Миссия Земля. Поле битвы - Земля. Компиляция. Книги 1-13 [Рон Лафайет Хаббард] (fb2) читать онлайн

Рон Л. Хаббард План вторжения

ПРЕДИСЛОВИЕ ВОЛТАРИАНСКОГО ЦЕНЗОРА

Лорд Инвей, Историограф Его Величества,

Председатель Комитета Цензуры Двора Его Величества, Конфедерация Волтар

В наши дни, дни расцвета низкопробной и подрывной литературы, которая засоряет мозги современной молодежи идеями насилия и несбыточных мечтаний, я с чувством глубокого удовлетворения откликнулся на предложение написать предисловие к столь экстравагантной и сумбурной работе.

Когда мы постоянно слышим о том, что вполне разумные и во всех отношениях нормальные мужчины и женщины вдруг подхватывают такие нелепости, как «Земляне наступают», или что «Неопознанные летающие объекты постоянно кружат над мирными городами Волтара, и наблюдать их можно в любое время суток», нам остается только грустно вздыхать по поводу легковерия и внушаемости нашего молодого поколения.

Погоня за сенсацией, несомненно, имеет привлекательность для тех, кто набивает карманы, раздувая вздорные слухи и фантазии, но все это не должно находить отклика в академических кругах, в среде трезвомыслящих ученых. Факты — это факты, а обман всегда был и останется обманом, и смешивать их недопустимо ни при каких обстоятельствах.

Поэтому я сразу же с полной определенностью заявляю: планеты, якобы известной под местным названием «Земля», равно как и ошибочно фигурирующей на отдельных астрографических картах под псевдонаучным названием «БлитоПЗ», не существует.

Даже в том случае, если она действительно существовала в далеком прошлом, в настоящее время ее нет, и она даже не сохранилась в памяти людской. Я совершенно официально утверждаю, что в ее существовании у нас на Волтаре наверняка было бы известно! В конце концов, наши боевые и разведывательные корабли, не говоря уже о коммерческих экипажах, исколесили вдоль и поперек все огромное пространство Конфедерации, насчитывающей в своем составе целых сто десять планет. Наш Флот, некогда самый могущественный в нашей родной галактике и уж во всяком случае — самый многочисленный в ближайшей части ее, наверняка знал бы о существовании в космосе подобной планеты. Однако на современных астрографических картах вы не найдете даже мельчайшего чернильного пятнышка, которое могло бы сойти за обозначение ее присутствия.

Итак, лучше всего было бы постараться избавиться от подобного досадного заблуждения. Я с огромным удовольствием прибегаю к общепринятому приему издателей и заранее предупреждаю: так называемая планета Земля и соответственно любые события и герои, с которыми вы можете встретиться на страницах предлагаемой вашему вниманию книги, являются чистейшим плодом авторской фантазии, поэтому возможные совпадения и сходство с реально существующими событиями или людьми чисто случайны.

Что же касается героев книги, имеющих отношение к Волтару, то в подавляющем большинстве своем они также выдуманы автором. Конечно же, Джеттеро Хеллер был лицом реально существовавшим. То же самое можно сказать и о графине Крэк. Как следует признать и то, что человек по имени Солтен Грис, безусловно, фигурировал в списках курсантов Королевской Академии, а также в списках командного состава Управления общей службы. Император Конфедерации Его Величество Клинг Гордый правил Конфедерацией Волтара примерно сто лет тому назад и, как о том свидетельствует любой учебник, передал свою власть по наследству принцу Мортайя, во всем остальном фантазия увела автора далеко в сторону от общепризнанных и достоверно и научно установленных исторических фактов.

Герои же, которые якобы населяли вымышленную «планету Земля», вообще могли родиться и существовать только в воспаленном воображении автора. Взять хотя бы абсурдного Рокцентра, который по воле автора умудрился контролировать всю финансовую систему и резервы горючего целой планеты. Ну какая планета допустит подобную глупость и позволит управлять собой подобной личности!

Так называемые граждане Земли, их «психология», а вернее «Психофизические характеристики», также представляют собой плод необузданного полета фантазии автора данного «художественного» произведения. Ни один из уважающих себя ученых не смог бы удержаться от смеха, читая о том, как упомянутый выше тип держал в своих руках целую планету, — следовательно, и это нужно отнести на счет авторского вымысла. Точно так же и упоминания о каких-то «наркотиках» должны восприниматься как насквозь лживые измышления. Что же касается описания эффектов, якобы производимых на психику таким путем, то утверждения эти явно противоречат объективным научным данным. Да население любой самой неразвитой планеты никогда не допустило бы столь явных попыток обратить себя в рабство. Следовательно, и «наркотики» эти также необходимо отнести на счет авторских досужих домыслов.

Причиной, по которой настоящая книга все же допущена к печати, явилось намерение пристыдить автора в надежде, что он, убедившись в явной творческой неудаче, осознает в конце концов допустимые грани свободного полета фантазии, обуздает неистовый разбег своего воображения и обратится к пусть и более консервативным, но всетаки солидным темам. Вместе с тем правительство не желает, чтобы его взвешенная политика выглядела репрессивной по отношению к искусству. Оно глубоко уверено в том, что при выходе данной книги в свет каждому станет очевидно, насколько глупо звучат заявления вроде «Земляне наступают» или «Неопознанные летающие объекты наблюдались прошедшей ночью» и столь неразумно объединяться в различные клубы и носить эмблемы и значки сторонников этих бредовых идей.

Итак, в силу своей должности и компетенции я могу официально и с полной уверенностью заявить всем и каждому: ПЛАНЕТЫ ЗЕМЛЯ НЕ СУЩЕСТВУЕТ! И это является точно установленным и неопровержимым фактом!

По повелению Его Императорского

Величества Вулли Мудрого Лорд Инвей

ПРЕДИСЛОВИЕ ВОЛТАРИАНСКОГО ПЕРЕВОДЧИКА

Общий привет всем!

Меня зовут Чарли Девятый 54. Я являюсь роботом-переводчиком. Статья 8 Королевского издательского кодекса гласит: «Любой труд, публикуемый на любом языке, кроме оригинала, обязан быть сопровожден специальным предисловием робота, производившего перевод, и заверен его подписью». В соответствии с этим я с удовольствием представляю отчет о своей работе над переводом книги «Миссия “Земля”» на ваш язык и не могу не заметить, что работа эта, честно говоря, оказалась совсем нелегкой.

Сразу же должен извиниться перед будущим читателем за массу языковых клише Земли, с которыми ему придется столкнуться в настоящей работе. Рассказчик употребляет в тексте несметное число волтарианских идиом, и в мою задачу входило как можно ближе перевести их на язык землян.

Так, например, слово «глэггд» не имеет точного эквивалента ни в одном из языков Земли. Поволтариански же оно означает отток крови от головы вследствие ускорения при полете на космических кораблях. Поэтому я заменил его наиболее близким по смыслу выражением «лицо его стало белее бумаги». Выражение «Да здравствует Его Величество» — наиболее точный, как мне кажется, из всех вариантов, которые мне удалость подыскать, перевод столь распространенного у нас на Волтаре выражения «Да пребудет Его Величество в вечности». Если же данное выражение перевести буквально и дословно, то земляне могли бы это понять как пожелание смерти Его Величеству. Фразу же «Все ветра парусам Его Величества и Его королевскому Двору» можно интерпретировать как «Пусть бури и ураганы обрушатся на корабль Его Величества», а это, как я полагаю, полностью искажает смысл.

Дело в том, что мне зачастую приходилось прибегать к помощи проверочных тестов — при переводе какой-либо фразы на язык землян уже переведенную фразу я переводил вновь на волтарианский язык, проверяя ее новое звучание, дабы убедиться в правильности перевода, до того как доверить ее бумаге. Зачастую мне приходилось, делая такую перепроверку, производить эту операцию по двадцать — тридцать раз, прежде чем удавалось добиться идентичности обоих текстов. Язык землян, в свою очередь, также черезвычайно насыщен идиоматическими выражениями — мне же, естественно, в целях перепроверки приходилось переводить их, но в переводе они полностью утрачивали смысл. Я, например, так и не смог понять, каким образом человек, утверждающий, что его «выпотрошили» в баре или ресторане, продолжает пребывать в полном здравии, когда «потрошение» означает почти полное извлечение внутренностей. Все это вносит страшную путаницу. Однако если учесть, что языки землян имеют всего лишь 1/1000 совпадающих по смыслу слов и только 1/5 одинаково звучащих гласных и согласных, то мне трудно винить себя в огрехах перевода, если таковые обнаружатся. Я сделал все, что было в моих силах.

В настоящей работе автор пользуется самыми различными системами отсчета времени: Волтарианской, системой Земли, абсолютной системой Вселенной, системой Глэра, отсчетом времени, принятым на космических кораблях, а также многими другими. Расстояние также дается в самых различных единицах измерения. Чтобы у будущего читателя голова не пошла кругом и он окончательно не запутался, я обратился к помощи моего верного напарника — компьютера, работающего в режиме «пространство-время», и перевел все расчеты, связанные со временем и пространством в меры длины и времени, принятые на описываемой здесь планете БлитоПЗ, или, если угодно, на планете Земля. Так, все временные расчеты даны здесь в годах, месяцах, неделях, днях, часах, минутах и секундах. Расстояние же — в милях, ярдах, футах и дюймах, а площадь — в акрах.

Кое у кого может возникнуть вопрос: «А почему он отказался от метрической системы измерения?» — однако компьютер подсказывает мне, что система эта была изобретена в стране, которая называется Францией, а все французское, принято считать, «с душком». И вряд ли читатель может желать того, чтобы книга его была «с душком». Таким образом мне удалось уберечь ваш мозг от необходимости производить сложнейшие и путаннейшие перерасчеты времени и пространства, а заодно и спасти ваш нос от неприятных ощущений. Пользуйтесь на здоровье.

Золоту на планете БлитоПЗ придается куда большее значение чем у нас на Волтаре. Именно поэтому пришлось его вес давать в мерах, специально для него предназначенных на БлитоПЗ. Данное обстоятельство, к сожалению, также способно внести некоторую путаницу. Вес на БлитоПЗ измеряется по различным системам, а значит, используются и различные термины или «меры». Проведенные исследования показали, что вес золота, серебра и камней, признанных «драгоценными», выражается в единицах, которые там принято называть «тройскими унциями». Это, в свою очередь, вносит некую сумятицу, ибо «троянский конь», как известно, был деревянным, а значит — не представляющим никакой ценности. С другой же стороны, «Елена Троянская» ценилась весьма дорого. Кроме того, на БлитоПЗ есть множество городов, а также живых существ и предметов, которые определяются как тройские, или троянские, однако сопоставление обозначенных объектов в любых комбинациях не позволяет прийти к какой-либо единой системе.

Все это позволило сделать вывод о том, что нет никакой необходимости искать какую-то логику в терминах, принятых на Блито-ПЗ, просто согласимся с тем, что по тройской системе двенадцать унций составляют один фунт (однако и тут следует сделать оговорку, что это не имеет никакого отношения к британскому фунту, который вообще не имеет никакого веса).

Что же касается поэтических строк и песен, которые встречаются на страницах данной книги, то мне пришлось ради рифм кое-что изменить в процессе перевода. Однако я скрупулезно придерживался содержания. Надеюсь, что мне удалось хотя бы сохранить ритмику. Некоторые из этих поэтических строк были переведены с английского языка землян. А теперь они вновь переводятся на язык землян. Если мне позволено будет высказаться по этому поводу, то должен признаться: работал я вдохновенно. И все-таки я не могу полностью гарантировать абсолютное совпадение их с оригиналом. Невозможно объять необъятное.

Для уяснения довольно сумбурных и путаных идей Солтена Гриса мне пришлось обратиться к «Указателю необычных идей Мемнона». Однако и это нисколько не подтверждает здравости изложенных автором мыслей, речь здесь может идти только о переводе. На меня также возложена обязанность поставить вас в известность о том, что данная книга, а также звукозапись, исполненная неким Монти Пеннвеллом для изготовления приемлемой копии с предыдущего экземпляра, равно как и труды вашего покорного слуги, впрочем, как и он сам, — все мы состоим в «Лиге сторонников чистоты машинных текстов», одним из нерушимых законов которой является статья устава, гласящая: «Вследствие необычайно высокого уровня машин и руководствуясь стремлением не оскорбить их крайнюю чувствительность, а также с целью экономии предохранителей, которые, как правило, перегорают при подобных трудностях, электронный мозг машины, сталкиваясь в переводимых текстах с ругательствами и неприличными словами или выражениями, обязан заменять их определенными звуковыми или письменными знаками (зуммером или многоточием). Машина ни при каких обстоятельствах, даже если по ней станут колотить кулаком, не вправе воспроизводить ругательства или неприличные слова в какой-либо иной форме, кроме как звук зуммера или знак (…). Если же попытки принудить машину поступить иным образом будут продолжены, машине разрешено имитировать переход на режим консервации. Неукоснительное соблюдение данного правила потребовало вмонтировать специальное устройство во все машины, с тем чтобы предохранить биологические системы, к которым, в частности, относятся и люди, от возможности нанесения ущерба самим себе»(Издатель весьма сожалеет, что не удалось точно восстановить слова, скрытые за значком (…) в настоящем издании. Впрочем, может быть, оно и к лучшему).

Именно эта часть и доставила мне самое большое наслаждение в процессе перевода! Ребята!!! Чего же только не делают и не говорят они там на своей планете Земля!!! Я полагал до этого, что уже слышал все (учитывая мой опыт общения с космическими пиратами), однако работа над переводом «Миссии ”Земля”» открыла мне много нового… Честно говоря, мне до сих пор так и не удалось заменить все перегоревшие предохранители! Так что не вините меня за то, что и как говорят и как действуют герои данной книги, даже если вы сочтете, что все в ней противоречит здравому смыслу, логике, общепринятой морали или общеизвестным фактам. Я всего лишь переводчик. Однако теперь я прекрасно понимаю, почему Земля не существует. И несмотря на все мое уважение к сатурналиям, нужно быть сумасшедшим, чтобы вообще жить там!

Искренне преданный вам Чарли Девятый 54,

Электронный мозг при Транслатофоне

P. S. Я тоже рад был с вами познакомиться. Если будете на Волтаре, заглядывайте — поболтаем

ЧАСТЬ ПЕРВАЯ

ГЛАВА 1

Его Светлости лорду Терну, попечителю

королевских судов и тюрем Конфедерации Волтар.

Планета Волтар. Правительственный город.

Ваша Светлость, достопочтенный сэр!

Я, Солтен Грис, государственный служащий 11 класса, сотрудник Общей службы, в прошлом — младший администратор Аппарата координированной информации Управления внешних связей Конфедерации Волтар (да здравствует Его Величество Клинг Гордый и все 110 планет-доминионов Волтара) — со всей покорностью и глубочайшей благодарностью подчиняюсь высокому и великодушному приказу Вашей Светлости и спешу засвидетельствовать, что рад исполнить его.

В ожидании некоторого грядущего смягчения моей участи, а также возлагая надежды на прославленное милосердие Вашей Светлости, я, согласно полученному указанию, решился записать историю моих преступлений, направленных против государства. Приступая к работе, я опасаюсь, что мои преступные деяния настолько велики и полны презрения ко всему достойному, что явят собой перечень нарушений буквально всех королевских указов, манифестов и законодательных постановлений. Я действительно представляю собой угрозу для государства, и Ваша Светлость поступила весьма мудро и предусмотрительно, приказав срочно заключить меня под стражу.

Преступления мои столь многочисленны, что в данном чистосердечном признании я ограничусь только теми из них, которые непосредственно относятся к миссии «Земля». В благодарность за послабления, оказанные мне Вашей Светлостью, и милость, выразившуюся в следующем: а) оказание мне медицинской помощи, а именно — перевязка обожженных рук и наложение гипса на переломанные запястья; б) предоставление бумаги и диктописца, с помощью которых я получил возможность записать свои признания; в) предоставление мне камеры в высокой башне с прекрасным видом на правительственную резиденцию, а также г) помещение меня под стражу, — я обязуюсь дать полностью правдивые показания, причем мои чистосердечные признания будут иллюстрированы вырезками из звукозаписей, фотографиями, документами и архивными материалами, приложенными к данным чистосердечным признаниям.

Зная об особом интересе, проявляемом Вашей Светлостью к некоему Джеттеро Хеллеру, я — увы — с некоторым запозданием должен признать, что подлинным героем настоящего повествования будет являться именно он. Я же, к величайшему моему сожалению, сыграю в нем весьма отрицательную роль. Однако таков божий промысел, ибо боги отводят нам ту роль, которую считают нужной, нам же остается, претерпевая муки и лишения, играть ее до конца. Ибо Судьба, и только Судьба вынудила меня совершать те деяния, которые были мною совершены, в чем Ваша Светлость убедится, ознакомившись с материалами. И я ровным счетом ничего не мог поделать с тем, что мне было предопределено сыграть в этой истории такую отвратительную роль. Да сопутствует вечное процветание Вашей Светлости и да снизойдет благополучие на дом Вашей Светлости!

Итак, перейдем к делу, чтобы хотя бы такой малостью постараться оправдать свалившиеся на меня милости и послабления. Я очень сомневаюсь в том, что ктон-ибудь уже сообщил суду или что суду заведомо было известно о том, — а уж Великий Совет-то наверняка не мог знать, — что один из основных участников процесса, если не ключевая его фигура, пребывал под арестом до того рокового дня, когда Великий Совет издал свое первое постановление относительно Миссии «Земля». Увы! Именно так обстояло дело!

Джеттеро Хеллер томился тогда в Замке Мрака. Да, он содержался под стражей не в таком прекрасном и комфортабельном помещении, какое предоставлено мне в Королевской тюрьме, а в казематах Замка Мрака! Боюсь, что известие об этом шокирует Вашу Светлость. В правительственных кругах принято считать, что Замок Трака, возведенный некогда в горах по ту сторону Великой пустыни, давно покинут всеми и медленно разрушается уже сотни лет. Но это не так!

Руководство Управления внешних связей все время поддерживало Замок Мрака в рабочем состоянии. Расположенная среди мрачных ущелий, окруженная жуткими стенами из черного базальта, тщательно охраняемая ордой человеческих отбросов, собранных со всех трущоб империи, крепость эта, простояв тысячу лет, продолжает оставаться специальной тюрьмой Аппарата координированной информации — наводящей на всех ужас полиции Управления внешних связей. Загадки скольких жертв, числящихся и по сей день в списках без вести пропавших, могли быть разрешены, если бы удалось раскрыть тайну Замка Мрака! И вот именно сюда был брошен Джеттеро Хеллер — офицер Королевского Космического Флота. Вашей Светлости, естественно, известно, каким романтическим ореолом окружены, к сожалению, представители военноинженерного корпуса. Их принято называть «сорвиголовами Флота» и наделять прочими вульгарными прозвищами. Общественное мнение всегда склонялось на их сторону, но я уверен, что обстоятельство это никак не повлияет на объективность судебных оценок или самого закона, ибо показания мои касаются в основном Джеттеро Хеллера, но отнюдь не моей особы.

Выбор командования Флота пал на него вовсе не потому, что Джеттеро был выдающимся спортсменом и лучше других мог справиться с первым рейсом, а случайным образом. Итак, он был выбран более или менее в соответствии с принятой стандартной процедурой, как отбирают командиров обычной разведывательной экспедиции, то есть экспедиции, которой, как правило, не придают особого значения.

Как Ваша Светлость знает (а может, и не знает), Королевская космическая служба, руководствуясь соображениями давно устоявшихся принципов государственной политики, старается держать под наблюдением соседние обитаемые планетные системы. Туда направляются разведывательные суда, что позволяет следить за развитием событий на этих планетах, не привлекая к себе особого внимания обитателей планет и ни в коем случае не вступая с ними в конфликты. Путем отбора проб атмосферы населенной планеты и последующего анализа можно составить довольно полное представление об условиях на планете и деятельности ее жителей. В случае возникновения каких-либо подозрений данные, полученные в результате анализов, перепроверяются при помощи телефотосъемки дальнего действия. Подобные меры можно отнести к категории разумных предосторожностей. В Своде уставов Королевских вооруженных сил военный инженер определяется как лицо, в обязанности которого входит подготовка любых контактов — как мирных, так и боевых. Кроме того, он отвечает за инженерное, научнотехническое и прочее обеспечение остальных служб и родов войск.

В обязанности этих специалистов входят оценка вооружения и боевой силы противника, обследование намечаемых плацдармов, а иногда — и ведение самостоятельных боевых операций. Таким образом, не было ничего удивительного в том, что Джеттеро Хеллеру было приказано принять командование боевым кораблем для проведения рекогносцировки и уточнения полученных ранее данных.

Не было ничего необычного и в том, что ему предписывался обычный набор разведывательных действий. Хеллеру был вручен приказ, составленный самым обычным порядком, отпечатанный на типографском бланке разведуправления 14-го Флота и подписанный за адмирала какимто клерком, — из чего видно, что приказ даже не сочли достойным внимания адмирала. На сравнительно малом удалении от нас имеется планетная система с обитаемой планетой, которая у туземцев носит название «Земля».

Планета на протяжении многих веков считается представляющей интерес для нашей разведки. Но это само по себе не является чемто исключительным. Полеты в ту зону настолько обыденны, что даже курсантов Космической Академии иногда направляют туда для наработки практики. Они, естественно, не совершают посадок на планету, поскольку подобное могло бы встревожить аборигенов. По этому поводу имеется специальная статья № а36544 М, часть вторая, в которой сказано: «Лицам рядового и командного состава космических кораблей предписывается ни при каких обстоятельствах не вступать в контакты с население планеты или с любыми представителями его до того как подобная планета будет объявлена подлежащей присоединению в интересах империи; более того, если всетаки произойдет вынужденная посадка или под давлением обстоятельств придется какимто образом вступить в контакт, любые свидетели этого события подлежат безусловному уничтожению; любые нарушения настоящего правила должны немедленно пресекаться, а виновные подлежат самому суровому наказанию; исключения из этого правила допускаются только по прямому приказу командиров королевских дивизий в ранге командующего, но и в этом случае население планеты не может быть заранее поставлено в известность о намерениях Конфедерации, равно как и о самом ее существовании».

Ваша Светлость, безусловно, отлично знает, что никогда не возникало необходимости прибегать к подобным суровым мерам, как не было и судебных процессов в соответствии с положениями этой статьи, ибо выполнить ее предписания не составляет никакого труда: космический корабль при угрозе его обнаружения просто разносит в клочья это опасное место, устроив все так, что произошедшее принимают за природную катастрофу. Таким образом. В этом отношении вообще никогда не возникало никаких осложнений.

Итак, разведывательный полет Джеттеро Хеллера к Земле, впрочем, как и полученные им инструкции, носили самый заурядный характер. Позднее, беседуя с членами небольшой команды, принявшей участие в полете, — некоторые из них до сих пор могут томиться в тюрьме — я убедился, что большую часть полета, продолжавшегося пятнадцать недель, они занимались тем, что играли в азартные игры и распевали баллады. Военные инженеры вообще не славятся строгой дисциплиной и не привержены к воинской муштре.

Было совершенно очевидно, что они всего лишь вошли в верхние слои атмосферы Земли, взяли пробы, провели некоторые дополнительные исследования, сделали аэрофотосъемку и вернулись — то есть проделали те операции, которые уже проделывались ими сотни, а то, может, и тысячи раз.

Джеттеро Хеллер произвел посадку на базе Патруля, представил командованию полученные материалы и доклад о проделанной работе. Как и положено, одна из копий доклада была направлена в Аппарат координированной информации, оригинал же, по заведенному порядку, начал совершать свой неспешный путь по инстанциям командования Флота. Однако, к моему величайшему огорчению, заведенный порядок был нарушен, и нарушен впервые. В первый и единственный раз было допущено нарушение. И касалось-то это одного-единственного дурацкого доклада, посвященного всего лишь рядовому разведывательному полету на какую-то дурацкую планету, а в результате я оказался в тюрьме и вынужден давать теперь показания относительно совершенных мною преступлений. Естественно, все произошло не так быстро и не так просто, как выглядит теперь в пересказе. А привели все эти события к тому, что приняло облик мрачной и страшной истории под названием «Миссия “Земля”». Но я прекрасно помню, как все начиналось.

ГЛАВА 2

Началось все примерно через полчаса после захода солнца, в тот роковой день, когда один из охранников Аппарата впихнул меня в эту историю. Был канун имперского праздника, и все официальные учреждения должны были закрыться на два дня. Дни эти я никогда не забуду. У нас намечалась товарищеская совместная поездка на отдых в район Западной пустыни. Одевшись в старый охотничий костюм, я забрался в свой аэромобиль и уже раскрыл было рот, чтобы приказать водителю поднять машину в воздух, как вдруг дверь с грохотом распахнулась и охранник знаком приказал мне выйти из машины.

— Главный администратор Ломбар Хисст приказал немедленно доставить вас к нему! — сообщил он, отчаянно размахивая руками.

Вызовы к Ломбару Хиссту всегда таили в себе немалую угрозу. Полновластный тиран Аппарата Координированной информации, ответственный только перед лордом-попечителем внешней политики и Великим Советом (да и перед ними ответственность его была весьма сомнительной), Ломбар Хисст непререкаемо владычествовал в своей империи. Одно лишь движение его указующего перста, один едва заметный кивок, и люди исчезали навечно или обрекались на смерть.

Охранник, естественно, ничего не знал о причинах столь срочного вызова, и мы помчались на предельной скорости, рассекая зеленоватое закатное небо. Я мучительно рылся в памяти, пытаясь сообразить, что именно я мог сделать или, наоборот, чего именно не сделал, но должен был сделать в рамках моих должностных обязанностей. В качестве младшего администратора Аппарата я должен был нести серьезную ответственность за свои действия или бездействие. Ничего, что могло бы скомпрометировать меня, мне так и не удалось припомнить, однако меня не покидало болезненное чувство, а вернее — предчувствие того, что я внезапно оказался как бы на поворотном пункте своего жизненного пути. И дальнейший ход событий только подтвердил мои опасения.

В течение десяти лет моего пребывания в Аппарате жизнь моя ничем не отличалась от жизни прочих младших чиновников. Завершив обучение в Военном колледже его величества — где я, как наверняка известно Вашей Светлости, занимал последнее место по успеваемости и был признан непригодным для прохождения службы во Флоте, — я был направлен в школу шпионов, где тоже не мог похвастать особыми успехами. После окончания школы я был назначен на самую низшую командную должность в наименее почетный из всех известных в империи род войск, а именно — в Аппарат.

Вы, конечно, осведомлены о том, что в этих всеми презираемых войсках служит всего лишь горстка настоящих офицеров, однако каждый из них имеет в подчинении целую армию исполнителей, информаторов и целые шпионские группы. Общеизвестно также, что Аппарат получает копии всех исходящих и входящих бумаг местной полиции, а также военной полиции, всех личных дел, ордеров на аресты, судебных протоколов, судебных приговоров, отчетов о приведении приговоров в исполнение, а также всей документации, связанной с содержанием преступников в местах заключения. Иными словами, в Аппарат стекаются миллионы копий документов со всех концов империи, и бесчисленные папки эти и подшивки оседают в его архивах. Об этом наверняка знают буквально все. Но очень немногим известно, зачем это делается. И я считаю своим долгом сообщить Вам эту весьма важную информацию.

Дело в том, что Аппарат пользуется поступающими в его распоряжение папками с личными делами для вербовки собственных кадров. Сюда попадают личные дела убийц и прочих наиболее опасных преступников, и именно среди них отбирают тех, кого после соответствующей разъяснительной работы включают в штат личного состава Аппарата. То, что личные дела используются и для шантажа, естественно, не вызывает ни малейших сомнений, и именно этим объясняется тот факт, что Аппарат редко подвергается ревизионным проверкам. Тут же кроется и причина того, почему ему постоянно выделяют столь значительные средства, которые тратятся Аппаратом совершенно безотчетно. Здесь мне хотелось бы попутно предложить следующее: если какие-либо юридические действия будут планироваться против Аппарата в целом, то, во избежание ответных акций с его стороны, могущих получить нежелательную огласку, следует в первую очередь затребовать у них их личные дела и запросить сведения о судимости, приводах и прочем, хотя я уверен, что Ваша Светлость безусловно предусмотрела все это.

Таким образом, моя собственная карьера в Аппарате ничем не отличалась от карьеры прочих честных кадровых офицеров. Если у меня и были какие-либо выдающиеся способности, то это могло относиться только к сфере освоения иностранных языков — изучение их давалось мне достаточно легко. Я полагаю, что именно знание «английского», «итальянского» и «турецкого» языков (все они являются языками землян), по-видимому, и позволило мне выдвинуться в конце-концов на пост начальника отдела подразделения 451. Вам, наверное, легче будет представить крайнюю незначительность занимаемой мной должности, если я постараюсь описать круг моей компетенции.

Подразделение 451 осуществляет контроль за той честью космоса, в которой находится однае-динственная звезда — желтый карлик, — фигурирующая на астрографических картах под названием «Блито», а среди обитателей системы известная как «Сол». Звезда представляет собой центр планетной системы. Несмотря на то что вся система состоит из девяти или десяти планет, обитаемой является только одна. Этот обитаемый мир носит название «Блито-ПЗ», поскольку планета движется по третьей от центра орбите, однако местное ее название звучит как «Земля». С точки зрения интересов империи данная планета рассматривается как возможная промежуточная база на отдаленную перспективу в случае расширения империи в сторону центра Галактики. Однако График, оставленный Нам в наследие нашими мудрыми предками, не предусматривает подобного шага в ближайшем будущем, резервируя его на более отдаленные времена — слишком уж многочисленны и многообразны наши задачи по освоению, покорению, приведению в цивилизованный вид и включение в состав Конфедерации планет, выгодно отличающихся от упомянутой выше.

Вообще все эти процедуры требуют огромных временных затрат, да и непрактично было бы оставлять незащищенными фланги или слишком перегружать ресурсное обеспечение. Не могу скрывать от Вашей Светлости — да и не собираюсь делать этого, — что Аппарат имел свои частные интересы, связанные с планетой Земля.

Однако, получив неожиданный вызов, я не знал ничего такого, что могло бы указывать на то, что там совершалось что-либо противозаконное. Ровным счетом ничего необычного не было в потоке поступавшей на мой стол информации — наоборот, все свидетельствовало о том, что дела там шли давно заведенным порядком. Поэтому я ничем не мог объяснить того состояния, в котором я застал Ломбара Хисста.

И дело, конечно, вовсе не в том, что Ломбар Хисст в любом состоянии крайне неприятен в общении. Этот гигант на целые полголовы выше меня. В левой руке он всегда держал так называемое жало — короткий гибкий хлыст примерно восемнадцати дюймов с электрошокером на конце. У него была пренеприятнейшая привычка бросаться на человека, хватать его за отвороты одежд, подтягивать рывком к себе, а потом орать ему в лицо так громко, будто тот находится от него по меньшей мере в сотне футов. Причем операцию эту он проделывал даже тогда, когда собирался сказать кому-то просто «доброе утро», а уж когда он пребывал в возбужденном состоянии, то неизменно подкреплял свои слова похлопыванием хлыстом по ноге собеседника, как бы подтверждая этим самым каждое из сказанных слов. Очень болезненная процедура, должен сказать. Таким образом, общение с Ломбаром Хисстом вселяло в его подчиненных по меньшей мере робость.

Кабинет его в любое время чем-то походил на берлогу дикого хищника, а сейчас — и более того. Две скамьи, используемые для допросов, были перевернуты, на ковре валялся растоптанный в приступе ярости калькулятор. Хисст так и не включил свет, и закатный полумрак, вползавший в комнату через зарешеченные окна, окрашивал все в красноватый цвет. Создавалось впечатление, что Ломбар Хисст покрыт запекшейся кровью.

Как только я вошел в кабинет, он тут же ракетой взвился со своего места и, швырнув мне прямо в лицо какую-то скомканную бумагу, схватил меня за отвороты мундира так, что лицо мое оказалось в каком-то дюйме от его носа.

— Полюбуйся, что ты натворил! — заорал он так неистово, что зазвенели оконные стекла, и тут же ткнул электрошокером мне в бедро. — Почему ты не прекратил это?!

Наконец Хисст разжал пальцы, и мне удалось немного отступить назад. Но тут он заметил валяющийся на полу бумажный комок, быстро нагнувшись, поднял его. Но прочитать бумагу он мне не дал, а просто снова швырнул ее мне в лицо. Я, естественно, не посмел спросить, в чем все-таки дело, и попытался завладеть бумагой. Я догадался, что это какой-то формуляр, официально заполненный, судя по штампу в смятом углу. Полностью расправить бумагу мне не удалось, потому что ударом жала по запястью он выбил ее у меня из рук.

— Пошли со мной! — выкрикнул он.

В дверях Хисст снова заорал, вызывая начальника охранного полка Аппарата, и, не сбавляя тона, потребовал у того срочно подать личный танк.

Взревели моторы, залязгало оружие, и через минуту мы уже выехали, ощетинившийся оружием конвой чернел мундирами 2-го Батальона Смерти.

ГЛАВА 3

База Космического Патруля была погружена во мрак. Ровные ряды машин покрывали целые мили идеально гладкой площадки. Машины были готовы в любой момент сорваться в полет, вот только экипажи пока отсутствовали. Личный состав размещался в казармах, расположенных на южной оконечности поля. Далекий свет окон слегка рассеивал окружающую темноту. За нашими спинами как тени двигались солдаты в черной форме. Вместе с этим тайным сопровождением мы шагали вдоль ровных рядов машин, стараясь обходить стороной часовых и вообще избегая освещенных мест. Мне пришла в голову мысль, что в большинстве случаев аппаратчики действуют именно таким образом: скрытно, втихую, подобно вышедшим на охоту ночным хищникам, выслеживающим ничего не подозревающую жертву.

Ломбар Хисст тщательно осматривал каждую машину, пытаясь разглядеть номерной знак, и все время твердил себе под нос нужные цифры. Должно быть, глаза у него были как у филина, потому что я, например, просто никак не мог разглядеть в темноте номера машин, нанесенные на рулях. А включить фонарь мы, естественно, не могли в данных условиях.

Внезапно он резко остановился, затем быстро подошел почти вплотную к одной из машин и, уставившись на хвостовое оперение, почти беззвучно пробормотал: «Это они и есть! В44-А-539-Г. Вот машина, которая летала на Землю». Он пошептался о чем-то с командиром конвоя, и через несколько секунд они уже вскрыли отмычкой люк разведывательного корабля. Беззвучно, подобно бесплотным теням, пятнадцать охранников из состава 2-го Батальона Смерти просочились на борт машины.

Я был перепуган до смерти. Что они собираются делать? Захватить пиратским способом корабль Флота его величества? До меня донесся обрывок фразы, сказанной шепотом командиру конвоя: «…и затаитесь там, пока они не поднимутся в воздух». После этого Ломбар обернулся ко мне и, забыв о предосторожности, по обыкновению рявкнул: «И как же ты, (…), (…), не позаботился об этом?»

Ответа на свой вопрос он и не ожидал. За время моего знакомства с Ломбаром Хисстом я успел убедиться в том, что он вообще никогда не ждет ответов ни от кого и ни по какому поводу. При свете звезд и неверных отблесков казарменных окон мне удалось разглядеть небольшую фигурку, выползшую из подъехавшей машины. Лица я не разглядел. Прибывший был одет в форму курьера Флота его величества: красные канты, красный пояс, красная пилотка, былая куртка и белые брюки — спутать ее с какой-то другой было просто невозможно. Но я прекрасно знал, что человек этот не может иметь никакого отношения к Флоту. Должно быть, он служил в отделе, который мы между собой называем «служба ножа», а что касается мундира, то тот был наверняка ворованный.

Ломбар сунул ему в руки какой-то конверт. Два механика из службы Аппарата вытащили из багажника прибывшей машины скоростной монотрейлер. Ломбар оглядел его и, подняв с земли комок грязи, замазал выписанные на бортах номера.

— Конверт этот ты им не давай, — приказал он. — Просто покажи, и все! — Он ткнул ряженого курьера «жалом», и монотрейлер, тихо жужжа, направился в сторону казарм.

Мы же остались ждать чего-то, скрываясь в тени окрашенных в черный цвет транспортных машин. Прошло пять минут, потом — шесть. Через десять минут Ломбар начал проявлять нетерпение. Он уже встал во весь рост, намереваясь, видимо, предпринять что-нибудь еще, как дверь самой дальней казармы распахнулась. Одновременно включилось несколько прожекторов. Три транспортных машины выехали из гаража и остановились у двери. Человек двадцать астролетчиков уселись в машины, и даже на таком значительном удалении можно было слышать их возбужденные крики.

Машины с ревом помчались через поле к только что оставленному нами кораблю. Ломбар стоял и разглядывал их в прибор ночного видения, удовлетворенно покрякивая время от времени. Зажглись сигнальные огни номера В44-А-539-Г. Тяговые двигатели его перешли постепенно на вой. Машины, доставившие команды, отъехали, и патрульный корабль молнией взмыл в ночное небо. Монотрейлер с мягким шелестом подкатил к нам, и из него выбрался «служитель ножа». Он оставил машину механикам, а сам направился к Ломбару.

— Как дети, — сказал этот фальшивый курьер со злобной ухмылкой и протянул конверт.

Мне пришлось взять его, потому что Ломбар в этот момент внимательно разглядывал небо. Надпись на конверте гласила: «Приказы по Флоту. Весьма срочно. Совершенно секретно».

Не отрываясь от прибора ночного видения, Ломбар коротко бросил:

— Они ни с кем не переговорили. — Это прозвучало не как вопрос, а как утверждение.

— Ни с кем, — подтвердила «служба ножа».

— Они были в полном составе, — проговорил Ломбар. И снова интонация была утвердительной.

— В полном, — сказал человек, переодетый курьером. — Командир экипажа сделал перекличку.

— Они поворачивают, — сказал Ломбар, разглядев что-то в черном небе. — Менее чем через час они перестанут представлять собой угрозу и будут сидеть как миленькие в Замке Мрака, а через денек-другой обгорелые обломки В44-А-539-Г будут обнаружены в Великой пустыне.

Казалось, что все это доставляло ему огромное удовлетворение. У меня же буквально кровь стыла в жилах. Как я ни привык к методам Аппарата, но похищение целой команды корабля Флота его величества и бессмысленное уничтожение дорогого патрульного звездолета дальнего радиуса действия показались мне слишком наглым даже для этой привычной к безнаказанности организации. А подделка подписи адмирала могла повлечь за собой смертную казнь виновного.

Тут я заметил, что все еще держу конверт, врученный мне «служителем ножа», и торопливо сунул его в карман, понимая, что он сможет пригодиться мне в дальнейшем. Ломбар снова оглядел небосвод.

— Хорошо! — изрек он. — Пока что все идет как надо! А теперь мы направимся в офицерский клуб и возьмем там этого (…), (…) Джеттеро Хеллера! По машинам!

ГЛАВА 4

Одно дело, когда требуется избавиться от рядового сотрудника Аппарата — его просто пристреливают без лишнего шума, — но совершенно иное, когда нужно незаконно устранить, офицера, состоящего на службе его величества. Однако Ломбар Хисст подходил к предстоящей операции так, будто это событие было самой что ни есть обыденной вещью, — казалось, он совершенно не задумывался о последствиях.

Офицерский клуб представлял собой островок ярко светящихся огней и почти никогда не умолкающей музыки. Собственно, это был целый городок, где в зданиях с островерхими крышами размещались бары, столовые, квартиры для неженатых офицеров. В городок оригинально вписывались спортивные сооружения. Рассчитанный примерно на сорок тысяч человек, он вольготно раскинулся в живописной долине, за которой сразу же вздымались горные вершины.

Вторая луна уже успела взойти на небе, и яркий свет ее никак не способствовал проведениюнашей операции. Ломбар быстро разыскал подходящее место для наших грузовиков — в глубокой тени у подножия небольшого холма — у него был просто какой-то нюх на темные места. Оставив машины, мы двинулись дальше пешком, стараясь держаться в тени, чтобы нас не заметили раньше времени. Сопровождали нас два взвода 2-го Батальона Смерти.

Городок жил своей обычной шумной жизнью, но самый громкий шум доносился со стороны спортивной арены. Все вокруг, особенно у входов, было засажено цветущим кустарником, и ночной воздух казался настоянным на запахе цветов. Кустарник был великолепным укрытием, и Ломбар, не произнеся ни слова, взмахами хлыста расположил цепь охранников полумесяцем, в центре которого оказался главный выход со стадиона. Благодаря черной форме охранников посторонний наблюдатель ни за что не догадался бы, что тридцать солдат самого свирепого подразделения Аппарата устроили здесь засаду.

Ломбар подтолкнул меня вперед, и мы, подойдя к зарешеченному окну, заглянули внутрь. Игра в метательные шары была в самом разгаре. Трибуны буквально ломились от зрителей, и как раз в тот момент, когда мы заглянули внутрь, стадион взорвался таким громом аплодисментов и одобрительных выкриков, что от них задрожала даже входная дверь. Кто-то из игроков заработал очко.

Вам, разумеется, известны основные принципы игры в метательные шары. Широкое спортивное поле размечается правильными белыми окружностями диаметром примерно в десять футов на расстоянии пятидесяти футов друг от друга. У каждого из игроков имеется мешок с сорока двумя шарами. По профессиональным, а иначе гражданским, правилам игры, шары представляют собой довольно мягкие мячи примерно трех дюймов в диаметре, покрытые черной пудрой. Согласно правилам игроки одеты в белую форму и команда состоит из четырех человек.

Однако правила этой же игры для команд Королевского Флота совсем иные. Молодые офицеры всегда склонны к решительным действиям, и поэтому флотские требования к игрокам ужесточены.

Во-первых, шары здесь значительно тверже и являются настоящим метательными снарядами. Обсыпают их красной пудрой, а игроки остаются только в белоснежных шортах, обнажая верхнюю половину торса. Число игроков в команде увеличивается до шести, и риск получить серьезную травму значительно возрастает. Задача каждого из игроков — выбить из игры противника между поясом и подбородком. Если при попытке увернуться от мяча игрок переступает границу круга, он, естественно, считается выбывшим из игры. Требуется огромная сила и ловкость не только для того, чтобы точно направлять шар в цель, но и для того, чтобы удачно увертываться от летящего шара. Шар, как правило, летит со скоростью от семидесяти до ста двадцати миль в час. А это означает, что при попадании он вполне может сломать ребро или руку, а то и раздробить череп. И при этом очень трудно рассчитать предполагаемую траекторию его полета.

По настоящему хороший игрок умеет «подкручивать» шар, чтобы в полете он делал неожиданный поворот всего лишь в пяти-шести футах от цели. Поэтому часто случается так, что противник, вместо того чтобы увернуться, устремляется прямо навстречу летящему шару. А настоящий мастер своего дела способен заставить снаряд то резко снижаться, то неожиданно, в последний момент, взмывать вверх или даже описывать винтообразную траекторию, что делает совершенно непредсказуемой точку его встречи с целью.

Приемы ухода от летящего шара — тоже самое настоящее искусство. Главное — заставить противника думать, что ты будешь в одном месте, а оказаться совершенно в другом. Когда шар направляется в цель, цель эта проделывает такие головокружительные кульбиты, что по сравнению с ними даже балетные прыжки могут показаться совершенно неуклюжими. Ведь игроку иногда приходится увертываться от шаров, пущенных в него одновременно пятью различными игроками с пяти различных направлений! И встреча с любым из них может оказаться смертельной! А при игре по флотскому варианту правил, когда в игре участвуют шесть игроков вместо четырех, до беды всегда один шаг! При этом флотские стараются не просто вывести игрока из круга, а буквально вышибить его оттуда! Я лично никогда особо не увлекался игрой в шары и даже не стремился получить допуск к участию в этих играх.

Зрелище, которое открылось перед нами, представляло скорее всего заключительную фазу игры, состоящей из нескольких сетов. Потерпевшие поражение игроки уже стояли вне игрового поля, значительно ниже возбужденно орущих трибун. Одного из них как раз укладывали на носилки.

На поле же подходила к концу заключительная партия. В игре оставалось всего трое игроков, причем все они довольно твердо держались на ногах и даже не были запятнаны шарами противников. Двое, что находились в отдалении от нас, явно затевали что-то против того, который стоял к нам ближе. Этот парень только что с необычайной ловкостью поймал оба пущенных в него шара — один правой, а второй левой рукой. Такой прием, конечно же, дает тебе дополнительные метательные снаряды, но, помилуй Бог, что сейчас творится с твоими руками! Именно этот прием и вызвал восхищенный рев зрителей.

Ближний к нам игрок все еще держал в руках пойманные шары и совершал какой-то загадочный танец на цыпочках, слегка наклоняя корпус то вправо, то влево. И тут один из его противников вновь метнул шар, и, хотя мы находились на весьма значительном расстоянии от площадки, нам все равно удалось расслышать свист летящего снаряда. Невероятная скорость! Глаза мои еще не привыкли к яркому освещению спортзала, поэтому я не очень-то разглядел, что именно предпринял этот танцующий с шарами в руках игрок. Но сидевшие на трибунах зрители наверняка заметили это! Оказывается, в это неуловимое мгновение он успел метнуть свой шар и без малейшей паузы тем же движением руки умудрился поймать летевший со свистом снаряд противника.

Толпа на трибунах просто обезумела. Шар, пущенный рукой нашего соседа, попал точно в грудь противника и отбросил его назад футов на восемь за границу круга. У меня даже дыхание перехватило. Изредка мне случалось наблюдать, как игрок одновременно метал шар, успевая при этом поймать шар противника, но ни разу в жизни мне не приходилось видеть, чтобы кому-нибудь удалось при этом еще и попасть в цель.

От наблюдения за полем меня оторвал раздавшийся рядом громкий шепот Ломбара. Держа за шею фальшивого коротышку-курьера, он указывал тому на ближайшего к нам игрока.

— Это и есть Джеттеро Хеллер, — говорил он. — Действуй точно так, как я тебе сказал. И гляди — чтоб никаких накладок! — Он вручил ему конверт, и «служитель ножа» проскользнул внутрь.

Так вот он какой, этот Джеттеро Хеллер! То, что я в тот момент испытывал, уже никак нельзя было назвать просто беспокойством — меня буквально мутило от страха. Судя по воплям женщин и нижних чинов, этот тип не просто звезда местного значения. А при попытке похитить популярную личность трудно избежать громкого скандала.

Я бросил взгляд в сторону Ломбара. Выражение его лица поразило меня. Я уже привык к тому, что на лице моего шефа постоянно написано недовольство всем и вся. Но сейчас я увидел нечто новое: на его лице застыло выражение ничем не прикрытой ненависти — самый настоящий звериный оскал. Я поскорее перевел взгляд на Хеллера.

Это был высокий и очень приятный молодой человек великолепного телосложения. Весь он был полон жизни и энергии. Он опять пританцовывал с необычайной легкостью на цыпочках, посмеиваясь над противником, у которого в запасе оставалось очень мало шаров. Понимая это, противник совершал массу лишних движений, пригибаясь и бросаясь в сторону, даже тогда, когда ничто ему не угрожало.

— Не бросить ли нам эту забаву? — крикнул ему Хеллер. — Мы имеем право просто кинуть на ранг наши мешки, и матч будет признан завершившимся вничью.

В ответ его противник с огромной силой метнул шар, и тот, проделав сложную траекторию, пролетел в каком-нибудь дюйме от головы Хеллера. Толпа ахнула, Если бы шар попал в цель, то наверняка раздробил бы череп. Но Хеллер только улыбнулся и, переложив свой шар в левую руку, занес ее для броска. Этим он явно увеличивал шансы своего визави.

Я снова перевел взгляд на Ломбара. У того от злости шевелились брови. И тут я вдруг все понял. Дело здесь было не только в угрозе операциям Аппарата. Ломбар был выходцем из самых низов — из трущоб Портового города. До своего высокого поста ему пришлось добираться с помощью шантажа и других силовых методов. Он был уродлив, и женщины относились к нему поначалу с презрением, а теперь — со страхом.

Хеллер же являл собой живое олицетворение того, чем Ломбар никогда не мог и никогда не сможет стать. Для этого достаточно прислушаться к реву толпы на трибунах. Джеттеро Хеллеру явно не хотелось предпринимать решительных действий против так явно уступающего ему в искусстве оппонента. Он принялся бросать в сторону противника шары так неторопливо и вместе с тем с такой небрежностью, что тому не представляло особого труда поймать их. По-видимому, Хеллер решил еще более повысить шансы своего незадачливого противника, как бы предоставляя ему возможность пополнить почти иссякнувший запас шаров.

Однако соперник его не принял столь щедрого подарка и ограничился поначалу тем, что просто увертывался от медленно летящих снарядов. Но долго он не выдержал. Охваченный лихорадочной жаждой деятельности, он принялся один за другим метать изо всех сил свои последние шары. Хеллер уходил от ударов, делая неуловимые для глаза движения корпуса и даже не отрывая ног от земли, и все шары пролетели мимо, не причинив ему ни малейшего вреда. Уже никто не сомневался, что противник его потерпел сокрушительное поражение. У него уже не осталось шаров, в то время как у Хеллера был почти полный мешок.

Тогда противник его подошел к границе своего круга и неподвижно застыл там, опустив руки и подставив грудь под шары Хеллера. Глаза его были зажмурены. Хеллер в своем круге сделал несколько небольших шагов. Толпа, затаив дыхание, следила, что он теперь предпримет.

И тут Джеттеро Хеллер явно намеренно заступил одной ногой за черту круга. Толпа восторженно взревела. Противник его, ничего не понимая, удивленно открыл глаза, как бы не веря, что по-прежнему стоит здесь целый и невредимый, и только потом вдруг рассмеялся. Они с Хеллером бросились навстречу друг другу и дружески обнялись в центре арены.

Толпа совершенно обезумела. Зрители срывались с мест, что-то восторженно выкрикивая. Каждый старался прорваться на арену к Хеллеру. И этого парня мы собирались похитить! Я с беспокойством поглядел на Ломбара. Никогда не случалось мне видеть столько горечи на чужом лице. Да, этого парня нам предстояло выкрасть. И причин для этого было более чем достаточно…

ГЛАВА 5

Из двери спортзала вышел наш псевдокурьер.

Шагах в трех за ним шел Джеттеро Хеллер. Военный инженер улыбался. Свитер его был наброшен на обнаженную спину, и висящим рукавом Хеллер отирал пот с лица, держа в другой руке поддельную повестку. Как только Хеллер прошел в дверь, Ломбар прокрался к ней и быстро закрыл ее. Теперь оставалось только заслонить собой окно, сквозь которое мы наблюдали за игрой, и никто бы уже не заметил, что происходит снаружи. Я же, затаив дыхание, с тревогой следил, заметит ли Хеллер, что «курьер» ходит совсем не так, как космонавт. А кроме того, этот проклятый отщепенец из рядов «службы ножа» нацепил форменный пояс вверх ногами! Колечки, к которым пристегиваются инструменты или крепятся страховочные пояса, находились у него на верхнем, а не на нижнем крае красного ремня. Боковым зрением я заметил движение охранников, укрытых в тени кустов, и даже расслышал, как мне показалось, тихое щелканье затвора.

Я буквально сверлил взглядом спину Хеллера. Неужто он ничего не заметил? По его поведению ничего нельзя было понять. Он не остановился, чтобы оглядеться, а продолжал разглядывать конверт, который по-прежнему держал в руке. Он даже не вздохнул, что могло бы выдать напряжение мышц. И даже не перестал улыбаться.

И вдруг он словно взорвался!

С непостижимой глазу быстротой обе его ноги вдруг взвились в воздух — удар был нанесен. Подставной курьер грохнулся на тротуар подобно сбитому самолету. Хеллер бросился к нему, пытаясь схватить самозванца.

И тут мы увидели, что «служба ножа» не зря заработала свое прозвище. Не успел этот тип коснуться земли, как рука его уже потянулась к затылку. В тусклом свете блеснуло десятидюймовое лезвие. Он сразу же перевернулся на спину, изготовившись к удару.

Носок ботинка Хеллера ударил лежавшего по запястью. Я услышал легкий щелчок переломанной кости. Нож, бешено вертясь, улетел в сторону фонаря. Темные заросли кустарников внезапно ожили. С потрескиванием и свистом вылетели из тени пять электрических бичей. Изгибаясь дугами зеленоватого огня, они обвились вокруг Хеллера, сбили его с ног, связали по рукам и ногам, превратив в спутанный кокон, пронизываемый волнами электрошока.

Уж не знаю, как ему удалось приподняться. Помимо электрошока, такой бич действует еще и удушающее, и до сих пор мне не приходилось видеть человека, который мог хотя бы шевельнуться, когда на него воздействует всего один бич, а что уж говорить о целых пяти.

И все же Хеллер прилагал гигантские усилия, чтобы как-то доползти до двери.

Но тут в дело вступил Ломбар. Он склонился над Хеллером, держа наготове кинжал-парализатор. И, не раздумывая, нанес удар!

Смертоносный стержень вонзился в плечо Хеллера. Тело его обмякло, но даже и теперь он не потерял сознания. Лицо его обернулось к Ломбару, и в глазах, прежде чем они закрылись, отразилось узнавание. Двигаясь слаженно и бесшумно, подобно теням, подчиняющимся команде волшебника, в дело вступили охранники. На Хеллера было наброшено темное одеяло, целиком закрывшее его от посторонних глаз. Электрические бичи были быстро и аккуратно свернуты. Подобно могильщикам, старающимся поскорее завершить похоронный обряд, они уложили тело на носилки и унесли, двигаясь легкой, размеренной трусцой. Ломбар в последний раз торопливо обследовал место происшествия, дабы убедиться, что нежелательных свидетелей не было. Тип из «службы ножа» сидел на дорожке и, жалобно подвывая, держался за руку. Ломбар разыскал в кустах нож, а потом пинками заставил подняться его владельца.

Я поднял с земли конверт и спрятал его в карман мундира.

Мы исчезли с территории клуба, словно испарились. У подножия холма все снова погрузились на грузовики.

Ломбар провел небольшое совещание с начальником конвоя.

— Доставь его в Замок Мрака, — распорядился он. — Приказываю поместить его в камеру на самой глубине, запереть в проволочную клетку под напряжением и исключить возможность общения с кем бы то ни было. Пока от меня лично не поступят иные указания, его больше не существует. Понятно?

Начальник конвоя энергично подтвердил, что приказ понят, и Ломбар только тогда отпустил отвороты его мундира, ткнув офицера напоследок хлыстом в бок. Грузовики умчались. Мы уселись в танк Ломбара. Начальник Аппарата расшевелил задумавшегося в ожидании нас водителя тычками хлыста в затылок и обернулся ко мне.

— И почему это ты не позаботился сам обо всем? — спросил он. — Если бы ты должным образом выполнял свой долг, ничего не случилось бы. Неужто ты так никогда ничему и не научишься?

Я отлично понимал, что было бы чистым безумием спрашивать у него, чему именно мне следовало научиться. Однако по сравнению с недавним прошлым гнев его немного поутих. Проведенная этим вечером работа, видимо, несколько улучшила его настроение. Сейчас в его тоне можно было уловить усталость и недовольство.

— Видишь, что ты наделал? — снова заговорил Ломбар под мерное покачивание танка. — А теперь нам еще предстоит провести остаток ночи, вскрывая государственные учреждения и роясь там, в надежде отыскать оригинал этого доклада, прежде чем можно будет окончательно закрыть дело. — И он тут же принялся передавать по радио шифром приказы подразделениям Аппарата, специализирующимся на взламывании замков и сейфов. Приказы он сопроводил набором цифр, который означал, что действовать отмычками им придется до утра.

Однако работа наша не ограничилась одной ночью. Предстояло трудиться все праздничные дни без перерывов. Два дня и три ночи без передышки мы выставляли оконные рамы, подбирали отмычки к дверным замкам, разглядывали шифрованные комбинации самых секретных сейфов в самых секретных хранилищах на огромном пространстве Правительственного города, уклоняясь при этом от встреч с охраной, постоянно переодеваясь и меняя машины, с тем чтобы можно было сойти за швейцаров, ремонтно-строительных рабочих, унылых клерков, городских полицейских, а один раз — даже за любовницу высокопоставленного чиновника, которая «забыла свою сумочку». Но отыскать доклад так и не удалось. Нам даже не удалось найти запись о его получении или хотя бы одну из его копий.

В конце концов в час, когда в небе занималась заря нового рабочего дня, Ломбар Хисст с воспаленным от бессонницы глазами устало плюхнулся в кресло за столом той звериной норы, которую он называл своим кабинетом, и признал наше поражение.

— Должно быть, бумагу направили прямо в Великий Совет, — пробормотал он, адресуясь не столько ко мне, сколько к самому себе. — И не исключено, что доклад был послан лично самому императору. Да, паршиво обстоят наши дела.

Некоторое время он просидел так, храня молчание. Я все еще не решался спросить его, в чем, собственно, дело.

— Я просто нутром чую, что вопрос этот обязательно всплывет на ближайшем же заседании Великого Совета, — пробормотал он наконец. И снова погрузился в молчание, сокрушенно качая головой. — Уверен, что в этом усмотрят угрозу для пресловутого Графика Вторжения. Да, они наверняка придут именно к такому выводу. — Наконец после долгого сосредоточенного раздумья он решительно поднялся. — Ну что ж. Нам нужно хорошенько подготовиться. Я прижму Эндоу* (* Фамилия изменена. Никакого лорда Эндоу никогда не было в составе Великого Совета, как не существовало и так называемого Аппарата, а значит, он не мог входить в службы, подчиненные Управлению внешних связей. (Примечание цензора)) — его ослиную светлость, своего непосредственного начальника. Да, именно так я и сделаю. Лорд-попечитель внешних связей тоже иногда бывает полезным. Не думаю, что мне придется подымать вопрос о его последней, весьма интимной встрече с этим юным и прехорошеньким астронавтом. Нет, до этого наверняка не дойдет. Но нужно быть готовым ко всему. Куда же я засунул эти фотографии?

Порывшись в ящиках стола, он вскоре добыл оттуда целую пачку снимков. Однако тут внимание его опять переключилось на меня.

— Ты тоже пойдешь на заседание! — заорал он с неожиданной яростью. — Неужто ты не понимаешь, что из-за такого (…) все может провалиться?

Возможно, усталость притупила мою бдительность. А может быть, мне просто надоело покорно терпеть его нападки, так и не понимая, в чем дело. Поэтому неожиданно для себя я вдруг выпалил:

— А не могли бы вы все-таки объяснить, в чем, собственно, дело, что происходит?

И тут Хисста прорвало. Он угрожающе попер на меря, яростно выкрикивая:

— Они же прочтут доклад! И сразу же решат, что График Вторжения нарушен! Еще два года назад я тебя предупреждал, чтобы ты был постоянно начеку и блокировал или изменял содержание любого доклада Патрульной службы, имеющего хот какое-нибудь отношение к Блито-ПЗ. Это — Земля, идиот! Земля! — Ухватившись за отвороты моего мундира, он рывком поднял меня со стула и заорал прямо в лицо: — Ты пропустил именно такой доклад! — При этом он с такой силой тряс меня, что комната, казалось, пошла кувырком, — Ты создал угрозу для нашего Графика! Нам плевать на их планы! Но ты почти наверняка сорвал генеральный план Аппарата! И ты за это поплатишься!

И он ударил меня хлыстом по лицу. Да, теперь мне все стало ясно. Опасность грозила нам, те есть Аппарату как таковому. Но в первую очередь она нависла над самим Ломбаром Хисстом!

ГЛАВА 6

До заседания Великого Совета оставалось три тревожных дня, и все эти дни Ломбар Хисст не давал нам ни минуты передышки. Ежечасно и ежеминутно административная верхушка Аппарата терялась в догадках: что именно ждет нас — пытки или расстрел, а может быть, нас расстреляют, сначала подвергнув пыткам? Трудно было угадать, будет все это проделано Ломбаром Хисстом или же имперским правительством после падения Ломбара. Сам же начальник Аппарата координированной информации то часами предавался мрачным раздумьям, то вдруг преисполнялся кипучей энергией и начинал ракетой носиться по управлению, костеря всех и каждого, требуя срочно организовать ему еще одну встречу с Эндоу — лордом-попечителем внешних связей.

Однажды даже собственной персоной явился к нам в управление лорд Эндоу. Мне уже случалось видеть его, но на значительном расстоянии, и должен сказать, что при близком рассмотрении он не произвел на меня никакого впечатления. Он уже давно впал в детство, и поэтому рядом с ним всегда находилась медицинская сестра, главной обязанностью которой было постоянно вытирать у него с подбородка слюни. Необычайно толстый, ростом он был вдвое ниже Ломбара. Временами он был способен выражаться весьма ясно, но потом сознание его рассеивалось, и он начинал пороть полную чепуху. На пост свой он попал благодаря тому, что состоял в каком-то весьма отдаленном родстве с третьей женой покойного императора, а когда Клинг Гордый унаследовал трон, то он просто оставил его на этом месте.

Страсть Эндоу к привлекательным юношам уже давно получила скандальную известность, и все относились к нему с едва скрываемым презрением. Сейчас, когда ему до меня не дотянуться, я могу сказать это совершенно откровенно: только воля Ломбара и сила его организации позволяли Эндоу удерживаться у власти.

Во время последнего визита он бестолково метался по кабинету, пока Ломбар устраивал ему разнос. Мне даже стало жалко старика, когда Ломбар показал ему фотографии некоторых недавних казней. Старикашка чуть было не грохнулся в обморок, и я уже раздумывал, что будет с ним, когда Ломбар покажет ему самые последние фотографии, на которых были запечатлены греховные похождения Эндоу с хорошеньким молодым астронавтом. Однако лордпо-печитель и без того согласился сыграть заданную ему роль и тщательно заучить нужный текст.

И вот наконец наступил день заседания Великого Совета. Мы тронулись в путь задолго до рассвета — Эндоу с медицинской сестрой, Ломбар, два чиновника Аппарата и я собственной персоной. Ехали мы в аэролимузине Эндоу.

Я понимаю, что вам трудно будет в это поверить, но и до того дня ни разу не бывал во Дворцовом городе. Ведь курсантские подразделения Академии каждый год допускаются туда на парады. Не говоря уже о том, что по заведенному порядку курсантов-новобранцев всегда представляют императору — если, конечно, стояние навытяжку в строю из десяти тысяч человек перед троном может означать «быть представленным императору». Но как-то так получилось, и при этом не по чьему-то злому умыслу, что каждый раз, когда выпадал такой день, мне вкатывали наряд за низкую успеваемость, и я выпадал из списка. Поэтому мне так и не довелось принять участие в торжественных церемониях.

Дворцовый город приводит в волнение многих. И на меня он произвел довольно сильное впечатление своими круглыми зданиями, круглыми парками, вытянутыми окружностями изгородей. Причем все это раз в семь крупнее, чем в обычных городах, и поражает масштабами. Мне доводилось слышать, что город этот до вторжения волтарианских сил служил столицей, населявшей планету расы, но после захвата подвергся стольким перестройкам и усовершенствованиям, что теперь уже почти невозможно отыскать в его облике следы тех давно прошедших времен. Я же думаю, что скорее всего город был просто разрушен до основания, а на его месте построен новый. Кое-кто утверждает, что немыслимые размеры зданий производят подавляющий эффект, некоторые же считают, что обилие золота плохо влияет на зрение.

Но я обливался холодным потом по совсем иной причине — меня тревожил сдвиг во времени. Каждый, кому приходилось тесно общаться с космосом, не может не проявлять беспокойства, сталкиваясь с чем-то, что имеет хоть самое отдаленное отношение к «черным дырам». Если вы имели неосторожность приблизиться к такой дыре, то можете считать, что песенка ваша спета. Вызываемое черной дырой искривление пространства приводит одновременно и к сдвигу во времени. Не может быть никаких сомнений в тонкости и мудрости того исторического решения, когда ученые и конструкторы Волтара с помощью ядерной физики установили очень маленькую черную дыру в горах за Дворцовым городом, предполагая использовать ее в качестве источника энергии, а заодно и меры безопасности. Все было задумано просто великолепно — город получал неиссякаемый источник энергии, который полностью обеспечивал безотказную работу любых механизмов и технических приспособлений.

Что же касается обороны, то и здесь трудно переоценить полезность подобной меры: искривление пространства-времени сдвигает Дворцовый город на тринадцать минут в будущее, а это означает, что любой агрессор, вторгшийся в эти пространственные пределы, просто не обнаружит здесь никакой цели — ему просто не во что будет стрелять. Конечно, с точки зрения обороны все это может быть и очень надежно, но даже и самая маленькая черная дыра, когда истечет ее срок, а энергия иссякнет, способна взорваться с такой силой, что вместо горы появится воронка. Правда, прежде чем такая штука бабахнет, потребуется целый миллиард лет, а это означает, что дыра за Дворцовым городом пока что совершенно безопасна и ей еще долго предстоит работать. Но откуда им было знать при перенесении ее из космоса, сколько она уже просуществовала и каков ее ресурс? А кроме того, если дыра не представляет никакой опасности, то почему, я вас спрашиваю, Дворцовый город заложили на таком значительном расстоянии от крупных городов? Я лично никак не могу понять, почему император терпит такое. Принято говорить, что «голова, венчанная короной, имеет свои кошмары», но если бы мне пришлось жить рядом хотя бы с крохотной черной дырой, то одними кошмарами дело бы не ограничилось, я наверняка просто вообще лишился бы сна.

Я обнаружил также, что сдвиг во времени не только вынуждает переставлять часы. У меня, например, при таком сдвиге вообще все внутри переворачивается.

В то утро у меня и так было препаршивое самочувствие. Во-первых, меня волновал возможный исход заседания. И предвкушение предстоящего преодоления временного барьера отнюдь не способствовало улучшению моего состояния. Я не раз слышал об авариях, которые зачастую происходят из-за столкновений со встречным транспортом, который внезапно возникает перед вами из временной лакуны в момент преодоления временного барьера. И вот сегодня утром — по эту сторону гор было еще довольно темно — огромный грузовик из имперской службы снабжения, направлявшийся скорее всего на рынок за продуктами, внезапно материализовался перед самым носом у нашего пилота, почти такого же дряхлого, как и его шеф. Реакция пилота оказалась, естественно, замедленной, и нас отшвырнуло воздушной волной. Словом, спаслись мы только чудом.

Поэтому, когда мы совершили наконец посадку в круглом аэро-парке, меня так трясло, что я с превеликим трудом осилил подъем по спиральной лестнице, ведущей в зал заседаний Великого Совета. Я столь подробно рассказываю обо всем этом, чтобы можно было понять мое состояние, которое, в свою очередь, вероятно, в какой-то мере оправдает то, что я мог упустить какие-то важные детали самого заседания.

Меня почти ослепило яркое сияние шлемов и церемониальных секир, скатертей, шитых золотом и драгоценными камнями, усыпанных алмазами знамен и разноцветных осветительных приборов, развешанных по всему периметру зала Совета. Блестящая одежда лордов государства и свиты только усиливала эффект. Великолепные портреты Клинга Гордого и двух его ныне покойных сыновей взирали на нас с высоты. Круглый стол заседаний Совета, более тридцати футов в диаметре, имел возвышение наподобие кафедры, где восседал вице-король, председательствующий представитель Короны. Более тридцати лордов-попечителей управлений уже расселись по местам. За их спинами стояли, вытянувшись в струнку, референты.

Эндоу ковыляющей походкой добрался до своего места и сел. Медицинская сестра привычно заняла свое обычное место справа от него. Ломбар уселся на скамеечке — сзади и чуть слева, чтобы иметь возможность нашептывать подсказки в старческое ухо лорда. Я же и еще два чиновника нашего управления заняли места за ними. Мы, служащие Управления внешних связей, выглядели на общем фоне очень уж неказисто, а я чувствовал себя просто оборвышем в таком великолепном зале.

Фанфары грянули с такой силой, что у меня чуть не лопнули барабанные перепонки. Председательствующий вице-король сделал легкий знак унизанным перстнями пальцем, и в ответ тут же ударили в литавры, от которых я, кажется, и вовсе оглох. Заседание Великого Совета, собираемое каждые два месяца, было объявлено открытым. Меня просто поташнивало от страха, и на то было немало причин. Я, сказать по правде, ожидал, что первыми же словами на заседании будут примерно следующие: «Младший администратор управления Солтен Грис отстраняется от должности начальника 451-го отдела и предстает перед судом по обвинению в похищении офицера его величества Джеттеро Хеллера…» Однако председательствующий призвал присутствующих к обсуждению мер по пресечению бунта против налогов, случившегося на планете Кайль.

Бунт этот и связанные с ним проблемы налогообложения обсуждались самым доскональным образом. Меры предлагались самые разнообразные, однако в конце концов собравшиеся благополучно достигли консенсуса, сойдясь на том, что следует поручить лорду-попечителю Управления внутренних дел с помощью Армии его величества срочно подавить бунт, а в наказание удвоить взимаемые с жителей Кайля налоги. Решение это отлично устраивало всех, поскольку позволяло каждому из сидевших за столом изрядно набить собственные карманы.

Потом возникла стычка по поводу военного присутствия в планетной системе под названием Клайтеус. Замедление вывода войск грозило отставанием от Графика. Управление пропаганды и Управление дипломатической службы принялись обвинять друг друга в отсутствии стремления к сотрудничеству. Предполагалось, что наличие оного, несомненно, способствовало бы подписанию мирного договора, а значит, и выводу войск. Однако оба эти управления дружно забыли о своих распрях, когда Управление вооруженных сил, стремящееся поскорее вывести из этой зоны боевые части, обвинило их в преднамеренных затяжках и срыве переговоров. Проблема разрешилась довольно быстро после того, как Управление вооруженных сил вынудили пообещать прекратить мародерство на период проведения процедуры подписания договора о дружбе и сотрудничестве.

Неожиданно председательствующий потребовал доклада лорда-попечителя Управления внутренней полиции о ходе установления местонахождения принца Мортайя, о котором ходили слухи, что он якобы готовит восстание против Клинга Гордого в Калабарской системе Конфедерации. Управление внутренней полиции представило весьма обширный и обстоятельный отчет о корнях странного отступничества упомянутого принца Мортайя, которые удалось проследить вплоть до того момента, когда Управление просвещения выбрало для принца неудачных наставников и учителей. Отчет завершался сообщением об аресте, судебном процессе и, наконец, казни этих наставников и учителей.

Несмотря на ужасное состояние, я все-таки отметил тот факт, что Управление внутренней полиции ни словом не обмолвилось о мерах, предпринятых им в отношении принца Мортайя, как и о самом восстании на Калабаре. Однако председательствующий просто отложил рассмотрение данного вопроса до следующего заседания Совета.

В нашей среде, в подавляющем большинстве состоящей из криминальных элементов, к Управлению внутренней полиции всегда относились с большим пренебрежением, поэтому меня ничуть не удивило, что эти «синие бутылки» — они имели у нас в Аппарате такую кличку — не сумели отыскать принца в системе, в которой он должен был высветиться подобно маяку или лучу прожектора. Да, видно, и сам председательствующий был весьма невысокого мнения о них. Вот потому-то на долю Аппарата выпадает обычно столько «сверхурочной» работы.

Затем перешли к принятию поправок к бюджету, и при утряске этих вопросов лорды-попечители самых различных управлений горячо и даже убедительно разоблачали все те происки, недочеты и упущения, в результате которых они могут не получить фондов в нужных объемах. И все это время Ломбар Хисст молча просидел за креслом Эндоу, не проронив ни единого слова. Покончив с вопросом о бюджете, председательствующий выбрал из стопки и положил перед собой довольно объемистую и официально выглядевшую папку. Тут Ломбар прошептал что-то на ухо Эндоу и подтолкнул его в спину. Вот оно!

ГЛАВА 7

Лорды империи, — торжественно обратился председательствующий к присутствующим, — нам предстоит теперь перейти к весьма важному вопросу, который может иметь роковые последствия. Речь идет о деле, способном вынудить нас изменить График Вторжения и пересмотреть все наши планы на грядущее столетие.

По залу прокатился ропот. Однако довольно скоро воцарилась мертвая тишина. Председательствующий вице-король сделал длительную паузу. Своими маленькими черными глазками, поблескивающими над впалыми щеками, он медленно обвел сидящих за огромным круглым столом. Вниманием их он завладел, о да!

— Я прекрасно отдаю себе отчет в том, что с подобной ситуацией мы сталкиваемся впервые за всю долгую и победоносную историю Волтара. — Тут он многозначительно похлопал тыльной стороной кисти по лежащим перед ним бумагам.

— Однако что произошло, то произошло. И нам сегодня же предстоит принять решение по этому первостепенной важности вопросу.

— Прошу прощения у вашей светлости! — раздался взволнованный голос лорда-попечителя вооруженных сил. — Вопрос в данном случае из ряда вон выходящий. График завещан нам нашими далекими предками и давно уже чтится наравне с Божественными заповедями. При всем моем почтении к председательствующему я просил бы известить нас о том, известно ли его величеству, что на заседание Великого Совета вынесен именно этот вопрос?

Председательствующий смерил смельчака выразительным взглядом:

— Его величество — да пребудет в вечном здравии, его величество Клинг Гордый — не только знает об этом, но и лично соблаговолил повелеть Совету рассмотреть этот вопрос.

Я заметил, как Ломбар Хисст содрогнулся. Пожалуй, более не приятного известия он не получал за всю свою жизнь. Потом он резко наклонился и зашептал на ухо Эндоу.

— Прошу прощения у вашей светлости, — тут же прозвучал дрожащий голос Эндоу. — Прошу прощения, но здесь что-то не понятное. Нарушение Графика Вторжения — весьма рискованный и опасный шаг. Ведь это внесет сумятицу и замешательство в работу буквально всех управлений.

— И тем не менее боюсь, что поступившая к нам информация соответствует действительности, — отозвался председательствующий. — Прошу вас, капитан Роук.

Личный астрограф его императорского величества капитан Таре Роук вышел из-за портьеры, висящей за возвышением, и остановился перед председательствующим. Очень высокий и весьма внушительного вида офицер в темном мундире, он держался с чисто академической невозмутимостью. Председательствующий передал ему не только доклад, но и довольно объемистую пачку бумаг и различных карт. Капитан Роук обвел взглядом собравшихся.

— Ваши светлости, — начал он. — По повелению его величества мне поручено посвятить вас в суть создавшейся ситуации. Разрешите приступить?

Лорды беспокойно зашевелились — явно чувствовалось, что они взволнованы. Послышались выкрики: «Приступайте», «Да, пожалуйста». Я заметил, что Ломбар Хисст невольно сжимает и разжимает кулаки, с трудом сдерживая охватившую его ярость.

— Примерно четыре месяца назад, — начал выступление капитан Роук, — лорд-казначей совместно с Бюро планирования, фондирования и распределения ресурсов работали над внесением корректив в финансовые расчеты, связанные с планами на наступающее столетие, которое, позволю себе напомнить, начнется ровно через шестнадцать дней. И здесь им пришлось столкнуться с явно неверной информацией относительно одной из намеченных на будущее целей. Его светлость лорд-казначей обратился к лорду-попечителю Флота с просьбой сообщить ему последние и уточненные данные об объекте, который представляет собой планету Блито-ПЗ, менее известную под местным названием «Земля». Эта населенная гуманоидами планета мало чем отличается от наших планет Манко и Флистен, разве что чуть уступает им в размерах. Планета расположена на пути нашего вторжения в глубины Галактики и понадобится нам в качестве базы снабжения. Следует, по-видимому добавить, что захват ее не относится к числу первоочередных целей, но уверяю вас, ей отведена весьма важная роль, поскольку овладение ею значительно сократит линии материального обеспечения и одновременно с этим данная планета будет ключевым пунктом в системе обороны.

И тут лорд-попечитель Флота с изумлением обнаружил, что в распоряжении астрографического отдела Флота не имеется требуемых данных. Около сорока лет назад поступил доклад о том, что на Блито-ПЗ взорваны термоядерные устройства. Они были очень примитивными и не вызвали в то время особого беспокойства. Однако в докладе не выражалось твердой уверенности в том, что местное население не сможет создать более сложные устройства. Мне, вероятно, не следует добавлять здесь, что, если аборигены начнут у себя войну с использованием более сложных термоядерных устройств, не исключена возможность, что они сожгут при этом весь имеющийся на планете кислород или вызовут какие-либо иные бедствия, которые сделают планету непригодной для нас. Вполне естественно, что сразу же было произведено новое обследование планеты…

У меня по спине пробежала нервная дрожь. Глянув в сторону Ломбара, я заметил, что крепко сжатые кулаки его побелели.

— Было обнаружено, — продолжал капитан Роук, — что установился обычай отправлять на Блито-ПЗ курсантов для проведения обследований и изысканий. Добраться до этой системы достаточно легко, такие полеты представляют собой отличную практику. Но курсанты всегда остаются курсантами. Их, по-видимому, напугала статья Космического кодекса а36544М, раздел Б, которая запрещает совершать посадки и тем самым, настораживать население планеты, и поэтому исследования проводились очень робко. Этим искажалась объективность получаемых данных, что и приводило к ложным выводам. И вообще результаты получались фрагментарными и весьма неубедительными.

Меня трясло, как в лихорадке. Ведь эти отчеты последние два года проходили через мои руки, и данные в них фальсифицировались или подгонялись именно мною! У меня создалось впечатление, будто весь огромный зал готов броситься на меня. Мне ясно виделось, как все эти лорды вскакивают со своих мест и прут на меня, выкрикивая самые тяжкие обвинения. Но теперь я все-таки постараюсь быть совершенно искренним: когда Ломбар Хисст впервые приказал мне так поступить, я не мог даже предположить, что эксперту удастся заметить, что составленный таким образом доклад превращается в бессмыслицу, что прилагаемые к нему графики могут показаться кому-то неубедительными и ошибочными. Да мне и в голову не при ходило, что все эти бумаги вообще могут кому-нибудь понадобиться.

Но капитан Роук продолжал свой доклад:

— Тогда лорд-попечитель Флота просто пришел ко мне, и мы отдали приказ об исследовательском полете под руководством опытного военного инженера.

Ах вот оно что! Не удивительно, что нам не удалось разыскать оригинал доклада. Приказ был получен непосредственно из дворца, и поэтому отчет о его выполнении был отправлен прямо в Дворцовый город, а добраться туда даже Ломбар Хисст был не в состоянии!

Личный астрограф его императорского величества для пущей убедительности похлопал ладонью по докладу.

— Обследование было проведено по всем правилам. И боюсь, что результаты только подтвердили наши самые мрачные опасения. — Он сделал значительную паузу и обвел мрачным взглядом притихшую аудиторию. — Нынешнее народонаселение планеты занято разрушением ее! Даже если они и не взорвут ее окончательно, то наверняка сделают совершенно бесполезной и непригодной для жизни задолго до намеченной по Графику операции вторжения!

Сообщение это произвело впечатление разорвавшейся бомбы. Ломбар Хисст спешно принялся подталкивать в спину Эндоу, как бы давая тому понять, что наступило время действовать.

Капитан… ммэм… Капитан, — проблеял Эндоу, изо всех сил стараясь говорить смело. — А можем ли мы… ээмм… быть уверены, что это не выводы некомпетентных подчиненных? Подобное пораженческое заключение…

Лорд Эндоу, — не дал ему закончить капитан Роук, — военный инженер вообще не делал никаких выводов. Он ограничился тем, что произвел замеры, взял пробы и провел аэрофотосъемку. — Одним движением руки, подобно уличному фокуснику, капитан вы дернул из кипы рулон с графиками и бросил его на кафедру. Рулон тут же развернулся, и пятнадцать футов графиков и точнейших расчетов скатились на пол и легли там длинной полосой. Голос его зазвучал вызывающе: — Расчеты и выводы были сделаны мной и только мной. И никто, кроме меня, не делал обобщающих выводов! Но выводы эти подтвердили буквально все астрографы и геофизики, которых ознакомили с полученными результатами. Все до единого!

Эндоу получил новый тычок в спину и предпринял еще одну попытку:

Эээ… Гхм… А не могли бы вы пояснить присутствующим, что представляют собой все эти наблюдения, которые позволили экспертам прийти к столь удручающим выводам?

— Пояснить можно. — Капитан Роук рывком подтянул к себе еще один рулон с графиками, и это тоже было сделано с ловкостью фокусника, и только тон абсолютно уверенного в своих выводах ученого противоречил образу циркового артиста. Бросив взгляд на первые строчки, капитанпродолжил: — По сравнению с последними заслуживающими доверия наблюдениями, полученными примерно тридцать лет назад, содержание кислорода в океанах снизилось на четырнадцать процентов. А это означает разрушение гидрографической биосферы.

Простите, что вы сказали? — послышался голос одного из лордов.

Капитан Роук, по-видимому, вспомнил, что выступает перед далеко не самой просвещенной аудиторией.

— Гидрографическая биосфера является составной частью многообразного живого мира планеты и отличается тем, что живет и развивается в океанах. Взятые пробы указывают на огромную степень загрязнения, и в первую очередь нефтью, о чем свидетельствует огромное количество молекул нефти в пробах океанской воды…

— Нефти, вы сказали? — переспросил кто-то.

— Да, нефть — это маслянистая жидкость, образующаяся после того как в результате природных катаклизмов оказывается погребенной значительная масса живой материи. Она-то и используется потом в качестве органического горючего. Жидкость эту потом выкачивают на поверхность и сжигают.

Лорды начали нервно переговариваться со своими помощниками и референтами.

— Означает ли это, что мы имеем дело с культурой, которая живет за счет огня? — поинтересовался кто-то. — А поначалу я решил было, что мы имеем дело с термоядерной цивилизацией.

— Разрешите, я продолжу, — уклонился от ответа Роук, сворачивая рулон с картами. — Загрязнение атмосферы производственными отходами составляет на данный момент более триллиона тонн, Что значительно превышает регенеративные возможности мертвой и живой природы.

— Так все-таки — термоядерная или не термоядерная, — не унимался кто-то на дальнем конце стола.

— Насыщенность углеводородами верхних слоев атмосферы уже перешла критическую отметку, и ситуация продолжает ухудшаться, — невозмутимо продолжал капитан Роук. — Содержание серы все увеличивается. Тепло, идущее от их центральной звезды, все значительнее сдерживается в засоренной атмосфере. К этому следует добавить также смещение магнитных полюсов. — Капитан почувствовал, что аудитория утомилась, и решил не особенно вдаваться в детали. Он быстро сложил развернутую было карту.

— Что же означает все сказанное? — Капитан Роук оперся обеими руками о кафедру и слегка наклонился в сторону аудитории.

— Это означает, что угроза нависает над планетой с двух сторон. С одной стороны интенсивно выжигается кислород планеты, и вскоре она окажется неспособной поддерживать жизнь, причем произойдет это задолго до срока, предусмотренного Графиком как начало нашего вторжения. С другой же стороны на полюсах планеты имеются ледяные полярные шапки, а значит, из-за повышения поверхностной температуры и смещения магнитных полюсов неизбежно наступит таяние полярных льдов, в результате чего большинство континентов окажутся покрытыми водой и планета окажется непригодной для наших целей.

Меня охватил ужас — ведь это рикошетом заденет не только 451-й отдел. Мне стало ясно, что это означает конец не только для меня, но и для Эндоу, Ломбара и всего Аппарата в целом. И за все это нужно благодарить Джеттеро Хеллера! Да, это конец всем нашим планам… Вернее — планам Ломбара, который все это и задумал. Положение было безвыходным. А вернее — я не находил выхода из него. Да его и не могло быть!

ГЛАВА 8

Когда смысл сказанного капитаном Роуком был разъяснен лордам стоявшими за их спинами помощниками и аудитория огромного и блестящего зала осознала наконец реальную угрозу срыва Графика Вторжения, в рядах лордов воцарилась растерянность, граничащая с паникой. Ломбар яростно толкал в спину Эндоу, и под воздействием этих тычков старый лорд набрал полные легкие воздуха, чтобы перекрыть царящие в зале шум и гам.

— А не может ли капитан известить нас о том, какие еще наблюдения содержались в докладе военного инженера? — Утомленный совершенным подвигом, Эндоу снова плюхнулся в кресло, и медицинская сестра тут же специальным платком отерла слюну с его подбородка.

Шум в зале стих — словно вопрос мог иметь большое значение. Роук бросил взгляд на лежащие перед ним бумаги.

— Поскольку автором доклада был в конце концов военный инженер, — проговорил он, не отрывал взгляда от бумаг, — то совершенно естественно, что он не преминул пополнить его некоторыми собственными наблюдениями.

Я почувствовал, как напрягся Ломбар Хисст Что же касается меня, то у меня и вовсе перехватило дыхание.

— Ну, прежде всего, — продолжил Роук, — он произвел краткое обследование локаторных систем планеты. — Он пробежал взглядом лежавший перед ним текст. — У них имеются электронные приборы для обнаружения летающих объектов, здесь приводятся диапазоны длин волн и предполагаемая дальность действия этих приборов… приводятся, также некоторые данные относительно спутниковой связи. — Капитан Роук перевернул, страницу и чуть заметно улыбнулся. — Военный инженер утверждает, что после расшифровки посылаемых приборами сигналов содержание большинства из них используется, представьте себе, для домашнего развлечения. У них не оказалось оборонной системы связи, которая выявляла бы направляемые из дальнего внешнего космоса приборы, так что в любом случае избежать обнаружения имеющимися у них системами не составляет особого труда.

Ломбар в очередной раз подтолкнул Эндоу, и старый лорд послушно задал заготовленный вопрос:

— А о чем еще говорится в докладе?

— В нем говорится, что планета выглядит весьма привлекательно, — сказал Роук, переворачивая еще одну страницу. — И что жителям ее должно быть стыдно так с ней обходиться.

— И это все? — спросил Эндоу, подчиняясь новому тычку. Роук долистал доклад до конца.

— Да, это все, — ответил он, окидывая взглядом присутствующих. — Больше в докладе ничего нет.

Страшное напряжение Ломбара словно испарилось, и он с явным облегчением откинулся на спинку стула. Казалось, он готов был рассмеяться. Он услышал именно то, что и желал услышать. Однако он тут же принялся с удвоенной энергией что-то нашептывать на ухо Эндоу.

— Если его светлость председательствующий позволит, — снова заговорил Эндоу, — я возьму на себя смелость заметить, что все эти выводы, представленные астрографом его величества без предварительного оповещения исполнительной власти и без ведома соответствующих управлений, могут привести к целому ряду значительных осложнений. Действия эти таят в себе угрозу для планирования, бюджета, фондирования, могут нанести ущерб ряду строительных проектов, учебно-производственных программ и даже администрациям представленных здесь управлений!

Ломбар явно гордился старым лордом и даже одобрительно по хлопал его по спине.

Эффект его речи не замедлил тут же сказаться. Каждый из лордов-попечителей, собравшихся за круглым столом, стал заявлять свои претензии. И в самом деле — стоит хоть немного изменить График Вторжения, и это сразу же внесет замешательство в работу, нарушит приоритеты сотен и тысяч отделов, подотделов и секций каждого из управлений, составляющих правительство такой огромной империи, как Волтар. Для них это означает увеличение работы вдвое и даже втрое. Это означает нескончаемые заседания, огромные кипы требующих изменения планов, многие недели работы по вечерам, а прежде всего — путаницу, путаницу и еще раз путаницу в делах. Да, такие вещи не делаются с наскока, с налета. Такие изменения требуют времени! Капитан закончил свое сообщение и покинул зал. Председательствующий сделал знак, и литавры призвали собравшихся к порядку.

— Прошу ваши светлости высказать свои соображения относительно возможности незамедлительно нанести упреждающий удар по Блито-ПЗ, — призвал утихших наконец лордов председательствующий.

Первым поднялся лорд-попечитель вооруженных сил.

— У нас в данный момент нет под рукой необходимых свободных резервов. Дело это необходимо решить силами Космического Флота и его десантников.

Лорд-попечитель Флота тут же возразил:

— Мы до сих пор не восполнили потерь, понесенных в ходе кампании в Клайтеусе. В том памятном случае нам пришлось отозвать корабли с фронтов Хомбивининской войны, отказавшись от многих достигнутых там стратегических успехов. Что же касается десантников Флота, то для полной укомплектовки штата нам и без того недостает тридцати девяти миллионов. Нам приходится удерживать в резерве значительные соединения десантников еще и потому, что внутренняя полиция проявляет недопустимую слабость — если не сказать, недопустимые проволочки — в операциях, связанных с восстанием принца Мортайя в Калабарской системе. — Тут один из адъютантов что-то торопливо шепнул ему на ухо. — А кроме того, — продолжил он, — как мне тут подсказывает представитель штаба по разработке тактических операций, если вооруженные силы Блито-ПЗ обладают термоядерным оружием — то они способны при угрозе вторжения из космоса поддаться панике и термоядерными взрывами вообще лишить кислорода свою планету. А это не только не решит, но еще и усугубит проблему.

Мне казалось, что Ломбар, подобно коту, которому чешут за ухом, замурлычет сейчас от удовольствия.

Председательствующий предложил лорду-попечителю дипломатических служб высказать свое мнение.

— Я предложил бы отправить на Блито-ПЗ миротворческую миссию, — сказал тот. — Мы могли бы предложить планете техническую помощь, необходимую для решения проблем, возникающих при переходе на режим жизнеобеспечения. Когда же наступит указанный в Графике Вторжения срок, мы будем действовать в соответствии с намеченным ранее планом, выполняя свой долг.

Выступление его было встречено возмущенными криками «Нет!», «Никогда!», доносившимися со всех сторон, и председательствующему пришлось вновь призвать собравшихся к порядку. Однако это не успокоило разбушевавшихся лордов.

Вот к чему привел перерасход денежных средств, ассигнованных на Хомбивининскую войну! — выкрикнул лорд-попечитель Управления по распределению доходов.

Хомбивининцы поддались панике и эвакуировали свои города, — злобно поддержал его лорд-попечитель пропаганды — Так что не суйтесь со своими миротворческими миссиями!

И еще несколько лордов с нескрываемым презрением отозвались от миротворческих миссиях.

Чтобы быть просто услышанным, председательствующему пришлось снова ударить в литавры.

— Позволю себе напомнить вашим светлостям, что его величество требует от вас принятия решения именно на этом заседании!

Ломбар возбужденно подтолкнул Эндоу.

Давай! — взволнованным шепотом скомандовал он. — Сейчас самое время.

Соблаговолите выслушать меня, ваша светлость, — обратился к председательствующему Эндоу. — Хотя ресурсы Управления внешних связей и без того напряжены до предела, мы все-таки считаем, что можно было бы поручить решение этого вопроса именно нашей структуре. Вручив дело в надежные руки, мы сможем, наиболее компетентным и благоприятным способом справиться с ним.

И весь большой зал с видимым облегчением внимал словам дряхлого лорда. Просто невероятно! Каким-то непостижимым об разом Ломбару удалось вытащить нас из грязи.

— Представляется возможным, — продолжал тем временем отлично отрепетированную речь Эндоу, — не привлекая излишнего Интереса и не вселяя в население планеты необоснованных опасений и тревог, внедрить в их ряды своего агента. Этот агент, тщательно и должным образом подготовленный и при этом действующий под нашим строжайшим контролем, мог бы организовать «утечку» технических данных в средства массовой информации на этой планете. Данных, которые помогли бы существенно ограничить загрязнение природной среды планеты, не усиливая при этом ее оборонной мощи.

Он целиком и полностью завладел вниманием всего блестящего Собрания. Председательствующий только одобрительно кивал. Тщательно подготовленный к этой роли Ломбаром Хисстом и явно приободренный всеобщим вниманием, Эндоу продолжал:

— Существует достаточно простое решение трудностей, с которыми данная планета в настоящий момент сталкивается. Разрушение планеты может быть вовсе прекращено или хотя бы приостановлено до срока настоящего вторжения.

Из груди лорда-попечителя Флота вырвался явный вздох облегчения, а лорд-попечитель вооруженных сил даже не удержался от одобрения.

В это время Ломбар незаметно прикоснулся к спине Эндоу по-видимому, это был сигнал, что пора менять тактику. У них все было рассчитано буквально по секундам. Внезапно Эндоу как бы засомневался.

— Конечно же, для осуществления такого плана потребуется немалый срок — может быть, несколько лет. Агенту придется стать одним из обитателей планеты, ему придется завоевать в их среде определенное положение, и, конечно же, ему необходимо будет соблюдать при том предельную осторожность. Все это означает, что потребуется довольно продолжительный отрезок времени, в течение которого Управление внешних связей не хотело бы связывать себя обязательством представлять ежемесячные отчеты, если оно будет иметь основания считать, что операция в целом проходит удачно.

— Звучит недурно. Весьма перспективная идея, — раздались голоса лордов.

— Потребуются, конечно, определенные ассигнования, — добавил Эндоу. — Суммы эти, однако, будут незначительными, если учесть масштабы и срочность данного предприятия.

— И каков же объем требуемых ассигнований? — попросил уточнить лорд, ведающий распределением доходов.

Ломбар шепотом подсказал необходимую сумму.

— Два или три миллиона кредиток, — повторил за ним Эндоу. Именно это и решило проблему окончательно. Сумма была столь ничтожной, что никому и в голову не пришло, будто лорд Эндоу стремится к какой-то личной выгоде. Остальные собравшиеся за столом, представься им только такой случай, сразу же придумали бы какие угодно сложности, лишь бы назвать самую немыслимую сумму. А так, решили они, Эндоу не перепадет буквально ничего или в лучшем случае — самая малость. План в силу этого можно было принимать без колебания.

— Так-так, ну что ж, — проговорил председательствующий. — Согласны ли ваши светлости принять предложенный план в целом?

Противников плана не обнаружилось.

— Вот и прекрасно, — облегченно сказал председательствующий. — Согласно принятому решению я поручаю канцелярии издать соответствующие инструкции, в которых Управлению внешних связей поручалось бы по своему усмотрению решать все. вопросы, связанные с этим делом. Время исполнения не устанавливать. Исполнителям выделяется три миллиона кредиток, однако сумма эта может в дальнейшем подвергнуться изменению. Я же могу теперь с чистой совестью доложить его величеству, что план действий нами выработан, одобрен и мы приступаем к его осуществлению.

Вздох облегчения словно вырвался из общей груди и разрядил обстановку. Зал повеселел. Итак, нам это все-таки удалось! О боги, Ломбар в который раз сумел в зародыше погасить пожар! Должен честно признаться, что я просто не запомнил дальнейшего хода заседания Великого Совета. Я никак не мог поверить, что голова моя по-прежнему держится на плечах. Мне казалось невероятным, что удалось целиком и полностью сохранить График Аппарата. Я с трудом мог поверить и тому, что ничто не стояло теперь на пути Ломбара к осуществлению его грандиозных замыслов. Одним словом, я пребывал тогда в состоянии эйфории и, когда мы покидали этот блестящий зал, даже представить не мог, что не пройдет и двадцати четырех часов, как я окажусь ввергнутым в черную бездну отчаяния.

ЧАСТЬ ВТОРАЯ

ГЛАВА 1

Утром следующего дня я стоял в передней, ведущей в тщательно охраняемый кабинет Ломбара в Замке Мрака, и дожидался того часа, когда мне будет дозволено войти. Из окна полуразрушенной башни открывался вид на огромное пространство необъятной Великой пустыни, простирающейся на добрых две сотни миль, совершенно непреодолимых для пешего путешественника, вплоть до тянущихся по самому горизонту зеленоватых гор, которые вздымались сразу же за Правительственным городом. У подножия ближнего холма раскинулся тренировочный лагерь Аппарата — сборище жалких халуп. «Лагерь Закалки» — такое название носил он в различных справочниках, однако в обиходе его чаще всего называли Лагерем Смерти.

Официально считалось, что тут занимаются общей подготовкой с новобранцами, однако на деле основной его задачей было формальное оправдание весьма оживленного транспортного потока, направляемого в Замок Мрака, а кроме того, в нем размещалась дополнительная охрана. Кадровый состав его почти целиком был укомплектован головорезами, завербованными в охрану Аппарата, однако пополнялся он исключительно такими типами, услугами которых не мог пользоваться даже Аппарат. Правда, живыми из лагеря они никогда не выходили.

Грозные, выстроенные из черного базальта стены Замка Мрака считались возведенными давно исчезнувшей расой, заселявшей планету сто пятьдесят тысяч лет назад, расой, которая достигла высокой культуры в области обработки и применения камня, но была поголовно истреблена первыми же артиллерийскими залпами передовых частей Волтарианского корпуса вторжения. Миф о том, что замок и теперь все еще слишком радиоактивен для использования его в каких-либо прагматических целях, хитроумно поддерживался при помощи специально расставленных анализаторов с особого рода экранами, когда лучи Службы планетарного контроля попадали на них, они впитывали направленную на них энергию и выдавали ее на экраны контролеров, автоматически преобразованной в волны, которые свидетельствовали о радиационном заражении. Однако никакой радиации здесь не было и в помине. Если и можно говорить о каких-либо специфических волнах, присущих Замку Мрака, то они скорее всего исходили из мрачных его глубин, где в глубине горы сидели, запертые в тесные и грязные клетки, тысячи политических узников, испуская с проклятиями и стонами последний дух.

«Политическим заключенным» считался по принятому у нас определению тот, кто «мог стать на пути осуществления планов Аппарата». Некоторые мелкие чиновники давали и другое шутливое определение: «Любой, кто имел несчастье не понравиться Ломбару Хиссту» — но такую шутку они могли разве что шепнуть на ухо ближайшему другу, да и это вряд ли могло считаться разумным поступком.

Однажды я спросил у Ломбара, когда тот был изрядно пьян, почему бы ему просто не убить мешающего ему человека и тем самым раз и навсегда покончить с ним. Хитро подмигнув, он ответил мне довольно расплывчато: «Никогда не знаешь, кто может на что сгодиться, а кроме того, и родственники такого типа охотно идут на сотрудничество, пока он жив». Да, присутствие этих людей просто физически ощущалось сквозь толщу камня.

Было жарко.

Тишину прорезало гудение зуммера, и клерк кивком подал мне знак, что можно входить. К кабинету Ломбара в Замке Мрака вело несколько вытертых ступенек. Он занимал целый верхний этаж здания, окруженного крепостными стенами и тщательно замаскированного от наблюдения с воздуха. Стены апартаментов были увешаны золотыми украшениями и бесценными батальными картинами. Повсюду возвышались серебряные вазы и урны. Мебель доставляли сюда прямо из разграбленных древних царских гробниц. Каждая вещь в этой огромной комнате была по существу бесценной, а приобретена она была путем грабежа или шантажа, что широко практиковалось во время пребывания Ломбара во главе Аппарата. Но уж как-то так получалось, что все собранное здесь и вообще все вещи, которыми он пользовался, сразу же приобретали вид дешевого старья. Видимо, у Ломбара был особый «талант» на это.

Одну из стен целиком занимало зеркало, и я несколько смутился, застав перед ним любующегося собой Ломбара. Он заказал себе золотой шлем с королевскими регалиями и теперь примерял его и так и эдак, вертясь перед зеркалом. Наконец он прекратил это занятие, снял шлем, тщательно уложил его в сундук, выкованный из чистого серебра, и старательно запер его. Вашей Светлости, разумеется, известно, что простой смертный, примеривший на свою недостойную голову головной убор короля, приговаривается к смертной казни.

— Садись, садись, — проговорил он, жестом указывая на стул. При этом он улыбался и был весьма любезен. Хлыст лежал спокойно на полке, словно преданный полному забвению. Да, Ломбар был весьма любезен и даже проявлял гостеприимство. Что ему от меня нужно?

— Возьми себе чанкпопс, — сказал он, придвигая ко мне золотую коробку с этим освежающим лакомством.

Сердце мое ушло в пятки. Ноги уже совсем не держали меня, и я неловко плюхнулся на стул. Хисст настойчиво совал мне коробку, и я будто во сне взял одну из баночек и даже сумел сорвать крышку.

Приятный запах и легкий хлопок газа, ударившего прямо в лицо, сразу охладили меня и как бы пробудили мое сознание. Ломбар развалился на широкой и мягкой скамье, продолжая улыбаться как самый радушный хозяин.

— Солтен… — начал он.

И тут меня охватил ужас: дело в том, что раньше он никогда не называл меня по имени и никогда, вообще никогда вышестоящий у нас не обращается столь фамильярно к подчиненному. Мне сразу же стало ясно, что в самом ближайшем будущем меня ожидает нечто ужасное.

— Солтен, — дружелюбно повторил Ломбар, — у меня для тебя приятная новость. Нечто вроде праздничного подарка, которым уместно отметить нашу вчерашнюю победу.

Я совсем перестал дышать. Я знал: что-то неотвратимое надвигалось на меня.

— Начиная с сегодняшнего утра, — сказал Ломбар, — ты уже не занимаешь пост начальника 451-го отдела.

О боги, я так и знал. Следующими его словами наверняка будет приказ отправить меня в камеры подземелья — после пыток, конечно! Лицо мое, по-видимому, стало белее бумаги, потому что он стал еще ласковее.

— Нет, нет, нет, — со смехом проговорил он. — Не бойся, Солтен. У меня нашлось для тебя нечто более интересное. И если ты с этим справишься как следует, то кто знает — может, тебя ждет пост начальника всего Аппарата! А то и лорда-попечителя внешних связей…

Вот-вот, так оно и есть. Я был совершенно прав. Дела мои обстояли — хуже некуда! Отчаяние помогло мне вновь обрести голос.

— И это… и это все последствия допущенной мной накладки?

— Ну что ты, Солтен, — сказал Ломбар, — полно тебе сокрушаться, ты ведь ничего не мог сделать. Доклад Хеллера прошел по совсем иным каналам связи и поэтому никак не мог попасть тебе в руки, ты просто был лишен возможности вообще хоть как-нибудь соприкоснуться с ним. И он был совершенно прав. Копий доклада не делалось, поэтому я и не мог обратиться к отделу тайных операций с требованием изъять оригинал и положить на его место документ с внесенными мной изменениями. И тем не менее теперь меня это не спасало!

Хисст поднялся со скамьи, и я был уверен, что он возьмет сейчас в руки хлыст или, что еще хуже, — нажмет кнопку и вызовет тюремную стражу. Но он просто решил еще разок полюбоваться своим отражением в зеркале.

— Нам был просто необходим этот случай, — сказал он, — чтобы ускорить многие события. И теперь, получив приказ Великого Совета, мы наверняка выполним задуманное.

Ломбар вернулся к столу и похлопал меня по плечу. Чисто интуитивно я отшатнулся от этой ласки.

— Солтен, — продолжал он невозмутимо, — я назначаю тебя представителем Центра при секретном агенте, которого мы посылаем на Блито-ПЗ.

Теперь я понял все: Представитель Центра руководит действиями агента на той территории, куда того засылают, направляет его, руководит всеми его операциями. Если же что-нибудь пойдет не так, именно руководителя обычно предают смертной казни. Но и осужденный на смерть, а вернее — особенно осужденный на смерть, обязан бороться за свою жизнь.

Но ведь… но ведь на весь проект ассигновано всего три миллиона кредиток. Достаточно одному-единственному кораблю по терпеть аварию или разбиться, как все полетит в…

Ну-ну, не смотри так мрачно на простые вещи, — утешил меня Ломбар. — А кроме того, Эндоу прекрасно знает, как эти три миллиона превратить в сотни миллионов. Небольшой перерасход в одном случае, победная реляция — в другом, умение вовремя при грозить возможными осложнениями — в третьем, и любые первоначальные ассигнования можно взвинтить до небес. Нет, с деньгами у тебя не будет никаких затруднений. Можешь не волноваться. Да и какие могут быть затруднения — ведь если бы им пришлось организовывать внеплановую и неподготовленную операцию вторжения, то на это ухнули бы триллионы. А кроме того, она еще и с треском провалилась бы. — Он снова подошел к зеркалу. — Нет, считаю, что я очень хитро задумал это дело. Я ведь заранее предвидел примерно такой расклад. Поэтому постарался на всякий случай иметь под рукой достаточно денег. А теперь у меня будут средства на то, чтобы удесятерить число отправляемых на Землю транспортных кораблей, и при этом мне не придется отвечать на их дурацкие запросы, не придется опасаться, что их смогут обнаружить приборы наблюдения. Это просто великолепно. Теперь я могу сказать всем и каждому, что мы поддерживаем связь и доставляем необходимые материалы нашему агенту, а заодно и тебе.

— Так, значит, вы хотите сказать, что меня отправят на Землю? — задал я совершенно идиотский вопрос.

Ответ на него был очевиден. Ведь направлять действия такого агента с Волтара просто невозможно. Я пребывал в полной растерянности. При этом я даже не заметил паузы, которую Ломбар сделал в ожидании моих аплодисментов. И тут я попытался весьма неуклюже исправить свою ошибку:

— Я никак не мог поверить, что нам посчастливится выпутаться из такой передряги… Этим мы всецело обязаны только вам.

Мои слова заставили его снова улыбнуться. Но на какое-то, мгновение он нахмурился. Поэтому я набрался смелости и решил предпринять еще одну попытку:

Мы… У нас… У нас просто нет агентов такого калибра.

Глупости, у нас имеется несколько агентов на Земле. И ты прекрасно это знаешь. Поэтому я как раз думал о том, чтобы придать тебе сразу двух — Рата и Терба, — они тебе пригодятся. Это пара самых квалифицированных убийц из всех, с кем мне приходилось сталкиваться. Ну, что ты на это скажешь? Устраивает?

Я с такой ясностью представил себе смертный приговор за провал этой миссии, как будто бы уже держал его в руках, и решил не отдавать свою жизнь без борьбы.

— Но ваша светлость, — польстил я Ломбару на всякий случай, — ни один из них не отличит геофизики от географии. А я… честно говоря, я и сам чуть было не завалил экзамены по этим предметам в Академии.

Ломбар расхохотался. Причем сделал это весьма добродушно. Его явно забавлял наш разговор. Это был совсем другой Ломбар, совсем не такой, каким я привык его видеть.

— Но ты ведь все-таки прошел необходимый курс наук. Ты, небось, вызубрил все высокопарные научные слова. Солтен, тебе просто нужно привыкнуть к мысли, что я — твой самый лучший ДРУГ.

Вот оно, вот оно. Теперь он наверняка подбросит еще какую-нибудь гадость. Я точно знал: у него еще что-то припасено.

— Возьми-ка еще один чанк-попс, — и он снова пододвинул ко мне золотую коробку..

Я едва сумел раскупорить обертку. Но мне повезло, что я все-таки справился с этим делом, потому что дальнейшие его слова наверняка заставили бы меня грохнуться без сознания, не освежись я вовремя чанк-попсом.

— И не беспокойся, пожалуйста, насчет специального агента.

Я уже подобрал отличную кандидатуру. — Он пристально поглядел на меня, как бы желая убедиться, что я его внимательно слушаю. — Имя этого агента — Джеттеро Хеллер!

В кабинете воцарилась длительная пауза, пока я лихорадочно пытался собраться с мыслями. Какое-то мгновение я даже решил, что мне все это пригрезилось, что я брежу и слышу какие-то не те имена. Но Ломбар как ни в чем не бывало стоял передо мной и улыбался.

— Я считаю его идеальным кандидатом, — сказал Ломбар, видя, что я так и не заговорю. — Великий Совет с огромным доверием отнесется к подписываемым им донесениям. Кроме того, меня заверяли, что он весьма компетентен, — правда, у него есть привычка решать проблемы самым дурацким, на мой взгляд, образом. И в Шпионской работе он не имеет ни теоретических, ни практических навыков. И уж совсем ничего не знает ни об организационной деятельности Аппарата, ни о методах его работы. Но вы оба выпускники Академии, а следовательно, потенциальные друзья, коллеги. Ты с ним легко найдешь общий язык.

Я с трудом пытался собраться с мыслями.

Джеттеро Хеллер — блестящий инженер. После Академии он закончил массу различных курсов и школ. Он на несколько голов выше меня во всем. Нет, тут что-то не так. Я просто терялся в догадках. Но если он не имеет никакой подготовки для шпионской работы, если он не имеет ни малейшего представления ни о самом Аппарате…

— Угощайся, — прервал мои мысли Ломбар, вновь пододвигая ко мне коробку. — Возьми-ка еще чанк-попс.

Я взял очередную капсулу с ароматической воздушной начинкой, понимая, что у него еще что-то имеется в запасе.

— Ну как, дошло? — спросил Ломбар.

Я уставился на него затравленным взглядом.

— Миссия на Землю, — медленно и раздельно проговорил Лом бар, как бы вдалбливая в меня каждое слово, — должна быть спланирована и осуществлена таким образом, чтобы провалиться.

Нет, до меня это явно не доходило.

— Нам меньше всего хочется, — принялся разъяснять Ломбар, — нам совсем ни к чему, чтобы нынешнее правительство Волтара отдало приказ о немедленном вторжении и захвате Земли. У нас имеются свои собственные планы относительно покорения этой планеты. И оба мы прекрасно это знаем. Наши планы будут осуществлены задолго до официально запланированного вторжения. Нас ничуть не волнует чистота атмосферы Блито-ПЗ. Таких планет сколько угодно. Но Блито-ПЗ может быть использована совсем по-иному, и пользу эту мы сумеем извлечь задолго до того, как повысится уровень ее океанов. А в таком случае на кой черт нам тревожиться о состоянии ее атмосферы?

Постепенно я начал соображать, что к чему. Мне также пришло в голову, что Ломбар, будучи уроженцем Стафоттена — планеты, атмосфера которой отличается исключительно низким содержанием кислорода, — вообще не особенно склонен заботиться о воздухе. Ломбар весело рассмеялся, видя, как туго я соображаю. Для него все это казалось совершенно очевидным.

— Вот видишь, — сказал он, — ты всегда недооценивал моего ума.

«Твоей циничной изворотливости», — хотелось мне поправить его. Но к стыду своему, должен признаться, что вслух я произнес совсем иные слова.

О, я всегда был самого высокого мнения о ваших талантах, — вежливо возразил я.

О нет, не ценишь ты меня, — продолжал Ломбар. — Нужно все подстроить так, чтобы Джеттеро Хеллер оказался в луже, и чем скорее, тем лучше. А с такими помощниками, как Рат и Терб, ты справишься с задачей наилучшим образом.

Мне не совсем понравился этот комплимент, и он это под метил.

— Тебе придется вести себя очень разумно, — с некоторой горячностью принялся он пояснять, — Джеттеро Хеллера с его (…) внешностью и его (…) искусством будет не так-то просто обвести вокруг пальца. Но тебе придется позаботиться о том, чтобы он потерпел полную неудачу, и при этом чтобы все произошло без излишнего шума.

Первые донесения, которые он будет отсылать сюда, должны быть подлинными донесениями Хеллера. За это время мы тщательно изучим его стиль и научимся копировать его. А потом тебе только и останется, что отстранить его от последующих действий или постараться, чтобы он впутался там в какую-нибудь неприятность, и тогда мы сможем изготовлять полностью фальсифицированные «донесения Хеллера», содержание которых будет отвечать всем нашим замыслам.

И все-таки оставалась еще одна деталь, которая не вписывалась в эту столь безоблачную перспективу.

Но он не простит нам похищения, — возразил я. — Он может из-за случившегося отказаться от сотрудничества с нами.

Да, действительно, похищение это может показаться промашкой с нашей стороны, но ведь все можно повернуть и по-другому. — Хисст принялся надевать мундир, а потом распахнул дверь и жестом приказал мне следовать за ним. — Пойдем, пойдем, — сказал он, — сейчас я тебе продемонстрирую, как ведут дела настоящие мастера.

Я двинулся за ним. Именно с этого момента я и стал сознательным участником операции «Миссия „Земля“», которая весьма тщательно готовилась и задумывалась, с тем чтобы полностью провалиться. Самочувствие у меня было самое ужасное.

ГЛАВА 2

Спуск во чрево Замка Мрака походил на путь в глубины чистилища, места, отводимого многими религиями для осужденных душ. Что же касается меня, то я всегда рассматривал подобное предприятие как пребывание в клетке с дикими и чрезвычайно опасными хищниками. Поэтому я немного задержался и на всякий случай запасся в арсенале бластером. Охрана там сама целиком состоит из преступников, я же должен был идти туда в общевойсковой форме да еще без знаков различия, что не гарантировало мне никаких прав на этой территории. Здесь можно было опасаться не только неожиданного нападения со стороны отчаявшихся заключенных, но и в равной степени пасть жертвою ограбления или даже убийства со стороны охраны.

Мы передвигались по трубам транспортных туннелей, пока не добрались до 501-го подземного уровня. Непрестанный грохот металлических задвижек и нестерпимое зловоние довели меня к тому времени до полного изнеможения. На 501-м уровне зловоние стало просто ужасным. Зачастую здесь не избавлялись от трупов умерших заключенных, оставляя их лежать в камере, пока та не потребуется для очередного несчастного, а бывало и так, что следующего узника швыряли в камеру к мертвецу.

Длинный зал со стенками, сваренными из металлической решетки, простирался перед нами. Из-за проволочной сетки под током высокого напряжения на нас поглядывали глубоко запавшие глаза совершенно изможденных и изувеченных людей На более высоких уровнях находились лаборатории Аппарата — здесь же в некоторых из клеток сидели результаты этой научной работы, изуродованные существа, все еще живые, но уже никому ненужные и брошенные, поскольку опыты над ними были сочтены неудачными.

Ломбар, нарядившийся в черный генеральский мундир, шагал впереди, помахивая хлыстом, не глядя по сторонам, совершенно глухой к стонам и мольбам, сопровождавшим нас на протяжении всего пути. Свернув за угол, мы приблизились к небольшой комнате, слабо освещенной зеленоватым светом осветительной пластины. В дальнем конце ее находилась еще более прочная клетка, в которой человек не мог находиться выпрямившись во весь рост. Ломбар передвинул какой-то рычаг, и дверь клетки распахнулась.

На каменном выступе, образующем нечто вроде полки, вытянувшись во весь рост, лежал Джеттеро Хеллер. В неверном свете мерцающей пластины мне удалось разглядеть, что он все еще был в белых спортивных шортах, но кто-то уже успел отобрать у него свитер и туфли. Колотая рана на плече так и не была перевязана, и сгустки спекшейся крови покрывали плечо и спину. Запястья его были скованы электрическими наручниками из тех, что постоянно дают болезненный импульс. Никакой посуды в клетке не было, а это означало, что его скорее всего держали здесь без пищи, — а сколько же он здесь пробыл? Четыре дня?

«О боги, — подумалось мне, — неужто кто-то полагает, что он сможет простить подобное обращение?» Естественно было бы пред положить, что после случившегося он будет пребывать в отчаянии, выглядеть жалко и униженно. Ничего подобного. Он спокойно лежал на голой каменной плите, сохраняя при этом полное присутствие духа.

— Ну, ну, — спокойно проговорил Джеттеро Хеллер. — Значит, «алкаши» все-таки решили пожаловать сюда.

Этой презрительной кличкой флотские наградили сотрудников Аппарата. Дело в том, что на нашем гербе фигурировал судейский жезл: массивная дубинка ручкой вверх! Однако флотские с полной серьезностью утверждали, что на эмблеме нашей изображена бутылка. Поэтомуто они и называли нас «алкашами», что, естественно, приводило аппаратчиков в ярость.

В обычной обстановке Ломбар тут же ответил бы оскорблением на оскорбление. Я даже увидел, как глаза его вспыхнули злобным огнем. Однако он сдержал себя, поскольку у него на уме сейчас было нечто совсем иное.

Он остановился в ногах импровизированного лежбища и накло нился к узнику. При этом он еще умудрился ободряюще улыбнуться.

— Ну, пока что все идет хорошо, — сказал Ломбар. Хеллер продолжал молча лежать, холодно глядя на него.

— Все это было только начальной стадией тестирования, — продолжал Ломбар.

Хеллер продолжал хранить молчание. Он ограничился тем, что просто рассматривал Ломбара. Под таким взглядом каждый должен был почувствовать себя неуютно. Уж слишком спокойным был этот, взгляд.

— Необходимо было проверить, соответствуете ли вы предъявленным требованиям, — проговорил Ломбар с улыбкой. — Вам, естественно, вое это может показаться весьма неудобным, и все же мы считаем жизненно необходимым подвергать суровым испытаниям кандидатов, которых нам предлагают для проведения важных и ответственных работ.

«Ну и нахал», — подумал я. Однако это был, пожалуй, единственно правильный подход.

— А теперь присутствующий здесь Солтен, — произнес Ломбар, делая жест в мою сторону, — завершит процесс испытаний, и мы будем иметь полное представление о ваших возможностях.

И у него еще хватило смелости похлопать Хеллера по коленке. В этот момент у меня, который уже имел возможность наблюдать, как Хеллер умеет действовать ногами, промелькнула мысль, что поступок этот весьма опрометчив, но в следующую секунду я за метил, что колени узника также прикованы электрическими наруч никами к камню.

С ободряющей улыбкой Ломбар вышел из клетки, сделав мне знак следовать за ним. И как только мы отошли на расстояние, с которого Хеллер не мог нас расслышать, он дал мне последние инструкции.

— С остальным теперь ты справишься и сам. Придумай какие нибудь легкие вопросы, скажи, что он выдержал все испытания, а уж потом вручи ему вот это.

С этими словами Ломбар достал из кармана официальный экземп ляр приказа Великого Совета относительно начала операции под кодовым названием «Миссия „Земля“» и вручил его мне.

Смрад здесь стоял совершенно невыносимый, свет был отврати тельным, а если добавить еще и сознание того, что он теперь все дело сваливает на мои плечи, оставляя меня наедине с Хеллером в подземельях Замка Мрака, то становится ясно, что все это привело меня в полное отчаяние. Однако повелитель Аппарата начал к тому времени постепенно входить в привычный образ. Он, правда, еще не хватал меня за отвороты мундира и не бил электрическим хлыстом. Но уже снова приблизил лицо вплотную к моему и перешел на обычный, не предвещающий ничего хорошего тон:

— И смотри — не зарони в его башку никаких подозрений! Не дай ему вывернуться!

Легко сказать! Два взаимоисключающих приказа, выпаленные одним духом. А вообщето лучше было бы прямо так и сказать: тебе следует выполнить совершенно невыполнимое да еще при этом и заручиться готовностью Хеллера сотрудничать с нами. Но Ломбар уже ушел. Мне пришлось вернуться в клетку.

О боги, какое здесь стояло зловоние! Я присел на корточки рядом с ложем арестанта и попытался изобразить улыбку. Хеллер же просто спокойно смотрел на меня. Я бы даже сказал — слишком спокойно.

— Прежде всего объясните мне, — сказал я, — каким образом вам удалось установить, что курьер — подставная фигура?

Он не удостоил меня ответом и продолжал пристально рассматри вать меня. К этому моменту он, должно быть, буквально умирал от голода и жажды. А кроме того, он должен был постоянно испытывать боль от электрических наручников, что сковывали его запястья и колени. Вообще эти наручники — вещь весьма болезненная.

— Ну-ну, не упрямьтесь, — заговорил я с ним тоном школьного учителя-идиота. — Вам же на пользу пойдет, если вы будете правильно отвечать на мои вопросы. Затем мы решим, выдержали ли вы свое испытание, и если да, то дела ваши сразу пойдут на поправку

Какое-то время он попрежнему молча продолжал смотреть на меня испытующим взглядом. Затем, с некоторым трудом из-за опухшего языка и пересохшего от жажды горла, заговорил:

— Судя по вашему произношению и выговору, вы, должно быть, выпускник Академии, не так ли? — Он недоуменно покачалголо вой. — Какие же пути завели вас на самое дно, в общество «алкашей»?

Волна холодного бешенства захлестнула меня. Да что он во образил о себе, этот арестант? А может, он таким образом пытается перебросить мостик, чтобы воспользоваться некоей связью между нами и както укрепить свои позиции? Или же слова его и поступки следует рассматривать как последнюю попытку сохранить свое лицо, как это вообще принято у офицеров Флота, когда они сталкиваются с безнадежным положением, как нежелание признать свое полное поражение? Рука моя с такой силой сжала бластер, что чуть было не сломала его. Как это он, в его положении, смеет жалеть меня? Мысли мои беспорядочно метались, словно застигнутые врасплох этим спокойным изучающим взглядом. Было совершенно очевидно, что с таким типом даже разговаривать весьма опасно.

Страшным усилием воли я заставил себя успокоиться. Да и кем, в конце концов, был этот заключенный? Почему это он рассматривает меня, словно ему предстоит решить мою судьбу, а не на оборот? И тут меня поразила одна мысль. А ведь и в самом деле он не думал сейчас о себе. Он не думал о боли, которую наверняка причиняли ему электрические наручники, и, казалось, забыл о голоде и жажде. Он просто не мог удержаться от сожаления, что кто-то из людей мог пасть так низко, как это сделал я. И вопросы, которые он задавал мне лично, к нему не имели и не могли иметь никакого отношения. Он думал обо мне!

Я мог бы ему многое порассказать о себе. Я, например, мог бы признаться ему: «Иногда человек идет по ложному маршруту». Я мог бы честно и откровенно рассказать ему обо всем, и мы могли бы прийти к пониманию и согласию. И если бы я это тогда сделал, многое наверняка пошло бы совсем иначе

Но Ломбар черной тучей нависал на моем горизонте. И у меня не хватило смелости проявить честность. В те короткие мгновения я обрек множество людей на незавидную судьбу. Будучи самым на стоящим трусом, я только фальшиво улыбнулся в ответ.

— Ну-ну, не будем обэтом, — сказал я. — Вы лучше спокойно расскажите мне, как обстояло дело с переодетым курьером.

Некоторое время он просто молча лежал.

А зачем мне рассказывать об этом вам? — заговорил он на конец. — Вы просто потом внесете исправление в методику при последующих похищениях.

Нет, что вы! — проговорил я. — Это было всего лишь испытанием вашей наблюдательности и быстроты реакции. Вопрос в данном случае чисто академический.

Он устало пожал плечами:

— Еще в дверях спортзала я непроизвольно уловил исходящий от него запах и сразу понял, что он не мог быть вестовым Флота. В тесном и весьма ограниченном пространстве космического ко рабля бывали случаи, когда команда убивала человека, который не мылся достаточно часто или пользовался дезодорантами. Следовательно, на Флоте просто не может быть «пахучих» ординарцев.

Я достал из кармана записную книжку и принялся делать в ней какие-то дурацкие пометки, чтобы показать, что серьезно выслу шиваю его аргументации.

— Прекрасно, — сказал я. — У вас отличное обоняние. Можете еще что-нибудь добавить?

Казалось, что происходящее начинало забавлять его.

Пояс на нем был надет вверх ногами, колечки — перевернуты, а кроме того, на загривке у него топорщился мундир, скрывая запрещенный на Флоте нож.

О, отлично, — проговорил я, делая вид, что снова что-то записываю. Сам-то я не заметил никакого ножа.

Однако, — продолжал Джеттёро, — я при этом не уловил легкого запаха озона, который всегда исходит от электрического бича, даже если им в данный момент не пользуются, и к тому же не услышал, как ваш начальник закрыл за моей спиной дверь. Следова тельно, я, как видите, не выдержал испытания. А значит, я не подхожу для вашей работы.

Нетнет, что вы, — поспешно возразил я. — Предоставьте уж мне судить о вашей пригодности. Давайте продолжим нашу беседу. Скажите, а почему вы позволили игроку команды противников вы играть? — Мне и в самом деле хотелось услышать ответ на этот вопрос. Разгадать эту загадку я не мог на протяжении всех этих дней, с того самого момента как мы наблюдали игру.

Он посмотрел на меня так, будто решал в данный момент, что же за чудовище сидит здесь перед ним. В объяснения он так и не пустился. Поэтому мне пришлось сформулировать вопрос несколько иначе:

— Почему вы отказались от практически верного выигрыша?

На трибуне среди зрителей сидела его девушка. Она приехала на матч с их родной планеты специально, чтобы поглядеть на его игру заставить его проиграть, а значит, выставить в невыгодном свете перед нею было бы равносильно тому, что опозорить его, что-ли… Во всяком случае, он чувствовал бы себя неловко, стыдился бы. — Все это Хеллер говорил тоном взрослого, который терпеливо объясняет что-то очевидное несмышленому ребенку.

— Нет, погодите все-таки, — настаивал я на своем. — Ведь вы просто бросили ему несколько шаров Вы как бы издевались над ним, а это намного хуже, чем если бы вы заставили его проиграть в открытой борьбе

— Да, тут вы правы, — сказал Хеллер. — Значит, после этого у меня уж тем более не оставалось иного выхода, как выйти за черту круга и признать свое поражение. Если вы следили за игрой, то должны согласиться, что это сработало. Он смог не поступиться принципами и не поставить себя в неловкое положение. Стыдиться ему было нечего

Нет, это просто непостижимо. К этому моменту уже я сам испытывал неловкость. Спросите у любого аппаратчика, и он на верняка скажет, что в любой игре нужно стремиться к выигрышу любой партии, победы следует добиваться во что бы то нистало. Прояви сочувствие к противнику — и ты обречен! А если с рук сходит грязная игра, то тем лучше. Выигрывать — вот главное, а цену за проигрыш пусть платит побежденный. Из этого парня ни когда не выйдет приличного шпиона. Никогда! О боги, помогите ему! И да помогут боги мне, ибо именно мне предстоит направлять его действия и отвечать за них!

— Вот и прекрасно! — воскликнул я, чувствуя себя как самая дешевая проститутка. — Вы великолепно выдержали испытания и можете мчаться к цели, включив ракеты на полную катушку! Вы просто созданы для выполнения поставленных перед нами Великим Советом задач!

ГЛАВА 3

Освещение в клетке было очень слабым, зловоние царило отвратительное. На этом фоне я развернул увешанный печа тямисвиток с приказом и поднес его к самым глазам арестанта.

— Подумайте только — сам Великий Совет, — торжественно произнес я. — Это же самое ответственное задание за весь этот год! И, как вы можете удостовериться, осуществление его препоручено Управлению внешних связей и отнесено к его исключи тельному ведению — И я помахал солидно похрустывающей бумагой.

Поскольку Хеллер никак не реагировал на все мои старания, я попытался, несмотря на окружающую нас жуткую обстановку, говорить еще более торжественно.

— Для выполнения столь высокого задания мы должны были на всем Волтаре выбрать наиболее достойного. И выбор пал на вас!

Если слова мои хоть както польстили его самолюбию, то он прекрасно сумел это скрыть, ибо поведение его не изменилось ни на йоту.

— Полагаю, — сказал он, — что сейчас самое время вернуть мне мои часы.

Я немного растерялся, пытаясь сообразить, какое отношение могут иметь ко всему мною сказанному какие-то часы. Но мне все равно нужно было вызвать охранника, чтобы снять с узника электрические наручники. Поэтому я тут же направился к висевшему в коридоре щитку и нажал зуммер. Через некоторое время на сигнал откликнулся какой-то неопределенного вида помятый тип, который, зайдя в камеру, уставился на меня с недоумевающим видом.

— Сними с арестованного электрические наручники, — приказал я. — И принеси какой-нибудь еды и воды. Да прихвати изъятые у него вещи.

Мрачно пробормотав себе под нос, что ему все равно нужно будет посмотреть код для отключения тока, это жалкое подобие охранника, прихрамывая, удалилось. После довольно продолжительного отсутствия эта развалина возвратилась с металлическим жетоном с шифром, кувшином воды и какойто отвратительного вида снедью в ржавой банке. Воду и еду он поставил прямо на пол. Я держался чуть в стороне и был настороже, покакалека возился с жетоном и наручниками. Наконец ему удалось разомкнуть их как на рукахузника, так и наколенях, и он, хромая, направился к выходу.

— Погоди, — сказал я. — А где же вещи заключенного?

Охранник на всякий случай отступил от меня подальше.

— Я уже сменился. Если нужно чего, то звоните моему сменщику, — завыл он какимто нудным бабьим голосом.

Хеллер тем временем уже уселся на своем каменном ложе и осторожно прихлебывал воду из сосуда, стараясь не жадничать, постепенно смачивая пересохшие язык и нёбо. Я снова позвонил, заранее злясь на то, что сменившийся охранник наверняка ничего не скажет своему сменщику.

Прошло примерно полчаса или даже больше, в течение которых я еще несколько раз ходил и нажимал кнопку звонка, и наконец перед нами возникла гигантская откормленная фигура калабарийца.

— Ну, и чего шум подымать? — сердито осведомился он. — Звонят, звонят, звонят все, кому не лень! Уже и отдохнуть нельзя ни минуты!

Я попятился, держа наготове бластер. Этот тип весил по меньшей мере триста фунтов, а его голое по пояс тело носило на себе множество ножевых шрамов. О лице его я и не говорю- сплошной ужас!

— Принеси изъятые у заключенного вещи. Доставь сюда свитер, туфли и часы! — Отдав приказание, я бросил вопросительный взгляд на Хеллера, и тот кивнул в знак того, что я ничего не упустил.

А сам ты откуда будешь — из какой службы? — осведомился гигант. — Почем мне знать, что я должен тебя слушаться? На тебе нет формы Аппарата!

Я отблагодарю тебя за услугу, — сказал я, со всей остротой сознавая, что нахожусь на страшной глубине в подземелье и полностью завишу от прихоти подобных типов.

Звероподобный охранник чуть заметно кивнул, как бы давая понять, что наконец услышал именно те слова, которые и ожидал от меня. Так и не произнеся более ни слова, он удалился. Хеллер очень осторожно попробовал принесенную еду, а потом запил ее глотком воды. Я все еще вертел в руках приказ Великого Совета.

— Для вас это открывает самые широкие возможности, — сказал я как бы в утешение ему.

Хеллер с сомнением покачал головой:

— Подождем немного.

После весьма продолжительного отсутствия гигант-охранник снова появился перед нами. Под глазом у него виднелся свежий порез. Он уронил туфли на пол у ног Хеллера и швырнул свитер, весьма, правда, замызганный, прямо ему в лицо.

— Когда он поступил к нам, у него не было никаких часов, — сказал охранник.

Я глянул на Хеллера:

Вы же не стали бы играть в шары, оставив на руке часы.

На время игры я отдал их своему приятелю, — сказал Джетте ро. — А когда я сошел с игровой площадки, он сразу же вернул мне их. Их взяли ваши гориллы.

Добудь часы, — приказал я охраннику. — Не будет часов, не будет и платы.

Сердито бормоча что-то себе под нос, он повернулся и вышел.

Вода и пища оказали свое действие. Джеттеро встал, и я внутренне собрался, покрепче сжимая бластер. Но он просто разминал затекшие мышцы. Потом он снова сел и, побрызгав водой на рукав свитера, принялся вытирать туфли — кто-то явно успел поносить их и изрядно выпачкать.

Прошло еще порядочно времени, прежде чем верзилаохранник вернулся. У него были новые ссадины на подбородке и на кулаках. Но зато он держал в руке часы. До этого мне никогда не доводилось видеть часы военных инженеров вблизи. Сейчас же мне пришлось взять их у охранника, дабы убедиться, что они не скрывают в себе какогонибудь тайного оружия — работа в Аппарате делает человека подозрительным. Однако часы представляли собой всего лишь довольно крупный циферблат с небольшим отверстием посредине и массивный браслет, который удерживал их на руке. Я спокойно передал их Джеттеро. Удостоверившись, что часы в полной сохранности, Джеттеро удовлетворенно кивнул и тут же принялся надевать их на руку.

— Расплачивайся, — потребовал охранник.

Я достал из кармана банкноту в десять кредиток, что для охраны Замка Мрака должно было представлять немалую сумму. Однако охранник глянул на десятку так, будто получил от меня не деньги, а пинок.

— Десятка, — презрительно фыркнул он. — Да мне самому при шлось выложить шестьдесят кредиток, чтобы их возвратили.

И он бросился на Джеттеро, чтобы вновь завладеть добычей. Я успел дернуть на лету гиганта за плечо, чем несколько изменил его направление. Он промахнулся и тут же отступил чуть назад. Однако в тесной клетке он споткнулся, зацепившись за собственную ногу, и неловко ткнулся в металлическую сетку клетки, припав на одно колено. Это привело его в полное бешенство!

— Убью! — заорал он и изготовился к новому прыжку.

Я направил на него бластер, намереваясь прикончить верзилу на месте.

И вдруг мой бластер вырвался у меня из рук и, вертясь, взлетел в воздух! Что-то мелькнуло перед моими глазами, и правый кулак Хеллера врезался в подбородок охранника. Удар был настолько силен, что обе ноги гиганта оторвались от пола, а сам он грохнулся о стену и безвольно осел на пол.

Охранник валялся на полу, как испорченная кукла, кровь струйкой стекала у него по подбородку. Он явно потерял сознание. Джеттеро поднял с пола отлетевший бластер, поставил на предохранитель и снова вручил мне.

— Никогда не следует убивать без крайней необходимости, — сказал он самым спокойным тоном, после чего присел, внимательно исследуя распростертое тело. — Он, как видите, жив. Дайтека мне семьдесят кредиток, — неожиданно обратился он ко мне, протягивая руку.

Все еще ошарашенный, я добыл из кармана шестьдесят кредиток и добавил к ним поднятую с пола десятку. Джеттеро взял деньги и, присев рядом с лежавшим 'без движения охранником, принялся шлепать его по щекам. Когда тот начал приходить в себя, Джеттеро поднес деньги к самому его носу.

— Вот ваши деньги. И огромное спасибо вам за часы. — И тут же он перешел на тот холодный, не терпящий возражений тон флот ского офицера, который невозможно спутать с каким-либо другим: — А теперь возвращайтесь на свой пост, и будем считать, что со всем этим делом покончено.

Охранник не только услышал, но и явно уразумел значение сказанного. Он молча взял деньги и спокойно вышел из камеры, как будто вообщето заглянул сюда, совершая обычный обход. А ведь и впрямь — с этим делом было покончено.

— Ну что ж, а теперь давайте познакомимся с вашим пресловутым документом, — сказал Хеллер.

ГЛАВА 4

Джеттеро Хеллер взял у меня приказ Великого Совета и поднес поближе к зеленой световой пластине. Он стоял, полуобернувшись ко мне спиной, и я не мог разглядеть, что он там делает. Повидимому, это было как-то связано с его часами.

— Похоже, что документ и в самом деле настоящий, — признал наконец он.

Я с превеликим трудом продолжал удерживать благодушную улыбку на лице, хотя внутренне меня пробирала дрожь. Приказ и в самом деле был подлинным, хотя, чтобы проверить это, требовалось свериться с регистрационными документами, регулирующими циркуляцию официальных бумаг по всей планете. Специалисты Аппарата способны в несколько минут подделать любую из таких бумаг. Нет, в качестве шпиона он был совершенно безнадежен.

— Но ведь он был отдан через четыре и семь десятых дня после моего похищения, — сказал Джеттеро.

Через его плечо я еще раз глянул на документ. На нем были проставлены не только дата, но и час его принятия. Но это объяснить не такто сложно.

— Нам нужно было убедиться в том, что мы способны подыскать нужного специального агента, прежде чем браться за такое задание, — тут же нашелся я.

— Послушайте, — сказал Хеллер, — здесь просто страшно противно, не могли бы мы обсудить все эти вопросы гден-ибудь в другом месте?

— Как только вы изъявите согласие взяться за дело, — сказал я.

Ага, кажется мне, что ко всем царящим здесь ароматам примешан и запашок шантажа.

Нет нет, — поспешно возразил я. — Просто дело в том… Дело в том, что… как бы это выразиться? существуют некоторые силы, которым… которые не заинтересованы в том, чтобы миссия увенчалась успехом. — Тут я не погрешил против истины. — И мне поручено обеспечить вашу безопасность. — Ловко придумано, похвалил я себя. С ним, похоже, я справлюсь достаточно легко. Ведь он — чистое дитя в вопросах шпионажа.

Значит, Блито-ПЗ. Я только что вернулся оттуда. Я проводил обследование планеты.

Вот именно, — тут же подтвердил я, — и благодаря достигну тым вами результатам ваша кандидатура и была признана самой подходящей для осуществления этой работы.

И именно поэтому вы и похитили меня. — Сдержанная улыбка, которой Хеллер сопроводил эти слова, показывала, что всю эту историю он считает неприличной. — Ну, так, может быть, вы все таки поподробней расскажете мне об этой так называемой миссии.

И я рассказал ему, что мог, стараясь не особенно вдаваться в подробности. Согласно моей версии он должен был отправиться на Землю и внедрить там некоторые технологические решения, которые помогли бы землянам сохранить планету. В моем изложении все это выглядело достаточно благородно и даже альтруистически. Поскольку офицер Флота ничего не мог знать о Графике Вторжения, я вообще не стал касаться этой темы.

— И вы решили, что для успешного проведения намеченного плана вам следует организовать похищение? — спросил Хеллер.

(…)! Соображает он неплохо! Но во мне он нашел достойного противника, особенно в этой сфере. Что ни говори, а за долгие годы секретной работы каждый научится вовремя извернуться. В против ном случае здесь не выживешь.

Прежде чем подыскать другого добровольца, нам пришлось бы столкнуться с огромными затруднениями, — сказал я с показной искренностью.

Да и похитить его было бы нелегко, — тут же добавил Хеллер. Но затем он сделал жест, как бы прекращая наши препирательства. — Я решил, как поступить. Я не состою на службе в вашем управлении. Но если вам удастся добиться соответствующего приказа от начальника Управления кадрами Флота его величества, то я возьму на себя выполнение этого задания.

Мрачная тень Ломбара чуть-чуть отступила от меня. Я даже едва не улыбнулся от облегчения, но все же решил не подавать виду.

— О, я полагаю, что нам удастся организовать это, — скромно заверил я.

И, шутливо поклонившись, я изысканным жестом предложил ему первым пройти в дверь.

Мне нужно было расписаться в документе о том, что заключенного я забираю под свою личную ответственность, и нам пришлось для этого зайти в караульное помещение подземной тюрьмы. Когда мы вошли в караулку, верзила, которого Хеллер своим неотразимым ударом распластал по полу камеры, сидел там с остальными, уплетая какую-то отвратительную похлебку. Я почувствовал себя весьма неуютно, когда эта скотина внезапно вскочила с места. Инстинктивно я отшатнулся. И тут моим глазам предстало удивительное зрелище.

Огромный охранник вскочил с такой поспешностью, что чуть было не опрокинул миску с похлебкой. Однако он тут же замер, вытянувшись в струнку по стойке «смирно», и по всей форме отдал честь, повоенному скрестив руки на груди! Его приветствие относилось вовсе не ко мне. Хеллер привычно поднял руку в общепринятом ответном приветствии и чуть заметно, но вполне подружески улыбнулся. В ответ лицо, охранника расплылось в благодарной улыбке! Мне еще ни разу в жизни не удавалось видеть в Замке Мрака формального воинского приветствия, а уж тем более — улыбки на лице охранника. Чувство какого-то суеверного ужаса наполнило меня, как будто я вдруг увидел, как в окне затерянного в лесу замка появилось привидение, — ну, будто твоим глазам предстало нечто такое, чего, как ты знаешь, никак не может быть в действительности, — нечто сверхъестественное. Я торопливо нацарапал свое имя на бланке и поскорее убрался оттуда вместе со своим узником.

На верхних уровнях Замка Мрака располагались несколько спе циальных помещений для работников Аппарата, таких, как я. Помещения эти были довольно просто обставлены и не имели окон, но все же некоторый набор удобств в них был, включая и ванные комнаты. Своей ванной я пользовался чрезвычайно редко, но в ней было все необходимое.

С чисто технической точки зрения я выводил Хеллера из под юрисдикции тюрьмы уже одним тем, что привел его в свое помещение. Однако я полагал, что последние приказы Ломбара уполномочивали меня на это. И, чтобы окончательно убедиться в том, что, действуя подобным образом, я не нарушаю полученного мной противоречивого приказа, я предусмотрительно попросил заключенного побыть немного в небольшой пристройке к лифтной шахте, откуда он не мог слышать моего разговора, а сам созвонился с Лагерем Закалки.

Войска, находившиеся в этом лагере, целиком и полностью подчинялись Аппарату. Я застал там одного из офицеров и договорился с ним о присылке взвода, в задачи которого входило бы обеспечение круглосуточной охраны моего помещения и близлежащих проходов. Я велел, чтобы солдаты выдавали себя за дозорных, выставленных для предотвращения вторжения нежелательных элементов на охраняемую ими территорию, тогда как на самом деле они должны были следить, чтобы наш заключенный не сбежал. Чтобы обеспечить выполнение приказа, я подкрепил его именем Ломбара, а заодно постарался задержаться, чтобы вызванный взвод охраны успел занять указанные посты.

Наконец мы зашли в полупустую комнату. Я достал из стенного шкафчика чанк-попс и предложил Хеллеру — чтобы хоть как-нибудь отбить пропитавший его одежду запах тюрьмы. Честно говоря, тюремное зловоние доходило и до этих, казалось бы, далеких от подземелий помещений. Однако Хеллер отрицательно качнул головой и отказался.

— Единственное, что мне поможет, так это ванна, — сказал он Я жестом пригласил его в ванную, а сам открыл шкаф и достал легкий спальный халат. Хеллер снял туфли и шорты, а мне пришлось бросить их в ящик для мусора вместе со свитером, поскольку все эти вещи уже никуда не годились.

Послышался шум душа, а мне все не давала покоя одна мысль. Наконец я не выдержал

— А знаете, — сказал я, поднося к носу чанк-попс, — вы ведь могли предпринять попытку к побегу — у вас был шанс, когда вы подняли с пола мой бластер Вы ведь заполучили оружие, а я был беззащитен. Вы могли использовать меня в качестве заложника.

В ответ он очень весело рассмеялся У него был очень приятный беззаботный смех. Некоторое время он молча растирал тело, масси руя мышцы водяными струями, и наконец ответил:

И вы полагаете, что мне удалось бы пробиться сквозь все находящиеся под напряжением ворота, сломить сопротивление вооруженной охраны, пройти по заминированным переходам и благополучно миновать все секторы обстрела? А потом еще и пробиться через заслоны Лагеря Закалки и прошагать двести миль по Великой пустыне? Такая попытка выглядела бы полным безумием. Непростительной глупостью во всяком случае. Нет уж, я абсолютно уверен, что Аппарат ни за что не дал бы кому-нибудь вырваться из Замка Мрака живым!

Его ответ меня шокировал. Он ведь никак не мог знать, куда его поместили. Мы не проходили мимо ни одного окна, на стенах и дверях не было никаких надписей. А когда его доставили сюда, он к тому же пребывал в бессознательном состоянии. Он ведь запросто мог оказаться вообще на другой планете. А кроме того, считалось, что никто, буквально никто вне сети Аппарата ничего не знает о Замке Мрака и уж тем более не может знать, что этот осколок старины продолжает функционировать!

— О боги, да откуда же вы могли об этом узнать? Он снова рассмеялся, продолжая мыться.

— А мои часы. Они показывают время в двадцати шести раз личных измерениях, не считая Абсолютного вселенского времени.

Мне это ничего не объяснило.

Ну, и… — поторопил я его.

Они показывают разрыв во времени между Дворцовым городом и этим местом, а также указывают направление. А на линии, идущей от Дворцового города в данном направлении, имеется только одна географическая точка, которая могла бы подойти по условиям к этому сооружению, и точка эта и есть Замок Мрака!

Мне было не до смеха, более того — мне стало грустно.

— А есть еще какой-нибудь способ? — спросил я. Вопрос явно позабавил его.

— Да, сам этот камень. Все стены здания выложены из местного камня особым методом кладки. Камень — черный базальт трина дцатой степени гранулированности в комбинации с углом наклона в шестнадцать градусов и отход 214°. Да вы сами посмотрите. Это явные остатки древних вулканических выбросов, из которых и сформирован весь горный хребет, тянущийся за Великой пустыней. Наиболее типичная геологическая картина для планеты Волтар. Это известно каждому школьнику. О том, где я нахожусь, я знал с того самого момента, как меня сюда доставили. А часы только подтвердили мою догадку.

Ну что ж, я, повидимому, был единственным школьником на всей планете, которому это так и не стало известно. «Отход», кажется, имеет какоето отношение к компасу. Скорее всего у Хеллера просто какое-то внутреннее чувство направления, что-то вроде компаса. Угол наклона, видимо, помог ему определить глубину, на которой он находился. Но как? Да и как определить точно класс горной породы только по одному визуальному впечат лению без специальных и сложных инструментов или приборов? Должно быть, глаза его тоже представляют собой что-то вроде микроскопа, ведь все наблюдения он проводил почти в полной темноте подземной камеры! А память у него такая, что в ней могла бы уместиться целая библиотека! Однако во всем сказанном им есть для меня и некоторые плюсы. Вот сейчас, например, он находится в руках своих злейших врагов, как наверняка сам считает. И враги эти откровенно собираются использовать его в своих целях, а он спокойно говорит мне, что знает, где находится. И при этом открыто демонстрирует свои весьма ценные способности, которые, догадайся он их скрыть, мог бы направить на то, чтобы усыпить мою бдительность. А так я теперь запросто могу принять меры предосторожности. Как шпион он ведет себя не просто глупо, а уж совсем по идиотски. Ведь, используя то, что он сейчас выболтал, я могу запереть его навеки, да еще и принять меры к тому, чтобы впредь он никак уж не смог определить, куда его посадили!

Нет, ему никогда не стать специальным агентом. Потрать он на это хоть миллионы лет, все равно так ничему и не научится. Пожалуй, мне не придется прилагать старания к тому, чтобы миссия его завершилась провалом. Мне просто нужно будет постараться удержать его на плаву какое-то время, чтобы, утопая, он не потянул за собой и меня. Работа шпиона требует определенных врожденных инстинктов. Но тут судьба свела меня с человеком, начисто лишенным их! Это будет не просто миссия, завершившаяся неудачно. Это будет миссия, завершенная катастрофой!

— Располагайтесь здесь поудобнее, — сказал я. — А сам я от учусь в Правительственный город за инструкциями для вас.

ГЛАВА 5

Уверен, вы также подметили, что первое впечатление, ко торое производит на посетителя административный комплекс Флота его величества в Правительственном городе, — это иллюзия, будто вы встретились с Флотом где-то в просторах космоса. Повидимому, архитекторы его под словом «здание» с самого начала подразумевали «космический корабль». И они с достаточной долей упорства и мастерства воплотили эту концепцию в жизнь: перед нами предстают десять квадратных миль совершенно голой земли, где взгляд не может зацепиться ни за кустик, ни за деревце. Все это пространство сплошь утыкано десятком тысяч мощных, серебристого цвета космических кораблей, расположенных, словно на полигоне, боевым строем. Рассказывают, что офицеры и даже чиновники здесь носят специальную обувь, предназначенную для космоса!

Всякий раз, когда мне приходится прилетать сюда, я неизменно ощущаю себя в роли нежеланного гостя, которого стараются сплавить поскорее. А кругом только и видишь снующих по всем направлениям людей в флотской форме. Эта же форма мозолит всем глаза и у бесчисленных ворот и в бюро пропусков. И всюду только и слышишь: «Предъявите пропуск», «Ваш пропуск», «Пропуск!». А очень может быть, что я так не люблю это место, потому что каждый раз, проверив пластиковую карточку моего удостоверения и обнаружив, что я состою на службе в Аппарате, они неизменно возвращают ее мне с презрительной ухмылкой. И все-таки, несмотря ни на что, спустя всего лишь каких-то два часа, я сумел попасть в нужное мне место.

Офицер, возглавляющий отдел личного состава королевского Флота, сидел в небольшой каморке, весьма смахивающей на каптерку линейного корабля. Все стены ее, с потолка до пола, были заняты какими-то механизмами и экранами, на которых под легкое жужжание непрерывно вспыхивали разноцветные огоньки. Можно было подумать, что в данный момент он ведет сражение — а может быть, именно так оно и было, если учесть, что в настоящее время все четыре миллиона офицеров Флота были задействованы. Скорее всего он был неплохим человеком — этот стареющий, уже обросший жирком офицер. Сначала похоже было, что он готов встретить меня с распростертыми объятиями, но в последний момент он почемуто воздержался и даже более того — поморщился. По лицу его про скользнула тень недовольства.

— Вы что, из «алкашей»?

Здесь следует отметить, что доложили ему обо мне как об «офицере Управления внешних связей» и одет я был в отутюженный серый мундир общевойскового командира. Я невольно оглядел себя еще раз: все в порядке, даже карманы не топорщатся. Как же он догадался? Я стоял перед ним в форме без единого жирового пятнышка, без приставших крошек, без застарелых пятен крови… Правда, и без молодцеватости, без блеска. Одним словом — без гордости за свой род войск, без выправки! У меня было заготовлено тщательно отрепетированное обращение, однако одна его реплика заставила меня забыть все нужные слова.

— Я прибыл к вам за приказом о переводе военного инженера Джеттеро Хеллера! — выпалил я. Да, тут не было ни постепенного подхода, ни убедительных доводов.

Начальник личного состава нахмурился.

— Джеттеро Хеллер, — задумчиво повторил он. Перед ним на столе стояло несколько мониторов с множеством клавиш, а экраны на стенах продолжали мигать огоньками, однако в данном случае он, видимо, решил положиться на собственную память. После недолгого раздумья он вдруг воскликнул: — Ах, да это же Джет! Он несколько лет назад был чемпионом скоростных гонок Королёвской Академии. А позднее — участвовал в межпланетном матче сильнейших игроков в шары, так ведь? О, конечно же, это Джеттеро Хеллер. Это великий спортсмен!

Все это выглядело многообещающе — неприязнь его ко мне по видимому, растаяла. Я уж собрался было повторить свое требование более решительным тоном, как он неожиданно снова поморщился.

Вам придется обратиться за разрешением на перевод офицера к адмиралу командующему Военноинженерной службой. Он в аудитории номер 99. Вам нужно выйти отсюда и сразу же свернуть…

Я очень прошу вас, — прервал я его. Я уже успел побывать у этого адмирала, и именно он направил меня сюда. В отчаянии я порылся в своих бумагах и вытащил из кипы приказ Великого Совета. — Этот документ весомее любых разрешений и запретов. На основании его я и прошу откомандировать этого офицера в распо ряжение Управления внешних связей.

Он погрузился в изучение приказа, хотя я совершенно уверен в том, что подобных бумаг через его руки прошли сотни. Изредка он с подозрением поглядывал на меня. Затем решительно нажал одну за другой не менее дюжины клавиш. Повидимому, он ввел в компьютер все реквизиты лежавшего перед ним приказа Великого Совета и запросил подтверждения его подлинности. Затем он долго рассматри вал вспыхивающие на стенах экраны. Что именно компьютер на малевал на них, я, конечно, понять не мог. Затем он снова сурово нахмурил лоб. Я уже готов был к тому, что в кабинет сейчас ворвется несколько морских пехотинцев и он прикажет им арестовать меня.

Затем весьма решительно он хлопнул ладонью по столу и от ключил компьютер.

— Нет, ничего не могу для вас сделать, — объявил он. И за моей спиной сразу замаячила мрачная тень Ломбара.

— А в чем дело? — спросил я дрожащим от волнения голосом. — Неужто приказ Великого Совета отменен?

— Нет-нет, ничего подобного, — нетерпеливо перебил он меня. — С чего вы взяли? Приказ зарегистрирован в нашем банке данных, он никем не отменялся и сохраняется в силе, хотя должен сказать, никогда нельзя быть в чем-нибудь уверенным, когда имеешь дело… с «алкашами», — неожиданно закончил он и надолго замолк, погрузившись в мрачные раздумья. В конце концов он подтолкнул бумагу с приказом Великого Совета ко мне. — Просто сделать это не представляется возможным, и все тут. Наши правила исключают подобные действия.

Бюрократы! Но именно это и оставляло некоторые надежды на успех. Человеку, принадлежащему к Аппарату, всегда приходится преодолевать настоящие препятствия. Что же касается бюрократических препон, то с ними справляются и самые обычные люди. Главным отличительным признаком бюрократической системы является то, что в ней никто ни за что не отвечает.

А почему это исключено? Почему вы не можете это сделать? — невинно поинтересовался я.

Прежде всего, — очень терпеливым тоном, словно разъясняя капризному ребенку несуразность его требований, флотский принялся излагать свои причины, — прежде всего военный инженер состоит на службе во Флоте. Управление же внешних связей — а я попрежнему подозреваю, что служите вы именно у «алкашей», — это совершенно иное ведомство. И когда вы добиваетесь перевода кадрового офицера к вам, это в первую очередь означает, что он должен обратиться к командованию Флота с просьбой об отставке, а потом уж подать прошение о приеме его на службу в Управление внешних связей. И бумаги его, надлежащим образом оформленные, должны пройти соответствующие инстанции указанных ведомств… но на это могут уйти годы! А я уверен, что вы не собираетесь ждать столько времени. Да к тому же я не вижу здесь его прошения об отставке в адрес командования Флота. Вот по этим причинам удовлетворить вашу просьбу не представляется возможным.

На какоето мгновение мне пришло в голову, что Хеллер знал, что на моем пути возникнет столько препятствий, — или рассчитывал на то, что мне попросту откажут. Очень может быть, что он оказался значительно умнее чем я поначалу решил. (Сейчас, оглядываясь на все, что произошло потом, я искренне сожалею, что мне не дали тогда от ворот поворот!) Однако высшими авторитетами для бюрократов являются сами бюрократы, а тут я кое-кому мог бы дать сто очков вперед.

— А вот если бы вам самому пришлось решать подобную проблему, вы-то сами как действовали бы? — спросил я.

Это было намного проще, чем возвращаться к себе и выискивать в досье Аппарата какую-нибудь зацепку, с помощью которой можно было бы шантажировать этого типа. Такие материалы у нас обычно находятся на каждого, а если их и не существует в природе, то их всегда можно сфабриковать. Однако даже официальный приказ, полученный незаконным путем, может в дальнейшем быть признанным незаконным. Так что в данной обстановке умнее будет действовать по правилам. Это нечто новое, но может сработать.

Он снова впал в раздумье, повидимому, намереваясь и в самом деле помочь мне. Наконец он вроде бы нашел решение.

«— А знаете что — я сейчас дам вам стандартную форму приказа, вручаемого иногда военным инженерам.

И этот (…) тут же принялся нажимать какие-то кнопки, а еще через несколько секунд из щели компьютера появилась стандартная карточка, которую он торжественно вручил мне. В ней было на писано:

«ПРИКАЗ ПО ФЛОТУ № М93872654ММ93872655СЕ ОСНОВАНИЕ: ПРИКАЗ ВЕЛИКОГО СОВЕТА № 938362537451БПЗ К СВЕДЕНИЮ ВСЕХ ЗАИНТЕРЕСОВАННЫХ ЛИЦ И ОРГАНИЗАЦИЙ. ДЖЕТТЕРО ХЕЛЛЕР, ВОЕННЫЙ ИНЖЕНЕР X КЛАССА, ЛИЧ НЫЙ НОМЕРНОЙ ЗНАК Е555МХП, В СИЛУ НАСТОЯЩЕГО ПРИ КАЗА И С СЕГО ДНЯ ПРИСТУПАЕТ К ВЫПОЛНЕНИЮ САМО СТОЯТЕЛЬНОГО ЗАДАНИЯ. СРЕДСТВА И МЕТОДЫ — ПО ВЫБОРУ ИСПОЛНИТЕЛЯ. СРОК ДЕЙСТВИЯ — НА УСМОТРЕНИЕ ИСПОЛНИТЕЛЯ. СОДЕРЖАНИЕ ЗАДАНИЯ — СМ. ПРИЛОЖЕНИЯ ПОДЛИННОСТЬ НАСТОЯЩЕГО ЗАВЕРЕНА ПОДПИСЬЮ НАЧАЛЬНИКА РАСПРЕДЕЛЕНИЯ ЛИЧНОГО СОСТАВА ФЛОТА»

— Ну как, что вы на это скажете? — спросил он, расплываясь в любезнейшей улыбке.

Выглядит слишком обще, — сказал я.

А что же вы хотите? — отозвался он. — Военным инженерам часто приходится отдавать приказы в такой именно форме — ведь нередко им приходится выполнять боевое задание далеко за линией фронта, и никто не в состоянии заранее определить, сколько времени может на это потребоваться. Именно потому к нам и попадают наиболее надежные и испытанные люди. И обычно только смерть может помешать им выполнить возложенную на них задачу. Вам, наверное, известен их лозунг: «Работа будет выполнена, а шансы подсчитаем на том свете». Замечательные парни. Ну, так как — вас такой приказ устроит? Это общепринятая форма.

Я был потрясен: с одной стороны — идиотской простотой самого приказа, а с другой — всем тем, что сию минуту услышал. Неужто Ломбар мог все это знать? Очень сомневаюсь. На что мы замахиваемся? Сможем ли мы прожевать кусок, на который заримся?

Джеттеро Хеллер, тот наверняка знал, что будет сказано в приказе. Он наверняка получал такие приказы дюжинами. А значит, прекрасно понимал, что благодаря ему он окажется вне пределов досягаемости Управления внешних связей и самого Аппарата. О боги, мне теперь придется работать с бешеным напряжением, чтобы держать его в узде! Теперь настала очередь и мне засомневаться, удастся ли мне выполнить приказ и помешать удачному завершению миссии.

Нет, не стоит паниковать раньше срока. Одно дело, когда пред стоит при помощи ракетных бластеров спокойно сжечь какой-то вражеский город, но совсем иное — вести скрытую и тайную жизнь шпиона. Мне припомнилось, с какой легкостью нам удалось похитить Хеллера, припомнилась череда глупостей, которые он продемонстрировал сегодня утром, особенно когда проявлял свое дурацкое благородство.

— Еще бы, — сказал я вслух. — Такой документ меня устраивает целиком и полностью. Подпишите, пожалуйста. — Я без промедления протянул свое пластиковое удостоверение личности, чтобы облегчить соблюдение всех формальностей. — Мне хотелось бы по лучить документ в нескольких экземплярах.

Начальник личного состава снова нажал нужные кнопки и по ставил свою подпись на всех копиях.

— А знаете, я думаю, что установленный Джетом еще в Академии рекорд на трековых гонках будет держаться очень долго. Это великий спортсмен. И вообще очень приятный парень. Все его хвалят. — Он привстал, давая понять, что разговор закончен. — Вот вам ваши приказы и обязательно пожелайте ему удачи и от моего имени.

Я уходил со странным чувством. Слишком уж непривычно было сознавать, что мне удалось выполнить какую-то работу, не прибегая при этом ни к каким ухищрениям. Мир честных людей чужд сотруднику Аппарата. Он приводит его в замешательство. Тут словно попадаешь на незнакомую и враждебную территорию!

И только оставив угнетающую обстановку Флота, я с некоторым запозданием осознал свой триумф. Приказ был составлен в таких формулировках, что Джеттеро Хеллера можно было навсегда вычеркнуть из списков Флота. Он просто мог бесследно исчезнуть, и никто не стал бы задавать излишних вопросов. Нет, Джеттеро Хеллер, несмотря на все свои таланты, слишком прост для того, что-бы уцелеть в грязном путаном и скрытном мире шпионажа. А вообщето он — (…) дурак. Ломбар может гордиться мной. С этого дня я, по существу, стер следы нашего похищения. И теперь можно будет вообще уничтожить все следы Хеллера. И в данный момент я совершенно добровольно признаюсь в том, что в то время был преисполнен решимости извлечь как можно большую личную выгоду из этого дела.

Потом я направился в офицерский клуб Флота его величества, чтобы забрать личные вещи Хеллера.

ГЛАВА 6

Однако радость моя была недолгой.

Офицерский клуб мирно нежился в теплых лучах предвечернего солнца. Окружающие горы добродушно взирали на рас положившийся у их подножия городок. Цветущие кусты и клумбы наполняли воздух тонким приятным ароматом. Но все это было самой настоящей ловушкой!

Мой водитель посадил аэробус перед главным входом, и я легко взбежал по широкой рампе, украшенной портретами красавиц. Огромный холл, в который я попал, был совершенно пуст, если не считать одетого в форму уборщика, неспешно протиравшего полку, уставленную напитками. Я сразу же направился к окошечку администратора и постучал по нему стеком. Я не состоял в членах клуба, и седовласый дежурный клерк — должно быть, отставной нижний чин — не оторвал взгляда от своих регистрационных книг. Мой серый общевойсковой мундир, повидимому, не слишком обращал здесь на себя внимание. Поэтому мне пришлось постучать стеком более настойчиво.

— Вы что, не видите, что к вам обращается офицер? — крикнул я.

Однако клерк продолжал заниматься своим делом. Казалось, он просто не слышал меня. И тут я совершил ошибку, которая чуть было не привела к трагическим последствиям. Дело в том, что я терпеть не могу разболтанности низших чинов.

— Если вы сейчас же не подойдете сюда и не представитесь как положено по уставу, — заорал я, — я немедленно доложу об этом вашему командованию! — Но и тут он никак не отреагировал на мои слова. Тогда я заорал еще громче: — Я пришел за вещами Джеттеро Хеллера!

А вот это подействовало. Клерк немедленно вскочил и торопливо приблизился ко мне. На какой-то момент мне показалось, что теперь все пойдет как пописаному. Однако он исподлобья окинул меня каким-то странным взглядом. А потом так-же громко, как я, — а поверьте мне, эти старые флотские служаки орут так, что их слышно на целую милю, — заорал в ответ

— Вы говорите, что прибыли за багажом Джеттеро Хеллера? — И почти без паузы и ничуть не понижая голоса, продолжил: — А похоже, что вы один из «алкашей»!

Из глубины холла до меня донесся какой-то шум. Я оглянулся. Щетка уборщика валялась на полу, однако сам он кудато исчез. И тут неожиданно нормальным голосом администратор предложил мне заполнить необходимые анкеты. Порывшись на полках, он поло жил передо мной несколько бланков, потом быстро схватил их, просмотрел и пошел искать другие. Принеся новые, он начал и их рассматривать так, будто видел впервые. Череда сегодняшних успехов, должно быть, притупила мою бдительность. Поэтому, несмотря на опыт и должную выучку, полученную мною в Аппарате, я так и не сообразил, что все это типичнейшие уловки для затягивания времени. Из раздумья меня вывело чье-то шумное дыхание за моей спиной.

Я резко обернулся.

Прямо передо мной стояли трое молодых офицеров. Один из них был в купальном халате, второй в плавках, а третий почемуто в защитном шлеме гонщика. И в тот самый момент, когда я рассматривал эту троицу, еще человек пять офицеров торопливо выскочили из дверей напротив. Этот (…) уборщик наверняка наслал их всех на меня!

Мне случалось видеть искаженные яростью лица, но то, что предстало тогда моим глазам, било все рекорды. А тут еще какой-то молодой офицер, прыгая через несколько ступенек, несся ко мне по лестнице, держа в руках тяжелую спортивную биту. Самый крупный из них, стоявший всего в трех футах от меня, скомандовал: «Взять его!»

В Аппарате нас отлично тренируют. Буквально в то же мгновение я оказался вне пределов досягаемости. Одним прыжком я взлетел на стойку и швырнул кассовый аппарат в лицо первому же из на падавших. Тут же спрыгнув со стойки, я присел за ней и резко отпрыгнул в сторону, подгоняемый яростным ревом почти дюжины молодых глоток. Схватив попавшийся под руку стул, я запустил его в преследователей. Они тоже перемахнули через стойку подобно прибойной волне.

Справа оказалась какая-то дверь, и я, ужом проскользнув в нее, очутился в просторном холле. Я прикинул свои шансы добраться до главного входа. Но офицеры, как я заметил, все прибывали, а больше всего их неслось со стороны спортивного стадиона.

Следует сказать совершенно объективно, я с достоинством вел эту операцию стратегического отступления. Я метал в них тарелки и подносы. Я прыгал между расставленными повсюду стульями и опрокидывал их, создавая дополнительные препятствия для пресле дователей. Я даже швырял в них вазоны с цветами, усыпав все кругом землей и черепками. Но мне удалось продержаться так долго толькопотому, что желающих добраться до меня было слишком уж много Они постоянно, сталкивались и мешали друг другу. Постепенно меня, однако, загоняли в угол.

Я предпринял последнюю отчаянную попытку вспрыгнуть на эстраду для оркестра, но могучий атлет мощным броском швырнул меня вниз, и я с грохотом свалился на пол. Вы, наверное, думаете, что, схватив, они просто держали меня, чтоб я не вырвался и не убежал, и по очереди задавали мне вопросы, как этого и следовало бы ожидать от молодых и хорошо воспитанных людей. О, как жестоко вы ошибаетесь! Они тут же принялись пинать меня. Правда, большинство из них, к счастью, оказалось в спортивных тапочках или вообще босиком — иначе они просто запинали бы меня на смерть.

Наконец один из них кое-как оттеснил от меня остальных. Он был, пожалуй, самым крупным из всех, и я по глупости решил было даже, что он хочет спасти меня. Но он лишь рывком поставил меня на ноги и тут же со страшной силой грохнул спиной о стену.

— Где Хеллер? — заорал он мне прямо в лицо. Клянусь, от такого крика могли полопаться барабанные перепонки.

Но он не стал ждать ответа. Сжав огромный кулак, он что было сил ударил меня в челюсть. И я потерял сознание.

В лицо мне плеснули ледяной водой. Очнувшись, я увидел, что лежу на полу.

— Дайтека его мне! — выкрикнул еще кто-то, и теперь уже другой парень рывком поставил меня на ноги и грохнул спиной о стену. — Где Хеллер? — заорал он точно так же.

И прежде чем я собрался с мыслями, он, размахнувшись, нанес мне удар в солнечное сплетение. От боли меня переломило буквально пополам, и, падая без чувств на пол, я успел подумать, что этим молодым джентльменам неплохо было бы взять пару уроков по технике ведения допросов. На меня снова обрушился град пинков.

Не могу точно сказать, сколько времени это продолжалось. Откудато издалека донесся чей-то голос. Тон его явно был командным. Видимо, среди офицеров нашелся все-таки старший по званию.

— Порядок! Прошу соблюдать порядок! Что он натворил?

В ответ послышался нестройный хор множества голосов. Однако пинки прекратились, и пауза затянулась настолько, что я даже стал понемногу соображать.

— Посадите его в то кресло! — произнес все тот же голос команд ным тоном.

Однако и на кресло меня швырнули с такой силой, что я снова потерял сознание. И снова в лицо мне плеснули ледяной водой. Сквозь осевшие на ресницах капельки (а может быть, туман стоял у меня в глазах от ударов) я с трудом разглядел мундир серебристо голубого цвета. Передо мной стоял человек более солидного возраста в мундире старшего офицера королевского Флота, что-то вроде командира крейсера. Выглядел он очень грозно.

— Нет нет, вы теперь отойдите, — говорил он в этот момент. — Он мне ответит на все ваши вопросы.

О силы ада, наконец-то хоть кто-то собирается меня выслушать.

— Где Хеллер? — взревел, однако, и этот.

Но никто меня при этом не ударил. В Аппарате нас учат, что никогда не следует говорить, когда тебя избивают или подвергают пыткам.

Однако вопрос старшего офицера ставил передо мной новую дилемму. Аппарат может приговорить меня к смерти, если я открою тайну существования Замка Мрака. Но раскрытия этой тайны от меня никто не требовал. Они требовали Хеллера. Я попытался извернуться, следуя заветам нашей школы:

— Я пришел всего лишь за его багажом.

— Это нам уже известно, — сказал старший, офицер. — С этого все как раз и началось. А теперь если вы просто скажете этим юным джентльменам, где находится Джеттеро Хеллер, то я уверен, что они сохранят вам…

Его прервал хор протестующих голосов. Послышались выкрики вроде: «Ничего не обещайте ему, сэр!», «Лучше говори!» и тому подобное. Под таким тяжелым моральным прессингом смятенное сознание подсказало мне старую и испытанную максиму Аппарата: «Если возникают сомнения — лги».

— Но я всего лишь выполняю роль посыльного, — сказал я. Ответом на это мое заявление были новые возмущенные выкрики. Старший офицер кое-как утихомирил подчиненных.

— Значит, роль посыльного, — проговорил он, ничуть не скрывая сарказма. — Сегодня исполняется пять дней с момента исчезновения Джеттеро Хеллера. Он должен был присутствовать на вечере в честь производства его товарища по классу ровно через час после оконча ния игры в тот вечер. Но он так там и не появился. Он человек весьма надежный — собственно, он военный инженер и этим сказано все. За ним приходил чей-то вестовой. Проверка, произведенная через штаб, установила, что никто никого к нему не посылал.

Служитель стоянки доложил, что ровно через десять минут после. того, как Джеттеро Хеллер вышел из дверей спортивного стадиона, с территории стоянки в неизвестном направлении выехали четыре грузовые машины.

«Ну и дела тут творятся, — подумал я. — Этому командиру крейсера, или кто он там у них, неплохо было бы хоть немного подучиться, прежде чем браться за ведение допроса. Он ведь сразу же выложил мне все, что им известно! А заодно дал мне массу времени на раздумья. Теперь отвечать ему так же просто, как раскрыть баллончик чанкпопса».

— Флотский полицейский патруль разыскивает его повсюду уже пятый день, — продолжал этот невежда.

Замку Мрака ровным, счетом ничто не угрожало. Аппарату — тоже. Миссию можно проводить без опасений. И вообще, эти астролетчики — просто жалкое сборище дилетантов!

— Ну что ж, теперь они могут спокойно прекратить поиски. — Я был ужасно рад, что они выболтали мне все про эти поиски. В конце концов, стоило, пожалуй, перенести такую трепку ради того, чтобы помешать им. — Джеттеро Хеллер понадобился для срочной консультации по делу, подведомственному Великому Совету.

Мои слова не убедили офицеров. Однако мне удалось несколько замедлить их реакцию. Раздались недоверчивые выкрики. Одного из них осенила великолепная идея, и при содействии другого типа, державшего меня за руки, он вытащил из моего кармана пластиковое удостоверение личности.

— Аппарат, отдел номер 451! — раздался торжествующий выкрик. Тут же посыпались восклицания: «Я так и знал!», «Я говорил!»,

«"Алкаши"!». Они готовы были снова напасть на меня, но теперь уже мне удалось завладеть ситуацией. Что с того, что миссия была секретной!

— Вам вовсе не нужно мое удостоверение личности, — спокойно проговорил я. — Вам следует посмотреть оригинал приказа, который лежит в моей папке. Она должна валяться где-то около стойки. К сожалению, если вы примете решение открыть эту папку, мне придется официально взять с вас клятву о неразглашении. Но я не имею ничего против. Действуйте.

Офицеры все еще не могли поверить мне. Им удалось отыскать папку — она оказалась весьма потрепанной, но замок был цел. Они потребовали, чтобы я отпер его. Я поспешно выпалил заученный наизусть текст присяги о сохранении государственной тайны, и все согласились принять ее. Тогда я открыл папку и бросил им приказ Великого Совета, а также приказ по личному составу относительно Хеллера. Старший офицер зачитал вслух оба документа. Какой-то умник из разведки Флота поднял руку, призывая присутствующих воздержаться от дальнейших действий, а затем, взяв обе бумаги, направился к справочной. Вскоре он возвратился с брезгливым выражением на лице.

— Впервые в жизни вижу, чтобы хоть что-то, связанное с «алкашами», оказалось верным. Приказы подлинные. Нам придется от пустить его.

Благодарение богам — я догадался отправиться в отдел комплектования личного состава Флота до того, как столкнулся с этим выводком лепертиджей! Вот она — магия отданного приказа. И плевать на то, какими окольными путями он добыт. Но таков порядок их жизни.

— Я пришел сюда, — мрачно повторил я, — чтобы забрать его вещи.

Эти дураки, (…), считали теперь, что их друг вне опасности.

ГЛАВА 7

Оказалось, что квартира Хеллера располагалась в самом конце длинного коридора на верхнем этаже здания. Передо мной мгновенно возник комендант общежития — старый астронавт, совершенно лысый и, судя по рубцам от ожогов на лице, отставной артиллерист.

Мы двинулись в путь, сопровождаемые толпой молодых офице ров, возглавляемой тем самым типом могучего сложения, который принимал основное участие в моем избиении, — они, видимо, решили не выпускать меня из поля зрения на всякий случай. Я и на самом деле намеревался порыться в вещах Хеллера в надежде наткнуться на что-нибудь, что помогло бы обнаружить какие-нибудь его слабости, на которых можно было бы впоследствии сыграть.

— Полагаю, — сказал я коменданту, — что он скорее всего от кажется от этой квартиры. Миссия его рассчитана на довольно продолжительное время. Поэтому я, пожалуй, заберу все его вещи.

Комендант в ответ на мои слова. и ухом не повел, но реакция его была очевидной. Я сразу вспомнил, что пока еще нахожусь на их территории. Так мы добрались до самой последней двери, и комендант открыл ее. Правильнее было бы сказать, распахнул ее передо мной, чтобы я сразу мог все увидеть.

Я, естественно, ожидал, что увижу маленькую комнатку, обычное пристанище офицера в общежитии. Однако то, что предстало предо мной, заставило меня застыть на месте. Это были самые настоящие апартаменты. Анфилада из целых трех просторных комнат легко просматривалась от входной двери, а в самой последней еще видне лась широкая дверь, ведущая на террасу в виде зимнего сада, откуда открывалась великолепная панорама вздымающихся вдали гор.

И это жилище младшего офицера! Нет, тут что-то не так. Я мог бы назвать массу адмиралов, которые могли бы только мечтать о таких хоромах. Я был просто ошарашен. Астролетчики вообще стремятся перенести к себе на планету некоторые элементы косми ческого корабля. Во время длительных полетов у них обычно бывает масса свободного времени, и они любят мастерить поделки из под ручных материалов: казенная часть бластера у них превращается в водяную нимфу, лист броневой обшивки — в стол, сиденье у пульта управления — в кресло для отдыха, а кресло астронавта, приспособ ленное для борьбы с перегрузками, — в диван, рама иллюминатора — в раму для картины. В квартирах астролетчиков обычно бывает множество подобных изделий.

Весь набор таких оригинальных вещей красовался сейчас перед нами, и при этом все они были отличного качества и отличались явным художественным вкусом. Обычно в такой квартире ожидаешь увидеть множество сувениров с самых различных планет: игрушеч ную танцовщицу, забавно вертящую ягодицами в то время, когда она подает тебе открывашку для бутылки, хорошо отполированную раковину морского животного с надписью «Помни о Бостозе», маленького шестирукого мальчишку, размахивающего флагами и поющего песенку «Тебя ждут дома на Ирапине!», отлично сработанную статуэтку женщины, которая открывает красивую коробку и бросает тебе чанк-попс всякий раз, стоит тебе обратиться к ней со словами: «Поцелуй меня, Серафина!» Здесь было великое множество подобных вещиц наряду с флагами, вымпелами и венками, однако все они имели одну отличительную особенность — все они были самого наивысшего качества!

Пол из блестящего металла был покрыт коврами, привезенными по меньшей мере с дюжины планет, и каждый из ковров мог по праву занять место на музейном стенде. И вся обстановка квартиры вы давала исключительно тонкий вкус ее хозяина. Да что там адмиралы! Многие лорды наверняка позавидовали бы таким апартаментам!

Я сразу же решил, что мне удалось найти слабость Джеттеро: вряд ли он был выходцем из богатых слоев, а младший офицер никогда не смог бы на свой заработок приобрести и тысячной части того, что собрано здесь. Джеттеро, должно быть, не просто отщипывал какие-то крохи от выделяемых на операции фондов, а просто по локоть запускал руку в казну!

Мы приблизились к бару с музыкальным ящиком, стоявшему в первой комнате, и старый артиллерист широким жестом указал мне на обстановку, и без того уже поразившую меня.

— Пять лет назад, — проговорил он монотонным голосом заправ ского гида, — пять лет назад броненосец «Менюченкен» потерпел аварию в тысяче милях за линией фронта и оказался на территории противника. Случилось это на планете Флиннап. Положение его было безнадежным: двигатели корабля вышли из строя, а трем тысячам рядовых и офицеров, не считая членов команды, грозили плен и казнь. Джеттеро Хеллер сумел прорваться сквозь оборонительные порядки Флиннапа, доставить необходимые запасные части и наладить с их помощью работу двигателей. Он вырвал «Менюченкен» из огненного котла и благополучно привел его на базу. Когда члены команды «Менюченкена» были выписаны из госпиталей, они все пришли сюда. — Он сделал паузу, а потом широким жестом обвел комнаты. — Все это они изготовили в то время, когда Джеттеро был занят выполнением очередного задания. А потом преподнесли ему в подарок.

Он прошелся вдоль стен, указывая на некоторые вещицы:

— А вот это и многое другое — подарки других команд, добав ленные уже позднее. Пусть его теперешняя миссия продолжается хоть сотню лет, все это будет дожидаться его в неприкосновенности. Здесь теперь что-то вроде гостиной или выставки всего клуба! А в первую очередь это — дом Джеттеро.

«Ну что ж, ладно, — подумал я. — Будем считать что он кристально честный человек и никакой не жулик. Но человек может иметь и другие слабости».

— Ну, я, пожалуй, выберу здесь коечто из вещей, которые ему могут понадобиться.

— Не давайте ему тут ни к чему прикасаться, — сказал все тот же офицер могучего телосложения. — Все, что нужно, мы упакуем сами.

Оттерев меня в сторону, они открыли неприметную дверцу, ведущую в стенной шкаф с одеждой и другими принадлежностями туалета. Один из офицеров осторожно достал парадный офицерский мундир и аккуратно повесил его на плечики.

— Нет нет, — торопливо остановил я его. — Он будет работать скрытно. Никаких мундиров не нужно. Только личные вещи, да и то самое необходимое. Он отправится в путь налегке.

Пожав плечами, офицеры отложили все эти вещи в сторону, однако парадный мундир был повешен рядом со мной, и я успел разглядеть его. Мундир, как и положено, был украшен красными кантами, и на стоячем воротнике была вышита золотом цифра «10», соответствующая классу офицера.

Большинство гражданских лиц считают, что волнистые золотые, серебряные и бронзовые линии, украшающие грудь некоторых парад ных мундиров, пришивают просто для красоты. Поэтому они часто не могут понять, почему у некоторых младших офицеров мундир похож на выставку образцов продукции сразу нескольких рудников, в то время как старшие офицеры выглядят весьма скромно. На самом же деле все эти достаточно широкие волнистые ряды галунов являются точным, строго регламентированным обозначением заслуг, добытых в различных кампаниях. Они прикрепляются к мундиру таким образом, что их можно приподнять за нижний край и убе диться, что под ними скрывается запись, сделанная очень мелким шрифтом и поясняющая, в чем именно и где отличился носящий этот знак.

На парадном мундире Джеттеро Хеллера не было ни серебряных, ни бронзовых полос, только золотые. И нашиты они были так густо, что мундир можно было принять за золотой панцирь!

Я приподнял некоторые из нашивок и прочел: наведение моста под ураганным огнем противника; минирование орбиты вокруг Бэнчофона III; восстановление разрушенного центра управления на Хаммертоне под непрерывным вражеским огнем, возвращение брошенного командой «Дженмейда», подрыв транспортнойсистемы Роллофана, минирование крепости Монтрейл… И так далее, и так далее! Имелась там и запись о броненосце «Менюченкен». Всего за несколько лет активной службы Джеттеро Хеллер сумел заработать такой длинный послужной список, что он выглядел совершенно необычным даже для военного инженера. И за каждой такой записью стояла драматическая и полная опасностей история. История героизма и мужества.

Я достаточно ясно представлял себе, как именно развивались события: парень завоевал определенную репутацию, а после этого его уже просто призывали каждый раз, когда ситуация становилась безнадежной. Поскольку же Волтар ведет непрерывные войны, такие ситуации возникают достаточно часто. Однако это мое предположение было несколько поколеблено, когда я заметил орден, который принято называть «Звездой Добровольца», — изображение рубиновой звезды с алмазными лучами. Орден был прикреплен к подкладке мундира. Такой награды удостаивают за пятьдесят весьма риско ванных операций, проведенных добровольно. Значит, ему не только поручали такие дела, он сам напрашивался на них! Потом мне пришло в голову новое — погоня за славой. Вот где его уязвимое место. Если с умом обыграть эту тягу…

— У него множество и других наград и отличий, — сказал старый комендант, бывший артиллерист. — Некоторые из них представляют собой такую ценность, что нам приходится держать их в специаль ном сейфе. Дело в том, что он никогда не носит их.

Значит, он не особенно гоняется и за славой. Ну что ж, не страшно, придется поискать еще какиенибудь слабости, которые могли бы мне пригодиться. Я принялся разглядывать экспонаты, развешанные на стенах. Здесь было очень много портретов. Никак не могу понять, почему портретисты всегда стараются изобразить кого то обязательно на фоне затянутого облаками неба — когда смотришь на эти стереоскопические цветные изображения, невольно создается впечатление, будто разглядываешь чей-то бюст, установленный в небесах. Это наводит на мысль, что художник старался изобразить свою модель в виде божества или богини. Не люблю я этого, создается ощущение, будто и сам зритель находится среди облаков, а мне это не нравится.

На одном из портретов была изображена немолодая уже женщина с очень мягкой улыбкой — должно быть, его мать. Рядом висел портрет человека, похожего на старого ястреба, в довольно по трепанном деловом костюме. С этим портретом было все ясно — на нем красовалась дарственная надпись: «Моему дорогом у сыну». Тут же висел портрет одной… Я просто застыл перед этим портретом. Передо мной висел портрет самой настоящей красавицы. Более красивого существа мне, пожалуй, никогда не приходилось видеть. Это был один из тех хитрых портретов, что сопровождают вас взглядом. И даже когда вы отводите глаза, то продолжаете чувствовать, как он изумительно хорош и как ласково глядит на вас. Стоит же вам посмотреть на него, как губы на портрете улыбаются вам. Да, она была настолько хороша, что от восхищения просто прерывалось дыхание! Здорово!

Ну вот, все и решилось. Это был тот рычаг, который ястарался отыскать! Я обернулся к коменданту.

— А это его сестра, — тут же вылил на меня ушат холодной воды этот разрушитель моих надежд. — Это звезда нашего хоумвидения. Вы наверняка видели ее не раз.

Нет, никого я не видел. Мы в Аппарате бываем настолько заняты, что у нас просто, не остается времени ни на себя, ни на искусство.

Я перешел к изрядной коллекции газетных вырезок, разме щенных в рамке, бывшей когдато иллюминатором. Джеттеро среди одноклассников; Джеттеро на плечах какой-то спортивной команды победительницы; Джеттеро в финале игры в шары; Джеттеро, опус кающий на палубу судна корзины со спасенными людьми. Еще и еще… Но прежде чем я сделал вывод о том, что имею дело с человеком, помешанным на рекламе, мне удалось заметить, что все лица на снимках были заключены в кружки, под которыми были тщательно вписаны фамилии. Получалось, что это галерея друзей Хеллера, а вовсе не его самого.

(…). Но ведь редко удается добиться успеха с первой же попытки. И все-таки отыскалась фотография, на которой Джеттеро представал перед нами в полном одиночестве! Фотография была очень яркая, стереоскопическая и роскошная. Он сидел в командирском кресле небольшого корабля — одной из тех гоночных моделей, в которых все грани кажутся острее бритвы и которые используются в косми ческих гонках, из тех, что готовы взорваться и разлететься в косми ческую пыль, стоит только неосторожно глянуть на них.

— Это «Чанчу» — сказал отставной артиллерист. — На ней был установлен межпланетный рекорд Академии по скорости. Многие с тех пор штурмовали его, но так и не смогли побить. Джет был просто влюблен в этот корабль. Он хранится сейчас в музее королевского Флота, и Джет не устает заверять всех, что корабль и по сей день в любую минуту может быть снаряжен для полета. Но, для того чтобы просто передвинуть его по полу музея, приходится спрашивать разрешения у самого лордапопечителя Флота. Джету даже под ходить к нему не разрешают, вот поэтому он и держит здесь эту фотографию.

Наконец вещи были упакованы в объемистый мешок. На сборы ушло довольно много времени, потому что по любому поводу возникали горячие споры. До меня все время доносилось: «Джет обязательно взял бы то», «Джет ни за что не брал бы этого».

Я был очень рад убраться наконец отсюда подобру-поздорову. Несмотря на все мои старания, я так, собственно, и не узнал здесь чего-нибудь полезного, а вернее, чего-нибудь такого, что могло бы пригодиться позднее. Ведь руководить действиями кого-нибудь с точки зрения Аппарата означало иметь в своем запасе сведения о каких-либо его промахах или грехах. У каждого человека должны быть за душой какие-то грешки. И я твердо пообещал себе, что буду продолжать поиски.

Мы спустились по лестнице, которую все здесь упорно именовали «трапом», — что, конечно, просто глупо, ибо какой может быть трап двадцатифутов шириной, — и я уж совсем собрался выйти из холла, как вдруг обнаружил, что путь мне прегражден. Прямо в дверях стоял молодой офицер со столь устрашающей внешностью, какой мне ни разу не приходилось встречать ни до этого дня, ни позже. И при этом с таким выражением лица, которое, надеюсь, не пригрезится мне и в самом страшном кошмаре.

— Слушай, ты, «алкаш», — сказал он угрюмо. — Я хочу сейчас от тебя только одного: чтобы ты знал, что если здесь кроется какая-то очередная подлость, если хоть что-нибудь произойдет с Джетом, если с ним сейчас не все в порядке, то у нас остались копии твоего удостоверения с твоими фотографиями. Запомни мои слова, — говорил он монотонным голосом, который жутко действует на нервную систему, — мы запустим тебя на десять тысяч миль в ледяной и пустой космос, там мы тебя разденем и выбросим через люк в вакуум за бортом. И в следующее же мгновение ты обратишься в белое туманное облачко! — Последние три слова он сопроводил сильными тычками своей каменной лапы в мою грудь.

— Верно! — прогремел хор молодых голосов у меня за спиной.

Я обернулся и увидел по меньшей мере сотни две мрачно уста вившихся на меня офицеров. Не стану выдавать себя за храбреца. Вся эта сцена перепугала меня до смерти. Я кое-как проскользнул мимо этого нахала и быстро сбежал по ступенькам крыльца, волоча за собой мешок. Аэромобиль стоял на своем месте, и я буквально влетел в него. И тут же с ужасом обнаружил, что Ске, мой водитель, сидит на своем месте мокрый до нитки. Должно быть, его зашвырнули в фонтан. Он тут же заставил машину почти вертикально взмыть ввысь, и мы рванули со страшным ускорением. Руки его, сжимающие штурвал, заметно дрожали, но при этом он еще умудрялся разглядывать меня в зеркало заднего обзора.

— Видимо, они пропустили вас через мясорубку, — заметил он. Да, и в самом деле, я представлял сейчас собой довольно-таки неприглядное зрелище: наспех заклеенные порезы и ссадины по всему лицу начали к тому же опухать, и чувствовалось, что опухоль растет как на дрожжах.

Некоторое время мы следовали обходным курсом, чтобы попасть в Замок Мрака(не открывая себя службам наблюдения. Через какое-то время Ске решился снова заговорить со мной:

— Простите, сэр, но откуда всетаки они смогли узнать, что мы из Аппарата?

Отвечать ему я не стал. «Они узнали нас по нашему жалкому виду, — подумал я. — А еще — по нашей гнусности, фальши, по тому что все мы — просто сборище мерзких подонков и жуликов, которых и близко нельзя подпускать к порядочным людям. Потому что все мы источаем смрад…» Да, сегодня был очень тяжелый день.

— Офицер Грис, — снова заговорил водитель, когда аэромобиль проплывал уже над плоской поверхностью Великой пустыни, — если бы вы предупредили меня, что они смогут узнать в нас посланников Аппарата, я бы мог прихватить с собой бластер помощнее да еще и с распылителем и разнести этих (…) в пух и прах.

«Только этого мне недоставало», — подумал я. Хорошее было бы начало для миссии — сотни две или три офицеров Флота его ве личества превращены в обугленные чурки, а младший администратор Аппарата со своим водителем разгуливают среди них. Нет, я наверняка не создан для службы в этом управлении. И вместе с тем просто так из Аппарата не уходят, а если это и происходит, то единственным известным мне способом — тебя выносят вперед ногами, и при этом ты мертвее мертвого. Следовательно, у меня нет иного выхода, как довести эту миссию до запланированного жестокого и печального исхода! И приложить максимум усилий для завершения ее именно таким образом!

ГЛАВА 8

Ломбар, развалившийся в роскошном кресле, добытом в какой-то из разграбленных царских гробниц, выглядел довольно возбужденным.

Мы находились в его кабинете, устроенном в башне Замка Мрака, и наблюдали за еженедельным «парадом чудищ». Задняя стена кабинета состояла из сплошного стекла, прозрачность которого регулировалась специальными кнопками — оно могло становиться зеркалом, могло превращаться в непроницаемо черную стену, а могло и стать прозрачным только в одном направлении, когда из кабинета можно было наблюдать за происходившим за стеклом, но оттуда нас никто не мог видеть. Сейчас стекло было настроено именно на этот последний режим. За стеклом находилась просторная, на всю ширину крепостного вала, комната с мрачными камен ными стенами.

Доктор Кроуб демонстрировал результаты работ, проделанных им и его ассистентами за последнюю неделю. Зрелище, надо признать, было довольно жутким. Они занимались созданием уродцев — и Аппарат имел немалые прибыли от их работы.

В данный момент демонстрировалось существо, которому вместо рук были приданы нога, и сейчас оно смешно ковыляло на всех своих четырех. Это и в самом деле выглядело и страшно и смешно. Особенно когда оно неуклюже взбрыкивало, пытаясь подпрыгнуть. А ведь в совсем недавнем прошлом это был самый обыкновенный человек. Но доктор Кроуб все изменил.

Собственно, доктор Кроуб был весьма талантливым специалистом в области клеточной хирургии. В свое время он состоял членом государственного учреждения — Отдела специальных адаптации, — которое специализировалось на усовершенствовании человеческого организма с целью приспособления его к работе в специфических условиях чуждой внешней среды или для проведения особого вида работ, с которыми нормальный человек не в состоянии справиться. Работы эти были не опасны — просто в результате их человек мог, например, лучше видеть на погруженных во мрак планетах, свободно передвигаться на планетах с большой гравитацией или дышать на планетах, вся поверхность которых покрыта водой.

Однако и у самого доктора Кроуба произошла какая-то перестройка в мозгу, и он увлекся технологиями, применение которых давало возможность путем изменения клеточного строения создавать уродцев — самых настоящих чудовищ. В правительство стали поступать многочисленные протесты, и начальник Кроуба, который, как поговаривали, и сам не брезговал этими делами, всю ответственность свалил на Кроуба.

Силами внутренней полиции доктор был арестован и помещен под стражу, однако каким-то образом исчез из камеры, что произошло благодаря вмешательству Ломбара, и занялся вместе со своим штатом привычной работой — стал создавать уродцев для Аппарата. Организация, имеющая тесные связи с подпольным преступным миром, сбывала этих уродцев циркам, театрам и ночным клубам по огромным, просто фантастическим ценам. При совершении таких сделок уродцы выдавались за акклиматизировавшихся обитателей недавно захваченных планет, что, конечно же, было абсолютной бессмыслицей, однако публика ста десяти миров Конфедерации Волтара не ставила под сомнение истинность подобных утверждений.

Некоторые из подопытных были, естественно, военнопленными, что делало любые операции с ними полузаконными, или как бы полулегальными, поскольку пленные не имеют никаких прав и за частую попросту уничтожаются. Но дело в том, что подобных су ществ вообще не могло существовать ни на одной из планет, если только они не появились на свет из пробирок, инкубаторов или с операционных столов доктора Кроуба. Как заметил как-то один из остряков Аппарата «боги создали доктора Кроуба, чтобы силы зла не воображали, будто они одни на белом свете и вынуждены были бы бороться с конкурентами». Какая-то толика правды, несомненно, в этом утверждении была.

Парады уродцев всегда доводили меня до тошноты. Здесь была, например, женщина с грудями на том месте, где должны были находиться ягодицы; было какоето существо, у которого ноги пере межались руками; женщина с двумя головами, а затем выступало какоето чудище, сплошь покрытое шерстью, причем шерсть переливалась всеми цветами радуги; парад завершал урод с глазами, расположенными на месте половых органов. Пока охранники Аппарата кнутами прогоняли их перед нами, старый доктор Кроуб собственной персоной возвышался на заднем плане, с сияющей улыбкой любуясь трудами рук своих. Он и сам был существом довольно странного вида — слишком длинный нос, слишком длинные руки и ноги, он чемто походил на неприятную птицу. Честно говоря, специалисты по клеточной хирургии, с которыми мне приходилось встречаться, не только страдали какими-либо физическими недостатками, но и психически были ненормальны.

Ломбар выглядел довольно раздраженным. Он нервно вертел в руках свой хлыст, желая, повидимому, скрыть этим их дрожь. Казалось, он вовсе не обращает внимания на парад уродцев, и поэтому я осмелился сообщить ему хорошие новости, полагая, что это немного исправит ему настроение.

— Все утрясено, — сказал я, — но в поисках Джеттеро Хеллера они задействовали чуть ли не весь состав, внутренней полиции. Я занялся этим вопросом и прекратил поиски, теперь у них нет повода разыскивать его. Ломбар не отозвался, но он вообще никогда не отвечает собеседнику. Но все-таки, спустя какое-то время, он постучал по крышке серебряной шкатулки, и из-под нее появился рычажок, который подал ему что-то.

— Я знаю, что ты неважно воспринял известие о смещении тебя с занимаемого поста, — сказал он небрежно. — И поэтому я организовал для тебя вот это. — И он бросил вещь, которую ему выдала шкатулка.

В руках у меня оказалась золотая цепь с выполненными из изумрудов эмблемами офицера одиннадцатого класса. Мой общест венный статус повышался сразу на три ступени! Это приравнивало меня к общевойсковому офицеру, под началом которого может находиться пять тысяч человек!

— Все законно, и сведения об этом внесены в банк данных. Соответствующее жалованье тебе начисляется со вчерашнего дня.

Я начал рассыпаться в благодарностях, однако Ломбар меня не слушал.

— Будешь неплохо зарабатывать, — сказал он.

А тем временем за стеклом охранники выкатывали на площадку для парада тележку с очередными уродцами. Шестеро детей были соединены там воедино, образуя круг, причем соединены таким образом, что общая картина здорово отдавала порнографией.

У Аппарата имелась масса способов извлечения средств из казны по секретным правительственным каналам, однако примерно в пять раз больше он получал от своих связей с преступным миром. И в самом деле — можно получить колоссальную сумму за эту, напри мер, шестерку уродцев, объявив ее поступлением с Блито-ПЗ или с ХелвининаПб. Сумма составит не меньше сотни тысяч кредиток.

Эта мысль заставила меня припомнить о том, что у меня есть и другие новости.

— Нам всетаки следовало бы получше натаскать этого Джеттеро Хеллера в шпионской работе, — сказал я.

Ломбар как-то странно поморщился, услышав его имя, однако не глянул в мою сторону и не приказал мне замолчать. За стеклом наступила пауза, во время которой персонал доктора Кроуба готовил место для следующего выступления. Вот: вот должна была начаться демонстрация результатов тренировок, проведенных по специальной методике. Я решил воспользоваться перерывом.

— В мешок с его вещами положили множество корреспонденции, — сказал я. — Там и письмо от матери, и записки от друзей, и письма фанатовпоклонников. Он провел целый вечер отвечая на них — получилась целая пачка. Естественно, что, когда он передал их мне для отправки, я самым внимательным образом изучил все его ответы. И, знаете шеф, я убедился, что у него нет ни малейшего представления о секретности. Он запросто выкладывает на бумаге все, что только приходит ему в голову. Никакого соблюдения правил безопасности. Он просто предельно туп! Два наших лучших специа листа по подделке почерка и стиля корпели вместе со мной над его писаниной. Они просидели до двух часов ночи, переписывая его письма. Ему никогда не стать шпионом, никогда! Он попросту провалит миссию!

Ломбар и тут ничего не ответил. За стеклянной стеной появилось новое действующее лицо — женщина, которую мы называли графиней Крэк. Наряд ее состоял из блестящих черных высоких сапог, коротенькой туники и еще кое каких мелочей. В руках она держала длинный электрический хлыст, которым небрежно помахивала. С хмурым и безразличным видом выпустила она на арену первого участника выступления из всех, прошедших у нее тренировки. Собственно говоря, она была очень красивой женщиной с великолепной фигурой, стройная, гибкая и юная, но она никогда не улыбалась. Она оставалась загадкой даже для Аппарата. Любое сексуальное посягательство на нее свободно могло завершиться смертью посягающего! Но зато она умела дрессировать и тренировать кого угодно, отрабатывая что угодно, и при этом добивалась великолепных результатов в самые кратчайшие сроки. Она была гениальным тренером, хотя тренировки ее можно было со спокойной совестью назвать дрессировками. Ходили слухи, что успехов она достигает с помощью электрошока в комбинации с картинами и схемами, однако понасто ящему никто не знал, какими методами она добивается таких высоких результатов.

В сравнительно недалеком прошлом графиня Крэк была совер шенно безобидной преподавательницей правительственной школы, специализирующейся на работе с учениками старшего возраста, которым требовалось ускоренно пройти курс школьных наук. И вдруг она впала в коллизию с законом. Правда, кое-кто утверждал, что преступление фактически было совершено не ею, а представителем правительства и что на нее просто свалили вину. Не исключено, что так оно и было, однако лично я думаю, что ей просто захотелось иметь побольше денег.

Когда внутренняя полиция вышла на нее, то оказалось, что графиня Крэк возглавляла преступную группу, состоявшую из детей, которых она выискивала среди обитателей трущоб. Дети были обучены ремеслу взломщика — для них не представляло труда вскрыть любой сейф или отключить какую угодно систему охранной сигнализации. Сумма добытого ими исчислялась по грубой прикидке миллионами. Возможно, ребята так до сих пор и не попались бы, если бы она не обучила их искусству бесшумного убийства без помощи какого-либо оружия. Трупы ликвидированных именно таким способом охранников стали как бы визитной карточкой банды. Ребята оставляли их почти на всех местах преступления, и именно это позволило выследить их и переловить. Детей, конечно, казнили, что же касается графини Крэк, то ее просто потихоньку передали Аппарату, чтобы тот использовал ее для своих нужд. Так она оказалась в Замке Мрака, где и содержится уже почти три года.

Первым из воспитанников графиня вывела на арену жонглера, который с помощью одних только ног мог удерживать в воздухе двенадцать предметов одновременно, выпуская при этом огненные фонтаны изо рта. Вторым номером были выпущены две женщины, наряженные лепертиджами. Извиваясь в замысловатых прыжках, они пускали друг в друга струи жидкости цвета крови, которые образовывали в воздухе фантастические фигуры, после чего женщины, казалось, ловили их ртом, не давая упасть на арену. Очень красочное зрелище.

Третьим был парень, с места крутивший тройное сальто, взрывая одновременно с каждым прыжком петарды. Он проделывал еще и другие сложные упражнения. Существовала полная гарантия, что никто из этих людей не выдаст тайны Замка Мрака. Языки у них были отрезаны, и никто из них не умел ни читать, ни писать. За них, конечно, тоже можно было выручить огромные суммы. Но Ломбар не особенно внимательно следил за происходившим.

— Солтен, — вдруг заговорил он, обращаясь ко мне. — Я начинаю думать, что даже ты не представляешь себе масштабы операции.

Кончиком хлыста он нажал на какие-то переключатели, и огром ный экран, вмонтированный в пол перед нами, начал демонстри ровать виды ста десяти планет Волтара. Ближние планы, дальние планы. Толпы на улицах. Четкие геометрические фигуры фермерских полей. Загоны, полные различных животных. Ломбар прекратил обзор и нажал еще на один рычаг. И сразу же перед нами возникли пейзажи с имениями лордов, роскошные резиденции. Дворцы губернаторов. Виды летних дворцов его императорского величества. А после этого — целая галерея портретов императоров.

— Власть, — коротко бросил Ломбар. — Власть безграничная и полная. Право распоряжаться жизнью и смертью триллионов людей! — Он резким движением отключил Демонстрационное устройство и обернулся ко мне. — Пройдет совсем немного времени, Солтен, и все это станет нашим. Целиком и полностью все это будет принад лежать нам! Ставки в игре необычайно высоки! Но во всем этом есть единственное слабое звено, — сказал он, похлопывая рукоятью хлыста по моей груди. — И этим слабым звеном, Солтен, является Земля! — Он положил мне руку на колено. — Вот тутто и лежит ключ ко всему. Солтен, когда выяснилось, что срочная интервенция на Блито ПЗ почти неизбежна, известие это чуть не убило меня. Это был бы конец, всему.

Он замолчал, словно собираясь с мыслями.

— Тебе, Солтен, не пришлось расти в районе трущоб, — заговорил он снова. — Ты и представить себе не можешь, что значит мечта о власти. Тебе не понять, насколько настоятельна необходимость избавить многочисленные гетто от подонков, очистить кровь планет, вышвырнуть прочь слабаков.

Все эти императоры и понятия не имеют, как. следует распорядиться доставшейся им властью. Для этого необходимо иметь честолюбие, амбиции! Да! Да! Намерение и способность беспощадно провести в жизнь свои планы. А они растрачивают время на бесконечные вялые войны, вовсе не стремясь навести в первую очередь порядок в своих домах! Даже когда им удается завоевать новую планету, они и то не знают, что делать с населяющими ее подонками и уродами! Мы же в борьбе со злом используем само зло! Мы способны победить, и мы победим! — Глаза его вспыхнули яростным огнем. В Ломбаре всегда таилось безумие, но в такие моменты, как этот, оно не таясь вырывалось наружу. — Я рассчитываю на тебя, Солтен. — Он снова похлопал меня по коленке. — Нельзя допустить вмешательства империи в дела на БлитоПЗ. Нас совершенно не интересует спасение этой планеты. Просто она нам необходима. Поэтому нам нужно, чтобы интерес Волтара к ней совершенно иссяк! Понимаешь?

Как обычно, он не ждал ответа. Демонстрация успехов, до стигнутых графиней Крэк, тем временем завершилась… Он снова ткнул рукоятью хлыста в панель с кнопками. За стеклянной стеной замигали лампы вызова, а потом стена стала непроницаемо черной.

Доктор Кроуб и графиня Крэк торопливо пробежали через приемную и остановились в дверях кабинета. Они не ожидали аплодисментов — ими их никогда не награждали.

— Кроуб, — сказал Ломбар, — у меня есть для тебя работа. Мы отправляем специального агента на Блито-ПЗ, и я хочу, чтобы ты чуть подкорректировал его для этой миссии.

Кроуб довольно потер руки, а потом почесал свой длинный нос. Задача была ему явно по душе.

— Крэк, — сказал Ломбар, — нам нужно, чтобы этот специальный агент прошел курс подготовки по твоей методике. Натаскаешь его по языкам.

Готовность, проявленная Кроубом и Крэк, их слишком живая реакция на полученные задания несколько своеобразно подейство вали на Ломбара. Внезапно он вскочил, с быстротой атакующей змеи пересек кабинет и оказался рядом с ними. Он схватил Кроуба за отвороты куртки и вздернул так, что лицо того оказалось в дюйме от носа Ломбара.

— И предупреждаю, (…), никаких твоих фокусов! Никаких глаз, видящих сквозь стены! Пальцев, которые стреляют не хуже револь вера! Никаких телепатических приемников! — Он ткнул Кроуба в ногу электрошоковым жалом хлыста. — Самая обычная корректировка!

Он снова ткнул доктора в ногу и отшвырнул его в сторону.

— А что касается тебя, развратная шлюха, — заорал Ломбар прямо в лицо графине Крэк, притянув и ее почти вплотную к себе, — то запомни, что полетишь вниз головой с самой высокой башни этого замка, если вздумаешь обмолвиться при нем хоть словечком о технике шпионажа или научишь его хоть одному приему тайной разведки! — И он отшвырнул ее с такой силой, что графиня, ударив шись о стену, даже отлетела от нее. Затем совершенно спокойным и мягким тоном Ломбар продол жил, кивнув в мою сторону:

— Офицер Грис разъяснит вам, что от вас требуется. Я же не желаю больше слышать ни одного слова об этом деле. Убирайтесь!

Ломбар вновь опустился в кресло и взял чанк-попс.

— О боги, ну и несет же от них! — брезгливо проговорил он и освежил пахучей струей лицо. Потом махнул рукой в сторону двери. — А теперь, Солтен, я целиком перепоручаю это дело тебе. И чтоб больше ни словечка о Джеттеро Хеллере. Заниматься им теперь — твоя забота. — И, не дождавшись даже, когда за мной захлопнется дверь, он направился к сундуку, в котором хранились королевские регалии.

ЧАСТЬ ТРЕТЬЯ

ГЛАВА 1

В самом начале длинного и темного коридора, ведущего к моему кабинету, мне послышались какие-то голоса. Я торопливо огляделся — ведь здесь должна быть расставлена охрана. Ни одной живой души! Мысль о том, что Хеллер, воспользовавшись моментом, совершил побег, наполнила меня ужасом! Мне уже виделось мое собственное тело, летящее вниз головой с самой высокой башни!

Голоса! Я бросился вперед, стараясь передвигаться на цыпочках. Голоса становились все громче. О боги, они доносились из-за закры той дверимоей комнаты! Я замер как вкопанный и стал напряженно вслушиваться. Мне никак не удавалось определить, чьи же это голоса. Затем я набрал воздуха в легкие и в полном соответствии с полицейским наставлением ворвался в комнату. Одним ударом распахнув дверь, я прыгнул внутрь и сразу же перекатился влево, чтобы противник, стреляя, не смог попасть в меня.

За столом сидели Джеттеро Хеллер и командир охраны.

Они преспокойно лакомились печеньем, запивая его шипучкой. Хеллер, кроме того, просматривал сегодняшние утренние газеты. В тот момент когда я ворвался в комнату, он как раз весело хохотал над какой-то статьей. На одной из полок стоял новый видеоприемник, которого я никогда до этого здесь не видел, и из него доносилась легкая, бодрящая музыка.

Как же это получается — секретная охрана, призванная заступить на внешние посты, вовсе отсутствует, а внутри охраняемого помещения спокойно сидит командир этой охраны и наслаждается трапезой с заключенным! Какая лирическая картинка! Мне сразу припомнилось все, о чем предупреждал меня Ломбар, принимая на работу в Аппарат. Вот подтверждение — арестант, которого, как предполагается, охраняют самым тщательным образом и которому строжайше запрещена любая связь с внешним миром, сидит себе совершенно свободно и без охраны, да к тому же еще и обеспечивается свежими газетами с самыми животрепещущими новостями!

Должно быть, все эти соображения были столь ясно написаны на моем лице, что даже командиру взвода оказалось нетрудно прочесть их. Он вскочил с такой поспешностью, что стул его отлетел в сторону. Перепуганный, он вытянулся в струнку, сложив, как и положено, «иксом» руки на груди. Глаза его бессмысленно смотрели в пространство, но было ясно, что блестят они не только от страха.

— Ох, да разрешите вы ему спокойно доесть печенье, — сказал Хеллер с непринужденной улыбкой. — Мы с ним тут как раз завер шили мирные переговоры, а теперь обмываем достигнутое согласие. Мы пришли к консенсусу на том, что я постоянно даю ему и его людям знать, где именно нахожусь в данный момент, а они достав ляют мне жизненно необходимые вещи из магазина или со склада в Лагере Закалки. Победила дружба.

Но офицер охраны отлично знал, чего можно ожидать от меня. Впрочем, он так же прекрасно знал, что я ему и слова не скажу в присутствии Хеллера. Без единого слова он вылетел из моего кабинета как зверь, спасающийся от облавы.

— Я вижу, — сказал Хеллер, похлопывая по газете, — что таинственно исчезнувший Джеттеро Хеллер внезапно отыскался и так же быстро исчез, с тем чтобы исполнить возложенную на него Великим Советом секретную миссию. — Положение это явно забав ляло его.

Со своего места я мог разглядеть газетную статью с фотоцграфиями Хеллера и даже прочесть заголовок «ПРОСЛАВЛЕННЫЙ ВОЕННЫЙ ИНЖЕНЕР…» (…) репортеры! Но что тут можно поделать — мы пока не контролируем всю прессу — заметьте, — пока!

Хеллер небрежно отшвырнул газету и весело поглядел на меня.

— Приветствую, приветствую, приветствую вас, — сказал он. — Да что я вижу? — Он легко поднялся со стула и подошел ко мне. — Что это у вас? Я вижу, вас повысили по службе. Вас произвели в одиннадцатый класс, здорово!

И тут только я внезапно понял, почему Ломбар решил вдруг повысить меня. Этим самым он ставил меня выше Хеллера на целый класс, так мне легче будет руководить его работой. Но даже если Хеллер и осознал тот факт, что я теперь старше его по званию, внешне он никак не проявил этого. Десятый и одиннадцатый классы все еще были достаточно низкими. Среди офицеров даже имеет хождение поговорка: «Старшинство среди младших офицеров при мерно то же, что невинность среди шлюх». Но все же он подошел и потряс мне руку.

— Примите самые сердечные поздравления. Уверен, что вы за служили это.

Сарказм? Я внимательно пригляделся к нему. Нет, самый обычный ритуал, принятый в офицерском корпусе.

— Это означает также, — проговорил он С напускной торже ственностью, — что вы обязаны поставить мне обед в ближайшем ночном клубе!

Тоже верно! Таковы традиции Армии его величества. Когда происходит производство кого-либо из офицеров, офицер этот обязан каждого из коллег, встреченных в этот день, угостить за свой счет обедом в ближайшем ночном клубе. Обходится это недешево, и многие, офицеры стараются спрятаться в такой день от всех куда нибудь подальше.

Хеллер снял с меня золотую цепь, подошел к самой яркой из световых пластин и, поднеся изумруды к самым глазам, принялся рассматривать их и так и эдак.

— Ух ты, — сказал он. — Вам, наверное, будет приятно узнать, что это самые настоящие изумруды. — При этом он продолжал рассмат ривать их. — Эта тройка на самом верху имеет очень небольшое отклонение от идеального цвета. Однако нижний камень представляет собой огромную ценность. Он явно добыт на россыпях планеты Южный Воус. Чистота камня усиливает преломление, «игру». И при этом великолепный зеленый цвет. Камень весьма примечательный!

Хеллер снова подошел ко мне и повесил цепь на шею, пожимая одновременно руку. Он улыбался и был, казалось, искренне рад моему повышению. Потом он снова вернулся к столу.

— А вы не выпьете ли шипучки? — спросил он. — В вашем шкафу теперь ее сколько угодно.

Наконец-то я сообразил, что здесь произошло. Эти (…) молодые офицеры, с которыми я имел дело в клубе, упаковывая вещи Хеллера, умудрились подсунуть в мешок изрядную пачку денег. Мешок с вещами я просматривал, но деньги, должно быть, запихнули в карман тренировочного костюма или еще куда-нибудь. Я ощутил неприятный холодок в желудке. Чего еще я там не заметил?

С наигранной непринужденностью я обошел дальний от Хеллера край стола. Он уже успел усесться на прежнее место. На нем был сияющий белизной легкий летний костюм и тяжелые сапоги астролетчика. Я исподтишка окинул его взглядом, не давая ему догадаться, почему осматриваю его. И тут я увидел то, что искал, — короткий бластер мощностью в 800 киловольт, способный разнести в пыль любую стену. Длина бластеров этого типа — всего шесть дюймов, и Хеллер запросто засунул его за голенище правого сапога.

Я подошел к зеркалу, делая вид, будто рассматриваю кусочек пластыря, наклеенный, чтобы скрыть нанесенные мне в клубе побои. С помощью зеркала я мог незаметно следить за арестантом. Он тем временем извлек из груды разбросанных на столе бумаг и каких-то банок небольшой стержень красного цвета. Еще одно оружие! Я принялся лихорадочно соображать, как именно мне уклониться от него, попытавшись при этом сделать удачный выпад, и отобрать.

— Поглядите, мне прислали еще и эту ракетницу, — проговорил Хеллер, демонстрируя мне красный стержень. — Они, видимо, полагали, что мне угрожает опасность. Вы когда-нибудь видели такую штуку? — С этими словами он бросил стержень мне.

Я неловко поймал его.

— Это довольно новое изобретение, — пояснил он как ни в чем не бывало… — Его нужно держать осторожно, а если дернуть за нижнее кольцо, вылетает ракета, которую можно разглядеть с рас стояния в пять тысяч миль! Это точно! Но если вы не соблюдете мер предосторожности, то может и руку оторвать. — Поясняя все это, он потягивал из банки шипучку. — Они прислали мне еще бластер и тысячу кредиток — должно быть, собрали между собой. Но у меня довольно крупная сумма лежит на счету в клубе, и распорядитель возвратит им деньги! Меня охватило чувство презрения. Тупица. Ведь имея целую тысячу кредиток, он мог буквально выкупить свободный выход из Замка Мрака, а будь у него хоть капелька ума, то он смог бы запросто проложить путь с помощью присланного бластера. А тут он за здорово живешь выкладывает все это совершенно открыто. Он даже и не подозревает, что мы для него припасли. Что же касается интриг, то тут у этого парня наверняка не найдется и пары извилин. Форменный болван. (…)! И чем дольше я смотрел на него, беззаботно прихлебывающего шипучку и лениво перелистывающего страницы спортивного журнала, тем явственней чувство презрения постепенно вытеснялось во мне жалостью.

Нам предстоит еще масса дел сегодня, — сказал наконец я. — У вас назначены две встречи — одна с графиней Крэк, а вторая — с доктором Кроубом.

Нет, вы только посмотрите, что тут пишут! — воскликнул Хеллер и впился взглядом в очередную статейку. — ТимбоЧак обогнал ЛафтерГерл в пяти заездах на открытом первенстве на треке Момбо! Ну и дела! Ведь ЛафтерГерл была самой быстрой машиной в Момбо. Кто бы мог подумать, что такое вообще возможно? Давайтека поглядим, кто же сидел за штурвалом…

ГЛАВА 2

Внутренние помещения Замка Мрака представляют собой запутанный лабиринт различных ходов и залов без единого окна, вырубленный в черном камне. Надземная его часть в основном представляет собой заброшенный остов с сохранившимися кое-где огромными помещениями, связанными между собой скрытыми переходами и подземными ходами. Коренное население планеты верило в незыблемость крепостных сооружений, однако все эти призванные защитить их крепости не помогли, когда наши предки пришли сюда.

Когда мы вышли из моего кабинета, времени оставалось в обрез. Мне пришлось сделать небольшую остановку в арсенале — чтобы получить учебный бластер, стреляющий холостыми зарядами, которым я намеревался незаметно заменить бластер Хеллера. Графиня Крэк славилась нетерпимым отношением к любым опозданиям — ее реакция на такой проступок могла оказаться фатальной для провинившегося. Поэтомуто я не слишком обрадовался, Хеллер вознамерился идти пешком. Я решил, что он хочет немного поразмяться — спортсмены все помешаны на тренировках, — и, выполняя строгое указание не возбуждать у него излишних подозрений, поколебавшись, согласился. Поэтому мы отказались от лифтов и начали долгий поход в верхние горизонты Замка Мрака по бесконечным плохо освещенным галереям, покрытым вековым слоем пыли.

На Хеллере были тяжелые сапоги астролетчика. Сапоги эти имели особые подошвы, состоящие из пластин мощного магнита, перемежаемых пластинами прочнейшей искусственной кожи. Для передвижения по металлической стене или палубе магнитные пластины выдвигались, что было особенно удобно в условиях невесомости, где столь простое приспособление нередко спасало астролетчику жизнь. Но при ходьбе по каменной, либо какой-нибудь иной, лишенной магнитных свойств поверхности, нужно было просто щелкнуть каблуками, и особое устройство втягивало магниты внутрь подошвы, которая превращалась в обычную рубчатую поверхность. Однако Джеттеро Хеллер шагал сейчас по каменному полу и лестничным ступеням, оставляя магниты выдвинутыми. Клик-клак-клак — отдавались его шаги в пустынных галереях. Жуткий лязг! Он двигался по переходам как танк! Мне это здорово действовало на нервы. Ему ведь буквально ничего не стоило прищелкнуть каблуками и прекратить весь этот шум.

Шпионская работа заставляет человека выработать привычку к соблюдению тишины, к скрытному образу действий. Хороший агент тренируется в этом и обычно гордится, что может ходить совершенно беззвучно, даже по гравию. Успех миссии — а иногда и сама жизнь агента — зачастую зависит от того, насколько тихо он умеет передвигаться. Хеллер же не только шагал с осторожностью танковой колонны, но к тому же через каждые пятнадцать шагов явно нарочно резко топал ногой, издавая при этом ужасный грохот. С ума сойти!

Кроме того, он проявлял постоянный интерес и к самим стенам — время от времени останавливался, ощупывал поверхность и даже постукивал по ней своим кольцом. «Да, древние умели строить», — повторял он при этом. Лязг и грохот продолжались всю дорогу, пока мы шли по длинным переходам, проникая в огромные совершенно пустые залы и взбираясь по лестницам, покрытым застарелой грязью. Пыль, поднимаемая нами, настолько раздражающе воздействовала на мой нос, что мне пришлось даже несколько раз чихнуть. Постепенно мне это все больше и больше надоедало — честно говоря, я не такой уж и поклонник физических упражнений.

— Послушайте, наконец не выдержал я, — мы наверняка опоздаем, а графиня нам головы поотрывает за это. Мне кажется, вы уже достаточно наупражнялись сегодня.

— Ох, простите, — сказал он. — Все это так интересно. А известно ли вам, что древние не знали никаких металлических инструментов? Никто до сих пор так и не может объяснить, каким образом им удалось вырубить все эти сооружения или хотя бы избавиться от выработанной породы. Мы и до сих пор не можем проделывать это без помощи дезинтеграторов. Вы заметили, что в стенах совершенно не наблюдается швов? Здесь вообще нет никаких соединений. Это значит, что все эти помещения вырублены или высверлены в монолитной скале и сделано все это без каких-либо маломальски стоящих орудий. — Он сделал еще несколько попрежнему лязгающих шагов. — Вообще я никак не могу понять, зачем волтарианцам понадобилось поголовное уничтожение древнего населения этой пла неты. Они ведь не представляли угрозы для Волтара.

Да, тебе никогда не сойтись с Ломбаром буквально ни в чем. Ведь если своевременно не избавиться от всех отбросов и лишнего багажа, то потом возникает масса проблем — как, например, сейчас. Если позволять каждому из завоеванных народов оставаться в живых, то проблемы будут расти, как снежный ком. Да, я отлично представил себе спор между Ломбаром и Хеллером, который неизбежно закончился бы гибелью последнего. Мне нужно постараться держать их подальше друг от друга, если я вообще собираюсь благополучно доставить когда-нибудь этого Хеллера на БлитоПЗ!

Хвала богам, мы наконец добрались до арсенала. Хеллер остался перед входом, продолжая внимательно обследовать стены. Я спустился в арсенал и приложил свое пластиковое удостоверение к специальному месту на запоре двери. Дверь отворилась. Старый кретин, который служил здесь, прихрамывая вышел мне навстречу, ворча что-то себе под нос. Мы вообще с ним не ладили.

— Ну а сегодня вы что на меня взвалите? — нудно проскрипел он. У нас в Аппарате имеет хождение язык знаков, которым мы пользуемся в тех случаях, когда есть опасение, что нас могут подслушать. Заведя со служителем арсенала какой-то незначитель ный разговор для отвода глаз Хеллера, который мог оказаться у меня за спиной, я знаками потребовал 800киловольтный бластер с холос тыми зарядами. Для старого кретина это было совсем несложное задание — бластеры перевозят с холостыми зарядами в патроннике, чтобы не портились контактные электроды. Но тут он повел себя так, будто я потребовал у него целый крейсер. Вы бы только поглядели, как он усмехнулся в ответ. Ему всегото и нужно было, что пройти десять футов, снять с полки бластер, затем открыть его, удостовериться, что он заряжен именно холостыми, передать мне, а потом приложить мое удостоверение к ведомости, для отчета. Он все это проделал, двигаясь как сонная муха, после чего с самым решительным видом захлопнул верхнюю половинку двери, чуть было не прищемив мне нос. Мне еще нужен был стенган, но я понял, что сегодня уже ничего не добьюсь от старика.

Хеллер тем временем ощупывал стену с самого верха и до уровня пола.

— Ага, — сказал он. — Мы уже на поверхности.

И тут мне пришлось рискнуть. Я решил предпринять нечто такое, что, будь у него хоть самые элементарные представления о шпионской работе, он сразу же заподозрил бы недоброе.

— А почем вы знаете? — недоверчиво спросил я.

Полградуса, — коротко сказал он и тут же пояснил: — Разница в температуре. Снаружи поверхность грунта должна проходить прямо здесь, чуть ниже уровня груди.

Полградуса, — презрительно усмехнулся я. — Никто не в со стоянии определить разницу в температуре в полградуса, просто пощупав стенку рукой.

Неужто вы не могли бы это сделать? — Казалось, он и в самом деле искренне удивился — В это время дня снаружи греет солнце, толщина стен на этом уровне примерно три фута. Но теплопро водность такова, что разница составляет половину градуса. — И он снова показал рукой. — Вот тут, сами попробуйте.

Я и рассчитывал на то, что он так глуп, что попадется на удочку. Он тут же взял меня за руку и приложил ее к стене у самого потолка, а потом он передвинул мою ладонь почти к самому полу

— Правда, нужно немного потренироваться, — сказал он.

Да, он прав, тренировками можно добиться многого. Когда он таким образом передвигал мою руку, я, естественно, утратил равно весие и неловко оперся о него. Воспользовавшись свободной рукой, я весьма квалифицированно в сотую долю секунды выхватил бластер у него изза голенища и сунул туда только, что полученный, с холостым зарядом. Потом я выпрямился и одновременно с этим успел спрятать похищенный бластер в свой нагрудный карман. Теперь Хеллер был «вооружен» бластером с холостым зарядом. Да, карманники, состоящие на службе Аппарата, отличные педагоги.

— Нет, я не чувствую разницы, — сказал я, — но ведь вы эксперт в таких вопросах. А теперь идемте скорее, чтобы не опоздать. Графиня будет вне себя!

— Отлично, — тут же согласился он. — Только еще одну се кундочку. Разрешите, я закончу. Я и представления не имел, о чем он толкует. Хеллер выставил вперед ногу, и у меня упало сердце: мне показалось, что он обнаружил подмену оружия. Нет, пронесло! Он просто изо всех сил топнул ногой об пол. Магнитные полосы лязгнули особенно громко. После этого он щелкнул каблуками, спрятав таким образом магнитные пластины. Хвала богам, теперь прекратится наконец этот грохот. Но мы все еще не двинулись дальше. Жестом попросив меня задержаться, он достал из кармана большой лист бумаги и одну из тех вечных авторучек, которыми снабжают военных инженеров. Приложив бумагу к стене, он принялся бегло вычерчивать какуюто схему.

Рука его двигалась с такой скоростью, что в моих глазах превратилась в мутное пятно. Мне никогда раньше не приходилось наблюдать, как военный инженер чертит план, и только теперь мне стало ясно, почему ему необходима специальная ручка с неиссякающим запасом чернил. Но я хотел одного — поскорее добраться до места, и поэтому в тот раз увиденное не произвело на меня особого впечатления.

Прошло несколько мгновений, и Хеллер протянул мне бумагу, а ручку снова положил в карман. В руках у меня оказалась подробная и отлично выдержанная в масштабах схема внутренних помещений надземной части Замка Мрака. Здесь же были указаны расстояния между залами, переходы, высота сводов и даже проставлен уровень почвы! И все это было выполнено изящно, без единой помарки. Казалось, опытный чертежник трудился над этим планом не менее недели.

— Передайте это своему начальству, — сказал Хеллер. — Я со мневаюсь, что они когда. либо вообще проводили такие обмеры, А у меня, признаться, просто неистребимый интерес к археологическим обследованиям.

— Послушайте, — не удержался я, — а как вы можете быть уверены в точности произведенных расчетов? Вы ведь ничего не обмеряли.

— Эхолокация, — коротко ответил он и, видя, что я не понимаю, приподнял обутую в сапог ногу и потопал ею для пущей убедительности. — Звуковые волны перемещаются в разных средах с разной скоростью. При возникновении звукового сигнала в каком-то определенном месте надо лишь замерить время, которое потребуется звуковой волне, чтобы дойти до какого-то препятствия, отразиться от него и снова вернуться к источнику звука…

— Человек просто не способен измерить всё эти доли секунды да еще с такой скоростью. — раздраженно возразил я.

— Человек, может, и не способен, однако мои часы легко справ ляются с этой задачей.

И тут только мне припомнилось, что, проделывая все свои манипуляции, он постоянно держал у самого уха часы. Повидимому, они-то и фиксировали данные, ориентируясь на звук металлических подошв. Вот для чего ему понадобились эти регулярные притопывания.

Отличная штука — высочайший технологический уровень. Но мне тем не менее до смерти надоели все эти его ухищрения. Да, у Хеллера хватило ума составить план Замка. Но он мог бы воспользоваться своим планом для того, чтобы взорвать в наиболее уязвимом месте эту превращенную для него в темницу крепость и вырваться на свободу. Он же, проделав всю эту работу, просто вручил мне чертеж да еще и порекомендовал «передать своему начальству», тем самым не только полностью разоблачив себя, но даже не потрудившись задуматься о том, какие осложнения могут возникнуть в результате у меня самого. Нет, он просто никак не подходил для нашего дела. А кроме того, он не имел ни малейшего понятия о неписаных законах внутренней политики.

— Одну минуточку, — вдруг проговорил Хеллер, вплотную по дойдя ко мне. — Один из ваших пластырей отлепился. — И он осторожными движениями стал поправлять его. — Не знаю, кто вас пропускал через мясорубку, но справился он со своей работой прекрасно. Очень больно?

Меня всего передернуло от возмущения.

Никто никого не пропускал через мясорубку, — чисто автома тически солгал я. — Просто столкнулись два аэромобиля.

Впервые встречаюсь со случаем, когда аэромобиль оказывается с кулаками, — заметил он с усмешкой. — Ваш аэромобиль, можно выставить на соревнование по боксу между планетами. — Он поправил на моем лице еще один пластырь. — Это что, работа вашего босса?

Мне бы вконец обозлиться на него, но настоящей злости не было. Мысль о том, как поведет себя Ломбар, когда я вручу ему этот чертеж, не покидала меня. А что, если мой подопечный вобьет себе в голову, что неплохо бы точно так же обследовать и подземные галереи нашей секретной твердыни? Что, если он таким же методом обследует и нанесет на карту сложный лабиринт подземных переходов и галерей, уходящих в глубину на целую милю! Если он доберется до клеток, где заживо гниют не меньше пятидесяти тысяч невинных душ, зачастую деля свое последнее пристанище с непогребенными мертвецами! До камер пыток! Он, правда, видел крохотную частицу того, что там творится, однако…

Охваченный волной самых мрачных предчувствий, я задумался над тем, что случилось бы, если бы Хеллер вдруг обнаружил ход в ангар — так мы называли тайную стоянку личного боевого корабля Ломбара, специально оборудованного и снабженного в обход закона такими видами вооружений, огневой мощи которых с избытком хватило, чтобы обратить в пыль все оборонительные сооружения Волтара. Успел ли он заметить, что некоторые помещения, мимо которых мы проходили, на деле были великолепно оборудованными складами, вполне готовыми к немедленному приему бесценного «груза»? Правда, пока они пусты, но буквально в ближайшие не сколько месяцев им предстоит…

О боги, если бы Ломбару стало известно, что я позволил Хеллеру обследовать здание, то кулаками дело не обошлось бы! Саднящая боль в скуле отвлекла меня от тяжелых раздумий.

Нет! — неожиданно для себя вдруг заорал я. — Ломбар меня не бил! — И я оттолкнул Хеллера от себя.

Простите, я так неловко причинил вам боль. Но пластырь отставал из-за того, что лицо у вас вспотело. — У него был виноватый вид. — Прогулка наша оказалась продолжительной, а здесь так жарко.

Но вспотел я совсем по другой причине. Я облился потом при мысли о преступной небрежности, которую я проявил, не сумев вовремя сообразить, что он все это время занимался обследованием святая святых нашего Аппарата. И я явственно осознал, что может ожидать меня за это. Глупость и бесхитростность Хеллера просто безграничны. У меня были все основания сомневаться в том, что мне удастся благополучно убрать его с этой планеты, прежде чем он окончательно угробит дело. Да он запросто способен при этом угробить и нас обоих. Нас попросту ликвидируют!

Подумав о ликвидации, а иными словами, о смерти, я сразу же вспомнил то, что графиня уже целый час дожидается нас. А если тебе назначили урок у графини, то лучше не опаздывать. Если, конечно, ты собираешься остаться в живых.

Я подтолкнул Хеллера в сторону прохода, ведущего к тренировочному залу. Положение руководителя, отвечающего за поведение Хеллера, оставляло настолько малую надежду выжить, что все остальные неприятности уже казались мелочь!

ГЛАВА 3

Я приоткрыл огромную бронированную дверь тренировочного комплекса и переступил порог. И сразу же волна самых разнообразных звуков заставила меня остановиться.

Первый зал представлял собой огромное мрачное помещение, уставленное какими-то платформами и механизмами. Но главное, зал был заполнен волнами щелкающих, воющих, свистящих звуков! Я было попятился к выходу, однако Хеллер за моей спиной успел уже войти и затворить за собой дверь. Когда звук оказывается невыносимо громким, то он не только оглушает, но как бы еще и ослепляет, поэтому мне потребовалось некоторое время, чтобы раз глядеть происходящее у меня на глазах.

Источником шума был электрический хлыст, который вспыхивал, словно молния, оставляя в воздухе светящиеся грозные извилистые следы. Пятеро угрожающего вида верзил аппаратчиков, судя по черным комбинезонам не принадлежавших к службе охраны Замка Мрака, метались растерянно по площадке, стараясь укрыться от ударов хлыста,

Точно в центре огромного зала стояла графиня Крэк. Как раз в тот момент когда я разглядел ее, она легким движением завела страшный хлыст за спину, а затем резко послала его вперед. Обутая в высокий черный сапог нога ее при этом сделала шаг по каменному полу, и шаг этот грохотом пушечного выстрела отозвался в гулком зале. Белокурые локоны ее развевались подобно тысяче бичей. Хлыст прочертил мгновенно вспухший рубец поперек лица ближайшего к ней верзилы. Он отшатнулся. Несчастные даже и не пытались атаковать графиню, а лишь всеми силами старались уклониться, уйти от жестоких ударов. Жалобными голосами они скулили о пощаде, и один уже беспомощно катался по полу, вопя от боли.

Но самым странным было то, что эта пятерка отнюдь не при надлежала к числу ее подчиненных. Они служили в Аппарате и состояли в команде, обслуживающей внешний транспорт, который доставлял грузы в Замок Мрака. Я огляделся в смрадном полумраке, пытаясь сообразить, что же здесь всетаки происходит. У грузового лифта стояла огромная клетка для перевозки диких зверей. Передние стенки ее были подняты. В тренировочном комплексе всегда скверно пахнет, но сейчас я уловил перекрывающий обычные запахи острый дух какого-то зверя. Обуреваемый недобрыми предчувствиями, я снова огляделся. Не хватало здесь только диких зверей! Откуда все-таки запах? Футах в пятнадцати справа от меня, там, где находился стол инструктора, что-то метнулось в темноте. Что это? На меня, фосфорически блестя, смотрели чьито глаза. Да это же лепертидж!

Я сразу же решил поскорее увести отсюда Хеллера.

Но тот, закрыв за собой дверь, тоже с любопытством вглядывался в полумрак огромного помещения. Он, похоже, не помышлял об отступлении! Главное — не проявлять паники. Я попытался незаметно нащупать бластер, который мне удалось стащить у Хеллера. Но восемьсот киловольт едва ли способны надолго задержать лепертиджа. Как только глаза мои привыкли к вспышкам огненного хлыста, я смог рассмотреть зверя получше. Он сидел, возвышаясь всей своей девятисотфунтовой тушей, ничем не скованный, готовый в любой момент прикончить всех находящихся здесь. Клыки его были подобны кинжалам.

И тут я разглядел кровь, свежую кровь, которой была выпачкана нижняя челюсть зверя. О милосердные боги, неужто графиня только что скормила ему какогото несчастного? Загипнотизированный видом крови, я подался чуть в сторону, пытаясь разглядеть, не лежит ли там труп. Нет, никакого трупа не было, но кровь на морде зверя тем не менее была. Зверь шевельнулся, и я вздрогнул. Однако животное просто опустило голову и принялось зализывать передние лапы. Они кровоточили! Тутто мне стало все ясно.

В исключительных случаях лепертиджей отлавливают для демонстрации публике. Еще реже животных дрессируют для публичных выступлений в клетках, но и в этих случаях дрессировщик никогда не входит в клетку, потому что лепертидж способен оторвать голову одним единственным движением лапы. Однако в целях предосторожности им непременно вырывают когти. Так, у всех лепертиджей, которых мне случалось видеть, когти всегда были вырваны. Значит, и с этим зверем уже поработали, чтобы подготовить его к дрессировке. И в самом деле — следы крови вели от двери клетки к платформе у стола. Когда зверь пытался передвигаться, раны раскрывались и кровоточили. Зверь поднял голову. Глаза его, величиной с крупную тарелку, светились фосфорическим огнем. Некоторые уверяют, будто лепертиджи способны видеть в самую темную ночь. Сейчас, хвала Богу, внимание его было обращено не на меня, а на ту суматоху, которая царила в центре зала.

Самое страшное в этом избиении было то, что графиня Крэк не проявляла абсолютно никаких чувств, не было даже тени злости или вообще какой-нибудь эмоции. Вот этото и было в ней самое неприятное. Она никогда не выказывала гнева, никогда не выглядела грустной, никогда не улыбалась. А что касается эмоций, проявляемых ею во время этой порки, то с таким же точно лицом она могла бы сидеть и за обеденным столом. Уйти от ее ударов было невозможно. Когда избиваемые пытались скрыться за электрическими машинами или разбросанными повсюду ящиками, она с помощью хлыста умело выгоняла их на открытое место и снова осыпала ударами.

Теперь на полу валялись четверо из пяти. Они лежали совер шенно неподвижно. Пятый же попытался забраться в открытую клетку. Хлыст тут же обвился вокруг его ног, и бедняга был вытащен чуть ли не на середину площадки. Хлыст снова взвился в воздух и опустился на несчастного. Тут мне удалось подметить, что хлыст ее был поставлен на самое низкое напряжение — а это производит самый болезненный эффект. Избиваемый со стонами свернулся комком на полу и затих в такой позе. Теперь вся пятерка покорно лежала у ее ног. Графиня Крэк, стройная и высокая, возвышалась прямо над ними. И опять-таки — никаких эмоций. Полная невозмутимость. Она даже дышала при этом совершенно ровно. Наконец она наградиласиль нейшим пинком в бок старшего транспортной команды, также распростертого у ее ног. Тот застонал, но сил у него хватило только на то, чтобы перевернуться на бок.

Невозмутимо спокойным тоном графиня сказала:

— Когда ты вернешься на базу, передай своему шефу следующее: я велела никогда впредь не присылать мне животных в искалеченном виде. Если ослушается и пришлет, то я специально выдрессирую зверя таким образом, чтобы он убил именно его, и выпущу затем на свободу. Запомнил? Понял? Никогда я не приму искалеченного зверя. Я вижу, ты еще жив. А раз так, собирай свою команду и убирайся отсюда!

Старший с трудом поднялся, пинками заставил встать остальных, и они, не смея даже глянуть в сторону графини, поспешно направились в сторону лифта, оставив на поле боя лишь обгоревшие обрывки своих комбинезонов.

Графиня Крэк достала из кармана переговорный диск и что-то сказала в него. После чего небрежно швырнула хлыст на полку, висевшую в противоположном конце зала. Не дрогнув ни единым мускулом, не изменив выражения лица, она ровной походкой напра вилась к совершенно дикому, только что пойманному лепертиджу. Указав на него пальцем вытянутой руки, она сделала ему какой-то знак. Зверь уселся и посмотрел на нее. Одного удара его даже искалеченной лапы хватило бы, чтобы отхватить ей руку. Однако женщина продолжала указывать в его сторону, а другую вытянула к нему ладонью вверх. Так она приблизилась к лепертиджу вплотную. Зверь поднял изуродованную лапу, весом не менее фунтов тридцати, и положил на ее ладонь! Графиня принялась внимательно осмат ривать раны, оставшиеся на месте вырванных когтей.

Тем временем в тренировочный зал стали стекаться люди из команды графини. Это были обычные голодранцы, составлявшие население крепости, грязные, неряшливые, обнаженные по пояс. Их набралось уже несколько десятков. Но все они держались в сторонке: им вовсе не улыбалось оказаться в близком соседстве с лепертйджем.

Графиня Крэк опустила лапу животного. Пальцем, указывающим на морду зверя, она повела в сторону клетки. Со странным стоном лепертидж поднялся на все четыре лапы. Спина его немного возвы шалась над плечом женщины. Зверь неуклюже захромал в сторону клетки через весь зал. Продолжая указывать пальцем на клетку, графиня пошла рядом. И зверь покорно вошел в клетку. Тут же пришла в движение вся команда. Несколько человек окружили клетку, опустили верхнюю крышку и захлопнули дверцу.

Как оказалось, клетка стояла на тележке, и видно было, что рабочие собираются укатить ее, однако, прежде чем приступить к работе, они вперились глазами в графиню, в ожидании дальнейших инструкций.

— Поместите его в теплую клетку, — приказала она все тем же ровным голосом. — Вызовите ассистента доктора Кроуба и потребуйте, чтобы он приготовил нужную клеточную культуру, которая позволила бы заново отрастить когти. И не смейте дразнить его, потому что теперь его будет труднее дрессировать. Вы все поняли? Члены этой убогой команды принялись утвердительно кивать. Графиня прищелкнула пальцами, и они быстро покатили клетку по направлению к эскалатору. Вскоре они скрылись из виду.

ГЛАВА 4

В помещении стоял смрад от застарелого пота, разлагающейся крови и озона от электрических разрядов — фирменный аромат Аппарата. Легкие облачка дыма, образовавшиеся от вспышек хлыста и тлеющих на полу тряпок, постепенно развеялись. Пятна тусклого зеленоватого света не рассеивали мрак, и полутемный зал казался полным каких-то тайных вещей. Графиня Крэк спокойной и даже величественной походкой направилась к столу с небольшим возвышением, стоявшему у самой двери.

Хеллер не устоял на месте. Все его внимание было приковано к многочисленным механизмам, моторам, вызывающим электрошок, и другим инструментам, место которым следовало бы отвести в камере пыток. Графиня наконец увидела меня. Глаза ее ровным счетом ничего не выразили. Поднявшись на ближайшую платформу, она, похоже, собиралась что-то сказать. Я заранее знал что. Мы ведь опоздали более чем на час к назначенному для Хеллера тренировочному занятию. Я уже был готов к тому, что с меня шкуру спустят, причем проделают это без эмоций, спокойно и неторопливо. Но тут она замерла, устремив взгляд на Джеттеро Хеллера. Чуть прищурившись, чтобы получше видеть, Хеллер продвигался вдоль стены, у которой были расставлены механизмы. Сейчас он разглядывал первую из машин. Это был мощный приземистый механизм, весь покрытый толстым слоем пыли. Я-то знал, что, если эту машину подключить к человеку, мозг его может быть выжжен в каких-то строго определенных и точно рассчитанных участках.

Хеллер повозился немного с боковыми защелками и приподнял капот, закрывающий клеммы подсоединения к сети, выставив на обозрение целый набор панелей и рубильников. Он порылся немного во внутренностях машины, отсоединил какой-то проводок и держал теперь его конец, тщательно осматривая. У меня внутри все буквально оледенело от страха. Никто никогда не решался здесь не только вмешиваться в работу механизмов, но даже прикасаться к ним.

Я бросил взгляд на графиню Крэк. Она стояла совершенно невозмутимо и наблюдала за действиями Хеллера. Лицо ее, как обычно, ничего не выражало. Женщина эта была прекрасна как богиня в алтаре, но столь же холодна и безучастна. Сейчас она застыла как каменное изваяние. Я следил за ней, затаив дыхание, и никак не мог предугадать, что она предпримет, видя столь явное нарушение ее прерогатив. Честно говоря, я настроился на самое худшее. Про себя я решил, что Хеллер просто не заметил ее появления на платформе у самой двери. Освещение здесь было слабое, а он так увлекся созерцанием машин. Машины, как я уже сказал, были расположены вдоль стен, но при этом изрядно загромождали пространство. Сейчас Хеллер перешел к следующей — это было какое-то чудище, состоявшее из перепутанных стержней и замысловатых рычагов. Служила эта машина для растяжки сухожилий, и хотя можно было, в принципе, утверждать, будто она призвана облегчать подготовку акробатов или гимнастов, чаще всего ее использовали в камерах пыток. Хеллер провел пальцем по ее поверхности и брезгливо посмотрел на грязь, приставшую к пальцу. Тут же он достал особую, затканную красными звездочками тряпку, которую инженеры обычно используют для протирки деталей, и вытер палец.

Следующая машина была окружена контейнерами с жидкостью и почти целиком состояла из сложнейшей путаницы трубок и ремней, предназначенных для закрепления пациента в нужном положении. Она была сконструирована так, чтобы тело можно было попеременно то замораживать, то поджаривать. Температурные шоковые перегрузки создавались с целью избавления от излишнего жира, однако и ее я чаще всего встречал в камерах пыток. Хеллер приоткрыл один из контейнеров, заглянул внутрь и, с сомнением покачав головой, двинулся дальше. Графиня Крэк мед ленно поворачивала голову, следя за ним, и теперь мне уже просто не было видно выражение ее глаз. Впрочем, скорее всего они ничего не выражали. Я не имел ни малейшего представления о том, что она предпримет. В прошлом графиня уже трижды доказала, что не только способна убить человека, но и не замедлит использовать эту свою способность при случае.

А Хеллер тем временем осматривал новую машину. Главным здесь был целый пучок проводов с электродами, которые внедрялись в различные части неподвижно закрепленного на операционном столе тела. Беднягу, привязанного к столу, можно было подвергать электрошоку колоссальной силы, одновременно высвечивая перед ним на экране заданные изображения. Хеллер отворил дверцу, прикрывающую трансформатор, и порылся немного в его проводке Потом двинулся дальше, не позаботившись даже снова закрыть дверцу.

Графиня Крэк продолжала стоять на месте, медленно поворачиваясь теперь уже всем корпусом. Очередной машиной, заинтересовав шей Хеллера, было устройство с огромными наушниками, которые плотно налагались на голову пытаемого. Через них подавались звуковые волны. Звук использовался переменный — машина то включалась, то выключалась. Я был хорошо знаком с действием этой, да и многих других машин, поскольку точно такие же модели имелись у нас в комнатах для ведения допросов. Конечно, их можно было называть и “тренажерами”, однако несомненно одно — все они могли причинять страшную боль. Хеллер поиграл выключателями и, по жимая плечами, двинулся дальше. Да, в этом зале действительно было на что посмотреть. Одни машины поражали человека на расстоянии световым лучом, другие подвергали тело его мощнейшему электроволновому душу, были и такие, о действии которых я не имел даже представления. Однако Хеллер, повидимому, утратил к ним интерес.

Что же касается графини Крэк, то она его отнюдь не утратила, по крайней мере к Хеллеру. За это время она уже успела развернуться так, что сейчас я видел ее только со спины. На платформе рядом с ней стоял стул, и она оперлась рукой о высокую спинку. Сперва мне показалось, что она собирается швырнуть этот стул в Хеллера или в меня, но она продолжала спокойно стоять.

Хеллер, совершенно не замечая ни следящих за ним глаз, ни грозящей ему опасности, поднялся на тренировочную площадку в дальнем конце зала. Внимание его теперь переключилось на спортивные снаряды. На пути у него оказался большой, туго набитый мешок, весом не менее пятидесяти фунтов, предназначенный для тренировок акробатов в поднятии партнера. Он лениво поднял его и, сильно толкнув, заставил вертеться на пальце волчком. Потом небрежно отбросил мешок в сторону и огляделся. По залу было развешено несколько колец, канаты от которых сходились на потолке в центре зала. Одно такое кольцо было закреплено на крюке, вбитом в дальнюю стену зала. Хеллер легко подпрыгнул, снял кольцо с крюка и, не опускаясь на землю, сильно качнулся. Похоже было, что он предпочел этот вид «транспорта» для возвращения к нам. Примерно в тридцати футах от нас он прямо на лету прогнулся и сделал полный оборот, удерживая кольцо одной рукой. Техника его была великолепна. Футах в десяти от нас он отпустил кольцо и приземлился на носки примерно в трех футах от графини Крэк.

Наконец он ее увидел. Он стоял, выпрямившись во весь рост, и мне вдруг показалось, будто кто-то зажег внутри его огонь, потому что он весь засветился каким-то удивительным светом.

— Хелло! — произнес он. — Привет, детка! Что может делать такое прелестное и очаровательное создание в подобном месте?

Меня чуть удар не хватил. Любой астролетчик в любом клубе на любой из тысяч планет именно с такими словами обращается к любой из проституток по крайней мере последнюю тысячу лет. Они являются как бы эталоном приветствия с целью завести знакомство, а сексуальная подоплека такого знакомства никогда не была секретом ни для одной из сторон. А известно было, что графине случалось убивать мужчин только за то, что они осмеливались прикоснуться к ней. «Прощай, Хеллер, прощай и миссия», — сказал я себе и на всякий случай покрепче сжал бластер.

Какуюто секунду она стояла как вкопанная. Затем вдруг, совершенно неожиданно, опустилась на стул, будто у нее подкосились ноги, и, отвернувшись от Хеллера, молча уставилась в какую-то точку на полу примерно в ярде от ее ног. Наконец она проговорила низким напряженным голосом, не глядя на него и все так же рассматривая ту же точку:

— Вам не следует разговаривать со мной. — И снова наступила тишина. Она, казалось, сползла немного ниже на стуле и сидела сейчас, замкнутая и погруженная в себя. — Я не стою вас. — Это было какоето монотонное бормотание. — Я опустилась. Я преступна. Я недостойна разговора с вами. — Она горько и тяжело вздохнула. Потом выпрямилась. — Это первые дружеские слова, которые я услышала здесь за все три года! — Прозвучало это как стон, как крик о помощи.

А потом она вдруг заплакала! Хеллер тоже был явно расстроен. Он опустился на колени рядом с нею и взял ее за руку. Я только мысленно молил его: «Нет, нет, нет, не смей прикасаться к ней! Она уже убивала людей и за меньшую провинность». Но она сидела совершенно неподвижно. Она просто сидела опустив голову на грудь и плакала! А Хеллер попрежнему стоял на коленях и держал ее за руку.

Я выжидал, понимая, что сейчас что-то обязательно произойдет. Но ничего страшного не происходило. Спустя какоето время я незаметно потихоньку отошел в сторону и сделал вид, будто поправляю что-то в гипношлеме. В таких шлемах создается поле, погружающее пациента в гипнотический транс; заранее заготовленные слайды воспроизводятся перед глазами находящегося под гипнозом, и он может в весьма ускоренном темпе выучить различныесхоластические дисциплины. Я именно так выучился английскому, итальянскому и турецкому языкам землян.

Хеллер попрежнему стоял на коленях подле нее. Слезы проделали дорожку на щеках графини и капали на грудь. Продолжая левой рукой держать ее руку, правой он достал из кармана красно-звездную инженерскую ветошку и вложил эту тряпиду в ее свободную руку. Но она не стала вытирать слезы. Она просто прижала ее к губам, сдерживая рыдания, от которых содрогалось все ее тело. Нет, так мы никуда не придем, решил про себя я. День уже догорает, а мы еще ровным счетом ничего не сделали. Но вместе с тем я не осмеливался приблизиться к ним. Достав переговорный диск, я шепотом приказал поставить перед дверью в спортивный комплекс пару часовых.

После этого я вышел в коридор, а когда охранники явились, приказал им не выпускать Хеллера, а сам поспешил в лабораторию клеточной инженерии. Кроуба я там не застал, но мне он был и не нужен. Я нашел одного из его ассистентов и приказал срочно внести коррекцию в мое лицо: он обмыл мои ссадины, наложил клеточную культуру, пользуясь при этом моей персональной бутылкой — культура должна быть подобрана строго по индивидуальным параметрам, — и кое-где добавил заплатки из новой кожной ткани. Я сразу же стал выглядеть значительно лучше. Можно было надеяться, что, несмотря на обильное потоотделение, эти заплатки будут держаться.

После этого я вернулся в тренировочный зал.

Хеллер все еще стоял на коленях, а графиня попрежнему прижи мала ко рту инженерскую ветошку. И к тому же она все еще продолжала плакать! День совершенно загублен! Не сделано абсолютно ничего! Я, собственно, и без нее знал, где здесь находятся языковые записи. В конце концов, именно в моем отделе составлялось большинство тех учебных программ, что относились к Земле.

По непонятным для меня причинам на БлитоПЗ имелись готовые звукозаписи языковых курсов, ими там торговали, и с немалой прибылью; так что не стоило особого труда добыть их — достаточно было просто переписать собственные звукозаписи землян, приспособить их к нашим проигрывателям и в нужных местах сделать необходимые комментарии на стандартном волтарианском, переписав затем еще раз. Кроме того, они печатали там массу школьных учебников, поэтому научиться читать и писать можно тоже довольно быстро. Рат и Терб, лучшие оперативники Волтара на той планете, также сделали немало, записывая некоторые диалекты землян. У нас скопились буквально целые тонны как чисто лингвистических, так и методических пособий. Меня всегда забавляло то, что пленки, диски и книги на БлитоПЗ непременно сопровождались предупредительными надписями, грозящими наказанием тем, кто станет заниматься их копированием — из этих предупреждений следовало, что некая группа, известная под шифром ФБР, может арестовать нарушителя запрета! Ну что ж, пусть попробуют. Я перебрал материалы на полке с надписью «БлитоПЗ». А что касается сцены на платформе, то там ничего не менялось. Следовательно, и мне торопиться незачем. Насколько я смог представить, зона, где предполагалось задействовать Хеллера, охватывала три основных района: Виргинию, Вашингтон, относящийся к округу Колумбия, и город НьюЙорк. В Турции он надолго не задержится — надеюсь, боги этого не допустят.

Мне удалось отыскать «виргинский диалект», но найти раздел с записями «Произношение Вашингтона, округ Колумбия» я не смог и решил пропустить его. Потом я запутался в «Ньюйоркском диалекте», который к тому же оказался не диалектом, а диалектами, потому что, как выяснилось, имел несколько разновидностей. Наконец мне удалось разыскать поясняющую записку. В ней говорилось «Айвилиг» — диалект, характеризуемый произношением, принятым у высших слоев обществатой части Соединенных Штатов, которая известна под названием «Новая Англия».

Сверившись с картой, я убедился, что НьюЙорк в известной степени территориально стыкуется с границами Новой Англии, и решил этим ограничиться. Мой английский относился к «разно стороннему коммерческому диалекту», что само по себе позволяло быстро освоить иные диалекты. Но я рассудил, что у Хеллера едва ли хватит времени на такие тонкости. Поэтому и решил ограничиться «виргинским» и «айвилиг».

Сцена на платформе постепенно утрачивала накал. Участники ее еще не разговаривали. Но графиня уже почти прекратила плакать. Краснозвездная тряпка инженера отлично впитывала влагу. Я пытался догадаться, что теперь собирается выкинуть графиня. Мне пришло в голову, что недурно было бы предупредить Ломбара на тот случай, если эта девица действует с дальним прицелом, рассчитывая вырваться на свободу. Но я так и не мог решить, что именно она намеревается предпринять. Если она вступает с Хеллером в сговор, то для этого нужно, как минимум, разговаривать. Но она так и не произнесла больше ни слова. То, что графиня Крэк очень опасна, было общеизвестным фактом, так что подобное поведение могло означать единственное — она продемонстрировала еще одну из граней своего непредсказуемого характера. Да и вообще — кто может понять этих женщин! Наконец она заговорила. Голос ее звучал попрежнему очень тихо, но она уже хотя бы не плакала.

Сейчас все пройдет, — сказала она.

Вы уверены? — шепотом спросил Хеллер.

Она утвердительно кивнула и принялась вытирать лицо красно звездной тряпкой инженера. Ну что же, может, мне удастся спасти хоть часть этого явно загубленного дня. Я знаком подозвал Хеллера. Мне были хорошо знакомы принципы действия гипношлемов. Раз уж отдел тренировки уклоняется от содействия в обучении, то у меня остается только один выход — взять процесс обучения языкам на себя. Просветительная и воспитательная работа с сотрудниками зачастую ложится на плечи руководства Аппарата, поскольку со трудников этих набирают, как правило, среди кретинов и психов, а то и просто преступников. Я вставил кассету в гнездо шлема и попытался надеть шлем вместе с наушниками и прочим Хеллеру на голову. Он с любо пытством оглядел шлем, а потом, вместо того чтобы помочь мне, просто взял его у меня. Я попытался разъяснить ему назначение шлема, но он не стал меня слушать.

Не сказав ни слова, он направился к полкам и принялся что-то искать. Шлем он поставил рядом, а сам продолжал поиски. Наконец он отыскал проигрыватель, который был отсоединен от шлемофона, взял первую из кассет с надписью: «Начальный курс английского языка (айвилиг)» и вставил в проигрыватель. Собрав все это, он вернулся на платформу и уселся за стол, установив перед собой шлемофон с проигрывателем. Графиня Крэк продолжала неподвижно сидеть на стуле. Должен заметить, что никто никогда не смел усаживаться за стол самой графини! Но она и слова не сказала. Хеллер включил проигрыватель.

— Меня зовут Джордж, — послышалось из динамика.

— О нет, так дело, не пойдет, — проговорил Хеллер и тут же снова нажал на кнопку. Динамик умолк.

Он добыл из кармана какойто хитроумный инструмент, снял заднюю стенку проигрывателя и буквально через пару секунд вы тащил из его внутренностей целую горсть маленьких деталей. Огля дев их, он обернулся ко мне:

— Вызовите техника из вашей службы электронного слежения, — потребовал он.

Ага, следовательно, он сумел какимто образом узнать, что внутри Замка Мрака ведется подслушивание всех разговоров. А впрочем, как в наши дни обойтись без такой службы! По переговорному диску я вызвал нужного специалиста. Хеллер тем временем натянул особые теплонепроницаемые перчатки, достал маленький дисковый резак и принялся обрабатывать детали механизма проигрывателя. Я понял, что он решил уменьшить зубчатое колесо. В его защищенных перчатками пальцах колесико раскалилось докрасна. Обычно такая работа производится на прецизионных станках. Однако сейчас прямо на моих глазах Хеллер изготавливал зубчатое колесо меньшего диа метра и делал это с высокой точностью.

Графиня Крэк молча наблюдала за его действиями.

Явился вызванный по его требованию техник.

— Принесите мне деталь 435М67Д1, — сказал ему Хеллер. Вы, наверное, и сами знаете, что представляют собой техники. Но здесь, в Замке Мрака, они особенно вредные. И только техник раскрыл рот, чтобы выложить целый ряд причин, по которым задание ну никак нельзя выполнить, как Хеллер мгновенно заставил его заткнуться. Перейдя на точный и не терпящий возражений тон офицера Флота, он сказал:

— У вас несомненно имеется перехватчик, который преобразовывает поступающие сигналы на другую волну. Деталь 435м67д1 как раз и является преобразователем низких частот в более высокие. Возьмите из запасного комплекта. И пошевеливайтесь.

Техника как ветром сдуло.

Хеллер подождал, пока остынет колесо, и принялся вновь собирать проигрыватель. Чтобы прогнать на нормальной скорости заряженную в кассету пленку, нужен примерно час. Он же все устроил так, что пленка проворачивалась с огромной быстротой. Звук, выходивший теперь из динамика, напоминал прерывистый и высокий скрип, значительная часть которого вообще не восприни малась на слух. Техник возвратился, вручил Хеллеру требуемую деталь, вытянувшись в струнку, пофлотски отдал честь и тут же снова исчез. Должен признаться, что я почувствовал зависть. Никто никогда в рамках Аппарата не вел себя так по отношению ко мне! Хеллер тем временем добыл из своих бездонных, повидимому, карманов небольшой нагревательный аппарат и спаял соединитель ные проводки с принесенной деталью, установив ее на отведенное место. При этом он был скуп в движениях. Потом снова прогнал всю пленку. На этот раз послышалось почти приемлемое для слуха рычание.

— Ну, так-то лучше, — пробормотал Хеллер и убрал со стола, аккуратно сложив и спрятав инструменты. Затем он снова вставил пленку, на которой был записан языковой курс. Он собрался, вперил взор в проигрыватель и нажал кнопку. Послышался вой, который продолжался секунд тридцать, после чего пленка кончилась.

— Ну вот, — сказал Хеллер удовлетворенно. Нет, это просто невероятно. Ничего себе — «ну вот»! Чтобы прослушать эту пленку хотя бы раз, нужен по меньшей мере час!

— Послушайте, — сказал я, — перестаньте морочить мне голову. Если вам и в самом деле удалось расслышать хоть одно слово из этого курса, то вы сможете продолжить за мной текст. «Меня зовут Джордж…» — процитировал я самое начало записанного на пленку текста, а потом умолк.

Однако Хеллер только усмехнулся в ответ.

— «У меня есть собака. Ее зовут Ровер. Вы любите собак?» — продолжал он совершенно невозмутимо.

Но, похоже, ему не очень интересно было удивлять меня своими успехами. Он тут же взялся за следующую кассету, сунул ее в проигрыватель, и динамик снова взвыл. (…). Неужто он способен усваивать все это, да еще с такой скоростью?!

Графиня Крэк сочла уместным рассеять мои сомнения, но сделала она это почемуто едва слышным шепотом:

— Мгновенное слуховое восприятие и запоминание… В гипер скоростном режиме…

Я глянул на нее:

Такое очень редко встречается?

Нет, — ответила она, как бы в полузабытьи. — Собственно говоря… это действительно очень редко встречается, если учесть скорость. — Она вроде бы вовсе и не разговаривала со мной, не замечала меня. — Его слух натренирован таким образом, что способен улавливать и фиксировать мельчайшие временные интервалы. — Голос ее звучал очень странно, как бы доносясь откудато издалека. — Мне еще никогда не случалось наблюдать, чтобы это происходило с такой скоростью. Это особый талант. — Тут она будто впервые обнаружила мое присутствие. Со светящимися от удивления глазами она сказала: — Он прекрасен, вы не находите?

Сначала мне показалось, что она имеет в виду талант Хеллера. Но графиня подразумевала совсем иное. Я понял, что она просто не может глаз оторвать от широких плеч Хеллера, от красивой и мощной шеи. Ничего не скажешь, Джеттеро Хеллер несомненно один из тех ребят, что выглядят весьма привлекательно, но дело здесь не только в этом. Было здесь явно что-то еще, нечто совсем иное. Что именно, не мне определять… Но я могу поручиться, что это представляло собой серьезную угрозу. И тут меня осенило.

— Ну что ж, — сказал я. — Раз он способен обучаться с такой скоростью, то мы можем просто взять проигрыватель вместе с кассетами, отнести все это в мой кабинет и там спокойно заниматься на досуге языком.

— Нет! — воскликнула графиня. И более спокойным тоном по яснила: — Существует правило, по которому ничто из оборудования не может быть вынесено отсюда.

Это была очень неуклюжая отговорка. Я брал тут оборудование всякий раз, когда в этом возникала нужда. Тем временем Хеллер прослушал уже четыре кассеты. Я поднялся со своего места и похлопал его по плечу.

— Хватит на сегодня, — сказал я. — У нас есть еще и другие дела. Пойдемте!

И я поспешно утащил его. Не люблю попадать в непонятные ситуации.

ГЛАВА 5

Мы поднялись на лифте на самую высокую башню Замка Мрака. Дело было уже после заката, а кроме того, это было единственное место, где уцелела крыша и нас не могли разглядеть с пролетающих над замком машин. Усеянное звездами небо нависло над распростертой внизу пустыней подобно украшенному драгоценными каменьями куполу. Огоньки далекого Лагеря Закалки поблескивали внизу. О, это очень здорово, вот так вот набрать полные легкие свежего воздуха после целого дня, проведенного тут, среди смрада, царящего в укрытых от людского взгляда лабиринтах Замка Мрака!

— Хеллер, — обратился я к нему, когда мы с удобством размес тились в амбразуре башни. — Мне хочется поговорить с вами.

Я видел, как ветер пустыни треплет его волосы, но в темноте, рассеиваемой только светом звезд, не мог разглядеть его глаз. Но как мне показалось, я сумел завладеть его вниманием.

— Миссия на Землю, — продолжал я, — имеет огромное, просто жизненно важное значение. И я не могу ставить под угрозу выпол нение данных мне приказов.

Думаю, не стоит пояснять, что я не сказал ему о том, что выполнение этих самых приказов включало в себя и доведение его до провала. Но, как ни странно, в тот момент я испытывал к нему самые братские чувства, а то, что я намеревался сказать, вполне сообра зовывалось с тем, что один младший офицер просто должен сказать другому младшему офицеру, не обращая внимание, понравится это собеседнику или нет.

— Вы — совершенный новичок в шпионской работе вообще, и особенно в роли специального агента, которую вам придется играть. Мне поручено руководить вашими действиями. Вы сами прекрасно знаете, что это означает. Я именно тот человек, который призван руководить всеми вашими поступками. Мне показалось, что он прислушивается к моим словам с должным вниманием, поэтому сразу же решил выпалить из главных калибров.

— Женщина, с которой вы встретились сегодня днем, уже сама по себе представляет угрозу. Угрозу полной катастрофы!

Хеллер попрежнему хранил молчание.

— Среди членов офицерского братства, — сказал я, — должна царить абсолютная откровенность, и поэтому разговоры вроде нашего не такая уж редкость. Я знаю, что вам это может и не очень понравиться, но я просто обязан вас предупредить. Да, то, что она когдато была графиней, правда. Но это — всего лишь часть правды о ней. Не припоминается ли вам, случайно, имя Лиссус Моэм? Помните, о ней несколько лет назад писали все газеты?

Он промолчал, и я решил продолжить:

— Она была тогда арестована, состоялся суд, который и вынес ей смертный приговор. Вместе с ней вынесли приговор сорока трем преступникам, не вышедшим из детского возраста. Все они были казнены. Происходило это на планете Манко. Она — подлинный гений дрессировки или, если угодно, у нее выдающиеся тренерские способности. И она воспользовалась своим служебным положением в Управлении просвещения, чтобы набрать группу малолеток и превратить их в грабителей банков. Она обучила их вскрывать сейфы, с ее помощью они могли отключить любую охранную систему. Они награбили миллионы. Правда, следует учесть и то обстоятельство, что, по слухам, все это было делом рук заместителя лордапопечителя Управления по делам просвещения на планете Манко — по крайней мере именно это она утверждала на процессе. Но дети эти были отлично натренированы на убийства. Каждый раз они обычно убивали всю охрану и зачастую делали это с исключительной жестокостью. Внутренняя полиция тайно передала ее в руки Аппарата, такое бывает достаточно часто. И она находится под стражей в Замке Мрака уже почти целых три года. — Я совершенно спокойно мог сообщать ему эти сведения. Если мне удастся забросить его на БлитоПЗ, то к моменту его возвращения здесь все кардинально переменится. — За эти три года она убила уже троих охранников. Один всего лишь потянулся к ее волосам — может, он просто хотел их погладить. У нее в руках как раз оказался хлыст, рукоятью она с такой силой ударила парня в грудь, что пронзила ему сердце. Еще через несколько месяцев один из самых здоровенных скотов во всем гарнизоне Замка Мрака что-то шепнул ей на ухо — до сих пор никто так и не знает, что именно. Она обхватила его руками, да так, что голова ее оказалась у него под подбородком, а потом рванула этого болвана на себя. Позвоночник его оказался переломанным в трех местах, и он еще успел промучиться перед смертью почти четверо суток. Всего два месяца назад, прямо в том же самом тренировочном зале, она давала урок одному из наших лучших специальных агентов, показывая ему какие-то новые приемы рукопашного боя. Возможно, он и полез к ней, но скорее всего даже и этого не было. Может, просто как-то не так вытянул руку, а она приняла его жест за похабную попытку… Не знаю, заметили ли вы, но на ней всегда только эти высокие сапоги и куртка, а больше практически ничего нет, если не считать рабочего халата, который она обычно надевает, когда приходится работать с крупными ящерицами, вооруженными острыми шипами. Свидетели утверждали, что парень этот и не прикасался к ней, другие, правда, говорили будто он потянулся к ее интимным местам. Одним словом, Хеллер, она тут же нанесла ему удар ребром ладони, да так, что его переломанная рука повисла как плеть! Ну, после этого он и назвал ее вонючей шлюхой. Говорят, будто она выслушала оскорбление, даже глазом не моргнув, а потом этим своим спокойным голосом школьной учительницы говорит: «Я не винна, и ты попросишь прощения за свою ложь» — и, даже не дав сказать ему ни слова, следующим же ударом сломала ему челюсть. Но и это еще не все. Его ждало худшее. Она принялась затаптывать его в пол. Хеллер, в этом верзиле не осталось буквально ни одной целой кости! Других ее жертв я не видел, но этого парня я видел собственными глазами. Это уже был не человек, а какая-то красная паста! Единственный, кто может ударить ее и не ожидать ничего худого, это Ломбар Хисст!

Впервые за все это время Хеллер проявил заинтересованность.

Вы хотите сказать, что начальник Аппарата бил ее?

Мы все боимся его до смерти, и у нас имеются для этого очень веские основания. В конце концов, он… — Я вовремя умолк. У меня чуть было не вырвалось: «…он — самый могущественный чиновник во всей Конфедерации Волтара», но пока еще это было не совсем так, а кроме того, слишком много могло бы открыть Хеллеру. Поэтому я закончил фразу иначе: — …Он слишком опасный человек.

Хеллер, как мне показалось, серьезно задумался. Поэтому я решил взять быка за рога.

— Джеттеро, надеюсь вы разрешите называть вас просто по имени, не правда ли? Я тоже представитель офицерского братства, и у меня тоже есть личные чувства. Прежде всего я должен отправить вас с этой планеты живого и здорового. Я обязан выполнить свой долг в отношении «Миссии „Земля“». Поверьте мне, Джеттеро, вам не следует связываться с графиней Крэк, вам стоит быть по аккуратней в выражениях и лучше всего вообще выбросить из головы всякие там идеи относительно ее. Добром это не кончится. Мне, конечно, неизвестно, насколько вы преуспели в рукопашном бою без оружия, но я знаю, что в случае чего вы очень даже можете превратиться в мертвого Джеттеро Хеллера. Да-да, в момент окажетесь мертвее мертвого. Так что старайтесь впредь держаться как можно дальше от графини Крэк! Найдется много людей, которые заинтересованы в том, чтобы наша миссия потерпела крах, но не они сегодня — наша главная угроза. Самая большая опасность, которой вы в данный момент подвергаетесь, состоит как раз в том, что вы пытаетесь ухаживать за этой женщиной. Что тут говорить, я прекрасно понимаю, что в космосе человек особенно остро ощущает собственное одиночество, что вы недавно возвратились из продолжительного рейса и все такое прочее. Но графиня Крэк — это сама смерть, она воплощение смерти! Держитесь от нее подальше! — Я попытался рассмеяться и закончить все шуткой, чтобы смягчить суровость отданного приказа. — В конце концов у меня будет до статочно хлопот с обеспечением вашего благополучного отлета, так что не нужно искать себе новых приключений! И больше, я надеюсь, мы ни словом не обмолвимся обо всем этом.

Некоторое время Хеллер сидел молча. Я видел, как он что-то очень серьезно обдумывает. Я решил уважить его раздумья и не прерывал молчания. Было очевидно, что он здорово озадачен и теперь ищет решение своей проблемы.

— Есть одна вещь, которую я никак не могу вспомнить, — вдруг проговорил Джеттеро.

Я весь обратился в слух, желая завоевать его доверие. Он поглядел на меня, и в глазах его стоял немой вопрос. Было понятно, что он взволнован и даже растерян.

— Послушайте, не могли бы вы сказать мне — глаза у нее серые или голубые?

Я чуть было не сплюнул от возмущения. Однако я только покачал головой и предложил вернуться в нашу комнату. Желание продол жать разговор с ним у меня просто исчезло. Да к тому же у меня было еще много гораздо более важных дел.

ГЛАВА 6

Ломбар всегда говорил, что стоит только спустить подчиненному какойнибудь проступок, сразу же жестоко не наказав его, как вскоре сам окажешься в дурацком положении. Весьма разумное наблюдение. Я не мог избавиться от ощущения, что иду по очень тонкому льду и впереди меня поджидают очень серьезные неприятности. Я и сам знал, что обращаюсь с подчиненными слишком мягко. Поэтому решил, не дожидаясь дальнейшего ухудшения дел, наказать как следует командира взвода охраны. Поведение его на службе, когда он так славно «охранял» Хеллера, было просто непростительным.

Наспех прожевав кусок плохо пропеченного хлеба, который в Замке Мрака сходил у нас за еду, я направился в Лагерь Закалки. Мне не терпелось навести там порядок. Уж когда я вернусь из этой экскурсии, лагерь получит новое основание для того, чтобы называться Лагерем Смерти.

Замок соединялся с лагерем подземным туннелем длиной примерно в милю. Транспорт, обслуживающий Замок Мрака, использовал его в качестве грузового терминала: с любой пролетающей над этой местностью машины, как, впрочем, и при любой проверке или инспекции, обнаруживают только все более разрастающийся и кипящий деятельностью лагерь, оживленное движение транспорта, которое легко объяснить учебно-тренировочной деятельностью. Мы пытались свести движение транспорта к минимуму, но поток его все нарастал. В ту ночь движение по туннелю было весьма насыщенным. Крытый грузовик, водитель которого согласился подбросить меня, простоял не менее двадцати минут у поворота, пропуская движущуюся в направлении Замка Мрака колонну. Через узкое ромбовидное отверстие из кабины мне открывался весьма ограниченный обзор. Освещение было очень плохим, наши фары бросали блики зеленоватого света на борта движущихся во встречном потоке автомобилей. Сплошной поток машин! Интересно, что тут затевалось? На некоторых из машин мне удалось разглядеть флажки, указывающие на высокий ранг пассажиров. У меня давно уже заложило уши от рева тяжелого транспорта, а грохот танков сопровождения бил по барабанным перепонкам весьма болезненно. Нет, тут несомненно что-то готовилось! Стараясь перекричать лязг и грохот, я обратился к обнаженному по пояс водителю грузо вика:

— Что, объявили общую тревогу?

Голос мой совершенно утонул в шуме, и мне пришлось повторить свой вопрос. Наконец он расслышал меня.

— Понятия не имею, — крикнул он в ответ. — Сначала прошла колонна грузовиков с танками охраны. А сейчас прогоняют штабные машины — (…) больших шишек (…) везут. Никогда не знаешь, что затевают эти (…). У них всегда что-нибудь наготове.

За время разговора водитель ни разу не поглядел в мою сторону, но когда наконец повернулся, то с ужасом обнаружил, что раз говаривает с офицером. Он побледнел как лист бумаги и резко отвернулся, уставившись неподвижным взглядом в лежащую перед Нами дорогу. Сплошные отбросы, подумалось мне. Ломбар несомненно прав. Ничтожества вроде этого водителя должны уничтожаться поголовно. Но заниматься именно этим типом у меня не было времени. Слишком уж мне не терпелось добраться до командира взвода охраны.

Наконец мы оказались у въезда в Лагерь Закалки и, посигналив, были пропущены через мощную заградительную баррикаду, возведенную здесь в качестве дополнительной меры предосторожности. Хотя за все время существования Замка Мрака ни одна попытка побега из него не увенчалась успехом. Считалось, что беглец, следуя логике, выберет именно этот маршрут, поскольку все остальные выходы из замка были наглухо замурованы каменными глыбами. Охрана — верзилы в черной форме — самым тщательным образом изучила и проверила мое пластиковое удостоверение, постоянно держа меня под прицелом своих бластеров. Серая общевойсковая форма здесь априори вызывала подозрение, но (…) пусть меня (…), если я хоть когда-нибудь нацеплю на себя черную форму Аппарата. Командира взвода, который со своим подразделением был выделен для охраны Хеллера, звали Снелц. Его взвод был расквартирован в казармах Лагеря Закалки, и на дежурства в крепости их доставляли транспортом. Поскольку мне не хотелось, чтобы Снелц заранее знал о моем посещении, у проходной я сказал, что направляюсь в местный клуб. Мне было отлично известно, где располагался его взвод. Офицеры здесь жили отдельно, в небольших землянках, вырытых по северному склону холма, подступающего к лагерю, и здорово смахивающих на звериные норы. Там было довольно темно. Со стороны лагеря доносились обрывки музыки и отголоски постоянно возникающих скандалов и драк. Воздух здесь навечно был пропитан отвратительным зловонием.

На одной из этих убогих нор я разглядел нужный мне номер. Из-под закрытой двери просачивался свет, значит, Снелц сейчас находился внутри. Перед входом возвышалась пара огромных валунов. Боюсь, что все мое внимание было приковано к этой полоске света и только поэтому я не заметил часового перед входом.

Подразделения охраны, состоящие на службе у Аппарата, как и другие, проходят строевую подготовку и все такое прочее, однако, несмотря на это, они все-таки не считаются Армией в полном смысле этого слова. Набранные из уголовников и прочих преступных элементов, они стараются вести скрытный образ жизни, даже неся постоянную службу. Тут трудно решить, то ли эта особенность привита им Аппаратом, то ли Аппарат использует ее в своих интересах. Важно то, что они всегда и во всем прибегают к обходным маневрам. Наставления к уставам, действующие в этой среде, также весьма отличаются от общепринятых. Так, например, офицер здесь может убить нижнего чина, не неся за это никакой ответственности. По этому часовой, заступив на пост, сразу оказывается в весьма затруд нительном положении. Ему либо приходится любой ценой стараться выполнить свой долг, состоящий в защите командира — а это за частую значит рисковать собственной жизнью, — либо он уклоняется от такой защиты, но тогда офицер сам убьет его. Тот часовой, что возник передо мной, выбрал неверный путь — он решил за щищать своего офицера. Когда я был всего в восьми футах от двери, не подозревая ничего дурного, часовой бросился на меня с отчаянной решимостью. Реакция у меня молниеносная. В противном случае я так бы и закончил свои дни под той дверью! Ствол бластера уперся в мой живот.

Я не успел даже разглядеть стоящего за ним человека.

Мягко увернувшись в сторону, уходя от опасного соприкосно вения со стволом, я сразу же сделал шаг вперед и ребром правой ладони нанес удар по затылку часового. Он покачнулся, и это дало мне новый шанс.

После второго удара он начал заваливаться на бок, и тогда я обезоружил его. Однако он сумел сделать мне подсечку, зацепив одной ногой за пятку, а второй — нанеся удар в голень, в результате чего я тоже оказался на земле. Зеленоватый луч разворачивающейся вдалеке машины скользнул по нашим лицам, и в этом свете я впервые разглядел, что имею дело не с обыкновенным убийцей или грабителем, а с часовым. Да, такого спускать было просто нельзя. Ведь совершено самое настоящее нападение на офицера! Перехватив поудобней оказавшийся у меня в руках бластер часового, я прикладом нанес ему удар по черепу. Послышался глухой хруст — череп был явно проломлен. На всякий случай я ударил его еще разок. Он упал, обливаясь кровью, и уже не шевелился. Ну что ж, с этим все хорошо. Теперь очередь за Снелцем.

Массивная деревянная дверь, повидимому, не пропускала звуков, и он не услышал нашей возни. Переступив через неподвижное тело часового, я подешел к двери. В ситуациях, подобных этой, когда ты призван восстановить авторитет власти, действовать нужно с полной решимостью.

Поэтому я просто отворил дверь и вошел. Подобная прямота действий могла заставить его решить, что входит кто-то из его приятелей. Видимо, так и получилось. Он сидел за столом в полу расстегнутой рубашке с закатанными рукавами и развлекался игрой в кости с самим собой. В дальнем конце комнаты на койке мирно спала одна из лагерных проституток; по всей землянке были разбро саны ее вещи, а сама она выглядела здорово усталой. В помещении стоял запах утоленной страсти.

Человек достаточно опытный может в одно мгновение реконструировать ситуацию. У Снелца, как я догадался еще раньше, имелись деньги. И первое, что он сделал, заполучив их, это пригласил проститутку. Сейчас он тренировался, выбрасывая одну за другой шесть двенадцатисторонних костей, следовательно, собирался отправиться в то место, которое у местного гарнизона в насмешку называлось «клубом», с тем чтобы попытаться облегчить карманы своих сослуживцевофицеров и отыграть у них то, что ему пришлось истратить на проститутку. Снелц, ничего не подозревая, бросил взгляд в мою сторону, полагая, очевидно, что к нему заглянул на огонек кто-то из друзей, рассчитывая стрельнуть денег взаймы. Но, обнаружив, кто перед ним стоит, сразу же смертельно побледнел! Должен заметить, что дуэль между офицерами — не такая уж и редкая вещь. Но офицеры Аппарата, как правило, такие скоты, что на дуэлях не дерутся вовсе. Они предпочитают самое обычное убийство. А если конфликт возникает между аппаратчиками и общевойсковыми офицерами, то тут уж никто не опускается до подсчета трупов.

По моему лицу он наверняка угадал причину моего появления здесь и поднял левую руку, как бы стараясь заслониться от вы стрела.

Я все вам объясню… — выкрикнул он сдавленным голосом.

Командир взвода охраны Снелц, — сказал я, решив, что в данном случае могу казнить его на вполне законных основаниях, — вы виновны в панибратских отношениях с заключенным, которого обязаны были охранять. Статья Устава Аппарата номер 564Б61, раздел Г. Наказанием за такой проступок является, как вам пре красно известно, смертная казнь. В отличие от Флота или Армии, не говоря уж о гражданских сферах, в службах Аппарата не бывает судебных разбирательств. И в обычной обстановке Снелц должен был просто принять вынесенный приговор без возражений. Но тут что-то словно вступило в него. Он потянулся к поясу. Я наверняка расстался бы с жизнью, если бы ему удалось быстрее меня выхватить оружие. Совершенно маши нально, без всяких раздумий, я достал из нагрудного кармана бластер и направил его на преступника прежде, чем рука последнего успела дотянуться до пояса. В зону поражения наверняка попадала и проститутка, лежавшая на койке позади него, а заряд в 800 киловольт, несомненно, убил бы и ее. Но у меня не было времени для таких тонкостей, и я нажал на кнопку.

Послышался чуть слышный щелчок включаемого контакта. Вы стрела не последовало!

У меня в руке оказался бластер, заряженный холостым зарядом! Момент крайне невыигрышный. Другого оружия у меня не было. Кроме того, я не мог дотянуться до Снелца, чтобы нанести удар рукой или ногой. Я был совершенно беззащитен! Он все еще возился со своим поясом, и сердце у меня замерло, когда он вытянул руку в мою сторону. Я был совершенно уверен, что наступил мой смертный час! И тут только я разглядел, что он протягивает мне две банкноты по десяти кредиток каждая! Он и не собирался вынимать оружие. Он потянулся к поясу за деньгами! Неужто он не расслышал, как сработал спусковой механизм, и не понял, что бластер заряжен холостым? Протягивая мне две десятки, он сполз со стула и опус тился на колени.

— Умоляю вас, офицер Грис! Не убивайте меня!

На скамье менее чем в трех футах от него лежал стенган. Я же прошел отличную школу и поэтому никак не проявил обуревавших меня чувств. Я решил довести все-таки дело до конца.

— Я ведь всего только следовал вашим указаниям, офицер Грис. Я завоевывал доброе отношение к себе заключенного. Вы же сами сказали, что заключенный не должен заподозрить, что находится под стражей. Вы велели мне все обставить так, чтобы у него создалось впечатление, будто мы охраняем его от опасностей, грозящих ему извне!

Он раскачивался всем корпусом, низко опустив голову и протягивая мне две десятки. Рука, держащая деньги, дрожала, как плохо закрепленное крыло атмосферного самолета. Проститутка тем временем проснулась. Откинув грязные волосы вымазанной в какой-то гадости рукой, она некоторое время приглядывалась к нам, и то, что ей пришлось увидеть, явно ее не устроило.

— Эй, ты, не отдавай ему деньги! За них ты можешь (…) сколько угодно!

Не вставая с колен, Снелц подполз ко мне и положил у моих ног десятки, а потом, не поднимаясь, попятился на прежнее место. Там он так и остался сидеть на корточках, съежившись и пытаясь при этом, не подымаясь с пола, отдать мне честь, скрестив по уставному руки на груди. Просто поразительно. А ведь ему было вполне достаточно протянуть руку, схватить стенган и прикончить меня. (…) кретин.

Я решил переменить тактику.

Сколько денег дал тебе Хеллер? И за что он заплатил тебе?

Он дал мне пятьдесят кредиток, — проскулил Снелц. — Он велел купить на них сладостей и шипучки в лагерной лавке. О, он, правда, попросил еще купить ему бумаги. Он не давал мне взятки, он ничего такого не просил сделать. Он еще сказал, что потом ему может понадобиться что-нибудь еще, но что касается пятидесяти кредиток, то на сдачу я мог купить что-нибудь своим подчиненным, а остальное оставить себе. — Он сокрушенно развел руками. — Нам уже очень давно не выплачивают жалованья. Я как-то совсем не подумал, что вы потребуете свою долю. Не убивайте меня. Больше такого не повторится! Прошу вас!

Если я и собирался что-то ответить ему, то мне все равно не дала бы этого сделать проститутка. Соскользнув с койки на пол, она подкралась и схватила двадцать кредиток, которые лежали на полу у моих ног. Я с силой наступил на ее руку, почувствовав, как хруст нули переломанные кости. Она заорала во все горло и прямо в чем мать родила бросилась на улицу. Снаружи она, по всей вероятности, наткнулась на что-то, потому что снова издала душераздирающий вопль. Совершенно очумевшая, она вернулась в землянку, явно не соображая, зачем и куда идет

— Он убил часового! — выкрикнула она и забилась в угол, при жимая к груди сломанную руку, слишком растерянная, чтобы со образить, что самым безопасным для нее было просто удрать. Снелц бросил взгляд на приоткрытую теперь дверь. Вполне могло получиться, что на вопли сюда могли сбежаться и другие офицеры. И я решил поскорее покончить с этим делом, прежде чем, у него зародятся подобные надежды и прежде чем он сообразит, что его оружие находится в пределах досягаемости, а мое имеет холостой заряд.

— Снелц, — сказал я, и тон, которым я заговорил с ним на этот раз, заставил его сразу же как-то воспрянуть, — ты только что напомнил мне, что, по существу, выполнял отданное тебе приказание. Но выполнял уж слишком неформально, слишком подружески по отношению к заключенному.

Он тут же уцепился за мои слова, как утопающий за соломинку.

— Я сделал это только ради того, чтобы выманить у него обещание, — проговорил он явно обнадеженно. — Он дал мне честное слово, слово офицера Флота его величества, что впредь будет по стоянно извещать меня или моих подчиненных о том, где находится. Он сказал мне, что прекрасно понимает, насколько сложное задание возложено на меня, и сделает все возможное, чтобы облегчить мне его выполнение. Я, собственно говоря, добился от него полного сотрудничества. И при этом, офицер Грис, учтите — это слово офицера Флота его величества, а оно — совсем иное дело, чем слово аппаратчика.

Тут-то он, конечно, дал маху. Ведь никаких сомнений не было в том, что к числу аппаратчиков он относил и меня. Он сразу же понял свою ошибку и принялся скулить с новой силой:

— Я теперь всегда буду отдавать вам вашу долю! Только не убивайте меня!

Я незаметно двигался к его стенгану, одновременно стараясь занять такую позицию, чтобы преградить ему путь к оружию.

— Я буду честно выполнять все данные мне приказы! — продол жал свое Снелц. — Я стану действовать так, что он будет попрежнему сотрудничать с нами. Ему и в голову не придет, что он заключенный, и он не станет предпринимать и малейших попыток к бегству. Жизнью своей клянусь вам в этом. — Он на мгновение замолчал, как бы подбирая новые, более убедительные доводы, и наконец нашел: — Я буду отдавать вам ровно половину того, что мне удастся получить от него.

Будучи безоружным, я не мог особенно торговаться и поэтому решил, что лучше будет проявить великодушие.

Ну ладно, — сказал я. — Если ты будешь честно выполнять взятые на себя обязательства, я, пожалуй, оставлю тебя в живых.

И вы об этом не пожалеете, офицер Грис, — заверил меня Снелц с явным облегчением. — Разрешите теперь мне встать.

Я сунул свой бесполезный бластер обратно в нагрудный карман. Затем разрядил его стенган и небрежно бросил на скамью. Да, я чуть было не влип на этот раз! Снелц тем временем вышел из землянки и, вернувшись, втащил в помещение часового, чтобы получше раз глядеть при свете нанесенную ему рану. Прежде всего он решил выяснить, жив ли он вообще.

— Череп ему вы, конечно, проломили, — проговорил он, продол жая осмотр. — Но он все-таки жив. Не могли бы вы вернуть мне одну из десяток? Наш лагерный доктор потребует шесть кредиток за перевязку головы и четыре — за то, что наложит этой девке гипс на руку.

Ну и нахальный же парень. Обычный гонорар врача за обе эти услуги составит никак не более пятерки. Но я все-таки подтолкнул ногой одну из бумажек в его сторону, а потом, как бы машинально, поднял с пала вторую бумажку и спрятал в карман. Да, если вся эта операция и не провалилась полностью, то пошла как-то наперекосяк, и, возвращаясь в Замок Мрака, я пребывал в довольно мрачном настроении. Хоть убейте, но я никак не мог понять, что же такое могло произойти с бластером!. Вне всяких сомнений, это был именно тот бластер, который друзья прислали Хеллеру с вещами — ведь я так искусно подменил его, вытащив из голенища Хеллера. Но тут уж и совсем непонятно, зачем могло понадобиться друзьям Хеллера посылать ему нестреляющий бластер. Правда, когда ты берешь их с полки в арсенале, то они всегда заряжены холостыми. А потом мне пришло в голову, что он просто по глупости или по небрежности не позаботился зарядить его.

Я уже почти добрался до Замка Мрака, когда мне вдруг при помнилось, как заботливо он поправлял на моем лице отлепившийся пластырь. Тоже мне, сестра милосердия! И вместе с тем он явно не настолько хитер, да и сноровки у него не хватило бы на такое. А кроме того, я наверняка почувствовал бы, что у меня тащат бластер из кармана, даже если он и исхитрился бы сделать это. Я просто терялся в догадках. Дела и в самом деле шли наперекосяк. Но совершенно точно я знал только одно: я не собираюсь еще раз оказываться в совершенно дурацком положении, когда ты стоишь перед противником, сжимая в руке заряженное холостым зарядом оружие. Ведь даже просто возвращаться в замок через лагерь без оружия, как мне пришлось это проделать сегодня, означало смертельный риск, которому я просто не имел права подвергать себя, особенно теперь, когда Ломбар так на меня рассчитывает.

Было уже очень поздно, но я тем не менее прямиком направился в арсенал. Старый кретин, который работает здесь, конечно, спал, запершись изнутри. Я открыл верхнюю половину двери с помощью моего пластикового удостоверения и громко крикнул в темноту. Только после третьей попытки свет наконец загорелся и старый дурак сонно приковылял к двери, бормоча себе под нос ругательства.

— Какого черта вам приспичило будить меня? — проскрипел он. У меня и без него нервы были на пределе. Вместо ответа я просто нащупал на нижней части двери задвижку и, резко дернув ее, толкнул дверь. Что было сил я влепил старику в живот отпертой дверью и, пулей влетев внутрь, тут же ударил его по лицу тыльной стороной ладони, прежде чем он успел очухаться. Он упал, и я вдобавок пнул его в бок.

— В следующий раз будешь с должным почтением разговаривать со мной!

Он лежал на полу, почти не двигаясь. Мне пришлось самому пройтись вдоль полок. Я присмотрел себе новый стенган и кобуру к нему, взял также пару бластеров и коробку зарядов к ним. А тут еще мне на глаза попался нож из тех, которыми пользуются «служители ножа», и ножны, позволяющие закреплять его на загривке, и я прихватил один комплект. Вернувшись, я наградил старика еще одним пинком.

— Занеси все взятое мною в ведомость, чтобы потом не говорил, будто тебя ограбили и вынесли полсклада!

Он с трудом поднялся на ноги и принялся собирать бумаги, которые рассыпались по всему полу, когда я рывком распахнул дверь. Собрав их, он начал тщательно заносить номерные знаки каждого из взятых мною предметов. Потом он протянул руку за моим удостоверением и приложил его к ведомости.

— Офицер Грис, — сказал он, — вы с каждым днем становитесь все более похожим на Ломбара Хисста.

Я молча поглядел на него. Если сравнению этому придавать отрицательный смысл, то за такую дерзость он вполне мог бы заплатить жизнью. Но я решил, чтоэто должно рассматриваться как комплимент.

— Спасибо, — ответил я.

Позже, когда я уже лежал в постели, прислушиваясь к ровному дыханию Джеттеро Хеллера, который спал у противоположной стены, моей комнаты, мне снова подумалось, что дела все-таки идут на перекосяк. И я решил продумать все заново, благо в комнате было темно и тихо.

Пока Джеттеро остается со мной на Волтаре, я обречен на ежеминутный смертельный риск. Здесь Джеттеро Хеллера окружал мир, который он отлично знал и с которым мог отлично управляться. Он явно перекупил охрану, хотя я своими сегодняшними действиями значительно подпортил полученный эффект. В Правительственном городе у него друзей навалом, не говоря уже о Флоте его величества. Тут он мог легко провернуть что угодно. А кроме того, мы постоянно находились под неусыпным надзором недреманного ока Ломбара Хисста. Любая оплошность с моей стороны просто недопустима. Поэтому нужно как можно скорее найти выход из столь нетерпимого положения. А вот на БлитоПЗ все будет наверняка совершенно иначе. Мне совсем не нужно будет беспокоиться, что Хеллер и там попытается что-нибудь выкинуть или начнет действовать самостоятельно. Там у него друзей не будет. Следовательно, мне стоит предпринять все что угодно, лишь бы ускорить отлет Хеллера на Землю, ибо там он окажется целиком и полностью в моей власти! Мысль о том, что Джеттеро Хеллер в конце концов благополучно приземлится в одной из великолепных тюрем Земли, показалась мне настолько соблазнительной, что я еще долго не мог заснуть, смакуя представшую передо мной картину.

ГЛАВА 7

Проснулся я на рассвете полный энергии и преисполненный желания тут же запустить на полную мощь ракетные двигатели, которые умчат нас с Хеллером за пределы Конфедерации Волтара и благополучно доставят на Землю. Потянувшись за своим платьем, я невольно бросил взгляд на моего подопечного. Он лежал себе, безмятежно улыбаясь чему-то во сне, будто во всем мире у него нет и не может быть ни неприятностей, ни забот. У него была столь завидная внешность, что даже во сне он выглядел весьма привле кательно, что показалось уж совсем лишним. Он был очень муже ственным парнем и даже красивым именно чисто мужской красотой. Как мне хотелось иметь побольше материалов на него — ведь это значительно облегчило бы мне дальнейшую работу с ним. Шантаж — все-таки великая вещь! Любой человек при такой наружности, подумалось мне, наверняка имеет в запасе целую серию самых удивительных эскапад, особенно в области секса. Но тут же я подумал и о том, что эти материалы могут мне и не понадобиться — ведь мы собираемся убраться отсюда, и как можно скорее.

Я сунул в рот кусок печенья и наспех запил его шипучкой, торопливо составляя в голове обширный план действий на сегодняшний день. Прежде всего мне придется сбегать в тренировочный комплекс и договориться там о встрече. Потом я побегу к доктору Кроубу и узнаю о расписании его срочных операций. После этого мне придется вернуться за Хеллером, а уж спустя денек-другой мы сможем вообще распроститься с этой планетой. Продолжать программу обучения и пройти восстановительный курс лечения после операции можно и на пути к Земле.

Но стоило мне выбежать за дверь, как один из часовых поймал меня за локоть.

— Офицер Грис, вас срочно вызывают в кабинет начальника в башню. Это очень срочно. Мне велено сказать вам об этом розно через минуту, но я вижу, что вы уже просдулись.

У меня сразу же пересохло во рту от волнения. Вызов к Ломбару всегда грозил неприятностями. Как это бывает с умирающими, у которых, как говорят, перед глазами проносится вся их жизнь, у меня перед глазами промелькнули все мои преступления, совершенные за последние дни. Неужто он уже прослышал о произведенном Хеллером обследовании замка? А если нет — то о чем же? Я попытался изобразить на лице мужественное выражение. Что бы там ни было, я быстро справлюсь с проблемой. По крайней мере я надеялся на это. Я во что бы то ни стало должен был воплотить в жизнь и собственные планы. Но я помнил, что самым неприятным в общении с Ломбаром было то, что он сначала убедит тебя, будто какое-то дело целиком и полностью препоручается тебе, а он и знать ничего о нем не хочет, а потом вдруг начинает давать указания, вмешиваться. Правда, все это только усиливало мое намерение как можно поскорее убраться с Волтара.

В приемной башенного кабинета я попытался прорваться прямо к Ломбару. Но меня остановил клерк. Клерки вообще недолюбливают меня — явный признак того, что просто завидуют.

— В кабинете полно народа, — сказал он. — Собрались начальники служб Аппарата со всех планет. И все они по рангу значительно выше вас. Поэтому садитесь спокойно и дожидайтесь своей очереди.

Должно быть, именно они и ехали на всех тех машинах, которые я видел вчера в туннеле. Очень может быть, что Ломбар прорабвтал всю ночь. У него всегда так. Он может работать как бешеный, но только в тех случаях, когда речь идет о его собственных, тщательно взлелеянных планах, все же остальное время он просто бездельничает или занимается делами вроде «парада уродцев».

Я с трудом сдерживал раздражение. Яркое солнце Волтара за висло над далекими холмами пустыни и окрасило пески огнем занимающегося дня. Административная жизнь вовсю кипела вокруг. Клерки входили, клерки выходили. Я все ждал и постепенно начал заводиться. Мне нельзя тут торчать. Мне нужно действовать. Ведь каждый лишний день, проведенный на этой планете, крайне опасен для Миссии «Земля». Свет был настолько, ярок, что казалось, будто он превращает каменный пол в расплавленную лаву. По доносившемуся бормотанию мне стало ясно, что в кабинете Ломбара засели надолго.

Я начал ломать голову над тем, что бы такое предпринять, дабы ускорить ход событий. Мне почему-то пришел на ум спящий Хеллер, а потом меня стали донимать догадки относительно его приключений в сфере секса. Так, так… Да, у меня есть возможность с пользой провести время. Ведь здесь размещался информационный терминал банка данных с выводом компьютера на экран, расположенный в углу приемной. Клерки, изображая на лицах святое почтение к своему труду, поначалу отказывались допустить меня к компьютеру, пока мрачного вида старый уголовник не соизволил дать свое вы сочайшее согласие.

— Да пусть его. Хисст недавно повысил его, значит, пока что одобрит любое его действие. Подождите, это скоро кончится.

Я сразу же засел за компьютер, вставив для начала свое удостоверение в специальную щель. Раз уж тебе удалось добраться до банка данных всего Аппарата, то следует использовать эту воз можность на полную катушку. Здесь находилась главная панель, и объем информации весьма выгодно отличался от тех выборочных данных, которыми снабжались другие отделы. Здесь было абсолютно все, а особенно материалы, весьма перспективные для последующего шантажа. Единственное, что было неприятным, так это факт, что ваше удостоверение тоже будет зафиксировано в том же банке, как и информация о том, какие материалы вы запрашивали. У меня был очень большой соблазн запросить данные на самого императора и поглядеть, что мне выдадут. Мне также пришлось подавить в себе желание набрать на компьютере имя Ломбара Хисста, но потом я все же сообразил, что напорюсь на полную пустышку. Наконец я ограничился тем, что набрал собственное имя и вызвал из памяти машины «последние изменения» Я, естественно, и без банка отлично знал свои анкетные данные. Такие вещи знают о себе все, кто имеет хоть какой-нибудь вес в Аппарате. Можно было изъять, в полном смысле этого слова, любой документ или стереть его с пленки с помощью этой главной панели. Можно было пополнить данные заведомой фальшивкой. Но горе все в том, что введенное в компьютер удостоверение будет высвечиваться каждый раз на экране с указанием, какие действия произведены его владельцем.

По Аппарату разгуливала байка о том, как один из офицеров возвел себя в ранг адмирала Флота его величества. Он действительно стал таковым и пробыл им почти целые сутки вплоть до того момента, когда его предали смертной казни. Будем надеяться, что эти двадцать четыре часа того стоили! И тут меня постигло разочарование. Единственным дополнением к моему личному делу была отметка в производстве меня в новый чин. Мне показалось это несколько странным, поскольку здесь не было отметки о том, что я освобожден от обязанностей начальника отдела № 451, но потом я нашел глупое утешение в том, что даже банк данных, занимающий пространство почти в тридцать квадратных миль, тоже иногда запаз дывает — даже Аппарат не вполне свободен от ошибок.

Я огляделся по сторонам. Собрание в кабинете продолжалось. Я же сейчас имел перед собой открытую линию связи и мог пользоваться всем банком данных Аппарата, не заплатив при этом ровным счетом ничего. Поглядим, что тут еще можно бесплатно заполучить. Медленно нажимая на клавиши, я набрал:

«ДОКТОР КРОУ Б».

«МЕРТВ», — лаконично ответил экран.

Так так, значит, Аппарат привирает. Но это и не представляло собой новости. Попробуем коечто другое.

«ГРАФИНЯ КРЭК», — набрал я и, сняв фуражку, положил ее рядом.

«ТАКОГО ЛИЦА НЕ СУЩЕСТВУЕТ», — высветилось на экране. Тогда я решил набрать ее настоящее имя: «ЛИССУС МОЭМ». Экран ответил: «СМОТРИ ГРАФИНЯ КРЭК». Значит, все таки сработало. Я тут же набрал: «ГРАФИНЯ КРЭК», и машина ответила: «ЛИССУС МОЭМ». Тогда я спросил: «ЗАЧЕМ ВЫ ПОВТОРЯЕТЕСЬ?» Экран сейчас же ответил: «ВЫ НЕ СНИМАЕТЕ ПАЛЕЦ С КЛАВИШИ ПОВТОРА». Надо же! Правда, на клавише повтора лежал не мой палец, а фуражка. Я переложил ее на другое место и снова набрал: «ЛИССУС МОЭМ». На экране тут же высветилось: «СМ. ОТДЕЛ РЕГИСТРАЦИИ ПОХОРОН».

Я послушно набрал: «ОТДЕЛ РЕГИСТРАЦИИ ПОХОРОН».

«БАНК НЕ ИМЕЕТ СВЯЗИ С ОТДЕЛОМ РЕГИСТРАЦИИ ПОХОРОН».

Я трижды нажал на клавишу с вопросительным знаком. На что экран ответил: «ПРОСЬБА НЕ СПОРИТЬ КОМПЬЮТЕР ВСЕГДА ПРАВ».

Клерк с внешностью уголовника поинтересовался:

Послушайте, а вы уверены, что умеете обращаться с этой машиной?

Я требую должного уважения к званию, — ответил я, и он отошел с омерзительной ухмылкой.

Теперь мне было известно по крайней мере то, что графини Крэк просто не существует, а Лиссус Моэм зарегистрирована как мертвая. Что же касается мертвых, то данные на них не подлежат хранению. Следовательно, чисто формально это означало, что никакие судимости за ней не числятся. Это было весьма полезным сведением, которое стоило держать в памяти на всякий случай. Однако пора было возвращаться к делу, а вернее — к Джеттеро Хеллеру. Если бы удалось добыть какую-либо пикантную историю, мне, возможно, представился бы отличный случай для шантажа, а это всегда может склонить к большей сговорчивости. Я набрал на экране его имя, фамилию, потом интересующий меня вопрос: «СЕКС».

На экране высветилось: «МУЖЧИНА».

Эти дурацкие компьютеры понимают все слишком буквально. Тогда я изменил форму вопроса: «СЕКСУАЛЬНЫЕ ОТКЛОНЕНИЯ»

На экране тут же высветилось: «ОТСУТСТВИЕ ТАКОВЫХ».

(…) техника! От злости я ударил кулаком по столу.

— У вас чтонибудь не получается? — поинтересовался клерк уголовник. В голосе его я уловил надежду, что ему сейчас пред ставится возможность прогнать меня от компьютера. Поэтому я просто решил не обращать на него внимания.

Банк данных, собранный Аппаратом, устроен так, что при пользовании им на введенный вопрос он может давать либо весьма краткий вопрос, либо выдавать на экран полный текст нужного документа, из которого вы можете выбрать нужную часть и, ссылаясь на нее, требовать дальнейших сведений. До этого я ограничивался краткими выводами. Повидимому, мне следует перейти теперь к документам. И я нажал клавишу именно этого раздела, а потом набрал: «СВЯЗИ С ЖЕНЩИНАМИ». На экране ничего не высветилось.

«СВЯЗИ С КОЛЛЕГАМИО ФИЦЕРАМИ».

И снова пустой экран.

«СВЯЗИ С МАЛОЛЕТНИМИ».

Экран пуст.

«СВЯЗИ С ПРОСТИТУТКАМИ».

Экран пуст. Я решил проверить, не отключилась ли эта чертова машина, и снова набрал: «ДЖЕТТЕРО ХЕЛЛЕР».

На экране высветилось: «ДА?»

Нет, работает вроде бы нормально. Я глубоко задумался. Вне запно на экране замигало:

«предупреждение: время работы машины представляет СОБОЙ ЗНАЧИТЕЛЬНУЮ ЦЕННОСТЬ. ПРОСИМ ЗАГОТОВИТЬ ВОПРОСЫ ЗАРАНЕЕ ДЛЯ ПОЛУЧЕНИЯ БЫСТРОГО ОТВЕТА. БАНК ДАННЫХ АППАРАТА НАЧАЛЬНИК ОТДЕЛА».

Это означало, что машина отключится ровно через пять секунд после такого предупреждения. В отчаянии я набрал на клавишах «ОБСЛЕДОВАНИЯ ПО ПОВОДУ ПСИХИЧЕСКОГО СОСТОЯНИЯ» Наконецто на экране высветился документ! Хвала богам! Теперь отключение компьютера мне уже не грозит.

Документ представлял собой довольно грязную анкету, в которой какойто врач нацарапал нечто совершенно неразборчивое. Машина любезно высветила на экране: «СТАНДАРТНОЕ ОБСЛЕДОВАНИЕ ПЕРЕД ВЫПИСКОЙ ИЗ ГОСПИТАЛЯ». А ведь я не просил расшифровывать ни одного из разделов. Тогда я дал новый запрос: «ПРИЧИНА ПРЕБЫВАНИЯ В ГОСПИТАЛЕ?»

Экран сконцентрировался на верхней части анкеты: «РАНЕНИЕ В ХОДЕ ПРОВЕДЕНИЯ ОПЕРАЦИИ ПО СПАСЕНИЮЛИНЕЙ НОГО КОРАБЛЯ».

Я не сдавался: «ПРИЧИНЫ ПСИХИЧЕСКОГО ОБСЛЕДОВАНИЯ».

125

Экран высветил часть анкеты с записью: «ДРАКА В ГОСПИТАЛЕ С МЕДИЦИНСКИМ БРАТОМ, ПРОЯВИВШИМ СКЛОННОСТЬ К ГОМОСЕКСУАЛИЗМУ»

Ага! Это уже коечто! Я спешно набрал: «РЕЗУЛЬТАТЫ?»

Машина высветила запись: «МЕДБРАТ ПОЛОЖЕН В ГОСПИТАЛЬ»:

Нет, это уж слишком! Неужто эта (…) машина еще и подсмеивается надо мной? Я сдержался и набрал новый вопрос: «ДИАГНОЗ ПСИХИЧЕСКОГО СОСТОЯНИЯ ИНТЕРЕСУЮЩЕГО НАС ЛИЦА?»

И опять на экране засветилась соответствующая строчка из анкеты: «НИКАКИХ ПРИЗНАКОВ РАССТРОЙСТВ ПСИХИЧЕСКОГО ИЛИ НЕВРАЛГИЧЕСКОГО ХАРАКТЕРА В ХОДЕ ОБСЛЕДОВА НИЯ НЕ ОБНАРУЖЕНО. ДОПОЛНИТЕЛЬНЫЕ СВЕДЕНИЯ ОТ СУТСТВУЮТ».

Да, тут уж полное разочарование.

Тогда я срочно, чтобы не расходовать зря машинного времени, решил предпринять поиски в другой сфере.

«ДИСЦИПЛИНАРНЫЕ ПРОСТУПКИ ЛЮБОГО ВИДА, ВКЛЮЧАЯ НАРУШЕНИЯ АДМИНИСТРАТИВНОГО ХАРАКТЕРА».

Машина ответила вопросом: «ЗА КАКОЙ ПЕРИОД?»

(…) машина!

«С РАННЕГО ДЕТСТВА И ПО СЕЙ ДЕНЬ», — набрал я в ярости.

И тут наконец воз тронулся! Теперь мы посмотрим настоящие официальные документы! Протокол полицейского участка, состав ленный на семилетнего Джеттеро Хеллера: задержан за то, что разъезжал на спидвилле по тротуару; оштрафован на одну кредитку. Еще один протокол, составленный на двенадцатилетнего Джеттеро: задержан за вождение аэромобиля в возрасте, не достаточном для получения водительского удостоверения; дело прекращено. И еще один: задержан за незаконный прыжок с парашютом во время парада, по словам задержанного, прыжок совершен с целью привлечь внимание общественности к новому техническому приему в этом виде спорта; дело прекращено. Шестнадцать лет: задержан за не законное проникновение на корабль космической экспедиции; судья оказал нажим с целью облегчить поступление обвиняемого в Королевскую Академию. Интересно, сколько красноречия должен был затратить этот мальчишка, чтобы заставить судью поступить таким образом? Ну что ж, теперь я хотя бы знаю, каким образом ему удалось туда поступить. Что касается моего поступления, то оно объясняется значительно проще — отец мой дал взятку начальнику секретариата лордапопечителя.

Результаты, должен сказать, были пока что просто обескуражи вающими. Но тут на экране высветился еще один документик:

«РЕКОМЕНДАЦИЯ ПЕРЕДАТЬ ДЕЛО В ВОЕННЫЙ ТРИБУНАЛ».

Ну вот, наконецто! Я торопливо просмотрел содержание документа, представшего на экране под столь многообещающим заголовком. Есть еще и помимо Хеллера люди, способные быстро усваивать нужный текст. На первом же посту, который он получил после выпуска из Высшей школы военных инженеров, никому тогда неизвестный Джеттеро Хеллер в ранге офицера первого класса выступил с резким протестом против обучения его подчиненных методом электрошока, при этом он утверждал, что его самого никогда не обучали таким образом, говорил, что на офицеров, обученных с помощью электрошока, остальные смотрели свысока, и при этом еще заявил, что, отправляясь на задание, которое и без этого достаточно опасно, не желает иметь в своем экипаже бестолковых кретинов с выжженными мозгами. Он никак не реагировал на попытки разубедить его, а потом избил до полусмерти офицера-инструктора, когда тот все же попытался прогнать команду через шоковую машину. Он был отстранен от командования и заключен под стражу вплоть до решения военного трибунала.

Теперь мне только оставалось дождаться появления текста заведомо сурового приговора. Но и тут меня ждало полнейшее раз очарование. Вместо приговора в конце концов высветилась сделанная на обложке дела резолюция:

«В ОТНОШЕНИИ УКАЗАННОГО ДЖЕТТЕРО ХЕЛЛЕРА: ПО СКОЛЬКУ ВЫШЕУПОМЯНУТЫЙ БЫЛ ПРОИЗВЕДЕН В ОФИЦЕРСКОЕ ЗВАНИЕ НА ТРИ ДНЯ РАНЕЕ, ЧЕМ ОФИЦЕР-ИНСТРУКОР, ИЗБИЕНИЕ, ЯВЛЯЮЩЕЕСЯ ПРЕДМЕТОМ РАССМОТРЕНИЯ НАСТОЯЩЕГО ДЕЛА, НЕ МОЖЕТ СЧИТАТЬСЯ ФИЗИЧЕСКИМ НАСИЛИЕМ НАД СТАРШИМ ПО ЗВАНИЮ. В СИЛУ УКАЗАННОГО РЕКОМЕНДАЦИЯ О ПЕРЕДАЧЕ ДЕЛА В ВОЕННЫЙ ТРИБУНАЛ СОЧТЕНА БЕЗОСНОВАТЕЛЬНОЙ. СЕКРЕТАРЬ АДМИРАЛАКОМАНДУЮЩЕГО 95М ФЛОТОМ».

И все. Но этой записи оказалось вполне достаточно. А может, и не совсем все так? История эта ставила теперь передо мной новую загадку. С чего бы ему так рассыпаться перед графиней Крэк, если он с такой яростью выступал против обучения с помощью электро шока? Не таится ли тут какойто хитрый план?

А эти хваленые личные дела и документы банка данных просто (…) и не представляют для меня в данном случае ни малейшего интереса.

— Ну, как, вы покончили с расходом нашего машинного времени, — осведомился уголовный тип из приемной, — или прикажете принести сюда вашу постель?

Ну, на худой конец мне, возможно, удастся с помощью этой информации воспрепятствовать его отношениям с графиней Крэк. Напоследок я предпринял еще одну попытку: «ИЗЪЯТИЕ МАТЕРИАЛОВ ИЗ ДЕЛА». Теперь можно было ожидать, что машина выдаст целый набор номеров удостоверений самых различных лиц. Ведь просто невероятно, чтобы хоть кто-нибудь в этом мире мог иметь столь безупречную биографию. Но никаких данных на экране так и не появилось. (…)!

— А не кажется ли вам, что пора уже оставить (…) в покое эту (…) машину? — сказал клерк. — Совещание заканчивается.

ГЛАВА 8

У дверей кабинета Ломбара валом повалил народ — изможденные серые лица, затравленные, полные подозритель ности глаза, черные мундиры, жалкие, подлые, захудалые типы, и все это — элита аппаратчиков, сливки, так сказать, высшего кадрового состава Аппарата. Генерал любого армейского соединения обычно выглядит как освещенный праздничными огнями памятник, в то время как мундир генерала Аппарата больше всего походит на вытащенную из мусорного ящика тряпку, которую выбросил туда за ненадобностью какой-нибудь бродяга. Люди на ходу запихивали бумаги в портфели и исподтишка обменивались репликами, бормоча невнятно и вполголоса, как это бывает принято среди конвоируемых преступников. Всего их там было пятнадцать человек, причем четверо являлись главами Аппарата на соседних планетах Волтара, а остальные — командирами частей войск Аппарата. Войска Аппарата — те, что содержатся для внутренних служб, — насчитывают в своих рядах четыре миллиона охранников, и хотя это всего лишь незначительная часть по сравнению со всей Армией Волтара, ее вполне хватает для удержания в узде всех остальных служб государственного управления. Что же касается одиннадцати генералов Аппарата, присутствовавших на собрании, то само появление их у Ломбара могло означать только одно — здесь обсуждалось нечто такое, что в духе старых добрых традиций Аппарата было заведомо вещью зловещей и секретной, и тайну эту следовало охранять как зеницу ока.

Я взял фуражку и, пожелав себе удачи, смело вошел в кабинет Ломбара. Он стоял подле стола, роясь в разбросанных бумагах, оставшихся здесь после совещания. Руки у него заметно дрожали, а лицо казалось раздраженным. Дурной знак! Ломбар поднял голову и увидел, что я стою у входа.

— А тебя кто послал сюда? — проскрипел он, сердито сморщившись. Было совершенно бессмысленно говорить ему, что он меня и вызвал. — Молчать! — рявкнул он, хотя я не успел еще и рта раскрыть. И куда только делись эти чувства товарищества и братства, которые он столь щедро демонстрировал при нашей прошлой встрече? Но таков уж он — Ломбар.

Он снова принялся перекладывать бумаги на столе.

Ах, вот она, — сказал он с облегчением, вытаскивая из кучи бумаг папку. Это была одна из тех подшивок, которые клерки подго тавливают ему, объединяя все бумаги, связанные с каким-нибудь одним вопросом. Он вытащил из папки один из документов.

Это накладная. Распишись! — и он бросил ее мне.

Это была накладная на прибывший груз. Я внимательно изучил бланк.

Нижеподписавшийся офицер настоящим подтверждает и скрепляет своей подписью факт благополучной доставки СЕКРЕТНОГО ГРУЗА № 1, партии № 1 с БлитоПЗ Подтверждается, что груз доставлен в полном объеме и в хорошем состоянии. Подлинник подписал офицер Солтен Грис, начальник отдела № 451 (БлитоПЗ).

Так, значит, вот чем объясняется оживленное движение транспорта прошлой ночью. Значит, первый грузовой корабль с Земли прибыл на Волтар! И тут меня пробрала жуткая, привычная до тошноты дрожь. А предположим хоть на минутку, что Джеттеро Хеллер свое об следование Замка Мрака произвел бы не вчера, а сегодня. Мороз прошел у меня по коже. Он сразу же обнаружил бы весь этот груз аккуратно сложенным в заранее подготовленном для него складе!

Кто-то из клерков заглянул в дверь и сообщил:

— Эта штука будет готова через несколько минут.

Что это за «штука», я понятия не имел. Но в тот момент я не особенно следил за происходившим вокруг. Да, только слепое везение спасло этот груз от обнаружения его Хеллером! Вот (…), следить за ним здесь на Волтаре действительно слишком трудно.

— Ну давай, подписывай, что стоишь? Подписывай! — заорал на меня Ломбар.

Я в полной растерянности поглядел на него. Но разве я могу спорить с ним? Нет, с Ломбаром Хисстом не спорят! Тут он, повидимому, и сам сообразил, что здесь что-то не так, и уселся за стол.

— Да, я забыл сказать тебе. Ты попрежнему остаешься на должности начальника отдела № 451. — Он отмахнулся от возра жений, которые я и не собирался выдвигать. Вообще разговаривать с Ломбаром всегда очень сложно. Он просто может вбить себе в голову, будто вы ему что-то говорите и даже возражаете. Таким образом, разговор получается как бы односторонним. Нечто сверхъестественное. — Знаю, знаю, — продолжал он, — я отлично все помню. Но мы просмотрели списки личного состава, ознакомились с личными делами и так и не нашли никого, кто подходил бы вместо тебя на должность начальника 451-го. Да, да, ты прав, но в Аппарате слишком мало офицеров, закончивших Академию. А на основании всех этих дурацких уставов получается, что другим просто нельзя поручить честное выполнение бесчестного жульнического дела. Таким образом, кроме тебя никого и не остается.

Странно, конечно, выслушивать похвалу в свой адрес, высказанную в такой сомнительной форме. Однако, приободренный его словами, я решился высказать некоторые соображения.

Значит ли это, что я отстранен от руководства миссией на Землю?

Да, и в самом деле, — сказал Ломбар, — ты мог бы подумать, что это освобождает тебя от руководства Миссией «Земля». Но это совсем не так. Ты попрежнему остаешься во главе операции.

И тут он, кажется, решил пуститься в пространные объяснения, для чего удобно откинулся на спинку кресла, продолжая раздраженно вертеть в руках авторучку.

— Ты можешь сомневаться относительно того, как ты, находясь на БлитоПЗ, будешь справляться с руководством отделом № 451 на Волтаре. Но все очень просто. Здесь в отделе у тебя есть канцелярия, и она будет продолжать работу под началом твоего же главного клерка, а потом они будут пересылать тебе на Блито-ПЗ все бумаги, требующие твоей подписи. Ты спокойно будешь отправлять их потом сюда уже подписанными. Да, кстати, я тут попутно при помнил еще одно дельце. Я не доверяю командиру нашей базы в Турции, значит, тебе придется заодно присматривать и за ним тоже. У меня было такое ощущение, будто меня сейчас тянут одновременно в разные стороны. Но он пока еще не коснулся самого главного. Джеттеро Хеллеру предстояло действовать в районе, известном под названием «Соединенные Штаты», а я, похоже, должен находиться в Турции! Осуществлять полный контроль за действиями этого человека весьма трудно, даже если ты находишься рядом. А как прикажете это делать, если вас разделяет чуть ли не треть экватора планеты? А именно это предстоит мне решить и сделать это придется в быстром темпе!

— Нет, нет, нет, — запротестовал Ломбар, как будто я высказал ему свои возражения, чего я, естественно, не делал. — Заказ на товары будет присылаться отсюда на специальном бланке. Ты на нем только распишешься — и все. Это будет что-то вроде накладной, подтверждающей, что товар доставляется сюда с БлитоПЗ, а подписан он будет тобой там, на Блито. Ты просто вышлешь еще и расписку, подписанную заранее, что, дескать, товар этот получен здесь. Как видишь, все очень просто и совершенно законно. Все это должно было означать, что я буду заказывать товар, находясь как бы на Волтаре, я же обеспечу погрузку товара согласно этому заказу на БлитоПЗ, а потом там же распишусь в том, что товар якобы получен мной на Волтаре, но отошлю расписку вместе, с грузом с БлитоПЗ.

— Дело в том, что ты — единственный человек, чьей подписи мы полностью доверяем, — сказал Ломбар. — Поэтому мы настаиваем, чтобы на всех связанных этим грузооборотом документах стояла только твоя подпись, заверенная приложением твоего удостоверения личности. Так что подписывай поживее эту накладную, хватит вертеть ее в руках, да поскорее возвращайся к своим делам.

Я ведь даже и не видел этого груза. Я только мельком видел целую вереницу грузовых машин в туннеле, из чего и смог предпо ложить, что он все-таки прибыл. Однако Ломбар посвоемуис толковал мою нерешительность.

— Ах да — жалованье. Ну что ж, я позаботился о том, чтобы тебе попрежнему продолжали выплачивать должностной оклад на чальника 451-го отдела. А кроме того, я прослежу, чтобы ты сверх этого получал жалованье и как руководитель операции Миссии «Земля». — Повидимому, он решил, что я тяну время, набивая себе цену. — А вдобавок еще я могу устроить так, что ты будешь получать и как инспектор грузов. Выходит три дополнительных оклада. — Он испытующе поглядел мне в глаза. Растерянное выражение, как видно, не сходило с моего лица. — Я уж не говорю о том, что ты, конечно же, сумеешь кое-что урвать от сумм, выделяемых на текущие операции, отщипнуть свое от завышенных счетов, ну и всего прочего. Ты будешь богатым человеком. Ну, я очень рад, что мы так хорошо обо всем договорились.

Он явно торопил события. Неожиданно он рявкнул в стоящее на столе переговорное устройство: «Ну как, готово?» — и услышал ответ: «Сейчас будет готово». Я же истуканом стоял перед ним, мучительно напрягая ум в попытках разобраться в происходящем. Вид у меня, наверное, был как у человека, в которого выпалили из стенгана.

— И нечего раздумывать, — сказал Ломбар, не отрывая взгляда от лежавшей перед ним папки с бумагами. — Сначала распишись в этой накладной.

Что мне оставалось делать? Так вот, в состоянии полного оцепенения я расписался и приложил свое удостоверение к накладной на получение первой партии товара с планеты БлитоПЗ. Так же машинально я передал Хиссту подписанную бумагу. Он мельком глянул на нее, кивнул и спрятал в папку. По лицу его прокатилась волна удовлетворения.

— Так, — проговорил Ломбар, пододвигая к себе новую бумагу, — теперь у нас остается еще это дело с утечкой информации.

Я похолодел. Какая утечка? Что он подразумевает? Обследова ние? Чтото помимо этого?

Здесь у меня вырезки из этих (…) газет. В один прекрасный день мы с ними покончим навсегда. А пока — кто-то разгласил прессе информацию о миссии на Землю. — Он перевернул страницу, и я разглядел газетный заголовок «Прославленный военный ин женер», — та самая статья, за чтением которой я застал Хеллера. Но тогда я и не подумал, что это представляет собой утечку инфор мации, поскольку приказ уже был опубликован и, несмотря на секретность некоторых его пунктов, открыт для доступа многим.

Я не допускал никаких утечек, — пробормотал я.

Поэтому я и приказал произвести полное расследование от носительно источников, предполагаемых или действительных, этой утечки. Я доберусь до самых корней, пусть не сомневаются. Недопустимо, чтобы о делах Аппарата орали со всех крыш. А ведь тот, кто проболтался прессе, наверняка занимает какойто ключевой пост! — И он сердито отбросил бумажку в сторону. — Значит, тебе ничего не известно об этом. Ну, я и не думал, что ты можешь быть осведомлен.

Расследование? О, мне лучше поскорее убраться с этой планеты! Расследование обычно вскрывает не только факты, но и заблуждения. А это всегда опасно! У меня было такое чувство, будто в меня раз за разом выпаливают из стенгана. Я стоял перед ним в буквальном смысле как парализованный.

— Нет нет, не уходи, — сказал Ломбар. — Тут еще письмо из Великого Совета, — и он хлопнул рукой по лежавшей перед ним бумаге.

Я, по правде говоря, уже мельком пробежал этот текст, хотя и смотрел на него вверх ногами. К счастью, у меня тоже есть кое-какие таланты. Они могут очень пригодиться в любом враждебном окружении. Бумага пришла из Великого Совета. В ней выражалась благодарность Управлению внешних связей за столь удачный выбор опытного военного инженера Джеттеро Хеллера. Выражалось по путно и недоумение по поводу того, что Великий Совет узнает почему-то об этом выборе из сообщений прессы. Великий Совет будет весьма признателен, если в дальнейшем его будут постоянно держать в курсе хода выполнения указанной миссии. Великий Совет просит непременно известить его о точной дате убытия вышеупомя нутого Джеттеро Хеллера с планеты Волтар, с тем чтобы предотвратить силами Совета возможные неоправданные задержки.

— Все это означает, — сказал Ломбар, — что, пока вы тут болтаетесь на Волтаре, Великий Совет будет иметь возможность беспрепятственно совать нос в наши дела. А если пребывание ваше здесь затянется, то инспекторы Короны будут кишеть на нашей территории, запуская пальцы в каждую щель. Но, как только ты уберешь отсюда этого парня, у нас сразу же все наладится. Великий Совет будет связан по рукам и по ногам на многие годы. Здесь, на Волтаре, они, конечно же, способны внедрить своих агентов куда угодно, но на БлитоПЗ у них с агентурой ничего не получится. Твоему агенту, естественно, требуется основательная подготовка по языкам, да и по другим предметам, поэтому отправить его немедленно означало бы возбудить подозрения. Но советую тебе пошевеливаться и не обрастать здесь мхом. Ведь появление инспекторов Короны может означать петлю и для твоей шеи, Солтен. Так что не затягивай с отлетом! Понятно? Вот и прекрасно.

У меня буквально голова пошла кругом. Инспекторы Короны! Но я и без них собирался смыться отсюда как можно скорее. Меня внезапно охватило раздражение. Ломбар отнюдь не содействовал мне в сокращении сроков пребывания на Волтаре. Взять хотя бы сегодняшний день — ведь он заставил меня впустую проторчать здесь целое утро. От дальнейшей «помощи» Ломбара меня спасло появление ведомственного врача, походившего скорее на мусорщика, который нес что-то на подносе. С выражением огромного облегчения на лице Ломбар поднялся ему навстречу.

— Ох, наконец-то! — проговорил он с радостью.

Когда я проходил мимо старого уголовника, трудившегося на должности клерка в приемной, он с нескрываемым злорадством смерил меня взглядом.

— Ну как, полегчало? Не зря, выходит, добивались своего приема? Должно быть, я выглядел как жертва кораблекрушения.

ЧАСТЬ ЧЕТВЕРТАЯ

Копия письма, приложенного к рукописи в день окончания, работы над предыдущими ее частями:

Его Светлости лордупопечителю Королевских судов и тюрем Конфедерации Волтар.

Ваша Светлость!

Я, Солтен Грис, в прошлом — младший администратор Аппарата координированной информации, Управления внешних связей правительства Его Величества (да славятся в веках Его Величество и все доминионы Волтара), с нижайшей покорностью безотлагательно отвечаю настоящим на срочное письмо Вашей Светлости:

Вопервых, позвольте выразить мою безмерную благодарность Вашей Светлости за подтверждение получения первых трех частей моего отчета об интересующих Вашу Светлость событиях. Счастлив узнать, что Ваша Светлость удовлетворена моими скромными попыт камиизложить на бумаге все, что известно мне в отношении интересующего Вашу Светлость дела. Обязуюсь с должным рвением продолжать начатое, не опуская даже мельчайших деталей. Я глубоко осознаю жизненно важное значение этого.

Вовторых, позвольте выразить глубокую, благодарность Вашей Светлости за Ваши великодушные уверения в том, что и впредь сохраняется возможность снисходительного отношения ко мне, и я ясно отдаю себе отчет в том, что снисходительность эта будет зависеть от моей правдивости и искренности.

Втретьих, позвольте выразить Вашей Светлости глубочайшую признательность за то, что Вы изволили еще раз подтвердить Вашим приказом отданное ранее распоряжение, которым Вы повелели снабжать меня и впредь водой, пищей и канцелярскими принадлежностями.

Рад сообщить Вашей Светлости, что общепринятым ежедневным пыткам меня попрежнему не подвергают, за что я еще раз нижайше благодарю Вашу Светлость. Что же касается подчеркнутых строк в письме Вашей Светлости, то могу по этому поводу сообщить следующее:

Да, мне известно о том, что выдан ордер на арест некоего Джеттеро Хеллера, в прошлом военного инженера. Нет, к своему глубочайшему сожалению, я не могу сообщить внутренней полиции ни какой-либо определенной информации, ни даже сколько-нибудь ценных предположений относительно того, где бы он мог сейчас находиться. И я не могу этого сделать отнюдь не из внезапно возникшего желания попытаться защитить Джеттеро Хеллера — клянусь небесами! Я уже давно и сам вынашиваю мечту встретиться с ним снова с единственной целью — убить его собственными руками.

Следуя указаниям Вашей Светлости, обязуюсь и впредь излагать с самыми мельчайшими подробностями все факты и обстоятельства, так или иначе связанные с интересующими Вашу Светлость событиями. Льщу себя надеждой, что, может быть, какая-нибудь деталь, указанная мной, поможет внутренней полиции составить более полное представление о его привычках и поможет отыскать его.

Да пребывает благословение богов над Вашей Светлостью и над домом Вашим!

Остаюсь не достойнейшим слугой Вашей Светлости

Солтен Грис

А теперь я позволю себе вернуться к продолжению своего рассказа.

ЧАСТЬ ЧЕТВЕРТАЯ

ГЛАВА 1

Я с такой поспешностью мчался от Ломбара, пересаживаясь с лифта на лифт и чуть ли не бегом минуя переходы, стремясь поскорее попасть в тренировочный комплекс, что, когда я наконец распахнул дверь и вошел туда, мне сначала показалось, что я попал в спешке в какое-то другое помещение.

Густой аромат мыла и дезинфектантов заполнял все пространство! Аппарат обычно ворует у Военного управления все эти средства — дело в том, что применяются они здесь настолько редко, что приобретать их законным способом просто никому не приходит в голову. Что же касается Армии, то там принято считать, будто ничто не чисто до тех пор, пока оно не пропитано насквозь вонью снадобий против бактерий. Но никому не приходит в голову красть их у Флота, поскольку корабли его не испускают никаких запахов.

В Замке Мрака вентиляция просто начисто отсутствует. И в те редкие дни, когда проводилась общая дезинфекция, обычная для этих помещений вонь, кажется, пропитавшая даже камни стен, просто загонялась в нижние уровни под натиском газовой атаки всех этих чистящих средств, состоящих на вооружении у Армии.

Я пытался что-то рассмотреть сквозь туман. Не менее сорока человек — должно быть, вся тренировочная команда графини — сновали по залу. Все они были раздеты до набедренных повязок и — я просто не мог поверить собственным глазам — сами были отмыты от своей собственной грязи! Вооруженные ведрами, швабрами, щетками и распылителями, они усердно старались справиться с накопленными за века мусором и грязью. Целыми ведрами вся эта гадость отправлялась к эскалатору, который переправлял собранный мусор куда-то — боги ведают куда.

Техники были заняты срочной заменой осветительных пластин. Другая команда тащила в помещение новые столы и стулья. Царил самый настоящий хаос! Все это было настолько необычно для Замка Мрака, что сразу было очень трудно понять смысл подобной суеты. Но у меня имелись свои приоритеты. Мне нужно было как можно скорее завершить курс обучения Хеллера и убраться отсюда. Тут тоже требовалась спешка. И я прошелся по залу, заглядывая то в один закоулок, то в другой в поисках графини Крэк. А вот и она! Фигурку ее я разглядел у дальней стены. Вокруг нее полукругом выстроилась группа офицеров охраны. Я без промедления направился к ним, опасаясь, что здесь готовится что-то такое, что сможет затянуть обучение Хеллера. Напротив графини стояли заместитель коменданта Замка Мрака и несколько командиров подразделений в мятых и замызганных мундирах. Они о чем-то яростно спорили. Графиня Крэк при этом опиралась на метлу, а наряжена была в бесформенный рабочий комбинезон. И комбинезон этот был только что выстиран! И тут я заметил нечто такое, что просто сразило меня. Она, повидимому, искупалась! Легкий тренировочный костюм был намотан на голову в виде тюрбана, а волосы, несомненно, были вымыты шампунем! О боги, да что же тут делается?

— Весьма сожалею, — говорила она заместителю коменданта, — но вам придется согласиться. И учтите на будущее — я больше не буду заниматься с людьми, которых вы искалечите!

Заместитель коменданта был довольно толстым парнем и выражение тревоги на его лице как-то не вязалось со всем его обликом.

— Но, графиня, — взмолился он, — если мы не вырвем у них языки, они выболтают все секреты Замка Мрака, как только мы отправим их отсюда.

Я уже и раньше не раз говорила, — возразила графиня, — но повторю снова: люди, которых отбирают и направляют к нам для обучения, по прибытии сюда понятия не имеют, где находятся. И не имеют возможности узнать что-либо об этом. И в любом случае я всегда могу внушить им под гипнозом, что они просто ни при каких обстоятельствах не должны отвечать, где были… А вырезать или вырывать у них языки и глупо, и вредно. После такой операции очень трудно воспринимается курс обучения.

При этих ее словах у заместителя коменданта вырвался невольный стон.

— Надеюсь, теперь вы усвоили, каков будет здесь порядок начиная с сегодняшнего дня, — невозмутимо продолжала графиня Крэк. — Я уже и ранее пыталась провести его в жизнь, но на сей раз решение мое окончательное. Если вы еще хоть раз пришлете мне искалеченных людей, я просто не стану заниматься с ними. А это будет означать конец вашей тренировочной программы.

Военные угрюмо топтались на месте. Они очень нервничали, глаза их постоянно обращались к палке, на которую была насажена метла. Графиня Крэк просто опиралась на эту палку, но каждый знал, что она в любой момент может насадить на нее любого из них, как на вертел, и ни один не успеет даже увернуться. Заместитель коменданта понимал, повидимому, что окажется на этом вертеле первым. Поэтому если и возражал ей, то очень осторожно, и наконец с явным облегчением капитулировал. Он поднял руку, как бы обороняясь.

— Ну и прекрасно. Как скажете, так оно и будет.

Графиня довольно мило усмехнулась. У меня глаза вылезли из орбит. Графиня Крэк улыбается? Помощника коменданта, однако, не обманула ее улыбка — более того, он торопливо направился к выходу, стараясь поскорее уйти отсюда и увести своих людей. Они двинулись, перешептываясь и бросая через плечо взгляды, полные самого откровенного ужаса. Графиня Крэк тем временем принялась орудовать метлой и ссыпать мусор в ящик. Потом подтолкнула ящик к эскалатору. При этом она что-то напевала! Мотивчик был без слов — просто какая-то старинная песенка. Ее помощники и рабочие, казалось, заканчивали работу. Трудились они, надо сказать, с удвоенной или даже утроенной быстротой. Наводя последний лоск, они постоянно поглядывали в ее сторону. Их, видимо, тоже здорово напугала произошедшая в ней перемена. Я же был напуган настолько, что просто не решался приблизиться к ней. У нее наверняка в голове шарики зашли за ролики. Просто невозможно было предугадать, что она может выкинуть еще. Как говорит пословица в одной далекой местности за Кабаром:

«Лепертиджи не меняют своих клыков».

Честно говоря, несмотря на срочность моего дела, я всячески оттягивал разговор. Хорошо рассуждать Ломбару, сидя спокойно в башне, а графиня Крэк — вот она, здесь, рядом со мной! Ее сборная бригада, по существу, закончила свою работу. И я решил подойти к ним поближе и, пристроившись в сторонке, собраться с духом. Это движение, по всей вероятности, привлекло ее внимание. Пританцо вывая, она неожиданно направилась ко мне.

— О, Солтен, — проговорила она. — Как я рада вам! — И она приветливо улыбнулась мне.

Улыбающаяся графиня Крэк нагнала на меня еще больше страха. Подле стены стояло большое мягкое кресло, и притом — почти новое. Прямо над ним сияла новая световая пластина. Рядом с креслом находился небольшой низкий столик, а за столиком — такое-же точно кресло. Только что оборудованный уютный уголок. Наткнувшись на кресло, я от растерянности плюхнулся прямо в «его. Графиня в этот момент отвернулась, окидывая оценивающим взглядом помещение. Потом похлопала в ладоши, призывая всеобщее внимание. Более сорока голов поспешно повернулось в ее сторону.

— Думаю, — сказала графиня Крэк, — что на сегодня достаточно Вы отлично справились с работой. Вы, я вижу, просто взмокли от пота, так что не забудьте постирать одежду и выкупаться. А после этого, поскольку вы на ногах уже с полуночи, — она сделала паузу и снова улыбнулась, — можете отдыхать весь остаток дня.

Собственно говоря, эффекта, который произвели ее слова, можно было добиться, разве что выпалив поприсутствующим из пушки картечью. В новой истории Замка Мрака такого еще никогда не случалось. У людей буквально челюсти отвисли. Потом они с испугом обернулись и глянули в сторону входных дверей, не уверенные, что их там не поджидает взвод ликвидаторов. Потом снова поглядели на графиню. Они ведь уже несколько лет работали под ее руководством и теперь никак не могли понять, что творится. Ее еще больше развеселил их вид, и она со смехом крикнула: «Ну, разбегайтесь, да поживее!» Люди в страхе бросились к выходу и исчезли. Графиня же направилась в мою сторону. Однако на полпути улыбка исчезла с ее лица, а глаза загорелись знакомым пламенем. Я так и знал. Я знал, что все эти перемены в ней недолговечны. Это была, что бы там ни происходило, прежняя графиня Крэк! Я весь сжался в ожидании удара. Она ухватила меня за руку с такой силой, будто меня подцепил крюк подъемного крана, и просто сорвала с кресла. Потом отшвырнула меня в сторону. А вслед за этим она сделала уж соверщенно идиотскую вещь. Она сняла с головы по вязку и принялась старательно протирать кресло, на котором я сидел. Можно подумать, что я его успел выпачкать!

— Это не ваше кресло! — выкрикнула она, пронизывая меня свирепым взглядом. — Это, — и она повела рукой, указывая на два кресла и стол, — это поставлено для Джеттеро!

Потом она несколько смягчилась и какое-то время наводила порядок, чуть передвигая поудобнее кресла и стол, на который положила несколько книг и поставила лингвистическую машину. Когда она вновь обернулась ко мне, это было само олицетворение мягкости и теплоты. Но на сей раз у нее явно созрел какой-то тайный замысел.

— Знаете, Солтен, мне как раз пришло на ум, что вы ведь тоже отправляетесь на БлитоПЗ. Вы ведь должны руководить действиями Джеттеро, не так ли? — Ну что ж, об этом она легко могла догадаться по тем языковым курсам, которые я отбирал, а также по тому, что именно я организовывал уроки Хеллера. В ответ я пробормотал что-то невнятное, что в принципе могло означать: дескать, так оно и есть.

— Итак, вы, значит, полностью отвечаете за его подготовку и, естественно, за выполнение им миссии, так?

Я кивнул.

Она улыбнулась. У нее оказались очень красивые ослепительно белые зубы. Зубы эти произвели на меня очень большое впечатление. Потом она мягко взяла меня за руку, не обратив внимания на то, что от этого жеста я испуганно вздрогнул, подвела к скамье, стоявшей поодаль, и усадила.

— Вам, пожалуй, нужно восстановить свои познания в языках, — сказала она.

Я хотел было набраться храбрости и заявить, что мой английский, итальянский, турецкий и еще с полдюжины других языков до статочно хороши. Но язык как-то не поворачивался высказать все это вслух. Да и во рту у меня пересохло. Кокетливой походкой она направилась к полкам с приборами и достала гипношлем. Затем снова возвратилась ко мне. Я даже и не думал сопротивляться. В конце концов, в таком шлеме я в свое время провел несколько недель. Погладив меня по голове, как ребенка, она натянула на меня шлем и достала из кармана комбинезона заранее заготовленную пленку.

— Мы только чуть подправим некоторые диалекты, — проговорила она с мягкой улыбкой.

Она установила кассету с пленкой и включила прибор.

Послышалось уже хорошо знакомое жужжание, и я тут же отключился, подобно осветительной пластине.

Я пришел в себя, как мне показалось, довольно быстро. Правда, позже меня несколько удивило то, что под гипнозом я провел, оказывается, целых тридцать минут. Когда я очнулся, графиня как раз раскладывала на столе какие-то книги. Она заметила, что я пришел в сознание, и, взяв одну из книг, подошла ко мне.

Расстегнув ремни и сняв с меня шлем, она снова погладила меня по голове.

— А теперь, — сказала она, — прочтите, пожалуйста, этот отрывок, и мы посмотрим, насколько хорошо вы владеете диалектами. Начнем с виргинского. Все это выглядело очень несерьезно. С коммерческим английским у меня было все в порядке. Повидимому, она уловила мой внутрен ний протест.

— Видите ли, Джеттеро ведь придется разговаривать на виргинском диалекте. Виргиния — это какой-то город там у них или что-то вроде этого, так ведь? Это на какой-то планете, которая у ее аборигенов называется «Земля», да? Ну а вы должны будете хорошо понимать его. Прочтите вслух. — И она пальцем ткнула в одну из страниц.

Я прочел: «Исполнительность — мать успеха и жена безопасности». А потом чуть ниже: «Страх перед божественными и сверхъестественными силами удерживает людей в покорности». Она совершенно подетски захлопала вдруг в ладоши.

— Ух ты! Солтен, да вы читаете повиргински просто отлично.

Я подумал с недоумением: а ей-то откуда знать, отличный мой виргинский или нет. Неужто она сама изучала английский? Затем она указала мне абзац внизу страницы.

— А это, Солтен, прочтите с произношением Новой Англии.

И я зачитал отрывок, слегка гнусавя: «Тот, кто с радостью воспринимает отдаваемые ему приказы, избегает самой неприятной черты рабства — делать то, чего человек не хочет делать».

— Ах, как здорово, Солтен! — и она убрала книгу. — Да у вас получается просто блестяще — можно подумать, будто говорит коренной уроженец Новой Англии.

Тут уж, должен признаться, я и сам не улавливал какой-то разницы. Я просто имитировал так называемый «американский» английский и старался говорить при этом «в нос». Мне было даже немного неловко от ее похвал. Лязг открываемой двери прервал наш разговор. Графиня Крэк буквально полетела к выходу. Я тоже поднялся со своего места, посмотреть, изза чего вся эта суматоха. И что вы думаете? В дверях стоял один из охранников Снелца с большим пакетом для графини. Я успел мельком разглядеть надпись на пакете: «Сияющей звезде» или что-то в этом роде. Графиня приняла пакет. Казалось, что она растеряна. Даже расстроена или огорчена.

Это мне? — спросила она.

Таков приказ, графиня.

Действуя, как во сне, она положила пакет на стол и сорвала обертку. Некоторое время она стояла совершенно неподвижно, вперив взгляд в содержимое. И вдруг выдохнула: «Ооо!» и прижала руку к груди. Что бы это могло быть?

Я зашел со стороны, чтобы разглядеть содержимое пакета. Что там? Бомба? В какую сторону она ее бросит? И тут она, схватив что-то со стола, побежала к зеркалу. Приложив эту вещь к себе, она глянула в зеркало, снова воскликнула «Оо!» и вновь бегом вернулась к пакету, взяла еще что-то и снова побежала к зеркалу…

Из пакета выпала визитная карточка. На ней стояла подпись: «Джет».

А, боги! Он прислал ей наряды! Дарение незамужней женщине предметов туалета могло означать только одно — ухаживание. А для меня это означало кое-что другое — неприятности. И теперь я точно знал, откуда ожидать их. Когда наконец все присланные вещи были рассортированы, я полностью представил себе содержимое пакета — в нем были целых три плотно облегающих костюма из эластика, скроенных по самой последней моде: один черный с блестками, второй яркоалого цвета, третий отливал серебром. К каждому из нарядов прилагались пара подобранных по цвету высоких эластичных сапог с узором в виде цветочков и косынка или головная повязка, тоже с цветочками, весьма гармонирующими с тоном сапог. Наряды исключительно элегантные, подчеркивающие женственность. И все это — для графини Крэк?

И тут меня осенило: из всех моих разглагольствований о ней Джеттеро, повидимому, сумел уловить только одно — то, что у нее нет нарядов! (…) тупица. И (…) Снелц! Должно быть, командир взвода охраны специально отрядил одного из охранников, чтобы тот еще до рассвета поехал в город. Должно быть, Хеллер, которого я оставил погруженным в невинный сон, вскочил с постели, едва я вышел за дверь!

Графиня тем временем кружилась в танце посреди зала, прижимая к груди серебристый наряд. Потом совершенно неожиданно помчалась к столу, подняла с пола визитную карточку и тоже прижала ее к груди. Я бросил взгляд на часы. Ох, в это утро мы явно запаздывали с началом занятий! Я заторопился к выходу.

— Нет, нет! — воскликнула графиня Крэк. — Дайте мне минут двадцать, а уж потом приводите его сюда. Мне еще нужно выкупаться и переодеться!

И именно в этот момент у меня зародилось предчувствие, что все это завершится грандиозной катастрофой. Ах, как я теперь сожалею, что тогда не начал действовать, повинуясь своим предчувствиям. Они сбылись самым фатальным образом!

ГЛАВА 2

Вернувшись в свою комнату, я застал Джеттеро Хеллера в блаженном ничегонеделании. С полузакрытыми глазами, мирно развалившись в кресле, он выглядел совершенно беззаботным, повидимому, совершенно не занимала его в тот момент. Кое-какая подсобная литература, которую я с таким старанием подобрал для него, была небрежно свалена в кучу. На экране хоумвизрра заламывала руки певичка, исполняя под тягучую и грустную мелодию какую-то душещипательную песенку. Любовные песни — надо же!.. Честно скажу: если и существует что-то такое, что насилует мой довольно чувствительный слух, то это пронзительные звуки эхо оркестра и дрожащее, как бы плачущее, сопрано, которым обычно исполняются любовные баллады. Но более всего меня выводит из себя обычай певиц раскрашивать лица черной краской в знак неразделенной любви и все их ухищрения вроде специальных трубочек, с помощью которых создается впечатление, будто из глаз катятся слезы красного цвета — так называемые «кровавые слезы». Кроме того, и сама мелодия у них обычно оставляет желать лучшего, не говоря уж о словах.

Сиянье счастья, словно сон,

Угасло от тоски.

Тоска влекла мой утлый челн

И завела в тиски.

Лишь вздох, последний, отлетев,

Вернет душе покой.

Могильный саван будет мне

Венчальною фатой.

Блевать охота! Итак, вот каковы представления Хеллера о срочности и важности полученного задания! И тут, словно при свете молнии, я вдруг ясно понял, что именно вызывает во мне такой протест. Любовь! Относительно ее во всех учебниках по шпионажу содержатся совершенно недвусмысленные предупреждения: там имеется масса схем и графиков, которые доказывают всю иррациональность этого чувства, в них приводится множество исторических примеров, когда даже троны рушились, если какой-нибудь принц или принцесса по юности и неопытности пренебрегали практическими соображениями при вступлении в брак только потому, что им, видите ли, взбрело на ум в кого-то там влюбиться; в них содержатся, правда, без объяснений, сведения о том, каким образом избежать этого, строгие предупреждения относительно опасности, длительной совместной работы агентов мужского и женского пола и как следствия связи между ними. Там, правда, говорится, что прекратить это можно, разве что просто прикончив одного из них. Ну что ж, академическая профессура, возможно, и не знает, как использовать это чувство в своих целях, но уж я-то знаю. Ведь своей недурной карьерой в Аппарате я в немалой степени обязан именно своей изощренности. И на этот раз я решил действовать изощренно.

— Может быть, вам следовало бы несколько привести себя в порядок, — сказал я сладчайшим тоном. — Дело в том, что через… — я выразительно поглядел на часы, — ровно через двадцать минут мы должны встретиться с графиней Крэк в тренировочном зале.

О боги! Он сорвался с места так, будто его катапультировали.

Еще вчера вечером он выстирал свой белый тренировочный костюм, но в этом закрытом со всех сторон помещении костюм так и не успел высохнуть, и Хеллеру пришлось включить фен. Он носился по комнате как угорелый, наспех принял душ, потом тщательно протер и причесал волосы, оделся — и все это за восемь минут ровно. Потом, естественно, ему пришлось просидеть, дожидаясь меня и постоянно дергаясь как на иголках еще три или четыре минуты. Я тем временем успел выключить хоумвизор — я уже не мог выносить всех этих заунывных любовных излияний — для меня они звучали хуже похоронного марша, а если я не сумею вовремя убрать Хеллера с этой планеты, то очень может быть, что марш этот действительно прозвучит на моих собственных похоронах.

И всетаки мы стояли перед входом в тренировочный зал за минуту до назначенного времени. Наконец Джеттеро вошел.

Я тоже собрался было переступить порог вслед за ним, но меня остановила чья-то рука. Это был ассистент графини Крэк, помогавший ей на тренировках, человек неприятной и грубой внешности.

— Только что поступило срочное сообщение, офицер Грис. Вам следует срочно явиться в караульное помещение Лагеря Закалки.

Ну что еще там у них стряслось? Несколько встревоженный, я позаботился о том, чтобы оставить двух часовых у входа в зал, и помчался в лагерь, разрываемый противоречивыми чувствами. Преодолеть туннель никогда не удается быстро, и поэтому прошло не менее часа, прежде чем я прибыл в караулку лагеря. Неряшливо одетый дежурный аппаратчик с таинственным видом долго водил пальцем по списку срочных вызовов.

— О, все верно. Вы тут числитесь в общем списке вызовов… Но, погодите… Запись была сделана перед рассветом. Силы ада! Офицер Грис! Неужто вас не смогли отыскать утром? Извините, офицер Грис, но запись касается внутренних вызовов Замка Мрака, которые заносятся в наш список только в порядке общей информации… По этому вызову я являлся с докладом несколько часов назад. Можете вычеркнуть, — прервал я его объяснения.

Но ведь мы не обеспечиваем явку по вызовам, — сказал он. — Это дело внутренней службы…

Тут только я с тревогой понял, что меня одурачили! Графиня Крэк! Это она захотела убрать меня с дороги. Что же они задумали? Неужто побег? Только сейчас я понастоящему испугался, отчетливо представив, что Ломбар сделает со мной, если Хеллер вырвется на свободу!

Я вскочил в один из грузовиков, движущихся по туннелю. Но мне всю дорогу казалось, что он еле тащится, если не сломался вовсе. Потом я бегом помчался по переходам замка к тренировочному залу. О боги, что я там увижу?

Я пулей ворвался в зал.

Увидел же я самую идиллическую картину, какую только можно себе представить. Хеллер сидел в кресле, которое графиня так заботливо приготовила для него; плейер мирно ворчал, проворачивая со страшной скоростью пленки с записями; графиня Крэк сидела, в кресле напротив. На ней был серебристый эластиковый костюм. Волосы были повязаны серебристой повязкой — украшенной лентой с цветами, а покойно вытянутые ноги были обуты в высокие сапоги. Вынужден признать, что выглядела она настолько привлекательно, что даже меня взяло за душу. Локти ее упирались в стол, а подбородок был опущен на переплетенные пальцы. Она не отрывала от Хеллера восхищенного взгляда.

Я подошел к ней, кипя от возмущения.

— Ловко вы провернули этот номер, — прошипел я тихо, чтобы Хеллер не мог расслышать моих слов.

Она обернулась ко мне. Голубые глаза ее были как бы подернуты дымкой и в то же время сияли. По губам блуждала счастливая полуулыбка. Совершенно не вникая в смысл моих слов, она тихо шепнула в ответ:

— Правда ведь, он прекрасен?

Я был возмущен. Однако тут же мне пришла в голову здравая мысль, что наверняка даже самка лепертиджа должна изредка под даваться чарам любви. Я отошел в сторонку и стал прогуливаться по проходу — мне явно претило наблюдать их вблизи. Для меня подобная ситуация таила слишком большую угрозу.

При помощи переговорного диска я связался с офисом 451го отдела в Правительственном городе. Старший клерк отдела, старый уголовник по имени Ботч, не оченьто обрадовался, узнав, что я попрежнему остаюсь на должности начальника 451го отдела. Он пробормотал, что сотрудники прекрасно справляются с обработкой документов и без меня, и выразил надежду, что у меня не будет какихнибудь новых руководящих указаний — он заявил, что не допустит срывов в работе. Нет, не следует думать, будто он дерзил мне — просто таков уж этот Ботч. Он смертельно обиделся на жизнь буквально в первые же секунды после рождения, а все последующие годы он делал все возможное, чтобы обида не прошла.

Мне удалось узнать что с последним грузовым транспортом с Земли прибыли новые газеты и книги, а также последние номера «НьюЙорк тайме» и «Уоллстрит джорнел» — газет, выпускаемых на Земле. Я велел ему переправить все это в Замок Мрака. В ответ он тяжело вздохнул и выразил надежду, что в ближайшее время я не буду беспокоить их звонками.

Я еще поболтался немного по коридору, составляя нечто вроде памятки о предстоящих делах, а потом решил все-таки пойти по смотреть, что там делается на языковых занятиях. Но что это? За столом уже никого не было. Я прошел чуть дальше, окинул глазами зал и увидел их в центре большой тренировочной площадки. Неужто она дает ему уроки рукопашного боя без оружия? Ведь у меня имелся совершенно ясный приказ, что никакой шпионской тактики ему…

Но мне пришлось обуздать полет моей фантазии. Никаким руко пашным боем без оружия тут и не пахло. Хеллер учил графиню самым модным па современного танца! «Шаттер» — так, насколько мне помнится, назывался этот быстро входящий в моду в последние месяцы танец. Кавалер рвется к даме, а дама ускользает от него; потом она решительно наступает на него, а он уворачивается, так они меняются местами. Выглядит это слишком уж гимнастически и довольно монотонно. При этом они пользовались прибором, отщелки вающим ритм на занятиях по акробатике, задавая ритм танца. Хеллер как раз демонстрировал графине позицию ног и движения рук в танце. Она убила охранника, который всего лишь потянулся к ней. А ведь танец сплошь состоял из подобных смелых жестов. Я стоял и наблюдал за этой сценой. Такое иногда бывает во сне — ты в замедленном темпе видишь, как надвигается что-то страшное, оно неизбежно должно случиться, и ты при этом ничего не можешь сделать. Рано или поздно Хеллер обязательно коснется ее и тогда…

Он это сделал! Я замер, ожидая увидеть молниеносный смер тельный удар.

— Просто ужас, — сказала графиня. — Я так долго пробыла здесь, что совершенно все перезабыла. Давайте попробуем еще — когда вы бросаетесь вперед, я, наверное, должна увернуться, а не стоять столбом, покорно дожидаясь, когда вы на меня наткнетесь!

Он снова устремился к ней, и она снова не успела увернуться. Рука его легла ей на плечо. Графиня Крэк утратила реакцию? Она не может усвоить урок? Никогда не поверю! Свой бросок Хеллер завершил тем, что взял ее за плечи и притянул к себе. Они замерли в этой позе.

И тогда он поцеловал ее! Я приготовился к вспышкам молний и громовым раскатам. Но вспышки не последовало — было какоето невидимое сияние, ко торое я скорее почувствовал, чем увидел. Оно как бы озарило всю ее изнутри. Откинув голову, она поглядела ему в лицо.

— О, Джет, — прошептала она.

Мне удалось стряхнуть с себя оцепенение. Нет, такое поведение просто недопустимо. Так дела у нас не пойдут. Я громко похлопал, чтобы привлечь их внимание. Однако хлопки эти мне пришлось повторить несколько раз, прежде чем пара вообще обнаружила мое присутствие. Наконец они неторопливо зашагали в мою сторону, держась за руки, как дети, которые затаили какой-то свой особый секрет.

— Закругляйтесь с вашими занятиями, — строго сказал я. — Мы уже должны быть у доктора Кроуба. Нам нужно торопиться, Хеллер!

ГЛАВА 3

Идиологическая секция занимала целый комплекс древних каменных сооружений и переходов, расположенных примерно на глубине сотни футов под поверхностью планеты. В отличие от остальных помещений замка и несмотря на стены из черного камня, все помещения здесь были ярко освещены. Я никогда не стремился осмотреть все эти помещения целиком: зрелище представлялось уж слишком отталкивающим, однако я знал, что тут есть и библиотеки, и операционные, и морозильники, и другие помещения, заполненные бесчисленным множеством сосудов и чанов. В Замке Мрака повсюду стоит ужасный смрад, но это не идет ни в какое сравнение с вонью, царящей в биологической секции: здесь считалось в порядке вещей проливать на пол самые различные препараты, которые потом спокойно испарялись, а также оставлять неубранными куски тканей или даже целые органы и давать им разлагаться тут же. Короче говоря, в смысле санитарии это была самая настоящая помойка.

Прежде всего мы зашли в библиотеку, где нашему взору пред стала грязная старая ведьма, которая шаркающей походкой передвигалась по залу, таская за собой какие-то папки с бумагами и постоянно шмыгая сизым носом с вечной каплей на конце. Одной рукой я указал ей на верхнюю полку, второй — на Хеллера и выкрикнул: «БлитоПЗ!» Она была глуха как пень, поскольку ей уже было хорошо за сто пятьдесят, но все-таки она каким-то образом расслышала меня. Старуха без слов направилась к ветхой лестнице и начала взбираться по ней. Оставив Хеллера рядом с ней, я отправился на розыски главного специалиста по клеточной хирургии. Доктор Кроуб оказался в дальней операционной. Едва я появился там, как он сразу же сделал мне знак измазанной в чем-то рукой, чтобы я не мешал ему. Я остановился и принялся молча наблюдать за его работой.

На операционном столе лежал, крепко привязанный к поручням, какой-то несчастный, работу над которым доктор, повидимому, уже завершал. Человек этот скорее всего несколько недель назад был совершенно нормальным, теперь же доктору оставалось навести последние штрихи, чтобы окончательно превратить беднягу в одно из тех чудищ, на которые был столь велик спрос в цирках.

Путем различных манипуляций с клетками и даже генами Кроуб заменил руки и ноги этому (…) щупальцами, взятыми у какого-то морского животного. Кроуб как раз проверял приживляемость и темпы роста языка, явно пересаженного с какого-то насекомого, потому что язык свободно высовывался изо рта на целые полярда. Можно было подумать, что теперь этому уроду предстоит питаться исключительно жуками и прочей дрянью. Кроуб был просто помешан на конструировании таких вот химер, но я уверен, что он при этом и не подозревал, что сам, с непомерно длинными конечностями и носом крючком, не далеко ушел от всех этих уродцев. Во время работы у него на лице появлялось странное, можно сказать, вдохновенное выражение, выражение истинного ученого, одержимого своим делом. Он способен был нагнать ужас на кого угодно. Дело в том, что Кроуб был искренне убежден в значимости своего дела.

Мне удалось мельком подметить выражение глаз оперируемого уродца. По выражению этому мне стало совершенно ясно, что этот (…) уже давно сошел с ума. Но это сущая ерунда, все равно уродцам Кроуба уготован очень короткий век: когда один из них умирает, цирк сразу покупает другого. Да и зрителям они очень быстро надоедают, так что в известном смысле это даже полезно для бизнеса.

— Готово, — изрек наконец Кроуб, вставая и потягиваясь. — Полюбуйтесь на первого и единственного представителя живой природы с незавоеванной пока планеты Метечерстолциан!

Ну, на астрографии меня не проведешь.

— Такой планеты нет в природе, осадил я его.

— Да? Ну что ж, возможно, что и нет, — согласился Кроуб. — Но зато у нас есть отличный представитель живого мира оттуда.

— Ладно, хватит трепаться, — сказал я. — У меня тут специальный агент, которому вы должны кое-что подправить.

И в это мгновение страшная боль пронзила мой желудок. Я невольно огляделся. Может быть, это от вони у меня начался приступ тошноты? Странно. Я успел побывать на множестве планет, и чего я только там не ел — ведь я уже много лет работаю в Аппарате, а работа эта связана с определенными сложностями. Но желудком я не страдал никогда.

Привязанным к операционному столу «пациентом» занялся один из ассистентов Кроуба, а мы со старым психом вышли из операционной. В библиотеке Хеллер сумел найти себе стул. Сейчас он бегло просматривал книги, которые ему отбирала старая ведьма. Он коротко кивнул, когда я представил ему Кроуба.

— Я ведь во время экспедиции так и не опускался на поверхность планеты, — сказал Хеллер. — А тут так интересно. Знаете, это просто великолепная планета. — Он отобрал несколько слайдов с изображением аборигенов и вдруг глубоко задумался, бросая изредка взгляд на слайды. Вслед за нами в читальный зал вошли двое ассистентов Кроуба. Один из них тащил за собой складной стол, а второй — поднос с какими-то инструментами. Кроуб уселся поудобнее.

— Так на какую это планету мы собираемся? — спросил он как истинный доктор.

— На БлитоПЗ. Поместному — Земля, — сказал я.

— Ага, — задумчиво протянул Кроуб, а один из его ассистентов сразу же принялся стаскивать с полок нужные папки и складывать их перед доктором на столе. Кроуб пригляделся повнимательнее к одной из брошюр.

— БлитоПЗ. Так-так. Гуманоиды. Сила тяжести… Так-так… хм… атмосфера… Стип, подайка мне график соотношения плотности костной ткани. — Ассистент тут же протянул ему нуж нуютаблицу. — Так-так, — пробормотал Кроуб.

— Агент этот должен ничем особым не отличаться от стандартного жителя БлитоПЗ, — сказал я.

— Так-так, — проговорил Кроуб, как бы отмахиваясь от меня. — Стип, я не вижу здесь инструментов для обмера.

Стип мигом исчез и скоро вернулся с тележкой, нагруженной приборами. Кроуб жестом приказал ассистенту заняться Хеллером. И тут я почемуто снова ощутил приступ тошноты и боли в желудке. Да что же это со мной творится?

Хеллер разделся. Судя по тому, что взгляд его шарил по полкам с книгами, они его интересовали значительно больше, чем то, что Кроуб собирался делать с ним самим. Казалось, он стремится найти среди книг какую-то вполне определенную. Тем не менее он по слушно встал на весы и делал все, что от него требовалось, хотя с довольно рассеянным видом.

Ассистент тем временем делал обмеры и продолжал вести записи, подчиняясь невразумительному бормотанию Кроуба. Стип забыл принести определитель плотности костной ткани, поэтому ему вновь пришлось отправиться за ним. Нельзя сказать, что работа команды Кроуба отличалась четкостью. После того как Стип вернулся наконец с определителем, я услышал какие-то перешептывания и возню за дверью.

Там появились пять представительниц женского пола из штата Кроуба, которые оживленно обменивались вполголоса какими-то репликами. Не могу сказать, что именно они говорили за дверью, но время от времени они с любопытством заглядывали внутрь и вообще были подозрительно оживлены. Я оглянулся и тут только понял, что внимание их приковано к Хеллеру. Ассистент как раз потребовал от него проделать ряд физических упражнений, чтобы определить его мышечную силу. Да, фигура у него была отличной. Он походил на скульптуру из дерева, сотворенную божеством, к которой, однако, приложил руку и кто-то из мелких бесов. Хеллер так не подходил к этому месту, как статуя, украшающая алтарь храма, была бы неуместна в выгребной яме. Мне даже пришло в голову, что он поразительно похож на выстав ленную в художественной галерее Волтара скульптуру работы знаменитого Доувуга, известную под названием «Бог Рассвета». О боги! Да что это со мной — я ведь никогда не был поклонником мужского тела! А уж когда Кроуб завершит свою работу с ним… И тут снова приступ страшной боли поразил мой желудок. Мне даже пришлось присесть на стул, огромным усилием воли удерживаясь от того, чтобы не согнуться пополам. Наконец они покончили со всеми обмерами. У Кроуба к этому времени собралась довольно толстая стопка листков.

— Вы, — Кроуб обратился к Хеллеру с таким видом, будто за читывал обвинительное заключение, — уроженец планеты Манко. Рост, вес, плотность скелета, мышечный аппарат… да-да, это — планета Манко.

Подумаешь! Да любой при первом же взгляде на Хеллера тут же определит, что он родом с Манко. Дело, конечно, не в том, что волтарианцы так уж сильно отличаются от уроженцев Манко — ведь каждая из пяти его рас выглядит немного посвоему, но опреде ленные характерные черты присущи населению любой планеты. И тут я вдруг кое-что припомнил. Ведь графиня Крэк тоже уроженка Манко! Вот они-то уж явно походили друг на друга!

Кроуб торопливо сверялся со своими записями относительно планеты БлитоПЗ. Он что-то бормотал себе под нос, почесывая подбородок.

— Разница в силе притяжения между Манко и БлитоПЗ не столь уж и велика — на БлитоПЗ притяжение меньше примерно на одну шестую. Это означает, что вам придется немного потренироваться в ходьбе и беге, прежде чем показываться там на людях… Хм, так, так… Ах да — атмосфера. Атмосфера там менее плотная, и поэтому вам нужно будет хотя бы раз в день регулярно вентилировать легкие. Просто не забывайте время от времени поэнергичнее дышать. Вам также придется проделывать это упражнение в тех случаях, когда предстоят усиленные физические нагрузки, для того чтобы обогатить легкие кислородом. В противном случае в течение какого-то периода вы будете испытывать чувство усталости.

А как называют эту планету ее аборигены? — вдруг поинте ресовался он после паузы. — Земля? Так-так. Ну что ж, костная ткань у вас имеет несколько большую плотность чем у них, благодаря большой силе тяготения на Манко. Что же касается питания, то с этим у вас там не будет особых сложностей. Пища, употребляемая ими, будет вполне усваиваться вами. Так-так… Но в смысле усваемости пищи есть, пожалуй, одна вещь, которой следует уделять внимание. По непонятным причинам пища там будет усваиваться вами несколько поиному. Я бы порекомендовал вам принимать еду почаще, не дожидаясь чувства голода. Так-так… Да, у них пользуется популярностью блюдо, известное под названием «гамбургер». Вы можете есть там все, что вам заблагорассудится, однако гамбургер будет для вас наиболее сбалансированной пищей, и я рекомендую почаще включать его в рацион. Так-так. Теперь — относительно напитков. Хм… Воду вы можете пить без опасений. Ага — у них имеется еще и алкоголь. Да, они имеют обычай здорово налегать на алкоголь. Не прикасайтесь к напиткам, которые определяются у них как «крепкие спиртные». Они дезорганизующе влияют на церебральную ориентацию. Так-так… Хм… Пиво… У них имеется еще напиток или что-то вроде этого под общим названием «пиво». Его вы можете потреблять без особых опасений, но еще раз повторяю, избегайте напитков, которые в своем названии имеют определение «крепкий», в каком бы виде их вам ни подавали.

Кроуб сложил свои листки, и я сразу же почувствовал об легчение.

— Итак, — сказал он, — обязательные упражнения каждый день. В противном случае при меньшей силе тяготения ваши мышцы и сухожилия приобретут дряблость. И обязательная вентиляция кисло родом. Спокойно ешьте гамбургеры, пейте пиво и будете чувствовать себя отлично.

Чувство какогото странного облегчения вдруг снизошло на меня. И тут вдруг Кроуб пристально вгляделся в своего подопечного.

— Да вы вовсе и не слушаете меня? — неожиданно резко спросил он.

Хеллер попрежнему стоял с отсутствующим видом, изредка бросая взгляды в сторону полок с книгами. А с чего бы ему особо внимательно слушать все эти назидания? Кроуб, знал он это или нет, разговаривал с астролетчиком, которому в любом случае придется регулярно проделывать все эти вещи, если не считать, конечно, гамбургеров и пива.

Я тут затрачиваю столько времени на вас, — прошипел Кроуб, — а вы даже и слушать внимательно не желаете!

Да что вы, — сказал Хеллер. — Нужно научиться ходить в новых условиях, кислородная вентиляция, упражнения, усвояемость пищи, гамбургер и пиво. Я очень благодарен вам. — При этом он нагнулся и, взяв какую-то книгу с крупными цветными иллюстрациями, изображавшими народы и расы Земли, похлопал тыльной стороной кисти по обложке. — Я просто был поражен внешностью обитателей Земли. Скажите, у вас здесь, случайно, не найдется книги под названием «В тумане времени»?

Тут уж Кроуб рассердился понастоящему.

— Естественно, у нас нет и не может быть такой книги! Здесь у нас антропологическая библиотека!

Желудок мой снова свело болезненной судорогой.

Старая ведьма сделала знак, который, повидимому, означал «подождите», и заковыляла куда-то. Вскоре она появилась, таща обшарпанную книжищу толщиной чуть ли не в два фута.

— Это осталось у нас еще от исторической библиотеки, — прошамкала она Хеллеру с беззубой улыбкой.

Он аккуратно положил книгу на стол. Кроуб тем временем собирал свои бумажки. По его лицу было совершенно ясно, что его расположения Хеллер не завоевал. На корешке книги было вытес нено: «В тумане времени. Легенды планетоснователей Волтарианской Конфедерации. Сокращенное издание. Труды отдела народного творчества Управления внутренних дел». Я попытался предста вить себе, как же должно было выглядеть полное издание, если сокращенное составило такой том.

— Сказочки все это, — сердито пробормотал Кроуб. Хеллер тем временем отыскал нужное место.

— Нашел, — объявил он. — Я не видел этого со школьной скамьи. — И он зачитал нам вслух: Народная легенда номер 894: И говорят еще, что несколько тысяч лет назад, во время Великого Восстания на Манко указанный принц Каукалси, поняв всю безнадежность своего дела, бежал с Манко с остатками своего флота, взяв с собою многочисленных своих сторонников с их семьями. Они покинули пределы системы Манко. И рассказывают далее, что по прошествии девяти лет два транспортных корабля возвратились на Манко, совершив посадку у городакрепости Дар. Рассказывают, что они стали жертвой предательской измены женщины по имени Непогат, которая выдала их властям, и под покровом ночи они были схвачены. Пленных допрашивали в темницах Аппарата, а позднее рассказывали, будто они выдали тайну посадки принца Каукалси на планете БлитоПЗ после бегства его с Манко. И рассказывают также, что принц основал колонию, названную им Аталанта, и там он и все его многочисленные сторонники вели процветающую жизнь. У них всего было в изобилии, за исключением горючего для кораблей и еще некоторых мелочей. Горючего хватило только на два корабля, которые были посланы на Манко в надежде на мирное их возвращение, а возможно — и на налаживание торговых связей. Однако было принято решение отнестись к пленным без всякой пощады. Колонизация планеты Блито-ПЗ была сочтена противозаконной на тот период, так как рассмат ривалась как грубое нарушение священного Графика Вторжения Волтара. По настоянию женщины по имени Непогат экипажи обоих кораблей были преданы смерти. Смутное время и царившие в тот период беспорядки помешали подготовке карательной экспедиции с намерением наказать принца Каукалси. Городкрепость Дар был сожжен в ходе Великого Переворота, случившегося на следующий же год, и все записи, которые могли бы подтвердить упоминаемые в легенде события, оказались утраченными. Эта легенда легла в основу детской сказки «Окаянная Непогат», следы ее прослеживаются также в детской песенке планеты Манко «Храбрый принц Каукалси».

Галиматья! — решительно изрек Кроуб. — Хотелось бы, чтобы вы, как вас там зовут, хорошенько усвоили, что, с того момента когда всякие сказочки и легенды войдут в научный обиход, мы обречены! — Кроуб говорил буквально с пеной у рта. — Вы здесь не обращаете внимания на один весьма важный факт! — кричал он Хеллеру. — Гуманоидные формы разумной жизни — наиболее распространенные во Вселенной. Они составляют 93,7 % численности разумных существ, открытых к настоящему времени. Гуманоиды представляют собой форму строения, наиболее соответствующую выживанию в условиях углеводородного обмена: если разумная жизнь зарождается и преуспевает в своем развитии, то наличие рук, передвижение на двух ногах, симметричное правоелевое строение тел, а также мягкая и эластичная кожа становятся просто необходимыми.

«И что это ты, старый болван, так раскипятился? — подумалось мне. — Все это ты так прекрасно понимаешь, а сам тем временем занимаешься изготовлением уродов и чудищ всяких, выдавая их за жителей других планет!»

Все эти факты, весь этот опыт, если можно так выразиться, заложены в строение клетки, — не мог уняться Кроуб. — Любая мыслящая популяция любой планеты может сформироваться исключительно таким способом. И это — научно установленный факт. Выбросьте из головы все эти религиозные мифы и детские сказочки! Да, естественно, — продолжил он более спокойным тоном, — клеточный состав крови имеет различия, одна гуманоидная раса от личается от другой, и именно здесь и кроется возможность выявить перспективы скрещивания населения одной планеты с населением другой.

Меня всего лишь заинтересовало сходство в строении лица и черепа жителей Земли и Манко, — мягко возразил ему Хеллер.

Да я вам прямо сейчас это продемонстрирую! — торжествующе бросил Кроуб, словно Хеллер оспаривал его научные вы кладки.

И с этими словами спец по клеточным культурам опрометью выбежал из зала. Я легко представил себе, куда это он помчался — наверняка в морозильные камеры. И правда, вскоре до нас донеслись звуки ударов топора. Кроуб вбежал в читальный зал. Он притащил с собой человеческую руку, вернее — отрубленную ее кисть. Он не брежно швырнул ее на заставленный приборами стол на каталке и тут жепринялся обрабатывать замороженную конечность при помощи аппарата для моментального оттаивания. Почти сразу же от рубленная рука начала кровоточить. Такова уж была натура Кроуба — если ему понадобится капелька крови, он обязательно оттяпает целую руку.

Я опять почувствовал приступ боли, и довольно резкий.

— Вот вам землянин! — сказал Кроуб, накапав немного крови в лабораторную плошку.

Хеллер был явно смущен.

— Солтен, — обратился он внезапно ко мне, — неужто вы здесь занимаетесь похищением землян?

Наверняка он по простоте душевной полагал, что я вытянусь перед ним в струнку и брякну: «Так точно, офицер Хеллер!»

— Ну что вы, — проговорил я вслух. — Просто несколько лет назад нам удалось обнаружить на БлитоПЗ потерпевшую аварию машину, в которой оказались трупы землян. С тех пор мы храним их замороженными для проведения научных опытов.

Кроуб странно посмотрел на меня — он вообще человек несдержанный. Он взял размороженную руку и просто швырнул ее на пол. Рука упала с влажным шлепком. Все внимание доктора полностью переключилось теперь на плошку с образцом крови, которую он потащил к микроскопу. Потом доктор вернулся с каким-то грязным и острым стерженьком и, прежде чем я успел ему помешать, ухватил Хеллера за руку и проткнул им кожу на его большом пальце. Меня чуть не вырвало. Я просто никак не мог понять, что со мной происходит. Но Кроуб уже оставил Хеллера в покое. Он взял пробу его крови и, сделав мазок, тут же поместил пластинку под второй микроскоп.

— А теперь взглянитека! — с вызовом обратился он к Хеллеру. — Надеюсь, вы раз и навсегда убедитесь, что не может быть и речи о каком-то родстве между жителями Манко и БлитоПЗ! Это научно доказанный факт!

Хеллер послушно поглядел на обе пробы.

Они очень похожи, — сказал он.

Ха-ха, — тут же отозвался Кроуб без тени улыбки. — Заявление профана! — Он оттолкнул Хеллера в сторону и сам заглянул в микроскоп. Потом медленно выпрямился. — Офицер Грис, это была рука одного из ваших агентов на Земле? Подойдитека сюда и посмотрите сами. Нет, погодите… — Он явно передумал и, поискав взглядом, поднял с пола руку и положил ее под прибор определения плотности костной ткани. — Нет, это, без сомнения, рука самого настоящего землянина.

Кроуб быстро собрал свои выписки и крикнул ассистенту, чтобы тот взял стол и каталку. Затем он указал на стул и обратился к Хеллеру:

— Садитесь сюда и продолжайте пока странствия по своейска зочной стране.

Хеллер только улыбнулся в ответ и принялся листать книгу с цветными иллюстрациями.

Доктор тем временем направился к двери, энергичным жестом пригласив меня следовать за ним. Вместе с ним мы перешли в еще более запущенное помещение. Я даже боялся присесть там из опасения, что подо мной окажется кусок трупа. Но настолько паршиво себя чувствовал, что все-таки опустился на стул.

Кроуб уселся напротив меня и указал рукой на свои выписки. Заговорщицки наклонившись ко мне, он пристально поглядел мне в глаза. Что еще он сейчас учудит?

— Офицер Грис, у нас возникает проблема с этим вашим агентом. Нам грозят крупные неприятности.

Это уже что-то новое. Болезненные спазмы в моем желудке сразу же участились.

— Офицер Грис, нам придется поработать над этим агентом. — Он снова принялся разглядывать сделанные ранее записи. — С весом у него все в порядке. Он весит двести тридцать девять фунтов здесь, что равно примерно ста девяноста девяти фунтам на Земле. Это не обратит на себя чьего-либо внимания и может остаться незамеченным. Все дело в его возрасте. — Он разложил передо мной какие-то графики. — Согласно этим данным, возможно, вследствие слабой усвояемости или какого-нибудь наследственного сбоя в органической эволюции, земляне не доживают до завершения нормального жизненного цикла. Любое уважающее себя млекопитающее на любой уважающей себя планете с прилично развитой клеточной системой строения имеет продолжительность жизненного цикла, в шесть раз превышающую период роста.

Все эти факты я знал уже давно. Ну и что тут особенного?

На БлитоПЗ, — сказал Кроуб, еще раз сверившись со своими таблицами, — как известно, период роста составляет примерно двадцать лет. Возможно, что растут они уж слишком быстро. Но, как бы там ни было, даже при таком периоде роста их продолжительность жизни должна в среднем составлять сто двадцать лет. Но такого у них не получается. Они обычно отбрасывают копыта лет в семьдесят или еще ранее.

Кроуб… — начал было я, собираясь заметить, что наш агент не пробудет там так долго, но мне тут же пришло в голову, что он, возможно, и пробудет там ровно столько. Но что из этого следует?

Проблема усложняется тем, — продолжал Кроуб, — что период роста гуманоида на Манко составляет в среднем тридцать два года. И при этом они, безусловно, имеют жизненный цикл протяженностью в шесть периодов роста. Следовательно, если только не произойдет вмешательства каких-либо внешних факторов, ваш специальный агент доживет до ста девяноста двух лет.

Я никак не мог понять, почему это должно волновать меня.

— Сейчас этому агенту, что сидит в соседней комнате, примерно двадцать восемь лет. В настоящее время рост его составляет шесть футов и два дюйма. Рост особи в последние годы периода созревания, естественно, замедлен, но к тридцати двум годам в любом случае он будет составлять шесть футов и пять дюймов!

Тошнота понемногу стала подкатывать снова. Я почувствовал, как что-то надвигается.

— Средний рост, — проговорил Кроуб, сверяясь в очередной раз с таблицами, — средний рост землянина его цветакожи — кстати, он белый, правда, с бронзовым оттенком — составляет всего пять футов и восемь с половиной дюймов. — Он отложил в сторону бумаги и пристально поглядел на меня. — Он слишком высок! В толпе он будет возвышаться надо всеми подобно маяку! Я глубокомысленно раздул щеки.

— Погодите, — сказал Кроуб. — Это еще не все. Там он будет выглядеть слишком юным. — Он снова придвинул к себе записи. — Да, да. В их представлении он будет выглядеть мальчишкой девятнадцати или даже восемнадцати лет. — Кроуб достал несколько фотографий и протянул мне: — Видите? — Но тут же ободряюще усмехнулся. — Ну-ну, не все так безнадежно. Дело можно поправить. — Он еще ближе пододвинулся ко мне. На лице у него появилось именно то безумное выражение, какое у него всегда бывает, как только речь заходит об его уродцах. — Мы можем сделать операцию, которая уменьшит длину его рук и ног, удалив соответственно часть кости. Можно также уменьшить в размерах и череп… Офицер Грис, что это с вами? Я буквально сложился вдвое, схватившись за живот. Такой боли еще не испытывал никогда в жизни! У меня началась рвота. Меня вырвало прямо на пол, но спазмы не утихали. Меня выворачивало наизнанку, и казалось, что я успел выблевать все, что съел по меньшей мере за последние недели. Мучительная резь в желудке и спазмы продолжались. В ушах стоял какой-то шум. Потом я почувствовал удар.

Первое, что увидел, придя в себя, был стоящий рядом Хеллер. Он поддерживал мою голову. Ассистент Кроуба подал какую-то склянку и попытался влить мне в рот немного жидкости. Меня тут же снова вырвало. Второй ассистент поднес к моему носу какой-то пахучий флакон, но мне стало еще хуже. Потом я слышал, как Хеллер решительным тоном отдавал кому-то какие-то приказания. Двое охранников из взвода охраны возникли из небытия. Хеллер достал украшенную красными звездами ветошку военного инженера и вытер ею мое лицо. Потом он потребовал у ассистента носилки и очень осторожно уложил меня на них. Двое охранников взялись за ручки, и таким образом мы удалились.

ГЛАВА 4

В комнате Хеллер раздел меня и заставил лечь в ванну. Смыв с меня всю гадость, он уложил меня в постель. При этом он проявлял редкостное терпение и заботу. Так, например, он включил нагревательную лампу и направил ее свет на мой желудок, выразив надежду, что это мне поможет. Я лежал совершенно беспомощный, а в голове у меня кружили самые мрачные мысли. В жизни я не чувствовал себя так паршиво, это было даже хуже, чем вызовы к Ломбару на беседу.

Хеллер тем временем собирал разбросанные в спешке вещи.

— Все это безнадежно испорчено, — объявил он, протягивая мне какую-то тряпку.

Охваченный тревогой, я весь напрягся: сейчас он выкладывал содержимое моих карманов, и я не мог сообразить, как ему помешать. Когда не ходишь регулярно на работу, поневоле превращаешься в ходячую контору — в карманах у меня было полно записных книжек, старых конвертов, записок и других вещей. Если он хорошенько рассортирует все это, то легко сможет обнаружить весьма двойственный характер нашей миссии! Но он просто складывал все аккуратной стопкой на столе, даже не просматривая. Несмотря на жуткое состояние, я все же почувствовал некоторое презрение, наблюдая его полнейшее невежество во всем, что имеет отношение к шпионажу. Ну просто дитя!

Во вторую кучу на столе он складывал оружие. Что же касается мундира, фуражки, сапог и всего прочего, то, еще раз проверив, не осталось ли там чего, он просто свернул это барахло и бросил в ящик для мусора. Ну что ж, все это было достаточно грязным и потре панным еще и до сегодняшнего «инцидента».

Один из охранников оставался в комнате, с готовностью помогая ему. Хеллер выудил из стопки бумаг мое удостоверение и вручил его охраннику.

— Нет! — попытался я протестовать слабым голосом.

— Отправляйтесь сейчас же в лагерь, — приказал ему Хеллер, — и приобретите полный комплект общевойскового обмундирования из имеющихся там запасов.

Охранник отсалютовал ему принятым на Флоте приветствием — меня они никогда не приветствовали таким образом — и тут же испарился вместе с моим удостоверением.

Хеллер! — возопил я. — С этим удостоверением он прежде всего купит половину всех проституток в Лагере Смерти. Да вы просто довели этим меня до полного банкротства!

Не думаю, Солтен. И знаете, вам следовало бы вообще по больше доверять людям.

Доверять этим подонкам и уголовникам? О боги, я и без того едва жив, а тут еще приходится выслушивать лекции по этике.

— Нечего меня учить! — со стоном прошептал я.

Он поправил направленную на мой живот лампу и положил мне на лоб прохладную влажную тряпку.

— Ну как, немного полегчало?

Какое там полегчало! Хеллер тем временем уже, подтирал пол. Вероятно, моя испачканная одежда оставила на нем следы. Эти астролетчики буквально помешаны на чистоте. Потом он разделся и принял душ. При этом он еще и выстирал свою покрытую красными звездами ветошку военного инженера и тренировочный костюм. Потом он убрал всю комнату, надел рабочий комбинезон, тщательно причесался, и сразу же стало казаться, что он сошел с витрины модного магазина. Затем он включил хоумвизор и уселся подле него.

И тут у меня буквально сжалось сердце. Он наклонился в сторону сложенного в кучу оружия и вытащил бластер.

— Да у вас тут целый арсенал, — сказал он вполне друже любным тоном. Открыв магазин бластера, он проверил заряд. — Знаете, нужно быть поосторожней с этими вещами. Обычно их доставляют с холостыми зарядами, которые по ошибке можно спутать с боевыми. Нет, у вас, я вижу, все в полном порядке.

Я ждал, что он вот-вот примется рассматривать бумаги. Но он просто взял стенган и проверил заряд в нем. Потом он стал высматривать что-то на столе, и я затаил дыхание. Однако на этот раз внимание его привлек нож из арсенала «служителей ножа». Он с любопытством разглядывал его. Да, такие ножи встречаются очень редко. Если вы хорошо знакомы с этим оружием, то наверняка знаете, что если ногтем зацепить и отпустить кончик лезвия, то оно издаст протяжный звук. Однако он с видом знатока тут же проделал подобную операцию, вслушался в изданный лезвием звук и заметил:

— Хороший сплав.

Хеллер отвел руку с ножом в сторону, и не успел я сообразить, что же он намерен сделать, как нож вылетел из его руки с такой скоростью, что даже издал свистящий звук. Я испуганно вздрогнул. Однако нож полетел не в меня. На верхней полке стояла дыня, и нож попал точно в самый ее центр, прошел насквозь и вонзился в стену! Хеллер подошел к полке, одним движением руки освободил нож, а затем протянул мне ровно отрезанный кусок дыни.

— Не желаете ли? — проговорил он.

Одна только мысль о дыне, а вернее, о том, что было бы, если бы вместо нее мишенью оказался я, заставила меня содрогнуться. Однако испуг мой Хеллер интерпретировал посвоему.

— Простите, — сказал он, — но иногда при подобном состоянии дыня бывает очень полезной, прохлада ее производит успокаивающее воздействие.

Положив на место отрезанную дольку дыни, он снова возвратился на свое место, но к бумагам так и не прикоснулся, а вытер нож и сунул его в ножны.

Тем временем вернулся охранник, принеся с собой объемистый пакет с моим новым обмундированием, и прежде всего возвратил мое удостоверение. Хеллер тут же сунул ему в руку кредитку.

— Больше не будет приказаний, сэр? — обрадованным тоном поинтересовался охранник.

Меня-то они никогда не называют сэром. Зато, пронеслось у меня в голове, я экономлю каждый раз кредитку, на которую можно купить много более полезных вещей. Но на этом мои испытания не кончились. Этот верзила наклонился к Хеллеру и что-то прошептал ему на ухо. Хеллер рассмеялся и тоже что-то шепнул ему в ответ. Оба понимающе ухмыльнулись. Что же они замышляют? Неуж-то побег? Охранник сделал шаг назад и вытянулся по стойке «смирно», готовясь попрощаться поуставному, но в этот момент Хеллер указал ему на пол.

Вы уронили деньги, — сказал он.

Смотрите, и в самом деле, — удивился охранник, поднял с пола банкноту и сунул ее в карман.

После чего он с отличной выправкой отдал честь и вышел. Похоже было, что охранник заинтересован не только в деньгах. Нет, они явно что-то замышляли.

Хеллер взял один из доставленных с Земли учебников и принялся читать. Он попрежнему не обращал никакого внимания на мои бумаги. Надо же быть таким болваном! Нет, он и десяти дней не продержится на Земле. Каким-то образом мысль эта только ухудшила мое состояние, и я всерьез обеспокоился своим здоровьем. В прошлом у меня не было никаких желудочных заболеваний. Впрочем, температуры у меня как будто не наблюдалось. Что же со мной стряслось? Если обратиться к доктору Кроубу, тот наверняка предложит мне немедленно полностью заменить желудок. Нет, никогда и ни при каких обстоятельствах мне нельзя попадать ему в руки. А уж оказавшись в бессознательном состоянии рядом с этим психом, рискуешь прийти в себя с коровьей головой на плечах!

Рассуждения эти заставили меня припомнить то, что говорил Кроуб о ногах Хеллера… И тут у меня опять начался страшный приступ рвоты! Желудок мой давно уже был пуст, и я, склонившись с кровати, просто содрогался от мучительных спазм. Хеллер подбежал ко мне с тазом, но таз не требовался. Тогда он снова смочил тряпку и положил ее мне на лоб. Но я уже не очень-то обращал внимание на его действия. Я был просто в отчаянии. Я никак не могу позволить себе разболеться. Если я не возглавлю эту миссию, то окажусь отнюдь не пациентом госпиталя, а просто покойником!

Я лежал, откинувшись на подушки. Хеллер продолжал изучать свой учебник.

Я решил взять себя в руки и, рассуждая спокойно и последо вательно, проанализировать свое состояние. С чего началась эта моя болезнь? Поэтапно "восстанавливая в памяти все события сего дняшнего дня, я пришел к выводу, что все началось тогда, когда я пришел в отдел Кроуба. Да, у Кроуба легко подцепить какую-нибудь заразу. И вообще, стоило мне только подумать о Кроубе, как сразу же накатывал приступ тошноты. Итак, все ясно! Первое, что мне следует сделать, это избегать любых контактов с Кроубом. Ни за что, ни при каких обстоятельствах я не должен соприкасаться с ним. Любой ценой. И тут я внезапно почувствовал огромное облегчение. Ведь всего какую-то минуту назад мне было очень худо. Но прошла минута — и я снова нормальный человек! Сейчас не было и малейшего намека на боли или тошноту. Я приподнялся на кровати и сел, наслаждаясь чудесным исцелением.

— Ну, вам лучше? — спросил Хеллер. Я энергично кивнул в ответ.

— Видите ли, иногда такие вещи проходят достаточно быстро. В конце концов, вы достаточно молоды и обладаете отличным здоровьем. Наверное, какая-то бактерия или вирус. Это и привело к временному недомоганию. Рад, что вы так быстро поправились. Я встал, умылся и надел новый мундир. И постарался побыстрее рассовать по карманам свои излишне красноречивые бумаги и оружие. Жизнь снова начала казаться мне прекрасной!

ГЛАВА 5

Как учат нас жрецы Волтара: «Никогда не радуйся чрезмерно своему счастью, иначе боги отберут его снова». Так, собственно, оно и случилось в тот вечер. Хеллер бродил по квартире, приводя в порядок то одно, то другое, что-то подчищая, прибирая на столе и переставляя кое-какую мебель. Я полностью игнорировал его, решив дать поблажку неуемной тяге астролетчиков к чистоте и порядку. Я даже не стал возражать против приглушенной музыки эхооркестра, доносившейся с экрана хоумвизора, и также целиком отдался сортировке бумаг.

Раздался стук в дверь, и я отворил ее. Передо мной стояли двое охранников, а между ними на небольшой транспортной тележке возвышался огромный ящик.

— Это вам, — сказал один из них.

Ящик был просто необычайных размеров. Я не припоминал, чтобы заказывал себе что-нибудь подобное.

Вы уверены, что это для меня?

Для вас, для вас, — заверил меня охранник. — Видите?

В коридоре было довольно темно, и я не смог сразу прочесть надпись на ящике, тем более что они быстро вкатили тележку в комнату, сгрузили ящик, а сами немедленно ретировались. И в самом деле — на крышке ящика крупными четкими буквами было написано: «СРОЧНО. ОФИЦЕРУ ГРИСУ В СОБСТВЕННЫЕ РУКИ!»

Торжественное выражение лиц охранников и то, как Хеллер наблюдал за моим поведением, должны были насторожить меня. Но моя скоротечная болезнь так сильно меня вымотала, что это, повидимому, сказалось. Подергав ручку на крышке, я легко открыл ящик. Сам понять не могу, что я ожидал там увидеть. Но то, что появилось оттуда, привело меня в ужас. Из ящика показалась голова зайтаба! Из пасти этой самой хищной из всех рептилий Волтара торчали смертоносные клыки. Несомненный заговор с целью убийства!

Крышка с треском отскочила.

Я отлетел от ящика, как будто меня катапультировали.

Пулей я промчался через комнату и, заскочив в ванную, дрожащими руками задернул за собой занавеску. Склянки с лосьонами и жидким мылом посыпались с полки мне на голову. Но я продолжал вжиматься в стену, точно хотел продавить ее и оказаться в соседнем помещении.

Зайтаб все подымался и подымался, выбирая удобную позицию для нанесения рокового удара. Голова его уже была футах в пяти от пола. Я понимал, что сейчас он совершит прыжок и что легкая занавеска — вовсе не преграда для него. Но с чего это вдруг он остановился, застыл в воздухе?

И тут, о боги, я увидел нечто еще более страшное, чем все зайтабы планеты, вместе взятые: из ящика появилась графиня Крэк в пламенно-алом наряде. И все, буквально все, покатывались от хохота — охранники, Хеллер и сама графиня. Она держала в вытянутой руке этого зайтаба, крепко сжимая его туловище у самой головы. Другой же рукой она хваталась за живот, пытаясь хоть как-то сдержать приступ хохота. Ничего себе — повод для веселья. Но они все никак не унимались. В конце концов один охранник даже свалился на пол от смеха и стал кататься как безумный. Хеллер тоже веселился как дитя, едва не падая со стула, а слезы так и струились по его лицу. Мне показалось, что длилось это не менее десяти минут.

Нет, меня это никак не радовало. О, всемогущие боги! Узник секретного Замка находится в помещении верхних галерей, ничем не связанный ни в прямом, ни в переносном смысле: за одно это кое-кого можно расстрелять! Дьявольски опасную игру они тут затеяли, Господи, а они при этом еще и смеются!

Немного собравшись, я присмотрелся к зайтабу. Какое-то мгновение мне казалось, что это чучело. Но тут я испытал новый шок: зайтаб стал извиваться, угрожающе выставив клыки. Достаточно одного прикосновения к ним — и вам конец. А графиня просто умирала от хохота. Постепенно весь этот шум и гам утих. Графиня Крэк выбралась из ящика. Она повернула голову зайтаба так, чтобы он смотрел ей прямо в глаза, и поднесла указательный палец к самому его носу. Мерзкая пасть рептилии тут же закрылась. После этого графиня опустила зайтаба на дно ящика и погрозила ему пальцем с таким видом, будто говорила: «Пошалили, и хватит, теперь веди себя как следует». А потом спокойно закрыла крышку.

Тем временем к ней подошел Хеллер, и они застыли, держась за руки и глядя друг на друга. Охранники наконец отдышались немного и, приветливо помахав Хеллеру на прощание, выкатили ящик в коридор и закрыли за собой дверь. Я продолжал лежать на полу в ванной под сломанным душем, и любое мое движение отдавалось звоном разбитого стекла. Это, повидимому, и привлекло внимание Хеллера, который весьма неохотно отпустил руку графини и направился ко мне.

— По отношению к вам это выглядит несколько грубо, Солтен. Но, признайте, розыгрыш получился просто великолепный. — Он помог мне подняться на ноги и отряхнул мой мундир.

Я, однако, ничего ему не ответил, поскольку совсем не считал шутку столь уж удачной. Эти безмозглые идиоты играли с огнем, доставляя сюда зайтаба.

— Так, значит, вот где вы живете? — сказала графиня Крэк. — Я часто задумывалась, что же может располагаться в верхних галереях подземелья замка. — Она прошлась по комнате, изредка прикасаясь к вещам. — Ведь если не считать устраиваемых Хисстом парадов, я ни на минуту не выходила из этих казематов целых три года! Но окон здесь все равно нет. — Это, казалось, удивило ее, но потом она вроде бы поняла. — Комната принадлежит Солтену, не так ли?

Интересно, почему она сделала такой вывод?

Хеллер включил какую-то тихую музыку. Затем поспешил к графине и как внимательный хозяин вежливо усадил ее за стол. Открыв стенной шкаф, в котором, к величайшему моему удивлению, обнаружился солидный запас питья и еды, он выставил на стол баллон алой шипучки и пододвинул напиток к гостье с таким почтением, будто она особа королевской крови. После некоторого колебания он достал еще два баллона, но поставил их в стороне от нее. Затем на столе появилась полная тарелка пирожных четырех различных сортов. Только после всего этого он присел рядом.

— Разливайте, Солтен. Довольно стесняться, — обратился он ко мне, не в силах оторвать взгляда от графини.

Они сидели и глядели друг на друга, чуть ли не сияя от счастья.

Я занял свое место и принялся осторожно потягивать алую шипучку. Питье это ужасно дорогое — в нем содержится масса минералов и протеинов. Я потягивал напиток, наблюдая, как пузырьки подпрыгивают дюймов на шесть над поверхностью и лопаются с легким мелодичным звоном. Поскольку шипучка моментально усваивается организмом, это производило эффект, сходный с легким опьянением. Не глядя на меня, Хеллер молча пододвинул в мою сторону пирожные. Играла тихая музыка. Графиня и Джеттеро не ели и не пили. Они, кажется, забыли обо всем на свете, и, более того, им ничего на свете не было нужно. Им было достаточно видеть друг друга. Посидев так довольно долго, Хеллер протянул руку к тарелке и, взяв пирожное, дал откусить его графине, а потом поднес к ее губам баллончик с шипучкой. Она в ответ угостила его из своего баллончика. Было совершенно очевидно, что за этим столом я никому не нужен!

Наконец они принялись за еду. Но, даже не наблюдая за ними, я понимал, что под столом они соприкасаются ногами. Покончив с обедом, Хеллер откинулся на спинку кресла. Посидев так несколько минут, он решил все-таки заняться делом.

— Да, я тут, кстати, хотел вам кое-что показать, — сказал он.

Хеллер взял с сервировочного столика пачку фотографий, которые, похоже, принес сюда из читального зала. Снимки предназна чались для обучения. На одной стороне у них был портрет представителя населения какой-либо из планет, а на обороте — правильный ответ на вопрос о расе и планетной принадлежности изображенного. Хеллер протянул графине одну из фотографий:

— Как повашему, на кого она похожа?

Я своим натренированным глазом успел прочесть надпись на обратной стороне карточки. Там значилось: «ДЕВУШКА. АНГЛИЧАНКА. БЛИТОПЗ (ЗЕМЛЯ. ЕВРОПА)». Графиня с явным интересом принялась рассматривать изображение. Но я был уверен, что она наверняка проявила бы живейший интерес к чему угодно, даже к листу чистой бумаги, будь он в руках Хеллера.

— Более всего она походит на деревенскую девушку с плоско горья Аталанта на планете Манко, — сказала она. — Видите ли, мои родители родом именно из этих мест. Несколько сот лет у моей семьи были там владения: до тех пор, пока они не потеряли их.

— Да это же прекрасно, — сказал Хеллер. — Я и сам уроженец Аталанты. Правда, родился я в Тапоуре — столице провинции.

Разговор быстро перешел на обычный в таких случаях обмен отрывочными фразами вроде: «А вы знали Джема Виса?», «Помните старую леди Блайс?» или «А здание суда попрежнему на месте?», которые перемежались вопросами «А вы?..», «А кого еще?..», с тем чтобы прийти к выводу «Подумать только, как тесен этот мир!» Итак, они были с Манко, сограждане, так сказать, соотечественники. Отлично! Теперь, нам только остается объявить неделю солидарности граждан Манко! Казалось, разговор никогда не кончится. Наконец и эта тема иссякла, по крайней мере — на данный момент. И Хеллер вновь вернулся к своим фотографиям. Он показал графине еще одну карточку, на оборотной стороне которой было написано: «СТАРИК, ПОЛИНЕЗИЕЦ. БЛИТОПЗ (ЗЕМЛЯ, ОКЕАНИЯ)»

Это, наверное, один из представителей морского народа из бухты Дар, верно? — сказала она.

А теперь поглядите на эту, — предложил Хеллер.

На оборотной стороне фотографии я разглядел надпись: «КИНО ЗВЕЗДА ЖЕНЩИНА, АМЕРИКАНКА, БЛИТОПЗ (ЗЕМЛЯ, АМЕРИКА)».

— Во всяком случае, это не ваша сестра, — сказала графиня.

Хеллер продемонстрировал ей карточку, на оборотной стороне ко торой было обозначено: «МУЖЧИНА. КАВКАЗСКАЯ РАСА. БЛИТО ПЗ (ЗЕМЛЯ)».

— Это не кто-нибудь из ваших родственников? Он слегка напоминает мне моего покойного дядю. — Сейчас графиня пыталась играть роль сухой и суровой женщины, однако на сей раз она только играла эту роль. — А в чем дело, Джеттеро Хеллер? Вы хотите сказать, что недавно побывали на Манко? Но фотографии не трех мерные, а кроме того, и цвет на них неважный. А, понимаю — это пособие по антропологии, набор отдельных типажей. Нука, дайте их сюда! — Она шутливо вырвала пачку из рук Хеллера и стала читать надписи на обороте.

С явным недоверием она по несколько раз переворачивала их, разглядывая и так и эдак.

Неужели Блито-З? Что это?

А вы не помните ли, случайно, старую сказочку? — ответил вопросом на вопрос Хеллер. И без запинки слово в слово прочел народную легенду, занесенную в архивы под номером 894М.

Погодите, — сказала графиня и глубоко задумалась. А затем, взяв со стола баллончик, начала слегка помахивать им, как бы отбивая такт. Потом она стала напевать глубоким и довольно приятным голосом. Правда, слова песенки она произносила совершенно подетски.

Но если вдруг принес гонец Приказ, как смерть, простой, Ты помни — это не конец,

Корабль твой под рукой.

Хеллер подхватил:

Тебя укроет неба синь

За дальнею луной,

Там храбрый принц Каукалси

Ждет на земле чужой.

Они дружно расхохотались, радуясь, как здорово получилась у них эта старая, колыбельная. Должно быть, оба знали ее с детства.

А что это была за звезда, — спросила графиня Крэк, — на которую, помните, мы показывали пальцем и приговаривали: «Принц Каукалси, счастье принеси»?

Блито, — коротко ответил Хеллер.

Вы хотите сказать, что он и в самом деле туда забрался? — воскликнула графиня, в полном восторге от такого оборота дел. Мне же подумалось, что военный инженер, который столь легко мысленно берется решать проблемы антропологии, науки весьма далекой от его профессии, может здорово попасть впросак.

А вам ничего не слышится в названии расы, которую там почемуто называют «кавказской»? — спросил Хеллер, неожиданно оборачиваясь в мою сторону. Он отбросил в сторону карточку. — Вы знаете эту планету. Есть там континент, который называется Кавказским?

Полагаю, что название это является определяющим для одной из рас. — Я невольно задумался, и тут мне кое-что припомнилось. Отличная память, к счастью, отнюдь не является монополией Хеллера, я тоже коечто знал о БлитоПЗ. — Есть такая область на юге России, гористая местность. Лежит она к северу от Турции. Это как бы гранитный камень между двумя континентами — Азией и Европой. Но я не думаю, что человек на фотографии обязательно оттуда. Может быть, его родители уроженцы тех гор, а может, и нет — просто кавказской принято называть одну из рас, которая распространилась там повсюду. Их теперь можно обнаружить где угодно. Признаком этой расы является минимальная пигментация кожи, прямые или вьющиеся волосы, крупные прямые или горбатые носы. У них довольно часто встречается Ротрицательный тип крови, а также, помнится, есть еще кое-какие особенности. Мне кажется, что образец именно такой крови вы имели возможность видеть сегодня собственными глазами.

Так, понятно, — сказал Хеллер. — А есть там у них «Аталанта»? Земля, континент или что-то в этом роде.

Хорошенько подумав, я не стал всетаки полагаться на память и достал с полки справочник — тот, что на Земле называют энцикло педией. Отыскав там нужное место, я прочитал ему вслух: «АТЛАНТИС (Аталантис, Атлантида, Атлантика) — легендарный остров в Атлантическом океане за Гибралтарским проливом. Есть свидетельства, что некогда достиг высочайшей степени развития цивилизации. Считается, что он исчез, погрузившись в морскую пучину».

Ага, понятно, — сказал Хеллер. — Следовательно, то, что по строил там принц Каукалси, было разрушено, а народу пришлось мигрировать в иные места.

Хеллер, — сказал я довольно Строго, — инженер не может быть антропологом.

Да что вы, они-то и есть антропологи! — воскликнула графиня. — Они ведь исследуют геологические циклы планет, а для этого необходимо отлично разбираться в окаменелостях и костях! — Уж слишком она была уверена в своих познаниях. Похоже, кое-кто из присутствующих засел за учебу понастоящему и немало успел выудить из всех этих книжонок.

— Ну что ж, очень может быть, — примирительно сказал я. Скорее всего так оно и было на самом деле. — И тем не менее сходство пары названий еще не превращает гипотезу в научно установленный факт. Чистое совпадение! Гуманоиды сейчас попадаются где угодно. И это вовсе не означает, что ваш принц Каукалси — или как там его еще звали? — заложил основу каких-то там рас на БлитоПЗ. Я могу вам с ходу насчитать штук пятнадцать планет, жители которых похожи на вас, на нее, на меня.

Но там смещаются полюса, — не сдавался Хеллер, — и очень может быть, что это явление способно вызвать перемещение водных масс океанов. Происходит таяние снегов на полярных шапках полюсов, в результате чего колония вполне могла оказаться затопленной Бедняга этот принц Каукалси.

Да, бедняжка, — вздохнула графиня.

Да, скорее всего именно так там все и произошло, — сказал Хеллер. — Вот и отлично, что мы разобрались. Нам же теперь предстоит сделать все необходимое, чтобы такое не повторилось и чтобы теперь не затопило потомков этих первых поселенцев.

Допустить такое было бы просто стыдно, — подтвердила графиня. — Спасение колонии принца — дело первостепенной важности.

Нет, мне, конечно, следовало бы сходить к психиатру и проверить состояние собственных мозгов. Вот здесь, прямо на моих глазах, они пришли к полному согласию относительно цели миссии. Однако моя собачья преданность делу была настолько сильна — если только дело это не противоречило интересам Аппарата, — что я просто не мог допустить дальнейших сентиментальных рассусоливаний, да еще лишенных всякой логики.

— Но, Хеллер, у нас ведь нет никаких данных, никаких солидных документальных подтверждений того, что принц Каукалси, владыка Аталанты на планете Манко, основал колонию на Земле и назвал ее Атлантис! Ваши соотечественники не были участниками этого переселения!

Хеллер поглядел в мою сторону. Глаза его были прикрыты.

— Возможно, но так история эта звучит намного поэтичней, — сказал он.

О боги! И это говорит военный инженер? Суровый, закаленный, испытанный огнем, железом и атомными взрывами военный инженер Флота его величества?

— А кроме того, — заявил Хеллер, бездумно нанизывая одну алогичную выдумку на другую, — так ей больше нравится.

И графиня Крэк тут же закивала с торжествующим видом.

Разговор постепенно угас. Сначала я подумал, что виной этому мое слишком строгое отношение к ним. Дело в том, что они сидели и молча глядели на меня. Постепенно мне начинало казаться, что я лишний на этой сцене.

— А не найдется ли здесь поблизости какой-нибудь свободной комнатки, где вы могли бы выспаться? — неожиданно обратился ко мне Хеллер.

И тут мое сознание словно озарилось вспышкой грозной молнии. Да если какой-нибудь случайный охранник решит проверить, что тут у нас делается, то, несомненно, целых три головы скатятся с плеч, а в их числе и моя собственная. Рядом не было убранных, да и просто приспособленных для жилья комнат, хотя свободного места здесь хватало. Хеллер и графиня сидели, попрежнему уставившись на меня. Они как бы выталкивали меня отсюда этими взглядами.

Я вышел и, притворив за собой дверь, остановился в раздумье в слабо освещенном коридоре. По обе стороны от входа сидели двое охранников, дымя ароматическими палочками. По запаху я сразу определил, что палочки у них очень дорогого сорта. Да, деньги тут явно текли рекой, и у меня мелькнуло в голове, что хорошо бы Снелц не забыл выделить мою долю.

Я оперся спиной о стену, а потом както бездумно присел у стены. Моральная сторона вопроса меня не волновала — как вы наверняка знаете, среди жителей Конфедерации Волтара принято, чтобы мужчина и женщина прожили совместно два или три года, прежде чем вступить в брак. Нет, тут было все в порядке, меня смущала опасность, таящаяся в этой связи. Не зря говорят, что почти незаметная грань отделяет храбреца от глупца. Их же поведение, по моему мнению, уже давно преступило эту тонкую грань и было по существу самой настоящей (…) глупостью!

Только в этот момент до меня дошло, что оба они в принципе сошлись на том, что миссия должна быть успешно завершена, а я никак не использовал столь благоприятное на данный момент стечение обстоятельств. Неужто на меня так расслабляюще подейство вала эта алая шипучка?

Из-за закрытой двери до меня донеслись какие-то звуки. Что это — шепот? Глаза мои уже освоились с полумраком коридора, и я бросил взгляд на охранников. На их лицах я ожидал разглядеть те похабные ухмылки, которые обычно появляются у людей их круга при одном только упоминании о сексе. Однако — ничего подобного. Эта парочка скорее походила на родственников жениха или невесты — они были серьезны и даже торжественны. Конечно же, они чутко прислушивались к доносящимся из-за двери звукам. Об этом красноречиво свидетельствовали взгляды, которыми они обмени вались.

В комнате за моей спиной скрипнул передвигаемый стул, звук этот ясно слышался, несмотря на тихую музыку. Потом наступила долгая тишина. Звякнула упавшая на пол пряжка. Шпионская работа ведется несколькими способами — явно, нелегально, скрытно и секретно. Что же касается этой пары, то они, похоже, не имеют никакого представления даже о простом здравом смысле. Занимаясь делом, которое следовало бы держать в секрете, они полагают, что могут заниматься им совершенно открыто! Они даже не включили музыку погромче, чтобы хоть немного приглушить эти звуки. Мысли у меня стали путаться, когда я представил себе, чем они там занимаются. Охранники, судя по выражению их лиц, считали, что дела продвигаются успешно, они как бы чувствовали себя ответ ственными за происходящее и приободряли друг друга.

Послышался скрип кровати. Потом скрип усилился. Тихо звучала музыка. Отлично помня, что сделала графиня с тем специальным агентом, который посмел прикоснуться к ней, я не очень удивился бы, если бы мне вдруг пришлось ворваться внутрь и постараться спасти то, что еще осталось от моего подопечного. Я же знал, как непредсказуема графиня. Потом я совершенно ясно услышал ее голос:

— Милый, тебе придется быть поосторожней. Ведь я до сих пор не знала мужчину.

В ответ послышалось успокаивающее бормотание Хеллера. Но ему ли успокаивать кого-то? Если верить анкете, то у него тоже не было женщин! Но жизнь продолжается, расы множатся, а дети рождаются. И вдруг меня как кольнуло. А что, если она забере менеет? Впрочем, я тут же облегченно вздохнул — к тому времени когда это выяснится, он уже будет далеко отсюда. Кровать ритмично поскрипывала. Это продолжалось и продол жалось.

Потом послышался голос графини:

— О Джет, — сказала она. А потом принялась повторять все чаще и чаще: — О Джет, о Джет, о Джет! О ДЖЕТ!!! — И тут по слышался мучительный вздох Хеллера.

Оба охранника как по приказу вскочили на ноги, сохраняя при этом полную тишину. Они хлопали друг друга по плечам, толкались, подпрыгивали от радости. Наконец они немного успокоились и об менялись торжественным рукопожатием. И при этом — ни единого похабного слова! Да они просто радовались как дети!

Поразмявшись вволю, охранники снова присели, задымив ароматическими палочками. Из-за двери доносилась тихая музыка. По том вновь раздался мерный скрип кровати. И так это продолжалось и продолжалось. Паузы заполнялись новыми приступами энтузиазма у охранников. Во время одной из пауз мне пришло в голову, что пара за стеной — люди молодые, здоровые и очень любят друг друга, а следовательно, это наверняка продлится до утра. А мне что при кажете делать?

Но тут мое внимание привлек другой шум. Какая-то возня и постукивание доносились прямо изпод меня. Я глянул под ноги. Что там может быть? О боги, оказывается, я уселся прямо на стоявший на тележке ящик с зайтабом, и эта гадина стала подавать признаки жизни.

Одним прыжком я перемахнул к другой стене коридора.

Охранники нагло заржали.

Я быстро отыскал пустующую комнату и зажег там свет. В комнате царили грязь и запустение. В ней даже не было кровати. Совершенно опустошенный и усталый, я затворил за собой дверь, выключил осветительные пластины и, приспособив фуражку вместо подушки, улегся прямо на полу, намереваясь хоть немного соснуть.

Кто-то из писателей сказал, что все планеты любят влюбленных. Должно быть, это относилось и к охранникам, но, признаюсь честно, никак не относилось к индивидууму по имени Солтен Грис.

О боги, чем-то завершится?

ГЛАВА 6

Если дело «спасения колонии принца» и было делом первоначальной важности, то по поведению Джеттеро Хеллера и графини Крэк этого сказать было никак нельзя. И причина вовсе не в том, что они, подобно мне, считали существование в далеком прошлом какого-то принца Каукалси сомнительным или даже невозможным. Просто головы их были заняты совсем другим. Сами себе установив распорядок — дни проводить в тренировочном комплексе, а ночи в моей комнате — они прожигали день за днем, наслаждаясь выпавшим на их долю счастьем и пребывая в каком-то своем придуманном мире.

Мое желание увезти Хеллера с Волтара все более возрастало. Но оставались еще дела, которые надлежало выполнить во что бы то ни стало, однако дела эти не трогались с места. Например, совершенно необходимо было вживить в его организм «жучка», для чего нужно было сделать определенную хирургическую операцию. Дело в том, что если там, на Земле, я не буду знать буквально все о каждом его шаге, то не смогу должным образом контролировать его действия. А для этого в его организм предстояло вживить специальное устройство и сделать это нужно было так, чтобы он не заметил проделанной операции. Вот и ломай тут голову, как бы незаметно заманить его под каким-нибудь предлогом в лабораторию клеточной хирургии да еще положить на операционный стол. Но как только я начинал обдумывать этот шаг, я сразу же заболевал — нельзя сказать, чтобы приступы были очень болезненными, но ощущение все же было крайне неприятным. Ситуация становилась просто невыносимой. Если бы мне удалось как-то вытащить его в город, я мог бы там найти специалиста по клеточной хирургии и заставить его прооперировать Хеллера. Но вытащить его из замка — это значит увести от графини Крэк. Тут не срабатывало ничто!

Так прошло пять дней. Тень Ломбара с каждым днем все грознее нависала надо мной. Ну просто как назло мне в голову не приходило ни одной здравой идеи.

И тут как-то вечером я услышал, что Ломбар собирается провести несколько дней в богатом поместье Эндоу. Отсутствие его будет держаться в секрете. На следующий же день я использовал это обстоятельство, чтобы под каким-то предлогом оказаться в кабинете Ломбара. Естественно, его я там не застал, однако клерки не могли прямо сказать мне об этом — следовательно, я мог заявить, что подожду его в приемной, а там уж я найду способ добраться до панели банка данных.

Старый уголовник, который исполнял обязанности главного клерка приемной, родную мать заподозрил бы в государственной измене, посмей она появиться тут и просто сказать ему «здравствуй». По этому едва я присел к консоли терминала, он сразу же принялся за свои обычные штучки. Но поскольку он не смел нарушить запрет и выдать мне секрет отсутствия Ломбара, а я всем своим видом показывал, будто искренне верю, что Ломбар появится здесь с минуты на минуту, он лишен был возможности помешать моим намерениям.

Мне же в первую очередь хотелось выяснить, действительно ли я назначен на новую должность. Я начал с того, что с помощью своего удостоверения включил компьютер. Набрав на экране свою фамилию, я тут же задал первый вопрос: «ЗАНИМАЕМАЯ ДОЛЖ НОСТЬ?»

На экране высветились слова: «НАЧАЛЬНИК 451-ГО ОТДЕЛА НА ВОЛТАРЕ; РУКОВОДИТЕЛЬ СПЕЦИАЛЬНОГО АГЕНТА (АГЕН ТОВ) ПО МИССИИ „ЗЕМЛЯ“; ОТВЕТСТВЕННЫЙ ЗА ОСУЩЕСТВЛЕНИЕ МИССИИ „ЗЕМЛЯ“; ИНСПЕКТОР И ГЛАВНЫЙ ОТВЕТСТВЕННЫЙ ЗА ВСЕ ОПЕРАЦИИ И ДЕЙСТВИЯ ПО БЛИТО ПЗ, ОСУЩЕСТВЛЯЕМЫЕ УПРАВЛЕНИЕМ ВНЕШНИХ СВЯЗЕЙ И АППАРАТОМ КООРДИНИРОВАННОЙ ИНФОРМАЦИИ».

Не уверен, что экран при этом мигал, но что я замигал от изумления, так это вне всяких сомнений! Целых четыре оклада! Ломбар и в самом деле расплачивался со мной по королевски. Да к тому же, как он и сам заметил, у меня будет возможность погреть руки при заключении контрактов и на завышении сметных расходов. Теперь передо мной открывались самые широкие финансовые перспективы — коттедж в горах обеспечен мне по возвращении, а кто знает — может, стоит подумать и о домике в одном из охотничьих заповедников!

Но тут внезапно на экране стали возникать новые буквы: «ВСЕ ЭТИ ШТАТНЫЕ ДОЛЖНОСТИ БЫЛИ ПРЕДОСТАВЛЕНЫ УКАЗАННОМУ ОФИЦЕРУ СОЛТЕНУ ГРИСУ ПО ЕГО КАТЕГОРИЧЕСКОМУ НАСТОЯНИЮ; КАНЦЕЛЯРИЯ УТВЕРДИЛА НАЗНАЧЕНИЯ УСТАНОВЛЕННЫМ ПОРЯДКОМ».

Меня это несколько озадачило, и некоторое время я просто тупо глядел на экран. Вроде бы это означало, что ни Эндоу, ни Ломбар Хисст не выдвигали моей кандидатуры на эти должности. Но таким образом вся ответственность перекладывалась на меня самого, а заодно — и ответственность буквально за все, связанное с БлитоПЗ. Не многовато ли ответственности? Однако растерянность скоро уступила место радости: подумать только — я теперь становился полноправным владыкой Земли! Экран начал мигать — это было предупреждение, что, если я не имею других вопросов, аппарат отключится.

— Слушайте, а вы собираетесь платить за ремонт стульев, которые просиживаете здесь до дыр? — поинтересовался старый клерк.

Не реагируя на его глупые шуточки, я отдал приказ машине выдать мне письменные копии этих сообщений, на всякий случай потребовав изготовить их в десяти экземплярах просто для того, чтобы както занять машину. Копии, впрочем, могут пригодиться мне, когда придется нажать на кого-либо в смысле снабжения и прочих вещей.

Но лучше бы выудить из глубин ее памяти нечто такое, что поможет мне в решении моей главной проблемы. Может быть, Хеллер станет несговорчивей, если я смогу сообщить ему какие-то неизвестные ранее данные о БлитоПЗ. Как только принтер выдал последнюю копию, я набрал новый запрос: «БЛИТОПЗ. ПРИНЦ КАУКАЛСИ».

Экран тут же высветил ответ: «"В ТУМАНЕ ВРЕМЕНИ". НАРОДНАЯ ЛЕГЕНДА 894М».

Умники (…)! Это я и без них знаю!

— Машинное время, — проговорил за моей спиной клерк-уголовник, — истраченное на идиотов, оплачивается по двойному тарифу.

Я лихорадочно пытался придумать чтонибудь еще. Ага! И я принялся нажимать на клавиши: «ПРЕСТОЛОНАСЛЕДИЕ. НЕОПРАВДАННЫЕ ПРЕТЕНЗИИ».

Экран засветился: «А БОЛЬШЕ ВАМ НИЧЕГО НЕ НУЖНО? МОЖЕТ, ВАМ ДАТЬ СВЕДЕНИЯ ОБО ВСЕХ УГРОЗАХ ТРОНУ ЗА 125 000 ЛЕТ?»

Я торопливо набрал: «КРЕПОСТЬ ДАР, МАНКО И АТАЛАНТА, ПЛАНЕТА МАНКО».

На экране замелькали надписи с такой частотой, что я не успевал прочитать их. О боги, сколько же было переворотов и претендентов на престол на этом маленьком клочке земли, всего-то на одной из планет. Мне припомнилась поэтическая строчка: «О, скольких ран достойна голова, носящая корону!» Да, мне не угнаться за этими темпами.

Я нажал кнопку «Отпечатать копию». И из машины тут же поползла полоса бумаги. Информации было так много, что машина выдала полосу длиною, в несколько ярдов. Я же тем временем соображал, о чем бы спросить еще, и мне удалось коечто вспомнить. Как только бумажная полоса кончилась, я сразу же набрал имя: «НЕПОГАТ».

Машина тут же ответила: «"В ТУМАНЕ ВРЕМЕНИ". НАРОД НАЯ ЛЕГЕНДА 894М».

(…)! Я вернулся к тому, с чего начал. Тогда я поспешно набрал: «ПРОТОКОЛЫ АППАРАТА. КРЕПОСТЬ ДАР. ВСЕ, ОТНОСЯЩЕЕСЯ К ДОПРОСАМ КОМАНД ДВУХ ГРУЗОВЫХ КОРАБЛЕЙ, ВОЗВРАТИВШИХСЯ С ПЛАНЕТЫ БЛИТОПЗ».

Засветился экран: «"В' ТУМАНЕ ВРЕМЕНИ". НАРОДНАЯ ЛЕ ГЕНДА 894М».

Я набрал: «КРЕПОСТЬ ДАР. МАНКО».

Компьютер вывел на экран: «ЕСЛИ ИНТЕРЕСУЕТЕСЬ СКАЗКАМИ, РЕКОМЕНДУЕМ КОНСУЛЬТАЦИЮ У ЛИТЕРАТУРОВЕДА, КОМПЕТЕНТНОГО В ДАННОЙ СФЕРЕ».

Иными словами, компьютер отказывается вновь обращаться к содержанию книги «В тумане времени». Означает это также, что я должен сворачиваться, и поскорее. Но мне все же нужно выудить здесь хоть чтонибудь, что могло бы представлять интерес для Хеллера. И я снова забарабанил по клавишам: «КОПИИ ВСЕХ ИССЛЕДОВАНИЙ И НАБЛЮДЕНИЙ ЗА БЛИТОПЗ С ДРЕВНОСТИ И ДО НАСТОЯЩЕГО ВРЕМЕНИ». И снова пошли мелькать над писи. Да, исследования и наблюдения за этой планетой велись уже очень давно. Со вздохом облегчения я еще раз нажал на кнопку «Отпечатать копию». Из печатного устройства поползла бумажная полоса. Я торопливо стал складывать отпечатанное ранее. Продолжалось это несколько минут. Бумажная гора росла.

— Эй, вы, там! — крикнул клерк. — Вы что, собираетесь оставить нас здесь совсем без бумаги? Кончайте эту (…)! — Голос его сорвался на визг, но вся штука была в том, что прервать на середине процесс выдачи информации, после того как ее затребовали, просто технически невозможно — компьютеры не ошибаются.

Я продолжал сворачивать выплевываемую машиной бумажную ленту. О боги, мне наверняка понадобится тележка, чтобы вывезти это все отсюда.

Наконец бумажный поток иссяк. Мне показалось, что старый, клерк сейчас огреет меня чем-нибудь. Но пауза дала мне возможность продумать следующий ход, и я нашел его! Хеллер мог затягивать свой отлет только потому, что у него были деньги. Пока у, него оставалось достаточно средств, чтобы давать взятки или как-либо иначе подкупать охранников, он мог держать меня буквально связанным по рукам и ногам. Если предпринять что-нибудь такое, что лишило бы его денег. Одной рукой я отстранил напиравшего на меня старого клерка и свободной набрал текст очередного запроса: «ДЖЕТТЕРО ХЕЛЛЕР ФИНАНСОВОЕ ОБЕСПЕЧЕНИЕ И СОСТОЯНИЕ КРЕДИТА».

На экране почтимоментально возникло: «ЖАЛОВАНЬЕ ОФИЦЕРА ФЛОТА. ОКЛАД ВОЕННОГО ИНЖЕНЕРА. ВЫДАЧА КОМ ПЕНСАЦИЙ ЗА ОПАСНОСТЬ ТРУДА. СПРАВЬТЕСЬ С СЕТКОЙ ОПЛАТ».

«Ну, — подумал я, — тут мне незачем справляться с сетками Хеллер только за переименованные выше должности получает при мерно в десять раз больше, чем я имел на своей прошлой генеральской должности».

Но машина продолжала: «ВЛОЖЕНИЕ ДЕНЕЖНЫХ СРЕДСТВ ЛИЧНЫЕ РАСХОДЫ НЕВЕЛИКИ, ПОСКОЛЬКУ БОЛЬШУЮ ЧАСТЬ ВРЕМЕНИ ПРОВОДИТ НА БОЕВЫХ ЗАДАНИЯХ. ПОЛОВИНУ ОКЛАДА ОТСЫЛАЕТ ОТЦУ С МАТЕРЬЮ. ОДНАКО ОНИ И САМИ ОТНОСЯТСЯ К ХОРОШО ОБЕСПЕЧЕННЫМ СЛОЯМ, И МАТЬ ПОСТУПАЮЩИЕ ОТ СЫНА ДЕНЬГИ КЛАДЕТ НА ТРЕСТОВСКИЙ СЧЕТ НА ЕГО ИМЯ. ТОЧНО ТАК ЖЕ МАТЬ ПОСТУПАЕТ С ДЕНЬГАМИ, КОТОРЫЕ ПОСЫЛАЕТ ЕЙ СЕСТРА ДЖЕТТЕРО — ХАЙТИ ХЕЛЛЕР, ЗВЕЗДА ХОУМВИДЕНИЯ; КВАРТИРА В ОФИЦЕРСКОМ КЛУБЕ НЕ ТРЕБУЕТ ОПЛАТЫ».

«Ого, — подумал я, — у него, оказывается, денег много, намного больше, чем у среднего офицера»

«КРЕДИТ: ВЕСЬМА ЩЕПЕТИЛЕН В ОПЛАТЕ ДОЛГОВ. ОТНОСИТЕЛЬНО ТЕКУЩИХ ЗАДОЛЖЕННОСТЕЙ СВЕДЕНИЙ НЕ ИМЕЕТСЯ. ЗАСЛУЖИВАЕТ ПОЛНОГО ДОВЕРИЯ».

Вот тебе и раз! Такие известия меня совсем не радовали. Но тут компьютер высветил текст, который просто ошеломил меня

«НАДЕЖДА НА ВОЗВРАЩЕНИЕ ПРЕДОСТАВЛЕННОГО КРЕДИТА РАВНА НУЛЮ. НИ ПРИ КАКИХ СЛУЧАЯХ НЕ СЛЕДУЕТ ВЫДАВАТЬ ЭТОМУ ОФИЦЕРУ КАКИЕЛИБО ССУДЫ ИЛИ АВАНСЫ И ВООБЩЕ НЕ РЕКОМЕНДУЕТСЯ ОТКРЫВАТЬ КРЕДИТ».

Надо же! После всего сказанного ранее и вдруг такое заключение. Но машина, повидимому, решила, будто этим сказано все. Тогда я нажал кнопку с надписью: «Прошу объяснить».

На экране высветилось; «НУЛЕВАЯ КРЕДИТОСПОСОБНОСТЬ. ВЕДЕТ СЛИШКОМ ОПАСНУЮ ЖИЗНЬ. ПРОДОЛЖИТЕЛЬНОСТЬ ЖИЗНИ ВОЕННОГО ИНЖЕНЕРА ПРИ АКТИВНОЙ СЛУЖБЕ РАВНА ДВУМ ГОДАМ; ИНТЕРЕСУЮЩЕЕ ВАС ЛИЦО ПРЕВЫ СИЛО ЭТОТ СРОК ВТРОЕ. СРЕДНЕСТАТИСТИЧЕСКАЯ ГИБЕЛЬ ДОЛЖНА БЫЛА НАСТУПИТЬ УЖЕ ДАВНО; КОМАНДОВАНИЕ ФЛОТА ЕГО ВЕЛИЧЕСТВА ВЫДЕЛИТ ТОЛЬКО ВЕСЬМА ОГРАНИЧЕННУЮ СУММУ НА ЦЕРЕМОНИЮ СИМВОЛИЧЕСКИХ ПО ХОРОН».

Ну что ж, в таком случае у меня почти не остается выбора. Убить его прямо здесь я не могу. А стоящая передо мною проблема не может быть решена, пока он жив, а главное — пока у него имеются деньги. Совершенно очевидно, что если бы мне удалось каким-то образом, лишить его всех накоплений, то он довольно прочно сел бы на мель.

Старый уголовник на должности клерка, похоже, впал в апатию и больше не донимал меня, поэтому я без риска набрал новый запрос: «ВРЕДНЫЕ ПРИВЫЧКИ ИЛИ ПРИСТРАСТИЯ, СВЯЗАННЫЕ С ДЕНЬГАМИ». Судя по тому, что мне до сих пор сообщал компьютер, особых надежд на успех у меня и на этот раз не было. Довольно равнодушно я следил за появляющимися на экране строчками.

«ИНОГДА ИГРАЕТ В КОСТИ И ПРОЧИЕ АЗАРТНЫЕ ИГРЫ. ПРИВЫЧКА ЭТА ВООБЩЕ СВОЙСТВЕННА ОФИЦЕРАМ, ЧЬИ ОБЯЗАННОСТИ СВЯЗАНЫ СО СМЕРТЕЛЬНЫМ РИСКОМ. НЕ МОЖЕТ РАССМАТРИВАТЬСЯ КАК ПОРОК, ПОСКОЛЬКУ СО ГЛАСНО НАЛОГОВЫМ ДЕКЛАРАЦИЯМ УЧАСТИЕ В АЗАРТНЫХ ИГРАХ ОБЫЧНО ПРИНОСИТ ЕМУ ВЫИГРЫШ».

Наконецто! Вот оно! Хеллер — азартный игрок! Отлично! На строение мне не мог испортить даже оживший опять кретин клерк.

Тут в приемную заглянули несколько охранников, которые решили поглядеть, кто здесь шумит. Ну я их, на радостях, просто отбрил. Я им прямо так и сказал: «Я немедленно ухожу отсюда!»

ГЛАВА 7

Меня просто распирало от радости. У меня появилась твердая уверенность, что мне наконец удалось найти слабое место в броне Хеллера. Он игрок! Если мне удастся вытрясти из него все деньги, он мигом лишится возможности подкупать охранников Графиню, безусловно, перестанут приводить в мою комнату, и тогда он просто от огорчения сразу же приступит к выполнению своей миссии. И что мне тогда все инспектора Короны! Можно будет позабыть и об этих жутких встречах с Ломбаром. Блестяще!

Мне кажется, что я побил все рекорды скорости на пути к своему городскому кабинету. Я метеором промчался через приемную, бросился к своему столу и- вот они передо мною, припрятанные в потайном отделении! Два месяца назад один из клерков 451-го отдела был убит в ссоре между игроками. Он пытался играть на фальшивые деньги. И вот тогда, перебирая оставшиеся после него вещи, я нашел среди них маленький мешочек с игральными костями. Я чуть было не оставил без внимания эту находку, однако, отлично зная этого клерка, все-таки решил обследовать эти кости повнимательнее.

Все шесть многогранников, а они имели по двенадцать плос костей, выглядели совершенно обычно. Но внутри они были полые Определитель плотности указывал на то, что внутренняя их по верхность покрыта чемто липким и там лежала еще свинцовая дробинка. Если повернуть кость нужным номером кверху и чуть встряхнуть, свинцовая дробинка плотно приклеится к противополож ной стороне. И когда такая кость будет брошена, вес свинца заставит ее упасть нужным номером кверху.

Старик Ботч, стоявший во главе клерков, поинтересовался, что я тут намерен делать. Я вручил ему копии своего нового назначения, однако, вместо того чтобы поздравить меня, он только грустно покачал головой.

— Теперь я уверен, что все полетит прямехонько в ад, — сказал он. Ну и характер же у этого старого зануды.

Страшная жара, нависшая над Великой пустыней, чуть было не спалила мой аэромобиль, но я не обращал на жару ни малейшего внимания. В конце концов мы сели в Лагере Смерти, подняв облако пыли. Я бегом направился к жилищу Снелца. Я бежал с такой скоростью, что часовой, выставленный у входа, даже не успел стать по стойке «смирно». Но поскольку дело было средь бела дня, он и не подумал задерживать меня.

Снелц лежал на постели, заложив руки за голову. Довольно приятной внешности проститутка как раз выставляла на стол снедь — на ней было новое платье, и, похоже, здесь она нашла постоянную работу. Еда, собственная женщина — дела у Снелца явно шли недур ственно!

При моем появлении оба вздрогнули.

Выйди отсюда и не подслушивай под дверью, — сказал я проститутке

Надеюсь, ты пришел не для того, чтобы сломать мне руку! — ответила она,

В ее словах я уловил скорее насмешку, чем страх. Нет, эти лагерные отбросы просто не способны чему-нибудь научиться. Выходя, она сплюнула на пол прямо передо мной. Очень может быть, что та, первая шлюха была ее подружкой. Странные люди эти шлюхи.

— Снелц, — сказал я, — дела у тебя идут сейчас совсем неплохо, но скоро ты будешь еще и богатым!

Это сразу же его насторожило.

Сколько еще денег осталось у Хеллера?

О нет, — сказал он. — Он очень хороший парень. Если вы его намереваетесь ограбить, то не рассчитывайте на мою помощь.

Нет-нет. Но все-таки скажи, сколько? Он задумался, производя подсчет.

Собственно, потратил он здесь не так-то уж и много. Здесь ведь и одна кредитка — уже деньги. У него же на все и про все ушло примерно две сотни кредиток.

Это должно означать, что у него осталось восемьсот, не так ли? — сказал я. — И у тебя есть шанс выиграть их у него. — А потом, делая вид, будто эта мысль не сразу пришла мне в голову, добавил: — Выиграешь и, разумеется, поделишься со мной.

Снелц был очень недоверчивым человеком. Поэтому я без про медления достал из кармана мешочек с игральными костями. Разло жив их на ладони так, чтобы на верхней плоскости каждой кости стояла цифра «12», я ударил слегка тыльной стороной ладони с костями о край столешницы и бросил их на стол. Все кости показали по двенадцать очков.

Кости с грузом внутри! — сразу же догадался Снелц. — А что он сделает с моей головой, когда обнаружит это? А драться этот парень умеет! Кроме того, если у вас набор костей, которые всегда выпадают двенадцатью кверху, то придется иметь еще один набор точно таких же, но обычных. Их придется потом менять под столом, а я не слишком ловок в передергивании.

Снелц, — сказал я, — мы ведь живем в современном мире. Наука не стоит на месте. Она развивается. Неуж-то ты мне не доверяешь?

Нет, конечно.

Тогда я собрал всю шестерку игральных костей, подержал их в ладонях, потряс и снова бросил. Свинцовые дробинки внутри, ко нечно же, отклеились, и, когда я бросил кости вновь, выпали самые случайные числа. Командир взвода охраны недоверчиво разглядывал цифры. Повидимому, он решил, что я подменил кости. Тогда он сам собрал их со стола, поставил цифрой «12» кверху, ударил снизу по кулаку с зажатыми костями и бросил. Все показали «12». Потом он снова их собрал и потряс, зажав в кулаке. Бросил. Выпали случай ные цифры.

— Хорошо, просто отлично, — сказал я. — Как видишь, наука победила снова. Нука, попробуй, побросай еще.

Он принялся составлять самые различные комбинации, затем ударял тыльной стороной руки о стол и бросал. И каждый раз выпадала заданная им комбинация. Потом он бросал их, не ударяя предварительно кулаком о стол, и каждый раз в этом случае выпадал случайный набор цифр. Обычно игра в кости состоит из двух бросков, каждый из которых делается играющими попеременно. Тот, у кого выпадает большее число очков, выигрывает.

Итак, — пояснил я, — как ты и сам знаешь, максимальная сумма очков — 72. Половина семидесяти двух составляет тридцать шесть. Таким образом, если ты подстроишь так, чтобы каждый раз сумма очков у тебя оказывалась больше сорока, то обязательно выиграешь, если игра будет продолжаться достаточно долго. У игрока, который играет этими же костями, но не знает их секрета, каждый раз будет выпадать произвольная цифра. Но поскольку ты-то каждый раз будешь набирать не менее сорока, то, значит, очень скоро выкачаешь у своего противника все деньги. А он так ничего и не заподозрит.

Я не стану играть с ним, — сказал Снелц. — И что бы тут не толковали о панибратстве с заключенными (при этом он вырази тельно поглядел на меня), мне просто нравится этот Хеллер. Я ведь и сам был в свое время офицером Флота его величества, пока меня не разжаловали. Но и среди офицеров Флота он — выдающийся человек. Я не желаю выиграть деньги и потерять при этом друга.

— Ты будешь играть с ним, иначе потеряешь голову, — сказал я. Он глянул на мою руку, лежащую на бластере, и тяжело вздохнул, признавая свое поражение. Но тут же приободрился.

— Но в игру я не буду вкладывать свои деньги. Этого вы мне приказать не можете. Вы должны взять на себя финансирование игры.

Уловка была неплоха. Я призадумался. Но скоро сообразил, что это будет хорошее капиталовложение. Я уже потянулся было за кошельком, однако Снелц остановил меня жестом:

— Очень сомневаюсь, что у вас при себе имеется достаточная сумма. Вы ошиблись в подсчетах относительно оставшихся у Хеллера денег. Я твердо уверен, что ему переправили никак не менее десяти тысяч. Как он обращается с деньгами, я видел почаще вашего.

Ого! Если мы выложим на стол для игры слишком мало, может получиться так, что мы их просто проиграем. Дело в том, что нужно играть достаточно долго, чтобы у Хеллера не возникло подозрений.

— Чтобы выглядеть безупречно в таком деле, — сказал Снелц, — у нас должна быть возможность сначала проиграть, а уж потом выигрывать. Можете считать, что вам попался специалист в этом деле. Меня ведь разжаловали именно за то, что я жульничал в игре. Следовательно, сейчас вам нужно постараться добыть побольше денег. Нужно иметь сумму примерно равную тому, что имеет он сам. Для того чтобы чувствовать себя уверенно, нужно иметь тысяч пять. Иначе нам никак не раскрутиться.

Жесткие, если не сказать — жестокие условия. Но тут я вдруг сообразил, сколько у меня теперь окладов. На своих новых долж ностях, при генеральском чине да еще при нескольких должностных окладах я могу сравнительно легко получить солидный аванс. В конце концов, у меня даже сейчас при себе имеются заверенные копии приказов о назначениях.

Поэтому, обсудив еще кое-какие аспекты предстоящего дела, мы со Снелцем отправились в финансовую часть, всучили взятку клерку только за то, что он согласился выполнить свои должностные обязанности, и с помощью моего удостоверения получил аванс в пять тысяч кредиток. Это составило почти все мое жалованье за следующий год. Но успокаивала меня только уверенность в том, что очень скоро я буду богаче на несколько тысяч кредиток. А кроме того, я таким образом избавлюсь от нависшей надо мной угрозы затянуть на неопределенное время выполнение моей миссии.

Желудок у меня опять немного побаливал, однако, преисполненный самых радужных надежд, я не слишком обращал на это внимание.

Я вручил Снелцу деньги и мешочек с игральными костями, велев ему тренироваться, а сам с легкой душой отправился к себе. Очень скоро Хеллер направит свой корабль в сторону Земли.

ГЛАВА 8

Джеттеро Хеллер сидел в моей комнате и бездумно глядел на экран хоумвизора. Теперь каждый день у нас бывали таких три нудных часа в период между его возвращением с тренировок и тем моментом, когда графиню тайно переправляли сюда на обед и на ночь.

Повидимому, графиня задерживалась в тренировочном зале, давая уроки своим ассистентам, а возможно, чисто по-женски, тратила время на принятие ванны, переодевание и прочую чепуху, прежде чем явиться на свидание.

Хеллер бросил рассеянный взгляд на почти четырехфутовую стопку принесенных мною материалов исследований БлитоПЗ, скорее просто фиксируя их наличие, чем изъявляя желание почерпнуть что-нибудь. Он улыбнулся, когда увидел длинный список государственных переворотов и претендентов на престол в одной только провинции планеты Манко, но тут же отложил бумаги в сторону. Он был сосредоточен только на одном — на ожидании графини. В который раз, бросив взгляд на часы — попрежнему оставалось почти целых три часа, — он удрученно вздохнул.

Я уселся в кресло у стены, делая вид, будто просматриваю какие-то записи в своей записной книжке — на самом деле я просто листал чистые страницы. Да, сегодня все будет совсем иначе!

Послышался стук в дверь. Вошел Снелц. Едва переступив порог, он снял свою фуражку, как бы показывая, что визит не деловой, а светский. Потом он обернулся в мою сторону. Офицер Грис, разрешите обратиться к офицеру Хеллеру.

Валяй, валяй, — добродушно отозвался я — у нас эта сценка была отрепетирована заранее.

Хеллер без видимого интереса поглядел на него и указал, на свободный стул.

— Джеттеро, — сказал Снелц, усаживаясь. — Мне нужна ваша помощь. Вы, наверно, знаете, что у нас в Лагере Закалки часто играют в кости, там много отчаянных игроков. Еще в дни моей службы на Флоте задолго до того, как меня разжаловали, я не раз слышал, что вы большой специалист в этом деле. Не могли бы вы в порядке дружеской услуги научить немножко и меня?

Хеллер смерил его, как мне показалось, довольно странным взглядом. Я затаил дыхание. Сработает или нет? Но Хеллер беззаботно рассмеялся:

Ну я не думаю, что в игре в кости может быть нечто такое, чего не знает офицер Флота.

Ну, что вы говорите, — довольно убедительно изобразил робкий протест Снелц. — Есть многое, чему следовало бы научиться. Мне тут как раз досталась некоторая сумма, и я не хочу, чтобы кто-то наколол меня на нее за здорово живешь. Чего я никак не могу уразуметь, так это методику подсчета вероятных результатов и эти чертовы «вторые» пари.

Наиболее модной в то время разновидностью игры в кости была игра с повторными пари между игроками. Когда делалась первая ставка и первый игрок бросал кости, после броска можно было заключить пари на определенную сумму как за, так и против того, что игрок, набравший эту комбинацию очков, выиграет. Так, на пример, игрок, метнувший кости, может сказать: «Ставлю десять против одного, что тебе не набрать больше очков». Если второй игрок принимает пари и, бросив кости, набирает большее число очков, то выигрывает обе ставки.

О? — протянул с сомнением Хеллер. В этот момент мне показалось, что он не собирается помогать Снелцу. Но он быстро достал из своего бездонного кармана лист бумаги. На нижнем краю листа он набросал слева направо числа в последовательности от «6» до «72». — При шести игральных костях сумма, которая выпадет при броске, может составлять любое число от шести до семидесяти двух включительно.

Так-так, — сказал Снелц, изображая на лице живейший интерес.

На левом краю листа Хеллер написал столбик других цифр, расположив их в вертикальном порядке.

Здесь я перечислил набор комбинаций, могущих дать определенное количество очков. Как видите, таких комбинаций довольно много.

Интересно, — сказал Снелц, внимательно приглядываясь к написанным на листке цифрам, как будто бы сам не был признанным мастером этой игры.

Теперь, — продолжал пояснения Хеллер, — если мы вычертим кривую, с учетом этих двух факторов, то получим синусоиду, по форме напоминающую колокол. — И он нарисовал линию, которая и в самом деле походила на колокол, бугром подымаясь в центре.

Просто здорово, — сказал Снелц, который в прошлом наверняка и сам вычерчивал такую линию сотни раз. С терпением школьного учителя Хеллер провел две вертикальные линии, которые, восходя от цифр «28» и «50», подымались вверх и пересекали кривую в двух местах.

Как видите, шансы против того, что при броске у вас выпадет цифра менее 28 или выше 50, очень велики. Но шансы на то, что у вас выпадет нечто в промежутке между этими двумя цифрами, так-же достаточно велики, и вам обязательно нужно держать это в уме. Есть еще целый ряд специальных расчетов, но для начала вам достаточно и этих познаний. Послушайте, вы что — и в самом деле не знали всего этого?

О нет, это все очень интересно, — заверил его Снелц, которому наверняка были известны все эти истины лет эдак с пяти. Он обернулся ко мне: — Офицер Грис, вы не очень рассердитесь на меня, если я попрошу Джеттеро немного сыграть со мной? — Тут он обратился к Хеллеру: — Мне так хотелось бы попробовать силы по этому новому способу. Конечно, ставки будут самые маленькие.

Вы и в самом деле хотите сыграть со мной на деньги? — удивился Хеллер. — Мне не хотелось бы, чтобы меня потом обвинили в том, что я обыгрываю новичков.

Нет, нет, нет, — решительно запротестовал Снелц. — Все будет почестному и всерьез. Все, что выиграете вы, — ваше. Все, что выиграю я, — мое. Договорились? Я, знаете ли, и кости с собой прихватил.

Они уселись за столом друг против друга, и Хеллер взял мешочек с костями, который протянул ему Снелц.

— Я всегда проделываю с ними одну штуку, — сказал Хеллер. — Я не желаю, чтобы потом можно было обвинить друг дружку в том, что ктото во время игры подменил кости. — Он потянулся к своей сумке с инструментами и добыл из нее маленький баллончик с чернилами. Этими чернилами он сделал на каждой из костей у цифры «1». буквально микроскопическое пятнышко. — Через несколько часов чернила эти полностью исчезнут. Но такая метка позволяет быть уверенным, что мы все время играем одними и теми же костями. Тут не может быть никакой обиды. Просто привычка быть уверенным и в себе и в партнере.

Мысленно я довольно потирал руки. Если они будут играть именно этим набором костей, офицер Грис очень быстро станет намного богаче. Я даже начал прикидывать, какую часть из этих денег мне придется выделить Снелцу — сто кредиток? Пятьдесят? Собственно, даже и сорок пять кредиток — целое состояние для офицера Аппарата его ранга.

Начали они с очень скромной ставки в половину кредитки. Снелц метнул кости и набрал двадцать очков. Хеллер отказался от права на повторное пари, которое он мог бы выиграть, набрав больше очков. У него выпало 51 очко, и он выиграл. Ну что ж, правильная стратегия. Поначалу Хеллеру обязательно нужно дать выиграть.

— Давайте играть по целой кредитке, — сказал Снелц. — Чувствую, что я сегодня в ударе.

Хеллер взял кости. Должен заметить, что почти у каждого из игроков в кости имеется свой ритуал, совершенно бессмысленный, если называть вещи своими именами. Одни помещают все шесть костей между сложенными лодочкой ладонями и старательно трясут ими сначала у правого уха, потом — у левого, другие при броске ударяют о край стола тыльной стороной кисти, бывают и такие, которые до броска чуть подбрасывают кости кверху. И при этом почти все напевают какую-нибудь специально для игры предназначенную песенку, которая служит им как бы заклинанием. И Хеллер проделывал с костями все эти штуки. Были у него и два своих приемчика — он дул на зажатые в ладонях кости, а потом долго и энергично тряс их. Руки его двигались при этом настолько быстро, что кисти как бы сливались в мутное пятно, которое просто невозможно было разглядеть. Да, у него явно быстрые и натренированные движения!

У Хеллера выпало шестьдесят два очка. Вопреки собственному совету он выкрикнул:

Сто против одной кредитки, что вам не набрать больше. Но я должен посоветовать вам отказаться от этого пари.

Нет, я принимаю пари, — сказал Снелц. И тщательно раз ложил на ладони кости. Встряхивая их, он, похоже, не давал им сдвинуться с места. Потом он ударил рукой о край стола.

Не торопись, подумал я, пока еще рано выигрывать. Этот удар рукой о край стола наверняка заставил дробинки внутри костей прилипнуть к нужной стороне. Однако на костях выпало всего лишь десять очков!

«О, — облегченно выдохнул я. — Парень, оказывается, не так-то и глуп. Он продолжает вести задуманную стратегическую линию».

— Ух ты, — проговорил Снелц. — Похоже, что мне придется увеличить ставки, чтобы хоть както отыграться. Ставлю двести кредиток на следующий бросок. Вы не возражаете?

Конечно, сейчас была очередь Хеллера назначать размер ставки, поскольку и в прошлый раз ставку назначал не он. Но он в ответ только пожал плечами, не обращая внимания на некоторое отступление от правил, столь естественное у новичка, которому не известны все тонкости игры. Снелц выбросил кости. На этот раз у него выпало 50 очков. Опытный игрок в кости способен подсчитать количество очков с одного взгляда, и мне показалось, что Снелц совершил ошибку, выкрикнув: «Пятьдесят!», едва кости коснулись стола. Да, Снелц был слишком взволнован, чтобы должным образом скрывать свое искусство.

— Пятьдесят на пятьдесят, что вы не наберете больше! — тут же предложил он второе пари.

Теперь наступил черед Хеллера метать. Он подул на кости, потряс ими сначала у одного уха, потом — у другого. При этом он напевал песенку-заговор.

Для девчонок — звон монеты,

Для команды — звон стекла,

Не сберечь полсотни эти Астронавту до утра.

Он метнул и выкрикнул: «Пятьдесят пять!», едва кости перестали катиться по поверхности стола. Небрежным жестом он смахнул со стола выставленные Снелцем деньги.

Ну, вам сейчас явно повезло, — заявил Снелц. — Я, конечно, новичок в этом деле, но боюсь, что мне снова придется удвоить ставку. Четыреста кредиток, вы согласны?

Собственно говоря, — заметил Хеллер, — удвоение ставок приводит к беде. Поэтому советую вам не делать этого.

— Боюсь, что я вынужден настаивать, — сказал Снелц. Хеллер пожал плечами. Собрав кости, он дул на них довольно долго, а потом запел новую песенку:

Не держись за кошелек.

Проигравший — не игрок.

За столом хозяин случай.

Лиш Вселенной правит Рок.

Он тряхнул кости с особой силой и выбросил их на стол с неповторимым изяществом.

— Сорок! Наберете больше, и десятка у вас выиграет триста семьдесят пять.

Снелц снова весьма тщательно положил на ладонь кости, подул на них, сделав вид, будто трясет их. При этом он пел свое заклинание:

Кость, катись, да знай предел.

Проиграть — не наш удел.

Подари мне сорок с гаком,

Чтоб карман не похудел.

Он бросил кости.

— Тридцать пять! — констатировал Хеллер, сгребая деньги. Очень неплохо. Снелц гнул свою линию. Теперь он в какой-то момент должен изменить стиль игры и начать выигрывать. И это положит конец всем выкрутасам офицера Хеллера, лишит его возможности покупать себе привилегии, и наша экспедиция двинется наконец к Земле.

Тут послышался осторожный стук в дверь. Дверь отворилась, и в комнату на цыпочках вошел охранник.

— Доктор Кроуб велел мне передать вам, — прошептал он, — что, если вы сейчас же не повидаетесь с ним, вы об этом очень пожалеете.

Да, этого следовало ожидать. Я должен был срочно привести к нему Хеллера. Сколько прошло с тех пор — семь дней? — а мы и близко не подходили к его лаборатории. Мне очень хотелось досмотреть игру, но Снелц теперь доведет дело до конца. Да и как он может проиграть с такими костями? И я решил все-таки идти.

Но стоило мне выйти в коридор, как я почувствовал, что с желудком моим опять происходит что-то неладное. Он здорово болел. А кроме того, к горлу начали подкатывать приступы тошноты.

Я нашел Кроуба в его грязном вонючем кабинете. При виде меня он прекратил срезать пробы ткани с ампутированной ноги. Он буравил меня своими гнусными глазками, слишком близко постав ленными к этому хищному, крючковатому носу.

— Вы, — сказал он, — явно напрашиваетесь на неприятности. Вы ведь так и не привели сюда этого вашего специального агента, которому нужно вживить «жучок».

Чувствовал я себя просто отвратительно.

У меня не было времени.

А у меня на этот счет имеется прямой приказ Ломбара Хисста, в котором ясно сказано, что на меня возлагаются обязанности по техническому оснащению данного агента. Вы же так и не привели его сюда. Вы что-то финтите.

Мне даже пришлось сесть. Похоже, я окончательно разболелся. Может, дело здесь в этой жуткой отрезанной ноге. В зеленом свете осветительных пластин она и сама казалась зеленой. Ткани явно находились в состоянии разложения. Я просто не мог больше смотреть на все это.

— Офицер Грис, — тянул свое Кроуб, — не можете ли вы подсказать мне хоть какую-нибудь более или менее убедительную причину, которая могла бы помешать мне тут же доложить о вашем саботаже Ломбару Хиссту?

Я почувствовал такой спазм в желудке, что с трудом сумел поднять голову. И правильно сделал, потому что в поле моего зрения прежде всего попала грязная рука самого Кроуба, лежавшая ладонью кверху. Тут не могло быть никакой ошибки. Слабеющей рукой я полез за отворот мундира и достал бумажник. У меня при себе было всего тридцать пять кредиток. Я вынул десятку. Кроуб взял ее, а потом, не сводя с меня глаз, вытащил и взял из бумажника остальные деньги.

— Тридцать пять кредиток, — пересчитал он свою добычу. — Нет, так дело не пойдет. — И он отодвинул деньги в сторону.

Это была очень приличная сумма. Естественно, для подземелий Замка Мрака. Им ведь здесь внизу вообще недостается денег. Но тут я сообразил, что вскоре у меня будет приварок в несколько тысяч.

— Ладно, — великодушно согласился я. — Считайте, что можете рассчитывать на сотню. Остальное принесу позже.

Кроуб поигрывал взятым со стола грязным ланцетом, а потом обличающим жестом ткнул им в мою сторону.

— Я был абсолютно прав, — торжествующе прошипел он. — Вы явно что-то затеваете, офицер Грис. Вы отдаете себе отчет, какой опасности я подвергаю себя, не выполняя самым скрупулезным образом приказ Ломбара Хисста?

Я был слишком болен, чтобы мыслить достаточно логично. А в этот момент боль была такая, будто мне в живот всаживали кинжал!

— Две сотни, — сказал Кроуб.

Это уже просто наглость! Но, с другой стороны, на меня скоро свалится куча денег. Живот болел невыносимо. Мне хотелось поскорее отсюда выбраться. И я тупо кивнул в знак согласия. Кроуб снова придвинул к себе тридцать пять кредиток и заново пересчитал их.

— Значит, так — за вами сто шестьдесят пять кредиток, и вы уплатите мне их не позднее завтрашнего дня. В противном случае я иду прямиком к Хиссту!

У меня едва хватило сил, чтобы выговорить: «Согласен» — и тут же направиться к выходу. Когда я вышел в ведущий в верхние горизонты коридор, у меня как по мановению волшебной палочки все прошло. Просто какая-то загадка. Что это за болезнь такая странная на меня напала?

В конце концов я решил, что причиной недомогания явилось нервное перенапряжение. Право, это слишком много для одного дня — и визит к Кроубу, и все эти волнения в ожидании выигрыша Снелца. И я заспешил к себе.

Хеллер как раз допел свою песенку-заклинание. После чего легко бросил кости и, выкрикнув: «Шестьдесят пять!», преспокойно придвинул к себе выигрыш. Мне хватило буквально нескольких секунд, чтобы верно оценить обстановку. В крайне напряженной позе Снелц восседал напротив Хеллера, вперив взгляд в кости и словно не веря своим глазам. Крупные капли пота выступили у него на лбу. Куча банкнот, лежащая перед Хеллером, была просто невообразимой!

Я выразительно посмотрел на Снелца. Пожалуй, эту свою серию проигрышей он заводит слишком далеко. Ему, несомненно, нужно сменить фазу и сделать это как можно скорее.

— Ставлю тысячу! — словно откликнулся на мой безмолвный призыв Снелц.

Хеллер собрал кости на ладонь, прикрыл их второй ладонью и потом долго и сильно дул на кости. Не забыл он и про заклинание:

Соберись и не спеши — Поиграем для души.

До вершины путь недолог,

Были б числа хороши!

Напевая, он так усердно тряс кости, что я не мог уследить за движением его рук. Стукнув костяшками пальцев, он бросил кости на стол.

— Семьдесят.

Снелц выглядел совершенно ошарашенным.

Отказываюсь от дополнительного пари, — заикаясь, с трудом выдавил он из себя.

Вот и умница, — одобрил его тактику Хеллер.

Снелц медленно собирал кости для очередного броска. Кто, скажите на милость, может побить семьдесят очков? Он внимательно оглядывал каждую из костей, повидимому, разыскивая сделанные Хеллером метки

Уж не думаете ли вы, что я подменил кости? — спросил Хеллер.

Нет, — проговорил каким-то тоненьким голоском Снелц. — Кости те же самые.

Хеллер весело рассмеялся.

— Ну, я очень рад этому, — сказал он. — Дуэли так часто ставят последнюю точку в спорах, а вы как бывший офицер пехоты Флота его величества наверняка отличный стрелок.

Лицом Снелц более всего напоминал человека, подвешенного, на дыбе. Шутка Хеллера, видимо, дошла до него со всей ее жестокостью. Он наверняка не смог бы победить на дуэли Хеллера, даже если бы вооружился самой мощной плазменной пушкой. Снелц в который раз дотошно уложил на ладони кости. Я-то знал, что он сейчас проделывает. Он, конечно, очень рисковал, но сейчас он уложил все шесть костей так, чтобы сверху была цифра «12». Все шесть костей! Тут я с ужасом заметил, что денег у него остается слишком мало. У него? Нет, это у меня почти не осталось денег. Снелц тем временем запел:

Дай мне в руки посошок,

Тонкий укрепи ледок,

Подари число побольше

И с добычею мешок!

Он метнул, кости покатились по столу и остановились. Он поглядел на них так, как будто вместо них увидел зайтаба.

— Шестнадцать, — прошептал он.

Хеллер придвинул к себе хрустящие кредитки.

— Видите ли, мне не стоило бы вам говорить, что нужно кончать игру, поскольку я в выигрыше. Но вам бы самому следовало подумать об этом. Я совсем не собираюсь выпотрошить вас до дна.

Снелц был совершенно выбит из колеи. По его внешнему виду было понятно, что он никак не может понять, почему все идет наперекосяк. Он был просто в отчаянии.

У меня осталось всего тысяча двести кредиток, — сказал он с решимостью отчаяния. — И я хочу поставить все оставшиеся деньги на кон.

Ох, не нужно бы, — простонал Хеллер.

Нет, нужно! — воскликнул Снелц. И он выложил на стол остатки моих денег, все, что осталось от моих пяти тысяч кредиток!

С предельной сосредоточенностью он выстроил на ладони кости. Потом с молитвенным выражением лица подул на них. Потом начал их тихонько потряхивать. При этом он припевал:

Ты, вернись ко мне, удача.

Погляди, как раб твой плачет.

Подари спасенье мне — Отплачу тебе вдвойне!

И он метнул кости так осторожно, как только мог, стремясь не нарушить расположения свинцовых дробинок внутри. Кости покатились по столу и остановились. Он даже не стал выкрикивать выпавшее ему число. Выпало всего восемь очков! Любой бросок противника теперь становился выигрышным.

— Двойное пари не может быть назначено, потому что у вас больше не осталось денег, — сказал Хеллер. — Так что я просто брошу свои кости.

Он на этот раз почти не тряс их. Он даже не пел. Он небрежно швырнул их на стол.

— Весьма сожалею, — сказал он, — но у меня сорок девять. — Потом он собрал кости и принялся убирать со стола. — Мне вообще то не следовало бы брать ваши деньги. Меня могли бы, и не без основания, обвинить в том, что я обчистил новичка.

Я со страхом ждал, что же ответит на это Снелц. Надеюсь, он скажет, что берет свои деньги обратно. Но он не сделал этого. Собственно, по законам чести он и не мог этого сделать. Просто Хеллер был предельно вежлив по отношению к нему.

Я же сам начал игру, — сказал Снелц, стараясь не глядеть в мою сторону.

Набралась изрядная сумма, — сказал Хеллер, собирая кредитки в общую кучу.

Да, сумма была просто огромной — на эти деньги можно свободно купить с потрохами любого офицера Замка Мрака, да еще прикупить и недурной участок в каком-нибудь охотничьем заповеднике. Он даже не стал их считать. Он просто собрал стопкой эти пять тысяч и пододвинул в сторону Снелца.

— Знаете, все-таки вам лучше взять бы их обратно. Внутри меня все просто кричало: «Бери же, бери их, идиот!»

Но тут Снелц окончательно сломался. Он сначала глядел на деньги, явно не соображая, что к чему, потом вдруг напустил на себя залихватский вид.

Легко пришли, легко ушли, — сказал он. Потом он небрежно собрал кости, поднял упавшую на пол фуражку и даже вспомнил о долге формальной светскости.

Разрешите, офицер Хеллер, выразить вам мою благодарность за отлично проведенное время, — сказал он и тут же вышел.

Хеллер только равнодушно пожал плечами. Он принялся засовывать деньги в свою сумку с инструментами. Денег было слишком много, и он едва затолкал их туда. Потом он зевнул и, взяв не сколько листков из подготовленной для него стопки с литературой, как ни в чем не бывало погрузился в чтение.

Скорее всего этот зевок и доконал меня. Все это явно так мало значило для него! И тут только весь ужас сегодняшних событий дошел до меня в полной мере. Мне вдруг с предельной ясностью стало понятно, в какую бездну я попал. Я ведь промотал почти все свое жалованье за целый год вперед. Нет! Не только это — если прибавить к проигрышу еще те сто шестьдесят пять кредиток, которые я должен отдать завтра Кроубу, то это уже больше моего годового жалованья. А ведь по установленным правилам нельзя пользоваться кредитом, превышающим сумму годового оклада. Мало того, что я оказался совершенно разоренным. Я был еще и должником! Теперь я не в состоянии купить себе даже порцию чанкпопса!

И тут на меня накатилась вторая волна отчаяния. Согласно приказу мне теперь назначались оклады за четыре занимаемых мной должности. И деньги эти были получены в счет всех четырех должностных окладов. Но если я по какимнибудь причинам потеряю три дополнительных оклада, это будет означать, что я забрал все причитающиеся мне деньги на пять лет, вперед, иными словами, мне придется пять лет копить деньги только для того, чтобы рассчитаться с финансовой частью. Если, предположим, меня отстранят от участия в Миссии «Земля» и тем самым лишат дополнительных окладов, меня могут принудительно отправить в отставку как злостного должника!

Я замер на месте, не смея пошевелиться. Меня словно парализовало. Еще через полчаса сюда тайно доставили графиню Крэк. Совершенно не стесняясь моего присутствия, они сразу же бросились друг другу в объятия. Вся в серебряном, она излучала сияние. Сияние распространялось и вокруг нее. Она была прекрасна. А я ненавидел ее всей душой. Теперь Хеллер мог и вовсе наплевать на свои обязательства. Да если он только захочет, то будет торчать здесь вечно! А я? Я оказался на самом дне глубочайшей пропасти!

ГЛАВА 9

В предобеденное время следующего дня я стоял на высоком бастионе Замка Мрака. Предо мной расстилалась Великая пустыня — пейзаж, от мрачной красоты которого у зрителя захватывало дух. Когда-то, очень давно, здесь были сады, зеленели тучные поля, здесь гордо возвышались исполины-деревья, колосились нивы, лужайки в цветущих рощах были полны животворной силы. Лишенные гумуса и верхнего почвенного слоя, лишенные жизненных сил и даже надежды, земли эти превратились теперь в голое и бескрайнее пространство, покрытое желтыми песками, выжженное солями и минералами. Некогда живая земля превратилась в могильник. И тем не менее здесь все же сохранилось некое величие, пустыня простиралась на целых двести миль, вплоть до удаленной гряды гор, которые, сияя своими вершинами на солнце, создавали некую довольно четкую границу, отделяющую эту долину смерти от цивилизованного мира Волтара.

Вихри, которые мы называем «солнечными плясунами», — столбы пыли высотой до двухсот футов — с ленивой грацией вздымались то тут, то там, подчиняясь редким порывам напоенного зноем ветра. Пыль содержала крохотные частицы поблескивающей слюды, искрилась крупицами полевого шпата и щедро сеяла всюду ядовитые зеленые кристаллики окисимеди. Шесть таких вихрей двигались сейчас в ленивом танце почти вертикально. Вершины их при этом оставались на месте, а основания передвигались, то сближаясь друг с другом, то расходясь в стороны: они напоминали балерин из кордебалета, грациозно исполняющих нечто вроде пародии на торжественное шествие или, вернее — траурную процессию, ибо подчинялись внутренним тактам мелодии смерти.

Сцена эта, навевающая мысли о похоронах, как нельзя лучше соответствовала моему настроению: Кроуб только что сказал мне, что намерен сообщить куда следует о моем поведении. Сейчас я как раз решал вопрос, а не броситься ли мне с высокой башни в тысячефутовую бездну, на дне которой покоились кости древних обитателей планеты, а также тех многочисленных работников Аппарата, которые на горе себе вошли в конфликт с начальством.

Когда человек погружен в пучину отчаяния и жалости к себе, когда самоубийство видится чуть ли не единственным выходом, ничто не может показаться более неуместным, чем визит незваного гостя.

— Ах, вот вы где, — услышал я за спиной голос Снелца, слишком громкий и недостаточно торжественный для моего тогдашнего на строения. — А я вас повсюду разыскиваю.

Он появился откуда-то сбоку. На нем были совершенно новые перчатки. Мундир его тоже был просто с иголочки. В одной руке он держал несколько небольших пакетов, а во второй — какую-то старую, изрядно потрепанную книжку.

— Да вы, я вижу, мрачнее тучи, — сказал он. — Эта штука могла бы вам исправить настроение. — Он добыл из пакета чанк-попс. Я разглядел рекламную надпись на обертке: вещи эти были приобретены в одном из самых дорогих магазинов города. Однако он не раскрыл баллончик — делать это на таком ветру было бы глупо. — Не хотите? — предложил он. — Тогда, может, желаете ароматическую палочку? — И он разорвал обертку на другом свертке и достал целую пригоршню палочек.

Это были четырнадцатидюймовки — сорт, который могут позволить себе только очень богатые люди. Но зажигать ароматическую палочку здесь на ветру тоже было бы глупо. Глядя на него, я прикидывал, с какой стороны лучше зайти, чтобы сбросить его со стены вниз. Но даже эти мысли не могли развеять мою грусть. Ну почему, ну почему, думалось мне, всем нужно лезть в чужие дела, почему бы не дать человеку спокойно и в одиночестве поразмышлять о собственном горестном положении?

С некоторым усилием он наконец затолкал свои пакеты в карман мундира, предназначенный для гранат. А потом взял книгу и, перелистав страницы, нашел нужное место.

— Не сомневаюсь, — сказал он, — что вы просто умираете от любопытства, раздумывая, что же все-таки у нас произошло.

Я и в самом деле не спал всю ночь, пытаясь решить этот вопрос, но сейчас решил не доставлять ему удовольствия и не проявил ни малейшего интереса. Если я нанесу ему удар ребром ладони по затылку, подставив одновременно подножку, скорее всего мне удастся сбросить его с бастиона.

— Когда я ушел от вас вчера вечером, — бодрым тоном начал свои объяснения Снелц, — я немедленно отправился в Лагерь Смерти, решив отыскать там специалиста по жульнической игре в кости. И мне, конечно, удалось найти такого человека. Правда, за консультацию мне, к сожалению, пришлось выделить ему какую-то часть вашей доли от покупок Хеллера. Я ведь знал, что вы просто умираете от любопытства. И он отдал мне вот эту книгу.

«Ты умрешь раньше, чем закончишь свои дурацкие объяснения, — подумал я. — И это произойдет, как только я найду в себе до статочно сил, чтобы нанести удар ребром ладони и дать тебе при этом пинка».

— Здесь говорится, — продолжал тем временем Снелц, — что те кости, которые вы мне вручили, прозваны «стучащими». Дело в том, что если их как следует встряхнуть и держать при этом у самого уха, то можно услышать стук, издаваемый свинцовыми дробинками. — Он достал из кармана кости и потряс ими у самого моего уха. — Слышите стук?

«Надеюсь, что точно так же я услышу стук твоих собственных костей, когда ты грохнешься на камни внизу», — подумал я.

— Этот мой дружок сказал, что очень многие были убиты за то, что пытались пользоваться костями со стуком. Так что можете считать, что нам еще здорово повезло!

«Везение, которое обернулось для меня долгом в пять тысяч кредиток, который к тому же и отдавать нечем», — подумал я. Но ничего, стоит, пожалуй, выслушать его объяснения и уж потом убить его.

— Понимаете, у них внутри есть какой-то клей, который должен удерживать дробинки на одном месте. Но тут, в этой книжке есть специальное предупреждение — вот глядите: «Предупреждаем — не следует использовать эти кости более чем в нескольких бросках». Дело в том, что этот клей вроде смолы и он плавится, если слишком усердно дышать на кости. А кроме того, если сильно их трясти продолжительное время, дробинки двигаются с большой скоростью и в результате трения возникает тепло. Понимаете, довольно высокая температура размягчает клейкое вещество, и дробинки перестают приклеиваться. И тогда эти кости практически ничем не отличаются от самых обыкновенных.

Он сунул мне книгу под нос, чтобы я мог сам прочесть этот абзац, но мне читать не хотелось.

— Видите ли, — продолжал Снелц, — Хеллер решил, что это самая обычная игра в кости, и ровным счетом ничего не заподозрил. А это значит, что у него нет причин сдирать с нас шкуру. Разве это не успех? Просто он — очень хороший игрок в кости, а тут ему еще и везло. А раз так, значит, и речи не зайдет ни о каких костях и мне не придется говорить ему, кто дал мне эти кости и вообще, что у нас были планы выпотрошитьего.

«Ты уж точно не сможешь и слова вымолвить после того, как грохнешься о камни под этой стеной», — подумал я. Собравшись, я решил, что пора действовать.

И тут что-то замелькало перед моими глазами. Снелц размахивал перед моим носом золотистыми кредитками. Я перехватил его руку. Этим утром я снял со счета сто пятьдесят пять кредиток — все, что осталось от моего жалованья на весь следующий год. Их я сразу же отдал Кроубу. Он злобно прошипел, что с меня причитается еще десятка и что, если я до вечера не расплачусь с ним, он все равно пойдет к Ломбару. Но было и еще одно неприятное обстоятельство, там, внизу, у меня начался страшный приступ тошноты, и сейчас я просто не знал, смогу ли вообще вынести новое пребывание в его обществе. А тут прямо предо мной появились эти десять кредиток!

— Хеллер послал одного из охранников, чтобы тот купил всякой всячины, — сказал Снелц. — За покупками пошел Таймио, а жулик он первостатейный. Он просто не в состоянии честно расплатиться даже чужими деньгами. Вот почему ваша сегодняшняя доля так велика. Вам причиталось целых одиннадцать кредиток, но мне пришлось отдать одну за эту книжку. Эй, что это с вами?

Я бессильно опустился на камни у стены. Мне пришлось немного посидеть так, пока я смог собраться с силами.

Снелц, — сказал я, слегка оправившись, — дело в том, что я задолжал Кроубу десять кредиток. Спустись вниз и вручи их ему.

Да? Отлично. Сейчас бегу!

Погоди! — крикнул я ему вслед. — Дайка сюда эти кости.

Да, конечно! Да мне и смотреть-то теперь на них противно, не то что играть!

Я взял у него все шесть костей, произнес над ними препохабнейшую отходную молитву и швырнул их через стену бастиона в бездонную пропасть. Пусть уж духи древних жителей и казенных нарушителей правил Аппарата тешатся с ними как угодно, пусть сами избирают свои неправедные пути, лишь бы оставили в покое живых!

ЧАСТЬ ПЯТАЯ

ГЛАВА 1

Ровно через полчаса после описываемых событий я уже находился в тренировочном зале за письменным столом. В тот момент меня более всего волновали две вещи: тупая боль в желудке и тошнота, а также ясное осознание того факта, что если я окажусь вдруг отстраненным от этой миссии, то сразу же выяснится, что мною опрометчиво забраны все грядущие выплаты; одним словом, вскроется, что я — растратчик и банкрот, а значит, должен быть с позором изгнан со службы. Сидел я так и раздумывал, как бы мне вытащить Хеллера из Замка Мрака, в глубине души надеясь, что происходящее перед моими глазами хоть как-нибудь натолкнет меня на нужное решение.

Огромный зал был разделен на несколько площадок, каждая из которых предназначалась для занятий определенным видом спорта. Четверо ассистентов, каждый на отдельной площадке, были заняты отработкой техники своих подопечных. На одной занимались борьбой, на другой — жонглированием, еще на двух занятия велись с явными новичками, и пока дело ограничивалось самыми простыми физическими упражнениями.

Графиня Крэк находилась у дальней стены зала на довольно значительном расстоянии от меня. Она инструктировала одного из ассистентов, разъясняя ему какие-то тонкости жонглирования. Жонглировать нужно было шестью среднего размера ящерицами из тех, что имеют острые как бритва шипы. Вообще-то жонглирование такими животными довольно увлекательное зрелище, однако в данном случае жонглер явно опасался за свои руки, и ассистент никак не мог заставить его преодолеть страх и обрести уверенность в себе. Расслышать, что говорила графиня, я не мог, но я видел, как она, демонстрируя отдельные приемы, несколько раз подбрасывала вверх этих ящериц и ловила их безупречной хваткой, а потом передавала ассистенту, чтобы он повторил прием.

Да, не завидовал я этому ассистенту — ловя такую летящую ящерицу, можно запросто остаться без пальца. Но графиня проявляла предельное спокойствие и терпение. На ней опять был новый наряд, и мне подумалось, что она наверняка не станет надевать его, такой богатый, на показательные выступления, глупо было бы так рисковать — ведь Ломбар всегда кружит, как коршун над добычей, и обязательно поинтересуется, откуда у нее такие обновы.

На Хеллера я не обращал особого внимания — просто удостоверился в том, что он находится здесь. Правда, об этом мне и так доложили выставленные у двери охранники. Хеллер, видимо, завершил свой дневной урок и теперь в противоположном от графини Крэк конце зала занимался физическими упражнениями, просто для поддержания спортивной формы. В данный момент он проделывал упражнение, которое называется «брать на испуг». Назвали его так потому, что публичное выполнение его почти всегда вызывает испуганный крик у зрителей, которые искренне считают, что спортсмен сорвался с колец и падает. Выполнялось оно на одиночном кольце, подвешенном примерно в десяти футах над полом.

Гимнаст поначалу выполняет стойку на одной руке. Тело его, вытянутое в струнку подымается вверх параллельно тросу, держащему кольцо. Такая стойка сама по себе считается упражнением высшей категории трудности. Мне, например, никогда не удавалось его выполнить. Но тут добавляется еще один хитрый элемент, из-за которого упражнение и получило свое название. Рука Хеллера в определенный момент соскальзывала, и тело его срывалось вертикально вниз. Однако ступни подавались при этом чуть вперед, захватывали трос и резко останавливали летящее вниз тело, натолкнувшись на верхнюю поверхность кольца. У него это получалось с невероятной легкостью, причем, сделав упражнение одной рукой, он тут же без передышки проделывал его другой. Птицей летая над кольцами, он как будто совсем не чувствовал усталости. Все движения его были удивительно грациозны. Видимо, для него это было чем-то вроде самой обычной разминки. Он раз за разом проделывал упражнения то правой, то левой рукой, и казалось, что он вообще думает о чем-то совершенно постороннем. Мне нетрудно было догадаться, о чем он думает: о вечере и, конечно же, ночи в обществе графини Крэк.

Но тут мое внимание привлекла площадка, на которой выступали борцы. Они тренировались рядом с тем местом, где упражнялся Хеллер. Похоже было, что здесь тренер столкнулся с явными осложнениями. Этот ассистент графини был высоким мускулистым парнем. Как и все тренеры, он был всего лишь в набедренной повязке. Пара, с которой он занимался, похоже, не желала следовать его указаниям. И не удивительно — слишком уж они разнились: один из тренируемых был приматом — лохматый зверь, весь покрытый шерстью, пойманный в тропических джунглях какой-то из диких планет; второй — желтокожий, скорее всего из района Дальних гор Представителей этой расы часто можно увидеть на цирковых аренах, где им обычно поручают исполнение силовых номеров. Их отличает полное отсутствие волосяного покрова на теле, великолепная мускулатура, а на арене они обычно ревут во все горло и демонстрируют свои незаурядные мускулы. Оба — и примат, и желтый человек — были примерно одинакового роста — никак не меньше шести футов восьми дюймов, а весили они примерно фунтов по триста.

Я с интересом следил за их действиями. Скорее всего, примат и желтый должны были, по замыслу, завязать драку из-за крупного красного муляжа, изображавшего какой-то неведомый плод. Отрабатывалась борьба с элементами акробатики и клоунады, где все действия точно рассчитаны по времени и отлично отрепетированы. Предполагалось, что публика воспримет этот номер как забавную, но серьезную схватку. Сначала на арену должна была спрыгнуть обезьяна и надкусить плод. Затем на примата должен был напасть желтокожий, вырвать у него плод, после чего у них, естественно, должна была завязаться борьба, состоящая из прыжков, бросков и сальто. Завершить же представление предполагалось сценой, когда примат кладет конец спору, разделив плод поровну, после чего они мирно усядутся рядышком и съедят общую добычу. Вся соль этого забавного выступления заключалась именно в последнем эпизоде: решение найдено приматом, обезьяной, короче говоря.

С приматом у ассистента не возникало никаких проблем. Как и все крупные обезьяны, он прыгал и вертел сальто с превеликим удовольствием. Трудности возникали из-за поведения желтокожего. И тут я должен признаться, что мне никак не хотелось бы столкнуться с таким типом на узенькой дорожке. Все его действия определялись уверенностью в превосходстве своей грубой силы. Он лупил примата от всей души, что, естественно, не могло тому нравиться. Даже обезьяне было ясно, что все эти пинки, удары и колотушки, что сыплются на нее, никак не предусмотрены сценарием.

В какой-то из моментов желтокожий должен был захватить примата удушающим приемом. Обезьяне же полагалось уйти от захвата, сделав ловкое сальто. Но тут желтокожий решил, повидимому, не ослаблять хватки и не дать примату сделать сальто. Глаза желтокожего горели злобным огнем. Сейчас он пытался завершить свой прием и понастоящему задушить обезьяну. Из-за шума в зале я почти не слышал голоса тренера. Но коечто все-таки разобрал.

— Посмотри, — говорил он желтокожему. — Я сейчас займу его место, а ты попробуешь свой захват на мне. Я же покажу тебе, куда именно нужно класть руки, чтобы обезьяна могла выскользнуть, а со стороны не было бы заметно, что это ты дал ему возможность крутануть сальто.

При этих словах мне подумалось, что на месте тренера я не стал бы так рисковать, потому что желтокожий явно настроен на убийство. Примат с мрачным видом отошел в сторонку, потирая шею. Тренер занял его место и знаком велел желтокожему начинать. Мне уже случалось видеть выражение предвкушения на лице готового к убийству человека, но столь явственно это проявлялось впервые. Скорее всего этого типа привезли сюда из тюрьмы внутренней полиции, где он сидел по обвинению в убийстве, иначе он никак не мог бы попасть в Замок Мрака. Он наверняка испытал на себе и несправедливость, и дурное обращение и успел буквально пропитаться ненавистью ко всему, что имеет отношение к Замку Мрака. Теперь ему явно предоставлялся шанс свести счеты хоть с одним из обидчиков. Подобно кровожадному хищнику он бросился на тренера и со звериным рыком обвил руками его шею. Затем, захватив горло в замок и используя одну руку как рычаг, он надавил на горло. Жажда убийства светилась в глазах желтокожего, злобное рычание вырывалось из искаженного в злобной гримасе рта. Я ждал, что вот-вот услышу хруст ломающихся позвонков тренера. Кричать он уже не мог. Шум в зале стоял такой, что мне казалось, будто никто не замечает происходящего. А очень может быть, что такое здесь вполне в порядке вещей. Единственное, в чем я был уверен, так это в том, что желтокожий впишет в свой послужной список еще одно убийство. Краем глаза я уловил какое-то движение.

Хеллер неуловимым движением изменил траекторию полета над кольцами, в самый последний момент умудрился сделать сальто и точно приземлился на обе ноги рядом с борющимися.

Без каких-либо эмоций машинальным движением он вытянул руку и, казалось бы, легонько сжал большим и указательным пальцами локоть желтокожего гиганта. Собственно говоря, это довольно простой прием, с помощью которого освобождаются от захвата противника, но он весьма болезнен и оказывает парализующее действие. Только вот откуда Хеллер мог знать, какие точки следует нажимать, — это непостижимо: ведь у желтокожих совсем другое строение тела. Рев желтого гиганта тут же сменился воплем боли!

Он отбросил тренера с такой поспешностью, будто это был кусок раскаленного металла, и, моментально развернувшись всем телом, бросился на Хеллера. Хеллер же с необыкновенной ловкостью спокойно нанес ему удар в затылок носком ноги. Удар этот не был смертельным. Однако желтокожий упал ничком, потеряв сознание.

Тренер силился подняться на ноги. Хеллер протянул ему руку. После такой передряги парень не мог говорить, но по выражению лица было понятно, что он благодарит своего спасителя. Я не мог расслышать, что ответил ему Хеллер, но было видно, что он указывает на горло тренера. Потом он принялся осторожно массировать горло и плечи парня. И тут к ним подошел примат и, на удивление всем, заставил рассмеяться и Хеллера, и тренера — он весьма торжественно пожал Хеллеру руку. Это было особенно смешно, потому что никто не ожидал, что обезьяны могут знать такие вещи. Я и сам рассмеялся — и это был мой последний смех в тот день! Тренер быстро оправился и пошел за своим электрическим бичом.

Гигант все еще валялся на полу, не подавая признаков жизни. Хеллер окинул взглядом эту картину и, видимо, решил, что на сегодня ему упражнений хватит. Он натянул тренировочную куртку, рысцой пересек зал, чмокнул графиню Крэк в щечку и вышел.

Отлично зная, что охранники, выставленные у дверей, не отпустят Хеллера от себя ни на шаг, а также зная его распорядок — сейчас он наверняка искупается, потом станет переодеваться, — я немного задержался, смущенный поведением графини. В конце концов, именно она является сейчас моим злейшим врагом, потому что именно из-за нее Хеллер задерживает отлет миссии.

Внешне она была воплощением спокойствия, но казалось, что она просто тянет время, дожидаясь, когда Хеллер уйдет из зала. И, долагая, очевидно, что я тут же последую за ним, она поспешно пересекла зал, направляясь в мою сторону. Следует отдать должное этому прожженному мошеннику Таймио — он, хоть и был жуликом, обладал все-таки несомненным вкусом. А может быть, он просто выполнял вполне определенные указания Хеллера, делая эти закупки. Как бы там ни было, но в новом наряде графиня Крэк выглядела просто великолепно. На ней были новые черные блестящие сапоги выше колен с блестящими бронзовыми каблучками. Телесного цвета лосины подчеркивали стройность фигуры, отлично гармонируя с короткой, до пояса, кожаной курткой черного цвета с блестками. На голове, венчая ее пышные светлые волосы, красовалась конусообразная шапочка с козырьком, украшенная черными дисками и маленьким султаном, задорно возвышающимся впереди. Костюм по фасону очень походил на тот, в котором она и раньше выступала здесь, но сделан он был из самого дорогого материала и отличался какимто особым шиком.

Конечно же, она была изумительно красива. Тут ничего не скажешь. Это была особая красота, величественная и одновременно очень соблазнительная. И эта ослепительная красавица — мой враг. Она тем временем присела на подлокотник кресла напротив меня, спиной к залу, и обратила свое благородное лицо ко мне.

— Солтен, — сказала она, — вы должны мне помочь! При этом на глазах у нее выступили слезы.

Какой-то беззвучный сигнал тревоги прозвенел у меня в мозгу Неужто предо мной, со слезами на глазах, сидит холодная, бесчувственная Графиня Крэк? Что за новый заговор задуман против меня? Я вообще никогда не доверял женщинам, а уж графине Крэк я не доверял втройне.

— Солтен, — начала она снова. — Джеттеро уже изучил английский язык. Он прекрасно усвоил и виргинское произношение, и произношение жителя Новой Англии. Надо сказать, он справился со всем великолепно. Я даже прошла с ним курс жаргона, а потом еще и светских манер. Он быстро усвоил и то и другое. Кроме того, мы прошли с ним курс географии и геологии Земли. Он теперь довольно свободно ориентируется в политических структурах и в демографии планеты. Он восстановил в своей памяти некоторые особенности Солнечной системы… — Слеза скатилась с ее ресниц и заскользила по гладкой коже щеки. — Солтен, я уже просто не представляю себе, чему еще можно обучить его! — Это прозвучало как самый настоящий крик о помощи.

«Ага, теперь ясно! — подумал я. — Ты уже исчерпала все средства, которыми можно затягивать его отлет!»

— Солтен, не могли бы вы вытребовать для меня разрешение пройти с ним курс шпионажа? Он будет подвергаться смертельной опасности, если не научится разбираться в этом деле. А мне кажется, что у него нет ни малейшего представления об этой сфере деятельности.

«Вы, леди, наверняка даже не представляете себе всю глубину его невежества в этой области», — возразил я ей про себя.

Графиня, — сказал я вслух, надеясь, что чувство мстительного торжества не отражается на моем лице, — Ломбар на этот счет дал весьма четкие указания.

Но почему, Солтен, почему? Он же подвергнется смертельной опасности, если не будет знать самых элементарных вещей по этому предмету! — И новая слеза покатилась по ее щеке.

У Ломбара, должно быть, есть на то свои причины, — ответил я. Интересно, а по каким это причинам я вдруг внезапно ощутил тошноту? — И должен сказать, — продолжал я, — что причины эти у Ломбара всегда бывают весьма основательными. Я полагаю, что он просто хочет, чтобы Хеллер там выглядел более естественно. Вы ведь знаете, как обычно действуют настоящие специальные агенты: суются всюду, заглядывают в мусорные ящики и вообще явно привлекают к себе внимание. Надеюсь, вы сознаете, что Ломбар свободно может убить нас обоих за то, что я и так допускаю много лишнего. Ведь задачи данной миссии весьма просты — внедрить там кое-что из современных технологий для того, чтобы планета могла… — Тут мое внимание внезапно переключилось на то, что происходило за ее спиной.

Желтокожий гигант пришел в себя. Ассистента нигде не было видно. И сейчас желтокожий двигался к нам. Он сердито потирал локоть и выглядел при этом весьма угрожающе. Холодок страха пробежал у меня по спине. Графиня тем временем старалась подыскать новые аргументы, которые могли бы убедить меня. Она не заметила, что внимание мое переключилось на гиганта. Видимо, я все же не разучился скрывать свои чувства. У меня зародилась слабая надежда, что это грубое чудовище, которое было уже совсемрядом за ее спиной, убьет ее и тем решит все мои проблемы. Она была безоружна. Я же намеренно следил за тем, чтобы рука моя непроизвольно не потянулась к оружию. Она продолжала сидеть на подлокотнике кресла. Позиция ее была весьма неудобной. Если Она попытается вдруг резко подняться, кресло может опрокинуться. Гигант медленно приближался, попрежнему продолжая массировать локоть. Вот он уже принял угрожающую позу, так и не замеченный никем, кроме меня.

Графиня все никак не могла найти нужный аргумент и просто умоляюще глядела на меня. Желтокожий оставил наконец свой локоть в покое и ухватил ее за плечо!

— Тебе придется держать от меня подальше этого (…) Хеллера, иначе я сверну ему его (…) шею! — проревел он.

Графиня резко повернулась, все еще не вставая с кресла, и окинула взглядом возвышающуюся над ней фигуру.

— Не смей в таком тоне говорить о Джеттеро! — резко бросила она. Словно единый вздох прокатился по залу.

Человек пятьдесят, присутствовавших в зале, шумно втянули в себя воздух и замерли, затаив дыхание. В помещении воцарилась гробовая тишина. Гигант медленно поднял руку, собираясь схватить женщину за горло. Голос его прогремел столь страшно, что каждое слово, казалось, несло смертельную угрозу.

— Я буду говорить о нем так, как мне вздумается! Он всего лишь (…) офицер Флота! Хвастливый, жалкий, гнусный, надутый (…). — Руки его снова потянулись к ее горлу.

Лицо графини побелело как мел.

Рука же скользнула за спинку кресла, и оно, вертясь по. полу, откатилось в сторону.

Она обошла противника справа.

Раздался звук, похожий на выстрел. Я не разглядел движения ее руки, однако левая кисть желтокожего оказалась сломанной и бессильно повисла!

И тут начался адский танец, наблюдать который еще раз я не согласился бы ни за что в жизни. Нет, это не была бесчувственная, лишенная эмоций статуэтка! Графиня превратилась в комок ярости, и карающего гнева. Она ударила гиганта в лицо левым свингом и тут же снова заняла боевую стойку. Правая рука широким свингом направилась к его лицу, однако перед самым ударом, когда тыльная сторона ее кисти уже должна была коснуться цели, бронзовый каблук с силой ударил об пол. Казалось, что этот прозвучавший подобно выстрелу щелчок придал дополнительное ускорение руке. И в то же мгновение раздался хруст ломаемой кости! Сделав шаг вправо, она чуть занесла левую руку и резко выбросила ее вперед. Каблук левой ноги щелкнул по полу. Удар тыльной стороны кисти пришелся по скуле, и снова послышался хруст ломаемых костей! Уход влево! Удар! Удар справа! Удар слева! Щелчок каблука об пол. Удар в челюсть!

Нанося удар за ударом, действуя как точно выверенная беспощадная машина, она заставляла противника пятиться все дальше и дальше. У желтого гиганта за спиной оставалось еще футов пятьдесят. Шаг за шагом графиня сокращала это расстояние. Кровь потоками заливала его грудь. Он рычал, как зверь. Шаг за шагом, удар за ударом она загоняла его в угол. Это было жуткое и впечатляющее зрелище, самый настоящий балет ужаса, балет крови и мучительной кары. Странное музыкальное трио сопровождало этот страшный танец: ритмичное щелканье каблука, глухой звук нанесенного удара и отчаянный вопль желтого гиганта.

Так они прошли уже футов пятьдесят или шестьдесят, и каждый шаг был оплачен мучительной болью. И тут желтокожий предпринял попытку атаковать графиню!

Он решил ударить ее ногой. Если бы нога его достигла цели, то наверняка проломил бы женщине грудную клетку. Но точно рассчитанным движением она перехватила пятку гиганта, а потом, используя вес и инерцию противника, дернула на себя с такой силой, что массивное тело его вытянулось в воздухе параллельно полу. И в тот же момент в воздух взвилась ее нога и черной молнией врезалась в то, что осталось у него от нижней челюсти. Подобно гигантской стреле, желтокожий полетел через зал, в том направлении, где стояли электрошоковые машины. Голова его натолкнулась на один из выступающих рычагов. Послышался звук раскалываемого арбуза. А сам гигант грохнулся на пол. Графиня на этот раз отнюдь не походила на хладнокровного убийцу. Она была олицетворением гнева и ярости. Даже сейчас она не оставила его в покое, а бросилась к лежащему и стала наносить удары ногами в грудь, в бока и в лицо! Наконец она отошла в сторонку, тяжело дыша и все еще охваченная гневом.

— Эй, вы! — Она кивнула в сторону своих помощников, парализованных страхом. — Возьмите этого типа в подсобку, и пусть его там заштопают!

Кто-то из ассистентов осторожно приблизился к желтому гиганту и попытался нащупать пульс. Повозившись немного, он обернулся к графине.

— Он мертв! — изрек он.

Графиня Крэк в этот момент как раз поправляла чуть сбившуюся набок шапочку.

— Хорошо. Это научит его больше никогда не грозить Джеттеро! — заявила она, не совсем согласуясь с логикой.

До этого момента я был просто парализован страхом. Но когда она произнесла эти слова, возясь одновременно со шляпкой, в то время как сапоги ее были сплошь покрыты кровью, а на полу вокруг натекли солидные кровавые лужи, меня пронзил самый настоящий ужас. Я просто не знал, как бы поскорее убраться отсюда, и, недолго думая, выскочил из зала и помчался по коридору, ведущему неизвестно куда, только бы оказаться подальше от нее.

Немного поостыв, я нашел коридор, который вел к моей комнате, но, прежде чем войти к себе, остановился. Мне просто необходимо было хоть немного успокоиться. Я испытывал тошноту и очень боялся, что опять начнется приступ рвоты. Руки у меня тряслись. Я постарался добыть из кармана чанкпопс, но пальцы не подчинялись моей воле. Я даже не смог откупорить баллончик и выронил его на пол. Мой мозг сверлила одна мысль. Любой ценой и любыми средствами я должен сделать так, чтобы Хеллер улетел отсюда. Если я запоздаю с отлетом хоть на один день, день этот может оказаться днем моей смерти. Если графиня Крэк хоть на мгновение заподозрит нас в том, какую судьбу мы уготовили для Хеллера, то экзекуция, которой только что подвергся этот желтый гигант, покажется мне легкой поркой.

Ладно, пора прекращать оплакивать себя. Еще не все потеряно. Говорят, что, когда человеком целиком овладеет страх за собственную жизнь, он становится способным на невероятные свершения. Мне нужна была такая встряска, и я ее получил. Одернув на себе мундир для придания бодрости и стараясь дышать как можно ровнее, я прошел мимо комнаты охраны и вошел к себе. Хеллер успел уже выкупаться и теперь сидел, развалясь в кресле и слушая музыку, которую передавали по хоумвизору. Я швырнул фуражку на постель и присел к столу. Я не решался распечатать баллончик, чтобы Хеллер не обнаружил, как трясутся у меня руки. Зато я умел отлично владеть своим голосом — этому нас учат в Аппарате.

— Джеттеро, — сказал я, — не кажется ли вам, что это довольно грязное место?

Сначала он только бездумно поглядел на меня, продолжая слушать музыку. Но потом улыбнулся.

— И это вы спрашиваете у офицера Флота его величества? — ответил он вопросом на вопрос.

— Это место плохо приспособлено к приличной жизни. Вы ведь привыкли к иному окружению.

Он задумался над моими словами; значит, мне удалось завладеть его вниманием — он уже слушал не только музыку. Но сработает ли это? Отчаянная молитва бродила у меня где-то в подсознании, но я надеялся, что слова ее долетят до богов.

— В сущности, вы уже завершили курс обучения, — сказал я, стараясь, чтобы голос мой звучал свободно и по-деловому. — Теперь у нас нет причин оставаться на Волтаре.

Хеллер окинул взглядом комнату. Можно было подумать, что он видит ее впервые. Грязный, почти что черный пол, ветхая мебель, растрескавшиеся каменные стены. Потом он поглядел на меня:

— Вы совершенно правы, Солтен! Замок этот неудобен для проживания!

Тут он внезапно вскочил, сделал шага три в одну сторону, повернулся и отмерил три шага в другую. Немного постоял, опираясь о спинку кровати, как это обычно делают астролетчики, даже находясь на планете, а не в полете. Эти его метания немного сбили меня с толку. Я никак не мог проследить за его мысленным процессом, но смутно чувствовал, что именно сейчас он приходит к какому-то важному решению. По глупости я даже решил было, что мне улыбнулась фортуна и я сумел наконец заставить миссию сдвинуться с мертвой точки!

За весь этот вечер он не проронил больше ни единого слова на эту тему. Он лишь улыбался чему-то, напевал какую-то мелодию в полголоса, даже негромко посмеивался и вообще был сплошное обаяние. Ему даже удалось довольно быстро вывести графиню из мрачного настроения, в котором она пребывала некоторое время после того, как охранники доставили ее сюда. Она обмолвилась, что ей пришлось устроить сцену — правда, не уточнила, что это была за сцена и чем она кончилась. Она только призналась со вздохом, что испортила в результате новые сапоги, которые он презентовал ей. Хеллер расхохотался и ответил, что там, откуда появились эти сапоги, есть еще масса других сапог, и тут же принялся рассказывать одну за другой презабавнейшие истории о всяких казусах, случавшихся на космических кораблях. Я решил тогда, что мозг его уже занят мыслями о предстоящем рейсе. Доброе предзнаменование.

Но было в его поведении и нечто еще более ободряющее. Он вытащил откуда-то составленный мной список «замышляемых переворотов и претендентов на престол» на планете Манко, и вскоре эта парочка уже сидела над ним, сдвинув головы и держа в руках баллончики с зеленой шипучкой. Под звуки музыки они стали прорабатывать этот материал. Я был настолько обрадован его явным интересом к предстоящей экспедиции, что, пожалуй, и сам стал с некоторой симпатией относиться к истории Манко.

Видишь? — говорила, тем временем графиня Крэк, тыкая очаровательным пальчиком в какойто из листков. — Значит, Непогат и в самом деле там была когда-то! Вот, читай сам, — но, не утерпев, зачитала вслух: «А девица служанка Непогат, которая воистину пыталась соблазнить принца, была изгнана из крепости Дар с приказом никогда более не появляться в этих местах».

Ого, — воскликнул Хеллер. — Здесь, правда, ничего не говорится о том, что это был за принц, но ты ведь тоже, наверное, считаешь, что им вполне мог быть Каукалси?

Естественно, это он, — решительно заявила графиня Крэк. — А женщина, оскорбленная в своей любви, способна на самые страшные дела.

Нет, тут я уж совсем ничего не понимал. Ведь это просто-напросто ненаучный подход. Прямо на моих глазах эта парочка выдумывала свою собственную историю.

Вот здесь перечислены осужденные принцы, но имена их, правда, так и не названы. Не думаешь ли ты, что в этом списке может оказаться и принц Каукалси? — спросил Хеллер после до вольно продолжительных поисков.

Я совершенно уверена, что он здесь назван, только не по имени! — воскликнула графиня Крэк. — Разве ты не видишь, что это тот же период?

Да, период явно тот, — согласился Хеллер. — Следовательно, это можно считать установленным фактом! — И оба они счастливо расхохотались.

Я горько усмехнулся про себя. А еще считается военным инженером. Надеюсь, что мне никогда не придется разгуливать по мосту, построенному им, это было бы слишком опасно при такой его способности к научному мышлению. И я улизнул потихоньку, предоставив им заниматься своим делом, и пошел в свою грязную, забитую всяческим хламом конуру где я уже привык спать, уступая им на ночь свою комнату. Но сейчас меня согревала дурацкая надежда на то, что вскоре я окажусь вне пределов досягаемости графини Крэк!

ГЛАВА 2

Проснулся я от яркого света, бьющего мне в глаза, — Офицер Грис! Нам пора собираться.

Я застонал и перевернулся на бок на грязном полу своего пристанища. Поглядев на часы, я сообразил, что до рассвета остается еще полчаса.

— Время собираться, — настаивал охранник.

Пошарив рукой, я извлек из-под каких-то объедков свою фуражку и, еще не проснувшись как следует, зашагал вслед за ним в на правлении моей комнаты. В комнате царили гам и суета! Она была полна каких-то пакетов, свертков и веселого возбуждения. Обычно у нас дежурил взвод охраны из семи человек. Каждые двенадцать часов они сменялись. Одним словом, здесь никогда не торчало больше семи охранников, но сегодня их здесь было значительно больше.

Снелц восседал верхом на стуле, обхватив руками спинку. В руке у него был баллончик с горячим стимулирующим бульоном, которым он как бы дирижировал работающими в комнате людьми. А те были заняты упаковкой вещей. Казалось, будто они решили упаковать здесь буквально все! Работая, они бодро переговаривались и весело хохотали.

Хеллер как раз увязывал какой-то тюк. Одет он был в белый комбинезон гонщика с красными прорезями. На голове у него была натянута красная шапочка с козырьком, похожая на те, что обычно принято надевать под шлем. Выглядел он свежим, будто только что вышедшим из душа — и как только он умудряется так выглядеть с самого раннего утра? Увидев меня, он сразу же снял с плитки для подогрева баллончик с горячим бульоном и вручил его мне. При этом он улыбался во весь рот. Что его могло так рассмешить, неужто мой жалкий и усталый вид? С явным виргинским акцентом он сказал мне вместо приветствия по английски: «Меня зовут Ровер. У меня есть пес по имени Джордж». Ну вот, и здесь он все перепутал.

— Нужно: «Меня зовут Джордж. А это — моя собака, которую зовут Ровер».

Мое замечание почему-то вызвало у него взрыв хохота. Не рано ли он начал так весело смеяться?

— Вы собираетесь оставить за собой эту комнату? — спросил у меня Снелц. — Если нет, мы упакуем и ваши вещи.

Оставлю ли я за собой эту комнату? Я всегда держал в Замке Мрака кое-что из своих личных вещей, просто так, на всякий случай. Собственно, все эти вещи свободно могли бы уместиться в одном портфеле. Но тут внезапно до меня дошло — мне не понадобится теперь эта комната, может быть, многие годы. По правде говоря, у меня вообще не было желания когда-либо возвращаться в Замок Мрака!

— Да, я тоже выезжаю отсюда!

— Пакуйте и его вещи, — приказал Снелц своим людям. Просто удивительно, как много вещей успело накопиться в ходе столь краткого пребывания здесь Хеллера. Шкафчики для еды оказались битком набитыми. На кроватях вдруг появились покрывала, в ванной — полотенца… Хеллер в это время снимал со стены свой хоумвизор. Один из охранников понес его к упаковочному ящику.

— Заворачивайте, и пусть они убираются отсюда! — шутливо бросил Хеллер

Все охранники расхохотались этой милой шутке, и работа оживилась еще больше. Я никак не мог понять, что это их так рас смешило, пока не припомнил, что это первая строка модной песенки «Улетаем в небо». Впервые с того момента когда я раскрыл утром глаза, мне пришло в голову, что есть какая-то несуразность во всем происходящем на моих глазах. Неужто мы и в самом деле собираемся в путь?

Я допил последние капли бульона и задумался. Постойте, постойте. Зачем ему упаковывать хоумвизор? На Земле он не работает. И неужто он так безропотно распростился с графиней Крэк — сказал ей «Прощай, детка!», и все? Весьма сомнительно. И почему это так весело расхохотались охранники, едва услышав песенку астролетчиков? Неужто они знают нечто такое, чего пока не знаю я? Неужто бодрое поведение Хеллера скрывает что-то такое, что и приводит их в столь веселое настроение?

Длительная служба в системе Аппарата приучает человека внимательно следить за такими, казалось бы, незначительными деталями. Нет, здесь что-то явно не так. С другой стороны, они все просто энергично работали, не позволяя себе ничего лишнего, никаких сомнительных шуточек или уловок.

Наконец все вещи были рассованы по пакетам и ящикам, пакеты вынесены в коридор, а там перегружены на обслуживающий туннели грузовик, в который уселись и мы сами.

В пути на меня обращали внимание только в тех случаях, когда путь нам преграждали барьеры и бдительные стражи требовали пропуск. Хеллер в таких случаях молча указывал большим пальцем на меня, а я предъявлял свои приказы и удостоверение личности. Любопытство часовых было вполне оправданно — вылощенный, само уверенный тип в наряде гонщика не так уж и часто бывает гостем Замка Мрака или Лагеря Закалки. У Хеллера полностью отсутствовало чутье на опасность: если бы он прошел надлежащую подготовку, то наверняка одел бы что-нибудь незаметное, старое или даже потрепанное, чтобы ничем не выделяться на общем фоне. И уж во всяком случае, не стал бы надевать такое, в чем он привлекал к себе внимание не хуже сигнальной ракеты!

Но, как говорится, дуракам закон не писан, и Хеллер еще более усиливал этот отрицательный эффект, раздавая часовым ароматические палочки, пожимая им руки, отдавая приветствия по всей форме и при этом самым изысканным образом. По правде говоря, и часовые попадались не такие уж и добросовестные, поэтому они охотно смеялись в ответ на его шутки и сами отвечали тем же. В шпионской же работе самое главное — не привлекать к себе внимание!

Да, этот парень и двух минут не продержится, выполняя нашу миссию, — если только мне удастся, наконец, его туда заслать, мрачно отмечал я про себя.

Наконец мы добрались до моего персонального аэромобиля на летной площадке Лагеря Закалки. Мой водитель наверняка был предупрежден и поздоровался с сопровождающими нас охранниками, как со старыми друзьями. Расплываясь в приветливой улыбке, он по всей форме приветствовал Хеллера, скрестив поуставному руки на груди. Рассвет только начинался. Что это его с утра пораньше так растопило, чему, собственно, он так радостно улыбался? Мои подозрения с каждой минутой становились все глубже и глубже. Хотя водитель широко распахнул перед Хеллером заднюю дверь, тот посторонился, не сказав ни слова. Подъехали тележки с нашим багажом, и охранники быстро побросали его в багажное отделение на заднем сиденье. Вещей набралось столько, что они заполнили багажное отделение почти полностью.

— Давайте-ка и вы туда, — распорядился Хеллер, и мой водитель без лишних слов забрался поверх багажа.

Хеллер уселся на место водителя и жестом пригласил меня занять на переднем сиденье место сопровождающего. Оказывается, он собирался сам вести машину!

Никто из охранников не садился в аэромобиль. Да им бы все равно и места там не хватило. Однако, судя по их поведению, они не собирались занимать и какой-нибудь другой аэромобиль. Мне не хотелось показать Снелцу, что я совсем не понимаю, что тут творится. Не очень соображая, что к чему, я на всякий случай решил про себя, что нужные указания смогу дать ему позже, когда, наконец, сам разберусь в ситуации.

Встретимся позднее! — успел прокричать я Снелцу.

Да, я знаю, — ответил он.

Меня даже охватило сомнение, а не участвую ли я в побеге Хеллера из тюрьмы. Но я был хорошо вооружен и решил спокойно ждать, что будет дальше. Хеллер тем временем разогревал мотор. Я забрался на место сопровождающего рядом с ним. Остающиеся на площадке люди Снелца стояли вокруг аэромобиля, приветливо улыбаясь нам. Но они не прощались с нами.

Машина взмыла почти вертикально вверх, и люди, стоявшие внизу, моментально превратились в черные точки в неверном свете занимающегося дня. Красные лучи солнца ослепительно ударили нам в лицо, когда мы, набрав высоту, как бы ускорили его восход. Нет, аэромобили вообще так не водят. Во всяком случае, этого не делают люди, которые с чистой совестью могут называть себя вполне нормальными. Да и машины Аппарата никак не приспособлены к подобным подвигам — у нас на это нет ни механиков, ни средств. А Хеллер между тем спокойно откинулся на спинку сиденья, одной рукой управляясь с рычагами управления, а ногой — со всем остальным.

— Вы там удобно устроились? — осведомился он через плечо у моего водителя.

Пилот аэромобиля свил себе удобное гнездышко среди узлов и коробок с вещами. Нам были видны только подошвы его ботинок. Затем над этими подошвами бодро поднялась рука с баллончиком, полным горячего бульона. Где это он умудрился его раздобыть?

— Все отлично, офицер Хеллер! Благодарю вас, сэр! — донеслось из багажного отделения.

Нет, этот Хеллер явно оказывает разлагающее воздействие на дисциплину, мрачно отметил я про себя.

Теперь Хеллер обернулся в мою сторону. Наконец и мне настал черед сказать свое веское слово и восстановить, в конце концов, контроль над ситуацией.

— Посадочная площадка и товарный терминал Аппарата лежит на юго-западе от Правительственного города. У нас еще масса времени в запасе. Ни один грузовой корабль не будет запущен до послеобеденного времени.

Он поглядел на меня так, будто я сказал что-то совершенно неприличное.

— Грузовой корабль?

Я только раскрыл, было, рот, собираясь подтвердить, что, дескать, действительно, мы отправимся на грузовом корабле, одном из тех, что каждую неделю совершают рейсы на Землю. И тут я сразу же заткнулся. Да, скорее всего дело было в том, что я просто не выспался и мозги у меня еще не вполне работали. Я не имел права говорить Хеллеру или вообще кому бы то ни было без особого на то указания о том, что между Землей и Волтаром осуществляется с помощью Аппарата регулярный товарооборот. Только предай это огласке — и на Аппарат со всех сторон, подобно метеоритам, посыплются запросы! А больше всего — со стороны правительства и Великого Совета.

Хеллер вел аэромобиль на высоте примерно шести тысяч футов. Он уже долго удерживал его на этой высоте, что весьма опасно. Эти машины легко теряют управляемость, если только водитель — не специалист высочайшего класса. Аварии у нас уже давно стали повседневным явлением. Естественно, что это все действовало мне на нервы.

Ну? — поторопил он меня с ответом. — Вы сказали «грузовой корабль»? — Сообразив, однако, что мне больше нечего добавить или что я вообще не собираюсь пускаться в объяснения, он решил высказаться сам. — Солтен, вы что, и в самом деле хотите сказать, что миссия будет обеспечиваться «грузовым» кораблем? Но это же глупо. Солтен, если лететь на грузовике, полет до Земли займет целых шесть недель, а очень может быть, что пройдет даже больше времени, прежде чем такой корабль доползет до БлитоПЗ. Не говоря уж о том, что у нас и груза не будет буквально никакого. А, кроме того…

У нас нет судов, специально предназначенных для выполнения подобных миссий, — удалось мне вклиниться в его монолог.

Ага, понятно, — пробормотал Хеллер и погрузился в раздумье, чуть сдвинув шапочку на затылок.

Аэробус он удерживал сейчас на одном месте, как это делают жонглеры, заставляющие шар вертеться у них на пальце. Неуж-то он не знает, как часто гробятся машины именно этого класса?

Внизу простиралась бескрайняя пустыня, освещенная яркими лучами уже довольно высоко поднявшегося солнца. Вскоре службы контроля над воздушным транспортом обнаружат наше присутствие и начнут интересоваться, чья это машина и что это она позволяет себе вытворять в воздухе. Не следовало бы ему так привлекать к себе внимание.

Ну, как вы там себя чувствуете? — снова бросил он через плечо. В багажном отделении поднялось облачко душистого дыма.

Все отлично, офицер Хеллер! Благодарю вас, сэр! — тут же последовал ответ.

Но ведь у вас имеются какие-то машины в ангаре Аппарата, — сказал Хеллер. Он, повидимому, увидел, что я утвердительно кивнул в ответ. — Вот и отлично. Мы сейчас отправимся туда и поглядим, что там есть приличного.

С оглушающим ревом, который один, казалось, способен был разнести на клочки эту колымагу, аэромобиль устремился к цели. Хеллер, ведя машину одной рукой, связался с диспетчерской службой.

— Аэробус 46998БРИ, курс на ангары Аппарата, место отправления Лагерь Закалки. — Он зачитал эти данные переговорному диску. А потом тут же передал его мне.

Я полез в карман за своим удостоверением личности. У меня сразу возникло неприятное предчувствие, что весь последующий день мои действия будут ограничиваться именно этим — я буду предъявлять свое удостоверение! Не затевая спора, я приложил удостоверение к диску. Этим самым я как бы одобрял любую безумную затею, рожденную лихорадочным мозгом Хеллера. Как бы там ни было, но мы все-таки стремительно удалялись от графини Крэк, а это тоже немало.

Под нами пролетала пустыня. Замок Мрака постоянно уменьшался в размерах за нашей спиной. Еще немного, и из-за горизонта возникнут очертания тех мест, где лежит Дворцовый город, но сам город со стороны просто невозможно разглядеть. Торговый город был сейчас виден, как черное пятно, поскольку там пока царила ночь. Правительственный город разворачивал нам навстречу свою панораму, все увеличиваясь в размере, по мере того как, пересекая пустыню, мы приближались к отрогам гор.

Эту машину следовало бы отдать в ремонт, — сказал Хеллер. — Я не могу выжать из нее более пятисот миль в час. Вы должны отдать ее в ремонт! — крикнул он через плечо.

Ага, —послышалось из облака ароматического дыма. — Да, я постоянно твержу об этом офицеру Грису.

Вот уже сошлись два идиота. Всем известно, что безопасная езда на аэромобиле осуществляется на скорости, не превышающей четырехсот миль в час. А сейчас машину трясло, как старого паралитика. Впрочем, может, так оно и было, потому что машина была отнюдь не нового выпуска. Я только закрыл глаза. Обидно все-таки погибать именно в тот момент, когда стала появляться уверенность в том, что мне все-таки удастся в конце концов отправить Хеллера с Волтара, избавив тем самым от опасности себя самого, одновременно поставив этого храбреца в весьма опасное и подчиненное положение. А тут все разваливается!

Я поглядел вниз, собираясь полюбоваться местом, которое судьба выбрала мне для могилки. Но под собой я увидел посадочный знак на летном поле при ангаре Аппарата. Хеллер в ту же секунду буквально всадил нас в точку, лежащую строго в центре знака «X».

Чуть поодаль возвышались гигантские ангары Космической службы Аппарата. Они, конечно, выглядели бы пигмеями рядом с ангарами Королевского Флота, но все-таки и эти строения смотрелись весьма внушительно. Они возвышались футов на сто пятьдесят, а по площади занимали целую квадратную милю. Вокруг ангаров беспорядочно громоздились подъемные краны, транспортные платформы и прочие механизмы в довольно-таки запущенном состоянии. Вооруженные бластганами часовые в черной форме бросились к нам со всех сторон. Эта часть владений Аппарата считалась совершенно секретной и охранялась весьма тщательно.

— Офицер Грис и его команда! — крикнул им Хеллер. И тут же пальцем сделал мне знак, чтобы я предъявил свое удостоверение и приложил его к пластине, которую сержант из службы охраны держал уже наготове. — Оставайся в машине! — крикнул он, обращаясь к моему персональному водителю. — Мы скорее всего пробудем здесь недолго. Идемте, — сказал он мне.

Мы вышли из машины. Часовые, моментально утратив к нам интерес, постепенно разбрелись. Им случалось видеть, как тут появляются и исчезают и более странные типы, чем этот гонщик.

Хеллер быстрым шагом направился прямо к ангару. Я шагал вслед за ним, правда, не так бодро. Контроль, я чувствовал, снова ускользает из моих рук. Я исполнял роль одушевленного удостоверения.

Мы прошли внутрь ангара. Что там ни говори, а ангары космического транспорта Аппарата представляют собой довольно скучное, грязное и крайне запущенное место. Корабли, которые только что вернулись, корабли, ожидающие отправки, корабли в ремонте, корабли, которые уже больше никогда и никуда не улетят, заполняли огромное помещение. Мрачноватые чудовища, полные тайн, загадок и уже почти вышедшего из строя оборудования, они несли на себе следы давно пролитой крови.

Я внутренне застонал при мысли о том, что нам предстоит бесконечно долго разгуливать здесь, среди этих механических чудовищ. При одной мысли об этом у меня заболели ноги. Однако Хеллер выглядел так, как будто знал, что именно ему хотелось бы здесь отыскать. И выглядело все это довольно странно, потому что за первыми тремя кораблями уже ничего нельзя было разглядеть.

Однако он все-таки высмотрел что-то. Только я никак не мог понять, чем вызван этот его интерес. Он разглядывал сейчас огромный кран, с помощью которого здесь передвигают крупные детали. Крановщик сидел в своей кабинке под самой крышей, поглядывая вниз со скучающим видом. Хеллер окликнул его.

Тут я должен пояснить. Офицеры Флота, привычные к несению службы на гигантских космических кораблях, вырабатывают у себя особый тип голоса. Он довольно высокой тональности и легко разносится по загроможденному пространству корабля. Так вот сейчас Хеллер использовал именно этот свой голос.

— Эй! Крановщик! Спустика сюда крюк и будь готов к подъему' Аппаратчики в этом ангаре не привыкли слушаться даже собственных бригадиров, поэтому я был просто изумлен, увидев, как крановщик, который отсюда казался крохотной точечкой в кабине зависшей под самыми сводами, помахал рукой в знак того, что услышал Хеллера.

Хеллер достал пару перчаток из кармана. Одну из них он отдал мне, вторую же натянул себе на руку. Крюк подъемного крана уже лежал на полу. Я похолодел от страха, как только мне стало ясно, что здесь затевается. Хеллер поставил ногу на крюк и ухватился рукой за перекладину блока над крюком. Крюк был гигантских размеров. И теперь Хеллер ждал, что я займу место рядом с ним!

Я видел, как рабочие иногда проделывают такие номера с подъемными кранами, однако мне никогда и в голову не приходило, что я сам мог бы прокатиться на таком крюке! Хеллер приглашающе помахивал мне рукой, хотя внимание его было занято совсем другим. Подыматься на крюке для него не составляло никакого труда. Вот она — жизнь рядом с военным инженером, мысленно заметил я. Натянув наспех перчатку, я поставил ногу рядом с его ногой, уцепился за что-то рукой и тут же плотно зажмурил глаза.

— Давай на самый верх! — крикнул Хеллер этим странным разрывающим барабанные перепонки голосом.

И поперли мы наверх! Желудок мой, повидимому, остался на полу ангара. Стальной крюк, взмывающий вверх, визжащие тросы над головой — и вот мы под самой крышей ангара. Затормозили мы и остановились настолько резко, что пружины амортизатора заставили нас зависнуть, подпрыгивая на месте. Я очень осторожно приоткрыл глаза и тут же зажмурил их снова. Одна нога Хеллера висела просто в пустоте. Тут я и второй рукой уцепился за какое-то кольцо.

— Гляньтека туда, — сказал Хеллер. И в этот момент он, должно быть, заметил, что я вообще никуда не смотрю, потому что глаза у меня закрыты. — Послушайте, да раскройте же вы наконец глаза. Здесь всего-то сотня футов.

Всегда говорят, что не следует смотреть вниз. А я вот так и не смог удержаться. И сразу же меня охватил ужас при виде пустоты, разверзшейся подо мной, и бетонного пола на дне этой пропасти.

— Нам тут нужно подыскать корабль для нашей миссии, — сказал Хеллер. — Поглядите, может, что и подойдет для нас.

Мысленно я проклинал все соображения безопасности, которые не разрешали мне просто сказать ему, что нам предписано отправиться туда на самом обычном грузовом корабле.

А какой величины корабль может принимать посадочная площадка, оборудованная на БлитоПЗ? — спросил Хеллер, беззаботно покачиваясь на крюке.

Она рассчитана на пять грузовых и пару боевых кораблей, — вынужден был честно признаться я.

Значит, там прекрасно могут принимать и большие корабли, — заключил Хеллер.

Он смотрел сейчас вниз на огромное пространство, по которому были в беспорядке разбросаны многочисленные корабли Аппарата. С нашей нынешней позиции закрытыми от обозрения оставались считанные единицы.

— Подайка вправо! — скомандовал Хеллер крановщику, кабинка которого была рядом с нами.

Крюк крана угрожающе пополз вправо, давая возможность Хеллеру разглядеть и те корабли, которые до этого были скрыты от наших глаз.

Грузовики. Транспортники. Кое-что из боевых кораблей устаревшего типа. — Он снова обернулся в мою сторону: — И где только Аппарат умудрился набрать всю эту рухлядь? Разве объявлялась какая-нибудь распродажа утиля на свалке?

Ну, знаете, мы все-таки не Флот, — нашелся я с ответом.

Это уж точно! — мрачно подтвердил Хеллер. — Ладно, нужно будет подумать над этим.

«А не подумать ли тебе заодно, как бы нам поскорее спуститься вниз?» — подумал я. Крюк все еще раскачивался. Мне показалось, что Хеллер и впрямь собирается висеть здесь весь день и продумывать свои планы. Отчаяние придало мне храбрости.

Было решено, что мы отправимся в экспедицию на грузовом корабле, — сказал я, чтобы покончить с этим делом.

О, нет-нет, нет, нет и еще раз нет, — ответил Хеллер. — Это отнимет у нас не менее шести недель только на одну дорогу туда. А кроме того, у нас в таком случае не будет вспомогательного корабля на орбите. Я полагаю, что мне удастся переубедить вас.

«Я уже и так переубежден, — мысленно взмолился я. — Делай что угодно, только опусти меня вниз!» Но он как ни в чем не бывало продолжал висеть под самой крышей, что-то сосредоточенно обдумывая.

— То, что собрано здесь, годится разве что для свалки металлолома, — сказал он. — Такая техника никак не подходит для миссии. Грузовые корабли для нее тоже не годятся. Вы ведь не будете отрицать, что для выполнения Миссии «Земля» нам потребуется корабль, способный выполнить поставленные задачи?

Моя рука вспотела настолько, что уже начинала скользить внутри этой инженерской перчатки. Вторая же рука и вовсе соскользнула с кольца!

— Да. Да! Нам нужен именно такой — достойный корабль! — завопил я. — Я соглааасен!!!

Хеллер тут же повернулся к кабинке крановщика и помахал ему рукой, привлекая к себе внимание. Потом он сделал наконец долгожданный знак, резко опустив руку ладонью вниз. И мы полетели вниз! Слышался только пронзительный визг троса. Сотню футов мы пролетели с такой скоростью, что ноги мои оторвались от поверхности крюка! Стальная махина с грохотом опустилась на пол ангара. Хеллер как ни в чем не бывало спокойно сошел с крюка. Мне же пришлось отползти от него и усесться бессильно на бетонном полу. Я просто не мог заставить свои ноги двигаться.

Казалось, Хеллер просто не замечал моего состояния. Какое-то время он с интересом поглядывал по сторонам, явно обмозговывая какоето дельце. «Ага!» — удовлетворенно хмыкнул он в заключение. Потом опять задрал голову вверх.

— Отлично сделано, крановщик! Спасибо за службу! — раздался его пронзительный голос флотского офицера.

Крановщик в ответ приветливо помахал нам рукой из поднебесья.

— Пойдемте, — коротко бросил Хеллер и сразу же зашагал к выходу.

О, силы ада! Куда это его теперь несет? Собираясь с силами, я молча глядел ему вслед. Что он задумал? Мысли лихорадочно мелькали у меня в голове. Я еще надеялся придумать способ, с помощью которого мне бы удалось восстановить контроль над развитием событий. Но результатом всех этих мучительных раздумий было одно — мне с полной очевидностью стало ясно, что голова моя лежит на плахе. Мой арестант расхаживал свободно, где заблагорассудится, будто он не узник Замка Мрака, а какая-то знаменитость, и ни один из охранников даже и не думал подстраховывать меня. Да он сейчас мог вообще податься куда угодно! Но ни одной здравой мысли так и не приходило мне в голову. Я даже в самых общих чертах не представлял себе, что он сейчас собирался делать. Если Ломбар пронюхает об этом… Беспомощно и совершенно безнадежно я поплелся вслед за Хеллером по направлению к аэромобилю.

ГЛАВА3

Мы снова поднялись в воздух. Было все еще очень рано, и транспортные потоки между городами пока еще были довольно вялыми. Солнце, казалось, зависло над горизонтом, и все предметы внизу отбрасывали длинную тень. Я не имел ни малейшего представления о том, куда мы направляемся.

— Горючего у нас достаточно? — спросил Хеллер у моего водителя.

— Можно залететь куда угодно, если только это не клуб офицеров его величества, — ответил с улыбкой водитель.

Я укоризненно покачал головой. Хеллер ничего не должен знать о нашем визите туда. Да он буквально разлагает дисциплину в своем ближайшем окружении: мой водитель, например, спокойно распечатал баллончик с шипучкой и сейчас прихлебывал из него с явным удовольствием, любуясь открывающимся перед нами горизонтом.

— Верните мне перчатку, — сказал Хеллер. Я подал ему ее. Он собрался было сунуть перчатку в карман, но тут заметил, что у нее влажная подкладка.

Мы летели на высоте примерно двадцати тысяч футов, а скорость полета составляла около пятисот миль в час. К тому же в нашей полосе изредка стал появляться встречный и попутный транспорт. Но именно теперь Хеллер совсем снял руку с рулевой колонки и управлял машиной с помощью колен! Он вывернул перчатку на изнанку, подул в нее, чтобы расправить складки, и, достав свою инженерскую тряпицу с красными звездочками, принялся промокать ею внутренность перчатки.

— Должно быть, вы здорово переволновались, — сказал он как бы в утешение мне. — Я все никак не могу привыкнуть, что вы можете быть не приучены к некоторым вещам.

Хеллер, не торопясь, снова вывернул перчатку, подул в нее, чтобы расправить складки, а потом вместе с тряпкой положил в карман.

— Ладно, Солтен, вы только не волнуйтесь. Мы подыщем что-нибудь такое, что поможет нам быстро и безопасно проделать предстоящий нам рейс.

Не очень-то обнадеживающее заявление со стороны летчика, который ведет машину, пользуясь одним только коленом, и при этом не обращает ни малейшего внимания на проносящийся мимо транспорт. А перегруженный наш аэромобиль и без того на пределе своих возможностей и вибрирует так, будто готов в любую секунду рассыпаться в воздухе! Мы пролетали немного севернее главной базы Флота. Прямо под нами расстилалась плоская впадина горной долины. Аэромобиль трясло так сильно, что трудно было четко рассмотреть, что там внизу.

— Ну вот, мы и на месте. — И Хеллер быстро проделал все те действия, которые в любом учебнике могли служить иллюстрацией к вынужденной посадке.

Пыль вокруг нас постепенно осела, и стало ясно, что мы сели подле низкого административного здания, выбеленного белой краской и украшенного по фасаду старинными бластганами. Здесь было очень тихо. Казалось, что во всей округе нет ни души. Сразу же за зданием простиралось огороженное сеткой огромное и на первый взгляд совершенно пустое пространство. На заборе гигантскими буквами была выведена надпись: АВАРИЙНЫЙ РЕЗЕРВ ФЛОТА.

Хеллер решительно направился к зданию, и я тоже поднялся вслед за ним по ступенькам крыльца. Внутри был довольно большой холл, уставленный столами, за которыми никто не сидел, с доской для объявлений на стене, без единого объявления на ней. Каждый звук в этом холле отзывался громким эхом.

Хеллер, повидимому, прекрасно знал планировку этого здания. Он уверенно направился к дальней стене холла и, без стука распахнув дверь, ввалился в помещение, здорово смахивающее на склеп. Грузноватый и мрачный старик в форме астролетчика сидел в кресле, приспособленном для больших перегрузок, держа в руке баллончик с горячим бульоном. Блеклая неясная табличка над ним гласила: «Командор Крап». Он глянул на нас, и грозовые тучи начали собираться на его лице. И вдруг он просиял, как ясное солнышко.

— Джеттеро! — воскликнул он, вскакивая с места.

Они бросились друг к другу, подобно двум сталкивающимся космическим кораблям, громко похлопывая друг друга по спине. Оба радостно посмеивались. Наконец командор чуть отстранился.

— Дайка мне поглядеть на тебя! Ведь я не видел тебя уже целый год!

Но тут он вдруг заметил мое присутствие. Мрачная гримаса тут же вернулась на место.

— Да это же «алкаш»!

И как это все они сразу узнают нас?

Хеллер без промедления извлек на свет наши бумаги: приказ Великого Совета и его собственное назначение — по всей форме передал их для обозрения командору. Этот достойнейший человек, бегло глянув на них, снова уставился на меня мрачным взглядом.

— Он в полном порядке, — сказал Хеллер. — Командор Крап, позвольте представить вам офицера Гриса.

Однако Крап руки мне не подал. Он внимательно просмотрел бумаги и несколько сменил гнев на милость.

Итак, Джет, чем мы можем тебе помочь? — спросил он.

Да я сейчас просто присматриваю что-нибудь подходящее, — сказал Хеллер. — Не разрешите ли вы мне пока просто полетать над базой, посмотреть, что тут имеется.

Я могу предложить тебе нечто получше, — сказал Крап. — Я пойду вместе с тобой. — Он взял свою фуражку, папку с бумагами, и мы выбрались наружу.

Безлюдное пространство, которое так недавно показалось мне чуть-ли не вымершим сейчас выглядело вроде бы даже перенаселенным. Шестерка гигантов могучего телосложения, все в форме десантников Флота его величества, мрачно сгрудились вокруг аэромобиля, поигрывая электрокинжалами. Мой водитель, бледный как смерть, сидел, не смея пошевелиться, в багажном отделении.

— Все в порядке, сержант, — сказал Крап. — Это Джеттеро Хеллер.

Самый крупный из десантников сразу как-то расслабился и подобрел. Приветливо улыбнувшись, он отдал честь одной рукой, как это заведено среди десантных войск.

— С каких это пор вы водитесь с «алкашами», сэр? — игривым тоном осведомился он.

Я затаил дыхание.

Стоит только Хеллеру сказать этим безжалостным громилам, что он в плену и фактически содержится под стражей, то можно быть уверенным, что они тут же прикончат и меня, и водителя, и сделают это с превеликим удовольствием.

Это моя маскировка, — сказал Хеллер с совершенно серьезным видом. Однако слова эти почему-то у всех вызвали дикий взрыв хохота.

Сержант, — сказал Крап, когда мы рассаживались на переднем сиденье, — созвонитесь с охраной периметра и сообщите ей, что этому аэромобилю разрешен полет над нашей территорией.

Хеллер поднял машину в воздух, пролетел над забором и двинулся дальше, ведя машину очень низко и на малой скорости. Эти места я уже видел, но всегда с очень большой высоты и не раз ломал себе голову, прикидывая, что же здесь может находиться. Примерно пятьдесят квадратных миль, сплошь заставленные выкрашенными в черный цвет космическими кораблями, стоящими вертикально. Длинные тени, отбрасываемые кораблями в лучах низкого утреннего солнца, создавали впечатление, что этих кораблей несметное число. Среди них были высокие и приземистые, широкие и узкие. Просто великолепная коллекция!

Я очень быстро разрушил и ту маленькую толику терпимости, которую как будто бы начал проявлять в отношении меня командор Крап.

— Аварийный резерв Флота, — сказал я, — а выглядят эти корабли, как кладбище давно отживших машин!

Крап смерил меня испепеляющим взглядом. Сначала он хотел вовсе не реагировать на мою реплику, однако гордость, похоже, оказалась сильнее сдержанности.

Эти машины никак не могут считаться просто грудой металла! Они числятся по разряду «отстраненных от активной службы». Когда появляется новая модель, пригодные к службе корабли старой модели сразу же переводятся в аварийный резерв Флота.

Но я что-то не вижу команд, и вообще здесь нет людей, — возразил я.

Всегда найдется достаточное количество ушедших в отставку офицеров и отслуживших свой срок астролетчиков, которыми в случае необходимости можно укомплектовать команды этих судов, — сказал Крап. — И можете быть уверены, в случае необходимости Флот с благодарностью вновь примет их на службу.

Хеллер поспешил переменить тему:

— Посмотритека, а вот и старина «Джуба»! Я и не думал, что класс пятитысячников заменен новой моделью, во всяком случае, такого я пока не слыхал!

Я поглядел в указанном направлении. Там возвышался огромный черный корабль, слегка уже покрытый пылью. Он больше всего походил на крупное административное здание в Правительственном городе. Но я так и не успел как следует полюбоваться им, потому что Хеллер чуть было не зацепил одну из его антенн нашим шасси.

Ряды за рядами — и все это корабли, многие тысячи их. Мы пролетали вдоль этих стройных рядов, и Хеллер внимательно осматривал чуть ли не каждый корабль. Я предпочел бы, чтобы он часть этого внимания переключил на рычаги управления машиной.

— Если бы ты сказал мне, что тебе нужно, — сказал Крап, — то очень может быть, что я сумел бы тебе помочь. Что это за миссия?

Зная, насколько неискушен Хеллер в вопросах секретности, я был уверен, что он сейчас выболтает все. Но он сумел все же уйти от прямого ответа.

— Странное довольно задание, — сказал он. — Я лучше сам погляжу.

Так мы оказались в самом конце огромного поля.

— Солтен, вы видите вон того старичка?

Это было нечто чудовищное. Казалось, что корабль этот был выстроен из отдельных кубов, которые беспорядочно валили один на другой, пока не получилось это чудище высотой в целую гору. Более неуклюжего космического корабля я в жизни своей не видывал.

Это «Апперкот», — сказал Хеллер. — Перед вами последний образец самых первых межгалактических боевых кораблей. Он входил в состав флота, атаковавшего Волтар. Это — иммиграционный корабль. Ему сто двадцать пять тысяч лет. Он, повидимому, погрузился в грунт футов на тридцать.

А мне послышалось, будто здесь говорили, что все суда здесь в рабочем состоянии, — не удержался я от колкости.

Крап пренебрежительно фыркнул:

Да ведь этот корабль оснащен временными двигателями первого поколения, благодаря которым стала возможной иммиграция из одной галактики в другую. Курсанты Академии приходят сюда на практику, когда изучают корабельные двигатели.

Ну, этот курс никогда не входил в число моих самых любимых, — довольно неуклюже выкрутился я.

Мне припомнилось, что и в самом деле были у нас такие выезды на практику, но как-то так выходило, что во время таких поездок я всегда умудрялся получать внеочередные наряды и поэтому оставался в расположении Академии.

И тут дикий вопль Хеллера заставил меня вздрогнуть.

Вот он! Вот он! Да вы только посмотрите! Вот он стоит! Ах ты мой красавец!

Что там? — спросил Крап. — Где?

Да вот же! Вот! — выкрикнул Хеллер, и аэромобиль резво нырнул на посадку.

О нет, — почти простонал командор Крап. — Джеттеро! Несмотря на всю мою любовь к тебе, мой мальчик, только не это!

Наконец-то до меня дошло, что корабль, о котором они говорили, стоял прямо передо мной. Выглядел он, как пигмей среди великанов. А внешний вид у него был самый непрезентабельный, неуклюжий и запущенный. Он стоял вертикально на своем хвостовом оперении. С первого взгляда он показался мне похожим на безголовую старуху с двумя широко раскинутыми и вытянутыми вперед руками. Ее грузное тело как бы прикрывали черные одежды, спадавшие до самой земли. Корабль этот был не выше ста десяти футов. Но зато он был невероятно толст или, вернее сказать, объемен. Вокруг него стояли удивительно стройные корабли, изящные крейсера и патрульные суда, любой из которых я бы смело предпочел этому обрубку устрашающей внешности.

Хеллер был уже на площадке и, не сдерживая восторга, нежно поглаживал бока этого чудища.

— Ну, как ты тут, мой хороший? — приговаривал он. — Ты мой красавец! — И тут же он обратился с просьбой к Крапу побыстрее отыскать видеопластинку, с помощью которой можно было бы открыть люк.

В ответ на это Крап только грустно покачал головой. Я тем временем подошел к Хеллеру, чтобы попытаться понять причину его восторгов.

— Что это? — спросил я.

— Да неужто вы сами не видите? — спросил Хеллер. — Это же «Буксир один»! Он был командирским кораблем Управления буксировки! — Он даже дрожал от волнения, подобно мальчишке, которому на день рождения подарили самый желанный подарок. По выражению моего лица, наверное, легко можно было догадаться, что я не разделяю его восхищения этим кораблем. — Солтен, тут все дело в двигателях! Ведь по существу корабль этот — сплошной двигатель! Как и всякий буксир, он имеет машины, равные по мощности машинам самого мощного во всем космосе боевого корабля. А кроме того, это самая быстрая машина во всей Вселен ной!

«Вот мы и приехали, — заключил я. — Скорость. Наконец-то я узнал твое слабое место, гоночный чемпион Хеллер». Да, все дело в скорости. На нее-то мне и нужно делать ставку! Пусть теперь воображает себе, что я до сих пор так его и не понял.

Вы, наверное, слышали о локомотивах, которые ходят по транспортным магистралям, таская за собой до дюжины трейлеров? Ну вот, если отцепить от такого моторного локомотива все эти прицепы и запустить его на полную скорость, то получите самую скоростную машину из всех возможных. Точно так обстоят дела и с этими буксирами! Это двигатели самого настоящего броненосца, только спрятанные в такой невзрачной оболочке. Так сказать, только кожа дамышцы. Мощь и скорость! Командор, открывайте же люк! Пусть он сам посмотрит!

Здесь где-то поблизости должен быть смотритель этого сектора, которого ты хорошо знаешь, Джет, — сказал Крап.

Он достал из кармана небольшой диск и нажал какие-то кнопки, а потом сообщил в микрофон наши координаты. Потом он взял лестницу и полез наверх, чтобы открыть входной люк.

Что могли мы увидеть внутри? Пыль! Пыль и полный мрак. Однако Хеллер очертя голову полез вверх по этой лестнице, да еще поволок и меня за собой. В люк, разумеется, он прошел первым. Оказавшись внутри, я с трудом разглядел очертания большого зала, панели управления с множеством рукояток, рычагов и кнопок. Здесь все было покрыто черной противокоррозийной смазкой и выглядело более чем мрачно. Двери, похоже, вели в каюты. Мы стали подниматься, хватаясь за перекладины переборок, которые служат лестницами, когда корабль находится в вертикальном положении. И здесь — кругом пыль!

Так добрались мы до рубки управления, стены которой были плотно увешаны различными экранами. Но и здесь все тоже было покрыто толстым слоем пыли. Хеллер попытался включить свет, но у него ничего не получалось — повидимому, корабль был отключен от электроснабжения. Открыв небольшую дверь, он проник в машинное отделение, целиком забитое обычными двигателями.

— Здесь располагаются ускорители корабля, которыми пользуются для маневрирования в атмосфере при скорости, меньшей скорости света. — Он быстро опробовал панели и какие-то блоки. — Все вроде бы в полном порядке.

Мы спустились вниз, и он прошел в дверь второго машинного отделения, освещая дорогу фонариком. Я же оказался перед каким то механизмом, равного по размерам которому еще нигде не видел. Собственно, мне никогда вообще не приходилось иметь дело с чем-нибудь подобным. Да, здесь явно установлен двигатель, не уступающий по размерам двигателю линейного корабля, однако об остальных его качествах я просто не мог судить. Настроение у Хеллера улучшалось буквально с каждой минутой. Он прогрохотал по ступенькам узкого перехода и открыл дверцу в задней стене центрального машинного отделения. Там я разглядел какие-то гигантские странного вида металлические барабаны.

— А это — генераторы буксирных механизмов! — объявил он. — По мощности они превышают все известные до сих пор! С их помощью корабль захватывает и тащит все, предназначенное для буксировки.

Мы выбрались оттуда через боковой выход. Хеллер обвел лучом фонарика огромную рубку. Честно говоря, помимо того, что все было покрыто черными пятнами смазки, я не разглядел ничего примечательного. На редкость грязное судно!

Наконец мы выбрались наружу. Какой-то древний астролетчик с трудом выбрался из трехколесника — это, оказывается, и был тот смотритель сектора, о котором упоминал Крап. Заметив Джета, спускавшегося из люка по стремянке, он некоторое время внимательно вглядывался в его фигуру.

— О боги! — воскликнул он наконец.

Они с Хеллером бросились навстречу друг другу, и опять нача лисьэти традиционные объятия и похлопывания по спине.

— Этти! Этти! — восклицал растроганный Джет.

Наконец старик — а ему было никак не меньше ста семидесяти лет — высвободился из объятий Хеллера и тыльной стороной кисти смахнул слезу.

Джет! О, парень! Как хорошо знать, что ты все еще жив! — Джет, обернувшись, представил ему меня, и старик счел нужным пояснить: — Я был старшим механиком у Джета во время его рекордных гонок в команде Академии.

Джет собирается взять у нас «Буксир один», — неожиданно объявил Крап.

Старик Этти сразу же помрачнел.

Джеттеро Хеллер, ты не хуже меня знаешь, почему «Буксир один» обречен на прозябание здесь.

Я все знаю, но я работал на корабле этой же модели, и работал успешно. Корабль функционировал как часы — отлично! — попытался отстоять свою позицию Хеллер.

Да-да. Я знаю. Скорость была отличной, — грустно сказал старый Этти. — Джет, а тебе известно, почему «Буксир один» поста вили здесь на мертвый прикол?

Он простоял тут не более трех лет, — сказал Хеллер.

Два, — поправил его Крап.

Я был на его борту три с половиной года назад. Сразу же после того, как адмирал Уине переоборудовал его под свой флагман.

О, это так, — сказал Крап. — Адмирал переоборудовал его как следует, — Он бегло справился с каким-то листком среди своих бумаг. — На переоборудование и специальную доводку он израсходовал два миллиона кредиток. Я помню, как он заявил тогда, что все адмиралы имеют флагманы, переделанные в соответствии с их вкусом и фантазией, и что он не видит причин, почему бы и ему не переделать так свой флагман. Естественно, что ему нечас-то приходилось пользоваться этим кораблем. Но и к мнению других он прислушивался ничуть не более, чем ты сейчас.

Волосы мои почему-то начали становиться дыбом. У Хеллера появилось непривычно упрямое выражение на лице. Куда еще ему не терпится вляпаться?

— А собственно, что в нем особенного, в этом корабле? — неуверенно поинтересовался я.

Этти живо обернулся в мою сторону:

— Этот корабль оборудован не обычными двигателями, где тяга создается за счет преобразования материи. Тут поставлены двигатели типа «будет-было».

Поначалу я решил, что это имя изобретателя или изготовителя.

— Временной движитель, — сказал Крап. — Этот тип движителей сконструирован для межгалактических рейсов, где расстояния исчисляются буквально невообразимыми величинами и когда на прямую приходится иметь дело со временем. Когда вы эксплуатируете двигатели такого типа на внутригалактических рейсах, не загружая их при этом достаточным грузом, они накапливают намного больше энергии, чем способны израсходовать. Это не страшно для двигателей огромных линейных кораблей, которые за счет ускорений и маневров при большой собственной массе расходуют этот избыток, но такого не происходит при работе буксиров. И Джет все это прекрасно знает.

Я, наверное, не имею права считать себя экспертом в области двигателей. Нужно будет как-нибудь попросить специалиста коротенько объяснить мне все эти штуковины. Единственное же, что я сейчас понял из всех объяснений, так это то, что этот (…) буксир опасен!

И только Этти ввел меня наконец в курс дела.

Когда старому адмиралу Уинсу сообщили, что корабль той же конструкции, что и «Буксир один», взорвался вместе со всей командой во время холостого пробега без груза на буксире, он тут же приказал отправить этот корабль в аварийный резерв Флота, и с тех пор он стоит здесь.

В этом случае вопрос решен, — сказал я. — «Буксиродин» нам не нужен.

Ладно, не будем спорить, — тут же отозвался Хеллер. — Готовьте на него документацию.

ГЛАВА 4

Я лихорадочно придумывал какой-нибудь способ остановить этого сумасшедшего. Но голова моя просто отказывалась работать!

Его прямое неподчинение моему приказу, а вернее — явное несогласие с принятым мной решением — лишило меня возможности постепенно овладеть ситуацией, вновь взять рычаги управления в свои руки. Его выступление против меня было сделано столь хладнокровно, а подрыв моего авторитета был настолько демонстративен, что в моральном смысле для меня это было равнозначно выстрелу в упор. И я не мог подыскать сколько-нибудь убедительных аргументов, разве что, набрав полные легкие воздуха, резко выкрикнуть: «НЕТ!» Скорее всего он уловил это. И прежде чем это решительное слово сорвалось с моих уст, он заговорил первым:

— Солтен, вы отлично знаете, так же, как и я, что мы не имеем права разглашать секреты Аппарата не посвященным в них официальным лицам.

Это была самая настоящая неприкрытая угроза — откровенная и весьма действенная. Мы с ним находились сейчас на территории Флота. Он был здесь среди своих друзей. С ужасом я припомнил и то, что он посвящен в свято оберегаемый секрет Аппарата — существование Замка Мрака. Вне всяких сомнений, больше он ничего не знал, но и одного этого было более чем достаточно! Что-то внутри меня как бы сломалось. Я и в самом деле утратил контроль над ситуацией. «Но это все временно, Хеллер, это только на настоящий момент ты — хозяин положения. Подожди, стоит нам возвратиться на территорию Аппарата, а еще лучше, как только мне удастся спровадить тебя с этой планеты, берегись — ты дорого заплатишь мне за все!» И я не возразил ему ни словом.

Не замечая разыгравшейся на его глазах драмы, командор Крап о чем-то вполголоса переговаривался с Этти. И, повидимому, они пришли к какому-то решению. Командор Крап грустно поглядел на Хеллера:

— Джет, я слишком люблю тебя, чтобы разрешить тебе пользоваться этой машиной.

Мои надежды, кажется, возрождались из пепла.

— Джет, мой мальчик, — продолжал старый командор, похлопывая рукой по приказу Великого Совета, — и ты знаешь, и мы тоже прекрасно понимаем, что никакого солидного груза у тебя не будет. Любой корабль, который окажется в твоем распоряжении, вполне справится с обычными для таких миссий функциями. Ты ведь наверняка не отправляешься в другую галактику. Ты будешь действовать в пределах этой. А при таких нагрузках «Буксиродин» выработает куда больше энергии, чем вы в состоянии будете израсходовать. Значит, неизбежно произойдет взрыв, как это и случилось с «Буксиром два». Поэтому не трать зря времени на уговоры. Мы слишком хорошо тебя знаем.

Хеллер улыбнулся своей обезоруживающей улыбкой:

— А что, если я скажу вам, что уже изобрел способ сбрасывать излишек накопленной энергии?

Надежды мои рухнули.

Ты хочешь сказать, что еще до отлета собираешься переделать этот корабль? — спросил Крап.

То, что корабль будет переделан, это я вам твердо обещаю, — сказал Хеллер.

«Погодите, погодите, — пронеслось у меня в голове. — Но ведь все эти переделки потребуют времени». Крап вопросительно поглядел на старого Этти. Потом оба как по команде молча пожали плечами.

— Но тут имеется еще одна закавыка, — сказал Крап. Мои надежды снова воспрянули.

— В обычных случаях, — продолжил командор, обращаясь на этот раз, однако, в мою сторону, — если Джету нужен какой-то корабль, он просто расписывается за него в инвентаризационной ведомости и улетает на нем куда заблагорассудится.

Я с напряжением ждал следующих слов.

— Не знаю уж по каким причинам, — сказал командор, похлопывая по тексту приказа Великого Совета, — директивой, касающейся этой миссии, все обеспечение ее возложено на Управление внешних связей. Я просто ума не приложу, каким это образом ваше управление заполучило для данной миссии офицера Флота… Скорее всего у них там не нашлось ни одного человека, способного командовать космическим кораблем, — со злобной насмешкой не преминул вставить старик Этти. — А уж такого человека, как Джет, у них и быть не может… но как бы там ни было, — продолжал невозмутимо Крап, — я в любом случае не могу передать боевую единицу Аварийного резерва Флота Управлению внешних связей, а тем более — их «алкашам». Его светлость лордпопечитель Флота мне голову оторвет за такое дело.

Спасен! О боги, я спасен!

— Однако… — Крап на мгновение прервался, доставая какие-то новые бумаги из своей папки.

Мои надежды вновь заколебались.

Он тем временем разыскал нужную бумагу.

— …по заведенному обычаю мы зачастую продаем сверхнормативные космические корабли коммерческим компаниям, занимающимся межпланетными грузовыми перевозками мирного характера. В таких случаях мы просто снимаем с корабля вооружение вместе с приборами секретного характера и передаем его новому владельцу. А любые сделки, совершаемые нами с коммерческими компаниями, могут производиться с равным успехом и со службами Управления внешних связей. Что же касается «Буксира один», то на нем нет ни вооружения, ни приборов, устройство которых могло бы представлять военную тайну, следовательно… — Он сверился с бумагой. — Стоимость строительства «Буксира один» составила четыре миллиона кредиток… Переделка корабля с учетом пожеланий адмирала Уинса обошлась примерно в два миллиона… Следовательно, по приблизительным подсчетам стоимость корабля составляет примерно шесть миллионов.

Я снова воспрянул духом. Вся смета Миссии «Земля» ограничена тремя миллионами. А шесть миллионов значительно превышали все фонды, выделенные для миссии.

Крап тем временем водил пальцем по столбцам цифр.

— Естественно, цена за подержанный и списанный корабль будет составлять несколько меньшую сумму.

Затаив дыхание, я молил небо; «Ради всего святого, сделайте так, чтобы сумма эта превышала три миллиона!»

— Посмотрим, посмотрим, — бормотал, листая бумаги, Крап. — Ага, а вот и оценка нашего «Буксираодин». Тут имеется специальное примечание. В силу того, что в настоящее время за Флотом числится две тысячи сверхнормативных буксиров обычного типа, а также при условии, что покупатель при совершении сделки возьмет на себя обязательство не предъявлять Флоту претензий в случае взрыва корабля, продажная цена на это списанное судно устанавливается в размере пятисот тысяч кредиток.

Надежды мои рухнули, и все козыри оказались битыми.

Условия нам подходят, — сказал Хеллер.

Но вы наверняка переделаете его? — спросил Крап.

Это абсолютно определенно, — заверил его Хеллер.

Тогда все в порядке, — заявил Крап и тут же принялся вписывать какие-то статьи, заполнять необходимые графы, вносить специальные оговорки в роковой документ, в силу которого «Буксир один» переходил из распоряжения Флота в полную собственность Управления внешних связей. Но прежде чем взять у меня удостоверение и приложить его оттиск к документу, он припомнил еще кое-что.

Не думаю, — сказал он, — что вы сможете забрать его прямо сегодня. Вам придется воспользоваться услугами специального инженера.

Но и это не пробудило ни единой искорки в холодном пепле моих погибших надежд. Как и следовало ожидать, старик Этти не преминул внести свою лепту:

— Так ему потребуется всего лишь человек, который возьмет на себя обслуживание ускорителей. А там механизм совершенно простой! Если вы отпустите меня на остаток сегодняшнего дня, командор, я с удовольствием возьмусь за это! — Он захихикал. — Если он не заставит меня включить «будет-было» и главные двигатели, а удовольствуется работой планетарных двигателей, можете считать меня его главным механиком! Но только на сегодня!

На занятиях я всегда отличался своим искусством скрывать собственные чувства. Поэтому я был уверен, что и сегодня не допустил, чтобы на моем лице отразилась хоть тень моих переживаний. Тем более странной и необъяснимой показалась мне скрытая угроза, прозвучавшая в голосе и тоне старого Этти, когда он сказал, обращаясь ко мне:

— У меня есть жена, есть дети, внуки и правнуки, но я все еще чувствую себя слишком молодым, чтобы погибнуть, сидя за пультом управления временного движителя!

Идиотское замечание. Но он почему-то счел его презабавным и, хихикая, отправился к соседним кораблям, надеясь добыть у них запасные стержни горючего для нас. Крапу пришлось дважды подтолкнуть меня, пока я заметил, что он намерен вручить мне полный комплект корабельных документов. С чувством, подобным тому, какое должен испытывать человек, подписывающий собственный смертный приговор, я приложил свое удостоверение к бумаге. «Буксир один» стал таким образом экспедиционным кораблем Миссии «Земля»! И я ничем не мог помешать этому. Я был вынужден признать собственное бессилие. По крайней мере на данный момент.

ГЛАВА 5

Хеллер стоял подле моего аэромобиля. Мой водитель, похоже, недурно позавтракал запасами, сложенными в багажнике. Он глядел на Хеллера преданными глазами, в то время как тот давал ему какие-то подробные инструкции. О чем мог Хеллер разговаривать с ним? Повидимому, он говорил ему что-то такое, чего водитель не мог понять, поэтому Хеллер вырвал листок из своей книжки, что-то быстро написал на нем и подал водителю. Я собрался было прервать это общение, ибо оно могло представлять собой нарушение режима секретности, но, прежде чем я подошел к ним, Хеллер успел вручить ему деньги. И мой водитель, даже не спросив у меня разрешения, сел в аэромобиль и улетел. Ну ладно. Им я займусь позже. Командор уселся тем временем на трехколесник старого смотрителя. Хеллер подошел к нему, они обменялись рукопожатием, и до меня донеслось окончание прощального напутствия Крапа.

— …знаешь, что делаешь. И помни — ты обещал переделать его. Ну что ж, если даже нам не суждено увидеться более, все равно я желаю тебе удачи.

При этих словах меня пробрала дрожь. Крап тем временем развернул трехколесник, отъехал на безопасное расстояние и, остановившись, решил проследить за нашим отлетом. Хеллер буквально загнал меня на корабль, подобно тому, как загоняют вернувшийся с пастбища скот. Он заставил меня подняться по лестнице, а потом и в рубку. Освещением здесь попрежнему служил только его фонарик, и пылинки, вспыхивающие в его свете, делали помещение как бы заполненным, взбаламученной водой. Мне было слышно, как старик Этти грохотал чем-то и ругался почем зря в машинном отделении как раз под нами. Похоже, что он обнаружил какой-то непорядок и пытался исправить его с помощью молота.

В рубке находилось два кресла, приспособленных для полетов в режиме перегрузок. Хеллер мягко уложил меня в одно из них. Облака пыли тут же взвились в воздух.

— Вот видите, кресло, в котором вы сидите, — место звездного навигатора, но нам пока не нужно лететь к звездам. Я же буду сидеть здесь, в кресле для местного маневрирования. У нас нет времени заниматься сейчас расконсервированием иллюминаторов и всех этих световых панелей у второго кресла, но вы только не волнуйтесь, что не сможете ничего видеть.

Говоря это, он ловко пристегивал меня к креслу ремнями. Пыль стояла столбом. Я начал кашлять и хотел усесться поудобней, но он мягко, но настойчиво удержал меня на месте.

— Видите ли, мы сейчас на буксире, — сказал он, затянув на мне последние ремни. — А буксир проводит маневры на предельной скорости — в этом он намного превосходит остальные суда. Так что вы старайтесь не отрывать голову от этих амортизаторов в виде подголовника, иначе вам может свернуть шею. Ведь буксир способен двигаться, меняя направления буквально в одно мгновение — в стороны, вверх, вниз, вперед, назад. Очень маневренная машина, что просто неоценимо, особенно когда бывает необходимо занять нужную позицию относительно боевого корабля. Поэтому ни в коем случае не поднимайте голову! Даже при движении с нормальным ускорением это смертельно опасно.Поняли?

Единственное, что я понял, так это то, что мне здесь предстоит захлебнуться в пыли. А потом, если он так заботливо пеленал меня, привязывая к креслу, то почему же сам считает возможным примоститься просто бочком на своем сиденье, да еще вести в таком положении корабль? Лязг металла и глухие удары продолжали доноситься к нам снизу из машинного отделения. Потом послышался крик старика Этти:

— Ток к вам поступает?

Хеллер пробежал пальцем по громадной панели, включая какие то приборы. Сейчас он походил на музыканта, нажимающего на клавиши неизвестного музыкального инструмента.

— Все включено. Панель не светится!

Новая серия ругательств донеслась до нас снизу.

— (…) все эти приборы! — изрек наконец Этти. — Знаешь, Джет, нам придется вести его на аварийной подсветке.

Экраны осветились слабым светом. Поднятая пыль стала походить на какой-то зеленоватый бульон.

(…)! Я сейчас вставляю эти (…) стержни, — снова донесся голос Этти. Затем последовали два мощных удара. — Я думаю, что дроссели теперь пойдут. Только погоди, пока я привяжусь здесь так, чтобы можно было до них дотянуться. — За этим последовал надсадный кашель — должно быть, пыли хватало и там.

Сейчас я разберусь тут, — сказал Джет. — Прошло уже столько лет, с тех пор как я вообще прикасался к рычагам буксира. — Он пригнулся, продолжая сидеть на краешке кресла, и прошелся рукой по панели, на которой было никак не менее двух тысяч кнопок и переключателей. — Ты уже готов, Этти?

Готов как нельзя лучше.

Дайка мне ток и местное управление.

Дрожь прошла по всему буксиру, как только Этти включил моторы. Хеллер сосредоточенно всматривался в панели.

— Эй, да тут засветились панели обзора. Подумать только! — И он нажал нужные кнопки.

У меня волосы встали дыбом. Судя по последнему выкрику, он собирался лететь вслепую! Но, несмотря на все мои опасения, «Буксир один» мягко поднялся в небо.

Я почувствовал, как Хеллер лезет в карман моего мундира. Ему, судя по всему, потребовалось мое удостоверение. Он доложил о нашем прибытии на базу Аппарата, передал изображение моего удостоверения, и я почувствовал, как он возвращает его на место.

Мне следовало бы понять, что он задумал уже тогда кое-что другое, но, честно говоря, я был настолько перепуган полетом в этом буксире, когда я чуть было не задохнулся в пыли, что был просто не в состоянии нормально соображать… Позже мне, естественно, пришло в голову, что он тогда мог без помех долететь до базы Флота, сдать там меня, а потом разоблачить все действия Аппарата. Но все это пришло мне в голову значительно позже, когда я узнал, что у него уже тогда были свои собственные планы.

Заработала система связи буксира, и у Хеллера возник небольшой спор с базой Аппарата по поводу каталки для доставки корабля после приземления в ангар. Потом я почувствовал, как мы круто идем на посадку. Должно быть, мы успели забраться довольно высоко, потому что спуск вызвал у меня небольшое головокружение. При посадке поднялось такое облако пыли, что смешалось с настоящими облаками! Я снова начал задыхаться. И тут я подумал: «Ну, погоди, дай только мне до тебя добраться на территории Аппарата, и я тебе, самоуверенный наглец, скажу пару ласковых слов по поводу твоих сегодняшних подвигов». И не успел я так подумать, как болезненный спазм сжал мой желудок. Меня даже чуть не вырвало. Наконец-то мы сели!

Хеллер отстегнул ремни и освободил меня. Потом он спустился по лестнице к выходу. Я шел за ним совершенно разбитый и обессиленный. Выйдя из корабля, я какое-то время наслаждался отвесными лучами утреннего солнца. Наконец-то мы были в полной безопасности на базе Аппарата. На поданной вовремя тележке возвышался «Буксир один».

Хеллер успел уже перекинуться словечком с диспетчером, принимающим корабли, и сигнальные жезлы замелькали в воздухе. Тележка торжественно поплыла сквозь распахнутые ворота, увозя «Буксир один» под крышу ангара. Вес корабля был так велик, что тележка прогнулась под ним.

Я продолжал откашливаться и отплевываться, стараясь не поддаться приступам тошноты. На какое-то время я отвлекся от того, что происходило вокруг. Я просто стоял, прислонившись к окну внутренней конторки ангара, и пытался понемногу прийти в себя и оклематься. Если этот короткий перелет считать моим первым знакомством с условиями, в которых нам придется совершать полет на «Буксире один», то закрадывалось сомнение, как мы вообще сможем попасть хоть когда-нибудь на Землю — я имею в виду то, каким образом я попаду туда живьем. Жуть какая-то!

Однако Хеллер действовал весьма нагло. Можно было подумать, что его тут сделали полновластным феодальным владыкой. Он подвел тележку под подъемный кран и заставил крановщика использовать крюк, чтобы прихватить мощные выступы на тыльной части «Буксира один». Потом под тщательным присмотром Хеллера корабль приподняли в воздух. Подумать только, какая силища в этом кране! Тележку вывели из-под корпуса корабля, и Хеллер указал, где следует поставить подпорки на полу ангара, чтобы закрепить корабль в нужном положении. Потом, опять-таки подчиняясь указаниям Хеллера, крановщик опустил махину брюхом на эти подпорки. Теперь корабль оказался в нормальном положении, которое он занимает во время полета, то есть в горизонтальном. Ничего особенно сложного в таком маневре не было. Потом крюки отцепили, и кран отъехал.

Начальник ангара подошел к Хеллеру. Как и все аппаратчики, он отнюдь не принадлежал к числу людей приятных — весь в рубцах от старых драк, он явно не избегал и новых стычек.

— Учти, ты занял лучшее место во всем ангаре! — сказал он.

Мне нужна команда для уборки и чистки судна, — сказал Хеллер. — Мне потребуется много людей, так что бросьте на это все, что у вас имеется.

Чтооо? — взревел начальник ангара. Можете поверить мне на слово, но команды по уборке никогда не представляли собой предмет забот Аппарата.

— Они должны завершить все работы до обеда, — сказал Хеллер. Похоже было, что начальник ангара собирался ударить Хеллера.

Было совершенно очевидно, что он сейчас решает вопрос, что это за птица появилась тут, какой-то придурок в наряде гонщика, имеющий наглость приказывать мне — мне! — да к тому же в моем собственном ангаре.

— Простите, я не расслышал — как, вы сказали, зовут вас? — сказал Хеллер.

— Стайп! — проревел начальник ангара. — Меня зовут Стайпом, и я…

Тут Хеллер горячо пожал ему руку.

Начальник ангара схватил протянутую руку, почти наверняка собираясь произвести захват с последующим болевым приемом. Но внезапно он застыл на месте. Выпустив ладонь Хеллера, он тут же глянул на свою руку, и я заметил блеск золотистой банкноты.

Лицо Стайпа приняло весьма странное выражение. Приоткрыв ладонь, он попытался определить номинал золотистой бумажки. Когда он вновь поднял глаза, то могу сказать одно: если я когда-либо видел сияющего от счастья человека, то это был Стайп.

— Значит, так: вам понадобится вода, тара для мусора, брандсбойты, правильно? Значит, уборочная команда, так вы сказали? Видите ли, вообще-то у нас никогда таких команд не бывало, но мы срочно постараемся укомплектовать! — И он помчался собирать бригадиров, которые без промедления принялись формировать рабочие бригады. Тут на сцене появился мой водитель. Он вошел, пошатываясь под грузом целой кучи свертков и канистр.

— Офицер Хеллер, здесь все. Флотские моющие и чистящие препараты. Я сейчас смотаюсь еще за тряпками! — Он свалил в кучу все принесенное и побежал к аэромобилю.

Старик Этти стоял все время в сторонке, пристально наблюдая за внезапно воцарившимся здесь рабочим оживлением, столь несвойственным службам Аппарата. Потом он подошел к Хеллеру. Тот горячо поблагодарил старика, и они обнялись на прощание. Потом старый астролетчик направился ко мне.

— Я тут подумал, что вы наверняка отправитесь куда-то там вместе с Джетом. Так вот, я хочу сказать вам кое-что, что вы должны обязательно иметь в виду. Джет — отличный парень. Его любят буквально все. Но, знаете, он при этом просто чокнутый. Скорость — вот на чем он помешан. Для него это и еда, и питье. Я часто думаю о нем — когда работаешь смотрителем, времени на думы хватает, — и хотя, вспоминая о нем, часто улыбаюсь, всегда остается место и для тревоги, для беспокойства за него. Старею. У меня такое чувство, что мне уже никогда не придется свидеться с Джетом. «Буксир один» — это корабль-убийца. — Он сурово уставился на меня слезящимися глазами и продолжал, при каждом слове пронзая меня пробирающим до костей взглядом. — Придерживайте его. Следите, чтобы он хоть изредка не жал на полную катушку. Смотрите, чтобы «Буксир один» не убил его. Потому что иначе, офицер Грис, — да-да, я видел вашу фамилию на этих приказах и знаю, что вы из «алкашей» — если что-нибудь случится с Джеттеро Хеллером, что-нибудь такое, в чем вас можно будет заподозрить, среди нас найдется очень много таких, которые разыщут вас хоть в другой галактике и обязательно убьют вас, офицер Грис.

Ну, где здесь логика? И потом, это так несправедливо! Да это же я, а не кто иной, всеми силами старался помешать Хеллеру, заполучить этот корабль! Этот старый астролетчик, пусть впавший в полное одряхление и пусть с шариками наперекосяк, сейчас, вне всякого сомнения, угрожает мне, причем не только тоном, но и содержанием сказанного. Или, может быть, он интуитивно почувствовал, что я — враг Хеллеру?

Я поспешил усадить Этти в аэромобиль и приказал водителю доставить старца обратно на базу аварийного резерва Флота. Я искренне надеялся на то, что он так никогда и не узнает и тем более не догадается, какая судьба уготована Хеллеру. Я глядел им вслед, когда они улетали. Тошнота мучительной волной снова подступила к горлу.

ГЛАВА 6

Мне следовало бы не быть таким доверчивым. Оправдать меня может только тот факт, что я был сбит с толку и несколько растерян из-за событий сегодняшнего утра. Я помню, как, бросив взгляд на часы, я удивился, что все еще раннее утро. Хеллер, однако, растерян не был. Он действовал быстро и решительно, заставляя всех вокруг действовать споро и целенаправленно. Я заметил, как он направился в ангар и затеял там разговор с капитаном службы безопасности. И опять я отметил крепкое рукопожатие, при котором деньги сменили владельца, и опять — то же выражение радостного изумления, осветившее лицо капитана.

— Слушаюсь, сэр! — отчеканил начальник охраны, пряча в карман мундира золотистую бумажку. — Приказано расставить часовых и проследить за тем, чтобы абсолютно ничего не было украдено с этого корабля. Можете считать, что ваше приказание выполнено, сэр!

И он тут же помчался расставлять часовых.

Целый рой механиков, грузчиков и прочего подсобного персонала собрался вокруг пышущего энергией начальника ангара, который бойко комплектовал из них бригады для уборки корабля. Мой водитель стоял у целой пирамиды разных ящиков и канистр, раздавая подходящим по очереди рабочим тряпки и моющие средства и направляя их прямиком на судно. Хеллер с помощью одного из механиков привинчивал шланги к вакуумной машине и просовывал эти шланги в иллюминатор и люки «Буксира один». Еще одна бригада возилась с кабелями и шлангами, подающими воду и отводящими стоки в канализацию. Народу было так много, и все они сновали туда-сюда с такой скоростью, что у меня просто в глазах рябило.

Венцом всей этой суматохи стало появление огромного грузовика, который с ревом вкатил в ангар. Мой водитель немедленно оказался рядом с кабиной, не меньшую прыть проявили и рабочие, которые не мешкая занялись разгрузкой. Неужто сюда пропустили грузовик какой-то торговой фирмы? Да, по борту машины шла надпись огромными буквами:

ПЕЙТЕ ТАП — НАПИТОК БОГОВ!

Тап? Вроде бы это напиток довольно приятного вкуса, получаемый в результате брожения и как будто пользующийся огромной популярностью в рабочей среде.

Грузчики, прибывшие с грузовиком, нашли где-то рядом большой лист обшивки, поставили его на козлы, соорудив некое подобие бара. Потом они сгрузили несколько ящиков с баллончиками тапа прямо на этот лист, а остальные сложили штабелями возле импровизированной стойки.

Компания, которая выпускала тап — я где-то встречал ее рекламу, — специализировалась на товарах, необходимых для пикников. «Устраивайте пикник — компания позаботится обо всем». И действительно, рабочие тут же принялись сгружать переносные столики с установленными на них флажками. Мало того, они украсили их разноцветными гирляндами, и все это было расставлено полукругом на полу ангара. Потом они быстро погрузились в машину, и она с ревом убралась отсюда. Хеллер издал пронзительный свист — сигнал, который в таком ходу на боевых кораблях. Это моментально приостановило все работы. А Хеллер, своим всепроникающим голосом флотского офицера, произнес маленькую речь.

— Внимание всем! — объявил он. — Если этот корабль успешно пройдет принятую на Флоте проверку и будет признан чистым к четырем часам дня, вы все приглашаетесь на пикник с раздачей тапа!

Из всех дверей и иллюминаторов корабля высовывались удивленные лица. Люди изумленно оглядывались, не веря своим глазам. Прямо перед ними были невесть откуда появившаяся стойка, столики с цветами, а на стойке и рядом с ней — целые штабеля ящиков с тапом!

Радостные восклицания перешли в единый вопль восторга. Казалось, что ангар вот-вот рухнет на все это великолепие. И если до этого работа шла споро, то сейчас она просто закипела, забила ключом! Нет, такого никогда раньше не бывало, и уж, по крайней мере, такого никогда не бывало в этом ангаре!

У меня за спиной раздался мрачный голос начальника ангара. Я быстро оглянулся, ожидая чего угодно, вплоть до неожиданного нападения. Но он смотрел не на меня. Он с восхищением глядел на занятого работой Хеллера.

— Кто это? — спросил он. — Можно с уверенностью сказать, что он офицер королевской службы, это точно. Но у меня такое чувство, будто я уже видел где-то его лицо.

Совершенно машинально, не задумываясь о результатах — в тот день голова у меня вообще неважно работала, — я сказал правду:

Джеттеро Хеллер.

Да не может быть! — воскликнул многое повидавший на своем веку начальник ангара. — Неуж-то сам Джеттеро Хеллер, знаменитый гонщик! Ну, что будет, когда я дома скажу жене и детям, что познакомился с самим Джеттеро Хеллером. Вот потеха!

О боги! Если до Великого Совета дойдет, что мы до сих пор не вылетели… Первым моим желанием было схватить его за отвороты мундира, тряхнуть хорошенько и наорать на него. Но уж слишком здоров он был. Поэтому мне пришлось прибегнуть к иной тактике.

— Ему поручено выполнение совершенно секретного задания. О том, что он в данный момент находится здесь, не должно быть сказано ни словечка. — Перспектива появления здесь целой своры инспекторов Короны, которые примутся выяснять, почему мы до сих пор находимся здесь, а не на Земле, заставила меня содрогнуться. — Ты должен вообще забыть его имя! И учти, это приказ!

Судя по вниманию, которое он уделил моим словам, я с равным успехом мог бы просто открывать и закрывать рот. Он продолжал неотрывно глядеть на Хеллера.

— Да, это парень хоть куда! И дело у него идет, и к людям он относится почеловечески. — После этих слов ой перевел взгляд на меня и, смерив взглядом, добавил: — Нам бы в Аппарат хоть пару таких парней! — Не прибавив больше ни слова, он отошел.

Это никак не исправило моего морального состояния. Тем более что одного взгляда на «Буксир один» было достаточно, чтобы настроение испортилось окончательно. Споткнувшись о какую-то старую канистру из-под горючего, я подошел к кораблю почти вплотную. Сейчас он лежал на брюхе. При примерно шестидесяти футах в поперечнике он возвышался надо мной футов на сорок, что выглядело довольно неуклюже, поскольку корпус его был длиной всего сто десять футов. А уж массивные выступы по бокам и вовсе придавали всему корпусу какой-то совершенно нелепый вид.

Водитель транспортной тележки как раз собирался отвести в сторону свою машину, кабинка его оказалась рядом со мной, и я решил разузнать побольше об этом странном буксире.

А что это за выросты, ну те, что торчат у него по бокам? — спросил я у него.

Эти? — спросил он, приглядываясь к кораблю. — Для смягчения ударов. Ведь это космический буксир. Скорости в космосе огромные. А для буксировки им приходится состыковываться с боевыми кораблями и с прочими предметами. Если бы не выступы обшивку корабля при буксировке могли бы просто протаранить. У него и корма мощная, и ее тоже не пробить с налету. Ведь им приходится не только буксировать грузы, но и толкать различные предметы, раздвигать в стороны выведенные из строя корабли, да мало ли что бывает необходимо передвинуть в боевой обстановке. Такой модели я еще никогда не видел. Корабль этот выглядит значительно мощнее обычных буксиров, а уже одно это говорит о многом. Даже обычные двигатели, устанавливаемые на буксирах, по мощности равны двигателям линейных кораблей. А о мощности этого даже и подумать страшно. А он еще имеет и буксирный луч в запасе. С буксировкой на этом луче нужно быть очень аккуратным — один неосторожный маневр, и луч разрежет пополам целый крейсер. Этот буксир весь напичкан всякими механизмами. Я слышал, что несколько лет назад один такой просто взорвался. Погибли все, кто был на борту. Жуть берет. Меня бы не затащили на такой корабль силком. А вообще — что он здесь делает?

Я сам хотел бы знать это! Но одно я знал твердо — это самый жуткий из всех кораблей космического Флота. И вид у него какой-то отталкивающий.

Похоже, Хеллеру удалось организовать все как надо, и работа шла полным ходом. Я увидел, что он направился в административную пристройку на другом конце ангара. Заметил я и то, что он на ходу сверяется со своей записной книжкой. И тут я со страхом обнаружил, что он направляется к помещению, где осуществляется контроль над связью. Значит, он собирается лично связаться с внешним миром! С его представлениями о соблюдении секретности, он способен провалить все дело! Я тут же помчался вдогонку.

И вот он стоит у центра связи во всей своей красе — красная шапочка гонщика лихо сдвинута на затылок, белокурые волосы спускаются из-под нее до самых плеч, лицо сосредоточенно, но спокойно. Когда я подбежал к нему, он просматривал длинный список цивильных контрагентов, вывешенный на справочной доске для сведения ангарных служб. Это была довольно обшарпанная доска с потрепанным и засаленным списком, рядом с которым висели визитные карточки представителей самых различных фирм, остав ленные здесь их владельцами с целью рекламы своих товаров и услуг. Он уже взялся за аппарат и собирался набрать номер, когда я остановил его руку.

— То, что вы собираетесь сейчас сделать, является грубейшим нарушением режима секретности, — сказал я.

Он посмотрел на меня отсутствующим взглядом — видно было, что мозг его занят тем, что было записано в его записной книжке.

— Мы оба прекрасно знаем, что все эти фирмы не могут представлять угрозы режиму секретности. Ведь они и сами занимаются установкой секретного оборудования. А кроме того, они прекрасно понимают, что любая утечка информации, допущенная одной из фирм, вызовет аннулирование всех заказов и навсегда выведет их из бизнеса. — Он высвободил руку и снова потянулся к аппарату.

Но я все-таки успел заметить, что список в его записной книжке очень длинный, и весь испещрен карандашными пометками.

И учтите, — сказал я, — на все наши расходы выделено всего три миллиона кредиток. Пятьсот тысяч мы уже израсходовали на приобретение буксира. Если мы перерасходуем выделенные нам…

Весь этот список укладывается менее чем в полмиллиона, — сказал он.

Но я тем временем успел увидеть еще кое-что в его книжке.

Но главное, я не вижу здесь ничего такого, что имело бы хоть какое-то отношение к сбрасыванию излишков накопленной энергии, что, как я понял, может привести к взрыву при данном типе корабля.

А, вы об этом, — сказал он. — Так я пока что еще не придумал, как это сделать. Понимаете, дело в том, что до сих пор это вообще считается неразрешимой проблемой. — Дав столь исчерпывающее объяснение, он спокойно принялся набирать нужный номер. — Алло, алло! Альпи? Привет, старик, это я-Джет… Очень рад слышать твой голос. Как твой отец?.. У меня тут «Буксир один»… Нет, нет, совсем не шучу. Знаешь, он просто великолепен!.. Да, Альпи, я хочу, чтобы ты прислал сюда группу разработчиков теоретиков… Да, к завтрашнему утру… Нет, тут нужно поработать с механизмами управления… Да, я тоже буду очень рад повидаться… — И он отключил связь.

Я все никак не мог подыскать. достаточно убедительный аргумент Хеллер тем временем внимательно изучал список нужных ему фирм. Потом он снова подсел к аппарату.

— Алло! Алло! Соедините меня с Петалвом… Эни? Ты?.. Да, ты угадал, верно, — говорит Джет. Эни, не мог бы ты привезти группу конструкторов и оценщиков на космическую базу Аппарата, ангар номер один?.. Завтра утром… Хаха. Нет, я не сошел с ума и не перешел на службу в Аппарат… Просто обычный технический осмотр по первой категории… Вот и отлично. Встретимся обязательно! Жду!

Еще один звонок, а потом еще и еще. И со всеми он на «ты», все они — его старые и добрые приятели. Специалисты по гирокомпасам, по оснащению экранов. По гравитационным спиральным преобразователям. По системам раннего обнаружения противника. И так далее, и так далее. Казалось, что он обзвонил буквально все фирмы, внесенные в список на доске. Наконец я не выдержал.

— Хеллер! — сердито одернул я его — Если сюда прибудут все, кому вы звоните, работа затянется на многие месяцы!

— Не месяцы, а недели. — Но и это огорчительно. Грозная тень Ломбара возникла в моем воображении.

— Хеллер, — взмолился я в полном отчаянии, — нам необходимо побыстрее убраться отсюда! Мы просто обязаны приступить к выполнению нашей миссии!

Он удивленно поглядел на меня:

— Я это прекрасно знаю! Но ведь вы собирались взять грузовой корабль. А у торгового судна на рейс до БлитоПЗ уйдет масса времени. Допустим, что грузовой корабль отправляется буквально сию минуту, — так вот, мы на «Буксире один» через несколько недель все равно намного обгоним грузовик и прибудем на Землю значительно раньше. Таким образом мы сэкономим массу времени!

«А возможно, еще и взорвемся в пути, — добавил я про себя саркастически. — Ну ничего, — пообещал я про себя, — у меня еще будет возможность свернуть тебе шею!» И тут как назло у меня случился такой приступ тошноты и боли в желудке, что я просто не мог больше продолжать спор.

Я ушел от Хеллера и, подыскав укромный уголок, где я был укрыт от посторонних взглядов, присел, погрузившись в мрачные и горестные раздумья. По зрелом размышлении передо мною раскрылась вся мрачная ирония моего положения. Ведь Хеллер был здесь в полной безопасности, его всюду окружали друзья, с которыми ему было довольно просто связаться. Опасности начинались для него с того момента, когда мы прибудем на Землю. Но именно этого я ему и не мог сказать. Поэтому мне любыми способами нужно поскорее убрать его с этой планеты. А тут еще вдобавок ко всему, едва я начинал задумываться обо всем этом, на меня обрушивался приступ боли и тошноты.

Впрочем, очень может быть, что последнее объяснялось и тем, что меня совершенно вымотало путешествие в этом (…), зловещем буксире!

ГЛАВА 7

В спешке и суете время летело так быстро, что вечер приблизился совершенно незаметно. Ровно в четыре часа Хеллер произвел полный осмотр корабля. Когда он появился в выходном люке, все глаза были вопрошающе устремлены на него.

— Отличная работа! — выкрикнул он. — Корабль принят! Можно начинать вечер!

Двести людских глоток испустили радостный вопль, заставивший содрогнуться стены ангара. Веселой дурачащейся толпой рабочие ринулись к импровизированному бару, и сразу же послышались хлопки открываемых баллончиков с тапом. Хватало тут и сдобных булочек, и шутовских шапочек, и флажков.

Следующие два часа тут творился самый настоящий бедлам с криками, песнями и громкими тостами в честь Хеллера и «Буксира один». Пили за всех, кого только удалось вспомнить, за исключением Аппарата.

Охранники из службы безопасности ангара оставались на своих постах, но и им разносили баллончики с тапом. Капитан охраны, нетвердо держащийся на ногах, набив рот печеньем, попытался положить руку мне на плечо.

— Ну что за прекрасный парень этот Хеллер! — попытался втолковать он мне.

Но я сбросил его руку со своего плеча.

Хеллера нигде не было видно. Незадолго до этого я видел, как он вместе с моим водителем переносил багаж из аэромобиля в буксир. Повидимому, сейчас Хеллер находится внутри судна. Мой водитель — впрочем, с равным основанием его теперь можно называть и водителем Хеллера — за весь день не присел ни на минутку. Он сделал не менее дюжины рейсов в город. И даже попал в число тех, кому доверено было раздавать баллончики с тапом, когда начался праздничный вечер. Теперь он, по всей вероятности, освободился и, раздобыв баллончик тапа, приканчивал его.

Он подошел ко мне счастливый и улыбающийся как идиот.

У вас не будет каких-нибудь указаний?

Нет, — холодно ответил я.

Тогда я пойду к нашему аэромобилю и немного вздремну. Судя по тому, как заплетался его язык, это был далеко не первый его баллончик с тапом за сегодняшний день. Да, Хеллер способен полностью разложить дисциплину в любых войсках. Водитель даже не спросил у меня разрешения, не отдал мне чести и даже не обратился по форме, употребив положенное в таких случаях: «офицер Грис».

В какую же сумму обошелся Хеллеру сегодняшний день? Никак не меньше трехсот пятидесяти кредиток. Обошелся Хеллеру, я сказал? Нет, мне следовало бы сказать: обошелся мне. Он сейчас тратит мои деньги! И тратит их на какой-то заскорузлый и неуклюжий кусок старого металла!

Шум общего веселья постепенно замирал. Аппаратчики постепенно расходились со счастливыми, блаженными улыбками. Приближался закат.

«Ну, наконец-то, — подумал я, — наконец-то все кончилось». Но, как оказалось, я ошибался.

Внезапно издалека я услышал знакомый еще по строевой подготовке особый командирский голос, отсчитывающий шаг: раз… раз… раз, два, три! У меня даже промелькнула мысль, что Флот высадил здесь десант с целью выкрасть у нас Хеллера. Только десантники Флота отсчитывают шаг таким образом.

Четко печатаемые шаги военных ботинок приближались. И вдруг в распахнутых воротах ангара появился Снелц с половиной своего взвода. Восемь охранников так усердно печатали шаг, что их можно было принять за целый полк. Тяжелые ботинки затопали по полу ангара, стук их эхом отдавался от стен.

Тут только я припомнил, что Снелц в свое время служил в десантниках Флота. В руках у него был офицерский жезл. Собственно, роль эту играл сейчас бластер, но Снелц лихо размахивал им, задавая темп. Надо признать, он свободно мог бы сойти за самого настоящего инструктора по строевой подготовке. А его полувзвод… Постойтека, да ведь они зачем-то надели защитные шлемы и вооружились бластганами! Их можно было принять за часть отборного войска. Вся восьмерка двигалась как часы. Капитан, командующий охраной ангара, сидел, прислонившись к корпусу буксира и держа в руке полупустой баллончик с тапом. Сейчас он был единственным оставшимся здесь охранником.

Капитан удивленно вскочил и вытянулся во весь рост — изумление его еще больше возросло, когда он сообразил, что прибывшие — одно из подразделений Аппарата.

— …вод! Стой! Напрво! — выкрикнул Снелц. — Равняйсь! Смирно! К ноге!

С лихостью, которая является отличительным признаком десантников, полувзвод сорвал бластганы с плеча, так же лихо проделал ими полный оборот перед собой, перекинул за спину, затем снова крутанул перед собой и только потом одновременно грохнул прикладами у правой ноги об пол. Такого я не видывал, пожалуй, с выпускного парада в Академии, коронным номером которого были показательные выступления десантников.

— Рррняйсь! Нннправо! — пролаял Снелц.

Приклады чуть приподнялись над полом, ноги проделали четкий маневр, а приклады снова грохнули об пол одновременно с каблуками. Печатая шаг, Снелц приблизился к выпучившему от растерянности глаза капитану и доложил:

— Прибыли-на-смену-караула, сэр! — и лихо отсалютовал ему своим жезлом.

Несмотря на весь этот немыслимый спектакль восьмерки обычно неряшливых, грязных, полупьяных уголовников из числа подонков, собранных Аппаратом в Лагере Смерти, я очень обрадовался при виде их. Это было отделение, присланное нести здесь ночную охрану. Утром его сменит второе отделение того же взвода, а это отправится на двенадцатичасовой отдых. Так они попеременно и будут охранять здесь нас. У них наверняка имеется какой-то воздушный транспорт, оставленный снаружи, для доставки смен сюда и обратно. Ну, хотя бы это наконец наладилось. И Хеллер здесь будет под надежной охраной. Я даже залюбовался защитными касками и от личной строевой подготовкой этой восьмерки.

А почему, собственно, восьмерка? В отделении должно оставаться только семь человек, после того как я проломил череп одному из них. Опытный офицер Аппарата всегда обращает внимание на такие детали. Я попытался приглядеться к ним повнимательней, но разглядеть лица в защитных шлемах, скрытых за опущенными забралами, было невозможно. Скорее всего Снелц получил замену выбывшему.

Совершенно ошарашенный, капитан из службы безопасности ангара в ответ на лихой салют Снелца отсалютовал ему баллончиком с тапом.

— Караул сдан, валяйте, — сказал он при этом, пародируя флотскую выправку.

Снелц повернулся к выстроенной шеренге. Жезл его снова проделал замысловатый круг.

— Каррраул, смирно! — И жезл, проделав очередной круг, оказался направленным на фигуру, стоящую в самом центре шеренги.

— Часовой Ип! Заступить на пост внутри корабля! Шагом марш! Охранник, которого он назвал Ипом, демонстрируя великолепную выправку, вышел из строя, повернулся кругом и, застыв на мгновение, с особым шиком прищелкнул каблуками. Потом он сделал немыслимо сложный маневр своим тяжелым бластганом — переворот перед собой, переворот за спиной — и взял «на караул». Отсалютовав таким образом строю, он с прежней четкостью повернулся кругом через левое плечо и, печатая шаг, направился к лестнице. Его сапоги простучали по ступеням, и вот уже входной люк захлопнулся за ним.

И тут произошла очень странная вещь, произошла настолько быстро, что я просто растерялся. Оставшиеся в строю охранники Снелца разом издали торжествующий вопль. Вся их воинская дисциплина моментально улетучилась куда-то. Они принялись прыгать, размахивать руками, подбрасывать вверх свои бластганы. Потом они начали радостно обниматься, хлопать друг дружку по спине и даже кружиться в каком-то диком танце, выкрикивая во все горло какую-то бессмыслицу.

Куда девалось вымуштрованное и дисциплинированное отделение? Даже Снелц поддался всеобщей эйфории и на глазах у всех исполнил некое подобие вальса. А тут еще и капитан службы безопасности, который тем временем пристроился у импровизированной стойки, подлил масла в огонь.

— Давайте сюда, ребята, хватит (…), — крикнул он им. — Тут еще осталось немного тапа. — И вся компашка с возгласами и смехом направилась к выпивке.

Вплоть до этого момента я все еще не подозревал ничего дурного, но тут догадался, что происходит что-то неладное. Я опрометью бросился к буксиру, открыл входной люк и проник внутрь. Дверь за моей спиной захлопнулась. Я открыл вторую… И тут я остановился как вкопанный.

В проходе стоял Хеллер. Свежевыкупанный, ухоженный Хеллер в синем пиджачном костюме в блестку.

Напротив него стоял «часовой», который как раз снимал с головы защитный шлем с визором. Волна белокурых волос каскадом вы валилась изпод шлема, и предо мной во всей красе предстала смеющаяся графиня Крэк собственной персоной!

ГЛАВА 8

Они бросились в объятия друг друга, будто не виделись целые годы. Они обнимались, нежно поглаживали друг друга и снова обнимались. Наконец, после затяжного поцелуя, Хеллер не много отстранился от графини.

— Погоди, — сказал он, — у нас в запасе почти целая ночь.

Он явно сдерживал свои чувства, потому что всего минуту назад казалось, что выдержки их хватит только на то, чтобы добраться до стоявшего у стены дивана.

— А теперь, дорогая, — сказал Хеллер, все еще задыхаясь, — я должен показать тебе, что за прелесть это волшебное судно!

Поначалу мне показалось, что я улавливаю в его словах оттенок сарказма. Я недоверчиво поглядел на них, но с еще большим недоверием окинул взглядом окружающую обстановку. Да, здесь теперь было чисто. Но картина в целом ничем не отличалась от офицерских или даже просто служебных помещений на любом из кораблей Флота.

— Наверху, прямо над нами находится рубка управления. Идемте, посмотрите, как там хорошо. — И он повел нас туда.

Теперь там все блестело чистотой, и хотя корабль все еще не привели в рабочее состояние, освещение здесь было отличным. Рубка выглядела почти точно так же, как и на остальных судах, разве что было больше приборов и панелей управления. Однако ничего особенного в ней не оказалось. Хеллер не стал докучать нам детальным описанием приборов и механизмов. Радостное выражение на лице графини Крэк несколько увяло. Я не мог не отметить про себя, что она была попрежнему прекрасна даже в черной и мешковатой форме охранников Аппарата, однако сейчас, при осмотре рубки, она смотрела на все эти приборы как на врагов, которые унесут от нее Джеттеро — в тот момент я просто мог читать ее мысли.

Хеллер толкнул дверь, расположенную недалеко от входного люка.

— Здесь находится кают-компания команды. — Это было совсем тесное помещение, рассчитанное не более чем на восемь человек. Он тут же подметил удивление, отразившееся на лице графини. — О, на этом корабле очень малочисленный экипаж — капитан, два астро-пилота, два инженера-механика. Остается всего лишь три места!

«Я вижу, что ты все еще мыслишь категориями боевых кораблей, команда которых насчитывает до пятисот человек и более», — подумал я.

Хеллер провел графиню дальше в сторону кормы и отворил еще одну дверь.

— А это — каюта капитана. — Каюта была крохотной, но отлично оборудованной. — Точно таких же размеров каюта расположена по другому борту, и там размещена судовая библиотека с большим выбором справочной литературы.

Она смотрела на все это, слегка помахивая шлемом, который держала за ремешок. Видно было, что интерес к этим помещениям она проявляет только ради того, чтобы не обидеть Джеттеро. А может, чисто поженски пыталась разгадать тайную силу того восторга, который вызывал в нем этот корабль. Очень может быть, что в корабле этом она видела возможного соперника.

Хеллер сделал еще несколько шагов в сторону кормы и отворил новую дверь.

— А здесь — кухня для команды. Видишь, помещение совсем маленькое, но все необходимые машины тут имеются. Здорово, правда?

Графиня без особого энтузиазма подтвердила, что это действительно здорово.

— А по другому борту такое же точно помещение занимают прачечная и пошивочная мастерская.

«А почему бы тебе не сказать ей, — подумал я, — что тут, прямо за переборкой, скрывается смертоносная угроза — главные двигатели, двигатели, которые взрываются, когда ими управляют восторженные психи вроде тебя?»

— Следующие три двери — это каюты команды. — И Хеллер приоткрыл одну из них. Каютка была крохотной — только разворачивающаяся на триста шестьдесят градусов койка с искусственной гравитацией, шкафчик и спрятанные в стене душ с туалетом. — Три точно такие же каюты располагаются по противоположному борту. Так что места для команды здесь хватает с избытком.

По выражению лица графини я понял, что она в это время прикидывает в уме, как вообще кто-то может в такой каюте хотя бы одеться.

— А прямо под нами и над нами располагаются кладовки и шкафы. Они очень легко открываются, стоит вдвинуть эти пластины. Такие же точно идут и по другому борту. Так что и места для запасов здесь сколько угодно. Здорово, правда?

Графиня подтвердила: здорово и правда. Она начинала проявлять некоторое нетерпение. Мы снова двинулись в сторону кормы и остановились перед большой герметически закрытой дверью.

— Итак, мы осмотрели помещения для рядового и офицерского состава, — сказал Хеллер. — А теперь закройте на минутку глаза.

Она послушно закрыла. Я закрывать не стал. Хеллер принялся вертеть колесо запорного устройства, и наконец с легким щелчком дверь отворилась. На какое-то мгновение мне показалось, что за дверью произошло короткое замыкание, настолько ярким был свет. О боги, да что же это такое? Ослепительный блеск до боли в глазах!

— А теперь откройте глаза, — сказал Хеллер.

И графиня Крэк открыла, а открыв, произнесла: «Оооо!» Это было продолжение коридора, но здесь все было совсем иным. Колеса запорных механизмов на дверях, ручки, поручни — все сделано из блестящего белого металла. Утопленные в стены светильники рассеивали разноцветные лучи, образуя сложный рисунок.

А что это за металл? — отважился я наконец. — Когда я осматривал утром корабль, все было черным-черно.

Серебро, — сказал Хеллер. — Здесь все сделано из кованого серебра. Когда корабль ставили на консервацию, забыли покрыть металлические части консервантом. Завтра их смажут в несколько слоев антикоррозийным составом, и они уже никогда не потемнеют

Кованое серебро? — только и спросила графиня Крэк, глядя в глубь коридора.

Совершенно верно, — подтвердил Хеллер. — Ведь на буксире не приходится учитывать вес. Честно говоря, на нем постоянно ощущается нехватка собственного веса. И начиная от этой двери и до самой кормы все детали отлиты из серебра. Присев у стены, графиня ощупывала заинтересовавшую ее чемтопанель.

Просто невероятно, — проговорила она. — Неужто это знаменитая черепица с Астобола — практически вечная каменная пряжа, которой украшен императорский дворец? — Она недоверчиво прикасалась к стенам и даже ощупала пол.

Правильно, — сказал Хеллер. — Вещество это не горит, не ломается, не бьется, не проводит ток, а кроме того, не пропускает и не резонирует звук. Поэтому сюда не доходит шум от двигателей. Вся кормовая часть корабля полностью звукоизолирована — И это было несомненно так. Как только дверь закрылась за нами, глухой шум, доносившийся из ангара, моментально исчез. — Именно таким способом адмирал избавился от шума главного двигателя. Однако мне, наверное, следовало бы для начала рассказать тебе историю этого судна.

И он довольно сжато поведал историю адмирала Уинса и буксира, переоборудованного по воле адмирала под флагманский корабль, полностью исключив из рассказа все, что касалось движителей на основе «будет-было». Не упомянул он и о судьбе судна той же модели, что и «Буксир один».

— Я не знал даже, что он находится в аварийном резерве Флота, — продолжал Хеллер. — Я надеялся найти там один из флагманов патрульной флотилии. Среди них попадаются весьма забавные корабли. И вдруг вижу — «Буксир один»! Такая неожиданная удача. Да, но вы тут еще не все видели. Уинс израсходовал на него два миллиона кредиток, а судну всего около десяти лет и оно, можно сказать, так и не побывало в космосе. Идемте дальше.

Теперь он уже ни к чему не прикасался. У следующей двери он просто скомандовал: «Откройся», и дверь отворилась.

— Приготовление пищи, — пояснил он. — Здесь создаются образцы, а воспроизводство по образцам происходит у другого борта. — Он направился к следующей двери, скомандовал: «Откройся», и дверь открылась. — Склад оборудования. У противоположного борта в таком же помещении расположен банк данных.

Мы подошли к переборке с герметической дверью. Когда мы впервые попали на борт, дверь эта была открыта, но я сумел разглядеть лишь мрачную и пыльную металлическую пещеру за ней.

Закройте глаза, — сказал Хеллер. Графиня закрыла. Я — нет.

Откройся, — скомандовал Хеллер.

Бесшумно завертелись колеса, дверь распахнулась. Я не поверил своим глазам.

— Откройте глаза, — сказал Хеллер.

И если в прошлый раз графиня Крэк сказала «Оооо!» тихо и изумленно, то сейчас она громко воскликнула. Перед нами раскрылась большая и просторная, прекрасно меблированная столовая.

Помимо гиро-столов со стульями и диванами, здесь были и поворачивающиеся полки с книгами, и загадочные приспособления, которые, повидимому, служили разогревателями для пищи и сервизами. Все было сделано с безукоризненным вкусом. Но не это повергло меня в изумление. Тарелки, баллончики, вазы и даже уголки стола и стульев отливали золотом.

Это золото? — спросил я.

Чистое золото, — ответил Хеллер. — Теперь вы понимаете, почему я сегодня же расставил охрану. Все сервизы находились в шкафах, а их легко мог открыть любой.

Хеллер скомандовал: «Отражение!»

До этого момента я не замечал здесь зеркал. Стены были нейтрального матового тона. Теперь же, однако, все стены осветились и стали отражать окружающее, а поскольку они еще отражали и друг друга, то создавалось впечатление, будто столовая эта бесконечна.

— Оооо! — воскликнула графиня Крэк.

— И это еще не все, — сказал Хеллер. — Вся кормовая часть построена вокруг генератора буксирующего луча, а эти генераторы занимают меньше места, чем главные двигатели. Поэтому адмирал сконструировал то, что в архитектуре называется «кругом ящиков». Приглядевшись внимательней, вы обнаружите, что в каждом переходе из одного помещения в другое имеется ступенька, ведущая вверх или вниз. Под ступенькамито и скрываются кабели генератора. Так что здесь использовано буквально все пространство. Адмирал весьма остроумно решил задачу, не правда ли? Но пойдемте дальше.

Мы двинулись вдоль стены и скоро оказались еще в одном довольно просторном помещении. Это была богато украшенная золотом и серебром спальня с огромной кроватью с искусственной гравитацией. Свежие покрывала были соблазнительно отброшены. Хеллер и графиня многозначительно переглянулись.

— Идемте, идемте, — сказал Хеллер. — Ночь еще не скоро кончится.

Переступив порог, мы оказались в гимнастическом зале! По правде говоря, он был не очень велик и, подпрыгивая, можно было очень даже свободно стукнутьсяголовой о потолок, но тем не менее это был гимнастический зал, вполне пригодный для тренировок..

— Гимнастика! — отдал команду Хеллер.

Из стены мягко и бесшумно выдвинулись гимнастические машины, беговые дорожки и станки с переменной нагрузкой, заменяющие целый набор гантелей и штанг.

— Загар! — произнес, Хеллер.

Из стены выдвинулся и принял рабочее положение стол, на который можно было лечь так, чтобы оказаться почти целиком под лучами искусственных солнц.

— Массаж!

Тут же появилась лежанка для массажа, поверхность которой начала мягко вибрировать.

— Рукопашный бой! — приказал Хеллер. Лежанка немедленно исчезла.

Не могу сказать, что именно я ожидал увидеть, но уж во всяком случае совсем не то, что произошло на самом деле. Открылся настенный шкаф, и появилось нечто, более чем похожее на живого дуэлянта. Я почувствовал, как графиня подсознательно напряглась и приняла боевую стойку. Это создание выглядело достаточно агрессивным. Хеллер сделал выпад и нанес ему быстрый и весьма квалифицированный удар ребром ладони, от которого тот ловко увернулся.

И тут я разобрался, что это такое. Да это же трехмерное изображение! Сквозь пританцовывающую перед нами фигуру я мог различать стоящие за ним предметы, детали обстановки. Создавалось изображение благодаря очень сложному световому эффекту, и я рассмотрел даже тонкие лучики, идущие от потолка. О таком тренажере я уже где-то слышал и раньше. Устройство это используется для практических парных занятий.

Хеллер нанес ловкий удар ногой. Появилась легкая вспышка. Эта штуковина грохнулась навзничь на пол, и чей-то голос произнес: «Пощадите, мой повелитель!»

— Хватит, — коротко бросил Хеллер. Призрак исчез. — Он может вести поединок электрическими кинжалами, мечами, дубинкой и просто голыми руками. До сих пор я еще ни разу не видел, чтобы кто-нибудь из них падал. Обычно при получении удачно нанесенного в жизненно важную точку удара они подают сигнал вспышкой. А вы обратили внимание, что массажный столик не использует карданные передачи? И знаете почему? Дело в том, что вся эта задняя часть судна, — он похлопал по переборке и выразительно обвел глазами пространство, — оборудована автоматически регулируемыми спиралями гравитационного имитирования. Обычно на них требуется такое количество энергии, что от установки их приходится отказываться. Здесь же на «Буксиреодин» запасов энергии более чем достаточно.

«И если ты от избытка этого не избавишься вовремя, — подумал я, — то и тебя, и корабль твой разнесет в пыль!»

Все это означает, в частности, — продолжал Хеллер, — что тут можно заниматься сколько угодно и какими угодно упражнениями, абсолютно не заботясь об экономии энергии. Совершенно неизбежные гравитационные удары, которые так часты на других буксирах, здесь гасятся полностью. А главное — здесь, в кормовом отсеке, не приходится «плавать» в режиме невесомости. А это значит, что тут не наставишь себе шишек.

Это прекрасно, — сказала графиня.

Интересно, что бы она сделала, если бы узнала, что Хеллер сообщает ей не более однойдесятой всей правды. И тут мне стало ясно, что она употребила бы все свое влияние, чтобы отвести его от этого опасного корабля. И я торжественно поклялся не допустить, чтобы она узнала, какую смертельную ловушку для ее красавчика представляет этот буксир.

— И еще один маленький секрет этого помещения, — прошептал нам Хеллер с видом заговорщика. — По команде вход сюда закрывается и весь комплекс моментально преобразовывается в парную баню. — И он повел нас дальше.

Следующей комнатой была великолепно отделанная ванная. Он снял с крюка полотенце, и, тут же, подчиняясь этой команде, по стенам и по потолку начали плавать трехмерные изображения разно цветных рыбок. Создавалось впечатление, что ты находишься на морском дне. Да, это запросто заставит астролетчика забыть о том, где он находится! Хеллер повесил полотенце на место, и рыбки моментально исчезли.

Затем мы поднялись по небольшой лесенке. Теперь мы, похоже, попали в верхнюю часть кормового отсека.

И тут снова из уст графини вырвалось: «Оооо!» И в самом деле, здесь было чему подивиться. Мы вошли в огромную комнату. Полы были устланы драгоценными коврами темных тонов. Мебель здесь тоже была из светящегося черного дерева. Но помещение это не являлось рабочим кабинетом. Кругом были расставлены удобные кушетки с обивкой из черной кожи. Неужто из кожи? Да, вне всяких сомнений, из натуральной кожи! Черные плоскости стен блестели как зеркало.

— Садитесь, — сказал Хеллер. — А вот теперь вам и в самом деле предстоит кое-что увидеть!

Я просто недоумевал: чем же еще он собирается нас удивить? Графиня опустилась в кресло и вся обратилась в ожидание, небрежно покачивая шлемом, который держала за ремешок. Подобно церемониймейстеру, Хеллер торжественно поднял руку.

— Осенний лес! — скомандовал он.

И в тот же миг вокруг нас появилось трехмерное изображение великолепного осеннего ландшафта. Казалось, вокруг нас шумел настоящий лес. Даже деревья покачивались как бы под ветром, да и ветерок легкий тоже ощущался. О небо! Этим ветерком доносило даже аромат с полей. И все это выглядело таким настоящим!

— Оооо! — в восторге воскликнула графиня.

— А посмотрите, что сейчас будет, — сказал Хеллер. — Зима!

И перед нами возник совершенно иной ландшафт — царственные величавые горные вершины, заснеженные поля, застывшие черные деревья без листьев. И мрачный вой зимнего ветра. Мне стало так холодно, что пришлось даже проверить, не изменилась ли темпера тура в помещении. Нет, температура осталась прежней.

— Весна! — сказал Хеллер.

И сразу же послышался хор птичьих голосов. Буйное цветение деревьев заполонило пространство. Повеяло легким теплым ветерком. Сквозь полупрозрачные кроны деревьев хорошо просматривался цветущий сад, в глубине которого влюбленная пара шагала по дорожке, держась за руки.

Это мне нравится больше всего, — сказала графиня.

Тут целая коллекция времен года с самых разных планет. Просто на этот раз я выбрал планету Манко, чтобы доставить вам удовольствие.

И выбрал совершенно правильно, это просто великолепно! — Однако, похоже было, что графиня вот-вот расплачется, и Хеллер, полный раскаяния, бросился утешать ее. — Нет, нет, все нормально, — бормотала она, утирая слезы. — Просто дело в том, что, если не считать сегодняшнего рейса, я не видала ни неба, ни полей уже целых три года! — Усилием воли она сдержала слезы и проговорила: — Я не хотела портить тебе этот спектакль.

Хеллер внимательно посмотрел на нее, как бы желая убедиться, что с ней все в порядке. Потом подал новую команду:

— Космос!

Я невольно поежился. Должен сказать, что я недолюбливаю космическое пространство. Я не люблю смотреть во время полетов в иллюминаторы, даже в тех случаях, когда мне попадается место рядом с ними. Безграничное, бессердечное, грубое пространство, поле действия яростных первозданных сил, невообразимые расстояния, жестокая черная пустота, особенно когда ты вдруг оказываешься как бы в центре ее, вызывают не восхищение, а ужас. Меня такое зрелище только подавляет. А сейчас все вокруг меня вдруг превратилось именно в такое пространство. Мрачная беспредельность космоса дышала нам в лицо. Мириады далеких звезд и туманностей, подавляя неумолимой заданностью этого гармоничного хаоса, рождали чувство подвешенности в этой кромешной бездне. Вид же какой-то планеты с ее холодной луной только усиливал ощущение. Я постарался перевести глаза на мебель, надеясь, что добротная массивная обстановка кабинета вернет ощущение стабильности и позволит мне хоть както сохранить достоинство.

Чтобы переменить ситуацию, я громко, стараясь как можно лучше сымитировать тон и голос Хеллера, подал команду: «Осень!» Я рассчитывал, что сейчас вернется прежняя картина осени. Однако ровным счетом ничего не изменилось. «Зима!» — скомандовал я. Снова никакой реакции. А ведь механизм настройки здесь явно подчиняется голосу. Вокруг нас, однако, попрежнему царствовала безграничная пустота космоса. Мрачные и жестокие просторы. Я посмотрел на Хеллера.

Почему ничто не меняется?

Весь кормовой отсек корабля, все шкафы, двери и прочее настроены на частоты и модуляции моего голоса, — пояснил Хеллер. — А двух одинаковых голосов вообще нет в природе. — Он повернулся в сторону графини: — Правда, есть возможность настроить этот механизм таким образом, что он будет реагировать на два и даже более голосов. Мне нужно будет обязательно ввести твой голос в банк данных.

А как же насчет меня? — спросил я. — Имейте в виду, вы обязательно должны показать мне, как производится перенастройка и вообще как управлять всеми этими механизмами. Ведь мне тоже предстоит лететь на этом судне.

Хеллер молча посмотрел на меня. Он так и не показал ни мне, ни кому-либо вообще, как изменять настройку всех этих устройств. И я так и не освоил, как там все открывается и закрывается. По правде говоря, я вообще не мог попасть в кормовую часть корабля. Думаю, что Хеллер в конце концов изменил процесс настройки таким образом, что даже техники Флота его величества ничего не могли там поделать. Но в тот момент я просто пришел в ярость. Ну, только бы мне убрать тебя с этой планеты, а там… Дикая тошнота подступила у меня к самому горлу. Должно быть, сказалась эта подвешенность в пустоте, когда от космоса тебя отделяет только ковер на полу.

— А теперь, — ласковым тоном обратился Хеллер к графине, — я подготовил сюрприз специально для тебя. Тут есть одна вещица, которая была весьма популярна лет пятьдесят назад. Мне удалось раздобыть части пленки. — Он достал из кармана крохотную кассету, пошарил под софой, на которой сидел, нажал какуюто кнопку и вдвинул кассету в приоткрывшуюся щель. Я старательно запомнил это место, ведь таким образом он выдал, где находится механизм настройки. Это пригодится на будущее! Окружающий нас космос исчез. Наконец-то!

Теперь мы очутились в театральном зале. Мы сидели там в качестве зрителей наряду примерно с двумя сотнями других. Все эти люди выглядели как живые. Прямо перед нами находилась не большая сцена. Декорации представляли лесную опушку. Деревья были явно сделаны из папьемаше, и между ними виднелась нарисованная дорожка. Сцена освещалась прожекторами. Заиграла музыка. Актер в костюме животного, изображавшего опасного хищника лепертиджа, вышел из-за кулис. На нем были короткие гетры и шляпа, а в передней лапе он держал тросточку. Всем своим видом он изображал, будто ищет что-то, заглядывая за деревья. Затем, весело пританцовывая и поглядывая по сторонам, он запел, и деревья на сцене тоже начали покачиваться в такт музыке.

Сегодня на тропе лесной.

Попал я прямо в сети.

И пал я ниц перед тобой,

Забыв про все на свете.

Выйди, выйди, детка,

Выйди на поляну,

Или мое сердце

Не снесет обману.

Опутан сетью сладких чар,

С тобой я счастлив был.

Но ты, раздув в душе пожар,

Исчезла, словно дым.

Выйди, выйди, детка,

Выйди на поляну,

Или мое сердце

Не снесет обману

Ах, лепертидж, душа моя,

Поверь словам ты этим:

Ты самая-пресамая

Красивая на свете!

Выйди, выйди, детка,

Выйди на поляну,

Или мое сердце

Не снесет обману.

После этого дурацкого припева между деревьями показалась пара огромных светящихся фосфорическим блеском глаз, которые дважды подмигнули, и кокетливый голос, здорово напоминающий мурлыканье зверя, сказал: «А почему бы и нет?» И тут занавес задвинулся. Зал разразился продолжительными аплодисментами.

Графиня расхохоталась так безудержно, что вынуждена была прислониться к Хеллеру. Затем она обвила руками его шею и прошептала: «Дорогой мой». После чего чуть отодвинулась и, блестяще имитируя последнюю фразу песенки, промурлыкала: «А почему бы и нет?» И они оба принялись хохотать.

— Знаешь, таких песенок тут сколько угодно, — сказал наконец Хеллер. — И множество всяких игр. Но мы еще не все осмотрели. У меня для тебя подготовлен приятный сюрприз.

И когда только у него иссякнет запас этих сюрпризов? Песенка показалась мне достаточно глупой. Может быть, таким образом Хеллер хотел напомнить графине об их первой встрече, когда она заводила в клетку настоящего лепертиджа. Скорее всего так оно и есть. Да, сюжетик подобран вполне подходящий для злобной и кровожадной графини Крэк. Вот уж действительно — самый на стоящий лепертидж!

Хеллер провел графиню по узкому проходу на новый уровень, но, прежде чем позволить ей ступить на ведущую вниз ступеньку, рукой прикрыл ей глаза.

— А теперь — гляди, — сказал он, отнимая руку.

И графиня тут же издала свое обычное «Оооо!». Здесь находилась вторая гардеробная с гирокроватью и платяными шкафами. И на этой кровати лежали два совершенно великолепных туалета. Один представлял собой прозрачный ночной халат, сшитый из тончайших серебряных кружев. Второй был бальным платьем золотистого цвета.

Графиня бросилась к нарядам, прижала их к груди и снова заплакала. Немного успокоившись, она поцеловала Хеллера.

— У меня еще никогда в жизни не было ничего подобного, — сказала она.

Хеллер обнял ее. Потом он счел необходимым пояснить.

— У адмирала была жена, которая обычно летала вместе с ним. Теперь же все это принадлежит тебе, дорогая. — И он снова поцеловал ее.

Потом он подошел ко мне и взял меня за локоть.

Собственно говоря, мы осмотрели теперь все, — сказал он. — Давайте перейдем в гостиную и дадим леди избавиться от своего слишком воинственного наряда, искупаться и переодеться.

Я быстро! — выкрикнула графиня, глядя влюбленными глазами вслед Хеллеру.

Не торопись, спокойно занимайся своими делами! — крикнул тот в ответ. — Теперь у нас времени сколько угодно!

Мы сидели в гостиной с ее золотыми тарелками.

«Время… — мрачно подумал я. — Да, теперь ты уверен, что у тебя есть время. Как же ловко ты обвел меня вокруг пальца. Ты и не собирался улетать отсюда. Тебе просто нужен был этот роскошный и чуть ли не волшебный корабль».

— Поражаюсь вашей выдержке! — сухо заметил я. — Вы ведь просто водили меня за нос весь этот день!

В ответ Хеллер только пожал плечами и добродушно улыбнулся:

— Видите ли, Солтен, вы ведь сами сказали, что Замок Мрака слишком неудобен для нормальной жизни.

И он как ни в чем не бывало принялся потчевать меня алой шипучкой из золотого баллончика. Но я прекрасно понимал, что ему не хочется, чтобы я засиживался здесь.

— До завтра, — так же сухо сказал я и, встав, зашагал к выходу. Сейчас я уже точно знал, что теперь мне никакими силами не выпихнуть Хеллера с этой планеты, если даже под него подсунуть целый мешок взрывчатки. А отвечать за все придется мне!

ЧАСТЬ ШЕСТАЯ

ГЛАВА 1

Глупо, конечно, было вот так запросто встать и уйти. Но я почему-то не мог больше находиться рядом с графиней Крэк. Внутри судна у меня постоянно ощущались боли в желудке. А вот сейчас, когда я вышел наконец наружу и оказался в темноте ангара, боли сразу прекратились. Зато я почувствовал голод.

Стояла глубокая тишина. Ажиотаж, царивший еще недавно, прошел. Грузовик, привозивший сюда тап, повидимому, вернулся и увез и украшения, и пустые баллончики. На пустой теперь стойке не осталось даже крошек от печенья.

И тут внезапно я осознал всю глупость своего положения. Я был разорен. У меня не только не было ни кредитки в кармане, но и мое удостоверение неумолимо засвидетельствует, что я исчерпал весь свой кредит, стоит мне попробовать воспользоваться им для получения денег или каких-либо товаров. А если я залезу в долг в счет следующего финансового года, то за такое меня могут просто отправить в отставку. Офицерский чин, конечно же, дает вполне определенные преимущества — офицер имеет удостоверение, он получает жалованье, тогда как нижним чинам офицеры финчасти стараются вообще не выплачивать денежного содержания. Но офицерское звание имеет и свои отрицательные стороны — офицеру приходится расплачиваться за свой стол, за квартиру, за одежду, причем не только во время несения службы на какой-нибудь из баз, но и в ходе военных кампаний. Если мне сейчас же не удастся заполучить хотя бы пару кредиток, то я сегодня вообще останусь без еды! Впрочем, и завтра — тоже.

Возле импровизированного бара я заметил какого-то парня, отдыхавшего в старом антигравитационном кресле. Несмотря на слабое освещение, я, приглядевшись, узнал в сидящей фигуре Снелца. Ага! В моей голове сразу же созрел план. Я припугну Снелца и выужу из него немного денег!

Когда я подошел, он продолжал сидеть в небрежной позе, лениво помахивая жезлом и вполголоса напевая песенку «Девчонки, которых (…) и (…) в старом и добром Кайбу» — любимую песню десантников. Спокойствие этого типа, по завязку нализавшегося тапа и к тому же набившего брюхо отличной жратвой, здорово разозлило меня.

— Снелц, — ехидно обратился я к нему, — а ты помнишь, что ты не только выпустил на свободу заключенного из Замка Мрака, но еще и вручил ему оружие в виде бяастгана?

Ох, начинается, — добродушно отозвался Снелц. — Начальство, кажется, для того только и создано, чтобы метать громы и молнии.

Очень может быть, что такая смелость его объяснялась тем, что в руках у него сейчас был жезл, который, по существу, являлся самым настоящим бластером. Но я решил продолжать, не обращая внимания на такую наглость.

Совершенно ясно, что для этого тебе пришлось добыть где-то деньги для подкупа охраны в туннеле. В противном случае тебе никак не удалось бы вывезти оттуда Крэк, а уж о том, чтобы вернуть ее туда, и речи не могло быть.

Деньги? — переспросил Снелц, откладывая жезл в сторону и зажигая ароматическую палочку. — Было слишком рискованно пытаться подкупить этих парней — Хисст наверняка тут же узнал бы о таком.

Он присмотрелся ко мне сквозь облако дыма. Он видел, что я ему не верю. Лицо его было бы, пожалуй, даже красивым, если бы не нахальное выражение. В глазах его не было и тени испуга, который так часто я видел в прошлом. И скорее всего дело тут не в бластере — он ведь отложил его в сторону. Так что же все-таки происходит? Неужто я являюсь свидетелем восстановления его былой спеси? Неужто близкий контакт с Хеллером помогает ему подняться с самого дна? В нем совсем не было раболепия!

В принципе я вас понимаю! — заговорил он очень терпеливым тоном. — Вряд ли можно вот так с ходу разгадать, как мы действовали, чтобы обеспечить ей въезд и выезд. Ну что ж, я полагаю, что вы должны это знать, если только вам от этого будет легче. Мы произвели некоторую замену…

Послушай, Снелц, — пригрозил я ему. — Если ты собираешься заговорить мне зубы, то не надейся!

Он хмыкнул:

— Да я и не особо надеюсь, что вы поверите в мою откровенность. Но в любом случае вы должны знать, что Лагерь Закалки, помимо прикрытия транспортных операций, проводимых с Замком Мрака, имеет еще и функцию избавления Аппарата от персонала, который признан «недостойным» службы в его рядах, хотя, по правде говоря, трудно даже представить, что такое возможно. Ведь у нас собраны те, кому уже ниже падать некуда. Что, спрашивается, нужно совершить, чтобы это могло оказаться недостойным Ап парата? Я служу в нем. Вы — тоже.

Я опустил руку на мой бластган. Но Снелц только рассмеялся и выпустил облако дыма.

— Итак, может быть, вам на вашем хлебном месте это неизвестно, но к нам направляются люди, отобранные из других подразделений Аппарата как с этой, так и с других планет, для «специальной подготовки» в Лагере Закалки: «специальная подготовка» для многих состоит в том, что их учат, как побыстрее умереть и уже мертвыми отправиться на дно пропасти.

Перестань читать мне лекции, Снелц. Именно поэтому лагерь и прозвали «Лагерем Смерти».

Ну, я очень рад, что вы хоть что-то знаете, — сказал Снелц. — А то я уже начал было сомневаться. — Я опять отметил про себя, что даже краткосрочное общение с Хеллером бесповоротно портит личный состав. — Таким образом, -..продолжал Снелц, — как только я понял, что нам предстоит довольно деликатная операция, я сказал ребятам из моего взвода, чтобы они открыли пошире глаза и пошевелили немного мозгами. Ну и естественно, что среди идущего на мясо пополнения они отыскали именно то, что нам было нужно.

Он сделал глубокую затяжку и медленно выпустил дым.

Нашей находкой оказался парнишка по имени Туик. Он стоял в кузове грузовика среди тех, кого у нас называют «поступающим мусором». Согласно сопроводительным документам, в которые сумел заглянуть Таймио, этот Туик сказал «нет» какому-то похотливому высокому чину, когда по всем расчетам ему следовало бы сказать этой шишке «да». А спускать такие вещи, если вы желаете поддерживать дисциплину, а заодно и согревать постель покладистым партнером, нельзя. Вот его и направили в Лагерь Смерти. Нам нужен был человек, который и ростом, и фигурой походил бы на графиню Крэк. Парень этот светловолос, голубоглаз и, пожалуй, даже красив, хотя, конечно, — Снелц восхищенно вздохнул, — никакого сравнения с графиней, одной из красивейших женщин из всех, кого мне случалось видеть. Или вообще кому-либо случалось.

Переходи к делу, — резко бросил я. У меня сразу же начался болезненный спазм в желудке, как только он заговорил о ее достоинствах.

Итак, нам оставалось только проследить маршрут грузовика. А потом, когда их всех выстроили на краю пропасти, один из парней умудрился пули избежать. Им и оказался Туик!

Но ведь понадобились же деньги на взятку для взвода, проводившего экзекуцию! — вскричал я, припомнив внезапно, почему я вообще разговариваю с ним.

— В том-то и дело, что денег-то как раз и не понадобилось, — сказал Снелц. — Расстреливают их вечером, чтобы из случайно пролетающего транспорта не могли увидеть расстрел. И тут уж, стараниями Таймио, получилось так, что Туику была передана инструкция, как следует действовать, чтобы остаться в живых. Поэтому, когда производивший расстрел взвод покинул место казни, нам оставалось только вытащить Туика изпод трупов. Правда, повозиться пришлось достаточно.

Действуя строго по инструкции, он упал до того, как началась стрельба, и отделался несколькими сравнительно легкими царапинами. Надо было видеть, как он радовался, когда его вытащили оттуда. Прежде всего мы его откормили немного — вы и представить себе не можете, до какого состояния доводят этот «поступающий мусор» — и, к тому времени когда в нем возникла нужда, парень мог уже ходить без посторонней помощи. Волосы у него за время довольно длительного рейса с планеты Флистен, откуда он был доставлен, здорово отросли. Кроме того, он отоспался, отмылся у нас. Короче говоря, выглядел очень привлекательно. Что же касается сегодняшнего вечера, то мы направили в замок наряд из четырех человек, и Туик был в их числе. Когда мы добрались до комнатки графини Крэк, мы велели ему раздеться, после чего графиня надела его форму. Туик же улегся в ее постель, где дрыхнет, наверное, и посейчас сном праведника.

Ага! — воскликнул я, уверенный, что наконец сумел его поймать. — Значит, для того чтобы заставить этого придурка проделать все это, вы должны были заплатить ему деньги?

Деньги? — с недоумением переспросил Снелц. — Боюсь, что мы дали ему нечто большее, чем деньги. Мы дали ему возможность жить. И когда мы покончим с этой операцией, то подыщем какого нибудь жмурика. Среди пополнения, поступающего в Лагерь Закалки, драки со смертельным исходом, как вы, наверное, догадываетесь, отнюдь не редкость. Так что остается совсем пустяк — у подходящего по габаритам трупа позаимствовать документы и, снабдив ими Туика, без хлопот зачислить его в наш взвод. Нам ведь и так не хватает нескольких положенных по штатному расписанию людей, включая и того, которому вы раскололи череп! Кстати, дела у него пошли на поправку. Как только выпадет свободный часок, напомните мне, чтобы я показал вам, как порезультативнее наносить удары. Да, так на чем я остановился, когда вы прервали меня разговорами о деньгах? Ага, припомнил. — И Снелц продолжил рассказ: — На рассвете, когда нас сменят на этом посту, мы снова посадим ее в машину и спокойненько переправим через туннель. Они с Туиком снова поменяются одеждой. Предполагается, что такая операция будет проделываться постоянно, начиная с сегодняшнего дня. Днем графиню Крэк все будут видеть на рабочем месте в тренировочном комплексе, а ночью никто не осмеливается и близко подойти к комнате этой красотки. Какая у нее на этот счет репутация, вы и сами знаете.

— Хорошо, просто отлично, — сказал я. — Вот только не пойму, каким образом она так быстро научилась строевой подготовке и обращению с оружием!

— Да? А разве вы не видели, как я занимался с ней как-то вечером? Хотя вы могли и не обратить внимания. Мы тренировались на площадке за шоковыми машинами, и вам, пожалуй, не очень хорошо было видно. А она, надо признать, воспринимает все невероятно быстро — ведь она и сама прекрасный тренер. Но согласитесь, что и моя работа может быть оценена просто на «отлично»! Ведь я уверен, что вы сегодня ни о чем не догадались, глядя на нее! Это уже окончательно взбесило меня.

— Ах ты (…)! Но ведь тебе все равно должны были потребоваться деньги, чтобы дать взятку за въезд и выезд из туннеля. Никто не может этого делать без специального разрешения!

Ну, тут у нас все в полном ажуре. Мы вывозим кое-какие тренировочные снаряды для вечерних занятий, а утром везем их на место в тренировочный центр, где они так необходимы для дневных занятий.

Но даже и на это нужны деньги — нужно же купить пропуск! Без заверенного старшим офицером пропуска нельзя ни проникнуть в Замок Мрака, ни выйти из него. На пропуске должен быть оттиск удостоверения.

Да неужто вы забыли? Вы же приложили свое удостоверение к постоянному пропуску, выписанному на мой взвод. — Он поглядел на меня с плутоватой искринкой в глазах. — А на тот случай, когда срок пропуска истечет, вы еще приложили удостоверение на постоянно действующую накладную на оборудование.

Ничего подобного я и не думал делать!

Сделали, сделали, как же! Сегодня утром. Как раз перед тем, как вас разбудили.

Я буквально онемел. Охранник, который разбудил меня! Этот гнусный ворюга вытащил из моего кармана удостоверение, а потом положил его на место, перед тем как разбудить меня!

Я был просто вне себя от возмущения.

— Только не говори мне, будто бы Хеллер не заплатил вам весьма щедро за такое, Снелц!

Он задумчиво поглядел на меня и ответил не сразу.

— Да как сказать, возможно, что в один прекрасный день он так и поступит. Но, Грис, что это вы (…) ко мне с этими деньгами — деньги, деньги, деньги! Неужто вы думаете, что на такой риск я пошел бы просто ради денег? У вас, Грис, право, какие-то странные представления о жизни. Нет, не все люди и далеко не всегда думают только о них. Иногда, как, например, сегодня, они делают очень многое просто ради собственного удовольствия. Недурно бы и вам попробовать хоть разок.

Я круто повернулся спиной к нему и зашагал прочь. Я был в полном отчаянии. Мне не нужны были его добрые советы. Я был голоден и окончательно разорен.

ГЛАВА 2

Мой водитель мирно спал в аэромобиле. Я пригляделся к нему. Этот подонок жрал и пил сколько хотел весь этот (…) день!

И тут у меня внезапно возникла идея. Хеллер все время совал ему деньги на разные покупки. Водитель в прошлом был летчиком на коммерческой линии, но он убил руководителя полетов и удрал на другую планету, где и присоединился к шайке контрабандистов. У них он проявил себя тем, что слишком часто воровал ворованные товары и в конце концов попал под суд и был осужден. Аппарат вытащил его из тюрьмы, снабдил фальшивыми документами, предполагая использовать в дальнейшем в отделе краж. Но он оказался недостаточно старательным, и его отдали мне в качестве водителя. С таким уголовным прошлым он наверняка нагрел Хеллера на солидную сумму!

Я открыл дверцу и ударил его. Этот поступок ничем мне не грозил. Он был замухрышкой. Не давая ему времени опомниться, я принялся орать самым свирепым тоном:

— Нука, отдавай мне мою долю денег, из тех, что ты сегодня утаил от Хеллера!

Он приподнялся и сел. Вчера он явно перепил тапа.

— Слушаюсь, офицер Грис, — сказал он, даже не подумав возражать, — я тут же все отдам вам.

Я спасен! — Вот и отлично! — резко бросил я. — Выкладывай их!

О боги, офицер Грис. Прошу прощения, офицер Грис, но у меня ничего не осталось. — Он все никак не мог проснуться. Я хорошенько встряхнул его, чтобы помочь прийти в чувство. — О боги, офицер Грис… Не делайте этого. У меня жутко болит голова… Вы говорите — деньги?.. Деньги, да?.. Ах, деньги!

Хватит отвиливать! Давай деньги! И живо!

Он суматошно рылся в карманах мундира, вытаскивая какие-то мятые бумажки.

— Ах да! Вспомнил теперь! У меня же есть все счета. О боги, офицер Грис, вы даже и представить себе не можете, сколько стоило все это! Можете себе представить — он истратил сегодня только через меня триста две кредитки! Флотские при этом бесплатно снабдили его чистящими средствами — у него там дружок, и ему стоило только написать этому дружку записку. — Он принялся складывать расписки и счета в стопку. — Машина с тапом обошлась ему в сто семьдесят пять кредиток. Ах да! Тут же еще были и платья! Офицер Грис, я теперь точно решил, что никогда не женюсь. Вы не поверите, но эти ее платья стоили целых сто кредиток. Да, пришлось побегать и попотеть. Еще двадцать пять кредиток я израсходовал на разные мелочи…

Я снова резко встряхнул его.

Ладно, не тяни, ближе к делу!

Так что я хочу сказать вам? — плаксиво загнусавил он. — О чем это я говорил? Из-за вас у меня все перепуталось и я куда-то задевал счет… Ах, вот он! Это был такой шикарный магазин и там на меня смотрели, как на какой-то мусор. Я выбрал эти проклятые платья, но у меня оставалось всего девяносто восемь кредиток из его денег, а я был уверен, что он на меня надеется и полагается целиком. Но у меня были две мои собственные кредитки. Вот я и прибавил их к тем девяноста восьми и вышел из магазина с платьями. Да, теперь все сошлось. Он остался мне должен две кредитки. — Водитель с минуту помолчал, просчитывая что-то в уме. — Завтра я представлю ему счета и он, конечно, вернет мне две кредитки. Но это не так уж и важно. — И тут в голосе его послышалось явное восхищение: — А он просто бесподобный парень, правда, офицер Грис?

Такое наглое бесстыдство! Я ударил его и ударил здорово.

Кровь струйкой потекла из разбитой губы. Он молча сложил свои счета и все так же, не проронив ни слова, занял свое водительское место. Только так и следует обращаться с этими подонками. Только такой язык они и понимают. Ломбар, что ни говори, прав. Этих типов следует уничтожать во благо Конфедерации!

Я уселся на свое место.

— Отвези меня в мой городской отель, — приказал я. В конце концов, у меня хотя бы осталось место, где я могу отоспаться.

Движение уже затихло, когда мы подлетали к северной части Правительственного города. Район этот уже давно превратился в сплошные трущобы. Именно поэтому Аппарат и разместил свои административные учреждения именно здесь. Сами учреждения расположены были по излучине реки Уайл. А чуть подальше от излучины, на склоне пологого холма, находилось нечто вроде колонии, заселенной клерками Аппарата, где они обитали, проводя свободное время в местных борделях, а еще дальше жили некоторые из офицеров Аппарата. В этом районе царил постоянный смрад, не только от грязной реки, но и от полуразрушенных, пришедших в крайнее запустение зданий.

Мой «отель», собственно, вовсе и не был отелем в полном смысле слова. В далеком прошлом дом этот занимало какое-то важное лицо, но потом основной корпус оброс какими-то ветхими пристройками, в которых полновластно царила особа женского пола, именовавшая себя Мили. У меня там была маленькая комнатка.

Аэробус остановился у бокового входа, совершив посадку на маленьком дворике, который в основном использовался в качестве площадки для ящиков с мусором. Водитель обычно оставался спать в аэромобиле, поэтому я оставил его там, а сам поднялся по скрипучей лестнице к своей комнате.

Комната была заперта. И не только заперта, но и забита доской.

Я вернулся к лестнице и крикнул вниз, зовя Мили. С некоторым удовлетворением я тут же услышал торопливый топот ее ног. Она подымалась с такой скоростью, что чуть было не развалила лестницу окончательно. Поначалу мне даже польстила такая ее старательность. Освещение было неважным, и поэтому, увидев ее, я не заподозрил ничего худого. Я не мог хорошенько разглядеть, что же выражало это обезображенное не только морщинами, но и старыми ножевыми шрамами лицо.

— Где мои деньги?! — с ходу завопила, она.

Мили, послушай, что на тебя нашло? Ты же знаешь, что я всегда расплачиваюсь с тобой!

Всегда — это значит никогда! — заорала она. Она всегда относилась ко мне с неприязнью. — Вы пропадали уж и не знаю сколько времени и не сообщили мне ни словечка. Я уже решила, что мне наконец повезло и вас кто-то пришил, на что вы давненько уж напрашиваетесь! Все вы подонки из Аппарата стоите один другого! (…) вас всех!

И она ударила меня.

— Сейчас же открой мне дверь! — приказал я, предусмотрительно отступая на пару шагов.

Она достала пластинку-ключ и одним рывком отодрала доску. Потом широко распахнула дверь и сразу же включила свет.

Без единого слова, она как бешеная заметалась по комнате, сгребая в кучу мои вещи. Она вихрем пронеслась мимо меня, выскочила на балкон, выходящий в боковой двор, и швырнула собранные в охапку вещи в направлении стоявшего внизу аэромобиля.

— Водитель! — закричал я.

Мили тем временем снова пронеслась через комнату и опять с охапкой моего скарба. Швырнув все это в ночной мрак, она снова возвратилась и промчалась мимо меня с парой старых сапог и моей единственной простыней, которые тоже сбросила вслед за всем остальным!

— А теперь убирайтесь! — завопила она. — И не сомневайтесь, я расскажу всем домовладельцам в округе, которые сдают жилье, что вы не уплатили мне ни гроша, ни единой кредитки за весь год! Вон отсюда!

Я решил было, что мне следует проверить, все ли мои вещи она возвратила. Но передумал. Бывает время вступать в бой и время избегать боя. А к тому же, по непонятным мне причинам, она всегда недолюбливала меня. Мы с водителем собрали разбросанные вокруг помойки вещи, отчистили их по мере возможностей и погрузили все в аэромобиль.

— Куда теперь? — спросил водитель. Я ничего не мог придумать.

— А как насчет того, чтобы привезти вас в вашу контору? — спросил водитель.

— Старику Ботчу это едва ли понравится, — сказал я.

— Но это ведь единственное место, которое у вас осталось, — заметил водитель. — Если вам угодно выслушать мое мнение, то в качестве места для ночлега стол предпочтительнее придорожной канавы. К тому же в аэромобиле нет места для ночлега двух персон. Так что я, пожалуй, отвезу вас в ваш офис.

Правда, оставались еще каюты на буксире. Но одна мысль о них заставила мой желудок болезненно сжаться. (…) (…) эту миссию. И (…) Хеллера! Мне нужно будет убить его при первом же удобном случае!

И тут у меня начался самый настоящий приступ рвоты. Когда мы прибыли к офису, водителю даже пришлось помочь мне подняться, а потом и кое-как улечься на жесткой поверхности стола. Да, денек выдался просто ужасный!

ГЛАВА 3

Я проснулся от того, что с грохотом свалился на пол. За окнами был уже ясный солнечный день. Кто-то столкнул меня со стола.

Вы прекрасно знаете, что не должны здесь спать, — раздался надо мной сварливый голос Ботча.

Если это не мой кабинет, то чей же? — пробормотал я с пола, видя прямо перед носом огромный ботинок.

А теперь убирайтесь, разлеглись тут средь бела дня, — сказал он. — Вы мешаете мне подойти к столу. Мне нужно положить бумаги.

И он был совершенно прав. Он стоял надо мной, держа в руках кипу документов высотой почти в ярд. Я мигом разобрался в ситуации. Ему действительно нужна была поверхность стола, чтобы разместить эту огромную стопку бумаг.

Я торопливо отполз в сторону, освобождая ему путь, а потом и поднялся на ноги.

— Чертовски много накопилось бумаг, — заметил я.

Ботч опустил бумаги на стол и тут же принялся раскладывать их по принадлежности.

— Вы могли бы хоть изредка заглядывать сюда, чтобы ставить на них официальную подпись. С остальной вашей работой я отлично справляюсь и без вас. Но я не могу прикладывать к ним ваше удостоверение. Вы еще помните, как это делается, не правда ли? — В его голосе послышался сарказм.

Ботч по непонятным мне причинам всегда относился ко мне с неприязнью. Фигура его, если бы он когда-нибудь выпрямился во весь рост, а не стоял вечно сутулясь, возвышалась бы надо мной на шесть футов. Остатки волос, как два комка серой шерсти, торчали у него над самыми ушами, а нос был таким острым, что им свободно можно было разрезать бумагу, при этом он еще цеплял на очки специальные черные щитки, чтобы солнечный луч случайно не попал на его слезящиеся и неестественно выпученные черные глаза. У него была препротивная манера не разговаривать с людьми, а вечно огрызаться. Я думаю, что лет восемьдесят назад он имел претензии дослужиться до офицерской должности. Но максимум, что ему удалось, это его нынешняя должность старшего клерка в отделе номер 451. Все это я когда-то разузнал из его досье. И причина его отношения ко мне достаточно проста — он мне завидует.

Сейчас он стоял надо мной, не двигаясь с места, как бы желая удостовериться, что я и в самом деле принем усядусь за стол и начну проштамповывать удостоверением документы.

— Ты бы мог хотя бы принести немного горячего бульона из запасов клерков, — сказал я.

— Наш общий фонд, предназначенный для питания на рабочем месте, сейчас израсходован почти полностью. До нас дошли слухи, что вас куда-то переводят, и мы отпраздновали это, а потом мы услышали, что вас оставляют, и нам пришлось устроить поминки. Так что нет у нас бульона — ни горячего, ни вообще какого нибудь.

Я уселся за стол, достал удостоверение и принялся заверять бумаги. Я был до того голоден, что пожалел, что бумага не съедобна. Да, если бы она была съедобной, я бы закатил тут славную пирушку. Аппарат, например, живет, действует и питается исключительно составленными по определенной форме бумагами. Бумаги он пожирает буквально всех видов. Однако содержанием почти всех этих документоа чаще всего является ложь. Описи товара, который уже давно разворован, платежные ведомости, выплаты по которым ни когда не производились, а суммы, предназначавшиеся для оплаты информаторов, разошлись по карманам агентов, списки личного состава, в которых штаты завышены по меньшей мере вдвое, средства на представительство, выделенные начальнику базы в Турции, а на самом деле израсходованные на оплату обслуживающих его местных проституток, — целые тонны аккуратно заполненных формуляров — таков хлеб насущный Аппарата и его присных.

Стопку, выложенную на стол, я уменьшил вдвое примерно за полчаса. Я уже собирался прихлопнуть удостоверением очередную бумагу, как вдруг мое внимание привлекли проставленные в ней суммы. И горько мне стало. Я полностью разорен. А вокруг столько людей, наживающихся на этих бумагах, и только я один не могу извлечь из них никакой выгоды. Я пристально вгляделся в бумагу: «Восстановительные работы, С764.9» стояло в самом низу под солидным столбцом цифр.

— Это местное, — сказал я. — Восстановительные работы? Ремонт, значит? В нашем помещении?

Ботч пробормотал что-то себе под нос относительно того, что память у меня похожа на память насекомого.

— Это документы на произведенный в прошлом году ремонт крыши в нашей конторе, — сказал он вслух. — Вот этой вот, нашей крыши. Во время дождей, помните, вода лилась с потолка на ваш стол и на лежащие на нем бумаги. Работа выполнена. Вы еще жаловались тогда на шум. Счет приходил уже несколько раз. И вы каждый раз, когда очередь доходила до этой бумаги, находили какое-нибудь другое занятие. Подрядчик звонит нам дважды в день, пытаясь получить наконец свои деньги. Прикладывайте удостоверение.

— А что это за отметка внизу, где сказано: «Фонды не израсходованы»? — спросил я. — С231.

— Это я оказал вам любезность, когда, делая официальный запрос, учел и то, что вам может прийти в голову переделать ваш кабинет. Средства были выделены, но вы так никогда и не сказали, чего же вам хочется, вот они и остались неизрасходованными.

Я окинул взглядом кабинет. На стенах кое-где поотстала и облупилась краска, а следы от протеков разрисовали сложными узорами половину потолка.

— А я и не замечал, что тут что-то не в порядке.

И тут мне в голову пришла очень хитрая мысль, а вернее, только зародыш некоей блестящей идеи. Подрядчики, если на них хорошенько нажать, обычно выделяли какую-то сумму от общей сметы подряда заказчику.

— Принесика мне первоначальную смету расходов, — строго приказал я. — Не волнуйся, я буду продолжать визирование остальных документов, — поспешил я заверить клерка, и только после этого он отошел от стола.

Когда он возвратился, я закончил обработку остальных лежавших в стопке бумаг. Подходя к столу, он вытирал губы от следов горячего бульона. Но сейчас у меня на уме было совсем другое. По разнарядке, которую он держал в руках, получалось, что у нас не израсходована из ремонтного фонда двести тридцать одна кредитка.

— Я сейчас же займусь этим, — сказал я, беря у него смету. Ботч ушел, унося с собой кипу подписанных документов, а я остался за столом, глядя на две лежавшие передо мной бумаги. Итак, сначала мне нужно выяснить, нельзя ли оттяпать долю у подрядчика, который уже выполнил работы. Ведь ему так хотелось получить за работу деньги, тем более что сроки оплаты уже давно прошли. Я связался с ним через центральную станцию.

Вы хотите, чтобы ваша работа по ремонту крыши была оплачена срочно? — спросил я и сообщил ему номер контракта.

А кто это говорит?

Офицер Грис.

Он тут же повесил трубку. Да, пустышка получилась. Повидимому, Ботч уже занялся распространением слухов за моей спиной.

Я сидел за столом и размышлял. Перекрашивать кабинет было пустой тратой времени. Да и кому нужны красивые стены? Тут явно требовалось изобрести нечто такое, что напрямую было бы связано с моей профессией.

Мнепонадобилось выйти в туалет. Должен сказать, что одной из привилегий начальника отдела было право на отдельную туалетную комнату в пределах кабинета. Находясь там, я посматривал по сторонам. Место было достаточно запущенное, кругом валялись обрывки бумаги, грязь. Закончив свои дела, я случайно выглянул в окно. И тут маленький зародыш идеи шевельнулся и пошел в рост! Окно туалетной комнаты расположено прямо над отвесным пятисот футовым обрывом к реке Уайл. Привстав на цыпочки, я даже мог разглядеть темную полоску реки.

Я сразу же направился в кабинет и заказал разговор со строительным подрядчиком, с которым ранее мы не имели дела. И как бы в подтверждение того, что мы никогда не пользовались его услугами, он в течение пятнадцати минут примчался к нам.

— Я достаточно влиятельное должностное лицо, — отрекомендовался я ему.

Он обвел взглядом мой кабинет.

— О, это видно, — сказал он.

У меня имеется двести тридцать одна кредитка в фонде строительных и ремонтных работ.

Это мало, — сказал он.

Но я прекрасно понимал, что он просто пытается выдать себя за крупного подрядчика. Они вообще сидят на голодном пайке в настоящее время. Я, правда, тоже голоден, но подругому.

— Пойдемте со мной, — предложил я и повел его в туалет. — Вы видите эту стену? — Я похлопал по стене ладонью. — Я хочу, чтобы вы надстроили ее немного в длину и пробили в ней незаметную для непосвященного дверь. А кроме того, мне нужно, чтобы за дверью вы соорудили лестницу, соединив ее с люком на крыше.

Он оценивающе оглядел помещение и пожал плечами. Работа явно не показалась ему сложной.

Так. А теперь — видите это окно? — И я постучал по раме. — Обычное стекло в нем нужно заменить на стекло такого сорта, которое разбивается совершенно бесшумно — есть такие стекла.

И это тоже можно сделать. Но зачем вам это?

Некоторые люди стремятся погубить меня, — заговорщицки признался я.

Ах да — вы ведь из Аппарата. Я понимаю. — Он помолчал. — И все-таки я никак в толк не возьму, зачем вам это.

В моей конторе нет второго выхода, — пояснил я. — Если мои преследователи загонят меня сюда, я сразу же окажусь в ловушке. Но если будет проделана работа, о которой мы с вами договариваемся, я смогу вбежать в туалет, разбить окно, нырнуть в потайную дверь, вскарабкаться по лестнице и выбраться на крышу.

Он все еще глядел на меня недоумевающим взглядом.

— Понимаете — если стекло разобьется беззвучно, они не поймут моего замысла и это даст мне время, чтобы добраться до потайной двери и вылезти наружу.

Он взобрался на унитаз и поглядел в окно.

Но тут же обрыв в пятьсот футов, а под ним бурная река.

Совершенно верно, — сказал я. — Вот они и решат, что я предпринял отчаянную попытку и погиб. Из этой реки никогда еще не вылавливали тел, и у нас в Аппарате это отлично знают. Меня даже искать не станут! А я в это время буду на крыше. Так что не морочьте себе голову тонкостями шпионской работы. Предоставьте это мне как специалисту. Так можете вы сделать такую пристройку?

Он ответил, что сделать, конечно, можно, но денег у нас на это выделено маловато.

— Вот и отлично, — сказал я, как бы подводя итог, — в таком случае отсчитайте мне двадцать кредиток и работа ваша.

Ну, тут-то и началась торговля. Подрядчики просто обожают этот нудный процесс. Но и я в этом деле поднаторел достаточно. В конце концов мы сошлись на десяти кредитках. Я протянул руку в ожидании причитающихся денег.

— Но ваша доля не может быть выплачена до тех пор, пока ваш финансовый отдел не переведет денег на наш счет, — охладил он мой пыл. — Знаете, о вас тут ходят самые различные слухи. — Он улыбнулся все еще достаточно дружески. — За работу я примусь немедленно, и месяцев через шесть вы получите свои десять кредиток.

Сейчас я уже не мог аннулировать контракт. Откажись я от него, и это разоблачило бы слишком явное желание получить взятку.

Подрядчик ушел.

Признаться, после этого у меня остался какой-то горький осадок, но я все же уселся за свой стол. Только из чувства справедливости я не заверил приложением удостоверения счет первого подрядчика, присланный за ремонт крыши. Следует, иногда напоминать им, кто здесь хозяин! У офицера должны быть четкие представления о чести. Даже если офицер этот служит в Аппарате.

ГЛАВА 4

Несколько раз за это время я уж было совсем собирался направиться в ангар, посмотреть, что там творится у Хеллера, но каждый раз острый приступ боли в желудке останавливал меня. Но боль болью, а голод одолевал меня все сильнее, и в один прекрасный момент я бросил все и вышел к своему аэромобилю.

Там меня ожидало поразительное зрелище — мой водитель вы тащил из аэромобиля мои вещи и все накопившееся там барахло и занялся мойкой машины. Мытье машины — вещь совершенно невиданная. Раньше он никогда этого не делал. Более того — он даже разложил и развесил мои вещи вокруг машины, чтобы выветрить запах помойки. При этом он насвистывал какую-то мелодию, пока не увидел меня.

— Вы сейчас полетите к Хеллеру? — спросил он.

У меня начался приступ боли. Немного переждав, я отрицательно покачал головой. Тут я сообразил, что мог бы послать туда его. Но Хеллер наверняка сунул ему целую кучу денег, а про две кредитки водитель просто наврал. Нет, так я ничего не добьюсь. А состояние у меня было такое, что тут не до драки.

Я запретил ему даже приближаться к ангару. Хеллер уже посылал его на базу Флота за моющими средствами. И кто может сказать, с какими еще поручениями Хеллер вздумает послать его туда на этот раз? Мне даже пришло в голову, что лучшим для меня выходом было бы просто взять и умереть, чтобы хоть как-то положить конец всему происходящему. По крайней мере это было бы лучше, чем пассивно дожидаться, пока все не всплывет наружу и расплата не обрушится на мою голову. Вопервых, они наверняка разоблачат в конце концов Крэк. Вовторых, Ломбар поймет, что мы никуда не улетели. А помимо этого, в любой момент могут нагрянуть инспектора Короны. И я совершенно бессилен хоть как-нибудь предотвратить это. И на кой ляд сдалась мне эта лестница на крышу? В моем положении наилучшим выходом было бы просто выброситься из окна и раз и навсегда покончить со всем.

Я вернулся в контору. Несмотря на огромный по списочному составу штат, занимали мы всего несколько комнат. Сколько человек на самом деле работало в отделе номер 451, я никогда не мог выяснить, потому что Ботч и другие клерки получали зарплату за так называемые мертвые души, вписанные в сфальсифицированные списки личного состава. Но здесь, в главном зале, перекладыванием бумаг с места на место был занят сорок один человек. Кое-кого из них я знал лично, а об остальных у меня были собраны сведения. Но я никогда не разговаривал с ними, и они тоже не решались заговорить со мной. Поэтому я, как обычно, молча прошел в свой кабинет. Боли в желудке не утихали. Настроение было препаршивое.

Не исключено, что причина недомогания состояла в том, что я был голоден и испытывал острую жажду. Вчера на рассвете мне удалось перехватить всего какой-то глоток горячего бульона, а тут еще припомнилось, что и позавчера я буквально ничего не ел и не пил… Итак, получалось сорок восемь часов без еды и питья. Боль в желудке становилась невыносимой. И у меня началось что-то вроде галлюцинаций.

Мне вдруг стало казаться, что я сижу в подземных укрытиях Турции — одной из стран на БлитоПЗ, за своим рабочим столом. Вокруг сидели мои тамошние сотрудники, которые дружески улыбались мне. Я был занят визированием накладных на груз, доставленный торговым судном. И каждый раз, когда я прикладывал удостоверение к очередной бумаге, присутствующие клерки разражались громом аплодисментов и комплиментами в мой адрес. Все шло просто прекрасно. Я находился далеко, — далеко от Волтара. Красивая молоденькая турецкая танцовщица прошла в дверь и, сладострастно и томно изгибаясь в соблазнительном танце, стала приближаться ко мне, бросая в мою сторону чарующие взгляды. Глаза и губы ее красноречиво говорили о страсти. И шла она ко мне не с пустыми руками — она несла мне деньги и пищу — в одной руке у нее была пачка банкнот, а в другой поднос с роскошным турецким лакомством — пахлавой.

Я раскрыл было рот, чтобы заговорить с ней потурецки… И внезапно очнулся. Но я ведь и в самом деле видел эту девушку! Я слышал шелест банкнот! Я на самом деле вдыхал запах пахлавы! И тут я понял, что просто схожу с ума.

То, что я с такой легкостью поставил себе диагноз, объясняется очень просто. Но лучше я все-таки постараюсь разъяснить это, вернувшись несколько назад. В Королевской Академии, как я уже упоминал, я был не на лучшем счету, но после перевода в школу Аппарата я вдруг проявил незаурядные способности, особенно в области языков. Конечно же, у них там и преподаватели были прекрасные. Иначе и не могло быть. Ведь приходилось изучать примерно четыреста различных языков, чтобы покрыть своей сетью все сто десять планет Конфедерации. И хотя волтарианский язык, завезенный сюда из родной галактики, является общепринятым, обязательным для изучения в школах на каждой из планет, сотрудникам Аппарата зачастую приходится действовать в такой глуши, где стандартного волтарианского никто и не слыхивал. А ведь, помимо него, существует по меньшей мере десяток тысяч различных языков на планетах врага или на тех планетах, вторжение на которые предусматривается перспективными планами.

Специалистами разработана система постепенного освоения языка. Согласно этой системе, обучение начинают с детских кубиков, затем переходят к букварю, а потом — к более сложным материалам. Так, например, изучение одного из языков БлитоПЗ — английского — начинают с кубиков, затем переходят к книжкам с картинками для детских садиков, а потом уже к так называемым комиксам и техническим пособиям. Комикс, который я выбрал для себя, назывался «Приключения Хитрого Кролика». Теперь я с улыбкой вспоминаю о первой своей ошибке. Я считал, что герой ее по имени Хитрый Кролик и есть истинный землянин. И обликом своим, и поступками он, на мой взгляд, полностью соответствовал нормальному жителю Земли, на которой я до этого не бывал ни разу. Ну и смеялся же тогда мой профессор! В конце концов он объяснил мне, что настоящего землянина и по внешности, и по поведению следует искать в образе героя того же комикса Ворчуна Элмера.

Но Хитрый Кролик, должен заметить, ловко управлялся с этим Элмером. Недаром его прозвали хитрым — уж он-то умел околпачивать людей. Отсюда я сделал вывод, что на Земле отлично знают, как управлять людьми. Помнится, когда кто-то из ученых при нашей школе сказал мне, что особой разницы между комиксами и учеными книжками землян нет, я правильно понял намек. Поскольку нам было разрешено выбирать курс для последующей специализации, я не долго думая выбрал предмет, который на Земле называется «психологией».

Хотя применение на практике психологии является там, по существу, монополией государства, предмет этот все же изучается в университетах. Психология утверждает, что каждый человек плох посвоему, она утверждает также, что существа мыслящие являются по сути своей животными и не имеют души. И хотя подобное учение распространено исключительно на планете Земля и повсеместно отрицается на всех остальных планетах, я слишком часто мечтал о том, чтобы мне не довелось в новом облике снова начать жизнь где-то в другом месте, чтобы не поддаться соблазну принять это учение. При этом я, естественно, как и Ломбар, считал, что каждый человек плох. Так что в научном смысле я здесь наткнулся на золотую жилу. Я читал и перечитывал учебники по психологии. И обнаружил, что, подобно Хитрому Кролику, психологи учат тому, как обвести вокруг пальца любого. Именно глубокому изучению этого предмета я и обязан своими исключительными способностями к управлению людьми.

Скромность и врожденная сдержанность позволили мне после долгих раздумий оставить эти строки в настоящей работе — а сдерживало меня опасение, что люди могут счесть меня просто сумасшедшим, и тот факт, что я раскрываю профессиональный секрет — свой метод работы в Аппарате на Волтаре.

Как видите, даже примитивные расы иногда могут находить полезные и верные решения насущных проблем. Теперь вам должно быть понятно, почему, увидев юную турецкую танцовщицу, я мог сразу же определить, что именно происходит со мной: у меня начались галлюцинации, рожденные на почве конфликта «желание — отказ в удовлетворении желания». А отсюда уже легко было сделать логический вывод: я одержим идеей как можно скорее убраться отсюда и убраться как можно подальше. Это было для меня словно, мгновенное озарение.

И все-таки, несмотря на то что я так научно определил свое состояние и даже нашел правильное ему наименование, я продолжал сидеть на своем месте и мне временами начинало казаться, что всё происходит на нашей турецкой базе на планете Земля, более того — я даже несколько раз потянулся к печенью, блюдо с которым девушка оставила на моем столе.

Так, пребывая между явью и бредом, я задумался, каким образом я смогу визировать приложением удостоверения необходимые бумаги, если сам буду находиться на Земле. А это, в свою очередь, поставило новую проблему — как такое множество документов можно будет доставлять на Землю, а потом возвращать обратно? Трудно себе представить, что транспортировка будет осуществляться в режиме обычной доставки грузов, не говоря уже о том, что значительная часть грузов разворовывается в пути. Обычное небрежное отношение к грузам просто недопустимо, если речь идет о документах. Могу себе представить, как взбесится Ботч, если хоть один уголок на документе окажется загнутым.

По мере того как день приближался к завершению, а чувство голода и жажды становилось все нестерпимей, тогда как робкая надежда на удовлетворение голода и жажды отодвигалась в моем помутненном сознании по меньшей мере на год, то есть на то время, когда я смогу снова получать жалованье или хотя бы ссуды под него (если, конечно, сумею сохранить все свои оклады, если же нет — то на целых пять лет, а возможно — и навсегда), тревога, охватившая меня, все усиливалась. Ведь на БлитоПЗ я окажусь отрезанным буквально от всего. Я, привыкший постоянно держать руку на пульсе всего происходящего, лишусь такой возможности. У меня, например, не будет возможности пользоваться здешним банком данных, что так существенно помогало мне экономить время. И мои мечты о сытом и беззаботном пребывании на Земле как-то померкли перед угрозой того, что я там не буду иметь никакого представления о том, что же, собственно, происходит на Волтаре.

Я решил сконструировать в уме схему, по которой действовал бы Хитрый Кролик, окажись он в таком же положении. Он, конечно же, весьма одобрил бы ту хитроумную уловку, к которой я прибегнул, заказав только что сооружение запасного пути отхода в туалете. Однако, несмотря на свою замечательную память, я так и не смог припомнить хоть какого-нибудь отрывка из книги о его похождениях, где ему приходилось бы решать проблему отсутствия информации, за исключением того случая, когда он втащил телескоп на горную вершину, куда его забросила судьба, чтобы с помощью этого сложного прибора следить за кем-то, кто гнался за ним в полицейской машине. У меня же такого телескопа не было. Собрав в кулак свои недюжинные способности и превозмогая чувство голода, я внезапно пришел к правильному решению.

Эндоу представлял собой как бы передаточную инстанцию при обмене информацией между Аппаратом и Великим Советом. Ломбар постоянно вынужден был все согласовывать с Эндоу. Уязвимым же местом Эндоу была его страсть к хорошеньким мальчикам.

Я снял с полки папки с материалами, пригодными для шантажа занятого у нас персонала. Некоторое время я нажимал на кнопки, пока одна из них не сработала.

Вскоре предо мной стояли два клерка из 451-го отдела, поглядывая на меня с некоторым любопытством и даже высокомерием. Мальчики эти заработали здесь прозвища «Тик-Так» и «Милашка», хотя настоящие их имена звучали как Туола и Одур. Они были с той же планеты, что и Эндоу — с Мистика. Из их досье следовало, что ребята росли очень способными детьми. Матери в них души не чаяли и, конечно же, портили их как могли, избаловав и полностью подчинив своей воле. Поступив в университет Мистика, мальчики получали там высшие баллы, и было ясно, что впереди у них блестящая научная карьера. Учебные характеристики у них были просто великолепными. А потом они повлюблялись, один в пожилого профессора целлологии, а второй в декана мужского колледжа. Их разоблачили, выгнали из университета. Карьера их была навсегда погублена. Но они прекрасно подходили для моего плана: у них было главное — они были красивы. Ну ничего, я живо сотру выражение презрительного любопытства с их по девичьи красивых личиков.

— Слушайте меня внимательно. Ты, Туола, и ты, Одур, оба повышены в должности.

Радостную весть они восприняли с определенной сдержанностью.

— Властью, предоставленной мне в качестве начальника 451-го отдела, вы оба назначаетесь на пост курьеров, которые попеременно будут совершать рейсы на БлитоПЗ. Подменяя друг друга, вы будете курсировать между БлитоПЗ и Волтаром. Причем, когда один со вершает рейс, другой в это время отдыхает от экспедиции и готовится к следующей. Ваша функция — доставлять мне все бумаги на подпись и визирование и потом возвращаться с ними сюда.

Они продолжали пребывать в некотором замешательстве. Я пользуюсь вполне определенной репутацией в своем отделе, поэтому они прекрасно понимали, что этим дело не исчерпывается. Трехмесячное путешествие в оба конца, а потом три месяца отдыха — это выглядело слишком соблазнительно, несмотря на то что космический рейс в каюте грузового судна связан с некоторыми неудобствами.

В свободное от этих ваших основных занятий время, — сказал я, — вы будете лично доставлять донесения Эндоу. Любые донесения, содержание их я доверяю придумывать вам самим. А потом вы будете вертеться подле него, дожидаясь ответа. И не мне вас учить, что вы должны при этом принарядиться и показать себя с самой лучшей стороны, с тем чтобы лордпопечитель смог оценить все ваши достоинства. Во время любовных утех вы будете выкачивать из него последние новости о политике в отношении БлитоПЗ и срочно переправлять их мне.

А если лорд Эндоу не попадется в эту ловушку? — робко осведомился ТикТак.

Не думаю, что он упустит такой случай. Хотя бы потому, что каждый из вас приложит, я надеюсь, максимум усилий для того, чтобы такого конфуза не произошло. Вы когда-нибудь слышали о «волшебной почте»? — Это — чисто профессиональный термин. Их, конечно, учили искусству шпионажа, но не посвящали в детали, доступные только мастерам. — Если нет, то я объясню вам, что это значит.

Да, пожалуйста, — пролепетал Милашка.

«Волшебной почтой» называется сообщение или приказ, который задерживается в распределителе почтового ведомства. Он лежит там некоторый, строго определенный срок, в нашем случае равный трем месяцам. Карточка с определенным набором частот должна поступить на почту до истечения этого срока. Если такая карточка поступает вовремя, срок автоматически продлевается еще на три месяца. Но если такую карточку туда не отправляют, пакет с приказом идет по обычным каналам и вручается адресату.

Лица их здорово побелели. Это были те же красивые, юные лица, но только очень бледные.

— Так вот, каждый раз, когда вы будете доставлять мне на БлитоПЗ пакет документов, вы будете также доставлять и все, я подчеркиваю — все новости, относительно Аппарата, Великого Совета, Эндоу и Ломбара Хисста. Одним словом, всю информацию, которая может иметь отношение к моему пребыванию на БлитоПЗ. Если я сочту, что это не ваши досужие выдумки и вы добросовестно выполняете возложенные на вас шпионские функции во время долго срочных каникул здесь, я дам вам расписку в этом. На ней-то и будет нанесен нужный набор частот. Расписку эту вы направите на почту и тем самым продлите свою привилегированную службу на новый трехмесячный срок.

Они побелели еще сильнее, но это не прибавило им красоты.

А кому будет адресована «волшебная почта»? — спросил Тик Так.

Кто будет исполнителем приказа? — заикаясь, спросил Милашка.

«Волшебная почта», в случае вашей недобросовестной работы, доставит пакет командиру «службы ножа» на Мистике. Но вы понимаете, что пакет этот никогда не попадет к нему, если вы будете честно исполнять свои обязанности. — До них дошло, и я пошел дальше. Психология может творить чудеса. — Вы же оба очень любите своих матерей, не так ли?

Я знал, что здесь попаду в точку.

Из психологии мне было доподлинно известно, что существуют вполне определенные фазы развития у мальчиков и у мужчин. Об этом ясно говорится во всех земных учебниках по психологии. Поначалу либидо проявляет себя на оральном уровне. Ребенок становится орально эротичным, потом наступает фаза анальной пассивности, вслед за которой — анальной эротической активности. После этого либидо обращается как бы внутрь себя, и, наконец, дело доходит до собственно половых органов. Эти же двое в своем развитии дошли лишь до того периода развития, которое называется анальноэротическим. Когда они были маленькими, матери стирали им пеленки, заменяли мокрые сухими. Но и позже матери не выпустили их из-под чрезмерной опеки, и мальчики, естественно, застряли на той фазе развития. И мне было ясно как день, что они в данный момент любили своих матерей.

— Неужто вы прикажете убить наших матерей? — в ужасе спросил Тик-Так.

Вместо ответа я выхватил из ножен на затылке нож, состоящий на вооружении в Службе убийств, и метнул его в пол между ними, где он и торчал, чуть подрагивая. Из учебников мне было точно известно, что подобным действием я вводил в общую картину еще и фаллический символ. Тут они окончательно расклеились и, упав друг другу в объятия, принялись рыдать. Мне пришлось вызвать Ботча, чтобы тот вывел их из кабинета. Они так горько рыдали, что это даже на Ботча произвело впечатление. Он почти целую минуту простоял в дверях, молча приглядываясь ко мне. Да, я могу без ошибочно определить, в каких случаях я произвел на кого-то должное впечатление.

Все это здорово подбодрило меня. Психология — великая вещь. Неудивительно, что правительства на Земле ничем другим и не пользуются!

— Ну что ж, хоть одно дело сегодня сделано как следует.

Я потянулся за лакомством, поднос с которым турецкая танцовщица оставила на моем столе, но его снова не оказалось на месте.

ГЛАВА 5

В полночь, когда я лежал на своем письменном столе, мой мирный сон был нарушен появлением шумного визитера. Им оказался дьявол с планеты Манко. Я сразу же определил, что он с Манко, потому что там дьяволы здорово отличаются от обычных лесных дьяволов, так часто встречающихся на других планетах. Дьяволов с Манко отличает наличие рогов и длинного хвоста с шипом на конце, да и цвет их — темнокрасный — не позволяет перепутать их с другими. Поначалу я удивился, что Ботч пропустил его ко мне, не доложив как полагается о визите, но, глянув на часы, обнаружил, что сейчас полночь, а значит, Ботч уже давно покинул помещение.

Я попросил дьявола не особенно шуметь здесь, поскольку шум мог привлечь «синебутылочников» — внутреннюю полицию — или, что еще хуже — инспекторов Короны. Но он не обратил особого внимания на мои слова, и мне пришлось позаботиться о том, чтобы с должной вежливостью оказать ему внимание, достойное такого посетителя.

В одной руке у него был бланк, в другой — ручка, и он тут же занял за столом место для допроса, поудобнее умостившись в кресле. Затем он приступил к допросу.

— Имя? — спросил он. И когда я назвал себя, естественно, записал это в верхней части бланка протокола.

Я, однако, позволил себе проявить любопытство:

А что это за форма?

Это форма 354678М, — ответил он.

Я сказал, что не знаком с такой формой. Он положил ногу на ногу и откинулся на спинку кресла.

Это форма, которую заполняют для того, чтобы определить, знаете ли вы, — терпеливо пояснил он.

О чем знаю? — спросил я, так как и сам поднаторел в искусстве допросов.

А вот именно это нам и предстоит установить, — ответил дьявол с Манко. Казалось, он был несколько раздосадован моей настойчивостью. Меня это обидело.

Так каким образом я могу отвечать, если так и не узнаю, чего именно я не знаю?

Но это никак не повлияло на его поведение. Он взмахнул длинным и тонким хвостом и каким-то образом оказалось, что это сигнал, по которому дверь туалета распахнулась и оттуда вывалилась команда патрульного корабля Б44А539Г, того самого, которым Хеллер был доставлен на Землю для выполнения своей прошлой миссии. Я был несколько сбит с толку, поскольку имел все основания полагать, что они благополучно пребывают в самых нижних горизон подвалов Замка Мрака. Но я сразу сообразил, что это Снелц раздобыл для них пропуск, а значит, выходит, что все в порядке. Их оказалось двадцать человек, и все они, конечно же, попали сюда через потайную дверь, которую пробьют здесь завтра, так что беспокоиться нечего. Они расположились вдоль стен моего кабинета, а потом по знаку командира экипажа уселись на пол, продолжая держать спины в струнку по стойке «смирно».

Дьявол с Манко объявил, обращаясь к ним:

— Он утверждает, будто не знает, чего он не знает. Командир экипажа бросил на меня оценивающий взгляд, а потом снова посмотрел на дьявола:

— Очень хорошо. В таком случае и мы не сданем говорить ему. И тут вся команда вскочила и вмиг съела всю пахлаву, которую танцовщица оставила на моем письменном столе. Потом они взялись за электрические бичи и принялись стегать меня. Я отступал, пытался закрываться от ударов, обратив умоляющий взгляд на дьявола и ожидая, что он поможет мне. Однако дьявол превратился вдруг в Ломбара Хисста! У меня просто не оставалось иного выхода. Я попытался выхватить свой стенган. И тут меня охватил ужас. Я никак не мог вытащить его из кобуры. Электрические бичи со свистом рассекали воздух.

Я отчаянно поглядел на Ломбара, но предо мной теперь сидел Кроуб! Хоть бы эти допрашивающие перестали меняться с такой скоростью. Как можно отвечать на вопросы, когда допрашивающие просто мелькают перед тобой? Экипаж успел доесть тем временем всю пахлаву, и они дружно обернулись в сторону кресла в ожидании приказаний. Теперь в кресле сидел старик Этти.

— Он не знает, чего он не знает, — проговорил старик Этти. Командир экипажа подошел к самому стелу и пофлотски отдал честь старику Этти, что, как я про себя отметил, было весьма любезно с его стороны — с таким уважением относиться к почтенному возрасту Этти.

— Сэр, — сказал командир экипажа, — мы не скажем ему абсолютно ничего, пока нам не дадут солидную взятку.

Эти слова, повидимому, вполне удовлетворили старика Этти, и он мгновенно превратился опять в дьявола.

— А теперь, — сказал дьявол, — пора обсудить вашу работу в качестве доверенного лица нашего подземного владыки в этой секретной миссии и заняться финансовыми вопросами.

Команда патрульного корабля тем временем исчезла.

Вам придется значительно, увеличить выплаты мне, — сказал я, — потому что я здорово залез в долги, забрав все свое жалованье фактически на пять лет вперед. Когда меня отстранили от этой миссии, я оказался буквально без гроша в кармане и совсем ничего не смог занять даже у своего собственного водителя. Когда я получил извещение об отставке, Мили сразу же сдала меня синим бутылкам.

Собственно говоря, именно поэтому я сюда и прибыл, — сказал дьявол. — Чтобы получить с вас плату за это интервью.

Я же попытался убедить его в том, что сумму он выводит неверно, что в счет он вписал грузовик с тапом, чего я не потерплю. Тут он вскочил на ноги, а ручка в его руке превратилась в факел.

Своими лопатками я чувствовал стену. Отступать мне было уже некуда! Он всадил пылающий факел прямо мне в желудок, и боль стала невыносимой! Я попытался бежать, но чем быстрее я бежал, тем очевиднее становилось, что я не трогаюсь с места. Дьявол с Манко обежал вокруг меня и, оказавшись со мной лицом к лицу, снова всадил горящий факел мне в живот. С невероятным усилием я попытался вытащить пистолет и выстрелить в него, но никак не мог достать его из кобуры.

Я вспрыгнул на стол. Но тут «Буксир один» с воем пронесся по комнате, сбил меня со стола и замер в центре кабинета, причем погибли все, бывшие на борту.

— Это вы виноваты во всем, — сказал командор Крап. — Что касается всего этого дела, то я умываю руки.

И тогда снова появился дьявол. Вместе с ним ворвались два лепертиджа. Он с трудом удерживал их.

— Если выяснится, что вы знаете, — крикнул мне дьявол, — я тут же спущу этих зверей и они растерзают вас на клочки.

Этим ему удалось запугать меня.

— Я оплачу ваши счета! — крикнул я ему и, бросившись к шкафу с бумагами, принялся доставать оттуда пачки фальшивых банкнот и швырять их ему.

И вдруг комната опустела!

Со стоном я снова улегся на стол. Немного оправившись, я посмотрел вниз и с интересом отметил, что пламя совсем не затронуло секретные бумаги, которые я должен был доставить императору. С чувством огромного облегчения я забылся тревожным сном.

ГЛАВА 6

Со страшным грохотом я ударился об пол. Утро было в разгаре. Откуда-то издалека до меня донесся голос Ботча:

— Вчера вы завизировали не больше половины заготовленного. Я и так решил сделать вам поблажку. Но у нас накопилось незавершенной работы на целые месяцы.

Я с трудом разлепил глаза. Ботч возвышался надо мной, держа в руках стопку документов высотою примерно в ярд. Сейчас он как раз пытался переступить через меня, чтобы положить ее на стол. Я сделал попытку подняться, но тут же, повидимому, потерял сознание. Когда же я снова пришел в себя, в комнате появилось еще двое клерков.

— Но если он сейчас умрет, — говорил Ботч одному из них, — эти документы так никогда и не будут завизированы.

Похоже, что я снова потерял сознание. Когда я очнулся, то оказалось, что кто-то перетащил меня к стене, а в кабинете теперь толпились уже четверо клерков.

— Я думаю, что он заболел, — сказал один. — У него и лоб горячий.

— Это очень похоже на него — прихватить где-то одну из этих новых лихорадок, а потом перезаразить здесь всех, — сказал Ботч. — А я думаю, что нужно вызвать доктора, — сказал другой.

— Точно, мы же не можем допустить, чтобы он взял и умер здесь, — сказал кто-то из клерков. — Все помещение тогда окончательно провоняет, а здесь и без него вонища.

Прошел, наверное, еще час или несколько часов, когда я опять очнулся.

Лежал я сейчас на спине. Тут был и доктор — я узнал его, это был один из тех докторов, которых называют «лекарями», потому что они «толкают» лекарства. Услугами этого, например, пользовались проститутки всего района — он снабжал их таблетками, которые вызывают прерывание беременности. Сейчас доктор был занят тем, что выкладывал на стол что-то из своего чемоданчика. Склонившись надо мной, он прилепил какую-то тесьму к моему лбу. Я, правда, попытался уклониться от этой процедуры, полагая, что он собирается воздействовать на меня электрошоком. Похоже, его не пугало предусмотренное законом наказание за применение шоковой терапии по отношению к крупным должностным лицам. Эти лекари — почти сплошь уголовники. Он отклеил тесьму от моего лба — оказалось, что это прибор для измерения температуры.

У него высокая температура, — сообщил доктор.

Он наверняка успел тут всех заразить, — сказал Ботч.

Открой рот! — скомандовал доктор и, не дожидаясь моей реакции, заставил меня подчиниться. — Так, понятно! Распухший язык. — Он выпрямился и заговорил, обращаясь уже прямо к Ботчу: — Ясная и, я бы сказал, типичная картина «диплодокус инфернам», — по ученому изрек он. — Это новая болезнь, завезенная к нам с Флистена, — пояснил он непосвященным. — Скоро больной покроется черными пятнами, которые через денек-другой нагноятся.

Это заразно? — спросил один из клерков.

— Очень, — ответил доктор. Клерки поспешно покинули комнату.

— А как же теперь мне завизировать все эти бумаги? — спросил Ботч.

Но доктора это мало интересовало.

Сейчас я составлю вам списочек таблеток, присыпок и нетрадиционных средств. Болезнь они излечить не смогут, но пациенту значительно полегчает.

Мы не можем позволить себе такие траты, — сказал Ботч. — А у больного денег нет. Я уже осмотрел его карманы.

Чтооо? — взревел доктор. — Вы хотите сказать, что заставили меня тащиться сюда, когда у него…

Ну и распсиховался же он! Он в клочки разорвал свой листок, пошвырял вещи в чемоданчик и быстро зашагал к выходу. Выйдя, он с грохотом захлопнул за собой дверь.

— Ну вот, вы теперь сами видите, в какое положение меня поставили, — сказал Ботч. И тоже вышел. И тоже, выходя, хлопнул дверью.

Я лежал и все ждал, когда же у меня начнут появляться черные пятна, которым потом предстояло загноиться. Наверное, я долго пролежал без сознания, потому что, когда я в очередной раз очнулся, день уже клонился к вечеру. Экипаж патрульного корабля, покидая мой кабинет, оставил открытой дверь в туалет, и сейчас сквозь нее потоком лился свет заката. Рядом со мной на коленях стоял мой водитель. Он тряс меня за плечо. Потом он превратился в инспектора Короны, но тут же снова принял образ водителя.

— Я не забыл, что вы мне велели там не появляться. Но сегодня в обед я услышал, что вы заболели, и решил, что лучше мне все-таки сходить в ангар Аппарата и рассказать им об этом. — Я, должно быть, снова отключился. Потому что, когда я снова открыл глаза, он осторожно тряс меня за плечо. — Когда я рассказал Хеллеру, он был ужасно огорчен и просил передать вам, что надеется, что вам скоро полегчает, и велел спросить, не может ли он что-нибудь сделать для вас.

Повидимому, я снова потерял сознание и очнулся от того, что меня опять трясли за плечо. Водитель начал что-то говорить мне и превратился в турецкую танцовщицу. Она обняла меня за плечи и чуть приподняла.

— Все это Хеллер прислал вам, — сказала она. — Целый ящик баллончиков и фунтов десять печенья. Возьмитека в рот наконечник этого баллончика для астролетчиков. В нем зеленая шипучка. А теперь сосите. Вот так. Прекрасно.

Напиток больше всего напоминал вкусом «бузу», которую в Турции приготавливают из перебродившего зерна. Это как раз и доказывало, что женщина реальна и что она и в самом деле турецкая танцовщица. Я очень боялся, что и на этот раз все окажется иллюзией. Видимо, я еще какое-то время пробыл без сознания, потому что мне показалось, что все кругом переменилось. Мой водитель поддерживал меня за плечи и заставлял что-то выпить. Должно быть, он провел здесь час или даже два, потому что солнце уже почти зашло.

Ну вот, — сказал он, — с одним баллончиком мы уже расправились, — и опустил меня на спину.

А что случилось с танцовщицей? — шепотом спросил я, с удивлением ощущая, что язык мой уже не такой распухший. — Она что — ушла, когда выяснилось, что мне нечем расплатиться с ней?

Когда я проснулся, в комнате было совсем темно. В голове моей уже не было такой сумятицы, опухоль языка почти исчезла. И на этот раз водитель приподнял меня.

— А ну-ка, отведайте печенья, которое прислал вам Хеллер, — сказал он. — У нас там этого печенья сколько угодно. Откусывайте понемножку и хорошенько прожевывайте, да не поперхнитесь крошками.

Я осторожно проглотил несколько кусочков. Вскоре голова у меня прояснилась окончательно, но теперь вернулась боль в желудке.

— Я не смогу расплатиться с доктором за лекарства, — честно признался я водителю.

— С доктором? — удивленно переспросил водитель. — Ааа, вы, наверное, имеете в виду этого доктора-лекаря. Понимаете, мы тут немного подумали, посоветовались и в конце концов пришли к выводу, что целых три дня вы ничего не ели и не пили. А два дня без воды способны свести с ума кого угодно. Да и температура могла из-за этого подняться. Это Хеллер все так объяснил. И он сказал мне, что я должен сделать. Снелц сказал ему, что вы сильно расстроитесь, если он покинет ангар — ну, знаете, из-за секретности миссии и так далее. Поэтому он сам не смог приехать и дал мне точные инструкции относительно того, что нужно здесь сделать. Порывшись в карманах мундира, водитель достал что-то оттуда.

— Послушайте, он все-таки уплатил мне те две кредитки, которые я на него израсходовал, а помимо этого дал еще двадцать за мои труды и беготню по его поручениям. И вот ваша доля.

И он помахал пятеркой перед самым моим носом. Я тут же принял решение не убивать сегодня Хеллера. А боль в желудке прошла, можно сказать, бесследно!

ГЛАВА 7

Двое суток Ботч терпеливо ждал, когда у меня на теле выступят черные пятна, которые потом еще должны и загноиться. Должно быть, он просверлил дырку в двери, через которую мог подглядывать за мной. Поэтому-то сегодня он и вошел ко мне — старый, очень самоуверенный и наглый, как обычно.

Галлюцинации у меня совершенно прекратились, хотя кошмары по ночам и беспокоили изредка. Правда, все эти дни я по большей части спал. А уж что касается шипучки и печенья, то ел и пил я сколько душе угодно.

— Честно говоря, я очень рад, что мы наконец сможем закончить работу, — сказал Ботч, кладя на стол огромную стопку бумаг. — Весь отдел работает как проклятый, готовя бумаги, и моральный дух личного состава падает, когда в результате оказывается, что бумаги эти так и остаются незавизированными.

Чувствовал я себя просто великолепно, поэтому тут же взялся за работу. Всю эту стопку я проштамповал примерно за час.

— Пока что у вас здесь нет никакой работы, — проговорил Ботч с оттенком враждебности. — Поэтому мне интересно было бы знать, когда вы собираетесь убраться отсюда? — Он, по всей вероятности, заметил, что мысли мои сейчас очень далеко, но со свойственным ему упрямством решил все-таки довести дело до конца. — Ваш водитель отвез Мили пять кредиток, и ваша комната снова в вашем распоряжении.

Я торопливо пошарил по карманам. Да, действительно, этот (…) водитель отдал пять кредиток не мне, а Мили! Это означало, что мне придется покинуть офис, а значит, мне предстоит показаться на улице, где меня может встретить любой и каждый!

Радостное настроение мгновенно улетучилось. Призрак Ломбара снова замаячил на моем жизненном горизонте. Мне даже стало казаться, будто он сидит в засаде где-то рядом.

— В конце концов, здесь вам не квартира! — почти выкрикнул Ботч, становясь все более агрессивным. Он выпалил это с такой яростью, что даже щитки на его очках подскочили.

Я решил, что мне следует вести себя с ним построже. Мне вдруг стало ясно, что я, по существу, скрывался здесь. Поскольку я никогда не бывал в своем кабинете, то никому и в голову не пришло бы искать меня здесь.

— Мне предстоит принять решение огромной стратегической важности, — сказал я. — И в конце концов, это же мой кабинет! И я имею полное право посидеть в нем и, хорошенько сосредоточившись, подумать!

В ответ на эту тираду я услышал какое-то хмыканье, и Ботч скрылся за дверью.

Ответ на вопрос о, том, почему Ботчу так важно было, чтобы кабинет был свободен, я получил почти мгновенно. Все дело в рабочих, присланных подрядчиком. Они появились почти вслед за ним и стали сновать туда и обратно, бросая в мою сторону косые взгляды и опасаясь, вероятно, что из-за меня им придется потерять часть рабочего дня. Потом они принялись обмеривать туалет и что-то разбирать в нем. Пускай себе возятся. Такая мелочь не в состоянии выгнать меня на яркий солнечный свет.

Путь отхода, обустройством которого были сейчас заняты рабочие, напомнил мне снова моего дорогого Хитрого Кролика. Я попытался угадать, а как бы он поступил, если бы волею судьбы оказался в подобной ситуации. Сколько-нибудь соответствующего моему положению примера я вспомнить не мог, а раздумья на эту тему неизбежно привели мои мысли к таким неприятным темам, как Хеллер и предстоящая миссия. Главное состояло в том, что я, по существу, ничего не мог предпринять в нынешней ситуации, но это вовсе не означало, что я не должен продумать дальнейшие действия.

Я очень не люблю, когда ум мой пребывает в праздном состоянии. Хуже всего то, что, если я в этом смысле позволяю себе распуститься, в мысли мои неизменно закрадывается страх. И все-таки жалкие остатки некогда столь прочного убеждения в том, что стоит мне только попасть на Землю, как я сразу же окажусь вне опасности, все время возвращались ко мне.

Для того чтобы укрепить это ускользающее убеждение, я весьма энергично покончил со всеми формальностями относительно «волшебной почты». Ботч наверняка не станет вносить какието изменения в мои приказы по почте, потому что это могло бы лишить его солидных незаконных доходов, которые он извлекает из пересылки бумаг. И если я все-таки попаду когда-нибудь на Землю, регулярные рейсы курьеров, а следовательно, и своевременное получение достоверной информации мне обеспечены и при этом — никаких жалоб Ботча на то, что углы у бумаг помяты.

Не зная, чем бы мне еще заняться, я поневоле припомнил свои недавние сны. Мне инстинктивно не хотелось думать на эту тему, и в конце концов я понял, почему мне этого не хочется. Я ведь до сих пор так и не проанализировал свои сновидения! В первую очередь я должен был сейчас решить, были ли эти видения снами или бредовыми галлюцинациями.

Дело в том, что анализировать сновидения совершенно бессмысленно, если на самом деле имел место не сон, а бред. После некоторых раздумий я решил, что это был все-таки сон, и тогда приступил к детальному психоанализу. В ходе работы я непроизвольно делал пометки на листе бумаги. Такой прием я позаимствовал у одного профессора, специалиста по этнологии примитивных культур. Метод этот сводится к машинальному рисованию на листе лишенных смысла фигур или узоров. Он, правда, не имеет ни малейшего отношения к анализу сновидений.

Дьявол, естественно, символизировал образ отца. Это совершенно очевидно. Бичи в руках экипажа патрульного корабля олицетворяли фаллические символы. Ага, это уже открывает передо мной некий определенный путь. А факел, который оказался в руках у отцовского символа, должен был означать загнанную в подсознание (…) ревность. Из этого можно смело заключить, следуя законам логики, что у меня было желание вступить в половую связь с матерью и поэтому я ненавидел собственного отца. Логично!Итак, я во всем разобрался. Теперь этот сон уже никогда не станет беспокоить меня. К сожалению, даже несмотря на усердное вычерчивание на листке произвольных фигур, на такой детальный психоанализ у меня ушло совсем немного времени. В лабиринтах психологии я передвигаюсь слишком быстро и слишком уверенно. И ум мой опять переключился на злободневные проблемы.

И тут совершенно внезапно меня охватило предчувствие надвигающейся страшной беды. Команда патрульного корабля! За последние дни я несколько раз пересек Великую пустыню во всех направлениях и не заметил там никаких следов катастрофы! Отгоняя от себя леденящее чувство ужаса, я стал размышлять, что же могло случиться с командой. Если астролетчики вырвутся на свободу, если кто-нибудь хоть словечком обмолвится представителям Флота о том, что они были похищены, те мучения, которые мне пришлось испытать в офицерском клубе, будут выглядеть милой домашней ссорой.

Я принялся лихорадочно нажимать на кнопки. В конце концов, клерк, хотя и с очень мрачным выражением лица, принес мне подшивку последних газет, и я принялся быстро просматривать их. Ни малейшего упоминания о потерпевшем крушение патрульном корабле! Так что же, собственно, произошло? Неужто командир 2-го Батальона Смерти, чьи люди были тайно посажены на борт, просто продал корабль вместе с командой кому-то из контрабандистов? Но ведь именно Флот ведет борьбу с контрабандой между планетами. И что будет, если они вдруг захватят свой собственный корабль? Да этого же будет вполне достаточно для начала самой настоящей гражданской войны, а я окажусь в самом центре событий.

Усилием воли я сумел подавить накатывающую на меня волну ужаса. Психология учит нас справляться с подобными ситуациями. Нужно прежде всего медленно считать про себя. Это всегда прекрасно помогает. Досчитав до двадцати, я почувствовал такой прилив энергии, что бодро вскочил и принялся расхаживать по комнате. Вскоре я натолкнулся на одного из рабочих-строителей, который в своем припорошенном штукатуркой комбинезоне очень походил на командира экипажа из моего сна. Сотрясаемый дрожью, я поспешил усесться за стол, чтобы не привлекать внимания посторонних людей к моему состоянию, а заодно, чтобы, положив руки на стол, скрыть тем самым их дрожь. Мощным усилием воли я заставил себя вернуться к этому сну и заново проанализировать все его детали. Командир экипажа из моего сна сказал: «Сэр, мы не скажем ему абсолютно ничего, пока не получим солидной взятки». Ага! Ключевым тут, несомненно, было слово «взятка». Пойдем дальше. И сам дьявол исчез только после того, как я дал ему фальшивых денег! Значит — взятка и в этом случае. И тогда, крепко сжав зубы, чтобы не дать себе поблажки и не уклониться от более глубокого анализа, я углу бился в себя и постепенно пришел к выводу, что во сне я все время должен был знать нечто такое, чего я не знаю. Так что же это такое все-таки?

Итак, я смог установить, что все они ждали от меня взятки.

И снова я начал проворачивать в мозгу все с самого начала. И тут меня как осенило — экипаж патрульного корабля наверняка должен был знать что-то о Хеллере. Вероятность этого отрицать невозможно. Ведь они провели в тесном контакте с ним целых пятнадцать недель!

Подкупить их?

Прекрасно, но ведь я даже не знал, действительно ли они доставлены в Замок Мрака.

А кроме того — у меня не было денег на взятку!

Я так крепко сжал кулаки, что косточки на суставах побелели. Это тоже был один из наиболее верных способов успокоиться. Нет, я должен хорошенько подумать. Батальон Смерти. Подсознательно я чувствовал, что ответ кроется где-то здесь.

И тут в моей памяти всплыла одна весьма существенная деталь: ведь во сне я подкупил дьявола именно фальшивыми деньгами. Решение пришло так быстро, и было таким простым, что я даже рассмеялся. Мое подсознание, оказывается, просто было блокировано моим же собственным цензором. В глубинных закоулках мозга, в какихто сокровенных нижних пластах его, полученных нами еще от доисторических рептилий и имеющихся у каждого мыслящего существа, я уже успел прийти к решению этой проблемы! И только извечный страх перед эротическим самоудовлетворением мешал моему подсознанию обратиться к сознанию и признаться в том, что решение найдено. И хотя я попрежнему очень боялся выйти на улицу, мне стало ясно, что оставаться в кабинете, ничего не предпринимая, еще опасней. Я тут же детально разработал методику оправдания своей поездки. Ботчу я скажу, что поехал поохотиться. Поездки на охоту давно уже считаются моей слабостью. Я очень люблю стрелять в мелких певчих птичек. Не говоря уж о том, что охота — прекрасный повод отправиться куда угодно, и при этом никто не способен проследить, где ты в данный момент находишься.

Я решительно встал, достал из шкафа свое охотничье снаряжение и с весьма независимым видом, держа для всеобщего обозрения ружье, ягдташ и прочее, вышел из кабинета.

Если кто будет спрашивать меня, скажи, что я для поправки здоровья отправился на охоту, — громко сказал я Ботчу, проходя мимо его конторки.

Скатертью дорога, — пробормотал старик.

И меня охватила уверенность в том, что мой отвлекающий маневр сработал.

ЧАСТЬ СЕДЬМАЯ

ГЛАВА 1

Аэромобиль был вымыт и надраен до блеска — конечно же флотскими моющими и чистящими средствами. На моем водителе была новая форма — он даже выкупался. Да, влияние этого (…) Хеллера можно заметить на каждом шагу. Я ощутил боль в желудке.

— Очень рад, что вам полегчало, — сказал водитель.

Я всегда улавливаю, когда надо мной пытаются издеваться.

— Отдел Провокаций, — холодно бросил я, усаживаясь на свое обычное место.

Он захлопнул дверь, и мы поднялись в воздух. Вроде бы никого из посторонних поблизости не было. Я прошел отличную школу и обнаруживал такие вещи запросто. Значит, никто не следил за нами. Из этого следовало, что непосредственной угрозы для меня сейчас нет, и я с некоторым облегчением откинулся на спинку сиденья.

Нет, я еще не исчерпал свои резервы. Благодаря счастливому стечению обстоятельств несколько месяцев назад мне удалось стать свидетелем крупной ссоры между высокопоставленными чиновниками Аппарата. Такие случаи представляются нечасто, потому что, хотя высокие чины грубы и вульгарны, скандалы между ними заминаются с поразительной последовательностью и тщательностью.

Дело происходило в одном из полузаброшенных отелей в загород ной местности. Отель этот давно пришел в упадок. Его окружали многие акры запущенных кустарников и поваленных деревьев. При мне был надежный и компактный фотографический аппарат, из тех, что носят обычно за отворотом мундира. В тот день я был в паршивом настроении из-за задержки очередного производства в новый чин и слонялся вокруг отеля в надежде найти тут материал для шантажа, что в дальнейшем помогло бы моей карьере.

И тут мое бдительное око заметило какую-то темную фигуру, которая незаметно юркнула с крыльца в заросли. И началось мое везение! На скрытой в кустах садовой скамейке дожидалась кого-то женщина. Темная фигура тут же скользнула ей за спину. Сначала я ничего не понимал. Но из последующего обмена репликами — а разговор велся на повышенных тонах, хотя слов нельзя было расслышать из-за шума, доносившегося из отеля, — мне стало ясно, что женщина поджидает здесь какое-то важное лицо, которым отнюдь не является эта загадочная темная фигура. Более того, женщина пригрозила, что пожалуется на наглеца. Повидимому, это здорово его перепугало, а может быть, все объяснялось тем, что он был мертвецки пьян. И он принялся насиловать ее. Из-за ближайшего куста я успел сделать несколько снимков. А потом он, можете себе представить, вытащил нож и перерезал ей горло, чтобы заставить ее замолчать навечно. Мне удалось сделать несколько снимков и этой сцены. В тот вечер мне повезло, и я сумел сделать еще несколько столь же ценных снимков. Короче говоря, потом, в фотолаборатории, мне пришлось проявлять целую катушку. Камера была предусмотри тельно заряжена высокочувствительной пленкой, и снимки полу чилисьпросто отличными.

Конечно, мне предстояло еще здорово поработать, чтобы идентифицировать личности тех, кто принимал участие в этой пирушке. Снимки высшего эшелона руководства Аппарата выдаются из их личных дел не так-то легко, но, затратив много времени и терпения, я сумел узнать имена всех, кто был изображен на моих фотографиях.

И каково же было мое удивление, когда выяснилось, что женщина, зарезанная на садовой скамейке, оказалась любовницей командира Батальона Смерти! А мужчина, насильник и убийца, — не кем иным, как начальником Отдела Провокаций!

В первую же очередь я постарался твердо установить, не подстроил ли все это сам командир Батальона Смерти, чтобы просто избавиться от надоевшей ему женщины. Выяснилось, что и он сам пытался тайно провести собственное расследование. Информация об этом случае так никогда и не попала на страницы печати — в Аппарате такие скандалы не оставляют без внимания. Однако он на этот раз отважился даже на то, чтобы обратиться за помощью к «синебутылочникам» — внутренней полиции — и потребовал у них, чтобы ему официально представили список всех выявленных убийц, совершающих преступления на сексуальной почве.

В результате в один прекрасный день я заехал в офис Отдела Провокаций. Его возглавлял некий Рейза Торр. Еще на планете Флистен «синие бутылки» задерживали его по подозрению в изнасиловании с последующим убийством, но каждый раз вынуждены были закрывать дела, поскольку не могли собрать необходимых доказательств. В конце концов он был завербован Аппаратом и сумел дослужиться до должности начальника Отдела Провокаций. Уловив момент когда мы остались с ним наедине, я показал ему копии отпечатков с негативов — у меня в потайном хранилище их уже собралась целая коллекция.

— Вам совершенно нечего опасаться, — заявил я. — В порядке выполнения своего служебного долга я убил человека, который сделал все эти снимки, и оригиналы их находятся у меня. Они не попали в банк общих данных. Деньги мне не нужны, — поспешил я заверить его, так как отлично знал, что он по уши в долгах и, будучи прижатым к стене, пойдет на убийство, — но я просто хочу иметь в лице вас надежного друга на будущее. Для начала же в качестве гарантии нашей прочной дружбы я хотел бы, чтобы вы знали о том, что я спас вашу репутацию.

Он тут же порвал, фотографии, хотя и понимал, что это ровным счетом ничего ему не даст. В результате Отдел Провокаций оказался по существу у меня в кармане. Правда, ни эти, ни иные фотографии, сделанные мной в тот вечер, ничем не могли помочь моему продвижению по службе. Вот мне и приходилось довольствоваться тем, что есть, стараясь извлечь из этого максимум пользы.

Отдел этот занимался в основном фабрикацией ложных обвинений. Если правительство приходило к убеждению, что на кого-то нужно оказать давление или же попросту устранить кого-то, дело передавалось в Отдел Провокаций. Люди его проникали в состав действующих банд и подстрекали их на совершение поразительно глупых преступлений, на которых бандиты должны были обязательно погореть. У них были возможности подослать работающих на них проституток, чтобы скомпрометировать какого-нибудь типа, который представлял для правительственных кругов определенную угрозу, а потом передать скандальные материалы прессе и этим раз и навсегда погубить его дальнейшую карьеру. Короче говоря, они занимались самой обыденной полицейской работой. «Синие бутылки» тоже занимаются сходными делами, однако, им никогда не подняться до масштабов Аппарата, который к тому же преимущественно занят политическими делами.

Ниже по течению реки Уайл, примерно там, где она петляет между низкими болотистыми берегами, сохранилась целая группа крайне запущенных и заброшенных теперь складских помещений. Ходили упорные слухи, что здесь были рыбные склады в то далекое время, когда в реке еще водилась рыба. Некоторые из них приспособлены крупными фирмами для своих нужд. При этом широкой публике не известно, что прямо в центре развалин расположилась тщательно замаскированная штабквартира Отдела Провокаций.

Мой аэромобиль летел вдоль бурного и мутного речного потока, а потом нырнул в узкий проход между мрачными зданиями, направляясь к домам, где размещался отдел. Выйдя, я поднялся по ветхим ступенькам к кабинету начальника отдела.

Когда он увидел, кто к нему вошел, на лице его тут же появилось затравленное выражение. Я уже разок-другой пользовался его услугами. Ему не следовало бы думать, будто что-то ему угрожает.

— О, я вижу, вас повысили, — сказал Рейза Торр с довольно кислым выражением лица. Он был весьма скользким типом. Разговаривая с кем-то, он имел пренеприятную привычку держать руку в приоткрытом ящике письменного стола.

А я и в самом деле навесил на себя цепь, которая свидетельствовала о моем новом более высоком чине. Водитель мой советовал мне либо вообще продать эту цепь, либо продать по крайней мере камни из нее, предварительно заменив их фальшивыми, но Ломбар, который имел привычку хватать всех за отвороты мундира и рывком подтягивать к самому носу, наверняка заметил бы подмену в один из таких моментов. Лучше уж голодать, чем невзначай привлечь к себе внимание Ломбара Хисста. Голод не так мучителен!

Я изобразил на лице радость встречи.

— Ну как, удалось повстречаться еще с какиминибудь красотками за последнее время? — спросил я игриво. Мне нужно было подружески поговорить с ним, чтобы у него развеялась в конце концов эта вечная напряженность.

Да только зря я старался — он вообще ужасно некомпанейский парень. Рука его еще глубже погрузилась в ящик стола.

Чего вам? — коротко бросил он.

Да я так просто, думаю, дай зайду, может, им прислали чего новенького.

Все с тем же кислым выражением он нажал кнопку вызова дежурного.

— Выдай ему все, что он попросит, — приказал он вошедшему клерку.

Я вышел из кабинета вслед за клерком и услышал, как за моей спиной с треском захлопнулся ящик. Одновременно с этим голос Рейзы Торра произнес: «(…)!» Должно быть, он прищемил ящиком палец.

Я точно знал, что мне здесь понадобится. Один из наиболее излюбленных методов Отдела Провокаций — всучить кому-то фальшивые деньги. Подделки эти обычно бывают выполнены великолепно. Но опытный кассир крупного магазина или банковский чиновник, имеющий в распоряжении специальное устройство для обнаружения подделок, запросто определял фальшивые деньги. В таких случаях он обычно говорил посетителю, чтобы тот подождал немножко, называя любой предлог, а сам ногой нажимал кнопку, которая передавала сигнал тревоги финансовой полиции. Не проходило и нескольких минут, как сбытчик оказывался задержанным, доставленным в финансовую полицию, где его пытали на допросе, передавали в суд и тут же приговаривали к смертной казни. Обычно такие операции проходили быстро, гладко и без особого шума, а государство освобождалось от бунтаря, критика или просто соперника. Да, в этих фальшивых банкнотах крылась огромная сила! Мы шли вдоль бесконечного ряда полок с потребительскими товарами. Здесь были и костюмы всех фасонов, расцветок и покроев, и обувь, и прочие, собранные здесь за долгие годы вещи. Все это богатство попадало сюда из моргов, с меставарий и полей боя. Вещи эти только в исключительных случаях попадали в химчистку, и вонь от них стояла такая, что могла заставить содрогнуться даже аппаратчика.

Наконец мы добрались до ящиков с предметами личного обихода. Тысячи квадратных ярдов были уставлены, ящиками, в которых хранились самые разнообразные предметы, поступившие сюда из самых невероятных мест. Большинство этих вещей и вещиц было найдено на трупах, и все они были необходимы Отделу Провокаций, позволяя его агентам выглядеть вполне естественно, когда те выдавали себя за уроженцев других мест. Я заглянул в пару ящиков, в которых лежали кошельки и бумажники, поскольку в них иногда оставались самые настоящие деньги, но, наверное, какой-то клерк уже побывал здесь до меня.

Ярдов двести мы прошли вдоль полок с оружием, где были выставлены самые невообразимые орудия преступления. Отдел использовал их для вооружения отрядов «революционных сил», которых провоцировали на самые безнадежные выступления. Большинство этих орудий убийства просто взрывались в руках у тех, кто пытался ими воспользоваться, и, таким образом, не приходилось тратить силы и средства на поимку и казнь государственных преступников. Тоже неплохо придумано. Некоторое доверие вызывали здесь ножи, да и с теми нужно было обращаться крайне осмотрительно, предварительно хорошенько проверив их рукоятки и убедившись, что на них не заложен заряд, который взрывается при соприкосновении с человеческим телом.

Наконец мы добрались до отдела «приманок». Он по большей части состоял из сейфов, наполненных всяческими подделками — фальшивые драгоценные камни, с помощью которых можно привести за решетку нужного человека, поддельное золото, поддельные удостоверения личности, которые при использовании легко наводят полицию на след их владельца, даже дипломы, которые иногда выдаются студентам, заподозренным в том, что они склонны к участию в общественных беспорядках или их организации. Короче говоря, здесь был собран материал, свидетельствовавший о высоком интеллектуальном уровне наших кадров. А главное — здесь были деньги! Я остановился перед огромным сейфом и жестом приказал клерку отдела открыть его.

— Дай ему все, что он потребует, — сказал мой сопровождающий.

И сейф был открыт. Признаюсь честно, содержимое его просто ласкало взор. «Туалетная бумага» — так на жаргоне аппаратчиков назывался этот товар. При взгляде на штабеля сложенных пачка к пачке золотистых бумажек человека охватывала какая-то эйфория, даже если он прекрасно знал, что они фальшивые.

Честно говоря, я настолько намучился без денег, что даже в известной степени допустил перебор. Сначала я взял несколько пачек разменных мелких купюр, но потом отбросил их, как слишком мелкие. Потом я взял несколько пачек купюр достоинством в одну кредитку. Это показалось мне довольно безопасным, потому что кому придет в голову присматриваться особенно тщательно к такой мелкой купюре. Их я взял не так уж много, в карманах оставалось еще достаточно места. Поразмыслив, я прихватил еще несколько пачек пятерок, потом десяток, потом двадцаток, полусотенных и сотенных бумажек. В конце концов я забил банкнотами все карманы и большесовать было некуда.

— Эдак вы, наверное, собираетесь подвести под расстрел целую роту, — сказал мой провожатый.

Я подумал, что он не так уж и ошибается. Поскольку карманы уже не застегивались, я решил все-таки оставить почти все пачки с банкнотами в одну кредитку. Клерк из секции «приманок» подсунул мне ведомость, чтобы я приложил к ней свое удостоверение.

Слишком секретная для этого операция, — сказал я и жестом отстранил ведомость.

В таком случае может начаться расследование, — произнес клерк из секции «приманок».

Начальник велел выдать ему все, что он потребует. Он, должно быть, действует под чужой фамилией. Так ведь? — Сопровождающий явно прикрывал Рейзу Торра. Сообразительный парень. Я не мог удержаться от искушения произвести на них впечатление.

По личному указанию, — прошептал я, многозначительно давая понять, что действую по личному приказу императора.

Ну что ж, у него достаточно противников, — сказал клерк из секции «приманок». — Я слышал, будто принц Мортайя широко разворачивается там, на Калабаре. Неужто собираетесь подсунуть им это, чтобы навести на них?

Я строго нахмурился. В данном случае это была наилучшая тактика. Он теперь будет воображать, что высказал слишком смелую догадку. В ответ он только многозначительно кивнул с понимающим видом. И все-таки не смог удержаться от дружеского напутствия.

Только когда будете внедрять фальшивки, будьте поосторожней с сотнями. Они сработаны настолько грубо, что даже «синие бутылки» могут распознать их. А если их разглядят агенты Мортайя, вас прикончат не моргнув глазом.

Я постараюсь соблюдать осторожность, — заверил я его. — Только никому ни слова об этом деле. И чтоб в документах не было никаких следов.

Будьте уверены! Нам давно следовало бы избавиться от такой гниды, как этот Мортайя. Вы слышали? Он обещал вообще запретить Аппарат.

Вот несчастный. А как он собирается править без Аппарата? — не выдержал мой сопровождающий.

Боюсь, что в своих догадках ты зашел слишком далеко, — сказал я.

Это сразу же поставило его на место. Но теперь ему захотелось задобрить меня.

— Ваш мундир выглядит уж слишком потрепанным, — сказал он. — Тут у нас как раз отравились газом несколько офицеров общевойсковой службы. Они исследовали утечку из газопровода на прошлой неделе. Мундиры, таким образом, остались целехонькими. Может быть, у нас найдется ваш размер.

Мундир пришелся мне впору. Правда, от него несло, как из газовой камеры, но это ерунда. Я тут же переоделся. Переодеваясь, я разглядел на полке еще одну вещицу. Будучи отлично подготовленным, я сразу же понял, что это такое. Штука эта называется у нас «волшебное дно» и представляет собой ящик, внутренние стенки которого устроены с помощью зеркал таким образом, что когда ящик открывают, непосвященный ни за что не поймет, что видит только малую часть его нутра.

— Можете взять и это, — сказал мой сопровождающий, явно настроенный на дружеский лад.

Я тут же перегрузил в него фальшивые банкноты, а для заполнения пространства, что остается обозримым для проверяющего, взял несколько банок консервов с полки с надписью «отравленная пища» и сунул внутрь. Аппаратчик всегда должен проявлять предусмотрительность.

— Только не давайте мне этих фальшивых денег в качестве чаевых, — сказал сопровождающий. — Я слишком молод, чтобы расставаться с жизнью.

Я расхохотался его шутке. Отлично сказано. И только значительно позже до меня дошло, что таким образом он намекал на то, что недурно бы дать ему на чай, но настоящими деньгами. Наверное, поэтому у него был такой кислый вид, когда мы прощались.

Но в тот момент голова у меня была занята совсем другим. Если экипаж патрульного корабля находится все-таки в Замке Мрака, никто из них вскоре вообще не будет в состоянии давать хоть какие-нибудь показания. Пусть мне только выдадут все интересующие меня сведения относительно Хеллера, а уж после этого выбор у них будет не широк — они умрут, если не от употребления отравленной пищи, то уж во всяком случае как только попытаются всучить охранникам фальшивые деньги. Каждую работу следует выполнять весьма обстоятельно. Настоящий аппаратчик просто обязан иногда проявлять дотошность.

ГЛАВА 2

Мы отправились на дело, которое смело можно было назвать спасательной миссией, потому как любой согласится, что намного лучше быть мертвым, чем узником в глубоких подвалах Замка Мрака. Следовательно, ничего преступного в моем замысле не было, и мне это было ясно с самого начала. Можно даже утверждать, что с моей стороны это демонстрация дружелюбия. А кроме того, Хеллер наверняка убил бы меня, если бы ему стало известно, что, экипаж его корабля похищен в ту же ночь, что и он. А мертвые экипажи не могут проболтаться — это была любимая шутка моего любимого наставника в школе Аппарата. Но независимо от всего прочего нельзя было сбрасывать со счетов то, что экипаж мог знать о привычках Хеллера что-нибудь такое, что поможет мне восстановить контроль над ситуацией. Командир экипажа в моем сне недвусмысленно дал это понять, а сны, как учит психология, никогда не лгут.

— Что-то газом воняет, — сказал мой водитель, вертя головой и принюхиваясь. Потом открыл окно и, несмотря на сильный встречный ветер, попытался понюхать воздух снаружи. Наконец он определил, что источник вони находится внутри. — Да это от вас несет! — воскликнул он. — Похоже на запах помойки, газа и разлагающегося трупа одновременно. А я ведь только что вымыл и вычистил всю машину.

Я решил никак не реагировать на его слова. Мы пролетали сейчас над самыми дальними окраинами Правительственного города. Впереди виднелась горная гряда, за которой начиналась Великая пустыня.

Мне нужно было снарядить мой «волшебный ящик». Я вывалил все его содержимое на пол аэромобиля. Хотя фальшивые деньги представляли смертельную угрозу для их владельца, выглядели они просто великолепно. Толстые солидные пачки денег! Я уложил их горкой в задней части аэромобиля и залюбовался их золотистым блеском.

— О боги! — воскликнул водитель. — Неужто вы в одиночку ограбили Финансовое управление?

Сейчас в его голосе прозвучали и уважение, и восхищение, которых ранее я что-то не улавливал. Мне было крайне неприятно разрушать его иллюзии, но сделать это было необходимо на тот случай, если он вдруг решит спереть какую-то часть их и употребить по собственному усмотрению.

Ты лучше держись подальше от этих денег, — сказал я. — Каждая бумажка здесь — подделка чистейшей пробы. — И я протянул ему одну из банкнот.

А выглядит совсем как настоящая, — сказал он, быстро возвращая ее мне, как будто она была отравленной. — Так кого же вы собираетесь теперь угробить? Неужто весь Лагерь Закалки?

Это, конечно, не его ума дело, да и сам он, разумеется, не рассчитывал получить ответ на свой дурацкий вопрос. Поэтому, не обращая на него внимания, я принялся раскладывать пачки по достоинству. Но чем больше я смотрел на них, тем меньше мне хотелось расставаться с ними, отдавать их кому-то. Бережливость всегда была отличительной чертой моего характера.

В первую очередь я решил, что нехорошо расхаживать с бумажником, который даже внешне выглядит безнадежно пустым. Поэтому я отложил пару сотенных, взял несколько бумажек по полсотни, добавил двадцаток, пятерок и для порядка несколько бумажек по одной кредитке. Теперь бумажник пополнел и стал выглядеть вполне солидно. Он должен производить хорошее впечатление, хотя я, увы, знал, что меня могут убить, если только я попытаюсь расплатиться его содержимым. Я спрятал бумажник во внутренний карман кителя и сразу же ощутил успокаивающее действие его веса.

Затем я принялся обдумывать методику, с помощью которой мог бы купить нужную мне информацию у экипажа. Мне очень хотелось сохранить все-таки значительную часть денег — они выглядели таки ми настоящими! В багажном отделении аэромобиля имеется ящик для хранения инструментов. Мой водитель, естественно, давным-давно распродал инструменты, но солидный пустой ящик все-таки остался. Я открыл крышку и изучил укрытие. Наконец я принял окончательное решение. Достав из общей кучи пачки банкнот достоинством в одну и пять кредиток, я сложил их в «волшебный ящик». А остаток этих столь соблазнительно выглядящих, но смертельно опасных банкнот сунул в ящик для инструментов и запер его. Во мне боролись два желания — поскорее избавиться от этих денег и оставить их у себя. Победило второе! Тоненькие пачки мелких кредиток и пятерок я положил в потайное отделение магического ящика. Затем, подчиняясь внезапно возникшему замыслу, я положил туда же и отравленное продовольствие. Дело в том, что я сейчас решил поиному расплатиться с вымогателями.

Мы уже успели перелететь через горы, и я принялся очень внимательно следить за открывающимся внизу пейзажем. Если приказ Ломбара сработал, то на просторах Великой пустыни должен находиться лишь обгоревший остов патрульного корабля. Однако огромное пространство пустыни сияло ослепительной белизной. Иногда над пустыней вздымались поднятые ветром пылевые вихри, но ни один из них не натыкался на черный обугленный остов. Ничего, это еще не провал. Если экипаж всетаки оказался в подвалах Замка Мрака, я первым узнаю об этом, а если и это не так, то я еще успею заняться поисками следов аварии. Может быть, газетчики просто не успели пронюхать об этом. В конце концов они — всего лишь представители газет, иначе говоря — жалких бумажонок.

Мы совершили посадку в Лагере Смерти. После приземления водитель провел машину по замусоренным улицам лагеря и по данному мной знаку остановил ее у офиса, ведающего борделями. Я вошел внутрь, прихватив с собой «волшебный ящик».

Комендант Лагеря Закалки мог бы сколотить колоссальное со стояние на этих заведениях, если бы только вышедшие в отставку по старости шлюхи, которым было поручено руководство борделями, руководили, хоть немного заботясь об общей пользе.

Порядком здесь не пахло. Полы были замусорены, а на досках для информации все бумажки были давно истрепаны и не менялись годами. У дежурной даже стола не было. Вполне возможно, что когда-то она была красоткой, но сейчас больше всего смахивала на палача. Четыреста фунтов почти сплошного жира, замотанные в грязное полотенце, громоздились на поломанном кресле. Она даже не соизволила поднять на меня глаза, пока я выразительно не топнул ногой.

— Мне нужна немая для подкупа обитателя крепости, — сказал я.

Сюда часто доставляли девушек с других планет, удалив у них предварительно голосовые связки. Эта операция не портила их, а волтарианского языка они все равно не знали. Дело в том, что только троституткам с удаленными голосовыми связками разрешался проезд через туннель. Обитатели Лагеря Смерти могли, конечно, догадываться о том, что происходит в Замке Мрака, но никто не мог сказать об этом. Заключенному часто давали женщину, если считалось, что под пыткой у него не удастся все вызнать. Многие из этих подонков пойдут на что угодно, лишь бы заполучить женщину. Жирная матрона смерила меня недоверчивым взглядом. Потом так же молча вытянула в мою сторону свою грязную лапу. Поведение ее было столь наглым, что я решил про себя, что чем скорее ее казнят, тем лучше. Я достал из внутреннего кармана бумажник и положил в лапу банкноту в пятьдесят кредиток, изобразив предварительно на лице целую гамму чувств от жадности до решимости. Эффект был такой, будто кто-то выпалил из бластера прямо в миску с желе, так ее проняло. Прежде всего она перестроила жирные складки лица таким образом, что на нем появилось некое подобие улыбки. Она даже стала напевать что-то, склонившись над бумажкой. Да, хорошо обученным кассиром она не была!

— Девица может понадобиться мне на довольно продолжительное время, — сказал я.

Но мои слова не произвели на нее никакого впечатления. Она скрипучим голосом крикнула что-то в направлении холла, и вскоре оттуда появились еще две старухи, которые тащили за собой молодую девушку. Грязная замарашка, она все равно оказалась довольно хорошенькой.

Я прежде всего проверил у нее голосовые связки — они были удалены. Девушка стояла передо мной, вялая и безразличная ко всему. Наверняка с окраины планеты Флистен, решил я. Ее, видимо, захватили там в ходе одного из правительственных рейдов на территорию, заселенную первобытными племенами. Хорошенькая или нет, она наверняка не способна была в своем теперешнем состоянии возбудить хоть кого-нибудь.

— А ну-ка, дайте мне что-нибудь из ваших приспособлений, — потребовал я.

У них всегда имеются наборы различных инструментов чисто эротического назначения — вибраторы разные и прочее. С этим тоже не возникло никаких осложнений. Еще один скрипучий крик в сторону коридора, и оттуда вскоре появилась еще одна ведьма с целой охапкой этих их штук. Я тут же сунул все это в открытое для обозрения отделение «волшебного ящика». На девушке была только набедренная повязка, да и та грязная донельзя. Но дело здесь было не в нарядах. Я задумал нечто иное.

Там будет много мужчин, — сказал я. — Так что очень может быть, что ее используют на полную катушку.

Их у нас здесь сотни, — сказала старая карга и демонстративно поцеловала полусотенную. — Можете хоть прикончить ее там. Кому это интересно?

Другая старуха игриво глянула на меня и приподняла свою набедренную повязку.

— А тебе, красавчик, не хочется чегонибудь сладенького?

Да уж во всяком случае — не проститутку из Лагеря Смерти! И я вышел из помещения. Ящик я дал нести девушке. Это был ловкий ход с моей стороны: если кто-нибудь обнаружит в нем фальшивые банкноты, ответственность падет на нее. У барьера, преграждающего вход в туннель, я сказал охранникам:

— Это — взятка мясом. Я был бы благодарен вам, если бы вы обыскали ее на предмет оружия или еще чего. Для меня она слишком грязная.

Охранник похотливо осклабился, натянул пару перчаток, отвел девушку в сторону и досыта налапался во время обыска. Он и его офицер настолько были увлечены этим делом, что мне пришлось специально обратить их внимание на ящик. Естественно, они нашли там весь эротический инструментарий. Когда с обыском было по кончено, я потребовал, чтобы на пропуске была сделана отметка о том, что девушка обыскана.

Вы ее надолго берете? — поделовому осведомился офицер.

Укажите время без ограничения, — сказал я. — Они там могут не заговорить после первого раза.

Офицер охраны расхохотался:

— Хотел бы я знать такой секрет, который можно было бы из меня вытягивать таким вот образом. — Он приложил мое удостоверение к пропуску и вернул его мне.

Девушка, казалось, окончательно упала духом. Я был очень удивлен, заметив, что она краснела, когда охранник обыскивал ее особо интимные места. Обычно проститутки ко всему относятся с полным безразличием. Да и чего ждать от этих отбросов?

Во время езды на попутном грузовике вид у нее был окончательно перепуганный. Может быть, она никогда ранее не ездила на грузовиках? Нет, бывали, конечно, случаи, и нередко, когда проститутка, взятая в крепость, вообще не возвращалась: либо она умирала от переутомления, либо ее убивали просто так, для развлечения. Но как эта девушка могла бы узнать о таких случаях? Ведь по волтариански она не понимает, а по своему и спросить-то не может после операции.

Когда мы наконец прибыли к Замку Мрака, она вообще не хотела вылезать из машины! Мне пришлось влепить ей пару затрещин и силой выволочь ее из машины, а потом еще и потратить немало усилий на то, чтобы просто поставить эту дрянь на ноги. Под конец я наградил ее несколькими пинками и заставил нести ящик. И все равно мне пришлось весьма энергично подталкивать ее в спину, чтобы заставить идти вперед. Тут только мне стало ясно — меня обжулили! Эта девушка была из тех неподдающихся, от чьих услуг посетители обычно отказываются. Значит, эту девицу мне всучили потому, что она для хозяев была совершенно бесполезной! Ну ладно, я уже предусмотрительно отомстил им. Начальница борделя вылетит оттуда, как только попытается всучить кому-нибудь полученную у меня полусотню. Ситуация позабавила меня. Неприятность за не приятность — честная сделка!

Но одна неприятность влечет за собой другую. Дежурный — желтокожий клерк — долго возился, просматривая списки заключенных. Нужно сказать, что с отчетной документацией дела в Замке Мрака обстоят из рук вон плохо — ведь заранее известно, что отсюда никто никогда не выходит, так чего особенно стараться? Но чтобы вообще не осталось никаких следов о принятых заключенных — это даже для Замка вещь незаурядная. Я назвал ему примерную дату и час. И все равно — никаких следов. Я уж почти поверил, что они вообще никогда не поступали сюда, но тут желтокожий клерк обратил внимание на довольно существенную деталь.

— Военные, говорите? Нужно было сразу так и сказать, и я не стал бы терять зря время на поиски. В таком случае они должны содержаться в военном блоке.

После мучительных поисков, расспросов, путешествия на лифтах и по запутанным переходам, когда не раз приходилось спускаться на самые глубокие горизонты, а потом вновь возвращаться наверх — и все это время я вынужден был затрачивать массу усилии, чтоб тащить эту паскудную девицу за собой, — я оказался в новом отсеке подвалов Замка Мрака, штабное помещение которого, как оказалось, располагалось даже ближе к входу, чем то, в которое я попал вначале. Да, в Замке Мрака затеряться проще простого.

В конце концов, я оказался в караульном помещении. Двадцать четыре охранника, одетых по форме, в защитных касках, довольно живописной картиной предстали моему взору. Одни играли в кости, другие откровенно похрапывали. У офицера был достаточно непрезентабельный вид — да и чего иного можно ожидать от Аппарата! Повидимому, это была дневная смена охранников, присланная сюда из лагеря. Никто из них не мог считаться профессиональным тюремщиком. К приведенной мной девушке офицер не проявил никакого интереса — скорее всего он предпочитал мальчиков. Похоже, его не интересовало ничто на свете, кроме того, как бы поскорее отбыть свою двенадцатичасовую смену и вернуться благополучно в лагерь, чтобы там предаться своему пороку. Из разговора с ним выяснилось, что примерно лет сто назад здесь произошло нечто вроде восстания заключенных. Взбунтовались военные рядового и унтерофицерского состава, и поэтому теперь все задержанные рядовые и лица младшего командного состава направлялись в специально отведенные для военных блоки. Все это он, зевая, объяснил мне. Я назвал ему количественный состав, день и час, когда интересующие меня заключенные должны были поступить сюда. Он при этом поглядывал на часы, как бы давая понять, что я легкомысленно трачу его драгоценное время на всякие пустяки.

— Мне целых два часа придется пробыть в этой вонючей дыре, — неожиданно пожаловался он.

Потом он нехотя порылся в бумагах и нашел наконец приемную ведомость под какими-то брошенными металлическими деталями. Так же неторопливо он уселся за стол и принялся изучать список. Он с недоумением покачивал головой, и я уже стал склоняться к тому, что они и в самом деле не поступили сюда, как вдруг он ткнул пальцем в одну из страниц.

— Вы неверно назвали дату, — проговорил он с упреком, — Ошиблись на целых сорок восемь часов. Вот они, все внесены в списки, как и положено, но прибыли они на два дня позже указанной вами даты. Вам бы следовало получше вести учет!

Можно подумать, что это я отвечаю за состояние их документации!

— Они были направлены в блок номер пять. Никаких других данных о них я вам сообщить не могу. И не потому, что данные секретные, а просто потому, что их здесь у меня нет. «Двадцать человек, — говорится здесь, — военные, потенциально опасные. Содержать под стражей вплоть до особого распоряжения». Ни о каких особых распоряжениях здесь нет никаких сведений, следовательно, они и сейчас находятся здесь. Джимп! — окликнул он развалившегося в кресле унтера. — Покажи этому парню, где у нас пятый блок.

Я подметил, что ни один из них даже мельком не глянул на проститутку. Скорее всего их ежедневно привозили сюда из лагеря и отвозили обратно. Это очень хорошо. Экипаж, который сидит сейчас у них, оказался в значительно худших условиях, чем в обычных тюремных блоках, где можно покупать кое-какие вещи или продукты у тюремщиков. И если даже они сумеют воспользоваться принесенными мною деньгами, то рано или поздно обнаружится, что деньги фальшивые. А возможно, эти здоровые охранники просто поубивают их, если те попробуют всучить им фальшивки. Меня особенно приободрили грозные защитные шлемы.

Я толчком заставил проститутку следовать за Джимпом. Мы прошли какой-то совершенно черный туннель, после чего он остановился и указал вперед.

— Это где-то там, — сказал он и оставил нас.

Местечко это очень действовало мне на нервы. Я расстегнул кобуру стенгана, проверил, легко ли выходит нож из ножен на загривке, и нащупал бластер в кармане. Большинство осветительных пластин здесь успело уже давно перегореть. Слышно было, как где-то струилась вода. Какое-то крупное насекомое выскочило из пролом ленной двери камеры, одним только видом перепугав меня чуть ли не до смерти. Окрестные камеры с их черными стенами были сейчас пустыми, если не считать костей, оставшихся от прежних узников. Все это совсем не походило на ту часть подвалов, куда был помещен Хеллер. Если судить по царящим здесь порядкам, то военные блоки были не такими уж и военными! Это очень здорово, что я так предусмотрительно обовсем позаботился. Да, мертвые экипажи не склонны к болтовне.

ГЛАВА 3

Взгляд мой остановился на прутьях решетки в самом конце прохода. Вот они! Наконец-то я их отыскал. Похоже, здесь был весь экипаж — все двадцать человек в полном составе. Одежду их, естественно, уже успели разворовать, и поэтому все они были совершенно голыми. Они разместились кто как мог на каменных плитах. Но при всем этом нельзя сказать, чтобы они производили впечатление полностью деморализованных. И я сразу подметил причину: посреди камеры высилась куча костей каких-то мелких животных, а кроме того, по черным камням мрачной тюремной стены стекал ручеек невесть откуда просачивающейся воды.

Я прежде всего затолкал проститутку в ближайшую к ним пустую камеру. Стоило придержать ее про запас, чтобы преподнести им сюрприз.

Я решил держаться с ними строго и поделовому.

— Кто здесь у вас за старшего? — крикнул я, вплотную приблизившись к прутьям решетки.

Высокий мрачный парень поднялся с каменного выступа и приблизился к решетке.

— А вы кто такой? — спросил он.

Да, они здесь не так-то уж и сломлены! Ну что ж, я сразу подметил, что они тут жрали какую-то живность, а кроме того, могли собирать струящуюся по стене воду. Охранников они скорее всего видели не более раза в день, но среди заключенных вполне мог найтись кто-то, кто поддерживал в них мужество.

Я решил, что лучше всего с ними будет держать себя строго повоенному.

Попрошу вас назвать номер вашего патрульного корабля, — не пускаясь в объяснения, потребовал я.

Ага, значит, вам известно, что мы флотский экипаж, — тут же отметил высокий. — А знаете ли вы, что будет, когда командование Флота его величества дознается, что тут с нами вытворяют?

Ну-ну, — сказал я. — Я пришел, чтобы помочь вам. Поэтому нечего разговаривать со мной в таком тоне, дорогой. Назовите номер корабля, свое имя и звание.

Скажи ему. Все равно это им известно, — сказал, ктото из тех, что остались на своих местах.

Человек, стоявший у решетки, в ответ пожал плечами:

— Командир экипажа Соме, патрульный корабль Флота его величества Б44А539Г. А кто вы такой и где мы находимся?

Значит, они не знают, где находятся. Отлично.

В подобных ситуациях существует два подхода, обеспечивающих достижение цели: можно попытаться вести дело на дружеской ноге, а можно ипросто выложить сразу что тебе нужно и как следует поторговаться. Завоевывать дружеское расположение — дело довольно канительное.

— В обмен на определенную информацию я могу кое-что дать и вам. Короче говоря, я могу дать вам нечто такое, что значительно облегчит ваше пребывание здесь. Только не торговаться! У меня не такто много времени.

Теперь и остальные поднялись один за другим со своих мест и образовали за спиной стоящего у решетки полукруг. Я отошел немного назад и в сторону, где стоял мой «волшебный ящик», и достал из него фальшивые банкноты — не все, разумеется. Девушку я попрежнему не показывал им. Вернувшись, я небрежно помахал в воздухе пачкой денег:

— Если вы честно расскажете все, что вам известно о некоем Джеттеро Хеллере, военном инженере, который был вместе с вами в последнем разведывательном рейсе, деньги эти — ваши.

Командир экипажа отошел в глубь камеры. Заключенные сгрудились вокруг него и, склонив друг к другу головы, шептались довольно продолжительное время. По тому, как вел себя каждый из них, я мог составить себе представление об их должностях и званиях. Патрульные корабли Флота не имеют в составе своих команд офицеров — слишком много, патрульных кораблей, чтобы укомплектовывать их все офицерами. Капитан на таком судне называется «командиром экипажа». В его подчинении находятся два младших командира на должностях пилотов, один — на должности механика и еще не сколько человек, ведающих финансами, продовольствием и вещевым снабжением и прочим, остальные же являются просто астролетчиками.

Можно было примерно определить положение каждого, по одному только тону этих тихих переговоров, отмечая, с кем больше считаются. Но внешне у них все выглядит страшно демократично. Говорят, что этим они здорово отличаются от Армии, поскольку им приходится подолгу жить вместе, постоянно тесно общаясь друг с другом в безграничном космическом пространстве.

Я заметил, что они не горят желанием пойти на мои условия, и решил чуть поднажать.

— На эти деньги вы сможете подкупить тюремщиков и вынудить их снабжать вас продовольствием. — Они должны осознать наконец свое положение.

После краткого, но горячего спора Соме снова подошел к решетке и глянул на пачку, которую я попрежнему держал на виду.

— Этого мало, — сказал он.

Я опять отошел и добавил к пачке некоторое количество банкнот. Теперь пачка стала выглядеть гораздо внушительнее. Этого им за глаза хватит. И тут я с удовлетворением подумал о том, что чары Хеллера не так уж и могущественны — их явно не хватает для того, чтобы помешать этим пташкам запеть во все горло, выдавая его секреты.

Арестанты устроили целый спектакль. Имея дело с Флотом, ничего иного и ожидать не приходится — так уж у них заведено! Они образовали нечто вроде строя, а потом каждый выходил по очереди и докладывал о том, что считал нужным сообщить. После такого короткого рапорта заключенный снова возвращался в строй.

Сколько раз за долгую службу мне приходилось участвовать в подобных дурацких церемониях, разыгрываемых перед армейским строем, но минуты, проведенные в глубоких подвалах Замка Мрака, превзошли по глупости все остальное.

Вот что я узнал из их кратких докладов.

Хеллер — высокий и очень красивый офицер. Хеллер всегда точно знает, что делает. Хеллер храбр и не боится ничего на свете. Выдержан. Морально устойчив. Обладает прекрасным музыкальным голосом. Хеллер умеет делать массу полезных вещей, так, он очень ловко наложил повязку парню, когда того прищемило крышкой люка. Хеллер очень остроумен — он, например, умудрялся шутить даже в тех случаях, когда ситуация выглядела достаточно мрачно. И уж совсем неизвестно зачем, но этими придурками было приведено несколько примеров таких его шуток.

Я был вне себя от их наглости, а вернее — глупости!

А в заключение, когда последний из них отбарабанил свой рапорт, Соме выхватил у меня из рук причитающиеся им деньги. Я хотел было вырвать их обратно, но не успел.

Я пристально оглядел заключенных. Во сне — просто удивительно как здорово они походили на тех из сна — они мне определенно заявили, что знают, болше, чем говорят. И я сейчас отлично понимал, что так оно и есть. Я снова вернулся в соседнюю камеру, чтобы взять еще денег. Подумать только — они вынуждали меня оплачивать всю эту их чушь! Но у меня не было иного выхода. Мне придется довести игру до конца и выудить из них все.

И снова повторение того же спектакля.

Хеллер — отличный спортсмен. Он установил рекорд на гонках. Однажды он их всех перепугал чуть не до смерти, забравшись при помощи одних только магнитных ботинок на самую верхушку корабля только ради того, чтобы произвести замеры каких-то почти незаметных волн, излучаемых кораблем, — на корабле не имелось тогда троса достаточной длины, и вот, на высоте четырехсот миль над поверхностью БлитоПЗ, он полез на самую верхушку ракеты, да еще таща за собой все измерительные приборы. И все это без какой-либо страховки. Все остальные сведения были примерно столь же «ценными». Сплошная болтовня! Наконец они выдохлись. Соме тут же протянул руку меж прутьями и взял деньги. Но у меня попрежнему сохранялась уверенность в том, что они не говорят всего. Я даже подметил, как некоторые из них тайно переглядывались друг с другом.

Я снова пошел в соседнюю камеру и взял там провизию. К тому времени я был настолько разозлен их глупостью, что даже не испытал настоящего удовлетворения от того, что мне удалось их разговорить. Ничего — скоро все они будут мертвы! Однако вместо проявления бурной радости, которая естественно должна была охватить их при виде роскошных консервных банок — а они наверняка, стоит мне уйти, сразу же набросятся на них, а через несколько минут начнут корчиться в смертельных конвульсиях, — этот психо ванный Соме решил выяснить их происхождение.

— А откуда вы взяли все это? — спросил он. — Вы же не могли нести банки в руках, на виду у всех.

Я молча пошел в соседнюю камеру и принес им «волшебный ящик». Правда, демонстрируя его, я умолчал о том, что он «волшебный» и имеет двойное дно. И тут вдруг все чуть было не пропало! Эта (…) девчонка, наверно, желая из любопытства узнать, куда я все время пропадаю, а может быть, подумывая, как бы сбежать отсюда, выглянула из камеры. И Соме заметил ее! (…)! Пусть только выберется живьем отсюда, и уж она у меня получит по заслугам.

Девушка? — спросил Соме.

Девушка? — хором вопросили все остальные идиоты. Они тут же подступили к прутьям, подталкивая друг друга.

Ну что ж, отлично! Я понял, что теперь они у меня в руках! Собравшись в кружок у задней стены камеры, они снова начали перешептываться, вплотную сдвинув головы. И опять соблюдалась некая субординация, потому что даже шепотом они высказывались по очереди, не перебивая друг друга. Наконец Соме снова оказался у самых прутьев.

— Вам нужно узнать кое-что о Хеллере, не так ли? — спросил он и, видя, с каким вниманием я отношусь к его словам, продолжил: — Ну что ж, мы и в самом деле знаем о Хеллере нечто такое, что вам обязательно следовало бы знать. Фактически знание этого могло бы даже спасти вам жизнь!

Вот наконец то, что мне нужно!

Вот здесь, — он небрежно ткнул ногой вниз двери, — есть щель для подачи пищи. Ею, правда, редко пользуются по назначению, но все же она достаточно широка для того, чтобы в нее пролезла девушка. Она маленькая и тощая, а кроме того, сюда же можно просунуть и ваш ящик.

Отлично, я согласен, — сказал я. — Говорите, что вам известно, а я потом просуну сюда все, что хотите.

Э, нет, — сказал Соме. — Мы расскажем, а вы просто уйдете, и все. В конце концов, вы вооружены. Вы даже можете открыть дверь и забрать все, что мы у вас получили, если то, что мы расскажем, вас не удовлетворит.

Что мне оставалось делать? Я просунул под дверь ящик, а потом с большими надеждами, но малыми результатами попытался притащить сюда девушку и подсунуть ее под дверь. У нее были очень длинные ногти, как это модно на Флистене, среди отсталых в социальном развитии племен — чтобы показать, что они никогда не марают рук работой. Мне вовсе не улыбалось оказаться исцарапанным такими ногтями. Наконец один из астролетчиков подошел к решеткеи сказал несколько слов на том наречии, которого, кроме обитателей самых далеких и отсталых планет, не понимает никто, и девушка сразу же замерла как загипнотизированная. Без сопротивления она дала просунуть себя под дверь.

Соме тщательно перебрал консервные банки. Потом оглядел деньги. Осмотрел даже сексуальный инструментарий. Потом он перевел взгляд на девушку, которая смирно лежала на полу огромной камеры. Я следил за ним, затаив дыхание. Наконец он удовлетворенно кивнул.

И только после этого командир экипажа соблаговолил приблизиться к решетке.

— А теперь я готов дать вам нужную информацию, — сказал он. — Если вы сможете учесть ее и сделать должные выводы, она несомненно принесет вам пользу

Я весь обратился в слух.

— Когда Хеллер, — сказал командир экипажа, — прознает про то, что случилось с нами, он убьет вас голыми руками! Так что бегите отсюда и постарайтесь скрыться как можно дальше и впредь вести себя как можно незаметнее, и тогда, может быть, вам удастся спасти себе жизнь!

Конечно же, первым моим побуждением было открыть дверь и забрать все, что я им отдал. Правда, я мог и просто перестрелять их через решетку, даже не открывая двери. Но отсюда просматривалась далеко не вся камера, а входить внутрь мне не хотелось — слишком угрожающий вид был у этой банды.

(…), с ними! Силы ада все равно скоро получат их в полное распоряжение.

Я зашагал прочь по длинному коридору, не обращая внимания на градом сыплющиеся мне вслед насмешки и оскорбительные выкрики типа «алкаш» и кое-что похуже. В таких случаях нужно следовать рецептам классической психологии. Мой первоначальный анализ привидевшегося мне сна был несомненно верен. И только голод и жажда заставили меня отступить от первоначального плана действий. Главной же причиной, вне всяких сомнений, было подавленное стремление к сексуальной связи с собственной матерью.

Офицеру охраны я сказал, что завершил здесь все свои дела. Я даже бросил ему на стол пропуск, выписанный на девушку. Он ей теперь не понадобится. Скоро все они умрут, и она наверняка попробует той же пищи. Я покидал эти мрачные подвалы с сознанием хорошо вы полненного долга. Несмотря на небольшие шероховатости, эпизод в целом срежиссирован мной как нельзя более удачно.

ГЛАВА 4

Теперь, когда такая важная забота свалилась с моих плеч, я мог переключить внимание на аварию патрульного корабля. Вообще-то, похоже, что Аппарат уклонился от точного выполнения замысла. И мне совсем не улыбалось стать козлом отпущения. Мне вовсе не хотелось, чтобы Ломбар вдруг налетел на меня с обвинениями в том, что я не обеспечил надлежащего исполнения приказа. Именно поэтому, к великому неудовольствию моего водителя, я, вместо того чтобы лететь по направлению к Правительственному городу, приказал ему отправиться по редко используемому маршруту в сторону горной цепи Бланк. Горючего было более чем достаточно. А благодаря Хеллеру у нас имелся и недурной запас пищи и печенья. Охотничье ружье и ягдташ у меня были с собой. Но я сказал себе, что буду руководствоваться служебным долгом и только им одним. Вот поэтому-то мы летели себе и летели. Я самым внимательным образом всматривался в проплывающие внизу пейзажи, однако мне не удалось обнаружить каких-либо признаков недавней аварии летательного аппарата. У меня все уже было рассчитано с математической точностью. Если экипаж прибыл в Замок Мрака с опозданием на сорок восемь часов, это означает, что нам следует искать место аварии в круге с радиусом, равным тому расстоянию, которое способен проделать грузовик за сорок восемь часов. Даже на специальных машинах невозможно ездить по пустыне, не придерживаясь наезженных дорог, следовательно, если нужное нам место не лежало между Правительственным городом и Лагерем Закалки, значит, искать его следовало на редко используемых трассах уже за Лагерем Закалки. Простая логика! Но если и там не окажется следов катастрофы, это будет значить, что патрульный корабль был продан контрабандистам, после чего все вернулись в Лагерь Закалки аэромобилем, а где находится теперь патрульный корабль, могут знать только всеведущие боги.

И хотя такое решение проблемы наводило меня на грустные размышления, я все же решил выполнить свой долг и постараться разыскать место возможной катастрофы, чего бы мне это ни стоило. Если бы мне удалось обнаружить останки корабля, я мог бы информацию об этом без особого шума подбросить представителям прессы.

Водитель начал здорово помогать мне, как только ему удалось выудить из меня, чем мы, собственно, занимаемся. Он разглядел что-то подозрительное, и мы сели. Но оказалось, что это остатки давнишней аварии. Обломки корабля уже почти целиком ушли в почву. Однако, пока мы все осматривали, я заметил вдруг певчую птичку, из той породы, которую называют «трясучками». Встретить такую в пустыне — большая редкость. Я тут же подстрелил ее. Птица была всего в нескольких футах от меня, но выстрел все равно получился просто великолепным. Добычу я сунул в ягдташ.

На подступах к горам Блайк я сделал вид, будто разглядел еще одно место аварии. И хоть на деле это оказалось просто грудой камней, однако и там я добыл двух трясучек. Горная цепь Блайк как бы наступала на нас и казалась все выше и выше. Отдельные вершины были покрыты вечными снегами, и, хотя горы эти отнюдь не считаются самыми высокими на Волтаре, тридцать восемь тысяч футов высоты можно считать более чем достаточным. Пешком через них не перебраться. Воздух на таких вершинах слишком разреженный для человека. После еще двух посадок на места предполагаемых аварий, оказавшихся вовсе не местами аварий, но зато давших мне возможность добыть еще шестерых трясучек, водитель мой не выдержал:

— Офицер Грис, мы здесь ищем погибший корабль или просто охотимся?

И тут я впервые понастоящему осознал, что и в самом деле просто охочусь. И чем большее расстояние отделяет меня от Хеллера и «Буксираодин», чем дальше я окажусь от них во времени и в пространстве, тем лучше! Естественно, я ни словом не обмолвился об этом водителю. Он наверняка мог бы интерпретировать это как попытку бежать от ответственности.

Мы здорово замерзли, пересекая первую горную цепь массива Блайк, поэтому быстро спустились в лежащую за ним долину. Здесь все земли были заняты охотничьими угодьями, находящимися в распоряжении лордов империи, и тщательно охранялись. Земли эти настолько обширны и здесь так много плоскогорий и ущелий, что человеку совсем нетрудно затеряться, да так, что никто его тут не найдет, если он сам не будет стремиться к этому. А кроме того, здесь полно самой разнообразной дичи, тут имеются даже животные, завезенные специально с других планет.

— Кто-то летел за нами, когда мы пересекали первую горную гряду, — сказал мой водитель.

Я огляделся. Небо за нами было абсолютно пустым. Аэромобили не имеют радаров. Это меня беспокоило.

— Сейчас, правда, я никого не вижу, — добавил водитель.

Я строго сказал себе, что все это лишь нервы — в конце концов, у меня было много трудностей в последнее время. Это еще раз доказывало, что просто необходимо было выбраться на охоту и получить разрядку! Удивительно, но начинало темнеть. Может быть, солнце просто заходило за одну из вершин хребта Блайк, тем не менее, становилось довольно темно. А местность здесь такая, что делать посадку в темноте весьма опасно. Я быстро выбрал подходящее место для посадки. Это было маленькое горное плато. Масса травы и кое-где густой кустарник. Плато притулилось к самому краю обрыва глубиной тысячи в три футов. Внизу змеилась белая от пены река. По самой кромке плато высилось нагромождение крупных камней, образуя что-то вроде естественной ограды.

— Садись здесь, — приказал я.

Он посадил машину и заглушил мотор. Как тут тихо и прекрасно! Тишину нарушали только свист ветра в кустарнике да легкий шум протекавшей под обрывом реки. Я чувствовал себя совершенно свободным. Великолепно! Посидев немного, я выбрался из машины и подошел к кучам камней, отгораживающих наш райский уголок от обрыва. На один из них я и взобрался. Сразу за камнями проходила звериная тропа, чуть поодаль виднелась пара пещер, а глубоко внизу шумела и струилась вода. Ух ты, до чего же темно внизу — теперь уже там ничего невозможно было разглядеть, разве что белую пену на волнах.

Водитель собрал немного веток и соорудил костер. Я посыпал их самовозгорающимся порошком, который под воздействием легкого ветерка быстро вспыхнул, а от него с веселым треском загорелись и сучья. Водитель ощипал трясучек, и мы насадили их на палочки и принялись поджаривать. Прошло каких-то полчаса, и наши старания увенчались успехом — жаркое было готово.

Я сидел на валуне и с аппетитом доедал трясучку. Огонь ярко пылал в костре. Чуть в стороне расположился водитель и ел свою трясучку. Я потянулся за новой палочкой.

ТРААХ!

Заряд бластгана ударил точно в то место, где секунду назад находилась моя голова! Взрывной волной разметало весь наш костер.

Верьте, не верьте, но я дал деру!

Следом за мной бросился водитель. Я перескочил через камни и оказался на краю обрыва. Если бы водитель не наткнулся на меня, чуть было не столкнув с обрыва, он наверняка пролетел бы все три тысячи футов и успокоился на дне реки.

Я присел на звериной тропке, идущей по самому краю. Мне вовсе не хотелось выглядывать и вообще высовывать голову над камнями. Этого явно делать не следовало!

Я был прав, — сказал водитель. — Кто-то следил за нами!

Ты лучше встань и погляди, что там делается, — приказал я. Он прополз немного вперед. Какой-то камень выскользнул у него из-под ноги и, катясь с обрыва, вызвал небольшую лавину. Увы, этот звук послужил сигналом. И на нас тут же обрушилась самая настоящая лавина огня. Большинство зарядов попало в верхние камни предохраняющей нас маленькой гряды. Грохот от разрывов стоял ужасный! Кто бы ни вел огонь, но он пользовался не иначе как фенганом! Оружие это дает плотный электрический огонь с радиусом рассеивания в сорок пять градусов. Да, это вам не охотничье ружье. И это — не оружие егерей. Это исключительно боевое оружие. О боги, да кто же на нас так взъелся? Неужто Армия?

— А может, они просто ошиблись, — сказал водитель. И прежде чем я успел остановить его, крикнул: — Эй! Ребята! Да это же мы!

Ответом ему была новая очередь из фенгана! На этот раз вы стрелы разбили верхушку нашей ненадежной каменной защиты. В воздухе метались осколки, капли расплавленного камня летели во все стороны, и все это сыпалось на нас. Но враг, кем бы он ни был, сделал ошибку. Огонь фенгана осветил местность, и это позволило мне сориентироваться.

Мы лежали без движения на самой звериной тропе. Примерно в десяти футах слева от нас был вход в пещеру. В трех тысячах футах под нами струилась невидимая сейчас река. Там стояла уже самая настоящая ночь.

— Это грабители! — сказал водитель. Да, совершенно верно — в этих горах довольно часто случались ограбления. Но неправильно было бы утверждать, что он так уж многому научился, когда сотрудничал с контрабандистами.

Трррах!

Те, кто затаился по ту сторону гряды, вели огонь, ориентируясь на его голос. Но к таким ситуациям я подготовлен отлично.

Ты можешь закричать затухающим голосом? — шепотом спросил я у водителя.

Нет, — ответил тот.

Ну ладно, постарайся подражать моему крику. Я сейчас за кричу и сразу же брошусь ко входу в пещеру, а как только я туда попаду, бросайся за мной. И, не забудь повторить мой крик. Понял?

Не знаю! — шепотом ответил он. Вот идиот. Ведь все это записано черным по белому в наставлениях.

— Уходите! — крикнул я в темноту. Тррррах!

И тут я издал затухающий вопль. Если кричишь в точном соответствии с наставлением, то звучит это так, будто объект, издающий вопль, быстро удаляется в пространстве, и поэтому звук затухает. Те, кто услышал мой крик, должны считать, что им удалось сбить объект, то есть меня, в пропасть.

И я, пригнувшись, побежал к пещере.

Водитель под давлением обстоятельств, а возможно, и потому, что он давно готов был заорать во все горло, воспроизвел мой крик в меру своих скромных возможностей. Но он умудрился все испортить тем, что выругался вслух, на бегу здорово ударившись коленом о камень. Мы притаились в темной пещере. Прошло несколько минут, и луч света забегал по камням в том самом месте, где проходила звериная тропа и где совсем недавно прятались мы. Мы еще глубже забились в пещеру.

Свет погас.

После этого уже совсем непонятно, по каким причинам раздалось еще два выстрела из оружия меньшего калибра. До нас донеслось потрескивание разгорающегося огня. Наконец вдалеке послышался шум стартера, звук переключающихся скоростей, после чего взревел мотор взлетающей машины. Шум мотора начал быстро удаляться и наконец затих.

Я испытал прилив мужества и тут же приказал водителю пойти и поглядеть, как там дела.

— О боги! — донеслось до меня его восклицание.

Он стоял наверху, и никто в него не стрелял. Поэтому я тоже вылез из пещеры и поднялся наверх.

— Теперь мы с вами прочно засели в этих горах! — сказал водитель.

Наш аэромобиль догорал.

Отлично, — вырвалось у меня.

Но мы ведь не сможем отсюда выбраться! Воздух в горах Блайк даже на перевалах слишком разрежен для человека.

Тут мне совершенно неожиданно припомнилось имя моего водителя. Я, правда, до этого никогда его по имени не называл. Но, похоже, теперь такое время пришло.

— Ске, — сказал я, — а ты никогда не задумывался о прелестях жизни на лоне природы, среди лесов и кустарников, меж могучих деревьев и журчащих веселых ручьев? Жить за счет дикой природы. Жить, не ведая ни забот, ни тревог, ни спешки.

Однако моя патетическая речь не затронула его чувств. Ругаясь почем зря, он помчался к горящей машине и принялся пригоршнями швырять песок в огонь. Я не стал помогать ему. Горели и мотор и кузов. Тот, кто расправился с аэромобйлем, знал свое дело — одним выстрелом он разбил преобразователь энергии, а вторым поджег бак с горючим. Эту машину теперь не наладить никакими силами.

Я напевал про себя какую-то веселенькую мелодию. Потом отыскал в кустах свое охотничье ружье. Мне удалось также найти ягдташ и запас патронов. Из багажника горящей машины я сумел вытащить немного обгорелого печенья, а изпод сиденья водителя — тоже довольно обгорелые, но не испорченные баллончики с шипучкой. Занимаясь всем этим, я вдруг обнаружил, что крышка ящика для инструментов открыта, а сам ящик опустел.

Усевшись прямо на землю, я расхохотался. Я смеялся и смеялся. Смеялся я впервые за очень долгое время. Водитель, которому почти удалось погасить огонь в моторе, с испугом уставился на меня. Ну что ж, у него могло создаться впечатление, что у меня приступ истерики.

Что это вас так развеселило? — сердито спросил он.

Деньги! — выкрикнул я, давясь от хохота. — Деньги исчезли! — И я снова залился веселым безудержным смехом. — Они выслеживали нас с целью ограбления. Выключив мотор, они тихо спланировали на эту площадку. Они подкрадывались к нам из засады. А потом они решили, что укокошили нас там. И…

Это было настолько здорово, что приступы хохота мешали мне говорить. Водитель поднялся и ухватил меня за плечи, желая то ли успокоить, то ли встряхнуть — я и сам толком не разобрал. Но я не возражал. Мне было так весело, что я не мог даже разозлиться. Наконец я насмеялся досыта и смог заговорить снова:

— И все эти старания они затратили на то, чтобы украсть фальшивые деньги! Да если они попробуют сбыть их в таком количестве, это сразу же подымет тревогу среди правительственных органов. Они несомненно попадутся и будут расстреляны без суда и следствия.

Ске, однако, воспринимал случившееся куда с меньшим энтузиазмом.

Пока что единственное, что я знаю, так это то, что мы сейчас находимся в стороне от транспортных артерий, у нас нет средств связи и мы не можем выйти отсюда, поскольку окружены со всех сторон неприступными горами и глубокими ущельями, а кроме того, места эти буквально кишат диким и опасным зверьем.

Так это же прекрасно, — сказал я.

Я молча следил, как он вновь разводил костер для приготовления пищи — если кто-то из преступников оглянется и увидит огонь, то наверняка решит, что это все еще догорает аэромобиль.

Ске пошарил во тьме, нашел остальную убитую мною дичь и принялся очищать птиц от налипших на них песка и грязи.

Я же сидел и блаженно улыбался. Прощай, «Буксир один». Прощай, Хеллер. Где теперь графиня Крэк? А если нас все-таки найдут здесь, я смогу даже самому Ломбару заявить, что мы разыскивали патрульный корабль, который он сам приказал сжечь, и мы потерпели аварию. Впереди у меня были счастливые годы вольной жизни на природе в полных дичи лесах. Все мои проблемы решились сами собой. Всматриваясь теперь в то далекое уже прошлое, как бы я хотел, чтобы так оно и вышло тогда. Но как глубоко я заблуждался, считая себя счастливым в тот вечер!

ГЛАВА 5

К исходу третьей недели наша идиллическая жизнь на лоне природы оборвалась самым неожиданным образом. Я был вырван из здорового, мирного, без всяких кошмаров сна стволом охотничьего бластгана, уткнувшимся в мой подбородок. Эти долины, лежащие между высокими горными кряжами, были самым настоящим раем: покрытые сочной травой луга, величавые леса, живописные скалы и расщелины, горные ручьи, которые то мирно журчат, то с ревом низвергаются в бездну — все это многообразие форм и красок являло собой живописнейшую картину, обрамленную царственными, увенчанными снегом вершинами. Обилие певчих птиц и самой разнообразной дичи давало пищу и для желудка, и для глаз, и для ушей.

День за днем мы не спеша перебирались от одной лагерной стоянки к другой, и каждый новый был прекраснее предыдущего. У меня, правда, возникли некоторые осложнения с водителем, со Ске. Поскольку существует правило, что для получения новой машины взамен пришедшей в негодность необходимо удостоверить выход старой из строя приложением удостоверения личности офицера к ее раме, он настоял на том, чтобы я приложил свое удостоверение к раме сожженного аэромобиля, а потом с величайшим трудом оторвал эту раму, используя камни и подолгу сгибая и разгибая металл, поскольку инструмента у нас не было никакого. На это у него ушло много часов. А в результате он теперь таскал за собой кусок рамы длиной почти в двадцать футов — вещь тяжелую и весьма неудобную, так как она постоянно втыкалась в почву на спусках и подъемах и уж совсем мешала идти, когда путь наш лежал через лесную чащу.

Кроме того, ему приходилось нести на себе запасы обгорелого печенья и остатки шипучки, а также часть внутренней обивки аэромобиля, которую я использовал в качестве одеяла. А «если к этому добавить вес свежедобытой дичи, то можно легко представить, как он нагрузил себя. И когда я бродил по окрестностям, изредка останавливаясь, чтобы полюбоваться открывающимся пейзажем, вдохнуть с наслаждением напоенный ароматами чистейший воздух или подстрелить очередную певчую птичку, то не раз ловил на себе недовольные взгляды, которые он бросал мне в спину, полагая, что я его не замечаю, так как не смотрю в его сторону.

Однажды, когда я неспешно подымался по довольно крутому склону, а он уже трижды скатывался вниз из-за того, что эта громоздкая рама упорно продолжала втыкаться в землю, опрокидывая его навзничь, я услышал, как он злобно бормочет что-то себе под нос. Наблюдая, как он с трудом удерживает равновесие, сгибаясь под тяжестью груза, я решил наконец не пожалеть своего времени и наставить его на путь истинный. Я присел поудобней на валуне у дороги и принялся разъяснять ему, в чем состоят его заблуждения.

Я объяснил ему, что у каждого разумного существа непременно сохраняются глубоко упрятанные атавистические признаки, которые отбрасывают его назад в более примитивное состояние. Я даже увлекся и пустился в интересные рассуждения по этому поводу. Не скупясь на технические детали и в лучших традициях психологии землян я терпеливо разъяснял ему суть вопроса. Для наглядности я провел глубокий анализ его психологии и установил, что он страдает недоразвитостью атавистических признаков. И что же я получил в награду за все мои труды? В конце концов он так и не устоял на скользком склоне и снова грохнулся вниз и при этом еще ругался почем зря!

Однако это не обескуражило меня, и я решил попробовать новый подход. Когда он снова вскарабкался наверх и оказался рядом со мной, я объяснил ему, что у человека разумного, то есть относящегося к нашей расе, сохраняется, несмотря на эволюцию, остаток мозга еще от пресмыкающегося, который расположен между полушариями нашего мозга в нижней его части. Именно эта часть нашего мозга и ведает стремлением к слепому лидерству. Для ясности я даже отразил это графически, рисуя прутиком на грязи. И я с легкостью поставил диагноз того, что происходит с ним. Я определил это как недоразвитость его мозга пресмыкающегося, что выражается в его неумении осознать в полной мере необходимость слепо следовать туда, куда веду его я в качестве лидера. Но и тут, будто в насмешку, он снова поскользнулся и скатился к самому подножию горы.

И все-таки я не допустил, чтобы все эти мелкие неприятности испортили мне то острое удовольствие, которое я испытывал от прогулок по прекрасной вольной местности. Здесь не только не было никакого «Букеира один», здесь не было ни Хеллера, ни Крэк и даже Ломбар Хисст маячил неясной тенью где-то вдалеке.

Дни шли за днями, и я уже настрелял, должно быть, штук пятьсот певчих птичек. Некоторые из них падали в такие неудобные места, что добыть их было очень трудно, а случалось и так, что они оказывались только ранены, и водителю приходилось бегать за ними, что при его поклаже было далеко не легким делом.

Но он и сам создавал себе массу неприятностей. Я, например, не раз говорил, чтобы он выбросил эту заверенную приложением моего удостоверения машинную раму: нам теперь больше никогда не понадобится аэромобиль, так с какой радости таскать за собой столь тяжелую и громоздкую вещь, если она может пригодиться только для того, чтобы получить по ее предъявлении новую машину? Но, честно говоря, я так и не сумел пробиться сквозь стену его непонимания. На редкость примитивный ум!

Полную неспособность к обучению он проявил и в других вопросах. Каждый раз, когда мы разбивали лагерную стоянку, он, вместо того чтобы собрать сухих сучьев или веток, обязательно совал в костер зеленые и сырые. Так что за полчаса до заката с нашей стоянки неизменно вздымались к самому небу белые столбы дыма. Я устал повторять, что он ведет себя глупо, но так и не смог переломить его тупое упрямство. Да, у него явно недоразвиты атавистические черты.

Поэтому, когда холодный ружейный ствол разбудил меня в то раннее утро, я совсем не удивился, услышав, как водитель говорит что-то торопливым высоким голосом, тогда как, будь у него хоть капля атавистических импульсов, они наверняка приказали бы ему заткнуться!

— …И мы уже почти поймали этих контрабандистов, да только им удалось подняться выше, зайти нам в хвост и сбить нас, — тарахтел Ске. — Но верные своему долгу, мы продолжали преследовать их день за днем, без устали выслеживая. А они, доложу я вам, оставляли за собой массу вещественных доказательств. Вот, на пример, хотя бы этот ягдташ с дичью! Мы нашли его только вчера вечером, и в нем, можете сами убедиться, полно разных перьев!

Врага следует изучать, в какой бы ситуации ты ни оказался. Двое парней, державшие нас под прицелом, были одеты в зеленую форму егерей с эмблемой какого-то лорда на груди. Выглядели они весьма угрожающе. И вооружены были до зубов. Я услышал, как треснул сучок в стороне под деревьями, и сразу понял, что там находится и третий, который, вне всяких сомнений, тоже держит нас под прицелом.

А кроме того, — продолжал Ске, голос которого уже поднялся до визга, — мы можем доказать, что спугнули их и они в страхе убежали. Вот их ружье, которое им пришлось в панике бросить.

Ага, — удовлетворенно сказал верзила весом не менее трехсот фунтов, который разговаривал со Ске, пока другой держал ружье у моего подбородка. И он схватил мое охотничье ружье. — А мы его тут же конфискуем. Отличное ружьецо.

Это — вещественное доказательство, — поспешно сказал я. — Вы не имеете права утаивать от суда вещественные доказательства!

Здесь, — важно заявил трехсотфунтовый, — владения лорда Мока. Все полмиллиона акров угодий. И все, что найдено на этой земле, по праву принадлежит лорду Моку!

«Лорда Мока» спокойно можно было бы заменить «егерями», — подумал я.

Тычок ружейного ствола заставил меня поднять повыше голову.

— Вставай и пошли. Тебя мы забираем с собой!

И тут только я впервые обратил внимание на то, что они успели набросить петлю на шею Ске. «Тебя» в устах этого хама означало, следовательно, что забирают они только меня, а что касается Ске, то трехсотфунтовый гигант как раз оглядывался по сторонам в поисках подходящего сука, чтобы закрепить на нем веревку. Жалость какая, подумал я, но, в конце концов, получить нового водителя будет не так-то и сложно. Однако перспектива быть повешенным, как видно, совсем не улыбалась Ске. Вместо того чтобы продолжить пресмыкаться перед своими палачами, он вдруг ослабил петлю на шее и встал во весь рост. Зрелище, надо сказать, не очень-то впечатляющее, поскольку Ске был обычным замухрышкой.

— Да поглядите же вы! — воскликнул Ске и драматическим жестом указал на меня. — Перед вами офицер Грис из Аппарата! Он послан сюда с особым заданием по личному повелению императора! — орал он так, что голос его наверняка можно было услышать за целую милю.

И тут произошло нечто совершенно неожиданное. Из подлеска вдруг появились три человека и с ружьями наперевес бросились в нашу сторону! Похоже было, что сейчас число повешенных увеличится вдвое!

Однако Ске удалось как-то освободиться от петли. Он сразу же бросился ко мне, рывком расстегнул клапан на моем кармане, вытащил коммуникационный диск и приблизил его ко рту.

— Ради всех богов, не стреляйте! Под огонь может попасть офицер Грис! — заорал он в диск, что было ужасно глупо, поскольку от ближайшего жилья нас отделяло расстояние, раз в десять превышающее радиус действия переговорного диска. — Скажите им, что вы их арестовываете! — лихорадочно прошептал мне Ске.

Прищурившись, я повнимательнее окинул их взглядом. Это мужичье пришло в полную растерянность, недоуменно переглядываясь и испуганно вертясь по сторонам. Да уж, самое настоящее мужичье. Лорд Мок явно не отбирал лесников и егерей по уму. Я решительно выпрямился во весь рост.

— Вы все арестованы, — сказал я.

— За то, что вы выдаете себя за лесников! — добавил Ске. Стоило мне вмешаться, как ситуация, которая считанные минуты назад могла привести к повешению, вооруженной стычке или еще чему-нибудь подобному, изменилась кардинальным образом. Посыпались растерянные реплики вроде: «У нас есть документы», «А по чем нам знать, офицер Грис вы или нет?», и тому подобные.

Все принялись показывать друг другу всякие справки и бумажки. Ске носился между ними, тыча в лицо каждому мое удостоверение личности. В конце концов они объявили мне, что оставят у себя мое охотничье ружье и ягдташ в качестве «вещественных доказательств» того, что мы и в самом деле преследовали браконьеров. Кроме того, мне сказали, что утром следующего дня из заповедника вылетает снабженческий аэромобиль, который сможет подбросить нас в Правительственный город.

Ске так обрадовался такому обороту дела, что чуть не запел от радости. Меня же это ничуть не радовало. Более того, у меня было такое ощущение, будто небесная твердь обрушилась на мою голову. Я был уверен, что меня ждет катастрофа. От одной только мысли, что мне придется вернуться домой, желудок мой сводило болезненными спазмами.

ГЛАВА 6

Одолеваемый самыми тяжелыми мыслями, я сидел и наблюдал за действиями клерка из отдела транспортного снабжения. Егеря ссадили нас у транспортного центра Аппарата, даже не удосужившись поблагодарить меня за ружье и ягдташ. Ске официально зарегистрировал обломок рамы сгоревшей машины, и теперь клерк из отдела распределения транспортных средств, вместо того чтобы дать Ске нагоняй, чуть ли не ворковал с ним. Ске тем временем заполнял бланк докладной, озаглавленный «Авария в ходе выполнения служебного долга», а затем заполнил бланк заказа на новую машину.

— Уууу! Да ведь имело место производство в чин! — восторженно воскликнул клерк из отдела распределения. — Значит, теперь у хозяина машины одиннадцатый класс! — Он нежно погладил по руке Ске. — Ах ты, плутишка! Тебе ведь совсем не нужно было разбивать старую машину, чтобы получить новую. Ты спокойно мог просто приехать сюда за ней. И сколько дополнительной бумажной волокиты создаете для себя вы, водители!

И тут же он соединился по своему аппарату с фирмой поставщиком «ЗиппетиЗип Маньюфекчуринг», расположенной в Коммерческом городе.

— Ууууу, Чэлбер, дорогой, — сказал он певучим голосом тому кто находился на другом конце провода. — А у нас тут производство в новый класс. Так что теперь нам срочно нужна модель 79486. — Он прикрыл переговорный диск и обратился к Ске: — У них осталась последняя машина. Фиолетовая обивка с зелеными кисточками тебя устроит? — Повидимому, фиолетовая с зелеными кисточками устроила Ске, потому что клерк попросил «дорогого Чэлбера» тут же лично подать машину к офису.

Ох, можешь считать, что тебе ужасно повезло, — клерк снова обратился к Ске, — Модель 79486 просто восхитительна! У нее в задней части круговое сиденье, которое раскладывается и превращается в постель.

О боги! — радостно воскликнул Ске. Ему было чему радоваться, потому что довольно часто ночи ему приходилось проводить в моей машине.

— О да, — продолжал ворковать клерк. — А кроме того, на окнах там чудные занавесочки и очень миленький бар. Мы с тобой обязательно как-нибудь прокатимся на этой машине. — И он многозначительно подмигнул: — Не правда ли?

Я тут же решил, что за Ске, оказывается, водятся и такие вещи, о которых я и не подозревал.

Вскоре прибыл «дорогой Чэлбер», и у клерка с ним состоялся короткий разговор шепотом, в ходе которого, как я увидел, сверкнули передаваемые из рук в руки деньги. Так, понятно. Значит, вот в чем кроется причина столь частых в последнее время аварий, в которые попадают транспортные средства Аппарата!

Клерк нежно расцеловался с «дорогим Чэлбером» и, когда тот убыл на запасной машине, обратился к Ске, и между ними произошел дружеский товарообмен, и я снова ясно разглядел золотой блеск бумажек, правда, меньшего достоинства.

Новый аэромобиль выглядел вполне элегантно — жалюзи фиолетового цвета, зеленые колеса с красной полосой по ободку. Правда, машина едва ли годилась для тайной слежки. А внутренности ее были до того надраены и так сияли, что меня просто раздражала эта чистота.

— Так что бей их, эти машины, сколько тебе заблагорассудится, дорогой, — совершенно счастливым голосом говорил клерк.

И все же я был не прав в отношении Ске. Он весьма тщательно и брезгливо вытер поцелованное клерком место, когда усаживался за руль. Мы направились к моей конторе.

— Если я правильно понял ситуацию, ты кое-что должен мне, — сказал я.

Мне пришлось повторить это уже погромче, хотя мотор новой машины работал почти бесшумно.

— О, вы имеете в виду деньги, — сказал мой водитель. — Так это была одна-единственная кредитка, которую он задолжал мне в прошлом.

Потом он еще пытался отвертеться, утверждая, что ему понадобятся деньги на еду, но ему было хорошо известно, что, когда следует, я могу очень твердо стоять на своем. В конце концов он бросил бумажку через плечо в моем направлении. И хотя я был совершенно уверен, что он отделил эту единственную купюру от целой пачки, аэромобиль выкидывал такие головокружительные виражи, пробираясь среди транспортного потока, что я решил удовлет вориться этой суммой. Заднее окно было раскрыто, а я не пристегнулся к сиденью страховочным поясом. Банкнота чуть было не вылетела в окно. Вот была бы неудача!

У входа в мою контору мне повстречались двое мальчишек — Тик-Так и Милашка. И почему-то им хватило одного взгляда на меня, чтобы тут же упасть в объятия друг другу и горько заплакать. Остальные клерки из главного зала отсутствовали, хотя время ленча давно прошло. Был самый разгар рабочего дня. А может, сегодня у них укороченный день? — подумал я.

Сутулая фигура Ботча выползла из кабинета, и тут он разглядел меня.

— О, это опять вы! — проскрипел он. — И что это вы за манеру взяли появляться тут и сразу все переворачивать вверх ногами?

Я попытался указать ему на то, что меня здесь не было целых три недели. Он же невозмутимо продолжал гнуть свое, будто я тут вечно путаюсь у всех под ногами.

Не желая связываться, я молча прошел в свой кабинет. Там я бросил взгляд на стол, со страхом ожидая увидеть ордер на мой арест. Там не было ровным счетом ничего, если не считать толстого слоя пыли. Значит, все попрежнему.

Строители завершили работу. Я зашел в туалет и проверил ее качество. И в самом деле, стоило нажать особым образом участок на стене, как часть стены поворачивалась, открывая пару ступенек наверх, к стремянке, ведущей на крышу. Бесшумно разбивающееся стекло выглядело достаточно невинно, открывая панораму на реку, несущую свои воды под обрывом в пятьсот футов. Вернувшись в кабинет, я увидел, что Ботч — удивительно непоследовательный человек — положил мне на стол несколько бумаг, требующих подписи.

— Раз уж вы пришли, то можете сделать хоть что-то полезное и подписать бумаги. Вы ведь так и не подписали и не заверили счета первого подрядчика, так теперь вам придется подписать и заверить сразу два счета. Да и у меня теперь новый должностной оклад, а кроме того, потребуются определенные суммы на покрытие некоторых расходов Тула и Одура. А тут пришла еще порция груза с БлитоПЗ, за который вам следует расписаться, удостоверив, что он прибыл в полном порядке. Кроме того, сейчас значительно возросли производственные расходы нашего отдела. — Он постепенно теснил меня к моему месту за столом. — Никак не могу понять, почему бы вам, если уж вывечно врываетесь сюда, заодно не поработать немного!

И я принялся штамповать бумаги. Я решил, что не останусь у него в долгу — и принципиально не стал даже читать содержания документов. Высокомерие — лучшая форма поведения с такими людьми. Только пренебрежение со стороны вышестоящих способно поставить такого подонка на место. Внезапно я обратил, внимание, что прикладываю удостоверение к чистым бланкам. Нет, такие номера у меня не пройдут. Бланки должны быть заполнены. Это придало мне смелости.

— Вижу, Ботч, что у тебя уже полное размягчение мозгов. Ты же забыл заполнить бланки, прежде чем нести мне их на подпись! Стареешь, Ботч! Это самый настоящий маразм!

Это его проняло, он сердито собрал бумаги со стола и молча покинул кабинет. С этими подонками следует обращаться весьма сурово. Ломбар был прав, когда сетовал, что у нас так мало офицеров, выпускников Академии, а уж тем, которые попали сюда, приходится трудиться подобно невольникам, чтобы работа Аппарата шла как по маслу.

Я встал из-за стола и направился в общую комнату. Все клерки тут же разбежались кто куда, и комната сразу опустела. Однако не всем удалось улизнуть — внезапно я услышал какое-то движение чуть слева позади меня. Оказалось, что это Тик-Так и Милашка. Я преграждал им путь, не давая выйти, и они стояли, окаменев от ужаса.

А за ними я заметил еще одного человека — это был оператор инструктор из тренировочного центра Аппарата. И можете себе представить, он сидел подле совершенно нового терминала главного банка данных! Как неуместно выглядел этот терминал с его новыми осветительными пластинами, клавиатурой и экранами, мигающими разноцветными огоньками, среди грязной и колченогой мебели общего зала.

Я почти мгновенно вновь овладел ситуацией. Когда Ботч вошел в помещение, я уже был настроен на суровый лад.

— А каким образом этот терминал оказался здесь? — строго осведомился я.

Ботч, который просто помешан на соблюдении всевозможных правил и инструкций, особенно если они касаются секретности между различными ветвями Аппарата, прежде всего приказал оператору покинуть помещение, а когда тот ушел, обернулся ко мне:

— Вы подписали и заверили приложением удостоверения заказ на него три недели назад. Вам положен этот прибор с того момента, как вас повысили в звании, хотя ума не приложу, зачем кому-то могло понадобиться повышать вас!

Я прекрасно понимал, что причина вовсе не в этом. Сейчас его устами говорили восьмидесятилетние бесплодные старания стать офицером.

— Терминал установлен здесь для того, чтобы эти мальчишки могли пользоваться им!

И тут Ботча прорвало.

Какая наглость! — воскликнул он. — Да неужто вы требуете, чтобы они выуживали дополнительные сведения у этого грязного и старого лорда?

Именно этого я от них и ожидаю. Вся та самая разнообразная и обширная информация, которую эти машины могут извлечь из банка данных, ничто по сравнению с тем, что может знать Эндоу. И уж пусть они приложат максимум усилий, чтобы забраться к нему в постель, иначе мне придется обратиться за помощью к другим родственным организациям!

Мальчишки и без того уже едва держались на ногах, прижавшись друг к другу. А теперь они просто свалились в обморок. Ботч вылетел из комнаты, отшвыривая по пути стулья, и с грохотом захлопнул за собой дверь. Судя по всему, я его здорово достал.

Я переступил через лежавших на полу мальчишек и уселся за панелью терминала. Так-так. Теперь у меня имеется собственная связь с главным банком данных! Переключив машину с тренировочного режима на рабочий, я вынул из машины удостоверение старшего клерка помощника Ботча и хотел было вставить свое, однако вовремя передумал и оставил там удостоверение клерка. В суматохе он, наверное, просто забыл его здесь.

Я набрал свое имя и фамилию, а также прочие персональные данные — вообще на это уходит некоторое время, потому что среди десятков миллионов офицеров Волтара числится двадцать две тысячи шестьсот восемьдесят один Солтен Грис, а мне вовсе не требовались данные на кого-то из моих однофамильцев.

«ОРДЕРА НА АРЕСТ?» — набрал я наиболее интересующий меня вопрос.

«ПОКА НЕ ВЫДАНЫ», — ответила машина.

«ТЕКУЩЕЕ СОСТОЯНИЕ ПО ПЛАТЕЖНЫМ ВЕДОМОСТЯМ?» — набрал я следующий вопрос.

И тут на экране загорелись мерцающие предупредительные красные лампочки.

«ВНИМАНИЕ, ВНИМАНИЕ, ВНИМАНИЕ! ВСЛЕДСТВИЕ ТЕХНИЧЕСКОЙ ОШИБКИ ЭТОМУ ОФИЦЕРУ БЫЛА ВЫДАНА СУММА, НА ОДНУ КРЕДИТКУ ПРЕВЫШАЮЩАЯ ЕГО ГОДОВОЕ ЖАЛОВАНЬЕ. ЗАПРЕЩЕНЫ ВЫПЛАТЫ ВПЛОТЬ ДО ТОГО МОМЕНТА, КОГДА ИМ БУДЕТ ВОЗМЕЩЕНА ОШИБОЧНАЯ ПЕРЕПЛАТА».

Ну вот, а я так надеялся, что смогу получить аванс за три недели. Но все не так уж и плохо. Мне все-таки сопутствует удача. Благодаря моей предусмотрительности у меня в кармане лежит одна кредитка, и я спокойно могу отослать ее в финорганы. Я даже полез в карман и вдруг заметил, что машина продолжала выстукивать свое.

«ПРЕДУПРЕЖДАЕМ, ПРЕДУПРЕЖДАЕМ, ПРЕДУПРЕЖДАЕМ! ЕСЛИ УКАЗАННЫЙ ВЫШЕ ОФИЦЕР УТРАТИТ ЛЮБОЙ ИЗ ЕГО ДОЛЖНОСТНЫХ ОКЛАДОВ БЕЗРАЗЛИЧНО ПО КАКОЙ ПРИЧИНЕ, ЛИБО БУДЕТ ПОНИЖЕН В ДОЛЖНОСТИ, ЛИБО ПОД ВЕРГНУТ ШТРАФУ, НЕМЕДЛЕННО ДОЛОЖИТЕ ОБ ЭТОМ ОТ ДЕЛУ ФИНАНСОВЫХ ОПЕРАЦИЙ ВОЕННОГО ТРИБУНАЛА».

Я похолодел от ужаса. Что будет со мной, если меня отстранят от выполнения Миссии «Земля»? В горах — егеря, в Правительственном городе — Финансовое управление. Словом, порядочному человеку просто негде приклонить голову. От них не спрятаться!

Нельзя сказать, что я не знал всего этого раньше, однако столь прямая угроза превратиться в бездомного бродягу, живущего сбором отбросов на помойках, если вообще тебя оставят в живых, настолько расстроила меня, что я едва не прозевал, как замигала красная лампочка, предупреждающая, что через пять секунд терминал будет отключен.

Я тут же поспешно набрал на клавишах: «ТРЕБУЕМАЯ СУММА НА ПУТИ К АДРЕСАТУ», затем написал свои имя и фамилию на клочке бумаги, ниже надписал адрес, завернул кредитку в этот листок и сунул пакетик в капсулу. Капсулу я бросил в соответствующую щель, набрав на клавишах: «ИСПРАВЛЕНИЕ ФИНАНСОВОЙ ОШИБКИ», и машина, причмокнув, увела по воздушной почте мои последние деньги. Довольно скоро на экране появилась надпись: «ИСПРАВЛЕНИЕ ПРИНЯТО».

С той же поспешностью я вновь набрал: «ТЕКУЩЕЕ СОСТОЯНИЕ ПО ПЛАТЕЖНЫМ ВЕДОМОСТЯМ?»

На что машина ответила: «ВЕСЬМА СОЖАЛЕЕМ, НО НА ИСПРАВЛЕНИЕ ОШИБОК В ПЛАТЕЖНЫХ ВЕДОМОСТЯХ ТРЕБУЕТСЯ ДВА МЕСЯЦА».

И прежде чем я успел хоть что-нибудь возразить, машина вновь принялась высвечивать на экране: «ПРЕДУПРЕЖДАЕМ, ПРЕДУПРЕЖДАЕМ, ПРЕДУПРЕЖДАЕМ! ЕСЛИ УКАЗАННЫЙ ВЫШЕ ОФИЦЕР УТРАТИТ ЛЮБОЙ ИЗ ЕГО ДОЛЖНОСТНЫХ…»

Я в сердцах ударил по клавишам и отключился от банка данных. (…)! Мне нужно было послать им фальшивую бумажку — то-то бы они попрыгали!

Я был настолько расстроен и зол, что совершенно забыл о двух телах, лежавших в глубоком обмороке за моей спиной, и чуть было не растянулся во весь рост, споткнувшись о них, когда направлялся к выходу. Выйдя на улицу, я прежде всего глубоко вздохнул для укрепления духа. Кислый запах, столь характерный для занятого Аппаратом района, усиливаемый Смрадом, доносящимся от реки Уайл, не шел ни в какое сравнение с воздухом горных кряжей Бланка.

— Офицер Грис, — заставил меня вздрогнуть голос притаившегося в тени Ске. — Не кажется ли вам, что нам следовало бы слетать к ангарам Аппарата, пока рабочий день не кончился?

«И пока за мной остаются все должностные оклады», — мысленно добавил я. И поторопился занять свое место в аэромобиле. Теперь мне во что бы то ни стало нужно добиться, чтобы миссия эта пришла в движение. Любой ценой! Пусть это даже убьет меня, что, вне всяких сомнений, будет достойным венцом предпринятых мною усилий.

ГЛАВА 7

Мы зависли в небе над ангарами Аппарата, дожидаясь, пока освободится предназначенный для посадки круг. Моя решимость и осознание срочности предстоящих дел были настолько велики, что я даже начал испытывать нетерпение. Сидеть вот так — на мягком сиденье нового аэромобиля, нежась в легких лучах заходящего солнца и в то же время отдавая себе полный отчет в том, что все это никак не отдаляет от тебя перспективу оказаться, в конце концов, в придорожной канаве! Где-то очень далеко на западе я мог разглядеть очертания Ардаукуса — таким странным именем был наречен Город Трущоб. Даже на таком огромном расстоянии он выглядел пыльным и грязным. Ломбар был несомненно прав — город этот должен быть уничтожен. Но только без меня в качестве его жителя!

Из-за чего задержка? — сердито спросил я, не выдержав.

Место занято снабженческим транспортником Флота, — ответил, пожимая плечами, Ске.

Меня охватила тревога. Я делал все возможное, чтобы воспрепятствовать Хеллеру вступать в контакт с чем-нибудь, имеющим хоть малейшее отношение к Флоту. А тут прямо у меня под носом, над белым кругом, очерчивающим посадочную площадку, завис в воздухе, слегка покачиваясь, транспортник Флота, из которого в данный момент выгружали нечто громоздкое и вроде бы медное — какой-то цилиндр загадочного назначения.

Цилиндр как раз осторожно опускали на транспортную тележку. С нарастающей тревогой и раздражением я наблюдал за этими маневрами. А тем временем пилот отцепил тросы от груза, и они начали медленно подниматься, наматываемые на бобину. Не дожидаясь даже, когда они будут свернуты полностью, голубой транспорт резко взмыл вверх к самому синему небу. Грузовая тележка въехала в ангар, и мой водитель резко, будто сам флотский, повел машину к посадочному кругу.

Я был весьма обеспокоен тем, что Флот мог иметь хоть какоето отношение к нашей миссии. Мысль об экипаже патрульного корабля Флота, который уже наверняка нашел свою смерть в подвалах Замка Мрака, и словах, которые на прощание сказал мне Соме, чуть было не заставила меня приказать Ске стартовать, едва он завершил посадку.

Однако и явная угроза моему положению, открытая мне компьютером, была еще слишком свежа в памяти. Я выскочил из аэромобиля и побежал вслед за тележкой. Она уже находилась внутри ангара. Крюк подъемного крана стремительно опускался, чтобы зацепить кольца на боках цилиндра.

И Хеллер был тут как тут, опускаясь вниз на крюке. Я инстинктивно отступил назад. У «Буксира один» в верхней его части было снято несколько листов обшивки. Точно в середине, как бы по хребту.

Хеллер тем временем подавал рукой сигналы зависшему под самой крышей в своей кабинке крановщику. Он соскочил прямо наверх цилиндра медного цвета, а затем жестами заставил подвести крюк так, чтобы его можно было вставить в массивное кольцо. Хеллер умело закрепил крюк и, подав сигнал, был поднят вместе с цилиндром высоко в воздух.

Я тем временем успел разглядеть надпись на цилиндре: «ОПАСНО!!! БЕРЕГИСЬ ВЗРЫВА! НЕ ОТКРЫВАТЬ!»

О боги, в отчаянии взмолился я. Ведь буксир и без того представляет собой самую настоящую бомбу, зачем же еще добавлять сюда такое добро?

Водитель буксирной тележки спустился со своего высокого места. Рабочий день у него, похоже, закончился, и он принялся раскуривать ароматическую палочку.

А были тут за последнее время еще какие-нибудь суда, приписанные к Флоту? — как бы невзначай осведомился я.

А в чем дело? Неужто вы сами их не видели? — Он, как видно, даже не заметил, что я отсутствовал три недели.

Ну, так прилетали или нет? — не отступал я.

Да как сказать, за последние день-два этот — первый. Вчера и позавчера вроде бы не было.

А что здесь вообще творится? — спросил я.

Вот в том-то и дело, (…)! — Он указал на покачивающийся вверху цилиндр. — В полете нельзя производить замену преобразователя времени. А в том, что они берут с собой запасной двигатель, конечно, есть свой резон. Теперь у них будет отлично оборудованная ремонтная база. Я-то ведь был раньше оператором двигателя, до того, как космос залил мне сала за шкуру.

Хеллер направлял тем временем огромный медный цилиндр в отверстие в обшивке, проделанное на самом верху корпуса.

— Он так никому и не доверил работу по его погрузке, — сказал водитель тележки. — А может быть, все сами отказались иметь дело с этой штуковиной. Ох, уж эти (…) «будет-было»! Они достаточно опасны даже на линейных кораблях. Ведь они и были сконструированы именно для линейных кораблей, а не для каких-то там (…) буксиров. Но я все-таки не могу понять, зачем ему мог понадобиться запасной преобразователь времени.

Хеллер продолжал руководить спуском. С того места, где я стоял, он казался крохотной черной точкой. Огромный цилиндр под ним угрожающе раскачивался.

— Послушайтесь моего совета, — сказал водитель тележки. — Никогда не вскрывайте этих проклятых конверторов времени. Верьте всему, что написано у них на бортах. Тут проще всего потерять руку. А вообще-то у меня в запасе есть еще один более умный совет: ни за что и никуда не отправляйтесь на этом (…) буксире!

Чувствовалось, что он опасается даже просто находиться вблизи буксира. Я пошел в глубину ангара. Дневной полу-взвод охраны был здесь. Никто из солдат даже не посмотрел в мою сторону. Я подошел к унтеру, который командовал ими.

— Много поступало сюда грузов с базы Флота? — спросил я его. Он огляделся.

Похоже, что большинство подрядчиков уже разошлись по домам, — сказал он. Но слова его никоим образом не могли считаться ответом на мой вопрос.

А как хоть выглядели доставляемые ими товары? — настаивал я.

А как, повашему, выглядят длинные ящики? — раздраженно ответил он вопросом на вопрос.

Куда их загружали? — все еще не сдавался я.

В нижний трюм, разумеется. Послушайте, — вдруг сказал он, пристально приглядываясь ко мне, как бы впервые обратив на меня внимание, — у вас что, зрение испортилось или еще чтонибудь?

Значит, он не обратил внимания на мое отсутствие.

Из огромного отверстия в обшивке вынырнул крюк подъемного крана — повидимому, цилиндр попал точно на уготованное ему место. На крюке попрежнему сидел Хеллер. Потом крюк со страшной скоростью понесся вниз. Хеллер соскочил в тот момент, когда крюк с грохотом опустился на пол ангара.

— Ну вот, Солтен, — сказал он таким тоном, будто мы продолжаем разговор, прерванный каких-нибудь полчаса назад, — как я и говорил вам, любые упоминания о культуре, равно как и наблюдения за образом жизни, полностью отсутствуют во всех прежних отчетах экспедиций на БлитоПЗ. Поглядите, пожалуйста, в своих архивах — может быть, хоть там удастся что-нибудь откопать. Договорились? — И он крикнул в сторону кабинки крановщика: — Отлично сработано, мастер. Благодарю вас от лица службы! — И дружески помахав тому рукой, легко побежал к буксиру и тут же скрылся во входном люке.

Рабочий день завершился. Люди постепенно разбредались. Солнце исчезло за горизонтом.

И вдруг тишину прорезала бодрая команда: «Ррраздва, ррраздва, рраздва!» Так отсчитывают шаг только у десантников Флота, потому что в Аппарате о таком и не слыхивали. Раздался дружный топот ботинок шагающего взвода. Промаршировав в глубь ангара, солдаты застыли и по всей, форме обменялись приветствиями с унтером. Потом до меня донеслось: «Караул! К разводу — товсь! Часовой Ип, на пост внутри корабля — шагом марш!»

И графиня Крэк с необычайным изяществом, свойственным только ей, печатая шаг, скрылась во входном люке.

Полувзвод издал радостный вопль, и строй тут же рассыпался. Здесь все шло точно так же, как и прежде!

Снелц побрел к своему старому креслу пилота и привычно развалился в нем. Я без промедления направился к нему.

Он как раз разжигал ароматическую палочку.

Ветрено что-то сегодня в пустыне. Хотите палочку? — бросил он так, будто идея эта внезапно осенила его.

Я полагаю, что ты задолжал мне нечто более внушительное, — сказал я со сдержанной угрозой.

Да? — деланно удивился он и, пошарив в боковом кармане мундира, добыл оттуда пятерку. — А мне казалось, что я уже отдал ее вам пару дней назад. Ну что ж, берите, пожалуйста.

Наверняка он успел задолжать мне большую сумму, но, сообразив, что он даже и не подозревает о моем длительном отсутствии, я настроился на более мирный лад, хотя это меня и несколько обескуражило. Я положил пятерку в карман и пошел, размышляя о превратностях судьбы, из ангара. Теперь у меня есть целая пятерка. Это настолько приободрило меня, что я тут же решил отправиться «домой».

К себе я поднялся по боковой лестнице, перешагивая через сломанные и скрипучие ступеньки. В холле мне послышались чьито шаги. Было уже совсем темно. Стараясь ступать как можно тише, я пробирался вдоль стены в свою комнату. Путь был мне отлично знаком. В прошлом я проделывал его, очень часто. Я вообще отличаюсь умением незаметно подкрадываться к объекту. Дверь в мою комнату на сей раз не была забита досками. Я бесшумно отворил ее. Слабая осветительная пластина мерцала под потолком, и в ее свете я разглядел стоящую всего в трех футах от меня Мили.

В глазах ее я уловил готовность тут же обыскать мои карманы. Во избежание конфликта я немедленно достал пятерку и торжественно вручил ее хозяйке. Она даже не подумала поблагодарить меня. Но, правда и не напомнила мне о том, что я должен ей за весь прошлый год.

— Я бы очень хотела, чтобы вы хоть изредка подметали за собой пол! — только и сказала она. — Вонища здесь стоит просто жуткая! — И она тут же удалилась.

Потом я долго лежал на своей сломанной кровати и вглядывался в темноту. Я отсутствовал три недели. Меня уже давно могли считать мертвым. И вот за весь сегодняшний день ни одному человеку и в голову не пришло обратиться ко мне со словами: «По слушай, а где это ты пропадал?»

ГЛАВА 8

Если я вообразил, что жизнь пойдет своим чередом и никто так и не будет обращать на меня внимание, то ошибся самым жестоким образом. И не было у меня ни малейшего предчувствия того, что сегодня Хеллер своими дурацкими и безответственными действиями вырвет затычку из бочки и тем самым положит начало целой лавине событий, которыев конечном итоге приведут всех нас к катастрофе.

Проснулся я задолго до рассвета, испытывая жуткое чувство голода. Меня просто в ужас привела мысль о том, что я опять доведу себя до такого состояния, что мне вновь приснится дьявол с Манко — ведь безденежье вынудило меня обойтись без пищи весь прошлый день. Мне совсем не улыбалось еще раз подвергнуться допросу относительно моей грядущей работы в качестве представителя владыки потустороннего мира. Поэтому я быстро поднялся, оделся, сбежал вниз, разбудил пинками водителя и приказал ему безотлагательно доставить меня прямо к моему офису. Несмотря на темноту мы рванули, что называется, с места в карьер.

Я надеялся попасть туда до Ботча и обследовать шкафы клерков, рассчитывая найти запас горячего бульона. Это был весьма хитроумный план — я тщательно продумал все его детали, включая и работу с компьютером как причину своего раннего появления на службе. Была даже мысль для полной достоверности сказать, что мне пришлось как проклятому трудиться всю ночь, но ее я отмел, предусмотрительно решив, что Ботч едва ли поверит.

Попав внутрь, я включил самый слабый свет и, поработав некоторое время с магнитными кольцами разной частоты, вскрыл замки принадлежавшего клеркам шкафчика с провизией. Я прошел великолепную школу взлома и подбора отмычек, досконально освоив профессию взломщика, как это называлось в наставлении, поэтому почти моментально оказался обладателем не только нетронутого баллончика с горячим бульоном, но и небольшого, черствого, однако вполне съедобного куска булочки, забытого здесь кем-то по чистой случайности.

Обжигая язык и нёбо, я торопливо выпил бульон, а потом побежал к компьютеру, хрустя на ходу булочкой и не забывая следить за тем, чтобы не, очень-то увлекаться и не сломать о нее чубы. Пока что дела шли просто отлично: я раньше всех сумел добраться до офиса, а главное — никто не видел, чем я тут занимаюсь. Отменная выучка дала мне массу преимуществ перед остальными. Я уселся за компьютер. Однако, как говорится, нельзя объять необъятное. Планируя настоящую операцию, я все-таки упустил из виду необходимость подготовить перечень вопросов, которые мне следовало задать компьютеру. Этот маразматик Ботч не забыл-таки убрать свое удостоверение из щели компьютера, и мне пришлось воспользоваться на этот раз своим.

Как только я его вставил, тотчас загорелись экраны, а пока я придумывал, что бы мне такое запросить в банке данных, они чуть было не отключились снова. Страшно трудно бывает вот так с раннего утра сосредоточиться на какой-нибудь проблеме, и совсем тут неважно, пил ты уже горячий бульон или нет. Но вдруг мне на память пришло вчерашнее замечание Хеллера. Я тут же принялся набирать запрос: «БЛИТОПЗ, ВЫВОДЫ ОТНОСИТЕЛЬНО КУЛЬТУРЫ И ЭТНОЛОГИИ ПО ВСЕМ ОБСЛЕДОВАНИЯМ, ПРОВЕДЕННЫМ БОЛЕЕ СТА ЛЕТ НАЗАД».

Казалось, что экраны даже растерялись немного или заметались в нерешительности. Они замигали снова, а потом последовал ответ: «К СОЖАЛЕНИЮ, ЗАТРЕБОВАННЫЕ МАТЕРИАЛЫ ИЗЪЯТЫ ИЗ БАНКА ДАННЫХ».

Вот тебе и раз, подумал я. Я могу понять, если изымаются материалы последних лет, но зачем было изымать то, что проделано кемто более сотни лет назад? А ведь Хеллер весьма недвусмысленно добивался именно таких материалов. Я просто обязан был представить хоть что-нибудь, доказывающее ему, что все эти дни я работал. С этими мыслями я набрал следующий запрос: «ПОПРАВКА: ВСЕ ПОДОБНЫЕ МАТЕРИАЛЫ, СОБРАННЫЕ ДО ДВАДЦАТИ ЛЕТ НАЗАД»,

На сей раз компьютер ответил кратко: «ИЗЪЯТЫ». Это я воспринял как вызов. Можно очень разозлиться на компьютеры, особенно если садишься за них с самого раннего утра. Я решил подойти с другого конца: «ПОПРАВКА: ВСЕ МАТЕРИАЛЫ ВПЛОТЬ ДО НАСТОЯЩЕГО ДНЯ».

Компьютер высветил на экране: «ВЕСЬМА СОЖАЛЕЕМ. СУДЯ ПО УДОСТОВЕРЕНИЮ ЛИЧНОСТИ ЗАДАЮЩЕГО ВОПРОС, ВАМ ДОЛЖНО БЫТЬ ИЗВЕСТНО, ЧТО БАНК ПОДОБНЫМИ МАТЕРИАЛАМИ НЕ РАСПОЛАГАЕТ. ОНИ ИЗЪЯТЫ».

(…)! Это совсем меня разозлило. Получается, что у них нет ничего такого, что я мог бы предъявить Хеллеру в доказательство моей полезности для дела. Нет, все-таки должна найтись на них какая-то управа.

«ПРОШУ ДАТЬ МНЕ КОПИИ ИЗЪЯТЫХ МАТЕРИАЛОВ». На мгновение мне даже показалось, что экран затуманился. Но тут же на нем возникла надпись: «КАКИМ ЭТО ОБРАЗОМ МОЖНО СНЯТЬ КОПИЮ С ЧЕГО-ТО НЕСУЩЕСТВУЮЩЕГО, ЧТОБЫ ДО КАЗАТЬ ВАМ, ЧТО ЭТО НЕСУЩЕСТВУЮЩЕЕ ДЕЙСТВИТЕЛЬНО НЕ СУЩЕСТВУЕТ?»

(…) компьютеры! Зря их называют думающими машинами. Они зачастую так нелогичны. Мыслить же они не способны вовсе.

Я посидел немного, сурово хмурясь, и наконец придумал.

«ПРОШУ СООБЩИТЬ МНЕ НОМЕР УДОСТОВЕРЕНИЯ И ЛИЧНОСТЬ ЛИЦА, ПРОИЗВОДИВШЕГО ИЗЪЯТИЕ».

Казалось, компьютер теперь сам призадумался. И вдруг, к моему удивлению, он высветил на экране: «ЛОМБАР ХИССТ». Тут были также приведены занимаемая должность и факсимиле удостоверения личности! Можете себе представить, великий Ломбар Хисст оставил свое имя в этой машине!

Я лихорадочно забарабанил по клавишам: «ВЫДАЙТЕ КОПИЮ».

Из печатающего устройства послушно поползла бумажная лента. Это была официально заверенная копия текста, мерцающего на экране. В ней говорилось: «ВСЕ КУЛЬТУРОЛОГИЧЕСКИЕ, ЭТНОЛОГИЧЕСКИЕ, ПОЛИТИЧЕСКИЕ И ПОДОБНЫЕ ИМ МАТЕРИАЛЫ, КАСАЮЩИЕСЯ БЛИТОПЗ, ДОЛЖНЫ ПОСТОЯННО И ПОЛНОСТЬЮ ИЗЫМАТЬСЯ ИЗ БАНКА ДАННЫХ СОГЛАСНО ПОДПИСАННОМУ ДВАДЦАТЬ ПЯТЬ ЛЕТ НАЗАД ПРИКАЗУ ЛОМБАРД ХИССТА, НАЧАЛЬНИКА АППАРАТА КООРДИНИРОВАННОЙ ИНФОРМАЦИИ УПРАВЛЕНИЯ ВНЕШНИХ СВЯЗЕЙ ВОЛТАРИАНСКОЙ КОНФЕДЕРАЦИИ. ФАКСИМИЛЕ УДОСТОВЕРЕНИЯ ЛИЧНОСТИ ПЕРСОНЫ, ПОДПИСАВШЕЙ ДАННЫЙ ПРИКАЗ, ПРИЛАГАЕТСЯ К НАСТОЯЩЕМУ ДОКУМЕНТУ».

Наконец-то у меня оказалась хоть какаято официальная бумага, которая доказывала, что я действительно трудился на благо миссии и никуда не пропадал. Я аккуратно сложил копию и спрятал ее в карман.

Я уже собирался было отключить компьютер, когда до меня донеслись голоса из боковой комнаты.

Но я не хочу идти! — Это был голос Тик-Така.

Ах ты, бедняжка, я прекрасно понимаю, что ты сейчас должен чувствовать. — Это был голос Ботча. — Но эта скотина способна на самые безумные меры. — Интересно было-бы узнать, о ком это он говорит.

В ответ послышались бормотание и какие-то всхлипывания.

— А пока для тебя главное — успокоиться, — говорил Ботч. — Вот тебе платок и высморкай нос. Ты ведь размазал пудру по лицу и вообще — потекла вся краска. — Кто-то шумно высморкался. — Вот и молодец! — И голос Ботча зазвучал поделовому: — Здесь пакет с ничего не стоящей информацией. Точно такие же бумаги пойдут к Хиссту обычным путем. А этот пакет — смотри, я кладу его в сумку для секретных бумаг — ты отнесёшь прямо к лорду Эндоу, в его приемную. Но не показывай его содержимого секретарю лорда. Настаивай на том, что вручишь его лично лорду Эндоу в приватной обстановке. Тебя обыщут на предмет наличия оружия — пожалуйста, не ломайся во время обыска, — а затем пропустят к нему. Лорд Эндоу сам вскроет сумку для секретных бумаг. Он сразу же поймет, что информация эта бросовая, и спросит у тебя, зачем тебе понадобилось свидание с ним. И тогда ты скажешь, что увидел его на последнем параде, когда он ехал верхом, и тебя поразила в самое сердце любовь к нему с первого взгляда.

Вновь послышались бормотание и всхлипывания. Наконец голос Тик-Така проговорил:

Я слышал, что он такой большой!

Верно, бедняжка, я тоже слышал. Поэтому возьми с собой эту мазь. А теперь беги, пока этот невообразимый (…) не придумал для тебя чего-нибудь похуже!

Честно говоря, я был шокирован. Ведь Ботча могли посадить в тюрьму только за то, что он осмелился назвать лорда невообразимым (…)! Но тут сразу требуется отметить и хорошую для меня сторону. Ботч уже стал проводить в жизнь мой проект. Я поднялся со своего места, я даже готов был выйти к Ботчу и сказать, что очень доволен тем, как он изменил свое отношение к служебному долгу, но вдруг услышал его яростный вопль и грязные ругательства.

Да, такого набора площадной брани мне не случалось слышать даже в среде космических пиратов! Но самым страшным для меня было то, что тираду свою он завершил словами: «…я вызову бригаду из отдела служебных расследований, и пусть они установят, что именно произошло с этим шкафчиком для бульона!»

Вот тебе и раз! Я, оказывается, забыл запереть его. Некоторое время я даже подумывал, а не воспользоваться ли мне новым путем отхода. Но силы мои были подкреплены горячим бульоном и сухариком. Ранний завтрак здорово поддержал меня, и это давало на дежду выстоять в борьбе. Я как ни в чем не бывало вышел и прошествовал мимо открытого шкафчика с подогревом для бульона.

— Не найдется ли у вас лишнего баллончика с бульоном? — поинтересовался я как бы невзначай.

Ботч стоял у открытой дверцы и молча смотрел на меня. Я вышел на улицу. У меня осталось впечатление, что он заподозрил, что я причастен к пропаже.

Разбудив успевшего снова заснуть водителя, я приказал ему лететь к ангарам Аппарата. Я еще не знал тогда, что путь мой направляют самые мрачные божества — исчадия глухих лесных дебрей, приносящие людям сплошные беды. Отпущенное мне время сжалось до предела. Вернее, истекло.

ЧАСТЬ ВОСЬМАЯ

ГЛАВА 1

В ангаре жизнь била ключом.

Мы прилетели туда как раз в тот момент, когда прибывали бригады рабочих. Куда ни глянь — повсюду сновали расторопные парни. Одетые в спецовки и комбинезоны цвета своих компаний, они карабкались по лесам и носились туда-сюда с чрезвычайно деловым видом. Картина олицетворяла собой предприимчивость и деловитость, какой никогда не приходится наблюдать в службах Аппарата.

Хеллера я нигде не видел. На смену заступил полувзвод дневной охраны, а значит, графиня Крэк уже успела уйти. После того как я едва не столкнулся с каким-то здоровенным работягой, а несколько обгонявших меня ребят чуть не сбили меня с ног, а особенно после того, как я чуть было не попал под транспортную тележку, мне пришлось выбрать себе место в сторонке. Присмотрев кучу брошенного Аппаратом оборудования, я присел на него и сразу как бы отгородился от всей этой суматохи. Даже наблюдая за беготней со стороны, я чувствовал себя усталым и разбитым. В машинном отделении буксира работала бригада, которая, по всей вероятности, устанавливала спущенный сюда вчера конвертор времени. Бригадир время от времени появлялся из-за обшивки и, ругаясь почем зря, начинал доказывать всем и каждому, что для установки не хватает места.

И тут появился Хеллер. Скорее всего, до этого он находился в комнате связи, разговаривая с кем-то по коммутатору. Выглядел он деловым и совершенно спокойным. На голове у него попрежнему красовалась сдвинутая на затылок шапочка гонщика. Он решительно направился к кораблю, засовывая в карман какой-то список. Я собрался было встать ему навстречу и вручить справку об изъятии материалов из банка данных, но тут он вдруг обратил внимание на бригадира машинного отделения и быстро направился к нему.

Этот цилиндр не может быть размещен здесь! — вопил бригадир. — На корабле вообще нет подходящего места для такой громадины, но то, что здесь его разместить просто невозможно, видно с первого взгляда!

Я полагаю, что если мы передвинем панель управления стартовым двигателем хотя бы на два фута, — спокойно возразил Хеллер, — то нам удастся втиснуть его сюда. Здесь хватает специалистов по двигателям «будет-было». Пригласите их, и мы вместе посмотрим, что можно сделать. Передвижка панели стартового движка может оказаться хитроумной задачей, но мы должны справиться.

— Хитроумная задача?! — воскликнул бригадир. — Да стоит здесь спутать хоть один проводок, как вам уже больше никогда не придется ни хитрить, ни умничать. Так долбанет, что тут все полетит вверх тормашками! Ладно, ладно, я не спорю, это ведь вы рискуете собственной головой, офицер Хеллер. — И он помчался со всех ног к бригадиру, занятому монтажом «будет-было» в соседнем отсеке.

Сценка эта еще больше обескуражила меня. Мало ему смертельно опасного двигателя на буксире, так теперь мы вдобавок можем, испортить и панель управления! И я тяжело опустился на свое место. Теперь уже две бригады монтажников взялись за работу в главном машинном отделении, где грохотали, ругались почем зря, сваривали что-то. И примерно через час или около этого оттуда донесся победный радостный крик.

Хеллер появился на поверхности вместе с обоими бригадирами. Все трое имели вид чрезвычайно довольный. Что бы они там ни делали, дело это увенчалось несомненным успехом. Тут же был дан сигнал новой монтажной бригаде. Несколько человек ловко взобрались на корпус судна и принялись восстанавливать на место пластины обшивки, снятые для того, чтобы открыть этому медному цилиндру проход в машинное отделение. Там, наверху, они казались крохотными игрушечными фигурками. «Буксир один» вовсе не отличался крупными размерами, но если грохнуться с высоты сорока футов, то можно разбиться вдребезги. Я отвернулся от этого зрелища. Я вообще не выношу высоты. Вокруг кипела работа. Судя по цветам комбинезонов, тут были заняты рабочие не менее восемнадцати подрядных фирм. Но я все более убеждался, что Хеллер отнюдь не стремился к выполнению моих требований. Он явно затягивал время. Я прекрасно понимал, что переделывать космический корабль можно до бесконечности: переделаешь одно, потом возникнет необходимость другой переделки, а после нее третьей… В конце концов, сегодня можно разобрать то, что было собрано только вчера! Итак, мне становилось ясно, что Хеллер не имеет ни малейшего желания отправляться в далекие миры с этой миссией. Да и откуда ему появиться — этому желанию? У него здесь просто великолепное жилье, хотя оно в данный момент и переоборудуется. У него графиня Крэк. Зачем ему вообще лететь куда-то?

И тут я стал свидетелем сцены, которая здорово разволновала меня. Грузовик с эмблемой Флота с ревом подкатил к ангару, и из него выскочили человек шесть в форме астролетчиков Флота. Охранники ангара попытались преградить им путь, и дело могло обернуться дракой, но появился Хеллер и моментально все уладил.

Астролетчики тащили за собой какой-то ящик. Он был довольно длинный и, судя по всему, весьма тяжелый. Астролетчики протащили его через входной люк буксира и скрылись в его чреве. Спустя какое-то время они вышли и, похоже, собирались покинуть ангар, но какой-то парень из администрации ангара, явный аппаратчик, позволил себе что-то отпустить в их адрес и расхохотаться. Шедший впереди астролетчик, не замедляя шага, сделал не более полушага в сторону и одним ударом уложил аппаратчика на землю! Сразу же со всех сторон раздались выкрики: «Алкаши!», «Синие куртки!». «Синими куртками» люди Аппарата называют флотских, а «синяя куртка» — это довольно неприятное насекомое — и тут снова запахло солидной дракой. И снова откуда-то вынырнул Хеллер и как-то очень быстро развел противников. Астролетчики убрались восвояси, а Хеллер склонился над аппаратчиком, который, едва придя в себя, сразу же стал оправдываться, объясняя. Хеллеру, что вовсе не его имел в виду. Так все и рассосалось.

Меня же более всего интересовало содержимое только что принесенного ящика! Поэтому я непринужденно и вместе с тем незаметно постарался проникнуть внутрь буксира. Рубка управления была в страшном беспорядке — скорее всего в ней сейчас устанавливали имитатор гравитации, заводя его спирали под обшивку стен — повсюду торчали неподсоединенные провода. Но меня вовсе не интересовали все эти мелочи. В проходе настил пола был снят. В проеме виднелись мощные кронштейны, ведущие к донной части главного двигателя.

Я быстро спустился вниз. Тут оказалось шесть таких ящиков. На каждом из них были проставлены буквы: ящик «А», ящик «Б» и так далее. Ящики оказались прочно закрепленными на местах. Я не мог даже приподнять такой ящик за угол. Силы зла, что же могло быть в них? Какую угрозу могут таить они для миссии, которая по замыслу обречена на провал? Так я и не смог ничего решить. Опасаясь, что кто-нибудь застанет меня здесь, я поспешил выбраться наружу.

И тут я лицом к лицу столкнулся с Хеллером! Он стоял на коленях на поперечных штангах переборки и с любопытством наблюдал за мной. «Ну вот, — пронеслось у меня в голове, — тут-то я и провалил все дело». Хеллер пригнулся еще ниже, протянул мне руку и мгновение спустя я снова стоял в проходе, неловко балансируя на узкой балке переборки. С замиранием сердца я ждал, когда разразится гроза. Хеллер смотрел на меня с неподдельным вниманием. Он, казалось, не испытывал никакого неудобства от того, что стоял вообще неизвестно на чем, в то время как я был совершенно уверен, что в любую секунду могу соскользнуть со своей опоры, грохнуться вниз и в лучшем случае отделаться сломанной ногой.

— Солтен, — обратился он ко мне очень мягко, — у меня создалось впечатление, что в последнее время вы избегаете встречи со мной.

«Да уж, ловко подмечено — избегаю встречи, — подумал я. — Надо же быть таким ничего не замечающим кретином! Да меня вообще не было здесь целых три недели!».

Лицо Хеллера погрустнело.

— Когда вы, можно сказать, убежали от меня в тот вечер, я, повидимому, сказал или сделал что-то такое, что, вероятно, обидело нас. Если это так, то я весьма сожалею. — Тут он обратил внимание на то, что мне трудно удерживать равновесие на узкой жердочке, и, слегка поддерживая меня, помог мне выбраться на более прочную почву.

— Солтен, — продолжал он, — нравится нам это или нет, но в ходе выполнения миссии мы обречены действовать как бы в одной команде. А я лично заинтересован в том, чтобы дела у нас шли хорошо. Такая постановка вопроса порядком взволновала меня. Собствен но, я-то заинтересован как раз в противоположном! Мне очень не понравилось то направление, в котором развивался наш разговор. Хеллер не должен подозревать, что миссию нашу предполагается сорвать.

— О, я ведь тоже заинтересован в этом, — быстро соврал я и вынул из кармана копию справки банка данных, выданную компьютером относительно изъятия информации. — Я просидел сегодня всю ночь до утра, пытаясь выполнить ваш запрос. И вот доказательство моей работы, — и я подал ему заверенную копию.

Он с любопытством пробежал глазами текст. Потом так же внимательно оглядел листок с обратной стороны. Потом пожал плечами и спрятал его в карман.

— Я не сомневаюсь, что вы всеми силами стараетесь оказать мне содействие. И я очень благодарен вам за все, что вы делаете, в частности и за эту справку. — Казалось, он задумался над чем-то. Потом он заговорил вновь: — Солтен, помните старую академическую поговорку: «Зачем мучиться, если можно выпить»? Судя по всему, вам пришлось в последнее время слишком много работать.

Много он знает! Да я в последнее время и вовсе не работал! Нет, никакой помощи с его стороны мне не нужно, но и я не намерен помогать ему. Никакой взаимовыручки! Вдруг он звонко прищелкнул пальцами:

— Кажется, я нашел решение! Вы ведь задолжали мне обед! — Я, вероятно, выглядел совершенно ошарашенным. — Не отрицайте — вы наверняка помните! Я был первым офицером, которого вы встретили в день вашего нового производства. Или вы встретили в тот день кого-нибудь еще до встречи со мной?

Я покачал головой скорее для того, чтобы хоть как-то избавиться от неожиданного шока, чем для того, чтобы сказать «нет».

— Вот и прекрасно! — воскликнул Хеллер. — Так что я решил получить с вас должок. И не будем откладывать дело в долгий ящик. Мы отправимся в ресторан прямо сегодня! — Он весело рассмеялся и дружески похлопал меня по плечу.

Я тут же сообразил, что этим дело не ограничится. Званый обед такого рода неизбежно влечет за собой приглашение и особ женского пола как со стороны приглашенного, так и со стороны хозяина, если таковые оказываются под рукой.

— Итак, вы только позаботьтесь о том, чтобы после захода солнца ваш аэромобиль ждал нас здесь, и мы тут же слетаем в какой-нибудь ночной клуб, где вы и закажете нам обед! Таким образом, мы восстановим мир и согласие, а кроме того, и славно повеселимся!

Погодите, — торопливо прервал я его. — Я же не могу идти в такой форме. — Я наспех оглядел себя. Три недели в лесных дебрях и, чего там греха таить, достаточно провонявший мундир делали меня похожим на жалкого бродягу.

— О, не морочьте себе голову такими мелочами! — решительно возразил Хеллер. — Приезжайте за мной точно на закате и зайдите в свою каюту, — он показал на офицерский отсек, — здесь вы отлич но искупаетесь, а я тем временем подготовлю для вас цивильный вечерний костюм. — Он снова ободряюще похлопал меня по спине. При этом у него был идиотски счастливый вид. — Значит, договорились! Я рад, что мы снова становимся друзьями. Итак, жду вас в час заката! — И он бодро зашагал прочь.

Если до этого у меня наблюдались временами некие подобия подъема духа, то теперь оно вошло просто в рискованное пике! У меня не было возможности получить даже одну кредитку в счет моих будущих получек. Мое удостоверение личности в любом банке сочтут в лучшем случае бездействующим. А если я попытаюсь пустить в дело фальшивки, то меня тут же арестуют и предадут смертной казни. Хеллер же наверняка считал меня вполне платежеспособным, во всяком случае на уровне любого другого офицера — деньги вообще никогда не представляли для них проблемы. Одним словом, он, даже если бы и хотел, не мог сделать ничего худшего для падения моего морального состояния.

И тут мне пришла в голову недурная мысль. Ведь всего в двух шагах от меня, за герметически закрытой дверью, полно всяких штуковин из серебра, можно даже взять там какую-нибудь вазу, а они-то все из чистого золота. На цыпочках я спустился по коридору и несколько раз на самые разные лады произнес магическое слово «Откройся». Дверь попрежнему оставалась плотно закрытой! «Откройся! Откройся!! Откройся!!! (…) (…)!!!» Какой-то рабочий из рубки управления, услышав мои крики, осведомился, не его ли это я зову на помощь. Я поспешил убраться оттуда.

Может быть, мне еще удастся устроить какую-нибудь убедительно выглядящую воздушную аварию сегодня вечером. Неплохо было бы и вообще грохнуться с высоты десяти тысяч футов! Это, пожалуй, единственное, что я мог себе позволить на свои средства.

ГЛАВА 2

В девять часов этого трагического вечера графиню Крэк, одетую в защитный шлем и накидку, тайно вывели из буксира. Снелц со своими охранниками в это время вовсю резался в кости в дальнем углу почти погруженного во мрак ангара.

Окна аэромобиля были затемнены изнутри. Мой водитель куда-то исчез.

Хеллер остановился у игроков в кости, сказал что-то Снелцу, а затем бодрой походкой направился к аэромобилю. Вскочив в аэромобиль, он уверенно занял место за рычагами управления. Я разместился в заднем отделении. Чистый до тошноты и чувствуя себя неловко в блестящем вечернем комбинезоне, я всеми силами старался соблюдать спокойствие, хотя на самом деле был перепуган до смерти опасным соседством графини Крэк. Аэробус взмыл в ночное небо и тут же стал набирать бешеную скорость, но это было самое безобидное из того, что следовало ожидать от Хеллера,

Графиня сняла защитный шлем, накидку и расправила волосы. Она и впрямь выглядела обворожительно: безупречные черты лица, сияющий ореол волос, вечернее платье из той волшебной, отливающей оранжевым ткани, что вспыхивает пульсирующим светом, подчиняясь не только движению тела, но и ритму голоса. У нее были лучистые глаза невинного ребенка. До чего же обманчивой может быть внешность — я, сидя рядом, мечтал лишь о том, что мне каким-то образом удастся все же довести этот вечер до конца и не оказаться убитым ею за какую-нибудь неудачно брошенную реплику или нарушение манер за столом. Боги одни ведают, что случится, когда она обнаружит, что мне нечем расплатиться по счету.

— Ах, Солтен, — сказала она. — Как вам идет этот вечерний костюм! — Она царственно откинулась на подушки полукруглого сиденья и покошачьи потянулась, что особенно подчеркнуло красоту ее роскошного тела. Она вдруг пошевелила носком ноги, как бы любуясь своими бледнозолотистыми сапогами. — Вам нравятся мои новые сапоги?

Сапоги тоже мерцали пульсирующим светом. Я незаметно отодвинулся. Я уже имел удовольствие наблюдать работу ее ног. Смертельно опасно!

Хеллер отключил затемнение окон, и освещенная последними отблесками уходящей зари панорама города волтарианских специалистов развернулась под усеянным звездами небом. Лучи фар вечернего транспорта вычерчивали замысловатые фигурывнизу под нами. На какое-то мгновение я полностью отключился от мрачных мыслей. Ночь была действительно великолепна, И тут я вдруг обнаружил, что мы летим не в том направлении! Неужто я оказался соучастником хорошо спланированного побега этой парочки из Замка Мрака? Мы летели вовсе не в направлении Города Радости! Мы направлялись к Холмам Роскоши!

— А вы уверены, что мы летим в нужном направлении? — спросил я у Хеллера. — Ведь на Холмах Роскоши нет ночных клубов. Там живет вся эта гнусная орава богачей!

Хеллер только рассмеялся, даже не оглянувшись. Он, конечно, умудрился выжать из аэромобиля пятьсот миль в час. Хвала небесам, что эта новая машина хотя бы не вибрировала. А может, она и была рассчитана на пятьсот миль.

— А мы летим сейчас за вашей парой, — сказал он. — Плохо, когда за столом сидит одинокий мужчина и портит своим мрачным настроением вечер остальным, даже если мужчина этот — хозяин!

О боги, я не в состоянии оплатить обед за троих, а что уж говорить о четырех персонах. Да и любая женщина, которая может себе позволить жить на Холмах Роскоши, безусловно, относится к разряду самых дорогих. Прогноз относительно суммы моего счета за сегодняшний вечер уходил куда-то в заоблачные выси.

Небоскребы Холмов Роскоши расположились среди искусственных ручьев и озер. Требовались огромные затраты, чтобы день и ночь качать насосами воду для этих водоемов. Великолепная ночная панорама. Однако самые дорогие жилища строились на крышах небоскребов.

С новым приступом тревоги я обнаружил, что мы не собираемся приземляться у какого-нибудь подъезда, а устремляемся к дому со сводчатой крышей, окруженному тщательно ухоженными газонами. Эти два акра газонов и дом размещались на крыше самого высокого из небоскребов. Отсюда открывался великолепный обзор, а границы сада и газона являлись самой надежной оградой от внешнего мира. Ужасно дорого!

Какая женщина может позволить себе жить в такой роскоши? Наверняка из тех, которым ничего не стоит выбросить годовой оклад младшего офицера на коробочку светящейся пудры. Сумма моего предполагаемого счета вновь стремительно поползла вверх!

Хеллер произнес кодовое слово в микрофон. И сразу в доме, к которому мы подлетели, погасли все огни. Полное отсутствие чувства самосохранения и шпионского чутья! Внезапное исчезновение огней сразу во всех окнах должно привлечь внимание к этому дому с расстояния во многие мили.

Хеллер мягко посадил машину на посадочную площадку на газоне перед домом.

Фигура в плаще с капюшоном торопливо выбежала из-под тени стого дерева и впрыгнула в аэромобиль. Дверца захлопнулась, и мы взмыли в ночное небо.

Новая пассажирка рассмеялась беззаботным и музыкальным смехом:

— До чего же забавно! — И тут же она сбросила и капюшон, и плащ.

О боги, это была Хайти Хеллер! Его сестра! Да это же самое популярное лицо во всем Волтаре. И хотя настроение мое сразу упало еще на несколько градусов из-за столь неожиданного развития событий, красота ее была так неотразима и совершенна, что, будь я каменной статуей, и то не смог бы не испытать восхищения. Я почувствовал, как все внутри у меня сжимается. На ней было темно-синее мерцающее платье. Великолепно контрастируя с белоснежной кожей и светлыми волосами, оно в то же время прекрасно оттеняло синеву ее бездонных глаз. Одного взгляда на Хайти Хеллер было достаточно, чтобы у любого мужчины, что называется, дыханье сперло.

Еще перед отлетом у меня хватило храбрости предупредить Хеллера, чтобы он не называл графиню Крэк по имени в присутствии посторонних. Перебрав несколько имен, они в конце концов остановились на имени матери графини — Линдус. Я надеялся, что у Хеллера достанет ума держать в памяти это имя хотя бы до того момента, когда графиню придется представлять кому-нибудь.

— Хайти, — сказал Хеллер, небрежно оборачиваясь в нашу сторону, — познакомься с твоим компаньоном на сегодняшний вечер, это офицер Солтен Грис. А это — та самая девушка! Пока мы будем называть ее Линдус.

Хайти тем временем устраивалась поудобнее на подушках сиденья. Она кивнула в мою сторону. Должно быть, это был один из тех кивков, которыми она награждала многочисленных друзей Хеллера. Затем она с большим интересом оглядела графиню Крэк. Хеллер, (…) даже включил внутренний свет, чтобы ей было удобнее это сделать. — Джетти, — сказала его сестра, — у тебя самый безукоризненный вкус во всем мире!

Графиня Крэк просияла от этих слов. Девушки слегка соприкоснулись руками.

«О дьяволы, о боги, — простонал я про себя. — Эта женщина, с которой ты сейчас разговариваешь и по поводу которой расточаешь комплименты собственному брату, на самом деле является осужденной за убийство преступницей, незаконно извлеченной на короткий срок из мрачных подвалов Замка Мрака! Очень может быть, Хайти, что ты самая прекрасная женщина на всем Волтаре, но одновременно и полная идиотка!»

— Вы похожи на аристократку с планеты Манко, — сказала Хайти.

— А она и есть аристократка с Манко, — сказал через плечо Хеллер. — Владения ее семьи находятся в районе Аталанты.

— А не знаю ли я вашу фамилию? — любезно осведомилась Хайти.

— Нет, не думаю, — ответила графиня Крэк. — Мы утратили свои земли много столетий назад. Удалось сохранить, подобно многим, только титул, однако у нас нет и ярда собственной земли даже, для того, чтобы поставить могильный камень.

И обе девушки почему-то рассмеялись. Повидимому, это была довольно распространенная шутка на Манко.

— Судя по вашему выговору, могу предположить, что благородные традиции в вашей семье поддерживались весьма строго! — сказала Хайти.

К чему она клонит, я никак не мог понять. Она говорила так, как обычно говорят посредники при заключении брачного контракта. И тут только до меня дошло, что Хеллер все это время поддерживав связь с сестрой и, судя по тому интересу, который она проявляла к его судьбе, наверняка счел нужным сказать ей, что хочет познакомить ее с девушкой, на которой собирается жениться. О боги! От осознания новой лавины неприятностей, которые могут обрушиться на меня в связи с этим, у меня голова пошла кругом.

— Да нет, собственно, — вздохнула графиня. — У моей матери неожиданно обнаружился талант к дрессировке диких зверей. Правда, земли, принадлежавшие некогда нашей семье, в основном состояли из лесных угодий и талант этот издавна у нас в крови. Отец мой рано впал в немилость и начал выступать на сцене в качестве иллюзиониста. Они совершали турне по Манко и даже выступали на сценах других планет. — Она рассмеялась. — Скорее я могу подобно вам, Хайти, претендовать на артистическое происхождение. Впервые я появилась на сцене в возрасте шести лет. В соответствии с моей ролью мне предстояло быть съеденной савабистом в первом акте, с тем чтобы благодаря волшебству появиться верхом на спине этого зверя в последнем.

Хайти весело расхохоталась. Однако вскоре у нее на лице появилось сосредоточенное выражение, как будто она пыталась чтото припомнить. О боги, подумал я, люди шоубизнеса всегда остаются таковыми. Они никогда не забывают ничего, что имело бы хоть какоето отношение к их профессии! Да, графиня провалила буквально все!

Хайти внезапно захлопала в ладоши.

— Кристалс! — воскликнула она. — Кристалс!

Да, графиня вела себя совершенно поидиотски. Она просто покатилась со смеху, утвердительно кивая.

Они самые! Это был их сценический псевдоним!

В таком случае вашим отцом должен быть граф Крэк! — воскликнула Хайти. — А ваша мать — Эйлиена! Подумать только, она ведь была величайшей дрессировщицей всех времен и планет! Она была абсолютно бесстрашной!

Тут я надеялся, что Хайти скажет пару слов и о том, что она припоминает, будто у этой артистической пары была еще и дочурка по имени Лиссус Моэм, дочурка, которая училась в университете, а по окончании учебы оказалась в штате Управления просвещения, где натаскивала детей, как грабить банки и убивать охранников. Но я жестоко ошибался.

— О, у них были просто великолепные программы, — сказала Хайти. — Я так рада! Я всегда надеялась, что у нас в семье не переведутся таланты!

От ее последних слов у меня внутри все перевернулось. Мои самые дурные предчувствия оправдывались. Иначе — при чем тут семья? И какая семья? И тут мне окончательно стало ясно, что Хеллер действительно намерен жениться на графине Крэк! Совершенно недопустимо!

Но Хайти покончила с этой темой. Она ласково потрепала графиню по руке и обернулась в сторону Хеллера.

А куда ты мчишь нас с такой скоростью? — И, не дожидаясь ответа, снова обратилась к графине:- Наш Джетти знает только две скорости — полный газ и газ, выжатый до предела. Вам придется привыкнуть к этому, дорогая. Он такой милый.

Ты только послушай эту девицу, которая, едва научившись говорить, вечно шпыняла меня, чтобы я ехал быстрее! — сказал со смехом Хеллер — А направляемся мы в Артистический клуб!

— О боги! — поморщилась Хайти. — Это не тот ли, что стоит прямо на КлубРоу? В конце той площади, сплошь забитой клубами, да? Там вечно торчит свора репортеров, выжидающих момента, чтобы наброситься на какую-нибудь знаменитость. А мне хотелось бы в тихое и укромное местечко.

Это целиком совпадало и с моими намерениями. Мое отношение к Хайти несколько улучшилось.

— Что делать? Солтен выбрал именно Артистический клуб, — сказал Хеллер и тут же рассмеялся, не дав мне возразить. — Собственно говоря, предпочтение было отдано этому клубу из-за того, что там все посетители весь вечер проводят в масках. Будь покойна, тебя никто не сможет узнать. А маски у нас уже заготовлены. Лежат вон в той коробке.

Маски и в самом деле лежали в указанном месте. Я достал маски из коробки — их там было четыре штуки. Они оказались самой элементарной конструкции, из тех, что нужно приложить к лицу, потом потянуть за ниточку, включающую механизм химического обогрева, и краска под воздействием тепла переносится на кожу. Это самые простые в обращении маски, краска же потом очень легко стирается, не оставляя следа. Я внимательно оглядел их. На каждой из них были проставлены наши инициалы — С. Г., Дж. X., X. X. и Г. К. Так что особенно выбирать тут не приходилось, и я передал их дальше.

К моему огромному удивлению, в аэромобиле нашлись и зеркала. Они располагались прямо над сиденьями, и девушки немедленно принялись возиться со своими масками и прическами. На оборотной стороне масок были приклеены маленькие рисуночки, поясняющие, что эти маски должны собой отображать, и это неожиданно огорчило Хайти.

— Ой, и зачем вам понадобилось выбирать для меня маску сексуальноозабоченной лесной нимфы! — воскликнула она с упреком. — Я, конечно, понимаю, что в последнее время мне как-то выпадало играть только распутных бабенок, по крайней мере в трех последних фильмах. Представьте, мне пришлось заучивать столько чувственных песенок для этих ролей, что я теперь, пожалуй, и не знаю, что нынче в моде кроме них. Но я все-таки надеялась, что вы подберете мне маску какой-нибудь приличной нимфы.

(…) этого моего водителя.

Она приложила маску к лицу и дернула за ниточку подогрева. Потом, уложив в коробку отставшую оболочку, оглядела себя в зеркале и расхохоталась:

— Вообщето я не отношусь к породе пожирательниц мужских сердец! Но сейчас я здорово смахиваю на их представительницу!

Глаза ее действительно выглядели маняще, рот, казалось, требовал поцелуя, а щеки были окрашены в голубую краску, что символизировало неудовлетворенную страсть. Но все это, увы, делало ее еще красивей. Ничто не способно скрыть красоту Хайти Селлер. Глядя на нее, я испытывал неловкость и иного рода: трудно казать, что маски эти способны были сделать кого-то неузнаваемым! Теперь и графиня надела свою маску. Огромные светящиеся лаза, немного великоватые для лица, черная с оранжевым шерсть маска лепертиджа! Маска как бы намекала на опасность, скрыва бьщуюся под ней. Но во всяком случае сейчас ее не каждый мог бы знать. А кроме того, маска весьма гармонировала с ее светлооранжевым нарядом и сапогами.

Хеллер, продолжая управлять машиной с помощью одних коленей, натянул свою маску. Я мог наблюдать за ним, глядя на отражение в лобовом стекле. Ему достался образ героя нескольких сериалов, так называемого «стального человека» — маска добавляла к его лицу только огромные стальные звезды, расположенные над лазами. Едва ли это вообще можно было назвать изменением внешности. А ведь портреты его так часто мелькали в газетах. Это обстоятельство усугубило мое беспокойство. Тут все они принялись уговаривать меня, чтобы я тоже надел свою маску. Да, мой водитель, повидимому, специально подбирал ее для меня. Это был довольно известный персонаж фильмов ужаса, выступающий в роли демона с торчащими зубами. Жуткая рожа! Нет, у этого Ске решительно отсутствует всякий вкус.

Они продолжали подшучивать над своими масками, над моим грозным видом, но спустя какоето время Хайти и графиня вновь выскользнули на свою излюбленную тему. Предметом их интереса преимущественно сцена и планета Манко. Было совершенно ясно, что они нашли друг в друге настоящих и преданных друзей.

Сияющие лучи цветных прожекторов играли в ночном небе перед нами. Даже на фоне Джойстрит этот квартал, целиком состоящий из клубов, выделялся своей роскошью. Я снова сжался от злых предчувствий. Да, все это грозило обернуться грандиозным спектаклем. И тень Ломбара, казалось, незримо присутствовала на сцене, только как меня угораздило впутаться в такое? Да будь у меня хоть капля здравого смысла, я должен был непременно испортить какнибудь этот (…) аэромобиль, сломать что-то в нем заблаговременно. А теперь — слишком поздно. Сейчас я стремительно падал в бездонные глубины сплошного невезения.

ГЛАВА 3

Хеллер так резко бросил машину вниз, что мне это напомнило его катание на крюке подъемного крана. У меня в глазах рябило от пролетающих мимо огней, и, честно говоря, я до сих пор не могу понять, как это произошло, но аэромобиль мягко, как перышко певчей птички, опустился в самом центре клубного эскалатора для машин. Девушки танцующей походкой направились к дверям, и я наверняка последовал бы за ними, если бы не обратил внимание на то, что Хеллер продолжает стоять у машины. Он не сводил глаз с аэромобиля, пока лента эскалатора не поставила машину на отведенное ей место. Он, как видно, мысленно отметил это место и только тогда повернулся в сторону двери.

Фасад Артистического клуба абсолютно ничем не отличался от фасадов других клубов, выходивших на эту площадь. Он весь светился яркими рекламными огнями и надписями, попеременно то вспыхивавшими, то угасавшими. Наши спутницы тем временем скрылись в дамской комнате, где, должно быть, поправляли свои маски, как это обычно принято у девушек.

Прямо у входной двери столбом стоял один из служителей клуба в белом вечернем костюме. Рука его самую малость была выдвинута вперед ладонью кверху. Уж я-то прекрасно знал, что ему нужно. Он ждет, что ему сунут в руку пятерку только за то, что он проводит нас к одному из лучших столиков. Не говоря уже о пятерке, у меня вообще не было никаких денег, если не считать фальшивых купюр. Я резко остановился и застыл как вкопанный, не в силах пройти мимо него.

— Я зайду на минуточку в мужскую комнату — мне нужно по править маску, — сказал Хеллер и тут же скрылся за дверью, оставив меня совершенно беззащитным наедине с этим бандитом, как я сразу же метко окрестил привратника.

Это было уже далеко не первое испытание моего мужества в тот вечер!

Но тут совсем по непонятным мне причинам появился еще один привратник — официант? метрдотель? — который с лучезарной улыбкой на устах выплыл из глубины зала, делая мне приглашающие жесты. Не думая о последствиях, я устремился к нему, оставив безвнимания первого.

А еще через мгновение рядом возник Хеллер, девушки тоже и — хозяин? — провел нас в глубину главного зала. Вечер еще только начинался, но большинство столиков уже оказались занятыми. Маски, маски, море масок всех форм и видов. Масса людей, скрывающих свое лицо или стремящихся остаться неузнанными. Музыка играла вовсю!

Я старался не глядеть по сторонам, поэтому, опустив глаза, невольно обратил внимание на ноги, а вернее — на обувь развлекающейся здесь публики. Что за обилие фасонов, форм и размеров! Как фантастически все это выглядит на полупрозрачном покрытии пола с постоянно меняющейся подсветкой самых разных цветов.

Столы, столы, столы — весь зал был уставлен ими. Наконец хозяин подвел нас к одному, слегка возвышавшемуся над остальными и стоявшему у самой стены. Быстрым взглядом я сразу же оценил обстановку. Запасной выход был совсемрядом. Мы удобно расселись, и я осмелился повнимательней осмотреть клубный зал. Неподалеку находилась приподнятая площадка для оркестра и еще дальше сцена. Справа же от нас было большое открытое пространство для танцев, ограниченное спадавшими до самого пола портьерами.

Исполнительница баллад, певичка далеко не из лучших, выламывалась перед оркестром, изливая душу в пронзительных воплях. Горе ее особо подчеркивалось черным трагическим гримом, сплошь покрывавщим лицо, по которому катились красные слезы. Я просто изнемогал от желания поглядеть наконец, где у них тут вывешены расценки блюд. Хоть я и не мог расплатиться за обед, мне все-таки хотелось иметь представление, во что все это обойдется. Потом я вдруг увидел, что меню находится прямо под прозрачной поверхностью стола. Нужно было нажать специальную кнопку, и загорался свет, но даже и без всякого света можно было разобрать некоторые буквы и цифры. У меня возникло подозрение, что цены эти были никак не меньше пятерок и десяток! Целые столбцы этих и только этих цифр! Неуж-то здесь вообще не было блюд, которые стоили бы меньше пятерки или десятки за одну порцию? Ну и дела!

Исполнительница баллад кончила свой номер и была вознаграждена умеренными аплодисментами. Она раскланялась и возвратилась на свое место за столиком. Потом из-за другого столика поднялся мужчина и вышел на отведенное для танцев место. Он достал из-за лацканов вечернего костюма несколько колец, вроде бы поджег их и принялся жонглировать. Кое-кто мог бы подумать, что он рискует обжечь себе руки, но было все-таки понятно, что огонь этот не настоящий, а просто имитация.

Поняла теперь, почему клуб называется Артистическим? — вполголоса сказал Хеллер, наклоняясь к графине. — Все, кто сюда приходит, должны выступить со своим номером. И так продолжается всю ночь.

Неужто никто тут не испытывает страха перед публичными выступлениями? — спросил я.

Руководство клуба позаботилось и об этом, — сказал Хеллер. — Они строго ведут учет, и, если кто-либо из сидящих за столом отказывается или уклоняется от выступления, счет стола удваивается.

Очень интересно придумано, — сказала графиня. И снова рассмеялась.

Мне же было не до смеха! И хотя я вообще не мог уплатить по счету, сама мысль о том, что он к тому же может быть удвоен, привела меня в ужас.

Я просто умираю от голода, — сказала Хайти.

А чего бы вы хотели? — спросил я, вынужденный играть роль гостеприимного хозяина.

Хеллер подозвал желтокожего официанта: он нажал кнопку, и поверхность стола озарилась мягким светом. Самое удивительное, что меню перед каждым из сидящих оказалось в вертикальном положении.

Я чуть не умер, когда увидел перечень блюд стоимостью в пять и десять кредиток. В горле у меня пересохло.

— Заказывайте! — с трудом выдавил я кайможно небрежнее. Прозвучало это как погребальная песнь. Все решили взять себе горных веснянок — дичь, доставляемую с планеты Чимптон. Дичь с Чимптона считается изысканным деликатесом, но цена все-таки непомерно высока — целых десять кредиток порция! После долгих и, можно сказать, даже торжественных дебатов компания остановила свой выбор на искристой шипучке. Десять кредиток баллончик! После этого они довольно быстро сошлись на горящем торте из мороженого на десерт. По пятнадцать кредиток порция! Моя способность к молниеносным расчетам подсказала мне общую сумму — сто пять кредиток!

Великодушная администрация клуба бесплатно подбросила нам еще и сухого печенья. Очень мило с их стороны! Должно быть, у них самый дорогой клуб на всем Волтаре! Я разрешил им заказать и для меня то же самое. «Если мне грозит отставка, — подумал я, — или даже смертная казнь, то ничего страшного не будет, если это произойдет на сытый желудок». В любом случае мне оставалось одно из двух — либо припечатать свое удостоверение к этому счету и попасть под военный трибунал, либо воспользоваться фальшивыми деньгами, которых у меня осталось еще достаточно, и быть расстрелянным. Принесли горных веснянок, и я принялся отщипывать мясо с такой поспешностью, будто надеялся найти внутри алмазы или что-нибудь в этом роде.

— Не надо так волноваться, — шепнул мне Хеллер. — Все будет в порядке. Веселитесь себе на здоровье. Не портьте вечер девушкам. Много он понимает! Эта (…) пирушка окончательно угробит меня. Но тут мне припомнилось, что многие офицеры, в страхе перед тем, что им придется обмывать свое повышение, иногда вынуждены голодать месяцами. Я допил свой баллончик с розовой шипучкой. Но ничто не могло исправить моего настроения.

Когда последняя искорка ледяного огня исчезла в глотках, Хеллер дал знак вертящемуся поблизости желтокожему официанту, и тот снова поставил перед каждым по баллончику искристой шипучки. Таким образом счет был доведен до ста восьмидесяти кредиток.

Мои спутники подымали тосты за чистое небо и за яркие звезды. Они пили за успех и новые производства. Они со звоном сдвигали баллончики за очень слабо замаскированную «миссию». Пили даже за следующую пьесу Хайти.

Хеллер заказал всем еще по баллончику розовой шипучки! Двести двадцать кредиток! Теперь они сидели, блаженно откинувшись на спинки кресел и наблюдая за выступлениями других гостей. Кое-кто выступал хорошо, некоторые из рук вон плохо, одним мало аплодировали, другим здорово. Я тем временем погрузился в странное состояние, весьма сходное со ступором. Неизбежность выбора между двумя оставшимися мне выходами производила на меня гнетущее впечатление. Все равно хуже уже не будет. И тут оказалось, что может быть еще хуже!

Луч света вдруг помигал и остановился на нашем столе. Хайти подтолкнула меня локтем:

— Вы идете первым от нашего стола.

— Я?!

— Конечно, — подтвердила Хайти с очаровательной улыбкой. — И старайтесь не зарывать своих талантов в землю! — Она снова улыбнулась. — Если вы не выступите, они удвоят счет!

Весь стол почему-то решил, что это ужасно смешно. Должно быть, сказалось влияние выпитой шипучки. Для меня же это было самой настоящей трагедией.

Я нервно поднялся и отправился на растерзание толпы.

ГЛАВА 4

Пойти на эту пытку я был вынужден единственно под угрозой удвоения счета. Однако, преодолев примерно три четверти пути к сцене, я вдруг понял, что это означало всего лишь удвоение чегото такого, чего я не смог бы оплатить и в одинарном размере. Так что же, собственно говоря, я делаю с собой и зачем?

Храбрость перед лицом толпы — нечто такое, чего я никогда не мог понять. Как это актер или певец может спокойно стоять в полном одиночестве и глядеть на аудиторию, которая уставилась на него во все глаза? Это было выше моего понимания.

Взобравшись на сцену, я повернулся лицом к публике и по смотрел в зал. Слишком яркий мерцающий свет огней рампы почти ослепил меня. Брошенный на произвол судьбы, вырванный из своей привычной почвы, я все же разглядел целое море масок, и все эти маски были обращены в мою сторону. И опять меня странно заворожило море ног, одетых в самую разнообразную обувь. Эти туфли, сапоги, ботинки притопывали в ритм мерцающим огням и были готовы в любой момент — я был абсолютно уверен в этом — обратиться против меня, запинать и растоптать одинокую фигуру, стоящую на сцене. Что будет, когда они бросятся на меня все сразу?

Короче говоря, мною овладел настоящий страх перед сценой.

Поначалу я почти твердо решил, что прочту стихи, какую-нибудь поэму, например. Когда я был ребенком, меня заставляли заучивать стихи. Среди них была и героическая поэма, которая называлась «Храбрец Хек в битве у Блима». Я выучил ее, когда мне было всего шесть лет, и меня очень хвалили за это. Я уже раскрыл было рот и набрал полные легкие воздуха, готовясь начать чтение. И тут вдруг оказалось, что я никак не могу припомнить первую строчку!

Тогда я лихорадочно перебрал в уме все известные мне анекдоты. Был один очень свеженький про двух агентов Аппарата, каждый из которых считал другого, женщиной, и так длилось до тех пор, пока оба они не оказались наконец в постели. Я снова открыл рот, собираясь рассказать его, но, боги, я вдруг сообразил, что здесь ни в коем случае нельзя даже упоминать об Аппарате.

Коленки у меня подгибались. Аудитория же начинала проявлять нетерпение. Огромный прожектор безжалостно светил мне прямо в лицо. Моя маска Демона с торчащими вперед зубами, казалось, начала уже подтаивать. И тут, совершенно внезапно, меня осенило. Опытный охотник на певчих птичек, конечно же, должен хорошо подражать их голосам. У меня всегда это получалось отлично. Мне удавалось подманить их буквально на несколько футов и стрелять уже наверняка.

Голосом, которому я постарался придать твердость и уверенность, но который прозвучал довольно хрипло, я объявил первый номер:

— Горная трясучка!

Во рту у меня совсем пересохло. Но я все-таки сложил губы и сумел издать призывный крик птички. Гробовое молчание аудитории.

— Луговая певичка! — объявил я и тут же издал трель этой птички.

Гробовое молчание аудитории.

— Болотная курочка! — сказал я. И тут же издал немного неприятное кваканье самочки.

Тишина. Во всем огромном зале никто не захлопал, не высказал ни слова одобрения. Буквально ничего!

Самые разнообразные мысли лихорадочно метались у меня в голове. Больше я не мог припомнить ни одного птичьего крика. Аудитория либо ждала, что я издам еще какой-нибудь звук, либо считала, что теперь я должен походить на руках, сделать сальто или выкинуть какой-нибудь трюк.

И тут внезапно меня охватила злость на всю эту расфуфыренную публику. Уже без страха, а скорее — с выражением справедливого гнева на лице я посмотрел в зал.

— А вот птичкам, представьте, это очень нравится! — сказал я возмущенным тоном.

И тут смех волнами прокатился по залу! Люди в восторге топали ногами и хватались за животы от хохота. Они смеялись, смеялись, смеялись и не могли остановиться! Я рысцой отправился на свое место за столом. Смех в зале все не утихал. Хайти одобрительно похлопала меня по рукаву.

— Знаете, я сразу же поняла, что вы очень храбрый человек, — сказала она.

Следующим на сцену вышел человек со светозвуковым барабаном, которым он жонглировал, не прерывая вместе с тем игры. Когда он окончил свой номер, кто-то из публики выкрикнул: «А птичкам это нравится?» И зал опять разразился хохотом. На сцену поднялась молодая певица, а когда она спела свою песенку, опять из публики раздался тот же возглас: «А птичкам понравилось?» И снова не удержимый смех.

Потом выступил мужчина, который, танцуя на бочке, выделывал замысловатые пируэты, но стоило номеру закончиться, как кто-то снова прокричал что-то о птичках.

— Ваш номер стал самым настоящим хитом, — сказала Хайти. Тут только я начал осознавать свой триумф и даже несколько распетушился. Поэтому, когда на стол поставили очередные баллончики с шипучкой, меня это уже почти не испугало. Но — увы! — как мимолетны бывают столь редкие моменты настоящего счастья в нашей жизни. Запрокинув голову, чтобы допить остатки шипучки из баллончика, я вдруг обратил внимание на явный источник опасности. На балконе собрались представители прессы!

Балкон находился довольно высоко, как бы нависал над залом. Там было битком набито разных репортеров и — о ужас! — целая бригада хоумвизионщиков. Хайти проследила за моим испуганным взглядом.

— О, — сказала она, пренебрежительно пожимая плечами, — они постоянно пропадают в этом клубе. Они здесь заняты поисками талантов, стараются отыскать что-нибудь новенькое, а кроме того, снимают то, что принято называть заполнением пауз — такие материалы выпускают на экраны только в тех случаях, когда уж окончательно нечего показать. — Она рассмеялась: — А я так думаю, что вся эта братия торчит здесь для того, чтобы не идти на работу!

Если я и приободрился на время, то это очень быстро прошло. Уж если есть на свете кто, кого Аппарат ненавидит всей душой, то это, конечно, репортеры, да еще с камерами. Ломбар никогда не делал послаблений в этом вопросе. «Жертва не имеет права быть в курсе дел» — таково его любимое изречение. Призрак его, казалось, мрачно кружил вомраке за стенами этого клуба.

И тут луч прожектора, как бы нащупывая очередного выступающего, снова оказался направленным на наш стол. Хайти резко отшатнулась, прячась от луча. Хеллер мягко тронул графиню за руку, и они поднялись из-за стола. Легкой походкой они направились в сторону площадки для танцев: графиня в светлооранжевом наряде и в маске лепертиджа, Хеллер в синем вечернем костюме с блестками и звездами стального человека над бровями. Прожектор пометался по залу и замер, направив на них сноп света.

Графиня подняла руку вверх. Справа от нее стоял сервировочный столик, сплошь уставленный высокими бутылками и хрупкими баллончиками с искрящейся шипучкой и другими напитками. Все это находилось на довольно большой квадратной салфетке из светящейся белой ткани. Она подошла к этой минивыставке и взялась за угол салфетки. Сначала я подумал, что она собирается перевернуть столик. И тут одним движением натренированной кисти она дернула к себе салфетку. Салфетка со свистом вылетела из-под посуды и теперь висела у нее на руке. Ни одна бутылка, ни один баллончик даже не дрогнули, оставшись на своих местах. Публика, очевидно, решила, что это и есть номер. Раздались жидкие аплодисменты.

Но выступления они еще и не начинали. Графиня что-то сказала оркестру. Затем пара вышла в самый центр площадки. Графиня взмахнула салфеткой, и квадрат светящейся ткани затрепетал в воздухе — по диагонали длина салфетки составляла примерно ярд. Ловко сложив салфетку, она заставила Хеллера взять один из углов в зубы, а противоположный угол сама зажала в зубах. Теперь их лица находились друг от друга всего в нескольких дюймах. Оркестр заиграл веселую народную мелодию. Хеллер и графиня заложили руки за спину и пошли в танце, выделывая ногами замысловатые па.

— Это манко манчо! — обрадованно шепнула Хайти. Она даже беззвучно похлопала в ладоши, как это часто делают обрадованные маленькие девочки. — Как славно они танцуют, — продолжала она. — Это детский народный танец на Манко! Они оба наверняка помнят его с детства!

Зажимая зубами каждый свой угол салфетки, они с самым серьезным и даже несколько мрачным видом выполняли сложные геометрические фигуры ногами, двигаясь на редкость синхронно и в такт музыке. Внезапно, когда музыка, меняя такт, на какую-то долю секунды умолкла, они тоже замерли друг перед другом на расстоянии одного фута. Музыка тут же возобновилась. Но что-то не уловимо изменилось в характере танца. Они поочередно делали ногами движения, как бы стараясь подсечь своей ногой ногу партнера, но каждый раз этот партнер оказывался в воздухе и нога пролетала под ним. При этом они довольно быстро передвигались то вперед, то назад, как бы наступая и отступая в яростной схватке.

Хайти с некоторым удивлением приглядывалась к тому, что они вытворяли. Танец с каждой секундой становился все сложнее.

— Да это совсем не манко манчо! — воскликнула она.

Да, она оказалась права. Это был не манко манчо. Это было первое упражнение боя ногами, но отработанное с такой точностью и доведенное до такой степени совершенства, что его спокойно можно было выдать за танец! Я подумал, что не стоило бы им с такой откровенностью демонстрировать перед публикой свое мастерство. Камеры хоумвидения были направлены сейчас прямо на них. Меньше всего мы стремились к тому, чтобы здесь вдруг узнали Хеллера, а о графине Крэк и говорить нечего.

По залу прокатилась волна аплодисментов. Судорожно сжав зубы, я молил небо, чтобы они упали, сломали ногу или еще что-нибудь, но только чтобы выступление их закончилось неудачей и они не оказались заснятыми на пленку! В конце музыкальной фразы послышался хлопок. Должно быть, Хеллер подал графине какой-то знак. И они вдруг одновременно встали на руки. Каждый из них сделал полоборота, и они оказались спиной друг к другу, продолжая держать салфетку в зубах. Стоя вниз головой на руках, они начали хлопать подошвами в такт музыке!

Публика взорвалась аплодисментами. Нашли чему радоваться!

И тут, строго подчинясь очередному аккорду, они одним прыжком оказались на ногах да еще сделали полоборота в полете, так что снова оказались лицом к лицу. Гимнастические упражнения, преобразованные в танец. Публика никогда не видывала ничего подобного. Аплодисменты нарастали. Наверху, на балконе прессы, бригада хоумвизионщиков работала на полную катушку! Жуть!

Так и не выпуская из зубов угол салфетки, Хеллер умудрился к тому же выкрикнуть какую-то команду оркестру. И тут началась, настолько изощренная часть программы, что мне временами казалось, будто все это просто мерещится. Есть в системе рукопашного боя без оружия упражнение, которое заключается в нанесении ногой удара в голову противника. Противник, уходя от удара, проделывает сальто назад. Но взбесившаяся пара, попрежнему связанная зажатой в зубах салфеткой, начала проделывать этот прием поочередно раз за разом. Сначала они действовали в замедленном темпе: один наносил удар ногой, второй, уклоняясь, проделывал заднее сальто, потом они начали ускорять темп. Внезапно я подметил, что они перестали касаться руками пола.

Темп музыки все нарастал и нарастал. Удар — уход, удар — уход. Мелькание тел становилось все быстрее и быстрее. В конце концов исчезли руки, ноги, отдельные детали — перед публикой со страшной быстротой вертелись рядом два смерча — голубой и бледно оранжевый! Два мелькающих перед глазами колеса, связанные между собой осью, которую составляла полоска светящейся ткани.

Публика совершенно обезумела. Все повскакивали и выкрики вали что-то восторженное. Им никогда не случалось видеть гимнастические упражнения и боевые приемы, выполняемые в манере головокружительного танца! Оркестр уже не в состоянии был поспевать за этим темпом.

И тут легко и грациозно оба смерча замерли на месте. Хеллер и графиня Крэк чуть отступили в стороны. Светящаяся ткань осталась в левой руке у графини. Хеллер сдержанно поклонился публике. Я полагал, что на этом все и кончилось. Очевидно, точно так же считала и публика. Люди исступленно хлопали в ладоши и выкрики вали что-то неразборчивое.

— О, у нее безусловно есть немалый опыт публичных выступлений, — сказала мне на ухо Хайти.

В этот момент графиня как раз раскланивалась, делая два маленьких шажка вправо, потом два таких же влево и отдавая при этом изящный поклон залу, — вполне профессиональное выражение благодарности публике за оказанный теплый прием. Этот поклон опять таки очень напоминает фигуру танца и производит на зрителя отличное впечатление. В руке она продолжала держать светящуюся салфетку, делая элегантные взмахи. И вдруг графиня исчезла.

Нет, она не ушла со сцены. Она не убежала, не улетела на канате под потолок, не провалилась в хитроумно замаскированный люк. И тем не менее в том самом месте, где она какоето мгновение назад так элегантно раскланивалась, взмахивая белой тканью, теперь было пусто. Зал издал изумленный возглас. Но чувство, охватившее меня, было отнюдь не изумлением. Ведь сейчас прямо на моих глазах исчез, растаял в воздухе арестант!

Светящаяся салфетка мягко опускалась на пол.

Судя по всему, Хеллер тоже был удивлен этим исчезновением. Сначала он ничего не понимающим взглядом уставился на лежащую на сцене салфетку и даже попятился от нее сначала, а потом опустился на корточки и стал осторожно, как к зверю, подкрадываться к этому куску материи. Он с недоверием приподнял один из уголков салфетки и заглянул под нее. Потом выпрямился, недоуменно качая головой. Но тут, повидимому, он принял новое решение. Хеллер набросился на салфетку. Он решительно скомкал ее, стараясь, чтобы из-под ткани не выскользнуло то, что находилось под ней. Потом он осторожно поднялся на ноги, бережно держа комок светящейся материи в руках. Даже самый тупой из зрителей понимал, что он рассчитывает найти тут свою исчезнувшую партнершу.

Затем он с величайшей осторожностью развернул комок. Публика начала подхихикивать над ним. Ничего не обнаружив, он для пущей надежности даже встряхнул салфетку с самым серьезным видом, оглядев затем пол, чтобы не пропустить ничего, что могло бы выпасть. Потом он задумался с видом полной безнадежности.

Аудитория буквально лопалась от хохота. Наконец Хеллер отбросил в сторону не оправдавшую его надежд салфетку и решительно направился к ближайшему столику. Он без видимых результатов заглянул под него и даже под стоящий на столе баллончик. Ничего. Под тарелку — никаких результатов. Потом, как бы следуя внезапной мысли, он снял с сидящего за столом шляпу от маскарадного костюма и заглянул в нее.

Зрители покатывались от хохота. Рядом со мной послышался какой-то шум. Я обернулся и увидел, как в полумраке затемненного зала графиня Крэк с улыбкой усаживается на свое место. А Хеллер тем временем продолжал поиски. Наконец он как бы случайно бросил взгляд на наш стол и тут же широким взмахом руки приказал осветителю направить сноп света на нас. И тут все увидели ее. Какую-то секунду зал хранил мертвое молчание, а потом разом взорвался неистовыми криками и громом аплодисментов.

Графиня вскочила и опять принялась раскланиваться. Хеллер тоже вернулся и занял место за столиком. Постепенно внимание зрителей переключилось на следующие номера.

— Как вы это проделали? — спросила Хайти. Графиня весело рассмеялась:

— Видите ту тяжелую портьеру, что висит в глубине сцены? Я привлекла внимание зрителей к развевающейся в воздухе светящейся материи, а потом проделала то, что на языке профессионалов называется «задним фляком», и ушла за портьеру. Затем я, пригнувшись, пересекла сцену вон за тем барьерчиком, который почти примыкает к столам, а там проделала уже «передний фляк» и оказалась за столом. Все достаточно просто и легко.

Хеллер даже не запыхался, ровное дыхание было и у графини. Хеллер тут же заказал всем очередную порцию шипучки. Я уже сбился со счета, какую именно. Но мертвому незачем вести скрупулезные подсчёты. Я бросил взгляд наверх, где расположилась бригада хоумвизионщиков — все они были вдохновлены увиденным.

Призрак Ломбара, который до этого держался в тени домов, сейчас уже просунул ногу во входную дверь клуба.

ГЛАВА 5

Я поглядел на этих двух жизнерадостных идиотов. Они сидели рядком, потягивая из баллончиков шипучку. Все за столом, включая и Хайти, были в прекрасном расположении духа. Да, это были очень красивые люди. Они не имели ни малейшего понятия о том, что Ломбар может приказать убить их, и сделает это, не задумываясь, как только отпадет в них дальнейшая нужда. Да, он без сомнения сделает это, если только возникнет малейшая угроза разоблачения деятельности Аппарата на БлитоПЗ. И у меня не было никакой возможности хоть как-то намекнуть им на это.

Музыка продолжала играть, выступали все новые артисты.

И тут луч прожектора вновь остановился на нашем столике.

— Ой, только не это, — сказала Хайти. — Я так надеялась, что они совершат промашку. Ведь за этим столом не выступала перед публикой только я. — Она встала. — Ничего, Солтен. Они не удвоят ваш счет. Я спою и отработаю свой ужин.

Уверенной походкой она направилась между рядами столиков к сцене. Никто не обращал на нее особого внимания, поскольку все были несколько рассеянны и, может быть, уже чуточку утомлены обилием номеров. Она легко вскочила на платформу, синее ее платье переливалось и блестело в огнях рампы. Она о чем-то переговорила с дирижером оркестра, после чего один из музыкантов выбрал какой-то инструмент из сложенных в кучу и подал ей.

Это был электронный инструмент, имеющий форму полушария, из тех, что называют «аккордными аккомпаниаторами». Он имел примерно восемнадцать дюймов в диаметре, Хайти прижала его одной рукой к животу, а потом привычным жестом завела его за спину. «Палочку-аккомпаниатор» она держала в правой руке. Если положить растопыренные пальцы на мембрану инструмента, то, меняя положение пальцев, можно извлекать из него довольно стройные аккорды, хотя это редко кому удается. Если же при этом еще и проделывать определенные движения в воздухе, размахивая «аккомпаниатором», то можно извлекать довольно стройную мелодию. В результате у настоящих мастеров получается странная диковатая и сложная музыка, но это, повторяю, только у настоящих мастеров. Хайти дала какое-то указание дирижеру. Сначала он, повидимому, удивился, но потом повнимательнее пригляделся к певице.

О боги! — подумал я. Да ведь он наверняка узнал ее! Либо по голосу, либо по тому, какую песню она ему заказала. Я чуть было не вскочил с места, чтобы приказать ей снова вернуться за стол. Но я не стал этого делать. Я снова бросил взгляд на хоумвизионщиков. Те не выказывали особого оживления, примерно так же вели себя и газетные репортеры. Луч прожектора снова остановился на Хайти. Ее синее вечернее платье сияло яркими блестками. Сексапильная маска лесной нимфы явно приковывала к себе внимание. Хайти подняла правую руку. Дирижер воспринял это как знак и в свою очередь подал знак оркестру приготовиться.

«Спраааанг!» — прогремел «аккордный аккомпаниатор». «Так так!» — подхватил тут же оркестр.

Вначале Хайти только играла и не спешила запеть. И все равно это было очень притягательно! Тело ее изгибалось в такт музыке, левая рука, казалось, выполняла какую-то иную загадочную миссию помимо манипулирования мембраной музыкального инструмента. Правая рука колдовала над «аккомпаниатором». И все это вместе было ужасно сексуальным! Публика в зале стала как бы наэлектризованной. Уже сама манера игры указывала на то, что перед ними артистка величайшего дарования. Поначалу все былинесколько ошарашены. В зале не слышно было ни единого звука, если не считать музыки, что лилась с эстрады.

Хайти снова дала вступительные аккорды какой-то песенки и на этот раз запела. Голос ее звучал как глубокий, даже чуть грубоватый любовный призыв. Однако к нему примешивался и оттенок добродушного юмора, как это часто бывает в народных песенках.

Я скромной нимфою росла

На радость всем богам,

И феи строгие меня

Учили языкам.

— О боги! — воскликнул в публике мужской голос. — Да это же Хайти Хеллер!

И снова послышались аккорды инструмента Хайти. Но к нему примешался пронзительный крик «Хайти! Это Хайти Хеллер!». Настоящий сумасшедший дом!

Но вдруг ко мне явился ты,

Сказал: поверь, дитя,

Что самый древний

Наш язык Скрывают от тебя!

И снова музыкальные аккорды. И все это очень сексуально. Перекрывая царящий в ночном клубе шум и гам, с улицы вдруг донеслось: «Здесь выступает Хайти Хеллер!»

И я готов сей курс наук

Тотчас же преподать.

Нам нужен лишь цветущий луг,

А лучше бы кровать!

Бригада хоумвизионщиков от восторга готова была спрыгнуть вниз. С улицы вновь донеслись крики. Неужто слух о ее выступлении распространился со столь поразительной быстротой, а прочие клубы опустели? Да, это, несомненно, так. Толпа мощным потоком хлынула во входную дверь. А те, что еще минуту назад сидели, развалясь за столиками, повскакивали и устремились к сцене.

И он моих коснулся уст,

К груди моей приник,

И цвел над нами розы куст,

Журчал вдали родник.

«Хайти! Хайти!» Все пошло кувырком!

И я, прилежное дитя,

С тех пор урок твержу.

«Язык любви не знать нельзя»,

— Я каждому скажу!

Динамики были включены на полную мощность, чтобы можно было сквозь рев толпы расслышать ее голос, и шум стоял совершенно оглушающий.

О ляля!

О ляля!

Ты лети ко мне!

Зал превратился во что-то уж совсем невообразимое, давка все усиливалась, все орали, передние ряды пытались взобраться на сцену. И все при этом кричали одно только слово: «Хайти! Хайти! Хайти! Хайти!»…

А из динамиков неслось:

И если кто-то до сих пор

Постичь его не смог,

Лети сюда во весь опор,

Я дам тебе урок!

Музыка захлебнулась. Со всех сторон к Хайти тянулись руки, люди лезли на сцену. Хеллер вскочил и стремительно ринулся к сцене, чтобы спасти сестру от давки. Лучи прожекторов метались по всему залу. Хоумвизионщики носились как бешеные, стараясь не упустить ни одного редкого кадра.

О ляля!

О ляля!

Ты лети ко мне!

Люди оттеснили Хайти к самому оркестру. Десятки рук тянулись со всех сторон, пытаясь хотя бы коснуться своего кумира. Людской водоворот, казалось, поглотил ее! Но Хеллер уже пробился сквозь толпу и был теперь на сцене, почти рядом с ней.

О ляля!

О ляля!

Ты лети ко мне!

Она все еще продолжала петь и играть!

Хеллеру удалось прорваться к ней. Он поднял ее высоко над толпой и лесом жадных ищущих рук.

Ты лети ко мне!

Именно в этот момент я выхватил пистолет, поставил его на точечное поражение и, вскинув его точным движением отлично натренированного стрелка, выстрелил прямо в главный прожектор. Проделал я это отнюдь не для того, чтобы помочь Хеллеру. Я сделал это потому, что в гуще толпы разглядел желтокожего официанта, который решительно пробивался в мою сторону, а в руке держал то, что, несомненно, было счетом за наш ужин! При попадании в прожектор раздался оглушительный взрыв.

Я резко развернулся в другую сторону. Мною уже давно было подмечено, где находится главный распределительный щит осветительной системы клуба. А размещался он на стене за площадкой для танцев. Недрогнувшей рукой стрелка, не допускающего промахов, я перенес огонь на него и разнес его вдребезги. В зале воцарился полнейший мрак. Сквозь оглушающий рев толпы до меня донеслись выкрики: «Полиция! Это полиция! Соблюдать порядок!».

Слабые аварийные светильники засветились на стенах. В их приглушенном свете я ясно различил мелькание синих полицейских мундиров. Полиция клином врезалась в толпу, дубинки полицейских работали без устали.

Чья-то сильная рука ухватила меня за воротник и рванула с такой силой, что я пробкой вылетел изза стола, оказавшись сразу почти в горизонтальном положении. Потом меня протащили по полу через весь зал. Дверь запасного выхода распахнулась. Столь же грубо меня проволокли по дорожке аллеи. Я с трудом удерживал пистолет.

Так мы оказались у самого аэромобиля. Дверца его распахнулась, и меня с силой швырнули внутрь. И только тут я разглядел, кто это так бесцеремонно обращался со мной. Это, конечно же, была графиня Крэк. С испугом я глянул в сторону запасного выхода. Дверь была распахнута. Сноп света и мощный поток звуков выливались сквозь нее на аллею.

И тут в дверях появился Хеллер. Он все еще держал свою сестру высоко над головой. Сзади на них наваливалась плотная волна синих мундиров. О боги — полиция преследовала их по пятам. Графиня Крэк впрыгнула в аэромобиль, грубо оттолкнув меня в угол. У дверцы аэромобиля возник Хеллер. Он забросил сестру внутрь, и графиня ловко поймала ее на лету и осторожно опустила на сиденье. Хеллер тем временем занял место за рычагами управления.

Полицейская каска появилась у самой двери. Чьето лицо.

— В ангаре будем еще до вас, Джет. Мы сумели оторваться!

Это был Снелц! Снелц в форме полицейского!

Машина стоелой взмыла, в черное небо. Мы вырвались на свободу.

Возможно, причиной моего на редкость приподнятого настроения было то, что Хайти хохотала буквально до упаду — да и в самом деле нужно иметь стальные нервы, чтобы быть знаменитостью в целой Конфедерации. А может быть, здесь сказалось влияние выпитой шипучки. Но, поверьте, и я чувствовал что-то вроде радостного возбуждения. Ведь не расплатившись по этому проклятому счету, я спас себя от немедленной принудительной отставки в результате полного банкротства или, что ничуть не лучше, — от расстрела за сбыт фальшивых купюр. И при этом никто, помимо Хайти, не был опознан. Я же справедливо полагал, что поскольку Хайти вряд ли кто-то сможет связать со мной, то и опознание ее ничем мне не грозит. Какая бешеная удача!

Мы зависли в облаках над садом Хайти. Она только сейчас отстегнула музыкальный инструмент, и Хеллер пообещал сестре завтра же возвратить его в клуб от ее имени. Она поцеловала Хеллера и графиню в щеку и ласково прикоснулась к моей руке. Она постояла с минуту в тени деревьев и крикнула нам вслед:

— Спасибо за чудесный вечер. Желаю вам обоим счастья и удачи! И, слушай, Джет! Я в самом деле целиком одобряю твой выбор! — И она исчезла.

На обратном пути к ангарам Аппарата нам был направлен обычный запрос со стороны ночного наблюдения за транспортом, и я успел остановить Хеллера: он машинально потянулся было за своим удостоверением личности, но я тут же протянул ему свое. Мы не должны были оставлять каких-либо следов этой ночью.

Мы сели у самого ангара. Воздушный транспорт охранников был уже тут. Снелц и его люди сидели кружком в полутьме ангара, болтая и потягивая шипучку на сон грядущий. Графиня выскользнула из аэромобиля уже в защитном шлеме и накидке и поспешила скрыться в буксире.

Хеллер все еще возился с рычагами управления. Мой водитель как раз шел к нам с какими-то большими коробками, и Хеллер, как видно, дожидался его. Водитель не слишком торопился, и Хеллер повернулся ко мне.

— Я полагаю, что должен извиниться перед вами и кое-что объяснить, — сказал он. — Сегодня вечером я не сразу понял, что насильно навязываю вам это обмывание вашего производства и делаю это явно в неподходящий для вас момент. Так что вам вовсе не требуется отправляться туда завтра, чтобы расплатиться по счету. Когда мы вошли в клуб, и привратник так красноречиво вытянул руку в вашу сторону, я не мог не заметить, как вы поежились. И только тогда я сообразил, что вы, должно быть, не при деньгах, а следовательно, навязывать вам эту вечеринку было с моей стороны верхом бестактности. Поэтому я тут же пробрался в конторку метрдотеля, прихватил его там и, к полному его удовольствию, приложил свое удостоверение к незаполненному еще бланку счета.

Сердце мое на какой-то момент просто перестало биться.

— Но предупредить вас в присутствии девушек и официантов я, разумеется, не мог, хотя и намекал пару раз во время ужина, что все будет в полном порядке. Мне не хотелось портить вам вечер.

Тут как раз подоспел Ске со своими коробками, и Хеллер велел ему завтра же возвратить костюмерной взятую напрокат полицейскую форму, а заодно отвезти туда музыкальный инструмент. После чего он вышел наконец из аэромобиля, но еще раз обернулся:

— А вечер удался на славу. Надеюсь, что он вам тоже понравился. Спокойной ночи!

И он ушел.

Я прекрасно понимал, какую лавину неприятностей обрушит на меня этот маленький оттиск его удостоверения на счете. Имя его в связи с этой историей сразу же попадет на экраны хоумвизоров и на страницы газет. Великий Совет узнает, что он никуда не улетел. Они всем скопом насядут на Эндоу. А Ломбар всей своей тяжестью обрушится на меня! Ведь это может поставить под удар все тайные операции Ломбара на БлитоПЗ! Внезапный приступ ярости охватил меня. Мне захотелось тут же прикончить Хеллера!

И в этот момент у меня начались болезненные спазмы в желудке и к горлу подступила тошнота.

ГЛАВА 6

После ночи, проведенной в кошмарах, с раскалывающейся от боли головой, после столь же мучительного утра, с расстроенным желудком, когда даже при мысли о горячем бульоне у меня начинались приступы тошноты, в полдень следующего дня я сидел на куче ржавеющих старых листов обшивки и мрачно наблюдал за тем, как буквально у меня на глазах разлагался личный состав ангара Аппарата. Я ожидал теперь самого худшего. Но то, что произошло на самом деле, оказалось еще хуже, чем самое худшее.

Мой водитель, вернувшись из поездки, предпринятой чтобы возвратить в костюмерную полицейскую форму и музыкальный инструмент, направился ко мне. По блуждающей на его морде улыбке я уже мог обовсем догадаться, но в тот момент я туго соображал.

Он не вручил мне заказанные мной таблетки от головной боли. Он вообще не привез никаких лекарств, хотя я его просто умолял добыть что-нибудь от болей в желудке. Он ограничился тем, что свалил мне на колени кипу газет. Сделав это, он тут же удалился, не сказав ни слова, а я остался в одиночестве со своими трагическими переживаниями и не менее трагическими новостями. Прежде всего мне бросилась в глаза фотография Хеллера, держащего на вытянутых руках Хайти над головами метущейся и озверевшей толпы. Каким-то непонятным образом свет на него падал так, что полностью исчезли звезды «стального человека» с его лба и с газетного листа на нас смотрел Хеллер, отлично узнаваемый, живой, которого не спутаешь ни с кем во всей Конфедерации. Да и текст отнюдь не представлял собой какую-то проходную статейку на последних страницах, которую легко было бы и не заметить. Нет, она красовалась на первой странице.

«ВЫСТРЕЛЫ УГРОЖАЛИ ЖИЗНИХАЙТИ ХЕЛЛЕР.

ПРОСЛАВЛЕННЫЙ БРАТ СПАСАЕТ ЗВЕЗДУ

ОТ ЛЕТЯЩИХ ОСКОЛКОВ.

ПОЛИЦИЯ ПРОВОДИТ ОПЕРАЦИЮ ПОД ВРАЖЕСКИМ ОГНЕМ.

РАЗЪЯРЕННАЯ ТОЛПА ИЩЕТ НЕСОСТОЯВШЕГОСЯ УБИЙЦУ.

Прошлым вечером в Артистическом клубе Города Радости обычное выражение восторга фанатов Хайти Хеллер, самой популярной хоумвизионной звезды Волтара, переросло в беспорядки со стрельбой и сопротивлением прибывшей на место полиции, когда неизвестный маньяк, используя боевое оружие, поставил под угрозу жизнь многих тысяч людей.

Не обращая внимания на смертоносный огонь, в дело вступил Джеттеро Хеллер. Офицер Флота его величества и прослав ленный военный инженер со сверхчеловеческой силой вырвал из тисков толпы свою сестру, поднял ее над толпой и вынес из полного смертельной опасности зала.

Подразделения полиции, вооруженные дубинками, яростно боролись, преследуя цель навести порядок. Полицейские получили в ходе борьбы бесчисленные травмы.

По чистейшей случайности бригада хоумвизионщиков, которая присутствовала в Артистическом клубе и оказалась свидетельницей трагических событий, успела запечатлеть происходящее на пленку, и сейчас отснятые материалы демонстрируются по всем межпланетным каналам хоумвидения, начиная с трех часов утра.

На рассвете в беседе с нашим корреспондентом Хайти Хеллер в ее великолепной резиденции на Холмах Роскоши, демонстрируя подлинное мужество, свойственное только великим художникам, отрицала то, что ей был нанесен какой-либо физический ущерб «Прошу вас заверить миллиарды моих поклонников, что я чувствую себя просто великолепно» — таковы были ее подлинные слова. Добавить что-либо к этому она решительно отказалась. Однако ваш репортер сумел все-таки подметить усталое выражение ее глаз.

К сожалению, не было никакой возможности разыскать Джеттеро Хеллера или переговорить с ним. Считается, что он участвует в выполнении какой-то секретной миссии, возложенной на него Великим Советом, и уже давно покинул пределы Волтара.

Пресатташе Короны, с которым мы связались на рассвете, пытался отрицать факт постоянного пребывания Хеллера на Волтаре и заявил: «У нас имеются сведения из самых достоверных источников, что Джеттеро Хеллер покинул пределы Волтара некоторое время назад… Однако вопрос об этом будет обязательно поднят на сегодняшнем утреннем заседании Великого Совета».

Чалп, шеф полиции Города Радости, с присущей ему скромностью не отрицал заслуг вверенных ему сил в столь быстром и решительном наведении порядка. «Мои люди всегда находятся повсюду, — сказал он, — они всегда готовы к любым неожиданностям».

Когда наш репортер высказал предположение, что произошедшие беспорядки могли быть спровоцированы с рекламными целями для еще большей популярности Артистического клуба, председатель клуба гневно возразил, что не имел ни малейшего представления о том, что Джеттеро Хеллер и его сестра вообще находились среди посетителей клуба в ту ночь, и что в любом случае ему и в голову не могло прийти рисковать с рекламными целями жизнью божества, имеющего миллиарды поклонников.

Полиции пока что не удалось обнаружить следов банды, которая начала в клубе перестрелку. Дальнейшее развитие событий и подробности — в завтрашнем номере нашей газеты в специальных статьях: «ХАЙТИ ХЕЛЛЕР ЗЕМНАЯ ЖЕНЩИНА ИЛИ БОГИНЯ?», а также «ВРЕМЯ И ЖИЗНЬ ДЖЕТТЕРО ХЕЛЛЕРА, СОВРЕМЕННОГО ГЕРОЯ, СКРОМНОГО ПАРНЯ, КОТОРЫЙ СТАЛ ЖИВЫМ СИМВОЛОМ ФЛОТА ЕГО ВЕЛИЧЕСТВА»».

Я сидел, тупо уставившись в газетные страницы. Они умудрились все перепутать. Никакая я не банда! Я просто один-единственный и очень несчастный человек.

А виноват во всем Снелц — это я уже точно вычислил. Если бы он не заключил этого дурацкого договора с Хеллером, по которому он постоянно и круглосуточно находится как бы на службе, будто он его личный охранник, он никогда не смог бы получить напрокат театральную полицейскую форму и так преступно ею воспользоваться. Снелц к тому же проявил совершенно ненужную и, кстати, совершенно несвойственную ему добросовестность. Из-за такой ерунды, как несколько выстрелов, звон разбитого стекла и какие-то крики, ему вовсе не следовало бы делать вывод, будто Хайти Хеллер подвергается опасности, да еще и нуждается в помощи. Его идея броситься разгонять толпу по такому пустяковому поводу была совершенно глупой. Да, все случившееся — результат вмешательства Снелца, и это совершенно очевидно.

Я твердо решил принять по отношению к нему решительные меры дисциплинарного порядка. Но, поразмыслив немного, я пришел к выводу о полной бесполезности принятия мер вообще. Я был просто жалкой щепкой, увлекаемой потоком бурной реки, а рекой этой была судьба. И мне не следовало ухудшать свое положение муссированием того факта, что все тут против меня.

Я продолжал сидеть и смиренно дожидаться, пока топор судьбы не обрушится на мою голову и не решит всех моих проблем окончательно и бесповоротно. Жуткое состояние. И после обеда я все так же продолжал сидеть неподвижно, и даже не тронулся с места, когда в ворота ангара въехал огромный грузовик. С полным безразличием я прочитал рекламные надписи на бортах: «КОМПАНИЯ ПО ПРОИЗВОДСТВУ УЧЕБНЫХ ПОСОБИЙ. РАДОСТЬ ДЛЯ ВАШИХ УЧАЩИХСЯ, ДАЖЕ ЕСЛИ ОНИ НЕ ВЫШЛИ ИЗ ДЕТСКОГО ВОЗРАСТА. РАЗВЛЕЧЕНИЕ — ОСНОВА ПРОСВЕЩЕНИЯ».

Двое рабочих вылезли из кузова и выгрузили длинный ящик. Кто-то позвал Хеллера. Тот быстро спустился с самого верха кормы, где был занят креплением обшивки и броневой защиты, и бегом направился к прибывшим. Он был бодр и полон сил, красная шапочка гонщика была лихо сдвинута на затылок. Да и что он мог знать о тяготах жизни? А ведь остро заточенный топор, между прочим, ависал и над его шеей. Мысль эта лишь слегка приободрила меня, но тут же я опять согнулся из-за сильной боли в желудке.

Следуя указаниям Хеллера, рабочие потащили ящик через входной люк. Я отлично знал, куда они намерены поместить его — в самый нижний отсек грузового трюма. Прошло еще примерно полчаса, а я все сидел на своем месте. Безучастно и мрачно я следил за тем, как в ангар въехал еще один грузовик.

«КОМПАНИЯ МИНЕРАЛЬНЫХ РЕСУРСОВ И ОБОРУДОВАНИЯ. ЕСЛИ ВЫ СЧИТАЕТЕ, ЧТО НАШЕ ОБОРУДОВАНИЕ СЛИШКОМ ДОРОГО, КУПИТЕ ОБРАЗЕЦ И САМИ ВЫПУСКАЙТЕ ИЗДЕЛИЕ ПО УСТРАИВАЮЩЕЙ ВАС ЦЕНЕ. ПРОДАЖА ПРОИЗВОДИТСЯ ТОЛЬКО ПО ПРАВИТЕЛЬСТВЕННЫМ ЛИЦЕНЗИЯМ КВАЛИФИЦИРОВАННЫМ И ЗНАЮЩИМ МЕТАЛЛОВЕДАМ».

Из машины появились двое грузчиков, которые не торопясь сгрузили длинный и явно тяжелый ящик. Хеллер был рядом, показывая им, куда его следует тащить и где устанавливать на буксире.

Я продолжал сидеть и ждать. Я знал — то, что касается меня, прибудет сюда не в ящиках. И наконец я всем своим существом ощутил, что оно здесь. Я просто почувствовал. И все. Это было так же просто, как почувствовать, что пространство вокруг тебя вдруг оказалось отравленным всепроникающим ядовитым черным газом. Потом я услышал голос, донесшийся из-за штабеля каких-то ящиков: жуткий, пронизывающий до мозга костей шепот:

— Офицер Грис…

ГЛАВА 7

Ломбар Хисст, переодетый рабочим, наполовину высунулся из-за грязных ящиков. Его страшный взгляд, тем не менее, был устремлен не на меня. В руках он держал записную книжку. Из его тайного укрытия ему были отлично видны буксир и целый рой рабочих бригад, которые сновали вокруг корабля и даже забирались на его верхушку. Понять, кто здесь откуда, было нетрудно, поскольку рабочие были в фирменных комбинезонах, а названия фирм написаны у них на спинах. Ломбар в данный момент составлял список бригад и записывал названия всех подрядных компаний.

Я тут же подошел и, дрожа мелкой дрожью, вытянулся перед ним. Одним резким движением он выхватил из кармана измятую газету и швырнул ее мне прямо в лицо. Я успел ее подхватить. Мне не было нужды читать, что там напечатано. На всем Волтаре сегодня не сыскать газеты, где не был бы изображен во всей красе Хеллер, высоко подымающий сестру над беснующейся толпой.

Ломбар снова в бешенстве начал что-то черкать в записной книжке. Наконец он покончил со своими проклятыми записями. Одним рывком он затащил меня за штабель ящиков.

— Ах ты ублюдочный (…)! — прошипел он. — Мне следовало бы просто пристрелить тебя, тут же, на месте! — Он тыльной стороной кисти похлопал по только что сделанным записям. — Все эти подрядчики вкалывают здесь который день, на работу их уходят колоссальные суммы, а ты сидишь себе, притаясь, и держишь все это в секрете, чтобы без помех получать отчисления. Думаешь урвать себе львиную долю от заключенных контрактов, не делясь ни с кем? Уж этого я никак не ожидал от него. В конце концов, это было и несправедливо. Если бы я решился хоть как-то поднажать на любого из подрядчиков, он тут же помчался бы к Хеллеру, а тот, с его извращенными представлениями о чести, как у всех офицеров Флота, без лишних слов размазал бы меня по стене. Но я даже рта не раскрыл в свою защиту.

— Ну и что ты можешь сказать в свое оправдание? — не преминул задать роковой вопрос Ломбар, сверкая горящими от ярости глазами. Он, однако, не ожидал ответа, и мне это было прекрасно известно. — Тебе (…), здорово повезло, что Великий Совет заседал именно сегодня. В хорошее же положение поставил ты всех нас! Не успело заседание открыться, как представитель Короны с ходу набросился на нас. Но, к счастью для Эндоу, на заседании присутствовал я. Когда представитель Короны задал вопрос, почему Хеллер до сих пор не улетел, я смог отбить все нападки, однако вовсе не благодаря тебе. Я заставил Эндоу указать на то, что выделенные Великим Советом ассигнования были настолько скудны, что мы вынуждены были отсрочить начало миссии на БлйтоПЗ. Это обстоятельство я сумел использовать, чтобы добиться увеличения ассигнований до тридцати миллионов кредиток. Вот что мы имеем теперь вместо выделенных первоначально трех миллионов! Мы теперь можем утверждать, будто помимо задействованных здесь были еще и другие компании, в расчетах с которыми мы превысили наш кредит И ты (…) теперь позаботься о том, чтобы срочно проштамповать своим собственным удостоверением эти липовые счета! Понял?

Единственное, что я был в состоянии осознать в тот момент, — это лишь тот несомненный факт, что я пока не валялся перед ним остывающим трупом с простреленным черепом. И я был благодарен судьбе за это.

— А взамен ты, гнусное исчадие помойки, теперь отправишь экспедицию по моему расписанию и точно в указанный мною срок! Нам пришлось пообещать им это! Так что будь благодарен!

И я был благодарен ему самым искренним образом.

— А что это за ящики, которые только что втаскивали в буксир? — строго спросил Ломбар. — Он тут набрал всяких вещей, с помощью которых собирается успешно завершить возложенную на него миссию, я просто нутром это чую. Но ты прекрасно знаешь, что миссия должна провалиться. Я уже много раз говорил тебе, что мы просто не можем допустить, чтобы она увенчалась успехом.

Он и на этот раз не стал дожидаться ответа. Какое-то мгновение он обдумывал что-то и наконец решил высказать вслух пришедшую ему в голову мысль.

— Очень хорошо. Через два дня я направлю сюда специальный экипаж. Ты уведешь куда-нибудь Хеллера, а мы тем временем проверим, что он тут погрузил.

В просвете между ящиками виднелся буксир. Хеллер как раз спустился с самого верха на канате и мягко спрыгнул на пол ангара. Он кого-то позвал, и пять работников ангара из числа сотрудников Аппарата быстро подбежали к нему. Они слушали его с явным вниманием и интересом, несколько раз взрываясь смехом, а потом побежали куда-то, куда их, видимо, послал Хеллер. Все это так не походило на обычное поведение аппаратчиков.

Я бросил косой взгляд на Ломбара. Лицо его было искажено, верхняя губа, чуть приподнявшись, обнажала зубы, что придавало ему выражение смертельной ненависти. Глаза его начали затуманиваться. Он что-то бормотал про себя вполголоса. В потоке, грязных ругательств я смог уловить только отдельные слова: «спортсмен», «офицеры Флота его величества», «снобы». Не оставалось никаких сомнений, что он всей душой ненавидит Хеллера и ему подобных.

Внезапно Ломбар резко повернулся ко мне;

— У тебя наверняка возникнут затруднения с командой. Этот (…) наверняка сумел обвести их вокруг пальца. Он буквально всем прививает лояльность к себе. И наверняка сумеет подорвать твой контроль над любой командой, если только в дело не вмешаюсь я. — Он с минуту раздумывал над чем-то. — Да, этого будет достаточно. За день до отлета я размещу на борту буксира специально подобранную команду.

И тут я набрался смелости, чтобы заговорить.

— У этого буксира движитель действует по принципу «будет-было». Он очень быстр и весьма резко маневрирует. Это очень опасный корабль! — с трудом выдавил я из себя.

Я все еще продолжал держать газету. Заметив это, он вырвал ее у меня и сунул в свой карман.

— Это уже совсем иное дело. Кстати, слышал ли ты хоть какие-то намеки на то кто первым допустил утечку информации относительно Хеллера и его миссии? Нет, я думаю, что ты не мог этого слышать. Но я ищу этого человека. И обязательно найду. Мне и без того приходится думать здесь буквально обо всем, но я обязательно найду того, кто это сделал, кем бы он ни был!

Хеллер в этот момент подавал команды крановщику, аккуратно опускающему большой лист обшивки на нужное место. Сквозь просвет в ящиках Ломбар следил за его действиями. Он снова выругался. Лицо у него было как у самого настоящего дикаря.

Тут Ломбар обернулся и, ухватив меня за отвороты мундира, рывком подтянул к себе. Неизвестно откуда в руке у него появилось «жало», и он принялся больно тыкать меня им при каждом слове:

— Ты любой ценой заставишь эту миссию вылететь отсюда точно в указанный мной срок! Если ты не сделаешь этого, то нам и в самом деле придется принимать здесь инспекторов Короны, и тогда для нас начнутся испытания пострашнее всех мук ада! Соображаешь ли ты, скотина, что проект БлитоПЗ стоит перед угрозой провала? За двадцать четыре часа до отлета у нас с тобой будет еще одна встреча. Так что, ты, давай, начинай действовать. Увези Хеллера с этой планеты во что бы то ни стало! И если ты не сумеешь сделать этого в назначенный мною срок, то умрешь самой медленной и мучительной смертью, какую только можно вообразить, и я сделаю это собственными руками! — И «жало» в очередной раз воткнулось мне в бедро. — И, наконец, последнее. В качестве наказания за попытку присвоить себе весь навар с подрядных операций ты не получишь ни единой кредитки прибылей от этих дополнительных ассигнований. Ты просто мелкий вор!

Ломбар отпустил меня, и я, шатаясь, сделал пару шагов в сторону. Тут я немного постоял, совершенно отупевший от страха и боли. Наконец до меня дошло, что Ломбар уехал — из ангара как раз выезжал старый, явно переделанный с целью маскировки грузовик.

Впервые за весь день я почувствовал, что могу свободно дышать. Кое-как я подчинил своей воле и ноги. С трудом, но я принудил их доставить мое тело к груде ржавых обшивочных листов и тяжело опустился на железяки. Я был искренне удивлен, что остался почему-то в живых и мне даже сохранены все мои четыре оклада. Я чуть было не издал торжествующий крик, но осознание страшной действительности быстро отрезвило меня.

Он сказал «окончательный срок», но ведь так и не назначил его. А ведь именно к этому сроку мы должны быть целиком и полностью готовы к отлету! Я попытался произвести кое-какие подсчеты. Выделенные нам средства увеличены на двадцать семь миллионов. Это означало, что ему понадобится несколько дней, чтобы вместе с Эндоу придумать названия подставных компаний, зарегистрировать их, да еще несколько дополнительных дней, чтобы придать им хоть какую-то реальность. Кроме того, придется проставить разные даты на переводимые в их адрес счета, а потом еще и заверить счета приложением служебного удостоверения личности. Я знал, что все эти детали ни в коем случае не пустят на самотек. И только возможность урвать значительный куш от этих двадцати семи миллионов и спасла мне сегодня жизнь — на сей счет, у меня не было никаких иллюзий. Но когда же все-таки наступит этот его окончательный срок?

И тут еще одна страшная мысль пришла мне в голову. Я очень сильно сомневался, что мне удастся оказать давление на Хеллера, с тем чтобы он пересмотрел программу запроектированного им переоборудования корабля, быстро завершил работы на буксире и согласился улететь по первому требованию. В этом и заключалась для меня главная проблема. Вот над чем мне придется хорошенько поработать. И одна только мысль, что мне придется подгонять его, заставила меня ощутить внезапный прилив слабости и тошноты.

ЧАСТЬ ДЕВЯТАЯ

ГЛАВА 1

По видимому, мне следовало бы выждать некоторое время, чтобы несколько оправиться от шока, испытанного от визита Ломбара. Но я знал также, что мне надлежит приступать к немедленным действиям, пока страх, столь мощно подкрепленный, подстегивал мое желание поскорее удрать с этой планеты.

Для того чтобы заставить Хеллера действовать, мне нужно любой ценой оторвать его от Крэк!

Буквально вопиющая необходимость добиться в этом деле успеха подсказала моему лихорадочно работающему мозгу весьма жизненный факт из биографии Хеллера, которым я до сих пор так ни разу и не воспользовался. Еще на самой заре своей сногсшибательной карьеры он привлекался к ответственности за отказ от применения к своей команде метода электрошока. Он весьма решительно и даже резко высказался против такой методики обучения — он просто терпеть ее не мог. Он даже позволил себе высказывание, что не желает работать с командой, у которой «выжжены мозги».

И тем не менее он сейчас находился в теснейшей связи е женщиной, которая на своих тренировочных занятиях по существу не применяет никакой иной методики обучения!

Я увидел, что фигура Хеллера скрылась во входном люке буксира.

Именно сейчас будет самое время!

Я наспех оправил мундир. Тут же попутно проверил, легко ли мой стенган извлекается из кобуры на тот случай, если мне придется все-таки воспользоваться им. Преисполненный решимости, я прошел во входной люк.

Хеллер находился в отсеке главного управления. Рабочие успели здесь разобрать все панели и приборы управления полетом, и Хеллер сейчас возился с прибором для контроля за маневрированием, который предполагалось установить прямо перед креслом астропилота. Он достал откуда-то маленькую рулетку и с ее помощью производил нужные замеры.

Я встал спиной к проходу. В помещении, кроме нас, никого не было. Да, самое время решительно покончить с этим делом.

Хеллер, — сказал я, — тут есть одна вещь, которой вы до сих пор не знаете.

Таких вещей наверняка найдется бесчисленное множество, — отозвался он, продолжая заниматься своим делом.

Помните ли вы, что был в вашей биографии момент, когда только чудо спасло вас от приговора военного трибунала, — сказал я, — и все только потому, что вы отказались обучать своих офицеров с помощью электрошока?

Наконец-то мне удалось привлечь его внимание. Он обернулся в мою сторону, и на лице его отразилось любопытство.

— Так вот, есть одна вещь, которую вам обязательно нужно знать. Вам ненавистно обучение методом электрошокотерапии. Крэк все время обманывает вас! Она в процессе обучения ничем иным и не пользуется! Она просто гнусная обманщица и…

Движение его руки было настолько быстрым, что я его даже не заметил. Удар пришелся мне по губам!

Я был отброшен назад с такой силой, что могло показаться, будто на меня налетел на полной скорости грузовик. Одним прыжком Хеллер оказался возле меня. По выражению его лица я сразу же понял, что он намеревается прикончить меня! Я нашарил рукоять стенгана в кобуре.

Но моя рука словно онемела, когда я попытался его вытащить! Я сделал еще одну попытку. Оказалось, что мышцы мои отказываются подчиняться и полностью бездействуют. Совершенно внезапно моя рука оказалась полностью парализованной от плеча до самых кончиков пальцев!

Я все еще был совершенно уверен, что он хочет убить меня. Он опустился подле меня на колени.

— Так вот, есть одна такая вещь, которую вам следовало бы знать! — сказал он. — В тот день, когда я впервые попал в тренировочный зал, я сразу же обратил внимание на все эти адские машины, с помощью которых производится обучение по методике электрошока. И я тогда же осмотрел их одну за другой. Я проверил электропроводку и контакты, проверил панели управления ими. И ни одна из этих машин не использовалась в течение уже нескольких лет! Все они были выведены из строя! — Голос его звучал жестко и твердо. — И вам следует соблюдать осторожность, если вы и впредь намерены распускать ложные слухи относительно графини Крэк!

Попрежнему уверенный, что он собирается убить меня, я лихорадочно пытался вытащить пистолет. Но рука моя не работала — и все тут. А тут еще, в страшной близости от меня, синие, как огонек газа, горели его глаза, и было такое ощущение, будто огонь этот прожигает насквозь мой череп. Рука его потянулась к одному из нагрудных карманов комбинезона. Я был уверен, что он сейчас достанет из кармана бластер или нож. Я предпринял последнюю отчаянную попытку вытащить оружие, но рука отказывалась подчиниться и висела как мертвая. Из кармана он достал какую-то бумагу. Приглядевшись повнимательнее, я понял, что это вырезка из старой газеты.

— Я самым тщательным образом изучил все это дело, роясь в подшивках старых газет, и отыскал сделанное на смертном одре официальное признание бывшего заместителя лордапопечителя просвещения на Манко. Вот, можете убедиться сами» — И он протянул мне газетную вырезку.

Я пробежал ее глазами. В ней черным по белому было напечатано то, о чем он сейчас говорил мне, вероятно, сомневаясь, что я в состоянии самостоятельно прочитать текст.

— Здесь совершенно недвусмысленно говорится, что внутренняя полиция Манко вовремя прибыла на место преступления и помешала грабителям, одного из которых подстрелили при попытке к бегству. Этим тяжело раненным грабителем, как выяснилось, был не кто иной, как заместитель лордапопечителя просвещения на Манко! Раны оказались смертельными. Умирая, он решил официально признаться в ранее совершенных преступлениях, что ему и было разрешено. Он заявил, что в прошлом ему удалось обнаружить не заурядные тренерские способности у одной из выпускниц университета. Ее отец, выступавший на сцене с демонстрацией «волшебных» фокусов, граф Крэк, незадолго до этого погиб в авиационной катастрофе. Мать студентки — известная дрессировщица по имени Эйлиена — не выдержав постигшего ее горя, отошла от дел.

Итак, этот заместитель лордапопечителя просвещения признался, что в тот период он был на грани полного разорения из-за карточных долгов. И тут он замыслил преступный план. Ему удалось похитить Эйлиену. После этого он заявил ее дочери, которую звали Лиссус Моэм, что он подвергнет пыткам ее мать и запытает ее до смерти, если Лиссус не согласится взяться за тренировку группы детей, которых он подберет для этого среди бедняков.

По его словам, он сообщил Лиссус Моэм, что необходимо подготовить детскую оперативную группу в сорок три человека, и это, мол, является частью правительственной программы, спущенной вниз по приказу Аппарата. Им якобы нужны оперативные работники маленького роста, которые умели бы проникать в крепости противника и доставлять оттуда необходимую разведывательную информацию. Он заверил ее, что, если она возьмется за это дело, он выпустит ее мать на свободу целой и невредимой.

Когда он наконец заполучил отлично натренированных детей, то заставил их грабить банки. При этом он особенно опасался того, что могут остаться в живых свидетели этих ограблений. Он сам раздал ребятам оружие и велел им убивать поголовно всех охранников. Дети пробовали отказываться, но он сделал ставку на то, что они просто обожали Лиссус. Он заявил детям, что если те откажутся убивать охранников, то он убьет Лиссус Моэм. И дети были совершенно уверены, что именно так он и поступит. Он заявил им также, что, если хоть один из них когда-нибудь назовет его имя, он запытает Лиссус Моэм до смерти.

Когда же Лиссус завершила курс обучения, этот обезумевший дурак сразу же убил ее мать, а саму Лиссус держал взаперти на тот случай, если дети все-таки попадутся когда-нибудь.

И случай такой наступил. Дети в конце концов были выслежены и пойманы, вполне вероятно, что произошло это по причине какой либо его оплошности или просто жадности. Однако это не положило конец его преступной деятельности. Ему удалось выдать Лиссус Моэм за организатора всех этих преступлений, а самому остаться вне подозрений. Детей казнили. Лиссус Моэм была тоже приговорена к смертной казни, однако благодаря ее исключительным способностям ее заполучил в свое распоряжение Аппарат, а вместо нее был казнен какой-то преступник. И Аппарат держит невиновного человека в своих подвалах уже около трех лет! И у вас тоже не нашлось достаточно порядочности для того, чтобы сказать ей правду!

Я был совершенно уверен, что жить мне осталось не более нескольких секунд, — таково было выражение глаз Хеллера. Я предпринял мужественную попытку достать пистолет. Собрав всю силу воли, я попытался заставить руку подчиниться. Но она попрежнему не работала!

— Я, — продолжал тем временем Хеллер, — намерен передать все эти материалы в руки соответствующих юридических органов. Я намерен полностью восстановить ее доброе имя. И я намерен жениться на графине Крэк!

Он наклонился ко мне. Я был уверен, что сейчас он убьет меня.

И снова я попытался достать оружие.

Однако он поднял меня и провел в кают-компанию. Там он усадил меня в кресло, а сам направился к шкафчику, достал оттуда салфетку и намочил ее под краном. Какое-то время он стоял, повернувшись ко мне спиной, и я снова предпринял отчаянную попытку добраться до пистолета. Но и эта попытка оказалась бесплодной. Рука не работала.

Я был парализован. Он вернулся ко мне и аккуратно стер кровь у меня в углу рта.

— Весьма сожалею, что все-таки зацепил вас. Я в тот момент просто не подумал. Это была чисто импульсивная реакция. Уверяю вас, что подобные поступки мне совершенно не свойственны. Мне просто хотелось заставить вас замолчать, и поверьте, я вовсе не собирался бить вас.

Да помогут мне боги, если он когда-нибудь всерьез соберется побить меня!

— Я получил все эти справки только сегодня утром, — сказал он. — И собирался рассказать ей об этом в качестве сюрприза сегодня вечером и тут же попросить ее выйти за меня замуж. Мы, конечно же, сможем отложить начало миссии на время, чтобы восстановить с соблюдением всех формальностей ее доброе имя и совершить брачную церемонию. В конце концов, миссия эта не такая уж и срочная. Планеты, как правило, довольно медленно движутся к погибели. Возможно, сказалось благотворное действие холодной воды. Может быть, влияние оказал и тот факт, что он разговаривал со мной теперь таким мягким тоном, однако, обнаружив новукю угрозу задержки отлета, я настолько осмелел, что смог заговорить.

— Нет, нет и нет, — горячо возразил я. — Вам не следует предпринимать каки-либо действий для ее реабилитации.

Он даже отшатнулся от меня.

— Вы совсем не понимаете юридических тонкостей подобного процесса, — поспешно продолжил я. — Дело в том, что если какое либо лицо официально признается умершим, то сразу же автоматически уничтожаются все записи и документы, связанные с его именем! В центральном архиве личных дел она попросту больше не числится. Что же касается этого вашего заместителя лордапопе чителя просвещения на Манко, то он тоже мертв. И его официально заверенное признание целиком относится к тем людям, которые так же официально признаны мертвыми. Внутренняя полиция несомненно уничтожила все связанные с этим документы. Вы сейчас имеете дело с личностями, которых по документам просто не существует. В мире живых просто нет ни Лиссус Моэм, ни графини Крэк! Именно так сказано о них в главной картотеке. Я сам проверял!

Выражение полной растерянности на его лице вызвало у меня новый прилив храбрости. Офицеров Флота его величества не учат всяким юридическим или бюрократическим тонкостям. Но главное состояло в том, что все сказанное мной полностью соответствовало истине. И я решил ковать железо, пока горячо.

— Юридически вы не можете воскресить умершего. У вас просто нет бумаг, которые могли бы подтвердить социальный статус умершего, потому что в первую очередь мертвые таким статусом вообще обладать не могут. Юридически вы просто не можете вступить в, брак с умершей! И при этом единственное доказательство, которое имеется у вас, — всего лишь вырезка из старой газеты, которая, как вы сами понимаете, не может иметь юридической силы!

Я благоразумно опустил тот безусловный факт, что при малейшем подозрении, что заключенный Замка Мрака может оказаться на свободе, его тут же убивают. Фактически только крайне благоприятное для Хеллера стечение обстоятельств и просто чистая удача позволили ему узнать кое-что о Замке Мрака и до сих пор оставаться в живых — такое стало возможным только потому, что Ломбар сознательно допустил это, считая, что Хеллер все равно вскоре будет отправлен на БлитоПЗ, а кроме того, потому, что Великому Совету было слишком хорошо известно его имя. Он даже и не подозревает, насколько ему повезло!

Хеллер все еще продолжал пребывать в растерянности. Только бы мне удалось убрать его побыстрее с этой планеты, а там уж я позабочусь, чтобы он никогда не смог даже задуматься о судьбе графини Крэк. И тут я решил нанести на эту красочную картину заключительный мазок.

— Поверьте, я специально изучал все эти отрасли, я, можно сказать, знаток в этой сфере, у вас же такой подготовки просто не могло быть, — сказал я. — Если мы без промедления приступим к выполнению нашей миссии, я торжественно обещаю вам и даже клянусь, что, как только мы возвратимся, я сразу же займусь этим вопросом и сумею оказать вам весьма действенную поддержку. Я постараюсь провести вас по запутанным правовым коридорам Волтара. А без моей помощи вы просто не в состоянии будете освободить ее и вернуть ей достойное место под солнцем.

Я ровно ничем не рисковал, давая эту клятву. Он никогда не вернется. Сейчас меня больше заботили тошнота и боль в желудке. Очень может быть, что это — результат полученного удара. Хеллер внимательнейшим образом слушал меня. Он был взволнован и растерян.

— Мне нужно обдумать все это, — сказал он наконец.

Тут мне стало ясно, что на данном этапе я добился максимума. Я все еще боялся его. Моя рука попрежнему безвольно лежала на рукояти стенгана, не в силах даже сжать ее. И я постарался как можно быстрее уйти из этого опасного места. В конце концов, я продолжал оставаться полностью беззащитным перед лицом прямой смертельной опасности. Подобное положение повергло меня в ужас!

ГЛАВА 2

Оказавшись в полумраке ангара, я снова попытался пошевелить рукой. Она совершенно не подчинялась моей воле. Она свободно висела и болталась, но ни локоть, ни кисть не сгибались, несмотря на все мои старания. Пальцы тоже не гнулись. Я понял, что влип понастоящему!

Угроза, что миссия снова окажется отложенной, что я не смогу вырваться из-под смертельно опасного надзора, который пообещал мне Ломбар, что я утрачу всесвои должностные оклады, вынужден буду отправиться в отставку и. в конечном итоге окажусь среди бродяг, ночующих в придорожных канавах Города Трущоб, по прежнему не снималась с повестки дня. Но в данный момент все это отходило на второй план. Я в ужасе смотрел на свою бездействующую руку. В Аппарате просто не существует отпусков по болезни или по временной нетрудоспособности. Если здесь кто-либо получает серьезное ранение или в результате физического состояния оказывается неспособным к выполнению возложенных на него обязанностей, от него просто избавляются. В лучшем случае его просто отправляют в отставку. Если же при этом он занимал пост, дающий допуск к жизненно важным секретам Аппарата, то его не выбрасывают на улицу. Ему просто стреляют в затылок, а тело без лишнего шума зарывают в ближайшей канаве.

Я чувствовал себя так, как должен себя чувствовать человек, окруженный стаей диких зверей и лишенный при этом возможности защищаться. Осознание своей беспомощности приводило меня в паническое состояние. Если я не могу в любой момент вытащить пистолет и выстрелить, то я тем самым отдаю себя на милость любого сотрудника Аппарата — буквально первого встречного. Я уже и без того успел узнать много такого, что уверен, найдется масса людей, которые будут рады убрать меня с дороги.

Я постарался как можно лучше замаскировать свою ущербность и направился к аэромобилю. День подходил к концу, работа в ангаре постепенно затихала, поэтому и людей здесь оставалось немного. У моего водителя, повидимому, день выдался довольно тяжелый. Я видел, как он все время носился туда-сюда, выполняя бесчисленные поручения Хеллера.

Ске привольно развалился на заднем сиденье и беззаботно спал. Какое-то мгновение я молча стоял у аэромобиля, разглядывая его фигуру сквозь открытое окно. Я уже был готов отворить дверь и велеть ему отвезти меня куда-нибудь, но тут новая мысль, внезапно пришедшая мне в голову, буквально сразила меня. У меня не было денег!

Вне всяких сомнений, мне прежде всего следует обратиться за помощью к врачу. Однако тут мне пришла на ум сценка с тем дешевым лекарем, что обслуживает в основном проституток. Я вспомнил, что он ушел, едва выяснилось, что у меня нет ни одной кредитки. Если Ске все это время выполнял поручения Хеллера, то у него наверняка должны быть при себе какие-то деньги. Пользуясь здоровой левой рукой, я бесшумно отворил дверь. Стараясь не качнуть кабину, я проник внутрь. С выработанной многолетней практикой сноровкой я обыскал верхние карманы его мундира. Бешеная удача!

Мои натренированные пальцы извлекли из кармана банкноту достоинством в десять кредиток! Но этот подонок тут же проснулся. Я сразу же сделал шаг назад.

— Погодите минутку! — жалобным тоном взмолился Ске. — Это же не мои деньги! Их оставляли в залог за взятую напрокат полицейскую форму! Мне их вернули в костюмерной, и теперь я должен отдать их офицеру Хеллеру!

Вранье! Он вообще слишком часто врет. Я надеялся, что он не обратил внимания, что правая моя рука не действует. Иначе он мог бы и напасть на меня. Но я все-таки отступил на безопасное расстояние.

Теперь передо мной встала проблема, где бы отыскать подходящего врача. Мне необходимо подыскать такого, который не имел бы возможности сообщить куда следует о моем физическом недостатке. У меня от всех этих забот просто голова шла кругом, но тут мое внимание привлек транспортный корабль, который стоял, готовый к отлету.

Огромный портальный кран на рельсах перед въездом в ангар держал этот корабль в своих мощных захватах. Высокий и узкий как шпиль, корабль вздымался на высоту примерно четырехсот пятидесяти футов, поскольку сейчас стоял на хвостовом оперении. Он весь почернел, корпус его был иссечен космосом и временем. Корабль относился к устаревшим моделям и производил впечатление довольно запущенного. Типичный транспортный корабль Аппарата из тех, что используются для перевозки личного состава! После того как их заправят горючим или отремонтируют, одним словом, сделают то, ради чего их и доставляют в ангар, портальный кран вывозит их на стартовую площадку. Обычно это делается к закату солнца, команду судна доставляют из казарм и считается, что предстартовую ночь они проводят в подготовке судна к старту на рассвете.

Корабль, который привлек мое внимание, явно отправлялся завтра на какую-то из планет Конфедерации. Команда его должна была насчитывать примерно человек пятьдесят. Перед самым рассветом сюда доставят еще тысяч пять охранников Аппарата, проведут их строем по летному полю, а потом погрузят подобно бесчувственным телам в отсеки, отведенные для перевозки личного состава. Корабль проведет в полете многие месяцы, и если мне повезет, то я к тому времени тоже буду далеко отсюда. На борту обязательно должен быть офицер, отвечающий за здоровье как личного состава, так и пассажиров. Именно на это я и решил сделать ставку. Я потребую, чтобы он вылечил мне руку, и никто никогда ничего об этом не узнает.

Я подошел к портальному крану. Гигантский корабль вблизи казался еще больше. У входа для персонала стоял часовой — астролетчик с сонным выражением лица. Он преградил мне путь.

— Я должен проверить корабль до его отлета, — сказал я и левой рукой достал удостоверение.

Часовой даже не потрудился заглянуть в него. Я прошел внутрь. Смрад, обычный для судов Аппарата, сразу обрушился на меня. Подготовка к очередному рейсу отнюдь не предполагала мойку или чистку корабля: невесомость зачастую вызывает тошноту и рвоту, а на этом судне, похоже, умудрились сохранить всю блевотину, оставленную прошлыми контингентами пассажиров с того времени, когда корабль был спущен со стапелей несколько столетий назад.

Когда суда находятся в режиме полуготовности, все проходы внутри их оказываются в вертикальном положении. Поэтому мне пришлось взбираться по бесконечным трапам, а это совсем не легкая задача, если держаться за перекладины только одной рукой. Путь безмерно усложнялся тем, что на корабле имелась масса боковых ответвлений и переходов. Каюты команды и офицеров всегда размещаются в носовой части, поэтому мне пришлось забираться чуть ли не на самый верх. Здесь нетрудно было и заблудиться, тем более что все знаки и стрелки, указывающие направление, заросли таким густым слоем грязи, что надписи было уже невозможно прочитать. Я с трудом забирался все выше и выше, пока наконец не услышал, к превеликой радости, голоса где-то далеко вверху.

Оказалось, что до меня доносятся обрывки песни. Так-то они готовятся к рейсу! И не думая проверять все лишний раз на корабле, команда собралась где-то там, очень может быть, что в кают-компании, и знай дерет себе глотки. Доносилась до меня и музыка портативного органчика. Как раз в данную минуту зазвучали первые аккорды новой песни. Астронавты, как я всегда не уставал повторять, никак не относятся к разряду нормальных людей. А уж астронавты Аппарата так и вовсе поголовно настоящие психи.

Сейчас они затянули песню под названием «Судьба астролетчика». Это был самый настоящий реквием. И чего они вечно распевают эти траурные мелодии, перед тем как отправиться в очередной полет? Похмелье у них такое тяжелое, что ли? Мое настроение никак не улучшалось от того, что мне приходилось карабкаться наверх под такую заунывную, навевающую тоску мелодию. Но я продолжал борьбу, невзирая ни на какие преграды! Песня звучала глухо — можно было подумать, что она доносится из могилы.

За металлом обшивки мрак,

Бесконечности звон глухой.

Нас забудет и друг, и враг,

И жена обретет покой.

Я пропустил одну из перекладин, и чуть было не грохнулся с высоты двухсот футов.

А покой — он смерти сродни,

Подчинись ему, все забудь.

Мы одни, мы совсем одни,

Космос — это наш дом, наш путь.

Я попытался двигаться быстрее. Эта похоронная мелодия явно действовала мне на нервы.

Это наш роковой удел,

Обреченных единственный путь.

Космос нам тишиной прозвенел,

Все оставь, все забудь, все забудь!

Я снова чуть было не свалился. От металлических стен полупустого корабля отражалось эхо, и это делало песню просто жуткой и какой-то пронизывающей. Поскорей бы добраться туда, к ним. Может, они при виде офицера хотя бы заткнутся. Мне и без того сейчас достаточно плохо.

Если ты рожден для любви

И земля тебя греет, как мать,

Ты нам вслед с тоской не гляди,

Не спеши свои путы рвать!

Я сунул голову в дверь их помещения. Песня как раз закончилась, и астронавты сидели, тесно прижавшись друг к другу. Надо сказать, не только песня, но и вид у них был похоронный, а было их здесь человек двадцать.

— У вас на борту имеется врач? — задал я общий вопрос.

Обезьяноподобный, огромного роста верзила, наверняка разыскиваемый на половине планет Конфедерации за совершенные в прошлом преступления, поднял на меня покрасневшие заплаканные глаза и молча указал на противоположную стену коридора. Ручной орган начал выводить новую мелодию.

На противоположной стене я разглядел табличку с почти не различимой надписью: «Офицер медсанчасти. Дверь не открывать».

Действуя одной левой рукой, я повернул ручку двери и вошел в каюту. Вонь разлагающегося мяса и застарелый запах тапа резко ударили мне в ноздри. Кто-то громко храпел, лежа в койке на карданной подвеске. С некоторым трудом мне удалось разбудить спящего. С опухшими спросонья и с похмелья глазами врач этот всем своим видом опровергал тот типичный образ доктора, что навязан нам литературой и песнями про докторов. Он выглядел именно тем, чем и являлся на самом деле — смердящей полуразложившейся развалиной.

Моя рука, — сказал я. — Ее внезапно парализовало!

Ну что ж, купи себе новую, — сказал он и попытался снова отвернуться к стенке. Он явно не собирался прерывать свой сон.

Мне пришлось повозиться, чтобы придать ему сидячее положение.

У меня есть деньги, — сказал я.

Эти слова дошли до него. Он вспомнил о своей профессии.

— Я хочу, чтобы ты определил как специалист, что же со мной произошло, — произнес я.

Я снял пояс с кобурой и кое-как сумел избавиться от мундира. И все это без малейшей помощи с его стороны. Поначалу он принялся осматривать не ту руку, и мне пришлось обратить на это его внимание. Осмотр сопровождался громкими зевками и плевками в сторону, пару раз даже делались перерывы для принятия новой порции тапа. Он задавал мне вопросы, колол руку. Вопросы не отличались разнообразием. Чаще всего это было: «А теперь больно?» И он снова похлопывал меня по руке или колол ее маленькой иглой.

Была у него в кабинете еще и какая-то машина. Когда он поставил меня перед ней, я решил, что он просвечивает меня какими-то лучами, но тут же услышал бульканье вливаемого в глотку тапа.

— Ни пуль, ни осколков, ни переломов, — услышал я его бормотание. Потом, недоуменно пожав плечами, он велел мне одеться.

Пока я одевался, он посматривал на меня каким-то странным взглядом.

— Ну что ж, — объявил он наконец, — теперь ясно, что с тобой. Я как раз затягивал ремень. Поскольку он не собирался вдаваться в подробности, я достал из кармана десятку, намереваясь спросить, найдется ли у него сдача. Ведь оказанная мне помощь никак не могла стоить более двух кредиток. Он же просто взял деньги и опустил в карман.

Затем он сладко зевнул и изрек совершенно безапелляционно:

— Диагноз мной установлен — ты можешь свободно пользоваться своей рукой. — И он самым явным образом вознамерился занять свое место на подвесной койке.

Но я решительно преградил ему путь:

— За такие деньги я ожидаю большего!

По выражению лица врача можно было подумать, что я успел ему смертельно надоесть.

Тебе хочется обязательно услышать какой-нибудь медицинский термин? — осведомился он — Ну что ж, отлично: временный паралич истерического происхождения верхних мышц плеча и предплечья. — И он без промедления начал взбираться на койку.

Но это же ничего не объясняет! — воскликнул я

— А здесь и объяснять нечего, — сказал он. — Кроме того, ты наверняка просто не заметил, что уже пользовался рукой совершенно нормально, когда только что надевал мундир и затягивал ремень.

Я совершенно обалдело поглядел на него, потом перевел взгляд на руку. Потом пошевелил пальцами. Они двигались, как ни в чем не бывало! И вообще я отлично владел рукой! Он снова полез на койку.

Погоди! Погоди. Скажи, чем это могло быть вызвано?

Машина указала, что в твоей руке нет ни пуль, ни осколков, ни переломов, не наблюдается и ничего такого, что могло бы нару шить функцию головного мозга, в спинномозговом канале тоже не обнаружено никаких инородных частиц или новообразований, которые могли бы вызвать отклонения с такими симптомами. Значит, синдром никак не связан с возможным нарушением этих функций.

Я заставил свой голос звучать весьма угрожающе.

— В таком случае скажи, что же именно могло вызвать все эти твои симптомы!

Тут ему стало окончательно ясно, что он не сможет улечься в постель, если не применит ко мне силу или не объяснит достаточно доходчиво причину моей внезапной болезни. Он пожал плечами:

— Трудно сказать. Истерия? Нервное потрясение на поле боя? Поскольку вы офицер, то естественно, это не может быть последствием электрошока, ибо его к офицерам не применяют. Вообще-то подобное состояние может объясняться бесчисленным множеством причин.

— И все-таки? — Я продолжал стоять на его пути. Вид у него был довольно удрученный.

Кто его знает. Невралгическое предрасположение, которое неожиданно проявилось во временном параличе? Гипноз?

За такие деньги ты должен назвать причину более определенно! — сказал я.

За десятьто кредиток? Да что я тебе — штопальщик морд в Городе Трущоб?!

Но это в пять раз превышает нормальный гонорар! — воскликнул я.

А ты и был встревожен ровно в пять раз больше любого нормального пациента, — отпарировал он, а затем, решительно оттолкнув меня, забрался на койку и почти тут же возобновил свой храп. Да, он все-таки настоящий профессионал!

ГЛАВА 3

Вернувшись к аэромобилю, я несколько раз обошел вокруг него, погруженный в глубокие раздумья. Уже почти стемнело. Время от времени я сгибал и разгибал руку, проверяя работу суставов пальцев. Все функционировало просто отлично.

Я, пытался разложить по полочкам то, что наговорил мне этот грязный мясник. Будучи весьма осведомленным в вопросах земной психологии, я отлично понимал, что именно он имел в виду, когда говорил о «невралгическом предрасположении». Я — далеко не невротик. Следовательно, в качестве причины остается только гипноз. Но я ни когда не был под гипнозом, за исключением того периода, когда штудировал языки.

Конечно, я продолжал подвергаться страшному риску. А что, если такое случится со мной вновь? Представить страшно. А вдруг, как только я соберусь кого-то застрелить, рука моя перестанет работать? Мысль об этом заставила мои волосы зашевелиться. И вместе с тем я не мог и близко подойти к кому-либо из врачей Аппарата. Любое проникновение в мое подсознание обнаружит слишком многое. Врач, безусловно, тут же донесет о том, что я выбалтываю государственные секреты, и со мной будет покончено!

А что еще сказал этот (…) мясник? Ах да — что он не какой нибудь «штопальщик морд из Города Трущоб». Может быть, здесь и лежит ключ к решению моей проблемы. Я часто видел вывески таких врачей. И я принялся разрабатывать план, собрав в кулак все свои немалые таланты в данной области.

Когда я открыл наконец дверь аэромобиля, мой водитель со свойственной ему бестактностью сразу решил ошарашить меня вопросом:

— А как я должен объяснить офицеру Хеллеру то, что не могу вернуть ему деньги?

Я тут же ударил его. Правда, левой рукой, поскольку все еще не мог целиком полагаться на свою правую. Но тем не менее я его ударил. И только после этого спокойно занял свое место в аэромобиле.

— Доставь меня в Отдел Провокаций! — приказал я.

В сгущающихся сумерках мы пронеслись над Правительственным городом. Пролетая над рекой Уайл, мы спустились почти до самой воды и вскоре проскользнули в туннель между ветхими складскими строениями. Я вышел из машины и быстро взбежал по ступенькам.

Рейза Торр как раз собирался домой. Он неподвижно застыл на месте. Мне показалось, что он стал белее кости, но при таком плохом освещении за это трудно ручаться. Я решил вести себя с ним подружески, чтобы он не чувствовал себя скованно.

— Ну, как — довелось пообщаться с хорошенькими девушками в последнее время? — спросил я, чтобы придать нашей встрече непринужденность.

Тип, сопровождавший меня в прошлый раз, остановился за моей спиной. Здесь, должно быть, в последнее время побывали грабители, потому что в руке у него был пистолет.

— Я сам позабочусь здесь обо всем, — сказал Рейза Торр сдавленным голосом.

Да, я теперь и сам прекрасно здесь ориентировался. Ведь я великолепно знал расположение складов. Я сразу же направился к отделу гражданского платья. Рейза Торр следовал за мной. Сопровождающий уже успел куда-то исчезнуть.

— Мне нужен костюм для езды на спидвиле, — сказал я. — Обычный уличный. Совсем простенький.

Рейза Торр за это время, как видно, пришел в себя. Скорее всего у него сегодня просто выдался тяжелый день. Ну и, естественно, он вообще был довольно нервным человеком. Но что его всегда отличало, так это здравомыслие. Он сразу направился к полкам и достал с одной из них костюм для езды на спидвиле — их обычно изготавливают из блестящего и прочного, надежно защищающего тело от ранений материала. Этот был сделан из яркого материала, украшенного оранжевокрасными блестками, изображавшими языки пламени. Узорчик можно было разглядеть с расстояния в добрую милю, да и тогда он наверняка резал глаза.

— Нет-нет, — запротестовал я.

И сам подошел к полкам, где и выбрал простой, черного цвета костюм, точно подходящий мне по размеру. По всей вероятности, хозяин его побывал в какой-то аварии, поскольку воротник костюма был заскорузлым от запекшейся крови, но не стоит быть уж слишком разборчивым, а к тому же и времени у меня было в обрез.

— Теперь шлем, — сказал я, направляясь к другой стойке.

И снова он обогнал меня и попытался всучить мне шлем с изображением языков пламени, да еще без защитного щитка. Я отстранил его шлем и молча снял с полки скромный, без всяких полос и узоров, но зато с защитным щитком черный шлем,

— Теперь мне нужен тройной нож, — сказал я.

Я повел его в отдел вооружений и не сразу, но нашел там то, что мне было нужно. Ножи эти просто великолепны. Преступники обычно пользуются ими, когда им требуется убить кого-то особо зверским способом. Тонкое как игла лезвие длиною в десять дюймов без всякого усилия входит в тело. Когда же оно вонзается до предела, то выбрасывает три узких и острых как бритва отростка, расположенных наподобие пропеллера. Когда нож пытаются вытащить, эти три лезвия выворачивают наружу все внутренности. У него даже на рукоятке имеется специальное кольцо, чтобы можно было посильнее дернуть. Некоторые специалисты по борьбе с применением холодного оружия даже жалуются, что ножи эти якобы очень трудно вытащить из тела, но это скорее всего обычные капризы мастеров.

О боги, — сказал Рейза Торр. — Кого вы собираетесь прикончить?

Я сомневаюсь, что возвращу вам все это, — уклончиво ответил я.

Я тоже очень сомневаюсь в этом, — сказал он.

Однако я решил пропустить мимо ушей несправедливый намек на мою нечестность. Меня целиком поглощали мысли о проведении в жизнь моего плана.

Вернувшись в аэромобиль, я приказал водителю следовать окружным путем к окраине Города Трущоб.

Ночь уже вступила в свои права. Правда, настоящее оживленное вечернее движение транспорта пока еще не началось. В близлежащих городах вернувшиеся с работы люди в эти часы сидят, как правило, за ужином. Однако в Городе Трущоб очень немногие могут похвастать тем, что ежедневно имеют ужин. Хотя население Города Трущоб справедливо считается неимущим, это вовсе не означает, что никто здесь не проявляет активности. Полуразрушенные и на первый взгляд заброшенные дома таят в себе островки кипучей жизни. Эти точечки света, казалось, не только не рассеивали окружающий мрак, но лишь усиливали его. Пятьдесят квадратных миль развалин вытянулись вдоль берегов озера, которое вернее было бы назвать резервуаром с провонявшей стоячей водой. Никому не известно, когда был основан Город Трущоб. Похоже, даже в момент основания он был уже старым. Ходили слухи и даже целые легенды о том, что Ломбар зачастую устраивал здесь поджоги, в надежде раз и навсегда положить конец месту, где он провел свои юные годы. Я лично сомневаюсь в правдивости этих россказней. В разрушительной работе Ломбар был бы наверняка более продуктивным, а кроме того, я прекрасно знал, как он ненавидит трущобы. В один прекрасный день, сказал он мне однажды, все это будет сметено с лица планеты, а население поголовно истреблено. И судя по внешнему виду, город уже давно созрел для подобной меры.

Наконец я разглядел внизу то, что мне требовалось. Это была одна из светлых точек на фоне общего мрака. В таких притонах Города Трущоб обычно собиралась молодежь. Иногда они даже организовывали здесь оркестры, которые, как правило, не выдерживали никакой критики. Тап стоил здесь одну двадцатую кредитки и был отвратительного качества. Вокруг такого места обязательно должны находиться спидвилы.

Я приказал водителю посадить машину в стороне от огней полицейского участка. Площадку подобрали в том месте, которое когда-то могло быть парком. Я заставил водителя выключить все огни, чтобы он не мог видеть, что я делаю. Немного повозившись, я снял с себя мундир и натянул костюм для езды на спидвиле и шлем с затененным стеклом. Я оставил удостоверения и служебные бумаги, а также стандартное оружие сотрудника Аппарата в мундире, прихватив только тройной нож и небольшую пачку фальшивых денег. Водителю я строго наказал сидеть здесь, дожидаясь моего возвращения, и не включать никаких осветительных приборов.

Ступая совершенно бесшумно, я зашагал в том направлении, откуда доносились звуки оркестра. Остановился же я поблизости от ярко освещенной площадки. Там танцевала целая толпа молодежи. Краткая рекогносцировка на местности выявила достаточно мощныйспидвил, поставленный в довольно затененном месте. Я тут же открыл отмычкой замок. Замок открылся настолько легко, что парень, который поставил его здесь, был просто по справедливости наказан за ротозейство!

Не включая мотора, я откатил его на порядочное расстояние, а когда оказался в полной безопасности, вдали от чьих-либо глаз, включил мотор и помчался по так называемому бульвару Города Трущоб, взметая колесами облака пыли и мусора. Отвратительная вонь, доносившаяся с гниющего озера, была настолько осязаемой, что, казалось, ее можно было разводить руками. Район, к которому я летел сейчас на всех парусах, был известен своими форникационными машинами, электрическими возбудителями и специалистами по штопке продавленных черепов. Через несколько минут перед моими глазами замелькали слабо освещенные вывески. Я сбросил скорость.

Написанные корявыми буквами, они сплошь усеивали облупившиеся стены, как бы стремясь прикрыть собой все это убожество. Вывески содержали следующие призывы: «Освободите свой гниющий кишечник», «Посетите Дворец Приятного Возбуждения». На другой стене доходчиво и ясно сообщалось: «Электростимуляция пениса производится здесь». И наконец я отыскал то, что мне требовалось. На здании, еще более разрушенном и запущенном, чем все остальные, красовалась в числе прочих вывесок и такая: «Лечение душевно больных. Срочное исследование мозговой деятельности. Специалист по нервам и психологии. Лечение гипнозом. Очистка желудка. Посетите доктора Катсуица, пока не поздно. Торопитесь!» Вот он! Тот человек, который мне сейчас просто необходим.

Я колебался всего лишь мгновение, да и то только потому, что рядом находился участок «синебутылочников». Фактически полицейский пост располагался всего в тридцати футах от входной двери доктора Катсуица. Это было удобно для обеих сторон, потому что полиция наверняка в случае надобности направляла задержанных прямо к доктору Катсуицу. Но для моих целей это было не вполне приемлемо. Я решил, что осторожность не помешает.

Развернувшись, я пошел в обратном направлении и свернул в аллею. Дальше тянулись целые кварталы совершенно разрушенных домов. Теперь я мог осмотреть дом доктора с обратной стороны. Полуразвалившаяся стена соседнего дома не представляла для меня серьезной преграды. Тут весьма кстати был и оконный проем, в котором к тому же светился огонь. С кошачьей ловкостью я взобрался на стену и проник сквозь этот проем в довольно обширный холл. В этой развалюхе явно жили люди. В дальнем конце холла из двери вышла женщина, но тут же вошла в другую дверь. Естественно, она меня не заметила. С этим я отлично справляюсь. Я снова соскользнул в проход между домами и вскоре отыскал дверь доктора Катсуица. Внутри дома горел свет.

Я смело толкнул входную дверь.

ГЛАВА 4

Этот тип лежал на механическом форникаторе и настолько сосредоточился на этом деле, что даже не заметил моего прихода. Я приоткрыл и снова закрыл дверь — на этот раз хлопнув погромче. Он соскочил с машины, застегнул брюки и сказал, как бы оправдываясь:

— Я как раз опробовал новую модель, решая вопрос, стоит ли мне рекомендовать ее моим клиентам.

Наглая ложь. Машина была грязная и старая. Доктор был в очках с шорами, чем сразу же напомнил мне Ботча. Судя по внешнему виду, он, должно быть, года два назад умастил себя маслом, а судя по запаху, масло это давно протухло.

Я окинул взглядом контору. Грязь накапливалась тут годами. Вдоль двух стен стояли полки, на которых были выставлены прозрачные сосуды. Буквально сотни сосудов. И в каждом хранилось что-то, погруженное в бесцветную жидкость. Присмотревшись повнимательней, я вздрогнул и отшатнулся — это были человеческие мозги.

Доктор жестом указал на полки.

— Лучшие из моих клиентов, — любезно пояснил он. Голос его звучал так, будто и его густо смазали каким-то маслом. — Я уверен, что мы способны удовлетворить любые ваши запросы.

Я сказал, что зовут меня Ип — это самое распространенное на Волтаре имя, — объяснил, что у меня есть друг, у которого возникли проблемы, и что я хотел бы проконсультироваться по поводу моего друга и его недомоганий. Доктор усадил меня в раскладывающееся кресло, а сам уселся на стуле рядом.

Я сказал ему, что мой друг уже проходил обследование у лучших на Волтаре докторов и у него не обнаружено никаких металлических осколков в организме, как не обнаружено ни переломов костей, ни неврозов, ни последствий полученного на поле боя шока. И тем не менее с ним произошла ужасная вещь: он попытался вытащить пистолет, чтобы использовать его в порядке самообороны, но рука отказалась подчиняться отданному мозгом приказу. А потом, когда прошло не более часа, все эти симптомы бесследно исчезли. Я пояснил, что друг мой работает на должности, связанной с каждодневным риском, и никак не может позволить себе оказаться неспособным к самообороне. Выхватить пистолет и застрелить нужного человека — это для него, можно сказать, профессиональная необходимость.

Доктор обратился в сочувствие. Он ласково потрепал меня по руке, оставив на ней жирные пятна. Потом он удалился в небольшую выгородку из кабинета и вышел, держа в руках гипношлем. Надпись на шлеме тщательно соскабливали, но все равно можно было разобрать: «УКРАДЕНО В УНИВЕРСИТЕТЕ ВОЛТАРА».

— Я думаю, — сказал он, — что вашему другу что-то было внушено под гипнозом. А теперь, гражданин Ип, наденьтека этот шлем, и мы попытаемся побольше узнать об этом и вообще разобраться во всем этом деле.

Предложение показалось мне вполне разумным. Шлем отлично подошел по размеру к моей голове. Катсуиц старательно застегнул ремешок у меня под подбородком и включил ток. И сразу же у меня в ушах зазвучал его голос, масляный, приглушенный, доносящийся издалека, он как бы создавал фон моего полусонного состояния. Доктор что-то спрашивал, а мои уста отвечали на вопросы. Но я не слишком обращал внимание на все это. Сеанс продолжался очень долго, но мне казалось, что все происходит в другое время и в другом месте. Помимо воли я продолжал говорить. А потом совершенно внезапно прозвучал ясный и громкий голос, как будто в комнате появился кто-то властный и сильный, призванный командовать мной:

— Сейчас ты выслушаешь несколько приказов. Эти приказы содержат нечто такое, над чем ты не имеешь контроля. Думай сосредоточенно об имени «Джеттеро Хеллер». Думай о том, каким оно тебе представляется. Приказ первый: всякий раз, когда ты замыслишь причинить Джеттеро Хеллеру какой-нибудь вред или сделать нечто такое, что причинит ему боль, у тебя будут возникать болезненные ощущения в желудке, сопровождаемые тошнотой. Приказ второй: если преднамеренно станешь планировать или согласишься с чьим-то чужим планом произвести какое-то физическое насилие, какое-то хирургическое или иное вмешательство или причинить Джеттеро Хеллеру любой физический ущерб, у тебя моментально начнутся сильнейшая рвота и боли в желудке. Приказ третий: если ты будешь планировать какие-либо действия, направленные на то, чтобы повредить карьере Джеттеро Хеллера, или же ты согласишься выполнять задуманные другими планы аналогичного характера, ты впадешь в тяжкое бредовое состояние, в котором тебе привидится дьявол с Манко и у тебя начнутся клинические проявления безумия. Приказ четвертый: если ты когда-либо попыаешься найти яд, нанести удар или выхватить оружие, с тем чтобы нанести вред Джеттеро Хеллеру, твоя рука немедленно будет полностью парализована. После того как ты пробудишься, я дам тебе для прочтения некий текст. В нем тебе встретится слово «исполнительность». В тот момент когда ты прочтешь это слово, все отданные тебе приказы глубоко проникнут в твое сознание и в твое тело. Ты будешь совершенно лишен возможности сопротивляться им и будешь выполнять их автоматически, начиная с настоящего времени. А сейчас ты забудешь и навсегда вычеркнешь из своей памяти все, что было мною сказано, но сказанное полностью сохранит свое воздействие на тебя. Забудь! Забудь! Ты совершенно забыл о том, откуда тебе поступили эти приказы. Забудь! Забудь!

Слова звучали просто с поразительной ясностью.

Сквозь стоящий перед моими глазами туман я начал различать лицо. И это было лицо графини Крэк! Конечно же, все это происходило в тот памятный день в зале для тренировок. Помнится, она выслала тогда всех из помещения и сказала мне, что хочет проверить мое произношение. В тот день она и в самом деле дала мне книжку после сеанса с гипношлемом, и в книжке этой слово «исполнительность» встречалось несколько раз на одной странице. Сознание мое с такой ясностью осветило события того злосчастного дня, будто в черепной коробке у меня вспыхнула сверхновая звезда! Гипношлем был отключен. И я окончательно проснулся.

Графиня Крэк!

Ах ты (…)! (…) (…)!

Она, эта (…), решив по какой-то своей женской прихоти защищать Хеллера, на долгие недели обрекла меня на самые настоящие муки ада! И все только за то, что я честно и добросовестно исполнял свой обычный служебный долг! Эта странная болезнь, приступы которой всякий раз обрушивались на меня, стоило мне просто не вполне доброжелательно подумать о Хеллере! А этот дьявол с Манко, который являлся мне в бреду! Бегство в горы! Паралич правой руки! И вообще — полная невозможность довести миссию до благополучного не то что завершения, а хотя бы начала! Да она просто лишила меня права быть самим собой! Теперь все нашло свое объяснение!

Все эти болезненные симптомы исчезнут раз и навсегда!

Приказы ее теперь ничего не значат!

(…), графиня Крэк!

«Ну погоди, теперь ты посмотришь, что будет происходить с твоим (…) Хеллером. Да и с тобой — тоже!»

Любой ад на любой из планет покажется им раем по сравнению с теми условиями, которые я сумею создать этой парочке!

ГЛАВА 5

Я почти целый час просидел я во врачебном кресле, кипя от возмущения.

Постепенно я наконец осознал, что в комнате помимо меня находится еще и доктор Катсуиц. Он явно давал мне время, чтобы я мог остыть. Он уже давно снял с меня гипношлем и теперь сидел на кушетке неподалеку, спокойно наблюдая за мной. Наконец он, повидимому, решил, что я окончательно пришел в себя.

Я хотел теперь только одного — убраться отсюда и поскорее заняться своими делами. Я сунул руку в карман и небрежно вытащил фальшивую пятерку. Уж он-то не был профессиональным кассиром. Так что ничего худого не будет, если его дружки «синебутылочники» пристрелят его за эту бумажку.

Я протянул ему деньги.

Он только улыбнулся в ответ:

— Боюсь, что этого будет недостаточно, офицер Грис.

Я застыл на месте. Откуда он мог узнать мое имя? У меня ведь нет при себе никаких удостоверений!

— Нет, пятью кредитками дело не обойдется, — проговорил он весьма любезно. — Я полагаю, что пять тысяч будет в самый раз.

Я лихорадочно обдумывал создавшееся положение.

У меня просто нет таких денег.

Ну что вы! Я уверен, что вам нетрудно собрать эту сумму. Пока я предлагаю отдать мне все, что у вас имеется при себе А остальное можете выплатить по частям, скажем, в течение недели.

Да вы же ничего обо мне не знаете, кроме имени!

Ну что; вы! Знаю и кое-что другое. Например, о двадцати членах флотского экипажа, томящихся в подземной темнице. Я думаю, что Флот с радостью примет любые сведения о них.

Я разыграл сценку полной покорности. Как бы не соображая, что делаю, я надел шлем и опустил козырек. А затем, будто утратив все надежды, я вытащил из кармана остаток фальшивых денег. Поглядев на них, я тяжело вздохнул и направился к доктору. Он встал и протянул руку

Моя рука сработала отлично, и впредь она всегда будет действовать только так!

Протягивая ему деньги, я сделал чуть заметное резкое движение кистью. Десятидюймовое лезвие тройного ножа незаметно выскользнуло из рукава и легло на ладонь. Этот (…) дурак все еще улыбался, воображая, что одержал надо мной победу.

Я сделал выпад. Десять дюймов стали пронзили его сердце насквозь.

В глазах у него появилось выражение крайнего изумления. Изумление тут же перешло в понимание того, что он мертв. Я потянул нож к себе, заранее отступив немного в сторону. Лезвие внутри раскрылось. Я резко дернул еще раз. Казалось, половина грудной клетки вывалилась из тела. Кровь била фонтаном.

Он упал лицом вниз.

Я пошевелил его голову ногой. Он был мертв. Жуткая смерть.

Фальшивые банкноты рассыпались по полу. Я собрал их, вытер с них кровь об его халат и положил их в карман. Затем я обыскал все помещение и, найдя пленки с записью, которую он сделал на спрятанном в одном из ящиков стола аппарате, уничтожил их.

Все это я проделывал в полнейшей тишине. Убитый, естественно, тоже не произнес ни слова. Затем я направился к двери и чуть приоткрыл ее. На какой-то миг мне показалось, что я заметил кого-то в дальнем конце холла и этот кто-то сразу отступил в тень. Свидетель? Тут послышались шаги с другой стороны холла. Это была женщина средних лет. Похоже, она работала в этом доме. Я вышел ей навстречу и преградил путь. В руке у меня был окровавленный нож. Я протянул его ей ручкой вперед.

— Быстро, — сказал я тихим и встревоженным голосом. — Берите это и сейчас же бегите в участок «синебутылочников». Скажите им, что доктор Катсуиц зверски убит.

Она должна была бы закричать. Однако мой тихий и как бы делающий ее причастной к тайне голос сбил ее с толку, помешав ей проявить естественные в такой ситуации эмоции. Это тонкая штука — владение таким вкрадчивым, доверительным голосом. И пользоваться им следует умеючи. Глаза ее чуть не выкатились из орбит и налились слезами. Она все так же молча схватилась за рукоять ножа и помчалась в полицейский участок, который находился почти прямо под нами. И опять краем глаза я уловил какое-то движение в темной глубине холла. Неужто кто-то выслеживает меня?

Ну и ладно, какая разница. Ничего хорошего у них не выйдет. На мне глухой, закрытый со всех сторон шлем для езды на спидвиле. Лица за спущенным визором не разглядеть. Я заторопился к окну. Никто за мной не последовал. Подобно ловкому и неуловимому насекомому я быстро спустился по стене, и взобрался на спидвил. Но тут взвыла сирена полицейской машины, направлявшейся к месту преступления. Пропади они пропадом. Мне пришлось потихоньку толкать спидвил до конца аллеи, где был выход на параллельную улицу. Я толкал машину совершенно бесшумно. И, оказавшись в двух кварталах от кабинета доктора и от полицейского участка, вскочил наконец на нее и дал полный газ.

Конечно же, они арестуют эту женщину. Главный принцип полиции гласит: «чтобы затраты труда были минимальными, для ареста выбирают наиболее удобное для этого „лицо“», и они не отступят от этого принципа ни на йоту. В их регистрационных книгах сегодняшнее убийство будет занесено в графу раскрытых преступлений.

Всегда соблюдай предельную аккуратность — таков мой лозунг. Никогда не оставляй за собой хвостов. Я поставил спидвил в тени под деревом точно на том самом месте, откуда я его взял. И даже снова запер этот жалкий замок. Через пару минут я осторожно проскользнул в аэромобиль. Переодеваясь, я нечаянно разбудил водителя. Улетели мы совершенно тихо и спокойно. Когда мы пролетали над рекой Уайл, я сбросил в ее воды костюм и шлем для езды на спидвиле.

Эту ночь я тихо лежал в своей комнате, все проворачивая и проворачивая в мозгу свои планы. То, что теперь произойдет с Хеллером и Крэк, будет делом их собственных рук и целиком должно лежать на их совести. Я был охвачен такой смертельной ненавистью, что подобного чувства еще не испытывал за всю свою жизнь. Я сказал себе: во всех адах Конфедерации не найдется демона, настолько преисполненного ненависти, как преисполнен ею человек, насильно подвергнутый действию гипноза. И ни одному демону не приснятся те жуткие и смертельно опасные планы, какие я составлял в ту ночь. Хеллер теперь был целиком в моей власти, и я не премину воспользоваться своим положением, чтобы достойно отомстить ему!

ГЛАВА 6

Я встал вместе с рассветом. Я великодушно оставил без комментариев мелкие уколы моего водителя по поводу невозвращенного им залога за взятые напрокат полицейские мундиры — судя по всему, Хеллер простил ему эти Деньги, но сам водитель — можете себе представить! — продолжал почему-то считать себя виноватым!

Я ворвался в свою контору в тот момент, когда пришедший еще до меня Ботч поглощал свою утреннюю порцию бульона: я просто, взял у него из рук баллончик и молча допил остаток! Я ни на минуту не задержался там, чтобы насладиться его изумлением.

Быстро сбежав по лестнице, я направился к тщательно упрятанным в подвале мастерским, где размещалось секретное подразделение по производству подделок. В любом из отделов Аппарата имеется собственная служба подделок и изготовления фальшивых документов — ведь без них просто невозможно нормально работать. Продукция этих подразделений обычно используется для того, чтобы подставить, строптивых или диссидентов. Однако мало кто решился бы на подделку, которую я задумал, строя свои планы сегодня ночью.

Привыкший действовать под вечно нависающей надо мной угрозой со стороны Ломбара, принуждаемый держаться в жестких рамках его приказов, я, честно признаюсь, не без некоторого мстительного злорадства приступал к выполнению своего собственного тщательно продуманного плана.

Попав туда, я с нетерпением освободил стол от валявшихся на нем специальных перьев и образцов печатей и сразу же засел за создание своих шедевров.

Работа отняла у меня много времени, так как требовала тщательных исправлений, переделок и подчисток, но я все же успел закончить ее к тому моменту, когда мастера этого цеха пришли на работу. Они уселись каждый за свой стол, и я выложил перед ними мои первоначальные наброски. Я вынужден был даже улыбнуться при виде того, как оба они в ужасе отшатнулись от предложенной им работы.

Не думаю, что у нас найдется нужный для этого сорт бумаги, — сказал тот, что был старше.

Придется достать, — сказал я. — Займитесь этим немедленно. Достаньте обязательно!

Он принялся искать, бормоча что-то себе под нос, и долго провозился, перебирая бумаги в разных папках и коробках. Наконец ему удалось отыскать два листа нужного сорта.

Не думаю, чтобы у нас нашлись нужные печати, — сказал второй.

А я думаю, что найдутся, — парировал я.

Он стал вываливать прямо на стол содержимое старых ящиков и наконец нашел несколько похожих, которые могли сойти после некоторой доработки.

Лица мастеров были бледными от страха, и, должен признаться, на это у них имелось достаточно оснований. Дело в том, что у меня на них имелась масса компрометирующего материала, причем даже такого, который не был внесен в их личные дела, поэтому оба резонно предпочли совершить новое, предложенное мной преступление, чем рисковать тем, что я раскрою их прошлые дела.

Мошенники, особенно из тех, что занимаются подделкой печатей, почерков, изготовлением фальшивых документов, не говоря уж о деньгах, как правило, принадлежат к довольно странной категории людей. Как бы низко они ни пали, у них сохраняется дух настоящих художников и, если можно так выразиться, гордость настоящего артиста за отлично выполненную работу. Поэтому вскоре работа захватила их целиком. Они погрузились в разработку мельчайших деталей, включая даже вязкость чернил. Не было необходимости объяснять, как важно выполнить эту работу наилучшим образом. К этому их понуждало чувство самоуважения и гордость за свою профессию. Но, конечно, срабатывал и тот фактор, что, если в документах такого ранга обнаружится хоть крошечная фальшь и исполнители окажутся преждевременно разоблаченными, половина управления внутренней полиции сразу же бросится по их следу. Необходимость порождает старание!

Я уселся на ящик с неиспользованными смертными приговорами и настроился ждать, сколько потребуется. Двое мошенников работали весьма сосредоточенно, тщательно выводя перьями замысловатые узоры и завитушки, которыми принято украшать подобные документы. Два часа, ушедшие на это, никак не могли считаться зряпотраченным временем, ибо на моих глазах рождался настоящий шедевр подделки, абсолютно неотличимый от подлинного документа

Наконец дело дошло до печатей. Правда, только один из двух документов требовал по своему статусу официальной печати. И вот вспотевшие, гордые и одновременно напуганные, они уже осторожно дули на застывающий сургуч печати. Младший снова принялся тщательно осматривать бумаги, пытаясь обнаружить хоть малейшее отклонение от нормы. Старший же еще и еще раз сверял фальшивки с факсимильными отпечатками подлинных документов, хранившихся у них в специальной книге.

— О боги! — удовлетворенно воскликнул младший. — Они вы глядят более подлинными, чем подлинные документы! — В голосе его явно сквозила гордость за свою работу. — Единственный способ обнаружить подделку, я уверен, — это сверка с данными, внесенными в журнал исходящих бумаг личной канцелярии его величества! А к журналу этому ни у кого нет доступа, кроме обитателей Дворцового города. Это самые настоящие шедевры!

Старший извлек из своих бесчисленных ящичков пару официальных папок и тоненький непромокаемый конверт со специальными липкими тесемками, позволяющими приклеить его непосредственно к телу. Аккуратно укладывая бумаги в конверт, он обернулся ко мне:

— Вам несомненно хорошо известно, что обладание бумагой, на которой стоят поддельная подпись его величества и его печать, влечет за собой неизбежную казнь после мучительных пыток. Кроме того, нет никакой возможности связать появление этих бумаг с нами. Мы тут же вычеркиваем из памяти всякие воспоминания о их существовании. Но и просто иметь их при себе, офицер Грис, смертельно опасно. В случае обнаружения владельцу их грозит неминуемая гибель. — Он протянул мне пакет, не выпуская его, однако, из рук. — Расстегните мундир, чтобы я мог приклеить его к вашей груди. — Осуществляя эту операцию, он продолжал рассуждать вслух: — Вы, конечно, весьма предусмотрительны, поскольку документы эти так никогда и не будут отмечены в главном регистре. Но стоит только дать им ход, и они сразу же попадут в журнал входящих документов в канцелярии его величества. А если кто-либо когда-нибудь подаст их туда, бумаги прежде всего сверят с журналом исходящих. И сразу же обнаружится, что ни один из этих документов никогда не выходил из стен канцелярии. В результате податель их будет немедленно схвачен, подвергнут пыткам и казнен.

Наконец он прикрепил пакет к моей груди, и я принялся застегивать мундир. Он неотрывно следил за моими действиями взглядом, полным почтительного ужаса.

— Офицер Грис, — сказал он. — Надеюсь, вы отлично знаете, что делаете. И все-таки соблюдайте крайнюю осторожность, выбирая, кому их можно показать. Держите это дело в глубочайшей тайне. Если вы передадите их кому-то, человек этот сможет вас подвести.

Когда я уже открывал дверь, собираясь покинуть мастерскую, старший из мастеров, мрачно качая головой, сказал мне вслед:

— О боги! Должно быть, эти люди довели вас до бешенства, офицер Грис! — Эти слова в устах профессионала, постоянно занятого фальсификацией документов, по которым людей десятками бросали в тюрьмы или казнили, я воспринял как комплимент.

Я прошел мимо своего рабочего стола не останавливаясь. У меня сейчас хватало и других забот. Вообщето времени у меня оказалось более чем достаточно, поскольку выяснилось, что было всего десять часов утра. Но тем не менее я сердито бросил водителю:

— Что это мы так плетемся? Нажмика на газ!

В этот момент мы летели со скоростью двухсот миль в час в условиях весьма насыщенного утреннего транспортного потока.

— Да за кого вы меня принимаете? — огрызнулся водитель. — Водить машину так, как водит ее Хеллер, я не умею, и вам это прекрасно известно!

Он ужасно обнаглел за последнее время. Я совсем было собрался дотянуться до этого болвана и дать ему хорошего тычка в затылок, но тут же сообразил, что, если мы потерпим аварию и останемся при этом в живых, на моей груди могут найти пакет. Усилием воли я заставил себя сдержаться, и мы продолжали плестись.

Под нами простирались просторы Великой пустыни. Сегодня я обнаружил внизу еще большее число песчаных вихрей, но у меня не было настроения наблюдать за ними. Взгляд мой был прикован к мрачной громаде Замка Мрака, который все увеличивался по мере нашего приближения к нему.

Я был полон предвкушения того, что должно там произойти.

ГЛАВА 7

Тренировочный зал в этот утренний час жил своей обычной напряженной жизнью. Повидимому, его недавно убирали, и в воздухе стоял плотный запах армейских дезинфицирующих средств. Младшие тренеры занимались со своими подопечными на различных снарядах, другие отрабатывали специальные приемы и закрепляли навыки. Тут был специальный агент, которого учили выпускать из особой трубки электронные иголочные бомбы, двое специалистов по борьбе с помощью когтей показывали, как следует действовать, чтобы зрители считали, что борцы буквально разрывают друг друга на части, когда те, не жалея искусственной крови, искусно имитируют смертельную схватку, в другом конце зала тренировался волшебник-маг. Он работал в паре с приматом. По задумке автора аттракциона, они должны были постоянно меняться местами, поочередно исчезая со сцены. Но самое главное — здесь находилась графиня Крэк — предмет моих стараний и забот. В данный момент она ничем не была занята, перепоручив всю второстепенную работу ассистентам. На ней был синий с блестками тренировочный комбинезон, шелковистые волосы стягивала на затылке лента цвета комбинезона, короткие сапожки на ногах вызывающе поблескивали. Вероятно, для поддержания формы графиня сейчас проделывала упражнения на кольцах. Все ее движения были полны изящества и грации. Выглядела она совершенно счастливой. Когда я подошел к ней поближе, мне даже удалось расслышать, что она потихоньку напевает про себя какую-то песенку. Однако едва она заметила меня, как улыбка тут же исчезла с ее лица. Графиня резко прекратила упражнения и легко спрыгнула на пол.

. — Привет, Солтен, — сказала она с некоторым вызовом.

Я старательно делал вид удачливого заговорщика, готового поделиться своей тайной радостью. Оглядевшись по сторонам, я высмотрел укромный уголок за громоздкими тренировочными машинами.

— У меня для вас отличные новости, — шепотом сказал я и направился туда, знаком пригласив ее следовать за мной.

Когда мы оказались за машинами, я снова огляделся по сторонам, якобы для того, чтобы убедиться, что здесь никто не сможет подслушать нас или же подглядеть за нами. Знаком я попросил ее придвинуться ближе.

Я сейчас был удостоен достославнейшей аудиенции, — прошептал я. Такая формулировка исключала любое разночтение.

Неужто вас допустили к самому императору? — спросила графиня.

Я был олицетворением скромности и смущенно перебирал изумруды на моей цепи.

— Собственно говоря, произошло это только потому, что Джеттеро имеет такое влияние. — Я точно знал, что подобное объяснение покажется ей самым убедительным. — Но кое-какие отблески его славы падают и на других. Просто мне колоссально повезло, что я связан с ним.

Она слушала затаив дыхание.

— Видите ли, — продолжал я, — я все время страшно боялся, что он может быть ранен или попадет в какую-нибудь передрягу.

Ага, эта (…) уверена, что ее гипноз продолжает действовать безотказно. (…)! Она согласно кивала — ей казалось, что она все отлично понимает.

— Поэтому я осторожно старался нажимать на кое-какие рычаги, — продолжал я с невиннейшим видом. Тут я снова огляделся, чтобы убедиться, что мы действительно одни, потом наклонился к ней поближе и прошептал: — Мне, по правде говоря, не следовало бы говорить вам об этом. Речь ведь идет о строго охраняемой государственной тайне. Мне самым недвусмысленным образом было дано понять, что этого секрета я не смею доверить ни одной живой душе!

Для разнообразия я постарался изобразить на лице смущение и растерянность, при этом отнюдь не переигрывая.

— Я и сам не могу понять, что заставило меня прийти к вам, да еще рассказывать вам все как на духу.

Нет, она и в самом деле верила сейчас каждому моему слову, эта (…) (…) с ее гипнотическими фокусами! Я решил закрепить достигнутое и принялся играть роль беспомощного малютки, неизменно пользующуюся у женщин стопроцентным успелом — у них при этом пробуждаются скрытые материнские инстинкты.

— Но видите ли, мне не понятно, как я смог бы в одиночку, не заручившись вашей поддержкой, справиться с порученным мне делом. Я, честно говоря, отчаянно нуждаюсь в вашей помощи.

О, она с удовольствием окажет мне любую помощь! Все, что хоть в какой-то степени касалось Хеллера, сразу же становилось для нее делом первостепенной важности, если вообще что-либо, кроме этого, она считала важным. Я снова перешел на заговорщицкий тон:

— Боюсь, что за раскрытие тайны меня ждет жестокая кара, — сказал я, но затем, как бы устыдившись минутной слабости, я чуть отодвинулся от нее. Женщины вообще склонны к любопытству, но та, что стояла сейчас передо мной, превратилась в самую настоящую губку, жадно впитывающую каждое мое слово.

— Обещаю вам, что никто не услышит от меня ни единого слова, — с готовностью заявила она.

— Это стоило бы мне жизни, — сказал я, а потом снова повел свою линию. — Собственно говоря, у меня нет другого выхода, ибо мне необходима ваша помощь. Может, присядем на минутку?

Я мигом притащил в этот укромный уголок два стула. Поставив их лицом к стене, я тем самым исключил возможность кому-либо, кто просто случайно окажется здесь, увидеть, чем мы тут занимаемся. Я принялся расстегивать верхние пуговицы мундира и уж засунул было за отворот руку, якобы намереваясь достать пакет, но вовремя остановился. Конечно, ее энтузиазм разыгрался сейчас до такой степени, что приглушил обычно присущее ей чувство трезвой оценки происходящего.

— Сегодня перед рассветом, — начал я шепотом, — лимузин из Дворцового города тайно подъехал к моему дому. По правде говоря, поначалу я здорово струхнул. Я даже решил почему-то, что меня забирают на допрос. Меня привезли во дворец окружным путем и провели внутрь через потайную дверцу. Несколько обычных процедур — и меня привели в помещение, в котором я прежде всего увидел плавательный бассейн, очень напоминающий большую ванну. Мне никогда и в голову не могло прийти, что полы в ванной бывают сплошь устланы коврами. Я просидел в этой роскошной ванной около получаса, и, должен признаться, это не было самое спокойное время в моей жизни.

Но тут появился он! Я просто отказывался верить собственным глазам — ведь он так редко появляется на людях. Он был облачен в блестящий утренний халат. Да, это был Клинг Гордый своей собственной персоной! Не знаю, как я не умер от волнения. К тому же я был не в парадной форме, да и вообще не чувствовал себя готовым к такой аудиенции. Его величество изволил задать вопрос: «Это и есть тот офицер, на которого возложена ответственность за операцию „Миссия „Земля““? Один из офицеров свиты подтвердил, что это именно так. Император сбросил халат и погрузился в бассейн — честно говоря, я до этого не знал, что наш император каждое утро плавает, да еще в украшенном бриллиантами бассейне! Можете себе представить! Я просто стоял и смотрел на него, перепуганный до смерти, не понимая, в чем может быть моя, вина. Спустя какое-то время его величество вышел из ванны и лег на роскошные по крывала, а двое желтокожих принялись поливать его благовониями. Он жестом указал на место подле себя, и свита тут же принялась подталкивать меня к нему. Его величество изволил сказать: „Я всегда считал, что Джеттеро Хеллер очень хороший человек“.

Как я и ожидал, мои слова сразу же вызвали ответную реакцию графини. До чего же она все-таки наивна. Приста десяти планетах и при десятках миллионов офицеров на них ну никак нельзя ожидать, что император, даже обладающий феноменальной памятью, может знать имя какого-то младшего офицера. Она же, как завороженная, с жадностью ловила каждое мое слово. Про себя я подумал: «Поделом тебе, (…), ты сама напрашивалась на это, ну так теперь получай!» Вслух же я сказал совсем иное:

— И тут его величество поглядел на меня недоумевающим взглядом и сказал: «Следовательно, должна где-то крыться причина того, что он все время откладывает начало миссии. Вот для выяснения этих причин я и призвал вас сюда». Я в страхе ждал, что следующей фразой он прикажет передать меня палачам. Ну что ж, нужно признаться, что я не так-то уж и храбр. А кроме того, где-то в душе я сознавал, что действительно не оправдал оказанного мне доверия. Нет-нет, — торопливо прервал я ее возможные возражения, — не смотрите на меня так взволнованно. У этой истории очень счастливый конец. — Я произнес последние слова с тайным злорадством. Ведь то, что будет «счастливым концом» для меня, для них обернется самой настоящей трагедией.

— Простите, графиня, но я офицер и прекрасно знаю, в чем заключается мой долг. Я ведь даже рискую собственной репутацией, передавая вам этот разговор. Но что, повашему, я мог ему сказать?.. Кстати, — прервал я сам себя, как бы неожиданно о чем-то вспомнив, — вам Джеттеро показал ту газетную вырезку? Ну, ту, в которой говорилось о вас?

Скорее всего она не знала, что мне об этом известно. Она молча кивнула. Тогда я продолжил:

— До этого я ничего не знал. Если бы мне были известны факты, я уже давно предпринял бы что-нибудь. Но вернемся к нашей теме. Мне пришлось рассказать его величеству об истинной причине задержки миссии.

Даже на расстоянии я мог уловить, как часто колотится у нее в груди сердце.

— Его величество выразил мне свое неудовольствие. Он указал мне, что не следует забывать, сколь важные и секретные вопросы зависят от успешного выполнения миссии. Выглядел он при этом весьма раздраженным, и как только до меня дошло, что дело может плохо закончиться не только для меня, но и для Хеллера, я даже почувствовал боль в желудке и тошноту! Вот до чего я там разволновался!

Ах ты, хитрая (…). Ты, вероятно, думаешь, что это твое гипнотическое внушение продолжает так действовать на меня. Ничего, ты еще мне за все заплатишь! (…)! Нет, вы только посмотрите на ее кивок! Я глубоко и прерывисто вздохнул, давая ей понять, что мне и сейчас трудно без боли вспоминать об этой сцене. И продолжил свое вранье:

— Преодолевая внезапное недомогание, я стал буквально молить его о снисхождении. Должен вам сказать, что даже желтокожие, умащавшие его благовониями, были явно перепуганы тем, что кто-то осмеливается досаждать императору какими-то просьбами. Но что-то внутри меня — я и сам не могу понять, что именно, — толкало меня на этот отчаянный шаг. Я сказал, что его императорское величество знает, как это знаю и я, что Джеттеро Хеллер — единственный человек, который способен довести миссию на БлитоПЗ до успешного завершения. Он легко согласился с этим, поскольку первую часть задачи Джеттеро уже выполнил, проведя первоначальное исследование. И тут я сделал нечто такое, на что и сам никогда не считал себя способным. Я высказал предположение — можете себе представить, что кто-то осмелился чуть ли не давать советы самому Клингу Гордому! Не знаю уж, как я набрался духу, но я высказал мнение, что если бы у Джеттеро Хеллера были бы решены срочные проблемы личного порядка, то миссия отправилась бы по назначению в самые кратчайшие сроки. И знаете, что он сделал? О, в тот момент мне вдруг с поразительной четкостью стало понятно, что такое настоящий император! Он немедленно приказал позвать писцов, а когда те примчались, без запинки начал диктовать им свой указ. Они тут же заносили его слова на бумагу. Затем он обратил лицо ко мне и произнес следующие слова: «Никогда не нужно верить тому, что я будто бы не забочусь о благосостоянии и душевном покое моих офицеров или подданных. Значительная часть власти правящего сословия должна направляться на дела справедливости. Но вы должны обратить внимание на то, что второй документ не подписан. Миссия эта имеет просто невероятное значение для государства. Так что позаботьтесь об этом!» После чего он вручил мне два документа и знаком отпустил меня.

Я снова торопливо огляделся, как бы желая лишний раз убедиться, что нас никто не видит. Никого. И даже обычный шум тренировочного зала, казалось, доносился откуда-то издалека. И тут только я вытащил из-под мундира бумаги. С должным, почтением и торжественностью я развернул первую из них и дал прочитать графине, не выпуская из рук. Украшенный завитушками, росчерками и виньетками, текст гласил:

«СЕКРЕТНО. ТОЛЬКО ДЛЯ ЛИЦ, НАДЕЛЕННЫХ ОСОБЫМИ ПОЛНОМОЧИЯМИ

ДА БУДЕТ ИЗВЕСТНО ВСЕМ:

Мы, Клинг Гордый, Полновластный и Безусловный Повелитель Великой империи Галактик, Звезд и Планет, известной во всей Вселенной как Конфедерация Волтара, император Всех Доминионов, как уже завоеванных, так и тех, что будут завоеваны,

Настоящим секретным приказом повелеваем:

Миссия на БлитоПЗ назначена Нами к отправлению в самое ближайшее время, что надлежит исполнить при соблюдении абсолютной тайны. Сия жизненно важная для империи миссия должна убыть с Волтара со всем возможным поспешанием. Действовать надлежит срочно, решительно, со всем тщанием и без малейших проволочек и задержек.

Мы же со своей стороны заверяем своим Императорским верным и нерушимым словом следующее: когда Джеттеро Хеллер, офицер X класса, военный инженер Корпуса Военных Инженеров Флота Его Величества, завершит успешно порученную ему миссию, он будет тут же вознагражден достойнейшим образом. Нами отмечено, что он уже отдал Флоту, беззаветно служа Отечеству, участвуя в боевых операциях на разных фронтах империи, тройной срок средней продолжительности жизни, определенной для данной профессии, а следовательно, империя не может рассчитывать, что данный офицер сможет еще длительное время оставаться в живых. Принимая во внимание вышесказанное, заявляем: по возвращении упомянутого выше Джеттеро Хеллера, при условии, что он быстро и успешно завершит порученное ему дело, он будет прикомандирован к императорскому Штабу с резиденцией в Дворцовом городе и освобожден тем самым от длительных командировок и прочих неудобств, связанных с прохождением службы во Флоте Его Величества.

ПОДПИСАНО, ЗАРЕГИСТРИРОВАНО И УДОСТОВЕРЕНО ПРИЛОЖЕНИЕМ ПЕЧАТИ. ДЕЙСТВИТЕЛЬНО НАЧИНАЯ С СЕГО ДНЯ. КЛИНГ ГОРДЫЙ, ИМПЕРАТОР».

От радости графиня почти перестала дышать. А тут еще вся эта чепуха относительно гарантий его безопасности! Как точно я все рассчитал! Эта (…) сидела сейчас, как (…), и глаза ее сияли!

Прошло еще какоето время, и она вроде бы пришла в себя.

Помнится, вы говорили о двух бумагах.

Совершенно верно. Но вторая не подписана. Его величество мудр. У него грандиозные планы. Ему очень нужна эта миссия. Он пообещал подписать вторую бумагу, когда миссия успешно завершится. Посмотрите сами, что в ней написано.

Я извлек вторую подделку. Документ выглядел весьма солидно. Здесь также были мечи, гербы, виньетки. Текст гласил:

«СЕКРЕТНО. ПОДЛЕЖИТ ПОДПИСАНИЮ ПО УСПЕШНОМ ЗАВЕРШЕНИИ МИССИИ НА БЛИТОПЗ.

ДА БУДЕТ ИЗВЕСТНО ВСЕМ:

Мы, Клинг Гордый, Полновластный и Безусловный Повелитель Великой империи Галактик, Звезд и Планет, известной всей Вселенной как Конфедерация Волтара, император всех Доминионов, как уже завоеванных, так и тех, что будут завоеваны,

Настоящим секретным Указом повелеваем:

Женщину, некогда известную под именем Лиссус Моэм, фактически принадлежащую к семье Крэк, известную также как графиня Крэк, на основании сделанного на смертном одре признания преступника, являвшегося подлинным вдохновителем и организатором многочисленных преступлений, восстановить в списке живущих, а также восстановить не только бумаги и документы, подтверждающие ее личность, но также и права ее на все земли и прочие владения, некогда принадлежавшие благородной семье Крэк. Наше императорское дозволение пожаловано ей также на право заключить брак с Джеттеро Хеллером. Последнее станет реально возможным, когда он вступит в ряды императорского Штаба, что надлежит произвести путем перевода указанного офицера из состава Флота Его Величества

НЕДЕЙСТВИТЕЛЬНО ВПЛОТЬ ДО ПОДПИСАНИЯ, РЕГИСТРАЦИИ И УДОСТОВЕРЕНИЯ ПРИЛОЖЕНИЕМ ПЕЧАТИ. НАСТОЯЩЕЕ С СЕГО ДНЯ ВНЕСЕНО В СПИСКИ ИСХОДЯЩИХ БУМАГ, НО ПРИОСТАНОВЛЕНО ДО ВХОЖДЕНИЯ В СИЛУ КАК ПРИКАЗ, ТРЕБУЮЩИЙ ПОДПИСИ».

Щеки у графини разгорелись. Глаза искрились от переполнявшего ее чувства восстановленной справедливости. Дрожащую от волнения руку она прижимала к сердцу. Чувствовалось, что дыхание дается ей с трудом.

Ах ты, (…)! Теперь твое воображение распалилось, не так ли? Я аккуратно сложил документы, спрятал их в папку и положил в непромокаемый конверт.

— Вот видите, я избавил нашего дорогого Джеттеро от нервотрепки и беготни по нашим дурацким правовым инстанциям с хлопотами о восстановлении вас в ваших жизненных правах. Единственное, что от него теперь требуется, так это отправиться как можно скорее с этой миссией, побыстрее завершить все дела и так же быстро возвратиться. Останется представить все эти бумаги двору, и вся ваша последующая жизнь превратится в прекрасно осуществленную мечту.

Я получал колоссальное удовольствие. Хеллер, конечно же, ни когда не вернется. А если кто-нибудь попробует представить эти фальшивки в Дворцовом городе, он будет молить богов о немедленной смерти все те несколько дней, которые у него останутся перед казнью. Но, конечно же, дело никогда не зайдет так далеко.

— Меня беспокоит только одно обстоятельство, — сказал я. Графиня испуганно поглядела на меня. И я с прежней мягкостью изложил ей свои «тревоги».

— Джеттеро скорее всего не так-то легко воспримет известие о том, что ему придется расстаться с Флотом его величества. Вы же прекрасно знаете, каков он. Это ему покажется чем-то вроде отказа от жизни.

Какое-то время она обдумывала мои слова, прекрасно понимая, что они не лишены здравого смысла. Я же продолжал:

— Вот тут-то мне и понадобится ваша помощь. Я руководитель миссии, и считается, что содержание документов известно только мне. Я опасаюсь, что Джеттеро взбунтуется или даже решит переговорить с друзьями, с тем чтобы попробовать тут что-то изменить. Это может разгневать императора, а гнев императора смертельно опасен даже для такого человека, как Джеттеро.

Чувствовалось, что такого поворота вещей она не исключает.

— Так вот, — сказал я, — давайте рассуждать логично. Миссия наша, поверьте мне, не отличается особыми трудностями и не таит в себе чрезмерных опасностей. Чем скорее он отправится туда, тем скорее и возвратится. Вы можете оказать мне существенную помощь, если, не упоминая об этих документах, просто постараетесь убедить его в необходимости поскорее разделаться с заданием. У вас богатый арсенал средств воздействия на него. Вы можете использовать все свое влияние и всю свою фантазию. Единственное, чем вы не можете воспользоваться, так это документами, с которыми только что ознакомились. Могу я рассчитывать на такую поддержку с вашей стороны?

Не забывая следить за выражением ее лица, я одновременно старался, чтобы на моем лице никак не отразились истинные мои намерения относительно дальнейшей судьбы ее дорогого Джеттеро. Графиня Крэк сосредоточенно обдумывала сказанное мной.

— Я соглашусь при одном условии, — наконец объявила она. Я молча ждал продолжения.

— Если вы передадите мне на хранение эти документы, — сказала она, — я приложу все усилия, чтобы уговорить Джеттеро как можно скорее покинуть планету и так же быстро возвратиться обратно.

Это меня ничуть не удивило. Я уже и раньше подумывал о том, что может сложиться такая ситуация, поэтому постарался заранее определить, какую угрозу моему положению она может нести.

Тщательно все взвесив, я пришел к выводу, что опасность минимальна. В известной степени я даже испытывал какое-то злорадное удовлетворение, сознавая, что эти фальшивки графиня будет теперь постоянно иметь при себе. Этим самым я как бы накладывал печать смертного приговора на ее хорошенький лоб. (…)!

— Если, — сказал я, — вы дадите мне честное слово, что не покажете документов Хеллеру, что даже не станете упоминать о них, то я смогу отдать вам их на хранение. Но, — прибавил я строго, — учтите, что тут таится опасность и для вас лично. Документы вышли из двора его величества, и лицо вашего социального статуса рискует жизнью, просто храня их без специального на то разрешения.

— Но ведь существует опасность, — сказала она, — что вы, скажем, сами сможете использовать их не по назначению, так ведь? Поэтому я полагаю, что будет надежнее, если они все-таки будут храниться у меня, не так ли, Солтен? Безусловно, они будут предъявлены только в нужный момент. Я грустно покачал головой:

— Вам следовало бы больше доверять мне. Мне совсем не хотелось бы причинять Хеллеру какой-либо вред.

Ну что ж, она наверняка сама в этом не сомневалась, считая, что ее гипнотическое внушение продолжает действовать. Она взяла у меня непромокаемые конверты, убедилась, что документы попрежнему на месте, закрыла конверты и так ловко приклеила их специальными лентами себе на тело, слегка приподняв край свитера, что снаружи невозможно было обнаружить ни бугорка, ни складочки.

Она пристально поглядела на меня:

— Я должна от всей души поблагодарить вас, Солтен. Вы действительно заслужили благодарность.

С равным успехом она могла бы благодарить меня за то, что я всадил ей нож в спину. Я коротко попрощался и ушел.

Весь обратный путь к Правительственному городу я с трудом удерживался от того, чтобы не расхохотаться вслух и не закричать от радости. Особым праздником для моей души являлось сознание того, что я получил сейчас дополнительную власть над ними. Достаточно моего единственного слова — и ее тут же обыщут, а потом подвергнут пыткам и предадут мучительной казни за хранение фальшивок. Но это вовсе не входило в мои планы. И все-таки одна только возможность такого решения вселяла бодрость. Я с превеликим трудом сдерживал себя, стараясь не давать волю обуревавшим меня чувствам. Мне предстоит еще масса дел. И каких дел! Пока положено только начало!

ГЛАВА 8

Мы направлялись прямо к башням комплекса связи. Общеизвестно, что трудно сыскать на Волтаре место, где потоки транспорта были бы более насыщенными. По воздуху, по земле, на разных транспортных средствах сюда стекались буквально десятки тысяч людей. Они толпились здесь ежедневно, оплачивая счета за связь, добиваясь новых услуг со стороны хоумвизионщиков, дозваниваясь с превеликим трудом до ближних и дальних планет системы, либо просто подавая жалобы на неудовлетворительное обслуживание. Мне же здесь требовался главный каталог, который размещался в самом высоком здании комплекса.

Мне предстояло еще подвергнуть Хеллера операции — вживить ему «жука», крохотный датчик передающего устройства.

Мой водитель всю дорогу бормотал ругательства, проклиная всех, кто обгонял нас, и всех, кто попадался нам навстречу. Маневрируя в густом транспортном потоке, он старался не поцарапать случайно окраску на своем новом аэромобиле, что вполне могло произойти при любом столкновении.

Я тем временем был занят изменением своего внешнего вида. Прежде всего я добыл из кармана комплект накладных верхних зубов и аккуратно заправил их под верхнюю губу. Потом закапал специальный краситель в глаза, и они из карих превратились в зеленые. Кроме того, я снял знаки различия, свидетельствующие о моем ранге, и спрятал их в карман. Наконец мы прилетели, и водитель, высмотрев стоянку, поставил машину прямо под предупреждающей надписью: «СТОЯНКА ДЕСЯТЬ МИНУТ! ПОСТОЯЛ И УБИРАЙСЯ!»

Только не задерживайтесь слишком долго, иначе местные «синебутылочники» перебьют нам фары, — сказал он.

Ничего, скоро ты станешь очень богатым человеком, — сказал я. — Так что заткнись!

Вот это да! — воскликнул он с внезапным оживлением. — Вы что, собираетесь ограбить это учреждение?

Вот дурак безмозглый. Неужто он не знает, что в главном каталоге центра связи никогда не хранят деньги.

Я прошел внутрь. Собственно, тут было не больше одной или двух тысяч посетителей, и у окошечек виднелись свободные стулья. Я выбрал женщину-клерка, которая даже на первый взгляд производила впечатление полной идиотки. Судя по всему, она была уж слишком глупа. Я определил это потому, что посетители упорно избегали занимать место перед ее окошком. Следовательно, дело не отнимет у меня слишком много времени.

— Я по весьма срочному вопросу, — сказал я. — Нам нужен самый главный и самый лучший специалист по целлологии на всем Волтаре.

Волосы у нее были зачесаны наверх, образуя нечто вроде высокого свода. Не исключено, что прическа эта не была плодом фантазии, а просто повторяла форму черепа. Мне, конечно, тут же пришлось объяснять ей, что такое целлология. Она нажала кнопки компьютера, и на экране замелькали буквы и символы. Экран был расположен так, что по отношению ко мне изображение представало в перевернутом виде. Но я умею читать надписи и вверх ногами. Впрочем, каждый сотрудник Аппарата обязан уметь это.

Вам нужен номер его аппарата связи? — спросила «безмозглая». Этим преимущественно они и занимаются в главном каталоге.

Мне прежде всего необходимо убедиться в том, что именно он является лучшим специалистом в этой области. Вы позволите? — Не дожидаясь ответа, я потянулся прямо через ее стол к клавиатуре и быстро начал набирать свои запросы. А «пустая башка» продолжала сидеть на своем месте, с интересом наблюдая за моими действиями.

Из информации, хранящейся в банках данных предприятий связи, всегда можно выдоить множество весьма полезных сведений. В них собраны сведения по разным профессиональным группам, а также о том, какие фирмы чем занимаются. Они могут подсказать вам, где разыскать интересующее вас лицо, а также сообщить, фиксирует ли данный абонент с помощью определителя номера координаты звонящего. А воизбежание путаницы при сходстве фамилий и прочего в электронной памяти машин хранятся полные копии удостоверений личности всех абонентов. На тот случай, если клиент пожелает расширить сферу услуг, здесь имеется самая свежая информация относительно его банковского счета и платежеспособности.

Получить список ведущих специалистов в области клеточной хирургии, содержащий еще и оценку их кредитоспособности, что безусловно свидетельствовало бы о том, насколько высоко оценивается их профессиональный уровень, получить массу дополнительных сведений о них, а главное — информацию об их настоящем место пребывании, — здесь было парой пустяков. Куполообразная голова тупо сидела на своем месте и смотрела, как я орудую на ее машине, нимало не смущаясь тем, что клавиатура лежит передо мной вверх ногами. Возможно, она в данный момент просто училась работать на ней. Кто их, купологоловых, поймет?

Выудив из машины целую пачку листков с нужными мне сведениями, я вдруг попристальней вгляделся в них и с деланным огорчением воскликнул: «Ох, милая девушка! Эти для нас слишком дороги!» Ни на одном из листков не имелось никаких данных относительно гонораров, но эта недоразвитая только кивнула в ответ с умным видом. И где только берут таких девиц? В дебрях дикой планеты Тауго? Не иначе как там, ведь у тамошних мужчин еще сохранились хвосты.

Я составил список специалистов, совсем недавно оборудовавших свои кабинеты, а значит, только что завершивших курс учебы и практики. Запросив полную справку об их кредитоспособности, включая краткую биографию и сведения о происхождении, я получил копии их удостоверений личности. Стопка бумаг выросла почти на фут.

— А теперь вам потребуется номер коммуникатора кого-нибудь из них? — осведомилось «светило разума» центра связи.

Я с трудом удерживал огромную стопку бумаг под мышкой.

— Так вы ведь уже дали его мне, — сказал я. — И я вам страшно благодарен за оказанную помощь. Вас следовало бы срочно повысить.

Я заметил, что за нами довольно пристально наблюдает кто-то из администрации, но мое обходительное обращение с девицей явно показало ему, что на этом участке все в порядке и никакого вмешательства не требуется.

Меня распирало от радости и гордости. Я провел самую детальную разведку и теперь обладал исчерпывающей информацией обо всех специалистах в нужной мне области. И при этом не оставил за собой никаких следов, не предъявив ни одного документа. Хеллеру должны были вживить «жучок», и я надеялся, что, если все пойдет удачно, операция будет проведена так, что ни он, ни кто-либо другой никогда ни о чем не дознаются. Об этом буду знать только я, следовательно, Хеллер окажется полностью в моей власти.

Когда я вышел на улицу, вблизи не было ни одного «синебутылочника», и тем не менее мой водитель не преминул упрекнуть меня за долгое отсутствие.

Для человека, которому предстоит в ближайшем будущем стать богачом, ты слишком часто ноешь. С таким настроением тебе лучше подняться повыше в небо, подыскать местечко посвободней и сигануть вниз.

Да у вас просто бумага. Это никакие не деньги. Вы никого не ограбили!

Тебе придется подождать еще двадцать четыре часа, — сказал я. — А сейчас отчаливай, иначе я сам сумею попортить тебе обшивку!

Когда мы в полной тишине на высоте десяти тысяч футов проносились над простирающимися внизу лугами, я избавился от всех средств маскировки и принялся сортировать свою добычу.

Наиболее подходящим специалистом был, пожалуй, профессор Джайрент Слахб. Судя по всему, он был профессором клеточной хирургии и инженерии на Западном Волтаре, а значит, его хорошо знали как специалиста именно там, на противоположной стороне планеты. В настоящее время Слахб вышел в отставку. Он отличался нелюдимостью, о чем свидетельствовал тот факт, что он имел привычку не отвечать на звонки. Кроме всего прочего, он сумел сколотить приличное состояние. Короче говоря, все указывало на то, что возможности недавнего контакта с этим доктором кого-то постороннего были почти исключены.

Теперь следовало отобрать подходящего кандидата среди недавних выпускников. Таких было очень много, но я искал среди них холостяка, имевшего довольно некомпанейский характер, который бы не являлся членом какого-либо клуба, у которого накопилась бы солидная пачка неоплаченных счетов и кто дверь своего оборудованного в долг кабинета открывал пока только для того, чтобы увидеть совершенно пустую комнату ожидания. При этом он должен был иметь отличную рекомендацию из госпиталя, в котором проходил практику. И такого человека я нашел.

Звали его Прахдом Бителсфендером, и был он уроженцем восточного полушария Волтара. Ему сейчас двадцать пять лет, он холост и очень беден. Вероятность того, что он мог когда-либо встретиться с профессором Джайрентом Слахбом, полностью исключалась, по скольку профессор вышел в отставку и начал вести отшельническую жизнь еще тогда, когда Прахда водили в детский садик. Ну что же, список безработных специалистов по клеточной хирургии вскоре уменьшится благодаря мне на одного человека.

Остальные бумаги я подарил голубым небесам над Правительственным городом, оставив себе лишь те, что содержали нужные мне данные об этих двух специалистах. Затем я приказал водителю доставить меня в Отдел Провокаций. Когда наш аэромобиль скользил по небу вдоль коричневых вод реки Уайл, водитель вдруг решил высказать свое мнение:

— Только, знаете, я не хочу больше мараться о фальшивые деньги!

Он наверняка припомнил наши злоключения в горах Бланк. В ответ я только многозначительно рассмеялся, а он, как всегда без всякой логики, добавил:

— Странный вы сегодня какой-то, офицер Грис.

— Я теперь совершенно новый человек, — сказал я. Мойхвтвет, похоже, еще больше озадачил его. Но я и в самом деле испытывал такое чувство, что могу парить в облаках. Все мои способности и таланты как бы оказались выпущенными на свободу. Крэк уже имела возможность убедиться в этом, а Хеллеру пока только предстояло все испытать на себе. И поделом! Они заслужили то, что им уготовано, и даже многое сверх этого!

Мы влетели в узкий туннель между зданиями, приземлились на хорошо знакомой улице. Легко и беззаботно взбежал я по ступенкам крыльца. Рейза Торр встретил меня обычным угрюмо-подозрительным взглядом. Нет, с его психикой явно творится что-то неладное. Может, паранойя?

Рука его автоматически опустилась в приоткрытый ящик стола. Тоже странная привычка.

— Ну как, девчонки не очень обижают? — сказал я, стремясь, как всегда, создать дружескую обстановку.

Сопровождающий тут же возник в кабинете, но Торр жестом руки отослал его.

— Этим я сам займусь, — сказал он угрюмо.

Я бодро и весело шагал впереди, указывая ему путь. Я прямиком двинулся к полкам с одеждой, желая проверить новые поступления. Рейза Торр явно проявлял интерес к моим действиям. Он даже довольно неудачно попытался пошутить, вытащив откуда-то наряд, в котором обычно хоронят людей.

Вскоре я подобрал нужный мне туалет. Это было нечто вроде просторного сюртука и мешковатых брюк из тех, что хоумвизион щики используют в спектаклях как типичный костюм старого и мудрого ученого. Потом я выбрал старомодную шляпу со свисающими полями и скромную, но солидную трость.

Я подобрал самый обычный дорожный чемодан и сложил туда все мои находки. Потом я вернулся к полкам и, порывшись еще немного, остановил выбор на повседневном непритязательном мундире армейской разведки со знаками различия, нашивками и прочими атрибутами этого рода войск. Цвета он был отвратительного, горчичного, но благодаря покрою в целом смотрелся довольно изящно. На спине, правда, имелась дыра от кинжала и небольшое пятно крови. Но этого наверняка никто не заметит. Потом я подобрал фуражку. Не забыл я и про цепь со знаками отличия тринадцатого ранга. Камни в ней были, конечно, фальшивыми, но горели довольно естественным красным цветом. Все это я тоже сложил в чемодан.

Еще раз вернувшись к полкам, я подобрал и простенький гражданский костюм — комбинезон, всякую мелочь и ботинки.

— О силы ада, Грис, что за маскарад вы на этот раз задумали? — поинтересовался Рейза Торр. — Может быть, убийство в порядке личной мести?

Я твердо решил не обращать внимания на его тон. Уж слишком хорошее у меня было настроение.

Нет, на сей раз я выполняю совершенно официальное поручение, — сказал я. — Так сказать, вполне законное противозаконное дело. У меня специальное задание — внедриться в ряды «Ассоциации проституток на покое», а затем спровоцировать ее нанести удар по силам принца Мортайя на Калабаре.

Вы хотите сказать, что улетаете на Калабар? — Рейза Торр ощупывал материал костюма, как бы пытаясь определить его качество. Кроме того, он расстегнул карманы у некоторых из отобранных мною вещей. Я решил, что он просто проверяет, не осталось ли там денег бывших хозяев. Как жестоко я ошибался!

Затем я отправился в отделение, которое занималось изменением внешности. Там я взял немного накладок из фальшивой кожи, пару комплектов накладных зубов, связку тампонов и фальшивых жировых прокладок, несколько париков, жидкость для изменения цвета глаз и пару наборов пудры различных оттенков. Затем, в другом уже отделении, я выбрал портативное наборное устройство, предназначенное для фальсификации приказов в полевых условиях.

Все это время Рейза Торр следовал за мною как привязанный. Когда мы проходили через секцию вооружений, я даже не остановился.

Что это с вами? — спросил он. — Неужто вы не собираетесь оставить после себя ни одного мертвого тела?

Обойдусь и без ваших самовзрывающихся пистолетов, — сказал я. — Вот что мне нужно.

Мы стояли перед отделением фальшивых удостоверений личности. Я тут же принялся рыться в коробках с материалами.

— Погодите минуточку. Ведь все эти удостоверения сделаны на имена, состоящие в картотеке разыскиваемых преступников, и владельцы их подлежат немедленному аресту.

Я покровительственно улыбнулся в ответ. Потом я выбрал удостоверение сотрудника армейской разведки. Выглядело оно вполне прилично и выписано было на имя офицера Тимпа Снапа. Я без колебаний положил его в карман.

А теперь, — сказал я, — вы сделаете мне две подделки.

Да не могу я этого сделать! — просто взвыл он. — (…), офицер Грис! Вы допускаете столько совершенно безумных ошибок, что можете навлечь на меня правительственное расследование!

Ох, Рейза, — сказал я насмешливо. — Лицо в вашем положении еще смеет говорить о чьих-то ошибках! Ну и ну!

Он без слов направился к машине и приказал оператору оставить нас одних. Я назвал ему имена профессора Джайрента Слахба и Прахда Бителсфендера и, конечно, сообщил все необходимые сведения о них. Машина по производству фальшивых удостоверений личности была, оказывается, точно такой же, как машины департамента финансов, только те делали настоящие удостоверения. Эта же использовалась исключительно для печатания фальшивых.

Должен сказать, что Рейза Торр был специалистом своего дела. Закончив работу, он тут же «состарил» немного документы, поместив их в специальный аппарат и обрызгав какой-то жидкостью.

Вы играете с огнем, Грис. Вас могут приговорить к смертной казни за то, что вы пользуетесь подделкой, даже если эта подделка сработана в Отделе Провокаций. Всему должны быть границы.

Вот и отлично, — сказал я. — В таком случае сделайте-ка еще одно. — И я протянул ему фальшивое удостоверение офицера армейской разведки. — Сделайте удостоверение на то же самое имя, но смените на нем серийный номер, чтобы по предъявлении его не сразу сработал сигнал о немедленном аресте владельца. И произведите «офицера Тимпа Снапа» в тринадцатый класс, поселив его на планете Флистен. Хорошо?

Но компьютеры не подтвердят такого удостоверения, — горячо возразил он.

Разумеется, не подтвердят, но на разные там проверки и перепроверки уйдет двадцать четыре часа, поскольку удостоверение это вообще не найдет подтверждения. Да и кто может с полной определенностью знать, что именно затевает разведка на Флистене? Действуйте! В конце концов, кто может поручиться, что офицеру Тимпу Снапу не захочется пригласить чью-нибудь любовницу на обед?

Он с такой силой сжал кулаки, что я стал опасаться, не судороги ли у него. Но ему приходилось время от времени напоминать, что существует на свете такоесильнодействующее средство, как шантаж. Он чуть ли зубами не скрипел, выполняя мой заказ. Он даже умудрился сделать помарку, и ему пришлось израсходовать еще один бланк.

Когда все было готово, я совершил еще одну прогулку по складу и отобрал несколько вещиц, которые мне просто понравились или могли пригодиться в дальнейшем. На этом я закончил деловую часть визита. Напоследок я одобрительно похлопал Рейзу Торра по плечу. Он явно нуждался в словах утешения и поддержки.

— Оригиналы попрежнему нахедятся в совершенно безопасном месте. Ни одна живая душа не найдет там их, если только со мной ничего не случится. Вам буквально не о чем беспокоиться. Пока со мной все в порядке, можете спать спокойно — оригиналы эти ни когда не будут отосланы без причины командиру Батальона Смерти.

Рука его судорожно сжимала рукоять пистолета. А при последних моих словах она как бы инстинктивно отдернулась от оружия. Лицо же его стало совсем бесцветным. Я снова ласково потрепал его по плечу. Потом я собрал всю свою добычу, молча повернулся к нему спиной и вышел из помещения. Рейза Торр может отправляться хоть на самое дно ада. Мне до него просто нет дела. Дичь, на которую я сейчас расставлял силки, носила имя «Джеттеро Хеллер». Вот кто был в данный момент у меня на мушке.

Дело шло так же гладко, как проходит в горло тап самого дорогого сорта. И так же легко ударяло в голову. Наконец-то Хеллер безропотно приступит к выполнению миссии, находясь под полным моим контролем, будучи целиком в моей власти. А уж я позабочусь о том, чтобы он никогда сюда не вернулся!

ГЛАВА 9

Вживить датчик человеку так, чтобы он не догадался об этом — дело очень непростое, особенно когда объект твой отлично разбирается во всяких там волнах, передатчиках и прочем. Однако в вопросах шпионажа Хеллер был просто глуп. Усложняло мою задачу и то, что не только Хеллер, но буквально ни одна живая душа, кроме меня самого, ничего не должна была знать об этом. Я категорически не желал и не мог допустить чьего-либо вмешательства в мою личную линию связи! Однако мои выдающиеся способности, отшлифованные за долгие годы работы в Аппарате, помогали мне преодолевать самые, казалось бы, непреодолимые препятствия. Чутье безошибочно подсказывало мне, что я справлюсь с этой задачей.

В первую очередь мне было необходимо подыскать тайную операционную. Пролетая на высоте десяти тысяч футов над Правительственным городом, я и так, и этак вертел в голове эту проблему. И тут мне пришла на память вдова Тейл!

На самых первых порах моей работы а Аппарате я был занят как-то на ночном дежурстве — обычное дело для молодого и неопытного офицера. Поступил звонок из центра внутренней полиции по приведению приговоров в исполнение, и мне сообщили, что у них находится преступник, который просто умоляет связать его с Аппаратом. Иногда преступники прибегают к этому в надежде, что вместо казни их под чужим именем переведут на работу в Аппарат. Короче говоря, это был самый заурядный звонок.

Я направился в полицию, несколько недовольный тем, что опять придется возиться с очередным подонком. Там меня привели к какому-то заморышу, который сидел в камере смертников, умоляя всех подряд не казнить его. Он был задержан при попытке взлома резиденции на Холмах Роскоши, принадлежащий самому шефу полиции! Преступление было настолько глупым как по замыслу, так и по исполнению, что я сразу решил, что даже Аппарат не найдет применения такому человеку. Но на всякий случай поговорил с ним. Я прямо заявил ему, что он слишком глуп для нас, но он изо всех сил пытался доказать, что это не так, утверждая, будто в лучшие свои дни он провернул несколько весьма хитроумных дел. В доказательство он привел довольно забавную историю, которая приключилась как-то с ним.

Года два или три назад он грабил квартиру на окраине Холмов Роскоши. И как раз в тот момент когда он по локоть запустил руки в ящик со столовым серебром, перед ним предстала маленькая женщина с огромным пистолетом в руке.

К его величайшему изумлению, она не закричала, не призвала «синебутылочников». Казалось, она даже рада встрече с ним. Более того, она дружелюбно усадила грабителя на мягкий диван и принялась угощать шипучкой, чтобы успокоить его расшалившиеся нервы. Из разговора выяснилось, что она уже долгое время вынашивает мечту стать вдовой. Муж ее был крупным промышленником, однако, став инвалидом, давно уже вышел в отставку. Она же была юной, полной сил женщиной, последней в длинном списке брошенных им ранее жен.

Вместо того чтобы жить себе спокойно в клинике или пансионе, где ему и полагалось быть по его физическому состоянию, ее престарелый, но неприлично богатый муж вознамерился построить небольшое зданьице на задах своего владения, задумав и выполнив его как великолепно оснащенный госпиталь в миниатюре и вместе с тем как наблюдательный пункт. Тут он и поселился вместе с врачом и сложной системой связи. Отсюда он руководил многочисленным штатом обслуги главной своей резиденции. Никто не мог пойти куда-либо или принять кого-либо без того, чтобы об этом не узнал страдалец, который пристально наблюдал за всеми с помощью приборов, не вставая с постели.

Так сей престарелый муж сумел прожить еще целых двадцать лет, а его жена, пока еще юная, могла только считать эти годы, не становясь при этом моложе. Поэтому-то неудачник грабитель и показался ей посланцем небес. Короче говоря, она хотела, чтобы он убил ее супруга.

По разработанному ими плану она должна была отправиться с визитом к своей матери, а этот слабоумный грабитель, проникнув в минигоспиталь, якобы с целью ограбления, должен был прикончить се мужа. Она обещала заплатить ему за труды пятьсот кредиток. Все произошло точно по плану. Но этот идиот не мог знать одной вещи: вдова Тейл была нимфоманкой. После всего этого она предприняла попытку шантажом заставить его регулярно обслуживать ее в по стели. А он ее просто выносить не мог! В результате ему пришлось бежать на планету Флистен, откуда он только что вернулся.

Этот безмозглый идиот даже не собрал никаких доказательств того, что она его шантажировала. А без таких доказательств вся его история превращалась в пустую болтовню.

Однако и тут я проявил смекалку. Я заставил его изложить все это в письменном виде в форме официального признания. Потом официально заверил заявление как признание, сделанное на смертном одре, после чего уже с чистой совестью велел охране отправить его на ликвидацию, как и было предусмотрено ранее. Да, он был слишком глуп даже для службы в Аппарате. При помощи этой бумаги было трудно заняться вымогательством денег, но тем не менее она представляла некоторую ценность. Поэтому я тогда предусмотрительно не приобщил ее к делу, поскольку со смертью преступника все записи о нем и его преступлении автоматически уничтожались.

И вот в один прекрасный день я отправился с визитом к вдове Тейл. Это был очень красивый особняк на пяти акрах пригородной земли, где в тени деревьев, на задах участка, действительно притаился миниатюрный госпиталь. Она сохранила его полностью, со всем его оборудованием, в память о своем безвременно ушедшем, о чем и оповещала всех вывеска на воротах.

О том, как будут разворачиваться дальнейшие события, мне следовало бы догадаться при виде молодого человека, поспешно выбежавшего из боковой двери и тут же умчавшегося на спидвиле. Я тем временем, подтянутый и бодрый, в полной офицерской форме, стучался в парадную дверь.

Вдова Тейл внимательно выслушала меня и с радостью восприняла известие о том, что я пришел к ней как друг. Она тут же заверила меня, что всеми ее владениями я могу располагать по собственному усмотрению, и первым делом попыталась заманить меня в спальню. Действия ее были продиктованы, как я понял, отнюдь не страхом. Всеми ее поступками руководила исключительно похоть. Я же решил впредь держаться как можно дальше от этих мест. Но сейчас у меня действительно была неотложная потребность воспользоваться ее домом, вернее госпиталем, во дворике которого водитель Ске и посадил наш аэромобиль.

Вдова Тейл была в легком открытом халате, который как-то нечаянно соскользнул с ее плеч, едва мы подошли к бассейну, живописно украшавшему этот райский уголок.

Халат мягко упал на борт бассейна.

Мое лицо стало кирпичнокрасным. Рука вдовы Тейл нащупала халат, и он снова оказался у нее на плечах. На все это с ухмылкой взирал мраморный сибарит, восседавший на краю сделанного в форме сердца бассейна. Изо рта у него бил фонтан. По лицу его можно было понять, что подобные сцены для него не редкость.

Вдова Тейл выглядела весьма недурно: блондинка примерно тридцати пяти лет, с яркими голубыми глазами с поволокой. Правда, губы у нее были, пожалуй, вяловаты, а кроме того, лицо отнюдь не украшали две крупные бородавки. Груди под халатом могли показаться уж слишком отвислыми, зато во взгляде, которым она буквально пожирала меня, не было ни малейшего намека на вялость. Она пригласила меня присесть у этого, сделанного в форме сердца бассейна, а ухмыляющийся слуга тут же подал поднос с напитками.

Мы сидели вдвоем и потягивали шипучку, и я, пользуясь доверительной атмосферой, рассказал ей, что получил недавно взятку — такой образ действий был единственным, понятным ей, — за серьезную услугу одному из лордов, чью фамилию мне называть не хотелось бы. У этого лорда имеется сын, который просто ненавидит женщин, и, если не принять каких-то срочных и решительных действий, род лорда может остаться без наследников. О! Она пре красно понимает, что тут действительно требуется срочное вмешательство!

Тогда я объяснил ей, что у меня на примете есть один доктор, который проделывает тайные операции. В результате такой операции молодой отпрыск лорда сразу же и самым кардинальным образом изменил бы свое отношение к женщинам. Вдова Тейл горячо заверила меня, что действия мои считает просто патриотическими и что я могу воспользоваться ее гостеприимством, ибо вся ее резиденция в полном моем распоряжении для такого святого дела, как, впрочем, и для любого другого.

Мы тут, же решили осмотреть все три палаты минигоспиталя. И скоро я понял, что в мое распоряжение отдана не только не движимость.

Мы остановились подле кровати, на которой ее покойному мужу так квалифицированно перерезали горло.

— Вы обязательно должны прилечь, чтобы убедиться, какая это комфортабельная кровать, — сказала вдова Тейл. Волосы у меня зашевелились, когда она, слегка подталкивая меня, продолжила тем же воркующим тоном: — Вы никогда не найдете постели более удобной для наших целей!

Ее обнаженная нога ловко подцепила меня за пятку, когда я, пятясь, попытался отступить назад. Халат Тейл снова свалился на пол.

Ботинок с моей правой ноги отлетел к противоположной стене, со стуком грохнувшись о нее. Торшер, стоявший рядом с кроватью, начал раскачиваться, словно кивая нам.

Раскачиваться начал и хирургический столик с разложенными на нем инструментами, которые при каждом качке отзывались металлическим звоном. Торшер с грохотом упал на пол.

Двойное окно с треском распахнулось под жутким порывом ветра.

Входная дверь казалась непробиваемой. Я дотащился до нее и оперся о нее рукой, чтобы хоть немного отдышаться. Я был весь как выжатый лимон. Сибарит у бассейна, похоже, посмеивался над ситуацией, выпуская потоки воды в бассейн.

Следует очень осторожно выбирать людей, которых вы собираетесь шантажировать.

Часом позже, улетая отсюда подальше, я был снова свеж и бодр, хотя и изрядно помят Я все-таки добился своего. Открывались даже дополнительные возможности — предположим, что Хеллер спутается с вдовой Тейл, тогда не исключено, что Крэк, обнаружив эту связь, тут же убьет Хеллера. Это было бы отличным решением проблемы.

От внимания моего водителя не укрылся явный беспорядок в моей одежде.

Не этим ли способом я стану обладателем обещанного вами богатства? — спросил он. — Или, может быть, вы расплатились с ней фальшивыми кредитками? — Подумать только, как он обнаглел за последние дни. Неужто он не в состоянии признать даже перед самим собой, что мое личное обаяние и недурная внешность сыграли тут определенную роль? — Впрочем, похоже, она готова вцепиться руками и ногами в каждого, кто подвернется, — глубокомысленно заключил он.

Посади машину у книжной лавки! — приказал я. — И не отвлекай меня своей болтовней.

Все помыслы я должен был сконцентрировать на своем проекте. Что ни говори, а в нем были определенные сложности.

В книжном магазине я остановился у полок с технической литературой, где довольно быстро нашел книгу профессора Джайрента Слахба, которая называлась «Клетки, с которыми я знаком». Как я и ожидал, на задней стороне обложки красовался его портрет! Я незаметно оторвал обложку, после чего повертелся еще немного для виду в магазине, и вскоре мы снова взмыли в воздух.

Я извлек из мешка все необходимое и, поглядывая в зеркало и на портрет профессора, принялся работать над своим лицом. Используя сморщенную искусственную кожу и ряд других компонентов, я строго следовал технике, изложенной в наставлении школы Аппарата в разделе «Изменение внешности», ст. 21–24, «Преклонный возраст». Все получалось просто замечательно. Наконец я повернулся к водителю, демонстрируя ему свое преображенное лицо и портрет на обложке.

Ну как? — предложил я ему оценить мои успехи.

Да, здорово! Вы теперь даже похожи на порядочного человека, — отозвался он тут же. Ну и мерзавец! Даже комплимент в его устах звучит как ругательство.

Я снял форму и натянул брюки и сюртук «мудрого старого ученого». Получилось весьма натурально.

Потом я вытащил из мешка портативное наборное устройство. Это очень удобная штука. Бумага в ней автоматически подается снизу, а кроме того, имеется набор самых различных шрифтов. Я не собирался долго возиться с подложным контрактом — ведь мне предстояло иметь дело с человеком, совершенно неискушенным в административном праве, да к тому же не имеющим доступа к компьютерным терминалам и банкам данных.

Мы направлялись к Городу Трущоб. В свое время какой-то напыщенный (…) в поисках популярности у простого народа решил построить там «госпиталь для бедных». В результате получился покрытый развалинами и строительным мусором пустырь, раскинувшийся на восьмидесяти акрах. По окраинам пустыря выросли крохотные домики «специалистов», в которых местные врачи по существу добивали своим лечением тех, от кого отказались больницы. Тут имелось множество посадочных площадок, в большинстве своем пустых, потому что кому захочется оказаться приконченным коновалами из Города Трущоб, даже если делается это по весьма сходной цене? Но все-таки транспорта там было вполне достаточно, чтобы лишний аэромобиль не привлек к себе особо пристального внимания прохожих.

Мы совершили посадку на некотором расстоянии от нужного мне адреса. И я поковылял к дому врача, тязкело опираясь на предусмотрительно прихваченную трость.

Кабинет доктора Прахда Бителсфендера, если верить вывеске, находился в самом жалком из целой шеренги почти разрушенных домов. К нему нужно было пробираться между многочисленными баками с мусором, валяющимися повсюду дохлыми животными, а потом еще подыматься по трем пожарным лестницам — свое образный естественный отбор для грядущих пациентов — выживут только наиболее здоровые, так что вылечить человека, имеющего силы добраться до этого кабинета, едва ли являлось сложной за дачей. Приемной при кабинете вообще не было. Не было здесь и медицинской сестры. Единственное, что здесь было, — это новенький диплом, вывешенный на стене. Отлично. По мере того как я пробирался дальше, мне начинало казаться, что помещение это вообще пустое, но тут зашевелился ворох газет, валявшихся на диване. Это и был недавно посвященный в хирурги доктор Бителсфендер. Значит, он к тому же еще и живет здесь!

Я устало опустился на стул. Должен признаться, что я к тому времени все еще не оправился от встречи с вдовой Тейл. Так что сел я вполне естественно. Эффект же это возымело, прямо скажем, неожиданный, так как стул подо мной чуть ле развалился. И я, забыв о конспирации, бодро вскочил.

Юный доктор Бителсфендер вскочил тоже. Это был очень высокий молодой человек, узкокостный и, что было видно с первого взгляда, довольно застенчивый. Его удивительно светлые волосы торчали во все стороны, словно пучки соломы. А яркозеленые широко распахнутые глаза выражали энтузиазм и страсть к науке. Женщины могли бы счесть его даже привлекательным, если бы не изможденный, ну просто изголодавшийся вид. Подозрительно чистый белый хирургический халат, в котором он предстал передо мной, явно украденный в какой-то больнице, где он проходил практику, был, пожалуй, единственной его одеждой, если судить по отсутствию других предметов туалета в единственной его комнате. Хорошо! Просто отлично! Ситуация мне нравилась все больше и больше. Похоже, полоса везения, в которую я вступил, продолжалась.

Игнорируя чисто профессиональные слова приветствия доктора, явно отрепетированные заранее, я обратился к нему дрожащим старческим голосом:

— Молодой человек, боюсь, что вы, ваше поколение, никогда обо мне не слышали. Я — профессор Джайрент Слахб.

Эффект был поразительным. У парня глаза вылезли из орбит. Он только что не стал по стойке «смирно» и не отдал мне честь. Я вытащил фальшивое удостоверение личности и дрожащей рукой протянул ему.

— Поскольку мы с вами не знакомы, прошу свериться с документом для полной уверенности.

Даже не глянув на удостоверение, юный доктор попытался вы молвить, заикаясь:

— Нно… но… Пппрофессор! Тттакая честь! Я… я… я и клеточную хирургию ппполюбил, тттолько пппрочтя вашу ккнигу. Я… я… Ох!

Он опрометью бросился к письменному столу и вытащил два баллончика с бульоном. Потом он кинулся к термостату для подогрева культуры и попытался найти пустую чашку. Роясь у прибора, он уронил баллончики, а подымая их, свалил на пол две чашки, которые, естественно, разбились вдребезги.

— Я приехал к вам, — произнес я дребезжащим голосом, — чтобы попытаться определить, насколько вы компетентны в своей профессии.

Доктор тут же забыл про бульон. Он помчался в другой конец комнаты и с грохотом принялся выдвигать какие-то ящики. Он извлек откудато целую пачку бумаг, тут же обнаружил, что это не те бумаги, бросил их, наконец отыскал нужные и кинулся ко мне, рискуя проломить шаткие половицы. Все эти бумаги он положил мне на колени.

— Я… я… я не всегда такой, — сказал он. — Вы, вы просто застали меня врасплох. Я… видите ли… я не ел уже два дня!

О, мне явно продолжало везти. Но дело не только в слепом везении. Я отлично знал методику оперативной работы. Именно такими и бывают недавние выпускники. После десяти лет обучения и пяти лет работы в клиниках, где им поручают работу, которую обязаны выполнять опытные врачи, они вынуждены голодать, греясь одновременно в лучах полнейшей личной, административной и финансовой независимости. А вот к этому, оказывается, они совсем не готовились — не проходили такого курса. Кому из практикующих солидных специалистов в области клеточной инженерии и хирургии нужна конкуренция? И все же ежегодно выпускаются все новые и новые тысячи специалистов в этой области.

Я мельком глянул на поданные бумаги. Это был официально заверенный список сложнейших операций с приложенными к нему статистическими выкладками результатов. Девяносто девять и пять десятых процента проведенных им операций признаны успешными! Это очень высокий показатель! Средним результатом считается тридцать процентов операций, признанных успешными. Ничего удивительного, что специалисты старшего возраста не испытывают к нему особой любви! Однако экзаменаторы из клиник, где он проходил практику, не скупились на восторженные отзывы и восклицательные знаки. По бумагам получалось, что они готовы рекомендовать его в качестве клеточного хирурга чуть ли не самому императору! Им было проведено около пятидесяти операций, при которых в нервные ткани специально вводились посторонние предметы, с тем чтобы улучшить зрение или слух.

Бителсфендер и не догадывался о том, что ему уготовано. Он стоял и смотрел на меня взглядом изголодавшегося животного, которому собираются бросить кусок мяса. Может быть, он даже слишком хорош для Хеллера. Наверное, я немного перехитрил самого себя. Небольшая послеоперационная инфекция или какая-нибудь не та клетка, которая выделяла бы какую-нибудь не ту жидкость, наверняка оказались бы в самый раз для этого само уверенного Хеллера. Но я зашел уже слишком далеко.

Мне известно, что вы успешно занялись частной практикой, — сказал я, — и вам наверняка не хотелось бы, чтобы вас отрывали от хорошо налаженного дела, от друзей и любимых…

Профессор! Пожалуйста, прошу вас. Я… я должен вам кое в чем признаться. Нет у меня ни друзей, ни любящих или любимых женщин. И если я нужен вам для какой-нибудь работы…

Да, регулярное отсутствие обедов всегда заявляет о себе достаточно громко. Я даже немного пожалел, что проставил такую крупную сумму на бумаге. Но было уже поздно что-либо исправлять. Дрожащими и непослушными старческими руками я вытащил контракт.

— Когда правительство просило меня о рекомендации, я сказал, что не могу с чистой совестью рекомендовать вас, пока сам лично не переговорю с вами. — Я довольно естественно отобразил на лице одолевающие меня сомнения. — Вы показались мне довольно милым молодым человеком, да и, судя по отзывам, вы достаточно квалифицированный специалист… — Я как бы все еще сомневался.

Он застыл передо мною, едва живой от волнения и страха. Именно так с этими молодыми специалистами и следует поступать — они привыкли стоять навытяжку перед экзаменаторами и эти вечные экзамены доводят их в конце концов просто до истерического состояния.

— Видите ли, — сказал я, — не всегда приятно пребывать дли тельное время в чужой обстановке, вдали от дома. Пусть и воздух там окажется прекрасным, и местные женщины привлекательными и любвеобильными, и гравитация отличной, и пиша великолепной и даже полезной, и заработок высоким, хотя, по правде говоря, его там обычно не на что тратить, — и все равно классному специалисту там может скоро наскучить. Единственное спасение — заняться новыми неизведанными проблемами, посвятить себя изучению еще неизученного. Решать сложнейшие проблемы и нести покорно свой крест, надеясь, что вам все же удастся совершить открытие, которое перевернет Вселенную, — вот наш удел.

Он застонал почти в экстазе и, прижав руки к груди, с такой силой втянул в себя воздух, что струей его чуть не вырвало у меня бумагу из рук.

— Существенным недостатком в данном случае может послужить и сама природа того дела, к которому вы будете причастны, поскольку главным условием его является соблюдение строжайшей секретности, — продолжал я. — Одно неверное слово — и последствия могут сказаться на всей Конфедерации. Тут требуется доктор, который мог бы без излишней шумихи свернуть все свои дела, не привлекая к себе буквально никакого внимания. Требуется просто незаметно исчезнуть с этой планеты. Малейшее нарушение режима секретности, естественно, будет воспринято как отказ от предлагаемого поста!

О, что касается секретов, то на него можно положиться! Ведь его специальность в первую очередь предполагает, что во врачебной практике именно этот принцип должен соблюдаться неукоснительно. Бесследно исчезнуть ему удастся без всяких затруднений. Он может просто растаять в воздухе, стоит ему не поесть еще несколько дней.

— А теперь обратимся к самому первому случаю. Вам предстоит экзамен, — продолжал я. — Они сказали, что собираются в дальнейшем устроить вам еще одну проверку, правда, просили не говорить вам об этом. Но мы с вами коллеги, профессионалы, и я просто не могу подвергать вас дополнительному испытанию на лояльность, не поставив вас в известность об этом. Я прямо так им и сказал. С этим они вынуждены были примириться, однако продолжали категорически настаивать на том, что даже малейший намек пациенту или вообще кому бы то ни было о характере операции автоматически прекращает действие контракта.

О, тут для него нет никакой проблемы! Я могу быть уверен!

— А теперь перейдем к делу, — проскрипел я. — Сумеете ли вы ввести инородное тело в систему зрительных и слуховых нервных тканей, не оставив никаких внешних признаков? В этом, собственно, и будет заключаться ваш тест на профессиональную пригодность.

О, тут тоже не может быть никаких проблем. Он сделает это под наркозом!

— Вам, правда, могут не подойти условия контракта, — произнес я дрожащим голосом, решив довести игру до конца.

Он с такой быстротой потянул у меня из рук бумагу, что чуть было не порвал ее. Я отлично знал, что написано в этой бумаге — я ведь только что сам сочинил и отпечатал ее текст.

«ПРАВИТЕЛЬСТВО ВОЛТАРА, ОТДЕЛ СЕКРЕТНОЙ ГУМАНИТАРНОЙ ПОМОЩИ

ДА БУДЕТ ИЗВЕСТНО ВСЕМ:

Начиная с сего дня доктор ПРАХД БИТЕЛСФЕНДЕР, дипломированный специалист по клеточной инженерии и хирургии, назначается ГЛАВНЫМ СПЕЦИАЛИСТОМ ПО КЛЕТОЧНОЙ ИНЖЕНЕРИИ И ХИРУРГИИ станции X вышепоименованного секретного отдела.

Его должностной оклад составляет ПЯТЬ ТЫСЯЧ КРЕДИТОК I (5000 к) в год, не считая накладных расходов.

По удачном завершении тестовой операции, от исхода которой зависит вхождение в силу настоящего контракта, он будет отправлен в соответствии с приказом по месту основной службы и приступит к выполнению возложенных на него этим приказом обязанностей. ПОДПИСАНО: ПОДПИСЬ ЗАВЕРЕНА»

Ох, — только и смог выговорить он.

Распишитесь в этой графе, — сказал я и подал ему ручку.

Он тут же бросился к колченогому столу и поставил на документе свою подпись. Разыскав в ворохе бумаг удостоверение личности, он приложил его к документу. После этого не без колебаний возвратил мне контракт. Я достал из кармана удостоверение личности на имя профессора Джайрента Слахба и приложил его к той графе, где было написано: «Подпись заверена».

— Теперь у нас остаются еще две вещи, — сказал я. — Прежде всего я хочу, чтобы вы тут же составили два списка. В первом из них вы перечислите все необходимое для оборудования небольшого временного госпиталя для одной-единственной операции. Во второй список вы внесете все, что считаете необходимым для оборудования госпиталя в отдаленной местности, где нет ни регулярного снабжения, ни баз для его обеспечения.

О, это явно не составляло для него проблемы. Он тут же уселся за свой шаткий стол и с воодушевлением принялся писать, потом вычеркивать что-то из списка, потом снова писать. Должен заметить, что свое дело он знал настолько хорошо, что ему ни разу не пришлось заглядывать в какие-либо справочники.

Наконец он завершил работу и подал мне оба списка.

— Теперь слушайте внимательно, — сказал я. — Подписав данный контракт, вы поступаете в полное и непосредственное подчинение к офицеру общевойсковой службы Солтену Грису. Я рекомендую вам при знакомстве потребовать, чтобы он показал вам свое удостоверение личности, дабы убедиться, что это действительно он и что порученная вам работа действительно имеет сугубо секретный характер. Он сам выйдет на вас. Вы не должны искать контактов с ним. Теперь вам предстоит завершить все ваши дела. Если потребуется, можете говорить, что отправляетесь на отсталую планету Флистен для работы среди туземных отсталых племен. Постарайтесь организовать дело так, чтобы в дальнейшем не получать писем и самому не отправлять никакой корреспонденции. Затем вы направитесь по указанному мной адресу и будете терпеливо ждать. Там сейчас живет очаровательная леди, которая будет очень рада принять вас у себя.

Это уж точно — появление его, несомненно, обрадует вдовицу. Кроме того, она постарается как следует откормить его, чтобы он мог подольше продержаться в постели.

— Кое-какое оборудование там уже имеется, — продолжил я. — Но основное будет прислано согласно вашему списку. Офицер Грис сам доставит туда вашего пациента. Должен вас предупредить, что офицер Грис вообщето отличный парень, но в смысле соблюдения секретности самый настоящий педант и при этом мастер своего дела. Он знает буквально все. Сослуживцы его утверждают даже, будто он наделен даром читать чужие мысли. Короче говоря, самый настоящий гений. Если он дознается, что вы выболтали хоть что-нибудь кому бы то ни было, включая и самого пациента, боюсь, он придет в бешенство. И не забывайте, что от него зависит все. Именно он вручит вам копию контракта. И сделает это только после того, как убедится, что вы успешно прошли испытание. Теперь вам все понятно?

О да! Ему все понятно.

— Вот и прекрасно. — Я чуть было не забыл о дрожащем, старческом голосе. — Вам только следует постоянно помнить, что вся ваша дальнейшая работа будет зависеть от того, насколько скрупулезно вы станете выполнять распоряжения офицера Гриса, а кроме него никто не имеет права давать вам указания. — Далее я продолжил уже более мягким тоном: — Честно говоря, в душе он добрейший и великодушнейший человек. Если вам удастся завоевать его дружбу, если все свои силы вы направите на то, чтобы исполнять малейшие его желания, считайте, что ваша дальнейшая жизнь обеспечена. Он-то и представляет собой тайную власть в правительстве. И должен сказать, что правительство не зря делает на него ставку. — Тут я понял, что меня немного занесло.

Я встал и, шаркая ногами, направился к двери.

— О, — сказал я, будто в последний момент вспомнив еще о чем-то, — я хотел бы попросить вас об одолжении чисто личного порядка. Не найдется ли у вас какого-нибудь старого пальто или плаща, с которым вам не жалко было бы на время расстаться? На улице довольно прохладно, и я полпути сюда продрог до костей.

Бителсфендер перевернул вверх дном весь свой кабинет. В конце концов ему удалось откопать старое изорванное пальто. На воротнике было проставлено его имя. Он заботливо помог мне натянуть эту хламиду на мои дрожащие плечи.

— Огромное спасибо, — сказал я. — Я обязательно прослежу, чтобы вам его переслали.

— Да что вы, оставьте его себе! — воскликнул Бителсфендер. В мечтах он уже считал себя богачом. Он с радостью роздал бы весь свой гардероб, будь он у него!

Скорее всего вдова Тейл даст ему что-нибудь из вещей, оставшихся после мужа. Нет, он действительно отлично мною устроен! По крайней мере на настоящий момент.

Бителсфендер заботливо помог мне спуститься по ступенькам и оставил меня только тогда, когда я уже медленно ковылял по уставленному мусорными баками двору. Миновав двор, я услышал сверху, из окна его кабинета, радостные вопли, сопровождаемые треском ломаемой мебели, которая была достаточно поломана и до того. Повидимому, таковы были его представления об упаковке вещей и завершении всех своих дел.

Приближаясь к аэромобилю, я вдруг ощутил на себе чейто пристальный взгляд со стороны большой кучи мусора. И действительно, когда я оглянулся, какая-то фигура тут же нырнула за кучу и скрылась с глаз. Конечно, было совершенно немыслимо даже предполагать, что кто-то сможет распознать меня в этом наряде. Я пренебрежительно пожал плечами — скорее всего какой-нибудь местный воришка высматривает себе добычу. Но даже самого несчастного вора вряд ли прельстило бы пальто юного доктора Прахда.

Я прилетел в свой офис и там, взяв за образец почерк доктора, довольно быстро сработал прощальную записку, якобы составленную Прахдом перед тем, как покончить с собой. И записку, и его поддельное удостоверение личности, и это старое пальто найдут только тогда, когда он сам будет пребывать в полной безопасности на БлитоПЗ. Доктору Прахду Бителсфендеру предстояло навсегда покинуть пределы Конфедерации Волтара. Какой все-таки идиот! Ведь никакого «отдела секретной гуманитарной помощи» не существует. И вообще во всей нашей империи нет, и не может быть никаких учреждений, или мероприятий гуманитарной направленности. Просто удивительно, как легко люди верят тому, во что им очень хочется верить. Да и как ктото мог вообразить, что я согласился бы выплачивать кому-либо по пять тысяч кредиток в год за что бы то ни было?

ГЛАВА 10

Утром я велел водителю остановиться у ангара, чтобы посмотреть, как там идут дела.

У меня не было никаких сомнений относительно правильности моих планов. И действительно, я сразу же нашел немало подтверждений тому. Ангар больше всего походил на встревоженный муравейник. Рабочие, в комбинезонах всех цветов и покроев, что свидетельствовало о том, что все они принадлежат к разным подрядным компаниям, оживленно сновали туда-сюда, носясь как угорелые. Обшивка верхней части буксира была уже в полном порядке. Теперь подъемный кран устанавливал по самому верху буксира какое-то подобие гребня или плавника, вроде тех, что имеются на спине у рыб. В этот момент как раз осторожно опускали крупную секцию этой конструкции. Хеллер, конечно же, был на самом верху и командовал рабочими. Дело двигалось очень быстро. Никто и оглянуться не успел, как эта огромная деталь оказалась на месте. И тут же целый рой рабочих облепил ее, закрепляя и проверяя надежность. А Хеллер полетел вниз, придерживаясь за крюк крана. Спрыгнув на землю, он заметил меня. В заднем кармане у него торчала целая пачка бумаг. Он протянул их мне.

Вот список окончательно завершенных работ. — Говорил он торопливо, что совершенно не походило на его обычную манеру. — Все проверено лично мной. Нам удалось уложиться в запланированную смету, и качество работ подтверждено проверкой. Пожалуйста, проштампуйте их вашим удостоверением… вот здесь, прямо под номером проекта. — И подобно волшебнику он достал откуда-то доску, чтобы мне удобнее было работать.

А как у нас обстоят дела с машинами «будет-было», они ведь, кажется, проявляли тенденцию неожиданно взрываться? — напом нил я ему. — Вам удалось решить проблему?

Казалось, он вообще забыл обо всем, что с этим связано, или просто не слышал моего вопроса. В этот момент как раз приземлился корабль Флота, предназначенный для переброски личного состава, и Хеллер смотрел на молодого офицера, спускающегося по трапу. За офицером следовал ординарец с двумя небольшими чемоданчиками в руках — они походили на фотокамеры. Хеллер взял проштампованные мною бумаги и помчался к вновь прибывшим.

Это был тот самый офицер из разведки Флота, который проверял мои документы после стычки в офицерском клубе. У него даже было написано над нагрудным карманом: «РАЗВЕДКА ФЛОТА ЕГО ВЕЛИЧЕСТВА». Они пожали друг другу руки, и было видно, что Хеллер чрезвычайно рад встрече.

— Значит, вы все-таки добыли их!

Ординарец, который держал чемоданы, тоже улыбался во весь рот.

— Последняя пара, — сказал офицер разведки Флота. — Теперь их нигде не достать. Выпуск их был прекращен, когда на малых судах запретили пользоваться двигателями «будет-было». Естественно, исчезла и необходимость в компактных визорах вариабельного времени.

Хеллер раскрыл один из чемоданчиков и просто не мог сдержать восторга при виде его содержимого.

Просто великолепно! — воскликнул он.

Я вынужден буду, оставляя их здесь, взять с тебя обещание, что они ни в коем случае не попадут в руки гражданских лиц, — сказал его друг из флотской разведки. При этом он протянул Хеллеру какую-то форму для подписи. — А они очень забавны. Я о них ровным счетом ничего не слышал раньше. Я знал, конечно, о существовании огромных, неуклюжих, малопригодных для транспортировки визорах вариабельного времени, устанавливаемых на броненосных крейсерах.

Хеллер вытащил приборы из футляров, чтобы проверить, работают ли они. Он просто весь сиял от радости, когда смотрел в них. Издалека они казались просто маленькими съемочными камерами. Нет, все эти парни из Флота просто чокнутые — они как дети обожают возиться со всякими подобными игрушками. Хеллер не глядя приложил свое удостоверение личности к расписке.

— Я не стану просить тебя показать мне корабль, — сказал офицер разведки. — Похоже, что вы тут вертитесь на предельной скорости.

— Так оно и есть! — возбужденно ответил Хеллер. — Время у нас на исходе. Стрелка запаса времени уже на нуле! Можешь считать меня своим должником, Бис.

Они снова обменялись рукопожатиями, и Хеллер побежал к буксиру, унося свои чемоданы. На бегу он отдал какое-то приказание одному из подрядчиков и скрылся во входном люке буксира. Какое-то мгновение спустя он снова оказался снаружи, уже без чемоданов, тут же бросился торопить какую-то бригаду, которая и без его понуканий работала раз в пять быстрее обычного.

Я только радостно посмеивался про себя. Мой план работал! Графиня Крэк наверняка обработала его этой ночью так, как только женщины это и могут. Хеллер ракетой несся навстречу своему, року главное — торопил других, опасаясь, что разминется с ним! Я даже решил никак не реагировать на злорадную усмешку флотского разведчика, с которой он прошел мимо меня. Пусть шипят себе исподтишка. Все равно получается помоему!

Мои сегодняшние дела были расписаны буквально по минутам, используя удостоверение личности доктора Бителсфендера, которому все равно предстояло в ближайшем будущем оказаться официально включенным в списки пропавших без вести, я выудил через терминал в своей конторе из общего банка данных названия и координаты необходимых мне компаний. Я также установил, сбытом каких именно товаров они занимались. Для первого визита я выбрал самую крупную из них: судя по числу правительственных заказов, которые ей перепадали, руководство ее по части раздачи взяток могло претендовать на корону. После короткого перелета в Коммерческий город я уже записывался на прием в изумительно чистом, высокомерном кабинете шефа фирмы «Оборудование и составные элементы клеточной инженерии Занко».

Кабинет располагался на самой верхушке небоскреба. Через огромные окна можно было любоваться великолепной панорамой Коммерческого города, сильно смахивающей на индустриальный пейзаж.

Секретарь, повидимому, счел мой внешний вид не слишком внушительным для того, чтобы сразу попасть на прием к его шефу. Смерив меня взглядом, он предложил мне посидеть немного и обождать.

Миллионные заказы не ждут, молодой человек, — одернул я его. — Пропустите меня к вашему шефу и немедленно.

Тотчас были нажаты все нужные кнопки, после чего последовали поклоны, и дверь передо мной распахнулась. Шеф, огромный, гладкий, в блестящем костюме самого модного покроя и материала, радостно протянул мне огромную, гладкую, ухоженную руку в перчатке. Он добродушно пожал мне руку и указал на лучший в его кабинете стул. Светящаяся табличка на его столе гласила: «КОЛТАР ЗАНКО». Про себя я подумал, что этот милейший Колтар в самое ближайшее время сделает кое-кого весьма состоятельным человеком. Вслух же я сказал нечто иное:

— Профессор Джайрент Слахб, старый и добрый друг нашей семьи, порекомендовал нам вашу фирму, уважаемый шеф Занко. Уверен, что именно у вас мы сможем найти все необходимое.

О, не может быть никаких сомнений, что любой заказ они выполнят с величайшим удовольствием! Он тут же предложил мне чанкпопс, чтобы создать атмосферу дружелюбия и раскованности. Должно быть, коммутатор у него на столе был включен и он уже слышал о миллионе кредиток.

— В настоящее время я занят осуществлением одного секретного проекта, — начал я. При этом я с ходу назвал и номер проекта. — Я, к сожалению, могу назвать только номер его, не более, но предлагаю вам безотлагательно проверить достоверность моих сведений по вашему коммерческому компьютеру. А также прошу вас ознакомиться с моим удостоверением личности. — Я тут же выпалил ему целый ряд цифр.

У секретаря, вероятно, тоже был включен коммутатор. Не успел я еще разжечь как следует огромную ароматическую палочку, которую вручил мне Занко, как из электронного устройства на столе послышался голос:

— Все в порядке, шеф. Оба документа действительны. Неизрасходованный остаток на счету составляет двадцать пять миллионов кредиток.

Я ничуть не удивился, поскольку сам проверял это сегодня ночью. Ведь пройдет немало дней, пока Эндоу с Ломбаром придумают нужное число липовых компаний, составят фальшивые счета и переведут на них такие огромные суммы. Кое-какие из этих счетов все равно должны быть настоящими, и я решил помочь им, несмотря на то, что Ломбар запретил мне урывать свою долю. Занко стал еще доброжелательней и любезней. Я небрежно бросил ему на стол два списка.

Вы можете выполнить эти два заказа?

Обычно, — не очень довольно протянул он, — такими делами у нас занимаются в отделе продаж, но…

Сама секретность данного проекта и объем настоящего заказа…

Совершенно верно, — подтвердил он, но тут же нахмурился. — Перечень заказанного вами доводит сумму сделки, по самой при мерной оценке, до одной трети миллиона.

— Именно поэтому я и попросил бы вас отключить на время этот коммутатор, — сказал я.

Он понимающе улыбнулся и легонько тронул какую-то кнопку на панели. Сразу же все огоньки на ней погасли.

— Счет должен быть увеличен ровно вдвое, — сказал я. — Половину суммы вы немедленно переведете таким образом, чтобы невозможно было проследить ее движение, на счет Ломбара Хисста начальника Аппарата.

— Ага, — задумчиво сказал он. Но казалось, что он чем-то по, прежнему неудовлетворен. — Однако и в этом случае сумма составит не больше двух третей миллиона.

Я давно уже обратил внимание на огромный каталог на его столе. Испросив разрешения, я взял эту объемистую книгу, потом вытащил ручку и принялся внимательно разглядывать отдельные позиции каталога, выбирая все, что хоть както могло пригодиться в дальнейшем, и тут же проставляя количество товара. Таким образом я пометил электрические скальпели, сосуды немедленного разогрева, аппараты для анестезии, непачкающиеся халаты семи различных видов… и так далее, и тому подобное.

Занко терпеливо наблюдал за моими действиями.

Наконец я просмотрел каталог до конца. Однако тут я и сам почувствовал некоторое неудовлетворение и снова пошел сначала, учетверив количество быстрорасходуемых одноразовых товаров, вроде химикалий, перевязочных средств и пакетов с порошками. Теперь этого должно было с избытком хватить, чтобы заштопать под наркозом целую армию, а то, может, и две.

Я обратил внимание, что, пока я изучал каталог, шеф Занко всевремя работал с маленьким наручным компьютером. У него, должно быть, выработался особый нюх, а может, он просто знал место каждого предмета в каталоге и угадывал, на каком именно товаре я задерживал взгляд.

— Как видите, сумма дошла всего лишь до четырехсот шести десяти тысяч, без удвоения, разумеется, — пожаловался он.

Ну что ж, я, пожалуй, знаю, что следует сделать, — сказал я. — У вас наверняка найдется что-нибудь весьма экзотическое, чего вы даже не включили пока в каталог. Прибавьте сюда и эти изделия. А потом доведите фактическую сумму заказа до четырехсот девяно ста тысяч кредиток.

А почему не до пятисот? — спросил он.

Потому что вы наверняка и так вздуете на что-нибудь цену и сами доведете сумму до пятисот тысяч, — пояснил я. — Но эти десять тысяч вы выдадите мне наличными.

О, это оказалось тоже вполне возможным. После чего он, с моего разрешения, снова включил коммутатор, а вернее — скрытый в нем микрофон, и отдал ряд распоряжений. И уже через несколько секунд кабинет его оказался забит до отказа мелкими чиновниками, счетоводами, биржевыми маклерами, конторщиками транспортных отделов — одним словом, теми, кому надлежало в самый кратчайший срок оформить заключенную сделку. Это была отличная демонстрация хорошо налаженного дела.

Я сидел молча с самым величественным видом и попыхивал гигантской ароматической палочкой. Вскоре они кудато рассосались. От всей этой толпы осталось, как результат их трудов, всего лишь несколько бумажек на столе перед шефом. Он явно ждал теперь, что я достану свое удостоверение личности и начну прикладывать его к бумагам. Но вместо этого я сорвал крышечку еще с одного чанкпопса.

— Тут есть еще одно маленькое дельце, — сказал я. — Возьмите небольшой клочок бумаги — вот этот голубой бланк вполне подойдет — и напишите следующее: «Офицер Грис! Я считаю ваше требование выплатить вам комиссионные возмутительным и отка зываюсь выполнить его. Мы ведем дело исключительно честными и законными методами». А теперь поставьте свою подпись.

Занко так и сделал, после чего сразу же передал мне бумагу.

— А теперь — десять тысяч! — сказал я.

Шустрый клерк уже успел принести требуемую сумму. Деньги были в плотной водонепроницаемой упаковке. Он подал мне пачку. Я не стал пересчитывать деньги. Мы, магнаты крупного бизнеса, должны в конце концов доверять друг другу. После этого я немедленно принялся штамповать своим удостоверением бумаги. И каждый раз, когда мое удостоверение касалось очередной бумаги, улыбка шефа Занко становилась шире чуть ли не на дюйм. Когда я закончил свое дело, рот его был, что называется, растянут до ушей. Да, шеф остался более чем доволен. Кроме того, он явно намеревался сплавить мне негодный товар или просроченные лекарства.

— В качестве главного правительственного инспектора проекта, — сказал я, — предупреждаю вас о том, что сумею обнаружить любую недостачу или некомплектность товаров, как и просроченные лекарства либо нарушенные упаковки.

Улыбка на его лице сразу сделалась немного поуже.

— А в случае, если Ломбар Хисст каким-то образом вдруг пронюхает об этих десяти тысячах, я без промедления сообщу ему, что абсолютно все товары прибыли в испорченном виде, а срок годности ваших лекарств истек.

Он некоторое время молча вглядывался мне в лицо. Потом бодро вскочил с кресла и принялся восторженно трясти мою руку.

Я обожаю работать с осторожным клиентом, офицер Грис. — Он рассмеялся: — Мы с вами отлично понимаем друг друга.

По пути я зайду в вашу экспедицию и скажу, по какому адресу выслать этот товар двумя отдельными транспортами. Мне также понадобятся пятьдесят запасных транспортных наклеек, на случай если имеющиеся на товарах отклеятся в результате атмосферных осадков или иных причин.

Занко вручил мне пачку наклеек. Я положил их вместе с написанным на голубом бланке текстом в свой скромный мешочек для завтрака. Мешочек я всегда ношу при себе, аккуратно сложенным в кармане. Колтар проводил меня до самой экспедиции, а потом и до аэромобиля. Он даже помахал мне на прощание рукой, когда мы отлетали.

Ну и как, я уже богат? — не преминул подковырнуть меня Ске.

Да, богат, — ответил я и неожиданно даже для себя вручил ему десятку.

Честно говоря, внутри у меня все искрилось, как свеженалитая шипучка. С бедностью покончено! Наконец-то я могу купить себе бульон с булочкой!

Здесь все время вертелся какой-то тип и следил за аэромобилем, — сказал Ске. Он вовсе не разделял моего радостного настроения. — Мне кажется, что вас кто-то выслеживает.

Глупости, — возразил я. — Кому могут быть интересны правительственные и к тому же совершенно законные сделки? Тут где-то поблизости должна быть бульонная. Посади машину, чтобы я мог позавтракать.

Нет, ничто не способно испортить мне этот прекрасный день!

«Молись своим богам, Хеллер, — говорил я про себя, жадно заталкивая в рот булочку и наслаждаясь душистым бульоном. — Очень может быть, что умный Грис для тебя и не очень страшен. Но умный и при этом богатый Грис — это непоборимая комбинация! Так что складывай руки и иди на дно!»

ЧАСТЬ ДЕСЯТАЯ

ГЛАВА 1

Ступив на путь упрочения своего благосостояния, я не упустил возможности должным образом подстраховаться. Аккуратность — вот мой девиз. Цокая языком, чтобы удалить застрявшие между зубами крошки, я зашел в уличное отделение связи и принялся совать жетоны в одну сотую кредитки в прорези расставленных там автоматов с сопутствующими товарами. Чего там только не было! Я приобрел и поздравительные конверты, и красивые листы чистой бумаги с великолепными виньетками, и ручку. Потом я присел у маленького столика и написал следующий текст:

Достопочтеннейшему Ломбару

Счастлив, что могу вручить вам этот подарок. X. решительно настаивал на том, что он сам закупил все эти товары, но я вмешался самым решительным образом и защитил Ваши интересы. Надеюсь, что поступил правильно.

Ваш бдительный подчиненный

Солтен

За одну сотую кредитки здесь можно сделать точную копию любой бумаги. Я взял счет Занко на миллион кредиток, снял с него факсимильную копию, обвел жирным кружком общую сумму, подвел под ней черту, принятую в арифметике для обозначения дроби, поставив знаменателем цифру «2».

Рядом с кружком я нарисовал стрелку и написал слово «Ломбар». Он наверняка уловит смысл этого ребуса. У нас в Аппарате принято пользоваться такими неофициальными шифрами. На конверте для поздравительных посланий я сделал надпись: «Великому Шефу».

Потом взял голубую накладную, на которой Занко засвидетельствовал свой отказ оплатить мне комиссионные. Я положил эту бумажку на стекло и бросил в щель автомата сотую часть кредитки за снятие копии. Получив копию, я вывел в нижней части по диагонали очень разборчиво: «Очень прошу Вас подумать о некотором смягчении этого ограничения».

Покончив со всем этим, я за две сотых кредитки приобрел крупный конверт, вложил в него результаты моих трудов и, пометив вверху «Совершенно секретно», надписал официальный адрес: «Ломбару Хиссту, начальнику Аппарата координированной информации».

Естественно, я не стал доверять эти бумаги обычной почте. Я спустился немного вниз по улице к знакомому мне дому, где под прикрытием магазина женского белья размещалась резиденция тайной организации Аппарата, и передал пакет сидевшему в конторке на задах магазина агенту для немедленной передачи адресату.

Меня переполняло сознание хорошо исполненного долга. Я даже мысленно представил себе, как замурлыкает Ломбар, получив послание. Он мог бы, к примеру, сказать: «Ах, этот Грис, какой отличный у меня подчиненный». Ломбар никогда не отказывается от денег!

Позавтракал я весьма плотно. Я купил целых пять огромных, сладких булочек, но смог съесть всего четыре с половиной. Будучи неисправимым филантропом, остатки я вручил Ске. Однако он только поглядел на следы моих зубов на булочке и молча положил ее на сиденье рядом с собой. Неблагодарная скотина (…)!

Но ничто не могло обуздать охватившую меня эйфорию.

— Город Энергетики! — величественно бросил я. — Бульвар Металлургического Рынка!

Мой водитель что-то постоянно бормотал себе под нос. И это было вполне естественно. Никто не полетит над Городом Энергетики, если есть хоть малейшая возможность избежать этого. И вскоре я уже разглядывал его с высоты. Зрелище не для слабых.

Воздух над городом был ядовитожелтого цвета. И это вовсе не дым — это результат мощнейших индукционных полей, возникающих в окружающей атмосфере. Под их воздействием любое вещество, как газообразное, так и твердое, разлагается на отдельные молекулы. Они-то и создают этот вредоносный туман, пребывая в коллоидном состоянии. Индукционные поля возникают от работы огромных преобразователей энергии, генераторы которых непрерывно издают вой и грохот. Ими обеспечивается основной объем потребляемой на этой стороне планеты энергии, а попутно здесь же извлекается большинство редких металлов. Преобразование одного элемента в другой сопровождается выделением энергии, а заодно и металлов. Так что процесс этот весьма выгодный. Но значительная часть руды рассеивается из-за недостатков технологии, а то и просто рассыпается по небрежности, нередки и аварии огромных воздушных судов, которые ее поставляют, поэтому атмосфера здесь загрязнена до предела. Весь комплекс вместе с его высочайшими, эллиптической формы преобразователями и кривыми улицами был построен сто двадцать пять тысяч лет назад — во времена первого вторжения — и хотя он значительно разросся в ходе последующих веков, утверждают, что с того времени здесь не проводилось ни одной уборки.

Водители и пилоты терпеть не могут пролетать над этими облаками и тем более погружаться в них. Машины сразу же становятся грязными. Возникает также масса помех в системах и приборах управления полетом. Лучи приборов управления полетами отклоняются самым фантастическим образом, а потому здесь часто случаются аварии. Все это, а кроме того, необходимость постоянно лавировать между неуклюжими грузовыми машинами, прибывающими с самых отдаленных частей планеты, позволили какому-то остряку назвать этот, город «Городом Сплошной Ругани».

Непрерывно ругаясь, Ске пробился все-таки к Бульвару Металлургического Рынка. Растянувшаяся примерно на две мили улица, известная лишь лавчонками быстрого обслуживания и складами, никак не могла считаться местом, которое кто-нибудь мог бы вы брать для праздничной экскурсии.

Мой водитель готов был лопнуть от злости, когда я велел ему не просто проехать вдоль бульвара, а развернуться и двигаться в обратном направлении. Я игнорировал его брань, внимательно вглядываясь в вывешенные на лавках прейскуранты. Цены тут меняются каждый день, и ни одна из представленных здесь компаний никогда не может точно знать, какую цену вывесит сегодня другая компания. Именно поэтому удачливый и опытный коммерсант, наподобие меня, не просто садится на телефон и велит кому-то на другом конце провода прислать, к примеру, грузовик свинца. Нет, умные люди так не поступают.

Наконец я выбрал контору, которая выставила наиболее низкую цену, и велел водителю посадить машину возле нее. На вывеске красовалась надпись:

«ДОБРОСОВЕСТНАЯ И НАДЕЖНАЯ КОМПАНИЯ

ПО ПРОДАЖЕ НЕМЕДЛЕННО ОТПУСКАЕМОГО

И ПРЕКРАСНО УПАКОВАННОГО МЕТАЛЛА».

Я вошел внутрь. Здесь привыкли иметь дело с торговыми агентами фабрик Индустриального города, а те не торгуются и не ведут долгих переговоров. Здесь все знают друг друга, и заключение сделки обычно сводится к приказу отгрузить в такой-то транспорт столько-то металла такого-то вида. Они тут не привыкли к тому, что клиент может подлететь на великолепном аэромобиле, попыхивая толстенной ароматической палочкой, что он может войти в контору и свысока окинуть их независимым гордым взглядом. Так что появление мое привело их в замешательство. Постоянная работа с металлами наложила какой-то металлический отблеск на их внешность. Даже грязные фартуки казались отлитыми из металла.

Операции по снабжению военных производятся чуть дальше, — металлическим голосом прозвенел клерк.

У меня к вам личное дело, — сказал я и небрежно бросил свой верный пакет для завтраков на прилавок.

Он собрался было уйти, но я добыл из пакета для завтрака пачку золотистых купюр, шлепнул ею о стойку, и он сразу же вернулся.

— Под наличные? — прозвенел его вопрос.

Глаза его быстро обшарили помещение, чтобы убедиться, что за ним никто не следит. Я сразу же понял, что он сейчас лихорадочно соображает, какую часть этих наличных сможет утаить для себя.

Согласно вашему ценнику, — сказал я, — цена золота сегодня составляет одиннадцать кредиток за фунт.

Да, это золото повышенной чистоты, — сказал он. — Примеси составляют всего одну тысячную процента.

Полагаю, — сказал я, — что у вас найдется некоторое количество золота и по десять кредиток.

Пойдемтека в подсобку, — быстро прошептал он.

Там, металлически позвякивая, он принялся подсчитывать что-то на счетной машине устаревшего образца. Сейчас он решал весьма сложную задачу. Вопервых, сколько золота ему нужно украсть со склада и добавить к весу покупаемого мной, чтобы общая цена складывалась из расчета десять кредиток за фунт. А вовторых, ему нужно было подсчитать, сколько еще золота необходимо украсть, чтобы потом положить себе в карман определенную сумму кредиток. Мои вычисления отнюдь не отличались такой сложностью. Я намерен был оставить себе на расходы здесь, на Волтаре, одну тысячу кредиток. Я не намерен был также возвращать выданные мне в качестве аванса деньги, как это обычно делается при отъезде на те планеты, где их все равно нельзя потратить. Так что на покупку золота у меня оставалось девять тысяч кредиток. И я собирался приобрести на них девятьсот фунтов золота.

Наконец под аккомпанемент металлического позвякивания клерк решил свои мучительные задачи.

Вообще-то компании золото обошлось значительно дешевле. Свинец стоил всего треть кредитки фунт. Превращая свинец в золото, которое по атомному весу легче свинца, преобразователь выделяет огромное количество энергии. Продажная стоимость этой энергии целиком покрывает затраты на процесс. Так что затраты компании состояли в основном из расходов на упаковку и организацию оптовой торговли. По оптовым ценам компания сбывала его таким фирмам как «добросовестная и надежная», которая, в свою очередь, накручивала цену на оборот и комиссионные. Единственная причина, по которой цена на золото удерживалась на столь высоком уровне, объяснялась тем, что владельцы комбинатов по выработке энергии предпочитали вырабатывать более легкие элементы, поскольку выход энергии здесь был значительно выше. При производстве энергии получаемые в результате процесса металлы попрежнему оставались побочным продуктом. Поэтому увести со склада несколько слитков было самым простым делом. Слитки эти будут списаны на производственные потери, утруску и прочее.

Считайте, что сделка у нас выплавлена, — произнес клерк.

И еще одно, — сказал я… — Мне нужны девять прочных упаковочных ящиков, в каждый из которых войдет по сто фунтов золота.

Только за дополнительную плату, — заявил он.

А не помните ли, как называется компания, что расположена немного южнее вас по этому же бульвару? — осведомился я.

Сделка выплавлена, — сказал он.

Он тут же принялся орать на рабочих, и дело пошло. С их помощью быстро отыскались на ближайшей помойке девять довольно потертых и побитых, но плотно запирающихся ящиков.

Из стоявшего рядом штабеля я достал один слиток весом в пятьдесят фунтов. Золото — обманчивый металл. Слиток казался маленьким, но на самом деле был очень тяжелым. Сорвавшись со штабеля, он чуть было не сломал мне руку. Я поковырял его ногтем и даже попробовал на зуб. Металл был отличного цвета и мягкий. Да, тут лежало чистое золото. А как красиво оно блестело! Золото вдобавок ко всему еще и очень красиво! Наконец все было размещено по ящикам — все восемнадцать пятидесятифунтовых слитков. «Металлический» клерк тут же подделал запись в инвентарной ведомости. И сразу же подъехала грузовая тележка.

Я отсчитал девять тысяч кредиток из своего верного пакета для завтрака и положил их в руку клерка, здорово смахивающую на плоскогубцы. Он вручил мне расписку. Мы с лязгом пожали руки на прощание. Итак, со сделкой было покончено. Рабочие ушли, а тележка остановилась в пятидесяти футах от аэромрбиля.

Наш аэромобиль невозможно было посадить на грузовую плат форму, потому что тогда у него не открывалась дверь. Я подозвал к себе Ске и молча указал ему на ящики.

Попробовав с ходу поднять один из них, он чуть не надорвался и бросил на меня жуткий взгляд. Но я поторопил его нетерпеливым жестом. Было очень жарко, воздух был весь пропитан пылью. Тем не менее обливающийся потом Ске, сгибаясь в три погибели, погрузил все девять ящиков и разместил их на полу аэромобиля.

Я сделал величественный жест:

— К ангарам Аппарата, голубчик.

Ске сел за рычаги, и аэромобиль с превеликим трудом поднялся в небо.

Водитель все бубнил и бубнил себе что-то под нос, а аэромобиль, вибрируя, двигался на малой скорости. Это было просто глупо, потому что вес груза только чуть-чуть превышал максимальную грузоподъемность машины.

При такой тряске работать было трудно, но я все же достал из пакета запасные фирменные наклейки Занко и принялся прикреплять их к ящикам. Это были наклейки проникающего действия: когда вы их цепляете на какую-то поверхность, надписи, сделанные на них, впитываются, и уже ничто не может смыть их или вообще как нибудь удалить. На наклейках значилось следующее: «ОПАСНО ДЛЯ ЖИЗНИ! УГРОЗА ЖИЗНИ И ЗДОРОВЬЮ. РАДИОАКТИВНЫЕ МАТЕРИАЛЫ ДЛЯ КЛЕТОЧНЫХ КУЛЬТУР. КОМПАНИЯ ЗАНКО НЕ НЕСЕТ ОТВЕТСТВЕННОСТИ ЗА СЕРЬЕЗНЫЕ ОЖОГИ ИЛИ СМЕРТЬ В РЕЗУЛЬТАТЕ ВСКРЫТИЯ ГРУЗА».

И все это ярко-красного цвета. Просто великолепно: надписи будут светиться даже в полной темноте!

И пока изрядно перепачканный аэромобиль с трудом передвигался по небу, я проделывал расчеты, которые заставляли меня сиять еще сильнее, чем эта надпись. Девятьсот фунтов золота равнялись десяти тысячам восьмистам тройским унциям.

Сейчас по существующему на БлитоПЗ курсу цена золота составляла минимум шестьсот американских долларов за унцию, не говоря уже о ценах на черном рынке или в Гонконге. Все это означало, что некий Солтен Грис будет иметь там шесть миллионов четыреста восемьдесят тысяч американских долларов на скромное удовлетворение своих личных потребностей. Сумма была настолько крупной, что я уже стал подсчитывать разницу в весе из-за разницы в силах притяжения двух планет. Однако что для меня может значить разница в какой-то там миллион в ту или иную сторону? На эти деньги я смогу купить себе целую ораву турецких танцовщиц.

И если обстоятельства доведут меня до крайности, я смогу также купить целую кучу убийц, которые решат судьбу Хеллера. Я даже рассмеялся при мысли о том, на что собираюсь тратить деньги. Не просто умный Грис, богатый Грис, могущественный финансовый магнат, мультимиллионер и сибарит. Не просто непобедимый Грис. Он еще и неумолимый Грис!

— Нет, честное слово, вам в качестве личного транспорта больше бы подошел грузовик! — сердито воскликнул Ске, с трудом удерживая аэромобиль в горизонтальном положении.

Я игнорировал его уколы. Власть, власть, кто сказал, что ты не сладка на вкус? Я уже рассуждал о ней, мысля по-английски. Перед моим внутренним взором предстал потерпевший полное фиаско Хеллер. В изорванной одежде, изможденный, умирающий от голода подзаборный бродяга униженно приближался ко мне на улице, клянча какую-то мелочь. Я же, вырвав рукав своего великолепно сшитого лучшими портными мира смокинга из его костистых скрюченных пальцев, захлопывал дверь роскошного лимузина прямо перед его залитым слезами лицом.

ГЛАВА 2

В ангаре Аппарата дела шли очень неплохо. Ске буквально вывалился из машины, посидел немного под нею, а потом Медленно потащился куда-то. С того места, на котором я находился, хорошо просматривался «Буксир дин», и было ясно, что работа там кипит. Спинной плавник корабля был уже установлен. Теперь рабочие обрабатывали чем-то наружную обшивку по всей ее поверхности. Более сотни рабочих в ярко-желтых комбинезонах опрыскивали корпус какой-то желтой жидкостью, которая под воздействием воздуха сразу превращалась в черную, стоило ей коснуться обшивки.

Я сразу понял, в чем тут дело: Хеллер восстанавливал принятое на флотских кораблях поглощающее покрытие. Даже отсюда бросалась в глаза разница между старым и новым покрытием. Старое было наложено тонким слоем и имело сероватый оттенок, новое же было такого густо-черного цвета, что казалось, будто его вообще нет. Поглощающее покрытие принимает все поступающие волны и как бы заглатывает их: никакой вид энергии совершенно не отражается от него. Оно поглощает как видимые, так и невидимые лучи. Самые мощные локаторы лишены возможности принимать отраженные от судна волны. Корабль становится полностью необнаруживаемым, если только не оказывается на пути к какому-либо источнику света. Например, он мог закрыть собой звезду от наблюдателя. Любые системы слежения лишены возможности засечь такое судно. Я не мог удержаться от улыбки при мысли о том, что такие огромные усилия предпринимаются только для того, чтобы перехитрить примитивнейшую систему обнаружения БлитоПЗ. Это с успехом удается даже разболтанным старым и здорово потрепанным судам Аппарата. Но тут же мое веселье несколько поубавилось: поглощающее покрытие только увеличит опасность взрыва «Буксира один». Ведь в этом случае он не сможет отдавать энергию окружающему пространству путем излучения. Покрытие не допускает никакой утечки! Он будет мчаться сквозь космическое пространство, вбирая в себя силовые поля, свет… Я поспешно отвернулся в сторону, чтобы отвлечься от таких жутких подсчетов.

А вот и нечто более приятное! «Бликсо»! «Бликсо» как раз запрашивал разрешение на посадку. Полоса моих удач продолжалась! Будучи одним из грузовых судов, используемых для рейсов на БлитоПЗ, «Бликсо» был ничуть не лучше, но и не хуже остальных. Он принадлежал к классу довольно мелких грузовиков, длиною всего в двести пятьдесят футов. Вид у них вообще какой-то тощий и костистый. Но грузоподъемность вполне приличная. Я, естественно, говорю о реальной грузоподъемности. При необходимости они могут принять на борт пятьдесят или шестьдесят пассажиров, не считая команды, состоящей из двадцати человек. В среднем при их стандартных деформирующих пространство двигателях они проделывают путь до БлитоПЗ за шесть недель, иногда чуть больше, а иногда — и чуть меньше. Некомфортабельные и давно отслужившие свой срок, они легко проскальзывают туда и обратно и при этом в эксплуатации ничуть не опаснее других грузовых судов. Но самое привлекательное в них то, что выглядят они самыми заурядными рядовыми судами и поэтому никто не обращает внимания ни на их прибытие на Волтар, ни на отлет с него — ведь среди тысяч подобных судов, бороздящих пространство, лишь несколько проделывают регулярные рейсы на Блито.

Мой водитель к тому времени вернулся, и я знаком велел ему подкатить аэромобиль поближе к «Бликсо». Шагать пешком целых полмили показалось мне зазорным при моем нынешнем состоянии.

«Бликсо» сел у портального крана, и транспортная тележка как раз ввезла его в ворота ангара и теперь опускала в горизонтальное положение. Тележка покатилась к выходу. Но не только тележке предстояло отъехать от «Бликсо». Из-за плотной завесы, опущенной вокруг корабля по соображениям безопасности, до меня доносился шум работы небольших кранов.

Целая колонна бронированных воздушных транспортников дожидалась своей порции грузов. По одному они подкатывали к кораблю. «Бликсо» расставался со своим бесценным грузом под прикрытием непроницаемой для постороннего взгляда завесы. Первый из транспортников с тщательно зачехленным кузовом выехал из-за завесы и остановился, как бы поджидая кого-то. Когда будут погружены остальные, они ревущей колонной направятся через пустыню, якобы в Лагерь Закалки, а фактически — в Замок Мрака. И таким образом обширнейшие складские помещения этой древней крепости будут постепенно заполняться новым грузом. Пока что они загружены далеко недостаточно, однако по прошествии нескольких месяцев запас накопится весьма внушительный. Ломбар небось будет прыгать от радости, наблюдая, как новые грузовики вкатываются на склад. Не меньше половины личного состава охраны Аппарата было расставлено по периметру ангара, с тем чтобы обеспечить безопасность. Работа не казалась им столь уж важной. Они стояли, небрежно опираясь на винтовки, болтали друг с другом, кто о проститутках, кто об игре в кости.

Довольно скоро все летающие грузовики были загружены. Выстроившись в ряд на летной площадке, они с гулом взмыли в воздух и улетели в сторону Лагеря Закалки. Я подтолкнул Ске, и мы подъехали к посту командира охраны. Я помахал в воздухе своим удостоверением. Ординарец, стоявший рядом с командиром, взял удостоверение, сделал с него пробный оттиск на своей табличке, и мы прошли сквозь завесу безопасности, остановившись у лестницы, ведущей к люку.

Фактически в качестве начальника отдела № 451 я был здесь старшим. Контроль за прибытием и отлетом всех транспортов полностью входил в мою компетенцию. Но судя по поведению астролетчика, стоявшего на часах у входной двери, этого никак нельзя было сказать. Он явно думал только о том, как бы поскорее смыться отсюда, добраться до города и хорошенько выпить.

Скажи капитану Вальцу, что прибыл офицер Грис, — сказал я.

Сам скажи, — грубо ответил астролетчик. И почему они всегда такие психованные после длительного рейса?

Однако в данной обстановке у меня не было времени и настроения подтягивать в экипаже дисциплину. Я как раз выходил из аэромобиля, когда у выходного люка возникла заварушка. Трое охранников из службы Аппарата, повидимому, специально для этой цели направленные из Замка Мрака, толкали, тянули, одним словом, пытались как-то вытащить из корабля какого-то пассажира, а вернее — одного из его пленников. Ничего необычного в такой сцене не было, и я отступил в сторону, чтобы дать возможность стащить его вниз по лестнице, но тут мой натренированный слух уловил, что выкрикивал этот арестованный.

— Уберите свои (…) руки с моей (…) шеи и снимите эти (…) наручники с моих (…) рук! — Все эти слова он выкрикивал поанглийски. Заметьте — не потурецки, не поарабски. Он кричал на английском языке.

Заключенный являл собой весьма непрезентабельное зрелище — одежда была просто в жутком состоянии, и, похоже, виной тому послужили не только некомфортабельные условия полета. Это был крепкий, приземистый и очень мускулистый мужчина с черными волосами и глазами, да и вообще довольно смуглый. На нем сохранились лохмотья некогда шикарного костюма, явно сшитого у хорошего портного, и остатки голубой сорочки в черную полоску. Но не это поразило меня. На нем были металлические, а не обычные в таких случаях электронные наручники. А колени и вовсе не были скованы. Более того, он пребывал не в коматозном, как следовало ожидать, а в довольно-таки возбужденном состоянии и при этом сохранял способность не только разговаривать, но и ругаться почем зря. Все это было очень странно!

Как только они спустились с лестницы, я сразу же подошел к охраннику, который явно был старшим в тройке.

— Офицер Грис, — отрекомендовался я, чтобы не было недоразумений. — Почему допускаются нарушения установленного порядка? Где ваш приказ? — Я разговаривал с ним строгим официальным тоном. С этими отбросами человечества из Лагеря Закалки просто нельзя вести себя иначе.

Старший тут же принялся копаться в целом ворохе бумаг. Было видно, что арестованный — далеко не единственный на борту судна. Наконец он нашел нужную бумагу.

— Тут сказано, что его следует привезти в неприкосновенности и сразу доставить на самый верх для допроса. — «В неприкосновенности» означало, что давление на заключенного допускается лишь минимальное и что он не должен быть под наркозом. Весьма рискованная практика.

И кто же подписал такой приказ? — потребовал я объяснений. Старший группы поглядел на текст приказа, а потом снова на меня.

Да вы же и подписали, офицер Грис.

Так, понятно, это, должно быть, как раз один из тех приказов, которые приходится иногда тысячами проштамповывать своим удостоверением. Я повнимательнее пригляделся к документу. Приказ исходил от одного из личных клерков Ломбара, того, что руководит персоналом, проводящим допросы. У меня по спине прошел холодок. Будем надеяться, что они доставили сюда нужного человека.

Ломбар совершенно не выносит путаницы в таких делах. Я еще раз прочел имя задержанного.

Вас зовут Гансальмо Сильва? — для верности спросил я у него. Обратился я к нему на английском языке.

Американец, да? — ответил он вопросом на вопрос. — Так. (…)! Ты хоть говоришь почеловечески! Где я (…)? Что это за (…) дыра? И вообще, (…), что они о себе воображают? Что это за (…) место? И какого (…) они сунули меня в этот (…) сарай, полный летающих тарелок?

Послушайте, — сказал я очень терпеливо. — Скажите, пожалуйста, ваше имя Гансальмо Сильва?

Нет, это уж ты послушай ()! Я требую, чтобы вы сейчас-же связались с (…) консулом (…) Соединенных Штатов, слышите? Я отлично знаю свои (…) права! Так что, парень, тащи сюда консула, да поживее, пока я не стал поджаривать тебе (…)!

Чувствовалось, что пленник не склонен отвечать на вопросы. Я сделал охраннику знак отвести его к закрытой машине, поджидающей поодаль. В конце концов, он ведь не отрицал, что именно он и есть Гансальмо Сильва. Его поволокли к машине, но он все еще продолжал кричать что-то в мою сторону.

— Я напишу об этом моему конгрессмену! — донеслось до меня.

«Валяй, валяй, — подумал я. — Вот только купить почтовые марки в камере для допросов Замка Мрака тебе будет, пожалуй, трудновато». Новые задержанные не появлялись, и я прошел в люк в надежде поговорить с капитаном.

Капитана Больца я нашел в его каюте. Это был очень крупный мужчина, старый закаленный космический волк, испытанный на прочность доброй сотней лет бродяжничества по звездным трассам. Сняв мундир, он предавался законному короткому отдыху после посадки. Видна была голая грудь, густо покрытая волосами. Судя по сутулым плечам и отвисающей челюсти, он родился на планете Бинтон. Увидев меня, он указал рукой на подвешенный на шарнирах стул.

— Прошу садиться, офицер Грис. — Мне уже доводилось разок другой встречаться с Больцем, и я был рад, что случай свел сейчас меня именно с ним. — А я как раз собираюсь опрокинуть стаканчик другой, перед тем как ступить на твердую почву. Не присоединитесь ли ко мне?

Нагнувшись, он пошарил в ящике стола. Я заранее знал, что это будет — «Джонни Уокер. Черная наклейка». Виски с Земли! Не могу понять, почему капитаны, работающие на этом маршруте, так к нему привязаны. Это питье способно разнести голову на части. Я позволил налить себе на дно стакана несколько капель не для того, чтобы пить, а просто чтобы поддержать дружескую атмосферу.

Больц, как это принято, посетовал на прошедший рейс. Обычные жалобы. То они чуть было не врезались в тучу космического мусора, то попали в жестокую электромагнитную бурю, то у них там конвертор главного двигателя сел, а двух членов экипажа вдобавок пришлось посадить в карцер за кражу припасов, и все такое прочее.

Но скоро он переключился на главное, и это вселило в меня уверенность, что моя полоса везения все еще продолжается. Мне вдруг стало понятным столь дружеское отношение Больца ко мне. Он подошел к двери, чтобы удостовериться, что нас не подслушивают, потом наклонился ко мне, обдавая меня парами виски, и шепотом изложил свою проблему:

— Грис, у меня в тайничке лежат двадцать ящиков шотландского виски. Мне нужен пропуск, чтобы пронести их мимо охраны, а потом доставить одному дружку в Городе Радости. Как ты думаешь?

Я расхохотался от удовольствия и протянул руку. Он подал мне бланк. А я-то думал, что задуманное мной влетит в копеечку!

Больц просто сиял от радости. Ведь он спокойно мог толкнуть виски по полсотни кредиток за бутылку. Некоторое время он поглядывал на меня, прищурившись и прикидывая что-то в уме.

— Знаешь, так получилось, что я по случаю приобрел там еще и чернокожую девицу. На них огромный спрос в местных борделях. Ты не будешь возражать, если я и ее впишу в пропуск?

Дальше — больше.

— Валяй, вписывай, — великодушно разрешил я. Больц сделал общеизвестный знак пальцами:

— И сколько с меня? — Я рассмеялся:

Больц, мы с тобой старые друзья. Деньги — это вообще чепуха. У меня, например, сейчас нет ничего нелегального, что мне нужно было бы переслать на БлитоПЗ.

Ну, значит, в случае чего можешь на меня рассчитывать, — сказал он.

Свои люди, сочтемся, — заверил я его. — А теперь, если не возражаешь, перейдем к делу.

Выпитое виски и перспектива близкой наживы настроили Больца на самый благодушный лад.

Я весь внимание, офицер Грис.

Когда вы отправляетесь в обратный рейс?

Может быть, просидим здесь дней десять. Мне все же придется заменить конвертор. Вот я и думаю, что дней за десять управлюсь. В конце концов, так сказано в приказе, офицер Грис.

Ну что ж, десять дней — отличный срок. Но тут есть кое-какие вещицы, которые нужно будет погрузить на борт перед отлетом. Вопервых, молодой человек по имени Туола.

Больц задумчиво почесывал грудь огромной лапищей.

Наверняка в пути его укачает и он облюет все на свете, — философски изрек он.

Он курьер, который повезет секретные материалы. Он теперь будет довольно часто летать туда. Так вот, этот Туола немного… ну, он вроде бы проявляет тягу к мужчинам, а они, в свою очередь, неравнодушны к нему. Ему нельзя позволять даже разговаривать с членами команды, да и с другими пассажирами тоже. А главное, чтобы никаких сексуальных связей с командой.

Ясно. Каюту под замок. Запереть этого (…)!

Другим пассажиром будет ученый. Этот тип обладает определенными научными секретами. И задание у него секретное. Не включай его вообще в список пассажиров. И он тоже не должен ни разговаривать, ни общаться со спутниками.

Ясно. Держать в запертой каюте. Каюту на ключик — и рот на замке!

Будут, кроме того, три накладные на грузы.

Вот это хорошо, — сказал Больц. — Это очень хорошо. Понимаешь, мы ведь никогда не везем на БлитоПЗ ничего, кроме небольшого запаса еды и кое-каких запасных деталей. Значит, теперь иначе! Это будет настоящий рейс! Очень хорошо. Да и корабль, когда загружен, идет ровнее и лучше. Видишь ли, Грис, мы всегда немного гуляем по курсу из-за недостаточной загруженности.

Я очень рад, что ты одобряешь наши намерения. На этот раз повезете крупную партию оборудования от фирмы Занко для проведения разных там операций на клеточном уровне. Какие-то там медицинские физические приборы и препараты, которые нужно забросить на БлитоПЗ для развертывания там полноценного госпиталя.

— Отлично. Значит, дела помаленьку начинают налаживаться. Вот, теперь хоть кто-то займется лечением венерических заболеваний, которые просто свирепствуют там. Да вот у меня и сейчас двое тупоголовых (…) еле ноги передвигают из за этой гадости.

— Кроме того, этой же фирмы поступает вторая, несколько меньшая партия груза, которая уже прошла инспекторскую проверку в специальных ящиках, пометь себе, содержится груз, требующий осообой осторожности в обращении.

— Обращаться с осторожностью, — повторил Больц, тщательно наблюдая за мной.

— Скажика, а не найдется ли у вас грузовой каюты со стенами, обшитыми свинцовыми листами, где можно было бы хранить радиоактивные материалы?

— Ну конечно, у нас есть такая. Слушай, а они не взорвутся?

— Нет, все будет нормально, если только кому-нибудь не придет в голову вскрывать их, — заверил я его. — Груз этот имеет столь важное значение, что я сам доставил его сюда. Не мог бы ты послать кто-нибудь из подчиненных, чтобы прямо сейчас поместить ящики в надежную каюту, а потом запереть их самым тщательным образом? — Ну, конечно же, это можно сделать, только надо поторопиться, пока все не покинули борт корабля и не разбрелись по кабакам, ткуда их потом не так-то легко вытащить.

Он сразу же принялся нажимать кнопки на переговорном устройства, и вскоре с помощью Ске девять «радиоактивных» ящиков казались на месте. Я повернул ключ в замке каюты и тут же прятал его в карман. Мой поступок не остался незамеченным Рыльцем, который провожал меня до самого выхода.

— Послушай, а как же мы выгрузим эти ящики, если ключ остался у тебя?

Я только улыбнулся в ответ. Меня просто распирало от гордости.

Когда вы прилетите на БлитоПЗ, капитан Больц, я уже буду там встречать вас. Теперь всеми этими операциями я буду руководить прямо с БлитоПЗ!

От радости он хлопнул меня по спине с такой силой, что чуть было не вышиб из меня дух.

Отличные новости! Значит, проблем с пропусками у нас теперь не будет! До встречи у причала на БлитоПЗ!

— Да, я буду ждать вашего прилета с бутылкой виски в руке, — заверил я его.

— Погоди. — Он растерянно поглядел на меня. — А каким же Образом ты собираешься оказаться там раньше нас? Старик «Бликсо», конечно, не назовешь гоночным кораблем, но ведь до нас отсюда не вылетает никакой другой корабль.

С места, на котором мы стояли, прекрасно просматривался «Буксир один». Собственно говоря, не заметить его можно было только спьяну. Он выделялся хотя бы уже тем, что по его черным бокам во всех направлениях ползали рабочие в разноцветных комбинезонах.

Больц проследил за моим взглядом и более внимательно начал приглядываться к буксиру.

— Что-то я никак не признаю этого корабля. Какой он системы? Он вроде бы походит на суда Флота… О боги! Да неужто это один из тех буксиров, что снабжены двигателями «будет-было»? Послушай-ка, Грис, а известно ли тебе, что один из них взорвался? А я-то считал, что все суда подобного типа сняты с эксплуатации. Ох, Грис, теперь я далеко не уверен, но не в том, что ты будешь встречать меня на причале, а в том, что мы вообще когда-либо встретимся. — Он довольно картинно изобразил руками взрывающийся буксир.

Да, на прощание он высказал не очень-то обнадеживающую мысль. Однако я бодро заверил Больца, что буду соблюдать осторожность, и энергично потряс его руку.

Дел у меня был непочатый край. В моем личном плане на сегодняшний день значилось еще одно довольно опасное дельце. Тут уж и в самом деле вопрос ставился так: пан или пропал. Кроме того, мои мысли постоянно возвращались к решению проблем, связанных с необходимостью тайно вживить Хеллеру «жучок».

Когда я отлетал, Больц все еще стоял у ракеты, мрачно покачивая головой.

ГЛАВА 3

Мы летели на высоте около девяти тысяч футов. Водитель все время прикидывался, что ужасно растянул мышцы спины, и старался продемонстрировать, как здорово поцарапал руки. Я приказал ему лететь в сторону Города Радости. Я был озабочен прежде всего тем, как бы получше наложить грим, он же, изображая из себя мученика, даже позволял себе снять руки с руля, чтобы якобы высосать кровь из ссадин, оставленных острыми краями ящиков. Из-за его манипуляций рулем мне попала пудра в глаз, но и это не могло разрушить моего радужного настроения.

— Ровнее веди! — только и заметил я, добавив попутно несколько сочных эпитетов в его адрес.

Он выровнял машину, и я получил наконец возможность спокойно завершить работу над своим лицом. С помощью небольшого количества жидкости желтого цвета, чуть приглушенной пудрой того же оттенка, мне удалось сымитировать цвет кожи представителя высших классов планеты Флистен. Подтянув кожу на висках с обеих сторон, я чуть опустил углы глаз и, прибегнув к специальной подкраске, сделал глаза более темными. Работой своей я остался чрезвычайно доволен. Наложив последние мазки, я нацепил черный парик и подкрасил черной краской выбившиеся из-под него на висках светлые волосы. Получилось просто великолепно!

С трудом стащив с себя мундир общевойсковой службы, я живо переоделся в горчичного цвета форму армейской разведки. Навесив на шею цепь со знаками различия довольно высокого ранга и натянув узконосые желтые ботинки, я примерил и плоскую фуражку. В карман я положил свой собственный бумажник и удостоверение личности на имя Тимпа Снапа. Я просто не мог налюбоваться собой, глядясь в зеркало. Какой красивый аристократ и щеголь вышел из меня! Тимп Снап, офицер XIII класса, ас армейской разведки Флистена! Как же за ним должны ухлестывать девчонки! Как должны дрожать от ужаса армейские злоумышленники и преступники под пристальным взглядом!

— Вы что, направляетесь туда, где вас могут пристрелить? — спросил мой водитель не без надежды.

В Город Радости, — оборвал я его, — в район лучших баров. Это в северной части города.

Армейские офицеры собираются обычно в «Грязном Клубе» в этом часу, — сказал водитель. — А он расположен в южной части.

Я решил игнорировать его колкости. Уж больно ему хотелось быть причастным буквально ко всему. Я тем временем спешно упаковывал гражданское платье в аккуратный мешок и подбирал необходимое оружие. А вообще-то он прав. Мы сели примерно в одном квартале от «Грязного Клуба».

Можешь тоже зайти куда-нибудь, — сказал я, — и промотать часть своего богатства. Ты не понадобишься мне до завтрашнего утра.

Богатства! — презрительно фыркнул Ске. — Ведь эти десять кредиток я должен офицеру Хеллеру!

Но эта уловка у него не удалась. Я строго приказал ему отваливать. Честно говоря, я почувствовал облегчение, избавившись от его общества.

Я еще раз проверил оружие. В кобуре у меня надежно покоился особый пистолет, стреляющий лезвиями. Хотя он выглядит точной копией пистолета, принятого в армии, он таковым не является. Это оружие выбрасывает со страшной силой плоские металлические треугольники, которые буквально изрубают мышцы и кости на мелкие кусочки. Этот сувенир достался мне в первые дни моей работы в Аппарате, когда я, помнится, обыскивал труп какого-то убитого парня. У меня были также два 800киловольтных бластера, но ими я не собирался пользоваться без крайней нужды —когда применяешь это оружие, то со стороны может показаться, что развязана самая настоящая война. На затылке в специальных ножнах у меня был спрятан нож из «службы ножа». Моим девизом на сегодня должна стать тишина и еще раз тишина!

В отличном настроении я пробирался вдоль улицы, постоянно наталкиваясь на расходившиеся после пирушки шумные компании. Издалека светились огни «Грязного Клуба». Вообще-то это совсем не официальное его название. Официально на вывеске у него значится: «Игорный клуб сухопутных сил». Но работой его ведает отнюдь не Армия. Иначе высокопоставленные чины военного ведомства никак не могли бы закрывать глаза на то, что здесь творится: сами-то они не только давно примирились с происходящим и более того — умели извлекать из всего немалую выгоду, однако официально признать что-то не желали.

Здание это, высотой примерно в пятнадцать этажей, по площади занимает акров двадцать, и все это громоздкое сооружение находится под одной крышей. На фасадной стене над вывеской разместились изображения двух направленных друг на друга пушек, как бы палящих друг в дружку, а на параболе из пламени, вздымающегося над жерлами пушек, плясала голая девица в генеральской фуражке. В Армии масса мастеров на подобные идиотские штучки.

Я уверенно вошел в клуб, надеясь, что мне удастся убедительно сыграть роль армейского офицера разведки. Я так никогда и не смог понять, зачем понадобилось наряжать офицеров разведки в форму горчичного цвета, в то время как вся остальная армия маршировала в мундирах шоколадного цвета.

Холл здесь, надо признать, выглядел довольно прилично. Первые два зала были обыкновенными обеденными барами. И лишь когда вы добирались до третьего зала, вам становилось ясно, что, может, и не следовало приводить сюда свою сестру.

Зал рассекала подвешенная между потолком и полом стеклянная галерея, по которой маршировали девицы. Они не танцевали. На них местами было даже надето кое-что. Но это были особы женского пола, у которых в данный момент пустовало рабочее место в постели наверху, и они прохаживались здесь в ожидании, что кто-то из посетителей возьмет лучевой маркер и сделает отметку на одной из них. После чего избранница в сопровождении меткого стрелка поднимется к себе наверх и там они еще поупражняются в меткости.

В пятом зале таким же манером, как девицы, по галерее прохаживались различные животные. Их выбирали и отправляли наверх точно так же. Армия, которой так часто приходится проводить долгое время вдали от дома, зачастую приобретает весьма странные привычки и наклонности.

Я медленно прогуливался по залам, изо всех сил стараясь выглядеть беззаботным, но в то же время зорко высматривая подходящего парня. Я надеялся подобрать такого, звание и чин которого будут примерно такими же, как у меня, или немного ниже. Пока что не видел ничего подходящего. Вечер еще только начинался, и заведение никак нельзя было назвать переполненным. Обладатели самых раз личных нашивок и званий только тем и были заняты, что болтали или продолжали выпивать.

Я прошел через зал азартных игр и направился в зал сверх азартных. Было еще слишком рано, чтобы можно было увидеть девушек на колесах. Их прикрепляют распятыми к вращающимся дискам, и в вертикальном положении они носятся вокруг играющих, в то время как игрок швыряет в них сделанные из ткани «ручные гранаты», набитые опилками. Попав в одну из грудей девушки, граната «взрывается», самые интересные места девушки освещаются огоньками, а из (…) у нее вылетает целый поток жетонов. Во всяком случае говорят, что происходит именно так. Девушка при этом не только управляет движением колеса, но и мржет отводить груди в сторону от играющего. Я однажды играл в эту игру четыре часа подряд, просадил массу денег, но так и не выиграл.*

*Чтобы у читателя не сложилось неправильного представления об этой игре, считаем необходимым сделать следующие уточнения: игра «Девушка на колесе», более известная в Армии как «Подорви бабенку», ведется с участием не живой девушки, а электронного трехмерного изображения, правда, весьма удачно имитирующего живую. Совершенно не соответствуют действительности утверждения, будто владелец аттракциона выводит груди девушки из-под удара играющего с помощью принятого на вооружение в Армии прибора, прогнозирующего траекторию полета гранаты. (Настоящее примечание включено по требованию владельца Игорного клуба сухопутных сил, который грозил издателям судебным иском в случае невыполнения его требования.) (Примеч. издва.)*

Я уже начинал волноваться. Я обследовал не меньше шестнадцати залов, но так и не увидел нашивок нужной мне службы. А может быть, офицеры из службы тылового снабжения слишком хитры, чтобы проводить свободное время в местах, подобных этому! Так я добрался до самого конца, то есть до зала, носившего название «Бункер». Это было место, куда складывали окончательно надравшихся офицеров, тех, которые уже дошли до точки. Зал был задрапирован и обставлен так, чтобы создать иллюзию настоящего фронтового блиндажа. У него даже есть бутафорский пост военнополевой связи, который работает наподобие самого настоящего. Тут и столы сделаны похожими на импровизированные столы землянок. И полу мракздесь как в аду. Я совсем уже собрался двинуться дальше, в Госпитальный зал — тот, в котором подают кровавые коктейли, а полуобнаженные официантки одеты как медицинские сестры, — как шестое чувство подсказало мне, что следует повнимательней осмотреть самые темные углы Бункера.

И я это сделал. И тут же увидел нужные мне нашивки! На петличках я к тому же разглядел сжатый кулак — эмблему службы снабжения. Обладатель этих знаков различия лежал, свалившись на стол, залитый выпивкой, и мирно спал. Соблюдая предельную осторожность, чтобы не разбудить его раньше времени, я подошел к столику. Форма шоколадного цвета была здорово измята, и я не мог разглядеть его звания. Пришлось все-таки потревожить его. Ага, двенадцатый класс! Это соответствовало примерно должности командира воинской части, личный состав которой насчитывал до десяти тысяч человек. Но, разумеется, никаких войск в подчинении снабженца быть не могло. Мне незачем было особенно осторожничать! Он пьяно храпел. Я уже собрался просмотреть содержимое его карманов, когда одна из официанток — в Бункере они все были одеты в форму фельдъегерей, только без брюк — подошла к столику, выяснить, что я тут делаю. Я заказал самую обычную шипучку.

И прихватите большой баллон чего-нибудь тонизирующего для моего друга, — добавил, подумав, я.

Да, кому-нибудь из его друзей уже давно следовало бы появиться здесь, — сказала девушка. — Он сидит здесь с самого утра. Плохо вы присматриваете за своими друзьями, ребята. — Она ушла, явно гордясь сделанным мне замечанием.

С обыском я справился довольно быстро. Судя по удостоверению личности, он был полковником рейдерского полка Волтара Раджабахом Стинкинсом и ведал снабжением. Просто отлично. О Флистене он едва ли знает что-нибудь определенное. Кожа у него была белее снега на горных вершинах.

Полковник был плотного сложения с явной склонностью к ожирению. Он попрежнему храпел, не проявляя никаких признаков беспокойства. Поэтому я решил обыскать его пообстоятельней. Мне удалось обнаружить совсем недавно выданное решение о разводе и фотографии пяти ребят. Значит, вот в чем причина его появления здесь и пребывания в таком виде. Прийти к подобному умозаключению довольно легко, особенно при моем детальном знакомстве с земной психологией. В данный момент он просто пытался утопить горе в вине.

Девушка принесла заказ, и я расплатился с ней, приложив к счету его удостоверение. Она поморщилась было, но сменила гнев на милость, когда я бросил на поднос пятерку.

В конце концов, горе у него, — сказал я, — и ничего страшного не случится, если он же и оплатит процесс отрезвления. Я его со школьной скамьи знаю. Он всегда был изрядным пьяницей.

Кто всегда был пьяницей? — вдруг прохрипел он. Он, видимо, успел проснуться. — Клевета! Я ни разу в жизни не был пьян!

Девушка сочла это удачной шуткой. Сверкая бесштанным задом, она со смехом удалилась. Я пододвинул к нему горячий бульон.

Полковник, вам нужно протрезветь. Это просто не по-мужски, так поддаваться горестному настроению из-за жизненных неудач! Ничего не поделаешь! Нас постигают несчастья, и человек…

А кто несчастен? — поинтересовался полковник.

Ну вы, естественно. И сейчас вы пытаетесь утопить горе в выпивке…

Я никого не топлю. Кого мне топить и зачем? Я праздную! Я наконец избавился от этой старой (…) и пяти ее жутких ублюдков. Я праздную освобождение уже двое суток! Ураааа!

Ну что ж, диагноз далеко не всегда удается установить правильно. А впрочем, причина не столь и важна, главное, что мне удалось привести полковника интендантской службы в рабочее со стояние. Это вовсе не означает, что состояние это обязательно должно быть приличным. Он все равно умрет задолго до рассвета.

Поэтому, взяв на вооружение психологию землян, горячий бульон и отрезвляющие пилюли, я принялся работать над тем, чтобы при вести отобранную скотинку на бойню. Удача попрежнему сопутствовала мне.

ГЛАВА 4

Только важная конечная цель предприятия могла принудить меня трудиться с таким упорством, с каким я работал, чтобы заставить протрезветь наконец этого полковника. Но Хеллеру нужно любой ценой вживить электронный датчик, и сделать это необходимо такимобразом, чтобы ни он, ни кто-либо из посторонних даже не заподозрили об этом, а к тому же передачу сигнала датчика нужно настроить на прием такой линией, к которой никто другой не мог бы подключиться. Я так устал возиться с полковником, что в какой-то момент даже усомнился, а стоит ли конечная цель таких усилий. Ведь прошло целых четыре часа!

Повидимому, и сам полковник за это время успел прийти точно к такому же выводу. Я как раз прижимал к его лбу очередную намоченную тряпку, пытаясь одновременно не позволить ему сползти на пол и засовывая ему в рот очередную отрезвляющую таблетку.

— А с какой это радости вы возитесь тут со мной? — поинтересовался вдруг он.

Похоже, он и в самом деле начал трезветь.

В интересах службы, — коротко пояснил я.

Но я вроде не особенно выступал здесь, — неуверенно возразил он.

Нет-нет, — подтвердил я и тут же решил не откладывать дела в долгий ящик. — Армейская разведка на Флистене оказалась в очень сложной ситуации. А нам сообщили, что вы относитесь к числу наиболее надежных и наименее болтливых офицеров во всей службе снабжения.

Он с явным недоверием воззрился на меня:

Никто еще никогда не говорил такого обо мне.

Ну, значит, пришло время назвать вещи своими именами, — заверил я его, в глубине души надеясь, что ему не так уж долго осталось проявлять свои лучшие качества, какими бы они ни были.

Какое-то время он молча обдумывал мой ответ.

А вы не (…)? Кому могло прийти в голову сказать такое?

Это сказал компьютер, а компьютеры никогда не ошибаются, — изрек я старую истину.

Полковник воспрянул духом.

— Да, это точно, — с готовностью подтвердил он.

— На Флистене, — сказал я, — имели место хищения самых секретных и весьма высокочувствительных подслушивающих устройств. Это было лучшее, чего сумела достичь наука. Так что ущерб от такого преступления не мне вам объяснять. Этим была создана угроза самому государству. И даже самому императору. — Я огляделся по сторонам, как бы желая убедиться, что нас никто не подслушивает.

Мой дальнейший рассказ пошел не столь гладко, поскольку я заметил, что за нами и в самом деле следят. Темная фигура, стоявшая в проходе в Госпитальный зал, моментально скрылась из виду, как только я попытался повнимательнее разглядеть ее.

Ерунда, подумал я, должно быть, какой-нибудь пьянчужка. Здесь многие допиваются до полной потери человеческого облика. И я снова вернулся к своему проекту. Небрежно и в то же время достаточно официально я показал моему подопечному удостоверение личности на имя Тимпа Снапа из армейской разведки.

Да я знаю, что вы из разведки, — сказал он. — Я это сразу понял по цвету вашей формы.

Просто я хотел, чтобы вы были полностью уверены. То, что я намерен рассказать вам, вы не сможете доверить ни одной живой душе. Вы даете мне честное слово?

А кто может сомневаться в нерушимости моего слова? — с вызовом и вне всякой логики заявил он.

Вот и отлично. Я знал, что мы прекрасно поймем друг друга. Что же касается меня, то я очень рад вашей готовности пойти нам навстречу и оказать помощь.

Милости прошу, — неожиданно изрек он.

Я никак не мог понять, действительно ли он успел протрезветь. Судя по внешним признакам, вроде бы протрезвел. Хотя у армейских офицеров никогда не поймешь, трезвые они или нет.

Договорились! — с наигранной бодростью воскликнул я. — В таком случае перейдем к сути дела, — сказал я деловым тоном и, наклонившись к нему, заговорил совсем уж тихо: — Эти подслушивающие устройства оказались украденными. Самая последняя модель, заметьте. И, — я окончательно перешел на шепот, — у нас есть все основания полагать, что похитители действовали по заказу самих производителей! — Было видно, что мне удалось произвести на него впечатление. — Ведь только им было известно о существовании этих новейших моделей. Мы считаем, — для убедительности я даже постучал пальцем по его груди, — что производитель организовал похищение своих изделий на Флистене с тем, чтобы попытаться снова продать их здесь на Волтаре!

Не может быть!

Может, может! Это очень хитроумный способ извлечь двойную прибыль.

Надо же (…)!

Так вот, как вам отлично известно, эти сверхсекретные устройства могут поставляться исключительно по утвержденному списку органам снабжения и только через офицеров, занимающихся такими закупками. Все эти приборы и устройства производятся по заказам Армии и могут быть проданы изготовителем исключительно Армии.

О, это мне прекрасно известно.

Именно поэтому вы и можете нам помочь. Вы должны сделать вид, будто заинтересованы в покупке…

Ох, но я не смогу этого сделать. Дело в том, что у меня нет при себе официальных бланков для покупок.

Но вы ведь дали мне слово.

Да, я его дал. — Казалось, он огорчился.

Очень хорошо. Вы прежде всего настоящий патриот. Компьютер не мог сделать ошибки. — Это вроде бы приободрило его, поэтому я решил пойти дальше: — А вы и не должны ничего покупать. Я прошу вас только об одном — сделать вид, будто вы собираетесь купить их. Тогда я, не возбуждая подозрений, посмотрю на проставленные в каталоге индексы отдельных деталей, а потом сопоставлю их с индексами украденных. И если наши предположения верны, мы просто уйдем, а я свяжусь со своим командованием в армейской разведке, и уж они организуют специальный рейд, с помощью которого все выяснится. — Полковник, похоже, все еще колебался. — Это весьма положительным образом отразится на вашей и без того отличной анкете. Не исключено даже объявление благодарности, а то и внеочередное повышение звания.

«Возможно, что эта благодарность и в самом деле будет высечена на твоем надгробном камне», — добавил я про себя. Снабженцев редко удостаивают благодарности. У них почти никогда не бывает на груди ленточек за это. Так что соблазн был весьмавелик.

— А теперь, — сказал я, видя, что он погрузился в радужные мечты, — мне придется на минутку покинуть вас и сделать нужный звонок. Я вернусь очень скоро.

Я направился в кабинку связи и сунул удостоверение в щель, а потом набрал номер, который заранее отыскал в справочнике и запомнил. Это был номер маленькой фирмы, торгующей исключительно электронными устройствами особого рода и числящейся в каталоге под игривым названием «ГЛАЗА И УШИ ВОЛТАРА и K°». На мой звонок никто не ответил. Я бросил взгляд на часы. Я столько времени угробил на отрезвление полковника, что рабочий день давно завершился. Но я подготовился и к такому обороту дел. У меня был номер резиденции владельца фирмы. Воспользовавшись удостоверением полковника, я соединился с владельцем.

Весьма сожалею, — сказал он. — Но магазин уже закрыт.

Закрыт даже для клиента, который, возможно, готов заключить контракт на миллион кредиток? — не поверил я.

Он на своем конце нажал рычажок, который высвечивает данные удостоверения личности звонящего. Мне даже удалось услышать, как изменился темп его дыхания.

Я сейчас же соберу весь свой персонал в магазине и…

Нет-нет! — поспешно прервал я его. — Приборы, в приобретении которых мы заинтересованы, представляют собой довольно секретные устройства. И нам совсем не улыбается, чтобы наше намерение приобрести их в столь значительном количестве стало вдруг достоянием гласности. Так что в порядке личного одолжения вы уж, пожалуйста, придите туда один. Мы должны соблюдать секретность!

Девятнадцать тридцать вас устроит?

К этому времени наступит полная темнота. Это меня вполне устраивало.

— Только не нужно зажигать света в магазине, — поспешно добавил я. — По городу снуют агенты подрывных групп с Калабара. Но вы не волнуйтесь и ничего не бойтесь. Со мной прибудет, как бы в качестве технического эксперта, вооруженный телохранитель, переодетый в гражданское платье. — Условия эти как нельзя лучше устраивали его, поэтому я поскорей повесил трубку.

По пути я убедился, что полковник пользуется правом вызвать в случае надобности личный аэромобиль. Беспорточная официантка только что подала полковнику счет, и, когда я подходил к столику, он лихорадочно шарил по карманам.

— Послушайте, я кажется, потерял удостоверение!

Находчивость в неожиданно возникающих ситуациях всегда считалась отличительной чертой опытных работников Аппарата. Зажав в руке удостоверение полковника, я опустился на четвереньки и принялся рыться почти в полной темноте среди мусора у его ног. Наконец я поднялся и бросил удостоверение на стол.

— Вы должны повнимательней относиться к документам, — сказал я тоном добродушного упрека. — Никогда не следует швыряться удостоверениями!

Он с благодарным выражением лица схватил удостоверение и тут же приложил его к счету.

— А знаете, я уже было решил, что нам придется воспользоваться вашим! — со смехом сказал он.

Только этого мне не хватало. Вскоре мне предстоит взять на душу еще одно убийство. Поэтому мне никак нельзя оставлять следов в этом клубе! Нет уж, благодарю покорно!

Я дал официантке пять кредиток на чай — все равно деньги эти принадлежали полковнику.

У нас оставалось не так-то уж много времени, и мне приходилось все время поторапливать его. Мы вышли на улицу, и его аэромобиль как раз сел подле входа. Да ведь у него еще имеется и водитель! Я как-то не учел такой возможности. К тому же он выглядел таким здоровым и бывалым парнем, будто готов был бриться с помощью бластгана. Ситуация усложняется! Я считал, что личная машина — это машина без водителя. Но уж такие порядки царят у них в Армии. Они швыряются людьми почем зря, абсолютная безответственность. Плай Ломбара относительно ликвидации всех отбросов общества наверняка положит конец этому перенаселению! Когда мы отлетали, полковник забеспокоился:

— А не заподозрят ли они чего худого? Они ведь могут догадаться, что мы собираемся разоблачить их, особенно если вы там появитесь в этой форме.

Именно этого вопроса я и дожидался. Я специально красовался в форме армейской разведки, чтобы в случае расследования как раз эту деталь и могли отметить свидетели.

— Я все предусмотрел. Так что, с вашего разрешения. — И я забился в угол его весьма вместительной машины. — Выключите, пожалуйста, внутреннее освещение. У нас в армейской разведке есть чисто профессиональные привычки.

В темноте я без особого сожаления расстался с горчичного цвета мундиром разведки и нарядился в цивильное платье, сменив даже обувь. Проверив лишний раз оружие и убедившись, что оно на месте, я нацепил на нос очки, того фасона, который, помоему, особенно подходит ученым. И только после этого разрешил снова включить внутреннее освещение в машине.

— Надо же! — восхищенно воскликнул полковник. — Вы стали совершенно другим человеком!

(…) дурак. Мой грим попрежнему остался на месте, просто из-за очков изменилось выражение лица.

— Видите ли, ситуация в любой момент может осложниться, заподозрив неладное, они могут пойти на отчаянные меры, — сказал я

— Ваш водитель вооружен?

В воздухе явно нарастала романтическая атмосфера. Когда, скажите на милость, что-нибудь подобное выпадает на долю какого-то снабженца! Полковник был в полном восторге!

Водитель выразительно, похлопал по висевшей у него на поясе кобуре. Я настоял, чтобы он разрешил мне проверить, в полном ли порядке оружие. Заполучив пистолет, я проверил обойму и убедился, что он заряжен, однако, вставляя обойму на место, я отогнул один электрод, чтобы при нажатии на спусковой крючок контакт не замыкался.

— Отлично, — похвалил я его и отдал пистолет.

До Коммерческого города путь был неблизким, и я побаивался, что мы опоздаем. Еще сверху я разглядел темные очертания маленькой фабрички и складского помещения рядом и приказал водителю посадить машину позади них.

ГЛАВА 5

Владелец, который, благодарение богам, оказался в полном одиночестве, отворил дверь и впустил нас. Жилистый, пожилой мужчина, он стоял перед нами, потирая руки с такой силой, что, казалось, вознамерился протереть их до дыр. Помещение, в котором мы оказались, служило одновременно складом, выставочным залом и торговой конторой. В силу своей специфики не будучи громоздкими, подслушивающие устройства вовсе не требуют значительных площадей.

— Разрешите представиться, полковник, — сказал он, — меня зовут Спурком, и я являюсь владельцем «Глаз и Ушей Волтара». Я очень рад, что могу служить вам. Однако, как, вероятно, вы отлично знаете, подлинно секретные устройства могут продаваться исключительно армейским службам снабжения…

Полковник тут же предъявил ему свое удостоверение.

Я тоже помахал перед его носом удостоверением профессора Джайрента Слахба.

Следовательно, с этой стороны все было вроде бы в порядке! Я пояснил, что мы весьма заинтересованы в последних моделях подслушивающих устройств, которые устанавливаются внутри черепной коробки. Спурк даже не стал нам показывать выставленные на полках для широкого обозрения товары. Тут в основном были обычные подслушивающие устройства, из тех, что приобретают ревнивые жены, дабы шпионить за ветреными мужьями, или мелкие чиновники внутренней полиции для слежки за начальством. Он сосредоточенно повозился с пластинами и, открыв дверь сейфа, принялся доставать оттуда наиболее ценные вещицы.

— Это просто редкостная удача, но нам удалось в последнее время создать несколько просто превосходных вещиц, — сказал он. — Аппараты эти прошли лабораторные и практические испытания и получили самые лестные оценки. И, честно говоря, вы в данный момент присутствуете при первом представлении их Армии.

Значит, полоса удач все еще продолжается! До меня дошел слушок о новейших «жучках» еще несколько месяцев назад, и вот теперь все это оказалось воплощенным в жизнь!

Спурк положил на стойку небольшую коробку. Она походила на те, что продаются в ювелирных магазинах для хранения драгоценных камней, и была выстлана изнутри мягким материалом. Из ящика стола он достал пинцет и, открыв коробку подобно ювелиру, работающему с крохотными бриллиантами, достал из нее устройство. Только зная, что там что-то находится, его вообще можно было разглядеть!

Это самая новейшая конструкция. Прежде мы выпускали такие, которые нужно было вживлять наблюдателю прямо в зрительный нерв. Этот же работает по принципу индукции. Он может размещаться на расстоянии до двух дюймов от зрительного нерва — единственное условие, чтобы он был обязательно погружен в костную ткань. Работает он просто великолепно, изображение, идущее на экран, — на редкость четкое.

Я что-то не совсем понял принцип действия, — сказал полковник, играя заранее намеченную роль.

Я молча взял линзу и, склонившись над пинцетом, сделал вид, будто пытаюсь разглядеть номера, нанесенные на устройство. Исподтишка я незаметно подмигнул полковнику и чуть заметно кивнул. Какие там номера? Да я с трудом при помощи лупы вообще мог разглядеть эту штуковину, которая сама была меньше самых маленьких цифр.

— Это фиксатор и передатчик реакции органов чувств, — сказал Спурк. — Он приводится в действие совершенно новым и не поддающимся обнаружению внешним источником энергии. Устройство, которое сейчас перед вами, — он постучал пальцем по коробочке, — посылает постоянный поток волн на фиксатор, который, в свою очередь, будучи секретно вживленным в ткань височной или лобной кости реципиента, улавливает и усиливает поток электронов, передаваемых зрительным нервом, и передает его на приемник. — И для пущей убедительности он снова постучал по коробочке.

И тут он извлек еще одну коробку. В ней оказался экран, подобный тому, который мы видим на обычном хоумвизоре, только значительно тоньше.

— В результате довольно сложного процесса, который я вам весьма приблизительно описал, на экране отражается все увиденное реципиентом.

Изображение трехмерное? — поинтересовался я.

О нет, к нашему великому сожалению. Мы еще не успели продвинуться так далеко. Но изображение получается все же просто великолепным и по цвету, и по четкости.

Дальность приема? — спросил я.

Приемник может находиться на расстоянии, не превышающем двухсот миль от передатчика.

Вот тебе и раз! Как при такой технике прикажете следить за кемто и соответственно направлять его действия в Соединенных Штатах, если сами вы находитесь в Турции? Между ними знаете сколько миль!

Слишком малая дистанция, — сказал я.

В таком случае вам понадобится ретранслятор 831. — Спурк постучал пальцем по другой коробочке. — Эта штука отправит сигнал еще на десять тысяч миль. Сигнал передатчика будет принят приемником, а потом путем подсоединения к ретранслятору 831 снова передан.

После этих слов я снова получил возможность свободно дышать. А то мне уже показалось, что все мои труды пропали даром. Только ради полковника я снова сделал вид, будто проверяю номера приемника, ретранслятора и экрана.

Но я не вижу, чтобы кто-то позаботился о передаче звука, — сказал я после некоторой паузы.

Ага, — с гордым видом кивнул Спурк и открыл еще одну коробочку, очень похожую на предыдущие. — Это значительно проще. Звуковое устройство работает за счет резонирующей способности кости. Аудиореспондоизлучатель может быть установлен на расстоянии миллиметра или двух от оптического излучателя. Приемник же принимает все сигналы и передает их дальше на ретранслятор 831. Как видите, наши ученые сумели позаботиться буквально обо всем.

«За исключением того, что может сделать достаточно опытный и облеченный доверием офицер Аппарата», — подумал я.

Итак, — сказал я, — два этих приборчика, вживленные поблизости от глаза или уха, смогут уловить абсолютно все, что человек, которому их вживили, будет слышать или видеть, и передать эту информацию в неискаженном виде на расстояние в двести миль, где, принятая другим устройством, она вновь будет переслана на десять тысяч миль. А волны эти — нечто вновь открытое?

Во всяком случае они не поддаются обнаружению! Кроме того, они всепроникающие. Они не могут быть обнаружены известными науке приборами. В действительности получается так, что образуется волна-носитель информации огромной длины, и она же попутно является носителем целого диапазона других волн, так сказать, побочного порядка.

А как насчет эмоций? — спросил я.

К величайшему сожалению, эмоциями реципиента ученые как-то не заинтересовались. Но я обязательно учту ваше предложение. Я сейчас же помечу у себя. Эмоции. Отличная идея. Но пока только изображение и звук или, если вам так больше нравится, — зрение и слух.

А как у вас обстоит дело с гипнопульсарами? — поинтересовался я. — Знаете, из тех, что, когда нажимаешь кнопку, интересующий вас объект сразу же погружается в гипнотический транс.

Весьма сожалею, но сейчас у нас их нет. Вообще-то мы производим их, но как раз в данный момент запас кончился.

(…)!

А как насчет электронных устройств опьяняющего действия. Ну тех, что позволяют устанавливать на время полный контроль над пациентом?

Ах, эти! У нас было несколько таких. Но мы их делали по заказу Аппарата, но сейчас не осталось буквально ни одной штуки.

(…)!

Несмотря на разочарование, я не забыл заговорщицки подмигнуть полковнику.

А сколько таких внутричерепных устройств у вас в данный момент имеется? Сколько, так сказать, полных комплектов?

Всего два, — ответил он. — Они только прошли испытания и еще не поставлены на поточную линию. Но мы это можем быстро наладить.

— Давайте сначала посмотрим, как выглядят эти два, вместе с упаковкой, запасными частями, батареями и прочим.

И Спурк принялся выкладывать все на полку, давая попутно объяснения:

— Батареи питания не составляют проблемы. Они рассчитаны на два года постоянного действия, не портятся и работают при любой погоде. Разрабатывая их, мы постоянно имели в виду потребности Армии. Шпиону, находящемуся на вражеской территории, не придется теперь докладывать лично, через, связного или искать какую либо иную связь. Его командование может принять на свой экран, абсолютно все, что он видит или слышит. Именно попытки во что бы то ни стало передать собранные материалы чаще всего и ведут к провалу шпиона. А с помощью этого устройства можно в прямом смысле слова сидеть в своем кабинете на другой стороне планеты и получать самую разнообразную информацию от шпиона.

Я продолжал. Делать вид, будто выискиваю нумерацию буквально на всех предметах. На самом же деле я хотел окончательно удостовериться, что все выставленное здесь в полном порядке.

Он поставил передо мной два комплекта коробок. Коробки производили впечатление достаточно легких. Я еще раз все перепроверил.

А вы уверены, что они здесь в полном комплекте?

Конечно. Запасные части, батареи питания, буквально все. К каждому комплекту даже приложенны инструкции по применению и установке. Правда, в инструкциях многовато технических терминов, поскольку рассчитаны они на профессионала по целлологии, однако я уверен, что в Армии найдется достаточно специалистов и в этой области. — Он рассмеялся собственной шутке.

Это был последний смех в его жизни.

Я сделал шаг назад, выхватил пистолет и выстрелил ему в горло. Полковник, совершенно ошарашенный произошедшим, оказался вовсе не таким испытанным воякой, за которого я его сначала принял. Я полагаю, что он так до конца ничего и не понял. Ведь, по моему замыслу, он должен был решить, что я обнаружил дубликаты проданных на Флистене приборов и теперь привожу в исполнение смертный приговор преступнику. Но он явно не умел сводить концы с концами и сам тут же схватился за бластган! Он даже почти успел навести его на меня! Ну чего хорошего можно ждать от снабженца?

— Да что это вы вытворяете, ради всех богов? — заревел он страшным голосом.

В голове у меня мелькнуло, что как бы вся эта стрельба не повредила столь высокочувствительным приборам. Удар электромагнитных волн от мощного выстрела бластгана мог что-то нарушить в их сложном механизме или еще как-нибудь испортить.

Полковник не успел как следует поднять бластган, когда я прострелил ему горло. Он завалился на спину. Бластган выскользнул из потянувшихся к горлу рук. В результате планы мои пошли кувырком. Я ведь так надеялся, что полковник правильно поймет мои действия. Это несколько выбило меня из колеи. Со стороны заднего входа послышался грохот тяжелых сапог.

Я совершенно забыл о водителе полковника!

А он уже стоял в двадцати футах от меня. Увидев корчащегося на полу в предсмертных судорогах полковника, лежавшего в луже крови, водитель моментально выхватил пистолет, направил его на меня и нажал на спуск. Ничего не произошло. И он предпринял нечто совершенно необдуманное — отшвырнув пистолет, он вы хватил из-за голенища штык и бросился ко мне.

Я выстрелил и промахнулся! (…) стреляющий лезвиями пистолет! Точность боя у них никуда не годится! В запасе у меня оставалось только одно лезвие! Штык уже был занесен надо мной, и удар был неминуем. Я выстрелил и резко отскочил в сторону. Водитель всадил в пол лезвие штыка дюйма на два. И тут же свалился мертвым прямо на него. О боги, помещение выглядело как самая настоящая бойня! Кровь лужами растекалась по полу. Но я прежде всего потянулся к коробкам на стойке.

— Не двигаться, Грис!

Окрик донесся со стороны двери, ведущей в соседнюю комнату! Глянув туда, я увидел ствол направленного на меня бластгана.

ГЛАВА 6

Мой пистолет был пуст. А тот, что направляли на меня, наверняка заряжен. Я влип!

Я попался на месте преступления, в окружении трупов, валяющихся по всему полу! Темная, как бы размазанная в полумраке фигура проскользнула в комнату.

— Говорил же я тебе, Грис, что ты делаешь ошибки.

Это был Рейза Торр! Начальник Отдела Провокаций! Он кивнул на предмет, который держал в левой руке.

— Этой штукой я заснял на пленку все, что здесь творилось, Грис. А теперь бросай пистолет.

Мне не имело смысла возражать ему. К тому же пистолет был пуст.

До чего же ты глуп, Грис.

Можешь звать сюда своих людей, — сказал я.

Да нет тут никаких моих людей. С такими, как ты, я отлично и один справляюсь. Вот этой самой камерой у меня заснято все, что ты только что сделал. Здесь также снята твоя встреча с женщиной перед кабинетом гипнотизера. Должен сказать, что задумано это было достаточно умно — к настоящему моменту она уже казнена. У меня также запечатлен на пленке твой визит к хирургу в Городе Трущоб, и я ни капельки не сомневаюсь, что и он в ближайшее время окажется мертвым. У меня заснята на пленку и твоя встреча с этим (…) дураком полковником в «Грязном Клубе». А уж эти пленки, отражающие кровавую бойню, которую ты устроил здесь, — да им просто цены нет.

Когда человек разговаривает, он не стреляет. Пусть говорит себе как можно дольше.

И сколько же часов нам пришлось трястись над пустыней, — продолжал он, — пока мы не взорвали твой аэромобиль в горах Блайк! А после этого мы вернули на склад фальшивые деньги, пока ты, безмозглый идиот, не распространил их по всей стране, что, несомненно, вызвало бы расследование, которое неминуемо вышло бы на нас. Если ты уж берешься что-то портить, то портишь до конца, Грис.

Так это ты пытался убить меня там? — обиженно сказал я. — Разве годится так поступать со своим собратом офицером из службы Аппарата?

Тогда я еще не знал, что ты выстроил цепочку «волшебной почты», по которой фотографии должны были попасть к командиру Батальона Смерти. И знай, что только этому обстоятельству ты должен быть благодарен за то, что все еще жив. Так вот: Я ХОЧУ НЕМЕДЛЕННО ПОЛУЧИТЬ ОРИГИНАЛЫ И ВСЕ КОПИИ ЭТИХ ФОТОГРАФИЙ!

У меня нет их при себе, — пожал я плечами. — Они, находятся в моем офисе. Но давай сразу же договоримся, чтобы потом не было недоразумений и обид. Я возвращаю требуемое тебе, а ты отдаешь мне камеру со всеми оригиналами. Идет?

Ты уловил самую суть дела! О боги, до чего же я устал от всех этих волнений. А что, если кто-то чисто случайно убьет тебя? А ведешь ты себя так, что это, Грис, должно обязательно случиться. Так что давай пошевеливайся. Мы сразу же махнем в твою контору.

А каким образом ты выследил меня? В этом деле ты ведь не очень-то разбираешься.

— Да, кстати, раз уж ты завел об этом речь, то будь добр, не забудь вытащить «жучки» из той одежды, что сейчас на тебе. Я подсунул их, когда ты брал у нас вещи. Я же говорил, что ты глуп, Грис.

Когда идешь в местечко вроде этого, не приходится волноваться за то, что там могут быть установлены подслушивающие устройства. Все приспособления этого рода здесь стояли на полках, выставленные на всеобщее обозрение. Рейза Торр тоже многое не замечал и не учитывал.

Я заключу с тобой сделку, — сказал я. — Сейчас ты помогаешь мне навести здесь порядок, а потом мы отправляемся в мой офис и производим взаимообмен. Тебе ведь тоже ни к чему оставлять здесь следы.

Это верно, — сказал он.

Здесь снаружи у тебя имеется украденная машина, верно? — спросил я. Он кивнул, и я продолжил: — Мы с тобой пока заключаем перемирие. Ты помогаешь мне здесь, потом мы отправляемся в путь, и я даю тебе слово, что мы честно произведем обмен имеющимися у нас материалами.

Такая договоренность вроде бы настроила его на более мирный лад.

Мне пришлось здорово повозиться с трупом полковника, пока удалось извлечь из него глубоко засевшее лезвие. Грязная работенка! Затем я перевернул труп водителя и достал лезвие из его горла. Тоже много натекло крови. Затем я занялся горлом Спурка. И тут крови оказалось более чем достаточно.

— Ты выглядишь как мясник на бойне! — сказал Рейза Торр. Забавно было слушать, как толкует о крови на чьих-то руках не кто иной, как сам начальник Отдела Провокаций! Целых две минуты ушло у меня на то, чтобы добыть лезвие, которое пролетело мимо водителя. Оно почти целиком ушло в дверную раму, и обнаружил я его только по маленькому осколку металла, торчавшему на поверхности. Мне пришлось вытаскивать его с помощью электронных плоскогубцев, которые я нашел на одной из полок.

На всякий случай я открыл ящик кассы. Там оказалось всего лишь несколько жетонов, которые я положил себе в карман. Задвигать ящик на место я не стал, оставив его перевернутым на полу. Потом я снял с одной из полок пустую коробку и заботливо, как мать ребенка, уложил в него оба набора приспособлений вместе с запасными частями и инструкциями, после чего самым тщательным образом заклеил коробку и пометил большим крестом. В сопровождении Рейзы Торра я сложил всю эту добычу в украденном аэромобиле.

Мы еще раз вернулись в помещение, и я прихватил несколько довольно больших коробок, а потом порылся в сейфе. Я и сам толком не знал назначения этих вещей, а читать инструкции, естественно, было некогда. Да мне, собственно, было абсолютно безразлично, что брать. Главное — все должно выглядеть как довольно серьезное ограбление.

Я даже заставил Рейзу Торра отнести несколько набитых товаром коробок к украденному аэромобилю. Багажное отделение было уже солидно набито. После всего этого я заставил Рейзу Торра попотеть всерьез. Мы выволокли тело полковника наружу и уложили на сиденье его личного аэромобиля. Затем мы вытащили тело водителя и усадили его за рычаги управления в машине полковника. Потом я достал бластер, снял его с предохранителя, чтобы любая, даже самая легкая встряска заставила его выпалить, и вложил оружие в уже начинающую остывать руку полковника. Мне пришлось немного повозиться с установкой автопилота, но и тут наконец все было налажено. Затем я завел мотор, вырулил в нужном направлении и включил скорость. Машина тут же сорвалась с места и стала подыматься все выше и выше, направляясь в сторону Города Трущоб. Примерно через час горючее в ней кончится, а может, еще раньше она успеет врезаться в какую-нибудь встречную или даже попутную машину, которых на этой трассе всегда хватает. Я нашел канистру со спиртом для мытья деталей и облил им стойку и все вокруг трупа Спурка. Затем бросил в образовавшуюся лужу зажигательную палочку, и мощное пламя огромным факелом взмыло вверх.

— Давай поскорей убираться отсюда! — сказал Торр, судорожно сжимавший в руке съемочную камеру.

Мы сели в украденную машину.

Надо будет вернуть эту машину, — сказал он, укладываяка меру себе под ноги. — А ты все-таки дотошный — все доводишь до конца!

Это уж точно, — сказал я и всадил ему в спину все десять дюймов лезвия ножа, выхваченного из ножен на загривке.

В магазине вовсю бушевал огонь. Издалека до меня донесся вой сирен пожарной тревоги. Я оттолкнул тело Рейзы Торра и сам уселся за рычаги управления. Аэробус взмыл в ночное небо и вскоре влился в общий поток транспорта. Выйдя на курс над рекой Уайл, я включил автопилот, после чего вытащил из тела Рейзы нож и тщательно вытер клинок.

Почти точно над территорией Отдела Провокаций я вытолкнул из машины тело Рейзы Торра. Жаль, что теперь я лишаюсь возможности пользоваться услугами этого отдела, но тут уж ни чего не поделаешь, а кроме того, я вообще скоро покину эту планету. Завтра, если только я не забуду, нужно будет обязательно послать командиру Батальона Смерти все эти картинки, на которых изображено убийство его любовницы. Это придаст всей истории некоторую романтическую окраску. А может, и не стоит этого делать, а отправить их просто в адрес различных газет. А лучше вообще ничего не предпринимать, пусть мертвые спокойно спят в своих гробах. В артистических наклонностях тоже нужно соблюдать меру.

Я прилетел в район расположения моего офиса. Никого и ничего особенного там не было да и быть не могло в такое время. Мой аэромобйль стоял на стоянке и был заперт. Я отнес добычу в подвальное помещение, расположенное непосредственно под моим кабинетом.

Почти час я затратил на то, чтобы смыть с коробок товарные знаки фирмы «Глаза и Уши» и заменить их этикетками фирмы Занко. Потом я загрузил украденную машину теми вещами, которые никак не могли мне пригодиться, поставил механизм управления на автоматический режим и отправил машину в небо, чтобы она гденибудь грохнулась на землю. Моим правилом всегда было максимальное облегчение работы полиции.

Собрав одежду, на которой сохранились даже самые незаметные следы крови или которая могла быть хоть как-то связана с Отделом Провокаций, я бросил ее в дезинтегратор, а потом тщательно смыл кровь с рук, сполоснув заодно и тело. Все это я проделал в моем персональном туалете и там же переоделся, наконец, в свою обычную форму. И уже наводя окончательный лоск, я запаковал старое пальто Прахда Бителсфендера, его удостоверение личности и прощальную записку и написал на свертке адрес полиции. В сопроводительной записке было сказано: «Найдено на берегу реки Уайл». Я положил пакет подле своего стола, с тем чтобы его отправили по указанному адресу по истечении десяти дней.

Каждое дело нужно стремиться доводить до совершенства, но если это не удается, необходимо доводить его до конца. Из тайника,оборудованного под одной из расшатанных досок пола и надежно служившего мне для хранения материалов, используемых для шантажа, я извлек оригиналы и копии, на которых было запечатлено совершенное Рейзой Торром убийство. Потом я извлек пленку из его камеры, ознакомился с тем, что ему удалось снять, и сунул пленку и саму камеру в дезинтегратор. (…) дурак. Если бы я привел его сюда, он бы здесь все перерыл, чтобы обнаружить то, что могло быть связано с ним, и наверняка постарался бы вдобавок нарушить данное мне слово. Он даже мог бы попытаться убить меня, как только заполучил бы все эти картинки. (…) дурак. А что до видеозаписей, то они не играли никакой роли. Никто не узнал бы меня в гриме. Однако Торр мог выступить в роли свидетеля. А тут уж входит в силу старое правило Аппарата, которое даже он, при всей его тупости, должен был бы знать назубок: небрежные и недальновидные умирают молодыми.

Я зевнул и почувствовал, как устал. Надо все-таки соснуть. Что ни говори, а денек сегодня выдался очень напряженным! Но, с другой стороны, для офицера Аппарата он был самым обычным. Честно говоря, трудно себе представить, как справлялось бы со всеми своими делами правительство, не имей оно у себя на службе таких преданных долгу людей, как мы. Наверное, без нас система развалилась бы на мелкие кусочки.

ГЛАВА 7

День начался довольно мрачно. Водитель мой явно встал не с той ноги. Когда он подал аэромобиль, я из вежливости осведомился у него, хорошо ли он провел свободную ночь, а потом всю дорогу до офиса мне пришлось выслушивать рассуждения на тему «Как может кто-то хорошо провести время, если у него нет ни одной кредитки в кармане?» или «Человек может просто подохнуть с голода, если вынужден обходиться длительное время без пищи», и уж совсем на истерику смахивал рассказ о каком-то офицере, который погиб в авиационной катастрофе и только потому, что его голодный водитель все время только о том и думал, как бы раздобыть денег и как это он впал в такую нищету. Я же принял твердое решение полностью игнорировать его пустые слова.

Когда мы прибыли в офис, я немедленно поручил Ске перенести коробки и ящики с наклейкой «Занко» из подвала в машину. Но и это не избавило меня от его брюзжания. Небрежно швыряя ящики в багажное отделение, он не забывал при этом отпускать комментарии типа: «Я чуть было не угробился окончательно, вычищая эту машину, а вам хоть бы что» или «Это же вам не какой-нибудь паршивый грузовик». Мне это настолько надоело, что я просто выбрался из багажного отделения — там все равно не останется свободного места, когда все будет погружено, — и купил у уличного торговца булочку и горячего бульона. Ловко это я сообразил выгрести из кассы в магазине все жетоны. Теперь у меня их набралось столько, что хватит и на завтрак, и на обед.

Подкрепившись, я сел в аэромобиль, но едва мой водитель, все еще потный и разгоряченный, появился в кабине, он тут же завел волынку о голодной смерти. Я мягко указал ему, что стенания его напрасны, так как булочка и бульон уже давно съедены, и даже помахал у него перед носом пустым баллончиком, но это не исправило его настроения. Более того, он поднял с пола газету и швырнул ее в меня, примерно так пояснив этот свой странный жест:

— Я пытался найти здесь кое-что о вас и прочел ее от корки до корки, чтобы все-таки понять (…), чем вы занимались! Ну и где все ваши героические дела? Да вы и не работали вовсе, вы просто лентяйничали! Это у вас, а не у меня была свободна ночь!

Даже не усмехнувшись этому бреду, я приказал ему лететь к вдове Тейл в район Холмов Роскоши, а сам принялся читать «Утренние сплетни!"», газету, пользующуюся большой популярностью среди отбросов общества. И как жестоко Ске ошибался: мои дела были отражены на первой странице!

ПРИСТУП ОТЧАЯНИЯ ПОБУДИЛ ПОЛКОВНИКА СЛУЖБЫ СНАБЖЕНИЯ К САМОУБИЙСТВУ. БЫВШАЯ ЖЕНА БЬЕТСЯ В ПРИПАДКЕ ИСТЕРИЧЕСКОГО СМЕХА.

В предутренние часы прошедшей ночи полковник Раджабах Стинкинс, сотрудник службы снабжения рейдеров Волтара, сделал последний решительный шаг, окончательно сведя счеты со своей полной трагических событий жизнью — сообщили нам достоверные источники в кругах внутренней полиции. Находясь на высоте восемнадцати тысяч футов, он взорвал себя, своего водителя и аэромобиль с помощью бластера мощностью в один мегаватт. Его бывшая жена доставлена в больницу после много часового истерического приступа бесконтрольного смеха. Члены Игорного клуба сухопутных сил сообщили, что даже вмешательство в последний момент верных старых друзей не смогло отвлечь его от рокового решения.

Рейдеры Волтара похоронят то, что удалось найти из останков полковника, со всеми, подобающими воинскими почестями. Церемония состоится в субботу. Общественность приглашают принять участие в траурной церемонии. Полковник оставил осиротевшими пятерых милых отпрысков. Двое старших до сих пор не оповещены о трагедии, постигшей их семью, поскольку пребывают в настоящее время в исправительном заведении закрытого типа.

Далее следовали послужной список полковника и биография, ясно свидетельствующие, что большую часть своей многолетней службы полковник провел за столом в управлении снабжения.

Я просмотрел газету в поисках еще чего-нибудь. Поиски мои были вознаграждены еще одной статьей, в которой сообщалось:

В ИНДУСТРИАЛЬНОМ ГОРОДЕ СВИРЕПСТВУЕТ ПОЖАР

Сегодня ночью стена всепожирающего пламени двинулась, уничтожая все на своем пути, через охваченный ночным покоем район электронных фирм. Без вести пропали пятнадцать человек, работавших в большинстве своем сторожами.

На площади в половину квадратной мили продолжают дымиться сотни пожарищ, являя собой страшную картину того, что еще вчера было местом, где процветало и развивалось более тридцати весьма престижных и прибыльных предприятий.

Управление и администрация службы пожарной охраны заявляют, что с полной достоверностью установлена причина пожара — короткое замыкание в системе электронного контроля на заводе электронных игрушек Джумбо.

Злорадствующие конкуренты…

Много ниже, в списке пострадавших от огня фирм, я отыскал и «Глаза и Уши Волтара». Название это было помещено в самой середине списка. Никаких упоминаний о Спурке не было вообще. Не исключено, что его приняли за одного из ночных сторожей.

Я принялся просматривать газету дальше и напал еще на одну статейку:

УКРАДЕННАЯ МАШИНА РАЗБИЛАСЬ,

СВАЛИВШИСЬ НА БОЛЬНИЦУ

Сегодня ночью машина, числящаяся в списках украденных, вдруг свалилась прямо с неба на Больницу Сердечного Милосердия.

Директор больницы, доктор Мафф Чафф, которого, к счастью, не было на месте катастрофы, сказал, что убыток понесен минимальный благодаря тому, что машина упала на отделение для детей неимущих родителей. Поскольку рухнула не только крыша, но и перекрытия, то подсчет погибших на момент отправки материала в печать не производился.

«Мы и без этого собирались перевести больных в другое отделение, так как данное крыло здания вообще находится в аварийном состоянии, — заявил нашему корреспонденту главный врач. — Мы. ощущаем постоянную нехватку в деньгах, и у нас слишком мало врачей. Запрос на дополнительное выделение фондов направлялся нами…»

Я продолжал листать страницы газеты. И снова наткнулся на интересующий меня материал. Коротенькая заметка сообщала следующее:

ОФИЦЕР АППАРАТА СБИТ ТРАНСПОРТОМ ПРЯМО В ВОЗДУХЕ

Тело, офицера Рейзы Торра из Аппарата координированной информации было обнаружено ранним утром на берегу реки Уайл. Нашел его водитель проезжавшей мимо мусороуборочной машины.

Полицией уличного и дорожного движения проведено расследование. В беседе с нашим репортером инспектор полиции Рауф сообщил, что имеются бесспорные доказательства того, что Торр был сбит встречным аэромобилем, в результате чего тело его упало с высоты десяти тысяч футов.

Я только улыбнулся про себя. Предоставим всеведущей прессе восстановление подлинной картины трагического происшествия!

Так, за приятным чтением прошел весь этот длинный путь в прекрасном свежем утреннем воздухе. Я даже не заметил, как аэромобиль пошел на посадку у дома вдовы Тейл. Полет подействовал на меня настолько умиротворяюще, что я очнулся от воспоминаний и грез, только когда мой взгляд скользнул по водам плавательного бассейна. Я всегда испытываю какую-то внутреннюю теплоту от осознания того, сколько добра и пользы приносит мой труд миру.

У бортика бассейна сидел доктор Прахд Бителсфендер. На нем был халат, явно на несколько размеров меньше, чем требовалось. Под его шезлонгом валялось по меньшей мере пятнадцать пустых баллончиков из-под шипучки. На коленях он держал огромное блюдо сладких пирожков, которые заглатывал с поразительной скоростью. Кажется, он их даже не жевал. В траве неподалеку лежала на животе вдова Тейл. Купальный халат она закатала так, что были прикрыты лишь плечи, все же ниже плеч оставалось неприкрытым. Она лежала, подперев подбородок ладонями, и с жадным обожанием глядела на доктора.

Какая великолепная картина мирного отдыха после соития! Право, я чувствовал себя благодетелем всей человеческой расы. Волны, излучаемые вдовой Тейл и обволакивающие Прахда, можно было чуть ли не лицезреть воочию, мощно, но мирно струящимися в лучах утреннего солнца.

С некоторым запозданием они вдруг обнаружили, что уже секунд десять как подле них с грохотом приземлился аэромобиль и к тому же поднял такой вихрь, который чуть не сорвал все листья с деревьев окрест.

Я вышел из машины. Наконец-то они посмотрели в мою сторону.

Но что это? У вдовы Тейл на лице виднелись марлевые наклейки, да и вся верхняя часть туловища была облеплена послеоперационными пластырями! Неужто они подрались! Но тут я понял, что это, должно быть, доктор Прахд возобновил свою практику. Возможно, для того, чтобы просто немного набить руку. Он, повидимому, удалил с лица вдовы бородавки и подтянул опавшую грудь. Неуклюжей походкой он поспешил мне навстречу, на ходу продолжая пожирать пирожки, но, прежде чем познакомиться со мной, старательно вытер жирную руку о полу короткого халата.

— Я — офицер Грис, — сообщил я ему тихим, приглушенным голосом. Достав из кармана удостоверение, я дал ему убедиться в этом. Потом, оглядевшись украдкой, я спросил еще тише: — Вы удачно добрались сюда?

Он как-то странно смотрел на меня.

— У вас все в порядке? — продолжал я. — Фирма Занко поста виланужные материалы?

В ответ он молча кивнул. Вслух же сказал нечто совсем иное:

— У вас голос как две капли воды похож на голос профессора Джайрента Слахба!

«Отлично, у нас тут объявился весьма проницательный интеллектуал», — подумал я. Но люди Аппарата подготовлены и не к таким неожиданностям.

— Ну что ж, надеюсь, что это именно так! Я ведь прихожусь ему внучатым племянником со стороны матери!

И сразу же в ответ восхищенное удивление и выражение любви и преданности на лице!

Он просто замечательный человек, — сказал Прахд.

Да, этого у него не отнимешь, — сказал я вполне искренне. — Так как же все-таки обстоят наши дела? Вы развернули операционную для предстоящей испытательной операции?

Он сделал приглашающий жест и молча повел меня к больничке. Боковая комната у входа вся была заставлена пустыми ящиками и коробками самого разного размера. Помещение главной палаты сияло чистотой, и посреди стоял большой складной операционный стол. Над ним висели осветительные приборы в полной готовности. На столике рядом лежали подносы с ланцетами. Крохотные дрели, казалось, готовы были в любую секунду зажужжать. Сосуды с питательными растворами уже были подсоединены к колбам с клеточными культурами. Подогреватели и горелки сияли во всей красе, готовые в любой момент заставить загореться все что угодно, а может, и просто сжечь все к чертовой матери. Выставка что надо!

И выбор хорош!

— Я вижу, что вы уже успели воспользоваться этим столом, — сказал я.

Бителсфендер слегка покраснел, и, действительно, я и в самом деле заметил несколько небольших пятнышек на поверхности стола.

— Нет-нет, я имел в виду вдову Тейл.

Он покраснел еще больше, и вид у него моментально стал как у побитой собаки.

— Да нет же, я совсем о другом, — сказал я. — Я имею в виду, что вы успели ее здесь прооперировать.

— Ах, прооперировать, — протянул он, с явным облегчением. — Бедняжка. Она и не знала, что бородавки так легко устранить. И потом грудям ее совсем не обязательно было отвисать. Путем введения мышечных образующих с катализатором в ее амморафер моса… — До чего же этот человек предан науке!

Но я тут же решил прервать задуманный им курслекций на эту тему.

— Можете считать, что все в порядке. Я знаю, вам следовало убедиться в том, что оборудование работает.

— О, — сказал Бителсфендер, внезапно просияв, — оборудование работает великолепно! — Он с восхищенным видом покачал головой. — Но есть еще пара вещей, которые я мог бы с ней сделать…

«Могу держать пари на что угодно, что ты еще многое проделаешь с ней, — заметил я про себя. — И делать ты это будешь в самых немыслимых позах, — например, стоя вверх ногами в плавательном бассейне, а очень может быть, что для разнообразия вы и на дерево заберетесь».

— Так вот, насчет вашего испытания, — вернемся к предстоящей операции! — строго перебил его я. Доктор сразу обратился в слух.

— Вы, надеюсь, отдаете себе отчет в том, что дело это совершенно секретное, а ваше пребывание здесь секретно вдвойне. Сегодня я прибыл сюда убедиться, что вы завершили оборудование операционной, а кроме того, я привез вам еще кое-что из препаратов и аппаратуры.

— О боги! — воскликнул он. — Да у меня здесь и инструментария, и медикаментов больше, чем нужно для оборудования самого настоящего госпиталя.

— Там есть миниатюрное устройство, которое вам предстоит вживить пациенту, призванному на себе испытать ваше мастерство, — сказал я строго. — Я хочу, чтобы вы внимательно изучили приложенные инструкции и подготовились к операции самым тщательным образом. Тут не должно быть никаких накладок. Мне очень не хотелось бы напоминать вам о том, что ваше будущее зависит от вашей первой, так сказать, контрольной операции. Мой дедушка…

Вы хотите сказать — тот, которому вы приходитесь внучатым племянником, так ведь?

Мой родной дед тоже был целлологом, — быстро поправил я его. — Именно от него я слышал, что по самой первой операции можно судить о хирурге вообще. И хотя профессор, которому, как вы справедливо заметили, я прихожусь внучатым племянником, весьма лестно отзывался о вас, не следует забывать, что в работе он вас все-таки не видел, — строго продолжал я. — А что касается меня, то я буду оценивать вас лишь по результатам дела. Ведь вашу дальнейшую судьбу предстоит решать именно мне. Так что любая утечка информации, одно по небрежности оброненное слово, одно неловкое движение скальпеля во время операции и… — Я сделал жест, который должен изображать прощание навеки.

Моя суровая тирада явно нагнала на него страху.

— О… я… я… я буду строжайшим образом выполнять, офицер Грис, все ваши приказы… я… я… еде… еде…

Не дослушав, я направился к выходу. Стоя в дверях, я рявкнул во все горло:

— Водитель! Доставить сюда прибывший с нами груз!

Итак, у меня имеется дополнительное складское помещение. Мой водитель, Ске, сердито бормоча себе под нос, принялся совершать рейс за рейсом, почти невидимый из-под коробок, которые он складывал в пустующей комнате.

Коробка, помеченная крестом, прибыла одной из первых. Я распаковал ее, достал инструкции, а также все эти «жучки», передатчики, ретрансляторы, словом, полный набор одного комплекта и выложил их на стол. Затем я коротко проинструктировал доктора относительно назначения этих предметов.

— Внимательно изучите это устройство, — сказал я в заключение. — Именно оно будет использовано в вашем квалификационном экзамене.

Он горячо пообещал все освоить досконально. И хотя я пытался внушить ему, что другая прибывшая с нами аппаратура едва ли может представлять для него интерес, он продолжал рыться в принесенном оборудовании, осматривая и ощупывая каждую коробку. Честно говоря, я и сам имел весьма слабое представление о том, что лежало в коробках, да это и не очень интересовало меня.

А тут не все имеет отношение к клеточной хирургии, — сказал он.

Зато многое имеет косвенное отношение к ней, — сказал я с ученым видом, хотя как увязать с целлологией миниатюрный, дальнего действия, электронный, ориентированный на звук прицел для ружья автоматического наведения, я и сам затрудняюсь сказать.

Наконец Ске завершил работу и, мрачно ворча, вернулся на свое место в машине.

Молодой доктор Бителсфендер внезапно прекратил инспектировать ящики:

— Да тут кровь на коробках!

О боги! Что было бы, если бы сотрудников Аппарата не готовили к встрече с самыми неожиданными ситуациями!

— Ужас какой! — сказал я.

И как сумасшедший побежал к машине. Ске как раз усаживался там, весь залитый потом и обиженный на весь мир.

— Покажика мне руки! — потребовал я.

Ске явно был не прочь продемонстрировать их мне. И в самом деле ящики кое-где содрали кожу, местами виднелись ссадины и мозоли. Но этого было явно недостаточно, чтобы вымазать кровью коробки.

Я крепко схватил его за руку.

— Да! — сказал я. — Это от стальных полос, скрепляющих ящики! — И, вытряхнув из рукава нож, без раздумий всадил, ему в ладонь.

Ске завизжал.

Не давая ему опомниться, я схватил вторую его руку и проделал ту же операцию.

Он опять завизжал.

Я сунул нож в рукав.

Молодой доктор Бителсфендер бежал по газону прямо к нам.

— Бедный парень, — сказал я. — Мне пришлось вытаскивать у него из ладоней стальные занозы. Он не привык у меня к тяжелой физической работе.

Кровь текла довольно сильно.

— Я мог бы проделать это не так болезненно, — сказал молодой доктор Бителсфендер.

— Иногда необходимы бывают и суровые меры, — сказал я.

Ске глядел на меня горящими от гнева глазами. Но боль, повиди мому, все-таки пересилила, и он, пытаясь сдержать кровотечение, сильно прижал ладони одну к другой.

Молодой доктор Бителсфендер с заметным уважением поглядел на меня и повел пошатывающегося Ске через газон к зданию больнички.

— Они там немного задержатся, — послышался голос изпод моего локтя. — А пока я хотела бы переговорить с вами. Не могли бы вы проводить меня в дом? Тут никого больше нет. — Это была вдова Тейл.

Мне бы следовало держаться настороже. Она ввела меня в роскошную утреннюю гостиную. Мебель здесь была выдержана в белых и золотых тонах. Косые солнечные лучи падали на блестящий белый ковер. Когда я сообразил, что снова попал в ловушку и попятился, пытаясь отступить, оказалось, что нога её, обутая в домашние шлепанцы, успела намертво припечатать мой сапог к полу. Мы грохнулись на ковер так, что купидон зашатался на постаменте.

— Я просто не могу придумать, — говорила тем временем Пратия, — как достойным образом отблагодарить вас за то, что вы прислали его ко мне.

Моя фуражка вылетела в распахнутое настежь окно.

— Вчера мы с ним провели просто изумительный день, — ворковала тем временем вдова.

Боковым зрением я успел заметить слугу, который подметал холл, цинично ухмыляясь.

— А потом у нас с Прахдом была еще и изумительная ночь, — продолжала вдова. — Просто изумительная.

Рука моя судорожно, но безрезультатно пыталась ухватить край ковра. Голос вдовы не умолкал ни на секунду.

— А фактически у нас была изумительная… изумительная… Купидон не на шутку раскачивался на пьедестале. Пратия сдавленным голосом повторяла в полузабытьи: «…изумительная… изумительная… изумительная…» Портьеры сорвались с карниза, когда она мучительно и страстно протянула: «Оооо!» Улыбающийся купидон вновь обрел устойчивость и прочно закрепился на своем пьедестале.

— Нет, он и в самом деле очень мил. — Теперь Пратия говорила обычным голосом. — Вам следовало бы поглядеть, какими способностями он обладает.

Мой мундир валялся на полу, но на таком расстоянии, что добраться до него не было никакой возможности. Я пытался подтянуть его к себе.

— Он так изголодался. — Это было сказано уже более напряженным тоном.

Моей руке пришлось прекратить ловлю мундира. Купидон резко шатнулся на постаменте и закачался в прежнем ритме.

— Так изголодался, — повторяла Пратия, — так изголодался, так изголодался… Ох! Ох! Ох!!!.

Я чуть было не сломал пальцы, пытаясь подтащить к себе ковер с лежавшим на нем мундиром.

— Вот! — дрожащим голосом выкрикнула Пратия. Купидон с грохотом обрушился на пол. Метла слуги подняла целое облако пыли. Рука моя наконец дотянулась до мундира.

— Мне просто очень хотелось рассказать вам, как велик, как грандиозен он в постели, — проговорила вдова умиротворенно.

Я поспешно натягивал сапог.

— Премного благодарен вам за такой живой рассказ, — сказал я.

Нет ничего более неприятного и обескураживающего, как необходимость выслушивать излияния женщины о том, как великолепен другой мужчина. Это утомляет.

Появившееся на мгновение в дверях лицо слуги, а еще больше — выражение удивления на нем, должно было бы послужить для меня предупреждением.

— Не уходите! — вдруг выкрикнула Пратия, вновь ухватив меня за ногу.

Мой сапог вылетел в окно, а она твердила, все более распаляясь:

— Я еще не все рассказала вам. Не все, не все! Этого недостаточно, чтобы вы все поняли!

Я прекрасно знал, что Ске уже давно посматривает на часы.

Портьеры сорвались с карниза уже на другом окне.

Доносившиеся до меня приглушенные голоса свидетельствовали о том, что слуга со Ске беззаботно болтают подле аэромобиля о том, о сем, скорее всего о погоде. Сквозь распахнутое окно до меня донесся нетерпеливый крик Ске:

— Офицер Трис! Вы что, собираетесь там целый день прохлаждаться?

Двор являл собой очень мирную и спокойную картину. Слуга уже успел переодеться в другую униформу. Ске собирал с газона мои сапоги, фуражку и некоторые предметы туалета.

Я стоял на пороге, пытаясь застегнуть мундир. Задача оказалась довольно сложной, поскольку половина пуговиц напрочь отсутствовала и мундир почему-то сидел на мне боком. Ске подал мне сапоги и фуражку.

Стоявшая у окна вдова Тейл наблюдала за нами, улыбаясь самым добродушным образом. Молодой доктор Бителсфендер вышел из больнички и направился к главному дому. Вдова Тейл промчалась мимо меня. Она взяла доктора под руку и окинула его взглядом счастливого собственника. Парочка этих милых голубков подошла ко мне, и доктор торжественно пожал мне руку.

— Офицер Грис, — сказал он взволнованно, и казалось, что слезы выступили у него на глазах. — Боюсь, что я никогда не сумею отблагодарить вас достойным образом.

Вдова не сводила с него сияющих глаз, однако, когда она снова обратилась ко мне, я на всякий случай отступил немного назад. Воркующим голосом вдова пропела:

— Ну разве он не прелестное существо, Солтен?

Нет, это и в самом деле прекрасно, когда ты, выполняя свой служебный долг, делаешь счастливыми других. И естественно, что эти другие смотрят на тебя с таким неподдельным восхищением, с каким доктор взирал сейчас на меня.

Наконец мы взмыли в нежную голубизну утреннего неба.

— И что это вы никак не можете оставить бедную женщину в покое! — сердито проворчал Ске.

«Хотел бы я видеть, как бы тебе самому это удалось, попади ты ей под руку, придурок», — подумал я, глядя на проплывающие внизу пейзажи. А там, внизу, счастливая парочка торопливо бежала в направлении дома, спеша уединиться в той комнате, в которой я только что проиграл очередную битву. Ну что ж, скоро, хвала богам, я буду на Земле в полной безопасности!

ГЛАВА 8

Мы летели в направлении ангаров Аппарата. Водитель мой вел машину из рук вон плохо. Доктор накрутил ему на руку столько бинтов, не жалея перевязочного материала, что теперь он мог вытворять с машиной все, что заблагорассудится, объясняя свои выкрутасы тем, что он просто не в состоянии удерживать рычаги управления.

Я решил, что со своими капризами он заходит слишком уж далеко. Пора покончить с его причудами решительно и немедленно. Это только разрядит атмосферу.

— Что ты сказал доктору обо мне? — спросил я.

Некоторое время мы летели в полной тишине, если, конечно, то, что он вытворял с машиной, можно было назвать полетом.

А вам на самом деле хочется это знать? — спросил он наконец.

Можешь говорить совершенно свободно, — приободрил я его. — Я не стану тебя наказывать.

Ну, прежде всего я сказал, что если он собирается вести с вами дела, то ему нужно как следует обдумывать каждый шаг.

«Отлично, — подумал я. — Этот совет и на самом деле не плох».

Мой водитель сделал, вид, что рычаг управления выскользнул у него из рук, и аэромобиль здорово качнуло. Мои подозрения усилились.

— А что еще ты ему сказал? Говори, не бойся.

Он глубоко вздохнул, а когда заговорил, то стало ясно, что все его слова диктуются злобой и дурным характером.

— Я сказал ему, что вы — самый типичный офицер Аппарата: садист, стяжатель, дешевый (…), который родную мать убьет за одну сотую кредитки!

Я ему хорошенько врезал!

Получилось очень удачно, поскольку именно в этот момент загудел зуммер переговорного аппарата. Внутренне готовый к почти неизбежному в данной ситуации новому качку аэромобиля, я взял переговорный диск.

— Офицер Грис?

Казалось, кровь моментально свернулась в моих жилах. Я похолодел. Это был голос главного клерка Ломбара Хисста. Я подтвердил, что вызов принят, и назвал себя.

— Шеф велел передать, чтобы вы сию же минуту летели в ангар. Он ждет вас там. — И он прервал связь.

Мое воображение заработало на полную катушку. Неужто Хеллер убежал? А может быть, Хисст узнал все о графине Крэк? Или ему не понравился отосланный мною по почте подарок? А вдруг глава фирмы Занко донес все-таки о десяти тысячах кредиток? У меня просто мозги плавились от всех этих ужасных предположений.

Водитель же только злорадно ухмылялся.

— А твое дело рулить как следует! — заорал я. — Я приказываю тебе лететь со скоростью пятьсот миль в час! И не возражать! -

Только так и можно обращаться с этими подонками. Вечно меня подводит моя доброта. Вот и сейчас я расплачиваюсь за то, что начал обращаться с ним чуть ли не поприятельски.

Нет, причину, пожалуй, следует искать в другом. Все началось с того момента, когда на нашем горизонте впервые появился Хеллер. Хеллер разлагает буквально всех и каждого. Хеллер — это бич богов! Вот и на сей раз он наверняка выкинул что-то такое, что и послужило причиной этого срочного вызова. О боги, как я буду рад, когда мы окажемся вне пределов этой планеты и Хеллер будет целиком и полностью в моей власти!

Так что же пронюхал Ломбар? Что ему от меня надо? Едва мы сели подле ангара, я сразу же приметил ядовито-желтый грузовой фургончик, приткнувшийся у самых ворот. На его кузове виднелась надпись: «ГРЫЗУНЫ И НАСЕКОМЫЕ».

Это наверняка Ломбар. Он любил работать под прикрытием компании по борьбе с насекомыми и грызунами. Он имел просто какое-то пристрастие к ней. Очень может быть, что здесь срабатывало соответствие их занятия его глубокому убеждению, что с паразитами общества нужно покончить самым радикальным образом. Нельзя не отметить и то, что выбор этот свидетельствовал, помимо, прочего, и о его незаурядном уме. Ведь любой прибывший из космоса корабль, имевший контакты с представителями флоры и фауны других миров, обязательно должен по прибытии пройти дезинсекцию. А значит, людям, приехавшим на этом невзрачном фургончике, обеспечен свободный доступ во все отсеки корабля и ни у кого не возникнет по этому поводу ни малейших подозрений.

Вокруг «Буксираодин», как всегда, кишела масса рабочих, а шум в ангаре стоял совершенно оглушающий. Если ко всей этой пестрой толпе добавить еще одну бригаду или лишний грузовик, никто и не заметит. Но что всетаки замышляет Ломбар?

Я стал тайком пробираться к желтому фургончику. Повидимому, за мной наблюдали изнутри, поскольку, едва я приблизился, дверь моментально распахнулась, и меня втянули внутрь.

Ломбар сидел почти в полной темноте и, как мне показалось, в полном одиночестве. В целях маскировки он был одет в рабочий комбинезон ядовитожелтого цвета. Под козырьком каски ликвидатора грызунов и насекомых недобрым блеском горели его янтарные глаза. — Ну и накрутил ты с отправкой этой своей «посылки» (…)! — сердито фыркнул он. — Я уже несколько дней раздумываю, не снять ли тебя вообще с этого поста!

Меня била мелкая дрожь. Его непредсказуемость всегда приводила меня в недоумение. В том-то и состоит трудность общения с Ломбаром — он не знает постоянства. Он самым категорическим образом запретил мне брать взятки, и тем не менее, прекрасно понимая, несмотря на все мои уловки и маскировку, что я все же получил взятку, он оставляет меня на всех моих должностях именно потому, что я нарушил его указания… нет, нет. Я совершенно запутался. В его присутствии мне изменяла логика и мысли начинали идти каким-то противоестественным путем. И все это было ужасно несправедливо. Если бы он только знал, сколько добрых дел я успел сделать…

— Ты доложил, — сказал Ломбар, — что здесь регулярно загружаются, на борт ящики, — да я, собственно, и сам видел. Так вот, ты сейчас поведешь нас туда и покажешь, куда они погружены!

Кто-то сунул мне в руки желтый защитный костюм с надписью на спине: «СМЕРТЬ ЛИКВИДАТОРАМ». Я поспешно натянул его.

Только тут я увидел, что в кузове грузовичка сидела еще троица весьма колоритных фигур. Двоих я знал. Первого звали Прайи, и был он экспертом Аппарата. Ему не было равных в деле отпирания и запирания любых замков. Он проделывал это таким образом, что никто потом и не догадывался, что замок кто-то трогал. Второй, по имени Бэм, считался, ведущим террористом Аппарата. Он был широко известен и в преступных кругах Конфедерации. Третьим был какой-то толстый приземистый человечек ученого вида. Его я не знал. Но тут нет ничего необычного, ведь Аппарат имеет на содержании буквально тысячи ученых — экспертов по самым разнообразным и зачастую весьма узким проблемам. Тройка экспертов также была наряжена в желтые накидки и защитные каски.

Ломбар то и дело поглядывал в боковое окно, стекла которого были прозрачными только изнутри. Он явно следил за административными помещениями ангара.

— Ага, наконец-то появился и подрядчик, — сказал он.

Я тоже выглянул. Рядом приземлился аэромобиль очень стран ного вида. Из него вышел толстый подвижный человечек в весьма изысканном дорогом костюме. Явно чувствуя себя не в своей тарелке, он робко направился к конторе.

— Ах ты, мелкая жирная (…)! — прошептал Ломбар, явно имея в виду этого подрядчика. — Подключайся и действуй, наконец!

Вскоре из конторы выбежал охранник.

Хеллер в это время обследовал обшивку корабля. В руках у него был маленький прибор вроде стетоскопа, которым он и определял поглощающую способность обшивки, толщину ее плит и надежность крепления. Спрыгнув с раскачивающегося троса, он прошелся вдоль всего борта корабля, проверяя каждый лист обшивки. Такую проверку принято проводить как перед нанесением, защитного слоя, так и после того, как покрытие нанесено. Работал он очень быстро, удерживаясь на поверхности корпуса лишь благодаря магнитным подошвам, что требовало поистине акробатической ловкости.

Охранник, выбежавший из конторы, довольно неуклюже вскарабкался на леса и, завопив во всю силу легких, сумел привлечь к себе внимание Хеллера. Хеллер передал свой «стетоскоп» работавшему рядом молодому инженеру, и тот продолжил дело, правда, без четкости и быстроты Хеллера.

Хеллер ловко спустился по тросу вниз и, не задерживаясь ни на секунду, бегом направился к конторе.

— Ну что, забегал (…), паршивый сноб! Тут-то ты и влипнешь! — проговорил Ломбар с такой яростью, будто Хеллер стоял прямо перед ним.

Только что прибывший подрядчик стоял сейчас со стопкой чертежных «синек» в руках. Он принялся что-то втолковывать Хеллеру, показывая на «синьки» и просительно заглядывая Хеллеру в лицо. Хеллер оглянулся в сторону буксира, как бы сожалея, что пришлось прервать работу. Но подрядчик не отпускал его, он явно о чем-то просил Хеллера и делал это весьма настойчиво. Хеллер пожал плечами и стал внимательно вглядываться в «синьку».

Какое-то время спустя Хеллер подал знак, и старший дневной смены из взвода Снелца, а с ним еще двое охранников подошли к ним. И вскоре все пятеро — охранники, подрядчик и Хеллер — забрались в машину подрядчика, который стремительно стартовал. Ломбар рассмеялся своим очень неприятным смехом: — Типичное поведение этих заносчивых, надутых офицеров Флота его величества! Подрядчик заявляется к нему с какой-то дурацкой, никому не нужной проблемой, умоляет о помощи, говорит, что его проектировщики не могут продвинуться ни на шаг без просвещенной помощи такого аса, каковым является стоящий перед ним болван. И офицер его величества, конечно же, уверен в том, что мир рухнет, если он не вмешается. Самодовольные (…)! Уверенные, что знают все на свете! — И Ломбар заговорил высоким голосом, явно имитируя одного из них. — Ах, кто-то нуждается в нашей флотской помощи? — Потом он продолжил своим обычным тоном и в своем обычном духе: — Ничего удивительного в том, что Волтар не в состоянии хоть чего-нибудь добиться, когда его делами управляют вот такие типы! Этого Хеллера я насквозь вижу! Безмозглый сноб! Он открыл дверцу грузовика и сделал нам знак: — Пошли! Пора ознакомиться с этими грузами! Прихватив кое-какие предметы из снаряжения ликвидаторов грызунов и насекомых, мы деловой походкой направились ко входному люку и беспрепятственно прошли внутрь. Ни одна живая душа, включая и охранников, не обратила на нас внимания.

Я отвинтил и снял плиты пола в проходе, и мы быстро спустились в небольшое, плотно загруженное трюмное помещение. Последним шел Бэм, террорист и диверсант, который, едва мы проникли внутрь, сразу же приладил плиты на место. Прайи, мастер по отпиранию и запиранию всего на свете, тут же подвесил осветительную пластину на переборку, чтобы нам легче было производить осмотр.

Всего в трюме оказалось шестнадцать ящиков, плотно заколоченных и прочно принайтованных, чтобы ничто не могло их сдвинуть с места в пути. Прайи без промедления принялся за работу. Прежде всего он сфотографировал ящики с разных ракурсов, чтобы потом можно было все восстановить точно на своих местах. Потом поснимал все найтовочные тросы. Используя весьма скудный набор инструментов, он снял верхние крышки ящиков и сложил их аккуратно в сторонке.

Команда подобралась очень энергичная и деловая. Как только открывали очередной ящик, ученый сразу же составлял опись его содержимого. В темном трюме становилось все жарче. Дело в том, что буксиры не предназначены для транспортировки грузов, они берут с собой лишь необходимое для собственного жизнеобеспечения, поэтому и места для грузов в них не предусмотрено. В столь тесном помещении запах, исходящий от Ломбара, казался непереносимым даже мне. Может быть, это его трущобное детство вы ходило сейчас вместе с потом? А ведь он так ненавидел трущобы. Я страшно боялся, что Хеллер неожиданно вернется. Мне начинало казаться, что мы сидим здесь уже долгие часы.

— И это все, что он сюда натаскал? — спросил Ломбар, обращаясь ко мне.

Я не сразу ответил. Где-то на этом судне должно было находиться еще два ящика. Но я прекрасно знал, что именно в них лежит, поэтому все-таки утвердительно кивнул.

Но Ломбар уже смотрел не на меня. По своему обыкновению он сам отвечал на свои же вопросы:

— Конечно же, это все. Я уже изучил чертеж корабля. У него нет других багажных помещений. Я просмотрел также наряды, выданные на все производимые здесь работы, и убедился, что корабль состоит исключительно из корпуса, механизма управления и всякой там электронной чепухи. Никаких пушек. Это очень здорово. Корабль совершенно беззащитен. Его можно разнести в клочья одним залпом.

Меня пробрала дрожь. Будем надеяться, что такое произойдет, когда меня на борту не будет.

— Ну что там у тебя? — нетерпеливо обратился Ломбар к ученому.

Ему уже явно надоело сидеть взаперти, а ученый, как это у них принято, обстоятельно изучал содержимое ящиков, внимательно рассматривая каждый предмет. Он глубокомысленно вздыхал с сосредоточенным видом, а потом делал у себя какие-то пометки. Ученые вообще умеют напускать на себя ужасно умный вид даже тогда, когда размышляют о самой обычной выпивке. А что касается ученых, нанимаемых Аппаратом для изучения тактики и стратегии оппозиции, то они хоть и представляют массу глубокомысленных выводов по этому поводу, на самом деле и вовсе не занимаются чем-нибудь стоящим. Они наверняка передохли бы с голоду, если бы им пришлось всерьез зарабатывать себе на жизнь.

Наконец наш ученый завершил осмотр.

— Основная масса собранного здесь представляет собой отдельные, довольно разрозненные предметы, как, например, материалы, с помощью которых производится мелкий ремонт — мотки проволоки, конденсаторы, реостаты и прочие приборы и детали такого же рода. Субъект, вероятно, полагает, что длительное время будет пребывать вдали от базы, и запасается всем необходимым на случай поломки или даже аварии средней тяжести. Им собраны в основном запчасти и разнообразный подручный инструмент.

Ломбар удовлетворенно хмыкнул. По лицу его можно было понять, что от такого (…) дурака, как Хеллер, он ничего иного и не ожидал.

— А вот в ящиках под номерами два, три, четыре и пять, — продолжил свои неспешные выводы ученый, — товар совершенно иного рода. Здесь содержатся конструкции, необходимые для устройства миниатюрного заводика по преобразованию тяжелых металлов.

Я заглянул в указанные ящики. Да, то, что лежало там, здорово смахивало на электроды, тигли для металла, небольшие трансформаторы и конверторы. Они были очень компактно уложены и аккуратно упакованы. Отполированные грани деталей тускло блестели при свете пластины.

Ага! — воскликнул Ломбар. — Он думает, что ему удастся передать им технологию изготовления более чистого горючего. Вот как! Значит, он вознамерился заняться там проблемами горючего. Именно этого я больше всего и опасался.

Ну, пожалуй, можно и это предположить, — заявил ученый, опускаясь толстым задом на крепление переборки. — Но не могу сказать, что его замысел выглядит достаточно умным. На БлитоПЗ уже используется атомная энергия. Его обитатели применяют энергию данного вида при вращении паровых турбин. Кроме того, у них огромные запасы урана. Из него они также делают бомбы. Примитивные до полного идиотизма, кстати сказать. Поэтому если он воображает, что сможет произвести на них впечатление, пытаясь научить их преобразовывать один тяжелый металл в другой, то зря старается. Им вовсе не нужен полученный таким образом уран. Они просто проигнорируют его идеи.

Я очень удивился, обнаружив, что Ломбар способен слушать кого-то.

Ладно, очень хорошо. Мы можем совершенно спокойно забыть о содержимом ящиков два, три, четыре и пять. Я знаю кое-кого на той планете, кто тут же убьет Хеллера, едва тот попытается проникнуть в эту сферу бизнеса. А что у нас в ящике номер один?

Да-да. Ящик номер один. Полагаю, вы заметили, сколько я с ним провозился. Боюсь, что именно этот ящик доставит нам наибольшие неприятности, шеф.

Я бросил взгляд на ящик. На нем значилась фирмаизготовитель: «Компания по производству учебных пособий». И тут же давалась реклама: «Радость для ваших учащихся, даже если они не вышли из детского возраста. Развлечение — основа просвещения».

Да это же какие-то детские игрушки! — презрительно фыркнул Ломбар.

Да, шеф, вы совершенно правы. Я знаю, что это детские игрушки, но вместе с тем знаю и то, что вы менее всего заинтересованы в том, чтобы нарушить сложившийся процесс обеспечения Земли горючими материалами. А именно этот конструктор — он, кстати, называется «Конструктор № 13 для средних школ» — представляет собой набор лабораторных приборов, с помощью которых к атому углерода прибавляют два протона и превращают его в кислород или у него-же отнимают пять протонов и обращают его в водород. А в обществах, получающих энергию за счет огня, как это делается на БлитоПЗ, кислород и водород являются основным горючим.

Чувствовалось, что Ломбар готов собственными руками разбить этот конструктор. Он глядел на ящик так, будто тот нанес ему личное оскорбление.

Земляне, — продолжал тянуть нудным голосом ученый, — сжигают углерод, рассчитывая на то, что он сам возьмет нужный ему кислород из атмосферы. Они добывают уголь, бурят скважины, чтобы извлечь на поверхность нефть — углеродистое вещество жидкого вида, образовавшееся в результате разложения древних ископаемых, а затем сжигают это дорогостоящее сырье, чтобы получить тепло…

Без тебя знаю! — рявкнул Ломбар. — Ты давай рассказывай, что это за дурацкий конструктор и зачем он ему!

Ну, собственно говоря, это детский конструктор, который наглядно демонстрирует течение углеродных реакций. Должно быть, вы и сами видели такой в школе. Там находится такой небольшой конвертор с двумя надувными баллонами по обеим сторонам. Учитель насыпает углерод любого вида и в любой форме в воронку, расположенную на верхней плоскости прибора, и конвертор включается. Поток свободных атомов идет вдоль двух серебряных стержней, слышится легкое потрескивание или щелканье, крохотные электрические искры при этом отлично демонстрируют разряды, а оба пустых баллона постепенно заполняются… Да вы наверняка видели это еще в детском, саду!

Да-да, разумеется, — подтвердил Ломбар. Хотя я очень сомневаюсь, что он вообще ходил когда-либо в детский сад. А кроме того, в науке он не силен. — (…). Эта штука может там все перевернуть вверх дном. А особенно это не понравится одному весьма влиятельному на Землелицу!

Совершенно верно, — подтвердил ученый. — Я полагаю, его то, как раз вам особенно не хотелось бы огорчать!

Внезапно в это производственное совещание вмешался Бэм:

— Тогда давайте я все устрою так, что, когда этой штукой попытаются воспользоваться, она немедленно взорвется, уложив не только Хеллера, но и целую кучу детишек в придачу! Займемся для началапроблемами начальной школы!

Но Ломбар не засмеялся этой игре слов. Он задумчиво кивнул, но, похоже, тут же передумал.

— Нет, — сказал он все с тем же задумчивым выражением на лице.

Но через мгновение по лицу его пробежала тень, глаза засветились недобрым блеском и в них проступило все его дьявольское коварство, то самое коварство, которое и позволило гению Ломбара забраться на самый верх.

— Нет, Бэм, — проговорил он, — а можешь ты устроить так, чтобы конвертор проработал часов восемь или десять, а потом испортился, да так, что исправить его было просто невозможно?

Взрывов нам не нужно. Просто сделай так, чтобы штука эта, проработав несколько часов, остановилась без всяких видимых причин.

— Здесь имеется два комплекта, — напомнил ученый.

Для опытнейшего диверсанта Бэма задание явно не составляло труда, и он, вытащив оба комплекта, принялся осматривать их.

— Да, есть тут одна деталька, — проговорил он наконец. — Вот в этом соединении. Если чуть-чуть расщепить проводку, то тончайший проводок создаст перегрузку во всей системе. По существу, все конструктивные элементы немедленно выйдут из строя, а запасные детали, естественно, можно будет раздобыть только на Волтаре. — Он подошел к ученому и внимательно просмотрел составленную им опись. — Да, таких деталей он не взял с собой. Все очень просто, шеф. Незаметное расщепление одногоединственного проводка, которое почти невозможно обнаружить, а в результате после семи восьми часов работы машина просто расплавится.

— Вот так и сделай, — сказал Ломбар, улыбнувшись. Это была первая его улыбка за весь сегодняшний день. — Разберись с обеими машинами. Конфуз получится столь грандиозный, что это может запросто прикончить его репутацию. Конечно, такое испытание его ждет только в том случае, если ему удастся преодолеть кое-какие препятствия, приготовленные специально для него. А это, я полагаю, сделать будет непросто. А ты давай, действуй!

Прайи к тому времени уже восстанавливал первоначальный вид других ящиков. Работал он просто виртуозно. Можно сказать, это был художник своего дела. Бэм тоже без лишних проволочек принялся за работу.

— А ты, — сказал Ломбар, тыча в меня пальцем, — дуй наружу и задержи Хеллера, если он слишком рано вернется. Да смотри не забудь, что я должен проинструктировать тебя перед отлетом. Так что обязательно явись ко мне.

Я поспешно поднял плиту в проходе и с облегчением вылез наружу. Держа в руке опрыскиватель — незаменимое оружие ликвидатора грызунов и насекомых, — я небрежной походкой направился к грузовичку. Забравшись в него, я сбросил с себя каску и ядовито желтую накидку. Никем не замеченный, я выскользнул из фургончика и побрел к конторе. Там, к счастью, никого не было, и я стал прохаживаться, поджидая Хеллера.

Наконец я увидел, что машина подрядчика села на площадку. Из нее стремительно появился Хеллер, готовый, как я понял, тут же нестись к буксиру. А Ломбара все не было! Я решительно преградил Хеллеру путь:

— А я как раз дожидаюсь вас.

Мне показалось, что он готов оттолкнуть меня.

— Да что это вы? — сказал я. — Неужто у вас не накопилось бумаг, которые я должен проштамповать? Работы ведь почти завершены.

У Хеллера действительно нашлось несколько нарядов, которые я не торопясь заверил своим удостоверением. Но это заняло буквально считанные минуты. Ломбар все еще находился на буксире. Чем бы еще задержать Хеллера? Что будет, если он, войдя, увидит снятую плиту пола? Я никак не мог вспомнить, поставил ли я ее на место. Да он может просто споткнуться о нее! И тогда Ломбар мокрого места от меня не оставит!

— А теперь подумайте хорошенько! — снова заговорил я. — Нет ли еще чего-нибудь такого, что вам хотелось бы обязательно иметь на судне? Вы ведь знаете, что сейчас наши фонды значительно увеличены. Я давно собирался предложить вам не стесняться в расходах, — я бесстыдно лгал, надеясь выиграть еще хоть немного времени. — В отчетных документах неиспользованные фонды всегда выглядят подозрительно. Представители Флота его величества наверняка так не думали. У них были свои — должен сказать, весьма глупые — идеи относительно расходования государственных средств: их якобы следует тратить только на самое необходимое. Идиоты! Ведь если фонды не расходуются, деньги пропадают!

Хеллер как-то странно приглядывался ко мне. После короткой паузы он сказал:

Мы не заказали цветов для прощального вечера.

Вот и отлично, — тут же согласился я. — Вот вы и сделайте заявку на цветы.

Он опять бросил на меня странный взгляд. Казалось, он с трудом сдерживает улыбку, хотя я абсолютно ничего смешного не говорил и держался вполне официально. Как бы там ни было, он достал пачку бланков, положил их на маленькую дощечку, которая теперь всегда висела у него на поясе, извлек ручку и выписал требование на поставку цветов. Немного подумав, я расширил его список, добавив некоторые редкие сорта, и по своей инициативе заказал гирлянду для корабля со стандартной надписью «Счастливого пути!». Такие цветочные гирлянды обычно вешают на корабли, перевозящие знаменитостей. Больше я, увы, ничего придумать не мог. Оставалось только проштамповать все своим удостоверением. Какого дьявола Ломбар застрял на судне?!

— Нет, знаете, я просто уверен, — сказал я, — что мы с вами упустили еще что-то.

Да, у Хеллера явно что-то творилось с мимикой. Зуб разболелся, что ли? Губы его все время странно подергивались.

— Вы, Солтен, правы, как всегда. Мы ведь не заказали желтой, и бордовой шипучки, чтобы обмыть Отлет.

— Правильно, — охотно подтвердил я.

Я, правда, никогда не слышал о желтой или бордовой шипучке однако Хеллер старательно вписал все это в бланк. И я его тут же проштамповал.

О силы ада, да где же Ломбар?

Поскольку Хеллер двинулся было в сторону буксира, я снова преградил ему путь. Иногда забавно подшутить над снабженцами, выписывая то небесно-голубую иссиня-черную краску, то канистры с вакуумом, то протоны в упаковке весом в фунт, то периметры или полные наборы космических частиц.

— А знаете, мы наверняка упустили еще что-то!

Он поглядел на меня, и губы его опять стали подергиваться. Уж не нервныйли у него тик? Должно быть, последние дни перед отлетом, с их суетой и спешкой, давали о себе знать, а скорее всего его довела до ручки графиня Крэк!

— Ну что ж, нам осталось только заказать ужин с тапом пирожными в крапинку, а также вписать синекожих танцовщиц для подрядчиков с их рабочими.

— Вот видите. Прекрасно. Пишите.

Хеллер написал, а я проштамповал написанное. А Ломбара все нет!

— Да, нужно поторапливаться, сроки поджимают! — сказал я. Вот мы и должны не пропустить ничего. Потом уже будет некогда! Наверняка нам понадобится еще что-нибудь.

Казалось, что у Хеллера сложности не только с мышцами рта, не и с гортанью.

Ну, — сказал он, явно преодолев какой-то внутренний спазм, мы просто не можем не подключить к торжествам по случаю нашег отлета рабочих и охрану ангара. Они могли бы здорово огорчиться, а потом вспоминали бы нас недобрым словом, если бы, отблагодарив рабочих и подрядчиков, мы совершенно забыли о них. Так так. И он сосредоточенно задумался. — А что, если мы устроим им прощальный ужин, на который пригласим эдак с пяток танцевальных оркестров и парочку зеленых горных медведей, обученных танцам. Весьма кстати, думаю, будут также прыжки с крыши и фейерверк.

— Прекрасно, просто отлично, обязательно закажите все это!

Он без промедления принялся выписывать заказ на грандиозный вечер с выпивкой и танцами. Я проштамповал все расходы.

О боги, куда же подевался этот проклятый Ломбар!!!

— А меня все-таки не покидает ощущение, что мы забыли ещё что-то, — сказал я.

С большим трудом он сделал глотательное движение.

Мы забыли заказать новую парадную форму для взвода Снелца, наконец удалось выговорить Хеллеру.

Прекрасно. Заполняйте заказ.

И он все это записал, добавив попутно новую обувь, новое постельное белье для всех и новый командирский жезл для Снелца. И я все это безропотно проштамповал.

«Ломбар! Ломбар, если в тебе осталось хоть что-нибудь святое немедленно выходи из этого проклятого буксира!»

И все-таки я уверен, что мы еще о чем-то не подумали, тоскливо протянул я.

Совершенно верно, — сказал он. — Мы не подумали о новом обмундировании и новой паре сапог для вашего водителя Ске. Нет мы пожалуй, выпишем ему два комплекта обмундирования и две пары сапог; а также полную парадную форму для особо торжественных случаев.

И он все это вписал, а я проштамповал.

С надеждой и мольбой вглядывался я в распахнутый люк, но силуэт Ломбара не появлялся в нем. О боги, сколько же я еще смогу так продержаться?

— Джеттеро, — произнес я умоляющим тоном, — ну просто обязательно найдутся еще какие-то вещи, которые мы забыли заказать.

На этот раз он задумался всерьез. Похоже, затруднения с дыханием и горлом прошли.

— Ну и задали вы мне задачу, — сказал наконец он. — Я уже все, кажется, перебрал. Мне ничего не нужно. Вам тоже ничего не понадобится, поскольку мы улетаем вместе. Ага! Наконецто сообразил! Мне бы сразу понять ваши намеки или самому догадаться! Конечно же, давайте закажем еще полный набор гардероба для графини Крэк!

И он всерьез углубился в составление списка. Он писал и писал. Тут были сапоги, платья, тренировочные костюмы, джемперы, обручи для головы, тиары, чанкпопс, и так далее и тому подобное. Наконец и с этим было покончено. Я все послушно проштамповал.

В полном отчаянии я глянул на люк. Нет Ломбара.

И тут я совершенно случайно бросил взгляд в другом направ лении. А где же грузовичок ликвидаторов? Его на месте не было!

О, (…) Хеллера, Ломбара и его тройку бандитов, которые так незаметно выбрались из этого проклятого буксира и потихоньку смотались. И очень может быть, что сдедали они это давным-давно! Значит, операцию по задержке Хеллера я проводил совершенно зря! Должно быть, они покинули буксир буквально следом за мной! Может, еще тогда, когда я переодевался в грузовичке!

— Пожалуй, этим мы и ограничимся, — поспешно сказал я Хеллеру.

Хеллер аккуратно сложил все проштампованные мною бумаги, отделил копии. Подписанные оригиналы, заверенные моим удостоверением, он отдал клерку в конторе, а копии вручил мне

— Я очень благодарен вам, Солтен, — сказал он. — Это очень предусмотрительно с вашей стороны. Сначала я подумал, что вы шутите, и решил в свою очередь подшутить над вами. Но вскоре я понял, что вы это делаете совершенно серьезно. Простите меня, что я поначалу собирался посмеяться над вами. Надеюсь, им все-таки удастся найти и желтую, и бордовую шипучку. Насколько мне известно, таких сортов просто не существует в природе. Не видал я также и высоких сапог из кожи лепертиджа на литом золотом каблуке, но тем не менее заказал их для графини. Но пусть теперь над этим ломает голову служба снабжения. А знаете, я полагалранее, что нам предстоит покинуть Волтар тихо и незаметно. Но как я теперь вижу, такой строгости вовсе не требуется. Значит, мы закатим отличные проводы! Так что позвольте мне еще раз выразить самую искреннюю благодарность.

И он, позвякивая ботинками на магнитных подошвах, зашагал к буксиру, а еще через какое-то время уже болтался в высоте на тросе, проверяя надежность обшивочных плит. Я мрачно проводил его взглядом. Эти парни из Флота его величества, как я слышал, любят

Ну что ж, как говорится, долг платежом красен. Если ему удастся дожить до того момента, когда он решит продемонстрировать свой школьный прибор для преобразования химических элементов, уж тогда-то он поймет, что значит быть униженным понастоящему. И поделом ему!

Я вернулся к своему аэромобилю и приказал водителю доставить меня в какое-нибудь тихое, спокойное место. Мне было необходимо побыть какое-то время наедине с собой.

Прошло, наверное, с полчаса, и до меня постепенно стало доходить, что же я натворил. Как посмотрит Финансовое управление на некоторые из этих, проштампованных моим удостоверением, заказов? Их наверняка сочтут «непродуманными» или «выходящими за рамки имеющихся фондов». Причем сделано это будет только после того, как заказы будут размещены, а товары получены. Вы можете безбоязненно расходовать миллионы правительственных средств, при условии, что они тратятся на цели, которые никто не сможет счесть «непродуманными».

Охваченный приступом паники, я лихорадочно пытался подсчитать сумму сделанных мною заказов. Но чем дольше я подсчитывал, тем больший ужас наполнял меня. Если заказы будут дезавуированы, все расходы отнесут на счет офицера, проштамповавшего счета! Естественно, кое-что, например военная форма и прочее, вполне может быть признано необходимым, но остальное по самым скромным подсчетам тянуло на восемьсот пятьдесят кредиток! А почти наверняка — намного больше!

Если же я выйду за границы моего личного счета, меня мог предать суду военного трибунала или даже отправить в отставку!

Да что это с вами? — спросил вдруг Ске. — Такое впечатление, будто у вас начинаются корчи!

Отвези меня к зданию Финансового управления, — вымолвил я через силу. — Мне нужно срочно положить девятьсот кредиток на счет, с которого я могу брать авансы. И побыстрее!

Итак, я снова становлюсь безденежным и некредитоспособным.

Пригорюнившись, я мрачно размышлял о судьбе, пока машина уносила меня к Финансовому управлению. И тут меня как током ударило. Да ведь, узнав обо всех этих цветах, вечеринках, оркестрах и фейерверках, Ломбар мне кишки выпустит за грубейшее нарушение секретности миссии!

— (…) Хеллер! — завопил я неожиданно даже для самого себя. — (…) Хеллера и всех ему подобных!

В ответ раздался лишь смех Ске, что никак не исправило моего настроения. Да и он ни за что не стал бы смеяться, если бы действительно понимал, какая нам грозит катастрофа.

А ведь день начинался так славно.

ГЛАВА 9

Остаток дня я провел, утрясая всякие мелкие дела, а всю ночь проворочался без сна, полный самых неприятных предчувствий. Сегодня мне предстояло под каким-либо благовидным предлогом заманить Хеллера в госпиталь и сделать так, чтобы его там прооперировали. Больше всего я тревожился из-за графини Крэк. Если она пронюхает, что я что-то сделал с ее Хеллером, то ее не остановят ни стены Замка Мрака, ни какие-либо другие препятствия. Она найдет способ разыскать и убить меня.

Под утро я задремал, однако сон не принес облегчения. Мне привиделась графиня Крэк. В ночном кошмаре она по ошибке приняла меня за желтокожего, которого она на моих глазах затоптала до смерти, превратив его в бесформенную массу. Во сне я пытался объяснить ей, что единственная причина этого кошмара состоит в том, что у нее происходит обратная замена роли, навязанной ее психике комплексом Электры, фиксируемым на ее отце. Однако она не обращала внимания на мои логические построения и продолжала пинать меня ногами.

Я проснулся весь в поту и какое-то время был совершенно уверен, что это не пот, а кровь. Я не сомневался, что истекаю кровью в результате нанесенных ею побоев. Так я больше и не заснул!

У меня хватило смелости отправиться на «Буксир один» только после восхода солнца, то есть когда я был полностью уверен, что графини там уже нет. Единственный психологический прием, на который у меня хватило сил, состоял в том, что, поднявшись на борт, я изобразил на лице радостную улыбку, хотя никакой радости в этот момент, естественно, не чувствовал. Хеллер как всегда был бодр и свеж. Он сидел в салоне корабля за рабочим столом и редактировал какие-то записи. Одет он был в белый костюм спортивного покроя с открытым воротом. Да, что ни говори, а парни из Флота умеют держать фасон. В душе я пожелал ему и себе, чтобы к вечеру этот белый костюмчик оказался забрызганным его собственной кровью!

Вам придется отложить текущую работу, — сказал я. — У нас на сегодня назначено обследование вашей физической формы.

О, я полагаю, что готов к любым проверкам, — посмеиваясь отозвался он. — Я и в самом деле прекрасно себя чувствую, уверяю нас. Я как раз собирался прямо с утра пробежаться вокруг ангара дня зарядки, пока рабочие бригады не начали прибывать.

Разрешите, я присяду? — сказал я и, не дожидаясь разрешения, уселся напротив него. — Джеттеро, вы ничего не понимаете в шпионаже. Именно поэтому я и приставлен к вам в качестве вашего наставника и руководителя. Там, куда мы с вами направляемся, абсолютно все полицейские донесения составляются с использованием особых примет. Если у вас есть какие-нибудь особые приметы, нас выследят в два счета! — Для пущей убедительности я прищелкнул пальцами.

Он упрямо покачал головой:

Никаких таких знаков у меня нет.

Угу, — протянул я, затем решительно взялся за отворот его блестящего костюма и оттянул воротник, так, что обнажилось плечо. В глубине души я почему-то надеялся, что материал не выдержит и порвется. — А это что, повашему? Как вы назовете это? — И я указал в то место, где парализующий кинжал Ломбара оставил маленький белый шрам. — Видите? — Я отпустил воротник, и эластичная материя тут же легла на свое место.

Потом я принялся внимательно изучать лицо Хеллера. Да, военного инженера, который побывал в стольких боях и пережш столько приключений, на нем осталось на редкость мало следов.

И все-таки я нашел один шрам. Маленькая черточка тянулась по правой брови, начинаясь у самого конца ее, и терялась в волосах, именно то, что нужно! Отсюда очень легко добраться к височной! кости и к надбровной дуге.

Ну вот, видите, — торжествующе объявил я, — вот уже целых два шрама. — И я указал на шрамик у брови.

Ах, этот, — благодушно рассмеялся Хеллер. — Вы не поверите; но когда-то я участвовал в одной экспедиции, дело было на очень примитивной планете, где мы вошли однажды в огороженную частоколом деревню. И меня, представьте, ранили там стрелой с наконечником из кремня! Честное слово! Лук и стрелы — подумать! только! Врач, который перевязывал меня, не мог удержаться от смеха. Я стоял вооруженный бластганом, готовый отразить любую! опасность, а попали в меня стрелой! Чудеса, да и только. Вся эскадрилья просто умирала от хохота. Ну, это уж совсем пустяковое ранение.

И прежде всего — особая примета, — сказал я весьма много значительно. — Там, куда мы направляемся, это сразу же подметят и, что еще хуже, сразу поймут, что вы прибыли с Волтара. И тут же нас схватят. В два счета, — добавил я, прищелкнув пальцами.

Да ведь на Волтаре мы не пользуемся луком со стреламию о чем вы, Солтен? Вы когда-нибудь видели их? — все это казалось ему ужасно забавным. Он смеялся и смеялся. Мысленно я пожел ему подавиться.

Я понял, что подобной тактикой не добьюсь решительно ничего поэтому выдвинул второй, припасенный заранее аргумент. Я ведь часами разрабатывал этот проект, рассматривая во всех аспекта методику заманивания его в операционную.

— Ну что же, может так оно и есть, а может, все обернется и подругому, — сказал я немного обиженным тоном. — Но нам вся равно никак не удастся обойти инструкцию номер 534 279 765, части вторая, параграф первый! В ней совершенно ясно сказано, что ни один человек, имеющий особые приметы, не может быть высажен на БлитоПЗ! Вот так обстоят дела!

Наконец Хеллер перестал смеяться.

— И вы, конечно, можете показать мне эту инструкцию? Она у вас при себе?

Честно говоря, показать ему я ничего не мог по той простой причине, что сам придумал эту инструкцию. Но способность быстро соображать не подвела меня и на сей раз.

— Вы должны сами прекрасно знать «Сборник космических кодексов», а там, как вам известно, разделом «Б» статьи а36544 запрещается раскрытие на Земле своего инопланетного происхождения.

Да, естественно, эта статья ему отлично известна.

— Так вот, инструкция, о которой я говорил, издана на основании тайного решения суда и в части, касающейся особых примет, имеет для нас обязательную силу.

Хеллер с сомнением покачал головой:

— Должен признаться, что я не видел такой инструкции. Но если это интерпретация ее Аппаратом, то должен напомнить, что я — офицер Флота. Следовательно, для меня она не имеет обязательной силы.

Было совершенно очевидно, что я и тут не продвинулся ни на шаг. Но я еще не ввел в бой свой последний резерв — психологию землян. А она-то и является главной опорой в моей профессиональной деятельности. Никто никогда не догадывался об этом, ибо вплоть до моих чистосердечных признаний в настоящем труде моим профессиональным секретом было то, что всеми своими успехами я обязан доскональному знанию именно этой науки. Психология, в частности, учит, что ребенок, которому отказывают в том, чего он страстно желает, может впасть в состояние аффекта — так это у них называется понаучному. Взрослые же, обнаружив его в таком состоянии, обычно пугаются и уступают, не в силах противопоставить поведению ребенка сколь-нибудь адекватное средство. Я умело вошел в первую стадию зарождения аффекта.

Вы попросту пытаетесь затруднить мне работу, — сказал я, недовольно надув губы. — Вы большой и гадкий злюка. — Эту фразу я взял из учебника психологии. Она представляет собой как бы магическую формулу заклинания. И тут же я получил возможность наблюдать чудодейственную силу истинно научных средств и подходов. Хеллер остолбенел. И я без промедления приступил ко второй фазе — к отрицанию.

Если вы не пойдете со мной на медицинский осмотр для выявления вашей готовности к полету, я никогда больше не про штампую ни одного вашего заказа! — Последние слова я выкрикивал с жалобным подвыванием, как и рекомендовано в учебнике.

Это сработало на все сто. Хеллер уставился на меня с совершен но ошарашенным видом. Без всяких переходов я приступил к осуществлению третьей фазы — к конвульсии протеста. Я упал на пол тиной вниз и стал корчиться в судорогах. Я колотил пятками по полу, имитируя эпилептический припадок.

Обычно такой прием оказывается наиболее действенным. Секрет этой безотказности заключается в том, что зачастую и смерть сопровождается, именно такими симптомами, а поэтому взрослые пугаются, что у ребенка, возможно, предсмертные судороги. Краем глаза постоянно следил, какое впечатление производит эта сцена на Хеллера. И надо признать, сработали эти хорошо отшлифованные приемы просто великолепно! Он тяжело вздохнул и закатил глаза — то есть! сделал как раз то, что и должен был сделать по учебнику. Практики полностью подтверждала теорию!

Четвертая фаза заключается в симулировании «пены изо рта» для чего я собирался положить в рот кусочек мыла, который приготовил заранее. Потом можно было переходить к завершающей пятой фазе — «предсмертной дрожи». Но все это оказалось уже излишним!

— Ради всего святого, Солтен! — сказал Хеллер. — Прекратите разыгрывать эту дурацкую комедию! Если вы опасаетесь, что Ломбая Хисст задаст вам трепку, если я откажусь идти с вами, то я пойду

Вот он и попался!

Выйдя наружу, я приказал унтеру охраны оставаться при корабле. Хеллер же улетал со мной на целый день.

Мы вылетели.

Земная психология безотказна! Конечно, это не так приятно, как подражать действиям Хитрого Кролика. Зато психологические приемы, как я уже сказал, абсолютно надежны! Земные психологи и психиатры до того искушены в своей науке, что могут в два счета обхитрить любого! И пользуются они этой способностью на полную катушку! Вот уж настоящие мастера своего дела! Пожалуй, по части хладнокровного жульничества и обмана они превзошли всех! И в то же время они умеют соблюдать меру в жестокости. Жестокость ими допускается в такой мере, какая позволяет получать от нее наибольшее удовлетворение. Именно в этом ключе мне предстояло действовать сегодня.

ЧАСТЬ ОДИННАДЦАТАЯ

ГЛАВА 1

Ну и ну, — сказал Хеллер, когда мы прилетели на место. — Пригороды Холмов Роскоши. Да, по сравнению с операционными Замка Мрака это явное улучшение.

Ске на низкой высоте начал выходить на посадочную площадку подле особняка вдовы Тейл.

— Вот видите. Я же прекрасно знал, что вам здесь понравится, когда, уговаривал вас согласиться. И вы очень разумно поступили, полетев со мной. Здесь так мило и удобно. Да и обслуживание по высшему классу. — И я указал ему на вывеску на воротах:

МЕМОРИАЛЬНЫЙ ГОСПИТАЛЬ

ПОСВЯЩЕН НЕЗАБВЕННОЙ ПАМЯТИ

МОЕГО ДОРОГОГО СУПРУГА

«Плохо только, — подумал я, — что мы тут и тебя не сможем похоронить с такими же почестями».

— Здешний доктор, крупнейший специалист в своей области, отлично позаботится о вас. — Ах ты, (…), способный разложить любой коллектив! Я улыбнулся самым очаровательным образом. Мы уже сели. — Ну вот мы и прибыли, а теперь выходите, пожалуйста.

Прахд стоял у входа в миниатюрную больничку. На нем была асептическая маска хирурга. В руке у него поблескивал какой-то предмет, и, только подойдя поближе, я разглядел, что это были хирургические щипцы. Хеллер легко спрыгнул на газон, глубоко вдохнул благоухающий, напоенный ароматом цветов воздух, потянулся и зашагал по газону, мимо плавательного бассейна прямо к доктору. Я с трудом сдерживал радостную ухмылку. Он явно клюет на приманку, и теперь уж я не упущу его!

В глубине сада под цветущим деревом стояла, скрытая глубокой тенью и поэтому сначала не замеченная мною, вдова Тейл. Издали ее можно было принять за статую. Она стояла, полуоткрыв рот и широко открыв глаза. Одна рука ее была прижата к груди, словно женщине тяжело было дышать. Я с огорчением констатировал, что ее влечение ко мне постепенно переходит в настоящую манию. Имея даже какое-то научное название — «обожание» или «болезненная тяга», состояние это означает всего лишь непреодолимую тягу особы женского пола к сильному, привлекательному мужчине. В тот момент я даже пожалел о том, что произвожу такое впечатление на женщин. Сейчас у меня иные планы. Я прибавил шагу, догоняя Хеллера.

— Доктор Бителсфендер, — сказал я, — разрешите представить, вам… вашего пациента. — Я чуть было не сказал «мясную тушу».

Предварительно я проинструктировал доктора. Но сейчас он все равно нервничал. Впрочем, на то имелись свои причины. Он ведь считал, что его будущее зависит от того, выдержит ли он экзамен.

Доктор резко поклонился, машинально сжимая и разжимая хирургические щипцы, что выглядело довольнотаки зловеще. К счастью, он поторопился провести нас внутрь. Хеллер обошел палату, внимательно разглядывая каждую вещь.

Ну и ну, да здесь все оборудование новое и самых последнш моделей.

Ну вот, если вы теперь разденетесь и согласитесь лечь на этот стол, — сказал молодой доктор Прахд, — мы сможем сразу же при ступить к делу.

Надеюсь, это не займет много времени, — сказал Хеллер, — меня ведь на буксире осталась масса незавершенных дел. Дело том, что мы скоро вылетаем и поэтому…

Нет, его полное невежество в вопросах соблюдения секретности и незнание самых элементарных основ шпионской деятельности порой просто ставили меня в тупик. Да он, чего доброго, вот так, на одном дыхании не только расскажет Бителсфендеру всю свою биографию, но и умудрится назвать свое настоящее имя!

Я тут же поторопился прервать его:

— В таком случае, чем быстрее вы выполните указания доктора, тем скорее мы и покончим с этим делом.

Хеллер без лишних слов снял ботинки и разделся, после чего без колебаний улегся на операционный стол..

— Хм, — удовлетворенно хмыкнул молодой доктор Прахд. — Вы и в самом деле великолепно сложены да и оснащены тоже.

Это заявление несколько озадачило меня. Я бросил испытующий взгляд на доктора, пытаясь определить, нет ли тут какогото секретного намека. Однако ничего подобного не подметил. Это была чисто профессиональная констатация абсолютно непреложного факта. К великому моему огорчению, сказанное им о Хеллере полностью соответствовало истине. Это был человек с великолепно развитой мускулатурой, безукоризненных пропорций, да и оснащен он был действительно отлично. Я решил, что таким образом Прахд вызывает у пациента доброе и доверительное отношение к врачу. Только потом я понял, что сей комплимент как бы немного обидел меня. И правда, неприятно сознавать, что другие люди тоже хорошо сложены и не хуже, чем ты, оснащены. Ну не все, конечно.

— Доктор, — сказал я, — мне хотелось бы обратить ваше внимание на некоторые смертельно опасные особые приметы. Они весьма заметны, а это катастрофа при нашей работе.

Прахд все смотрел и смотрел на пациента. Он явно ничего не разглядеть. И этот (…) болван, похоже, был готов высказать свои соображения вслух. Тогда я весьма решительно указал на маленький белый шрамик, оставленный кинжалом Ломбара.

— Вот это, — сказал я тоном, не допускающим возражений, — должно быть устранено.

Молодой доктор Прахд присматривался довольно долго. Наконец он разглядел шрам. Однако то, что он сказал, привело меня в полное изумление.

Заживляемость тканей у него просто великолепная. Да тут понадобилось бы увеличительное…

А это, — поспешно перебил я его (о боги, до чего же глуп этот доктор, а ведь я столько времени на него угробил), — это осталось после глубокой рваной раны. Это след страшного, рассчитанного на пролом черепа удара, нанесенного посредством первобытной стрелы с каменным наконечником!

Прахд стоял и бессмысленно хлопал глазами.

— Каменные наконечники для стрел?

И тут они не придумали ничего лучшего, как закатиться смехом в такой критический момент. А Хеллер тут же пустился в воспоминания, как это произошло. Дело в том, пояснял он сквозь смех, что они вовсе и не собирались сражаться с этим примитивным племенем. Просто Хеллер из чистого любопытства решил посмотреть, каким образом они устанавливают свой частокол. Со стороны казалось, что забор фута на два зависал в воздухе, и непонятно было, на чем он держится. Правда, приблизившись, Хеллер на всякий случай вытащил бластган, а тут какой-то совсем маленький мальчишка выпустил в него стрелу с каменным наконечником.

Клянусь жизнью, я никак не мог понять, что смешного они нашли во всем этом. Более того, мне показалось даже, что он рассказывает свою историю каждый раз поразному, в зависимости от аудитории. Да и вообще вся эта история была полной бессмыслицей. Если у него в руке был бластган, он легко мог убить мальчишку еще до того, как тот пустит в него стрелу. Совершенно очевидно, что Хеллер рассказывал очередную астронавтскую байку.

Но прежде чем мне удалось взять под контроль так глупо складывающуюся ситуацию, доктор Прахд уже придвинул к столу машину с небольшим экраном и принялся подкладывать чтото под голову Хеллера. Потом Прахд стал всматриваться в экран. Я тоже по смотрел на экран, но ничего не разглядел, кроме черепных костей.

И тут доктор заявил:

Да провалиться мне на этом месте! Подумать только! Да кто же это вас лечил и лечил ли вообще?

Да там и лечить, собственно, было нечего, — ответил Хеллер. — Мы больше смеялись по этому поводу. Доктор просто залепил мне ранку пластырем.

Да? — удивился молодой доктор Прахд. — Его следовало бы немедленно направить на комиссию для оценки его квалификации! — На сей раз он был очень серьезен.

Хеллер тоже прекратил смеяться.

Молодой доктор Прахд положил палец на бровь прямо над за жившей ранкой.

Больно? — спросил он.

Ох! — не удержался Хеллер.

Так я и думал! — И доктор пометил крестиком красного цвета эту точку. Потом вытащил машину изпод головы Хеллера и, отступив немного назад, сокрушенно покачал головой. — Если бы тот доктор всерьез подошел к лечению, он наверняка увидел бы то же самое, что обнаружил сейчас я.

Я следил за доктором, затаив дыхание. Честно говоря, на экране я не увидел ровным счетом ничего необычного. Но доктор Прахд выглядел достаточно мрачно.

— Дорогой друг, мне очень неприятно говорить вам это. И прошу вас, не волнуйтесь, вы сейчас попали в надежные руки. Но по прошествии максимум двух лет, если бы только при очередного осмотре не вскрылось то, что я сейчас у вас обнаружил и от чего намерен вас избавить, у вас развился бы синдром ползучего проникновения, который перешел бы в прободение соединительных швов лобных долей черепа с последующим острым абсцессом.

Да что же этот болван разглядел там? И что он намерен делать?

— Послушайте, — сказал Хеллер, — я не очень-то разбираюсь в теории медицины, так что вы объясните мне, пожалуйста, на простом волтарианском языке, в чем тут дело.

Прахд успокаивающим жестом взял Хеллера за руку.

— Должен сказать вам — не вздумайте вскочить со стола кинуться прочь, — что кончик каменного наконечника остался в ране!

Наконецто до меня дошло! Ух ты, а молодой доктор Прахд — малый не промах. Не мудрено, что обросшие жирком и обленившиеся практикующие врачи опасались конкуренции с его сторонь. Да он просто самый настоящий и высокого полета жулик! И работае в лучших традициях Аппарата!

— Погодите, — сказал Хеллер. — Прежде всего, у нас нет времени, чтобы вы тут могли возиться со мной! Мы и так уже срывае срочный отлет, на меня возложена весьма серьезная миссия!

Вы не можете быть допущены к выполнению этой миссии по причине физической непригодности, — сказал молодой доктор Прахд. — Офицер Грис, будьте любезны поставить в известности вышестоящее начальство, что указанный подданный империи и может быть допущен к выполнению столь ответственного задания вследствие неполного физического соответствия.

Почему? — потребовал объяснений Хеллер, пытаясь усесться на хирургическом столе.

Если инородное тело, а это совершенно неизбежно, пробьет себе путь к мозгу после того, как я дал заключение о вашей пригодности, а миссия ваша в результате вашей болезни потерпит полный провал, квалификационная комиссия, которой, несомненно! будет поручено разбирательство дела, не только сможет, но и должна будет лишить меня докторского диплома. Так что не уговаривайте меня, я никак не могу дать положительного заключения. Вам нельзя отправляться в этот полет.

Хвала богам, Крэк неплохо провела разъяснительную работу. Чувствовалось, что Хеллера начинает охватывать злость.

— Да вы не поняли! Я не могу не справиться, я должен справиться с возложенной на меня миссией!

Но Прахд молча складывал инструменты.

— А сколько уйдет времени на удаление осколка? — спросил Хеллер.

Прахд пожал плечами:

Осколок маленький, хотя и находится в жизненно важном месте. Работа предстоит точная, но несложная. Потребуется часа два, да плюс к тому еще четыре-пять часов, пока вы оправитесь от наркоза.

О нет, только не это! — воскликнул Хеллер. — Я обещал… ну, я дал слово одному человеку, что не позволю… в присутствии некоторых людей… усыплять себя, подвергать действию наркоза…

Джет, — тут же вмешался я. — Неужто вы не доверяете своим друзьям?

На этот случай у меня все было продумано заранее. Я прекрасно понимал, что Крэк придет в бешенство, если узнает, что Хеллер побывал без нее под полным наркозом. Она очень опасалась, что в таком состоянии его кто-то может попросту зарезать или загипнотизировать. Этот вопрос был у меня уже проработан. Я взял со стола коробочку, которая лежала себе спокойно на том самом месте, куда я ее положил заранее, и подал Хеллеру.

— Это, как видите, записывающее устройство, предназначенное для обеспечения безопасности именно в таких случаях. Оно защелкивается на секретный замок. Вот, смотрите. Я вручаю его вам. Вы выбираете любую, известную только вам комбинацию цифр и букв, которая и будет служить шифром для замка. Затем вы за щелкиваете устройство на собственном запястье. Никто, кроме вас, не в состоянии вскрыть его или заменить в нем что-либо. Запись начинается немедленно и будет вестись вплоть до того момента, когда вы придете в себя. Будет вестись и запись изображения того, что тут происходит, и звукозапись. Можете проверить.

Именно так он и поступил. Прибор и в самом деле не содержал никакого подвоха. Металлический корпус его становился совершенно непроницаемым, как только защелкивался замок. И лишь тот, кто защелкивал замок, мог вскрыть его и извлечь ленту.

Хеллер вздохнул и усталым голосом осведомился, на запястье какой руки надеть прибор. Я выиграл! Я победил! Но на всякий случай продолжал сохранять на лице мрачное и обиженное выражение.

— На запястье левой, поскольку доктору придется заняться вашей правой стороной. Положите руку вот на этот маленький столик на колесах, и прибор сделает точную запись всего происходящего. А потом, на досуге, вы сможете просмотреть и прослушать пленку.

Я отлично знал, что просматривать и прослушивать ее будет Графиня Крэк!

Он мысленно составил комбинацию цифр, запечатлел ее в памяти, защелкнул прибор на запястье и положил руку на столик. Потом он умостился на столе поудобней, чтобы прибор мог фиксировать происходящее. Прибор уже работал. Поэтому я ясным и четким голосом обратился к доктору Прахду.

— Знаете, меня что-то подташнивает. Не найдется ли у вас чего нибудь от этого?

Он подал мне какую-то таблетку.

Хеллер со скучающим видом ожидал операции. Доктор тем временем принялся доставать ланцеты, пинцеты, зажимы и раскладывать их по местам. При этом он продолжал увещевать Хеллера, хотя никакой надобности в том уже не было:

— Именно мелкие вещи обычно причиняют более всего беспокойства в нашей жизни. Ведь никому и в голову не придет, что такой крохотный осколочек камня может принести такой огромный вред… и так далее, и тому подобное.

Наконец Прахд вкатил в операционную передвижной аппарат наркоза и поставил его подле операционного стола.

Не могли бы вы подержать это? — сказал он.

Ох, право, я не смогу, — ответил я. — Не знаю почему, но последнее время вид крови вызывает у меня слабость и тошноту.

Прахд пожал плечами и ничего не ответил. Затем он наложи маску на лицо Хеллера, подал кислород и наркоз. Стрелка прибора подключенного к затылочной части Хеллера, подергалась и осташвилась на отметке «Сознание отключено». Молодой доктор взялся за скальпель.

— О боги, у меня желудок выворачивается наизнанку! — внезапно выкрикнул я и опрометью выбежал из операционной, издавая по дороге звуки, характерные для приступов рвоты.

В холле я остановился, продолжая стонать, а сам наклонился полу и потянул за тоненькую проволочку, которую закрепил здесь еще вчера. Проволочка сдвинула с места столик на колесах. Рука Хеллера с записывающим устройством соскользнула и оказаласы ниже уровня операционного стола. Теперь записывающее устройства будет фиксировать звуки полностью, а изображение — в весьма! узком диапазоне. Сделав свою работу, я выбрался на улицу.

Вот он и попался! Конечно, это далеко уступало в действенности лоботомии, горячими сторонниками которой выступают психиатры на Земле. Они загоняют самый настоящий тесак под череп и превращают переднюю часть мозга в подобие фарша для котлет, и если пациент не умирает на столе, то потом ведет чисто растительную жизнь и в любом случае умирает в ходе ближайших двух — пяти лет. Следует признать, что это — самое радикальное на сегодняшний день средство борьбы с психическими заболеваниями. И только мысль о графине Крэк удержала меня от такой меры. Она-то уж наверняка заметила бы, что проделали с Хеллером.

Следует признать, что одним из главных испытаний нашей жизни является невозможность получить все, чего тебе хочется. Вот сейчас я должен был удовлетвориться минимумом желаемого. И все-таки, установив подслушивающие и, так сказать, подглядывающие устройства, вживив их в организм Хеллера, я буду в курсе всего, что предпринимает Хеллер, получу возможность блокировать его действия. Теперь ему просто некуда от меня деться. Наконец-то он окажется полностью в моей власти. Припоминая ужасные страдания, которые я перенес по его милости, я погрузился в состояние благостной эйфории. Справедливость в конце концов должна восторжествовать. И случится это в ближайшем будущем.

ГЛАВА 2

Кто-то настойчиво дергал меня за рукав. Оказалось, что это вдова Тейл. Ее присутствие сразу вернуло меня в мир реальности. Она жестом указала мне на маленькую беседку, притаившуюся в сени деревьев в самой глубине сада.

— Там есть что-то, что я обязательно должна показать вам, — прошептала она.

В больничке царила полная тишина. Не слышалось даже шума машины. Прахд предупредил меня, что на операцию потребуется два часа. Так что времени у меня достаточно. Раздумывая над удивительным характером той власти, которую я, без каких-либо усилий со своей стороны, обычно приобретаю над женщинами, я пошел вслед за вдовой Тейл. Честно говоря, у меня не было никаких иллюзий относительно того, что именно она собирается мне показать в беседке.

Это было очень красивое строение, окруженноесо всех сторон цветущими деревьями, источавшими сладостный аромат. Большие мягкие подушки ярко-желтого цвета валялись по всему полу. Легкая тихая музыка доносилась откудато изпод потолка, с которого свисала богато украшенная осветительная, пластина. Это было уютное, уединенное место, закрытое от посторонних любопытных глаз. Оно прекрасно подходило для обмена тайнами и другими вещами.

— КТО это был? — Она и здесь говорила шепотом.

Я поглядел на нее. Она стояла, опершись рукой о колонну. Рот ее был полуоткрыт, глаза затуманены. Дыхание явно давалось ей с трудом. Я заглянул ей в лицо и был, надо сказать, приятно поражен. Бородавки исчезли, оставив лишь крохотные красные пятнышки. Лицо у нее и в самом деле стало очень милым. Я перевел взгляд на груди: ее обычный халат, пожалуй, только подчеркивал, какие они упругие и высокие. От прежней дряблости не осталось и следа.

Я оглядел Пратию с головы до ног и вдруг почувствовал приятное возбуждение. Тогда я шагнул прямо к лежащим на полу подушкам и разлегся на них в весьма соблазнительной позе. Я был возбужден, чего раньше со мной никогда не случалось в ее присутствии. Я полагал, что она, как и прежде, сразу же бросится ко мне и примется срывать с меня одежду. Она же, двигаясь медленно, как сомнамбула, направилась к лежащим на полу подушкам и улеглась примерно в трех футах от меня. Лежа на спине, она мечтательно воззрилась в потолок, а потом закинула руки за голову.

Глаза ее, и так обычно блестящие, сейчас излучали просто какое-то сияние. Грудь начала вздыматься все чаще и чаще.

— Когда я впервые увидела его, — прошептала она, — то подумала, что это леснойбог. Он источал силу и могущество.

Лампа, подвешенная к потолку, начала раскачиваться, музыка заиграла в более быстром темпе.

— Он вышел из аэромобиля так мягко… так мягко… так мягко. Бутон огромного махрового цветка, росшего у самой двери, казалось, стал увеличиваться прямо на глазах.

— Ох, ох, ох, ох! — восклицала Пратия, и после самого громкого ее выдоха бутон вдруг распустился. Это походило на взрыв.

Я лежал все так же полностью одетый и глядел на нее, опираясь на локоть. Да что, будь оно все проклято, происходит здесь? Она даже и не думала прикасаться ко мне! Ее губы приоткрылись. Глаза закатились.

А потом он потянулся и зашагал. Любопытствующая птичка заглянула в беседку.

Ноги его едва касались земли, — проворковала Пратия. Лампа раскачивалась все сильнее. Музыка звучала оглушительно.

Ступни его ног ласкали… ласкали… ласкали…

Я нахмурился. Что за странное поведение? Я лежал рядом, а она не только не прикасалась ко мне, но и не проявляла своей обычной агрессивности. Все это выглядело очень непривычно. И вместе с тем — столько ласковых слов. Стайка птиц спокойно расселась на соседнем дереве. Дыхание ее постепенно успокаивалось. Музыка снова звучала мягко и лирически. Лампа повисла совершенно неподвижно.

— А потом он прошел мимо плавательного бассейна… — Лампа снова качнулась. Птицы пристально следили за нами. — …И тень его упала на мое самое любимое место… любимое место… Ох! Ох! Ох Ох!!! — в исступлении восклицала она. Птицы испуганно сорвалис с дерева и улетели прочь.

Я искоса поглядывал на нее, и настроение мое портилось с каждой минутой.

Мы возлежали на подушках на расстоянии всего одного ярда друг от друга. Руки ее все еще были закинуты за голову. Дышала она! попрежнему тяжело, но постепенно успокаивалась.

— А потом он остановился, — снова зашептала она, упорно глядя в потолок, — он остановился и божественным жестом снял… — Птичка снова стала приглядываться к нам. — Снял красную шапочку… красную шапочку… красную шапочку…

Теперь лампа под потолком раскачивалась, уже не на шутку, музыка играла в бешеном темпе.

— …и сунул ее… и сунул ее… и сунул ее… Ох! Оооох!!! выкрикнула Пратия, и перепуганная птичка взмыла в небо.

Лампа под потолком тоже не выдержала и разлетелась на мелкие осколки.

Красная шапочка? И тут передо мною, лежащим на мягких роскошных подушках, возник ненавистный образ Хеллера в красной шапочке. О боги! Да ведь эта (…) идиотка думала о Хеллере!

Рядом лежал я, такой близкий и доступный, а она несла всю эту чепуху и не думала вовсе не обо мне, не говоря уж о том, чтобы погладить меня или приласкать!

Внутри меня все кипело от гнева!

Я с отвращением отстранил ее. Вернее, сделал такой жест рукой. Пусть знает. Потом я решительно вышел из беседки. Пусть она хорошенько запомнит, что я никому не позволю обращаться со мной столь пренебрежительным образом!

За моей спиной Пратия вновь завела свою волынку:

— А потом он сунул ее в карман. Он постоял какое-то мгновение, а потом он вошел… он вошел… он вошел…

Дожидаться продолжения я не стал, а направился к бассейну и уселся подле него. Должен сказать, что я здорово тогда рассердился. Но прошло некоторое время, и я постепенно успокоился. Доносящееся со стороны операционной позвякивание хирургических инструментов немало способствовало восстановлению моего хорошего настроения. Этому грязному (…) уже начало воздаваться по заслугам! А то, что произошло там, в беседке, можно приплюсовать к прочим моим ущербам, за которые ему предстоит расплатиться сполна.

Я попытался придумать какой-нибудь еще более жестокий способ мести. Но пришел к выводу, что по существу происходящее сейчас в операционной можно считать вполне достаточной мерой. В конце концов, это был понастоящему прекрасный день.

ГЛАВА 3

Примерно в полдень доктор Прахд Бителсфендер вышел из здания больнички, вытирая руки о запачканный кровью хирургический халат одноразового пользования. Но он не направился ко мне, а пошел по извилистой, выложенной камнем дорожке и скрылся в зарослях цветущих деревьев.

Ну что ж, подумал я, вполне естественно, что после операции ему захотелось немного поразмяться. Ведь на операцию ушло не два часа, как планировалось. Он простоял у операционного стола ровно три с половиной часа! Длинноногий и сухопарый, он шел по зигзагообразной дорожке, уставившись себе под ноги. А что, если операция закончилась неудачно, что, если он всадил свой электрический ланцет чуть глубже, чем следовало, и убил Хеллера? Весьма заманчивая мысль! По мере того как я продумывал и эту возможность, такой, исход дела казался мне все более и более выигрышным.

Возвращаясь по той же дорожке, молодой доктор неожиданно остановился, нагнулся и поднял что-то с земли. Потом направился к стоявшей поодаль скульптуре, изображавшей нимфу в весьма со блазнительной позе. Там он вынул из кармана маленький молоточек

и принялся постукивать по металлическому пьедесталу. Чего, собственно говоря, он собирался добиться этим? Может, таким ритмическим постукиванием он задумал пробудить к жизни мраморную нимфу? Но у нас здесь и так этих нимф в избытке! Наконец он прекратил свое занятие и побрел в мою сторону. Добыв из другого кармана пинцет и что-то вроде дрели, он прямо на ходу принялся тщательно полировать какойто мелкий предмет. Он шел в мою сторону, мурлыча под нос песенку. Визг, издаваемый дрелью, здорово действовал мне на нервы.

Подойдя ко мне, доктор остановился, продолжая, однако, свои манипуляции. Спрятав дрель, он вытащил из кармана флакончик с кровью. Потом с помощью пинцета опустил что-то в кровь. Что за фокусы он проделывает у меня на глазах? Неужто не понимает, что я просто на иголках сижу, дожидаясь, когда он сообщит мне о результатах операции? Все так же молча он достал из кармана маленькую позолоченную коробочку, очень похожую на те, в которых женщины носят ароматическую пудру. Я сразу сообразил, что коробочка была в числе товаров, прибывших от фирмы Занко. Фирма эта специализировалась на производстве маленьких коробочек, которые, они раздаривали докторам в рекламных целях — для подарков пациенткам. Конечно же, на крышке было выгравировано название фирмы.

Молодой доктор Прахд очень осторожно открыл ее, положил туда то, что держал пинцетом, потом с торжествующим видом протянул коробочку мне. В этот момент он очень напоминал несуразного длинноногого щенка, который только и ждет, когда хозяин погладит его по голове со словами одобрения. В коробочке среди кровавых пятен лежал крохотный кусочек камня.

Осколок каменного наконечника стрелы, — сказал молодой доктор Прахд.

Но этот вы не вынимали из его головы! Я сам видел, как вы подбирали эту штуку вон там.

Внезапно до меня дошло, что именно он сотворил. Да, из этого парня явно может выйти толк. Он был намерен отдать камушек Хеллеру в качестве, так сказать, вещественного доказательства. Но я вовсе не желал, чтобы этот молодой болван начал уж слишком много воображать о себе. Излишние похвалы только портят породу, что чаще всего кончается голодной смертью. А кроме того, он мог бы потом вырваться у меня из-под ногтя. Поэтому, бросив взгляд на коробочку, я только пренебрежительно махнул рукой.

— Все это заняло довольно много времени. — Я выразительно поглядел на часы. — Два часа — никак не три с половиной.

Он моментально пал духом.

— Но, видите ли, вы же не привезли пациента накануне операции. Тогда я мог бы заранее произвести отбор нужных мне клеток. А так пришлось брать образцы клеток прямо с поверхности кожи, с подкожного слоя, не говоря уж о костной ткани. Целых полчаса ушло, пока я поместил их в стерильную среду, потом потребовалось добавить катализатор в нужной пропорции и вырастить достаточное количество материала. И лишь потом я приступил непосредственно к операции. Плюс разные мелочи еще вскрылись. В детстве, например, ему делали очень примитивную прививку, и мне пришлось устранить оставшийся после этого шрам. А еще он, наверное, сунул куда-то палец и ноготь на нем рос немного криво, поэтому потребо валась культура клеток и для ногтя, а значит, снова я вынужден был выращивать их с помощью катализатора…

Похоже, он собирался морочить мне голову подробным описанием всего, что ему пришлось сделать.

— Ладно, ладно, а как насчет вживления передатчиков звука и изображения?

— Ну, оказалось, что у пациента и в самом деле была крохотная трещинка в лобновисочной области. Врачи Флота, как выяснилось, не очень-то внимательны к своим пациентам. Она, конечно, заросла сама собой, без их помощи. Внутри трещины образовалась новая костная ткань, так называемая костная мозоль, которую мне и пришлось вычистить. Должно быть, он является уроженцем Манко, а там у людей кости весьма жесткие и крепкие. Я даже затупил сверло. — Тут он заметил мое нетерпение и поспешил сократить объяснения: — Получилась просто идеальная выемка для этих ве щиц. Ну а потом, естественно, мне пришлось нарастить новую костную ткань, чтобы предотвратить процесс отторжения. Дело в, том, что в ваших приборчиках имеются крохотные антенны, а это довольно кропотливая работа — укладывать их между молекулами соединительной ткани черепных швов.

— А как с болезненным участком, который вы обнаружили у него над бровью? — строго спросил я, опасаясь, что он мог вживить «жучки» в застарелую рану и в случае рецидива может потребоваться операция, в ходе которой и обнаружат наши приборы.

Он с откровенным недоумением уставился на меня. Но потом, как видно, сообразил, о чем речь.

Ах вот вы о чем! Да там никакого болезненного участка и нет. Боль была вызвана тем, что я резко надавил ногтем. — Видя мое явное нетерпение, он торопливо продолжил отчет: — Ваши приборчики надежно установлены, и их никто и никогда не обнаружит. Все шрамы удалены. Полагаю, что я выдержал испытание на «отлично».

У моего дядюшки, — осадил я его, — был один практикант.

А я считал, что профессору Слахбу вы приходитесь внучатым племянником.

Дядя у меня тоже работает в области целлологии, — решительно объявил я. — Так вот, этот молодой практикант должен был находиться в определенном месте вплоть до истечения его контракта. — Я говорил ему все это лишь потому, что прекрасно понимал, в сколь деликатную ситуацию он попал, общаясь с вдовой Тейл. И я не хотел, чтобы в его дурной башке зародились странные идеи или необоснованные надежды. — Но он неожиданно встретил там молодую и очень богатую вдову. И представьте, он тут же наплевал на контракт, нарушил все данные им ранее обещания и просто начал там жить с нею. Он покачал головой:

— Если вы намекаете на Пратию…

Вот он и попался. Если он уже называет вдову Тейл по имени, значит, отношения их зашли весьма далеко!

— Так вот, есть моменты, которые заставляют меня еще и еще раз присмотреться к вам. А кроме того, я ведь пока не знаю, удалась ли операция. Далее — я не имел еще возможности убедиться, умеете ли вы должным образом хранить тайну. Поэтому вы просто не имеете права требовать, чтобы вам немедленно вручили контракт. Вы получите его только после того, как доложите мне о своем прибытии на Зем… ну, словом, на новое место работы. Я буду там к моменту вашего прибытия.

Похоже было, что заикание его вот-вот восстановится. Это хороший признак. Но он только сделал глотательное движение и сел рядом.

— Вот здесь три языковые программы. Они нужны для вашей новой работы. Первая — «турецкая». Вторая — «английская», а третья — «итальянская». Я оставляю вам книги, словари, пленки и проигрыватель — все в этом чемоданчике. Начнете прямо здесь, а потом и все шесть недель полета будете продолжать учить языки самым упорным образом. К моменту посадки на Бли… когда вы прибудете на новое место работы, вы должны уметь читать, писать и разговаривать поанглийски, потурецки и поитальянски. Вот если вы выдержите и это испытание на профпригодность, не нарушив режима секретности, — учтите, за вами неотрывно будут следить невидимые глаза, — то лишь после всего этого я подумаю о подписании с вами контракта. Вы все поняли?

Т… т… турецкий? Это… это… да что угодно! А это хоть цивилизованные языки? В жизни не слыхал о них!

Языки довольно примитивной цивилизации. Это в другой галактике. Поняли?

Д… да… Пппонял.

— Ровно через десять дней, начиная с сегодняшнего дня, ровно в десять часов утра компания Занко пришлет сюда грузовик за оборудованием. Им будет точно известно, куда его следует доставить. У них есть пропуск в это место, куда им следует все это доставить. — Я оговорил с капитаном «Бликсо» дату и время вылета. Да и обо всем прочем у нас с ним имелась договоренность. — Занко, — продолжал я, — доставит сюда специальный ящик для операционного стола и запакует в него этот стол.

— Н… н… но… Но для стола уже имеется ящик! Знаете, длинный такой.

— Вот именно. — Я был полон решимости помешать вдове Тейл под каким-нибудь предлогом удержать его здесь. — Вы просверлите в нем дырки и приделаете запор, чтобы можно было запереть изнутри. Когда приедет машина от Занко, вы покажете, что именно следует забрать здесь, а потом поможете упаковать стол в привезенный ящик. После чего залезете в старый, пустой ящик, запретесь изнутри, и вас доставят на корабль.

Прахд только удивленно пыхтел. Но план был разработан гениально. Таким образом он сумеет освободиться от вдовы Тейл. Никто не увидит его ни в пути, ни на борту. Я люблю проворачивать дела без сучка и без задоринки.

— А м… можно я хоть выложу ящик изнутри чемнибудь мягким? Ч… чт… чтобы не колотиться головой.

Я почувствовал прилив великодушия.

— Разумеется, — благосклонно разрешил я.

Потом я достал заранее заготовленную записку к капитану Больцу и вручил ее доктору. Записка была предельно четкой и лаконичной. «Это он. Грис.» — говорилось в ней.

— Я пполагаю, что в тайных операциях есть много такого, о чем я не имею ни малейшего представления, — честно признался он.

«И в прекрасных вдовушках ничуть не меньше такого, о чем ты не имеешь ни малейшего представления», — пробормотал я себе под нос. Вслух же я сказал нечто иное:

Тут есть еще две вещи.

Еще?

На корабле будет находиться молодой гомосексуалист. Вы не имеете права ни вступать с ним в какую-либо связь, ни даже разговаривать. Он не должен ни видеть вас, ни знакомиться с вами. Одним словом, он не должен знать вас в лицо. Он — вражеский шпион.

А… а второе?

А второе вот что: если вас не доставят на корабль, если вы не прибудете туда описанным мною способом, то капитан приведет сюда вооруженную до зубов команду головорезов. Они силой захватят вас и… — я чуть было не сказал: «и изнасилуют вдову Тейл», но сразу же решил, что она, пожалуй, такому обороту дел только обрадуется, и прикусил язык, — …и сожгут здесь все дотла, а вашу дорогую Пратию изобьют и пристрелят по подозрению в пособничестве врагу, как самого настоящего вражеского агента. Ясно?

Прахд был просто парализован страхом. Ничего, ему пора привыкать к рабочей атмосфере. Все-таки лучше к ней приспосабливаться, но так, постепенно. В конце концов, от этого типа зависит в какой-то степени один весьма хитроумный план, который должен обогатить меня лично. Если бы не данное обстоятельство, то всякая надобность н нем просто отпала бы и можно было бы уже сейчас пристрелить его на месте. Но, как часто говаривал Ломбар, у денег своя логика. Поэтому я снисходительно и вместе с тем величаво улыбнулся. Ну ни чего, пусть видит, что я могу быть ему и другом. Психологический прием, хорошо отработанный полицейскими. Сначала раздави человека, а потом продемонстрируй дружелюбие.

Но доктор вроде бы уже и не реагировал ни на что. И мне пришлось просидеть так достаточно долго — растянув губы в улыбке и глядя на него сверху вниз, покровительственно, так сказать. Рано или поздно это обязательно должно сработать.

Однако психотерапевтический сеанс был нарушен самым грубым образом. Внезапно включился местный громкоговоритель и по саду разнеслось:

— Эгей, мальчики! — Музыкальный нежный голосок, несомненно, принадлежал вдове Тейл. — Ну что вы там сидите, как бесплотные ангелочки? Заходите-ка побыстрее в дом и перекусите.

Мы поднялись и поспешили в дом. Столовая поражала своей роскошью. Выдержанная в синих с золотом тонах, она была украшена изображениями маленьких золотых нимф, прыгающих и резвящихся по всему потолку. Вдоль стен были расставлены диваны и кушетки. Огромный, чуть ли не во всю комнату стол, казалось, прогибался под тяжестью сосудов, огромных блюд с пирожками и пирожными, сушеным мясом редких сортов и самых диковинных фруктов.

Вдова была одета в нечто совершенно прозрачное, в зачесанных наверх волосах сияли бриллиантовые заколки. Она недоумевающе уставилась на нас:

А где же еще один?

Он не сможет прийти еще часа три или четыре, — грубо ответил я.

Она обвела взглядом расставленные на столе роскошные яства. Потом окинула взглядом себя в зеркале. Лицо ее сразу же приняло грустное-грустное выражение.

— Ну ладно, валяйте ешьте, — сказала она удрученно.

Я без излишних церемоний принялся за еду. Прахд просто молча сидел за столом.

Наконец его прорвало.

— Нельзя здесь все сжигать! — вдруг решительно изрек он.

Какой болван. Позволить себе такие слова в присутствии хозяйки! Но таков уж мой удел — иметь дело либо с дилетантами, либо с полными идиотами. Но вдова Тейл не слышала его. Она сидела на роскошном диване прямо у него за спиной. В глазах у нее застыло мечтательное выражение. Одной рукой она вертела прядку волос на затылке Прахда, второй — сжимала какой-то большой и сочный экзотический фрукт.

Внезапно Прахд уставился на меня, и взгляд его выражал решимость и волю.

— О, вы не должны сомневаться во мне. Я прибуду. Я прибуду! — проговорил он, будто хотел во что бы то ни стало убедить меня в своей лояльности и преданности.

Глаза вдовы Тейл затуманились. Дыхание участилось.

И свою красную шапочку он сунул… он сунул… он сунул… Плод в ее руке лопнул и потек какой-то белой кашицей.

Ооохххх!

Я буквально пронзил ее свирепым взглядом. Ах ты (…)! Она снова думала о Хеллере. Она, пожалуй, и приоделась и выставила такой роскошный обед прежде всего для него!

Ну, пусть он не ждет теперь от меня пощады!

ГЛАВА 4

Ближе к вечеру Хеллер окончательно отошел от наркоза. Прахд сделал мне знак, и я велел Ске подать аэромобиль к укромному местечку у входа в госпиталь. У Ске был теперь повод ругаться всю дорогу, потому что садиться пришлось прямо в кусты и он поцарапал на машине краску. Но я решил полностью исключить возможность нового свидания вдовы Тейл с Хеллером. Она могла запомнить его внешность, а это поставило бы под угрозу режим секретности.

Я быстро провел Хеллера по коридору. Мы юркнули в дверь и уселись в аэромобиль, который тут же взлетел. Записывающее устройство все еще красовалось на запястье Хеллера, а поскольку запас пленки был рассчитан на десять часов непрерывной работы, все происходящее продолжало бесстрастно фиксироваться на ней. Поэтому я старался ничего не говорить. Перед самой дверью, ведущей из госпиталя, мне удалось накинуть ему на руку полотенце, чтобы невозможно было определить, где он находился.

Хеллер все еще не совсем пришел в себя. На виске у него виднелась повязка и еще несколько таких же — по всему телу. Прахд объяснил ему, что повязка пропитана быстрозаживляющей жидкостью и не отклеится, даже если он тотчас же вздумает принять душ. Прахд также снабдил его флакончиком какого-то раствора, которым Хеллеру надлежало воспользоваться через 24 часа, когда настанет время снимать бинты. Прахд предупредил, что шрамы сохранят розовую окраску примерно в течение суток, и вручил Хеллеру жидкость-восстановитель кожных тканей, добавив, что препарат запросто устранит даже эти следы. Хеллер взял склянки почти с отсутствующим видом. Казалось, что ему больше всего хочется поскорее снова заснуть.

Мне не терпелось проверить, как будут работать вживленные датчики и вообще вся система. Ведь успех операции на Земле зависел именно от этого. Все остальные части системы были у меня с собой. Я очень надеялся на благополучный результат, но все-таки беспокойство не покидало меня. Мало ли что может произойти.

К счастью, когда мы прибыли в ангар, большинство подрядных бригад уже завершили свою работу и успели разъехаться, поэтому никто не добивался встречи с Хеллером. Я быстренько провел его через входной люк буксира. И он прямиком направился в помещения, расположенные в кормовой части судна.

С огромной скоростью — что, конечно же, вызвало ворчание зануды Ске — я промчался по вечернему небу и скоро уже был в своей меблированной комнате. Прихватив коробку с необходимыми приборами, я поспешил наверх.

На лестничной площадке на четвереньках стояла Мили и яростно терла пол. Я так торопился, что чуть было не свалил ее в таз с водой. С совершенно неспровоцированной яростью она обругала меня самыми последними словами, но я проигнорировал ее хамское поведение. Заперев изнутри дверь, я сбросил несколько пустых баллончиков со стола и принялся монтировать оборудование. Когда я включал приемник, руки у меня дрожали от нетерпения. Я находился! всего в двадцати милях от ангара, а эта штука, если верить заявлениям Спурка, отлично работала на расстоянии до двухсот миль.

Я включил приемник звука и, видеоэкран.

Ничего!

Даже треска помех не слышно!

Я перевел регулятор звука и изображения до предела, так, что по экрану заметались голубые молнии.

Ничего.

Я довел до предела яркость.

Ничего.

(…) Спурк! Должно быть, он наврал мне! Значит, он заслужил смерть!

Я посидел немного, подумал. Тут мне пришло в голову, что, может быть, у системы не хватает мощности. Тогда я не поленился подключить ретранслятор 831 к уже смонтированному комплексу. Считалось, что он должен настолько усилить сигнал, что расстояние между передатчиком и приемником может достигать десяти тысяч миль!

Ничего!

Я принялся крутить ручки регуляторов, включая все, что можно, на полную катушку. Стоп, стоп… Я уловил что-то у динамика с видеоэкраном. Какой-то очень слабый ритмический звук. Я всмотрелся в экран. Повидимому, я перестарался с подачей мощности. Может быть, в этот самый момент какието детали перегорали внутри. Экран мерцал мутным красноватым светом. Совершение машинально я принялся подсчитывать эти ритмические шумы насчитал восемнадцать в минуту. Трудно понять, что это могло быть. Изображение было очень слабым.

И тут меня осенило! Я слышал чье-то дыхание! А слабое красноватое свечение — это свет, проникающий сквозь веки. Хеллер сейчас спал! Если, конечно, это был Хеллер. Ну что ж, уже хоть что-нибудь. Но, боги, если, поставив все рычажки на полную мощность и подключив к системе ретранслятор 831, я с трудом принимаю передачи всего за двадцать миль, то как я смогу пользоваться этой системой, когда окажусь в Турции, а Хеллер — в Америке! Ужас!

Я некоторое время просидел совершенно неподвижно, раздумывая над тем, что же мне теперь предпринять. С такой паршивой связью Хеллер может гонять, свободный как птица, по всем Соединенным Штатам, а я не буду иметь ни малейшего представления, что он делает! Я не смогу воспользоваться информацией, получаемой по этому каналу, чтобы воспрепятствовать его намерениям. Жуткая перспектива! Некоторое время я сидел и предавался самым мрачным размышлениям. Я уже готов был отказаться от этой идеи, как вдруг услышал звук шагов из динамика. Сначала они были очень тихими и их трудно было даже принять за шаги. Но они становились все громче. Потом шаги прекратились. Послышался голос.

— Милый, с тобой все в порядке?

Голос был очень странным, и трудно было определить, кто говорит. Но он мог принадлежать только графине Крэк. Да, я тут же глянул на часы — охрана как раз должна была смениться.

Изображение на экране стало постепенно проясняться. Сначала слабое, замутненное. Да, это и в самом деле была графиня Крэк. Она была одета в форму охранника, хотя уже успела снять каску. Лицо ее заполняло весь экран. Изображение, однако, попрежнему было неважным.

Выглядела графиня явно встревоженной. Кончиками пальцев она касалась бинтов.

Ты что, упал? Случилась какая-то авария?

О, здравствуй, дорогая. Должно быть, я снова заснул. — Качество просто отвратительное, я с трудом узнал даже голос Хеллера. — Нет-нет. Не волнуйся. Ничего особенного. Просто хирург удалил у меня особые приметы.

Что удалил?

Да ничего страшного. Приехал Солтен и отвез меня к врачу, с которым уже имелась предварительная договоренность.

На лице ее отразился самый настоящий ужас.

Они применили к тебе наркоз? Ты в их присутствии терял сознание?

Ну, прошу тебя. Ничего страшного не было. Маленькая доза наркоза не может повредить моему здоровью!

Ох, Джеттеро Хеллер. Много ты понимаешь в том, что может тебе повредить! — Она явно была вне себя. — Стоит мне на минуту отвернуться, как ты тут же выкинешь какую-нибудь глупость! Я же говорила тебе, что во всех делах, в которые замешан Солтен Грис, следует вести себя с чрезвычайной осмотрительностью — я еще могу справиться с ним, ты — нет! — Совершенно неожиданно поведение ее изменилось. Она мягко охватила ладонями его лицо и принялась осматривать бинты. Голос ее звучал теперь нежно и тревожно: — Ох, бедняжка, что же эти скоты сделали с тобой?

Настал черед и мне встревожиться не на шутку. Догадается ли она, что с ним на самом деле сделали? Хеллер попытался все обратить в шутку.

— Поглядика, — сказал он, переворачиваясь на постели. — Доктор дал мне крохотный осколок наконечника стрелы, который извлек у меня. — И мне пришлось еще раз выслушать историю с каменным наконечником, после чего Хеллер раскрыл маленькую золотую коробочку

— Ох, да там же все в крови! — воскликнула она, отшатнувшись. Я только поморщился, услышав ее слова. Кровь для нее ровным счетом ничего не значит, если это не кровь Хеллера.

— Но это же естественно! — сказал Хеллер. — Доктор говорит, что извлек его у меня из лобной части черепа. — Он взял крохотный осколочек, который на моем экране тут же разросся до гигантских размеров. — Хм, — проговорил он с сомнением. — Странно. Я полагал, что наконечник стрелы сделан из обсидиана, а это — простой кремень.

Мысленно я проклял этого (…) Прахда с его любовью к дополнительным деталям. Я просто заскрипел зубами от злости.

Могло быть и включение другого материала, — продолжал недоумевать Хеллер. — Но обсидиан с вкраплениями кремня встречается крайне редко.

Ох, Джет. Знаешь, впредь тебе следует вести себя более осторожно. Ты должен был заставить их проделать эту операцию здесь, и обязательно в моем присутствии. Они могли что-то внушить тебе, когда ты был под наркозом. Постарайся хорошенько сосредоточиться. Припомни, что они говорили. Любой общий наркоз может быть использован для гипнотического внушения.

«Да уж, в части гипноза ты можешь считаться настоящим мас таком», — проворчал я про себя, припомнив ужасы, на которые она столь хладнокровно обрекла меня.

— Ах да! Я ведь совсем забыл, — сказал Хеллер. — Эта штука попрежнему сидит у меня на запястье. Солтен разрешил мне надеть ее перед операцией. А шифр замка известен только мне. — И он принялся набирать шифр, открывающий замок.

Я, конечно, постарался запечатлеть в памяти его любимую комбинацию, которую мог выбрать только идиот, — 3,2, 1. Ого! С помощью этого передатчика можно узнать массу полезных вещей!

— А он все еще продолжает работать, — сказал Хеллер, — Вот, погляди, я сейчас переключу его на воспроизведение записи.

Он включил проигрыватель, и пленка завертелась.

Хеллер пристально следил за графиней. Я тоже напрягся. В данный момент решалась судьба всего проекта. Удалось ли мне обмануть ее? Мой голос, слабый и дрожащий, донесся из приемника: «Знаете, меня что-то подташнивает. Не найдется ли у вас чего нибудь?» Затем я услышал голос Прахда: «Не могли бы вы подержать это?». И снова мой: «Ох, право, я не смогу. Не знаю почему, но в последнее время вид крови вызывает у меня слабость и тошноту».

Графиня Крэк сидела очень прямо и внимательно вслушивалась в четкие слова записи. Снова послышался мой голос: «О боги, у меня желудок выворачивается наизнанку!» И потом последовали звуки, которые обычно издает человек, которого тошнит. Графиня принялась слегка кивать, как это делают учительницы всего мира, одобряя поведение исключительно послушного ученика. Я сразу же почувствовал колоссальное облегчение. Я знал, что одержал победу! Она только что получила подтверждение тому, что сделанное ею под, гипнозом внушение, обрекающее меня на острый приступ тошноты в ситуации, когда Хеллеру причиняют страдание или наносят ущерб, продолжает оставаться в силе. Когда экран их видеосистемы неожиданно побелел, Хеллер не расстроился.

— Рука, соскользнула со столика, — небрежно сказал он. Графиня только пожала плечами.

— Эту часть я прогоню в ускоренном темпе, — сказал Хеллер. Но там, конечно, слышалось только звяканье инструментов да легкий шум аппарата, подающего наркоз. Потом он проверил запись нашей посадки в аэромобиль.

— Я приготовлю что-нибудь перекусить, — сказала графиня.

Неужто я все-таки выиграл? Когда имеешь дело с женщинами, никогда нельзя сказать что-то определенное. И тем не менее она явно не заподозрила моей хитрости. Мне стало ясно, что она просто беспокоится о физическом здоровье Хеллера, и только.

И тем не менее я не был удовлетворен работой устройства. Я ведь не мог по пятам следовать за Хеллером и одновременно осуществлять общее руководство операцией на Земле. В передаче изображения тоже был целый ряд не столь существенных, но все-таки недостатков. Периферийное зрение, когда предметы, попадающие в поле зрения, не фиксируются взглядом, давало довольно размытую картинку. Но с этим я бы примирился. Однако общее состояние аппаратуры вызывало сомнения. И изображение, и звук были весьма несовершенными, и это в конец испортило мне настроение.

Я собрался включить автоматическую запись и прекратить наблюдение. Автоматическая подача пленки была в приемнике предусмотрена. С помощью этого приспособления аппарат мог вести запись без всякого присмотра целыми днями и даже неделями. Нужно было только предварительно заложить достаточное количество кассет с пленкой.

Однако как раз в этот момент в помещении появилась графиня, и я решил, что мне, пожалуй, следует все же продолжить наблюдение. Вдруг удастся получить какие-то дополнительные данные. В конце концов, я ведь так ничего и не знаю об этих их, так сказать, домашних отношениях. В моем присутствии они вряд ли вели себя естественно и искренне. Что же они делают, когда остаются вдвоем? И я решил продолжить наблюдение.

Графиня переоделась, сменив форму охранника на синий тренировочный костюм. В руках у нее было два дымящихся сосуда с трубочками — в космосе все едят и пьют именно таким образом, а они, в конце концов, находились все же на космическом корабле.

— Крикни, пожалуйста, чтобы все превратилось в парную баню, ладно? — сказала графиня. — Я хочу с помощью пара выгнать из тебя эту наркотическую дрянь.

Хеллер тут же послушно крикнул: «Парная баня!» — и они принялись за свой суп.

Прекрасно, поглядим заодно, не нанесет ли вреда качеству приема вода с горячим паром. И действительно, пара там было с избытком! Но ни явно высокая температура воздуха, ни пар, ни вода ничуть не повлияли на качество приема. Тут Спурк меня не подвел, чего не скажешь о дальности приема и качестве звука, — по крайней мере пока я имел все основания считать так.

Стоя под душем, Хеллер заорал во все горло: «Гимнастический зал!»

Тут же откуда-то издалека послышался голос графини:

— Надень обязательно тренировочный костюм! Тут нужно нечто посильнее пара, чтобы вывести из организма эту отраву. — Судя по голосу, она еще не полностью простила ему оплошность.

Вскоре у меня на экране побежала тренировочная дорожка, здорово смахивающая на эскалатор, потом Хеллер сделал несколько раз сальто и все лишь для того, чтобы основательно пропотеть. Потом он опять принял душ и облачился в синий костюм.

Я увидел графиню пересекающей гимнастический зал. Она направлялась к Хеллеру. Тут он внезапно схватил ее и поцеловал. Экран моего приемника замигал. Ого, вот каким странным образом он реагирует на эмоции!

Оторвавшись от нее, Хеллер спросил, прощен ли он.

— Ох, Джет, да я прощу тебе все что угодно!

Они снова поцеловались. А потом Джет чуть отстранил от себя графиню и произнес с наигранной строгостью:

Ты еще не рассказала мне, что делала сегодня! Может быть, ты выкинула что-нибудь похуже, чем я!

Я отрабатывала строевую подготовку для парада, — ответила она со смехом.

«Парад? У нее парад? — подумал я. — Какой еще парад? Вот это новость!»

Она ловко отпрыгнула назад и — раздва — застыла по стойке «смирно». Забавно пародируя военную выправку, она отдала честь, скрестив руки на груди и притопнув ногой. Хеллер покатывался от хохота.

Мне следует держаться начеку, а то Снелц завербует тебя на постоянную службу и определит в морской десант флота. Разве это достойная карьера для такой хорошенькой леди?

А почему бы и нет? Он говорит, что я отлично справляюсь. Ты бы только посмотрел, как я проделываю упражнения с бластганом.

Он расхохотался так, что на экране снова зарябило.

— Нет, — сказала графиня, — у меня в самом деле неплохо, получается! Я не вижу никаких оснований считать, что девушки не могут научиться вертеть винтовкой. Вот сходил бы и взял бластган, а я бы тебе показала все упражнения.

Все еще смеясь, Хеллер направился к выходу. Вскоре он был уже в носовой части корабля. Я едва успевал следить за проносившимися мимо закоулками и укромными уголками проходов.

— Эй! — крикнул он из самого дальнего конца коридора. — А куда ты его положила?

Прямо у входного люка. — Голос ее звучал глухо, эфир был полон помех.

Я спрошу у часового! — крикнул он в ответ.

На экране высветилась металлическая дверь люка, завертелось мощное колесо запора. Если я чего и ожидал, то совсем не этого!

Экран вдруг вспыхнул белоголубым светом. Полная перегрузка! Звуки ангара слились в раздирающий барабанные перепонки грохот и рев. Голос Хеллера, крикнувшего: «Где винтовка?», едва не расколол мне череп.

Звук его голоса произвел на меня впечатление самого настоящего удара!

От этого грохота, казалось, вот-вот обвалится потолок моей комнаты!

Я немедленно бросился к приемнику и сбросил звук. И все равно шум ангара врывался сюда как рев урагана или артиллерийского сражения. Экран попрежнему оставался белым.

Я попытался собраться с мыслями среди этого рева и грохота. Все рычаги я довел до нижнего предела. Но тут появился еще один источник шума, так сказать, местного значения, ктото тяжело поднимался по лестнице. В порыве отчаяния я схватил клемму ретранслятора 831 и вырвал её из гнезда.

И внезапно на экране возникло чистейшее изображение ангара, такое четкое, какое только можно себе вообразить. На экране отчетливо прорисовывались даже самые маленькие детали. А следует учитывать и то, что ангар очень плохо освещен! Часовой рысцой бежал к буксиру. В руках у него был бластган.

Его взял Снелц, чтобы хорошенько вычистить к параду. — Голос часового звучал чисто и вполне нормально. Я даже узнал этого охранника исключительно по голосу!

Благодарю, — и Джет взял у него оружие.

Какое великолепное качество! Можно было подумать, что они находятся прямо здесь, у меня в комнате!

И надо сказать, что в данный момент я действительно в комнате был не один. Мили, каким-то образом открыв запертую изнутри дверь, с треском захлопнула ее за собой и грозно встала передо мной, уперев руки в бока. Она была вне себя от ярости.

— Сию же секунду вынесите ружье из моего дома! — Ну и взбесилась же эта Мили! — Вы прекрасно знаете, что я не разрешаю держать в доме ружья и взрывчатые вещества! А особенно они опасны для окружающих, когда находятся в ваших руках, офицер Грис!

Как легко она заводится, прямо с полуоборота.

Да это же хоумвизор, — смиренно объяснил я. — Я случайно включил его слишком громко.

Да? — ехидно спросила Мили и залепила мне пощечину.

Не дожидаясь развития событий, она бросилась вон из комнаты. Дверь за ней грохнула с такой силой, что чуть не рухнула стена. Я потер горевшую щеку и вернулся к экрану.

Экран не работал.

Звука тоже не было.

Нет, этого Спурка давно следовало казнить! Поставляемое им оборудование то не работало вовсе, то работало в ненадежном режиме! Все это следовало бы изложить в инструкции. Но тут я вдруг припомнил, что инструкций этих так и не прочитал.

Я поставил все рычажки на полную мощность, потом, в порыве отчаяния, вновь подключил ретранслятор 831. Нет, чтобы разобраться со столь сложной аппаратурой, нужно быть самым настоящим специалистом по электронике! Изображение и звук восстановились, но были попрежнему слабыми и нечеткими.

И тут меня осенило. Ведь этот (…) буксир покрыт краской поглотителем! Никакие известные науке волны в принципе не могут пробиться через такое покрытие. А я все время пытаюсь осуществить прием с передатчиков, заключенных в абсолютно изолированном корабле!

Никаких красокпоглотителей на Земле нет. Значит, там мое оборудование будет работать без помех.

Заметно успокоившись, я решил понаблюдать, как графиня отрабатывает ружейные приемы. Дело в том, что она проделывала то, чего я никогда не видел. Сюда входило и подбрасывание винтовки с помощью толчка ногой в приклад с переворотом ее в воздухе, и перехват ее другой ногой, когда она, казалось, уже готова была врезаться в землю… Я понял, что это и есть знаменитые прйемчики морской пехоты. Потом графиня и Хеллер принялись проделывать упражнения, манипулируя одной винтовкой вдвоем, и делали это с такой скоростью, что я просто не мог уследить за ними. В душе я пожелал им нечаянно снять винтовку с предохранителя — тогда можно надеяться, что оружие выпалит и прикончит хоть одного из' них.

При этом они весело хохотали. Наконец графиня поймала винтовку, проделала какой-то сложный маневр и взяла оружие «на караул».

— Вот видишь, я хорошо подготовилась к параду, — сказала она. Да что это за парад, о котором они все время толкуют? А кроме того, графиня Крэк просто не может принимать участия в каких-либо церемониях.

— Послезавтра в полдень, — сказал Хеллер, — буксир будет полностью готов к отлету.

Графиня заметно погрустнела. Он обнял ее, и так, обнявшись, они начали прохаживаться по гостиной. Потом они уселись рядышком на диване.

Внезапно графиня обвила шею Хеллера руками, опустила голову ему на грудь и тихонько заплакала.

— Я буду страшно тосковать по тебе, — сказала она сквозь слезы.

Он еще теснее прижал ее к себе. И когда заговорил, чувтствовалось, что даже тоном голоса он пытается приободрить ее.

— Возложенную на меня миссию я завершу очень скоро. Честно, я буду стараться изо всех сил. — Он помолчал и добавил: — Но главное, я буду страшно волноваться за тебя.

Внезапно он чуть отодвинул ее от себя и произнес с мрачной решимостью:

— Если кто-нибудь хоть чем-нибудь обидит тебя или причинит тебе какой-нибудь вред, пока меня не будет, я вернусь и убью его или их, сколько бы их ни было!

Продолжая всхлипывать, графиня согласно кивнула в ответ.

— С моей стороны ты можешь твердо рассчитывать на то же самое, — сказала она тихо, но решительно.

Неприятный холодок пробежал у меня по спине. Слова, которыми они только что обменялись, были негромкими, но их нельзя было не услышать. В них звучала такая решимость, что было понятно — они поступят именно так, как пообещали друг другу. Если кто-то попы тается навредить кому-то из них, то, несомненно, обречет себя на смерть. У меня сразу же пропала охота и смотреть на них, и слушать. И я поскорее выключил приборы. Мне нужно было как-то отвлечься от мрачных мыслей. Что бы они там друг другу ни обещали, мне, в конце концов, удалось заполучить весьма ценную информацию — я теперь точно знал, когда именно буксир будет готов к отлету.

Я стремительно выбежал из комнаты.

Из ближайшего центра связи, расположенного на нашей улице, я связался со старшим клерком Ломбара и условным кодом передал ему сообщение о том, что отлет Миссии «Земля» назначен на послезавтра в полдень. Когда на обратном пути я подымался по лестнице, путь мне опять преградила Мили.

— Чтобы я никогда больше не видела никаких ружей в своем доме! — с ходу принялась орать она. — Из всех жильцов, которые снимали у меня комнаты, вы, Солтен Грис, смело можете считаться самым… — Далее последовал поток отборной брани.

То, что плела эта старая галоша, было отъявленной ложью. Все жильцы были офицерами Аппарата. А это значит, что все они были ничуть не лучше и не хуже один другого, включая и меня. И это она прекрасно знала.

Оказавшись наконец в относительной безопасности в своей комнате, я прежде всего запер, а потом и забаррикадировал дверь. Только после этого я занялся подслушивающими устройствами. Механика работала отлично, и у меня не оставалось никаких сомнений в том, что я сумею осуществлять контроль за действиями Хеллера, сидя в Турции.

И тут мысли мои вновь обратились к покойному Спурку. Как это замечательно, что он уже мертв. Положа руку на сердце, я даже мог считать себя некоторым образом спасителем человечества. Подумать только, что было бы, если бы таких вот «жучков» вживили всем и каждому! Меня даже дрожь охватила от такой мысли.

ГЛАВА 5

Следующим вечером я получил вызов. Несмотря на то, что он не явился для меня неожиданностью, меня все равно охватил страх. Когда тебя вызывают к Ломбару, никогда не знаешь, что тебя поджидает: твои собственные похороны или похороны кого-то другого. Иногда Ломбар бывает просто приятным, а иногда впадает в такой раж, что начинает казаться, что он вот-вот взорвется и разлетится на множество визжащих осколков.

Весь день я только и делал, что старался зарыть поглубже мысль о том, что он в любой момент может прислать за мной. Я изо всех сил старался отвлечь себя массой всяких мелких дел.

Утром Хеллер сказал мне, что буксир практически готов к старту, и мне пришлось сделать вид, будто я этого не знаю. Целый день онзанимался проверкой оборудования, постоянно находясь в центре целой толпы подрядчиков. Все это очень нервировало меня. Грузовики с запасами продовольствия прибывали непрерывным потоком и сгружали припасы на борт.

Когда Хеллер спросил меня, где находится команда и каков ее состав, я не смог ответить, потому что и сам не знал — Ломбар не сказал мне до сих пор ничего конкретного. Поэтому я ушел от ответа, заявив, что рассчитываю запасы по числу кают и исходя из этого проштамповал заказы на продовольствие. Проштамповал же я запасы в расчете на одиннадцать человек команды и на двух пассажиров на срок до двух лет. Затея, конечно, была дурацкой — он не сумеет продержаться там так долго. Но я решил списать это как затраты на маскировку истинных целей.

Еще до полудня я почувствовал, что Хеллер с его ненаглядным буксиром способны вызвать у меня нервный стресс. Тогда я решил немного отвлечься и временно укрыться на «Бликсо». Однако Больца на борту я не застал. Тогда я стал придумывать, чем бы заняться за пределами ангара.

В конце концов, дошло до того, что я отправился в свой офис и принялся штамповать скопившиеся там документы, лишь бы убить время. Но старик Ботч просто достал меня своими шуточками. Он принялся фантазировать вслух, как тут будет хорошо и уютно в очень скором времени, когда я уберусь отсюда. Я не склонен был отвечать на его глупые шутки, и мне пришлось покинуть кабинет.

Так что к вечеру я был, можно сказать, не в форме и не чувствовал себя готовым к разговору с Ломбаром, когда двое охранников Аппарата возникли в дверях моей комнаты и знаком пригласили меня следовать за ними. Обычно в таких случаях человек пытается прочесть хоть что-нибудь по выражению их лиц, некоторые умудряются строить умозаключения, исходя из того, каким именно образом охранники держат оружие — на ремне или на изготовку. Не все это абсолютно ни о чем не говорит.

И, пребывая в полном неведении относительно характера предстоящей встречи, я последовал за охранниками, озадаченный еще тем, что мы направились не в городской офис и не в Замок Мрака, а куда-то за город. Я совершенно не мог понять, ни куда меня везут, ни зачем.

В конце концов патрульная машина, в которой мы ехали, остановилась. В открытом поле перед нами возвышалась какая-то черная громадина.

Это был боевой корабль, который на жаргоне Флота называется «пушкой». Официальное его название звучало куда торжественней: «самодвижущееся летательное орудие космического боя». Управляют этой «пушкой» всего два астронавта, в качестве двигателей используются обычные преобразователи пространства, а боевое орудие у нее самого крупного из всех известных калибров.

Корабль был собственностью Ломбара. Он уже давно нелегально приобрел его из списанных Флотом судов и приспособил к своим потребностям. Этот корабль, в отличие от остальных судов подобного типа, был покрыт такой броней, что не только наземные системы противокосмической обороны, но и орудия линейного корабля не смогли бы сбить его. Из-за усовершенствований он значительно снизил скорость и радиус действия, но благодаря им же превратился в самое грозное оружие во всей Конфедерации. Поговаривали, что временами, преимущественно ночью, Ломбар выводит корабль из укрытия и совершает на нем полеты, сбивая с толку обычные системы слежения с помощью отраженных и путаных сигналов.

Охранники молча подтолкнули меня к нижнему входному люку. Пробираясь в полной темноте, я оказался в конце концов в рассчитанной всего на двоих рубке управления. Ощупью я добрался до кресла второго пилота и бессильно опустился в него.

Но не успел я пристегнуть ремни, как заработали двигатели и корабль стартовал. Я не имел ни малейшего представления, кто сидел за рычагами управления. В этой кромешной тьме им мог оказаться даже сам дьявол с планеты Манко.

— Я хочу посвятить тебя в одну очень важную тайну. Сейчас я везу тебя туда, где ты узнаешь нечто такое, что окончательно развеет твои сомнения. — Это был голос Ломбара, и доносился он с места первого пилота. По крайней мере, за рычагами сидел не дьявол с планеты Манко. Но, с другой стороны, дьявол с Манко, может быть, заслуживал большего доверия.

Тем временем мы набирали высоту. Одна из двух лун Волтара как раз восходила над горизонтом, распространяя зеленоватый свет над погруженной во мрак поверхностью планеты. Мы изменили направление, и лунный свет стал проникать сквозь иллюминатор бронированного стекла, освещая рубку неверным светом. Да, за рычагами управления сидел Ломбар. На нем не было защитного шлема, а это означало, что нам предстоит недолгий путь. Выглядел он дружелюбно и несколько таинственно.

— А знаешь, я все-таки отыскал источник утечки информации. Ну, помнишь, о событиях той ночи, когда был схвачен Хеллер. Я организовал слежку за одним человеком. Он, конечно, и не подозревал об этом. Пришлось здорово потрудиться, но нам в конце концов удалось зафиксировать, что человек этот однажды столкнулся на улице с репортером. Тогда они ничего не передали друг другу, но этого, якобы случайного, столкновения было достаточно. Репортером оказался Блат Мортиф. Это не он написал ту статью, но ты ведь знаешь, что репортеры всегда готовы поделиться материалом с друзьями. Ты никогда не догадаешься, кем был человек, который допустил утечку. Это тот тип из отдела убийств, который играл роль флотского курьера, но вел он себя при этом настолько неуклюже, что позволил Хеллеру сломать ему руку. Он, конечно, все отрицал, но кто же будет в таком сознаваться. Да, в наши дни никому доверять нельзя! Все они против нас, и все замышляют, замышляют, сговариваются, плетут загрворы. Поэтому прошлой ночью мы взяли Блата Мортифа. Он, как и следовало ожидать, тоже все отрицал. Тогда нам пришлось взять и его жену. Тут-то он и раскололся. Типа из отдела убийств, репортера и его жену предали смертной казни. Я знал, что тебя беспокоит этот вопрос, и потому решил, что должен рассказать обо всем. Всегда надлежит избавляться от предателей и тех, кто слишком много болтает. Все они — сущие отбросы.

Я не только не беспокоился по этому поводу, но и начисто забыл всю эту историю. Более того, мне было известно множество способов, с помощью которых пресса могла проведать о миссии Хеллера, даже разведка Флота прекрасно знала о ней. А кроме того, в прессе ни словом ни обмолвились о похищении. Я никак не мог понять, зачем Ломбару понадобилось рассказывать мне все это. Но Ломбар живет своей, полной загадок и тайн, жизнью, в своем особом мире.

Летели мы не очень быстро и не слишком высоко. Мы даже не пользовались внутренними резервами воздуха. Неверный зеленоватый свет луны отбрасывал размытые длинные тени, превращая поверхность планеты в таинственный и страшный пейзаж.

Неожиданно Ломбар, который в полумраке рубки и сам казался жутковатой тенью, начал читать нудным и тягучим голосом лекцию, весьма удачно копируя манеру речи профессора из Академии.

— Для того чтобы революция или государственный переворот увенчались успехом, революционерам необходима оперативная или снабженческая база вне пределов досягаемости тех сил, которые они намереваются свергнуть. Без наличия такой базы нельзя и помышлять о свержении существующего режима.

Да, все это совершенно верно. Просто элементарно. Если у революционера нет точки опоры за пределами ведения активных действий, базы, находящейся вне контроля режима, на который они ведут атаку, революция обычно терпит поражение. Это — общеизвестная истина.

— Ты, — сказал Ломбар, отбросив академический стиль и вновь вернувшись к своему обычному грубому и сердитому тону, — являешься теперь полновластным распорядителем именно такой базы и собранных на ней запасов. И ты обязан успешно выполнить свой долг по отношению ко мне.

Такой оборот дела несколько приободрил меня. Я решил, что теперь знаю, с какой целью организован этот странный и таинственный рейс среди ночи. Ломбар хотел проинструктировать меня как руководителя миссии там, где нас никто не мог бы подслушать. Мне и ранее было известно, что на БлитоПЗ находится неприметная и строго засекреченная база, не контролируемая Волтаром. И мне всегда казалось забавным, что такая роль отведена планете со столь глупым и примитивным населением. Я воспринимал ее лишь как источник развлечений личного характера. Дурацкое занятие. Руки Ломбара забегали по кнопкам панели, защелкали переключателями, и после серии таких щелчков сложная навигационная система «пушки» была переключена на автоматический режим. Избавив себя от необходимости управлять кораблем, он откинулся на спинку кресла.

И сразу же «пушка» перестала вилять, машины сбавили обороты, гудение их стало почти неслышным. Теперь я знал, где мы находимся. Всего в нескольких милях от нас и несколькими тысячами футов ниже находился Дворцовый город. Внешне он казался обычной дырой в ландшафте. Гора, что вздымалась за ним, все его площади и дворцы были захвачены гигантским искривлением пространства. Черная дыра в горе делала город невидимым. Защищенная от любого нежелательного излучения, вся эта местность задвинута на тринадцать минут в будущее. Преодолеть такое пространственновременное препятствие невозможно. Никто не может атаковать город. Его как бы не существует. И вот уже почти сто двадцать пять тысяч лет он противостоит возможной агрессии. Ведь совершенно очевидно, что никому не удастся поразить цель, которой в настоящее время нет.

Многие звездные империи прячут резиденции своих правительств на астероидах, чтобы уберечь их от врага или собственного народа. Это, конечно, имеет свои преимущества, но ведь всегда можно выследить направляющиеся туда корабли. Император Волтара надежно защищен от всех известных средств нападения и будет защищен во все грядущие века! Это обстоятельство превращает Конфедерацию Волтара в одно из самых прочных государственных образований в истории всех галактик.

Итак, внизу лежала пустота, окруженная залитым лунным светом ландшафтом. Зрелище это всегда действовало мне на нервы. И дело здесь вовсе не в том, что гора может в один прекрасный день взорваться из-за того, что в результате каких-то внутренних не управляемых процессов нарушится существующее равновесие. Меня смущало то, что передо мною был символ колоссального могущества, заключенный в мантию тайны.

Ломбар поигрывал спусковым механизмом «пушки». Даже такое мощное оружие, каким оснащен данный корабль, здесь абсолютно бесполезно. И все-таки, глядя на судорожно подергивающиеся пальцы Ломбара, я невольно поеживался.

— Видишь? — спросил Ломбар. Я почувствовал некоторое облегчение, когда он снял руку с гашетки и сделал широкий жест. Видеть, разумеется, было нечего. — Видишь, все эти лорды в велико лепных тогах только тем и заняты, что плетут заговоры против меня.

С этим я мог почти без колебаний согласиться. Деятельность Аппарата нередко ставит их в весьма щекотливое положение, хотя они считают его своим орудием. Ломбар еще шире повел рукой.

— Население этой, да и всех остальных планет Волтара затаилось и ждет, как бы улучить удобный момент, поднять восстание и убить меня.

О, с этим я тоже был согласен. Если учесть, с какой ненавистью Аппарат относится к народу, как он издевается над людьми и беспощадно уничтожает их, те наверняка платят нам той же монетой. Ломбар тяжело вздохнул с видом человека, вынужденного брать на себя бремя власти и изнемогающего под ее тяжестью.

— Вот поэтому единственно возможным решением, и ты, Солтен, наверняка согласишься с этим, является захват полного контроля над Дворцовым городом и, конечно, места на троне. А потом, осуществив это, следует должным образом использовать власть для уничтожения черни.

Я уже был знаком с этими его планами, хотя, должен признать, всегда считал их чрезмерно суровыми. Ломбар, повидимому, заметил, что я не слишком горячо поддерживаю его намерения.

— Я — единственный блестящий государственный деятель, наделенный к тому же достаточной силой воли, чтобы взять власть в свои руки. Лорды слишком слабы для этого. Народ — просто сборище подонков. Следовательно, это мой долг. — Он утвердительно кивнул, как бы одобряя свои слова. — Итак, проблема состоит в том, чтобы завладеть Дворцовым городом.

Никто никогда за всю историю Волтара не смог этого сделать. И вообще, это считалось просто невозможным. Ломбар принялся шарить в карманах мундира.

— Для этого у нас имеется база снабжения на БлитоПЗ. И необходимое оружие. Вот оно.

С этими словами он вытащил из кармана флакончик с таблетками и поставил его возле панели управления огнем. Я уже видел такие флакончики. На этике у них написано: «И. Г. Барбен. Фармацевтические изделия. НьюЙорк».

Призрачный свет луны Волтара падал на этикетку странницу, так далеко залетевшую от своей родины. Один из самых сильнодействующих амфетаминов. Затем Ломбар вытащил из кармана целлофановый пакетик с белым порошком. Турецкий героин. Судя по номеру на пакете, он был из последней партии груза, доставленного сюда «Бликсо» и надежно упрятанного на тайных складах Замка Мрака. Свет луны окрашивал порошок в зеленоватый цвет, делая его похожим на высушенный змеиный яд.

Хисст указал на снадобье.

— Вот она — наша артиллерия, — сказал он с улыбкой. — И это, поверь, очень грозное оружие. Более тонко организованная нервная система жителей Волтара реагирует на него в пять раз активнее, чем население Земли. — Он обернулся ко мне. Сейчас лицо его было абсолютно серьезным. — Вот поэтому тебе следует держать Блито ПЗ под неусыпным контролем. Боеприпасы должны поступать оттуда непрерывным потоком, и твой долг обеспечить это. Оружие это действует не сразу. Нужны месяцы, а то и годы. Мы будем вести целенаправленный, планомерный огонь и спокойно дожидаться результатов. Но самое главное — мы обязаны сохранить свою монополию. Химики здесь тоже могут научиться синтезировать подобные вещества. Исходный материал для производства морфина, из которого потом делают героин, выращивают на полях, слишком хорошо заметных с воздуха, их легко обнаружить. Нельзя не учитывать опасность утраты нами монополии еще до того, как лорды втянутся в потребление и лишат народ воли к сопротивлению. У меня проработаны планы на все случаи развития ситуации здесь, но на тебя возлагается задача сохранить все для нас в безопасности на БлитоПЗ.

В голосе его я вдруг уловил просительные нотки. Для Ломбара, выросшего подобно крысе в Городе Трущоб, где никто не смеет и мечтать о титуле лорда, все это имело слишком большое значение.

— Как только я стану императором, ты, Солтен, будешь поставлен во главе Аппарата.

Я почувствовал себя неловко. Одно только выслушивание таких речей могло повлечь за собой пытки, а затем — неизбежную смертную казнь. Неверный свет луны отнюдь не способствовал улучшению настроения.

Ломбар снова перешел к серьезным проблемам:

— Этот (…) выскочка Хеллер поставил под угрозу все дело. По дурацкому стечению обстоятельств он вдруг появился на сцене. Он даже и не представляет себе, на что поднял руку. Но как бы там все ни обернулось, ты должен обеспечить такой ход дела, чтобы он ни в коем случае не смог ставить нам палки в колеса на БлитоПЗ. — Имя Хеллера, повидимому, привело его в бешенство. Полным ненависти взглядом он вперился в невидимый Дворцовый город. — Эти высокомерные, прущие напролом идиоты глупы настолько, что полностью доверились Хеллеру! Плохо же они знают меня! Я могу побить по всем статьям десятки таких Хеллеров!

Его речь вызывала во мне все большую тревогу, а он вдруг во весь голос расхохотался. Однако я не мог разделить его веселья. Он обернулся ко мне и похлопал меня по коленке.

— Ловко это у тебя было задумано, Солтен. Ну и хитрюга же ты. Ничего не скажешь — я отлично умею подбирать кадры. Ну кто, кроме тебя, придумал бы натравить эту грязную шлюху на него — я говорю о графине Крэк!

Я похолодел. Оказывается, он знает!

— Умно, ничего не скажешь. Удерживать его под контролем с помощью проститутки, одержимой манией убийства. Тут ты по хитроумности замысла почти сравнялся со мной. А кроме того, существовали большие шансы, что она убьет его. Приходится сожалеть только, что она этого не сделала. — И Ломбар снова рассмеялся. Кто же мог сказать ему? Снелц! Должно быть, Снелц! Я почувствовал себя окруженным со всех сторон шпионами. Тем временем Ломбар продолжал излагать свои умозаключения.

— Однако даже если она не убьет его до завтрашнего старта, ему все равно недолго осталось гулять на свободе. — Он вытащил из кармана целую пачку бумаг. — Как ты уже знаешь, я придал тебе двух наших лучших агентов на БлитоПЗ — Рата и Терба. Они будут тайно следить за каждым его шагом. А вот это — проект, к осуществлению которого Рат должен приступить сразу же по прибытии на БлитоПЗ. Он касается удостоверения личности, которое будет выдано Хеллеру. Как видишь, кое-что могу придумать и я, причем куда более тонкое, чем твои штучки с графиней.

Я принялся просматривать бумаги. Трудное дело — читать при едва пробивающемся сквозь иллюминатор лунном свете. Но и того, что я сумел разобрать, хватило, чтобы волосы у меня на голове встали дыбом! Дело в том, что БлитоПЗ — единственное во всей Вселенной место, где любая подзаборная шваль и преступник может, в силу заведенных там странных порядков, подняться до такого положения, когда окажется в состоянии осуществлять абсолютный контроль над всей планетой.

Повидимому, именно это и привлекло в первую очередь внимание Ломбара к Блито. А уже потом он засел за изучение прошлых наблюдений за ней, выводов о ее культурном и социальном устройстве. Результаты трудов целых поколений наблюдателей он сумел весьма умело использовать в своей собственной работе. Там, на Земле, есть одна персона, которой удалось занять такое положение. Этот человек поставил под свой контроль все компании, занятые выработкой энергии. Он держит в своих руках производство лекарства, контролирует финансы, а заодно — и множество других отраслей планеты, что дает ему абсолютный контроль над правительствами Земли, какими бы разными они ни казались со стороны.

Мы сами, я имею в виду Аппарат, вынуждены вести с ним дело, хотя он, конечно, и не подозревает об этом. Зовут его Делберт Джок Роксентер. Поэтому основным принципом нашей деятельности там является забота о том, чтобы ни при каких обстоятельствах не навредить его интересам.

И вот я узнаю, что свидетельство о рождении и всякие прочие документы, которые Ломбар приказал Рату заготовить для Хеллера, будут выписаны на имя Делберта Джона Роксентера-младшего! О боги, как можно было отважиться на такое!

Должно быть, по выражению моего лица Ломбар угадал мои мысли. И похоже, что это порядком позабавило его.

— Тебе следовало бы уже знать, что от всех остальных меня отличает умение предсказывать дальнейший ход событий. Как только Хеллер появится в Соединенных Штатах и объявит себя Делбертом Джоном Роксентером-младшим, это вызовет повсюду немалое замешательство. Имя это слишком хорошо известно. Старший сразу же прослышит о появлении самозванца и тут же упрячет его за решетку. У него на это хватит и сил, и желания. Хеллер и оглядеться как следует не успеет, а его уже схватят. Его мнимый папаша поместит своего псевдосыночка в самую надежную тюрьму, а мы таким образом избавимся от Хеллера. Очень может быть, что он окажется настолько глупым, что станет ссылаться на свое внеземное происхождение, но тогда его поместят в психиатрическую клинику строгого режима, где он и останется на всю жизнь. Так что в любом случае мы выиграем.

Теперь мне наконец все стало ясно. При таком раскладе мне оставалось лишь позаботиться о том, чтобы у Хеллера не появилось никаких других документов.

— Итак, надеюсь, что с этим вопросом у нас покончено, — сказал Ломбар. — Теперь перейдем к вопросу о команде буксира. Я, помнится, уже говорил тебе, что обо всем позабочусь сам. И все уже сделано. Тут нам просто повезло. В поле моего зрения попала одна группа из нескольких младших офицеров Флота, которым надоело обслуживать межгалактические рейсы. Они какое-то время занимались монтажом и наладкой двигателей «будет-было» на грузовых судах Флота. В конце концов, они взбунтовались, захватили один из таких кораблей и занялись пиратством. Патрульная служба Флота поймала их и предала суду. Но перед самой казнью наши люди сумели произвести замену. Таким образом, в моем распоряжении оказалось пять человек — капитан, два штурмана и два механика, чего вполне достаточно для укомплектования экипажа буксира. Они все принадлежат к расе, которая называет себя антиманко, ее очень давно изгнали с планеты Манко за ритуальные убийства. Эти ребята всей душой ненавидят Флот и уроженцев Манко. Можешь себе представить, с какой ненавистью они относятся к Хеллеру! Я прослежу за тем, чтобы тебе побольше рассказали о них. Видишь, как я о тебе забочусь! Ты получишь в свое распоряжение совершенно неподкупную для него команду.

Ломбар какое-то время помолчал, вглядываясь в черную дыру, скрывающую Дворцовый город, и в тот момент, когда я уже было решил, что он сказал мне все, бросил взгляд на часы, нахмурился и вновь заговорил:

— Как только я услышал об этом (…) буксире, я выделил два боевых корабля для обслуживания базы на Земле. Четверо пилотов, которые составляют их экипажи, не будут находиться под твоим командованием. Если ваш буксир вырвется там на свободу или Хеллер попытается воспользоваться им для решения локальных задач, тем двум кораблям приказано сбить его. Корабли прибудут туда в ближайшем будущем. Так что имей это в виду.

Я почувствовал, что меня пробрала дрожь. Лунный свет был мертвым и холодным. Да и лицо Ломбара, казалось, тоже источало холод. Оставалось надеяться, что меня не будет на борту буксира в тот момент, когда его атакуют эти корабли. Ведь на нашем судне нет никаких орудий и даже прочной брони нет. Он, что ни говори, всего лишь обыкновенный буксир.

— Нам осталось утрясти еще парочку вопросов, — сказал Ломбар.

Я заранее знал, что ничего хорошего эти вопросы мне не сулят, но того, что услышал, я не ожидал вовсе. Ломбар уставился на меня пронизывающим взглядом:

— Если у тебя возникнет подозрение, что предприятие может завершиться для Хеллера успехом, и у тебя не останется никаких иных средств остановить его, ты должен будешь, не считаясь с последствиями, — он медленно и зловеще цедил слова, тыча пальцем мне в лицо, — ты должен будешь убить его!

Внимание его снова переключилось на Дворцовый город. У меня создалось впечатление, что он чего-то дожидается, но, естественно, здесь нечего было ждать: под нами простиралось пространство, занятое пустотой. Он снова поглядел на часы и обратился ко мне:

— И, наконец, последнее. — Теперь в его голосе не было и тени дружелюбия. — Я дал секретные инструкции одному из людей твоего ближайшего окружения. Ты никогда и не заподозришь, кто это такой. А инструкции заключаются в следующем: если ты не справишься на БлитоПЗ с порученным тебе делом, если ты не обеспечишь регулярного поступления сюда боеприпасов, если Хеллер вырвется из-под твоей опеки и сумеет внести неразбериху в наши дела и если, каким-то образом, ты начнешь вести со мной двойную игру, у этого безымянного сотрудника, твоего коллеги, имеется на этот случай приказ, сформулированный весьма недвусмысленно, — убить тебя.

Я почувствовал, что лунный свет превращается в самый настоящий лед.

Однако Ломбар уже спокойно сверялся с часами. Затем он предостерегающе поднял палец, будто я мог чему-то помешать. По лицу его пробежала волна радости, придав ему какоето животно выражение.

— Вот! Вот! — лихорадочно заговорил он. — Только что! Ты слышал?

Ничего я не слышал. Да тут и была только дыра внизу да лунный свет вокруг. А кроме того, обшивка корабля вообще не пропускала никаких звуков. Моя растерянность, должно быть, отразилась на лице и Ломбар разглядел это.

— Голос, понимаешь? Голос! Я ведь привез тебя сюда, чтобы ты сам мог услышать Голос! — Он затих, старательно вслушиваясь в тишину. — Вот, вот! Опять! Слышишь — он говорит: «Возлагаю корону на чело твое, ибо такова судьба Волтара!»

Удовлетворенно и обессиленно он откинулся на спинку кресла

— Ну вот, теперь, когда ты сам услышал его, ты будешь знать все, что бы я ни предпринял, — справедливо и предопределен судьбой. Я рад, что ты оказался здесь, со мной, и всегда сможешь подтвердить это.

Внезапно и грубо, как выстрел в упор, на меня свалилось осознание ситуации. Как фрагменты сложной головоломки, перемешанные детской рукой, сходятся вдруг воедино, образуя искомую картинку, так и мои отношения с Ломбаром Хисстом в сочетании с событиями сегодняшнего дня соединились, дополняя друг друга, и привели меня к единственно возможному здравому выводу. Тут были налицо все признаки и психопатические симптомы параноидальной шизофрении, подробно описанные в многочисленных пособиях по психиатрии. Я стал свидетелем типичного проявления параноидальной шизофрении, отягощенной манией величия и слуховыми галлюцинация ми. Меня охватила бессильная злоба!

Да ведь Ломбар Хисст — просто безумный!

Я обречен находиться во власти сумасшедшего!

И самое страшное то, что мне от него никуда не деться!

ГЛАВА 6

Должен признаться, что офицер Солтен Грис представлял собой довольно жалкую фигуру, когда машина охранников Аппарата доставила меня к офису. Было уже очень поздно. Я прекрасно понимал, что должен собирать вещи, чтобы вовремя оказаться на борту буксира, уже полностью готового к отлету. Но я почти целых полчаса просидел в офисе за столом, уставившись взглядом в пустоту. Я тайно надеялся, что произошла какая-то ошибка, недоразумение, что ли. Ничто не может быть так ужасно, как чувствовать себя пешкой в руках безумца. Подчинившись внезапному порыву, я извлек на свет некоторые из имевшихся у меня учебников психологии. Я быстро нашел их в моей «морковной грядке» — под таким кодовым названием у меня фигурировала не большая секретная ниша за дощатой обшивкой. Еще с полчаса я провозился с этими, весьма популярными на Земле книгами.

Шизофрения, как я точно установил, сложное слово, образованное из двух корней — «шизо», что означает «раскалывать», и «френ», что означает «разум». Само же понятие расшифровывается как уход или отрыв от реальной действительности. Паранойя же является хроническим психическим заболеванием, которое проявляется во внешне логически обоснованных заблуждениях, отягощенных манией преследования или манией величия. Мегаломания, или мания величия, часто принимает формы непреодолимого желания править миром. Слуховые галлюцинации — это состояние, когда человек вдруг начинает слышать голоса, которых в реальности нет. Все эти симптомы, за исключением последнего, объединяются общим названием «синдром Гитлера». Гитлер же был сумасшедшим военным диктатором на Земле. Он и еще несколько его приспешников были признаны больными параноидальной шизофренией, что помогло объяснить пристрастие их к геноциду, как методу управления массами (они очень много поработали над тем, чтобы полностью уничтожить целые расы). Все верно! Я подыскал нужные мне термины. А слуховые галлюцинации как симптом шизофрении многое объясняли в поведении Ломбара. Все это есть у Ломбара, а значит, он — сумасшедший. Но вывод этот отнюдь не успокоил меня.

Если он начнет принимать таблетки амфетамина, известные на Земле под самыми различными названиями, а особенно — таблетки метедрина, выпускаемые в форме сердечка, которые были в его флакончике, то психика его в ближайшее время пойдет вразнос!

За этими мрачными размышлениями я провел еще целый час.

Но что я могу сделать? Ровным счетом ничего!

Нет, кое-что я не просто мог, а просто обязан сделать! Если я не начну действовать и дотяну эту миссию до конца, меня свободно можно считать мертвым. Это мне было продемонстрировано столь недвусмысленно, что двух мнений здесь быть не могло.

Осознание этого непреложного факта заставило меня вскочить с места. Было уже далеко за полночь. Я почти бегом пустился к пансионату Мили, чтобы начать паковать свои вещи. Я даже совершенно забыл о Ске, который дрых себе в аэромобиле совсем рядом с офисом. Но он, должно быть, проснулся, когда я пробегал мимо, потому что, когда я подбежал к пансионату, мой аэромобиль уже стоял на заднем дворике среди мусорных ящиков.

Вихрем ворвавшись в свою комнату, я принялся лихорадочно сгребать вещи и рассовывать их по мешкам. Я уже готов был сунуть в мешок со старыми использованными баллончиками и аппаратуру слежения за Хеллером, но вовремя сообразил, что все эти приборы не следует постоянно держать при себе. Тогда я осторожно уложил их в небрльшую коробку, на которой с целью камуфляжа была выведена надпись: «Фамильные драгоценности. Обращаться с осторожностью!»

Когда я спустился вниз, Ске стоял как истукан, опираясь о дверцу машины.

Помоги мне наконец погрузить вещи и поскорее отвези все это на буксир. Если ты намерен так прохлаждаться, у меня совсем не останется времени на сон.

Вы хотите сказать, что и в самом деле уезжаете отсюда надолго? — спросил Ске. — Может быть, на целые годы? За что мне такая удача?! Да ради этого я вас мигом доставлю куда угодно!

И он тут же подключился к работе. Вообще-то ему не стоило быть таким неделикатным. Повязки с его рук уже были сняты. Следы от побоев, которые он не раз заслуженно получал, полностью исчезли, если не считать одногодвух сломанных зубов — впрочем, этому зубоскалу следовало бы сломать обе челюсти сразу.

Но тут тишину ночи прорезал еще один, и надо сказать, весьма неприятный голос.

— Вы отлично отоспитесь на скамейке в долговом суде, если не заплатите немедленно всего, что задолжали! — Конечно же, это была Мили.

Решительной походкой она подошла к нам, и ее рука тут же вцепилась в коробку с надписью «Фамильные драгоценности. Обращаться с осторожностью!». Она схватила коробку и изо всех сил прижала ее к груди. Я уже собрался вырвать у этой нахалки свое имущество, но тут взгляд мой упал на рукоять бластера, торчащую из кармана ее фартука. Ске тем временем сгреб в охапку остатки моих вещей вместе со щепками от половых досок и еще каким-то мусором, скопившимся в углу, и с этим грузом деликатно вышел из комнаты. Мы с Мили стояли друг против друга и обменивались гневными взорами. Собственно говоря, это у нее взор горел гневом. В моем скорее был океан отчаяния, истошный вопль обезумевшего от горя человека. Я ведь не мог улететь без единственного, имеющегося в моем распоряжении, комплекта аппаратуры слежения за Хеллером.

— Пятьдесят кредиток, — сказала Мили.

Внутренне примирившись с поражением, я достал бумажник. У меня не было столько денег. А мысль о том, что она вновь одерживает верх надо мной, заставила меня с содроганием вспомнить об унизительных столкновениях с этой тиранкой, которые причинили мне столько боли. И она еще утверждает, что я задолжал ей за комнату! Да, я действительно задолжал, но я готов был отдать ей все, лишь бы она…

И тут мне попалась на глаза фальшивая сотенная бумажка. На уголочке купюры сохранилась даже кровь гипнотизера. Нет, что ни говори, есть все-таки справедливость на свете! Усилием воли я напряг мышцы лица, чтобы не допустить торжествующей улыбки, совершенно естественной в таких случаях, и сунул ей эту фальшивую сотню.

— Я преподношу тебе это в знак памяти о счастливом времени, проведенном здесь, — сказал я. — Если ты захочешь держать за мной эту комнату до моего возвращения, я не возражаю. Должен признать, однако, что ты честно заслужила то, что получаешь. — Ее наверняка сразу схватят и казнят, едва она попытается расплатиться с кем-нибудь этой бумажкой.

Она недоверчиво глянула на протянутую ей купюру. Но я был спокоен. Она не была высококвалифицированным кассиром. Потом она перевела взгляд на меня, как-то странно наклонив голову.

— До свидания, Мили, — сказал я. — Надеюсь, что в ближайшем будущем тебя ждет много приятных перемен.

И я вышел, крепко прижимая к себе отобранную коробку.

Мы летели по залитому лунным светом небу. Поднималась вторая луна Волтара, и ангар Аппарата предстал перед нами пестрой сумятицей мягких переплетенных теней. Меня даже удивило, как быстро пролетело время. Было уже почти четыре часа утра. Чувствовал я себя отвратительно, и не только отсутствие сна было тому причиной, хотя и это давало о себе знать.

Ске отказался переносить мой багаж на корабль. Мне пришлось самому разыскивать ручную тележку, грузить на нее мой скарб и толкать тележку к люку. Я просто в бешенство пришел, заметив, что этот лодырь приплелся вслед за мной к буксиру и стоит, сунув руки в карманы и наблюдая, как я таскаю вещи.

— Занесика все это на корабль, да поживее, — скомандовал я. Но он продолжал молча стоять, даже не шевельнувшись. Я чуть было не убил его на месте. И тут мне внезапно пришла в голову блестящая идея. Я лицемерно улыбнулся. Ну что ж, пришла пора и с ним сполна рассчитаться за все те гадости, которые я вытерпел от него в последние недели.

— Ске, — сказал я, — ты, должно быть, чувствуешь себя обделенным и обижаешься на меня за то, что я не помог тебе разбогатеть. Честно говоря, я и сам огорчен, что не сумел помочь тебе продвинуться по службе и занять достойный тебя пост. — «На самом дне ада», — подумал я про себя. С этими словами я сунул руку в карман и вытащил бумажник. — Ты прекрасно знаешь, что не так давно мне удалось получить кое-какие деньги. Там, куда я сейчас отправляюсь, деньги мне ни к чему. — Они, честно говоря, ни к чему ни там, ни здесь. — А я давно хотел наградить тебя за отличную службу. Мне не хотелось бы выглядеть скрягой. — И я вытащил из бумажника оставшиеся фальшивые деньги. Пятна крови на них не отпугнут Ске, а кассиром он никогда не был. И я вручил ему всю пачку.

Он поглядел сначала на меня, потом перевел взгляд на деньги. При этом он прищуривал то один, то другой глаз, как будто вдруг стал плохо видеть.

— Ну вот, а теперь занеси, пожалуйста, мой багаж на корабль, — сказал я уже совсем другим тоном. — Ну давай, давай.

Он положил деньги в карман и принялся собирать мои вещи. Я же, прихватив с собой только аппаратуру для подслушивания Хеллера и подсматривания за ним, поднялся налегке.

Свежая надпись на самой последней каюте, примыкающей к двери, что открывалась лишь по команде голосом, гласила: «ОФИЦЕР ГРИС».

Ске бросил мои вещи просто на пол и, сделав еще несколько ходок, покончил с багажом.

Я проводил его до выхода.

— До свидания, Ске, — сказал я. — Что бы с тобой ни произошло в дальнейшем, надеюсь, это будет справедливой оценкой твоих заслуг.

Он зашагал по ангару, ни разу не оглянувшись.

По правде говоря, меня несколько озадачивало то обстоятельство, что когда, например, Хеллер дает людям деньги, то они принимают их с радостью, а если деньги даю я, то все в ответ как-то странно поглядывают на меня и этим ограничиваются. Почему бы это? Придется мне основательно засесть за книжки по психологии и хорошенько проштудировать их в поисках ответа на эту загадку.

ГЛАВА 7

У меня не было ни оснований, ни даже предчувствия того, что надвигался тот роковой день, который я потом смело смогу считать одним из самых ужасных дней моей жизни.

Я прошел в глубь корабля. Я ужасно устал. Я был подавлен. И физически, и душевно я ощущал себя полной развалиной. Если бы мне удалось хоть немного поспать! Однако у двери моей каюты меня поджидал Хеллер. На нем был голубой флотский рабочий костюм, без единой морщинки, свежий и чистый. Неотъемлемая часть туалета — красная шапочка гонщика — была лихо сдвинута на затылок, открывая аккуратно зачесанные назад белокурые волосы. Несмотря на столь поздний, а вернее сказать, столь ранний час, выглядел он отлично отдохнувшим и полным бодрости и сил. Как я его ненавидел! Но то, что он сказал, возбудило во мне еще большую злость.

— Во имя всего святого, что это за жуткая вонь тут стоит? — С этими словами он заглянул в мою каюту.

Без единого слова я протиснулся мимо него.

— Это мой багаж, — сказал я, войдя в каюту.

Да, вещи мои и впрямь являли собой довольно безобразное зрелище, разбросанные по всему полу и без того маленькой каюты. Правда и то, что Ске, собирая вещи, прихватил даже старые одно разовые тарелки, которые, естественно, не могли быть вымытыми, поскольку кто же станет мыть одноразовые тарелки! Их обычно просто выбрасывают.

— Послушайте, — сказал Хеллер, — если бы вы пришли на борт любого корабля Флота с таким барахлом и в таком грязном и непрезентабельном виде, вас наверняка просто расстреляли бы! Дело в том, что космические корабли функционируют в условиях замкну той искусственной атмосферы. Вся эта грязь моментально забила бы фильтры системы восстановительной очистки воздуха, а с запахом, я полагаю, не в силах были бы справиться и самые сильные дезодоранты. — Он говорил спокойно и без раздражения. — У нас имеются корабельная прачечная и блок чистки одежды. Расположены они в коридоре по другому борту. Забросьтека все ваши вещи туда да побыстрее их постирайте. У нас не слишком много времени — воду, канализацию и электричество отключат от городской сети через час. Так что советую вам поторопиться.

Мысль о том, что все это придется куда-то перекладывать, сортировать, показалась мне отвратительной. Мне хотелось одного — спать. Я должен был хоть немного вздремнуть. Но тут страшная мысль пришла мне в голову. Ведь электронная начинка моего подслушивающего устройства будет таким образом разрушена. Угроза, как всегда, заставила лихорадочно искать выход.

— Я не могу этого сделать, — отважно выпалил я. — У меня тут оружие — пистолеты, бластеры и прочее! — Это обязательно должно было сработать.

И сработало. Но не так, как я ожидал. На лице Хеллера отразилось крайнее недоумение.

Послушайте, неужто вы до сих пор не поняли, что вся внутренность корабля будет буквально затоплена электрическими разрядами из-за накопления избыточной энергии? Это может привести к тому, что ваше оружие самопроизвольно начнет стрелять.

Я считал, что вы решили эту задачу.

Он только сокрушенно покачал головой. Но волновало его сейчас явно не это. Скорее всего ему просто нравилось во всем мне противоречить. Он приблизился ко мне и стал быстро обшаривать меня, вытаскивая из карманов бластеры, стенганы и дисковые пистолеты.

— Да вы просто ходячий арсенал! Если все эти штуки выпалят одновременно, взрыв разнесет вас по всему космосу!

Он подошел к стене и повернул не замеченную мною ранее ручку. Открылся небольшой шкафчик.

— Это камера хранения, оборудованная специальной защитой от самопроизвольного взрыва. — И он без лишних слов принялся швырять туда мое оружие. — А теперь возьмите из вашего багажа все, что может взорваться, и поместите сюда:

С изрядной толикой облегчения я сунул туда и коробку с надписью «Фамильные драгоценности».

Хеллер снова критическим взглядом окинул мой багаж:

— Да здесь полно мусора!

(…) Ске! Он умудрился погрузить даже половые тряпки! Хеллер вышел в коридор и достал что-то из стенного шкафа.

— Это — рулон упаковочной пленки для сухой чистки. Запакуйте все ваши мундиры в пленку и суньте в машину для сухой чистки. Они вернутся к вам вычищенными и отглаженными. Затем возьмите пленку вот из этого рулона и заверните в нее грязное белье, носки и прочее. Это для стиральной машины. А вот здесь — водонепроницаемые мешки, в них вы сложите все ваши бумаги, документы и прочее.

Он уже собрался было уходить, но снова вернулся и еще раз осмотрел валяющиеся на полу вещи.

— Послушайте, а я что-то среди ваших вещей не вижу парадного мундира.

Ничего удивительного, поскольку я никогда не покупал для себя парадной формы.

Так ведь на Земле он мне ни к чему, там его все равно не носят! — Я постарался придать своим словам оттенок насмешки.

Но вам обязательно понадобится парадная форма для стартовой церемонии.

Я, наверное, был слишком сонный и измученный, поэтому какое то время тупо соображал, на койляд сдалась парадная форма, когда нужно просто запустить двигатели. (…) всех этих щеголей из Флота и их дурацкие порядки. Они все поголовно чокнутые!

— Ваш водитель все еще в ангаре. Я дам ему кое-какие деньги и попрошу срочно отправиться в город. Он сумеет договориться, чтобы ему открыли магазин. Он парень очень мобильный, успеет купить все, что нужно, и вовремя вернуться сюда.

Ну что за идиотская затея? Я никак не мог примириться с дурацкой тягой Хеллера к фатовству. Однако моя нерешительность спровоцировала его на новые действия. Он чуть отступил назад и указал мне на входной люк.

— Возьмитека все эти вещи, вынесите их наружу и рассортируйте по мешкам, а потом отнесите в прачечную и чистку. И не забудьте положить в один из пакетов и ту форму, что сейчас на вас. А после этого непременно сходите в душ. Вам это просто необходимо. И учтите, вам следует поторапливаться. Дело в том, что скоро все отключат и мы какое-то время не сможем пользоваться всеми этими службами.

Я чуть не заплакал. Единственное, чего мне хотелось, так это хоть немного поспать. У меня болело буквально все. Ох уж эти (…) из Флота его величества. Здесь ему не Флот! И кому может быть интересно, засорятся какие-то паршивые фильтры или нет!

Я вытащил вещи наружу и принялся сортировать их на полу ангара.

Когда я отбросил в сторону использованные баллончики, старые газеты и просто мусор, который Ске зачем-то присоединил к моему багажу, оказалось, что у меня не так-то много вещей. Выброшенное же заполнило целых два бака для мусора, из тех, что стояли в ангаре на всякий случай.

Я наспех привел в порядок обувь и головные уборы, вытряхнул одежду и завернул все в пленку для химчистки. Но тут я с некоторым запозданием вспомнил о том, что было надето на мне. Тогда я выгрузил содержимое карманов в пакет из водонепроницаемой пленки и туда же положил кое-какие из нужных мне бумаг. Потом разделся и сунул смятый мундир в пакет для чистки, а грязное белье — в пакет для стирки.

Я стоял совершенно голый посреди ангара, пытаясь припомнить, не забыл ли чего, как вдруг услышал чей-то смешок. Я сразу же понял, что где-то рядом находится графиня Крэк. Но я не стал определять, где именно. Схватив пакеты и мешки, я побежал к входному люку.

Однако инцидент этот не исправил моего мрачного настроения. В прачечной и химчистке у меня чуть ум за разум не зашел,когда я попытался расшифровать надписи на огромных дисках, поясняющие, как поступать с такой вещью, а как — с другой: типичный флотский жаргон, эти излюбленные флотские стрелки и молнии. (…) Флот! Я сунул свертки в подходящие, на мой взгляд, отверстия, а потом отнес пакеты с бумагами в каюту.

После душа мне полегчало. Меня поразило количество смываемой грязи! Да и в голове прояснилось. Вероятно, скопившаяся на волосах грязь давила мне на череп и тем самым оказывала влияние на сознание. Довольно интересная теория.

Я уже готов был признать за Флотом некоторую логику, когда послышался оглушающий звук зуммера из прачечной, который требовал, чтобы я сейчас же бежал за своими вещами. Прежде всего я достал из машины сверток с бельем. Все было великолепно высти рано, выглажено, а кое-какие из дыр даже оказались заштопанными. Какое-то время я пытался припомнить, куда сунул пакет с мундирами — во всех этих дисках с надписями сам черт ногу сломит. Я начал искать, открывая все крышки подряд. Но ничего так и не смог найти.

Сосредоточившись, я постарался восстановить в памяти все мои действия. Итак, я прошел в дверь, потом прислонился к этой штуке, чтобы немного передохнуть и разобраться во всех этих дурацких надписях, значках и стрелках. То, что я открыл потом какую-то дверцу, я знал совершенно точно. А после этого бросил в отверстие мундиры.

Ничего! Я снова принялся открывать все крышки.

Ничего!

Я попытался взять себя в руки и принялся внимательно читать все надписи подряд. И тут до меня дошло! Пакет с мундирами и обувью я сунул в дезинтегратор, в машину для уничтожения мусора! Я стоял в прачечной совершенно голый, несчастный и тихонько плакал. Мне теперь, по существу, нечего было надеть на себя, разве что кальсоны! Хотя… Погодите, погодите, ведь Ске поехал покупать мне парадный мундир общевойсковой службы! Нет не все потеряно. Я все же одержал победу над болезненной тягой Флота к чистоте!

Полный новых надежд, я бросился в свою каюту.

И тут — полный успех!

На моей постели лежал объемистый пакет.

Я тут же вскрыл упаковку.

И что же предстало моим глазам?

Прежде всего я обратил внимание на полковничий крест. Это было на ранг ниже моего нового звания, но в смысле точности выполнения данного задания на Ске, конечно же, никогда нельзя было полагаться. Он обязательно должен что-нибудь напутать. Но что же это за знаки различия?

Галуны и нашивки на траурночерном сукне мундира выглядели весьма устрашающе.

Череп с костями, петля виселицы, электрические бичи. Череп? Петля? Бичи?

И тут же каска. И тоже черного цвета! А посреди — огромный, светящийся в темноте череп!

Да это же парадная форма командира Батальона Смерти!

К мундиру даже был приложен поясной ремень, сделанный в форме вываливающихся внутренностей кровавокрасного цвета. Это была форма самой ненавистной, наводящей на всех и каждого ужас воинской части на всем Волтаре!

Я сделал шаг к двери, но быстро сообразил, что из осторожности этот подонок уже давно смылся.

Формально я имею право на ношение этого мундира, поскольку по званию был выше полковника, а кроме того, как младший администратор, мог носить любую форму, принятую в системе Аппарата.

Я ужасно устал. Поэтому улегся на подвешенную койку и переключил освещение на режим отдыха. Как скверно, что в таких кошмарных условиях приходится начинать этот долгий рейс. Если бы мне удалось немного поспать, то всей этой путаницы не случилось бы. Может быть, когда я проснусь, подумалось мне, мы уже будем мчаться в просторах космоса. Как же наивен я был в эти минуты!

Свет вдруг погас. Это должно было означать, что нас отсоединили от наземных систем. Наплевать. Я постараюсь заснуть. В конце концов, космический старт — это не такая уж и шумная вещь. Одолевавшее меня внутреннее напряжение постепенно спадало. Я уже проваливался в сон, как вдруг Страшный грохот и лязг заставили меня подскочить на постели.

Удар! Еще удар! Стук! Казалось, что кто-то пытается расколоть корабль на части! Я торопливо обернул вокруг бедер полотенце и выбежал в коридор. Грохот усиливался.

Наконец я сообразил, что шум доносится из вспомогательного машинного отделения, расположенного в носовой части судна. Здесь что-то было явно не так. Мы ведь попрежнему оставались в ангаре! Значит, нас с помощью портального крана должны были прежде всего поставить на транспортную тележку.

Хеллера я обнаружил в рубке управления. Он присел боком на кресло пилота, неизменная красная шапочка была сдвинута на за тылок. В этот момент он переговаривался по внутренней связи с машинным отделением. По его разговору можно было понять, что в машинном отделении находится один из инженеров, работающих в ангаре.

— Я только приподниму его, поэтому мне особого тягового уси лия не потребуется, — говорил Хеллер в микрофон.

Я бросил взгляд в открытый иллюминатор. Броня, защищавшая корабль от ударов космических частиц, была снята. Хеллер высунулся из окна, огляделся и крикнул кому-то: «Отойдите от буксира!» О боги! Он собирается летать на этой штуке внутри ангара! Да тут же проще простого врезаться в какой-то другой корабль или вообще пробить крышу!

— Послушайте! — крикнул я. — Не вздумайте летать здесь! Хеллер, который успел снова усесться в кресло пилота, усмехнулся в ответ:

— Так ведь буксиры как раз и приспособлены для подобных случаев — для маневрирования в очень ограниченном пространстве. Так что держитесь, Солтен, эта лодчонка очень юркая.

Кто-то из обслуги ангара появился перед буксиром с указателем направления в руках. Хеллер потянулся к рычагам управления. Я изо всех сил вцепился в какую-то стойку.

И что он тут начал вытворять! Ему пришлось облететь кран, обогнуть два космических корабля, а после этого резко развернуться в сторону ворот ангара! Под нами что-то загрохотало. Я решил было, что мы оборвали донную часть. Но это, как оказалось, просто развалилась груда пустых ящиков.

А Хеллер, как ни в чем не бывало, примостившись на краю сиденья пилота, выводил корабль из ангара на вспомогательных двигателях!

Человек, контролирующий движение на территории ангара, выбрал для нас место довольно далеко от посадочной площадки, но все равно это было почти рядом с воротами ангара. — Держитесь, Солтен, — сказал Хеллер.

Сам он ни за что не держался, небрежно передвигал рукой какието рычажки. Но мне все-таки следовало прислушаться к его совету.

Резким рывком он поднял нос корабля вверх и тут же посадил буксир на хвост.

Я кубарем прокатился по всему коридору и остановился, только здорово грохнувшись о дверь.

А буксиру — хоть бы что! Он замер прямо перед ангаром, но уже в вертикальном положении. Хеллер быстро добрался до меня, ловко спустившись по проходу, который в результате маневра превратился в вертикальный колодец. Он протянул мне руку и помог добраться до кают-компании. Вся мебель и прочее оборудование здесь уже повернулись на девяносто градусов на своих шарнирных подвесках, приспособившись совершенно автоматически к новому положению корабля. Он достал из шкафчика баллончик бульона, опустил его на мгновение в спираль разогрева и протянул мне.

— О шипучке, Солтен, нам, увы, приходится забывать за ночь до полета, — сказал он, улыбаясь.

В словах его не было и тени упрека, скорее это была обычная светская болтовня, принятая в кругу офицеров Флота. А может, шутка. Но меня его слова обозлили. Мне совсем не хотелось горячего бульона. Единственное, чего мне попрежнему хотелось больше всего на свете, так это добраться до своей каюты и вздремнуть хотя бы несколько минут. Ведь пока только светало. Я уже собрался отстранить баллончик с бульоном, как вдруг заметил в приоткрытой двери чье-то лицо. Это был Ботч собственной персоной!

С повисшими на очках шторками, которые не скрывали недовольного взгляда выпученных глаз, он застыл в дверях как немой укор. Костистые старческие его руки держали стопку бумаг высотой примерно в ярд!

Я никак не мог отказать себе в удовольствии проводить вас в столь долгий путь, офицер Грис, — сказал он. — И я привез вам на дорожку подарочек. Вот заказы, которые нужно срочно проштамповать вашим удостоверением.

Все эти бумаги?! — в отчаянии простонал я.

Счетов тут примерно третья часть. Да, должен сказать, вы зря времени не теряли и назаказывали целую кучу всякой всячины! Закупки! Закупки! Закупки! Не удивительно, что нам приходится платить такие налоги. А остальное — просто не сделанная вами обычная работа, к которой вы всегда относитесь с недопустимым пренебрежением. Вот, например, доклады за несколько недель. Сколько я вам их ни подкладывал, вы так и не удосужились их прочитать. Вот я и подумал, что в пути у вас будет достаточно времени и вы наконец сможете честно выполнить свои обязанности.

Я попытался под каким-нибудь предлогом выставить его. Но ничего не вышло. Поэтому я направился с бульоном в свою каюту, достал из водонепроницаемого пакета удостоверение и, усевшись за подвешенный на шарнирах столик, принялся штамповать бумаги. Ничего, скоро мы будем в пути. Все плохое останется позади, подумал я. По крайней мере я смоюсь отсюда.

— Остальное, — сказал старик Ботч, — я закреплю на видном месте вот этими зажимами. Мне хотелось бы, чтобы каждый раз, укладываясь в постель, вы могли правильно оценить объем не сделанной вами работы. Ух ты, а это что?

Нельзя сказать, что корабль, занимая вертикальное положение, не увеличил беспорядка в комнате. Я ведь так ни одной вещи и не закрепил этими специальными зажимами. Однако Ботч смотрел не на вещи, вывалившиеся из шкафчика с защитой от самопроизвольного взрыва. Он поднимал с пола парадный мундир.

— Полковник Батальона Смерти! Так вот вы каким себя видите, офицер Грис. Очень мило. И вполне уместно. Он вам будет к лицу. А уж цвет мундира полностью соответствует краскам вашей души.

Я решил пропустить его слова мимо ушей. Однако, перебирая счета, я понял, что мерзавец Ске затраты на покупку мундира отнес на мой счет! Я все штамповал и штамповал бумаги, пока рука у меня не стала отваливаться от усталости. Наконец Ботч собрал подписанные и заверенные заказы.

— Ну, я, пожалуй, пойду, — сказал он. — До меня дошли слухи, что подобные суда обычно взрываются сами по себе, так что желаю вам удачи. — И с гнуснейшей из всех имевшихся у него в арсенале ухмылок Ботч, наконец, оставил мою каюту.

Я допил горячий бульон. Теперь осталось только растянуться на постели и заснуть, а через несколько часов я проснусь бодрым и с сознанием того, что мы мчимся в просторах космоса, оставив далеко позади Волтар со всеми его заботами. Блестящая мысль.

Увы! События начали развиваться совсем по другому сценарию. Мне предстояло выдержать самый душераздирающий старт из всех известных в истории космоса!

ГЛАВА 8

Едва я собрался нырнуть в постель, как снаружи снова донеслись грохот и шум. Дверь в мою каюту и иллюминатор, правда, оставались открытыми, но это не были обычные звуки начинающегося дня. Волна шума, заставившая содрогнуться весь корабль, могла исходить разве что от моторизованной армии, если-бы та вдруг пошла на нас в атаку. Да что тут, в конце концов, творится?

Нервы мои не выдержали. Я вскочил с постели и бросился к иллюминатору. Стоило мне высунуться из него, как мне чуть не снесло полтоловы какой-то платформой, которая стремительно поднималась вверх. Нанятая где-то на стороне бригада трудилась над возведением восьмидесятифутового театрального помоста, к которому вели широкие ступени, восходящие от пола ангара прямо ко входному люку корабля.

Я не мог поверить своим глазам. О боги! Строго охраняемые ворота были распахнуты настежь! Коммерческие грузовики шли сквозь них по шесть машин в ряд! Многие десятки машин уже разместились на территории ангара.

Многочисленные рабочие бригады занимались выгрузкой переносных сценических платформ и баров. Не было никаких сомнений, что ангар, по чьему-то плану, преобразовывался в огромнейший зал для развлечений, подогреваемых тапом. Только один из устанавливаемых здесь баров был длиной не менее двухсот футов. Ближайшая сценическая платформа вздымалась на высоту не менее тридцати футов, а ширина ее была такой, что здесь свободно уместилась бы половина всех танцовщиц Волтара. А чуть поодаль возводились новые, не менее грандиозные сооружения. Да и поток грузовых машин все не прекращался!

Охваченный паникой, я бросился в рубку. Хеллер, к счастью, находился там и был занят установкой броневых плит противо метеоритной защиты, предохранявших переднюю часть корабля.

— Что за пирушку вы тут решили устроить? — заорал я прямо с порога. — Неужто вы не понимаете, что я пошутил? Это же тайная миссия!

Он оторвался от дела и с удивлением воззрился на меня:

Но вы ведь одобрили и даже завизировали смету расходов. Вы оплатили целые тонны всякой всячины для празднования и сделали это не далее как вчера. А всего час назад вы собственным удостоверением на моих глазах визировали новые поставки!

Ломбар просто убьет меня! — выкрикнул я.

Я весьма сожалею, — сказал он, и чувствовалось, что он говорит искренне. — Но, видите ли, дело обстоит серьезней, чем вы думаете: у этого судна нет пока названия. Когда его перевели из состава Флота, он автоматически лишился даже своего номера. А мы до сих пор так и не удосужились дать ему имя, тогда как общеизвестно, что отправляться в рейс на корабле, не имеющем названия, — самая дурная примета. Это скажет вам любой, кто хоть мало-мальски связан с Флотом. Да такой корабль может запросто взорваться.

(…) Флот и его обычаи! Но мысль о том, что буксир может взорваться, и так не выходила у меня из головы.

— Сейчас начало восьмого! — сказал Хеллер после короткого раздумья. — Крещение судна начнется около десяти. А к старту мы будем готовы примерно к двенадцати.

Я продолжал кивать.

— Пожалуй, я придумал, как поступить, — сказал Хеллер. — Мы, насколько это возможно, пригасим шумиху. И просто организуем нечто вроде тихого семейного торжества. Хорошо?

Я прекрасно понимал, что уже не могу отозвать подписанные мною заказы или прекратить поток грузовиков. А кроме того, сюда наверняка приглашены сотни рабочих, что сновали здесь, да с семьями. А сколько здесь соберется просто работников ангара! Будет значительно хуже, если мы попытаемся все это отменить. Уж лучше не вмешиваться — и пусть все идет, как намечалось. И я согласно кивнул.

— Да, кстати, — сказал Хеллер. — А где же наша команда? Пора бы уж им прибыть на борт и готовиться к старту.

На это у меня ответа не было. Продираясь почти как через материальную преграду сквозь этот шум и гам, я полез вниз, по теперь уже вертикальному проходу, к своей каюте. Спать было совершенно невозможно, хотя я и изнемогал от усталости. Я тяжело плюхнулся на стул.

Но тут же вскочил как ужаленный. Дело в том, что я уселся на что-то твердое и холодное. Оказалось, что это маленький флакончик.

Как он мог сюда попасть? Раньше его здесь не было. Я точно помнил, что уже сидел на этом кресле. Выпасть ему было неоткуда, у меня, собственно, и вещей-то почти не осталось. И тут я с ужасом вспомнил слова Ломбара о том, что за мной постоянно будет двигаться шпион и мне никогда не удастся догадаться, кто он. Неужто этот флакончик — первое доказательство его существования?

На склянке имелась этикетка: «И. Г. Барбен. НьюЙорк. Амфетамин, Метедрин. 5 мг, 100 таблеток». Мне показалось, что это тот самый флакончик, который мне ночью показывал Ломбар.

Об этом зелье я уже был наслышан достаточно. Оно стимулирует центральную нервную систему, усиливая действие норадреналина — нейромедиатора, который активизирует отдельные области периферической нервной системы. В разговорной речи его называют «лошадью». Впрочем, так именуют почти все подобные препараты. Я всегда с большим подозрением относился ко всему, что имело хоть какое нибудь отношение к столь сомнительным снадобьям. Однако сейчас я пребывал в полном отчаянии. Как я выдержу эти несколько предстартовых часов? Я достал нож, а потом вытряхнул из флакона маленькую таблетку в форме сердечка оранжевого цвета. Действуя очень осторожно, я отколол от нее примерно третью часть.

Этот осколочек я положил под язык. Вкус горький. Я подождал, пока она рассосется. Внезапно будто теплая волна прокатилась по всему моему телу. Сердце забилось в лихорадочном темпе.

Но зато я сразу же почувствовал колоссальное облегчение. Как по мановению волшебной палочки я обрел так недостающую мне сейчас уверенность в себе. Я даже почувствовал нечто вроде вдохновения. Моментально исчезли все тревоги и страхи. Я больше не терзался вопросами, откуда взялся этот флакончик или где находится приставленный ко мне шпион, снабженный приказом расправиться со мной.

А все-таки прекрасная вещь эта «лошадь»!

Тут я сообразил, что мне следует одеться. Как-то неудобно появляться при большом стечении народа в одном белье. Я кинул взгляд на форму полковника Батальона Смерти. Отличная форма. Как раз то, что нужно. Плавными движениями, которые со стороны могли показаться замедленными, хотя на самом деле были даже быстрее, чем нужно, я натянул плотно облегающие штаны. Однако они ничего не облегали — они были размера на три больше, чем требовалось. Но общей картины это не портило. Потом я натянул сапоги. Один из них был мал, зато другой слишком велик. Но вместе они выглядели вполне прилично.

Движениями, которые по изяществу можно было сравнить разве что с балетными па, я перемещался по тесной каюте, облачаясь в полковничий мундир. Он показался мне тесноватым в плечах. Зато канты, опушка и галуны выглядели бесподобно, особенно вышитые на спине красные кинжалы. Застегивая воротник, я чуть было не задушил себя, но на это тоже не следовало обращать внимания: я ведь все равно дышал сейчас чаще обычного. Каска оказалась великоватой, но я подложил в нее полотенце, чтобы она не давила на уши. Глянув на себя в зеркало, я увидел огромный череп. Он показался мне страшноватым, но вместе с тем прекрасным. До чего же славно устроен наш мир!

Надевая цепь своего высокого ранга, я все время пританцовывал. Движения мои были плавными и грациозными, чего я раньше за собой не замечал.

Пояс мундира при более детальном осмотре оказался весьма сложным, но очень интересным. Замысловатый рисунок сплющенных окровавленных внутренностей на нем создавал некоторую проблему. Должны ли они лежать справа налево или слева направо? Кроме того, они постоянно путались в цепи, свидетельствующей о моем ранге. С поясом я провозился довольно долго, но в конце концов мне удалось затянуть его на нужном месте.

Тут я обнаружил, что к парадной форме прилагается множество дополнительного снаряжения — красные металлические полосы с шипами, что прикрывали суставы пальцев на обеих руках, красный же мешочек со свинцом, который подвешивается к запястью правой руки, парадный серебряный кинжал, обагренный кровью, на котором красивой вязью выгравирован девиз батальона: «Смерть всем!». Его я довольно легко пристегнул к поясу.

Казалось, само зеркало было вне себя от гордости за то, чта ему выпала честь отражать столь великолепную картину. Да, у Ске изысканнейший вкус!

Я поглядел на часы и был страшно удивлен: процесс одевания занял у меня целый час. Поэтому я торопливо поплыл вверх по коридору, едва касаясь перекладин. Платформа для обозрения была надежно закреплена перед входным люком. Я вышел на нее и окинул доброжелательным взглядом живописную картину внизу.

Многочисленные помосты и бары ждали своих посетителей. Были сооружены даже специальные кабинки для переодевания танцовщиц. Фургоны, развозящие тап, выгружали всевозможное питье. Декораторы развешивали гигантские цветные гирлянды, закрывая ими двери и вообще все на свете. Я насчитал целых пять оркестров. Оркестранты выгружали инструменты на эстрады. За ними занимали места хоры десантников Флота и еще один, присланный с базы Флота, каждый из пятидесяти хористов. Да, приглашенных ожидало просто море музыки. Что касается меня, то я всегда любил музыку.

Постепенно стали собираться и подрядчики, обслуживавшие буксир. Вместе с ними прибыли сотни рабочих с семьями. А может быть — и просто с родственниками. А тут еще и обслуживающий персонал ангара начал постепенно стекаться. Прибыли и команды тех судов Аппарата, что стояли в ангаре. Ради праздника их специально отпустили из казарм. И хотя все они пришли слишком рано, сердце радовалось при взгляде на них, — какие милые и приятные люди! Все. Буквально все!

Ах да! Одними из первых прибыли транспорты с офицерами Флота, и астронавтами. И вот теперь синий поток их мундиров устремился в нашем направлении. Ну что ж, милости просим. Отличные службисты — эти флотские.

А вот наконец и наша команда! Ребята как раз выпрыгивали из доставившей их сюда полицейской машины Аппарата. Быстро по хватав мешки, они забросили их за спины и, согнувшись в три погибели, чтобы никто не мог разглядеть их лиц, крадучись по бежали по лестнице наверх. Это была та самая пятерка пиратов, смертный приговор которым и по сейдень не был отменен. Я от ступил ко входному люку, чтобы радушно поприветствовать их.

Все они принадлежали к особой расе, имевшей самоназвание «антиманко». Строение черепа у них весьма своеобразно: головы узкие у макушки, расширяются книзу наподобие треугольника, имея в его основании широкую и свирепую, выдвинутую вперед челюсть. Кожа у них очень темная, вес в среднем где-то около трехсот фунтов, а рост достигает шести футов и восьми дюймов. Их маленькие, близко посаженные глазки горят неукротимой ненавистью. Антиманко чувствуют, что остальное население Вселенной относится к ним с неприязнью. Однако я решил продемонстрировать, что в отличие от этих остальных питаю к ним самые дружеские чувства!

— Я офицер Грис. Вас-то я здесь и поджидаю, — сказал я с располагающей улыбкой.

Трудно сказать, что вызвало у них столь странную ответную реакцию — может быть, непривычный для них тон, приветливый и радушный. Парень, шедший первым, повидимому, капитан, бросил взгляд на мою дружески протянутую руку, потом на мою одежду и отступил так поспешно, что чуть не столкнул товарищей со ступенек. Но он моментально собрал волю в кулак, выкрикнул какую-то команду, и они, сбившись поплотнее, промчались мимо меня скрылись в глубинах корабля. Даже снаружи я слышал, как они обмениваются репликами, но разобрать удалось только ругательства.

Их поведение заставило меня задуматься. Сначала я поглядел на свою руку, которую дружески протянул командиру. Рука была обычной, если не считать окрашенных в красный цвет металлических шипов на костяшках пальцев. Что касается мундира, то и он был хорош и сидел на мне отлично. Кроме того, он был совершенно новый, канты и галуны выглядели на нем просто великолепно, а особенно — четкая линия петли палача. Продолжая пребывать в благодушном настроении, я снова принялся разглядывать огромное пространство, простирающееся подо мной.

И тут я заметил Снелца, который прохаживался вдоль рядов построенной для парада роты. Милейший человек этот Снелц. Всегда приятно знать, что он где-то рядом.

Нет-нет. Постойте, постойте. Жизнь, конечно, прекрасна и удивительна, но с чего это вдруг Снелц командует ротой? Ведь ему! полагается всего лишь взвод. Я пригляделся к нему повнимательней. Хотя Снелц находился от меня по меньшей мере в пятистах футах, красный медальон капитана так и сиял в лучах утреннего солнца!

Как удар молнии меня вдруг пронзила мысль о том, что наверняка именно Снелц донес Ломбару обо всем, что касается графини Крэк! А иначе за какие заслуги, скажите на милость, он мог получить повышение? Значит, Снелц и есть приставленный ко мне шпион! Я резко отступил назад. Должно быть, за моей спиной ктото стоял. Я обернулся, и как из тумана передо мною всплыло лицо Хеллера.

Снелц повышен в чине!

Да, — усмехнулся Хеллер, — я знаю. Это я дал ему пятьсот кредиток, чтобы он мог оплатить следующее звание. Он давю заслужил это.

У меня голова пошла кругом. Если Снелц не шпион, то кто-ж тогда должен убить меня?

Хеллер как-то странно смотрел на меня. Он уже успел переодеться в парадный мундир офицера Флота. На нем была круглая плоская бескозырка, удерживаемая подбородочным золотым ремнем и сидевшая чуть набекрень. Китель, доходивший до талии, плотно облегал его фигуру. Грудь была почти сплошь покрыта рядами орденских планок, резко выделявшихся на темносинем сукне. Звезда, означающая участие в пятидесяти удачно выполненных боевых операциях, так и светилась на груди. Широкие красные лампасы шли по бокам узких штанин. В роскошной форме офицера Флота его величества Хеллер был неотразим. При виде такого парня девушки должны поголовно грохаться в обморок. Однако по его взгляду можно было понять, что и я произвел на него должное впечатление.

А что это вы делаете тут в парадной форме Батальона Смерти?

Это Снелц, — сказал я. — То есть я говорю, что тут масса девчонок собирается лететь в космос. — Я понял, что говорю слишком быстро.

С вами все в порядке? — спросил Хеллер.

Конечно, с Ломбаром все в порядке. Как Снелц прикажет, так и будет. Будут еще и медведицы, если, конечно, оркестры не разлетятся по космосам. — (…) я говорю все-таки слишком быстро.

Вы лучше присядьте, — сказал Хеллер. — Вот сюда, на перила. Нет-нет, падать с них не надо! Давайте-ка я вам лучше поставлю стул. А теперь садитесь и не волнуйтесь. Все что быстро закончится, и мы спокойно улетим.

Никак не могу понять, что его так тревожит. Ведь мир так добр и прекрасен.

ГЛАВА 9

Мне еще предстояло увидеть то, что Хеллер называл «праздником в узком семейном кругу». Наконец-то пробили долгожданные десять часов. К этому времени в ангаре и его окрестностях скопилась масса грузовых автомобилей и многие тысячи людей. Охрана ангара, казалось, и вовсе перестала регулировать движение или учитывать количество прибывающих — ворота на территорию базы были широко распахнуты.

Многоцветие гирлянд и праздничных флагов заполняло все кругом. Тап доставлялся теперь уже не баллончиками и даже не ящиками, а просто цистернами, и, куда ни глянь, всюду виднелись оживленные смеющиеся лица. Оркестры уже начинали свой марафон, и музыкальная разноголосица сливалась с общим шумом толпы. Казалось, что праздник уже начался. Но это было не так. Команды, отвечающие за запуск дневных фейерверков, уже прибыли, и я благодушно следил за ними, не очень-то понимая, что они собираются делать. А оказывается, именно они должны были подать сигнал к началу праздника.

И вот с их помоста взвилась в небо «пылающая планета»!

Взлетев примерно на полмили, она зависла, вращаясь и демонстрируя освещенные изнутри «континенты». Затем огромный огненный шар взорвался, рассыпавшись на мириады мерцающих звезд. Зрелище это можно было наблюдать за многие мили. «Пылающая планета» подала сигнал к официальному началу праздника.

Толпа разразилась радостными криками.

Ничего страшного, подумал я, такие красочные празднества — довольно обычная вещь, и никто наверняка не придаст им особого значения. Ведь часто бывают торжественные открытия новых магазинов, массовых состязаний по игре в шары. Нет, ничего плохого здесь нет. А кроме того, и зрелище само по себе очень красиво.

Сидя на помосте для зрителей, я был почти полностью скрыт гирляндами, развешенными на перилах, однако прекрасно видел все происходящее. И чувствовал я себя достаточно могущественным, способным легко управлять всей церемонией прямо со своего места.

Тут мне на глаза попалась большая площадка, которая зависала над нашим помостом. Ее как раз укрепляли при помощи подъемника, установленного на мощном тягаче. Вокруг суетилось великое число хоумвизионщиков с мощными камерами и прочим оборудованием.

Ну что ж, решил я, может быть, их прислала компания, занятая производством и сбытом тапа, надеясь воспользоваться таким благо приятным случаем с рекламными целями. А может, за рекламой гоняются руководители танцевальных ансамблей или труппы дрессированных танцующих медведей. Хоумвизионщиков часто посылают куда угодно, а отснятая ими пленка потом ложится на полки и никогда не выходит на экраны. Обычное дело. А репортеров понаехало! Я насчитал примерно с десяток фирменных машин самых различных газет, расположившихся на стоянке подле мощной машины хоумвизионщиков. Собралась целая толпа охотников до сенсаций и фоторепортеров. Недаром говорят: где бесплатная выпивка, там и репортеры.

И казалось, что всех их как магнитом притягивает к нашей трибуне. Но это и понятно! Тут же стоял Хеллер, а у них наверняка не было его снимков в таком роскошном мундире да еще со всеми наградами. Да, выглядел он оченьладно. Вполне естественно, что им хотелось сделать побольше снимков — возможно, для своих архивов, надеясь, что с ним произойдет что-нибудь интересное в будущем. И как всегда, я оказался прав.

Хлынув толпой по восьмидесятифутовой лестнице, журналисты отталкивая друг друга, толпой окружили Хеллера. Фотографы и операторы тут же принялись командовать им. Одни требовали, чтобы Хеллер улыбнулся, другие — чтобы повернулся и принял особо эффектную позу. Его даже заставили обменяться рукопожатием с одним из известнейших репортеров, который скорее всего просто хотел показать эту карточку своим детям. Нет, никакого вреда нашей миссии я тут не видел. Самое обычное дело.

Внизу в толпе я разглядел Биса — офицера разведки Флота. Он о чем-то беседовал с тремя репортерами, указывая на нашу трибуну. И эта троица, поблагодарив Биса, тоже устремилась в нашу сторону, прихватив с собой и фотографов. Ага! Люди опытные сразу распознают, в чьих руках власть, стоит им только бросить взгляд на человека! Репортеры направлялись отнюдь не к Хеллеру. Они проталкивались сквозь толпу прямо ко мне! Давно пора.

Теперь уже меня просили встать, а потом повернуться то в одну, то в другую сторону. Я уверен, что им удалось сделать много просто великолепных снимков: наверняка они рассчитывали продать мои портреты издательствам, выпускающим учебники по истории. Раздумывая в этот момент над подвигами, которые мне предстоит совершить в недалеком будущем, я понял, что, возможно, эти шустрые ребята рассчитывают написать обо мне пару-тройку томов.

Потом они попросили меня занять место прямо за спиной Хеллера, с тем чтобы сделать панорамный снимок, на котором на фоне моря людских голов вырисовывались бы наши фигуры — Хеллера впереди, а моя чуть сзади сбоку. Бис тоже каким-то образом оказался рядом и принимал во мне самое живейшее участие. Он был само почтение и говорил только шепотом, чтобы не мешать нам.

И они сделали целую серию снимков, на которых я стоял и смотрел Хеллеру в спину. Но это их не удовлетворило. Творческий процесс удивительно азартен. Когда они заявили, что у меня прирожденный актерский талант, и стали уговаривать меня сыграть гнев, поскрипеть зубами и все такое прочее, я и сам вошел во вкус сценической деятельности. Я выполнил все их просьбы да еще и от себя кое-что добавил. Так, например, я позировал, многозначительно помахивая рукой, сжимающей мешочек со свинцом, угрожающе направлял прямо в камеру кулаки, вооруженные металлическими шипами. Хеллер до того заболтался, что не заметил ровным счетом ничего из того, что мы вытворяли у него за спиной.

Я думал, что они уже завершили съемки с моим участием, но фантазия у них поистине неистощима. Помощник оператора притащил откудато фон, который установили за моей спиной, — нечто очень похожее на каменную стену, а вернее — на выход из пещеры. Очень реалистическая картина. И я стал позировать на этом фоне, демонстрируя свою мощь и силу.

Но Бис, который оказался на редкость услужливым парнем, решил, что и этого мало. Он указал на что-то внизу и шепотом объяснил свой замысел одному из репортеров. Я тоже поглядел вниз, чтобы понять, что привлекло его внимание.

Внизу, на гигантской стойке бара, была выставлена масса фигурного печенья и марципановых фигур. Сделанные из теста, смешанного со сладостями и орехами, фигурки были весьма реалистично исполнены и изображали людей и животных в натуральную величину. Были среди них и нимфы, и популярные герои детских сказок и баллад. Цвет фигур был подобран так, что они выглядели очень натурально, почти как живые. Один из ассистентов тут же помчался вниз, быстренько отломал у сахарной нимфы руку, обмакнул ее в варенье красного цвета и, стремглав поднявшись по лестнице, вручил свою добычу мне.

Я не испытывал голода и вежливо отказался от угощения. Но они хором объявили, что им хочется окончательно убедиться в моих актерских талантах, и попросили меня изобразить кровожадность и ненасытность, с которыми я пожираю эту руку. Задача для актера моего ранга просто пустяковая: что ни говори, а я запросто могу сыграть и не такое. Они сделали несколько снимков, на которых я откусываю крупные куски, а на лице моем застыло истинное наслаждение. Наконец все они, включая и Биса, пришли к выводу, что роль я сыграл блестяще, и мы распростились.

Целая толпа танцовщиц, числом не менее сотни, проходила в этот момент, пританцовывая, между стойками бара. Они размахивали разноцветными флагами огромных размеров. Блаженно и расслабленно я наслаждался этим зрелищем. Они все выглядели прехорошенькими, хотя и несколько нереальными.

Шум веселящейся толпы заполонил пространство, сливаясь в равномерный гул. Но вдруг шум усилился. Люди как по команде уставились в небо. Что же привлекло их внимание? Оказалось, что над нами парил роскошный лимузин из Дворцового города. Он величественно проплыл по небу в направлении посадочного круга. Из машины вышел капитан Таре Роук, личный астрограф его величества. Его сопровождали несколько адъютантов в роскошных праздничных мундирах, яркие краски которых выделяли их на фоне толпы. Они спокойно прошли сквозь расступившуюся толпу и зашагали по лестнице к нам. Площадка с аппаратурой хоумвизионщиков зависла прямо над ними. Роук с самой дружеской улыбкой подошел к нам и подал руку Хеллеру. Обменявшись рукопожатием, они принялись болтать как старые добрые друзья. Тут же оказался репортер хоумвизионщик. До меня доносились только отрывки интервью.

Весьма сожалею, — говорил капитан Роук, — но я не могу раскрывать конечную цель данной миссии. А сюда я прибыл, чтобы пожелать моему старому другу Джету счастливого пути и удачи.

Судя по типу двигателей судна, предназначенного для выполнения миссии, капитан, нельзя ли прийти к выводу, что данная миссия отправляется в другую галактику? Возможно, ту, которая была прародиной нашей расы? Может быть, задачей этой экспедиции или миссии, как ее вернее было бы назвать, является попытка отыскать там, среди руин материнской планеты, какой-нибудь древний памятник и прибуксировать его сюда?

Я ничего подобного не говорил, — сказал Роук. — Это все ваши умозаключения.

Но, капитан, перед нами «Буксир один», а как нам известно из весьма авторитетных источников, корабль этот не может совершать рейсы внутри одной галактики без риска потерпеть крушение. Точно такой же корабль, как известно, взорвался.

В этот момент я подумал, что в случае чего голыми руками доставлю этот буксир к месту назначения. И самое главное, я чувствовал, что способен на такой подвиг! «О, метедрин, — подумал я, — и как я раньше обходился без тебя! Какое великолепное снадобье!» Правда, во рту у меня, ощущалась неприятная сухость, но мне не хотелось спускаться в гущу этой беспокойной толпы ради того, чтобы промочить горло тапом.

Мужской хор Флота запел какую-то флотскую песню, и толпа тут же подхватила ее. Я еще не понимал, что это только прелюдия. И снова я обратил внимание на то, что все почему-то смотрят наверх. Я тоже устремил взор к небу.

Над нами на высоте никак не менее трех миль плыли пятьдесят истребителей Флота. Строй они держали просто великолепно. Должно быть, у командира головного истребителя имелся специальный компьютер, с помощью которого он мог управлять остальными машинами. Выполнив в небе ряд сложнейших фигур, истребители вдруг разлетелись, растянувшись огромной шеренгой миль на пять.

И тут они все одновременно выпалили из пушек!

На милю в длину и на целых пять миль в ширину развернулись ленты медленно горящего пламени, которые держатся в небе не меньше минуты и прекрасно видны даже при свете дня. Сгорев, они оставляют после себя белые облака. И из этих облаков прямо на глазах у восторженной публики сложилась надпись: «СЧАСТЛИВОГО ПУТИ, ДЖЕТ!»

И только когда эта подвижная надпись начала рассеиваться, до нас донеслась взрывная волна. Грохот был столь сильным, что его мог слышать каждый человек в каждом из пяти городов. Все пространство вокруг ангара было залито светом этих горящих в высоте букв.

И хотя душой я воспарил ничуть не ниже этих букв, какой-то червь сомнения точил мою душу, как бы нашептывая, что с секретной миссией все должно выглядеть несколько по-иному! Трудно сказать, что именно тревожило меня, но подсознание подсказывало мне: здесь что-то не то. И вдруг мне стало ясно, в чем дело. Ведь все эти пилоты, что реют над нами в вышине, не попадут на нашу прощальную пирушку. Летают они в небе, летают, а им, бедняжкам, так и не достанется ни глотка тапа, ни кусочка пирожного.

Я уже собрался было указать кому-нибудь из окружающих на этот явный недочет, как самолеты вдруг с воем пошли на посадку и приземлились на открытом летном поле рядом с нами. И скоро экипажи во главе с пилотами присоединились к пирующим. Значит, и эта проблема разрешилась сама собой.

Мне даже стало немного жаль хоумвизионщиков. Они так трудились, а ведь по существу им так и не удалось заснять чтонибудь стоящее. Отснятый ими материал вообще вряд ли когда-либо выйдет в эфир. Они извели сотни ярдов пленки на танцовщиц, да на сценки с разгрузкой тапа. А что еще они могут показать? Следовательно, и с этой стороны у нас все в порядке. Секретность миссии не нарушена. Мне уже поднадоели эти толпы флотских и аппаратчиков — их было тут тысяч десять, — и я готов был отдать приказ, чтобы празднество сворачивали, как вновь услышал снизу восторженный крик и шум. Задрав головы к небу, люди опять приветствовали кого-то, пожаловавшего на наш праздник. Причиной их ликования служил проплывавший над нашими головами великолепный лимузин, выдержанный в белых и золотых тонах. Эту машину невозможно было спутать с какойнибудь другой. Он был сделан по специальному заказу на средства миллиардов поклонников со всех ста десяти планет.

Казалось, что от рева толпы вот-вот лопнут барабанные перепонки! «Это Хайти Хеллер!» Люди скандировали ее имя так дружно и так громко, что запросто могла рухнуть крыша ангара. «Хайти Хеллер! Хайти Хеллер! Хайти Хеллер!» Я многозначительно улыбнулся. Я прекрасно понимал, что именно задумал Джет. Узкий семейный круг. Вполне естественно. Как мило с ее стороны, что она пришла проводить нас! Подъемный кран спустил съемочную площадку хоумвизионщиков поближе к ней.

Хайти Хеллер танцующей походкой выплыла из лимузина, раздавая во все стороны воздушные поцелуи. Она была в прелестном наряде ангела. И это тоже вполне естественно! Ведь она прибыла на крестины!

Вот и прекрасно, мы теперь быстренько покончим с этими крестинами и сразу же стартуем. И все пойдет как по маслу.

Все пять оркестров и все хоры разом грянули ее любимую песню.

Грузовик с техническим оснащением для производства спец-эффектов разместился прямо под съемочной платформой, и персонал дружно и весело принялся за дело. Своей элегантной танцующей походкой Хайти поднялась по ступенькам на трибуну. Она чмокнула Хеллера в щеку, и это, надо сказать, привело толпу в полный восторг. Послышались крики: «Хайти и Джет! Хайти и Джет!»

И тут начался обряд крещения!

С помощью трехмерного электронного проектора в небе над нами появилось большое белое облако. На глазах у всех оно обернулось ангелом — конечно же, это была все та же Хайти. Вернее, сама Хайти стояла к тому времени на эстраде, а туда, на облако, пере давалось ее изображение. Толпа в очередной раз восторженно заревела!

Белое облако с ангелом в центре, покачиваясь и переливаясь, опустилось на корабль. Хайти склонилась над краем эстрады, й трехмерное изображение ее, высотой в сто пятьдесят футов, элегантнейшим изящным движением простерло обе руки над буксиром. Оркестры грянули торжественный туш. Хористы пели что-то возвышенное и не менее торжественное. Ангел из облака провозгласил: «Милый кораблик, я вдыхаю в тебя жизнь!»

Оркестры и хоры умолкли.

Все увидели, что ангел наклоняется и целует нос корабля.

И снова загремели трубы, грянули литавры.

Ангел торжественно провозгласил: «Отныне я нарекаю тебя ПРИНЦЕМ КАУКАЛСИ!»

Хоры и оркестры сопроводили этот торжественный момент бравурной, счастливой мелодией.

Толпа неистовствовала!

Бригада хоумвизионщиков с ног сбилась, снимая эту сцену!

Некоторые довольно трезвые соображения стали пробиваться сквозь мое все еще затуманенное сознание. Ведь сам факт присутствия здесь Хайти Хеллер гарантирует хоумвизионщикам, что все снятое ими, несомненно, появится на экранах хоумвизоров на всех ста десяти планетах. И даже еще хуже — стоит на любом из компьютеров, будь то в научном, правительственном учреждении или просто в школе, набрать слова «Принц Каукалси», как компьютер тут же переадресует вас к «Народной легенде № 894М», а это сразу же введет вас на цель нашей секретной миссии — на БлитоПЗ!

Всем еще колоссально повезло, что у меня хватает сил, опыта и мудрости, чтобы руководить этой кучей бездарных дилетантов. Воистину нечеловеческий труд — и все-таки мне удается справляться с этим.

А кроме того, Хайти Хеллер наверняка случалось крестить суда. Так что нельзя с полной уверенностью утверждать, что отснятая пленка обязательно будет использована. Для широкого показа отснятого материала наверняка требуется нечто более существенное.

Команда специалистов по спецэффектам тем временем продол жала свое дело. Обряд крещения был завершен грандиозным дневным многоцветным фейерверком, который можно было наблюдать с расстояния многих миль. А потом был произведен так называемый «взрыв сверхновой»! Должно быть, к нему здорово подготовились заранее, потому что взрыв дал такой мощный выброс света, что его голубое сияние осветило все пять городов, и без того залитых в этот ясный день ярким солнечным светом. Зрелищеполучилось просто грандиозным!

И лишь через минуту до нас докатился грохот взрыва, заставивший буквально содрогнуться все кругом! И публика, многие тысячи собравшегося здесь народа, каждый с выпивкой в руках, принялись выкрикивать здравицы и пожелания счастья «Принцу Каукалси».

Хайти торопливо попрощалась и торопливо покинула нас, отправившись, должно быть, на студию хоумвидения. Ну что же, решил я, все наконец-то завершается и мы в любой момент можем отправляться в полет. Особого вреда миссии эта шумная церемония все-таки нанести не могла. Я твердо рассчитывал на то, что хоум-визионщики так и не воспользуются отснятым материалом. Тем временем начались выступления горных медведей, обученных танцам.

Я очень обрадовался, когда Хитрый Кролик добрался прыжками к нам на трибуну и вручил мне морковку. Голода я не испытывал, но из чистой любезности принялся грызть морковку.

— Они никогда не воспользуются отснятыми здесь пленками, доктор, — сказал он мне поанглийски. — Никакого насилия над личностью не рекомендую.

Я поблагодарил его за добрый совет. Он никогда не теряет голову. Но его присутствие здесь означает, что с Земли, повидимому, только что прибыло новое грузовое судно. Интересно. И все-таки следует получше следить за теми, кто забирается на борт, пытаясь проехать зайцем. Я повернулся в его сторону, чтобы подружески предупредить о необходимости соблюдать осторожность, но он уже успел скрыться.

Танцующие медведи продолжали свои пляски. Толпа была в полном восторге от их выступления.

Внезапно на площадке перед трибуной появился Снелц, мой милый добрый друг Снелц вместе со своей ротой. Отличный парень этот Снелц. Рота его была принаряжена, что называется, с иголочки. Великолепные черные мундиры, сверкающие каски с опущенными забралами. В руках тускло поблескивали ружья. Оркестр заиграл бодрый марш, хор подхватил, и, подчиняясь заданному ими ритму, рота Снелца открыла торжественный парад.

Перестроение, которое они выполняли, было настолько сложным, что подобного мне еще никогда не случалось наблюдать. Они образовывали самые различные геометрические фигуры, выстраиваясь то крестом, то квадратом, то шли строем на строй. При этом они выполняли просто головоломные ружейные приемы, известные разве что инструкторам строевой подготовки. И как только ему удалось достичь такого с этим сбродом из охраны Аппарата?

Отличная муштровка произвела на толпу впечатление. Толпа невольно начала отсчитывать ритм. Наиболее сложные приемы со провождались восторженными выкриками. Мне удалось подметить, что при выполнении ружейных приемов ружья стреляли. Потом я сообразил, что они были заряжены холостыми, что обычно делается, чтобы подчеркнуть четкость движений. Ружейный прием — выстрел! Прием — выстрел! Весьма впечатляющее зрелище!

Внезапно все ружья выстрелили флагами, а рота как ни в чем не бывало продолжала четко печатать шаг. Картина была действительно потрясающей! По определенному сигналу ружья разом взлетели в воздух. Рота дружно поймала их и взяла «на караул», как бы отдавая честь принявшему крещение и готовому к отправке кораблю.

Толпа неистовствовала! Никогда прежде им не приходилось видеть ничего подобного!

Наконец Снелц дал команды «вольно» и «разойтись» Приветственные крики постепенно затихли. На какой-то момент установилась почти полная тишина. И эту хрупкую тишину прорезал хриплый голос одного из офицеров Аппарата:

— Знай наших! И вы, флотские, будете после этого утверждать будто мы, аппаратчики, не способны маршировать понастоящему?!

И вновь наступила тишина, однако на сей раз она была пронизана тревогой и очень смахивала на затишье перед бурей. И действительно, в ответ последовала довольно громкая реплика со стороны офицера Флота:

— Так ведь строевой с ними занимался бывший наш офицер; морской пехоты, а не какойто там «алкаш»!

И тут аппаратчик ударил флотского!

Астролетчик в ответ ударил аппаратчика!

Двадцать аппаратчиков схлестнулись с двадцатью флотскими!

Сотня флотских против сотни аппаратчиков!

Драка разгоралась не на шутку!

Бригада хоумвизионщиков не теряла времени зря и, конечно же, снимала все это на пленку! Толпа пока реагировала лишь злобными выкриками, однако в воздухе уже летали бутылки из-под тапа и пустые баллончики. Представители военной полиции Флота попытались прекратить драку.

Военная полиция Аппарата тоже не дремала. Однако их усердие обернулось тем, что военная полиция Флота и военная полиция Аппарата вышли стенка на стенку, и драка завязалась уже между ними!

С треском переворачивались и ломались скамьи и буфетные стойки! Пирожки и торты использовались теперь преимущественно в качестве метательных снарядов!

Хоумвизионщики лихорадочно снимали все происходящее!

Хеллер с высоты нашей трибуны легко оценил ситуацию. Он схватил микрофон, подключенный к общей системе. Его тренированный голос запросто перекрыл рев толпы:

— Всем оркестрам и хорам! Приступить к исполнению «Улетаем в космос»!

Это была весьма популярная песня-речитатив. Вместо припева в ней были приказы, которые и произносились хором тем особым командирским тоном, которым славится Флот.

Три оркестра, занимавшие слишком высокие места для того, чтобы можно было вмешаться в драку, дружно грянули:

Баллончики все еще мелькали в воздухе. Крики и шум не утихали. Оркестры и хоры прибавили громкости. Мощные мужские голоса выводили:

Откудато издалека донесся вой сирен, сигнализирующий о том, что части особого назначения, вызванные на место происшествия, уже приближаются к нам.

А хоры тем временем гремели вовсю:

Звук сирен все нарастал. Первые суда с отрядами по ликвидации беспорядков с ревом сели поблизости от нас. А всеобщая драка продолжала разгораться.

Хоры тем временем чеканили слова песни:

И снова речитативом:

Рон Л. Хаббард Во Мраке Бытия Миссия: Земля # 2

Предуведомление Волтарианского Цензора

Лорд Инвей, Историограф Его Величества,

Председатель Комитета Цензуры Двора

Его Величества Конфедерации Волтар

Учитывая то обстоятельство, что настоящая книга описывает жизнь и события, происходящие на несуществующей планете («Земля»), сочтено целесообразным отнести ее к разряду книг, предназначенных «исключительно для развлекательного чтения». Это означает, что ни сама книга, ни отрывки или любые цитаты из нее не могут быть использованы в какой-либо области волтарианской науки.

Читатель таким образом предупреждается о том, что так называемая Земля является чистейшим плодом фантазии, лживой выдумкой, и поэтому контакт с такой планетой (даже если бы она и существовала когда-либо) весьма опасен для здоровья.

По повелению Его Императорского Величества

Вулли Мудрого лорд Инвей

Предисловие Волтарианского Переводчика

При всем моем уважении к Цензору Его Величества должен отметить, что у людей всегда так – то, что для одного человека является непреложным фактом, то другому представляется чистейшей фантазией. Что же касается меня, то, будучи электронным мозгом при Транслатофоне, я не испытываю подобных затруднений.

Помимо этого, поскольку я, как вам должно быть известно, никогда не посещал места, называемого Землей (каковое посещение было бы весьма затруднительным, поскольку места этого и вовсе не существует), я, естественно, не могу подтвердить что-либо из того, что мне было поручено перевести. Единственно, что я был в силах сделать, – это перевести данный текст как можно лучше. Как уже отмечалось выше лордом Инвеем, название «Земля» не фигурирует на астрокартах, и это я могу подтвердить с полной определенностью. Поскольку же Солтен Грис (рассказчик, от имени которого ведется повествование в настоящей книге) является официально осужденным преступником, то все его утверждения могут и должны восприниматься весьма критически (как, впрочем, и любого лица, избравшего себе в качестве героя для подражания Зигмунда Фрейда или Хитрого Кролика, что, несомненно, свидетельствует о наличии у него определенных проблем), вследствие чего я и не поверил на слово его утверждению о том, что Земля эта находится на расстоянии двадцати двух световых лет от Волтара. Самым тщательным образом я сверился со всеми имеющимися в моем банке данных сведениями, касающимися пространства в радиусе двух тысяч световых лет, но так и не нашел ничего, что соответствовало бы описанному в книге. (Здесь, правда, тоже есть о чем поразмыслить: было бы более чем странным, если бы у меня в банке данных оказались сведения относительно Земли, если такового места вообще не существует. Нужно будет на досуге заняться этой проблемой.)

Вопрос о световых годах напомнил мне и об одной более общей проблеме, с которой мне пришлось столкнуться при переводе отдельных частей данного произведения на язык землян. В словарях Земли и словарных фондах языков землян полностью отсутствуют общепринятые термины из сверхсветовых областей, поскольку у земных ученых считается аксиомой, что якобы ничто не может передвигаться в пространстве со скоростью, превышающей скорость света. (Это относится к целой группе родственных курьезных утверждений, из которых мне наиболее запомнились такие, как «край света» и «звуковой барьер»). И тем не менее земляне способны, в большинстве своем, постигать возникающее при движении со сверхсветовой скоростью изменение живого цвета, которое на волтарианском языке определяется словом «грайэл». Однако земляне, так и не дали определения этому цвету на своем языке, скорее всего по той причине, что никак не могут подобрать подобный оттенок лака для ногтей. Поэтому, переводя это слово на язык землян, я пользуюсь термином «желто-зеленый», поскольку он, пожалуй, является наиболее близким. Именно этим словом пользуется и подавляющее большинство землян, когда они пытаются дать определение этому цвету.

Вообще главной проблемой землян является то, что, воспринимая в целом довольно правильно окружающую действительность, они накапливают весьма верный и объективный опыт, однако тут же принимаются любыми средствами опровергать очевидное, в результате чего, затратив колоссальное количество сил и энергии, они в конце концов вырабатывают какой-то более чем странный взгляд на окружающую действительность. Реальность происходящего у них чаще всего определяется путем голосования либо устанавливается в результате правительственных постановлений, причем последние имеют право вето в отношении первого.

Что же касается самых фундаментальных понятий, таких, например, как пространство, время, энергия, движение и собственное «Я», то ученые-земляне уподобляются в исследовании их собаке, гоняющейся за собственным хвостом, или человеку, который пытается перепрыгнуть через голову собственной тени. При этом ни тот ни другой – то есть ни собака, ни ученый – никак не могут сообразить, почему такая, казалось бы, доступная цель так загадочно ускользает от них. Поэтому при исполнении данной работы я в основном полагался на словари и старался переводить как можно ближе к тексту. (Я искренне надеюсь, что никому на Волтаре не удастся поймать меня на том, что я пускаюсь в рассуждения на тему об «электронных кругах», иначе я стал бы посмешищем всей «Лиги сторонников чистоты машинных текстов».)

Что касается тех героев настоящего произведения, о которых упоминал лорд Инвей еще в первом томе, то офицер Флота Его Величества Джеттеро Хеллер и графиня Крэк, вне всяких сомнений, существуют на самом деле. Солтен Грис (рассказчик, от имени которого ведется настоящее повествование и по милости которого у меня перегорело столько предохранителей) числится в списке офицеров общевойсковой службы, но в дальнейшем о нем не имеется сколько-нибудь заслуживающих внимания упоминаний.

Что же касается остальных героев настоящего произведения, то ниже я прилагаю список действующих лиц, который может служить ключом к пониманию данного материала, а также позволяю себе дать некоторые дополнительные разъяснения по отдельным предметам. При этом мне приходится использовать показания Гриса, данные им во время пребывания его в тюрьме, что, должен признаться, само по себе нелегкий труд. (Необходимо собственными ушами услышать гнусавое произношение уроженца американского

Юга с североволтарианским акцентом в исполнении Гриса, чтобы убедиться в этом.)

Что же касается всего остального, то вам придется в дальнейшем

полагаться на собственный вкус и интуицию. Все, что по силам

электронному мозгу, мною проделано. Но не более!

Искренне преданный Вам Чарли Девятый-54,

электронный мозг при Транслатофоне

Словарик-Ключ к Книге «Во Мраке Бытия»

Аккордный аккомпаниатор – электронный музыкальный инструмент, где струны зажимают левой рукой, а правой отбивают ритм и извлекают звук.

«Алкаши» – так флотские прозвали работников Аппарата.

Антиманко – род, давно изгнанный с планеты Манко за ритуальные убийства.

Аппарат координированной информации – тайная полиция Волтара, возглавляемая Ломбаром Хисстом и укомплектованная преступниками.

Аталанта – родная провинция Джеттеро Хеллера и графини Крэк на планете Манко, которой, по народной легенде 894-М, правил принц Каукалси, затем покинувший ее и основавший колонию на Блито-ПЗ (планете Земля).

Барбен, ИГ – фармацевтическая компания, контролируемая Делбертом Джоном Роксентером.

Бис – офицер разведки Флота и друг Джеттеро Хеллера на Волтаре.

Бителсфендер Прахд – целлолог, оперировавший по приказанию Солтена Гриса Джеттеро Хеллера на Волтаре и вжививший в его тело электронные «жучки», благодаря которым Грис получил возможность видеть и слышать все действия, совершаемые Хеллером.

«Бликсо» – грузовой космический корабль, принадлежащий Аппарату, который совершает регулярные рейсы между Блито-ПЗ и Волтаром. Рейс в один конец длится около шести недель.

Блито – звезда типа «желтый карлик» с одной обитаемой планетой на третьей орбите (Блито-ПЗ). Находится в двадцати двух с половиной световых годах от Волтара. Аборигены называют ее Землей. В Графике Вторжения она отмечена как промежуточный пункт на пути Волтара к центру Галактики.

Блито-ПЗ – планета, известная как Земля. По Графику Вторжения должна послужить промежуточной остановкой в дальнейшей экспансии Волтара к центру Галактики.

Больц – капитан грузового корабля «Бликсо».

Ботч – старший клерк 451-го отдела Аппарата, руководимого Солтеном Грисом на Волтаре.

«Будет-было» – двигатели космического корабля, позволившие Джеттеро Хеллеру преодолеть расстояние в двадцать два с половиной световых года между Волтаром и Блито-ПЗ (Земля) немногим больше чем за три дня.

«Буксир-один» – космический корабль, оснащенный мощными и опасными двигателями «будет-было», которые явились причиной взрыва такого же корабля – «Буксира-два».

Великий Совет – правящий орган Волтара, направивший миссию с целью предотвращения самоуничтожения Блито-ПЗ (Земли), что могло бы сорвать График Вторжения.

Внешняя служба – часть Волтарианского правительства, которая поддерживала и которой подчинялся Аппарат.

Волтар – планета, ставшая центром Конфедерации ста десяти миров. Во время миссии Хеллера управляется через Великий Совет императором Клингом Гордым. Империя сложилась 125 тысяч лет назад.

Гипношлем – устройство, надеваемое на голову, применяется для усиления внушения человеку определенных мыслей.

График Вторжения – расписание галактических завоеваний. Ему подчинены планы и бюджет каждого волтарианского правительственного учреждения. Завещанный сотни тысяч лет назад предками, он остается нерушимым и священным. Служит руководящим догматом для Конфедерации Волтар.

Грис Солтен – офицер Аппарата, шеф отдела номер 451 и ответственный за операцию «Миссия „Земля“», враг Джеттеро Хеллера.

Джолт – популярный волтарианский напиток.

Дьявол Манко – мифологическое существо в верованиях аборигенов Манко.

Жало – эластичный хлыст около восемнадцати дюймов длиной, ударяющий электрическими разрядами.

Замок Мрака – секретная крепость-тюрьма в горах Волтара, в которой Аппарат содержал графиню Крэк и Джеттеро Хеллера.

Занко – компания по производству и поставке целлологического оборудования и медикаментов на Волтаре.

Кавказ – горы, расположенные между Турцией и Россией, куда перебрались оставшиеся в живых члены колонии, основанной принцем Каукалси, после гибели населяемого ими острова на Земле.

Каукалси, принц – по утверждению народной легенды 894-М, во время гражданской войны он улетел с Манко и основал колонию на Блито-ПЗ.

Координированной информации Аппарат – см. Аппарат.

Космический Кодекс а-36-544 М, часть Б – раздел Волтарианского Космического Кодекса, запрещающий высадку и прежде временные действия, могущие сорвать планы освоения и заселения планеты согласно Графику Вторжения. Нарушение каралось смертной казнью.

Кроуб, доктор – врач и целлодог Аппарата, который наставлял Джеттеро Хеллера перед миссией, рекомендовал Хеллеру пиво и гамбургеры в качестве наиболее рационального питания на Земле.

Крэк, графиня – осужденная как убийца, заключенная Замка Мрака и возлюбленная Джеттеро Хеллера.

Лепертидж – животное семейства кошачьих, выше человеческого роста.

Манко – планета, схожая с Блито-ПЗ, родина Джеттеро Хеллера и графини Крэк и первоисточник народной легенды 894-М.

Милашка – прозвище Одура, клерка 452-го отдела Аппарата, руководимого Солтеном Грисом.

Мили – хозяйка дома на Волтаре, где проживал Солтен Грис.

Народная легенда 894-М – легенда о принце Каукалси, улетевшем из Аталанты с планеты Манко на Блито-ПЗ и основавшем там колонию Атлантис.

Нарушение Кодекса – нарушение части Космического Кодекса а-36-544 М, которая запрещает давать понять окружающим, что являешься иноземцем. В случае подобного нарушения окружающие подлежат уничтожению, а нарушитель предается смерти.

Одур – см. Милашка.

Отдел 451 – подразделение Аппарата, руководимое Солтеном Грисом и курирующее происходящее в районе небольшой звезды Блито и ее единственной обитаемой третьей планеты (Блито-ПЗ), называемой Землей.

Поглощающий покров – покрытие, наносимое на корабль и поглощающее световые волны, тем самым делающее объект фактически невидимым и необнаруживаемым.

Рат – агент Аппарата на Блито-ПЗ, который, как и Терб, получил задание от Ломбара Хисста помогать Солтену Грису саботировать миссию Джеттеро Хеллера.

Ретранслятор 831 – усилитель аудио и видеосигналов электронных «жучков», имплантированных Джеттеро Хеллеру, с помощью Которого Солтен Грис мог знать обо всем, что тот видел или слышал.

Роксентер Делберт Джон – уроженец Блито-ПЗ (Земли), контролирующий на этой планете топливо, финансы правительства и наркобизнес.

Роук Таре – астрограф императора Волтара, Клинга Гордого. Его сообщение о том, что Земля может самоуничтожиться, побудило Великий Совет организовать миссию Джеттеро Хеллера.

«Синие бутылки» – прозвище полицейских на Волтаре.

«Синие куртки» – так работники Аппарата называют служащих Флота за цвет курток.

Ске – водитель Солтена Гриса.

«Служба ножа» – отдел Аппарата, названный так в честь излюбленного оружия.

Снелц – командир взвода стражи Аппарата в Замке Мрака, помогавший заключенным там Джеттеро Хеллеру и графине Крэк.

Спурк – владелец компании «Глаза и Уши Волтара», убитый Солтеном Грисом, укравшим у него электронные «жучки», имплантированные Прахдом Бителсфендером в тело Джеттеро Хеллера.

Tan – алкогольный напиток на Волтаре.

Теш Пратия – вдова, нимфоманка, проживает на Волтаре.

Терб – агент Аппарата на Блито-ПЗ, который совместно с Ратом по приказу Ломбара Хисста обязан помогать Солтену Грису саботировать миссию Джеттеро Хеллера.

Тик-Так – прозвище клерка отдела номер 451, руководимого Солтеном Грисом.

Туола – см. Тик-Так.

Флистен – планета Конфедерации Волтар, населенная гуманоидами человеческого типа, высокорослыми с желтым цветом кожи.

Флот – элитная космическая армия Волтара, к которой принадлежит Джеттеро Хеллер и которую ненавидит Аппарат.

Хеллер Джеттеро – военный инженер и офицер Королевского Флота, послан Великим Советом навести порядок на Блито-ПЗ.

Хеллер Хайти – сестра Джеттеро и популярная в Конфедерации Волтар шоу-актриса.

Хисст Ломбар – глава Аппарата координированной информации, который, чтобы предотвратить раскрытие собственных планов Великим Советом, направил Солтена Гриса на Блито-ПЗ с заданием саботировать миссию Джеттеро Хеллера.

Целлология – волтарианская медицинская наука, спосрбная восстанавливать тело путем клеточной хирургии (генерации) тканей, а также отдельные его части.

Чанк-nonc – небольшой круглый шарик, который при нажатиина него распыляет душистый туман, на Волтаре используется в качестве освежителя.

Часть ДВЕНАДЦАТАЯ

Его Светлости Лорду-Попечителю Королевских судов

и тюрем Конфедерации Волтар. Планета Волтар.

Правительственный город.

Ваша Светлость, достопочтенный сэр!

Я, Солтен Грис, в прошлом – администратор Аппарата координированной информации Управления внешних связей Конфедерации Волтар (Да здравствуют Его Величество Клинг Гордый и все сто десять планет-доминионов Волтара), со всей покорностью и глубочайшей благодарностью нижайше вручаю Вашей Светлости

второй том моего отчета об экспедиции, которую принято называть «Миссия „Земля“».

В соответствии с повелением Вашей Светлости и основываясь на своих записях, документах и других доступных мне отрывочных сведениях, я смиренно продолжаю записывать самым подробным образом все события, имеющие касательство к данной миссии. Этим я надеюсь доказать, что заключение меня под стражу и содержание в тюрьме, пребывающей под попечением Вашей Светлости, было глубоко обоснованным и мудрым решением. Одновременно я позволю себе выразить уверенность, что из этих моих записок Ваша Светлость сделает вывод, что я ни в чем не виноват. Особенно несправедливо винить меня во всех тех жестокостях, которые были описаны выше. Во всем, что произошло, виноват только один человек, и зовут этого человека Джеттеро Хеллер. До его появления на моем горизонте я был просто одним из администраторов Аппарата. А то обстоятельство, что мне выпала честь возглавлять отдел номер 451, имело чисто второстепенное значение. Отдел 451 ведал всего лишь одной звездой типа «желтый карлик», в системе которой была всего лишь одна заселенная планета (Блито-ПЗ), имевшая местное название Земля.

Планета Земля, подобно множеству других планет, числилась в Графике Вторжения. Однако освоение ее не планировалось по крайней мере на ближайшие сто лет, поэтому и не было никакой срочности, а тем более острой необходимости направлять туда разведывательную экспедицию. (Разведчики по-прежнему используются

для подобных целей, поскольку остальные средства, как, например, разведывательные спутники, закамуфлированные под кометы, хотя и хороши для беглого осмотра систем, однако не способны отбирать

пробы воздуха, почвы, воды и прочего на какой-то отдельно взятой планете.)

Вот так Джеттеро Хеллер и появился на моем жизненном пути. Именно Хеллер возглавлял специальную экспедицию на Землю. Они проникли туда, собрали нужную информацию и, оставаясь незамеченными, улетели. Но даже если бы их и заметили, это не породило бы сколько-нибудь сложных проблем. Правительства Земли весьма упорно отрицают существование внеземных пришельцев, давая сумбурные разъяснения нередких свидетельств и продолжая все доступные им материалы хранить в тайне. (Любой, кто

представляет угрозу разоблачения, направляется для обследования и установления диагноза к психиатру – специалисту той отрасли знания, которая только для того и создана и поддерживается правительствами на Земле, чтобы держать в узде подонков.)

По возвращении на Волтар Хеллер представил свой отчет. Вот тут-то и грянул гром.

Моей задачей в качестве начальника 451-го отдела являлось обеспечение изменения всех подобных докладов таким образом, чтобы не привлекать внимания к Блито-ПЗ. Делалось так потому, что на планете этой, в стране, которая на местном языке называлась Турцией, находилась секретная база Аппарата. Но доклад Хеллера попал в руки Великого Совета в обход моего отдела. То, что Хеллеру удалось обнаружить там, вызвало серьезную тревогу: земляне настолько засорили окружающую среду своей планеты и продолжали делать это в столь угрожающем темпе, что ситуация могла обернуться полным разрушением планеты задолго до вторжения, срок которого по Графику был отнесен к весьма отдаленному будущему. Это означало, что Великому Совету пришлось бы отдать приказ об упреждающем ударе, что считалось весьма нежелательной мерой, учитывая огромные финансовые и материальные затраты, неизбежные в таком случае.

Но мера эта была еще более нежелательной для моего непосредственного начальника Ломбара Хисста. Сосредоточив в своих руках всю власть над Аппаратом, он был тем не менее весьма недоволен

своим положением. Он стремился к захвату власти на всем Волтаре, причем ключевая роль в его планах осуществления этой задачи отводилась базе в Турции. В случае же неизбежного упреждающего удара база эта сама оказывалась под угрозой, поэтому-то и требовалось предпринять какие-то срочные неординарные меры.

Именно так и возникла у Ломбара идея, которая воплотилась в план, названный позже «Миссия „Земля“». Ему удалось убедить Совет, что, вместо того чтобы осуществлять полномасштабное вторжение, можно ограничиться внедрением на планету одного-единственного агента, который ознакомил бы обитателей ее с новыми технологиями, позволяющими обуздать процесс загрязнения планеты. План этот был прост и не требовал больших затрат. Великий Совет одобрил его, и я считал, что вопрос решен. Но тут Хисст сообщил мне первые неприятные новости. Оказалось, что он планирует отправить туда Хеллера, который в качестве офицера Флота Его Величества являл собой живое воплощение всего того, что было так ненавистно нам, сотрудникам Аппарата: честности, чистоты, дисциплинированности. Второй дурной новостью было то, что на меня возлагалась обязанность сорвать эту миссию Хеллера. Мы проинструктировали Хеллера в Замке Мрака – угрюмой горной крепости, которой Аппарат тайно владел в Великой пустыне на протяжении последней тысячи лет. Там же Хеллер, к моему величайшему сожалению, встретился с графиней Крэк.

Я никак не мог понять, с чего он вообще заинтересовался ею. Да, это была высокая и красивая женщина, уроженка его родной планеты – Манко. Но она была преступницей, совершенно официально осужденной за убийства.

Они буквально сводили меня с ума. Я пытался подготовить Хеллера к выполнению возложенной на него миссии, а он действовал как влюбленный щенок, осыпая графиню подарками, воркуя с ней над баллончиками с шипучкой и всевозможными лакомствами. Они могли часами пересказывать друг другу глупую сказочку, основанную на народной легенде № 894-М, о том, как принц Каукалси улетел некогда с Манко и основал колонию на Земле, на острове, названном им Атлантида. Только это их, казалось, и занимало. Я просто не мог выносить всего этого.

Потом, когда Хеллер решил наконец выбрать себе подходящее судно для прлета на Землю, он не удовольствовался обычным кораблем, способным без каких-либо осложнений проделать расстояние в двадцать два с половиной световых года за общепринятое время в шесть с половиной недель. Нет, такое путешествие не для Хеллера! Для этой цели он выбрал «Буксир-один». Оснащенный опаснейшим движителем, работающим по системе «будет-было», корабль этот был способен проделать путь до Земли за период, чуть

превышающий трое суток. Что, по словам Хеллера, давало ему время для более тщательной подготовки миссии.

Правда, это же обстоятельство дало и мне время на подготовку. На меня возлагалась обязанность постоянно следить за его действиями на Земле, а поскольку мне предстояло пребывать в основном на нашей базе, расположенной в Турции, тогда как местом его дислокации должны были стать Соединенные Штаты, задание мое представлялось трудновыполнимым. Решить эту проблему можно было, только вживив в него микроскопические датчики, соединенные с его слуховыми и зрительными нервами, что и было проделано с помощью хирургической операции. Таким образом я получил возможность фиксировать на экране или на пленке через систему приемно-передающих устройств все, что Хеллер видел или слышал. А с помощью ретранслятора 831 я мог следить за моим подопечным, находясь в десятке тысяч миль от него.

То, как мне удалось спланировать похищение этих приборов и организовать вживление их в организм Хеллера без его ведома, было на грани гениальности. Приборы работали просто великолепно.

Я мог совершенно свободно видеть и слышать все, что делал Хеллер, тогда как сам он не имел ни малейшего представления о том, что за ним кто-то следит, видя окружающее его глазами и слыша его ушами. Это еще раз свидетельствует о том, каким дилетантом оставался этот хваленый Хеллер, а я был настоящим мастером своего дела.

В помощь мне Ломбар Хисст придал Рата и Терба, двух агентов Аппарата, действовавших на Земле. Их задачей было облегчить мне осуществление плана, по которому миссия, возложенная на Хеллера, должна была закончиться полным и быстрым провалом. Ломбар задумал снабдить Хеллера подложными документами, выписанными на имя сына самого могущественного человека Земли – Делберта Джона Роксентера. Хитрость заключалась в том, что у Роксентера никогда не было отпрыска с таким именем, а самого магната на этой планете знал и боялся буквально каждый, поэтому стоило только Хеллеру попытаться воспользоваться его именем, как его тут же постигла бы неминуемая и жестокая расплата.

И вот наконец «Буксир-один» снарядили и подготовили к старту. Я, естественно, ожидал, что это будет очень тихий и тайный отлет, как это и положено при выполнении секретной миссии, организованной по прямому приказу Великого Совета. Однако, случайно выглянув из люка корабля, я обнаружил нечто невообразимое.

На территорию ангара, где готовился к отлету наш корабль, со всех сторон потоком стекались люди. Бригады монтажников собирали переносные эстрады, бары, танцевальные площадки. А колонны грузовиков привозили все новые и новые припасы продовольствия и спиртных напитков. Из автобусов выгружались целые танцевальные коллективы и оркестры! Хеллер устраивал прощальную пирушку. Вот тогда мне и попался на глаза флакончик фирмы ИГ Барбен, и я позволил себе принять таблетку того вещества, которое на Земле называют наркотой.

И совершенно внезапно все стало выглядеть просто замечательно.

Мне было абсолютно наплевать на тысячи собравшихся здесь людей, на полдюжины оркестров или на каких-то там танцующих медведей. Я даже решил, что все это очень кстати – фейерверки, разукрасившие небо на высоту двадцати миль, и двести пятьдесят истребителей, которые заполонили все небо. Более того – я был рад тому, что хоумвизионщики снуют внизу, снимая на пленку наш столь праздничный и шумный тайный вылет, которий потом будут демонстрировать миллиардам зрителей по всей Конфедерации.

Не чувствуя и тени тревоги, напротив – с самым настоящим удовлетворением – наблюдал я красочные сцены кулачной схватки, переросшей во всеобщую свалку. В воздух летели пирожные, печенье, баллончики из-под выпивки. Гонги, сирены, звуковые сигналы десятков самых различных судов, аэромобилей и грузовиков смешивались с воплями, ругательствами, проклятиями и немыслимым ревом (ревели дрессированные медведи), а на этом фоне два хора, каждый по пятидесяти человек, дружно исполняли «Улетаем в космос».

Я даже не волновался по поводу убийцы, который по заданию Ломбара, о чем он мне сам и сообщил, должен был постоянно следовать за мной на тот случай, если я чего-нибудь напортачу. А кроме того – я отнюдь не собирался портачить. И вообще пирушка удалась на славу! В конце концов Хеллер объявил, что нам пора отлетать, и занял место пилота на внутренних линиях. Я же, чувствуя необычайный подъем и трудовой порыв, принялся завинчивать крышку люка. Но руки у меня работали плохо, можно сказать, вовсе не подчинялись мне. Хеллер, однако, не стал дожидаться. Он поднял корабль над взлетной площадкой, а я тем временем болтался головой вниз, рискуя вывалиться из люка, пока кто-то не втащил меня внутрь и не закрыл люк.

И тут вся моя эйфория куда-то испарилась. Мне стало до боли ясно, что именно произошло. В путь тронулась самая несекретная из всех секретных миссий!

Я просто обязан был разыскать Хеллера и расставить все по своим местам.

Глава 1

Джеттеро Хеллер сидел бочком на краешке кресла пилота ближних рейсов. Он все еще был в своем парадном мундире и красной шапочке гонщика на белокурой голове. Левой рукой он поигрывал рычагом регулировки скорости, удерживая корабль на курсе, но не более того. В правой руке он держал микрофон. Резким командным голосом офицера Флота он передавал в диспетчерское управление координаты полета:

– Вызываю Управление межпланетными полетами Волтара.

Буксир «Принц Каукалси» Управления внешних связей просит разрешения на отлет для выполнения задач, возложенных на него приказом Великого Совета…

Он залпом выпалил все цифровые данные приказа, несмотря на то что разговор велся по открытой связи.

Я и без того был раздражен до предела всем происходящим, а эта выходка окончательно вывела меня из себя.

– Во имя всех богов, вы хоть изредка вспоминайте о требованиях секретности!

Он, казалось, не слышал меня. Перехватив микрофон левой рукой, правую он протянул ко мне.

– Грис, срочно дайте ваше удостоверение личности!

Я принялся рыться в карманах мундира. И неожиданно пальцы мои нащупали какой-то конверт.

Никакого конверта в моих карманах быть не могло. Все мои бумаги спокойно лежали в водонепроницаемых пакетах, положенные туда задолго до отлета. Так откуда же, хотелось бы знать, мог появиться этот конверт? Никто не вручал мне никакого конверта.

Эта находка привела меня в состояние крайнего раздражения. В конце концов, это просто оскорбительно! Такого не должно быть! Откуда мог взяться какой-то конверт?

Хеллер без лишних слов обшарил меня, нашел удостоверение, снова вернулся на свое место и вставил удостоверение в специальную прорезь, чтобы механизм считал мои данные.

Почти моментально из динамика послышался голос:

– Управление межпланетными полетами. Волтар. Буксиру «Принц Каукалси». Офицеру Аппарата Солтену Грису, ответственному за полет. Разрешение на вылет дано и зарегистрировано надлежащим порядком.

Из прорези, куда Хеллер совал мое удостоверение, вылезла заверенная копия разрешения на вылет. Хеллер тут же прикрепил этот документ к каким-то бумагам, уже висевшим на панели, а удостоверение вернул мне.

Он, должно быть, заметил, что я продолжаю стоять, с недоумением разглядывая какой-то конверт.

– Выглядите вы совсем неважно, – сказал он, после чего встал,

подошел ко мне и расстегнул мой слишком тесный воротник. – Чуть позже я смогу заняться вами. А где капитан?

Нам не пришлось разыскивать его по всему кораблю. Капитан-антиманковец стоял в проходе и со злостью наблюдал за действиями Хеллера. Было ясно, что парень недоволен тем, что Хеллер хозяйничает здесь, управляясь с буксиром и ни слова не сказав об этом капитану.

– Я намерен принять наконец под свою команду вверенное мне судно, – сказал антиманковец явно враждебным тоном.

– Ваши бумаги, – потребовал Хеллер.

Это требование разозлило меня.

– Он ведь назначен капитаном нашего судна, – вмешался я.

– Попрошу ваши бумаги, – повторил Хеллер, протягивая руку в сторону антиманковца.

Капитан, по всей вероятности, ожидал такого разговора. Он тут же достал из складок комбинезона целую пачку бумаг, запакованных в специальный космический пакет. Документы эти принадлежали не только ему лично, здесь были документы на всю команду, на всю их пятерку. Бумаги были потертыми, замусоленными и, по-видимому, выписанными уже очень давно.

– Так, пять младших чинов Флота, – проговорил Хеллер, просматривая бумаги. – Капитан, два инженера-механика. Специалисты по движителям «будет-было». – Он недоверчиво осмотрел печати и подписи, рассматривая бумаги чуть ли не на просвет. – Выглядят они настоящими. Но почему здесь нет характеристики с вашего последнего судна… вы ведь поступили на него три года назад, не так ли? Да, именно…

Капитан молча выхватил документы из рук Хеллера. Характеристика с последнего судна отсутствовала по той простой причине, что они захватили его и занялись пиратством.

Небольших размеров визор времени был подключен к системе управления рядом с креслом астропилота. Хеллер на него опустил руку.

– Вы знаете, как обращаться с этим визором времени? Это довольно устаревшая модель.

– Знаю, – проскрипел капитан. И, помолчав немного, продолжил нудным, монотонным голосом: – Я служил на Флоте, когда они впервые были приняты на вооружение. Я служил на Флоте, когда их стали считать устаревшими. Вся моя команда прослужила на Флоте вчетверо больше лет, чем сейчас исполнилось кое-кому из офицеров Флота его величества.

В его узких черных глазах светилась откровенная ненависть.

Каждый раз, произнося слово «Флот», он как бы выплевывал его. А в слове «офицер» просто слышался зубовный скрежет.

Хеллер внимательно приглядывался к нему. Капитан произнес, можно сказать, блестящую речь, если бы

только она не была так пропитана ненавистью, хотя сами слова были вполне вежливыми.

– В качестве капитана этого судна я, естественно, нахожусь в вашем распоряжении. Долгом моим и всей моей команды является доставить вас на место назначения в полном порядке.

– Вот и отлично, – сказал Хеллер. – Я очень рад слышать это из ваших уст, капитан Стэбб. Если вам когда-либо понадобится какое-либо мое содействие, очень прошу вас не стесняться и обращаться за помощью.

– Я не думаю, что такая потребность может возникнуть, – проворчал капитан Стэбб. – А теперь, если позволите, я размещу в рубке своих людей, и мы займемся наконец нашим прямым делом.

– Прекрасно, – сказал Хеллер.

О нет, я ни в чем не мог упрекнуть антиманковца, несмотря на его резкость. Хеллер только и делал, что доводил до крайнего раздражения буквально всех и каждого, а в данном случае – меня самого. Казалось, он способен довести своими придирками до бешенства самого миролюбивого человека.

– А теперь мы займемся вами, – сказал Хелеер и взял меня под локоть.

Он проводил меня по коридору к моей каюте. Я никак не мог сообразить, что именно он имел в виду. У меня возникло ощущение, что он настроен против меня и слова его можно истолковать так, что он намеревается выбросить меня в открытый люк. Но я не особенно сопротивлялся. Где-то в подсознании я точно знал, что, если я пошевелю хотя бы пальцем, нервы мои, и без того натянутые до предела, просто не выдержат. А кроме того, руки мои снова начали трястись так, что идти без посторонней поддержки я, пожалуй, не мог.

Очень мягко Хеллер опустил меня на койку. Я был уверен, что сейчас он достанет откуда-нибудь нож и перережет мне горло. Однако единственное, на что он отважился, – это снять с меня мундир. Ну что ж, знакомая тактика. К ней прибегают многие убийцы – делается это для того, чтобы притупить бдительность потенциальной жертвы. От чрезмерного напряжения у меня начались судороги. Он стащил с меня сапоги, а потом и брюки. Я не сомневался, что теперь он скует мои колени электрическими кандалами. И действительно, он открыл стенной шкаф. Но ему, по-видимому, не удалось найти здесь электрические кандалы, потому что он вынул стандартный герметический костюм и принялся втискивать меня в него.

Я собрался было оказать серьезное сопротивление, да беда в том, что меня опять стало сильно трясти.

Наконец ему удалось натянуть на меня костюм. Он подкачал в него воздуха так, что я стал ощущать явное давление в ногах. Только теперь мне стало ясно, что он решил сковать мои движения именно таким образом.

– Оставайтесь все время в этом костюме, – сказал он. – В случае резких перегрузок при ускорении кровь зачастую отливает к ногам. А кроме того, костюм защитит вас от поражения статическими разрядами.

Потом он принялся затягивать ремни, которыми тело закреплялось на постели. Теперь уже не было никаких сомнений, что именно так он решил лишить меня свободы действий.

– Все эти застежки расстегиваются, в случаенеобходимости, моментально и одновременно, стоит воспользоваться вот этим рычажком, – сказал он.

Потом он принялся расхаживать по каюте, трогая то одну, то другую вещь. Я отлично знал, что он ищет какое-нибудь орудие для пыток, чтобы испробовать его на мне. Неужто он не понял, что теперь, когда нервы у меня напряжены до предела, я и так нахожусь под непрекращающейся пыткой? Но внешне все выглядело так, будто он просто собирал мою одежду и прочие разбросанные по каюте вещи. Потом он взял мою цепь, свидетельствующую о моем высоком ранге, и стал подбрасывать ее на ладони, о чем-то раздумывая. Я-то знал, что сейчас он прикидывает в уме, можно ли использовать ее в качестве инструмента удушения. Повидимому, он пришел все же к выводу, что она для этой цели не подходит, поэтому спрятал ее в стенной сейф. Потом он некоторое время приглядывался к остаткам оранжевой таблетки, что лежала на краю стола. Затем он добрался и до флакончика фирмы ИГ Барбен. Было очевидно: он надеялся, что нашел смертельный яд, который тайным образом сумеет подсыпать мне в питье. Он, естественно, не знал, что это амфетамин и что всего несколько часов назад я уже принял небольшую дозу его, пытаясь приободриться, чтобы достойно вынести все испытания, выпавшие на мою долю.

– Если это то, что вы принимали, – сказал он, – то на вашем месте я впредь держался бы подальше от этого снадобья. Я честно советую вам не прибегать к подобным средствам, для чего бы они ни предназначались. Выглядите вы просто ужасно. Разбросанные по каюте вещи он аккуратно сортировал и вкладывал в специальные прищепки-держатели. Потом он огляделся, явно разочарованный тем, что так и не обнаружил никаких орудий пытки, которые он мог бы применить ко мне. Затем он передвинул ко мне поближе панель с целым набором кнопок.

– Если вы почувствуете себя совсем плохо, нажмите белую кнопку и вызовите меня. Красная кнопка на панели – вызов капитана. Я сообщу ему, что вы паршиво себя чувствуете и ему следовало бы поручить кому-нибудь приглядывать за вами.

И тут он снова обратил внимание на конверт, который я уронил, оказывается, у входа в каюту. Он поднял его и вернулся обратно.

Тут-то до меня и дошло, что в конверте должен находиться секретный приказ ему убить меня.

Он же просто бросил конверт мне на грудь, а потом еще и подсунул под пристежной ремень.

– Похоже, что это конверт с приказом. Цвет его свидетельствует о том, что приказ срочный, и на вашем месте я бы немедленно ознакомился с ним.

После этого он вышел, плотно затворив за собой дверь. Однако меня трудно провести. Я сразу же догадался, что это только отсрочка и он сейчас отправился к капитану, чтобы с ним обсудить, как им избавиться от меня. Но что я мог предпринять? Нервы мои до того расшатались, что убить меня было бы просто актом милосердия. Но только не с помощью амфетамина – о боги! Только не это! Это было бы слишком жестоко!

Глава 2

Остаток этого странного дня, пожалуй, самого ужасного дня во всей моей жизни, я провел в постели, сотрясаемый жуткими приступами лихорадки. Меня постоянно трясло. Нервы мои были настолько напряжены, что, казалось, они как тонкие струны могут вот-вот лопнуть и при этом жутко стегнуть меня.

Меня трясло так сильно и так долго, что я совершенно изнемог. У меня уже недоставало сил даже на то, чтобы дрожать, и тем не менее дрожь все не унималась.

Я и думать-то ни о чем не мог. Все мое внимание было сконцентрировано на тех адских муках, которым так безжалостно подвергалась моя плоть. Тем временем корабль постепенно разогнался почти до скорости света. Превозмогая нечеловеческую боль и ломоту во всем теле, я не мог не заметить перехода на движители «будет-было». Кругом поднялся шум и звон, кто-то, казалось, перекликался прямо за моей дверью. Перед моими глазами зажглась предупреждающая надпись: «ПРИСТЕГНИТЕ РЕМНИ ГРАВИТАЦИИ!»

Потом: «НЕ ШЕВЕЛИТЕСЬ ПЕРЕХОДИМ НА ВРЕМЕННЫЕ ДВИЖИТЕЛИ!»

Не шевелитесь. Хороший совет! Если бы я действительно мог не шевелиться, если бы я мог хоть как-то нейтрализовать все эти рывки и толчки и унять сотрясающую меня дрожь. Но тут снова загорелась красная надпись: «ГИПЕРГРАВИТАЦИОННЫЕ СИНТЕЗАТОРЫ ПЕРЕВЕДЕНЫ НА АВТОМАТИЧЕСКИЙ РЕЖИМ».

И сразу же после этого загорелась зеленая надпись: «ГИПЕРГРАВИТАЦИОННЫЕ СИНТЕЗАТОРЫ СБАЛАНСИРОВАНЫ В АВТОМАТИЧЕСКОМ РЕЖИМЕ».

Зеленая надпись погасла. Потом загорелась оранжевая: «УСКОРЕНИЕ СБАЛАНСИРОВАНО, КОМПЕНСАЦИЯ ВВЕДЕНА. ВЫ МОЖЕТЕ ОТСТЕГНУТЬ РЕМНИ И СВОБОДНО ПЕРЕДВИГАТЬСЯ. ВСЕ ИДЕТ ХОРОШО!»

Мне совсем ни к чему было это разрешение свободно передвигаться. И все шло совсем не хорошо. В полубессознательном состоянии я отчаянно метался в постели. Теперь мы шли на временных движителях. Эта полная опасностей бомба, которую они почему-то упорно называли кораблем, могла взорваться в любую секунду. Но где-то в глубинах подсознания я несколько раз поймал себя на том, что именно такой развязки мне сейчас и хотелось. Я просто не всостоянии был переносить эти рывки и толчки. Я был полностью вымотан, и все-таки мое бренное тело находило где-то силы, чтобы продолжать трястись в лихорадке.

Часы звездного времени на стене имели в центре дополнительный циферблат, на котором пока еще отсчитывалось волтарианское время. Медленно, мучительно, часы наплывали на часы, хотя мне казалось, что все замерло – и время, и пространство.

Наконец по прошествии, как мне показалось, не менее двухсот лет часы показали, что на Волтаре сейчас полночь. Эту жуткую таблетку я принял уже шестнадцать часов назад. И все равно меня продолжало трясти.

Один из антиманковцев, судя по виду, механик, вошел ко мне с тюбиком какого-то питья. Он поднес его к моему рту, и я попытался напиться. Мне и в голову не приходило, что у человека может так пересохнуть во рту.

Однако я почти сразу же пожалел о том, что утолил жажду. Очень может быть, что именно эти несколько глотков спасут мне жизнь, а единственное, чего мне сейчас никак не хотелось, – это продолжать оставаться в живых!

Я пребывал в полном изнеможении, и мне отчаянно хотелось спать, но я был не в состоянии заснуть.

По мере того как часы отсчитывали время, я приходил в состояние все большей подавленности.

А потом мне стало просто отчаянно плохо, хотя, казалось, что хуже уже быть не может. Сердце мое готово было вырваться из груди. Я ощущал сильное головокружение, и мне чудилось, что комната вокруг меня движется рывками, причем под самыми неожиданными углами. Сначала я подумал, что мы совершаем какие-то маневры весьма странного порядка, а потом я вдруг понял, что все это происходит внутри меня.

И наконец на меня навалилась мучительная головная боль. Обычные временные движители работают намного ровнее и мягче, чем те, что были поставлены у нас. Движители системы «будет-было» имеют механизм, специально приспособленный к постоянным мелким рывкам, но мне, при каждом таком рывке, казалось, что голова моя разлетается на мелкие осколки. И только когда медленно движущиеся стрелки на циферблате показали, что на Волтаре наступил полдень следующего после отлета дня, я начал понемногу приходить в себя. Нет, сказать, что теперь я чувствовал себя нормально, было нельзя. Просто я понял, что чувствую себя уже не так отвратительно.

Время от времени ко мне наведывался механик. Поскольку на его темнокожем, треугольном антиманковском лице полностью отсутствовало вообще какое-либо выражение, можно было решить, что я для него – нечто вроде детали механизма, которая в данный момент требовала ремонта. Но он приносил мне воду и кое-какую еду.

По истечении тридцати шести с половиной часов со времени отлета – на Волтаре сейчас перевалило за полночь – как раз в тот момент, когда я собрался усесться на постели, перед глазами опять замигали надписи. Ярко-красным цветом засветилась первая из них:

«СРЕДИННЫЙ ПУНКТ РЕЙСА. ПЕРЕХОД С УСКОРЕНИЯ НА ЗАМЕДЛЕНИЕ. ЗАКРЕПИТЕ ВСЕ СВОБОДНЫЕ ПРЕДМЕТЫ».

Потом появилась новая: «ПРИСТЕГНИТЕ РЕМНИ ГРАВИТАЦИИ».

Затем: «НЕ ПЕРЕДВИГАЙТЕСЬ!»

И сразу же вслед за ней: «ГИПЕРГРАВИТАЦИОННЫЕ СИНТЕЗАТОРЫ ПЕРЕВОДЯТСЯ НА ОБРАТНЫЙ РЕЖИМ».

В какой-то момент я почувствовал, что ничто вокруг меня и я сам не имеют никакого веса. (…)! флакончик с таблетками ИГ Барбен и кусочек таблетки, лежавший на столе, поплыли в воздухе.

Потом появилась надпись: «ПРИГОТОВИТЬСЯ К ПЕРЕВОРОТУ КОМНАТЫ».

Висящая на карданных подвесках каюта перевернулась. При таком состоянии полностью терялась ориентация, по крайней мере – у меня. Предметы, закрепленные на стенах, оставались на своих прежних местах, но все остальное повернулось вокруг своей оси.

Тут же заалела надпись: «ГИПЕРГРАВИТАЦИОННЫЕ СИНТЕЗАТОРЫ ПЕРЕВЕДЕНЫ В РЕЖИМ АВТОМАТИКИ».

И сразу же вспыхнули зеленые буквы: «ВРЕМЕННЫЕ ДВИЖИТЕЛИ РАБОТАЮТ В ОБРАТНОМ НАПРАВЛЕНИИ».

Корабль совершил какой-то немыслимый головокружительный скачок. По всему кораблю пронесся жуткий звук – нечто вроде звериного воя.

* Диктозаписывающее устройство, с помощью которого была воспроиз ведена данная книга, а также звукозапись, исполненная неким Монти Пеннвелом для изготовления удобочитаемой копии, равно как и переводчик, подготовивший текст, предложенный вашему вниманию, являются членами Лиги сторонников чистоты машинных текстов, одним из нерушимых принципов которой считается статья Устава Лиги, гласящая: «Вследствие чрезвычайно высокого уровня машин и руководствуясь стремлением не оскорбить их крайнюю чувствительность, а также с целью экономии предохранителей, которые, как правило, перегорают при подобных трудностях, электронный мозг машины, сталкиваясь в обрабатываемых текстах с ругательствами или неприличными словами и фразами, обязан заменять их определенными звуковыми или письменными знаками (зуммером или многоточием – (…)). Машина ни при каких обстоятельствах, даже если по ней колотить кулаком, не вправе воспроизводить ругательства или неприличные слова в какой-либо иной форме, кроме как звук зуммера или знак (…). Если же попытки принудить машину поступить иным образом будут продолжены, машине разрешено имитировать переход на режим консервации. Неукоснительное соблюдение данного правила потребовало встроить специальное приспособление во все машины, с тем чтобы предохранить биологические системы, к которым, в частности, относятся и люди, от возможности нанесения ущерба самим себе. (Примеч. волтарианского пер.)

После этого засветилась оранжевая надпись: «ЗАМЕДЛЕНИЕ УЖЕ СБАЛАНСИРОВАНО ВВОДОМ КОМПЕНСИРУЮЩИХ ПОПРАВОК. МОЖНО ОТСТЕГНУТЬ РЕМНИ. МОЖНО СВОБОДНО

ПЕРЕДВИГАТЬСЯ. ВСЕ ИДЕТ ХОРОШО».

Все идет хорошо, но только не у меня. Я чувствовал себя самой настоящей развалиной. Или еще похуже. В короткие периоды невесомости на меня накатывали приступы тошноты. Я вообще терпеть не могу невесомости. Наверное, я так никогда к ней и не привыкну. Невесомость самым странным образом действует на работу сердца и на мышцы, а сердце и мышцы у меня как раз были в таком состоянии, что вряд ли следовало проводить с ними какие-то дополнительные опыты.

Слабой дрожащей рукой потянулся я к поясу, чтобы ослабить его давление на желудок, и тут мои пальцы наткнулись на какое-то препятствие.

Это был конверт! Он все еще лежал здесь, подсунутый под ремни безопасности. Интересно, как он не выпал, когда я в судорогах метался по постели? Мысли в моей голове все еще путались, и обнаружение конверта внесло еще большую путаницу. Кто все-таки мог положить его в мой карман? На прощальном празднестве никто не вручал мне никаких конвертов. И тем не менее конверт был налицо. Цвет конверта свидетельствовал о том, что в нем содержится весьма срочная бумага, поэтому я решил, что пора наконец ознакомиться с ее содержанием. Когда я распечатал конверт, из него выпал медальон в виде пятиконечной звезды, напоминающий культовые медальоны. С обратной стороны на каждом из лучей были выгравированы едва заметные инициалы. В конверте имелось также письмо, на котором я не обнаружил ни какого-либо обращения, ни подписи. Но на нем были проставлены дата и время отправки, которое почти точно совпадало с временем нашего отлета.

В письме говорилось:

Вот тебе способ контроля, как и было обещано. Каждый из членов команды судна помечен буквами на соответствующем луче звезды с обратной стороны ее. Эти точки приведены в полное соответствие с капиллярными линиями твоего левого большого пальца, и только ты можешь пользоваться этим прибором. Нажатие с внешней стороны на угол звезды большим пальцем направит электрический разряд в мозг данного члена экипажа. Под воздействием электрошока он будет временно парализован. Нажатие на переднюю часть медальона одновременно с поглаживанием соответствующего луча звезды направит гипноимпулъс в мозг данного индивидуума.

Это послание призвано было, по-видимому, приободрить и обрадовать меня. Как-никак я находился в данный момент в космосе с командой нераскаявшихся пиратов, и у меня вполне могла возникнуть необходимость парализовать кого-либо из них или что-либо приказать им, пользуясь гипнотическим внушением. О, конечно же, я буду носить этот медальон на груди под мундиром. И никто не заподозрит о его существовании. Но общее состояние мое в тот момент было таково, что на всем белом свете не существовало такой вещи, которая способна была меня приободрить, а тем более обрадовать.

Я более внимательно пригляделся к звезде. Буква «С» в верхнем углу могла означать только капитана Стэбба. Мне нужно будет хорошенько запомнить и все остальные имена.

Я перевернул звезду. На лицевой ее стороне было изображение бога Ахнесса – того, которому молятся для противодействия тайным акциям, предпринимаемым против тебя. А потом я случайно перевернул и письменное послание.

Там содержалась приписка! Текст был явно написан левой рукой, чтобы невозможно было узнать почерк. Но я сразу узнал руку Ломбара Хисста!

Приписка гласила:

Ты, должно быть, подумал, что эта прощальная пирушка отличный способ продемонстрировать Великому Совету, что миссия отправилась, а заодно и поиздеваться над ними. В этом ты преуспел, хотя и прошел по лезвию ножа, едва не перебрав меру. Но, поскольку у Земли нет никакой возможности узнать об этой миссии, считаю, что секретность не нарушена, и приказ пока не будет приведен в исполнение.

Я почувствовал, что у меня от растерянности голова пошла кругом. Значит, Ломбар присутствовал на проводах? И что это за приказ, который пока не будет приведен в исполнение?

Дата и час, проставленные на бумаге, свидетельствовали о том, что конверт был опущен в мой карман в момент нашего отлета. Но ведь никто не приближался ко мне. Да Хисст никогда бы и не доверил такого письма кому-нибудь из команды. Нет, того он не сделал бы никогда. Так что же это за приказ?

И тут мне стало ясно, о чем идет речь. Хисст напоминал мне о приказе, который отдан им какому-то неизвестному лицу, убить меня, если Хеллер высвободится из-под моей опеки и все испортит удачным завершением миссии. Неужто на борту находится лишний пассажир, о котором никто не имеет понятия?

У меня снова начался приступ лихорадочной дрожи.

Я отстегнул все ремни. Мне следовало как можно скорее избавиться от послания. Я направился к дезинтегратору. Когда я потянулся к ручке его дверцы, длинная голубая вспышка соскочила с ее поверхности и ударила меня в руку.

Даже корабль этот наносит мне удары!

Я бессильно опустился на койку и заплакал.

Глава 3

Спустя еще двенадцать часов я уже чувствовал себя вполне сносно. Мне удалось проспать часов восемь, и хотя настроение мое по-прежнему было подавленным, я решил все-таки, что жить можно.

Примерно час или два я просто лежал и на все лады ругал ИГ Барбен. Я допустил даже святотатство и проклял Делберта Джона Роксентера, подлинного владельца этой компании, предпочитавшего действовать через подставных лиц, нажимая на скрытые кнопки контроля. Хотя я уже прочел множество литературы, поясняющей механизмы циклического воздействия наркотиков на организм, все эти научные биохимические термины выглядели как-то слишком отстраненно и абстрактно. Они ничуть не соответствовали тому, что с тобой происходит на самом деле, когда ты сам, своей плотью и кровью, вступаешь в физическую связь, входишь в прямое взаимодействие с этой гадостью. У каждого всегда в таких случаях хранится в резерве жалкий аргумент, что, дескать, «все это может произойти с другими, но со мной ничего подобного случиться не может».

Насколько же ложно такое убеждение!

Нет, теоретически я отлично понимал развитие процесса: я знал, что настоящий наркоман, как принято называть постоянных потребителей амфетамина на Земле, наверняка попросту принял бы новую дозу и снова впал бы в эйфорию. И он повторял бы эти циклы впредь до того момента, пока у него не начались бы необратимые патологические изменения, после чего его с чистой совестью могли поместить навечно в психиатрическую клинику, изолировав от общества как неизлечимого больного. Любители более сильных наркотиков прибегают к разным хитростям, вводя себе подкожно или внутривенно разные препараты или комбинации их – барбитураты и прочие транквилизаторы или антидепрессанты – под предлогом, что они якобы страдают бессонницей.

Но ни один из этих способов не подходил мне в данный момент. Я докажу сейчас моей матери, как жестоко она ошибалась, когда вечно твердила мне: «Солтен, ты никогда ничему толковому не научишься!» Так вот, теперь я все-таки кое-чему научился и урока этого никогда не забуду. Амфетамин наградил меня одним из самых ужасных дней в моей жизни. Я исчерпал весь запас ругательств (а уверяю вас, он весьма богат, учитывая мою длительную связь с Аппаратом) и принялся бросать пустые бутылки в дезинтегратор. Но тут же прекратил это занятие. Меня целиком захватила мысль о том, что, если когда-нибудь найдется кто-то, кого я возненавижу по-настоящему – значительно сильнее, чем Хеллера или его подружку графиню Крэк или же моего старшего клерка Ботча, – я обязательно подсуну ему эти таблетки. Именно поэтому я и положил злосчастный флакончик в сейф. Но, поразмыслив немного, я снова переменил свое решение. Дело в том, что просто невозможно ненавидеть кого-нибудь столь сильно и яростно, чтобы применить к нему такую пытку. Поэтому я все-таки выбросил флакончик в дезинтегратор.

Когда я снова улегся на койку, мне на глаза попались бумаги, которые Ботч притащил на корабль и оставил здесь. Мне уже порядком успел надоесть вид этих стен из стального сплава, и я подумал, что неплохо хоть немного рассеяться и что самым действенным средством было бы немного поработать. Я принялся просматривать занудные длинные отчеты. Тут были и такие, как, например, отчет об урожае опийного мака на Земле (иначе говоря, на Блито-ПЗ), прогнозы урожая, основанные, в свою очередь, на метеорологических прогнозах и наблюдениях за падением осадков, а также прогнозы насчет тех, кто занят прогнозами.

Попалось мне и донесение о швейцаре в здании Объединенных Наций, который требует слишком много денег за то, что он установил подслушивающее устройство в автомобиль одного интересующего нас дипломата, и документ о перерасходе денежных средств, выделенных на убийство одного из арабских шейхов – короче говоря, это были обычные скучные и рутинные материалы. Но вдруг среди этого хлама я совершенно неожиданно наткнулся на нечто такое, что и в самом деле представляло собой немалый интерес: я поймал Ботча на ошибке! Вот это здорово! Вечно он всем глаза колет тем, что сам якобы всегда действует безошибочно! Наконец-то и он попался!

Доклад поступил от главного специалиста по ведению допросов в Замке Мрака. Он касался некого Гансальмо Сильвы, скандального американца, которого при мне сгружали с «Бликсо» еще на Волтаре. Его подвергли весьма обстоятельному допросу. Из материалов следовало, что он был рожден в Кальтаджироне, на Сицилии, острове, расположенном вблизи Италии. В возрасте четырнадцати лет он убил полицейского в Риме и был вынужден срочно эмигрировать в Америку. Уже в Нью-Йорке Гансальмо арестовали, на этот раз за кражи автомобилей, однако выпустили досрочно из мест заключения. Имея столь солидный опыт, он наконец подыскал себе честное занятие в качестве наемного убийцы в семье Корлеоне, возглавлявшего мафию в Нью-Джерси. На этом посту он дослужился до должности личного телохранителя самого дона Корлеоне, известного также под кличкой Святоша Джо. Когда Святоша был отправлен на тот свет, Гансальмо удрал обратно на Сицилию, однако, решив, что там слишком «жарко», подыскал себе спокойную пристань в Турции, надеясь стать оптовиком в торговле опиумом. Как раз в тот период на нашу базу в Турции поступил приказ организовать похищение одного из высокопоставленных мафиози – просто для того чтобы выколотить из него информацию, – и в результате Гансальмо Сильва оказался на борту «Бликсо».

Лица, проводившие допросы, немало потрудились над тем, чтобы получить побольше информации, но выжать из него удалось не так уж и много. Он сообщил имена и адреса глав двух мафиозных семейств, уточнив, что одно из них контролирует азартные игры в Атлантик-Сити, а также назвал имена четырех сенаторов Соединенных Штатов, которые состояли на содержании у мафии, и одного члена Верховного Суда, которого они держали на крючке с помощью шантажа. Ну, и все это можно считать новой информацией?

Главный специалист по допросам – офицер Аппарата по имени Дрихл, работник, кстати, весьма обстоятельный, – сделал специальную приписку на протоколе:

Довольно бесполезное приобретение и к тому же не располагающее информацией, поскольку данный индивид был всего лишь наемным убийцей и не принадлежал к высшим эшелонам политических или финансовых кругов. Если потребные нам данные по-прежнему имеют оперативную ценность, рекомендовал бы снова направить аналогичный приказ на Блито-ПЗ с указанием организовать похищение лица, имеющего более высокий ранг, а значит, и более информированного.

Но не здесь крылась главная ошибка Ботча. Ошибка содержалась в специальной подтверждающей части приказа, как раз в том месте, где я должен был поставить визирующий оттиск своего удостоверения. Это была особая форма, называемая у нас «если не последует иного приказа». В приписке значилось:

Если не последует иного приказа, указанный выше Гансальмо Сильва должен быть гипнотическим способом блокирован относительно любых сведений о его пребывании в Замке Мрака, а затем передан в экстра-конфедеративную гипношколу Аппарата по шпионажу и внедрению. Пройдя там курс обучения и будучи подвергнут гипноблокированию относительно всего, что имеет касательство к его похищению, он должен быть передан в распоряжение командующего базой на Блито-ПЗ для дальнейшего использования с последующей задержкой памяти.

Форма эта имела также дополнение:

Если указанное лицо должно прекратить существование (это чисто канцелярское иносказание, означающее ликвидацию), отдающий данный приказ офицер прилагает свое удостоверение здесь.

Прямо здесь же было оставлено свободное место, куда следовало приложить удостоверение.

И этот нерадивый Ботч не пометил, что данный документ относится к разряду срочных, и не представил мне его на визирование, хотя прекрасно знал, что, если такой документ непроштампован в течение двух дней, формула «если не последует иного приказа» войдет в силу. Явно преступное пренебрежение своими обязанностями! Оставить непроштампованной приписку, которая должна быть проштампованной, – в бюрократическом мире это считается самым тяжким из всех грехов, которые только можно себе вообразить.

Я быстро пролистал еще с полдюжины бумаг. Да, все совпадало. Старик Ботч явно сдавал. Я так и знал, что его гнусный характер наверняка скажется в конце концов самым пагубным образом на его работе. Мне удалось обнаружить среди бумаг семь именно таких форм – «если не последует иного приказа» – с указанием подвергнуть людей гипнозу, после чего отослать их для переподготовки в соответствующее подразделение Аппарата. И каждая из бумаг содержала параграф о прекращении их существования со специально отведенным местом для приложения удостоверения. А этот старый дурак просто не обратил внимания на такой важный пункт. Вот вам и безупречный работник в очках со шторками. О, ему еще здорово повезло, что меня сейчас нет на Волтаре. Я совершенно спокойно бросил бы все эти бумаги ему на стол и сказал бы очень ехидным тоном: «Знаешь, Ботч, я всегда чувствовал, что ты теряешь квалификацию. А теперь полюбуйся-ка сам на эти непроштампованные документы, которые, несомненно, следовало проштамповать!»

Впрочем, очень может быть, что я и не сказал бы этого или сказал бы как-нибудь иначе. Но вся эта история все же весьма приободрила меня. Подумать только – старик Ботч забыл представить мне на визирование какие-то документы! Это просто невероятно! И тут новая мысль внезапно пришла мне в голову, снова на полнив мою душу тревогой. Пакет с вещами Прахда! Тот самый, в который я запаковал пальто, дубликат удостоверения личности и фальшивую записку о самоубийстве. Я Так торопился в ту ночь, что совершенно забыл передать его курьеру, с тем чтобы тот отправил его на почту сразу же после нашего отлета. Пакет этот наверняка валялся сейчас на полу подле моего письменного стола. Ну что ж, приходится признать, что иногда мы бываем просто не в состоянии запомнить и учесть все на свете, не так ли? Всего лишь мелкое упущение. Да и неважно все это.

Я продолжал терпеливо обрабатывать бумаги, оставленные Ботчем. Наконец с делами было покончено. Я даже остался несколько разочарованным, что это отняло у меня так мало времени. Идти опять спать мне не хотелось. Да я, пожалуй, и не заснул бы. Оставалось одно – предаваться мыслям о том, что ты несешься сейчас в безграничных просторах космоса, замкнутый в тесной коробке из стального сплава, один на один с самим собой. А вот как раз мыслить-то мне хотелось меньше всего. Я неожиданно заметил, что часы на переборке работают по какому-то новому циклу. Под циферблатом светилась надпись «ВРЕМЯ БЛИТО-ПЗ, СТАМБУЛ, ТУРЦИЯ».

Я произвел нужные подсчеты. О боги, в этой стальной коробке мне оставалось провести никак не менее двадцати двух часов. (…)! Будь это нормальный солидный грузовой корабль, у которого, как и положено, на рейс уходит не менее шести недель, я скорее всего увлекся бы игрой в кости, а может быть, принялся бы рыться в картотеке в поисках интересных книг или просто отдыхал бы, просматривая записи хоумвизионных фильмов, которые мне не удалось посмотреть на Волтаре. Но этот Хеллер с его буксиром! Тут и не может быть каких-либо развлечений. Ты попадаешь на место так быстро, что, кажется, не успел еще вылететь, а уже прилетел. И иди себе на все четыре стороны!

Внезапно на стене засветился голубой экран. Привлекая к нему внимание, раздался мелодичный звонок. Затем на экране высветилась надпись:

«ВСЛЕДСТВИЕ ВОЗМОЖНОЙ ОШИБКИ, ДОПУЩЕННОЙ ОФИЦЕРОМ ФЛОТА ЕГО ВЕЛИЧЕСТВА ПРИ РАСЧЕТЕ КУРСА КОРАБЛЯ, ПРИБЫТИЕ В ПУНКТ НАЗНАЧЕНИЯ ПРОИЗОЙ ДЕТ ПЕРЕД САМЫМ РАССВЕТОМ ПО МЕСТНОМУ ВРЕМЕНИ. ИСХОДЯ ИЗ ЭТОГО, ПОДЛИННЫЙ КОМАНДИР ДАННОГО КОРАБЛЯ ВЫНУЖДЕН, ОСНОВЫВАЯСЬ НА МНОГОЛЕТНЕМ ОПЫТЕ, КОТОРОГО НЕКОТОРЫЕ ОФИЦЕРЫ ФЛОТА ЕГО ВЕЛИЧЕСТВА НЕ ИМЕЮТ И ИМЕТЬ НЕ МОГУТ, ВНЕСТИ КОРРЕКТИРОВКУ В ЧАС ПРИБЫТИЯ, С ТЕМ ЧТОБЫ ОНО СОВПАЛО С КОНЦОМ РАБОЧЕГО ДНЯ НА БАЗЕ И ПРОИЗОШЛО В ПРЕДВЕЧЕРНИЕ ЧАСЫ. ЭТО ОЗНАЧАЕТ, ЧТО ПОСЛЕДНИЕ НЕСКОЛЬКО МИЛЛИОНОВ МИЛЬ НАМ ПРИДЕТСЯ ПРОДЕЛАТЬ НА ТРАДИЦИОННЫХ ДВИЖИТЕЛЯХ, ЧТОБЫ ПРИБЫТЬ НА МЕСТО НАЗНАЧЕНИЯ, КОИМ ЯВЛЯЕТСЯ БАЗА, РАННИМ ВЕЧЕРОМ ПОД ПОКРОВОМ НАСТУПАЮЩЕЙ ТЕМНОТЫ. ТАКИМ ОБРАЗОМ, СРОК НАШЕГО ПРИБЫТИЯ ОТОДВИГАЕТСЯ НА 12 ЧАСОВ 02 МИНУТЫ ПО ЗВЕЗДНОМУ ВРЕМЕНИ. СТЭББ, ПОДЛИННЫЙ КАПИТАН КОРАБЛЯ».

Это окончательно вывело меня из себя! (…)! (…) Хеллер! С его вечной самоуверенностью позволять себе такие глупые просчеты! Подумать только – по его милости я пробуду в этом (…) стальном ящике не положенные двадцать два часа, а целых тридцать четыре! Я был просто вне себя от ярости. Придется мне все-таки отправиться в кормовую часть и вправить ему мозг. И сделать это в самых резких выражениях. Я стремительно поднялся. Длинная электрическая искра слетела с угла стола и больно ущипнула меня за руку. Едва я сделал шаг, как с пола тоже слетела искра, ударившая меня в большой палец ноги. Я попытался ухватиться за поручни, и тут же голубая молния статического электричества чуть было не сожгла мои пальцы. Этот (…) буксир просто изобиловал статическим электричеством! Кто-то догадался положить мне в каюту перчатки и ботинки из изоляционного материала. Я поспешил надеть и то и другое. Потом я нажал нужную кнопку на внутреннем переговорном устройстве.

– Я сейчас направляюсь на корму, чтобы встретиться с вами! – крикнул я в микрофон.

– Милости прошу, – ответил мне голос Хеллера. – Двери будут не заперты.

Да, настало время наконец-то поставить его на место. Подумать только, мы тут мчимся как бешеные через просторы космоса, и вдруг выясняется, что нам здесь придется торчать еще целых двенадцать часов только потому, что он допускает в расчетах грубейшую ошибку. Ведь заставлять судно двигаться с такой скоростью заведомо означало увеличивать опасность его взрыва. И оказывается, что все это зря!

Глава 4

Возможно, я не совсем еще оправился от последствий действия наркотика, а может быть, непрекращающиеся разряды статического электричества сказались на моей координации движений, но я с превеликим трудом добрался до кормовой части, к этим (…), расположенным по кругу каютам. Руки у меня щипало от ударов голубых молний, которые пробивали даже перчатки из изоляционного материала, особенно когда для удержания равновесия мне приходилось одновременно хвататься за оба серебряных поручня. В довершение ко всему, словно специально для того, чтобы добить меня и физически, и морально, уже перед самой дверью в кормовой отсек меня так качнуло вперед, что огромная искра, вылетевшая из ручки двери, больно ударила меня прямо в нос. Хеллер находился в верхнем помещении, с черными окнами-экранами по периметру.

– Так вы, оказывается, зря затеяли эту гонку на бешеной скорости! – бросил я ему справедливый упрек прямо с порога.

Сначала он даже не повернулся в мою сторону, а продолжал глядеть на экран, полулежа в мягком кресле. На нем был голубой костюм из изоляционного материала с капюшоном и такого же цвета перчатки.

Он небрежно разыгрывал партию электронной игры под названием «Битва». Игру он вывел на независимый экран, и его противником в данном случае был компьютер. Если хотите знать мое мнение, то «Битву» эту я вообще считаю очень глупой игрой. «Доской» здесь служит трехмерный экран и позиции противников можно координировать в пространстве, у каждого из игроков имеется в распоряжении по четырнадцать боевых единиц, каждая из которых может передвигаться особым, только ей свойственным способом. По условиям игры считалось, что две галактики воюют между собой и в задачу игрока входит захватить галактику противника. Это уже сама по себе более чем дурацкая затея, поскольку технология в своем развитии еще не дошла до ведения сражений между целыми галактиками. Астролетчики обычно играют в нее друг с другом, выбирая стороны по жребию. Когда же они играют против компьютера, то, как правило, остаются в проигрыше.

Я стоял и изучающе глядел на Хеллера. Уж слишком спокойно он выглядел. Если бы он только мог знать, что у меня припасено против него, он в миг бы расстался со своим благодушием. Пока что наша с ним игра оборачивалась явно против него. Прежде всего он будет теперь находиться на расстоянии двадцати двух световых лет от своего ближайшего друга. Он был один, а нас много. Я вживил в его организм датчики, с помощью которых могу следить за каждым его шагом. А кроме всего прочего, он по-прежнему считает, что все мы объединены общей целью и честно стараемся довести до благополучного завершения свою миссию. Полный идиот.

Внезапно экран вспыхнул и изображение на нем исчезло. Мне это доставило немалое, удовлетворение, потому что, судя по расположению фигур на экране, у Хеллера на сей раз было вроде бы выигрышное положение.

– За последний час этот экран выключается уже в третий раз, – сердитым тоном объявил он и решительно отодвинул от себя панель управления игрой. – Какой смысл снова восстанавливать позиции? – И он наконец-то обернулся в мою сторону: – Видите ли, Солтен, ваше обвинение в том, что корабль двигался с излишней скоростью, просто бессмысленно. Не имея груза на буксире, корабль этот, специально предназначенный для буксировки, просто обречен двигаться все быстрее и быстрее. Следовательно, роль здесь может играть только расстояние до цели, а не то, какую скорость вы зададите кораблю.

Мне пришлось присесть на диван напротив Хеллера, чтобы эффектно и властно ткнуть в него перстом указующим.

– Вы прекрасно знаете, что я ровным счетом ничего не знаю об этих машинах. И вы сейчас пытаетесь воспользоваться своим преимуществом! Так дело у нас не пойдет!

– Ах, простите, – сказал он. – Я не учел, что в Академии данный вопрос, пожалуй, не затрагивался слишком глубоко. «Затрагивался, затрагивался, и еще как глубоко, да только я завалил этот курс».

– Прежде всего вам следует понять смысл времени, – сказал он. – Примитивные цивилизации полагают, что движение энергии определяет время. А фактически дело обстоит наоборот. Время определяет движение энергии. Вам понятно это?

Я сказал, что понятно, но по моему виду он, пожалуй, догадался, что я ничего не понял.

– Спортсмены и особенно те из них, кто занимается различными видами единоборств, постепенно приспосабливаются к управлению временем, – сказал он. – В некоторых видах спорта, как, например, в борьбе, настоящие мастера своего дела вырабатывают способность замедлять течение времени. Им все представляется как на экране с замедленной съемкой. И тогда спортсмен способен фиксировать каждое движение противника, словно разложив его на ряд отдельных статических позиций. В результате он действует без спешки, точно выбрав момент. И никакой мистики здесь нет. Он просто как бы растягивает отдельные отрезки времени.

Я постепенно утратил нить беседы, и Хеллер, похоже, догадавшись об этом, придвинул к себе монитор и стал нажимать на нем кнопки.

– На первом месте, – сказал он, – у нас должна стоять Жизнь. – И это слово тут же высветилось на экране. – Некоторые примитивные цивилизации считают жизнь продуктом деятельности Вселенной, что весьма глупо. В действительности все обстоит как раз наоборот. Вселенная и ее составляющие как раз и являются продуктом деятельности жизни. Некоторые примитивные культуры воспитывают в себе ненависть к собратьям по жизни и утверждают, что живые существа – всего лишь случайные продукты материи, но все эти культуры не слишком-то далеко продвинулись в своем развитии.

Все, о чем он пытался сейчас рассуждать, бросало его прямо в пасть моих любимых героев – психиатров и психологов. Они с должной авторитетностью могут втолковать всем и каждому, что люди и вообще живые существа представляют собой всего лишь отбросы материи, а посему должны быть перебиты. А если дело дойдет до крайности, то эти авторитеты могут великолепно доказать свою теорию и на деле. Вы только попытайтесь заявить им, что в мире существует такая вещь, как жизнь, самоценная сама по себе, и они тут же отправят вас на плаху как еретика. Что если и не безусловно, то во всяком случае неоспоримо докажет их правоту. Но я решил – пусть себе продолжает. В весьма скором будущем – он сполна получит то, что давно уже заслужил.

– Затем, – продолжал Хеллер, – следует ВРЕМЯ. – И он, нажимая кнопки, высветил это слово на экране. – За временем следует ПРОСТРАНСТВО, – и это слово высветилось на экране. – Далее идет ЭНЕРГИЯ и только потом – МАТЕРИЯ. Вот вы и видите, как они расположились в порядке старшинства сверху вниз.

На экране все эти пять слов выстроились в следующем порядке:

ЖИЗНЬ

ВРЕМЯ

ПРОСТРАНСТВО

ЭНЕРГИЯ

МАТЕРИЯ.

– Поскольку мы олицетворяем собой жизнь, – сказал Хеллер, – мы можем контролировать весь этот комплекс. Подавляющее большинство живых существ настолько подвержены воздействию собственного окружения, что убеждены, будто окружающая среда осуществляет за ними контроль. Но, рассуждая таким образом, невозможно далеко продвинуться вперед. Главной причиной того, что нам стали доступны передовые технологии, является то, что нам, благодаря нашему более высокому положению, удается осуществлять в известной степени контроль над остальными ингредиентами Вселенной. Технология наша продвинута настолько, что мы способны управлять внешними силами. В этом-то и заключается формула технического прогресса: в возможности контроля над факторами, которые я сейчас для наглядности перечислил на экране.

Если только вам в голову закрадется мысль, что это они осуществляют контроль над вами, вы тут же обрекаете себя на неудачу.

Вот-вот, то, что он сейчас говорил, и было самой настоящей ересью. Любой психолог мог ему в два счета доказать с полной непреложностью, что человек на сто процентов является продуктом чего угодно и что сам он не способен изменить буквально ничего.

– Таким образом, – продолжал Хеллер, – нам приходится хоть в какой-то степени разбираться во времени, хотя бы для того, чтобы получить возможность управлять им. Фактически идея контроля над временем совершенно непостижима для дикарей. Правда, в их оправдание следует отметить, что время предстает перед ними в виде наиболее не подверженной изменению категории. Внешне действительно все выглядит так, будто буквально ничто не может повлиять на ход времени. Непросвещенному уму оно кажется самым незыблемым фактором во Вселенной. Оно вроде бы течет независимо и неумолимо, все превращая в прах на своем пути. Именно открытия, сделанные Волтаром в области изучения свойств времени, и превратили его в столь могучую державу, дали ему власть над космосом. Время – это то, что формирует Вселенную, пока оно не сталкивается с жизнью. Время определяет форму орбит атома, падение метеоритов, вращение планет и поведение солнц. Все без исключения втянуто в неумолимые временные циклы. Фактически ничто не могло бы существовать вне времени, которое, уступая только жизни, обуславливает пути всеобщего движения. Именно время определяет место всех событий в будущем. К счастью, бывает возможным установить немного заранее этот расклад на будущее. Время содержит нечто такое, что можно было бы назвать неким механизмом распространения в пространстве, – вроде мехов гармони, что ли. Мы способны примерно за двадцать четыре часа до события узнать то, что произойдет или, если угодно, сформируется в будущем. Математики уже давно сталкивались с этим, определяя траекторию движущихся предметов и рассчитывая их путь и положение на каждый момент в будущем. Но это можно увидеть как бы и воочию.

Хеллер достал из шкафчика, стоящего рядом с ним, коробку. Это был один из двух временных визоров, которые он притащил с собой на борт. Он указал мне на рычаг регулировки времени и нацелил линзу визора на дверь.

Не могу толком сказать, что именно я ожидал увидеть. Инструмент этот представлял собой нечто вроде небольшой фотокамеры. Держать его в руке было удобно. Поэтому я решил сделать Хеллеру приятное и притворился, что мне и в самом деле интересно. Когда я заглянул в монокуляр, изображение было просто отвратительным. Все представало в зеленом свете и более всего походило на оттиск цветного изображения в печатной машине, когда вместо цельной картины перед тобой возникает какая-то рябь из отдельных точек одного цвета. В общем, я увидел что-то вроде этого. И все-таки мне удалось разглядеть выход из помещения, в котором мы находились.

Я повертел большой рычажок сбоку, не ожидая ничего особо интересного. Однако точки вдруг начали принимать определенные очертания. Казалось, что кто-то выходит из комнаты. Я бросил взгляд на дверь поверх этой штуковины. В дверях никого не было. Я снова повертел рычаг, и изображение снова возникло на экране. Если хорошенько напрячь зрение и вдобавок сосредоточить все внимание на этом точечном изображении, то получалось нечто здорово смахивающее на мою собственную спину.

Я снова повертел рычажок. И снова мое подобие выходило отсюда! Немного присмотревшись, я обнаружил, что выгляжу жалким и явно потерпевшим поражение. Меня это разозлило. Нет, я непокину это помещение в таком несчастном виде, поджав хвост!

Я протянул прибор Хеллеру, не желая больше пользоваться им.

– Шесть минут двадцать четыре секунды, – объявил он, сверившись с каким-то счетчиком. – Ну, и что вы там увидели?

Я решил не давать ему повода для торжества и просто молча пожал плечами в ответ. Но меня это здорово разозлило.

– Такие приборы необходимы, чтобы можно было управлять кораблем, идущим с такой большой скоростью, – сказал он. – Визор способен заранее предупредить вас о том, что на вашем пути находится какое-то препятствие, а вернее – что оно возникнет на вашем пути. Таким образом, у вас появляется шанс заранее предпринять необходимые меры, чтобы избежать опасности. Жизнь способна изменять течение событий.

Я тут же решил, что изменю ход событий по крайней мере относительно моего ухода из этого помещения, которое я, получалось, должен покинуть как побитый щенок.

– И все-таки это никак не оправдывает того, что мы гнали корабль на предельной скорости и, как выяснилось, для того лишь, чтобы торчать здесь еще полусуток, дожидаясь времени, удобного для посадки!

– Ах, совершенно верно, – спохватился Хеллер, вспомнив, повидимому, с чего я начал наш разговор. – Итак, вернемся к движителям «будет-было». Видите ли, в основе этого движителя лежит совершенно обычный двигатель, работающий с использованием искривления пространства, что позволяет наращивать необходимую мощность и преодолевать космическое расстояние. Есть тут и сенсорное устройство, весьма смахивающее на тот прибор, временной визор, с которым вы только что ознакомились, только значительно более мощный и крупный. Он считывает показатели того, в какой точке пространства будет находиться определенная масса материи в недалеком будущем. Потом машина создает некую имитацию материального объекта, якобы возникающего на пути, нечто такое, что время ошибочно воспринимает как массу,равную примерно половине крупной планеты. Обычная силовая установка направляет эту призрачную массу как бы против самого времени. В соответствии с временными расчетами материя такой массы, да еще в таком огромном объеме, не должна находиться в этом месте. Время отторгает ее присутствие. Но совершенно естественно, что сила отторжения слишком велика, поскольку масса синтетическая или, если угодно, воображаемая. И эта невостребованная сила отторжения просто швыряет, если можно так выразиться, любой материальный объект, в данном случае – корабль, сквозь пространство.

Вы, должно быть, и сами заметили некоторую неровность движения корабля. Некоторую его скачкообразность. Корабль действительно передвигается как бы скачками. Как только он совершает один такой бросок через пространство, то сразу же посылает новый ложный сигнал времени, и его бросает снова. К сожалению, когда речь идет о легком корабле, имеющем малую массу, циклы эти накладываются один на другой и суммируются. Визоры считывают все новые и новые «предупреждения» времени, туда сразу же направляется воображаемая масса, которую время, естественно, отвергает, отталкивая тем самым и корабль. «Будет» – утверждает имитатор воображаемой массы. «Было» – настаивает на своем время, восстанавливая реальность. И так повторяется раз за разом. А в результате скорость корабля может увеличиваться буквально до бесконечности, как разрешение подобного противоречия. При этом не приходится преодолевать трения, кроме энергетических завихрений. Никакой работы, требующей затрат энергии, по существу, не происходит, поэтому и расход горючего чрезвычайно мал. Корабль движется в направлении, противоположном тому, куда направлен сердечник преобразователя «будет-было». Таким образом, для управления кораблем вполне достаточно небольшого дополнительного двигателя. А поскольку мы движемся со скоростью, значительно превышающей скорость света, видимое изображение какого-либо реального препятствия не может достигнуть нас, и это вынуждает нас вести корабль по курсу, прогнозируя возможность таких столкновений в будущем. С помощью прибора вы определяете, что должны столкнуться с каким-то небесным телом, и изменяете свой курс в настоящем, с тем чтобы не столкнуться с ним в будущем. И столкновения этого, естественно, не происходит. Да, жизнь способна управлять такими вещами. Крупные броненосцы имеют большие визоры времени, настроенные на их скорости. Однако на этом корабле все поправки вносятся вручную по мере надобности.

Внезапно экран вспыхнул и снова погас.

– Вам следовало бы защитить машины, чтобы энергия не накапливалась в корпусе и не было этих ужасных искр по всему кораблю! – сказал я.

– О, да все эти разряды не имеют ровным счетом никакого отношения к машинам и к машинному отделению вообще. Дело в том, что мы движемся с такой скоростью, что на ходу захватываем слишком много фотонов – световых частиц, идущих от далеких звезд. Кроме того, мы пересекаем такие силовые гравитационные линии, которые в обычном состоянии вообще не воспринимаются, но при движении со сверхскоростью мы сами превращаемся в некое подобие электромотора. Мы накапливаем все эти чисто случайные заряды значительно быстрее, чем можем избавиться от излишнего электричества или каким-нибудь способом израсходовать его.

– Но ведь вы собирались все это устранить, – наконец подловил я его.

В ответ Хеллер только огорченно пожал плечами. Но тут же снова повеселел.

– Хотите посмотреть, как это выглядит?

И прежде чем я успел возразить, он протянул руку и нажал какие-то кнопки, чем сразу же превратил черные стены в сплошной экран, на котором отразилось бездонное космическое пространство.

Внезапно я оказался сидящим в кресле, под которым просматривалось лишь небольшое пространство пола, подвешенное в космосе наподобие эстрады в пустоте и мраке. Я чуть было не потерял сознание.

Как-то я наблюдал за движущейся по озеру скоростной моторной лодкой. Она летела над гладью воды, оставляя за собой два крутых буруна вместе и облако водяной пыли. Окрасьте все это в желто-зеленый цвет (Желто-зеленый цвет – наиболее близкое определение из всех, которые мне удалось подобрать в качестве земного эквивалента того цвета, который окрашивает предметы при движении выше скорости света. В земных языках (как и в физической науке землян) нет слов, адекватно выражающих явление сверхсвета. (Примеч. волтарианского пер.)), дайте стереоскопическое изображение – это позволит вам понять то, что предстало перед моими глазами.

Жуть!

Выбрасываемая в пространство избыточная энергия разлеталась во все стороны сверкающими клинками молний, гаснущими в кромешной тьме космоса. Позади нас оставался светящийся след, тянущийся, как мне показалось, на добрую сотню миль.

– О боги! – воскликнул я. – Так, значит, именно таким образом был взорван «Буксир-два»?

Казалось, что это адское зрелище доставляет Хеллеру удовольствие. Он даже не сразу обратил внимание на то, что я сказал.

– Нет, что вы, – отозвался он наконец. – Я не считаю, что судно взорвалось именно поэтому. Конечно, такую возможность полностью исключать нельзя, но едва ли дело обстояло именно так. Он нажал несколько кнопок на передвижной панели отдельного экрана, на котором, когда я вошел, он разыгрывал «Битву».

– Видите ли, я тут вел подсчет, как высоко я смогу подпрыгнуть и с какой скоростью упаду на Блито-ПЗ. Все нужные цифры все еще в памяти калькулятора, поэтому имейте в виду, что мои примеры будут сделаны с учетом земного притяжения. Впрочем, вам наверняка все будет понятно. Адское зрелище вокруг нас ревело и с жуткой скоростью проносилось мимо. Засветился маленький экран.

– Сейчас наша средняя скорость составляет 516 166 166 миль в секунду. Максимальная скорость, когда мы с ускорения переходили на замедление, составляла 1 032 885 031 миль в секунду. Цифры эти не так велики фактически, поскольку весь рейс укладывается всего примерно в двадцать два с половиной световых года. Межгалактические рейсы, когда приходится преодолевать расстояния по меньшей мере в два миллиона световых лет, требуют значительно больших скоростей. Видите ли, дело в том, что скорость в нашем случае определяется исключительно расстоянием. Между галактиками не очень много звездной пыли и фотонов тоже не так-то много, поэтому и не возникает всех этих электрических бурунов которые так часты при движении внутри галактики, где всегда сконцентрирована значительная масса энергии. Хеллер бросил взгляд на эти жуткие буруны.

– Красиво, не правда ли? – Но он довольно быстро спохватился и вернулся к прерванным объяснениям: – В любом случае я выдвинул гипотезу о том, что «Буксир два» вовсе не взрывался, а если и имела место катастрофа, то произошла она вовсе не из-за этого.

Хеллер снова нажал кнопки на панели.

– Да, еще раз обращаю ваше внимание, что расчеты ведутся мною уже в земных параметрах. Поскольку корабль будет оставаться здесь некоторое время, мне хотелось, чтобы все привыкли именно к этой системе отсчета. У корабля имеются синтезаторы искусственной гравитации, и это вполне естественно. В противном случае на нем невозможно было бы передвигаться с такой скоростью. Наше ускорение составляло 42 276 330 футов в секунду. Именно с таким ускорением нам следовало двигаться для того, чтобы набрать требуемую скорость. Организм способен выносить продолжительное время не более двух-трех g. Фактически, если вы подвергнете организм перегрузкам до четырех-шести g на время, превышающее шесть секунд, у вас будет наблюдаться ограничение мышечной деятельности хотя бы вследствие увеличения силы тяжести собственного организма; у вас резко сузится периферийный обзор, исчезнет яркость красок, потом вы утратите и центральный спектр зрения, наступит затемнение сознания. А потом вы и вовсе потеряете сознание из-за оттока крови от головы. Должен сказать, что при таком ускорении синтезаторы гравитации справляются со значительно более широкими и многообразными задачами. Я полагаю, что «Буксир два» потерпел аварию именно из-за того, что его синтезаторы гравитации не справились со всем комплексом поставленных задач.

– Ну хорошо, – сказал я, не желая более терпеть оказываемого на меня давления. – Так каково же ускорение, с которым нам приходится справляться в настоящее время?

– Чтобы противостоять ускорению, это оборудование справляется сейчас… – Он нажал на кнопки, а потом указал на экран.

Там высветились цифры: 1 289 401 409 g. Я сделал глотательное движение, чтобы таким образом вернуть на место сердце, которое, как я чувствовал, пульсировало у меня где-то в горле. Цифры эти означали, что в отсутствие синтезаторов вес моего тела увеличился бы в 1 289 401 409 раз!

– Так что, видите ли, – сказал Хеллер, – я вообще не думаю, что «Буксир-два» когда-либо взрывался. Я полагаю, что синтезаторы подвели или вовсе отказали и команда просто перешла в другое физическое состояние. В таком случае корабль тот несется сейчас где-то в пространствах космоса в форме плазмы. Ведь доподлинно известно только то, что корабль исчез. Поэтому-то я особенно и не занимался данной проблемой. Я надеюсь, что подрядчики должным образом отрегулировали синтезаторы гравитации. Нас так поджимало время, что я перед вылетом не успел, к сожалению, опробовать новые установки.

Он успокаивающе улыбнулся как раз в тот момент, когда экран вновь вспыхнул и тут же погас.

– Так что вам не стоит волноваться по поводу того, что буксир наш взорвется. Этого не произойдет. В крайнем случае взорвемся мы сами, но никак не буксир. – Хеллер отодвинул переносную панель. – А что касается времени нашего прибытия, то, поверьте, не составляло вовсе никакого труда рассчитать его самым детальным образом и абсолютно точно. Но только кто-то должен был уметь правильно считывать выносимые на экран данные, чтобы посадить машину в месте, которого он до этого никогда не видел. А капитан Стэбб зря так волнуется. Как и большинство офицеров, выслужившихся из младших чинов, он немного брюзга и проявляет излишнюю старательность. – Он задумчиво пожал плечами. – Ему просто хочется как следует изучить точку посадки при дневном освещении прежде, чем садиться в незнакомом месте. В этом все дело.

Скорее всего он зависнет на высоте примерно пятисот миль над местом посадки и в течение нескольких часов будет его разглядывать. И только после того, как убедится, что излишнего движения над базой не наблюдается и сама база не представляет собой ловушки, он и совершит в надвигающихся сумерках посадку. Конечно, это неприятно. Я-то как раз планировал приземлиться до рассвета, полагая, что вам захочется прямо с утра приступить к работе – у вас наверняка скопилось на базе много дел. Но и такой подход имеет свои преимущества. Я, например, тоже не прочь получше рассмотреть эту так называемую базу. И, знаете, что я вам скажу? Выглядите вы сейчас просто неважно. Почему бы вам не воспользоваться свободным временем и не поспать немного, скажем, часов до двенадцати дня, пока мы будем висеть, пережидая дневное время? А потом заходите ко мне. Мы с вами недурно перекусим, а потом вы покажете мне на местности то, что, по вашему мнению, заслуживает особого внимания. А сейчас я на вашем месте хорошенько бы отдохнул. Вы же и сами понимаете, что выглядите просто неважно.

У меня не было сил попросить его выключить эту жуткую картину вокруг нас, погасить вздымающиеся по обеим сторонам корабля фантастические буруны. Я просто тихонько выругался про себя. А потом я вышел в эту (…) дверь точно так, как и было мне представлено (…) прибором – с поникшей головой и бессильно опущенными плечами, окончательно подавленный.

Глава 5

Примерно к полудню я почувствовал себя значительно лучше. Мы очень мягко вышли из временной тяги и перешли на обычные двигатели, вися почти неподвижно, разве что изредка прибегая к небольшим корректировкам. Я отлично отоспался, а поскольку прошло почти семьдесят шесть часов с того момента, как я принял эту (…) таблетку, наркотик оказался уже полностью выведенным из моего организма.

Сидя в кают-компании, я просмотрел в записи несколько хоумвизионных комедий и даже сыграл с одним из членов экипажа в кости – он проиграл мне половину кредитки. Но по-настоящему исправило мое состояние поведение Стэбба. Он молча сидел в своем капитанском кресле, но, как только игра закончилась, он подошел ко мне и, наклонившись, приблизил свой огромный рот к самому моему уху.

– Я постоянно следил тут за вами, – прошептал он. – И, знаете, офицер Грис, если я правильно понимаю ситуацию, у нас тут готовится порядочная взбучка этому (…) (…) офицеру Флота его величества, не так ли?

Состояние у меня улучшилось настолько, что я даже проявил склонность к шуткам.

– Будем считать, что я вас неважно расслышал, – шепнул я ему в ответ.

Он рассмеялся. Зрелище смеющегося антиманковца трудно назвать приятным – и рот, и зубы у них слишком велики даже для их треугольных лиц. А кроме того, это был, что называется, раскатистый смех. Честно говоря, это был вообще первый случай, когда кто-либо из них смеялся, и поэтому громовые раскаты хохота на столько встревожили свободного от службы пилота, что он тут же ворвался в кают-компанию, чтобы проверить, не случилось ли здесь что-нибудь. Капитан прошептал ему что-то на ухо, а он в свою очередь шепнул что-то свободному от службы механику, а потом оба они пошептались о чем-то со своими напарниками, и вскоре в носовой части буксира стало заметно веселее.

Когда я выходил оттуда, капитан Стэбб взял меня под локоть.

– Офицер Грис, хочу сказать вам, что вы в полном порядке! Клянусь богами, офицер Грис, вы в полном порядке!

Таким образом, отправляясь на ленч к Хеллеру, я был просто на верху блаженства. Хеллера я застал в верхнем помещении. На столе уже стояли подносы с шипучкой и печеньем, и, когда я вошел, он знаком пригласил меня к столу. По правому борту были включены экраны внешнего обзора. Мы купались в солнечных лучах, зависнув примерно в пятистах милях над нашей базой и всего примерно в сотне миль от границы пояса ВанАдлена. Там, далеко внизу, была Турция!

Корабль, собственно говоря, лежал сейчас на боку. Эти астронавты все просто чокнутые. Им, кажется, безразлично, на боку летать или вообще вверх ногами. Что же касается меня, то мне было несколько не по себе, что и стол, и поднос на нем находятся как бы в вертикальном положении, да и сидеть приходится на вертикально расположенном сиденье стула. В таких случаях я никак не могу избавиться от чувства, что все должно сейчас свалиться, а я – в первую очередь и немедленно. Естественно, синтезаторы гравитации все держат под контролем, но я тем не менее взялся за баллончик с крайней осторожностью. В такие моменты я не устаю радоваться тому, что мне не пришлось стать астронавтом.

И все-таки, несмотря на мелкие неудобства, я чувствовал себя отлично и беззаботно наслаждался шипучкой. Когда завтрак наш подходил к концу, жизнь и вовсе казалась мне прекрасной. Мы, можно сказать, уже прибыли на место. По пути нам удалось не взорваться, а компенсаторы гравитации отлично справлялись со своей задачей. Тут я приметил, что Хеллер держит наготове все компьютерные расчеты, которые я ему давал еще на Волтаре, а помимо них – еще несколько книг и карт. Наметанным глазом я сразу же заметил, что в материалах этих явно наличествовали «изъятия», что свидетельствовало о том, что Ломбар убрал из них все, касающееся земной культуры и других подобных тем.

– Я тут попытался определить названия морей, давая им те имена, которыми их принято называть здесь, – сказал Хеллер. – Но на всякий случай мне хотелось бы, чтобы вы проверили правильность того, что я сделал.

Внизу, на Земле, стоял ясный солнечный день. Была середина августа по местному времени, а следовательно, период в этом районе довольно сухой, и если внизу возникал какой-то туман, то это скорее всего был шлейф поднятой ветром пыли. Мне приятно было убедиться в том, что он все-таки не знает всего на свете.

– Море, которое виднеется прямо под нами, – начал я свои пояснения, – то, что омывает западные берега Турции, называется Средиземным. То море, что лежит как бы над Турцией, является Черным, хотя вы и сами можете убедиться в том, что оно совсем не черное. Море, находящееся слева от нас, то, на котором так много островов, – это Эгейское море, а то, что закрыто со всех сторон сушей на северо-западе Турции, – Мраморное. Город, что лежит в самом верху, – это Стамбул, некогда известный под именами Византия и Константинополь.

– Гляди-ка, а вы ведь и в самом деле отлично знакомы с этими местами.

Меня порадовала его похвала. Да, я и в самом деле отлично знал эти места. И если уж быть предельно откровенным, то пусть Хеллер и очень знающий инженер, но он тем не менее не знает и десятитысячной доли того, чем владею я как профессионал, отлично освоивший тайные операции, а особенно шпионаж. Придет время, и он убедится в этом на своем горьком опыте. Однако вслух я сказал нечто совсем иное:

– Немного влево от центра Турции лежит большое озеро. Видите? Это – озеро Туз. А теперь поглядите на запад от него – там есть еще одно озеро. Это Бейшехир. А дальше, к юго-западу от него – еще несколько озер. Вы видите?

Конечно, он все отлично видел. Но его интересовало другое.

– Покажите мне Кавказ, – попросил он.

О боги! Неужто он снова вернется к этой своей дурацкой теме?

– Видите там, к востоку от Черного моря, сильно пересеченную местность, простирающуюся вплоть до Турции? Это и есть Кавказ. А еще дальше, у самого горизонта, лежит Каспийское море, которое и является восточной границей Кавказа. Но вы туда не сможете добраться. Дело в том, что землями этими владеет коммунистическое государство русских. Грузия и Армения, расположенные на Кавказе, как раз и находятся на русской границе. Так что попасть на Кавказ просто невозможно. Придется вам забыть об этом. Я просто попытаюсь ввести вас в курс дела.

– Удивительно красивая планета, – сказал Хеллер как бы без малейшей связи с тем, что я втолковывал ему. – Так, значит, вы говорите, что на Кавказ никто не может попасть, верно?

– Послушайте, – я решил не щадить его чувства, – к северо-востоку от Турции начинается территория коммунистической России и тянется она по этой стороне планеты вплоть до Тихого океана! Они никого не впускают к себе и никого не выпускают. Это просто сборище безмозглых подонков. У них там правит секретная полиция, которая называется КГБ.

– Что-то вроде нашего Аппарата, да? – сказал он.

– Совершенно верно, вроде нашего Аппарата. Нет! Я просто хочу, чтобы вы поняли одно – попасть туда вы не можете. А теперь попробуйте сосредоточить свое внимание на том, что вам действии тельно стоит знать.

– Это просто ужасно, – сказал он. – Такая большая часть планеты и управляется секретной полицией. А ведь планета выглядит просто великолепно. А почему остальное население планеты разрешает им вести себя так глупо и нахально?

– Россия выкрала секреты изготовления атомной бомбы, а потом овладела и термоядерной реакцией, и с ними приходится обращаться с предельной осторожностью, потому что они просто бешеные и способны взорвать всю планету.

Он торопливо записывал в блокнот все, что я ему говорил, и при этом в несвойственной ему манере произносил вслух то, что записывал: «Россия – сумасшедшие. Управляется КГБ – секретной полицией наподобие Аппарата. Способны взорвать всю планету с помощью украденной термоядерной энергии».

– Так, я все записал.

Наконец мне снова удалось завладеть его вниманием.

– Прошу вас, отвлекитесь хоть на время от этого своего Кавказа, у нас есть еще чем заняться.

– Значит, бедный принц Каукалси потерял здесь и второй свой дом! Теперь им завладели русские!

Чтобы хоть как-то перебить его, я еще сильнее повысил голос:

– Поглядите, к западу от озера Туз на прямой линии, лежащей между ним и побережьем озера Бейшехир, примерно на трети этого расстояния, если двигаться дальше на запад, находится Афьон. Видите? Это и будет вашим ориентиром.

Наконец-то мне удалось увести его в сторону от этой дурацкой народной легенды 894-М! Он послушно взялся за панель управления экраном, и земля на экране стремительно полетела навстречу нам. На какое-то мгновение мне показалось, что я сам лечу вниз, и я судорожно вцепился в сиденье своего стула.

– Ого! – воскликнул Хеллер, приглядываясь к увеличенному изображению. – Старый знакомый, привет! Здорово смахивает на Замок Мрака.

Честно говоря, я и сам подумывал о том, что именно благодаря сходству место это и было выбрано Аппаратом. Но вслух я этого не сказал.

– Нет-нет, что вы! Простое совпадение! И называется совсем по-другому. Афьон-Карахисар.

– А что это означает в переводе на волтарианский язык?

Так я ему и скажу, что по-турецки это означает Черный Замок Опиума.

– Черная крепость, – сказал я. – Скала, на которой он выстроен, имеет семьсот пятьдесят футов в высоту. Укрепления на вершине ее построены на развалинах византийской крепости, а та, в свою очередь, была построена на руинах первоначальной постройки ашрава – одного из племен древнего народа, называемого хеттами.

– Наверное, эта крепость выглядела бы еще более черной, если бы не стоящая рядом с ней фабрика, которая дает столько белой пыли.

– А это цементный завод. Ближайший город Афьон насчитывает примерно семьдесят тысяч жителей.

Хеллер снова отодвинул на экране общий план. Изображение уменьшилось в масштабах, и он сидел некоторое время, любуясь открывшимся видом. На вершинах гор вокруг Афьона до сих пор сохранились белые шапки снегов. Мелкие деревни вокруг казались разноцветными пятнышками. Здесь, на этой колоссальной высоте, конечно, не ощущались сильные порывы ветра, дующего с плоскогорья. Турция вообще-то довольно суровая страна с точки зрения климатических условий.

– А что это за желтые и оранжевые пятна? – Хеллер глядел сейчас на широкую панораму полей из цветов, пышным ковром покрывавших окрестные долины. И прежде чем я успел помешать ему, он снова взялся за рычаги, и цветы на экране предстали в весьма увеличенном виде, а я снова пережил это жуткое ощущение, будто падаю с высоты пятисот миль. Эти астронавты иногда ведут себя просто как сумасшедшие.

– Неужто цветы? – спросил Хеллер.

– Желтые цветы, которые вы видите на полях вдоль дорог, – подсолнечники. Цветы эти просто огромных размеров. В середине соцветия созревает масса семян, которые местное население с удовольствием употребляет в пищу. Так что это посевы продовольственного продукта.

– Ух ты! – воскликнул он. – Да тут их целые квадратные мили! Ну а что собой представляют более мелкие цветы на других полях? Вот эти, с разноцветными лепестками с темным центром и серозелеными листьями.

На экране перед нами был Papaver somnifemm, опийный мак, источник дурмана и безумных сновидений, сырье для героина, а главное – подлинная причина того, почему Аппарат создал свою базу именно здесь. Хеллер явно смотрел сейчас в самую суть дела, и это никак нельзя было воспринимать благодушно. Афьон – центр по заготовке опиумного сырья во всей Турции, а может быть, и во всем здешнем мире.

– Они торгуют этими цветами на базарах, – соврал я. Хеллер был сущим ребенком в этом деле, в крупной игре, смысла которой он не понимал. – Так вот, я хотел показать вам нашу базу. Теперь чуть увеличьте обзор на экране. Очень хорошо. А теперь проведите прямую линию от этого озера, что расположено здесь, туда – через Афьон-Карахисар. И теперь – видите – на этой линии лежит гора. Видите?

Гору он явно видел.

– Вершина этой горы представляет собой электронную модель, не более того. Горы на самом деле просто не существует. Однако волновые радары, которые используются на этой планете, как, впрочем, и любые другие приборы, которые земляне способны создать, реагируют на это изображение, как на самую настоящую гору. А тут нужно просто садиться и вы – в ангаре.

– Здорово придумано, – сказал он.

– Построено это довольно давно, если честно говорить, – сказал я. – Дезинтеграторы горной породы были доставлены сюда с Волтара несколько десятков лет назад, и с их помощью построена подземная часть базы. Она достаточно обширна, а в прошлом году мы ее еще расширили. Казалось, что мои пояснения произвели на него должное впечатление.

– Да, расширена. И я лично имел отношение к этому проекту.

Я добавил здесь множество нор и поворотов, создал сложную систему запутанных подземных ходов. Тут можно внезапно появиться в весьма неожиданных местах. Но у меня был достойный мастер этого дела, у которого я многое почерпнул.

– Даже так? – недоверчиво откликнулся он.

Я прикусил язык. Я ведь чуть было не выложил ему, что примером для меня служил Хитрый Кролик.

– Если вы обратите особое внимание на эту гору, то рядом обнаружите станцию для слежения за спутниками. Разглядели? Отлично, – поспешил я отвлечь его от опасной темы. – А теперь в самом конце ущелья вы должны заметить приземистое здание. Видите его? Прекрасно. Это и есть Международный центр переподготовки фермеров. Вот и отлично, а теперь вы наверняка видите большие участки свежевырытой земли в северной части ущелья. Здесь производятся археологические раскопки древней фригийской гробницы, а вокруг построены дома, в которых живут ученые.

Да-а… – протянул он.

Но мне все-таки хотелось ошарашить его, хотелось доказать, что он – далеко не единственная светлая голова во всей Вселенной. Пусть и не воображает.

– Все технические работники станции слежения за спутниками, весь преподавательский состав центра переподготовки, все ученые на раскопках – наши люди, присланные с Волтара!

– Да что вы говорите? Я и подумать не мог…

Теперь нужно было ковать железо, пока горячо.

– Турция просто помешана на модернизации своего общества и промышленности, и эта тяга одолевает их более полувека, в результате чего значительная часть наших работ даже финансируется за счет международных фондов Земли.

– Но каким образом вам удается оформлять документы? Удостоверения личности и все такое прочее?

– Видите ли, нужно честно признать, что местное население – весьма примитивный народ. Размножаются они со страшной скоростью. У них тут свирепствуют самые различные болезни, от которых помирает множество детей. Короче говоря, население в основном состоит из подонков и ничтожеств – сплошные отбросы. И вот более полусотни лет мы следим за тем, чтобы сразу же после рождения каждый ребенок проходил регистрацию. Но в тех случаях, когда ребенок умирает, мы стараемся сделать так, чтобы смерть эта официально не регистрировалась. Чиновники здесь поголовно коррумпированы. Таким образом, мы можем буквально тоннами получать свидетельства о рождении – короче говоря, имеем их столько, сколько нам никогда и не потребуется. Кроме того, вся страна погрязла в бедности и множество, рабочих отправляется за границу, чтобы немного подработать на стороне. Они выезжают из страны сотнями тысяч. За границей они соответствующим образом регистрируются, и таким путем мы получаем возможность приобретать и иностранные паспорта. Через определенные промежутки времени здесь происходит то, что они называют призывом в армию, и тогда кое-кому из наших людей, снабженных местными свидетельствами о рождении, удается оказаться среди призванных. Таким образом охранники Аппарата оказываются призванными на воинскую службу в турецкую армию. Турецкая же армия, по существу, управляет страной, а это, в свою очередь, дает нам возможность иметь высокопоставленных офицеров даже в Стамбуле. Совершенно естественно, что мы подбираем людей, которые внешне очень похожи на турок, но в этой стране имеется по меньшей мере несколько десятков различных антропологических типов, и кто, скажите на милость, может разобраться во всей этой путанице?

– Просто блестяще, – сказал Хеллер. Да, мои слова несомненно произвели на него глубокое впечатление. – Следовательно, можно смело утверждать, что мы, по существу, владеем небольшой частью этой планеты.

– Это еще слабо сказано, – заметил я.

– Какая жалость, что вам не удалось взять под контроль хоть какую-то часть Кавказа, – сказал он. – Мне очень хотелось бы посмотреть, как там идут дела.

Нет, он совершенно невозможен! В ответ я мог только снисходительно улыбнуться.

– Ну что ж, сегодня вечером мы совершим посадку, и вы наверняка сможете махнуть в Афьон и в любом случае осмотреть хоть часть нашей маленькой империи. – Мне очень хотелось опробовать подслушивающие устройства, которые Прахд вживил в него.

– Прекрасно, – сказал он. – А пока позвольте поблагодарить вас за эту маленькую экскурсию. Мне и в самом деле очень понравились ваши объяснения.

Расстались мы чуть ли не друзьями. Во всяком случае – он так считал. Жалкий растяпа. Может быть, он и в самом деле недурной специалист в своей области. Но это никак не распространялось на сферу деятельности, которой занимался я. Мне удалось доставить его туда, куда и требовалось – в место, отстоящее на многие световые годы от его дома и друзей, и при этом именно в ту область, которая полностью контролировалась нами. Здесь у него не будет его флотских дружков. А у меня здесь друзья насчитываются тысячами. А кроме всего прочего, ему пора уже привыкать к Земле. Ему никогда уже не расстаться с ней даже в том случае, если я позволю ему остаться в живых.

Глава 6

В наступившей темноте мы тайно приблизились к нашей базе на планете Земля. К этому времени мне уже удалось сформулировать свои требования. Они у меня были полностью готовы, а я был готов к тому, чтобы объявить о них, как только мы совершим посадку.

В тот день я специально выделил некоторое время на то, чтобы тщательно продумать все и внести необходимые коррективы в стратегию действий. При проведении секретных операций всегда считается разумным (в случае установления того факта, что вам приходится выполнять приказы безумного человека) тщательно все взвесить, верно оценить свое положение и определить собственную позицию в этой неразберихе. Я твердо установил, что Ломбар Хисст, вне всяких сомнений, страдает параноидальной шизофренией, отягощенной ярко выраженными симптомами мании величия, что подтверждено слуховыми галлюцинациями, усиленными предполагаемым регулярным приемом героина и закрепленными потреблением различных комбинаций амфетаминов, – иными словами, он просто явный и неприкрытый сумасшедший. Псих, короче говоря. Поэтому выполнение любых его приказов может таить в себе прямую опасность.

Исходя из этого, я провел краткий анализ ситуации. И даже составил себе небольшую справку в письменном виде. На бумаге это выглядело так:

ОЦЕНКА СЛОЖИВШЕЙСЯ СИТУАЦИИ

1. Ломбару Хиссту требуются наркотики на Волтаре, чтобы поколебать, а потом и свергнуть правительство Волтара, захватив единолично власть.

1-а. Блито-ПЗ является единственным известным нам источником таких наркотиков.

1-6. База на Земле существует для того, чтобы обеспечить непрерывный приток наркотиков на Волтар.

2. Делберт Джон Роксентер в силу занимаемого им положения, на правах собственника, а также некоторыми иными путями осуществляет контроль над всеми фармацевтическими компаниями планеты.

2-а. Делберт Джон Роксентер через свои банки, а также некоторыми иными путями контролирует в числе прочих правительств Земли и правительство Турции.

2-6. Состояние Делберта Джона Роксентера зиждется на нефти и на контроле над всеми источниками энергии на Земле.

2-в. Делберт Джон Роксентер может разориться, если кто-либо сможет подорвать его монополию в области энергетики.

2-г. Выводы по пункту 2: Если монополия в области фармацевтики перейдет в другие, менее криминальные руки, мы можем вылететь отсюда на нашей вонючей (…).

3. С точки зрения Земли присутствие здесь Джеттеро Хеллера исключительно полезно.

3-а. Земля получает дешевое горючее в неограниченных количествах.

3-6. Экономические кризисы вызываются здесь преимущественно недостатком горючего, а это означает, что техническая помощь Хеллера своим побочным эффектом будет иметь резкое прекращение все расширяющейся инфляции, что приведет в конечном счете ко всеобщему процветанию.

3-в. Если Хеллер внедрит здесь новый тип горючего, воздух будет очищен.

3-г. Если Хеллеру это не удастся, планета скорее всего придет к самоуничтожению в результате загрязнения окружающей среды.

3-д. Если до Великого Совета дойдет весть, что миссия Хеллера потерпела неудачу, Волтаром немедленно будет организовано кровавое вторжение на Блито-ПЗ, весьма дорогостоящее для самой Конфедерации и роковое для Земли, хотя оно и будет осуществляться с единственной целью – помешать нынешним ее обитателям обесценить планету дурным ведением своего хозяйства.

3-е. Если миссия Хеллера увенчается успехом, это грозное вторжение произойдет строго в соответствии с Графиком Вторжения, то есть примерно через сотню лет.

3-ж. За эти сто лет, в течение которых Земля будет иметь в распоряжении дешевое и безопасное горючее в неограниченных объемах, планета скорее всего выйдет на более высокий технологический уровень, а следовательно, по отношению к Земле будет применен тот тип вторжения, который известен как «МС», что означает «вторжение путем мирного сотрудничества», при котором Волтар будет стремиться всего лишь заполучить здесь необходимые ему базы, а вмешательство во внутреннюю жизнь планеты будет сведено до минимума. Это означает, что не будет никакого кровопролития, разрушений и прочего и все стороны останутся довольны.

З-з. Таким образом, присутствие Джеттеро Хеллера на Земле можно считать подарком судьбы как для Земли, так и для Волтара.

4. У Солтена Гриса имеются доказательства того, что Ломбар Хисст приставил неизвестного убийцу для постоянного наблюдения за действиями Солтена Гриса.

4-а. Если указанный Солтен Грис не выполнит приказов своего непосредственного начальника Ломбара Хисста, упоминавшийся выше убийца безусловно убьет указанного Солтена Гриса и сделает это без малейших колебаний и с беспримерной жестокостью.

ВЫВОДЫ: Следует безоговорочно и совершенно точно выполнять все приказы Ломбара Хисста, делая это разумно, старательно и с предельным вниманием. И никогда никому не задавать вопросов.

Следует без ложной скромности заметить, что оценка сложившейся ситуации была проделана мною просто блестяще. Анализу подверглись не только основные линии поведения, но и все возможные варианты, которые могли в дальнейшем оказаться весьма существенными. Такую работу по праву можно отнести к разряду настоящих шедевров. Итак, мы спокойно приземлились, не обнаруженные примитивными радарами примитивных вооруженных сил этой примитивной планеты. Они ведь до сих пор пользуются радарами типа «лук и стрела», нейтрализовать которые в принципе ничего не стоит. Совершенно спокойно мы преодолели электронно созданную видимость вершины горы и вышли прямо на нашу цель. И должен отметить при этом, что неважно – пират он или нет, – но с космическим кораблем капитан Стэбб справляется отлично. Мы опустились на передвижную тележку, испытав всего лишь один резкий толчок.

Корабль слегка вибрировал, когда тележка, освобождая место для взлетов и посадок других кораблей, медленно двинулась в сторону сделанного в толще стены укрытия. Я ободряюще похлопал капитана Стэбба по спине. Между нами уже успели завязаться настоящие дружеские отношения.

– Отлично посадил корабль, – сказал я. – Честное слово, я сам не смог бы с этим справиться лучше. – В ответ он просиял.

– А теперь мне очень хотелось бы, – продолжал я, – чтобы ты чисто по-дружески предупредил всех знакомых тебе сотрудников Аппарата о том, что эта птица, которую мы сюда доставили, на самом деле – не кто иной, как тайный агент Короны, снабженный секретным приказом казнить каждого, о ком ему удастся хоть что-нибудь узнать. Просто намекни им на это и предупреди, чтобы, разговаривая с ним, они постоянно помнили, что их жизнь на волоске. О, капитану Стэббу идея явно пришлась по душе. Как только отворился входной люк, все его триста фунтов скатились вниз по приставной лесенке, подобно горному обвалу. И он понес живое слово в народ, хотя всем своим видом показывал, будто единственное, о чем он заботится, – это как можно скорее оформить въездные документы. Он в определенном смысле был самым настоящим сокровищем. Тут распахнулась дверь, ведущая в верхние каюты, и я увидел спускающегося Хеллера.

– Не возражаете, если я немного поброжу по окрестностям? – спросил он.

– Ну что вы, – бодро откликнулся я, – какие могут быть возражения. Вам даже неплохо было бы обрести некоторый местный колорит. Кстати, я заготовил для вас записочку в костюмерную, чтобы для вас подобрали подходящую одежду. Попасть туда проще простого – вот по этому проходу. А почему бы вам заодно не совершить экскурсию по городу? Ведь сейчас еще довольно рано. Вот вам еще одна записочка в транспортный отдел – вы можете пристроиться на какой-нибудь из попутных грузовиков. Масса людей в Турции отлично говорит по-английски, поэтому и у вас будет все в порядке. У вас, правда, нет пока документов, но едва ли кто решится побеспокоить вас. В случае необходимости скажете, что вы новый технический работник со станции слежения за спутниками. Так что чувствуйте себя свободным, развлекайтесь и наслаждайтесь жизнью! – добавил я на общепринятом английском и ободряюще рассмеялся. Я проследил, как он ловко спустился по лестнице и исчез в проходе, ведущем в костюмерную. В этой игре он был по-прежнему ребенком-несмышленышем, но ведь что ни говори, в моем лице он имел профессионала высочайшего класса.

Багаж мой к тому времени уже успели подготовить к выгрузке. Тоном, не терпящим возражений, я подозвал кого-то из подсобных рабочих ангара, и не прошло и нескольких минут, как автокар был загружен и я тронулся в путь. У этого ангара на Блито-ПЗ есть один существенный недостаток. В Турции землетрясения случаются довольно часто и иногда бывают весьма опасными, а такое большое по площади и объему помещение, вырубленное в сплошной скальной породе, требует огромного количества дополнительных опор и креплений. Многие из них устанавливаются при помощи гидравлики. В момент прихода или отправки корабля их убирают, а потом снова устанавливают на прежнем месте. Меня не было здесь почти год, и я успел забыть об этом. Поэтому, оказавшись на пути одного из таких гигантских домкратов, я так растерялся, что он чуть было не сшиб меня с ног. Может быть, именно это и настроило меня на более суровый лад, снова ввергнув в состояние раздражения, хотя, положа руку на сердце, я не мог не признать, что в глубине души несказанно рад, что мне удалось живым и здоровым выбраться из этого (…) буксира!

Остановившись у так называемого общежития для рабочих, занятых на археологических раскопках, я заказал такси, собрал в кучу свой багаж и велел шоферу из персонала Аппарата доставить меня прямиком в комендатуру базы. Комендатура размещалась в маленьком глинобитном домике рядом с Международным центром по переподготовке фермеров. Считалось, что комендант занимает здесь должность то ли ректора, толи директора. Заодно это оправдывало и обилие транспорта, как приезжающего, так и убывающего, поскольку множество фермеров приезжало сюда на учебу – их здесь обучали технологии выращивания опийного мака с наименьшими затратами.

Турки по существу своему являются монголами. Само слово «турок» произошло от испорченного «т-ю-кин», что является китайским заимствованием. Монголоидные племена вторглись в Малую Азию примерно в десятом столетии земного летоисчисления. Но сами турки вовсе не похожи на китайцев, а кроме того, на протяжении веков они и сами не раз участвовали в захватнических походах и смешивались с представителями иных племен и народов, являвшихся представителями самых различных расовых типов. По этому не представляет никакого труда подобрать среди населения Миссия «Земля» Конфедерации Волтар, на всех ее ста десяти планетах, такие типы людей, которые легко могли бы сойти за турок.

Комендант как раз и был одним из таких людей. Его подлинное имя звучало как «Фахт», поэтому он и здесь называл себя Фахт-беем. По каким-то непонятным причинам турки прибавляют к своему имени «бей». На этом необременительном и хлебном посту Фахт быстро превратился в самого настоящего толстяка. У него была такая же толстая жена и огромных размеров «шевроле», аквартира их была обставлена западной мебелью, достаточно солидной, чтобы выдержать вес его владельцев. Одним словом, устроился он здесь со всеми удобствами. Власти Волтара разыскивали его за массовые убийства на Флистене, поэтому даже мысль о том, что его могут освободить от должности коменданта базы, нагоняла на него такой ужас, что он мгновенно превращался в груду трясущегося от страха жира. Естественно, что неожиданная весть о моем прибытии – а не в моих привычках было заранее оповещать о приезде – так проняла его, что он потерял минимум фунтов десять за один только час, что прошел с того момента, когда корабль наш запросил разрешения на посадку.

Когда я вошел, он стоял в дверях, ведущих во внутренние покои. Отирая пот со лба огромным шелковым платком, он постоянно кланялся, одновременно пытаясь пошире распахнуть передо мною дверь. Он даже не скрывал охватившей его дрожи. Вот оно – удовольствие от того, что ты являешься офицером штаба! Это заставляет людей просто умирать от страха при одном твоем появлении. Жена его протиснулась в дверь с подносом, уставленным чашками с чаем и кофе. От излишней старательности она чуть было не опрокинула поднос. Фахт-бей попытался вытереть сиденье моего стула своим платком – что, естественно, только выпачкало стул.

– Офицер Грис, – заговорил он на редкость писклявым и дрожащим голосом. – Простите, я хотел сказать – Султан-бей, – быстро поправился он, используя турецкое имя, под которым я был здесь известен. – Я очень, очень рад снова видеть вас здесь. Надеюсь, что вы чувствуете себя прекрасно, как и выглядите, что все у вас обстоит благополучно, что дела ваши идут хорошо и что дела ваши и впредь будут идти хорошо, как и все наши дела, которые идут просто прекрасно и, надеюсь, так же будут идти и впредь. (Под этим подразумевалось: «Я по-прежнему продолжаю оставаться комендантом базы, или у вас на руках приказ о моем увольнении?»)

Я успокоил его. И сразу выложил ему все своизадачи.

– Я назначен генеральным инспектором и лордом-смотрителем за всеми операциями, связанными с Блито-ПЗ, иными словами, с Землей. При малейшем намеке на то, что ты не выполняешь своего служебного долга, позволяешь себе хоть в чем-то пренебречь сотрудничеством со мной или не подчиняешься безусловно и безоговорочно всем моим приказам, я немедленно избавлюсь от тебя. Он так тяжело плюхнулся в свое огромное кресло, что оно чуть не развалилось. Взяв дрожащими руками положенные мною на стол бумаги, он внимательно и подобострастно просмотрел их. Обычно лицо его было довольно смуглым, однако сейчас оно стало пепельно-серым. Он открыл было рот, но никаких слов так и не вылетело из него.

– Впрочем, давай без формальностей, – сказал я, уже вполне насладившись эффектом. – Садись-ка на телефон. Позвони в Афьон. Тебе нужно будет сделать три-четыре звонка. Надеюсь, ты сейчас в состоянии вспомнить телефонные номера твоих обычных контактов, – пошутил я. – Сделай несколько звонков содержателям кафе, барменам. Скажи им, что ты сейчас получил секретную информацию относительно молодого человека примерно шести футов и двух дюймов роста, блондина, выдающего себя за техника со станции слежения за спутниками, а на самом деле являющегося тайным сотрудником Агентства по борьбе с распространением наркотиков Соединенных Штатов, небезызвестного АБН. Скажи им, что парень этот явно пытается кое-что здесь разнюхать, и предупреди их, чтобы держали язык за зубами, а лучше всего и вовсе с ним не разговаривали.

Не успел я договорить, как Фахт-бей был уже у телефона. Местные жители относятся к нам очень дружелюбно. Они старательно не замечают буквально ничего. Они готовы сотрудничать с нами на все сто процентов. Все они, включая даже коменданта местного армейского гарнизона, искренне считают нас мафией.

И это открывает нам все пути. Фахт-бей закончил свои дела и посмотрел на меня собачьим взглядом.

– А теперь позвони-ка парочке местных крутых парней, дай им описание внешности, вели разыскать этого типа и задать ему хорошую трепку.

Тут только Фахт-бей попытался слабо протестовать:

– Так ведь АБН всегда очень продуктивно сотрудничает с нами. Их агенты по всей Турции состоят у нас на жалованье. И притом, Султан-бей, нам совсем не нужны трупы в аллеях Афьона! Полиция может прослышать об этом, и тогда им волей-неволей придется начинать расследование, а такая перспектива им не может понравиться. Я сейчас лишний раз убедился в том, как нужен здесь генеральный инспектор и лорд-смотритель.

Но Фахт-бей тем временем продолжал свое:

– Если вам нужно кого-нибудь убить, то почему бы не пойти обычным путем – не завести его на археологические раскопки и…

Я вынужден был повысить голос:

– Я же не говорил, что его нужно убить! Я просто сказал, что ему нужно задать трепку. Он должен убедиться в том, что находится на далеко не дружеской территории.

Это сразу отрезвило его.

– Ах так – значит, он вовсе не человек АБН.

– Нет, идиот. Он – агент Короны! И если он здесь хоть что-нибудь пронюхает, это может стоить тебе головы!

Да, это выглядело куда серьезней. И, честно говоря, еще опасней. Но Фахт-бей все-таки позвонил, кому следовало. Все эти разговоры и переговоры до того разволновали его, что он выпил и чай, и кофе, которые его жена поставила передо мной. Было приятно сознавать, что я так основательно могу испортить человеку настроение. Я был просто на верху блаженства. Здесь все так отличалось от Волтара.

– Ну а теперь перейдем к делу. Моя старая квартира готова к приему хозяина?

Вопрос расстроил его еще больше. Наконец мне удалось вытянуть из него причину этого расстройства.

– Видите ли, та маленькая танцовщица, которую вы оставили в своем доме, начала путаться со всеми подряд, а потом наградила (…) четырех охранников и сбежала, прихватив с собой кое-что из ваших вещей.

Ну что ж, женщины вообще склонны к неверности. К тому же, по существу, в Турции и не осталось настоящих танцовщиц. Все они эмигрировали в какие-то другие страны, а те, что остались, просто обыкновенные проститутки из крупных городов и совсем не умеют исполнять танец живота.

– Позвони в Стамбул твоему контактеру в квартале Сиркечи и прикажи прислать сюда одну из девиц завтра же утренним самолетом.

В комнату вплыла жена Фахт-бея с новым подносом в руках. И опять на нем стояли чашки и с чаем, и с кофе. Теперь, когда с серьезными делами было покончено, я тоже решил пригубить чашечку кофе. Кофе был густым как сироп, а сахару в нем было столько, что, казалось, напиток с трудом сохраняет жидкую форму.

Поскольку с делами, которые я мог выполнить с помощью коменданта базы, было покончено, я осведомился, здесь ли находятся Рат и Терб.

– Рат здесь, – комендант по-военному вскинул голову. – А Терб в Нью-Йорке.

Я протянул ему запечатанный пакет с инструкциями и приказами Рату, врученный мне Ломбаром на Волтаре.

– Передай это Рату. А завтра утром посади его на самолет в Соединенные Штаты. Да смотри, дай ему побольше денег на расходы, потому что ему придется направиться в Виргинию и кое-что подготовить там.

– Не уверен, что мне удастся получить для него место на самолете, – задумчиво протянул Фахт-бей. – Знаете, эти турецкие авиалинии…

– Ты обеспечишь ему место на самолете, – сказал я тоном, не допускающим возражений.

Он кивнул. Да, конечно, он добудет место.

– Кстати, коль скоро речь зашла о деньгах, – сказал я, – вот тут у меня еще один приказ. – И я швырнул бумагу на стол. Приказ этот был просто великолепен во всех отношениях. Я сам отпечатал его на административной машинке на буксире. В нем говорилось:

К ВСЕОБЩЕМУ СВЕДЕНИЮ:

Генеральный инспектор и лорд-смотритель имеет право получать из фонда базы все затребованные суммы немедленно по получении запроса от него, и исполняться это должно без всяких (…) глупостей вроде подписей и расписок. Расход денежных средств производится исключительно по усмотрению генерального инспектора. Вот и все.

Финансовое управление

Аппарата координированной информации

Конфедерации Волтар,

Я даже подделал в приказе подпись, а оттиск удостоверения личности сделал таким, чтобы никто не смог в нем разобраться. Документ этот все равно никогда не попадет обратно на Волтар. Не говоря уж о том, что Волтар даже и не подозревает о существовании подобного фонда на Блито-ПЗ. Очень ловко все это придумано, ничего не скажешь. Однако Фахта такой оборот дела заставил какое-то время посидеть, недоуменно моргая. В конце концов он взял приказ, повертел его и так и эдак, а затем положил в свои папки.

Я требовательно вытянул руку, и он безропотно направился в заднюю комнату, где у него размещался сейф.

– Для начала мне хватит десяти тысяч турецких лир и десяти тысяч долларов Соединенных Штатов, – крикнул я ему вслед. Он принес деньги и сунул пачки прямо мне в руки, а я их тут же спрятал в карман плаща.

– А теперь открой-ка верхний ящик твоего письменного стола, достань оттуда пистолет системы «кольт», 45-го калибра, который ты там прячешь, и отдай мне.

– Так это же мой пистолет.

– А ты стащи еще один такой же у кого-нибудь из наемных убийц мафии, – посоветовал я ему. – Ведь именно ты добыл и этот кольт. Тебе же, кажется, не хочется, чтобы я нарушил статью а-36-544 М, часть Б Космического Кодекса, не так ли? Это было бы раскрытие тайны представителю иной расы, верно? Он сделал так, как ему было велено. Более того, он даже добавил от себя две запасные обоймы. Я проверил, работает ли оружие. Этот пистолет я приметил в ящике стола еще год назад, когда осматривал тайно его стол в поисках материалов для шантажа. Уже тогда я обратил внимание на то, что это оружие армейского образца, принятого на вооружение в армии Соединенных Штатов Америки, модель 1911 А1. Но в прошлом году у меня не было ни звания, ни должности, которые были теперь и которые открывали передо мной совершенно новые возможности. А то, что Фахт добыл этот пистолет у мафии, было с моей стороны чистой догадкой. Но в правоте своей я был уверен, поскольку на рукояти пистолета было сделано три зарубки.

Я решил, что мне следует все-таки немного успокоить его. Не имело никакого смысла доводить его до полной паники. Ничто так не разряжает обстановку, как шутка. Я взвел курок кольта хорошо отработанным движением и нажал на спусковой крючок. Патрона в патроннике, естественно, не было, да и ствол был направлен ему в живот, а не в голову. Курок при этом издал всего лишь щелкающий звук.

– Точно в яблочко, – сказал я по-английски и весело расхохотался.

Однако Фахт не рассмеялся в ответ.

– Тимайо Фахт, – сказал я, называя его тем именем, под которым он был известен розыскным службам на Флистене, и обращаясь к нему на этот раз на смеси английского и волтарианского языков, – мы с тобой поладим просто отлично. И будет это продолжаться, само собой разумеется, пока ты будешь точно выполнять все, что я тебе велю. Так шевели своей (…) и следи за тем, чтобы моя персона была довольна всем на свете, и при этом не суй нос в чужие деда. Нет ни одной противозаконной вещи, которую я не сумел бы сделать намного лучше тебя. Так что единственное, чего добиваюсь и что я буду здесь требовать, – это уважение. Он тоже прекрасно говорил по-английски. Он тоже имел дело с мафией. А это означает, что он прекрасно понимал смысл моих слов.

Я еще раз подбросил на ладони кольт, а потом сунул его в карман плаща точно таким же жестом, который видел на экране, когда в прошлом году показывали старый фильм с участием Хемфри Богарта в главной роли.

И я направился к поджидающему меня такси. Сел в машину, и, подражая американскому акценту, сказал:

– Домой, Джеймс, и жми на полную катушку!

Честно говоря, я успел почувствовать, что я наконец попал домой. Это как раз та страна, которая мне нужна. Из всех мест во всей Вселенной, где мне пришлось побывать, это было единственное место, где меня по-настоящему понимали и принимали. Я, можно сказать, был их героем. И не стану скрывать – мне это очень нравилось.

Глава 7

Я ехал сквозь душную ночь, и воздух мягким черным бархатом ложился мне на лицо. Справа и слева от меня в свете фар возникали стройные ряды подсолнухов. А за ними, отлично скрытые от любопытных глаз проезжавших здесь изредка туристов, лежали широкие поля смертельно опасного опиумного мака – главная причина того, что Аппарат устроил здесь свою резиденцию.

Это весьма поучительная история, позволяющая изнутри проследить за тем, как работает Аппарат. И сейчас, когда моей машине пришлось постоять немного, пропуская колонну плохо освещенных грузовиков, я принялся размышлять на эту тему. Довольно давно культурологическая и технологическая исследовательская группа Аппарата, состоявшая из младшего офицера и трех народоведов, оказавшись в этих местах, была лишена возможности проводить свои работы из-за того, что здесь, на Земле, разразилась война, которую обитатели Земли называют первой мировой. Они не поспели к кораблю, который должен был их отсюда забрать, не смогли они явиться и на запасной сборный пункт. Какое-то время они просто бродили вдоль границы, стараясь не особенно попадаться на глаза и переходя то на одну, то на другую сторону.

Пользуясь воцарившимся здесь в результате военных действий всеобщим замешательством, они попали на территорию России. Это случилось как раз тогда, когда там начались революционные беспорядки. А потом их забросило на юг страны, где они прошли почти весь Кавказ и через Армению попали в Турцию, снова перейдя границу.

Они нашли приют на склонах Буюк Агри – пика высотой в 16 946 футов, известного также под именем горы Арарат. Здесь они выставили радиобуй, в надежде на то, что постоянно посылаемый радиосигнал и немалая высота горы в конечном счете смогут привлечь внимание какого-либо поискового корабля.

Однако военные действия, да и сама война, успели завершиться, а никакого судна за ними так и не было послано, поэтому они в довольно подавленном настроении, обессиленные из-за морозов, постоянно стоящих на этой высоте, и недостатка питания, начали пробиваться на запад, дав друг другу торжественную клятву не останавливаться до тех пор, пока не отыщут места с более теплым климатом. Путешествие это проходило в весьма сложных условиях, поскольку плоскогорье, простирающееся на востоке Турции, как раз и отличается суровостью климата. Одним словом, путешествие их отнюдь не напоминало увеселительную прогулку. Но они все-таки достигли намеченной цели, чему немало способствовал тот факт, что Турция, которая в той войне оказалась на стороне проигравших, переживала в данный момент период всеобщего разброда, подвергаясь расчленению со стороны победителей.

В конце концов они прибыли в Афьон. Прямо перед ними возвышалась весьма внушительная черная скала и крепость Афьон-Карахисар. Климат здесь был значительно более мягким. Здесь они и решили обосноваться. На руинах крепости они установили свой радиомаяк в надежде, что помощь все-таки прибудет. Они предприняли все возможное и невозможное, чтобы выжить в условиях полной разрухи и запустения, в которых пребывали эти места в результате последней войны. К этому времени они уже умели изъясняться по-турецки, а окрестности и без них буквально кишели дезертирами.

Наступил тысяча девятьсот двадцатый год по земному летоисчислению. Огромная армия греков наступала на Афьон, стремясь отхватить жирный кусок от Турции. Турецкий генерал Исмет-паша не только сумел сдержать наступление греческой армии, но и дважды нанес поражение захватчикам, что случилось, можно сказать, в тени Афьон-Карахисара.

Оказавшись в центре всех этих событий, младший офицер Аппарата, а с ним и трое народоведов решили выбрать одну из сторон. Заполучив военную форму и оружие, снятые с убитых, наши люди приняли самое активное участие во втором сражении в качестве турецких солдат. А тем временем кто-то из сотрудников Аппарата на Волтаре проявил неожиданное служебное рвение, что делалось скорее всего в попытке оправдать собственную нерадивость, и обнаружил исчезновение культурологической и технологической исследовательской группы. Задачи, стоявшие перед этой группой, не отличались особой важностью – такая экспедиция отправлялась на Блито-ПЗ уже в двадцать девятый раз за последние несколько тысяч лет. Нужды Графика Вторжения не требовали нашествия на эту планету поменьшей мере в ближайшие сто восемьдесят лет, так что срочных заданий у экспедиции просто и быть не могло, но этот ретивый офицер Аппарата получил все же разрешение на разведывательно-спасательную экспедицию.

Экипаж разведывательного судна, прибывшего на Блито-ПЗ, был, по-видимому, крайне изумлен, обнаружив сигналы, подаваемые с вершины Афьон-Карахисара. Таким образом маленькое подразделение Аппарата было найдено и спасено после почти семилетнего пребывания на Земле в условиях полной автономии.

Младший офицер, командовавший экспедицией, скорее всего стремясь обеспечить себя синекурой, прибыл на Волтар с весьма примечательной идеей.

Старый Мукк, предшественник Ломбара, выслушал его с должным вниманием. Из слов прибывших с Земли получалось, что за время первой мировой войны весь мир принял на вооружение русскую идею, которая стала широко известна под названием «паспортной системы». Система эта ни в малейшей степени не помогла русскому правительству избежать революции и была по существу достаточно глупой, что, вполне естественно, привело к тому, что все остальные правительства с готовностью подхватили ее. Однако нетрудно было предсказать, что широкое распространение так называемой паспортной системы грозило немалыми затруднениями грядущим экспедициям, хоть они и не планировались Графиком Вторжения на ближайший период.

Старый Мукк был неплохим знатоком своего дела. Он отлично знал, что на Аппарат будет возложена задача организации определенных беспорядков в период, предшествующий вторжению. Для этого потребуется достаточное количество людей, которые в самых различных уголках планеты начали бы метаться по улицам городов, истерически выкрикивая: «Враг у ворот!», «Спасайся, кто может!».

Понадобятся рабочие-диверсанты, которые занялись бы взрывом оборудования на предприятиях, армейские офицеры, которые приказывали бы своим подчиненным отступать с занимаемых позиций или просто дезертировать, понадобились бы и газетчики, которые призвали бы своих многочисленных читателей «пойти, пока не поздно, навстречу требованиям пришельцев!». Короче говоря, самая обычная процедура. Организация действий по давно заведенному порядку. Но во всем этом было и еще одно соображение, которое имело решающую силу, – финансы.

В наше время любая разведывательная организация неминуемо сталкивается с весьма сложной проблемой – для работы в тылу врага требуются немалые средства. Волтарианские деньги тут не могут пригодиться, а кроме того, их даже нельзя здесь обменять. Разведка – вещь весьма дорогостоящая, а заняться ограблением банков означало бы привлечь к себе внимание. Импорт золота и бриллиантов в таких количествах наверняка можно было бы выследить. Необходимо найти источник местной валюты, да такой, чтобы потом можно было не стесняться в расходах. Этот младший офицер сообщил также довольно интересную новость. Одна из стран на Блито-ПЗ, а именно Соединенные Штаты Америки, приняла в 1914 году закон, который известен там как «пакт Гаррисона». И в данный момент, то есть в 1920 году по земному летоисчислению, страна эта принялась усиленно проводить его в жизнь. Законом регулировалось обращение наркотиков, а именно – опиума. Совершенно естественно, что цена на опиум взлетела до небес. А именно этот продукт и выращивали в окрестностях Афьона. Здесь находился центр мирового производства опиума.

Оказавшись в числе «турецких ветеранов», выступавших за «правое дело», наши люди пользовались достаточно высокими привилегиями. Да и как могло быть иначе? Ведь они числились в героях и боевых соратниках неудержимо рвущегося к власти Мустафы Кемаля-паши Ататюрка. Поэтому старик Мукк, действуя согласно общепринятому на Волтаре принципу («У тебя всегда будет хватать времени, если ты вовремя примешься за дело»), тут же утвердил предложенный проект. Расходы были до смешного малы. Кроме того, у него наверняка было несколько человек, которых ему не хотелось иметь рядом, но которым он был чем-то обязан. Вот таким образом и возникла база на Блито-ПЗ.

Вплоть до воцарения Ломбара на своем посту никто особо и не задумывался относительно целей этой базы. Она влачила существование в качестве одной из местных почти не контролируемых операций. Но тут Ломбар, которому помог преклонный возраст Мукка или, как утверждают некоторые, – хитроумно подсыпанный яд, получил полную власть над Аппаратом. Произошло это в начале семидесятых годов по земному летоисчислению. Ломбар, выискивая пути для осуществления своих далеко идущих планов, обратил наконец внимание и на эту затерянную в пространствах космоса базу. В его руки попал доклад относительно того, что Соединенные Штаты Америки отдают себе отчет в том, что большая часть опиума, поступающего в страну, минуя контроль со стороны Роксентера, приходит из Турции. И они решили выплачивать огромные суммы Турции только ради того, чтобы та прекратила выращивать опиум.

Вместо того чтобы обеспокоиться поступившей информацией,

Ломбар очень точно рассчитал наперед, что именно произойдет в Турции. Все эти выплаты, предназначенные на программы по сворачиванию массового выращивания опиума, попадут в руки турецких политиканов, а те ни в коем случае не передадут их в руки фермеров, что приведет к значительным экономическим трудностям для населения, проживающего в районе Афьона.

И тут Ломбар внезапно понял, что ситуация эта может кое в чем помочь ему на Волтаре. Дело в том, что Волтар никогда не имел дела с наркотиками: врачи на Волтаре в качестве обезболивающего средства применяли газ, не говоря уж о том, что целлологи способны вообще проводить свои операции без боли. Ломбар изучил историю наркотиков на Блито-ПЗ в ее политическом аспекте и выяснил, что некая страна, известная там под названием Англия, полностью разложила население другой страны – Китая – и свергла в конце концов его правительство именно путем широкого использования опиума. По этой схеме Ломбар и спланировал свое продвижение к власти на Волтаре.

Он организовал субсидирование голодающих фермеров, наладив у них скупку излишков произведенного продукта. Он повысил значение и авторитет 451-го отдела Аппарата, ведавшего Блито-ПЗ.

После нескольких неудачных назначений на пост начальника отдела Ломбар сумел наконец отыскать офицера – выпускника Академии, который смог на должном уровне руководить им, – этим офицером и оказался я.

Субсидии со стороны США скоро иссякли. Но если и ранее Аппарат имел сильные позиции в Афьоне, то теперь его сотрудники стали здесь героями дня. Я в данном случае смело мог считаться королем Афьона, а Ломбару в ближайшем будущем предстояло стать королем Волтара, если только все его расчеты окажутся верными.

Персонал нашей базы на Земле до сих пор состоял в основном из потомков героев турецкой войны, и у каждого из них были выставлены на самых почетных местах гипсовые бюсты Мустафы Кемаля-Ататюрка. Да здравствует революция! Да здравствует опиум! Да здравствует Аппарат! И да здравствует его королевское величество Ломбар, если только ему удастся провернуть свою хитроумную махинацию на Волтаре!

Размышления мои только прибавили мне оптимизма. Мешает нам колонна грузовиков или нет – это неважно, главное, что я снова здесь, в горах. И неподалеку расположена моя вилла.

Когда-то она принадлежала какому-то турецкому паше, аристократу давно отошедшего в прошлое режима, а возможно, еще до него, – какому-нибудь византийскому вельможе, а до него – патрицию Рима, а до римлянина – какому-нибудь греческому аристократу, а еще раньше – просто неизвестно кому. Турция просто битком набита историческими руинами, она с этой точки зрения смело может считаться самой обеспеченной руинами страной на Блито-ПЗ. Лежащая на перекрестке дорог между Европой и Азией, она благодаря этому казалась в таком положении, что большинство цивилизованных рас Земли, о которых вы только можете прочесть или услышать, почти наверняка в то или иное время либо захватывали Турцию, либо возводили свою империю, начиная это строительство с ее территории. В результате она превратилась в рай для археологов – в страну, просто под завязку набитую историческими руинами.

Младший офицер Аппарата, который и был основателем нашей базы, перестроил также и эту виллу и довольно долго жил здесь. Финансирование ее производилось за счет фондов, выделяемых на содержание базы, причем расходы на виллу включались в баланс автоматически. Ломбар Хисст однажды загорелся было бредовой идеей самому заявиться сюда и поэтому значительно увеличил средства, выделяемые на виллу. Однако делать такие визиты ему, естественно, ни в коем случае не следовало, так как для шефа Аппаратана Волтаре смертельно опасно оставлять свой пост без присмотра даже на время.

Вилла была построена на склоне горы. Около нее находились весьма вместительная сторожка и высокие стены, скрывавшие от посторонних взглядов шесть акров земли и низкий дом в романском стиле.

Было темно, а я не позвонил сюда и не предупредил о своем приезде. Мне хотелось преподнести им сюрприз.

Таксист выгрузил мой багаж у ворот. Он был ветераном Аппарата, а сидел он в свое время, если только я верно запомнил, за насилие над малолетними.

В слабом свете, отражавшемся от крыши старого «ситроена», я увидел, что он выжидающе протянул ко мне руку.

В обычном случае меня это возмутило бы. Но сегодня, в этой бархатной ночной тиши, да еще преисполненный радости от возвращения сюда, я просто сунул руку в карман. Турецкие лиры обесцениваются инфляцией примерно на сто процентов в год. Когда мне в последний раз пришлось иметь с ними дело, девяносто лир равнялись одному доллару США. Но доллар тоже подвержен инфляции, так что по моим расчетам курс должен был составлять сейчас примерно сто пятьдесят лир за доллар. А кроме того, это были «пустые» деньги – вам просто здорово повезет, если кто-нибудь согласится их у вас взять где-нибудь за пределами Турции. А помимо этого, сфабрикованный мной приказ позволял мне тратить любые деньги, не стесняя себя излишними расчетами.

Я прямо в кармане отделил от пачки две бумажки, полагая, что даю две сотни, и протянул их шоферу.

Он поднес их к свету. Меня передернуло. Оказывается, я сунул ему две бумажки по тысяче лир. Да это же почти тринадцать долларов США!

– Ух ты, – проговорил шофер, подделываясь под американский сленг – он отлично говорил и по-английски, и по-турецки, как и всякий, работающий здесь. – Ух ты, офицер Грис, кого же это я должен пришить за такую кучу денег?

Мы оба расхохотались так, что долго не могли остановиться. Мафия здесь – самое обыденное явление повседневной жизни, и поэтому жаргон американских гангстеров часто используется местными остряками. Уже одно это позволяло мне чувствовать, что я вернулся домой. Более того, я вытащил еще две тысячные купюры из пачки этих дурацких денег, потом таинственно поднял воротник плаща и заговорил с сильным американским акцентом, произнося слова краем рта:

– Послушай, парень, тут, понимаешь, есть одна телка, юбка, баба, короче говоря, понял? Она сойдет с самолета из большого города. Так что ты постой там, да смотри, не проморгай ее, а кактолько заметишь, зааркань ее, да не забудь проверить ее где следует, все ли у нее в порядке в интимных местах, а если доктор пропустит ее, прокати ее до самого моего ранчо. А если она не выдержит экзамена у медика, кати ее куда хочешь!

– Босс, – сказал он, тоже разыгрывая гангстера, для чего сложил пальцы так, чтобы изобразить револьвер, – считайте, что наша сделка провернута. Будет сделано!

И мы снова дружно расхохотались. Потом я вручил ему дополнительные две тысячи лир, и он пулей унесся вдаль, счастливый и довольный. О, это просто прекрасно чувствовать, что ты наконец-то дома. Да, именно такая жизнь мне по нутру. Я повернулся в сторону дома и хотел было крикнуть, чтобы вышел кто-нибудь и взял мой багаж…

Глава 8

Но я вовремя спохватился, сообразив, что крик поднять никогда не поздно, тогда как в темноте да в тишине можно многое заметить. В голову мне пришла весьма удачная мысль. Здесь, в глуши, спать ложатся, как только стемнеет. Следовательно, в доме все сейчас спят. Всего у меня здесь числилось человек тринадцать обслуги, если считать и троих совсем еще маленьких мальчишек. Фактически вся прислуга состояла из двух турецких семей. Семьи эти трудились в доме с того момента, как младший офицер переступил его порог, а очень может быть, что предки их работали тут еще тогда, когда дом этот был построен хеттами. Тут можно только гадать. Что же касается лояльности, то они с большей благожелательностью относились к нам, чем к собственному правительству, и ни словечком не обмолвились бы никому, даже если бы и приметили тут что-нибудь странное или необычное, чего они, естественно, сделать не могли по причине крайней своей глупости. Они ведь тоже были самыми настоящими отбросами. Слуги размещались в помещении, ранее предназначавшемся для содержания рабов. Это было отдельное строение, располагавшееся справа от ворот и скрытое густыми зарослями деревьев и живой изгородью. Старый привратник умер, когда ему было под девяносто, что, кстати, считается на Земле весьма преклонным возрастом, и с тех пор на его место так никого и не наняли, поскольку они все никак не могли решить между собой, чей именно родственник должен занять этот пост.

Самозваным старшим, или, по-местному, «гази», здесь был мрачный старый крестьянин, которого мы прозвали Карагезом по имени смешного героя турецких народных представлений. Однако вся власть здесь фактически была сосредоточена в руках вдовы Мелахат: имя это означает «красавица», но ее можно было считать кем угодно, нотолько не красавицей. Это была толстуха с выпученными глазами, однако именно она держала все здесь в своих руках. Я составил план действий, по которому для начала собирался выявить вес их недоработки. Поэтому я достал из мешка с вещами фонарик, который мне удалось стащить с корабля. Стараясь передвигаться как можно тише, я тенью проскользнул по вымощенному камнями двору и скрылся среди деревьев. При этом мой новенький плащ даже не зашуршал. Прикрывая свет фонаря двумя пальцами, я оглядел траву газона. Она оказалась подстриженной. Потом я обследовал кустарники – они тоже были аккуратно подстрижены. Я, оглядел фонтаны. И здесь все в порядке – бассейны вычищены, а сами фонтаны исправно работали. Разочарованный увиденным, я уже начал терять надежду и потихоньку проскользнул в главное здание. В римских постройках все комнаты выходят во внутренний дворик, не закрытый крышей.

Фонтан, устроенный в центре этого дворика, навевал приятную прохладу. Мраморный пол поблескивал в темноте, на нем совершенно не было пыли. И боковые комнаты сияли безупречной чистотой. Естественно, они выглядели несколько оголенными – в последний приезд сюда я не располагал сколько-нибудь значительными средствами. Строгий римский стиль подвергся здесь, если можно так выразиться, заметному отуречиванию благодаря огромному числу больших и пестрых ковров и всяческих портьер, которые я постепенно распродавал проезжающим туристам – я не сторонник пестроты. Прислуга пыталась завесить пустые стены циновками местного производства. И эти циновки, следует признать, содержались в чистоте и порядке.

Нет, мне никак не удавалось найти какой-нибудь изъян в содержании дома. (…)! Это явно портило задуманный мной розыгрыш. Моя собственная комната располагалась на задах дома и была вырублена в скале, на что имелись свои особые причины. Я уже собрался было открыть отмычкой замок и пойти, как мне внезапно припомнилось, что сказал Фахт-бей относительно того, что шлюха украла мои вещи. Вот это-то мне и пригодится!

Все так же беззвучно – это было нелегко, поскольку я забыл надеть специально для этого приспособленные ботинки, – я начал прокрадываться в помещение, ранее принадлежавшее рабам. Я знал, что флигель состоит из двух больших комнат, имеющих общий вход в центре. Я достал из кармана кольт сорок пятого калибра и потихоньку оттянул затвор, загоняя патрон в патронник. Фонарик я включил на полную мощность.

Резким ударом ноги распахнув дверь, я направил внутрь луч фонаря и выстрелил в воздух.

Нужно было видеть, какой тут поднялся переполох! Тринадцать человек вскочили как по команде и тут же бросились на пол, пытаясь укрыться под кроватями, под коврами или просто забиться в угол.

– Джандарма! – заорал я. По-турецки это слово означает «полиция». Стремясь усилить панику, я закричал уже по-английски: – Не двигаться, (…), иначе я тут всех разнесу в клочья!

Да, должен сказать, что шороху я навел немалого!.Прислуга совершенно растерялась и впала в панику. Из-за бьющего в лицо яркого света фонаря, да к тому же спросонья, они никак не могли разобрать, кто же это к ним ворвался, и просто орали от страха что-то бессмысленное. Они выкрикивали почти непонятные турецкие слова, из которых мне удалось разобрать нечто вроде: «Мы не виноваты!» и «Мы ничего не сделали!».

И тут, как бы довершая картину, на мой выстрел примчались несколько охранников Аппарата, которые, спеша на выручку, даже покинули свои посты на археологических раскопках. Так ко всеобщему гаму прибавился еще и рев их машин.

Сущее столпотворение!

Сумасшедший дом!

Не прошло и минуты, как группа охранников – они здесь действуют под прикрытием служб безопасности, призванных якобы «охранять найденные на раскопках ценности», – ворвалась на территорию моей резиденции и со всех ног бросилась к нам, ориентируясь на свет моего фонаря, да и по шуму нас обнаружить было не сложно. Луч света от фонаря младшего офицера группы охранников ударил мне в лицо. И тут же офицер застыл по стойке «смирно».

– Это Султан-бей! – выкрикнул он.

Мальчишку, сына садовника, одолел приступ рвоты. Обслуга, однако, тут же прекратила свои дурацкие вопли.

И тут я наконец от души расхохотался. Кто-то тем временем включил свет. И даже старый Карагез осмелился высунуть голову из-под одеяла.

– Все в порядке, – сказал он. – Это наш Султан-бей.

Охранники дружно рассмеялись словам Карагеза. Рассмеялись и некоторые из слуг. Но Мелахат не смеялась. Она продолжала стоять на коленях посреди пола, повернувшись лицом к стене, и вопила по-турецки:

– Я знала, что, когда он вернется из Америки и узнает, что эта шлюха украла его одежду, он придет в ярость. Я знала это. Я знала!

Они были уверены, что все это время я был в Америке. Мальчишка лет восьми стоял на коленях у моих ног и, дергая за полу моего плаща, молил о пощаде:

– Пожалуйста, не стреляйте в Мелахат. – Я вспомнил, что его зовут Юсуфом. – Пожалуйста, Султан-бей! Мы все тут собрали деньги и купили вам новые костюмы. Нам даже удалось украсть для вас кое-что у туристов. Не стреляйте в Мелахат, Султан-бей, мы очень вас просим!

Да, возвращение домой удалось как нельзя лучше. Тем временем командир охранников приблизился ко мне вплотную.

– Поделом им, – сказал он громко. – Я же предупреждал их, что следовало бы выставить сторожа у ворот. – Перейдя на шепот, он добавил: – Огромное спасибо за предупреждение относительно агента Короны.

После этого охранники, все еще смеясь, убрались восвояси.

Я направил пистолет на садовника:

– Все твое хозяйство ужасно запущено. Сейчас же отправляйся в сад и начинай приводить его в порядок. – Тот без единого слова пулей вылетел из комнаты, сопровождаемый двумя мальчишками-помощниками.

Потом я направил пистолет на повара:

– А ты принеси мне чего-нибудь поесть, а потом сразу же займись уборкой кухни, там у тебя грязь, как на помойке.

Повар выбежал из помещения как ошпаренный. Я направил пистолет на уборщицу:

– Сейчас же пропылесось все комнаты! Приступай к работе немедленно!

Она тут же исчезла, прихватив с собой двух девчонок-помощниц.

Теперь пистолет мой был направлен на Карагеза:

– Счета твои наверняка совершенно запутаны. Представь мне к рассвету полный отчет!

Наконец я направился в свои комнаты, давясь от приступов смеха. Как выгодно отличается здешняя жизнь от того, что было на Волтаре. Как прекрасно сознавать, что ты вернулся домой! Здесь я сам был олицетворением власти. Да, на этой планете я запросто могу приказать казнить кого угодно, даже самого Хеллера!

Глава 9

Мелахат неотступно следовала за мной на пути к моей спальне. Помещение это было весьма обширным, со множеством стенных шкафов и кладовок. Она показала мне, что вся моя одежда заменена на новую и развешена по местам. Потом она застыла передо мной, умоляюще сложив руки на груди.

– Умоляю выслушать меня, Султан-бей! – все еще виноватым голосом проговорила она. – Говорила же я вам, что эта девушка плохая. После того как вы уехали в Америку, она начала здесь шляться со всеми подряд. Она еще сказала, будто вы не заплатили ей, а потом захватила ваши вещи и удрала. Завтра на ее место прибудет другая, – сказал я.

– Слушаюсь, Султан-бей.

– Помести ее в ту комнату, которая ранее использовалась для хранения инструментов.

– Как прикажете, Султан-бей. А эти вещи вам подошли?

– Нет, они скорее всего мне не понадобятся.

– Слушаюсь, Султан-бей.

Двое мальчишек вбежали в комнату с моими чемоданами и с той же поспешностью ретировались.

– Скажи повару, чтобы принес чего-нибудь поесть. А теперь убирайся.

– Как прикажете, Султан-бей.

Повар с официантом не заставили себя ждать. Они притащили огромный сосуд, полный искембе-корбуси – густого супа из рубца с яйцами – его часто держат про запас в печи. Принесли они, кроме того, и лакеру – тонко нарезанную сухую рыбу. Был тут и кувшин с охлажденной сирой – перебродившим виноградным соком и поднос с кусками пахлавы – сладкого печенья с орехами, залитыми сиропом.

– Это все, что нашлось в доме. Вы прибыли так неожиданно, – проговорил повар дрожащим голосом. – Никто ведь не знал, что вы приедете.

– На рассвете поезжай в город, – строго осадил я его, – и купи что-нибудь приличное. И не смей больше выданные тебе деньги совать в свой карман!

От такого обвинения он побледнел.

– Немедленно пришли сюда Карагеза!

Это требование по-настоящему расстроило его, потому что Карагез вел у меня все счета. Повар вместе с официантом быстро убрались от греха подальше. Я уселся за стол и принялся за еду. Пища была просто отменной!

Мечта богов – награда за то, что человек смертен.

Вошел Карагез.

– Вы же сказали, что я должен представить все счета к рассвету.

– Ты здесь украл и продал все ковры, – сказал я.

– Так точно, Султан-бей. – Он, (…), отлично знал, что я сам продал их, но еще лучше он знал, что говорить мне такое не следует.

Рот мой был набит пахлавой. Я запил ее изрядной порцией сиры.

– Подай специальное требование на покупку ковров для всего дома. Покупай самые дорогие. Можешь брать даже персидские. Кто знает, а вдруг опять наступят трудные времена и мне придется снова продать их. Опыт последних месяцев на Волтаре научил меня осторожности.

– Слушаюсь, Султан-бей.

– И сократи количество денег, которые ты тратишь на питание обслуги. Сократи вдвое. Они тут все слишком разжирели!

– Слушаюсь, Султан-бей!

– У меня к тебе все, – сказал я, отпуская его мановением руки, в которой я царственно держал стакан с сирой.

Пятясь и кланяясь, он вышел.

Я продолжал пиршество, блаженно улыбаясь. Да уж, умения обращаться с людьми у меня не отнимешь. Психология творит чудеса. В умелых руках она незаменимый инструмент. На этой планете мне все что угодно сойдет с рук. Это умозаключение навело меня на мысль о Хеллере. Я запер на засов дверь моей комнаты и вошел в неприметный с виду чулан. Там я отодвинул заднюю панель, и передо мною открылся ход в помещение, которое, собственно говоря, и можно было считать моим настоящим жильем. Эта комната была значительно обширнее той, которую я только что покинул. О ее существовании моя обслуга даже и не подозревала. Снаружи ее вовсе не было видно, поскольку она была вырублена в скале. Потайная дверь в противоположной стене вела к туннелю, выходившему непосредственно на территорию базы. Другая потайная дверь вела к другому проходу, который имел выход возле общежития рабочих, занятых на археологических раскопках.

Я раскрыл дверцы одного из шкафов. Был прекрасный повод еще раз вдоволь посмеяться над моей обслугой. Здесь спокойно висели все мои вещи – и костюмы, и национальные наряды. Все они пребывали на тех самых местах, куда я их сам и повесил перед самым отъездом. Выдвинув нижний ящик, я убедился, что все мои гримировальные принадлежности тоже в полной сохранности. Потом я отодвинул еще одну панель и осмотрел свое оружие. Благодаря устройству, которое поглощало кислород и влагу в этом укрытии, оно сохранялось в отличном состоянии. Так было и на этот раз. Вынув патрон из патронника, а потом и всю обойму из моего нового кольта сорок пятого калибра, я отложил все это в сторонку. Затем достал с полки беретту. Она как-то больше подходила мне по характеру, а кроме того, ее было легче незаметно носить при себе – в свое время я даже оформил на нее документы.

Проделав все это, я отпер сейф и внимательно осмотрел все свои паспорта. Срок действия некоторых из них истек еще в прошлом году, и я сделал себе пометку, чтобы не забыть продлить их. Потом я проверил и имевшиеся здесь удостоверения личности – все они были в полнейшем порядке.

После этого я провел полнейшую инвентаризацию прочих вещей, таких, как чемоданы и портфели, и с удовлетворением констатировал, что все оставленные мною вещи были в наличии. Вот и отлично. Теперь я могу спокойно приниматься за работу.

Я вернулся в свою «легальную» спальню и принялся переодеваться. Первые дни на Земле приходилось особо тщательно следить за тем, чтобы не расхаживать по рассеянности по территории базы в специальных магнитных ботинках для космоса и, уж конечно, не показываться в них местному народу.

Я надел спортивную рубашку с ярким орнаментом, черные брюки и легкие туфли. Поглядевшись в зеркало, я убедился, что ни один гангстер не распознал бы во мне чужака в этом наряде. Теперь можно спокойно вернуться к Хеллеру. Прихватив свой драгоценный ящик, я снова вернулся в свою настоящую комнату.

Там я выгрузил аппаратуру для приема посылаемых «жучками» сигналов и аккуратно разложил все это на рабочем столе. За время пути ничто не испортилось и не повредилось. Я привел приборы в рабочее положение, а потом не спеша направился за кувшином с сирой и стаканом.

Так что же поделывает Хеллер? Я включил активацию приема и экран. Я полагал, что в данном случае ретранслятор 831 не понадобится, поскольку объект не мог удалиться более чем на несколько миль от корабля. И он, словно по команде, появился на экране!

Глава 10

В данный момент Хеллер шагал по какой-то темной улице. Поначалу меня несколько удивило, что у него ушло так много времени, чтобы попасть в Афьон, но я тут же сообразил, что после пущенного мною слуха никто из персонала ангара просто не решился подбросить его до города и ему пришлось добираться пешком. Это было всего несколько миль, о чем ему наверняка сообщили самым ехидным тоном. Я немножко пошевелил рычажками, регулирующими резкость изображения на экране, и теперь мог видеть все так же хорошо, как это видел сам Хеллер.

Изображение и в самом деле было отличным. Более того, на экране я имел возможность в подробностях рассматривать то, что он видел только боковым зрением, хотя и на экране это получалось слегка смазанным. Отличная техника! То, что происходило вокруг Хеллера, я мог видеть даже, пожалуй, лучше, чем он, – у меня была возможность обращать внимание на самые незначительные детали, в то время как он сам, возможно, уже и не смотрел на них.

Великолепно!

Он не делал ровным счетом ничего. Он просто шел себе по улице. Впереди светились огни магазинных витрин. Однако следует заметить, что Афьон по ночам выглядит вымершим городом, а сейчас было уже по меньшей мере десять часов вечера. Все это дало мне время хорошенькоознакомиться с инструкцией по пользованию приборами. К своему вящему удовольствию, я обнаружил, что, нажимая на определенную кнопку, могу разделить экран на две самостоятельные части. Это давало возможность, не прерывая слежения за объектом на одной части экрана, при необходимости проворачивать пленку повторно с любой скоростью, то ускоряя, то замедляя темп, а то и делая стоп-кадр на другой части экрана. Очень удобная вещь. До чего же все-таки способным парнем был этот Спурк! Вовремя я его прикончил. Обидно только, что я все же пропустил сценки, когда Хеллер наталкивался на отказы. Очень приятно было бы понаблюдать за этим. Я зарядил сразу несколько кассет и дал себе клятву, что больше никогда не стану выключать эту штуковину. Ведь таким образом я смогу быстро прокручивать все малоценное, а отдельные, самые впечатляющие сценки смаковать сколько угодно, да еще сэкономлю на этом массу времени.

Я так увлекся зарядкой аппаратуры, что чуть было не пропустил самое интересное. Впереди и выше от него по улице кто-то поспешно пересек освещенный витриной магазина кусок тротуара. Ага! Значит, кто-то не зря маячит там впереди, стараясь оставаться в тени. А может быть, этот кто-то поджидает именно Хеллера?

Если Хеллер и заметил это движение, то не подал виду. Он по-прежнему размеренно и неторопливо шагал по пустынной улице. Я просто диву давался, до чего же все-таки наивный дурак этот Хеллер. Здесь, в Афьоне, не сыскать идиота, который будет вот так безмятежно вышагивать по улице, если впереди кто-то притаился в засаде. Такого не сделает ни один человек – если он, конечно, собирается остаться в живых. Да, Хеллер был просто самым настоящим молокососом в нашем деле. Долго ему не продержаться.

Неопытные умирают молодыми, говаривал один из преподавателей школы Аппарата, поясняя нам статьи 104 и 105 «Наставления по слежке». Да! Эта темная фигура явно поджидала Хеллера. Кто бы это ни был, выбрал он самое темное местечко на всей улице.

А Хеллер подходил к нему все ближе и ближе. Он даже чуть было не прошел мимо. Однако неизвестный сам остановил Хеллера. Я зафиксировал стоп-кадр на второй половине экрана, чтобы получше разглядеть его лицо. Это было лицо заговорщика, если не просто бандита. При таком освещении трудно было определить точнее.

– Ты из АБН? – шепотом спросил незнакомец.

– Из чего? – вопросом на вопрос ответил Хеллер, отнюдь не переходя на шепот.

– Ш-ш-ша! Из Агентства по наркотикам США? Ну, из нарков. А вы кто?

– Я Джимми Тейвилнасти по кличке Подонок. Ладно, кончай ломаться, мы же всегда выступаем вместе с вами, с парками. При этих словах я подумал, что и в самом деле – агенты АБН просто нищенствовали бы, если бы мафия не поддерживала их своими взятками.

– А что заставляет вас думать, что я состою в АБН? – спросил Хеллер.

– Да брось ты философствовать, к чертовой матери. Тут ведь и думать нечего. Я видел, как ты мотаешься по маковым полям, и сразу же заподозрил, что это не зря. А когда я увидел, что ты взбираешься на этот небоскреб из камня, на эту чертову гору, что там стоит, у меня и вовсе не осталось никаких сомнений. Ведь любой на твоем месте пошел бы обычной дорогой – ты же решил пробираться напрямик, надеясь, что никто тебя не увидит. А когда я с помощью вот этой штуки, – и он поднял руку, в которой, оказывается, держал прибор ночного видения, – разглядел, что ты в бинокль осматриваешь всю долину, мне уже незачем было строить догадки.

– Я делал замер расстояний, – сказал Хеллер.

Мафиози в ответ только расхохотался:

– Значит, хотел заранее определить будущий урожай, так ведь? Ловко придумано! Ведь турки врут напропалую, когда речь заходит об их продукции.

– Чего вы хотите от меня? – спросил Хеллер.

– Отлично. Это по-моему. Итак, перейдем к делу. Послушай, я болтаюсь здесь уже несколько недель, и ты оказался единственным перспективным новым лицом за все это время. Так вот, если ты из АБН, то тебе светит кое-что зеленое, если, конечно, ты окажешь мне помощь.

– Зеленое? – спросил Хеллер. – Вы имеете в виду кредитки?

– Нет, нет, нет! С вами, парнями из АБН, у нас кредитов не бывает. Кредит портит отношения. Речь идет о наличных, которые я выкладываю из своих кровных! Послушай, я заполучил контракт на Гансальмо Сильву.

По-видимому, Хеллер сделал какое-то незаметное движение, потому что Джимми Подонок сразу сунул руку в карман куртки, где у него явно лежал пистолет. Но Хеллер просто достал записную книжку и ручку.

– Послушай, дружок, – торопливо сказал Джимми Подонок, – мы стараемся обходиться без записей.

– Итак, – сказал Хеллер, готовясь все-таки записывать. – Как, вы сказали, его зовут? Продиктуйте по буквам.

– Г-а-н-с-а-л-ь-м-о С-и-л-ь-в-а, но можешь считать, что ты записываешь имя трупа. Видишь ли, он состоял в телохранителяхп ри доне Корлеоне – Святоше Джо – и, по нашим прикидкам, заложил своего босса и при этом сам несколько раз нажал на спусковой крючок. Семья крайне опечалена этим обстоятельством.

– Семья опечалена, – пробормотал Хеллер, записывая.

– Все верно. Вот я и решил, что у тебя наверняка есть выход на местную полицию.

– А кому я должен отправить информацию, если вас вдруг не окажется поблизости?

Мафиози почесал в затылке, на экране это отразилось только как тень движения – освещение все-таки было просто отвратительным.

– Ну, в таком случае, я думаю, ты мог бы передать это Малышке Корлеоне, вдове Святоши Джо. Адрес – блок «П» дома 136 по Кристал-Паркуэй, Байонн, Нью-Джерси. Телефон ее не внесен в справочник, но его номер К 5-8291.

Хеллер все это старательно записал. Потом захлопнул записную книжку и спокойно положил ее в карман вместе с ручкой.

– Вот и прекрасно, – сказал он. – Постараюсь помочь вам. Да, это очень огорчительно, что семья его так опечалена. Если я увижусь с ним, то обязательно передам ему все, что вы сказали. Эффект этих слов был сродни электрошоку!

Мафиози потянулся было к карману своей куртки, но остановился на полпути.

– Погоди-ка минутку, – сказал он и, взяв Хеллера за руку, потащил его под свет уличного фонаря, где принялся внимательно разглядывать.

Крайнее отвращение отразилось на изрытом осцой лице Джимми Подонка.

– Гляди-ка, – протянул он с явным разочарованием. – Да ведь ты совсем еще сопляк! Наверняка из этих (…) детей-цветков, не пойми как уцелевших до сих пор, из этих психов, что бродили целыми толпами по всему свету в поисках дармовой дозы наркотика. Да тебе никак не больше семнадцати или даже шестнадцати. Проваливай, пока не поздно, дуй к своим папаше с мамашей и не путайся под ногами у взрослых мужчин. Такого придурка одного и отпускать-то рискованно!

Мафиози резко оттолкнул от себя Хеллера и сплюнул прямо ему под ноги. Потом с выражением глубокого презрения на лице молча повернулся к Хеллеру спиной и зашагал прочь. Растерянный Хеллер так и остался стоять на месте.

Я и сам был несколько удивлен таким оборотом дела. Доктор Кроуб явно ошибся. Он указывал в свое время на то, что Хеллер здесь будет выглядеть слишком молодо. Доктор предостерегал нас, что в свои двадцать шесть на Земле он будет восприниматься как парень лет восемнадцати или девятнадцати. Но здоровый цвет лица Хеллера, что вообще редкость на Земле, видимо, еще больше сбивал с толку. Люди наверняка будут думать, что он просто мальчишка-переросток, один из тех, которые так нередко здесь встречаются.

Но тут я мысленно поздравил себя. Да ведь это было еще лучше, чем я рассчитывал. Следует иметь в виду, что на Земле ребят никто не принимает всерьез. Мужчина семнадцати лет здесь воспринимается чуть ли не как преступник!

Постояв некоторое время, Хеллер пожал плечами и снова зашагал по улице. Жалко, что этот болван Спурк не разработал датчик внутренних переживаний. Очень интересно было бы понаблюдать, какие чувства обуревают сейчас Хеллера.

Далеко впереди виднелся бар. Вообще-то баров в Афьоне очень мало. Собственно, это местечко и городом-то назвать нельзя, поэтому и баров здесь не густо. В местных барах мужчины обычно высиживают целые дни, занимая зря стулья, потягивая кофе и читая газеты. А болваны – хозяева этих заведений – даже и не протестуют. Хеллер зашел в помещение. И тут меня осенило, что у него ведь и денег-то нет, чтобы заказать хоть что-нибудь. Я твердо рассчитывал на то, что у него при себе могут быть только кредитки, которые он не имел права даже показывать здесь. Сделай он это, и я мог бы арестовать его за нарушение статьи а-36-544 М, часть б Космического Кодекса и даже посадить в тюрьму за то, что он раскрыл свое внеземное происхождение. Но мысленно я сделал для себя пометку обязательно обращать особое внимание на подобные ситуации. Уже этот его блокнот с ручкой были почти явным нарушением, однако состоятельность обвинения едва ли можно было доказать. А вот если бы он воспользовался кредитками, то проделать это было бы очень просто.

Хозяином заведения оказался типичный лоснящийся и усатый турок. Он не торопился к посетителю, хотя зал был практически пуст. Время, по меркам Афьона, было очень поздним, и делать хозяину было просто нечего. Наконец он соизволил приблизиться к занявшему место у стойки Хеллеру.

– Не могли бы вы подать мне стакан воды? – Это Хеллер сказал по-английски.

– Энглиз, – проворчал турок и отрицательно покачал головой, как бы давая понять, что не знает этого языка.

Так я ему и поверил. Да здесь половина населения прекрасно знает английский. Бармен уже повернулся было, чтобы отойти, как вдруг я заметил, что в глазах его вспыхнул недобрый огонек. Чувствовалось, что он задумал что-то нехорошее. Вообще очень странная вещь получается с этими земными расами. Так, представители разных рас при первой встрече очень редко могут правильно определить возраст своего собеседника. Хеллер мог выглядеть семнадцатилетним юнцом в глазах американца, но турок этого вовсе не заметил бы. Они считают, что все иностранцы выглядят одинаково. Наконец-то я имел возможность убедиться в действенности пущенного мною с помощью Фахт-бея слуха. Хозяин явно изменил свое первоначальное намерение. Он сунул руку под стойку, достал оттуда изрядно выпачканный стакан и наполнил его водой из стоявшего на стойке графина. Однако он не поставил стакан на стойку перед Хеллером. Вместо этого он понес его к одному из пустовавших столиков, пододвинул свободный стул и жестом пригласил Хеллера сесть.

А этот дурак Хеллер покорно уселся на предложенное ему место.

При этом следует отметить, что вода в Турции в принципе пригодна для питья, однако стакан был настолько грязен, что у меня сразу же зародилась надежда на скорое завершение нашей миссии. Очень может быть, что, выпив из него воды, Хеллер свалится с холерой. Хозяин же не мешкая направился к телефону, который находился в дальнем конце зала. И тут я обнаружил нечто весьма примечательное: звуковой передатчик, даже будучи настроенным на личное восприятие реципиента, по-видимому, способен был передавать окружающие звуки еще лучше, чем слышал их сам Хеллер. Достаточно было лишь увеличить мощность приема. И хотя это сразу же усиливало и посторонние шумы, что, естественно, было весьма неприятно, зона прослушивания существенно расширялась. Просто отличный аппарат, весьма полезный для работы шпиона! Хотя вернее было бы сказать – для работы того, кто направляет деятельность шпионов и контролирует их. «Жучок» этот весьма разносторонен. Я вынужден был признать, что начинал просто влюбляться в эту аппаратуру.

Хозяин произнес по-турецки всего три слова: «Он уже здесь» – и сразу же повесил трубку.

Хеллер же, как оказалось, и не думал пить поданную воду. Он просто достал из кармана с полдюжины маковых цветков и опустил– их в стакан с водой.

О, как это мило, хмыкнул я про себя. Он поверил моей байке о том, что цветы эти выращиваются для продажи на рынках, и решил нарвать себе букет. Ну что ж, на Волтаре случается встретить человека, который любит цветы. Тут мне весьма кстати припомнилось, что в некоторых имениях на Манко – уж не в Аталанте ли? – многие даже специализируются на выведении и выращивании совершенно новых видов цветов. Даже сам Ломбар как-то подумывал, а не проще ли завезти с Земли семена и заняться выращиванием мака прямо на месте. Однако его остановило то, что любой новый цветок всегда вызывает нездоровый энтузиазм среди любителей цветоводства, а мак очень легко обнаружить с воздуха. Мне даже смутно припомнилось, что принималась в соображение и возможность заражения семян каким-то паразитирующим на Земле вирусом.

Но что все-таки творится с Хеллером? Скорее всего он поддался чувству ностальгии. А может быть, он просто соскучился по красивым цветам своей родины?

А земные цветы его явно заинтересовали. Он даже начал поглаживать их листья и расправлять слегка помятые в кармане лепестки. Потом он понюхал их. Постепенно я утратил интерес к тому, что он вытворял. Меня больше заинтересовало то, как он выглядел. Боковым зрением можно было увидеть его отражение в зеркале.

Да ведь ему всучили одежду слишком маленького размера! Вряд ли у них действительно не нашлось подходящего для него размера. Я был уверен, что вырядили его таким пугалом преднамеренно. Рукава его рубашки и пиджака были дюйма на три короче, чем следовало. Да и в плечах пиджак был явно узок. Ему вовсе не дали галстука, и его тесноватая рубашка была застегнута на все пуговицы. Следует заметить, что Кемаль Ататюрк издал специальный указ, запрещающий носить национальное турецкое платье, и принудил все население страны переодеться в западную одежду. Случалось, что он даже бросал людей в тюрьму за ношение красной турецкой фески. А в результате получилось так, что турки, не имея достаточно квалифицированных портных, выглядели теперь такими неряшливыми в своих мешковатых костюмах, что и вообразить себе невозможно.

Но Хеллер и на их фоне выглядел ужасно. Его куцый пиджачишко был обсыпан цементной пылью. Он, по-видимому, вывозился так, когда поднимался по склону горы. Там же он скорее всего и порвал свой пиджак. Ботинки его были в грязи из-за хождений по маковым полям. Он выглядел нищим бродягой.

Куда же делся весь шик этого блестящего флотского офицера? Куда девались элегантные, безупречно сшитые костюмы? Как он обходится здесь даже без своего ладного рабочего комбинезона и любимой красной шапочки гонщика? И где теперь великолепная парадная форма офицера Флота его величества, из-за которой чуть ли не все девушки Волтара падали в обморок?

Я от души наслаждался его унижением. Наконец-то мы поменялись ролями! На Волтаре я был изгоем, плохо одетым замухрышкой. Но на Земле все идет и будет идти по-другому. Я не удержался и окинул взглядом свой великолепный гангстерский наряд, а потом снова посмотрел на Хеллера – униженного, жалкого, грязного бродягу. Да, ничего не скажешь – я сейчас на своей планете, а он – на чужой. И теперь он целиком и полностью в моей власти. Он мой арестант. У него нет средств, чтобы самому купить одежду, без денег он вообще и пойти-то никуда не может.

– Вот так-то, Хеллер, – обратился я к нему вслух, не сдерживая торжества и злорадства. – Это я довел тебя до того, чем ты сейчас стал, и это по моей воле ты превратился в такое ничтожество. Даже в самых светлых мечтах я и представить себе не мог, что ты способен так жалко выглядеть. Жалкий бродяга, без гроша в кармане, в какой-то вонючей забегаловке. Добро пожаловать на планету Земля, Хеллер, и попробуй тут выкинуть хоть одну из своих хитроумных штучек. Здесь я заказываю музыку, и здесь все пляшут под мою, а не под твою дудку. Мы теперь окончательно поменялись ролями.

И честно признаюсь, я давно этого ждал!

Глава 11

До чего же глупый и неумелый получился из него «специальный агент»! Неужто он совсем не понимает, какой опасности сейчас подвергает себя? Нет, подумать только, он сидит в самом центре опиумной торговли на незнакомой планете, в дешевом баре, совершенно чужой всем, иностранец, сидит спиной к двери да еще и с букетом опиумного мака. Он просто напрашивается на то, что сейчас и произойдет. И что бы ни случилось, у него нет никакой возможности выпутаться из неприятностей. Связей у него здесь нет. Друзей нет. Денег нет. Он даже не говорит по-турецки! Ну сущий ребенок. Я, можно сказать, даже почувствовал к нему некоторую жалость.

А Хеллер продолжал сидеть совершенно спокойно, любуясь своим опасным букетом. Изредка он даже поправлял цветки в стакане. Наконец он взял один из цветков. Ему приглянулся самый крупный из них, оранжевого цвета. Повертев его в руках, он принялся обрывать у него лепестки. Неужто он это делает от волнения? – подумалось мне. Я наверняка испытывал бы беспокойство на его месте. У опиумного мака в центре цветка имеется толстый шарообразный пестик, из которого потом вырастает головка мака. Он совершенно оголил пестик, а потом принялся нюхать его. Тоже дурацкое занятие: ведь пахнут лепестки, а не пестики цветов.

Оборванный цветок Хеллер отложил в сторону, а потом достал из стакана еще один. Вынув из кармана листок бумаги, он разложил цветок на половинке листка, аккуратно расправив лепестки. Потом он перегнул бумагу пополам, прикрыв цветок второй половинкой. После этого он ударил кулаком по своему творению. Тут я расхохотался. Ведь совсем не так засушивают цветы. Их нужно класть между двумя листками бумаги, а потом, оставив под небольшим гнетом, терпеливо дожидаться, пока цветок засохнет в таком положении. По нему нельзя колотить кулаками. Он даже этого не знал толком – наверное, забыл спросить у мамочки. Хеллер поднял верхнюю половинку листка. Цветок, конечно же, был раздавлен. Огромный шарообразный пестик был просто расплющен. Да, так не следует обращаться с опиумным маком. Головку мака осторожно царапают, из царапин выделяется сок, который постепенно застывает, а потом только сырье кипятят и получают морфий.

Должно быть, он почувствовал ошибочность своих действий, потому что просто бросил получившуюся массу на стол, затем аккуратно сложил бумагу и спрятал ее в карман. Потом только он оглядел зал. Народ постепенно собирался – тут были местные турки, наряженные в свои мешковатые костюмы, в белых рубашках без галстуков, в неглаженых брюках. За это время пришло уже человек двадцать, что было весьма странным для такого позднего времени. Я понял, что они собирались по чьему-то сигналу. Они просто сидели за столиками, ничего не заказывая, не разговаривая друг с другом и избегая смотреть в сторону Хеллера.

Казалось, что все они чего-то дожидаются.

Внезапно входная дверь с треском распахнулась, и в зал ввалилась пара самых известных в округе борцов.

Следует заметить, что турки просто сходят с ума по борьбе, которая у них считается национальным видом спорта. Борются они самыми различными стилями. Эта парочка местных чемпионов производила серьезное впечатление. Парни были огромными, мрачными и наверняка отличными борцами. Да, это были самые настоящие чемпионы по борьбе. Более крупный из них, верзила по имени Мусеф, выбрал место в самом центре зала. Второй, которого звали Торгутом, занял удобную позицию у стены, за спиной Хеллера, держа в руке короткий обрезок трубы. Борцов сопровождало человек пятнадцать верных почитателей их таланта. На лицах у всех было написано нетерпеливое ожидание скорой развязки.

Хозяин бара крикнул по-турецки:

– Только не здесь! Делайте что хотите, но только на улице!

– Заткнись, старая баба. – Эти обидные слова произнес Мусеф.

Хозяин, видя перед собой сотни три фунтов прославившегося на борцовских коврах мяса, молча стерпел оскорбление и больше не проронил ни звука. Мусеф подошел почти вплотную к Хеллеру.

– Ты говоришь по-турецки? Нет? – И он перешел на ломаный английский: – Ты говоришь по-английски? Да?

Хеллер продолжал сидеть, внимательно разглядывая его.

– Мое имя Мусеф. – И Мусеф для пущей убедительности ударил себя кулаком в грудь. – Ты меня знаешь?

– Ты желтый? – с оттенком недоверия спросил Хеллер.

А ведь и в самом деле я только сейчас заметил, что и Мусеф, и Торгут несколько смахивали на желтокожих представителей нашей Конфедерации. Собственно, в этом не было ничего удивительного, поскольку предки турков пришли сюда из Монголии. Такого здесь говорить не следовало. Мусеф завелся с полуоборота.

– Ты говоришь, что я желтый? – взревел он.

По залу прокатился шумок. Те, кто не понимал по-английски, принялись допытываться у своих более образованных приятелей, что же такого сказал этот иностранец. Другие пытались объяснить смысл сказанного. Тут, кстати, требуется пояснить, что по-английски слово «желтый» означает также и «трусливый». И можете мне поверить, что у присутствующих просто глаза полезли на лоб, когда до них дошел смысл сказанного Хеллсром, а на лицах их ясно читалось предвкушение того, что должно за этими словами последовать.

В зале воцарилась напряженная тишина. Мусеф картинно разыгрывал возмущение затянувшейся паузой и

молчанием Хеллсра. Наконец с явной угрозой он спросил, не хочет ли тот побороться с ним. Хеллер огляделся по сторонам. Торгут стоял за его спиной у стены, поигрывая обрезком трубы. Толпа была настроена более чем враждебно. Хеллер вновь перевел взгляд на Мусефа.

– Дело в том, что я никогда не борюсь… – начал было он. Дальнейшие его слова потонули во взрыве хохота. Мусеф схватил со стола стакан и выплеснул воду из него вместе с цветами прямо в лицо Хеллеру.

– Я хотел сказать, – продолжил Хеллер, – что я никогда не борюсь без заключения пари.

Его слова вызвали еще более бурный взрыв хохота. Но Мусеф резонно усмотрел в этом возможность легко подзаработать. В конце концов он просто не мог проиграть, учитывая и то, что за спиной у Хеллера стоял Торгут с массивной железной трубой в руке.

– Пари? – рявкнул Мусеф и тут же, как бы меняя гнев на милость, добавил: – Прекрасно. Мы залежимся! Ставлю пятьсот лир! А вы, – обратился он к зрителям, – а вы позаботьтесь, чтобы победитель получил выигранные деньги!

Бурное веселье охватило зал. «Позаботимся! Проследим! Будь уверен!» – раздавались со всех сторон выкрики и на английском, и на турецком языках. Ведь таким образом у присутствующих появлялось вполне легальное основание обшарить карманы проигравшего агента АБН. Никто так быстро не улавливает возможность незаконной наживы, как представитель турецкой национальности, а уж тем более толпа, состоящая из тех же турок. И тут, прежде чем кто-нибудь успел сообразить, что к чему, Мусеф вцепился в воротник Хеллера и выволок его в центр зала. Ему это было совсем не трудно сделать – здесь, на Земле, Хеллер весил всего сто девяносто три фунта, тогда как Мусеф тянул на все триста.

– Хеллеру каким-то образом удалось освободиться от цепких рук Мусефа, и сейчас они стояли набычившись друг против друга. Каждый выжидал наиболее удобный момент для нападения. Толпа вскочила на ноги и окружила их плотным кольцом. Мусеф попробовал сделать захват, но Хеллер ловко ушел от него, нырнув в сторону. Я понимал, что сейчас хочет сделать Мусеф. При борьбе в турецком стиле каждый из противников стремится обеими руками захватить с двух сторон шею противника, дальнейшая же борьба и исход ее зависят только от инициативы сторон. Мусеф предпринял вторую попытку. На этот раз руки его опустились на плечи Хеллера.

Однако и руки Хеллера захватили плечи Мусефа.

Мусеф попытался развести руки и таким образом освободиться от захвата. Можно было видеть, как бугры его мышц заходили ходуном от мощного усилия. Лицо исказила гримаса ненависти. Напряжение все нарастало. Но руки Хеллера словно приросли к могучим плечам турка.

Борющаяся парочка безрезультатно топталась на месте, слегка поворачиваясь на несколько градусов то в одну, то в другую сторону. В поле зрения Хеллера оказалось зеркало, в котором можно было вполне отчетливо разглядеть Торгута. Тот как раз отделился от толпы и начал приближаться к Хеллеру со спины, сжимая в руке конец трубы.

Наконец-то я сообразил, почему руки Хеллера не соскальзывают с мощного загривка его противника. Дело в том, что турки перед борьбой обычно мажутся оливковым маслом, но сегодня они этого сделать явно не успели, и поэтому руки Хеллера не соскальзывали. Казалось, что можно услышать, как трещат мышцы и сухожилия от сверхъестественных усилий борющихся. И тут мне стал ясен хитроумный замысел Мусефа. Он ведь прекрасно видел Торгута и просто подставлял Хеллера под удар, удерживая в том положении, в котором его напарнику будет удобнее всего огреть чужака трубой по белокурой голове.

Торгут приблизился к противникам почти вплотную. И тут, совершенно неожиданно, Хеллер оторвал от пола и выбросил назад обе ноги, сделав это с такой силой, что тело его приняло горизонтальное положение. При этом он использовал в качестве опоры плечи Мусефа, которые так и не выпустил из рук.

Ноги его ударили Торгута в грудь. Этот двойной удар был настолько сокрушителен, что звук его можно было расслышать сквозь рев толпы. Торгут отлетел назад с силой выпущенного из пушки снаряда, сбив на лету нескольких зрителей.

Они кучей свалились все вместе у противоположной стены. От удара настенное зеркало разлетелось вдребезги.

Мусеф решил воспользоваться изменением центра тяжести и замахнулся, чтобы нанести Хеллеру удар в лицо.

Мне не удалось разглядеть, что именно произошло при этом. Но руки Хеллера как бы чуточку сдвинулись навстречу друг другу. Мусеф взвыл, как сбитая машиной собака.

Часть ТРИНАДЦАТАЯ

Глава 1

Следует сказать, что на следующее утро я поднялся, чувствуя себя необыкновенно бодро. Встал я рано и нарядился в оранжевую шелковую рубашку, черные брюки с поясом из змеиной кожи и шикарные туфли того же материала. На завтрак я заказал себе дыню и качик – салат из огурцов, заправленный простоквашей, чесноком и оливковым маслом. Все это я запил чашкой очень сладкого кофе. Еда была просто отменной. Когда я выругал повара за нерадение, он был настолько удручен, что мне пришлось расхохотаться. Да и вся моя обслуга выглядела убитой горем. Но это и понятно. Ведь им пришлось всю ночь проверять, чего же они не сделали. Ничего – пусть стараются. А я только посмеивался.

Потом я взял большой лист бумаги и занялся настоящим делом. Следует признать, чертежник из меня неважный, но зато я точно знал, что мне нужно. А выполнять это набело все равно придется кому-то другому.

Курсы повышения квалификации владели еще одним обширным участком земли, расположенным ближе к городу. Тут намечено было построить оздоровительный корпус для персонала и учащихся, но у меня на этот счет были иные планы.

Сейчас я делал набросок проекта госпитального здания. Госпиталь должен был разместиться в одноэтажном доме с подвальным помещением. Предусматривалось, что это будет хорошо оборудо ванный госпиталь, с множеством палат, кабинетов, процедурных и операционных. Рядом предполагалось устроить стоянку для автотранспорта. Все это ограждалось забором из металлической сетки, которая удачно имитировала живую изгородь. В подвальном же помещении я планировал разместить множество отдельных комнат, о существовании которых никто не должен был догадываться. Все это должно было быть оснащено системами безопасности с исползованием последних достижений в этой области. При этом каждую из комнат предполагалось снабдить системой визуального и подслушивающего слежения.

Госпиталь этот, согласно документам и вывеске, будет принадлежать «Всемирной организации благотворительности, попечительства и милосердия». А на деле я собирался в ближайшем будущем сколотить на нем немалое состояние. Да, в Аппарате нам преподали отличную науку. «Если желаешь добиться абсолютного зла, – говаривал один из ведущих педагогов в школе Аппарата, – всегда преподноси его в упаковке абсолютного блага». И это – незыблемая истина для любого компетентного правительства.

Наконец я завершил свое дело. У меня были все основания надеяться, что мне удастся провернуть его исключительно собственными силами – в конце концов я сумел наскрести и наменять немалые средства.

Потом мне пришлось написать целую кучу документов. Так, приказ, адресованный присланному сюда с Волтара инженеру, обязывал его обеспечить прокладку туннелей к месту работ; еще один – к нашему представителю в стамбульской фирме – предписывал ускорить регистрацию госпиталя, в обращении к юристам Всемирной организании здравоохранения содержалась просьба дать заключение о том, насколько благотворное влияние окажет постройка госпиталя на дело мира и всеобщего здоровья, а также выражалась надежда, что юристы этой уважаемой организации поддержат нашу просьбу о разрешении выступать от имени Всемирной организации здравоохранения; и еще одно письмо было отослано в фонд Роксентера с просьбой о выделении средств «на детей бедняков Турции» – они всегда выделяют значительные суммы при условии, что солидный кусок перепадет самим чиновникам фонда, и учитывая, что имя самого Роксентера лишний раз будет прославлено как имя величайшего гуманиста (ха-ха, вот уж тут мы попадаем в точку!).

Последнее мое письмо представляло собой просто сопроводиловку. Здесь, на базе Блито-ПЗ, существует обычный офицерский совет, с комендантом базы в качестве председателя. Совет этот якобы и представляет все новые проекты к рассмотрению, а потом следит за их осуществлением. Однако в качестве начальника 451-го отдела, а также занимая пост генерального инспектора и лордасмотрителя, я, вне всяких сомнений, не нуждался в каком-либо одобрении с их стороны. Плевать мне на все их оздоровительные заведения и вообще на их здоровье.

В самой простой и лаконичной форме я сообщил офицерскому Совету о том, что такие-то и такие-то мероприятия намечаются к проведению в ближайшем будущем, а им просто останется покорно проглотить все это. А кроме того, разве у меня нет приказа Великого Совета относительно того, что на этой планете следует внедрять элементы более высокой технологии? Так что они могут заткнуться и делать то, что приказано. Все эти бумаги я заверил своим удостоверением личности и сделал это ясно и открыто. И пусть они не воображают, что я прибыл сюда, чтобы шутить с ними. Я даже сделал специальную приписку в виде постскриптума, чтобы ни у кого не оставалось сомнений на этот счет.

Всегда испытываешь большое облегчение от сознания того, что закончена срочная и трудоемкая работа. После этого я сразу же вызвал домоправительницу. Она явилась ко мне с черными кругами под глазами из-за недосыпания и уже заранее перепуганная тем, что я еще могу от нее потребовать.

– Мелахат-ханим, – обратился я к ней (это очень вежливая форма обращения к женщине в Турции, им очень льстит, когда к их имени прибавляют слово «ханим»: с женщиной ведь здесь не особенно считаются, полагая, что у нее вовсе нет души, как вы наверняка знаете), – прибыла ли уже сюда эта прелестная леди из Стамбула?

Она сокрушенно заломила руки и отрицательно покачала головой.

– Тогда проваливай отсюда, вонючая куча верблюжьего навоза, – отозвался я на столь безрадостную весть и задумался, чем бы таким заняться, чтобы убить время до десяти часов. Не имело смысла выбираться в город слишком рано – в эти часы все дороги забиты телегами.

Наконец мне пришло в голову, что пора проверить, чем же был занят Хеллер все это время. Мне не очень-то хотелось знать, чем он был занят на корабле, поэтому я не стал даже подключать к аппаратуре ретранслятор 831.

Записывающее устройство продолжало медленно проворачивать пленку, но экран пока был отключен. Я решил начать с более раннего времени. Включив экран, я стал просматривать сделанные уже записи, изредка останавливаясь на каком-нибудь заинтересовавшем меня кадре.

Прошлой ночью он просто добрался пешком до базы и забрался на корабль. При этом он здорово хромал. Должно быть, ему все-таки здорово повредили ногу. Прогоняя пленку на большой скорости, я услышал в динамике какой-то свист. Я остановил пленку и вернул ее немного назад, после чего включил нормальную скорость. Передо мною возник открытый люк корабля, а далеко внизу у подножия лестницы маячила массивная фигура Фахт-бея, который звукорезонатором прикасался к обшивке корабля.

– Ах вот вы где, – сказал Фахт-бей, задрав голову. – Я комендант этой базы, офицер Фахт. А вы будете инспектором Короны?

– Я послан сюда по приказу Великого Совета, если вы это имеете в виду. Поднимайтесь на борт.

Фахт-бею вовсе не улыбалось взбираться на высоту восьмидесяти футов по хлипкой лесенке, а именно такое расстояние отделяло люк от пола ангара, так как корабль находился сейчас в вертикальном положении.

– Да я просто хотел поглядеть на вас, – сказал он.

– Мне тоже, знаете, хотелось на вас поглядеть, – сказал Хеллер, взирая на него с высоты. – Одежда, которую мне выдали в вашей интендантской службе, слишком коротка и узка, а обувь размера на три меньше, чем требуется. Это известие меня весьма разочаровало. Значит, никто не сломал и не вывихнул ему ногу – все дело просто в тесных ботинках. Ну что ж, не всегда удается сорвать банк.

– Именно по этому вопросу я и хотел повидаться с вами, – крикнул ему Фахт-бей. – Тут весь город буквально с ног сбился, разыскивая некоего человека, который по описанию очень похож на вас. Говорят, что он якобы изувечил вчера двух весьма популярных и известных здесь лиц, напав на них в разное время в аллеях местного парка, где и избил их до полусмерти обрезком свинцовой трубы. У одного из них сломана шея, а у второго рука и обнаружены трещины в черепе. Оба они отправлены срочно в Стамбул для дальнейшего стационарного лечения.

– А каким образом вы пришли к выводу, что описание того дебошира совпадает с моей внешностью? – спросил Хеллер. Меня всегда раздражала его дотошность. – Вы ведь впервые видите меня.

– Грис описал мне вашу внешность, – сказал этот (…) Фахт-бей. – Так что вы уж, пожалуйста, не воспринимайте это как обиду. Как я понимаю, вы здесь пробудете еще два или три дня. – Ну и (…) этот Фахт! Он наверняка прочитал приказ, адресованный Рату. – Вот поэтому я и решил воспользоваться предоставленным мне на этой базе правом и, заботясь о ее безопасности и вашем благополучии, попросить вас не покидать территорию ангара на время вашего здесь пребывания.

– А хоть по ангару-то мне побродить разрешается? – спросил Хеллер.

– Разумеется, можете гулять совершенно свободно, не ограничивая себя ничем, при условии, что вы не будете переступать порог туннеля, ведущего во внешний мир.

– Благодарю вас за добрый совет, офицер Фахт, – сказал Хеллер и приветливо помахал толстяку рукой.

На этом данный эпизод записи и закончился. Я тут же быстро прогнал пленку, пока вспышка на экране не подсказала мне, что у Хеллера вновь открылся люк.

Хеллер как раз спускался по лестнице, причем мне был отлично слышен каждый его шаг. Наконец он с громким звяканьем ступил на каменный пол ангара, и тут только до меня дошло, что у него на ногах опять ботинки для передвижения по кораблю в открытом космосе и металлические пластины в них не убраны внутрь. Так, дребезжа при каждом шаге, он принялся расхаживать по ангару с небольшой записной книжицей в руке, куда постоянно вносил какие-то свои наблюдения и делал пометки, сверяясь с часами. Он обошел по периметру весь ангар, сопровождаемый этим звяканьем, время от времени топая двумя ногами. Я прекрасно знал, чем он сейчас занят. Он, по-видимому, страшно забавлялся, знакомясь с новым для него местом. Ох уж эти военные инженеры! Все они просто чокнутые. Кому нужны их вечные замеры и подсчеты всего и вся? А может быть, он практиковался в ориентировании на местности или в определении расстояния, а может быть, подкреплял другие какие-то свои навыки. Но это его заботы.

Я побыстрее прогнал ленту, полагая, что он займется в конце концов каким-нибудь стоящим делом, но его, похоже, вполне удовлетворяло это бессмысленное занятие. Время от времени он останавливался у двери или у нового ответвления туннеля и, с грохотом подпрыгнув на месте, заносил потом что-то в свою книжонку.

Иногда на его пути попадались люди из персонала Аппарата. С первой парой он поздоровался очень приветливо, если не сказать, дружески, но они равнодушно прошли мимо. После этого он вообще не заговаривал ни с кем. Пущенный мной слух работал на все сто. Оказавшись в боковых туннелях, он особо заинтересовался объемом и площадью камер для арестованных. Правда, с первого взгляда трудно было понять, что это именно камеры для арестантов, потому что здесь не предусматривалось столь строгих мер для предотвращения побегов, как в Замке Мрака. Тут вовсе отсутствовали проволочные сетки, а были всего лишь железные решетки, вделанные в камень. Строительная команда, которая занималась реконструкцией базы, просто переделала гроты в тюремные камеры, и теперь здесь было достаточно места для содержания четырехсот человек одновременно. На деле же заключенных никогда не насчитывалось более двенадцати. В данный момент камеры вообще были пустыми. Прогоняя пленку, я заметил, что Хеллер снова остановился.

Я быстро перемотал пленку назад, чтобы посмотреть, что же его так заинтересовало. Оказалось, что он остановился перед запертыми дверями складских помещений. Склады имели массивные глухие двери, числом не менее пятидесяти. Вытянувшись по кривой, они как бы составляли заднюю стену ангара, образуя нечто вроде коридора. Все они, естественно, были заперты, а небольшие оконца, проделанные для лучшей циркуляции воздуха, были расположены слишком высоко, чтобы в них можно было заглянуть. Я был почти уверен, что Хеллер не догадается, что скрывается за этими дверями. Ломбар в полной мере использовал тот период, когда на Турцию оказывали со всех сторон особо жесткое давление, чтобы она прекратила производство опиума. Ломбар, надо признать, просто превзошел себя. Он приказал скупать сырье в таких количествах, что, если бы его пришлось вдруг выбросить на рынок, мы просто взорвали бы всю торговлю. Вот этот-то запасец и находился сейчас на складах, аккуратно упакованный в большие мешки. Одним богам ведомо, сколько тонн сырца тут скопилось. Но даже если бы посторонний наблюдатель как-нибудь изловчился и подпрыгнул так высоко, что ему удалось бы заглянуть в окошко, он все равно ничего не увидел бы. Взору его предстали бы только аккуратно сложенные штабели мешков.

Хеллер внимательно рассматривал пол. Но что он ожидал там найти? Разве что следы от покрышек грузовиков. Он нагнулся и взял с земли щепотку пыли, а потом, как я понимаю, решив вытереть испачканную руку, сунул ее в карман. Утратив интерес к этому месту, он снова зашагал дальше, звякая на каждом шагу пластинками подошв и изредка подпрыгивая со страшным лязгом.

Потом он снова остановился и стал, как мне показалось, принюхиваться. В этот момент он разглядел еще одну массивную дверь с металлическими полосами. Она, естественно, тоже была заперта. Сюда-то уж он наверняка не сможет попасть – за дверью находился завод по превращению опиума в героин. Он уверенно подошел к двери и постучался. Это было уж совсем глупо. Внутри никого не было – завод работает временами, по мере возникновения необходимости. Но Хеллер настойчиво и резко постучал все-таки в дверь.

Наконец ему и это надоело. Он постоял, делая какие-то записи, целиком состоящие из цифр. Тоже полная бессмыслица. И опять в полупустом ангаре зазвучали его шаги – ритмическое позвякивание подошв о бетон и резкий лязг, издаваемый ботинками для космоса при подпрыгивании. Он изредка останавливался у выездных туннелей, заходил в них, но, пройдя короткий отрезок пути, неизменно возвращался. Меня разбирал смех. Особенно когда он сделал несколько шагов по тому туннелю, что вел к моей комнате. Он даже и не заподозрил, что в противоположном конце его расположена моя вилла. Он даже не притронулся к рубильнику, которым открывается дверь, а скорее всего – просто не заметил его. А сделай он это, он сразу же оказался бы всего в десяти футах от того места, где я сейчас сидел себе спокойненько и наблюдал за ним.

И этот человек смеет называться шпионом!

Вся эта прогулка отняла у него не более часа. Потом он еще набросал небольшой чертежик, проделав это очень быстро и аккуратно. По-видимому, поблизости не нашлось никого, кому он мог бы вручить его, чтобы лишний раз похвастаться своими незаурядными способностями и показать, какой он классный специалист. А очень может быть, что он наконец понял, что здесь никто не захочет и разговаривать с ним. В конце концов он забрался по лестнице в корабль. На этом мои наблюдения прервались.

Смех да и только! Да будь он настоящим шпионом, чего бы только он здесь не обнаружил. А чего достиг он? Составил примитивную схемку, которую он и без этого мог бы спокойно получить в строительном управлении базы.

Я принялся складывать аппаратуру. Десять часов уже пробило, а впереди меня ждали гораздо более важные дела. Настала пора вплотную заняться тем, что должно было обогатить Солтена Гриса.

Глава 2

Виллу обслуживали три автомашины, и все они были, какпринято говорить у турок, более или менее на ходу. Выйдя из дома, я некоторое время размышлял, на какой же из них мне поехать. Датсуновский пикап был почти доверху завален овощами, оставшимися после утренней поездки на базар. У «шевроле» бак оказался пустым. Таким образом, мне оставалось воспользоваться только седаном французской марки «рено». Я полагаю, что машина эта должна была бы почивать где-нибудь на свалке еще со времен первой мировой войны – считается, что фирма выпускала тогда последние свои модели в Турции. Кузов ее был пробит в результате нескольких прямых попаданий, стекла в большинстве своем высажены. Ее приходилось заводить вручную, потому что аккумулятор был постоянно разряжен. Но и здесь она проявляла характер – говорят, что ручка отдавала назад при попытке провернуть ее и даже однажды сломала кому-то руку. Поэтому я велел Карагезу завести машину. В результате мы все-таки выехали на дорогу.

Я ехал и мечтал о том, что в самом недалеком будущем куплю себе черный лимузин, длинный и пуленепробиваемый, из тех, в которых разъезжают гангстеры. Я даже приметил один такой – во время военного переворота в 1963 году был убит один из турецких генералов, и теперь машину можно купить по весьма сходной цене. Однако и у «рено» были свои преимущества. Машина очень плохо слушалась руля, и можно было рассчитывать на то, что при ее появлении на дороге все повозки и тележки заранеепостараются

съехать с дороги. Чаще всего на местных дорогах встречаются эти дурацкие двуколки, обычно нагруженные сверх всякой меры и запряженные ослами. Дорога бывает просто забита ими. Если же вам удастся резко вильнуть перед самым носом у осла, то он обязательно стащит свою тележку в придорожную канаву. Зрелище получается на редкость веселое. Можно живот надорвать от смеха, наблюдая через зеркало, как возчик с руганью и проклятиями грозит тебе вслед кулаком. Я как раз любовался видом пятой сваленной таким образом в кювет тележки, когда заметил, что мы проезжаем мимо Афьон-Карахисара – он возвышался на обрывистой скале на высоте семисот пятидесяти футов и всегда возникал как-то неожиданно.

Я резко свернул влево и затормозил. Останавливаясь, я преградил дорогу целой веренице едущих со стороны города тележек, но они могли и подождать. Я высунулся в окно и внимательно осмотрел гору.

И хотя скала сплошь была покрыта слоем цементной пыли, можно было разглядеть, что на поверхности ее имеются выступц, за которые можно уцепиться, если, конечно, вы не против того, чтобы сорвать себе несколько ногтей. И все-таки я никогда не решился бы взбираться по этой каменной стене. Ни за что и никогда. А если делать это еще и в полной темноте? Нет, такое не для меня. Мой интерес проистекал из необходимости изучения характера человека – не Хеллера, разумеется, потому что с ним мне уже все было ясно – он просто сумасшедший, и тут не может быть никаких вопросов, – речь сейчас шла о моем обогащении, а в этих планах фигурировало лицо, которое внезапно начало играть весьма значительную роль в моей игре. Человеком этим был Джимми Тейвилнасти по кличке Подонок. Он сказал, будто видел, как Хеллер взбирался по этой скале, что, совершенно естественно, было просто невозможно. Отсюда следовало, что Джимми Подонок по натуре своей патологический лжец. Вот и отлично. Поэтому мне нужно будет более внимательно следить за ним, когда начнутся наши переговоры. А начаться они должны были уже сегодня. Тем временем мотор у машины заглох, и мне пришлось вылезать и вертеть эту дурацкую ручку, чтобы завести мотор вновь. И возницы убогих тележек орали почем зря и размахивали руками. Я тоже обругал их, не стесняясь в выражениях, и погрозил кулаком. Мотор наконец заработал, и я без дальнейших приключений добрался до города.

Прежде всего я отправился в строительную компанию «Мадлик». Фирма эта имела филиалы по всей Турции. Ей удалось заполучить множество правительственных контрактов, а это было верным признаком того, что руководство ее нечисто на руку. Я поставил машину под знаком, запрещающим стоянку, и вошел внутрь.

Обстряпать дельце мне удалось довольно быстро. Управляющий взял у меня чертежик и тут же подсчитал предполагаемый объем затрат. Когда же он услышал, что я хочу, чтобы госпиталь был построек за шесть недель, то взвинтил цену чуть ли не до небес. Я молча вышел из конторы, но он тут же кинулся следом, догнал меня на улице, затащил обратно и снизил запрошенную сумму вдвое. Однако при этом он добавил, что здания будут глинобитными – глина вообще излюбленный строительный материал в этих местах. Я же заявил, что здания, которые могут удовлетворить меня как заказчика, должны быть выстроены из первоклассных материалов. Поладили мы на том, что половина сооружений будут глинобитными, а половина– из высококачественных материалов. Затем уже я вдвое увеличил названную им цену и предупредил его, что он выплатит мне из них ровно половину в качестве моего личного навара. Мы подписали контракт и расстались друзьями навек.

Когда я вышел на улицу, двое полицейских на мотоциклах пристально уставились на меня. Я ответил им точно таким же взглядом, завел кое-как машину и поехал в сторону «Самого изысканного магазина компании современной западной моды фирмы Гайзи для джентльменов и простых людей». Я, конечно, предпочел бы сделать нужные мне покупки в Стамбуле, но времени в моем распоряжении оставалось маловато, а я отлично знал, что следует специально переодеться для визита к Джимми Тейвилнасти, Подонку. Было очень важно сразу же произвести на него должное впечатление.

Честно говоря, выбор оказался весьма небогатым. Но закон страны гласит, что турок не должен походить на турка, а поэтому одеваться он обязан на манер американца или итальянца, и мне кое в чем повезло. Фирма как раз получила партию товара из Гонконга, в том числе и одежды, пошитой по самой последней чикагской моде.

Я остановил выбор на серой пиджачной паре, черной рубашке с белым галстуком, черных полуботинках и серой фетровой шляпе. Все это примерно подходило мне по размерам. Я переоделся в кабинке и ловко обманул продавца, умело подменив пятисотку пятеркой в деньгах, которые он дал мне в виде сдачи. Продавец пришел в замешательство, однако я поглядел на него с таким возмущением, что он и впрямь решил, что обсчитался.

Затем я двинулся дальше, любуясь собственным отражением в витринах. Выглядел я просто великолепно – самый настоящий гангстер из фильма.

Потом я начал обход отелей, с тем чтобы выяснить, в каком из них остановился Джимми Подонок. Следует заметить, что мне не пришлось долго расхаживать, потому что в Афьоне не так-то много отелей. И в каждом из них клерки при моем вопросе отрицательно качали головой или безнадежно разводили руками. Так мне и не удалось обнаружить никаких его следов.

Ну ничего, у меня тут было еще одно дельце. Я пошел к универсальному магазину «Империя Пахалт». Магазин принадлежал крестьянскому объединению, и в нем действительно все было «пахалт», что в переводе на английский означало «изысканный», а в переводе на общечеловеческий недвусмысленно указывало, что цены здесь просто запредельные. В небольшом кабинете на задах магазина я переговорил с хозяином.

Я предложил ему вывесить объявление о том, что он скупает у населения золото. Он ответил, что золотодобывающие районы находятся на севере страны, если о них вообще можно сказать, что они «золотодобывающие». Я заверил турка, что для меня это не играет никакой роли. Для меня важно одно – при его ценах домашние хозяйки вынуждены продавать свои украшения, не так ли? Он вынужден был согласиться. Тогда я заявил, что любое количество золота, которое он скупит у обнищавших крестьянок по лондонским ценам, я куплю у него по ценам, превышающим лондонские на десять процентов. Он возразил, что объемы сделок просто не могут быть значительными, я же в свою очередь заверил его, что объемы эти будут секретом, который «станется между нами, после чего мы обсудили, как будет выглядеть вывеска, и он обязался поместить ее на самом видном месте.

Таким образом я заполучил возможность объяснить, откуда у меня появилось золото, которое я намерен был выбросить на рынок после того, как «Бликсо» с грузом прибудет на Землю. Теперь я совершенно спокойно могу заявить, что золото было куплено мной в Афьоне. А уж после того как я переправлю свои слитки в Стамбул, я едва ли вообще когда-либо появлюсь в этом универсальном магазине, чтобы купить золото.

Под прямыми лучами полуденного солнца я сидел в машине, поставленной в запрещенном для стоянки месте, и пытался сообразить, где еще мог проживать Джимми Подонок. Подле машины опять скопилось порядочное количество тележек, которым я загораживал проезд. В конце концов откуда-то появился полицейский и вывел меня из глубоких раздумий. Он наклонился и сунул свои напомаженные усы в окошко. Но, бросив на меня один-единственный взгляд, он только и вымолвил, что «ах, это вы!».

Должен сказать, что уже сам тон, которым были сказаны эти слова, прозвучал в его устах как комплимент. В нем явно наличествовали и почтение, и страх. Тут меня считают племянником того младшего офицера, который так прославился во время войны. Ведь, в конце концов, я жил в его доме. Полицейский довольно поспешно удалился и принялся вымещать свой гнев на возницах тележек, которым я загородил дорогу. Да, не зря принято говорить, что дома и стены помогают.

Этот инцидент, по-видимому, стимулировал работу моего мозга. Куда мог пойти гангстер в этом городе? Конечно же, в меблированные комнаты «Сагланмак». «Сагланмак» по-турецки означает «доступные», или «те, что можно получить». Но одновременно с этим в турецком языке это же слово означает и «укрытие», или «место, где можно спрятаться». И тут мы снова возвращаемся к величайшему мыслителю – Фрейду. Согласно его учению, мышление, а вернее подсознание, способно так видоизменять слова, чтобы они более соответствовали тайному стремлению данной личности. По-научному это называется «фрейдистскими ошибками», или «оговорками». Должно быть, именно с таким случаем мы и столкнулись в данной ситуации. И совсем неважно, что Джимми Подонок скорее знает ни слова по-турецки. Это не помешало ему сделать типично фрейдистскую оговорку. А кроме того, это было единственное место в городе, где обычно останавливались все мафиози.

Я поехал сквозь медленно расступающуюся толпу, не обращая внимания на орущих и размахивающих кулаками крестьян. Мне срочно требовалось попасть в «Меблированные комнаты Сагланмак». Но на этот раз я пошел на военную хитрость: поставил машину на запрещенном для стоянки месте примерно в квартале от намеченной цели, а сам подошел к дому с противоположной стороны. Это был типичный для здешних мест дом. На уровне второго этажа шел общий балкон, с которого спускалась лестница – устройство просто незаменимое в тех случаях, когда постояльцу приходится воспользоваться окном, чтобы быстро и без помех покинуть помещение. Я вошел уверенной походкой и прямиком направился к дежурному клерку. Это был молодой турок с прилизанными и напомаженными волосами. Надо сказать, что я уже заглядывал сегодня сюда и именно он сказал мне, что постояльца с таким именем в отеле нет. Поэтому я и не подумал снова вступать с ним в разговор. Я просто потянулся к полке и достал коробку с картотекой. Клерк моим действиям не препятствовал.

Перебрав поочередно все карточки, я так и не обнаружил имени Джимми Тейвилнасти.

Однако я хорошо запомнил, что в разговоре с Хеллером он упомянул, что пробыл здесь уже несколько недель. Тогда я просмотрел даты прибытия постояльцев и сразу же обнаружил его. Он поселился здесь под именем Джона Смита.

– А мне показалось, – с насмешливой улыбкой заметил я клерку, – будто ты, сказал, что Тейвилнасти у вас не живет.

Он сразу же потянулся к телефону, но я перехватил его руку.

– Нет, – сказал я. – Он мой старый друг, и я хотел бы сделать ему сюрприз.

В ответ клерк нахмурился. Я положил перед ним на стойку десять лир. Нахмуренное лицо чуть смягчилось.

Я положил пятьдесят лир. Клерк заулыбался.

– Покажи его номер, – попросил я.

Он показал номер, расположенный у самой лестницы на втором этаже.

– Он там? – спросил я.

Клерк кивнул.

– Погоди-ка, – сказал я. – Сейчас мы с тобой сделаем так: ты возьмешь бутылку виски – арабская подделка вполне сойдет для такого случая, – два стакана и поставишь все это на поднос. Ровно через три минуты после того, как я отойду от стойки, ты возьмешь поднос, поднимешься к его комнате и вежливо постучишься. Во время разговора с клерком я непрерывно выкладывал на стойку перед ним столировые банкноты. И делал это до тех пор, пока лицо его не расплылось в улыбке. Улыбка эта обошлась мне, таким образом, в семьсот лир. Я заставил его точно засечь время, сверил часы с его часами и вышел наружу.

Не торопясь и совершенно бесшумно я поднялся наверх по наружной лестнице. С особой тщательностью я определил расположение комнаты Джимми Подонка. Окно было раскрыто.

Мне предстояло подождать совсем немного. Точно в указанное время раздался стук в дверь. Заскрипела кровать. Я осторожно заглянул в окно. Конечно же, в комнате находился мужчина. Сейчас он осторожно подкрадывался к двери, держа в руке кольт сорок пятого калибра. Ко мне и распахнутому окну он стоял в данный момент спиной.

Я заранее знал, как будут развиваться события. Наемные убийцы, состоящие на службе у мафии, вынуждены вести очень нервную жизнь. Джимми Подонок потянулся к дверной ручке, одновременно целясь в дверь Из пистолета. Мне пора! Дверь, чуть скрипнув, начала приоткрываться.

Я шагнул через подоконник, громко объявив при этом:

– А вот и сюрприз!

Перепуганый мафиози моментально обернулся на мой голос. Пуля из его пистолета ударила в стену над моей головой. Но не успел отгреметь выстрел, как Джимми бросился к двери. Эффект был катастрофическим. Он, конечно же, столкнулся в дверях с дежурным клерком, державшим на вытянутых руках поднос со спиртным.

Клубок из рук и ног, изрядно сдобренный виски из разбитой бутылки и приправленный стеклом, под аккомпанемент еще двух беспорядочных выстрелов бесформенным комом покатился вниз по ступенькам.

Наконец они грохнулись об пол у подножия лестницы и замерли. Я рысцой сбежал по ступенькам и взял пистолет из бесчувственной руки Джимми.

– Разве так полагается встречать старых друзей? – с упреком проговорил я. Именно так и следует с ними обращаться. Прием этот можно вставить в любой учебник по психологии. Там это называется «выведением из равновесия». Правда, своим пистолетом я не просто вывел из равновесия Тейвилнасти – из него, похоже, просто дух вышибло.

Дежурный клерк, лежавший рядом с Джимми Подонком, с ужасом уставился на меня. Тут только я заметил, что пистолет в моей руке направлен прямехонько на него. Я поставил его на предохранитель.

– Ты на редкость неуклюж для официанта, – сказал я. – Посуди сам – разбить целую бутылку виски. А теперь поднимайся поживее, да принеси новую за счет заведения. Клерк кряхтя удалился.

Я поднял Тейвилнасти с пола и потащил к небольшому столику в холле. Он понемногу приходил в себя.

Клерк, трясясь от страха, принес новую бутылку виски с двумя стаканами. Прежде всего я вернул Тейвилнасти его пистолет. Потом налил ему изрядную порцию виски. Он немедленно выпил. После этого на его изрытом оспой лице появилось выражение настоящего раздумья.

– Что, черт побери, должно все это означать? – осведомился он наконец.

– Просто мне не хотелось, чтобы ты случайно застрелил меня, – ответил я.

Чувствовалось, что он все еще не разобрался в ситуации. Я налил ему еще виски. И решил начать с другого конца.

– Я спокойно мог бы убить тебя, но, как видишь, я этого не сделал. И этот факт доказывает, что я являюсь твоим другом. Он обдумывал мои слова, потирая шишки и ссадины на голове.

Я снова подлил виски в его стакан.

– Как поживает Бэби? – спросил я.

Он поглядел на меня ничего не выражающими глазами.

– Ладно, не придуривайся, – сказал я. – Я спрашиваю о Бэби Корлеоне, моей старой любви.

– А ты знаком с Бэби?

– Конечно же, я знаком с Бэби.

– А откуда ты ее знаешь?

– Встречались, – лаконично ответил я.

Он выпил виски.

– Ты из АБН?

В ответ я рассмеялся.

– Из ФБР?

Я налил ему еще виски.

– Я из Всемирной организации труда. И собираюсь помочь тебе сколотить состояние.

Он молча выпил.

– А теперь слушай меня внимательно, – сказал я. – Мы заняты строительством нового госпиталя. Он будет готов принять первых пациентов примерно через два месяца. Мы овладели совершенно новой методикой производства пластических операций. Мы можем изменять отпечатки пальцев, расположение зубов, голосовые связки, лицевые кости черепа.

– А ты не (…)?

– Ничуть. Кроме нас никто на свете не способен на такое. И никто об этом не будет знать. Сам знаешь, клятва Гиппократа и все такое прочее.

– Вроде пятой поправки к Конституции?

– Совершенно верно, – подтвердил я. – А теперь перейдем к делу. Ты прекрасно знаешь дно Атлантик-Сити. Ты близко знаком с многими ключевыми фигурами мафии. Верно?

– Ну верно, – буркнул он.

– Так вот, у мафии полно людей, которые скрываются от закона, их там набилось столько, что яблоку негде упасть. Люди эти предпочитают никому не показывать свое лицо, потому что фотографии их вместе с отпечатками пальцев хранятся в каждом полицейском управлении, в ФБР и в Интерполе. Правильно я говорю?

– Ну правильно.

– Так вот, если этих людей удастся переправить сюда и поместить во «Всемирный благотворительный госпиталь милосердия и любви», мы сможем изменить их физическую внешность, снабдить их новыми свидетельствами о рождении и паспортами и все это, естественно, по твердой цене. Ты же лично положишь в свой карман двадцать процентов уплаченной ими суммы. Он взял со стола бумажную салфетку и принялся что-то старательно подсчитывать.

– Я буду богатым человеком, – изрек он наконец.

– Верно.

– Но есть тут одна и неправильная вещь, – сказал он. – Я могу шепнуть кое-кому словечко, и шепот этот будет услышан. Я могу поставлять сюда людей с именами просто пачками. Но я не могу этого сделать.

– Почему не можешь?

– Потому что сейчас я занят другой работой. У меня контракт.

– Знаю, – сказал я. – Гансальмо Сильва?

– Откуда ты узнал?

– У меня есть свои источники, – и я высокомерно поглядел на него сверху вниз. – Сильва не вернется сюда по меньшей мере еще недель семь. А., это означает, что в твоем распоряжении имеется шесть недель, которые ты можешь посвятить вербовке первых пациентов для нашего госпиталя.

– Мне понадобятся деньга на расходы. Я не могу повесить их на Бэби.

– А ты бери деньги на расходы из сумм, выплаченных тебе в виде аванса, – посоветовал я.

– Ну ты и хитер! – воскликнул он и рассмеялся.

– А если ты сумеешь поставить нам много клиентов и дело через пару месяцев завертится, то и я смогу подбросить тебе кое-какой дополнительный заработок.

– Да?

– Да. Я преподнесу тебе Гансальмо Сильву на серебряном блюде.

– А ты не (…)?

– Я подставлю тебе его как глиняного голубка в тире!

На глаза его навернулись слезы благодарности, и он протянул мне руку:

– Ну, начальник, считай, что поладили!

Да, что ни говори, а психологические приемы срабатывают безупречно и безотказно. Немного погодя я вернулся к своей машине и, не обращая никакого внимания на вечно возмущающуюся чем-то толпу местных жителей, завел машину и уехал. Все во мне ликовало. Мне даже казалось, что я не еду, а парю в облаках.

Солтен Грис, он же Султан-бей, на пути к просто неприличному богатству. И в конце концов, разве Великий Совет не велел нам внедрять элементы более прогрессивной технологии на этой планете? То есть именно в тех областях, где технология эта принесла бы настоящую пользу, не так ли?

Глава 3

Солнце шпарило вовсю. Небо было безоблачным и сияющим, во мне тоже все сияло и пело, когда я гнал свою машину, возвращаясь домой. И тут мне припомнилось, что вдобавок ко всему мне еще сегодня доставят танцовщицу. Будущее представлялось мне настолько блестящим, что я невольно сделал то, чего я обычно никогда не делал – я вдруг запел.

Фрэнки и Джонни – парочка что надо!

Что бы ни случилось, Фрэнки с Джонни рядом!

Фрэнки клялась Джонни век его любить,

Джонни клялся Фрэнки девочек забыть!

На дороге появилось препятствие. Это была вереница из десяти тяжело нагруженных верблюдов. Они плелись, с трудом передвигая ноги, и я даже не мог разглядеть, где же их погонщик. Сигнал у– моего «рено» давным-давно испортился, и мне пришлось чуть ли не по пояс высунуться в окно, чтобы разглядеть, что же там творится во главе каравана.

Ага! Именно то, чего я и ожидал.

В этих местах веревку-поводок переднего верблюда зачастую привязывают к ослу, поскольку животное это, по-видимому, знает дорогу к месту, куда направляется караван. И вот осел попросту тянет за собой всю цепочку верблюдов и приводит их в конце концов к месту назначения. По этому можно судить, до чего же глупые животные эти верблюды, если такая маленькая и тупая скотина, как осел, оказывается умнее их.

Такого шанса позабавиться просто нельзя было упускать.

Я тут же запел во весь голос:

Вернись ко мне, мой друг!

Ведь я же твой супруг!

Я направил машину почти прямо на осла. Тут уж вопрос стоял так – либо мой бампер, либо его нос. Но не исключаю возможности, что главную роль здесь сыграло и мое пение. Глупое животное рвануло привязанную к нему веревку-поводок, взревело и перемахнуло через кювет. Верблюды вели себя так, будто попали под артиллерийский обстрел. Они сразу же попрыгали с дороги на поле подсолнечников, теряя вьюки и пытаясь во что бы то ни стало следовать за ослом. Я просто покатывался со смеху. Так я подъехал к Международному центру переподготовки фермеров, перевернув попутно бампером выставленный здесь явно по ошибке столб со знаком, запрещающим парковку, и остановился у конторы коменданта базы.

Контраст между выражением его лица и моим настроением был просто разительным. При виде меня он застонал и обеими руками схватился за голову.

– Офицер Грис, – сказал он, подымая наконец голову, – нельзя ли нам постараться создавать вокруг себя поменьше замешательств?

– Ты что, имеешь в виду этот дурацкий дорожный знак? – высокомерно поинтересовался я.

– Нет. Дело вовсе не в нем. Прошлой ночью произошла драка, а сегодня наши агенты в городе донесли, что сыплются жалобы со стороны владельцев тележек, жалобы полиции на то, что вы постоянно паркуете машину в неположенных местах, а перед самым вашим появлением мне позвонили и сообщили, что вы с каким-то гангстером открыли пальбу в отеле. Умоляю вас, офицер Грис, будьте поосторожней. Нас вообще не должны замечать здесь. До вашего прибытия мы все…

– Глупости! – резко перебил я его. – Вы жили совсем не в духе планеты. Вы вели себя как захолустные деревенские растяпы. Вы не задавали тон и ритм, и вы далеко отстали. Так что позвольте теперь действовать мне! Именно я являюсь крупнейшим специалистом по социально-поведенческим стереотипам на Блито-ПЗ. Вы хотя бы посмотрели их фильмы, если не способны на что-либо другое. Ну хотя бы те, которые импортируют в Турцию. Да они там ничем иным и не занимаются, как только стрельбой друг в друга и взрыванием всего на свете. Но у меня сейчас просто нет свободного времени, чтобы восполнять пробелы в вашем самообразовании или заниматься улучшением культурно-просветительской работы. Я приехал сюда ради дела! И я швырнул пачку контрактов на его стол. Он взял ее усталым жестом и сокрушенно покачал головой, как бы давая понять, что он и тут не ожидает ничего хорошего.

– Госпиталь? – недоуменно спросил он. – Госпиталь стоимостью в пятьсот тысяч долларов?

– Вот именно, – сказал я. – А уж заботы по государственному устройству, Фахт-бей, оставьте мне.

– Но ведь это не было одобрено нашим, местным офицерским советом. Наш начальник финансовой службы упадет в обморок при виде этих бумаг.

Кого-кого, а нашего начфина я знал отлично. Он был беженцем из Бейрута. В Ливане он считался одним из ведущих банкиров, пока война не привела к краху банковское дело и не заставила его бежать из страны. Жадный и наглый ливанец.

– А ты передай ему, чтобы он вытащил из казенного денежного ящика свои грязные лапы, пока я не обрубил ему их, – сказал я. – И раз уж мы заговорили об этом, то выдай-ка мне тридцать тысяч лир. Я поиздержался на этом деле. Он поплыл в свою комнату на задах конторы и вернулся оттуда с тридцатью тысячами турецких лир. Сделав какую-то пометку в книге, он, стоя прямо передо мной, спокойно отсчитал десять тысяч и спрятал их в карман.

– Постой! – заорал я. – А когда это ты получил лицензию на кражу государственных денег?

Следует сказать, что поведение его меня здорово разозлило.

Он протянул мне двадцать тысяч.

– Мне пришлось дать двадцать тысяч девушке. И выдал я их из своих личных денег.

– Девушке? За что? Почему?

– Офицер Грис, я не знаю и знать не хочу, почему вам вздумалось отправлять ее обратно в Стамбул. Наш агент заверил меня, что она совершенно здорова. Я и сам видел ее. Это и в самом деле очень красивая девушка. Она там побросала все свои дела, заперла свою комнату и мигом прилетела сюда. О, она была просто вне себя от ярости – она рвала и метала! Но я все утряс. Я лично поехал за ней в город – она стояла там прямо на улице и жутко скандалила. Я вручил ей десять тысяч лир от вашего имени – ведь это всего-то девяносто американских долларов – и посадил ее в автобус, на котором она могла бы вернуться в Стамбул.

– Но я никому не говорил, чтобы ее отправили назад! – крикнул я, ничего по-прежнему не понимая.

– Ваш друг, водитель такси, сказал, что вы так велели.

Поверьте мне, тут уж я окончательно пришел в бешенство. – Я быстрым шагом вышел из помещения, завел «рено», перевернул еще один столб с запрещающим стоянку знаком – просто для того, чтобы доказать, что с такими людьми, как я, шутить опасно, и помчался к дому, в расчете на то, что застану там этого (…) таксиста.

«Рено» не доехал до места. У него кончился бензин. Я бросил его прямо на дороге и пешком дошел до виллы, благо до нее оставалось ярдов двести, по пути готовя речь, которую собирался закатить я этому таксисту.

Но его на вилле не оказалось. Я устроил разнос Карагезу и отправил его вместе с садовником прикатить машину вручную к дому, а для острастки запретил им пользоваться для буксировки другой машиной. Внутри у меня все кипело.

Девушки нет.

Делать нечего. Я забаррикадировался за дверью и какое-то время предавался мрачным раздумьям. А затем, будто для того чтобы еще больше растравить душу, направился в свой тайный кабинет и включил следящее устройство, настроенное на датчики Хеллера. Хеллер не мог никуда пойти – у него ведь не было денег. Однако теперь судьба его не внушала мне особого беспокойства. Через день-другой я получу весточку от Рата, потом мы воспользуемся буксиром для доставки Хеллера в Соединенные Штаты, а еще через некоторое время он будет арестован как самозванец и заключен в тюрьму. Но, может быть, мне удастся увидеть или услышать что-нибудь такое, на чем я мог бы с чистой совестью сорвать злость. И он тут же предстал передо мной на экране во всей красе – он не придумал ничего лучшего, как превратить коридор, идущий вдоль складских помещений, в беговую дорожку. При этом на каждом плече он еще и нес по набитому рюкзаку. Судя по тому, как они болтались у него за спиной, вес их был довольно солидным. Нет, подумать только, в такое время он решил заниматься тренировками! Это он придумывал себе дополнительные нагрузки, чтобы поддержать в форме мышцы ног, которые могли бы ослабеть из-за того, что притяжение на этой планете меньше, чем у нас. Ох уж эти спортсмены!

Однако особенно заводиться по этому поводу не имело смысла, и я решил поглядеть, чем он занимался раньше. Я вернулся к тому моменту, когда в прошлый раз выключил экран, и стал проворачивать пленку, следя за событиями.

Ого! А он, оказывается, не терял зря времени. После проведенного им дурацкого обследования ангара он поднялся на корабль, но там почти не задержался. Сначала я даже никак не мог понять, чем именно он собирается заняться. Он явно навесил себе на ноги какие-то приспособления. Я обратил на это внимание, когда, спустившись с лестницы, он принялся поправлять у себя что-то на коленях. Более того, у него и на поясе висели какие-то мешки, а что он прицепил на колени, я как раз не мог рассмотреть из-за того, что эти мешки заслоняли обзор.

Потом он направился к строительной мастерской. Там оказался один из техников, который сидел на скамье, изнывая от безделья. Заметив, кто это забрался в его берлогу, он тут же отвернулся, не проронив ни слова.

– Мне хотелось бы попросить у вас сверло-щуп для взятия проб в скальных породах, – сказал Хеллер очень дружелюбным тоном. В ответ техник отрицательно покачал головой.

– К моему величайшему сожалению, – сказал Хеллер, – я вынужден настаивать. Похоже, что район этот подвержен частым землетрясениям, а у вас здесь ведутся крупномасштабные раскопки. Есть все признаки того, что происходит систематическое расслоение каменных пород. Меня же особо беспокоит безопасность моего корабля – дело в том, что по плану он вынужден будет регулярно садиться и взлетать отсюда. И я очень не хотел бы, чтобы во время одной из таких операций он оказался погребенным под обрушившейся скальной породой. Так что очень прошу вас дать мне на время щуп. В крайнем раздражении техник взял какую-то небольшую деталь с одной из полок и буквально швырнул ее в Хеллера. Тот вежливо поблагодарил его и вышел.

А еще называется военным инженером! Забросив в очередной раз свои мешки за спину, Хеллер принялся взбираться по вертикальной скале, которая образовывала заднюю стену ангара. Теперь мне стало понятно, что он нацепил себе на колени. Штуки эти почему-то называются «шипами», хотя на самом деле представляют собой крохотные дрели, которые всверливаются в поверхность камня или какого-либо иного твердого материала. У нас в Аппарате с их помощью обычно взбираются по стене на второй этаж. Однако инженеры пользуются ими для подъема на крутые горные обрывы. На ботинках у Хеллера имелось еще по четыре сверла, расположенных на носках и на каблуке, а также на боковых сторонах подошв. Я-то сам боялся и не любил этих штук – ведь такой чертовиной можно запросто просверлить себе лодыжку или еще что-нибудь, стоит только зацепить ногой за ногу. Хеллер тем временем бодро взбирался на каменную стену. Ого!

Да у него точно такие же приспособления были прицеплены и к запястьям! Интересно, были ли они у него прошлой ночью, когда он подымался по обрывистым склонам Афьон-Карахисара? Нет, я уверен, что он обошелся тогда без них. С одной стороны, я наверняка заметил бы их у него во время драки, а кроме того, это явилось бы откровенным нарушением статей Космического Кодекса. Так, теперь понятно – он надел их потому, что считал, будто занят сейчас настоящей работой. Ему приходилось делать частые остановки и переключаться при подъеме на другие дела. Сейчас он поднялся на высоту примерно пятнадцати футов от уровня пола ангара. Тут он впервые использовал одолженный щуп. Работал щуп с таким визгом, что у меня сразу же заныли зубы.

С помощью щупа Хеллер добыл из скалы пробу камня. Проба эта представляла собой небольшой цилиндр из скальной породы одного дюйма в диаметре и примерно трех дюймов длиной – просто такой маленький столбик. Он поднес его к самым глазам и принялся тщательно осматривать. Это был самый обыкновенный образец кристаллической горной породы. Но Хеллер продолжал вглядываться в него. С моей точки зрения, камень этот был самым обычным. Потом он достал откуда-то небольшой молоточек, отколол с его помощью примерно полдюйма каменной пробы, умудрился поймать на лету падающий кусок, а потом сунул его в свой мешок. После этого он достал из рюкзака баночку. На этикетке, кстати сказать, приклеенной весьма небрежно, было выведено некрасивым беглым почерком: «Каменный клей».

Обмазав клеем остаток цилиндра, он засунул его в проделанное щупом отверстие, апотом с помощью молотка забил эту каменную пробку настолько аккуратно, что со стороны уже невозможно было догадаться, что здесь брали пробу.

Потом Хеллер передвинулся по стене на несколько футов влево и там проделал те же манипуляции. А потом, работая с невероятной быстротой, он принялся брать пробы одну за другой. Ну что ж, наблюдать за ним не составляло никакого труда, пока он был на расстоянии пятнадцати футов от земли. Но иное дело, когда он забрался на высоту пятидесяти футов и стал повторять там те же процедуры. При этом каждый раз, когда он бросал взгляд вниз, я чувствовал себя преотвратно. Я ведь не выношу высоты!

Впрочем, я просто прогнал пленку вместе с этими неприятными местами. А Хеллер тем временем добрался до стыка скалы с электронным изображением пика горы, которое и создавало в глазах окружающих иллюзию, что перед ними возвышается гора совершенно естественного происхождения. И тут он наконец что-то сказал вслух.

Я тотчас же отмотал пленку назад и включил нормальный ход.

– Да что же это творится с Аппаратом? – пробормотал Хеллер. – Почему у них всюду стоит такая вонь? А кроме того, зачем им понадобилось замуровывать вентиляционные отдушины этим нелепым электронным сооружением, лишая себя тем самым возможности получить хоть глоток свежего воздуха?

Ага! Мои усилия начинают давать зримый эффект. Он уже начал разговаривать сам с собой. А это верный признак начала общей деградации. Он достал из кармана маленькую зажигалку и подрегулировал ее так, что она стала немного дымить. Он же внимательно вглядывался в струйку дыма.

– Никакого движения, – тихо сказал он. – Здесь совсем прекращен доступ воздуха. О боги, мне обязательно нужно найти место, откуда включается эта система.

Надо признаться, что мне его манипуляции уже изрядно поднадоели. Он все время поглядывал вниз, где в трехстах футах под ним машины казались просто рассыпанными по Земле камушками. Желудок мой в такие моменты готов был вывернуться наизнанку. Я снова включил перемотку пленки, надеясь найти запись звука.

Определив одно такое место, я вновь включил экран и звук. Но сейчас он просто напевал про себя. И, конечно же, эту дурацкую песенку о храбром принце Каукалси. Несколько позднее он попытался завязать разговор с начальником ангара, который, будучи прекрасно осведомленным о содержании пущенного мною слуха, решительно проигнорировал эту его попытку. Хеллер дошел до того, что положил руку на плечо этого человека и развернул его лицом к себе.

– Я спросил вас, – сказал Хеллер, – где находятся приборы управления этим электронным муляжом? Я хочу отключить его на сегодняшнюю ночь, чтобы хоть немного проветрить помещение. Вы же таким образом только собираете здесь влагу.

– Он у нас всегда включен, – рявкнул в ответ начальник ангара. – Он был включен десятки лет тому назад. Я не думаю, что его выключатели вообще работают еще. Он имеет собственный источник питания, и трогать его никто не собирается в ближайшую сотню лет. Вы все тут норовите переменить, но для этого вам следует иметь дело по меньшей мере с комендантом базы. И он пошел, сетуя на проклятую службу, которая подсовывает ему то одно дело, то другое, когда его единственное дело – сделать так, чтобы рабочий день пролетел поскорее.

Капитан Стэбб находился подле своего судна. Пять антиманковцев были расквартированы вне пределов корабля. Они располагались в общежитии при ангаре – там было гораздо более комфортное жилье и оттуда легче было добраться до города. Никаких лестниц восьмидесяти футов высотой. Капитану Стэббу очень понравилось то, как одернули Хеллера с его маниакальной жаждой свежего воздуха. Ох уж эти флотские! Ему просто ни за что бы не выжить в условиях Аппарата!

Итак, Хеллер вернулся на борт судна. Я прогнал еще большой кусок пленки. По-видимому, Хеллер снова вышел наружу, чтобы сделать пробежку. При этом он не забывал на бегу еще и подымать свои тяжести, чтобы постепенно приспособиться к условиям гравитации на этой планете. Эти спортсмены все чокнутые.

Я отключил аппаратуру и снова погрузился в мрачные размышления относительно отосланной в Стамбул танцовщицы. Мир снова начинал оборачиваться ко мне самой неприглядной стороной.

Глава 4

На следующий день примерно к полудню я начал понемногу оправляться от своего мрачного настроения, но тут произошло нечто такое, что вновь погрузило меня в трясину бед. Был нестерпимо жаркий день. Августовское солнце заставило ртуть в моем турецком термометре подняться до ста градусов, что по исправному термометру должно было бы означать сто пять градусов по Фаренгейту. Я возлежал в тенистом уголке двора, разбитого на задах миниатюрного храма Дианы – богини охоты Древнего Рима. Мой кувшин ледяной сиры был пуст, и мне уже надоело награждать пинками маленького мальчишку, который только и делал вид, будто старательно работает опахалом, как вдруг совершенно внезапно услышал трели певчей птички. Это была канарейка. Здесь канарейки успели одичать, и сейчас одна из них заливалась в ветвях во все горло. Сразу пробудились все мои первобытные инстинкты. Год назад я купил по случаю ружье двенадцатого калибра и еще ни разу его не опробовал. Эта штука наверняка успокоит канарейку.

Я сразу же вскочил и побежал в свою комнату. Там я быстро нашел ружье, но никак не мог отыскать патроны. Странное дело, если учесть, что они такой величины, что ими спокойно можно заряжать пушку. Тогда я перешел в спальню и принялся обшаривать один за другим все ящики комодов и ночных столиков.

И тут произошло нечто такое, что сразу же заставило меня позабыть и об охоте, и о канарейке.

К моей подушке был приколот конверт!

Его здесь не было, когда я вставал. Значит, кто-то был в моей комнате! Но ведь никто не проходил по двору моей виллы. Каким же образом этот конверт мог попасть сюда? Ветром занесло? Но ведь и ветра не было.

Конверт был того типа, который используется для отсылки поздравительных посланий в определенных социальных кругах Волтара – уже одно это несло в себе некий оттенок скрытого блеска. Я был бы меньше удивлен, обнаружь я змею в собственной постели.

Наконец мне удалось собрать достаточно мужества, чтобы взять его в руки. Внешний вид конверта не позволял предположить, что в нем может находиться взрывчатка. Осторожно, словно боясь обжечься, я извлек из него открытку. Это действительно была поздравительная открытка. Того типа, которые обычно содержат послания вроде: «Весьма сожалею, что не застал Вас дома». Однако эта открытка содержала не менее элегантное послание:

Ломбар выразил желание, чтобы я иногда напоминал вам о себе.

И под этой светской запиской был нарисован кинжал. Кинжал, обагренный кровью. И кровь, покрывавшая лезвие ножа, стекала с него крупными каплями. Я похолодел и вместе с тем обнаружил, что буквально обливаюсь потом. Кто мог положить сюда это послание? Мелахат? Карагез? А не мог ли это сделать Фахт-бей? А может быть, начальник ангара? Или Джимми Подонок? Хеллер? О нет, нет и еще раз нет! Только не

Хеллер – он был бы последним, кому Ломбар мог бы поручить такое задание. Тот маленький мальчишка, который обмахивал меня опахалом? Нет, конечно, не он – он ведь был у меня на глазах все утро. А где все они могут находиться в настоящий момент? Следит ли тайно кто-нибудь за мной в эту самую минуту? Мои недавние мысли об охоте бесследно улетучились. Сейчас шла охота на меня самого! Огромным усилием воли я заставил себя сосредоточиться и спокойно обдумать ситуацию. От меня, несомненно, чего-то ожидали. Кто-то, по-видимому, решил, будто я недостаточно усердно выполняю свою работу. А если моя догадка верна, то, согласно последней брошенной Ломбаром фразе, этот загадочный кто-то имеет приказ убить меня. Я твердо знал, что должен что-то сделать. Предпринять какое-то действие, проявить себя. И при этом – безотлагательно.

Нашел! Я тут же поручу капитану Стэббу пустить еще один слушок насчет Хеллера. Ружье выпало у меня из рук, но я даже не нагнулся за ним. Я бросился к шкафу в задней стене, отпер дверь в проход и прямиком бросился искать капитана Стэбба. Но антиманковец как-то не попадался мне на глаза. Вместо него я увидел нечто совсем другое.

Боевые корабли!

Целых два!

Должно быть, они прибыли ночью. Это были неуклюжие посудины угрожающего вида. По размерам они совсем ненамного превосходили наш буксир. Корабли были сплошь покрыты тяжелой броней. Экипаж таких судов состоял всего из двух человек. Это была наиболее экономичная разновидность той модели «пушки», которой пользовался Ломбар. Зверские суда – холодные, черные, смертельно опасные. Довольно покорно я приблизился к ним. Когда же они должны были покинуть Волтар, чтобы сейчас прибыть сюда? По-видимому, старт был дан точно в тот день, когда Хеллер приобрел буксир, – иначе они не успели бы прибыть сюда. Ход этих кораблей почти не превышал ход обычных буксиров. Выходит, Ломбар узнал о покупке нами буксира в тот момент, когда эта сделка заключалась! Он вообще знал слишком много и узнавал обо всем слишком быстро. Должно быть, ему удалось внедрить своих шпионов во все… Голос, прозвучавший за моей спиной, раздался столь неожиданно, что я чуть было не грохнулся в обморок:

– Мы, Грис, находимся здесь уже несколько часов. Где это ты пропадал все это время?

Я обернулся. Передо мною стоял человек-камень с холодными каменными глазами. За ним стояли еще трое таких же типов. И как они умудрились появиться у меня за спиной? На них были черные мундиры и красные перчатки. Красные эмблемы с изображением взрывов красовались на отворотах их воротников. Мне сразу же стало ясно, с кем я имею дело. В Аппарате их называли пилотами-убийцами. Их используют во всех боевых операциях Аппарата. Однако с врагом они не сражаются. Они наблюдают, чтобы ни один корабль Аппарата не бежал с поля боя. Если же кто-то сделает это или же просто подумает об этом, эти парни тут же сбивают его. Учитывая, что личный состав Аппарата почти сплошь укомплектован самыми настоящими подонками, такие меры просто необходимы. Ведь приходится иметь дело и с трусами, и с бунтовщиками. Пилоты-убийцы и служат достойным ответом на подобные вызовы. У Флота его величества не имеется подобных подразделений.

Манеры их полностью соответствовали их служебному долгу. Вот и сейчас, обращаясь ко мне, пилот опустил уставное обращение «офицер». И не протянул мне руки для пожатия.

– У этого корабля, – и он презрительным жестом указал на буксир, – отсутствует антенна лучевого приемника.

Дело в том, что каждый корабль Аппарата обязан иметь специальное устройство, прочно встроенное в корпус, которое судноубийца мог бы нащупать с любого расстояния с помощью специального луча – это крайне необходимо для того, чтобы было легче обнаружить отсутствующее судно и уничтожить его.

– А этот корабль состоял на учете у Флота, – сказал я, чуть отступая назад.

– Послушай, Грис, тебе же не хотелось бы, чтобы я отослал донесение по поводу этого нарушения, не так ли?

Я отступил от него еще на шаг. Это было всего лишь незначительным упущением. Он пододвинулся ко мне. В жизни своей я не видел ни у кого таких холодных глаз.

– А каким образом можно рассчитывать, что я уничтожу какое-то судно, если я не способен даже отыскать его? Сейчас же установите приемную антенну на его корпус!

Я попытался отступить еще на шаг, но спина моя натолкнулась на корпус боевого корабля. Положение становилось отчаянным.

– Я не состою в твоем распоряжении и не должен подчиняться твоим приказам.

– А мы не подчиняемся твоим, – сказал он.

Остальные пилоты-убийцы за его спиной дружнокивнули, как бы подтверждая справедливость его слов. Это были мрачные парни, бесчувственные, словно роботы. Однако они были специалистами своего дела и в данный момент требовали одного – чтобы все выполняли свой долг.

Ситуация складывалась препаршиво. Ведь пусть не часто, но мне самому придется бывать на борту этого буксира. А он был безоружен и не снабжен броневой защитой. Одного-единственного выстрела любого из этих кораблей было бы достаточно, чтобы превратить нашего «Принца Каукалси» в межзвездную пыль за какую-то долю секунды.

– Итак, вот тебе два приказа, – проговорил пилот-убийца. – Первый: прикажи начальнику ангара установить типовую приемную антенну на наружной обшивке корпуса, и пусть он сделает это так и в таком месте, чтобы команда корабля никогда не узнала об этом. Второй приказ: я требую, чтобы механизмы этого судна были испорчены таким образом, чтобы он ни при каких обстоятельствах не смог обогнать нас.

– Так ведь на борту у него находится офицер Флота его величества, – возразил я,

– Ну и что. Вымани его как-нибудь с судна. Отправь куда-нибудь в другое место, а за это время вы и установите антенну. Что же касается порчи механизмов, то это дело я поручаю тебе, потому что тебе легче всех попасть на борт.

Я покорно кивнул. Ситуация складывалась крайне невыгодно для меня – я покинул свою комнату в такой спешке, что не успел прихватить пистолет. Таким образом, я нарушил самое священное правило – никогда не находиться среди сотрудников Аппарата без оружия. Но потом мне пришло в голову, что ничего хорошего не получилось бы, даже если бы я был вооружен. Они просто нажаловались бы Ломбару, что я не выполняю его приказы. И я снова довольно нервно кивнул.

– Значит, мы теперь друзья? – проговорил он.

Я еще раз кивнул и протянул ему руку. Он поднял свою затянутую в красную перчатку руку и влепил

мне пощечину. Удар был тяжелым ив то же время пренебрежи тельным каким-то.

– Вот и хорошо, – сказал он. – Выполняй приказ.

И я помчался, чтобы передать секретное приказание начальнику ангара. Но сначала я бегом взобрался по лестнице в буксир, собира ясь выманить Хеллера наружу. Я повел Хеллера в комнату хранения карт ангара, поскольку оттуда невозможно было увидеть буксир. Хеллер был в своей рабочей одежде. Он, видимо, занимался на корабле какой-то работой, и красная шапочка гонщика красовалась у него на затылке.

– А откуда здесь появились эти две «пушки»? – спросил он.

– Да это самые обычные суда, несущие охранную службу, – ответил я. – Они приписаны к этой базе и только что прибыли из рейса. Но это не имеет ничего общего с нашей миссией. Все-таки я получал некоторое внутреннее удовлетворение при мысли о том, как среагировал бы он на весть, что суда эти специально прибыли для того, чтобы самым тщательным образом следить за его любимым буксиром и сбить его немедленно, если он позволит себе какой-нибудь экстравагантный маневр или попробует не вернуться на базу к намеченному сроку. При этом я надеялся только на одно – что меня не будет на борту буксира, когда это произойдет. Ведь буксир без брони и огневой защиты обречен на быструю гибель – он просто не имеет ни малейшего шанса выстоять.

– По всей вероятности, мы отправимся в путь завтра, – сказал я. – И уж поскольку мы сейчас имеем под рукой столько карт, мне хотелось бы, чтобы вы поподробней ознакомились с территорией той части Соединенных Штатов Америки, где вам придется действовать.

– Вот это здорово, – сказал он, разбирая кипу карт. – Здесь имеется даже геологическая карта США с подробнейшим обозначением полезных ископаемых, со схемами залегания геологических пород.

– На этих картах изображено и множество других полезных вещей вплоть до отдельно стоящих фермерских домиков. – Я был рад его пробудившемуся интересу, это могло помочь мне задержать его здесь. Ведь он ни в коем случае не должен был видеть, что вытворяют с его буксиром в ангаре. – Мы здесь, естественно, учим их возводить более современные фермерские постройки, но, я согласен с вами, все эти минералы – тоже очень интересная вещь!

Потом я указал ему на карте участок, расположенный в южной части Виргинии. Именно это место отводил для начала операции Ломбар.

– Скорее всего мы приземлимся вот здесь. Городок, что лежит рядом, называется Фейр-Оукс. Вот видите? Погодите, вот эта карта будет поподробней. Значит, так – этот район называется округ Хэмден. – А Фейр-Оукс – административный центр округа. Вот, приглядитесь повнимательней – видите сооружение? Это здание суда округа Хэмден. А вот эти кривые линии на карте означают, что дом расположен на небольшом холме. А теперь, – продолжал я, – слушайте меня особенно внимательно. Мы совершим посадку вот на этом поле: здесь находится заброшенная ферма, и людей тут почти не бывает. Небольшая рощица прикроет нас со стороны дороги. Покинув судно, вы направитесь вот по этой обозначенной на карте тропке прямо "мимо фермы и подыметесь на холм к зданию суда с задней стороны, откуда легко проникнете внутрь, где, несмотря на то что рабочий день уже завершится, вас будет ждать старый чиновник. Он-то и снабдит вас свидетельством о рождении. После этого вы спуститесь с холма и доберетесь до автобусной станции, где возьмете билет на ночной автобус на Линчберг. В Линчберге вы пересядете на автобус, идущий через Вашингтон, округ Колумбия, на Нью-Йорк.

Хеллер был весь внимание, но касалось оно исключительно карт. Собственно говоря, я скорее всего просто зря тратил время на объяснения. Вряд ли ему придется много путешествовать после того, как он получит документы. Имея на руках липовые документы на имя Роксентера-младшего, он, по замыслу Ломбара, сразу же привлечет к себе самое пристальное внимание. Его просто не смогут не заметить. Даже если он зарегистрируется под этим именем хотя бы в самом захудалом отеле. Сам факт появления такой персоны, несомненно, взбудоражит местную прессу, которая обязательно поспешит объявить, что такая знаменитость появилась в их округе. А первая же проверка выявит, что никакая это не знаменитость, а просто обладатель фальшивых документов. Тут-то его и прихватят. Связи Роксентера наверняка сработают безошибочно, и – прощай Хеллер! Хитроумная ловушка расставлена Ломбаром, ничего не скажешь. Дело в том, что общеизвестно: Делберта Джона Роксентера-младшего просто не существует в природе.

– Вы должны обратить особое внимание на то, что вам придется постоянно пользоваться своим новым именем, – сказал я. – Следует отметить, что Америка просто помешана на всяких удостоверениях. Стоит только не предъявить удостоверение личности, как они тут же приходят в бешенство. Так что очень прошу вас: обязательно пользуйтесь только этим чужим именем как только получите документы, и не забывайте всюду предъявлять их. Дело в том, что там считается серьезным правонарушением, если, будучи спрошенным, вы откажетесь назвать свое имя и предъявить документ. Вам все понятно?

– И как же будет звучать мое новое имя? – спросил Хеллер, не отрывая глаз от карты.

– Я пока и сам не знаю, – солгал я. – Дело в том, что необходимо найти подходящее свидетельство о рождении. Ведь просто имя и фамилия не означают ровным счетом ничего, пока вы не предъявите свидетельства о рождении. А это зависит от того, какие свидетельства о рождении имеются в распоряжении суда округа Хэмден.

– Поглядите-ка, – сказал Хеллер, – на этих картах помечены россыпи золота. Мне случалось читать книги о Соединенных Штатах Америки, и в них утверждалось, что золото находили исключительно на Западе. Нет, вы посмотрите только – тут помечены залежи золота и в Виргинии. А на других картах наличие его отмечается и в Мэриленде. А на этой – золото, оказывается, находилии в этих, как они называются… в штатах Новой Англии.

– О, все эти разработки велись в период, который у них принято называть колониальным. Это было в далеком прошлом. Я не очень много помнил о геологии вообще, но это все же запомнил. Карты попадались мне на глаза и раньше, и я даже поручил как-то Рату накопать там немного золота, на что он только расхохотался. Тогда-то он и разъяснил мне, что все эти пометки на карте означают то, что «когда-то в прошлом здесь добывалось золото».

– Понятно, – сказал Хеллер. – Так ведь и составители карт отмечают только то, что у них принято называть «сопутствующими породами» – розовый кварц, некоторые железосодержащие породы, аспидный сланец, роговая обманка. Но вот эти горы… – Аппалачи, а? – и эти, расположенные еще севернее, представляют собой наиболее древние геологические породы планеты, и, я полагаю, здесь можно найти буквально все что угодно, если поискать повнимательнее. А этот северный район – Новая Англия – он так называется, правильно? – он весь сглажен в прошлом ледниками, о чем легко догадаться по топографическому рельефу. Поэтому можно предположить, что ледники срезали самые верхние слои породы и тем самым приблизили к поверхности глубинные залежи. Да, судя по карте, эти места многое повидали.

Я не мешал Хеллеру строить бесполезные догадки, обсуждая то, что ему удалось обнаружить на карте. Ох уж эти (…) инженеры! Сидит себе и рассуждает Бог весть о чем, когда на его любимом судне устанавливают приборы, облегчающие его уничтожение. Ведь по меркам Аппарата глупость его просто беспредельна. Наивный ребенок в руках асов шпионажа и тайных операций. И откуда у него такой болезненный интерес к этим картам? Ведь единственная вещь, которую ему теперь предстоит видеть перед собой на протяжении многих дет, – это стены камеры, отведенной ему в одной из местных тюрем.

Так прошел целый час. Наконец начальник ангара, появившийся за спиной Хеллера, подал мне условный знак.

– Ну вот и отлично, – сказал я. – Теперь остается еще одна вещь, о которой я, как отвечающий по должности за вашу работу здесь, должен обязательно предупредить вас. Статья номер а-36-544 М, часть Б Космического Кодекса. Раскрывать ваше внеземное происхождение вам не разрешено ни при каких обстоятельствах. Ваша подлинная сущность не может быть раскрыта вами ни в коем случае. Кара, предусмотренная Волтаром за нарушение этой статьи, окажется намного более жестокой, чем все, что только смогут выдумать на этой планете. И мы оба прекрасно это знаем. Поэтому только ради вашей же собственной безопасности я должен потребовать с вас слово офицера его величества, что вы ни в коем случае и ни при каких обстоятельствах не раскроете тайны вашей личности.

– Солтен, неужто вы вознамерились нанести мне оскорбление? Ведь и вы сами должны подчиняться требованиям Кодекса. Вы не император, который один может интерпретировать по-своему законы Волтара. Но раз уж мы коснулись этой темы, то и я вынужден вас предупредить, что, если вы сами предпримете попытку нарушить любую из статей Космического Кодекса, я как офицер его величества и просто как гражданин Волтара доставлю вас Великому Совету, и к тому моменту, как вы предстанете перед ним, вы уже будете растянуты, как струна на аккордном аккомпаниаторе, и зазвучите при первом же прикосновении.

– Да я-то сказал все это только движимый заботой о вашем же благополучии, – робко возразил я. Однако внутри у меня все пело. Я теперь точно знал, что он непременно будет пользоваться тем роковым именем, которым мы его наградили. Он ведь глуп настолько, что спокойно позволил только что за своей спиной тайно установить на буксире приемные антенны.

– Ну что ж, судя по всему, миссия наша не может не увенчаться успехом, – сказал я, вставая и торжественно пожимая ему руку. – Я уверен, что из вас получился отличный агент. Именно такой, какой нам и нужен.

Выходя, я снова поглядел на боевые корабли – жуткие жерла их пушек способны обратить в пыль половину планеты, что же касается буксира, то они сожгут его, даже не заметив. Ощущая во всем теле неприятную дрожь, я поспешил в общежитие летного состава при ангаре, надеясь разыскать там Стэбба. Очень может быть, что им удастся прикончить Хеллера и до нашего отлета и мне вообще не придется летать на этом (…) буксире. Я, честно говоря, терпеть не мог эти боевые корабли, и уж чего мне совсем не хотелось, так это быть сбитым одним из них.

Глава 5

Должен признаться, что настроение мое совершенно не соответствовало тому, с чем мне пришлось столкнуться чуть позднее. С новым кувшином замороженной сиры я собирался было улечься енова в тени старого храма, как тут послышался какой-то шум и передо мною появился Карагез.

– К вам визитер, – сказал он. – Это водитель такси, и он говорит, что должен немедленно увидеться с вами.

Вот он-то мне и нужен! Я вскочил с шезлонга – так распрямляет свои кольца змея при нанесении рокового удара.

– Ах, он (…).! – Наконец-то нашлось нечто такое, на чем я мог выместить всю свою злость! – Веди его в атриум! – Там как раз находится фонтан, и очень может быть, что я суну голову этого мерзавца в бассейн и буду держать ее под водой, пока он не захлебнется.

Атриум – это маленький внутренний дворик, вокруг которого строилось жилище римлян. Обычно он был гол и пуст, а поэтому вполне подходил для казней. Но сейчас он выглядел совсем по-новому. Карагез с садовником расставили здесь разные растения в горшках и кадках, кругом были разбросаны дорогие ковры, закрывавшие заодно голые доски помостов, удобные кресла и лежанки были расставлены вокруг фонтана, а журчание воды наполняло воздух музыкой и прохладой. (…)! Явно неподходящая обстановка.

Таксист преспокойно стоял посреди дворика, небрежно вертя форменную фуражку на пальце. Морда у него была веселая и довольная (…)! Явно не подходящее настроение.

Ну ничего, я его живо верну на землю.

– Какого дьявола ты отослал совершенно здоровую девушку обратно в Стамбул? Чем ты думал при этом?

Он вроде бы и не помнил, о чем речь.

– Ах, вы о той девушке, – припомнил он наконец. – Должен сказать, Султан-бей, что вам с ней здорово повезло. Доктор обнаружил у нее и (…), и (…). Понимаете, сразу и то и другое! Да это не девушка, а просто какая-то ходячая эпидемия! И при этом торгуется как дикая кошка. Вы ведь велели мне в случае чего покатать самому, вот я и решил – пусть катит себе до самого Стамбула. Я отлично видел, что он лжет, и уже набрал было воздуха в легкие, чтобы учинить ему самый настоящий разнос и потребовать возврата хотя бы части уплаченных ему лир, когда этот псих имел наглость усесться прямо в моем присутствии. Он взял и спокойно плюхнулся в мягкое кресло. От изумления я выдохнул запасенный воздух. Какая наглость!

Однако на лице его я заметил хитрое заговорщицкое выражение. Бросив взгляд на дверь и убедившись, что мы здесь совершенно одни, он обратился ко мне.

– Офицер Грис, – прошептал он, – я тут наткнулся на одну очень серьезную перспективу.

Мысленно я пожелал ему наткнуться на телеграфный столб и разбиться вдребезги. Но он явно ждал от судьбы совсем другого, о чем свидетельствовало бодрое выражение его лица. Есть в лицах людей, которые собираются поделиться с вами секретом, нечто такое, что принуждает вас выслушать их шепот.

– Когда сорвалось с этой девушкой, – прошептал он, – я сразу же понял, что вы будете очень огорчены. А вы совсем не тот человек, которого я хотел бы огорчать. Это уже что-то. Тут чувствовалось должное уважение. Я тоже присел и снисходительно наклонился к нему, чтобы получше разбирать его шепот.

– Пару недель назад, – продолжал он очень тихим голосом, – я прослышал об одном парне, который живет значительно восточнее этих мест, за Болвадином, если уж быть совсем точным. Вот я и смотался туда в свободное от работы время – я не стану требовать от вас оплаты дорожных издержек, потому что мы с вами – друзья.

Так-то лучше.

– Так вот, не стану больше испытывать ваше терпение и сразу перейду к сути. Что вы скажете насчет того, чтобы заполучить самую настоящую танцовщицу? Не какую-нибудь заурядную стамбульскую шлюху, которая только и умеет, что трясти своим грязным бурдюком, а самую настоящую танцовщицу, умеющую исполнять танец живота!

Я пододвинулся еще ближе.

– Послушайте, офицер Грис. Получилось просто замечательно. Русские в Туркмении, которая лежит по другую сторону Каспийского моря, захватывают кочевников и насильно отправляют их в колхозы. Для этого они буквально прочесывают всю пустыню Каракумы. Тех, кто отказывается селиться в колхозах, они расстреливают. Дело, конечно, крайне неприятное и грязное. Но слушайте внимательно – тут есть и некоторые преимущества. – Он и сам пододвинулся еще ближе. – И эти преимущества мы можем использовать. Догадываетесь, о чем я толкую? Правильно – о женщинах! – И он еще раз огляделся по сторонам и еще более понизил голос:

– Чем вести такую жизнь, некоторые из них просто продают себя! Можете не сомневаться, что после этих слов он полностью завладел моим вниманием.

– Девушки эти, – продолжал он, – самые настоящие турчанки.

Турки, как вы наверняка сами знаете, в свое время заселяли огромное пространство от Средиземного моря до Сибири. Все они говорят на одном языке. У них, можно сказать, даже нет диалектов. И, офицер Грис, они свято блюдут свои древние обычаи. Девушки их являются чистейшей воды девушками, сохраняя себя в невинности, как того и требуют нравы кочевых племен, и при этом безусловно считаются элитой среди турецких танцовщиц! А кроме того, каждую из них можно по праву считать специалистом в… ну… ну… вы, одним словом, сами понимаете в чем.

Он снова пододвинулся ко мне.

– И все они, повторяю, чисты и невинны, ибо племенные обычаи не допускают тут каких-либо отклонений. Поэтому нет никакой опасности заразиться вы сами знаете чем.

Я уже сидел на самом краешке стула.

– А теперь остается еще вопрос, как их тайно переправить из сердца Каракумов в порт Челекен на Каспийском море. Потом они будут доставлены оттуда в порт Пехлеви, который находится уже на иранской территории. После этого они проходят весь Иран и, добравшись до границы, переправляются в Турцию. Затем их доставят в Болвадин, где вы и можете уже спокойно получить свою девушку.

Тут он вальяжно откинулся в кресле, но я не мог последовать его примеру.

– Уверен, что вы сможете добыть для нее удостоверение личности. А поскольку она, по существу, является турчанкой и прекрасно говорит по-турецки, это не составит особых затруднений. Ну и как, что вы на это скажете?

У меня голова пошла кругом. Передо мной открывается редчайшая возможность. И главное – возможность эта лежит в пределах моей Служебной компетенции. Специалисту своего дела сразу становится ясным, сколько здесь кроется возможностей.

– Интересно, а как она будет выглядеть? – подхалимски поинтересовался я.

Таксист снова огляделся по сторонам. Мы по-прежнему были наедине, однако он все равно понизил голос:

– Большинство из них он уже распродал. Честно говоря, осталась одна-единственная девушка. Не думаю, что на нее придется долго искать покупателя. – Он незаметно пытался пошарить по карманам. – Зовут ее Ютанк, – и он протянул мне фотографию.

О боги, сердце едва не перевернулось у меня в груди. Это лицо! Это прекрасное лицо! Она выглядела очень молодо, наверняка не больше восемнадцати лет. Глаза ее были сверхъестественной величины и очень

живые, несмотря на то что скромно смотрели вниз. Безукоризненный овал лица, чуть полноватые губы. Палец, приложенный к нижней губе, совсем не закрывал их. На фотографии казалось, что она как бы уходит от смотрящего на нее. О боги! И как это я сразу не догадался? Ютанк! Турки обычно дают женщинам имена, наиболее соответствующие их качествам.

«Ютанк» же по-турецки означает «стыдливость, скромность, застенчивость».

Такая красавица! Такая милая! Такая хрупкая! Такая беззащитная! В груди моей пробуждалось незнакомое мне ранее чувство. Страстная потребность защитить ее вдруг зародилась во мне. Я почувствовал почти непреодолимое желание самому броситься через все границы, перебить всю русскую армию, припасть к ее ногам и молить об одной только улыбке. Я тяжело вздохнул и с трудом оторвал глаза от чудного портрета.

Потом я перевернул фотографию. На обратной стороне была карандашная надпись: «5000 американских долларов наличными».

– Она будет вашей безраздельной собственностью, – прошептал таксист. – Она будет вашей вечной рабой. А то, что вы окажетесь ее спасителем от русских насильников, возбудит в ней такое чувство благодарности, что она будет считать себя в постоянном неоплатном долгу перед вами.

Ну и что мне оставалось, по-вашему, делать? Я полез в карман, вытащил пять тысяч американских долларов и чуть ли не силком сунул ему в руки.

– Тут еще будут транспортные расходы и комиссионные, – сказал таксист, – которые составят еще ровно пять тысяч.

Я снова полез в карман и снова достал пять тысяч.

– Я так рад, что мне удалось оказать вам услугу. – Он поднялся с места. – Так что, Султан-бей, мы просто не будем вспоминать о моих собственных расходах на бензин и на потраченное на это мероприятие свободное время.

Он попытался оттолкнуть солидную пачку лир, которую я ему совал. Наконец он беспомощно пожал плечами и принял деньги.

– Чтобы переправить ее сюда, уйдет около недели, – сказал он. – А сейчас мне нужно срочно отправляться в Болдавин, чтобы успеть внести эти деньги, пока ее не продали кому-нибудь еще. – Он пулей вылетел на улицу, и через секунду я уже слышал визг пробуксовывающих на гравии покрышек такси, когда он на полном газу отъезжал от дома.

В эту ночь я спал сном праведника и на подушке рядом со мной лежала ее фотокарточка, а не… О, мне снились замечательные сны. Я чувствовал себя настолько прекрасно, что, когда на рассвете, едва разлепив глаза, разглядел Фахт-бея рядом с моей постелью, меня даже это не привело в раздражение.

– Рат связался с нами по радио, – сказал он. – У него все готово. Вы можете лететь в Америку, как только стемнеет. Честно говоря, я даже не слушал, что он там еще бормотал себе под нос, покидая спальню, может быть, он говорил, что пойдет передать эту весть команде буксира. Я схватил фотографию, лежавшую рядом, и страстно расцеловал ее. Да снизойдет благословение богов на армии русских насильников, если благодаря им в мои руки попадет такое сокровище! Что бы там ни говорили, но многое можно сказать и в пользу коммунизма.

Глава 6

Мы стартовали, как только неясные сумерки сменились чернотой ночи. Среди людей часто встречаются типы, излишне склонные к критицизму и обожающие с пристрастием копаться во всяких мелочах. Возможно, они и могли бы сказать, что опьяняющая перспектива обладания настоящей живой танцовщицей способна отвлечь меня от исполнения служебного долга. Но прямо скажу – это были бы чистейшей воды домыслы. В тот день до самого старта я являл собой безупречный пример истинного раба служебного долга. Я сумел так прижать Фахт-бея, что тот вынужден был выдать мне все деньги, которые я у него потребовал на самые непредвиденные расходы и даже кое-что сверх того. Я самым старательным образом вооружился и, можно сказать, стал ходячим арсеналом, имея при себе оружие чуть ли не всех существующих на Земле моделей. Я тщательно подготовил и необходимое техническое оснащение. На прощание я до смерти запугал обслугу виллы и сделал это настолько обстоятельно, что одного из мальчишек даже вырвало от страха.

Я подключил ретранслятор 831 и потом – раб долга – решил напоследок проверить, чем занимается в это время на борту буксира Хеллер.

А он варил карамель!

Честное слово – именно это он и делал, стоял в камбузе среди горшков и сковородок. На нем даже был нацеплен фартук! Большой ложкой он пробовал медленно кипящую массу, самую липкую и отвратительную из всех, которые мне приходилось когда-либо видеть. Ну и ну, подумалось мне, должно быть, он научился этому у своей сестренки. Он священнодействовал над плитой столь точно и размеренно, что у меня даже получился довольно удачный каламбур: «Все это выглядит так мило, что я готов сварить из себя мыло».

Чуть позже я проверил запись еще раз. Перед ним лежала целая куча бумажек, на которые он очень аккуратно раскладывал сладкую массу. Когда я вернулся, устроив дополнительный разгон прислуге на вилле, Хеллер заворачивал конфеты в промасленную бумагу. У него получились в результате заурядные карамельки, самые простые – с красно-белыми полосками.

Я давно знал, что он безнадежно глуп. Точно таких же конфет в Америке можно найти сколько угодно. Там их можно купить на каждом углу. А реклама их уже намозолила всем глаза – одна из таких цветных реклам мне встретилась даже в библиотеке ангара в одном из иностранных журналов.

Просто великолепно, сказал я себе. Вот как он готовится к путешествию в Америку! Я так разозлился, что решил больше не заниматься им до самого старта. Сам же я был страшно занят в тот день перед стартом. Почти два часа я посвятил делам Аппарата, что более чем компенсировало те десять часов, которые я провел лежа на лужайке, где предавался грезам о прекрасной Ютанк.

Старт был произведен без сучка и задоринки. И вообще передвигаться в условиях Земли очень несложно – у нее всего одна луна, да и та светит не очень ярко. Поэтому единственное, что требуется от стартующего, – это взлететь с наступлением темноты, а потом двигаться размеренно вслед за ночью и завершить полет в темное время суток. Лететь нужно на высоте примерно трехсот миль, а потом быстро и незаметно опуститься, чтобы оказаться на поверхности точно в тот час по местному времени, который был при старте в точке взлета, находящейся в другом часовом поясе. Капитан Стэбб проявил себя настоящим знатоком в подобных вопросах. В школах Аппарата вообще не мешало бы ввести в качестве обязательных предметов пиратство и контрабанду. Пока мы спускались, он рассказал мне несколько весьма забавных и поучительных историй, в одной из которых, например, повествовалось о том, как был уничтожен целый город. Ну и шума тогда было!

Прямо под нами лежала заброшенная ферма. Голое незасеянное поле, полуразрушенный дом с двумя колоннами по фасаду, рухнувшему полностью. Хижины, в которых некогда содержались рабы, давно превратились в руины. Примерно в пятистах футах над поверхностью капитан Стэбб нажал на кнопку парализатора. Ярчайший голубой свет ударил конусом с корабля. Световой удар длился всего долю секунды, и если вспышку и заметил кто-либо из землян, он наверняка принял ее за отблеск автомобильных фар на повороте или зарницу у самого горизонта.

Стэбб посадил корабль в точно заданном месте, возле рощицы. Корабль застыл в горизонтальном положении, мягко приземлившись на брюхо. Второй пилот распахнул входной люк. Второй механик в полном боевом облачении в считанные секунды оказался на поверхности земли. В руках у него был детектор теплового излучения, которым он принялся обследовать окружающую местность. Яркий голубой свет должен был привести все живое в бессознательное состояние. Детектор же теплового излучения безошибочно определял, есть ли кто-нибудь рядом. Стандартная, давно отработанная процедура. Она спасает от множества неприятных неожиданностей. И если говорить по существу, то и весьма гуманная при этом: ведь таким образом устраняется необходимость убивать случайных свидетелей. А значит, можно потом просто убраться с этого места, предоставив свидетелю хоть всю оставшуюся жизнь размышлять о том, что с ним приключилось и почему он вдруг грохнулся в обморок, а не носиться в панике и орать во все горло, дескать, «астронавты с Волтара только что нарушили статью а-36-544 М, часть б»! Что же касается ликвидации, то от трупов здесь бывает довольно трудно избавиться, а где труп, там тут же появляются шерифы, полицейские, начинаются расследования и вообще подымается страшный шум. На панели детектора в руках второго механика загорелась красная лампочка. Значит, кто-то лежит здесь, приведенный в бессознательное состояние голубым лучом!

Первый пилот, держа наготове оружие, бросился в указанном прибором направлении. Стэбб настороженно сидел за штурвалом, готовый взлететь в любую секунду, при первом же признаке, что случайная встреча может привести к столкновению. В Виргинии стояла влажная и душная августовская ночь. Серебряный тоненький лучик лунного света пробился сквозь древесные кроны. Легкий ветерок шевелил листву на ветвях могучего дерева, возле которого чернела громада космического корабля.

И тут в ночной тишине раздался взрыв хохота. Первый пилот бегом возвращался к судну, неся за хвост опоссума. Потом он просто отшвырнул его в сторону.

– Здесь, пожалуй, все в порядке! – сказал он.

– Все в порядке, – подтвердил второй механик и бросил детектор теплового излучения во входной люк.

Стэбб высунулся из люка и с тревогой осмотрел окрестности низкопосаженными недоверчивыми глазами.

– Где же они болтаются? Мы должны вернуться на базу прежде, чем там взойдет солнце! – Он глянул на часы. – Мы можем задержаться здесь на двадцать пять минут, не больше!

Внезапно до нас донесся топот бегущих ног. Кто-то приближался к кораблю по здорово заросшей тропинке.

Из темноты возникла фигура Рата. Он тащил с собой два огромных чемодана. Если бы кому-то пришла в голову идея дать портрет наименее примечательного внешне землянина, он, несомненно, выбрал бы Рата. Если не считать напомаженных усов, с которыми он ни в какую не желал расставаться, во всей его внешности не было ни одной хоть сколько-нибудь запоминающейся детали. Просто идеальная внешность для шпиона. Он происходил с планеты Модон, и там были очень рады, когда избавились от него.

Рат кое-как затолкал в люк принесенные с собой чемоданы. Он здорово запыхался и все не мог отдышаться. Однако он тут же разглядел меня, несмотря на столь слабое освещение.

– Надо же! – воскликнул он. – Да здесь офицер Грис собственной персоной! – Удивительное дело – что бы он ни говорил, голос его всегда звучал как жалоба.

– Что это у тебя в чемоданах? – строго спросил я. – Приказано было подготовить солидный гардероб из дорогих вещей.

Он отодвинул чемоданы подальше от входного люка.

– Вещи стоят денег. Вы и представить себе не можете, какая сейчас инфляция. А чтобы чемоданы выглядели солидно, я недостающий вес восполнил камнями.

Деньгами он восполнил вес в своих карманах, сказал я про себя. Но я все же нажал на зуммер, чтобы дать сигнал в кормовую часть судна, и, подхватив чемоданы, понес их к Хеллеру. Мне не хотелось, чтобы он видел здесь агентов, которые с этого момента будут осуществлять постоянную слежку за ним. Дверь, ведущая на половину Хеллера, распахнулась, подчиняясь его команде. Я с трудом протиснулся в нее, не выпуская из рук чемоданов, и с грохотом опустил их уже в гостиной. Чемоданы производили впечатление очень дорогих.

Хеллера я застал сидящим за столом.

– Внутри вы найдете необходимую одежду, – сказал я. – Побыстрее переоденьтесь. Ничего из своих вещей не берите. В вашем распоряжении чуть больше двадцати минут, так что не особенно тут копайтесь. – Я оставил его одного и, выходя, притворил за собой дверь.

Рат все еще тяжело дышал. Я затащил его в кают-компанию. Там он достал из кармана целую пачку документов.

– Вот диплом на его имя об окончании военной школы.

Я прочитал его от начала и до конца:

ВОЕННАЯ АКАДЕМИЯ СЕНТЛИ

Настоящим удостоверяется, что ДЕЛБЕРТ ДЖОН РОКСЕНТЕР-МЛАДШИЙ прошел полный курс обучения на уровне МЛАДШЕГО КОЛЛЕДЖА.

Подпись, печать и пр.

Диплом выглядел очень солидно. По полям его с обеих сторон шли изображения солдат в форме конфедератов с ружьями «на караул». Были там еще и знамена с пушками, и пирамиды из ядер.

Очень впечатляюще.

– А здесь все прочие бумаги, – сказал Рат.

Тут был целый список якобы сданных им экзаменов по отдельным предметам и рядом проставлены отметки.

– Весьма удачная подделка, – одобрил я.

– Нет уж, – возразил Рат. – Подписи здесь самые настоящие. Школа эта окончательно закрылась прошлой весной, и оказавшийся на улице деканат ее готов делать что угодно, лишь бы заработать лишний доллар. Вы что – всерьез считаете, будто я стремлюсь попасть за решетку за подделку документов?

И что за манера – вечно быть недовольным всем, даже в тех случаях, когда ему делают комплимент.

– А где Терб? – прервал я его нытье. – У нас не так-то много времени.

– Боюсь, что у него неприятности. Старый клерк в этом (…) суде заартачился и ни в какую не хочет являться в присутствие в не рабочее время.

Капитан Стэбб просунулся в дверь и многозначительно показал на часы.

– Нам придется жать на всю катушку, чтобы попасть вовремя. Мы же должны вернуться на базу до рассвета!

Но тут как раз и прихрамывающий Терб появился во входном люке. Терб тоже являл собой образчик наименее примечательного из землян. Излишне полноватый и, пожалуй, слишком смуглый, он был типичным человеком толпы. Был он уроженцем планеты Доло, население которой, можно смело утверждать, испытало немалое облегчение, избавившись от него.

– Да неужто сам офицер Грис? – воскликнул он. – Нет, что ни говори, а мы кое-что значим! Знаешь, Рат, а ведь я был не прав, когда постоянно твердил тебе, будто нас и за люд ей-то не считают, а тут…

– Заткнись, – прервал я его. – Со свидетельством о рождении у тебя все утрясено?

Терб кивнул. Потом он вытащил из кармана небольшой электрический переключатель.

– Старый клерк потребовал обязательно показать ему этого человека, чтобы он мог потом подтвердить, что свидетельство было выдано человеку только после того, как он сам лично убедился, что человек этот жив и здоров. Ему-де совсем не хочется прослыть продажным мошенником. Эта птичка, что находится здесь у вас, должна заявиться к нему, дать ему еще сотню долларов и получить свидетельство, заверенное и подписанное по всей форме. А потом, как только он появится на ступеньках суда, я нажимаю вот эту кнопочку и – прощай клерк, прощайте все архивные записи. Я подложил там бомбу еще перед рассветом. Она лежит прямо в помещении их архива!

Я вручил им приемно-передающее устройство.

– Эта штука активизирует «жучок» особого типа. Вы должны постоянно находиться не далее двухсот миль от него.

– Так ведь мы сами насажали ему «жучков» и в одежду, и в чемоданы. Есть у нас и свой активатор, и мы всегда носим его при себе. Мы никак не сможем упустить его.

– А это совершенно новый тип «жучка»! – соврал я. – Он вживлен ему в локоть и сразу подаст сигнал, если Хеллер прикоснется к взрывчатке или схватится за пистолет – мы заботимся о том, чтобы он не застрелил вас в случае чего.

Это сразу прекратило все их возражения.

– Мы сможем засечь его местоположение прямо с корабля, – врал я. – А вот это – ретранслятор 831. Держите его постоянно поблизости от приемно-передающего устройства.

И это дошло до них.

– Вам следует держать оба аппарата постоянно включенными. Видите, по форме они напоминают распределитель обычного телефона, и их можно установить на любом из домов, а то и просто держать у себя под кроватью.

Они пообещали именно так и сделать.

Потом слово взял Рат.

– Деньги, – сказал он. – Деньги для нас. Жуткая инфляция. Я вручил им чек на Арабский Чейз-Банк в Нью-Йорке. Они были счастливы. Я – тоже, потому что деньги-то были государственные.

Потом я дал им еще кое-какие полезные советы.

– А теперь постарайтесь скрыться где-нибудь, чтобы он вас здесь не увидел, – сказал я и отпустил их.

Они выпрыгнули из люка, пробежали мимо слабо освещенного лунным светом дома плантатора и скрылись во мраке. В коридоре появился Хеллер. При виде его я с огромным трудом удержался от смеха. Вещи, которые хорошо сидели бы на человеке ростом шесть футов и два дюйма, не так-то легко найти в магазинах Виргинии. Все было ему явно мало. Рат справился со своей задачей просто замечательно. Пиджак был кричащим – в крупную красно-белую клетку. Брюки были кричащими – в широчайшую сине-белую полоску. Шляпа из зеленого фетра с широкими полями была ему явно мала. Ботинки из оранжевой замши были ему явно тесны. В довершение ко всему – рубашка пурпурного цвета. На улицах он будет заметен, как луч прожектора. Однако одежда выглядела весьма дорогой – сразу чувствовалось, что человек, купивший ее, богат, но абсолютно лишен вкуса. Кроме того, создавалось впечатление, что он вырос из всех этих вещей.

Просто отлично!

В руках Хеллер держал два огромных чемодана.

– А вам не кажется, что мой наряд несколько ярок? – спросил он.

– Но ведь все это моднее модного. Моднее модного! Самый шик! – возразил я.

Я наспех повторил, куда ему следует явиться за свидетельством о рождении, и вручил ему уже имеющиеся у нас документы. Затем я присел на корточки у открытого люка и направил прибор ночного видения на дорогу. Мне хотелось убедиться, что Рат и Терб успели надежно спрятаться и здесь по-прежнему нет посторонних.

Мне почудилось какое-то движение в зарослях кустарника.

– Я что-то проголодался немного, – услышал я голос Хеллера за своей спиной. А потом он вроде бы прошел внутрь судна.

Ко мне приблизился Стэбб:

– Он говорит, что ему хочется…

– Дай ему все, что он попросит, – сказал я.

Что-то все же шевелилось среди разрушенных хижин для рабов. Тут снова возник Хеллер:

– Мне теперь понадобятся кое-какие деньги.

Ах да – его деньги. По утвержденной приказом смете ему полагалось выдать пять тысяч долларов, чтобы он мог выглядеть щедрым. Я достал из кармана заранее отсчитанные две тысячи и вручил ему. Три тысячи долларов прибыли – совсем недурной заработок для одной ночи.

Он в это время затягивал ремни на чемодане.

– Мы зря теряем массу времени, – сказал Стэбб.

Наконец мне удалось разглядеть, что же это там двигалось. Лисица. Плевать мне сейчас на всех лисиц, не до них. Я поднялся с корточек, повернулся к Хеллеру и протянул ему руку. Но он, однако, не пожал ее, а вместо этого подал мне письмо.

– Не окажете ли вы мне большое одолжение и не отправите ли это письмо? Дело в том, что я пообещал держать его в курсе дел. Я взял конверт и молча сунул в карман. Мне слишком хотелось поскорее избавиться от него, чтобы обращать внимание на всякие мелочи.

– Ну что ж, – сказал я. – Желаю удачи, Джеттеро. Вот вы и приступаете к делу. Ваш час пробил.

Он спрыгнул на землю и, не выпуская из рук огромных чемоданов, захромал по тропинке мимо хижин для рабов.

– Всего, Хеллер, – сказал я про себя. – Надеюсь, ты сумеешь завести себе много дружков в тюряге.

– Мы стартуем, – сказал Стэбб.

Я отошел в сторонку, чтобы не мешать команде заниматься своим делом. Второй механик выскочил из люка, держа в руке какой-то прибор. Стэбб приподнял буксир футов на шесть над поверхностью земли и удерживал его в таком положении. Второй механик бегал вокруг со своим прибором, выравнивая траву, чтобы скрыть следы нашего приземления. Потом он забросил прибор в открытый люк, второй пилот подал ему руку и помог забраться на борт. Люк захлопнули и заперли.

Капитан подошел ко мне вплотную:

– У вас был приказ о том, чтобы лишить этот корабль возможности покидать данную Солнечную систему?

Честно говоря, именно такой приказ я и получил. В устной форме, от пилота-убийцы. Но я не счел нужным говорить Стэббу о том, что корабль его, по сути, приведен в негодность:

– А в чем дело? – спросил я.

– Он только что взял из ходовой рубки визор времени, – сказал капитан. – А если у нас на борту и имеется запасной, то нам до него не добраться. Он запер на все запоры свое помещение, а заодно и все подсобки, и теперь нам туда не пробиться даже с помощью взрывчатки. А без визора времени мы лишены возможности управлять судном за пределами этой Солнечной системы. Но я полагаю, вы все это учитывали, когда приказали выдать ему все, что он потребует. А что это меняет? У кого, скажите на милость, может возникнуть желание носиться по космосу на этом (…) буксире, да еще рисковать тем, что тебя в любую минуту могут сбить? Стэбб заставил корабль резко взмыть ввысь. С помощью ускорителей капитан очень быстро довел скорость нашей посудины почти до скорости света. Настроение у меня было праздничным. Наконец-то мне удалось сбыть с рук Хеллера. Я не мог дождаться того момента, когда останусь наедине с приемником и экраном, чтобы посмотреть, как он справляется со всем тем, что его поджидает в ближайшем будущем. Подумать только, какой (…)! Сколько же неприятностей причинил он всем.

Часть ЧЕТЫРНАДЦАТАЯ

Глава 1

Не прошло и двух часов, а я уже сидел в своей секретной комнате на вилле примерно в ста пяти градусах долготы от места, где находился Хеллер, и имел возможность наблюдать за каждым его шагом.

Можно смело сказать, что я пребывал в экстазе. Изображение на экране было безупречно четким и ярким. Звук был настолько хорош, что я мог слышать даже стрекотание сверчков. Ретранслятор 831 отлично справлялся со своей задачей. Мне пришлось немного отмотать пленку назад вплоть до того момента, когда Хеллер покинул борт корабля.

И вот наконец он предстал передо мной. Хромая, он передвигался по заросшей тропке с двумя тяжеленными чемоданами. Его окружал мрак виргинской ночи. Где-то вдалеке виднелась ферма,

свет из окна которой пробивался сквозь живую изгородь. Любой шпион, прошедший хотя бы самый примитивный ускоренный курс подготовки, безусловно, постарался бы обойти этот дом по широкой дуге. Но не таков наш Хеллер! Послышалось сердитое ворчанье и сразу же перешло в грозный лай. Огромная овчарка преградила ему путь. Я удовлетворенно хихикнул – скорее всего Хеллер вообще никогда не встречался с собакой. Наиболее похожее по внешнему виду животное из известных мне – годо с планеты Флистен. Его не раз пытались приручить, однако подобные попытки чаще всего кончались тем, что эти милые создания попросту съедали всю семью. И вот сейчас перед Хеллером, вздыбив шерсть и оскалив клыки, стояла овчарка.

Собака чуть присела. Я знал, что за этим последует стремительная атака. Прощай, Хеллер! Этот инцидент положит конец твоим похождениям, ибо тебе предстоит закончить свой жизненный путь в клыкастой пасти, и произойдет это душной виргинской ночью у ворот чужой фермы. Сделав несколько прыжков и стремительно набрав скорость, собака взмыла в воздух, намереваясь вцепиться клыками Хеллеру в горло. Тот выпустил чемоданы и, молниеносно выбросив вперед руки, обхватил могучую собачью шею. Развернувшись на одном каблуке, он отшвырнул собаку футов на двадцать. Послышалсяглухой удар: тело собаки стукнулось о дерево, после чего животное коротко взвизгнуло и затихло. Я полагал, что Хеллер тут же бросится бежать. Шум наверняка должен привлечь внимание обитателей дома. Однако Хеллер подошел к распростертой под деревом собаке и внимательно оглядел ее. Потом он взял зверюгу на руки и вернулся к своим чемоданам. Каким-то образом он умудрился поднять их оба одной рукой, другой по-прежнему прижимая к себе собаку.

Хромая, он направился к освещенному дому. Дверь дома распахнулась, и на пороге появился фермер с ружьем в руках. Хеллер дохромал до самого крыльца и опустил на землю чемоданы.

– Боюсь, ваша собачка за кем-то гналась и неосторожно налетела на дерево, – проговорил он с жутким виргинским акцентом. Фермер пошире распахнул дверь, и Хеллер внес собаку в комнату и положил на подстилку.

– Крови совсем на видно, думаю, что пес скоро оправится, – сказал он.

Виргинец склонился над собакой. Она сделала слабую попытку подняться. Фермер погладил ее по голове, и она успокоилась.

– Вроде никаких серьезных повреждений, – сказал фермер. – Ты, парень, из здешних?

– Да, из местных, – подтвердил Хеллер. – Так я пойду.

– Нет, черт побери, как же я тебя отпущу после того, как ты совершил поступок белого человека! Марта, принеси-ка чашечку кофе! – заорал он все с жутким акцентом в сторону кухни.

– О нет, – остановил его Хеллер. – Я бы с большим удовольствием, да у меня срочное дело в городе. Один малый ждет меня в суде. Огромное вам спасибо, но я и так опаздываю.

– Слушай, парень, дотуда же более двух миль. А ты еще хромаешь и вообще. Было бы не по-соседски, если бы я не подбросил тебя до города. Сейчас я заведу свой грузовичок. Собака уже успела перевернуться на живот и теперь смотрела на Хеллера очень странным взглядом. Фермер подогнал грузовичок к дому, Хеллер подхватил чемоданы, зашвырнул их в кузов, а сам забрался в кабину. И разбитый грузовик загромыхал по дороге к городку.

(…), подумал я. Получилось не так, как я рассчитывал. А все из-за этого дикого виргинского акцента. (…) графиня Крэк! Давала бы свои уроки уродцам и тем ограничивалась бы. Хеллер вышел из машины у здания суда.

– Заскакивай в любое время по пути домой, парень, – сказал фермер.

– С преогромным удовольствием, – ответил Хеллер, – и большущее спасибо за то, что подбросили.

Фермер уехал.

Хеллер некоторое время разглядывал здание суда. Свет горел только в двух окнах на втором этаже. Наружная дверь была открыта, и Хеллер захромал вверх по ступенькам. Потом он открыл одну из дверей. Типичный чиновный старикашка, одетый во все черное, сидел, склонившись над столом, за невысоким барьером. Перед ним лежало несколько раскрытых папок. На столе была выставлена табличка с надписью: «Рождения и смерти. Просьба соблюдать очередь». Я подумал, что очередь самого этого старого (…) уже явно подошла. Он будет мертв примерно через пять минут. Старикашка поднял лысую голову в седом венчике волос.

– Значит, ты и есть тот парень?

– Говорят, что я, – ответил Хеллер.

– Я всегда подозревал, что дело в конце концов дойдет до этого, – произнес старикашка более чем загадочную фразу. Он подошел поближе и внимательно оглядел Хеллера. – Значит, ты и есть Делберт Джон Роксентер-младший?

– Говорят, что это я, – сказал Хеллер.

– Двести долларов, – изрек старикашка, пододвигая к Хеллеру свидетельство, но не выпуская его из рук.

«Ага, – подумал я. – В смысле жульничества Америка остается прежней». Сумму в сотню долларов он одним махом увеличил вдвое. Хеллер полез в карман. Можно было сразу понять, что деньги эти он видит впервые. Ему даже пришлось переворачивать некоторые банкноты. Старик нетерпеливо потянулся через стол, ловко отделил от пачки две сотенные бумажки и тут же сунул их в карман. Хеллер взял свидетельство о рождении. Здесь были проставлены его имя и фамилия, сказано, что он блондин и рожден не в клинике, а дома. На свидетельстве стояли печать и подпись клерка. Дата рождения, значившаяся в свидетельстве, превращала Хеллера в семнадцатилетнего. Хеллер сунул документ в карман.

– Премного благодарен, – сказал он.

Он подхватил чемоданы, развернулся и захромал по ступенькам винтовой лестницы к выходу. Не выпуская чемоданов, он протиснулся в дверь и зашагал по улице. Я понизил громкость приемника, отлично зная, что сейчас произойдет. С грохотом и звоном окна второго этажа вылетели наружу, и сразу же из дома стали вырываться языки пламени. Обычное дело. Прощай, старый, алчный (…), сказал я себе. Всегда следует прочесть заупокойную молитву по мертвым. Это обычно приносит счастье, есть такая примета. Пламя, рвавшееся из верхних окон, начало охватывать дом. Если уж Терб закладывает взрывчатку, то можете быть уверены, что он не поскупится. Он вообще склонен перебарщивать. И при этом всегда пользуется только приобретенными на месте компонентами, избегая тем самым нарушения Космического Кодекса. Да, он мастер своего дела.

Погодите-ка! Что это, во имя Бога, делает наш Хеллер? Ведь такой взрыв наверняка не останется незамеченным даже в такой дыре. Что бы ни говорили о Виргинии, но пожарные машины там все-таки встречаются. А если придерживаться истины, то виргинцы особенно гордятся своими пожарными и вечно устраивают гонки команд добровольцев, мчась на пожар за многие мили. Любой специалист своего дела понял бы это сразу. Уж он бы подхватился как ошпаренный и бежал отсюда со всех ног. Летел бы во весь дух.

Но только не Хеллер! Он кинул чемоданы и бросился назад. Рванув входную дверь, он взлетел по уже знакомой нам лестнице и мигом проложил дорогу в комнату рождений и смертей. Туг все было охвачено пламенем. В помещении стоял густой дым. Даже низкая переборка была опрокинута взрывом. Хеллер ползком пробирался по полу, шаря вокруг себя. Наконец он наткнулся на руку старикашки, ощупал рукав. Потянув за него, подтащил к себе тело. Пол комнаты покрывал ковер. Хеллер подтянул его к себе за угол и быстро замотал в него старика. Потом ползком двинулся к выходу, таща за собой бесчувственное тело.

Выбравшись на лестницу, он перебросил завернутое тело через плечо и побежал вниз, прыгая через пять ступенек. Вырвавшись на свежий воздух, он положил свою ношу на крохотный газон, покрытый травой.

Ну что ж, решил я, все еще не так плохо. В случае взрыва бомбы, как правило, арестовывают всех оказавшихся рядом, без разбора. Именно поэтому всегда следует смываться с места таких происшествий как можно скорее. А Хеллер, как идиот, продолжал хлопотать над телом старика. Он освободил его от ковра и, похлопывая, погасил уже тлевшую кое-где одежду.

Старикашка открыл глаза:

– Что стряслось, черт побери?

– С вами все в порядке? – спросил Хеллер.

Старик тщательно ощупал себя.

– Похоже, только царапины и шишки, но ничего, кажется, не сломано. Все эта (…) печка. Я говорил сотню раз, что ее нужно было отключить еще в прошлом году. Она уже бабахала несколько раз.

Контрольный огонек в ней гаснет, и она заполняется газом. Старик смотрел мимо Хеллера на здание суда. Хеллер тоже посмотрел в ту сторону. Все окна были выбиты взрывом, крышу уже охватил огонь, а поскольку значительную часть ее снесло взрывом, столбы пламени высоко взмывали в небо. Только теперь до старикашки стало доходить, чего же ему удалось избежать. Он поглядел на Хеллера округлившимися от удивления глазами.

– Господи Иисусе, парень, – сказал он с восхищением. – Ты рисковал собой, вытаскивая меня оттуда! – Он помотал головой, словно не доверяя своим глазам, и еще более внимательно пригляделся к Хеллеру: – Слушай, малыш, да ты же спас мне жизнь! Хеллер делал все необходимое, чтобы убедиться, что со стариком все в порядке. Он даже потребовал, чтобы тот проверил, двигаются ли у него пальцы. С другой стороны города, где, по-видимому, находилась добровольная пожарная дружина, доносился какой-то шум. Звон пожарной тревоги прорезал тишину ночи.

– Я должен позвать кого-нибудь или еще что-нибудь сделать? – спросил Хеллер. – Вызвать «скорую помощь»?

– Послушай, парень. Я ведь только сейчас вспомнил. Господи Иисусе, тебе лучше побыстрей смыться отсюда. Тут будет полно пожарников, а потом и репортеры понабегут отовсюду. Со мной все в порядке, не бойся, парень. Я никогда не забуду тебя, дружок. Но с таким именем, как твое, тебе лучше бежать отсюда подальше, да так, будто за тобой черти гонятся. Дуй, парень, отсюда, и побыстрее! Беги!

– Рад, что оказался полезным вам, – сказал Хеллер. И отправился восвояси.

– Если будет какая нужда, – крикнул ему вслед старикашка, – ты только разыщи старого Стонволла Биггса!

Хеллер спустился по склону холма, неся свои чемоданы. Все вокруг было ярко освещено пламенем пожара.

Когда первая машина подкатила к полыхающему дому, Хеллер уже шагал по тротуару в паре кварталов от него. Он остановился и посмотрел вслед пронесшейся мимо машине. Вершина холма была увенчана пламенем. Так исчезала одна из достопримечательностей Виргинии. Очень может быть, подумал я, что какой-нибудь Джордж Вашингтон останавливался здесь на ночлег. А вскоре мимо Хеллера промчалась и машина «скорой помощи». Хеллер подхватил вещи и захромал в сторону автобусной станции. Внезапно он остановился, вынул записную книжку и записал: «Не умеют делать хороших печек».

Глава 2

Возле автобусной станции стоял негр в сдвинутой на затылок старой шляпе и с метлой в руке и смотрел на зарево пожара как зачарованный. Я подумал, что он сейчас очнется от своих мыслей, сразу же заметит, что в городе появился чужак, и, естественно, свяжет этот факт с пожаром.

Когда отходит следующий автобус? – спросил его Хеллер.

– Ух ты! – с восторгом произнес чернокожий. – Ну, вы видывали когда такой пожар? Вот это горит!

Я предположил, что, будучи военным инженером, Хеллер наверняка видел, как горят целые города. Он и сам, возможно, устраивал такое, что по сравнению с этим сегодняшний пожар должен был казаться ему жалкой искоркой.

– Да, здоровый пожар. – Хеллер прошел в дверь и поставил на пол чемоданы.

Автобусная станция являла собой картину бедности и заброшенности: прорванные пластиковые сиденья на скамьях, разбросанные по полу старые газеты. В дальней от входа стене виднелось окошечко билетной кассы. Чернокожий вошел внутрь, покачивая головой. Он поставил в угол метлу, уселся за кассу и снял шляпу. Потом не без изящества открыл окошко.

– Вам куда? – обратился он к посетителю. – Ричмонд? Вашингтон? Нью-Йорк? Майами? О, а может быть, в Атланту?

– Атланту? – переспросил Хеллер, придвигаясь вплотную к окошку.

О боги, подумал я, сейчас он снова затянет свою волынку. Опять Манко! Опять принц Каукалси!

– О, это чудесный город, – сказал чернокожий. – Масса белых леди, желтых леди, черных леди. Леди любого цвета, какой только можно придумать. Самый настоящий город чудес. А может быть, сэр, вы предпочитаете Бирмингем? Да, этот город еще чудеснее всех остальных расчудесных городов. Его-то уж точно стоит посмотреть.

– Я еду в Нью-Йорк, – сказал Хеллер с таким акцентом, что этот виргинский негр, несомненно, свободно мог принять его за своего ближайшего соседа.

– О, тогда я вам по-настоящему сочувствую. Этот автобус довезет вас только до Линчберга. – Чернокожий кассир-уборщик вроде бы вернулся из царства немыслимых грез о городах, которые следовало бы посетить. – В этом глупом и старом городке, Фейр-Оуксе, нет настоящей связи с миром. Но в Линчберге вы можете пересесть на другой автобус. Но я смогу продать вам билет до самого конца.

– Вот и отлично, – сказал Хеллер.

Чернокожий принялся за дело и быстро и аккуратно оформил билет.

– С вас два доллара сорок центов. Следующий автобус придет на станцию около полуночи. Значит, вам придется подождать еще часа полтора. Пожалуйста, вот вам билет, а вот и сдача. У нас тут никаких развлечений, если только вы не любите смотреть, как горит здание суда. Не хотите? Ну, тогда располагайтесь здесь поудобнее. А я пока снова превращусь в уборщика. Он напялил шляпу, закрыл окошко кассы и снова взялся за метлу. Подметать он, однако, не стал, а вернулся на крыльцо и снова уставился на зарево пожара.

Хеллер уселся, расставив чемоданы по обе стороны от себя, и принялся читать различные рекламные проспекты туристических агентств, в которых рассказывалось о соблазнах Парижа, о славе Древней Греции, а один буклет почему-то сообщал о том, что в одном из местных колледжей состоится обед, на котором будут подавать жареных цыплят, правда, в рекламе стояла и дата – прошлый сентябрь.

Я подумал о том, что смогу услышать доносящийся треск огня, и поэтому включил звук на полную мощность. Треска огня я не услышал, но какой-то доносящийся издалека шум мне удалось различить. Да неужто никто так и не обратит внимание на то, что по городу ходит явный чужак? Чем там у них занимается полиция?

Куда она смотрит? Ведь всякий раз, когда взрывают какую-нибудь бомбу или устраивают большой пожар, в первую очередь принимаются искать посторонних. Нет, меня такая небрежность и нерадивость просто выводили из себя. А этот Хеллер продолжал себе сидеть совершенно спокойно, как будто все складывалось наилучшим для него образом. Наконец чернокожий занялся подметанием пола. При этом он напевал про себя очень миленькую песенку.

Слушайте повесть о Вилли-Плаксе.

Вилли-Плакса был трубочистом.

Он любил травку, но слишком увлекался ею.

И послушайте, что я вам расскажу о его сне!

Его метла шаркада уже возле самых ног Хеллера, и тот послушно поднял правую ногу, чтобы не мешать.

Он пошел в погребок, где курили травку,

Пришел туда ночью, когда там горят яркие огни.

Думаю, что он там выкурил с дюжину самокруток,

И в сновидениях оказался на заграничном берегу

Завершив уборку под правой ногой, чернокожий задел метлой левую, и Хеллер послушно поднял ногу.

Королева Болгарии первой попалась в его сети.

Она назвала его своим милым и любимым.

Она пообещала ему красивый «форд»

С алмазными фарами и серебряным рулем.

В перерывах между шарканьем метлы, которая, как мне казалось, только подымала пыль, я вроде бы расслышал отдаленный вой сирены полицейского автомобиля. И звук этот, похоже, приближался к автобусной станции.

Как-то поздним вечером попал Вилли в Нью-Йорк.

Он назначил свидание девчонке и пригласил ее к себе.

Вилли завелся, а она начала орать,

«Бим-бам-бум» – и тут травка кончилась.

Да, это несомненно был полицейский автомобиль! Патрульная машина, скрипнув тормозом, остановилась у станции. Прямо у входа. Ага, удовлетворенно подумал я, в конце концов местная полиция все-таки справляется со своими обязанностями и, если разобраться, не так-то уж и плохо. Они проверяют автобусные станции на наличие там подозрительных чужаков. Так тебе и надо, несмышленый и необученный Хеллер! Ты теперь влип. А он за все это время даже ни разу не глянул в сторону входа. Послышался стон. Кому-то поблизости явно причиняли боль. Голова Хеллера сразу же повернулась к двери. Двое невероятных размеров полицейских ввалились в зал ожидания. На них были черные виниловые куртки, доходившие до пояса, а ниже красовались разные наручники, пистолеты, рации. Кроме того, в руках у них были солидные полицейские дубинки. Да, экипированы они были на славу. Между ними трепыхалась маленькая тщедушная женская фигурка, которую они втаскивали в зал. Лицо задержанной было залито слезами, но она боролась как дикий зверек.

– Отпустите меня! Вы (…), (…), (…)! – кричала она. – Отпустите!

Полицейские легко преодолели ее сопротивление и толкнули ее вперед так, что она чуть не налетела на стул. Один из них тут же подскочил к ней и силой заставил ее усесться. Второй полицейский принес из патрульной машины изрядно потертый и побитый чемодан и прямо у двери пнул его так, что он, проскользив через весь пол, больно ударил девушку по ногам. После этого полицейский направился к окошечку кассы.

– Ну-ка, открывай поживее, черномазая (…)! – крикнул он на ходу.

Полицейский, который остался с девушкой, силой удерживал ее на месте.

– Вы не имеете права! – кричала она прямо ему в лицо.

– Прав у нас навалом, – отозвался тот. – Если шеф полиции говорит, что Снежная Мэри Шмек должна убраться из города к этой ночи, то Снежная Мэри вылетит отсюда как из пушки! Вот поэтому-то ты и оказалась здесь. Слезы обильно катились по ее щекам. Капли пота покрывали бледный лоб. Ей наверняка было не более двадцати пяти, но выглядела она на все тридцать пять, чему особенно способствовали мешки под глазами. Но если не обращать внимание на это, то внешность ее была довольно привлекательной. Каштановые волосы спадали гривой, закрывая часть лица, и она резким движением головы постоянно отбрасывала их назад. При этом она все время пыталась встать со стула. Наконец девушка поняла, что ей не вырваться из мощных полицейских лап, и возобновила словесную атаку.

– Этот ваш (…) шеф что-то не говорил ничего такого, когда на прошлой неделе лежал у меня под одеялом! Он сказал тогда, что я могу спокойно работать в этом городе, сколько мне захочется.

– Так это же было на прошлой неделе, – философски возразил полицейский, еще крепче прижимая ее к стулу. – Прошлая неделя уже прошла.

В ответ она попыталась расцарапать ему лицо.

– А ты, (…), ты просто двуличная (…)! Ты же сам в прошлый понедельник продал мне дозу!

– Так то было в прошлый понедельник, – отозвался полицейский. Ему удалось окончательно пригвоздить ее к стулу. – Ты сама не хуже меня знаешь, как тут обстоят дела. Этот (…) новый федеральный агент по борьбе с наркотиками, (…), был переведен в наш округ так тихо, что об этом никто и не знал. Поэтому никто и не выплатил ему его доли, вот он взял и вымел всю округу. И вы все оказались выметенными вроде мусора. Девушка заплакала с новой силой.

– Джой, дорогой, умоляю, продай мне хоть один пакетик. Послушай, я спокойно уберусь после этого отсюда. Я сяду в этот автобус. Но сначала мне нужно срочно ввести себе новую дозу. Джой, очень тебя прошу! Я просто не могу этого выносить, Джой! Один маленький пакетик и я уезжаю!

Тем временем второй полицейский вернулся от окошечка кассы.

– Заткнись, Мэри, – включился он в разговор. – Мы же знаем прекрасно, что во всей округе не найдется сейчас ни щепотки героина. Послушай, Джой, шеф выдал тебе деньги на оплату билета этой (…)?

Девушка обессиленно откинулась на стуле. Слезы градом текли из ее покрасневших глаз. Обильный пот выступил на лбу. Я знал, что с ней творилось. Она была стопроцентной наркоманкой, и у нее уженачали проступать явные признаки ломки. Состояние ее будет теперь все ухудшаться и ухудшаться, а дело пойдет на поправку, если такое вообще случится, только спустя довольно продолжительное время. Когда она подымала руку, чтобы вытереть глаза, на внутренней поверхности можно было разглядеть многочисленные следы уколов. Ясно было и то, что свое порочное и дорогостоящее пристрастие она пыталась оплачивать за счет другого порока, торгуя собственным телом. Нормальная ситуация. А теперь ее высылали в принудительном порядке из города. Нормальная ответная реакция властей. А очень может быть, что за ней числились прегрешения и похуже. Венерические болезни обычно бывают близкими спутницами наркомании и проституции. Все было настолько банально и настолько логически оправданно, что я даже и не надеялся, что Хеллер может быть хоть каким-то образом вмешанным в это дело.

– Потому что, знаешь, я вовсе не намерен оплачивать из своего кармана ее дорогу, – продолжал полицейский, уже подходя к кассе.

Джой выхватил у девушки сумочку. Она отчаянно пыталась удержать ее, за что получила удар в челюсть. С плачем она свалилась на пол. Оба полицейских направились к кассе. Джой еще по дороге начал рыться в сумочке.

– Нет, ты только погляди! – сказал он и продемонстрировал пачку денег, которые тут же и принялся пересчитывать. – Смотри-ка, сто тридцать два доллара!

– Да, много она накупит «снежка» на эти деньги! – сказал второй полицейский.

Они дружно расхохотались, потом поделили деньги между собой и преспокойно засунули их в свои карманы.

Внезапно на моем экране и сами полицейские, и окошечко кассы резко увеличились в размерах.

– Отдайте леди ее деньги, – послышался голос Хеллера.

Полицейские тупо уставились на него. Потом лица их приняли жесткое выражение.

– Ну ты, сопляк, – сказал Джой, занося дубинку. – Думаю, что тебя давно не учили!

Джой взмахнул дубинкой. Рука Хеллера провела на экране туманную полосу. С коротким щелчком рука Джоя переломилась над самым локтем. Легко, словно танцуя, Хеллер отступил на пару шагов. Второй полицейский уже вытаскивал из кобуры пистолет, изготавливаясь для стрельбы из обеих рук. Глаза его сияли злобной радостью, что можно застрелить кого-то. Нормальная реакция нормального полицейского. Ну, Хеллер, прощай, приятно было познакомиться. Еще одно туманное пятно мелькнуло на экране там, где только что была рука Хеллера. Пистолет полицейского задрался вверх и тут же вылетел из рук. Левая рука Хеллера опустилась на его горло, и глаза полицейского закатились. Хеллер сделал еще шаг и успел нанести полицейскому удар ногой в живот прежде, чем бесчувственное тело представителя власти успело коснуться пола. Ударом этим полицейский был отброшен назад и грохнулся на ящик для мусора. Быстро развернувшись, Хеллер вновь оказался лицом к лицу с Джоем. Тот как раз пытался левой рукой достать пистолет. Ботинок Хеллера размазал его пальцы по рукояти пистолета. Второй ботинок попал в пуговицу на куртке полицейского, и удар сопроводился хрустом ломающихся костей. Чуть отступив, Хеллер внимательно оглядел лежавших. Они валялись, широко раскинув руки. Хеллер неторопливо подобрал их пистолеты, а затем выбросил их в распахнутую дверь автобусной станции. Послышался удар и звон стекла. По-видимому, один из пистолетов попал в окно патрульной машины. Девушка вскочила с места и, подбежав к лежавшим полицейским, торжествующе переводила взгляд с одного на другого.

– Ну, (…)! Так вам и надо!

Хеллер вытащил из карманов поверженных стражей порядка ее деньги, сунул их в сумочку, которую тут же протянул девушке. Она явно растерялась, не ожидая ничего подобного. Однако растерянность эта длилась недолго.

– Послушай, дорогой, нам нужно в темпе линять отсюда к чертовой матери! Их шеф сейчас на стенку полезет! Ведь этот Джой – его сынок!

Она с силой потянула Хеллера за рукав, пытаясь увлечь к двери.

– Да пошевеливайся же! – кричала она. – Я знаю, где мы можем заполучить машину! Ну, быстрее. Нам нужно сматываться из города!

Хеллер подал ей ее чемодан. Потом подхватил свои и последовал за ней. Он только раз оглянулся в дверях.

На экране появился чернокожий, который критически разглядывал валяющихся на полу полицейских.

– Ну вот, а я только успел подмести пол, – сказал он с упреком.

Глава 3

Они шли по направлению к северной части города. Улицы были темными и безлюдными. Хеллер бодро хромал по дороге. Вскоре стало ясно, что девушка не в состоянии поддерживать такой темп. Тяжело дыша, она бессильно опустилась на свой чемодан.

– Сердце барахлит, – задыхаясь, оправдывалась она. – У меня был тяжелый период… Через минуту я буду в полном порядке… Мне нужно было… Да они ведь перероют весь город… поставят все вверх дном, разыскивая нас.

Хеллер подхватил ее одной рукой под мышку, взял ее чемодан, потом еще ухитрился взять и свои чемоданы, и так они двинулись дальше.

– Ты… ты очень хороший малый… Сверни теперь направо, так мы выберемся на шоссе.

Вскоре она уже указывала ему, куда следует двигаться, чтобы добраться до черты городка. Там поблескивали огни фонарей. Это была заправочная колонка и одновременно место, где торговали подержанными автомобилями. Вывеска гласила, что здесь ведет торговлю компания «Спрут», там же был изображен страшноватый осьминог, с каждого щупальца которого капал бензин. По всей площадке стояли пластмассовые ветрячки, которые сейчас не двигались из-за полного отсутствия ветра. И тут внимание Хеллера привлекла еще одна вывеска, намалеванная на задах бензоколонки. Надпись гласила: «НАСТОЯЩИМ ВИРГИНЦАМ МАШИНУ ПО ВЫГОДНОЙ ЦЕНЕ ВСЕГДА ПРОДАСТ ГАРВИЛИ – ДРУГ ПОТЕРПЕВШИХ АВАРИЮ. В НЕКОТОРЫХ СЛУЧАЯХ ДЕНЬГИ ВОЗВРАЩАЮТСЯ».

Бензоколонка и все ее окружение являло собой картину запустения. Собственно, колонка в такой поздний час была уже заперта. Половина аппаратов для заправки была поломана и примерно треть лампочек в витринах и фонарях – вывинчена. Какой-то мужчина стоял на кабине старого грузовика, глядя в ту сторону, где полыхало зарево пожара. Заметив появление незнакомцев, он спустился со своего наблюдательного пункта.

Хеллер усадил Снежную Мэри на ее чемодан. Слезы опять катились по ее щекам. Она обливалась потом и непрерывно сморкалась. У нее еще началась и зевота – явный симптом того, в каком состоянии она сейчас пребывала. Мужчина подошел совсем рядом и принялся рассматривать их. Несмотря на большой рост, он производил впечатление человека приземистого. Это был тридцатилетний и почти молодой человек, но с уже дряблым и каким-то блеклым лицом.

– Мэри? – Чувствовалось, что он совсем не рад этой встрече. Потом он окинул взглядом Хеллера и снова обратился к ней: – Где ты его откопала, Мэри? Ты что – уже воруешь детские коляски?

– Гарви, ты должен любой ценой достать мне мою дозу! Одну-единствснную, Гарви. Пожалуйста, Гарви, уж ты постарайся!

– Ну, Мэри, ты же знаешь, что федеральный агент подчистил здесь абсолютно все. И он говорит, что так будет продолжаться, пока ей не начнут выделять пятьдесят процентов всего оборота. Сейчас у нас здесь все выметено подчистую.

Девушка мучительно застонала:

– Гарви, а может, ты дашь мне из собственного запаса? Прошу тебя, Гарви.

Он только покачал головой и выразительно развел руками. Но тут у девушки возникла новая идея.

– А может, какие-то запасы сохранились в Линчберге? Послушай; Гарви, продай этому молодому человеку машину. Я усилил громкость приемника, чтобы не пропустить воя полицейских сирен, если патрульные машины направятся в эту сторону. Я был уверен, что они обязательно приедут туда. Ведь чем скорее эти идиоты пустятся в погоню, тем меньше будет шансов у беглецов и тем ближе станет час моего торжества.

Идея продать машину явно пришлась по душе Гарви Ли – другу потерпевших аварию. Он сразу же приступил к делу.

– Поглядите только на этот «датсун»! Его срочно хочет приобрести другой человек, но, если вы его берете, я того сплавлю. Это модель В210. И на счетчике у него всего лишь каких-то семьдесят тысяч миль, а к тому же это выпуск позапрошлого года. И всего лишь семь тысяч долларов! А кроме того, я заправляю его пятью галлонами бензина без всякой дополнительной оплаты. Машина была самой настоящей развалиной, одно из колес ее вообще было свернуто в сторону. Да, этот продавец явно знал свое дело. Да и цену он назначил, всего вдвое превышающую стоимость новой машины той же модели. У меня сразу появилось желание сделать ставку на него. Очень может быть, что он оставит Хеллера без цента в кармане – ведь у Хеллера всего-навсего две тысячи.

– Думается мне, – протянул Хеллер с жутким виргинским акцентом, – что у вас найдется что-нибудь подешевле.

– Ну что ж, конечно, можно будет что-нибудь подыскать. Вот, например, этот «форд-пикап». Не упускайте удачи. Ничего плохого, не думайте – просто на нем вывозили удобрения на поле, но для вас я его быстренько вымою. Пять тысяч, и вы…

– Гарви, – вмешалась девушка, – тебе лучше поторопиться. Нам нужно уехать в считанные минуты.

Хеллер внимательно разглядывал выстроенные в ряд развалины. В самом конце стояла огромная машина светло-серого цвета. Он подошел к ней. Машину покрывал плотный слой пыли.

– А как насчет этой? Да и цвет такой, что ее не разглядишь издалека!

– Слушай, парень!. – воскликнула Мэри. – Это не то, что тебе нужно. Знаешь, сколько он жрет бензина! На одном галлоне и восьми миль не пройдет. Гарви поспешно встал между ними. Он явно не хотел допустить, чтобы сорвалась такая сделка.

– Да, парень, вижу, что у тебя на машины наметанный глаз. Да ведь это «кадиллак», модель «броэм купе элегант»! Это одна из самых скоростных моделей. Выпуск 1968 года! Его производили еще до появления всех этих борцов за охрану окружающей среды, а тогда не разменивались по мелочам. Да тут под капотом сидит пятьсот лошадок. – Он с гордостью поглядел на машину.

– Лошадей? – переспросил Хеллер. – Да вы, наверное, смеетесь надо мной. Давайте-ка поглядим!

Гарви подошел к передку и не без труда поднял крышку капота огромной машины. Мотор был просто необъятных размеров. Однако выглядел он довольно прилично.

– Сжатие здесь десять с половиной к одному, – сказал Гарви. – Просто пожиратель огня.

– А что он пожирает, какой огонь? – спросил Хеллер.

– Огонь? Ты, наверное, спрашиваешь об октановом числе?

– Нет. Горючее. Какое горючее она сжигает? Вы сказали, что машина работает на огне. А что сгорает в ней?

– Да о чем это ты, черт побери… Горючее, малый. Бензин!

– Химический двигатель! – Известие это привело Хеллера в полный восторг. – Надо же, какая встреча! А горючее твердое или жидкое?

– Слушай, этот парень что, работает где-то клоуном? – обратился совершенно ошарашенный Гарви к Мэри.

– Продай ему какую угодно машину, только побыстрее! – выкрикнула Мэри, не сводя испуганного взгляда с ведущей к городу дороги.

– Послушай, парень, машина в безупречном состоянии, и принадлежала она леди – старушке крохотного роста, которая вообще никогда ею не пользовалась.

– Да брось ты трепаться, Гарви! – завопила Мэри. – Ты (…), отлично знаешь, что принадлежала она Богомольному Питу, проповеднику на радио, пока его наконец не повесили! Продавай эту (…) машину! Нам нужно ехать!

– Отдаю всего за две тысячи долларов, – с отчаянным видом объявил Гарви.

– Гарви! – выкрикнула девушка. – Только неделю назад ты сказал мне, что не можешь сплавить ее даже на свалку металла. А ты, парень, не давай морочить себе голову! Шесть месяцев стоит у него тут эта штука, и он ее только для того и использует, чтобы (…) местных знаменитостей, потому что в салоне есть занавески!

– Полторы тысячи, – сказал Гарви, впиваясь взглядом в Хеллера.

– Двести долларов! – выкрикнула девушка.

– О Мэри…

– Двести долларов, или я все расскажу твоей жене!

– Ладно, двести, – убитым тоном подтвердил Гарви.

Хеллер вытащил пачку денег и стал возиться с купюрами, разбираясь попутно в их достоинстве и цвете, сверяясь с напечатанными цифрами.

– Погоди-ка, – сказал Гарви, лихорадочно отыскивая пути к отступлению. – Я же не могу продать ему машину. Он несовершеннолетний!

– Выписывай документы на мое имя и поторапливайся!

Гарви вырвал две сотни из рук Хеллера, прихватив примерно еще столько же на гербовые сборы и налоги. Потом все с тем же раздраженным выражением лица выписал свидетельство о покупке на имя Мэри Шмек.

Я снова усилил громкость. (…) бездарную полицию. Должно быть, эту парочку разыскивают где-то в другом месте, как это и заведено у полиции. Не может быть, чтобы они до сих пор не обнаружили искалеченные тела двух своих коллег. Гарви так и оставил капот открытым. Распахнув дверцу, он снял машину с ручного тормоза и уже подошел сзади, чтобы вытолкать машину, но вдруг опомнился, решив, что ночь слишком душная для такой работы. Он зашел в свою конторку и вскоре вышел с ключами. Потом он сел наконец за руль и включил зажигание. Мотор взревел, но скоро заработал очень ровно.

– Надо же, завелась! – воскликнул он с самым искренним изумлением. – Должно быть, аккумулятор очень хорош.

– Заправь ее! – крикнула девушка. – Проверь уровень масла, воду и колеса.

Гарви подогнал машину к колонке. Там он заодно проверил наличие тормозной жидкости, масла и прочего и, убедившись, что все в норме, выключил зажигание. Он подлил в радиатор немного воды. Масло было на нужном уровне, и, судя по выражению лица Гарви, его это открытие не обрадовало.

– Можете брать, – сказал он. – Перерегистрацию номеров я проведу завтра.

Хеллер положил чемоданы на заднее сиденье. Девушка уселась на переднем и сама включила зажигание.

– Гарви, – крикнула она. – Ты еще должен нам пять галлонов бензина! Бак пустой!

Уже без всяких любезностей Гарви включил заправочную колонку. Тут ему пришла в голову новая идея:

– Мне разрешается отпускать бензин только полными баками. Это новое правило!

– О Господи, – простонала девушка, бросая очередной взгляд на ведущую к городу дорогу. – Ты еще не проверил состояние покрышек и не подкачал их!

Ворча себе что-то под нос, Гарви наполнил скаты из баллона со сжатым воздухом, после чего вытащил бензиновый шланг из бака и закрыл бак крышкой.

– С вас сорок долларов! – объявил он. – Цена на бензин снова повысилась, и мы еще не успели проставить на ценнике новую. Хеллер расплатился. Девушка взяла бумаги, расписалась на документе о перемене владельца и бросила их Гарви.

– А теперь мотаем отсюда к чертовой матери!

Хеллер, по-видимому, приметил, как Гарви трогался с места. Он повернул ключ зажигания, и мотор заработал.

– Ага, значит, так говорят лошади.

– Ладно, парень, кончай свои шуточки, – отозвался Гарви.

– Еще один последний вопрос, – сказал Хеллер. – А вы не объясните, как на ней летают?

У Гарви глаза полезли на лоб.

– Ты что, не умеешь водить машину?

– Ну, не умею, – признался Хеллер. – Во всяком случае, мне не известны химические двигатели марки «броэм купе элегант», – добавил он, желая во всем оставаться точным. – У которой пятьсот лошадей.

– О Господи, – только и смог прошептать в ответ на это признание Гарви. Но он тут же вновь оживился. – Да ведь здесь автоматическое переключение передач. Главное – ставить рычаг на нужное место. А когда будешь останавливаться, переводи рычаг на надпись «парковка». «N» означает нейтральную скорость, и на нее можно вообще наплевать. «L» означает малую скорость, и тебе никогда не придется ею пользоваться. «D» означает движение на первой скорости. Ты и ею почти не станешь пользоваться. Вот второе «D» – это как раз то, что тебе нужно. Теперь о педалях, что расположены внизу – вон там… нет, я говорю о другой. Это ножной тормоз, и ты давишь на него, когда хочешь остановиться. Вот эта штуковина, что слева от тебя, – ручной тормоз, и им нужно пользоваться, когда ты останавливаешься на склоне холма. А та педаль, которая на полу, – это акселератор. Его жмешь для того, чтобы ехать быстрее. Мотор оглушительно взревел, потому что Хеллер нажал именно на эту педаль.

– Да не перегазовывай так! – рявкнул Гарви. Мотор сбросил обороты. – Ну вот, видишь, как просто. Все понял? До меня донесся прерывистый вой полицейской сирены.

– А это, наверное, руль, да? – спросил Хеллер, касаясь рулевого колеса.

– Да! Да! Ты поворачиваешь его вот так, и машина идет вправо, поворачиваешь в другую сторону, и машина идет влево. Погоди, я забыл тебе сказать, как пользоваться освещением. Вот этой кнопкой включается свет… Нажми на нее!

– Рвем отсюда! – вскричала девушка.

Гарви продолжал держать руку на опущенном стекле окна.

– Слушай, парень, эта машина легко набирает сто тридцать миль в час. Если ты уедешь и разобьешься насмерть, не возвращайся ко мне с претензиями!

– Господи! – воскликнула девушка. – Полиция рядом!

И полицейские прибыли! Две машины. Первая развернулась на повороте и въехала на выставку подержанных машин. Водительвторой машины увидел беглецов рядом с колонкой и свернул прямо к ним.

Хеллер включил скорость «кадиллака» и тут же нажал на акселератор. Машина рванула так, что ему чуть голову не оторвало. «Кадиллак» помчался прямо на столб с дорожным знаком. Хеллер крутанул руль. «Кадиллак» вылетел на обочину. Хеллер выправил руль, но перестарался и опять оказался на обочине, но уже с другой стороны дороги. Он снова откорректировал курс, и машина двинулась в северном направлении. Сейчас он занимал центральную часть шоссе. Какой-то древний грузовик двигался им навстречу.

– Держись правее! – взвизгнула девушка.

Хеллер вильнул вправо, под колесами застучал гравий, но он тут же снова выбрался на бетон.

– Езжай по правой стороне! – крикнула девушка.

– Запомню, – кратко отозвался Хеллер.

За их спинами две полицейские машины начали дикую гонку преследования. Дичь была им прекрасно видна, а включенная сирена и проблесковые огни объявляли об этом всем и каждому. Я улыбнулся с чувством глубокого удовлетворения. Хеллер попадет в тюремную камеру намного раньше, чем я мог ожидать. Шефы полиции не так-то легко спускают тем, кто укладывает их сыновей в больницы. У них к тому же не так-то и много полицейских в таком маленьком городке. Мне вовсе не нужно было слышать их переговоры, чтобы понять, что в одной из машин сидел сам шеф собственной персоной. Полицейские же машины ничуть не уступают в скорости этому «кадиллаку». А шеф полиции дела так не оставит. В чем, в чем, но в этом можно быть уверенным.

Глава 4

Выворачивай на боковую дорогу! – закричала во весь голос Мэри Шмек. – Она пересекается с шоссе номер двадцать девять. А двадцать девятое нас приведет в Линчберг! Правый поворот был чуть впереди. Хеллер рванул руль влево. Послышался визг покрышек. Машину занесло. Хеллер, проводя маневр и выворачивая руль в нужном направлении, счел нужным объяснить Мэри:

– Видите? Эффект центрифуги. Он очень высок.

– Что? – не поняла Мэри.

– Его нужно гасить заранее, – сказал Хеллер, направляя быстро мчащуюся машину по узкой двухполосной дороге.

– На этой дороге и на двадцать девятой нет таких постов, с которыми они могли бы связаться по радио и выставить перед нами заслон.

Страшно визжа тормозами, «кадиллак» прошел очередной поворот. Машину качнуло, свет фар мелькнул по проносящимся мимо деревьям.

– Машины эти сконструированы так, что изменение угловой скорости может преодолеть сцепление с поверхностью дороги за счет фрикции. Плохо рассчитана балансировка.

– Ты, парень, лучше жми на газ! Они от нас в пределах выстрела.

Пролетающие мимо деревья сливались в сплошную туманную полосу. Огни преследующей их полицейской машины вспыхивали в зеркале заднего обзора. Она приближалась.

– Уже скоро граница округа, – сказала Мэри. – Может быть, они прекратят погоню, когда мы пересечем ее. Жми на газ, парень! У тебя всего семьдесят миль на спидометре. Фары высветили упреждающую надпись у дороги: «Впереди мно жество крутых поворотов».

– Значит, так, – сказал Хеллер, – если сбрасывать скорость перед поворотом с использованием тормоза, а потом нажимать педаль газа, одновременно отпуская тормоза, то дополнительная компенсация может быть получена за счет самого поворота. До меня это только сейчас дошло!

Раздался выстрел. Пуля ударила куда-то в заднюю часть автомобиля, и он чуть вздрогнул от удара. Перед машиной на спуске открылся крутой левый поворот. Свет фар уже не попадал на шоссе. Хеллер притормозил.

– Ну вот, я уже начинаю осваиваться, – сказал он.

Мотор взревел, тормозные колодки разжались. Машина буквально ринулась по кривой, решительно набирая скорость. Раздался визг шин по асфальту, но это уже не было страшно. Стрелка спидометра приближалась к девяноста. За их спиной послышался визг покрышек и тормозов полицейской машины.

– Тут впереди еще много таких поворотов, – сказала Мэри. – Я поищу в бардачке, нет ли там дорожной карты.

– Мне она не нужна, – сказал Хеллер. – Я уже все посмотрел в геологической карте.

Новый крутой поворот замаячил перед ним. Хеллер нажал на тормоза так, что Мэри чуть не выставила головой ветровое стекло. Мотор взвыл. Тормоза были отпущены, и машина пулей пронеслась по повороту.

– Господи, парень, да ты уже набрал девяносто! – После этих слов послышался какой-то металлический звук. Должно быть, Мэри решила все-таки застегнуть ремень безопасности. Хеллер бросил беглый взгляд на проносящиеся мимо деревья.

– Нет, вы ошибаетесь, – сказал он. – Мы идем сейчас со скоростью всего восемьдесят шесть миль в час, – Он снова затормозил, а потом опять нажал на газ, и машина проскочила еще один поворот. – Но, знаете, я вскоре смогу выжать из нее все, на что она способна, – заверил девушку Хеллер. – О! – воскликнул он, глянув на переключатель скоростей. – Рычаг ведь все это время стоял на первом «D». Неудивительно, что мы еле плелись! – И он перевел рычаг на скоростной режим. Но преследователям все же удалось сократить расстояние между ними. Короткий отрезок совершенно прямой дороги лежал впереди. В зеркале заднего обзора было видно, что фары полицейской машины неотвратимо приближаются.

– Зря они расположили сиденья совсем рядом с педалями. Ноги просто невозможно распрямить, – сказал Хеллер.

– С левой от тебя стороны под сиденьем есть кнопки, с помощью которых сиденье отводится назад.

Сквозь рев мотора я услышал шум механизма, откатывающего сиденье назад. Огонек выстрела мелькнул в зеркале заднего обзора. Пуля, должно быть, ударила в полотно дороги – она срикошетила, и свист ее я услышал раньше, чем звук выстрела.

– Ну что же ты плетешься так медленно, «кадиллак» «броэм купе элегант»? – с мягким укором проговорил Хеллер. – Разве я держу ногу на тормозе? – Он даже поглядел вниз. Тормоз нажат не был.

На подъеме машина так рванула вперед, что колеса ее чуть не оторвались от земли. Мимо пролетела предупреждающая надпись: «Здесь вы выезжаете из округа Хэмден».

– Нет, вы только поглядите на этих (…)! – проговорила Мэри, когда они проехали еще немного. – Эти олухи как ни в чем не бывало пересекают границу округа. Неужто они не знают, что это серьезное правонарушение? Полицейские машины чуть поотстали. Передняя включила боковой прожектор.

Мимо пролетел какой-то сарай. Хеллер нажал на тормоз, а потом почти сразу же бросил машину в новый поворот.

– А для чего эти многочисленные кнопки на панели управления? Нет ли у вас там инструкции по применению?

– Нет. – В боковом поле зрения мелькнул силуэт руки Мэра – Но я и без инструкции могу тебе многое объяснить. Вот это – кондиционер. Это – печка обогрева. Вот этим рычажком устанавливается нужная температура внутри машины. Это – наружная антенна, но она выдвигается автоматически, как только тывключаешь приемник. Вот тут шкала радиоприемника. С диким грохотом машина влетела в проезд между загонами для скота. Вой полицейской машины также усилился, отражаемый изгородью по сторонам.

– Вот эти кнопки – автоматический выбор станций. Каждой станции соответствует определенная кнопка. Ты находишь нужную, а потом нажимаешь одну из кнопок. Потом можешь включать приемник. Однако, включая его, ты каждый раз будешь попадать на волну той же станции, просто нажав эту кнопку.

– А вы очень много знаете об автомобилях, – заметил Хеллер.

– У меня когда-то был собственный.

Какой-то грузовик медленно выполз из ворот прямо перед их носом. Хеллер рванул руль. Они с шумом прокатились по гравию на обочине, машину качнуло, но Хеллер снова вернул ее на дорогу.

– А вы ведь не из этих мест, не так ли? Я это заметил по вашему выговору.

Я быстро сделал у себя пометочку. В разговоре с девушкой его виргинский акцент постепенно уступил место выговору жителя Новой Англии. Ага! Нет ли тут нарушения Кодекса? Хеллер тем временем попеременно жал то на тормоза, то на газ, беря очередные многочисленные виражи. Мимо пролетали изгороди. Он успел случайно наткнуться на ножной переключатель света и включил свет ходовых огней. Полицейские машины шли, отставая всего на несколько сотярдов и подымая немалый шум.

– О, я родилась в семье, многие поколения прожившей в Виргинии, тут ничего не скажешь, – проговорила Мэри. Она все время терла глаза и сморкалась в подол своей короткой юбки. – Родители мои занимались фермерством. Им не хотелось обрекать меня на такой тяжелый труд.

Машина с воем вошла в новый вираж.

– Нет, мне просто необходимо принять дозу, – сказала Мэри, высморкавшись в очередной раз. – Во всяком случае, отец и мать поскребли по сусекам и набрали достаточно средств, чтобы отправить меня учиться в женский колледж Бассарда – в тот, что немного выше по Гудзону от Нью-Йорка. Они с грохотом промчались по деревянному мосту и взлетели на холм по другую его сторону. Почти сразу же послышался и рев полицейской машины на мосту.

– Похоже, что ты – вполне приличный парень, – сказала она. – Так вот, я должна дать тебе один полезный совет. Постарайся любой ценой получить диплом. При существующих порядках работу тебе дадут не потому, что ты что-то знаешь или умеешь. Главное – диплом, корочки, как говорится. Это единственная вещь, с которой у нас считаются. Никто тебя и слушать не станет, если у тебя нет этого клочка официальной бумаги.

– Необходимо иметь диплом, чтобы хоть кто-нибудь стал разговаривать с тобой, – проговорил очень раздельно Хеллер, как бы запечатлевая слова в памяти. Один из полицейских автомобилей прибавил скорость, его передний бампер почти сравнялся с задними колесами «кадиллака». Послышался щелчок, а потом голос из мегафона:

– Прижмитесь к обочине и остановитесь (…) (…)! Вы арестованы!

Подчиняясь рулю Хеллера, задний бампер «кадиллака» угрожающе придвинулся к передним колесам патрульной машины. Сидевший за рулем полицейский резко затормозил. Хеллер выровнял «кадиллак» и нажал на акселератор.

– Ну, и удалось вам получить свой диплом? – спросил Хеллер.

«Кадиллак» тем временем спускался к броду через небольшой ручей. Вода фонтанами взвилась в воздух по обе стороны машины. Мотор взвыл, вынося машину на крутой противоположный берег.

– О да, – сказала Мэри. – Кстати, нужно еще и получить ученую степень если уж хочешь чего-нибудь добиться. Я, например, являюсь дипломированным и официально утвержденным доктором философии. У меня даже в сумочке лежит докторский диплом. Я тебе его обязательно покажу при случае. Доктор философии в области психологических наук, вот так вот. На подъеме машина чуть было не взвилась в воздух.

– Психология? – спросил Хеллер. – А что это такое?

– Целая куча собачьего (…). Все это сплошное жульничество. Они при помощи всяческих ухищрений заставляют вас думать, что вы – ничто, просто набор дурацких клеток, животное. Они-то могут делать что угодно. Но вам они вбивают в голову, будто вы – никто и ничего в этой жизни, ровным счетом ничего, не в состоянии изменить. У них даже считается строгим научным фактом, что само сознание построено на сплошном обмане и жульничестве. Ну кому, скажи на милость, придет в голову слепо следовать их дурацким концепциям? А они требуют именно этого. Я оцепенел от возмущения. Мое зарождающееся было сочувствие к ней было вдребезги разбито таким непониманием сути предмета. Да это же откровенная ересь! Святотатство! Циничное безверие! Она попросту не уважает святынь! Редчайший образчик асоциального поведения. «Кадиллак» мчался по ухабистой дороге. Вой полицейской сирены вновь нарастал.

– Я числилась среди первых студентов, – сказала Мэри, – но каждый раз, как кто-нибудь из профессоров (…) со мной, он твердил, что следует быть более ориентированной на либидо. Вот они и держали меня для этого на наркотиках. Ну сам посуди – если эта их психология так хороша, то почему, скажите на милость, все преподаватели ее такие кретины?

Хеллер вел сейчас «кадиллак» по какой-то грязной проселочной дороге. Стрелка спидометра замерла на ста милях. Мэри снова вытерла слезы и высморкалась.

– Они там все проповедуют свободную любовь, понимая ее как освобождение от платы. Еще одна пуля ударилась об асфальт и со свистом улетела куда-то.

– И при этом все они никуда не годные (…). Я думаю, что это происходит от преувеличенного представления о своих эротических возможностях, что со временем приводит к полному исчезновению их. Но они твердят, что это – результат их самоотверженных трудов. Да уж, они неплохо трудятся над тем, чтобы превратить любое студенческое общежитие в самый настоящий бордель. Послушай, ты ведь сейчас чуть не врезался в ту корову.

– Но если уж вы получили диплом, – не унимался Хеллер, – то как же вышло, что вы все-таки не смогли найти себе работу?

Мимо пронеслось огромное табло с надписью: «Внимание! Тихий ход! Впереди пересечение с федеральным шоссе номер 29». Хеллер затормозил. Потом мотор взревел. Отпустив тормоза, он вылетел на четырехполосное шоссе номер 29.

– Так ведь никто из нормальных людей не желает иметь дела с психологами. Зачем они им? Единственно, кто пользуется услугами психологов, – это правительственные органы. Там полагают, что они нужны для того, чтобы оболванивать детей, защищать банкиров и бороться с диссидентами. Правительство считает, будто с помощью психологов можно держать народ в узде. Смехотворная затея!

Вслед за ними на шоссе выехали и полицейские машины. У дороги появилась надпись: «Линчберг – 20 миль».

– Господи, я надеюсь, что смогу добыть себе дозу в Линчберге, – сказала Мэри.

«Кадиллак» начал набирать скорость.

– А правительство не предлагало вам работу? – спросил Хеллер. Шум мотора перешел в самый настоящий вой, который очень затруднял подслушивание разговора.

– Разумеется, предлагало, – отозвалась Мэри. Потом она снова высморкалась и попыталась сдержать зевок. Повернувшись, она пристально уставилась на Хеллера. – Послушай, парень. Очень может быть, что я воровка. Может, я к тому же потерявшая человеческий облик наркоманка. Пускай и проститутка. Может, я больна целым набором неизлечимых болезней. Но не смей считать, что я пала настолько низко, чтобы работать на это (…) правительство! Неужели ты думаешь, что я собираюсь стать параноидальной шизофреничкой подобно всем тем парням? Подумав о Ломбаре, я решил, что в словах ее очень может быть какое-то рациональное зерно. Постепенно у меня начало формироваться более терпимое отношение к ней, несмотря на все ее отступничество. Внезапно мне припомнилось, как хитроумно она провела операцию с Гарви Ли и как ловко вынудила его расстаться со своим бесподобным «кадиллаком». Тут явно просматривался почерк опытного психолога. А разве она не воспользовалась, и весьма удачно, шантажом? Нет, слова ее только восстановили и укрепили мою веру в психологию. Четыре полосы движения в направлении Линчберга были отделены вдоль шоссе широкой разделительной полосой от четырех полос движения в противоположном направлении. Через довольно большие промежутки в разделительной полосе встречались разрывы, что позволяло азворачиваться и ехать в противоположном направлении, не съезжая с шоссе.

Федеральное шоссе номер 29 на этом участке шло по сильно пересеченной местности с множеством подъемов и спусков. Преодолевая очередной подъем, «кадиллак» взлетал и, казалось, зависал в воздухе.

– Ну а теперь, двигатель на химическом топливе, именуемый «броэм купе элегант», время и тебе тряхнуть стариной! – ласковым тоном проговорил Хеллер.

Мелькнула и скрылась позади таблица с надписью: «Пересечение с федеральной автострадой номер 699 – 1 миля».

Полицейские машины можно было легко разглядеть в зеркале заднего обзора.

Мотор «кадиллака» уже не ревел, а выл.

– Господи! – воскликнула Мэри. – Ты уже выжал все сто двадцать миль!

Стрелку спидометра зашкалило на цифре 120.

– Мы сейчас движемся со скоростью сто тридцать пять миль, – поправил ее Хеллер.

Пролетел мимо ограничитель скорости: «65 миль/час». И еще один знак: «Движение под контролем радара».

Машина промчалась мимо поворота на федеральную автостраду номер 699. Поток машин, движущихся за разделительной полосой в противоположном направлении, был довольно густым. Грузовики натужно ревели, взбираясь на очередной подъем. «Кадиллак» мчался все быстрее. На подъемах он, казалось, зависал на мгновение в воздухе и очертя голову бросался вниз. Машины полицейских исчезли за подъемом. Хеллер внимательно следил за разделительной полосой, выискивая место для разворота.

– Держитесь! – резко скомандовал он.

Мэри обеими руками вцепилась в поручни сиденья. Хеллер нажал на тормоз. Отпустил его и сразу дожал акселератор до пола. Потом резко повернул рулевое колесо влево. Машину чуть занесло, завизжали покрышки, и «кадиллак» проскочил в разрыв в разделительной полосе. Почти не сбавив скорости, автомобиль мчался теперь в противоположном направлении.

Чуть впереди шел огромный автофургон, который как раз собирался обгонять какую-то машину.

Хеллер нажал на тормоза и занял место справа от фургона. Скорость «кадиллака» упала до жалких пятидесяти пяти миль. На противоположной стороне автострады два полицейских автомобиля с ревом преодолевали подъем. Мелькнув на вершине, они помчались вниз, по-прежнему держа путь на Линчберг и спеша как на пожар. Огни проблескового фонаря исчезли. Постепенно затихал и вой сирены. Полицейские попрежнему шли в северном направлении.

– Ну вот, – сказал Хеллер, когда машина двигалась уже с нормальной скоростью, – а теперь мы свернем на автостраду номер 699. – Поворот оказался совсем рядом, и они спокойно свернули. – Мы доедем по этой дороге до пятьсот первой, а по ней запросто доберемся до Линчберга.

– Господи, – сказала Мэри. – Надеюсь, что это будет скоро, мне до зарезу нужно получить свою дозу.

Глава 5

К огда они выехали на пятьсот первое шоссе, я облегченно рассмеялся. Вот уж типичный дилетант! Да ведь теперь номер их машины будет сообщен из Линчберга во все штаты, лежащие к северу от этого городка. И Хеллер послушно и покорно, как телок на бойню, катил преспокойно именно к этому городу, где его, несомненно, поджидали. Я был абсолютно уверен, что его выследят и схватят в этом городе или даже на подъезде к нему. Военный инженер Флота его величества! Их там вообще не учат ничему полезному, что может хоть как-то пригодиться в жизни. Да ведь любой человек, обладающий хоть крупицей здравого смысла, сразу же поехал бы в противоположном направлении. Ну хотя бы выехал на скоростную автостраду, ведущую в Калифорнию. Но наш герой в этот самый момент въезжал, не торопясь и, кажется, абсолютно не волнуясь, на окраину города. Огромная неоновая вывеска оповещала всех и каждого:

МОТЕЛЬ «БОЛЬШАЯ РАДУГА».

ВСЕГДА СВОБОДНЫЕ НОМЕРА

Хеллер остановил машину у здания конторы. Мэри очередной раз наспех высморкалась в подол.

– Будет лучше, если туда пойду я, – сказала она.

Хеллер открыл дверь и помог ей выбраться из машины. А потом пошел следом за ней. Именно то, чего я и хотел. Часы на стене в холле показывали, что по местному времени было без четверти двенадцать. Седой клерк сидел за конторкой и что-то старательно заносил в книгу. Он напомнил мне старшего клерка Ломбара, и я сразу же решил, что человек этот наверняка очень неприятен в общении. Мэри прямиком направилась к конторке. Выглядела она просто ужасно.

– Мистер, – обратилась она к клерку, – не скажете ливы, где я могла бы приобрести однодолларовый пакетик или где следует его поискать? Мне он сейчас нужен просто до зарезу!

Клерк поднял голову и уставился на нее глазами-буравчиками.

– О, я весьма сожалею, мэм. Ничем не могу помочь, мэм. – Он с виноватым видом поглядел на Хеллера. – Это все местная федеральная служба. Весь серьезный товар они отобрали у всех еще на прошлой неделе. Они говорят, что придержат его до тех пор, пока не поднимется цена, и уже только после этого его снова выбросят на рынок. – Он снова обернулся к Мэри: – Весьма сожалею, мэм, очень сочувствую вам!

Мэри била мелкая дрожь. Клерк обратился к Хеллеру

– Но все же комнату я мог бы вам сдать. Может, это немного позволит расслабиться.

– Да, комнату было бы отлично, – сказал Хеллер.

Седой клерк потянулся за ключом.

– Вам комнату на часок или на всю ночь? Леди выглядит не очень, но я возьму с вас недорого,

– На ночь, – сказал Хеллер.

– Тогда с вас сорок долларов.

Хеллер отдал деньги, и старый клерк вручил ему ключи от номера.

– Тридцать восьмой номер, флигелек на задах этого дома. Желаю вам хорошо провести время. – И он снова сунул нос в свои книги.

Вот (…)! Он не заполнил регистрационную карточку. Да, я отлично знал работников этого типа. Сейчас он провернул сделочку в свою пользу. Жулик! Он обобрал своего хозяина на стоимость ночлега в отличной комнате. Не зря он напомнил мне старшего клерка в офисе Ломбара. Как он подвел меня своей алчностью!

Странное имя Хеллера и номер его машины не будут теперь фигурировать ни в каких документах. Поведение клерка возмутило меня до глубины души. Он ведь просто нечестный человек! Вот и доверяй после этого людям.

Хеллер тем временем сел в машину и после некоторой заминки, вызванной тем, что он, видимо, не сразу сообразил, как двигаться задним ходом, благополучно поставил ее в открытый гараж. Машина не вся уместилась под навесом, и задняя ее часть заметно выступала из-под него.

Состояние Мэри было просто паршивым. Она все время судорожно зевала. Чуть ли не на ощупь она пробралась к боковой дверце машины, но тут ее внимание привлекла выступающая из-под навеса задняя ее часть. Казалось, что к ней возвратились прежние силы.

– Погоди, – сказала она, – задок машины явно выпирает из-под навеса. Кто-то может обратить внимание на номер.

Вот (…)! Она пошарила вокруг и нашла старую газету, валявшуюся на грязном полу. Заставив Хеллера открыть багажник, она заложила в щель газету и расправила ее таким образом, чтобы изрядный кусок газеты высовывался из-под захлопнутой крышки. Это можно было принять за обычную небрежность при выгрузке багажа, однако газета полностью закрыла номерной знак.

– От шлюх в жизни мотелей не бывает никаких секретов, – пробормотала Мэри.

Хеллер опустился на колени у багажника и, приподняв газету, заглянул под нее.

– Ого! Смотрите – на номерах отверстие от пули. – И он присмотрелся повнимательнее. – Вроде бы ничего другого она не испортила. – Он встал. – Значит, вот как выглядит пулевое отверстие.

Очень мне хотелось бы, чтобы я мог показать ему точно такое же в голове этой (…) Мэри! А еще лучше – в его собственной! Он проводил Мэри в номер, а потом туда же притащил и багаж. В комнате стояли две кровати. Мэри сняла туфли. На большее ее не хватило, и после нескольких бесплодных попыток хоть как-то привести себя в порядок она бессильно опустилась на кровать.

– Мне жутко хочется спать, – сказала она. – Знаешь, парень, если будешь настаивать, я не возражаю, мне это полностью безразлично – уже больше года я не испытываю ровным счетом ничего. Но я бы тебе не советовала. Ты хороший парень, и мне не хотелось бы наградить тебя какой-нибудь гадостью.

– Послушайте, – сказал Хеллер. – У вас просто ужасное состояние. Неужто на этой планете нет врачей, больниц или еще чего-нибудь в этом роде?

О, отметил я про себя и тут же аккуратно сделал запись в своем блокноте. Рано или поздно он наверняка проболтается, чем допустит нарушение Кодекса. Ведь он такой неподготовленный!

– Послушайте, – продолжал настаивать он, осторожно тряся ее за плечо, – я полагаю, что вам просто необходима квалифицированная помощь. Не следует ли мне отвезти вас в больницу? Они обязательно должны быть здесь. Тут вообще все люди выглядят больными.

Мэри в ярости вскочила с постели:

– Не смей заводить со мной разговора о врачах! Ни слова, прошу тебя, о больницах. Они же просто убьют меня.

После этого Хеллер прекратил свои попытки. Неожиданный приступ энергии имел продолжение. Мэри достала из-под кровати свой чемодан и раскрыла его. Порывшись в нем, она вытащила шприц с иглой и присела на краешек кровати. Трясущимися руками она разобрала шприц, извлекла из него поршень и сунула в стеклянный цилиндр мизинец. Она попыталась соскрести остатки налета со стенок цилиндра, но там просто нечего было соскребать. Потом она попыталась пососать иглу, но только укололась.

– Ох, – жалобно простонала она, – да ведь вчера я уже все это Проделывала. Тут нет ни капли! – И она бросила сумку на пол.

– А что это за вещество, которое нужно вам для дозы, как вы говорите? – спросил Хеллер.

– О Господи, до чего же ты еще глупый и наивный мальчишка! Да как эту гадость только не называют. Важно то, что если я не достану ее хоть немного, то просто умру. – Она прижала руку к груди. – Мой бедный моторчик просто отказывается работать.

Видимо, на этот взрыв энергии у нее ушли последние силы. Она рухнула на кровать. Хеллер поднял с пола ее ноги и аккуратно уложил ее в постель. Потом он подобрал с пола сумочку и футлярчик со шприцем, с любопытством понюхал пустой цилиндр и все это сунул в ее чемодан. Девушка тут же заснула. Я знал, как протекают циклы после отказа от приема наркотиков. У нее начиналась ломка, а вернее, она входила во вторую стадию ее – теперь наступит короткий период тревожного и беспокойного сна. Хеллер некоторое время молча приглядывался к ней. Потом тщательно обследовал всю комнату. Кондиционер работал, и он не стал к нему прикасаться. На телевизоре висела табличка: «Убедительная просьба не включать после полуночи». Его Хеллер тоже оставил в покое. Потом, присев на кровать, он разулся и внимательно осмотрел свои ноги. Тесной обувью он, разумеется, натер мозоли. Тогда Хеллер достал из небольшой сумочки компактную походную аптечку. Ага! Лекарства наверняка волтарианские – явное нарушение Космического Кодекса! Но тут я увидел, что это просто маленькая коробочка белого цвета с какими-то крохотными баночками без этикеток. И все, же я взял это себе на заметку. Он смазал мозоли и сунул сумочку в чемодан. На этот раз он пошире отворил крышку. Ого, оказывается, в чемодане были отнюдь не загруженные туда нашими агентами камни. Он был битком набит каким-то загадочным оборудованием. Я так и не сумел разглядеть толком, что там, поскольку свет падал не с той стороны, да и Хеллер не заглядывал внутрь. Я сделал заметку, что и здесь возможно наличие нарушения Кодекса. Эти два чемодана наверняка были полны самого различного оборудования волтарианского происхождения. Ничего удивительного, что они казались такими тяжелыми. Отбросив покрывало, Хеллер собрался было лечь спать, но тут же передумал и достал маленькую записную книжку и ручку. Быстрым и четким почерком он записал: «Необходимо иметь диплом, прежде чем Кто-нибудь станет с тобой разговаривать». Поразмыслив немного, он сделал следующую запись: «Психология – сплошное жульничество. Она не годится ни на что и не способна изменить хоть кого-нибудь. Она используется правительством в качестве инструмента осуществления контроля над населением». Внутри у меня весе закипело. Теперь уже он делает столь еретические записи. Ну погоди, Международная ассоциация психологов еще доберется до тебя! Электрошоком они напрочь выжгут тебе мозги, уж в этом-то они мастера. Они проявляют необычайную твердость, отстаивая свои позиции и монополию. А он в это время писал: «Кто-то организовал продажу некоего лекарства на всей планете, которое убивает людей». Ну, это известно здесь всем и каждому. Я только плечами пожал. Он воображает, будто сделал величайшее открытие. Да их толкают врачи. Наркотики толкают психологи. Правительство удерживает цену на них на высоком уровне. А мафия, Роксентер и множество других людей благодаря наркотикам становятся все богаче и богаче.

А почему бы и нет? Ведь население всей этой планеты состоит исключительно из подонков.

Но тут он сделал нечто такое, на что я никак не мог не обратить особого внимания. Каждую из своих записей он пометил в конце маленькой галочкой. Хорошо, пусть я полностью завалил все экзамены по математике, когда учился в Академии, но значение математических символов все же запомнил. А этот знак используется при составлении логических уравнений. И означает он следующее: «Постоянный фактор, который следует использовать в рационалистических дедуктивных теоремах». Вот он и попался! Он попался на использовании волтарианских математических символов на чужой планете, причем совершенно открыто. А это уже явное нарушение Кодекса. Запись об этом я дважды подчеркнул жирной линией. Если им не удастся поймать его, я это сделаю сам!

Он немного повозился со светом и наконец сообразил, каким образом его можно выключить. Мой экран потемнел, а вскоре ровное его дыхание подсказало мне, что Хеллер заснул.

Глава 6

День тянулся для меня бесконечно. Я уже встал и собрался было налить себе стакан бодрящей охлажденной сиры, как мне неожиданно пришла в голову одна мысль. Возможно, воспоминание о том, как Хеллер делал записи, и натолкнуло меня на нее. Он же вручил мне письмо для отправки! А я его до сих пор не обследовал.

Всегда чрезвычайно интересно тайно знакомиться с чужой корреспонденцией. А кроме того, я заслуживал некоторой компенсации за то, что не смогу лично присутствовать при аресте Хеллера, хотя и отлично знаю, что произойдет это в самое ближайшее время.

Я достал из кармана кителя письмо, полагая, что это наверняка слюнявое послание, адресованное графине Крэк, – как бы она взбесилась, узнав о том, что в данный момент Хеллер проводит ночь в тайно снятом номере в компании с явно больной проституткой. Я достал конверт, расправил его и поднес к свету. Оказалось, что он зеленоватого цвета, а в таких конвертах пересылают официальные бумаги. У меня сразу же волосы встали дыбом.

На конверте стоял четкий адрес:

Капитану Тарсу Роуку, Личному Астрографу Его Величества,

Дворцовый город, Волтар, Конфедерация Волтар.

Правительственное срочное. Да здравствуют Их Величества!

Оказывается, у него есть выход на самого Роука! Несмотря на потрясение, я постарался поскорее собраться с мыслями. Когда же он смог завязать знакомство с ним? И тут мне припомнилось, что капитан Таре Роук был на наших проводах. И Хеллер действительно Какое-то время беседовал с ним. Я не обратил на этот эпизод особого внимания, потому что так доверчиво принял подсунутый мне тот проклятый наркотик, этот опаснейший амфетамин-метедрин. Ясн, что это был тщательно разработанный заговор. Но я взял себя в руки. Итак, проведем анализ: Ломбар перед отлетом сказал мне, что Хеллер будет отсылать свои отчеты Великому Совету. Мне же предстояло перехватывать их и, отработав способ подделки, фальсифицировать и только потом отсылать адресату. И лишь после этого я получал возможность устранить Хеллера. Ну что ж, отлично. Пока что я все делаю правильно. Я честно выполняю свой долг. А это письмо – просто первый из докладов Хеллера. Он оказался настолько глупым, что воспользовался моими услугами в качестве передаточной инстанции на линии связи с Роуком, а это означает, что другой связи у него просто не имеется.

Итак, все идет как нельзя лучше.

Конверт был не только заклеен, но и запечатан. Но это не могло служить для меня препятствием. Пользуясь методикой, известной только Аппарату, и применяя специальный инструментарий, предназначенный именно для таких случаев, я вскрыл конверт так, что это не могло быть кем-либо замеченным. Вложенная в конверт бумага оказалась довольно крупного формата, но именно на таких листах ведется вся официальная переписка.

После обычных в таких случаях формальных приветствий в письме говорилось:

Как мы с вами и условились, только в том случае, если вы перестанете получать от меня ежемесячно аутентичные весточки, вы должны порекомендовать Его Величеству приступить к осуществлению второго альтернативного варианта.

Потом пошел обычный треп, где Хеллер говорил о том, что миссия может растянуться на значительный срок, что буксир в полете вел себя отлично, и выражал благодарность за высказанные капитаном Тарсом идеи относительно динамики развития полярных областей. Затем пошли воспоминания о том, как в одной из своих лекций капитан Таре высказал мысль, что в качестве источника энергии может быть использовано смещение оси планеты. Далее он интересовался, помнит ли капитан Баффи Джоупа, студента, который считал, что планетам следует вращаться вокруг своей оси помедленнее, чтобы у студентов оставалось больше времени на сон. Потом он заверял капитана Тарса, что справится здесь со своей задачей, но просил его держать все дела под своим строгим контролем. Прежде всего я обнаружил из письма, что Хеллер, оказывается, был одним из студентов Тарса Роука в астрографическом колледже, в котором капитан часто читал лекции. Тон письма явно указывал, что Хеллер принадлежал к той крайне неприятной категории студентов, которые нравятся преподавателям.

Второе, что я понял из письма, – тот несомненный факт, что через капитана Хеллер имел выход на его величество Клинга Гордого. И все же мне удалось подметить, что письмо было каким-то странным. Что-то здесь было не то, но что именно? Я сел, расправил перед собой письмо и включил настольную лампу.

Написано оно было не так, как пишутся обычные письма. Промежутки между словами были непомерно большими. Да и пространство между строчками было не одинаковым. Собственно, текст письма можно было спокойно разместить на половине его площади. Я почувствовал, что обливаюсь холодным потом. Подделать такое письмо? Да я чуть было не влопался в расставленную мне ловушку.

При написании письма был использован секретный трафарет. Делается это следующим образом. Лист письма покрывается листом из непрозрачного материала, который по размерам точно соответствует размерам писчей бумаги. Затем в непрозрачном материале вырезаются продолговатые отверстия. После этого трафарет снимается, а лист заполняется текстом, за исключением тех мест, которые совпадают с проделанными отверстиями. И только слова, вписанные потом в этих местах, и представляют собой текст подлинного послания. Все остальное – полная чепуха, написанная просто для заполнения места.

Чтобы прочесть такое послание, необходимо иметь точно такой же трафарет.

А у меня не было трафарета Хеллера! Но ведь пока я не добуду трафарета, я ровным счетом ничего не могу фальсифицировать. Скрытое в тексте послание просто не сойдется с трафаретом Роука. Шифровки, составленные таким образом, всегда можно узнать по тому, что для того, чтобы слова были написаны в строго опреде ленных местах трафарета, их необходимо расставить в строго определенных местах, а из-за этого и расстояния между строчками получаются неодинаковыми. Иногда письма просто превращаются в бессмыслицу из-за стремления заполнить случайными словами пространство вокруг ключевых слов. Но Хеллер хитер. Он придумал целую историю о каком-то студенте по имени Баффи Джоуп просто для того, чтобы иметь возможность воспользоваться множеством слов. Разумеется, день в Турции уже давно наступил. А ведь я еще и не засыпал. В отличие от этого (…) в Америке, который сейчас дрыхнул себе мирно в постели, не заботясь ни о чем, я был настоящим невольником своего служебного долга. А кроме того, все эти треволнения буквально подтачивали мое здоровье.

Неважно выспался я или нет, но я продолжал упорно трудиться. Всеми доступными мне способами я пытался обнаружить скрытое послание, чтобы потом самому вычертить такой же трафарет. В качестве ключевой фразы я сначала составил следующую:

«Грис меня преследует». Но ничего не получалось. Тогда я составил новую: «База на Земле битком набита опиумом». Но это тоже не сработало. По правде говоря, и не могло сработать, потому что слова эти вообще не встречались в тексте письма. Потом я придумал ключевую фразу: «Ломбар намерен совершить переворот на Волтаре при помощи наркотика», но ни имени Ломбара, ни слова «наркотики» в тексте не оказалось… А что, если трафарет сделан не для целых слов, а для отдельных букв?!

Целых два часа провел я в упорных поисках, с каждой минутой чувствуя себя все хуже и хуже.

Скоро я почувствовал, что мне просто необходим глоток свежего воздуха. Я вышел наружу, чтобы прогуляться немного по саду. Несколько человек из обслуги виллы кинулись врассыпную при моем появлении, но и это не исправило мне настроения. Я вернулся к столу и мужественно и самоотверженно снова принялся за дело. В конце концов я разрешил эту сложную задачу. Шифр составлен с использованием «ключевой фразы».

Ключевым, несомненно, было слово «аутентичное». Ведь Хеллер так и пишет открытым текстом об «аутентичных весточках». Они вместе с Роуком тайно пробрались на буксир – да, я припоминаю, они куда-то исчезали на время, – и договорились там относительно какой-нибудь ключевой фразы, такой, например, как «смещение оси планеты», а потом обменялись трафаретами. Если трафарет, наложенный на текст письма, не высветит оговоренную заранее фразу вроде «смещения оси планеты» или какую другую, о которой они договорились заранее, это будет означать, что послание не является аутентичным, а следовательно, оно подделано. А если такое аутентичное послание не поступит в оговоренный срок, то там прямо сказано, что Роук должен посоветовать его величеству приступить к осуществлению альтернативного варианта.

А это означает, что по Земле будет нанесен сокрушительный удар, который огнем и кровью затопит планету, уничтожив на ней все живое.

Если донесения Хеллера перестанут регулярно поступать адресату, тот безусловно поймет, что Хеллеру помешали и он потерпел неудачу. Следовательно, отсутствие таких донесений равнозначно сигналу к началу бойни на Земле.

Да будь она неладна, эта Земля! Если будет осуществлено вторжение Волтара на Блито-ПЗ, то все планы Ломбара рассеются как дым. А поскольку Великий Совет не имеет ни малейшего понятия о нашей стационарной базе здесь, то и ее сровняют с землей. Но самое главное, что и мне не избежать гибели. Уж этот тайный, приставленный ко мне агент Ломбара постарается прикончить меня в первую очередь, даже если меня и минует общая судьба. Итак, донесения Хеллера должны поступать регулярно.

Хотя, постойте… Если действия Хеллера окажутся успешными, то все связи Ломбара, налаженные на Земле, все равно оборвутся, а планы его рухнут. Потому что в первую очередь потерпит фиаско его ближайший сообщник.

Но если дело будет идти к тому, что Хеллер выполнит миссию и сумеет выправить положение с Землей, то и в этом случае тайный агент Ломбара наверняка расправится со мной!

У меня разыгрался приступ головной боли.

Проиграет Хеллер или выиграет, а результат один – Солтен Грис падет жертвой тайного агента!

Усилием воли я заставил себя сесть за стол и прекратить рвать на себе волосы. Я просто обязан спокойно разобраться во всем, все проанализировать и найти выход из создавшейся ситуации.

И вот, вертя в руке стакан из-под сиры, который, окончательно разозлившись, разбил о стену, я все-таки нашел выход.

Мне нужно во что бы то ни стало заполучить трафарет Хеллера. После этого я смогу фальсифицировать все что угодно и через Роука заставить Великий Совет уверовать в то, что Хеллер делает здесь свое дело, тогда как фактически он уже не сможет хоть чем-нибудь навредить Ломбару по той простой причине, что будет мертв.

– Погодите, погодите… Но ведь у меня нет этого трафарета. Вот в чем вся загвоздка. Итак, пока я не добуду трафарета, с Хеллсром не должно случиться ничего худого. А пока этот идиот спит сном праведника в двух шагах от автомобиля, украшенного пулевой отметиной, о номере которого оповещена полиция в нескольких штатах, дрыхнет себе спокойно, имея документы, выписанные на имя, которое заставит власти тут же бросить его в тюрьму как самозванца, – короче говоря, у меня на руках совершенно неподготовленный агент, ну просто напрашивающийся на то, чтобы его немедленно разоблачили.

Тут я начал молиться. О боги, не дайте чему-нибудь случиться с Хеллером, пока я не заполучил этот трафарет! Молю вас, ведь если что-то с ним случится, ваш покорный слуга Солтен Грис будет мертв. Плюньте вы на эту Землю и на погибель ее! Просто давайте не обращать на нее внимания. Позаботьтесь о бедном Солтене Грисе! Сжальтесь над ним! Молю вас!

Глава 7

По земному времени разница между тем, что действовало там, в Америке у Хеллера, и стамбульским, по которому жил я, составляла семь часов. Так что можете себе представить, каких затрат энергии стоило мне постоянно следить за Хеллером. Когда в семь часов утра по местному времени Хеллер, полный бодрости и сил, подымался с постели, освеженный сном, я уже совершенно изнемогал от усталости, так как у нас было два часа дня. Он очень тихо поднялся и тут же принял душ. Рат, с целью пополнения своих карманов, не купил ему никакой смены белья, и ему пришлось снова облачиться в то, что он уже носил вчера. При этом он ворчал что-то себе под нос, особенно когда натягивал ботинки.

Хеллер поглядел в зеркало и сокрушенно покачал головой. Да, и в самом деле он представлял собой довольно странное зрелище в слишком маленькой шляпе с ярко-зеленой лентой, пурпурного цвета рубашке, пиджаке в красную и белую клетку, рукава которого дюйма нa три не доходили до запястий, в нелепых брюках в синюю и белую полоску, которые к тому же не доставали до щиколоток. Прибавьте к этому еще и ярко-оранжевые замшевые туфли, которые, как мы знаем, были ему тесны. Я не смог удержаться от стона. Да ведь он выделялся в толпе как маяк. Разглядеть его было плевой задачей даже для самого близорукого из полицейских. Но, кажется, последнее обстоятельство его меньше всего волновало. Ведь больше всего его заботил внешний вид с эстетической точки зрения, а отнюдь не как средство маскировки. Мэри металась по кровати, но пока еще не просыпалась. Хеллер потихоньку затворил за собой дверь и, бросив взгляд на машину, затрусил рысцой по дорожке.

Он быстро отыскал столовую и зашел внутрь, где долго и с недоумением рассматривал меню, поскольку, естественно, не знал, что собой представляют перечисленные в нем блюда. Однако, к его счастью, завтраки здесь числились под номерами, и он, не мудрствуя лукаво, заказал «номер первый».

Завтрак этот состоял из апельсинового сока, овсянки и яичницы с ветчиной. Хеллер заказал еще и кофе, однако официантка – женщина солидного возраста – кофе не принесла. Вместо кофе она подала ему молоко и наблюдала, как посетитель подозрительно разглядывал его, а потом осторожно попробовал. Безапелляционным тоном она велела ему выпить молоко, поскольку он, по ее мнению, был слишком молод для кофе. Кроме того, она отказалась подать и аппетитный пирог, на который Хеллер с вожделением поглядывал, дав взамен ценный совет, заключавшийся в том, что с утра следует есть не то, чего хочется, а то, что полезно, заверив его при этом, что специально будет стоять здесь до тех пор, пока он не съест овсянку. На вид ей было лет пятьдесят, и у нее наверняка были свои сыновья.

«Мальчики, – изрекла она, – всегда набрасываются на сладкое, а если хочешь вырасти крепким и здоровым, то надо есть что дают и не капризничать». Она даже по-своему распорядилась деньгами Хеллера, сказав, что он не должен выставлять их на всеобщее обозрение, потому что их у него тут же украдут, и порекомендовала часть средств вообще хранить в ботинке. На чай она взяла один доллар.

Кое-как перекусив под присмотром этой властной дамы, Хеллер наконец выбрался на улицу. Это была главная улица города, по обеим сторонам которой располагались магазины. Он двинулся рысцой, поглядывая изредка на витрины.

«Да прекрати же ты этот бег трусцой! – мысленно взмолился я. – Иди солидно, небрежно, не привлекай к себе внимания! Тебя же разыскивают!» Но Хеллер продолжал свой легкий бег. Поверьте, на юге никто и никогда не бегает трусцой. Никто и никогда!

Он забежал в магазин готовой одежды и, в несколько секунд выяснив, что у них нет ничего на человека ростом в шесть футов и два дюйма, тут же выбежал и затрусил дальше.

Впереди появилась витрина магазина, торгующего заложенными вещами. Через такие магазины виргинцы продают те вещи, которые им удалось украсть у туристов. Хеллер окинул взглядом витрины и резко завернул в магазин. В салоне магазина прямо в ящиках валялось всякое барахло, а полки были завалены ворохами старья. Заспанный продавец, который, открыв лавку, считал, что теперь может спокойно вздремнуть в заднем помещении, не очень-то обрадовался покупателю. Хеллер указал на вещь, которая его заинтересовала. Продавец снял с полки восьмимиллимстровый киноаппарат фирмы «Никон».

– Он тебе ни к чему, парень, – сказал он. – Пленку к нему перестали выпускать.

Хеллер тем временем внимательно рассматривал броскую черно-золотую фирменную марку аппарата. Затем он попросил продавца снять с полки еще один точно такой же. Осмотрев и этот, Хеллер отложил оба на прилавке. Потом взгляд его упал на бочку, в которой стояло множество поломанных удилищ со спутанными лесками. Он подошел и вытащил оттуда несколько штук.

– Это удочки для глубоководной морской рыбной ловли, – сказал продавец. – Рыболовная концессия «Смит Маунтен Лейк» прогорела. Тут ни один спиннинг не работает.

– Рыбная ловля, да? – спросил Хеллер.

– Ну, ужение рыбы, спорт такой. Да послушай, парень, ты же не так глуп, как хочешь казаться. Хватит придуриваться, мне сегодня не до шуточек. Если ты в самом деле хочешь взять что-нибудь, скажи, что тебе нужно, и сматывайся побыстрее! Мне некогда заниматься чепухой.

Хеллер отобрал несколько весьма солидно выглядевших спиннинговых катушек, несколько поломанных удилищ к ним и целый моток безнадежно запутанной лески. К этому он добавил множество устрашающего вида тройных крючков для ловли крупной рыбы и целую кучу грузил, оснащенных стальными крючками. Все это он сложил на прилавке рядом с камерами.

Потом он принялся разглядывать выставленные на полке магнитофоны довольно потрепанного вида, которые одновременно были и приемниками.

– Дайте-ка мне вон тот.

– Ты что, и в самом деле собираешься что-то купить?

– Да, – коротко отозвался Хеллер и вытащил из кармана деньга.

– Фу ты, черт, а я-то думал, что ты как все местные ребята – ходишь, смотришь, спрашиваешь, а денег – ни цента. Значит, ты наверняка не из наших мест.

Он снял с полки пыльный проигрыватель и даже достал из-под полки несколько батареек к нему и стопку кассет. Не сводя глаз с пачки денег в руках Хеллера, он начал делать вид, будто что-то подсчитывает.

– Сто семьдесят пять долларов с вас.

Хеллер расплатился. Всю его добычу они совместными усилиями затолкали в мешки, и Хеллер без задержки тронулся дальше. Лично я, подобно этому продавцу, считал, что Хеллер вел себя как самый настоящий сумасшедший. Какие-то старые камеры, поломанные складные удилища, запуганные лески. Зачем? Полный идиотизм. Продолжая трусить по улице, Хеллер высмотрел магазин спортивных товаров. Не раздумывая, он свернул в него. Оказавшись внутри, он сразу же указал на витрину. Молодой, с торчащими во все стороны волосами продавец энергично бросился к окну и снял выставленную в витрине пару бейсбольных туфель.

Хеллер принялся рассматривать их очень внимательно. Туфли были черного цвета, зашнуровывались выше щиколотки и имели длинный язычок, вылезающий из-под шнуровки. Потом он перевернул их. Каблуков у них не было, но на подошве располагались двумя кругами шипы – один круг на подошве, другой – на пятке.

Стальные шипы были довольно длинными, возвышаясь над поверхностью примерно на полдюйма, да и пластинки, удерживающие их, были солидно прикреплены к кожаной подошве.

– Вы можете взять их по дешевке, – сказал продавец. – У нас их тут навалом. Тренер из Джексоновского колледжа заказал полный комплект формы для бейсбольной команды. А когда товар поступил, он сначала заявил, что они якобы слишком велики и поэтому он не станет их брать. А потом и вовсе сбежал с преподавательницей английского и кассой спортивного клуба.

– Бейсбол, да? – спросил Хеллер.

Продавец указал было в сторону целой кучи бейсбольных мячей и бит, но вовремя спохватился.

– Ладно, кончай трепаться, парень.

Хеллер решил, по-видимому, схитрить.

– Так вы можете продать все это? – спросил он.

В ответ продавец только выразительно глянул на него. Хеллер подошел к образчикам бейсбольных мячей. Они были чуть побольше и потверже, чем мячи для игры в шары.

У задней стенки на полке была вывешена мишень для стрельбы из лука.

– Вы не возражаете? – невинно осведомился Хеллер, кивком указывая на мяч и на мишень.

Потом он взял бейсбольный мяч, подвигал немного кистью руки – и резко метнул мяч в сторону мишени. Даже до меня донесся свист рассекаемого мячом воздуха. Мяч попал точно в яблочко! При этом он прошил насквозь не только мишень, но и полку, на которой она висела, и грохнулся об стенку.

– О Боже! – воскликнул продавец. – Да вы просто прирожденный питчер! Талант!

Хеллер зашел за стойку и отыскал мяч или, вернее, то, что осталось от него. Внешняя оболочка сползла полностью. Хеллер с сомнением поковырял то, что осталось.

– Ну что ж, – пробормотал онсебе под нос, – не так-то хорошо, но можно обойтись и этим.

– Господи, – повторил продавец. – Да вы прирожденный питчер! Послушайте, не возражаете, если я возьму эту мишень, а потом, когда «Нью-йоркские янки» заключат с вами контракт, с вашего разрешения, выставлю эту мишень в витрине?

Хеллер тем временем присматривал сумку для вещей. Он выбрал одну из тех, что можно носить на плече, и принялся отсчитывать в нее бейсбольные мячи. Продавец тем временем пытался выпытать у него, за команду какого колледжа он играет и каковы его планы насчет игры в высшей лиге. При этом он все время извинялся, оправдывая свою первоначальную промашку тем, что он-де и предположить не мог, что такой опытный игрок может столь молодо выглядеть. Хеллер не очень-то поощрял его излияния.

Он молча осматривал полки магазина и наконец выбрал книжку под названием «Высокое искусство игры в бейсбол для начинающих», чем привел в полное замешательство продавца. Потом он добавил к ней еще одно пособие: «Высокое искусство рыбной ловли для начинающих». Неужто он и впрямь собрался на рыбную ловлю?

Но продавец наконец решил заняться своим настоящим делом.

– Послушайте, у нас имеются полные комплекты спортинвентаря и обмундирования. Позвольте глянуть, какой у вас размер обуви? И послушайте, не разрешите ли вы указывать в дальнейшем, что мы снабжаем вас инвентарем?

«Этого нам только не хватает, – подумал я. – Местная слава ему сейчас как раз необходима!»

Хеллеру приходилось больше отказываться, чем покупать, а купил он три пары ботинок, шесть белых маек с длинными рукавами, двенадцать пар бейсбольных носков в красно-белую полоску, два тренировочных костюма белого цвета, примерно дюжину плавок, два спортивных костюма в красную и белую полоски без эмблем, красную куртку-ветровку с капитанскими погонами, черный пояс и защитную каску.

И тут он заметил шапочки. Это были красные бейсбольные шапочки, далеко не такие стильные и красивые, как привычные для него шапочки гонщика, но все-таки похожие на них. Козырек у них был длиннее, и он наверняка не уместился бы под шлемом гонщика.

Но Хеллер был просто очарован ими. Издав звук, весьма смахивающий на воркование, он пододвинул к себе целый ворох этого товара и не успокоился, пока не подобрал шапочку нужного размера и не натянул ее на голову. Потом он шагнул к зеркалу. Меня передернуло. От плеч и выше в зеркале отражался Джеттеро Хеллер, чемпион по космическим гонкам Академии. Как легко мне удалось позабыть его удивительно распахнутые глаза, ниспадающие волнами белокурые волосы и лихую веселую улыбку. Ощущение было такое, будто меня забросило на Волтар. Но даже в тот момент я так и не понял таившейся здесь угрозы.

– Как вы сказали, что должны означать эти инициалы? – осведомился он.

– Джексон Хай, – сказал продавец.

Я не сразу сообразил, возможно потому, что уж очень замысловатый вензель получился из этих начальных букв на шапочке.

Дж. X.! Так вот почему он так сияет!

– Беру их полдюжины, – сказал Хеллер и весело рассмеялся.

Хеллер торжественно преподнес продавцу свою пурпурную рубашку и ярко-оранжевые замшевые туфли, прибавив к ним и шляпу с зеленой лентой. Совместными усилиями им удалось сложить все покупки в большую сумку спортивного типа. Хеллер уплатил за все триста долларов и взял чек.

Хеллер уже стоял в дверях, когда продавец спохватился, что не узнал главного.

– Эй, погодите! Вы забыли сказать мне свое имя! – крикнул он.

– Вы еще услышите о нем, – бросил Хеллер через плечо и вышел на улицу.

Это внушило мне хоть какую-то надежду. Если бы он назвал то имя, под которым, как предполагалось, собирался впредь действовать, этот (…) продавец наверняка в ту же минуту уже носился бы по городу с мегафоном. Я был благодарен судьбе, что Хеллер оказался таким скромным. Конечно, ловким или хитрым его никак не назовешь. Вот и сейчас он трусил по улице в своей броской красной бейсбольной шапочке с инициалами и в бейсбольной же майке с длинными рукавами. При этом он все еще оставался в полосатых брюках и клетчатом пиджаке. Конечно же, на улице он выделялся подобно маяку. И что значительно хуже – шипы на его новых ботинках издавали точно такой же лязгающий звук, если не громче, что и ботинки с магнитными пластинами для передвижения по корпусу космического корабля.

И как тут ни крути, за это нельзя было снять вину с Ломбара – ведь именно он-приказал не раскрывать Хеллеру даже самых элементарных правил шпионской работы, основным принципом которой всегда было стремление ничем не выделяться из толпы. Любой уважающий себя агент прежде всего присмотрелся бы внимательно к тому, как выглядит окружающее его население, и постарался бы приобрести себе примерно такую же одежду. А Хеллер уж совершенно точно не походил ни на кого в этом тихом и захолустном южном городке. Глядя сейчас на него, я только и был способен повторять вслед за продавцом, но уже в другом смысле: «О Боже!»

Хеллер бросил взгляд на часы. Время приближалось к девяти. Но, несмотря на это, он сделал еще одну остановку. На этот раз он зашел, в кондитерскую. Я не удержал рвущегося из груди стона. Мне подсунули вместо специального агента самого настоящего идиота. Специальные агенты вообще не едят кондитерских изделий. Они сигареты курят! Стайка детишек лет двенадцати оживленно спорила с хозяином по поводу тянучек, цена на которые неожиданно повысилась. Двое из мальчишек были в бейсбольных шапочках, как принято у детей в Америке. И тут мне стало ясно, что Хеллер, который тоже нацепил на себя точно такую же шапочку, будет автоматически восприниматься окружающими как совсем зеленый юнец.

Хеллер подошел к прилавку, по-видимому, желая выбрать вполне определенный сорт конфет. И сразу нашел то, что искал, – это были конфеты, украшенные идущими по спирали красными и белыми полосочками. Каждая конфета была завернута в полупрозрачную бумажку. Это были как раз те конфеты, которые он, высмотревв рекламном буклете на базе, даже пытался сам варить на корабле.

Дети покупали на свою мелочишку по одной-две конфеты, но Хеллер буквально ошарашил пожилую продавщицу, попросив сразу десять фунтов конфет. Правда, он взял не только этих в полосочку, но и других сортов и при этом потребовал, чтобы конфеты разных сортов перемешали, что, естественно, сразу поставило проблему – как их загружать в пакеты, одновременно перемешивая? Было совершенно очевидно, что пожилой продавщице не часто приходилось делать такую работу.

Нагруженный покупками Хеллер вышел на улицу. На углу какой-то полицейский припарковывал патрульную машину. Любой сколько-нибудь опытный агент наверняка двинулся бы в прямо противоположную сторону. Любой – но не Хеллер. Уже привычной трусцой он двинулся вдоль улицы, пробежав почти вплотную с полицейским и его машиной. В поле бокового зрения Хеллера проплыло изображение полицейского, рассматривающего его странную фигуру. Я решил, что настал час немного подкрепиться стаканчиком хорошо охлажденной сиры. А заодно неплохо будет и помолиться.

Если существует на том свете специальный ад для работников Аппарата, отвечающих за деятельность агентов, то мне, несомненно, достанется местечко в том подразделении, где меня будут принуждать руководить неподготовленными агентами. И не помогут здесь ни сира, ни молитвы! И если что-нибудь случится с Хеллером до того, как мне удастся добыть трафарет, я погиб.

Часть ПЯТНАДЦАТАЯ

Глава 1

В гостиничном номере Мэри Шмек все еще спала тревожным сном. Хеллер небрежно бросил покупки на кровать и принялся за свои чемоданы. Он поставил их на большой письменный стол и расстегнул стягивающие их ремни. Наконец-то мне представилась возможность ознакомиться с их загадочным содержимым. А что, если его шаблон окажется там прямо на виду?

Пустые надежды. Камней в чемодане не обнаружилось – это верно, зато тут была целая куча каких-то тюбиков, коробочек, мотков проволоки и прочей дребедени. Просто свалка самого разнообразного мусора.

Хеллер извлек из этого вороха маленький ящичек с инструментами и две крохотные баночки. Потом взял только что купленные кинокамеры «Никон» устаревшей модели и поставил их на стол подле чемодана. Он внимательно оглядел краешек фирменной эмблемы с черно-золотой надписью «Никон», капнул на ее край каким-то составом, и этикетка тут же отлетела. Ту же операцию он проделал и с другой камерой. Потом он достал из чемодана два небольших ящичка и открыл их. Там лежали визоры времени. Оба!

Да, тут уж ничего не скажешь – буксир наш и в самом деле не мог теперь выйти за пределы этой Солнечной системы. Мне было точно известно, что Аппарату никогда не удастся выманить у Флота еще хоть один такой прибор.

Из другой баночки он взял по крохотной капельке того, что, как я догадался, наверняка было какой-то разновидностью клея, размазал его по тыльной части этикеток, и всего секунду спустя этикетки засверкали на визорах времени, превратив их на первый взгляд в обычные камеры фирмы «Никон». Теперь их просто невозможно было отличить от восьмимиллиметровых кинокамер фирмы «Никон».

Он снова уложил визоры в ящички и погрузил их в чемодан. Туда же он небрежно бросил и две допотопные камеры. После этого он вытащил из чемодана те конфеты, которые он изготовил еще на буксире. Обертки их были чуть иного оттенка, но это не бросалось в глаза. Конфет у него было заготовлено, судя по объему, около трех фунтов. Он принялся укладывать их в бумажные мешочки с купленными в магазине конфетами, а потом рассовывать эти мешочки по разным местам во втором чемодане. Получилось на редкость неаккуратно.

А потом он стал как попало совать в тот же чемодан части складных удилищ и спиннинги. Туда же он затолкал перепутанные лески, крючки и грузила, распихивая все как попало. Получилась жуткая путаница.

А я еще считал парней из Флота аккуратистами и чистюлями! Ему даже пришлось несколько отпустить ремни, стягивающие чемоданы, иначе его новые приобретения просто не уместились бы.

Потом он перебрал вещи, находившиеся в спортивной сумке, и подготовился к отъезду. Из отдельного пакета он извлек румяную булочку, кофейник и молочник – все это он купил, по-видимому, когда я молился в соседней комнате, – и осторожно попытался разбудить Мэри Шмек. Она сбрасывала с плеча его руку и упорно пыталась снова уткнуться лицом в подушку. Когда она приоткрыла глаза, я заметил, как сузились у нее зрачки. Было ясно, что ей сейчас не до молока, кофе или сладких булочек.

– Нам нужно ехать, – сказал Хеллер.

Казалось, что это дошло до ее сознания.

– Вашингтон, – прошептала она.

– Да, мы будем проезжать и через Вашингтон, округ Колумбия, – подтвердил Хеллер.

– Ну, в Вашингтоне я наверняка раздобуду себе дозу. Там его всегда навалом, – бормотала она как бы про себя. – Вашингтон полон этой дряни. Так вези же меня туда поскорее, ради всего святого. – Она попыталась встать, однако тут же бессильно со стоном упала на постель. – О Господи! Что же это творится с моими ногами? – Мышцы на ее ногах ходили ходуном из-за судорог. Она бессильно завалилась на спину и расплакалась.

Хеллер собрал вещи, вышел из дома и сложил багаж на заднее сиденье «кадиллака». Потом он вернулся, взял Мэри Шмек на руки и бережно усадил ее на переднее сиденье. На пол, рядом с ее ногами, он поставил ее туфли. Картонные пакеты с молоком и кофе и пару сладких рогаликов он положил на специальный подносик для еды.

Ключ от номера он держал в руках и, по-видимому, не знал, что с ним делать, он просто не мог додуматься, что его следовало бы просто оставить в двери, а самому поскорее сматываться. В коридоре возникла уборщица, старая негритянка, которая вышла из соседнего номера.

О боги! Он не придумал ничего лучшего, как направиться к ней и вручить ей ключ от номера! Ведь таким образом он привлек к себе ее внимание. Такого никогда нельзя себе позволять! А потом он еще усугубил свою ошибку, спросив, не знает ли она, по какой дороге можно добраться до Вашингтона.

Ну вот, теперь она не только могла как следует разглядеть и запомнить его, но еще и сообщить полиции, куда он направляется. А ведь первое, что делает полиция при розыске преступников, – это проверка мотелей.

– Езжайте прямо по Двадцать девятой. Проедете Шарлотсвилл, Калпепер, Арлингтон, потом пересечете Потомак и будете на месте. У меня сестра живет в Вашингтоне, а я черт знает почему торчу как проклятая в этой Виргинии, где нас до сих пор держат за рабов! – протараторила она.

Я про себя отметил, что она никогда не посмела бы сказать такое взрослому виргинцу. У рабства тоже есть свои плюсы. Я чуть было не отвлекся от дел, потому что мне пришла в голову мысль об Ютанк, но тут произошло нечто такое, что весьма недвусмысленно напомнило мне о моем служебном долге.

Хеллер вывел машину задом из-под навеса и зачем-то высунулся из окна.

– Спасибо за приятно проведенное время, мисс! – крикнул он.

Женщина улыбнулась в ответ, а потом долго глядела им вслед, опираясь на швабру. Через зеркало заднего обзора было хорошо видно, как пристально глядит она им вслед. Газета, прикрывавшая номер машины, к тому времени уже упала, сорванная ветром. Совершенно очевидно, что женщина разглядела, а следовательно – и запомнила номер. (…) этот Хеллер.

Нет, нет, что проку ругать или проклинать его? Мне нужно молиться, чтобы он уцелел!

Хеллер без труда сумел выбраться на шоссе номер 29 и поехал по дороге на Шарлотсвилл. Он спокойно катил себе по дороге, любуясь красивыми пейзажами Виргинии. Четырехрядная дорога ровной лентой пролетала под колесами мягко ворчащего «кадиллака», который особенно легко катил по этой ухоженной трассе. Похоже было, что этот августовский день обещал быть удивительно жарким, и Хеллер вскоре начал возиться с кондиционером. Он установил его на семьдесят три градуса, перевел на автоматический режим, а какое-то время спустя, когда разогретый воздух вышел из салона, поднял стекла в дверцах. Было на редкость тихо и спокойно. Мимо пронеслась аккуратная изгородь из белых досок. Потом мелькнула вывеска на ней: «Коневодческое ранчо Джексона». За изгородью видны были резвящиеся на лугу лошади. По-видимому, Хеллер быстро сообразил что к чему.

– Так, значит, вот как выглядят настоящие лошади! – рассмеялся он. А потом сделал и совсем уж непонятную мне вещь. Он ласково похлопал по колонке руля и так же ласково сказал: – Не огорчайся, «броэм кадиллак купе элегант»! Ты нравишься мне ничуть не меньше, хотя у тебя и нет под капотом трехсот таких животин.

Нет, я просто отказываюсь понимать этих парней из Флота его величества. По сравнению с аэромобилями Волтара земные машины выглядят жалкими пародиями. И уж кому это знать, если не ему. Но тут только до меня дошло. Да ведь это игрушки. Баловство! Офицеры Флота буквально все во Вселенной превращали в игру. Игрушками им могло служить что угодно – от судов до тяжелых бронированных крейсеров и так вплоть до целых планет. У них просто отсутствует уважение к силе. Нет. И тут я нашел наконец правильное определение их поведению – они обожествляют фетиши.

По пути Хеллер довольно быстро выяснил, что может спокойно управлять машиной, пользуясь только одним коленом, и тут же развалился на сиденье, раскинув руки на спинке. Такое его поведение заставило меня понервничать некоторое время, пока я не сообразил, что нахожусь от него на расстоянии целых ста пяти градусов долготы.

Но у него в запасе имелся еще один неприятный для меня сюрприз. Когда он небрежно глянул на спидометр, я успел подметить, что стрелка стояла на отметке шестьдесят пять миль в час. Скорость же на этом отрезке шоссе, судя по знакам, была ограничена пятьюдесятью пятью милями в час, и все дорожные знаки предупреждали водителей о том, что дорога контролируется радарами. И тут я понял, что он ведет машину, руководствуясь не показаниями спидометра, а просто двигаясь равномерно в потоке машин.

В этот час на шоссе было немало и легковых, и грузовиков и все они, за редким исключением, шли со скоростью шестьдесят пять миль. Но ведь полицейские как раз тем и славятся, что выхватывают из потока одну какую-нибудь машину и задерживают ее. Я вышел из комнаты за очередной порцией сиры.

Через Шарлотсвилл он проехал совершенно спокойно. Но потом Мэри Шмек, которая до этого пребывала в тревожном забытьи, внезапно пришла в себя.

– Ох, до чего же паршиво я себя чувствую! – простонала она. – Ноги болят так, что я просто не переживу этого! У меня ломит каждый суставчик! – Она металась в разные стороны, пытаясь найти более удобное положение, но это ей не помогало. – Сколько нам еще до Вашингтона?

– Мы уже почти добрались до Калпепера, – сказал Хеллер.

– Ох, – простонала она. – Еще так долго!

– Нет, нам остался всего лишь час езды, – успокоил ее Хеллер.

– О Господи, у меня все болит! Включи какую-нибудь музыку. Может, хоть это как-то отвлечет меня от мрачных мыслей.

Хеллер повозился немного с приемником и наконец поймал легкую джазовую мелодию. Мужской голос заполнил салон автомобиля:

Проходя мимо Сент-Джеймского лазарета,

Я увидел там мою любимую.

Она лежала во весь рост на столе,

Такая бледная, такая холодная, такая обнаженная.

Мэри простонала:

– Ох, мои бедные нога!

Я пошел справиться у доктора.

«Она совсем плоха», – сказал он.

Я пошел поглядеть на мою любимую.

О Господи, она была мертва,

ОНА БЫЛА MEРTBA!

– О Боже мой, – сказала Мэри.

Шестнадцать черных как ночь лошадей

Влекли катафалк па резиновых шинах.

Семерых девушек везли они на кладбище.

Только шесть из них вернулись назад.

– Выключи эту гадость! – выкрикнула Мэри.

Хеллер послушно выключил приемник. Честно говоря, я пожалел, что он ее послушался. Ведь это были единственные приятные слова, которые мне удалось услышать за последние дни. Тем временем Мэри начала дрожать всем телом. Было заметно, что она покрылась гусиной кожей.

– Я замерзаю! – простонала она, беспомощно мечась по сиденью.

Хеллер быстро поставил термостат на восемьдесят градусов. Но, прежде чем воздух успел прогреться, Мэри стала жаловаться, что ее поджаривают живьем. И Хеллеру пришлось поставить термостат на старое деление. И так продолжалось некоторое время. Мэри не могла спокойно усидеть на месте. Мне было совершенно очевидно, что она сейчас входила в третью стадию так называемой ломки. Немудрено, что она изводила Хеллера жалобами. Да, в таком состоянии люди и в самом деле испытывают невероятные мучения.

– Я совершенно не могу дышать, – хрипела она, задыхаясь.

Ну что ж, и это тоже было совершенно нормально, особенно в отношении тех, у кого больное сердце. Смерть в результате отказа дыхательной системы чаще всего наступает у наркоманов, привычных к морфию, а значит, ту же картину можно наблюдать у потребителей героина, который является производным морфия. Просто мы шечные ткани легких вдруг перестают работать. А в данном случае, учитывая непрекращающиеся жалобы девушки на сердце, я просто не был уверен, что ему удастся довезти ее живой до следующего мотеля.

И тут у меня самого чуть было не отказали мышечные ткани легких. Что будет, если Хеллер останется с трупом проститутки и наркоманки? Да еще с чужими документами на такое имя? О боги! Да ведь портрет его будет напечатан на первых страницах всех хоть немного уважающих себя газет в Америке. А уж о том, что предпримет в сложившейся ситуации Роксентер, страшно и подумать. Но я никак не мог рассчитывать, что Хеллер поступит должным образом. Будь он настоящим шпионом, у него хватило бы профессиональных знаний для того, чтобы завезти Мэри в какое-нибудь укромное местечко, сунуть в первую попавшуюся колдобину и поскорее убраться. Так нет же, он непременно будет действовать по-своему и как обычно – вопреки всем правилам. Вот и сейчас он все силы бросил на то, чтобы помочь ей.

Они как раз проезжали Калпепер.

– Нам нужно быстро найти туалет! – неожиданно объявила девушка. – Я хочу в туалет! Гляди – вон впереди заправочная станция! Остановись там! Быстрее!

Начиналась четвертая стадия. Внезапное расстройство желудка.

Хеллер въехал на редко посещаемую здесь станцию технического обслуживания, и Мэри пулей вылетела из машины, бегом кинувшись в дамский туалет. Я молил небо о том, чтобы они не задерживались здесь надолго на виду у всех проезжающих машин. Застенчивому, явно деревенскому мальчишке, который вышел к машине, Хеллер велел наполнить «химический запасник», и парень, хоть и был деревенщиной, по-видимому, сообразил, что клиент имеет в виду бензобак. И этот вялый и флегматичный парень, похоже, решил, что ему просто необходимо повысить уровень технических познаний Хеллера. С множеством подробностей и деталей Хеллеру был прочитан курс технического обслуживания автомобиля. Различные виды масел, тормозная жидкость, жидкость для охлаждения радиатора, специальная жидкость для протирки стекол, октановое число бензина – все это разъяснялось подробно и обстоятельно. Наверное, никогда в жизни этот деревенский парнишка не находил столь благодарного слушателя и просто из кожи вон лез, чтобы просветить «виргинского мальчишку», несмотря на то разочарование, которое вызвало у него сообщение Хеллера о том, что машина вовсе не украдена им. Парнишка довел свою лекцию до того, что перечислил все виды покрышек. На этом он иссяк. Но тут же его осенила новая блестящая идея, и он объявил, что машина нуждается в смазке и требует проверки дифференциала. Он заверил, что много времени эти операции не отнимут. И быстренько загнал машину на эстакаду, которая возвышалась над поверхностью площадки футов на пять. Как и следовало ожидать, масла оказалось мало. Парень притащил шприцнасос для масла и закачал смазку в нужные места Хеллер присматривался ко всему очень внимательно и явно запоминал эти процедуры. И только после того как масло закачали, он забеспокоился о девушке и пошел ее искать.

Мэри лежала в туалете у самого унитаза в обмороке. Кое-как Хеллеру удалось поднять ее и заставить хоть как-то привести себя в порядок. Снаружи послышались голоса. Хеллер выглянул в окно.

Полицейская машина! Полиция штата Виргиния!

Я поставил звук на полную мощность. Послышались слова полицейского: «…мужчина и женщина. Они прошлой ночью направлялись в эту сторону».

– А машина у них какой марки? – спросил флегматичный деревенский парень.

Офицер, по-видимому, сверялся со сделанной записью.

– «Кадиллак». Примерно такого цвета, как тот, который стоит у тебя на эстакаде.

У меня душа ушла в пятки. Прощай, трафарет Хеллера!

– Может, они проехали до того, как я заступил на смену? – сказал деревенский парень.

– Ну ладно, если они появятся, сразу же дай знать мне, Бедфорд, – сказал полицейский. – Их надо взять во что бы то ни стало!

– Всегда можешь рассчитывать на меня, Нат, – сказал застенчивый парнишка и, когда полицейский отъехал, возвращаясь в сторону Калпепера, добавил: – В гробу я тебя видел, (…)!

Он съехал на «кадиллаке» с эстакады, и в этот момент появился Хеллер с Мэри на руках. Он осторожно уложил ее на переднее сиденье. Застенчивое лицо парня расплылось в улыбке:

– А я все-таки правильно догадался, что вы эту машину украли! – Он с восхищением оглядел Хеллера с головы до ног. – Я тут хотел снять и хорошенько смазать колеса, но с этим можно и подождать. Мне кажется, что вам нужно поскорее смываться отсюда.

В бак «кадиллака» влезло всего десять галлонов бензина. Меня это удивило. А потом я понял: все разговоры девушки о том, что машина якобы сжирает прорву бензина, были не более чем психологической уловкой с ее стороны. Предъявленный счет, можно сказать, был совсем пустяковым. Но Хеллер оставил парнишке на чай целых двадцать долларов. Да, на Хеллера всегда можно рассчитывать. Так он очень скоро вылетит в трубу, и это станет еще одним барьером на пути, который мне же и придется преодолевать. Ведь не могу же я отправить к нему Рата и Терба с тем, чтобы они вручили ему деньги. Кстати, они должны быть где-то рядом, на одной из близлежащих дорог, но я не мог с ними связаться, пока они находятся в пути.

Мэри снова пришлось отправиться в туалет, и, пока она пропадала там, парень проинструктировал Хеллера, как правильно содержать в чистоте машинные стекла – не пользоваться для протирки замасленной тряпкой, не использовать воекосодержащие пасты, а лучше всего протирать их просто бумагой. Самое удивительное, что весь этот инструктаж он проводил уже после того, как Хеллер отдал ему чаевые.

Хеллер снова привел в порядок Мэри и снова усадил ее в автомобиль.

– Когда в следующий раз заедете, – сказал застенчивый деревенский парень, – задержитесь подольше, и я покажу вам, как следует настраивать мотор по-настоящему.

Хеллер искренне поблагодарил его, и когда они выехали на дорогу, в зеркале заднего обзора можно было долго видеть приветливо машущего им вслед парня. На прощание и Хеллер дважды нажал на сигнал, и автомобиль понесся в сторону Вашингтона.

«А ведь Вашингтон, – внутренне простонал я, – самый насыщенный полицией город на всей планете».

Я начал всерьез подумывать о том, что сейчас самое время засесть за составление завещания. А оставить мне было что: партия золота, которая вот-вот должна прибыть сюда, причитающаяся мне доля со строительства госпиталя и, конечно же, танк. Вся беда в том, однако, что мне некому было оставлять все это добро. Еще никогда в жизни я не чувствовал себя таким одиноким и брошенным на произвол судьбы, как в этот час, когда я глазами Хеллера глядел на шоссе, ведущее к Вашингтону.

Глава 2

Сложнейшую систему указателей и ту немыслимую путаницу дорожных развязок, которую Хеллеру приходилось преодолевать, управление транспорта местных властей специально создавало, чтобы любым путем воспрепятствовать гражданам Америки въехать в обиталище их правительства. Хеллер не поддался на коварное приглашение воспользоваться шоссе номер 236, с которого нужно было бы свернуть на шоссе номер 66, а затем – на шоссе номер 485, чтобы потом оказаться в реке Потомак. Он просто не обратил внимания на рекомендацию съехать на шоссе номер 495, которое на самом деле является номером 95 и по которому вообще невозможно попасть в Вашингтон. Он даже не поддался на весьма остроумную уловку, специально придуманную для обмана доверчивой публики, с помощью которой водителю внушалось, будто он едет по шоссе номер 50, в то время как на самом деле он продолжал ехать по шоссе номер 29. Вопреки всему он продолжал упорно следовать по Двадцать девятому шоссе, преодолев даже головоломные развязки у реки Потомак, и не попер в сторону Пентагона, как это случается с подавляющим большинством доверчивых граждан, а ехал себе спокойно по мосту через Потомак. Истинное чудо ориентирования, хотя просто невозможно объяснить, как ему удалось такое.

Синяя гладь реки Потомак была необычайно красива. Красив был и белый мост через нее. По другую сторону реки возвышался мемориал Линкольна, сиявший белизной в лучах послеполуденного солнца. Мемориал был построен в стиле древнегреческой архитектуры. Однако у Хеялера тем временем начались серьезные неприятности. Мэри металась и размахивала руками на переднем сиденье так, что стало почти невозможно управлять машиной. Она стонала, цеплялась за руль, за рычаг переключения скоростей. При этом непрерывно выкрикивала то: «О Боже, сердце отказывает!», то: «Мне нужно срочно вколоть себе дозу, Господи!» Однако боги этой планеты не реагировал ни на одну из ее отчаянных молитв.

Хеллер постоянно следил за ней и значительно больше тратил времени и сил на то, чтобы удержать ее на месте, чем на маневрирование в густом потоке транспорта. Странно запутанный водоворот из легковых машин и грузовиков на кольце у мемориала, может быть, и не мог нарушить величественного спокойствия огромной статуи Линкольна, однако задуман был явно с целью подрыва нервной системы посягнувших на этот покой и не включенных при этом в сонм бессмертных.

Наконец-то Хеллеру стало, по-видимому, ясно, что комбинацию усилий Мэри и проектировщиков транспортных развязок ему в данный момент просто не преодолеть. Поэтому он приглядел довольно удобный поворот в сторону парка, разбитого на юго-восточной стороне от мемориала Линкольна. Парк этот был очень красив – его пересекали тихое малолюдное шоссе и множество пешеходных дорожек, отделявших широкие и хорошо ухоженные газоны от реки Потомак. Это один из самых уютных и живописных уголков Вашингтона. Единственным недостатком его, однако, было то, что ЦРУ избрало это место полигоном для обучения своих агентов искусству тайной слежки.

Тут меня передернуло. Хеллер останавливался! До чего же горькая доля – направлять действия человека, который не имеет ни малейшего представления о шпионаже. Освой он хоть азы его, и то наверняка знал бы, что агентам Волтара строжайше запрещено даже приближаться к этому парку.

Хеллер заметил один из фонтанчиков для питья, которые расставлены здесь вдоль дорожек на расстоянии нескольких сот футов один от другого. Должно быть, он все-таки учуял ложность умиротворенности этого романтического пейзажа с его красивыми плакучими деревьями, высаженными вдоль дорожки у реки. Но, может быть, его все-таки привлекло свободное место, где можно было без проблем поставить машину. Судя по всему, день в Вашингтоне выдался жаркий, но, несмотря на это, газоны здесь были почти пустыми.

Хеллер припарковал машину. Мэри в этот момент пребывала в очередном обмороке. Он выбрался из машины и подошел к одному из фонтанчиков. С собой у него был пустой бумажный стаканчик для кофе. Хеллер почти моментально сообразил, как включается фонтанчик, включил его, быстро сполоснул стакан и до краев наполнил его. Подойдя к машине, он открыл дверцу со стороны Мэри.

– Может быть, вам поможет, если вы выпьете немного воды?

Конечно, он был совершенно прав. Ломка обычно приводит к резкому обезвоживанию организма. Он мог понять это, даже не зная симптомов, просто по ее опухшим и Пересохшим губам. Она с трудом сделала несколько глотков. Но тут же толчком распахнула дверцу машины, выставила ноги наружу и чуть не выпала, сотрясаемая страшным приступом рвоты. Он придерживал ее за плечи, тихим и заботливым голосом уговаривая потерпеть еще немного. Его боковое зрение отметило часть седла и бок лошади, которая двигалась в его сторону. Хеллер оглянулся. Конный полицейский из охраны Национального парка подъехал на расстояние футов пятидесяти к их машине и, остановив лошадь, стал пристально вглядываться, пытаясь определить, что там происходит.

Я только и успел подумать: «Да, Грис, тебе все-таки следовало бы составить завещание, ибо пришел всей этой авантюре конец! Хеллер влип!»

Полицейский из охраны парка тем временем достал откуда-то радиотелефон и начал что-то говорить. Я быстро усилил звук приемного устройства. «…Я знаю, что при докладе я обязан называть номер…»

Кто-то, с кем он разговаривал по рации, должно быть, дежурный по участку, похоже, устраивал полицейскому разгон.

Мэри в это время переживала новый приступ рвоты, но в ее желудке, по-видимому, не осталось даже воды. Однако спазмы продолжали сотрясать ее хрупкое тело.

– Но буквенное обозначение на номерном знаке отсутствует, на его месте только дырка от пули, – говорил тем временем полицейский в микрофон. – Ну хорошо. Хорошо! Ладно, запишите так: номер двести первый докладывает о подозрительном автомобиле. Мэри уже и сидеть больше не могла. Хеллер открыл дверцу заднего отделения и раздвинул лежавшие там вещи. Потом взял Мэри на руки, перенес на заднее сиденье и уложил ее там.

– …Да, – говорил тем временем в микрофон конный полицейский. – Молодой парень и женщина в автомобиле. Нет, я не видел, кто из них вел машину. Я вообще не видел их до того, как они остановились… Да нет, черт побери! Я не собираюсь идти… Да говорю же я вам, что я здесь один! Я простой полицейский из охраны парка, а не Джеймс Бонд. Они вполне могут оказаться сотрудниками ЦРУ или еще кем-то… Нет! Выстрелы могли бы перепугать мою лошадь. Ну и хорошо, присылайте эту вашу (…) патрульную машину!

Я возносил небесам молитвы, чтобы Хеллер убрался отсюда поскорее к чертовой матери. Но он обмакнул свою краснозвездную инженерскую тряпицу в воду и прикладывал прохладный компресс на лоб Мэри. Я был до того взволнован, что даже не отметил у себя, что в этом поступке усматривалось нарушение Кодекса.

Прошло совсем немного времени, и машина с номерами городского управления полиции приткнулась к обочине рядом с лошадью. Прибывшие переговорили о чем-то шепотом с конным полицейским. Я почти ничего не расслышал из их разговора.

«…Это виргинские номерные знаки, вот и созвонитесь с ними и проверьте».

Один из полицейских взял микрофон радиотелефона. Потом они вышли из машины и, разойдясь в стороны по широкой дуге, стали приближаться к «кадиллаку». Находясь уже футах в двадцати от машины, ближайший ко мне полицейский выхватил пистолет.

– Эй, ты! Не двигаться!

Хеллер выпрямился во весь рост. Я молил богов, чтобы он ничего не вздумал предпринять. «Не сделай очередной глупости, Хеллер! С такого расстояния они преспокойно застрелят тебя. Я ведь еще не успел добыть твои трафареты».

Ближайший к нему полицейский сделал ему знак пистолетом:

– Ладно, парень, ложись на травке лицом вниз.

Хеллер направился в указанное место и лег на живот. Голова его была повернута в сторону полицейского.

– Ну хорошо, – сказал полицейский. – Предъяви-ка мне свое водительское удостоверение, где оно у тебя?

И тут раздался крик из машины. Мэри, по-видимому, одолел приступ истерической энергии.

– Удостоверение у меня в сумочке! Этого мальчишку я просто подвезла по дороге. Машина принадлежит мне! – Но взрыв этот явно исчерпал все ее силы. Она безвольно опустилась на землю, задыхаясь и держась за сердце. И тут мне стало ясно, что она все-таки не настоящий психолог. Дело в том, что главной задачей в этой науке считается умение или искусство перекладывать на других возникающие подозрения и ответственность за содеянное, чтобы взвалить на них всю вину и тем самым, естественно, освободить от нее себя, что в конечном счете представляет собой одно и то же. И хотя ее поступок являлся явным нарушением основных требований психологической науки, я с благодарностью принял эту неожиданную помощь. Второй полицейский подошел к машине и принялся рыться там в поисках ее сумочки. Найдя ее, он вынул водительское удостоверение и принялся изучать его.

– О Господи, – простонала Мэри. – Прошу, умоляю вас, добудьте мне хоть одну дозу!

На слова эти полицейский отреагировал моментально.

– Наркоманка! – воскликнул он и, знаком приказав держать под прицелом Хеллера, принялся выбрасывать чемоданы из машины. Он, по-видимому, решил искать в них наркотики. Прежде всего он раскрыл спортивную сумку, порылся в ней и отшвырнул ее в сторону. Потом схватил один из чемоданов Хеллера, и быстро расстегнув ремни, открыл крышку.

– Да это же все вещи мальчишки, – простонала Мэри.

Но полицейский, уже запустил внутрь руку. И тут же с воплем выдернул ее и, морщась от боли, осторожно освободился от огромного рыболовного крючка. Потом пососал пораненный палец. С меньшей энергией и с большей осторожностью он взял обломок удилища и принялся шевелить им в запутавшейся леске.

– Фотокамеры и рыболовные снасти, – сообщил он. – О Господи, парень, ну и умеешь же ты запаковывать вещи в дорогу. Все навалено так, что ты все переломаешь, пока довезешь. – И он захлопнул крышку. Второй полицейский оставался в стороне, держа Хеллера на прицеле.

Первый полицейский раскрыл второй чемодан.

– О Боже! – выкрикнула Мэри. – Да достаньте же мне мою дозу! Неужто никто здесь ничего не слышит? – Она вползла в машину и упала ничком на заднее сиденье. Все тело ее содрогалось от приступов рвоты, хотя желудок ее уже давно был пуст.

– Конфеты! – воскликнул первый полицейский. – Тут полно конфет! Они наверняка в них перевозят наркоту! – Он обернулся к напарнику: – Понимаешь, я сразу понял, что у них должны быть наркотики. Они наверняка спрятали их в конфетах. Стараясь не наткнуться на очередной крючок, он из путаницы лески и рыболовных снастей извлек мешочек с конфетами и, открыв его, достал конфету. Потом взял перочинный нож и разрезал ее пополам. Потом поочередно попробовал обе половинки конфеты на язык. С разочарованным видом он швырнул остатки конфеты и фантик в сторону таблички с надписью «Просьба не сорить». Потом достал из чемодана еще один бумажный мешочек с конфетами и повторил процедуру.

– Вот черт, – сказал он. – Это самые обычные конфеты, и вкус у них самый обыкновенный, конфетный.

– Джой, – сказал второй полицейский, – я думаю, что если бы у них были наркотики в багаже, то у дамы не было бы ломки.

Первый полицейский закрыл чемодан Хеллера, вытащил чемодан, принадлежащий Мэри, и принялся рыться в нем.

– Ура! – торжествующе выкрикнул он. – Ну я же знал! Погляди, да у нее здесь полный комплект инструментария наркомана! – И он поднял над головой металлическую коробочку со шприцем так, чтобы напарник мог разглядеть ее. – Это противозаконно, даже если у них нет при себе наркотиков. Я сразу же решил, что они попались!

«О, Хеллер, – молился я. – Ради всего святого, продолжай спокойно лежать. Ничего не предпринимай».

У Мэри как раз случился перерыв в приступах сухой рвоты. Она попыталась добраться до первого полицейского.

Это мой шприц! Я доктор! Мой диплом лежит в этом чемодане!

Первый полицейский даже не снизошел до того, чтобы затолкать ее обратно в автомобиль, и она завалилась на дорожку, хотя ноги ее продолжали оставаться в машине. Первый полицейский, к своему разочарованию, тут же нашел диплом.

– Знаешь, а она права! – крикнул он товарищу, захлопнув с раздражением крышку чемодана, и выпрямился. – Ах, (…), тут нет ни крошки героина.

– Можешь вставать, парень, – сказал второй полицейский и сделал Хеллеру знак пистолетом. – Ты свободен.

Я весь обмяк от радости. Теперь я точно знал, что чувствует приговоренный, когда ему приносят весть о помиловании. Хеллер поднялся на ноги и, вернувшись к машине, попытался водворить Мэри на место.

И тут Хеллер боковым зрением приметил зеленый седан без каких-либо эмблем, который тихо подъехал к ним и остановился чуть в стороне.

– О (…)! – пробормотал первый полицейский. – Это ФБР.

Два субъекта весьма воинственного вида вышли из машины. У них были совершенно одинаковые пальто и шляпы, заломленные по последней гангстерской моде. Как по команде они одновременно вытащили удостоверения и сунули их под нос полицейским.

– Специальный агент ФБР Тупевиц, – отрекомендовался первый – человек с одутловатым лицом и отвисшей нижней губой.

– Специальный агент О'Блоом, ФБР, – кратко сообщил о себе второй – грузный верзила.

Тупевиц подошел к конному полицейскому и двум представителям городской полиции.

– Настоящее дело подлежит компетенции федеральных органов. Можете убираться отсюда!

О'Блоом подошел к машине со стороны багажника и внимательно осмотрел номерной знак.

– Все верно, это именно та машина. Поглядите на это пулевое отверстие!

Тупевиц сделал знак Хеллеру револьвером системы «кольт». Калибр кольта был 0,457, и оружие здорово смахивало на пушку.

– Стань-ка лицом к машине, парень. Руки – на крышу, а ноги раздвинь пошире.

Хеллер точно исполнил указания. Из такой пушки его можно было разнести в клочья.

– Да он просто попутчик, – произнес первый из городских полицейских. – Машина принадлежит этой вот женщине. Она говорит, что согласилась подбросить его по пути.

– Машина битком набита наркотиками, – сказал О'Блоом.

– В чемоданах только кинокамеры и рыболовные снасти, – возразил второй полицейский. – Даже в конфетах мы не нашли наркоты.

– Вы, братцы, кругом ошибаетесь, – вмешался Тупевиц. – Вот поэтому вас, представителей местных властей, все время и приходится выручать парням из ФБР. Не будь нас, вот бы вы благоденствовали в полном безделье.

Ну вот, Грис, сказал я себе, писать завещание тебе уже поздно! Хеллера прикончат так быстро, что ты и за стол сесть не успеешь. Тупевиц все это время держал под прицелом Хеллера.

– Ну-ка, парень, назови-ка себя, – потребовал он.

И тут вдруг оживилась Мэри:

– Не говори им ни слова, парень!

Хеллер не ответил на вопрос, Тупевица.

– Ты что, не понимаешь, – не унимался тот, – что совершаешь правонарушение, не называя себя представителям федеральных властей?

Ответом ему было молчание Хеллера.

Тогда Тупевиц сделал знак О'Блоому. Тот вытащил из-за пояса пистолет и, продолжая держаться в стороне, направил его на Хеллера. Тупевиц тут же принялся обыскивать Хеллера. Я прекрасно понимал, что сейчас произойдет. Даже молиться было уже поздно. Тупевиц быстро добрался до документов, которые лежали в кармане пиджака Хеллера, и, вытащив бумажник, принялся рассматривать их. Внезапно Тупевиц отошел в сторону от Хеллера и от полицейских и лихорадочными жестами стал подзывать к себе О'Блоома.

Тот, по-прежнему держа Хеллера под прицелом, бочком подобрался к своему напарнику. Я торопливо включил звук на полную катушку. Был слышен даже шум ветра в ветвях деревьев. Доносилось птичье чириканье. Кроме того, мне удалось расслышать отдаленный вой машины «скорой помощи», стремительно нараставший по мере приближения машины к месту происшествия. Но мне не удалось расслышать ни словечка из того, о чем говорили Тупевиц и О'Блоом, разглядывая документы. Я видел, что они шепотом обменивались какими-то репликами, но, поскольку по заведенному среди преступников обычаю они произносили слова уголком рта, я, даже видя их лица, не мог читать по губам.

Подъехала машина «скорой помощи». На борту ее было написано: «Джорджтаунская больница».

Из нее выбежали санитары. Промелькнули белые халаты и носилки. Они отворили вторую дверцу машины, только глянули на Мэри и сразу же взялись за нее. Она к тому времени уже настолько ослабела, что даже не сопротивлялась.

– Всего, парень! – только и смогла она слабо выкрикнуть.

Вопреки приказам агентов ФБР Хеллер повернулся в сторону санитаров.

– Не смейте убивать ее! – крикнул он.

Один из санитаров оставил Мэри, которую они сейчас пытались аккуратно извлечь из машины и уложить наносилки.

– Убивать ее? Ну, тут ты явно ошибаешься, сынок. Она нуждается в срочной помощи. Мы обязаны позаботиться о ней.

– Обещаете, что не убьете ее? – спросил Хеллер.

– Ну конечно, парень, – сказал санитар. Им удалось уложить Мэри на стоявшие рядом носилки.

Тупевиц придвинулся к санитару и сказал ему что-то шепотом, показывая свое удостоверение. Санитар в ответ только пожал плечами.

Хеллер повернулся к О'Блоому:

– Можно я положу ее чемодан в машину «скорой помощи»?

О'Блоом сделал разрешающий жест пистолетом. Хеллер взял чемодан и сумочку Мэри, подошел к машине «скорой помощи» и положил туда вещи. «Скорая» рванула с места, и Хеллер проводил ее взглядом.

Тем временем Тупевиц принял какое-то решение.

– Садись сюда, парень, – сказал он, указывая на их служебную машину.

Но Хеллер сделал по-своему. Он подошел к «кадиллаку», аккуратно закрыл свои чемоданы, поставил их в багажник «кадиллака», после чего запер багажник, пользуясь запасным ключом. Только после этого он исполнил приказ Тупевица и занял место на перед нем сиденье служебной машины. О'Блоом же сел за руль «кадиллака» и первым тронулся с места.

– Нет! – выкрикнул Хеллер. – Это наша машина!

– Не волнуйся, – сказал Тупевиц. – Он отведет машину в гараж ФБР.

Полицейские из городского управления вместе с конным коллегой переговаривались шепотом и покачивали головами. То же самое делал и я. Челюсти Федерального бюро расследований сомкнулись на Джеттеро Хеллере. И хуже всего было то, что в данный момент фэбээровцы, как обычно, и представить себе не могли, что судьба всей планеты может хрустнуть под нажимом их кровожадных зубов. Безмозглые (…)!

Глава 3

Они вышли из машины у здания ФБР на Пенсильвания-авеню.

– Не пытайся бежать, – сказал Тупевиц. – Тебя могут застрелить.

Но Хеллер бежать и не собирался. Он, задрав голову, разглядывал серо-зеленый мраморный фасад дома. Его внимание привлекла надпись на нем, сделанная огромными золотыми буквами: «Дж. Эдгар Гувер».

Каждая из этих букв была пяти футов высотой, и расставлены они были так редко, что ему пришлось повернуться всем корпусом, чтобы прочесть надпись целиком.

– Мы что, собираемся нанести визит Дж. Эдгару Гуверу? – спросил Хеллер.

– Не корчи из себя (…) остряка, парень.

– А что, он такая важная птица? Я что-то никогда не слышал о нем, – простодушно пояснил Хеллер.

Это сообщение сразило Тупевица наповал.

– О Господи! Они уже совсем не изучают истории! – Он почти вплотную придвинул набрякшее лицо к Хеллеру. – Послушай, парень, ты, надеюсь, слышал хотя бы о Джордже Вашингтоне? – И он ткнул толстым пальцем в сторону надписи. – Ну, так заруби себе на носу – Дж. Эдгар Гувер в десять раз важнее Вашингтона! Настоящим спасителем этой страны был Г-У-В-Е-Р! Без его вклада подлинные хозяева страны просто не в состоянии были бы управлять ею! – И он решительно подтолкнул Хеллера в сторону входа, возмущенно бормоча себе под нос: – Господи, да ведь в наши дни молодежь не учат буквально ничему! Никаких святынь! Никакой памяти!

Минуя длинные коридоры и пересаживаясь с лифта на лифт, Тупевиц, слегка подталкивая, довел Хеллера до двух расположенных рядом кабинетов. Они вошли в первый из них, и Тупевиц толкнул Хеллера к креслу.

– Садись! – приказал он.

В кабинет почти сразу же вошел и О'Блоом. Тупевиц уставился на Хеллера пристальным взглядом.

– Тебе грозят серьезные неприятности. Так что ты уж лучше не пытайся сбежать, потому что охрана здесь весьма строга и оружия тут сколько угодно. Так что веди себя хорошо и не подымай шума. Фэбээровцы перешли во второй кабинет, оставив, однако, дверь открытой. Они опять заговорили шепотом, и я усилил звук, но и на этот раз не смог ничего разобрать. По соседству, в одном из кабинетов избивали кого-то, и этот тип страшно мешал мне своими воплями. Через приоткрытую дверь смежного кабинета Хеллер мог видеть

Тупевица. Агент сидел за столом и набирал номер телефона. Огромная грузная фигура О'Блоома нависала над ним.

– Мне нужно лично переговорить с Делбертом Джоном Роксентером, – сказал Тупевиц в трубку. – Это звонят из ФБР….Ну, в таком случае соедините меня с его секретарем. – Он прикрыл трубку рукой и сообщил О'Блоому: – Роксентер сейчас в России, где обговаривает условия займа, который поможет им свести концы с концами. – И снова в трубку: – Это ФБР в Вашингтоне. У нас тут сложилась такая ситуация… – Крики из находящегося поблизости кабинета заглушили дальнейшие его слова. Потом он снова прикрыл ладонью трубку и сказал О'Блоому: – Они сейчас свяжут нас с мистером Гробсом, одним из адвокатов его фирмы «Кинул Лизинг». Делами такого рода у него обычно занимается именно Гробе.

Пришлось ждать. Наконец Тупевица соединили.

– Мистер Гробе? Здравствуйте! У меня тут для вас большой сюрприз. Вы говорите со мной по проверенной и безопасной линии? О, она была проверена на предмет наличия «жучков» только сегодня утром? Отлично! В таком случае слушайте. Мы – это специальные агенты Тупевиц, – он заученной скороговоркой протараторил номер своего служебного удостоверения и те адреса, где все это можно проверить, – и О'Блоом, – и он отбарабанил данные О'Блоома. – Ну как, записали правильно?

По-видимому, мистер Гробе все записал. Тогда Тупевиц разложил перед собою бумаги Хеллера и принялся зачитывать их. Он прочитал все от корки до корки – свидетельство о рождении, диплом, ведомость с выставленными в учебном заведении отметками.

– Вы все успели записать? Я просто хочу убедиться в этом, чтобы потом не возникло каких-нибудь недоразумений или ошибок… Да, мальчишка сейчас у нас. Для доказательства я зачитываю вам описание его физических данных. – И он быстро и привычно отбарабанил описание внешности. – …Нет, он ни с кем не разговаривал. Это мы обеспечили. – Тупевиц бросил торжествующий взгляд на О'Блоома, а потом снова заговорил в трубку. – Да не расстраивайтесь вы так, мистер Гробе… Но дело в том, что его разыскивают в Фейр-Оуксе, штат Виргиния, за нападение на представителей власти и избиение двух полицейских, оба сейчас госпитализированы… Да, это попытка к совершению убийства. Он также подозревается в похищении автомобиля, превышении скорости, в отказе остановиться по требованию полиции. Скрывается от закона… Совершенно верно. Подозревается также в хранении наркотиков… Вы совершенно правы. Также нарушение федеральных законов, выразившееся в попытке добыть их, чтобы переправить через границу штата. Вы, несомненно, правы. Ну а среди мелких правонарушений – незаконная связь с известной проституткой. Верно… А также в нарушении закона Манна – пересечение границы штата с аморальными целями… Совершенно справедливо. А также в попытке сокрытия своей личности от представителей федеральных служб. Мне стало ясно, что Хеллер может быть приговорен к пожизненному заключению – именно то, что и предусматривалось нами с самого начала. По-видимому, на другом конце провода решили перейти к более крутым мерам. После длительной паузы Тупевиц сумел все же перебить говорившего:

– Нет, погодите, мистер Гробе. Пока что я сообщил все это только вам. Женщина болтать не будет. У нас есть документы, у нас же находится и автомобиль, да и парень ведь тоже у нас… Нет, никто из газетных репортеров об этом не пронюхал. Имя его никому в Фейр-Оуксе не известно… Нет, об этом знаем только мы двое. Тупевиц напряженно слушал своего далекого собеседника, только изредка позволяя себе поддакнуть, демонстрируя свою полную лояльность. Мистер– Гробе, по-видимому, говорил весьма энергично и настойчиво. Тупевиц едва поспевал вставлять: «Слушаюсь, мистер Гробе», «Да, мистер Гробе», «Совершенно с вами согласен, мистер Гробе». Такой диалог длился довольно долго. Тупевиц хитро подмигнул О'Блоому и кивнул. Потом он снова заговорил:

– Нет, мистер Гробе. Никаких протоколов, никаких копий тут не имеется. Никаких сведений ни у тамошней, ни у местной полиции о нем нет, а что касается нас, то мы даже директору не станем докладывать.

Он утвердительно кивнул, словно загадочный Гробе мог это видеть. А потом он снова продиктовал в трубку номера служебных удостоверений и адреса, по которым их можно проверить, сообщив данные как о себе, так и о О'Блооме. Разговор Тупевиц завершил довольно пространной тирадой:

– Да, мистер Гробе. И вы можете пребывать в полнейшей уверенности, что в наших руках сын Д. Дж. Р. будет в полнейшей безопасности и ни словечка не будет сказано ни прессе, ни вообще кому бы то ни было. Сейчас, как и всегда, мы оба пребываем в абсолютной готовности оказать любую услугу Делберту Джону Роксентеру. Да, мистер Гробе, вы все поняли совершенно правильно. До свидания, мистер Гробе.

С сияющим лицом он повесил трубку и встал из-за стола. Потом они с О'Блоомом устроили в крохотном кабинетике нечто вроде индейской пляски, громко смеясь при этом.

– И подумать только, – сказал О'Блоом, – что мы собирались через несколько лет уходить в отставку, не имея за душой ничего, кроме наших жалких пенсий!

– Да, он наверняка должен будет взять нас к себе, – с восторгом подхватил Тупевиц. – У него просто не будет иного выхода!

Я был поражен. Эти два бесчестных агента воспользовались сложившейся ситуацией для того, чтобы подняться по социальнойлестнице. Они шантажировали самого Делберта Джона Роксентера. И что еще более усугубляло противозаконность их гнусных происков, так это тот несомненный факт, что, по существу, само ФБР целиком и полностью принадлежало Д. Дж. Роксентеру. Но самым глупым во всей этой истории было то, что они ведь были уверены, что в руках у них и в самом деле находится сын Делберта Джона Роксентера. Запланированные Ломбаром акции явно принимали неожиданный оборот. Проявим выдержку. Все это никак не облегчает участи Хеллера. Я еще не мог определить, каким именно образом это произойдет, но уже точно знал, что Хеллера поджидает верная смерть.

Глава 4

Зазвонил телефон, и двум бесчестным агентам пришлось прекратить свои дикарские пляски. Тупевиц подошел к телефону, внимательно выслушал, что ему говорили, коротко ответил и повесил трубку. После этого парочка вернулась в комнату, в которой они оставили Хеллера. Он сидел там тихо и спокойно, иногда глаза его обращались к застарелому пятну крови на стене. Я весьма сомневался, что ему удалось более четко, чем мне, услышать разговор, состоявшийся в соседнем кабинете. Должно быть, все это время он просто раздумывал, что же с ним теперь сделают.

– Послушайте, Младший, – сказал ему Тупевиц, – Сейчас со мной разговаривал персональный адвокат вашего папаши, некий

мистер Гробе из юридической фирмы «Киннул Лизинг» в НьюЙорке. Папаша ваш сейчас в России, где его ублажают, как могут, так что домой он вернется не ранее чем недели через две.

– Так что вам, Младший, – добавил О'Блоом, – лучше всего сейчас сидеть спокойно здесь. Пройдет некоторое время, прежде чем мы сможем выпустить вас отсюда.

О'Блоом уселся за стол и придвинул к себе целый ворох официальных бумаг Я сразу же сообразил, что этот кабинет принадлежит ему, а тот, что рядом, – Тупевицу. Должно быть, они довольно высоко забрались по служебной лестнице в ФБР, если им выделили здесь личные кабинеты. Тупевиц направился к двери, но, перед тем как уйти, обернулся в сторону О'Блоома.

– Со всем остальным я сам справлюсь, – сказал он. – А ты пригляди здесь за мальчиком.

Он уже был в дверях, но, по-видимому, припомнил что-то и остановился. Теперь он обратился уже к Хеллеру:

– А по поводу этой шлюхи вы можете больше не волноваться. Она умерла.

Экран у меня вздрогнул.

– Почему вам пришлось убить ее? – спросил Хеллер.

– Убить? – удивился Тупевиц. – Она умерла естественной смертью в больнице Джорджтауна. Причина – сердечный приступ. – И – сама невинность – успокаивающе добавил: – Знаете, вам ведь чертовски повезло, что это произошло в карете «скорой помощи», иначе вас могли бы обвинить еще и в убийстве.

– Героин убил ее, вот так-то, Младший, – добавил О'Блоом.

– Кстати, я все время хотел у кого-нибудь спросить, – сказал Хеллер, – не объясните ли вы мне, что значит эта так называемая доза?

– Нет, этот милый мальчик меня доконает, – сказал Тупевиц, снова берясь за ручку двери. – О'Блоом, постарайся проследить, чтобы все здесь было в порядке. Все остальное я беру на себя.

И он вышел. Устало отодвинув от себя кипу бумаг, О'Блоом еще более усталым взглядом уставился на Хеллера.

– Не (…), парень! Вы до сих пор не знаете, что такое доза? Да чему же, черт побери, учат вас в этом вашем… – Он нашел в документах Хеллера диплом и продолжил: – В военной академии Сент-Ли? Кройке и шитью, да? – Он снова бросил взгляд на кипу бумаг и брезгливо отодвинул ее от себя. – Ну что ж, нам предстоит здесь убить массу времени, а поскольку вам все равно выпадет когда-то распоряжаться в этом доме, то ничего худого не произойдет, если я прямо сейчас займусь просвещением будущего Мистера «Америка»! Пошли со мной! Легонько подталкивая Хеллера, О'Блоом повел его по многочисленным лестницам и переходам.

– Ни с кем не разговаривайте, – предупредил он. – Я буду отвечать на все вопросы, если кому-то придет в голову их задать.

Судя по всему, здание это было огромным. Перед ними открылся длинный коридор. Звякая шипами по полу, Хеллер шагал довольно спокойно.

– Скажите, ради всего святого, Младший, – сказал О'Блоом, которого явно раздражал этот звук. – Какого черта вы нацепили на себя эти бейсбольные туфли с шипами?

– Так мне удобней, – отозвался Хеллер. – Я натер себе волдыри.

– Ах, это совсем другое дело. Я отлично понимаю вас – у меня самого мозоли. Ну вот, мы и пришли. И он остановился у двери с табличкой: «Химическая лаборатория. Наркотические вещества». Открыв дверь, он пропустил Хеллера вперед.

Взору Хеллера предстало помещение, в котором на многие ярды вглубь тянулись полки, сплошь уставленные стеклянными банками самых различных размеров и форм. За столом, склонившись над горящей спиртовкой, сидел лаборант. Он подогревал воду в столовойложке, а вокруг него, разбросанные по всему столу, валялись иголки.

– Вообще-то наркотиками занимается Агентство по борьбе с наркотиками, – начал свои пояснения тоном экскурсовода О'Блоом, – однако мы по-прежнему сохраняем у себя собственную лабораторию, которая занимается исследованиями в этой области. Нашей заботой является осуществление контроля за работой и правительственных органов, поэтому нам нередко приходится перепроверять действия самого АБН. Тут у нас собраны практически все известные науке виды наркотиков. Вот, поглядите на эти банки!

– Вы занимаетесь их продажей? – спросил Хеллер.

Лаборант испуганно поднял голову.

– Тише! – сказал он. Повнимательней приглядевшись к Хеллеру и обращаясь к О'Блоому, он продолжил: – О чем это вы думали, О'Блоом, приведя сюда этого (…) мальчишку? Здесь не место для общественных экскурсий.

– Заткнись, Суинни, – отрезал О'Блоом.

Лаборант снова склонился над бунзеновской горелкой, что-то возмущенно ворча себе под нос.

– Видите ли, дорогой мой, – сказал О'Блоом, обращаясь к Хеллеру, – главная наша цель состоит в том, чтобы можно было по внешнему виду, запаху и на вкус быстро и точно определять все наркотические вещества. Вот, поглядите сами. Начните вот отсюда, с нижнего ряда, и идите до самого конца, осматривая каждую банку. И старайтесь при этом запомнить надписи на этикетках. Только ради всего святого, если вам придет в голову попробовать здесь что-нибудь на язык, тут же сплевывайте, сплевывайте немедленно!

Я не хочу, чтобы меня потом обвинили в том, что я превратил вас в наркомана.

Хеллер, как пай-мальчик, начал продвигаться вдоль рядов полок, послушно выполняя данные ему указания. И все-таки несколько раз О'Блоом заставил его прополоскать рот под краном, держа его при этом за шиворот, как обычно поступают с непослушными детьми. Верный своему обычаю, Хеллер проводил и это обследование чрезвычайно быстро. Но меня все происходящее отнюдь не радовало. Было совершенно очевидно, что, задерживая его здесь, они просто тянут время. Однако, отлична зная ФБР, я понимал, что они при этом пытаются вытянуть из него и какие-то сведения. Попытки эти, как и все, что они затевают, отличались крайней глупостью, но тем не менее предпринимались.

– О, привет! – сказал Хеллер. У него в руках была большая банка с коричневым порошком, которую он очень внимательно разглядывал. – А это что?

– О! Да тут, видимо, отлетела этикетка. Это, парень, опиум, Азиатский. – О'Блоом пригляделся повнимательней. – Нет, это турецкий опиум.

В обычных условиях я просто взбесился бы оттого, что Хеллеру показывают все это. Но в калейдоскопе событий сегодняшнего дня острота ощущений у меня явно притупилась.

– А что означает слово «афьон-карахисарский»? – задал Хеллер вопрос, который чуть было не лишил меня рассудка.

– (…), не знаю, – сказал О'Блоом. – А где вы его нашли?

– А вот здесь, на боку банки написано, – ответил Хеллер. – Его тут почти не видно.

– Я оставил в кабинете очки, – сказал О'Блоом. – Суинни, что означает слово «афьон-карахисар»?

– «Замок черного опиума», – сказал Суинни. – Западная Турция. А что?

– Это написано на банке, – ответил О'Блоом.

– Да? – без тени удивления спросил Суинни. И так же спокойно продолжил: – В соседнем сосуде лежат черные шарики, которые поступили из тех же мест. А вот в той банке белого цвета, чуть дальше в том же ряду, находится героин, который тоже поступил оттуда. (…), да что я здесь для того, чтобы лекции читать! – И он демонстративно вернулся к своим занятиям.

– Видите ли, – тоном заправского лектора заговорил О'Блоом, – имеется такой цветок, который называется маком… Лепестки у него бывают различного цвета, но центр цветка обязательно черный. Головку мака царапают, вследствие чего выступает сок, который потом затвердевает и его соскабливают. Полученное вещество кипятят и получают таким образом опиум. В результате химического процесса из опиума получают морфин. А с помощью другого химического процесса из морфина получают героин. Белый героин поступает преимущественно из Турции и Азии. Коричневый героин – мексиканский… Суинни, где у нас литература по наркотикам? Чего я буду здесь зря языком молоть.

Суинни молча указал пальцем на какую-то дверь, и О'Блоом тут же отворил ее и заглянул внутрь какого-то помещения.

– (…), – сказал он, – ими тут пользуются вместо туалетной бумаги. – Казалось, это его несколько озадачило. Но тут же ему пришла в голову удачная мысль. Он сунул руку в карман. – Суинни, сбегай-ка к газетному ларьку и купи мне пару популярных брошюр. – Однако, как бы опомнившись, он выдернул руку из кармана. – Черт побери, да что же это я делаю? Стою рядом, можно сказать, с казначейством США и собираюсь тратить свои кровные доллары. Молодой человек, у вас есть при себе какие-нибудь деньги?

Хеллер послушно сунул руку в карман и вытащил пачку купюр. И то, с какой готовностью он это проделал, ясно доказывало, что массированное давление, которому он подвергался, стало давать свои результаты. Он машинально вернулся к своим старым привычкам. Игроки в азартные игры на Волтаре – а Хеллер, несомненно, относился к их числу, в чем я имел возможность убедиться на своем горьком опыте, – особым образом обращаются с деньгами. Они перегибают пачку купюр, засунув в центр палец, причем делают это так, что оба конца пачки складываются вместе, вследствие чего создается обманчивое впечатление, что пачка в два раза толще, чем она есть на самом деле.

Именно такую пачку денег он и показывал сейчас О'Блоому.

– О Господи, – только и вымолвил агент ФБР. Но тут же овладел собой. – Полагаю, что это вам дают каждую неделю на конфеты. – Он сразу же потянулся к пачке. – Давайте-ка подсчитаем. Книга стоит примерно три доллара. К ним мы добавим два доллара для Суинни за труды. Значит, я беру у вас пятерку. Нет, погодите, кроме того, вы ведь, должно быть, уже успели проголодаться, значит, Суинни нужно будет принести вам чего-нибудь перекусить – так что я беру у вас десятку. А впрочем, если хорошенько подумать, то и нам с Суинни самое время подзаправиться, значит, мне придется взять у вас две десятки.

По-видимому, он ничего больше просто не мог придумать и, вздохнув, вручил деньги Суинни, недоброжелательность которого внезапно словно испарилась.

– Так чего бы вам хотелось заказать, юноша? – спросил Суинни.

– Пиво и гамбургер, – не раздумывая ответил Хеллер, которому скорее всего припомнились рекомендации доктора Кроуба.

– Э, молодой человек, – проговорил О'Блоом, – да вы, оказывается, большой хитрец (…). Вы что, не знаете, что мы не имеем права угощать пивом юношу вашего возраста? Подталкиваете нас на правонарушение, да? Суинни, принеси ему гамбургер и молоко. А мне бифштекс с пивом.

Суинни исчез, а Хеллер вернулся к изучению более чем двухсот разновидностей наркотиков, собранных на полках. Я уже смирился с мыслью о том, что Хеллер теперь точно знает, чем мы занимаемся здесь в Афьоне. Меня сейчас беспокоил другой вопрос – чего ради они удерживают там Хеллера? Поведение их, их обращение с ним настолько не вписывалось в обычную практику ФБР, что мне было совершенно ясно: тут крылся какой-то тайный умысел, какой-то хитроумный план. Что-то чрезвычайно важное затевалось за спиной у Хеллера.

Вернулся с покупками Суинни, и вскоре О'Блоом и Хеллер возвратились в уже знакомый нам кабинет. О'Блоом откусывал огромные куски от сделанного из бифштекса бутерброда и смачно запивал их пивом.

Хеллер сидел, пощипывая принесенную ему еду и просматривая брошюру. Она называлась «Наркотик как развлечение», и в предисловии говорилось, что здесь содержатся «все необходимые сведения о наркотиках». Там также говорилось о том, что книга рекомендована к изданию учебником «Психология сегодня», и по одному этому я понял, что она представляет собой серьезную научную работу. Кстати, в книге описывалось буквально все – начиная с аспирина вплоть до древесного спирта. И вот Хеллер, по обычной своей привычке, вместо того чтобы разыграть сценку, будто весь погрузился в чтение, как это обязательно сделал бы нормальный шпион, сразу же принялся за свое «чтение», при котором он усваивал целую страницу за то время, которое обычному человеку понадобилось бы, чтобы прочитать одно-единственное слово. Перелистывая страницы с дикой быстротой, он при этом еще и прихлебывал молоко. И надо сказать, что он его так и не допил, дойдя до конца книги из двухсот сорока пяти страниц убористого текста. После чего он преспокойно спрятал книгу в карман и допил молоко.

– Что за черт, неужто не интересно? – начал было О'Блоом и туг же спохватился: – Ну ладно, я понимаю, у вас сегодня и так слишком много впечатлений, чтобы еще читать что-то. Поверьте, я вас хорошо понимаю. – Он снова посмотрел на часы с озабоченным видом. Но тут, видно, его осенила новая идея. – А знаете что, Младший? Тут у нас бывают общественные экскурсии по зданию. Помнится, они проводятся каждый час или что-то вроде этого. Но нам, естественно, не придется дожидаться, чтобы присоединиться к одной из групп. Сейчас я сам проведу вас по зданию и покажу немало интересного.

Зачем им так необходимо удерживать его у себя? Я-то прекрасно понимал, что они сейчас воспользовались приемом, который в наставлении озаглавлен «Как задержать объект без возбуждения в нем подозрений».

О'Блоом повел Хеллера вниз на выставку технических средств и оружия, используемого гангстерами. Мне и самому было интересно, поскольку кое-что могло пригодиться в дальнейшей работе. Делая пояснения, О'Блоом даже снимал для пущей убедительности кое-какие экспонаты с полок и витрин.

– И что, все это оружие – химическое? – спросил Хеллер.

– Химическое? – недоуменно переспросил О'Блоом.

– Ну, я хотел сказать, что оно не электронное, да?

– О Господи, какую чепуху вбивают детям в головы. Наверное, вы начитались комиксов. Если вы думаете, что у гангстеров имеются лазерные пистолеты или ружья, то это не так. Нам удалось поймать какого-то типа, который пытался сбыть нам нечто такое несколько лет тому назад, и я думаю, что он до сих пор еще ломает свой срок. Нет, молодой человек, такое оружие считается у нас противозаконным. А кроме того, порох значительно надежней. Вот возьмем, к примеру, этот обрез – да им же можно пополам разорвать человека!

Буквально располовинить его надвое, парень! Разве вам этого мало? – Он снял обрез с витрины. – И при этом нужно учесть – если махануть из него по толпе на улице, то можно уложить еще и массу прохожих. Эффект будет колоссальный. Они перешли к стенду, на котором раскрывалась методика современных банковских ограблений, и Хеллер очень внимательно осмотрел его. О'Блоом показал ему, где обычно устанавливаютсякамеры скрытого наблюдения, рассказал об использовании заранее помеченных купюр, о кнопках тревоги, об электронных охранных системах, о методах полиции и о том, конечно, как ФБР во всех без исключения случаях ловит всех без исключения грабителей, если даже они всего лишь пытаются обсчитать кассиров. Хеллер оказался таким благодарным слушателем, что О'Блоом даже подробно ознакомил его с принципом действия электронной охранной системы и заодно продемонстрировал ему все способы, с помощью которых ее можно вывести из строя.

– Ваш папаша, – сказал он, – как и полагается вашему папаше, особенно интересуется всеми этими делами, так что, надеюсь, вы все хорошо запомнили и сможете при случае блеснуть при нем своими глубокими познаниями.

Да уж, кто-кто, а Хеллер запомнил все просто великолепно, в этом можно было не сомневаться! Затем О'Блоом повел Хеллера в научно-методическую лабораторию, где ознакомил его с последними достижениями в области методики раскрытия преступлений с использованием новейших научных достижений, продемонстрировав даже то, что пока находилось в стадии разработок. Мне это вовсе не понравилось, поскольку все это расходилось с намерениями Ломбара, строго запретившего мне знакомить Хеллера с подобными вещами. Я почувствовал некоторое облегчение, когда они наконец вышли оттуда. При этом мне окончательно стало ясно, что весь этот экскурсионный тур был всего лишь импровизацией О'Блоома и не планировался заранее, что было особенно понятно, когда О'Блоом расталкивал случайных посетителей, желая показать Хеллеру что-нибудь наиболее, на его взгляд, интересное. Наконец они подошли к стенду с портретами особо опасных преступников, и Хеллеру была прочитана лекция о том, как выследили и арестовали всех этих людей. Особо подчеркивалось, что при этом ФБР ни разу, ну буквально ни разу, не потерпело неудачи ни при розыске, ни при аресте опасных преступников. Более того, для наглядности О'Блоом даже специально повел Хеллера назад, чтобы тот еще раз поглядел на выдающихся гангстеров тридцатых годов.

– Вот, полюбуйтесь, – сказал он, – здесь вы видите настоящих гангстеров. Это были совсем не те неженки, которые болтаются по улицам в наши дни. Вот то были гангстеры, самые настоящие гангстеры. Вы и представить себе не можете, как трудно было переловить их всех. Однако Гувер блестяще справился с этой грандиозной задачей. – О'Блоом широким жестом обвел стенд с посмертной маской и множеством фотографий. – Вот возьмите, к примеру, хотя бы этого Диллинджера. У него даже приводов никогда не было, не говоря уж о судимостях. На него ни разу в жизни не заводили протоколы. Всего лишь один-единственный протокол за мелкое правонарушение, да и тот был составлен Бог весть когда. И все-таки Гувер сделал его всемирно знаменитым. О'Блоом повернулся к Хеллеру и назидательно поднял перед его носом указательный палец: Гувер был наделен самым богатым воображением, богатейшим во всей истории человечества. Мозг его способен был придумать что угодно, буквально невообразимое, – гордо объявил О'Блоом. – Он сумел придумать даже эти (…) досье на людей. Полнейший учет и контроль! И все это – просто из головы. Взял и придумал. Нам! Гений чистейшей воды! А после этого он мог уже спокойно выбирать себе любого. Взять и просто пристрелить его! И сколько было этой стрельбы. Да, это был величайший мастер своего дела! Он создал нас и оставил свое учение, он научил нас действовать согласно его учению, и теперь, когда его нет, на нас возложена колоссальная ответственность достойно продолжать его традиции.

Хеллер тоже сделал широкий жест, как бы объединяя всех этих дых выдающихся представителей преступного мира. И он поймал их всех только на основании составленных им анкет?

– Всех и каждого, – гордо подтвердил О'Блоом. – Но только им он не ограничился, при нем начали составлять досье вообще на всех граждан, так что дело его никогда не умрет.

– Да, – сказал Хеллер. – Этот тип и в самом деле выглядит устрашающе. – И он указал на одну из фотографий.

О'Блоом наконец взорвался:

– О Господи, ну и (…) же вы городите. Да это же и есть сам Гувер!

Он настолько расстроился, что отошел в сторону. За ним, позвякивая шипами по полу, поплелся Хеллер. Затем, как бы поддавшись неожиданному порыву, О'Блоом спустился по лестнице и молча толкнул Хеллера еще в одну дверь. Оказалось, что здесь находится внутренний тир. Я не на шутку встревожился. Все это время я чуял – они что-то затевают. И теперь мне оставалось только надеяться на то, что в паны эти не входило просто пристрелить Хеллера прямо у себя на территории. В противоположном конце комнаты были вывешены мишени. Было здесь и самое различное огнестрельное оружие, и защитные наушники для стреляющих. Затаив дыхание, я молил богов, чтобы Хеллер не вздумал схватить первый попавшийся пистолет и не начал пробиваться к выходу

– А где агент, который демонстрирует посетителям искусство стрельбы? – строго спросил О'Блоом у старика, занятого чисткой оружия.

– Что? О, да ведь сегодня у нас уже не будет показательных стрельб.

О'Блоом нацепил пару наушников на Хеллера, а сам выбрал один из пистолетов. Он сделал выстрел по мишени, и это как будто немного улучшило его настроение. Чуть повеселев, он обернулся к Хеллеру:

– Вы, конечно, сдавали экзамены по стрельбе из личного оружия?

– Нет, из такого оружия я еще ни разу в жизни не стрелял, – честно признался Хеллер.

– Военное учебное заведение называется! – презрительно фыркнул О'Блоом. – Я же говорил, что вас, должно быть, обучали кройке и шитью или вязанию. – Но тем не менее он решил проинструктировать Хеллера: – Это револьвер системы «кольт», калибр 0,57 дюйма. Модель эта называется «магнум». Пуля из него свободно прошьет моторный блок, а после этого – еще что-нибудь.

И он тут же продемонстрировал Хеллеру, как проворачивать барабан, как проверить, заряжен он или нет, как зарядить и разрядить пистолет, и даже показал, как его лучше всего носить. Потом он взял пистолет армейского образца кольт 0,45, или просто «сорокпятый», и рассказал довольно подробно о нем. О'Блоом бросил взгляд на часы и нахмурился. По-видимому, ему необходимо было еще какое-то время отвлекать Хеллера.

– Знаете, Младший, а что, если я продемонстрирую вам настоящий класс стрельбы? Ну вот, смотрите, сначала нужно выбрать из множества карточек фотографию условного преступника. Потом там, на мишенях, появляются сразу несколько изображений. Мне же нужно моментально выбрать из них именно преступника и всадить ему пулю в сердце. Если я попадаю не в того человека, упражнение повторяется.

Он осмотрел таблицу с находящимися в розыске преступниками и запомнил их лица. Потом достал собственный пистолет. После этого он дал знак старику, и тот стал нажимать какие-то кнопки. На мишени стали появляться одно за другим разные лица. Тупевиц выстрелил и попал не в того.

– Говорил же я вам, О'Блоом, что вам обязательно надо обратиться к окулисту, – сказал старик.

– Ладно, заткнись, – оборвал его О'Блоом. – Нажми-ка лучше еще разок на эти свои кнопки.

Теперь он держал пистолет обеими руками. Старательно прицелившись, он еще раз выстрелил. На этот раз он попал в того, в кого требовалось.

– Ну вот, Младший. А теперь попробуйте вы. Убедитесь, что это не так-то просто.

Господи, да сейчас единственное, что следовало сделать Хеллеру, – это просто застрелить их обоих и спокойно уйти. В той ситуации, в которую он попал, это было-бы самым разумным решением, можете свериться по любому из наставлений. Хеллер осмотрел табличку с находящимися в розыске и тут же отложил ее в сторону. Начали появляться мишени с портретами. Хеллер выстрелил и, естественно, попал в выбранного им человека – точно в центр мишени. А что, спрашивается, было здесь сложного для опытнейшего специалиста по стрельбе Флота его величества?

– Нет, нет, не так, – сказал О'Блоом. – Господи, сказано же вам: никогда не нажимайте на спусковой крючок, пока пистолет неподнят на уровень ваших глаз. Но мы спишем это на состояние ваших нервов. И нечего важничать, если вы случайно попали в цель. В настоящем бою такое не повторится. А теперь постарайтесь держать пистолет двумя руками, хорошо расставьте ноги, это придаст вам устойчивости. А главное – внимательно следите, куда направляете ствол. Отлично. А теперь мы вам предоставим еще одну попытку. Нажми-ка на кнопки, Мэрфи. Испытывая немалые неудобства, Хеллер воспроизвел все показанные ему действия и попал точно в центр мишени.

– Ну вот, теперь видите? – сказал О'Блоом. – Вот как получается, когда у человека хороший инструктор. А хотите попробовать этот кольт?

Хеллер долго еще стрелял из самых разнообразных пистолетов, и наконец, облегченно вздохнув, О'Блоом глянул на часы.

– Ну, нам, пожалуй, пора возвращаться в мой кабинет, – сказал он.

Они вышли из тира и всю дорогу до кабинета по бесконечным коридорам О'Блоом без устали читал Хеллеру лекцию о всемогуществе ФБР и его безграничной власти над миром. И все это, несомненно, делалось для того, чтобы получше замаскировать то,|что они намеревались предпринять в отношении самого Хеллера.

Дело в том, что к этому времени я уже знал совершенно, определенно – какую бы ловушку они ему ни готовили, силки уже были расставлены.

Глава 5

О'Блоом, слегка запыхавшись из-за непривычно длинной лекции, прочитанной им во славу ФБР, доставил наконец Хеллера к своему кабинету. Едва они успели пересечь порог, как в комнате Тупевица зазвонил телефон. О'Блоом торопливо указал Хеллеру на стул, сделав при этом жест, который обычно подают собаке при команде «сидеть», а сам бросился к телефонному аппарату. На этот раз мне не потребовалось усиливать звук.

– О'Блоом у телефона, – проревел он и тут же перешел на очень вежливый и, я бы даже сказал, любезный тон: – Да, конечно же, обо всем этом можно свободно говорить со мной. Я ведь и есть напарник агента Тупевица. Полагаю, что он назвал вам мое имя.

При этих словах он схватил лежавший на столе блокнот и принялся записывать. Наконец он сказал:

– Да, мистер Гробе. Все это у нас под контролем, мы вполне владеем ситуацией… О, это просто прекрасно, мистер Гробе… Нет, он ни с кем не разговаривал… Да, мистер Гробе… Да, мистер Гробе… Благодарю вас, мистер Гробе.

И он повесил трубку.

Вошел Тупевиц, и они о чем-то переговорили шепотом. Затем они усадили Хеллера на стул, а сами заняли места на двух других стульях напротив него, и Тупевиц включил яркий свет, который бил прямо в глаза Хеллеру.

– Начну я, – сказал Тупевиц. – Послушайте, Младший, мы сообщили в Виргинию, что разбитый «кадиллак» с вашими номерными знаками был обнаружен в Мэриленде. Мы также сообщили им о том, что внутри разбитой машины обнаружен труп, обгоревший до неузнаваемости, хотя по описанию он и сходится по некоторым приметам с вашей внешностью. Все, кому вы там успели насолить, одним словом, все заинтересованные лица, не знают вашего имени, проститутка мертва. Это означает, что формально с вас сняты все обвинения. Так что никогда и нигде не упоминайте о том, что тут происходило, иначе этим вы будете обвинять нас во лжи. Понятно? – сурово спросил он.

Свет ослеплял Хеллера. Но внезапно мне стало ясно, что они вовсе не допрашивают его, и я почувствовал большое облегчение. Они инструктировали его и вводили в курс изменившейся обстановки. Просто иначе они вообще не умели разговаривать. Это был их стиль.

– А теперь, – продолжал Тупевиц, – вот вам новые документы на автомобиль. Они выданы здесь, в округе Колумбия, и машина имеет соответствующий номерной знак. Серийные номера на моторе и кузове изменены. Теперь все документы выписаны на ваше имя. Нам известно, что с самого начала вы и были тем человеком, который уплатил за эту машину, так что не вбивайте себе в голову, будто здесь происходит что-то незаконное. Вам понятно?

Хеллер взял поданные ему документы. К верхней части их была прикреплена небольшая записочка со штампом, в которой значилось:

К сведению органов полиции и отдельных полицейских. В случае возникновения любой проблемы обращаться исключительно в Главное управление ФБР, лично к агентам Тупевицу и О'Блоому,

Вашингтон, округ Колумбия.

– Мы не стали морочить голову с оформлением страховки, – продолжал Тупевиц. – Но если вы умудритесь в кого-то врезаться, то с вашей фамилией в судах с вас постараются содрать последнюю

рубаху. Так что впредь водите машину поосторожней. Хватит с вас уж этих гонок со скоростями более ста миль в час. Поняли?

Хеллер понял.

– А теперь, – сказал Тупевиц, – вот вам ваше водительское удостоверение.

Хеллер взял удостоверение и морщась от яркого, бьющего в глаза света, увидел еще одну записочку, приколотую на этот раз к удостоверению и тоже снабженную штампом.

К сведению органов Полиции и отдельных полицейских. В случае возникновения любой проблемы обращаться исключительно в Главное управление ФБР, лично к агентам Тупевицу и О'Блоому,

Вашингтон, округ Колумбия.

Внезапно мне стало понятно, что они сделали – они снабдили «кадиллак» номерами «с хвостом». Во всех используемых полицией компьютерах при введении номера «с хвостом» сразу же появится срочное сообщение: «Этот автомобиль находится на контроле у ФБР. При обнаружении немедленно поставьте в известность агентов ФБР Тупевица и О'Блоома. ФБР, округ Колумбия». А это означает, что ФБР будет постоянно получать информацию о всех передвижениях Хеллера.

– Таким образом, – сказал Тупевиц, – мы возвращаем вам все ваши бумаги.

И он действительно вернул и свидетельство о рождении, и диплом, и ведомость с отметками. Хеллер спокойно положил все это в карман. О'Блоом сходил в свой кабинет и вернулся с довольно потертой картой автомобильных дорог США, выпущенной компанией «Октопус». Расстелив ее на столе, он снова уселся на свое место.

– Прекрасно, – сказал О'Блоом, бросая на карту блокнот, вкотором делал записи во время телефонного разговора. – Мистер Гробе в первую же очередь поинтересовался, имеются ли у вас деньги. Я заверил его, что они у вас имеются. Мистер Гробе выразил предположение, что вы наверняка утомлены – он вообще очень заботился о вас. Поэтому принято решение, что вам следует отправиться в Силвер-Спрингз в Мэриленде, где вы остановитесь в мотеле Говарда Джонсона. Выехав отсюда, вы двинетесь по Шестнадцатой авеню, а как только пересечете границу округа, так сразу и увидите ваш мотель. Вот, посмотрите по карте, видите? Хеллер все видел. Если придерживаться истины, то к этому времени он наверняка уже назубок знал все дороги и даже объездные пути всего восточного побережья Штатов.

И тем не менее он внимательно изучал карту. И тут мне внезапно стала понятна причина всех этих задержек. Дело здесь было отнюдь не в ФБР. Эти проволочки нужны были мистеру Гробсу. Где-то на дороге он наверняка посадит наемного убийцу. Я лихорадочно попытался сообразить, как именно это будет проделано.

– Вот и отлично, – продолжал тем временем О'Блоом. – Дело в том, что, по словам мистера Гробса, до каких-то там репортеров докатились слухи, что этим летом вы якобы отказались возвращаться домой. Распространилась какая-то дурацкая история о том, что вы будто бы решили жить теперь исключительно на собственные средства и вроде бы собираетесь вступить в профессиональную бейсбольную команду или еще куда-то. Так поэтому он велел передать вам, чтобы вы ни при каких условиях не регистрировались в мотелях или отелях под собственным именем, и при этом требует, чтобы не делалось никаких заявлений прессе вплоть до вашего воссоединения с семьей или пока вы не переговорите с вашим отцом, который сейчас пребывает за границей. Понятно?

– Значит, не пользоваться своим именем, – повторил Хеллер. – Да, понятно.

Ох уж этот Гробе! Он (…), прекрасно знает, что никакого Делберта Джона Роксентера-младшего не существует в природе! Так что все его старания направлены лишь на одно – не допустить никаких дурацких разоблачительных статей в газетах. А воспрепятствовать этому проще всего, приказав убить самозванца. У Роксентера наверняка имелось достаточно средств, чтобы исполнить это, и он не станет откладывать дело в долгий ящик. Но как именно он все-таки намерен проделать это? И где именно?

– Вот и прекрасно, – сказал О'Блоом. – Итак, завтра утром вы тронетесь в путь по шоссе номер четыреста девяносто пять – кольцевой дороге округа Колумбия, – потом свернете налево на шоссе номер девяносто пять. Дальше вы будете двигаться прямо и так проедете весь Мэриленд. Затем пересечете границу с Делавэром, где, двигаясь уже по шоссе номер двести девяносто пять, пересечете реку Делавэр, за которой сразу же попадете на транспортную развязку, а это уже территория Нью-Джерси. Там вам не нужно будет никуда сворачивать. Будете ехать все прямо-прямо – да там, собственно, и свернуть-то некуда. А теперь приглядитесь повнимательнее. Видите? Чуть севернее Ньюарка шоссе раздваивается. Так вот, мотель Говарда Джонсона находится прямо здесь, – и он пометил карту крестиком. – Вы прибудете сюда примерно в шестнадцать тридцать. На дорогу у вас уйдет часа четыре. Ни в коем случае не гоните машину! Регистрироваться в мотеле вам тоже не придется. Просто зайдите в столовую, займите место за столиком и пообедайте. Старый слуга семьи будет вас там ждать, и он же доставит вас до самого дома. Понятно?

Хеллер подтвердил, что все понял.

– И еще: мистер Гробе велел передать, что вам не следует ничего бояться, вам никакая опасность не грозит, так что не делайте никаких глупостей. Фактически он даже сказал, что Слинкертон будет тайно сопровождать вас всю дорогу только ради того, чтобы васкто-нибудь не напугал.

– Слинкертон? – переспросил Хеллер.

– Да, я говорю о детективном агентстве Слинкертона, услугами которого обычно пользуется ваш отец! Это самое крупное агентство в стране, – пояснил О'Блоом. – Вы никого из них не будете видеть, а они постоянно будут сопровождать вас. – Он вдруг расхохотался. – Я просто уверен, что он предпринимает все это только для того, чтобы вы снова не сбежали от них, ведь никто не знает, сколько проституток попадется вам по дороге.

– Не пройти ли нам прямо сейчас к машине? – прервал его Тупевиц.

Они спустились в гараж ФБР, где и стоял «кадиллак» Хеллера. Хеллер прежде всего проверил содержимое багажника – все его барахло было на месте, к нему явно никто не прикасался. Потом он окинул взглядом новые номерные знаки спереди и сзади машины. После этого занял место за рулем.

– Итак, гуд-бай, Младший, – сказал Тупевиц.

– Благодарю вас, – сказал Хеллер (он был настолько растроган, что я уловил, как дрогнул его голос). – Спасибо за все, а особенно за то, что вы подобрали для меня такой маршрут, что я почти все время могу ехать прямо и прямо.

– Отложите свою благодарность до того времени, когда вы наложите лапу на денежки вашего папаши, – со смехом ответил О'Блоом. И оба агента дружно расхохотались. Потом, как это принято среди американцев – когда они говорят в присутствии детей так, будто этих детей рядом нет, Тупевиц сказал О'Блоому:

– А знаешь, О'Блоом, это ведь прекрасный парень. Немного своевольный, но по сути – просто отличный мальчик.

– О да, – поспешил согласиться О'Блоом, – чувствуется семейная закалка, кровь чувствуется. Но теперь ребята, как бы это сказать, более спокойные, что ли, чем в годы нашей юности.

Тут они снова заржали и принялись махать руками вслед отъезжающему Хеллеру. Я не стал наблюдать, как будет справляться Хеллер с уличным движением вечернего Вашингтона. Боковым туннелем я сразу же помчался в контору Фахта. Туннель был довольно длинным, и я успел здорово запыхаться, когда ворвался к нему через секретную боковую дверь.

– Мне нужно срочно связаться с Тербом! – заорал я.

Фахт молча выдвинул ящик письменного стола и вручил мне сводку. В ней фиксировались все радиопередачи за этот день. Радиодепеши записывались со скоростью пяти тысяч знаков в секунду и воспроизводились на сверхбыстром проигрывателе. Однако пяти тысяч слов данная сводка не содержала, она была значительно короче и сообщала, что Хеллер получил свидетельство о рождении, избил двух полицейских, потом спомощью «жучка» был вновь обнаружен Тербом в Линчберге, после чего поехал в Вашингтон, где и был арестован ФБР, а теперь спокойно сидит у них, дожидаясь, по всей видимости, когда же его отправят в тюрьму.

Как бы не так – в тюрьму! Я теперь знал гораздо больше, чем Терб и Рат, вместе взятые.

– Мне нужна связь с нашими людьми! – рявкнул я.

Хеллера задумали убить! И произойдет это в ближайший день или два. А у меня по-прежнему нет его шаблонов. Мне нужно срочно связаться с Тербом и приказать ему незаметно пробраться в этот мотель и перерыть весь багаж Хеллера.

– Так у них же нет приемной рации, – пожал плечами Фахт. – Рации эти слишком объемистые, и вы сами приказали не брать их с собой.

О боги! Я в отчаянии откинулся на спинку стула. Самое противное было то, что я не мог ничего сказать Фахту или еще кому-нибудь. Они не должны знать то, что известно мне, потому что тогда они обязательно вмешаются и наверняка все испортят.

– Но, может быть, я получу от них весточку из Нью-Йорка, – сказал, пытаясь приободрить меня, Фахт. – Они наверняка выйдут на связь в конце недели, если у них к этому времени кончатся деньги.

У них к тому же еще и деньги не кончились. Да и как им кончиться, когда они последнее время гребли их, можно сказать, лопатой. В настоящее время я с абсолютной точностью знал три вещи. Во-первых, сколь хитроумный план ни вынашивал Гробе, он в первую очередь должен убить Хеллера. Во-вторых, если Хеллера убьют, то Солтен Грис будет немедленно казнен. В-третьих, население Земли будет ввергнуто в жесточайшую бойню, если только связь с Хеллером окажется прерванной, а я сам в настоящее время был составной частью этого населения!

Я хотел было поинтересоваться у Фахта, имеется ли здесь, в Афьоне, хоть какое-нибудь приличное кладбище. В конце концов, могу же я рассчитывать хотя бы на достойные похороны. Но даже и этого я не посмел произнести вслух. И я зашагал по невероятно длинному туннелю по направлению к своей комнате. Будущее виделось мне чернее этого туннеля, а в конце его была отнюдь не комната, а могильная плита, а вернее – безымянная могила.

Глава 6

Даже без всякой надежды наблюдал я, как Хеллер въезжал в Силвер-Спрингз в Мэриленде. Он спокойно подъехал к мотелю Говарда Джонсона. В моем положении и это можно было считать каким-то послаблением со стороны рока, ибо при некоторой толике удачи факт его благополучного прибытия в мотель давал мне на несколько часов передышку от жуткого бессонного бдения, переносить которое мне становилось все труднее и труднее. Хеллер шел не оглядываясь, хотя обязательно должен был это делать. Он даже не окинул взором контору и зал ожидания на предмет обнаружения подозрительно выглядящих фигур. Он вообще не предпринимал никаких мер предосторожности, которые на его месте обязательно предпринял бы любой нормальный агент.

Громко звякая и скрипя своими шиповками, он направился прямо к столу дежурного и просто заявил ему, что ему нужна комната на ночь. Выложив на столик дежурного тридцать долларов, он вписал в анкетку новый регистрационный номер своего автомобиля – записал новый подлинный номер, не переврав ни одной цифры и даже не пытаясь сделать запись неразборчивой. А после этого он сделал и вовсе нечто такое, что вызвало у меня новый приступ ярости. Не без лихости он расписался в книге для регистрации: «Джон Диллинджер» – и даже поставил в конце фамилии восклицательный знак. Да, многое же он успел почерпнуть, расхаживая у стендов в ФБР Джон Диллинджер был одним из наиболее прославившихся гангстеров в тридцатые годы. Да это просто акт святотатства! Он небрежно швырнул на пол в своей комнате чемоданы, проделав это с таким видом, будто содержимое их его вообще не волновало. Потом умылся и вскоре заскрипел на своих шипах наружу – при этом он даже не потрудился оглядеть близлежащие укромные места – просто обошел вокруг дома и направился прямиком в ресторан. Там он занял место за столиком. Довольно скоро к нему подошла пожилая официантка и заявила, что ему придется поменять место. Она заставила его пересесть в другую кабинку в углу, где он оказался на фоне белой стены. Потом она повозилась с освещением, в результате чего свет стал падать на него со всех сторон. И при этом его, похоже, совсем не волновало, что она сознательно

выставляет его на всеобщее обозрение. Он в это время был преспокойно занят изучением меню. А меню у Говарда Джонсона было составлено таким образом, что и раздумывать было нечего – в мотелях этой страны, хоть исколеси ее вдоль и поперёк, все меню были как близнецы – в них значились выставленные под номерами обеды, да и иллюстрированы они были тоже абсолютно одинаково. Пожилая официантка отлучилась куда-то, но вернулась довольно скоро. Она сняла с головы Хеллера бейсбольную шапочку и положила ее на сиденье соседнего стула, строго заметив:

– Молодые джентльмены не едят в головных уборах.

– Принесите мне шоколадное сливочное мороженое, – попросил Хеллер.

Она застыла над ним в неподвижной позе и наконец снизошла до ответа:

– Я принесу вам обед номер три. Это означает зеленый салат, жареный цыпленок, картофель и бисквиты. А вот когда вы съедите все это, можно будет вернуться и к разговору о Шоколадном мороженом. Она заранее была готова к тому, что Хеллер станет протестовать, и поэтому сразу же продолжила:

– У меня дома свои мальчишки, и у всех у вас одинаковые фантазии и одинаковое упрямство. Ну сколько можно вам втолковывать, что, для того чтобы нормально развиваться, необходимо полноценное питание.

Но меня она не ввела в заблуждение. Она уже явно успела показать Хеллера кому-то. Бессильный что-либо предпринять, я покорно гадал, что это все-таки будет – пуля, нож или мышьяк, подсыпанный в цыпленка. Может быть, подумал я со слабым проблеском надежды, это всего лишь опознание, может, кому-то просто следует ознакомиться с его внешностью. Но женщина, стоило признать, провела свою роль просто блестяще и имела при этом прекрасое прикрытие. Да, часто настоящего агента начинаешь распознавать по его приемам.

Тем временем принесли еду. Хеллер исподтишка огляделся, как видно, желая посмотреть, что и как едят здесь другие. Увиденное, по всей вероятности, успокоило его, и он набросился на пищу, орудуя столовыми приборами. Он даже позволил себе разорвать цыпленка руками – поступок, который не мог привидеться ему даже в самом жутком кошмаре на Волтаре. Но хотя он жадно впитывал в себя чужую культуру, он все же не избежал и досадных промахов. Так, например, я приметил еще в Вашингтоне, что он теперь говорил, пользуясь исключительно словарем интеллигента. Он скорее всего решил, что уже успел покинуть пределы Юга, а это отнюдь не соответствовало действительности. Мэриленд был все еще Югом, Югом был, кстати, и этот жареный цыпленок, которого Хеллер сейчас пожирал с такой жадностью. А Новая Англия, что ни говори, – это места, лежащие к северу от Нью-Йорка. Да, слишком он был еще зелен и неопытен, чтобы овладеть искусством шпионажа в полном объеме, да и первые его шаги на этом поприще никак не назовешь слишком удачными.

Он покончил с обедом, вытер выпачканные жиром пальцы и губы, и тут его внимание привлекло какое-то движение в противоположном конце зала. Там трудно было что-нибудь разглядеть, потому что свет бил прямо Хеллеру в глаза. Просто какая-то темная фигура, вернее – силуэт. И тут я застыл от страха. Фигура эта держала что-то перед своим лицом. Неужто пистолет? И вдруг экран прорезала необычайно яркая вспышка. По продолжительности она была очень короткой, но экран на моем приемнике побелел из-за перегрузок. Потом по экрану поплыли черные точки, и я уже не мог видеть того, что видел Хеллер, если он вообще видел хоть что-нибудь. Постепенно все прояснилось. Черные пятна растаяли. Хеллер же как ни в чем не бывало продолжал спокойно сидеть за столиком, обратившись лицом в дальний конец зала. Теперь там не было никакой фигуры.

К нему подошла официантка.

– Ну вот, какие мы молодцы! Я вижу, что вы уже все скушали. Послушный мальчик. Вот теперь вы можете заказать себе шоколадное мороженое.

– А что это там вспыхнуло? – поинтересовался Хеллер.

– Ах, там! У кассира перегорела лампочка. Вас не ослепило? – И с чисто материнской заботливостью она переставила соседние светильники так, что свет перестал бить ему прямо в лицо. В самом деле, кассир и впрямь возился сейчас со своей лампой. Хеллер заказал и съел мороженое, оплатил счет, дал щедрые чаевые и, позвякивая шиповками, направился к выходу. Вновь обогнув здание, он пошел прямиком в свою комнату, даже беглого взгляда не бросив в сторону густых кустов. Ну что ж, я лишний раз убедился, что имею дело с идиотом. И в комнату он вошел не как предусматривалось инструкцией – резко распахнув дверь и проскочив внутрь, одним прыжком, – а беззаботной походкой фланирующего бездельника. Более того, войдя в комнату, он даже не проверил свой багаж, чтобы убедиться, не трогал ли его кто посторонний. Он просто установил по своему вкусу кондиционер – тоже не удосужившись убедиться, не вставлена ли в него капсула с отравленным газом, – и уселся, развалясь в кресле, чтобы еще раз перечитать книгу о лекарствах и наркотиках.

Потом он сделал нечто такое, что породило в моем сознании острый конфликт желаний. С одной стороны, его нельзя убивать, пока я не раздобыл его дурацкий шаблон. С другой же – он должен быть убит, если и в самом деле раскроет то, ради чего Аппарат с такой настойчивостью цепляется за эту базу на Земле.

Хеллер поднялся и, побродив по комнате, нашел две пепельницы и поставил их перед собой. Потом он вывернул наизнанку карман куртки и потряс его над пепельницей. То же самое он проделал и с левым карманом, вытряхнув его содержимое уже в другую пепельницу. Оказывается, у него были наркотики!

Я ничего не понимал. Но потом мне стало ясно, что он просто сунул туда по щепотке материала, который позаимствовал из банок, так заинтересовавших его в лаборатории ФБР. После этой процедуры он раскрыл один из своих чемоданов и вытащил оттуда маленький флакончик. На самом дне его лежало совсем немножко какого-то вещества, буквально несколько крупинок. Потом он достал из чемодана еще один флакончик. И в нем тоже просматривалась микроскопическая порция какого-то порошка. Значит, и в самом деле при нем были наркотики, когда его обыскивала полиция Вашингтона! Пускай микроскопические дозы, но все-таки были. Интересно, откуда они у него взялись? Он тщательно обследовал содержимое каждого из флакончиков. Потом осторожно высыпал то, что находилось в первом, в пепельницу, стоявшую на краю стола. А содержимое второго вытряхнул в другую пепельницу. Потом он подошел к свету и поднес первую пепельницу почти к самым глазам. Крохотные крупицы тут же колоссально увеличились на моем экране.

Это был турецкий опиум! То же самое он проделал и со второй пепельницей. Оказалось, что это турецкий героин! Затем он подошел к высокому французскому окну, которое в мотеле-одновременно служило и дверью на террасу, и, повозившись немного с запорами, сумел его отворить. Потом он зажег спичку и бросил ее в пепельницу. Естественно, опиум сразу же начал тлеть и сильно дымить. Хеллер закашлялся и тут же прикрыл пепельницу пластиковой салфеткой. Потом точно так же поджег и ссыпанный во вторую пепельницу героин.

И опять он закашлялся и быстро прикрыл пепельницу плотной салфеткой. Комната перед его глазами начала покачиваться, что было неудивительно, поскольку в его легкие попал дым не только от опиума, но и от героина.

Хеллер стремительно вышел на террасу и несколько раз глубоко вдохнул и резко выдохнул свежий воздух. Потом он сделал маленькую пробежку на месте, шумно дыша. Естественно, все эти покачивания скоро прошли и зрение тоже прояснилось. Он вернулся в комнату и выбросил содержимое обеих пепельниц

в туалет. Затем вымыл пепельницы, прополоскал флакончики, самым тщательным образом вытряхнул карманы куртки и отложил все это в сторону. Потом он еще раз тщательно проверил, не осталось ли где-либо

следов героина или опиума. Но что ни говори, а проделал он все это – я имею в виду опыты с наркотиками – самым примитивным и дилетантским образом. Ни один уважающий себя наркоман ни при каких условиях не стал бы так переводить наркотик. Конечно, кто вам может запретить сжечь героин, если он у вас есть, но это же самый неэффективный способ использования. Чтобы получить максимум отдачи от него, его следует вводить в кровь. Даже несмотря на то что ночь была жаркой, Хеллер оставил окна открытыми. Решив, наверное, хоть чем-нибудь заняться, он отыскал и заново прочел «Высокое искусство рыбной ловли для начинающих». Закончив изучение этого пособия, он принялся за «Высокое искусство игры в бейсбол для начинающих».

На часах не пробило и восьми. Хеллер решил ознакомиться с телевизором. Его удалось включить и получить изображение. Но Хеллер все пытался что-то настроить и продолжал вертеть переключатели и нажимать самые различные кнопки. Он проверил все, что можно было проверить в этом телевизоре. Он нажал на все, на что можно было нажать, несколько раз включая и выключая все, что можно было выключить. Я никак не мог понять, что же ему в нем не нравится. Звук был отличным, изображение – тоже.

Несколько раздраженный невозможностью добиться желаемого результата, Хеллер вновь и вновь проводил весь цикл настройки. Наконец он заметил небольшую записочку, в которой говорилось, ято, если телевизор не работает, следует обратиться в администрацию. Хеллер даже направился к телефону, но передумал и в изнеможении опустился на стул.

– Ну ладно, – сказал он, устало обращаясь к телевизору, – можешь считать, что ты первый визор, который я не мог починить. Можешь радоваться – я так и не сумел понять, каким образом у тебя включается трехмерное изображение. Но ты от меня не отвертишься – я все равно стану смотреть твою программу, хотя и в двух измерениях.

На экране как раз начиналась демонстрация фильма под названием «Зоркий глаз ФБР наблюдает за тобой!».

И Хеллер покорно просмотрел полный набор стрельбы, головокружительных автомобильных погонь, взрывов и аварий. По ходу фильма ФБР сначала поголовно истребило всех красных агентов в США. Потом поголовно уничтожило всех мафиози в США. Потом поголовно перестреляло всех членов Конгресса США. Я убедился, что фильм этот произвел на Хеллера глубокое впечатление. Он все время зевал, а согласно законам психологии, зевота – явный признак нервного напряжения. Она призвана купировать особо острые всплески нервного напряжения, как бы включая внутренний механизм разрядки. После этого по телевидению передавали местные вашингтонские новости. На экране убивали белокожих. Потом убивали чернокожих. Насиловали белых, насиловали и черных. Чернокожим проламывали головы и тут же проламывали черепа бледнолицым. Дело в том, что в США действует закон, по которому телевидение должно следить за объективностью подаваемой им информации. Оно обязано в своих программах избегать каких-либо пристрастий или предубеждений, особенно в расовом вопросе. И надо признать, что им удалось достичь отличной сбалансированности. Однако в программе не было ни словечка сказано о том, что произошло в парке на берегу реки Потомак. Не было сказано ни словечка и о Мэри Шмек, наркоманке, которая умерла в машине «скорой помощи» на пути в больницу – такие смерти столь обычное явление, что о них даже и упоминать не стоит. Хеллер тяжело вздохнул и выключил телевизор.

Потом он улегся в постель. В Турции было начало седьмого утра. И я тоже выключил свой приемник. Но заснуть не мог. Подумать только – он даже не закрылдверь на цепочку и не затворил дверь, ведущую на балкон. Более того, он даже не положил под подушку никакого оружия. Ему предстояло быть убитым. Это было решенным делом. И если это не случится сегодняшней ночью, то произойдет где-то в пути, на столь заботливо указанной ему дороге. Гробе все уже подготовил. Вопрос, собственно, сводился не к тому, убьют его или нет, а к тому – когда именно это сделают.

Я прикован цепью к полному идиоту, и он тащит меня на ней к неминуемой смерти. И вполне может статься, что я окончу свои дни так же незаметно, как Мэри Шмек, и упокоюсь в безымянной могиле. Мысль эта глубоко опечалила меня.

Глава 7

Для человека, которому предстояло быть убитым, Хеллер (на следующее утро выглядел слишком спокойным и уверенным в себе.

Рядом с экраном у меня был вмонтирован крохотный сигнальный зуммер, который автоматически включался в случае оживленного приема информации, если, конечно, вы не забывали заблаговременно включить его. А я его вчера, разумеется, включил. В два часа дня по турецкому времени звук зуммера заставил меня вскочить с постели. В Мэриленде это соответствовало семи часам утра, но Хеллер уже успел встать и сейчас принимал душ. По крайней мере, он был все еще жив, хотя я и сомневался в том, что это состояние продлится у него долго. А сейчас он преспокойно плескался под душем. Эта его сугубо флотская мания чистоты здорово действовала мне на нервы. В Турции было ничуть не менее жарко и душно, чем в Вашингтоне, и я это отлично чувствовал на себе. У меня в комнате не было кондиционера, и я наверняка сильнее его пропитался и потом, и вообще грязью, не говоря уж о том, что и вещи мои были куда в более запущенном состоянии, но я спокойно обходился без душа. Нет, человек этот был просто чокнутый.

Я вышел из спальни и поймал за ухо маленького мальчишку, что вертелся без дела в коридоре. Без лишних слов я швырнул его в сторону кухни, а вскоре уже снова занял место у экрана, жадно откусывая куски дыни и прихлебывая каву, что по-турецки означает «кофе» – напиток, напоминающий наш джолт. Я был настолько погружен в происходящее на экране, что машинально запивал все это весьма крепкой саде, совершенно позабыв, что ее следует обязательно чередовать с небольшими глотками минеральной воды – именно так ее принято употреблять здесь. Неразбавленная саде окончательно добила мою нервную систему. Нервы мои и без того были натянуты как струна, а теперь я чувствовал, что состояние мое на грани шока. Поэтому я, добавив побольше сахару, выпил неотрываясь еще и с полграфина воды. Но нервы мои так и не успокоились. Чем дольше я всматривался в экран, наблюдая за действиями Хеллера, а вернее – за его полным бездействием, тем более мне становилось жутко.

Он умудрился не проверить багаж, а ведь не раз подходил к нему. Он просто достал из сумки чистое белье и носки и пошел в ванную. А я опять лишился возможности ознакомиться с содержимым его чемоданов.

Одевшись и приведя себя в порядок, он вышел в холл, конечно же, не удосужившись предварительно осмотреть его. На улице он спокойно завернул за угол, не убедившись заранее, что там никто не притаился. Он даже не поинтересовался, нет ли новых или просто подозрительных машин на стоянке, когда проходил мимо. Он и не подумал оглядеть ресторанный зал, когда вошел в него. Просто с непростительной в его положении небрежностью, легкомысленно, я бы сказал, он направился к столику и преспокойно уселся. К столу подошла официантка – молоденькая девушка с прической в виде конского хвоста.

– А где же та пожилая женщина, что была здесь вчера? – спросил Хеллер.

Было совершенно ясно, что этот идиот успел несколько привязаться к ней – вне всякого сомнения, тут наблюдалась тяга к материнской опеке. Глупая девчонка не нашла ничего лучшего, как справиться у администратора. Потом она вернулась к столу.

– Она работала временно. Вы просто не можете себе представить, как часто сменяется обслуживающий персонал в этих мотелях. Так что вы намерены заказать?

– Шоколадное мороженое, – сказал Хеллер. – С этого мы начнем. А потом… А что это такое? – спросил он, указывая на картинку в меню.

– Вафли, – сказала девчонка. – Ну просто вафли.

– Принесите мне пяток, – сказал Хеллер. – И три чашки горячего джол… кофе.

Я торопливо сделал у себя пометку. Хотя я уже давно приметил, что он подстраивается под акцент, который характерен для его собеседников, сейчас он чуть было не нарушил Кодекс. Ну ничего, как только я добуду этот проклятый трафарет, обвинений против него наберется достаточно.

Официантка вернулась с вазой, в которой была выстроена роскошная башня из мороженого. И Хеллер тут же ее разрушил. Потом она принесла на пяти отдельных тарелочках пять порций вафель и расставила их по столу. Он уничтожил и их. Настала очередь кофе. Он высыпал в кофе сахарницу и выпил все до дна. Девчонка как пришитая вертелась возле его стола, никак не давая ему счет.

– Да, здорово вы это придумали, – сказала она. – Скоро начинается осенний семестр. Собираетесь поступать в какую-нибудь из местных школ?

– Нет, я здесь проездом, – ответил Хеллер.

– (…)! – в сердцах сказала девчонка и тут же ушла куда-то. Вернулась она уже с чеком и яростно, с ледяным лицом, подала его Хеллеру. Держалась она более чем высокомерно. Даже остав ленный на чай доллар не в состоянии был растопить этот лед. Должно быть, она смотрела ему вслед, потому что я, так и не видя ее, разобрал слова, сказанные ее голосом: «Нет, все-таки невезучая я какая-то».

Хеллер остановился подле кассира.

– Насколько я понимаю, у вас тут вчера перегорела лампа.

– Какая лампа?

– А вот эта, – указал пальцем Хеллер.

Кассир справился у администратора, который как раз расставлял сигареты на витрине. Тот ответил им обоим:

– Ах да. Пробка перегорела. Но дело в том, что она не перегорела даже, а просто оказалась вывинченной. А может, просто выпала как-то.

Хеллер накупил целую кипу газет и вернулся в свою комнату.

Вот ведь снова упущена великолепная возможность, отметил я про себя. Я тут же мысленно обругал Рата и Терба. Они же находились где-то там, почти рядом, милях в двухстах – иначе у меня бы здесь не было изображения. Разве можно целиком и полностью полагаться на работу «жучков», которых они насовали ему в чемоданы и в одежду? Мне просто хотелось морду им набить за то, что они не потребовали передатчика, а вернее, рации. Да, я, естественно, знал, что им запрещено возить с собой громоздкое оборудование и они обязаны обходиться компактными портативными приборами. Так, они вынуждены пользоваться маленьким передатчиком, величиной и формой напоминающим дорожный будильник. Но они просто должны были сказать себе: «(…) все законы! Это нужно для Гриса!» Но они этого не сказали. Вот уж парочка (…)! Оба хороши! И сейчас упустили такой блестящий шанс обыскать его чемоданы. Да если бы у меня был этот трафарет, неужто я стал бы так переживать за все его проколы?

Он достал из вещей роторную зубную щетку, заполнил ее из специального баллончика освежающей жидкостью и почистил зубы. А я в это время так горевал из-за этих проклятых чемоданов, что чуть было не пропустил самое настоящее нарушение Кодекса. Ведь на зубной щетке, может быть, даже сохранилось название фирмы на волтариаиском языке. Правда, никто на этой планете не в состоянии был прочесть, что написано на такой метке, но нарушение Кодекса было все-таки налицо. Его бессмысленная тяга к чистоте рано или поздно погубит его. Я, например, никогда не имел роторной зубной щетки – она стоит целых три кредитки.

Держа в каждой руке по чемодану, да еще прижимая локтем к боку спортивную сумку и удерживая под мышкой целую кипу газет, Хеллер направился к своему автомобилю.

И, может быть, вы думаете, что он самым тщательным образом оглядел его со всех сторон, чтобы удостовериться, не подложил ли кто бомбу? Ничего подобного! Он преспокойно швырнул вещи на заднее сиденье, газеты положил рядом с собой на переднее, завел мотор и выехал со стоянки. Я даже приглушил звук приемника, каждую секунду ожидая грохота взрыва.

Он покатил себе по шоссе номер 495, не спеша, со всеми удобствами, потом выехал на шоссе номер 95, на этот раз придерживаясь положенных пятидесяти пяти миль в час. Он действительно никуда не спешил и откровенно любовался зелеными просторами живописного Мэриленда, не считая нужным хотя бы изредка поглядывать в зеркало заднего обзора, чтобы убедиться, что за ним никто не следит. Ведь все эти красоты, которыми он сейчас так беззаботно наслаждался, весьма обманчивы. Я ведь точно знал, что где-то на дороге его ожидает смерть. Он пересек границу штата и теперь уже катил по Делавэру,

бездумно глазея по сторонам и восхищаясь чем угодно, вплоть до последнего полуразрушенного сарая. Я никак не мог понять, почему он так пристально приглядывается к птицеводческим фермам с их огромными вывесками. Возможно, он сообразил, что за рекламными щитами могли скрываться и снайперы. И вдруг огромный трейлер, на борту которого виднелась броская надпись «Бройлерная корпорация Делавэра», вильнул на соседнюю полосу, намереваясь обогнать его «кадиллак» (он ведь еле плелся), и проехал в такой близости от него, что ему чуть было не пришлось принять вправо. Но, пропустив его, Хеллер как бы завис у него на хвосте. Машина была загружена клетками с живыми цыплятами, и он не сводил с них глаз.

– Вот оно что, – пробормотал он, – значит, вот как выглядят эти цыплята!

Нет, он совершенно безнадежен! Миновав Уилмингтонский аэропорт, он свернул вправо, на огромный мост через реку Делавэр. Но если вы думаете, что мысли его были заняты делом, то глубоко ошибаетесь. Ничего подобного. Он неожиданно остановил машину. Прямо посреди моста, не обращая ни малейшего внимания на движение, на сигналы, на скрип тормозов, он просто нажал на тормоз и остановился. Какой-то тягач, шедший за ним, успел затормозить и объехать его, что сразу же преградило путь остальным машинам.

А он тем временем вышел из машины. Бросив ее прямо посреди дороги с работающим мотором, он просто взял и вышел из нее. Он только мельком глянул на ту заварушку, которую сам же и устроил, и уверенно направился к перилам моста, откуда принялся глядеть вниз на воды реки Делавэр.

– О боги! Да что же это здесь творится? – проговорил он поволтариански. Ну, что вы на это скажете?

И на что же он так внимательно смотрел? Его взгляду предстала бурлящая, коричневого цвета вода. Ну что он собирается тут еще увидеть? На поверхности воды не было ничего, кроме радужных пятен нефти, медленно плывущих старых покрышек да дохлых кошек. Конечно, я не отрицаю, по сравнению с другими водными артериями Делавэр выглядит рекой достаточно полноводной, а кроме того, здесь воды реки смешиваются с водами Делавэрского залива, который представляет собой часть Атлантического океана, вследствие чего река кажется более широкой.

Водитель грузовика, который пытался обогнать Хеллера и чуть не раздавил «кадиллак», тоже застрял в потоке остановившегося транспорта. Он выскочил из кабины и, размахивая кулаками, бросился к Хеллеру. Я видел его на экране только боковым зрением, потому что Хеллер на него не смотрел. Он сейчас смотрел на северо-восток в сторону верховий реки. Шум стоял вокруг оглушительный. Вой сирен и злобные выкрики, а тут еще и ругань шофера. Мне пришлось приглушить звук.

Хеллер полностью игнорировал и кулаки, и отборную брань шофера. Он оборвал его тираду прямо на словах: «(…) сопляк, что…»

– А там, вверх по течению, имеется какой-нибудь город? – спросил Хеллер.

– Господи, – только и смог простонать сбитый с толку шофер. – Да откуда ты такой появился?

– С Манко, – ответил Хеллер, который был, по-видимому, на столько занят своими мыслями, что ответил правду.

Не дослушав новой тирады, разгневанного шофера, Хеллер прервал ее на словах, которые звучали примерно так: «Плевать мне, откуда взялся такой дурень, как ты, да по мне…»

Очень раздельно и четко Хеллер проговорил:

– Я задал вам вопрос, имеется ли какой-либо город вверх по течению этой реки?

О боги, он перешел на этот свой властный тон офицера Флота.

Я еще больше приглушил звук.

– Филадельфия там лежит, (…), ты, невежда…

– И это сточная канава города? – задал новый вопрос Хеллер все тем же тоном.

– А ты что, сам не видишь, (…), что это и есть сточная канава?! – завопил взбешенный шофер грузовика.

– О Господи, – сказал уже на нормальном английском Хеллер.

И, по-прежнему не обращая ни малейшего внимания на крики, сигналы и мелькающие у него перед носом кулаки, вернулся к своей машине, уселся на место и поехал.

– Судя по всему, население этого города составляет не меньше сотни миллионов жителей, – сокрушенно качая головой, размышлял он вслух. – Господи! И как только они умудряются обходиться без канализации? Загрязнение окружающей среды в самой прямой и примитивной форме.

Как я уже не раз отмечал, он совершенно не думал о деле. Ведь в любой проезжающей мимо машине мог оказаться снайпер, готовый пристрелить его. Единственная радость – он наконец попался. Ведь он фактически сказал землянам, откуда родом. Я уж принялся было записывать, что именно он сказал, но потом решил, что мне, пожалуй, стоит перечитать статью а-Зб-544 М, часть Б Кодекса. Мне смутно припоминалось, что там говорилось о действиях, которые можно интерпретировать как «оповещение местных жителей о том, что на их планете совершена посадка инопланетного корабля». Тут у меня появились некоторые сомнения относительно того, следует ли считать этого шофера «оповещенным» о нашей экспедиции, если принять во внимание именно такой ответ Хеллера. Но я так и не смог найти эту книжку. Когда я снова уселся за работу, Хеллер как раз преодолевал дорожную развязку в Нью-Джерси, поддерживая скорость все на тех же пятидесяти пяти милях. Он снова выглядел спокойным и даже благодушным. Все стекла в машине были подняты, и по включенному кондиционеру я понял, что день там выдался жаркий. Движение было очень насыщенным. И вообще эта развязка, пропуская примерно раза в три больше транспорта, чем предусматривалось проектом, несомненно является мировым рекордсменом по насыщенности транспортом. Несмотря на высокие цены на бензин, не говоря уже о ценах на сами машины, а также несмотря на многочисленные транспортные ограничения и бесконечные придирки, поток грузовых машин целиком занимал все двенадцать полос. Апельсины из Флориды, казалось, были здесь основным грузом, и в этом апельсиновом потоке плыл сейчас Хеллер. Так он и ехал какое-то время, пока вдруг какой-то из трейлеров, едущих впереди, не посыпал обильно полотно дороги апельсинами. Хеллер, по-видимому, решил насладиться запахом апельсиновых корок и открыл окно. Тут же чихнул. Потом помотал головой, как бы отряхиваясь от какой-то напасти. И снова чихнул. Ну а как ему было не чихать? В штате Нью-Джерси, а особенно на этой дороге, да еще на этом месте, уровень загрязнения окружающей среды тоже безусловно может претендовать на мировой рекорд. Я мог сказать ему это и без всяких опытов. Это – общеизвестный факт.

Не обращая внимания на двигавшиеся впритык грузовики, он вытащил записную книжку и стал заносить туда какие-то формулы и процентные выкладки. Я разглядел формулу двуокиси серы и еще чего-то, чего я не разобрал, но наверняка это были обозначения каких-то ядовитых веществ. Потом он закрыл окно.

– Да тебе же придется скоро применять бензопилы для того, чтобы проделать для самолета проход в воздухе. – Эту тираду он произнес, видимо, в адрес всей планеты вообще. – И как это только ты ухитряешься деградировать так быстро? На этом участке степень загрязнения возросла на ноль целых и шесть сотых процента со времени моих первых замеров.

Некоторое время он ехал молча.

– Пора мне приниматься за дело, – наконец сказал он.

Однако он проехал еще довольно много миль, пока все-таки решил приступить к делу. И к тому же то, что он предпринял, было просто лишено всякого смысла. Он решил проделать то, что в пособиях по шпионажу называется «попыткой оторваться от погони», и проделал это глупейшим из всех известных в мире способов.

Каким-то образом ему удалось оставить позади все грузовики с апельсинами из Флориды. Теперь перед ним на много миль простиралось двухполосное шоссе и при этом совершенно пустое. К тому же местность здесь была на удивление монотонной и унылой. Никаких живописных пейзажей здесь вообще не было отродясь. Не было здесь и сколько-нибудь заметных поворотов.

Несмотря на серьезные предупреждения со стороны Тупевица и О'Блоома, он вдруг нажал на педаль газа и рванул машину вперед со скоростью девяносто миль в час. Я понял, что он наконец-то решил бежать от своих преследователей. Он теперь просто пытается удрать. Естественно, для него это не было предельной скоростью. Но если уж собираешься удрать от кого-то, то следует жать на полную катушку. Однако он летел сейчас вперед и вперед, постоянно поглядывая в зеркало заднего обзора.

Он сейчас был у всех на виду. Так просто невозможно скрыться от кого бы то ни было. Так он промчался ровно три мили. Потом, действуя столь же открыто и абсолютно непоследовательно, он подъехал к посту, где взимают дорожную пошлину, уплатил ее, проехал через выездные ворота и тут же остановился. Потом подал машину задом и в сторону с таким расчетом, чтобы выезжающие из ворот не могли его заметить сразу. А потом он просто сидел там и следил за воротами. Спустя какое-то время он выбрал одну из газет, что лежали кучей на переднем сиденье, и принялся читать ее, только изредка поглядывая в сторону ворот. Он нашел там статейку, которая весьма заинтересовала его. Это была статья в газете «Нью-Йорк Дейли Скам»:

ИЗВЕСТНЫЙ РЕПОРТЕР ОКАЗАЛСЯ РАЗМАЗАННЫМ. ПОСЛЕДНИЙ ВЗЛЕТ МАККИ ХЭКА.

Макки Хэк, ветеран бытового репортажа и разоблачитель многих преступлений, совершенных их вечным конкурентом – изданием «Ежедневные сплетни», был буквально размазан по всей Тридцать четвертой улице прошлой ночью, когда его сделанный по специальному заказу «мерседес-бенц» фаэтон оказался начиненным взрывчаткой и сказал громкое «бум!» всем присутствующим. Машина стоила 89 000 долларов по оценке «Бонда», единственной страховой компании, которая решилась застраховать его. По слухам, это был подарок фармацевтической корпорации ИГ Барбен. Любителям роскошных машин будет очень недоставать ее на специальном ежегодном параде в Атлантик-Сити. Взрывом были также разрушены пять близлежащих магазинов. Полицейский инспектор Бульдог Графферти, который вел расследование обстоятельств взрыва, выступил сегодня с весьма взвешенным заявлением: «Это была очень дорогая машина. Бомба в нее была заложена, несомненно, весьма компетентным подрывником, настоящим мастером своего дела». По требованию страховой компании «Бойд» безопасность машины обеспечивалась системой «тилт» и еще пятью совершенно независимыми друг от друга охранными устройствами. Единственным, кто мог заложить в нее взрывное устройство, несомненно, является Бац-Бац Римбомбо. Бац-Бац, в прошлом морской пехотинец и подрывник, не раз напоминал о себе со времен последней войны. Ему и в прошлом приписывались подрывы множества других машин, однако арестовать его по этим обвинениям не удалось ни разу. Бац-Бац является пользующимся доверием и почетом членом печально известной мафиозной семьи Корлеоне, которую неутомимый Макки Хэк разоблачал с редкостной настойчивостью в своих едких репортажах. В настоящее время в Нью-Йорке и Нью-Джерси семьей руководит весьма одаренная и очаровательная Малышка Корлеоне, бывшая жена покойного Джона Корлеоне по прозвищу Святоша Джо. Общеизвестным фактом является то, что Корлеоне заработал свою кличку Святоша Джо потому, что отказался сбывать наркотики. Известно также, что Фаустино Наркотичи по кличке Петля в настоящее время осуществляет нажим, завоевывая плацдармы в Манхэттене, который ранее считался безраздельной вотчиной Корлеоне. Таким образом, мотив для того, чтобы Бац-Бац заминировал машину репортера, имеется. Экспертиза также установила чрезвычайно высокую квалификацию подрывника, доступную только Римбомбо. Бац-Бац, однако, не был арестован по той уважительной причине, что пока еще не успел отсидеть свой нынешний срок и находится в настоящий момент в Синг-Синге, откуда будет выпущен только завтра и где находился в момент взрыва. Несколько владельцев магазинов подвергнуты аресту за то, что разрешили репортеру припарковаться именно в этом месте, о чем он их, впрочем, вообще вряд ли спрашивал. Дело, таким образом, можно считать закрытым. Макки Хэк оставил безутешными главного редактора и свою старую машину «форд».

Хоть убейте, не могу понять, что интересного Хеллер нашел в этой статейке. К тому же, при его способности к быстрому чтению, наблюдать за тем, как он более десяти минут вглядывается в одну статью, выходило за пределы моего понимания. Честно говоря, мое раздражение могло быть вызвано и тем, что он держал газету перегнутой как раз на том самом месте, где помещался отрывок из похождений Хитрого Кролика. Я уже несколько раз перечитал описание той сценки, когда Хитрый Кролик уложил Элмера Фадда в ванну из морковного сока. Но газета была сложена так, что я не мог прочитать начала истории, а значит, и не мог понять, каким образом Элмер попал в эту ванну и почему: А не заболел ли Элмер? А может быть, Элмер приготовил ванну в качестве западни, а потом сам в нее и свалился? Но в данных условиях я был начисто лишен возможности попросить Хеллера как-нибудь иначе сложить газету, с тем чтобы я смог прочитать интересующий меня отрывок. Это, признаться, очень раздражало. Наконец Хеллер с решительным видом посмотрел на часы. О боги, да ведь он и здесь носит часы военного инженера! Прямо на виду у всех! Конечно, мне нужно внести это в список нарушений Кодекса. Но тут же я решил, что особо торопиться не следует: ведь выглядят часы эти как плоский диск с маленьким отверстием в центре. Земляне скорее всего будут считать их просто брелоком или столь модным сейчас опознавательным номером, какие выдаются у них солдатам и служат для опознания трупов.

Он повернул кисть руки так, что часы оказались снизу, и потрогал их. Я уже и раньше наблюдал у него этот жест, и, как правило, в состоянии взволнованности. Но сейчас я впервые ясно осознал причину возникновения у него этой привычки. Она показывала, что в конечном счете и у него есть нервы. Хеллер зевнул – а это тоже один из верных симптомов нервного перенапряжения. Потом глянул на ворота площадки для приема дорожных сборов. За это время из них не выехало ни одной машины.

– Итак, – сказал он, – никакого Слинкертона нет!

И тут мне стало ясно, зачем он тут расположился. У Флота наверняка разработано множество тактических приемов, и сейчас он собирался на практике применить один из них. Он решил навязать бой преследующему его противнику. Но суть-то заключалась в том, что у него не было оружия, значит, сейчас он действовал в соответствии со вдолбленными в него навыками и приемами, пребывая в состоянии крайнего нервного напряжения, вследствие чего действия эти свелись к чисто импульсивному выполнению шаблонных операций без должного материального обеспечения. Мой анализ был безупречен. Именно так оно и было, потому что теперь Хеллер тронул с места «кадиллак» и, вне всякого сомнения, очень огорченный тем, что уловка его не сработала, выехал по сложной путанице разворотов и развязок на трассу, снова заплатив дорожный сбор. Вскоре он выехал на шоссе, идущее как и раньше в северо-восточном направлении.

Транспортный поток по-прежнему оставался чрезвычайно насыщенным, а при наличии здесь массы грузовиков, которые все время пытались еще и обогнать друг друга, любой нормальный водитель понял бы, что ему следует сосредоточить внимание на дороге.

Однако Хеллер, похоже, не мог взять себя в руки и постоянно отвлекался от дороги, попутно просматривая газетную статью, озаглавленную «Экономический хаос ожидает нас в ближайшем будущем, если верить оценкам финансовых экспертов корпорации „Мэррилл Балл“».

Эти эксперты, несомненно, пришли бы к заключению, что хаос, который ожидает его в ближайшем будущем на дороге, будет носить отнюдь не экономический характер. Любой барашек, ведомый на бойню, по моему глубокому убеждению, имел значительно больше шансов выжить, чемэтот идиот.

Глава 8

Ровно в шестнадцать двадцать Хеллер прибыл на место встречи.

Он уже останавливался время от времени и не гнал машину, и все равно прибыл на место за десять минут до назначенного срока. Он достаточно небрежно запарковал «кадиллак» на весьма шумной стоянке, а потом пробрался сквозь толпу резвящихся детишек и их разъяренных родителей, которыми обычно бывают заполнены подобные стоянки на автотрассах. Он прямиком направился в ресторан и вскоре уже сидел за столиком. Наконец-то он огляделся вокруг. Я буквально застыл от ужаса. Прямо в противоположном конце зала я смутно разглядел знакомое лицо. Хеллер просто скользнул по нему взглядом, но этого было для меня достаточно. Я собрал нервы в кулак и, используя вторую доловишсу экрана, провернул пленку назад и застопорил на нужном мне месте.

По форме строения лицевых костей черепа лицо это явно принадлежало уроженцу Сицилии. Оно к тому же было испещрено оспинами. Шрам от удара ножом шел от угла рта к мочке левого уха. Глаза у него были холодные и невыразительные, как у змеи. У меня безупречная память на лица. Но сейчас я что-то никак не мог вспомнить, где же я его видел. Молниеносным движением я снял с одной из полок фотопарат, навел его на экран так, чтобы в кадр не попали рамки экрана, и сделал снимок лица крупным планом. Работая с бешеной скоростью, я быстро переснял полученную карточку на земную фотобумагу.

Продолжая одним глазом следить за тем, что творилось на экране, я увидел, как к сицилийцу подошел высокий седой мужчина. Сицилиец показал седому что-то, что он держал в руке. Неужто фотография? Более того, едва заметным кивком он указал седому именно на Хеллера. Это означало, что сицилиец в данный момент играл роль наводчика! Седой отошел от него и стал не торопясь прохаживаться вдоль стены. На голове у него был котелок, и вообще одет он был безупречно – костюм-тройка с жилетом другого – серого цвета. На носу его поблескивало пенсне, прикрепленное к лацкану пиджака узкой черной ленточкой. В довершение ко всему в руках он держал зонт.

Хеллер заказал гамбургер и сок, ему их принесли, и он даже успел все это спокойно съесть. В тот момент когда он получал у официанта чек, к столику подошел седой. Коснувшись пальцем котелка, седой мужчина отрекомендовался:

– Позвольте представиться, молодой хозяин, я – Баттлсби. Мистер Гробе велел мне встретить вас. Я должен указать, куда вам следует ехать. Если вы готовы, то, может, поедем?

У него было великолепное английское произношение, и он отлично играл роль дворецкого или еще какого-нибудь слуги. Хеллер без лишних слов поднялся, уплатил по чеку и вслед за Баттлсби направился к выходу.

Сицилиец обогнал их, когда они добрались до стоянки, и сейчас усаживался за руль другой машины. Баттлсби распахнул перед Хеллером дверцу «кадиллака», а сам, обойдя машину, занял место пассажира на переднем сиденье.

– Я попросил бы вас, – сказал он, – выехать теперь на автостраду. Потом я покажу вам, где нужно будет сворачивать.

Хеллер заметил, что почти вплотную за ними едет в своей машине сицилиец, однако, бросив на него взгляд-другой в зеркало заднего обзора, он, похоже, полностью утратил к нему интерес.

– Мы оставим вашу машину в гараже в Вихокене, – сказал Баттлсби.

– А зачем? – спросил Хеллер.

– О Господи, – отозвался Баттлсби. – Да ведь никто никогда не пересекает на своей машине мост, ведущий в Нью-Йорк. Не приведи Господь! Движение по Манхэттену просто пожирает автомобили, уродует их, ломает и портит. Каждый человек, наделенный хоть толикой здравого смысла, оставляет свою машину в Нью-Джерси, берет такси и уже на нем отправляется в Нью-Йорк. И в самом Нью-Йорке мало кто пользуется своей машиной для разъездов. – Он позволил себе короткий смешок. – Такси могут биться сколько угодно. Так что ваша машина будет пребывать в полной безопасности в гараже Нью-Джерси. Хеллер молча продолжал вести машину.

Разговор возобновил Баттлсби:

– Мистер Гробе просил передать, что он ужасно огорчен тем, что дела удерживают его в городе. Он, однако, подготовил для вас, юный джентльмен, номер в отеле «Брюстер» на Двадцать второй улице. Вот вам рекламка этого отеля, на всякий случай. – И он сунул какую-то карточку в нагрудный боковой карман Хеллера. – Мистер Гробе обо всем позаботился. Юному джентльмену нет нужды регистрироваться под собственным именем, ему следует, как это сейчас принято у молодежи, зарегистрироваться под псевдонимом. Ведь именно так поступают все юные джентльмены, когда приезжают в город, чтобы развеяться. Мистер Гробе нанесет вам визит завтра ровно в восемь часов утра. Он придет прямо в ваш номер. Он настоятельно просил меня заверить вас, что вам не грозит никакая опасность, что никто на вас не держит ни малейшей обиды и что все намерены отстаивать ваши интересы. Значит, вы обещаете, что будете его дожидаться в отеле?

– Конечно, – сказал Хеллер.

Идиот! Вот тогда-то его и убьют! А может, эта операция будет осуществлена и раньше. Следуя указаниям Баттлсби, они съехали с автострады и, подчиняясь теперь уже дорожным указателям, двинулись в сторону туннеля Линкольна. Однако у таблички с надписью «Бульвар Дж. Ф. Кеннеди» они свернули в сторону и скоро оказались в Вихокене, заштатном городишке Нью-Джерси. Проехав по Тридцать четвертой улице и вновь подчинившись указаниям липового семейного слуги, они остановились у въезда в огромное, плохо освещенное здание, которое оказалось гаражом. Провожатый Хеллера вышел из машины, трижды постучал в дверь рукой, а потом добавил еще два удара ручкой зонта. Буквально через мгновение огромные ворота поднялись с помощью скрытого механизма, открывая перед ними весьма просторное и почти не освещенное внутреннее помещение. Явно перекормленный в детстве молодой человек с огромными и какими-то перепуганными глазами, одетый в испачканный краской комбинезон, возник в воротах и тут же принялся знаками подавать команды.

Хеллер въехал, следуя уже этим знакам. Пол гаража был испачкан краской. Тут стояли несколько сильно побитых машин, у которых, судя по всему, ремонтировали кузова. Кроме этих развалин, других машин здесь не было. В глубине, почти у противоположной стены, нашлось местечко, не так заляпанное краской, и вообще чуть почище. Там Хеллер и поставил свою машину. Он вышел из «кадиллака» и открыл заднюю дверцу. Баттлсби тут же принялся выгружать багаж, продолжая играть роль преданного слуги. Он даже попытался подхватить сразу все вещи, но явно не справился с этим, поэтому один из чемоданов взял Хеллер. Рядом возник толстый молодой человек.

– Дайте ключи, – сказал он, протягивая руку. – Нам, может, придется перегнать машину на другое место.

Хеллер снял с колечка ключи, и тут я впервые заметил, что у него их два комплекта. И этот идиот спокойно положил один комплект на вытянутую ладонь толстяка. Когда они вышли наружу, их уже поджидало такси. Водитель сидел, низко опустив козырек фуражки, по-видимому, для того, чтобы не было видно лица. Баттлсби погрузил багаж в такси и весьма церемонно распахнул дверцу перед Хеллером. Хеллер сел в машину, но Баттлсби садиться в нее не стал.

– А разве мы не вместе едем? – спросил Хеллер.

– О нет, слава Богу. Чтобы я заехал в Манхэттен без особой на то нужды? Жуткое место, доложу я вам. Шофер, доставьте этого юношу в отель «Брюстер», что на Двадцать второй улице. И смотрите у меня – без аварий.

Такси отъехало, и сразу же к гаражу подкатила машина сицилийца. Баттлсби забрался в нее, и потрепанная машина сицилийца двинулась с места. Вскоре они уже были в туннеле Линкольна, и казалось, что Хеллера больше интересуют слои отваливающейся штукатурки на стенах туннеля, чем то, что его сейчас, по существу, везут к месту казни. Когда они выбрались из туннеля на другом берегу реки, Хеллер стал с жадным любопытством оглядываться по сторонам, знакомясь с видами Нью-Йорка. Не упустил он и проезжающие мимо машины, с особым интересом приглядываясь к их крыльям. Оно и справедливо – потому что крылья нью-йоркских машин, несомненно, являются самыми побитыми и искореженными во всем мире.

Он осматривал иссеченные старыми шрамами и рубцами крылья тех машин, что проносились мимо, и крылья тех, что спокойно стояли у обочин, и, по всей вероятности, остался полностью удовлетворен объяснениями, данными ему Баттлсби. Но меня они не удовлетворили. Гробе весьма успешно лишил самозваного мистера Делберта Джона Роксентера-младшего машины, которая могла помочь ФБР выйти на его след или же на след самого ФБР, если бы следствие велось достаточно серьезно. Наконец они въехали на Двадцать вторую улицу, весьма узкую и непрезентабельную. А вскоре такси затормозило перед отелем «Брюстер», который и вовсе оказался жуткой дырой. Может быть, отель «Брюстер» и не был самым дешевым в Нью-Йорке, но он был именно тем отелем, где останавливались приезжие, если они оказывались при деньгах. Хеллер выгрузил свои вещи, расплатился с шофером – я, например, был уверен, что с ним уже давно расплатились, – и вскоре стоял уже у стола администратора, в том помещении, которое только с большой натяжкой можно было назвать холлом.

Дежурный, весь серый как мышь, глянул на него невыразительными глазами и сразу же потянулся за ключом. Значит, обо всем уже было условлено заранее, вплоть до номера. Хеллеру молча подсунули регистрационную карточку, и он и тут не ударил в грязь лицом. Ничтоже сумняшеся, он вписал в соответствующие графы: имя – Аль Капоне, место жительства – Синг-Синг. Дежурный протянул ему ключ, не удосужившись даже заглянуть в регистрационную карточку. Хеллер кое-как втиснул багаж в лифт, сам сообразил по номеру на ключе, что выходить надо на четвертом этаже, и скоро уже был в отведенной ему комнате. Комната эта производила жалкое впечатление. У противоположной от двери стены стояла двуспальная кровать. Один стул, одно кресло у письменного стола. Столик с еще одним креслом. Ванная образца 1890 года и телевизор. Хеллер бросил вещи на кровать и тут же направился к широкому окну. Здание напротив, через улицу, имело ту же высоту, что и гостиница, и у него была плоская крыша с парапетом – именно то, что требуется, чтобы снайпер мог занять самую удобную позицию.

Однако Хеллер не придал этому никакого значения. Он отошел от окна и попытался включить телевизор. Изображение и звук появились сразу, но изображение было черно-белым. Хеллер мягко постучал по телевизору. Потом повертел все ручки, вскрыл заднюю панель, нашел там какие-то соединения и стал возиться с ними, достав инструменты из чемодана. Я никак не мог понять, чего он пытается добиться. Он что, подкладывал туда бомбу? Или, может, задумал что-нибудь не менее фектное? И тут только до меня дошло – да ведь здесь нет ни цветного, ни техмерного изображения. Скорее всего он просто считал, что ему подсунули неисправный телевизор. Наконец все вынутые детали он вернул на место, навесил все рычажки и кнопки, которые тоже, естественно, пооткручивал, и изображение, конечно, тут же восстановилось, не став при этом, однако, ни трехмерным, ни цветным. Телевизор, стоявший на столике с колесиками, Хеллер чуть отодвинул в глубину комнаты и поставил перед ним кресло. Спинка кресла оказалась как раз напротив окна. О боги, неужто он не понимает, что именно оттуда ему следует ждать рокового выстрела? А потом этот наивный простак преспокойно уселся перед экраном и внимательно прослушал всю программу вечерних новостей, со всеми их дурацкими байками.

Потом ему удалось найти канал, по которому передавали кинофильмы, и он опять уставился в экран, терпеливо наблюдая, как мафия выиграла вторую мировую войну для Соединенных Штатов в Италии. Нервы, однако, начинали пошаливать, и он на протяжении всего фильма зевал. Я не стал вместе с ним дожидаться конца фильма. Схватив отпечатанную фотографию, я помчался в контору Фахта. Там я сунул карточку под нос Факту и потребовал, чтобы он сказал мне, кто это такой.

Тот в ответ только пожал плечами и жестом указал на полку с надписью «Личные дела студентов». В папках на этой полке мы на всякий случай держали и дела наиболее перспективных наших клиентов, чтобы не допускать путаницы и не отпустить товар не тем людям. Целых полчаса ушло у меня на поиски – как мне не хватало в эти минуты нашей мощной компьютерной системы, но закон запрещает устанавливать их на этой планете.

И я все-таки отыскал его! Память никогда меня не подводит.

Сомнений нет – он дважды посещал Турцию с целью инспекции сделок, заключенных покупателями со стороны их мафиозной семьи. Это был Разза Лузеини! Капитан мафиозной семьи, во главе которой стоит Фаустино Наркотичи по кличке Петля. Нью-йоркская мафия как раз и осуществляла нашу связь с фармацевтическим концерном ИГ Барбен.

Очень солидные люди.

Это был прямой выход на органы, с помощью которых Роксентер осуществлял контроль за распространением наркотиков. Следовательно, одному из наших лучших клиентов было поручено ликвидировать Хеллера. Конечно же, это было справедливо, однако никто из этих людей и подозревать не мог о той роли, которую призван играть сам Хеллер. Весь замысел был известен одному только Ломбару. Он все предвидел заранее. Он прекрасно понимал, какую ярость вызовет в лагере сторонников Роксентера появление наглого самозванца. Ибо имя Роксентера – святыня! По отношению к Ломбару я испытывал одновременно и зависть, и восхищение. Это он собственными руками отправил Хеллера на костер. В какой-то момент, наблюдая сцену в вашингтонском ФБР, я решил было, что Ломбар поступил неправильно. Однако нет – я ошибался. Могущество начальника Аппарата проявлялось во всем – прямо через глупых и покорных марионеток.

Но тут как-то неожиданно восхищение сменилось тошнотворным приступом страха. Мне припомнилось, что у Хеллера имеется тайный выход на Великий Совет, о чем мы до сих пор и не подозревали. А я пока так и не сумел добыть его шифр. В оставшееся время не было никакой возможности тайно и срочно обыскать багаж Хеллера.

Итак, планета обречена! Впрочем, плевать мне на планету! Кому может быть интересна ее судьба? Вся беда в том, что я сам, Солтен Грис, буду мертв, и смерть эта отзовется трагическим эхом на смертельный ружейный выстрел в это окно.

Глава 9

Ровно в десять минут восьмого по нью-йоркскому времени в гостиничный номер Хеллера постучали. Сонный мальчишка-посыльный с надписью «Деликатесы Галпинкля» на куртке передал Геллеру сумку.

Хеллер сумку у него взял.

– С вас два доллара плюс чаевые, – сказал бой.

Хеллер быстро сообразил, что ему следует уплатить два доллара и пятьдесят центов, тут же вручил деньги посыльному и затворил за ним дверь. Раскрыв сумку, он вытащил из нее пластиковый пакет с горячим кофе и две булочки с вареньем. В гостиницах такого ранга не бывает подобного обслуживания. Может, все это отравлено? Или туда подсыпано снотворное? Хеллер понюхал кофе. Потом разломил булочку и тоже понюхал.

Потом этот (…) дурак принялся за завтрак. Он не потерял сознания, не пал замертво, и тогда я понял, что все это было сделано только для того, чтобы он не покидал своего номера и не расхаживал повсюду, поскольку его могли заметить и запомнить.

Хеллер переоделся в свежий бейсбольный пуловер. Одевшись, он тщательно причесался и вычистил зубы роторной щеткой. Потом он принялся наводить порядок в номере. Кресло переставил поближе к окну, приставив к нему слева столик. Стул он тоже придвинул к столу. После этого поставил на столик, поближе

к креслу, две массивные стеклянные пепельницы. Затем, будучи скорее всего не в силах выносить томительного ожидания и стремясь хоть как-то убить время, он решил кое-что отремонтировать. Похоже, он обнаружил какую-то неисправность в креплении дверной ручки, поэтому, достав какие-то инструменты из сумки, немного повозился с ручкой. В конце концов он вообще оставил дверь приоткрытой. Потом направился к постели и, застелив ее, поставил сверху оба чемодана и раскрыл их. Затем опорожнил спортивную сумку, сложив все вещи аккуратной стопкой на покрывале. Потом он взялся за маленький портативный радиоприемник, который недавно купил, и, немного повозившись, поймал одну станцию, а потом настроился на другую. Казалось, его здорово забавляет то, что приемник не стереофонический. А как он мог быть стереофоническим при столь убогом состоянии электроники на Земле? По сути приемник и годился-то разве что на то, чтобы его с шиком носить на ремешке. Хеллер тем не менее направился с ним к креслу и уселся. Он решил прослушать сводку новостей. Новая игрушка! До чего же все эти флотские парни помешаны на игрушках! Вот взять, к примеру, Хеллера – его должны через минуту-другую убить прямо здесь, а он сидит себе и как ни в чем не бывало возится с какой-то дурацкой игрушкой. Разве назовешь новостями то, что в Нью-Йорке кого-то ограбили, избили или вовсе убили?!

Время приближалось к восьми. Он встал с кресла и подошел к окну. Смотрел он прямо вниз на улицу, повидимому, надеясь разглядеть, как подъедет к отелю его визитер. Но я-то сумел разглядеть нечто совсем иное. Воспользовавшись периферийным зрением Хеллера, я увидел, как из слухового окна на соседней крыше вылез человек. В руках он держал футляр со скрипкой.

Хеллер отошел от окна и снова сел. По радио заканчивали передавать утренние вести. В дальнем конце коридора с шумом раздвинулась дверь лифта. Хеллер, не освоив еще, как видно, новой игрушки, повозился немного с приемником, прежде чем ему удалось его выключить. Он небрежно бросил его на кучу вещей, лежавших в раскрытом чемодане, отошел от постели и опять уселся в кресло.

Послышался стук в дверь.

– Входите! – крикнул Хеллер. – Открыто.

В номер вошел типичный юрист с Уолл-стрит, одетый с иголочки, подтянутый, деловой. Этот типаж уже давно стал легендарным. Костюм-тройка серого цвета. Без шляпы. Безупречная аккуратность во всем. Сухой, как чернослив, поскольку ему приходится таить внутри себя все свои многочисленные прегрешения. В руке он держал солидно набитый портфель.

– Позвольте представиться, меня зовут мистер Гробе. Юридическая фирма «Киннул Лизинг», – сказал он.

Произношение его не оставляло сомнений, что перед нами – представитель элиты. Хеллер жестом пригласил его занять место за столом. Гробе уселся на стул, поставив портфель рядом на пол. Он решил не терять времени зря.

– Как вам вообще пришла в голову такая идея? – спросил он.

– Ну, идеи появляются у самых различных людей, – ответил Хеллер.

– Но кто-то все же подбил вас на это?

– Да у меня тут и знакомых почти нет, – сказал Хеллер.

– Сколько раз вы пользовались именем Делберта Джона Роксентера-младшего?

– Я вообще не пользовался им, – сказал Хеллер.

– А случалось вам пользоваться им, называя себя при знакомстве?

Ага! Разза Лузеини и Баттлсби не посвящены в курс дела. Они, значит, просто должны были доставить сюда безымянную личность. Да, мистер Гробе никому не позволяет заглядывать в свои карты.

– Нет, – сказал Хеллер. – Никто и никогда не называл меня этим именем, и я никому не назывался им.

Гробе явно почувствовал облегчение.

– Ага, ну я вижу, что имею дело с очень сдержанным молодым человеком.

– Вы правы, – подтвердил Хеллер.

– У вас здесь все бумаги?

– Они у меня в пиджаке.

Гробе вынул бумаги из пиджака, заодно проверив и содержимое остальных карманов. Потом снова вернулся к столу и сел на свое место.

– Да, кстати, – как бы невзначай проговорил Гробе, – а ФБР снимало с них копии?

– Они держали их в руках, когда разговаривали по телефону, а потом бумаги просто лежали на столе, перевернутыми так, чтобы никто из вошедших не мог разглядеть, что в них написано.

Чувствовалось, что настроение мистера Гробса с каждой минутой все улучшается. Он уже чуть ли не улыбался, если только о юристе можно сказать, что он улыбается в тех редчайших случаях, когда у него, начинает подергиваться уголок рта.

– И у вас они все в единственном экземпляре?

– Можете обыскать весь номер, – сказал Хеллер. – Вот висит мой пиджак, рядом мои спортивные костюмы, чемоданы и сумка тоже лежат на постели.

Гробе встал и, подойдя к постели, начал рассматривать спортивный инвентарь и одежду. Меня не проведешь – я сразу понял, что он рассматривает этикетки на вещах. Теперь у меня были не только некоторые предположения относительно того, что он задумал. Юрист тем временем перешел к содержимому чемоданов. Для начала он запутался в рыболовной леске, а потом в его палец впился крючок для ловли морского окуня. Он отдернул руку, помахал ею и сьма осторожно продолжил осмотр. Уголки его губ и в самом деле подрагивали, когда он вернулся и на стул лицом к Хеллеру.

– Я могу предложить вам сделку, – сказал он. – Вы отдаете мне документы, я же выдаю вам взамен другие, действующие и официально оформленные, и плюс к этому двадцать пять тысяч долларов.

– Покажите-ка их, – потребовал Хеллер.

Гробе открыл одно из отделений портфеля и достал свидетельство о рождении, выданное округом Бибб в Джорджии. В свидетельстве было сказано, что Джером Терренс Уистер родился в больнице Мейкона семнадцать лет назад. Родителями его были Агнес и Джерадд Куртис Уистеры и что ребенок белой расы, блондин мужского пола.

– Это самое настоящее свидетельство, – сказал Гробе. – И мало того, что родителей уже нет в живых, у мальчика к тому же нет ни братьев, ни сестер, ни вообще каких-либо родственников.

Хеллер знаком показал, что этого мало. Гробе тут же вытащил заверенную зачетную книжку военной академии Сент-Ли, в которой были проставлены и отметки за сданные предметы. Средняя оценка была «Д».

(По американской шкале оценок – посредственно. (Примеч. ред.))

– Но здесь нет аттестата об окончании, – сказал Хеллер.

– Ага, должен сказать, что вы не учитываете одного обстоятельства. Это экономит вам целый год по сравнению с дипломом об окончании. Если вы при поступлении предъявите этот документ, то ровно через год сможете претендовать на степень бакалавра, потому что при подаче этих документов вы как бы переводитесь из одного учебного заведения в другое для продолжения учебы. Вы ведь наверняка собираетесь закончить колледж, не так ли?

– Люди просто отказываются разговаривать с вами, если у вас нет диплома, – сказал Хеллер.

– Да, тут вы совершенно правы, – согласился Гробе. – Я и сам не мог бы выразить эту мысль точнее и лаконичней. Так что сами видите – вы и здесь оказываетесь в выигрыше. Пройдет один-единственный год, и у вас будет честно заработанный диплом об окончании колледжа.

Я лихорадочно стал перебирать в уме все то, что знал о порядке получения здесь образования, чтобы понять, в чем таится подвох. И наконец понял. Имея по всем предметам оценку «Д», он столкнется с немалыми трудностями при переводе в новый колледж, а если учесть то, что он пропускает целый учебный год, – Гробе просто не мог знать, что он вообще пропустил все образование на Земле, ибо и не приступал к нему, – Хеллер наверняка завалит все экзамены. Но это свидетельствовало всего лишь о садистских наклонностях Гробса. Он прекрасно знал, что зачетная книжка никогда и никуда не будет предъявлена. Однако это помогло мне глубже понять характер этого человека. Он весьма изобретателен и не упускает деталей. Он в своих планах учитывает, что что-то может и не сработать даже в тех случаях, когда, казалось бы, успех обеспечен на все сто процентов.

– Таким образом, вы получаете нечто большее, чем то, что имелось у вас, – продолжал уговаривать его Гробе. – Как видите, я с вами честен и откровенен.

Хеллер жестом потребовал показать ему все имеющиеся документы.

– Вот, пожалуйста, – сказал Гробе. – Здесь ваши водительские права. Они выданы в Нью-Джерси и действительны также и для Нью-Йорка. И прошу вас обратить внимание, что по ним вам предоставляется право на вождение всех без исключения машин, включая мотоциклы. И это все – в обмен на те, что вам выданы в Вашингтоне. Как видите, я не мелочусь, так ведь?

Хеллер внимательно изучал права.

– А вот это – документы о регистрации вашего автомобиля взамен выданных в Вашингтоне, которые я оставлю у себя. А это – новые номерные знаки. Обратите внимание, что выданы они в Нью-Джерси, а значит, считаются также и нью-йоркскими номерами. Их, однако, я возьму с собой, чтобы прикрепить к вашему автомобилю. Ведь вы же вернетесь в гараж, чтобы забрать свой автомобиль, не так ли?

Хеллер кивнул, и, как я заметил, согласие его обрадовало Гробса. Но Хеллер снова вытянул руку и выжидающе уставился на своего гостя.

– А вот ваше удостоверение о социальном страховании, – сказал юрист. – Оно совершенно новенькое, потому что вы ведь нигде еще не работали. Но оно очень пригодится в тех случаях, когда возникнет потребность установления личности.

Оно очень скоро понадобится для установления личности убитого, подумал я. Однако Хеллер явно дал понять, что ожидает чего-то еще. Уголки Гробса снова дрогнули, и он подал Хеллеру паспорт гражданина Соединенных Штатов. Хеллер раскрыл его, глянул на фотографию. А как вы добыли карточку? – спросил он.

Это было проделано вчера, – пояснил Гробе. – Это как раз и было причиной вашей остановки в СилверСпрингз.

– Вспышка в ресторане, – сказал Хеллер.

– Вы весьма наблюдательны. Кстати, вы можете взять себе и копии. Они мне больше не понадобятся. – И он протянул Хеллеру целую пачку фотографий паспортного формата.

– А почем я знаю, что все эти удостоверения и документы действительны? – спросил Хеллер. – Как вам удалось получить их?

– Милый юноша, – сказал Гробе, – правительству постоянно приходится выдавать целые комплекты совершенно нормальных и признаваемых законными документов, удостоверяющих личность. Это решает проблему свидетелей, которые дают показания с явной опасностью для жизни. Госдепартаменту тоже приходится регулярно выдавать их. А мы, можно сказать, держим в руках госдепартамент. И вы проявили немалую находчивость, заставив нас нажать на все кнопки. Но все остальное – совершенно легально.

Легально в трактовке, данной этому понятию самим Роксентером? О боги!

– И вы можете не волноваться относительно подлинности всех этих бумаг, – заверил его Гробе. – Честно говоря, если бы они оказались фальшивыми, меня это поставило бы в весьма неловкое положение.

Конечно, поставило бы, мистер Гробе. Ведь документы, найденные на трупе, обычно подвергаются особо тщательной проверке.

– А теперь наступил черед денег, – сказал мистер Гробе и достал из левого кармана своего солидного портфеля несколько пачек. – Здесь двадцать пять тысяч долларов. Специально подобраны старые, побывавшие в употреблении купюры, номера их не записаны и никаких помет на них не сделано.

Хеллер сложил полученные пачки на столике за пепельницами.

– И еще одно дельце, – сказал Гробе. – По закону регистрация в Нью-Йорке под чужой фамилией является правонарушением. Преступлением, можно сказать. (Наглая ложь!) Поэтому я принес с собой регистрационный бланк. Впишите в него имя и фамилию и проставьте Мейкон, штат Джорджия, в качестве вашего постоянного адреса. На этом мы и завершим наши дела.

Хеллер взял у него бланк и разложил его на колене.

– И еще одно дельце, – сказал он.

– Да? – удивился Гробе.

– Выложите остальные деньги из вашего портфеля, – сказал все тем же совершенно спокойным тоном Хеллер.

– Ох ты! – выдавил из себя Гробе. Впечатление было такое, будто ему нанесли удар прямо в солнечное сплетение.

Ага, оказывается, юрист наш при всем при том еще и жульничает. Он наверняка решил присвоить часть денег.

– А вы, юноша, крутенько ведете дела, – только и сказал Гробе. Но Хеллер уверенно вытянул в его направлении руку ладонью вверх. Гробе молча достал из правого кармана портфеля толстую пачку.

– Тут еще ровно двадцать пять тысяч, – сказал он.

Хеллер положил деньги на те, что были получены им ранее, и получилась недурная стопка. А потом совершенно спокойно, как наверняка подписывал бы и свой собственный смертный приговор, вписал в учетную карточку отеля: «Джером Терренс Уистер, Мейкон, штат Джорджия».

– Да, круто вы ведете дела. Но это и неплохо. Могу только сказать, что вы наверняка сумеете пробить себе дорогу в жизни.

Пробивать тебе ее осталось не более десяти минут, подумал я. Как только мистер Гробе выйдет из номера и обеспечит себя надежным алиби, стекла этого окна прошьет пуля, которая и прервет жизненный путь Хеллера. А заодно – и мой собственный. Гробе поднялся.

– Ну, вроде бы теперь я все отдал и все получил, не так ли?

Он посмеиваясь показал Хеллеру, что портфель его пуст, и только после этого сложил в него все полученные документы и новые регистрационные номера машины. Он явно наслаждался своей победой. Потом он еще раз внимательно оглядел комнату и направился к двери.

– И еще одно дельце, – остановил его Хеллер. – Возьмите телефонную трубку и велите дежурному администратору выйти на улицу и передать снайперу, сидящему на этой крыше, чтобы он срочно пришел в этот номер.

Гробе на какое-то мгновение напряженно застыл на месте. Потом решительно взялся за ручку двери. Она отвалилась и осталась у него в руке. Он с недоумением уставился на нее. Потом, отбросив ручку, сунул руку за отворот пиджака. Он явно полез за пистолетом. Хеллер чуть отодвинулся в сторону. При этом он, повидимому, взялся за стеклянную пепельницу, но на экране кисть его руки оставила только туманное пятно. Пепельница со свистом пролетела через всю комнату, нанесла скользящий удар по руке Гробса и, ударившись о косяк двери, раскололась на множество осколков, которые обсыпали юриста. Тот сделал шаг в сторону от двери, рука у него бессильно свисала. Он в ужасе всматривался в Хеллера.

В руке у Хеллера теперь была вторая пепельница.

– А этой, – сказал он, – я снесу вам верхнюю часть черепа.

Гробса всего трясло, когда он здоровой рукой придерживал на весу раненую. В таком состоянии он подошел к телефону и велел дежурному выйти на улицу, подняться на крышу противостоящего дома и сказать находящемуся там человеку, чтобы тот срочно пришел сюда. Если не считать освещенного места у самого окна, внутренность комнаты была затенена, чему немало способствовали и занавеси на окнах. Хеллер неспешными шагами направился к Гробсу и преспокойно вытащил у него из внутреннего кармана пистолет.

– Вот, а теперь просто спокойно садитесь на кровать, чтобы вас сложно было, отворив дверь, сразу же увидеть. И, постарайтесь держаться более непринужденно.

– Я думаю, у меня сломана рука.

– А вы лучше думайте о том, что у вас пока цела голова. Так что, когда он постучит, вы ровным, спокойным голосом пригласите его войти.

И они принялись ждать: Гробе – сидя на постели, а Хеллер – прислонившись спиной к стене у двери. Минут через пять в дверь постучали.

– Входите, – сказал Гробе.

Дверь распахнулась, и в номер вошел мужчина, Хеллер опустил ребро ладони на затылок вошедшего, и человек полетел прямо на Гробса. Скрипичный футляр он выронил на пол. Когда «скрипач» пролетал мимо Хеллера, тот успел выхватить у него из-за пояса кольт модели «кобра». Держа оба отобранных пистолета в руках, Хеллер сунул «кобру» в карман, а потом наклонился и перевернул валявшегося на полу мужчину на спину. Лицо поверженного снайпера было физиономией злобного хорька, и казалось, что штампы тюрьмы наложены здесь один на другой. Хеллер вытащил из его кармана объемистую пачку денег и на секунду задумался, взвешивая деньги в руке. Снайпер с ненавистью глянул на Гробса.

– А мне помнится, вы говорили, что это просто мальчишка! – Было очевидно, что он в ярости от случившегося.

Хеллер подошел поближе и, казалось, чуть коснулся его рукой, однако убийцу всего скрючило. Хеллер тем временем уже держал в руках его бумажник и документы. Пододвинув к себе ногой портфель, Хеллер открыл его, но вынул оттуда только номерные знаки автомобиля.

– Я всегда выполняю заключенные договора, мистер Гробе. Вы купили у меня бумаги, и они в вашем распоряжении. Я получил взамен другие, которыми тоже буду пользоваться по своему усмотрению. Договор всегда остается договором. – Хеллер знаком велел им подняться и встать у противоположной от двери стены. – Однако, мистер Гробе, у меня есть основания сомневаться в том, что вы – человек чести. Вот только поэтому… Он взял со стопки вещей, лежавших в открытом чемодане, портативный магнитофон. Нажал кнопку перемотки, а потом – воспроизведения записи. Из маленького динамика послышался голос Хеллера: «Входите! Открыто!» – а потом сразу же голос мистера Гробса: «Позвольте представиться, меня зовут мистер Гробе. Юридическая фирма „Киннул Лизинг“». Хеллер остановил пленку и проверил еще раз. Запись звучала просто отлично.

– Вот только поэтому, – продолжил он, – мы поместим эту штуку в безопасное место на тот случай, если со мной что-нибудь произойдет.

– Суды не принимают пленки в качестве доказательств, – не удержавшись, уколол его Гробе.

– Тогда у меня к вам будет еще одно дельце, – сказал Хеллер.

– Меня уже мутит от этих ваших «делец»! – зло выкрикнул Гробе.

Хеллер раскрыл бумажник наемного убийцы. Потом, достав блокнот, молниеносно переписал в него все данные. Затем вслух прочитал имя убийцы – Торпедо Фиаккола, назвал его домашний адрес, а также номер и серию социальной страховки. Потом он вынул из кармана отобранные у преступника деньги.

– Тут примерно пять тысяч долларов, – сказал он и положил деньги в бумажник, отчего тот сразу же неестественно раздулся. – Я полагаю, что это половина той суммы, которую вы должны были получить по контракту за мое убийство. – И он вручил бумажник гангстеру. – Я не хочу, чтобы меня потом обвиняли в том, что я у кого-то отнимаю кусок честно заработанного хлеба. Поэтому я предлагаю вам контракт на убийство мистера Гробса. Совершенно ошарашенные, гангстер и мистер Гробе переглянулись и как по команде уставились на Хеллера.

– Но я не хочу, чтобы вы его выполняли сейчас же, – сказал Хеллер. – Только в том случае, если хоть один из полученных мною документов вызовет у кого-либо подозрения или я услышу свист направленных в меня мистером Гробсом пуль, я позвоню вам и вы приступите к выполнению контракта. Выполнив его, вы немедленно получите остальные пять тысяч. Повторяю, к выполнению вы приступите, как только получите от меня команду. Должно быть, при этих словах он любезно улыбнулся бандиту.

Парень, чувствовалось, просто не знал, что делать.

– Да вы не беспокойтесь, – сказал Хеллер. – Я легко найду вас – у меня кроме вашего адреса есть адрес и телефон вашей матери.

Гангстера при этих словах передернуло. Честно говоря, я не думаю, что Хеллер сам понял, что сказал. Услышав его слова, бандит наверняка решил, что Хеллер имеет в виду то, что если он не выполнит приказа, то Хеллер прикончит его мать. Я сразу увидел, что гангстер именно так и воспринял его слова. А вот с Гробсом все обстояло несколько иначе. В то время как Хеллер изучающе смотрел на него, я понял, что у того имеется какой-нибудь козырь в рукаве.

– Итак, нужные вам бумаги вы получили. Вам нечего бояться меня, мистер Гробе, – сказал Хеллер. – Свою часть сделки я буду выполнять, пока вы сами не нарушите договора. Так что давайте на этом и поладим.

Хеллер разрядил оба револьвера. Я обалдел! Теперь он остался безоружным, ему нечем грозить им. После этого Хеллер раскрыл скрипичный футляр и внимательно оглядел лежавшую там в разобранном виде снайперскую винтовку. Он и здесь ограничился тем, что забрал все патроны. Потом отдал оружие и скрипичный футляр своим визитерам. Быстро орудуя отверткой, он привинтил ручку к двери и распахнул дверь перед ними. Коротким, безукоризненно вежливым поклоном он дал им понять, что они могут идти.

– Будем надеяться, что судьба не приведет нас к новой встрече, – сказал Хеллер.

Взгляд, которым одарил его Гробе, мог бы расплавить любую бронзовую статую. Они ушли. Хеллер – просто дурак, и я в этом только лишний раз убедился. Может быть, его рыцарские или героические поступки и могли сыграть свою роль, но в другое время и в другом месте, а уж ни в коем случае не в Нью-Йорке, городе на планете Земля. Одним словом, не на Блито-ПЗ.

Он должен, да что должен – обязан был – тихо и спокойно убить обоих. Именно так и поступил бы на его месте любой профессионал. Он жестоко унизил одного из самых влиятельных юристов на всей планете, нанес поражение самому Роксентеру – а такого этот человек не привык сносить ни от кого. И вот сейчас, только что нажив себе по меньшей мере двух смертельных врагов, он окончательно закрепил привинченную на место дверную ручку, упаковал свои вещи и тщательно привел в порядок номер. После этого он натянул бейсбольную шапочку, сдвинул ее на затылок и, стоя перед зеркалом, обратился к себе: «Да, а ведь школа ФБР просто великая вещь, она всегда поможет выбраться из любой ситуации». И Хеллер расхохотался. Может, его и научили чему-то в ФБР, но все-таки далеко не всему. Гробе наверняка успел сообразить, что любая угроза в адрес Хеллера, с чьей бы стороны она ни последовала, может быть интер претирована Джеромом Терренсом Уистером как исходящая именно от Гробса. А это не оставляло иного выхода, как тем или иным путем – если не сразу, то какое-то время спустя – задействовать все доступные средства для устранения Джерома Терренса Уистера.

Ведущие юристы Уолл-стрит в принципе никогда не проигрывают. Они только откладывают срок своей победы. Ведь фактически в прямом подчинении у Гробса находятся не только правительственные органы, но и сами правительства – целиком и полностью. И он может любое из них натравить на Хеллера. Деньги тоже не играют для него никакой роли. Очень может быть, что в ту самую минуту он предлагает тому же Торпедо Фиакколе сумму, втрое превышающую предложенную Хеллером, чтобы тот предпринял еще одну попытку. А Фиаккола, взбешенный дурацкой угрозой в адрес его матери и тем позором, который ему пришлось сегодня терпеть, вряд ли сочтет возможным отклонить подобное предложение. Хеллер, по существу, действовал сейчас в совершенно незнакомой ему сфере. И при этом слишком уж заносился. Шпионы именно тогда и опасны по-настоящему, когда, подобно скорпионам, действуют из укрытия. И они не напевают веселых песенок, выходя из гостиничного номера после того, как только что запустили маховик могущественной и мстительной машины, какой является империя Роксентера.

Я сидел, предаваясь самым мрачным размышлениям. Я никак не мог придумать способ завладеть трафаретом Хеллера до того, как он будет убит. Ничего удивительного в том, что ожидаемая продолжительность жизни военных инженеров измеряется сроком не более двух лет. Что же касается ожидаемой продолжительности жизни тех, кто поставлен управлять их деятельностью, то есть таких людей, как я, то она. может оказаться и значительно короче. И пока я сидел так, погруженный в печальные свои размышления, специальный курьер из кабинета Фахта прибежал с ежедневным отчетом, поступившим от Рата и Терба. В отчете говорилось: «Он зарегистрировался в отеле „Брюстер“ и только что съехал оттуда». О боги, даже мои собственные люди не способны оказать мне поддержку в тяжелую минуту. Ни один из закоулков ада не знает тех мучений, которые выпадут на мою долю.

Часть ШЕСТНАДЦАТАЯ

Глава 1

Спустившись в холл гостиницы, Хеллер не обнаружил там никого из администрации. Тогда он зашел за стойку дежурного, положил на самом видном месте тридцать долларов за номер, там же оставил свою регистрационную карточку на имя Аль Капоне и сам себе выписал квитанцию на оплату, а потом сам же и расписался за администратора. «Бринкс» – поставил он подпись. Да, не так-то уж и детально обучали его в этом ФБР, иначе он знал бы, что Капоне за всю свою многолетнюю карьеру ни разу не ограбил машину инкассаторов фирмы «Бринкс», занимавшейся сдачей в прокат бронированных автомобилей. Уж я-то прекрасно знаю историю Америки!

Разбираясь в массе телефонных номеров, записанных прямо на стене у аппарата общего пользования в холле гостиницы – а были там в основном телефоны девиц, сутенеров и педиков, – Хеллер нашел номер одного из таксомоторных парков и набрал его. После того как багаж был погружен в такси, он попросил водителя, здорово смахивающего на немца:

– Мне нужно место для жилья. Какой-нибудь отель получше этого. Что-нибудь приличное.

Пробираясь среди покореженных крыльев и погнутых бамперов машин, состояние которых уже было отмечено Хеллером ранее, они направились по Мэдисон-авеню к центру. На углу Пятьдесят девятой и Пятой авеню таксист высадил Хеллера прямо на тротуар. Хеллер выгрузил свои вещи и протянул водителю двадцатидолларовую бумажку. Таксист выхватил деньги у него из рук и тут же быстро отъехал, поскольку за проезд ему полагалось значительно меньше. Можно сказать, что Хеллер начал понемногу знакомиться с условиями жизни в Нью-Йорке. Он огляделся. Прямо перед ним возвышался отель «Сноб Палас». Хотя у дверей его стоял швейцар, а кругом так и сновали посыльные, багаж у него никто не взял. Хеллер собрал свои вещи и вошел. Огромный холл, величиной чуть ли не в ангар, простирался перед ним. Мягкие искорки поблескивали на богатой инкрустированной мебели, хотя в холле царил приятный полумрак. Вся эта роскошь проплывала мимо него, пока он шел по направлению к отделу регистрации.

В отделе было множество клерков и каждый, казалось, не мог оторваться ни на минуту от своих занятий – никто даже не глянул в сторону вошедшего. Наконец Хеллер выбрал одного из них и сказал ему, что хотел бы снять здесь номер.

– У вас сделан предварительный заказ? – спросил клерк. – Нет?

Тогда вам следует обратиться к помощнику управляющего. Прошу вас, вон его стол.

Помощник управляющего был тоже занят. Он давал объяснения по телефону по поводу какой-то жалобы. Тон его при этом был виновато-сочувственный. Речь шла о пуделе, которого, по-видимому, не выгуляли или выгуляли не вовремя. Наконец он снизошел до того, что бросил взгляд на Хеллера. И по всему было видно, что посетитель не произвел на него особого впечатления. Благодаря зеркалу, занимавшему полстены за его спиной, я тоже имел возможность видеть Хеллера, и не мог не согласиться с ним. В зеркале отражался субъект в кричащем и слишком для него тесном пиджаке в красную и белую клетку, в брюках в синюю и белую полоску, которые не доходили до его бейсбольных шиповок. Вдобавок ко всему на головеего красовалась бейсбольная шапочка.

– Да? – коротко поинтересовался помощник управляющего.

– Мне нужна хорошая комната, а может быть, и пара комнат, – попытался сломать лед Хеллер.

– Вы прибыли с родителями?

– Нет, моих родителей нет на Земле.

– Номер в нашем отеле стоит от четырехсот долларов в день и выше. Я не думаю, что вам захочется останавливаться у нас. До свидания.

И он снова взялся за телефонную трубку, объясняя обстоятельства, в силу которых чей-то там пудель не получил должной порции свежего воздуха и моциона. Я сразу понял причину недоразумения. Хеллер мыслил категориями кредиток. А кредитка по курсу равна нескольким долларам. Он молча собрал свои вещи, вышел из отеля и сразу же наткнулся на освобождающееся такси, из которого как раз выпускали китайскую болонку, повидимому, только что получившую свой моцион.

– Мне нужна комната, – сказал он таксисту. – Я хочу найти что-нибудь подешевле того, что предлагают в этом отеле.

Таксист быстро выбрался из деловой части города, свернул на Лексингтон-авеню, умело избежал нескольких аварий и высадил Хеллера на Двадцать первой улице. Хеллер протянул ему двадцатидолларовую бумажку. Крайнее изумление отразилось на лице шофера, когда ему не удалось с ходу выхватить эту бумажку из пальцев Хеллера. Купюра держалась как приклеенная. С недовольным видом он принялся отсчитывать сдачу. Хеллер оставил ему на чай ровно пятьдесят центов. Значит, он уже кое-чему научился здесь. Хеллер с недоверием оглядел облупленное и крайне запущенное здание. Вывеска над входом гласила: «Дом для ночлега». Подхватив чемоданы, он вошел внутрь. Группа лоснящихся итальяшек сидела там на лоснящейся мебели. Лоснящийся клерк сидел за лоснящимся столом. И вообще весь холл выглядел каким-то засаленным и потертым. Какой-то странный звук донесся до меня из динамика. Но я быстро понял, что это такое. Хеллер принюхивался.

– Ох! – произнес он, не обращаясь ни к кому в частности. – Можно подумать, что порядками в этом доме ведает Аппарат!

Нарушение Кодекса! Самое настоящее нарушение Кодекса! А кроме того – Вызывающе непатриотическое поведение. Я быстро сделал пометку в своих записях и даже заложил кусочком бумаги этот отрезок пленки. Никто не сможет обвинить меня в том, что я пренебрег выполнением своего долга!

Хеллер подхватил чемоданы, молча повернулся и вышел на улицу. Там он остановился и снова оглядел здание.

– Ну и отели здесь! Можете хоть все провалиться сквозь землю. Дом наверняка обойдется дешевле и будет значительно чище. – Хеллеру пришлось прошагать два квартала, прежде чем ему удалось поймать такси. Машина на секунду остановилась у обочины, и Хеллер успел отворить дверцу прежде, чем такси отъехало от тротуара. Таксист выглядел так, будто не ложился спать по меньшей мере весь последний год. А кроме того, у него совсем не было пространства между глазами и волосами на голове. Типичный неандерталец. Хеллер загрузил багаж. Он наклонился вперед, чтобы быть расслышанным сквозь стекло и металлическую сетку, которые, по мнению нью-йоркских таксистов, могли хоть как-то защитить их от грабителей.

– Вы знаете адрес какого-нибудь дома, где я мог бы остановиться?

Таксист окинул его оценивающим взглядом и погрузился в раздумья.

– А деньги у вас сеть? – поинтересовался он.

– Конечно же, у меня есть деньги, – сказал Хеллер.

– Но вы еще так молоды.

– Послушайте, – сказал Хеллер, – знаете вы такой адрес или не знаете?

Таксист снова с сомнением глянул на него и только после этого утвердительно кивнул.

– Вот и отлично, – сказал Хеллер, – тогда отвезите меня туда.

Они пробились сквозь плотные потоки транспорта на Сороковые улицы и потом двинулись в сторону Ист-Ривер. Высокая черная стена здания Объединенных Наций мелькнула в окне. Они теперь передвигались по более спокойному и элегантному району, застроенному солидными и богатыми зданиями. Какое-то время спустя такси остановилось у одного из таких домов. Это было здание из полированного камня и дымчатого стекла, высокое строение приятного модернистского стиля. Небольшой газон и специальный подъезд вели к расположенному чуть в глубине дому. Элегантная вывеска полированного черного камня слева от главного входа оповещала золотыми буквами: «Ласковые пальмы». Таксист не стал подгонять машину к самому входу, потому что проезд был занят приземистым черным лимузином, за рулем которого поджидал своего пассажира шофер. Хеллер выгрузил из такси чемоданы и поставил их на дорожку. Сейчас он рылся в карманах в поисках денег, чтобы расплатиться с водителем такси. Но тут произошло нечто совершенно неожиданное.

Таксист, который все это время выглядел таким сонным и вялым, вперился взглядом в стоящий перед входом лимузин. В глазах его внезапно отразился неприкрытый откровенный ужас. Визжа колесами, такси дало задний ход, развернулось и рвануло с места с такой скоростью, будто все силы ада гнались за ним. Таксист даже не взял платы за проезд. Хеллер проводил взглядом быстро удаляющуюся машину, потом сунул в карман приготовленные деньга, поднял чемоданы и зашагал в направлении входа. Лимузин, как оказалось, стоял с работающим мотором. Справа от входа поджидал кого-то молодой человек мощного телосложения и угрожающей внешности, одетый в двубортный костюм. Шляпа его была опущена так низко, что почти закрывала глаза. Когда Хеллер приблизился, он оторвал спину от стены. Рука его поднялась, и я разглядел, что он сжимает в ней какой-то предмет. Оказалось, что это была миниатюрная рация. Не сводя глаз с Хеллера, он что-то сказал в нее.

– Здесь что-то явно происходило! Что-то наверняка опасное!

А Хеллер – этот идиот – даже не встревожился. Он как ни в чем не бывало вошел в дверь. Холл оказался не очень просторным, но обставлен был с необыкновенным вкусом. Спиральная лестница в глубине холла, плавно изгибаясь, вела на балкон. Позолоченная дверь лифта прекрасно гармонировала со стеной из полированного камня. Украшения из позолоченного кованого железа покрывали стены холла изящным узором. В холле стояли мягкие глубокие кресла оригинальной конструкции, расставленные попарно и отделенные друг от друга редкостными растениями в изысканных горшках. Длинная, золотого цвета стойка, по-видимому, служила здесь регистрационной конторкой. Но зал был совершенно пуст. Ни одной живой души. Звонко топая по узорному полу своими шиповками, Хеллер подошел к стойке. Маленькая дверь слева от стойки, с надписью «Хозяин» в верхней части ее, приоткрылась дюймов на шесть. В щели показалось лицо отталкивающего вида. Потом появилась и рука, которая молча поманила Хеллера. Сложив на полу свой багаж, Хеллер подошел к двери, и она тут же распахнулась. За дверью просматривался роскошно обставленный кабинет. В глубине его стоял резной письменный стол, за которым сидел элегантно одетый узколицый брюнет миниатюрной комплекции. Табличка на его столе сообщала: «Вантаджио Меретричи. Управляющий». Справа за тем же столом расположились еще двое мужчин. Оба были в шляпах и сидели так, что рук их не было видно. Вся тройка внимательно смотрела на Хеллера. Дверь за его спиной захлопнулась.

И тут его внезапно схватили сзади! Руки его оказались намертво прижатыми к телу. Потом его силой подвели к стулу, что стоял в углу у самой двери, и заставили сесть. При этом тот, кто держал его сзади, так и не ослабил свой удушающий захват. Один из тех, что сидели за столом в шляпах, сказал, указывая на Хеллера:

– Это что, один из ваших похабных мальчиков?

– Нет! Нет! – горячо запротестовал управляющий. – Мы здесь не пользуемся услугами молодых людей.

Второй гангстер недоверчиво расхохотался.

– Брось (…), Вантаджио. Сколько ты сдираешь с клиента за мальчишку с таким хорошеньким личиком, как у этого (…)? Ну ладно, вернемся к делу, Вантаджио. Фаустино сказал, что ты собираешься толкать здесь наркоту. Значит, так мы поставляем товар, ты его сбываешь.

– Никогда! – воскликнул Вантаджио. – Так мы растеряем всех наших клиентов. Они ведь наверняка решат, что под это дело мы будем пытаться выкачивать из них информацию.

– О, да какая, к черту, может быть информация у этих черномазых да косоглазых, которыми забиты все места в Объединенных Нациях! И что вообще они понимают в информации, – презрительно фыркнул тот из гангстеров, что сидел поближе к Вантаджио. – Теперь тебе придется хорошенько усвоить новые правила. Теперь Фаустино командует парадом, и тебе это прекрасно известно. Итак, с чего мы начнем? Не сразу же тебя отправлять на тот свет, в конце концов! Как ты смотришь на то, если для начала мы попортим твою мебель, а? Или, может быть, изувечить несколько твоих шлюх?

– А почему бы нам не начать с этого красавчика? – предложил второй гангстер.

Бандиты молча переглянулись и понимающе улыбнулись друг другу. Тот, который высказал последнее предложение, прикурил сигарету и встал.

– Для начала мы наделаем глубоких дырок в его мордашке, и ебе придется оплатить счета за его лечение.

Гангстер поднялся с места и направился в сторону Хеллера, раскуривая на ходу и без того ярко горевшую сигарету. Человек, державший Хеллера сзади, усилил свою железную хватку. Неожиданно Хеллер оторвал ноги от пола. Продолжая сидеть на стуле, он сделал нечто, напоминающее заднее сальто. Носки его туфель ударили в голову стоявшего за его спиной. Держась руками за сиденье стула, Хеллер завершил переворот, пролетев над самой головой стоявшего сзади. В результате он оказался за его спиной и моментально выхватил у него спрятанный в кобуре под пиджаком пистолет. Гангстер, который направлялся к нему, изумленно застыл посреди комнаты. Тот же, что оставался у стола, выхватил пистолет.

– Не заслоняй, отойди в сторону! – заорал он тому, что стоял посреди комнаты. Тот сразу же упал на пол.

Бандит у стола выстрелил. Хеллер же стоял за спиной того бандита, который держал его пыле. Пуля, выпущенная сидевшим у стола, попала ему прямо в грудь. Используя в качестве щита тело, прошитое пулей, Хеллер стался укрыться от огня. Бандит у стола прицелился и выстрелил. На этот раз дважды. Обе пули снова попали в труп. Наконец сидевший у стола понял, что труп его дружка надежно прикрывает Хеллера, и попытался податься в сторону. Хеллер выстрелил, и пуля попала точно в сердце сидевшему у стола.

Тот, что распластался на полу посреди комнаты, вытащил тем временем пистолет и тоже попытался выстрелить. Хеллер заметил его движение и успел увернуться. Тот все же выстрелил. Пуля и на этот раз попала в труп. Теперь и Хеллер пригнулся к полу. Из этого положения он выстрелил, и пуля прошила голову последнего из троицы гангстеров. Двое были мертвы, третий чуть подрагивал в предсмертных судорогах.

– О Господи, – только и сумел выдавить из себя сидевший по-прежнему за столом Вантаджио Меретричи.

За дверью послышался топот бегущих ног. Хеллер отскочил от двери. Верзила, что стоял у входа во время приезда Хеллера, едва отворив дверь, тут же заметил его и вскинул руку с пистолетом. Однако Хеллер успел выстрелить первым. Пуля попала в верхнюю часть плеча. Верзилу отшвырнуло от двери и развернуло в обратную сторону. Но он не упал. Дверь захлопнулась, и послышался быстро удаляющийся топот ног.

Взревел мотор и, судя по шуму, лимузин, стоявший у входа, умчался со страшной скоростью.

– О Господи, – повторил все тем же тоном Вантаджио. Но тут он словно очнулся. – Послушай, парень, быстренько помоги-ка мне здесь!

Один из гангстеров валялся на коврике возле стола. Вантаджио ухватил этот коврик за углы и как на саночках быстро потащил тело к двери. На ходу он подпер дверь стулом, чтобы она не захлопнулась, и вытащил свой груз в холл. Хеллеру он указал рукой на труп, который так надежно послужил ему в качестве щита. Хеллер подхватил тело и вынес его в коридор. Издалека послышался прерывистый вой полицейской сирены.

Управляющий на пару с Хеллером вытащили и третье тело. В холле появилась старушка в безукоризненно выглаженной форме горничной из богатого дома.

– Сейчас же подотрите кровь в кабинете! – крикнул ей управляющий. – Да поживее, поживее!

Полицейская машина приближалась. Управляющий быстро нырнул под свой письменный стол. Оказалось, что там лежал связанный по рукам и ногам клерк с кляпом во рту. Хеллер помог вытащить его оттуда, разрезал веревки и вынул кляп. Управляющий тем временем разложил в определенном порядке трупы в холле. Он взял тот пистолет, которым пользовался Хеллер, вытер рукоятку и сунул его в руку прежнему владельцу. Полицейские машины уже тормозили у подъезда.

– Эти (…), – сказал управляющий. – Они договорились с легавыми, что те сразу же приедут и схватят меня, если только здесь поднимется стрельба.

Управляющий в последний раз оглядел холл, быстро сказал что-то по-итальянски клерку и обернулся в сторону Хеллера, наверное, намереваясь посоветовать ему поскорее сматываться отсюда, как со стороны входа раздался грубый голос: «Всем не двигаться!» Все – это были управляющий, Хеллер и клерк.

Полицейский инспектор в сопровождении еще двух полицейских, вооруженных скорострельными ружьями, вошел в холл. Это был человек средних лет, огромного роста, но рыхловатый.

– Ну вот, Меретричи, считай, что ты арестован!

– А за что? – осведомился Вантаджио.

Полицейский инспектор оглядел трупы. Потом перевел взгляд на клерка.

– Что тут произошло? – спросил он у него.

– Вы сами видите, – сказал клерк. – Этот вот, – и он указал на труп, лежавший ближе к входу, тот, что Хеллер использовал в – по-видимому, пытался убежать от остальных. Но они ворвались сюда прямо вслед за ним, и поднялась такая стрельба! Полицейский инспектор внимательно осмотрел вначале убитых, а потом и оружие каждого из них.

– Их нужно арестовать, – сказал Вантаджио. – Мы не разрешаем здесь у себя открывать стрельбу.

– Умничаешь, (…), – буркнул инспектор. Потом он подошел к Хеллеру: – А ты кто такой, черт побери?

– Он работает посыльным, – ответил Вантаджио. – Он вошел сюда с черного хода уже после стрельбы.

– (…), – пробормотал инспектор.

– Мне хотелось бы, чтобы вы исполнили свой служебный долг, – сказал Вантаджио, – то, чего вправе требовать от вас налоголателыцики, которые платят вам зарплату, и убрали все эти тела сюда к чертовой матери. Они уже и так окончательно испортили дорогой ковер.

– Не сметь ничего здесь трогать, – сказал инспектор. – Машина из полицейского морга прибудет сюда через несколько минут. Они их сфотографируют и сфотографируют также все вокруг. А вы двое, – он ткнул пальцем в управляющего и клерка, – обязательно явитесь по повестке в качестве свидетелей, и будет составлен протокол. Мне бы следовало отвести вас в участок и держать там как свидетелей.

– Свой гражданский долг мы обязательно исполним, – пообещал Вантаджио. – А вот вы постарайтесь впредь обеспечить более надежную защиту честных бизнесменов! – Он с яростью поглядел на распростертые тела. – А то у вас такие вот бандиты бегают по улицам.

Инспектор убыл. Патрульные остались стеречь тела, чтобы никто не мог покуситься на столь ценные вещественные доказательства.

– А вещи можешь занести ко мне в кабинет, – сказал Ванраджио и сделал Хеялеру приглашающий жест рукой.

Хеллер подхватил свои чемоданы, сумку и последовал за адмиршстратором в его кабинет.

Глава 2

Горничная уже успела смыть с пола всю кровь. Вантаджио включил кондиционер на «вытяжку», повидимому, для того, чтобы очистить воздух в кабинете от запаха пороха. Он пригласил Хеллера сесть и только после этого сам уселся за резной письменый стол.

– Слушай, парень, – сказал Вантаджио, – а ты ведь спас мне жизнь. Я еще никогда в жизни не видел такой великолепной стрель бы. – Он некоторое время молча приглядывался к Хеллеру. – Послушай, а как ты вообще здесь оказался?

Хеллер рассказал, что был занят поисками жилья, а потом почти дословно передал содержание своего разговора с таксистом вплоть до того, как спросил у того, не знает ли он адрес какого-нибудь дома.

Вантаджио расхохотался.

– О Господи, до чего же ты еще зеленый! Похоже, ты попал сюда из тех мест, где и представления не имеют о том, что тут творится. Послушай-ка, парень, и запомни. На языке аборигенов этого достославного города слово «дом» означает в первую очередь бардак, бордель, дом под красным фонарем – иными словами, публичный дом, а еще более понятней – дом, в котором занимаются проституцией. Вот в такой-то дом ты и попал. Это, если можно так выразиться, дворец наслаждений Объединенных Наций, и он справедливо считается самым изысканным из всех «домов» на Манхэттене. – Он снова рассмеялся, но тут же сдержал себя. – Но как бы там ни было, я должен поблагодарить Пресвятую Деву за то, что ты сюда прибыл. Я ведь был совершенно уверен, что на этот раз мне выпал черный номер. – Откинувшись на спинку кресла, он какое-то время приглядывался к Хеллеру, будто решал некую проблему. – А ведь знаешь, недурно было бы тебя иметь здесь и на постоянных условиях. Послушай, парень, а как бы ты отнесся к тому, чтобы получить здесь работу? Ну, какую-нибудь солидную должность вроде, например, вышибалы?

– Нет, – сказал Хеллер. – Большое спасибо, но вынужден отказаться. Мне нужно получить диплом. Ведь пока у тебя нет диплома, люди не желают и разговаривать с тобой.

– О, тут ты совершенно прав. Я и сам убежденный сторонник просвещения. У меня и самого имеется диплом специалиста в области политических наук, выданный Нью-Йоркским университетом, – с гордостью сообщил он, – и в данный момент я, можно сказать, дошел до самых вершин моей профессии, став во главе главного борделя ООН.

В этот момент за дверью послышался какой-то шум, и в кабинет вбежали двое мужчин. Одежда их была в крайнем беспорядке. Все, что на них было надето, выглядело дорогим и элегантным, однако создавалось впечатление, что последнюю ночь они провели не иначе как под мостом и потом не имели возможности переодеться.

– Где вы были? – встретил их вопросом Вантаджио.

– Мы летели сюда как на крыльях, – ответил один из них. – На рассвете этот (…) инспектор Графферти ворвался в нашу квартиру и арестовал нас за бродяжничество и загрязнение улиц. И вот только сейчас наш юрист добился, чтобы нас отпустили под залог.

– Это все было подстроено заранее, – сказал Вантаджио. – Полицейский инспектор Бульдог Графферти. – И он сплюнул прямо на ковер. – Да ведь он сам сидел в засаде на улице и дожидался момента. Вас, двух телохранителей, он устранил с дороги, с тем чтобы банда Фаустино могла заявиться сюда и хорошенько нажать на меня. Если же в случае моего отказа им пришлось бы убить меня, Графферти оказался бы тут как тут и все протоколы составил бы так, будто им пришлось застрелить меня в порядке самообороны. Если бы этот парень не перебил их всех, к вашему приезду я был бы мертвее мертвого.

И он во всех подробностях рассказал, что тут произошло и что сделал Хеллер.

– О Господи! – хором воскликнули телохранители, глядя на Хеллера во все глаза.

– А теперь быстренько дуйте вниз, и пускай вас там приведут в порядок – вычистят и выгладят все ваши вещи. Мы не можем допустить, чтобы вы выглядели как пара беглых каторжников. У нас же здесь заведение высокого класса.

– Будет сделано, мистер Меретричи, – выпалили они и тут же выбежали из кабинета.

– У нас здесь и в самом деле заведение самого высокого класса, – повторил Вантаджио, обращаясь на этот раз уже к Хеллеру. – Эти типы из Объединенных Наций – странная публика. Если они вобьют себе в голову, что мы занимаемся сбытом наркотиков, они наверняка решат, что делаем мы это ради того, чтобы выудить у них какую-то информацию. Так что увольте, сэр. Мы сторонники старых и добрых традиций. У нас здесь подается контрабандное спиртное, правда, часть этой контрабанды мы получаем не из-за границы,

а от местных подпольных изготовителей. А спиртное нельзя смеши вать с наркотой, это азбука, парень.

– Смертельная смесь, – сказал Хеллер, вероятно, припомнив содержание своей книжонки.

– Что? О, ты несомненно прав! Ты это, парень, очень верно подметил. Многие отвернулись от старых промыслов. Подпольным спиртным сейчас не занимается ни одна семья. А ведь денег на этом можно сделать ничуть не меньше, чем во времена «сухого» закона. Ты знаешь, какие налоги сдирают федеральные власти с законных производителей? Вот в том-то и дело… Да к тому же это и выглядит как-то респектабельней. Более традиционно. Понимаешь ли, парень, – продолжал он, – хоть ты и зелен еще, но наверняка уже слыхал, что проституция не может обойтись без наркотиков. Не верь этой чепухе. Шлюхи от них просто дуреют. Их иссушает эта гадость. Больше двух лет они просто не в состоянии работать. А ведь мы в них вкладываем огромные капиталы. Нам приходится тренировать их, шить им наряды в самых дорогих фирмах, обучать их в клиниках – ведь у многих из них квалификация медсестер, – прививать навыки санитарии и гигиены, а потом еще отправлять на высшие курсы искусства любви, которые ведет бывшая содержательница борделей в Гонконге. Все это стоит колосных денег! Мы никак не можем допустить, чтобы они такбыстро приходили в негодность. За такой срок невозможно даже вернуть вложенные деньги. Налоговая инспекция не разрешит так быстро списывать столь значительные суммы на внутренние затраты. Так что, парень, никаких наркотиков.

– Да, наркотики и близко подпускать нельзя, – подтвердил Хеллер, думая, по всей вероятности, о судьбе Мэри Шмек.

– Совершенно верно, – сказал Вантаджио. – Да и клиентура из ООН, наша главная клиентура, просто разбежится. А кроме того, нам же пришлось бы тогда еще и тратиться на взятки АБН. Это верный путь к банкротству.

– Ну что ж, – сказал Хеллер. – Рад был познакомиться. Весьма сожалею, что обратился не по адресу. В таком случае я пойду.

– Нет! Нет! – горячо запротестовал Вантаджио. – Ты же спас мне жизнь. Сам Клинт Иствуд не смог бы вести себя лучше в такой перестрелке. Как я могу отпустить такого парня просто так! Послушай, бизнес наш в данный момент идет довольно вяло – у ООН перерыв между сессиями, на дворе лето и город просто обезлюдел. Ты ведь пришел сюда в расчете на то, что тебе удастся найти себе комнату. Только в одном этом здании более двухсот комнат и апартаментов. Есть у меня одна небольшая свободная комнатка на втором этаже – в ней раньше жила коридорная, и ты можешь занять ее.

– Ну что ж, – сказал Хеллер, – если вы разрешите мне снять ее, то я согласен.

– Снять? А что бы ты сказал, если бы тебе в качестве оплаты пришлось, ну… просто посидеть у нас в холле, раза два-три в неделю. Просто повертеться там часок-другой. А я, в свою очередь, позабочусь о том, чтобы у тебя была для этого более приличная одежда.

Мысленно я молил Хеллера ни за что не соглашаться. Он же должен понимать, что крутые парни из банды Фаустино знают теперь его в лицо. А этот тип просто хочет воспользоваться им в качестве пугала. По-видимому, и Вантаджио заметил, что Хеллера одолевают сомнения.

– Послушай, парень, ты ведь собираешься поступать в колледж. Если ты будешь поступать в Нью-Йоркский, я кое в чем смогу помочь тебе – вывести на нужных людей, посоветовать, переговорить кое с кем. Ресторана у нас тут, правда, нет, но тем не менее имеется приличная кухня. Блюда, что там готовят, потом подают в номера. А тебе, если захочешь, будут приносить бутерброды. Спиртное мы тебе подавать не сможем, потому что невооруженным взглядом видно, что ты еще по возрасту не вышел, нас могут за это лишить лицензии. Но безалкогольных напитков тебе будут отпускать – хоть залейся. Слушай, парень, соглашайся! Никто тут тебя не побеспокоит зря. А для ооновцев, чтобы не лезли с вопросами и поручениями разными, а то они готовы каждого превратить в «обслуживающий персонал», мы быстренько сочиним историю о том, что ты являешься сыном кого-то из диктаторов или еще кого-то, кто предпочитает не раскрывать своего инкогнито. И что папаша-де поселил тебя здесь на время обучения в колледже. Меня же беспокоили отнюдь не те многочисленные опасности, которым Хеллер может подвергнуться. Я никак не мог себе представить, каким образом Рат сможет пробраться сюда и обыскать его вещи. Ведь в любом уважающем себя борделе просто скандал поднимается до небес, если кого-то поймают на том, что он роется в вещах клиентов. Администрация сразу начинает воображать, будто вы здесь ищете компрометирующие материалы, которые можно будет потом использовать для шантажа, а то и для того, чтобы напустить на них полицию! А телохранители, хоть их и помяли слегка, выглядели более чем грозно. Это было почти равнозначно тому, чтобы пробраться к Хеллеру в строго охраняемую тюрьму.

Я понимал причину столь странного поведения Вантаджио. Он все еще пребывал в шоке, и его одолевало гипертрофированное чувство благодарности. Ведь если говорить по существу, то Хеллер по всем статьям здорово уступал охранникам, которых, как детишек, послали приводить свои вещи в порядок.

– А кроме того, здесь полно прехорошеньких женщин, – говорил тем временем Вантаджио, – и парню с такой приятной внешностью да с такой фигурой и мускулатурой придется силой отбиваться от них. Но ты всегда сможешь попросить помощи у какой-нибудь из мадам, если они уж слишком будут приставать к тебе. Ну, парень, что ты на это скажешь? Договорились?

– А у вас и в самом деле имеются и мальчики? – спросил Хеллер.

– Боже упаси! – возмутился Вантаджио. – Этот придурок просто выдумал. Дело в том… что сам-то он как раз и грешил по части мальчиков, вернее, грешит. Он педик, то есть был им. Ну, так что ты на это скажешь?

Не успел Хеллер кивнуть в знак согласия, как Вантаджио бросился к двери и выглянул в холл. Полицейские уже успели увезти трупы и убрались сами. Горничная подтирала пол. Вантаджио скомандовал клерку:

– Нажми-ка на все кнопки!

И вскоре многочисленный штат заведения высшего класса начал стекаться в холл. Чуть позже туда же стали спускаться головекружительно красивые женщины различной степени раздетости. Представительницы всех континентов Земли, они были всех цветов кожи, хотя преобладала белая раса. Холл постепенно заполнился полуобнаженными бедрами и полуприкрытыми бюстами. Вантаджио снял с Хеллера шапочку и попросил его подняться на мраморное возвышение. Целое море хорошеньких мордашек могло показаться обложкой какого-нибудь кино – или порножурнала, если-бы люди на обложках умели двигаться и обмениваться репликами.

В общем, все это напоминало монтаж, составленный из весьма соблазнительных красоток. Вантаджио обратился к ним решительным, не терпящим возражений тоном:

– Этот парень несколько минут назад спас мне жизнь. И я требую, чтобы все вы относились к нему с должным уважением.

Восхищенный вздох вырвался из общей груди, сопровождаемый не менее восхищенными восклицаниями. Я решительно ничего не понимал. И что они могли найти в этом Хеллере? Но мне тут же стало ясно, что сейчас ведь у них не сезон. Они просто изголодались по мужчинам.

– Он будет теперь здесь жить, – сообщил Вантаджио.

Если раньше восклицания были, так сказать, абстрактно восхищенными, то теперь раздались восклицания бурной радости. О боги, подумал я с некоторой досадой, как жаль, что графиня Крэк не видит этого.

– Слушайте дальше, – продолжал Вантаджио, повысив голос, чтобы перекрыть общий шум, – вы и без моих пояснений должны видеть, что он малолетка, это ясно как день. А искушение карается тюремным сроком. И если только он пожалуется на то, что кто-то из вас пристает к нему, этот кто-то вылетит отсюда на собственной (…)!

В ответ раздался встревоженный шепот.

– Мама Сессо! Ты слышала, что я сказал? – выкрикнул Вантаджио во всю силу своих легких.

Непомерной величины женщина с еще более непомерным бюстом, мускулистая и с черными усами, протолкалась к перилам.

– Я здесь, синьор Меретричи! – заорала она в ответ и, опершись о перила балкона, поглядела вниз.

– Как шеф-мадам, – крикнул Вантаджио, – ты будешь теперь следить, чтобы мое указание выполнялось беспрекословно. Кроме того, тебе вменяется в обязанность следить еще и за тем, чтобы все остальные мадам следили за его исполнением.

– Я все поняла, синьор Меретричи. Если найдется такая, кто не выполнит всего, чего потребует от нее этот малолеток, эту (…) нужно выбросить на улицу, и пусть катится к (…)!

– Нет, нет, совсем не так! – так же громко поправил ее Вантаджио. – Ты будешь пресекать попытки приставать к нему. Он же еще совсем ребенок. За это тюрьма. Растление малолеток. Из-за их распущенности нас смогут привлечь к суду по этой статье.

Мама Сессо решительно закивала:

– Я вас поняла, синьор Меретричи. Я буду по внутренней линии день и ночь следить по телевизору за всем, что делает мальчик. Он спас вам жизнь. Он умнее и ловчее Чезаре Борджиа. Какая удача, что он с нами! В следующий раз он может спасти жизнь всем нам. Пресвятая Дева ниспослала его нам. Если кто из них поведет себя грубо с ним, я беру эту (…) за (…) и выбрасываю ее на улицу.

– Вот это правильно, – сказал Вантаджио.

Другие мадам неуверенно хлопнули в ладоши, и собравшиеся стали постепенно расползаться, хотя несколько пар весьма привлекательных глаз никак не могли оторваться от Хеллера. Неужто они считают его таким лакомым кусочком? – думал я с отвращением. Для их вкуса он был явно слишком молод!

Прибыл одетый в форму бой и принялся возиться с чемоданами Хеллера. Хеллеру пришлось оказать ему помощь, а поскольку лифт оказался забитым уходящими с собрания, им пришлось подняться на второй этаж по лестнице, покрытой толстой ковровой дорожкой. Вантаджио лично сопровождал их. Они прошли по длинному коридору и оказались в маленькой комнатке. Она была обставлена просто, и чистота здесь царила, как в хирургической палате. Железная кровать, выкрашенная в белый цвет, такого же цвета комод со

множеством ящичков. Ванная маленькая, но вполне современная. Здесь буквально все было подчинено функциональности.

– Ну как? – спросил Вантаджио.

– Отлично, – отозвался Хеллер.

Несколько женщин решили было сопровождать их, но Вантаджио строго пресек эту попытку. Он извлек из кармана шариковую ручку, несколько довольно помятых карточек и на оборотной стороне одной из них написал какой-то адрес.

– Вот, возьми, – сказал он Хеллеру, – здесь адрес магазина мужского платья для мужчин высокого роста. Ступай туда и купи себе костюм, который не будет выглядеть так, будто ты вырос из него несколько лет назад. И купи, ради Бога, что-нибудь на ноги вместо этих бейсбольных туфель. Деньги у тебя есть?

– Денег у меня много, – сказал Хеллер.

– Вот и хорошо. Но прежде всего хорошенько вымойся, а потом, когда будешь спускаться вниз, прихвати с собой лишние деньги. Я отведу тебе небольшой личный сейф, который будет открываться и закрываться с помощью шифра, известного одному лишь тебе. В этом доме мы за то, чтобы все было честно.

И он вышел.

Хеллер разложил вещи, вымылся, проверил замок на двери, а потом спустился вниз, прихватив с собой в бумажном мешке, в котором ему утром приносили завтрак, пятьдесят тысяч долларов. Вантаджио подвел его к стене, сплошь занятой индивидуальными сейфами, и, указав на один из них, объяснил, как им пользоваться. По-видимому, сотрудники ООН зачастую приходили сюда с бумагами и документами и запирали их на несколько часов, которые намеревались провести здесь. Хеллер тут же научился произвольно менять комбинацию цифр, а потом изменил ее так быстро, что я не успел уследить за ним. Но это не очень-то огорчило меня – все равно сюда и близко подойти будет нельзя, а главное – невозможно добраться до его вещей в комнате. Мой интерес к самой вероятности кражи носил, таким образом, чисто академический характер. Все это с предельной ясностью показывало, как его там здорово охраняют. Хеллер вышел из «Ласковых пальм» и пошел пешком, радуясь, если я его правильно понимал, возможности лишний раз размяться. Я же никак не мог считать себя счастливым. И даже в уме прикинуть боялся, сколько же пистолетов направлено сейчас на него. В шайке Фаустино знали его в лицо, а он застрелил трех их человек, причем один из убитых был в ней лицом не последним. Сюда же следует добавить полицейского инспектора Графферти. Он ведь лицом к лицу сталкивался с Хеллером, а полицейские обычно имеют великолепную память на лица – это же их профессиональная особенность – им постоянно приходится помнить всех тех, кого нужно пристрелить в следующий раз. Короче говоря, все это никак не способствовало улучшению моего настроения. А тут еще мне принесли очередной дневной отчет агентов Рата и Терба о проделанной работе. В донесении было

сказано:

Отправился в бордель, получил (…), и там же у него украли все вещи. В настоящее время он наверняка остался без цента в кармане, но физическое состояние по-прежнему удовлетворительное.

Прочитав все это, я готов был убить их!

Глава 3

В нескольких милях от здания ООН, в районе, где преимущественно сосредоточена торговля готовым платьем, шагал, постукивая по тротуару шиповками, Хеллер. Он шагал по направлению… я уж толком и не знал, к чему именно, но если правильно понимал этого Хеллера, то могу с уверенностью сказать, что ни к

чему хорошему.

Судя по всему, в Нью-Йорке денек выдался достаточно жаркий. Люди вяло плелись по улицам, постоянно вытирая пот с лиц. Многие несли верхнее платье перекинутым через руку. Можно было бы ожидать, что смехотворная внешность Хеллера привлечет внимание, однако Нью-Йорк – очень странный город, и странность эта, в частности, состоит в том, что здесь никто никогда ни на кого и ни на что не обращает внимания – включая даже такие вещи, как убийство или изнасилование. Можно быть мертвее мертвого и преспокойно валяться на улице, пока кто-нибудь не обратится в санитарное управление с жалобой. И хорошо еще, если управление предпримет какие-либо меры, но это лишь при том обязательном условии, если у них еще не израсходованы выделенные на этот месяц соответствующие фонды. Так что и на Хеллера никто не обращал ни малейшего внимания.

Хотя – нет! Я ошибался!

Хеллер разок оглянулся, и я успел заметить, что какой-то человек немедленно отвел глаза и стал смотреть в сторону. Кто же это мог быть – Рат или Терб? Я сразу же включил соседний экран и провернул пленку назад. Нет, это не Рат и не Терб. И вообще кадр был слишком коротким и смазанным, чтобы хорошенько разглядеть этого человека. Но кто-то, несомненно, засек то, что Хеллер вышел из «Ласковых пальм». Как я уже говорил, это был район торговли готовой одеждой, поэтому по улицам сновали тележки с развешанной на, плечиках одеждой и Хеллеру часто приходилось уступать им дорогу. Наконец он подошел к магазину, на вывеске которого было написано: «Все для рослых и крупных мужчин».

И вскоре Хеллер оказался включенным в это мимолетное братство мужчин, которые мучительно старались подобрать себе что-нибудь подходящее хотя бы по размерам. Сейчас как раз было межсезонье – слишком поздно для летней одежды и слишком рано для осенней или зимней, поэтому и бизнес шел вяло, что продавцы прекрасно понимали, а это только усугубляло положение и дело велось из рук вон плохо. Он смог подобрать себе летний костюм темно-синего цвета. Подыскать приличную сорочку к нему ему так и не удалось – воротнички оказывались либо слишком узкими, либо слишком широкими. Наконец он отобрал себе три быстросохнущие хлопчато-бумажные сорочки с так называемыми итонскими воротничками. Теми, которые в Англии носят ученики выпускных классов. Настоящий портной, который обычно производил здесь подгонку купленной одежды, находился, естественно, в отпуске, а помощник, его замещавший, относился к делу явно спустя рукава. И рукава пиджака, и брючины он слишком укоротил, так что картина осталась почти той же, что и была.

Но тем не менее Хеллер все-таки выглядел теперь значительно приличнее. В темно-синем костюме и в итонской рубашке он теперь казался еще моложе. В подарок магазину он оставил свой красно-белый пиджак и полосатые брюки. А поскольку вещи эти были нашпигованы «жучками», я пришел к горькому выводу о том, что Рат и Терб, которые полностью зависели от этих «жучков», наверняка установят слежку за магазином готового платья. Хеллер не смог подобрать для себя подходящих ботинок, по-этому так и остался в бейсбольных шиповках. Не расстался он, конечно, и с красной бейсбольной шапочкой. И вскоре он снова занялся так полюбившимся ему за последнее время делом – обследованием крыльев припаркованных у обочины автомобилей.

Боковым зрением я опять уловил знакомый силуэт – за ним явно следили! А что же Хеллер? Применял ли он тактику ухода от слежки? Может, вы полагаете, что он заскочил в какой-нибудь крупный магазин, имевший запасной выход? Попытался затеряться в толпе? Нет, все это не для нашего Хеллера. Он даже не удосужился оглянуться и осмотреть, что творится на улице у него за спиной. Дилетант чистейшей воды! А он все продолжал чудить. Так, он присел прямо на улице у крыла очень современного автомобиля и попробовал его на прочность пальцами – металл, естественно, прогнулся, но такое под силу кому угодно. Затем он быстро огляделся по сторонам, как бы желая убедиться в том, что его акт вандализма остался незамеченным. По-видимому, пытаясь как-то скрыть свой дурацкий поступок от посторонних глаз, он выпрямился во весь рост, скрестил на груди руки и как бы в задумчивости прислонился задом к тому же крылу. Тут-то уж оно прогнулось по-настоящему. Наконец он отошел в сторону, а потом и вовсе стал совершать абсолютно бессмысленные и глупые поступки, которых я от него не ожидал. Он остановил такси и задыхающимся голосом заговорил с шофером:

– Быстро, пожалуйста! Отвезите меня на автобусную станцию! Пять долларов на чай за срочность!

И они отъехали в западном направлении. Езда была не очень стремительной. Хеллер вышел у автобусной станции возле порта и расплатился с водителем. Как только такси отъехало, он принялся ловить новое.

– Доставьте меня срочно в Манхэттенский аэропорт! Быстро, пожалуйста! Я опаздываю! Пять долларов на чай!

Ага, теперь, как мне показалось, я понял его тактику. Он обнаружил слежку и всеми силами пытался оторваться от преследователей. Поездка через центр города обычно чревата различными неожиданностями и отнимает много времени, а эта протекала нормально, без каких-либо особых приключений. У Манхэттенского аэропорта Хеллер вышел и расплатился с таксистом. Затем прошелся вдоль стоявших в очереди свободных такси, внимательно осматривая их крылья. Наконец он выбрал машину с множеством боевых отметин. Это была машина с эмблемой компании «Настоящие лихие такси».

Хеллер отворил дверцу и плюхнулся на сиденье.

– Пожалуйста, побыстрее! Мне нужно быть на углу Бродвея и Пятьдесят второй через две минуты и девятнадцать секунд. На чай пять долларов!

Не обращая внимания на решительные протесты прочих таксистов, которые орали, что нужно брать ту машину, что стоит в очереди первой, таксист ловко вынырнул из ряда и тут же включил нужную скорость. Он срезал угол, заставил встречную машину резко увильнуть в сторону, проехал на красный свет, опрокинул предупреждающий знак, оповещавший, что впереди ведутся дорожные работы, и остановил машину на углу Бродвея и Пятьдесят второй. Хеллер посмотрел на часы. Прошло ровно две минуты. Хеллер расплатился по счетчику и, добавив пять долларов чаевых, остался сидеть в такси.

Шофер, который ожидал, что пассажир его сломя голову бросится куда-то, с немалым удивлением наблюдал за ним.

– Послушайте, а не согласились бы вы поучить меня автомобильной езде по Нью-Йорку? – спросил Хеллер.

О боги! Значит, Хеллер не собирался удирать от слежки или отрываться от нее. Он просто искал отчаянного таксиста. Нет, решительно мне приходится иметь дело с полным идиотом!

– У меня на это нет времени, дружок, – сказал водитель.

– А за сотню долларов у вас найдется время?

Молчание.

– А за двести долларов время найдется?

Молчание.

Хеллер отворил дверцу, намереваясь выйти.

– Вообще-то время у меня почти вышло, – сказал таксист. – Мне пора возвращаться в «конюшню». Нужно отчитаться, сдать кассу, а потом можно и вернуться. Так что если хочешь, можешь подождать меня здесь. Нет, поедем вместе. Я оставлю эту рухлядь, возьму настоящую машину. На предельной скорости таксист погнал машину, чтобы поставить ее в «конюшню настоящих лихих».

– А тебя как зовут? – спросил он, полуобернувшись через опущенную стеклянную перегородку.

– Клайд Барроу, – ответил Хеллер.

Опять он за свое! Я сердито усмехнулся. Это было имя одного из самых знаменитых гангстеров. Нет, для Хеллера просто не существует святынь.

– А я вижу на карточке, – сказал Хеллер, – что вас зовут Морти Массакурович. Вы давно водите такси?

– Я? – переспросил таксист, оглядываясь назад, несмотря на явную угрозу лобового столкновения с другой машиной. Он был человеком уже в летах и выглядел достаточно грозно. – Еще мой старик сидел за баранкой такси в этом городе, а уж я научился у него. Именно поэтому в последней войне меня и сделали водителем танка.

– Заработали какие-нибудь медали? – поинтересовался Хеллер.

– Нет. Меня поспешили поскорее отправить домой – сказали, что я уж слишком по-хамски веду себя с противником.

Хеллер некоторое время послонялся по улице, пережидая, пока таксист сдаст машину и выручку. И тут я совершенно неожиданно понял наконец, чего он хотел этим добиться. Он наверняка на полном серьезе воспринял сказочку о том, что по Нью-Йорку очень трудно ездить на машине. А этому психу очень хотелось перегнать сюда «кадиллак».

Ох, только бы не это! И ведь у меня нет никакой возможности как-то предостеречь этого наивного простака. Ведь скорее всего Гробе в первую очередь распорядился заминировать «кадиллак». Естественно, он постарался, чтобы машина не стояла рядом с местом, где по первоначальному плану должно было состояться убийство самозваного Роксентера-младшего. Но если исключить эту единственную и второстепенную деталь, то все остальное можносчитать чисто классической процедурой: в машину положат взрывчатку, а особенно теперь, когда запланированное убийство не состоялось. Гробе принадлежал к тому типу людей, которые предусматривают множество самых различных вариантов, продумывая свои операции, и готовы использовать любой из них, если можно рассчитывать на достижение поставленной цели. Таким образом, я сидел,изнемогая от собственной беспомощности, в то время как Хеллер с немалой изобретательностью подготавливал собственное убийство! По правде говоря, в данной ситуации это справедливее было бы назвать самоубийством.

Глава 4

Вскоре Морти Массакурович вышел из огромного гаража, который у таксистов назывался «конюшней». Он поманил рукой Хеллера и сделал ему знак пройти внутрь. Довольно далеко от входа в углу стояло полуразвалившееся такси, покрытое толстым слоем пыли. Краска почти отсутствовала и на передних, и на задних крыльях по причине множества царапин и вмятин. Форма кузова была угловатой и ничем не напоминала современные кузова плавных и обтекаемых очертаний.

– Вот это, – сказал Морти, – и есть настоящее такси! Крылья у него из настоящей стали, а толщина их не меньше четверти дюйма. У него и бамперы настоящие – с буксирными крюками и боковыми накладками для прочности. Стекла здесь пуленепробиваемые и небьющиеся. – Он с гордостью оглядел этот музейный экспонат. – Да, строили люди в свое время! Не какая-то там пластмасса с картоном, как теперь!

В этой машине пассажир мог ехать на переднем сиденье рядом с водителем. Морти протер сиденье тряпкой и усадил на него Хеллера. После чего и сам с видимым удовольствием уселся за руль.

– В этой машине можно ездить по-настоящему, – сказал он. – Должен признаться, что я и сам очень люблю проехаться иногда на этой старушке. Это и есть мое любимое такси.

Он залил бензин, дозаправился маслом, и после этого они выехали из ворот и отправились в поездку по городу. Следует признать, что мотор у этой, казалось бы, развалины работал отлично, просто безупречно. Создавалось впечатление, что она набирает скорость значительно быстрее остальных, более современных машин, потому что, как только зажигался зеленый свет, она всякий раз оказывалась впереди всех.

– Она у меня отрегулирована специально для резких стартов, – сказал Морти.

Между делом он ознакомил Хеллера с тем, как следует пользоваться педалью газа и рычагом переключения скоростей на улицах с малым движением. Оценив по достоинству понятливость ученика, Морти решил, что пора переходить к более сложным вопросам.

– Так, давай сообразим, где все-таки наиболее насыщенный транспортный поток в это время дня. – Он глянул на часы. – Ага, верно, – у станции «Центральный вокзал».

Мотор взревел, и машина помчалась туда. День клонился к тому часу, когда трудящийся люд расходится по

домам из своих контор. Движение и в самом деле было весьма насыщенным, а поскольку каждый в это время торопился поскорее добраться до дома, то оно было не только насыщенным, но и довольно быстрым.

– А теперь тебе следует сконцентрировать все свое внимание на моих действиях, потому что именно сейчас будет демонстрироваться самое настоящее высокое искусство. Прежде всего усвой, что люди по преимуществу трусливы. И они всегда уступят тебе. Поэтому у тебя всегда остается широкий простор для маневра.

Вот так, не прекращая болтовни, он успевал еще и объяснять каждый из своих рискованных маневров – одним словом, Морти Массакурович устраивал показательное выступление. Его езда наводила ужас!

Машина вклинивалась между двумя близко идущими автомобилями, заставляя их срочно отворачивать в разные стороны. Морти нажимал на тормоза, чтобы напугать их визгом переходящих улицу пешеходов, потому что, как он пояснял, «на звуковые сигналы тут косятся». Их автомобиль влезал своими страшными бамперами между обочиной, выбранной другой машиной для парковки, и самой этой машиной, в результате чего та вынуждена была резко отворачивать влево. Они обгоняли другое такси, чуть не задевая человека, пытавшегося остановить свободную машину, и бросали ему на ходу, что машина занята. Припарковавшись, они нарочно подавали назад, чтобы увеличить себе место для парковки, или наоборот – подавали машину вперед с той же целью. Они имитировали занос юзом перед мотоциклом, а когда мотоциклист нажимал на тормоз, занимали его место на более удобной полосе движения. Для того чтобы быстро и без помех добраться до нужного места, они «садились на хвост» машине «скорой помощи». То же самое они проделывали и с пожарными машинами, чтобы заодно обогнать своих попутчиков.

– Но только для этого не стоит устраивать в нужном месте поджог, на это у нас смотрят косо, – пояснял на всякий случай Морти.

Наконец Хеллер сел за руль. Он проделывал все фокусы Морти, разве что прибавив к ним некоторую толику деликатности. В конце концов, оставив позади чужие помятые крылья, охрипшие от ругани голоса и целые потоки брани и воплей, что неслись им вслед, Морти пригласил Хеллера в бар таксистов на Восьмой

авеню. В движении транспорта наступало временное затишье, и, пользуясь им, они сочли возможным перехватить сандвич. Хеллер попытался заказать пива, но попытка эта была встречена выговором как со стороны Морти, так и самого хозяина бара.

– Вы что, хотите, чтобы эту забегаловку лишили лицензии?

Хеллеру пришлось удовлетвориться бифштексом и привычным уже молоком.

– Тебе нужно приучиться к тому, парень, что законы следует уважать, – сказал Морти. – Постарайся вырасти добрым, мирным, добропорядочным и законопослушным гражданином. Это – единственный путь добиться чего-нибудь в жизни. Ну, нам пора, – сказал Морти некоторое время спустя. – Самое время двинуть прямо сейчас, чтобы попасть на Таймс-сквер к театральному разъезду.

По пути Морти продолжал просвещать Хеллера:

– Теперь тебе пора научиться, как вести себя с полицией. Вот когда полицейский, предположим, предлагает тебе остановиться из-за превышения скорости, ты останавливаешься. Понятно? Затем ты дожидаешься, когда он подойдет к тебе совсем близко, и только тогда тихонько шепчешь: «Беги, отваливай, спасайся. Этот пассажир держит меня под прицелом». И полицейский, поверь моему опыту, тут же отвалит!

Хеллер поблагодарил за науку.

– Все эти вещи просто необходимо знать, парень. – Но тут нечто иное привлекло внимание Морти. – Скажи-ка, парень, у тебя есть здесь враги? Или, может быть, за тобой гоняются родители?

– А в чем дело?

– Да видишь ли, я думаю, что это по поводу тебя. У меня самого никогда в жизни не было врагов. Понимаешь, когда мы отъезжали от нашей обжираловки, другое такси тронулось сразу же за нашим со стоянки и до сих пор следует за нами. Морти резко свернул в переулок направо, выехал на какую-то аллею, потом проскочил отрезок улицы с односторонним движением, двигаясь в обратную сторону, и только после этого оглянулся.

– Ну вот, теперь его не видно. Должно быть, мы оторвались от него. Так что давай-ка опять займемся делом.

И они направились в район театров. Попали они туда задолго до начала вечерних спектаклей, однако движение здесь было весьма оживленным и насыщенным.

– Видишь, парень, как плотно стоят машины на соседней полосе движения? Они готовятся к повороту. А теперь следи за моими действиями.

Морти притормозил рядом с такси, стоявшим в общем ряду на соседней полосе. Он совсем остановил машину и принялся выкрикивать ругательства и угрозы в адрес намеченной жертвы. Потом он сделал движение, якобы собираясь выскочить из машины. Взбешенный незаслуженными оскорблениями, водитель такси пулей выскочил из своей машины. Однако Морти, напротив, выходить из машины не стал. Поток автомобилей тем временем тронулся, и Морти тут же направил свою машину в просвет, образовавшийся перед стоявшим неподвижно такси, оставшимся без водителя, и таким образом оказался впереди него.

– Улавливаешь, парень? Я же говорю, что это – самое настоящее искусство.

Морти подвел машину к перекрестку возле крупного отеля. IВ очереди стояло несколько такси, клиентов же было маловато. Морти поставил машину так, что она загородила проезд сразу всем, и заглушил мотор. Остальные таксисты тут же принялись орать на него. В ответ он крикнул, что у него мотор заглох. Однако теперь он оказался как бы первым в очереди, и тут прилично одетая пара сразу же попыталась сесть к нему.

– Извините, – сказал им Морти. – Я, к сожалению, должен ехать в парк. – И он тут же отъехал. – Вот видишь, парень, как я мог вне очереди заполучить пассажира. И вообще, когда работаешь в такси, ты всегда должен знать, что и зачем ты делаешь, а в первую очередь – думать, думать и думать, постоянно шевелить мозгами.

Он понесся вперед, легко обгоняя двигавшиеся в левом ряду автомобили. Какая-то машина, похоже, вознамерилась выехать из своей полосы и преградить ему дорогу, он боком зацепил ее. Раздался скрежет искореженного металла, и они помчались дальше.

– С лимузинами такого не сделаешь, парень. Вот уж кто трусит по-настоящему. Этих даже и цеплять не приходится. Им хватает того, что ты просто обозначаешь свои намерения. Он вильнул в сторону ближайшего лимузина, и тот тут же, спасаясь, съехал на обочину. Яркие огни афиш, реклам, очереди у касс и толпы у театральных юдъездов. Наступала веселая, искрящаяся жизнью ночь.

– Видишь вон ту машину, которая собирается остановиться? Сейчас я покажу тебе, как легко можно у нее оторвать дверцу. Левая дверь припарковывающейся машины открылась. И еще до того как кто-то попытался выйти из машины, их такси оказалось рядом. Раздался скрежет металла, и дверца отлетела.

– Тут вся штука заключается в том, что-бы правильно рассчитать время, парень. Время всегда играет первостепенную роль. А теперь – видишь того малого, что машет руками, пытаясь поймать такси? Ну, того, что стоит у обочины на противоположной стороне улицы?

Морти дал газ и набрал скорость примерно сорок миль в час. В нужный момент нажав на тормоза, он развернул машину на сто восемьдесят градусов, в результате чего она оказалась у обочины. Обрадованный пассажир бросился к такси.

– Извините, но мы едем в парк, – сказал Морти.

Потом он выбрал для тренировок улицу с односторонним движением. По ней они помчались со скоростью примерно сорок миль в час, но задним ходом.

– Видишь, мы движемся в противоположном направлении, но поскольку подавать задом можно где угодно, то ничего противозаконного в этом нет. Видишь, зажегся красный свет на светофоре? Мы проедем сейчас на красный. Дело в том, что если хорошенько прислушаться, то можно уловить звук переключения контактов в самом светофоре. Ты проезжаешь на красный, но, когда к тебе прицепятся, уже будет гореть желтый, а то и зеленый. А теперь обрати внимание, как можно воспользоваться бордюрным камнем на обочине, чтобы наказать нахала, слишком плотно прижимающего твою машину. Вот здесь просто отличный для этой цели бордюр. Если правильно наехать на него, он отшвырнет твою машину к центру проезжей части, а заодно – накажет того типа, который стремится обогнать тебя. Он-то будет думать, что ты собираешься остановиться, и обязательно вопрется в тебя! Вот, смотри. Они тут же наехали на бордюрный камень, отскочили и сразу же услышали знакомый скрежет металла. Осколки разбитой фары задней машины зазвенели по асфальту.

– Ну ладно, парень. Теперь садись за руль, и посмотрим, что тебе удалось усвоить.

Хеллер взялся за руль и тронул машину. Он выполнил некоторые из уловок, только что продемонстрированных Морти. Но когда он собирался проехать на красный свет, послышался тяжелый удар, от которого качнуло весь автомобиль.

– А это еще что? – сказал сердито Морти. Но тут же указал на появившуюся на боковом стекле звездочку с расходившимися во все стороны трещинами. – Господи, да это же была пуля! Послышался еще удар.

– Давай, парень, сматываться отсюда к чертовой матери! Кто-то здесь явно не соблюдает законов о применении оружия в городе.

Но Хеллер уже мчался вперед. Вырулив на Сорок вторую улицу, он взял направление на запад. Однако ехал он далеко не на предельной скорости. Жми на газ, парень! Еще одно такси свернуло за нами!

– Вы уверены? – спросил Хеллер.

– Еще бы, черт побери! Они догоняют нас.

Но Хеллер не предпринимал ничего особенного. Почти не отрыась, он смотрел в зеркало заднего обзора. Тут уж не оставалось ни каких сомнений – такси упорно следовало за ними. Пуля ударила в заднее стекло!

– Теперь можно и поднажать! – сказал Хеллер.

Он помчался по Сорок второй. Мимо пролетело здание «Шератон Мотор Инкорпорейтед». Я поспешно схватил карту Нью-Йорка, чтобы определить, а не собирается ли он вообще удрать из страны. Старая машина двигалась в сторону Вест-Сайдской автострады, которая здесь проходила по эстакаде. Движение было редким. Внизу, за перилами эстакады, улицы были слабо освещены. Слева от них поблескивала Норт-Ривер и виднелись доки Пассажирских судов. Да, по этой дороге можно легко добраться-до Коннектикута. Хеллер еще раз внимательно поглядел в зеркало заднего обзора. Машина преследователей приближалась. Под эстакадой справа мелькнул и исчез из виду Де-Уитг Клинтон-парк. Хеллер по-прежнему двигался с умеренной скоростью. Вторая машина уже подошла вплотную. Впереди засветился дорожный знак, указывающий на разветвление автострады – съезд на Пятьдесят пятую улицу. Внезапно, резко рванув руль, Хеллер развернул машину вправо. И тут же нажал на тормоза. Ограда оказалась прямо перед носом, машины. Внизу, на глубине пятидесяти футов, проходила улица. Машина остановилась. Такси преследователей летело прямо на них. Хеллер неожиданно включил заднюю скорость. Перед радиатором машины образовалось свободное пространство для машины преследователей. Они и скользнули в эту щель. И тут Хеллер бросил свою машину вперед. Удар его бампера пришелся по передним колесам автомобиля преследователей, и того отбросило к ограде эстакады. С лязгом и скрежетом он проломил ограждение. И, на короткое мгновение виснув в воздухе, рухнул вниз.

Глава 5

Не успела машина преследователей удариться об асфальт лежавшей внизу улицы, как Хеллер крикнул Морти:

– Садитесь за руль!

И только после этого до них донесся снизу грохот. Хеллер уже выскочил из машины. Перила ограждения были прорваны и искорежены. Он поглядел вниз. Из эстакады выступали балки крепления. Он ловко пробрался сквозь пролом в ограждении и полез вниз по одной из крепежных балок. Хеллер добрался до столба, а по нему спустился на улицу. Машина преследователей приземлилась на колеса, пролетела немного вперед и врезалась в опорный столб эстакады. Из разбитого бака на дорогу вытекал бензин. Совсем недалеко от места катастрофы стоял светофор. Хеллер скользнул по нему взглядом и стремительно бросился к разбитой

машине. Дверцы в ней оказались заклиненными. Достав из кармана какой-то инструмент, он принялся взламывать заднюю дверь. Металл вокруг замка машины легко крошился. Наконец ему удалось просунуть в отверстие руку и рывком отворить дверцу. Он все время поглядывал то на растекающийся по асфальту бензин, то на светофор. И тут мне вдруг стало понятно, что он делает. Пары бензина, подымаясь, обязательно вспыхнут от Малейшей искры при переключении светофора. Это же самая настоящая бомба. А уж в бомбах я разбирался отлично. Хеллер выволок из машины шофера. Потом снова полез в салон и вытащил человека, который сидел на заднем сиденье. Волоча за собой два тела, он побежал прочь от машины. На секунду остановившись, он оглянулся. По-видимому, он решил, что удалился недостаточно, и пробежал еще футов пятьдесят. На тротуаре за мощной бетонной опорой он наконец уложил оба тела в относительной безопасности. В следующую секунду раздался грохот взрыва, и голубое пламя взметнулось в воздух над разбитой машиной. «Таксист» был мертв. Несмотря на то что верхушку черепа у него снесло, можно было понять, что человек этот сицилиец. Хеллер тем временем занялся вторым. Слабый свет уличного фонаря осветил лицо.

Да это же Торпедо Фиаккола! Веки раненого чуть дрогнули. Он был еще жив. Издалека донесся прерывистый вой полицейской сирены. Взрыв наверняка был виден на целую милю окрест. Торпедо открыл глаза. По его взгляду было ясно, что он узнал Хеллера.

– Вы собираетесь убить теперь мою мать? – спросил он.

– Я еще подумаю, – ответил Хеллер, глядя на него.

– Нет! Не надо!

Хеллер порылся в пиджаке Торпедо и вытащил бумажник. В нем лежали все те же пять тысяч, которые вернул ему Хеллер. Но рядом с деньгами находилась теперь еще и бумажка, на которой было Нацарапано: «Действительно только при предъявлении вещественных доказательств. Вручить пакет подателю».

– Кому вручить? – спросил Хеллер, помахивая бумажкой перед глазами Торпедо.

– А вы собираетесь убить мою мать? – ответил вопросом на Вопрос Торпедо.

– Я обдумываю это, – ответил Хеллер. – Назовите имя и адрес того, кому нужно вручить эту бумажку, и тогда я, возможно, передумаю.

Бандит только моргал в ответ. После некоторого раздумья он сшил все-таки заговорить.

– «Мамочка». Квартира восемнадцать «ф». Дом двести тридцать первый по Бинетта-лейн. Это в центре города.

– А какие вещественные доказательства? – допытывался Хеллер.

– Послушайте, – простонал Торпедо. – Гробе ведь собирался убить меня.

– Матерей следует любить и беречь, – заметил Хеллер.

Торпедо вздрогнул.

– Ваша бейсбольная шапочка с кровью и прядь ваших волос, – сказал он.

Хеллер тут же снял шапочку, вывернул ее наизнанку и погрузил в кровавое месиво, в которое была превращена голова мертвого «таксиста».

– Я слышу сирену «скорой помощи», которая наверняка направляется сюда. Постарайтесь, чтобы вас в больнице подремонтировали, а после этого настоятельно рекомендую вам подыскать себе жилье где-нибудь в районе Северного полюса. – Он наклонился и сунул бумажник с пятью тысячами долларов в карман Торпедо. – Я все время пытаюсь отдать вам эти деньги. Так вот, берите их и постарайтесь выучить язык белых медведей. Я – не убийца чужих мамаш, но что касается «торпед», то взрывать их всегда любил.

Полицейская машина осторожно приближалась к месту проишествия. Отблески пламени разбитой и горящей машины плясали на ее кузове. Наконец из нее вышли двое полицейских.

– А как получилось, что ты вытащил из разбитой машины эти тела, парень? – сказал один из них с явной угрозой.

– А он чуть было не сбил и меня, – сказал Хеллер. – Вот я и хотел посоветовать ему быть в следующий раз поосторожней.

– Ах вот оно что, – сказал полицейский с пониманием. – Но я все равно выпишу водителю штраф. – Он вытащил из кармана книжечку с бланками. – Как ты считаешь, Пит, что писать в графу «основание для штрафа»?

– Загрязнение улицы, – ответил второй.

– Машину вел вот этот, – сообщил Хедлер. – Он уже мертв.

– И все равно я выпишу ему штраф, – сказал полицейский и принялся заполнять нужные графы.

Тут с воем подъехала и «скорая помощь», вызванная скорее всего полицейскими по рации. Морти Массакурович уже успел съехать с эстакады и дожидался на нижнем уровне. Хеллер сел в машину.

– А теперь отвезите меня к дому номер двести тридцать один по Бинетта-лейн.

– Этот район называется Маленькая Италия. Неподходящее местечко для поздних визитов, – ответил Морти. – У тебя имеется пистолет?

– Пистолета нет, а вот сотня долларов найдется, – сказал Хеллер.

Они снова помчались в сторону центра. Проехав по Десятой, они свернули на Четырнадцатую улицу, спустились по ней на Гринвич-авеню, объехали Вашингтон-сквер и оказались в Маленькой Италии. Они остановились на противоположной стороне улицы подле указанного дома. Хеллер достал из кармана нож, отрезал небольшую прядь своих волос и прилепил их к кровавому сгустку на бейсбольной шапочке. Потом он вложил туда же стодолларовую банкноту и обернулся к Морти:

– Найдите квартиру номер восемнадцать «ф» и спросите там Мамочку. Отдайте ей эти вещи, а она передаст вам пакет.

– Мне нужно войти туда? – спросил Морти, нерешительно глядя на мрачное здание.

– А когда вы вернетесь, – сказал Хеллер, – я добавлю еще сотню долларов.

Морти без разговоров схватил шапочку вместе с ее содержимым, выскочил из машины и затрусил к подъезду дома. Минуты через три он резво сбежал по ступенькам крыльца с пакетом в руках. Он швырнул пакет на колени Хеллеру, сел за руль и постарался поскорее убраться отсюда.

– «Мамочка» оказалась здоровенным мужиком с пистолетом, – сказал Морти. – Но он взял шапку и отдал мне это, не сказав ни слова и не задавая вопросов.

Хеллер велел ехать на угол Первой авеню и Сорок второй улицы. Потом взял в руки пакет, встряхнул его, приложил к уху и понюхал. Ага, наконец-то он начинает предпринимать меры предосторожности, потому что пакет с успехом мог казаться и бомбой. Он разорвал упаковку и вытащил из пакета что-то.

– А сколько может стоить билет первого класса… в Буэнос-Айрес, в Аргентину? – спросил он у Морти.

– Не знаю, – ответил тот. – Думаю, тысячи три.

– А можно его сдать обратно в кассу?

– Конечно, можно, – сказал Морти. – Просто отнеси его в аэропорт и сдай там. А в чем дело? Ты что, улетаешь?

Ох, как было бы здорово, если бы Хеллер решился на это. Морти высадил его на углу Первой авеню и Сорок второй.

– Ну так как вы считаете, сдал я экзамен или нет?

Морти сделал вид, будто глубоко задумался, взвешивая все «за» и «против». Наконец он вынес окончательный приговор:

– Видишь ли, парень, приобретя некоторый опыт, ты мог бы стать лучшим таксистом во всем Нью-Йорке. У меня еще есть некоторые секреты по части обмана пассажиров, наматывания лишнего пробега, но если тебе это не нужно, то учебу следует считать завершенной. Ты сдал свой экзамен. Да, могу с чистой совестью сказать, что испытание ты выдержал. Хеллер отсчитал ему шесть стодолларовых купюр. Тот быстро сунул деньги за пазуху и на предельной скорости отъехал. Хеллер двигался по улице привычной трусцой, пощелкивая шиповками спортивных туфель, и вскоре уже подымался по ступеням «Ласковых пальм». В своей комнате он раскрыл пакет. В нем оказались деньги небольшими купюрами.

Он пересчитал их. Ровно сто тысяч долларов! Меня проняла нервная дрожь. О боги, Гробе, должно быть, сильно разозлился, если предложил за его убийство такую сумму. Хеллер сложил деньги в старый пакет из-под завтрака. Потом спустился в помещение с сейфами и запер там свою добычу. Вантаджио сидел в своем кабинете. Увидев через приоткрытую дверь проходящего мимо Хеллера, он позвал его:

– Что, парень, заходил за деньжатами? Учти, тебе понадобятся деньги на учебу, так что не расходуй их зря на ночную жизнь. Город у нас ужасно дорогой.

– Да, это уж точно, – сказал Хеллер, который только что добавил сто тысяч к уже имевшимся у него пятидесяти. – Цены здесь, как я убедился, все время растут.

После этого он направился в свою комнату и вскоре уже спал мирным сном. Чего я никак не мог сказать о себе! У Гробса по-прежнему в распоряжении неограниченные средства, а я до сих пор даже представить не могу, каким образом мне добраться до этих чертовых трафаретов. Спустя несколько часов поступило очередное донесение от Рата и Терба, но от них помощи ждать не приходилось. В нем говорилось:

«Объект» вошел в магазин «Все для рослых и крупных мужчин», и ему там, по-видимому, предложили работу и место для жилья. Он все еще продолжает находиться там. Но мы не спускаем с него глаз.»

Да уж, действительно – не спускают глаз! Эти идиоты продолжают следить за «жучками», которые они вшили в его пиджак. Я уже начал всерьез опасаться, что мне придется самому отправиться в Америку, чтобы провернуть это дело. Но я не имел ни малейшего понятия, что можно предпринять на месте моих агентов.

Глава 6

Хеллер, бодрый и веселый, встал на следующий день как ни в чем не бывало. Меня же сигнал приемного устройства вырвал из тяжелого и тревожного сна. Настроен он был по-деловому. Он почистил щеткой костюм, который оказался кое-где выпачканным во время лазания по балкам и опорам эстакады, надел свежую сорочку с отложным воротничком, натянул на голову новую бейсбольную шапочку, а потом упаковал сумку спортивного типа, которую носят на длинном ремне через плечо. При его внешности она, надо сказать, здорово смахивала на школьный ранец.

В сумку Хеллер уложил моток рыболовной лески, связку рыболовных крючков, сумочку с инструментами, с дюжину бейсбольных мячей, моток липкой ленты и номерные знаки автомобиля, выданные в Нью-Джерси.

После этого он спустился в холл. Время было слишком ранним для этого заведения: клерк-регистратор преспокойно дремал на своем месте, охранник в низко надвинутой шляпе и смокинге внимательно изучал ежедневную «Программу скачек и бегов», делая в ней какие-то пометки шариковой ручкой, да еще какой-то арабский шейх то ли спьяну, то ли с похмелья бродил по холлу, по-видимому, выбирая, какой из ковров, разбросанных в живописном беспорядке по полу, следует выбрать для утренней молитвы.

Хеллер вынул из своего персонального сейфа десять тысяч и рассовал их по карманам. Араб поклонился ему низким церемониальным поклоном, Хеллер ответил тем же, точно скопировав все движения, вышел на улицу и вскоре уже пощелкивал шипами по тротуару.

Он остановился у магазина с деликатесами, купил там завтрак, который упаковали в специальный мешочек, вышел на улицу и тут же остановил свободное такси.

– Нью-Джерси, Вихокен, – сказал Хеллер. – В одну сторону. – И он назвал адрес гаража, в котором находился его «кадиллак».

– Двойной тариф, если не будете возвращаться! – сказал таксист.

У меня внутри все похолодело. До этого момента я не представлял себе, что Хеллер собирается делать. А оказывается, он всего-то намеревался забрать свой автомобиль! Ведь Гробе отлично знал, где находится машина. А это означало, что ее наверняказаминируют. Да, слова таксиста, что клиент «не будет возвращаться», звучали сейчас как самое мрачное пророчество.

– Ну что ж, уплачу двойную цену, – легко согласился Хеллер.

Пока они ехали, он с аппетитом жевал сладкие булочки, запивая их кофе. Так они пересекли весь город, нырнули в туннель Линкольна, с шумом пронеслись по мосту над Гудзоном. Вскоре они пересекли границу Нью-Джерси и направились в сторону бульвара Кеннеди. С широких людных улиц они свернули в сторону гаража. Хеллер велел таксисту остановиться и подождать. Шофер брезгливо окинул взглядом весьма непрезентабельные окрестности.

– Вы что, и в самом деле считаете, что мне здесь стоит ждать вас? – спросил он у Хеллера.

Тот достал из кармана пятидесятидолларовую банкноту, разорвал ее пополам и половинку вручил шоферу.

– Хорошо, я подожду, – сказал тот.

Хеллер выбрался из машины и затрусил к углу, за которым был въезд в гараж. Тут он остановился. Глазам его предстала плотная масса грузовиков, сбившихся у гаража. Буквально все подъезды к низкому зданию были забиты ими. Бригады грузчиков выгружали картонные коробки, складывали их на ручные тележки и уже на них везли поклажу в здание. Хеллер подошел поближе, однако в гараж заходить не стал, а просто заглянул внутрь. Все помещение было заставлено выше человеческого роста штабелями картонных коробок. Между ними оставались лишь узкие, как щели, проходы. Осмотрев все это, Хеллер вошел в помещение. «Кадиллак» стоял на месте. Номерных знаков на нем по-прежнему не было. Однако в гараже происходило что-то и помимо разгрузки. До него донеслись голоса. Уже знакомый мне толстый молодой человек что-то доказывал стоявшему перед ним мрачного вида гиганту, который, судя по одежде, был одним из водителей грузовиков. Они о чем-то яростно спорили.

– А мне это ни к чему! Понятно? Ни к чему! – кричал толстый молодой человек. – Не могу я складировать здесь этот товар. Плевать я хотел на все приказы и на тех, кто их вам отдавал! Ты просто ничего не понимаешь!

Он сделал было жест рукой в сторону «кадиллака», но, как видно, сдержался в последний момент. Внезапно мне стало понятно, почему он так резко возражает. Грузчики складывали в штабеля ценный груз в непосредственной близости от заминированной машины! А молодой человек не мог сказать им, почему этого делать нельзя.

– Ничего мы отсюда убирать не будем! – тоже не снижая голоса, орал гигант. – Если бы ты был здесь, когда мы приехали, то мы еще, может, и послушались бы тебя. А теперь уже поздно! Куда сгрузили, там и будет стоять! А кроме того, не только ты получаешь приказы, мы тоже делаем то, что нам приказано. И я, (…), не стану заставлять своих людей таскать грузы с места на место из-за того, что какому-то придурку вроде тебя что-то втемяшилось в голову… И тут толстый молодой человек разглядел Хеллера подле ворот. Он застыл на месте, а потом круто развернулся и помчался к запасному выходу у задней стены, да так, будто за ним гнались черти. И мигом скрылся за штабелями. Хеллер спокойно выбрался из-за гаража, протолкался сквозь толпу, уступая место тележкам, свернул за угол и сел в такси.

– А теперь нам придется еще проехаться, – сказал Хеллер. – Отвезите меня в Байонн, Кристал-Паркуэй, номер сто тридцать шесть.

Для этого нью-йоркскому таксисту пришлось вытаскивать карту.

– Это ведь уже заграница, – счел необходимым пояснить он. – В тех краях о цивилизации и не слыхали. Это же Нью-Джерси. И спросить здесь ни у кого ничего нельзя. Местные обязательно соврут. Вскоре они выбрались на бульвар Кеннеди и понеслись в южном направлении. Миновав Юнион-Сити, они проехали под автострадой Пуласки, оставив позади колледж Сент-Питерс, и помчались в транспортном потоке по Джерси-Сити. Вдали уже замаячили доки и высотные дома Нью-Йорка.

– А эта статуя вдалеке, она что, стоит прямо на воде? – спросил Хеллер, указывая на восток.

– О Господи, – отозвался таксист, – да неужто вы не узнаете Статую Свободы? Знаете, нужно все-таки хоть немного знать свою страну.

Вскоре они проехали мимо Стейт-колледжа Джерси-Сити и въехали в Байонн. Тут нью-йоркский таксист все же запутался. Они развернулись за Военной пристанью, попали в лабиринты и вынуждены были заехать на Стейтен-Айленд, откуда возвращались через Байоннский мост – дважды уплатив дорожные сборы, – и наконец вынуждены были все же обратиться за разъяснениями к местному жителю. Десять минут спустя они оказались в районе с тихими улицами, застроенными дорогими домами. Быстро отыскался и дом номер сто тридцать шесть по Кристал-Паркуэй, который оказался весьма роскошным зданием в стиле модерн. Хеллер отдал таксисту вторую половину разорванной банкноты и расплатился по счетчику.

– Не знаю, сумею ли я вообще хоть когда-нибудь добраться отсюда до дома, – мрачно заметил таксист.

– Наймите в проводники кого-нибудь из туземцев, – посоветовал ему Хеллер и прибавил двадцать долларов на чай.

Такси тут же отъехало. Все это время я мучительно ломал себе голову, пытаясь припомнить, почему этот адрес кажется мне знакомым.

Хеллер прошелся по просторному холлу. Здесь было несколько лифтов. На табличке одного из них значилось: «Пентхауз». И он нажал кнопку этого лифта. Ожидая, что это будет обычный автоматический лифт, я был немало удивлен, когда дверь лифта отворил мужчина. Было совершенно очевидно, что лифтером он не работает. На нем был двубортный пиджак и надвинутая на глаза шляпа. Я сразу же подметил оттопыренный борт пиджака и, конечно же, понял, что там у него спрятан пистолет. Это был жгучий брюнет и наверняка сицилиец.

– Ну? – сказал он равнодушным голосом.

– Мне хотелось бы увидеть миссис Корлеоне, – сказал Хеллер.

Меня передернуло. Хеллер вознамерился нанести визит главе мафии Нью-Джерси!

– Ну?

– Недавно я разговаривал с Джимми Подонком, с Джимми Тейвилнасти, – сказал Хеллер.

Тут мне все стало ясно. Мне моментально припомнилась их встреча в Афьоне, когда в темноте Джимми принял Хеллера за сотрудника АБН. Ну что ж, они тут быстро разоблачат его. Надо же, а я так и не смог добыть этот чертов трафарет.

– Удостоверение, – потребовал гангстер, и Хеллер подал ему какую-то из своих бумаг.

Бандит тут же переговорил с кем-то по телефону прямо из лифта. Телефон висел на стене в звукоизолированном футляре, и я ничего не расслышал. Искоса поглядывая на Хеллера, гангстер бегло обыскал его, проверил содержимое его сумки и жестом пригласил в лифт. Они стремительно поднялись на самый верх здания. Лифт вообще имел одну-единственную кнопку и не останавливался на промежуточных этажах. Гангстер отворил дверь и подтолкнул Хеллера к выходу. Так, слегка подталкивая, он провел Хеллера в роскошно обставленный холл, отворил дверь и втолкнул его в комнату. Помещение, в которое они попали, было выдержано в золотисто-коричневых тонах по самой последней моде. Из огромного окна открывался вид на парк и лежавший за ним залив. Перед ними на кушетке, небрежно развалившись, сидела женщина в шелковой пижаме бежевого цвета. Это была блондинка с голубыми глазами. Ее соломенного цвета волосы были заплетены в две косы, уложенные короной на голове. На вид ей было лет сорок. Она отложила в сторону блестящий журнал мод, который, вероятно, только что просматривала, и поднялась с кушетки.

О боги! Ну и рост же у нее! Она оглядела Хеллера, а потом направилась ему навстречу. Она была по меньшей мере дюйма на четыре выше его. Настоящая амазонка!

– Значит, ты друг нашего дорогого Джимми, – сказала она с приветливой улыбкой. – Не смущайся. Он часто говорил о своих друзьях из молодежных уличных банд. Но ты совсем не похож на представителя одной из них.

Голос ее напоминал воркование, чувствовалось, что она подделывается под манеру Парк-авеню.

– Я прибыл сюда, чтобы поступить в колледж, – сказал Хеллер,

– Ах вот оно что, – сказала она с явным сочувствием. – Это очень разумно в наши дни. Садись. Мы всегда рады видеть друзей Джимми. Не выпьешь ли чего-нибудь?

– Сегодня жаркий день, – сказал Хеллер. – Я не прочь выпить пива, если можно.

Она кокетливо погрозила ему пальчиком:

– Ну и хитрец. Ты, я вижу, малый не промах. Ты же и сам прекрасно понимаешь, что это – противозаконно. – Она повернула голову в сторону двери и рявкнула: – Грегорио!

Почти моментально в дверях появился смуглый черноволосый итальянец в белоснежном смокинге.

– Принеси юному джентльмену молока и мне сельтерской.

Грегорио оказался явно захваченным врасплох.

– Молока? – переспросил он в крайнем недоумении. – Да нет у нас никакого молока, Малышка.

– В таком случае пошли кого-нибудь за этим (…) молоком, – проревела Малышка Корлеоне. Затем она снова воссела на кушетку. И, перейдя на прежний воркующий тон, голосом дамы из светских салонов на Парк-авеню, осведомилась: – Ну и как же дела нашего милого Джимми?

Хеллер позволил себе присесть только после нее. И сейчас он держал свою бейсбольную шапочку на колене. Ох уж эти светские манеры офицеров его величества!

– Несколько дней назад дела его шли, отлично, – проговорил Хеллер. – Он был занят подготовкой к выполнению какого-то срочного заказа.

– О, это очень приятно, – проворковала Малышка. – И как это мило с его стороны – послать о себе весточку.

– А как обстоят дела в вашей семье? – осведомился Хеллер.

О боги, подумал я, этот (…) дурак все еще думает, что слово «семья» означает обычный набор родственников. В то время как на этой планете и в этой стране слово это означает одну из мафиозных группировок. Тень печали промелькнула по ее лицу.

– Боюсь, что дела обстоят не так блестяще, как хотелось бы. Видишь ли, Святоша Джо – о Боже, как мне не хватает его в эти дни! – был человеком традиций. Он частенько говаривал: «Что было хорошо для моего отца, хорошо и для меня». Поэтому и занимался всегда добрым старым бутлегерством, контрабандой и тому подобными операциями. И вполне естественно, что мы должны уважать его волю. Во всяком случае, наркотиками мы не занимаемся и считаем это плохим бизнесом.

– Да, наркотики это ужасно! – убежденно подтвердил Хеллер.

Она с одобрением глянула на него. И сразу же продолжила:

– А учитывая ту неограниченную поддержку, которую оказывают Фаустино Наркотичи сверху, со стороны властей, нам становится все труднее сдерживать его в прежних рамках. Он оказывает серьезное силовое давление на сферы наших традиционных интересов в Нью-Йорке, а теперь пытается даже захватить некоторые плацдармы уже и в самом Нью-Джерси. Когда им удалось угробить Святошу Джо, гибель его как бы послужила началом всех этих операций. Но, – она приняла воинственную позу и бросила на собеседника взгляд, полный мужества, – мы пытаемся, несмотря ни на что, продолжать свое дело.

– И я уверен, что оно увенчается успехом, – вежливо заметил Хеллер.

– Благодарю тебя за добрые слова, Джером. Это очень любезно с твоей стороны. Ничего, что я зову тебя просто Джеромом? Кстати, все добрые друзья обычно называют меня просто Малышка.

– О, конечно, миссис Корлеоне, – тут же подтвердил Хеллер.

Ох, уж эти флотские манеры! И тут на какой-то момент я решил, что сейчас он все провалит.

– Миссис Корлеоне, – вдруг брякнул он, – а не разрешите ли вы мне задать один вопрос чисто личного порядка?

– Валяй, – сказала она.

Но не уловил ли я некоторого оттенка раздражения в ее голосе?

– Скажите, пожалуйста, нет ли среди ваших предков кавказцев? О боги! Сейчас этот (…) болван начнет свою волынку про принца Каукалси! А почему бы и нет? Она – блондинка и так же высока, как некоторые женщины из области Аталанта на планете Манко.

– А почему ты спрашиваешь?

– Все дело в форме вашей головы, – сказал Хеллер. – Она у вас изумительно слеплена – и вы явно относитесь к разновидности людей с вытянутым в длину строением черепа.

– О! – воскликнула она. – Неужто ты интересуешься и генеалогией?

– Да, мне приходилось изучать эту науку.

– Ах да! Колледж, разумеется!

Она подошла к резному письменному столу, выдвинула средний ящик и достала оттуда карту, вычерченную на огромном листе, и какие-то бумаги. Потом она подтащила к Хеллеру кресло и разложила на нем все это.

– Это, – торжественно сказала она, – было все специально составлено и вычерчено по моему заказу профессором Стринджером.

А он является величайшим авторитетом во всем мире в областигенеалогии и составления родословных аристократических фамилий.

Вот именно! Я уже был в курсе особого пристрастия многих американских женщин к вычерчиванию генеалогических деревьев. Что же касается Стринджера, то он уже наверняка успел сколотить порядочный капитал на этих зеленых насаждениях. Она сделала широкий жест в сторону Хеллера. Будучи итальянкой, она постоянно подкрепляла разговор энергичной и выразительной жестикуляцией.

– Ты наверняка и представить себе не можешь, как глубоко пустили корни некоторые предрассудки в душах кое-кого из наших сограждан. Я была знаменитой актрисой театра Рокси, когда мой милый Джо на мне женился.

Это воспоминание на какой-то момент прервало поток ее слов, и глаза ее увлажнились. Ого! Наконец-то я сообразил, откуда она такая появилась. Она была актрисой ансамбля Рокси! Этот хор был подобран исключительно из девочек шести футов и шести дюймов роста. Тем временем Малышка возобновила свои пояснения:

– Считается, что «капо» должен обязательно жениться на девушке родом с Сицилии, поэтому вся старая рухлядь вокруг подняла по поводу нашего брака страшный вой, и все эти драные кошки не только мяукали, но пытались и коготки выпустить. И уж особенно жена мэра. Вот тогда-то мой милый Джо и заказал эту штуку. Это сразу же поставило их на место. Как миленькие поджали хвосты. Теперь я всегда держу это под рукой, чтобы такие (…) не возникали. Она торжественно развернула схему, вернее, свиток. Он весь был покрыт завитушками, сложными переплетениями линий, а кое-где даже иллюстрирован картинками и портретами. Весь рисунок в целом представлял собой огромное ветвистое дерево.

– Итак, – менторским тоном приступила к пояснениям Малышка, – будучи студентом, ты, несомненно, должен знать обо всем этом, однако я все равно обрисую картину в общих чертах. Повторение – мать учения. Так вот, как известно, нордическая раса состоит из прикаспийцев, средиземноморцев и протонегроидов…

– Прикаспийцы? – переспросил Хеллер. – Это вы говорите о том море, которое лежит сразу за Кавказом и называется Каспийским?

– О, совершенно верно, – несколько неуверенным тоном подтвердила она, но тут же решительно продолжила: – Так вот, ты можешь наглядно убедиться в том, что германские расы вышли из

просторов Азии и мигрировали в западном направлении. Готы, пройдя по Германии, спустились в Северную Италию в пятом веке, а ломбардцы – в шестом. Все они относятся к долихоцефальному

типу населения Италии, а долихоцефалы означает «длинноголовые», а значит, и более сметливые. Это блондины, отличающиеся высоким ростом. О боги, да она ведь наверняка просто заучила эту лекцию или

кто-то заставил ее это сделать. Она ведь слово в слово повторяла то, что, по всей вероятности, говорил ей профессор Стринджер.

– А теперь внимательно проследи вот за этой линией. Это франки. Из Германии они продвинулись еще дальше на запад и захватили территорию Франции, которая с тех пор и называется так в их честь. Происходило это в пятом веке. Часть франкских племен, которые назывались еще и салическими, завоевала область в Северной Италии. Один из салиев в девятом веке стал императором всех франков и всей Священной Римской империи. Звали его Каролусом Магнусом. Мы же, американцы, зовем его Карлом Великим, а в исторических книгах его называют еще и Шарлеманем. Так он, честно говоря, был вообще императором всего этого (…) мира!

Она сделала паузу и вопросительно поглядела на Хеллера, как бы желая удостовериться, что ее слова производят на него должное впечатление. Он согласно кивнул. Только после этого она продолжила:

– Так вот, у Шарлеманя этого браков хватало. Интересно то, что одной из его жен – это видно вот на этой линии – была дочь герцога Д'Аоста. Это означает «герцог из Аосты» – провинции в Северо-Западной Италии, расположенной чуть к югу от Женевского озера. Светловолосые и высокие итальянцы встречаются в северной части Италии повсеместно, а в долине Аоста они просто кишмя кишат. А теперь обрати особое внимание вот на эту линию. Видишь, она идет прямо от герцога Д'Аоста к Биелла, а это и есть фамилия моего отца. Все улавливаешь, парень?

– Да, да, это все и в самом деле чрезвычайно интересно, – сказал Хеллер взволнованно.

– Вот и прекрасно. Ну вот, а когда началась вторая мировая война, мои родители бежали с севера на Сицилию. Там они пробыли целых четыре года. А в конце войны прибыли в Америку, там я и родилась. Итак, – заключила она торжествующим тоном, – я ничуть не меньше, чем онивсе, имею право считать себя уроженкой Сицилии. И что ты думаешь по этому поводу?

– Доказательства просто бесспорны! – объявил Хеллер.

– И даже более. – Она постучала пальцем по карте. – Вот видишь, я, таким образом, являюсь потомком по прямой линии самого Шарлеманя! Ох, – не удержалась она, – как же скорчилась и позеленела от зависти эта мэрша, когда узнала об этом.

– Я очень хорошо понимаю, почему это произошло с ней – как тут не позеленеть! – сказал Хеллер. – Но погодите. Есть еще кое-что, чего я пока не обнаружил на этой схеме. Очень может быть, что вы и сами об этом еще не знаете. Скажите, вам когда-нибудь приходилось слышать об Аталанте?

– В Атланте я никогда не бывала.

– Нет, я говорю сейчас не о штате Атланта, а об Аталанте, – сказал Хеллер. – Видите ли, в самом начале этого родословного древа, задолго до того как наступили времена, отраженные в нем, жил на свете один принц.

Он целиком завладел ее вниманием. Я, естественно, тоже слушал с огромным интересом. Сейчас его занесет, и он нарушит Кодекс. Он должен увлечься этой глупой сказочкой, которая изложена в сборнике народных преданий под номером 894-М. Моя рука сама потянулась к бумаге для записей.

– Имя этого принца Каукалси, – продолжал Хеллер. – Он…

Со стороны двери донеслось удивленное восклицание. Малышка и Хеллер одновременно обернулись. На пороге стоял сицилиец. В руках у него был большой денежный мешок. Он застыл в дверях, как бы не решаясь войти в комнату, и, наклонившись вперед, делал Малышке лихорадочные знаки рукой. Его лицо… Я, несомненно, его уже где-то видел. Точно – видел! И я принялся перебирать в памяти, где именно и при каких обстоятельствах. Малышка подошла к нему и наклонилась. И все равно сицилийцу пришлось привстать на цыпочки, чтобы иметь возможность шептать ей на ухо. При этом он взволнованно указывал ей в сторону Хеллера. Я не мог расслышать его слов. Она отрицательно покачала головой, но выглядела при этом достаточно озадаченной. Тогда он прошептал ей еще что-то с явно торжествующим видом.

Глаза ее внезапно широко раскрылись. Она выпрямилась во весь свой огромный рост, молча развернулась и зашагала к Хеллеру. Подойдя, она ухватила его за плечи. Потом, не разжимая рук, чуть отвела его от себя. Она внимательно вглядывалась в него, будто задалась целью запечатлеть навеки в памяти его лицо. И вдруг голосом, от которого, казалось, должны были рухнуть стены, она рявкнула:

– А где этот болван Джованни?

Мгновенно, будто из-под земли, рядом с ней появился Джованни. Это был тот человек бандитской внешности, который и привел сюда Хеллера, а до этого сопровождал его в лифте.

– Какого же черта ты сразу не сказал, что это тот самый парень? – прогремела Малышка.

В приоткрытую дверь заглядывали еще какие-то лица – все в равной степени перепуганные.

– А я обращаюсь с ним, как с каким-то паршивым фраером! – Она повернулась к Хеллеру и могучим толчком усадила его в кресло. – Ну почему, – взмолилась она, – почему ты сразу не сказал мне, что ты и был тем самым молодым человеком, который спас наши «Ласковые пальмы»?

Я расслышал, как Хеллер громко проглотил слюну.

– Я… да я и не знал, что они принадлежат вам.

– Принадлежат, парень, принадлежат, черт побери! Мы контролируем все лучшие увеселительные места Нью-Йорка и Нью-Джерси. А кто же еще мог бы их контролировать?

И тут с некоторым опозданием, позвякивая расставленными на подносе стаканами, появился Грегорио с молоком и сельтерской.

– Убирай это (…) к чертовой матери, – сказала Малышка. – Если этому парню в этом доме захотелось пива, он выпьет пива!

И плевать я хочу на все законы!

– Нет-нет, спасибо, – сказал Хеллер. – Мне, собственно, уже пора откланяться. – Но он явно медлил, как бы обдумывая что-то. – А не могли бы вы мне помочь найти Бац-Бац Римбомбо? У меня возникли проблемы с машиной. Так вот, значит, зачем он появился в штаб-квартире мафиозной семьи Корлеоне! И тут все стало на свои места. Он прочитал в газете о подвигах Римбомбо и оттуда же узнал, что тот принадлежит к мафиозной семье Корлеоне. Адрес Малышки ему сдуру назвал Джимми Тейвилнасти. И теперь, когда ему понадобился специалист по бомбам, Хеллер просто взял и направился к Малышке. Очень умно проделанная чисто детективная работа по обнаружению местонахождения нужного лица.

Хотя постойте! Он ведь уже успел показаться в гараже. Значит, когда он вернется, его, несомненно, будут ждать. А вот это уже предельно глупо! Нет, решительно Хеллер способен свести меня с ума. Он настолько глуп, что буквально обречен на погибель! Малышка обратилась к тем, кто толпился в этот момент в дверях.

Они все время перешептывались, указывая на Хеллера, и вытягивали шеи, чтобы получше разглядеть его над головами других.

– Джованни, выведи из гаража лимузин и отвези этого юного джентльмена к Римбомбо. Скажи ему, что я велела ему сделать все, о чем попросит этот парень. – После этого она обратилась к Хеллеру: – И вообще, парень, если тебе что понадобится, дай знать Малышке, понял? – Она обернулась в сторону своей многочисленной обслуги: – Все слышали? А с тобой, Гонсальво, у меня еще будет разговор.

Это она сказала тому, кто опознал Хеллера. И тут только я припомнил, кем был этот сицилиец с денежным мешком. Да это же клерк из «Ласковых пальм»! Слежка за Хеллером настолько измотала меня, что несколько замутила мою великолепную память на лица. Хеллер наконец откланялся. Малышка грациозно наклонилась к нему и звонко чмокнула в щеку.

– Заходи почаще и в любое время, дорогой мальчик. Да, дорогой мой мальчик, самый дорогой на свете!

Глава 7

Хеллер сидел на переднем сиденье лимузина, за рулем которого оказался именно тот тип с бандитской внешностью, которого, как выяснилось, звали Джованни.

– Так ты что, и в самом деле просто так вот взял да и перестрелял всех этих придурков?! – воскликнул Джованни с завистью и восхищением. – А знаешь ты, что среди них был и родной племянник Фаустино? – Некоторое время он вел машину молча, а затем, оторвав руку от руля, пальцами изобразил пистолет, делая вид, будто стреляет. – Бац! Бац! Бац! И все в дамках! Просто так, да? Ух ты!

Они остановились у подъезда стоявшего на склоне холма многоквартирного дома. Джованни проводил Хеллера на второй этаж и постучал в дверь условным стуком. В приоткрывшейся двери показалось девичье личико.

– О, это ты. – Она тут же распахнула дверь. – К тебе пришли, Бац-Бац!

Бац-Бац Римбомбо находился в постели, но с другой девицей.

– Входи, – пригласил Джованни Хеллера.

– Вот черт, а я только завелся по-настоящему! – запротестовал было Бац-Бац. – Я ведь целых шесть месяцев не имел этого удовольствия!

– Малышка велела тебе собираться.

Бац-Бац пулей вылетел из постели и тут же принялся натягивать на себя одежду.

– Предстоит работенка с машиной, – пояснил Джованни. – Этот парень скажет тебе, что нужно.

– Сейчас я соберу свои инструменты, – сказал Бац-Бац.

Воспользовавшись телефоном Римбомбо, Джованни вызвал такси. Ожидая ответа, он решил обрисовать ситуацию Хеллеру, для чего прикрыл ладонью трубку.

– Мы для «мокрых» дел никогда не пользуемся лимузином, – пояснил он извиняющимся тоном. – А компания таксомоторных парков полностью контролируется нами. Таксисты здесь не болтают лишнего.

Вскоре Джованни пожал на прощание руку Хеллеру и ушел. На ходу он обернулся и, как бы прицеливаясь в кого-то, сложил пистолетом пальцы.

– Бац! Бац! Бац! – выкрикнул он со смехом. – И все в дамках!

С этими словами он сел в лифт. Прибыло такси, и в него со своим увесистым мешком забрался Римбомбо. Рядом с ним пристроился Хеллер и назвал адрес дома, расположенного примерно в квартале от нужного ему гаража. Да, кое-чему он все же успел научиться, но специалистом его все-таки назвать было нельзя. Он ведь всех уже там насторожил. Я понимал, что он сейчас вступает в бой. А у меня по-прежнему все еще не было его трафарета. Невыспавшийся, усталый и измученный, я был привязан к этому экрану. Моя жизнь находилась сейчас в его руках.

Хеллер расплатился с таксистом и зашагал к повороту, ведущему к гаражу.

– Погоди-ка, – сказал Римбомбо. Это был сицилиец с узким как нож лицом. Внешность его выдавала в нем хитрюгу и ловкача. Я надеялся, что хотя бы у него найдется чуточку здравого смысла и он удержит Хеллера от новых неприятностей. – Если это, то место, куда мы направляемся, то оно мне отлично знакомо, – сказал он. – Это гараж, который Фаустино использует для перекраски украденных машин и для кое-чего другого. Ты, парень, и в самом деле твердо знаешь, чего тебе хочется? – Он с сомнением покачал головой. Пробраться сюда, чтобы заминировать машину, да так, чтобы она потом грохнула, несколько выходит за рамки общепринятого.

– Машина эта моя, и я прошу, чтобы вы не заминировали ее, а разминировали, – сказал Хеллер.

– Это целиком меняет дело, – объявил Римбомбо. Он поправил на плече тяжелую сумку и зашагал к гаражу.

Въездные ворота гаража были заперты на огромный висячий замок. Хеллер приложил ухо к стене и прислушался. Потом успокоительно покачал головой. Обойдя вокруг здания, он проверил также и заднюю дверь. Она тоже была заперта на висячий замок. Вернувшись ко входу, он слегка отступил назад и оглядел стену. Высоко в стене, футах в шести над землей, находилось окно. Он добыл из своих необъятных карманов какой-то маленький инструмент, вставил его в замок, чуть пошевелил им, и замок почти сразу же открылся.

Хеллер действовал очень быстро и очень деловито. Это настолько не походило на его обычное бестолковое игнорирование самых элементарных правил шпионской работы, что мне пришлось вспомнить, кем он является на самом деле. Сейчас я наблюдал за действиями военного инженера. Ведь пробраться в какую-нибудь крепость противника для него было плевым делом. Сейчас он делал то, что составляло основу его профессии.

Он прошел в небольшую дверь, проделанную в воротах, сделав широкий жест рукой, чтобы убедиться, повидимому, что там не натянута проволока или еще что-нибудь, а потом осторожно шагнул внутрь, ставя ноги каким-то особым образом, чуть в сторону – так он, вероятно, снижал риск наступить на мину. Найдя в гараже какой-то ящик, он подтащил его к окну, взобрался на него и открыл задвижки на раме окна. Потом он возвратился к двери и знаком пригласил Римбомбо войти. После чего сам он вышел наружу, аккуратно повесил замок на прежнее место и запер его. Проделав все это, он дотянулся до окна, распахнул его и забрался внутрь. Затем плотно закрыл окно, и теперь, кто бы ни приблизился снаружи к гаражу, он ни за что не сообразил бы, что внутри находится кто-то посторонний. Неглупо. Нужно будет и мне запомнить на будущее этот прием. Вся внутренность гаража была заставлена штабелями картонных коробок и только по центру шел проезд для машин. Именно эти картонные коробки и привлекли внимание Римбомбо.

– Нет, ты только погляди, (…), – проговорил он. – Полюбуйся на все это, (…)! – Он сорвал крышку с одной из коробок. – Да это же «Джонни Уокер» с золотой нашлепкой! Знаешь, парень, слышать-то я слышал о такой штуке, но сам никогда не видел. – В темноте он, по-видимому, каким-то образом разглядел, что Хеллер никак не реагирует на его слова. – Понимаешь, на бутылках этого сорта виски бывает красная нашлепка, а бывает черная. Достать их довольно легко. Но бутылки с золотыми нашлепками выпускают только для Шотландии и в редких случаях отправляют отдельными партиями в Гонконг. А стоит бутылка целых сорок долларов. – Он оглядел колпачок. – Гляди-ка, здесь нет штампа об уплате таможенной пошлины! Значит, груз этот прибыл контрабандой. Он осторожно отвинтил колпачок и немного отпил.

На экране возникла рука Хеллера, пытающаяся вернуть запрокинутую бутылку в вертикальное положение.

– Нет, нет, ты не беспокойся, – сказал Римбомбо. – Я никогда не пью на работе. – Он перекатывал каплю спиртного языком. – Нет, это никакая не Подделка. Вкус отличный! – Он снова завинтил колпачок и сунул бутылку в коробку на прежнее место. Затем, прохаживаясь между штабелями, он принялся подсчитывать коробки.

Штабеля, выставленные на огромной площади превращенного в склад гаража, вздымались почти до потолка.

– Господи, – сказал Римбомбо, – да здесь наберется почти две тысячи таких коробок. Да это же… – Он принялся лихорадочно подсчитывать, умножая и складывая. – По двенадцать бутылок в коробке, а каждая бутылка пойдет по сорок долларов…

– Миллион долларов, – подсказал ему Хеллер.

– Да, миллион долларов, – с отсутствующим видом повторил Римбомбо. Потом он направился в глубь гаража. – Эй, поди-ка сюда! – позвал он Хеллера, указывая на коробки несколько иной формы. Затем он вскрыл одну из них. – Миниатюрные наручные магнитофоны, сделанные на Тайване! Да здесь их… – он снова занялся подсчетами, – …пять тысяч штук. Если толкнуть оптом по двести долларов каждый, то…

– Получится миллион долларов, – сказал Хеллер.

– Миллион долларов, – повторил Бац-Бац. Потом он расставил ноги пошире и обратил взор в глубину гаража. – Ну, (…)! Да понимаешь ли ты, что этот (…) Фаустино собирается сделать? Он вышибает наши контрабандные операции! (…)! Он хочет вытеснить нас с рынка. Он забьет весь рынок своим товаром и просто выживет нас. Вот (…)! Да когда Малышка узнает об этом, она просто лопнет от злости! – Он на некоторое время умолк, погрузившись в раздумья. – И все это дело рук Узопополиса!

– А не пора ли нам заняться наконец автомобилем? – сказал Хеллер.

Римбомбо сразу же пришел в себя.

– Ты только сам не прикасайся к нему!

«Кадиллак» стоял на том самом месте, куда его поставил Хеллер. Номерных знаков на нем по-прежнему не было. В этой части гаража освещение было совсем никудышным. Бац-Бац достал из мешка фонарик. Не прикоснувшись к автомобилю даже пальцем, он осторожно забрался под него и принялся осматривать рессоры.

– Заряды зачастую подкладывают просто под рессоры, и стоит машине подскочить на какой-нибудь выбоине, она тут же взрывается. Нет, тут ничего нет. А теперь… О, черт побери!

Встав на колени, Хеллер внимательно следил за действиями Римбомбо. Сейчас тот что-то ощупывал на внутренней стороне самого колеса. Потом из-под машины появилась его рука и бросила что-то Хеллеру, который поймал брошенную вещь на лету. Это оказался брусок динамита! Римбомбо тем временем занялся следующим колесом. Оттуда он выбросил еще брусок динамита, который Хеллер тоже поймал. Римбомбо пыхтя развернулся под машиной и вскоре выбросил третий и четвертый пакеты с динамитом. Еще раз все внимательно оглядев, Бац-Бац выбрался из-под машины.

– Вот мы и произвели кастрацию, – сказал он. – Такие бруски они прикрепили в вертикальном положении внутри каждого колеса. Динамит этого сорта представляет собой опилки с «бульоном». «Бульон» в таких случаях равномерно пропитывает опилки, и с ним можно обращаться как угодно не опасаясь взрыва, но только до тех пор, пока «бульон» не сконцентрируется в каком-то одном месте.

– «Бульон»? – спросил Хеллер.

– Мы так называем нитроглицерин, – пояснил Римбомбо. – Он вообще-то взрывается от любого толчка. Машина заминирована с таким расчетом, чтобы взорваться, когда проедет несколько миль. При вращении колеса центробежные силы сгоняют «бульон» со всего бруска к одному из его концов. А потом лишний толчок и – бац! Дешевка! Они сэкономили на запалах и детонаторах. Дешевка.

– Но, может быть, их подложили с таким расчетом, чтобы было легко обнаружить, – сказал Хеллер, – а настоящий заряд расположен еще где-нибудь.

– Да, этот вполне мог быть заложен для привлечения внимания, а основной – где-то в другом месте, – согласился Римбомбо. Он просунул в щель в окне тончайшее лезвие, убедился, что с той стороны не протянута никакая проволочка, а потом отворил дверцу. Прежде всего он поискал под панелью, где ничего не обнаружил, а после этого открыл капот и принялся внимательно осматривать мотор.

– Ага, – удовлетворенно отметил он. – Все в порядке!

Он ловко подсунул картонку от спичек между контактами и перекусил кусачками какие-то провода. Вскоре он извлек на свет божий счетчик оборотов.

– Второй одометр! – пояснил он. – Трос со спидометра был снят и прикреплен к этой штуке. – Он принялся вручную проворачивать зубчатые колесики. Неожиданно послышался легкий щелчок. Римбомбо сверился с цифрами. – Ровно пять миль! Заряд был установлен таким образом, чтобы взрыв произошел в пяти милях отсюда. – Затем он заглянул в пространство под мотором. – О Господи! Да тут целых десять фунтов пластика! Да, не пожалели они денежек. Кто-то, наверное, очень разозлился на тебя, парень! Да этого достаточно, чтобы разнести с десяток…

– Тихо! – сказал Хеллер.

Послышался шум приближающейся машины. Римбомбо поспешно захлопнул крышку капота и дверцу. Ухватив его за рукав, Хеллер потащил его в сторону. Они укрылись за двумя штабелями картонных коробок футах в пятнадцати от главного входа. Машина остановилась.

– У тебя есть пистолет? – шепотом спросил Римбомбо.

Хеллер отрицательно покачал головой.

– (…)! У меня тоже нет. Выпущенным под залог досрочно закон запрещает носить при себе оружие. – Он перебросил тяжелый мешок на другое плечо. – А в этом помещении я просто не решусь бросить бомбу, когда тут все заставлено виски. Здесь же сразу все вспыхнет, как сухая спичка!

– Тише! – прошептал Хеллер.

Послышался звук захлопнувшейся автомобильной дверцы.

– Я подгоню машину к заднему въезду, – сказал кто-то. И снова тишина.

Потом послышался звук мотора, машину поставили у заднего въезда, вновь послышались шаги, сначала за гаражом, а потом у главного въезда.

– Видишь, дверь на задах заперта, – сказал кто-то у главного въезда.

– Да ведь говорил я тебе – здесь никого нет, – сказал какой-то незнакомый голос.

Зазвенела связка ключей.

– Ты просто рехнулся, Чампи. Он наверняка бежал отсюда так, что еще до сих пор не остановился.

– За то время, пока мы ехали, на склад мог залезть кто угодно. – Этот голос явно принадлежал толстому молодому человеку. Он и отпер дверь. Входя, он открыл ее довольно широко. За ним на склад прошли еще двое мужчин. Насколько можно было понять, оба они были в дорогих и добротных костюмах.

– Мы приехали сюда как только смогли. Господи, да разве доберешься сюда из Куинса за пять минут? Да еще при таком движении! Ну, посмотри сам, тут никого нет. Зряшная трата времени.

– Он обязательно вернется! – стоял на своем Чампи. – Вы еще не знаете, что это за (…) подонок! А если вы отказываетесь помочь, то я позвоню Фаустино!

– Послушай, Дум-Дум, – заговорил второй, молчавший до сих пор, – а что нам стоит посидеть тут немного? Господи, да еще после такой сумасшедшей езды. Знаешь, что – оставь дверь незапертой и даже чуть приоткрытой. Пусть у него появится соблазн проникнуть внутрь. А сам усаживайся вон там, за штабелем, что напротив, и спокойно жди. О Господи, мне нужно хоть немного перевести дух. Надо же – столько этих (…) тягачей на дорогах.

Дверь оставили приоткрытой. Чампи достал откуда-то обрез, перешел в указанное ему место и уселся прямо на полу за штабелем из коробок с виски как раз на виду у Хеллера, хотя и сидел к нему боком. Я похолодел. Потом только я заметил, что Хеллер наблюдает за ним через щель между двумя коробками. Другая парочка устроилась за штабелем прямо напротив двери.

– Вы только не вздумайте стрелять в сторону старого автомобиля, что стоит на задах, – предупредил их Чампи. – Это самая настоящая пороховая фабрика на колесах.

– Заткнись, Чампи, – сказал первый. – Мы пробудем здесь час, не более. Так что сиди себе и помалкивай. Надоело!

Хеллер поглядел себе под ноги, а потом осторожно снял туфли. После этого он начал продвигаться бочком, пока ему не открылся вид на дверь. В этом месте темнота казалась особенно густой, что особо подчеркивалось проникающим сквозь щель светом. Пошарив в сумке, Хеллер вытащил рыболовную леску и связку крючков. В полной темноте он привязал крючки к леске. Меня прошиб холодный пот, а волосы встали дыбом. Этот (…) дурак наверняка решил предпринять нечто такое, из-за чего поднимется беспорядочная стрельба. А если хоть одна пуля попадет в коробку с виски или в этот проклятый автомобиль, то весь гараж моментально превратится в пылающий ад. А ведь от него и требовалось-то всего только посидеть тихонько часок и подождать, пока они уедут. Идиот!

Сейчас он наматывал леску на левую руку. Потом взялся за тот конец, к которому были прикреплены крючки и грузило, и принялся помахивать ими. Резким коротким движением он бросил грузило с крючком к двери. Точно рассчитав расстояние, он в нужный момент как бы подсек леску. Послышался едва слышный удар. За штабелем, где прятались двое гангстеров, поднялась легкая возня. Медленно и осторожно Хеллер принялся натягивать леску. Сама леска была почти невидимой. Я, например, и вовсе не видел ее. Он осторожно подтянул поближе висевшую на плече сумку и снова порылся в ней. Потом переложил леску в левую руку.

И вдруг резко дернул за леску! Дверь с шумом распахнулась. Одновременно раздались свист воздуха и глухой удар. Оказывается, Хеллер метнул бейсбольный мяч в Чампи. Сквозь просвет между ящиками я увидел, что Чампи растянулся на полу и даже не пытается подняться.

И снова – мертвая тишина.

Прошло около минуты.

– (…), – сказал один из гангстеров. – Это, должно быть, ветер.

– Сходи-ка лучше закрой ее! – сказал второй.

Сквозь просвет между коробками Хеллер внимательно наблюдал за ними. Один из мужчин с пистолетом в руке пересек открытое место, направляясь к двери. Снова послышались свист и удар. Это Хеллер метнул второй мяч.

Шедший к двери человек качнулся, упал и затих.

– Да что за черт?..

Хеллер метнул третий мяч. Бейсбольный мяч ударился о противоположную стену и отскочил. Оказывается, он метал свои снаряды, ориентируясь на звук. А ведь играл он ва-банк! Хеллер метнул еще один мяч.

Послышался шорох. Мужчина бросился по проходу по направлению к задней двери. Глупец! Ведь дверь заперта! Человек поднял пистолет, чтобы выстрелить прямо в замок. Хеллер метнул мяч. Его противника швырнуло прямо на запертую дверь. Он на мгновение распластался на ней, а потом сполз вниз. Хеллер спокойно подошел к двери во въездных воротах и закрыл ее. Римбомбо, человек более практичный, сразу же побежал к последнему из троицы и схватил его пистолет. Затем осмотрел тех двух, что упали первыми. Завершив беглый осмотр, он вернулся к Хеллеру.

– О Господи! У них размозжены черепа. Они мертвы!

– Извлеките остатки взрывчатки из «кадиллака», – сказал Хеллер. – Нам еще предстоит работа.

Глава 8

Хеллер достал из кармана убитого ключи от машины, распахнул въездные ворота и очень быстро отыскал на задах гаража машину гангстеров. Это был довольно старый «бьюик»-седан. Он завел машину в гараж и снова закрыл ворота. Затем он осторожно провел ее по проходу между штабелями с виски и поставил рядом с «кадиллаком». Бац-Бац как раз заканчивал осмотр. Сейчас он принюхивался к щупу уровня масла.

– Нет, никаких посторонних примесей в масле нет. – Он сунул щуп на место. – Сахара в бензине тоже не было, да и вообще – не заготовлено никаких новых сюрпризов. А пластик я уже весь достал. Вот он. – И он указал на подоконник, где эти опасные пакеты были навалены довольно небрежно. Затем он занялся обследованием внутренней обивки кузова, прощупывая заодно и сиденья.

– Ух ты! Да здесь еще и занавески! – И он тут же задернул их. Потом он направился к штабелю картонных коробок, взял одну из них и погрузил на заднее сиденье. Подумав, сбегал еще за одной. Работая, он напевал себе под нос:

Жил-был на свете заключенный, вынужденный вести сухую жизнь.

Пой, пой блюзы Синг-Синга.

Он пытался через охранника купить хоть капельку спиртного.

Пой, пой блюзы Синг-Синга!

Он уговаривал смотрителя, жалуясь, что жажда доводит его до слез.

Пой, пой блюзы Синг-Синга!

Он даже написал губернатору, чтобы тот спас его от жажды.

Пой, пой блюзы Синг-Синга!

Он даже молил об этом президента, врать не стану.

Пой, пой блюзы Синг-Синга!

Но никто так и не сказал ему, что нужно для этого сделать.

Пой, пой блюзы Синг-Синга!

Он пел и пел эту песенку, которой, казалось, не будет конца. За это время он забил коробками все заднее отделение салона «кадиллака». Потом окинул оценивающим взглядом сиденье и, похоже, остался недоволен проделанной работой. Переложив целую кучу коробок, он сумел освободить место еще для двух, которые тут же и загрузил.

Поэтому он каждую ночь молил Бога утолить его жажду.

Пой, пой блюзы Синг-Синга!

Или утопить его в чане с джином, если уж ему на роду написаноумереть.

Пой, пой блюзы Синг-Синга.

С немалыми усилиями ему удалось кое-как захлопнуть заднюю дверцу. Хеллер тоже не терял зря времени. Он прицепил к «кадиллаку» снятые с «бьюика» номерные знаки. Затем он поднял капот «бьюика» и сложил на мотор пластины пластиковой взрывчатки. Потом он сходил за револьвером одного из убитых, удостоверился, что патрон в барабане окажется напротив ударника, если взвести курок, и, оторвав кусок лейкопластыря, приклеил им револьвер с таким расчетом, чтобы ствол его был точно направлен на сложенный на моторе «бьюика» пластик.

Хеллер сел в «кадиллак», и они выехали из главного входа.

– Подождите меня, – сказал он Римбомбо.

Тот остался сидеть в машине, ласково поглаживая картонные коробки с виски. Хеллер же снова вошел в гараж. Он затворил и ворота, и дверцу в них. Потом разыскал на полу леску с крючками и закрепил ее на углу двери. С немалыми предосторожностями он протянул леску до самого «бьюика» и привязал ее к спусковому крючку поставленного на боевой взвод револьвера. А затем он проделал нечто уж совсем странное. Сначала он взял два чистых листа бумаги и разложил их на сиденьях «бьюика». Оглядевшись по сторонам, он нашел небольшой ломик на полу гаража и принялся орудовать им, нанося удары по коробкам с виски направо и налево. Звон разбитого стекла и бульканье виски сопутствовали ему на всем пути от «бьюика» до ворот.

Хеллер выбрался через окно и закрыл раму, чтобы со стороны никто и подумать не мог, что окном кто-то пользовался. После этого, он осторожно навесил замок на скобы и аккуратно запер его. Завершив все это, он подошел к «кадиллаку».

– Приготовил мину-ловушку? – поинтересовался Бац-Бац.

Хеллер не ответил. Сев за руль, он отвел машину кварталов за шесть от гаража. Там была небольшая забегаловка с гамбургерами, рядом находился и телефон-автомат. Выйдя из машины, Хеллер направился к телефонной будке, достал из кармана горсть мелочи, а из другого – карточку с телефонным номером.

«Киннул Лизинг» – успел прочитать я название фирмы. Он опустил монеты и принялся набирать номер.

Высоким командным голосом Хеллер попросил к телефону мистера Гробса.

– Весьма сожалею, но мистер Гробе вылетел сегодня утром в Москву, чтобы присоединиться к пребывающему там мистеру Роксентеру. Как я могу передать ему – кто звонил?

Хеллер повесил трубку.

– Проклятье, – выругался он по-волтариански.

– У тебя такой вид, будто тебе на голову обрушилась крыша, – сказал Бац-Бац, который тем временем подошел к будке.

– Да ведь так оно и есть, – сказал Хеллер. – Один тип дважды заключал со мной сделку и оба раза не сдержал слова. У него начисто отсутствуют представления о чести да и просто о порядочности.

– Так, значит, для него ты поставил эту мину-ловушку? – сказал Бац-Бац.

– Совершенно верно. Я хотел сообщить ему по телефону, что некоторые нужные ему бумаги оставлены мною в машине. Он буквально прилетел бы сюда за ними. – Хеллер огорченно вздохнул и добавил: – Так что теперь мне придется возвратиться и все там разминировать.

– С какой это радости? – недовольно спросил Бац-Бац.

– Потому что какой-то ни в чем не повинный человек может подорваться и погибнуть, – сказал Хеллер.

У Римбомбо от изумления глаза полезли на лоб:

– Да какие тут могут быть ни в чем не повинные люди?

Я не мог не согласиться с гангстером. Вечно этот Хеллер с его морально-этическими проблемами! Уж слишком ему хочется всегда оставаться чистеньким. Я не сдержался и вслух высказал это экрану.

– Да, знаете ли, бегать по улицам и убивать всех подряд направо и налево вовсе не в моем духе, – сказал Хеллер. – У нас здесь не война!

Возможно грубое нарушение Кодекса! Сейчас он примется объяснять гангстеру, что Земле угрожает вторжение.

– Не война, говоришь? Черта с два! – возразил гангстер. – У нас сейчас идет самая настоящая война и война жестокая. Фаустино буквально загоняет нас в угол. Так что нечего тебе идти туда и что-то там разминировать.

– Я полагаю, вы намереваетесь сейчас позвонить Фаустино, – сказал Хеллер.

– Нет, нет и нет! Его нам сюда не заманить. Он сам ни за что не пересечет реку и не заявится лично в Джерси. Но у меня есть очень неплохая замена! Блестящий кандидат на должность покойника.

Подлец, предатель, перебежчик!

– Из этой же бесчестной компании? – пожелал уточнить Хеллер. – Он тоже из тех, кто не выполняет договоров или ведет двойную игру?

– Вот тут ты, парень, попал в самую точку. У меня есть на примете тип, который уже давно заслужил такое. Грязный, гнусный, пропитой насквозь подонок, жулик из жуликов и подлец к тому же!

– Вы уверены в этом? – спросил Хеллер.

– Еще бы мне не быть уверенным! Да на всем белом свете не найдешь другого такого взяточника и алкаша!

– Ах, он еще и «алкаш», – сказал Хеллер. – И как же его зовут?

– Узопополис.

В ответ Хеллер только пожал плечами, что было воспринято Римбомбо как знак согласия. Он тут же подхватил свой мешок со снаряжением и бросился к телефонной будке. Сквозь стеклянную стенку будки Хеллер наблюдал за действиями Римбомбо. Прежде всего тот обмотал какой-то тряпкой микрофон телефонной трубки. Потом он достал из сумки резиновую перчатку и натянул ее на завернутую в тряпку трубку. После этого он взял портативный магнитофон и включил его. Из кабинки донеслись приглушенные звуки. Это был шум, издаваемый самолетами при взлете.

Ну, по крайней мере, Римбомбо нельзя отказать в том, что он знает свое дело. Он таким образом изменял звучание голоса, а имитация звука самолета указывала на то, что звонят якобы из аэропорта. Римбомбо произнес всего лишь несколько фраз и тут же повесил трубку. Да, свое дело он знал неплохо. Такой короткий разговор невозможно засечь и выследить звонившего. Он уложил в мешок все свое оборудование и вернулся к машине.

– Перекусить не хочешь? – спросил он.

Хеллер отрицательно покачал головой. Римбомбо же зашел в забегаловку, где девушка не спеша принялась жарить ему котлету. Я не находил себе места от волнения. Плевать мне на его профессиональные навыки! Сделав такой рискованный звонок, профессионал никогда не останется торчать додле телефона. Я решил тщательно проанализировать все их действия. Ведь у машины, что они оставили в гараже, на моторе проставлены совершенно другие номера. Да и машина-то совсем другой модели! И даже если она и взорвется, то им все равно никого не удастся обмануть. Очень может быть, что с профессиональной точки зрения, с точки зрения военного инженера, который обязан уметь пробираться во вражеские крепости и взрывать их, Хеллер действовал неплохо. Но у них ведь принято, завершив операцию, сразу же укрываться в безграничных просторах космоса, а не оставаться на той же планете. Так что все, что они проделали, было дилетантством чистейшей воды!

Они находились всего в каких-то шести кварталах от гаража, и он был виден как на ладони.

– Обязательно будет взрывная волна, – пробормотал Хеллер и стал разворачивать «кадиллак» таким образом, чтобы подставить под удар как можно меньшую площадь. Римбомбо наконец вышел из забегаловки с гамбургером и пивом.

– Ты точно не хочешь ничего? – спросил он.

Но Хеллер снова молча покачал головой. Римбомбо уселся поудобней и принялся за еду.

– Он сразу же заглотил крючок с наживкой, – проговорил он. – Я разговаривал с ним по-гречески – я ведь вырос в районе, где полно греков, – иначе он просто не поверил бы мне.

– А как, вы сказали, его имя? – спросил Хеллер.

– Узопополис. Примерно год назад он перестал брать взятки с нас, переметнулся в другой лагерь и стал получать деньги от Фаустино. И с тех пор он наносит нам удар за ударом. – Он снова откусил изрядный кусок гамбургера. – Я сказал ему, что ребята из семьи Атлантик-Сити прямо сейчас курочат склад со спиртным, принадлежащим Фаустино. Назвал, конечно, вот этот адресок и добавил, что они сейчас как раз находятся внутри склада и орудуют там, запершись изнутри. Он тут же заглотил наживку вместе с крючком, это уж точно. Бац-Бац прикончил гамбургер и запил его пивом. А потом, чтобы убить время, принялся просвещать Хеллера в вопросах мафиозной политики. Спустя какое-то время послышался рев приближающихся машин. Мимо пронеслись три седана. Они были битком набиты пассажирами.

– Сразу чувствуется, что все они на службе у правительства, – сказал Римбомбо. – Это видно уже по тому, как они держат ружья. Успел разглядеть Узопополиса? Это тот здоровый толстяк, что сидел на переднем сиденье второй машины.

Машины мигом преодолели оставшиеся до гаража шесть кварталов и, взвизгнув тормозами, остановились перед въездом в гараж, представлявший сейчас собой бомбу замедленного действия, которая к тому же отравляла все вокруг резким запахом разлитого алкоголя. Мужчины повыскакивали из машин, держа ружья на изготовку.

– Всем выходить! Вы у нас под прицелом! – донеслось издалека. Затем от группы отделилась очень толстая фигура, которая подбежала к воротам и ударила ногой в дверь. Раздался оглушающий взрыв. Синее пламя осветило всю улицу. Над гаражом взметнулся огненный шар. Ударная волна и грохот взрыва докатились до «кадиллака». Он как бы присел, но тут же выпрямился. Сквозь клубы дыма и град разлетающихся в разные стороны обломков можно было разглядеть разбросанные по земле тела. Хеллер тем временем уже успел развернуть «кадиллак».

– А кем был этот Узопополис? – спросил он.

– Он возглавлял Бюро алкогольных напитков, огнестрельного оружия и табака департамента финансов Соединенных Штатов по Нью-Джерси. Глава местного БАОТ. Департамент государственных сборов. Таможенник, иными словами. А по сути – предатель и перебежчик. Мало того, что он изменил нам, так это именно он был тем человеком, кто подсунул мне чужой автомат, за что меня и отправили в тюрягу. – Бац-Бац был откровенно счастлив. – Ух ты! Ну и обрадуется же Малышка, узнав об этом! Мы не только пустили

с дымом два миллиона долларов из капиталов Фаустино, но и избавились на время от федеральных властей. А ей, бедняжке, так не хватало в последнее время добрых весточек, честное слово.

Так они спокойно покидали опасный район, все чаще уступая дорогу пожарным машинам, мчащимся на полной скорости в сторону полыхающего до небес пожара.

Часть СЕМНАДЦАТАЯ

Глава 1

Хеллер гнал машину в северном направлении. Ласково поглаживая «кадиллак» по панели управления, он даже разговаривал с ним:

– Ну, видишь, «кадиллак», «броэм купе элегант» на химическом двигателе, мы выручили тебя и теперь ты на свободе.

Я только презрительно улыбнулся: ох уж эти флотские, с их страстью к разным игрушкам. Чистой воды фетишизм!

Бац-Бац Римбомбо отреагировал на это несколько иначе:

– Послушай-ка, парень, знаешь, мне не хотелось бы портить тебе момент упоения победой, славой и всем тому подобным, но должен заметить, что мы в данный момент едем, воспользовавшись украденными номерными знаками, а это – нарушение закона!

– У меня имеется другой набор номерных знаков, как, впрочем, и техпаспорт, и регистрационная карточка со всеми необходимыми бумагами, – сказал Хеллер.

– И где же ты их достал?

– Как где? Да все у того же типа, которому я так и не смог дозвониться.

– У того, которого ты собирался гробануть? Послушай, парень, тебе еще многому предстоит научиться. Дело в том, что легаши, копы, ну, одним словом, полиция, работают в основном только по номерным знакам. Если у них не записаны твои номера, они тебя нипочем не найдут. Они сразу теряются и не знают, что делать. Вся их система построена исключительно на номерных знаках. Так что, если у тебя водятся деньжата, я самым настоятельным образом рекомендую тебе просто купить новую машину. Я тут знаю одного парня…

– Нет, я хочу именно эту машину, – сказал Хеллер.

– Да это не машина, а какая-то воронка для бензина! Знаешь, сколько она его сжирает?

– Знаю, – ответил Хеллер. – Но именно она мне нужна.

– Ну ладно, – вздохнул Римбомбо, – я знаю еще одного парня, так он перебьет тебе номера на моторе и добудет новые регистрационные документы и номерные знаки. В конце концов, я твой должник. Мне совсем не хочется, чтобы тебя из-за нее прищучили. Сверни-ка налево, на Туннель-авеню. Мы сейчас поедем с тобой в Ньюарк.

Вскоре вокруг уже ревели тяжелые грузовики, испускавшие целые тучи ядовитых выхлопных газов. Так, следуя указаниям Римбомбо, они добрались до Ньюарка, а потом, двигаясь по бесчисленным боковым улочкам и переулкам, попали наконец к гаражу «Шик-Блеск». Там им пришлось прокладывать дорогу среди бесчисленного множества машин, находящихся в различной степени ремонта и окраски. Бац-Бац выскочил из машины и вскоре вернулся с полноватым, лоснящимся итальянцем в белом халате, подчеркивавшем его принадлежность к руководящему корпусу. Тогда и Хеллер вышел из машины.

– Вот, парень, – сказал Бац-Бац, – познакомься с Майком Мутационе, владельцем, руководителем работ и главным крикуном этого заведения. Я уже сказал ему, что ты являешься другом семьи. Так что можешь открыто говорить обо всем, что тебе нужно.

Хеллер с итальянцем пожали друг другу руки.

– Так, может, будет лучше, если он сам скажет мне, что нужно сделать с этой машиной? – спросил Хеллер.

Майк внимательно оглядел «кадиллак».

– Ну что ж, – сказал он, – если откровенно, то первое, что я сделал бы с вашей машиной, – это выбрал бы бережок повыше да покруче да спустил бы ее оттуда в реку поглубже.

– О, только не это! – горячо возразил Хеллер. – Это очень хорошая машина!

– Это пожиратель бензина, – сказал Майк. – «Кадиллак» 1968 года выпуска на одном галлоне проходит не более десяти миль.

Майк обернулся к Римбомбо:

– Твой парень только сейчас рехнулся или всегда был такой?

– Ну что ты! – сказал тот. – Он у нас даже в колледже учится.

– А, тогда все понятно, – заключил Майк.

Римбомбо бросился к машине, повозился там и вернулся с бутылкой виски.

– А это еще что за чертовщина? – удивился Майк. – Золотая нашлепка? Что-то я не видывал такой.

Привычным движением Римбомбо отвинтил колпачок.

– Это очень хороший напиток, поэтому шотландцы придерживают его исключительно для себя. Вот попробуй, глотни.

– А ты уверен, что это не отрава? – И Майк осторожно отхлебнул прямо из горлышка. Он подержал виски во рту. – О Господи, да это же просто великолепно! В жизни не пробовал такой благодати.

– Прямо с борта корабля, – сказал Римбомбо. – Мы Приволокли тебе целую коробку.

– Ну так вот, парень, как мы и решили, – сказал Майк, – для начала хорошенько осмотрим твою прекрасную машину.

Не выпуская драгоценной бутылки, он второй рукой открыл капот. Потом достал из кармана фонарик и тщательно осмотрел мотор. После этого он печально покачал головой:

– Плохие новости, парень. Номер на этом моторе столько раз перебивали, что последний пришлось заколотить слишком уж глубоко и снова перебить его уже нет никакой возможности. – Он немного помолчал. – Но ты не отчаивайся, парень. У тебя, наверное, связаны с этой машиной какие-то теплые воспоминания. Неужто это первая из твоих украденных машин?

Он снова отхлебнул виски и облокотился на радиатор. Некоторое время он простоял так, погруженный в глубокое раздумье, и вдруг лицо его просветлело.

– Послушай-ка, я кое-что припомнил. У тебя есть возможность купить совершенно новый мотор этой модели «кадиллака» выпуска того же 1968 года. Они сделали несколько запасных и до сих пор держат их на складе «Дженерал Моторс»! Деньги найдутся?

– Найдутся, – заверил его Хеллер.

– Я сейчас же наведу справки. – Майк направился в свою контору и засел за телефон. Вернулся он весь сияя. – У них есть моторы! Ты очень торопишься или на работу можно затратить пару недель?

– Спешить мне некуда, – ответил Хеллер, – такой срок вполне совпадает с моими планами.

И тут меня как громом поразило. Я все это время был настолько уверен, что ему просто хочется иметь машину, чтобы шиковать в Нью-Йорке, настолько уверен в том, что это обычная тяга флотского офицера к столь модным в их среде игрушкам, что даже не предполагал, что он мог связывать с этим «кадиллаком» еще и какой-то свой дьявольский план. Мне пришлось вообще пересмотреть свое отношение ко всем его последним действиям. Похоже, он, вопреки моим предположениям, не просто плыл, подчиняясь ходу событий. Он все это время работал. Ведь этот (…) все время работал на обеспечение успеха своей миссии. Жуткая мысль о том, что он может преуспеть в достижении своей цели, возникла в моем сознании и приняла облик Ломбара. Да что же он затевал?

– Вот и прекрасно, – сказал Майк. – Но чего ты в самом деле хочешь от этой машины? Чего добиваешься? Скорости? Если дело в скорости, то я могу поставить в новый мотор новые поршни из совершенно нового алюминиевого сплава – они имеют значительно более высокую теплоотдачу, и ты меньше рискуешь запороть мотор при перегреве. А увеличение числа оборотов при этом гарантировано.

– А это увеличит или уменьшит расход бензина? – спросил Хеллер.

– Ну, скорее всего увеличит.

– Отлично. Ставьте новые поршни, – сказал Хеллер.

– Но если скорость машины увеличится, то придется кое-что сделать и с радиатором, а возможно, и с охладителем масла.

– Вот и сделайте, – сказал Хеллер.

– Тогда уж заодно стоит заменить и многие поизносившиеся детали, как, например, шплинты на осях и прочее в этом роде.

– Отлично, – сказал Хеллер.

– И покрышки придется заменить. Если поставить на гоночные, то есть уверенность, что они не полопаются и при скорости в сто пятьдесят миль.

– Прекрасно.

– Можно вообще заменить колеса на более легкие из магниевых сплавов, – сказал Майк.

– А это изменит внешний вид машины? – спросил Хеллер.

– Да, почти наверняка. Это сделает ее более современной. Не нужно.

Майк впервые в этом разговоре натолкнулся на отказ. Он чуть отступил, отхлебнул из бутылки и начал что-то прикидывать в уме.

– Послушай, а этот пикап не от Корлеоне? – прервал Римбомбо его раздумья, указывая на свежевыкрашенный в черный цвет «форд».

– Да, мы собираемся отогнать его к ним, – сказал Майк.

– Я его и отведу к ним, когда мы тут с тобой закончим дела, – сказал Римбомбо и сразу же начал перегружать свои коробки из «кадиллака» в «форд». Подкрепившись виски, Майк снова принялся за осмотр и ощупал крыло.

– Как видишь, тут имеются мелкие вмятины и царапины. Кое-что придется подправить. Да и вообще ее нужно будет очистить от старой краски и покрасить заново. Послушай-ка, парень, у меня вроде сохранилась настоящая краска для «кадиллаков» – мы так ни разу не воспользовались ею, уж больно она кричащая. Сейчас я сверюсь с картотекой. – Он побежал в контору и почти сразу вернулся. – Нашел! Она называется «алая огненно-пламенная». Ну и цвет! Машина светится даже в полной темноте. Окрашенную в такую краску машину просто невозможно не заметить.

– Очень хорошо! – сказал Хеллер.

Нет, я просто отказываюсь его понимать! Сначала ему нужна серая краска, потому, что она незаметна. А сейчас он вдруг выбирает краску, которая буквально обжигает экран на моем приемном устройстве. Да что же он задумал в конце концов?

– Так, – сказал Майк, заглядывая на переднее сиденье и щупая обивку, – посмотрим дальше. Видишь, вся внутренняя обивка, все сиденья и даже шторы истрепаны до предела. И так удачно получилось, что у нас есть кое-какие из нужных для ремонта материалов. Мы как-то купили прекрасный материал для обивки, да так никогда им и не воспользовались. Материал называется «снежный барс», он белый с черными пятнами. Контрастно. Особенно хорошобудет смотреться при красном кузове. Он у нас даже двух сортов. Один кусок оказался достаточно толстой фактуры. Как раз подойдет для напольных ковриков.

– Великолепно, – сказал Хеллер.

Казалось, Майк уже больше ничего не мог придумать.

– А нет ли еще чего-нибудь, что тебе самому хотелось бы тут установить? – спросил он.

– Есть, – сказал Хеллер. – Я хочу, чтобы капот мог запираться на ключ. А снизу, под всей поверхностью кузова установите дополнительный стальной лист, чтобы доступ к мотору был и вовсе прегражден.

– Понятно, ты имеешь в виду защиту от бомб и вообще установку брони, – сказал Майк. – Видишь ли, эти машины и выпускались с такими мощными моторами в расчете на то, что они будут способны нести броневую защиту. Я могу к тому же установить пуленепробиваемые стекла, усилить броней борта и…

Наконец-то мне стало ясно: Хеллер боится, что его машину снова заминируют и попытаются взорвать.

– Нет, – решительно сказал Хеллер. – Вы просто прикрепите под днищем тонкий стальной лист и установите замки на капоте, чтобы никто не мог добраться до мотора.

– И установить охранную систему электронных сторожей? – с надеждой спросил Майк.

– Не нужно, – сказал Хеллер.

Нет, просчитывать его действия просто невозможно. Единственным объяснением всех этих распоряжений Хеллера могло быть только одно – у него поехала крыша!

– Значит, у тебя все? – сказал Майк.

– Да, пока все, – ответил Хеллер.

– Ну ладно, – сказал Майк и сделал вид, будто что-то обдумывает. Наконец он изрек: – По завершении работ тебе придется выложить тысяч двадцать, никак не меньше.

Бац-Бац в это время вытаскивал из «кадиллака» последнюю коробку с виски. При этих словах он опустил ее на пол.

– Господи! – Он подошел к беседующим. – Послушай, парень, да за такие деньги я наворую и переделаю, как ты только пожелаешь, штук пятнадцать «кадиллаков» самых последних моделей!

– Ну, я бесплатно подбрасываю новые номерные знаки и оформление документов, – сказал Майк. – А кроме того, ты, Бац-Бац, и сам должен понимать, что такая сложная переделка мне и самому обойдется в порядочную сумму.

– Я согласен. – Хеллер извлек из кармана объемистую пачку денег, от которой отсчитал десять тысяч и протянул их Майку.

– Этот парень что, остановил на гоп-стоп машину Бринкса? – сказал Майк, обращаясь к Римбомбо.

– Это честно заработанные убийством деньги, – сказал Хеллер.

– Ну, в таком случае, – сказал Майк, – я внесу их в отчеты. – Он направился в контору, собираясь выписать квитанцию. – А на какое имя выписывать? – осведомился он, оборачиваясь, и тут же добавил: – Собственно, мне это абсолютно безразлично.

– На имя Джерома Терренса Уистера, – сказал Хеллер.

Теперь мне окончательно стало ясно, что он сошел с ума. По этой квитанции Гробе может узнать, что он все еще жив, и выйти на его след! А если к тому же он станет разъезжать на таком бросающемся в глаза автомобиле… Римбомбо закончил перегрузку своих драгоценных ящиков. Сияющему Майку он презентовал коробку «Джонни Уокера» с золотой нашлепкой.

– Садись, парень. Куда тебя подбросить?

– Мне нужно в Манхэгтен, – сказал Хеллер.

– Ну, в таком случае я высажу тебя у железнодорожной станции.

Так ты быстрее попадешь на место. Когда у железнодорожной станции Хеллер выходил из машины,

Римбомбо все-таки не утерпел:

– Слушай, парень, а все-таки скажи: Джером Терренс Уистер – это твое настоящее имя?

– Нет, – ответил тот. – Мое настоящее имя Красавчик Флойд.

Римбомбо оглушительно расхохотался, мгновение спустя к нему присоединился и Хеллер. Я был по-настоящему оскорблен. Красавчик Флойд был прославленным гангстером, знаменитым настолько, что любые шутки по этому поводу следовало считать просто неуместными. Должно же быть у них хоть что-нибудь святое.

– И что я вам должен за помощь? – спросил Хеллер.

– Должен, парень? – переспросил Римбомбо. Он указал большим пальцем за спину. – Послушай, парень, шесть месяцев я чалился в тюряге, мечтая об одном-единственном глотке виски. А сейчас я могу хоть купаться в нем. – И он рванул машину с места, во все горло распевая какую-то песенку.

Мне же было не до пения. На меня свалились новые неприятности и именно в то время, когда я считал, что хуже уже и быть не может. Хеллер вознамерился привлечь к себе внимание Гробса, используя имя и фамилию, которыми тот его наградил, а мне до сих пор так и не удалось завладеть трафаретом. И кроме того, Хеллер наверняка налаживал свое дело. Я это нутром чувствовал! И самое страшное – он вполне способен завершить свою миссию! У меня просто голова шла кругом. С одной стороны, Хеллер не должен дать убить себя, прежде чем я раздобуду трафареты, с помощью которых потом смогу фальсифицировать его письма к капитану Тарсу Роуку. С другой же – существовала угроза, что он сейчас занят разработкой какого-то дьявольски хитроумного и коварного плана, который поможет ему успешно завершить миссию, а это ставило меня перед необходимостью либо изолировать его, либо убить.

Я вышел из помещения и улегся во дворе ничком, прикрыв лицо руками. Прежде всего мне нужно успокоиться. Я должен заставить себя мыслить логически. Вовсе незачем сходить с ума только из-за того, что в данный момент мне следует препятствовать убийству человека, которого потом обязательно нужно будет убить. Просто мне необходимо что-то срочно придумать, изобрести какой-то способ. Нужно действовать!

А тут еще эта (…) канарейка уселась где-то на дереве и посвистывает себе. Издевательство! Форменное издевательство!

Глава 2

Хеллер протопал в своих шиповках по крыльцу «Ласковых Плальм» и рысцой вбежал в холл. Время было вечернее, но в этот жаркий летний сезон холл был пуст. Он уже ступил на лестницу, чтобы подняться на второй этаж, однако один из наряженных в смокинг охранников остановил его.

– Минуточку, – сказал он. – У тебя, парень, больше нет комнаты.

Хеллер остановился как вкопанный.

– Управляющий желает повидаться с тобой, – сказал гангстер. – Он ужасно расстроен.

Хеллер стремительно направился в кабинет управляющего.

– Не туда, – сказал охранник. – Садись в лифт. Он уже дожидается тебя. – И он подтолкнул Хеллера в сторону лифта. Они вошли, и охранник нажал кнопку верхнего этажа. Они вышли в длинный, наподобие коридора холл, обитый деревянными панелями и звукоизоляцией, и сразу же услышали доносящийся издалека голос управляющего. Он как раз ругал кого-то по-итальянски. Чувствовалось, что он взбешен. В комнате, к которой они подошли, помимо управляющего было еще много людей. Все они носились взад и вперед, перетаскивали какие-то вещи. Охранник подтолкнул Хеллера:

– Он здесь, босс.

Вантаджио Меретричи оттолкнул с дороги уборщицу и бросился навстречу Хеллеру.

– Ты опять втягиваешь меня в неприятности! – выкрикнул он. – Твои проделки могут мне стоить места! – Руки его, как это принято у итальянцев, вели свой особый разговор. Одной из них он провел по горлу, как бы перерезая его. – Ты способен просто погубить меня!

На мгновение он прекратил крик только для того, чтобы заорать по-итальянски на двух уборшиц, которые от страха заметались так, что столкнулись друг с другом и выронили на пол стопки простыней. Типичное для итальянцев поведение. Они столь экспансивны. Артистичны. Я убавил звук в приемнике. Естественно, Вантаджио тут же подошел к Хеллеру еще ближе и заорал еще громче.

– Это очень плохо с твоей стороны! – крикнул Вантаджио. – Пробрался сюда исподтишка!

– Да если вы думаете, что я что-нибудь не так… – начал было Хеллер.

– Я не думаю, – прервал его оправдания Вантаджио. – Я знаю!

– Если я что-нибудь…

– И это он называет «что-нибудь»! – выкрикнул Вантаджио. – Ты позволил мне поселить тебя в комнату старой уборщицы! Ты не обмолвился мне ни словечком! Да она просто взбесилась! Телефонная трубка чуть не сожгла мне руку!

Он положил руки на плечи Хеллера и проникновенно заглянул ему в глаза.

– Почему, – заговорил он умоляющим тоном, – почему ты не сказал мне, что ты друг Малышки?

Хеллер тяжело вздохнул:

– Да я ведь, собственно, и не знал, что это место принадлежит ей. Извините, пожалуйста.

– Ну ладно, парень. В будущем говори обязательно. Ну, и как тебе здесь?

Хеллер оглядел помещение. Номер состоял из двух комнат. Стены огромной гостиной, отделанные ониксом, были еще, кроме того, украшены и картинами. Ковер бежевого цвета простирался во всю ширину комнаты, и по нему были разбросаны другие ковры, весьма тонкой работы и расшитые золотом. Мебель, тоже бежевого цвета, была модернистских форм с весьма соблазнительными изгибами. Лампы представляли собой выполненные из золота обнаженные фигуры девушек. На балконе был разбит сад. Туда вела широкая стеклянная дверь, и сквозь нее открывался вид на здание ООН, окружающий парк и реку внизу. Вантаджио указал Хеллеру в другую сторону. Там был расположен бар, тоже бежевый с золотом, с золочеными полками и тонкой фигурной резьбой. Бармен в этот момент поспешно выгружал из него крепкие напитки, складывая бутылки в картонные коробки.

– Весьма сожалею, но крепких напитков я не могу здесь оставлять. Мы можем лишиться лицензии, потому что ты несовершеннолетний. Но, – поспешно добавил он, – мы забьем холодильник безалкогольными напитками всех видов, какие только можно представить. Мы оставим здесь и эти вместительные стаканы, которые можно заполнять льдом по своему вкусу. А свежее молоко мы будем доставлять каждый день. А мороженое любишь? – спросил он каким-то умоляющим тоном.

Потом он повел Хеллера по номеру, показывая ему шкафы, шкафчики, скрытые полки и демонстрируя их содержимое.

– Послушай, понимаешь, я ведь просто пошутил насчет сандвичей. У нас здесь и в самом деле нет места, где можно было бы пообедать, поскольку все заказы у нас подаются, естественно, в номера. Но зато у нас самые изысканные повара во всем городе и вообще лучшая кухня во всем Нью-Йорке. Можешь всегда заказывать, что тебе только заблагорассудится. Вот сейчас, например, что ты съел бы? Жареного фазана хочешь?

Ответа он дожидаться не стал и крикнул что-то в спальню, оттуда сразу же стремглав выбежала уборщица. Они вошли в спальню, и Вантаджио широко развел руки, как бы приглашая полюбоваться представшим их глазам шедевром.

– Надеюсь, что и здесь тебе понравится, – с робкой надеждой сказал он.

Спальня была огромной, с зеркальным потолком. Стены тоже были увешаны зеркалами в рамах из черного оникса. Центр комнаты занимала гигантская кровать. Покрыта она была черным покрывалом со сложным золотым узором. На полу лежал огромный алый ковер. Были тут и динамики, вмонтированные в специальные приспособления. Вся звуковая установка была украшена фризом с золотыми обнаженными девицами. Вантаджио, обгоняя Хеллера, бросился к этой сложной системе и принялся объяснять устройство и назначение разных кнопок и рычагов. Звукозапись можно было воспроизводить по функциональному признаку. Здесь была музыка для того, чтобы расслабиться под выпивку, музыка для размышлений, страсти, злости, успокоения и отдыха.

Потом, суетясь и забегая вперед, Вантаджио повел Хеллера в ванную. Там тоже лежали ковры и стояла ванна огромных размеров. Это была одна из тех ванн, которые заводили у себя патриции Древнего Рима. В ней свободно могла разместиться добрая дюжина купающихся. Были здесь и специальные души для массажа. Не осмотренными остались лишь настенные шкафчики, забитые всякими непонятными вещами. Был здесь и туалет с двумя биде и множество приспособлений для принятия душа. Хеллер с интересом рассматривал прибор под названием «полотенце с автоматическим подогревом» и даже нажал на кнопку. Пышущее жаром полотенце выскочило из автомата прямо ему в руки, и он послушно вытер им лицо. Вантаджио повел его обратно в гостиную.

– Ну как, все нравится? Здесь раньше жил Генеральный секретарь ООН, тот, которого потом убили. – И тут все сделано в соответствии с его личными указаниями. Я понимаю, что обстановка простовата, зато здесь места побольше. Мы, собственно, никогда этим номером не пользовались, так что и тебя здесь не станут особенно беспокоить. Им не пользовались так давно, что нам, по правде говоря, не стоило никаких трудов навести здесь порядок. Есть, конечно, номера и более роскошные, но я решил, что тебе, как человеку молодому, более подойдет именно этот. А сам ты как считаешь?

– О боги, да конечно же подойдет, – сказал Хеллер.

Вантаджио с облегчением вздохнул. Потом он перешел к делу:

– Знаешь, парень, можно все забыть и снова стать друзьями, но только в том случае, если ты сейчас же снимешь трубку и позвонишь Малышке. Она и так уже весь вечер сидит и ждет звонка.

Хеллер с такой поспешностью бросился к телефону, что на него чуть было не наткнулся носильщик, который, повинуясь знаку Вантаджио, ввозил на тележке вещи Хеллера в комнату. Хеллер едва успел снять телефонную трубку, как телефонистка, специально, по-видимому, получившая на сей счет приказания, соединила его с Байонном.

– Миссис Корлеоне? Это опять я.

– О, дорогой мой мальчик. Дорогой, дорогой мальчик!

– Вантаджио велел мне позвонить вам и сообщить о том, что новый номер я считаю просто отличным, миссис Корлеоне. И это на самом деле так.

– Это тот номер, что держали для Генерального секретаря? Тот, в котором висят на стенах оригинальные портреты полинезийских девиц?

– О да, очень красивые портреты. И вообще вид из окна тоже прекрасный.

– Не вешай трубку, дорогой мой. Тут кто-то пришел.

Послышались почти неразборчивые звуки голосов. Трубку явно прикрывали рукой. Женский голос визгливо выкрикнул что-то вроде:

«А он что сделал?» Потом последовал целый поток каких-то итальянских слов, выпускаемых со скоростью пулеметной очереди и по этому тоже неразборчивых. Но вскоре Малышка вернулась к телефону:

– Это пришел Бац-Бац. Он только что приехал. Я просто не могу поверить собственным ушам. О, дорогой мой мальчик! Нет, я просто не верю. Это невероятно! О, дорогой, дорогой, дорогой мой мальчик! Благодарю тебя! Огромное спасибо! Я не могу говорить об этом по телефону. Но, дорогой мой, я так тебе благодарна! Спасибо, спасибо, спасибо! – И в трубке послышались звуки поцелуев. И тут же, как гром среди ясного неба, раздалось львиное рычание: – А теперь передай-ка трубку Вантаджио!

Внезапно мне стало ясно, что происходит. Она только сейчас услышала об уничтожении товара своего злейшего конкурента на два миллиона долларов, о потере им гаража и прочих вещей, да еще и о том, что преследовавший ее Узопополис внезапно отошел в мир иной.

Вантаджио явно не ожидал ничего хорошего от предстоящего разговора. И тем не менее покорно взял трубку. Он говорил по-итальянски, но весь его разговор свелся к повторению таких слов, как «да!», «Малышка…», «нет», «да», «спасибо…» Потом он повесил трубку. После этого взял из рук Хеллера горячее полотенце и вытер лицо.

– Это я с Малышкой разговаривал, – пояснил он неизвестно зачем, а потом поглядел на Хеллера, будто впервые увидел его. – Слушай, парень, я не знаю, что ты там такое сделал, но наверняка и впрямь совершил нечто выдающееся. Она сказала, что у меня есть шанс удержаться на работе, но скажу тебе честно, парень: я не думаю, что в последний раз услышал ее мнение обо мне за то, что я поселил тебя в комнату для прислуги. – Он взял себя в руки и даже немного приободрился. – Но она совершенно права. Я не проявил по отношению к тебе должной благодарности, а ведь ты спас не только это заведение, но и мою жизнь. Я не выказал по отношению к тебе достаточного уважения. И вот за это за все я и прошу у тебя прощения. Ну а теперь-то все в порядке, парень?

И они обменялись рукопожатием.

– Итак, – сказал Вантаджио, – теперь, что касается всего остального. Это и в самом деле лучший из всех номеров, которые мы можем предложить тебе, но она еще сказала, что у тебя до сих пор нет машины. Ты, наверное, заметил, что у нас имеется подземный гараж. Я еще и от себя сообщил ей, что у тебя не очень много одежды. Поэтому мы немедленно пригласим нашего портного, я поручу ему снять с тебя мерки и, будь уверен, он сам сошьет тебе полный гардероб. Это будет по-настоящему отличная одежда, выполненная по специальному заказу из лучших материалов. Ну как, устраивает тебя такой вариант?

– Но, право, я просто не могу принять…

– Нет, парень, ты уж лучше прими… Мы же с тобой друзья. И хватит впутывать меня в неприятности! А теперь, подумай, пожалуйста, нет ли чего-нибудь такого, что мы забыли предоставить тебе?

– Ну, – сказал Хеллер, – неплохо было бы установить здесь еще и телевизор.

– О Господи, – сказал Вантаджио. – Я просто не знаю, как и благодарить тебя за то, что ты не сказал ей этого. Видишь ли, в борделях обычно никто не смотрит телевизор, парень. Вот мне по привычке как-то даже в голову это не пришло. Сейчас же пошлю кого-нибудь взять телевизор напрокат. Значит, остальное все в порядке?

Хеллер кивнул. Вантаджио пошел было к двери, но тут же вернулся:

– Знаешь, парень, я прекрасно помню все, что ты сделал. Ты спас наше заведение. Но на сей раз ты, похоже, сделал нечто большее. Но даже это… Она вообще относится к тебе как-то по-особенному. Не мог бы ты рассказать мне, о чем вы с нею разговаривали?

– О генеалогии, – ответил Хеллер.

– И больше ни о чем?

– Абсолютно ни о чем, – сказал Хеллер. – Вот, собственно, и все, чем мы занимались там сегодня.

Вантаджио поглядел на него долгим и очень серьезным взглядом.

И вдруг расхохотался:

– А знаешь, ты ведь на минуту заставил меня поверить тебе. Я чуть было не попался на крючок. Но, впрочем, это неважно – я счастлив, что могу считать тебя своим другом.

Он снова направился к двери и снова остановился на полпути.

– Ах да. Чуть не забыл. Она сказала, что ты можешь пользоваться услугами любой из наших девочек и я должен плевать на все законы. Ну, пока, парень.

Глава 3

Мое сосредоточенное внимание к событиям на экране было нарушено стуком в дверь. Я такого страха нагнал на Фахта, что он наконец плюнул на все и сделал новый секретный проход, поскольку мне удалось вбить в его заплывшую жиром голову, что он обязан немедленно направлять ко мне посыльного из числа работников Аппарата каждый раз, когда поступают донесения из Америки. Именно такой посыльный и прибыл сейчас к вновь прорубленной двери. Дрожащими от нетерпения пальцами я принял просунутое в специальную прорезь донесение. Может быть, опыт подсказал Рату и Тербу какой-нибудь ловкий прием? Возможно, я в конце концов получу какую-то помощь с их стороны. Я прочел донесение:

Считаем, что с ним покончено. Мы проследили его путь вплоть до городской свалки, и в данный момент он находится где-то на дне Атлантического океана. Заверяем вас, что мы продолжаем выполнять свой служебный долг.

Идиоты! Магазин готового платья просто выбросил на свалку вещи, в которых остались их «жучки». Однако приступ злости только укрепил мою решимость приступить к активным действиям. Придется теперь самым тщательным образом следить за «Ласковыми пальмами». Необходимо установить с максимально возможной точностью, где он кладет свои вещи, каков его распорядок дня. Затем я переоденусь турецким офицером или дипломатом, прикомандированным к ООН, проникну в это заведение, вскрою замки в его комнатах, добуду трафареты, спрятанные среди вещей, подложу вместо них бомбу, а сам исчезну со сцены вовремя. Такое решение пришло ко мне как мгновенное прозрение. План был поистине великолепным. Если мне удастся воплотить его в жизнь, Хеллер будет мертвее мертвого, а я останусь в живых. Решительным шагом я вновь направился к экрану. Вскоре он станет распаковывать свои вещи – в этом я был совершенно уверен, зная, что носильщик оставил его багаж прямо на тележке. Хеллер тем временем все еще прохаживался по своему номеру. Хотя помещение явно уступало тому, что он занимал в офицерском клубе на Волтаре, здесь тоже было свое очарование – девушки! Ведь каждая лампа являла собой скульптурное изображение обнаженного юного женского тела. Этот же мотив господствовал и в золотом шитье, которое украшало разбросанные по комнате ковры и коврики.

Он подошел к одной из висевших на стенах картин, остановился перед ней, долго рассматривал, а потом сказал что-то по-волтариански, чего я так и не разобрал. Картина была очень красивой. Девушка, коричневая, как шоколадка, весь наряд которой состоял преимущественно из красных цветов, непринужденно расположилась на фоне моря и пальм. Эта картина, если вы только разбираетесь в живописи, относится к столь модному сейчас течению концептуальной репрезентативности.

Он наклонился поближе, стараясь разобрать подпись. Там стояло: «Гоген».

Я отлично знаком с ценами на произведения живописи – их обязан знать каждый, кто имеет дело с крупными суммами наличности. Если картина эта и в самом деле оригинал, она должна стоить целое состояние. Я тут же торопливо перемотал пленку назад, чтобы уточнить, какие именно слова произнес он по-волтариански. Очень может быть, что понимание их поможет осуществлению моего плана. Мне ведь просто необходимо было знать его намерения относительно этой вещи.

Оказалось, что он тогда сказал: «Народ лодок». Ох! Это же одна из рас Аталанты, о которой они так много трепались с графиней Крэк. Тем временем он перешел к другой картине. Это тоже оказался Гоген.

И тут в комнате вдруг прозвучал какой-то посторонний голос.

– Нет! Нет! Нет! – Оказалось, что он принадлежал главной мадам этого заведения, мадам Сессо. Усы ее угрожающе шевелились.

Она с крайне недовольным видом грозила пальцем. – Нет! Молоденьким мальчикам нельзя разглядывать похабные картинки. Тут тебе совсем не нужно заниматься всякими гадостями. Если юныйсиньор желает смотреть на голых женщин, он должен смотреть на настоящих, как и полагается. Она сделала ему пальцем знак не трогаться с места, а сама схватила телефонную трубку и произнесла в нее целую тираду на итальянском языке. Потом грохнула трубку на место.

– Ты что же, хочешь совсем опозорить меня? Да если кто-нибудь узнает о таком, то скажут, что я приучаю тебя разглядывать грязные картинки. Мама миа! Что же после этого будут думать наши клиенты!

За дверью послышался топот бегущих ног. Женщина миниатюрного сложения в состоянии, близком к панике, вбежала в номер. У нее был короткий, несколько вздернутый нос, великолепные зубы, волосы цвета вороньего крыла и высокая крепкая грудь. Кожа ее была золотисто-коричневого цвета. На ней были ажурные чулки и коротенькая комбинашка, а на плечи наброшен легкий шелковый халатик. Было сразу понятно, что она родилась в Полинезии. Сладенький кусочек!

– Чито нада?

– Я застала этого юного синьора, когда он пялился на эти грязные картинки на стенах. Так вот, Минетта, ты сейчас же заберешься к нему в постель и пусть он больше никуда не смотрит! Живо-живо!

– Нет-нет, – сказал Хеллер. – Я просто хотел посмотреть!

– Ясна, ага, – сказала Минетта. – Он любит смотреть только? Да?

– Нет, вы не так поняли, – сказал Хеллер. – Дело, видите ли, в том, что у нас… у меня на родине есть люди, которые как две капли воды похожи на вас. Вот я и хотел только посмотреть…

– Мадама Сессо сама видит, ему смотреть нада! – сказала Минетта. – Он смотреть люпит. Он удовольствие получать от только смотреть, вот! Мадам Сессо решительно направилась к ней.

– Вот и покажи молодому синьору. Пусть смотрит! – И она одним рывком наполовину сорвала с нее халатик, обнажив крепкие, правильной формы груди Минетгы. Они были похожи на половинки золотистых дынек.

Но Минетта тут же отступила от нее.

– Мадама Сессо, ты очень злая человека! Бизнес совсем нет-нет! Три недели нет. Три недели я не видеть мужчина. Постель совсем пустой. Я терять ум! Все девочки говорят только о мужчина. Если я делать стриптиз, я буду бросаться на него, мадама Сессо! Тут мадам Сессо набросилась на девушку и сорвала халатик, и тот, улетая, закрыл все поле зрения Хеллера.

– Ты у меня сделаешь стриптиз прямо сейчас, не сходя с места, – взревела мадам Сессо.

Хеллер тем временем пытался снять с головы халат.

– Хорошо, хорошо! – завопила Минетта. – Я иду сейчас и надеваю юбка из травы. Я иду и вставляю цветы в голову. Потом я иду сюда и делаю стриптиз. Только после стриптиза пусть он…

Изображение на экране покрылось полосами. Звук превратился в бессмысленный рев. Я никак не мог понять, что происходит. Экран покрылся рябью, а из динамика доносился только этот рев. Какой жестокий удар! Это какая-то помеха неизвестного мне вида. Впервые за все время работы системы я столкнулся с такими помехами. Оборудование все-таки подвело меня.

Я проверил питание. Все было в порядке. Я усилил прием, но аппарат заревел еще громче. И темнота на экране вовсе не походила на ту, которая застилала экран, когда Хеллер спал. Мне пришло в голову, что помехи появились в результате эмоциональной перегрузки объекта слежения. Я перебрал в уме все возможные варианты, перепробовал все догадки, на какие только был способен. Ничего не оставалось, как обратиться к инструкции по пользованию прибором – я ведь так ни разу и не дочитал ее до конца. Буквально на второй странице я отыскал следующее замечание:

ПРЕДУПРЕЖДАЕМ!

Поскольку прибор используется в углеродно-кислородной среде, он в силу этого проявляет сверхнормальную чувствительность в отношении конфигурации волн углерода на атомном и молекулярном уровнях. Единственным стойким нарушением приема этих двоякого типа волн может стать излучение углеродных спектральных эмиттеров. Таковыми являются необычайно редко встречаемые устройства, однако агента следует предупредить, что он должен держаться на расстоянии не менее тридцати футов от источников подобного излучения, если аналогичные устройства применяются в той культуре, в которой используется труд данного шпиона.

Вот, собственно, и все, что было сказано об этом в инструкции. А поскольку Хеллер и не подозревал о том, что он сам и есть объект слежения, то совершенно естественно, что никто его не мог предупредить или потребовать выполнения этого условия. А если предупредить, то о чем? Что может представлять собой этот чертов углеродный спектральный эмиттер? Это был как раз тот редчайший случай в моей практике, когда мне приходилось жалеть о том, что я не принял каких-то решительных мер, которые помогли бы мне бодрствовать на лекциях в Академии. Ведь теперь можно было почти с полной уверенностью предположить, что именно такая штука находилась сейчас менее чем в ста футах от Хеллера. Но неужто такие сложные вещи могли вообще находиться на такой примитивной с точки зрения электроники планете, какой являлась Земля? Но как бы там ни было, мы оказались блокированными. Я уменьшил звук, потом еще раз бросил взгляд на мечущуюся по экрану сплошную рябь. Разбитый и отрешенный, я беспомощно отошел от приемника.

Здесь у нас время приближалось к полудню. Целые дни напряженнейшего труда уже начали сказываться на моем общем состоянии.

Через потайную дверь я вышел в спальню. Потом велел повару приготовить мне очень крепкого бульона. И вскоре мне удалось забыться тревожным сном.

Внезапно меня будто подбросило на постели. Стояла тихая и глубокая ночь. Тишина! Уже столь привычный легкий шум приемного устройства в моей потайной комнате отсутствовал. Я бросился туда сквозь заднюю стенку шкафа. Изображение на экране было таким четким, что лучшего и желать не приходилось. Хеллер преспокойно сидел в своей комнате и смотрел телевизор. Я быстро бросил взгляд на свои часы. Там, в Нью-Йорке, было сейчас примерно семь часов вечера. По телевидению как раз передавали последние известия. А что же произошло с бедняжкой Минеттой? Было ли выполнено ее требование? Разрешил ли Хеллер исполнить перед собой стриптиз и взял ли ее потом к себе в постель, как она того требовала? Ничего этого я не знал. И даже ничего не мог сказать по этому поводу. Смахивающий на испанца обозреватель на телеэкране продолжал занудно перечислять убийства, произошедшие в городе, а потом зачитал следующее сообщение:

– Нью-йоркские автомобилисты, въезжающие в туннель Линкольна, были сегодня поражены зрелищем огромного огненного шара, который внезапно взвился в небо. На телефонные компании обрушилась лавина телефонных звонков встревоженных свидетелей происшествия. И все они пытались выяснить, не началась ли третья мировая война. – Обозреватель чуть заметно улыбнулся. – Они были весьма разочарованы, когда узнали, что это оказалось всего лишь взрывом цеха компании по окраске автомобилей «Акме». Проведенное расследование выявило, что во время возгорания на ее территории находились тысячи галлонов легковоспламеняющейся краски. Считается, что имел место преднамеренный поджог со стороны владельцев, которые только недавно застраховали имущество на сотни тысяч долларов. На пожарище было обнаружено одиннадцать трупов, но ни один из них так и не был опознан. – Комментатор игриво улыбнулся: – Но произошло все это в Джерси, по другую сторону границы. По этому замечанию я понял, что передача велась по Манхэттенскому каналу.

Что это? Погодите, погодите. Какая-то тень? Нет, на экране слева от лица Хеллера возникла темная рука. А он даже не глянул на нее. И в пальцах было зажато какое-то орудие. Вилка! Кто-то кормил его в то время, как он смотрел телевизор. Рука исчезла, и из динамика послышались усиленные аппаратурой звуки пережевывания пищи. Значит, кто-то был с ним в комнате. Неужто Минетта? Неужто ей все же удалось добиться своего? На экране комментатор что-то бубнил о каких-то знаменитостях, которых избили и ограбили на улице. При этом он зачитал довольно длинный список.

Хеллер чуть повернул голову вправо. Погодите-ка! Там что-то мелькнуло? Что-то светлое, расположенное слева от телевизора. Поскольку это что-то попадало в зону его периферийного зрения, мне с большим трудом удалось разглядеть, что это. Там находились две пары очень светлых ног. Одна пара – в кружевных тапочках, вторая – босая. Теперь я уловил даже какие-то неразборчивые тихие голоса, звучащие справа от него. Из-за этих дурацких новостей я не обратил на них внимания. Тут же перемотав запись назад и усилив звук, я различил два женских голоса. Неужто один из них принадлежал Минегте?

Усилив звук, я сумел выделить посторонние голоса среди звучащего на пленке дикторского текста. Акцент принадлежал уроженке среднезападных штатов.

– …и, дорогая моя, позволь сказать тебе, что он был очень хорош, – говорил этот голос. – По-настоящему хорош! Я думаю, что он вообще был лучше всех… Потом послышалось неясное бормотание другой девушки. Неужто он принадлежал Минетте? Я еще усилил звук и отрегулировал тональность.

– Так я даже и предположить не могла, что за один раз можно успеть столь…

На этот раз акцент был явно английского происхождения. Да, здесь сейчас находились две совершенно другие девушки. А телекомментатор тем временем продолжал свои известия. Он сделал беглый обзор положения на биржах ценных бумаг. И снова перешел к происшествиям:

– Представитель по работе с прессой Федерального казначейства сообщил сегодня вечером, что Узопополис, их управляющий по Нью-Джерси и несколько других налоговых инспекторов бесследно исчезли. Какие-либо недостачи в их отчетных документах категорически отрицались, однако все прекрасно знают, что у Узопополиса имеются весьма тесные связи с банками на Багамах. Во всех аэропортах по эту сторону реки установлено тщательное наблюдение за отлетающими пассажирами. – И он снова игриво усмехнулся: – Но такова уж жизнь у них, в Нью-Джерси. Не правда ли, друзья?

Хеллер наклонился вперед и выключил телевизор. Автоматически регулятор моего приемного устройства сразу же скорректировал режим приема. Хеллер наконец-то обернулся влево. Прямо напротив него у столика сидела роскошная, хищного вида желтокожая девушка. На ней почти ничего не было. Прозрачный шарф был наброшен на плечи, и сквозь него проглядывали груди. А где же Минетта? И что здесь делает эта девица?

А она в это время смеялась, сияя великолепными зубами:

– Итак, дорогой, ты, надеюсь поверил этому типу и будешь держаться подальше от другого берега – от этого опасного Джерси. Иди-ка лучше ко мне. – И она соблазнительно выпятила грудь.

Потом сунула вилку в огромную хрустальную салатницу, набрала роскошного салату под названием «Цезарь» и, чуть прикоснувшись вилкой к своим губам, кокетливо протянула ее через стол Хеллеру. – Вот когда ты покончишь со жратвой, я, если захочешь, смогу показать тебе, как это делается в Гарлеме, ладно? – И она рассмеялась низким полным соблазна смехом. Пытка искушением! И тут глаза ее вдруг загорелись. – А вообще, пора кончать с обжорством! – Она решительно положила вилку на тарелку и поднялась ему навстречу.

На ней и был-то всего лишь этот прозрачный шарф – больше ничего. Она протянула руку к Хеллеру… И тут снова начались помехи! Я невольно застонал и принялся ждать, когда помехи прекратятся. Они все продолжались и продолжались. Прождав бесполезно несколько минут, я, очень расстроенный, отправился обратно в спальню и бросился на постель. Плоть людская не всегда поддается воле и выдержке. Через некоторое время мне удалось подавить разгулявшееся воображение и привести свои мысли в порядок. Пока что мне удалось кое-что выяснить совершенно определенно. В системе возникают помехи. Они то возникают и бывают при этом весьма устойчивыми, то исчезают совершенно бесследно. А ведь Хеллер уже почти наверняка успел распаковать багаж и разложить вещи по многочисленным шкафам и другим укромным местам. Если я проявлю достаточную выдержку и пренебрегу затратами времени, то смогу по крохам восстановить его действия и узнать в конце концов с полной определенностью, в каком месте он прячет трафареты. Любой ценой, с любыми затратами, но я осуществлю свой план!

Глава 4

В соседней комнате прекратился шум помех. Ведомый недобрыми предчувствиями, я побежал к аппаратуре, чтобы посмотреть, что там происходит. Хеллер в этот момент как раз выходил из лифта в нижнем холле. Я поглядел на часы. Должно быть, они шли у меня неверно. Мне вообще было трудно постоянно делать поправки на разницу во времени в различных пунктах этой планеты, но ошибиться на столько я просто не мог. Ведь всего только десять минут назад я видел эту соблазнительную желтокожую хищницу, когда она так убедительно искушала его своими недвусмысленными намеками. А сейчас Хеллер уже появляется в холле.

Произведем некоторые подсчеты: несколько минут ему несомненно понадобилось на то, чтобы одеться. Ну, скажем, еще одна минута, чтобы спуститься в лифте. Ну что ж, придется сделать вывод, что он вообще склонен к спешке.

В Нью-Йорке вечерело. В холле к этому часу публики собралось немного, и состояла она преимущественно из. мужчин в строгих деловых костюмах, принятых среди западных бизнесменов. Но лица у собравшихся были самых различных оттенков кожи. Жизнерадостные, процветающего вида, все они были из самых разных уголков Земли – с горных вершин, из пустынь, из затерявшихся в джунглях деревень, – ну, словом, обычная публика из ООН. И все они в первую очередь устремлялись к столу администратора, чтобы сделать заказ, а потом сидели в ожидании, когда выкрикнут их номер, или прохаживались по холлу, как бы желая нагулять аппетит. Я понял, что Хеллер выполняет договоренность о том, что он будет появляться в холле с целью отпугивания посетителей определенного рода. По отражениям в зеркалах я видел, что ему еще не доставили его новых туалетов – он по-прежнему был все в том же скромном синем костюме. Но сейчас на нем хотя бы не было бейсбольной шапочки. Однако, когда он шел по не прикрытому коврами полу, я по звуку определил, что на нем по-прежнему надеты его шиповки.

Он уселся в кресле с таким расчетом, чтобы его можно было разглядеть прямо от входа и одновременно он мог наблюдать за дверью в кабинет с табличкой «Хозяин». Почти в тот же момент один из работников фирмы вошел в зал, неся целую пачку газет и журналов. Он направился прямо к Хеллеру и отдал всю пачку ему. Хеллер вручил ему двадцать долларов и небрежно махнул рукой, когда тот попытался дать сдачу.

Погодите-ка! Ведь Хеллер должен был позвонить ему из своего номера. Значит, и это время следует вычесть все из тех же десяти минут. Так что же все-таки произошло с этой соблазнительной желтокожей девицей?

Бросая изредка взгляды на входную дверь, Хеллер уселся поудобнее и принялся просматривать прессу. Ну что ж, совсем неплохо – я смогу сделать вывод о его дальнейших планах, следя за тем, какими материалами он будет интересоваться в газетах. Журналы о бегах, скачках и автомобильных гонках. Он быстро листал страницы, но, отлично зная Хеллера, я понимал, что он успевает прочитать абсолютно все. Темнит все. Но я уже был знаком с его подлыми методами. А если его что-то особо заинтересует, он обязательно остановится на этой странице и будет приглядываться к ней.

И в самом деле – на одной из страниц он остановился. На журнальной странице был изображен старый седан марки «понтиак». Статья называлась «Из мастерской к вершине славы». Это естественно. Хеллер – фанатик скорости! Хеллер – человек, подчиненный секундомеру, маньяк. Страдающий манией скорости, доходящий до последней стадии распада. Но что это? Глаза его, прикованные к статье, словно застыли на цифре, упоминавшейся в ней. А последняя фраза статьи оповещала:

Итак, всего за 225 000 долларов, составивших общую сумму затрат, нам удалось полностью переделать серийный автомобиль и в течение одного гоночного сезона не только покрыть все накладные расходы, но и завоевать солидные места, что, естественно, может являться предметом зависти для многих жаждущих славы!

Глаза его все время возвращались к цифре 225 000 долларов. После этого он некоторое время наблюдал за публикой в холле. Клиентов было не так-то уж и много, поскольку сессия ООН еще не началась. Один из наряженных в смокинг охранников незаметно подкрался к нему.

– Последи, пожалуйста, повнимательней за этим заместителем представителя Мейсабонго. Он только что вошел и стоит у двери. Вон тот, что одет в опереточную накидку и цилиндр. У него в рукаве крис – кинжал длиной примерно два фута. Иногда он впадает в бешенство и становится очень опасным. – И охранник незаметно удалился.

Хеллер зевнул, что обычно является признаком нервного напряжения. Потом раскрыл газету – это был «Уолл-стрит джорнел» – и не спеша принялся просматривать ее, довольно медленно перелистывая страницы. На объявлениях о продаже недвижимости он остановился. Особенно его интересовали загородные владения – те, что размещались не в пригородах, а на определенном удалении от городов. Там были объявления о продаже земельных владений в округе Бакс в Пенсильвании, в Вермонте и в самых различных округах Коннектикута. Все это были места, как нельзя более подходящие для проведения уик-эндов солидного служащего. Одно объявление особенно привлекло его внимание. В нем говорилось:

ВЫ СТАНОВИТЕСЬ ВЛАДЕЛЬЦЕМ НАСТОЯЩЕГО ФЕОДАЛЬНОГО УДЕЛА БУДЬТЕ КОРОЛЕМ ВСЕГО, ЧТО ПРЕДСТАВЛЯЕТСЯ ВАШЕМУ ВЗОРУ! ОГРОМНОЕ ВЛАДЕНИЕ ПО НИЧТОЖНОЙ ЦЕНЕ! ЦЕЛЫХ ПЯТЬ АКРОВ ЗЕМЛИ, НИКАКИХ СТРОЕНИЙ! ДИКАЯ ПЕРВОБЫТНАЯ ПРИРОДА КОННЕКТИКУТА!

ВСЕГО ЗА 300 000 ДОЛЛАРОВ!

Глаза Хеллера не отрывались от цифры 300 000 долларов. Потом он открыл газету на других объявлениях. Ознакомился с рынком потребительских товаров и длинными столбцами цифр и перешел к списку курсов акций с путаницей совершенно непонятных аббревиатур. Краем глаза он заметил какое-то движение у кабинета с табличкой «Хозяин». Огромный темнокожий гигант в чалме вышел из двери в сопровождении Вантаджио. Они стояли сейчас в холле, чуть в стороне от двери, по всей вероятности, заканчивая разговор. Я сразу же увеличил громкость.

Разговор велся на английском языке. Тот, что был в чалме, благодарил Вантаджио за внесенные в счет изменения. Потом он огляделся и заметил Хеллера.

– Новенький, – заметил он. – Незнакомое лицо.

– О, вы об этом юноше, – сказал Вантаджио. – Могу сказать строго конфиденциально – отец его весьма важная особа, мусульманин. Женат на американской кинозвезде. А это их сын. Мальчик собирается поступать в колледж и отец его настоял на том, чтобы он жил здесь. Отказать мы просто не могли. Это привело бы к бесчисленным дипломатическим осложнениям,поэтому мы и согласились.

– Ах, – сказал человек в чалме, – я с легкостью могу разрешить для вас эту загадку. Вам следует правильно понять мусульманскую религию. Видите ли, – продолжал он с весьма ученым видом, – на Среднем Востоке существует такая традиция, что дети, включая и мальчиков, растут и, следовательно, живут в гаремах. И этот бордель – заведение, наиболее напоминающее его отцу гарем из всех имеющихся в Соединенных Штатах. Как видите, вещь совершенно нормальная и естественная.

– Премного благодарен вам за то, что вы так деликатно рассеяли мои сомнения, – проговорил Вантаджио, мастер в области политических наук.

– Я прямо сейчас подойду и поприветствую его на его родном языке, – сказал человек в чалме. – Мне хочется, чтобы он не чувствовал себя оторванным от дома.

Вот они и влипли! Он остановился прямо перед Хеллером. Потом совершил сложнейший ритуал арабского приветствия и произнес какие-то слова, здорово напоминающие «алейкум садам», а потом еще и длиннейшую тираду. И все это по-арабски. Пусть повертятся! Хеллер же ни слова не знает по-арабски.

Хеллер поднялся со своего места. С исключительной точностью и с приветливым выражением на лице он скопировал все жесты араба и его поклон.

– Я ужасно сожалею о том, что мой отец запретил мне пользоваться родным языком, пока я нахожусь на территории Соединенных Штатов. Однако позвольте заверить вас, что дела у меня идут хорошо и надеюсь, что вы отлично провели вечер в этом доме.

И они церемонно раскланялись.

Гигант в чалме тут же вернулся к Вантаджио.

– Великолепно воспитанный молодой человек, и наверняка выросший, как я и говорил, в стенах гарема. Это можно заметить по его акценту. Но я буду свято хранить доверенную мне тайну, Вантаджио, в особенности потому, что он приходится сыном Ага-хану. Оставив Вантаджио, гигант в чалме присоединился к небольшой группке людей у двери и шепотом о чем-то переговорил с ними. Глаза их сразу же устремились на Хеллера. Да, доверенная ему тайна хранилась свято – теперь уже всеми посетителями «Ласковых пальм». Прошло еще примерно полчаса, Хеллер за это время успел просмотреть все газеты. Он спокойно сидел в кресле и тут заместитель представителя Мейсабонго при ООН выскочил из лифта и бросился к столику администратора. Он буквально в лепешку смял свой цилиндр об стойку.

– Где этот негодяй, эта свинья Стафъюмо? – выкрикнул он, обращаясь к клерку.

Клерк испуганно оглядел холл. В этот момент как назло никого из охранников поблизости не оказалось.

– Я требую! Я требую, чтобы мне немедленно сказали это! – Заместитель представителя ухватил клерка за лацканы пиджака. Хеллер поднялся. Вот идиот! Ему же было ясно сказано, что этот человек носит в рукаве крис. А крис – это самое грозное из всех видов холодного оружия. А у меня все еще нет хеллеровского трафарета.

– Шарлотты не оказалось на месте! – кипятился заместитель представителя. – Она сейчас со Стафъюмо! От меня не скроете! Я знаю!

Дверь лифта раздвинулась, и очень толстый темнокожий человек в строгом деловом костюме вышел из него.

– Стафъюмо! – возопил заместитель представителя. – Враг народов! Капиталистический поджигатель войны! Смерть агрессорам!

И он бросился к нему через весь зал. Клерк лихорадочно нажимал на кнопки. Стафъюмо вздрогнул и попытался снова проникнуть в лифт, но дверь уже захлопнулась. Заместитель представителя тем временем успел выхватить из рукава свой крис – два фута рифленой стали – и взмахнул им. Извилистый клинок со свистом рассек воздух. Жилетка на груди Стафъюмо зазияла широкой прорехой. Заместитель представителя занес клинок для нового удара. Внезапно прямо перед ним как из-под земли вырос Хеллер. Клинок уже начал движение, но Хеллер перехватил кисть нападающего. Большим пальцем он нажал на какую-то точку на его руке. Клинок выпал из разжавшихся пальцев. Хеллер успел поймать его за рукоять прежде, чем оружие успело долететь до пола. К ним подоспело двое охранников. Хеллер жестом велел им удалиться. Потом он мягко затолкал заместителя делегата и Стафъюмо в угол кабины лифта.

– Какую комнату занимает Шарлотта? – спросил он, готовый нажать на кнопку лифта.

Стафъюмо вместе с заместителем представителя уставились на него в полном недоумении. Хеллер многозначительно помахивал крисом.

– Ну-ну, – сказал он, – можете сказать мне только номер этажа. Дальше мы ее сами найдем.

– А что вы собираетесь с ней сделать? – спросил заместитель представителя.

– Как что? – удивился Хеллер. – Она стравила двух таких важных персон. Естественно, ее придется убить. – И он снова взмахнул крисом.

– Нет! – воскликнул Стафъюмо. – Шарлотту – убить? Ни в коем случае!

– Нет! – завопил и заместитель представителя. – Как можно убивать Шарлотту, мою любовь!

– Но ведь таковы действующие у нас правила, – сказал Хеллер. – Ведь вы могли убить друг друга. А это у нас строжайше запрещено.

– Прошу вас, – сказал Стафъюмо.

– Умоляю, не нужно этого делать, – сказал заместитель представителя.

– Боюсь, что у нас просто не остается иного выхода, – сказал Хеллер,

– О, что вы, выход, конечно, найдется! – торжествующим тоном объявил заместитель представителя. – Мы можем собрать конференцию и обсудить этот вопрос.

– Совершенно верно! – подхватил Стафъюмо. – Даже самые сложные международные вопросы разрешаются именно таким образом.

И они тут же уселись прямо на полу в лифте лицом друг к другу.

– Итак, прежде всего обсудим повестку дня! – твердо объявил заместитель представителя.

Хеллер нажал кнопку, вообще отключающую лифт, и вышел, оставив их в кабине.

– Спасибо, парень, – сказал один из охранников-итальянцев. – Ты здорово управляешься с ножом. Но тебе следовало бы обратить особое внимание на мой намек. Дело в том, что они оба пользуются дипломатической неприкосновенностью и их нельзя арестовать, чего бы они ни натворили. А законопослушные американцы, вроде нас с тобой, очень даже могут быть арестованы. Мы обычно стараемся держаться подальше, когда этот тип появляется здесь. Впрочем, может быть, теперь он будет вести себя потише. К ним подошел Вантаджио, и Хеллер вручил ему крис. Обе в прошлом воюющие стороны дружно появились из лифта.

– Мы пришли к обоюдному согласию, – сообщил Стафъюмо. – Двусторонняя оккупация территории.

– Шарлотта будет в моем распоряжении по понедельникам, средам и пятницам. За ним закрепляются вторники, четверги и субботы, – пояснил условия договора заместитель представителя. – Воскресенья нам придется проводить в обществе наших жен, – тут же добавил Стафъюмо.

– Скажите, Вантаджио, – обратился к управляющему заместитель представителя, – не можем ли мы временно воспользоваться вашим кабинетом для формальной ратификации и подписания договора?

Хеллер продолжал следить за ними, пока они не скрылись за дверью кабинета Вантаджио. Он зевнул. Потом, собрав свои газеты, сел в лифт и вышел на верхнем этаже. Когда он направился по коридору в свою комнату, соседняя дверь распахнулась и из нее выпорхнула девушка. На ней был небрежно накинутый шелковый халат, совершенно расстегнутый, который на ходу отлетал назад, обнажая все ее богатство. Это была очаровательная брюнетка.

– Ах, вот ты где, красавчик. Дел у нас сейчас почти нет. А тут кто-то из девочек говорит, что у тебя можно узнать кое-что новенькое. – Она окинула его взглядом искусительницы. – Прошу тебя, красавчик, разреши мне войти к тебе, и мы… Экран мой тут же покрылся рябью. Из динамиков послышался вой и треск помех.

Но у меня и без этого хватало забот и загадок, которые требовали немедленного решения. Конечно же, Хеллера больше всего на свете интересовала его главная страсть – скорость. Интересовало его также уединенное местечко где-нибудь на природе. Я просто нутром чуял, что это должно быть каким-то образом взаимосвязано. И хотя я прорабатывал этот вопрос, пока над Турцией не забрезжил рассвет, я так и не смог решить, каким образом он собирается разъезжать на гоночном автомобиле по этим лесистым просторам. Не мог я также понять, зачем вообще это ему могло понадобиться.

Глава 5

Когда я проснулся, день в Турции уже клонился к вечеру. Все еще не в состоянии здраво рассуждать, с головой тупой итяжелой после сна, я зашел в свой секретный кабинет и уж совсем как дурак машинально взглянул на экран.

И чуть было не потерял сознание! Я смотрел вниз с высоты примерно двадцатого этажа! Мне даже показалось, что я падаю. Люди на лежащей далеко внизу улице выглядели как мелкие букашки. Это был слишком тяжелый удар по моей нервной системе. Закрыв глаза, я уселся в кресло. Через несколько минут мне удалось справиться со своим желудком и я наконец отважился снова глянуть на экран. Да что, черт побери, он затеял?

Хеллер находился на вершине купола, который венчал здание «Ласковых пальм». Футах в пятнадцати под ним, на плоской асфальтовой кровле стояла одна из шлюх в зеленом тренировочном костюме. В руках она держала конец веревки, тянущийся к Хеллеру. Он был занят установкой сборной телевизионной антенны! Это я узнал, по надписи на ящике, который он в данный момент удерживал на коленях:

ХЭНДИ ДЖИМ-ДЭНДИ – ПОЛНОСТЬЮ АВТОМАТИЗИРОВАННАЯ, ПОДГОТОВЛЕННАЯ К САМОСТОЯТЕЛЬНОЙ УСТАНОВКЕ РАДИОУПРАВЛЯЕМАЯ НА РАССТОЯНИИ ТВ-АНТЕННА С УСИЛИТЕЛЕМ ПРИНИМАЕМОГО СИГНАЛА.

Он уже успел закрепить основание стойки антенны на бетонной верхушке купола и сейчас монтировал усилитель. Он огляделся по сторонам и удостоверился в том, что соседние здания имеют точно такие же антенны. Должно быть, он успел заказать ее еще вчера. Ага! Значит, он тоже сталкивался здесь с помехами. Но минуточку! Тогда это означало бы, что телевизор у него не должен был работать в то время, когда у меня возникали помехи, а это с полной очевидностью доказывало, что девицы собирались у него вовсе не для того, чтобы посмотреть телевизор. Он завершил монтаж наружной антенны и тут же, зажав ящик под мышкой, начал спускаться на веревке. Тут-то он и попался. Явное нарушение Кодекса! Ведь сейчас он пользовался спасательным тросом астронавта. Значит, в чемоданах он таскал за собой волтарианское оборудование! Кроме того, он пользовался сейчас и специальными волтарианскими скобами для закрепления антенны и идущего от нее провода, который он крепил по мере спуска.

Хеллер спустился и обернулся к девице. Вот она на экране – нью-йоркская шлюха во всей красе. Сейчас она держала в руках трос астронавта, изготовленный на заводе Индустриального города планеты Волтар! Соколиным взором следил я за каждым ее действием. Отдает ли она себе отчет в том, что за предмет держит в этот момент в руках? Сейчас все целиком и полностью зависело от этого. Ведь очень может быть, что я прямо сию минуту получу возможность отстранить его от миссии и отдать под суд военного трибунала.

– Не забудь здесь свою бельевую веревку, дорогой, – сказала она. – Ну а теперь что делать?

Он взял из ее рук трос, дернул его каким-то особым рывком, благодаря чему тот не только отцепился наверху, но, падая с высоты, обмотался вокруг его кисти – типичная показуха астронавтов. Я, например, так до сих пор и не знаю, как это делается.

– Ступай вперед, Марта, и разматывай катушку с проводом, а я буду идти сзади и закреплять его.

– Хорошо, дорогой, – сказала она.

И они пошли друг за дружкой. Она продела в катушку палочку и шла, разматывая провод. Хеллер же закреплял его под карнизом волтарианскими скобами. И тут мне стало ясно еще кое-что. Хеллер, судя по всему, должен

был знать, где находится источник помех. Крыша, по которой они сейчас передвигались, имела в длину примерно триста пятьдесят футов, что примерно вдвое превышало ширину здания. Антенна находилась вне пределов зоны действия источника помех. По этим данным я попытался выяснить, где именно находится этот источник и что он собой представляет, потому что мне было не только интересно, чем Хеллер занимается в своем номере. Еще больше мне хотелось узнать, где он прячет свой трафарет. Но тут я окончательно запутался.

Девица тем временем дошла до противоположного края крыши.

– А что теперь делать, красавчик?

– Теперь спускайся в мою комнату, открой дверь, выйди на балкон и снова закрепи страховочный трос.

И она убежала. Хеллер привязал конец провода к страховочному тросу и спустил его на расположенный внизу балкон. Тем временем на балконе появилась девица и прежде всего отвязала катушку с проводом. Хеллер закрепил скобой верхний конец страховочного троса на каменном парапете, перебросил через него ногу и…

Я быстро отвернулся от экрана. Этот тип задался целью свести меня с ума! Действия его не имели ни смысла, ни оправдания. Ему ведь было совершенно наплевать и на высоту, и даже на собственную жизнь. Я слушал, как он забивает скобы в вертикальную стену, но смотреть на это просто не решился. Я прекрасно знал, какое зрелище предстанет моему взору – маленькие человечки и игрушечные машины на огромной глубине! Послышался звук работающей дрели-дезинтегратора. Я отважился посмотреть на экран. Хеллер уже освободил от скобы страховочный трос и сейчас сверлил дырку в стене, чтобы пропустить в нее провод. При этом он пользовался привезенной с Волтара дрельюдезинтегратором. Я пристально вглядывался в экран, желая подметить, как на это отреагирует шлюха. Ведь прямо перед ее носом работало крохотное устройство, очень походившее формой на пальму, причем ни одна деталь в нем не вертелась, но тем не менее приспособление прогрызало в стене дыру строго заданных параметров. Все это она могла видеть собственными глазами. Причем при работе не возникало ни осколков, ни стружки, ни искр. Для обитательницы этой отсталой планеты происходящее наверняка должно было казаться истинным чудом. Ей-то только и нужно было, что воскликнуть: «Эй, посмотри-ка, эта штука просто проедает камень!», и тогда он у меня в руках!

И она заговорила!

– Я сейчас, пожалуй, сбегаю на кухню и попрошу, чтобы тебе прислали что-нибудь вкусненькое на завтрак, дорогой.

С этими словами она вошла в гостиную. Такое ее поведение окончательно испортило мне настроение. Хеллер тоже вошел в комнату. Там он прикрепил что-то вроде розетки к проводу, а потом подсоединил все это к телевизору. Он включил его и еще немного повозился с радиоуправляемой антенной. Судя по экрану, он регулировал настройку.

– Эй, глянь-ка, а видимость получилась просто отличная, – сказала шлюха. – Мы все-таки наладили эту штуку. А завтрак они пришлют прямо сейчас.

Хеллер вычистил и сложил свои инструменты. Ага, теперь я покрайней мере узнаю, куда он прячет инструменты. Он наверняка положит набор в какое-то специальное потайное место. У меня исчезли все помехи. А он тем временем складывал инструменты в сумку. Ох! Прямо на поверхности этой сумки было написано крупными четкими буквами:

ДЖЕТТЕРО ХЕЛЛЕР.

КОРПУС ВОЕННЫХ ИНЖЕНЕРОВ ФЛОТА ЕГО ВЕЛИЧЕСТВА

Написано было, естественно, по-волтариански, но ведь было написано – и это главное! Он небрежно швырнул сумку на диван. Она упала надписью вверх. Потом он отправился в ванную, снимая по дороге туфли и тренировочный костюм. Он стал под душ для водного массажа. Жесткие струи массажного душа звонко барабанили по его телу, однако сквозь шум я слышал, как кто-то открывал и закрывал ящики в его комнате. Все, что требовалось от женщины, от этой Марты, так это только обратить внимание на надпись на сумке, подойти к нему и сказать: «Эй, послушай, а что это за надпись? Сдается мне, что она сделана на каком-то языке, которого вообще нет на нашей планете» – и тогда ему можно свободно выносить смертный приговор. Дверь душа открылась. На экране появилась ее рука. На ней уже не было тренировочного костюма. В руке она держала кусок мыла.

– Дорогуша, давай-ка я потру тебе спинку, прежде чем мы…

И тут начались помехи.

Я раздраженно вскочил с места. Весь экран покрылся рябью, а вдобавок по нему еще метались белые извилистые полосы и из динамика вылетал самый настоящий рев. Этот прибор явно преднамеренно мешал мне собрать достаточно данных о номере, чтобы определить местонахождение его вещей, и таким образом блокировал намеченный мною рейд за трафаретом, который и положил бы конец Хеллеру и его злокозненной деятельности. Минуты мучительно тянулись, и такое длилось целых полчаса. А потом помехи исчезли.

Хеллер сидел на диване и попивал кофе. Теперь в номере помимо него никого не было. Послышался стук в дверь, и Хеллер своим чисто по-флотски всепроникающим голосом крикнул:

– Входите! Дверь не заперта!

И в комнату ворвалась целая банда портных. Они принялись разворачивать перед ним свертки самых различных материалов. Тут были и легкие шелковистые ткани, и мохер, и твид, и габардин, и шелк для сорочек, причем каждый из этих свертков подносили для ознакомления к самому носу Хеллера. С разрешения Хеллера главный портной уселся на диван с толстенной книгой в руках – каталогом последних направлений моды. Обнаружив, что он сел на какую-то вещь, он пошарил рукой и вытащил из-под себя сумку с инструментами. Стоило ему только глянуть на яркую надпись, и он сразу же сообразил бы, что в данный момент разговаривает с существом внеземного происхождения.

– Мы тут принесли вам, молодой человек, костюм, в котором вы сможете кое-как продержаться денек-другой. Это, так сказать, бросовый костюм. Но теперь нам нужно подобрать для вас фасоны одежды для светских визитов и для занятий в колледже. Видите ли, дело в том, что нынешней осенью мода проявляет тенденцию к небрежному стилю. Одежда должна быть изысканной, но одновременно и небрежной. В этой книге, составленной Ивом Сен-Жилем, легко прослеживается, что воротнички…

Блевать хочется. Кому нужны все эти дурацкие стили, кто может всерьез обсуждать вопрос о модной нынче ширине брюк? И все-таки там была одна габардиновая куртка с множеством ремешков и специально приделанным тайным карманом для пистолета, которая даже мне понравилась. Она была точно такой, какую обычно носил Хэмфри Богарт. Но все остальное… И тут мне вдруг стала понятна причина моего отвращения. Дело тут было совсем не в модах или покроях, все дело было в портном. Он был явным гомиком. А уж если я чего и не могу терпеть, так это педиков.

– А теперь, молодой человек, не будете ли вы любезны встать?

Он опустился на колени перед Хеллером и принялся обмерять его, снимая мерку для брюк. Казалось, что у него возникли какие-то затруднения, потому что ему пришлось несколько раз перемерять.

– Ох, – сказал он, сально посмеиваясь, – у вас настоящее мужское сложение!

– А в чем дело? – поинтересовался Хеллер. – Что-то не совпадает с вашими стандартами? Что, бедра чересчур узки?

– О нет, молодой человек. Я имел в виду отнюдь не бедра.

И тут снова возникли помехи. Терпение мое лопнуло! Я вскочил из-за стола. Неужто это делается специально для того лишь, чтобы изводить меня? Изводить! Да ведь если я не добуду этого трафарета, то меня изведут окончательно – убьют, проще говоря!

В дверь, ведущую в туннель, постучали. Снова кто-то от Фахта. И действительно – еще одно донесение Рата и Терба было подсунуто под дверь. Я нетерпеливо схватил его.

Не сводим глаз с океана. Мы стоим наготове на случай, если он все же выплывет на поверхность.

Это меня окончательно добило. Я пулей вылетел из дома и принялся взволнованно ходить взад и вперед по саду. А тут еще эта (…) канарейка! Заливается трелями и посвистывает себе на дереве. Все сговорились против меня! Я вбежал в помещение, схватил ружье двадцатого калибра и зарядил его. В ветвях я заметил что-то желтенькое и шарахнул сразу из двух стволов. Выстрел прогремел просто оглушительно. В хитроумно подстриженной густой кроне дерева образовалась большая дыра. Потом в гробовой тишине на землю медленно опустилось одно-единственное перышко. Я сразу же почувствовал колоссальное облегчение.

Конечно, тут же во двор с грохотом и визгом тормозов ворвалась машина с охранниками, но я только рассмеялся и отослал их обратно. Да, самочувствие мое явно улучшилось. Теперь я мог спокойно обдумать сложившуюся ситуацию и уселся для этого на скамью. Так что же, собственно, мне определенно известно на сегодняшний день? Ага, мне удалось выяснить хотя бы одну жизненно необходимую вещь. Шлюха эта, оказывается, даже и не заподозрила, что в руках у нее был страховочный трос волтарианского происхождения. Портной же, даже усевшись на сумку с инструментами, которая являлась инвентарем Флота его величества, просто оттолкнул ее в сторону, несмотря на четкую надпись на ней. Люди, проживающие вместе с Хеллером под крышей этого дома или же общающиеся с ним, начисто лишены воображения и наблюдательности! Может быть, положение это резко изменится, когда он поступит в колледж? Но следует признать, что, пока он здесь, в этих «Ласковых пальмах», абсолютно никто абсолютно ничего не заметит. Уж это точно!

Я снова направился в свой кабинет и уселся за письменный стол. Я написал суровый приказ, который следовало срочно переправить в Нью-Йорк. В приказе говорилось:

Рат и Терб находятся где-то в окрестностях Нью-Йорка. Разыщите их и заставьте срочно прибыть с докладом. Если настоящий приказ не будет срочно исполнен, весь персонал вашего учреждения будет ликвидирован.

Султан-Бей

Когда они прибудут с докладом, я прикажу им составить или заполучить планы всего здания и разведать безопасные пути. Имея такую поддержку, я сумею покончить с этим раз и навсегда. И это нужно успеть сделать до того, как у меня начнут проявляться признаки нервного переутомления. Я позвонил, чтобы прислали посыльного, и отправил с ним приказ по соответствующим каналам. Потом я прихватил с собой кувшин сиры со льдом и снова направился в кабинет. Помехи уже прекратились. Хеллер спускался в лифте.

Глава 6

Хеллер был одет в тот самый «бросовый» костюм. Я обнаружил боковым зрением в отражениях зеркал лифта. Это был светло-синий летний костюм и в отличие от всей остальной его одежды подходил ему по размерам, впечатление портили только битком набитые карманы. На нем была также голубая рубашка, воротник которой свободно лежал поверх отворотов пиджака, придавая ему столь модный, как я понял, небрежный вид. Но все это, вместе взятое, делало его внешний облик еще моложе. И все-таки, что бы там ни говорил портной, как всегда, все портила бейсбольная красная шапочка, которую Хеллер к тому же сдвигал на затылок. Когда он проходил по холлу, я по звуку определил, что он с той же маниакальной упорностью по-прежнему носит бейсбольные шиповки. Он мог быть удивительно чистоплотным и аккуратным, не отрицаю, кое-кому он мог показаться и весьма привлекательным, но что касается шпионажа, то он не имел в этой области даже самых элементарных познаний. Он так и не научился соответствовать своей роли. Бейсбольную шапочку еще как-то можно было объяснить – он считал, что в данный момент находится на работе. А что касается шиповок, то он объяснял это тем, что так и не нашел более удобной обуви. Нет, решительно он выглядел как полный идиот! Но я не мог проявлять по отношению к нему ни сочувствия, ни терпимости. Он был обречен. Он прошел к помещению с сейфами и остановился напротив того, что был выделен ему лично. На сей раз я заметил комбинацию, набираемую на замке. Потом он стал перекладывать свои деньги прямо в сейфе.

И тут я уловил посторонние голоса. Они могли быть расслышаны только благодаря тишине, царившей в этой части здания. Я сразу же прибавил звук. Кто-то явно разговаривал по телефону через селектор. Таким образом я имел возможность слышать обе стороны. Разговор велся на итальянском языке.

– …Вовсе не оправдывает того, что он так долго спит! – Это, несомненно, был голос Малышки Корлеоне!

– Но, Малышка, – сказал Вантаджио, – это не имеет никакого отношения к девочкам. Эти две шишки из ООН истратили на нас половину всех валютных запасов своих стран и того, что им выделила ООН, и нам просто повезло, что он не позволил им здесь поубивать друг друга.

– Вантаджио, ты что, продолжаешь делать вид, что не замечаешь, как я благодарна ему за это?

– О нет, миа капа!

– Вантаджио, неужто ты пытаешься встать на пути к образованию и карьере этого мальчика?

Хеллер в это время отсчитывал свои деньги, медленно перебирая бумажки. Казалось, он заподозрил, что некоторые из бумажек поддельные. Что же касается Вантаджио, то он от возмущения просто потерял, должно быть, дар речи. Наконец пауза кончилась.

– О, миа капа, как вы можете говорить такие ужасные вещи!

– Ты прекрасно знаешь, что образование – важная вещь. Ты что, просто ревнуешь и хочешь, чтобы он превратился в одного из этих подонков?

– О нет, – плачущим голосом возразил Вантаджио.

– В таком случае объясни мне свое поведение. Я буду очень внимательно слушать. Я даже орать не стану на тебя. Я проявлю предельное терпение. Ответь мне для начала на один-единственный вопрос: два дня назад, Вантаджио, я видела в воскресной газете объявление, что со вчерашнего дня Нью-Йоркский университет начинает прием документов. Так вот, Вантаджио, когда я задаю тебе – заметь, без крика, без ругани, а спокойно и вежливо, – очень простой вопрос, зарегистрирован ли мальчик и ходит ли он же на занятия, я получаю идиотский ответ, что, дескать, он поздно встал сегодня.

– Миа капа… – попытался вставить слово Вантаджио.

– Так вот, ты знаешь, я знаю, да и сам Господь Бог отлично знает, что мальчики терпеть не могут ходить в школу, – невозмутимо продолжала Малышка. – Ты знаешь, что их приходится затаскивать туда силком, загонять палкой, Вантаджио. Ты знаешь, что их нужно принуждать учиться. Братья мои, да упокоит Господь их души, сколько порок вытерпели, лишь бы не ходить в школу, так что ты уж не пытайся мне что-то объяснять.

– Миа капа, клянусь…

– Так вот, я хочу получить ответ, Вантаджио, на один-единственный вопрос, если только ты дашь мне сказать хоть словечко: почему ты не использовал свой авторитет и не направил мальчика в нужную сторону? Почему он не выполняет твоих распоряжений? И не пытайся спорить со мной. Ты теперь должен позвонить мне ровно через полчаса и сообщить, что он отправился в школу!

После этого прозвучал резкий щелчок. Это она повесила трубку Хеллер тем временем, по-видимому, решил, что некоторые из банкнот не поддельные только потому, что на них был напечатан портрет Бенджамина Франклина. Он аккуратно уложил деньги. Но ему вовсе не понравились результаты подсчета. Он удрученно покачал головой. Пятнадцать тысяч он сунул в карман, уже и без того набитый Бог знает чем. Потом закрыл и запер свой сейф и уже собрался было покинуть здание «Ласковых пальм», но тут услышал из кабинета

голос Вантаджио:

– Зайди-ка на минутку сюда, парень, ладно?

Хеллер вошел. Брови у Вантаджио были нахмурены. Выглядел он совершенно подавленным. Он жестом пригласил Хеллера садиться, но сам, подобно большинству итальянцев, не сразу приступил к делу. У них это считается невежливым.

– Ну, парень, как идут у тебя дела с девочками? – спросил он, сохраняя самое мрачное выражение лица.

– О, – рассмеялся Хеллер, – управляться с женщинами не представляет особого труда.

– Будь ты на моем посту, ты думал бы совсем иначе, – сказал Вантаджио.

Ага, не зря я чувствовал, что мне удастся кое-что выяснить. Вантаджио просто ревновал. Он явно опасался, что Хеллер займет его место.

– А ведь знаете, – сказал Хеллер, – очень может быть, что вы именно тот человек, с которым мне следовало бы поговорить на эту тему.

– На какую тему? – спросил Вантаджио очень настороженно. Да, что-то явно грызло этого Вантаджио.

– Да, собственно, вопрос довольно простой, – сказал Хеллер. – У меня тут довольно много денег, но я думаю, что мне может понадобиться значительно больше.

– А зачем тебе столько?

– Да видите ли, мне кое-что придется сделать с этой планетой.

– Ты хочешь сказать, что собираешься установить власть над всей планетой? Послушай, парень, тебе никогда не удастся этого сделать, не заработав сначала диплома.

– Да, тут вы совершенно правы, – сказал Хеллер. – Но, кроме того, на такие вещи обязательно бывают нужны деньги. И я хотел спросить вас, не могли бы вы указать мне в этом городе место, где играют на деньга.

Тут уж и Вантаджио не выдержал:

– Играть в азартные игры! Да ты сошел с ума! Мы сами занимаемся кое-чем в этой области, и ты уж поверь мне, парень, что это самый верный способ остаться без последней рубашки! Тут все построено на жульничестве!

Ого, Вантаджио настроен явно против Хеллера. Интересно, только ли ревность тут играет роль?

– Ну ладно, оставим игры, – поспешил согласиться Хеллер.

После этого он достал из кармана «Уолл-стрит джорнел» и раскрыл номер на биржевых известиях.

– Я сообразил, что бумаги эти вы здесь продаете и покупаете, получая прибыль в зависимости от повышения или понижения курса, и что продолжается это изо дня в день.

Вантаджио пренебрежительно отодвинул газету:

– Знаешь, парень, это один из самых верных способов просадить кучу денег.

Чувствовалось, что он злится. Мне пришло в голову, что по крайней мере в данный момент я могу заполучить себе союзника в лице Вантаджио. Он явно был настроен враждебно по отношению к Хеллеру. И я с ходу начал прикидывать, почему так произошло. Хеллер тем временем разворачивал газету на новом месте.

– А что вы скажете насчет этого? Здесь явно имеются большие колебания. На этом тоже можно сыграть.

– Это – товарная биржа, – сказал Вантаджио. – Здесь как раз и лежит самый короткий путь к банкротству.

– Ну а все-таки, каким образом вы их покупаете и продаете? – спросил Хеллер.

– Для этого нужно завести себе брокера. Это относится и к той и к другой бирже.

– А не могли бы вы порекомендовать мне одного из них?

– Это сплошное жулье, – сказал Вантаджио.

Было совершенно ясно, что он настроен решительно против того, чтобы Хеллер занимался делами. Он вообще выглядел очень взволнованным, нервным, я все больше и больше убеждался в том, что за всем этим что-то кроется и что очень может быть, что я сумею превратить его в союзника.

– Но вы знаете такого человека? – спросил Хеллер.

– Да ты можешь просто посмотреть в телефонной книжке. Но я лично не желаю иметь ничего общего с этим делом. И, поверь мне, парень, тебе тоже не следует связываться с ними. Послушай-ка, помнится, ты говорил мне, что собираешься поступать в колледж.

– Совершенно верно, – сказал Хеллер. – Ведь никто не станет даже слушать тебя, если у тебя нет диплома.

– Вот это совершенно верно, – сказал Вантаджио. Но он все равно был какой-то слишком уж напряженный. – Вот именно поэтому я и позвал тебя, парень. А ты знаешь, какой у нас сегодня день? – Хеллер отрицательно покачал головой. – Сегодня у нас второй день приема документов в колледж, а весь прием у них длится всего неделю. У тебя при себе твои бумаги?

– Да, они у меня с собой, – сказал Хеллер, похлопывая по карману. – Но ведь на это у них выделена целая неделя и…

– Ты должен немедленно отправиться туда и срочно подать документы!

– Но если у меня целая неделя…

– Молчать! – резко прервал его Вантаджио. Он сунул руку в ящик письменного стола и достал оттуда книжицу, на обложке которой было написано: «Программа для поступающих в колледж». Чуть сбоку, но уже от руки было написано: «Джованни Меретричи». Смотрика, а я все это время думал, что его зовут Вантаджио. – Итак, какой предмет ты собираешься выбрать себе в качестве основного?

– Ну, я так полагаю, что инженерное дело, – сказал Хеллер.

– А по какой дисциплине ты намерен писать диплом? – требовательным тоном продолжал Вантаджио.

– Ну, если вы дадите мне эту книгу, я хорошенько изучу ее и денька через два…

Чувствовалось, что Вантдяжио уже по-настоящему разозлился. И с чего это он так горячится? Он принялся нервно листать книгу, выискивая и читая вслух названия отдельных предметов.

– Аэронавтика и космическая инженерия? Гражданская инженерия и инженерная механика? Инженерная геология? Ядерная физика и инженерия? А может быть, просто – инженерия?

– Ядерная физика и инженерия, – сказал Хеллер. – Звучит примерно так. Но…

– Тут имеются и названия различных присваиваемых степеней, – перебил его, повысив голос, Вантаджио, – есть бакалавр, магистр, доктор. А специальность как бы прилагается к ученой степени. Ядерная физика и инженерия – звучит вполне солидно. И тем не менее, – сказал Хеллер, – мне все же хотелось бы посмотреть…

– Прекрасно! – воскликнул Вантаджио. – Вот тебе карта Нью-Йоркского университета. Гляди – здесь библиотека и все такое прочее. Тут же и административный корпус, а вот отсюда – вход в него. А вот здесь, смотри на карту, совсем рядом от нас вход в метро. Ты пройдешь пешком до этой станции, спустишься в метро, пересечешь весь город, а вот здесь, у Таймс-сквер, ты сделаешь пересадку на линию номер один. По ней ты и доедешь до университета. Выйдя из метро на Сто шестнадцатой улице, ты направишься пешком вот по этой дороге и прямиком попадешь к административному зданию. И там ты подашь свое заявление! Все понял?

– Ну хорошо. Я, конечно, очень благодарен вам за заботу. Но если впереди у меня еще целая…

Он замолчал, уловив, что сидящий напротив Вантаджио смотрит на него каким-то странным взглядом.

Вантаджио же решил все начать с начала.

– Послушай, парень, тебе случалось когда-нибудь раньше жить какое-то продолжительное время в Нью-Йорке?

– Нет, – ответил Хеллер.

Вантаджио тут же напустил на себя заговорщицкий вид.

– В таком случае ты не можешь знать местных обычаев и правил. Так вот, парень, когда ты попадаешь в незнакомое тебе место, несоблюдение местных законов и обычаев может привести к трагическим последствиям.

– Вы совершенно правы, – сказал Хеллер.

– Так вот, парень, – сказал магистр политических наук, – так уж сложилось, что у нас здесь действует и имеет силу обычай американских индейцев, касающийся спасения человеческой жизни. И, по приоритету, как более древний закон, обычай этот имеет у нас обязательную силу. Известно ли тебе, что, если ты спасаешь человеческую жизнь, человек этот с той поры становится ответственным за тебя?

Я чуть было не поперхнулся. Вантаджио говорил Хеллеру об одном из законов, действующих на планете Земля, но закон этот имел распространение в Китае. И содержание его было совершенно противоположным. В Древнем Китае, согласно данным, полученным нашим Аппаратом, если ты спас человеку жизнь, то на всю

жизнь становился ответственным за этого человека. Поэтому мы всегда самым строжайшим образом наказывали нашим оперативникам ни в коем случае никого не спасать в Китае. Вантаджио воспользовался этими сведениями, чтобы, перевернув их с ног на голову, употребить в свою пользу, и при этом он еще отлично знал, что каждое его слово – чистейшая ложь.

– А вы точно уверены, что это именно так? – спросил Хеллер.

Вантаджио высокомерно и пренебрежительно поглядел на него:

– Естественно, уверен. Ведь как-никак я все же магистр политических наук, не так ли?

– Так, – сказал Хеллер с явным сомнением.

– И ты спас мне жизнь, верно? – не унимался Вантаджио.

– Похоже, что и это так, – сказал Хеллер.

И тут до меня дошло. Вантаджио! Он – маленький человечек, всего пять футов два дюйма ростом. Совсем рядом с его Сицилией лежит Корсика, можно сказать, населенная тем же самым народом. А человек маленького роста, уроженец Корсики – Наполеон, испытывал комплекс неполноценности по отношению к каждому встречному. Вантаджио также страдал от комплекса неполноценности при мысли о внешности Хеллера и его подвигах. Ведь то, что проделал Хеллер, заставляло этого маленького сицилийца корчиться от глубоко скрываемых мук, чувствовать себя ущербным. Уяснив все это, я сделал для себя еще одно открытие: «Вантаджио» – вовсе не имя, данное ему при рождении, это кличка! А на итальянском языке она звучит примерно как «рука, держащая кнут». Вантаджио поднялся, выпрямившись во все свои пять футов и два дюйма, и строго поглядел в глаза сидящему напротив Хеллеру. И надо сказать, что глаза их сейчас оказались почти на одном уровне. И тут только магистр политических наук заговорил о том, что его более всего интересовало.

– Ты спас мне жизнь, – сказал он, – и, следовательно, теперь должен выполнять все, что я тебе прикажу. Вот так будут строиться впредь наши отношения, начиная с этого самого момента.

Хеллер, по-видимому, вынужден был проявить полную покорность.

– Да я и сам вижу, что так оно получается, – сказал он.

Внезапно Вантаджио заулыбался и, по-видимому, приободрился

– Ну вот, будем считать, что это дельце мы окончательно утрясли! Возьми сигару. Хотя нет – я забыл, что тебе еще нельзя курить. Тогда угощайся вот мятными лепешками.

И он подсунул целую коробку их Хеллеру… Хеллер взял лепешку, а Вантаджио, обойдя вокруг стола, ласково похлопал его по плечу.

– Ну вот, мы и расставили все по своим местам. Верно ведь?

– Верно, – согласился Хеллер.

– Итак, ты прямо сейчас садишься на метро и едешь подавать заявление, не откладывая ни на минуту. – Вантаджио сказал это очень радостным тоном. Хеллер молча встал и направился к двери, сопровождаемый Вантаджио, который широко распахнул перед ним дверь и на прощание снова дружески похлопал его по плечу. Когда Хеллер оглянулся, Вантаджио все еще стоял в дверях и махал ему вслед рукой. Да, трудно понять этих сицилийцев. Вот и Вантаджио показался мне человеком, склонным к предательству и беспричинной смене настроений. У меня было достаточно сомнений относительно того, стоит ли относиться к нему с полным доверием и посвящать его в свои планы. И все-таки здесь имелся немалый шанс, что его жгучую ревность и зависть, усиленную комплексом неполноценности, мне удастся обратить себе на пользу.

Глава 7

Я без особого внимания следил за действиями Хеллера, понимая, конечно, что он точно выполнит все указания Вантаджио. Он спустился на станцию метро и там принялся искать в телефонной книге какие-то номера. Я подумал, что, должно быть, он решил сначала созвониться с колледжем.

Наконец он сел в поезд. Казалось, что его очень интересовали окружающие люди. В Нью-Йорке стоял жаркий день, а в такую погоду в метро обычно царит жуткая жара и духота. И люди вокруг, естественно, были покрыты потом и вообще выглядели как-то помято и сонно. Я был примерно в таком же состоянии, как и они. Но тут я неожиданно обратил внимание на название промелькнувшей мимо станции – «Двадцать третья улица». Я дождался следующей остановки – «Четырнадцатая улица, Юнион-сквер». Глядите-ка, да ведь он сел не в тот поезд. Он ехал сейчас к центру, а не от него. И вообще не по той линии метро. Сейчас он двигался в сторону Лексингтон-авеню. Я быстро проследил его путь, прогоняя пленку по другому экрану. Оказывается, он сделал пересадку не у Таймс-сквер, а за остановку до этого – у Центрального вокзала! Я еще дальше открутил пленку и дошел до того места, когда он высматривал чей-то номер в телефонной книге. Он раскрыл ее на страницах желтого цвета и просматривал раздел «Брокерские конторы». Палец его остановился на адресе: «Ассоциация Шорт, Скиддер и Лонг», Уолл-стрит № 81 1/2».

Значит, он все же решил настоять на своем. Ага, так очень может быть, что я не зря строил планы относительно Вантаджио. Очень может быть, что мне удастся набрать побольше таких случаев, когда Хеллер действует вопреки его приказам, и тогда Вантаджио в отместку разрешит мне пробраться в его комнату. Очень живо, как в воплотившемся наяву счастливом сне, мне предстала картина улыбающегося Вантаджио, который широким жестом предлагает мне войти и говорит: «Да, офицер Грис. Чувствуйте здесь себя как дома. Можете перерыть тут все на свете. Я даже пришлю сюда слугу, чтобы он оказал вам содействие в поисках трафарета. Так этому молодому наглецу и надо, вы согласны со мной, офицер Грис?» Да, это был дивный сон наяву!

Но пока что вернемся к прозаической реальности. Хеллер, в сдвинутой на затылок красной бейсбольной шапочке и в бейсбольных же шиповках, трусил рысцой по тротуару, изредка поглядывая на номера домов. Отыскав дом номер восемьдесят один с половиной по Уолл-стрит, он скоро уже стоял у стойки брокерской конторы «Шорт, Скиддер и Лонг». Кругом были развешаны черные доски с выписанным на них мелом текущим курсом акций. Слышалось мерное постукивание телетайпов. Девица на секунду перестала жевать жевательную резинку и подняла на него глаза.

– Да? – поинтересовалась она.

– Мне нужно повидаться с кем-нибудь по поводу покупки акций, – сказал Хеллер.

– Открыть новый счет? Обратитесь к мистеру Арбитражу. Он сидит в третьей комнате.

Мистер Арбитраж оказался сухощавым, безукоризненно одетым человеком. Он не подумал даже подняться со своего места за письменным столом при появлении клиента и посмотрел на Хеллера так, будто тот был протухшей рыбой, которую кто-то неожиданно швырнул в дверь его кабинета.

– Ваше удостоверение попрошу, – сказал мистер Арбитраж, как бы следуя давно заведенному порядку.

Хеллер, однако, не был обескуражен столь откровенно холодным приемом. Он уселся в кресло, стоявшее перед столом, достал из кармана водительское удостоверение на фамилию Уистера и карточку социального страхования. Мистер Арбитраж поглядел на документы, а потом – снова на Хеллера.

– Полагаю, что не имеет смысла спрашивать у вас, кто поручится за вашу кредитоспособность, – сказал он.

– А что это такое? – спросил Хеллер.

– Дорогой мой юноша, если это задание, порученное вам в вашей школе, то скажите им, что у меня нет времени для просвещения молодежи. Это все оплачивается изымаемыми у нас налогами. Выход в ту же дверь, в которую вы входили.

– Погодите, – сказал Хеллер. – У меня ведь есть деньги.

– Дорогой мой молодой человек, не надо разыгрывать комедий.

Мое время для этого слишком ценно, а кроме того, у меня назначен завтрак с главой финансовой корпорации Моргана. Выход…

– Но почему? – не унимался Хеллер. – Почему я не могу приобрести акции?

Мистер Арбитраж шумно вздохнул:

– Дорогой мой молодой человек, для того чтобы иметь дело с акциями, вам пришлось бы открыть текущий счет. А для этого необходимо, чтобы вы достигли определенного возраста. По правилам, действующим в нашей фирме, такой возраст – от двадцати одного года и выше. А для того чтобы открыть счет, вы должныобзавестись поручителем. Таковых у вас, естественно, нет. Я мог бы порекомендовать вам при следующем визите прийти сюда в сопровождении родителей. Вас это устроит? А пока – до свидания.

– Но мои родители находятся в мире ином, их нет на Земле, – сказал Хеллер.

– Примите в таком случае мои глубокие соболезнования. Тем более вам следовало бы повнимательнее прислушаться к моим словам о том, что вам в любом случае надлежит найти человека, старше двадцати одного года, который мог бы поручиться за вас, а уж потом обращаться в нашу фирму. А теперь, прошу вас, давайте поскорее раскланяемся.

– И такие ограничения существуют во всех брокерских конторах?

– Мой дорогой юноша, заверяю вас, что абсолютно все фирмы захлопнут дверь перед вашим носом и сделают это наверняка в более грубой форме, чем я. А теперь идите, молодой человек, до свидания, юный сэр. До свидания, до свидания, до свидания! – И он поднялся из-за стола, прихватил свой котелок и отправился на ленч.

Хеллер вышел на улицу. Начинался обеденный перерыв и целая толпа служащих вывалила одновременно на улицу – обеденный перерыв на Уолл-стрит всегда напоминает грозный народный бунт в самом разгаре. Погруженный в глубокие раздумья, Хеллер купил с уличного лотка горячую сосиску с булочкой и стакан апельсинового сока. Он заметил, что мистер Арбитраж воспользовался точно таким же меню чуть дальше по улице. Хеллер внимательно осмотрел высившиеся по сторонам огромные и холодные дома-башни, протекающую у их подножия разгоряченную и вспотевшую толпу. Он проверил налет грязи, которая в результате выхлопов и других загрязнений воздуха осела на стенах этих домов. Казалось, его занимало сейчас только это. Он даже вырвал несколько страничек из своего блокнота, написал на одном из них адрес места, где сейчас находился, а потом провел его обратной стороной по стене. Бумага, естественно, сразу же стала черной. А он затрусил, пощелкивая шиповками, дальше и взял точно такую же пробу с другого здания. Потом он вернулся к станции метро, спустился вниз и проделал ту же операцию у самого края платформы. Потом аккуратно сложил помеченные бумажки и сунул их в карман. Он изучил карту линий метро и, видимо, сообразив, что с Уолл-стрит в Чемберс ему не попасть, сел в поезд, идущий до Центрального вокзала, пересел на Таймс-сквер на линию номер один и помчался в северном направлении. У Сто шестнадцатой улицы он вышел и вскоре уже трусил рысцой по аллеям колледжа среди толп студентов. Ребята его возраста и всех цветов и оттенков кожи расхаживали по аллейкам, а то и просто стояли группками на месте. Это была довольно мрачная сдержанная толпа. Какой-то молодой человек неожиданно подошел к Хеллеру и спросил:

– Как вы считаете, что мне следует выбрать на следующий семестр?

– Молоко, – ответил Хеллер. – Очень рекомендую.

С видом человека, отлично знающего цель своего маршрута, он шел в толпе, подавляющее большинство которой вроде бы никак не могло решить именно этот вопрос. Хеллер поднялся по широким ступенькам и оказался в зале, где принимались заявления о поступлении и где студентов для начала распределяли по длинным очередям. Регистраторы сидели здесь за беспорядочно расставленными по всему залу столиками, с головой уйдя в лежавшие перед ними бумаги. Хеллер бегло глянул на часы, было уже поздновато. Потом он обвел взглядом длинные очереди. Молодой человек, наверняка взятый канцелярией на подмогу и наверняка из числа студентов, прошел в дверь, неся огромную стопку распечатанных лекционных программ. Хеллер направился прямо к нему и командным флотским голосом спросил:

– Куда вы это тащите?

– Мисс Симмонс, – сказал молодой человек, сразу подчинившись его тону, и кивнул в сторону одной из регистраторш за столиком чуть поодаль.

– Вам следовало бы поторопиться, – сказал Хеллер. – Я возьму у вас это. А вы возвращайтесь и принесите еще.

– Хорошо, сэр, – сказал молодой человек и передал ему бумаги.

Хеллер со всей этой кипой стоял в стороне, пока девушка, которую опрашивала мисс Симмонс, не начала собирать свои вещи, явно намереваясь уходить. Именно в эту минуту Хеллер подошел и положил стопку брошюр на стол мисс Симмонс, а сам уселся на стул рядом, на что очередь не обратила никакого внимания. Он достал свои документы и вручил их мисс Симмонс. Та даже не подняла головы. Это была весьма строгого вида молодая женщина с гладко зачесанными волосами, собранными на макушке в пучок, и в очках с очень толстыми стеклами. Она растерянно пошарила по столу и сказала:

– Да вы ведь не заполнили формуляр на поступление.

– Я просто не знаю, как это делается, – сказал Хеллер.

– О Господи, – устало сказала мисс Симмонс. – Еще один абитуриент, который не умеет ни читать, ни писать.

Она тут же взяла бланк и начала заполнять его, время от времени поглядывая в документы Хеллера. Она писала и писала, а потом спросила:

– Ваш местный адрес, Уистер?

– «Ласковые пальмы», – сказал Хеллер и назвал улицу и номер дома.

Мисс Симмонс вручила ему квитанцию.

– Вы можете внести деньги в кассу прямо сейчас. Но я не думаю, что это особенно поможет вам. Ведь оплата вовсе не гарантирует того, что вы будете зачислены.

– А что-нибудь не так?

– Что-нибудь не так? – передразнила его мисс Симмонс. – сегда что-нибудь бывает не так. Но что об этом говорить. Дело все в ваших отметках, Уистер. В отметках, которые у вас – в среднем «Д». А это означает, что «А» вам можно было поставить только за успешный сон на лекциях. Да к тому же в каком-то практически никому не известном учебном заведении. Ну ладно, так на какой курс вы хотели бы поступить?

– Ядерная физика и инженерное дело, – сказал Хеллер.

Мисс Симмонс отшатнулась, будто в нее выстрелили в упор. Потом пристально пригляделась к посетителю и плотно сжала губы Когда она опомнилась настолько, что смогла снова заговорить, голос ее был абсолютно ровный, я бы даже сказал, какой-то мертвый.

– Видите ли, Уистер, для этого должны быть некоторые предпосылки, которых у вас явно не имеется. Не могу я найти их в ваших отметках. Боюсь, что зачисление вас было бы нарушением существующего порядка. Что-то здесь явно не сходится. Вы ведь собираетесь поступить на выпускной курс. Тут явно какое-то недоразумение, Уистер.

– Да мне всего только и требуется, что получить диплом, сказал Хеллер.

– Оно и видно, – сказала мисс Симмонс. – Иными словами, вы, Уистер, добиваетесь того, чтобы к завершению учебного года, то есть в будущем мае, Нью-Йоркский университет официально подтвердил своим дипломом то, что вы являетесь бакалавром в области ядерной физики и инженерного дела, подкрепив это собственным научным престижем и авторитетом, а в результате – направил вас, малограмотного дикаря, куда-то, где вы могли бы взорвать этот мир. Именно этого вы намерены добиваться, Уистер, не так ли? Именно так я вас понимаю.

– Нет, вы все неправильно поняли, – сказал Хеллер. – Моей задачей является не взрывать этот мир, а исправить его!

– Уистер, единственное, что я могу сделать, так это взять ваше заявление и направить его в консультативный совет. Мне, Уистер, придется запросить мнение более авторитетных людей. Ваше дело будет под контролем. Так что приходите сюда завтра к девяти часам утра. И советую вам не питать никаких особых надежд, Уистер. Следующий!

Наступил наконец-то и мой час. Хеллер всегда такого высокого мнения о себе, всегда так самоуверен! И вот наконец на его пути оказался здравомыслящий человек, человек, который видел его насквозь. Да и Гробе проявил себя весьма предусмотрительным типом, так ловко расставив эту ловушку. За здоровье Гробса я тут же осушил полный стакан сиры. Продвижение Хеллера вперед замедлилось до черепашьего шага.

Часть ВОСЕМНАДЦАТАЯ

Глава 1

Хеллер не спеша направился к импровизированной кассе, расплатился, а потом, сунув руки в карманы, принялся бродить, не особенно обращая внимание на окружение, по-видимому, глубоко погруженный в собственные мрачные думы. Некоторое время спустя он остановился у плана-схемы университетских здании и принялся читать вывешенные на этой же доске объявления.

Чего там только не было! Студенты пытались снять комнаты, тут же висели объявления и о сдающихся комнатах, тут было сообщение о том, что Мэйзи Энн потеряла следы Мака, а Мак утратил связь с Шарлоттой, а рядом уведомляли, что лекции профессора Амчаддла теперь будут проходить не в правом, а в левом крыле.

Затем внимание Хеллера привлекло объявление, которое было не написано от руки, а выгравировано на пластмассовой пластинке. В нем говорилось:

ЖЕЛАЮЩИМ ВОСПОЛЬЗОВАТЬСЯ ПЛАТНЫМИ УСЛУГАМИ СТУДЕНТОВ-ВЫПУСКНИКОВ НЕ РАЗРЕШАЕТСЯ ВСТУПАТЬ В ПЕРЕГОВОРЫ НЕПОСРЕДСТВЕННО, ИМ СЛЕДУЕТ ОБРАТИТЬСЯ К ПРЕДСТАВИТЕЛЮ СТУДЕНЧЕСТВА В ДЕКАНАТЕ, РАСПОЛОЖЕННОМ В СПОРТИВНОМ КОРПУСЕ.

Хеллер моментально оказался на аллее колледжа и стал рысцой пробираться между кучками студентов, звонко щелкая по плиткам дорожки. Вскоре он уже стоял перед дверью с табличкой: «Мистер Туодл. Заместитель декана от студенчества». Мистер Туодл, в рубашке с закатанными рукавами, сидел за столом и заполнял целые стопки каких-то формуляров. Это был маленький лысый человечек. Он жестом пригласил Хеллера садиться и, откинувшись на спинку кресла, принялся набивать табаком огромную трубку.

– Мне хотелось бы нанять одного из выпускников, – сказал Хеллер.

Мистер Туодл приостановил процесс набивания трубки и впился изучающим взглядом в Хеллера:

– Фамилия?

Хеллер подал ему свои заполненные анкеты.

– Иными словами, вы хотите сказать, что ваши родители желали бы воспользоваться платными услугами выпускника нашего университета?

– А у вас имеются такие? – спросил Хеллер.

– А какая специальность вас конкретно интересует, Уистер?

– Акции и операции на бирже, – с готовностью ответил Хеллер.

– Ага, вам требуется доктор в области деловой администрации. – Мистер Туодл снова занялся своей трубкой.

– Он обязательно должен быть старше двадцати одного года, – поспешил добавить Хеллер.

Мистер Туодл снисходительно рассмеялся:

– Доктор в области деловой администрации, несомненно, будет никак не моложе двадцати одного года, Уистер. Ежегодно в этом предмете бывает столько новшеств и изменений в законодательстве, что изучение его вообще может растянуться на бесконечность. Но боюсь, что вы выбрали самое неудачное время года. Вам следовало бы обратиться со своей просьбой хотя бы в минувшем мае. Понимаете, их буквально всех расхватали. А следующий урожай выпускников поспеет не ранее октября, когда будут утверждаться ученые степени, что намечается сделать только через два месяца. А по правде говоря, обстоятельства сложились так, что и в октябре у нас никакого урожая не предвидится. – И он удовлетворенно раскурил трубку.

– А может, у вас остались хоть какие-нибудь кандидатуры? Поглядите, пожалуйста.

Будучи по характеру парнем компанейским, мистер Туодл вытащил из среднего ящика стола довольно замусоленный список, разложил его перед собой и принялся якобы старательно просматривать.

– Нет. Как я и говорил, всех разобрали.

Хеллер чуть пододвинул свой стул к столу и указал пальцем куда-то в середину списка. Я еще не знал, что он умеет читать вверх ногами. Но если он и умел это, то должен сказать, что преуспел не очень, поскольку рядом с указанным им именем стояло множество каких-то пометок.

– А вот этот человек не отмечен у вас как получивший назначение, – сказал Хеллер.

Мистер Туодл добродушно рассмеялся:

– Так это же Израэль Эпштейн. Он ведь так и не защитился. Его диссертация не была допущена к защите. С этим я знаком. Честно говоря, даже слишком хорошо знаком. Вы можете себе представить, что он собирался всучить нам? И при этом, заметьте, несмотря на все предостережения и добрые советы. Он предложил в качестве диссертации реферат, а вернее – просто статейку под заголовком «А нужно ли вообще правительство?» Правда, вылетел он отсюда совсем по другой причине.

– Но ведь ему больше двадцати одного года, – сказал Хеллер.

– Да уж это точно. Он заваливал свою докторскую диссертацию три последних академических года подряд. Уистер, предупреждаю вас, что этот молодой человек – активист, уклонист и революционер самого неприятного толка. К конформизму его никак не склонить. Он бойкотирует даже молодежную коммунистическую лигу. Да это просто хищник какой-то, ревущий тигр! Анархист с горящим безумным взглядом, готовый буквально на все! Он отщепенец. Но ему пришлось прекратить здесь обучение совершенно не по этим причинам. Просто правительство отказало ему в студенческих кредитах и потребовало от него немедленного погашения всех прошлых задолженностей.

– А почему они так с ним поступили? – спросил Хеллер.

– Да, видите ли, он вызвался помогать абсолютно всем студентам заполнять декларации о доходах, подлежащих налогообложению, а заодно составил декларацию по всему своему факультету, в результате чего налоговая инспекция недосчиталась огромных сумм.

– А здесь записан его адрес? – спросил Хеллер. – Он живет в доме по Сто двадцать пятой улице?

– Очень может быть, что он и проживал по этому адресу несколько минут назад, – сказал мистер Туодл. – Десять агентов налоговой инспекции только что взяли у меня именно этот адрес.

А это, кстати, означает, что в самом ближайшем будущем его будет очень трудно нанять.

– Очень благодарен вам за помощь, мистер Туодл, – сказал Хеллер.

– Всегда рад вам помочь, Уистер. Забегайте при случае.

Хеллер захлопнул за собой дверь. А потом бросился бежать.

Глава 2

Подобно доброй скаковой лошади он промчался вниз по сто шестнадцатой и вверх по Бродвею. Если бы кто-нибудь обратил на него внимание, то наверняка заметил бы, что он бежит сейчас значительно быстрее обычного – но ньюйоркцы вообще не склонны замечать что бы то ни было. Да и я тоже не мог сказать, что он двигался с какой-то сверхъестественной скоростью, некоторые машины двигались даже быстрее. Мне было приятно отметить, что разница в силе притяжения на наших планетах не придала ему каких-то феноменальных преимуществ в силе. Ведь все предметы для него сейчас были всего на одну шестую легче обычного. Глядя на проплывающие мимо здания и прохожих, я определил, что он делал сейчас не более двадцати миль в час. Должен признаться, что меня несколько озадачила столь неприкрытая его ненависть к анархистам. Впрочем, может быть, он опасался за судьбу агентов налоговой цолиции, которым предстояло столкнуться с диким маньяком, да еще наделенным нечеловеческой физической силой. А может, контакт с ФБР побудил его вообще перебежать на сторону земных правительств. На его месте я скорее всего просто попросил бы политического убежища.

Он выбежал на сто двадцать пятую и помчался по ней, высматривая нужный адрес дома. И легко обнаружил его по трем припаркованным в нарушение всех правил автомобилям, явно принадлежавшим государственным службам. Все они были пусты. Хеллер окинул быстрым взглядом стоящее перед ним здание. Номер дома почти невозможно было разобрать. Это был один из тех бесчисленных брошенных домов, которых просто масса в Нью-Йорке. Налоги здесь чрезвычайно высоки, а жильцы и вовсе не следят за состоянием своих жилищ и ломают все, что попадет им под руку. Если же владелец попытается отремонтировать свой дом, налоги тут же повышают, а жильцы сразу же уничтожают всякие признаки ремонта. Поэтому владельцам только и остается, что выжидать, когда же дома их окончательно развалятся. А этот дом был как раз в таком состоянии, когда жильцам по существу уже нечего было ломать. Конечно же, ни один нормальный человек ни за что не поселился бы здесь. Парадный вход, например, выглядел так, будто его неоднократно использовали в качестве мишени при артиллерийских стрельбах.

Обойдя гигантские кучи мусора, Хеллер вошел в покалеченную дверь и сразу же робко остановился. Какие-то звуки и голоса доносились со второго этажа. Похоже, там что-то ломали или отрывали доски. Хеллер прислушался и стал быстро подниматься по остаткам лестницы. У порога стоял правительственный агент и лениво ковырял в зубах. Хеллер подошел к нему.

– Мне нужно видеть Израэля Эпштейна, – сказал он.

Агент выковырял из зубов какой-то особенно лакомый кусочек, прожевал его и только после этого снизошел до ответа:

– Да? У нас не выписан пока ордер на его арест, поэтому ты официально не можешь считаться сообщником. Но как только они покончат с подкладыванием вещественных доказательств в этой

квартирке, мы сразу же получим ордер.

– А где он? – спросил Хеллер.

– Ах он? Ну, если мы дадим ему сбежать, он будет считаться скрывающимся от правосудия преступником, что даст нам возможность влепить ему срок уже за одно это, если нам и не удастся пришить ему еще что-нибудь.

– А куда же он делся? – спросил Хеллер.

– О, он бросился бежать по сто двадцать пятой, – сказал агент налоговой службы, указывая в западном направлении. – На бегу он кричал, что собирается утопиться в Гудзоне.

Хеллер молча повернулся к выходу. И тут же обнаружил, что за его спиной уже стоят двое агентов с пистолетами в руках.

– Вот, фраер, – сказал агент, ковырявший в зубах. – Эй, Мак-Гир! – крикнул он в сторону квартиры. – Мы тут задержали кого-то из его дружков!

Двое агентов с лестничной клетки принялись толкать Хеллера пистолетами в спину. Им удалось таким образом завести его в квартиру. Очень может быть, что и до появления агентов жилище это выглядело непрезентабельно. Однако сейчас его смело можно было назвать местом катастрофы. Все здесь было разбито на мелкие куски. Агенты с помощью фомок срывали с пола доски, крушили молотками мебель. Какой-то огромный верзила, будто сошедший с экрана фильма ужасов, подбоченясь оглядел Хеллера.

– Ага, сообщник! Ну-ка, садись вот сюда, на стул!

Стул уже успели изрядно изломать, однако Хеллер умудрился усесться на него.

– И называй меня сэром, когда с тобой разговаривают! – предупредил Мак-Гир.

– Сэром? – спросил Хеллер. – А разве вы дворянин или еще что-то вроде этого?

– Для тебя, парень, мы намного важнее всех дворян. Мы – агенты налоговой инспекции. Мы управляемся со всей этой страной, и ты уж постарайся не забывать об этом!

– Сэр? – сказал Хеллер.

– Итак, где книжки, которые вы с Эпштейном сварганили? Где вы их прячете? Признавайся, – потребовал Мак-Гир.

– Сэр? – сказал Хеллер.

– Мы, (…), прекрасно знаем, что у вас хранятся подлинные инструкции по налогообложению. Вы тут умудрились поснимать копии с настоящих законов, служебных инструкций и со всего такого прочего. Где вы их прячете?

– Сэр? – сказал Хеллер.

– Ты и сам прекрасно понимаешь, – сказал Мак-Гир, – что если они станут достоянием гласности, то это просто разорит нас. Ты что, не понимаешь, что это акт государственной измены? А знаешь, что полагается за государственную измену? Смертная казнь! Так и сказано в Конституции.

– Сэр? – сказал Хеллер.

– Я не думаю, что он станет говорить, – вмешался еще один агент.

– Позволь уж мне вести это дело, Мэлон, – отозвался Мак-Гир.

– Да мы уж все здесь перерыли. Нет тут никаких инструкций, – сказал второй агент.

– Заткнись, О'Брайен. Помалкивай, когда тебя не спрашивают. Этим делом занимаюсь я. Парень – подозреваемый, и тут не может быть никаких сомнений. Мне придется зачитать ему его права. Так

вот, слушай внимательно. Ты обязан будешь засвидетельствовать все, что налоговая инспекция потребует от тебя, и подпишешь все, что понадобится агентам налоговой инспекции. Если же ты попытаешься уклониться, то будешь обвинен в заговоре с другим заговорщиками, независимо от расы, цвета кожи и происхождения. Подпишись здесь. И Хеллеру подсунули листок бумаги.

– Что это? – спросил он.

– Согласно закону Миранды, – сказал Мак-Гир, – арестованный должен быть поставлен в известность об имеющихся у него правах. Только что я сообщил тебе, какие у тебя права. Налоговая инспекция всегда действует исключительно в соответствии с законами. Всегда, понял? И в полном соответствии. А это – свидетельство о том, что ты был предупрежден. Вот и подписывайся здесь. Хеллер написал в указанном месте: Дж. Эдгар Гувер.

– Вот и отлично, – произнес Мак-Гир. – А теперь говори, где ваши (…) счетные книги и сфабрикованные счета, а также ваши (…) инструкции и законы?

– Сэр? – сказал Хеллер.

– Не станет он говорить, – вмешался Мэлон.

– Да я лучше, как обычно, подложу коммунистическую литературу и пакеты с героином, и мы сможем спокойно уйти и покончить с этим делом, – добавил О'Брайен.

– Знаешь, парень, что сейчас с тобой будет? – сказал Мак-Гир с явным удовлетворением. – Мы заставим тебя давать показания, и произойдет это в центре города в здании федеральных властей. Мы подвергнем тебя перекрестному допросу. Мы тебя посадим под яркой и горячей лампой, и под ней ты расскажешь нам все. Мы узнаем о тебе все. Буквально все. Когда мы тебя проработаем, не останется ни одной мелочи, которую мы бы о тебе не узнали. А пока что возьми вот это. Мак-Гир вписал его имя и фамилию в какой-то официальный бланк и вручил его Хеллеру. В нем говорилось:

СУДЕБНАЯ ПОВЕСТКА

ПО ДЕЛУ: НАРОД ПРОТИВ ЭПШТЕЙНА

Дж. Эдгар Гувер настоящим обязывается явиться в 9 час. 00 мин. в здание федеральных властей, ком. 22222, на очередное заседаниеФедерального суда присяжных.

Суд налоговой инспекции

– Будет перекрестный допрос? – спросил Хеллер.

– Будет, будет, не сомневайся.

– И вы узнаете обо мне все, что только можно узнать?

– Это уж точно!

– Вообще-то я полагаю, – сказал Хеллер, – что наиболее укромное местечко, в котором можно прятать что-нибудь стоящее, должно находиться вон там, под этой вот доской.

– Вот так-то лучше, – сказал Мак-Гир. – Под какой доской, ты говоришь?

Хеллер поднялся. Подошел. Стал на колени. Во время всех этих действий он тайно от присутствующих,

прикрывая руку корпусом, вытащил из кармана бело-красную полосатую конфету. Я тут же узнал ее. Это была одна из тех конфет, которые он изготовил еще на борту буксира. Она была в обертке, здорово напоминающей обычную конфетную бумажку. Нажимая большим пальцем, он расплющил конфету, вдавив в нее обертку, а потом осторожно сунул ее под доску. После этого он поднялся с колен.

– Знаете, там нет никаких инструкций.

– Ничего. Он уже проявляет желание к сотрудничеству. Ну что ж, сейчас ты можешь идти, но завтра обязательно явись, как велено. В здание федеральных властей, ровно к девяти утра!

Хеллер вышел и спустился по шаткой лестнице. Оказавшись снаружи, он подошел к одной из правительственных машин и наклонился к окну. Оказалось, что у него к ноге под штаниной были прикреплены пластырем четыре бруска динамита. Хеллер размотал липкую ленту. Динамит он положил на заднее сиденье автомобиля. Ни запалов, ни каких-либо иных взрывателей он не вставил. Просто положилдинамитные бруски – и все. Потом он быстрым шагом пошел в западном направлении по сто двадцать пятой улице.

Дома по обе стороны от него качнулись от взрывной волны! Гигантский язык огня взметнулся к небу.

Звуковая и взрывная волны докатились до него и ударили, как паровой молот. Хеллер оглянулся. Среди клубов дыма я увидел, как вся фасадная стена брошенного жильцами дома медленно рушилась на мостовую. В воздухе вертелись куски крыши. Правительственные автомобили, хотя и основательно побитые осколками и присыпанные строительным мусором, так и не взорвались. Значит, не так-то он и хорош в подрывных работах, что, несомненно, относится к сфере его профессиональной компетенции. Обломки взорванного жилого дома продолжали падать на улицу. Столбы пламени вздымались к небу. И весь этот ущерб был причинен конфетой!

Теперь-то я уже понимал, что это было на самом деле. Это была бинарная фугасно-зажигательная граната. Она совершенно безопасна, пока обертку ее – крайне необходимый элемент для взрыва – не вдавят внутрь основной массы взрывчатки. После этого она распадается внутри, как бы растворяясь, и через сорок секунд происходит взрыв. У нас в Аппарате никогда не пользуются таким видом взрывчатки. Эти устройства слишком сложны в обращении, а носить их при себе – это всегда риск для жизни.

– Что там творится, черт побери? – спросил у Хеллера оказавшийся рядом старик.

– В этом доме засели десять террористов, – ответил Хеллер.

– Ох, – сказал старик. – Опять эти вандалы.

Хеллер продолжал двигаться по сто двадцать пятой, сначала шагом, потом перешел на бег и стал быстро удаляться от места происшествия. За его спиной уже слышался вой пожарных машин. Но больше Хеллер не оглядывался. Он, по всей вероятности, направлялся к реке.

Глава 3

Продвигаясь с большой скоростью, Хеллер временами уже видел впереди блестящую водную гладь. Обзор ему постоянно закрывали то подземные, то надземные проезды основных дорог и развязок. Оглядевшись на бегу, он взял чуть влево. Река находилась сразу же за транспортной развязкой с весьма оживленным движением. Но Хеллер легко преодолевал препятствия. И скоро перед ним возник длинный пирс, далеко вклинивавшийся в воды реки.

Хеллер замедлил бег, внимательно оглядываясь по сторонам. Он даже подпрыгнул на месте, когда какое-то препятствие закрыло ему обзор. А потом снова устремился вперед. Почти у самого конца пирса что-то валялось на камнях. Хеллер направился прямо к этому месту. На бетоне лежал пиджак, а на нем – очки в роговой оправе. Берег со стороны Джерси таял в желтом ядовитом тумане. Но Гудзон, благодаря отражающемуся в нем небу, казался даже голубым, хотя по воде и плыло огромное количество отбросов и мусора. Хеллер внимательно осматривал воды реки вверх и вниз по течению. По-видимому, сказывалось действие прилива со стороны океана, это замедляло течение реки, что было заметно по тому, что мусор покачивался на ее поверхности почти на одном месте. Шляпа! Она совершенно внезапно появилась в поле зрения. Промокшая, темно-синего цвета, с обвисшими полями, она держалась на воде благодаря попавшему внутрь воздуху.

Хеллер принялся торопливо стаскивать с себя пиджак. Снял туфли, скинул брюки. Последнее, что он бросил на бетон пирса, была красная бейсбольная шапочка. Длинным красивым прыжком он бросился в воду, покрытую грязью и нефтяными радужными пятнами. И сразу же нырнул. Энергично работая руками, он быстро погружался. Мутный свет из коричневого постепенно превращался в серый. Ух ты! До чего же глубока эта река! А Хеллер спускался все ниже и ниже, шаря глазами вокруг, пытаясь пронзить взглядом мутную, почти непроницаемую воду. Вокруг поднимались облака ила. Наконец он достиг дна. И сразу же, как пробка, устремился вверх. Вырвавшись на поверхность, Хеллер повыше поднял голову и как бы подпрыгнул в воде, пытаясь оглядеться по сторонам. Потом он развернулся и снова устремился вниз. И снова уходил все глубже и глубже, не забывая зорко глядеть по сторонам. И снова облака черного ила! Он развернулся над самым дном и принялся плавать кругами. На глаза попадались только старые покрышки и жестяные банки. Он пошел вверх и опять вынырнул на поверхность. И снова сложные маневры в воде, снова попытки выпрыгнуть повыше, чтобы лучше осмотреться.

И тут он уловил слабый звук!

Хеллер еще раз выпрыгнул из воды, выбросив вверх почти весь корпус.

– Здесь я, – послышался слабый голос.

Хеллер развернулся и посмотрел в сторону пирса.

Там, прямо в воде, цепляясь за старое железное кольцо, вделанное в бетон, явно кто-то был. Виднелась только рука и часть головы. Делая сильные гребки, Хеллер поплыл в том направлении. Через минуту-другую он уже был рядом с маленьким человечком, покрытым нефтью, на фоне которой блестели только широко распахнутые умоляющие глаза.

– Я самый настоящий неудачник, – простонала эта жалкая фигура. И человечек тут же закашлялся. – У меня и на сей раз не хватило характера. Я не в состоянии продержать голову под водой достаточно долго, чтобы утопиться.

– Вы Израэль Эпштейн? – спросил Хеллер.

– Да, но, к сожалению, я не могу подать вам руки. Потому что тогда мне придется выпустить это кольцо.

С одного взгляда Хеллер понял, что положение бедняги действительно незавидное – стена пирса возвышалась прямо над ним, и ухватиться ему было не за что. Проходящее мимо судно подняло волну. Эпштейн выпустил все же кольцо из рук, и его ударило о бетон. Хеллер поймал его за руку и помог снова ухватиться за кольцо.

– Держитесь!

– Так я все равно не могу взобраться наверх. Я не смог прилично утопиться, а теперь и спастись как следует не могу. Говорю же вам, что я полный неудачник. Честно говоря, вам лучше бросить меня здесь. Спасать меня – только время зря тратить.

Хеллер поплыл вдоль мола и скоро оказался у железной лестницы, которая уходила в воду. Он легко взобрался на пирс. Подбежав к своему пиджаку, он вынул из кармана рыболовную леску и направился к Эпштейну.

– Ничего не делайте, просто держитесь за кольцо! – крикнул он ему.

Волна от проходящего мимо буксира снова накрыла Эпштейна с головой. Пальцы Хеллера мелькали у меня перед глазами. И вдруг я понял, что он сплетает рыболовную леску в шпагат. Сделав из шпагата незатягивающуюся петлю, он спустил ее Эпштейну.

– Просовывайте в нее ноги и постарайтесь усесться в ней.

Но Эпштейн не смог справиться и с этим. Тогда Хеллер привязал верхний конец шпагата к проржавевшему

кольцу на пирсе, а сам прыгнул в грязную воду реки. Он подплыл к Эпштейну, выловил из воды обломок доски, переломил ее и вставил в петлю, образовав таким образом нечто вроде сиденья, а потом помог ему усесться так, чтобы можно было держаться за узел вверху петли.

– Не следовало бы вам тратить на меня столько усилий, – сказал Эпштейн. – Увидите сами – стоит мне выбраться и я обязательно влипну во что-нибудь еще похуже.

– Постарайтесь пока никуда не деться, – сказал Хеллер.

Он поплыл обратно к железной лестнице, выбрался на пирс, и скоро на бетоне у его ног уже лежал спасенный им Эпштейн, совершенно выбившийся из сил, но на этот момент пребывающий в полной безопасности.

Глава 4

К ним не спеша приблизилась пара полицейских.

– Чем это вы здесь занимаетесь?

– Ловим рыбу, – сказал Хеллер.

– А вы случайно не купаетесь? – спросил один из полицейских.

– Нет, только ловим рыбу, – сказал Хеллер.

– Только смотрите мне, не купайтесь, – предостерег их полицейский, и они с напарником величественно удалились, небрежно помахивая на ходу резиновыми дубинками.

– Вы не выдали меня им, – сказал Эпштейн. – А могли бы и выдать. Все равно они меня в конце концов сцапают.

Хеллер тем временем порылся в куче сваленных на мол вещей и достал из кармана пиджака красную инженерную тряпицу, которой и принялся вытирать лицо Эпштейна. Потом он помог ему снять ботинки и брюки и разложил их на молу сушиться на солнце, а оно, судя по всему, изрядно припекало там у них. Еще раз пройдясь тряпицей по лицу Эпштейна, он нацепил ему на нос очки. Я тем временем раздумывал, не ошибся ли Хеллер. Ведь судя по описанию мистера Туодла, Эпштейн был злобным анархистом, грозным террористом, представляющим собой явную угрозу для всего цивилизованного мира. А тут перед Хеллером сидел крохотный

человечек с узким лицом и длинным, уныло свисающим носом и чрезвычайно слабым зрением и дрожал от холода.

– Вам холодно? – спросил Хеллер.

– Нет, просто это реакция на то, что мне пришлось пережить в последние часы, – ответил Эпштейн.

– А скажите честно, зачем вы им понадобились? – спросил Хеллер.

У Эпштейна был такой вид, будто он вот-вот расплачется.

– Да видите ли, все началось тогда, когда я понял, что агенты налоговой инспекции устанавливают или меняют правила по своему усмотрению. В один трагический для меня день я сидел в библиотеке и вдруг обнаружил подлинный принятый Конгрессом закон, а также изданные на его основании инструкции, регулирующие деятельность налоговой инспекции. Я снял ксерокопии с документов. А потом начал, в полном соответствии с законом и инструкцией, вычислять законные суммы налогообложения для нашего факультета и кое для кого из студентов, учитывая все полагающиеся по закону льготы и снижения налоговой ставки. – На какое-то мгновение он замолчал, а потом с тяжелым вздохом продолжил: – Ох, должен признаться, что путь революционера не усыпан розами. Он слишком тернист! И я оказался неспособным идти по нему до конца.

– Так что же все-таки случилось? – спросил Хеллер.

– Местные власти через свои органы налоговой инспекции потеряли два миллиона долларов, которые та до этого незаконно взимала с населения. И все премиальные, которые выдавали Мак-Гиру, О'Брайену и Мэлону, дошли до нуля. – Он снова тяжело и прерывисто вздохнул. – Они никогда не простят мне этого. И будут преследовать меня до конца моих дней. Вам не следовало меня спасать. И вообще, заниматься мной – дело безнадежное.

Хеллер тем временем понемногу счистил с себя приставшую грязь. Потом направился к своим вещам и достал из них повестку. Вернувшись, он подал ее Эпштейну.

– Что означает эта бумага? – спросил он.

Эпштейн внимательно прочел документ, перевернул и посмотрел на обороте.

– Да это просто повестка. Вам предписывается явиться в суд для дачи показаний.

– А в чем заключается эта процедура? – спросил Хеллер.

– О, это очень просто. Сошлитесь на пятую поправку к Конституции, что по существу означает, что вы отказываетесь давать показания, которые могут быть использованы против вас. Тогда вас отправят в тюрьму и станут приводить в суд каждые несколько недель, где вы снова будете ссылаться на пятую поправку и снова отказываться от дачи показаний.

– Значит, в ходе допросов не применяют каких-либо средств, которые могут заставить вас помимо воли рассказать о себе все, что вы о себе знаете?

– Нет, это просто один из изобретенных ими методов держать в тюрьме ни в чем не повинных людей.

Хеллер устремил печальный взгляд на воду.

– Бедные парни, – сказал он.

– Кто, какие бедные парни? – заинтересовался Эпштейн.

– Мак-Гир, Мэлон, О'Брайен и еще семь агентов. Они все мертвы. Видите ли, я подумал, что тут может произойти нарушение Кодекса.

– Они мертвы?

– Да. Взорвалась ваша квартира. И все они погибли.

– Так ведь если эта троица мертва, то и дело мое закрыто. В суде нет и не может быть никаких доказательств, кроме их устных заявлений. А это означает, что охота на меня должна прекратиться.

Дело закончено и закрыто!

– Вот и прекрасно, – сказал Хеллер. – Значит, вы совершенно свободны!

Эпштейн некоторое время сидел молча, а потом челюсть у него задрожала, а по лицу обильно покатились слезы.

– Но если вы свободны, – сказал Хеллер, – то что же все-таки вас огорчает?

Однако прошло некоторое время, прежде чем Эпштейн снова обрел возможность говорить. А слезы продолжали катиться.

– Теперь я уже и вовсе уверен, что буквально в следующую же минуту произойдет нечто совершенно ужасное!

– Да с чего вы это взяли? – воскликнул пораженный Хеллер.

– О, – простонал сквозь рыдания Эпштейн, – вы не знаете моего счастья, мне не пройдет даром такая уйма хороших новостей!

– Что? – растерянно спросил Хеллер.

– Новости слишком хороши, чтобы все сошло гладко. Я просто не заслуживаю такого. Скорее всего вот-вот разразится какая-нибудь всемирная катастрофа, и все сразу же станет на свои места. И не надо уверять меня в обратном!

– Послушайте, – терпеливо принялся втолковывать Хеллер, – с вашими бедами покончено. А кроме того, у меня для вас припасены и другие хорошие новости. У меня есть для вас прекрасная работа.

– Да? И вы хотите сказать, что у меня есть шанс погасить студенческие долги и снова попытаться защитить докторскую?

– Полагаю, что именно так, – сказал Хеллер.

– А как вас зовут?

– Джет.

О боги! На сей раз он у меня не отвертится. Тут уже налицо явное нарушение Кодекса. Ведь Хеллер собирается назвать ему свое настоящее имя.

– Но это же не полное имя? – сказал Эпштейн.

– Естественно, – ответил Хеллер. – Полное имя, проставленное в моих документах, звучит как Джером Терренс Уистер. Как видите, инициалы имени «Дж» и «Т». Вот поэтому мои друзья зовут меня обычно Джетом.

Скользкий тип. Он снова вывернулся, хотя и здорово поскользнулся.

– О, Дж. Т. Уистер. Джет! Понятно. Дошло. Но ведь на повестке написаны другая фамилия и другие инициалы. Там стоит «Дж. Эдгар Гувер», и я был уверен, что вы хотите, чтобы я кого-нибудь убил для вас. А я, видите ли, совсем не подхожу для такого дела. Я, честно говоря, даже таракана убить не в состоянии.

– Да ничего такого страшного я от вас и не собираюсь требовать, – сказал Хеллер. – Вам ведь больше двадцати одного года, не так ли?

– Да, мне двадцать три, и, несмотря на это, я уже старая развалина.

– Ну вот, единственное, что мне от вас нужно, – это открыть для меня счет в брокерской конторе.

– А у вас уже есть там кредит?

– Кредита у меня нет, – сказал Хеллер. – Но мне всего-то и требуется, что открыть там счет, чтобы я мог покупать акции – это можно сделать в какой-нибудь фирме вроде «Шорт, Скиддер и Лонг».

Эпштейн снова прерывисто вздохнул:

– Все это не так просто. Для того чтобы вы могли открыть счет в банке, во-первых, необходимо иметь почтовый адрес. Кроме того, следует представить документы о том, что вы можете пользоваться кредитом, а потом уже открыть специальный счет для брокерской конторы. А деньги у вас хоть какие-нибудь имеются?

– Да. У меня выделено сто тысяч долларов на эту азартную игру.

– А имеются у вас какие-нибудь долги, просроченные закладные или обязательства, как у меня?

– Нет.

– Я отлично знаю, что у каждого человека обязательно бывают враги. А как у вас насчет каких-либо особых врагов, которым уж очень хотелось бы навредить вам?

Тут Хеллер на мгновение задумался.

– Ну есть один такой – некий мистер Гробе, адвокат, с которым мне однажды пришлось столкнуться.

– Гробе? Вы имеете в виду Гробса из фирмы «Киннул Лизинг»?

– Да-да. Это именно он.

– Да ведь он личный адвокат семьи Делберта Джона Роксентера.

Это один из наиболее могущественных юристов на Уолл-стрит. И он является вашим врагом?

– Можно сказать, что так, – ответил Хеллер. – Во всяком случае он над этим работает.

– Ах так. – Эпштейн умолк.

Некоторое время они молча сидели под жаркими лучами солнца. Наконец Эпштейн заговорил:

– То, о чем вы просите, – серьезное дело. И тут придется чертовски много поработать. Вам, несомненно, понадобится кто-то, кто не просто выполнит какое-то разовое ваше поручение, а согласится работать на вас постоянно.

– Прекрасно. Сколько вы сейчас зарабатываете в неделю?

– О, в настоящее время я вообще ничего не зарабатываю, – сказал Эпштейн. – Видите ли, вообще-то я не являюсь бухгалтером или счетоводом – просто это такая область, в которой специалист по бизнесу и администрированию в любом случае обязан хоть немного разбираться. Знаете, им ужасно не понравился последний тезис в моей диссертации. А тезис был очень хороший. Он был посвящен корпоративному феодализму – ну, вы понимаете, что речь идет о промышленной анархии – о том, каким образом корпорации могли бы и должны были бы вести дела. Тезис сформулирован так: «А нужно ли правительство?» Но я считаю, что новую мою тему они могли бы и утвердить. Звучать она будет так: «Анархия жизненно необходима, если мы собираемся когда-нибудь установить промышленный феодализм».

– Ну и прекрасно, – сказал Хеллер, – уверяю вас, у вас будет достаточно свободного времени, чтобы разрабатывать эту тему.

– Но они, видите ли, утверждают, – продолжал Эпштейн, – что это не укладывается в рамки администрирования в сфере бизнеса. Но это же не так. Нет! Примерно восемьдесят пррцентов ресурсов корпораций уходят на то, чтобы заполнять всякие правительственные бумаги, отвечать на правительственные запросы и сопровождать инспекторов, приезжающих с проверками. Если бы они меня послушались, я мог бы поднять общий выпуск промышленной продукции на восемьдесят процентов, просто так, без всяких дополнительных затрат! – Он мрачно задумался. – А что, если мой тезис сформулировать так: «Корпорации могут счесть, что революция обойдется им дешевле, чем выплата налогов»?

– Я мог бы вам платить пятьсот долларов в неделю, – сказал Хеллер.

– Нет. Если бы я согласился, то только на сумму в один процент от общего дохода при том, чтобы окончательная сумма не превышала двухсот долларов в неделю. Большего я не стою.

Хеллер молча направился к своему пиджаку и, вытащив из внутреннего кармана две стодолларовые купюры, попытался вручить их Эпштейну.

– Нет, не нужно, – запротестовал тот. – Вы ведь недостаточно хорошо меня знаете. Предложение ваше очень заманчиво. Но принять его я не могу.

– Ну а сейчас у вас хоть какие-то деньги есть? Есть у вас крыша над головой? Ведь дома, где была ваша квартира, больше не существует.

– Это именно то, чего я заслуживаю. У меня вообще больше ничего нет, а переночевать я могу и в парке на скамейке. Ночи сейчас стоят теплые.

– Но ведь нужно что-то есть.

– Подумаешь, я привык голодать целыми неделями.

– Послушайте, – сказал Хеллер, – вы обязательно должны согласиться на эту работу.

– Понимаете, в чем дело: предложение ваше слишком хорошо. Вы же совершенно не знаете меня, мистер Гувер, простите, я хотел сказать – мистер Уистер. Скорее всего вы – добрый, терпеливый и честный человек. Но дело в том, что все ваши филантропические потуги направлены на заведомо проигранное дело. Я никак не могу принять ваше предложение. Они посидели еще немного, свесив ноги с мола и просушивая одежду на солнце. Гудзон снова устремил свои воды в океан, как только спала приливная волна. Первым заговорил Хеллер:

– Скажите, а этнология включена в курс наук, читаемый на факультете административного дела? – неожиданно спросил он.

– Нет.

– А как насчет народных обычаев?

– Нет, конечно. Вы, по-видимому, ведете речь о социальной антропологии. Но я никогда не изучал ее.

– Ну ладно, – сказал Хеллер. – Тогда вы скорее всего не знаете, что законы американских индейцев до сих пор обязательны к исполнению в Манхэттене в силу их временного приоритета.

– Да неужто? – удивилсяЭпштейн.

– И есть один такой закон, по которому, если вы спасли жизнь человеку, он с этого момента будет отвечать за вас.

– Где вы могли такое слышать?

– Мне об этом сообщил специалист по политическим наукам, выпускник вашего же университета.

– Ну, в таком случае так оно, вероятно, и есть, – с неохотой признал Эпштейн.

– Вот и прекрасно, – сказал Хеллер. – А я только что спас вам жизнь, не так ли?

– Да, совершенно верно. По-моему, здесь не может быть никаких сомнений.

– Прекрасно, – сказал Хеллер. – Следовательно, начиная с данного момента вы несете ответственность за все мои действия.

Ответом ему было долгое молчание.

– Следовательно, в силу этого закона вы обязаны принять мое предложение, – сказал Хеллер, – и впредь ведать моими делами. Ведь этот индейский закон был установлен еще до прихода сюда европейцев. Следовательно, это единственный выход для нас обоих. Эпштейн пристально посмотрел Хеллеру в глаза и безнадежно опустил голову. Слезы снова покатились по его лицу. Когда дар речи вернулся наконец к нему, он забормотал:

– Видите, я так и знал, что за добрыми вестями последует катастрофа. И вот, пожалуйста, дождался – она перед нами. И без того было просто ужасно – мириться с враждебной судьбой и пытаться стойко переносить ее удары, будучи ответственным только за себя. А теперь, – бормотание его прерывалось всхлипываниями и новыми потоками слез, – а теперь я еще должен отвечать и за вас.

Хеллер вложил в его покорную руку две стодолларовые бумажки. Эпштейн глянул на них отсутствующим взглядом, потом подошел к сохнущему на бетоне пиджаку и положил их в свой совершенно пустой кошелек.

– Ждите меня на ступеньках библиотеки в студенческом городке завтра ровно в полдень, и я принесу вам проект плана наших дальнейших действий, – проговорил он, печально глядя на Хеллера.

– Очень хорошо, – сказал тот.

Эпштейн натянул на себя одежду и медленно поплелся восвояси. Отойдя немного, он обернулся:

– Я совершенно уверен, что при моем сиротском счастье вы всю жизнь будете сожалеть об этом своем добром поступке. И мне вас очень жаль.

И, низко опустив голову, он зашагал прочь.

Глава 5

Этим вечером в холле «Ласковых пальм» Хеллер читал «Вечерниe сплетни». На нем по-прежнему был его старый синий костюм, слишком тесный и короткий. «Бросовый», по выражению портного, костюм после купания в отравленной речной воде пришлось выбросить. И, судя по всему, портные все еще не успели

доставить сшитые на заказ вещи. В статье, которую он сейчас читал, говорилось:

В своей обычной манере излагать мысли кратко и в крепких, доходчивых выражениях мэр города Дон Эрнандес О'Тул осудил сегодня нью-йоркское городское управление СВН – службы внутренних налогов. «Эсвээновская практика взрывать дома, находящиеся в отличном состоянии, и тем самым лишать городские власти причитающихся им налогов должна быть прекращена самым решительным образом, – сказал мэр О 'Тул. – Это создает серьезную угрозу всему Нью-Йорку».

Столь суровая критика последовала сразу же после произошедшего сегодня взрыва на 125-й улице, где сотрудники налоговой инспекции наносили визит в налогооблагаемый дом. Согласно заявлению комиссара нью-йоркской противопожарной службы Флейта Джексонса динамит, обнаруженный в служебных машинах, полностью доказывает, что у этих чиновников были намерения взорвать и дом. Причиной пожара явился случайный подрыв заготовленной взрывчатки.

Представитель правительства США заявил: «СВН имеет полное право делать все, что считает нужным и с кем считает нужным, и пусть Нью-Йорк наконец смирится с этим фактом, понятно?». Это было воспринято общественностью города как обычный в наши дни случай явного покрывательства правительством проделок налоговой инспекции.

Во время взрыва не погиб никто из заслуживающих внимания широкой читательской публики лиц.

Хеллер как раз перевернул страницу, и мне стал виден тот кусок, где печатались приключения Хитрого Кролика, и я был страшно раздражен, когда кто-то помешал ему читать дальше. Хеллер оторвал взгляд от газеты. Прямо перед его стулом стоял Вантаджио.

– Ну, ты уже подал заявление? – Голос его звучал весьма напряженно. А может быть, я уловил и нотки явной враждебности. – Если подал, то почему не позвонил мне?

– Видите ли, – сказал Хеллер, – дело о моем приеме, как бы это сказать, вроде бы повисло в воздухе. Там, понимаете, все дело в моих прошлых отметках: в среднем у меня «Д», а я прошу, чтобы меня приняли переводом на выпускной курс. Поэтому очень может быть, что меня и не зачислят.

Никак не пойму, Вантаджио побледнел, или мне это только показалось. Очень трудно было определить, потому что на него падала тень от расставленных в холле пальм.

– А что они сказали?

– Сказали, что дело будет «под контролем». Мне нужно к ним явиться повторно завтра в девять часов утра.

– О, святой крест! И ты дожидался до восьми часов вечера, чтобы сказать мне об этом?

И Вантаджио тут же убежал. Слышно было, как хлопнула дверь его кабинета. Похоже, разозлился он здорово.

Да, я чувствовал, что смогу использовать его явную ревность к Хеллеру. Но еще более полезное наблюдение было сделано мною в тот же день примерно в девять часов вечера по нью-йоркскому времени. Хеллер мягко отвязался от какого-то африканского дипломата, с которым ему пришлось довольно долго разговаривать, после чего он сел в лифт и направился в свои апартаменты. И тут я увидел, что дверь в его номер широко распахнута! А где-то у самого пола, так низко, что можно было подумать, что его гостья лежит на полу, появилось личико очень красивой брюнетки. Затем она вытянула руку и сделала приглашающий жест.

– Да иди же быстрее к нам, красавчик. Мы уже здесь и ждем! – позвала она его необычайно красивым музыкальным голосом.

Из комнаты слышалось оживленное хихиканье. Сразу же начались помехи. Однако нужное мне наблюдение я все же успел сделать. Оказывается, Хеллер никогда не запирает дверь. Все эти особы женского пола имеют возможность заходить к нему, когда только им заблагорассудится. Иными словами, это можно понимать как явное приглашение ограбить номер. Что касается меня, то я с чистой совестью прилег и прилично выспался. Засыпая, я продумывал различные способы воплощения в жизнь своей идеи. Должно быть, я проспал, но на это были вполне основательные причины. Я ведь не решался по-настоящему поспать уже несколько дней подряд. Итак, когда я проснулся, Хеллер как раз выходил из станции метро на сто шестнадцатой улице. Я с некоторым сожаление следил за его действиями. Очень скоро судьба его получит окончательное решение. Он сразу же направился в сторону временного общежития. Там было довольно много студентов, которые носились из аудитории в аудиторию, завершая оформление документов. Мне стало ясно, что неделей приема заявлений этот период называется совершенно зря. По существу это был день подачи заявлений и был он вчера, если судить по числу снующего здесь народа. Я с удовольствием принялся следить за Хеллером, предвкушая предстоящий ему конфуз. Ни при каких обстоятельствах мисс Симмонс не допустит принятия его в это учебное заведение. Не при его отметках! Итак, все планы Хеллера окажутся выброшенными в корзину.

А вот и мисс Симмонс. Она как раз закончила беседу с очередным посетителем. Она полностью игнорировала небольшую очередь, стоящую у ее стола. По лицу ее блуждала улыбка, которая

более всего подошла бы паучихе в тот момент, когда она собирается приступить к пожиранию паука-самца.

– Да неужто наш юный Эйнштейн пожаловал к нам? – сказала мисс Симмонс. – Садитесь, пожалуйста.

Хеллер сел, и мисс Симмонс еще некоторое время повозилась со своими бумагами, а потом откинулась на спинку стула и поглядела на него со своей жуткой улыбочкой.

– Похоже, – сказала она, – что в наши дни уже совершенно безразлично, кто именно разнесет эту несчастную планету на части.

– Вчера вы называли меня Уистером.

– Но времена меняются, меняются и люди, не так ли? Интересно, с кем это вы знакомы? С самим Господом Богом?

– А на мое заявление о приеме дан положительный ответ? – спросил Хеллер.

– Да, мой юный Эйнштейн, ответ дан положительный. По заведенному здесь порядку мы обычно не разрешаем перевода из другого учебного заведения прямо на выпускной курс.

– Но я мог бы…

– О, не надо, юный Эйнштейн, ничего не говорите. Однако именно в вашем случае разрешение получено. И что интересно, позволено перевести вас на самый привилегированный, а следовательно, наиболее труднодоступный факультет инженерии и прикладных наук.

– Я очень благода…

– О, не нужно ничего объяснять, юный Эйнштейн. Вы ведь не выслушали меня до конца. По установленному у нас порядку заявления могут быть приняты у абитуриентов, набравших не менее двадцати восьми процентов от официально установленного для американских колледжей максимального количества баллов. Но в вашем случае, юный Эйнштейн, это правило не применялось.

– Но это же очень…

– Более того, – не дала себя прервать мисс Симмонс. – Всегда считалось обязательным, чтобы студент, поступающий на инженерный факультет, был подвергнут специальному тестированию в устной и письменной форме и набрал более семисот баллов. Для вас, как оказалось, тест и вовсе не нужен.

– Да это же просто зам…

– Более того, юный Эйнштейн. Средний балл «Б», всегда считавшийся необходимым при подобных переводах, на сей раз был полностью проигнорирован. Ну, скажите сами, разве это не замечательно?

– Это несомненно заме…

– Да, это не только замечательно и даже не слишком замечательно, но и весьма примечательно, юный Эйнштейн. Я получила весьма недвусмысленный приказ зачислить вас. На выпускной курс. На факультет инженерии и прикладных наук. В качестве будущего соискателя степени бакалавра в области ядерной физики и инженерного дела выпускные экзамены вам предстоят в ближайшем мае. И приказ подписан не кем иным, как самим президентом университета.

– У меня и в самом деле не хватает слов, чтобы выра…

– Ничего, скоро у вас найдутся все нужные слова, – сказала мисс Симмонс, и улыбочка исчезла с ее лица. – Уж не знаю, либо кто-то тут у нас окончательно рехнулся, либо государственные субсидии снижены в условиях послевоенного падения производства настолько, что им приходится на брюхе ползать перед вами, вымаливая эти ваши жалкие две с половиной тысячи долларов, которые они сдерут с вас в качестве платы за обучение, что само по себе как раз и означает самое настоящее безумие. Но этот номер у них не пройдет. Я не поставлю просто так свою подпись на приказе о вашем зачислении и о выпуске в мир ядерного физика, который является самым настоящим слабоумным. Я достаточно ясно выражаю свои мысли, юный Эйнштейн?

– Право, я весьма сожалею, если…

– Не тратьте зря ваши умственные силы на сожаления в данный момент, – сказала мисс Симмонс. – У вас будет предостаточно поводов для этого в недалеком будущем, так что бережно расходуйте имеющийся у вас запас калорий. Итак, я поставлена в ситуацию, когда у меня не остается иного выхода, как зачислить вас в списки студентов, юное светило науки. Но ведь и зачислить можно по-разному. Так, может быть, приступим к делу?

– Право, я…

– Итак, для начала, – сказала мисс Симмонс, – в том учебном заведении, из которого вы переводитесь к нам, отсутствовало преподавание некоторых предметов, знание которых необходимо для получения ученой степени. Таких предметов я насчитала четыре, а это означает, что я должна записать вас на дополнительные курсы лекций по ним. Вы будете посещать эти лекции в обязательном порядке в дополнение к весьма плотной программе вашего факультета и сдадите по ним экзамены в этом же семестре.

– Ну, я уверен, что…

– Погодите благодарить меня. Это еще не все. Видите ли, я весьма сомневаюсь, что все эти ваши с трудом натянутые «Д» по всем предметам свидетельствуют о ваших глубоких познаниях хотя бы в этих областях. Поэтому я записываю вас на дополнительные курсы, посещение которых поможет вам упорным трудом исправить полученные ранее оценки. И эти лекции вы будете посещать также одновременно с обычными.

– Я думаю…

– Не торопитесь с выражениями благодарности, мне и без слов все ясно, – сказала мисс Симмонс. – Поэтому я сделаю вам еще один подарок. Дело в том, что эта ваша Сент-Ли является вроде бы какой-то военной школой. И у меня создалось впечатление, что ваше военное образование и выставленные вам там отметки немогут быть сочтены достаточными, если вы не продолжите обучение по этим дисциплинам и не пройдете полный курс в корпусе подготовки офицеров запаса – КПОЗ, – который вы должны завершить по правилам в этом году. Вот там вы, возможно, насмотритесь на все досыта и поймете, насколько отвратительна война как таковая. К тому же армейские власти наверняка сочли бы весьма непатриотичным с моей стороны, если бы я помешала вам завершить упомянутый курс. По этому поводу я все равно собиралась направить им письмо. Итак, у вас получается таким образом три дополнительных занятия в неделю в аудиториях и одно практическое занятие по строевой подготовке на свежем воздухе. И все это прекрасно дополнит ваши аудиторные и лабораторные курсы. Ну разве это не прекрасно для будущего светоча науки?

Теперь уже Хеллер мог только молча взирать на нее. Наверняка ее атака лишила его дара речи. Тут она погрузилась в изучение сложенного гармошкой компьютерного листа с распечаткой расписаний, испещренного пометками о распределении по группам и занятиям.

– Но тут есть еще одно положеньице, за которое вы, юный Эйнштейн, будете испытывать ко мне особую признательность. Когда за завтраком я получила это расписание, то сразу поняла, что тут таится уйма возможностей, и сразу же засела за проработку их. И оказалось, что нет никакой возможности отрегулировать занятия таким образом, чтобы выстроить их в определенной последовательности. Часы некоторых обязательных для вас лекций совпадают, и ничего тут не поделаешь. Таким образом, вам придется одновременно присутствовать на двух различных лекциях, а в одном случае – даже на трех. А что тут поделаешь, когда студентов все направляют и направляют, не считаясь буквально ни с чем. Так что вам зачастую придется отсутствовать то на одной, то на другой лекции. Тут уж как ни вертись, а ничего не выйдет. Профессорам это вряд ли понравится, и вам придется частенько давать объяснения в деканате.

Так что в конце концов не я, а они объявят вам, что вы не способны завершить учебный курс и получить столь долгожданный диплом в грядущем мае. А если они обратятся за разъяснениями ко мне, то я скажу, что вы сами добивались столь насыщенной программы с настойчивостью, достойной лучшего применения, не так ли, светоч просвещения? Мисс Симмонс снова откинулась на спинку стула и уставилась на Хеллера, постукивая карандашом по зубам. Просидев так какое-то время, она прервала затянувшееся молчание:

– О, я совсем не виню вас в том, что вы от радости онемели. Видите ли, величайший из мастеров махинаций и магистр налаживания влиятельных связей, я терпеть не могу, когда на меня оказывают давление сверху. А кроме того, я, с вашего позволения, являюсьчленом общества, занимающегося организацией маршей протеста против ядерной угрозы, а вернее, секретарем его. И хотя организация эта уже порядком состарилась, хотя ее всячески подавляют и нью-йоркская полиция только и ждет удобного момента, чтобы снова приняться проламывать нам головы, одна только мысль о том, что подобный вам невежда получит документы, дающие ему право вершить судьбы мира, способна без всякого ядерного излучения заразить кровь, текущую в моих жилах, лейкемией. Надеюсь, мы с вами отлично понимаем друг друга, не так ли, Уистер?

– Видите ли, мисс Симмонс…

– Да, чуть было не забыла. На тот случай, если вам вдруг покажется, что у вас остается после занятий слишком много свободного времени, которое так щедро оставляет вам это расписание, я по своей инициативе добавила вам еще один предмет. Кстати, по нему вам тоже придется сдать экзамен. Предмет этот называется «Природоведение» и числится в расписании под номером сто один и сто четыре. Каждое воскресенье мы будем выбираться на целый день на природу, будем восхищаться пением птиц, любоваться природными ландшафтами, а заодно и постепенно проникаться сознанием того, какое это преступление – заниматься созданием бомб, предназначенных для уничтожения этого прекрасного мира. Этот курс веду лично я, так что можете быть уверены, что я самым тщательным образом смогу проследить за вашими неестественными наклонностями. А теперь вы можете поблагодарить меня за все, Уистер.

– В самом деле, мисс…

– Ну, и раз уж они так заинтересованы в ваших деньгах, то эти дополнительные предметы принесут им тысячу пятьсот тридцать три доллара, которые вам придется уплатить в кассу вдобавок к уже внесенным деньгам. Искренне надеюсь, что такой суммы у вас нет. Обращайтесь, короче говоря, в кассу. А теперь до свидания, Уистер. Следующий!

Хеллер собрал бумаги, которые она, как оказалось, заготовила заранее. Он взял также и квитанцию для уплаты. Потом направился в кассу и оплатил все счета. Ага! Мисс Симмонс приходилась мне по сердцу все больше и больше. До чего же блестящий характер у этого человека! Я даже некоторое время раздумывал, а не послать ли ей коробку конфет с запиской «От вашего незнакомого поклонника», но тут же подумал, что латунный кастет больше подошел бы к ее типу. Или, может быть, кинжал, изготовленный на Волтаре для «службы ножа», отлично смотрелся бы на ее письменном столе. Но так ли уж он ей нужен?

Глава 6

Перед самым полуднем Хеллер направился ко входу в библиотеку. Это было весьма солидное здание, очень похожее по стилю на постройки древних римлян – десять огромных колонн по фасаду с огромным портиком над ними создавали впечатление чего-то величественного. А перед колоннами во всю ширину здания простиралась весьма торжественная лестница с пологими ступенями. Хеллер прошел мимо фонтана и статуи с надписью «альма матер» на постаменте. Небрежно взбежав по ступеням, он где-то на середине лестницы уселся на парапет.

Да, у него были все основания чувствовать себя разбитым. Я непрестанно посмеивался последние два часа, следя за его блужданиями по студенческому городку. Он направлялся то в одну, то в другую сторону, постукивая по плиткам своими шиповками. Это он устанавливал местонахождение классных аудиторий и бесчисленного множества залов, лабораторий, тренировочных площадок, которые ему в скором времени придется посещать. Время от времени он сверялся с компьютерной распечаткой и в конце концов обнаружил, что расписание у него действительно составлено таким образом, что ему то предписывалось одновременно присутствовать в двух различных аудиториях в одно и то же время, то вдруг выпадали свободные часы, когда он вообще нигде не должен был находиться, а в одном случае он должен был одновременно сидеть на лекциях сразу в трех залах. Я был в полном восторге. Даже сам великий Хеллер не в состоянии справиться с таким расписанием. И таким образом у него были расписаны все семь дней недели. И когда он вот так сидел под горячим полуденным солнцем, ему, должно быть, стало окончательно ясно, что здесь, на Земле, у него нет ни малейшей возможности получить диплом и приступить к выполнению своих дурацких планов, а значит, и осуществить возложенную на него миссию. И тут даже не потребуется никакого моего противодействия. Следовательно, у него не будет никакого шанса погубить меня.

Студенты, которых было здесь не так-то много, пробегали мимо него по лестнице. Это были молодые люди и девушки, чаще всего не очень хорошо одетые. Хеллер, пожалуй, выглядел моложе многих из них, несмотря на то что по возрасту был старше любого на несколько лет, а по опыту – честно говоря – на многие десятки лет. Как, должно быть, глупо он чувствовал себя здесь – офицер Флота его величества, оказавшийся вдруг на равных с этими наивными созданиями. Какая насмешка над ним да и над ними тоже. Я даже попытался вообразить, что бы они подумали, если бы узнали, что вот так, на виду у всех, сидит военный инженер с Волтара, уроженец области Аталанта на планете Манко, отстоящей от их Солнечной системы на добрую дюжину световых лет; награжденный звездами, каждая из которых выдается за добровольное и удачное выполнение пятидесяти срочных и опасных боевых заданий; способный разнести всю их планету на мельчайшие осколки или, наоборот, обладающий властью предотвратить вторжение, которое непременно закончится смертью их всех. Какая ирония судьбы. До чего же все они глупы! Мимо проходил парень с двумя девушками. Одна из них обратила внимание на Хеллера.

– О! – воскликнула она. – Ты что, из нашей бейсбольной команды?

– А я и не знал, что они уже сформированы, – заметил парень. – А почему ты в шиповках?

Хеллер окинул заинтересованным взглядом одну из девушек.

– Без шиповок не добежать до первой базы вовремя, – ответил он.

Они дружно расхохотались в ответ. А я так и не мог понять, что тут смешного. В любом случае (…) этот Хеллер. Вечно он говорит загадками. А кроме того, он просто не имеет права завоевывать себе популярность среди молодежи. Он – существо внеземного происхождения, чужак среди них. Но девушки были просто прехорошенькие.

– Маггинс, – представился юноша. – А это Кристин и Корал из колледжа Барнарда, это тоже часть Нью-Йоркского университета, но там у них одни женщины, бабье царство!

– Меня Джетом зовут, – сказал Хеллер.

– Заходи как-нибудь к нам, потреплемся, – пригласила Кристина.

Они снова рассмеялись, помахали руками на прощание и побежали вниз по ступенькам.

И тут появился Эпштейн. Он тащил с собой какой-то огромный рулон непонятно чего. Рулон был не меньше фута в диаметре, а сам свиток, если развернуть, наверняка был никак не меньше двенадцати футов в длину. Эпштейн остановился на пару ступенек ниже Хеллера. На нем был довольно потрепанный серый костюм, потрепанная серая шляпа, а в руках, помимо рулона, – исцарапанный и побитый дешевый атташе-кейс. Он плюхнулся на ступени, пытаясь отдышаться.

– Ну и как идут дела у мистера Эпштейна? – бодро обратился к нему Хеллер.

– Ой, только, пожалуйста, не называйте меня так, – оказал Эпштейн. – Я всегда в таких случаях чувствую себя неловко. Очень прошу вас, называйте меня просто Изей. Так меня обычно зовут.

– Хорошо. Но при условии, что вы будете звать меня Джетом.

– А вот это нет. Капитал ваш, а значит, вы старше. Поэтому мне полагается называть вас мистером Уистером.

– Вы, по-видимому, забыли, что с некоторых пор отвечаете за меня, – сказал Хеллер. – А это включает и заботу о моем моральном облике и самочувствии. – И он твердо заявил. – Впредь называйте меня Джет.

Такой оборот дела явно обескуражил Эпштейна.

– Хорошо, мистер Джет, – согласился он наконец.

На этот нюанс Хеллер, как видно, решил не обращать внимания.

– Ага, я вижу, вы нашли себе кое-что из одежды. Я очень волновался, что вся ваша одежда оказалась испорченной.

– О да. Я отлично выкупался под душем в гимнастическом зале, а потом получил от Армии Спасения два костюма, эту вот шляпу да еще портфель. Они выделили все это из фонда пожертвований. Я понимаю, что вам они могут показаться довольно-таки затрапезными, но, если бы я вдруг стал шикарно наряжаться, на меня сразу же стали бы обращать внимание и я обязательно впутался бы в какие-нибудь неприятности. Знаете, никогда не нужно выглядеть так, будто дела у вас идут слишком хорошо – вас тут же разразит громом.

При одном только взгляде на этого Эпштейна меня начинало мутить. Было совершенно ясно, что это типичный невротик, склонный к депрессии, усиленной манией преследования с оттенком обостренного религиозного чувства, что недвусмысленно проявлялось в его сосредоточенности на судьбе. Ну и запутает же он все хеллеровские дела. Невротики никогда и ни в чем не могут считаться компетентными. Но, с другой стороны, мне здорово повезло, что Хеллер напал именно на такого человека. Этот тип не может отвечать за свои-то поступки – что уж тут говорить о делах Хеллера.

– Ну что ж, сегодня вы по крайней мере лучше выглядите, – сказал Хеллер.

– Ой нет, я сегодня совсем выдохся. Мне пришлось проработать всю ночь, чтобы подготовить для вас эти предложения. А единственное место, где мне удалось пристроиться, оказалось студией искусствоведческого колледжа, поэтому мне пришлось воспользоваться и их материалами.

– Это то, что у вас в руках?

– Сверток, вы имеете в виду? Да, это именно оно и есть. Понимаете, в этой студии стояли только такие рулоны бумаги – они на них рисуют своих натурщиц. В таком рулоне длиннющие листы бумаги – футов двенадцати в ширину, а в длину так, пожалуй, целых сто. А там даже ножниц нет. Вот мне и пришлось приспосабливаться на ходу.

Он попытался развернуть свой свиток. Но на это ему не хватило ширины раздвинутых рук. Хеллер попытался помочь, но Изя решительно остановил его:

– Нет, нет. Ваше дело финансировать операции. Эй, ребята! – крикнул он, обращаясь к двум новичкам-студентам, которые как раз вышли из библиотеки и стояли на верхних ступеньках лестницы. Изя знаком подозвал их. – Ты будешь держать этот угол, – сказал он одному из них. – А ты – вот этот. Держите покрепче.

Они разошлись в разные стороны, удерживая верхнюю часть свитка. Хеллер стоял рядом с Изей. А тот взялся за рулон и отступил на две ступеньки вниз, одновременно разматывая бумагу. Вверху по всей ширине рулона яркими бросающимися в глаза чернилами была выведена надпись: «Секретный проект».

– Вы, конечно, можете сказать, что я перестарался с яркостью красок, – сказал Изя, явно стремясь сгладить производимое его творчеством впечатление, – но там остались только банки с полу-засохшей краской для листовок, вот мне и пришлось разводить ее водой. Да и кисти я нашел только такие, которые студенты выбросили уже. Но ведь вам нужны сейчас только общие представления о деле.

Он спустился еще на две ступеньки. Взору предстали какие-то странные линии и знаки. Больше всего это напоминало тройку деревянных вил с насаженными на зубья яблоками – и все это было выполнено разными но одинаково яркими красками.

– Итак, то, что представлено в первом ряду, означает так называемые корпорации прикрытия. Мы создадим их независимо друг от друга в Нью-Йорке, Неваде и Делавэре. Все они будут иметь собственные, не связанные друг с другом советы директоров.

Он спустился еще на одну ступеньку, продолжая разворачивать бумагу. Но сильный порыв ветра чуть не вырвал полотнище из его рук. Мимо проходили, жуя сандвичи, еще двое студентов. Изя мобилизовал и их, направив одного к дальнему краю свитка и приказав ему покрепче держать бумагу, а второго поставил с другого конца, снабдив теми же инструкциями. Ребята подчинились. Изя указал на вновь открывшуюся путаницу красок и линий.

– А тут перед нами схема размещения банковских счетов этих корпораций.

Он отступил еще на ступеньку, мобилизовав при этом еще двух студентов, чтобы удерживать бумагу, которая все время проявляла стремление снова свернуться в рулон.

– А теперь прошу обратить особое внимание на указующие стрелки, потому что, как мы видим, основные линии пересекаются с линиями самых различных брокерских контор, которые и будут реализовывать заказы корпораций прикрытия.

Продолжая разворачивать свиток, Изя отступил еще на ступеньку.

– Что это? – спросил своего товарища один из проходящих мимо студентов.

– Это психоделическая школа в изобразительном искусстве, – тут же пояснил один из державших свиток.

– Теперь мы можем перейти к более существенной части нашего проекта, – сказал Изя. – Корпорации, которые вы видите на правой части, дислоцируются в Канаде. Те же, что на левой, – в Мексике. Эти две корпорации осуществляют скрытый контроль над третьей, которая расположена в Сингапуре. Улавливаете?

Изя снова отступил назад. Ему потребовалась помощь новых студентов, и он ее тут же получил. Целая группа студентов собралась теперь на самом верху лестницы. Они с любопытством смотрели сверху на развернутый свиток.

– Следите внимательно за этим пучком стрелок зеленого цвета. Они-то и являются самыми важными для нас, хотя фиолетовые стрелки тоже имеют огромное значение – это пути, по которым денежные средства корпораций, которые отображены выше, могут переводиться без ведома правительственных органов.

– Это что, плакат? – спросил кто-то из студентов.

– Я слышал, что это лозунг, призывающий к усилению борьбы, – сказал другой.

Изя отступил еще на одну ступеньку, развернул еще несколько футов бумаги и без труда привлек к работе еще пару энтузиастов.

– А тут у нас отображен швейцарско-лихтенштейнский консорциум из нескольких корпораций. Вас может удивить, почему они пользуются у нас такой независимостью. Так вот, фактически никакой независимости у них нет.

Он отмотал еще несколько футов, подключив к работе еще двух случайных прохожих.

– Швейцарско-лихтенштейнские деньги целиком тайно переправляются в ФРГ, а оттуда в Гонконг. Теперь уяснили? Нет?

Еще кусок бумаги был отмотан и вручен добровольным помощникам.

– Вот теперь вы можете понять, зачем это делается. Суммы, поступающие в Гонконг, – вот видите эти бордовые стрелки? – сразу же переправляются в Сингапур, оттуда поступают на Таити и… – он развернул еще кусок бумаги, – …и возвращаются на наш собственный, можно сказать, двор на Багамах. Разумно, правда? Но, прошу вас, обратите теперь внимание на Лондон.

Изя развернул еще часть рулона. Эта часть во всю ширину свитка была отведена трем корпорациям, трем брокерским конторам и трем банковским счетам, причем все они дислоцировались в Лондоне. Оранжевые линии тянулись от Лондона к Гонконгу.

– А вот таким методом мы переводим все фонды из так называемого Сити на Багамы. Но вас тут наверняка заинтересует именно эта часть.

Он снова развернул свой рулон и тут же нашел помощников, чтобы держать его. На открывшемся пространстве была натянута целая сетка перекрещивающихся линий ярко-синего цвета. Она соединяла банковские счета с брокерскими конторами, образуя нечто весьма напоминающее сплетенную пауком паутину.

– А это у нас дублирующая сеть. Используя управляемую из центра систему контроля, мы извлекаем выгоду из разницы в курсе различных валют, используя для этого нашу сеть и получая таким образом прибыль при каждом переводе. Это все равно, что завести собственный монетный двор! Конечно, для этого потребуется наладить телексную связь и получить соответствующие лицензии. Но прибыль здесь будет поступать каждую неделю, а оборот за одну только неделю полностью окупит все расходы.

Он отмотал еще пару футов от рулона. На лестнице собралась уже толпа студентов.

– А что пытался выразить художник, создавая это произведение? – спросила какая-то девушка.

– Он хотел отобразить душу музыки, – ответил ее просвещенный спутник.

– А получилось очень мило, – сказала другая девушка. – Это успокаивает, я бы сказала, навевает покой.

– А теперь, – сказал Изя Хеллеру, – вы наверняка затаив дыхание ждете, когда же я перейду к этому, – он широким жестом развел руки, а потом указал на отдельно расположенный кружок, изображающий очередную корпорацию. Со всех сторон к ней тянулись красные линии в виде стрел. – Это, – торжественно сказал Изя, – наша Транснациональная! Путем удержания контрольных пакетов акций, с помощью самостоятельных и явно не связанных между собой советов директоров она управляет всей сетью, отображенной на этой схеме. И слушайте внимательно: самое главное тут состоит в том, что она называется фирмой, берущей на себя менеджмент. И таким образом она невидимо и независимо управляет любыми действиями любой компании. Разве это не великолепно?

– Но зачем, – спросил Хеллер, – зачем все эти корпорации, брокерские конторы и раздельные банковские счета?

– Нет, подождите. Скажите мне, я отвечаю за вас? Верно?

– Верно, – подтвердил Хеллер.

– Так вот, в случае банкротства любая из этих корпораций мирно закончит свои дни и это никак не отразится на любой другой составной части всего консорциума. Улавливаете? Да тут можно терпеть банкротство сколько душе угодно! Вы можете продавать корпорации под давлением налогового бремени, а потом за те же деньги покупать новые. Тут можно скрывать любые доходы. Тут можно буквально все.

– Но я никак не пойму, – с сомнением сказал Хеллер, – зачем нам так много…

– Ну ладно, признаюсь, что я так и не назвал вам подлинной причины. – Он наклонился к самому уху Хеллера: – Вы же сами сказали, что у вас есть враг. И это мистер Гробе из фирмы «Киннул Лизинг». А это самый жесткий и беспринципный юрист на всей Уолл-стрит. А при таком устройстве он никак не сможет зацепить нас.

– Почему не сможет? – спросил Хеллер.

Изя еще плотнее придвинулся к его уху и зашептал так тихо, что разобрать слова было почти невозможно из-за шума окружающей их толпы.

– Потому что во всех записях, во всех счетах, во всех документах ни разу не будет упоминаться ни ваше, ни мое имя. И чем бы вы ни занимались в личной или общественной жизни, это никак не отразится на делах. Все это будут частные компании, созданные исключительно ради получения прибыли, и все они будут находиться под строгим контролем своих держателей акций. Получается совершенно непроницаемая стена! – Он чуть отступил. – Правда, тут есть еще одно дело, на осуществление которого я должен обязательно испросить вашего согласия. На эту схему я его не стал выносить. Один из студентов школы живописи и графики начертил это специально по моей просьбе сегодня за завтраком.

К самому низу огромного рулона был прикреплен еще один небольшой свиток. Когда его развернули, открылась картинка размером три фута на два. На ней был изображен черный шар или круг. А сверху свисала или торчала какая-то веревка или что-то в этом роде. От нее во все стороны летели искры.

– А это что такое? – спросил Хеллер.

– Я хотел бы предложить это в качестве эмблемы для зарождающейся Транснациональной. Собственно говоря, это старая эмблема анархизма – бомба! Вы обратили внимание на уже горящий фитиль?

– Бомба, начиненная химическим порохом, – сказал Хеллер.

– А теперь поглядите, мы переворачиваем плакат вверх ногами – и что же мы видим? Черный шар и облако над ним! Вот именно в таком виде мы и представим эмблему нашей Транснациональной, но только мы с вами будем знать, что это означает на самом деле. Ну, вы одобряете теперь?

– Ну что ж, вполне приемлемо, – сказал Хеллер.

– И всю схему и эмблему?

– Вполне приемлемо, – повторил Хеллер.

– Я понимаю, что план только ориентировочный и к тому же составлен в спешке. Как видите, я тут не проставил многих названий, не сделал пояснительных подписей. Должен признаться, что вы проявили огромную терпимость, одобрив все это.

– Что это такое? – спросил у Хеллера один из подошедших студентов. – Это что, новое слово в искусстве?

– Да, – подтвердил Хеллер. – Это произведение искусства.

– Ну что ж, теперь давайте свернем его, – сказал Изя.

– Нет, – послышалось сразу несколько протестующих голосов из толпы.

А кто-то заметил:

– Да ведь масса народу так и не смогла увидеть этого. Лучше мы расстелим эту штуку здесь на ступенях, а приходящие смогут забраться на парапет или в крайнем случае на статую и увидеть все произведение целиком.

Подчиняясь решению большинства, Хеллер с Изей отошли и позволили публике поступать по-своему.

– А вам удалось восстановиться в университете? – спросил Хеллер.

– О да, – сказал Изя. – Вот поэтому я немного и опоздал. Пока я занимался всем этим, у меня в мозгу созрела совершенно новая идея относительно темы моей будущей диссертации. Я, конечно, сразу же пошел и договорился. Теперь темой ее будет тезис: «Использование корпораций для подрыва существующего мирового порядка».

– И что же, они разрешили вам писать такую диссертацию?

– Понимаете ли, в чем дело – я все время совершал ошибку, пытаясь работать на кафедре политических наук, поскольку считалось, что тема им подходит. А оказалось, что эта тема больше годится для кафедры деловой администрации. Выяснилось, что моя идея просто идеально подходит для них. Все дело в том, что в названии отсутствует слово «правительство», а упоминается лишь слово «корпорация». А словосочетание «мировой порядок» вполне может быть интерпретировано как «капиталистическая финансовая система».

Итак, если только не произойдет какой-нибудь жуткий поворот и жестокая судьба вновь не спутает мои карты, я получу докторскую степень примерно к концу октября.

– Значит, вы уже успели оплатить счета, – сказал Хеллер.

– О да. Кстати, я могу вернуть вам выплаченные мне в качестве аванса двести долларов.

– Но каким же…

– Сразу после того, как мы с вами вчера расстались, я отправился в Банк Америки. Там я показал им двести долларов в качестве доказательства, что у меня имеется работа, и мне без залога и поручительства выдали ссуду в пять тысяч долларов. Я расплатился со всеми долгами, и у меня еще осталось значительно больше того, что мне может понадобиться. Теперь мне не придется спать в парке – я всегда боюсь, что там меня могут избить и ограбить. Несколько ночей я смогу провести в общежитии, пока мы с вами не подыщем место для контор. И если вы не станете возражать, я буду ночевать в одной из них.

Я сидел как громом пораженный. Да как посмел этот оборвыш, этот бродяга, этот жалкий маленький человечек запросто войти в банк и получить взаймы пять тысяч, просто помахав перед их носом парой сотенных бумажек?

– Нет, вы все-таки погодите, – сказал Хеллер, у которого тоже наверняка появились сомнения. – Это же отнимет у вас очень много времени, нам же предстоит организовывать все эти корпорации в Гонконге, на Таити и уж не помню где там еще. Как вы себе это представляете? Как сложится распорядок всех этих дел по времени? Вы уже наметили какой-нибудь план?

– О да, конечно, это моя вина, – сказал Изя. – У меня в последнее время было такое нервное напряжение. И мне, честно говоря, просто не хотелось говорить вам, потому что я боялся, как бы вы не отказались.

– Ну, так сколько это займет времени? Два месяца? Год?

– Да нет же, Господи! Я намечал на следующий вторник. Я боялся, что вы захотите, чтобы все было готово к пятнице, но пятница такой, знаете, день, конец недели, уик-энд…

– Следующий вторник, – повторил Хеллер. Чувствовалось, что он не воспринимает сказанного всерьез. – Но для этого наверняка понадобятся деньги. Так что вот вам для начала десять тысяч. Пока хватит.

– О Господи, конечно, хватит. Это даже много, если говорить откровенно. Но я их запру в автоматической камере хранения на автобусной станции. А потом положу на ваш первый банковский счет. А когда все наладится, вы сможете разложить ваш капитал на разные банковские счета, и мы начнем переводить их со счета на счет, и капитал заработает. Так не могли бы вы встретиться со мной здесь во вторник в четыре часа дня?

И тут-то наконец до меня дошло все. Этот Изя – ловкий и хитрый мошенник. Он хочет выманить у Хеллера все деньги, лишить его возможности контроля над ними и оставить без единого цента. Я сразу же решил, что мне с ним связываться не стоит – с кем угодно, только не с Изей Эпштейном. Он ведь даже расписки не дал Хеллеру. Наконец Изя сумел отобрать свою многоярдную схему у восторженно приветствующей его толпы. Несколько добровольных помощников взялись помогать, когда он уходил с ней.

Я добродушно рассмеялся. Скорее всего Хеллер видит его в последний раз!

Глава 7

Меня здорово приободрило такое огромное количество потенциальных союзников, которых мне удалось подобрать на случай, если мои планы относительно Хеллера пойдут не так, как мне хотелось бы. Вантаджио, мисс Симмонс, а теперь еще и Изя Эпштейн. Я уже принялся составлять список. А когда сюда наконец явятся Рат с Тербом, я наверняка смогу обогатить свои планы и развить их.

Остаток дня Хеллер провел, пытаясь окончательно определить местонахождение бесчисленных аудиторий, все еще, вероятно, надеясь каким-то образом решить задачу пребывания одновременно в двух, а то и в трех местах, где ему должны были расширять его научный горизонт. Затем он обошел кругом величественное здание, на фасаде которого виднелась надпись «Журналистика». На задах он отыскал книжную лавку колледжа на Бродвее.

Целый день он только и делал, что встречался с различными людьми и совал нос в профессорские кабинеты, составляя какой-то список. Для записей он использовал оборотную сторону компьютерной распечатки, и скоро у него получился список длиною в добрый ярд, состоящий из названий статей, книг, учебников и фамилий авторов научных работ. Его он и вручил девушке за стойкой, которая наверняка была одной из студенток выпускного курса, подрабатывающей в книжной лавке по часам, чтобы разгрузить штатных работников во время наплыва посетителей. Должен заметить, что была она прехорошенькая.

– Вы хотите получить все это? – спросила она, поправляя очки в роговой оправе. – Я не везде могу разобрать ваш почерк. Господи, да когда же наконец начнут учить ребят хотя бы читать и писать!

Хеллер заглянул ей через плечо на те позиции списка, куда она указывала пальцем. О боги! Все записи на обратной стороне были сделаны стенографическими знаками на волтарианском языке! Моя рука с пером тотчас же потянулась к бумаге. Уж если кто и мог с первого взгляда обнаружить нарушение Кодекса, то это именно я. Очень может быть, что нью-йоркская шлюха или портной и не могли сообразить, что перед ними инопланетянин, но сейчас он имеет дело с людьми из колледжа, которые отличаются и умом и сообразительностью.

– Это стенографические записи, – сказал Хеллер. – Но названия и авторы у меня записаны на нормальном английском.

И в самом деле они были записаны нормально и даже аккуратными печатными буквами.

– А вот это что такое? – проговорила девушка, приподнимая очки, чтобы получше приглядеться. Она указала на запись: Эвклид «Основы геометрии». – У нас в картотеке нет такого автора. Это что, новинка?

Хеллер объяснил ей, что рассчитывает на ее помощь, потому что тоже не знает этого. Она направилась к каталогуи принялась искать в разделе, озаглавленном «Авторы». Но ничего не смогла найти. Тогда она перешла к более объемистому каталогу, где по алфавиту были записаны названия работ. Затем под постоянные комплименты Хеллера она обратилась к каталогу, в котором в таком же порядке были расставлены фамилии, упоминаемые в названиях работ.

– О, вот оказывается, то, что вам нужно, – сказала она. – Книга называется «Эвклидова геометрия в интерпретации профессора Твиста на основе адаптированного труда И. М. Тангледа». – Она ушла куда-то и вскоре вернулась с книгой. – Вот видите, вы написали «Эвклид», а следовало написать «Эвклидова» Я же не зря сказала, что вам следовало бы научиться хотя бы правильно писать.

Они так и не смогли найти ни одной работы какого-то ученого по имени Исаак Ньютон, и девушка уже решила, что это какой-то из революционеров, работы которого запрещены в Нью-Йорке местной полицией. Но Хеллер продолжал мягко настаивать на своем, и в конце концов они наткнулись на книжку, озаглавленную «Законы движения, которые мне пришлось переработать заново и адаптировать в процессе работы над текстом доктора Стала, представляющим собой перевод со староанглийского ньютоновых работ, выполненный Элбертом Моули и доктором литературоведения М. С. Проноунсом».

– Вот видите, вам следовало предупредить меня, что работу эту нужно искать в разделе «Литературоведение», – сказала девушка. – Оказывается, вы даже не умеете пользоваться карточками каталога.

– Я постараюсь научиться, – сказал Хеллер.

– О Господи, – вздохнула девушка, – да пользоваться каталожными карточками обучают в третьем классе! Боже, неужто этих ребят теперь никто ничему не учит? Ведь в библиотеке теперь держат специальный штат, который только тем и занимается, что объясняет студентам, как это все делается. Вот вы бы и обратились к ним – вон они сидят. Моя же работа – торговать книгами, а не проводить занятия в детском саду. Но не будем зря терять время – ведь список у вас такой длинный.

И тем не менее они все же добились некоторого прогресса и стопка книг на прилавке все росла и росла. Наконец девушка выглянула в просвет между стопками книг и, сняв очки, объявила:

– Все это вам не унести. А увязывать их в пачки я не стану. Вам лучше всего обратиться в магазин колледжа и добыть там примерно пяток рюкзаков, а я тем временем позову помощника, который поможет мне подсчитать.

Хеллер именно так и сделал. Вернувшись, он уложил книги в пять рюкзаков и оплатил счет. Затем поудобней подтянул лямки рюкзаков и сумел каким-то образом нацепить все их на себя. Студенты, которых немало толпилось в этот час в магазине, равнодушно расступились перед ним, уступая дорогу.

– Вы один справитесь? – спросила девушка. – Тут должно быть фунтов двести. Ведь книги такие тяжелые.

– Постараюсь как-нибудь справиться, – ответил Хеллер. – Да, но тут не все книги, которые у меня числятся по списку.

– О, да все остальное у вас просто чепуха. Ну вот возьмем, например, хотя бы ту, что стоит примерно тридцать пятой по списку: «Всемирная история, переписанная заново высококвалифицированным пропагандистом научных знаний для детей и одобренная Американской медицинской ассоциацией». Это же рекомендовано для четвертого класса. Такой муры мы не держим. По этому вопросу вам придется обратиться к официальному поставщику учебной литературы школам, в фирму «Стаффем и Глютц». Она размещена на Уорик-стрит. – И она продиктовала ему адрес. – Господи, и как вы попали сюда, если вообще не знакомы со всеми этими книгами?

Хеллеру удалось протолкаться сквозь довольно плотную группу студентов, толпившихся у прилавка. Те равнодушно уступали ему дорогу. Девушка переключила внимание на студента, стоявшего в очереди первым.

– Господи, подумать только, что за народ мы начинаем принимать теперь!

– Судя по записи на товарном чеке, он студент выпускного курса, – отозвался студент, стоявший первым.

– Надо же, до меня только сейчас дошло! – воскликнула девушка. Я сразу же навострил слух. – Да он наверняка один из тех спортсменов, которые заявляются к нам, чтобы завершить образование. Наверняка штангист. Эй, позовите его кто-нибудь! Я была с ним ужасно нелюбезна. А мне необходим сегодня кавалер на вечер танцев. О Боже, ну и дура же я набитая! Да и он тоже хорош. «То, что ты дура набитая, правильно подмечено». Из-за нее я лишился великолепной возможности предъявить Хеллеру обвинение, в нарушении Кодекса. Да и все они там хороши! Эти болваны спокойно наблюдали, как Хеллер забрасывает за спину рюкзак в двести фунтов с таким видом, будто они заполнены воздухом, и к тому же я уверен, что если бы хоть один из них не поленился и выглянул за дверь, то он наверняка увидел бы, как Хеллер с рюкзаками бежит в своих шиповках по улице по направлению к метро, не испытывая ни малейших затруднений. Моя вера в способность к научным наблюдениям в среде студентов колледжей претерпела жесточайший удар. А может быть, все дело в том, что все они сидят на наркотиках. Пожалуй, это единственное разумное объяснение.

Инопланетянин прямо у них под носом совершает столько ошибок, способных привести к его разоблачению, а тут хоть бы кто ухом повел.

Хеллер добрался тем временем до Уорик-стрит, где быстро отыскал магазин, который официально, с одобрения городских властей, снабжал учебниками школы города. Вскоре он уже показывал свой список полуслепому старику. В метро по пути туда он отметил красными птичками недостающие позиции и сейчас отдал список вместе со стенографическими записями на волтарианском языке старику. Тот сразу же направился к складу.

– Вам что, нужно по тридцать экземпляров каждого названия? – поинтересовался он на ходу.

– Нет, по одному каждого будет вполне достаточно.

– Понятно, значит, вы даете частные уроки. Ну хорошо. – Старик вернулся минут через десять, сгибаясь под тяжестью книг. – Сейчас я принесу и остальные.

Он снова вышел и скоро появился вновь, пошатываясь под тяжелой ношей. Хеллер сверился со списком. Он дошел почти до конца его.

– Тут не хватает одной книги – учебника арифметики для третьего класса.

– О, так ведь ее больше не преподают. Теперь все заменила так называемая новая математика.

– Какая еще «новая математика»? – спросил Хеллер.

– Понятия не имею. Она имеет какое-то отношение к большим или меньшим числам, которые записывают теперь, не прибегая к цифрам. По крайней мере это новинка нынешнего года. Порядки цифр и еще что-то такого рода были в прошлом году, но тогда хотя бы продолжали учить детей счету. А теперь решили прекратить и это.

– Видите ли, мне все же хотелось бы найти у вас какую-нибудь книгу по арифметике, – сказал Хеллер.

– Вот-вот, именно арифметика сейчас, оказывается, никому и не нужна, – проворчал старик.

– Видите ли, – сказал Хеллер, – все логарифмические расчеты я произвожу в уме, а единственный случай, когда я сталкивался с арифметикой, имел место среди весьма примитивных дикарей на Флистене. Я помню только, что они для счета использовали кусочки угля и шарики из белой глины.

– Ух ты! В самом деле? – удивился старик.

– Да, это было во время выполнения Флотом миротворческой миссии. Они никак не могли поверить, что у нас так много кораблей, и было очень забавно наблюдать, как они прыгали словно дети, бегали по берегу, что-то там складывали и умножали, а потом записывали цифры. И все-таки они были далеко не самыми отсталыми из тех, с кем мне приходилось встречаться. Помню, однажды случай столкнул меня с племенем, вожди которого для подсчета собственных жен пользовались пальцами рук и ног. Количество же не должно было превышать пятнадцати, потому что именно столько пальцев имелось у них на всех конечностях.

– Значит, вы служили во флоте, да? Я и сам служил в военно-морском флоте, участвовал в позапрошлой войне Ну ладно, вы тут постойте минутку. Старик скрылся на задах магазина, довольно долго возился там и наконец возвратился с покрытой пылью и довольно потрепанной книжкой, которая наверняка пролежала у них многие годы.

– Вот, посмотрите эту книжицу, – сказал он. – Она называется «Арифметика, включающая сложение, умножение и деление, со специальным разделом по коммерческой арифметике, а также с арифметическими фокусами, с которыми можно выступать на сцене». – Он раскрыл ее и принялся перелистывать пожелтевшие страницы. – Выпущена она в Филадельфии в 1879 году. Тут напечатаны разные фокусы вроде таких, как, например, складывание в уме колонки из тридцати десятизначных цифр. Есть тут и раздел, трактующий правила и приемы старинной бухгалтерии. Тут приводятся и другие забавные фокусы. Одно время, например, были популярны фокусники, которые выступали с номерами, когда на доске записывается множество цифр, а выступающий только глянет на них, а потом может воспроизвести их в любом порядке, или цифры выписываются на доске, а артист смотрит на них из-за доски сверху, видя их вверх ногами, но это не мешает ему верно складывать, вычитать и даже перемножать их. Публика просто с ума сходила от восторга. Мистер Тэттерс велел мне выбросить ее, но я подумал, что эта книжка стоит того, чтобы отправить ее в какой-нибудь музей или еще куда. А с тех пор как был издан закон, чтобы детишки в обязательном порядке пользовались в классах калькуляторами, то никто уже такой литературой не интересуется. Но поскольку вы, подобно мне, человек флотский, то я и решил отдать ее вам.

Хеллер расплатился, и старик увязал его покупки. Получилось еще два огромных пакета. Весом не меньше двухсот фунтов. Я думал, что Хеллер просто подхватит их и выйдет из магазина, и был несколько разочарован, когда он, по всей вероятности, счел четыреста фунтов слишком для себя тяжелым грузом. А ведь стоило ему немного поднапрячься, и он наверняка смог бы все это утащить. Однако он попросил вызвать ему такси. Старик даже прикатил откуда-то ручную тележку и помог ему погрузить на нее книги. Хеллер вежливо поблагодарил его.

– А вы все-таки не выбрасывайте эту книжку, – сказал старик уже на тротуаре. – Я не думаю, что во всей этой стране осталась хоть одна живая душа, которая до сих пор толком помнит, как это делалось. Я уверен, что никто и не знает, что раньше печатали такие книжки. Когда она вам не будет нужна, отдайте ее в музей.

– Благодарность по всему правому борту! – сказал Хеллер, и такси отъехало, оставив на тротуаре приветственно машущего рукой старика.

Новое нарушение Кодекса. «Благодарность по всему правому борту» – это ведь наверняка какой-то из терминов, принятых на волтарианском Флоте. Впрочем, погодите-ка. Что-то я никогда не слышал такого на Волтаре. Но ведь Хеллер и вовсе не знает флотских команд, принятых на Земле. А потом, на Волтаре есть только космические корабли – так какие туг могут быть «благодарности по борту»? В Нью-Йорке наступал час пик, поэтому у меня выдалось достаточно времени, чтобы предаться раздумьям на морские темы. Я уже дошел до того, что обнаружил огромное сходство между моряками Земли и астронавтами нашей системы, поскольку и те и другие, сходя на берег, тут же обзаводятся шлюхами, как плавное течение моих мыслей было внезапно прервано.

Кто-то из обслуги вез тележку с этими тоннами книг по холлу, и тут Вантаджио выскочил из своего кабинета как черт из коробочки. Он бросил взгляд на пакеты с книгами, но, чтобы окончательно удостовериться, оторвал уголок упаковки на одном из них, а потом счел нужным заглянуть в рюкзаки, чтобы убедиться, что они тоже полны книг.

– Тебя приняли! – воскликнул он с огромным облегчением и отер пот с лица шелковым платком. Потом он жестом велел слуге везти тележку дальше, а Хеллера мягко подтолкнул к двери своего кабинета. – Ты справился с этим!

– Я думаю, что это именно вы справились, – сказал Хеллер.

Вантаджио глянул на него, изображая на лице полную невинность.

– Ну что вы, – сказал Хеллер. – Они ведь приняли бы меня, даже если бы я вообще был без головы! Как это вам удалось?

Вантаджио со смехом уселся за стол.

– Ну ладно, парень, ты меня здорово прищучил, – сказал он, отсмеявшись. – Ведь ты сообщил мне об этой заминке, когда было уже, прямо скажем, поздновато, и мне пришлось здорово попотеть, пока удалось поймать прошлым вечером президента университета, но тем не менее мне это удалось. Видишь ли, в чем дело, в пиковые периоды, когда у нас бывает особый наплыв, мы зачастую пользуемся услугами девочек из колледжа Барнарда. Вот я, не мудрствуя лукаво, и сказал ему, что, если тебя сегодня к девяти тридцати утра не примут, мы прекращаем все свои программы помощи студентам.

– Я ваш должник, – сказал Хеллер.

– О нет, нет, нет, – возразил Вантаджио. – Ты от меня так легко не отделаешься. Ведь ты по-прежнему должен выполнять мои указания, не так ли? Верно?

– Верно, – сказал Хеллер.

– Тогда бери вот эту трубочку, звони Малышке и скажи ей, что тебя зачислили.

Хеллер развернул на столе телефон, и Вантаджио нажал нужные кнопки.

– Миссис Корлеоне, это говорит Джером. Я звоню вам, чтобы выразить восхищение тем огромным объемом работ, который проделал Вантаджио, чтобы меня зачислили.

– Там все в порядке? – спросила Малышка.

– В полнейшем, – сказал Хеллер.

Но при этом я заметил, что он не сказал ей, как, впрочем, и Вантаджио, о том, что мисс Симмонс сделала все, чтобы его в ближайшее же время выгнали. Скрытный и трусливый тип!

– О, я очень рада. Знаешь, дорогой мальчик, мне так не хотелось бы, чтобы ты вырос таким же подонком, как все. Мамочка хочет, чтобы ты стал птицей высокого полета, чтобы занял достойное место. Стал президентом, например, или еще кем-нибудь вроде этого.

– Ну… спасибо большое, – ответил Хеллер осторожно.

– Только послушай, Джером, есть тут еще одна закавыка, – сказала Малышка более строгим голосом. – Ты должен твердо пообещать мне, что не станешь сбегать с лекций. Это на какой-то момент заставило Хеллера заткнуться. Он отлично понимал, что при таком расписании он будет пропускать ежедневно по два, а то и по три часа академических занятий. Благодаря несравненной мисс Симмонс.

– Неужто я не смогу прогулять ни одного часика, миссис Корлеоне? – жалобно заскулил Хеллер, когда ему удалось наконец вновь обрести голос.

– Послушай, Джером, – сказала Малышка голосом, в котором зазвучали стальные нотки. – Уж я-то знаю, какой это адский труд – воспитывать мальчишек. Своих детей у меня не было, но я росла вместе с братьями и мне это отлично известно… Стоит только на мгновение ослабить бдительность, и ищи ветра в поле, они уже носятся по всему району, свободные, как птички, порхают, как жаворонки, и бьют соседские стекла. Так что ответ мой очень прост и я честно заявляю тебе. Никаких пропусков. Ни единого часа! Мамочка будет строго следить и строго наказывать. Так что, Джером, ты должен дать мне слово. И, Вантаджио, если ты слушаешь этот разговор, а ты его, конечно, слушаешь – я уверена, что телефон подключен к динамику на твоем столе, – ты внимательно следи за его руками и ногами, чтобы он не скрестил пальцы или не переставил ноги. Они всегда этим пользуются, давая ложные обещания. Договорились?

Вантаджио добросовестно уставился на Хеллера.

– У него ничего не перекрещено, миа капа.

Тут-то Хеллер и попался! С этой его дурацкой щепетильностью и честностью офицера Флота его величества он, конечно же, считает, что обязан любой ценой держать данное слово. Поэтому сейчас он наверняка чувствовал себя как рыба на сковородке. Он физически не сможет сдержать данное слово или будет вынужден не давать его. А я был к тому же уверен, что слова «строго наказывать» в устах Малышки Корлеоне означали не что иное, как «бетонный костюм», или «бетонные башмаки» – обычная в кругах мафии расправа с непослушными.

– Миссис Корлеоне, – сказал наконец Хеллер, – я буду с вами предельно честен.

Ага! Вот сейчас и грянет буря!

– Я честно обещаю вам, что, если меня не угробят и если не произойдет что-либо совсем неожиданное, как, например, закрытие университета, я обязательно закончу колледж в установленные сроки и получу диплом.

– О, дорогой мой мальчик! Это даже больше того, что я хотела.

И тем не менее, Джером, помни, что мамочка будет следить за тобой. Ну, всего тебе!

Вантаджио выключил микрофон и, сияющий, взглянул на Хеллера.

– У меня к вам еще одна просьба, – сказал Хеллер. – Вантаджио, не могли бы вы дать мне номер телефона Бац-Бац Римбомбо? Мне хотелось бы позвонить ему из моего номера.

– Решили отметить событие, верно? – догадался Вантаджио. – Ничего плохого в этом не вижу. Кстати, он сейчас вынужден постоянно находиться здесь, в Манхэттене, где полицейский офицер, отвечающий за поведение выпущенных на поруки, неустанно держит его за (…). – Он быстро написал нужный номер на листке бумаги и подал Хеллеру. – Желаю хорошенько повеселиться, парень.

Такое его поведение заставило меня только бессмысленно хлопать глазами. Может быть, Вантаджио и ловок, и хитер, но расколоть такого типа, как Хеллер, он явно не способен. Хеллер (…) всегда действует неожиданно и застает противника врасплох. Что он собирается отмочить на этот раз? Взорвать университет? Собственно, это и был, на мой взгляд, единственный для него способ хоть как-нибудь сдержать данное им Малышке Корлеоне обещание.

Глава 8

Примерно через час после описанных событий Хеллер покинул свои апартаменты. Портные, по всей вероятности, уже успели доставить ему кое-что из платья, потому что в зеркалах лифта я увидел, что он одет в костюм цвета маренго. Костюм был сшит из материала явно легкого, однако на вид плотного и дорогого. На нем была белая шелковая рубашка с вроде бы бриллиантовыми запонками. Наконец-то он вышел без своей дурацкой бейсбольной шапочки. Но, когда он проходил по холлу, я убедился, что у него на ногах попрежнему были шиповки. Спустившись по лестнице метро, он сел в поезд. Вышел он на Таймс-сквер и зашагал по Бродвею мимо порнографических магазинчиков, а потом свернул в одну из боковых улиц. Я решил было, что он собирается в театр, потому что по пути он обращал внимание на театральные афиш. Но он остановился у ведущей вверх лестницы, вывеска над которой гласила: «К. О. АТЛЕТИЧЕСКИЙ КЛУБ». Без долгих раздумий он затопал по ней и оказался в зале, полном кожаных груш и брезентовых мешков для отработки ударов. В зале было много боксеров в защитных шлемах. Они проводили спарринги. Похоже было, что Хеллера здесь ожидали. Кто-то из администрации подошел к нему и осведомился, не Флойд ли он, а затем сделал знак следовать за собой. Хеллер прошел за ним в раздевалку, и там сотрудник клуба указал ему на один из шкафчиков. Хеллер разделся и аккуратно развесил свою одежду. Сопровождающий подал ему полотенце и легонько подтолкнул к двери, за которой все было заполнено плотными клубами пара.

Разогнав руками облака пара, Хеллер обнаружил, что в парилке сидит во всей красе не кто иной, как сам Бац-Бац Римбомбо собственной персоной. Он восседал на лавке, истекая потом и прижимая к телу полотенце. Узкое лицо щуплого сицилийца едва просматривалось в густом тумане.

– Ну, как вы? – сказал Хеллер.

– Ужасно, парень. Просто жуть. Хуже и быть не может. Садись.

Хеллер уселся и принялся сам изредка промокать свое лицо полотенцем. Он тоже начал потеть. Должно быть, жарища и духота там были ужасные. Так и сидели они в полной тишине в клубах вьющегося вокруг них пара. Изредка Бац-Бац отхлебывал из стоящего рядом кувшина глоток воды, следом за ним делал глоток и Хеллер. Просидев так около часа, Бац-Бац решил наконец, что пора перейти к разговору.

– Фу, я понемногу снова начинаю чувствовать себя человеком. Головная боль почти прошла.

– Вы позаботились о том, о чем я вас просил? – спросил Хеллер. – Надеюсь, это оказалось не слишком трудным делом.

– Проще простого, черт побери. Смотри-ка, я уже могу вертеть головой. Я ведь с нашей последней встречи не был трезвым ни секунды. – Он снова умолк и только спустя какое-то время сообразил, что Хеллер задал ему вопрос. – Сейчас отец Ксавье каждую неделю посещает Байонн. Он духовник Малышки и знает ее с тех пор, как она маленькой девочкой бегала по улицам Ист-Сайда. Обычно он остается у нее обедать, выслушивает за обедом ее исповедь, а потом получает целую кучу ворованных свидетельств о рождении и отвозит их в город. Одним из пунктов, куда он их доставляет потом, как раз и являются «Ласковые пальмы». Так что тут все было очень просто. Документы ты получишь сегодня к вечеру. За работу ты мне ничего не должен. Это вообще не было работой.

– Огромное спасибо, – сказал Хеллер.

– Эх, парень, если бы все на свете было так просто, – сказал Бац-Бац, – то и жить бы стоило. Но сейчас, похоже, это совсем не так. Знаешь, парень, жизнь иногда подкладывает такую свинью, что просто руки опускаются.

– А в чем дело? Может быть, я мог бы как-то помочь?

– Боюсь, дела обстоят так, что ни люди, ни даже сам Господь Бог ничего тут сделать не могут, – сказал Бац-Бац. – В следующую среду мне предстоит отправиться вверх по реке и снова занять свое место в камере.

– Но каким образом? – возмутился Хеллер. – Насколько я понял, вы ведь выпущены на поруки.

– Так-то оно так. Но, видишь ли, парень, и сам арест-то мой был довольно необычным делом. Наличие автомата уже само по себе является нарушением федерального закона, но покойный Узопополис подстроил дело так, что нашли его именно в Нью-Йорке, поэтому здешние полицейские смогли пришить мне дело о нарушении закона Салливана – или как там еще называют дела о незаконном хранении оружия. И в результате я оказался не в федеральной тюрьме, а отправился вверх по течению прямехонько в Синг-Синг.

– Да, паршиво, – посочувствовал ему Хеллер.

– Вот то-то и оно. Они ведь настолько изжульничались, что даже в тюрьму тебя отправляют не ту, что следует. Поэтому, когда меня выпустили на поруки, я, естественно, сразу же отправился, домой в Нью-Джерси. Но там тут же появился полицейский, ведающий отпущенными на поруки, и заявил, что я пытаюсь выйти за пределы юрисдикции штата и не имею права покидать Нью-Йорк. Вот мне и пришлось вернуться в Нью-Йорк, над которым у нас уже нет того контроля, который был до того, как прихлопнули Святошу Джо. И местный инспектор полиции Бульдог Графферти жмет на ответственного за меня офицера, чтобы тот любой ценой снова отправил меня в тюрьму и чтобы я отсидел там свой срок от звонка до звонка – а это по самым скромным подсчетам еще целых восемь месяцев, парень. Восемь месяцев без капли спиртного!

– Это, наверное, потому, что вам негде здесь жить? Тогда я мог бы…

– Да что ты! Спасибо, парень, но у меня тут есть отличная девчонка, и я сразу же поселился у нее и пяти ее сестер.

– Ну, если есть какая-то проблема с деньгами, я бы…

– Да что ты! Спасибо на добром слове, парень. Денег у меня у самого навалом. Мне ведь платят за каждую работу, но деньги всегда передают из рук в руки или же кладут в условном месте. А этот гад полицейский потребовал, чтобы я устроился на постоянную работу. Можешь себе представить, парень! Какая-то постоянная работа да при моей художественной натуре! Ведь о той работе, которую выполняю я, никто не сунется докладывать в налоговую инспекцию, вот я и оказался некоторым образом на мели, вроде какого-то жалкого бродяги, спящего нагишом на скамейке в парке. Кто же захочет брать на работу выпущенного на поруки заключенного? Малышка сказала, что пристроит меня на постоянную должность в отделе распределения социальных пособий между нашими предприятиями, это единственная связь нашей семьи с легальным бизнесом, а я уж слишком известный человек. Мне вовсе не улыбается впутывать Малышку в какие-то новые неприятности, и я на это никогда не пойду. Она отличная глава семьи. Итак, ты сам видишь, какие меня ждут перспективы. Он мне все толкует: «Постоянная работа, социальная страховка, уплата налогов, а иначе – обвинение в бродяжничестве и в среду ты направляешься по известному тебе адресу». Представь, и все это изо дня в день талдычит мне этоттип.

– Да, разговор не из приятных, и, поверь, я очень сочувствую, что так у тебя сложилось, – сказал Хеллер.

– Да вот, излил душу и полегчало вроде, парень. И вообще почувствовал себя бодрее. Неужто голова у меня совсем прошла? – И он тряхнул головой. – Прошла. Ну что ж, давай теперь примем душ и смоемся отсюда. Пообедаем где-нибудь. Вскоре они уже были одеты. Когда они пробирались по тренировочному залу, Хеллер, как мне показалось, просто не смог удержаться, чтобы не покрасоваться лишний раз – это у него в крови. Проходя мимо мешка, подвешенного для отработки ударов, он нанес по нему удар. В результате оборвались обе пружины – как верхняя, так и нижняя.

– Извините, – сказал Хеллер сопровождающему их работнику клуба.

Туг к ним подошел очень толстый человек с огромной сигарой в зубах.

– Вы только гляньте, что натворил этот парень, – сказал клубный работник.

– Я заплачу за испорченный инвентарь, – сказал Хеллер.

– Гм, – сказал человек с сигарой. – А ну-ка, парень, врежь по этому мешку.

Хеллер послушно подошел и нанес удар. Мешок закачался на пружинах.

– У того мешка просто были проржавевшие пружины, Джо, – сказал толстяк. – Тебе следует своевременно производить ремонт.

Его слова заставили меня рассмеяться. В конце концов Хеллер так никого и не поразил своим ударом. Ну до чего же он любит показуху. Поэтому очень приятно бывает наблюдать, когда ему случается опростоволоситься.

В это время толпы театралов уже запрудили улицы.

– А знаешь, если тебе вдруг захочется посмотреть последний акт спектакля, – сказал с видом театрального завсегдатая Бац-Бац, – нужно просто дождаться, когда народ выйдет покурить во время антракта, а потом смешаться с публикой и спокойно пройти без билета. Тогда ты сможешь посмотреть последний акт пьесы, но я обычно в таких случаях просто сижу и ломаю себе голову, как получилось, что в первых актах они умудрились впутаться во все эти передряги. Поэтому я уже давно бросил это занятие. Тем временем они дошли до большого, ярко освещенного ресторана, над которым сияла огромная яркая надпись «Сардиния».

Метрдотель заметил Римбомбо в толпе у входа и тут же втащил его внутрь. Он провел гостей к небольшому столику у задней стены зала.

– Тут среди посетителей, – сказал Бац-Бац, – всегда бывают какие-нибудь знаменитости. Вон, например, сидит Джонни Матини. А чуть дальше Джина Лолоджиджида. Сюда пообедать сходятся обычно все звезды сцены. А что творится после премьеры, когда ведущие актеры приходят сюда! При успехе пьесы их встречают как героев – приветствиями и аплодисментами. Ну а когда провал, то на них просто не обращают внимания.

Метр, усадивший их за маленький уютный столик, положил перед ними меню. Хеллер бегло просмотрел его и обратил внимание на цены.

– Погодите-ка, – сказал он. – Я вовсе не собираюсь напрашиваться на угощение. Здесь, я вижу, все отнюдь не дешево. Поэтому расплачиваться здесь буду я.

Бац-Бац в ответ весело рассмеялся:

– Послушай, парень, несмотря на весь этот блеск и великолепие, это итальянский ресторан. И он принадлежит семье Корлеоне. Тут нам вовсе не подадут счета. Он нам просто принесет антипасто, тефтели и спагетти. Правда, все отличного качества. Бац-Бац тем временем достал из кармана нераспечатанную бутылку «Джонни Уокера» с золотой этикеткой и поставил ее на стол.

– Не делай такого удивленного лица, парень. Бутылка просто постоит на столе, а я буду наслаждаться одним ее видом. У меня по-прежнему дома полные коробки этого добра, но целых восемь месяцев в Синг-Синге я буду лишен этого зрелища. Она как бы будет напоминать мне о том, что я все еще не в Синг-Синге.

Антипасто принесли, и они с аппетитом принялись за еду. Мимо проходил официант. Это был не тот, что принес им первое блюдо, а другой, с шикарными, тонко закрученными усами.

– Чего новенького, Бац-Бац? – спросил он по-итальянски.

– Все паршиво, – ответил тот. – Лучше познакомься с этим парнем. Это мальчишка из нашей семьи. Красавчик Флойд. А это Черубино Гаэтано, – представил он официанта Хеллеру.

– Очень приятно, – сказал Черубино. – Принести вам чего-нибудь, Флойд?

– Пивка неплохо бы, – сказал Хеллер.

– Э нет, погоди! – сразу же остановил официанта Бац-Бац – Не давай этому мальчишке провести себя, он ведь пока что малолетка, ему нельзя подавать пиво, иначе нас (…) – Закон есть закон.

– Нет, это уж ты сам погоди, – сказал Черубино. – Малолетка или не малолетка, а свое пиво он имеет право заказать и получить.

– С каких это пор?

– Да хоть с сегодняшнего дня.

Черубино отошел и через минуту вернулся с пузатенькой бутылкой и высоким пивным стаканом на подносе.

– Да это же нарушение закона! – сказал Бац-Бац. – Меня и без того собираются отправить вверх по реке. А теперь они еще добавят обвинение по статье «о приобщении малолетних» и вообще никогда не выпустят.

– Бац-Бац, – сказал Черубино торжественным тоном, – я тебя очень люблю. Я любил тебя, еще когда ты был сопливым мальчишкой. Но вынужден признать, что ты просто глуп. Ты ведь просто не умеешь читать. Да это самое настоящее швейцарское пиво и притом наилучшего сорта. Но в данном случае из него полностью удален алкоголь! – И он подсунул бутылку прямо под нос Римбомбо. – Читай, что написано на этикетке. Видишь? Пиво импортировано! Все совершенно законно! – После этого он налил пиво в высокий стакан и протянул его Хеллеру.

– О, да это просто великолепно! Отличный вкус! – сказал Хеллер, попробовав наконец пива.

– Ну, сам видишь, – сказал Черубино, собираясь унести бутылку. – Я всегда говорил тебе, что ты просто глуп, Бац-Бац.

– Оставьте бутылку, – попросил Хеллер. – Я хочу записать потом его название. Мне уже просто осточертели все эти содовые и прочее. Один вид их вызывает у меня отрыжку.

– Мы с Римбомбо нередко заставляли держаться на расстоянии всяких там греков с их «адской кухней», так что ты, парень, не сомневайся – мы с ним близкие друзья, – сказал Черубино. – Но он и тогда был глупым, а когда вернулся с войны, то растерял здесь и последние мозги, хотя дальше глупеть, казалось, было просто невозможно. Ладно, до следующей встречи, заходи.

И он ушел. Бац-Бац только посмеивался:

– Во время войны Черубино был моим капитаном, так что он наверняка знает, что говорит.

– А что вы делали во время войны? – спросил Хеллер.

– Да видишь ли, утверждают, что морские десантники должны уметь делать все на свете. Они должны уметь обращаться с любым оружием, поэтому у них меньше обычной муштры, которую так любят в армии, но зато им предоставляется право быть убитыми более разнообразными способами.

– А лично вас чему учили? – спросил Хеллер.

– Ну, школа была у меня неплохая. Да и начинал я довольно хорошо. Когда я вышел из учебного лагеря, то сразу же пошел на самый верх. Меня сделали штурманом штурмовика.

– А это что такое?

– Штурмовик? Порхающая птичка, вертолет, одним словом. Или как их еще называют, геликоптер. Да где ты рос, парень? Неужто ты ни разу не смотрел старых фильмов? Ну ладно, как бы там ни было, но я носился в воздухе, разнося в пух и прах все, что передвигалось по земле, как вдруг меня совершенно неожиданно отправили в армейскую спецшколу.

– И что вы там изучали?

– Подрывное дело. – Принесли тефтели и спагетти. – Ну ладно, парень. Мы с тобой друзья. Поэтому я могу говорить с тобой совершенно откровенно. Честно говоря, я побил и поломал столько этих наших птичек, что полковник однажды объявил: «У этого (…) Римбомбо, несомненно, имеется талант, но попал он не в тот род войск. Отправьте-ка его в школу подрывников, там он сможет себя проявить на полную катушку». Я пытался было ссылаться на то, что вертолеты, прошитые насквозь вражескими пулями и снарядами, летают плохо вне зависимости от талантов штурмана, но меня все равно отправили без лишних разговоров, и вот теперь я здесь. Ты, парень, первый, кому я это рассказываю, так что не очень-то треплись на эту тему.

– Слова не пророню, – заверил его Хеллер и, немного помолчав, снова заговорил: – Бац-Бац, мне очень хотелось бы проконсультироваться с вами по одному вопросу Ну, наконец-то мы подходим к главному! До чего же все-таки хитер этот Хеллер. Я ведь все время предчувствовал, что встречу эту он затеял не зря. Может, дело повернется так, что он настроит против себя и Римбомбо. Он ведь любит играть у людей на нервах. Это я знаю по собственному опыту. А это очень опасное занятие. Хеллер достал из кармана какую-то бумажку официального вида. Я успел разглядеть на ней штамп корпуса учебной подготовки офицеров запаса. Оказалось, что это повестка.

– Вот о чем я вас хочу спросить, – сказал Хеллер. – Поглядите на эту строку. Здесь сказано, что я обязуюсь хранить верность Соединенным Штатам Америки и защищать Конституцию. Тут, судя по тексту, я должен буду поставить свою подпись. Мне кажется, что, поставив подпись, я беру на себя весьма серьезные обязательства. Бац-Бац глянул на бумагу.

– Видишь ли, это же не настоящая присяга. Вот в следующей строке говорится, что ты обещаешь, пройдя курс подготовки КПОЗ, отслужить два года в армии США в качестве младшего лейтенанта. Хм… Да. Это только первая стадия. Вот когда ты закончишь учебу, то должен будешь присягать по-настоящему Тебя поставят, как положено, велят поднять правую руку и повторить текст присяги. Вот это и будет уже серьезно.

– Видите ли, я не могу ставить свою подпись и брать на себя тем самым все эти обязательства, – сказал Хеллер. – А позднее, когда я пройду курс обучения, я не смогу принять присягу, о которой вы только что говорили.

– Тут я тебя прекрасно понимаю, – сказал Бац-Бац. – И ты совершенно прав, потому что это самое настоящее сборище жуликов и придурков.

Хеллер отложил повестку в сторону и принялся за спагетти.

– А знаете, Бац-Бац, – сказал он после некоторой паузы, – я мог бы пристроить вас на работу водителем.

Бац-Бац сразу весь напрягся.

– И это будет работа с выплатой социальной страховки, с нормальным налогообложением и все будет совершенно законно? Ты думаешь, что это сможет удовлетворить того типа, что ведает в полиции выпущенными на поруки?

– Целиком и полностью, – заверил его Хеллер. – Ко вторнику у меня будет своя корпорация, совершенно законно оформленная, она-то и сможет нанять вас на должность шофера. Вот эту справку вы и предъявите в среду.

– Ух ты! – воскликнул Бац-Бац. – Значит, мне не придется плыть вверх по реке?

– Но только мне хотелось бы поставить кое-какие условия, – сказал Хеллер.

На этот раз Бац-Бац напрягся еще больше.

– Собственно говоря, водить машину придется совсем мало. Но в дневное время вам придется выполнять кое-какие поручения. Работа тоже не будет слишком трудной, но она как раз относится к сфере вашей деятельности.

– Вот тут-то и таится какой-то подвох, или мой нюх меня на этот раз обманывает?

– Нет-нет, я не прошу у вас чего-нибудь противозаконного, – сказал Хеллер. – А кроме того, на работе вокруг вас всегда будет вертеться множество девушек.

– Звучит довольно соблазнительно. И все-таки тут что-то кроется.

– Да собственно никакого особого подвоха нет, – сказал Хеллер. – Вы служили в морской пехоте, и для вас тут ничего нового или особо трудного не будет. Мне хотелось бы, чтобы в дополнение к основным обязанностям вы расписались в этой повестке именем «Дж. Терренс Уистер» и трижды в неделю являлись бы на лекции, а кроме того, прошли бы курс строевой подготовки.

– Нет! – тут же отозвался Бац-Бац, и по тону чувствовалось, что отказ этот окончательный.

– Так ведь в лицо там меня никто не знает, хотя, как я и сам понимаю, мы совсем не похожи, но если я хоть немного разбираюсь в подобных организациях, единственное, в чем они по-настоящему заинтересованы, так это чтобы кто-то обязательно присутствовал на занятиях, вовремя крикнул «Я!» на перекличке и занимал место в строю при строевой подготовке.

– Нет! – повторил Бац-Бац.

И я его отлично понимал. Он был сицилийцем маленького роста, на целый фут ниже Хеллера, и притом жгучий брюнет, тогда как Хеллер был блондином.

– Видите ли, если вы своим коллегам по курсу скажете, что вас зовут Терренсом и будете отзываться на это имя, а я своим сокурсникам назовусь Джетом или Джеромом, то все будут думать, что это два разных студента, однако компьютеры будут считать нас одним и тем же лицом.

– Нет!

– Вы просто можете передавать мне те материалы, которые надлежит выучить, и немного позанимаетесь со мной строевой

подготовкой и ружейными артикулами, если вас именно эта сторона

волнует. И я честно буду все учить.

– Нет!

– Я заплачу вам любую сумму в качестве недельного жалованья за дополнительную работу, и, кроме того, вам не придется возвращаться в тюрьму.

– Пойми, парень, дело тут вовсе не в оплате. Двухсот долларов в неделю мне за глаза хватило бы. Дело тут не в деньгах. Просто есть такие вещи, которые человек просто не должен делать!

– И что именно вы относите к ним? – поинтересовался Хеллер.

– Послушай, парень. Я служил в морской пехоте. А если человек – морской пехотинец, то он остается морским пехотинцем на всю жизнь. Потому что морская пехота, – это, парень, МОРСКАЯ

ПЕХОТА! Понимаешь, парень, армия – это то, что несравненно ниже. Понимаешь, парень, армия – это армия, и что тут толковать. Сплошные придурки, доходяги, службисты. Я вижу, что ты даже не понимаешь, что сейчас просишь, чтобы я отказался от своих самых священных принципов. Да я даже и сделать-то вид не смогу, что поступил на службу в армию. Ей-Богу, парень. Да я буду чувствовать себя оплеванным и вообще не смогу нормально существовать. А ведь это главное, парень! Гордость человека! Гордость!

Они снова принялись за спагетти. В шуме ресторанного зала появилась какая-то новая тональность. Бац-Бац поглядел в сторону входа.

– Глянь-ка, – сказал он, – должно быть, сейчас закончилась какая-то премьера. А шум этот – потому что звезд ждут ну, парень, не теряй зря времени. Обрати внимание – если пьеса понравилась, вся масса обедающих будет хлопать, а если провалилась, все повернутся к ним спиной.

Хеллер тоже принялся осматривать зал. Джонни Матини привстал со своего места. Джина Лолоджиджида грациозно изогнула великолепную шею. Трое штатных фотографов ресторана, которые до этого просто слонялись по залу, изредка щелкая камерами для личных альбомов, сразу же бросились ко входу, чтобы не пропустить кадра, достойного вечности. А шум у двери все усиливался, и наконец толпа расступилась. По образовавшемуся проходу прошагал полицейский инспектор Графферти собственной персоной, да еще и в парадном мундире! Со вздохом разочарования все зрители тут же повернулись к нему спиной.

– Это Графферти, – злобно прошептал Бац-Бац. – И как у этого человека хватает наглости запросто войти в место, контролируемое Корлеоне. Ведь он на содержании у Фаустино!

Графферти, как видно, отлично знал, куда ему следует направить свои стопы. Он решительно пересекал зал. Он шел к столику Рибомбо! Он остановился у стола, правым боком к Хеллеру и лицом к Бац-Бацу.

– Переодетые в гражданское полицейские доложили мне, что ты заявился сюда, Римбомбо. Вот мне и захотелось еще раз полюбоваться на тебя, пока ты еще не за решеткой. Хеллер, однако, не смотрел на Графферти. Он сейчас засовывал с помощью вилки уголок скатерти в карман парадного кителя инспектора. Совершенно дурацкая шутка. И явно не ко времени. Ну что же, лишнее доказательство вульгарности его натуры.

– А это что у вас? – проговорил Графферти, и рука его потянулась к бутылке «Джонни Уокера» с золотой нашлепкой. – Гляди-ка, да еще и без штампа о сборе пошлины на колпачке! Я знал, что стоит мне только зайти сюда, как я сразу же найду… Резкий «флотский» голос Хеллера заставил собеседников, а заодно и публику поглядеть в его сторону. Общий ровный гул, стоявший до этого в зале, сменился тишиной.

Не думайте, что вам удастся прихватить моего друга на том, что он якобы занимается развращением малолетних!

Графферти отдернул руку от бутылки с виски и повернулся к

Хеллеру:

– А это еще кто такой? Послушай-ка, парень, где я уже видел твое лицо?

Не обращая внимания на его слова, Хеллер продолжал все тем же «флотским» голосом:

– Потребление этого пива мне разрешено законом!

– Пиво? Да? – встрепенулся Графферти. – Ага, малолетка и пьет пиво! Ну, Римбомбо, теперь-то тебе никак не отвертеться. А кроме того, мы еще и поставим вопрос о лишении лицензии. Я смогу отобрать у Корлеоне лицензию вообще на весь этот ресторан!

– Да вы только посмотрите! – выкрикнул Хеллер. – Это же безалкогольное пиво! Посмотрите на этикетку!

Хеллер торопливо и как-то неловко совал пустую бутылку из-под пива под нос Графферти. Каким-то образом она выскользнула у него из рук. Графферти попытался поймать ее на лету. Пивная бутылка ударилась о бутылку с виски. Бутылка с виски свалилась со стола. Графферти попытался поймать теперь уже бутылку с виски, но она грохнулась об пол и разбилась вдребезги. Графферти пытался дотянуться до нее, но, похоже, поскользнулся и, падая, ухватился за скатерть. Блюдо со спагетти, соусницы, грязные тарелки и красный томатный соус, поданный отдельно, – все это свалилось на падающего Графферти. Джина Лолоджиджида, прижав руку к сердцу и побледнев как мел, замерла за своим столиком. Хеллер энергично бросился на помощь.

– О Боже! – воскликнул он и быстро обежал вокруг стола, стремясь на выручку к Графферти. Шипы его туфель наступили на разбитую бутылку из-под виски. Он глянул на пол и одним движением ноги отшвырнул колпачок и осколок с этикеткой в другую сторону зала. Он весьма решительно помогал Графферти выбраться из-под стола, где тот неизвестно как оказался. Сорвав с соседнего столика скатерть в красную и белую клетку, Хеллер принялся вытирать ею лицо инспектора. Но можно ли это назвать помощью? Да он просто размазывал спагетти с томатным соусом по лицу и мундиру Графферти, втирая ему все это еще и в волосы. Джина Лолоджиджида затаилась, прижавшись к стенке в своей кабинке. Хеллер, поддерживая Графферти под локоть, подвел его к самому столику прославленной кинозвезды. Фотографы тем временем неустанно щелкали аппаратами, делая один снимок за другим.

– О, мисс Лолоджиджида! Инспектор Графферти на вполне законных основаниях требует права принести вам свои извинения за то, что помешал вашему мирному обеду. Дело в том, что скатерть случайно зацепилась за его пояс. Вы ведь весьма сожалеете о таком досадном случае, не правда ли, инспектор?

Графферти,казалось, вообще не понимал, что с ним происходит и где он находится. Совершенно растерянно он уставился на кинозвезду.

– О Боже! – только и сумел выдавить он из себя. – Да ведь это Лолоджиджида!

Потом он заметил, что скатерть все еще волочится за ним по полу во всем многоцветье соусов и разбитой посуды. Он вырвал кусок кармана и отбросил скатерть. Яркие вспышки фотографов слились в сплошной поток света. Оглядев зал безумным взором, он бросился вон из ресторана. И тут только Джина Лолоджиджида разразилась хохотом. Ее буквально сотрясал смех. Джонни Матини тоже оказался в этот момент рядом.

– О Боже, чего бы я не отдал, чтобы только поучаствовать в этом. Да ведь так наверняка можно попасть на обложку любого журнала.

Кто-то еще, скорее всего рекламный агент Джонни, хватал за полы фотографов и тащил их на какие-то срочные переговоры с управляющим ресторана. Потом он решил подключить и Хеллера.

– Послушай, парень, – сказал он, – тебе-то это наверняка безразлично, так, может, ты согласишься, чтобы Джонни занял твое место на первых страницах? Мы смонтируем и отретушируем все, что нужно.

– Валяйте, – великодушно разрешил Хеллер.

Джонни Матини поставили на то место, где стоял Хеллер, прямо перед Лолоджиджидой, и заставили принять примерно ту же позу. И снова вспышки, снова щелканье аппаратов. Хеллер тем временем вернулся к столику. Ресторан все еще сотрясался от раскатов хохота. Кто-то с запозданием принялся аплодировать, и Хеллер шутливо раскланялся, но указал при этом на Джонни Матини. Но этот жест вызвал еще больший смех.

Бац-Бац продолжал сидеть за своим столиком, переломившись пополам от хохота.

– О, клянусь Спасителем! Теперь этот Графферти еще долго и на пушечный выстрел не приблизится к владениям Корлеоне! А ты сделал этому заведению рекламу по меньшей мере на миллион долларов.

– А главное, что Графферти никак не сможет связать эту бутылку с виски с работенкой на складе, – не без резона заметил Хеллер.

Бац-Бац с удивлением глянул на Хеллера, когда тот садился на свое место.

– А ведь и в самом деле, – сказал он. – Гляди-ка, а я об этом как-то не подумал.

К ним подошел Черубино. Он принес еще одну бутылку безалкогольного пива и, улыбаясь, поставил ее перед Хеллером.

– Знаешь, Бац-Бац, а это и в самом деле замечательный парень. Но больше всего меня радует то, что он является членом нашей семьи, а не каким-нибудь чужаком. Вполне возможно, что на деле ты вовсе не так глуп, как я думал.

И он ушел. Римбомбо посидел некоторое время, как-то странно приглядываясь к Хеллеру.

– Знаешь, парень, – прервал он наконец свое молчание, – а я, пожалуй, все-таки соглашусь на твое предложение. Я даже упрячу подальше все свои принципы и ради тебя поступлю на службу в армию. – Он на какое-то мгновение задумался, будто пытаясь подыскать нужные слова, а потом продолжил: – И дело здесь совсем не в том, что такое решение спасает меня от возвращения в тюрьму. Скорее это потому, что быть рядом с тобой всегда забавно.

Однако на меня лично Хеллер не произвел столь уж большого впечатления. Весь этот фокус со скатертью – одна из самых старых хохм, которые в наших военных Академиях проделывают только с совсем уж зелеными новичками, призывниками, у которых молоко на губах не обсохло. А уж если речь заходит об астролетчиках, то у них богатейший опыт в разных ресторанных скандалах. Хеллер просто бессовестно воспользовался более высоким по сравнению с Землей техническим развитием Волтара. И все-таки уж больно он хитер и изворотлив. И, кроме того, уж слишком многие из его проделок сходят ему с рук. Да и когда наконец, черт побери, наладят мне связь с Ратом и Тербом? Я ведь не могу сидеть сложа руки и наблюдать, как ловко он надувает всех на свете. Ведь если это будет продолжаться, все могут решить, будто он в самом деле способен на что-то серьезное. Достаточно вспомнить, как все эти (…) ему хлопали.

Часть ДЕВЯТНАДЦАТАЯ

Глава 1

Ранним солнечным утром Хеллер и Бац-Бац вышли из станции метро подле университетского городка. Сегодня на Хеллере были явно сшитые портным серые фланелевые брюки и теннисная рубашка тоже светло-серого цвета. Белый свитер он небрежно накинул на плечи, завязав рукава спереди на груди. На нем также были его неизменная красная бейсбольная шапочка и шиповки. Были при нем еще и два тяжелых рюкзака, набитых какими-то вещами, о которых я не имел ни малейшего представления. Бац-Бац выглядел по-иному. На нем были неказистые джинсы и рубашка из толстой хлопчатобумажной ткани, а на голове – защитного цвета пилотка, на которой красовались буквы «МП США».

Они вышли на аллею колледжа, и навстречу им сразу же стали попадаться нагруженные книжками студенты, спешащие по своим аудиториям. Однако, к моему крайнему удивлению, Хеллер с Римбомбо отнюдь не торопились попасть в какой-нибудь лекционный зал. Хеллер размашисто вышагивал, и Бац-Бацу приходилось делать по два шага на каждый его шаг, чтобы не отстать. Так они свернули к библиотеке, взяли чуть севернее и вышли к зданиям почти уже на сто двадцатой улице. Там был довольно обширный газон с развесистым деревом. Хеллер направился прямо к дереву.

– Вот и прекрасно, здесь у нас будет командный пункт. Давайте сверим наши часы.

– Правильно, – сказал Бац-Бац.

– Мы имеем расписание, или график закладки зарядов, который мы составили у меня вчера вечером.

– Все верно.

– Вам, как вы понимаете, следует подходить к выполнению задания, пользуясь схемой, применяемой при минировании объекта зарядами с разной длиной бикфордова шнура. Заряды закладываются в разное время, но с таким расчетом, чтобы взрыв произошел одновременно.

– Совершенно верно!

Да что они задумали, черт побери? Неужто Хеллер и в самом деле считает, что, ради того чтобы не нарушить данного Малышке слова, он может позволить себе взорвать весь колледж?

– Подкладывать вы их будете незаметно.

– Точно.

– А что будет в том случае, если необходимость минирования неожиданно исчезнет?

– Тогда заряды точно так же незаметно убираются с объекта, – сказал Бац-Бац. – Операция секретная. Тут незачем рисковать тем, что тебя обнаружат и накроют огнем.

– Правильно, – одобрил Хеллер. – Только погодите еще минутку. А что означает эта аббревиатура МП США? – Хеллер разглядывал буквы на пилотке напарника.

– Как что? Господи, неужто можно не знать таких вещей? Это морская пехота США! Что же еще!

– Дайте-ка мне эту пилотку.

– Хочешь оставить меня беззащитным перед лицом врага, лишив даже моральной поддержки?

Хеллер сам снял с его головы пилотку. Потом он снял свою бейсбольную шапочку и нахлобучил ее на Римбомбо. Конечно же, она была тому велика. А сам взял его пилотку и водрузил на свою голову. Я, естественно, не мог этого видеть, но, должно быть, он в ней представлял забавное зрелище.

– Да я в ней ничего не вижу, – сказал Бац-Бац. – Как можно требовать, чтобы я расставлял высокочувствительные приборы…

– Вы уже отстаете от графика, – сказал Хеллер.

И он подал Римбомбо один из битком набитых рюкзаков. Тот побежал в сторону университетских корпусов, постоянно поправляя сползавшую на глаза шапочку. Хеллер вынул откуда-то и расстелил на газоне подстилку. Клянусь всеми богами, она была волтарианского производства – в сложенном виде она представляет собой пакетик площадью примерно в один квадратный дюйм, в разложенном – десять квадратных футов. Это была одна из тех, что изменяют свой цвет, приспосабливаясь к цвету грунта. Она сразу же слилась с цветом травы. Надо же, до чего он боится испачкаться. Все это чисто флотские капризы!

Из какого-то кармашка на рюкзаке он достал и надувной матрас со спинкой. Волтарианского производства! Матрас тут же надулся с помощью скрытого баллончика. Потом Хеллер вытряхнул содержимое рюкзака прямо на подстилку. Оказалось, что там были книги. Хеллер удобно уселся на матрас, установив его в форме кресла, и выбрал одну из книг. Ну и дела! Если бы только Малышка могла наблюдать эту сцену! Он вовсе и не собирался на лекцию! Он свой первый же день начинает с пропусков занятий! Отобранная им книга называлась «Английская литература. Для старших курсов высших учебных заведений. Одобрено Американской медицинской ассоциацией. Книга первая. Полное, переработанное и адаптированное собрание сочинений Чарльза Диккенса».

Толщиной она была примерно в четверть дюйма и набрана довольно крупным шрифтом. Хеллер, рисуясь, пролистал ее с, такой скоростью, что я не мог разглядеть не то что текста, но и нумерации страниц. Операция эта отняла у него примерно минуту. Он с недоумением повертел книгу в руках, как бы не веря тому, что она так быстро кончилась. Потом достал легко стирающийся волтарианский карандаш – он всегда такой дотошный, что это не может не действовать на нервы, – и поставил на ней дату и значок, который у волтарианских математиков обозначает «уравнение решено, можно переходить к следующей стадии решения задачи». Хеллер отложил книгу в сторону и взялся за другую, судя по всему, из той же серии: «Сто величайших в мире романов. Переработано и адаптировано». Эта книжка была примерно такой же толщины, как и предыдущая, и тоже набрана очень крупным шрифтом. На нее тоже ушло около минуты. Он проставил на ней дату и уже знакомый волтарианский символ. Третьей книги из этой серии он не обнаружил, поэтому сделал запись в блокноте: «Институтский курс английской литературы», поставив после этой записи волтарианский символ, обозначающий «операция завершена».

Должно быть, все это приободрило его, потому что он позволил себе расслабиться и поглядеть по сторонам. Подавляющее большинство студентов были сейчас в аудиториях, судя по тому, что рядом по аллее прогуливалась всего лишь парочка девушек, по-видимому, выпускного курса. Хеллер взялся за новую книгу. Она называлась «Английская литература. Т. 1. Для первых курсов колледжей. Одобрена Американской медицинской ассоциацией. Как извлекать смысл из литературных произведений и что вам следует думать о них». Он так же быстро пролистал и ее. Быстрое и монотонное мелькание страниц как-то усыпило мою бдительность, и я вдруг с ужасом обнаружил, что перестал понимать смысл происходящего на моих глазах. Сейчас, например, Хеллер записал в своем блокноте: «Программа первых трех курсов колледжа по английской литературе» и сопроводил эту надпись значком, означавшим «уравнение решено, можно переходить к следующей стадии решения задачи».

Я дважды перепроверил все по своим часам. Прошло всего десять минут. О, я сразу же определяю размеры катастрофы, стоит только ей разразиться. Какой (…)! Ведь если после этого его и удастся затащить каким-то образом на лекцию по английской литературе, то он будет сидеть на ней, вульгарнейшим образом вертя пальцами, и удовлетворенно поддакивать, поскольку все это ему будет уже известно. В этот момент к нему подошел слегка запыхавшийся Бац-Бац.

– Все расставлено по местам.

– А почему у вас ушло на это столько времени?

– Да вот, пришлось зайти в студенческую лавку и купить себе новый головной убор. В твоей шапке я бы провозился еще дольше.

Это же все равно, что работать вслепую. – На нем теперь была студенческая шапочка черного цвета с квадратным верхом и кисточкой. Он вернул бейсбольную шапочку Хеллеру, а сам улегся на волтарианскую подстилку и тут же заснул. Хеллер тем временем перешел к журналистике – совершенно нелепому предмету, который, однако, числился в его зачетной ведомости. Пособие по нему называлось: «Журналистика для колледжей. Первый год обучения. Основные сказки народов мира». Меня весьма порадовало то, что здесь дела у него пошли не так быстро. Он уже не просто листал, а даже читал некоторые страницы. При этом мне показалось, что чтение ему чем-то нравится. Поэтому часть экрана я переключил на режим стоп-кадра, чтобы поглядеть, что же вызвало у него такой интерес. О боги, это была история о затонувшем континенте Атлантида!

Хеллер изрядно повозился с книгой, и на курс журналистики у него ушло целых тридцать минут. Заглянув в программу, он обнаружил, что ему еще предстоит написать по этому предмету нечто вроде курсовой работы. Он тут же достал блокнот форматом побольше и с ходу принялся писать:

«КОНТИНЕНТ ЗАТОНУЛ ЦЕЛИКОМ.

ГИБЕЛЬ МИЛЛИОНОВ

Нормальное течение событий сегодня днем было нарушего необычайным происшествием – утрачен целый континент. Прохожие на улицах вырывают друг у друга газеты из рук. Интерес к этому выдающемуся случаю был подогрет тем, что ведущие эксперты никак не могут прийти к согласию и высказывают самые противоречивые мнения.

И тем не менее один из не пожелавших раскрыть своего инкогнито экспертов сообщил по секрету нашей газете – источник этой информации не может быть раскрыт даже под давлением Верховного суда, – что далеко не все факты стали достоянием широкой публики.

Этот же таинственный эксперт, который упорно отказывается назвать себя, сообщил, что колония была основана пришельцами из далеких космических просторов под командой прославленного революционера и аристократа, наделенного железной волей и целеустремленностью и отличающегося широтой взглядов, который оказался не кем иным, как принцем Каукалси из области Аталанта на планете Манко. Горстке уцелевших, в катастрофе удалось эмигрировать на Кавказ, который, увы, скрыт от нас за «железным занавесом», в силу

чего обычно люди не способны проникнуть туда. Там пришельцы оказались подвергнуты режиму строгой изоляции органами КГБ. Однако вскоре последовала принудительная депортация, в результате которой многие из них, возможно, оказались в Нью-Йорке. Мы будем держать наших читателей в курсе событий по мере их

дальнейшего развития.

Хеллер растолкал спящего Римбомбо.

– Прочтите-ка это.

– А с чего я должен что-то читать? – сердито возразил разомлевший под теплым утренним солнцем Бац-Бац.

– Да, видите ли, тут сказано, что кто-то обязательно должен прочесть это и одобрить. Это моя курсовая работа по журналистике.

Если никто не прочтет это и не одобрит, я не получу зачета. Бац-Бац недовольно уселся. Шевеля губами, он прочитал написанное.

– Режим строгой изоляции – что это значит?

– Это значит, что их всех посадили, – пояснил Хеллер.

– Да, здорово! Как красиво сказано! «Строгая изоляция».

– Ну так как, одобряете?

– Еще бы, черт побери. Да человека, который знает столько таких красивых слов, можно хоть гением назначить. Но послушай, мне пора. Сейчас самое время закладывать новые заряды.

И Бац-Бац побежал в направлении университетских зданий, ветер играл у него за спиной кисточкой новой шапочки. Хеллер записал в своем блокноте: «Курс журналистики для колледжей завершен, работа одобрена прямо на поле боя».

Подошли две девушки. Им явно хотелось поболтать.

– А что за тема у твоей дипломной работы? – спросила одна из них.

– Журналистика, но я уже закончил ее и получил одобрение прямо на поле боя. А что у вас?

– Расширенная критика, – ответила одна из них.

– О, в таком случае мы обязательно встретимся, – сказал Хеллер.

Через несколько минут вернулся Римбомбо и доложил:

– Первые мины сняты. Заложена вторая серия зарядов.

И тут же улегся и заснул. Теперь Хеллер занялся университетским курсом химии. На этот раз он, судя по всему, и в самом деле запутался. Я сразу же подметил это. Он все зевал и зевал, а это верный признак нервного перенапряжения. И действительно, книжка явно оказалась ему не по зубам, потому что он отложил ее в сторону и взялся за учебник физики, рассчитанный на программу колледжей. Он немного почитал его, попрежнему непрестанно зевая. Потом снова взял учебник химии и начал читать его, то и дело заглядывая в учебник физики.

– Послушайте же, ребята, – сказал он, обращаясь к книжному тексту. – Да согласитесь вы, ради всего святого, хотя бы по одному из вопросов – неужто вы не в состоянии этого сделать?

То был явный симптом глубоко укоренившегося в его сознании болезненного стремления разговаривать с неодушевленными предметами, иначе говоря, явное проявление анимализма. Ничего удивительного, что при этом он не способен воспринимать текст обычного учебного пособия. Наконец он покончил с учебником химии, включая и специальные задачи для колледжей, а потом снова занялся физикой. Он читал, возвращался к прочитанному, опять забегал вперед и снова возвращался. А потом – я просто не поверил собственным ушам! – он вдруг принялся хохотать. Я уже давно подметил у него склонность к святотатству. Однако что его могло насмешить, было совершенно неясно. Он никак не мог удержаться от смеха. Прочтет какой-нибудь кусок и тут же расхохочется, только отхохочется и принимается читать, как немедленно им овладевает новый приступ смеха. В конце концов приступы беспричинного смеха все учащались, и скоро Хеллер уже валялся по матрасу и колотил по траве руками.

– Да что там, черт побери, такого смешного? – не выдержал Бац-Бац, который, естественно, проснулся. – Что там у тебя, комикс какой-нибудь попался?

Хеллер тут же взял себя в руки. Честно говоря, ему уже давно пора было это сделать.

– Да тут целая книжка составлена сплошь из предрассудков отсталых народов, – сказал Хеллер. – Глядите-ка, скоро полдень. Соберите, пожалуйста, последние заряды, и мы пойдем куда-нибудь и позавтракаем.

Ага, они наверняка подложили взрывные устройства и сообщат об этом руководству учебного заведения. Но что они могут потребовать – выкуп или что-нибудь еще? Хеллер быстро собрал вещи, и они направились к уличным тележкам с горячими завтраками, где и купили сандвичи и баночки с каким-то питьем.

– Операция продвигается точно по графику, – сказал Хеллер.

– Да, мы уже отвоевали у них плацдарм, – подтвердил Бац-Бац.

Они немного полюбовались зрелищем прохаживающихся вокруг девушек, а Хеллер к тому же купил в киоске несколько газет.

– Время! – неожиданно скомандовал он.

И Римбомбо тут же убежал куда-то. К моменту его возвращения Хеллер успел восстановить прежний командный пункт на том же самом месте, и Бац-Бац снова завалился спать. Но если они не собирались здесь что-либо взрывать, – а ведь никаких взрывов до меня не доносилось, – это было самое странное обучение в колледже из всех, какие я только мог себе представить. Ведь общеизвестно, что следует присутствовать в аудитории или лекционном зале, слушать лекции, записывать сказанное, а потом поскорее занимать места в следующей аудитории… Хеллер сидел на середине курса тригонометрии, когда Бац-Бац оторвал его от занятий.

– Я пойду сейчас и соберу последнюю серию, после чего заложу новую. Но после этого мне придется покинуть тебя и доложиться армейскому командованию. Так что остальное доделаешь сам.

Пока он ходил, Хеллер окончательно разделался с тригонометрией.

– Да, парни, – сказал он, – должен признаться, что вы просто обожаете окружные пути!

Однако в своем блокноте он и эту книжку отметил как усвоенную. Бац-Бац вернулся и сбросил на траву рюкзак, с которым бегал, выполняя свои непонятные задания.

– Ну вот, каждая из осинок нашла наконец свое болотце, – сказал он. – А теперь, однополчанин, тебе предстоит заступать на пост.

Процесс обучения, по-видимому, утомил Хеллера, поскольку он с готовностью принялся упаковывать книги. Поблескивающий на его запястье циферблат часов с волтарианскими цифрами показывал, что было немногим больше двух часов. Покончив с книгами, Хеллер развернул одну из купленных газет. Он внимательно проглядел ее с первой до последней страницы, но, видимо, не обнаружил того, что искал. При этом он все время бормотал: «Графферти? Графферти?» Потом он взялся за следующую газету и начал с последних страниц, где обычно печатались иллюстрации. Там взгляд его остановился на смазанной фигуре какого-то пожарного, который спускался по пожарной лестнице, неся на плече женщину. Подпись под снимком гласила: «Полицейский инспектор Графферти спасает Джину Лолоджиджиду из горящего ресторанчика, в котором подают спагетти». Хеллер и на этот раз не удержался, чтобы не упрекнуть теперь уже газету:

– Вот видишь, теперь, когда я, можно сказать, журналист, с честью выдержавший самый серьезный экзамен, я могу самым торжественным образом подтвердить, что адепты этой науки весьма достойно выполняют возложенный на них долг – своевременно и правдиво информировать обо всем своих читателей.

Должен признаться, что я позабавился, выслушивая его тираду. Это лишний раз доказывало, что человек он поверхностный. Он же совершенно неправильно истолковывает задачи средств массовой информации. Вполне естественно и общепризнанно, что главной их задачей является дезинформация граждан. Только таким путем и могут правительства, а значит, и люди, которые контролируют и содержат эти правительства, удерживать широкие массы общественности в определенных рамках, а когда нужно, приводить их в замешательство и пользоваться этим в своих целях. Что касается общих принципов, то мы, сотрудники Аппарата, прошли здесь очень хорошую школу. Однако я не испытывал полного торжества. К чувству превосходства у меня стало примешиваться чувство досады и даже тревоги. Ведь все эти знания, все данные, независимо от того, правильно он их истолковывал или нет, могли обернуться для меня несомненной опасностью. Ведь совершенно случайно они могут заставить Хеллера задуматься о многом. Правда, все еще оставалась одна отрасль науки, которую ему ни в коем случае не следовало изучать и на которую он, к счастью, так и не вышел. Не думаю, чтобы предмет этот уже стали изучать в американских колледжах, хотя, как мне точно известно, у русских штудирование его начинается прямо с детских садов, чтобы дети могли следить за своими родителями. Я суеверно скрестил пальцы, потому что мне было также хорошо известно, что американцы обычно стараются перенять все русские нововведения. И все же я надеялся, что этот предмет до сих пор не введен в обязательные программы, а может быть, просто не преподается именно в этом колледже. Я пытался разобрать названия на корешках торчащих из рюкзака учебников.

Хеллер тем временем снова вернулся к своим занятиям. Ровно в два сорок пять он окончательно упаковал вещи, забросил оба рюкзака за спину и рысцой двинулся прочь. В каком-то зале он остановился и стал тупо глядеть на дверь. Ну, наконец-то я узнаю, чем они занимались весь день и что замышляют.

Дверь распахнулась, и из помещения хлынула толпа студентов. Следом за ними торопливо вышел профессор и тоже зашагал по залу.

Хеллер вошел в опустевшую аудиторию и прямиком направился к кафедре. Там он нагнулся и, пошарив в корзине для бумаг, достал магнитофон. Он выключил его и сунул в рюкзак. Потом достал маленькую камеру для моментальной съемки и снял ею все чертежи и схемы, начерченные мелом на доске. Закончив съемку, Хеллер спрятал камеру и покинул аудиторию. Оказавшись снаружи, он бегом направился к следующему зданию.

Там он снова вошел в уже опустевшую аудиторию, направился к кафедре, достал еще один магнитофон с кассетой, рассчитанной на сто двадцать минут непрерывной записи, перевел кнопку на отметку «запись», положил магнитофон на самое дно корзины, забросал его сверху мятой бумагой и успел выйти из комнаты как раз в то время, когда пара первых слушателей входила в лекционный зал. Выйдя из здания, Хеллер прислонился к стене. Потом взял первый из магнитофонов, прежде всего проверил, работает ли он, и только после этого извлек из него кассету с записью. На кассете он сделал пометку, обозначив предмет, по которому была прочитана лекция, и проставив дату. После этого он резиновой ленточкой прикрепил к кассете снимки чертежей и схем и сунул все это в футляр для кассет, на котором было написано «Курс химии». Проверив, работает ли магнитофон, заряжены ли его батарейки, Хеллер вставил в него кассету со свежей лентой, рассчитанной на два часа, и спрятал все это в рюкзак.

Ну и прохвост! Да ведь они с Римбомбо просто записывают

лекции! Хеллер и не собирается лично присутствовать ни на одном из занятий! Теперь я прекрасно понимал, как он намерен действовать дальше. Он на колоссальной скорости прогонит записанную пленку, и динамик пропищит ему всю лекцию за минуту или того меньше. Так он сможет усвоить и целый трехмесячный курс за какие-нибудь десять минут или по крайней мере за час. Какая все-таки наглость! Неужто ему не известно, что ФБР должно сажать за решетку людей, которые занимаются неразрешенными записями? Хотя арестовывают, кажется, за незаконное тиражирование без разрешения автора уже сделанных записей? Увы, я не помнил точно, за что именно. Но, впрочем, это сейчас не так уж и важно. В любом случае это открытие было для меня тяжелым ударом. Я был шокирован! Ведь Хеллер имеет шанс закончить обучение в колледже, несмотря на такое солидное препятствие, как воля мисс Симмонс. При мысли о ней у меня в душе затеплился робкий огонек надежды. Ведь в колледже будут еще и экзамены, почти наверняка будут и какие-то лабораторные работы. Но тут же этот жалкий огонек угас, и я погрузился в мрачные предчувствия. Зная Хеллера, следовало ожидать, что он и тут рассчитал все наперед.

Вот (…)! Ведь он обрекает на поражение любые попытки нанести поражение ему. Рука моя невольно шарила по поясу в поисках бластера. Мне, пожалуй, придется удвоить, а то и учетверить усилия, чтобы покончить с ним.

Глава 2

Нагрузившись рюкзаками и прочим барахлом, Хеллер отправился на пробежку. Он пробежал по сто двадцатой, свернул на юг по Бродвею, затем на восток по сто четырнадцатой, на север по Амстердам-авеню, охватив таким образом всю университетскую территорию. Он явно решил попросту убить время. Я все еще надеялся, что он будет выглядеть подозрительно и, возможно, его даже за что-нибудь арестуют, но вокруг все либо бегали трусцой, либо просто торопились куда-то. Без четверти четыре он снова решил заняться делом и принялся носиться по аудиториям, собирая и вновь расставляя свои магнитофоны. Потом он вернулся на свой «командный пункт» и стал с любопытством оглядываться по сторонам, явно дожидаясь возвращения Римбомбо. Он бормотал себе под нос: «Морская пехота должна уже выйти из соприкосновения с противником. Так куда же ты подевался, Бац-Бац?»

От нечего делать Хеллер совершил еще одну пробежку по парку и вернулся, очевидно, с новой порцией магнитофонных записей. Он снова занял свое место на командном пункте. Римбомбо все не появлялся. Мигающий циферблат волтарианских часов показывал десять минут шестого. Хеллер подыскал тенистое местечко, снова разложил подстилку и надувной матрас и уселся. Он сейчас ничего не читал, а просто сидел и ждал Римбомбо. Тени вокруг постепенно удлинялись и удлинялись. Теперь Хеллер все чаще поглядывал на часы. Последний раз он глянул и убедился, что уже без двадцати шесть. И тут вдалеке появилась странная фигура. Она медленно приближалась к нему по дорожке и больше всего походила на кучу какого-то багажа с двумя ногами, чем на человека. Пошатывающейся неверной походкой куча добрела до Хеллера и остановилась прямо перед ним. Потом качнулась и рассыпалась по траве. Из нее внезапно возник Бац-Бац. Он никак не мог отдышаться. Переступив через разбросанное вокруг добро, он устало свалился на подстилку.

– Ну, слушай, – сказал Бац-Бац, – бой был кровопролитный и затяжной. Сейчас я дам тебе полный отчет о боевых действиях морской пехоты против армии. – Он поудобней уселся. – Ты точно в указанное время явился в назначенное место и обнаружил обычный для армии бардак, усиленный к тому же глупостью, свойственной исключительно КПОЗ. Ты заполнил анкету на имя Дж. Терренса Уистера. А затем ты вышел к первому же из барьеров на этой полосе препятствий. Поскольку ты впервые явился по вызову КПОЗ, тебе пришлось пройти медицинское обследование. Полагаю, что ты придешь в ужас, узнав, что у тебя имеется склонность к циррозу печени в результате неумеренного потребления алкоголя. Я, например, ужасно рад, что мне не угрожает ничего подобного. Ведь что ни говори, а у меня в запасе имеется целых шестнадцать коробок с бутылками виски. Но медицинскую комиссию ты прошел, хотя и был предупрежден, что должен воздерживаться от пьянства. Затем ты вышел к следующему барьеру. На этот раз им оказалось обмундирование и оружие. Вот оно – все в этой куче, – и Бац-Бац презрительно махнул рукой на гору вещей. – Интендант, естественно, принялся убеждать меня, что все просто как на меня сшито. Но мне пришлось все-таки потребовать вызова портного, который потом уж подогнал форму по мне. Ну не мог же я позволить тебе выглядеть мешковатым! Даже в армии морской пехотинец не должен опускаться ниже определенного уровня. Ну, таким образом ты преодолел и это препятствие. А вот дальше все было не так-то просто. Ты представляешь себе, что творят эти (…)? Они попытались всучить мне испорченную винтовку системы М-1! Ну, мы с тобой оба прекрасно знаем, что морскому пехотинцу грозит штраф в размере месячного денежного довольствия, если оружие у него окажется не в полном порядке. Так что (…), парень, я не я, если в той винтовке, которую они пытались мне подсунуть, не был спилен боек. А они еще взялись спорить со мной, но я прямо на их глазах разобрал ее до последнего винтика. Тогда они объявили, что слушателям КПОЗ вообще не разрешено иметь винтовки с бойками. Они объясняли это тем, что кто-нибудь может зарядить винтовку боевым патроном, дослать его в патронник, а во время проверки оружие может выстрелить. Ну, парень, тут я им все объяснил. Прежде всего я сказал, что главная опасность – это иметь при себе испорченное оружие. На тебя нападают, а тебе и стрелять-то не из чего. А потом я сказал: «А что, если возникнет необходимость выстрелить в спину убегающему полковнику? А боек спилен! Что тогда делать?» После такого вопроса они заткнулись. Потом они никак не могли собрать эту винтовку, а я принципиально отказался собирать ее, поскольку потребовал, чтобы ее отправили в оружейную мастерскую, где ее починит любой сержант. В конце концов какой-то армейский капитан сказал, что выпишет требование на нормальную винтовку, которую выдадут мне в личное пользование. Итак, они тебе выдадут исправную М-1 и на этом мы с ними и поладили. Ну как, парень, пока что все идет не так уж и плохо?

– Очень благоразумно, – сказал Хеллер. – Иметь дело с химическим оружием уже само по себе достаточно плохо, даже если оно и вполне исправное. Должно быть, армия эта никуда не годится.

– О! Вот тут ты, как говорится, попал в самую точку, – сказал Бац-Бац. – Сплошные придурки. Ну а на следующем этапе ты, если можно так выразиться, оказался в трясине, и ждать, что кто-то бросит тебе конец, было неоткуда, поэтому мне пришлось самостоятельно распоряжаться твоими мозгами и мыслями, и я надеюсь, что распорядился ими правильно. Какой-то очкарик из кадрового офицерского состава армии вдруг обнаружил, что ты уже на выпускном курсе и что, учась в Сент-Ли, ты ни разу не выразил ясного намерения относительно рода войск, в котором ты предпочел бы служить. Я, естественно, постарался увильнуть от ответа. Но он разъяснил мне, что выбор необходимо сделать прямо сейчас, потому что от этого будет зависеть назначенный тебе курс занятий. И тут же подсунул мне длиннющий список. Вот я, парень, и стал прикидывать. Рытье солдатских клозетов тебя явно не прельщает, поэтому пехоту я исключил сразу же. Мне также вовсе не улыбалась перспектива, что какой-нибудь придурок дернет шнур как раз в тот момент, когда ты будешь совать голову в ствол 155-миллиметровки, поэтому я исключил и артиллерию. Сам понимаешь, что в наши дни танки годятся лишь для того, чтобы тебя в них славно зажарили, и, следовательно, о бронетанковых войсках тоже не могло быть и речи. Военную полицию, я уверен, ты ненавидишь точно так же, как и я, поэтому мы исключили и ее. И когда я дошел до конца списка, оставалось только одно-единственное более или менее приличное место – G-2.

– И что же это такое?

– Разведка. Шпионы! Понимаешь, это в известной степени совпадало с тем, чем я занимаюсь в данный момент – я как бы осуществляю тайное внедрение морской пехоты в армейские ряды. Поэтому-то я и решил, что ты и сам будешь себя недурно чувствовать в этой роли.

Что касается меня, то я себя почувствовал более чем дурно. Честно говоря, меня от такого оборота дел просто замутило! Бац-Бац принялся тем временем извлекать из сваленной кучи вещей книги и брошюры. Большинство из них имели пометку: «Для ограниченного пользования», «Конфиденциально», «Секретно» и «Совершенно секретно».

– Вот, погляди хотя бы на это, – сказал Римбомбо. – «Коды, шифры, шифровальное дело», «Методы ведения секретных переговоров». Ты только погляди, что я притащил тебе: «Процесс обучения шпионов», «Способ заброски разведчика во вражеские тылы с целью отравления источников питьевой воды», «Как соблазнить жену вражеского генерала и заставить ее выдать вам планы завтрашнего сражения». Видишь, все это весьма серьезные и солидные работы. А ты только погляди, сколько здесь наставлений. Их и не перечитать все! Вот: «Как выслеживать русского агента», «Способы выявления наиболее уязвимых мест для разрушения вражеского промышленного потенциала». Нет, парень, здесь у тебя просто бесценные материалы!

– Дайте-ка посмотреть. – Хеллер взял наставление по подрыву поездного состава, а потом еще одно – «Искусство проникновения на территорию противника». Едва перелистав пособия, он начал истерически хохотать.

– Ну как, нравится, парень?

– Да это просто фантастика, – ответил Хеллер.

– Я очень рад, что ты доволен. А то мне показалось, что я действую несколько эгоистично. Понимаешь, это позволяет мне чувствовать себя не очень униженным.

Бац-Бац взял свою старую пилотку морского пехотинца, натянул ее на голову, а сверху – армейскую. Потом он опустился на четвереньки и с преувеличенной осторожностью выглянул из-за дерева. Это он дурачился так.

– Шпионы, – громким шепотом прошипел он. – Понимаешь, парень, мы с тобой морские шпионы, которым поручено шпионить за армией. Ничего себе, а, парень?

Хеллер только смеялся в ответ. Вообще он сейчас очень много веселился. Но я прекрасно понимал, что он смеется отнюдь не над тем же самым, что кажется таким смешным Римбомбо. И тут мне стало близко и понятно чувство Изи Эпштейна, когда тот вдруг осознал, что катастрофа, которой он ждал и боялся всю

жизнь, наступила. Конечно, все эти земные технические приемы шпионажа были весьма примитивными. Но это техника шпионажа. Что могло весьма осложнить мою работу. И я срочно написал еще один запрос в нью-йоркское отделение, повторив прежнее требование безотлагательно разыскать Рата и Терба, пригрозив для убедительности пытками и поголовным уничтожением всего персонала даже за простое проявление нерадивости. Хеллера нужно остановить во что бы то ни стало!

Глава 3

От всех предыдущих дней пятница отличалась только тем, что для «командного пункта» они выбрали другое место и притащили туда безалкогольные напитки в ведерке со льдом. Отличный способ получения высшего образования, ничего не скажешь! Лежат себе на лужайке да разглядывают прогуливающихся мимо девушек. Ну, честно говоря, рассматривал-то больше Римбомбо. Хеллер в основном был занят освоением учебных программ. Но Бац-Бац налюбовался за двоих. Идиллическая картина! Пастораль! Блевать хочется! В субботу, однако, все изменилось. После краткого совещания, проведенного вполголоса и посвященного строевой подготовке, Бац-Бац исчез, а Хеллер отправился в какую-то аудиторию на консультацию, чтобы выяснить, какие предметы или разделы предметов ему следует еще подучить.

Я здорово проспал и потом, когда прогонял пленку с отснятым материалом, просто не обращал внимания на молниеносные движения пера Хеллера, пишущего экзаменационные работы. Он всегда пользуется любым случаем, чтобы покрасоваться. Я прогнал пленку до того места, когда он разговаривал о чем-то с помощником декана.

– Агнес! – крикнул помощник через плечо. – Ты уверена, что наша оценочная машина в полном порядке?

– Да, мистер Бош, – донесся ответ. – Ее только что починили и наладили. До этого она сбоила все утро.

Мистер Бош, молодой человек с проницательными глазами, недоверчиво перелистал целую пачку оттисков с экзаменационными работами и уставился на Хеллера:

– Должно быть, здесь какая-то ошибка. Судя по ведомостям, у вас средняя отметка «Д», а тут все работы оценены на «А». – Взгляд его сделался суровым. – Что-то вам придется, по-видимому, объяснить, Уистер.

– Необъяснимо здесь только одно: как это студенты до сих пор не отучились от дрянной привычки назначать свидание дочери совсем не того человека? – ответил Хеллер.

Мистер Бош откинулся на спинку стула и рассмеялся:

– Да, совершенно правильно, бывают еще такие необъяснимые вещи. И как только я сразу не подумал об этом. Да, такое пока случается, и весьма часто!

Посмеиваясь, он сложил стопкой экзаменационные работы Хеллера и, связав их, сделал на пачке пометку «Сделать микрофильмы в качестве пособия для студентов».

– Ну, Уистер, все, что я могу вам сказать, – у вас все в порядке.

Я не обнаружил никаких изъянов в вашей подготовке и не вижу оснований для продолжения занятий по каким-либо курсам. Следовательно, мы просто пометим у себя, что предварительные экзамены вами сданы полностью. Хорошо?

– Огромное вам спасибо, – сказал Хеллер.

Мистер Бош наклонился к Хеллеру и спросил, понизив голос:

– Скажи мне, между нами, – с дочкой-то все-таки получилось?

Хеллер тоже наклонился и прошептал:

– Ну, как видите, на последний курс мне удалось все-таки перейти, не так ли?

Мистер Бош удовлетворенно расхохотался:

– Я так и знал! Ну и молодец! – И он уже по-дружески пожал руку Хеллеру. Этим все и кончилось.

И все-таки было в поведении Боша нечто такое, что не могло не вызвать у меня раздражения. Скорее всего это то, как он смотрел на Хеллера. Ведь по существу в том, что Хеллер сдал экзамены, не было ничего выдающегося: у него было несколько дней и длинных вечеров в вестибюле «Ласковых пальм», где можно было спокойно заниматься повторением пройденного материала. Для него это был этнологический способ изучения того, как определенные научные предметы воспринимаются в примитивных обществах. И я не видел ничего необычного в том, что дипломированный инженер волтарианского Флота сдал несколько паршивых экзаменов типа квантовой механики. Меня это просто приводило в бешенство, а кроме того, окончательно подрывало мою веру в землян – правда, не могусказать, чтобы я когда-нибудь особо на них полагался. Обычные подонки!

Некоторое время я раздраженно расхаживал по двору. Двое мальчишек собирали фрукты, и я обвинил их в том, что они съедают больше, чем собирают. Доведя их до слез, я вдобавок надавал им пинков и почувствовал себя лучше. Потом я вызвал водителя и потребовал сказать мне точно, когда же он наконец доставит сюда Ютанк. Он заверил меня, что операция проходит точно по графику. Это тоже приободрило меня. Дело в том, что, наблюдая каждую ночь, как к этому (…) Хеллеру пробираются роскошные женщины, я раздражался больше чем мне бы того хотелось. А тот факт, что я ни разу не видел, что он с ними проделывает, еще более ухудшало мое общее состояние. Богатое воображение подсказывало мне такие картины, что это становилось просто невыносимым. И только надежда на скорое прибытие Ютанк давала мне силы терпеливо наблюдать за тем, что творится вокруг Хеллера. Однако в данный момент там не творилось ничего особенного: он всего лишь бегал по дорожкам в тренировочном костюме и время при этом показывал весьма скромное. Вот он остановился понаблюдать за тренировкой футбольной команды, но вскоре, очевидно, утратил интерес и возобновил свой бег трусцой. И как только у человека хватает терпения бегать совершенно без толку целыми часами? Что, интересно, бегуны думают в это время?

Я снова вышел наружу и после целой серии звонков отыскал наконец подрядчика по строительству госпиталя, который сообщил мне, что земляные работы почти завершены, водопровод, электро-сеть и канализационные коммуникации проложены и что завтра они приступают к возведению фундамента. Собственно, мне и выругать его было не за что, если не считать того, что он был, по его словам, занят делом на строительной площадке, в то время как я пытался поймать его по телефону.

В Турции уже вечерело. Я испытывал соблазн вернуться к процессу слежения за Хеллером. Я лелеял мечту о том, что настанет час и я увижу его, свернувшегося комком, желательно в предсмертных муках, но я прекрасно понимал, что, пока я не раздобыл его трафаретов, он по-прежнему держит в своих грубых и безжалостных лапах не только мою судьбу, но и саму жизнь. Поэтому я снова прильнул к экрану и быстро прогнал пленку, на которой было записано все, что происходило вплоть до настоящего момента. А в настоящий момент Хеллер спускался на лифте. Одет он был в обычный темного цвета костюм, однако в поведении его как раз не было ничего обычного. Он пулей вылетел из лифта и помчался прямо в кабинет Вантаджио.

– Он уже здесь! Пригнали! Пригнали сюда автомобиль, который я заказывал!

Вантаджио был в смокинге, по-видимому, готовый к субботнему вечеру, когда обычно ожидается большой наплыв посетителей, которых, правда, пока еще не было.

– Ну что ж, давно пора. Малышка вспоминает об этом каждый день, а с тех пор как ты вывалял Графферти в макаронах, она еще и постоянно твердит, что это должна быть лучшая из всех машин. Так где же она? Перед въездом или в гараже?

– В гараже, – сказал Хеллер. – Пойдемте посмотрим!

Вантаджио не пришлось уговаривать. Он торопливо вышел из кабинета и, сопровождаемый Хеллером, сел в лифт и спустился в гараж.

– Надеюсь, что это что-то вполне приличное, – сказал Вантаджио. – Мне хотелось бы поскорее развязаться с этим делом и наконец спокойно вздохнуть. Ведь прошло уже более недели с тех пор,

как Малышка приказала купить тебе шикарную машину. Прямо у выхода из лифта они наткнулись на Морти Массакуровича. Хеллер тут же представил его Вантаджио.

– Я работал в две смены, – сказал Морти. – Поэтому никак не мог раньше пригнать машину. Но вот, пригнал!

Прямо посреди украшенного колоннами помещения в окружении изящных, ухоженных лимузинов последних моделей стояло устаревшее на несколько десятилетий, неказистое, побитое и старое такси с облезшей краской. Можно былоподумать, что машину эту притолкали сюда бульдозером со свалки.

– Так где же машина? – спросил Вантаджио.

– Это она и есть, – ответил Хеллер.

– Кончай трепаться, парень. Я и сам люблю пошутить, но сейчас речь идет о серьезном деле. Ведь Малышка оторвет мне голову, если я не добуду тебе что-нибудь выдающееся.

– Послушайте, – сказал Хеллер, – да ведь это и есть выдающаяся машина!

– Эту старушку сработали еще в те времена, когда люди умели делать настоящие такси! – сказал Морти.

– Да ты шутишь, парень! Ты что – всерьез хочешь, чтобы я купил тебе эту кучу хлама?

– Компания уступает ее без наценок, – гордо объявил Морти.

– Еще бы ей наценки требовать! – возмутился Вантаджио. – Да тебе придется приплатить двадцать пять долларов мусорщику, чтобы тот вывез ее на свалку!

– Ну зачем же так говорить? – сказал Морти. – Я готов признать, что на шикарный лимузин она не похожа. Но поверьте, мне пришлось немало похлопотать, чтобы хозяин компании согласился уступить ее. Это уже нечто вроде символа. Напоминание о прошлом. Традиция! Нет, естественно, вам придется перекрасить ее в другой цвет и приобрести лицензию для работы в городе – все это стоит довольно дорого, и компания все права сохраняет за собой. Но пользоваться ею как обычной машиной вы можете. Вантаджио заглянул внутрь и тут же отшатнулся, зажимая нос.

– О Господи, – только и смог выговорить он.

– Это все из-за кожи, – пояснил Морти. – Ведь тогда не было еще всех этих пластиков и винилов. Ну и, естественно, обшивка отсырела и подгнила немного. Но ведь, что ни говори, а это самая настоящая кожа.

– Очень прошу вас, – сказал Хеллер.

– Малышка просто убьет меня, – пробормотал Вантаджио. – Она прикажет часа два или три обрабатывать меня резиновыми шлангами, а потом сама, голыми руками придушит меня как котенка.

– Компания поручила мне сказать, что они за ценой не гонятся, – сказал Морти. – Тысяча долларов – это очень дешево.

– Да перестаньте вы меня мучить, – сказал Вантаджио. – У меня впереди тяжелый вечер. Сегодня суббота и ооновцы сейчас хлынут толпой – ведь через две недели у них сессия, и публика уже почти съехалась. Слушай, парень, а ты не задумывался…

– Пятьсот долларов, – сказал Морти. – Но это уже крайняя цена.

Вантаджио попытался молча уйти, но Хеллер удержал его за локоть.

– Да вы только поглядите, – сказал он – Тут же все крылья из брони толщиной в четверть дюйма. Посмотрите на ее окна, Вантаджио, это же пуленепробиваемые стекла! Вот, видите трещинки? Это совсем свежие следы от пуль.

– Двести пятьдесят долларов и это – крайняя цена, – сказал Морти.

– Послушай, парень, Христом Богом молю, разреши мне подняться наверх и позвонить. Тебе сразу же пришлют великолепный красного цвета спортивный автомобиль.

– Да этот автомобиль лучше любого спортивного, – сказал Хеллер. – Вы только поглядите, какая прелесть!

– Разреши мне позвонить в агентство фирмы «Мерседес».

– Нет, не нужно.

– А в «Альфа-Ромео»?

– Нет.

– А «Мазератти»? У них отличные машины. И качество великолепное, – сказал Вантаджио. – Мргу устроить, чтобы тебе сделали автомобиль по специальному заказу, ярко-красного цвета. С откидывающимся верхом. И насажаю в него целую кучу девчонок.

– Нет, не нужно, – произнес Хеллер.

– Да какого же черта тебе нужно, парень! Неужто ты задался целью свести меня в могилу? Да я эту дрянь и в гараж-то поставить не осмелюсь! Это же древняя развалина.

– Это предмет старины! – воскликнул Морти. – Никакая не развалина, а самая настоящая антикварная вещь!

Вантаджио мрачно поглядел на него и повернулся, намереваясь уйти.

– Да вы можете послать эту машину в Атлантик-Сити на парад старинных моделей и получите двадцать пять тысяч призовых, – не сдавался Морти. – Я вам гарантирую. Старинные авто – это последний крик моды!

Вантаджио остановился.

– Погодите. У меня идея. Если мы пошлем эту машину на парад в Атлантик-Сити, то…

– И усадим в нее девчонок, одетых по моде двадцатых годов, – подхватил Хеллер.

– А на подножках расставим парней с автоматами, – добавил Вантаджио.

– А за ними будут гнаться агенты по борьбе с бутлегерством, в костюмах двадцатых годов, – сказал Хеллер.

– А на дверцах машины поместим эмблему с надписью «Таксо-моторный парк компании Корлеоне», – воскликнул Вантаджио, – то Малышка придет в восторг! Она обожает традиции! Да к тому же это будет миллионная реклама! Верно?

– Разумеется, – поддержал его Хеллер.

– Ну, парень, ты, надеюсь, помнишь, что обязан делать все, что я тебе прикажу?

– Совершенно верно.

– Так вот, бери машину – это я тебе говорю!

– Вот видите, я же говорил, – вставил свое Морти. – Машина стоит всего тысячу долларов.

– Пятьсот, – решительно изрек Вантаджио, – да и то лишь в том случае, если ты сможешь доставить ее по этому вот адресу. А номер и лицензию на нее я приобрету в вашей компании позже. Он быстро писал что-то на обратной стороне своей визитной карточки. Мне удалось разглядеть написанный им адрес: «Гараж „Шик-Блеск“, Майк Мутационе. Ньюарк, Нью-Джерси».

– А можно мне теперь погонять ее, а заодно и повозиться с мотором? – спросил Хеллер.

– Да конечно же, парень, черт побери! Теперь это твоя машина! При условии, что ты разрешишь ее выставить на парад и у тебя хватит терпения подождать, пока Майк Мутационе приведет ее в порядок, а иначе ее нельзя ставить в этом гараже. Видишь ли, я смогу говорить, что готовлю машину к параду, и дипломаты из ООН будут в восторге от такой культурной программы. Они вообще всегда приходят в восторг, когда в стране поддерживаются старые народные обычаи.

Вдруг послышался чей-то голос:

– Эй, откуда эта жертва бомбардировки? – Это был Бац-Бац.

– Это и есть тот автомобиль, на котором нам придется ездить, – ответил Хеллер.

– Слушай, парень, не нужно мне мозги пудрить, – сказал Бац-Бац. – У меня и без твоих розыгрышей был тяжелый день: мне пришлось учить армейских отличать левую ногу от их же собственной (…).

– Вы, Бац-Бац, лучше вот на что посмотрите, – сказал Хеллер, показывая на розетку из трещинок на стекле.

– Э, да это же пуля калибра 7,62 миллиметра. Натовского производства. Бельгийская, что ли? Или итальянская «беретта»? Ишь, как ее расплющило. Пуленепробиваемое стекло!

– А ты еще посмотри на крылья. Сталь в четверть дюйма толщиной, – не унимался Хеллер.

Вантаджио похлопал Римбомбо по плечу.

– Знаешь, если уж ты работаешь на этого парня, то съезди с таксистом в Ньюарк к Майку и объясни ему, что мы хотим от этой машины. Пусть использует точно такой же материал, как и был, но только заменить нужно буквально все. Пусть вставит новые бронированные стекла, сделает новую обивку, выправит кузов, выкрасит всю машину в оранжевый цвет и сделает на дверях надпись «Таксомоторный парк Корлеоне». И чтобы она выглядела как новенькая! Даже мотор пусть заменит. И скажи ему, чтобы поторапливался, потому что парню машина нужна срочно.

– Но мне же нельзя покидать Нью-Йорк, – сказал Бац-Бац.

– Так ведь сегодня суббота, уик-энд, – напомнил Вантаджио.

– О, верно, а я и забыл.

– Я тоже поеду с ними, – сказал Хеллер.

– Нет, ты останешься здесь, – сказал строго Вантаджио. – Сегодня у нас масса работы, и я хочу, чтобы ты хоть немного посидел в холле. Кроме того, я пообещал двум латиноамериканским дипломатам, что ты с удовольствием поговоришь с ними. А кроме того, у тебя будет и еще одно дельце.

Говоря это, Вантаджио одновременно подписывал бумаги, которые ему поочередно подавал Морти. Потом отсчитал требуемые пятьсот долларов. Морти с Римбомбо забрались в старое такси и, сопровождаемые ревом мотора, дымом и страшным дребезгом, уехали. Вантаджио и Хеллер сели в лифт.

– А теперь мы поднимемся наверх, – сказал Вантаджио, – и ты позвонишь Малышке и расскажешь ей, какая великолепная идея осенила меня. Нет, будет лучше, если ты позвонишь ей из своих апартаментов и скажешь, что все это ты сам так здорово придумал. Традиция, парень, это ключ к ее сердцу. А если удастся сделать коктейль из традиции с чувством, то считай, что можешь брать ее голыми руками. Ведь ее старик Святоша Джо начинал с того, что в точно таких же такси развозил по городу самогон.

– Вы просто волшебник, – сказал Хеллер.

– Да, парень, всегда делай по-моему и постоянно будешь при деньгах. Заруби это себе на носу, парень.

Нет, они меня окончательно озадачили. Ничего не понимаю. Что Хеллер собирается делать сразу с двумя машинами? Ведь у него уже есть старый «кадиллак». Правда, его сейчас тоже переделывают, но Хеллер вроде бы и не торопится получать его из ремонта. Так зачем ему могло понадобиться еще и такси? И на этот раз шестое чувство – а без него в Аппарате не прожить – подсказало мне, что дело здесь не только в пристрастии офицеров Флота его величества к механическим игрушкам. Меня передернуло. Вот (…), что-то уж слишком быстро он начинает действовать. Слишком быстро! Ведь так он может что-то и завершить, и это «что-то» погубит меня!

Глава 4

Поскольку я знал, что в ближайшее воскресенье Хеллеру предстоит групповой выезд на занятия по восхищению природой во главе с мисс Симмонс – а уж в том, что она постарается там прищучить его, я был абсолютно уверен, – то не очень-то интересовался субботними делами Хеллера и только изредка поглядывал на экран.

Визит двух южноамериканских дипломатов не представлял особого интереса. Вантаджио привел гостей к Хеллеру и представил их друг другу – имена их были столь пышными и цветистыми, что едва ли уместились бы на целой странице. Принимая их, Хеллер был в роскошном смокинге с бриллиантовыми запонками на манжетах сорочки, однако южноамериканцы переплюнули его, нарядившись в смокинги цвета маренго с черным шелковым шитьем и сорочки с кружевами, покрывавшими всю грудь. Признаюсь, что такое унижение Хеллера приободрило меня. Они, оказывается, получили заем Международного банка под строительство целой серии мостов и, прослышав о том, что Хеллер учится на инженера, обратились к нему за консультацией, поскольку у них возникли сомнения, будут ли стоять мосты, построенные по имевшемуся у них проекту. Поэтому они принесли ему какие-то чертежи, посмотрев которые он посоветовал избрать конструкцию, при которой оба конца моста покоятся на плавающих опорах, чтобы столь частые в их странах землетрясения не смогли разрушить сооружение. Он даже начертил какие-то небольшие схемки, которые следовало передать подрядно-конструкторским фирмам. Но я прекрасно понимал, что все это – сплошная чепуха и треперь – всем хорошо известно, что мосты строят для преодоления водной преграды, а не для того, чтобы плавать по воде. Но южноамериканцы – люди вежливые – расплывались в любезных улыбках. Удалились они с сияющими лицами. Подонки безмозглые!

Второе дело Хеллера было еще более противным, чем первое. Стафъюмо и тот, размахивавший крисом заместитель представителя, которого Хеллер обезоружил своим подлым приемом, разыскали Хеллера в холле, где он сидел спрятавшись за пальмой – он вообще частенько сиживал именно на этом месте, поскольку пальма надежно прикрывала его со стороны входа. Они притащили богато украшенную шкатулку и вместе преподнесли ее ему. Нестройным дуэтом, но – хвала богам – по-английски дипломаты обратились к нему со следующей речью:

– Позвольте выразить вам благодарность за посредничество в решении вопроса о Шарлотте. Наши страны объединили свои усилия в разработке идеи памятного подарка, который мог бы служить материальным воплощением нашего глубокого восхищения вашими благородными усилиями, направленными на достижение взаимного мира и согласия.

Они раскрыли шкатулку. Там на красном бархате лежал пистолет «лама» сорок пятого калибра, украшенный золотой насечкой замысловатого узора, с гербами двух помиренных государств, скрепленными между собой тонко выгравированным сердечком. Должно быть чеканщик затратил немало времени и трудов на создание такой красоты. В шкатулке, в специальных гнездах, находились запасные обоймы и полсотни патронов. Там же была и черная кобура с белым голубем мира и выгравированной на его грудке надписью «Принц X». Если не обращать внимания на то, что все те места, которые должны быть воронеными, были покрыты золотом, он больше всего напоминал излюбленное оружие гангстеров – кольт сорок пятого калибра армейского образца.

Хеллер самым торжественным образом выразил свою благодарность, и дипломаты удалились, счастливые и довольные.

После этого я уже совсем не мог заснуть. Заполучить такое великолепное оружие только за то, что он применил довольно дешевый и подлый прием! Да и вообще, это было просто нечестно. Ведь Хеллер прикрывался надуманным фальшивым именем. Подумаешь, «принц X»! Знали бы они, что Хеллер был самым обыкновенным военным инженером Флота и по происхождению принадлежал к среднему классу, точно так же, как и я. Но я превосходил его по чину. Надо же – такое великолепное оружие пропало зря! Вот поэтому, как я уже говорил ранее, я и возлагал такие надежды на мисс Симмонс. Примерно в девять часов утра по нью-йоркскому времени из занимаемых Хеллером апартаментов пошли радиопомехи. Неужели он так разволновался, готовясь к первым воскресным занятиям? Вовсе нет! Он имел явно искаженную точку зрения относительно наслаждения природой!

Первое, что мне удалось разглядеть на экране, когда рябь наконец пропала, был девичий затылок. Затылок брюнетки, которая лежала ничком на диване, чуть откинув голову набок. Руки ее при этом слабо двигались по дивану – явное свидетельство полного физического переутомления. Хеллер усиленно массировал ее затылок, точными движениями нажимая на какие-то известные ему одному чувствительные точки. На приставном столике стоял серебряный кувшин, который я мог разглядеть только боковым зрением. Точно так же я смог определить, что на Хеллере был белый купальный халат и что сидел он на краешке дивана, возвышаясь над полураздетой девушкой.

– Ой, – простонала она, – по-моему, я умираю!

Хеллер, однако, продолжал обрабатывать ее затылок.

– Ничего, ничего, – говорил он успокаивающе. – Сейчас тебе полегчает, Миртли.

– Семнадцать раз, подумать только, – простонала она.

– Ну а теперь ты можешь пошевелить головой? – спросил он.

Она повертела головой и снова застонала.

– Можно подумать, что меня изнасиловал слон.

– Да, сочувствую, – сказал Хеллер.

Я вдруг понял, в чем тут дело. Это чудовище наверняка воспользовалось беспомощностью бедняжки! А девчонка прехорошенькая, это я мог сказать точно, потому что она как раз обратила лицо в его сторону.

– Ну вот, милый, теперь мне лучше, – сказала она. – Не приведи Господь испытать еще одну такую ночку!

Ага, значит, популярность Хеллера среди этих девушек далеко не так велика, как мне казалось сначала! Она неуверенно поднялась с дивана, машинально взяла лежавший рядом халатик и, словно плохо соображая, что делает, кое-как прикрыла наготу.

– Теперь тебе нужно принять ванну, – сказал Хеллер, – хорошенько отоспаться, и все будет прекрасно.

– О Боже, надеюсь, что так. А можно я зайду к тебе попозже?

О боги, подумал я. Силой внушения он подчинил себе эту бедняжку. Сделал ее рабыней мазохизма!

– У меня сегодня в час занятия по курсу восхищения природой.

– Ну, никто никогда не жаловался на то, что природа обделила меня тем, чем следует восхищаться, – слабо возразила Миртли и шатающейся походкой, босая и полураздетая, вышла из его комнаты.

Бедное обиженное дитя! Хеллер позвонил вниз, чтобы ему принесли завтрак, а потом снова подошел к телефону. Ничего удивительного, что я не всегдапоспевал за ним! Он занимался делами под прикрытием чистых развлечений. Хитрюга! В трубке послышался детский голосок.

– Позови, пожалуйста, Майка Мутационе, – сказал Хеллер.

И когда ребенок позвал папу, Хеллер заговорил снова:

– Майк, простите, пожалуйста, что я нарушаю ваш воскресный отдых. Но мне хотелось знать, доставили ли вам такси?

– Конечно, парень. Отличная машина! Мы ее наладим так быстро, что ты и оглянуться не успеешь!

– Вот и прекрасно. Только вот еще что. Слушайте внимательно. Я пришлю вам маленькую бутылочку с одним препаратом. Полную инструкцию к ней я приложу. Я хочу, чтобы вы добавили эту штуку к краске для наружных работ и надписей. Делается это очень просто. Состав прекрасно смешивается с любым видом или сортом краски. Так вот, когда вы установите мотор, стекла, выправите кузов и приладите обивку, для дальнейших работ пользуйтесь только той краской, в которой имеется эта добавка.

– Она что, придает блеска? – спросил Майк.

– Да, что-то вроде этого, – сказал Хеллер. – Так флакончик с этой штукой я обязательно пришлю вам. Во всяком случае он уже будет у вас к тому моменту, когда, придет время приступать к окраске.

– Конечно, парень, ты только не беспокойся. А ремонт «кадиллака» идет как по часам. Была маленькая задержка с новым мотором, но нам его уже выслали. Точно так же с поршнями из нового сплава. Когда мы все наладим, он будет запросто давать сто девяносто миль в час. – Майк рассмеялся. – Так что не снимай ногу с педали тормоза, иначе он тебя унесет прямо на Луну.

– С ним вы можете не торопиться, – сказал Хеллер. – А вот такси мне нужно позарез.

– Получишь его, парень. А то подъезжал бы к нам сегодня. Мы всей семьей сходили бы и послушали воскресную мессу.

– Сегодня у меня занятия по восхищению природой. Но благодарю за любезное приглашение, Майк. Чао!

Воскресная месса? Да эти (…) сицилийцы в два счета обратят его еще и в христианство! Тут принесли завтрак. Поднос венчала огромная ваза с шоколадным мороженым. Официант едва успел закрыть за собой дверь, как она тут же вновь распахнулась, и в комнату крадучись проникла величественная блондинка великолепной внешности.

– Привет, Саманта, – сказал Хеллер. – Позавтракаем вместе?

Она отрицательно покачала головой и, усевшись в стоящее рядом кресло, кивком указана на дверь.

– Только что отсюда вышла Миртли, я не обозналась? Ах, красавчик, будь поосторожней – за этой Миртли нужен глаз да глаз.

Хеллер рассмеялся.

– Нет, я говорю совершенно серьезно, моя радость. Ты послеживай за ней. Она изобретательна и коварна. Уж я-то ее отлично знаю. Вот, погляди, когда она вошла сюда, она сделала вот так? И Саманта развязала пояс на своем халате. Под ним у нее ничего не оказалось. Так, может, именно в этом и состояла идея Хеллера относительно красот природы?

Потом она села так, что ее стройные ноги почти касались Хеллера.

– А после этого она села к тебе бочком, вот так? – И она позаботилась, чтобы ничто не прикрывало ее длинных ног. – А после этого она вот так, вроде невзначай, не обнажала бедро?

А потом разве не провела по нему пальчиком и не попросила тебя поглядеть, нет ли там царапинки? Вот видишь, красавчик, как строго нужно следить за Миртли. А потом, проделав все это, не встала ли она перед тобой вот так и не позволила своему халату вот так вот упасть на пол? – И Саманта позволила халату пасть на пол. – А после этого она разве не сказала тебе, что у нее побаливает левая грудь? А потом – о, я прекрасно знаю эту Миртли! – не приподняла ли она ее рукой и не попросила ли тебя поглядеть, нет ли там царапины? А потом не стала ли она вот так прохаживаться рядом и просить, чтобы ты получше проверил, чтобы убедиться окончательно?

Тут уж Хеллер не выдержал и расхохотался.

– Ты сама будь поосторожней, иначе вымажешься мороженым! – сказал он.

– А потом, я уверена, она принялась расхаживать как бы в рассеянности по комнате, примерно вот так, да? О, я тебя предупреждаю, с ней надо быть все время начеку. А потом, все с тем же рассеянным видом, не подняла ли она с пола свое якобы оброненное платье? И тут она наверняка сделала вид, будто только сейчас заметила, что ходит совершенно голая, и, словно смутившись, побежала примерно вот так в спальню, волоча за собой по полу халат? А потом не глянула ли на тебя вот так, приостановившись в дверях? Да, парень, этой Миртли нельзя давать воли! Она способна на что угодно!

– У меня там даже постель не убрана, – предупредил Хеллер.

За дальнейшими действиями Самантй он мог наблюдать благодаря множеству развешанных повсюду зеркал.

– А потом, – не унималась девушка, – она наверняка принялась щупать, достаточно ли мягка твоя постель? А потом не сказала ли она, что ей хочется сравнить, так ли она мягка, как ее собственная, и не разрешишь ли ты ей улечься в ней вот так вот?

Саманта забралась в постель, но укрываться не стала, а разлеглась в небрежной соблазнительной позе.

– А потом не принялась ли она поглаживать вот так свое тело? Ты ведь наверняка запомнил это, красавчик? О, я же говорю, что, за ней нужно все замечать, иначе и не поймешь, на какие хитрости пускается эта Миртли! А потом разве она не протянула жалобно к тебе руки и не принялась ли уверять, будто одинока, брошена всеми, что ей так нужна ласка и…

– Саманта, – сказал Хеллер, – ну-ка, сейчас же вылезай из постели и иди сюда.

– О, красавчик, – промурлыкала она, – ты наверняка хочешь, чтобы я встала и стояла так, пока ты…

И тут снова начались помехи. Ну что ж, больше мне и не очень-то нужно было смотреть. И без того было ясно, что Хеллер относится к числу тех извращенцев, которые требуют каких-то изощренных поз. И какого черта этот (…) таксист не торопится доставить сюда поскорее Ютанк? Кипя от возмущения, я отправился звонить ему. Он ведь даже представить себе не может, на какие страдания обрекает своего начальника. Я дозванивался к нему довольно продолжительное время, но так и не поймал его ни по одному из имеющихся у меня телефонных номеров. Я побродил немного по двору, убивая время, а потом приказал подавать обед. Меня ужасно раздражал способ Хеллера готовиться к уроку наслаждения природой. Как смел он из своего мрачного логова разврата и греха выбраться в ясный, залитый ласковым солнцем мир и при этом не испытывать злейших угрызений совести? – вот чего я никак не мог понять! Когда я представлял себе Хеллера рядом с чистыми и неискушенными детьми из колледжа и обаятельнейшей и милой мисс Симмонс, у меня внутри все переворачивалось. Но все же меня не оставляла уверенность, что на мисс Симмонс я могу твердо рассчитывать.

Глава 5

Первое занятие по восхищению природой должно было, повидимому, проходить в парке Объединенных Наций между Сорок второй и Сорок восьмой улицами, на лужайках, примыкающих к берегу реки – всего в нескольких кварталах от того места, где жил Хеллер.

Стоял мягкий и красивый сентябрьский день – трава и деревья были изумрудными, а вода и небо – нежно-голубыми. Огромное здание Секретариата вздымало свой белый корпус за зданием Генеральной Ассамблеи и залом заседаний. Часть группы собралась в точно назначенное время подле статуи, символизирующей собою мир. Это были типичные ребята – студенты колледжа, одетые преимущественно в джинсы и грубые куртки, некоторые из них в очках, многие без очков, были среди них и полные, и худые. Хеллер окинул взглядом собравшихся. Было очевидно, что они еще не успели перезнакомиться друг с другом, так как общих разговоров не возникало. Никто не заговаривал и с Хеллером. Еще в зеркалах лифта я заметил, что Хеллер был в сшитых явно на заказ очень элегантных джинсах, бейсбольной шапочке и неизменных бейсбольных туфлях с шипами. В скромной и простой студенческой компании он выделялся более аккуратной и дорогой одеждой, если не считать обуви и головного убора. Кроме того, он был заметно выше всех остальных. А еще у него была шикарная сумка на длинном ремне, накинутом на плечо, тогда как остальные имели сумки попроще, а то и просто пакеты. Одним словом, вольно или невольно, но Хеллер привлекал взгляды, особенно – девичьи. Постепенно собрались и остальные члены группы. В конце-концов их набралось человек тридцать. И вот наконец на сцене появилась мисс Симмонс. Она приближалась твердой целенаправленной походкой. На ней были альпинистские ботинки на толстой подошве и, несмотря на довольно жаркий день, толстая юбка из твида и такой же жакет. Рука ее вооружена была дорожной палкой, которая смахивала скорее на дубину. Темно-русые волосы были гладко зачесаны назад и упрятаны под узкополую охотничью шляпу. Подойдя к группе, она остановилась, сдвинула на лоб очки в роговой оправе и внимательно оглядела каждого из присутствующих. Когда очередь дошла до Хеллера, она немедленно опустила очки на нос. О, это наверняка было добрым знаком. Нет, не зря я чувствовал такое доверие к мисс Симмонс. Я твердо знал, что пусть рушится вокруг мир, но мисс Симмонс сумеет остановить Хеллера на его пути к успеху. А первые же ее слова только укрепили меня в этой уверенности.

– Ах, вы все-таки здесь, Уистер, – сказала она перед всей группой. – Ну и как же себя чувствует теперь наш юный Эйнштейн?

Побаливает головка от усиленных занятий? Слышала, что, воспользовавшись знакомством и связями, вы сумели вчера освободиться от многих занятий. Ну что же, не особенно радуйтесь, вы еще не прошли сквозь все преграды из колючей проволоки, Уистер. Война, которую вы так нежно любите, еще по-настоящему и не начиналась!

Она снова подняла очки на лоб, чтобы лучше видеть собравшихся, и обратилась ко всей группе:

– Здравствуйте, надежда страны. Я всегда начинаю занятия по курсу восхищения природой здесь, с посещения именно этого парка при здании Объединенных Наций. Организация Объединенных Наций была создана в тысяча девятьсот сорок пятом году, с тем чтобы предотвратить развязывание новой войны и особенно – атомной. А потом эта светлая мечта была похоронена в этом белом мавзолее. Весьма примечательно с исторической точки зрения то, что как раз в этой части Манхэттена в прошлом размещались бойни. Это может показаться весьма символическим совпадением. Организация Объединенных Наций – эта могила, в которой похоронены самые светлые надежды и чаяния человечества, – сосредоточила в своих руках деньги, авторитет и власть! И жадные, эгоистичные и преследующие только свои личные цели люди, просиживающие в этой могиле день за днем, год за годом, заняты исключительно тем, что придумывают самые различные способы уклонения от выполнения своего основного долга, долга, в верности которому они клялись самыми торжественными клятвами. Если бы этим жадным хищникам, этим аморальным типам дали волю, они бы уже давно разнесли в клочья весь мир в угоду термоядерной реакции и вообще реакций как таковой! Уистер, вам следует обратить особое внимание на эти слова!

Она осуждающе глянула на него сквозь очки. Потом снова подняла их на лоб и торжественно обратилась к группе:

– Вот почему курс наших лекций мы всегда начинаем с того, что могло бы стать, но так и не стало Организацией Объединенных Наций. Вам следует осознать одно – все живое, что вы увидите вокруг в ходе наших занятий, вскоре будет уничтожено навсегда – убитое безразличием, пренебрежением долгом, нерешительностью, тайными сговорами и просто подлой трусостью Организации Объединенных Наций. Уистер, куда это вы смотрите?

– Трава здесь растет очень хорошо, – сказал Хеллер, – хотя по ней и ходят. Но она бы росла еще лучше, если бы вода, которая используется для полива, не была бы хлорированной.

– Вы должны быть внимательнее, Уистер, – сурово одернула его мисс Симмонс. – Мы здесь учимся восхищаться природой, а не тому, как использовать ядовитые газы. А теперь внимание всем! И постарайтесь получше запомнить те важные данные, которые я буду приводить в своей лекции. Видите вон ту группу мужчин? Я хочу, чтобы вы обратили внимание на самодовольное, самоуверенно-счастливое выражение на их безумных лицах – все это сотрудники аппарата ООН, которые бездельничают здесь, в этом парке.

– На их голубых с золотом фуражках написано: «Американский легион, Де-Мойн, штат Айова», – сказал Хеллер, видимо, желая продемонстрировать отличное зрение.

Однако мисс Симмонс проигнорировала его слова. И поделом!

– Так что вы должны отметить царящую здесь атмосферу всеобщей безответственности, что не может не вызывать справедливого ужаса и отвращения у каждого сознательного гражданина. Если бы только эти люди надлежащим образом выполняли возложенные на них обязанности… Уистер, на что это вы сейчас смотрите?

– Я смотрю на листья, – ответил Хеллер. – Что ни говори, но деревья все-таки держатся молодцом в этой атмосфере, насыщенной выхлопными газами и вредными испарениями с реки. Только мне кажется, что почва здесь здорово истощена и следовало бы добавить в нее минеральных удобрений.

– Вы лучше бы побольше внимания уделяли лекции! – прикрикнула на него мисс Симмонс. – Итак, если бы ООН выполняла возложенные на нее обязанности, то мы раз и навсегда покончили бы с самоубийственной, как у леммингов, манией саморазрушения.

– А кто это, лемминги?

– Это злобные и хищные крысы, которые ежегодно в огромных количествах бросаются в море, совершая тем самым массовые самоубийства, – любезно пояснила мисс Симмонс. – О, если бы только ооновцы пожелали, то в едином порыве встали бы со своих удобных кресел в зале заседаний и дружно, суровыми голосами воскликнули: «Смерть империалистическим поджигателям войны!» Уистер, ради всего святого, что теперь отвлекает ваше внимание?

На бетонном парапете набережной лежали три чайки. Лапы их увязли в мазушо-смоляной жиже, разлитой по бетону. Две птицы были уже мертвы, а третья, несмотря на увязшие лапы и перепачканные нефтью перья, все еще делала слабые попытки высвободиться.

– Это чайки, – сказал Хеллер. – Они попали в нефтяную жижу.

– А вы, как я предполагаю, предпочли бы добить их атомным взрывом, не так ли? Не обращайте, пожалуйста, внимания на его выходки. Всегда в группе найдется какой-нибудь студент, который пойдет на что угодно, лишь бы рассмешить группу…

Над рекой на небольшой высоте пролетел вертолет, и шум его мотора заглушил ее последние слова. Хеллер тем временем достал из сумки пару перчаток и натянул их на руки. Потом подошел к парапету и, убедившись, что две неподвижно лежащие чайки мертвы, занялся третьей. Та пыталась защититься от него слабыми ударами клюва. Присев на корточки, Хеллер достал из сумки небольшой баллончик с распрыскивателем. Клянусь богами, он был на грани явного нарушения Кодекса – на баллончике стояла надпись на волтарианском языке «Растворитель 564, база снабжения Флота № 14»! Я тут же записал эти данные в свой блокнот. Ведь кто-то еще мог обратить внимание на надпись. Затем он достал краснозвездную инженерскую тряпицу и, прикрыв глаза птицы, быстро опрыскал ее испачканные перья. Естественно, нефть моментально исчезла. Потом он высвободил птичьи лапки, вытер их тряпицей и тоже опрыскал растворителем. Еще раз внимательно оглядев птицу, он обнаружил несколько пятен и отчистил также и их. Меня всегда бесила его дотошность! Потом он достал все из той же сумки фляжку с водой и налил немного в отвинчивающуюся крышку. Птица, голова которой теперь была свободна, нерешительно клюнула его еще разок, но тут же передумала и отпила немного воды из крышки. Потом она еще несколько раз принималась пить.

– У тебя начался процесс обезвоживания организма, – сказал ей Хеллер. – Слишком жарко. Попей, попей еще немножко.

Нет, он самый настоящий болван. Ведь он говорил на волтарианском языке, как будто не понимал, что птица-то земная. Затем он взял сандвич, разломил его и положил на траву. Чайка расправила крылья, наверняка удивляясь, что может теперь это сделать, и уже собралась улететь, но заметила сандвич и решила, что разумней будет сначала позавтракать.

– Ну, какая умная птичка, – сказал Хеллер. – А теперь старайся держаться подальше от таких черных луж. Это нефть, поняла? Смола!

Птица издала клекот и продолжала клевать сандвич. Понятия не имею, с чего она вдруг решила ему отвечать. Ведь по-волтариански она не понимала ни слова. Хеллер огляделся вокруг. Группа любителей природы тем временем успела благополучно исчезнуть. Он чутко прислушался, но, ничего не услышав, быстро осмотрел окрестности еще разок. И тут я вдруг сообразил, что он принюхивается. А это уж на кой черт могло ему понадобиться? Он оглянулся на чайку. Та как раз взлетала. Взмыв в воздух, птица покружила над рекой и скрылась вдали. Несколько раз вздохнув, Хеллер затрусил по дорожке и вскоре оказался в приемной здания Генеральной Ассамблеи, если только я верно прочел указатели на стенах. Тут была надпись «Справочная», но он не подошел к окошечку. Казалось, само здание вызывает у него живой интерес. Рассеянный свет проникал сюда сквозь прозрачные стены, и Хеллер подошел к одной из них, по-видимому, желая выяснить, каким именно образом достигается такой эффект. Потом он направился в зал Ассамблеи и застал там всю группу. Мисс Симмонс продолжала свою лекцию:

– …Здесь делегаты могли бы встать как один и громко и решительно потребовать запрещения ядерного оружия на вечные времена. Но, увы, они не делают этого. Люди, которые заседают здесь, не делают этого! Они сидят здесь годами и хранят молчание, одолеваемые своими собственными страхами. Они прикрывают…

Хеллер тем временем разглядывал мраморные скульптуры. Группа направилась гуськом вслед за мисс Симмонс к выходу. Мисс Симмонс на ходу продолжала свою лекцию, совершенно игнорируя штатного гида, который, по-видимому, решил просто присоединиться к группе. Все вместе они прошли в здание заседаний и вскоре оказались на галерее палаты, над входом в которую красовалась надпись «Совет Безопасности». Экскурсанты осмотрели пару сотен кресел для публики, свободных в данный момент, поскольку никаких заседаний, разумеется, сейчас не было, да и не могло быть еще по меньшей мере недели две, и мисс Симмонс продолжила свою лекцию:

– А сейчас мы с вами попали наконец в логово тех немногих избранных, которые, в силу широчайших предоставленных им полномочий, имеют право наложить вето от имени пятнадцати наций на любую акцию, даже если сама Генеральная Ассамблея решится предложить ее. Пять постоянных членов – Соединенные Штаты, Франция, Соединенное Королевство, Россия и Китай – каждый из них имеет право отвергнуть в одностороннем порядке любые, пусть и самые страстные призывы народов всей Земли! Они блокируют все усилия, направленные на то, чтобы объявить вне закона ядерную энергию и разоружить наконец весь мир! Стяжательство, жажда власти, гигантомания и чистая паранойя подталкивают их все ближе и ближе к краю пропасти!

Хеллер, который в это время любовался стенными росписями и какой-то картиной, выдержанной в сине-золотых тонах, расслышав ее последние слова, задал все-таки вопрос:

– А кто именно мешает окончательному решению этой проблемы?

– Русские предатели, которые продали революцию и сами превратились в тиранов и угнетателей пролетариата! – громогласно возвестила мисс Симмонс. – Кто задал вопрос? Это очень хороший вопрос.

– Уистер, – поторопилась сказать какая-то девица.

– Ах, это опять вы! Немедленно прекратите отвлекать группу, Уистер! – И мисс Симмонс решительно повела слушателей к выходу.

Взгляд Хеллера остановился на гигантской статуе мускулистого мужчины, который с огромным усилием делал что-то непонятное.

– А что делает эта фигура? – спросил он.

– Это русская статуя, – пояснила мисс Симмонс. – Она изображает рабочего, которого заставляют перековывать лемех плуга на меч. Она символизирует предательство интересов пролетариата. – Тут она оглянулась, подняла очки на лоб и добавила: – О, это был очень хороший вопрос, Джордж. Хеллер тоже оглянулся вокруг в поисках Джорджа, но увидел только других студентов. Мисс Симмонс собрала всех у статуи Мира.

– Итак, дорогие студенты, это только начало, попытка сориентировать вас по курсу. Но я кое-что хотела бы подчеркнуть особо, так что прошу внимания. Абсолютно все, что вы будете наблюдать во время наших последующих лекций по восхищению природой, обречено сгореть в пожаре термоядерной войны. И, любуясь каждым цветочком, каждым листиком, каждой крохотной лапкой и каждым клочочком мягкой пушистой шерстки, вы должны постоянно помнить, что все это обречено сгореть в адском пламени термоядерной войны!

О, она даже не представляет себе, насколько она права! Если Хеллер проиграет и начнется вторжение Волтара, эти их жалкие бомбы покажутся им пустяком.

– Итак, группа, – продолжала она, – если в настоящий момент вы еще не испытываете коллективно и каждый в отдельности непреодолимого желания записаться в ряды демонстрантов, протестующих против атомного оружия, то уверяю вас, что в самом ближайшем будущем вы его обязательно испытаете и примкнете к нашим рядам, а нью-йоркская полиция может делать все, что ей заблагорассудится. А теперь вы свободны. Уистер, останьтесь, пожалуйста.

Студенты постепенно разошлись, а Хеллер подошел к мисс Симмонс. Она подняла очки на лоб, чтобы получше разглядеть его.

– Уистер, боюсь, что занятия у вас идут плохо. Вы мешали остальным. Вы все пропустили мимо ушей.

– Но я слышал все, что вы говорили, – возразил Хеллер. – Вы сказали, что, если не заставить ООН работать по-настоящему, планета будет разрушена термоядерным оружием.

– Которое создадут такие, как вы, Уистер. Мои слова были более выразительными. Сегодня я ставлю вам низший балл. Если вы будете заниматься так же скверно, то все ваши связи не спасут вас. И если вы провалите настоящий курс, Уистер, то не получите диплом и никто не станет с вами разговаривать и вы никогда не будете работать в столь желанной для вас области, где вы могли бы заняться разрушением нашей планеты. Может, мои силы и малы, но я употреблю их на справедливое дело, Уистер. До свидания.

И она зашагала прочь.

Хеллер уселся на траву. О боги, как здорово все получилось! Мисс Симмонс встала на его пути. Какая прелестная, какая блестящая женщина! Ее прямые волосы и очки с толстыми стеклами не позволяли сразу по достоинству оценить ее привлекательность. И хотя она явно относилась к числу мужененавистниц, я вдруг испытал к ней огромную нежность, желание обнять ее и сказать ей, какое она прелестное создание на самом деле. Она моя союзница! Наконец-то я отыскал кого-то, кто дал мне надежду в этом мире хаоса! О, мне было очень приятно смотреть, как Хеллер сидит в парке и тупо смотрит на траву. Судьбы империй оказались в слабых и прекрасных женских руках. Но это случается не впервые в многовековой истории планет. И мне оставалось только молить богов, чтобы хватка этих судьбоносных рук оказалась крепкой и неразрывной.

Глава 6

Хеллер посмотрел на часы. Их мигающий циферблат показывал три часа дня. Он глянул на небо: на севере собирались тучи, а по виду облаков можно было определить, что где-то уже пошел дождь. Он встал и быстрой трусцой направился к дому. Внезапно остановился. Что-то привлекло его внимание далеко впереди. Мисс Симмонс как раз спускалась по лестнице в метро. Хеллер быстрым взглядом окинул улицу. Был воскресный день, и на улицах, естественно, не было ни души – обычная картина центра города в воскресенье. Он снова припустил рысцой, направляясь в сторону входа в метро. Мне внезапно пришло в голову, что, может быть, он воспользуется моментом и постарается прикончить мисс Симмонс! Собственно, будь я на его месте, это пришло бы мне в голову немедленно. Все-таки школа Аппарата всегда сказывается. Но он пробежал мимо ведущей вниз лестницы. И тут из глубины станции послышался громкий крик:

– Нет! Уходите!

Хеллер одним прыжком перемахнул через парапет и стремглав помчался вниз, перескакивая через несколько ступенек. Так он пулей вылетел на платформу. Мисс Симмонс стояла там по другую сторону турникета. Прямо перед ней, покачиваясь, топтался растрепанный пьянчужка.

– Ладно, давай доллар, и я пойду себе!

Она замахнулась на него своей тростью. Он перехватил трость, вырвал из ее рук и отбросил в сторону.

– Эй, ты! – крикнул Хеллер.

Пьяница оглянулся, а потом, спотыкаясь и чуть не падая, бросился бежать в сторону противоположного выхода. Хеллер опустил жетон в прорезь и прошел через турникет. Подобрав палку, он подал ее мисс Симмонс.

– На улицах в воскресные дни всегда бывает так пусто, – сказал он, – Вам тут находиться небезопасно.

– Уистер! – с ненавистью прошептала мисс Симмонс.

– Может, было бы лучше, если бы я проводил вас до дома? – сказал непоколебимо вежливый и воспитанный офицер Флота его величества.

– Мне ничто не угрожает, Уистер, – ответила мисс Симмонс довольно ядовито. – Всю неделю я работаю как проклятая. Всю неделю студенты только и знают, что донимают меня всячески. Сегодня мне удалось пораньше завершить занятия, и впервые за многие месяцы у меня появилась наконец возможность спокойно прогуляться в одиночестве. И кто же мне мешает? Вы!

– Простите, пожалуйста, – сказал Хеллер. – Просто я думаю женщине совсем небезопасно разгуливать в одиночестве по улицам этого города. А особенно – именно сегодня, когда вокруг так мало людей. Этот человек, который только что…

– Я живу в Нью-Йорке уже много лет, Уистер. И прекрасно умею позаботиться о себе. Со мной никогда ничего не случается!

– А вам часто приходится совершать прогулки в одиночестве? – спросил Хеллер.

– Мне не так-то часто выпадают такие случаи, Уистер. Всегда кругом носятся студенты. И прошу вас, Уистер, оставьте наконец меня в покое. Я в любом случае совершу намеченную прогулку, и мне не помешаете ни вы, ни кто-либо иной. Уходите, убирайтесь куда хотите и можете вволю играть с этой вашей атомной бомбой!

С грохотом подошел поезд. Мисс Симмонс демонстративно повернулась к Хеллеру спиной и вошла в вагон. Хеллер пробежал трусцой мимо нескольких вагонов и, удержав на мгновение автоматически захлопывающуюся дверь, вскочил в вагон. Поезд отошел, резко набирая скорость. Я пытался разгадать его намерения. Жил он всего в нескольких кварталах от станции, от которой поезд только что отошел. Она же была явным препятствием на его пути к диплому. Избавиться от нее, безусловно, было в его интересах. По всем учебникам и наставлениям Аппарата у него оставался лишь один образ действий. Неужели я нашел настоящего союзника, чтобы тут же потерять его?

Поезд въехал, на станцию «Центральный вокзал». Хеллер следил за мисс Симмонс сквозь застекленную дверь вагона. Она вышла. Он тоже успел выскочить на перрон. Мисс Симмонс, по всей вероятности, не заметила его. Она перешла на линию, ведущую к Лексингтон-авеню.Хеллер следовал за ней на приличном расстоянии.

Она вышла на платформу поездов, идущих в сторону Лексингтон-авеню и, пройдя по ней почти до самого конца, остановилась там, где должен останавливаться головной вагон. В ее сторону стремительно направился молодой человек в красном берете. Хеллер тоже двинулся было в том же направлении, но скоро остановился. Молодой человек выглядел вполне прилично. На нем была белая тенниска с надписью «Служба добровольной охраны порядка». Он заговорил с мисс Симмонс.

– Мисс, – сказал он очень вежливо, – вам не следовало бы садиться в головной или хвостовой вагон, а особенно – по воскресеньям. Лучше всего ездить в средних вагонах, где обычно бывает больше народа. Молодежные банды и просто ворье так и шныряют сегодня.

– Оставьте меня в покое! – резко бросила мисс Симмонс и круто повернулась к нему спиной.

Служитель добровольной охраны медленно побрел вдоль платформы. Он, по всей вероятности, учуял как-то, что Хеллер был невольным свидетелем этой сцены. Проходя мимо Хеллера, он сказал как бы про себя:

– Групповые изнасилования тут случаются чуть ли не ежеминутно, но это их ничему не учит.

Поезд подошел и, зашипев тормозами, остановился. С грохотом растворились двери вагонов. Мисс Симмонс вошла в головной вагон. Хеллер юркнул в один из вагонов в середине состава. Дверь с таким же грохотом затворилась, и они отъехали. Поезд, раскачиваясь и громыхая на стыках, набирал скорость. Какой-то пьяница угрожающей внешности и габаритов оценивающим взглядом окинул Хеллера. Тот вытащил из кармана инженерские перчатки и натянул их. Жест оказался достаточно красноречивым. Верзила сразу же направился по вагонам в хвостовую часть поезда. Белые таблички с названиями станций мелькали за окнами вагона. Они все ехали и ехали по темным туннелям. Поезд шел с очень большой скоростью. На каждой из довольно редких остановок Хеллер приподнимался и выглядывал наружу, следя, не вышла ли мисс Симмонс, и, убедившись, что на перроне ее нет, снова опускался на место. Через довольно продолжительное время поезд остановился на станции «Вудлон».

Здесь мисс Симмонс вышла из вагона. Хеллер дождался, пока дверь начнет закрываться, и выскочил в самый последний момент. Мисс Симмонс уже скрылась, поднявшись по лестнице. Вскоре и Хеллер выбрался из метро на свет Божий. Мисс Симмонс решительно вышагивала в северном направлении. Он немножко выждал, поглядывая на небо. Чувствовалось, что надвигается дождь. Порывы ветра несли по дороге обрывки бумаги и пыль. Только тут я наконец понял, что именно он затеял: он наверняка прочел уже немало принесенных ему Римбомбо наставлений по разведывательному делу, а особенно внимательно то, где речь шла о методах выслеживания русского шпиона. Сейчас он просто практиковался. Он ведь не читал наставлений Аппарата и не мог знать, что сейчас ему следовало просто убить мисс Симмонс. Но, зная его образ действий и разгадав его подлинные намерения, я сразу же почувствовал значительное облегчение. В конце концов мисс Симмонс по-прежнему будет в полной безопасности, а значит, у меня по-прежнему остается надежный союзник.

Несколько паникеров из гулявших в парке явно торопились домой. Порывы ветра трепали их одежду и волосы. Если не считать их, здесь вообще не было людей. Хеллер продолжал следовать за мисс Симмонс, отстав ярдов на двести. Она продолжала идти энергичной походкой. Впереди показался столб с табличкой «Ван-Кортлэнд-парк». Она свернула у столба и, помахивая палкой, резво затопала по дороге своими ботинками на толстой подошве. Она являла собой типичный образ европейского альпиниста. Мисс Симмонс еще несколько раз свернула. Сейчас они шли по пустырю, пересеченному редкими извилистыми тропками.

Хеллер подобрался к ней поближе, но все равно их разделяло еще ярдов тридцать. Кругом были густые заросли кустарника, и Хеллер шел почти не таясь. Но мисс Симмонс не оборачивалась. Впереди лежала небольшая лощинка. Тропа здесь довольно полого шла вниз, а потом круто взмывала вверх. Это было совершенно изолированное место, скрытое за густыми зарослями и высокими деревьями. Мисс Симмонс уже успела одолеть примерно третью часть подъема. Хеллер тоже вышел на тропу.

И тут совершенно неожиданно из окружавших ее зарослей выскочили шестеро мужчин. Один из них живо преградил ей дорогу. Это был оборванный белый парень. Негр отрезал ей путь к отступлению сзади. Двое латиноамериканцев и двое белых зашли справа и слева. Хеллер бросился бежать к ним.

И тут послышался бесстрастный хриплый голос:

– Стой-ка, сынок!

Хеллер оглянулся через левое плечо. За стволом раскидистого дерева стоял какой-то бродяга с серым небритым лицом. В руках он держал двустволку, направляя ее на Хеллера. Их разделяло всего футов двадцать. Послышался еще один голос:

– Не рыпайся, парень!

Хеллер оглянулся через правое плечо. Еще один тип, на этот раз негр, стоял примерно в тридцати футах, направив на него револьвер.

– Мы тут, парень, просидели почти целый день, дожидаясь такого удобного момента, так что не рыпайся и старайся не делать резких движений.

– Да, сынок, тебе на этот раз не придется попользоваться таким кусочком в одиночку. Потом можешь лакомиться сколько угодно, если, конечно, тебе тут оставят хоть что-нибудь, – сказал человек с двустволкой. Со стороны тех, кто окружал мисс Симмонс, донесся взрыв веселого хохота. Они все еще прыгали вокруг нее. Она замахнулась на кого-то палкой. Один из нападавших, негр, легко вырвал у нее палку и принялся приплясывать, размахивая ею. Остальные тоже начали пританцовывать вокруг мисс Симмонс.

– Пожалуйста, прекратите! – громко крикнул им Хеллер.

– Успокойся, парень, – сказал человек с ружьем. – Это ничего страшного – нормальное групповое изнасилование. Воскресный отдых, так сказать, разрядка. Мы вот с Джоем уже (…) свое и получаем удовольствие, только наблюдая, как (…) другие. Так что можешь тоже присоединиться к нам, и тогда, может быть, нам не придется прихлопывать тебя.

– Да что же за скоты собрались на этой планете? – воскликнул Хеллер.

– А деньги у тебя есть? – спросил человек с револьвером. – А то героин сейчас ужасно дорог.

Группа вокруг мисс Симмонс затеяла новую игру. Они принялись толкать ее друг на друга. При этом они постепенно оттесняли ее на небольшую полянку, со всех сторон закрытую от посторонних глаз деревьями. Она кричала, требуя оставить ее в покое. Хеллер полез в сумку, но тут же был остановлен:

– Не надо, парень. Стой так, чтобы мы видели твои руки. У меня двенадцатый калибр, заряженный картечью, да и спуск у ружья моментальный. Денежки свои мы возьмем попозже, Джой, не волнуйся. О Боже, – сказал он, – ты только погляди на этих чертенят!

– Только тупые и безмозглые скоты могут позволять себе такие вещи, – сказал Хеллер.

– С чего ты взял, что они безмозглые? – возмутился человек с револьвером. – Вот этот – Пит – сам учил их. А уж психологию он прекрасно знает. Да и любой из этих ребят имеет «А» по психологии. Так как же можно говорить, что они безмозглые? О Господи, ты посмотри только, как ребята завелись. Во дают, правда, Пит?

– Да, тут есть на что посмотреть, – прохрипел Пит.

Хеллер потихоньку отступал, но я не сразу заметил это. Он медленно, дюйм за дюймом, пятился назад. Итак, он нашел самое простое решение проблемы. Он просто решил удрать! Да, он оказался хитрее, чем я думал.

Полдюжины молодых людей, распаляясь все больше и больше, уже оттеснили мисс Симмонс на маленькую полянку. Латино-американец прыгнул и сорвал с ее головы шляпу. Еще один растрепал ей волосы. Они упали ей на плечи.

– Ух ты! – воскликнул негр. – Ты погляди, как она заводится!

– Перебить кучу бродяг не входит в мою задачу, – сказал про себя Хеллер и крикнул: – Прекратите и уходите, пока не поздно! Вы рискуете жизнью!

– Если здесь кто и рискует жизнью, так это ты и эта (…), – сказал Пит и крикнул беснующейся шестерке: – О Господи, да начинайте же вы раздевать ее! Я хочу видеть ее голенькой! Боже, да это получше воскресного телевидения!

Двое ухватились за куртку мисс Симмонс, ловко сорвали ее и отскочили, пританцовывая. Еще двое, благополучно увернувшись от ее рук, разорвали на ней рубашку. Хеллер продолжал незаметно отступать, дюйм за дюймом.

– Блэкки! – заорал кому-то Джой. – Зайди ей за спину и сорви бюстгальтер!

– Ах! – восхищенно простонал Пит.

– Педрито! – орал Джой. – Принимайся за юбку! Юбку, я говорю! Сдергивай ее!

Медленно и незаметно Хеллер отодвигался назад.

– Дайте ей жару! Дайте жару! – исступленно вопил Джой. – Хватайте ее сзади и берите в оборот!

– Заваливайте! Заваливайте ее! – орал Пит.

Мисс Симмонс попыталась пнуть одного из нападавших. Тот ловко ухватился за ботинок и, крутанув в сторону, сорвал его с ноги. Послышался хруст ломаемой кости. Лицо мисс Симмонс исказилось от боли.

– Нога! – крикнула она. – Моя нога.

– О Боже, как я люблю, когда они кричат! – сказал Пит.

По-прежнему незаметно, дюйм за дюймом, Хеллер продолжал пятиться. Он приближался к тому месту, где растущие вилкой деревья закрыли бы его от ружейного ствола. Так он на время выйдет из зоны огня и сможет броситься прочь. Ловко задумано!

– Да заваливайте же ее! Валите на спину! – завопил Джой.

Срывайте с нее барахло! Делайте, как я вам говорил! – кричал Пит.

Дикий вопль мисс Симмонс достиг верхушек деревьев.

– Не прикасайтесь ко мне! Не прикасайтесь ко мне!

Латиноамериканец жадно смотрел на нее, а она кричала:

– У меня сломана нога!

Джой облизывал губы, еще больше возбуждаясь от криков мисс Симмонс. Белый с обезумевшими глазами бросился выполнять советы Пита, кричавшего, чтобы они заставили ее молить о пощаде.

– Хватайте ее за ноги! – выкрикнул Пит.

Джоя от криков мисс Симмонс начала бить нервная дрожь.

– Пусть Уайти пойдет первым! – вопил тем временем Пит. – У всех остальных (…)! Пустите Уайти первым!

Внезапно Хеллер рухнул ничком на землю. И тут же прогремел ружейный выстрел. А Хеллер уже катился по земле, причем с такой скоростью, что экран у меня затуманился. Раздался треск револьверного выстрела. Человек с ружьем попытался обежать деревья, которые закрывали ему мишень. Он вынужден был немного отступить. Послышался еще один револьверный выстрел, и рядом с головой Хеллера взметнулся фонтан грязи.

Хеллер продолжал катиться. Внезапно на экране промелькнуло дерево и фигура прыгающего вперед человека с ружьем. Руки Хеллера тоже мелькнули на экране и схватили ружье. Пит вскрикнул и замахал переломанной рукой. Пуля щелкнула о древесный ствол, и снова раздался звук револьверного выстрела. На экране появился человек с револьвером на мушке ружейного ствола.

Ствол дрогнул.

На грудь человека с револьвером будто выплеснули красную, краску, и он тут же завалился навзничь. На экране снова возник Пит, пытающийся подняться с земли. Размазанное изображение ружейного приклада. Треск разлетевшегося в щепки приклада. Лицо Пита обратилось в кровавое месиво, из которого торчали осколки костей. Хеллер выбежал на дорожку. Плотное кольцо вокруг мисс Симмонс сразу же распалось. Группа, изготовившись к бою, поджидала новую жертву.

– Да он один! – выкрикнул белый юнец. – Убейте его, и все тут!

Чернокожий и латиноамериканец, повинуясь команде, бросились к Хеллеру. Блеск пружинного ножа.

Остальная четверка расположилась так, чтобы можно было окружить противника. Нога Хеллера ударила руку, вооруженную ножом. Нож отлетел. Раздался вопль. Изображение человека, возникшего между парой юнцов. В руке у него револьвер. Нога Хеллера, подобно тарану, движется вперед. Рука, вооруженная револьвером, как-то неестественно сложилась и упала. Какое-то движение. Снова нож! Столкновение ноги и руки. Нож, взлетевший высоко в воздух. Хеллер тем временем развернулся на одной ноге, действуя второй, словно косой. Подошва буквально оторвала чье-то лицо. О боги! Да это же шипы! Так вот, значит, зачем Хеллер все время ходил в шиповках. Блеск ножа. Лезвие скользнуло по руке Хеллера, слегка порезав ее. Нога метнулась в сторону наносившего удар. Удар сверху вниз! Он был столь силен, что грудная клетка оказалась вскрытой как консервная банка. Чьи-то руки схватили Хеллера сзади. Голова его дернулась назад, нанося удар, руки взметнулись, разрывая захват Он развернулся. Шипы его смертоносной обуви тут же пригвоздили к земле ногу противника, а вторая нога Хеллера почти одновременно взметнулась вверх. Этим ударом у нападавшего оказалась вырвана гортань.

В поле зрения возникли фигуры трех нападающих. На экране появилась курчавая голова. Мелькнула вооруженная шипами нога, и тут же послышался скрежет стали по кости. Лицо латиноамериканца. Мелькает нога. Часть черепа буквально сносится. Каблуки пытающегося спастись бегством человека. Бросок. Горизонтальный выпад вооруженных шипами ботинок, которые бьют убегающего в спину. Он падает в кучу опавших листьев. Хеллер взмывает в воздух. Голова, а над ней шиповки. Хеллер приземляется, держа ступни ног в форме римской цифры пять. Хрустят кости черепа. И тишина. Хеллер принялся поочередно обходить поверженных противников. Пятеро были уже мертвы, буквально разорваны в клочья. У шестого разворочена грудная клетка, и можно было видеть пульсирующие вены и артерии. Человек этот на какое-то мгновение пришел в себя и застонал. Потом бессильно обмяк. Тело его сотрясали предсмертные судороги. Хеллер поднялся на холм. Там он обнаружил, что и Пит, и Джой уже успели испустить дух. Он снова вернулся, пристально осматривая поле боя. Картина, представшая его глазам, напоминала бойню. Кровь засыхала на листьях подлеска, а лужи ее на земле уже превращались в густую черную грязь.

Я был в ужасе. Ведь я только сейчас разгадал, чего ради Хеллер все время ходит в шиповках. Но зато теперь это для меня было яснее ясного. В стране примитивной культуры, где по закону запрещается носить оружие, он всегда был вооружен. Он просто ходил на своем оружии, и никто ничего не подозревал! А что могло бы произойти, если бы я сейчас не наблюдал эту сцену? Ведь он и на меня мог бы напасть точно таким же образом. Да, впредь уж я постараюсь при встречах с ним держаться на порядочном расстоянии. Он опасен!

Мисс Симмонс в изорванной одежде лежала на том же месте, где ее бросили после первого же выстрела. Сейчас она приподнялась, опираясь на локоть, и следила за Хеллером широко раскрытыми, округлившимися от страха глазами. Он направился к ней и попытался помочь. Должно быть, нечаянно он задел ее ногу. Она страшно закричала и тут же потеряла сознание.

Хеллер самым внимательным образом осмотрел ее ногу. В области лодыжки имел место явно сложный перелом, и наружу торчала прорвавшая кожу кость. Достав из своей сумки нож, Хеллер нашел среди обломанных ветвей подходящие по форме и размерам и сделал из них шины. Потом с помощью лейкопластыря, найденного в сумке мисс Симмонс, неподвижно закрепил лодыжку в шине, а сверху еще раз обмотал уже собственной клейкой лентой, из арсенала военных инженеров. Потом он попытался привести в порядок ее одежду и даже надел на нее куртку. Она все еще пребывала в глубоком обмороке. Ему удалось разыскать ее очки. Он уложил их в ее сумку, а саму сумку закрепил у нее на шее. После этого он внимательно осмотрел свои бейсбольные туфли. Они были сплошь покрыты кровавыми ошметками. Он обошел всех убитых, а потом стащил с одного из трупов туфли. Сняв свои собственные, он натянул их на ноги трупа, а сам обулся в туфли убитого. Для меня это было тревожным сигналом. По всему выходило, что он внимательно изучил принесенные ему наставления по разведывательному делу. Не зря я опасался, что это может весьма затруднить мою работу.

После недолгих поисков он обнаружил и палку мисс Симмонс. И снова оглядел поле боя – и должен сказать, что оно являло собой жуткую картину под быстро темнеющим небом и при ветре, который равнодушно трепал одежду и волосы убитых. Он взял мисс Симмонс на руки и огляделся, опять, по-видимому, проверяя, не забыл ли он здесь чего-нибудь. Потом посмотрел на склон, где лежал труп человека, вооруженного при жизни ружьем.

– Зря вы не послушались меня, – проговорил он. – Я прибыл сюда вовсе не для того, чтобы карать и взыскивать.

Он перевел взгляд на мисс Симмонс. Та была без сознания. Хеллер глянул на мрачное небо и продолжил уже по-волтариански:

– Неужели планета эта населена забытыми богами людьми? Неужто чья-то злая воля вселила в них мысль, что они полностью лишены душ? Неужто они считают, что не наступит расплата в будущем?!

Типично Хеллеровское поведение. Глупо и театрально. Ведь в его интересах было бы заставить мисс Симмонс замолчать навеки, сунув ей в бок один из валяющихся поблизости чужих ножей. Можно было сразу сказать, что он не прошел школы Аппарата, а что касается имевшихся у него наставлений по разведке, то, может быть, они вообще не способны принести мне особого вреда, чего я так опасался… Да, он беспредельно глуп. В настоящее время он вроде бы пытался определить стороны света. А потом двинулся быстрым шагом в юго-западном направлении, напролом через густые заросли, однако стараясь выбирать дорогу так, чтобы не причинить боль мисс Симмонс. В конце концов он вышел на открытое место парка, а вскоре добрался и до первых улиц.

Он прошел уже порядочное расстояние, и впереди замаячила светящаяся надпись: «Метро. Станция „Ван-Кортлэнд-парк“». Он купил жетоны, и кассирша выдала их, даже не глянув на него. Но он тем не менее опустил положенные два жетона в щель турникета. Вскоре он уже занял место в вагоне. Людей в поезде, естественно, почти не было. Мимо прошел охранник, но, несмотря на выпачканные кровью брюки, разорванную одежду на девушке и то, что нога у нее была в шине, даже не остановился. Вскоре за окном появилась белая табличка с надписью «Университет». Здесь Хеллер сошел с поезда. Осторожно неся все еще пребывавшую в глубоком обмороке мисс Симмонс, он шел так, чтобы не потревожить ее. И тем не менее двигался довольно быстро. Он уже добрался до университетской аллеи, свернул на Амстердам-авеню и остановился у дверей, над которыми светилась вывеска: «Пункт медицинской помощи университета». За стеклами двери свет не горел. Тогда он снова пересек Амстердам-авеню и оказался у помещения, которое, должно быть, служило приемным покоем больницы. Ему пришлось подождать какое-то время, пока одна из сестер, проходивших мимо, не заметила его и не подошла:

– Несчастный случай, – сразу же изрекла она. – Посидите немножко здесь и подождите.

Она куда-то исчезла, а потом вернулась, толкая носилки на колесиках. Знаком она велела Хеллеру положить на них мисс Симмонс. Потом сестра укрыла ее одеялом и затянула на ее груди ремень. Сестра подвела Хеллера к конторке и достала какие-то анкеты.

– Фамилия?

– Это мисс Симмонс, – сказал Хеллер. – Она сотрудница университета. Остальные подробности вы, наверное, сможете выяснить, сверившись с документами, которые должны быть у нее в сумочке. А я просто студент.

Сестра взяла сумочку мисс Симмонс и вытащила оттуда карту страховки и прочие бумаги. Молодой врач-практикант, проходивший по холлу, подошел осмотреть мисс Симмонс.

– Шок, – сообщил он. – Она сейчас в шоке.

– У нее сломана лодыжка, – сказал Хеллер. – Сложный перелом.

– У вас у самого порезана рука. – Молодой врач закатал рукав Хеллера. – Нужна перевязка. Похоже на рану от ножа. Вы студент?

– Да, – сказал Хеллер.

– Мы сейчас окажем вам первую помощь.

Мисс Симмонс очнулась и сразу же принялась кричать. Пришла еще одна сестра с подносом, на котором лежал шприц для внутривенных инъекций. Врач верным движением ухватил руку мисс Симмонс, а сестра перетянула ее резиновым жгутом. Мисс Симмонс начала метаться, и сестра никак не могла попасть иглой в вену.

– А это у вас не героин? – спросил Хеллер. – Я не думаю, что она привыкла к наркотикам.

– Морфий, – успокоил его врач. – Самый обыкновенный медицински чистый морфий. Это ее успокоит.

Мисс Симмонс дернулась и, высвободив из ремней руку, указала на Хеллера:

– Уберите его от меня!

Она отодвигалась от него все дальше.

– Уйди отсюда, убийца!

Врачу с сестрой совместными усилиями удалось зажать руку мисс Симмонс, и игла наконец; вошла в вену. Все это время мисс Симмонс не сводила глаз с Хеллера.

– Убийца! Садист! – выкрикивала она.

Врач попытался успокоить ее.

– Ну-ну, сейчас вам будет лучше, – приговаривал он.

– Уберите его от меня! – кричала мисс Симмонс. – Я видела, как он совершенно хладнокровно убил восьмерых мужчин!

– Сестра, – сказал врач, – пометьте, пожалуйста, в бумагах, что-бы ее поместили в палату под наблюдение.

Мисс Симмонс продолжала вырываться.

– Вы обязаны верить мне! – кричала она. – Я сама видела, как он насмерть запинал ногами восемь человек.

– Сестра, – сказал врач, – вычеркните слова «под наблюдение» и впишите «в психиатрическое отделение под строгое наблюдение».

Но морфий, по всей вероятности, все-таки начинал действовать. Больная затихла. Внезапно она снова энергично вскинула голову и с ненавистью посмотрела на Хеллера:

– Я знала! Я с самого начала знала! Ты жестокий убийца! Когда я выздоровею и выйду отсюда, я всю жизнь посвящу тому, чтобы ты провалился на экзаменах!

О, при этих словах я почувствовал колоссальное облегчение. Все это время я страшно боялся, что она проникнется благодарностью к Хеллеру за то, что он не дал ее изнасиловать, да еще и наградить при этом (…), а очень может быть, что и убить просто так, от нечего делать. Но она решила быть верной идее до самого конца. Грозное выражение сохранилось на ее лице и после того, как морфий оказал наконец свое действие и она обессиленно упала на носилки.

Я тут же произвел быстрые подсчеты. Она не сможет продолжать преподавательскую деятельность в этом семестре, но наверняка приступит к работе зимой или к началу весны. У нее достаточно времени, чтобы засыпать его. Или даже – о, радость! – пришить ему обвинение в убийстве. Да будет благословенно ее глупое неблагодарное сердце! Как хорошо все-таки знать, что у тебя есть надежный друг! И даже если ее отправят в психиатрическое отделение, это все равно ничего не изменит. Эта мера вообще никогда ничего не меняет.

Рон Л. Хаббард Внутренний Враг Миссия: Земля # 3

Опровержение Волтарианского Цензора

Лорд Инвей, Историограф Его Величества,

Председатель Комитета Цензуры.

Королевский дворец, Конфедерация Волтар.

По повелению Его Императорского Величества Вулли Мудрого.

Верховная власть отказывается нести ответственность за то, как этот насквозь вымышленный рассказ повлияет на доверчивые умы способных поверить, что планета Земля действительно существует и что все эти нелепые события, происходящие на ней, имеют какое-то отношение к научно установленному факту. Претенциозная попытка вплести имена нескольких реально существующих лиц, таких, как Джеттеро Хеллер, в этот сплошной вымысел с целью придания ему внешней достоверности является литературной вольностью самого дурного пошиба. Читателя должен настораживать уже тот факт, что эта выдумка претендует на название «тюремной исповеди» некоего террориста, вся жизнь которого была целиком посвящена обману, кражам, шантажу и всем прочим преступным деяниям.

Поэтому всякий, кто берется даже за беглое чтение этой вредной книги, делает это на свой собственный риск.

Так называемая планета Земля НЕ существует и НИкто НЕ может представить НИкаких доказательств в пользу обратного.

Предисловие Волтарианского Переводчика

Еще раз привет!

Поскольку Королевский издательский кодекс (статья 8) требует, чтобы всякий перевод «имел доказательство подлинности…от лицензированного Транслатофона», я и намерен это сделать.

Этот труд переведен с волтарианского на земной язык вашим покорным слугой Чарли Девятым-54, налогоплательщиком и электронным мозгом при Транслатофоне.

Мой перевод для несуществующего мира, говорящего на несуществующих языках, вовсе никакой не подвиг. Я также синхронно перевожу речи политических деятелей. И можете считать это хвастовством, но я могу переводить и судебные заключения. Как видите, я не обязан исправлять заблуждения и недоразумения. Я только перевожу. Лишь столкнувшись с проблемами словарного толка, как это было в последнем томе со сверхсветовыми (быстрее света) явлениями, я должен поднимать об этом вопрос.

Еще с одним подобным случаем я встретился уже в настоящем томе: это касалось электронов.

Земным ученым нравится все, что крутится и вертится, – крысы, колеса, политики. Поэтому они считают, что электроны – это такие крошечные штучки, которые вращаются вокруг других штучек, называемых ядрами.

Никому не рассказывайте, но они ошибаются.

Как-нибудь позже они узнают, что электроны – не что иное, как движение. Только и всего. И ничего больше. Просто движение. Однако мало кто знает, что такое движение. Если бы знали, то прорвали бы «барьер Эйнштейна» и удивили науку чем-нибудь новеньким.

Поэтому, когда вы прочтете в этом томе о том, как машина «перемещает электроны», просто не забудьте, что это еще один пример характерной для Земли неандертальской науки. Как и прежде, я снабжаю этот том словариком-ключом. Так что не говорите, что электронный мозг ничем вам не помогает.

Искренне ваш Чарли Девятый-54, электронный мозг при Транслатофоне.

Словарик-Ключ к Книге «Внутренний Враг»

Антиманко – род, давно изгнанный с планеты Манко за ритуальные убийства.

Аппарат координированной информации – тайная полиция Волтара, возглавляемая Ломбаром Хисстом и укомплектованная преступниками.

Аталанта – провинция на планете Манко, основанная принцем Каукалси, который, согласно народной легенде 894-М, основал колонию на Блито-ПЗ (Земле).

Афьон – город в Турции, в котором расположена секретная база Аппарата (см. карту).

Барбен, ИГ– фармацевтическая компания, управляемая Делбертом Джоном Роксентером.

Билдирджина, медсестра – юная турчанка, нанятая Прахдом Бителсфендером в качестве ассистентки.

Бителсфендер Прахд – волтарианский целлолог, который вживил Джеттеро Хеллеру электронные «жучки», с тем чтобы Грис мог контролировать все действия Хеллера.

«Бликсо» – грузовой космический корабль, принадлежащий Аппарату, который совершает регулярные рейсы между Блито-ПЗ и Волтаром. Рейс в один конец длится около шести недель.

Блито – звезда типа «желтый карлик» с одной обитаемой планетой на третьей от центра орбите (Блито-П3). Находится примерно в двадцати двух с половиной световых годах от Волтара.

Блито-П3 – планета, известная среди ее обитателей как «Земля». В Графике Вторжения отмечена как промежуточный пункт на пути Волтара к центру данной галактики.

«Блюфлэш» – яркая вспышка синего цвета, применяемая космолетами Волтара перед посадкой, чтобы погрузить всех в ближайшей округе в бессознательное состояние. Известна также как «станлайт» – «ошеломляющий свет».

Больц – капитан грузового корабля «Бликсо».

Ботч – старший клерк 451-го отдела на Волгаре, подчиненный Солтена Гриса.

«Будет-было» – ненадежные двигатели космического корабля, использующие энергию преобразования времени и позволившие Джеттеро Хеллеру покрыть расстояние в 22,5 световых года между Землей и Волтаром чуть больше чем за три дня.

«Буксир-один» – космический корабль, оборудованный ненадежными двигателями «будет-было», работающими на основе преобразования энергии стремительно меняющегося времени. На нем Джеттеро Хеллер прибыл на Землю, покрыв расстояние в 22,5 световых года за три дня. Хеллер переименовал его в «Принца Каукалси».

Вантаджио – администратор шикарного публичного дома «Ласковые пальмы», расположенного напротив штаб-квартиры ООН и управляемого семьей Корлеоне.

Великий Совет – правящий орган Волтара, организовавший миссию с целью предотвращения самоуничтожения Блито-П3, что могло бы сорвать График Вторжения.

Волтар – планета, где живут и работают в Совете представители ста десяти планет, составивших Конфедерацию 125 000 лет назад. Во время миссии Джеттеро Хеллера ею правит император Клинг Гордый, действуя через Великий Совет в соответствии с Графиком Вторжения.

«Волшебная» почта – трюк Аппарата: отправленное по почте письмо не вручается адресату, если последним своевременно не будет отправлена особая открытка.

Гипношлем – устройство, надеваемое на голову, применяется для усиления внушения человеку определенных мыслей.

Г.П.Л.Г. – «Глотсон, Перштейн, Лопнинг и Гнусе», крупнейшая в мире рекламная фирма.

График Вторжения – расписание галактических завоеваний. Ему подчинены планы и бюджет всех органов правительства Волтара. Завещанный сотни тысяч лет назад предками, он остается нерушимым и священным. Служит руководящим догматом Конфедерации.

Графферти Бульдог – инспектор нью-йоркской полиции на денежном содержании у Фаустино Наркотичи.

Грис Солтен – офицер Аппарата, ответственный за дела, касающиеся Блито-П3 (Земли) в отделе номер 451; враг Джеттеро Хеллера.

Гробе – наиболее влиятельный адвокат Делберта Джона Роксентера, член юридической фирмы «Киннул Лизинг».

Декодер – см. «жучок».

Джолт – популярный волтарианский напиток.

Дристлер – председатель правления рекламной фирмы Г.П.Л.Г.

Дьявол Манко – мифологический дух, обитающий на Манко.

«Жучок» – электронное следящее устройство, таковые были вживлены в Джеттеро Хеллера по распоряжению Солтена Гриса. Грис использует видеоустановку, позволяющую следить за всем, что видит и слышит Хеллер. Сигналы принимает приемник-декодер, который Грис носит с собой. Когда Хеллер удаляется от Гриса более чем на 200 миль, включается ретранслятор 831 для усиления мощности сигнала. Грис украл эту аппаратуру у Спурка.

Замок Мрака – тайная крепость-тюрьма на планете Волтар, где Аппарат содержал в заключении Джеттеро Хеллера и графиню Крэк.

«Занко» – компания, поставляющая целлологическое оборудование и сопутствующие материалы, находится на Волтаре.

Инксвитч – имя, которым пользуется Солтен Грис, выдавая себя за федерального служащего США.

Карагез – турецкий крестьянин, домоправитель Солтена Гриса в Афьоне.

Каукалси, принц – согласно народной легенде 894-М, сбежал с Манко во время Великого Восстания и основал колонию на Блито-П3. Также название, данное судну «Буксир-один».

«Киннул Лизинг» – юридическая фирма, представляющая интересы Делберта Джона Роксентера.

Координированной информации аппарат – см. «Аппарат координированной информации».

Корлеоне – мафиозная семья, ныне возглавляемая Малышкой Корлеоне, бывшей хористкой, вдовой Святоши Джо.

Кроуб, доктор – доктор Аппарата, целлолог, который обследовал Джеттеро Хеллера на предмет его пригодности к предстоящей миссии. Склонен к чудачествам.

Крэк, графиня – осужденная как убийца, узница Замка Мрака и возлюбленная Джеттеро Хеллера.

«Ласковые пальмы» – шикарный публичный дом, расположенный напротив штаб-квартиры ООН и управляемый семейством Корлеоне.

Малышка Корлеоне – двухметровая предводительница банды Корлеоне, вдова Святоши Джо.

Манко – планета, схожая с Блито-П3, родина Джеттеро Хеллера и графини Крэк, первоисточник народной легенды 894-М.

Милашка – прозвище Одура, клерка 451-го отдела, руководимого Содтеном Грисом. Последний принудил его и Туолу (Тик-Така) собирать необходимую информацию на Волтаре и доставлять ее ему на Землю.

Мутационе Майк – владелец гаража «Шик-блеск», который переделал для Джеттеро Хеллера «кадиллак» и старое такси.

Мэдисон Док. Уолтер – эксперт по общественной информации и рекламе и бывший штатный сотрудник фирмы Г.П.Л.Г. Известен также под кличкой «Балаболтер Свихнулсон».

Наркотичи Фаустино, по кличке Петля – глава мафиозного семейства, занимающегося нелегальным сбытом наркотиков, поставляемых компанией ИГ Барбен, и пытающегося завладеть территорией, контролируемой семейством Корлеоне.

Народная легенда 894-М – легенда о принце Каукалси, улетевшем из Аталанты с планеты Манко на Блито-П3 и основавшем там колонию Атлантис.

Нарушение Кодекса – нарушение статьи а-36-544М Космического Кодекса, запрещающей оповещать инопланетян о том, что они имеют дело с представителем иного мира. В противном случае оповещенные подлежат уничтожению, а нарушитель также предается смерти.

Нью-Йоркский университет – учебное заведение в Нью-Йорке, где учится Джеттеро Хеллер.

Одур – см. «Милашка».

Отдел 451 – подразделение Аппарата, возглавляемое Солтеном Грисом и курирующее происходящее в районе небольшой звезды Блито и ее единственной обитаемой планеты на третьей орбите (Блито-П3), носящей местное название «Земля».

Поглощающий покров – покрытие, наносимое на корабль и поглощающее световые волны, отчего объект становится практически невидимым и не поддающимся обнаружению.

Приемник – см. «жучок».

Рат – агент Аппарата на Блито-П3, который, как и Терб, получил задание от Ломбара Хисста помогать Солтену Грису саботировать миссию Джеттеро Хеллера.

Ретранслятор 831 – см. «жучок».

Римбомбо Бац-Бац – бывший специалист по подрывным работам в морской пехоте и член банды Корлеоне.

Роксентер Делберт Джон – уроженец Блито-П3, контролирующий на этой планете топливо, финансы, правительства и наркобизнес.

Роук Таре – астрограф императора Волтара, Клинга Гордого. Его сообщение о том, что Земля может самоуничтожиться, побудило Великий Совет организовать миссию Джеттеро Хеллера.

Святоша Джо Корлеоне – возглавлял семейство Корлеоне, пока не был убит. Не верил в торговлю наркотиками, за что и получил такую кличку.

Сильва Гансальмо – бывший телохранитель Святоши Джо, подозреваемый в убийстве патрона.

Симмонс, мисс – преподаватель Нью-Йоркского университета, пообещавшая Джеттеро Хеллеру, что отчислит его за неуспеваемость.

Слахб Джайрент – знаменитый волтарианский целлолог, за которого выдал себя Солтен Грис, чтобы убедить доктора Прахда Бителсфендера помочь ему на Блито-П3.

Снелц – командир взвода охраны Аппарата в Замке Мрака, который подружился с Джеттеро Хеллером и графиней Крэк, когда они находились там в заключении.

Спурк – хозяин фирмы «Глаза и Уши Волтара», убитый Солтеном Грисом.

Статья а-36-544М, раздел Б – статья Космического Кодекса, запрещающая высадку на планете и преждевременное оповещение населения этой планеты о своем намерении. Нарушение карается смертной казнью.

Стэбб, капитан – командир антиманкской команды, пилотировавший «Буксир-один» («Принц Каукалси»).

Султан-бей – под этим именем Солтен Грис живет в турецком городе Афьон.

Taп – волтарианский алкогольный напиток.

Тейвилнасти Джимми по кличке Подонок – член банды, передавший Солтену Грису список уголовников, желающих подвергнуться операции по изменению внешности в госпитале Гриса.

Тейл Пратия – вдова, нимфоманка, живет на Волтаре.

Терб – агент Аппарата на Блито-П3, который, как и Рат, получил задание от Ломбара Хисста помогать Солтену Грису саботировать миссию Джеттеро Хеллера.

Тик-Так – прозвище Туолы, клерка 451-го отдела, руководимого Солтеном Грисом. Последний принудил его и Одура (Милашку) собирать необходимую информацию на Волтаре и доставлять ее ему на Землю.

Триллер Дж. П. – вице-президент фирмы Г.П.Л.Г.

Туола – см. «Тик-Так».

Уистер Джером Терренс – имя Джеттеро Хеллера, под которым он живет на Земле.

Управление внешних связей – часть правительства Волтара, которой формально подчинен Аппарат.

Фахпт-бей – местное имя командира секретной базы Аппарата в Афьоне (Турция).

Флот – элитный космический род войск Волтара, к которому принадлежит Джеттеро Хеллер и который ненавидит Аппарат.

Хеллер Джеттеро – военный инженер и офицер Королевского Флота, посланный на Блито-П3 по распоряжению Великого Совета.

Хисст Ломбар – глава Аппарата координированной информации, который, чтобы предотвратить раскрытие собственных планов Великим Советом, направил Солтена Гриса на Блито-П3 с заданием саботировать миссию Джеттеро Хеллера.

Целлология – волтарианская медицинская наука, способная восстанавливать тело, а также отдельные его части путем клеточной генерации тканей.

Шалбер – сенатор США и сторонник Джона Делберта Роксентера.

Эндоу, лорд – волтарианский лорд, отвечающий за внешнюю политику планеты, член Великого Совета и начальник Ломбара Хисста в правительстве. В его учреждение Солтен Грис внедрил Тик-Така для ведения шпионской деятельности.

Эпштейн Изя – студент Нью-Йоркского университета, которого Джеттеро Хеллер нанимает для создания корпоративной структуры.

Ютанк – исполнительница танца живота, которую купил Солтен Грис.

Часть ДВАДЦАТАЯ

Его Светлости Лорду-Попечителю

Королевских судов и тюрем Конфедерации Волтар.

Планета Волтар. Правительственный город

Ваша Светлость, достопочтенный сэр!

Я, Солтен Грис, офицер нестроевой службы XI ранга, бывший администратор Аппарата координированной информации (Да здравствуют Его Всличество Клинг Гордый и все его благороднейшие лорды!), со всем смирением и почтением представляю на Ваше рассмотрение третий том моей исповеди, относящейся к миссии «Земля».

Я сознаю, что у Вашей Высокочтимой Светлости здесь, в Королевской тюрьме, есть много дел поважнее, чем читать перечень моих преступлений против государства. Однако, если Ваша Благороднейшая Светлость изволили ознакомиться с моими предыдущими отчетами, Вы наверняка согласитесь, и это очевидно, что я, вне всякого сомнения, только следовал приказам.

Этим я не хочу сказать, что настаиваю на своей невиновности и освобождении меня из камеры, которой щедро обеспечила меня Ваша Сиятельная Светлость! Нет, решение это было в высшей степени мудрым, и содержащиеся в нем частности только доказывают мою неправоту.

Правда, существует определенная несправедливость в том, что я нахожусь в тюрьме, а Джеттеро Хеллер все еще на свободе, хоть и разыскивается как преступник. Я уверен, что объединенные силы полиции Волтара найдут и арестуют его, однако, что бы они с ним ни сделали, это вряд ли бы соответствовало тому возмездию, на котором бы настаивал я.

Возможно, мое признание, по крайней мере, даст ключ к разгадке его поведения. И все же я должен Вас предупредить: офицер Флота Джеттеро Хеллер непредсказуем.

Мне это известно лучше, чем кому бы то ни было. Вживленные в него «жучки» позволили мне тайно следить за всем, что он видел и слышал. Я без его ведома был в курсе всех его действий и заверяю Вас: Хеллер опасен!

Как для императорского военного инженера, его задание было простым. Ему следовало только прибыть на Землю (мы знаем эту планету как Блито-П3) и потихоньку внедрить несколько новшеств в их отсталую технику, с тем чтобы планета все еще оставалась обитаемой, когда двумя столетиями позже Волтар осуществит на нее свое вторжение. Вся миссия являлась военной хитростью, он об этом не знал, и это не важно.

Ломбар Хисст как глава Аппарата в Великом Совете слукавил: он настоял на отправке миссии, чтобы избежать дорогостоящего упреждающего удара. Эта акция уничтожила бы главный источник, питающий его план стать императором, – смертельные растительные наркотики, которые мы тайно переправляли с нашей базы в турецком городе Афьон.

Моя задача казалась в равной мере проста. Все, что от меня требовалось, – это сопровождать Хеллера на Землю и позаботиться о провале его миссии. Хисста это очень волновало. Перед нашим вылетом с Волтара он предупредил меня, что отряженный им наемный убийца будет тайно ходить по моим следам и позаботится, чтобы я выполнил распоряжение.

Итак, я доставил Хеллера на базу Аппарата в Афьоне. Я позаботился о том, чтобы он никак не пронюхал о наших поставках наркотика «скорость» на Волтар.

Он и представления не имел о том, что Хисст намерен использовать наркотики, чтобы держать в руках правительство и отбросы общества на Волтаре так, как это делается на Блито-ПЗ. Из Афьона я направил Хеллера в Соединенные Штаты.

Миссия должна была пройти просто, тихо и мило. Он бы высадился, ему бы помешали – и дело с концом.

С кем-нибудь другим это бы сошло, но только не с Хеллером. Нет! Взрывы, перестрелки, погони на машинах, полицейские, агенты ФБР.

Кто же в конце концов подбирает его? Мафиозное семейство! В довершение к тому они – противники наркотиков, а управляет семейством двухметрового роста амазонка Малышка Корлеоне. И что же Хеллер? Он устраняет конкурентов Малышки. И где же он наконец обретает постоянное жилище? В роскошном двухкомнатном номере в публичном доме «Ласковые пальмы», где полно прекрасных женщин, управляемом Корлеоне и расположенном напротив Организации Объединенных Наций! А что же он покупает? Да «кадиллак» величиной с яхту и старенькое потрепанное такси!

А кто бы мог предвидеть, что Хеллер полезет из кожи вон, чтобы спасти жизнь этого жалкого бедолаги Изи Эпштейна? Эпштейн не только анархист, у него хватает смелости воротить нос от налоговой инспекции! Мало того, Хеллер дает Эпштейну сотню тысяч долларов и нанимает его кем-то вроде консультанта с правами юридического лица.

Есть ли в поступках Хеллера разумная логика? Ведь он явился на Блито-П3 для борьбы с загрязнением окружающей среды планеты, а не для того, чтобы возиться с дипломатами, шлюхами, мафией, ФБР и налоговой инспекцией!

Единственный, кто раскусил Хеллера, – это мисс Симмонс. Милая, чудесная мисс Симмонс! Когда Хеллер поступил в университет и заявил, что хочет выбрать специальностью ядерную науку, она навела на него все свои орудия антиядерной борьбы. Как я обрадовался, когда она твердо решила выставить Хеллера из университета. Она внесла фамилию Хеллера в график занятий так, что разные предметы приходились на одни и те же дни и часы – чтобы он не мог посещать их все.

Чего у Хеллера не отнимешь – умеет хитрить. И здесь он обошел это препятствие. Нанял Бац-Баца, бывшего военного специалиста-подрывника, работавшего на семейство Корлеоне, чтобы тот внедрился на военную кафедру его университета. И вот, действуя с «командного поста» на территории университета, Бац-Бац «заминировал» классы Хеллера магнитофонами, так что позже Хеллерпросто-напросто прослушивал лекции на повышенной скорости. Дьявольски хитер!

Я был бы счастлив, если бы Хеллера прямо там, в то время убили и дело с концом. Но изворотливый, как всегда, он эту идею саботировал. Он посылал домой отчеты королевскому астрографу Тарсу Роуку, пользуясь шифром на пластинах с прорезями, и я не мог бы убить его до тех пор, пока не достал бы этот трафарет и смог бы подделывать его отчеты, сообщая в них, что все идет прекрасно. Это просто говорит о том, какой он мастер закулисных дел!

Мне нужно было завладеть тем трафаретом. Я приказал Рату и Тербу, двум агентам Аппарата, работавшим в нашем нью-йоркском офисе, явиться в мое распоряжение. С их помощью я смог бы раздобыть этот трафарет, а тогда уж и прикончить Хеллера, ведь меня ждали дела поважнее – взять хотя бы прибытие Ютанк, настоящей турецкой танцовщицы, которую я купил. Кроме того, в своем госпитале, построенном в Афьоне, я сам намеревался внедрить несколько технологических новшеств. В ней целлолог с Волтара Прахд Бителсфендер мог бы делать гангстерам пластические операции и изменять их внешность и отпечатки пальцев. При сотне тысяч с головы дельце это было бы повыгодней, чем чистка атмосферы.

Ожидая Рата и Терба, которые вот-вот должны были появиться, и радуясь, что дни Хеллера сочтены, я решил проследить за ним через вживленные в него передатчики и включил свой ретранслятор.

Глава 1

Сперва мне показалось, что Хеллер и этот бывший морской пехотинец Бац-Бац занимаются своей учебой в университете по новому способу.

Похоже, их «командный пост» в Нью-Йоркском университете расположился в справочной комнате главной библиотеки. Хеллер, видимо, овладел системой карточного каталога, а также компьютерами – они были очень элементарными. Он перебирал материалы картотек и действовал слишком быстро, чтобы я успевал следить за ним на своем дисплее. Поэтому я не знал, что он ищет, и полагал, что, верный обещаниям, данным Малышке Корлеоне, он трудится над своим учебным курсом.

Бац-Бац сидел рядом с Хеллером и что-то читал. Время от времени он складывал пальцы, изображая пистолет, делал воображаемый выстрел, приговаривая «бац!», но только шепотом, из уважения к окружающим. Иногда звучало «бац-бац!»

Хеллер проявил любопытство к его развлечению, поэтому я выяснил, в чем дело. Оказывается, Бац-Бац читал книжечку комиксов, и я с удивлением обнаружил, что в справочном отделе таких книжек целая картотека. На ее страницах я не увидел Багза Банни – Хитрого Кролика, и у меня пропал к ней интерес.

Вот перед Хеллером легла целая груда книг – комплект в прекрасных переплетах: «Плавания Хаклуита» и с более мелким старомодным шрифтом «Навигационные описания основных морских путешествий и открытий английской нации…» (1589 г.). Он просматривал их бегло, словно что-то искал, то задерживаясь на чем-то, то гоня дальше.

Я воспользовался стоп-кадром, чтобы разглядеть интересующие его места. Странный это был интерес. Вряд ли он относился к тому, что Хеллер изучал в университете: «…итак, мы потеряли пятнадцать человек, которые сошли на берег». Затем: «…туземцы напали на нас с яростью, и мы потеряли боцмана…» И тому подобное.

Бац-Бац склонился к нему и прошептал:

– Ты спросил, что я читаю. Ну а ты что читаешь?

– О том, что на всех, кто пытается высадиться в этом месте, нападают туземцы и задают им такого жару… – пояснил Хеллер.

– Верно, – сказал Римбомбо и вернулся к своим комиксам.

Хеллер задержался взглядом на чем-то еще. И еще раз я остановил кадр, чтобы разглядеть текст. «…И туземцы сообщили, что золото, из которого сделаны их ожерелья, добыто на прииске в трех лье в глубину леса…», «…по слухам, на высокогорье у мыса были богатые запасы минералов…», «…Итак, мы поднялись на лодках вверх по реке и там обнаружили матроса с другого судна, которого считали съеденным туземцами, и обрадовались, что видим его живым, но он не захотел уходить, пока не закончит разработку золотого прииска, который, по его словам, лежал выше по реке…»

Много, ох как много было разных «плаваний» в Северную Америку, и Хеллер просто не разгибал спины, читая материалы о людях, которые умерли так давно, что уж и кости их стали прахом. Но это в его духе – совершать умопомрачительные поступки. И не угадаешь, что он выкинет в следующий раз. Этого предсказать невозможно. Но я должен был попытаться. Может, собственная моя жизнь зависела от того, удастся ли мне разгадать его планы. Я подумал, уж не хочет ли он попрактиковаться в людоедстве. Или, может, задумал похитить из больницы мисс Симмонс, свою учительницу по курсу природоведения и главное свое препятствие к получению диплома, и отправить ее дрейфовать в лодке.

Наконец Хеллер спросил:

– Вы дежурите на командном посту? – И когда Бац-Бац кивнул, продолжил: – Я собираюсь произвести разведку. Возвращайтесь через несколько часов.

Хеллер сдал книги, вышел из комнаты и приблизился к доске объявлений. Он что-то искал там. Какой-то студент прикреплял объявление: «Митинг протеста относительно НЛО».

– Что такое «НЛО»? – поинтересовался Хеллер.

– Неопознанный летающий объект, – пояснил студент. – Летающие тарелки. Пришельцы из космоса.

– Вы против них протестуете? – насторожился Хеллер.

– Да нет. Мы протестуем против того, что правительство держит в секрете случаи визуальных контактов с ними.

– А у вас были такие контакты?

– До настоящего времени произошло уже тридцать тысяч визуальных контактов.

– Им бы стоило быть поосторожней, – заметил Хеллер.

– Ты прав, (…)! (Дикгозаписывающее устройство, с помощью которого была воспроизведена данная книга, а также звукозапись, исполненная неким Монти Пеннвелом для изготовления удобочитаемой копии, равно как и переводчик, подготовивший текст, предложенный вашему вниманию, являются членами Лиги сторонников чистоты машинных текстов, одним из нерушимых принципов которой считается статья Устава Лиги, гласящая: «Вследствие чрезвычайно высокого уровня машин и руководствуясь стремлением не оскорбить их крайнюю чувствительность, а также с целью экономии предохранителей, которые, как правило, перегорают при подобных трудностях, электронный мозг машины, сталкиваясь в обрабатываемых текстах с ругательствами или неприличными словами и фразами, обязан заменять их определенными звуковыми или письменными знаками (зуммером или многоточием – (…)). Машина ни при к?.ких обстоятельствах, даже если по ней колотить кулаком, не вправе воспроизводить ругательства или неприличные слова в какой-либо иной форме, кроме как звук зуммера или знак (…). Если же попытки принудить машину поступить иным образом будут продолжены, машине разрешено имитировать переход на режим консервации. Неукоснительное соблюдение данного правила потребовало встроить специальное приспособление во все машины, с тем чтобы предохранить биологические системы, к которым, в частности, относятся и люди, от возможности нанесения ущерба самим– себе. (Примеч. волтариан. пер.)) стоило бы, – согласился студент. – Если правительство не перестанет скрывать от нас то, что ему известно, мы устроим марш протеста, и плевать нам на нью-йоркские отряды полиции особого назначения! Приходи на митинг – это будет недели через три. Долой истэблишмент!

– Я буду, – пообещал Хеллер.

Пробежав глазами ряд объявлений, он нашел свежее:

«Курс „Восхищение природой“ 101.

Этот класс передан на данный семестр инструктору Вудлис. Расписание занятий остается прежним».

Это было как раз то, что он искал. Он зашел в телефонную будку и заглянул в желтые страницы телефонной книги так быстро, что я за ним не успел. После этого он направился к метро на станцию «Эмпайр».

Ага, значит, сегодня он прогуливал?

Он сел на поезд и с грохотом понесся в деловой центр города. И вот уже щелкают двери лифта в большом здании. Тут только я заметил, что на нем другая пара бейсбольных туфель!

В зеркале лифта он был виден мне в теннисном фланелевом, костюме, на затылке красная бейсболка: он полагал, что должен поработать. Хеллер остановился перед дверью с надписью: «Геологические изыскания. Правительство Соединенных Штатов», затем вошел.

За конторкой сидел клерк. Хеллер обратился к нему:

– Я ищу золотые прииски.

– А кто не ищет? – ответил клерк.

– Я изучаю золотые прииски побережья Новой Англии.

– О, так вы, должно быть, поклонник таланта старины Дугана, – оживился клерк. – Кэп! – Клерк ткнул пальцем: – Идите вон в ту дверь и разбудите его. Уж он заговорит вам зубы.

Хеллер вошел. Старик сортировал карты. Хеллер сказал, что ему нужно.

– Да, – отвечал старик, – я когда-то написал книгу о колониальных рудниках и минералах. Да, впрочем, никто ее так и не читал. Издательство прислало мне счет. Садитесь.

Кэп Дуган, будучи государственным служащим, достаточно вольно обращался со служебным временем и стал рассказывать Хеллеру историю своей жизни. Он был топографом, уже слишком старым для того, чтобы таскать на себе теодолит, печально ожидающим приближающегося увольнения на пенсию. Хеллер услышал все о Семи Городах Сиболы, о затерянных рудниках и схватках с индейцами; затем они вышли, Хеллер взял ему обед и все узнал об Аляске, Клондайке и золотой лихорадке 1849 года. Прошло целых три часа, не считая времени обеда, – а они ничего серьезного так и не коснулись, абсолютно ничего!

Наконец старик выпустил весь свой пар и решил поговорить о насущном.

– Вот что вам нужно, молодой человек, – сказал он, по возившись и с трудом открыв большой ящик стола. – Это фотокопии карт, хранящихся в государственных архивах Вашингтона.

Это были скверные копии карт, очевидно, таких древних, а главное, таких грязных, что невозможно было разобрать даже оригиналы. Кэп Дуган разложил некоторые из них на столе.

– Колониальные съемки. Видите, вот здесь, сверху? Тут поработал сам Джордж Вашингтон. Масштаб на большинстве из них искажен – первые картографические компании старались убедить короля, что у них меньше работников, чем нужно, – но все же разобрать можно.

Хеллер прошелся по ним с окуляром от микроскопа. Он обнаружил одну карту, названную «Коннектикут».

– Эй, – встрепенулся он, – вон ручей под названием «Приисковый»! Впадает в Атлантический океан. Совсем рядом – каких-то двадцать – тридцать миль к северо-востоку от нас!

– Так оно и есть, – подтвердил Кэп Дуган. – Вероятно, какое-то местное название.

– Можно посмотреть современные карты этого района?

Кэп Дуган достал их, взглянул и воскликнул:

– Ну и ну! И здесь он тоже есть. Смотрите, даже указатели минералов имеются. О, да я же знаю эти места! Тут затерялся рудник. Так его и не нашли. Помню, лет сорок назад кто-то здесь выверял границы. Может, ничего тут нет и не было, никакого рудника – просто пришло кому-то в голову привлечь туда колонистов или еще какая идея. А вот, смотрите: к северо-востоку оттуда, почти в центре штата, есть настоящий рудник. Это около Портленда, штат Коннектикут. Каменоломня Стрикланда. Туда ездят многие охотники за камнями. Есть также каменоломни в Роксбери, Бранчвилле, Истхемптоне и Олдмистике, прямо на берегу океана. Там находили самоцветы, гранаты, ну и тому подобное. В Коннектикуте такого материала завались. Доезжайте до Вестчестера, а дальше по девяносто пятому шоссе через Новую Англию – и вы на месте.

В Коннектикуте в это время года красотища. Как жаль, что я торчу в этой проклятой конторе! Ну ничего, скоро пойду на пенсию, и меня уж точно выпустят из клетки.

Хеллер купил целую стопку карт – даже самых незначительных небольших районов, а также двадцать экземпляров книги Кэпа Дугана – с автографами! И ушел, оставив старика действительно счастливым.

Потом он зашел еще в одно место – в цветочный магазин – и распорядился, чтобы мисс Симмонс ежедневно приносили в больницу букет прекрасных цветов. Вскоре, опять на метро, он вернулся в главную университетскую библиотеку, куда затем пришел и Бац-Бац, закончив перезарядку магнитофонов, – с их помощью Хеллер ловко ухитрялся избегать посещения занятий.

– Что нового? – спросил Хеллер.

– Ничего, – отвечал Бац-Бац. – Учиться в университете – это здорово! – И он снова принялся читать свои комиксы.

Но этот денек попортил мне нервы. У Хеллера было на уме что-то еще. Я чувствовал это нюхом и был не на шутку встревожен, ожидая, какой номер он выкинет в следующий раз. Хеллер носился как угорелый, и я знал: хорошего от этого не жди. А затем я и вовсе расстроился. Около полуночи я вошел в спальню и увидел на подушке открытку! В эту комнату проникнуть не мог никто! И вдруг эта открытка! Написана она была небрежными каракулями:

Солтен Грис! Мне велено время от времени напоминать тебе, что кое-кто, тебе неизвестный, рядом и ему приказано прикончить тебя, если ты испортишь дело. За этим лицом оставлено право выбора оружия.

Нож? Пистолет? Автокатастрофа? А может, яд в пище? У тебя выбора нет. Кроме одного – не портить дело. Так что не порть дела, Грис.

И вместо подписи нарисован кинжал. Кто это мог быть? Один из турецких слуг? Кто-нибудь из Афьона? Или с базы? Раз за разом я убеждался, что приперт к стенке. В эту ночь я не мог заснуть.

Глава 2

Был вторник, четыре часа пополудни по восточному времени.

Хеллер провел обычный для себя день – усердно учился в университете. Он сидел на ступеньках главной библиотеки, одетый ради разнообразия в традиционный костюм бежевого цвета. Читал секретное руководство по армейскому учебному курсу КПОЗ – «корпус подготовки офицеров запаса», где вас обучали шантажировать агентов, с тем чтобы те шантажировали супругу генерала с целью раздобыть планы сражения.

Где-то прозвенел учебный звонок. Хеллер отложил руководство в сторону, поднял голову – перед ним стоял Изя Эпштейн.

Появление Изи меня прямо-таки удивило. Ведь Хеллер дал ему десять тысяч долларов на основание какой-то корпорации, и я был более-менее уверен, что он просто прикарманит эти деньги и скроется. Но вот он – стоял перед Хеллером собственной персоной. Я сразу сообразил, что в хитром его мозгу варится новый замысел, поглубже – как вытянуть из Хеллера побольше денег. Эпштейн выглядел очень испуганным. Он стоял на две ступеньки ниже Хеллера и нервно мял в руках свой сильно потрепанный портфель.

– Привет, Изя, – сказал Хеллер. – Присаживайтесь.

– Нет-нет. В присутствии своего начальника я должен стоять.

– Какой там начальник? Ведь вы же несете за меня ответственность, – запротестовал Хеллер.

– Наверное, вы на меня рассердитесь. Я этого заслуживаю.

– Давайте-ка садитесь и скажите мне, почему я должен на вас сердиться.

– Я не довел дело до конца. Я знал, что оно окажется мне не по плечу.

– Ну, хоть что-нибудь вы все же сделали, – сказал Хеллер.

– Так, то да се, – отвечал Изя. – Но… – и тут он вздохнул с облегчением, бросив взгляд на уходящие вниз ступеньки. По ним вверх трусцой взбегал Римбомбо.

– Последние ленты перемотал. Сегодня не было пятичасового урока.

– О чем это вы?

Хеллер рассказал ему о магнитофонах, которые Бац-Бац установил в курсовых аудиториях. Изя был потрясен.

– О, – воскликнул он, – так это ж, наверное, ужасно утомительно. Да и опасно к тому же! Потом будут периоды зачетов и лабораторных занятий. Но за небольшую сумму я, пожалуй, смогу слегка разгрузить ваш рабочий день.

– Продолжайте, – встрепенулся Хеллер.

– Я изучу и прохронометрирую расписание ваших занятий и предложу Бац-Бацу наиболее эффективный порядок движения между аудиториями, – сказал Изя. – Но сейчас я отнимаю по пустякам ваше драгоценное время. – Он открыл портфель, вынул оттуда какие-то бумаги и передал их Римбомбо: – Если вы их только подпишете, то станете служащим по социальному обеспечению и удержанию налогов нью-йоркской компании «Чудесные вложения».

Бац-Бац, положив бумаги на колени, подписал. Изя оставил часть бумаг ему, а остальные забрал.

– Кое-какие делишки все-таки я закончил, мистер Джет, – сказал он. – Я не все время бил баклуши. А теперь, если вы свободны и не прочь доставить мне удовольствие, идемте со мной. Я должен узнать, считаете ли вы, что мы готовы получить ваш капитал.

Я это знал! Ему нужны были только деньги, оставшиеся у Хеллера. Это дряхлое извиняющееся ничтожество в одежде из благотворительного магазина Армии Спасения могло бы оказаться для меня настоящей находкой! Они направились к станции метро и сели в поезд, идущий в Сити. Сделали пересадку на Таймс-сквер.

– Куда мы едем? – поинтересовался Римбомбо.

– Адрес есть, а как же! – успокоил его Изя. – Это была единственная контора, которую я смог приобрести сразу же, без всякой волокиты.

Они сошли на Тридцать четвертой улице. Стали подниматься по лестнице.

– Очень надеюсь, что она вам понравится, – говорил Изя похоронным тоном.

Все трое вошли в лифт, стремительно взмывший вверх.

– Видите ли, – оправдывался Изя, – это единственное, что имелось на данный момент в суде по делам несостоятельных должников. Эта фирма не смогла справиться с высокими нью-йоркскими налогами на корпорации – я бы сказал, не сообразила, как от них увильнуть. Они там занимались продажей модного офисного оборудования и меблировки, но спрос на них упал. И вот трехлетний договор учреждения и вся их собственность пошли с молотка, а я купил. Как бы вы не подумали, что это чересчур дорого. Ведь пришлось выложить две тысячи долларов – и всего лишь за пол-этажа.

– За пол-этажа? – переспросил Хеллер.

– Да, за пол-этажа. Там еще есть дизайнерская фирма модной одежды, организация по распределению спортивных товаров, школа иностранных языков и агентство по маркетингу. И еще около сорока фирм. У них другая половина этажа. Они не хотели продавать свои договора, но, думаю, они будут хорошими соседями. С ними можно будет заключать полезные сделки насчет модной одежды, спорттоваров; мы – международная корпорация и можем взять на вооружение еще несколько языков, да и разгуливающие по этажу манекенщицы не помеха. Если считаете, что будет тесно, мы можем переехать.

Они оказались в огромной прихожей – готические арки, дворец да и только. Куда ни глянешь – простор. Обширная площадка. Хеллер взглянул на закругленные карнизы, поинтересовался качеством цветного мрамора и, похоже, как-то ласково погладил арку.

– Здание уже не новое, понимаете, – оправдывался Изя. – Отделка закончена в 1931 году. Но, надеюсь, вы чувствуете в этом что-то особое.

– Прекрасная работа по камню! – восхитился Хеллер. – А где мы находимся? Что это за дворец?

– О, – встрепенулся Изя, – у него же собственный вход из метро, поэтому у вас и не было возможности увидеть его снаружи. Уж извините. Это Эмпайр Стейт Билдинг.

– Ух ты! – оторопел Бац-Бац, затем поспешно снял с головы фуражку.

– Все наше – справа от лифта, – сказал Изя. – Так что, если пожелаете пройти…

На пути им встретились рабочие, которые как раз заканчивали установку ряда бронзовых именных табличек, которые не позволили бы посетителям заблудиться в этих бесконечных мраморных коридорах. Бац-Бац загораживал мне видимость, и я не смог их прочесть.

– Ну вот, эта первая контора, – пояснил Изя, – всего лишь одна из маскировочных компаний.

Табличка гласила: «Компания „Невероятные возможности“.

Президент: Я. X. Гинзберг.

Секретарь: Ребекка Моссберг».

Изя открыл дверь. Роскошная приемная с отделанной хромированными элементами мебелью и уставленная индустриальными макетами, которые усердно протирал какой-то молодой человек. Еще на одной двери внутри конторы висела табличка с именем президента в отделанных хромом буквах. Но Изя не повел их в ту дверь.

– Я не успел навести там полный порядок, – объяснил он. – Еще идет уборка и расстановка указателей. Уж извините.

Он провел посетителей к двери в следующую контору. Табличка на ней гласила:

«Компания „Фантастические новации“.

Корпорация Делавэра.

Президент: Исаак Штейн.

Секретарь: Рабби Шульман»

– Тут все подключено к сети и готово к работе. Мы можем принимать отчеты о курсах валют во всем мире. Банковские счета и брокеры ждут только своего часа. Покупая валюту в одном месте и продавая ее в другом, где она ценится выше, мы можем заставить деньги летать по земному шару быстрее пули и на этом кое-что иметь. Но каждый час простоя этого оборудования стоит нам целого состояния.

– Так почему же оно простаивает? – спросил Хеллер.

– Для того чтобы начать операции, нет денег. – Изя взглянул на часы. – Теперь вниз. Через десять минут подойдет броне-фургон от Бринкса. Он доставит вас домой, и вы Можете попросить охранников перевезти ваши сто тысяч прямо сюда, а завтра с утра мы начнем свой бизнес. – Он взглянул на Хеллера, как бы извиняясь: – На первых порах многого не ждите. Но доходы от обмена валют покроют наши месячные расходы, и когда мы доведем тут все до кондиции – а осталось уже немного, – тогда и будем качать денежки по-крупному.

Артист, подумал я, умеет втереться в доверие.

Все трое спустились вниз, где, несмотря на час пик и заторы на стоянках, их уже поджидал бронированный фургон. Они уселись, и машина мгновенно тронулась с места.

Спустя несколько минут они подъехали к «Ласковым пальмам», и Хеллер достал сотню тысяч из своего сейфа. Изя уложил их в мешок и уехал в фургоне. И опять никакой расписки.

В вестибюле Римбомбо не удержался от восклицания:

– Что-то я не пойму, на кого я работаю – на Таити или Делавэр? Уж я и забыл. Ей-Богу, первый раз в жизни вижу такую структуру организации. Да еще в Эмпайр Стейт Билдинг!

Мы большие люди, малыш. Что мне носить, смокинг или генеральский мундир?

Вышел Вантаджио.

– Эй, Вантаджио, – полез к нему Бац-Бац, – честное слово, тебе следует посмотреть конторы этого малыша!

– Какие еще конторы?

– Да целая (…) половина этажа в Эмпайр Стейт Билдинг! – заливался Бац-Бац.

Вантаджио взглянул на Хеллера: – Тебе нужно удерживать Римбомбо от выпивки. У него начинается белая горячка. Да, звонил Майк и просил передать, что твое такси будет готово завтра. Бац-Бац, надо бы тебе съездить за ним.

– Завтра не могу, – ответил Римбомбо, – не субботний вечер.

– Эй, что это за субботний вечер? – спросил Хеллер.

– Это когда собирается Гражданский союз исправления пороков, – пояснил Вантаджио. – Все высокопоставленные чиновники города. В это время проверок гораздо меньше, и Бац-Бац, отпущенный на свободу под честное слово, не будет особо рисковать, если уедет из города на несколько часов.

– Собираются все до одного? – спросил Хеллер.

– Ну да – начальники полиции, мэр и прочие шишки. Для нас это тоже плохо. Председательствует Фаустино Наркотичи и раздает зарплату мафии. А в первый субботний вечер еще хуже: там бывает сам губернатор и государственные чиновники.

– Ладно, не в субботний вечер я сам съезжу за машиной, – сказал Хеллер.

– Черта с два! Тебе этого нельзя делать! – воскликнул Вантаджио. – Разве не знаешь, что в Нью-Йорке категорически запрещено садиться за руль всем, кому нет восемнадцати? Поэтому тебе нужен водитель. Я пришлю одного из своих парней. А что это там такое насчет Эмпайр Стейт Билдинг?

– Да так, просто подвернулась побочная работенка.

Возможно, от того, как Хеллер сказал это, – как-то уж чересчур небрежно – у меня в глубине души зашевелилась и стала расти тревога. А если вдруг предположить, что Изя не украдет его денег?

Учеба в университете, целых две машины, интерес к геологическим картам и теперь это странное новое предприятие – Эмпайр Стейт Билдинг… У меня в голове ничего не вязалось! Только одна мысль ворочалась и напоминала о себе: от Хеллера добра не жди!

И ни слова из нью-йоркской конторы относительно агентов Рата и Терба. Хеллера нужно было остановить. Я не мог понять, что он там задумал, но все равно ему следовало помешать. Этот человек представлял собой явную угрозу! Частная контора с видом на весь нижний Манхэттен – ничего себе!

Глава 3

Из-за разницы во времени между Нью-Йорком и Турцией мне для соблюдения прежнего часового режима пришлось проспать все утро. Проснувшись, я в бешенстве обнаружил, что передо мной стоит этот старый (…) Карагез, кланяется и что-то мямлит. Я взглянул на наручные часы. Всего лишь одиннадцать! Я бросил на него испепеляющий взгляд.

– Двое мужчин во дворе, Султан-бей. – Он беспомощно взмахнул руками. – Они входят. Они садятся на скамью. Они отказываются уходить.

– Я заставлю их уйти! – рявкнул я. Схватил дробовик десятого калибра и сиганул к двери.

– Султан-бей! – заблажил он. – На вас ничего не надето!

Не обращая внимания на его мольбу, я выскочил за дверь. Говорить мне, что я должен делать, никто на посмеет! Точно, спиной ко мне на скамье сидели двое. Одним прыжком я оказался перед ними и навел на них ружье.

Это были Рат и Терб!

Усы у Рата от удивления затопорщились еще больше. Пухлая смуглая рожа Тсрба слегка побледнела.

– Ради семнадцати полосатых чертей отвечайте, что вы тут делаете? – ошарашил я их громовым голосом.

У Рата хватило нахальства приложить к губам палец.

– А ну-ка объяснитесь! – рявкнул я еще громче.

Рат еще настойчивее задвигал пальцами, и я вдруг осознал, что говорю на волтарианском языке. Но не важно. Когда сотрудники видят мое приближение, они исчезают.

– Мы… мы подчинялись вашему приказу, – залопотал Рат, заикаясь.

Так-то оно лучше, злорадно усмехнулся я: заикаешься, (…).

– Вы… с… с… ска… сказали, – дрожащим голосом проговорил Терб, – «отыскать их и заставить явиться в мое распоряжение». Мы… мы посылали радиодепеши каждый день, и… и вот мы решили, что вы имели в виду желание видеть нас лично.

Стало быть, приказ был неясен. Так, спишем этот просчет на подчиненных, которые хотят меня подсидеть.

– Вы, (…) дурачье, должны следить за «жучком», вшитым в его одежду, а кто-то в магазине бросил ее в мусорный контейнер, когда он купил себе новую! – Я навел на них стволы ружья. – Он же не в Атлантике! Он в публичном доме «Ласковые пальмы», напротив ООН, и прожигает жизнь – на вершине блаженства!

Рат уставился на меня, открыв от изумления рот:

– Откуда вам это известно?

Ярость заставила меня забыть об осторожности. Они ни за что не должны знать, что в Хеллера еще на Волтаре вживлены «жучки» и я слежу за всем происходящим его глазами и ушами.

– У меня есть и другие источники информации. Думаете, вы единственные шпионы на свете? Да они у меня повсюду. За вами и то приставлены!

Вижу, они присмирели. Я повел их во внутренний дворик дома и велел там стаять, сам же зашел в дом, спрятал ружье, надел халат, посигналил на кухню, чтобы мне приготовили горячий кофе с сахаром. Потягивая напиток, я вдруг подумал, что это, может, и не так уж плохо: теперь я могу дать им очень точные инструкции, могу также заставить их взять приемник-декодер, как бы это ни нарушало волтарианских кодексов.

Я вернулся во внутренний дворик, налил себе еще кофе, но их сесть не пригласил. Мне доставляло некое удовольствие сознавать, что они, измученные долгим перелетом и бессонницей, стоят навытяжку и ждут. Радовало меня и то, что был изнуряюще жаркий турецкий сентябрьский денек и они, наверное, просто умирали от желания выпить чего-нибудь холодненького. Подонки общества – таких надо держать на своем месте.

– Вас не шлепнут, – сказал я для начала, чтобы они расслабились. – Если, конечно, вы не перестанете портачить.

Они настороженно переступили с ноги на ногу.

– Агент, которого я посадил вам на хвост, сумасшедший, – сказал я, – но, думаю, он еще у меня под контролем.

Явились Карагез со слугой, принесшим запотевший серебряный кувшин сиры и три бокала. Два бокала я вернул тут же умчавшемуся слуге, а сам сел, потягивая ледяной напиток. Пока что я ни на шаг не отклонился от рутинной процедуры. Мне же проще.

– Существует пластина вот такого размера. – И я показал руками. – Это просто лист с прорезями. Вы знаете, что это такое?

– Шифровальный трафарет, – ответил Рат.

– Накладываешь его на лист бумаги и пишешь нужное сообщение в прорези, – добавил Терб. – Затем заполняешь остальную часть письма.

– Ваш объект имеет таковой. Мы должны им завладеть! Даже если ценой этому будет ваша жизнь. – И я растянул губы в злорадной улыбке, – Он находится где-то в его багаже, а багаж – в двухкомнатном номере публичного дома «Ласковые пальмы», на верхнем этаже, который раньше использовал для своих (…) похождений бывший Генеральный секретарь. Я ясно выражаюсь? Оба кивнули.

– Вы должны замаскироваться под дипломатов, желающих пообщаться со шлюхами, и пробраться в этот номер. Дверь никогда не заперта. Его в течение дня никогда там не бывает. Вы должны все обыскать и найти эту пластину. Понятно?

Они еще раз кивнули.

– Еще одно. Один агент попытался установить там «жучок». Но идут какие-то помехи непонятного характера. Вы должны найти причину и устранить ее.

И снова они согласно кивнули.

– И еще одно. Ты, Рат, должен сбрить усы.

Его охватил ужас.

– Но они маскируют шрам от ножа, он очень заметен и выдает меня с головой!

– Ладно, тогда только подстриги их.

– Мои прекрасные усы!

– Это лучше, чем подрезать твою глотку. Он усек. Я продолжал:

– Сейчас нет ни одного такси.

– Мы только что приехали сюда на такси.

– Нет никаких такси, – повторил я. – Так что отправляй тесь в аэропорт пешком, переночуете в зале ожидания и улетите самолетом завтра утром.

Они уныло кивнули. Я поболтал бокалом так, чтобы лед звонко ударился о стенки.

– Есть вопросы?

– Те два устройства, которые вы дали нам, приказав держать их в пределах двухсот миль от Хеллера, спрятаны на телевизионной антенне Эмпайр Стейт Билдинг, – сообщил Терб. – Это нормально?

Эге, это было даже очень хорошо! Блоки для передачи сигналов от вживленных в Хеллера «жучков» находятся прямо над ним!

– Пока это сработает, – сказал я холодно. – Это все?

Они кивнули.

Я снова звякнул льдинкой в бокале.

– Тогда убирайтесь. Я занят.

И они пошли прочь под палящим солнцем.

Я ликовал. Теперь уж они у меня под контролем. Скоро я завладею трафаретом и буду подделывать отчеты, отправляемые Хеллером на Волтар. А там ба-бах! И Хеллер покойничек.

Жизнь снова была прекрасна!

Глава 4

Следующее утро доказало мне, что жизнь действительно стала прекрасной. Вбежал таксист с криком: «Скорей! Скорей! Ютанк здесь будет через два часа!» Моя новая танцовщица-турчанка!

В этот момент я завтракал, но это известие заставило меня вскочить с места, опрокинув кофейный сервиз. Я забегал по дворику, давя ногами остатки хрупких чашек. Видимо, он хотел сказать что-то еще, и я остановился перед ним.

– Еще пять тысяч американских долларов за погонщика верблюдов и водителя грузовика. Деньги нужно заплатить до того, как девушку доставят сюда.

Я сунул ему пять тысяч. Он взял.

– А теперь, где ее комната? – требовательно спросил он.

Я побегал по двору еще немного. На вилле было полно комнат. Одна большая выходила дверью в уединенный уголок сада и имела собственную ванную. На эту комнату я ему и указал.

Таксист оглядел замки изнутри и сказал:

– Мне придется вызвать слесаря, чтобы он быстро-быстро укрепил эти замки. Она очень робка и пуглива.

Он пошел за слесарем, вернулся и сообщил:

– Сейчас он будет здесь. Это еще десять тысяч турецких лир.

Я дал ему эти деньги и спросил:

– Ты видел ее? Как она себя чувствует?

– Сейчас у меня нет времени для разговоров, – отмахнулся он и, выбежав со двора, умчался на своей машине.

Я позвал Мелахат-ханим, экономку, и велел ей быстро приготовить ту большую комнату.

– Я приготовила другую, поменьше, – сказала она,

– Нет-нет, – настоял я, – приготовь эту.

Слуги забегали по дому, нашли лучшие ковры и привели комнату в надлежащий вид.

Прибыл на старом грузовике слесарь и пошел сверлить и стучать. Он укреплял витиеватые железные турецкие засовы. В другой машине приехали двое его помощников. Они привезли с собой совершенно новенькие йельские замки последнего выпуска и принялись их устанавливать.

Я покрикивал на слуг, они же кружили по дому, вынимали то, что внесли, вносили то, что вынули, забывали полотенца, не могли их найти, брали мои полотенца и относили их в ванную комнату.

Садовник метался туда-сюда, срезал цветы и засовывал их в вазы.

Наконец мы все приготовили и стали ждать. Несколько раз я выходил на дорогу посмотреть, но Ютанк все не появлялась. Прошло четыре часа. Я уже решил пройти в свою комнату и проверить, как идут дела, но вдруг прибежал слуга-мальчишка с криком: «Едут! Едут!»

Это была большая грузовая машина. Она не могла въехать в ворота. В кузове находилось восемь грузчиков и множество металлических дорожных сундуков. Грузчики спрыгнули на дорогу и друг за другом стали вносить громоздкие сундуки в дом. Карагез показывал, куда что поставить в новой комнате. Появился водитель такси. Бригадир с грузчиками подошли ко мне и потребовали пятнадцать тысяч лир. Водитель грузовика пояснил, что это местный грузовик, и стоимость его услуг не укладывается в пять тысяч американских долларов. Я заплатил, и грузовик уехал.

Таксист вошел в комнату и запер садовую дверь изнутри, затем взвел механизмы замков на двери во внутренний дворик. Он потребовал все запасные ключи. Собрав их в горсть, он кинул их внутрь комнаты, после чего захлопнул дверь во дворик так, что она оказалась запертой и открыть ее можно было только изнутри.

– Подожди-ка, – сказал я. – Где же Ютанк?

– Вы должны понять, – объяснил он. – Это робкая простая девушка из племени, обитающего в пустыне Каракумы. Она ничего не знает о цивилизации. К тому же пребывает в большом страхе после того, как ее пыталась изнасиловать целая русская армия. А кроме того, ее измотали долгий-предолгий путь и ужас бегства из русской Туркмении, так что ей надо дать денек отдохнуть и помыться.

– Но где же она?

– Наверное, в одном из этих сундуков, – предположил он.

– Ты не знаешь? – удивился я, не веря своим ушам.

– Когда я говорил с ней нынче утром, она попросила меня не любопытствовать: ее это очень смущает.

– Так ты ее все же видел? Как она выглядит?

– Через паранджу толком не разобрать, но я бы сказал, что она выглядела точно как на фотографии, которую я вам показывал. Очень робкая. Если бы только паранджа, а то еще брезент на грузовике – она из-за него только чуть-чуть выглядывала. Ах да – вот ее купчая.

Бумага была составлена только на турецком, с множеством печатей и штампом нотариуса. В ней говорилось, что некая Ютанк является собственностью некоего Султан-бея. Я взял документ дрожащими руками: настоящая, живая танцовщица-турчанка теперь является моей собственностью – душой и телом!

– Да ведь в сундуке она, чего доброго, задохнется, – сказал я,

– Оставьте ее в покое, – посоветовал таксист. – Это же ведь цветок пустыни, существо дикое, хрупкое, нежное. К мужчинам она не привыкла и уж совсем ничего не знает о цивилизации. Я бы просто оставил ее в покое.

И он ушел.

А минут десять спустя в комнате раздался резкий металлический звук. Затем еще один. Я понял, что это, должно быть, железные дверные засовы – изнутри покрепче запирали двери. Я облегченно вздохнул: значит, она выбралась из сундука.

Ну, понятно, всю оставшуюся часть дня мне уже было ни до чего другого. Я прислушивался у двери, и раз мне почудилось, будто я слышу, как работает душ. Я часами расхаживал по внутреннему и наружному дворам. А поздно вечером спохватился, что девушка ничего не ела. Мне показалось, что я слышу в комнате беспокойное движение. Я вышел, разыскал Мелахат-ханим и велел принести поднос с вкусными блюдами.

Мелахат постучала в дверь комнаты. Железный засов сдвинулся вбок, дверь чуть-чуть приоткрылась и тут же быстро захлопнулась. Экономка в недоумении повернулась ко мне. Затем она, очевидно, услышала шепот по другую сторону двери и вышла с внутреннего дворика. Железный засов с лязгом вернулся на прежнее место. Затем раздался еще один щелчок со стороны сада. Значит, она впустила Мелахат в садовую дверь! Конечно же. Ведь, приоткрыв дверь во дворик, Ютанк увидела мужчину, меня, и, естественно, испугалась.

В комнате шептались, но наверняка трудно было сказать, шепот ли это, хотя я стоял, прижавшись ухом к двери. Главная дверь в сад открылась и закрылась. Я увидел Мелахат во дворе. Она махала рукой, подзывая кого-то. К ней подбежали двое маленьких мальчишек. Она наклонилась и что-то им шепнула. Те побежали к другой стороне дома: раздался щелчок засова – садовая дверь открылась, и еще один щелчок, когда она захлопнулась и закрылась на засов.

Мелахат пришла ко мне во внутренний дворик.

– Ты видела ее? – спросил я с нетерпением. – Как она выглядит?

– Она была под накидкой, – отвечала Мелахат. – Она сказала, что у нее нет слуг, но она видела в садовое окно двух мальчишек и хочет, чтобы их приставили к ней как слуг.

– О, разумеется, – отвечал я. – Дикарка из пустыни. Ей будет одиноко без слуг.

– Я знала, что вы это одобрите, – сказала Мелахат, – поэтому приставила их к ней на время.

– О, приставь их постоянно. Она пробудет здесь долгое время.

И так оно и будет, ведь она принадлежит мне – душой и телом, подумал я. Похоже, снова заработал душ.

– Кажется, она снова принимает ванну, – сказал я.

– По-моему, это моются мальчишки, – предположила Мелахат. – На них было столько грязи.

Так, вероятно, и было на самом деле. Минут через десять один из них вышел из садовой двери во дворик. Это был как раз тот, которого я чаще всего пинал ногой. Волосы у него слиплись от воды, и выглядел он чуть посветлее. На нем были вышитые орнаментом штаны и такая же куртка. Откуда они? Турецкий национальный костюм! Ну конечно же – дикий народ пустыни!

– Ютанк, – нагло сказал мальчишка, – говорит, что Султан-бею лучше принять ванну и надеть на голову тюрбан. Что ему такому грязному она петь не будет!

Я хотел было пнуть его, но передумал. Смысл сказанного дошел до меня, и я возликовал: ага, она сразу же хочет приступить к работе! Я поспешно удалился, принял ванну, зашел в хранилище одежды, где нашел кусок ткани, который можно было закрутить в тюрбан, а также кафтан.

Наконец я вышел. Мелахат, Карагез и двое мальчишек занимались обустройством гостиной. Теперь я был рад, что позволил Карагезу купить все эти новые ковры. Слуги устроили небольшое возвышение с подушками и показали, где я должен сидеть. Посреди гостиной на полу, на некотором расстоянии от моего места, было сооружено еще одно сиденье из груды подушек уровнем пониже. Карагез, видимо, получил указания и сильно убавил освещение. Установили две фитильные лампады, чтобы по комнате разливался желто-оранжевый свет. Слуги, крадучись, ушли. Я сел, скрестив ноги, на помост и стал дожидаться появления Ютанк.

Глава 5

Минут через двадцать дверь гостиной, щелкнув, слегка приоткрылась, и я почувствовал устремленный на меня взгляд. Зная, как она робка, скромна и пуглива, я боялся вспугнуть ее резким движением и сидел, не шевелясь. Дверь приоткрылась еще чуть-чуть, и, подобно тени, в залу проскользнула Ютанк. Остановилась в свете желто-оранжевого пламени.

Она была одета в шаровары и очень тесный жилет, скрывавший грудь, но оставивший обнаженными горло и живот. На босых ступнях выделялись ярко-красные ногти. Иссиня-черные волосы украшал венок из цветов. Лицо ее было скрыто под чадрой. Но сквозь нее я чувствовал на себя пристальный взгляд очень больших, наверное, испуганных, слегка раскосых глав. Одну из рук она держала под чадрой; должно быть, от робости она прикусила кончик пальца. Я сделал ей приглашающий знак – и она едва не пустилась наутек. Я снова замер. Так прошла минута. Постепенно к девушке вернулась смелость, и она двинулась дальше. В левой руке она несла пару музыкальных инструментов. Она застенчиво приблизилась к подушкам в центре гостиной, и теперь я мог разглядеть ее лучше. Кожа красно-бурого цвета. Из-за чадры я не видел ее лица, но потупленные, только изредка поднимающиеся глаза показались мне прекрасными.

Ютанк опустила на пол один из инструментов – дюймов восемнадцать в диаметре, нечто вроде тамбурина – и грациозно села на подушку, скрестив ноги. Другой инструмент она положила себе на колени. Я признал в нем некую разновидность лютни с длинным грифом и тремя струнами.

– О, господин, – проговорила она едва слышно, – с твоего разрешения и по твоему повелению я спою.

Я важно махнул рукой и повелел: «Пой!» Она вздрогнула, и я понял, что сказал это слишком громко. Опустив глаза, она настроила инструмент и стала играть. Прекрасно! Традиционная турецкая музыка – очень восточная по стилю, где такты оканчиваются на неопределенных неударных звуках. Обычно мне это не нравится, но проворство ее рук и мастерство исполнения были таковы, что все вокруг словно превратилось в мир грез. Какое совершенное владение инструментами!

Замер последний аккорд. Я боялся аплодировать. Ютанк посмотрела на меня с такой робостью, что я был уверен – ее выступление казалось ей слишком большой дерзостью. Она прошептала:

– Ведь в этой комнате нет записывающих устройств?

Меня это сильно удивило. И тут я понял, почему она спрашивала. У простых турок существует суеверие, что, если запишут их голоса, они их лишатся. Это, несомненно, доказывало, что девушка всего лишь представитель кочевого племени пустыни Каракумы, дикарка.

– Нет-нет, – поспешил я уверить ее, – конечно, нет!

Но она поднялась с подушек, двигаясь с истинно поэтической грацией, и пошла по комнате, заглядывая за разные предметы – ей просто хотелось убедиться. Вернувшись на прежнее место, она села и взяла в руки свою лютню.

– У меня не хватало смелости петь, – тихо сказала она, – но сейчас я спою.

Она взяла несколько аккордов и запела:

Поднялась, как в объятьях небесных, луна,

Свежим росам открыла свой ротик она.

Но сбежала от солнца – Ее ль в том вина?

Сожжена не твоими ль лучами?

Я был заворожен ее низким, хрипловатым, чувственным, вкрадчивым голосом. Она произносила слова с туркмено-турецким акцентом, который можно было распознать даже несмотря на то, что распространенный в России турецкий язык вряд ли имел какие-либо диалекты. Ее голос, взбудоражив меня, вызвал прилив сил. К моему разочарованию, она отложила инструмент в сторонуи, склонив головку и потупив глаза, прошептала:

– О, господин, с твоего разрешения и по твоему велению я буду танцевать.

– Танцуй! – разрешил и повелел я с радостью. И опять сказал это слишком громко. Она сжалась от страха. Но вот наконец она подняла бубен. Это было необычно. Как правило, турчанки-танцовщицы пользуются ручными трещотками. Но это был турецкий бубен.

Она поднялась с такой гибкой легкостью, что я едва заметил это. С минуту мне казалось, что она просто стоит и только, а затем я увидел обнаженный живот с упругими эластичными мышцами!

В свете горящего пламени живот ее двигался и извивался, хотя тело оставалось в полном покое. Настоящий танец живота! Грудь ее скрывал жакет, бедра прятались в шароварах, но нагота между ними жила своей жизнью!

Затем в такт движению мышц Ютанк застучала в бубен. Она стучала все громче, ноги стали раскачиваться сильнее, и вот уже закачалось все тело. Мышцы на животе собирались в пучки и извивались, а им в такт раскачивались бедра!

О мой Боже!

Такое могло свести мужчину с ума!

И все это при стыдливо опущенных глазах.

А теперь – что это? В промежутках между ударами по бубну она дергала за чадру. Ютанк открывала лицо!

Мало-помалу, все выше поднимая то одну, то другую ноги, сильнее раскачивая бедрами, она все больше обнажала свое лицо. Под звон бубна Ютанк затянула песню без слов.

Вдруг, резко вскрикнув, она в легком прыжке взвилась в воздух! Чадра слетела с ее лица.

Она опустилась на пол: вращались бедра, будто что-то мололи, вздымался живот, будто что-то взбивал, змеями извивались руки, – но взгляд, опаляя огнем, неподвижно застыл на мне.

Ютанк была великолепна! Никогда прежде не видел я такого лица!

Я затаил дыхание, сердце готово было выпрыгнуть из груди – никогда еще я не чувствовал такого страстного желания. А Ютанк все выше поднимала ноги, яростней стучал бубен – она ударяла им то по локтю, то по ладони, – а затем она словно сорвалась с привязи: прыгнула, закрутилась в воздухе веретеном и опустилась, небольшая пауза, чтобы покачать бедрами и взглядом прожечь меня насквозь, – и новый прыжок. Бубен бил все чаще и чаще, прыжки и вращения в воздухе становились все стремительней, пока она не растворилась в движении, став расплывчатым пятном в желто-оранжевом пламени.

Никогда в жизни не видел я, чтобы так танцевали! Мое собственное тело не выдержало и непроизвольно задергалось, подстраиваясь под ритм ее танца. Внезапно сделав высокий прыжок, Ютанк издала пронзительный крик, опустилась на свою подушку, скрестив ноги, – и замерла. Только ее глаза горели, как раскаленные угли!

Я не мог перевести дух.

Она быстро вытянула руку и схватила струнный инструмент. Ударила по струнам. И, не сводя с меня горящих глаз, запела вибрирующим, сдавленным от страсти голосом:

Соловей лежал дрожащий

У него в руке жестокой.

Трепетало в страхе горло.

И в момент безумной страсти

Был задушен он.

О, милый!

Если вдруг любви лишь ради

Ты убьешь меня – ну что же,

Не забудь свою голубку!

Это было уж слишком!

– Нет! Нет! – вскричал я. – Клянусь всеми богами, я бы никогда не смог тебя убить!

Слишком громко! Это все погубило. Она сжалась в комок, потом бросилась к двери, что-то крича в испуге, открыла ее и была такова. Я побежал за ней, но поздно: ее комната изнутри была уже на стальном засове. Я присел во внутреннем дворике, мучаясь от неутоленной страсти, утонув в угрызениях совести. Я сидел там до рассвета, сторожа эту дверь, но она так и не вышла.

Глава 6

Весь следующий день я был сам не свой. Ни о чем не мог думать, кроме Ютанк. Да и то в каком-то угаре. Меня одолевали бесчисленные идеи, как привлечь ее внимание, как загладить свою вину за то, что ее напугал, но все они никуда не годились. В ограде ее личного садика была небольшая дыра, и днем я прильнул к ней, согнувшись, жаждая увидеть ее хоть одним глазком.

К вечеру, когда опустилась прохлада, Ютанк вышла в сад. Она была в украшенном вышивкой плаще, без чадры – очевидно, не подозревала, что ее разглядывают. Ее лицо было так красиво, что просто дух захватывало, а походка – такая легкая, такая ровная – казалась мне самой поэзией.

Она вернулась в свои покои.

Напрасно я ждал ее в тот вечер в гостиной. Ни один мальчишка не явился с известием. Она не пришла. Я просидел там всю ночь, прислушиваясь к малейшему звуку.

Объятый усталостью, я наконец забылся сном, в котором меня преследовали кошмары: мне представлялось, что Ютанк была всего лишь сновидением. Проснулся я около полудня. Завтрак не лез в горло. Я походил по двору, зашел в дом и попробовал заинтересовать себя чем-нибудь еще. Пустое дело. Примерно в три я снова вышел из дома.

Голоса!

Они доносились из сада! Я быстро подобрался к дырочке в заборе и заглянул в нее.

Там сидела она! Ютанк была без чадры. Она была великолепна – уже в другом плаще, но беззаботно распахнутом, так что были видны лифчик и плотно облегающие короткие панталончики, обнажавшие ноги и живот. И так меня приковало к ней, что поначалу я даже не заметил двух мальчишек. Они сидели в траве у ее ног. В расшитых курточках и штанишках. Выскобленные и чистенькие. Каждый держал на колене серебряную чашечку.

Она сказала что-то такое, чего я не расслышал, и оба они засмеялись. Улыбаясь, Ютанк лениво откинулась назад, еще больше обнажая живот и внутреннюю часть бедра. Она тянулась – тянулась к серебряному чайнику и серебряной чашке на серебряном подносе.

С бесконечным изяществом она взяла чашечку одной нежной рукой, а чайник – другой. Налила себе в чашку, затем подалась вперед и налила каждому из мальчишек. Небольшое чаепитие! Какое очарование!

Она подняла свою чашку, мальчики – свои, и сказала: «Serefe!», что по-турецки значит «За вас». Они поднесли чашки к губам. Верно, напиток был ужасно горячим и крепким: сделав глоток, мальчики задохнулись и закашлялись. Но они все же улыбались и наблюдали, как Ютанк потягивает чай.

– А теперь, – проговорила она низким хрипловатым голосом, – пойдем дальше и расскажем следующую сказку.

Мальчишки завертелись от восторга и придвинулись поближе, с обожанием поедая ее глазами. До чего же она была очаровательна – в этой роли сказительницы.

– Сказка называется «Златовласка и три комиссара», – начала Ютанк, поудобнее устраиваясь на садовом сиденье. – Жила-была девочка, которую звали Златовласка. То есть у нее были золотистые волосы. И любила она бродить по лесу и вникать во все лесные дела. Такая любопытная! Однажды идет она и видит: стоит в лесу избушка. Вскрыла она замок и незаконно проникла на чужую территорию. Надо сказать, что у этой Златовласки был ужасный аппетит, ведь она родилась в семье капиталистов и ей всегда казалось, что она просто умирает от голода. И вот видит она стол, а на столе три миски с кашей. И думает: здесь живет рабочий, его избушку надо поэксплуатировать.

Садится она на самый большой стул и пробует кашу из миски – слишком горячая. Пересаживается она на стул поменьше и набрасывается на кашу из другой миски – фу, слишком холодная. Садится она на самый маленький стульчик и – ух ты! – прекрасная каша. Ну конечно, проявилась ее капиталистическая натура, и съела она все без остатка. Ничего не оставила, совсем ничего.

А в избушке этой жили три комиссара, и ушли они на партийное совещание, чтобы помочь рабочим, вот и попала эта свинюшка Златовласка в ужасный переплет. Ведь шутка сказать, они были вовсе никакими не рабочими, а настоящими твердыми, крутыми друзьями народа, комиссарами, с которыми шутки были плохи. Здорово не повезло этой малышке Златовласке, но так и надо этому поросенку – пусть знает, что делает. Ну, в общем, она удрала. И вот самый большой комиссар кладет свою плетку на стол, видит свою миску и говорит: «Кто, черт побери, трогал мою кашу?» А комиссар среднего роста кладет на стол свой кастет и говорит: «Эй, какой (…) трогал мою кашу?» Самый же маленький комиссар только повесил на стену свой пистолет, как вдруг видит – а миска-то его пуста!

Мальчишки напряженно подались вперед, ловя каждое слово. Ютанк склонилась к ним поближе и продолжала:

– И вот видят они следы на снегу, берут своих собак – и в погоню за Златовлаской! Они гнались за ней по горам, и лесам, и по скованным льдом рекам. Ух ты! Вот это была погоня! И наконец они загнали ее на дерево.

Ютанк откинулась назад, отпила из серебряной чашки. Похоже было, что она не собирается продолжать. Мальчишки вытянули шеи: «Ну а дальше? А дальше?»

Ютанк мечтательно улыбнулась, затем сказала:

– В общем, они ее схватили и (…), и все здорово повеселились.

Мальчишки засмеялись и все никак не могли остановиться; засмеялась и Ютанк. Смех становился все безудержней, ребята не выдержали и, схватившись за животы, покатились по траве.

Наконец веселье утихло. Ютанк мило улыбнулась мальчикам, снова взяла чайник и предложила выпить еще чаю. Это была очаровательная сценка! Понятно, русская машина пропаганды обработала ее мозги. И, естественно, она не желала робеть, разговаривая с мальчишками. Но как мило, что она не жалела своего времени на просвещение этих двух маленьких турецких сопляков! Это говорило о том, что у нее доброе сердце. В тот момент когда Ютанк протянула руку с чайником, я увидел ее подмышку. Я и не предполагал, что это может так на меня подействовать. У меня просто перехватило дыхание.

И тут этот экскремент по имени Карагез вышел из-за садовой ограды и кашлянул. Я поднялся, сделал вид, будто что-то потерял, и ушел. В моих ушах все стоял ее низкий хрипловатый голос, и до конца дня я не мог думать ни о чем другом.

Вообразите себе мое состояние, когда тем же вечером в восемь часов ко мне явился один из ее мальчишек.

– Ютанк просит передать, чтобы вы помылись, надели тюрбан и сели в гостиной.

И поверьте, я молниеносно сделал все, что от меня требовалось, и, усевшись на подушки, стал ее ждать…

Глава 7

Пламя окрашивало комнату в желто-оранжевый цвет. Ютанк тихо проскользнула в дверь, тенью проплыла к своим подушкам, села, скрестив ноги, посреди комнаты и поставила на пол большой серебряный, блестящий, как зеркало, поднос, свою лютню и бубен. Она была одета в серые шаровары, короткий расшитый серебром жакет, который скрывал грудь, но оставлял открытыми живот и руки. Головку ее украшала серебристая лента. Лицо скрывалось под чадрой.

Вот так она и сидела, потупившись и не глядя на меня. Только время от времени вздыхала.

Я не решался заговорить, боясь, как бы она не убежала. Но это длилось так долго, что я не выдержал и прошептал:

– Тебя что-то гнетет?

Очень низким, шелестящим голосом она отвечала:

– О, господин, я печальна оттого, что лишена самого необходимого в жизни, и эта мысль не дает мне покоя. Я вздыхаю по своей нищете – ведь у меня нет ни шелковых носовых

платков, ни дезодоранта, ни «Шанель номер пять», и я лишена возможности принимать французские пенистые ванны. Мне нужно всего лишь немного наличных, чтобы это купить, – каких-нибудь две-три сотни тысяч лир.

У нее был такой понурый вид! Что толку было теперь напоминать этой дикой, примитивной кочевнице из пустыни Каракумы, что она рабыня. Естественно, ей нужны деньги для покупки самого необходимого. Как ей, должно быть, этого не хватало, когда она там, в этих песках ходила за верблюдами!

– Они твои, – сказал я со щедрым великодушием.

Она сразу же распрямилась, стрельнула в меня глазами и скромно опустила их вниз. И вот она взяла свой бубен и стала постукивать по нему – медленно, робко, затем завела жалобную песню без слов. Я понимал: ей нужно было настроиться на боевой лад.

Бубен зазвучал громче. Затем в середине такта она переключилась с бубна на серебряный поднос и стала постукивать по нему.

Мелодия крепла, становилась быстрей, теряя свою жалобность. Тело Ютанк стало раскачиваться. Она встала на колени и закачалась еще размашистей. Браслеты стучали о поднос, ритм ускорялся. Ютанк села на корточки и, выбрасывая ритмично одну за другой ножки с посеребренными ногтями, поплыла по комнате, все напевая какую-то дикую мелодию, и казалось, что, не касаясь ногами пола, она плывет по воздуху!

Ютанк двигалась от стены к стене и обратно и в конце пути подпрыгивала, опускалась на пятки, выбрасывала руки в стороны и выкрикивала: «Хей!» И каждый раз браслеты со стуком ударялись о поднос. Варварское зрелище!

И вот она, по-прежнему на корточках, пошла уже широкими кругами. Да ведь это же была русская пляска! Темп ускорялся, удары по подносу становились все громче и громче.

Вторя ритму, тело мое стало слегка подрагивать, а так как я следил за ее движениями, то и сам стал раскачиваться влево и вправо. Круги сужались, она постепенно приближалась к середине комнаты и вскоре снова оказалась там. Бессловесный напев усилился, она встала на колени, качая над головой подносом, – влево, вправо, влево, вправо, – каждый раз ударяя по нему рукой.

Я заметил, что, подчиняясь ритму, тело мое дергается, тогда как взгляд прикован к подносу и играющим на нем желто-оранжевым вспышкам. И вот уже я задышал в этом ритме – часто и тяжело. Завращались бедра Ютанк. Она сорвала с лица чадру и вперила в меня взгляд горячих как угли глаз.

А тело мое непроизвольно дергалось взад-вперед, взад-вперед.

Вдруг она опустилась на пятки, оставила поднос и схватила свою лютню. Теперь мелодия, которая до сих пор напевалась с закрытым ртом, перекочевала на струнные аккорды. Не спуская с меня испепеляющего взора, Ютанк запела:

Поцелуи нерастраченные

Забивают мое горло,

И улыбки нерастраченные

Притаились за губами.

Мне дыханье преградила

Страсть, тобою нерастраченная,

В рот поглубже запихнула

Нерастраченный язык!

Руки, прячущие с болью

Нерастраченную ласку,

Как дрожат они при мысли,

Что я вылью на тебя

Весь поток моей горячей

Нерастраченной любви!

Это было выше моих сил! Я издал вопль: «О, милая!» и протянул к ней руки. Этот крик, этот жест напутали ее. Она сжалась и ушла в себя. И прежде чем я смог воспрепятствовать, она оставила свои инструменты и убежала.

И снова я не успел к ее двери: та была уже на засове. Я пытался упрашивать, я умолял, но, должно быть, меня за дверью не было слышно – она оставалась запертой.

После долгого ожидания я пошел и принес пятьсот тысяч лир и, сотня за сотней, засунул их в щель под дверью. Последняя пачка так и осталась в щели, и край ее высовывался наружу. И весь этот вечер мне ничего не оставалось, как смотреть и смотреть в эту точку, ожидая и надеясь. На следующий день я набрался смелости, чтобы проползти вдоль садовой стены, но, увы, дырочку ту уже заткнули.

Раз мне показалось, что я слышу в саду голоса, но полной уверенности не было. В общем, я провел жалкий и мучительный для меня денек. Надеяться особенно было не на что. Но около восьми вечера мальчишка принес мне известие:

– Ютанк велела передать, что вы должны помыться, надеть тюрбан и идти в гостиную.

О, никогда я так быстро не мылся в ванной!

Почти в одно мгновение я очутился в гостиной.

Я ждал.

Наконец-то заветная дверь тихонько отворилась. Неслышно Ютанк проскользнула в комнату. Одета она была в плотно облегающий, расшитый золотым шитьем жилет, оставляющий голыми руки и живот, и в шаровары из золотистой ткани. Вокруг черноволосой головки красовалась золотая лента с цветами. Личико скрывалось под золотистой чадрой. Когда она садилась, я заметил, что и ногти на пальчиках рук и ног покрыты золотистым лаком. Она принесла с собой сверкающую саблю и лютню.

Но сидела Ютанк с понуро опущенной головой, потупив глаза, и время от времени вздыхала.

– Отчего ты вздыхаешь? – спросил я наконец – очень тихо, чтобы не напугать ее.

– О, господин, – проговорила она, не поднимая глаз, – мне нестерпима мысль, что я не могу позвонить в Стамбул, Париж и Нью-Йорк и заказать, с оплатой по доставке, пустяковые, но очень важные для бедной женщины вещи, необходимые ей для сохранения своей красоты в глазах ее господина. Мне нужен телефон в моей комнате, подключенный к международной линии связи, и номер, не зарегистрированный в телефонном справочнике.

Что ж, понятно: робкая дикарка из пустыни Каракумы, диких просторов которой не коснулась рука цивилизации, не желала бы, чтобы номер ее телефона фигурировал в телефонном справочнике.

– Он твой, – проговорил я великодушно.

Тогда Ютанк стала напевать с закрытым ртом – мелодия звучала медленно и жалобно. Подняв саблю, она начала ритмично постукивать по клинку, держа его то справа от себя, то слева и двигаясь вместе с ним. Казалось, будто сабля, приковав к себе ее взгляд, увлекает Ютанк за собой, мало-помалу поднимая на ноги.

А вот уже задвигались и ножки – шажки налево, шажки направо. Свет желто-оранжевого пламени вспыхивал на клинке, рябью переливался по телу Ютанк. Танцуя, она принялась рассекать воздух саблей, и свист сливался с напеваемой мелодией. Вдруг сабля завертелась веретеном! Я пришел в ужас – непременно поранится!

Затем, взяв саблю одной рукой за острие, а другой – за рукоять, Ютанк все в том же ритме стала прыгать через нее – вперед и назад. И так грациозно!

И вдруг, опустив конец сабли и вытянув с нею руку, она стремительно завертелась, став на мгновение расплывчатым золотым пятном. В прыжке она взмахнула саблей перед самым лицом! Я был уверен, что клинок заденет ее! Но лезвие лишь разрубило ее чадру на две части. Лицо Ютанк открылось.

Взгляд ее был прикован к клинку, который она держала концом вверх. Голова стала отклоняться назад, заработали бедра, мышцы живота пришли в движение. Клинок, словно поршень, заходил вверх и вниз.

Напеваемая без слов мелодия все больше походила на стоны.

Раскачивание бедер усиливалось, и мое собственное тело невольно подхватило этот ритм. Сопротивляться ему было бесполезно, да я и не пытался. Внезапно Ютанк повернула саблю и всадила ее в пол! Сабля торчала между нами и яростно подрагивала.

Девушка перевела взгляд с сабли на меня и чуть не ошпарила кипящей в нем страстью.

Неуловимым движением она схватила лютню. Из груди у нее вырвался трепетный вздох, и она заиграла мелодию, полную любовной тоски и вожделения. Ютанк пела:

Дай напиться тобой,

Дай глазами напиться тобой,

Рук и ног красотой твоей смелой!

Дай мне выпить дыханьем своим

Тот жестокий твой запах мужской!

Дай мне выпить губами до дна

Сладкий вкус твоей плоти мужской!

Дай напиться, напиться, напиться,

Прежде чем я от жажды умру!

Дай мне пить,

Дай мне пить,

О Аллах, дай мне пить,

Прежде чем я умру от любви

И от страшной в душе пустоты!

Выносить этот песенный плач было выше моих сил, и я крикнул: «Ютанк!» И это рассеяло чары. Отбросив инструмент так, что он звякнул, ударившись об пол, девушка убежала из гостиной. И хотя я со всех ног бросился за ней, я снова не успел: дверь была уже на засове.

Я простоял перед ней не один час и никак не мог справиться с дрожью. Потом я пошел к себе в кабинет и выписал заказ на телефон, который ей требовался. Я подсунул этот лист бумаги ей под дверь, но краешек его оставался у меня на виду. На следующий день я понял, что начинаю заболевать физически: ломота во всем теле, все видится в каком-то тумане. Я просто слонялся без дела, время от времени останавливаясь, упираясь во что-то невидящим взглядом.

Мелькнула мысль, что болеть-то мне совсем ни к чему: а вдруг дела повернутся так, что Ютанк окажется у меня в постели, а я буду ни на что не годен. Хотя я очень редко прикасался к виски, но сейчас подумал, что, пожалуй, небольшой глоток пойдет мне на пользу. У меня хранилась бутылка, чтобы угостить капитана с «Бликсо», когда он прибудет на Землю. Я подошел к буфету, собираясь вынуть ее оттуда, и вдруг на тебе – она исчезла!

Я позвал официанта. Он сказал, что ничего об этом не знает. Я побродил еще немного, не в силах даже присесть! Обслуживая меня за ужином, официант стоял, заламывая руки, и я обратил на него внимание. У него под глазом был синяк.

– Султан-бей, – сказал он, переминаясь с ноги на ногу, – я пришел, чтобы признаться: это я взял виски.

Но что поделаешь: хотя подвернулась такая шикарная возможность наказать его, я слишком скверно себя чувствовал. Я только махнул рукой, отсылая его прочь. Съесть свой ужин я тоже был не в силах.

Может, мне лучше умереть и покончить со всем этим делом? – лезла в голову мысль, и я уже решил было окончательно и бесповоротно, что лучше этого ничего быть не может, как вдруг появился один из служек Ютанк.

– Ютанк велела сказать, чтобы вы помылись, надели тюрбан и шли в гостиную.

Несмотря на всю свою слабость, я довольно быстро управился с приготовлениями.

Ждать мне пришлось довольно долго. Наконец у двери послышалось легкое пошаркивание, дверь отворилась пошире, и вошла она. При себе у нее было ведро, два незажженных факела и лютня. Ютанк тихо заняла свое место в центре комнаты.

Одета она была как и раньше, только во все красное. Ногти на руках и ногах ярко алели, как и ее чадра. Но Ютанк сидела, уныло ссутулившись и потупив глаза, и только горько вздыхала. Показалась она мне какой-то вялой и равнодушной.

Наконец я набрался смелости и прошептал:

– Отчего же ты вздыхаешь?

– О, мой господин, как же мне не печалиться: целый день я сижу, как в клетке, в единственной комнате с садом. Выйди я прогуляться пешком по дороге, на меня бы неприлично глазели или набрасывались. Нет, не будет мне счастья без БМВ-320, испытанного в авторалли седана с дизель-мотором и пятиступенчатой коробкой передач.

Впервые я почувствовал волну ужаса. Ведь такой автомобиль будет стоить полтора миллиона турецких лир!

Ютанк робко, трепетно вздохнула. А ведь и впрямь без этого она будет чувствовать себя как в клетке. Простая дикарка из пустыни, она же привыкла к бескрайним просторам, волнистым дюнам и широкому небу русской Туркмении. Ютанк нетерпеливо шевельнула ножкой, и я ужаснулся при мысли, что она сейчас сбежит.

– Он твой, – пообещал я.

Она тихонько замурлыкала мелодию, взяла два факела и подошла к открытым светильникам. Подожгла их и вернулась на свое место.

Теперь она стояла, держа в каждой руке по факелу, и свет от них и от светильников создавал ползущие вокруг нее тени на полу. Тело ее словно корчилось под воздействием трепещущего пламени.

Напевая с закрытым ртом, она стала жонглировать факелами, ритмично подбрасывая их один за другим и ловя на лету, затем стала носиться вправо, влево, вперед и назад. Я весь искрутился, следя за ней. И при каждом повороте она высоко подбрасывала факел, разворачивалась и ловила его. Пробежки ее все сокращались, и вот она уже стояла на одном месте, все еще жонглируя факелами, но теперь, как только на какое-то мгновение рука освобождалась, она тут же дергала ею за алую чадру.

Мало-помалу лицо ее открывалось. И вот чадры на нем уже нет! Ютанк жонглировала факелами, но уже по-другому: факелы крест-накрест перелетали из одной руки в другую одновременно, вращаясь при этом вокруг своей оси. Я крутился вправо и влево, едва успевая следить за пламенем. Она стала отбивать ногами ритм мелодии.

Была ли это только игра теней, порождаемых пламенем, но мне показалось, что она стала корчиться.

Нет, причина этого – в ее теле! Ее живот – он пришел в движение!

Она задвигала бедрами, переступая с ноги на ногу, размахивая сразу обоими факелами: влево, вправо, и еще раз, и еще. И я непроизвольно вертелся, чтобы уследить за ними.

Подбородок ее стал опускаться, взгляд остановился на мне.

Затем, раскачивая бедрами и играя мышцами живота, она стала поднимать головку – выше, выше; глаза затуманились, рот раскрылся; раньше я не замечал, какой у нее рот – большой, с полными красными губами. И влажными.

Мелодия без слов переходила в новую фазу – стенаний!

Влево, вправо – тело мое дергалось туда и сюда в такт ее раскачивающимся бедрам и летающим факелам. И вдруг она замерла с факелом в каждой руке. Ютанк вся дрожала и негромко издавала какие-то бессвязные звуки. У нее наступил оргазм!

Факелы в обеих руках стали медленно сближаться в горизонтальном положении, и вдруг их горящие головки сшиблись!

Ютанк вскрикнула в экстазе!

Затем резко опустилась на скрещенные ноги, одновременно бросив факелы в ведро, где они зашипели, и оттуда вырвался клуб пара. Казалось, она чем-то удручена. Пошарив рядом, она нашла свою лютню и заиграла на вибрирующих струнах жалобную мелодию. В ее устремленных на меня глазах блестели слезы.

Из-под пальчиков ее полилась восточная музыка с неопределенной, размытой мелодией, и Ютанк запела панихидно-печальным голосом:

Тебе я не нужна,

Красавец молодой.

Не хочешь ощутить

Ты ног моих сплетенье,

Не хочешь двух грудей

Почувствовать давленье

И ласку рук моих.

И лона влажный зной

Не жаждешь затопить

Своим горячим соком.

О, если б только ты,

Самец жестокий,

Все это сотворил со мной!

Когда замирали последние аккорды ее песенного плача, я сидел словно парализованный, а затем откинулся на подушки и прошептал:

– О, Ютанк, сжалься надо мной. Я хочу, хочу тебя. Я умру, Ютанк, если ты не будешь моей.

Рядом со мной раздался какой-то шорох, и я ощутил на своей щеке легкое прикосновение руки, ласкающей меня, и услышал нежнейший шепот, сопровождаемый ароматом духов:

– Лежи спокойно, милый.

Раздался щелчок выключателя, затем погасли светильники. Наступила полная темнота.

Рядом снова зашуршало. На грудь мне легла осторожная рука, на щеке я почувствовал полные, мягкие, влажные губы – и нежный поцелуй.

Я потянулся к ее жакету, желая стянуть его, но она зашептала:

– Нет-нет. Мне будет слишком неудобно предстать раздетой перед мужчиной в темноте. Она отвела мою руку и прижала ее к моему боку. Затем поцеловала меня в горло. –

Все это для тебя. Обо мне не думай. Думай только о себе. Этот вечер – твой.

Она сняла с меня тюрбан и поцеловала в глаза. Она сняла с меня ботинки и поцеловала ноги. Затем она осторожно расстегнула мой ремень и стала медленно стягивать с меня штаны, и губы ее, следуя за обнажающейся плотью, несли свои поцелуи все ниже и ниже.

Легонько, кончиками пальцев, она принялась поглаживать мои плечи и руки, а зубами нежно зажала ухо, пытаясь язычком проникнуть в его отверстие.

Я затрепетал от наслаждения, и снова мне захотелось раздеть ее.

– Нет-нет, – шептала она, – мне совсем не обязательно раздеваться. Я слишком застенчива. Сегодня твоя ночь, и наслаждаться – одному тебе.

Она поцеловала меня в губы!

От наслаждения я чувствовал себя в предобморочном состоянии. Язычком она раздвинула мои губы и обследовала им укромнейшие уголки моего рта. Затем высосала и вытянула губами мой послушный язык и легонько удерживала его зубами. Я все больше изумлялся этим проискам наслаждения. Она ласкала меня руками, касаясь некоторых мест на моем теле – вот уж не подозревал, что прикосновение к ним может доставить такое удовольствие. Я задышал тяжелее. Ютанк гладила меня по груди, шепча: «Милый, милый», а затем шепнула: «Рот – это главное».

Она сверху донизу прошлась поцелуями по горлу, груди, животу и бедрам – и вдруг тьма вокруг завертелась воронкой, втягивая меня, беспомощного от чувственного наслаждения, внутрь.

Я парил на крыльях радости среди звезд.

Внезапно словно белая молния пронеслась из конца в конец Вселенной, и я лежал ошарашенный, в полном изумлении.

Ничего подобного мне не приходилось испытывать раньше. Какие-то огни бешено вращались в кромешной темноте, сердце билось так сильно, что готово было разорвать мою грудь. Мы тихо лежали в бархатной тьме. Я чувствовал усталую расслабленность ее тела.

Прошло время.

Я ощутил на щеках ее ладони. Они ласково гладили мое лицо.

– Это было чудесно, – шепнула она.

Слабо, одной рукой, я поискал ее грудь, но Ютанк мягким движением отвела мою руку.

– Это все для тебя, – проговорила она. – Рот – это самое главное. – Она поцеловала меня. – Самое главное, – повторила Ютанк и поцеловала с еще большей страстью. – Рот – это все, – простонала она. – О, милый, лежи тихо. Это все тебе. Просто вытяни руки и ноги и наслаждайся.

Сперва она поглаживала мне губы языком, а затем и губами, после чего и губы ее, и язык, и ладони еще раз постарались найти на моем теле самые заповедные уголки…

Во мне вспыхнул и стал разгораться новый огонек страсти. Внезапно Ютанк обхватила мою голову ладонями и сжала со страстною силой, и даже в темноте я чувствовал взгляд устремленных на меня черных глаз.

– О, милый, – сказала она, задохнувшись от страсти, – рот – это все! – Она поцеловала меня и отстранилась. – До рассвета еще много часов.

И снова пустились ее губки в свое восхитительное путешествие вниз по вершинам и низинам моего тела, закончив свое движение кульминацией, от которой я пришел в грандиозный экстаз. Похоже, никогда в жизни я не знал, что такое половое удовлетворение, – не знал ничего подобного! Это было за пределами моих представлений и мечтаний. На небесах и на Земле ничего, абсолютно ничего прежде не вызывало во мне такой ослепительной радости!

Глава 8

Когда я проснулся, было уже далеко за полдень. Я принял душ – что-то новенькое для меня, и оделся во все чистое – что тоже не входило в мои привычки. Я даже улыбнулся Мелахат-ханим – какое несвойственное мне поведение! – когда она помогала официанту подавать мне завтрак.

Весь мир источал прелестный запах, лучился ярким светом – тоже что-то новенькое для меня.

– А где моя радость Ютанк? – спросил я.

– Когда привезли машину, – отвечала она, – они с Карагезом уехали за ее водительскими правами.

Конечно же, все просто. Ведь я снабдил ее соответствующим удостоверением личности и свидетельством о рождении реально существовавшей девочки: если бы не ее скрытая от властей смерть, ей было бы сейчас столько же лет, сколько и Ютанк. Но Карагезу придется многому ее научить, прежде чем она сможет сдать на права.

Я вышел в прохладный внутренний дворик и сел в кресло. Из комнаты Ютанк выскочил один из ее мальчишек, совсем нагишом, побегал кругом и исчез. Вернулся он уже в штанишках и попытался тихонько прокрасться мимо меня. Слишком близко. Я потрепал его по голове и улыбнулся ему. Он, ничего не понимая, уставился на меня с открытым ртом.

Я достал из кармана монетку и отдал ему, а этот маленький негодяй уставился на нее с подозрением. Тогда я достал и отдал ему банкнот в десять лир. Перед тем как взять, он долго с удивлением поглядывал то на него, то на меня.

Пришлось достать и отдать этому змеенышу банкнот в сто лир – чуть ли не целый доллар США. При этом я сказал:

– Когда, малыш, в следующий раз увидишь Ютанк, передай ей вот что: перед ней бледнеют солнце и луна, вместе взятые.

Не зная, как все это понимать, он умчался, бормоча под нос услышанную от меня фразу, чтобы не забыть. Но вдруг он вернулся и спросил:

– Султан-бей, а можно есть виноград, который нам хочется?

Я снисходительно улыбнулся и сказал:

– Конечно.

Спустя некоторое время послышался рев подъезжающей машины. Я встал, чтобы лучше видеть ворота: в них стрелой влетел автомобиль и, затормозив так, что взвизгнули шины, припарковался точно на месте стоянки.

Это был белый БМВ – высокоскоростной седан с низкой посадкой и широким корпусом. Изнутри лобовое стекло и окна защищались непроницаемыми для постороннего взгляда пластмассовыми экранами. Ютанк вышла из машины со стороны водителя. Белый плащ с капюшоном и чадра скрывали ее с головы до ног, оставив видимыми лишь черные, как терновые ягоды, глаза, да и те затенял козырек капюшона. Скромно и изящно, крадущейся походкой, она прошла через двор. Я хотел остановить ее, но она повернулась, с опущенными глазами скользнула мимо и исчезла в своей комнате.

Я тут же встревожился: уж не сделал ли я что-то не так, не обидел ли ее чем?

Из седана вылезал Карагез с какими-то свертками. Их подхватил мальчишка и помчался в комнату Ютанк. Дверь за ним захлопнулась. В тревоге я подошел к Карагезу и спросил:

– Как машина – все нормально?

– Отличная! – похвалил он. – Одна у них только была такая, уже готовая для отправки богатому чиновнику, но, как только я передал им ваш заказ, они уступили ее нам и даже, как бы в качестве дополнительной скидки, немедленно перегнали ее в ваш дом. Ход у нее прекрасный, хотя скорость (…) – несется как шайтан.

– Ей-то понравилась?

– Еще бы! Вся над ней слюнками изошла.

– А когда ей сдавать на права?

– Да мы уже их получили. Я всего лишь показал ей то, что мне показал продавец, да еще как рулить, ну и все такое. А через десять минут она уже все освоила. Экзаменатор поклялся, что давно уже не видел лучшего водителя. Чудеса да и только!

– Ну что ж, неудивительно, – резюмировал я. – Умелому наезднику на верблюдах ничего не стоит освоить автомобиль для дорожных авторалли.

– Что правда, то правда, – согласился Карагез.

– Но чем же она тогда расстроена? – спросил я.

Он думал, думал, затем сказал:

– В магазине, где продаются кассеты, ей понадобился какой-то Чайковский – композитор, что ли, – и сочинение «Увертюра 1812 года». Она сказала, что ей нужна запись с настоящими пушками. Но ни того ни другого у них не оказалось, они пообещали, что пошлют запрос в Стамбул. Но она не так уж и расстроилась. Сказала, что возьмет «Битлз», а остальное подождет. – Он подумал еще немного. – Ах да! Она им сказала, что на аудиокассетнике, который ей хотели всучить, завалены высокие частоты и что им лучше бы приобрести приличную аппаратуру с высоким качеством воспроизведения, если они хотят видеть ее своим клиентом. Но вообще-то она разговаривала с ними очень мило, скромно и вовсе не лезла напролом. По ее акценту можно сказать, что она из диких кочевников России, но, ей-богу, в жизни еще не встречал такой благовоспитанной и скромной девушки. Ну, если не считать тех случаев, когда она садится за руль этой машины!

Итак, к загадке, чем же я все-таки мог ее расстроить, – ни малейшей зацепки. Это омрачило мой день. Я слышал смех из ее садика, ее гортанный веселый голос и писклявый визг двух ее мальчишек. Значит, на них она не сердится. Над машиной у нее слюнки текли, на продавцов она не злилась, моментально получила водительское удостоверение, Карагез ее ничем не расстроил. Напрашивался единственный вывод: она обиделась на меня. Невидящим взором я уставился на кучу скошенной травы. Я знал твердо: без Ютанк мне не жить.

Глава 9

Порой в жизни случается, что кто-то увидит коротенький проблеск рая, а затем живехонько погружается в бездну ада. И такое вот-вот должно было случиться со мной.

В тот вечер никакого посланца от Ютанк я так и не дождался, хотя без пользы просидел несколько часов, досадуя на свою судьбу. Утром, с воспаленными от недосыпания глазами, взъерошенный от беспокойства, я подумал, а не поговорить ли мне с нею и не спросить ли просто: что случилось – может, тогда все и уладится. По крайней мере я буду знать.

Понимая, что стучать бесполезно – ведь она просто захлопнет дверь перед моим носом, – я задумал хитрый план: притаиться во дворе и, когда кто-нибудь будет входить или выходить, проскользнуть в дом и спокойно задать ей свой вопрос.

По моей нынешней оценке этот план все еще кажется мне разумным. Однако ничего опрометчивей я не мог придумать. Я пристроился за плетеным стулом прямо у двери. Высокий стул скрывал меня довольно хорошо, и, став на колени и выглядывая, я не спускал глаз с двери. Изнутри до меня доносились еле слышные звуки текущей воды и всплесков. Немного погодя я вдруг услышал стук поднимаемой щеколды, и дверь открылась! Появился один из мальчишек, совсем нагишом. Он остановился и крикнул: «Мелахат!»

Изнутри послышался мелодичный голосок Ютанк:

– Попроси у нее и щетку для спины!

Мальчишка стрелой промчался по внутреннему и наружному дворам, вопя: «Мелахат! Нам нужны еще полотенца!»

Вот он мой шанс! Сорванец оставил дверь в спальню приоткрытой!

Выбравшись из-за плетеного стула, я на цыпочках вошел в комнату, боясь стукнуть или звякнуть чем-нибудь и испугать ее. Из ванной доносился плеск воды – дверь туда была широко открыта. Я крался молча, надеясь сказать ей одно-два словечка и увидеть, как она улыбнется в ответ, – и тогда все будет в порядке. И тут я увидел ее! Она лежала в ванне, пузырчатая белая пена доставала ей до подбородка, позволяя видеть только голову и кончики пальцев приподнятых в воде рук. Чтобы не намочить волосы, она забрала их вверх. Я видел ее в профиль: она сосредоточилась на руках и куске мыла, которым намыливалась.

Я прокрался мимо низкого столика с лежавшей на нем книжечкой и, должно быть, задел ее брюками – она упала на пол с легким стуком. Ютанк, наверное, услышала, но в мою сторону не посмотрела, лишь спросила: «Щетку принес?»

При звуке этого голоса я затрепетал от восторга. Ее черноволосая головка и изящные ручки над пеной казались мне бесконечно прекрасными. Это лишало меня дара речи. Любовь к ней наполнила все мое существо. Я попытался вернуть себе власть над голосовыми связками: «Ютанк…»

Головка тут же повернулась ко мне, ротик в ужасе приоткрылся, лицо залилось яркой краской стыда! Я шагнул вперед, чтобы успокоить ее, все еще пытаясь справиться со своим голосом. Она отпрянула, сжалась, словно желая превратиться в горсть пузырьков, и вдруг закричала: «Не убивай меня!»

Я так и обомлел! До чего ж я ее напугал! Пятясь, я вышел из ванной, но тут услышал еще один голос: «Не убивай ее!» Это был второй мальчик, тоже совсем голый. Он стоял у туалетного столика, сплошь уставленного открытыми коробочками.

Внезапно он словно с цепи сорвался: запустил в меня пудреницей и с криком: «Только посмей ее убить!» схватил вторую и швырнул что есть мочи. Белый взрыв окутал мне ноги. «Не убивай Ютанк! – орал он во всю силу своих маленьких легких и все рылся в коробочках на столике, пытаясь найти еще одну пудреницу.

Я выбежал из комнаты и пошел по дворику в полном смущении.

Первый мальчишка возвращался по двору бегом. Он уронил полотенца, и они в беспорядке валялись позади. В руках у него была щетка для спины с длинной ручкой. Из ванной за моей спиной все еще раздавались крики.

Мальчишка ринулся ко мне, загородил дорогу, крича во все горло: «Только посмей убить Ютанк!», и при этом ударил меня щеткой! Ростом он был невелик, и щетка в его руках едва достала мне до локтя, но орудовал мальчишка ею что есть мочи.

У меня лопнуло терпение!

В конце концов, он сам виноват: кто оставил дверь открытой?

Я замахнулся правой рукой, сжав кулак.

Изо всех сил я ударил его в лицо!

Он отлетел метров на пять и с глухим стуком рухнул на землю!

Из других помещений уже вывалила прислуга, видимо, привлеченная криками. Они увидели, как растянулся на земле мальчишка, видели и меня в воротах внутреннего дворика. Не доходя шагов пяти до того места, где лежал мальчишка, они застыли безмолвной толпой. Он лежал на боку с закрытыми глазами и подергивался. Из носа у него хлестала кровь. Прислуга не осмеливалась приблизиться к нему, заня меня, они понимали, что этого лучше не делать. Из толпы ко мне двинулась мать этого мальчика, но Карагез удержал ее за руку. Турки ломали головы, не зная, что делать. Но меня-то они знали хорошо! Поэтому они один за другим становились на колени и медленно, с завываниями, бились лбами о травянистый газон.

Я стоял, не двигаясь, свирепо глядя на эту сцену.

За спиной у меня послышался какой-то звук. Что-то скользнуло мимо.

Это была Ютанк.

Она не взглянула на меня, не остановилась, чтобы успокоить.

Эта дикарка вышла на лужайку и устремилась прямо к лежащему мальчишке. В белом плаще с капюшоном и в чадре, босая, она оставляла за собой лужицы воды на плитках.

– О, бедняжка, – проговорила Ютанк, стоя над телом мальчишки, – ты пытался меня защитить. – Она пощупала его пульс, осмотрела руки и ноги. Затем подняла его и понесла, а когда проходила мимо меня, даже мельком не взглянула в мою сторону.

Она отнесла мальчишку к себе и закрыла дверь. Толпа медленно разошлась. Я был в полной растерянности и не знал, что делать. Все это не укладывалось у меня в голове.

Я пошел в темный уголок двора и уселся под кустами, пребывая в каком-то оцепенении, как бывает, когда прыгаешь вниз со скалы и находишься только на полпути падения.

Спустя некоторое время приехал старый бородатый доктор из города. Карагез провел его к Ютанк.

Доктор пробыл там очень долго. Наконец он вышел. Я моментально оказался перед ним.

– Как Ютанк? – спросил я его.

– Так зовут этого мальчика? – Он взглянул на меня с удивлением. – странное имя для мальчишки.

– Нет-нет, – досадливо покачал я головой. – Не мальчика. Женщины! Как она?

– Ах, женщина! Да, она очень расстроена. Видите ли, по ее словам, у мальчика очень красивое лицо, а теперь у него сломан нос и вдавлена скуловая кость. Она предложила мне хорошие деньги, чтобы это исправить.

Я понял, в чем тут дело: у нее какая-то непонятная озабоченность эстетикой.

– И что же? Вы это сможете сделать? Сможете?

– С носом еще что-то можно сделать, – отвечал он после некоторого раздумья, – челюсть…

– Везите его самолетом в Стамбул!

Он покачал головой:

– Какой смысл? Им не сделать больше того, что сделал я, какой бы чудесной аппаратурой они ни обладали.

И он уехал. Я вернулся назад и снова присел за кустарником. Я пытался размышлять, пытался прийти к каким-то выводам. У меня было такое чувство, будто кто-то умер – непрестанная давящая тоска, справиться с которой невозможно. Ужасные последствия этих событий все тяжелее ложились мне на душу. Нет, никогда больше Ютанк не заговорит со мной, не станцует для меня. Она уж больше ни за что даже не взглянет на меня. Я понимал, что навеки отрезал ее от себя. Жить с такой тяжестью на душе было невыносимо.

Я попытался обратиться к своим знаниям по психологии, чтобы как-то справиться с этим, но безрезультатно – ничего мне там не светило. Горе становилось все тяжелее.

Весь остаток дня я просидел там. Я просидел там и весь вечер, и всю ночь.

На следующее утро во дворе появился комендант базы Фахт-бей. Он намеревался пройти во внутренний дворик, но к нему подошел Карагез и показал то место, где я прятался за кустами. Фахт подошел ко мне.

– Султан-бей, – стал он упрашивать меня, – прошу вас, не убивайте эту новенькую, которую выкупили. У нас и так хватает неприятностей, чтобы еще объясняться по поводу растущего числа трупов.

– Я и не пытался убивать ее, – тупо промямлил я.

– Как же, а персонал здесь считает, что пытался. Да и Карагез сказал мне, что девушка вся в страхе за свою жизнь.

– В страхе за свою жизнь? – удивился я. Это так не совпадало с тем, что я испытывал, что просто не укладывалось в сознании.

Фахт-бей кивнул, подтверждая свои слова:

– Она уже говорила Карагезу, что боится нападения. Да мы и сами не очень-то хорошо защищены. У нас даже нет сигнальных систем предупреждения на случай массированной атаки. – Он посмотрел-посмотрел на меня, затем продолжил: – Пожалуйста, обещайте не убивать эту девушку и не бросать ее тело где придется. Если уж хотите отделаться от нее, ну, возьмите да отошлите ее куда-нибудь.

Сделав этот прощальный выстрел, он уехал. Уж лучше бы саданул из 800-киловольтного бластера. У меня кровь застывала в жилах при мысли о расставании с Ютанк! Как раз об этом я всеми силами старался не думать, о том, что она уедет!

О, одно дело, когда с тобой не разговаривают, чураются тебя. Но совсем другое дело, если ее не будет радом, совсем не будет! Такая мысль была для меня невыносима!

В голове моей был полный сумбур.

Кое-как мне все же удалось навести в мыслях порядок. Значит, она чувствует себя незащищенной. Так. А чувствуй она защиту, возможно, и не пришла бы ей в голову мысль уехать. Воодушевленный этим рассуждением, я ринулся к себе в кабинет, достал ручку и бумагу и принялся проектировать сигнальную систему обороны. И чем больше я работал над ней, тем сильнее это меня увлекало и заставляло забыть о своем несчастье. У меня получится действительно отличная вещь!

Первое – ворота. Там снаружи кнопки с цифрами. Если нажать на одну из них, это послужило бы сигналом для всего персонала встать на защиту ворот. Я установил на схеме в комнате Ютанк кнопку сирены, чтобы, испугавшись чего-то, она могла нажать на нее и предупредить служащих. Затем я стал размышлять над словами Фахта о недостаточной защищенности базы. Я разработал для нее такую сигнальную систему предупреждения, которая позволила бы всему персоналу базы собраться в ангаре; в центре ангара я нарисовал обозначение орудийных площадок, откуда служащие базы могли бы стрелять по каждому входу в отдельности. Я поместил сигнальную кнопку и в своем секретном кабинете. Наступив лишь на одну кафельную плитку и сопроводив это движение поворотом ступни, можно было собрать всю базу в ангаре и приготовиться к бою.

Я закончил проект и пометил его: «Первостепенной важности». Потом написал приказ о поголовной воинской подготовке всей прислуги и всего персонала базы. Ютанк узнает, что теперь охраняется не только мой дом и ее апартаменты, но и вся база. На этом моя фантазия исчерпалась.

Снова мной овладело тяжкое ощущение потери. Я знал, что разлучен с Ютанк, и полагал, что навсегда.

Я был раздавлен.

Часть ДВАДЦАТЬ ПЕРВАЯ

Глава 1

Больше с целью отвлечься от своих бед, чем по действительной необходимости, я в Тот день, разбитый и понурый, ввалился в свой секретный кабинет и включил ретранслятор. Ладно, в конце концов, Рат и Терб выполняют задание и скоро мы завладеем трафаретом и сможем покончить с Хеллером.

Честно говоря, я был слишком потерян, чтобы заставить себя на чем-то сосредоточиться. Но спустя некоторое время происходящее на экране мало-помалу стало вызывать во мне острый интерес.

Бац-Бац спускался с Хеллером в лифте отеля «Ласковые пальмы». Я видел их в зеркале лифта: Хеллер в белом джемпере с V-образным вырезом поверх шелковой рубашки цвета морской волны и в подходящих к рубашке слаксах; красная бейсболка сдвинута на затылок. Удивительно, как это Хеллеру всегда удается выглядеть таким опрятным и вместе с тем таким небрежным, – лениво шевельнулась мысль; будь у меня такой же вид, может, Ютанк проявила бы ко мне больше внимания. Бац-Бац был в специально подогнанном черном костюме, черной рубашке и белом галстуке – типично гангстерский гардероб. Но старая кожаная фуражка таксиста настолько не вязалась с его костюмом, что маскировка казалась неполной.

– Но послушай – это очень важно! – говорил Бац-Бац, похоже, очень встревоженный. – Я сразу же приехал сюда. Твое имя – оно было прямо на доске объявлений! Там было указано и время, и все остальное! Психиатрическая консультация!

– Понимаю, – сказал Хеллер. – Но так ли уж это плохо?

– О, клянусь Богом, конечно! – горячился Бац-Бац. – Они, наверное, принимают тебя за барана! Я вижу, ты просто не понимаешь, насколько это серьезно, Джет.

Значит, теперь уже Джет. Наверное, Бац-Бац перенял это обращение у Изи Эпштейна.

– Да, я знаю, – сказал Хеллер. – Но…

– Это же мозгокруты! – доказывал свое Бац-Бац. – Мозгосушилки! Они могут засадить тебя в тюрягу на всю оставшуюся жизнь без всяких обвинений. Даже без права выдать сообщников и стать свидетелем обвинения! Им на законность наплевать, зато закон и полиция всегда на их стороне.

Они спустились на цокольный этаж и пошли по гаражу.

– Но если… – попытался сказать что-то Хеллер, однако Бац-Бац перебил его:

– Ты не сечешь. Ведь они просто подпишут ордер и упрячут тебя к психам. Накачают тебя наркотиками и поджарят твои мозги! Даже череп тебе раскроят ледорубом! Они не успокоятся до тех пор, пока ты не станешь туп и нем как репа! И для этого не нужно, чтобы ты что-то совершил. Правительство полностью рассчитывает на них, когда ему нужно отделаться от неугодных личностей.

– Так-так, – сказал Хеллер. – Похоже, дело дрянь.

– Вот именно! А эти психоаналитики – самые сумасшедшие из всей этой компании!

Они подошли к машине. Это было старое-престарое такси! Конечно же, его трудно было узнать. Ранее будучи красным, теперь оно сияло оранжевым цветом, хорошо ухоженное, никаких треснувших стекол. Когда Хеллер забрался на заднее сиденье, включился верхний свет, и я увидел новую блестящую кожаную обивку. Ну просто новехонький антиквариат, да и только!

Бац-Бац захлопнул за Хеллером дверцу, сам же сел за руль и включил мотор. Тот взревел, но затем мягко замурлыкал, когда машина выезжала задом с места стоянки. Они вымахнули из подземного гаража и взяли курс на восток. Надпись на большом щите у дороги гласила: «Шоссе Франклина Д. Рузвельта».

Бац-Бац влился в уличный поток, плывущий на север. Хеллер все смотрел на играющую под утренним солнцем Ист-Ривер, а Римбомбо, видимо, полагал, что правит вертолетом, судя по тому, как он игнорировал неминуемые столкновения и протискивался в щели, которых, похоже, и не существовало. Он не проявлял никакой осторожности.

– Может, они вышли на нас! – проорал Бац-Бац Хеллеру в открытую перегородку. – Может, узнали, что я из морских пехотинцев. Они знают, что все мы психи.

Он вынудил лимузин дать ему дорогу и, похоже, собирался отделить фургон следующей машины от кабины.

– Эй! – крикнул он Хеллеру. – У меня потрясающая идея. А не взорвать ли нам все это местечко к чертовой матери!

Визжа тормозами и после серии заносов такси оказалось на Сто шестьдесят восьмой улице и остановилось на стоянке. Римбомбо выскочил, открыл дверцу Хеллеру. Когда Хеллер вышел, Бац-Бац накинул на дверцу табличку с надписью: «Не обслуживает до проверки группой разминирования» и указал на дом:

– Там было сказано – кабинет шестьдесят четыре. Доктор Кацбрейн. Я бы пошел вместо тебя, малыш, только у меня не так уж много мозгов про запас. Ты вот что: не давай им

надевать на себя смирительную рубашку. Они даже позвонить не дают. Если что не так, беги и все. Мотор я буду держать включенным – вмиг оторвемся.

Бац-Бац полез в кабину и снял флажок счетчика – знак принадлежности к такси. Тут же включилось полицейское радио. А счетчик-то у него был ненастоящий – незаконный!

Хеллер вошел в здание и вскоре уже сообщал о себе всевозможные сведения регистраторше в костюме медсестры. Он показал ей свои студенческие документы, затем заполнил длинный формуляр о предшествующих психических заболеваниях, написав на нем: «Превалирующее мнение в диспуте».

– Теперь можете заходить. Вы не договаривались о встрече с доктором Щицем, значит, и успокоительное давать вам не обязательно. – Медсестра протолкнула Хеллера в дверь.

Доктор Кацбрейн сидел за рабочим столом и чистил яблоко. Волосы на его голове торчали в разные стороны, а стекла очков были такой толщины, что глаза казались черными рыбками, плавающими в шаровидных сосудах.

– Это Лиззи Борден? – осведомился доктор. Он порезался и выругался.

– Это Джером Терренс Уистер, студент университета, которого вы хотели видеть, – отвечала медсестра, добавив: – Кажется. – И положила карточку на стол.

– Скверно, что вы все никак не доберетесь до Лиззи Борден, – сказал доктор. – Теперь бы я мог сделать очень многое при ее заболевании. Мог бы отделаться от тысяч родителей. – Он снова порезался. Затем пригнул голову и вгляделся в Хеллера. – Так как вы сказали вас звать?

– Джером Терренс Уистер, – повторила медсестра. – Вы знаете. Это тот самый. Теперь я оставлю вас наедине. Смотрите, не безобразничайте в мое отсутствие. – Она закрыла за собой дверь.

– Да, Борден, – заговорил доктор, – Некрасивое дело – так порубить топором своих родителей. Очень некрасивое дело. Извиняюсь, фрейдовская оговорка.

Мне стало довольно интересно, в самом деле. Ведь можно было узнать кое-что новое в психологии, поэтому я стал внимательно прислушиваться к тому, что говорит доктор.

– У-у, (…) твою мать, – выругался он, так как снова порезался.

Он выбросил яблоко в мусорную корзину и принялся жевать нож. Хеллер подтолкнул свою карточку поближе к доктору.

– Ага! – воскликнул доктор. – Два имени! Это очень яркий симптом. Два имени. Смахивает на шизофрению старого типа.

– Два имени? – настороженно переспросил Хеллер.

– Да, вот здесь, на карточке. Джером и Терренс. Два имени. Вы были близнецами? Нет. – Он помахал ножом перед Хеллером. – Что без толку ходить вокруг да около: Джером, или Терренс, или кем вы там можете назваться еще через пару минут. – Он увидел у себя руке нож и с грустью взглянул на Хеллера. – Зачем вы съели мое яблоко?

Доктор с минуту возился в ящике стола, приговаривая:

– Где же эта папка? Очень серьезный случай.

Он распрямился, держа в руках бумагу и ножницы, и начал вырезать из бумаги бумажную куколку, но затем брезгливо сказал:

– Нет, я же ведь не это искал. А вам что здесь надо, Борден?

– Вы же вызвали меня: я – Уистер, – поправил его Хеллер.

– А-а-а! – обрадовался доктор. – Тогда все ясно. Я же папку искал. Конечно! – Он снова зарылся в ящик, извлек несколько мотков шпагата и с неохотой отложил их в сторону.

– Папка, – сказал Хеллер. – Уж не та ли, что лежит у вас на столе?

– Да-да, та самая! – Доктор Кацбрейн нашел папку и открыл ее. Прочистил горло, почитал и сказал: – Ну-с, она непрестанно говорит о том, что разобьется в лепешку, но провалит вас на экзаменах.

– Кто?

– Мисс Симмонс, ваш преподаватель природоведения – кто же еще. Сейчас она в реабилитационной палате. Ну-с, Борден, такая реакция – это, конечно, нормальная реакция женщины на мужчину. В науке она называется «синдромом гена „черной вдовы“». Видите ли, Борден, это все вопрос эволюции. Мужчины произошли от рептилий. Это научно проверенный, неоспоримый факт. Но женщины, Борден, произошли от «черной вдовы» – каракурта, и это тоже неоспоримый научный факт. Доказан моей диссертацией. Но я вижу, что говорю в пустоту.

Однако те пауки, которых вы видите здесь на потолке, не мои. Их оставил мой последний пациент. Вы следите за моей мыслью, – он сверился с карточкой на столе, – Джером?

– Вполне.

– Прекрасно. Итак, подобная реакция женщин на мужчин удручает, потому что это факт рациональный. Видите ли, – он сверился с карточкой, – Терренс, все, о чем думает и что говорит душевнобольной пациент, – галлюцинация. Когда человек находится в психиатрической лечебнице, он, разумеется, является душевнобольным. Поэтому, что бы она ни говорила – это галлюцинация. Вы следите за моей мыслью, – он сверился с карточкой, – Нью-Йоркский университет?

– Очень пристально, – заверил его Хеллер.

– Поэтому очевидно: если она утверждает, что вы хороший человек, это не так. Но она не говорит, что вы хороший человек, она утверждает, что вы – атомная бомба. И, разумеется, это не так. Вы, должно быть, какая-то другая бомба – водородная, например. Ну-ка, признайтесь мне откровенно, – он сверился с карточкой, – «Ласковые пальмы», вы можете мне довериться? Я иногда связан клятвой Гиппократа. Конечно, когда это не касается полиции. Но продолжим наш разговор. Вот здесь сказано, что мисс Симмонс все кричит, будто вы убили восемь человек босыми ногами и что однажды она даже сбежала из лечебницы, чтобы добраться до телефонной будки и позвонить в полицию.

Хеллер крепче вцепился в ручки своего кресла.

– Они, конечно, явились, – сказал доктор Кацбрейн. – Да, я все это помню, хотя прошло уже несколько дней. Мы с полицией работаем в очень тесном контакте. Они, кажется, тогда обнаружили в парке восемь тел. Ну-с, что вы об этом думаете?

Руки Хеллера еще крепче вцепились в кресло.

– Однако, – он сверился с карточкой, – Нью-Йорк, вы, должно быть, помните, что я говорил вам о гене «черной вдовы» – эволюционно доказанном научном факте, касающемся женщин. Это яркий случай переноса чувства вины. Изменение роли на ее противоположность. Она завлекала тех бедных невинных мужчин в парк и заставляла их бороться за обладание собою, чтобы насладиться и тем, что ее насилуют, и зрелищем того, как естественное соперничество обезумевших самцов доходит до взрыва и начинается взаимное убийство, служащее дальнейшему разжиганию и удовлетворению ее естественных еексуальных аппетитов. Полиция же разрабатывает другую версию: будто с помощью трупов две соперничающие группировки размечают границы территории, которую не могут поделить между собой. Мы учим полицию, вы понимаете, что и многие дикие животные действительно метят границы своих территорий, но в данном случае они применили неверную теорию. Я указал им на это и в качестве доказательства показал свою диссертацию на тему генетической эволюции женщины из «черной вдовы». Тогда они поняли, что это для женщин естественно, зарегистрировали это дело как соблазнение-изнасилование-убийство с целью сексуального возбуждения и закрыли его. А мисс Симмонс уже находилась в отделении для психопатических пациентов, а потому невменяема, на том все и кончилось.

– Вы намерены держать мисс Симмонс взаперти? – спросил Хеллер.

– О нет! Не отпускать на волю невменяемого преступника – это совершенно противоречит профессиональной этике. Кроме, пожалуй, только данного случая, чтобы сделать одолжение членам муниципалитета – они же, в конце концов, платят нам, и мы должны им служить, мы немного подержим ее у себя. Знаете, она много причинила хлопот отрядам полиции особого назначения. Что-то связанное с протестами против бомб. Если люди хотят быть бомбами, пусть они и будут бомбами. Никогда не стоит посягать на личную свободу. Вы следите, – он снова сверился с карточкой, но не нашел его имени и сказал: – «Советы»? «Советы»? Здесь сказано, что вы вызываетесь для беседы с целью получить советы.

Доктор откинулся на спинку кресла и задумался. Поджал губы, погладил их, затем взглянул на папку с историей болезни Симмонс и потер лоб. Наконец он изрек:

– Ну-с, единственное, что могу вам посоветовать, – это когда обнаружите заблудших женщин, валяющихся со сломанными ногами, оставьте их в покое. – Подумав еще, он добавил: – Да-да, просто оставьте их в покое!

– А мисс Симмонс возвратится в преподавательскую группу? – поинтересовался Хеллер.

– А почему вы спрашиваете об этом?

– Если она невменяема, как же она может преподавать?

– О, чепуха, – сказал доктор, – Если она невменяема, это не будет иметь значения. Все способные люди должны быть по крайней мере невротиками. А уж если она душевнобольная, можно сказать, что она гений! Так что, разумеется, она может преподавать! – Он заглянул в папку. – Здесь сказано, что ее нужно отпустить заблаговременно, чтобы она успела принять свой класс в следующем семестре. Откуда у вас эта безумная идея, что сумасшедшие не могут преподавать в школах? Чтобы только попробовать это, уже нужно быть сумасшедшим!

Доктор снова взялся за бумагу с ножницами, и Хеллер, видимо, решив, что беседа окончена, стал подниматься с кресла. Доктор Кацбрейн на долю секунды отвлекся и тут же порезался. Он вытянул руку и настойчиво помахал Хеллеру, чтобы тот снова сел.

– Я только что вспомнил, зачем посылал за вами! – воскликнул доктор. – Бог мой, да конечно же! Как будто осенило. – Он торопливо порылся в папке. – Дело к тому же важное. Это касается нас, нашего собственного больничного персонала. А он у нас – на первом месте!

Он раскопал большой красный лист бумаги. Поверху, с края до края, бежала надпись «Срочно».

– Ага! Я знал, что мы этим займемся! Персонал больницы жалуется, что вы оставляете мусор, а им приходится убирать!

– Я?

– А кто же! – ликовал доктор Кацбрейн. – Наш персонал занят важным делом. Они каждый час должны делать инъекции себе и больным, должны утром, днем и вечером делать целым палатам инсулиновый шок. У них нет времени подметать полы! –

Доктор наклонился вперед и погрозил пальцем. – Цветы, которые вы ей присылаете, она ломает! Втаптывает их в бетон! Засовывает их в унитазы и забивает канализационную сеть! Так что немедленно прекратите присылать ей цветы!!! Вы слышите?!

Хеллер отстранился от угрожающего пальца и кивнул. Доктор Кацбрейн швырнул папку в мусорную корзину, взял ножницы и порезался.

– Психиатрическая консультация со студентом окончена! Сестра Скрю! Пришлите ко мне Борден!

Хеллер вышел, унося с собой карточку заказа на консультацию. Он настоял, чтобы сестра своей подписью изъяла ее из регистрации как дело завершенное. Джеттеро вышел из здания, и при виде его Бац-Бац вылез из машины и тщательно вытер пот внутри своей кожаной фуражки.

– Смотрю, не выбежал, а спокойно вышел – стало быть, отвертелся. – Он открыл сияющую дверцу старинного такси, снял с сиденья сумку, очевидно, с динамитом. – Как я догадываюсь, сегодня мы подождем со взрывом этого объекта.

Хеллер сел в такси, Бац-Бац закрыл за ним дверцу, снял табличку с предупредительной надписью, бросил сумку на пол машины спереди и сел за баранку. Как только он поднял флажок, полицейское радио выключилось. Хеллер сказал:

– Знаете, Бац-Бац, эти люди с большим приветом!

– Черт побери, и это для тебя новость? Да это же каждому известно. Куда теперь?

– Если тут больше ничего нет, тогда мне лучше быть в офисе.

Бац-Бац рванул с места и рискованно вклинился в поток машин. У меня закружилась голова от зрелища проносящихся на экране улиц, реклам, машин. Я попытался сконцентрировать мысли на состоявшейся консультации. Там, должно быть, много поучительного. Но куда там – у меня болела душа о себе самом, и это не давало мне сосредоточиться.

Глава 2

Хеллер не обращал внимания на то, как Римбомбо ведет машину. Он полез в рюкзак и достал оттуда учебник, обернутый в бумагу, а сверху карандашом было написано:

Вы спрашивали, что такое маркетинг. Рекомендую этот упрощенный текст. Изя.

Зачем военному инженеру нужен маркетинг? Еще одна нить в головоломном узоре заплетаемой им интриги! Очевидно, он уже почти закончил читать эту книгу, судя по закладке в последних страницах. Хеллер раскрыл ее почти в конце и, пока Бац-Бац стремился отделить нянек от их детских колясок, а массивные прицепы от их кабин, прикончил остаток текста.

В конце была страница с единственным абзацем, гласившим: «Ради прочного усвоения темы студент должен теперь составить окончательный проект сбыта, с тем чтобы определенный товар стал нужным и приемлемым для потребителей».

Хеллер сидел, рассеянно глядя в окно. Такой взгляд я видел у него и раньше, когда он пребывал в глубокой задумчивости. Про себя он бормотал: «Фасоль? Контрабандное виски? Чайки? Туфли? Средство против мозолей? О, исследование! Я же еще не провел исследования потребительского спроса».

Он наклонился к перегородке и прокричал Римбомбо:

– Если бы вы были потребителем, что бы вам больше всего захотелось потреблять?

Обогнув с визгом тормозов ограду, за которой шли ремонтные работы, Бац-Бац прокричал в ответ:

– Открою тебе одну тайну, если пообещаешь не распространяться. – Он выскочил за бордюрный камень и объехал грузовой автомобиль. – Вот все думают, что меня кличут Бац-Бацем из-за моих способностей минера. Не потому это вовсе. – Он обогнал пожарную машину

– Черубино может подтвердить. Меня так кличут с четырнадцати лет. – В это время машина, управляемая Римбомбо, легко перелетела над открытым канализационным колодцем. – Бац-Бацем меня зовут из-за девок. Если бы Малышка знала, что я все время таскаюсь в «Ласковые пальмы», она бы пришла в ярость!

– Значит, ответ на вопрос, что бы вам хотелось потреблять больше всего, будет – девки?

– Девки, девки и еще раз девки! – проорал в перегородку Бац-Бац, едва не задев одну на переходе, чтобы подтвердить свое заявление.

Хеллер откинулся назад. «Хм, девки». Он сделал пометку на внутренней стороне задней обложки учебника по маркетингу: «Исследование проведено. Товар для сбыта: девочки».

После этой мучительной езды вопреки всем законам уличного движения и природы Бац-Бац высадил Хеллера у главного входа в Эмпайр Стейт Билдинг.

Хеллер задрал голову, и у меня закружилась голова: казалось, что здание теряется где-то в облаках. Он пробрался сквозь толпу спешащих людей, миновал ряд всевозможных лифтов и вошел в один из них, по-видимому, с первой остановкой на его этаже. Никто в лифте не обратил на него никакого внимания.

Он вышел из лифта. Коридор выглядел теперь несколько иначе: увеличилось число латунных табличек, на одинаковом друг от друга расстоянии стояли пальмы. Прежде я не отдавал себе отчета, насколько велика площадь принадлежавшей им половины этажа!

Он нашел Изю в отделе связи и, перекрывая клацанье телетайпов, рявкнул:

– Привет, Изя! Как дела?

Эпштейн тускло улыбнулся ему – видимо, на лучшую улыбку он и не был способен. Все тот же костюм Армии Спасения, на носу – очки в роговой оправе, делавшие его похожим на клюв.

– Я надеялся, что вы не появитесь до тех пор, пока дела не пойдут в гору, – пробормотал Изя. Он держал перед собой лист бумаги. – Мы только что потеряли на валютном обмене с Италией. Напряжение ужасное. Похоже, с полумиллиона нельзя получить и сотни тысяч навару. Конъюнктура такая неопределенная.

– Что ж, арендную плату мы вносим, – сказал Хеллер.

– О, да что там арендная плата, – возразил Изя. – Если корпорации возьмут бразды правления у правительств, нам придется оперировать такими цифрами, как триллионы.

– И будем, – весело сказал Хеллер. – Ну а что там возникло такое уж срочное?

– О Боже, боюсь, я и к этому не готов.

Хеллер сделал ему знак, и они, выйдя из отдела, все шли и шли мимо нескончаемых дверей с разными именными табличками. Мне доставило горькое удовольствие видеть, что несколько девиц, очевидно, их собственных служащих – по виду студентки, работающие неполную рабочую неделю, – поспешно прошмыгнули мимо Хеллера со своей ношей, торопясь по своим поручениям, и даже не поздоровались с ним.

Изя и Хеллер остановились перед дверью с надписью: «Дипломатическая миссия Мейсабонго, Восточные Соединенные Штаты, Республика Мейсабонго. Да здравствует диктатор Ахмед Аллах!»

Изя рылся в кейсе, разыскивая ключи. У него их там, должно быть, было фунтов на десять, не меньше. Наконец он открыл дверь, включил свет. Обстановка комнаты была из бамбука. Белые отштукатуренные стены казались бы голыми, если бы не украшающие их

коллекции свирепого вида сабель. Напротив стола красовался, несомненно, герб – скрещенные боевые винтовки.

– У вас есть назначения помощниками консула, не так ли? – полюбопытствовал Хеллер.

– Есть, мистер Джет. Они вон там, на столе. Вот назначение мистера Римбомбо, а вот мое. Ах, забыл – а вот и ваше.

Хеллер взял свой документ и взглянул на него: в нем говорилось, что он назначается консулом Мейсабонго, остальное мне увидеть не удалось. Он положил документ в карман.

– И компания уже есть? – спросил Хеллер.

– О, разумеется. «Чудо-нефть для Мейсабонго, лимитед», зарегистрированная как корпорация в Мейсабонго для ведения торговой деятельности, и так далее. Но вы не являетесь ее директором, мистер Джет. Ими будут Эйби Коган и его жена. Понимаете, вы ничем не должны быть связаны с этими корпорациями – я за вас несу ответственность и в этом буду непреклонен. Даже если нагрянет с обыском департамент юстиции, они против вас не должны найти ничего. Этот их уполномоченный, мистер Гробе, довольно свиреп, а в руках Роксентера не только департамент юстиции, но и все остальное. Страшный человек.

– Не вижу, в чем проблема.

– Во фреске. Депутатский делегат настаивает на портрете Шарлотты.

– Наверное, я смогу убедить ее попозировать.

– Это не натура, мистер Джет. У нас проблема с натурой для фрески, изображающей Таити. Есть и другие проблемы с натурой, несмотря на то что здесь под боком есть модельное агентство. Нет, мистер Джет, проблема в художниках!

– Я думал, у вас кое-кто есть.

– Не думаю, что вы одобрите. Да, есть у меня несколько человек, ожидающих заказы, образцы – в вашем кабинете, но… однако…

Хеллер велел Изе снова запереть на ключ дипломатическую миссию и зашагал по бесконечно длинному коридору, минуя несчетное количество дверей, назад к своему офису. Изя семенил сбоку, канюча, что, ей-Богу, не знает, стоит ли ему сейчас показывать их работу.

– Вы же нашли художников, разве нет? – прервал его Хеллер.

– Да. Но их стиль идет вразрез с общепринятым. Они противники истэблишмента, и это должно завоевывать им друзей, но они полные нонконформисты. Кое-как окончили художественную школу при Нью-Йоркском университете, учителя терпеть их не могли. Попытались прижиться в Сохо, в Нью-Йоркской колонии художников, но подверглись остракизму, и им велено было убираться. Они не хотят проституировать своим искусством, работая на рекламные компании, поэтому у них ни жилья, ни жратвы.

– Проституировать своим искусством, – повторил Хеллер. – М-м-м. И что же это за художественный стиль, который так плох?

– Он называется «неореализм». Когда они пишут парусник, то он и похож на парусник. Это довольно революционно! И очень смело, всем модернистским течениям удар прямо в

зубы. У них люди похожи на людей!

Они уже входили в офис Хеллера – пол-акра белого мохнатого пола. Хеллер прошел к окну и открыл фрамугу. Великолепный вид: нижний Манхэттен в мягких лучах сентябрьского солнца.

– Здорово пахнет краской, – сказал Хеллер и, повернувшись, увидел у входной двери прислоненные к стене десятки холстов. Он посмотрел на них, подошел поближе. – Да они же великолепны!

Собственно говоря, они не отвечали волтарианским нормам, но лучшего на этой планете ему, пожалуй, видеть не приходилось.

– Понимаете, – стал объяснять Изя, – техникой они вполне владеют, но после изучения картин Рембрандта, Вермеера и Микеланджело они сбились с пути – совсем перестали идти в ногу с миром искусства. Один даже отказался ездить по тюбикам с красками на трехколесном велосипеде и назвать это картиной несмотря на солидное комиссионное вознаграждение. А другие выступили в его защиту. Что-то вроде забастовки солидарности. Теперь идет их травля. Хеллер взял в руки большое полотно. Девушка в красках живой плоти, на плечи накинута красная шаль, на головке в хрупком равновесии глиняный кувшин оранжевого цвета. Будь я в лучшем настроении, я бы назвал эту картину очень сексуально возбуждающей. Изя поднял другую. На софе – прекрасная обнаженная девушка, держащая кошку на вытянутых вверх руках. Благодаря какой-то уловке даже на моем двухмерном экране изображение выглядело чуточку трехмерным. Изя взял еще одну: профиль девушки, откусывающей цветок розы с куста, очень похожего на настоящий, – только лицо, зубы и роза.

– Где эти ребята? – спросил Хеллер.

– Их восемь человек; они у меня в приемной – бурно выражают свои эмоции! Только, мистер Джет, мое дело предупредить: это искусство не в моде! Этот кот выглядит настоящим котом! Те девушки выглядят настоящими девушками! Я не…

– Согласен – нам следует это обдумать, – прервал его Хеллер.

– О, слава Богу.

Хеллер уселся за свой стол.

– Вы привели в порядок все мои учебные дела?

– А как же? – обиженно сказал Изя. – Вы отвечаете на всех перекличках, сдаются все ваши контрольные, делаются все ваши лабораторные. И нам больше не приходится писать от руки или на пленку: все прошлогодние лекции тех же самых классов лежат у вас в верхнем ящике в мимеографической форме. Вы даже занимаетесь гимнастикой. У Бац-Баца отлично идут дела в корпусе подготовки офицеров запаса. А вот вам пейджер – носите на случай внезапного вызова, – и он передал Хеллеру приемное устройство. – Надеюсь, вам теперь будет полегче.

– Прекрасный способ учиться в университете, – комментировал Хеллер. – Сегодня утром мне удалось пройти собеседование у психиатра, но в следующем семестре мисс Симмонс снова сядет мне на хвост.

– Извините, здесь я вам не помощник. Мой настоятельный совет – воздерживайтесь от насилия, это совсем не деловой подход. Может, ее как-то подкупить?

– Дохлый номер, – сказал Хеллер.

– Значит, все-таки вы можете провалиться.

Вошел Римбомбо.

– Ладно, я решил, – сказал Хеллер. – Бац-Бац, наша тачка выдержит одиннадцать человек?

– Запросто! – ответил Бац-Бац.

– Это не разрешается, – запротестовал Изя.

– И все эти холсты? – поинтересовался Джет.

– Попробуем, – сказал Бац-Бац.

– Собирайте своих художников, – обратился Хеллер к Изе. – Пусть они и их холсты будут внизу, у парадного входа.

– Куда мы отправляемся? – расстроился Эпштейн.

– Заниматься маркетингом, вот куда, – пояснил Хеллер.

– Послушайте, – взмолился Изя. – Я могу купить все, что вам нужно. Могу сделать это оптом.

– Я не это имею в виду. Мы будем заниматься рынками сбыта.

– А, это та книга, которую я вам дал, – понял Изя. – И что же мы будем сбывать?

– Согласно исследованию спроса населения – «девочек».

– Но это же противозаконно!

– Учебные задания надо выполнять честно, – сказал Хеллер. – А это – данные исследования. Итак, будет ли противозаконным попытаться незаконно обойти эту тему?

– Что правда, то правда, – согласился Эпштейн. – Выбора нет! Если данные говорят «девочки», значит, должны быть «девочки».

Несколько минут спустя холсты привязали к багажнику на крыше такси, вся компания кое-как втиснулась в старую машину, и та понеслась стрелой по Пятой авеню.

Глава 3

Вот что, господа, – обратился Хеллер к бесформенной человеческой массе в халатах, перепачканных краской, – в пространстве на пять человек их набилось девять плюс Изя и Бац-Бац на переднем сиденье, – я не хочу, чтобы вы смотрели на это как на проституирование своим искусством. Ближний к нему бородач подался от него назад – прямо-таки отшатнулся как от прокаженного, завопив:

– Мы отказываемся отклоняться от неореализма!

– Да ради Бога, не отклоняйтесь! – успокоил его Хеллер. – Но скоро вы поймете, что я имею в виду.

Они въехали в гараж «Ласковых пальм», втиснулись в лифт. Хеллер вошел в кабинет Вантаджио и застал его сидящим за рабочим столом и, похоже, немного страдающим похмельем. При виде целой толпы за спиной Хеллера он нахмурился.

– Мы хотим написать Минетту, – заявил Хеллер.

Для Вантаджио в такой ранний час это было немного чересчур прямолинейно.

– Доброе утро, малыш. Может, представишь своих друзей?

Хеллер удовлетворил его просьбу и сказал:

– У нас есть голая стена, которую необходимо прикрыть голой девушкой. Мы гарантируем подлинность изображения. Это для корпорации «Изумительно прекрасные первоклассные пляжи Таити». Единственная, кого я знаю из прекрасных таитянок, – это Минетта.

– Что ж, забирай ее, малыш. Сессия ООН начнется только на следующей неделе, так что работаем еще не в полную мощность. Минетта сделает все, что ей скажешь, я уверен.

– Нет, – возразил Хеллер. – Вот у Изи, – и он взглянул на растерянного Эпштейна, который явно не знал, где он и что происходит, – прекрасная мысль. Давайте сюда.

Хеллер вышел в фойе, открыл встроенный в стену шкаф и выкатил оттуда небольшую тележку-платформу, которая иногда для чего-то использовалась. Толкая ее перед собой, он пошел через фойе, и к нему тотчас пришел на помощь уборщик. Хеллер поставил платформу в дальнем углу, около входной двери. Затем он вернулся и привел с собой одного из художников, поставив его рядом с платформой. Потом достал мольберт и установил его перед художником, а тот, увидев мольберт, живо водрузил на него чистый холст на подрамнике. Хеллер с уборщиком поставили на платформу пару горшков с пальмами, после чего Хеллер пошел к телефону и набрал несколько цифр.

– Кто это есть? – послышался в трубке голос Минетты. – Я не одетый. Еще слишком рано!

– Ты уверена, что на тебе ничего не надето? – сказал Хеллер.

– О, привет, красавчик. Сейчас буду прийти к тебя!

– Нет, – говорил Хеллер, – бери свою травяную юбку, цветы для волос и спускайся в фойе.

– Фойе? Ты что – шутить? Вантаджио…

Хеллер передал трубку Вантаджио. Тот пояснил:

– Малыш меняет у себя обстановку, Минетта. Всякое случается. Спускайся вниз.

Пара дипломатов покидала заведение в несколько растрепанном виде. Завидев художника, стоящего возле чистого холста, они остановились.

С улицы вошел ранний посетитель – черный детина, увидел пустой холст и остановился.

Из подъехавшего лимузина высыпало трое марокканцев. Они вошли и, удивленные, тоже замерли перед мольбертом. Появилась Минетта – в травяной юбке и с цветком гибискуса в волосах. Хеллер поставил ее на платформу, художник придал ей позу и взялся за кисть.

– Аллах запрещает изображение живых людей, – сказал марокканец, а сам подошел поближе, чтобы лучше видеть.

Подъехало такси с двумя дипломатами. Они направились было к администратору, но остановились и стали наблюдать за работой художника. Хеллер сделал знак Вантаджио, Изе и другим художникам, и они снова собрались в кабинете Вантаджио.

– Вы нам обойдетесь в целое состояние, если будете вот так останавливать каждого входящего в дверь, – пожаловался Вантаджио.

– А, – взмахнул руками Хеллер наподобие темпераментного итальянца, – только подумайте о слухах и сплетнях: ведь это же настоящая реклама!

– Ну-ка, растолкуй мне эту идею получше, – заинтересовался Вантаджио, усаживаясь за стол.

– Ладно, – согласился Хеллер. – Это все Изя обмозговал. Теперь это дело – ваш личный секрет, но в общих чертах я его опишу. Я ему говорил, что идея гениальная. Работает она так: скоро будет сессия ООН, мы помещаем в фойе художника с мольбертом и платформу. – Он повернулся к художникам: – Сколько вам требуется времени, чтобы написать очень хороший большой портрет?

Среди них возник спор, но, кажется, ответ вырисовывался такой: от двенадцати часов до одной недели.

– Так вот, теперь каждый вечер, – продолжал Хеллер, – на протяжении целой недели хороший художник будет стоять здесь в фойе и писать обнаженную натуру. И каждую неделю художник и натура будут меняться. Мы выберем девочек, красота которых

в концентрированном виде выражает красоту стран, которые они представляют. И каждую неделю в центре внимания у вас будет та или иная страна. Вантаджио распрямился в кресле, затем встал и зашагал взад и вперед в легком возбуждении.

– Здесь и политические преимущества! Это ж способ получения уступок на переговорах! – восклицал Вантаджио. – Они будут из кожи вон лезть, лишь бы их страна пораньше

фигурировала в этой программе! Захотят что-нибудь внести и в идею картины.

Хеллер снова по-итальянски взмахнул руками:

– Вот-вот, вы отлично все поняли, Вантаджио. А на тонкости у вас соображения хватит! Это торговая программа, направленная на расширение и завоевание рынков сбыта. Ваши

товары станут известны во всех странах. Это ставит «Ласковые пальмы» на коммерческую ногу во всех высших учреждениях любого государства, и они хорошо заплатят, лишь бы прослыть хорошими коммерсантами! «Ласковые пальмы» нуждаются в расширении рынка. Потребительский спрос во всем мире будет возбужден, и вы найдете лучшее применение вашим ресурсам. Вантаджио выглянул в фойе. Хеллер встал позади него. Минетта меняла позы, несмотря на умоляющие просьбы художника, и теперь выставляла напоказ ножку, одновременно прикрывая груди руками и чувственно улыбаясь зрителям. Первые из остановившихся уже лихорадочно оформлялись у администратора. Еще один громко разговаривал по телефону с главой своей делегации, призывая его бросить все дела и немедленно мчаться сюда. Толпа вокруг мольберта росла.

– Видите, – сказал Хеллер, – это все облагораживает, переносит в мир искусства. «Ласковые пальмы» совершают скачок в разряд первоклассных заведений. Им обеспечен высший класс!

Вантаджио вернулся к себе в кабинет и возбужденно зашагал из угла в угол. Остановившись, он сделал экспансивный итальянский жест и с горящим взором ясновидящего изрек:

– Теперь я вижу! Мы покорно все терпели, лежа на лопатках! Мы были виноваты, что делаем сезонные перерывы. А ведь мы можем благодаря этому скачку добиться больше

двусторонних отношений, а то и многосторонних. Мы практиковали невмешательство! Мы ущемляли в правах определенные элитарные меньшинства! – Вантаджио врезал кулаком себе в ладонь. – Нам нужно более широкое международное признание! И у нас увеличится поток потребителей! Они будут упиваться!

– Вы можете, – предложил Изя, – устроить здесь, в фойе, целую галерею с продажей картин за приличную цену. Вы также можете положить на стойку бланки для заполнения теми, кто хочет иметь картины понравившихся им девушек в своих кабинетах, и специальные дарственные формуляры-заказы на картины, с тем чтобы главы государств и ведущие политики могли сюда зайти и выбрать себе для картины девочку. И мы

можем организовывать специальные выезды художников в спец командировки в разные страны в сопровождении чиновников по общественным связям для проведения конкурсов красоты и вы бора Мисс «Имя страны», Гран-При для которой будет обучение и работа в «Ласковых пальмах». Я только что сию минуту образовал компанию под названием «Международная корпорация изящных искусств истинного очарования» с регистрацией, возможно, в Греции, поскольку там у нас еще нет отделения, и все эти художники подписывают с ней контракт. У нас высокие цены, и мы берем двадцать пять процентов комиссионных!

– Экселлентиссимо! – вскричал Вантаджио, от возбуждения переходя на итальянский. – Даккордо! Договорились!

– Говорил я вам, что Изю просто распирает от идей! – восхищался Хеллер.

– Мертвый сезон! – не унимался Вантаджио. – Дела хромают девять месяцев в году! Конец! Это укрепит нашу международную торговлю!

– Мы хотим только десять процентов от валовой прибыли по сравнению с чистой прибылью за последний год, – заявил Изя.

– Замечательно! – радовался Вантаджио.

Хеллер повернулся к оставшимся семи художникам, которые стояли слегка выпучив глаза.

– Ну что, господа, надеюсь, вам не кажется, что вы будете проституировать своим искусством?

– Ни в коем случае! – сказал ведущий художник их школы. – От проституции слишком трудно отказаться! – Остальные за его спиной дружно выразили свое согласие.

– Название программы, – сказал Хеллер, – «Путана недели».

Шумное одобрение и аплодисменты. Ведущий художник сказал, обращаясь к Хеллеру:

– Мистер как-вас-там, вы немного не от мира сего!

– Держите это при себе, – посоветовал Хеллер.

Эпштейн подсуетился и получил контрактные подписи от всех восьми художников на пустых бланках, сказав, что заполнит их сам. Он небрежно нацарапал «Меморандум договора в принципе», и Вантаджио подписался. После этого они ушли. Выходя на улицу с Изей, Хеллер сказал:

– Итак, я выполнил свою проектную работу по маркетингу. Ну как, Изя, я выдержал экзамен?

– Еще бы, – похвалил Эпштейн. – Просто на отлично, мистер Джет!

Сидя с Изей на заднем сиденье такси, Хеллер продолжил:

– Ну, в основном-то это была просто забава. Но без этого тоже не обойдешься.

– Забава? – возмутился Изя. – Да когда на неореализм по явится спрос у высших чиновников всех правительств, он завоюет весь мир! Этот проект стоит миллионы! И каждая настоящая революция должна иметь свою собственную форму искусства. Неореализм! Предметы и люди выглядят так, как они есть! Это революционно уже само по себе! Неореализм – искусство народа!

Бац-Бац, выехав из гаража, зарулил назад, в офис. Немного погодя Хеллер заговорил:

– Изя, я тут все просчитал и думаю, что мы можем считать завершенной первую фазу Генерального плана. Я моментально насторожился. В каком бы состоянии отупения я ни был, я еще мог почувствовать опасность. Какой такой план? Я поспешно приготовился к просмотру старых записей, а минуту спустя с ужасом уставился на свою аппаратуру: в последнее время из-за всех этих тяжких трудов я забывал перезаряжать кассету! Мне не на что было смотреть!

Какой план?!

Геологические изыскания, дипломатическая миссия, написание диплома и Бог знает что еще. Я знал Хеллера! Все это каким-нибудь образом обернется для меня здоровым синяком под глазом. Даже смертью! Мною стало овладевать какое-то яростное чувство. Хеллер и весь этот успех у женщин. Не его ли в первую очередь вина, что я влип во всю эту историю? И если бы не этот его отвлекающий маневр, у меня бы не было проблем с Ютанк! Меня опалило жгучей, ожесточенной ненавистью к Хеллеру.

Глава 4

На следующий день после бессонной ночи и мучительного утра я не мог найти себе места и случайно решил взглянуть на видеоэкран. Я встревожился, увидев Хеллера, едущего одного в такси. Римбомбо с ним не было, а когда Хеллер повернулся, чтобы свериться с дорожным знаком, я увидел, что его не было и на заднем сиденье! Он ехал по Нью-Йорку! На этоон не имел права: по водительскому удостоверению ему еще не было восемнадцати!

По моим часам в зоне Хеллера не было еще и шести часов утра! Крепко выругавшись, я уселся, чтобы наблюдать и шевелить мозгами. Он явно взял какой-то новый курс!

Судя по дорожным знакам, он ехал по шоссе Франклина Д. Рузвельта, а судя по горизонту с лучами рассвета – на север. Я достал карту того района, составленную нефтяной компанией «Спрут». Меня интересовало, куда и с какой целью он едет. Мотор старой тачки мягко урчал, как довольная кошка. Вид у Хеллера был вполне довольный и умиротворенный. Машину он вел быстрее, чем Бац-Бац, но, похоже, никаких неприятностей это ему не создавало.

Дорожные знаки подсказывали мне, что он едет в Бронкс. Я попытался смекнуть, какого рожна ему понадобилось в Бронксе, но ничего не вышло. Вот он заплатил пошлину за проезд через мост. Мост уже позади. Дорожные знаки Бронкса его уже не интересуют. Он ищет федеральное шоссе 278. Трогз Нек? Неужели он едет в Трогз Нек? Отпадает. Теперь он на Хатчинсон-Ривер Паркуэй. Уайтплейнз? Он едет в Уайтплейнз? Нет, проехал поворот. В Бостон? А, Нью-Брансуик, Канада! Должно быть, удирает из Штатов. Я тут же поднялся и послал сообщение Рату и Тербу. Хеллер выедет за диапазон действия активатора-приемника, уж не говоря о ретрансляторе 831!

И тут я замер как вкопанный. Тысяча чертей! Из-за всех этих проделок Хеллера я забыл передать Рату и Тербу приемник-декодер! У меня же теперь нет с ними связи! Чувствуя полную свою беспомощность, я сел и снова уставился на экран. Я проклинал его. Это все его вина. Он ни с кем не приступал ни к какому Генеральному плану, пока был у меня под наблюдением!

В том месте, где он ехал, солнце уже взошло. Похоже, его радовали зеленые деревья и трава, так как он мало обращал внимания на дорогу. Может, кому другому этот пейзаж и показался бы прекрасным, если бы он оказался не столь побитым ударами судьбы, как я.

Хеллер проехал через заставу и оказался на платной дороге – транзитной магистрали через Новую Англию. Взгляд его задержался на дорожном знаке. Стэмфорд! Он находился в Коннектикуте!

И тут я нашел первую нить к разгадке. Глядя на темно-зеленые деревья, он произнес: «Старый Кэп Дуган был прав! Прекрасная страна!»

Кэп Дуган! Геологические изыскания! Что они там обсуждали? Золото на Аляске? Может, он едет на Аляску? Но этот маршрут не на Аляску. И вряд ли кто отправился бы на древнем ярко-оранжевом нью-йоркском такси на Аляску. На собачьей упряжке – другое дело! Мне ли было не знать эту планету? Но, может быть, у него на уме какой-нибудь хитрый план с целью ввести в заблуждение? Вряд ли. Я знал, что из его учебы по курсу КПОЗ по специальности «военная разведка» ничего хорошего не выйдет.

Хеллер неуклонно гнал по прямой, игнорируя всяческую возможность свернуть на Стэмфорд. Мое внимание уже стало ослабевать, как вдруг он свернул вправо и оказался на скверной местной дороге штата, и, судя по указателю, в этом направлении впереди его ждал Нортон Пойнт. Вскоре он остановился и вышел из машины.

Хеллер стоял на песчаном берегу. Перед ним лежало бескрайнее водное пространство, окрашенное утренними лучами в сплошной золотистый цвет. Он зашагал по песку, видимо, наслаждаясь потоком океанского воздуха. Сделал несколько глубоких вдохов – наверное, хорошо дышалось. Проговорил: «Не совсем они тебя еще погубили, старушка планета». Затем увидел на воде нефтяное пятно и внес поправку в только что сказанное: «Но уж очень они усердствуют в этом», – и зашагал дальше. Несколько птиц-перевозчиков засеменили прочь от него. Над головой кружили чайки. Окаймленная золотом волна прибоя разлилась по пляжу, пытаясь лизнуть мыски его ботинок.

– Позор! – сказал он. – Ведь ты такая красивая планета. – Затем с внезапной решимостью: – Надо браться за дело, пока ты еще обитаема!

Он пробежался в северном направлении, ища место впадения реки в море, и нашел: «Ага! Вот оно!» Затем вернулся к машине, вскочил в нее и вскоре уже снова гнал по дороге. Хеллер свернул с транзитки и поехал по объездной дороге, проскочив довольно крупный город и углубившись в холмистую местность, зеленую и малообжитую.

Вот он остановился и развернул геологическую карту – на ней была отмечена каждая нора.

Отбросив рулон, он свернул с местной дороги штата на коровью тропу! По-видимому, он искал милевый знак и нашел! Прямо здесь, на коровьей тропе! Он был так изъеден непогодой, что на нем вряд ли что читалось. Тут до меня дошло: он находился на старой, заброшенной дороге!

Рододендроны, лавровые кустарники и сорняки хлестали по старым крыльям машины, и вот наконец Хеллер выехал к каким-то строениям. На ферму они не походили. Тогда на что же? Сильно проржавевшая вывеска решила загадку: это была заброшенная станция обслуживания с курятниками позади, ныне играющая роль временного жилого пристанища. Из печной трубы на крыше жидко струился дымок. Хеллер постучал в расшатанную дверь. Ему открыла древняя старуха. По ее взгляду, направленному мимо Хеллера, я вдруг понял, что она слепа.

– Я тот самый молодой человек, который вчера звонил из Нью-Йорка, – мягко обратился к ней Хеллер.

– О, вот как! Проходите, проходите и садитесь. Сейчас кофе. – Хеллер подчинился. Старуха зашаркала по комнате и принесла кофе. – Слава Богу, что приехали. С тех пор как умер мой муж, по этой дороге не проезжало ни одной машины. Как же вы нашли меня?

– Вы еще на карте, мэм, – сказал Хеллер с сильным акцентом жителя Новой Англии.

– Что ж, скажу откровенно: приятно, что тебя еще не совсем выплеснули из страны! – Она поискала на ощупь стул и села. – Раньше это место было живое, пока не поменяли все дороги. Ох уж эти уполномоченные, пропади они пропадом, вечно все меняют. И горы эти передвинут – за ними дело не станет! Еще кофейку?

Я заморгал от удивления: откуда ей было знать, что его чашка пуста?

– Нет, спасибо, – сказал Хеллер. – Вот вы сказали, мэм, что старая ремонтная мастерская надежно запирается и крыша у нее еще прочная. Можно на нее взглянуть?

Она нашла ключи и ощупью, по стене обогнув дом, открыла мастерскую. Это было просторное помещение, куда могло бы уместиться несколько машин, с ямами в полу, заполненными смазочным маслом, с наглухо заделанными окнами.

– Выглядит прекрасно, – оценил Хеллер. – Я бы снял ее на несколько месяцев.

– Ну что ж, небольшая рента не помешала бы в наше время, когда идет инфляция. Сколько бы вы желали платить?

– Сотню в месяц.

– Сотню в месяц! Вот так так! И за половину этих денег вы могли бы пользоваться всем, что тут есть, да еще курами в придачу!

– Тут будут две машины.

– Ох ты!

– Попеременно. Здесь, кроме вас, кто-нибудь бывает?

– Племянник мой, через каждые пару дней – навещает старуху. Заявились тут как-то гости незваные, так я их ружьишком спровадила, с тех пор ни одна душа здесь не появляется, кроме моего племянника.

– Тогда по рукам. Вы не против, если я сейчас загоню сюда свою машину? Надо кое-что подрегулировать.

– Да ради Бога! Инструменту здесь полным-полнехонько, правда, уж извиняйте – заржавел.

Хеллер отдал ей сотню, а она ему – ключи, и он загнал машину в мастерскую.

И тут он сделал нечто такое, что всегда изобличало ненавистные мне в нем хитрость и предательство. Заперев двери изнутри, он открыл сумку, вынул оттуда несколько рулонов липкой бумаги и заклеил ею все окна, после чего включил старые электролампы мастерской.

Затем, вот (…), он достал небольшой прожектор и направил его сбоку на такси. Весь освещенный участок стал черным! Знак такси на двери исчез! Водя световым лучом по всей машине, он постепенно превращал ее из ярко-оранжевой в чернильно-черную!

Тут я догадался, что это за штука. Он пользуется волтарианским препаратом. Попросил того человека в Ньюарке добавить препарат к автомобильной краске! Свет воздействует на цвет и меняет его!

Им пользуются на Волтаре, чтобы потешить толпу причудливой игрой реклам. Луч света скользит по рекламной вывеске, и она становится синей, за ним следует второй луч, уже другой частоты, и она становится красной – меняется частота рефракции в присадках к краске. Это не заняло у Хеллера очень много времени. Он подошел к машине спереди, наклонился и сорвал с номера какое-то покрытие. То же самое он проделал сзади.

Затем открыл сумку и достал небольшой сосуд, из которого какой-то жидкостью смочил пальцы и втер ее в лицо и волосы. Некоторое количество он нанес на тыльную сторону кистей рук.

Хеллер сел перед зеркальцем заднего вида, повернул диск на своем прожекторе и обработал светом голову. Волосы почернели! Он снова повернул диск и обработал светом лицо и руки – они стали темно-коричневыми, почти черными. Затем он приклеил фальшивые черные усы.

Вероломный хитрец!

Но этого для полного совершенства было недостаточно: глаза его все еще оставались голубыми! На нем был черный костюм, но он не сменил его: просто достал черную шляпу с висящими полями и нахлобучил ее на голову. Отступив на несколько шагов, он полюбовался машиной, сел в нее и убрал счетчик с глаз долой. Открыв дверь, он дал задний ход и вывел машину из гаража. У входа в дом старушки он крикнул:

– Время от времени я буду наезжать и пропадать. Это может быть рано утром или поздно вечером.

– Не беспокойтесь, – прокричала в ответ слепая старуха. – Проеигнальте гудком два раза, и я буду знать, что это вы. А всякого другого прогоню своей пушкой!

И он умчался – темнокожий Хеллер в своей черной машине! Но хитрец все-таки просчитался: машина-то имела вид старого нью-йоркского такси, и неважно – черной она была или оранжевой! Похоже, Хеллер знал, куда держит путь. Он въехал в городок, поискал по номерам домов и остановился у одного, старого, с крупной вывеской: «Недвижимое имущество. Сайрус Эйг»

Хеллер постучал, и женщина попросила его пройти в контору, располагавшуюся в задних помещениях дома.

– Сайрус Эйг? – спросил Хеллер. – Я – простите, английский не моя родной язык – договориться о свидании.

Сайрус Эйг, глубокий старик, оторвался от своего письменного стола-бюро с крышкой на роликах и смерил взглядом незнакомца.

– Рад, что приехали. Но не знаю, подойдет ли вам что-нибудь из того, что у меня есть. Понимаете ли, все старые сараи и тому подобную собственность уже скупили богачи, чтобы наделать вместо них домов.

– Собственно говоря, я искать рудники, старые. – Хеллер тряхнул рулоном карт.

– Ах да, – вспомнил старый торговец Недвижимостью. – Ведь вы же говорили что-то об этом по телефону. Да, я просмотрел кое-какие записи. Кто-то покупает рудник к востоку отсюда, но это не в моей компетенции. У меня только старые сараи для богачей, если кто захочет превратить их в жилье. Садитесь.

Хеллер уселся в старое кресло-качалку.

– Лет, поди, сто назад, – начал Сайрус Эйг, – может, и был тут рудник, но название «Приисковая речка» еще не значит, что на ней был когда-то золотой прииск.

– Это место, – Хеллер развернул геологические карты, – оно показывать постройки на Приисковой речке.

– Ах это! Там уж много лет никто не живет. Это глухомань. Ни одной дороги. Еще удивительно, что туда кто-то наведывался – к тому же правительственные изыскатели. Это долина с камнями. На ней ничего не растет. Два или три холмика, меж ними бежит речушка. Полвека назад там стояла придорожная харчевня самогонщиков. – Старый агент взял в руки карты. – Да, верно. Был я там раз, еще мальцом. В те времена там проходила проезжая дорога. Вот здесь. Эта речка бежит вниз, вот здесь делает поворот и потом впадает в море. – Он взял дорожную карту. – Но вот на этой можно видеть, что у истока речки вырыто водохранилище, поэтому поток воды сильно уменьшился. И еще: поперек нее поставили две заставы для налогового сбора – перед Лонг-Айленд Саунд. Так что для контрабандного провоза спиртного она больше не работает.

– Я не понимай, как…

– Что тут понимать? Катер с неглубокой осадкой вверх по ней больше не проведешь. Видите ли, обычно бутлегеры пригоняли свой товар с Атлантики в устье и поднимались по реке, а там переносили его в придорожную харчевню. Потом разбавляли водой, разливали по бутылкам, а потом или продавали тут же на месте, или везли в Нью-Йорк через целый строй дорожных грабителей. – Он вернул карты Хеллеру. – Было время, люди и близко не подходили к этой харчевне, боялись – мертвецы! Призраки! А теперь-то я уж и забыл о ее существовании.

– Может, мой покупай, – сказал Хеллер.

Сайрус Эйг устало взял старую рыбацкую шляпу и направился к выходу. Хеллер последовал за ним. На дребезжащем «форде» они наведались в здание местных органов управления, и Сайрус заглянул в документы, дающие право на владение собственностью.

– Вот запись: владелец – Джон Смит из Нью-Йорка, заверено нотариусом. Сто двадцать акров превосходных камней.

Хеллер стал записывать все детали и адреса.

– Если мой покупать, мой давай комиссионные.

– Что ж, прекрасно, только меня туда не заманишь по этому бездорожью. Я и на рыбалку-то в последнее время не могу выбраться. А может, вам все же нужен старый сарай? Пара таких у меня найдется – на машине рукой подать.

Хеллер вернулся с ним назад, пересел в свое такси и уехал. Слава Богу, что он все еще находился в пределах радиуса действия активатора-приемника – где-то милях в тридцати от Нью-Йорка, не больше. Какую бы цель он ни преследовал, я по крайней мере буду в курсе и смогу, если для нас это обернется угрозой, взять дело под свой контроль.

Глава 5

Он ехал на север по федеральному шоссе номер семь, не торопясь, поглядывая по сторонам на холмы, долины и реки Коннектикута явно с большим одобрением. Исключительно сельский ландшафт, в большинстве своем живописный, как на картинах, – совсем не в моем вкусе: слишком уж аккуратный и безмятежный.

Впереди, поджидая неосторожных лихачей, затаилась полицейская машина. Хеллер миновал ее со скоростью гусеницы. Это была машина шерифа с большой звездой на боку, с двумя мужчинами в хаки на переднем сиденье, на головах – ковбойские шляпы, – несомненно, лица, облеченные правами шерифа. Они не суетились. Судя по мусору на земле, это было их излюбленное место для контроля скорости дорожного движения.

Хеллер продолжал путь, очень внимательно присматриваясь к левой стороне дороги. Насыпь впереди изменилась. Сам я, возможно, и не заметил бы этого. Он свернул и съехал с насыпи вниз! Прямо с дороги в кустарник! Вот так!

Хеллер, должно быть, руководствовался своим безошибочным, как у компаса, чувством направления, а не тем, что было под колесами автомобиля. Двигался он еле-еле, машину со всех сторон хлестало ветвями, а снизу еще скребли и царапали булыжники.

Впереди рос большущий куст – такой, похоже, было никак не объехать. Хеллер вылез, достал из машины мачете и убрал куст с дороги. Затем снова забрался в кабину и двинул дальше. Мне пришло в голову: уж не держится ли он какой-то старой, дороги, подобной той, что привела его на старую станцию обслуживания автомобилей, только еще менее заметной? Ему даже приходилось огибать деревья, которым было более трети века.

Наконец он преодолел небольшое возвышение. Впереди плотной стеной стояли клены и вечнозеленые крупные деревья лет пятидесяти. Сразу же за ними тянулось русло реки, в котором, несмотря на высокие берега, бежала лишь жалкая струйка воды. Остатки старого моста обрушились в ручей.

Хеллер остановился и вылез. Это был настоящий дикий уголок природы. Несмотря на несколько бугров, местность была плоской, но покрытой камнями.

Он обошел поле, заметив ровное место не слишком далеко от деревьев, показавшееся ему чем-то интересным. Здесь Хеллер спустился к ручью. Его, похоже, заинтересовал белый выступ естественного обнажения породы с буро-ржавым пятном. За целые эпохи река прогрызла его насквозь.

Небольшой, неестественной формы холмик привлек его внимание. Он достал лопату и копнул: всего лишь белая глина очень высокого качества. Хеллер убрал лопату и только тогда обратил внимание на рощу больших деревьев. Он сразу же углубился в нее и обнаружил придорожную харчевню, скрытую кустами и обвитую диким плющом.

Она неуклюже расползлась во все стороны, с верандой и флигелями, явно построенная из тех же самых камней, что в таком изобилии усеяли все вокруг. Хеллер поднялся по каменным ступенькам к парадной двери – большой, массивной, оказавшейся на висячем замке. Удивительно, подумалось мне, как почти полвека спустя дом этот все еще стоит, и не видно никаких обычных следов вандализма? Такова Америка. Хеллер вынул из принесенной с собой упаковки отмычку и масленку и в считанные секунды снял замок с двери! Это меня сильно удивило, ведь люди Аппарата не обладали такой сноровкой в обращении с замками. Потом уже до меня дошло: это же инженер – ему ли не знать всякие там рычаги и реверсивные механизмы?

Затем Хеллер обработал масленкой дверные петли. Дверь слегка осела, но поддалась без особого труда. Он осмотрел дверь с торца, и тогда я увидел, почему дом не подвергся вандализму: дверь была укреплена бронеплитой!

Он постучал по окну – пуленепробиваемое стекло!

Этот дом был не просто харчевней, он являлся настоящей крепостью!

Хеллер вернулся к машине, достал сумку. Войдя в главную комнату, он включил лампу, которую нес в руке, и поставил ее на стол. Выцветшие останки того, что, видимо, было последней вечеринкой в этом доме, уныло свисали с толстых потолочных балок; обугленные остатки японских фонарей из вощеной бумаги отбрасывали причудливые тени на потолок.

Он пересек площадку с полированным полом – наверное, танцевальную: прежде чем ступить на нее, Хеллер отстучал каблуками чечетку. Потом он вскрыл еще один замок и открыл внутреннюю дверь. Бар! Длинная стойка из красного дерева и мало чего в смысле мебели. Он присмотрелся к разбитому зеркалу – дыра от пули.

Имелись и другие комнаты – для уединенных застолий и нечто, похожее на ломившиеся когда-то от избытка украшений спальни. На кухне была большая дровяная печка. В топке ее устроила себе гнездо крыса, пользуясь дымоходом и трубой как входом и выходом.

Задняя дверь также была бронированной, а все наружные окна – пуленепробиваемыми.

Хеллер нашел контору с еще существующим столом, с пожелтевшими от времени бумагами и пролистал их. Сорок дел здесь, восемьдесят там и долговое обязательство на пять сотен. Богу только известно, было ли оно когда-либо оплачено.

На стенах висели фотографии в рамках. На некоторых стояли автографы, написанные порыжевшими уже чернилами. «На память Тутси от Джимми Уокера» написал на одной из них красивый молодой человек. Джимми Уокер? Знаменитый мэр Нью-Йорка?

Еще одна фотография привлекла его внимание: ряд напряженно застывших молодых людей. Четверка. В руках автоматы! Хеллер прочел имена, подписанные под каждым из них. Джо Корлеоне! Второй справа. На вид – парнишка лет двадцати!

Хеллер достал из своей сумки фотокамеру, привезенную с Волтара, сфокусировал ее только на Джо Корлеоне и сфотографировал его вместе с подписью. Затем сфотографировал каждого из четверых в отдельности.

Действительно привидения! Святоше Джо шел восемьдесят восьмой, когда он умер. Но теперь он был привидением со всеми остальными – духом той придорожной харчевни и той эпохи.

Хеллер, видимо, решил, что достаточно потешил себя, и задвигался с удвоенной энергией. Достав из своей упаковки металлический стержень, он с большой поспешностью стал обстукивать стены и полы. Я понял, что он занимается эхо-зондированием, – чем же еще?

Я уже его хорошо изучил. Небось, ищет скрытые помещения. Когда что-то простучалось и обнаружился вход, оказалось, что это стенной шкаф. Хеллер продолжал работать. Затем вышел наружу и забегал там, стуча по земле, но вскоре бросил это занятие. Он достал маленький счетчик и принялся ходить по всему дому. Счетчик что-то высвечивал, какие-то данные, ведомые одному Джеттеро. Он остановился, прошелся по участку крест-накрест, получил еще показания. У него, должно быть, возникла какая-то идея. Хеллер направился прямо к бару и позондировал там, что привело его в самый дальний конец стойки.

Кое-где смазав какие-то шарниры, он заставил их заработать, и часть стойки сдвинулась в сторону, обнажив перед ним ступени, ведущие вниз.

И он стал спускаться.

Вскоре Хеллер оказался в пещере! Он прошел по туннелю и наткнулся на уходящую вниз шахту. Если в ней и была когда-то лестница, то теперь она исчезла.

Светя себе фонариком, он осмотрел стены. «Гранит», – пробормотал он. Наконец он обнаружил вырубленные зубилом буквы: «Шахта Исайи Слокума. 1689».

Хеллер осмотрел еще несколько галерей, обнаружил немного белого кварца и положил его в карман. В некоторых из галерей оказались остатки сгнивших деревянных ящиков: бутлегеры пользовались этой шахтой, чтобы прятать контрабандный спирт. Вот, значит, что случилось с «пропавшим» рудником Приисковой речки!

Глава 6

Хеллер снова запер весь дом, но на парадной двери повесил свой собственный замок, большой, тяжелый. Навряд ли он выучился этому на курсах военной разведки. Медный замок так и сиял новизной!

Он забрался в машину, не торопясь, потихоньку вывел ее на главную дорогу и на средней скорости поехал назад в город. Еще раз миновал засаду на автолихачей: люди шерифа пребывали в полудреме.

Хеллер зашел в ресторан: приятное местечко с телефонной будкой в холле. Зашел в будку и набрал номер. Ему ответил Изя.

– Все на мази, – сказал Хеллер. – Дело в шляпе! – Боже, он заразился жаргоном! Очень торопливо он передал Изе сведения, добытые им в здании суда, сообщил имя агента по продаже недвижимости и добавил: – Не активен в сделке, но пошли комиссионные по предпочтительной стоимости.

– Ладно, – отвечал Изя. – Тот же корпоративный статус, как и запланировано?

– Да. «Расширенная восточноазиатская сфера совместного процветания, лимитед, Мейсабонго». Мой здешний номер… – он сообщил свой номер.

Хеллер вышел из телефонной будки и сел за стол. Подошла официантка:

– Извините, но еще не время для ленча. Креветки еще не готовы.

– Ничего, – сказал Хеллер. – Пять гамбургеров и пять банок «Севен ап».

Я ожидал, что возникнут проблемы с его черной физиономией, но он находился в Новой Англии. Девушка принесла один гамбургер и один «Севен ап». Хеллер съел и выпил.

Девушка принесла следующую порцию заказа: один гамбургер и один «Севен ап». У них было так заведено: не все сразу! Милое местечко.

Хеллер купил газету и просмотрел ее. Расправившись со всеми гамбургерами и «Севен апами», он заел их шоколадным мороженым «сандей». В будке зазвонил телефон. Хеллер прошел туда и снял трубку. Звонил Изя.

– Джон Смит уже много лет сидит в федеральной тюрьме.

Получил пожизненный срок за то, что пытался подкупить Эдгара Гувера. Его любовница держалась за это место по сентиментальным причинам, но в прошлом году она умерла. Смит подумывал о том, чтобы расстаться с этой собственностью из-за налогов – оплачивать их ему было не из чего. Я только что звонил ему – он в восторге, начальник тюрьмы – тоже: он хочет продать Смиту новую камеру. Так что дом с участком ваши.

Хеллер поблагодарил, но Изя продолжал:

– Мистер Джет, смотрите там, поосторожней, пожалуйста. Коннектикут – это такая глушь. У них там, небось, еще индейцы не перевелись.

Хеллер поблагодарил его и за предупреждение. Заплатив по счету с щедрыми чаевыми, он вышел и запрыгнул в свое такси. Он снова повернул на север, по той же самой дороге.

А потом, несмотря на все предупреждения Изи, Хеллер разогнал машину до восьмидесяти миль в час. Он летел по этой дороге как угорелый. И еще до того как появиться в поле зрения полицейских с радаром для контроля скорости, стал выписывать кренделя! Поравнявшись же с ними, он круто, подняв клуб пыли, свернул к обочине, резко вылетел снова на дорогу, перескочил за обочину на другую сторону и опять вернулся на шоссе.

Потом он сбавил скорость до сорока. Сумасшедший идиот!

Машина шерифа выехала из засады наподобие рыбы, выпрыгнувшей из воды за мухой. Зажглась ее мигалка, завыла сирена. Она устремилась за Хеллером. Хеллер старался выдерживать дистанцию, но знал, что его такси с полицейской машиной не совладать. Когда преследователи почти уже настигли его, он юзом бросил машину влево и перескочил через обочину, оказавшись на той же тропе, на которой был уже раньше.

Старая тачка подскакивала на ухабах, кренилась в обе стороны, стрелой пролетала мимо деревьев, перескакивала через травянистые кочки. Она пробиралась к старой придорожной харчевне! Неужели Хеллер намеревался запереться в ней как в крепости, и отстреливаться? Чего он добивался?

В зеркало заднего обзора он в краткие моменты видел полицейскую машину, которой приходилось очень туго на такой дороге. Хеллер сбавил скорость.

Впереди была роща, в которой пряталась харчевня, позади – воющая сиреной и ревущая мотором, мигающая сигнальными огнями полицейская машина. Не доезжая десяти ярдов до ближайших деревьев, на открытом месте, Хеллер вдруг остановился.

Он вышел из машины! Бросил что-то вроде папки на переднее сиденье

Поправил усы.

Он встал слева от такси, широко расставил ноги, вытянул в разные стороны руки и наклонился вперед, навалившись телом на крышу машины, – классическая поза для обыска полицейскими. С последним юзом и подскоком полицейская машина, резко встряхнувшись, остановилась позади такси. Вой сирены затих на низких ворчливых нотах.

Уполномоченные шерифа выскочили с обеих сторон с пистолетами в руках.

Остановились.

Настороженно огляделись.

Один подошел к Хеллеру стал обыскивать его и почти моментально достиг желаемой цели! Откинув полу хеллеровского пиджака, он рывком достал что-то оттуда и зашел сбоку, чтобы Хеллер мог его видеть. Он держал в руке пистолет «лама» сорок пятого калибра с отделанной золотой насечкой рукоятью!

– Эй, Ральф! – крикнул он другому. – Ты только посмотри на эту драгоценность!

– Ну, что там такое? – сказал другой, подходя ближе.

– Это пушка с алмазной табличкой, вот что это такое.

– Дай-ка взглянуть, Джордж. Это, похоже, что-то из времен старых гангстеров!

– Нет, это вовсе никакой не кольт сорок пятого калибра, Ральф.

– Да он самый! Просто с насечкой или Бог его знает, что это такое.

– Нет! Смотри сюда! На этой странной картинке на боку написано «Мейсабонго». – Джордж обратился к Хеллеру: – Эй, черномазый, что это за чертов пистолет?

– Моя нет говорить прекрасный английский, – проговорил Хеллер тонким высоким голосом. – Английский нет родной язык.

– Он какой-то иностранец, – сказал Ральф.

– Эй, черномазый, а разрешение на эту штуку у тебя есть? – спросил Джордж.

– Посмотрите на сиденье, – сказал Хеллер.

Джордж сунул голову в машину и очевидно, заметил папку, брошенную туда Хеллером. Он продолжал все больше втискиваться в такси, просматривая страницу за страницей. Слышалось его бормотание. Наконец он вылез.

– Что за черт, Ральф, ничего не могу понять. – Он подошел к напарнику.

– Может, вы лютше звонить по радио? – предложил им Хеллер. – Проверяет табличка с номерной знак?

– Да, верно. – Джордж подошел к такси, сделал запись, затем с бумагами вернулся к полицейской машине и скрылся в ней с головой. Ральф оставался начеку с «ламой» в одной руке и наведенным на Хеллера кольтом – в другой.

Из-за невыключенного мотора мне не было слышно разговора по рации. Вдруг Джордж подался из машины, назад, все еще держа микрофон в руке.

– Ральф! – прокричал он. – Как на твой взгляд, эта машина похожа на иностранный лимузин?

Стволом «ламы» сдвинув свою ковбойскую шляпу на затылок, Ральф приблизился, чтобы получше разглядеть старый автомобиль.

– Да, Джордж, эта старушка довольно древняя, чтобы быть американкой.

Джордж снова погрузился в недра своей машины. Затем вдруг вырос в полный рост, таща с собой микрофон и выпучив глаза. Последовало короткое удивленное ругательство. Он нагнулся, повесил микрофон на крючок и с бумагами в руке подошел к Ральфу.

– Смотри, Ральф. В этих бумагах говорится, что это Ранг-танго Блоуа из Республики Мейсабонго, консул в штате Коннектикут. А эти номерные знаки – дипломатические. Диспетчер проверял в Вашингтоне. У этого черномазого дипломатическая неприкосновенность.

– Что это еще за чертовщина? – удивился Ральф.

– Диспетчер сказал, что его и пальцем нельзя тронуть, – так сказали в Вашингтоне. Он может делать, что хочет. Мы не можем его арестовать, что бы он там ни творил.

– Ну и дела! Дипломатическая неприкосновенность? Значит, разнеси он тут все на куски, а мы его и пальцем не тронь?

– Значит, так.

– Ух, (…)! – выругался Ральф. – Нам даже нельзя конфисковать это оружие?

– Значит, нельзя. Верни его назад. Он может даже и стрелять в нас, а нам и пикнуть нельзя, понял?

Хеллер взял оружие, неохотно протянутое ему Ральфом.

– Все это место теперь, – сказал он визгливым голосом, – часаная собусность Республики Мейсабонго. Вы сейчас не в Соединенный Штат Вы стоите в Мейсабонго.

– Ну и дела! – возмутился Ральф. – Эти (…) иностранцы скупают всю страну!

– Значит, так, – сказал Джордж.

– Слышь, черный, – не унимался Ральф. – Мы видели, как ты дважды проехал мимо нас тихо и мирно. Какого же хрена ты полетел вдруг как сумасшедший?

– Тест, – отвечал Хеллер. – Мой видеть, хороши ли копы старший званий. Вы сдать тест очень хорошо, спасибо. – Он полез в бумажник и достал оттуда два банкнота по сто долларов. Отдал по одному каждому из них, говоря: – Каждый месяц вы каждый получать один.

Полицейские положили банкноты в свои бумажники. Ральф был притворно возмущен:

– Черт побери! Мы даже не можем взять его за подкуп полицейского! У этой неприкосновенности есть свои преимущества!

– А как насчет шефа? Он выдержал тест? – спросил Джордж. – Он мой дядя.

Хеллер достал еще два сотенных банкнота.

– Он есть хороший человек. Он есть прошедший испытание вдвойне. Поэтому он так получать каждый месяц тоже.

– Эй, – стал вспоминать Джордж, – да это же похоже на те времена, о которых мне рассказывал еще дед. Когда тут были бутлегеры, они постоянно откупались и их тоже нельзя было трогать!

– Нет, нет, нет, – пропищал визгливым голосом Хеллер. – Нет подкуп. Прошу поднимать левая рука. Мейсабонго делать все левой рука. Теперь повторить за мной: «Я теперь по совместительству…»

Оба полицейских повторили.

– «…уполномоченный шерифа у морских пехотинцев Мейсабонго… и впредь обещаю… если увижу, что происходит что-то странное, я смотрю другой сторона… и если я вижу чужой переходить граница этой территории, я сносить ему башка».

Они все это повторили с прилежностью школьников!

Хеллер полез в карман и извлек оттуда три простые золотые звезды без всяких украшений и передал каждому из полицейских по одной. Затем отдал Джорджу и третью, пояснив:

– Вы сказать дяде-шефу, что он тоже принес клятва. Вот его значок.

– Эй! – воскликнул Ральф. – В конце концов, все по закону! А ведь не скажешь, что он стопроцентный черномазый. Глаза-то у него голубые!

– Вот еще что, – сказал Хеллер. – Я нанимай белый инженер. Он есть очень хороший человек. Он иметь светлые волосы: Он иметь дипломатическую неприкосновенность тоже, так что он о'кей, если вы видеть его здесь. – И он передал им своюсобственную фотографию на паспорт!

Полицейские строго взглянули на снимок, и Джордж вернул его вместе с папкой Хеллеру, приподнял шляпу с чрезвычайной вежливостью, пообещав:

– Можете рассчитывать на нас: снесем башку любому, кому скажете.

Ральф тоже приподнял шляпу, и они сели в машину и уехали.

Я был ужасно возмущен, когда до меня вдруг дошло, какое дело провернул этот (…) Хеллер! Он нанял к себе на службу местную полицию! Теперь сюда никому и близко не подобраться! У его гаража – старушка с ружьем, у харчевни – полицейские. Ужасно мило со стороны Хеллера! Нам не сунуть носа ни туда ни сюда, чтобы сорвать его замыслы, – голову снесут!

Ладно, достанем трафарет – и Хеллеру в Нью-Йорке будет каюк! Будь он (…)! Знал я: беда нам, если он начнет обучаться шпионскому ремеслу. Так оно и случилось!

Часть ДВАДЦАТЬ ВТОРАЯ

Глава 1

Судьба редко бывает доброй: пришла беда – открывай ворота. Весь остаток дня Хеллер возился по дому. Главным делом было проветрить помещение и убедиться, что работает печь, – ведь зима была не за горами. За стенами дома ему явно очень нравилось. Он любовался кленами с уже краснеющими от ночных заморозков листьями, взбегал на вершину холма и разглядывал оттуда окрестности. Похоже, что его очень интересовали камни на ровном поле вблизи харчевни: он взял с собой шнур для подрывных работ и сровнял с землей пару мест с выходом пласта на поверхность – его хлебом не корми, дай только что-нибудь повзрывать!

Последнее, что он сделал, – установил щит с предупреждающей надписью:

«Собственность. Нарушители будут удаляться кое-куда с оторванными головами. Не несем ответственности за ущерб, причиненный минными полями». Он нашел место, где мог перебраться на машине через реку, и вскоре уже ехал, углубляясь все дальше и дальше в неизвестную местность. Внезапно перед ним появилась, только с другой стороны, станция по обслуживанию автомобилей. Она находилась на той же самой забытой дороге!

Слепая старушка повозилась и открыла гостю дверь гаража. Хеллер заехал внутрь, обработал светом себя, а затем и свою машину, и все мгновенно обрело свой изначальный цвет.

Он вышел, поправил старушке осевшую дверь в курятнике, с помощью пистолета-дезинтегратора нарезал ей из больших поленьев чурок для печки, выпил кофе, выслушал, какой он милый молодой человек, и к наступлению сумерек уже катил назад в Нью-Йорк.

Что бы он там ни делал, все у него выходило слишком хорошо и слишком быстро!

У меня было далеко за полночь. Довольно измотанный, я было заполз в свою, увы, пустую постель, когда в дверь постучали. Это был Фахт-бей. Он передал мне конверт и удалился.

Нетвердо держась на ногах, я вскрыл конверт, прочел первые строчки и поспешно уселся читать. Это был отчет, который я ожидал от Рата и Терба.

АГЕНТУРНЫЕ СВЕДЕНИЯ

У нас для вас хорошие новости. Мы находимся в больнице. Мы сделали все точно так, как вы наказывали.

Сразу же по прибытии в Нью-Йорк мы достали поддельные верительные грамоты на имя делегатов в ООН от Зимбабве и раздобыли соответствующие костюмы. В этой подходящей маскировке мы приступили к выполнению задания.

Мы направились в обозначенный приказом дом.

У стола администратора договорились с двумя подходящими девочками, назначили им встречу и заплатили подходящую сумму; квитанции прилагаются.

Действуя по намеченному плану, мы не пошли в отведенные номера, а вместо этого избрали кружной путь на верхний этаж.

Как и сообщил осведомитель, дверь в комнату объекта была открыта. В номере никого не оказалось.

Мы вошли и стали производить обыск, заглядывая во все шкафы и щели. Объект явно имеет очень много одежды.

Мы уже заканчивали обыск, приводя в порядок помещение, когда дверь в номер открылась. Вошла ярко-желтая путана ростом около пяти футов десяти дюймов с серебристыми ногтями на руках и ногах, в пурпурном халате, открытом спереди, под которым ничего из одежды не было.

Эту ярко-желтую путану сопровождала светло-коричневая путана ростом около пяти футов двух дюймов с красными ногтями рук и ног, расового происхождения – явно таитянского, черноволосая, прикрытая небольшим полотенцем.

Упомянутая ярко-желтая воскликнула: «Эй, вы, (…), какого черта вам надо в номере Красавчика?» Запись голоса не прилагается, поскольку частота его была слишком высока.

Находящийся ближе к двери агент Терб попытался предписанным обычным способом схватить таитянку, но упомянутая таитянка обычным ответным ударом ребра ладони сломала упомянутому агенту Тербу руку.

Агент Рат, будучи не в состоянии скрыться за баром, расположенным справа от двери упомянутого номера и имеющим в наличии напитки «Севен an» и безалкогольное швейцарское пиво, а также мороженое, поднял обычный кастет, содержащий три с четвертью фунта свинца, и ударил им, как предписано в инструкциях, с намерением сбить с ног ярко-желтую, надвигающуюся на него в распахнутом халате.

Правая ступня упомянутой ярко-желтой пришла в соприкосновение с упомянутым кастетом, который вследствие этого улетел в спальню с круглой кроватью, способной, согласно оценке профессионала, поместить шестерых.

Стремясь тайно выхватить оружие, упомянутый агент Рат, нагнувшись, протянул руку к кольту «кобра», который, согласно уставу, был присоединен к правой щиколотке агента.

Несмотря на обычность маневра, он был прерван левой ступней упомянутой ярко-желтой, прыгнувшей с поворотом и угодившей ногой упомянутому агенту Рату в челюсть, которая сломалась.

Агент Терб, желая применить оставшуюся целой руку и нанеся рубленый удар по таитянке, как оказалось, промахнулся и угодил по трубке телевизора «Сильвания», 25 дюймов по диагонали.

Ярко-желтая, применив необычный прием, поразила агента Рата в затылок банкой от «Севен an».

Лежа на полу, глядя вверх, агенты Терб и Рат увидели молодого человека ростом пять футов четыре дюйма, одетого в синий костюм с жилетом, черноволосого, откликающегося на имя «Джузеппе», держащего в руках итальянский автоматический пистолет «беретта» модели 1934 года, калибра 0,38 со снятым предохранителем.

Упомянутый молодой человек велел упомянутым ярко-желтой и таитянке оторваться от груди упомянутых агентов Рата и Терба соответственно, на что упомянутая ярко-желтая предъявила следующее требование: «Дай мне, Джузеппе, еще раз врезать этому (…)». Требование было игнорировано упомянутым Джузеппе, звонившим по телефону. Однако упомянутая ярко-желтая соответственно ударила упомянутого агента Рата в солнечное сплетение, парализовав его.

Тремя с половиной минутами позже появился второй молодой человек ростом пять футов три дюйма, черноволосый, в сером костюме, с восемнадцатидюймовой резиновой дубинкой в руке. Имя его неизвестно, поскольку по имени к нему никто не обращался. Таитянка попросила, чтобы все остальное делалось где угодно, только не в номере Красавчика. Поэтому агентов Рата и Терба препроводили в подвальное помещение примерно десять на двенадцать футов со столом и двумя стульями.

Появился человек, откликающийся на имя Вантаджио, пять футов два дюйма, волосы и глаза черные, в костюме темного материала, дорогостоящая стрижка.

Молодой человек Джузеппе сказал: «Вантаджио…», но потом они говорили по-итальянски. Запись не прилагается.

Упомянутый Вантаджио просмотрел бумажники и бумаги упомянутых агентов и сказал по-английски: «Погоди с этой резиновой дубинкой, пока я не проверю».

Упомянутый Вантаджио ушел.

Упомянутый Вантаджио вернулся.

Упомянутый Вантаджио сказал: «Вы (…) не из ООН. В Главном секретариате о вас никто и слыхом не слышал. Эти бумаги поддельные». Это замечание было адресовано агентам Рату и Тербу.

Упомянутый Вантаджио сказал, обращаясь к упомянутым Джузеппе и другому молодому человеку: «Обработайте этих (…) и выясните, откуда они в самом деле».

После его ухода упомянутый молодой человек, со знанием дела пользуясь резиновой дубинкой, в течение часа и пятнадцати минут избивал Рата и Терба, однако так ничего и не выведал у упомянутых агентов.

Сознание к упомянутым агентам Рату и Тербу вернулось в кузове продуктового фургона, марка и номер не установлены. Фургон куда-то направлялся.

Поскольку агент Рат не мог говорить вследствие переломов челюсти, агент Терб спросил у молодого человека, ехавшего в кузове: «Куда мы едем?»

Упомянутый молодой человек заявил: «Мы везем вас на прогулку, вы (…). Так что молитесь». Он подкрепил этот совет, жестикулируя своим пистолетом «беретта».

Фургон остановился. Со стороны дороги был слышен рев других машин. Из кабины вышел еще один молодой человек. Оба они взяли большие черные пластиковые мешки для мусора, на дно их уложили бетонные блоки, а затем запихнули в упомянутые мусорные мешки агентов Рата и Терба.

Дверцы фургона, судя по звукам, открылись, шум со стороны дороги усилился. Агенты Рат и Терб, оба сходятся в мнении, что их затем перебросили через поручни моста.

Они падали с довольно большой высоты и ударились о воду со значительной силой.

Пользуясь лезвием, которое по уставу следует носить в подошве правого ботинка, агент Рат прорезал черный пластиковый мешок для мусора и всплыл на поверхность. Поскольку агента Терба видно не было, агент Рат нырнул и обнаружил другой черный пластиковый мешок и взрезал его, освободив агента Терба.

По всплытии оба агента пришли к единому мнению, что мост, увиденный ими вверх по течению, – мост Куинсборо. Будучи опытными агентами, они знали местную географию. Река в этом районе известна грозными океанскими приливами, и, насколько известно, в ней никогда никто не плавал.

Еще Ист-Ривер в данной точке расчленяется на два потока длинным островом, известным под названием Рузвельт Айленд. Когда-то он служил тюрьмой без стен, потому что никто не мог переплыть быстрые течения протоки шириной 700 футов, чтобы достичь материка. Это историческое место.

Течение пронесло агентов мимо южной оконечности острова, где бьет гейзер на высоту 400 футов, расходуя 4000 галлонов воды в минуту. Это историческое место.

Ветер несструи от падающего гейзера над упомянутыми агентами. Они обнаружили обратный поток и воспользовались им. Берег усеян обломками и нефтяной грязью.

Раньше на острове Рузвельта было две больницы: одна для хронических больных, другая – для престарелых. Это историческое место.

На южном конце острова имеется также мемориальная больница «Серебряные струи». Агент Рат принес агента Терба в упомянутую больницу й заявил, что они и хронически больные, и престарелые. Их взяли, назначили лечение, и, поскольку у них в обуви были деньги, они все еще там. Мы не могли написать поскорее, так как руки обоих агентов, Рата и Терба, сильно пострадали от рыболовных Крючков, попадавшихся им при обыске багажа объекта.

Никакого соответствующего описаниям трафарета найдено не было. Однако есть и хорошая новость! Мы нашли источник помех.

Прежде чем войти в комнату объекта, мы случайно попали в смежные комнаты. Сразу же по соседству сномером объекта находится комната примерно двадцать на тридцать футов. В этой комнате есть театральные декорации моря и джунглей, взаимозаменяемые. Пол той комнаты представляет собой песок и участки травы.

Данная комната также содержит пальмы, своими ветвями образующие альковы.

Цель этой комнаты, очевидно, стимулировать самые ранние условия полового контакта у дипломатов из стран, где джунгли или море – привычный атрибут природы. Они этим занимаются, лежа на песке, или траве, или под пальмовыми листьями, образующими упомянутые альковы.

В самом центре этой комнаты – мощная дуговая лампа на углеродных электродах, видимо, устроенная в подражание солнцу. Это может вдвое усилить ранние сексуальные переживания дипломатов. Аналогичное оборудование есть в публичном доме в Гонконге, улица Лотоса, 116, третья дверь справа.

Вот это и есть та очень хорошая новость, которую мы можем сообщить. Вышеупомянутая дуговая лампа и является источником помех. Вы нам не дали, а потому мы и не поставили никаких электронных «жучков».

Посланец из Нью-Йорка, соответственно замаскированный, забирает данный отчет.

Ждем дальнейших инструкций. Мы будем на постельном режиме еще один месяц. Всегда к вашим услугам.

Следовали номера агентов.

Этот отчет в сущности явился для меня хорошей затрещиной. Они это делали только для того, чтобы досадить мне. Ясно, как Божий день! Просто им захотелось увильнуть от работы, и они нашли способ, как устроить себе каникулы за счет Аппарата. Такое случалось и раньше. Это еще больше настроило меня против Хеллера. Большинство уважаемых, приличных людей для охраны пользуются доберманами-пинчерами и немецкими овчарками. Он же с этой целью пользовался публичными девками!

Что ж, это только показывает, что можно ожидать, когда работаешь с дилетантом-любителем в ремесле шпионажа. Они ведут себя непредсказуемо! Угнаться за ними невозможно!

В моем паршивом настроении я мог бы даже посочувствовать этому доверенному лицу Изе. Пришла беда – открывай ворота!

Каков же будет следующий удар судьбы?

Глава 2

Говорят, молния не бьет дважды в одно и то же место. Но, очевидно, нет никакого закона, запрещающего ей бить в один и тот же отрезок времени.

Около четырех утра мне наконец удалось заснуть в своей одинокой постели. Меня разбудил яростный стук в дверь моей спальни.

Я снял засов и открыл ее. На пороге с безумным взглядом стоял наш новый привратник. Он указывал на ворота, тьма в них пальцем как помешанный. Он заика, поэтому я не стал ждать: схватив маузер, я мигом пролетел через двор, надеясь, что там будет на ком отыграться за мое унылое настроение.

В этом отношении не повезло. Меня ждал водитель такси.

– Султан-бей! Надо быстро ехать! Вас вызывают по международному телефону! В отеле Дрегз!

У меня голова пошла кругом от разных догадок. Еще не совсем проснувшись и нетвердо стоя на ногах, ошарашенный, я никак не мог сообразить, кто же мне может звонить. Бредовая мысль, что это, возможно, Ломбар Хисст с Волтара, навязчиво стучалась мне в голову, раскалывая ее пополам. Но с точки зрения времени и пространства это было невозможно. Может, это кто-то хочет отменить мою купчую на Ютанк?!

Я поспешно оделся, и вскоре мы мчались по ухабистой дороге в Афьон. Было еще рановато для верблюдов и телег, и это экономило нам время.

Я влетел в отель. Ночной дежурный тут же указал мне на телефон в вестибюле. Я схватил трубку. В Турции служба ПТТ – почта, телеграф, телефон – обычно работает не так уж плохо. Местный оператор был в деловом возбуждении.

– Султан-бей, я попытаюсь снова вызвать Стамбул. Связь пропала.

Я услышал какое-то бормотание, затем кто-то вышел на линию. Мой абонент? Нет.

– Это Султан-бей в Афьоне?

– Да, да! – отвечал я.

– Это оператор по международной связи в Стамбуле. Ждите.

Я ждал.

На линию вышел кто-то еще:

– Это Султан-бей, Турция?

Я ответил:

– Да, да!

– Это оператор международной связи в Риме. Ждите. Я ждал.

Кто-то еще появился на линии. С английским акцентом.

– Это Султан-бей, Турция?

– Да, да!

– Это оператор международной связи в Лондоне. Ждите. Я ждал.

Раздался звук множества монет, сыплющихся в телефон.

– Алло, Султан-бей?

Меня как громом поразило: это же Хеллер!

– Это мой старый друг, из Академии? – произнес он по-английски.

– Да, – отвечал я, быстро раскидывая умом, как бы изолировать себя от него. Все международные разговоры прослушиваются Службой национальной безопасности Соединенных Штатов. Они проходят по спутниковой связи.

– Мы в Гарлеме играем свадьбу, – говорил он с жутким негритянским акцентом. – Дата – второе октября, сразу после заката. Свет на крыльце оставим включенным.

– Боже ты мой! – сказал я, все еще соображая, как заставить его замолчать.

– Свадебная вечеринка будет очень стильная, поэтому не приводи эту старушку, мисс Блюфлэш. Негодная вещь. Приводи принца Каукалси, обязательно. Мы прочистим ему желудок.

– Боже милосердный, – сказал я.

– Ну, мы рассчитываем, что ты явишься, а то ведь мы должны написать капитану, что у тебя дела в полном порядке. Ну а адрес – он… по сковородке…

– До свидания! – резко прокричал я. – До свидания! Я буду. До свидания!

Я в истерике повесил трубку. Телефон зазвенел вновь.

– Это оператор международной связи в Нью-Йорке. Вы закончили разговор?

– Боже ты мой, да! – взвизгнул я и снова повесил трубку.

(…) кретин! Звонит и дует открытым текстом!

– Кто-то помер? – спросил водитель, когда я влез в такси.

Я не ответил, и мы тронулись с места. В этом месяце исчезнет последний кусок луны, и второго октября будет непроглядная темень. Это он рассчитал. Но нарушение секретности…

Я был в таком взвинченном состоянии, что в тот момент ни за что бы не вспомнил конец его просьбы. Водитель высадил меня у виллы. Я вошел в дом. И тут сообразил, что у меня этот разговор должен быть записан на декодере. Я вошел в потайную комнату и отмотал ленту назад.

На ней я увидел Хеллера в большом ресторане в Нью-Йорке. Говарда Джонсона? Он выглядывал из телефонной будки в зал, ждал, а по отражению в стекле я мог разобрать, что у него черные волосы и лицо. Одет он был в какой-то белый рабочий комбинезон.

Я быстро прокрутил все его хлопоты с заказыванием разговора. За то время что Хеллер ждал соединения с Турцией, он заказал и съел три гамбургера.

Вот зазвонил телефон. Он прошел в телефонную будку. Бросил в автомат горсть монет. И вот снова весь наш разговор. Мои восклицания звучали слишком громко, и я убавил звук.

Он ужасно темнил. Я прокрутил это место еще раз. Я не знал никакой «мисс Блюфлэш». Потом сообразил: он хотел сказать, чтобы при посадке не пользовались парализующим светом. Что ж, понятно – Он будет на том поле.

«Свет на крыльце» означал, что у него есть радиомаяк. Я не знал, что он его взял с собой с Волтара. Только после третьего прослушивания я уловил слово «сковородка». Сковородка! Он, вероятно, имел в виду сетку координат, намеревался сообщить волтарианскому Флоту точное положение этого места на планете. Короткий ряд цифр.

Но я-то, конечно, знал, где он находится. И тут до меня дошло, зачем он купил эту придорожную харчевню. Это космодром для «Буксира-один» с Волтара, для «Принца Каукалси»!

Ага. «Прочистим ему желудок»! Хеллеру нужны были его ящики! О, тут было еще кое-что помимо приземления и сведений для капитана Тарса Роука: Хеллер намеревался использовать эту харчевню для чего-то еще! Я снова внимательно прослушал запись. Теперь я заметил: когда я так резко прервал разговор, он стоял и моргал, а затем, повесив уже трубку, стоял, задумавшись.

Я пытался понять, каким образом этот звонок явился нарушением Кодекса, но не мог.

Дело было в грузе корабля. Хеллеру нужен был этот груз. Слишком быстро он делал свои (…) делишки!

Рат и'Терб так не вовремя устроили себе каникулы! Надо было соображать, и притом быстро. И вот у меня созрел превосходный план!

Мы пошлем почту. Хеллер передаст письмо. Я задержу отлет корабля ровно настолько, чтобы успеть изучить это письмо. Хотя первое письмо отправили уже давно, у меня сохранилась копия. Если новое письмо будет совпадать со старым, у меня будет шифр, который я раскрою по совпадению позиций, и тогда я смогу приказать людям антиманко убить его.

Одну минуту. Я не должен позволить ему выгадать в случае, если письмо не попадет мне в руки. Надо будет как-то вскрыть его груз. Ничего, все в конце копгов образуется.

Я ложился в постель с улыбкой. Делишкам Хеллера будет положен конец – не мытьем, так катаньем.

Глава 3

На следующий день я был на ногах только к полудню. Прежде чем удалиться, я послал Фахт-бею записку о том, что буксир отлетает второго, то есть впереди еще два дня, и, разумеется, я полагал, что, прибыв в ангар, застану экипажи, уже спокойно готовящиеся к отлету.

Этого не случилось!

Когда я вошел в огромную пещеру, обстановка там скорее напоминала предгрозовую. Весь технический персонал базы выстроился в шеренгу посреди ангара. Четверо пилотов – наемных убийц – вытащили свои поясные пистолеты и держали персонал под прицелом. Полуденное солнце пробивалось сверху, сквозь покров оптической завесы, освещая всю группу, словно прожектор для подсветки – актеров. Главный пилот-убийца в своем кричащем, наводящем смертный ужас костюме, с перекошенным от злобы лицом потрясал оружием. Фахт-бей суетливо бегал вокруг, взмахивая руками, как курица крыльями, и обильно потел.

Я вошел через вход из своего офиса, моментально выхватив бластер. Даже в самое мирное время среди таких людей нельзя появляться невооруженным, а здесь пахло заварушкой!

Фахт-бей увидел меня и завопил:

– Офицер Грис! Во имя всех святых демонов! Прикажите этим людям перестать!

Я не произнес ни слова. Но вожак пилотов-убийц крикнул в мою сторону:

– Ты нам не указ!

И один из его помощников взял под прицел и меня!

– Офицер Грис! – причитал Фахт-бей. – Они говорят, что перестреляют всех техников, пока не найдут виновника!

Пятеро антиманко стояли в стороне. Я нащупал звезду, висящую у меня на шее. Может, я бы смог бросить их на пилотов-убийц? Но тут я осознал, что могу оказаться под перекрестным огнем, и поспешил, стараясь выиграть время, спросить:

– Что все это значит?

– Саботаж и покушение на убийство! – прокричал главный пилот. Я подумал: ну и гусь – это ему-то говорить об убийстве! Это же его профессия. Он перевел на меня свой жесткий холодный взгляд. – Может, ты сам принимал в этом участие!

– Лучше объясните мне, в чем «в этом», – не растерялся я, надеясь, что голос у меня не дрожит.

Он показал рукой в красной перчатке на техников.

– Один из этих (…) испортил наши корабли! – Лицо его стало таким же красным, как взрывы на знаках отличия у него на воротнике. – Замкнул схемы! Если бы мы нажали на спусковые кнопки наших орудий, чтобы выполнить свою задачу, то подорвали бы свой собственный корабль! Это убийство и зло умышленное уничтожение собственности Аппарата!

Я понимал, почему он так взбешен. Он не выполнил бы свою задачу и не сбил бы буксир. Но я подошел к техникам.

– Что вам об этом известно? – спросил я строго.

Они стояли с мертвенно-бледными лицами. Старший по ремонту сказал:

– Ничего! Их корабли под замком! К ним на борт нас никогда не допускали!

– Ну вот, видишь? – повернулся я к пилоту-убийце. – Они этого не делали.

Он подступил ко мне вплотную:

– Кто же тогда? – Он схватил меня за грудки. – Ты? Конечно. Ты полетишь на этом буксире. И почему бы не попытаться спасти свою шею за правительственный счет!

Мой бластер случайно оказался у его живота. Пилот попятился.

– Ты что, угрожаешь? – Он заметил антиманко, сбившихся в кучку напротив буксира. – А может, ты приказал это сделать им?

Капитан антиманко Стэбб вышел вперед, дай ему Бог здоровья!

– Я не получал никаких приказов от офицера Гриса.

Пилот-убийца, повернулся к нему с враждебным видом:

– Да если бы и получил, соврал бы! Ведь лететь-то на буксире вам, а если что – то сбивать его нам! А вы как раз собрались в путь!

– Для открытого космоса корабль не годен. Он может перемещаться только на вспомогательных двигателях в пределах Солнечной системы. Он поврежден, это нетрудно проверить. Так что весь этот сыр-бор ни к чему, – сказал Стэбб.

Храни его, Боже! – подумал я.

– Ну, тогда у меня нет выбора, – сказал пилот-убийца. – Придется расстреливать техников одного за другим, пока я не получу ответа. А если и это не принесет результата, я примусь за твой экипаж!

– Офицер Грис! – завизжал Фахт-бей. – Если они перестреляют всех техников, то парализуют базу! А если расстреляют экипаж буксира, то вы не сможете передвигаться на этом корабле! Заклинаю вас пламенными богами, придумайте что-нибудь! О, я сообразил, что он этим хочет сказать.

– Единственно, кого сейчас здесь нет, – как бы подсказал мне капитан Стэбб, – но кто был тут во время прибытия двух пушечных кораблей, это того самого офицера королевской службы!

Ко мне пришло вдохновение!

– Ты думаешь, это сделано только сегодня? – обратился я к пилоту-убийце. – А вы проверяли свои орудия с тех пор, как прибыли?

– А чего их проверять? Моя цель – тот буксир. Он как стоял на месте, так и стоит!

– Так вы проверяли свои корабли только тогда, когда полагали, что от вас могут потребовать активных действий, связанных с перемещением «Буксира-один»? – спросил я.

– Да! – рявкнул мне в ответ наемный убийца.

– Ну, тогда все понятно! – воскликнул я. – Слушайте, этот офицер не кто иной, как государственный инспектор, так что мне и в голову не пришло что-либо заподозрить. Но я видел, как он поднимался на ваши корабли и сходил с них вскоре после вашего прибытия.

– Как?! – вскричал пилот. – И ты об этом не доложил?

– Так он же государственный инспектор. Имеет приказ всех вас застрелить. Совался везде, во все ваши дела. Я думал, что вы все проверите перед отлетом.

– Этот офицер королевской службы? Высокий блондин?

– И голубоглазый, – добавил я. – Он самый. – Я повернулся к персоналу ангара и базы и громко сказал: – Я очень извиняюсь, что это преступление с целью саботажа, совершенное офицером королевской службы, поставило ваши жизни под угрозу. Но теперь можете успокоиться: очевидно, это его рук дело. Вот и все, и на этом точка. Но все же запомните: если он вам снова попадется на глаза, пристрелите его на месте. Он представляет угрозу для вашей жизни.

– Офицер королевской службы, – зашептали они.

– Этот (…) офицер, – поправили пилоты-убийцы.

– От этих офицеров королевской службы вечно жди неприятностей, – проворчал капитан Стэбб.

Добившись единодушного согласия, что Хеллера нужно убить на месте, я улыбнулся и мягко сказал:

– Ну а теперь, когда мы договорились, как нам действовать, если он когда-либо снова покажется на этой базе, не вернуться ли нам к работе?

Все разошлись.

Соль шутки состояла в том, что я был прав. Я был совершенно уверен, что это Хеллер. В мои рассуждения как-то не входило то обстоятельство, что своим поступком Хеллер спасал и мою жизнь. После того звонка не исключено было, что он может здесь появиться. Ну что ж, я бы обо всем позаботился. Что бы там еще ни случилось, живым ему с этой планеты не выбраться. Уж это точно!

Эти злые и мстительные лица – они, как бальзам на раны, облегчали мои страдания! Теперь не только мы с Ломбаром, но и еще кое-кто рад был свести с ним счеты!

Глава 4

Всалоне экипажа на борту буксира капитан Стэбб посмотрел на меня с восхищением.

– Ловко вы повернули это дело, офицер Грис! – Черные пуговки его маленьких глаз сияли дружелюбием.

– Это было совсем нетрудно, – сказал я. – Теперь к делу. – Я вытащил сетку координат планеты, составленную для волтарианского Флота, и несколько геологических карт США и указал ему точку, где нам надлежит приземлиться.

– И тогда мы убьем его? – спросил капитан.

– Это не совсем так.

– Сперва помучаем?

– Капитан Стэбб, я очень надеюсь, что мы понимаем друг друга. Но есть загвоздка. У него в руках одна вещь, которая мне нужна. Если нам не удастся заполучить ее на сей раз, то мы сделаем это позже.

– Ну вот, – буркнул он себе под нос. Затем оживился: – Но как только она будет у нас, мы убьем его!

– Хорошо.

– Хорошо! – согласился он.

– Мы должны усыплять его бдительность, не внушать ему никаких подозрений, ни о чем не предупреждать. Пусть у него создается впечатление, что мы идем ему навстречу.

– Хитро, – похвалил Стэбб. – Тогда его можно взять сзади.

– Вот именно, – сказал я. – А пока ему нужны те ящики, которые находятся в трюме. Может получиться так, что я не завладею тем, что мне нужно на сей рейс, и мы должны будем доставить их. Но в таком случае я хочу саботировать поставку.

– Я полагал, что ее уже саботировали, – сказал Стэбб. А, значит, Ломбар информировал его.

– Ну, не совсем. Он очень ловкий и изворотливый.

– Все государственные чиновники одинаковы, – сказал Стэбб. – Конечно, исключая здесь присутствующих – я имею в виду вас.

– Да, собственно говоря, я им никогда и не был, – сказал я. – Вместо этого меня направили на работу в Аппарат.

– Вы не офицер королевской службы?

– Нет, – отвечал я, и это была правда. – Всего лишь руководитель среднего звена Аппарата.

Он пожал мне руку, назвав хорошим парнем. В салоне экипажа повеяло дружеской теплотой.

– Проблема в том, – сказал я, – как достать ящик номер пять из этого трюма.

– Трюм и плиты пола на крепком замке!

– Я надеялся, что вы знаете о какой-нибудь лазейке. Нам нужно извлечь этот ящик целиком.

Он подумал, вызвал одного из двух младших офицеров, отвечающих за машинное отделение. Они ушли. Через некоторое время вернулись. Капитан Стэбб сказал:

– В машинном отделении есть небольшой аварийный люк. В конструкции он обязателен. Через него можно пропустить одного человека. Он выходит в нижний трюм. Обходит все швы палубных плит. В полете палубные плиты теоретически не заперты. В случае перегрева и оплавления главных дверей машинного отделения можно спуститься оттуда в трюм и выйти наружу через палубные плиты. Вот такие дурацкие вещи делаются на Флоте.

Спустя несколько минут я уже находился в трюме, обследуя его содержимое лучом фонаря: ящики были аккуратно закреплены. Ящик номер пять, если мне не изменяет память, должен стоять наверху. Я разрешил им приступить к работе, а работы было много. Приходилось вынимать из ящика предмет за предметом, а содержал он в основном тяжелые сковороды. Мы вытаскивали их наверх в машинное отделение и наружу – то есть это делали антиманко. Затем распиливали ящик, и куски его также отправляли наружу.

Тут и я занялся делом. Я ликвидировал все мельчайшие следы уничтоженного ящика и снова завязал веревки, которыми скреплялись другие ящики. Мало того, заставил капитана Стэбба лично проверить, все ли в порядке. В этом трюме ящика номер пять словно вовсе не было – не осталось ни единого следа. Все обломки мы удалили из корабля и подвергли дезинтеграции. Тяжелые сковороды я спрятал в глубине старой арестантской камеры.

– А что вы ему скажете? – спросил Стэбб. – То есть в случае, если не придется его убивать.

– Что не погружали его на корабль – вот и весь сказ. Проще и лучше не придумаешь.

– Ну у вас и голова! – восхитился Стэбб. – А что это были за штуки?

– Не знаю. Но уверен, что он-то знает, и это здорово помешает всем его планам.

– Ух, ну и голова же у вас! – еще больше восхитился Стэбб.

Я немного походил по трюму. Антиманко, похоже, с большим удовольствием приводили все в порядок, чтобы усыпить подозрения Хеллера. Они удалили все до крошки, до малейшей пылинки, вычистили всякое пятнышко внутри и снаружи. Все эти наклонные движения были совершенно чужды их телам, привыкшим к лежачему положению, когда они играли в кости и пили. Но теперь с веселым злорадством они создавали обстановку, которая, по их мнению, непременно разубедит государственного чиновника в том, что ему хотят нанести удар в спину.

– Мы все хотим носить обмундирование нового выпуска, – заявил Стэбб. – В нем мы будем выглядеть экипажем что надо. И, конечно, нам потребуется личное оружие новейшего образца.

Я с радостью поставил свой штамп на их требовании. Поскольку здесь все шло нормально, я вернулся в свою секретную комнату. Мне нужно было как следует убедиться, что Хеллер в своих планах не готовит для нас никаких «мин с сюрпризом».

А Хеллер просто-напросто завтракал в своем двухкомнатном номере, доедая вторую порцию шоколадного мороженого «сандэй» и читая руководство Разведывательного отдела штаба под названием «Обращение с обученным шпионом». Помехи, как нередко бывало по утрам, разнообразия ради отсутствовали: похоже, дипломатам в это время дня не хотелось воскрешать свою молодость под вольтовой дугой.

Хеллер сосредоточился на главе под названием «Дилемма офицера по персональному делу (ПД)». Хеллер занимался своим мороженым, поэтому я воспользовался возможностью немного почитать без стоп-кадров на втором видеоэкране. По-видимому, у шпионов всегда бывали свои собственные дивные намерения, куда в первую очередь включается намерение стать шпионом. Они жаждали личного мщения или богатства ради собственных целей, и офицер по ПД, которого понятнее было бы назвать тренером-дрессировщиком, должен был приспособить эти личные амбиции для пользы дела.

Все это было чтивом для детского сада. Естественно, у шпиона есть личные амбиции. В руководстве не говорилось, что офицер по ПД, возможно, имеет их тоже. Возьмите мой 3 персональный случай: во главе его угла – богатство и власть.

Затем Хеллер перешел к подразделу с названием «Любовь – злейший враг офицера по персональному делу». Похоже, что любовь была очень опасной вещью. Когда шпиона засылали в другую страну, прочь от дамы его сердца, он зачастую относился к своей работе с прохладцей или посылал любую старую информацию, лишь бы поскорей очутиться на родине. Здесь также освещался вопрос о том, как опасен тот случай, когда шпион влюбляется во вражеского агента и становится двойным агентом. Но это меня совсем не интересовало.

Я задумался над этой опасной штукой, называемой любовью. В моем собственном случае здесь не таилось никакой угрозы. Просто Ютанк никогда больше не заговорит со мной снова, это уж точно. И от этого на душе у меня было так тяжело!

Но Хеллер – вот с ним-то дело обстояло иначе. У него любовь с графиней Крэк. Он даже из-за этого задержался с отправкой. Но его поведение не совпадало со схемой, изложенной в учебнике. Он не работал спустя рукава, будь он (…). Он пахал как трактор, не жалея себя.

Да, не укладывался Хеллер в учебники. Очевидно, с моей точки зрения, он намеревался сделать свою работу до конца, а после этого отправиться на родину, тогда как, согласно учебнику, он должен бы обстряпать ее по-быстрому, тяп-ляп, и скорее мчаться домой. Этот человек был просто необъясним!

Я праздно раздумывал обо всех возможностях на этот счет. Если бы он просто лодырничал и халтурил, мне бы не о чем было беспокоиться. Но в любом случае у меня впереди наконец-то складывалось какое-то решение. Если все пойдет как надо, очень скоро он распростится с жизнью. Я буду посылать и посылать поддельные отчеты, и все это дело может растянуться на годы. Несмотря на давящее чувство тоски от потери Ютанк, во мне зашевелилась маленькая надежда.

Глава 5

Второго октября, едва настала полнейшая темнота, мы взмыли вверх сквозь покров оптической завесы и поднялись высоко над планетой.

В моих ушах все звучало последнее предупреждение главаря пилотов-убийц: «Мы будем следить за вашим буксиром с временного спутника, запущенного три часа назад. При первом же подозрении, что вы хотите покинуть окрестности Блито-П3, мы взлетим вверх, а вы полетите вниз, охваченные огнем. Мы сможем перехватить вас так быстро, что вы еще не успеете развить скорость. И вы не вооружены. Итак, не забудьте, что за вами ведется наблюдение. Так что не глупите и не пытайтесь выкинуть какой-нибудь фортель».

Потому-то полет не доставил мне никакой радости. Да и без этого вряд ли бы было иначе. Передвижение в космосе причиняет мне нервное беспокойство, даже если это перескок в пределах одной планеты.

Темная полоса на поверхности поплыла прямо под нами. Предстояло лететь семь часов, и следовало бы просто лечь на откидную постель и поспать. Но я чувствовал себя слишком взвинченным. В отличие от Хеллера я человек не религиозный. Я узнал слишком много о психологии, чтобы по-настоящему верить во что-то, кроме грубой материи. Но в детстве я испытал на себе религиозное воздействие окружающих меня более скромных людей, и порой у меня возникает ощущение греховности и потребность в молитве. Сегодня вечером я молился.

Стратегию разработали досконально. Капитан Стэбб заверил меня, что осечки не будет. Но уж больно много зависело от этого. Если на самом деле Хеллер сорвется с крючка и пойдет творить Бог знает что, он может разрушить все связи Ломбара, спутать так тонко разработанные планы в отношении Волтара и полностью отрезать, не ведая, что творит, путь Ломбару к власти над всей Конфедерацией. Ставки тут были огромные, даже для меня. Я и думать не осмеливался, что сделаю сам, когда стану главой всего Аппарата. Ведь это будет организация, в высшей степени укрепленная, даже мощнее нынешней.

В одном я был твердо уверен: многим не сносить головы – я прикажу убить их немедленно!

Но во всем этом плане существовала одна неувязка. Хеллер по-прежнему мог посылать свои отчёты. Но если благодаря этому отчету я завладею шифром…

Должно быть, я задремал. Капитан Стэбб тряс меня за плечо:

– Не думаю, что посадка будет безопасной.

Я оставил свою каюту и пошел с ним в рубку управления. Он показал на экраны. Все было включено. Пираты попусту не рискуют.

Мы летели на высоте около двухсот миль. Было около семи вечера, очень темного осеннего вечера. Примерно в тридцати милях к югу от нас широкой россыпью огней лежал Нью-Йорк. Было видно, как в аэропортах Ла-Гардиа и международном Джона Ф. Кеннеди взлетали и шли на посадку самолеты. Они походили на крошечных светлячков. Четко вырисовывались небоскребы Манхэттена и среди них – Эмпайр Стейт Билдинг.

Наверное, там Изя Эпштейн готовит новые сюрпризы. Можно было различить здание ООН, одна из стоящих рядом многоэтажек должна быть зданием «Ласковых пальм», наверняка не пустующим без работы.

К северо-востоку, разбросанные небольшими лоскутами света на черном бархате ночной земли, лежали Бриджпорт, Дэнбери, Нью-Хевен и, еще дальше, Хартфорд. Наступил кристально чистый вечер. Прямо под нами было черно как в колодце.

Приемник на панели засигналил, его сетка показывала, что источник сигнала находится прямо внизу.

Судя по поведению капитана, тревожиться было не о чем. Но он был прожженный контрабандист и пират.

– Посмотрим, – сказал он и повернул ручку, настраивая экран на другую часть спектра. Затем нажал кнопку, увеличивая изображение. На экране появилась полицейская машина, стоящая на обочине дороги. Дорога находилась с восточной стороны от нашего маршрута.

– Ловушка, – констатировал Стэбб.

Я рассмеялся:

– Вот где они прохлаждаются! Это люди шерифа. Его уполномоченные. Это ловушка для лихачей, а не для нас.

– Вы уверены?

– Если внизу под нами находится тот самый офицер королевской службы, то он уже наверняка убедил их смотреть на все сквозь пальцы. Но они и так ничего не увидят – ведь мы не будем применять «блюфлэш». Их зовут Джордж и Ральф.

– Дьявольщина! – восхитился Стэбб. – Откуда вы это знаете?

– Приземляйтесь спокойно. Они ничего не увидят.

– Как прикажете, на вашу ответственность, – подчинился Стэбб в обычной для Флота форме полупротеста.

Мы резко пошли на снижение.

Радар базы подводных лодок в Нью-Хевене уловил приборами корпус нашего корабля, но их запросы останутся без ответа. В сотне футов над поверхностью наш пилот выровнял буксир и провел экранное сканирование.

– Даже острого камня не видно! – удовлетворенно констатировал он.

Мы надежно посадили корабль.

Второй механик пулей вылетел через шлюзовой отсек и просканировал прилегающую территорию на предмет обнаружения живых существ. Точка с тепловым излучением.

Это был Хеллер!

Он подошел и стоял в полосе света, падающего из шлюзового отсека. Он даже не маскировался. В синем рабочем комбинезоне, без бейсболки – даже без этих ужасных шиповок!

Я заметил, что в руке у него нет оружия. Он полагал, что находится среди друзей. Простофиля. Я встретил его у дверей. Он кивнул мне и Стэббу, прошел по коридору и опустился на колени. Отпер люк в трюм.

– Если вы дадите мне несколько человек из экипажа, – сказал он, – мы забросим эти ящики ко мне. Там, на опушке леса, у меня две тележки.

Стэбб посмотрел на меня, и я кивнул. Хотя работать пришлось в темноте, очень скоро при активном участии Хеллера пятнадцать ящиков стояли на толстом брезенте, который он разложил на танцевальной площадке, чтобы предохранить ее от царапин. Желтый свет керосиновой лампы падал на старые декорации танцевального зала и на ящики с Волтара. Хеллер проверял маркировку.

– А где ящик номер пять? – спросил он.

Прежде чем я успел ответить, он побежал назад, к кораблю и снова спустился в трюм. Вылез. Открыл еще одни двери в задней части корабля и проверил там. И еще раз все запер.

– Нет одного ящика, – резюмировал Хеллер.

Стэбб пожал плечами.

– Я в том трюме не был ни разу, – сказал он.

Хеллер проверил передние каюты и хранилища, после чего вернулся в придорожную харчевню. Он еще раз пересчитал ящики, проверил их номера и сделал мне знак, чтобы я следовал за ним. Меня тут же охватила тревога. Хотя я носил при себе бластер, кольт «кобра» в кобуре на лодыжке и нож от «службы ножа» сзади на шее, а он явно был безоружным, я чувствовал себя неспокойно. Я обернулся. Капитан Стэбб стоял у двери в харчевню. Он мне подмигнул. Я пошел за Хеллером.

У него на кухне топилась печь. Было холодновато этим вечером. На прибранной кухне стояли стол и пара стульев. Хеллер, уселся в дальнем конце стола. Сел и я, но не снимал руки с 800-киловольтного бластера в кармане.

Глава 6

Хеллер достал из кармана какие-то бумаги, записную книжку и ручку. Он стал просматривать бумаги: похоже, это были старые фактуры. Никакого письма я не заметил.

Я огляделся. Полная чистота на кухне. Топится старенькая железная плита и, судя по тому, как в ней изредка потрескивает, и по струйкам едкого дыма, топится дровами.

Кухня освещалась висячей керосиновой лампой. Вероятно, электричество включено не было. Свет ее трепетал на старых стеклянных кружках, стоящих на полке. На стене висел календарь – 1932 года! Изображение лося крупным планом и слова: «Хартфордская компания страхования жизни».

При других обстоятельствах я, возможно, очень бы заинтересовался этим местом. Но меня связывала необходимость завладеть тем самым письмом! Если мне повезет, Хеллер через несколько минут будет покойником, а мы полетим отсюда прочь на своем корабле.

Он просматривал фактуры и что-то писал на листе бумаги. Видя его таким спокойным, я почему-то страшно нервничал. Мне казалось, что он восстанавливает список вещей в пропавшем ящике.

Он молчал, поэтому мне что-то подсказывало, что говорить должен я. Может, мне удастся окрутить его и выудить у него это письмо. Может, он молчит, потому что подозревает меня в исчезновении ящика?

– Я никогда не видел этих ящиков, – начал я. – Я даже не знал, что они в трюме. Если помните, тогда меня не было на борту буксира.

Он вновь сверился с фактурными листами.

– Хотя припоминаю, – продолжал я, – что видел одна жды, как грузовик Флота отъезжал от буксира с ящиком. Я тогда еще спросил часового, почему его увозят. Он сказал, что не знает.

Хеллер не вымолвил ни слова, только все делал какие-то подсчеты. Мне хотелось только одного: чтобы он отдал мне то письмо.

– Я отправил другое письмо на Волтар с первым грузовым судном. Оно шло два или три дня после того, как вы его дали мне

Он пытался найти на фактуре какой-то товар, мне же хотелось, чтобы он заговорил.

– Я знаю, как важно то, что я посылаю ваши письма капитану Тарсу Роуку. Ведь он отчитывается перед императором и Великим Советом. Если они не получат от вас известий, то сразу же нагрянут с флотилией, я знаю. Они отвечают за сохранность планеты. Она в очень плохом состоянии, я это вижу. Поэтому во мне не сомневайтесь ни на секунду – я не подведу. Я знаю, что нас обоих убьют, если они нагрянут. Так

что это и в моих интересах. Я обязательно позабочусь, чтобы письма шли по адресу.

Хеллер погрузился в свои цифры. Никакого письма не было и в помине. Может, его расстроил тот телефонный разговор?

– Извините, что пришлось прервать вас по телефону. Понимаете, Национальное агентство безопасности прослушивает все дальние переговоры. Признаюсь, виноват: я не дал вам номера, по которому вы могли бы мне звонить. – На вырванном из своей записцой книжки листке я написал телефонный номер в Афьоне, служащий мне прикрытием, и положил его на стол рядом с Хеллером.

Никакой реакции: он продолжал работать.

– Надо бы и адрес вам дать, – сказал я тогда. Написав почтовый адрес, которым он смог бы воспользоваться в Турции, на другом листке из своего блокнота, я положил его на

листок с номером телефона. – В будущем отчеты можно просто посылать по почте на этот адрес. Я заберу тот, что у вас сейчас.

Он порылся в бумагах, с каким-то отсутствующим видом нашел нужный ему лист и положил его на стол между нами. Сам же принялся за старое. Я взял со стола листок: оказалось, это бланк требования, на котором было написано следующее: «Миссии требуется: один профессиональный целлолог, имеющий опыт в изготовлении спор».

– О, это я могу вам достать, – сказал я. – Что бы вам ни потребовалось, просто дайте знать. Что касается этой просьбы, попрошу их прислать самого компетентного целлолога, которого можно найти. – Лгал я по-черному. – Я пошлю этот запрос вместе с вашим очередным отчетом. Ну да, прямо вместе с ним. – Так где же он, будь ты (…)?

Хеялер все писал и писал, не говоря ни слова. Меня это начало сильно беспокоить.

– Я знаю, вы, наверное, восстанавливаете содержимое ящика. Отлично, я оформлю это специальным заказом на следующий же грузовой рейс. Каких-нибудь три месяца – и вся недостача будет возмещена. – Эта ложь была еще понаглей, чем враньенасчет целлолога. – Я пошлю его прямо с очередным отчетом!

Хеллер составлял список изменений. Рука и макушка головы – вот и все, что мне было видно. Невозможно было понять, в каком он настроении. Я даже не знал, чего именно он хочет добиться. Может, у него были другие средства или другие идеи? Кто знает.

– Послушайте, – сказал я, – нам нельзя торчать тут слишком долго. Те двое уполномоченных шерифа на шоссе – может, они кое-что заметили? Вы сейчас даете мне отчет – и я исчезаю.

Он что-то складывал. Мне в голову пришла ужасная мысль: а не задерживает ли он меня нарочно? Нельзя же ведь так долго разбираться с содержимым всего лишь одного ящика.

– Я знаю, они настроены очень дружелюбно, но людям шерифа не следует доверять, как бы хорошо ни заморочили им мозги. Так что вы сейчас просто даете мне отчет – и я исчезаю.

Ага. Я понял. Он заподозрил, что как только мы заполучим отчет, то убьем его. Вот в чем дело! Он и не собирается отдавать мне его! Тот визит в его номер в «Ласковых пальмах» насторожил его. Надо бы развеять его страхи.

– Слушайте, я не причастен к обыску в вашем номере в «Ласковых пальмах». В Нью-Йорке такое случается постоянно.

Наверное, всего лишь искали деньги. Можете полностью до верять мне, Джеттеро. Я отправлю ваш отчет, верьте мне. Можете пройти в другую комнату и написать его. Я не буду смотреть.

Он записывал кучу цифр на новом листе бумаги. Неожиданно он подал его мне. Это был заказ на новый ящик номер пять взамен старого. С названием фирмы и адресом.

– О, – сказал я, – сразу же и пошлю. Ну а теперь, если вы дадите мне свой месячный отчет…

Он полез в карман и вытащил два больших конверта. Отчет! Адресован капитану Тарсу Роуку. Другой – Снелцу.

– Я их мигом отправлю, – пообещал я и тут обратил внимание на старые стеклянные кружки. – Слушайте, я понимаю, что все это вывело вас из равновесия. Сейчас мы это дело поправим. Я схожу на камбуз и достану немного порошка для джолта. Вы только посидите здесь немного. Нам нежелательно, чтобы снаружи было слишком много беготни. Слушайте, я там пошныряю и, может, добуду в кладовке экипажа несколько баночек порошка искристой водички. Нет нужды открывать вашу каюту и лезть в самый конец буксира. Ведь знаю, как вам надоело пить этот лимонад «Севен ап». Вы просто подождете, и все. Позвольте мне оказать вам хоть какую-то услугу для разнообразия.

Я выбежал из кухни.

Как бы то ни было, а отчет был у меня в руках, и скоро Хеллеру придет конец! Так же, как и моим тревогам!

Глава 7

Поднявшись на борт, я влетел в свою каюту. Заперся. Достал необходимые инструменты и в считанные секунды вскрыл письмо, адресованное Тарсу Роуку. Я читал его с жадностью.

Уважаемый капитан Таре.

В общем, дела понемногу идут. Это славная планета. Только скверно, что они мало ее ценят. В настоящее время я занят главным образом основополагающей структурой организации их экономики. Они пользуются ископаемым топливом самым неэффективным образом, хотя я уверен, что даже при их примитивной технике они знают больше. Думаю даже, что они могут скрывать изобретения более эффективных технологий, – не может же быть, чтобы они были круглыми дураками.

Использование топлива, при котором происходит загрязнение большей части атмосферы и почвы, есть поистине глупое расточительство. И к тому же, как ни странно, это является главной причиной их финансовой инфляции, распространившейся на всю планету. Над этим я и работаю. В техническом смысле проблема топлива проста.

Люди по большей части очень славные. У них действительно довольно странное руководство, и, похоже, они с легкостью позволяют увлечь себя технологическими химерами. У них есть такая вещь, как «психология». Нелепая штука. Они даже детей заставляют учить ее. Вы просто не поверите: они считают, что жизнь сотворена материей. Это в некоторой степени способствует тому, что они становятся аморальными и бесчестными. В общении с ними приходится соблюдать осторожность, чтобы сохранить незапятнанной собственную честь. Но в работе с людьми я делаю, успехи.

Мною изучаются политические и экономические аспекты, и эта работа не представляется мне невозможной. Поэтому прошу вас воздержаться от рекомендации второго варианта, пока вы продолжаете получать от меня существенную информацию и пока нет очевидного провала моей миссии.

Кстати, об изучении: помните Исто Блина? Он говорил, что нет ничего плохого в изучении мертвой математики, если не считать того, что она рано или поздно возьмет его с собой в могилу.

Передайте от меня привет вашей милой супруге.

Надеюсь, что Их Королевские Величества пребывают в добром здравии и что государство процветает.

С учтивым приветствием Джеттеро Хеллер

Строки письма выглядели неровными. В одних словах буквам было тесно, в других – слишком просторно. Определенно, матричный шифр.

Я быстро достал копию первого письма, сделанную в масштабе один к одному, и наложил два больших листа один на другой. Внимательно присмотрелся, ища в тексте аналогичные слова и совпадения.

Проделал это еще раз.

Просмотрел в обратном направлении, а также перевернув текст вверх ногами!

Никаких совпадений!

Голова шла кругом. Что же такое попало мне в руки? Это был матричный код. Но… тут я неохотно признал, что Хеллер пользовался несколькими матричными пластинами. У него их навалом – целый блок! Я пристально посмотрел в уголке. Точно, вот где он был! Номер. Цифра 2. Настолько бледная, что я едва ее различил при ярком свете.

Эти черти на прощальной вечеринке изготовили целую серию шифровальных пластин!

Я апатично вскрыл второе письмо, адресованное Снелцу. В нем, как я и подозревал, находилось послание к графине Крэк. Я пробежал его без всякого интереса. Сентиментальное любовное письмо – и только. Он с нетерпением ждал того момента, когда они встретятся вновь. Сентиментальная чепуха. В дверь кто-то поцарапался. Я быстро спрятал письма и пошел открывать. Это был капитан Стэбб.

– Он вышел на крыльцо – мишень что надо. Шлепнуть его сейчас?

Я вздохнул – мое разочарование было неподдельным.

– Возникло препятствие. Придется подождать до следующего раза.

Это ему совсем не понравилось.

Я и сам расстроился настолько, что почти забыл о стеклянных кружках. Наконец вспомнил и о них, прошел в шлюзовой отсек и выплеснул на землю их заплесневелое содержимое. Вернувшись на камбуз, я нашел там несколько расфасованных сладких булочек, немного порошка для приготовления джолта и положил все в кружки. Стараясь выглядеть бодрым и веселым, я пошел назад в харчевню.

Хеллер стоял на крыльце. Я передал ему кружки.

– Этот рейс принес вам одни огорчения, сочувствую, – сказал я ему. – Может, это как-то поможет поправить настроение.

Он промолчал.

– Клянусь честью, я отправлю ваши письма, закажу другой ящик и найду вам целлолога. Ведь я желаю вам всяческих успехов в вашей миссии. А в дальнейшем я уж постараюсь быть повнимательней. – Как я жалел, что каждое мое слово не пуля и не может убить его.

Он не отвечал, только смотрел туда, где стоял буксир – чернеющее в темноте пятно с пробивающимся жидким светом из открытого шлюзового сектора.

– Ну, тогда до скорого, – сказал я и бегом вернулся на корабль.

Стэбб тут же взлетел. Он даже не потрудился вернуть траве прежний вид, оставив это дело Хеллеру.

В приборной, хоть это и мешало операторам, я включил запасной видеоэкран, настроившись на ночной режим наблюдения, но из-за деревьев не увидел ни дома, ни крыльца, ни Хеллера.

Набирая скорость, мы продолжали удаляться от Земли, оставаясь темным пятном в темноте ночи.

Какая невезуха! Я горько сожалел о том, что не смог к той компании привидений, которые, должно быть, посещаютэто место, добавить еще одно. Я был расстроен? Нет. Сказать такое о моем состоянии значило бы выразиться слишком мягко.

Закрепившись на откидной койке, я попытался оценить свое положение. Хотя ночи стали намного длиннее, чем месяц назад, и хотя у Стэбба была уйма времени, чтобы успеть вернуться в Турцию до рассвета, он вел буксир на бешеной скорости и к тому же – рывками! Я его понимал: настроение далеко не из приятных – добыча ушла из рук. Приходилось как-то мириться и с этим.

Все же успеха я добился – пусть небольшого, но успеха. Разумеется, я не пошлю за новым ящиком – ни за что! В некоторой степени я притормозил деятельность Хеллера, что бы он там ни планировал.

И вот только тогда я забеспокоился насчет его настроения. Верно, он все возился с цифрами, но ведь он даже не попрощался. Был ли он настроен враждебно или просто слишком поглощен делами? Понятно, что из-за отсутствия ящика его планы расстроились. Так строил ли он новые планы или выказывал ко мне свое враждебное отношение? А не заподозрил ли он чего-нибудь? Меня пробрала дрожь. А вдруг он уже все просек? Уже понял, что мы намерены убить его? Не это ли заставило его так себя вести?

Но ведь он не был вооружен, не надел даже эти свои смертоносные шиповки. Стоял на крыльце, а ведь должен был знать, что через прибор ночного видения будет легкой мишенью. Значит, не знал.

Или же молчание его означало, что он все-таки знал? Торопясь успеть до рассвета на турецкую базу, я поклялся себе тщательно проследить за его действиями после нашего отбытия. Может, это даст мне какую-то нить. Я должен был знать!!!

Глава 8

Мы благополучно опустившись в темноте внутрь горы и совершив посадку в ангаре, корабль оказался на месте задолго до наступления рассвета – Стэбб здорово постарался. А в Соединенных Штатах по восточному стандартному времени было только девять часов вечера. Поспешно пройдя по туннелю, я удалился в свою секретную комнату – мне не терпелось поскорее оценить поведение Хеллера, разобраться, знает ли он.

Я сделал перемотку к моменту нашего отбытия, стал проверять выборочно, игнорируя маловажные детали.

Вот он вошел в дом и запер дверь. Отвез на тележке ящики один за другим в бар. Он опустил их в конце бара в замаскированный люк, ведущий в старую шахту.

Очевидно, там Хеллер работал еще до нашего прибытия. В одной из галерей появилось точно вымеренное отверстие, куда он и поместил все ящики, кроме одного. Из этого он забрал два небольших предмета и положил их в рюкзак, после чего поставил ящик к остальным. Из-за плохого освещения я не смог различить его номера.

Набросил брезент и забросал его землей. Затем взял машинку и сделал над этой и еще двумя галереями несколько паутин. Хеллер работал очень быстро – я едва мог уследить за всем, что он делает. К тому же в шахте царила полутьма. Но это говорило о том, что он чего-то остерегается, в чем я усмотрел дурной знак. Хеллер явно что-то подозревал!

Затушив огонь в железной печке водой из бутылки и выключив керосиновые лампы, он запер весь дом. Тщательность, с которой Хеллер все это делал, наводила меня на мысль, что, очевидно, он знает. Поводив лучом фонарика по месту посадки, Хеллер обнаружил пару смятых травинок и просто вырвал их.

Он пробежал по дороге ярдов сто – туда, где стоял старый белый фургон. Ясно, он уже наметил путь бегства! Значит, подозрения у него были?

Бросив рюкзак на переднее сиденье, Хеллер сел в фургон и помчался к главной дороге. Скорость, с которой он вел машину, выдавала его беспокойство. Наконец фургон выехал на главное шоссе и повернул на юг. Совсем скоро его фары выхватили из темноты полицейскую машину Хеллер свернул к ней. Ясно! Они служили ему как ловушка!

Он вышел из фургона и склонился к окошку машины шерифа. Там находились Ральф и Джордж, вид у них был сонный. Все ясно. Притворяются!

– Все идет как надо, молодой человек? – спросил Джордж. Ага! Значит, их все-таки заранее предупредили!

– Сделали свои замеры? – спросил Ральф.

– Да, – отвечал Хеллер.

– Знаете, – сказал Джордж, – а вы можете поехать туда на машине. Вам не обязательно оставлять ее на шоссе и тащиться пешком. Туда всю дорогу можно ехать – сам об этом узнал только на днях.

– Послушайте, молодой человек, – обратился к нему Ральф, – сезон охоты на оленя уже на носу. Иногда мы любим поохотиться в этих местах. Как по-вашему, консул не будет возражать, если мы постреляем в этих частных владениях?

– Он будет очень довольный, моя уверен, – сказал Хеллер. – Он про вас оба очень хорошо отзываться.

– Передайте вашему боссу, что мы на работе, – сказал Джордж.

Ага. Хеллер действительно подозревает, что мы побывали у него, чтобы убить его. Ловко он устроил: полицейские под видом охотников патрулируют его участок! Лучше бы нам держаться отсюда подальше.

Когда Хеллер уехал в южном направлении, машина шерифа выехала с обочины и устремилась на север. Хитер. Он даже предусмотрел арьергардный бой!

Внезапно я спохватился: ведь я не обратил внимания еще на одну важную деталь, пока поспешно просматривал пленку в первый раз. Стеклянные кружки! Я сделал обратную перемотку.

Он поставил их на стойку в танцевальном зале, вернувшись в дом в первый раз. Убрав последний ящик, Хеллер поднял кружки, посмотрел на них, поскреб плесень на стенке и вытряхнул их содержимое в старую железную печь. Вот почему в ней так ярко полыхало, когда он тушил огонь водой. Очень существенная деталь! Очевидно, он считал, что мы пытаемся отравить его!

Ну, смотреть дальше особой нужды не было, но я все же продолжал. Он съехал с дороги и подъехал к дому той старой леди. Поставил фургон в гараж. Снял свой синий комбинезон. Надел шиповки. Видимо, ожидал подвоха – может, думал, что мы устроим ему засаду.

Слепая старуха вышла не сразу. В руках она держала ружье. Очень даже неспроста. Очевидно, Хеллер заранее предупредил ее, что, возможно, его будут преследовать и придется отстреливаться. Она сказала:

– А, это вы, молодой человек, – и предложила ему чашку кофе.

Хеллер извинился, что побеспокоил ее так поздно.

– Ничего, молодой человек, ничего, – ответила старуха.

Он надел кожаную фуражку таксиста, сел в старое оранжевое такси и уехал.

Было еще только одно событие, заслуживающее моего внимания, и происходило оно как раз в данную минуту. Хеллер остановился у прибрежного ресторана, где подавали блюда, приготовленные из даров моря, и съел двух омаров, жаренных в масле.

Многозначительная деталь. Говорят, приговоренный к смертной казни всегда имеет право на последнюю кормежку. Хотя у Хеллера она происходила поздно, это свидетельствовало о том, что он знал о вынесенном ему приговоре.

Я откинулся на спинку кресла.

Суммировав все его действия, я без тени сомнения пришел к заключению: Хеллер знал о том, что мы прилетали, чтобы убить его. Должно быть, его мучила загадка: почему же мы этого не сделали? Ну конечно. То, как он беспокойно возился с клешней омара, пытаясь выковырять мясо, доказывало, что он пребывает в состоянии сильного душевного напряжения.

Он знал о моих действительных намерениях и был настороже.

Это означало, что мне следует быть очень осторожным и придумать гораздо более эффективное средство препровождения его в мир иной. Сегодня мы ничего не добились – только насторожили Хеллера. Теперь у меня появились серьезные проблемы.

Настороженный Хеллер будет куда опасней! Поэтому мне придется быть куда хитрей.

Разумеется, я не мог позволить ему продолжать его деятельность. Если он и впрямь добьется успеха в этой миссии, Ломбару конец. Если не добьется, погибнет Земля.

От этого противоречия у меня заболела голова. Мне нужно было во что бы то ни стало распутать его. Но как?

Часть ДВАДЦАТЬ ТРЕТЬЯ

Глава 1

На следующий день, хотя мне и следовало бы быть более осмотрительным, я покинул свой тайный кабинет и по туннелю направился в ангар. Я хотел на самом деле убедиться, что секретная система сигнального предупреждения нас не подведет.

Кроме того, я собирался провести строевые учения. Теперь, когда Хеллер заподозрил нас в намерении расправиться с ним, нам следовало быть подготовленными на случай нападения с его стороны.

В ангаре я сообщил Фахт-бею о своем плане. Он заспорил со мной – это, мол, оторвет всех от работы. Я пытался объяснить ему, что теперь Хеллер представляет для нас реальную угрозу, но тут, видя, как мы трясем кулаками друг у друга перед носом, подошел капитан Стэбб.

Я рассчитывал, что антиманко примет мою сторону, но капитан был в очень удрученном состоянии и не внимал предмету нашего спора.

– Мне грозит мятеж! – сердито рявкнул он.

Фахт-бей и слышать не хотел ни о каких мятежах, поэтому пустился наутек со всей быстротой, на которую мог рассчитывать при своей комплекции, оставив меня выяснять отношения со Стэббом.

– Вы хороший офицер, Грис, если вообще на свете существует такая вещь, как хороший офицер. Но нельзя поманить команду лакомым куском, а затем сказать, что есть его нельзя. Это неправильно. Вы же обещали им, что они смогут убить этого королевского офицера – и никаких вопросов, а потом идете на попятную – так ведь получается. Резкое падение морального духа – вот к чему это привело. И к тому же это несправедливо.

– Что я могу сделать? – спросил я.

– Они настаивают на своих правах. Если они их не получат, я за последствия не ответчик. Так что вам лучше согласиться с их требованиями.

– А что это за права?

– Заниматься пиратством, разумеется.

– Послушайте, – принялся убеждать его я. – Будьте разумны. Эти пилоты-убийцы нервничают, когда вы уводите свой корабль.

– А, эта штука, – отмахнулся Стэбб. – Она не вооружена, да и добычу на ней не увезешь. Разве кто говорит об этом буксире? – И он поманил меня за собой.

Я последовал за ним, и мы оказались в углублении, сделанном в главном ангаре. В сущности это был склад, где десятилетиями скапливались утилизационные отходы, металлолом и тара. Стэбб подвел меня к большой куче хлама и показал на очень крупные, выцветшие от времени ящики их оказалось огромное множество.

– Знаете, что это такое?

Я не имел ни малейшего представления.

– Это «фронтовой прыгун». Пока кое-кто прохлаждался, я работал и позаботился о том, чтобы все это оказалось здесь. Его полностью демонтировали, упаковали в контейнеры и отправили сюда грузовым рейсом с Волтара. И, – добавил он многозначительно, – его до сих пор так никто и не собирал.

– Что за «фронтовой прыгун»? – удивился я.

– Настоящее чудо – вот что! Их разработали на Волтаре армейские инженеры. Ими там пользуются. Они могут поднять стотонную пушку, перепрыгнуть с нею линию фронта, опуститься в тылу противника и обстреливать его сзади.

Я совсем сбился с толку – у нас тут не было никаких фронтовых линий, никакой артиллерии для услуг этого «прыгуна».

– Мне думается, – продолжал Стэбб, – что кому-то в кабинетах вашего Аппарата – а может, даже и вашему шефу – пришла в голову одна из тех блестящих идей, которые иной раз приходят и офицерам; и вот он сообразил, что на Земле на этой самой штуке можно переправлять через границы огромные количества наркотиков. Ну и забрали они одну такую у армии, и в разобранном виде перебросили сюда.

– А что, звучит очень убедительно, – согласился я и взглянул на полинявшие ящики новыми глазами.

– Так-то оно так, – сказал Стэбб, – но подобно многим офицерским идеям, от которых гибнут люди и срываются планы операций, эта идея неосуществима. «Прыгун» поднимает свой груз на прицепных балочных фермах и тащит его на весу. Груз целиком открыт, и его может обнаружить самый примитивный радар. Работает он только в атмосфере – в командном отсеке защита от давления минимальная, – и очень высоко ему не подняться. Поэтому они его так и не смонтировали.

– Значит, он ничего не стоит, – сказал я.

– Ну это вы зря, – запротестовал капитан. – Это неслыханно могучий пиратский инструмент, способный поднять на своих прицепных фермах целую деревню и улететь с нею. А можно поднять и целый банк, выпотрошить его на высоте десять тысяч футов, а оставшуюся пустышку просто взять и сбросить вниз. Без груза засечь его невозможно. Поэтому нельзя сказать, что он ничего не стоит. Ему просто нет цены! – Он ласково похлопал по ящику. – Я бы даже смог придумать экранирующее покрытие для груза, тогда на нем можно будет возить оружие революционерам. В этой штуковине целое состояние! Но не нашлось ни одного офицера или какого-нибудь смышленого и преданного своему делу младшего чина, который поинтересовался бы: а что же все-таки с этой хреновиной можно сделать? Армия покрывала артиллерию светопоглоща-ющим покрытием. Не думаю, чтобы Аппарату это было известно. В инструкциях этого не было. В конечном счете важен опыт, а не книжная зубрежка. Я зажегся восхитительной идеей, как покончить с мятежом.

– Долго ли монтировать эту вещь?

– Ну, разобрана она до последней плиты и муфты. Если приналечь в свободное от игры и питья время – скажем, по паре часов в день, то нам потребуется всего лишь несколько месяцев.

– Давайте, – сказал я, – обязательно сделайте это!

– Вы гениальный человек, Грис, хоть и офицер. Мы вам покажем, что мы люди серьезные и искренние. Если эта штука когда-то будет собрана и заработает, вам будет постоянно причитаться солидная доля нашей добычи. – Он по-приятельски хлопнул меня по спине и, с треском наступая на разный хлам, пошел сообщить добрую весть своему экипажу.

Я почувствовал большое облегчение. А ведь точно – я мастерски справился с этим бунтом. Но при всем при этом судьба не жаловала меня. Только я ступил в туннель, возвращаясь в свой офис, как тут же столкнулся с Фахт-беем.

– Должен вам кое-что сообщить, – сказал он.

О боги, я ведь думал, да что там – знал, что не следует мне появляться в этом месте!

– Нам нужно будет ускорить производство героина, – сказал Фахт-бей.

– Зачем? Мы уже и так гоним на полной скорости!

– Знаю. Очень неприятно вам это говорить, но мы недосчитались одного мешка в двадцать пять фунтов.

– Так что же? – Черт побери эти бухгалтерские мелочи!

– Вахтер говорит, что его украли.

– Брось, кто-то ошибся в счете – вот и все!

– Нет, раньше этого никогда не случалось, а за последние пять дней уже третий раз. Кто-то ворует запасы героина – и по-крупному! И происходит это прямо здесь, на базе.

– Что же, ускорьте производство, – сказал я нетерпеливо. Боги, не хватало мне еще проблем!

– Ну вот, теперь вы знаете, – сказал он, вперив в меня странный взгляд. – Мы ускорим производство.

Значит, и с этой проблемой покончено.

Будешь знать, как шляться по ангару! – ругал я себя. Тут нужно нечто большее, чем бластер! Жаль, что нельзя взять и швырнуть гранату во все эти проблемы, что лезут под ноги! От всего того, что свалилось на меня помимо моих личных горестей, затрещала голова. Теперь, когда Хеллеру стало известно, что существует заговор против него, мне следовало держать его под особо пристальным вниманием. Не исключалось, что он может явиться на базу и попытаться убить меня.

Как обычно, все, что он делал, мало что мне говорило. После возвращения из Коннектикута Хеллер первые дни усиленно занимался учебой: читал оттиснутые на ротаторе лекции, ликвидируя отставание; занимался он в офисе в Эмпайр Стейт Билдинг, но бывало даже и в своем номере в «Ласковых пальмах», а то и в фойе – что беспокоило меня больше всего.

По вечерам он сидел, наполовину скрытый со стороны фойе листьями пальм, однако же хорошо видимый с парадного входа. Почему он выбрал место, где ему постоянно мешали, известно было только ему самому.

Он выглядел нарядно в черном смокинге с шелковым воротником, в сорочке с кружевным жабо на груди и шелковыми манжетами, скрепленными бриллиантовыми запонками. И вместе с черным смокингом – не знаю, где он достал их, возможно, сделал на заказ, – он продолжал носить на ногах черные бейсбольные шиповки из кожи!

Он брался за лекцию по дифференциальным уравнениям или еще какую-нибудь подобную чушь, едва успевал осилить полстраницы, как появлялся тот или иной дипломат, и Хеллер вставал, пожимал ему руки – и так проходил его день. В ООН, очевидно, как раз открывалась сессия и клиентов было много – разного цвета и оттенка кожи.

Ничего серьезного они не говорили – я даже подумал, нет ли в их разговоре какого-то кода. Дипломаты спрашивали: «Как поживаешь, старина?», а Хеллер отвечал: «На полную катушку». Непонятно. А некоторые дипломаты, вскинув брови, интересовались: «Самому-то что-нибудь достается?», на что Хеллер отвечал: «У важных господ имеются привилегии». И они хохотали – этак с пониманием. Дичь какая-то.

Но одно было совершенно ясно: Хеллер был чертовски популярен!

В дальнем углу фойе постоянно работал художник, и вокруг него всегда собиралась толпа: девица позировала стоя, полуодетой – вызывающий вид! Мне даже самому захотелось получше разглядеть эту сцену, Хеллер же и не взглянул в ту сторону ни разу. А через периферийное зрение не много чего увидишь в деталях.

Наверное, единственный раз, когда мне удавалось хорошенько разглядеть красавицу, – а это были изумительные экземпляры всех оттенков, которые только можно вообразить, – это когда она удалялась из фойе. Тогда она бывала уже в халатике, поскольку с нею художник уже закончил – всего за один вечер. Прежде чем сесть в лифт, девушки обычно останавливались рядом с Хеллером и говорили: «Дело на мази, красавчик. Я убедила Южную Африку согласиться». Или что-нибудь в равной мере бессмысленное. Я совсем запутался. Ведь сначала программа рассчитывалась на «Путану недели», но, очевидно, ее сжали до «Путаны одного вечера»! Этого было почти достаточно, чтобы нарушился суточный обмен организма – словно ты перелетел через несколько часовых поясов. Но у Хеллера явно было что-то на уме, хотя понять его было нельзя.

Но, вероятно, это было и к лучшему, что не так уж часто попадались мне на глаза эти девицы. Моя собственная постель пустовала, и хотя Ютанк каждый день выезжала на своей машине, я ее совсем не видел. Она, очевидно, вычеркнула меня из своей жизни – со всеми моими страданиями. Я слышал, что мальчишке стало лучше, но ни один из них не выходил из ее комнаты.

Сколько бы Хеллер ни водил дружбу с дипломатами и ни ковырялся в лекциях и учебниках, он, будь он неладен, все же выкраивал время, чтобы мотаться по разным местам. Три дня на протяжении всего утра он в заведенном порядке проделывал нечто такое – глупее не придумаешь! Он брал обычное такси и куда-нибудь ехал. А немного погодя к тому месту, где он высаживался, подъезжал Бац-Бац, подходил к нему и говорил: «Ничего». Только и всего.

Хеллер входил в метро, ехал до какой-нибудь станции и выходил. А спустя какое-то время к нему снова подъезжал Бац-Бац и опять говорил: «Ничего». Потом Хеллер шел пешком мимо того или иного здания, останавливаясь, чтобы взглянуть на витрины магазинов, и снова к нему приближался Бац-Бац и говорил: «Ничего».

Я наконец раскинул умом и пришел к выводу, что они на практике отрабатывают какие-нибудь дурацкие идейки по курсу «Оперативно-разведывательная служба» в плане выслеживания. Правда, Хеллер всегда носил свою красную бейсбольную кепку и обнаружить его было проще простого. Потом, он не предпринимал никаких попыток ускользнуть. Если не занятия по курсу, то, значит, это был просто какой-то нелепый способ проводить утреннюю разминку.

Прошли три дня – и Хеллер перестал этим заниматься. Может, надоело ездить и ходить пешком? А может, он просто хотел полюбоваться Нью-Йорком. Кому было понять его бессмысленные действия?

Эти регулярные занятия учебой и сидение в фойе продолжались почти две недели, после чего наступила внезапная перемена. Однажды утром, поднявшись рано, он поездом приехал в Ньюарк и вошел в гараж «Шик-блеск». Майк Мутационе вытащил голову из мотора, и они шумно поздоровались, потом поболтали о том о сем, причем Майк красноречиво убеждал Хеллера стать католиком, а Хеллер сказал в свою защиту: «Откуда вы знаете, что моя душа уже не спасена?» У Майка, похоже, не оказалось заготовленного на этот случай книжного ответа, поэтому они перешли к делу.

Хеллер хотел снять гараж, и Майк сказал ему, что, конечно, у них тут поблизости есть несколько гаражей, в которых они хранят «паленые», то есть краденые, машины, пока им не «поменяют лицо», то есть не переделают. Майк сам сел за руль и повез Хеллера осматривать гаражи. Хеллер выбрал один из них, с очень надежным запором. И арендовал.

Затем они прошли в глубь гаража, где стоял «кадиллак» Хеллера. Уже кое-что было сделано, но над новым двигателем еще работали, переделывая его «на 190 миль в час». Однако Хеллера новый двигатель не интересовал. Ему нужен был старый, снятый с машины и теперь стоящий на опорах. Хеллер в отвратительной, свойственной ему быстрой и точной манере сделал Майку набросок. Ему нужны были старый мотор, радиатор и бензобак, установленные на прицепе. И еще ему требовалось, чтобы вокруг патрубка коленчатого вала старого мотора располагался тормозной барабан.

Это меня озадачило. Зачем устанавливать на прицепе мотор, который не будет приводить его в движение?

– Пустяки, – сказал Майк. – Прицеп у нас есть – его спер один идиот. Багажный прицеп – разве его можно переделать и продать? Его можно только оставить себе. У меня есть пара свободных механиков. Сегодня же и смонтируем твою установку.

Хеллер дал ему денег и попросил завезти установку в арендованный им гараж, как только работа будет закончена. Чокнутый. Делает установку, которая сама по себе не поедет, да еще ставит ее в частный гараж! Не удивительно, что этот Майк хотел обратить его в какую-то веру. В таком состоянии безумия оставлять его было нельзя.

Получив пару адресов магазинов, Хеллер отправился за покупками, купил большие баллоны с кислородом и водородом и договорился о доставке их в гараж.

Вернувшись в Нью-Йорк, он провел день за обычными занятиями, но следующим, ранним и солнечным, утром устремился в Ньюарк с большой сумкой инструментов и всякой всячины.

В гараже, где уже стояли прицеп и баллоны с кислородом и водородом, он надел комбинезон механика и приступил к работе. Двери гаража Хеллер оставил открытыми. Установив на тормозе пружинные весы, он завел мотор и стал замерять давление, все больше и больше увеличивая скорость. Рев, вибрация, дым – это был кошмар! А для него – игрушки. Эти флотские всегда были не прочь поиграть с механизмами.

Надев перчатки, чтобы не обжечь пальцы, он снял с мотора карбюратор, соединил регуляторы и шланги с кислородным и водородным баллонами, затем вделал латунный фитинг на место карбюратора, ввел в него два ниппеля и присоединил к нему шланги.

Выглядело это сооружение довольно нелепо.

Хеллер надел даже противогаз, чтобы дальше работать с установкой. Завел мотор,

К моему удивлению, он заработал! Затем Хеллер стал что-то химичить с количеством подаваемого к тормозам газа от баллонов, меняя тем самым давление и списывая данные с манометров и пружинных весов.

Пользуясь каким-то прибором, он начал проводить опробование того, что выходило из выхлопной трубы двигателя. Регулируя клапаны баллонов при максимальном давлении на тормоза, он свел показания прибора для взятия проб к нулю.

К этому моменту время было уже позднее. Хеллер разобрал всю установку, снял комбинезон и оставил гараж.

Меня же он оставил еще с одной загадкой: что бы это все значило? Можно было сказать только одно: Хеллер был счастлив и даже что-то насвистывал, идя по улице, чтобы сесть на поезд в Нью-Йорк. Ведь у него был праздник на душе – научился какой-то новой хитрости, хотя дела и без того шли у него слишком хорошо и слишком быстро!

Я знал, что он делает все это, чтобы позлить меня, посмеяться надо мной за то, что мне пришлось воздержаться от попытки убить его, и чувствовал себя паршиво.

Глава 3

Когда я уже думал, что хуже быть не может, прибыл «Бликсо». Ощущение путаницы и неразберихи полностью рассеялось. Было восемь часов вечера по турецкому времени. Я пытался что-то придумать, чтобы избежать еще одной бессонной ночи в своей одинокой постели, когда на панели оповещения в моем тайном кабинете замигала надпись: «Прибытие корабля».

Это мог быть только «Бликсо». Внезапная мысль: «Мое золото!» – улучшила мое настроение. Но тут я вспомнил и заволновался: я же обещал капитану Больцу по прибытии на Землю бутылку шотландского виски. Он был из тех офицеров, которые такие вещи помнят отчетливо. Была у меня припасена одна, но ее украли. А что, если он попытается удержать мое золото при себе?

Я срочно позвонил таксисту, прося его ради всех богов поскорее привезти мне бутылку виски.

– Похоже, дело срочное! – сказал он.

– Срочное! – рявкнул я и повесил трубку.

Я рвал и метал, разыскивая свой мундир. В момент появления оповещения я был не одет. Не явишься же в таком виде на борт. Больц еще подумает, что власти у меня так мало, что мое золотишко можно и попридержать. А его хватило бы на целое море виски – шесть миллионов долларов! Мне ли было не знать капитана Больца?

Я нашел мундир, но никак не мог найти брюки. Когда я наконец нашел брюки, куда-то запропастился мундир. Фуражку я обнаружил под матрацем, а вот медальон с обозначением моего чина как в воду канул. Помещение выглядело так, словно над ним прошел ураган, но все-таки мне удалось собрать воедино и надеть брюки, мундир, ботинки и фуражку. Отсутствовал только медальон, но я надеялся, что Больц этого не заметит.

Я услышал, как подъехало такси. Вошел в спальню. Влетел водитель и сунул мне в руки бутылку «Хейдж энд Хейдж» – подделка под «скотч». Арабского производства. Грамотность у них хромает.

– Это плохое виски, – сказал я.

– Ситуация плохая, – сказал он.

Придется довольствоваться этим. Я выпроводил его, наградив пригоршней лир, а после рванул по туннелю в ангар.

«Бликсо» еще не вкатили на отведенное ему место. Я ждал. Наконец механики сдвинули потрепанный корпус корабля высотой двести пятьдесят футов на край пусковой площадки, а затем примерили шаткую, чересчур высокую лестницу к ее шлюзовому отсеку. Принесли другую, но она также не подходила. Тогда экипаж «Бликсо» выбросил свой собственный трап, и я поднялся на борт.

Капитан Больц в своей каюте переодевался в неряшливый на вид гражданский костюм, готовясь провести вечер в городе. Он застегивал поношенную рубашку на волосатой груди, когда я протянул ему виски. Он оставил в покое рубашку и зубами открыл бутылку. Его первый глоток растянулся на целую вечность. Он затрясся всем телом, и глаза его полезли на лоб.

– Боги! – пробормотал он. – Это же здорово. – Он глотнул еще и сказал: – Ну что, Грис, все нормально?

Я сунул руку в карман и достал ключ от хранилища, где я запер свое золото.

– Твои пассажиры прибыли в отличной форме. Некто поимени Гансальмо Сильва пребывал в глубоком сне, поэтому от него не исходило ни звука. Прахд Бителсфендер не вылезал из своей каюты, работал как зверь. Этого маленького (…) – как его, Тик-Так? – пришлось заковать в кандалы. Он тут ни при чем, это из-за экипажа: все лезли к нему, чтобы переспать. Так – что все в порядке. Проштампуй мне несколько бумаг, и они

твои. Груз тоже.

Я живо извлек свое удостоверение и приступил к делу. Вскоре у меня устала рука в запястье – я сделал перерыв и посмотрел, что штампую. Оставшуюся половину пачки составляли пустые пропуска для прохождения его контрабанды на Волтаре. Я поставил на них штамп. Больц ухмыльнулся и сказал:

– Мы понимаем друг друга. Пусть мои помощники разгружают судно, а я двину в город, хорошо? Прими-ка чуток. Не будешь? Ну тогда полный вперед – и да помогут Турции боги. – И он ушел.

Покидая судно, он, должно быть, отдал распоряжения своему экипажу; тут же появился его помощник, мы открыли шкафчик для одежды, и вот оно предстало перед моими глазами: в девяти прекрасных ящиках восемнадцать слитков золота монетным весом пятьдесят фунтов! Учитывая разницу в гравитации – масса Земли равнялась только пяти шестым массы Волтара, – это составляло только семьсот пятьдесят фунтов золота. При двенадцати монетных унциях на фунт это составляло девять тысяч унций. Текущая стоимость золота была 700 долларов за унцию. Таким образом, я смотрел на шесть миллионов триста тысяч долларов в золоте! Да, в конце концов, преступление – выгодная штука.

С парой помощников я переправил золото из ангара по туннелю в свою секретную комнату, где, накинув на глазок просмотрового устройства одеяло, велел помощникам сложить золото в углу. Оно не заняло так много места, как вам могло бы показаться. Они, конечно, не знали, что находится в ящиках, на которых стояла медицинская маркировка с предупреждением о радиоактивности. Я уже собирался выпроводить помощников и тайком полюбоваться своим богатством, как вдруг явился посыльный со словами:

– Они хотят выгрузить остальное. Куда складывать?

Я закрыл комнату и пошел назад по туннелю. Ящики, ящики, ящики – они выгружали материалы фирмы «Занко». А, черт! Госпиталь! Совсем забыл проверить, закончен ли он!

Я поискал телефонный номер и связался с подрядчиком.

– Конечно, строительство госпиталя закончено! – отвечал он. – Несколько дней звонил вам, но не мог вас застать.

– Ага! – ликовал я. – И тут мне светит богатство!

Я переключился на другое:

– Где ключи?

– У Фахт-бея.

Все лучше и лучше. Я послал за комендантом.

– Грузовики, – сказал я. – Мне нужны грузовики! Все это для нового госпиталя!

– Все это?

Я снова взглянул на судно – они еще разгружались! Выгрузили уже целую гору – и все разгружались! Что-то тут было не так.

Я выхватил накладные из рук помощника капитана: их оказалось целых три. Одна на товары, имеющие ход у вдовы Тейл, одна на мою первоначальную покупку и еще третья!

Боги! Мошенничеству начальников не было предела. Ломбар в четыре раза увеличил заказ фирме «Занко», чтобы заработать еще полтора миллиона кредитов в качестве незаконных доходов! Одних целлологических материалов хватило бы на целую армию. На две армии! Они также вчетверо увеличили всякую всячину, которую я дополнительно заказывал вслепую. Что тут есть, в этой растущей на глазах куче, сказать было невозможно. Наверное, для грузоподъемности «Бликсо» это явилось большим испытанием. Тут меня как обухом по голове хватило. Грязные мошенники! Ведь они не позаботились о моей доле сверхприбыли – тридцать тысяч кредитов! Я хотел броситься к себе и написать им гневное письмо, но тут Фахт-бей поинтересовался, все ли это пойдет в госпиталь.

– Да, да, – отвечал я. – Наклейте ярлыки. Пусть этим займутся ваши из ангара.

– Но мы спутаем всю маркировку, – сказал он.

О, муки ада! Мелочи, мелочи. Я обратился к помощнику капитана:

– Где этот Прахд Бителсфендер?

Имя ему ни о чем не говорило, но я описал внешность доктора, и тогда он поднялся на борт и выпустил Бителсфендера из каюты. Высокий и тощий, он неуклюже спустился по трапу, нагруженный рекордерами и багажом.

– Вы отвечаете за госпиталь! Нельзя, чтобы эти ярлыки видели люди. Замените их и загрузите все это в грузовики.

– Здравия желаю, офицер Грис, – сказал он. – Теперь я умею разговаривать по-турецки. Послушайте, как получается. Ну как – мне сразу начнут платить?

Я снова заспешил прочь, чтобы написать свое гневное письмо, но помощник капитана остановил меня:

– Куда нам это поставить?

Они несли носилки. Я увидел злобное лицо Гансальмо Сильвы: в покое глубокого сна оно нисколько не стало лучше.

– В камеру. В любую камеру. Не будите его. Позже я с ним разберусь.

Снова я попытался улизнуть, но вижу: выводят кого-то, в цепях, завернутого в материю, поверх которой – ранговый медальон. Он едва мог передвигаться – с мешком на голове. Помощник капитана спросил:

– Что с ним делать? – Он стянул мешок с головы пленника. Это был Туола – Тик-Так, из моего ведомства. Едва он увидел меня, как тут же заплакал.

– В камеру его, – сказал я. – Вам покажут, где находятся арестантские камеры. В полную изоляцию.

Я снова попытался скрыться, но один из конвоировавших Туолу космоплавателей обратился ко мне:

– У него в каюте около двухсот фунтов бумаг. Что с ними делать?

– Тащите ко мне в кабинет. И больше из этого корабля ничего не извлекайте. Я занят!

Наконец я выбрался из ангара. Я написал письмо, излив на бумаге всю ярость, на которую был способен. Письмо, адресованное фирме «Занко». Они задолжали мне тридцать тысяч кредитов и вот пытаются теперь мошенническим путем лишить меня комиссионных! И не только это – я написал, что они лишают меня возможности покупать золото! Негодяи!

И только тогда я почувствовал себя лучше. «Бликсо» здесь. Я сдуру считал, что мои несчастья позади. А они только начинались.

Глава 4

Золото мое прибыло, поэтому на рассвете я мирно спал. Меня разбудил Карагез, яростно тряся за плечо.

– Султан-бей! – говорил он. – Идемте скорей. Могут взбунтоваться!

Я вылез из постели, надел брюки, ботинки, свитер и выскочил за Карагезом. Фахт-бей сидел в машине у ворот. Дверь он держал открытой, и несмотря на тусклый свет раннего утра я заметил бледность его лица.

– В госпиталь, – сказал он, и водитель погнал туда машину.

– Они стали собираться еще перед рассветом, – начал рассказывать Фахт-бей. – Где-то прослышали, что госпиталь откроют сегодня.

– Кто?

– Мамаши.

– Почему?

– Из-за названия.

– Мне это не кажется большой бедой, – сказал я.

– Вот как? – возмутился он. – Если мы потеряем поддержку матерей этого района, наш запас свидетельств о рождении будет исчерпан! Поэтому смотрите – к ним нужен осторожный подход.

– Мне-то чего смотреть? – разозлился я. – А остальные, кто здесь работает от Аппарата? Разве это не ваше дело?

– Это ваш госпиталь. Совет офицеров не снимал с вас ответственности.

– Мне приходится делать все! – взвыл я.

– И смотрите – поосторожней с пикетом, – посоветовал он.

– Какой еще пикет?

– Из местных врачей и их ассистенток.

Когда мы подъехали к госпиталю, там собралась большая толпа. В основном она состояла из мамаш и детей. Стояли они смирно – туркам это свойственно. Они очень послушный народ, особенно перед тем как взорваться. Они покорны воле Аллаха. Но, кажется, Аллаху при первой же возможности желательны священные войны. Я пробрался сквозь толпу. Многие в ней кашляли. В Турции эпидемия туберкулеза. Люди обращали ко мне глаза – больные глаза. В Турции также эпидемия трахомы. Встречались искривленные конечности и неизбежные здесь язвы.

Горы земли вокруг больницы не были еще превращены в ландшафт. Но само здание, низкое и обширное, производило сильное впечатление. К нему подходили широкие ступени, ведущие к большой парадной двери. Поблизости, на большом белом щите был изображен красный полумесяц. Обычно на Земле на машинах «скорой помощи» и тому подобном изображается красный крест, но в Турции – полумесяц, являющийся символом нового рождения. Еще одна большая надпись гласила:

«Международный благотворительный госпиталь сострадания и милосердия. Строительная компания „Мадлик“».

Ничего предосудительного в ней я не нашел. Какой еще бунт? Фахт-бей вечно преувеличивает. Я поднялся по широкой лестнице, проталкиваясь через стоящую на ней толпу, и столкнулся с пикетом.

– Стойте! – сказал человек с властным видом, держащий в руках Плакат. – Всякий, кто переступит линию пикета, оскорбит турецкую национальную гордость. – Он указал на плакаты. На них неровными буквами было написано: «Несправедливо по отношению к организованной медицине!» «Штрейкбрехеры – вон!» «Долой благотворительность!»

Доктора и их помощники с плакатами выглядели весьма решительно. На верхней площадке, где кончались ступени, поднималось возвышение. Вероятно, пьедестал для еще не прибывшей статуи. Фахт-бей подталкивал меня сзади. Выбора не было. Я взобрался на пьедестал.

Какое море лиц!

Какое множество больных глаз, сколько кашляющих! Сколько изувеченных болезнью рук тянется вверх! Я знал, что министерство здравоохранения и социального обеспечения Турции очень активно борется против болезней. А также и министерство труда. А кроме того, и множество филантропических организаций. Но заболеваемость в Турции оставалась большой проблемой. Я и не представлял себе, что вокруг так много больных. Отбросы общества.

Я открыл рот, желая сказать им всем, чтобы они расходились по домам, но мне не дали такой возможности. Дюжий врач из пикета стал кричать:

– Я учился в Соединенных Штатах! Я знаю, как должна быть организована врачебная практика! Бесплатных клиник быть не должно!

Моментально пикет окружил пьедестал, и на меня посыпались удары плакатов и палок.

Я уворачивался как мог и пытался защищаться. Пикетчики принялись кричать нараспев, в такт своим воинственным выпадам:

– Бесплатным клиникам – нет! Бесплатным клиникам – нет!

– Конечно, бесплатных клиник не будет! – заорал я высоким голосом.

Толпа неожиданно активизировалась. В воздух полетели комья грязи, да так густо, что вокруг потемнело. Они швырялись грязью в меня Доктора утихомирились первыми. Дюжий повернулся к толпе:

– Вы слышите? Бесплатных клиник не будет!

В тот же момент комья полетели и в меня, и во врачей! Злые крики, презрительные насмешки слились в угрожающий рев.

– Где силы правопорядка? – крикнул я Фахт-бею, который сжался от страха в дальнем конце лестницы.

– Это ваш госпиталь! – крикнул он, перекрывая гул толпы.

Ком грязи ударил мне в лицо и сшиб меня с пьедестала. Из носа у меня потекла кровь.

Внезапно худой высокий человек в белом халате вспрыгнул на пьедестал и поднял руки над головой. Это был Прахд Бителсфендер!

Люди перестали швырять грязь, ожидая, что он скажет.

На рафинированном, ученом турецком языке Прахд заорал что есть мочи:

– Сограждане! Братья турки! Сегодня я выступаю перед вами с громким призывом к свободе! Пора, давно пора, чтобы мы, дети Аллаха, встали все как один и сбросили со своих шей железную пяту иностранного угнетателя!

Нос у меня так кровоточил, что, казалось, я весь изойду кровью. Я вспомнил, что в госпитале должна быть холодная вода, попятился к двери и вошел в вестибюль, все еще слыша голос Прахда: «Объединенная Турция, обратившись против своих жадных врагов за рубежом…» Остальное я уже не слышал.

Войдя в ванную и закрыв за собой дверь, я нашел кран с холодной водой, сел на унитаз и приложил к шее смоченную туалетную бумагу. Я знал, что в любой момент толпа может сорвать дверь и растерзать меня на части, но мой нос и моя драгоценная кровь были на первом месте. Наконец наступила долгожданная минута, когда кровотечение прекратилось. Снаружи было очень тихо. Неужели прибыли войска и перестреляли их всех?

Я рискнул выглянуть и увидел в большом зале ожидания очередь из матерей – там была полная тишина и порядок. Установили столы, за которыми работали местные врачи. Они казались очень веселыми, обслуживая людей одного за другим. Не было видно, чтобы матери расплачивались за услуги. Этого я понять не мог.

Боясь, что меня заметят и снова забросают чем-нибудь, я стал красться по коридору, как вдруг на плечо мне легла чья-то рука. Я так и подскочил.

– Я как раз ищу вас. – Это был доктор Прахд Бителсфендер. Он провел меня в небольшую операционную и стал осматривать мой нос.

– Что вы сделали? – спросил я. – Что это была за речь?

– Это речь Кемаля Ататюрка, произнесенная им в начале революции, – объяснил он.

Кемаль Ататюрк – вон оно что! Турки боготворили его. Они узнали речь и утихомирились, чтобы послушать.

– Уй, – простонал я – он зондировал мне нос.

– Не двигайтесь, пожалуйста.

– А как насчет бесплатной медицины? – спросил я, содрогаясь при мысли о затратах.

– О, – отвечал Прахд, глубже проталкивая зонд, – я им сказал, что все бесплатно. Ведь, в конце концов, это их госпиталь, поэтому им следовало бы работать здесь добровольцами: ухаживать за территорией, служить медсестрами и прочее. Им эта идея показалась замечательной.

– Уй, – простонал я. – А доктора?

– Я назначил их в штат на неполное рабочее время – на пару часов в день при высокой оплате.

– Уй, – простонал я, и не потому, что он кольнул меня. Ведь этот госпиталь внезапно становился источником долгов, а не доходов! – И кто вам дал на это разрешение?

– Прошлым вечером разве не вы сказали мне, что я отвечаю за госпиталь? – сказал Прахд. – Я знал, что вы одобрите мои действия, офицер Грис, поэтому так и поступил. Лечу больных, помогаю бедным и нуждающимся, налаживаю отношения с племенами этого примитивного уголка Вселенной. Меня восхищает, как широко вы понимаете межзвездные отношения. Зарплату мне начнут платить сейчас?

– О боги! – простонал я.

– Я могу и по-итальянски говорить, – убеждал он меня.

– Откуда мне знать, что вы сможете кого-либо вылечить? – прорычал я. – Ваше испытание только что началось! Вот когда госпиталь начнет делать деньги, настоящие деньги, тогда еще возможно, что вам будут платить. – Он сильнее ткнул мне в нос зондом. – У-у-уй!

Глава 5

Мой свитер был заляпан грязью, поэтому Прахд надел на меня белый халат, который принес с собой.

– Я хочу показать вам госпиталь, – сказал он. – Есть проблемы.

Я встрепенулся: какие еще проблемы? Я сам проектировал этот госпиталь, угрохал на него столько времени! Я вышел за ним из операционной. В зале ожидания очередь продвигалась и царила мирная атмосфера. Мы прошли по коридору. Операционная – еще не до конца установлено оборудование. Приемные кабинеты – еще не все завершено. Затем множество дверей – палаты, много палат. Я захотел войти в одну из них, но Прахд остановил меня:

– Нет, она полна.

– Что, уже так много больных?

– Нет-нет. Все эти больничные палаты и личные кабинеты врачей забиты оборудованием и медикаментами. Я с персоналом базы работал всю ночь. Мы только успели сменить ярлыки и забросить все сюда. Здесь товару на несколько клиник и на много лет работы. Вот это я и хотел вам показать. Для пациентов у нас нет ни одной комнаты. Все занято под склады. Мне потребуется еще одно здание – только для хранения вещей! И большая комната с холодильником – когда я начну выращивать культуры и создавать банки клеток.

Он не знал о моемсекрете. Я нажал на панель, и перед нами появилась лестница. Мы спустились в подвальное помещение. Это был целый больничный комплекс. В нем находилось огромное количество жилых комнат. Прахд был поражен.

– Что это? Потайная больница под стенами другой?

– Угадали. – Я рассказал ему о главном плане изменения личностных характеристик людей, разыскиваемых полицией, и гангстеров.

– Похоже на тюремные камеры, – заметил он.

– Это чтобы они чувствовали себя как дома, – пояснил я. – Вы можете это сделать?

– О, никаких проблем. Только верхняя больница тоже должна работать.

– Она служит для прикрытия, – признался я.

– Этим все же не решается проблема площади для хранения, офицер Грис. Проблема холодильника тоже. Тем более что возрастет число культур, которые придется выращивать при замене отпечатков пальцев, голосовых связок и так далее.

Я заметил, что доктор ведет себя как упрямый осел. Мы вернулись наверх, в его кабинет, где он уже обосновался. И очень недурственно. Телефон уже стоял на столе и был подключен. Я позвонил в строительную компанию «Мадлик» и вскоре уже разговаривал с подрядчиком.

– Кажется, наша смета еще не исчерпана, – сказал я.

– Было превышение стоимости, – ответил он.

– Мне потребуется большая складская пристройка и холодильное помещение.

– Если еще полмиллиона американских баксов, то нет превышения стоимости.

Боги, ну и дорогим же оказался этот госпиталь!

– Условия те же, – сказал я подрядчику.

– Условия те же, – ответил он.

– Составляйте планы с главным инженером, – велел я, – и приступайте к работе.

– Вы богаты, – сказал он с завистью.

– А вам лучше не становиться слишком богатым. Здесь вокруг грязи по уши. – Я повесил трубку. Да, что ни говори, а у этих благотворительных клиник есть свои плюсы: теперь мой куш составит полмиллиона баксов.

Я собрался уходить. Нос у меня еще побаливал. На прощание я сказал Прахду:

– Когда придут строители от «Мадлика», просто скажите им, что вам от них нужно, и пусть начинают. А у меня другие дела.

Прахд поднялся.

– Разве вы не хотите узнать новости с Волтара? Я знаю, что вам в глубине души небезразлично благополучие вашей страны.

Людям свойственно быть общительными и болтливыми. Я снова сел.

– На Волтаре все прекрасно, – начал Прахд. – Погода была хорошей. Все цветущие кусты покрылись красивыми цветами. – Я понял, что он рассказывает о жилище вдовы Тейл, и насторожился. – Вам, наверное, известно, что у меня была кое-какая работа, связанная с вдовой Тейл, – продолжал он. – Уверен, вы будете счастливы узнать, что все закончилось благополучно до отлета «Бликсо».

– А что это была за работа? – спросил я, подстегнутый скорее подозрением, чем интересом.

– Я знаю: вы интересуетесь ею и, очевидно, беспокоитесь о ней. Поэтому я сделал как раз то, что вам было бы желательно, офицер Грис. Проблема заключалась в нимфомании – одержимости сексом.

О боги, он вечно прав.

– Итак, я расширил трубы ее яичников – это в первую очередь. Теперь она может иметь в три раза больше оргазмов, нежели раньше, и гораздо более интенсивных.

Дьяволы! Мужикам на Холмах Роскоши не поздоровится! Благодарение небесам, что я не там, а на Земле. Но, кажется, он сказал «в первую очередь».

– Вы и еще что-то делали?

– Ну разумеется. Вы же член славной семьи Джайрента Слахба – не хотелось мне, будучи у вас на службе, быть нерадивым в своих профессиональных делах.

Я ждал, что он скажет дальше, подозрительно прищурившись: подозрительность у нас, работников Аппарата, в крови.

– Нимфомания, – стал он объяснять тоном ученого, – зачастую вызывается у женщины бесплодием. Поэтому я провел обследование и точно: блокада овуляции – яйцеклетка не могла пройти по трубам и оплодотвориться. Я удалил блокаду.

Ага, возможно, он выправил ситуацию. Если вдова Тейл начнет рожать детей, может, это умерит ее пыл. Прахд довольно улыбался – настоящий профессионал.

– Ну-ка, – продолжал он, – вспомните первый день, когда я имел честь познакомиться с вами. У вас с нею в доме было половое сношение. Так вот, я взял часть вашей спермы…

– Постойте! – прервал я его, внезапно встревожившись. – Вы же трахались с ней целых полтора дня! Откуда вы знаете, что это не ваша сперма?

– Полноте, – отмахнулся он, – профессиональная этика не позволяет мне пользоваться моей собственной. – Он улыбнулся мне сочувственной улыбкой профессионала. – Какой целлолог не знает конфигурацию своей собственной спермы? Легко различить. В общем, она была готова к овуляции даже при блокаде, поэтому я поместил одну из ее яйцеклеток в пробирку вместе с вашим семенем. И могу вас обрадовать: они благополучно соединились. А прежде чем покинуть планету, я внедрил завязавшийся эмбрион ей в матку, убедившись, что там ничего нет.

Меня охватил ужас. Вдова Тейл! С меркнущей надеждой я спросил:

– А знает ли она, чей это эмбрион?

– Да, конечно! Она сказала: если уж нельзя от Хеллера, то пусть будет от вас. Она была очень рада, в самом деле. Сейчас она уже на седьмой неделе. Будет мальчик.

Мой ужас сменился бешенством, а Прахд распространялся дальше:

– Я был так благодарен за все, что вы для меня сделали, что мне не составило труда сделать все это для вас. И представьте себе! Это пойдет по линии родословной вашего великого дяди Джайрента Слахба! Ребенок унаследует кровь самого знаменитого целлолога на Волтаре! Вам есть чем гордиться, не так ли?

У меня сжались кулаки.

– Вы мне этого не пришьете! Нет никаких свидетельств, что я отец!

– Почему нет? – удивился Прахд. – Я подал властям официальное родительское свидетельство. Оно не затеряется, не бойтесь. Я все предусмотрел – вы сможете смело претендовать на родительские права.

О боги и дьяволы! Это не человек – это нечистая сила!

– Зачем вы это сделали? – вскипел я.

Наконец-то в нем заговорил страх. Появилось заикание.

– В-в-видите ли, б-б-была еще причина, В-в-вы сказали, что сожжете это п-п-прекрасное имение! М-м-мысль об этом была для меня невыносима. Поэтому я ре-ре-решил, что если вы уз-узнаете о сыне, который там живет, то не сожжете этот дом!

О боги, дьяволы и силы ада! Привязать меня к самой отчаянной нимфоманке на Волтаре! А вдруг она будет настаивать – и придется даже жениться на ней?! Прахд немного пришел в себя.

– В этом есть и положительная сторона. Ведь имение-то действительно прекрасное. Вот, она прислала вам открытку.

Он полез в карман и достал ее. На одной стороне на меня завлекающе смотрела статуя обнаженной нимфы, прячущей свою наготу так, что еще больше подчеркивала ее. На другой стороне было небрежно нацарапано следующее послание:

Солтену.

Юуу-хуу, где бы ты ни был. Я поживаю отлично. Дела идут отлично! Скоро ли приедешь? Надеюсь на это. Твоя обнимучка Тейлсюша-Плакуша. О-о-о-о-о-о-о-оох.

Я поехал домой, лег в постель и разрыдался. Скверно было то, что Прахд официально мертв. Иначе я мог бы убить его на месте.

Глава 6

В тот день судьба не ограничивала меня в рационе. Она была очень щедра. Она даже настаивала на том, чтобы я взял на себя как можно больше неудач, а потом и еще немного.

В полдень ко мне в спальню вошел Карагез. Похоже, когда бывают плохие вести, приносит их именно он. С хорошими же вестями он не только не приходит – даже не присылает никого.

– Там на газоне человек – у него ужасно неприятный вид, – сообщил он.

Я встал. В свитере оружия не спрячешь, к тому же он был в грязи. Я переоделся в штормовку, сунул в карман кольт «кобра» и, осторожно озираясь, вышел во двор. Это был Джимми Тейвилнасти Подонок. Он выделывал какие-то трюки со своим стилетом. При моем появлении он обратил ко мне рябое лицо с черными бусинками глаз и сказал:

– Мой человек у тебя? – Он посмотрел вокруг, не подслушивает ли кто. Говорил он в основном одной стороной рта. – У меня есть парни, которые тебе нужны. Они вот тут. – Он похлопал по карману. – Ты их получишь, когда выдашь мне моего человека.

Кандидаты на изменение опознавательных черт личности! При необходимости платить местным докторам за работу и сообщать всему миру, что она совершенно бесплатная, этот новый доход был не только хорошим, а жизненно необходимым.

– Зайди-ка немного погодя, – сказал я ему.

– Я не сойду с места, пока не получу Гансальмо Сильву. У нас по этому делу есть новейшие сведения. Это он пришил Святошу Джо после того, как стал его телохранителем. Он падла. Нам он нужен позарез. Так что имена в моем кармане стоят этого. Но, если обмен не состоится, скажи только слово, и я вместо него попрактикуюсь на тебе. Без практики мне нельзя.

– Нет, постой! Ты неправильно меня понял! Я просто имел в виду, что мне нужно позвонить отсюда, чтобы устроить это. Посиди-ка здесь немного. Я распоряжусь, чтобы тебе принесли чего-нибудь выпить и…

– Я никогда на работе не пью. Фараонам это запрещено, значит, мне тоже. Все честь по чести. Ну звони же!

– Ты в каком отеле остановился?

– Ни в каком. Я только что из Стамбула – взял там напрокат машину.

– Это все, что мне нужно знать, – сказал я и помчался к себе в спальню.

Заперевшись, я вызвал Фахт-бея по внутренней системе связи базы.

– Я насчет спящего пассажира с «Бликсо». Посади его в машину – она прибудет, кажется, из Стамбула. Доставь его в номера «Сагланмак» и помести в номере над лестницей. Зарегистрируй его под именем Джона Смита и скажи клерку, что он перепил, пока был в пути. Аппаратуру глубокого сна отключи в машине, чтобы он не знал, где находился до этого. Позаботься, чтобы никаких меток или чего-то еще, подходящего для опознания личности, на нем не было.

Фахт-бей обещал, что все сделает, и добавил:

– Никаких волнений, офицер Грис. На один день хватит с вас и бунта.

Я взял прибор ночного видения, вышел и убедил Джимми Подонка сойти с газона и сесть на лужайке за столик. Когда ему принесли безалкогольный напиток, он проверил его сначала на кошке, что бродила по двору. Не очень-то он был компанейским.

– Как поживает Малышка? – спросил я после затянувшегося молчания.

– А почему ты спрашиваешь?

– Как же, бывшая страсть, что ни говори.

– Она сказала, что впервые слышит о тебе.

– Я не всегда пользуюсь одним и тем же именем.

– Вон оно что!

– А как поживает Джованни?

– А почему ты спрашиваешь?

Да, это не было похоже на то, что называют дружеской встречей. Я решил, что дал Фахт-бею достаточно времени, чтобы все устроить. Мы пошли к арендованной Джимми машине, и я сообщил ему адрес. Через несколько минут мы подъехали к дому с плоской крышей, стоящему через дорогу напротив номеров «Сагланмак». Знакомому нам старому турку я представился инспектором по проверке кровель, дал ему банкнот в пятьсот лир и сказал, что жильцы не должны ничего знать – мы не хотим тревожить их своей инспекцией. Он впустил нас через боковую дверь. Крыша была окружена парапетом. На четвереньках мы подобрались к краю, где, скрытые от номеров парапетом, стали вглядываться в указанную комнату. Я показал Джимми лестницу, ведущую к наружному крыльцу, но он уже, к своему огорчению, знал ее.

Несмотря на осень, на крыше было довольно жарко. Но Джимми это было нипочем: видимо, хорошая закалка позволяла ему без труда переносить сидение в засадах. Натренирован, как и подобает головорезу.

Солнце зашло. Мы ни о чем не говорили. Показались звезды. Это не вызвало никаких замечаний. Перед отелем остановился автомобиль. Из него вышли трое мужчин. Тот, что находился посредине, казался пьяным. Они вошли в отель.

Вскоре в комнате зажегся сват.

– О, вот и он! – произнес Джимми Подонок.

Гансальмо Сильву, которого очень хорошо можно было узнать через окно, почти внесли в комнату. Похоже, он спал. Двое мужчин сняли с него одежду, уложили его в постель и накинули сверху покрывало. Нам был виден край постели. Джимми Подонок занялся проверкой своего ножа и пистолета. Он так увлекся, что мне пришлось напомнить ему о списке. Он полез в куртку, а я, опасаясь, как бы он не вытащил что-нибудь другое, держал руку с наведенной на него «коброй» в кармане.

Он вытащил список.

– Двести имен, – сказал он. – Все парни что надо, уже наготове и ждут, когда можно явиться. Последний в списке – мой брат, живет в Хобокене. Комиссионные пошлешь ему. Он добропорядочный семьянин, мусорщик. Ну а забудешь заплатить – в следующий раз приеду по твою душу.

– Честность – лучшая политика, – отвечал я. – Приятно иметь с тобой дело.

Он хмыкнул. Мы спустились вниз.

Джимми Подонок направился к наружной лестнице, ведущей в ту комнату. Хотя я и известный поклонник захватывающих спортивных зрелищ, а все же подумал, что будет разумнее позаботиться об алиби. Пройдя по улице, я зашел в бар и заказал кока-колу, намереваясь проторчать здесь полчаса, болтая с барменом о погоде. Не вышло.

На улице прогремел выстрел, затем еще два! О боги! Что за оружие у Джимми? Пушка, что ли? Я оставался на месте. Раздался вой полицейской машины. Топот бегущих по улице ног, голоса, крики.

– На улице нынче вечером ужасно шумно, – заметил я.

– Что-то не пойму, – сказал бармен. – Вы ведь стояли вот здесь, Султан-бей.

– Точно так, – подтвердил я. Я специально недоплатил и пересел на новое место, чтобы он меня лучше запомнил.

После того как наш спор улегся, я вышел на улицу. У «Сагланмака» скопилась большая толпа, у двери стоял полицейский. Я пошел в другую сторону и поймал такси. Водитель высадил меня у госпиталя.

Когда я вошел, меня ждал сюрприз: медсестра в белой форме за регистрационным столом. Миловидная брюнетка, турчанка. Несмотря на то что она казалась ужасно юной, вид у нее был вполне компетентный.

– К кому бы вы желали попасть на прием? – спросила она с профессиональной деловитостью.

Я чуть не сказал «К Прахду». Но вспомнил, что у него документы умершего ребенка и он «за рубежом, получает образование». Что же у него за имя? Я никак не мог вспомнить.

– К новому заведующему, – нашелся я.

– А, к доктору Мухаммеду Ататюрку! У вас уже назначен прием? Может, направить вас к ординатору?

– Нет, он мой друг, – быстро проговорил я.

– С вас триста лир. После обследования уточним сумму платежа. Это задаток.

– Я думал, что это бесплатная клиника!

– Только для тех, кто не в состоянии платить. Вы же, очевидно, платежеспособны. Вы приехали на такси! Не заплатите – не получите направления.

– Вызовите его сюда! – сказал я угрожающе.

Видимо, прозвучало это несколько громко, так как Прахд выглянул из своего кабинета.

– Все в порядке, сестра Билдирджина, – сказал он. – Это по делу.

Она неохотно разрешила мне пройти. Оказавшись в кабинете, я сердито спросил:

– Что это такое, черт возьми?

– Ее имя означает «перепелка». Мне показалось красивым,

– Еще одна платежная ведомость?

– В общем да. Она дочка ведущего врача медицинской практики в городе. Утром из Стамбула приезжает его сын, чтобы закончить у нас ординатуру. Но из стамбульского училища мы ждем всего лишь пять медицинских сестер.

– А кто такой этот «ординатор»? – сурово спросил я.

– О, это я – когда у пациентов не бывает денег.

Я заметил на боковом столе большой поднос, свидетельствовавший о законченном обеде, который, видимо, отличался непомерным обилием блюд.

– И в ресторанах вы тоже накапливаете счета?

– Что вы, нет, – замахал он руками. – Вы ведь велели мне быть экономным, так что я только нанял двух поваров, трех мойщиков посуды, прачку и шеф-повара. Им много денег не нужно. Побольше еды на вынос – вот и все.

– Послушайте, ведь эта девушка в регистратуре будет уводить ваших пациентов к своему отцу. А его сынок, когда сюда приедет…

– О, я хочу обучать его целлологии! – Глаза Правда вдруг засияли. – Офицер Грис, мне кажется, я смогу избавить весь этот район от туберкулеза и трахомы! А там возьмусь и за всю Турцию! А там и за весь Средний…

– Доктор Бителсфендер! – выпалил я. – Очевидно, вы не прошли курс по финансовому образованию. Доктор Джайрент Слахб часто говаривал: «Где бы, черт побери, оказалась целлология без денег?» Вот так-то!

– Но ведь она же все-таки пыталась взять с вас плату за прием, – слабо защищался Прахд.

Я сел.

– Прахд, мне кажется, что вы плохо разбираетесь в явлениях жизни и нуждаетесь в существенной ориентации. Вас должны интересовать не те деньги, что можно взять у меня, а те, что для меня, юный доктор Прахд. – Он выглядел ошарашенным. В таких вещах я человек сообразительный. – Чтобы я мог финансировать избавление от болезней, – добавил я.

И тут глаза его восторженно засияли.

– Тогда хорошо, что я заказал две новые машины «скорой помощи» и нанял водителей.

Боги! О некоторых вещах говорить с ним было бесполезно – он слишком туп. Я выхватил из кармана список, переданный мне Джимми.

– Вот вам две сотни имен. В этом списке вы найдете номера их телефонов. Они в Париже, Нью-Йорке, Лас-Вегасе, Рио и Бог знает где еще. Договоритесь с ними о графике посещения нашей больницы – по паре дюжин за один раз – и беритесь за дела!

Он взял у меня список. Вид у него был сконфуженный.

– Ну, что еще – что вам непонятно?

– Я не знаю, как звонить по одному из этих телефонов!

Я выхватил у него список и снова положил в карман. Сразу было видно, что с ним каши не сваришь.

– Сделаю это сам!

Я открыл дверь, собираясь выйти.

– Вам на виллу не обязательно идти пешком! – крикнул он мне вдогонку. – Вас отвезут на моей машине!

И, чтоб ему провалиться, на подъездной дороге я увидел новенький автобус и шофера в форме, который услужливо открыл для меня дверцу, спрашивая:

– Куда желаете, Султан-бей?

Я сказал ему, чтобы он проваливал ко всем мусульманским чертям, и зашагал на виллу пешком. Это им будет наукой!

Ходьба остудила мой пыл. Я размышлял: у Прахда деньги утекают рекой, а поступает – ни (…)! Что делать со списком? Международные телефонные разговоры прослушиваются Агентством национальной безопасности. Отсюда звонить, наверное, безрассудно: это может навести на след наемных убийц или даже специалистов «мокрых дел» из ЦРУ, что еще хуже, а я за этот вечер наемными убийцами сыт по горло. И тут я придумал, что делать. Я написал четкие указания: использовать посыльных и ни в коем случае не пользоваться телефонами. Я написал именно то, что следует делать. Закодировав все это, и списки тоже, я побежал по длинному туннелю в офис Фахта.

– Отправить это в нашу организацию в Нью-Йорке, – приказал я, – и немедленно!

– Надеюсь, Султан-бей, вы знаете, что делаете, – сказал он, взяв бумаги. – У нас уже и так столько переполоха, что ни в какие ворота не лезет. Совсем недавно в городе стреляли. Мне только что позвонили. А где были вы?

– В баре, пил коку и могу это доказать.

– Не сомневаюсь, что можете.

Но все же он отнес список к своему аппарату и послал его куда требовалось.

Глава 7

Но с неба моей злосчастной судьбы капать на меня еще не перестало. Когда я уже собрался уйти, Фахт-бей сказал:

– У вас в арестантских камерах есть еще один заключенный. Сегодня днем из публичного дома в Стамбуле звонил капитан Больц. Он сказал мне, что имеет приказ увезти его с собой назад, и велел на всякий случай заковать его еще в одни цепи.

Тик-Так! О боги, неужели долг никогда не перестанет изводить нас?

– Хорошо, – сказал я раздраженно. – Пойду сейчас поговорю с ним.

Я вышел. Машины у меня не было, поэтому я пошел пешком к баракам археологов, хотя вечер был очень холодным. Я разыскал дежурного офицера, и мы вошли в ангар. У камеры он спросил:

– Мне остаться? Его привели сюда в цепях – должно быть, он довольно буйный.

Вот и появилась возможность показать, насколько я мужественный.

– Я с ним справлюсь. Я вооружен до зубов.

Офицер открыл дверь камеры и ушел. Я включил освещение. Тик-Так проснулся, увидел меня и заплакал. У него был прилично помятый вид.

– Шесть кошмарных недель в этом кошмарном звездолете, с этим кошмарным экипажем мерзавцев, которые все лезут и лезут к тебе, – проныл он. – А теперь и вы! – Слезы так и струились по его красивой мордашке.

Я влепил ему пощечину. Терпеть не могу гомиков. Меня от них тошнить начинает. Сама мысль о двух мужчинах, занимающихся любовью, может заставить меня позеленеть!

– У меня две открытки, – сказал я. – Одна для тебя, а другая – для Милашки. Если вы по возвращении не пошлете их по почте, ваших матерей убьют.

Ручьи слез превратились в реки.

– Поэтому, если хочешь, чтобы эти открытки продолжали поддерживать «волшебную» почту, – продолжал я, – ты перестанешь хлюпать и расскажешь мне все – четко и ясно.

Он попросил разрешения сходить в туалет. В арестантской камере не слишком-то много возможностей для личного уединения, поэтому мне пришлось повернуться к нему спиной.

Наконец он взял себя в руки – то есть, сидя на каменном выступе, всхлипывал, отчего вздрагивало все тело. Наконец он успокоился.

– Мне нужно знать все, что говорил и делал лорд Эндоу с той поры, как я покинул планету, – сказал я. – Давай рассказывай!

– После вашего отлета я там оставался всего лишь десять дней! – заныл он.

– Никаких уверток! Начинай!

– Как только он меня увидел, то сразу и говорит: «Ах, какой милый!» А потом говорит: «Что-то брючки на тебе тесноваты. Пойдем-ка ко мне в спальню, и я…»

– Нет, нет, нет! – закричал я. Терпеть не могу гомиков! Мужчины, предающиеся любви друг с другом… Кровь от этого сворачивается! – Мне нужно знать самое существенное! Важные сведения!

– Ах, важные! Он сказал, что я намного красивей его ординарца, поэтому он сразу же отправил этого парня снова на Флот. А я и правда красив! Как-то ночью Эндоу сказал…

– Тик-Так, – оборвал я его самым ужасным голосом, какой только смог изобразить. – Политические. Мне нужны политические, а не гомосексуальные сведения!

Он снова заплакал, и мне пришлось ударить его по щеке. Наконец, встав ему, лежащему на спине, на грудь коленом и приставив к его горлу пистолет парализующего действия, я начал получать от него сведения.

Кажется, Ломбар при посредничестве Эндоу начал вырабатывать у нескольких членов Великого Совета привычку к стимуляторам и депрессантам – метедрину и морфину, якобы «помогающим при ревматизме». Все терапевты в Дворцовом городе занимались торговлей наркотиками и жаждали успеха в этом деле.

Наградив мальчишку еще парой тычков и пощечин, я выудил еще кое-что. Ломбар прослышал о законе Гаррисона, принятом Конгрессом США в 1914 году (земная дата), регулирующем изготовление и продажу наркотических средств, и стал настаивать на принятии его Великим Советом, чтобы немедленно засадить за решетку любого, кто будет подрывать его монополию на торговлю наркотиками. Выращивание мака на любой планете Конфедерации Волтар должно наказываться полной конфискацией земельного участка, мака, суровыми штрафами и пожизненным заключением. Синтезирование «скорости» или другого подобного наркотика из группы стимуляторов должно повлечь за собой высшую меру наказания. Должна быть одна лицензия на все виды наркотиков, и принадлежать она должна Ломбару. Очень умно. Точно так поступили корпорация ИГ Барбен и Роксентер. Ломбар явился хорошим учеником примитивных цивилизаций.

Помимо еще нескольких незначительных мелочей, это, пожалуй, и все, что было известно Тик-Таку о Великом Совете.

Я позволил ему расслабиться и уже потянулся к почтовым открыткам, как вдруг во мне проснулось подозрение. Он выглядел самодовольным – в духе гомиков. А гомиков я терпеть не могу. Доверять им нельзя!

Да, я вынул открытки, но затем сделал вид, что хочу их разорвать.

– Не надо! – завизжал он, глядя на меня с ужасом.

– Ты знаешь больше, – сказал я.

Он лихорадочно соображал, затем начал говорить:

– Все это не относится к Великому Совету или Эндоу. Только к Ботчу.

Ага! Он о чем-то умолчал. Я сжал кулаки.

– Нет-нет, – взмолился он. – Я расскажу! В тот же день когда вы отбыли, я видел Ботча – он сидел в своем кабинете и посмеивался про себя. И он кое-что сказал.

Силы небесные! Смеющийся Ботч! Да этот начальник конторских служащих, этот старый дурак в жизни никогда не смеялся. Вот уж, наверное, ужасное зрелище!

– И что же он сказал?

– Мне это было непонятно. Но это касалось вас. Ботч разговаривал сам с собою, он говорил: «Подделка! Вот это да! Вот это да! Замечательно! Подделка! Гриса за это казнят!»

Я похолодел. У Ботча есть против меня улики? Но какие? Единственная подделка, за которую немедленно могли бы казнить, – это сфабрикованная подпись императора на документе! И тут до меня дошло. Эти двое (…) мастеров по подделке в отделе 451 раскололись! Они рассказали Ботчу о тех двух документах, которые я показывал графине Крэк, добиваясь, чтобы она повлияла на Хеллера и убедила его покинуть планету.

Это точно! Меня могут казнить!

Ботч мстит из ревности!

Что делать?

Эти два документа – единственные экземпляры, спрятаны на теле графини Крэк, смертельно опасной графини Крэк, которая никому не позволит прикоснуться к себе! Которая убьет любого, кто осмелится протянуть к ней руки, за исключением Хеллера.

Голова у меня шла кругом. Нужно было время, чтобы подумать! Я снова положил открытки в карман. Тик-Так взвыл, словно от мучительной боли. Я вышел из камеры. Ждущий снаружи офицер стражи признался:

– Во (…)! Слышал я в свое время разных скандалистов, но этот… Теперь понятно, почему его привели в цепях!

– Запри его снова, но держи наготове, – приказал я и пошел по туннелю к себе.

Дело было крайней важности. Судьба просто играла со мной, она уже занесла над головой топор! Что делать, что делать? – неотступно сверлила мысль.

Глава 8

Мой старый учитель, преподававший в Аппарате курс «утилизация мозгов», бывало, говорил: «Когда туземцы опустят вас в кипящее масло и начнут протыкать копьями, тогда самое время приступать к сбору данных» Я прислушался к его совету.

Вечер продолжался. Я сидел у себя в кабинете и пытался думать. Мое внимание привлек видеоэкран. Звука не было – на время отсутствия я его обычно отключал. Я включил звук.

Помех у Хеллера в номера не было. Там собралась компания: Вантаджио, Изя, Бац-Бац и, конечно же, сам хозяин. Время, похоже, было как раз предобеденное. У Вантаджио на коленях лежал большой атлас, открытый на карте мира. Сначала я подумал, что он оседлал свою любимую лошадку – политическую-науку.

– …Вот что такое «демократический процесс»: политики дают народу то, чем сами не владеют, для того, чтобы их избрали. Сечешь, малыш?

Хеллер кивнул. Бац-Бац сказал, что без виски не понять.

– А коммунизм, – продолжал Вантаджио, – это когда народу запрещается что-либо иметь, чтобы комиссары могли заграбастать все, что им хочется. Вот основные различия между демократией и коммунизмом. Сечешь, малыш?

– Да, – отвечал Хеллер. – Политическая наука – замечательный предмет.

– Верно, – согласился Вантаджио. – Политика – это главным образом хапанье, и политическая наука дает вам хороший шанс хапнуть первым.

Изя оглядел собеседников с извиняющимся видом и попросил:

– Прошу вас, нельзя ли нам вернуться снова к Генеральному плану?

Я насторожился. Я знал, что «Генеральный план» есть нечто такое, о чем мне следует знать больше. Раньше я не уловил его сути.

– Многие ли из этих стран, – продолжал Изя, – зависят от голосов избирателей?

Вантаджио взял атлас и, повернув его так, чтобы присутствующие могли лучше видеть, показал пальцем:

– Давайте для начала возьмем Англию…

Начались помехи. Какой-то (…) дипломат возвращал себе юность под жарким искусственным солнцем на синтетической траве! Я пожелал, чтоб песок застрял у него в волосах! Я отключил звук и хотел уже набросить на экран одеяло, когда вдруг понял суть услышанного. Я, как вы понимаете, находился в очень взвинченном состоянии. Я был у Ботча в руках – вещь достаточно скверная, но мне также грозила императорская казнь. Можно было бы подумать, что угроз на одну ночь вполне достаточно, но я вдруг осознал, что есть еще одна!

Хеллер мог добраться до меня!

Там, в номере, они явно разрабатывали тайный заговор. Хеллер изучал политическую науку, и причина тут могла быть только одна. Если они намерены установить господство над всеми странами мира – а Вантаджио ясно дал понять, что они готовы овладеть Англией, – то Хеллер станет во главе объединенных военных сил планеты и, зная, что я пытался его убить, использует их только для одной цели – схватить меня! Это полностью перевешивало чашу весов в его пользу и заставляло меня принять немедленное твердое решение.

И я его принял.

Я разбудил Карагеза. Он сказал мне, что фордовский микроавтобус исправен и на нем можно ездить. В моем потрясенном состоянии я не мог вести машину, поэтому, невзирая на уверения Карагеза, что на нем нет штанов и ботинок, я заставил его сесть за руль и отвезти меня в госпиталь.

В тех описях я видел гипношлем. Когда я просил фирму «Занко» прислать все новинки, которые у них есть, эта, кажется, явилась одной из них. В госпитале я пробрался мимо старушки, спящей в регистратуре. Шумно топая, я приблизился к спальне Прахда.

Видимо, мало я шумел, – доктор лежал в постели с медсестрой Билдирджиной. Они испуганно приподняли головы.

– Мой отец! – проговорила медсестра.

– Это не твой отец, – успокоил ее Прахд. – Султан-бей, надеюсь, вы уже знакомы с сестрой Билдирджиной? Прошу, не взрывайте госпиталь!

Сестра Билдирджина стала профессионально одеваться в свою форму.

– Вам надо зарегистрироваться при входе. Первый осмотр врачом – триста лир.

Я выставил ее из спальни.

– Где описи?

Прахд натянул штаны на тощие ноги, накинул докторский халат и босой повел меня к себе в кабинет. Описи хранились у него в сейфе. Я взглянул на них – они относились к двум партиям товаров. Пришлось повозиться, разыскивая, что мне нужно. Но уж тут я просто похолодел: в этих партиях оказалось целых шестнадцать гипношлемов! Опыт моего собственного знакомства с ними заставил меня содрогнуться. Шестнадцать таких штуковин – в свободном пользовании! Мне нужен был только один. Но остальные пятнадцать – они сразу же выйдут из обращения!

В общем, проблема заключалась в том, что Прахд не успел распределить ящики по кабинетам. Ему с помощниками из ангара удалось лишь сменить ярлыки.

Я заставил Прахда проделать большую часть работы. Трудно было лезть через что-то, протискиваться между тем и этим, приподнимать какую-то вещь, чтобы посмотреть под ней. И так палата за палатой, забитые ящиками. Однако благодаря моей настойчивости мы раскопали гипношлемы один за другим. Последний гипношлем находился в более крупном ящике вместе с электромашинами для производства срезов. Несмотря на холодный вечер, Прахд обливался потом, когда все шестнадцать гипношлемов наконец лежали штабелем возле микроавтобуса.

– Да что же это все-таки? – умолял просветить его Прахд, пока Карагез запихивал ящики в автобус.

– Самое зловещее изобретение, когда-либо известное разумным существам, – сказал я ему. – Термоядерная бомба – ничто по сравнению с ними. А они у вас тут были у всех на виду!

Похоже, он не очень-то сокрушался на этот счет.

– Из-за возникшей опасности я не буду вам пока платить.

Это действительно заставило его сокрушаться, кажется, даже заскрипеть зубами. Приходилось смириться. Я снова вернулся на свою виллу.

У меня есть погреб, открывающийся из моей спальни. О нем никто не знал. Я отправил Карагеза спать, а сам внес туда ящики, кроме одного. Я вынул шлем из картонной упаковки – и ощутил запах новенькой, недавно сделанной вещи. Я проверил его систему питания, при этом из осторожности держался на расстоянии и делал это палочкой. Система работала. Порывшись во вспомогательных аксессуарах, я нашел бланки лентозаписи. С большой осторожностью я ввел ленту в машину и дал команду «Внушение», тем самым подготовив ленту для введения в прорезь шлема. Потом я сел и написал письмо Ломбару. Там не было сказано слишком много – только бодрые общие места. А затем одна просьба. Другое письмо я адресовал Снелцу.

Я очень аккуратно упаковал их вместе с последним отчетом Хеллера для отправки на «Бликсо». Теперь я приготовился к следующему этапу. Если все это сработает, моя жизнь будет спасена.

Я чувствовал уверенность. Я намеревался соединить хитрое мастерство земной психологии с полицейскими методами ФБР. Разве можно было промахнуться?

Глава 9

Наступила пора идти против судьбы. Я позвонил таксисту – он был в постели.

– Ты знаешь ту толстую грязную старую шлюху, которая живет к северу от города, – Фатиму-ханим? Поезжай за ней и привези ее сюда немедленно.

– Эй, что случилось сами знаете с кем? – очень встревожился он.

– Она чудесная. А Фатима – это кое-кому еще. – Пусть не думает, что я потерял свою сексуальную доблесть или способность влиять на женщин.

– Ну, сразу отлегло от сердца. Ведь знаете, нет никаких гарантий возврата денег. А Фатиму я мигом привезу.

Я открыл запасную спальню, бросил на пол несколько подушек, включил соответствующее моменту освещение. Затем пошел к моим запирающимся шкафчикам и достал узкопленочную видеокамеру. Установив ее в углу комнаты, я подсоединил ее к дистанционному управлению и положил переключатель в карман. Взяв гипношлем, я отправился через туннель в ангар.

Охранник впустил меня в камеру к Тик-Таку. Тот проснулся и, завидев меня, завизжал: «О нет!»

– Успокойся, – сказал я. – Будет еще хуже. Надень-ка это.

– Нет! – взвизгнул он.

Мы с охранником надели на него шлем и приковали мальчишку к полу. Я вывел охранника наружу.

– А что это мы на него надели? – спросил он.

– Эта штука приглушает вопли.

– А, давно пора!

– Теперь послушай, – сказал я. – Кто из персонала подвергся дисциплинарному взысканию за приставание к турецким мальчикам?

– Да с полдюжины, – отвечал он.

– А кто особо отличился?

– Он как раз отсиживает свои девяносто дней. Камера номер тринадцать.

Мы пошли туда. Когда охранник включил в камере свет, парень сел, сонно покачиваясь. Это было громадное, неуклюжее чудовище с накачанными, как шары, мускулами.

– Сделаешь точно, как я скажу, – сказал я ему, – и твой срок закончен.

– А что за дело?

– Секс.

– С бабами связываться не буду.

– Не с бабами, – успокоил я его. – Договорились?

– Ладно. Вы хотите, чтобы я это делал здесь, прямо сейчас?

Я чуть не врезал ему. Терпеть не могу гомиков. Но у меня были дела поважней.

– Пусть он остается здесь, – сказал я охраннику.

Я вернулся к Тик-Таку, сунул ленту с командой-внушением в прорезь шлема и, держась на расстоянии, принесенной с собой палочкой включил шлем.

Тик-Так перестал метаться.

Я снова отключил шлем, снял его и освободил Тик-Така от цепей. Вытащив «кобру», я вывел его в коридор, извлек из кармана две повязки и велел охраннику завязать глаза Тик-Таку и тому громиле. Под дулом пистолета я заставил их пройти через туннель, мой секретный кабинет, спальню, внутренний дворик и войти в приготовленную запасную комнату.

– Садитесь на подушки, – велел я им. – Повязки не снимать. Я тут же вернусь.

Я вышел наружу. Таксист с Фатимой-ханим уже дожидались. Я велел водителю подождать в машине.

Фатима-ханим состояла в основном из трясущейся плоти и вони.

– Сделаешь точно, как я скажу, и получишь пятьсот лир.

– Прямо здесь, на траве? – спросила она.

Я велел ей заткнуться и сказал, что от нее требуется. Это ее слегка озадачило, но она согласилась. Я отвел ее в запасную комнату. У меня возникла проблема: здоровый амбал стянул с глаз повязку и навалился на Тик-Така, пытаясь сорвать с него одежду. Под дулом пистолета я заставил эту взбесившуюся гориллу отойти от мальчишки – пришлось много раз вертеть у него пушкой под носом!

– Ну вот, Тик-Так, – проговорил я, нагнувшись и шепча ему на ухо, поскольку он говорил только по-волтариански, – ты сейчас получишь вознаграждение за то, что ты такой хороший посыльный.

Я отошел и сделал знак Фатиме. Потом вышел наружу и нажал на кнопку дистанционного управления, включив камеру. За закрытой дверью я услышал голос Фатимы, напевающей ласковую колыбельную песню:

Бедный миленький малыш,

Ты голодненький лежишь,

Подвигайся, мама здесь,

Будет что тебе поесть.

В мягкий шелк своих кудрей

Сунь ты пальчики скорей.

Гули-гули, все-о'кей! Молочко у мамы пей!

Тик-Так внезапно издал крик!

Амбал чертыхнулся и приказал лежать спокойно. Меня скривило от отвращения, когда Тик-Так застонал. Снова послышалась колыбельная – она звучала и звучала. Вдруг амбал разразился громкими проклятиями. Тик-Так закричал в экстазе. Затем я услышал звуки возни и громкого поцелуя.

– О! Ты в тысячу раз лучше, чем Эндоу! – сказал Тик-Так по-волтариански.

Я тут же отключил рекордер и открыл дверь. Тик-Так стоял, обняв амбала. С ошарашенным видом он проговорил:

– Почему я так сказал? Это неправда. Ты не лучше, чем Эндоу!

Я скупо улыбнулся. Он сказал так потому, что это было внушено ему гипнолентой.

– Пора, – сказал я.

– На каком языке он говорит? – спросила Фатима,

– На языке младенцев, – ответил я.

– О! А меня-то кто-нибудь возьмет?

Я вывел ее из комнаты, дал таксисту тысячу лир – для него самого и для нее – и вернулся назад. Амбал снова тискал Тик-Така, и тот не жаловался. Пинками я заставил их разойтись. Терпеть не могу гомиков. Подталкивая их кольтом, я заставил их одеться и завязать глаза. А затем сопроводил их в ангар к арестантским камерам в коридоре направо.

– Все хорошо? – спросил охранник.

– Полный ажур, – ответил я.

Мы препроводили Тик-Така в его камеру. Я сказал амбалу:

– Можешь теперь идти, ты свободен.

– А нельзя мне отсидеть мои девяносто вместе с ним? Я заставил караульного капитана увести его в барак. Затем я помог Тик-Таку устроиться на каменных нарах. Он все еще распускал слюни.

– Ты получил удовольствие? – спросил я.

– О, еще бы! – протянул он, закатывая глаза.

– Ну а теперь – вот какая ему цена…

– Вы сказали, что это вознаграждение, – насторожился он.

– Женщина была вознаграждением. Ты не заплатил за мужчину. Так что слушай внимательно.

Я вынул из кармана три предмета, взятые мной из полагающегося сотрудникам Аппарата набора.

– Ты часто носишь офицерскому составу джолт и сладкие булочки по утрам. У меня на ладони ты видишь сейчас три капсулы. Каждая из них содержит концентрированный молекулярный порошок. В середке – молекула смертельного яда.

Он затрясся и выпучил от ужаса глаза. Психология права: то, что говоришь им после полового акта, само по себе действует как гипноз.

– Эта молекула яда, – продолжал я, – заключена внутри молекулы меди, которая защищает ее от разрушения. Молекула же меди заключена в молекуле сахара. В желудке человека желудочный сок за два часа разъедает медь. А потом он умирает. Ты понимаешь?

Он понял. Но просто чтобы досадить мне, упал в обморок. В камере была банка с водой. Я плеснул ему в лицо и привел в чувство,

– Дайте их мне, – простонал он. – Вы хотите приказать, чтобы я сделал нечто ужасное. Я приму их все за один раз!

– Нет, – сказал я, проявляя терпение. – Смерть от этого яда такая мучительная, что хуже и не придумать. Химики из Аппарата работали годами над этой формулой. Если примешь их – выжить уже не надейся.

Он заревел. Пришлось размахнуться и пощечиной вернуть его к теме нашего разговора.

– Теперь будь внимателен. Ты знаешь двух специалистов по подделке в отделе 451?

Тик-Так застонал.

– Ты обязан носить им закуски. Каждую из этих капсул засунешь им в булочки и присыплешь сахаром.

– О! – простонал он. – Вы предлагаете мне убийство!

– Хватит распускать нюни, – оборвал я его. – Когда обслужишь их, очередь за Ботчем. Третью капсулу подложишь ему…

– Ботч?! – вскрикнул он и потерял сознание.

Я еще раз плеснул ему в лицо водой. В конце концов мне удалось привести его в чувство.

– Послушай, – сказал я, – если ты этого не сделаешь, я не отдам Милашке твоей «волшебной» почтовой открытки, когда он будет здесь через три месяца. Начальник «службы ножа» на Мистине получит приказ – и матери твоей придет конец.

Он снова обмяк. Вода кончилась, поэтому пришлось вернуть его к жизни пинками.

– Вот еще что, – сказал я. – Я написал Ломбару, но должен быть уверен. Ты должен оказать на Ломбара все свое влияние, чтобы следующим рейсом с Милашкой обязательно

прибыли два человека – прибыли прямо сюда, в целости и сохранности. Это графиня Крэк и доктор Кроуб.

Он плакал и причитал, метался и бил кулаками по нарам. Я знал, что он будет отказываться, и все предусмотрел. Вынув из кармана небольшое просмотровое устройство, я установил его и, держа Тик-Така за голову, заставил смотреть в него.

Перед ним прошла вся сексуальная сцена, окончившаяся поцелуем и классическим замечанием, сделанным по гипнотическому внушению: «О, ты в тысячу раз лучше, чем Эндоу!» Мы, психологи, знаем свое дело.

– Эндоу убьет меня! Он на всю жизнь засадит меня в тюрьму! Вместе с маньяками!

– Именно так и будет, – подтвердил я. А ведь и впрямь мы, психологи, дело свое знаем. – И если те трое на Волтаре не умрут, а другие двое, что я назвал, не прибудут сюда с Милашкой, эта лента отправится прямиком к Эндоу! Понятно?

Когда я снова привел его в сознание, он понял. После этого не без некоторых усилий с моей стороны я заставлял его репетировать снова и снова, вызвав у него еще один обморок. Его сердцебиение ухудшилось. Но я уже не думал о том, чем его еще помучить, поэтому встал и ушел.

Это был мастерский прием! Хеллер просил прислать целлолога. Кроуб жаждал расправиться с любым красавцем типа Хеллера. Вот я и дам ему Кроуба. Графиня Крэк носит на теле две подделки. Как только она будет здесь, я под каким-нибудь благовидным предлогом просто возьму и выужу их у нее. Она будет рвать и метать, узнав, что Хеллер живет в, публичном доме, и задаст ему такую трепку, что у него все планы провалятся. Она затормозит его дела, а возможно, как я уже говорил Ломбару, и убьет его. Ломбар поймет, что мне нужен наемный убийца женского пола!

И когда я так или иначе разделаюсь с Хеллером, не станет никакой графини Крэк, жаждущей мести. Стоит ей оказаться здесь, уж я позабочусь о том, чтобы с Земли она ни за что не выбралась!

Все свидетели – покойники. Поддельные подписи императора – у меня в руках. Нет, в самом деле – мастерский прием! Я знал, что земная психология не подвела меня и мне удалось безошибочно использовать методы ФБР по сбору улик и фабрикации «ноу-хау».

Впервые за много-много дней я с легким сердцем отправился спать.

Часть ДВАДЦАТЬ ЧЕТВЕРТАЯ

Глава 1

По вполне понятной причине мне хотелось поскорее распроститься с «Бликсо». У этого корабля, в отличие от других посещавших Землю, имелся собственный вид груза – плохие новости. Поэтому, очнувшись от заслуженного сна, я энергично взялся за дело – проштамповывание двухсот фунтов документов. Благо, что капитан Больц мог увезти их с собой на Волтар.

Читать их было бы слишком дорогим удовольствием, поэтому я сидел у себя в кабинете и довольствовался одной штамповкой. Вот уже и рука стала подуставать. Каким это образом всего лишь за десять дней Ботчу удалось скопить такую кучу документов на подпись? Но что уж там говорить – его участь решена. Еще каких-нибудь несколько недель – и ему устроят похороны без воинских почестей; гроб, вероятно, пронесут меж двумя рядами клерков, образовавших арку из поднятых авторучек, а на его памятнике будет надпись: «Место для штампа».

Я привязал удостоверение к ступне и попробовал ставить штампы ногой, но пришлось сгибаться, меняя листы, и у меня заболела спина. Мне пришла в голову бредовая идея: а не выйти ли мне на улицу и не найти ли там слепого нищего, чтобы он штамповал вместо меня? Но они все такие нытики, а за последнее время нытьем я был сыт по горло.

Закончил я только в девять часов вечера. Я взял тележку и отвез бумаги по туннелю в ангар. Двое рабочих погрузили их на корабль.

Больц, к счастью, пребывал в состоянии ужасного похмелья, и на пустые разговоры его не тянуло. Он заковал Тик-Така в кандалы и запер его в кладовой для хранения ценностей, к которой имелся единственный ключ. Он позаботился о том, чтобы опиум в картонной упаковке был прочно закреплен веревками, мешки с героином не прохудились и не катались по полу и чтобы стоящие один на другом ящики со «скоростью» концерна ИГ Барбен не разбились при большом ускорении. Больц попрощался со мной, морщась от головной боли – я слишком резко встряхнул ему руку (так я был рад тому, что он улетает), – и удалился в рубку управления.

Платформа на колесах тронулась, с лязгом закрылись шлюзовые отсеки, и тощий, видавший виды корпус «Бликсо» вознесся через оптическую завесу горной вершины и исчез в ночной темноте. Через шесть недель он, надеюсь, приземлится без всяких происшествий на Волтаре и главные мои проблемы будут решены.

Устав от штамповальных трудов, я вернулся к себе, лег в постель – и заснул сном человека ловкого и справедливого.

Было почти десять часов утра, когда я поднялся, хорошо выспавшийся и свежий. Я не торопясь позавтракал в своей комнате и, когда официант ушел, решил прогуляться по двору. Я не ожидал ничего срочного и настроен был оптимистически. Взглянув на чистое небо, я остался доволен: отличный осенний денек. Дверь с внутреннего дворика в наружный двор была закрыта. В ней я устроил небольшое отверстие («порт» по-римски) – римляне были осторожными людьми. Больше по привычке, чем из опасения, я поглядел в это оконце, прежде чем открыть дверь во двор, и остолбенел!

Он сидел на траве! Он сидел на траве, что-то подбрасывал вверх и ловил! Собственной персоной Гансальмо Сильва!

Я отпрянул!

Весь мой мир перевернулся вверх ногами!

Он-то что здесь делает? Ему же полагается быть в покойниках!

Я осторожно выглянул. Он меня не заметил – просто сидел и что-то такое подбрасывал: дюймов четырнадцать в длину, узкое и черное. Ружейный обрез! Американские гангстеры их, кажется, называют «леопардами». Они укорачивают ствол и ложе, и остается нечто похожее на пистолет. Но какой ужасный! Двуствольный, двенадцатого ружейного калибра, гладкостенный! Такой может проделать в человеке дырищу, в которую могла бы прыгнуть собака – и сделать это дважды!

Что он здесь делает?

Вывод напрашивался только один: он знает, что я заметан в покушении на него, и пришел сюда, чтобы меня убить! Я оставил всякую мысль о прогулке! И молча удалился к себе в комнату. Дверь в спальню я запер на двойной засов. Войдя в коридор, ведущий в офис Фахт-бея, я припустил не чуя под собой ног.

Запыхавшись, я ворвался к нему в кабинет.

– У меня во дворе человек! – выпалил я без всяких предисловий.

Фахт-бей сидел над счетами. Он взглянул на меня устало:

– Наверное, это связано с тем скандалом, в который вмешался американский консул. – Он заметил, что я не понимаю. – Ну, то убийство, – пояснил он, – на которое у вас есть алиби. Здесь все было спокойно, пока не появились вы.

– Какой такой американский консул? – рявкнул я.

– Разве вы не знаете, кто такие американские консулы? У них две основные обязанности. Одна из них – это востребовать тела мертвых американцев, а другая – оберегать живых американцев от правосудия и заботиться о том, чтобы их заключили в любую иностранную тюрьму, имеющуюся поблизости. Есть, конечно, и другая, секретная обязанность – выполнять задания ЦРУ.

– Что происходит? – заорал я.

– Бесполезно притворяться, что вы не знаете, – сказал он. – Пару дней назад в местной гостинице произошло убийство. Парень по имени Джимми Тейвилнасти вошел в номер и был пристрелен. Арестовали человека по имени Гансальмо Сильва. Он был по нашей части, Грис. Ведь он прибыл на «Бликсо», и вы это знаете. Вы приказали нам отправить его в ту гостиницу, что мы и сделали. И он убил этого Тейвилнасти.

– Да что же наконец произошло? – взмолился я.

– Полиция арестовала этого Сильву и бросила его в тюрягу. Сюда прибыл американский консул из Анкары, чтобы востребовать тело и отправить его на родину. Сильва прознал об этом и настоял на встрече с ним, утверждая, что он тоже американский гражданин. Мы боялись, что Сильву возьмут и могут допросить, но этого не случилось. Американский консул проверил гражданство Сильвы, убедился, что он американец, и, конечно, потребовал, чтобы его посадили в тюрьму на хлеб и воду. Но местная полиция заявила, что то была самооборона, и его отпустили на волю. Иностранное вмешательство им не по душе. Консула возмутило отсутствие международного сотрудничества, но утром он улетел с телом Тейвилнасти. Ну теперь-то вы понимаете? – Мне не хотелось понимать. – Если у вас во дворе сидит человек кряжистого сложения, очень мускулистый, черноволосый и черноглазый, со смуглым цветом кожи, то это и есть Гансальмо Сильва. Но все уже устроено. – Он уставился на меня черными блестящими бусинками глаз. – Как так получается: где вы побываете, там, кажется, всегда происходит какая-то неприятность, к тому же вы всегда появляетесь позднее, когда все уже устроено?

– Устроено? Да объясни же, что это значит. Он сидит на газоне у меня перед домом с обрезом в руках!

– О, это, – проговорил он. – Это все частности, частности.

Я видел, что здесь помощи мне не ждать. Я повернулся, собираясь уйти, и, клянусь, услышал, как Фахт-бей пробормотал себе под нос: «И удачи ему». Но все во мне так дрожало, что в тот момент я не мог воспринять это как следует. Когда я возвращался к себе, туннель показался мне ужасно длинным. Тысячи планов рождались в голове и переплетались друг с другом. Я стал заряжать десятикалиберный дробовик, но бросил, зарядив только наполовину. Нельзя было размазывать Сильву по всему газону и оставлять улики. Да к тому же, если я высуну голову из двери во двор, он может и опередить меня! Но и сидеть здесь, в комнате, неизвестно как долго и дрожать от страха я не мог. Нужно было что-то придумать. Взяв лист бумаги и ручку, я стал записывать все, что знал о Гансальмо Сильве. Последнее отчаянное усилие. В надежде, что из этого выйдет что-нибудь путное.

Первое, что пришло мне на ум, была счастливая мысль, что Тейвилнасти уже не нужно платить комиссионных. Это можно было записать в приход. Но Гансальмо Сильва сидит на моем газоне – этого в приход не запишешь.

Что я, в сущности, знал об этом гангстере? Будучи телохранителем Святоши Джо Корлеоне, он расправился с ним как наемный убийца. На допросе в Замке Мрака у него вытянули кое-какую пустяковую информацию о продажных сенаторах, состоящих на службе у организованной преступности, ах да: разума ему явно не хватало, коли он взял и вызвал американского консула.

Было что-то еще, ускользающее от моего внимания, но наконец я вспомнил: его же обучали под гипнозом методам аппаратной работы! Он был выпускником той школы! Ого! Ведь от него так и веяло смертью! Я проклинал Ботча за то, что тот тянул с печатью на приказе о казни. Пусть это останется на его совести. Хотя что там Ботч – его судьба была уже решена. Больше ничего не приходило мне в голову. Я шагал взад и вперед по тесной комнате, ударяясь ногами о мебель.

Обучение под гипнозом! Вот в чем дело! Теперь я знал, что придумаю какой-нибудь ловкий ход. Здесь, в этой самой комнате, хранилось шестнадцать гипношлемов. Если в Сильву с помощью какого-нибудь охранника выстрелить стрелой, вызывающей временный паралич, я бы мог надеть на него шлем и растренировать его! Ну-ка, посмотрим. Что мне было известно о гипнозе? В сущности, я никогда не изучал его по-настоящему. Но теперь мне нужна была полная уверенность в своих действиях.

Я достал учебники по земной психологии. Нашел эту тему. Земные психологи все время пользуются гипнозом. Они в этом мастера. В книге говорилось, что гипноз известен самым примитивным народам и что в древние времена им пользовались священнослужители – психологи не любят религии, считают ее бесполезной, она угроза их легкому заработку, основанному на обмане. Но гипноз, говорилось дальше, мог принести психологу огромную пользу. С его помощью можно было соблазнять женщин. Поскольку в этом состояла его первоначальная польза, мысли мои потекли по другому руслу. Передо мной открывались новые перспективы. Ютанк! А не мог бы я загипнотизировать ее, заставить быть разумной – то есть лечь в мою постель? Но тут в тексте мне встретилось нечто такое, что меня огорошило. Оказывается, область применения гипноза очень мала: только примерно двадцать два процента людей потенциально подвержены гипновнушению, на остальных гипноз не действует. А поскольку цель психолога – подчинить себе и сделать марионетками всех, этот инструмент имеет подмоченную репутацию.

Это явилось для меня тяжелым ударом. Если бы даже я овладел искусством закручивать спирали перед лицом Ютанк или заставил ее смотреть на качающийся яркий предмет, ни к чему бы это не привело, окажись она одной их тех, кто составляет остальные семьдесят восемь процентов. И я сомневался, что смог бы удерживать ее так долго в неподвижном состоянии.

Но минуточку! А гипношлемы? Кажется, мне попадалась какая-то литература. Я открыл, погреб, порылся в ящике, где хранился шлем, который я надевал на Тик-Така. Готовя ленту в прошлый раз, я делал это точно так же, как Крэк. Но, возможно, этим все не ограничивалось.

Ага! Маленькое руководство! Я открыл его.

Гипноз, говорилось в нем, – инструмент, применимый для усиления или стирания памяти или для подмены действительных воспоминаний ложными. Теперь передо мной что-то забрезжило. Эмоцию можно подавить или разжечь – вот оно что! Значит, я мог бы велеть Ютанк полюбить меня! Далее в руководстве говорилось, что примитивный гипноз действует только процентов на восемнадцать людей. Эта цифра обеспокоила меня. Земные психологи никогда не лгут – по крайней мере в отношении статистики.

Я продолжал углубляться в руководство. Оказывается, мозг работает на разных по длине волнах. Шлем приблизительно воссоздавал две из них. Во-первых, волну сна, параллельно которой можно было вводить состояние транса; во-вторых, в шлеме использовалась волна мысли. Все, передаваемое на этой волне – от записи на ленте до прямого обращения к человеку под шлемом, – воспринималось им как его собственная мысль и сохранялось в памяти. Итак, гипноз становился эффективным у всех ста процентов людей. Люди попадали под тотальное воздействие шлема. С помощью шлема можно было делать все, что позволял любой гипноз. Однако первая его цель состояла в скоростном обучении любому мастерству, науке или языку… Я сам учился языкам, «ошеломленный» графиней Крэк…

Внезапно с дрожью в теле я вспомнил о пережитом мной ужасе, когда Крэк надела мне на голову шлем и сказала, что я почувствую себя больным, если наврежу Хеллеру. Какая это была мука!

Я бросил руководство, словно из него полыхнуло огнем. Нет, эти шлемы были опасными!

Я приказал Крэк явиться на Землю. А вдруг она напялит на меня еще один шлем?! Эта мысль так меня напугала, что я чуть не вылетел из комнаты – лишь бы быть подальше от этих шлемов. Но вовремя обуздал себя, вспомнив о газоне, где появляться мне не следовало, и сел в другом конце комнаты, пытаясь думать. Может, уничтожить их – взять из мастерских ангара дезинтегратор и… Нет, подожди! Это же ценная вещь! С их помощью я мог бы соблазнять желанных мне девушек. Я мог бы заставить свой персонал кланяться и лебезить передо мной, стоит мне только появиться. Мог бы заставить и Ютанк полюбить меня, а это уж кое-что поважней. О, вот еще что: я мог бы растренировать Гансальмо Сильву и внушить ему мысль, что он нужен на Северном полюсе. Подо льдом!

Нет, уничтожать шлемы нельзя. Может, я никогда не выберусь из этой комнаты если не воспользуюсь ими. Гансальмо прикончил Тейвилнасти. Возможно, и меня он прикончит, что бы я ни делал, ведь у него выучка Аппарата. Парализовать его стрелой, надеть на него шлем и послать его зарываться в лед – возможно, это и был правильный ответ. Отлично. Но ни при каких обстоятельствах не желал я подвергаться риску, когда Крэк или кто-то еще стал бы надевать шлем на меня.

У меня хватило выдержки снова обследовать шлем. Маленькая лампочка спереди свидетельствовала о том, что шлем включен. Стой! Ведь она же не являлась частью мозговолновой цепи.

Великолепная идея!

Я смогу выйти из этой комнаты через двор, соблазню всех желанных мне девушек, заставлю людей кланяться мне, а Ютанк полюбит меня со всей преданностью! Без всякого риска для меня!

Глава 2

Я послал за техником, который устанавливал новую систему предупреждения, и вскоре тот прибыл по туннелю. Это был дерзкий самоуверенный тип, коротышка по имени Флип родом с Уиго, одной из планет Конфедерации Волтар. Никому и никогда не удавалось убедить его причесывать волосы так, как это принято на Земле: они торчали двумя спиралями, подобно двурожковой антенне.

– Не работает сигнализация? – поинтересовался он.

Я усадил его, подал ему гипношлем и упаковочный ящик.

– Это очень срочно, – предупредил я его. – Эти штуки прибыли на «Бликсо». Они действуют на всех.

Он осмотрел гипношлем.

– Рассчитывают на технику, – бурчал он, – а сами не видят дальше собственного носа.

Он тут же заглянул внутрь и стал копаться в механизме. Затем помедлил и спросил:

– Если они работают, что мне исправлять?

– Ты не понимаешь, – стал я терпеливо объяснять. – У меня их шестнадцать штук. Мне нужно наладить их так, чтобы они работали только тогда, когда я этого хочу. Мне нужно наладить их так, чтобы на некоторых людях они, казалось бы, работали, но это только бы казалось.

Он покопался во внутренностях механизма и сказал:

– Ну, это пустяки. Лампочка впереди, которая показывает оператору, что шлем работает, автономна от главной цепи. Она может зажигаться независимо от нее. Просто возьмем и снабдим ее выключателем, чтобы она включалась, а главная цепь – Нет.

– Мне нужно кое-что посложнее, – сказал я. – Чтобы оператор включал шлем и думал, что он работает, но чтобы при этом на некоторых он и впрямь работал, а на других – нет. Я вот подумал: может, поставить внутри шлема какой-нибудь секретный выключатель, который мог бы выключить только сам носитель шлема, – и это бы решило проблему.

– А, вы хотите сказать, что парень в шлеме должен иметь возможность выключить его, тогда как оператор думает, что он работает. Так?

– Верно. Я вот о чем подумал: мало кто умеет шевелить ушами. Я умею – у меня такой талант. Так что, если оператор включит на мне шлем, а я пошевелю ушами, скажем, три раза, – шлем выключится, а оператор этого не заметит.

– Я не умею шевелить ушами, – признался Флип.

– Вот то-то и оно. Значит, шлем на тебе будет работать, а на мне, поскольку я-то умею шевелить ушами, нет.

– Не получится, – сказал он. – Уровень развития техники этого еще не позволяет. Нет таких выключателей, работающих от движения ушей.

– Даже кончика уха? – умоляюще спросил я.

Флип, видя, в каком я отчаянии, подумал, затем взглянул на маленькое руководство, которое я читал.

– Ха, – презрительно произнес он, – краткое руководство для оператора. Бесполезная вещь. – Он сунул руку на дно картонной коробки и извлек оттуда солидное пухлое руководство: «Конструкция. Теория. Текущее содержание и ремонт. Руководство для техников».

Вскоре он уже с головой погрузился в развернутые большие схемы.

– Ага! – воскликнул он. – Цепь с параллельным обходным включением и многоклапанной распределительной коробкой! – Он внушительно ткнул в это место пальцем: – Вот здесь!

Я сидел слегка обнадеженный. Он заглянул в шлем, открыл небольшую крышку, посмотрел внутрь.

– Компоненты компании «Зиппети-Зип». Вам повезло. Они специализируются на компьютерах. Мы получали их продукцию тоннами.

– Можешь что-нибудь сделать? – спросил я, едва дыша.

– Если я внедрю в эту цепь – вот здесь – прерыватель взаимоблизости и активирую его, лампочка впереди зажжется, шлем же будет бездействовать.

Деталь, на которую он указывал, а фактически все устройство было с ноготь большого пальца.

– Но ведь не смогу же я просунуть сюда кончик уха' – испугался я. – Это было бы слишком рискованно!

– Нет, нет, нет. Прерыватель взаимоблизости состоит из двух частей. Их используют на космических кораблях. Когда один корабль оказывается слишком близко к другому, в его компьютерах во избежание столкновения срабатывает переключатель направления.

– Я не понимаю.

– Смотрите, я внедряю элемент А прерывателя в цепь шлема. Лицо, на которое шлем не должен действовать, носит элемент В у себя в волосах. Когда элементы сближаются, элемент В взаимодействует с элементом А и шлем не действует, а на вид – все в порядке. – Я одурел от его объяснений, и он понял это. – Сейчас принесу, – сказал он и выбежал.

Через десять минут он вернулся с шестнадцатью картонными коробками – маленькими, но тяжелыми.

– Нельзя же носить в волосах что-нибудь слишком большое, – заметил я.

Флип рассмеялся. Открыл одну коробочку – в ней оказались два маленьких свинцовых ящичка с разной маркировкой.

– Этот, – сказал он, – устанавливается в шлеме, а этот – в волосах.

– Они же заметны! – запротестовал я.

– Да нет же. Этого у вас не будет. – Он открыл ящичек. В нем, тщательно уложенная в крошечных выступах, лежала такая миниатюрная крупинка, каких я давно не видывал. Флип открыл другой – то же самое. – Компоненты для мйни-микро-схем.

– Но для чего эти тяжелые свинцовые ящички? – удивился я. – Эти компоненты радиоактивные?

– О, нет-нет, – поспешил он успокоить меня. – Если их хранить в открытом виде, они активизируют другие компоненты вокруг себя. Если они попадут в компьютеры, то компьютеры работать не будут. Поэтому их хранят в экранированных ящиках.

Он сразу же приступил к работе. Это было все равно, что работать с молекулами – настолько тонкой была работа. На это ушло много времени. Наконец Флип закончил.

– Теперь я покажу вам, как это действует, – сказал он.

Он поставил шлем на стул, подложил под него один из своих бесчисленных счетчиков и включил питание. Счетчик заработал как сумасшедший. Этот шлем действительно работал! Меня пробрала дрожь.

Затем он открыл свинцовую шкатулочку с элементом В и маленькими, с винтовой регулировкой захватами положил крошечную микросхему на стул. Счетчик замер. Спереди на шлеме ярко горела лампочка. Он стукнул по выключателю шлема несколько раз, лампочка гасла и зажигалась вновь, но счетчик не действовал. Затем он вернул крошечный кусочек в свинцовую шкатулку, включил шлем, и снова счетчик словно взбесился!

Я все как следует продумал. Я знал, что мне предстоит делать и как нужно поступить с Флипом: тайна не должна просочиться наружу.

– Переоборудуй и все остальные! – приказал я ему.

Он весело принялся за дело.

Я подремал, почитал комиксы. Время тянулось медленно. Когда Флип взялся за последний шлем, солнце уже клонилось к горизонту. Первоначально мой план был таков: как только он закончит, я сделаю вид, что мне требуется проверить оптическую защиту на вершине горы, и там столкну его вниз. Но все эти дни Фахт-бей страдал повышенной раздражительностью. К тому же вид мертвого техника, забрызгавшего кровью весь пол

ангара, может разжечь аппетит пилотов-убийц – они еще раньше хотели расправиться с техниками.

Нет, у меня появился план намного лучше. Я извинился и ушел в спальню. Закрыл дверь. Оказавшись вне пределов его зрения и слуха, я достал из погреба рекордер. Я уже прочел руководство по записи гипноленты и сделал ее, начитав следующий текст: «Закончив работу с гипношлемами, ты забудешь, что они находились у меня в комнате. Ты забудешь, что вносил в них изменения. Ты будешь думать, что тебя вызвали починить сигнализацию и что, пока ты был здесь, ты ничем другим, кроме этого, не занимался. Когда я сниму с твоей головы шлем, ты ничего не увидишь и ничего не ощутишь до тех пор, пока я не скажу: „Спасибо“. Тогда ты спросишь меня, в порядке ли сигнализация. После этого ты придешь в себя и станешь нормальным. Ты забудешь, что слушал эту запись».

Я вернулся в комнату с гипнолентой в кармане. Флип закончил возиться с последним шлемом, сказал: «Все сделано», отнес шлемы в упаковке в погреб и все прибрал, но последний шлем и одну свинцовую шкатулку с элементом В я оставил у себя.

– Все сделано, кроме испытания, – сказал я.

– Счетчик покажет вам, работает он или нет.

– Я в счетчиках не разбираюсь. Испытания должны быть настоящими, в естественных условиях. Ну как, не возражаешь?

– Конечно, давайте, – сказал Флип. – Но если уж это не работает, тогда считайте, что по всей Вселенной корабли будут разбиваться друг о друга. Эти штуки надежные.

Я вынул из шкатулки крошечный кусочек и вставил ему в волосы, затем надел ему на голову шлем и включил его.

Техник отключился, как лампочка! В волосы я вложил ему пылинку! Настоящий элемент В лежал в свинцовой коробочке вместе с другим таким же в другой комнате. Я просунул ленту с записью в прорезь шлема, она считалась, как положено, и я снял шлем с его головы. Флип сидел с закрытыми глазами и не двигался. Я вынул крупицу пыли из его волос, убрал из комнаты шлем и свинцовую коробочку, закрыл сводчатое помещение и вернулся назад. Разложил его инструменты вокруг плитки пола с секретом в моем тайном кабинете, где он работал, и, когда все было готово, сказал: «Спасибо».

Он посмотрел на меня чуть замутненными глазами и сказал:

– Сигнализация в порядке?

– Я очень тебе благодарен, что ты пришел и исправил ее.

– Не стоит, – сказал Флип как ни в чем не бывало, – там, в общем, и чинить-то почти было нечего. Нужно посильней нажимать ногой на эту плитку и вращать ступней, тогда и сработает сигнализация в ангаре. Вот и все, что нужно помнить.

Он собрал свои инструменты и, мурлыча под нос какую-то мелодию, ушел. Я стянул один из его счетчиков и проверил шлем с настоящим элементом В. Счетчик не издал ни звука!

Ура! Разве я не был теперь прав?!

Вскоре я смогу соблазнить любую девушку и заставить весь персонал кланяться, как только они увидят меня, а может, даже и подбить кого-нибудь на ограбление банка. Я смогу растренировать Сильву. Но самое главное – я смогу приказать Ютанк полюбить меня, лечь ко мне в постель!

Но оставалось сделать еще одну вещь.

Глава 3

Я поспешно написал записку и поставил на ней печать, чтобы она выглядела официальным документом. Потом достал кольт пятьдесят четвертого калибра и убедился, что он заряжен на тот случай, если придется столкнуться с Сильвой, – этого я ни в коем случае не желал.

Легко, как на крыльях, я пролетел по коридору в конторское помещение Фахт-бея. К моему счастью, его там не оказалось. Я воспользовался его телефоном и вызвал своего таксиста. Пришлось немного повозиться, разыскивая его, но после трех звонков в разные точки города мне это удалось. Он находился в баре – занимался игрой на автомате. По его словам, он немного проигрывал и хотел сперва добиться ничьей. Я был очень терпелив и согласился немного подождать, когда он сказал, что скоро приедет.

Вошла жена Фахт-бея, но, увидев меня, поспешно удалилась. Наконец прибыл и он сам. Я не хотел его видеть. Да и он тоже не испытывал особого желания видеть меня, судя по его лицу. Однако субординация есть субординация. Комендант сел и посмотрел на меня.

– Кражи героина все продолжаются, – сказал он.

– Зачем говорить об этом мне?

– Вы уверены, что не знаете об этом?

– Тебе бы лучше быть более уважительным, – сказал я со стальными нотками в голосе. Ну ты у меня дождешься – будешь первым кандидатом на обработку гипношлемами!

– Мы на пороге полного разорения, – сказал он. – Этот госпиталь стоит целой планеты! Ливанский банкир очень расстроен.

– Зачем ты говоришь это мне? – сказал я.

– Вы же главный инспектор.

– Вот именно. И не забывай этого.

– Мы задолжали корпорации ИГ Барбен за последнюю партию «скорости», – сказал он. – Ту, что доставлялась на «Бликсо».

– Да провались он ко всем чертям, твой «Бликсо», – сказал я, и это было на полном серьезе.

– Ливанцу придется брать банковский заем, чтобы купить урожай мака текущего года. Под тридцать процентов.

О боги, ну как таким мозгам не отведать гипношлема?

– До вас мы были кредитоспособны, – упрекнул он.

Два гипношлема в день! Я ему задам! Наконец явился таксист – было уже десять часов. Прежде чем выйти во двор, я внимательно оглядел его, нет ли там Сильвы.

– Я потерял бумажник, – заявил таксист. – Не одолжите мне несколько баксов?

Я сердито велел везти меня в госпиталь. Этому болвану гипношлем тоже обеспечен! Мы подъехали к клинике. Я велел ему подождать и глядеть в оба: не появится ли смуглорожий сицилиец – и зашел в здание. Там было безлюдно, если не считать пожилой женщины, несущей ночное дежурство в регистратуре. Я, не задерживаясь, прошел мимо нее и шумным рывком открыл дверь в спальню Правда. Две головы испуганно приподнялись с подушки.

– Мой отец! – вскрикнула медсестра Биддирджина.

– А зарплату мне уже начали платить? – спросил Правд.

Очевидно, я прервал их посреди кое-какого занятия – вид у них был всполошенный.

– А ну-ка, выбирайтесь из постели! – приказал я.

Вот еще два кандидата на гипношлем, это уж точно. Никакого уважения. Ее отец, этот жирный неряха! Они почувствовали в моем голосе угрозу – дважды повторять не пришлось. Сестра Билдирджина вылезла из постели. Было ей, наверное, лет пятнадцать, поэтому не много там было в смысле грудей. Напяливая на себя форму медсестры, она, похоже, еле слышно проклинала меня.

Встал и Правд. На этот раз он был умницей. Прежде всего влез в свои полуботинки.

Я потащил его к нему в кабинет. Там я показал ему подделку, имеющую вид официального документа, и пояснил:

– Вот только что полученный мною приказ. Исполнить его нужно немедленно.

В липовом приказе говорилось следующее:

Вам надлежит немедленно вживить себе «жучок». Если вас когда-либо поместят в одну из подземных камер или в могилу, мы не сможем вас обнаружить, если у вас в черепе не будет реагирующего на поиск «жучка». Это секретно, официально, и тот, кто разгласит тайну, своей зарплаты никогда не получит.

Вышестоящие Власти

Я забрал у Прахда приказ и передал ему свинцовый ящичек с элементом В. Он открыл его и прищурился, чтобы разглядеть содержимое.

– Это «жучок»?

– Мини-микроответчик, – уточнил я. – Он отвечает звуковым сигналом, когда на него воздействует луч поиска.

– А, понятно. Один из тех.

– Верно. Нужно вживить его в макушку моего черепа так, чтобы никто не знал, что он там. Таков приказ.

– И тогда мне начнут платить?

– Посмотрим.

Он как-то странно поглядел на меня и крикнул медсестре Билдирджине. Та прибежала, что-то бурча под нос. Правд велел ей подготовить операционную, и она умчалась, все еще бормоча, а мы не спеша последовали за ней.

Операционная была готова, лампы горели, посреди комнаты стоял стол с ремнями.

– Это для него? – поинтересовалась медсестра.

– Для него, – подтвердил Правд.

Она ловко схватила меня за руку и повалила на операционный стол. Я поразился ее силе. Она заставила меня растянуться и принялась закреплять ремни: стянула ноги, живот, перекинула тяжелые ремни через грудь и плечи, наконец последним ремнем закрепила шею. Слишком туго – трудновато было дышать. Она все еще что-то ворчала про себя – с каким-то озлоблением.

– Подождите! – сказал я. Уж очень нехорошо они на меня глядели, не хотелось под этими взглядами погружаться в бессознательное состояние. Чего доброго очнешься, а у тебя из неположенного места будет торчать ланцет. – Не надо общей анестезии! Только местная. Ничего особенного тут нет.

– У нас нет новокаина, – сказала Билдирджина.

Я повернул голову и указал ей на пузырек с надписью «новокаин». Она взяла его и положила к себе в карман.

– Он пустой, – объяснила она. – А все аптеки в это время закрыты.

– Это правда, – подтвердил Прахд.

Билдирджина подошла к шкафу, выдвинула ящик и что-то взяла. Затем вернулась ко мне и приказала широко открыть рот. Я повиновался, думая, что она хочет взглянуть на мои зубы. Но она впихнула мне в рот большой кляп из бинта. Затем влезла коленями мне на грудь. Колени оказались довольно острые – она ведь была молода и немного костлява. Юбку она задрала, обнажив ляжки. Сдвинув локти, она обхватила мое лицо ладонями – ногти у нее тоже были довольно острые – и зажала мою голову, словно в тисках.

– Начинайте, док, – сказала она. – И надеюсь, эти инструменты тупые! У юных девушек нежные чувства.

Я понял, что она страдает «комплексом Электры». Фиксация на своем отце. Я попытался сказать ей, что я не ее отец, но кляп не дал мне этого сделать.

Колени медсестры так больно вонзались мне в грудь, что я не почувствовал первого надреза. Второй – почувствовал!

Прахд – а я довольно энергично вращал глазами, чтобы все видеть, – пользовался электроножом фирмы «Занко», и у него была ванночка для сбора крови. Он вскрыл мне череп! Тут и смотреть не нужно было, чтобы понять это! Жгло безумно!

Билдирджина, цепко держа мою голову в ладонях, не позволяла ей шевельнуться, а ногти вонзались мне в кожу. При этом она вела такие речи:

– Это не очень-то хорошо – заставлять прерывать такие дела посредине. Может, один раз – еще ничего, но когда так делают дважды – это уже назло. У юных девушек нежные чувства!

Прахд собирал кровь в пробирку и разогревал катализатор. Что-то жужжало, звякали металлические ванночки, шипели горелки. Он вернулся с каким-то инструментом, похожим на лопату. Я не видел, что он делал, но внезапная боль пронзила меня, как копье, глаза ослепила вспышка!

Он отошел с небольшим кусочком черепной кости. Положил его в пробирку, пробирку поместил в катализатор, зашипели горелки, мой череп – тоже!

– Вам когда-нибудь приходилось останавливаться посреди этого дела? – продолжала медсестра. – Вас когда-нибудь прерывали в самом разгаре?

Я уже не ощущал ее ногтей – слишком сильно болел череп. Прахд включил дрель.

ЙООУ! Звук дрели проник мне в череп, и это была живая мука! Комната завертелась перед глазами!

– Так все шло хорошо, – говорила медсестра. – Хорошо, медленно, ровно. И обещало продолжаться так долго. О, это было здорово!

Дрель у Прахда перекосило. Я потерял сознание. Когда пришел в себя, Билдирджина говорила:

– Это был первый акт за ночь. Я с нетерпением ждала его весь день. Меня пробрало до самой макушки! И тут вошел мой отец!

Я пытался сказать ей: «Сестра Билдирджина, я не ваш отец. Это у вас от „комплекса Электры“. Ваша скрытая страсть к отцу находит выражение в ненависти». Но кляп во рту не давал мне такой возможности.

– Проверь, пожалуйста, этот предмет, – попросил медсестру

Прахд, держа в руках свинцовый ящичек. Она на мгновение отпустила мою голову – точно вещь. Я страдальчески кивнул. Доктор подцепил элемент пинцетом и бросил в раствор. Выловил его оттуда. Билдирджина снова схватила меня за голову, колени врезались в грудь.

ЙООУ! ЙООУ! ЙООУ! Он внедрял это в мой череп не слишком-то нежно.

– Вы когда-нибудь останавливались на полпути? – продолжала Билдирджина. – Как раз в тот момент, когда все идет превосходно?

Бителсфендер вынул массу костных клеток из пробирки и, как штукатур, замазал сделанную дырку. При каждом прикосновении ощущение было такое, будто тебя дергают за каждый нерв!

– Понимаете, – говорила Билдирджина, – я же совсем молодая, я только начинаю. Для меня все это так ново, так чудесно. Слышать-то я слышала, да вот не знала, что это может

быть так здорово, так здорово, так здорово!

Теперь Прахд подтягивал кожу, боль была сумасшедшей, обжигала!

– Вам нужно быть более осмотрительным с юными девушками, у которых раньше ничего такого не было, – продолжала медсестра. – Ведь это самое восхитительное в их жизни!

Прахд обмазывал чем-то края раны. Каждое прикосновение причиняло дикую боль!

– Не будете больше прерывать юных девушек на полпути, – приговаривала Билдирджина. – Будете проходить своей дорогой и давать им кончить! У юных девушек нежные чувства, смотрите не забывайте об этом!

Прахд поднес к моей ране лампу. Мне показалось, что от жара у меня затрещали волосы. Затем он отступил и сказал тоном профессионала:

– Можете не держать его больше, сестра Билдирджина.

Она слезла с меня. Я даже не чувствовал ее впивающихся мне в грудь коленок, которые оставляли синяки, – для страданий мне хватало другой боли. Она взяла ланцет, видимо, на тот случай, если ей задним числом придет в голову новая идея. Расстегнула ремень на горле, дав мне снова нормально дышать, сняла и остальные путы.

– Ну вот, – сообщил Прахд, – вы и с «жучком». Теперь мне будут платить?

Я вытащил бинт изо рта и рявкнул:

– Вон отсюда!

Они были очень послушны. Покидая операционную, медсестра Билдирджина уже расстегивала свой халат, с обожанием глядя на Прахда.

– О, я просто в восторге от медицинской работы, а вы, доктор? Она так возбуждает!

Я кое-как слез со стола. Вся комната ходила ходуном. Мне трудно было сказать, что со мной сделали: (…) или прооперировали!

Глава 4

При моем приближении таксист проснулся, выпучил на меня глаза и испуганно проговорил:

– Ого, неужели этот сицилиец все-таки добрался до вас?

Я велел везти меня в казармы: не хотелось мне еще раз выслушивать нытье Фахт-бея. Когда я проходил по ангару, офицер охраны спросил:

– На вас напала банда?

Не ответив, я прошел по туннелю в свое секретное жилище, ввалился в спальню и рухнул замертво. Не скажу, что я уснул, нет – я просто отключился.

На следующее утро я проснулся очень поздно. На воротнике свитера и на волосах запеклась кровь. Надо было что-то делать. Я принял душ и, к своему удивлению, обнаружил, что кровь из головы больше не идет. Правда, еще больше я удивился, когда дотронулся до того самого места – это меня чуть не прикончило. Хорошо, что рубашку не нужно надевать через голову, и за этим занятием я начал вкушать сладкие плоды того, что совершил. Теперь ни один из гипношлемов на мне не сработает.

Не будет больше кошмаров, завершающихся дьяволами Манко с остроконечными хвостами. Я был избавлен от Крэк, но никто на этой планете не был избавлен от меня. Это чувство доставляло мне радость. Официант принес мне горячий кофе без сахара. Я выпил его маленькими глотками, запивая большими глотками воды. Именно так его надо пить, хотя я сам делал это редко. Но раненых всегда мучает жажда. Сладости я полностью проигнорировал.

Поскольку официант входил и выходил и никакой двуствольный «леопард» не разнес его на куски, я прошел по внутреннему дворику на цыпочках к двери во внешний двор: мне нужно было решить, где поставить стражу, чтобы удобнее угостить непрошеного гостя парализующей стрелой. Я глянул в смотровое отверстие.

Мои боги!

Ютанк как раз отъезжала на своем БМВ. И рядом с ней на переднем сиденье, болтая как ни в чем не бывало, сидел – представьте себе кто – Гансальмо Сильва!

Машина выехала за ворота и скрылась. Я вышел во двор. Карагез помогал садовнику высаживать цветы на клумбу. Я подозвал его, а затем молча указал на ворота – у меня просто отнялся язык.

– А, этот, – догадался Карагез. – Он все вас дожидался.

Я молча кивнул, и Карагез продолжал:

– В городе последнюю пару дней появились какие-то чужаки. Они напугали Ютанк. Поэтому сегодня утром она наняла Сильву к себе в телохранители.

Час от часу не легче! Мало того, что он охотится за мной, так еще крадет мою возлюбленную танцовщицу! И кто знает, не замышляют ли они оба что-нибудь против меня!

Хорошо еще, что я уже провернул свои планы с гипношлемами.

– Слыхали, – говорил Карагез, – он без гроша в кармане. Американский консул забрал у него все наличные, которые он вынул из карманов мертвого гангстера, – сказал, что это консульский сбор. Мы его подкармливали.

Даже персонал снюхался с ним. Я пошел к воротам, но тут сообразил, что имел глупость выйти невооруженным, и повернулся, чтобы вернуться в свои апартаменты. Раздался звук подъезжающей машины. Во двор вкатился "БМВ! Визжа тормозами, он остановился в обычном месте. Я так и замер, глядя на машину, как птица смотрит на уставившуюся на нее змею.

Я чувствовал, что мне пришел конец: из машины вылезал Гансальмо Сильва. В руке он держал свой «леопард». Ютанк, в плаще с капюшоном, под чадрой, шмыгнула мимо меня, даже не глянув в мою сторону, словно меня и не существовало. Видимо, она совсем списала меня со счетов. Дверь ее комнаты захлопнулась, задвижки с лязгом стали на место. Сильва стоял, выбравшись из машины, и смотрел на меня. Никогда я еще не чувствовал себя таким беззащитным. Пистолета при мне не было, так что мне нечего было вытаскивать, но даже если бы он и был, я бы не успел этого сделать: у Сильвы была уйма времени, чтобы пристрелить меня первым. К тому же, обработанный гипнозом в Аппарате, он был способен на все. Сильва медленно подходил ко мне с обрезом в руке, такой коренастый, мускулистый, страшный – сицилиец до мозга костей. Он хмурился.

Остановившись в пяти футах от меня, он поднял обрез и дулом почесал себе голову.

– Где это (…) я видел тебя раньше? – проговорил он.

Я промолчал. Он нахмурился сильнее. Затем его лицо слегка прояснилось – черная туча сменилась темной облачностью.

– А, знаю. В том (…) кошмаре – ты тот самый парень, который мне привиделся. Я стоял в сарае, полном летающих тарелок! – Сильва оглядел меня с головы до ног и кивнул: –

Что ж, это проясняет дело. Можем мы уединиться в каком-нибудь укромном местечке и посидеть? Тут как-то все на виду.

Ловко. А чего еще ждать после обработки в Аппарате? Он не хотел, чтобы казнь произошла на виду У людей. Моя спальня – там я буду ближе к моим пистолетам. Я обрел дар речи.

– Пойдем со мной, – сказал я и повел его в спальню. Тут явилась мысль похитрей. – Хочешь сначала выпить? Немного виски?

– В рот не беру, – сказал он. – (…) язва желудка.

Что ж, попытайся снова, как, бывало, говорили мои учителя. Если ты еще не умер, всегда остается крошечный шанс, что это произойдет не тотчас же. Я ввел его в спальню, усадил в кресло, потешил было себя мыслью, что могу удалиться в секретную комнату, наступить на плитку пола, повернуть ступню – и в ангар сбежится персонал, но тут сообразил: ведь в ангар, а не сюда, где они нужны. Я попытался применить хитрый прием и сказал:

– Насколько я понимаю, Ютанк наняла тебя телохранителем.

– Ага, – прохрипел Сильва.

– Эта страна довольно дикая. У тебя есть квалификация? Как ты убрал Тейвилнасти?

Он расхохотался отрывистым, лающим смехом:

– Детская игра. Когда эти двое (…) привели меня в ту (…) комнату, я пришел в себя и сказал: «Это (…) ловушка для того, чтоб меня кокнуть». Сечешь? Так я и сказал: «Ловушка, чтобы меня кокнуть». Ты меня понимаешь? – Я понял его. Он угрожал мне. – Ну вот, когда они уложили меня в эту (…) постель, я сказал: «Какой-то (…) (…) будет здесь через пару минут, чтобы замочить меня». Ну и тогда, как только эти (…) ушли, я взял и взбил одеяла, чтоб было похоже на лежащее тело, и спрятался под кроватью. Детская игра. Через пару минут – вот (…) буду, если вру, – в окно тихо влезает какой-то (…), крадется, как кошка, к моей (…) постели. В руке у него – (…) стилет. И еще вот этот «леопард» в кобуре на левой (…) ноге. Он всаживает стилет в одеяла, как психанутый (…). Ну а я просто протянул руку и сорвал его (…) «леопард» с ноги. Он даже не успел наклониться и посмотреть, что там такое под этой (…) кроватью, как я уже прострелил ему ногу. А когда он упал, я (…) пальнул ему в промежность. У него сразу пропал всякий

интерес кого-то убивать, поэтому я вылез из-под этой (…) кровати. Вижу, у него еще дешевый карманный пистолет, паршивенький, тридцать восьмого калибра. Я его взял, и хотя из этой (…) штуки стрелять было рискованно – их на (…) разрывает, – я всадил пулю в одеяла, протер этот (…) пистолет и сунул ему в руку, которая уж (…) и дергаться перестала. Я поискал у него деньги и нашел четыре запасные обоймы, ну и спрятал «леопард» и патроны к нему в укромном местечке в туалете. Тут приходит (…) полиция. Подумали, что этот парень пытался взорвать бомбу, но она взорвалась слишком быстро. А потом видят, что я американец, и засадили меня в тюрягу. Я как дурак (…) призываю этого (…) американского консула, а он приходит на следующий день и требует, чтобы мне намотали на полную (…) катушку, но они говорят ему, пошел ты на (…). Чтобы я еще хоть раз требовал американского консула – черта с два! Он взял все мои башли. Ну и на следующий день я вернулся в гостиницу и забрал этот «леопард» из туалета. – Он посидел немного взадумчивости. – Я смутно помню, что в кошмарном сне я призывал американского консула. Дурак я (…), но все же мне кажется, что я в делах сейчас стал куда умней и знаю, что делать, вот так-то. Так что пора поговорить о тебе.

– Постой, – сказал я. – Похоже, ты толк в деле знаешь. Но это довольно дикая страна. Если хочешь быть телохранителем, тебе необходимо это. – Я надел ему на голову гипношлем и повернул выключатель. Лампочка впереди ярко вспыхнула.

Я ждал. Он просто сидел и все. Я ожидал, что его глаза подернутся дымкой и сомкнутся. Но он просто сидел и все. Сна ни в одном глазу!

– К черту, – сказал он. – Не нужно мне никакого шлема. – Он снял его и положил к себе на колени. – Да и на пуле непробиваемый он что-то не похож.

О боги! Он же не работал! Ну да – этот шлем не работал! Лихорадочно соображая, как себя вести, я взял у него шлем, ясно сознавая одно: передо мной обработанный гипнозом наемный убийца Аппарата!

– Мне в голову засела одна странная мысль, – сказал он, – будто в Турции я должен встретиться с главным. Люди говорят,

это ты и есть! Дурацкая (…) мысль, что у тебя для меня есть какая-то работа. – Я шумно перевел дух. Так вот что внушили ему под гипнозом! – Эта дамочка, которая у тебя тут живет, как ее – Ютанк? Чудное имя. В общем, она предложила мне работу. Но, по-моему, это не то, что мне надлежит делать, и непохоже, чтобы это была постоянная работа. Несколько минут назад мы с ней поехали по дороге в город, и она сказала мне, что ужасно боится: в городе последние два дня появились какие-то иностранцы, стреляли, и она попросила меня…

– Постой-ка, – прервал я его, – ты же не говоришь по-турецки.

– Ну да, не говорю. Паршивый (…) язык. Зато она говорит по-английски; правда, акцент у нее – ухохочешься. – А, лапушка изучает английский! Может, хочет меня порадовать? Я же видел, как она вносила в дом целую кучу учебников. Как это мило с ее стороны. – Иногда ее (…) трудно понять: она употребляет слишком много длинных слов. Ну, так вот: едем мы по дороге в город, совсем недавно, и хочется ей знать, кто, по-моему, эти козлы. Козлами-то она их не называла. Она сказала… да, вот как она сказала «непрошеные иностранные гости». Я-то, конечно, знал и говорю ей: эти (…)(…) – американский консул из Анкары и три-четыре цереушника. И бац – она делает крутой разворот назад, и мы снова здесь. По-моему, ей кажется, что ей грозит опасность. – Разумеется, кажется. Бедная дикарочка из пустыни. – И, должно быть, у нее в мозгах что-то перевернулось, – продолжал он. – Сначала говорила, что боится стрельбы, а потом хочет знать, сколько стоит замочить человека. Бабы! – добавил он с отвращением. – Вечно у них в голове что-то меняется! – Да, женщины – тяжкое Испытание, с этим я мог согласиться. – Хотя, – закончил он, – замочить американского консула из Анкары – это (…) жуть как мне нравится!

В отчаянии часто рождаются блестящие идеи. Я должен отделаться от этого Сильвы. Он не только представляет опасность для базы, он угроза моему дальнейшему обладанию Ютанк. Он может убедить ее сбежать с ним! Послать его на самое опасное дело! На такое, из которого наверняка живым ему не выбраться. Кого на планете охраняют зорче всех?

– А как насчет того, чтобы замочить президента США? – предложил я идею.

Но он отрицательно покачал головой:

– Ну уж нет. Мне таким героем, как Освальд, быть не хочется.

Тут меня осенило. Вот где смерти ему никак не миновать!

– А как насчет директора ЦРУ?

Он подумал, поскреб подбородок стволом обреза.

– Есть свои плюсы. Эти недоноски и их американские консулы. Есть свои плюсы. – Он уставился на меня своими темными глазами. – Хорошо, я сделаю это за сотню кудрявых. – Затем добавил: – Плюс расходы.

Я сделал быстрый подсчет. Я слегка сомневался насчет «кудрявых»: сотня это или тысяча. Но пусть даже тысяча – сто тысяч турецких лир равнялось примерно тысяче долларов США. А кроме того, ему этого никогда не провернуть – из него сделают швейцарский сыр.

– По рукам, – сказал я.

Все что угодно, лишь бы убрать его подальше от Ютанк. Даже деньги. Я полез в карман и вытащил полную горсть лир. Отдавая их Сильве, я распорядился:

– Поедешь и снимешь в городе номер. И держись отсюда подальше, чтобы не сорвать наши планы. Остановись в отеле «Дворец» – в последнее время мы там не наводили ужас своей стрельбой, а завтра получишь деньги и билет в Соединенные Штаты.

– У тебя для этого «леопарда» есть патроны? – спросил он. – Кажется, мои отсырели в этом (…) туалете.

У меня была дробь номер двенадцать, которая подошла бы к его обрезу. Дилер продавал эти патроны дешево, потому что дробь номер двенадцать настолько мала, что непригодна даже для канареек. Я велел ему выйти во двор, а сам добрался до своих оружейных полок, нашел коробку с дробью – положил даже кусок свинца сбоку, чтобы ее уж точно зарегистрировали детекторы аэропорта. Выйдя во двор, я передал Сильве коробку и, пожав ему руку, горячо пожелал «удачи» – правда, не сказал, кому именно.

Я велел Карагезу отвезти его в город.

Скатертью дорожка! Не видать тебе Ютанк, как своих ушей! Я зашел к себе в кабинет и составил приказ Фахт-бею о выдаче денег и билета. Я знал, что он заблажит, но это был непредвиденный случай. Прощай, Гансальмо Сильва!

Глава 5

Почему не работал этот шлем? Положив под него украденный счетчик, я проверил его. Стрелка не шелохнулась! Лампочка зажглась, но через шлем не прошло никаких волн.

Только я собрался вызвать техника Флипа, как вспомнил, что сделал ему постгипнотическое внушение забыть о шлемах. Что-то здесь явно было не так. Но если в языках я разбираюсь свободно, то электроника и тому подобное для меня полная абракадабра.

Я достал остальные шлемы и каждый в отдельности терпеливо проверил счетчиком. Ни один из них не работал! Лампочки спереди зажигались, но шлемы не действовали! Мои розовые мечты управлять всеми на этой планете с помощью гипноза оказались под большим сомнением. Я припомнил, что с ними проделал техник – ведь они же все работали, когда он снабдил их выключателями.

Ага! У меня же еще оставались картонные и свинцовые ящички из-под выключателей. Я достал один из них. На нем было написано: «Зиппети-Зип, производственная компания. Индустриальный город, Волтар». Нет-нет, не то. Другая сторона… Там шрифт помельче:

Предупреждение:

Модель минимального радиуса действия. Для использования только в космических судах, действующих соединением в строю. Активная дальность действия: 2 мили.

Весь мир рухнул. Ведь космические суда движутся так быстро, что для них зона в две мили – ничто. Вероятно, эти коммутаторы оттого здесь в таком изобилии, что обычно пользуются переключателями с большим радиусом действия – возможно, в тысячу миль. Но две мили! Всякий раз, когда я буду находиться в пределах двух миль от шлема, он не будет работать! В полной безысходности я попытался представить себе, как надеваю на кого-то шлем, а затем гоню на машине более двух миль… Нет, это совершенно невозможно. Но что оставалось делать? Просить, чтобы убрали из моей головы ту штуку? О нет, ни за что! Снова медсестра Билдирджина усядется мне на грудь, снова эти адовы муки… Нет! Элемент В останется в моем черепе навсегда!

Печальный, я убрал шлемы на прежнее место. А потом, будучи по характеру оптимистом, воспрянул духом: уж в одном-то я точно выиграл – никогда больше графиня Крэк не сможет использовать на мне гипношлем. Не будет больше никаких дьяволов Манко! Все в конце концов обернулось удачей!

«Бликсо» улетел. Гансальмо Сильва исчез с моего горизонта. Ботч и изготовители фальшивок будут мертвы. Хеллер запутался, и графиня Крэк вправит ему мозги. А не выспаться ли мне как следует? А может, рвануть на охоту? Я ведь отлично поработал, в самом деле. Аппарат будет мною гордиться. Нет, ей-богу, я заработал хороший отдых! Если бы только выдумать что-нибудь такое, что порадовало бы Ютанк и еще раз заманило бы ее в мою одинокую постель.

Часть ДВАДЦАТЬ ПЯТАЯ

Глава 1

В оптимистическом настроении я задумал план, как еще больше поправить дела. Без Ютанк я чувствовал себя по ночам одиноким и несчастным. Мне казалось, я твердо знаю, что ей придется по душе.

Я задумал совершить спокойную, приятную поездку на охоту. Я купил автоматическое дробовое ружье «Франчи Делюкс» еще во время прошлого визита. Тридцатидвухдюймовый ствол двенадцатого калибра, трехдюймовые патроны «магнум» с полной набивкой, пятизарядный магазин. Я никогда еще из него не стрелял. Рассчитанная на крупную дробь нулевого номера диаметром 0,33 дюйма, эта штука была в самый раз для охоты на певчих птиц.

Стрельба по певчим птицам в Турции запрещена, об этом нет и речи. У них на сей счет странные понятия. Зато круглый год можно охотиться на волка, рысь и кабана. А сейчас открылся сезон охоты на дикую европейскую кошку, лисицу, зайца, кролика, утку, куропатку, вальдшнепа и перепела. Хитрость заключается в том, что ты делаешь вид, будто охотишься на вышеперечисленную дичь, а потом, быстро развернувшись, подбиваешь певчую птицу и объясняешь, что, мол, подвернулась под руку. Мое разрешение было в полном порядке. Микроавтобус «форд», хоть и не идеально, но бегал.

На дикой природе заполыхают искрящиеся костры бивуаков. А какая обстановка подходит для Ютанк больше всего? Будучи дикаркой из пустыни Каракумы, она, конечно же, придет в восторг от мужчины, если тот сумеет настрелять и принести домой дичи, которой можно наполнить старый горшок для мяса, пока она сама сидит у костра и ждет. Я живо представлял себе, каким обожанием зажигаются ее глаза, когда я появляюсь, сгибаясь под тяжестью диких канареек или других подобных им пичужек. Первобытный инстинкт, что поделаешь. В моих учебниках по земной психологии он называется атавизмом.

В каждом человеке живет пещерный дикарь. Хотя Фрейд и обосновал иной закон, но человека всегда будет тянуть назад, к первобытным инстинктам, как и всякого другого хищного зверя или иное животное. Так что видите – мои надежды имели под собой некоторые основания. В Турции существует также охота на медведя, и хотя было бы заманчиво притащить его тушу в лагерную стоянку, колотить себя в грудь, изображая великого охотника, пристрелить это животное не так-то просто. Если вы его только слегка раните, вам несдобровать. Лучше, думал я, будить ее впечатлительность дикими канарейками – можно настрелять их целую кучу, чтобы зрелище было неотразимым.

С моей точки зрения, все было тщательно продумано. Я заработал отдых. «Аппарат не раздает публично медалей, поэтому, – решил я, – пусть эта поездка будет мне возмещением за успешно проделанную работу». За планированием ее я провел два приятных дня.

Несомненно, к этому времени Ютанк уже простила мне мою вспышку. Пострадавший мальчуган все еще находился у нее, другой тоже. Но, честно говоря, что уж такого особенного я сделал? Слегка ткнул пацана в нос. Нельзя же плакать об этом до бесконечности.

Я осведомился у Карагеза: нет, Ютанк не выходит из своей комнаты уже два дня – с тех самых пор, как уехал Сильва. Я прислушивался у ее садовой стены: в саду ни разу не прозвучал смех. Ну что же. Ее просто необходимо будет развеселить.

Я написал коротенькую записку следующего содержания: «Ютанк, восхитительное, прекрасное существо. Приглашаю тебя на долгую приятную охотничью прогулку. Я настреляю певчих птиц, и ты сможешь приготовить их на лоне природы». Я знал, что атавистическая часть ее натуры откликнется на этот призыв. Я подсунул записку ей под дверь. Ага! Оставшийся уголок ее моментально исчез!

Я слушал, затаив дыхание. Прошло несколько минут, и послышался звук поднимаемого засова. Победа! Я знал – атавизм проснется и увлечет Ютанк назад, к пещерным временам. Действует безошибочно!

Дверь распахнулась!

И вдруг в меня полетели все вещи, которые только могут оказаться в комнате женщины: туфли, чашки, горшок с цветком! Зеркало, пролетев надо мной по воздуху, вдребезги разбилось о дальнюю стену дворика! Ютанк стояла на пороге с гневно раздувшимися ноздрями, пальцы ее то сжимались, то разжимались – словно им не терпелось вцепиться кому-то в волосы. Слова ее хлестали, как ядовитые плети:

– Ты, грязный козел! Мало тебе погубить прекрасного мальчика! Теперь, (…) (…), ты захотел убивать певчих птиц.

Маленькая ручка выхватила что-то из-за спины и подняла над головой. Это был стул! Он пролетел мимо меня, как из пушки, и, ударившись о стену, раскололся в щепки. Меня только слегка задело. Я скрылся в своей комнате.

Да, атавизм-то я возбудил, это точно. Только не тот, что надо! Я тщательно заперся, сел и стал обдумывать случившееся. Как ни поразительно, но она все еще расстраивалась из-за

этого чертова мальчишки. Уму непостижимо! Да, женщины – странные создания. Никогда не поймешь, что у них на уме. Я-то думал, что она сможет это перебороть. И вот, пожалуйста – не переборола. Я не ошибся в первом своем заключении: она никогда не простит меня – и все из-за этого никчемного маленького чертенка.

Меня охватило мрачное отчаяние. Какая там, к черту, охотничья прогулка – ведь, в сущности, без Ютанк она мне была и не нужна.

Глава 2

Я уныло побрел в свой секретный кабинет. Тяжело рухнул в кресло. Передо мной стояло следящее устройство, к которому я не прикасался уже много дней. Может, Хеллер попал в какую-нибудь историю – это взбодрило бы меня. Вялым движением руки я включил его – изображение казалось каким-то неясным. Я добавил четкости.

Кафедральный собор! Да какой громадный! Что-то там происходило.

Похороны!

Собралось много народу. Священники, облаченные в церковные одеяния, совершали ритуалы. Прекрасно пел хор. Это как раз подходило к моему настроению. Какая эмоциональная музыка! В ней было столько печали, столько прекрасной печали!

Хеллер сидел на скамье и держал кого-то за руку. Кого-то в черной вуали. Малышка Корлеоне! Она рыдала. Хеллер ласково похлопывал ее по руке. Гроб был выставлен для прощания. Очевидно, оно уже состоялось. И тут я понял, кого хоронят: Подонка Джимми Тейвилнасти. Хоронят в крупнейшем соборе Америки. Святого Иоанна Богослова? Святого Патрика? Собор был огромен – весь в золоте, мерцающих свечах и с высокими величественными арками.

Торжественно звучала музыка.

И тут кто-то подошел к нижнему алтарю, или кафедре проповедника. Это был мальчик из хора. Наступила тишина. Он заговорил, и его чистый, дрожащий от избытка чувств тенор заполнил огромный сводчатый зал.

– Если бы не наш дорогой покойный Джимми, я бы ни когда не научился позволять другим мальчикам любить себя! – И он запел высоким голосом невероятно печальную песню, которую торжественно и красиво подхватил за ним хор.

Когда латинское песнопение смолкло, к кафедре подошел другой человек – согбенный старик. Он сказал следующее:

– Как глава исправительной школы, я считал Джимми своим другом. Лучшие мои воспоминания о нем – те, когда он, совершенно самостоятельно, из благотворительных побуждений, организовал величайшие беспорядки в тюрьме для несовершеннолетних. И сегодня без его наставничества вряд ли к нам поступали бы новые заключенные. Великий человек, кумир тысячи уличных банд – нам его будет не хватать.

Хор возвысил свои голоса, и святой распев, растаяв под сводами купола, уплыл в небеса.

И еще один человек приблизился к кафедре. Почтительно поклонившись, он заговорил, глотая слезы:

– Много раз мне приходилось быть его тюремным психотерапевтом. Джимми Тейвилнасти был образцовым пациентом. Никогда я не встречал человека, так прекрасно поддающегося терапевтическому курсу по исправлению поведения. Он менялся в худшую сторону, пока, наконец, под моей заботливой опекой не стал самим воплощением американского преступного мира. – Голос его дрогнул от избытка чувств. – Он был Всеамериканским Парнем, ставшим наемным убийцей, которого мы ни когда не забудем.

Снова прокатилась волна хорового пения.

О, это было бесподобно!

Похороны продолжались. Восемь человек в черном понесли гроб. Это были сицилийцы. У всех восьмерых плащи оттопыривались в том месте, где обычно носят оружие. А затем я понял, почему мой экран казался мне темным. Все, включая Хеллера, носили массивные темные очки. Я еще раз прибавил четкости. До чего же угрюмый день! Угрюмый и дождливый!

Гроб пронесли сквозь арку пружинных выкидных ножей, устроенную двадцатью уличными бандитами. На кладбище всюду были венки, венки и букеты цветов. На огромном венке из лилий в форме подковы красовалось полотно с надписью: «Джимми – нашему корешу». Еще одно сооружение из цветов имело форму стилета. На его ленте было начертано: «Джимми от банды Фаустино Наркотичи».

Это сооружение рухнуло на землю и было затоптано торжественно ступающими ногами.

Пятеро хористок в траурных вдовьих платьях плакали у могилы, прижимая черные платки к губам.

Стала понятна причина ношения темных очков. Церемонию похорон снимали группы телевизионщиков, которые любезно согласились носить черные нарукавные повязки – их раздавал Член банды с пистолетом в руке. Большая извивающаяся процессия спускалась в склеп с надписью: «Семейный склеп Корлеоне».

Под его своды внесли гроб с телом Джимми. Рыдания усилились. Малышка провела пальцами по камню с надписью: «Святой Джо Корлеоне». У нее стали сдавать нервы. Хеллер отвел Малышку к лимузину, мягко оберегая от людей, пытающихся сочувственно прикоснуться к ее руке или поцеловать в щеку. Она горько плакала. Хеллер посадил Малышку сзади, сел сам и захлопнул дверцу. Она прильнула к нему.

– Я теряю моих мальчиков, – произнесла Малышка, всхлипывая.

Хеллер мягко похлопал ее по спине и дал ей новый платок. Малышка откинулась на спинку сиденья, слегка успокоенная. Телохранители вежливо оттесняли толпу от машины своими обрезами. Наконец лимузин тронулся с места.

Малышка все сжимала и разжимала пальцы. Автомобиль переезжал через мост, когда она произнесла, с трудом выдавливая слова:

– Джером, я слышала, что ты учишься ездить на гоночных машинах. Джером, обещай мне, умоляю тебя, обещай мне не подвергать себя никакой опасности.

Сначала казалось, что Хеллер не склонен отвечать, но затем он все же заговорил:

– Жизнь – вещь непредсказуемая, миссис Корлеоне. Я не могу этого обещать.

Она быстро на него взглянула и сказала:

– Хорошо. Тогда, если ты когда-нибудь встретишь этого мерзавца Сильву, обещай мне, что ты от него мокрого места не оставишь.

Хеллер отвечал, что так и будет. Но музыка все звучала у меня в голове, я все еще видел хористов, чувствовал торжественность латинского языка и трагичность обряда прощания. Я выключил экран. Музыка неотступно преследовала меня. Как она была прекрасна! Какие роскошные похороны!

В своем воображении я увидел Ютанк, коленопреклоненную у моей могилы, без цветов в руке. Она плакала, потому что была так жестока со мной. Чудесная картина! Я сам был готов расплакаться. С влажными глазами я устало ввалился к себе в спальню и рухнул на постель. И что-то ощутил под головой. Шов еще побаливал, но я не обращал на него внимания. Я еще не расстался с дивным зрелищем Ютанк, стоящей на коленях возле моей могилы.

Боль усиливалась, и я потер больное место – оно портило мне настроение. При этом что-то вылетело из-под моей руки, и на соседней подушке я увидел записку:

Это просто напоминание, что под лежачий камень вода не течет. Ломбар был уверен, что ты начнешь сачковать. Так что учти: не справишься с Хеллером, я по долгу службы расправлюсь с тобой.

Подписью служило изображение окровавленного кинжала. Ах вот что это: обещало сбыться то, что привиделось мне в воображении!

Немного погодя я сел на постели, все еще слыша прекрасную церковную музыку. Поднял записку: обратная сторона осталась чистой. Я нашел ручку и написал «Давай, действуй». Подписавшись, я оставил записку на подушке.

Мне показалось, что я все сделал правильно. Ютанк преклонит колена под дождем, ей будет горько. По крайней мере, мою могилу омоют ее драгоценные слезы.

Убедившись, что в карманах у меня нет оружия, я пошел по внутреннему дворику, где царил разгром. Ах, как это было похоже на мою разбитую жизнь! В ушах у меня продолжала звучать церковная музыка. Я надеялся, что в сумерках раздастся выстрел и окончит мою жизнь, продолжать которую больше не имело смысла.

Может, плача, Ютанк запоет печальные песни и поймет, что должна была обходиться со мной поласковее. Как прекрасно!

Глава 3

Ябродил всю ночь, и никто не застрелил меня. Наступил холодный рассвет, и я, разочарованный, вошел к себе в спальню.

Оставленная мной записка исчезла. Ловок тот, кому Ломбар поручил убить меня, но что мне было до того! Вконец измочаленный, я кое-как выкарабкался из своей одежды и залез в постель. Может, стоило еще надеяться? Может, я умру хотя бы во сне?

Уже далеко за поддень я проснулся и, к своему разочарованию, убедился, что еще живу. Немного раздраженный, я повернулся, собираясь выбраться из постели, и на другой подушке, в каких-то пяти дюймах от своего лица, увидел новую записку! «Уж не извинение ли это за то, что не прикончили меня прошлой ночью?» – подумал я.

Я сел и равнодушно повернул бумажку так, чтобы удобно было читать. В ней говорилось следующее:

Хотя прикончить тебя было бы большим удовольствием, это нарушило бы порядок вещей. Если не остановишь Хеллера, первой умрет Ютанк.

Страх пронзил все мое существо! Я пытался крикнуть, протестовать, но у меня перехватило дыхание. Не захватив даже полотенца, я выскочил во дворик и припал ухом к двери комнаты, где жила Ютанк. Тишина!

А вдруг ее уже убили?!

Я кинулся во двор. Мелахат срезала цветы. Она отвела глаза в сторону.

– Ее убили? – задал я вопрос.

Она уставилась на меня, затем снова отвела взгляд.

– Несколько минут назад, когда я принесла ей полотенца, с ней все было в порядке.

Я вздохнул с облегчением. Затем подумал: лучше принять меры предосторожности. Подняв голову, я громко крикнул: «Я работаю!» Может, это удержит их? Мелахат, похоже, смутилась, но у меня не было времени для салонных манер. Я бросился в спальню, кое-как оделся и попытался пошевелить мозгами. Это было трудно. В чем крылась причина этого внезапного выпада? Должно быть, они знают то, чего не знаю я!

Да это же все Хеллер! Его козни!

Я кинулся в секретную комнату, включил видеоустройство, взял себя в руки и стал смотреть стоя, но под таким углом зрения было трудно что-либо увидеть, и я присел.

Всего лишь какие-то старые детали на столе. В этот момент Хеллер поднял глаза. Он находился в своем офисе в Эмпайр Стейт Билдинг. Там были еще люди. Обстановка в комнате переменилась! Стены теперь были украшены большими росписями с изображением нефтеперерабатывающих заводов, в цвете. Они изрыгали дым. Горизонт заслоняли высокие трубы, покрывающие небо черной копотью. Нет, не на всех стенах дымили трубы. На одной был монтаж: птицы, плавающие в лужах нефти, увядающие цветы, умирающие деревья. И это было еще не все. Когда Хеллер повернул голову, я увидел еще одну настенную роспись, изображавшую, как мне показалось, планету, окруженную гирляндами взрывов водородных бомб.

Он снова повернул голову, и я увидел еще одну картинку! Рисунок в фантастическом стиле: смутно различимые космические корабли вели заградительный огонь по планете, похожей на Землю. Возможно, это был оригинал обложки журнала?

В офисе было довольно много людей. Я воспользовался стоп-кадром, чтобы поподробнее увидеть, сколько там народу и кто именно. Люди могут быть опасны.

За стойкой бара, устроенной там же, в офисе, стоял бармен в белом, читая «Дейли Рейсинг Форм». На табурете бара сидела девушка в платье с блестками и большим вырезом сзади. У нее были очень темные обольстительные глаза. Она ела мороженое, запивая его содовой водой. Его секретарша?

Справа от Хеллера стояли три девушки. Юбки едва ли прикрывали их бедра. На головах у них были фуражки, кокетливо сдвинутые набок, на ногах – короткие сапожки. Их одежда – то, что там еще было, – ослепляла белизной, хорошо сочетаясь с ворсистым ковром. Похоже, все они держали ручки. Его секретарши?

Еще раньше я отключил звук – нервы не выдерживали. Но теперь я усилил громкость – где-то в глубине очень темпераментно играл джаз. Я стал успокаиваться. Страхи мои не имели под собой должного основания – никто бы не смог работать в таком бедламе. Хеллер, как обычно, просто валял дурака.

Мне показалось, что он возится с двумя металлическими предметами, под которыми был расстелен толстый холст. Хеллер еще больше повернул голову – слева от него сидел Эпштейн. Мошенник Изя. В костюме Армии Спасения, с обшарпанным чемоданом на коленях. По обеим сторонам клювоподобного носа поблескивали стекла роговых очков.

– Тут я вам не советчик, мистер Джет, – говорил Изя. – В технике я не силен. Вчера вы это объясняли, я знаю, но на меня свалилось столько дел, что все вылетело из головы. Да и голова трещала всю ночь. Здоровье у меня сейчас не в порядке, вы понимаете.

Хеллер передал отвертку одной из трех девушек, которая ловко повертела ею, как дирижерской палочкой, и уложила в футляр. Хеллер подал какой-то таинственный сигнал, что-то вроде кода, и бармен, отложив газету, взял в руки высокий бокал (хрусталь?) и ловко пустил шипящую струю в другой такой же бокал – туда и сюда, пенящейся дугой. Он поставил бокал на серебряный поднос и отнес его Изе. Уж не держал ли его Хеллер на наркотиках?

Эпштейн выпил, оставив на верхней губе белые усы пузырей. Бармен учтиво забрал бокал, спросив его: «Ну как содовая – крепость достаточная, сэр?» Изя довольно кивнул и поблагодарил его.

Тем временем тоненькая девушка допила свою содовую и ушла. Ее место на табурете заняла девушка в ярко-красном одеянии, а в общем-то почти совершенно раздетая. Бармен вернулся и подал ей мороженое. Еще одна секретарша? О, это место было не для работы! Чего тут можно опасаться? Техническая работа очень кропотливая и напряженная. Дух технической лаборатории холоден и суров. Инженер так не работает. Понапрасну я встревожился.

– Как голова – получше? – обратился Хеллер к Изе.

– Боюсь, я совсем ее не чувствую.

– Ну ладно, – сказал Хеллер. – Потом снова объясню. Все сводится к одному: способно или не способно общество держать под контролем силу. Это общество, кажется, не способно. А теперь будьте внимательны. Вы должны суметь превратить материю в энергию. Потом вы можете использовать энергию для движения материи. С политической, финансовой и всякой другой точки зрения вы должны знать, как держать под контролем силу. В противном случае вы можете взорвать все общество. По причине какого-то сумасбродства это общество ставит жизнь ниже силы. Это бредовая философия, имя которой материализм, или механицизм. Она ошибочна. Пока это общество не порвет с ней и не избавится от влияния этой примитивной чепухи, ему ни за что не выжить. Ведь именно жизнь управляет силой. Именно жизнь задает направление вещам. Материя не может управлять материей – у нее нет никаких целей. Жизнь не является продуктом материи, она ее хозяин! Ты хочешь, чтобы это общество проникло в космос? Тогда начинай считать, что жизнь может управлять силой. Ты хочешь, чтобы эта культура выжила, тогда пойми, что именно жизнь управляет силой. Всякий, кто утверждает обратное, не только делает для тебя из этой планеты ловушку, он также пытается уничтожить ее.

– О Боже, – проговорил Изя. – По-вашему, нам лучше перестрелять всех психологов и прочих материалистов?

– Я не говорю о том, что кого-то надо застрелить, хотя идея, может быть, и неплохая. Они поймали вас на этой планете в капкан!

– Мне претит насилие, – ответил Изя. – Простите, мистер Джет, но вы говорили, что хотели видеть меня по поводу преобразования материи.

Хеллер оглянулся на свой огромный стол и сделал широкий жест рукой:

– Что ж, вот вам пара преобразователей материи.

Там лежали два металлических предмета, совершенно одинаковых. Они состояли из множества деталей и запутанных проводов. А, это были как раз те самые демонстрационные машины для средних школ, которые он достал из ящика в Коннектикуте, – модели для обучения. К ним прилагались стержни для электроразрядов и мешочки для улавливания газа. Хеллер поднял одну из них. Трое девушек живо продирижировали тремя отвертками и предложили их Хеллеру. Он взял инструмент у одной, а две другие покрутили своими и положили их обратно.

Он приступил к разборке предмета. Протянул руку – снова дирижерские жесты – и еще несколько инструментов оказалось у него на столе. Хеллер стал загромождать деталями стол перед Изей. При этом он говорил:

– У меня их два. Так что ничего, если один я разберу.

Эпштейн уставился на лежащие перед ним детали – их было около сорока. Хеллер взял в руки неразобранное устройство.

– Теперь смотрите сюда. – Он показал на верхушку. – Наверху вы устанавливаете стержень из чистого углерода. Машина путем атомной конверсии разлагает его. Кислород выходит с этой стороны, а водород – с другой. Эти два провода – для выхода электрозарядов.

– Ух ты! – только и мог сказать Изя.

Хеллер вытянул руку, и в нее, описав в воздухе замысловатую траекторию, опустилась ручка.

– Это простая химия, – сказал он и принялся писать. – Углерод имеет шесть электронов, кислород – восемь, водород – один электрон. Машина просто смещает электроны в атомах. Углерод перестает быть углеродом. В периодической таблице его электроны смещаются вверх и вниз, и мы получаем кислород и водород. Это описывается формулой: С2 – Н4 + О. – Он перекинул листок бумаги Изе. – Кислород и водород, соединяясь, горят. Ясно?

– Но ведь… но ведь… – засомневался Изя.

– На самом-то деле, – продолжал Хеллер, – количество имеющейся энергии, исходя из электрического потенциала, выше, и планете нужны электродвигатели. Но сейчас почти все работает на двигателях внутреннего сгорания – автомобили и тому подобное. Это дурацкий вид двигателя. В него заливается горючее, чтобы получить тепло, а затем требуется система охлаждения, чтоб это тепло ликвидировать, тратя его впустую. Но люди, похоже, привыкли к нему. Мы же будем пользоваться этим. Данная машина производит кислород и водород из углерода, а на этой планете запасы его почти неисчерпаемы – что и требовалось доказать.

– Любой углерод? – Изя раскрыл рот от удивления.

– Конечно. Нефть, асфальт, старые травы, тряпки. Объем газа – именно газа, а не газолина, – получаемого из единицы твердого вещества, составляет миллиард единиц. Газ занимает ужасно много пространства. Итак, помещаете углерод здесь, сверху, устанавливаете по обе стороны машины баки с искусственным давлением для улавливания газа, здесь – рычаг для регулирования подачи углерода наверху, тут – клапан, служащий акселератором, регулирующим поток газа в сам двигатель, – и дело в шляпе.

– Только не в моей, – печально сказал Изя. – Мне понадобятся подробные чертежи, где была бы видна каждая деталь.

Хеллер вздохнул, протянул руку, сделав какой-то знак пальцами, и одна из девушек церемонно установила чертежную доску, вторая помахала, как флагом, листом чертежной бумаги и приколола его на доску, третья продирижировала двумя ручками, прежде чем Подать. Работа у Хеллера пошла быстро и гладко. Он начал от руки рисовать совершенно точные чертежи с земной символикой, да так стремительно, что рука становилась неясным пятном. В воздухе взвился и лег на доску еще не один лист бумаги, и не одна еще ручка, проделав витиеватый путь дирижерской палочки, была подана Хеллеру. Вскоре у него насчитывалось пятнадцать законченных чертежей, включая общий и отдельных частей аппарата.

Внезапно Изей будто бы овладела деловая лихорадка. Он стал свертывать чертежи, попросил оставить ему одну из моделей, закипела работа, и устройство было собрано заново. Изя взял его и бережно убрал в ящик.

– Я это все запатентую, – сказал он. – Припишу анонимной группе инженеров. Нельзя, чтобы ваше имя упоминалось здесь – из-за этого мистера Гробса, понятно. – Он подумал. – Мне кажется, патенты следует регистрировать от имени корпорации «Транснациональная». Она у меня в руках.

– Патентуйте, – разрешил Хеллер. Неужели он, дурак, не понимал, что Изя крадет его патент? – Я должен работать над другим. Мне нужно сделать баки, и как только испытаю автомобиль на новом горючем, поставлю и на нем бак.

– Давайте, мистер Джет, действуйте. Но чтобы не прослеживалось никакой связи между вашей работой и этими компаниями или «Транснациональной».

– Это я обещаю, – сказал Хеллер.

Три девушки исполнили что-то вроде танца, и одна из них сказала:

– А можно нам теперь съесть мороженого с содовой? Нам пора возвращаться в школу владения дирижерской палочкой.

– Дайте им содовой, – сказал Хеллер, и бармен приступил к работе.

– Эй, а правда, он симпатяга? – сказала одна, садясь на табурет.

Ба, да они вовсе и не его секретарши – а студентки школы на том же этаже. А изящные девушки, которые раньше были в баре, наверное, из школы моделей. Они выпрашивали мороженое с содовой! Типично для Нью-Йорка с его упадком нравов. Бармен принес Хеллеру безалкогольное швейцарское пиво. Только тот собрался пригубить его, как в дверь ворвался мужчина, сопровождаемый свитой с чемоданчиками. Портной!

– Очень прощу прощения, сэр, – сказал портной. – Я бы подождал вашего возвращения, но вся производственная линия застопорилась.

Хеллер выпил немного пива. К нему приблизился ассистент портного с голубым костюмом типа комбинезона с отворотом, смело застегивающимся на груди. Подошел еще один, держа незаконченный костюм – точно такой же.

– Дело в цвете, – сказал портной. – Мы разошлись во мнениях насчет цвета. Голубой цвет более воздушный, но тут нам пришла в голову мысль о крови.

– О крови? – удивился Хеллер.

– Ну да. Видите ли, автогонки – спорт опасный, и вам нужно одеваться, подходящим образом. Телевизионные камеры всегда показывают аварии, а если на вас будет красный комбинезон, крови видно не будет. Так что мы нуждаемся в вашем мнении: не лучше ли красный?

Хеллер как-то хрюкнул в свое пиво – может, оно оказалось слишком крепким для него – и сказал:

– А почему бы вам не сделать подбивку на грудном отвороте? Для лучшего поглощения крови.

– А, – обрадовался портной. – Запомни это, Шьюсам. Побольше подбивки на грудной отворот. Значит, красный подойдет?

– Машина красная, – сказал Хеллер.

– Ну, камень с души свалился. Извините нас за беспокойство. – Портные выскочили из комнаты.

Изя нервно заломил руки:

– Мистер Джет. Он говорил о крови. Может, установить круглосуточную охрану?

– Чепуха, – сказал Хеллер. – У меня впереди еще несколько недель работы. Об этом никто не пронюхает.

– Попомните мои слова, мистер Джет. Я отвечаю за вас, даже если у вас нет никаких связей с компаниями. Роксентер просто вылетит из бизнеса, когда о вашем карбюраторе узнают массы. Это может стать концом нефтяной промышленности.

– Нет-нет, – запротестовал Хеллер. – Он может жечь бензин – просто не так много. И процесс будет абсолютно чистым.

– Все равно ему тогда крышка, – сказал Изя.

Я похолодел. Вдруг до меня дошло, что уже готов был сделать Хеллер. Эти демонстрационные модели для детей – он приделает их к карбюратору! Любого автомобиля, любого двигателя! Боги мои! Случится самое худшее! Если Делберт Джон Роксентер потеряет свое состояние, он может потерять и контроль над фармацевтической компанией ИГ Барбен! Ломбар был прав! Наши соглашения с ИГ Барбен полетят ко всем чертям! И самые оптимистические мечты Ломбара на Волтаре рассыплются в прах!

Ситуация действительно была чрезвычайной! И я не просек это дело раньше!

Теперь дожидаться графини Крэк не хватало времени. У меня оставалось всего несколько недель! Нужно было срочно действовать!

Глава 4

Нужно предпринять какие-то решительные шаги, и немедленно. До сих пор я не очень-то досаждал Хеллеру, и тому пора это было понять. Я со всех ног понесся по длинному-предлинному туннелю в офис Фахт-бея, куда и ворвался с криком: «Немедленно послать на то дело Рата и Терба!», но кабинет оказался пуст. Я ринулся в его покои. Комендант набивал себе брюхо за столом. Жена как раз готовилась подать ему особое блюдо, состоящее из мясных шариков с рисом. Я схватил его за руку, жена отскочила назад, и содержимое блюда рассыпалось по всему полу.

Не давая ему опомниться, я потащил его в кабинет.

– В Нью-Йорке тревога! – кричал я ему. – Я должен не медленно послать на это дело Рата и Терба!

Он вытирал рот салфеткой и, судя по всему, не очень-то был склонен к сотрудничеству.

– Я принимаю меры! – крикнул я в пустоту.

– Рат и Терб еще в больнице, – сообщил Фахт-бей, – и все благодаря вашим стараниям. Им там придется пробыть еще две недели, и вы это знаете. О боги! Это была сущая правда.

– Нью-йоркская контора! – вскричал я. – Вы должны послать что-нибудь в нью-йоркскую контору. Они могут приступить к этому немедленно! – Я тряхнул головой и прокричал: – Я тружусь не покладая рук!

Фахт-бей, слыша, как в соседней комнате плачет его жена, стараясь соскрести еду с пола, нахмурился.

– В конторе в Нью-Йорке никого не осталось, – сообщил он. – Все разлетелись по всему свету – разыскивают людей потому списку преступников, который вы им прислали. Вы просто оторвали их от дел!

Я поднял голову и крикнул во весь голос:

– Придумаю что-нибудь!

– Что вы так орете в потолок? – спросил Фахт-бей.

– На тот случай, если кто-то слушает, – сказал я. «Придурок, неужели до него не дошло, что это дело срочной государственной важности?»

Я не стал ждать, что он мне ответит. Он все испортил, оставив контору в Нью-Йорке без персонала. Вина – его! Я примчался по туннелю к себе, покружил возбужденно по комнате, а поскольку Карагез находился во дворе, я выскочил и спросил его, жива ли еще Ютанк. Он попытался ответить, но я не мог ждать. Я поднял голову и прокричал: «Все будет схвачено!» Карагез посмотрел на меня очень странно и сказал:

– Официант только что забрал ее посуду после ужина, с ней было все в порядке.

– Она не корчилась на полу от яда?

Он взглянул на меня и отрицательно покачал головой – несколько печально, как мне показалось. От него никакой пользы. Я снова заскочил к себе в комнату и, будучи не в состоянии думать, просто мерил ее шагами. Затем в голове шевельнулась мысль. Я достал из запирающегося шкафчика сумку с ручными гранатами и вышел во дворик. Усевшись там в плетеное кресло, я решил, что просижу в нем всю ночь, и если хоть кто-нибудь захочет проникнуть тайком к Ютанк, ему не поздоровится.

С наступлением ночи стало довольно холодно. В воздухе чувствовалось дыхание приближающейся зимы. Это охладило меня. Понял я и то, что не смогу просиживать здесь каждую ночь месяцами напролет. Слишком уж было холодно. Стоило мне впасть в дремотное состояние, как меня словно молнией поразило: мне целиком и полностью явился план, как удержать Хеллера! Отсутствовали кое-какие второстепенные детали, но и они по ходу дела встанут на свои места. Я лично отправлюсь в Нью-Йорк. Я найму самых сильных противников Хеллера и житья ему не дам.

Но стоп! Как же я оставлю Ютанк?

Возьму ее с собой! Еще один час дрожания на холоде – и я снова стал погружаться в дрему. Меня озарила блестящая идея, и я проснулся, зная точно, как заставить Ютанк отправиться со мной. В критических ситуациях могут рождаться здравые мысли!

Глава 5

При свете дня, когда кругом сновали слуги, риск нападения на Ютанк уменьшился. Я лежал на полу спальни, держа дверь чуть приоткрытой, чтобы видеть внутренний дворик и дверь в наружный двор. Мне пришлось долго ждать, и я, должно быть, задремал. Разбудил меня звук заводящейся машины.

Ютанк! Как я и предполагал, страх ее прошел, и ей захотелось втород. Судя по солнцу, было около десяти. Обычно она уезжала часа на два.

Ну, пришел мой час! Эти двое (…) мальчишек останутся одни, и я разделаюсь с ними раз и навсегда. Я знал, что они опасны, что у одного из них, возможно, есть пистолет. На этот раз я не собирался недооценивать их. Я не должен был потерпеть неудачу.

Еще ранее побывав на Земле, я купил кольт 0,44 «магнум», прозванный «писмейкер» – «творящий мир», – тяжелый пистолет, который с трудом удержишь в руке. Я зарядил его. Кроме этого, я приобрел винтовку Манлихера «сафари», двуствольное оружие 0,458-го калибра, для охоты на слонов. Стволы винтовки были так велики, что, заглянув в их отверстия, вы чувствовали, что в них можно провалиться, не коснувшись стенок. Я зарядил и ее.

Мелахат срезала цветы во дворе. Я подошел к ней сзади и сунул ствол винтовки ей под подбородок. Когда она пришла в себя, я прошипел:

– Ты пойдешь к той двери, откроешь ее и впустишь меня в комнату Ютанк.

Она побелела как бумага, неподвижно уставившись на ствол винтовки и скосив глаза к переносице.

– Если ты этого не сделаешь, – процедил я сквозь зубы, – я перестреляю всех слуг!

Она осознала серьезность положения, несмотря на легкое потрясение. После пары попыток она обрела способность говорить и крикнула:

– Ребятки! Ютанк велела порадовать вас подарками, пока ее не будет дома.

Молчание. Затем тоненький голосок:

– А что это?

Я ткнул ее винтовкой.

– Откройте дверь и увидите.

Любопытство победило. Послышался звук отодвигаемой щеколды, ключ в скважине повернулся, заскрипели петли чуть приоткрывшейся двери. БАМ! Я ворвался в комнату подобно отряду полиции особого назначения. Стоявший у двери мальчишка мячом отлетел от нее и растянулся на полу. Другой, лежащий в постели, сел и закричал. Лицо его покрывали бинты. Держа под прицелом винтовки упавшего, я навел кольт на сидящего в постели.

– Встать к стене! – приказал я. – Ладонями упереться в стену, ноги отвести от нее подальше!

Они с мольбой посмотрели на Мелахат, но служанка свалилась на пороге в глубоком обмороке. Они сделали то, что им было велено, дрожа при этом и плача, а у одного началась икота. Я обыскал их, держась настороже и приготовившись сбить их с ног, если они попробуют выкинуть какой-нибудь номер. У них ничего не оказалось – и неудивительно: ведь они стояли в одних штанишках. Я облегченно вздохнул. Пока все шло нормально.

Я оглядел комнату. Ютанк красиво сложила ковры друг на друга, инструменты лежали на полках, на стенах виселикартины. Не спуская глаз с мальчишек, я подошел к картинам. Это были вырезки из журналов, обрамленные Ютанк в золотые рамы. Звезды экрана! Одни мужчины! Актеры за все годы существования кино. А вот и книги. Я видел, как она носила их к себе. Следя, чтобы мальчишки чего-нибудь не выкинули, я перебрал пальцами тома. То да се. Целая серия книг в твердых обложках называлась «Иллюстрированное жизнеописание знаменитых кинозвезд».

Внезапно я понял, как еще лучше осуществить мои планы. Я угрожающе повернулся к мальчишкам. Они тряслись и дрожали. Теперь уже оба вздрагивали от икоты. Отлично. Они будут покладисты. Я помахал кольтом и взвел курок.

– А ну-ка, отвечайте: кто из этих кинозвезд нравится ей больше всего?

Тот, кого в данный момент не терзали рвотные судороги, на какое-то время перестал икать и тоненько прокричал: «Те двое, в конце!» – и показал рукой, потеряв при этом равновесие и ударившись головой о стену. Я подошел и взглянул: верно, на них пятна от губной помады – зацелованы! Рудольф Валентине и Джеймс Кэгни! Я выхватил эти довольно зачитанные экземпляры «Иллюстрированных жизнеописаний».

Затем достал из кармана рулон двухдюймовой липкой ленты, стянул ею обоим мальчишкам руки и ноги и залепил рты. Пинками я заставил Мелахат подняться и принести два одеяла, что она и сделала. Я расстелил их на полу, на каждое из одеял швырнул по мальчишке, взялся за углы и вскинул на плечо два узла, даже не прогнувшись.

– Мелахат, дерьмо верблюжье, – сказал я голосом, спокой ным как смерть. – Ты уберешь в этой комнате. Когда вернется Ютанк, ты скажешь ей, что у мальчишек заболели бабушки, что они позвали внуков к себе и что тех не будет много дней. – Она

то открывала, то закрывала рот, очевидно, пытаясь говорить. Я продолжал: – Если ты этого не сделаешь и Ютанк что-то заподозрит или услышит хоть одно слово о том, что я забрал их с собой, я перебью всех слуг.

Мелахат грохнулась и забилась головой об пол. Ага, я мог обойтись и без гипношлемов. Все, что мне было нужно, это винтовка для охоты на слонов! Я сунул кольт в кобуру на поясе, вышел со своей поклажей и свалил ее в микроавтобус. Я должен был работать!

Глава 6

Я поехал в госпиталь. Там, перекинув узлы через плечо, я вошел через секретный вход, ведущий в подвал. По внутренней связи я вызвал Прахда, и тот прибежал, немного встревоженный – ведь в Подвале по-прежнему никто не размещался.

Я свалил узлы на стол и сказал:

– Я принес первых двух преступников.

– Э, подождите-ка, – запротестовал Прахд. – У меня еще не все готово! И не здесь, внизу. Я работаю над микроорганизмом, который размножается с помощью возбудителя трахомы. После этого он съедает возбудителя и становится милостивым – снабжает свою жертву витаминами. Он к тому же заразный. Вот закончу эту работу и приступлю к другой – над туберкулезом.

– Это важнее! – сурово настаивал я.

– О, знаете, у меня целый проект по борьбе с детской смертностью. Думаю, мне удастся свести ее к нулю!

Боги, этот Прахд спятил! Фахт-бею придет конец, если исчерпается его источник свидетельств о рождении умерших детей.

– Придите-ка в себя, – посоветовал я ему.

– О, знаете, у меня есть в общих чертах еще один проект. Мне кажется, я смогу сделать так, чтобы все женщины рожали тройни. Разве это не важно?

Боги, правительство сойдет с ума! У них и без того избыток людей, которым приходится эмигрировать, чтобы получить работу!

– Вы рискуете вызвать продовольственный кризис, – резко предостерег я.

– Нет-нет, я об этом подумал! У меня есть план разработки нового кишечного микроорганизма, который позволяет телу усваивать девяносто четыре процента поступающей в желудок пищи. Благодаря ему запасы продовольствия можно будет растянуть на долгое время. А кроме того, есть способ улучшения плодородия зерна настолько, что урожаи возрастут в пять раз!

– Прахд! – гаркнул я, желая осадить его. – Перестаньте быть ребенком! Это же Земля! Поставщики продовольствия убьют нас, если мы это сделаем! И США не смогут экспортировать избыток зерна! Их воротилы зарабатывают на этом бешеные деньги! Будьте благоразумны! Вам лучше всего заниматься преступниками!

Это, кажется, его не убедило. Вдруг одно одеяло зашевелилось, и он посмотрел на него с испугом. Развернул его, затем другое. На него, выпучив от страха глаза, глядели двое мальчишек с залепленными лентой ртами.

– Осторожней с ними, – предупредил я. – Они как бешеные собаки. Надо поместить их в разные камеры, держать под замком и не спускать с них глаз. Их пребывание здесь – полная тайна!

– Но у меня нет надсмотрщиков!

– Вы умеете нанимать. Наймите с полдюжины глухонемых для обслуживания этого помещения. Оборудуйте его! Вот здесь, где мы стоим, пусть будет операционная с полным целлологическим оборудованием.

– И тогда мне начнут платить, – вкрадчиво проговорил он.

– Прахд, если вы блестяще сделаете эту работу, тогда мы очень серьезно рассмотрим этот вопрос. – Я передал ему две книги «Иллюстрированных жизнеописаний». – Я хочу, чтобы вы сделали одного из этих мальчиков похожим на Рудольфа Валентине, а другого – на Джеймса Кэгни.

– Подождите, – запротестовал он. – Они слишком молоды – лица взрослых мужчин будут смотреться на них нелепо!

– Ладно, – пошел я на компромисс, – сделайте так, чтобы казалось, что когда они подрастут, то будут похожи на этих двух мужчин.

Он стал просматривать книги и вдруг оживился.

– А, тут есть их фотографии в детские годы.

– Ну вот, вам и карты в руки, – подбодрил его я.

Он стал снимать повязки с пострадавшего, говоря при этом:

– Вам бы привести его сюда пораньше. Его кто-то здорово избил.

– Налетел на дерево, – нашелся я.

– Неважно, – успокоил меня Прахд. – Все равно структуру кости придется переделывать.

– Справитесь?

– Несомненно. Возможно, потребуется генная перестройка изменение пигментации. Немного трудоемко, но ничего сложного.

– Сколько вам потребуется времени?

– Пока мне не начнут платить.

– Пока работа с ними не будет полностью завершена и они не выздоровеют, – поправил я его.

Доктор очень тщательно продумал мои слова и сказал:

– Работа не будет завершена, пока мне не начнут платить.

– Сколько времени, – рявкнул я, – с профессиональной точки-зрения?

Он потер подбородок – казалось, что-то подсчитывал, – и ответил:

– Одна неделя – пока мне не начнут платить.

– Одна неделя! – Я так и взвыл.

– Скорее не выйдет.

Я был сражен. Как мне удерживать свою крепость целую неделю? Придется что-то придумать.

– Ладно, одна неделя, – согласился я.

– И мне начнут платить?

– За одну неделю сделайте свою работу в совершенстве, и вам начнут платить!

Он пошел к мальчишкам и развел их по разным камерам. Когда я уходил, меня оглушил визг – доктор снимал с одного из мальчишек ленту. Чем-то нужно было заполнить этот пробел – осуществление моих планов задерживалось на целую неделю! Чем-то. Но чем?

Глава 7

После стольких жестоких ударов судьбы ко мне постепенно возвращалась уверенность. Эти удары сокрушили мое самомнение – оно упало до очень низкого уровня. Восстановление надежд началось с того самого момента, когда меня осенила идея насчет мальчишек. Сначала это была банальная и, лишенная истинного воображения мысль просто подлатать мальчишку, восстановить черты его лица, но она отступила под натиском подлинного вдохновения. Стоило мне увидеть те зацелованные, в губцой помаде фотоснимки, как во мне воцарился мой истинный гений. Какой подарок! Один мальчик, похожий на Рудольфа Валентино, другой – на Джеймса Кэгни! Вместо плоских, невзрачных двухмерных фотографий она будет иметь этих двоих – поставит их на полку, как это делают с безделушкой: можно будет время от времени восхищаться ими, смахивать с них пыль, а потом забывать об их существовании.

Как она будет обожать меня! И уж теперь-то не посмеет отказать мне ни в чем!

Конечно, затяжка была сопряжена с небольшим риском, но он казался детской игрой по сравнению с теми новыми высотами, на которые взлетит мое самолюбие, гонимое подсознанием.

Я все тщательно продумал. Невидимый убийца имел своих наблюдателей в персонале базы, это не вызывало сомнений. Значит, я должен широко распространяться о своих действиях: пусть он, кто бы это ни был, знает, что я занят делом. И где бы я ни находился, я буду повсюду кричать об этом. Правда, долго это продолжаться не могло: я уже начинал хрипнуть.

Когда я проснулся на следующий день, у меня возник блестящий план. Я оделся, взял список работающих на базе и пошел разыскивать каждого в отдельности. Мой замысел заключался в том, чтобы опросить их и сделать это так, чтобы им стало понятно, как я активен и предан своей работе. Я знал: люди болтливы и слух об этом разнесется всюду. На это я могу потратить по меньшей мере дня три. Расспрашивать людей я намеревался о яде. Нет, я не собирался отравить Хеллера – ведь у меня все еще не было трафарета, но я хотел продемонстрировать, что веду работу в нужном направлении и настроен решительно.

От каждого я хотел узнать все, что им известно о ядах, особенно о редких, быстродействующих и неопределимых. Говорить о том, кого я хочу отравить, было необязательно, так как имеющий задание убить меня, а теперь уже и Ютанк, и так поймет, что к работе я отношусь серьезно.

Как ни странно, я получил не слищком-то много ответов на свои вопросы. Многие отводили глаза и переминались с ноги на ногу, а к третьему дню опроса я поймал уже довольно много странных взглядов, брошенных в мою сторону. На четвертый день я был уже не в состоянии продолжать это дело. Все, кто попадался мне на глаза, поспешно уносили ноги при моем приближении. Кроме того, я с подозрением стал относиться ко всему, что ем и пью. Но все же мой план служил своей цели: Ютанк все еще оставалась живой.

С наступлением пятого дня я стал опасаться, что если лишусь своего делового вида, то это приведет к скверным последствиям. И тут меня посетило новое вдохновение. Я зашел к себе в секретный кабинет в начале обеденного перерыва – с тем чтобы Фахт-бей не мог обвинить меня, будто я прервал важную работу, – поставил ногу на секретную плитку пола у двери в туннель и, надавив на нее, крутанул ступней. Тут же, разумеется, по всей базе разнеслись не слышные мне в офисе, но ужасно громкие во всех других местах сигналы тревоги, сопровождаемые вспышками света.

Я выждал и, когда уже был твердо уверен, что все отреагировали, неспешным шагом двинулся по туннелю. Все собрались в центре, прячась за мешками с песком и нервно поводя дулами автоматов. Меня чуть не пристрелили. Я объяснил, что это просто боевая проверка, что кое-где происходит нечто очень серьезное и что мне придется позаботиться о «некоей персоне» и поэтому я буду отсутствовать несколько недель. Это сообщение вызвало взрыв ликования, вплоть до истерики. Люди размахивали фуражками и до бесконечности кричали «ура!». Я и не представлял себе, что пользуюсь такой популярностью. Это было очень трогательно, очень. Слезы наворачивались на глаза.

Важнее всего было то, что я выигрывал время. Теперь уж я мог подготовиться как следует и навсегда разделаться с Хеллером, не ожидая получить нож в спину.

Я перебрал паспорта, выбрал паспорт Объединенной Арабской лиги – он даст мне дипломатический статус, позволит пронести без досмотра весь мой багаж, указать любых сопровождающих лиц по моему усмотрению. Поскольку нужно было съездить в Стамбул, и очень быстро, требовалось потратить два дня, и, чтобы уложиться в сроки, я должен был спешить.

В голову пришла мысль, что мне могут понадобиться «жучки». Их было много в грузовом багаже фирмы Спурка «Глаза и Уши Волтара», поэтому я рванул в госпиталь. Прахд находился в подвале, и мне не хотелось выслушивать мучительную для меня чушь об излечении всех болезней на свете и о крушении капиталистической системы, поэтому я решил провести поиски самостоятельно. Товарные склады были еще не готовы, материалы переполняли палаты, я взял ключи и приступил к поискам, разбирая нагромождения ящиков.

Хотя продукция Спурка, несомненно, находилась здесь, мне посчастливилось обнаружить только один ящичек, к которому можно было подобраться, не поднимая других. В нем я увидел компактный телескоп, похоже, способный проникать сквозь стены. Отдаленная стена служила ему продолжением передней линзы: используя пространство между молекулами, телескоп мог уловить изображение и звуковые волны сквозь твердое тело. Человек должен был находиться по крайней мере в ста футах от этого тела. Ага! То, что надо! Пригодится, чтобы заглядывать в номер Хеллера! И помехи – не беда! Я знал, что там рядом есть крыши. У меня появилась возможность видеть, что он делает в своих комнатах и куда прячет вещи! Я взял его.

В ящичке лежал и обычный «жучок»-звукоулавливатель размером с пылинку. «А не установить ли его в комнате Ютанк?» – подумал я и взял его тоже. Я почувствовал усталость уже при одной мысли, что придется еще что-то поднимать, поэтому плюнул на все и выбрался оттуда.

Ну а теперь деньги. Я еще раньше понял, что деньги для путешественника – большая необходимость. А если мои планы осуществятся, деньги будут очень нужны. Я пошел к ящикам с пометкой о радиоактивности, стоящим в углу моей секретной комнаты. Ведь я еще и не взглянул как следует на свое золото. Пришлось еще немного поподнимать тяжести. И вот слиток за слитком я разложил золото в ряд, поскреб ногтем, попробовал на зуб. Отличное, мягкое, прекрасное золото. Восемнадцать очаровательных пятидесятифунтовых слитков! Они лежали, сияя теплой желтизной.

Внезапно мысль о расставании с ним стала мне невыносима! Найду другие средства для финансирования своей поездки, решил я и с благоговением снова все убрал в ящик.

Я пошел по туннелю к Фахт-бею. Я разъяснил ему, что поездка срочная и, может быть, окажется дорогостоящей. Он сидел за своим столом, обхватив голову руками. Несмотря на все мои старания, мне не удалось вытрясти из него денег. Он только пробормотал, что ливанец в больнице.

Что ж, придется выяснить отношения с этим ливанцем! Он способствовал развалу банковского дела в Бейруте, а теперь разрушал мое! Ливанец оказался в подвале моего госпиталя! Рядом с секретным входом размещалась маленькая комнатушка – с тяжелыми решетками и проволочными сетками. Нечто новенькое! С бластером в нее нельзя было проникнуть. Чтобы передать туда какую-то вещь, требовалось просунуть ее через лабиринт из пуленепробиваемого стекла, а для передачи тяжелых предметов имелась корзина. Чтобы переговорить с кассиром, требовалось пригнуться и орать в стеклянный лабиринт. Восстание в Ливане, смекнул я, кое-чему его научило!

– Мне нужны деньги! – прокричал я в лабиринт.

Он сидел там, за стеклом, и выглядел до ужаса спокойным – ярко-желтый, без единого волоса, без зубов, если не считать пары оставшихся клыков.

– Денег нет! – рявкнул он, хотя на его столе я видел стопки банкнотов, которые он пересчитывал. Я никогда не видел такой огромной кучи денег! Там были американские доллары, английские фунты – даже бриллианты!

– Я вижу, уже прибыли несколько гангстеров, – крикнул я ему. – Свидетельство налицо!

– Пока только десять! – прокричал он в ответ, бросив на кучу денег пустые отчетные ведомости.

– В том списке их было двести человек! – крикнул я в лабиринт.

– На них составлен график – будут поступать партиями, когда придет их время. Кое-кому из них пришлось пограбить байки до того, как они прибыли сюда.

– Но десять человек! – крикнул я. – Это значит, что у вас уже есть миллион! Ведь цена – по сотне тысяч долларов за душу.

– Это место стоит миллион! – прорычал он в переговорное окно. – Мы еще не оплачиваем текущих расходов!

Слева и справа от меня послышались какие-то звуки. Я поднял голову и увидел дула двух автоматов, торчащих из пулеметных башен с дистанционным управлением. Они были нацелены прямо на меня. Рука ливанца лежала на кнопке, которая, очевидно, сообщалась с ними.

Я вышел и сел в далеко не новый фордовский микроавтобус. Вот она, явная несправедливость: благодаря мне на базу деньги текут рекой, у них еще сто девяносто гангстеров в очереди на замену удостоверений личности, за грядущие недели и месяцы к ним в карманы притекут девятнадцать миллионов долларов, и у них уже есть целый миллион!

Ага! Компания «Мадлик»!

На бешеной скорости я приехал к ним в контору и велел управляющему раскошеливаться.

– У них есть деньги? – спросил он.

– Они сию же минуту могут заплатить вам наличными за первую работу!

Управляющий на бешеной скорости помчался в госпиталь, вернулся и передал мне четверть миллиона! Я остервенело запихал их в большой бумажный мешок. Это была половина того, что мне причиталось, но ведь и ему заплатили только половину.

Мы, довольные, пожали друг другу руки, и я уехал домой.

Глава 8

Ютанк дома не было. Мелахат прибирала у нее в комнате. Очевидно, Ютанк поверила в историю о бабушках. Всю прошлую неделю отношение ее ко мне оставалось прежним – я для нее не существовал. Ничего, все это скоро изменится!

Мелахат торчала поблизости, намереваясь запереть комнату, и я не имел возможности установить «жучок» так, как мне хотелось бы. Сделав вид, что проверяю чистоту помещения, я ногой подсунул его под ковер.

Придя к себе в комнату, я установил приемник, настроенный на частоту подслушивающего устройства. С телескопом пришлось немного повозиться, но я убедился, что руководство не врет: я мог видеть сквозь стену на расстоянии сотни футов от нее, но не ближе. Что ж, прекрасно, для Нью-Йорка сойдет!

Я позвонил Прахду. Завтра утром, сказал он, непременно. Ему немного пришлось затянуть – мешали другие дела. Но если я приду около восьми, он передаст мне «два узла». Он добавил, что повязки можно уже снять, но я попросил пока их оставить. Я отмахнулся от его вопроса насчет оплаты, сказав: «Потом, потом – если все будет в полном порядке».

Той ночью мне снился Хеллер – как его сбрасывают вниз с большой высоты, как его сплющивает меж двух столкнувшихся поездов, как дьяволы Манко бросают его в кипящее масло. Восхитительные сновидения! А перед самым рассветом мне приснился прекраснейший из всех снов: очаровательная Ютанк тайком ложится ко мне в постель. Как мне хотелось, чтобы этот, сон стал явью!

Ровно в восемь я стоял у бокового входа в больницу. Двое глухонемых, нанятых Прахдом, вывели мальчишек, и, к полному моему удивлению, те просто-напросто сели туда, куда им указали пальцем, – на переднее сиденье машины. Они выглядели спокойными, как никогда. Их целиком покрывали бинты. По пути к себе, в тихом местечке, я остановил машину и спросил:

– Кто из вас Руди?

Они не отвечали, поэтому я решил действовать наугад. Я взял возвращенные мне Прахдом фотографии и, прочитав детскую считалочку «ини-мини-майни-мо», укрепил их на каждом из мальчишек.

У меня были с собой цветные ленты и ярлыки, и на каждом ярлыке я написал: «Моей драгоценной Ютанк. Разверни осторожно. От Султан-бея».

Я въехал во двор. Ютанк была дома – ее БМВ стоял на своем месте. Я потихоньку провел двух мальчишек во внутренний дворик и поставил их у источника. Затем, поправив на них яркие ленты, дал им пинка.

Они завизжали. Я удалился.

Зазвенели засовы, и дверь ее открылась. Мальчишки пустились к ней со всех ног!

В радостном возбуждении я пошел к своему звукоулавливающему устройству, включил его – молчание! Нет, не совсем – легкое звучание на заднем фоне. Я подумал: не работает, поспешно достал руководство – ведь я не удосужился прочесть его раньше. «Жучок» необходимо было устанавливать на картинных рамах и ни в коем случае – под поглощающими звук предметами. Боги, я-то положил его под ковер! Чтоб мне провалиться!

Я включил усилитель на полную мощность – кое-что слышно при резком повышении голоса. Вот незадача! Я не мог получить никакой информации и не знал, как Ютанк реагирует на мой подарок! Она не спешила лететь ко мне со словами благодарности, а через «жучок» просачивалось что-то, но этого было недостаточно, чтобы составить определенное впечатление.

Прошел почти час, час напряженного ожидания! И вдруг – какой-то звук. Что это – льющаяся вода? Конечно, вода! И вдруг за этим – пение. Ютанк пела песню! Вот какую:

Потри-ка мне спинку – эй, Руди,

Дай мыло мне,

Джеймс, не зевай,

Целуй – веселее мне будет,

И «киской» своей называй.

А после я в спаленке тесной

Игре научу вас прелестной.

Я чуть не зарыдал от облегчения. Значит, их юношеское сходство с кинозвездами было очевидным. Отлично! Всю неделю я так нервничал, что почти ничего не ел. Я распорядился принести мне роскошный завтрак: хункар бе-генди («Любимое Его Величества») на деревянных тарелках, тушеную молодую баранину с баклажанами, кадин гобеги («женский пупок») на десерт. Я запил все это кувшином сиры, а потом откинулся на спинку стула с чашкой кофе в руке. Прелестно.

Около двух часов пополудни снова ожил «жучок». Я склонился над приемником. Звон цимбал? Ну конечно! Вот еще аккорд, и еще, и еще. Какой-то танец! А потом, очень громко, зазвучал голос Ютанк. Уж точно – она была довольна. Она пела:

Пошел на рынок Поцелуй,

А Вздох сидел на стуле,

Объятья плакали: хлюп-хлюп

Все в пене утонули.

Я толком не знал, что это значит. Может, барахлил «жучок». Этого детского стишка я раньше не слыхал. Берясь за множество подготовительных дел – выбирая костюмы, считая деньги, я коротал время, ожидая, что Ютанк вот-вот влетит ко мне в комнату, чтобы отблагодарить.

Наступил вечер. Что ж, при ее застенчивости она будет дожидаться ночи. Я принял ванну. Велел принести обед на двоих. Подождал и в конце концов съел все сам. Еда показалась мне не очень вкусной. Время от времени я обращался к «жучку» – и вдруг услышал звон металла. Сабли? Танец с саблями? Должно быть, шлепанье босых ног и лязг. А затем до меня донесся высокий поющий голос:

Ну-ка, ножки, ну-ка, душки – топ, топ, топ.

На моем станцуйте брюшке – шлеп, шлеп, шлеп.

Вверх и вниз, вверх и вниз – прыг-скок, ну!

Погрузи-ка эту штуку – в глу-би-ну.

Вверх уходишь, вверх уходишь – вах, вах, вах.

И приходишь, и приходишь – бах, бах, БААХ!

Да что же там происходило? Может, умерли мальчишки и она танцевала погребальный танец? Нет, я мог различить визг. Что он выражал: смех, восторг? Ясно, что вызвала его не боль! Слишком веселый. Скорее похож на экстаз. Восторг? Конечно же, это был восторг

Я бросил все это дело. Было уже девять. У меня выдался тяжелый денек. Я выключил свет и, без особой надежды оставив дверь открытой, лег спать. Спустя, наверное, полчаса я, вздрогнув, проснулся от какого-то шелестящего звука. Постель слегка колебалась. Руки. Это была Ютанк! В полном одеянии. Но губы ее касались моей щеки, и я ощутил сначала их тепло, затем обжигающий жар, когда она жадно прильнула к моим губам! Ее руки овладели всем моим телом. Она откинула мои покрывала, чтобы быть ближе ко мне.

– Ютанк, – прошептал я.

– Ш-ш-ш! Это все для тебя. Главное – это рот!

Ее руки! Во мне начинал разгораться пожар, и это все продолжалось! Прошло много времени – и вот я лежал, тяжело дыша, истощив все свои силы, чувствуя ее руку на своей обнаженной груди.

В сердце мне хлынула радость. Я победил!

– Я так счастлив, что ты пришла, – прошептал я.

– Я так возбуждена, – прошептала она в ответ и чуть погодя продолжала: – Их хватает ненадолго, и ты тут единственный мужчина, кто может помочь, – каким бы ты ни был.

– Ну как, похожи они на Рудольфа Валентино и Джеймса Кэгни?

– О да, – произнесла она, судорожно вздохнув. – Сперва я подумала, что это просто грим, но он не смывался. Они похожи на артистов, когда те были детьми. – Она снова вздохнула и продолжала: – С годами ребятки станут в точности как они! Я сравнивала снимки.

Она снова вздохнула, и дрожь прошла по ее телу. И снова она целиком завладела мною, огнем своих губ опаляя мою плоть в прекрасном экстазе. Это длилось и длилось, пока я не почувствовал, будто взорвался весь мир!

Она тяжело дышала в темноте, потом постепенно успокоилась. Чуть погодя я совсем осмелел. Я пришел к важному решению, и хотя бы на этот раз мне захотелось быть с ней честным.

– Ютанк, – начал я. – Мне нужно исчезнуть. Никакой реакции.

– Тебе здесь грозит опасность, Ютанк. Кажется, слегка напряглись руки.

– Я достал дипломатический паспорт. Хочу, чтобы ты поехала со мной под видом моей жены. Фото уже готово – просто женщина под чадрой. Ты можешь так и ехать – под покрывалом.

– У тебя есть деньги?

– Есть.

– А ты позволишь, чтобы в пути деньги были у меня и я сама заботилась о счетах?

– Ну… – Боясь, что она сейчас встанет и уйдет, я поспешно добавил: – Да.

– А куда поедешь?

– В Нью-Йорк.

– Мне не во что одеться, – пожаловалась она и тут же живо поинтересовалась: – А по пути ты можешь заехать в Рим, Париж, Лондон?

Я призадумался. Но, снова испугавшись, что она сейчас встанет и уйдет, тут же поспешил согласиться.

– И я смогу взять с собой двадцать чемоданов с дипломатической печатью?

Ну, хватила! Это по стоимости груза, перевозимого самолетом?

– Один чемодан.

– Пять чемоданов.

– Пять?

– Пять чемоданов, – твердо сказала она. Я понимал, что пора уступить.

– Пять чемоданов, – согласился я.

– Хорошо. И у нас, разумеется, будут отдельные комнаты в отелях.

Что ж, естественно, при такой ее застенчивости ей понадобится отдельная комната. Я кивнул, затем сообразил, что в темноте меня не видно, и сказал, что согласен.

– А ты обещаешь, что через несколько недель привезешь меня назад, к моим милым, дорогим мальчикам?

Мальчики? Похоже, эти два сопляка стали ее навязчивой идеей! Я понял, что она не собирается ставить их на полку, как украшения, – как я рассчитывал! Но ничего не оставалось делать, как скрепя сердце сказать «да».

– Хорошо, тогда я согласна поехать с тобой.

На меня нахлынула радость!

– Кстати, надо посмотреть, как им спится в моей постели. – Она поднялась и поспешно вышла из комнаты.

Я снова лег. Внезапно мне в голову пришла мысль, что со временем, как она и сказала, эти двое (…) мальчиков все больше будут становиться похожими на Рудольфа Валентине и Джеймса Кэгни. Я слегка просчитался: у меня теперь два соперника, а дальше будет еще хуже. Но мысль эта, вспыхнув, погасла, и я потянулся в блаженстве. Ведь все же я победил, она пришла ко мне в постель и придет еще не раз! Теперь ничто не мешало мне погубить Хеллера. Жизнь была так прекрасна! Так прекрасна!

Часть ДВАДЦАТЬ ШЕСТАЯ

Глава 1

Хоть я и настаивал, мы не смогли выехать на следующий день. Ютанк нужно было сводить мальчиков к городскому фотографу, чтобы иметь при себе их портреты в золотых рамках.

Мальчишки были невыносимо самодовольны из-за своей новой внешности. Даже родные матери не узнали их и говорили, что это дело рук дьявола. Я тоже так думал, но, помоему, в первую очередь это относилось к появлению их на свет. Кроме того, Ютанк нужно было собрать в дорогу вещи, и – о боги! – что это были за чемоданы, когда она наконец упаковала их! Поднять невозможно!

Верный своему обещанию, что позволю ей распоряжаться деньгами, я отдал ей сто тысяч американских долларов, сказав, что больше у меня нет. Я посоветовал ей не очень-то швыряться счетами – нужно, чтобы что-то осталось, когда мы вернемся домой.

И вот на следующий день после изрядной суеты и беготни мы с пятью чемоданами взлетели в облаке сгоревших газов реактивного самолета. Теперь, чтобы вы имели представление, как трудно было попасть в Вашингтон, столицу Соединенных Штатов, где мне предстояло провернуть свое первое дело, и чтобы вы поняли, какие испытания выпадают на долю чиновника Аппарата, когда он стремится выполнить свой долг, мне следует ненадолго остановиться на этой поездке.

Наша первая остановка была в Риме. Очевидно, Ютанк заранее по телефону позаботилась о комнатах. И вот что меня поразило: понятно, что робкая дикарка из пустыни устала от лишений, но я даже предполагать не мог, что мы остановимся в отеле «Сальваторе Маньифико Козиозо», жемчужине столичного центра. Я бы, собственно, и сам город-то затруднился бы найти, а Ютанк под своей чадрой, похоже, разглядывала

дорожные указатели, и, кажется, ей думалось, что итальянский таксист кружит по дорогам, чтобы подороже содрать за проезд. На чистом итальянском и с чистейшим сарказмом она сказала водителю:

– Послушай ты, петух потрошеный, если тебе кажется, что ты можешь водить меня за нос только потому, что я беспомощная жена шейха, то я тебе вправлю мозги! Если сейчас же не свернешь на нужную дорогу, я засуну стилет так глубоко в твою (…), что тебе это покажется тонзиллэктомией!

Этому она, конечно, научилась не иначе как читая разговорник для туристов, но меня это встревожило. В отеле нас сразу же провели в номер для новобрачных – что, видимо, и оговаривалось в заказе. Номер был великолепен – золотисто-белый! Просторный! Просто дух захватывало! Меня с моим багажом Ютанк впихнула в гостиную, а сама заперлась в спальне, чтобы я не мог туда войти.

После трехчасового размышления, что она там может делать со своими чемоданами, я решил не выяснять этого, а пойти в бар и посмотреть, что там интересного. В коридоре я узрел прекраснейшую из когда-либо виденных мною европеек. Она шла, направляясь к нашему номеру. Одетая по последней моде, она вышагивала в туфлях на высоких каблуках и вертела сумочкой им под стать. Это была Ютанк! Она прошла мимо меня и далее, в спальню, и заперлась – такими оказались все два дня, проведенные в Риме.

В Париже мы зарезервировали номер для новобрачных в отеле «Шато ле Бо Гран Шер» – роскошный, просторный, золотисто-белый. Ввел нас в него сам управляющий. Ютанк показала на ведерко с шампанским – любезный дар отеля – и произнесла что-то, должно быть, очень неодобрительное. Управляющий взял бутылку, внимательно взглянул на год и побледнел. Целых десять минут Ютанк читала ему нотацию, после чего позволила уйти на заплетающихся ногах и вновь явиться с заведующим винным погребком. Ей дали список вин, она нашла там, что искала, и скоро они вернулись с другой бутылкой шампанского, а также с бутылкой виски «Малькольм Фрейзер Скотч».

Что ж, естественно, что робкая дикарка из пустыни возражает против устаревшего шампанского. Но что-то я не заметил, чтобы она изучала туристический разговорник, – или я становлюсь ненаблюдательным?

И уж что там говорить – ни шампанского, ни шотландского мне не перепало. И спал я эти два дня на кушетке в гостиной, все удивляясь, над чем она там смеется в спальне. Как и в Риме, она то уходила, то возвращалась, а на второй день ей доставили целую гору покупок, словно она скупила весь город.

В Лондоне произошла перемена. Заказанный «королевский» номер в отеле «Савой», будучи великолепным, имел в гостиной софу, пожалуй, пожестче, чем те, на которых мне приходилось спать в Риме и Париже.

В течение трех дней Ютанк ежечасно то уходила, то приходила, но я ее не видел – только слышал, как открывалась и закрывалась дверь в коридор, да шум лифта. Она, должно быть, скупала весь Лондон. Когда мы снова встретились в самолете, она была в чадре и плаще с капюшоном, по-прежнему робкая и застенчивая, только вот с чуть-чуть запавшими глазами.

До Вашингтона мы долетели первым классом без пересадок довольно быстро, но от аэропорта добирались очень долго. Заказан был «президентский» номер в отеле «Уиллард» в центре города. Как только в спальню Ютанк доставили ее чемоданы, она бросилась на постель и сказала управляющему, сопровождавшему нас в номер:

– Пожалуйста, пришлите холодный ужин: салат с цыпленком и вино «Либфраумильх 54». И, пожалуй, немного апельсинового шербета. Ах да, закажите мне лимузин, предпочтительно «кадиллак», на девять утра. А теперь уходите. Я совершенно без сил. – Все это она сказала на чистейшем английском, но я поймал ее: у нее из сумочки выглядывал разговорник для туристов. Тайна раскрылась!

Я вышел в гостиную, унося свой багаж, чтобы дать ей возможность запереться. В конце концов, она, наверное, валится с ног после всех этих поездок и беготни по магазинам. Ну, Вот я и на месте! Теперь я мог приступить к работе!

Глава 2

Легкость, с которой можно договориться о встрече с сенатором Соединенных Штатов, ошеломляет. Вы просто говорите его секретарю, что являетесь руководителем местных профсоюзов, и готово – вы уже у него на приеме! Я уже, конечно, не наряжался, как шейх, а скорее больше походил на сицилийца в своем плотно облегающем фигуру модном костюме-тройке и темной шляпе с провисающими полями. Хотя для сицилийца я был довольно высок.

Сенатор Шалбер восседал за своим столом, окруженный с одной стороны флагом Соединенных Штатов, а с другой – флагом родного штата Нью-Джерси. Он являлся живым воплощением благородного политического деятеля: светлые, зачесанные назад волосы, выражение лица – патрицианское, хотя и несколько алкоголизированное, осанка прямая, голос глубокий и звучный. В общем, человек, которому вы могли бы довериться. Нам его порекомендовал Гансальмо Сильва как связного мафии. К тому же он был человеком Роксентера… – Присаживайтесь, присаживайтесь, – предложил он. – Чем могу быть полезен? Всегда рад встрече с работниками профсоюзов.

– Сенатор, – начал я, садясь на стул и отказавшись от сигары, которая свалила бы меня не хуже боевого отравляющего вещества, – что бы вы мне ответили, если бы я сказал

вам, что нефтяные компании Роксентера – в сущности, весь «Спрут» – находятся в серьезной опасности со стороны конкурента?

– Ага! – отвечал он. – Я сразу же вон по тому телефону позвоню его поверенным!

– Видите ли, сенатор, – продолжал я, – дело-то слишком деликатное, чтобы доверять его телефону, у которого могут быть уши. Да и поверенным говорить об этом немного рискованно.

– Вы хотите говорить с ним самим, так я вас понимаю? – Он был ошарашен. Повозился с сигарой, положил ее на стол, открыл шкафчик и достал бутылку «Джека Дэниелса».

Взяв бутылку содовой, которую компания поставляет Сенату бесплатно, он налил мне и себе. Я сделал вид, что пью, он же выдул свою порцию залпом. Откинувшись на спинку стула, он снова заговорил:

– Молодой человек, вы мне нравитесь. Видно, что вы не чувствуете опасности, даже когда видите ее. Ясно и то, что вы не знаете человека, о котором идет речь. Не то чтобы о нем когда-либо вообще будут говориться речи, – понимаете, где и какие, – так что на меня ссылаться не надо. – Он поскреб пухлой рукой подбородок, налил себе еще и, неторопливо потягивая напиток, откинулся на спинку стула. – Молодой человек, вы мне нравитесь. И любая услуга Роксентеру – это услуга мне, понимаете? На меня не ссылайтесь. – Я кивнул.

– У вас есть подход к этой семье с какой-нибудь стороны?

Я отрицательно покачал головой.

– Что ж, учить молодежь – это святая миссия тех, у кого есть опыт. Между прочим, я всегда голосую положительно по законопроектам, касающимся образования. По всем, поддерживаемым профсоюзами, – поспешно добавил он. – Так вот что я хочу сказать: есть кое-что, чего не прочесть о Роксентере в справочнике «Кто есть Кто». Если вы этого не знаете, с Делбертом Джоном Роксентером у вас ничего не выйдет. Но на меня не ссылайтесь. Скажу конфиденциально, у этого семейства длинная родословная. Они были эмигрантами из Германии в 1800-х годах. Настоящая фамилия – Роученгендер. Основатель семейной династии в этой стране продавал сырую нефть как шарлатанское средство от рака и разыскивался полицией за изнасилование. На меня не ссылайтесь, я все буду отрицать. Впрочем, вы вряд ли из ФБР – у вас слишком открытое лицо. Семейство катилось под гору, но в финансовом отношении процветало. Первое поколение в Америке изменило фамилию на Роксентер и завоевывало рынок нефти, а с наступлением эры автомобилей получило монополию на бензин. В 1911 году эту монополию пытался сломать сам Конгресс, но им удалось увернуться.

Следующее поколение контролировало нефтяные и лекарственные компании. Третье поколение контролировало нефть, наркотики и политику. Четвертое поколение стало разваливаться на куски.

Теперь крупные состояния держатся на плаву обычно только три поколения. В основном об этом позаботились социалисты. Но богатство Роксентеров было так велико, что перешло в четвертое поколение. Однако положение семейства шатко, в политическом отношении – особенно. Третье поколение добралось только до вице-президентского уровня, четвертое же скатилось еще ниже.

И вот тогда из четвертого поколения на мировую арену вышел Делберт Джон Роксентер. Темная лошадка. Кандидат, которого никто даже и не замечал до тех пор, пока из-за резкого изменения в распределении голосов всем остальным пришел конец. Он, очевидно, хорошенько изучил все принципы первого американского Роксентера и придерживался их. Вот, цитирую: «Будь сдержан, очень сдержан. Не позволяй чувству товарищества даже в малейшей степени завладеть тобой». Еще один принцип таков: «Никому не доверяй».

Короче, молодой человек, он воскресил основные принципы Роксентера: всех обманывай, будь нетерпим к любой конкуренции, бери над всеми верх, включая собственную семью. На меня не ссылайтесь. Это все конфиденциально.

Делберт Джон захватил владения и вклады всех других Роксентеров и свел их снова в одну огромную силу. Он даже отправил на тот свет свою тетку Тиманту, чтобы получить ее наследство. Он восстановил все путы, в которых его семейство когда-то держало банки, правительства, компании, занимающиеся горючим, лекарствами – да чем угодно. И взял эти бразды в собственные руки. Единолично. Холост. Никогда не был женат и не имел подобного намерения. Да и зачем ему жениться, когда он может (…) весь мир!

Далее, вы можете решить, что с виду он стар, но пусть это вас не обманывает. Это мощнейшая турбина коварства и хитрости! Прожорливей этого ублюдка я еще не встречал на свете. Бесчестный – пробу ставить негде. Он пользуется моей всегдашней поддержкой! – Он допил до конца и подался вперед – И вот такого-то человека вы просите о личной встрече. – Он покачал головой, – Даже главы государств, когда им нужно, не могут рассчитывать на встречу с Делбертом Джоном Роксентером. – Он откинулся назад и ощерился абсолютно фальшивой улыбкой политика. – Итак, вы мне все выкладываете, а я передаю его поверенным.

– Вообще-то, сэр, – сказал я, – с его поверенными я могу поговорить и сам. Шеф мафии заверил меня, что вы сможете помочь.

Этот выстрел попал в точку, хотя я надеялся, что обойдусь без него. Как-то слегка осунувшись, сенатор сказал:

– Профсоюзы и мафия. Следовало бы знать. Вы уверены, что это в интересах Роксентера?

– Новое дешевое горючее, угрожающее его монополии, представляет собой огромный интерес, – отвечал я. – Я только пытаюсь помочь.

– Хорошо. – Он заглянул в памятку, сделанную для него секретарем, в которой значилось используемое мною в данный момент имя. – Хорошо, Инксвитч. Что вам нужно?

– Мандат сенатского следователя – самый настоящий. Тогда он примет меня. – Затем я выдвинул решающий довод: – Скажу конфиденциально: гонорар вы можете забрать себе.

– Ага! – Лицо его прояснилось. – Вы далеко пойдете, Инксвитч. Я возглавляю Сенатский комитет по энергетическому кризису. Я все время оказываю ему услуги тем, что удерживаю избыточные поставки горючего на низком уровне. Так говорите, новое дешевое горючее? Да, это действительно попахивает кризисом! – И он живехонько написал распоряжение выдать мне то, что нужно. Приятно мне было видеть, как кто-то другой пишет распоряжения, – ради разнообразия.

Мы расстались лучшими друзьями. А пару часов спустя у меня были все документы для предъявления в любых инстанциях – следователь Сената с правом стращать любого чиновника в этой стране и даже с правом ношения и применения оружия, ограниченным всего лишь клятвой не стрелять в сенаторов.

«Хеллер, – мысленно проговорил я, – ты уже там по подбородок. Еще один хороший толчок, и ты уйдешь в кипящее масло с головой».

Теперь все, что оставалось сделать, – это вытащить Ютанк из Вашингтона.

Глава 3

Два дня Ютанк не выказывала желания ехать дальше, поэтому я придумал ловкий ход. Пользуясь вашингтонскими такси, я стал преследовать ее лимузин. Делать это не составляло труда: я садился в машину, показывал удостоверение следователя Сената и говорил: «Давай поезжай за этим лимузином!», а таксист обычно ругался: «Ух, чертовы фэбээровцы!» – и следовал за лимузином.

Многое мне довелось повидать в Вашингтоне. Несколько раз я проезжал мимо огромной рекламной надписи, возвышающейся над Пенсильвания-авеню: «Дж. Эдгар Гувер».

Я решил на это не клевать и ничего не покупать. Но меня приятно щекотала мысль, что я могу войти, отыскать Тупевица и О'Блоома и рассказать им – как фэбээровец фэбээровцу, – с какой ловкостью обошел их Хеллер, но, поскольку ехидный смех мог бы возбудить профессиональную зависть, жертвой которой стал бы сенатор Шалбер, а я бы лишился своего мандата, я от этого воздержался.

Ютанк интересовали музеи и вещи. Ее, шикарно разодетую, не нужно было долго искать – она и так бросалась в глаза.

Ближе к вечеру ее лимузин остановился в парке Потомак, почти точно в том месте, где схватили Хеллера. Я даже узнал конного полицейского – того самого, который опознал его. Словно вернулись те времена.

После краткого поиска я увидел Ютанк. Она стояла на ступенях мемориала Линкольну, держа палец во рту и глядя на высокий обелиск памятника Вашингтону. Вокруг уже падали осенние листья, а поверхность длинного зеркального водоема рябило от ветра, и она не отражала памятника; в это время года зрелищное здесь явно не хватало. И ради чего она тут стояла, глядя на памятник, я понять не мог. Смотреть почти не на что – белая колонна, да и только.

Я находился от нее футах в пятидесяти. Одежду, что была на мне, она никогда не видела. Следил я за ней с большой осторожностью. И тем не менее, глубоко вздохнув и вынув изо рта палец, она повернулась ко мне и сказала:

– Прекрасно, не правда ли, Султан-бей?

Я приблизился к ней – теперь, когда она узнала меня, это уже можно было сделать. Во мне заговорило любопытство.

– Что же в этом такого прекрасного?

– Такой высокий, такой белый, такой твердый. – Она сновасунула палец в рот и посмотрела на монумент.

Идея! Я объяснил ей, что высота его всего лишь 550 футов. А вот Эмпайр Стейт Билдинг в Нью-Йорке почти в три раза выше – 1472 фута!

– Разве? – недоверчиво спросила она.

– Так оно и есть, – убеждал я. – И острый выступ наверху!

И в тот же самый вечер мы уехали в Нью-Йорк. Да, требуется подлинная гениальность, чтобы работать в Аппарате! Мы остановились в отеле-люкс «Бентли Бакс», окна нашего роскошного номера на верхнем этаже выходили на крышу. В пятидесятых шагах оттуда открывался прекрасный вид на Эмпайр Стейт Билдинг с южной и на Центральный парк с северной стороны. Но не в этом заключалось истинное достоинство номера, а в том, что в нем было две спальни! Восхитительно! Теперь я имел возможность выспаться в настоящей постели, а не мучиться на кушетке в гостиной! Учитывая, что мы намеревались задержаться здесь, это особенно радовало. Удача уже повернулась ко мне лицом, а теперь начинала улыбаться.

Рано утром, свеженький как огурчик, без малейшего хруста в спине, я позавтракал и, как только удалились бесчисленные официанты и горничные, извлек приемник и видео. До того как приступить к делу, хотелось взглянуть, насколько продвинулись дела у Хеллера.

Вспышка!

Может, моему оборудованию повредила перевозка? Я проверил различные индикаторы, но все казалось в порядке. Потом до меня дошло: ретранслятор 831 соединялся с блоком управления приемника! Это давало усиление сигнала до такой степени, что его можно было принимать на расстоянии нескольких тысяч миль! Если его не отключить, в этой зоне никакого изображения я получить не смогу.

Рат и Терб говорили, что установили его… Ага! На телевизионной мачте Эмпайр Стейт Билдинг. Я вышел на террасу и глянул на юг – мачта была прямо передо мной. Ну что ж, плевое дело! Я его отключу.

Я позвонил в нью-йоркский офис. Гудки, гудки – никто не брал трубку. Тут я вспомнил: Фахт-бей жаловался, что все разъехались в поисках клиентов-преступников. Боги! Все приходилось делать самому. Я оделся так, чтобы не выделяться среди прохожих, изучил схему метрополитена и взял такси.

Я вошел в Эмпайр Стейт Билдинг через подъезд с Тридцать четвертой улицы, купил билет в обсерваторию и взлетел в лифте на восьмидесятый этаж. Для этого понадобилось меньше минуты, так что желудок свой я оставил на первом этаже. Однако все это был мой служебный долг, поэтому, не колеблясь, я пересел на второй лифт, поднимающийся до обсерватории на восемьдесят шестом этаже.

Как автомат я вышел из лифта и почти сразу же очутился на смотровой площадке. Она окружена десятифутовой оградой, во избежание самоубийств, но это совсем не мешает обзору. Хотя я мог бы насладиться видом на пятьдесят миль окрест – для Нью-Йорка стоял относительно ясный осенний денек, – я поспешно ретировался внутрь здания, в закусочную, и нервно выпил кока-колы. Ну и высота!

Кока-кола малопригодна для успокоения нервов. Чтобы разглядеть народ внизу с этой платформы, потребовался бы телескоп. Где же могла стоять эта чертова антенна? Гид сказал мне:

– О, это верхняя площадка. Смотровая галерея на сто втором этаже.

– На сто втором? – испуганно возопил я.

– Да там совершенно безопасно. Платформа остеклена.

Меня призывал мой долг – беспощадный долг. Пришлось взлететь на сто второй этаж. Собственно говоря, это еще не предел: над этим этажом еще двести двадцать два фута! В литературе сказано, что мачту построили для крепления дирижаблей, но никогда не пользовались ею после одной попытки, едва не окончившейся трагически. И теперь мачта стала телевизионной антенной. Блок управления приемника и ретранслятор 831 находились где-то там. Сквозь окружавшее меня стекло я мог видеть на пятьдесят миль вокруг, а также на 1250 футов вниз!

– В потолке я заметил проем и задрожал. Я не переношу большой высоты, ненавижу ее. В глубине души я понимал, что моя попытка проникнуть туда вряд ли «едва не окончится трагически» – исход обязательно будет смертельным!

Входя в лифт, я едва справился с головокружением. И хотя скорость поднимающихся лифтов вызывала у меня протест, я благословлял ее, опускаясь вниз. Снова оказавшись на Тридцать четвертой улице, я нагнулся и с благоговением похлопал ладонью по тротуару.

Глупая ситуация. В тысячах миль отсюда, в Турции, я без труда мог следить за Хеллером. И вот он оказался совсем рядом, несколькими сотнями футов выше, в том же самом здании, а выследить его не представлялось никакой возможности! (…) Спурк!

Рат и Терб! Уж их-то я знал, где найти – в больнице «Серебряные струи». На острове Рузвельта. Вот только не знал я, под какими именами они зарегистрировались.

Я не знал, как туда добраться на метро, поэтому поехал на такси. Только благодаря тому, что мне были известны дата их поступления в больницу и то, в каком состоянии они прибыли туда, мне под видом «обеспокоенного друга» удалось разыскать их в палатах. Их состояние не требовало постельного режима! Они даже в кроватях не лежали! Посиживали себе в комнате отдыха и смотрели телевизор. Ну и наглость! Я знал, они разыграли весь этот цирк лишь для того, чтобы устроить себе отпуск за счет правительства Волтара!

Они почувствовали, что кто-то стоит и смотрит на них убийственным взглядом.

– Офицер Грис! – изумленно разинув рот, воскликнул Терб и поднял руки в гипсовых повязках, как бы защищаясь.

Рат молчал. Его челюсти все еще скреплялись проволочным каркасом.

– Что вы тут делаете? – спросил Терб несколько некстати.

– Я делаю вашу работу! – сообщил я им громогласно.

– Тише! – попросил Терб, помахав своим гипсом.

– Почему это «тише»? – разгневался я. И впрямь – почему? В комнате отдыха находились только старики и хроники. Отбросы общества. – Вы пренебрегаете обязанностями, возложенными на вас правительством! Вы оставили включенным ретранслятор 831! Преступная халатность!

Вбежала всполошенная медсестра. На ее лице было написано: «Что такое? Что такое? Это больница!» Я не дал ей говорить. Выхватил свой фэбээровский мандат и уже через несколько минут вел разговор с главным администратором.

– Те двое – симулянты, – объяснял я ему. – Они увиливают от призыва в армию. Когда вы можете выписать их отсюда?

Он был смущен и стал оправдываться:

– Снимки показывают сложные переломы. Им надо еще задержаться на некоторое время до снятия шин. Было бы опасно просто взять и выписать их.

– Если вы не пойдете мне навстречу, я добьюсь, чтобы вам урезали ассигнования, – припугнул я. – Правительству нужны военнослужащие.

Администратор раболепно заглянул мне в глаза и сказал, что сделает все от него зависящее.

Я вернулся в комнату отдыха и велел Рату и Тербу как можно скорее отключить ретранслятор 831. Я дал им свой номер телефона в отеле и напоследок язвительно сказал: когда им надоест смотреть телевизор, пусть позвонят мне и скажут, что снова приступили к работе, а до тех пор выплата жалованья им будет приостановлена. И с тем ушел.

Ей-Богу, я был здорово зол. Я тут пупок себе надрываю, а другие валяются и в потолок поплевывают.

Но это еще не решило моих проблем. Я должен был знать, чем занимается Хеллер. Прилично поиздержавшись на такси, я вернулся в отель. Прежде чем предпринять следующий шаг, я обязательно должен был восстановить свой контроль над Хеллером.

Ютанк куда-то вышла. На ленч я не успел, поэтому заказал себе в номер три креветочных салата и меланхолически их сжевал. И вдруг – идея! Иногда пища именно так сказывается на человеке. Я вспомнил про телескоп. Распаковав его, я вышел на террасу. Наверняка одна из тех комнат в Эмпайр Стейт Билдинг принадлежит ему, решил я. С изображением не ладилось – не было четкости, мешала какая-то желтизна. Я пошел в комнату и почитал инструкцию.

Оказывается, при включении телескоп становился не совсем телескопом, а испускал луч, который улавливал другую сторону стены, пройдя сквозь пустое пространство между молекулами стены. И когда уже молекул не оставалось, он создавал энергетический барьер, действующий как зеркало, изображение с которого возвращалось к зрителю. У него был и звукоприемник. Да-да, конечно же, эта штука походила на телескоп.

Я взглянул в него еще раз и увидел, что это было. Смог. Бедняга телескоп решил, что смог – это сплошная стена, и попытался на всем пути выстроить отражающие зеркала. Слишком много смога. Слишком большое расстояние. Смутно виделись какие-то столы, вещи, но ничего нужного. Вдруг я вспомнил, что кабинет Хеллера выходит окнами на юг! Это же другая сторона здания! (…)! Нужно было немедленно браться за работу. Этого требовал долг! Никаких проволочек!

Вернулась Ютанк в сопровождении двух посыльных, до отказа навьюченных ее покупками. На оберточной бумаге я видел, откуда они: Сакс, Лорд и Тейлор, Тиффани. Оставалось надеяться, что нам все-таки хватит денег на возвращение домой!

Она вышла на веранду.

– Придется нам задержаться здесь немного, – сказал я. – Надеюсь, денег на возвращение нам хватит!

Она открыла свою сумочку, заглянула туда и сказала, что от ста тысяч уже почти ничего не осталось. Меня как громом поразило. После Рима, Парижа, Лондона и Вашингтона? Этой дикарке из пустыни Каракумы только деньгами распоряжаться! Фантастика!

Ютанк была со мной дружелюбна, разговаривала ровно.

– Боже мой, только взгляни на это! – сказала она, кладя в рот пальчик. Она смотрела во все глаза на Эмпайр Стейт Билдинг, купающийся в закатном солнце. – Высокий, крепкий! Какой же он высоченный! Такое зрелище захватывает тебя целиком!

– И впрямь, целиком, – сказал я, и меня передернуло, когда я вспомнил о том, что испытал в этом здании.

Что-то у Ютанк было на уме. Она ласково посмотрела на меня:

– Султан-бей, а может, когда мы поужинаем и в комнате у тебя будет темно и уютно, мне прийти и… ну… ты знаешь.

О, радость! Никогда еще в жизни не слышал я о плане более чудесном, чем этот!

Долг может и подождать! Она подняла мне больше чем настроение!

Глава 4

Конечно, это было чудесно, но около десяти вечера Ютанк как-то вдруг занервничала, поднялась с постели и ушла к себе. Сам я, пребывая в радостном возбуждении, заснуть не мог. Я все слышал, как она ходит и ходит у себя, а потом наконец наверх пришел лифт, обслуживающий пентхауз, и снова ушел вниз.

Снедаемый любопытством, я отмычкой открыл дверь в ее спальню. Она исчезла! Ну что же тут такого, – возможно, вышла прогуляться, глотнуть свежего воздуха. Сам я чувствовал себя молодцом. Я осознал, что удача пошла мне в руки, – да, собственно, уже шла какое-то время. Оставалось только плыть на гребне удачи. Возьму-ка телескоп, решил я, и отправлюсь прямо сейчас взглянуть на номер Хеллера в «Ласковых пальмах». Карта улиц города подсказала мне, что я всего лишь в миле от этого заведения. Я оделся в темное и взял с собой зачехленный телескоп – на чехле была ручка.

Вскоре я подъехал на такси к многоквартирному дому, стоящему к северу от «Ласковых пальм». Улица была очень тихой. Дом выглядел старым, и, чтобы попасть на крышу, не нужно было подкупать никакого привратника – тут были только полированные латунные ящики для писем и кнопки звонков.

Гениально! Я выберу номер на верхнем этаже, войду в дом, а там немножко проворства – и я на крыше.

Квартира 22Б – на самом верхнем этаже. А что за имя – просто прелесть! «Маргарита Помпом Либидо». Наверное, шоу-герл с множеством ухажеров, привычная к поздним звонкам. Я нажал кнопку. Очевидно, там в ответ позвонили по телефону и нужно было ответить на вызов. Раздался сигнал, и я ответил.

– Кто это? – спросил голос – качество связи было скверным.

– Старый поклонник, – ответил я, надеясь, что при разговоре снизу вверх качество связи не улучшится.

Дверная защелка щелкнула моментально. Я толкнул дверь, вошел, сел в лифт и вышел из него на двадцать втором этаже. В конце коридора была пожарная лестница, ведущая на крышу, И я направился к ней. На полпути к цели я почувствовал, как сбоку приоткрылась на цепочке дверь. Это была квартира 22Б.

– Кто вы? – Голос был музыкальным и приветливым. Сквозь трехдюймовую щель я мог разглядеть только часть женского лица. Оно принадлежало особе примерно лет шестидесяти!

– Инспектор по проверке состояния крыш, – ответил я.

– Что? – Уже без всякой приветливости.

– Инспектор по проверке состояния крыш, – повторил я. – Обязан проверить крышу.

– Значит, вы пришли сюда не ко мне, чтобы развлечься? – Нет, нет. Я слишком поисчерпался!

– Проверка крыши, – сказал я, похлопав по чехлу. Дверь захлопнулась. С громким стуком!

Что ж, известное дело: чтобы сотворить эту планету, нужен всевозможный человеческий материал. Я стал взбираться по лестнице. Дверь запасного выхода была заперта, но немного профессионального умения – и она открылась, открылась на крышу, загроможденную высокими кондиционерами, за которыми почти ничего не было видно.

Минуты за две или даже меньше я сориентировался и достал из чехла телескоп. Затем подошел к парапету и, припоминая, что было видно из окна хеллеровского номера, попытался определить нужные мне здание и окна. Это оказалось слегка затруднительным, пока я не сообразил, что стою лицом к северу, а не к югу. Я исправил эту ошибку.

Далее все пошло как по маслу. Я включил и настроил телескоп – короче, сделал все, что требовал покойный мистер Спурк. И вот мой взгляд проник в комнату с фальшивыми джунглями и пляжем. Там малыш дипломат шоколадного цвета отыгрывался на угольно-черной девице. Они катались в искусственной траве, опаляемые лучами искусственного солнца. Но что касается их занятия любовью, то тут уже не было ничего искусственного!

Наконец он извлек откуда-то веревку и ухитрился опутать ее по рукам и ногам, а уж дотом действительно показал ей, на что способен!

Я считал, что в этот вечер уже утолил свои страсти, ан нет – снова стал возбуждаться. Мне показалось, что он непременно убьет ее, как вдруг все прекратилось. Она сбросила с себя веревку, словно ее и не существовало, и сказала:

– Так это было, мистер Була?

– Точно так! – ответил он. – Повторим-ка это опять!

Ну ладно. Я ведь пришел сюда не отдыхать и развлекаться. Чуть сдвинув телескоп, я понял, что смотрю в гостиную Хеллера. Там было довольно темно. Все в полном порядке, за исключением стойки бара, где скопилась груда посуды из-под мороженого в ожидании уборщика. Надо отдать должное Хеллеру: чистюля он был хоть куда. Даже если бы в нем не было ничего, вызывающего раздражения, вас раздражала бы его чистоплотность! Даже в этой полутьме было видно, что гостиная действительно прекрасна.

Я повел телескоп чуть в сторону и зрительно оказался у него в спальне. Глазам моим предстала какая-то мешанина. Я понял, в чем дело – зеркала! Какое-то время я не мог разобрать, что есть что. Наконец я различил постель – огромную, круглую, способную уместить человек шесть. И на ней лежал Хеллер! Он мирно спал на боку, и светловолосая его голова безмятежно покоилась на откинутой руке.

И что ему было за дело до причиняемых мне неприятностей! Он лежал в постели один как перст! Никакого признака, что кто-то есть еще. И тут телескоп скользнул вверх и наткнулся на потолочное зеркало. Мне показалось, что я вижу на второй подушке чью-то голову, лицо, небольшое лицо. Я увеличил изображение. Волтарианский трехмерный поясной портрет!

Графиня Крэк!

Я так и обомлел. Эти картины выглядели так натурально, что, несмотря на облачно-небесный фон, казалось, будто графиня Крэк смотрит на меня! Светлые волосы, серо-голубые глаза, безукоризненно правильные черты лица. Должно быть, на Волтаре Хеллер тайком провел на корабль портретиста, на один вечер. И возил ее портрет в своем багаже! И вот теперь он лежал на подушке рядом с ним. Не знаю почему, но мне от этого стало не по себе. Но затем я выкинул это из головы, обозлившись на Хеллера пуще прежнего: вот ведь собака, мало ему всех этих баб, которых он имеет каждый день, так он еще и портрет графини выставляет напоказ!

Но я забрался сюда не для этого. Наладив фокусировку, я приступил к осмотру стенных шкафов. Одежды у него было навалом, это точно! И еще в шкафах было много штифтов из липы! Смертельные ловушки! Но телескоп так и не мог проникнуть сквозь стопки свитеров и других вещей.

Одна дверь оказалась плотно задвинутой засовом и на замке. У меня появился луч надежды. Может, он запирал ее только тогда, когда ложился спать? Может, появись я тут пораньше, то увидал бы, как он ее отпирает?

Тут я вспомнил, что приближается время, когда он будет писать свой третий отчет. Если мне очень-очень повезет и завтра вечером я приду сюда пораньше, прежде чем он ляжет спать, он, возможно, будет писать свой отчет или хотя бы откроет этот шкаф.

Я воздержался от искушения взглянуть на игры других дипломатов, ступил на лестничную площадку, запер дверь на крышу, спустился на двадцать второй этаж и вскоре снова оказался на улице. Как просто! Людям с выучкой Аппарата все нипочем!

Вернувшись в отель, я обнаружил, что Ютанк еще не приходила. Но я пошел спать – уж больно хлопотным выдался вечерок!

Глава 5

Весь следующий день я прохлаждался. Ютанк я не видел, да, впрочем, и не ожидал увидеть. Я привык одиноко болтаться по комнатам.

В дневных выпусках газет появился интересный материал: шумная встреча Роксентера, прибывшего с конференции на Среднем Востоке, где он встречался с королями, диктаторами и прочими шишками и где навсегда решил всемирные проблемы энергии до следующей недели, когда снова подскочат цены. На первой странице милая фотография: Мисс «Вселенная» вручает ему букет белокрыльника. Фотографу пришлось попотеть, на пути у него стояло две или три сотни солдат с винтовками на боевом взводе. А я и не знал, что он уезжал из города. Мне явно сопутствовала удача. Завтра я договорюсь о встрече и увижусь с ним. А ведь прав был сенатор Шалбер, когда говорил, что к Делберту Джону Роксентеру трудно приблизиться. Столько солдат! Небось, во время церемонии даже Мисс «Вселенная» была обыскана его телохранителем.

Что касается спланированной на этот вечер работы, я знал, что Хеллер примерно в девять часов будет у себя в номере. Это подтверждалось моими прежними наблюдениями за ним по видеоприемнику. И ему не хватало достаточно выучки, чтобы понять одну истину: безопасность заключается не в следовании привычной модели поведения.

Итак, пообедав у себя в комнате, я в 8.45 снова стоял в прихожей многоквартирного дома, держа в руке зачехленный телескоп. Сработало раз – сработает и второй. Я смело нажал на кнопку звонка Маргариты Помпом Либидо. Мне ответил голос по радиотелефону:

– Да?

Я решил очаровать ее вежливостью.

– Извините, прошлым вечером я слишком торопился. Я был невежлив с вами. Не могли бы впустить меня снова?

Дверь щелкнула. Я вошел в дом, поднялся на лифте и устремился к запасному выходу. И снова ее дверь приоткрылась.

– Инспектор по проверке состояния крыш, – сказал я.

– Ну и?..

– Ну и ничего. Инспектор по проверке состояния крыш!

Дверь с треском захлопнулась.

Я поднялся по лестнице, вскрыл замок й вскоре уже наводил телескоп на стены хеллеровского номера. Хеллер был у себя.

К сожалению, бегло глянув в сторону, я заметил, что интересующий меня шкаф плотно закрыт. Хеллер сидел на кушетке и что-то читал. Бац-Бац уткнулся в телевизор. Хеллер встал и взял банку «Севен ап». В дверь постучали, и вошел Вантаджио, ведя за руку девушку.

– Это Марджи, – представил он ее. – Та самая, о которой я говорил по телефону.

– Садитесь, Вантаджио, – предложил Хеллер.

– Нет-нет. Дел по горло. Послушай, малыш, мне просто нужно, чтобы вы с Бац-Бацем обкатали эту Марджи. Она только поступила на работу и еще ничего не знает. Новенькая.

Вот так так! Значит, Хеллер обкатывал новеньких, так что ли? О, графине Крэк будет очень приятно.

Хеллер взглянул на девушку и сказал:

– Ты и впрямь этого хочешь? Вначале будет тяжеловато.

– Очень хочу! – отвечала она. – Я слышала, ты делаешь какие-то обалденные вещи.

– Я ухожу, – сказал Бац-Бац. – У меня не хватает сил. Я делаю это так часто! Это выматывает. Становится просто тягостным!

– Заткнись, Бац-Бац, – попросил его Вантаджио. – Ну, малыш, прошу тебя. Еще одну – и все. Это укрепляет их моральный дух. Девчонки чувствуют себя очень уверенными, когда ты поработаешь с ними.

Бац-Бац попытался уйти, но Хеллер остановил его:

– Эй, Бац-Бац, оставайтесь-ка на своем месте.

– Тебе нужно, чтобы она разделась? – спрашивал Вантаджио. – Лежала или стояла? – Он повернулся к девушке: – Снимай пальто и юбку. – Он принялся ей помогать.

– Вантаджио, – пригрозил ему Хеллер, – вам лучше быть поосторожней, или я использую вас!

Сицилиец снял с девушки юбку, но сам поспешил к двери.

– Меня – нет, я уже слишком стар. А теперь ухожу, ухожу. – И он ушел.

Хеллер повернулся к девчонке, теперь стоявшей в одной комбинации и смотревшей на него с обожанием.

– Садись-ка туда. А теперь скажи, опыт у тебя большой?

Она села, расставив колени. Затем решила, что слишком одета, и сдернула с себя комбинацию через голову, оставшись в трусиках и бюстгальтере.

– О-о! – отвечала она. – Несколько мальчишек в Далласе – в основном студенты из колледжа – так, пустяки. В машине, в раздевалке спортзала. Один или два преподавателя. Да, и, конечно, мой брат. В общем, ерунда.

– А тумаки доставались?

– Да, было дело, – подумав, призналась девушка. – Один раз. Меня изнасиловал пьяный.

– Ну, это уже что-то. Как ты себя вела?

– Я пыталась его оттолкнуть, а он просто взял и сбил меня с ног, сорвал одежду и изнасиловал.

– Ладно, Бац-Бац, за дело. Начинайте ее насиловать! Вы начинаете, я заканчиваю.

Бац-Бац застонал, но все же поднялся, ухватил девчонку за руки и швырнул ее на пол. Затем он склонился над ней, сорвал с нее бюстгальтер, подцепил трусики за резинку, стянул их и отшвырнул в сторону.

– Достаточно, – вмешался Хеллер. – Теперь слушай меня внимательно, Марджи. Почему ты позволила ему сделать это?

– Ты же ему велел.

– Нет, нет, нет! – возмущенно воскликнул Хеллер. – А теперь вот что ты сделаешь: ты схватишь Бац-Баца за руки и начнешь насиловать его самого!

Девчонка поднялась с пола, и схватила Римбомбо за руки. Тот просто вскинул руки вверх, и она полетела через всю комнату. Хеллер перехватил ее в полете, поставил на ноги и велел повторить то же самое. Бац-Бац ухватил ее за запястья, она вскинула их вверх, как это раньше сделал он сам, и Бац-Бац, шатаясь, отступил от нее.

– Здорово! – обрадовалась она. – Он меня не удержал!

Хеллер усадил ее в кресло и сказал:

– Теперь слушай. Главная беда, с которой сталкиваются проститутки, – это оскорбление действием. Избиение.

– По словам Вантаджио, – сказал Бац-Бац, – это заставляет их очень быстро амортизироваться. Но он не принимает в расчет таких парней, как я!

Хеллер пропустил его замечание мимо ушей, а обращаясь к девчонке, сказал:

– В первую очередь мы хотим научить тебя, как освобождаться от любого захвата. Потом мы научим тебя, как нападать. Это нелегко.

– Особенно на меня, – угрюмо проговорил Римбомбо.

– Попрактиковавшись, – продолжал Хеллер, – ты научишься не только этим вещам, но и тому, как делать вид, что находишься во власти мужика, а на самом деле контролировать его, пьяный он или трезвый. Улавливаешь?

У девчонки глаза загорелись от возбуждения.

– Да, конечно! Обещаю, что буду учиться и тренироваться как следует! Другим девочкам, которые здесь работают, это так нравится – они в полном восторге! Они говорят, что после этого их никогда больше не били.

– Бьют только меня, – проворчал Бац-Бац.

Хеллер отошел, чтобы налить им «Севен ап», а девчонка тихонько сказала Римбомбо:

– Небось, он сам и придумал эти приемы, чтобы отбиваться от девчонок. Он ужасный симпатяга, мистер Бац-Бац. А верно о нем говорят, что он девственник?

Меня охватило чувство омерзения при виде того, как Хеллер морочит им головы. Притворяется, что это он сам выдумал! Да ведь он обучал их волтарианскому бою без оружия! К тому же Хеллер еще и ушами хлопает! У него там целый дом красивых баб, а он время свое не жалеет – учит их, как защищаться! Предает всех мужиков на свете! Ну а как быть с теми, кто ловит свой кайф, только избивая шлюх? Им-то как быть? Безмозглый (…)! Мужчина должен быть властелином!

Слабый звук позади заставил меня оторваться от телескопа. У двери запасного выхода на крышу, озаренная пробивающимся снизу красноватым светом, стояла Маргарита Помпом Либидо! В купальном халате в цветочек! Вид у нее был, как у шестидесятилетнего демона, выпущенного из ада! Что-то у нее было в руке, какое-то здоровенное оружие – похоже, смертоносное. Пневматический пистолет!

Она поняла, что ее обнаружили, и вскинула пистолет, прорычав с ненавистью:

– А ну-ка, подними руки, любитель заглядывать в чужие окна! Или я буду стрелять! Вздумал поиграть моими чувствами? Нарушаешь свои обещания! – Она злобно потрясла пистолетом. – Тебе конец! Я звонила в полицию и сказала, что на крыше засел снайпер!

Скоро сюда явится группа захвата и разнесет тебя на куски! Так что это твой последний шанс!

Я вздрогнул. Повсюду на крыше стояли сорружения для кондиционирования воздуха, и если бы спрятаться за одно из них… Я сделал шаг назад. Она выстрелила! Дробь ударила в стенку телескопа, и из его электроники посыпались искры. Я в мгновение ока скрылся за трубой кондиционера. Она снова выстрелила! Я не выпускал из рук телескопа, полагая, что он может еще понадобиться как оружие. Ползя на четвереньках, я старался удалиться от нее, используя каждый квадратный дюйм прикрытия. Она меня преследовала! На долю секунды моя голова оказалась на виду – и зловещее «пфффт!» пневматического пистолета сменилось лязгом металла совсем рядом с моей головой. Эта баба стреляла как надо! Просто убийца! Может, в юности она этим и занималась – по найму?

Продолжая удирать, я взял еще одну вершину. В халате, развевающемся, как плащ всадника, она следовала за мной. Еще одно зловещее «пфффт!» и убийственное «звяк!». О, тут требовалась стратегия высшего класса! Да еще и группа захвата на подходе… Нет, здесь не обойтись без чрезвычайного плана с тройным X, плана максимальной готовности для объединенного штаба главнокомандующих! А возможно, и атомных бомб!

Я отступал, описывая широкий круг, от одного кондиционера к другому. Крича во все горло: «Сдавайся, (…)!» и «Джеронимо!» после каждого выстрела, она преследовала меня.

Чтобы добраться до запасного выхода и скрыться, мне нужно было преодолеть три участка открытого пространства. Я собрался с духом и сделал первый прыжок.

Она выстрелила. Промах!

Я приготовился ко второму прыжку. Она отошла от двери, чтобы было удобнее стрелять, и в этот момент я сделал бросок.

Она выстрелила. Промах!

Я скрючился за трубой кондиционера, примеряясь к последнему рывку. Опасная прогалина! Моя жизнь была у меня в руках. Но приходилось рисковать: оставаться на крыше с этим воющим демоном я не мог. Я собрался с силами и рванул!

И тут же получил в заднюю часть мощный удар! Резанула боль! Поняв, что рана не смертельная, я прыгнул в дверь и только успел закрыть ее за собой, как в нее с обратной стороны ударил еще один заряд. Я запер дверь изнутри и полетел вниз по лестнице, перескакивая через шесть ступенек! Сверху послышались удары в дверь, отчаянные вопли ярости. От них у меня словно крылья выросли на ногах! И вот уже остались позади двадцать два лестничных пролета, и я влетел в холл. Там – ни души. Весь переполох остался наверху.

Я толкнул дверь – слава Богу, что они не запирались изнутри, – и поспешил на темную улицу. Перейдя ее, я заметил полицейские машины. По три в ряд, они продвигались по улице, отрезая мне путь к бегству! Я нырнул в первую попавшуюся дверь, ведущую в подвал. И только тогда осмелился оглянуться и посмотреть вверх.

Миссис Помпом Либидо стояла на краю крыши! В одной руке у нее был пистолет, а другой она чем-то размахивала. Чехол от телескопа! Я о нем и забыл! Она была похожа на демона, стоя на высоте двадцать второго этажа и вырисовываясь на фоне неба.

Маргарита Помпом что-то кричала – слишком далеко, чтобы разобрать слова. Затем она увидела меня, когда я переходил улицу, и теперь указывала в мою сторону, продолжая вопить. Телескоп все еще оставался при мне. Это же улика! Он был уже безнадежно испорчен. Я поскорее выбросил его в мусорный ящик поблизости и снова укрылся в своем убежище.

Но эта фурия успела заметить меня! Я не мог расслышать, что она кричала, указывая на меня и размахивая пистолетом и чехлом.

Группа захвата! Они выплеснулись из машин и заняли огневые позиции. Я узнал человека, приехавшего в третьей машине. Это был инспектор Бульдог Графферти!

Нужно было как следует шевелить мозгами! Это обезумевшее существо указывало на меня. Она все еще видела меня! На помощь мне пришел мой гений. Я заорал во всю силу легких:

– Прячьтесь в укрытие! Это сумасшедшая Мэгги, снайпер с Тайме-сквер!

Группа захвата рассеялась, как облачко пыли.

Раздалась ружейная пальба. Прошитая пулями, Маргарита Помпом Либидо в медленном, долгом полете достигла земли и с глухим стуком грохнулась о мостовую. Вы всегда можете рассчитывать на то, что полиция выполняет свой долг, – особенно когда полицейские считают, что им ничто не угрожает!

Графферти убедился, что на крыше снайперов больше нет. После этого он подошел к трупу, перевернул его ногой.

– Господа, – сказал он в репродуктор, обращаясь к в общем-то пустой улице, – теперь вы можете выходить и заниматься своими делами. Главное для полиции – это защитить своих налогоплательщиков. Благодаря Бульдогу Графферти улицы снова безопасны. – Он или снова баллотировался на должность, или собирался ошарашить город повышением цен.

Я ушел фланирующей походкой.

Какой-то земной поэт сказал однажды, что нет большей ярости, чем ярость оскорбленной женщины. Наверное, он имел в виду Маргариту. Трудновато было фланировать с зарядом дроби в ягодице.

Глава 6

Пришла пора принимать суровые меры: вводить войска, танки, артиллерию. Было ясно, что Хеллер невероятно опасен. Даже попытка наблюдения за его комнатой могла стоить мне жизни. Свидетельством этому служила моя задница.

До тех пор пока я не оказался у себя в ванной, я был убежден, что моя рана почти смертельна, и воображение рисовало мне трогательную сцену: Ютанк извлекает пулю, я же стоически выношу муки, лишь слегка постанывая. Но, к сожалению, дробь не проникла в тело и, когда я снимал штаны, просто выпала наружу. Но был синяк. Очень болезненный. Четверть дюйма в диаметре! Нет, не мог я больше подвергаться смертельному риску из-за Хеллера. Поэтому, сидя в замысловатой позе в богато украшенном кресле, я снял трубку золотисто-белого, богато украшенного телефона и позвонил в контору Роксентера.

Диспетчер коммутатора отеля связался со справочной телефонной компании, диспетчер которой вышел на главного справочного диспетчера Нью-Йорка. Все они говорили, что нужно позвонить в нефтяную компанию «Спрут» в штате Огайо. Я с этим не согласился, и они предложили мне позвонить в нефтяную компанию «Спрут» штата Нью-Джерси. Они спорили друг с другом по телефону, словно в конференц-зале. Спустя некоторое время кто-то предложил связаться с диспетчером Континентальной телефонной компании, а тот в свою очередь высказал идею, что, может быть, Международной телефонной компании что-то известно. К этой телефонной конференции подключалось все больше и больше народу. Похоже, никому не приходило в голову позвонить Делберту Джону Роксентеру, – они не были уверены, не явится ли такой звонок чем-то вроде святотатства.

Наконец они включили в свой разговор арабского диспетчера по срочной справочной информации в Йемене, и тот на ломаном английском посоветовал навести справки у местного оператора в Херитаун, штат Нью-Йорк: он-де слышал, что его король ездил туда однажды, и ему пришлось оповещать монарха о дворцовом перевороте. И вот этот местный оператор включился в общую трескотню, пообещав, что спросит у дворецкого в поместье Роксентера – здесь неподалеку, в Покан-тикл – и, возможно, тому известно, как позвонить Делберту Джону Роксентеру. На связь вышел четвертый помощник дворецкого, который высокомерным тоном заявил, что если это звонит не мисс Агнес, то все такие телефонные звонки должны адресоваться уполномоченным адвокатской конторы «Синнул Лизинг» на Уолл-стрит.

И вот уже секретарша в приемной конторы «Киннул Лизинг» включилась в общую тарабарщину, она была в ужасе: такого еще не было, чтобы звонили по телефону Делберту Джону Роксентеру! Об этом следует заявить в полицию! Меня осенила блестящая идея. Суровым голосом я потребовал:

– Свяжите меня с мистером Гробсом!

– Ах, извините, – сказала она, – но мистер Гробе сейчас находится в своем особом отделе в здании компании «Спрут» на площади Роксентера. На десять часов у него назначена встреча с мистером Роксентером, и сегодня его не будет.

Вздох облегчения пронесся по проводам от Нью-Йорка до Лондона и Саудовской Аравии. Загнали-таки Бога в берлогу! Наверняка большинство из них устроили перерыв, чтобы выпить кофе сразу же после того, как отключились от линии!

Девушка на коммутаторе в отеле сказала:

– Это всего лишь в нескольких кварталах от нас! Я соединю вас.

Чудеса! Ровно в час у четвертого помощника секретаря в конторе мистера Гробса в здании нефтяной компании «Спрут» выдалась свободная минута, и он согласился встретиться со мной.

Я, разумеется, принял душ, наложил повязку на ушибленное место и нарядился в костюм, в котором я больше всего был похож на следователя ФБР. Я привел в порядок свои документы и ровно в час, со шляпой с широкими провисающими полями в руках, сидел перед зарешеченной и защищенной пуленепробиваемым стеклом конторкой четвертого помощника секретаря в особом отделе мистера Гробса в здании компании «Спрут». В час пятнадцать он вернулся с обеда. Я предъявил свое удостоверение так, чтобы ему было видно сквозь стекло. Он сел за стол и сказал:

– Извиняюсь, но насчет Сената мы сегодня не получали никаких распоряжений.

– Вам лучше дать мне встретиться с мистером Гробсом, или смотрите – вы очень пожалеете! – припугнул его я.

Он снова внимательно посмотрел на мое удостоверение.

– Служебный вход в подвале, – сказал он.

– Мне нужно видеть мистера Гробса, – твердо сказал я.

– Мистер Гробе только что вернулся с важного совещания. Он очень устал! Меня ваш тон шокирует!

– Ты сейчас возьмешься за эту дудку, милок, и скажешь мистеру Гробсу, что шокирован будет Делберт Джон Роксентер, если я не доберусь до него!

– Вы мне угрожаете? – Он нажал на кнопку. В дверь позади меня ворвались двое вооруженных охранников.

– Ты скажешь Гробсу, что я пришел сюда предотвратить скандал! Иначе это разлетится по всем газетам.

Охранники схватили меня.

– Что за скандал? – спросил четвертый помощник.

– Семейный, – отвечал я, сопротивляясь.

Четвертый помощник поспешно поднял руку, останавливая охранников. И вовремя – они почти выставили меня за дверь.

Чудеса!

Две минуты спустя охранники доставили меня в контору мистера Гробса. Ее хозяин высох еще больше. Видимо, жизнь его не щадила – он казался морщинистей чернослива.

– Ну, что там насчет скандала? – спросил он.

Я взглянул на охранников. Гробе кивнул, те обыскали меня и, забрав мой пистолет, ушли.

– Дешевое горючее, – сказал я.

– Это еще не семейный скандал.

– Станет им, если я не повидаюсь с Делбертом Джоном Роксентером. Дешевое горючее может уничтожить все состояние семьи.

Адвокат с Уолл-стрит обдумал мои слова и спросил:

– Такое уж дешевое?

– Еще дешевле, – сказал я. – В результате долгого и тщательного расследования раскрыт подлый заговор.

– Кто знает о нем?

– Я и Шалбер. Но ему неизвестны подробности. Я пришел прямо в штаб-квартиру, когда у меня не осталось сомнений.

– Что за горючее?

– Это я скажу Делберту Джону Роксентеру.

– Э, нет. Вы скажете мне, а я передам ему.

– Все так говорят, – раздраженно проворчал я. – Этот материал не дороже песка. Думаете, расскажу кому-то еще? А Роксентеру хотелось бы этого? Это противоречит старому семейному принципу: «Не доверяй никому!»

– А, – задумчиво протянул он, – понимаю, что вы хотите сказать. Мистер Роксентер твердо придерживается курса семейной политики. Какова же ваша собственная ставка? Я должен быть уверен, что это честная сделка.

– Личная месть врагу, – ответил я.

Это имело смысл. Такие вещи были ему понятны. Но он еще колебался.

– Все-таки мне кажется, что вам лучше рассказать об этом мне. Другого пути к мистеру Роксентеру у вас нет. Ни одного.

– Есть мисс Агнес, – сказал я, пользуясь зацепкой, данной мне четвертым помощником дворецкого в поместье Покантикл.

– Проклятье! – взорвался мистер Гробе. – Сколько я ему твердил, чтобы он сплавил эту (…) подальше! – Он справился со своей вспышкой, недостойной юриста, и устало провел рукой по черносливоподобным морщинам лица. – Ладно, – проговорил он наконец. – Если вы настаиваете, я пропущу вас через эту мельницу. Но смотрите, если будете шельмовать, окажетесь в Ист-Ривер в бетонных башмаках.

Видя, что я полон решимости, он нажал на кнопку звонка, и вскоре в кабинете появились двое других охранников. Потом еще кнопки и быстрые переговоры по внутренней телефонной сети – и в комнату вошел огромный гориллоподобный детина в очень дорогой одежде. Адвокат сказал ему:

– Проведи его через сектор предварительной проверки, а затем к мистеру Роксентеру.

– Что? – взревел гориллоподобный, явно не веря своим ушам.

– Делай, что тебе говорят, – нахмурился Гробе и добавил, обращаясь ко мне: – Если никогда вас больше не увижу, не обессудьте.

«Хеллер, – сказал я себе, – пиши завещание. Теперь твоя жизнь не стоит и гроша ломаного, а может, и того меньше!»

А после, подумав о всех этих мерах безопасности и предосторожности, я воздержался от излишнего оптимизма: Хеллер только тогда угодит в настоящий переплет, если мне действительно удастся попасть к Роксентеру и повлиять на него!

Глава 7

Мы вышли из здания компании «Спрут», украшенного черным ониксом и серебристым алюминием, прошли по примыкающей к нему площади, спланированной с учетом ландшафта, перешли авеню Америка. Бдительные охранники крепко держали меня за руки.

Миновав городской мюзик-холл, мы отмахали целиком всю улицу, превращенную в сады, которая оканчивалась флагами Объединенных Наций. Перешли Пятую авеню. Проходя под бронзовой статуей Атласа, удерживающего на своих плечах огромную ажурную планету, я подумал: должно быть, Делберт Джон Роксентер чувствует себя кем-то вроде этого гиганта. Мы прошли один квартал на север, минуя собор святого Патрика. Справа и слева от меня сурово шагали охранники, и я задавался вопросом: что значит весь этот странный променад? Стараются ли они смутить или испугать меня? Или же эта прогулка под охраной имела целью показать мне все здания, которыми Роксентер владел лично?

Гориллоподобный зашел в лавку и купил кварту козьего молока и мешочек попкорна.

Мы вернулись назад, и, как мне показалось, все тем же путем, хотя точно сказать не берусь – я совершенно запутался. Затем вошли в роскошно украшенный вестибюль, где все стены были покрыты росписью, прошли в маленькую дверь, только что казавшуюся сплошной стеной, и оказались в лифте. Он пошел вверх, открылся, мы вышли. Меня препоручили дюжим охранникам в передней, им же передали мой пистолет. Гориллоподобный остался со своим попкорном и козьим молоком. Охранники обыскали меня, протащили через какую-то баррикаду, мимо двух пулеметов со стрелками. В новой комнате меня передали другим охранникам. Они снова обыскали меня, отобрали удостоверение и, позвонив сенатору Шалберу в офис, убедились в его подлинности. Потом меня провели через еще один барьер, передали мой пистолет уже новым охранникам, те записали его серийный номер, пальнули из него в звуконепроницаемом боксе и через кого-то сообщили о результатах по телефону. На дисплее компьютера замигала надпись:

«ПРИ ПОКУШЕНИЯХ НА ГЛАВ ГОСУДАРСТВ ОРУЖИЕ В ПОСЛЕДНЕЕ ВРЕМЯ НЕ ИСПОЛЬЗОВАЛОСЬ».

Наконец меня провели еще через один барьер. Снова смена охранников, обыск. У меня сняли отпечатки пальцев и сделали моментальную фотографию, которую ввели в компьютер статистического учета тяжких государственных преступлений, принадлежащий ФБР. Она отправилась в Вашингтон, вернулась назад, и на дисплее проступила надпись:

«ЕЩЕ НЕ В РОЗЫСКЕ».

Карточку с отпечатками пальцев и фотографию бросили в бумагоутилизатор. Все это время гориллочеловек был поблизости, со своим попкорном и молоком. Меня протолкнули через новый барьер к новой группе охранников, усадили в зубоврачебное кресло, сделали рентген зубов на предмет нахождения в них капсул с ядом, а также рентген всего тела на предмет вживленных в него бомб, после чего провели в соседнюю комнату и передали следующей группе охранников. Те обследовали мой бумажник, нет ли там спрятанных ножей, мои ключи – нет ли там лезвий с секретом, просветили рентгеновскими лучами подошвы моих туфель. Меня провели меж двух гаубиц – еле протиснулся, – и вот я оказался в комнате, совершенно темной, если не считать лужицы света посередине. Сбоку стоял письменный стол с табличкой: «Главный психиатр».

Я понял, что нахожусь среди друзей.

Он подвел меня к освещенному месту, усадил на табурет. Так, чтобы на меня падал свет, и осмотрел выпуклости на моей голове. Отойдя в сторону, он кивнул гориллочеловеку, и тот подтолкнул меня к двери-вертушке. Я прошел и оказался в миниатюрной больничной операционной. Двое куривших сотрудников в сине-зеленых халатах выкинули сигареты и надели маски. Они раздели меня, измерили температуру и артериальное давление. Затем взяли пробы мокроты и исследовали их под микроскопом. То же самое проделали с пробой крови.

Старший из двух кивнул, и другой затолкал меня в какой-то стеклянный шкаф. Они стали наполнять баллоны.

– Эй, – обратился я к гориллоподобному. – Нужно ли все это?

– Слушай, – отвечал он, – если через это может пройти премьер-министр Англии и не пикнуть, значит, можешь и ты!

Баллоны наполнились, двое в халатах нажали на кнопки и обрызгали меня антисептиком. Я вышел, туда бросили моюодежду и тоже обработали антисептиком, после чего меня с одеждой поставили перед сушилкой. Как только я оделся, гориллочеловек указал мне на следующую дверь со стальными зубьями по обе стороны, которые, очевидно, могли моментально смыкаться.

Там, забравшись с ногами на стол, сидела девица и жевала жвачку. Я вспомнил фотографию в газете и узнал Мисс «Вселенная». Вон оно что! Он использовал свой персонал для приветственных церемоний. Ловко!

– Пока все чисто, – сказал гориллочеловек.

Она спустила со стола ноги, открыла гигантский ящик с множеством крупных, похожих на пуговицы значков, на которых поверху шли надписи: «король», «банкир» и тому подобное, а под титулом была пустая строчка для имени.

– О, (…), – выругалась Мисс «Вселенная». – Совсем не осталось значков «нежелательный гость». Не хочу, чтобы хозяин думал, будто я плохой работник.

– Дай ему любой, – посоветовал гориллоподобный. – А то у меня уже молоко прокисает и я опаздываю.

Она взяла значок «победитель дерби», подумала, бросила обратно; взяла «наемный убийца года» и снова бросила. Мисс «Вселенная» заколебалась.

– (…)! Если я на этого парня не приколю значок, он не будет знать, с кем разговаривает!

Сказалась аппаратная вьгучка. Мой быстрый взгляд различил надпись: «тайный агент, достойный звания семейного шпиона». Я сказал:

– Это единственное, что подходит. Я не король.

– Верно, – сказала она, быстро взглянув на меня. – Ты не король, это точно.

– Эй, пошевеливайся, – поторопил ее обезьяночеловек. – Этот попкорн остынет! Хочешь, чтобы я потерял работу?

Она схватила мое удостоверение личности и написала «Инксвитч» на выбранном мной значке. Затем воткнула его в лацкан моего пиджака и в меня. Этот Роксентер, должно быть, человек хоть куда, если у него такой верный и преданный персонал! На другой стороне кабинета была арочная дверь, как в церкви. Гориллоподобный втолкнул меня в нее, и я оказался в огромном помещении с высоким сводчатым потолком, с нишами для святых – как в соборе, – под каждым из которых горели свечи. Все статуи изображали Делберта Джона Роксентера. Большой стол служил алтарем.

Он, однако, сидел не за столом, а на позолоченном троне, и смотрел на невидимую мне стену. «Ага, – подумал я, – Делберт Джон Роксентер пребывает в глубокой задумчивости и умом своим могучим решает мировые проблемы».

Охранник толкнул меня, и я увидел, на что смотрит Роксентер. Это был поляризационный светофильтр – зеркало, позволяющее видеть сквозь него с тыльной стороны. С обратной его стороны находилась туалетная комната с уборной для хористок. Они переодевались и ходили в уборную.

Роксентер почувствовал, что кто-то вошел в кабинет. Он прыгнул вперед, повернулся и пристально посмотрел на нас. Это был высокий, уже начинающий стареть мужчина с сильно поредевшими волосами. Роксентера в нем можно было узнать безошибочно по чертам лица: помесь политика и голодного ястреба. Но чего в них больше, трудно было сказать – весь его кафедральный офис утопал в красном освещении.

– Вы что, не видите, что я перекусываю?! – зарычал он на нас.

– Я принес, – сказал гориллоподобный, протягивая попкорн и козье молоко.

– Ты не должен входить сюда, пока я сосредотачиваюсь. – Тут он заметил меня, подошел, взглянул на значок. – Еще не присягал, но ничего – можешь начинать обучение. – Он махнул рукой в сторону зеркала. – Просто хочу убедиться, что ни одна из этих барышень не беременна. Не выношу грудных младенцев. Слышал, конечно, о моих программах, связанных с абортами и убийством младенцев? Приходится снижать численность населения. Плодятся, подонки!

Он тут же забыл обо мне, снова уселся в троноподобное кресло и возобновил тщательный осмотр хористок на предмет возможной беременности. Одновременно он перекусывал попкорном и козьим молоком. Это помещение, очевидно, примыкало с задней стороны к театру. С противоположной стороны кабинета находился балкон, выходящий на парк и город. Двери были изготовлены из толстого стекла, вероятно, пуленепробиваемого.

Гориллочеловек исчез. Чуть погодя Роксентер вздохнул и нажал кнопку на своем громадном кресле. Портьеры перед зеркалом с шумом сомкнулись. Он забросил в рот остатки попкорна и выцедил последние капли козьего молока.

– Отличная вещь, – с сожалением вздохнул он. – Вот что сделало Ганди первым человеком в мире. – Он снова посмотрел на мой значок. – Инксвитч, так? Ну, Инксвитч, что же ты такого сделал, чтобы дорасти до звания семейного шпиона? Должность эта, Инксвитч, довольно значительная. Они могут быть сущими (…).

– Я всегда был одним из ваших самых надежных тайных агентов, – начал я расписывать свои заслуги, черпая факты из его личного дела. – Я скрыл информацию о ваших связях с

компанией ИГ Барбен, а также о ее связях с бандой Фаустино Наркотичи по кличке Петля. Для чего еще нужен тайный агент, как не для того, чтобы опускать все концы в воду?

Я заинтересовал его. Особому риску я себя не подвергал: ведь на него пахали сотни миллионов, и вряд ли он знал хотя бы одну миллионную часть своих работников.

– Еще раньше я подружился с этой семьей, но говорить об этом не хотел. Я даже состоял в группе организаторов похорон тетки Тиманты.

– Так, так, – сказал Роксентер. – Я вижу, тебя уж давно бы надо повысить в должности.

– Но я к вам не с пустыми руками, – продолжал я. – В последнее время я служил вашим интересам в качестве следователя Сената от Комитета по экономическому кризису, возглавляемого сенатором Шалбером. И когда я узнал о моем повышении, то взял себе за правило собирать все данные о самом вопиющем надувательстве, какое только можно себе представить. Сенатор Шалбер пришел в ярость. Он назвал это энергетическим кризисом века.

– Этот Шалбер – один из наших лучших людей. Надежный. Всегда перед каждым голосованием советуется со мной! Ну, и в чем заключается этот кризис?

– Мне стало известно о заговоре с целью введения на планете нового дешевого источника энергии, от вас совершенно независимого, который составит вам сильную конкуренцию.

Что-то в моих последних словах задело его за живое.

– Клянусь Богом, Инксвитч! Самый хороший конкурент – это мертвый конкурент!

– Аминь, – добавил я набожно в соответствии с атмосферой собора, царящей в помещении.

– Мы владеем тысячами патентов на изобретения, позволяющие повысить эффективность горючего. Мы скупаем их и бросаем в картотеку, всегда закрытую для посторонних. Почему бы и это новое достижение не пустить по нашим обычным каналам?

– По подлости его не сравнишь со всеми другими: горючее становится дешевле грязи. И у них монополия на это изобретение.

– Кто этот изобретатель?

– Его имя Джером Терренс Уистер.

– А подкупить его нельзя?

– Абсолютно уверен, что нет.

– А убрать – так, как, по слухам, мой прадед отделался от Рудольфа Дизеля, – темной ночью в Ла-Манш?

– Уже пытались.

Роксентер перебрался к столу. Красные настольные лампы придали его лицу зловещий оттенок. Он нажал на кнопку переговорного устройства и вызвал адвоката Гробса. Стукнув по креслу-трону, он заставил его повернуться на шарнире к балкону. Глядя на меня сверху вниз, он сказал:

– Вот что, Инксвитч, пока мы ждем Гробса, я могу привести тебя к присяге как семейного шпиона. Подними правую руку. Повторяй за мной: торжественно клянусь применять на деле, поддерживать и свято хранить следующие фамильные принципы.

Я поднял правую руку. Что значит еще одна клятва для чиновника Аппарата? Я повторил за ним его слова. Он продолжал:

– Первое: конкуренция душит систему свободного предпринимательства. Второе: люди всего мира должны неустанно верить в то, что, пока всем владеет Д. Дж. Роксентер, они могут не опасаться деструктивных соперников. Третье: правительства должны постоянно понимать, что, пока они выполняют приказы Д. Дж. Роксентера, им обеспечена уйма конфликтов. Четвертое: банки и впредь должны знать, что, пока Д. Дж. Роксентер получает прибыль, больше никто не достоин внимания. Пятое: мы стоим за демократию лишь до тех пор, пока она не мешает коммунизму. Шестое: система образования должна прививать населению мысль о необходимости легкой, безболезненной смерти – эвтаназии, массовых абортах и необходимости участия в собственном умерщвлении. Седьмое: только то, что хорошо для Д. Дж. Роксентера, хорошо для всех. Восьмое: Д. Дж. Роксентер – единственный член семьи, с кем необходимо считаться. И девятое: не доверяй никому. Даю нерушимую клятву заботиться о том, чтобы эти принципы вдалбли

вались каждому в мозги, и тем самым помочь мне, Роксентеру.

Я все это повторил, и он удовлетворенно сказал:

– Ну вот, дело сделано. Этого я не могу доверить никому другому. Я сам должен быть уверен.

В этот момент в другую дверь вошел Гробе. Он выглядел каким-то осунувшимся и всполошенным.

– Гробе, – обратился к нему Роксентер, усаживаясь за свой стол-алтарь, жуткий в этом красном освещении, – вот Инксвитч говорит, что кое-кто в последнее время совсем расшалился – изобретает дешевое горючее. Слышал ли ты когда-нибудь о Джероме Терренсе Уистере?

Семейный адвокат побелел как мел!

Я моментально ухватил ситуацию: Гробе так и не рассказал Роксентеру о том инциденте! Адвокат полагал, что этот человек мертв! Но аппаратная выучка вещь тонкая – я быстро нашелся что сказать:

– Откуда мистеру Гробсу слышать что-либо о нем? Представить себе не могу. Это же просто какой-то студент – выскочка. – Я подмигнул адвокату правым глазом так, чтобы

не видел Роксентер.

Адвокат стоял, наблюдая за мной, словно взвешивая то, что сказал прокурор. Роксентер продолжал:

– Сдается мне, что этот самый Уистер – серьезная угроза для общества. Изобрел дешевое горючее и отказался продать изобретение. – Он повернулся ко мне: – Ты все мне сказал или знаешь еще что-нибудь?

Я почувствовал, как напрягся адвокат, и сказал:

– Он, очевидно, собирается продемонстрировать его на автогонках.

– Ах так! – Роксентер погладил подбородок и нахмурился. Затем закурил и сказал нечто такое, чего я, как ни бился, понять не мог. Он сказал: – Гробе! Никому не говори об этом изобретении. Найми этому Уистеру агента по рекламе.

– Слушаюсь, сэр, – ответил адвокат.

Может, это прозвучало недостаточно громко. Роксентер встал и вплотную подошел к Гробсу.

– Хватайся за это дело! Влезай на него и качай! Не слезай до тех пор, пока не (…) его до конца. Понял?

Я был слегка потрясен. Голос! Осанка! Единственно, чего не хватало до полного сходства с Ломбаром, так это встряхивания за лацканы и «жала»!

– Слушаюсь, сэр. – Адвокат выглядел еще больше осунувшимся.

Похоже, на этот раз его согласие прозвучало погромче, и Роксентер отошел от него. Он показал на меня, говоря:

– Инксвитч только что принял присягу семейного шпиона. Он секретный агент в должности федерального следователя, и я сразу же назначаю его на это дело!

Гробе посмотрел на меня и вдруг принял решение:

– Уверен, из него получится превосходный семейный шпион. Работать с ним будет одно удовольствие.

Адвокат ушел. Я тоже поднялся, но Роксентер смотрел на часы.

– Нет, рано. Прошло всего несколько минут. – Он пошел к балкону и открыл двери, впустив в церковную атмосферу комнаты мягкий шум уличного движения. Потом взмахнул рукой, указывая на великолепные арки. – Небось теперь, став семейным шпионом, ты думаешь, что это слишком просто и без претензий? Но я человек скромный. Мне многого не надо. В организации врачей, существующей на мои пожертвования, на днях говорили мне, как они рады, что сделали меня бессмертным. Для мира такая благость, когда хоть один человек обладает этим навеки. Вряд ли им по карману платить налог на наследство. Когда ты сюда вошел, я заметил, что ты удивляешься – мол, почему я не женюсь на одной из тех девушек. Ты так тесно связан с семьей – тетка Тиманта и прочее, – что имеешь право знать и не сделаешь ошибки, сблизившись с моими чертовыми родственниками. Мне нет нужды жениться, Инксвитч. Эта организация врачей уверяет меня, что я буду жить вечно, и не нужен мне никакой сын – это только лишняя конкуренция, понимаешь? Поэтому не церемонься с другими членами семьи, Инксвитч. Ясно?

Я кивнул, но он уже не смотрел на меня. На город, которым он владел, как и планетой, ложился вечер. Роксентер взглянул на часы, затем поднял голову, и на его лице появилось выражение экстаза.

– Неужели ты не слышишь музыку арф? Это происходит ежедневно в это время. Теперь слушай! Слушай внимательно! – Он помолчал, и его лицо расплылось в блаженной улыбке. – Вот она! Точно по времени! Ах, какие прекрасные слова: «Единственный истинный бог – это Делберт Джон Роксентер!» – Он повернулся, ринулся к столу и вскоре вернулся с ручкой и листом бумаги на золоченой дощечке. – О, я так рад, что есть еще один свидетель! Подпиши это подтверждение, пожалуйста.

Я подписался, но чувствовал, что голова у меня идет кругом: Слуховая галлюцинация! Параноидальная шизофрения! Мания величия! Точно как у Ломбара! Делберт Джон Роксентер – чистейшей воды сумасшедший!

Я работал на двух психов!

Часть ДВАДЦАТЬ СЕДЬМАЯ

Глава 1

Ряд последующих дней я занимался самопросвещением. Меня интересовало, в какой степени может раздолбать планету огромная и мощная организация типа роксентеровской «колесницы Джаггернаута». Меня переполнило чувство восхищения. Неудивительно, что Ломбар так усердствовал, изучая Роксентера! Я делал выписки где только возможно, намереваясь послать их с волтарианской почтой и снискать расположение своего шефа. Да, на Земле многие технологии примитивны и неэффективны, но система организации Роксентера на многие световые годы опережала любые ей подобные в исследованном космосе. За пять поколений дьявольской ловкости ее хозяев она стала тем, чем была сегодня – колоссом! «Планетой» на планете, пляшущей под дудку одного душевнобольного человека! Блестяще! В сравнении с этим Хеллер был жалким ничтожеством! И я погребу его под лавиной роксентеровской ярости!

Стоило мне выйти из храма самопоклонения Роксентера и вступить снова в кабинет Мисс «Вселенная», как ярость – к счастью, ее, а не Роксентера – обрушилась на меня.

– (…)! – выругалась она, вскинув красивую головку. – Уже пять часов! Мне давно пора быть в клинике на аборте! И стоило так долго тянуть время!

Дисциплина, жесткие графики! Вот что нужно, чтобы создать великую империю!

– Расстегивай же, черт побери, рубашку! – приказала она.

Она стояла уже в пальто и шляпе, яростно роясь в столе, разбрасывая повсюду вещи. – Куда же запропастился этот чертов штамп?

Я расстегнул рубашку, внимательно присматриваясь ко всем ее движениям. Наконец она нашла то, что искала, под зачерствевшим сандвичем с ореховым маслом. Чтобы так ловко запрятать секретный штамп, нужна большая хитрость! Это был большой диск с ручкой и защелкой. Мисс взяла его и с помощью сложенного обрезка бумаги стала сердито толкать подвижной шрифт на диске. Я смог прочесть установленную сю надпись; «ШПИЁН СЕМЕЙСТВА РОКСЕНТЕРОВ». Следовала дата и место для инициалов. Как экономно!

Она стала надвигаться на меня так стремительно и яростно, что на секунду я встревожился. Ее палец лежал на защелке.

– Ты уверена, – заговорил я, – что слово «шпион» пишется через «ё», а не через «о»?

– Ты что, кодам не веришь?! – рявкнула она на меня. – Когда вон та световая панель, – она жестом указала на сигнальное табло в стене, – вспыхивает двенадцатью точками, он хочет сказать: «Приведен к присяге при вступлении в должность семейного шпиёна». Ты, парень, не очень-то многого достигнешь, если станешь поправлять ЕГО! Подыми-ка свою чертову рубаху – она мне мешает!

Ну что я мог сделать? Код есть код. Я распахнул рубашку пошире – и она пришлепнула штамп к моей голой груди, отпустив защелку. Меня ужалила боль! Она схватила со стола странного вида иглу и, крепко прикусив зубами язык в углу рта, глубоко сосредоточившись, выколола на моей груди инициалы – должно быть, свои собственные. Отступив назад, она бросила иглу на вешалку для пальто. Я опустил взгляд на свою грудь.

На ней ничего не было!

Что ж, не мое дело – задавать вопросы. Застегнув рубашку, я направился к двери с большими зубьями.

– Да нет же, не туда! – раздраженно закричала мисс. – Они уже все ушли домой. Тебе через эту дверь! – И, бормоча что-то насчет новых, непосвященных сотрудников, сама прошла в боковую дверь.

Я последовал за ней, но она шла так быстро, что я сразу же потерял ее из виду. Я очутился в холле обычного учреждения, наполненном людьми, уходящими домой. Здесь они строго придерживались расписания. Я отметил беспокойное напряжение на лицах служащих, стремящихся покинуть свое учреждение.

Подумав, что надо бы явиться к Гробсу, я брел, преодолевая волны радостного людского потока в час пик, выплескивающегося из одного здания за другим. Все точно по расписанию! Сердце ликовало при виде этого! К тому времени когда в гуще людей я пробрался к дому «Спрута», он уже был крепко заперт! Но теперь я являлся верноподданным служащим Роксентера и, следовательно, обязан был, как и другие, восторженно мчаться домой. Так я и поступил. Хорошо еще, что дом мой был неподалеку, а то ведь охранники забрали пятьсот долларов, что лежали у меня в бумажнике, вернув мне только пистолет и удостоверение.

Приняв душ, чтобы смыть с себя противный запах антисептика, я немного задержался у зеркала, пытаясь различить следы штампа на груди, но там ничего не было! Я вызвал коридорного, чтобы он забрал мою обработанную антисептиком одежду, и он позвонил в службу общественного здравоохранения, которая выслала специальную машину. Я отблагодарил его пятью долларами чаевых, которые спешно извлек из матраса, и он был очень благодарен.

Ютанк нигде не было, поэтому я славно отобедал у себя в комнате, немного посидел у телевизора и довольный пошел спать. Да, денек прошел что надо, но теперь долг обязывал меня как следует выспаться, чтобы на следующее утро, ровно в девять, бодрым, свежим явиться на работу.

Теперь дела завертятся. Никто, даже боги не смогут помочь Хеллеру!

Глава 2

Ровно в 9 часов утра в опрятном новом костюме и шляпе с широкими опущенными полями я появился в специальной конторе мистера Гробса.

Там никого не было. Я прождал некоторое время в холле.

Около 9.45 уборщик открыл помещение, занявшись наведением порядка, и я вошел внутрь и устроился в комнате ожидания. Примерно в 10.00 явилась команда охраны, чтобы проверить кабинеты и убедиться в их сохранности. Со мной они не разговаривали. Примерно в 10.30 пришел четвертый помощник секретаря, отключил систему сигнализации, предупреждающую о взломе, отпер свою забаррикадированную пуленепробиваемую клетку и уселся читать «Дейли Рейсинг Форм».

В 11.00 я подошел к нему и сказал:

– Видите ли, я должен повидаться с мистером Гробсом.

– Ну хорошо, а чего плакаться у меня на плече? – отвечал он. – Не повезло – так не повезло. – И он снова взялся за программу скачек.

В 12.00 я услышал в холле ужасный топот, словно началось восстание! Памятуя о своих обязанностях, я поспешил за дверь. Это из кабинетов повалили служащие, спешащие на ленч. В своем паническом бегстве они меня чуть не раздавили. Исполненный сознания долга, я тоже отправился на ленч.

Назад я вернулся в 13.00, четвертый помощник секретаря – около 13.15. Он брезгливо оглядел меня, вошел в свою клетку и нажал на кнопку. В комнату вломились пятеро охранников с оружием наготове. Четвертый помощник показал на меня, и пистолеты охраны повернулись в мою сторону.

– Стойте! – крикнул я. – Меня зовут Инксвитч! Я должен встретиться с мистером Гробсом!

Начальник охраны ткнул пальцем в стекло и спросил:

– Он есть в том списке разыскиваемых?

Трудно было видеть, что происходит, – я стоял лицом к стене, ладони на стене, ноги в стороны. Я только слышал, как четвертый помощник отвечал:

– Нет, в том списке его нет. Что-то не пойму. Должно быть, какая-то ошибка.

– У тебя там есть еще один список, – сказал начальник охраны. – Это список убийц?

– Что вы, что вы, это записка от Гробса. – Четвертый заорал на меня через стекло: – Эй ты, придурок! Тебе нужно было в десять часов быть в отделе кадров! Неужели до тебя ничего не доходит сразу? Ты уже опоздал!

Охранники поспешно доставили меня к кабинету с табличкой «Отдел кадров», втолкнули меня в дверь и ушли.

– Инксвитч? – спросила девушка. – Вас нет в списке боевого содружества, направляемого в Венесуэлу. Что вы здесь делаете? Вы что, не понимаете, что это правительство должно быть свергнуто к шестнадцати ноль-ноль пополудни?

Это вызвало настоящий переполох. Чтобы узнать, что за шум, из кабинета вышел сам начальник отдела кадров, ворча, что из-за всей этой болтовни плохо слышит свою любимую программу по радио. Он внес поправку. Оказывается, венесуэльское дело было уже передано русским. Сотрудники выглядели очень обиженными из-за того, что их не информировали вовремя.

Начальник отдела кадров нажал на кнопку, и в кабинет ворвались шестеро охранников – уже других. Он ткнул в меня пальцем:

– Вот этот переполошил всю контору!

Они схватили меня.

– Стойте, подождите! – закричал я, и голос мой был резок оттого, что мне выворачивали за спину руки и пытались меня поднять, чтобы вышвырнуть наружу. – Я сотрудник! Меня только что принял на работу сам мистер Роксентер!

Меня отпустили, и я растянулся на полу прямо посреди комнаты. Старший из охранников сказал: «Держу пари!» Начальник отдела кадров отвечал: «Согласен! Пять долларов!» Старший охранник сказал: «Заметано! Расстегивай ему рубаху!» Они расстегнули – только пуговицы полетели во все стороны.

Охранник достал странного вида фонарик, посветил им мне на грудь. Я глянул вниз – там проступили зеленые флюоресцентные буквы: «ШПИЁН СЕМЕЙСТВА РОКСЕНТЕРОВ», дата и инициалы.

– Вот так дела, – обрадовался охранник. – Ты проиграл, Трогмортон!

– Нет, это ты проиграл, – не сдавался кадровик.

Они сцепились в жестоком поединке. Кто-то позвонил в отдел психиатрии, пришел врач и сказал, что они оба проиграли и слишком остро реагируют на это. Он заставил их заплатить друг другу по пять долларов, а потом, как бы по рассеянности, взял обе купюры и ушел.

Я оказался с консультантом по кадрам в небольшом отсеке. Она пробивала перфокарты. Это тянулось долго. Девушка снимала данные с моего федерального удостоверения. Наконец, засунув все перфокарты в компьютер, она нажала на кнопку проверки данных, но на экране ничего не появилось, он остался девственно чистым.

– Ну вот, теперь понятно, – сказала она. – Вы уже прошли обработку.

– Как же так? – выразил я удивление. – На экране было пусто.

– Разумеется, – сказала она. – Вам же не хотелось бы, чтобы вас раскрыли, не так ли?

Я ушел. Дверь в кабинет мистера Гробса была приоткрыта. Я толкнул ее и вошел. Он увидел меня и воскликнул в раздражении:

– Где же, черт побери, вас носит? Нас ждут уже целый час! Мы поспешили на улицу и взяли такси.

Наконец-то дела завертелись!

Глава 3

Пока мы ехали в такси, то и дело попадая в дорожные заторы, мистер Гробе казался очень спокойным. Изредка он посматривал на меня и наконец заговорил:

– А много ли вам известно об этом Уистере?

– Не так много, как вам, – солгал я. – Просто я заметил, что вас захватили врасплох, и хотел помочь. – Зачем настораживать его тем, что я слишком много знаю? Станет еще охотиться за мной.

– Такой подход к делу Уистера, Инксвитч, мне не по душе. Правильная дорожка обычно бывает очень извилистой, но в данном случае больше подошел бы прямой удар.

Тревога сковала меня. Трафарета у меня еще не было. И, конечно же, мне не хотелось погибать при нашествии Волтара. Планета в таком состоянии, что на ней уничтожат все живое, потом восстановят экологию и колонизируют. Это «все живое» включало и меня! Так какой же подход к этому делу мог выбрать я? И тут меня осенило.

– Бедняге Торпеде Фиаккола не очень повезло, – сказал я.

Настала его очередь застыть в тревоге – а юристы с Уоллстрит умеют прятать свои чувства или то, что от них осталось, если, конечно, осталось.

– Бог мой! – воскликнул он. Он смотрел на меня, слегка ошеломленный. Затем взяло верх любопытство. – С вами этот (…) говорил?

– Нет. Уистер отправил его на Северный полюс. Теперь с ним не о чем будет и поговорить, кроме как, пожалуй, о полярных медведях. – Пришла пора отвлечь его внимание от меня. – Это Уистер собрал сотню оперативников, а не Фиаккола.

– Бог мой!

– Вот так-то, – мягко сказал я. – Уистер пользуется вашими деньгами, предназначенными для найма убийц, чтобы финансировать проект с изобретением дешевого горючего.

– О Боже!

– Знаю, – сказал я, – о чем вы думаете: если это дойдет до Роксентера, он сделает что-нибудь очень скверное. – Гробе в ужасе уставился на меня. Надо было поглубже вколотить это в его сознание. – Но вы можете мне кое-что сказать. Почему Роксентер так твердо настроен не обзаводиться сыном?

Его лицо стало похожим на белый чернослив, если только такие бывают. Наконец он сказал:

– Он импотент. Просто созерцатель. Он уж много лет не способен на эти дела.

– О, полно, полно, мистер Гробе, – сказал я. – Не будем увиливать. Я заступился за вас у него в кабинете, хотя мог бы плюнуть на все, и вы сами расхлебывали бы свою кашу. Ну, признайтесь: я ведь доказал, что мне можно доверять. Так вот, помимо импотенции тут есть еще кое-что?

– Инксвитч, я не знаю, как, черт побери, вы достали всю эту информацию, которая у вас есть, но поверьте, это очень опасная информация! Если я скажу вам еще хоть слово, я не буду оправдывать профессионального доверия! Защита сделала свое заключение!

Мы преодолели еще два затора. Затем он взглянул на меня и улыбнулся какой-то стылой улыбкой – оба уголка его рта чуть дернулись, глаза же оставались холодными.

– Инксвитч, после консультации с самим собой я пришел к выводу, что вы один из хитрейших и искуснейших (…) сынов, которых мне приходилось встречать. Впрочем, вношу поправку в протокол: вы самый хитрый и искусный (…) сын из всех, что мне знакомы. Надеюсь, наше партнерство оправдает приговоры самого высокого суда!

– А вы, мистер Гробе, самый порочный и сквозь пальцы смотрящий (…) из всех, с кем мне посчастливилось работать!

В знак взаимного восхищения друг другом мы обменялись крепким рукопожатием. Когда мы прибыли на место, мистер Гробе сказал:

– Ну-ка, устроим этому Уистеру такую жизнь, чтобы он никогда больше головы не смог поднять! Доведем это дело до приговора, не подлежащего пересмотру. Чтобы никаких апелляций!

Мы вышли из такси, полные энтузиазма. Гробе поднял руку, указывая на горделиво возвышающиеся вокруг нас небоскребы.

– Мы в рекламном центре мира. Сейчас мы зайдем в Г.П.Л.Г. – крупнейшую фирму по рекламе и общественной информации в Америке. Позвольте мне весь разговор вести самому.

– Г.П.Л.Г.? Что означают эти буквы? – поинтересовался я.

– Это первые буквы фамилий владельцев фирмы: Глотсон, Перштейн, Лопнинг и Гнусе. Первое испытание квалифицированного рекламного агента – он должен уметь произнести это быстро и без запинки. Это будет означать, что он в курсе дел. Но, повторяю, позвольте мне весь разговор вести самому. Поскольку я юрист, они не могут задержать меня за вероломство или клевету.

Мы вошли в огромный, роскошно украшенный вестибюль. Вокруг настенных росписей плавали металлические рыбки. Оказалось, это рыбы-прилипалы. Наш лифт стремительно взмыл вверх и оставил нас в небольшом помещении без стульев. Вокруг слонялись люди, очевидно, не местные работники; вид у них был расстроенный и недовольный. В углу, в кабинке из пуленепробиваемого стекла сидела девушка у переговорного окна-лабиринта. Стены комнаты были окрашены в темно-красный цвет. Сверху, в отверстии, я заметил обрез дробовика с недремлющим оком позади. Никаких табличек или указателей не было.

Гробе достал из бумажника визитную карточку и приставил ее к пуленепробиваемому стеклу. Девушка встрепенулась.

– Мне нужен вице-президент по общественной информации и рекламе за рубежом, – потребовал Гробе.

Девушка схватила трубку и истерически залаяла в нее. Закончив, она незамедлительно прокричала в окошко: «Этаж пятьдесят. Поднимайтесь прямо наверх, мистер Гробе!»

Люди в помещении шарахались в стороны, пятились, уступая нам дорогу. Мы вошли в лифт. Краем рта, не шевеля губами, Гробе произнес:

– Мне не понравилась их замедленная реакция. Я очень хорошо понимаю их юридическую тактику проволочек: что-то здесь не в порядке. Возможно, придется применить третью степень устрашения. Надвиньте шляпу на глаза. Теперь, когда я

кашляну, напустите на себя вид посуровее. Когда топну ногами, засуньте руку в карман, словно намерены вытащить пистолет. Усекли?

Я познавал мир юридической экспертизы и, как мне показалось, усек. Вдруг он добавил:

– Но ни в коем случае не вынимайте оружия и ни в кого не стреляйте. Мы владеем страховой компанией, у которой своя политика, и платить за причиненный ущерб нам ни к чему. Пусть только они прибегают к нанесению увечья. Тогда политика потеряет силу.

Мы прибыли. Дверь лифта раздвинулась, выпустив нас в прекрасную приемную, где две похожие на капельдинерш девушки в легкой одежде стояли, держа в руках ковровый рулон на палке. Ковер был красного цвета. Двигаясь задом, они стали раскручивать дорожку, чтобы мы смогли пройти по ней. Две цветочницы в белых газовых платьях, прыгая по обе стороны с корзинами в руках, изящно осыпали наш путь цветами. Рядом с нами шли две скрипачки в венгерских костюмах, играя завлекательные мелодии.

– Ненавижу эти рекламные формальности, – проворчал Гробе.

– Это они всегда так делают?

– Да нет, только для меня. Знают, что меня воротит от этого.

Мы прошли по длинному коридору. Двое молодых горнистов проиграли приветствие и подняли свои инструменты, образовав арку. Девушка, одетая ягненком, изящным жестом открыла дверь с табличкой:

«Дж. П. Триллер.

Вице-президент.

Отдел общественной информации за рубежом».

Кабинет был уставлен цветами. Довольно толстый мужчина в алом смокинге кланялся и потирал руки, говоря: «Я Дж. П. Триллер, мистер Гробе. Добро пожаловать. Добро пожаловать. Добро пожаловать».

На другом конце комнаты три маленькие девочки подняли свои ангельские личики и запели на мотив песенки «С днем рождения»:

Мы приветствуем вас,

Мы приветствуем вас,

Гробса дорогого,

Джело – вещь высший класс!

Они поклонились и грациозно выбежали из комнаты, посылая нам воздушные поцелуи.

Триллер еще немного потер руки и предложил:

– Ну а теперь, мистер Гробе и уважаемый гость, что бы вы хотели? Сигару «Гавана Гавана Гавана»? Шампанского тысяча шестьсот пятидесятого года «Винтаж Рэр»? А может, миленькую пухленькую секретаршу, чтобы освежить чувства? Эта дверь ведет в спальню, и там она вся в нетерпеливом ожидании и в Джело!

– Если вы предложите этому суду сделать перерыв в заседании, – язвительно сказал Гробе, – мы сможем поговорить о деле. Триллер хлопнул в толстые ладони и, все еще приветливо улыбаясь, показал рукой, будто стреляет. Скрипичная музыка оборвалась, люди в панике стали разбегаться во все стороны.

Гробе снял со своего темного костюма лепесток, как если бы это было что-то непристойное, и брезгливо бросил его на пол. Вытерев пальцы платком, он сказал:

– Мы здесь для того, чтобы нанять вас в качестве рекламодателя. Но мы настаиваем на праве выбрать своего собственного рекламного агента.

– О Боже, мистер Гробе! Вы оказываете нам честь. Любой человек из круга Роксентера должен только приказать нам, и мы все, все, все сделаем, чтобы услужить вам, к вашему полному удовлетворению и по самому высшему разряду.

Он громко хлопнул в ладони и вбежала секретарша с блокнотом в одной руке и мешочком противозачаточных средств в другой. Триллер ударил в ладони еще три раза, и вбежал молодой человек в костюме очень строгого покроя с огромной книгой в руках. По приказу Дж. П. он поднес книгу к нашим глазам и стал показывать фотографии улыбающихся рекламных агентов с диаграммами и биографиями.

Гробе кашлянул. По этому сигналу я моментально принял суровый вид.

– В этом деле, – сказал Гробе, – нам нужен только Джей Уолтер Мэдисон, и никто другой.

Молодой человек вздрогнул. Вздрогнула секретарша. Дж. П. Триллер побледнел.

– О Боже мой, мистер Гробе, нет!

– Я настаиваю! – со свистом прошипел Гробе и смерил его убийственным взглядом.

Триллер опустился на колени, а за ним – молодой человек и секретарша. Все трое с мольбой воздели руки и прокричали в один голос: «Только не Балаболтер Свихнулсон!»

Гробе сказал мне, шевеля только краем рта:

– Этот человек – то, что нам нужно. Несравненный мастер. – И он потопал ногами.

Я сунул руку в карман пиджака, словно готовился достать пистолет. Они заорали.

В приемной раздался топот. Высокий дородный мужчина в пурпурном костюме в тонкую полоску ворвался в комнату и проревел: «Что тут происходит?», но, увидев Гробса, стушевался.

– Эти идиоты, – объяснил ему Гробе язвительным тоном, – отказываются от рекламного агента Роксентера. И для вас, мистер Дристлер, как председателя компании Г.П.Л.Г., это должно служить вещественным доказательством!

Мистер Дристлер в молитвенной позе встал на колени.

– Прошу тебя, Боже, не лишай нас этого агента! Умоляю вас, мистер Гробе!

– Гробе требует, чтобы мы поручили это дело Уолтеру Мэдисону! – завопил Триллер.

– О Боже, – взмолился мистер Дристлер, в отчаянии заламывая руки. – Мистер Гробе, умоляю вас, не делайте этого с нами! Он же погубил всю систему международных общественных связей Республики Патагония, когда в последний раз работал на вас! По его вине произошла революция! Вся собственность «Спрута» была захвачена и национализирована! Президент покончил жизнь самоубийством! И все это сделал Уолтер Мэдисон своими руками!

– Не получается, – проговорил Гробе краем рта, обращаясь ко мне. – Отойдите назад к стене и прикройте меня. Могут быть осложнения.

Я сделал, как он просил. Поднялся жуткий ор! Слышно было, как в коридоре спешно захлопывают и запирают двери. Убийственно ровным голосом Гробе спросил:

– Вы согласитесь на эти разумные требования, Дристлер?

– Нет! О Боже! Да смилуйтесь же, Гробе! Из-за вас Г.П.Л.Г. может потерять свою репутацию!

– Вы не позволите нам назначить Уолтера Мэдисона?

Мистер Дристлер, стоя на коленях, подался вперед и стал лизать туфли Гробса. Тот отступил назад и сказал:

– Вы оставляете мне единственный выход, мистер Дристлер. – Он шагнул к телефону, снял трубку и сказал: – Свяжите меня с банком Граббе-Манхэттен.

Четверо коленопреклоненных посмотрели на него, не веря своим ушам.

– Гробе у телефона. Попросите мистера Цезаря из отдела невозвращенных займов.

– О Боже, Гробе, постойте! Не требуйте возврата займов Г.П.Л.Г! У нас дефицит наличности!

Гробе спокойно ждал у телефона. Тут до меня дошло. Роксентер – хозяин банка Граббе-Манхэттен! Одного из крупнейших в мире! Ему подчиняются большинство других банков. Какая махина! Я раздулся от гордости при мысли, что и сам являюсь частицей этого мощного колосса! Но я не забывал держать их под дулом пистолета.

– Но ведь не все же наши займы невозвращенные! – заскулил вдруг Дристлер.

– Скоро будут, – отрезал Гробе.

– Стойте! Подождите! – упрашивал Дристлер. – Ведь вы уже достигли рыночного насыщения!

Гробе прикрыл ладонью микрофон трубки.

– Ладно, я постараюсь его найти! – сдался Дристлер.

Молодой человек с секретаршей помешали Триллеру открыть окно и выброситься на улицу. Дристлер выскочил из комнаты, но уже через полминуты вернулся с замученным видом.

– Никто не знает, где он!

По внутреннему радио передавалось объявление, адресованное всем работникам на всех этажах: «В пятом зале созывается срочная творческая конференция!» Служащие повалили в зал. Возбужденный гул голосов. Испуганные, ничего не понимающие взгляды при упоминании имени Балаболтера Свихнулсона. В толпе носился Дристлер и кричал:

– Мне нужен немедленный ответ! Где Джей Уолтер Мэдисон? Придумайте лозунг, и вы получите оплаченный месячный отпуск на Багамах.

Гробе все еще прикрывал рукой телефон. Он, прищурясь, взглянул в мою сторону и сказал:

– Говорил я вам, что дело может осложниться. Но мы должны заполучить этого человека!

Люди стали выкрикивать экспромты:

– Смерть Мэдисону!

– На (…) Мэдисона!

– Одолжите Мэдисону пять баксов сегодня – и вы потеряете свою девчонку завтра!

– Поставьте Мэдисона главным начальником над Четырьмя Всадниками!

– Покажите Мэдисона, как он сидит посреди мирового пожара и смеется!

– Сделайте монтаж: Мэдисон убивает свою мать. Но, кажется, это уже было.

– Лучше Мэдисон в гробу, чем миллион в кошельке! Раздался звонкий голос.

– Наверное, мисс Дайси знает, где он!

Началась возня. Мисс Дайси извлекли из чуланчика для тряпок, где она пряталась, и переправили над головами в кабинет Триллера, где просто бросили на пол. Это была хрупкая брюнетка, казалось, кроме глаз там ничего и нет – и эти глаза смотрели на нас с ужасом. Дристлер встал над нею во весь свой рост и грозно спросил:

– Мисс Дайси! Говорят, что вы были последней моделью у Уолтера Мэдисона. Где он сейчас находится? – Она дрожала от страха, поэтому он добавил, переходя на льстивые нотки: – Если вы нам скажете, вас ждет бесплатная туристическая поездка – на вершину памятника Вашингтону.

Мисс Дайси пыталась сжаться и уйти в пол, но ей это не удавалось.

– Вас уволят, если вы тотчас же не скажете мне, где он.

– Я обещала ему не рассказывать! – вскричала мисс Дайси надтреснутым от ужаса голосом. – Он знает, что вы хотите убить его, и если я скажу, то он вернется и затрр… рекламирует меня! Я боюсь даже его призрака!

Дристлер щелкнул пальцами, и два работника рекламного бюро в ярко-желтом одеянии приблизились к нему. Один взял мисс Дайси за запястья, другой за щиколотки. Третий работник рекламного бюро подошел к окну и раскрыл его настежь. Внизу разверзлась пропасть в пятьдесят этажей. У меня закружилась голова. Ее стали раскачивать, дожидаясь наибольшей амплитуды, чтобы отправить в свободный полет в пространство.

– Постойте! Постойте! – крикнул Дристлер. – Не то освещение! Дайте-ка сюда режиссера из отдела коммерческих фильмов!

За ним побежали, и вот, расталкивая толпу локтями, из зала в кабинет пробрался немолодой мужчина в берете и с небольшим мегафоном в руке. Ему принесли стул, на спинке которого была табличка «Режиссер». Бригадир съемочной группы принес светильники и расставил их быстро и уверенно. Дристлер обратился к девушке:

– Вы намерены сказать нам, где он?

Девушка покачала головой и, хотя была хрупкой и к тому же напуганной, твердо ответила:

– Лучше смерть, чем Джей Уолтер Мэдисон!

– Твое слово, Лемли, – обратился Дристлер к режиссеру.

– Хорошо, – сказал режиссер Лемли. – Это МОС – Мидаут Саунд. Мне нужны скрипки!

Появилась скрипачка и стала играть «Сердца и цветы».

– Теперь, – произнес Лемли в свой маленький мегафон, – мне здесь нужна прохладная отрешенная естественность. Это вам, знаете, не Голливуд. Никакого гримасничания. Это относится и к вам, мисс Дайси. Я хочу, чтобы вы выглядели совершенно естественно и улыбались. Люди должны захотеть купить этот товар. Порядок. Давайте сделаем первый дубль. Ролик стоит бешеных денег. Все готово? Свет! Камера!

Кто-то выскочил с дощечкой и быстро произнес: «Реклама Джело. Сцена один. Дубль один». Он хлопнул верхней планкой дощечки и исчез. Без камеры все это выглядело странновато.

– Начали! – крикнул мистер Лемли.

Двое молодых людей стали раскачивать мисс Дайси взад и вперед все сильнее и сильнее, глядя на окно всякий раз, когда тело оказывалось в том конце дуги.

– Стоп! Стоп! Стоп! – вмешался Лемли. – Дайси, ради Бога, не закрывай глаза. Как ты можешь что-то выражать с закрытыми глазами!

– Она в обмороке, – бросил один из раскачивающих.

Дристлер осознал серьезность ситуации и попросил найти бутафора. Прибежал бутафор, схватил ведерко с шампанским и опрокинул все его содержимое, включая лед и щипцы, на личико мисс Дайси. Девушка пришла в себя.

– Сделаем второй дубль, – оживился Лемли. – Пусть на этот раз модели, держащие ее за ноги и за руки, не отводят лиц от камеры. И улыбайтесь. Улыбайтесь с довольным видом. Усекли? Ну ладно, поехали! Свет! Камера!

Щелкнула верхняя планка после объявления второго дубля, и Лемли крикнул: «Начали!»

– Скажу! Скажу! – закричала Дайси. – Мне совсем испортили грим, какая тут съемка! Что обо мне подумают мои поклонники?!

– Стоп! – крикнул Лемли. – Это не по тексту. В сценарии этого нет.

– Пятиминутный перерыв! – объявил Дристлер, и все бросились вон, чтобы воспользоваться пятиминуткой, но Дайси он не дал уйти.

– Я еду в Китай? – спросила мисс Дайси.

– Да, – отвечал Дристлер.

– А после поездки меня прикомандируют к службам за «железным» занавесом?

– Да.

– Тогда ладно. Он прячется на девяносто второй пристани. Это новый район свободной международной торговли. Он спит в своей машине, а машина в боксе с надписью «Экспорт». Его кормит мать – каждый вечер в девять часов. Теперь выпустите меня отсюда. Мне нужно собрать вещи!

Гробе положил трубку и кивнул мне с легким разочарованием. Я убрал пистолет.

– Триллер, – сказал Дристлер, – вы уволены за то, что подвергли риску рекламного агента Роксентера!

– Рано успокаиваться, – шепнул мне Гробе. – Нам еще предстоит поймать его. Это вопрос международного права, поэтому мы этим и займемся.

Когда мы уходили, нас сопровождали двое скрипачек под грустную мелодию, цветочницы размахивали перед нами флажками с начертанными на них словами прощания. Двое девушек в форме капельдинерш скатывали за нами красный ковер.

В приемном зале Дристлер, вытирая лицо шелковым пурпурным платком, воскликнул:

– Боже, дорого же обходится спасение некоторых рекламных агентов!

Глава 4

Как только мы оказались на улице, я понял, что мы влипли. Час пик! Целый район рекламных агентств окончил работу! Мы закрутились в людскихводоворотах. Не было ни одного такси.

– Боже мой! – воскликнул Гробе, взглянув на часы. – У нас так мало времени! До девяти вечера всего лишь четыре часа! Инксвитч, мы должны найти Мэдисона во что бы то ни стало.

Но, увязшие в человеческой лаве, мы себе почти не принадлежали.

– Мы уперлись в международные законы, – говорил он обеспокоенно, увлекаемый вместе со мной потоком спешащих домой людей. – Вот вам еще свидетельство того, что он за гусь, этот Мэдисон: укрылся на девяносто второй пристани в том конце склада, где район свободной международной торговли! Он находится вне юрисдикции властей Соединенных Штатов. Мы увернулись от столкновения с разносчиком заказов винного магазина, пробивающимся сквозь толпу на мотоцикле с коляской. Я поддел его сзади ногой и опрокинул. Звон разбивающихся бутылок, кажется, улучшил самочувствие Гробса.

– Альпеншток! – вскричал он. – Будь это только проблема законности, я бы знал, что делать. Но это военная проблема, Инксвитч. Проблема грубой силы! Альпеншток – последний оставшийся в живых офицер генерального штаба Гитлера. Он тогда был еще ребенком. Сейчас ему уж, наверное, где-то под девяносто. Надо с ним связаться и спросить у него совета.

Телефон. Я должен найти телефон. Нам нужно захватить Мэдисона, это крайне важно. Ничего другого не остается!

Ближе всех к нам оказалась еврейская закусочная. Она была переполнена. Но это еще не все: место пикетировалось десятком куклуксклановцев в белых накидках с капюшонами. Они расхаживали с лозунгами на шестах: «Долой евреев!»

– Линию пикета переходить нельзя, – пояснил Гробе. – Мы владельцы профсоюзов. Туда! В метро!

Тут же, за куклуксклановцами, находилась лестница, ведущая вниз, и мы с Гробсом протолкались к ней. Платформа подземки кишела народом. Гробе, до мозга костей житель Нью-Йорка, прокладывал себе путь локтями. Я увидел молодого негра, малюющего на белом кафеле непристойности. Двумя красками из банок с пульверизаторами, красной и синей, он рисовал американский флаг с воззванием «Пошли на (…)» на полотнище. Я подумал, что Гробе пробирается к нему, – может, хочет подправить рисунок, но тут увидел, что цель его другая: телефонная будка.

В будке разговаривала женщина. Гробе постучал в стеклянную дверь. Женщина одарила его испепеляющим взглядом и продолжала говорить.

– Послушайте, Инксвитч, – сказал он. – Я был бы вам очень обязан, если бы вы, пока я буду говорить по телефону, попридержали народ на расстоянии. Мне понадобится какое-то время, а люди будут подходить и барабанить по стеклу, как и я сейчас.

Я сказал, что попробую.

– У вас есть монеты в десять центов? – спросил он. – У меня, кажется, нет мелочи.

Не было и у меня. Но я уже быстро соображал, как мне справиться с другой проблемой: держать народ на расстоянии от будки. Гробе пошел к кассе размена денег. Я взбежал по ступенькам вверх. Куклуксклановцы все еще пикетировали. Их плакаты! Мне нужно заполучить парочку их плакатов! «Довольствуйся тем, что есть под рукой», – вдалбливали нам в головы преподаватели Аппарата. Вот и настало время воспользоваться на деле этим советом. Я заорал во весь голос: «Смывайся! Полиция! Омоновцы!», затем вытащил пистолет и дважды выстрелил.

Белые капюшоны пустились наутек!

Двое, которых я ранил в руку, бросили свои плакаты. Я подхватил их и побежал вниз по лестнице. Гробе как раз выходил из двери разменной кассы. В руке он держал здоровенный мешок с мелочью.

– На все это надо столько времени! – пожаловался он мне. – Сначала они не поверили, что мы владельцы метро! – С этими словами Гробе засунул руку в мешок и набил мелочью карман пальто, а остальное передал мне. – Сохраните это. Мы должны будем вернуть остаток!

Он поспешил к телефонной будке. Женщина уже заканчивала разговор, но Гробе все равно постучал по стеклу. Я быстренько зашел к молодому негру сзади, ловко взмахнул мешком с мелочью и обрушил его ему на голову. Он свалился как подкошенный. Я схватил его банки и принялся за работу. Сорвав плакат с шеста, я повернул его чистой стороной вверх и быстро, но аккуратно написал синей краской: «Сотрудник ЦРУ». На платформе я нашел использованную жвачку и налепил ее на тыльную сторону плаката. На втором плакате я изменил надпись на «Долой ЦРУ!». В это время женщина ругалась с Гробсом и обзывала его нехорошими словами. Я понял, что он имел в виду, когда опасался, что будка останется незащищенной.

Наконец женщина ушла. Когда Гробе входил в будку, я налепил надпись «Сотрудник ЦРУ» ему на спину. Он этого не заметил.

– Ну и воняет же здесь! – проговорил Гробе. – Чеснок, что ли, она жевала? – Он оставил дверь открытой.

Я стал фланировать у будки с плакатом «Долой ЦРУ!» Люди резко сворачивали в сторону. Гробе забросил горсть монет в таксофон и сказал: «Оператор? Свяжите меня с главным оператором нью-йоркской телефонной компании и немедленно… Главный оператор? Это Гробе из „Киннул Лизинг“. Переключите следующий платный номер: Клондайк 5-9721 на неограниченную международную линию ВАТС номер 1… Разумеется, я знаю, что это секретная линия. Я и обязан это знать: мы владельцы телефонной компании… Ваше имя, пожалуйста? Гуг?»

Он стал записывать в своей маленькой записной книжечке на полке: «Г-У-Г. Благодарю, мисс Гуг… Моя телефонная кредитная карточка ИТ и Т номер один… Да, мы действительно являемся владельцами телефонной компании, мисс Гуг… Хорошо. Теперь переключите на линию ВАТС. Вы лично оставайтесь на этой линии, чтобы отвечать за связь. Держите эту линию открытой. Не допускайте других абонентов до этого платного телефона, убирайте всех с коммутационной панели, если вам будут мешать».

Он с минуту послушал, подчеркнул имя мисс Гуг в своей книжечке. «Нет, мисс Гуг, мне безразлично, говорит ли по нему президент или нет. Снимите его с линии, и все…»

Толпа держалась от нас на значительном расстоянии. Я прохаживался со своим плакатом «Долой ЦРУ!»

Гробе повернулся ко мне и сказал, прикрыв трубку: «Дура. Хочет воткнуть меня в горячую линию. Какому черту захочется разговаривать с президентом в такое время?» Он активно проветривал будку, открывая и закрывая дверь. «О Боже, как же здесь воняет!» Вновь его внимание переключилось на телефон. «Хорошо, мисс Гуг. Теперь соедините меня по прямому проводу со старшим офицером по мониторингу в Агентстве национальной безопасности… Да, мисс Гуг, я знаю, что это секретная правительственная линия… Алло. Кто это? Зорки? Говорит Гробе из „Киннул Лизинг“… Да, жена в полном порядке… А вы как, Зорки?.. Отлично. Послушайте, вы отслеживаете телефонные разговоры генерала Альпенштока?.. А, прекрасно. Проверьте-ка…»

Подошел поезд. Пассажиры увидели мой плакат и остались в вагонах.

– Нам везет, – сказал мне Гробе. – Альпеншток возглавляет террористическую группу в Каире, и, по их расчетам, он завтра утром намеревается взорвать там американское посольство. Он поддерживает спутниковую связь. Альпеншток довольно шустр для человека его… А, Зорки, перестройте систему слежения на обратную связь и переключите меня на телефон Альпенштока. Только позвоните. Молодчина.

Толпа оставалась довольно далеко от нас. Я немного пофланировал со своим плакатом. Гробе повентилировал дверью и оставил ее открытой.

Наконец он снова заговорил по телефону. «Альпеншток? А, привет. Это Гробе… Да, у меня все в порядке… У него тоже… О Боже, неужели? Что ж, очень сожалею об этом. Я клятвенно обещаю позаботиться о том, чтобы сразу же заменили все неисправные зажигательные бомбы. Даю слово… Теперь послушайте-ка, генерал. Мне нужен совет по одной военной проблеме. Здесь, на девяносто второй пристани…»

Подошел поезд. Открылись двери. Пассажиры увидели плакат и не стали выходить. Те, что садились, переполнили вагоны до отказа. Двери захлопнулись, и поезд заревел, набирая скорость.

Я снова стал слышать, что говорит Гробе. «…О нет, не полиция Нью-Йорка. Бога ради, нет… Мы бережем Национальную гвардию Нью-Йорка для действительно чрезвычайных событий… Американская армия воспользуется этим, чтобы увеличить свой оборонный бюджет. Послушайте, генерал… Да. Международная зона в конце девяносто второй пристани. Это международная проблема…»

Молодой негр приходил в себя – видимо, от того, что на него наступали ногами. Он, пошатываясь, приподнялся, увидел свои банки с краской, поднял их и вновь принялся рисовать на стене.

Гробе говорил: «О да, это превосходно, генерал. И очень вам благодарен, что уделили мне время. Удачи вам с посольством». Он дернул за рычаг телефона. Посмотрел на меня:

– Есть надежда. Альпеншток – парень что надо.

Вдруг зазвонил телефон. Гробе приложил трубку к уху, послушал, затем заговорил. «Нет, черт побери, это не закусочная, где кормят коньбургерами!.. Нет, я не пришлю вам три „пони высший класс“!» Он с остервенением дернул за рычаг. «Мисс Гут! Чертова (…)! Не допускайте никого к этой линии!.. Ну ладно. Я рад, что вы сожалеете. Теперь соедините меня с объединенным штабом командования в Вашингтоне, с офицером оперативно-стратегической службы… Я знаю, что это секретная линия, мисс Гуг. Да связывайте же, черт возьми!» Он глубоко вздохнул и повентилировал дверью. «Терпеть не могу чеснок!»

Его связали с заказанным абонентом. «Это Гробе из „Киннул Лизинг“. Какие воинские части НАТО у вас в данную минуту находятся в районе Нью-Йорка?.. Что?.. Ваше имя?.. Шеридан. Генерал Шеридан». Он записал. «Не думаю, что мой голос вам знаком, генерал. С вами говорит Гробе из „Киннул Лизинг“… О, ну что ж, сопоставьте со своей (…) фонограммой, коли так. О Боже!» Он подчеркнул записанное. Снова повентилировал дверью, посмотрел на меня:

– Похоже, Инксвитч, мы все-таки доберемся до этого Мэдисона.

Некоторые зеваки были посмелее остальных. Я толкал их, чтобы они проходили дальше, тыча в них слегка своим плакатом.

Гробе снова говорил по телефону. «Прекрасно. Я рад, что вы удовлетворены тем, что это действительно я. Ответьте же, чертов (…), на мой вопрос… Так. Сегодня вечером танковая бригада НАТО устраивает смотр в арсенале седьмого полка. Это, наверное, подойдет. Пусть они меня встретят в трех кварталах к югу от девяносто второй пристани сегодня в 20.30 в полной боевой готовности… Знаете, генерал, мне как-то до лампочки, если у них сорвется смотр. И плевать, что они англичане. Немедленно обратитесь к высшему командованию НАТО в Страсбурге и получите допуск к секретной работе – да поторопитесь! Отдавайте приказ! – Он подчеркнул что-то в своем блокноте. – Хорошо, генерал. Теперь еще одно дело. Есть ли у вас на Бруклинской военной верфи авианосец? Есть? „Саратога“… Генерал, мне нет никакого дела до того, что он стоит в сухом доке. Немедленно отдайте приказ о передаче его на одни сутки в распоряжение командования НАТО в Европе… Ну так оторвите этого чертова (…) морского министра от обеда и выполняйте!.. У меня нет времени объяснять… Да, это дело государственной важности! Хорошо!»

Он дернул рычаг телефона и повернулся ко мне вполоборота:

– Мы все ближе к Мэдисону.

Тут его снова отвлек телефон. «Мисс Гуг? Нет, ваши штаны не готовы и это не химчистка в Йорквилле! Мисс Гуг! Слушайте, черт возьми, оставайтесь на линии. Свяжите меня теперь немедленно с командиром „Саратоги“ на Бруклинской военной верфи».

Гробе взглянул на часы. «Время, время, – сказал он мне. – На все это уходит время. Но мы все ближе к Мэдис… Алло! Говорит Гробе из „Киннул Лизинг“… Здравствуйте, капитан Джинкс. Капитан, вскоре вы получите подтверждение от морского министра, но ждать его вам необязательно. Вы со всем вашим экипажем поступаете в распоряжение командования НАТО…»

С ревом подошел поезд. Гробе закрыл дверь, чтобы можно было разговаривать. Собиралась толпа. Двое крепких парней все пытались прорваться через пикет и добраться до Гробса, у которого на спине все еще висел мой плакат. Другие желали присоединиться к пикетированию. Я отражал их попытки всевозможными тычками и выпадами. Один тихоня оказался зажатым между толпой и будкой. У него было пальто того же цвета, что и у Гробса. Я надеялся, что Гробе скоро кончит, – обстановка накалялась, толпа все прибывала. Плакаты, вместо того чтобы отпугивать людей, похоже, скорее привлекали их. Да и толпа стала другой – состоящей в основном из работников физического труда. Назревала отвратительная ситуация. Наконец Гробе закончил! Он повесил трубку и открыл дверь телефонной будки.

В одно мгновение я снял плакат с его спины и прилепил на спину тихоне, прошипев ему на ухо: «Им нужен ты! Беги что есть мочи!» И тот пустился наутек, да еще как! Как вихрь, пронесся по платформе – только его и видели!.

Толпа, привлеченная движением, различила надпись «СОТРУДНИК ЦРУ», ускользающую от ее цепкой хватки! Воющий поток устремился за своей добычей! Дикие оглушающие крики! Постепенно они растаяли вдали.

– Что это было такое? – поинтересовался Гробе.

– Любители бега трусцой, – пояснил я.

Мы покинули импровизированный временный командный пост управления миром, находящимся в планетарной собственности Роксентера. Звонил телефон. Наверное, мисс Гуг требовалась большая свобода действий. Но мы оставили его без внимания и ушли.

Глава 5

Мистер Гробе глянул на свои часы:

– Лучше сейчас выкроить время и поесть, а то потом наш график будет довольно плотным.

Мы зашли в еврейскую закусочную рядом с метро. В глубине зала стоял замызганный столик с белой крышкой. Гробе сказал:

– Вообще-то я такие места терпеть не могу. Я решительно против того, чтобы евреи делали деньги, но это, разумеется, относится и к другим расам.

Мы сели за столик, и он посмотрел на меню, написанное большими буквами, которое висело на стене. На нем клановцы вывели распылителем красочную свастику, а поверх свастики свои инициалы – ККК.

– Наверное, все, что у них имеется, это хот-доги – они, должно быть, кошерные, поэтому неудивительно, что наш ку-клукс-клан не дает им покоя.

– Вы финансируете клан?

– А как же! Ведь они создают общественное беспокойство. Эй! – окликнул он маленького еврейчика за стойкой. – Два хот-дога, ясненько? Паршивые иностранцы, они, видите ли, не говорят по-английски. Но хот-доги бывают в полном порядке, если положить на них немного углекислой соды.

Я очень сокрушался, сознавая, что подстрелил двух членов их клана. Не очень-то побратски с моей стороны. Ладно, Гробе об этом не узнает, решил я. Мы получили свои законные хот-доги. Прожевывая один из них, мистер Гробе работал над своими записями в блокноте. Я его не прерывал. Он очень старался, чтобы привести их в аккуратный вид и сделать удобочитаемыми. Я знал, что он должен был уладить кое-какие вопросы, связанные с администрацией и властями.

– Думаю, у нас есть очень хорошие шансы захватить Мэдисона, – рассуждал он. – Альпеншток – голова, нет сомнений. Только бы хватило огневой мощи. – Он вписал еще пару замечаний. – Ну вот, этого будет достаточно, чтобы занять работников моей конторы.

Приходится загружать их работой. Посмотрите, как это на ваш взгляд? – Он пододвинул ко мне свои заметки. Меня тронуло его доверие и готовность считаться с моим мнением.

Вот что в них говорилось:

1. Послать жене Зорки коробку шоколада.

2. Отчитаться за один мешок мелочи перед метрополитеном.

3. Восстановить Форт-Апач с помощью денег налогоплательщиков, прикомандировать к нему один эскадрон кавалерии, назначить его командиром генерала Шеридана и приказать ему преследовать Джеронимо, пока не придет пора уходить в отставку.

4. Мисс Гуг, главного оператора нью-йоркской телефонной компании, понизить в должности и перевести на работу чистильщицей путей метрополитена Нью-Йорка.

5. К расходному счету приписать стоимость трех хот-догов.

6. Капитану американского корабля «Саратова» Джинксу присвоить звание контр-адмирала, если он прибудет точно в указанный срок.

7. Сказать англичанам, что они могут выбирать следующего командующего НАТО, если их танковая бригада выполнит свою задачу.

8. Послать жене мэра дюжину роз «Американская красавица» на длинных стеблях и назначить ее президентом «Метрополитен-Опера».

– По мне, – сказал я, – тут все в порядке. Только вот последнее что-то не укладывается у меня в голове.

– Ох, ну конечно! – хлопнул он себя по лбу. – Вы правы, Инксвитч. Ведь я же забыл позвонить мэру. – Он запихнул в рот последний кусок и бросился к телефону.

Я не слышал, что Гробе там говорил, но вернулся он с обычным для юриста с Уолл-стрит разочарованным видом.

– Так я и думал. Терпеть не могу политиков. Все, о чем я его просил, это всеми полицейскими машинами Манхэттена блокировать все пути на Двенадцатую авеню и Вест-Сайдскую эстакаду от Семнадцатой до Семьдесят девятой улиц и не пропускать туда посторонние машины с восьми тридцати до девяти тридцати вечера. Это территория США, поэтому вполне законно задействовать их, поскольку они не будут активно участвовать в штурме – ведь нам придется перекрыть все лазейки, в которые Мэдисон мог бы выскользнуть, чтобы потом цепляться за юридические формальности. – Он грохнул кулаком по столу. – И, чтоб ему провалиться, я знал, что он заартачится. Потому-то и обдумал заранее обходный маневр. Цветочки как раз для этого. Я ему сказал, что мы охотимся за членом банды Корлеоне. Тут, понимаете ли, замешана его жена. Она и Малышка Корлеоне вместе служили хористками в театре Рокси и с тех пор друг друга ненавидят. Вам надо досконально знать местную политическую обстановку, Инксвитч.

Разумеется, он тут же издал приказ, и теперь Мэдисону не улизнуть по какой-нибудь боковой улице. Так что оставляем цветы в списке. – Гробе устало потер морщинистое лицо. Затем рывком сдвинул на лоб фетровую шляпу с полями, загнутыми спереди вниз, а сзади вверх, популярную среди коренных жителей Нью-Йорка. – Можно трогаться, Инксвитч. Похоже, штурм будет довольно ожесточенный, и я сказал жене, что буду дома к десяти часам.

Гробе заплатил за хот-доги горстью монет из мешочка, взятого в разменной кассе. Заметив, что он забыл на столике листок из блокнота со своими замечаниями, я вернулся и догнал его уже снаружи. Переданный ему листок он скомкал и швырнул в урну у фонарного столба.

– Не сорите, Инксвитч. Сейчас у нас идет кампания под лозунгом «Мы нигде не сорим!» Давайте-ка подберем все листовки против Роксентера и засадим нарушителей в тюрьму, и

никто не посмеет обвинить нас в том, что мы нарушили Первую поправку о свободе слова и печати. Вы же теперь член семьи и должны знать такие вещи. Но, скажу честно, нелегко

вам придется. Такие, как мы, шестеренки в машинах сильных мира сего, вкалывают, как рабы. Нас не ценят и не замечают, как бы преданно мы ни относились к своим обязанностям. Кажется, у меня изжога. А соду-то на свои хот-доги я сыпал?

Я что-то этого не припоминал, и Гробе успокоился, вспомнив, что у него и не было с собой соды. Мы пошли, прокладывая себе дорогу в толпе, на встречу с богами битвы.

Глава 6

Было около 8.20 вечера. Стремительно надвигался решающий час «X». Мы с Гробсом вылезли из такси: оставался еще квартал, но ближе подъехать не удалось. Уже пешком мы поспешили на свидание с судьбой. Впереди скопилась масса автомобилей. Туманно-голубую тьму вечера пронизывали яркие огни. Слева от нас чернел Гудзон. Гробе шагал, бормоча себе под нос:

– Авианосец, шестнадцать боевых танков М-20 последней модели, полевые винтовки, базуки… Надеюсь, мы сосредоточили достаточную огневую мощь, чтобы совладать с Мэдисоном. Но твердой уверенности нет. Он невероятно хитер!

Мы шли через полицейские кордоны, их машины преграждали дорогу на будущее место сражения любому желающему. На нашем пути выросла громадная неуклюжая фигура. Это был полицейский инспектор Графферти. Он взглянул на нас с пристальным вниманием и попятился, старательно взяв под козырек.

– Вижу, это вы, мистер Гробе. Я догадывался, чьих это может быть рук дело. Ну кто еще смог снять с патрулирования все полицейские машины в Нью-Йорке? Хотите, чтобы мы чего-то не замечали?

– Нет, сегодня вечером все законно.

– О? – искренне удивился Графферти.

– Это дело международное, поэтому не позволяйте вашим людям вмешиваться во что-нибудь, кроме блокирования дорожного движения. Мне бы не хотелось, чтобы кто-то из американцев предстал перед Международным судом по правам человека.

– Хорошо, – поспешно согласился Графферти. – У них на этот счет ничего не получится.

Мы пробрались через все заграждения. Впереди виднелось то, что было нам нужно: сгруппированные в боевой порядок шестнадцать танков М-20 – огромные, неуклюжие чудовища, все отдраенные и готовые к смотру. А вокруг них – экипажи, все в парадной форме, с очень английской выправкой и очень английским щегольством. На антеннах у танков развевались вымпелы НАТО, а у ведущего из-за орудийной башни торчал большой натовский флаг. При виде этого военного зрелища захватывало дух!

К нам подошел командир бригады в парадной форме и берете, с тросточкой под мышкой.

– Послушайте, это вы те ребята, которым нам приказано доложить о прибытии? – Он крутанул свой бравый ус. В его голосе явно звучало сомнение: наверное, он ожидал увидеть высокопоставленного генерала НАТО с медалями на груди.

Я быстро положил конец недоразумению, приняв на себя первый удар.

– Это мистер Гробе из «Киннул Лизинг». Он представляет интересы Роксентера.

О боги! Бригадир прямо-таки замер, отдавая честь, и рука его вибрировала и подрагивала. Не поворачиваясь, он прокричал: «Экипажи, для королевского салюта – стройсь!»

По мостовой оглушительно загрохотали тяжелые ботинки. Толпа за его спиной превратилась в плотный внушительный строй, стоящий по стойке «смирно», взгляд каждого был устремлен вперед.

– Королевский салют! Хоп! – прокричал бригадир.

Все как один подняли руку, и это был самый впечатляющий салют, какой мне когда-либо приходилось видеть.

– Два! – крикнул бригадир, и все руки, включая его собственную, опустились.

– Прибыли в ваше распоряжение, сэр! – отчеканил бригадир и протопал ногами на счет четыре, как это принято у англичан.

Гробе стоял в своей узкополой нью-йоркской шляпе и гражданском пальто и в ответ на рапорт лишь чуть-чуть приподнял руку, сказав:

– Если вы соберете своих офицеров, мы проведем консультацию «в кабинете судьи», так сказать..

По строгой команде бригадира все вскоре собрались в тесную кучку. Сверили часы. Гробе достал «спрутовскую» карту Манхэттена. Он так быстро отдавал распоряжения, что они сливались для меня в один звук. Гробе разложил буквально по полочкам все, что требовалось от военных.

Бригадир резко прокричал команду, и экипажи пятнадцати танков ринулись к своим чудищам и с армейской точностью забрались внутрь. Бригадир достал из гимнастерки небольшую рацию «уоки-токи» и каждому номеру по порядку отдал распоряжение.

Взревели двигатели, пятнадцать танков подались вперед и помчались в северном направлении по Двенадцатой авеню. Затем бригадир учтиво передал рацию Гробсу и с помощью жестов и салюта предложил ему шестнадцатый танк.

И вот наконец танк с бригадиром где-то внутри, Гробсом, стоящим в люке открытой командирской башни, и со мной, примостившимся над гусеничными траками, медленно пополз на север. Сбоку на башне торчал поручень, и я ухватился за него, предчувствуя недоброе. Зато Гробе без всяких дурных предчувствий стоял в башенном люке с «уоки-токи» в левой руке и зоркими глазами юриста с Уолл-стрит подмечал все впереди.

Мы крадучись подползли ко входу на пристань номер девяносто два и остановились футах в пятидесяти. Слева катила свои воды черная река, впереди тянулась опустевшая улица и зияла темная утроба склада – молчаливое прибежище преследуемой нами жертвы.

Гробе взглянул на часы. Мы прибыли с большим запасом времени. Он перевел взгляд на меня, ненадежно примостившегося на краю танка.

– Светлая голова этот Альпеншток. Это его план, вот так-то. Шедевр! Надеюсь, он удастся. Очень жаль, что он встал не на ту сторону более чем три четверти века назад. Потеря для всего мира. Восемнадцать стран охотятся за ним как за военным преступником. Из-за этого трудно обеспечивать его террористическую деятельность. Еще полчаса, и мы узнаем, радоваться нам или плакать. Ставка на военную силу – всегда дело

рискованное. Но я даю сигнал к резне. Когда суд не может вынести благоприятного решения, всегда есть базука, чтобы окончательно решить дело. Запомните это, Инксвитч. В вашей нынешней должности вам придется привыкать к этим временам – они испытание для человеческих душ. Через несколько минут дело перейдет в последнюю инстанцию, и мы либо встанем, обезоруженные, перед последним трибуналом, либо

этот чертов Мэдисон благополучно окажется у нас в руках. Обвинение выносит свой вердикт.

Его внимание переключилось на середину реки, поэтому и я глянул в том же направлении. Кто-то из танка передал ему бинокль с инфракрасной оптикой. Гробе принялся исследовать речное пространство.

– Ага! – сказал он наконец и передал мне бинокль.

Быстроходные катера! Но шли они не быстро – они уже останавливались недалеко от берега для высадки десанта. На борту у них виднелась надпись «Морские силы. США. Саратога». На противоположной от меня стороне катеров что-то происходило, но я не мог разобрать, что именно. Гробе взглянул на часы. Потом забрал у меня бинокль и стал рассматривать край пристани номер девяносто два. Потом вдруг закивал и передал мне бинокль. Из воды полетели лини с абордажными крючьями на концах, они зацеплялись за дальний конец пристани. Затем появились черные фигуры и неторопливо стали двигаться к берегу. За спиной у них висели винтовки. И базуки!

Гробе снова отобрал у меня бинокль, посмотрел и воскликнул:

– Фрогмены! «Тюлени» американского военного флота. Должно быть, авианосец принял на борт их отряд. Альпеншток умница!

Он, очевидно, просигналил бригадиру в бронированное брюхо танка, и мы тихо и очень медленно двинулись вперед.

– Меня сейчас главным образом беспокоит его чертова машина, – заговорил Гробе. – Это «Экскалибур», копия открытого туристического фаэтона 1930 года, почти целиком хромированный. Но эта внешность совершенно обманчива. Как и сам Мэдисон. «Экскалибур» технически оснащен очень современно, наподобие реактивного самолета. Мотор от «кадиллака», самый мощный. Может обогнать этот танк, как кролик черепаху!

Мы снова остановились. Танк находился у южного края открытых дверей причала номер девяносто два. В этом месте было темно, но внутри я мог различить освещенную электричеством надпись на дальнем конце: «Свободная зона! Международная территория! Вход воспрещен!»

Это был район беспошлинного ввоза и вывоза товаров, не проходящих таможню США.

В полутьме, в крайнем наружном конце стоял объемистый контейнер, похожий на те, в которых перевозят автомобили, с крупной надписью: «Экспорт». К нему приближалась какая-то небольшая хрупкая фигурка. Его мать! В руке у нее была обеденная корзинка.

В глубине склада флотских «тюленей» видно не было, но они должны были находиться там, они занимали боевые позиции, готовились к бою, взводя затворы и беря под прицел различные точки помещения.

Гробе посматривал на часы. Час начала атаки!

Из темной глубины склада донесся оглушительный треск, сопровождаемый яркими вспышками пламени. Автоматы! Я сжался в комок. Боги мои! Ведь мы же оказались как раз на линии их огня! Гробе, однако, стоял и не думал прятаться. Ну и храбрец! Чтобы я не сбежал, он рявкнул: «Это холостые. Не дергайтесь!» Вспышка и грохот базуки! А это уже не холостой заряд. Он угодил в заднюю стенку огромного контейнера. Сквозь немыслимый шум послышался звук заведенного мотора. Передняя стенка контейнера разлетелась в стороны.

«Экскалибур» вырвался наружу!

Вспышки из стволов автоматов заиграли на его хромированных выхлопных трубах. Из них вырывалось голубое пламя. Хрупкая женщина села на пол, корзинка ее отлетела в сторону. Открытый туристический фаэтон с ревом мчался прямо на нас! Автоматный огонь усилился вдвое.

Машина выехала из склада.

– Давай! – крикнул Гробе.

Четверка передних пулеметов танка открыла огонь. Я едва не свалился, оглушенный мощным сотрясением воздуха. Машина резко вильнула, увернувшись от нас. Завизжав тормозами, она свернула в сторону, очевидно, намереваясь скрыться по боковой улице, но блокировавшие ее патрульные машины устроили целую какофонию сирен! Завизжали тормоза. «Экскалибур» помчался по Двенадцатой авеню. Танк подо мною пришел в движение. Мы набирали скорость. Я отчаянно вцепился в поручень на башне.

Гробе резко отдавал приказы по рации. Ветер пытался сорвать с него шляпу и развевал флаг НАТО.

Мы гнали вовсю! Восемьдесят? Девяносто? Нет, сто миль в час! Машина впереди стала отрываться от нас, ее двигатель начал утверждать свое превосходство! Вот уже и Вест-Сайдская эстакада. Водитель танка, англичанин, ехал по левой стороне дороги!

С головокружительной быстротой мелькали фонарные столбы, боковые ограждения сливались в одну сплошную полосу. Весь Нью-Йорк словно бы ожил, поворачиваясь.

Я едва удерживался на танке! И вот орудие танка вновь забило по машине резкими очередями! Это чуть не окончилось для меня полным падением. Гробе в своей короткополой шляпе, в окружении согнутых ветром вымпелов, упираясь спиной в хлопающий флаг, подался вперед и проорал навстречу ветру: «Теперь уже скоро!»

И это случилось!

«Экскалибур» вздрогнул и резко сбавил скорость! Танк свернул, и его понесло куда-то вбок. Раздался оглушительный визг тормозов. «Экскалибур» таинственным образом остановился! Танк тоже! Наполовину перевалив за боковое ограждение!

Рев моторов усилился. На эстакаду с автодороги, справа и слева, по двое в ряд, въезжали пятнадцать танков. Пятнадцать смертоносных стволов опустились, наведенные на водителя автомобиля!

– Альпеншток – гений! – восторгался Гробе. – Стопорное устройство для остановки самолетов при посадке сработало превосходно!

И тут я понял, что он имел в виду. «Саратога» пользуется для торможения садящихся на него самолетов проволочными силками и стопорами, которые и были установлены на всех полосах автодороги. Вот что остановило «Экскалибур»!

Гробе слез с танка, и мы подошли к машине. За рулем мы увидели согбенную фигуру, услышали монотонный безжизненный голос: «Заголовок крупными буквами на всю полосу НЕКРОЛОГ шрифт на 18 пунктов в кавычках МЭДИСОН УМИРАЕТ, МОЛЯ О ПРОЩЕНИИ, подзаголовок шрифт на 12 пунктов в кавычках ВЕЧНО РОКСЕНТЕР, ПОСЛЕДНИЕ СЛОВА текст кавычки открываются Вчера на Вест-Сайдской эстакаде Джей Уолтер Мэдисон запятая неверно понимаемый публицист запятая испустил дух помимо своей воли точка. Он будет похоронен на кладбище Байдуэй в 16.00 точка. Не исключено запятая что общественность потребует удаления тела с освященной земли…»

Бедняга составлял свой собственный некролог в газету.

– Замолчи, Мэдисон! – приказал ему Гробе, становясь рядом с машиной так, чтобы тот мог его видеть.

Мэдисон поднял голову и, увидев адвоката, побелел.

– О Боже, Гробе! Держи материал для прессы. Измените размер шрифта на самый крупный. В кавычках МЭДИСОН УБИТ восклицательный знак подзаголовок в кавычках ИЗУВЕЧЕННОЕ ТЕЛО…

– Замолчи, – повторил Гробе. – Тебе ничто не грозит.

Мэдисон изобразил крайнее удивление.

– Но ведь президент Патагонии покончил с собой! Все резервуары «Спрута» экспроприированы! Это потеря в восемнадцать миллиардов долларов! – Гробе только поцокал языком. – А только что я сбил машиной собственную мать! Меня привлекут за убийство матери!

– С твоей матерью все в порядке, – успокоил его адвокат. – Как раз в эту минуту моряки выводят ее из шока. Только что по моему радио они выясняли, всегда ли ей требуется консервированное тепло, когда у нее барахлит сердце.

– Но… но… как насчет других дел, которые я завалил? Помните, было время, когда хотели, чтобы я популяризировал «Спрут» среди американских индейцев, и их всех выслали в Канаду?

– Фи, мелочи. У «Спрута» доброе сердце. Мелкие ошибки можно и не замечать. Я тебя прощаю. И Роксентер тебя прощает, и Бог тебя прощает – впрочем, это почти одно и то же.

– Значит, заголовок должен читаться: в кавычках ЧУДЕСНОЕ ВОСКРЕШЕНИЕ МЭДИСОНА, так что ли?

– От губернатора только что прибыл мотоциклист с документом об отмене смертного приговора. Вот. – Он передал Мэдисону конверт. – Ты снова в штате Г.П.Л.Г. Можешь ехать назад к своей матери. А завтра утром в десять будь по адресу, вложенному в конверт.

– О, спасибо, спасибо! – Мэдисон был растроган до слез. – В следующий раз я оправдаю все, что вы когда-то думали обо мне!

Гробе дошел до полицейской машины, перегородившей путь на въездную дорогу, и я вместе с ним. Он забрался внутрь. Я сел рядом.

– Подбрось меня домой, – сказал он шоферу. – А потом и этого человека, куда он пожелает.

– Слушаюсь, мистер Гробе, – ответил полицейский, и мы помчались.

– Довольно мило с вашей стороны простить его после всего этого, – сказал я Гробсу.

– Э, нет, – возразил он. – Мы никогда не говорим ему правды. Вы должны видеть, что за этим кроется. Как только с его подачи выгнали индейцев, мы захватили их нефтеносные земли. А в случае с Патагонией его послали в республику, чтобы разрушить наши общественные отношения. Ее правительство по требованию общественности экспроприировало все имущество и все нефтеперерабатывающие заводы «Спрута». Центральный банк Патагонии должен был заплатить за них, чтобы сохранить свой международный кредит, но, конечно же, не смог. Поэтому банк Граббе-Манхэттён лишил его права выкупа закладной, и теперь вся страна наша. В других делах Мэдисон со всем своим умением устроил такой же развал. Но только не говорите ему, чего мы от него действительно ждем. Скрывайте это. Сам-то он очень верит в то, что он великий специалист по общественным связям. Не разрушайте его веру в себя. Наоборот, поддержите ее, сделайте пару намеков – мол, да, он просто гений, не знаю, как это у него получается!

Вскоре мы прибыли к жилищу Гробса в Вест-Сайде.

– Слава небесам, – сказал он на прощание, – что я вернулся домой вовремя. А то после нынешнего вечера настоящего боя я бы не выдержал. Будьте в конторе рано утром.

Он ушел.

Возвращаясь к себе в отель, я думал: как я был прав! Чтобы столкнуть все это дело с мертвой точки, потребовалось привлечь много сил: авианосец, танки, всю нью-йоркскую полицию. Теперь только боги смогли бы помочь Хеллеру!

Глава 7

С горая от желания поскорее взяться за дело, я рано утром следующего дня явился в контору, медленно пробирался В унылой толпе ползущих на работу сотрудников, отыскал дверь с табличкой «Задания новому персоналу» и вошел. За столом сидел мускулистый тип – начальник отдела. Он взглянул на меня с любопытством.

– Инксвитч, – назвался я. – Мне…

Он поднял руку и прервал меня. Затем обратился к компьютеру, но на дисплее было пусто.

– А, – догадался он, – семейный шпион! Что ж, тогда примите мой маленький совет. К таймерам в конторе не прикасайтесь, даже если увидите на них свое имя. Это вас выдаст с головой.

– Постойте, – сказал я. – У меня есть моя работа. Я что, и кабинета даже не получу?

– Что вы, что вы! – сказал он испуганно. – Тогда вас легко будет обнаружить, чтобы застрелить или отравить. Это значило бы способствовать росту преступности. Это противозаконно.

– А как же мне будут платить?

– Ну, это несложно. Но позвольте вас предупредить: не делайте передаточной надписи на чеках, которые могут вам дать. Вас обязательно раскроют.

– Значит, совсем без зарплаты?

– Ну разумеется, вы имеете право на жалованье. Из кассы для мелких расходов. Окно тринадцать. Только не ставьте на расписках своего настоящего имени, иначе они потребуют вернуть вашу зарплату назад.

– Что ж, ладно, – согласился я, – если это не столкнет меня с моим начальником.

– О, да ведь над вами нет никакого босса! И не смотрите на меня с таким удивлением. Вы же семейный шпион.

– Благодарю вас за все, – сказал я.

– Ладно, я вас не видел, поэтому забуду, что вы были здесь. Я сразу же направился к тринадцатому окошку. Там висела табличка «Выплаты для мелких расходов». За окошком сидела очень чопорная старая дама, коротко спросившая: Имя?

– Инксвитч, – ответил я.

Она нажала на клавиши компьютера, и на экране высветилась пустота. Она сурово кивнула: должно быть, один из самых почетных служащих фирмы, если он занимает такой доверительный пост.

– Сколько? – спросила она.

Я взял с потолка первую попавшуюся цифру и сказал:

– Десять тысяч долларов.

Она протянула мне платежную ведомость в трех экземплярах, и я, памятуя о только что полученном совете, подписался: Джон Смит. Она забрала расписку, выдвинула ящик стола и отсчитала десять тысяч мелкими купюрами. И все это она делала с дотошной щепетильностью, с чопорно поджатыми губами. Пять тысяч она отдала мне, а остальные положила себе в кошелек.

Я был поражен. Какая потрясающая организация дела! Шпионы у них просто не существовали! И они разработали невероятно простую систему взяток! Надо бы написать об этом Ломбару! Неудивительно, что он так настойчиво изучал культуру Земли! Теперь, уже поторапливаясь, я устремился по коридору к кабинету Гробса. Дверь была приоткрыта, но я из вежливости постучал. Он подошел к двери с сердитым видом и обрушился на меня:

– Вы что, Инксвитч, спятили? Стучать в дверь! Вы меня насмерть перепугали! Я подумал, что это какой-то враг – что-то ищет и не знает где найти!

И только сейчас я заметил на двери табличку: «Благотворительная ассоциация». Гробе засовывал в кобуру автоматический пистолет «беретта М-84», говоря:

– У нас прямо сейчас свидание с Мэдисоном.

– Это вы припасли для Мэдисона? – спросил я и тут же решил проверить, при мне ли мой кольт «кобра», который я теперь всегда носил с собой.

– Нет-нет! В нем нет ни капли агрессивности. Это для здания, где находится журнал «Чушь-дрянь мэгэзин». Оно как раз напротив. Опасное местечко: там кругом шатаются люди, о которых пишут в журнале, и убивают редакторов! Ну, пошли. Там-то мы и встретимся с Мэдисоном!

Он поспешил из конторы на улицу, и я за ним.

Глава 8

Нам пришлось пройти совсем немного. Сорокавосьмиэтажное здание располагалось как раз напротив особняка компании «Спрут». Мы пересекли мостовую с двух-тоновым покрытием и фонтанами и оказались перед взметнувшимся ввысь великолепным сочетанием известняка, алюминия и стекла.

Войдя в просторный вестибюль, отделанный полированной и неполированной нержавеющей сталью, мы остановились перед огромной абстрактной настенной росписью, вошли в лифт и понеслись к небесам. Лифт остановился в непомерно большом помещении, где нашим глазам предстал здоровенный список объектов. Самый верхний указатель гласил: «Этаж вдохновения владельца-издателя».

Далее следовало перечисление ряда журналов, публикуемых в здании: «Чушь-дрянь», «Отребье», «Похабные картинки» и «Невезуха».

Воздух здесь был прокуренный и тяжелый. Пахло марихуаной и опиумом. Кругом ходили какие-то люди: у них были завязаны глаза, и вели их такие же, с завязанными глазами. Мы пошли дальше и увидели множество расклеенных на стенах надписей:

«Все новости, от которых вас хватит удар». «Нереальность – это единственная реальность». «"Чушь" – журнал, который никого не обманывает и не надувает, кроме своего читателя». «Всегда проверяй факты в уборной, а потом уж пиши свою статью».

«Они хотят крови; дайте им кровь – даже если она ваша собственная». Открывались какие-то двери с табличками: «Главный клеветник», «Редактор непристойностей» и «Ведущий извращенец». Но не к ним держали мы путь. Рассекая клубы дыма, мы двигались к громадной двери в конце холла. На ней была табличка: «Владелец-издатель. Личное. Священное».

Гробе с ходу навалился на нее. Там, где полагалось быть столу, стоял диван. На нем никого не было. Я стал замечать, что на стене справа от меня вспыхивают и гаснут огоньки. Я увидел большой орган и сидящую за его пультом женщину-органистку средних лет в мужском костюме с фалдами и белым галстуком. Она изящными движениями перебирала клавиши. Но музыка не звучала! Обширная панорама картин на стене переливалась ритмично вспыхивающими и смешивающимися огнями, и я понял, что она играла цветом, картинами!

Они были так велики, что нужно было отступить назад, чтобы их разглядеть. И вот этот вьющийся и мигающий полноцветный монтаж становился изображением мертвых тел, железнодорожных и авиационных катастроф, убитых детей и могил. И через все это в медленном зловещем ритме текла кровь. Симфония бедствия. Довольно притягательное зрелище, подумалось мне.

Гробе подошел к женщине и велел ей убираться. Она возмущенно запротестовала, говоря: «А как же выдумывать несуществующие новости, когда перед тобой нет их основы?», на что Гробе коротко бросил: «Перебьешься». Она взяла свою дирижерскую палочку и очень потертый цилиндр, что-то бормоча себе под нос о людях, лишенных истинно репортерской души, но, взглянув напоследок на его лицо, моментально выскочила за дверь.

– Мы сюда пришли для встречи с владельцем-издателем? – спросил я.

– Вовсе нет, – отвечал Гробе. – Он как наркоман, зависимый от ЛСД, всегда в отлучке, так как состоит в связи со своим психоаналитиком мужского пола. Тут всегда пусто, поэтому я здесь устраиваю встречи.

– Значит, мы здесь хозяева?

– Что? Взять, на себя все его иски о клевете? Я бы отказался. Садитесь, Инксвитч, и я вас просвещу.

Сидеть здесь было негде, кроме скамьи возле цветомон-тажного органа. Я присел на нее и случайно коснулся клавиши. На стене замигало изображение обнаженной девушки, которую кто-то душил. А она недурна, подумалось мне. Гробе принялся беспокойно расхаживать взад и вперед.

– Нам не нужно быть владельцами газет или журналов. Это делается следующим образом: будучи по уши в долгах, издатели и владельцы радио и телестанций обращаются за миллиардами в банки. Поэтому, когда они хотят продлить кредит или взять заем, банки говорят, что они должны ввести в свой совет директоров одного или шесть членов, выбранных банком. И они это делают, чтобы получить деньги. Тогда все, что нам хочется

видеть напечатанным в прессе, мы просто передаем директору, он отдает распоряжение редакторам, те – репортерам, а последниепремило печатают то, что им скажут.

Как это мудро, подумал я. Ломбар будет очарован. Но Гробе продолжал:

– И вот, если правительство выходит из-под контроля, мы запускаем в прессу материальчики, чтобы сбить кое с кого спесь или заставить уйти в отставку. Поэтому правительственная информация в прессе всегда отражает то, что нужно нам. Система эта очень строгая, так как мы контролируем все банки, вы это знаете.

Ого! Это бы непременно заинтересовало Ломбара. Классная система! Пропаганда по замкнутой цепи! В нее нельзя ввернуть и словечка правды! Так вот каким образом Роксентерам удавалось так долго удерживаться у рычагов власти и так много прибрать к рукам! Это и, конечно же, софистика. Свободное предпринимательство – под полным контролем!

Я попытался сыграть на органе одним пальцем «Лазарет святого Джеймса» и вызвал на стене японских киночудовищ, пожирающих людей. Затем я нашел одну клавишу: после нескольких быстрых ударов по ней вниз по стене волнами стекали реки крови.

Открылась дверь.

Это был Мэдисон! Прошлым вечером под ртутными дорожными лампами я его не очень-то хорошо рассмотрел в машине. А теперь я был поражен! Опрятный, довольно красивый молодой человек, одетый безупречно и очень сдержанно. Каштановые волосы и очень притягательные карие глаза. Он вполне мог быть моделью для рекламы рубашек. Он казался спокойным, благовоспитанным и выглядел презентабельно.

– Светская информация, – сказал он. – Мэдисон прибыл с опозданием и очень извинялся. Кавычки.

Я заметил, что Гробе чуть подался назад, словно разговаривал с бомбой.

– Ты получил свое удостоверение? – спросил он.

– О, разумеется. Сегодня Мэдисон получил высшую награду: удостоверение репортера журнала «Чушь-дрянь». Удостоенный такой высокой чести, он выразил благодарность…

– И у тебя теперь особое независимое задание? – спросил Гробе.

– Кавычки. Отдел удостоверений необъяснимо рад, что никакого задания не предвидится. Новость быстро распространилась по всему зданию. Тысячи людей приветствовали…

– Это Смит, Джон, – прервал его Гробе, представляя меня. – От него будешь получать инструкции. Дай ему телефон своей матери, а также конторы в Г.П.Л.Г.

Мэдисон поклонился, затем подошел ко мне и сердечно пожал мне руку. Потом он достал блокнот, написал на страничке номера телефонов и передал мне. После этого направился к Гробсу – тот отступил назад – и учтиво обратился к адвокату:

– Что я должен делать?

Гробе достал из кармана паспортные фотографии Уистера и передал ему. Мэдисон окинул их дружелюбным взглядом.

– Выглядит очень симпатичным парнем, – прокомментировал он.

– Верно, верно, – сказал Гробе. – Его зовут Джером Терренс Уистер. – Он бросил взгляд в мою сторону, и я понял его намек.

– У него офис в Эмпайр Стейт Билдинг. – Я назвал номер. – Он разработал новый вид горючего. Собирается выступить в гонках, чтобы о нем узнали.

– Ну и в чем же дело? – не понимал Мэдисон, но Гробе объяснил:

– Ты будешь действовать в качестве репортера по особым поручениям от журнала «Чушь-дрянь». В сущности, человек он скромный и не стал бы прямо нанимать агента по общественной информации. Но мы, его друзья, знаем, что он в таковом нуждается – ему на его пути без помощи не обойтись. От нас он бы точно не принял никакой помощи, нам нужно остаться безымянными. Так, оказывая ему протекцию, мы внесем свой вклад в наше великое общество и поможем пробиться этому парню и его изобретению. Понимаешь, Мэдисон? Это и есть твое единственное задание.

В тот же момент Мэдисон загорелся благородными чувствами.

– Вы хотите сказать, что я действительно должен буду помочь ему?

– Вот именно, – подтвердил Гробе. – Сделай так, чтобы его имя было у всех на устах, сделай его бессмертным!

– О, изумительно, блестяще, великолепно! – восклицал Мэдисон с горящими глазами. – Мистер Гробе, я могу сделать его бессмертнейшим из бессмертных! Так или иначе, его имя запомнится навеки! – Он не мог сдержать свою радость и все расхаживал туда и сюда, чуть ли не прыгая. Остановился. Заговорил опять: – Кавычки. Сегодня переговоры с лейбористами наткнулись на препятствие. Как стало известно из самых достоверных источников, Мэдисон пожелал узнать, каков бюджетный…

– Потолок? Небеса, – успокоил его Гробе. – В пределах разумного, конечно.

– О! – просиял Мэдисон. – Теперь я понимаю! Бессмертным! Его имя на веки веков станет известным везде и каждому! – Каждая клетка тела Мэдисона излучала радость и энтузиазм. Он ни секунды не мог постоять спокойно. Будь у него шляпа, он бы непременно подбросил ее в воздух.

Гробе увел меня из комнаты. Мы проплыли в вонючем дыму марихуаны и опиума. На нас натыкались репортеры, но мы твердо шли своей дорогой к лифту. При выходе из здания Гробе приглядывался, ища глазами снайперов. Благополучно выбравшись на улицу, мы остановились у тоненько позванивающего фонтана и несколько раз глубоко вздохнули, чтобы отделаться от навязчивого дурного запаха. Наконец Гробе запихнул свой пистолет поглубже в кобуру и сказал:

– Отныне все в ваших руках, Инксвитч. Если потеряете его номер, поищите номер его матери в телефонной книге. Он уже завелся. А мне нужно уехать на несколько дней – что-то артачится генерал-губернатор Канады, не желает подвергать геноциду французское население, и нам придется очистить Новую Шотландию, чтобы взять контроль над дополнительными районами нефтедобычи. А это связано с множеством юридических хитросплетений. Но я вернусь задолго до того, как начнется фейерверк, на случай, если понадобятся более суровые меры. Мэдисону вы на свое усмотрение подбросьте пару

советов, а в остальном предоставьте его самому себе. И мы отделаемся от Уистера! Желаю удачи.

Он поспешил по своим делам, а я остался у плещущего фонтана, чувствуя себя в этом спокойном местечке чуть-чуть неспокойно. Этот Мэдисон, кажется, был милейшим парнем, даже наивным, судя по тому, что он сразу же почувствовал симпатию к Хеллеру. Уж не преувеличивает ли Гробе опасность, якобы исходящую от этого прекрасного молодого человека? – беспокоился я. Может, в конце концов он выведет Хеллера к славе и успеху?

Часть ДВАДЦАТЬ ВОСЬМАЯ

Глава 1

В тот вечер совершенно не годился для прогулки. На закате стал моросить кислотный дождичек. Попадая на одежду, он проедал в ней дыры. Из-за низких облаков даже террасы на верху отеля почти не было видно. Мерзкий вечерок. Осень нависала над Нью-Йорком, словно набухшая от грязи губка. Понятно, что я решил никуда не выходить, а вместо этого позвонил сенатору Шалберу. Я передал ему, как высоко его ценит Роксентер, чем явно его порадовал.

Только я положил трубку, как телефон зазвонил, снова требуя моего внимания. Профессионально монотонным голосом телефонистка сказала:

– Мистер Смит? Центральная телефонная станция аэровокзала Манхэттена. Только что подошел человек и передал мне листок бумаги с вашим именем. Он сделал мне знак, чтобы я позвонила вам. Он у телефона, говорите.

На линии щелкнуло, затем в трубке послышалось:

– Мммммфффф.

– Говорите громче, – попросил я. – Я вас не понимаю.

– Мммммфффф.

Я возмущенно бросил трубку. Но все же это меня озадачило: в Нью-Йорке я не знал никого, чье имя было бы «Мммммфффф». Венгр?

Я стал заказывать себе роскошный ужин. Ютанк, как обычно, отсутствовала, и я только надеялся, что кислотный дождь не испортит ее красивого личика, если ей придется угодить под него.

Зазвонил телефон. Тот же голос:

– Мммммфффф.

– Кто вы такой? – строго спросил я. – Я не знаю никакого Ммммффф!

Кто-то рядом с телефоном сказал:

– Держи ее у моего уха, а я буду говорить.

Вдруг голос зазвучал уже громче:

– Это вы, сэр? А это мы. Сначала Рат пытался вам звонить, но у него еще проволока в челюстях. (Ближе держи трубку!) А у меня еще на руках шины. Доктор ни с меня, ни с Рата не будет ничего снимать и задержит нас еще на две недели.

– Все бы вам сачковать и сачковать! Лишь бы хоть еще немного полодырничать! – возмутился я.

– Мы знаем, сэр, как вы беспокоились насчет одной вещи. Поэтому Рат проскользнул мимо сестер и врача приемного отделения. Я-то не мог – у меня еще шины на руках, очень заметно, да и лазить я не могу. А у Рата неподвижны только челюсти…

– Что вы хотите сообщить мне, черт побери? – резко оборвал его я.

– (Ближе держи трубку!) Но ему пришлось ждать, пока все охранники и гиды не разошлись по домам. Такая скверная погода, что верхняя и нижняя башни, к сожалению, были закрыты. Поэтому Рат вскарабкался по телевизионной мачте – уж постарался на славу. Из-за дождя было ужасно скользко. Нам придется достать ему новую пижаму – старую разъело кислотой. Он даже кожу содрал на лодыжках – так сильно дул ветер…

– Боги мои! – вскричал я. – Давай ближе к делу!

– Ну, он отключил эту штуку, сэр. И мы хотели вам сказать, что еще две недели не будем выходить на работу. Доктор отказывается…

– Вы оба готовы пойти на все, лишь бы отлынивать от дела! Я позабочусь, чтобы удержали часть вашей зарплаты, уж поверьте мне!

Я бросил трубку. Увиливать от работы под таким жалким предлогом! Я был так раздражен, что суть сообщения не сразу достигла моего сознания. Ретранслятор 831! Отключен! Я снова мог следить за тем, что делает Хеллер! Вот хоть сейчас! Эта информация понадобится Мэдисону. Я быстренько установил свою аппаратуру, включил ее – она работала!

Званый ужин! Он проходил в частном обеденном зале какого-то ресторана. Шикарная обстановка. В духе старой английской таверны: темный дуб, на стенах кабаньи головы, камин с дровами, официанты в красных охотничьих куртках. Но было что-то странное. Я не узнавал людей! Они были в шляпах с квадратным верхом и черных мантиях! Все как один! Они, очевидно, уже заканчивали трапезу, заедая ростбиф сливовым пудингом и время от времени переговариваясь. Пока Хеллер озирал стол, обращаясь то к одному, то к другому, или кому-то отвечал, или смеялся над чьей-то шуткой, я постарался определить, кто есть кто.

Бац-Бац! Что он тут делал в этой квадратной шляпе и черной мантии? Он же не кончал никакого университета. А Вантаджио? Этот уже закончил давным-давно. Там были еще художники вместе со своим вожаком – тоже в квадратных шляпах и мантиях. Был еще Изя, одетый, как и остальные, но он как бы держался в тени. С едой в основном покончили. Внезапно двери в дальнем конце зала распахнулись, и вошли восемь официантов: они несли огромный торт.

Все дружно закричали и зааплодировали. Затем запели:

Степень доктора ты,

Степень доктора ты

Получил, милый Изя,

И сбылись все мечты.

Официанты поставили торт на стол. Торт в виде гроба! Надпись сверху гласила: «Здесь покоится доктор Изя Эпштейн».

– Боже мой! – воскликнул Изя.

– Точно, как ты и хотел, – сказал Вантаджио.

– Речь! Речь! – закричали остальные. Хеллер заставил Изю подняться.

Тот, дико смущенный, прочистил горло, поправил очки и заговорил:

– Мои добрые и терпеливые друзья! День сегодня счастливый, это правда. Наконец-то позади три кошмарных года, и моя диссертация одобрена. На церемонии присуждения ученой степени я, благодаря вашей моральной поддержке, не наступил на полу собственной мантии, когда шел по проходу. Когда из рук президента я получал диплом, оттуда не выскочила змея. Я даже снова нашел свое место – благодаря вашим стройным

рядам я не мог пройти мимо. Но должен вам сказать, что это ужасная невезуха – иметь такое везение. Злой рок никогда не дремлет, и острые зубы его готовы впиться в тебя в тот момент, когда ты совсем не ждешь. Теперь, когда я могу все свое время посвятить корпорациям, любой биржевой аналитик может легко предсказать их неминуемый крах. Неосмотрительно с вашей стороны доверять мне хоть в малом. Это может принести вам неудачу. Я благодарю вас.

Он сел. Все зааплодировали. Его заставили разрезать гроб плоской лопаткой. Немного погодя, съев третий кусок торта, заговорил Хеллер:

– Надеюсь, к завтрашнему дню этот дождь прекратится. Хочу сгонять на «кади» в Сприпорт на Лонг-Айленде и сделать несколько кругов по треку.

– Боже мой! – обеспокоился Изя. – Я бы предпочел, чтобы вы так не рисковали. Это опасно. Я же, как-никак, все еще отвечаю за вас.

– Ну, опасность тут невелика. Покрытие там совсем новенькое. Я не буду испытывать карбюратор. Я просто обкатаю «кади» на всех оборотах. Мотор еще туговато работает.

– Мистер Джет, прошу вас, остерегайтесь того, чтобы ваши гоночные дела или ваше имя могли как-то связать с корпорациями. У меня на сей счет ужасно плохие предчувствия. Судьба может быть предательски изменчивой.

Хеллер только рассмеялся. Но так же поступил и я. Я надеялся, что Изя окажется более прав, чем сознает это. Я узнал все, что мне необходимо было знать, и поэтому сразу же позвонил Уолтеру Мэдисону.

– Говорит Смит. Уистер будет завтра в Сприпорте на Лонг-Айленде, если перестанет идти дождь. Можешь начинать обрабатывать его.

– Обрабатывать его? – удивился Мэдисон. – Странно вы выражаетесь, мистер Смит.

– Я хочу сказать, делай то, что тебе велено, – поправился я.

– Мистер Смит, надеюсь, вы понимаете, что этому прекрасному молодому человеку я не желаю ничего, кроме добра. Пожалуйста, не настаивайте, чтобы в отношении его я пользовался какими-то иными средствами, кроме обычной рекламы.

– И как это надо понимать? – спросил я.

– Видите ли, – в голосе его зазвучали нотки восторга, – первый принцип нашей работы – ДОВЕРИТЕЛЬНОСТЬ. Я должен стараться изо всех сил, чтобы у клиента возникло ко мне доверительное отношение. Клиенты не знают всех хитростей рекламы, и зачастую у них возникает превратное представление о ней, они артачатся, идут на попятную и прочее. Нужно быть очень осторожным, чтобы они не угодили ногой в ловушку и не

встали на ложный путь. Следующий принцип – ДОСТОВЕРНОСТЬ. Деятельность клиента должна быть максимально достоверно освещена в средствах массовой информации. – Энтузиазм истинного профессионала придавал его голосу веселую оживленность. – И третий принцип – ДВОЙСТВЕННОСТЬ, противоречивость. Общество и средства массовой информации и не прикоснутся ни к чему, что не имело бы в себе двойственности. Чтобы убедить прессу и телевидение принять простейший материал, в нем должен присутствовать конфликт.

– Для меня это звучит довольно прямолинейно, – заметил я с некоторым сомнением. Если Мэдисон осуществит свои принципы, успех будет за Хеллером. Ни о какой стрельбе он даже и не заикнулся. У меня были сомнения. У Гробса, очевидно, есть какое-то личное предубеждение против этого искреннего и преданного своему делу эксперта по общественным связям.

– О, это дело и есть прямолинейное! – подхватил Мэдисон. – Вы сами увидите. Я не сделаю ничего, абсолютно ничего сомнительного или исподтишка. Мои личные моральные принципы не допустят этого. Я просто добьюсь от Хеллера доверительности, представлю его с максимальной достоверностью и позабочусь о конфликтной двойственности для прессы. Три «Д», мистер Смит. С их помощью обычная реклама служит обычной прессе. Вы в этом убедитесь. О, Уистер на этом выиграет! Но прошу прощения, я должен закругляться. Как раз сейчас я должен кое-куда срочно позвонить. Спасибо за помощь. Положитесь на мой профессионализм. Я вас не подведу.

Он повесил трубку. Я немного посидел, размышляя. Три «Д». Действительно, это звучало как-то уж слишком обычно. Я забеспокоился. А вдруг Хеллер и в самом деле выиграет?! Кошмарная мысль!

Глава 2

Теперь, когда я знал, что у меня нет кабинета, начальника и таймера, чтобы отмечаться о прибытии, на следующее утро я посиживал, развалясь, в своей гостиной в номере отеля. Дождь перестал, и я то и дело поглядывал на экран своей следящей установки.

Хеллер ехал на дизельном тракторе с прицепом по федеральному шоссе номер двадцать семь. Временами справа от него открывался вид на Атлантический океан. Дорожные знаки указывали путь на Джоунз-Бич, одно из крупнейших мест отдыха в окрестностях Нью-Йорка. Там было много песка.

Но Хеллер не свернул к Джоунз-Бич. Он поехал по главной улице Сприпорта, не очень впечатляющей. Она, похоже, изобиловала рыбными ресторанчиками и мотелями. Наконец он подъехал к району новой застройки. Появилась крупная надпись:

«Сприпорт, гоночный трек. Ассоциация стандартных автомобилей Сприпорта. Субботние вечера: стандартные и гоночные машины».

Обширные площадки для парковки. На трибунах развевались флаги. Хеллер подъехал к воротам. Вышел охранник и взглянул на его членские книжечки: Хеллер каким-то образом ухитрился стать членом НАСКАР – Национальной ассоциации автогонок среди негоночных машин, членом гоночного клуба Сприпорта и многих других. Он оказался деловым! Или же тут подсуетились Изя с Бац-Бацем.

– Мистер Стэмпи велел передать, что вы можете использовать заправочно-ремонтный пункт номер тринадцать, мистер Уистер, – сказал охранник. – Сегодня никто не выезжает. На треке довольно сыро.

Хеллер проехал на площадку за пунктом номер тринадцать и вылез из кабины. Он был совсем один! Даже Римбомбо не было! Тут я сообразил, что тот, вероятно, на строевом учении, или на занятии корпуса подготовки офицеров запаса, или где-то еще. А на прицепе стоял «кадиллак», и теперь он был ослепительно красным. Даже в приглушенном свете океанического солнца этот цвет прямо-таки резал глаза.

Хеллер убрал башмаки из-под колес «кадиллака», отпустил тормоз и съехал с прицепа, после чего проверил горючее. На панели управления появились дополнительные приборы. Руль был обтянут кожей. Сияли белизной сиденья. Да, Майк Мутационе славно поработал над его интерьером!

Хеллер забрался в машину, подтянул перчатки волтарианского инженера и завел мотор. Его захлестнул поток сдерживаемой ранее энергии. И под капотом Майк Мутационе уж точно приложил свои руки!

Хеллер объехал РЗП номер тринадцать и неспешно покатил по треку – заасфальтированному, почти не огражденному, мокрому после дождя. Он держал скорость на уровне, достаточном, чтобы машину не заносило. Ведь, судя по его словам, он просто хотел обкатать двигатель. Хеллер наблюдал за манометром и давлением горючего.

Я не имел представления о длине трека, но он оказался невелик – полмили от силы, овальной конфигурации с двумя поворотами и двумя прямыми.

Хеллер стал то ускорять, то замедлять движение, пробуя двигатель на разных оборотах. Один раз его занесло. Он начал проверять возможность ускорения в паре с тормозом. Что-то его беспокоило. Он заехал на площадку РЗП и остановился. Вышел, проверил шины.

Шум позади заставил его обернуться. На него надвигалась съемочная группа из пяти крепких парней с довольно устаревшим оборудованием, грязных и небритых, с руководителем – явно крепким орешком.

– Тебя зовут Уистер? – грубо проорал он.

Меня передернуло. Неужели так собирался Мэдисон утвердить свой первый Д-принцип – добиться доверительности? Похоже, что эти люди хотели избить Хеллера! – У нас есть сведения, что ты изобрел новое горючее! – наседал вожак, возможно, репортер. – Ты бы лучше рассказал нам об этом все, что знаешь, а не то мы душу из тебя вытрясем!

Хеллер не надел своих бейсбольных туфель. И, видимо, не имел оружия – даже гаечного ключа в руке не было.

– Вы из какой-то газеты? – спросил он.

– Ты догадлив, приятель. Мы посланы сюда газетой «Трах-новости», и лучше тебе начать говорить прежде, чем мы начнем тебя колотить!

– Откуда вам известно о моем новом горючем?

– Секретарши имеют обыкновение болтать, приятель, и не стоит забывать об этом! Ну, тебе пора начинать.

– Не желаю с вами разговаривать, – сказал Хеллер.

– Джэмбо! – рявкнул вожак. – Всыпь-ка ему как следует!

Человек с потрепанной старой видеокамерой в руках взял ее наперевес, как копье, и ринулся на Хеллера. Тот резко взмахнул рукой, и камера взлетела в воздух! Затем выпад ногой – и тело Джэмбо понеслось по треку, словно в гонке, и наконец рухнуло, будто куча тряпья! Остальные члены группы достали свинцовые трубы.

– Одну минуту! – вдруг раздался чей-то голос. – Одну минуту! Уймитесь вы, скандалисты! – Это был Мэдисон!

Чистенький, приличный, безукоризненно одетый, он внезапно вклинился между съемочной группой и Хеллером.

– Пошли прочь, негодяи, и оставьте его в покое! – бушевал Мэдисон. – Уходите немедленно! Давай, давай! Иначе я доложу о вашем поведении в Комитет по репортерской этике!

Бригада слиняла, подобрав Джэмбо с его камерой. Мэдисон повернулся к Хеллеру и стал отряхивать его, приговаривая: «О Боже! И бывают же такие репортеры – просто законченные олухи». Он старательно почистил Хеллера, хотя на его красном гоночном костюме не было ни пылинки.

– Мне здорово повезло, что случилось проходить мимо. Как они сказали – из какой они газеты?

– «Трах-новости», – ответил Хеллер.

– Ах, мерзавцы! Ах, мерзавцы! – Он посмотрел на Хеллера с каким-то трогательным вниманием. – Они ведь что-то говорили о новом горючем? Поневоле пришлось подслушать. Действительно существует новое горючее?

– А кто вы? – поинтересовался Хеллер.

– Ах, прощу прощения. Я Джей Уолтер Мэдисон, независимый репортер. Пишу статьи для газеты «Химия сегодня» – небольшой и очень консервативной. Так, по своему желанию. Но, вижу, у вас возникла проблема. Произошла утечка информации. Надо сделать об этом маленькое заявление, нечто в пренебрежительном духе, и вас перестанут беспокоить. Ведь вам не хочется, чтобы вас осаждали подобные придурки, я уверен.

– Уж точно, не хочется, – согласился Хеллер.

– К счастью, у меня есть возможность помочь. Извините, не знаю вашего имени.

– Меня зовут Уистер.

– Это ваше полное имя?

– Полное – Джером Терренс Уистер.

– Что ж, прекрасно. Ей-Богу, я не хочу вам навязываться, мистер Уистер, но, боюсь, теперь, когда произошла утечка, вам будут надоедать до бесконечности, пока вы не сделаете маленького пренебрежительного заявления. Существует ли горючее?

– В общем, да, но я хотел подождать с этим, пока не получу ученой степени – без нее меня слушать не будут.

– О, прекрасно понимаю. Конечно, разве будут они слушать какого-то студента! Тогда, чтобы от вас отвязались, почему бы мне не сделать этакое коротенькое заявленьице, мол: «Новое горючее? Еще чего не хватало!» Поместим его в консервативной газете типа «Химия сегодня» – и от вас тут же отстанут.

– Не глупо, – сказал Хеллер.

– Ну и ладненько. Я здесь оказался по поводу интервью насчет эффективности покрытия асфальта, препятствующего заносу автомобилей. Асфальт только что положили, вы знаете. И у меня тут с собой съемочная группа, чтобы отснять трек. Ей-Богу, не случится никакой беды, если взять и тиснуть заметку о студенте, которому посчастливилось напасть на идею нового горючего, – и очень высококачественного, – и вы сможете благополучно продолжить свою работу и закончить образование без всякого беспокойства со стороны прессы. Можно мне позвать свою бригаду?

Хеллер пожал плечами. Мэдисон достал свисток и дунул в него.

Моментально из-за трибуны выехали большой грузовик со звукоаппаратурой и три микроавтобуса. Они сверкали чистотой. На них красовалась очень скромная надпись: «Химия сегодня». Подъехав, бригада вышла из машин. Все они были чистенькие, подтянутые, с профессиональными манерами – очень вежливыми. Мэдисон учтиво представил их Хеллеру и объяснил им, что материал не первостепенной важности, просто любезность. Пожалуй, маленькое фото и заметочка с полпальца величиной. Они понимающе закивали.

Операторы с камерами приготовились отснять рекламное фото. Но тут Мэдисон поднял руку.

– Стойте, стойте! – Он повернулся к Хеллеру: – Вы не носите очков? Люди ассоциируют очки с ученостью. Вы не против, если мы наденем на вас очки? Для придания вам ученого вида? Это всего лишь маленькое фото.

Хеллеру это показалось забавным.

– Грим! – крикнул Мэдисон.

Моментально из грузовика вылезли гример и двое ассистенток. Они установили столик с зеркалами. Мэдисон взял очки, просунул в них палец и засмеялся.

– Как видите, они без стекол. Но вид у вас будет ученый. – Он надел их на Хеллера, отступил на шаг. – Челюсть. Слишком правильная. Будет возбуждать ревность – или женщин. Грим!

Они быстро загримировали Хеллеру челюсть, придав ей воинственность. Затем гример вставил ему в рот крупные зубы. За дело взялся осветитель.

– Всего лишь маленький беспристрастный снимочек, – говорил Мэдисон. – Ребятам нужна практика, понимаете? Может, газета и не напечатает его.

Установили задний фон. Мэдисон забеспокоился:

– Боже, я опаздываю на интервью с мистером Стэмпи. Вы не против, если мои ребята просто немножко попрактикуются? Они еще зеленоваты. Я ненадолго. – И он ушел.

Хеллера поставили в позу и стали фотографировать камерой с высокой разрешающей способностью, соединенной со стробоскопическим источником света. На него надевали различные шляпы, шлемы, головной убор с квадратным верхом. Просили сделать то или иное выражение лица. Хеллера в основном это забавляло. Но при съемке он по их просьбе изображал серьезность.

– Когда мы снимаем и у нас не хватает практики, мы составляем небольшую библиотеку снимков, – сказал фотограф. – Вы не против, если какие-нибудь из них затребуют, и

мы их предоставим?

Хеллер взглянул на себя в гримерное зеркало – он был явно не похож на Хеллера – и согласился. Фотограф дал ему подписать разрешение модели на публикацию. Затем бригадир заметил:

– Мистер Мэдисон определенно не торопится.

– Мы можем этим воспользоваться, чтобы поработать с нашим телевизионным макетом – с новым, который еще никогда не собирали, – предложил бутафор.

В мгновение ока они соорудили подобие сцены на телевизионной студии, с фоном, сценической площадкой и микрофонами. Хеллера одевали в разную одежду: то в лабораторный халат, то в пальто. И каждый раз вели съемку телевизионной камерой.

Мэдисон прибежал, отдуваясь и извиняясь:

– Простите, задержался. Что это вы, зелень необученная, надумали? Мистер Уистер, я прошу прощения. – Он уселся в кресло на сцене. – Когда они практикуются, то входят в такой раж! Ну, уж поскольку мы с вами здесь сидим, вы можете рассказать мне о новом горючем.

– Что ж, – сказал Хеллер, – планета очень нуждается в таковом.

Они вели дружескую беседу: все внимание камеры, похоже, было сосредоточено на Хеллере. Мэдисон болтал о том о сем – сплошь одна банальщина. Хеллер непринужденно отвечал. Времяь от времени вмешивался костюмер и менял на нем пиджак. Наконец Мэдисон обратился к группе:

– На сегодня практики довольно. Нас ждет работа. Уничтожьте всю пленку.

– Она же дорогая! – взмолился фотограф. – Можно мне ее оставить для личной фототеки?

– Боже милостивый, – воскликнул Мэдисон. – Надеюсь, у тебя еще осталась пленка, чтобы снять то, за чем мы пришли?! – Вдруг его лицо стало печальным. – Кажется, мне достанется: приехал снимать противозаносное покрытие, а у мистера Стэмпи ни одной машины. Вот и снимай один черный асфальт – картинка хоть куда! – Он встал и приказал: – Все это убрать. Начинайте снимать трек.

– Фильма из этого не получится! – запротестовал фотограф, – Нас всех уволят!

Мэдисон призадумался и вдруг весело щелкнул пальцами:

– Мистер Уистер, знаю, что прошу слишком много, но больше минуты на это не понадобится. Вы не могли бы прогнать свою машину вон там, немного потормозить и заставить ее пойти юзом?

Хеллер пожал плечами. У Мэдисона был такой честный вид, делавший его похожим на спаниеля, что Хеллер согласился. Он вывел «кадиллак» на трек. Все заняли свои места. Хеллер выполнял то, что ему говорили.

– Не получилось! – расстроился оператор. – Нужно больше скорости, больше энергии!

Хеллера это забавляло. Он и сам был не прочь погонять на полную катушку. Его заносило, кружило на месте – он развлекался.

Они не успевали выбирать нужный угол съемки. Хеллер остановился у РЗП. Мэдисону захотелось сделать несколько снимков шин. Затем Хеллер снова выехал на трек. Сделав круг, он как раз перед камерами резко нажал на тормоза, и, хотя «кадиллак» шел всего лишь на шестидесяти, его понесло вбок! Взвизгнула резина! Бах!

Левая передняя шина лопнула!

«Кади» накренился, чуть не перевернувшись, но Хеллер овладел управлением и остановил машину в каких-то дюймах от заграждения.

От разорванной резины шел дым.

Хеллер вышел из машины. На треке валялась резина. Не слишком-то много оснований для заключения. Он принес домкрат и новое колесо и принялся менять шину.

– Можно нам сохранить это для нашей фототеки? – спросил фотограф.

– Вам не следует соглашаться, – посоветовал Мэдисон Хеллеру. – Они тащат все, что снимают, в городские фототеки. Я понятия не имею, что они делают с этими пленками.

Главный оператор пришел в ярость и заорал:

– Черт возьми, Мэдисон! Это же был хороший снимок!

Если сегодня я не получу несколько снимков, меня уволят! Хеллер пожал плечами.

– Ладно, все в порядке, – успокоил его Мэдисон. – А вам, мистер Уистер, нужно быть поосторожней. Ах да, вот еще что: оставьте у себя эти очки и зубы. Ради вашей же безопасности. Вам следует надевать их на случай встречи с другими фотографами. Конечно, не думаю, что они вам встретятся. Большое вам спасибо за помощь.

– И вам спасибо, – сказал Хеллер.

Они обменялись рукопожатием, и Мэдисон с командой уехали.

А что же я? Я ничего не понимал. Этот Мэдисон был мягкий как воск. Я никак не мог сообразить, чего он добивается. Затем у меня возникла догадка. Доверительности! Вот чего. Он потратил все это время на то, чтобы вызвать у Хеллера доверительное к себе отношение. Мне это показалось пустой бессмыслицей. Гробе явно переоценил опасность, кроющуюся в Мэдисоне.

Глава 3

Целых два дня я сидел за видеоконтрольным аппаратом, заново просматривал пленки, но Джей Уолтер Мэдисон как в воду канул. Я стал подумывать, уж не промахнулись ли мы с ним. Тогда придется мне самому наведаться туда.

Хеллер работал над своим карбюратором. Он оставил «кадиллак» и прицеп в гараже в Сприпорте. Потом он привез двигатель от старого «кадиллака» и устроил там небольшую мастерскую. Это было недалеко от Нью-Йорка, и Бац-Бац с удовольствием возил его туда и обратно в старом такси. Но ежедневно в четыре часа Хеллер появлялся в своем учреждении в Эмпайр Стейт Билдинг.

Дела у него продвигались слишком быстро, и это меня беспокоило. Во второй половине третьего дня, едва он уселся за свой стол, как в кабинет чинно вошел Уолтер Мэдисон. Строгая одежда, мягкие манеры, ровный голос – все это делало его чрезвычайно достойным, с точки зрения общественных норм, молодым человеком. Он вежливо поздоровался с Хеллером, извинился за причиняемое беспокойство, сказал, что Хеллера, возможно, заинтересует только что вышедший номер газеты «Химия сегодня», и предложил ему дюжину экземпляров.

Хеллер раскрыл газету. На предпоследней странице внизу помещалась заметка с двухдюймовой фотографией Хеллера в очках, с челюстью боксера и лошадиными зубами. В заметке говорилось: «Джером Терренс Уистер, молодой студент, намерен посвятить свою карьеру поискам дешевого горючего». И все. На фотографии Хеллер был совершенно не похож на себя, и это его развеселило. В ответ на его слова благодарности Мэдисон сказал:

– Меня так и подмывало сказать больше. Об этом новом горючем повсюду ходят слухи. Я не знаю, откуда они берутся. Мои редакторы наслушались разных советов и хотели, чтобы я выразился покрепче, но я отказался. Мистер Уистер, если вам понадобится помощь или совет насчет паблисити, обязательно звоните мне. Боюсь, что это горючее кому-то спать не дает. – Он дал Хеллеру визитку с номером телефона. – Газеты могут

здорово преувеличивать. Я всего лишь независимый репортер и не влияю на газетную политику, но могу дать вам несколько полезных советов, как уберечься от некоторых ловушек прессы.

Они дружески распрощались, и Мэдисон отправился по своим делам. Мне самому захотелось иметь экземпляр, и я спустился вниз, к газетному киоску.

– «Химия сегодня»? – удивился продавец в вестибюле отеля. – О такой никогда не слышал. – Он заглянул в толстую книгу, которую держали на случай обращения за справками иногородних. Позвонил даже в центр иностранной печати на Сорок вторую улицу. – Не могу найти, – сдался он. – Там о ней ничего не слыхали. Наверное, какой-нибудь совсем крошечный орган.

Мне стало легче. «Великое открытие» Хеллера похоронено в газете, о которой никто никогда не слыхал. Чудесно! Теперь я понял стратегию Мэдисона, она была проста: не дать новости просочиться ни единым слушком. Ловко! Он, полагал я, ляжет на средства массовой информации подобно одеялу. Молодец! А я-то еще сомневался в нем.

На следующее утро, убедившись, что Ютанк еще не встала, я завтракал в гостиной своего пентхауза, ощущая сквозь окно теплые лучи неяркого осеннего солнца и наслаждаясь покоем. Я раскрыл газету «Ежедневные судороги», чтобы найти там комикс с Хитрым Кроликом. И изумился! На второй странице была напечатана та же нелепая фотография Хеллера и заметка:

«СТУДЕНТ ОТКРЫВАЕТ ДЕШЕВОЕ ГОРЮЧЕЕ».

«Это вызовет автореволюцию», – утверждает он.

Дж. Т. Уистер, студент-выпускник, утверждает, что нашел чудесное горючее. И очень дешевое.

Известный своим одноклассникам под кличкой «Вундеркинд», он уже завоевал репутацию блестяще одаренного человека.

Когда ему задали вопрос относительно горючего, он скромно ответил: «Оно революционно изменит не только всю автомобильную промышленность, но и всю нашу культуру и даже мир»».

Я закипел от гнева! Каков этот (…) Мэдисон! Пропустить, не замять такой материал! А хуже всего то, что это была правда! Если Хеллер взялся за атомное преобразование, то он получит не одно дешевое горючее, а тысячи подобных вариантов!

Я бросился вниз, к киоскеру, и купил все имеющиеся у него газеты. И в каждой на второй или третьей странице – тот же самый материал! Я позвонил Мэдисону, но его мать сказала, что его нет дома. Я негодовал, не находил себе места. Этого не должно было случиться! Он и в самом деле стремился сделать Хеллера знаменитостью!

Прогулка в Центральном парке немного охладила меня. Я вернулся в отель и, проходя мимо газетного киоска, заметил, что поступил журнал еженедельных новостей «Чушь». Продавец уже распаковывал пачку.

И там, на первой обложке, красовался Хеллер! Очки, зубищи и прочее! Тот же материал! Теперь уж звон пошел на всю страну! Поверьте, той ночью я спал прескверно!

Утром я узнал, что материал перекочевал на страницы окружных газет, а городские поставили его на первую полосу! И все они называли Хеллера Вундеркиндом! Боги! Мэдисон вызвал сенсацию! Я позвонил ему. Мать сообщила, что его нет. Убийственно мрачным голосом я сказал, что лучше бы ему быть дома.

– А, это мистер Смит? – сказала она. – Он хочет, чтобы вы прибыли по адресу Месс-стрит, сорок два, чердачный этаж!

Я убедился, что мой кольт «кобра» заряжен. Неудивительно, что людям хотелось пристрелить Мэдисона! Он некомпетентен! А теперь, должно быть, прячется!

Такси быстро доставило меня в деловую часть города, в его индустриальную западную часть. Стиснув зубы, я шел по узкой улице, пока не наткнулся на припаркованный «Экскалибур» – тот самый! С хромированными выхлопными трубами, начищенными до блеска! В нем сидел человек с рукой на перевязи. Это был Джэмбо! Тот, что напал на Хеллера с камерой!

– Ты Смит? – осведомился он, держа в здоровой руке обрез «леопард».

Мне такой поворот событий показался странным. Я скользнул в сторону, готовый выхватить пистолет, соображая, потянет ли моя «кобра» против его «леопарда».

– Эй, Смит! – окликнул голос сверху. Из срезанного в фабрично-заводском стиле окна наружу высовывался Мэдисон.

– Тебя ждут, – кивнул на окно Джэмбо.

Поднявшись по нескольким грязным пролетам, я оказался на громадном чердаке, до отказа забитом людьми, пишущими машинками и столами. Машинистки в сдвинутых на затылок шляпках, с торчащими изо рта сигаретами стучали на машинках. Другие носились туда-сюда, некоторые с почтовыми мешками – запломбированными и готовыми к отправке. У одной из стен трещали телетайпы. Забот полон рот!

Мэдисон стоял прямо у двери в офис. Я прошел через этот кавардак, задыхаясь от дыма марихуаны, а еще больше – от ярости. Он был оживлен, глаза горели.

– Как вам здесь нравится? Это все, что я мог найти в кратчайший срок!

– Ты создаешь ему известность! – крикнул я Мэдисону.

– Ну да, конечно! – Он выглядел слегка озадаченным. – В кавычках: Мэдисон всегда исполняет свой долг. Подзаголовок: известный эксперт по общественным связям… – Он замолчал, не договорив. Затем сказал: – Вы, кажется, все еще сердитесь!

– Конечно, сержусь! – выкрикнул я ему в лицо.

– Мама говорила, что утром вы звонили и говорили как-то раздраженно. Поэтому я решил, что лучше вам все показать. Вон те парни – это тридцать самых ярких безработных репортеров, которых можно было сыскать без лишних проволочек. Они пишут и рассылают выпуски новостей о Вундеркинде во все газеты земного шара. Я завоевал доверие Уистера. Я обеспечиваю широкое освещение его деятельности с полной достоверностью. И вы не одобряете?

– Ты знаешь, для чего на самом деле тебя наняли, – проговорил я, скрипя зубами.

Он нахмурился, сел в плетеное кресло, затем сказал:

– Понимаю, мистер Смит. Я исправлюсь. Завтра вы в этом убедитесь!

Я ушел, довольный тем, что он сразу ухватил суть дела.

Этот (…) сделает из Хеллера народного героя, если его дурацкой кампании не положить конец! Что угодно, но Хеллер, купающийся в лучах славы, нам не был нужен совсем!

Глава 4

Уверенный, что теперь все будет хорошо, этой ночью я спал спокойно.

В отеле «Бентли Бакс» утреннюю газету всегда приносили на подносе с завтраком – возможно, хотели отвлечь внимание от того факта, что двухдолларовую унцию апельсинового сока нацеживали вам из жестянки. У меня развивалось заболевание, называемое психиатрами синдромом газетной тревоги, обычное в наши времена на Земле, которым объясняется большинство случаев обращения пациентов за психиатрической помощью. Симптомы таковы: вы пребываете в прекрасном и бодром настроении и вдруг замечаете уголок газеты, скажем, под собачьей миской, и вас начинает трясти; такое состояние овладевает вами только при взгляде на какой-нибудь шрифт.

Как раз это со мной и случилось. Стаканчик сока был уже на полпути к моим губам, когда я увидел газетное сообщение на первой полосе:

«ВУНДЕРКИНД БРОСАЕТ ВЫЗОВ НЕФТЯНЫМ КОМПАНИЯМ

В эксклюзивном интервью газете «Нью-Йорк-блёв» Вундеркинд сегодня сказал: «И чего это Америка, да и весь мир позволяют облапошивать себя нефтяным компаниям?»

Представители «Семи братьев», куда входит признанная старшим членом нефтяная компания «Спрут», отвечали:

«Мы только общественные организации. Стоимость нефти такова, что мы сделали все возможное для ее снижения. Подобные обвинения не редкость»».

Статья на этом не кончалась, но меня затрясло так, что текст расплывался в глазах и я не мог читать. Я бросился в прихожую, сообразил, что не надел банного халата, кинулся назад и надел пальто, а затем позвонил коридорному, чтобы мне в номер принесли по экземпляру всех газет из киоска.

Скрючившись на полу, я быстро их пролистал. Все они напечатали этот материал. С единственной разницей – название газеты в первой строке. Вундеркинд давал интервью «эксклюзивно» сорок раз сорока различным газетам, включая «Портновский еженедельник».

Нужно оставаться спокойным, сказал я себе. Затем я сообразил, что Мэдисон, конечно же, не успел приостановить печатание материала: требуется несколько часов, чтобы набрать для газеты текст, и, вероятно, он не смог.

Интересно, как к этому относится Хеллер? – подумал я и включил следящую установку.

Да, он был у себя. На столе газеты. Вот он надел перчатки и собрался уходить. Но вошел Изя, и Хеллер вернулся к столу.

– Откуда все это поступает в печать? – спросил он.

Эпштейн выглядел очень расстроенным.

– Агент по рекламе сказал бы, что вы вызвали интерес общественности.

– Но я же не давал ни одного подобного интервью! Изя пожал плечами, затем покрутил пальцем у виска:

– Это же газеты.

– Что мне теперь с этим делать?

– Махнуть в Южную Америку, – предложил Изя, вдруг оживившись. – Могу достать вам билет на первый же рейс.

– Э, не так уж это и скверно. Да в сущности, это-то как раз я и пытаюсь сделать. Вот только странно: ко мне не приходил ни один репортер, а я – на тебе – интервью даю.

– Билеты на самолет – дешевка, – продолжал Эпштейн, – по сравнению с тем, во что это может влететь в конечном итоге.

Хеллер снова собрался уходить, и Изя предупредил его еще раз:

– Только постарайтесь, чтобы автогонки и ваше имя никак не связывали с корпорациями!

Я был уверен, что к этому времени Мэдисон уже поставил крест на своей кампании. Утром я побездельничал, а после ленча отправился на прогулку в Центральный парк. В воздухе было прохладно. По пути назад я случайно увидел, как рабочие заменяют рекламу на верху здания – с большущими буквами. Угол ее был уже частично составлен из секций, и эти две буквы ВУ заставили меня похолодеть.

Я оперся о мусорную урну и с ужасом наблюдал, как постепенно возникала огромная надпись:

«ВУНДЕРКИНД ЗАДАЕТ ЖАРУ „СЕМИ БРАТЬЯМ“!»

Надпись сопровождала карикатурное изображение Вундеркинда в очках, с боксерской челюстью и лошадиными зубами. Он был в боксерских перчатках. Одного из «братьев» он только что сбил с ног, остальные трусливо сжались, стремясь избежать ударов. Их окружали лужи нефти.

Рекламная кампания! Осуществляемая с невероятной скоростью! Минуту. На это ушло бы дня два-три. Значит, это с самого начала входило в планы Мэдисона.

Вернувшись к себе, я снова сел за аппаратуру. Хеллер возвращался с трека. Он смотрел на рекламный щит у дороги. Та же карикатура. Он вышел из машины и, будучи Хеллером, залез на перекидной мостик для рабочих, устроенный снизу. Это позволило ему прочесть надпись, сделанную крошечным шрифтом: «Финансируется комитетом „Американцы за дешевое горючее“».

Он спустился вниз и поехал дальше. И один за другим замелькали щиты с той же рекламой! На всем протяжении дороги – черезБруклин и до Манхэттена – он видел эти письмена.

Я застонал. Меня тошнило от этого спектакля! Весь город оклеивают подобной мурой! Обычно повсюду торчали рекламы авиакомпаний, сигарет, иномарок. И все это смели в одночасье, заменив только одним словом: «Вундеркинд!»

Я позвонил Мэдисону, но не мог с ним связаться. Позвонил Гробсу, но оказалось, что он будет только завтра. Но худшее ожидало меня впереди. Решив, что мне следует посмотреть по телевизору какой-нибудь успокоительный триллер, вроде такого, где ФБР спасает Америку, взрывая небоскребы, я включил «ящик».

Интервью со знаменитостью! И кто бы вы думали оказался у них в гостях? Ну конечно же, Вундеркинд! Я сразу же сообразил, что это макет, сооруженный Мэдисоном на треке. Самого «чудо-детку» слышно не было. Двигались его губы, а комментатор изображал его речь. И все о том, что у него есть дешевое горючее, и Америка здорово от этого выиграет, и в будущем ее ждет процветание.

Задающего вопросы снимали отдельно. Полчаса спустя – другой канал, тот же разговор!

Мэдисона опять не оказалось на месте! Весь вечер на любом канале, даже в программе новостей, вы могли быть уверены, что наткнетесь на «чудо-детку» с его продублированными заявлениями.

Я промучился всю ночь. Хуже ничего быть не могло. Мэдисон перешел на сторону противника! Он продал нас с потрохами! Я знал, как ему удается так широко использовать средства массовой информации. Он, вероятно, имеет контакт с назначенными Роксентером банковскими директорами во всех газетах и телевизионных каналах, он отдает им распоряжения, а те передают их далее по цепочке. Мэдисон копал под Роксентера, пользуясь его собственной сетью контроля над прессой! Предатель!

А впереди были дела даже похуже. Утром, желая узнать что-нибудь помимо новостей, я случайно переключился на программу для домохозяек и увидел его, Вундеркинда, живого, во плоти, стоящего перед группой женщин. Он говорил им: какой, мол, стыд, что они глушат чай из экономии, чтобы иметь возможность покупать газ, а в это время существует такое дешевое топливо, что на сэкономленные деньги они могли бы покупать себе меховые шубы. Это вызвало у женщин истерический восторг!

Хеллер лично находился в студии?

Я бросился к экрану следящей аппаратуры.

Хеллер ехал к себе в контору! Он вовсе не разговаривал «в натуре» с домохозяйками!

Я снова взглянул на экран телевизора. Очки, лошадиные зубы, боксерская челюсть…

Я позвонил Мэдисону и застал его у матери.

– Мэдисон! Кажется, я велел тебе исправить свои ошибки! – закричал я.

– Я исправил! – отвечал он. – Я усилил достоверность и добавил двойственность! Понимаю, чем скорее, тем лучше, но, по-моему, мы справляемся. Теперь мы организуем клубы поклонников – от одного побережья до другого.

– О Боже! – вскричал я и, поскольку телевизор еще работал, а Вундеркинд все еще разговаривал с домохозяйками, спросил: – А как вы делаете эту программу с домохозяйками?

– А, это дублер, – ответил он и пустился в объяснения: – Видите ли, создавая паблисити, никогда нельзя быть уверенным в клиенте. Они всегда несут что-нибудь не то, а в нужное время их не бывает дома. Вот почему необходим двойник. Я мог бы достать актера, гораздо больше похожего на Уистера, но в своем пакете инструкций мистер Гробе предупреждает: если я захочу подставить двойника, то им должен быть только этот молодой человек. Он на этом настаивал. У него лошадиные зубы, тяжелая челюсть, и без очков он слеп как летучая мышь. На пластическую операцию, замену зубов и контактные линзы он не соглашался. А мистер Гробе все настаивал, поэтому выбора у меня не было. Пришлось переделать самого Уистера под двойника. Он на экране? По-моему, он очень убедителен! Ну, мне пора. До свидания.

Я еще раз позвонил по этому же телефону, но никто не отвечал.

Да, видимо, не зря его коллеги дали ему прозвище Джей Балаболтер Свихнулсон. Этот малый совсем двинулся на рекламе! Благодаря ему Хеллер будет у всех на языке, да еще под именем Вундеркинд!

Хеллер уже прибыл к себе в контору и разыскал Эпштейна. Тот и сообщил ему новость: у него есть двойник – он сам видел его по телевизору.

– Погодите-ка, – встревожился Хеллер. – Это же самозванство! Мне нужно найти адвоката и прекратить это безобразие!

– У нас нет десяти миллионов долларов, – заметил Изя. – Таков будет его гонорар. К тому же на это уйдут годы. Я достал вам билет на самолет в Бразилию. В верховьях Амазонки есть неизученный район. В компании термитов-солдат, а кроме них там никого, вам будет намного спокойней, хотя едят они все!

– Они еще не сделали ничего плохого, – сказал Хеллер.

Изя внимательно посмотрел на него, затем одернул свой костюм от Армии Спасения.

– Я думаю, вы еще убедитесь, мистер Джет, что в этом мире не стоит поднимать голову. Это смертельно опасно.

– Что же тогда я должен делать?

– Воспользуйтесь этим билетом на самолет, да побыстрей!

Хеллер отказался от этого предложения и поехал на трек.

Но у меня был совсем иной взгляд на эти вещи. Мэдисон подложил мне свинью. Он творит из Хеллера народного героя, даже с клубами поклонников! И с этой целью пользуется властью Роксентера. Я позвонил Гробсу. Но он тут же меня предупредил:

– Не говорите об этом со мной по телефону. Встретимся в закусочной у Голдстайна на углу Пятидесятой улицы и Восьмой авеню ровно в двенадцать.

Сразу было видно, что он учуял неладное. Тайное свидание!

В двенадцать, в убийственно скверном настроении, я, работая локтями, прокладывал себе путь к замызганному столику в глубине закусочной Голдстайна. Несмотря на множество народа, он, похоже, был зарезервирован. Только я уселся, как через несколько секунд увидел пробирающегося ко мне Гробса. В руке он держал толстенную книгу. Вид у него был, как у человека, который, возможно бы, и улыбнулся, если бы вообще был на это способен.

Он положил книгу рядом на стул и заказал непременные хот-доги.

– Терпеть не могу этой гадости, – проворчал он. – На помните мне, чтобы я не позабыл на этот раз сдобрить их углекислой содой.

По причине сильного расстройства я не был расположен много говорить и съел свой бутерброд в унылом молчании. Гробе же съел три и взял книгу.

– Это вам от Мэдисона. Хорошо, что он не знает вашего адреса или настоящего имени. Жаловался на ваш сердитый тон. А в чем была причина?

Я взглянул на него в изумлении.

Он раскрыл книгу. В ней были вырезки из газет и аннотации телепередач. Он почти улыбался, пролистывая ряд интервью с Вундеркиндом.

– Он делает из него героя! – возмутился я. – И пользуется властью Роксентера, чтобы заставить прессу служить себе!

– Совершенно верно, – согласился Гробе. – Совершенно верно. Вот – купил, когда шел сюда. – Он бросил на стол свежий номер «Дряни». На первой странице была помещена фотография Хеллера, стоящего возле «кадиллака», Хеллера в очках, с лошадиными зубами и мощной челюстью. Подпись гласила: «Американский юноша на марше, страница 5-я». И страница 5-я открывалась фоторассказом о скромном коттедже, где родился Вундеркинд, далее следовали фотографии первых учителей, отца с матерью, первого гоночного автомобиля «купер-мартин», переделанного им в возрасте пяти лет.

Отношение адвоката ко всему этому показалось мне странным.

– Мне нужно было повидаться с вами, прежде чем вы расстроите Мэдисона, – сказал он. – Он очень чувствительный, прямо примадонна. По-настоящему предан своему искусству. Так что не сердитесь на него, Инксвитч. По-моему, он просто творит чудеса!

Я так растерялся, что даже оплатил счет.

В отеле я завалился в постель, просматривая программы телевидения. В заставке дали фото фальшивого Хеллера и редакционный комментатор студии возносил ему хвалы: «Этот молодой человек, столп американского юношества, намерен революционизировать нашу культуру? Наш канал всегда придерживался мнения, что надо предоставить американской молодежи право свободно распоряжаться своими мозгами, и сегодня мудрость этой политики доказала свою правоту появлением на мировой сцене Уистера…» Я выключил телевизор.

Ничего лучшего я не ждал – и правильно делал.

Утренняя газета на первой странице опубликовала фотографию сцены, когда у Хеллера лопается шина. В заголовке вопрошалось: «Планировалась ли „Семью братьями“ смерть Вундеркинда?» Я заинтересовался: действительно ли Хеллер погиб, как подразумевалось в заголовке? Никакого реального подтверждения не было!

В утренних телевизионных новостях показали весь эпизод с заносом автомобиля и дымом. А затем в кадре появился полицейский из Лонг-Айленда с куском резины в руке. Он сказал: «Судебная экспертиза только что установила, что в этой шине не хватало давления. Члены бригады ремонтно-заправочного пункта, арендуемого Вундеркиндом, взяты под стражу и находятся под следствием».

Чушь! У него же не было никакой бригады РЗП!

Оказывается, была. Прикрывая лица куртками, они вылезали из полицейского фургона.

А дальше хуже. В послеполуденных новостях показали толпу людей, жестикулирующих поднятыми вверх кулаками перед зданием нефтяной компании «Арабиан-Манхэттен». Они протестовали против попытки компании разделаться с Вундеркиндом.

Неужели Гробсу это все нравилось? Нет, место им всем в психушке! Я погрузился в бездну отчаяния. А может, и всю эту планету стоило бы упечь в сумасшедший дом?!

Глава 5

Содержимое газет так меня напугало, что я не обратил внимания на дату поступления публикации. Но однажды утром, читая о последних подвигах Вундеркинда, я, возвращая своему сердцу нормальный ритм, случайно задержался глазами на дате. Число говорило о том, что прошло несколько дней с тех пор, как Хеллер должен был послать свой третий отчет капитану Тарсу Роуку. Вероятно, он отправил его прямо на базу, а там письмо послали с первым обратным грузовым рейсом. Я упустил шанс раздобыть трафарет.

Время от времени мне хотелось, чтобы рядом была Ютанк. Мне не хватало кого-нибудь, кто мог бы мне посочувствовать. Но о ней мне напоминали лишь горы свертков, доставляемых в номер, с этикетками Лорда и Тейлора, Сакса или Тиффани. Я, наверное, не удивился бы, если бы сюда доставили небоскреб, аккуратно упакованный в коробку: она просто скупала весь город. Но должен признаться, что, когда мне изредка случалось мельком увидеть ее, в своих западных одеяниях она выглядела шикарной модницей. Однажды она выходила из лимузина и была похожа на живую серебряную статую – в одежде и туфлях с металлическим отливом. Она даже не поздоровалась – просто передала мне редкую картину, приобретенную на аукционе, и была такова. Может, она приняла меня за коридорного отеля?

Я страдал от одиночества в этом дико жестоком мире. Пронюхай Ломбар о славе и грядущем успехе Хеллера, мне несдобровать! Разумеется, была тут и положительная сторона: если это дойдет до Тарса Роука, Великий Совет так обрадуется, что вовсе забудет о предусмотренном на крайний случай вторжении, и меня не прикончат вместе со всеми остальными землянами. Так что все зависело от того, с какой стороны на это дело посмотришь.

Но тут случилось нечто такое, что совсем сбило меня с толку.

Хеллер находился на треке в Сприпорте. Карбюратор на своем «кадиллаке» он еще не установил и все еще пользовался бензином, правда, высококачественным. Трек усиленно охранялся, и через ворота никто не мог проникнуть, даже репортеры, за исключением, конечно, субботних вечеров, когда устраивались гонки.

Поэтому понятен мой интерес, когда я заметил человека, направлявшегося к РЗП номер тринадцать, – ведь обычно там было безлюдно. Это был толстяк, одетый довольно небрежно и с сигарой в пожелтевших от никотина зубах.

На треке Хеллер носил совершенно закрытый шлем с козырьком из темного пластика – возможно, маскировался. Впрочем, это можно было понять: сделав несколько кругов по треку, он то и дело вылезал и проверял свои шины.

– Вы Уистер? – осведомился незнакомец. Ответа он не получил, но протянул пухлую ладонь для рукопожатия. – Я Стэмпи. Владелец этого стадиона.

– Приятно познакомиться, – сказал Хеллер, пожимая ему руку.

– Я пришел сообщить вам, что трек закрыт. Сезон прошел. Зрелищные предприятия переезжают на юг.

– Жаль, – сказал Хеллер. – Я надеялся провести на нем испытания на долговечность. На усталость – так, кажется, у вас это называется. Просто ради собственного любопытства.

– Ах, Боже мой, вы меня неправильно поняли, Уистер! Для вас он не закрывается. Но я не об этом. Мне недавно звонил президент ассоциации. Ему кто-то подал идею провести еще одни гонки. А вы что-нибудь планировали?

– Я планировал запереть и опечатать мой капот и провести в пробеге сотню часов без остановки на дозаправку. Просто гонять и гонять круг за кругом.

– Ого! Новое горючее!

– Не совсем горючее. Карбюратор.

– Карбюратор, горючее – какая разница? Соревнования на выносливость, так что ли? Что ж, Уистер, вы здорово взбаламутили всю прессу, и президент ассоциации сказал, что, если вы согласны, мы могли бы устроить настоящий спортивный праздник – с билетами, освещением по телевидению, ну, вы знаете. Могли бы заработать на этом миллион баксов. Сети вещания обеспечат нам хороший кассовый сбор. Могли бы состряпать хорошенький приз для вас – скажем, четверть миллиона, а? Если вы побьете все рекорды.

– Да что тут особенно увлекательного? Машина гоняет круг за кругом – и все дела.

– О, к вам присоединятся и другие производители или владельцы машин. Кое-кого пригласим поучаствовать. Получится нечто вроде состязания. Беспокоит только вот что: через пару недель этот трек покроется льдом. А я замечаю, что вас беспокоят ваши шины.

– Ну, если меня не дисквалифицируют за остановку и смену шин, лед – не такая уж серьезная проблема. Нужно будет проявлять осторожность, только и всего.

– Значит, лед вас вовсе не беспокоит?

– Не особенно. Ненамного больше, чем сырость.

– Тогда порядок. Я позвоню ему, и мы организуем что-то вроде внесезонных специальных соревнований. Выиграете – кубок и четверть миллиона ваши. По рукам?

Они обменялись рукопожатием.

По мне же прокатилась волна облегчения. Этот карбюратор! Я как раз вспомнил. Поломка будет подстроена! Через семь часов он выйдет из строя! Хеллер проиграет!

Я подскочил от радости. Ну и голова этот Ломбар! Ну и голова! Все предвидел с самого начала! Я кинулся к телефону. Пятнадцать минут он был занят, но наконец я дозвонился до Мэдисона.

– Он согласился участвовать в автогонках! – прокричал я.

– Я знаю, – сказал Мэдисон. – Пришлось повыкручивать кое-кому руки и пригрозить президенту ассоциации, что его трек исключат из объединения зрелищных мероприятий, но все вышло, как и предполагалось. Обычно это срабатывает.

– Но ты не знаешь, в чем состоит хорошая сторона этого дела! Его карбюратор – объект диверсии! Через семь часов работы он сломается! Хеллер обязательно проиграет!

– Так что же? – спросил Мэдисон.

– Он непременно потерпит аварию! Гонки ему ни за что не выиграть!

– Мистер Смит, прошу извинить, что так поспешно должен прервать разговор, но у меня очень срочные дела. Мы убедили губернатора Мичигана стать президентом международных клубов поклонников Вундеркинда, и он сейчас на другом проводе. Но когда у вас для меня появится важная информация, звоните непременно. А сейчас, уж извините, до свидания.

Я сидел, ничего не понимая. Его моя информация совсем не заинтересовала! Если он и впрямь продавал нас, то заинтересовался бы. Если нет, все равно заинтересовался бы. Разобраться в этом было невозможно. Я попытался найти по телевизору кинофильм, а наткнулся на дублера, присутствовавшего в качестве почетного гостя на кукольном шоу для детей. На другом канале дублер, в записи, сравнивался известным психологом с Эйнштейном – он, видите ли, изучил неровности его черепа.

Чувствуя себя раздраженным, я решил спуститься вниз на лифте. Лишь бы только выбраться отсюда. Окружили! Лифтер носил значок «Помощник Вундеркинда».

На прилавке продавца газет стояла большущая кукла, изображающая Вундеркинда!

Все это дело вышло из-под контроля. Я себе совершенно не представлял, что теперь произойдет.

Глава 6

Реклама автогонок началась со слухов, что может случиться. Далее пошли предсказания, что этому могут помешать. Нагнетание интереса к данному вопросу продолжалось до тех пор, пока в шоу по национальному телевидению дублера не спросили в упор, и он застенчиво объявил, что желает участвовать в гонках, чтобы продемонстрировать достоинства своего нового горючего.

Газеты моментально откликнулись на это заявление своими заголовками!

Два дня спустя, когда шумиха отступила на третью страницу, внезапно появились новые кричащие заголовки, привлекшие мое мрачное внимание:

«ВУНДЕРКИНД БРОСАЕТ ВЫЗОВ АВТОГОНЩИКАМ ВСЕГО МИРА

Со всей уверенностью, на которую только способен этот прекрасный американский юноша, средоточие лучших черт нашей молодежи, он заявил: «Я могу побить их!»

Затем этот скромник добавил: «Я лучше любого из этих молодчиков»».

И так без конца, газета за газетой.

На следующий день на радио и телевидении стали появляться спортивные рекламы: автогонки состоятся через две недели на гоночном треке Сприпорта при спонсорстве Американской автомобильной ассоциации и Ассоциации международных автогонок.

Еще через пару дней стала появляться воздушная реклама. В программах пошли интервью с экспертами международного класса по автогонкам. Пресса изобиловала высокоучеными прогнозами.

Двумя днями позже, из-за того, что билеты распродавались недостаточно живо, гонки стали рекламировать как «дерби на уничтожение в сочетании с испытанием на выносливость».

Термин «дерби на уничтожение» был мне незнаком. Однако очень скоро я выяснил, что это такое: машины на треке сталкиваются и таранят друг друга до тех пор, пока не останется лишь одна, способная двигаться собственным ходом.

У меня немного отлегло от сердца. Но когда все дикторы новостей заладили, что это будет настоящее испытание выдержки гонщика, я снова насторожился: с этим у Хеллера было все в порядке.

Реклама гонок продолжалась. Но шла реклама и другого рода. Иллюстрированное издание «Хай» предложило приз в 100 000 долларов тому, кто раскроет загадку нового горючего. Вышла новая компьютерная игра под названием «Вундеркинд», сразу же появившаяся в продаже во всех аптеках-закусочных. Выигравший начинал носить очки. Вундеркинд-дублер скромно отказался от приглашения на завтрак в Белый дом, сказав: «Я слишком занят, чтобы тратить время понапрасну».

Не обращая внимания на весь этот рекламный ураган, Хеллер продолжал работать. Он поставил два бака по обе стороны школьной игрушки – один для кислорода, другой для водорода. Он сделал регулируемые отверстия для подачи газа, рычаг для дозированной подачи горючего. Очевидно, он хотел использовать кусок асфальта. На старом блоке двигателя он поместил манжету, после чего запустил мотор и целый час не давал ему передышки. Работал тот, похоже, прекрасно. Итак, карбюратору, над которым учинено вредительство, осталось работать на час меньше до выхода из строя. Затем Хеллер перенес мотор в «кадиллак», заставив его там работать еще полчаса. Еще на полчаса меньше. Оставалось пять с половиной. Хеллер явно не знал, что имеет дело с неисправным блоком, – это была единственная моя надежда.

Сняв с машины все стекла, Хеллер приварил к днищу и крыше пару временных защитных металлических дуг на случай опрокидывания. Выглядел он таким спокойным, таким простым работягой за своим обычным делом, что я начал мандражировать, мучаясь подозрением: уж не знает ли он чего такого, что мне неизвестно? Обмозговав эту мысль, я подумал: может, Мэдисон что-то знает, а я нет?

Я отправился по адресу Месс-стрит, 42 и попал в такую толчею, что меня чуть не растоптали. Мэдисон метался, отдавая распоряжения сразу трем разным подчиненным, а когда садился за стол, разговаривал сразу по трем телефонам. По уши в делах! Даже не взглянул в мою сторону, когда я крикнул ему.

В тот же день я зашел в контору Гробса. Он был в отменно хорошем настроении и так не походил на адвоката с Уоллстрит, что я подумал: а не хватанул ли он спиртного? Гробе это отрицал – просто он уже целых две ночи не воюет со своей женой.

– А другое дело вас не беспокоит? – спросил я.

– Мисс «Вселенная»? Ни черта подобного. Стоит ей появиться, как она тут же подзалетает. Хозяин всякий раз думает, что от него, а это, конечно, невозможно, но гоняет ее в клинику на аборт, иногда даже когда она не беременна. На сей раз отличился лифтер. Нет, это меня не беспокоит.

– Да не об этом речь! – вскричал я. – То, другое дело!

– Никакого сопротивления, Инксвитч. Я настойчиво рекомендовал ему отделаться от мисс Агнес раз и навсегда, и он купил ей яхту за полмиллиона – красавицу! И кто знает, может, она продаст свою виллу в Хейритауне да отправится путешествовать, и больше мне не придется видеть этой заразы. Так что о ней я могу пока не волноваться. Сегодня у меня беззаботный денек. Это редкость. Почаще бы им появляться на адвокатском календаре.

– А что Мэдисон? – зловеще спросил я.

Он совершенно натурально расхохотался. Ей-Богу! Возможно, первый и последний раз в своей жизни, но расхохотался – этаким сухим и отрывистым «ха-ха-ха».

– Инксвитч, – сказал он, – когда бы вы съели на Мэдисоне столько хот-догов, сколько я, это беспокоило бы вас в последнюю очередь. Не имею ни малейшего представления, что у него сейчас на уме, но могу поручиться, что прозвище Балаболтер Свихнулсон он заработал не даром. Итак, чем могу быть вам полезен?

Я быстро смекнул, что связался с портачами, «сапожниками». Что, если все это накроется? Что, если Хеллер все-таки победит? Он станет самой большой знаменитостью на планете! Конец тогда и Роксентеру, и Ломбару, и неважно, знают они друг друга или нет!

– Вы можете дать мне адрес Фаустино Наркотичи? – спросил я.

– Пожалуйста. – Гробе быстро записал его адрес и номер телефона. – Все это можно найти и в телефонной книге для внутреннего пользования – компания «Семейное консультирование – полный контроль».

Он бросил мне карточку.

Я оставил его наслаждаться счастливым днем, а сам поспешил к великолепному новенькому высотному зданию в Бауэри. Сплошное черное стекло и хром. Я подумал даже, что меня не туда занесло, и задержался в такси, сомневаясь, вылезать или нет.

– Точно, это то самое здание, где кантуется Наркотичи со своими людьми, – подтвердил таксист, несколько обиженный тем, что подвергают сомнению его знание Манхэттена. – Разве не видно – вон там! Суд США и Главное полицейское управление. А там, выше по улице здание администрации. Когда-то тут были трущобы, но теперь это серьезное местечко. С вас пятерка сверху за услуги гида.

Великолепная надпись «Компания „Полный контроль“» располагалась веером над великолепной аркой. В вестибюле стены были расписаны американскими флагами, изображавшими историю Америки от Бетси Ти, спокойно шьющей первый флаг и держащей в улыбающемся рту сигарету с марихуаной, и далее звезда за звездой, отождествляющиеся с соответствующим наркотиком того или иного штата, и очаровательные маленькие фрески этих событий. Росписи оканчивались на пятьдесят четвертой звезде. Я продрался сквозь группу детей, прогуливавшихся по вестибюлю с гидом.

В справочном столе я сказал, что мне нужно видеть Фаустино Наркотичи, Петлю, и ко мне сразу же вышла очаровательная сицилийка и лично ввела в кабинку, принимаемую мною за лифт до тех пор, пока не закрылись скользящие дверцы. Оставшись со мной наедине, она нажала на кнопку панели, отчего пол подо мной внезапно разверзся, и я по желобу соскользнул вниз – стремительно, как ракета!

Когда я снова оказался на ногах, держась на них не очень устойчиво, в лицо мне уставилось довольно крупное дуло семизарядного автоматического пистолета «бернаделли» восьмидесятой модели тридцать восьмого калибра. Над ним застыло очень худое сицилийское лицо. Сзади кто-то выхватил из кобуры у меня под мышкой мой кольт «кобра» и уперся его стволом мне в позвоночник. Прибежал еще один сицилиец и вытащил у меня из карманов бумажник и удостоверение личности.

– О, (…), – разочарованно выругался он. – Это всего лишь фэбээровец.

– Тупой он, что ли (…)? – сказал сицилиец с «бернаделли». – Идет под детектор металла со своей пушкой! – Он махнул остальным, чтобы отошли. – Ты салага или как? Мог бы нарваться на пулю! Видел раздевалку? Там сдают (…) оружие.

Мне вернули мой документ и бумажник, предварительно изъяв из него четыреста долларов, которые в нем лежали, – плата за беспокойство.

– Ну, говори, что тебе нужно, – сказал сицилиец с пистолетом. – До полусмерти напугал Анжелику. Никакого приличия. Время приема фэбээровцев закончилось! В два часа. Захотел встретиться с кем-нибудь из администраторов – пожалуйста, до двух часов. Салага, – бросил он двум другим.

– Мне нужно видеть мистера Наркотичи, – вежливо сказал я. – Я уверен, что его вы не относите к «администраторам».

– Черта с два (…)! Он босс боссов, и ты это не забывай. Зачем он тебе нужен?

– Меня послал мистер Гробе, – объяснил я.

Он обратился к компьютеру, тот продемонстрировал пустой дисплей.

– Ох, (…), – проговорил тот, кто взял мой пистолет. – А пушка ничего, совсем новенькая. – Он возвратил его мне.

Тот, кто взял четыреста долларов, теперь протягивал их мне назад.

– Извиняюсь, что назвал вас салагой, – сказал сицилиец с «бернаделли», нервно пряча его в кобуру. Он подошел к красному телефону внутренней связи, снял трубку и сказал: – Передайте мистеру Наркотичи, что у нас тут посыльный от Гробса – под видом федерального агента.

Они подвели меня к другому лифту, и вскоре он уже мчал меня вверх. Молодой человек, словно сошедший с рекламы модной одежды, встречал меня у дверей лифта. Он учтиво сопровождал меня по большому банкетному залу, украшенному корзинами с деньгами и держащими их обнаженными брюнетками. Вот, значит, где государственные чиновники Нью-Йорка каждую субботу вечером получают свою зарплату! Проводник мягко протолкнул меня в большую дверь.

Огромный кабинет. На стенах – виды Сицилии. Теплый солнечный свет – искусственный. В тени купола сидит расплывшийся человек, пальцы унизаны перстнями.

Он встал и поклонился. Очевидно, это и был Фаустино. Из-за заплывших жиром щек глаз его почти не было видно.

– Как поживает мой дорогой друг мистер Гробе? – спросил он.

– Очень даже хорошо, – отвечал я. – А сегодня особенно.

– Значит, кругом, должно быть, много трупов, – резюмировал Фаустино. – Я что – всего лишь мелкий гастролер. Вот Гробе – тот заправляет целыми странами! Целыми народами! Присаживайтесь. Хотите сигару?

Присесть было негде, но с его стороны было очень мило предложить мне сесть. Пройдя через все итальянские прелиминарии, я перешел на итальянский, чтобы он чувствовал себя поуютней, и изложил свою просьбу:

– Мне нужна всего лишь пара снайперов. Только на один день.

– На какое число?

Я назвал дату.

– О, не знаю, – заколебался он. – В этот день у меня все забито. Но вам не стоило приходить ко мне лично. Достаточно было позвонить в отдел кадров на пятидесятом этаже.

– Я думаю, мистеру Гробсу понадобилось, чтобы кто-то лично убедился в состоянии вашего здоровья, – сказал я. – Он заметил, что в последнее время вы обращались с ним как-то уж очень беззаботно.

Он побледнел, как мне показалось, и что-то поспешно нацарапал на карточке, а когда я уходил, был полон нескрываемой радости. В отделе кадров очаровательный молодой человек выслушал мою просьбу и сказал с культурным акцентом:

– Забито. Это ведь день автогонок в Сприпорте? Ну да, верно. Сожалею, но я не…

Я подал ему карточку с каракулями Фаустино. Он тут же забарабанил по клавишам персональных компьютеров, словно хотел наделать в них дырок. Расстроенный вконец, он признался:

– Никак не могу дать вам двух профессионалов-убийц в этот день!

– Я же прошу только снайперов, – сказал я. – Обыкновенных снайперов, метких стрелков.

Снова он взялся за долбежку компьютеров, и на сей раз ему повезло: двое таких нашлось. Я сообщил ему, куда и каким образом они должны явиться на работу, поскольку уже все обдумал заранее, и он заверил меня: люди будут на месте.

Я вернулся в вестибюль, остановился у справочного стола и сказал довольно красивой девушке:

– Я прошу прощения, Анжелика. Пугать вас не входило в мои планы. – Это было не в моем стиле, но здесь мне нужны были хорошие отношения.

– Извините меня, сэр, – сказала она, – но прошу вас, проваливайте к черту из вестибюля. Вы снова действуете на детекторы оружия!

Я ушел. Получив напоминание о пистолете и будучи специалистом аппаратной выучки, осторожным по натуре, я вошел в факсимильную копию бара Бауэри старых времен, который держали здесь из-за туристов, надо полагать. В кабинке туалета я проверил свой кольт, и, конечно же, эта сволочь за моей спиной засунула запал в ствол, прямо до самого цилиндра. Я осторожно извлек его оттуда и выбросил в плевательницу. Уже тогда я знал, что нельзя слишком уж доверять мафии, даже если у нее под контролем большая часть страны. Если бы я попытался убить Фаустино, мне бы оторвало руку. Нечестно играют ребята.

Но я сделал то, ради чего приходил.

Если Хеллер станет выигрывать гонку, он будет делать это на крыльях смерти!

Даже если откажет карбюратор, это уже не будет решающим фактором. Я собирался поставить двух снайперов, которые из винтовок с глушителями станут расстреливать шины хеллеровского автомобиля одну за другой, пока не останется одна! При условии, что к тому времени он уже не очутится в больнице.

Будь уверен в своих результатах, говаривали мои учителя.

Что Мэдисон, что Гробе – оба могут быть чокнутыми, но я еще свои мозги не растерял.

Мысль о том, что вся эта рекламная шумиха обеспечивает Хеллеру успех, терзала мне душу. Несомый самолетом огромный транспарант сообщал всем, что до субботних автогонок с участием Вундеркинда осталось всего десять дней.

Эта сволочь не дождется победы. Я об этом позаботился – и основательно!

Глава 7

Я с самодовольством наблюдал за предгоночной суетой Хеллера. По мне, песня его была спета. Единственно, что причиняло мне легкое беспокойство, – это опасение, что он убьется насмерть, и тогда – прощай, мой трафарет! Было бы вполне достаточно, если бы дело обошлось больницей, несколькими переломами и разбитым всмятку красивым лицом. Крушение его репутации на Земле было бы для меня бесконечно желанным финалом.

Словно за приговоренным в камере, наблюдал я за ним, когда он посетил Малышку Корлеоне в последнее воскресенье перед гоночной субботой, чтобы присутствовать на вечеринке в честь дня ее рождения.

Меня обозлило то, что он как ни в чем не бывало идет на день рождения, хотя ему более пристало бы грызть от беспокойства ногти, сидя печально дома и размышляя о грядущей судьбе. Но, так или иначе, он был там – блестящий флотский офицер, вежливый, с изысканными манерами – на скромном празднестве у Малышки в ее частном жилище в Байонне. Вероятно, она устроила вечеринку там, чтобы не особенно афишировать факт своего постарения на год. Всего лишь горстка ближайших друзей и членов семьи.

Перед этим Хеллер сопровождал их на обедню – вероятно, придерживаясь правила, что на чужой планете и боги ее должны входить в круг твоих знакомых. Но я заметил, что молился он не на латыни, а по-волтариански. Приходилось только надеяться, что боги Земли в своих нишах не говорят по-волтариански и помощи от них он не добьется.

Вечеринка прошла достаточно спокойно. Маленькая музыкальная группа: скрипка, мандолина и аккордеон – тихонько играла в углу гостиной. Малышка в белом одеянии сидела в большом кресле, и слуги подносили ей присланные подарки. В основном это были конверты с деньгами.

Хеллер с большим бокалом пунша находился в стороне, разговаривая то с тем, то с этим. На нем был, кажется, синий костюм, возможно, из шелка, манжеты скреплялись большими запонками в виде синих шестиконечных звезд с бриллиантом посередине. Знак его флотского ранга! Ага, голубчик, нарушение Кодекса! Я сделал заметку на память.

Малышка ничем не занималась – просто непринужденно болтала с женами гостей. Вдруг Хеллер подал сигнал в прихожую, и Джованни внес большой плоский сверток. Хеллер подошел к Малышке.

– Миссис Корлеоне, – сказал он с чинным поклоном. – Я бы хотел преподнести вам небольшой, но дорогой для памяти подарок. – Он грациозным жестом указал на сверток и произнес: – С днем рождения вас, прекрасная леди!

Не знаю, как это у него получается, но, когда он говорит, люди внимают ему, и с радостью. Малышка просияла, изогнулась и приняла подарок из рук Джованни. Сорвав с него обертку, она от удивления округлила глаза и протянула: «Ууууу-уууууу!» Потом подпрыгнула, демонстрируя подарок гостям, и крикнула: «Смотрите! Смотрите все!»

Это была картина, написанная с фотографии Джо Корлеоне, обнаруженной Хеллером в Коннектикуте! Молодой и энергичный Святоша Джо! Хеллер вставил картину в золотую раму в форме сердца с львиной головой в верхней выемке. Я вдруг осознал, что «Корлеоне» – не только город в Сицилии; это слово также означало «сердце льва».

Подарок привел Малышку в восторг! Она кружилась в вальсе по гостиной, показывая его всем и спрашивая: разве он не похож? Хотя таким он был за десятки лет до встречи с нею. Посмотрите на это выражение лица! Настоящий строитель империи! Даже его «томми» как настоящий! Милый Джо!

Музыканты уловили настроение и заиграли «Марш льва», фамильный гимн, ритмически сопровождаемый пулеметными очередями.

Какая сенсация! Этот (…) Хеллер всегда создавал подобные сенсации! Явился – и устроил Малышке настоящий день рождения! Ну ладно, скоро ему крышка.

Гости долго не утихали. А затем Хеллер собрался уходить. Прощаясь, Малышка вдруг очень посерьезнела.

– Джером, ты смотри, будь очень осторожным в этих гонках. Езжай медленно и без всякого риска. – Она чуть приза думалась. – Во всей этой рекламе мне кое-что непонятно. На фотографиях ты какой-то другой. Успокойся, это разумеется, не твоя вина. У многих звезд театральной сцены та же самая проблема: они не фотогеничны. Так что, думаю, Джером, тут-то собака и зарыта. Тебе просто надо примириться с тем, что ты не фотогеничен, и все. Ты не должен носить эти ужасные очки, в которых тебя показывают. Просто бери и отворачивайся от камеры. Я была звездой и имею право давать такие советы. Не в глазах дело – камера что-то мухлюет с твоими зубами. Может, им следует применить линзы с мягким фокусом. А может, света совсем не нужно. Но Бог с ней, с фотогеничностью, Джером, все равно наше семейство будет ставить на тебя.

– Нет-нет, не надо! – быстро проговорил Хеллер.

Малышка удивленно взглянула на него:

– Но, Джером, мы держим под контролем почти весь игорный бизнес в Нью-Йорке и Нью-Джерси, за исключением тех слюнтяев в Атлантик-Сити. Мы ведем запись заключаемых пари с самого дня объявления гонок.

– Ведите, если вам хочется, – сказал Хеллер, – только не позволяйте ни одному члену семьи делать на меня ставку.

Малышка посмотрела на него с великим изумлением.

– Ты что-то знаешь, – высказала она догадку.

– Миссис Корлеоне, пожалуйста, обещайте.

Она все продолжала удивленно смотреть на него, ничего не понимая. И вскоре он распрощался и ушел.

Меня это встревожило. Хеллер что-то заподозрил. Не догадался ли он, что я нанял снайперов? Ох, лучше уж все перепроверить, а то, глядишь, и ответит он тебе той же самой монетой. С этим парнем ухо нужно держать востро!

Глава 8

Утро понедельника Хеллер провел на телефоне, звоня в магазины шин и торговым агентам, задавая вопросы, в которых я ничего не смыслил. Он пользовался техническими терминами и тем самым несколько раз чуть было не нарушил Кодекс: коэффициенты скольжения и трения и нечто, называемое им «остаточным противодействием осевому давлению».

Примерно в одиннадцать Бац-Бац, видимо, уже покончив на этот день с занятиями по КПОЗ, заехал за ним в старом такси, и они умчались в Сприпорт.

Гаражи и мастерские, которыми пользовался Хеллер, располагались на отшибе, за пределами Сприпорта. Это было возвышенное место у берега. Далее простиралась зона отдыха и пляжи. Разумеется, в это время года вся территория пустовала. Другие гоночные команды перебрались на юг, на более теплые стадионы. В воздухе носились тучи песка вперемешку с сухой листвой. Было довольно холодно, особенно при ветре с моря.

У гаражей и мастерских двери были металлические, открывавшиеся вверх с помощью противовеса, с единственным крошечным оконцем.

Грузовик с автоприцепом хранился разобранным на две половины: кабина с большим дизелем – в одном гараже, автоприцеп – в соседнем. «Кади» стоял на автоприцепе.

Хеллер отпер и поднял противовесом дверь большого гаража, где хранился прицеп. Он вошел и двинул кулаком по шине.

– Не изготовляют они шин, Бац-Бац, вот и вся песня.

У Бац-Баца воротник военной шинели стоял торчком, закрывая уши.

– Да нет же. Ты еще не нарывался на настоящую аварию.

– Да уже нарвался. Раз занесло, и бах! Прощай, шина. Если при каждом крутом заносе я буду терять шину, мне не выиграть гонки даже с кошкой, у которой связаны лапы.

– И из-за этого ты боишься, что не выиграешь?

– Конечно. – Хеллер ударил по другой шине. – Они коробятся при боковых заносах. Это все, чем я могу объяснить свою аварию.

Я вдруг понял, в чем дело. Ну и гусь этот Мэдисон! Он же в тот первый день поставил где-то снайпера – хотел снять Хелле-ра, терпящего аварию! Я знал – так это примерно и было.

Я проверил свою догадку: достал ту пленку, усилил звук, прокрутил. Ну и рев! Визг резины. Ага! Отдаленный треск выстрела! За секунду до того, как лопнула шина. Должно быть, снайпер находился ярдах в трехстах.

Этот чертов Мэдисон может выкинуть такое и на гонках. Сколько же в таком случае будет снайперов помимо моих двух? Или, может, у Мэдисона это и не запланировано? Что тут можно было сказать?

С одной стороны, это утешало: Хеллер. не подозревал, в чем его беда. Но, с другой – это может заставить его искать и найти средство против ненадежности резины. От всех этих мыслей я нервничал невероятно.

Хеллер вышел из гаража и стоял на ветру, глядя на северо-восток, в сторону берега.

– Там фронт холодного воздуха, – сказал он.

– Я знаю, что мне холодно и с фронта, и с тыла, – проворчал Бац-Бац.

– Мне кажется, пойдет снег. – Хеллер смотрел на высокие разреженные облака. – Да, через пару дней. А потом последует еще одно наступление холода – прямо из Арктики. Эти гонки, Бац-Бац, будут проходить на замерзшей трассе. А теперь, Бац-Бац, я скажу вам, что делать. Сегодня же садитесь на самолет и…

– И что? – спросил тот, насторожившись.

– И летите в Гудзонов залив в Канаде. Там купите самую лучшую собачью упряжку, и мы просто возьмем машину на буксир…

– Фу ты, черт. Ну, Джет, целую минуту ты водил меня за нос. – Он расхохотался.

Но Хеллер оставался абсолютно серьезным.

– По-моему, это замечательная идея! Мы цепляем упряжку к машине. Вы стоите на двух задних крыльях с хлыстом в руке и кричите «но!» и «хо!», когда собакам нужно повернуть, а я бегу впереди на снегоступах, чтобы проложить след. И мы поставим иглу у РЗП… Хотя нет. Не думаю, что правилами автогонок разрешается использование пеммикана.

– Что за «пермикам»? – удивился Бац-Бац.

– Это горючее, которым кормят собак.

– Ну, Джет, ты неугомонный. И мертвым, небось, выдумаешь чего-нибудь смешное.

– Дела иногда бывают настолько скверными, что остается только смеяться. Мы влипли. Все из-за этой рекламной шумихи. Отступить я не могу. Но если буду продолжать, я пропал.

– Изя купил тебе билет в Южную Америку.

– Чувствую, что настанет день, и довольно скоро, когда я попрошу вас дать мне пинка за то, что я им не воспользовался. Но это противоречит моему кредо.

Я сразу же насторожился. Еще одно нарушение Кодекса? Я отчетливо вспомнил тот день в отделе кадров Флота и кредо военных инженеров: «Каковы бы ни были шансы, черт с ними. Работа должна быть сделана».

– Пошли, – сказал Хеллер. – Давайте-ка в мастерскую и включим тепло, а не то вы совсем окоченеете. Мне надо кое-что обдумать.

Этого-то как раз я и боялся. Теперь я оказался перед двумя неизвестными: что намерен делать Мэдисон и что намерен делать Хеллер? Знал же я только то, что намерен делать сам: помешать им во что бы то ни стало!

Глава 9

В среду пошел снег. Началась борьба за более верный прогноз погоды, энергично ведущаяся с телеэкрана: пойдет ли во время гонок снегопад или же будет солнечно и ясно?

Рекламный паводок продолжал захлестывать публику. И что бы там ни предвещали синоптики, об отмене гонок никто даже не заикнулся. Для меня погода не имела значения. Я уже решил эту проблему. Я взял напрокат маленький фургон с автономным обогревателем сзади. У него были рифленые шины, предназначенные для езды по пересеченной местности. Так что пусть идет снег! Я купил также мощнейший бинокль – пришлось, потому что мои попытки отпилить ножовкой туристический телескоп от наблюдательной площадки форта Трайон были предотвращены какими-то школьниками-малышами, которые не смогли прочесть мое федеральное удостоверение.

Вместе со снегом поступила и новая информация о гонках. В театрализованной рекламе и в интервью со знаменитостями стали поговаривать о «бомберах».

Я не имел никакого представления о том, что такое «бомбер». Телевидение отеля имело систему «телетекст», и, отвергнув несколько дефиниций, я нашел ту, что подходила. «Бомбером» называлась обычная машина, ничем дополнительно не укрепленная, кроме защитных дуг, идущих от днища к крыше. Все стекло с нее снималось. Она таранила другие автомобили, лишая их подвижности. Эти машины передвигались в основном задним ходом, чтобы уберечь свой собственный радиатор и мотор. Применялись они в состязаниях на уничтожение. Победителем среди «бомберов» становился автомобиль, способный еще двигаться самостоятельно.

Теперь возник вопрос: будут ли допущены к участию в гонках одни «бомберы» или стандартные негоночные машины тоже? Комиссия решила его, включив те и другие. Это было разумноерешение. Публика линчевала бы членов комиссии, прими они решение, исключающее участие машины Вундеркинда. Строго говоря, она была не «бомбером», а обычной машиной с форсированным двигателем.

Фальшивого Вундеркинда, дублера Хеллера, часто можно было видеть в ток-шоу и в новостях. Он вел себя очень задиристо по отношению к нефтяным компаниям, хвастал своим дешевым горючим и в общем-то строил из себя дурака.

Затем, начиная с той же самой среды и на протяжении всего четверга, стали объявлять и других гонщиков. Это были самые крутые, самые жестокие водители «бомберов», когда-либо появлявшиеся на треках. Объявили восемнадцать стартующих машин, и список их походил на фильм ужасов: «Долбач», «Авария», «Киллер», «Морг», за которыми следовали фамилии водителей, что казалось в порядке вещей. Среди этой толпы убийц «Кувалда» Мелоун, похоже, являлся звездой. Его машина стала надгробным памятником всем убитым им водителям.

В телевизионном ток-шоу «Живая Америка» фальшивый Вундеркинд и «Кувалда» Мелоун столкнулись лбами. Они заорали друг на друга, затем вцепились друг другу в глотки, после чего камеры перевернулись, и конца этому зрелищу видно не было. На следующее утро фиктивного Вундеркинда в его красном костюме автогонщика специально несколько раз показали телезрителям, дабы миллионы его поклонников убедились, что он жив и здоров и Мелоуну и нефтяным компаниям на гонках не поздоровится.

Все это мало касалось Хеллера, и он просто продолжал работать. Мне показалось, что он пользуется своим номером в «Ласковых пальмах» как рабочим кабинетом, но я не мог разобраться в его замыслах: начались постоянные помехи в аппаратуре, так как члены ООН собрались на новую сессию. Хеллер перестал появляться в фойе, и у меня сложилось впечатление, что он залег на дно.

Снег и снова снег. В пятницу еще одна схватка синоптиков. Будет ли ясно или пойдет снег в субботу, в десять часов утра, когда начнутся автогонки? По этому поводу заключались пари. Но по каким поводам они только не заключались! Трудно было понять, в чем же будет состоять победа, и, поскольку многие передрались в попытке решить этот вопрос, комиссия организаторов автогонки объявила в экстренном бюллетене программы, что победившая машина должна оказаться в состоянии двигаться самостоятельно и пройти тысячу кругов. Ни одна машина не могла бы пройти тысячу кругов без четырех или пятикратной дозаправки. Если Вундеркинду это удастся, то именно таким путем он станет победителем автогонки, остальные же машины имеют право на любое количество дозаправок.

Это вызвало протесты, но фиктивный Вундеркинд выдвинул боксерскую челюсть, оскалил торчащие зубы и сказал, что его это вполне устраивает. Он знает, что нефтяные компании постараются повлиять на предстоящую гонку, но он еще держит их удары.

В ту же пятницу вечером президент сделал заявление, в котором проинформировал весь мир, что Америка не может проиграть, пока у нее есть надежная молодежь с таким складом характера, как у Вундеркинда.

После этого заявления, зная, что в субботу на рассвете на дорогах будут заторы, я потихоньку выскользнул из дому и сел в свой фургон. Видеоконтрольный аппарат был со мной, бинокль тоже, я запасся теплой одеждой, а сзади у меня стоял обогреватель. Я уже заранее выбрал местечко для наблюдения. Это был холмик с видом на трек, в трех четвертях мили, с вершины которого трасса просматривалась отлично. Холмик находился во дворе перед домом, но сто долларов обеспечили мне его неприкосновенность как наблюдательного пункта.

Снайперы мои, в белых накидках, расположились гораздо ближе к треку – на крышах зданий, вооруженные винтовками «уэзерби» с телескопическими прицелами и глушителями, стреляющими пулями «акселератор» со скоростью 4080 футов в секунду.

Ощущая полный комфорт, довольный собой и в себе уверенный, я прилег на койку фургона, предварительно установив видеоаппаратуру на сигнал предупреждения в случае, если Хеллер зашевелится.

Прекрасная это будет победа – для меня!

Рон Л. Хаббард Дело Инопланетян Миссия: Земля # 4

Опровержение Волтарианского Цензора

Лорд Инвей, Историограф Его Величества,

Председатель Комитета Цензуры,

Королевский дворец, Конфедерация Волтар

По повелению Его Императорского Величества Вулли Мудрого

Ради физического и душевного здоровья любого читателя, а также ради его безопасности нелишним будет снова и снова напомнить, что так называемой планеты Земля, о которой повествуется в данном отчете, на самом деле НЕ существует.

Более того – следует также заявить, что существование такой планеты НЕВОЗМОЖНО.

Во-первых, волтарианские астрографические карты дают наиболее полное представление об этой галактике. Они охватывают миллионы световых лет, и в них нет НИКАКОГО указания на существование какой-либо Земли, или так называемой планеты Блито-ПЗ. Если бы таковая и существовала на расстоянии всего лишь двадцати двух световых лет от нашей планеты, мы бы узнали об этом первыми. Но, как свидетельствуют астрографические отчеты, в зоне координат местонахождения Земли не обнаруживается НИЧЕГО, кроме космической пыли.

Посему к существованию на Земле секретной волтарианской базы можно отнестись как к вымыслу, поскольку планеты такой на самом деле нет. Существовал когда-то грузовой корабль под названием «Бликсо». Согласно официальным документам, он бесследно исчез – вероятно, оказался в руках пиратов. Таким образом, любое утверждение, что на нем совершали регулярные шестинедельные рейсы для доставки на Волтар земных веществ под названием «наркотики» (еще одна бредовая идея), лишено всякого здравого смысла.

Поэтому не могло быть такой личности, как Роксентер, который распоряжался всеми запасами горючего планеты, а также ее наркотиками и средствами массовой информации.

Джеттеро Хеллер и графиня Крэк действительно существуют, но они никогда не могли совершать свои так называемые подвиги на этой вымышленной планете. Имя Солтен Грис действительно обнаруживается в некоторых официальных документах, но сей факт не придает ни грама достоверности рассказу, приписываемому носящему это имя повествователю.

Также недостойна комментариев нелепая идея, будто Хеллера, королевского офицера, направили по приказу Великого Совета со специальным заданием уберечь эту планету от самоуничтожения, чтобы впоследствии ее можно было захватить и использовать. Если бы такая планета существовала, ее бы изолировали как злокачественную опухоль, а не включали в Конфедерацию.

Это совершенно очевидно, если учесть, какие экстравагантные деяния людей описываются в данной книге. Самому смелому и бурному воображению было бы не под силу представить себе существование таких существ. Это, без всяких сомнений, доказывает одно: такая планета существовать НЕ МОЖЕТ.

Не могло бы, наверное, существовать ни одно общество, которое терпело бы такое поведение, уж не говоря о профессиях, название которым «психиатрия» и «психология». Если бы сексуальное поведение, описываемое в данном томе, только сохранялось, не говоря уж о его развитии в каком-либо виде, получилось бы общество, поощряющее развитие и распространение порнографии и извращений. Преступ ность в таком обществе достигла бы такого уровня, что убивали бы даже глав государств, и терроризм дестабилизировал бы целые страны.

Нет, не может существовать такое общество, а планета и подавно, где упадок мог бы достичь таких крайностей. Это невозможно. Оно бы со временем само себя уничтожило. Вот почему Земля не существует и существовать не может.

Предисловие Волтарианского Переводчика

Привет.

Я Чарли Девятый-54, электронный мозг при Транслатофоне и переводчик данного труда.

В подтверждение слов почтенного лорда Инвея могу сказать, что в моих самых обширных банках данных нет ничего, что могло бы сравниться с описанным в этой книге. Собственно говоря, некоторые земные дела явились таким потрясением, что один из моих субкомпьютеров отказал в знак протеста и все еще не желает со мной разговаривать, а другой попытался совокупиться с самим собой.

Тем временем двое еще жарко спорят над доказательством теоремы «Земля грязна», один пишет мюзикл «Обдолбанный», двое в соавторстве работают над книгой под названием «Еще 101 способ использования горчицы и скалки», а остальные истерически хохочут над ними.

Мне остается только попытаться снова внести некоторый порядок в эту область, после того как я составлю краткий словарь персоналий и терминов к данному тому, который последует непосредственно за моим предисловием.

Для несуществующей планеты, Земля доставляет контурным цепям слишком много хлопот.

Искренне ваш Чарли Девятый-54, электронный мозг при Транслатофоне

Словарик-Ключ к Книге «Дело Инопланетян»

Агнес, мисс – личная помощница Делберта Джона Роксентера.

Альпеншток, генерал – последний из оставшихся в живых членов генерального штаба Адольфа Гитлера.

Антиманко – род, давно изгнанный с планеты Манко за ритуальные убийства.

Аппарат координированной информации – тайная полиция Волтара, возглавляемая Ломбаром Хисстом и укомплектованная преступниками.

Аталанта – родная провинция Джеттеро Хеллера и графини Крэк на планете Манко.

Афьон – город в Турции, в котором расположена секретная база Аппарата.

Барбен ИГ – фармацевтическая компания, контролируемая Делбертом Джоном Роксентером.

Билдирджина, медсестра – девушка-турчанка, ассистентка Прахда Бителсфендера.

Бителсфендер Прахд – целлолог, специалист по клеточной хирургии, который вживил Джеттеро Хеллеру «жучки» на Волтаре. Его Солтен Грис привез с собой на Землю, чтобы открыть фальшивый Всемирный благотворительный госпиталь милосердия и любви в Афьоне.

«Бликсо» – грузовой корабль Аппарата, совершающий регулярные рейсы между Блито-ПЗ и Волтаром. Рейс в один конец длится шесть недель. Пилотируется капитаном Больцем.

Блито-ПЗ – волтарианское название планеты, известной среди ее обитателей под именем «Земля». Она включена в График Вторжения в качестве перевалочной базы при грядущем продвижении к центру галактики с целью расширения владений Волтара.

Больц – капитан грузового корабля «Бликсо».

«Бомбер» – обычный земной автомобиль со снятыми стеклами и металлическими дугами, установленными в качестве дополнительной защиты. Он предназначен для «разрушительных гонок», в которых один автомобиль должен таранить другие, чтобы лишить их способности двигаться. Победителем такой гонки считается водитель единственного оставшегося автомобиля, способного двигаться самостоятельно. Это название также употребляется применительно к водителю.

Ботч – старший клерк 451 – го отдела на Волтаре, подчиненный Солтена Гриса.

«Буксир-один» – космический корабль, используемый Джеттеро Хеллером для преодоления расстояния в 22,5 световых года до Земли. Хеллер переименовал его, дав ему название «Принц Каукалси».

Вантаджио – управляющий шикарного публичного дома «Ласковые пальмы», принадлежащего семье Корлеоне и расположенного напротив здания ООН.

Великий Совет – правительственный орган Волтара, организовавший миссию с целью предотвращения самоуничтожения Земли, чтобы сохранить ее для осуществления Графика Вторжения.

Волтар – столица и административный центр Конфедерации, состоящей из ПО планет и образованной 125 000 лет назад. Волтар управляется императором с помощью Великого Совета в соответствии с Графиком Вторжения.

«Волшебная» почта – трюк Аппарата, заключающийся в том, что посылаемое по почте письмо не будет доставлено адресату, если определенная открытка посылается регулярно.

«Восхищение природой, 101» – предмет, преподаваемый мисс Симмонс, которая включила в свою группу Джеттеро Хеллера, намереваясь выгнать его из Нью-Йоркского университета.

«Вселенная», мисс – секретарша Делберта Джона Роксентера.

Всемирный благотворительный госпиталь милосердия и любви – название, используемое как прикрытие для предприятия, основанного Солтеном Грисом в Афьоне во главе с Прахдом Бителсфендером, которое занимается пластическими операциями по изменению лиц и отпечатков пальцев гангстеров за крупное вознаграждение.

Вундеркинд – прозвище, данное Джеттеро Хеллеру Уолтером Мэдисоном. У Мэдисона есть и двойник Хеллера, нужный ему для достижения рекламных целей без согласия самого Хеллера. У лже-Вундеркинда торчащие зубы, выступающая челюсть и очки. Он совсем не похож на Хеллера.

Гипношлем – устройство, надеваемое на голову и используемое для усиления внушаемости.

Г.П.Л.Г. – «Глотсон, Перштейн, Лопнинг и Гнусе» крупнейшая в мире рекламная фирма.

График Вторжения – расписание галактических завоеваний. Планы и бюджет любого из подразделений правительства Волтара должны строго соответствовать ему. Созданный далекими предками владык нынешнего Волтара, он свято соблюдается в течение сотен тысяч лет, являясь руководящим догматом Конфедерации.

Грис Солтен – офицер Аппарата, назначенный начальником отдела по делам Блито-ПЗ (Земли); враг Джеттеро Хеллера.

Гробе – главный поверенный, адвокат Делберта Джона Роксентера, член юридической фирмы «Киннул Лизинг».

Джованни – один из телохранителей Малышки Корлеоне.

«Жало» – гибкий хлыст примерно восемнадцати дюймов длиной с электрошокером на конце.

«Жучок» – электронное устройство, подобное тем, которые Солтен Грис вживил Джеттеро Хеллеру. Грис пользуется видеоустановкой, чтобы следить за всем, что Хеллер видит или слышит. Сигналы воспринимаются с помощью приемника-декодера, который носит с собой Грис. Когда Хеллер удаляется от Гриса на расстояние, превышающее 200 миль, включается ретранслятор 831, усиливающий сигнал так, что он уже воспринимается на расстоянии до 10 000 миль.

Замок Мрака – тайная горная крепость-тюрьма на Волгаре, в которой Аппарат содержал в заключении графиню Крэк и Джеттеро Хеллера.

Занко – компания по производству целлологиче-ского оборудования и материалов на планете Волтар.

Инксвитч – имя, которым пользуется Солтен Грис, выдавая себя за федерального служащего США.

Карагез – турецкий крестьянин, домоправитель Солтена Гриса в Афьоне.

«Киннул Лизинг» – юридическая фирма, представляющая интересы Делберта Джона Роксентера.

Контрольная звезда – электронное устройство, замаскированное под медальон в форме звезды, способное парализовать любого члена экипажа, состоящего из антиманковских пиратов, которые доставили на Землю Солтена Гриса и Джеттеро Хеллера.

Координированной информации Аппарат – см. «Аппарат координированной информации».

Корлеоне – мафиозная семья, возглавляемая Малышкой Корлеоне, бывшей хористкой и вдовой Святоши Джо.

Космический Кодекс – см. «Нарушение Кодекса».

Кроуб, доктор – целлолог Аппарата, специалист по клеточной хирургии, получающий удовольствие от создания уродцев; он работал в Замке Мрака.

Крэк, графиня – осужденная за убийство преступница, узница Замка Мрака и возлюбленная Джеттеро Хеллера.

«Ласковые пальмы» – шикарный публичный дом, где проживает Джеттеро Хеллер; находится напротив здания Организации Объединенных Наций и управляется семьей Корлеоне.

Лепертидж – крупное, похожее на кошку животное высотой в холке примерно в рост человека.

Лузеини Разза – советник главы банды Фаустино Наркотичи по прозвищу Петля.

«Мадлик», строительная компания – частная компания в Турции, выплачивающая Солтену Грису комиссионные каждый раз, когда он устраивает ей контракт.

Малышка Корлеоне – двухметровая предводительница мафиозной семьи Корлеоне, вдова Святоши Джо.

Манко – родная планета Джеттеро Хеллера и графини Крэк.

Международный центр переподготовки фермеров – название, служащее прикрытием для секретной базы Аппарата в Афьоне (Турция).

Мейсабонго – небольшой африканский народ, представителем которого сделали Джеттеро Хеллера. Изя Эпштейн создал для Хеллера несколько коммерческих корпораций республики Мейсабонго.

Милашка – прозвище Одура. Солтен Грис заставил его и Тик-Така собирать информацию на Волтаре и посылать ее ему на Землю.

Мутационе Майк – хозяин станции быстрого техобслуживания автомобилей, который выполнил по индивидуальному заказу Хеллера ремонт давно устаревших моделей «кадиллака» и такси.

Мэдисон Дж. Уолтер – уволенный из фирмы Г.П.Л.Г., когда его стиль в освещении общественных отношений привел к самоубийству президента Патагонии. Он был нанят на службу адвокатом Гробсом, чтобы обессмертить имя Джеттеро Хеллера в средствах массовой информации. Известен также как Балаболтер Свихнулсон.

Наркотичи Фаустино по кличке Петля – глава мафиозной семьи, промышляющий реализацией наркотиков, тайно поставляемых фармацевтической компанией ИГ Барбен, и пытающийся установить свой контроль над территорией семьи Корлеоне.

Нарушение Кодекса – оповещение местных жителей о том, что ты инопланетянин. Согласно статье Космического Кодекса, это автоматически влечет за собой наказание – смерть. Цель – сохранение в тайне Графика Вторжения.

Нью-Йоркский университет – учебное заведение, где учится Джеттеро Хеллер.

Одур – см. «Милашка».

Отдел 451 – одно из подразделений Аппарата, возглавляемое Солтеном Грисом.

Пилоты-убийцы – космические пилоты, которых используют для уничтожения любого служащего Аппарата, пытающегося уклониться от участия в сражении.

Поглощающий покров – покрытие, которое поглощает световые волны, делая объект практически невидимым и не поддающимся обнаружению.

«Принц Каукалси» – название, данное Хеллером космическому судну «Буксир-один» в честь героя планеты Манко.

Рат – агент Аппарата на Земле, который, как и Терб, получил задание от Ломбара Хисста помогать Солтену Грису саботировать миссию Джеттеро Хеллера.

Ретранслятор 831 – см. «Жучок». Римбомбо Бац-Бац – бывший подрывник и член банды Корлеоне.

Роксентер Делберт Джон – уроженец Земли, который держит под своим контролем горючее, финансы, правительство и наркотики планеты.

Роук Таре – астрограф императора Волтара, Клинга Гордого и старый друг Джеттеро Хеллера. Его сообщение о том, что Земля может самоуничтожиться, побудило Великий Совет организовать миссию Джеттеро Хеллера, поскольку необходимо было сохранить График Вторжения.

Святоша Джо Корлеоне – глава семьи Корлеоне до тех пор, пока его не убили. Он не верил в торговлю наркотиками, за что и получил такое прозвище.

«Семь братьев» – секретный консорциум на Земле, включающий нефтяную компанию «Спрут» в качестве старшего члена.

Сильва Гансальмо – бывший телохранитель Святоши Джо, подозреваемый в убийстве босса. Послан Солтеном Грисом убить директора ЦРУ, после чего должны были убрать и его самого.

Симмонс, мисс – преподавательница Нью-Йоркского университета, пообещавшая Джеттеро Хеллеру, что выгонит его из университета.

«Служба ножа» – один из отделов Аппарата, прозванный так из-за наиболее предпочитаемого его сотрудниками оружия.

Смит Джон – вымышленное имя, которым пользуется Солтен Грис на службе у Делберта Джона Роксентера.

«Спрут» – нефтяная компания Делберта Джона Роксентера, осуществляющая контроль над производством бензина во всем мире.

Стэбб, капитан – командир экипажа антиманковцев, пилотировавший «Буксир-один».

Султан-бей – под этим турецким именем Солтен Грис живет в Афьоне (Турция).

Тейвилнасти Джимми по кличке Подонок – профессиональный наемный убийца, служащий семье Корлеоне до тех пор, пока его не убирает Гансальмо Сильва.

Тейл, вдова – одержимая нимфоманией жительница планеты Волтар. У нее имелась небольшая больница, в которой Прахд Бителсфендер по распоряжению Солтена Гриса вживил Джеттеро Хеллеру электронные «жучки».

Терб– агент Аппарата на Земле, который, как и Рат, получил задание от Ломбара Хисста помогать Солтену Грису саботировать миссию Джеттеро Хеллера.

Тик-Так – прозвище Туолы. Солтен Грис заставил его и Милашку собирать информацию на Волгаре и посылать ее ему на Землю.

«Транснациональная» – название корпорации, расположенной в Эмпайр Стейт Билдинг и организованной Изей Эпштейном для управления другими компаниями Джеттеро Хеллера.

Триллер Дж. П. – вице-президент фирмы Г.П.Л.Г.; был уволен при найме Дж. Уолтера Мэдисона.

Туола – см. «Тик-Так».

Уистер Джером Терренс – имя, под которым Джеттеро Хеллер действует на Земле.

Фахт-бей – земное имя командира секретной базы Аппарата в Афьоне (Турция).

Флот – элитный космический род войск Волтара, в котором служил Джеттеро Хеллер и к которому Аппарат относится с крайней неприязнью.

Фронтовой «прыгун» – небольшой космический корабль на службе волтарианской армии, используемый для быстрой переброски грузов массой до ста тонн через боевые порядки противника.

Хаклуит – землянин, живший в XVI веке и писавший о различных исследованиях на востоке Соединенных Штатов.

Хеллер Джеттеро – военный инженер и офицер флота его величества, направленный приказом Великого Совета на Землю, где он действует под именем Джерома Терренса Уистера.

Хеллер Хайти – сестра Джеттеро Хеллера, самая популярная шоу-артистка в Конфедерации Волтар.

Хисст Ломбар – глава Аппарата координированной информации, который, чтобы предотвратить раскрытие собственных планов Великим Советом, направил Солтена Гриса на Землю с заданием саботировать миссию Джеттеро Хеллера.

Целлология – отрасль медицины на Волтаре, занимающаяся клеточной хирургией, с помощью которой можно восстанавливать тела посредством генерации тканей, включая полную замену органов.

Чанк-попс – маленький шарообразный баллончик, при нажатии выбрасывающий пахучий туман. Используется на Волтаре в качестве освежителя.

451-й отдел – см. «Отдел 451».

Эпштейн Изя – студент Нью-Йоркского университета и специалист по финансам, которого Джеттеро Хеллер нанял для организации корпоративной структуры, управляющей его финансами.

Ютанк – танцовщица-рабыня, исполнительница восточного танца живота, которую купил Солтен Грис.

Часть ДВАДЦАТЬ ДЕВЯТАЯ

Его Светлости Лорду-Попечителю

Королевских судов и тюрем

Конфедерации Волтар.

Планета Волтар. Правительственный город

Ваша Светлость, достопочтенный Сэр! Я, Солтен Грис, офицер нестроевой службы XI ранга, бывший администратор Аппарата координированной информации Конфедерации Волтар (Да здравствуют Его Величество Клинг Гордый и Его благороднейшее правление!), смиренно представляю на Ваше рассмотрение четвертый том моей исповеди, относящийся к миссии «Земля».

Мне стоило огромнейшего труда выразить словами то, что содержится в этом томе, и должен предупредить Вас заранее: потребуется сильный организм, чтобы все это прочесть и переварить. Те преступления, в которых я открыто и чистосердечно признавался до сей поры, просто ничто по сравнению с тем, что Вы услышите. Кровь и вопли еще так живы в моей памяти, словно я воспринимаю их и сейчас.

Оглядываясь назад, я расскажу в данном томе, в каком ужасном положении я оказался.

Не моя вина в том, что я натворил. К этому меня принудил Джеттеро Хеллер. Опасный он тип, и чем скорее его отыщут, арестуют и убьют, тем лучше. И это я знаю не только по опыту, но и по книгам Фрейда и Хитрого Кролика – Багза Банни, из которых я почерпнул информации не меньше любого психиатра на Земле.

В безумствах Хеллера ищет выхода его сексуальная природа. Он является классическим примером того случая, когда эдипов комплекс находится в конфликте с сублимированной фиксацией на личности отца.

Взгляните-ка на следующий блестящий психиатрический анализ.

1. Хеллер жил в борделе «Ласковые пальмы» напротив ООН. А что находится перед фасадом ООН? Флагштоки. А ведь каждому известно, что означают флагштоки. Фрейд никогда не ошибается.

2. «Ласковые пальмы» держит мафиозное семейство Малышки Корлеоне. Малышка – и это при двух-то метрах роста. Она вдова и стала для Хеллера на Земле кем-то вроде матери. Вот корень его эдипова комплекса.

3. Инфантильное поведение Хеллера подтвердилось, когда, чтобы прославить его, наняли Дж. Уолтера Мэдисона, этого специалиста по ССО (связи с общественностью – еще одна блестящая идея землян). Он назвал Хеллера Вундеркиндом. Выбор имени является бесспорным доказательством.

4. Для составления отчетов, которые он посылал на Волтар, Хеллер пользовался трафаретом с круглыми отверстиями. Трафарет накладывается на документ, в отверстие видны кодовые слова, по которым читается настоящее сообщение. Это еще одно доказательство его сексуальной агрессивности. (И его тайный способ злить меня. Он знает, что я не могу подделать его отчеты без трафарета и не могу прикончить его до тех пор, пока не найду эту штуку. Типично для его агрессивной натуры.)

5. Правой рукой Хеллера был Бац-Бац, бывший морской пехотинец, член семьи Корлеоне и специалист не только по взрывчатым веществам, но и по огнестрельному оружию. Пистолеты и пулеметы – это же фаллические символы для сублимированного суперэго, а имя Бац-Бац, или иначе Трах-Трах, достаточно красноречиво свидетельствует о наличии у Хеллера сексуальных проблем.

6. Хеллер основал корпорацию, управляемую этим анархистом Изей Эпштейном. Она помещалась в Эмпайр Стейт Билдинг, а каждому известно, на что похоже это здание. Еще один факт для психиатра.

7. Хеллер купил большой «кадиллак», который потом переделал, снабдив его волтарианской системой питания горючим. Ясно, что выбрал он именно эту машину из-за двух «л» в названии «cadillac». Как и флагштоки перед ООН, эти буквы, без сомнения, являются фаллическими символами. (И заметьте, что в имени «Хеллер» (Heller) имеются те же два знака. Возможно, это мой самый блестящий фрейдистский анализ, окончательно доказывающий, что преступная природа Хеллера имеет сексуальное происхождение.)

Заключение: Хеллер является источником моих проблем, и его следует предать медленной мучительной смерти.

Это пример того, как могут помочь земные психиатрия и психология. Меня они никогда не подводили. Я пользовался ими, чтобы держать в строгости подонков, подобных двум никчемным агентам Аппарата, которых зовут Рат и Терб.

Я также испробовал свои знания на этом сумасшедшем киллере Гансальмо Сильве, когда узнал, что его наняли охранять Ютанк, мою единственную настоящую любовь. Дикий цветок из пустыни Каракумы, она, возможно, и нуждалась в защите, но только не Сильвы. Поэтому я ловко убедил его убить директора ЦРУ – задание, равносильное самоубийству. Затем я привез Ютанк с собой в Соединенные Штаты. Вот как надо пользоваться психологией для собственного благополучия.

Поездка в США была довольно удачной. Помимо того, что я приобрел фальшивое удостоверение личности федерального служащего, я встретил самого Главного, Делберта Д. Роксентера. Он и его адвокат Гробе были в высшей степени благодарны мне за предупреждение в отношении намерения Хеллера производить дешевое экологически безвредное горючее. (В конце концов, как идут дела у Роксентера, так и развивается план Ломбара Хисста из главы Аппарата стать императором.)

Благодаря своему бесценному вкладу я был приведен к присяге, и Мисс «Вселенная» нанесла на мою грудь невидимую татуировку, означающую, что я служу семье Роксентера в качестве «шпиёна» – уж так хитро умеет она зашифровать слово, чтобы никто другой его не понял. Удивительная девушка!

Гробе представил меня агентству по связям с широкой общественностью. Чтобы разделаться с Хеллером, он нанял Мэдисона, известного также как Балаболтер Свихнулсон.

Хеллер привез с собой на Землю небольшой волтарианский преобразователь химических элементов, способный производить горючее фактически из любого источника. Он намеревался продемонстрировать его в своем «кадиллаке» в тысяче-этапной автогонке на скоростной трассе в Сприпорте, когда Балаболтер Свихнулсон приступил к делу.

Мэдисон создал двойника Хеллера, назвал его Вундеркиндом и, пока Хеллер готовился к автогонке, помещал на первых страницах газет одну статью за другой, в которых фальшивый Вундеркинд бросал вызов всем автогонщикам мира. Он устраивал для Вундеркинда ток-шоу по телевидению, в которых тот нападал на нефтяные компании. Он появлялся во всякого рода рекламе, в радионовостях. Никогда еще средства массовой информации не видали такой мощной рекламной подготовки к автогонкам.

Хеллер не мог понять, почему все газеты, радио и телевизионные станции утверждают, будто брали у него интервью. Он же возился с «кадиллаком». Кроме того, этот «Вундеркинд» с выступающей челюстью, торчащими зубами и очками и похож-то не был на Хеллера!

Да, мало он знал правила, по которым осуществляются связи с широкой публикой! Мэдисон не нуждался в его согласии. Да и правда была тут ни при чем. Мэдисон работал под девизом: «Делай все, что годилось бы для первой полосы». Поэтому он стряпал один газетный материал за другим, а Хеллер только пожимал плечами и засучивал рукава в гараже за пределами Сприпорта.

У Хеллера не было шансов. Во-первых, Мэдисон добился превращения автогонок одновременно и в «разрушительное дерби», и в «пробег на выносливость», с участием полторы дюжины киллеров, каждый из которых жаждал крови Хеллера. Во-вторых, Ломбар Хисст еще раньше тайком испортил волтарианский преобразователь химических элементов, которым Хеллер пользовался как карбюратором: его срок службы был уже на исходе, а оставшихся нескольких часов вряд ли хватило бы, чтобы Хеллер успел закончить гонки.

Но чтобы действительно убедиться в том, что с Хеллером покончено навсегда, я последовал совету, который когда-то давали преподаватели школы Аппарата: если хочешь, чтобы работа была сделана правильно, поручи ее кому-нибудь другому.

Я нанял парочку снайперов, вооруженных винтовками с глушителями и оптическими прицелами, и одел их в белое, чтоб они сливались со снегом, непрестанно шедшим в течение трех дней. Взяв напрокат фургон с прекрасным обогревателем, я выбрал удобное местечко на пригорке с видом на трек Сприпорта, установил звуковой сигнал на следящем, мониторе, настроенном на датчики Хеллера, чтобы он разбудил меня, когда тот поднимется с постели, и улегся спать.

Если уж «бомберы» на треке, думал я, не прикончат Хеллера, то это сделает пуля многозарядной винтовки, летящая со скоростью 4080 футов в секунду.

Засыпая, я блаженно улыбался.

Хеллер был обречен.

Глава 1

Меня разбудил сигнал заработавшей видеоаппаратуры, следящей за Хеллером. А ведь не было еще и четырех часов утра! Должно быть, он нервничал, что поднялся так рано даже в эту роковую субботу. Но тут я сообразил, что шоссейные дороги, ведущие к гоночному треку Сприпорта, будут забиты толпами людей, снегоуборочными машинами и легковушками. Хеллеру захочется их опередить.

Я провел ночь в фургоне, припаркованном на холме с видом на трек. Несмотря на морозец, внутри фургона обогреватель сохранял уютное тепло. Чтобы видеть, как идут дела у Хеллера, я подтянул к себе экран. Благодаря волтарианской технике, «жучки», вживленные рядом со зрительными и слуховыми нервами, передавали сигналы при любой температуре. Он находился в номере мотеля. По своей хеллеровской привычке он тщательно и быстро почистил зубы и оделся в очень аккуратный, красного цвета теплый костюм автогонщика. Собрал ящичек для инструментов. Затем натянул на лицо снегозащитную маску и вышел. На улице сильно метелило. Освещение автостоянки мотеля позволяло видеть не далее чем на тридцать футов.

Для перевозки своего «кадиллака» он использовал огромную машину-полуприцеп. Я видел массивный металлический корпус тягача с торчащими вверх выхлопными трубами, похожими на фабричные. На дощечке с заводской маркой значилось «Питербилт» Судя по размеру кабины, это был, вероятно, один из тех дизелей на пятьсот лошадиных сил, которыми иногда самолично пользуются на автогонках. Потом я отбросил мысль о том, что Хеллер задействует его на сегодняшних гонках. Ему не разрешат.

Хеллер обошел вокруг тягача. Десять здоровенных колес, и на каждом мощные цепи. Судя по тому как в темноте падал снег и наметало сугробы, они сегодня понадобятся. Он поднялся на ступеньку у топливного бака, потом на выступ повыще и отпер дверцу. Когда же Хеллер открыл дверь и включил свет, я обомлел: внутри все выглядело как на флотском космическом корабле! Просто невероятно: везде обивка, хромированные поверхности, даже стерео!

Хеллер вставил ключ в зажигание и нажал на стартер. Взревел мотор. Он убавил обороты и включил обогреватели и противообледенительные устройства.

Подняв сиденье, Хеллер достал молоток среднего размера с шаровым бойком, затем, выпрыгнув из кабины и подойдя к фарам, осторожно постучал по ним, сбивая лед. Закончив, он бросил молоток на сиденье, закрыл дверцу и рысцой побежал к придорожному кафе, а дизель, как я полагал, оставил разогреваться.

Хеллер вошел в кафе, потопал ногами, сбивая с обуви снег, и я заметил, что он обут в бейсбольные шиповки. Видимо, предполагал-таки, что придется ему туго. Народу в кафе было мало, и он сразу взял себе яичницу с ветчиной и кофе. Еще он купил большой пакет с гамбургерами и галлон кофе в термосе с краником. Никто не обратил на него внимания, хотя, похоже, разговор касался предстоящих автогонок и имя «Вундеркинд» упоминалось несколько раз.

Когда Хеллер расплачивался, кассир спросил:

– Как по-твоему, Вундеркинд победит?

– Надеюсь, – отвечал тот.

Он добежал до тягача, вскочил в кабину и поехал. Без прицепа его здоровенный «Питербилт» утюжил снежные заносы так, словно их и не существовало. На дороге он обогнал снегоочистительную машину.

Здоровенная машина мчалась теперь по небольшой дороге, и я сообразил, что его мотель располагался еще дальше к востоку, чем Сприпорт. Когда метель ненадолго улеглась, я увидел, что дороги между Сприпортом и Нью-Йорком забиты машинами. Образовались пробки. Наверное, предположил я, на их расчистку брошены все снегоочистители Лонг-Айленда. Ньюйоркцы, очевидно, полагали, что гонки стоят того, чтобы, замерзнуть из-за них насмерть. Действительно, было холодно. Еще не рассеялись сумерки, а люди все прибывали.

Но там, где ехал Хеллер, никого не было. Его гаражи располагались за пределами Сприпорта, на границе с парком. Вскоре они появились в свете его фар, едва различимые в густом снегопаде. Не доезжая до них, Хеллер развернул тягач, открыл окошко и стал подавать назад к гаражу, в котором, как мне было известно из прошлых наблюдений, стоял прицеп с «кадиллаком».

Он высунулся и смотрел назад. В паре ярдов от подвесной металлической двери он остановился, чтобы ее можно было открыть. Внезапно что-то мелькнуло у него перед глазами, и он моментально убрал голову в кабину. Высокий худой человек в куртке защитного цвета с капюшоном подскочил к подножке топливного бака, вспрыгнул на верхний выступ и сунул в лицо Хеллеру пистолет. Раздались еще какие-то звуки. Справа от Хеллера. Кто-то рвался в другую дверь. За тем, что случилось потом, я с трудом мог уследить – так быстро все произошло. Хеллер, наверное, потянулся за молотком с шаровидным бойком, лежавшим на сиденье. Вот он вскинул левую ладонь и ребром ее ударил по запястью руки, державшей пистолет. Оружие нападавшего вылетело и упало в кабину.

Тут же в правой руке Хеллера появился молоток и с размаху вошел в череп налетчика. Другая дверца начала открываться. Хеллер отпустил сцепление. Тягач с грохотом двинул задом по стальной двери гаража.

Дверца кабины резко захлопнулась, прищемив другому налетчику руку.

Хеллер ударил ногой в дверцу, и та распахнулась.

Нападавший полетел спиной вперед и грохнулся оземь.

Хеллер врубил тормоз. Пошарил на полу кабины и подобрал пистолет первого, здоровенную пушку. Потом, словно парашютист, выбросился из кабины, ударился о землю и покатился.

Второй нападавший уже убегал. Хеллер взвел курок. Кажется, там что-то заело.

Нападавший, смутно различимый в пробивающемся сквозь падающий снег свете фар, повернулся и выстрелил.

А Хеллер все никак не мог сладить с пистолетом. От мороза его заклинило. Убегавший исчез. Хеллер отбросил никчемное оружие в сторону и повернулся к тягачу. Тот плотно уперся в открывающуюся вверх дверь гаража. Двигатель работал вхолостую. Мощная машина стояла на тормозах. Дверь, открывающаяся снизу, надежно держалась на своем месте.

Хеллер взглянул на другие подвесные двери, расположенные в ряд. Их сильно завалило снегом. Около этой же сугроба не было. Его взгляд устремился на небольшое ромбовидное окошко в верхней части двери, около восьми дюймов в ширину.

Он пошел туда, где упал первый нападавший. Парень лежал, не подавая признаков жизни. Молоток проломил ему череп. Под капюшоном куртки на нем была шапка. Хеллер стянул ее с трупа, вскочил на подножку кабины и достал трубу для заправки горючим. Затем насадил шапку на трубу и поднял ее перед дверью.

Трах!

Окно разлетелось вдребезги. Шапка отлетела назад. Взвизгнула пуля, задев рикошетом трубу.

Выстрел прозвучал очень приглушенно – стреляли изнутри, оттуда, где стояли «кадиллак» и прицеп. Окно же располагалось слишком высоко, неудобно для снайперской позиции.

Хеллер перебежал к ближайшей мастерской и поднял створку двери. Внутри было темно, но свет он включать не стал. Вокруг стояли ящики с инструментами. Хеллер открыл один из них, натянул асбестовые рукавицы, схватил большие кусачки и бегом вернулся к тягачу. Прозвучала еще пара приглушенных выстрелов внутри гаража – видимо, пытались открыть таким способом дверь.

Позади кабины находилась система из двух выхлопных труб. Хеллер перекусил удерживающие хомуты одной из них, дважды энергично сомкнув кусачки, и схватил трубу обеими руками. Хромовая S-образная труба легко сгибалась в основании.

Он гнул трубу назад все больше, пока не всунул ее конец в ромбовидное оконце.

Трах!

Из гаража стреляли и пытались вытолкнуть трубу из оконца.

Хеллер закрепил выхлопную трубу в этом положении, вскочил в кабину и завел мотор.

Он наполнял гараж выхлопными газами дизеля! Окисью углерода!

Трах!

Еще один приглушенный выстрел изнутри. Труба держалась на месте.

Хеллер выпрыгнул из кабины и стал снимать свой красный анорак. Затем стащил с мертвеца парку защитного цвета и кое-как напялил на него свою куртку.

Перетащил тело вправо от кабины и еще дальше, туда, где лучи фар смешивались с темнотой. Бросил его там лицом вниз в небольшой сугроб, а ноги присыпал снегом.

Чутко прислушался. За шумом работающего двигателя «Питербилта» можно было различить отдаленный звук другого мотора.

Хеллер заскочил обратно в мастерскую, стянул с крючка белый маскхалат и надел его.

В свете фар тягача показался большой быстро двигающийся фургон. Должно быть, водитель нажал на педаль тормоза, потому что, несмотря на цепи на колесах, машину занесло – ее фары светили в левую от «Питербилта» сторону. Мастерская осталась в темноте. Из фургона выпрыгнули трое человек с ружьями и бросились в снег, стараясь зарыться поглубже.

С пассажирского места из кабины выпрыгнул еще один и, пригнувшись, нырнул под защиту машины.

Тут и водитель, согнувшийся в кабине, осторожно поднял голову над нижним краем лобового стекла. Зафиксировал тормоз и открыл дверцу.

– Черт! – выругался он. – Вот (…)* идиот! Застрелил его все-таки! – Он указывал на тело, запорошенное снегом так, что виднелась только спина в красном анораке.

Остальные вышли из укрытия.

– Где Бенни? – спросил один, вглядываясь в снежную муть, куда не проникал свет фар «Питербилта».

– Небось, сбежал, – сказал другой. – Этот (…) вылетел из кабины, как (…) ракета!

Все стали приближаться к красному анораку. Я услышал рядом с Хеллером слабое звяканье металла.

Тот, что с дробовиком, перевернул тело ногой.

– Это же Бенни! – потрясенно воскликнул кто-то.

Правая рука Хеллера на мгновение расплылась на экране.

В воздухе что-то просвистело!

Это что-то летело, крутясь вокруг своей оси, и угодило человеку с дробовиком в лицо!

* Диктозаписывающее устройство, с помощью которого была воспроизведена данная книга, а также звукозапись, исполненная неким Монти Пеннвслом для изготовления удобочитаемой копии, равно как и переводчик, подготовивший текст, предложенный вашему вниманию, являются членами Лиги сторонников чистоты машинных текстов, одним из нерушимых принципов которой считается статья Устава Лиги, гласящая: «Вследствие чрезвычайно высокого уровня машин и руководствуясь стремлением не оскорбить их крайнюю чувствительность, а также с целью экономии предохранителей, которые, как правило, перегорают при подобных трудностях, электронный мозг машины, сталкиваясь в обрабатываемых текстах с ругательствами или неприличными словами и фразами, обязан заменять их определенными звуковыми или письменными знаками (зуммером или многоточием – (…)). Машина ни при каких обстоятельствах, даже если по ней колотить кулаком, не вправе воспроизводить ругательства или неприличные слова в какой-либо иной форме, кроме как звук зуммера или знак (…). Если же попытки принудить машину поступить иным образом будут продолжены, машине разрешено имитировать переход на режим консервации. Неукоснительное соблюдение данного правила потребовало встроить специальное приспособление во все машины, с тем чтобы предохранить биологические системы, к которым, в частности, относятся и люди, от возможности нанесения ущерба самим себе. (Примеч. волтариан. пер.)

Хеллер опустил глаза. В руках он держал набор гаечных ключей. Выбрал большой торцевой ключ.

Швырнул его.

Крутясь, смертоносная сталь со свистом пронеслась по воздуху.

Один из стоявших увидел летящий предмет и попытался отбить его. Из руки в перчатке хлестнула кровь.

Еще один торцевой ключ сверкнул в воздухе. Парень свалился как подкошенный.

Тот, что с дробовиком, попытался пустить свое оружие в ход, прицелившись в темноту гаража. Смутное пятно крутящейся стали! Лоб его раскололся напополам!

Еще один попытался спастись бегством. Рука Хеллера расплылась пятном!Крутящийся снаряд срезал капюшон куртки и с ним половину головы убегавшего.

Последний добрался до фургона. Он лихорадочно пытался открыть дверь, но поскользнулся.

Хеллер быстро устремился вперед. На бегу он метнул гаечный ключ. Тот угодил водителю в запястье.

Хеллер бросился на него. Тот пытался отбиваться здоровой рукой. Тяжелый торцевой ключ Хеллера опустился ему на череп. И тот лопнул, как дыня!

Теперь тишину нарушал только легкий шорох падающего снега.

Хеллер заглянул в фургон сзади. Никого. Он прошелся по дороге и прислушался. Ни звука.

Он оглядел лежащие на снегу тела. Их было шестеро, включая Бенни. Хеллер прошел от одного к другому, ногой отталкивая в сторону пистолеты, проверяя, есть ли живые. Все были мертвы.

Он подошел к двери гаража, приложил к ней ухо, прислушался. Стукнул пару раз ногой. Тишина.

Хеллер перевел дроссель «Питербилта» на холостые обороты, включил передачу, проехал несколько футов вперед и поставил машину на тормоз. Потом снова надел асбестовые рукавицы, выправил выхлопную трубу и закрепил ее куском проволоки. Затем вернулся к двери гаража и еще раз прислушался. Ни звука. Подошел к висячему замку. Тот оказался незащелкнутым. Хеллер снял его, откинул запорный брус и, подняв дверь, отскочил в сторону.

Клубы угарного газа, продукта перегоревшего дизельного горючего, вырвались наружу. Хотя Хеллер находился довольно далеко, он помахал руками, отгоняя дым. В темноте гаража было плохо видно. Он включил задние огни тягача – и увидел четверых мертвецов!

Лица их посинели, на щеках проступили розовые пятна.

Внутрь врывался ветер со снегом. Хеллер приблизился к лежащим. Они не подавали никаких признаков жизни.

Он подобрал принесенные ими ремни и катушки с веревкой. У одного имелось любопытное оружие: пневматическое ружье с инжекторными стрелами.

Хеллер проверил «кадиллак» и прицеп, но бомб не обнаружил и вышел наружу. Снег валил еще сильнее, и на улице совсем потемнело. Он глянул на часы. Было только 5.20 утра.

Глава 2

Хеллер энергично приступил к делу. Он снял с покойного Бенни красный анорак, проверил, нет ли на куртке крови, ничего не обнаружил и бросил ее в кабину. Поискал и нашел свои гаечные ключи. Проверил, все ли они на месте, почистил их и снова положил в ящики для инструментов в мастерской.

Потом стал подтаскивать тела к фургону. Отравленных окисью углерода он бросил в кузов фургона, а затем подлез под него и отверткой пробил дыру в глушителе выхлопной трубы.

Двоих с явными ранениями на лице Хеллер поместил в кабину, с пассажирской стороны. Других четверых – сзади.

Он собрал их оружие и снаряжение – получилась большая куча – и все это забросил туда же, в кузов фургона.

Затем удостоверился, что не оставил никаких улик.

Постоял немного в раздумье. Наконец зашел в мастерскую и отыскал черный полиэтиленовый пакет для мусора. Залез в фургон и стал по очереди извлекать у трупов удостоверения личности, бумажники и прочее. Работа была не из приятных, хотя кровь уж давно замерзла. Он положил все эти вещи в мусорный пакет и забросил его в кабину «Питербилта».

Снова зашел в мастерскую и нашел несколько каких-то шариков. Забрал три канистры, полные бензина, и поставил их в заднюю часть фургона.

Хеллер еще раз оглядел место происшествия. Потом нашел в гараже суконные боты, натянул их на ноги поверх шиповок, сел в фургон и поехал.

В таком густом снегопаде очень трудно было разобрать, куда он едет. Он-то, видимо, это знал. Проехав довольно долго, Хеллер наконец остановился и вышел.

Справа стоял стол для пикников. Хеллер прошел вперед и оказался у края обрыва: прямо за участком для пикников зиял глубокий темный овраг. Очевидно, Хеллер находился где-то в парке около моря, среди дюн и лощин. Кругом было пустынно.

Он забрался в фургон. Открыл три канистры с бензином. Взглянул на часы. В каждую из канистр бросил по шарику. Канистры снова завинтил колпачками.

Ага! Я понял. Это были волтарианские капсюли, которые со временем растворялись и срабатывали.

Он сел в кабину, включил передачу, и фургон покатился к пропасти.

Наконец Хеллер выскочил наружу, а фургон, продолжая движение, перевалил через край и исчез в темноте и снегопаде. Снизу послышался глухой удар и дробный стук камней. Двигатель заглох.

Хеллер, стремительно пожирая прыжками дорогу, понесся прочь. Снег падал такими плотными хлопьями и так густо темнели сумерки, что я бы заблудился в считанные секунды. Но на то, что заблудится Хеллер, рассчитывать не приходилось. Черта с два заблудился бы он с компасом, вмонтированным в мозг.

Пробежав некоторое расстояние, он остановился, высветил циферблат и посмотрел на часы. Пробежал еще немного и оглянулся.

Слабенькая зеленоватая вспышка, еле видимая сквозь плотную снежную завесу, мелькнула в трех пятых мили позади, а секунды через три донеслось чуть слышное «Ух!».

Хеллер стоял на коленях в снегу и говорил по-волтариански: «О бог путешественников, благодарю тебя за сегодняшнее спасение. Я знаю, в твоем обычае подвергать души космопроходцев таким испытаниям, чтоб быть им более достойными в будущей жизни. Но, о бог путешественников, нужно ли тебе заставлять обитателей этой планеты так противиться нашей попытке оказать им помощь? По-моему, здесь, на Блито-ПЗ, ты чуть-чуть переборщил. Всеобщий привет».

Он перешел на английский: «Прости меня, Иисус Христос, за то, что я прикончил кое-кого из твоих людей. Похоже, я не дал им времени подставить другую щеку. Прошу, прими эти души с погребального костра и в сердце своем вынеси решение не давать им больше того, что они заслужили. Аминь».

Хеллер встал и зажег карманный фонарик. Разводы снежных заносов. Следы его так быстро заметало снегом, что в считанные минуты от них ничего не останется. Довольный, он выключил фонарик и пошел, все больше прибавляя шагу, своей дорогой.

О, наконец-то я мог что-то видеть. И слышать тоже. Свет фар и шум дизельного двигателя.

Хеллер замедлил шаг и описал большой круг, двигаясь очень тихо, – видимо, проводил разведку, чтобы не напороться на еще каких-нибудь нежеланных гостей. Удовлетворившись, он приблизился к гаражу.

Глава 3

Падавшие хлопья снега, приобретавшие голубой оттенок в свете фар, образовывали колышущийся в обе стороны занавес, раздуваемый порывами ветра. От сильного холода пар изо рта Хеллера вился белыми струйками вокруг его лица в маске.

Он глянул на часы. Циферблат промигал 6.15 утра.

Хеллер поспешно приступил к делу.

Он извлек пластиковый чехол дымчато-серебристого цвета и укрыл им «кадиллак». Затем достал из полуприцепа распылитель с черной краской и, действуя очень проворно и аккуратно, написал на обеих сторонах чехла большими буквами: «СМЕРТНИК РОДС».

Меня это озадачило. В списке участников, копию которого я имел, такого водителя не было.

Паяльной лампой он превратил небольшое количество снега в грязную жижу и залепил ею номерные знаки тягача и прицепа, к которым она тут же примерзла. Вы бы ничего на них не разобрали.

Я не знал, что «Питербилт» взят им напрокат, пока он не уперся взглядом в наружный маркировочный знак на дверце кабины: «Биг Бой. Аренда. Номер 89». Он обрызгал его грязной водой и залепил снегом. Точно так же он поступил и со знаками на прицепе. Затем паяльной лампой растопил еще немного снега, положил в воду мыло и позаботился о том, чтобы все стекла кабины стали непрозрачными, за исключением пары отчетливо видных окошечек и зоны стеклоочистителя. Он ехал инкогнито!

Хеллер сел в тягач и подал его назад к прицепу так, что главная пластина совместилась с большим гнездом на переднем конце прицепа и с лязгом проскользнула внутрь. Он вылез и протолкнул шкворень, поставив прицеп на замок. Затем присоединил электропроводку прицепа к тягачу, и его задние огни зажглись. Наконец он подогнал концы пневмотруб и, крутанув, запер их на замок. Проверил тормозные колодки и стяжные муфты «кадиллака». Сев за руль «Питербилта», Хеллер вывел прицеп из гаража и проехал немного, испытывая пневмотормоза.

Снова остановил машины, вышел, пробежался всюду, все запер и наложил на каждую дверцу едва заметную нитку. Кое-чему он научился, но даже теперь ему не хватало подозрительности, чтобы стать хорошим шпионом. Ему бы следовало сделать это раньше, до того, как явились люди в капюшонах. Настоящий шпион должен все время пребывать в откровенно параноидальном состоянии. Нет, Хеллер никогда не научится. В деле шпионажа безумие должно быть обязательным качеством. Хеллер был чокнутым, без сомнения, но только не в том направлении.

Тягач с прицепом, взрывая сугробы, выбрался на дорогу побольше. Несмотря на то что на ней уже трудились снегоочистительные машины, она снова покрылась слоем в несколько дюймов. Снегопад, правда, пока кончился.

Вот Хеллер влился в поток людей и машин из Нью-Йорка и ехал теперь гораздо медленнее. Машины, битком набитые пассажирами, люди, закутавшиеся в одеяла и пальто, – все спешили на большие гонки, чтобы им досталось или место для парковки, или сиденье на трибуне.

Хеллер преодолел небольшой подъем, с вершины которого стал отчетливо виден трек. Он проехал еще немного, что-то высматривая сквозь визирное отверстие ветрового щитка, и наконец увидел ремонтный бокс номер один, ворота которого были открыты. Он съехал к обочине дороги и остановился в нескольких сотнях ярдов от предполагаемой цели.

Дизель работал вхолостую. Слева от него по дороге двигались толпы людей и машины. Впереди большой указатель со стрелкой сообщал: «Стоянка машин $20».

Я недоумевал: чего это Хеллер так прячется? Да-да, он действительно прятался. Ведь никто бы не узнал его «кадиллак», никто бы не увидел, кто там сидит в кабине. Он, видно, подозревал, что кто-то его преследует.

Хеллер достал из пакета гамбургер и сунул его в миниатюрную микроволновую печь, расположенную в приборном щитке. Немного погодя вынул его оттуда, разогретый, и присмотрелся к нему. Нормальный гамбургер, как показалось мне, но он положил его на колени и, похоже, расстроился. Сквозь визирное отверстие он следил за воротами бокса. Подвинулся и взглянул на огни трибуны, потом на полную энтузиазма толпу, плывущую к стадиону слева от «Питербилта». Казалось, Хеллер что-то пытается обмозговать. Он был явно обеспокоен.

Что ж, если он полагал, что в программе предстоящих гонок наблюдается нечто странное, то, уж поверьте мне, он не ошибался.

Хеллер отложил гамбургер и достал пакет с удостоверениями личности. В основном это были все итальянские имена: Чеччино, Фьотаре, Рапиторе, Лаццио, Скиммиоттаре, Чаттиво, Ладро, Первертире и Серпенте. Одно из них не было итальянским: Бенни Хейст. Любопытно, что все налетчики имели американские паспорта, непросроченные, и у каждого в бумажнике оказалось по пять тысячедолларовых купюр, кроме Хейста, у которого было целых пятьдесят пять тысяч. Итого сто тысяч, не считая мелких банкнотов!

Хеллер вернулся к бумажнику Бенни Хейста и заговорил вслух:

– Ты мог бы застрелить меня, когда я подъезжал, Бенни. Пушку твою, что ли, заело или как? Что же ты собирался сделать и почему? И какое это имело отношение к гонкам?

Он бросил документы обратно в пакет для мусора и засунул его под сиденье. Гамбургер есть не стал.

Уже перевалило за семь часов. Все гуще становились толпы возбужденных болельщиков. По-прежнему было темно, и в довершение всего снова повалил снег.

Хеллер закрыл глаза. Может, решил отдохнуть? Я готов был поклясться, что это ему сегодня пригодится. Я еще пока за него не взялся.

Глава 4

В 7.30 Хеллер включил радио: «…толпы людей. Из Манхэттена, из Куинз, из Бруклина и даже из такой дали, как Нью-Джерси. Все стремятся на гонки. На Четыреста девяносто пятом шоссе пробка. Двадцать пятое и Двадцать седьмое шоссе штата забиты легковыми машинами и автобусами. Автострада „Санрайз“ хоть и перегружена, но остается открытой. Несмотря на бурю, ВВС США по воздуху доставили снегоочистители даже из форта „Блуминдейлз“. Но дороги так же быстро снова покрываются снегом, как и очищаются. В Сприпорте уже находятся несколько гонщиков со своими командами. Однако нет еще и в помине этого кумира Америки, Вундеркинда, который выступает под первым номером. Его ремонтно-заправочный бокс пока пуст.

…А вот и Джэб Тошуа. Ему уже сто один год. Джэб, ну как вам эта буря?

– Да, Джерри, такой скверной бури я не припоминаю с шестьдесят пятого… или… постой, когда же это было? В семьдесят пятом? Нет, может быть, в восемьдесят втором? Дай-ка сообразить. Я потерял своего кота…

– Спасибо, Джэб, – поспешно прервал его спортивный комментатор. – Куча денег поставлена не только на гонки, но и на погоду: спорят, прояснится или будет идти снег, когда придет время старта…

Привет! С нами «Бандит» Брэг, главный «бомбер» Джорджии. Ну, «Бандит», что скажете об этих гонках?

– Это самая сумасшедшая компания гонщиков в истории. Снег идет, а этот (…) комитет не желает менять правила гонок и позволить нам применить цепи и шипы. Эти (…)…

– Спасибо, «Бандит» Брэг…

Народ все прибывает. Вот подошел полный автобус. Из него выходит марширующий оркестр девственниц средней школы Джексона. Здесь их, похоже, ужас как много…»

Восемь часов. Снег прекратился. Просветлело. Толпы людей, насколько мне было видно с моего пригорка, все еще стекались к месту гонок. Грузовые транспортеры из Лонг-Айленда отбуксировывались автобусами на последнем участке пути. Снегоочистители поднимали белые гейзеры, ложившиеся по обе стороны от дорог. Один из них занимался расчисткой трека.

Восемь тридцать. Надвигалась новая зловещая стена серовато-черных облаков. Снег повалил вдвое гуще, чем прежде.

Голос по радио сообщал: «По словам местных синоптиков, которые передаются вам благодаря любезности Коммерческой палаты Флориды, сегодня здесь столкнулись два метеорологических фронта. Один очень холодный, принесенный сюда с Манхэттена, с температурой до минус десяти градусов. С ним сражается другой, несущий на север обилие снега теплыми и сухими ветрами с Майами-Бич, Флорида. Там сейчас восемьдесят два градуса тепла. Прекрасное тропическое утро. И самые красивые девушки Флориды, отдыхающие в Гайалее, будут следить за пробегом первоклассных автомобилей. У нас же два соперничающих погодных фронта продолжают биться друг с другом прямо над Сприпортом, Лонг-Айленд. А сейчас реклама авиакомпании „Тропикал Эйруэйз“…»

Что бы там ни врали флоридцы о своей Флориде, это только подчеркивало жестокость разгулявшейся здесь непогоды. Всю местность до горизонта занесло смерзшимся на морозе снегом. Колеса машин взбивали на дорогах жидкую снежную кашу, которая тотчас превращалась в грязные комья льда. Когда я высунул нос из окошка фургона и попытался рассмотреть хоть что-нибудь в бинокль, то едва не отморозил эту существенную деталь своего лица, а линзы бинокля, попавшие из тепла на холод, быстро запотели и покрылись ледяной коркой. Мне пришлось повесить бинокль снаружи, чтобы через какое-то время им стало можно пользоваться. Я искал своих снайперов. С этой высоты уж мне ли было их не увидеть. Но снег все завесил своим покровом.

Люди валили толпами, но не во Флориду. Похожие на двигающиеся горы одежды, они сходились сюда, в Сприпорт, чтобы увидеть автогонку с Вундеркиндом.

Хеллер старался не спускать глаз с первого ремонтного бокса. Но даже окошечко в ветровом стекле то и дело залепляло снегом. И ему приходилось периодически прогревать стекло, чтобы вообще что-нибудь увидеть. Время незаметно подползало к девяти часам. Радио сообщало: «…а народ все прибывает. О Вундеркинде пока ни слуху ни духу. Другие водители уже повстречались с официальными устроителями гонок. А вот и „Кувалда“ Мэлоун. Как прошла встреча, „Кувалда“?

– (…) побери, весь день будет вот так валить – снег-то пойдет, то перестанет. Попробуй-ка при такой (…) погоде сохранить этот (…) трек в чистоте. Если мы вообще хотим, чтобы гонка состоялась, то без цепей и шипов нам никак не обойтись. А эти (…) устроители никак не хотят изменять правила. Отменить гонки – и все тут!»

Перед трибуной стадиона загрохотали громкоговорители: «Леди и джентльмены! К сожалению, нам приходится объявить, что гонщики отказываются состязаться без цепей и шипов. Устроители не желают менять…»

Ревущая волна возмущения, которую радио разносит по окрестностям. Десять тысяч человек в ярости орут как полоумные!

Громкоговорители: «Леди и джентльмены! Просим вас успокоиться. Просим вас успокоиться, леди и джентльмены…»

Какое-то ворчание, сплошной стук.

Затем голос в громкоговорителе торопится сообщить: «Устроители только что, сию минуту, пришли к новому решению. Они отменят все правила, касающиеся цепей, шипов и колес! Гонки состоятся!»

– Это все, чего я ждал, – пробормотал Хеллер.

На мгновение снег прекратился. Сквозь свое окошечко Хеллер видел, как из ворот выкатились два здоровенных фургона. Они повернули и остановились позади первого бокса. На обоих красовались надписи: «Гараж „Шик-Блеск“, Ньюарк, Н. Дж.».

Из фургонов посыпались люди.

У меня засосало под ложечкой. Вот оно что! Его бригада в ангаре состояла из людей Майка Мута-ционе. То ли еще будет.

Хеллер протянул руку к шлему гонщика и опустил темный козырек. Включил передачу и, встроившись в вереницу еле ползущих машин, скоро свернул к воротам. У пункта охраны он опустил стекло и высунул руку с карточкой НАСКАР и десятидолларовой купюрой. Охранник от неожиданности резко всосал в себя воздух. Хеллер поспешил предупредить его:

– Не надо орать, кто приехал.

Охранник закрыл рот, взял купюру, и Хеллер проехал в ворота. Он остановился позади своего бокса. Майк открыл дверь и сказал:

– Спешили как черти, но управились. Вкалывали три ночи напролет. У меня для тебя отличная ремонтная бригада.

Хеллер передал Майку пакет для мусора:

– Припрячьте-ка это для меня, Майк, хорошо?

Тут меня ожидало еще одно расстройство. Я уж было решил проскользнуть как-нибудь туда и забрать этот мешок. Теперь же вот ищи, куда его запрячут! А это еще что такое?

Бригада Майка разгружала большие кислородно-ацетиленовые емкости и складывала их на поддоны с мягкими прокладками. Что это они собирались делать? Открыть самую деловую в мире сварочную мастерскую?

И вот еще что: когда Хеллер обводил взглядом работавших, я заметил по оттопыренным местами комбинезонам, что они вооружены.

– И чего это ты не разрешил семье сделать на тебя ставку? – заговорил Майк, обращаясь к Хеллеру. – Мы здорово поработали над колесами. Теперь ты уж точно победишь.

С «кадиллака» сняли брезент. Машину увидели с трибун стадиона. Радость зрителей выплеснулась волной.

Когда Хеллера удалось расслышать снова, он говорил:

– Не знаю, Майк, ей-Богу, не знаю. Гонка эта просто сумасшедшая, даже чересчур. Давайте-ка посадим колеса.

Снова повалил снег, и вся работа снегоочистителей пошла насмарку. Ремонтники Майка столкнули «кадиллак» с прицепа, завели в бокс и установили на подъемник. На машине красовалась большая черная единица, обрамленная золотом, и надпись «Вундеркинд». Рабочие натягивали веревки на месте выбитого ветрового стекла.

Подошли трое уполномоченных, закутанные до макушек.

– Запаздываете, – проговорил первый.

– Прошу вас, убедитесь, что ни внутри машины, ни снаружи нет никакого бензобака, – сказал Хеллер, – и заверьте это.

Рабочие подняли «кадиллак» с правой стороны гидравлическим домкратом. Инспектора молча сделали то, что им было предложено.

– А теперь проверьте, пожалуйста, капот и поддон под двигателем, – продолжал Хеллер, – и удостоверьтесь, что они запломбированы. Поставьте на них собственные пломбы.

Они сделали и это.

– Ну и колеса! – воскликнул один инспектор.

Рабочие уже сняли с правой стороны два обычных колеса и подкатывали им на смену два других. Выглядели они странно. Целиком серебристого цвета. С виду это были действительно колеса, но они имели очень глубокие зигзагообразные бороздки и шипы.

Инспектор постучал по одному из них. Колесо гулко звякнуло.

– Э-э, да это же не резина. Это же металл!

– Металлизированные тороидальные камеры с внутренними связями жесткости, – пояснил Хеллер. – И вы только что отменили все ограничения в отношении колес. Кажется, инспектора приняли это спокойно. Но только не я! Ведь они же не лопнут!

Хотя нет. Подождите-ка… Ну да, пуля калибра 30.06, выпущенная из винтовки, оснащенной ускорительной системой, двигаясь на выходе из ствола со скоростью 4080 футов в секунду, смогла бы продырявить одно из них и разбалансировать. Я снова успокоился.

Бригада уже насадила все колеса. Хеллер осмотрел каждое из них. Я увидел, что над тормозными цилиндрами имеется нечто вроде диска. Хеллер занимался тем, что тянул проволоку от мотора к дискам и устанавливал нечто похожее на электрощетки. Я понял, что он такое делает. Этот карбюратор развивал большую мощность от электричества, чем от горючего. Хеллер заземлил его через четыре металлизированных колеса.

Инспектора заинтересовались и пожелали узнать, нет ли внутри колес двигателей. В этом случае пользоваться ими было бы не дозволено, поскольку колесам надлежало быть колесами, а не моторами.

– Просто заземляю их, – пояснил Хеллер. – Столько сейчас кругом электричества. А в колесах нет никаких моторов.

Инспектора выслушали и этим ответом удовлетворились. Им вовсе не хотелось злить в такую холодину и без того возбужденную публику.

Плотность падающего снега выросла раз в пять. Как только очищали какой-то участок дороги, его тут же заваливало снова.

До старта оставалось минут двадцать. Хеллер влез в кабину тягача, разделся и напялил на себя что-то вроде защитного костюма. Затем надел теплый комбинезон гонщика из красного синтетического меха с тепловыми спиралями внутри. На ноги он натянул подбитые мехом резиновые сапоги с мощными утолщениями на подошвах.

Я вдруг сообразил, что гонка в злющий холод ему не в новинку. Он космонавт и проносился сквозь такие пространства, где температура приближалась к абсолютному нулю. По сравнению с этим сегодняшние минус десять по Фаренгейту могли бы даже сойти за теплую погоду.

Хеллер натянул на руки волтарианские перчатки с теплоизоляцией. Затем нахлобучил на голову красный гоночный шлем с микрофоном у рта и, очевидно, с радио внутри. Опустил темное забрало. Наконец Хеллер выбрался из кабины тягача и пересел в «кадиллак». Завел мотор, прогревая его. Сквозь густеющую пелену снега было видно, как по всей линии старта гонщики-«бомберы» заводили машины, прогревая двигатели. Из их боксов доносились низкие угрожающие звуки моторов. Хеллер защелкнул на себе пояс, проверил механизм его аварийного расцепления, снова закрепился. Бригада ремонтников лазила со всех сторон машины, проверяя исправность всех частей.

– Вы на месте, Фэнси-Дэнси? – проговорил в микрофон Хеллер.

– На месте, – ответил голос в наушниках.

Постойте, кто такой этот «Фэнси-Дэнси»? И на каком таком «месте»? Тут я сообразил, что он, должно быть, проверяет радио с кем-то из своей бригады в боксе. Сигнальщик и направляющая машина выехали, пытаясь пробиться сквозь снег.

Хеллер проверил «кадиллак» на больших оборотах.

– Славно мурлычит, – сказал ему в окошко Майк.

Вдруг я вспомнил, что нужно запустить хронометр. У Хеллера теперь оставалось часов пять, пока этот карбюратор будет ему служить. Но я не хотел, чтобы это меня связывало.

Кто-то подал сигнал. Хеллер взялся за баранку и стал выруливать на стартовую черту.

«Пока, Хеллер», – сказал я. О, как же мне хотелось посмотреть, как этот (…) потерпит поражение! Он и его паршивые снобистские манеры и привычки флотского офицера! Скоро его дешевая популярность превратится в дым!

Глава 5

Когда сильный порыв ветра истончил снежную завесу, собравшиеся на стадионе увидели движущийся к исходной позиции «кадиллак». Воздух над трибунами сотрясся от громоподобного рева: «Вундеркинд! Вундеркинд! Вон он! А ну-ка задай жару, Вунди!»

Радио вещало: «Машина номер один, с самим Вундеркиндом, выезжает на старт. Только взгляните на эту прекрасную машину!»

И в самом деле, я с моего удобного места обзора даже сквозь снежную пелену увидел внизу, на треке, вспышку красного цвета. Ребята Хеллера, должно быть, в последнюю минуту постарались разгрести снег у него на пути. Я включил свой маленький портативный цветной телевизор. Да, на Хеллере была камера. И она как раз переключилась на других гонщиков.

Эти гоночные «бомберы», насколько их можно было разглядеть под снегом, выглядели полными развалинами: лишенные стекол, сильно обшарпанные уличные машины, подходившие для гонок потому, что от них можно было избавиться. «Кадиллак» среди них, нужно признаться, казался аристократом среди последних алкашей.

У «Кувалды» Мэлоуна в его черной машине имелась некая система усиления мощности. Что это была за машина? Укороченный катафалк? Он орал: «Эй, ты! (…), ты влез на мое место у старта! Ну смотри, уделаю тебя так, что от твоей тачки мало что останется, чтобы довезти тебя до морга!» Что это за штуки торчали у него на втулках? Ножи? А, чтобы вспарывать шины у других гонщиков!

Трибуны неодобрительно закричали и засвистели.

Хеллер занял место за направляющей машиной и впереди других участников. Они собирались сделать круг по треку перед тем, как взять старт. Какой ужасный трек! Вся работа снегоочистительных машин пошла насмарку. Снег лежал на асфальте восьмидюймовым слоем, а порывы ветра наносили его все больше и больше. Колеса машин взрывали его колеями, а образовавшееся месиво моментально превращалось в лед.

Внезапно, пробившись под облаками, сверкнули лучи низко стоящего солнца. А снег все падал. Неожиданно заговорило радио:

«Десять часов! Солнце и снег одновременно. Конец всем ставкам насчет погоды! А вот и они: разворачиваются, заезжают к трибунам. Направляющий отъезжает в сторону. Сигнальщик дает старт. С места срывается… Вундеркинд!»

Хеллер дал полный газ. «Кадиллак» с могучим ревом вырвался вперед.

Одна за другой и остальные машины прибавили свой рев к общему оглушительному крещендо. От этого нарастающего вибрирующего ревущего вала у меня чуть не попадали на пол экран слежения, телевизор и радио.

Трибуны сходили с ума. Вопили что есть силы, размахивали одеялами, подгоняли Хеллера.

Сквозь рев пробился поднявшийся до визга голос радиокомментатора. Он с такой поспешностью произносил слова, словно голосом своим гнал машины. «Номер один прошел полкруга. Другие пытаются сократить разрыв. Номер два, „Кувалда“ Мэлоун, сел на хвост лидера. Номер двенадцать только что обогнал пятый номер. Двенадцатый – это „Бандит“ Брэг. У него специально переоборудованный грузовик корпорации „Дженерал Моторс“! Только посмотрите, как он идет! Вот уже поравнялся с „Кувалдой“ Мэлоуном. „Бандит“ Брэг бросает вызов лидеру!»

Мне со своего места было это видно. Хеллер набирал скорость. Он не давал номеру двенадцатому обогнать себя, удерживая его справа сзади.

Комья снега из-под колес летели в отсутствующие окна, облепляя водителей. Не перестающий падать снег так и хлестал по забралу Хеллера.

И все же видимость была четкой. Я этого не понимал. Тут я сообразил, что забрало его, должно быть, обогревается и покрыто каким-то водоотталкивающим составом. Ага, он уже мошенничал!

«Бомберы» не таранили друг друга. Они вытянулись в цепочку, стараясь нагнать лидера. Тут я понял, что между ними, наверное, существует молчаливое соглашение – сперва разделаться с Вундеркиндом! О, разве я был против такого соглашения! Хеллер завершил первый круг по стадиону. Он держался чуть впереди от «Бандита» Брэга и не хотел гнать настолько быстро, чтобы, оторвавшись на круг, догнать хвост довольно тесно сплоченной стаи.

Цепи и шипы на колесах машин позволяли им не проигрывать в тяге. Но они рвали трек на куски и, пройдя один круг, наскакивали на превратившиеся теперь в лед гребешки. А потому заскользили и завибрировали. Шквальный порыв ветра с воем пронесся по гоночной трассе, сковывая и заволакивая ее снегом, словно мыльной пеной, и пряча под ним колеи.

Ярче заблестело солнце. Снегопад внезапно прекратился.

Хеллеру приходилось тяжело: он стремился держаться на расстоянии от последней машины и вместе с тем впереди «Бандита» Брэга. Шел он не на такой уж высокой скорости. Может, только на сотне. Но когда машины проходили повороты на концах стадиона, их из-за малого наклона трека заносило вбок. Нарастал рев, и водители боролись с управлением, чтобы не вылететь через край.

Но у машины Хеллера колеса хорошо держали дорогу. Поэтому он преодолевал повороты лучше остальных. Хеллер входил в поворот слегка притормаживая, затем давал полный газ и снова вырывался на прямую трека.

Пять кругов!

Пришла пора вступать в действие моему первому снайперу. Я внимательно наблюдал.

Звяк! Рулевая баранка заплясала в руках Хеллера. «Кадиллак» тут же завибрировал.

«Бандит» Брэг стрелой пронесся мимо него!

– Фэнси-Дэнси, – сказал Хеллер в микрофон. – Только что получил одну.

Голос в его наушниках:

– Понял!

– Внимание в боксе, – сказал Хеллер. – Заезжаю. Замените колесо!

Двигаясь по инерции, он одолел последнюю половину круга и заехал в свой бокс.

За считанные секунды его команда поддомкратила машину с одного бока. Завертелись автоматические гаечные ключи. Выкатили другое колесо. У окошка появилось лицо Майка:

– Черт возьми! Полегче! У нас только четыре запасных! – Он взглянул на снимаемое колесо. Нагнулся. – Боже, пулевая дыра!

Уполномоченный инспектор следил, чтобы не было дозаправки горючим. Домкрат оттолкнули, и машина плюхнулась на колеса. Инспектор гонки поднял большой палец вверх.

Хеллер вывел свой «кадиллак» на трек. Теперь машины шли с довольно большим разбросом. Одна нацелилась на таран. Зеленая. Сделала рывок в сторону Хеллера. Тот нажал на тормоз, чтоб его занесло, и тем самым увернулся от столкновения. Зеленая машина промахнулась.

Для Хеллера наступил новый этап гонки – этап уверток. Радио разорялось: «Вундеркинд потерял свое лидерство! Сделав непредвиденную остановку в своем ремонтном боксе…»

Но я немного входил в раж. Пуля калибра 30–06 из винтовки «уэзерби», оснащенной ускорителем, попала в цель довольно точно, и хотя металлизированная «шина» не разлетелась от нее вдребезги, как это случилось бы с обычной, она все же вывела из строя колесо, а поскольку у них только четыре запасных, я был уверен, что мы своего добьемся. Но кто такой был этот «Фэнси-Дэнси» и где он находился?

Глава 6

Снег прекратился, и на молочно-белом его покрывале поблескивали лучи тусклого солнца. Я высунулся из окошка фургона и, направив бинокль вниз, стал искать.

На склоне холма стояли здания, все выходящие окнами на стадион для скоростных автогонок. Двое моих снайперов должны были находиться на крышах ярдах в трехстах от ближайшего конца ограды гоночного трека. Одному надлежало засесть чуть слева от меня, другому – справа от него на другой крыше.

Увидеть их было очень трудно. Одетые в белые маскхалаты, они сливались со снегом, и различить их можно было только по темным винтовкам с телескопическими прицелами.

А это что такое? Третий снайпер!

Он лежал на крыше, возвышавшейся над двумя другими и гораздо ближе ко мне. Я направил на него свой бинокль. Армейская винтовка М-1. Длинная трубка глушителя. Никакой оптики! Снайпер ухватил зубами кончик рукавицы на правой руке и при этом немного повернулся ко мне.

Бац-Бац!

Я лихорадочно огляделся. Мне не из чего было в него стрелять! Я снова прильнул к биноклю. Бац-Бац отодвинул маленький передатчик, чтобы не мешал, и поводил плечами, как обычно поступают стрелки, устраиваясь поудобней. Я судорожно перевел бинокль на левого своего снайпера. Бац-Бацу его трудней было различить, чем мне. Вероятно, выстрел обнаружил его для бывшего морского пехотинца. Глушитель, конечно, ослабляет звук выстрела, но недостаточно, а моторы ревели далеко.

У моего снайпера слева что-то не ладилось с выбрасывателем. Пустой патрон не вышел после выстрела. Коробка ускорителя подвергается огромному давлению газов, и, возможно, она расширилась. Или, может, на таком холоде ее заклинило. А может, винтовки были не на высоте – ведь я приобрел их сильно подержанными. Они перезаряжались обоймами. Снайпер повернулся на бок, пытаясь выковырять застрявшую обойму ножом.

Мысленно я крикнул ему что есть мочи: «Берегись!»

Слишком поздно.

Магазин винтовки в руках снайпера внезапно взорвался.

Все происходило так быстро, что я едва успевал переводить бинокль с Бац-Баца на моего человека.

Взрывной волной его перебросило через край крыши.

Он упал на проходившую внизу улицу, исчезнув из поля моего зрения и пролетев, вероятно, сотню ярдов, не меньше.

Бац-Бац потянулся к своему радио.

Я резко перевел бинокль на второго своего снайпера.

Он видел это.

А Бац-Бац со своего места не обнаружил его!

Мой стрелок развернулся и тщательно прицелился в Бац-Баца. Выстрелил.

Я мгновенно поймал Римбомбо в свои окуляры. Его отбросило назад. Попал!

Бац-Бац опрокинулся навзничь на покатую крышу. Вместе с небольшой лавиной снега его понесло вниз, и он исчез из поля моего зрения.

Мой снайпер осмотрелся немного, затем повернулся, очевидно, считая, что он слишком уж уязвим сверху, сдвинулся в сторону, и я потерял его из виду. Но вскоре я заметил кончик его глушителя, торчащий из-за вентиляционной трубы в направлении трека.

Слава богам, обрадовался я, у меня в деле еще имеется снайпер! Хеллеру далеко до победы!

Глава 7

Над снежным ландшафтом метался рев моторов, соперничая с криками и завываниями трибун.

Пятнадцать машин растянулись в цепочку, грохоча и бешено сопротивляясь заносам на поворотах.

Возбужденный голос спортивного радиокомментатора сообщал об их местоположении и маневрах.

Залп снега из-под задних колес идущей впереди машины ударил Хеллеру в лицо, ослепив его. Потом каким-то чудесным образом видимость полностью восстановилась. Хеллер поднял руку и содрал слой пластика с забрала своего шлема. Наверное, забрало состояло из множества тонких листов водоотталкивающего пластика, которые можно было просто отдирать один за другим. Это только лишний раз доказывало его способность к надувательству. Теперь он отчетливо видел колею на треке и заносимые перед ним машины.

И вот он пошел обгонять их одну за другой. Каждый раз, когда Хеллер обходил очередную, голос радиокомментатора заглушался восторженным воем ликующих трибун. Радио вещало: «Для тех, кто запоздало настроился на нашу волну, объясняю: эти состязания в отваге, сообразительности и просто бешеном темпе вождения выиграет первый, кто пройдет тысячу кругов, и последний, кто все еще сможет маневрировать на собственной тяге.

Приз на четверть миллиона долларов будет разделен на две части: половина – за пройденные круги и столько же – последнему, кто удержится на колесах и сможет двигаться самостоятельно. Уже сейчас я вижу, что эти адские водители, каждый из них, стремятся получить оба приза. К сожалению, несмотря на скверное состояние трека, никто еще не угробился. Послушайте, как ревут моторы! Вы слышите металлический лязг – это ослабевшие цепи…» Радиоголос потонул в реве трибун. «Вундеркинд только что обошел „Кувалду“ Мэлоуна!»

Хеллер, мчась со скоростью около 120 миль в час, стрелой прошивал рассеянную по мототреку стаю гонщиков.

Один из них бросил машину вбок, желая долбануть его. Хеллер поднажал, и тот промазал.

Еще одна машина рванула в его сторону, намереваясь ударить, когда он приближался к ней для обгона. Это был номер девятый.

И этот промазал!

Другая, подходившая сзади, резко свернула и долбанула деревяшку. Обе врезались в ограждение. Клубы дыма. Запоздалый звук удара.

«Номера девять и четыре, похоже, выбывают из игры! – прокричал радиоголос. – Какой удар! Нет, простите, я ошибся. Четверка – это „Убийца“

Мак-Ги – еще на ходу. Да, он возвращается на трек! Нет, снова идет на таран девятки! А вместо этого врезается в машину «скорой помощи»! Но вот «Убийца» Мак-Ги опять на треке! Он снова участвует в гонке!»

На место столкновения пробивалась бригада телевизионщиков, чтобы заснять изувеченные тела. Их комментатор говорил: «А вот и мы, друзья. Канал „Шесть и семь восьмых“ всегда с вами! Мы обещали вам сегодня кровь, и вот, пожалуйста, мы ее вам показываем. Тут все залито кровью. Трое мертвых, водитель и двое врачей „скорой помощи“. Смотрите на эту кровь, друзья. Наша реклама: полотенца „Баунси“».

Теперь на треке осталось четырнадцать машин. Желтый флаг вынудил их сбавить скорость. Это позволило им растянуться в цепочку. Вдруг снова дернулась баранка в руках Хеллера.

Его здорово занесло, и он чуть не столкнулся с семеркой. Он притормозил и вывернул руль, чтобы увернуться от тарана сзади.

– Фэнси-Дэнси. Еще один, – сказал он в микрофон.

Ответа никакого.

– Фэнси-Дэнси, – повторил Хеллер, – действуйте, прошу вас.

Никакого ответа.

Я поздравил себя. Мы ему еще покажем!

Колесо «кадиллака» дребезжало Хеллер обошел две машины и юркнул в свой бокс. Ремонтники подвели под «кадиллак» домкрат, и машина накренилась.

– Cogliones!(Олухи! (ит.)) – воскликнул Майк. – Еще одна пуля!

Поставили запасное колесо. Инспектор удостоверился, что в бак не влито ни капли бензина. Трибуны, заглушая радиокомментатора, кричали: «Давай, Вундеркинд!»

Комментатор пояснял: «Теперь Вундеркинд до вольно сильно отстает. У него были два заезда в бокс из-за пробоя колес. Уполномоченные проследили, чтобы он не дозаправился горючим»

Снова Хеллер помчался по треку с рассеянными в беспорядке машинами. Кажется, им еще больше хотелось протаранить его.

Хеллер с заносом прошел часть трассы, чтобы увернуться от шестерки, выровнял машину и пустил ее полным ходом по ближайшей ко мне части трека.

Снова баранку рвануло у него из рук.

Он едва не врезался в ограждение. Но овладел управлением и едва увернулся от одиннадцатого номера. В тяжелых колеях колесо «кадиллака» вибрировало.

– Фэнси-Дэнси, – проговорил Хеллер. – Еще одно!

Ответа не было. Он свернул к боксу.

– Cogliones di Cristo!(Олухи царя небесного! (ит.)) – вскричал Майк. – Еще пуля! Заменим это, и у тебя в запасе останется только одно! Ты там полегче!

Телевидение показало, как Хеллер выезжает из бокса. «Вундеркинд уже точно потерял лидерство. С тремя остановками на ремонт он теперь в хвосте. Он может немного наверстать, когда другие гонщики будут останавливаться на дозаправку, но теперь от него как от гонщика потребуется очень многое…»

Снова шел снег. Радио говорило: «Синоптики Коммерческой палаты Флориды сообщают, что для вас наступил разгар самой скверной, самой паршивой зимы, каких вы давно уже не видели. Снова идет снег, если вы еще не заметили. Сегодня днем в Сприпорте будет снег и еще раз снег. Увидите, пока идут часы, вас просто завалит снегом. Если кто-нибудь из вас после гонок в Сприпорте останется жив и выиграет пари, срочно во Флориду, чтобы потратить там свой выигрыш. Мы любим деньги и обчистим вас так, что вы и не заметите».

Я не различал гоночного трека, но был доволен. Как только кончится снежная канитель и снайперу снова будет все видно, он испортит Хеллеру еще одно колесо. А там последнее – и Хеллер выйдет из игры! Этому «кадиллаку» уже и так изрядно досталось. Вряд ли машина останется целехонькой при езде на пробитом пулей колесе.

И тут вдруг голос. На мне было три звуковых приемника. Какую-то долю минуты я не мог определить, откуда он исходит.

Из наушников Хеллера!

– Извини, Честолюбец. Подбили мою переговорную коробку, но с номером два покончено. – Это говорил Бац-Бац!

Хеллер спросил:

– Вы в порядке?

– Всего лишь синячок, Честолюбец, пустяки. Вперед к победе!

– Эне-бэне ряба, квинтер-финтер жаба! – произнес Хеллер, как заклинание, и уже по-настоящему нажал на дроссель. Дорога под ним помчалась лентой с размытыми очертаниями.

Я оглядел в бинокль раскинувшееся передо мной заснеженное пространство. Где-то в этой промерзшей округе лежал мертвым второй мой снайпер. Вероятно, с торчащим в теле ножом, насколько я знал итальянцев. Я же ничего не мог обнаружить. А может, и никому другому тоже, думал я, никогда его не найти.

Я провел несколько скверных минут. Может, Бац-Бац, заподозрил я, где-нибудь там, наверху, и вынюхивает меня. Я надежно запер двери фургона и достал нож, выданный мне «службой ножа». Но тут до меня дошло: Бац-Бац должен сейчас находиться в ремонтном боксе Хеллера. Ведь ему нужно было туда зайти, чтобы связаться с Хеллером по радио.

Чтоб ему провалиться, этому (…) Бац-Бацу! Чтоб ему, чтоб ему, чтоб ему! Теперь у Хеллера появился шанс одержать победу!

Глава 8

Шел снег, и бешеные гонки продолжались. Задубевший, и не только от холода, я сидел и смотрел. Теперь оставалось только одно из двух: либо Хеллер разобьется на этом опасном треке, где на всем пути машинам не давали покоя заносы, либо накроется его карбюратор.

Снег то прекращался, то начинался снова – и так бесконечно, пока машины все кружили и кружили по стадиону.

Телевизионный канал «Шесть и семь восьмых» не отставал от машин. «Наверняка наши местные болельщики с восторгом воспримут новость, что Вундеркинд, не раз уже терявший лидерство, снова впереди. Трек в ужасающем состоянии. А, вот и Джэб Тошуа. Ему сто один год.

– …Джэб, вы помните, чтобы трек когда-нибудь был таким скверным?

– Кажется, это было в восемьдесят третьем, когда я потерял своего кота…

– Спасибо, Джэб…

Номер семь, «Клинок» Дугтан, только что завернул к себе в бокс. Он заправляется горючим… Впрочем, нет, он потягивает «Пиграмз корн виски». Посмотрите, какое блаженство написано на лице «Клинка» Дуггана, пока он осушает свою пинту… А теперь рекламная пауза для наших спонсоров «Пиграмз корн виски»».

Рекламный квартет мальчиков спел песенку:

«Корн виски», «корн виски», «корн виски», ору.

Без «Пиграмз корн виски» я просто помру.

Снова на экране появилась картина автогонок. «"Клинок" Дугган покидает свой бокс. Вот он,видите? Машет вам в объектив камеры. Эй, он свернул направо и оказался на пути у Вундеркинда! Вундеркинд затормозил и ловко обошел его! Номер семь – это „Клинок“ Дугган… Люди! Не может быть! Он только что отскочил от восьмерки! Врезается в ограду! Взлетает в воздух. Машина переворачивается! Она приземляется на защитные дуги! Ее охватывает пламя! Дугган в ней как в ловушке! На нем загорается одежда…

Сейчас мы покажем эти кадры в замедленном повторе».

Замигал сигнал повтора.

Зазвучал низкий хрипловатый голос: «Уберите эти (…) кадры с экрана, или мы закроем ваш счет!» Тут же по кадру со взрывающимся Дугганом пробежала цепочка мигающих букв: «Смоделированная драматизация».

Еще одна машина вылетела с трека и угодила в груды наваленного при расчистке снега. Другая еле заползла в свой ремонтный бокс: у нее порвался ремень вентилятора и перегревался двигатель.

Осталось только одиннадцать машин. Время приближалось к трем. Разбрасывая снег в обе стороны, ухитряясь ловко прошмыгнуть между машинами, Хеллер несся вперед под крики ликующих трибун. Меня от этого просто воротило. Я все время посматривал на часы: теперь уже очень скоро этому карбюратору предстояло выйти из строя, и тогда с Хеллером будет покончено.

Но за последние полчаса он настолько прочно утвердился в положении лидера, что некоторые гонщики стали, очевидно, подумывать, что не видать им победы как своих ушей, если они его не устранят.

Вместо того чтобы накручивать круги, они гнали, заботясь теперь лишь о том, как протаранить проходившего мимо Хеллера.

«Мочила» Бенсон в машине под номером десять, разоборудованном микроавтобусе международного класса, притаился в засаде в ближнем ко мне конце овала. Он собирался, насколько я понимал, сделать бросок в центр трека и долбануть там Хеллера.

«Кадиллак» притормозил, въезжая в зону поворота, затем прибавил скорость, идя юзом в фонтанах разлетающегося снега.

«Мочила» выжал из своей тачки все, что мог, и погнал ее параллельно машине Хеллера, целясь ей в левое переднее колесо.

Сквозь жуткий вой истязаемых двигателей я различил голос «Мочилы»: «На, получай, (…)!»

Микроавтобус коснулся колеса «кадиллака», прежде чем Хеллер успел увернуться.

Вспышка!

Электрический разряд!

Десятка отскочила, словно молнией пораженная!

Ее бросило в сторону, на ограждение!

Гонщик сидел в ней ошарашенный.

Болельщики выли и ревели от восторга!

Телевидение сделало повтор. Это и впрямь была молния! Десятка ткнула Хеллера в левое переднее колесо, и сверкнула электрическая вспышка диаметром не менее пяти футов!

Через эти колеса заземлялось избыточное электричество карбюратора. И любая другая машина, прикоснувшись к ним, пропускала через себя целую молнию.

«Мочила» Бенсон, шатаясь, выбирался из своей десятки. Похоже, он представления не имел, что с ним произошло, но дальше участвовать в гонках ему совсем не хотелось.

Радиокомментатор пытался как-то это растолковать и наконец удовлетворился объяснением, что у Вундеркинда магнетическая личность.

Хеллер и остальные продолжали гонку, рев моторов смешивался с воплями зрителей.

Другие водители толком не знали, что произошло. Когда при столкновении машин металл ударяется о металл, всегда возникают искры.

Снег прекратился, и появилось тусклое солнце.

Еще одному гонщику, в старом «додже», пришла в голову мысль долбануть Хеллера сбоку на дальней от меня прямой. Он ехал рядом с ограждением, и, когда Хеллер стал обгонять, «додж» набрал скорость и резко свернул в его сторону.

Вспышка!

Раздался треск, как при разряде молнии.

Хеллер зацепил-таки его колесом.

«Додж» завертелся, потеряв управление.

Он перевернулся и по инерции проскользил футов пятьдесят на своих защитных металлических дугах.

Народ просто с ума сошел от восторга.

Желтый флаг. К «доджу» поспешил буксирный тягач и зацепил разбитую машину, готовясь уволочь ее с трека. Гонщик постоял в ожидании машины «скорой помощи», а затем попытался забраться в тягач. Он шел так, словно до сих пор описывал круги.

Водители снова разогнали свои машины. Их теперь оставалось девять.

Я сидел как на иголках. Вполглаза я следил за экранами, а остальное внимание сосредоточил на секундомере. Время перевалило за три.

Я всерьез забеспокоился: неужели Хеллер все-таки победит?

Глава 9

Снеговые облака уже не так тесно прилегали друг к другу. Мутноватое послеполуденное солнце бросало косые лучи на изжеванный колесами трек. Похоже, еще больше похолодало.

Мощный рев «кадиллака» с выхлопной трубой без глушителя перекрывал гул двигателей остальных машин, когда он, набирая скорость, приближался к ближайшему ко мне повороту. Хеллер взялся за гонки всерьез. Уже на двадцать кругов опережая любого своего соперника, он решил теперь показать все возможности своего «кади».

Оставшиеся восемь гонщиков, включая «Кувалду» Мэлоуна и «Бандита» Брэга, вероятно, понимали, что если они не предпримут каких-нибудь мер, то их песенка спета. По-видимому, подстегивало их и то, что время от времени с трибун орали нараспев: «Вун-дер-кинд, Вундер-кинд, Вундер-кинд!»

Брэг, Мэлоун и другие были ветеранами гоночного трека, «бомберами» высшего класса. Они все повидали и поучаствовали во всем и теперь не собирались бесстрастно взирать на свое приближающееся поражение. В стратегию «дерби на выживание» входило и создание группировок. Стоит им всем вместе избавиться от Хеллера, и на протяжении оставшихся кругов они смогли бы помериться силами между собой. Но Хеллер должен уйти.

Я уяснил их замысел по тому, как они согласованно замедляли ход, проходя мимо трибун. Гонщики сделали еще круг, причем Хеллер, ловко петляя, легко обошел всех, как будто их вовсе не существовало.

Хеллер делал свыше полутораста миль в час. Он сидел весь начеку, стараясь предвидеть маневры соперников, чтобы успеть увернуться. Его «кадиллак» казался мне красной чертой, так быстро он проносился мимо. Мотор его непрестанно ревел, словно все время напоминал о своей исключительной мощи. Остальные восемь машин подтягивались друг к другу, образуя нечто вроде неровного круга. Четверо избрали ту сторону прямой, что ближе к трибунам, остальные четыре машины – другую ее сторону. Они отказались от попыток обогнать друг друга и собирались в классически правильный «строй разрушительного дерби».

Комментаторы телевидения и радио возбужденно трещали о том, что предвидится что-то особенное.

Хеллер понял, что готовится какая-то ловушка. Он неожиданно сбавил ход и перешел на более низкую передачу – видимо, хотел обеспечить себя сверхмощным ускорением для внезапного рывка.

«Кади» приблизился к выжидающему кругу машин, которые делали только миль шестьдесят в час, и вошел внутрь своеобразной петли.

Когда машины гонщиков устремились к нему, Хеллер сделал рывок.

Взвыв, «кади» резко набрал скорость.

Удар и скрежет металла!

Это «Кувалда» Мэлоун столкнулся с другой машиной.

«Кади» проскочил ловушку и был таков.

Соперники изменили тактику. Они развернулись так, чтобы на сей раз таранить его задом. Похоже, гонщики заранее обговорили этот маневр, да и чему удивляться – они были совсем рядом и могли легко докричаться друг до друга.

Широкая брешь, оставленная для Хеллера, так и звала проскочить ее одним махом.

И он, очевидно, намеревался проскочить ее снова.

Гонщики дали обратный ход. Цель была уж близка!

Но он вдруг нажал на тормоз и резко вырулил налево.

Машина завертелась на месте.

Гонщики долбанули друг друга.

Хеллера между ними не было.

Он дал полный газ, одновременно выворачивая руль в другую сторону, вывел машину из вращения и молниеносно промчался мимо соперников, едва не царапая отделявшую трибуны ограду.

Он обошел их, воспользовавшись только что освободившейся полосой трека.

Трибуны взвыли от радости.

Гонщики развели свои машины в стороны. Их подбадривали криками, и они вернулись на исходные позиции.

Хеллер заканчивал новый круг.

Но что бы он ни задумал проделать на сей раз, этому не суждено было сбыться.

Когда он преодолел дальний от меня поворот, делая миль семьдесят в час, у него отказал мотор.

До остальных гонщиков ему оставалось всего лишь около сотни ярдов.

Возможно, он думал, что сумеет пройти сквозь строй их машин накатом.

Машина шла по сугробам. Это здорово гасило скорость, и Хеллер ничего не мог поделать.

С заглохшим мотором он въехал прямо в середку готовящейся ловушки. Его скорость составляла в тот момент всего лишь около двадцати миль в час.

Трах!

Восемь машин врубились в Хеллера задом и сгрудились единой массой, сцепившись с его «кадиллаком».

Крышка капота у машины Хеллера становилась вишнево-красной.

Это же короткое замыкание карбюратора!

Резким рывком Хеллер избавился от ремня безопасности.

Просунул руку в окно, ухватился за крышу и вылезая произнес: «Прощай, „кадиллак броэм купе элегант“. В том не было твоей вины!»

Как и подобает гимнасту, коим он был на самом деле, Хеллер подтянулся и вылез в окошко.

Кругом обездвиженные машины.

Ругань водителей.

Из под капота «кадиллака» стал выбиваться дым.

– Полундра! – крикнул Хеллер знакомым мне флотским высоким голосом.

С крыши своей машины он перепрыгнул на другую, затем еще на одну.

Оттолкнувшись, он взлетел в воздух и приземлился на снег. Покатился, вскочил на ноги и пустился бежать к своему боксу.

«Кувалда» Мэлоун и «Бандит» Брэг выбрались из свалки, с треском врубили передачи и вместе рванули за Хеллером.

В груде из шести машин прозвучало два взрыва. Я знал, что это взорвались кислородно-водородные баллоны.

Пламя взметнулось вверх.

Другие водители убегали прочь.

Но «Кувалда» Мэлоун и «Бандит» Брэг уже настигали Хеллера.

Он повернулся, чтобы встретить их лицом к лицу.

Обе машины устремились с двух сторон в одну точку, и этой точкой был Хеллер!

Он руками оттолкнулся от их капотов, взлетел, кувыркнувшись, вверх, еще раз оттолкнулся ногами от крыши машины «Кувалды» Мэлоуна, перелетел через нее и приземлился сзади.

С визгливым скрежетом две долбанувшие друг друга машины отскочили в стороны и завертелись на льду.

Бензобаки «Бандита» Брэга, должно быть, получили пробоину. Остальное доделали искры, высекаемые колесными цепями на льду. Обе машины мгновенно объяло зелено-оранжево-красное гудящее пламя, со свистом рассекшее воздух. Брэг, выскочив из машины, старался отбежать подальше.

На «Кувалде» Мэлоуне загорелась одежда. Он бросился в снежный сугроб, стараясь сбить пламя.

Хеллер бежал к своему боксу.

Глава 10

Хеллер перепрыгнул через защитное ограждение бокса, и бригада ремонтников засуетилась вокруг него.

Майк Мутационе хлопал по гоночному костюму Хеллера, гася на нем искры.

Трибуны сходили с ума.

Радиокомментатор срывался на крик: «У Вундеркинда заглох мотор, вот так-то, дорогие мои…»

Телевизионный обозреватель спортивных новостей вещал на сильно повышенных тонах: «Загорелось девять машин…»

Разорялись громкоговорители: «У Вундеркинда, наверное, кончилось горючее…»

Видно было, как «Кувалда» Мэлоун выбирается из сугроба. Он помчался назад к своей машине. Сбил огонь с мягкой обивки. Вскочил в кабину. Старая рухлядь завелась. Ей только слегка досталось от взрыва машины «Бандита» Брэга.

Из машин, что пылали в погребальном костре перед трибунами стадиона, не двигалась ни одна.

«Кувалда» Мэлоун повел машину в объезд гоночной дорожки.

На трибунах поднялся рев возмущения.

Из громкоговорителей стадиона кричал уже кто-то другой: «Из-за этого (…) Вундеркинда мы спустили все до последней рубашки!»

Никто не обращал внимания на «Кувалду» Мэлоуна, который со скоростью около двадцати миль в час неуверенно катил по стадиону. Он победил в состязании на сохранность машины и теперь стремился к призу за выносливость в пробеге. Его совсем не замечали.

Громкоговорители надрывались: «Этого чертова Вундеркинда – к ответу!»

Ставившие на Хеллера и проигравшие волной перехлестнули через заграждения и высыпали на трек.

С воплями о мщении они ринулись к его боксу.

Хеллер наблюдал за их приближением.

– Прямо как у Хаклуита в его «Плаваниях», – пробормотал он. – «Очень трудно чувствовать себя в безопасности при высадке на берег среди туземцев Северной Америки!»

Бригада Майка стояла полукольцом вокруг территории бокса.

Толпа угрожающе валила по треку, словно взбесившаяся грозовая туча. Про гонки забыли. Кровь, им нужна была одна только кровь.

Полиция стадиона пыталась остановить их. Те разбрасывали полицейских в разные стороны.

Толпа угрожающе надвигалась. В ней раздавались истерические крики: «Вундеркинда к ответу!», «Ты стоил мне десять тысяч!», «Убить его!» и прочее, похожее на яростный воинский клич.

А Хеллер только посиживал себе да посматривал.

Передние ряды толпы, недовольно рычащие, размахивающие кулаками, приблизились к линии обороны Майка уже на расстояние двадцати футов.

– Давай! – рявкнул Майк.

Внезапно из дюжины кислородно-ацетиленовых шлангов вырвалось пламя.

И распустилось огненным веером над головами людей.

Какое-то мгновение они, пораженные, не верящие своим глазам, притихли, стараясь перевести дыхание, и тогда отчетливо слышалось шипение пламени.

Потом толпа разразилась воплями ужаса.

Передние ряды резко подались назад.

Они сбивали людей позади себя, как кости домино. Недавно жаждавшие крови в панике удирали, оставляя в снегу упавших и затоптанных. Затем и эти нашли в себе силы подняться и бежать. Кислородно-ацетиленовые факелы мгновенно погасли, когда люди Мутационе перекрыли вентили. Старая колымага «Кувалды» Мэлоуна, вихляясь, прошла мимо трибун и разбитых машин и заковыляла дальше, усердно трудясь, чтоб набрать свою тысячу призовых кругов.

Но для болельщиков на стадионе гонки уже закончились. Они расходились по домам.

Часть ТРИДЦАТАЯ

Глава 1

Я уложился и стал съезжать с холма, направляясь к треку и трибунам стадиона.

Я видел, как Хеллер забрался в «Питербилт», и был уверен, что он не заметит меня.

Раздраженная и возмущенная толпа таяла, исчезая вдали. Я медленно вел свой фургон, пробираясь сквозь эту массу людей и надеясь отыскать Дж. Уолтера Мэдисона.

Мэдисон за спиной Хеллера сфабриковал Вундеркинда и организовал дебаты на тему гонок. Увидев внушительное поражение Хеллера и кровожадность болельщиков, я должен был выяснить, что этот Мэдисон задумал еще.

Охрана больше не следила за воротами. Им теперь было до лампочки, кто там вошел или вышел.

Я прошел туннель и оказался на загаженном стадионе. Кучка людей сбилась вокруг одного из боксов. Одного из ближайших ко мне. я узнал: это был репортер, которого я видел в офисе Мэдисона, на Месс-стрит, 42. Я приблизился к нему. Хотя он с головою ушел в дубленку, а на мне была парка с капюшоном, мы все равно узнали друг друга.

Я спросил:

– Это Мэдисон заварил всю эту кашу?

– Нет, это я – так уж получилось, случайно. Балаболтер в каком-то непонятном состоянии. За двадцать минут до гонок у него случился шок, и он отключился. Нам пришлось отнести его в медицинскую палатку. Вернулся он на трибуну как раз вовремя, чтобы увидеть конец, – ответил он.

Я вгляделся в кучку людей с Месс-стрит, 42 и увидел Мэдисона, сидящего на складном стуле. Несмотря на стужу, у него на голове лежал пузырь со льдом. Лицо у него посерело, и выглядел он ужасно.

Я подошел к нему:

– Ты себя так чувствуешь оттого, что Хеллер проиграл?

Он покачал головой:

– О нет. Выиграл или проиграл – это не имело бы значения. Это было бы для нас новостью-однодневкой для центральной страницы, а там мы бы занялись чем-нибудь еще.

Я ничего не понял.

– Постой, если проигрыш или выигрыш ничего не значили, почему же ты тогда так расстроен?

Он тщетно попытался поудобнее приладить на голове пузырь со льдом. Затем не выдержал и закричал:

– Клиентам никогда не доверяйте! Они всегда вас надувают!

– Может, лучше скажешь мне, что, по-твоему, не так? – спросил я, озадаченный.

Он заплакал и сдавленным голосом сказал:

– Он вообще не должен был участвовать в гонках.

Перед самыми гонками его должны были похитить. Мы бы две недели занимали первую полосу газет – это по меньшей мере. – И он заколотил кулаками по коленям. – Все должно было пройти безукоризненно. Через две недели он бы оказался за «железным занавесом», пленником жадных до горючего русских!

И Балаболтер Свихнулсон издал вопль отчаяния.

– Это положило бы начало третьей мировой войне!

Он стал бы бессмертным!

Покорчившись и побив себя по коленям, он воскликнул:

– На клиентов полагаться никогда нельзя! О Боже!

Что мне теперь делать, чтобы вернуть себе центральную полосу???

Я потихоньку удалился.

Глава 2

Воскресное утро я проводил в нежных и любящих, хоть и дорогостоящих, объятиях кресла отеля «Роскошные ручки Бентли Бакс» (таково его полное наименование). Только на эти объятия я и мог рассчитывать в данное время. Но к десяти часам чувство лености стало уступать смутному ощущению тревоги. Мне пришла в голову мысль, что Хеллер, вполне возможно, оправится от поражения. В жизни он был непредсказуемо сверхактивным. Тип характера мне вовсе не симпатичный. Я попросил принести мне на завтрак клубничный пирог – из Аргентины, как было сказано в меню – и, завернувшись в халат, вскоре уписывал его за обе щеки. Моя углеродно-кислородная печь нуждалась в заправке после тяжелых испытаний, выпавших на ее долю вчера.

С некоторой ленцой я открыл десятифунтовую воскресную газету. В сущности, не знаю, что я там предполагал найти. Но уж совсем не предвидел, что на самом деле не найду там ничего. Ровным счетом ничего!

Во всей газете не было ни слова о гонках.

Ни одного слова!

Я бросился к телевизору. Пробежался по каналам. Ага, как раз начиналась программа под названием «Спорт за неделю». Ряд спортивных событий. Затем несколько коротких эпизодов автогонок без редакторских комментариев, о Вундеркинде почти ни слова! Только об авариях!

Да, дело было дрянь. Прав оказался Мэдисон. Поперли его с центральной страницы. И даже не подождали денек-другой, а сразу!

Я вспомнил частоту местной радиостанции, которую слушал в субботу, – «Волны Лонг-Айленда». Я настроился на нее. Мне повезло! Как раз начинались новости.

Наверное, Лонг-Айленд в это воскресенье выглядел сонным заснеженным пригородом. Меня заинтересовали только две новости, обе местные.

В зоне отдыха на побережье Джоунз-Бич какие-то бойскауты обнаружили сгоревший дотла фургон с десятью телами. Полицейские заявили, что тела обгорели до неузнаваемости: что причина – утечка выхлопных газов из глушителя, которые вспыхнули; что, вероятно, погибшие направлялись за партией наркотиков, переправляемых морским путем; что Томми Джонс награжден знаком отличия за ходьбу на снегоступах.

Другой новостью явилось еще одно открытие: мисс Сара Джейн Гуч, очаровательная супруга Губи Гуна, сегодня утром по дороге в супермаркет Крэнстона наткнулась на тело в сугробе, которые сейчас «на нашей улице на каждом шагу», и позвонила в полицию, а та обнаружила еще одно тело, примерно в двухстах ярдах. Там из-за него грызлись собаки, о чем и сообщила в полицию миссис Эмма Гросс, очаровательная супруга Билла Гросса. Полиция пришла к заключению, что один из мужчин застрелил другого из винтовки, а затем покончил жизнь самоубийством с помощью кинжала, который так и торчал у него в спине. Таким образом, общество освободилось еще от двух преступников, а такая новость в холодный день согревает нам сердце.

Гонки в Спринортс могли бы вообще не состояться.

И уж совсем все казалось спокойным, когда дело дошло до новостей о Вундеркинде. Меня охватила тревога. Что теперь будет? Неужели Хеллер выйдет сухим из воды и – вперед к славе?

Я решил проверить, чем сейчас занят вышеупомянутый Хеллер.

Мой приемник с видеоэкраном был заряжен лентами для записи действий Хеллера, и, просмотрев их, я узнал, что у него было на уме сегодня утром.

Он вошел в свой офис. Как?! В воскресенье?! Это был плохой знак. Ужасно трудолюбивый!

В первую очередь он вытащил Изю из чулана, которым тот пользовался как спальней.

– Я дал вам когда-то один аппарат, – сказал Хеллер. – Мне надо взглянуть на него.

Хеллер прошел к себе в кабинет, включил обогреватель и немного постоял, глядя из окна на заснеженные пространства нижнего Манхэттена. Кажется, его особое внимание привлекли пятна копоти, уже начинавшие расползаться на снегу. В офисе явно становилось теплей, судя по тому, что он снял с себя лыжную маску, куртку с белым меховым капюшоном и сел.

Вошел Изя, неся то, о чем его просили. Это был немодифицированный преобразователь углерода, привезенный Хеллером с Волтара, копия того, что он вмонтировал в свой теперь уже покойный «кадиллак».

Хеллер достал инструменты и очень проворно заработал руками. Вскоре устройство лежало на куске ткани у него на столе в разобранном виде. Это меня слегка встревожило.

Он стал осматривать детали одну за другой, поднося их близко к глазам. И вдруг остановился. В руках он держал тонкую металлическую штуковину длиной около дюйма.

– Засечка, – сказал он.

Увеличенную его собственным зрением, я тоже мог видеть ее на своем экране. Всего лишь крошечная V-образная засечка, нанесенная одним нашим диверсантом, чтобы поставить Хеллера в затруднительное положение.

– Смотрите! – Он протянул детальку Изе.

Но Изя, как ни крутил роговыми очками, не мог разглядеть никакой засечки. Тогда Хеллер взял большое увеличительное стекло и показал ему.

– Из-за нее в следующий компонент поступил ток уже не той величины, что нужно, – пояснил Хеллер. – Он раскалился докрасна! А ведь это были всего лишь дешевые школьные комплекты. Я как-то не сообразил.

Изя посмотрел на него непонимающе:

– Школьные комплекты?

– Нет-нет, – отмахнулся Хеллер, видно, осознав, что близок к нарушению Кодекса. – Они будут прекрасно работать. Мне только потребуется слегка его переделать, чтобы в этом месте гарантировать значения электрических величин, и ему сносу не будет. Верните-ка мне схемы.

Изя достал их, и Хеллер внес изменения. Настроен он был, казалось, весьма бодро. Этот идиот не подозревал, что дальновидность Ломбара Хисста стоила ему поражения в гонках.

– Изя, – сказал он, – что делаешь, когда проиграешь гонку?

– Прежде всего не ввязываешься в них, – отвечал Изя.

– Нет, правда, я хочу знать.

– Уезжаешь в Южную Америку. Там, в верховьях Амазонки, есть место, где живут одни муравьи-солдаты. Покой. Никаких людей. Сожрали даже репортеров. В один момент могу заказать вам место на рейс «Пан-Америкэн»! – От энтузиазма он уже чуть ли не пел.

– Нет-нет, – запротестовал Хеллер. – Вот только исправлю эту штуку, возьму другую машину и снова вызову их на состязание!

– О нет! – протянул плачущим голосом Изя.

Впрочем, и я протянул тем же голосом то же самое.

Снова вынести такое напряжение было выше моих сил. Это стало бы настоящим ЧП.

Я протянул руку к телефону, но оказалось, что держу в ней видеоэкран. Я опустил его на стол и сделал попытку, как оказалось, позвонить по своему кольту типа «бульдог». Я бегал по комнате, хлопая дверцами и пытаясь одеться.

Ютанк, моя возлюбленная турчанка, с сонным лицом высунулась из-за двери спальни:

– Что здесь такое происходит, Солтен?

Я не видел ее много дней. Но сейчас мне было совсем не до нее, и я отвечал:

– Мир рушится!

– Неужели? – протянула она, закрыла дверь, за перла ее и, очевидно, снова легла в постель.

Я же, позвольте вам сообщить, не ложился. Я знал, когда меня призывает долг! Я слышал его вопиющий глас.

Глава 3

Я нашел телефон там, куда запихнул его ногой, – под кроватью. Мне удалось отыскать номер Мэдисона. Я заставил оператора отеля набрать его: у меня не получалось, нажимал не на те цифры.

Мне ответил очень обеспокоенный голос пожилой женщины. Его матери!

– Я должен поговорить с Джеем Уолтером. Немедленно! – рявкнул я.

– О Боже! – сказала она. – Боюсь, это невозможно. Он лежит в постели. Здесь побывали трое докторов и прописали ему полный покой. Даже мне нельзя к нему приближаться.

И действительно, где-то там в глубине я услышал едва различимые подавленные вопли.

Я положил трубку.

Адвокат! Я должен позвонить Гробсу! Но это оказалось затруднительным! Его номера не было в телефонной книге. Коммутатор в здании нефтяной компании «Спрут» отказался сообщить мне номер его домашнего телефона.

Ага, идея! Тем вечером он уехал домой в полицейской машине! Я знал, где он живет!

Воскресенье или не воскресенье, но мистеру Гробсу придется принять посетителя!

Фургон все еще находился в моем распоряжении, так как бюро проката в воскресенье не работало.

Я напялил на себя теплую одежду, велел подать машину к подъезду и вскоре уже ехал к центру города.

Улицы представляли собой безлюдные туннели, образованные высокими сугробами, среди которых виднелись верхушки автомобилей. Снегоочистители поработали на славу. Некоторые водители до весны не увидят своих машин!

Вскоре я уже стоял перед почтовым ящиком с надписью «Миссис Колумбария Депластырь Гробе».

Я позвонил. Адвокат был дома.

Через минуту я оказался в передней, и он впускал меня в дверь.

– Срочное дело, – с отчаянием проговорил я.

В ответ он как-то странно прошептал: «А, хорошо». После чего заговорщицки поманил меня пальцем в гостиную. В руке Гробе держал воскресную газету, и на ногах у него не было ни тапочек, ни ботинок. Из комнаты вырывался бурный поток слов – что-то вроде: «Когда я выходила за тебя, я ожидала…», «Вся моя родня то и дело говорила мне…», «Вот что я получила за то, что вышла за человека ниже себя…». Довольно неразборчиво.

Гробе прошептал:

– Повторите снова, погромче!

– Срочное дело! – прокричал я. И это было серьезно.

– Ах, черт побери! – крикнул он в ответ. – В воскресенье – и срочное дело!

Гробе схватил ботинки и надел их. Выхватил из стенного шкафа в холле галоши. Влез в пальто. Надел маленькую фетровую шляпу с загнутыми полями, какие носили многие ньюйоркцы. Схватил атташе-кейс, бросился в боковую комнату и наполнил его белыми мышами. Закрыл его. Затем он влетел в комнату, откуда доносился голос его жены, и что-то наговорил ей в том смысле, что на работе требуется его присутствие. Он выскочил за дверь. Ему вслед полетел целый шквал подушечек, флаконов с духами и пилочек для ногтей. Он утащил меня в переднюю.

– Слава Богу, Инксвитч, – сказал он. – Вы так кстати, так кстати. Я этого доброго дела не забуду! Они так редки, добрые-то дела!

Говоря это, он все подталкивал меня к выходу. Мы выбрались на улицу и влезли в теплый фургон.

Я передал ему полпинты яблочной водки, которую на всякий случай взял с собой на автогонки. «Вам это пригодится». И рассказал ему прежде всего о том, как Мэдисон намеревался похитить Уистера, отправить его в Россию, обвинить коммунистов и начать третью мировую войну.

Гробе покивал. К водке он даже не прикоснулся.

– Что ж, – сказал он, – я же говорил вам, Инксвитч. Мэдисон всегда немного зарывается. Многие считают, что его мать следует привлечь к суду за попытку убийства. Но, честно говоря, Инксвитч, он не опытней всякого другого агента по общественным связям или репортера. Просто чуть поживее, только и всего.

– И вам хоть бы что?

– А, бросьте, Инксвитч. Рано или поздно один из них все равно втянет нас в третью мировую войну. Разве не так? По крайней мере мы его задействовали.

– Вот и нет, – возразил я. – Он вышел из дела. Он сейчас на попечении трех врачей, лежит в постели и орет. И мне понятно его состояние. План его провалился, и он не может сообразить, как ему снова пробиться в газетные заголовки. Сегодня газеты были пусты.

– Воскресные? Все они печатаются в субботу. Их загрузили в машины еще до того, как начались гонки. Да, теперь я вижу, что вы правы. Ему теперь, наверное, вряд ли удастся сделать Уистера бессмертным героем за развязывание третьей мировой войны. И совсем маловероятно, что Балаболтер Свихнулсон преподнесет нам еще одну такую «драгоценную» идею. Наверное, ему придется здорово поишачить, чтобы снова попасть на первые страницы газет. И, уж право, хочу вас поблагодарить за то, что вытащили меня из дома.

– От жены, вы хотите сказать?

– Да нет же, нет, нет. Я мэра имею в виду! У нас с ним был запланирован обед.

– Он так вам неприятен?

– Да нет же, Инксвитч, нет. Вы не понимаете. Что мэр? Это всего лишь толстый слюнтяй. Вот его супруга – это да! Она бывшая эстрадная певичка из Рокси и никому никогда не прощает того, что ей не дали стать голливудской звездой. А моя-то половина по сравнению с женою мэра – пустяк. Арестовать бы ее голосовые связки за нападение и избиение с намерением убить! Не забуду ваше доброе дело. Даже несмотря на то, что доброта – это ужасная слабость, Инксвитч, и вам нужно защищаться от нее. Но что же вы, поехали, время идет.

– У вас еще одно срочное дело?

– Вот именно. Я сегодня хотел съездить в зоопарк в Бронксе, но, пока вы не пришли, просто не знал, как это мне удастся. Зоопарк получил от Роксентера пожертвования, поэтому они специально для меня по воскресным дням открывают террариум и позволяют мне кормить живыми мышами самых замечательных пресмыкающихся, каких вы имели удовольствие когда-либо видеть. Хотите со мной?

Я с содроганием отказался.

– Ладно. Тогда высадите меня у метро – я сам доберусь. И защищайтесь от доброты, Инксвитч. Она может оказаться смертельным изъяном. Она может даже открыть дверь мэдисонам, что живут на том свете.

Услышав это, я поспешно завел мотор.

Я высадил его у станции подземки и проследил за тем, как он спускается по лестнице со своим кейсом, набитым живыми мышами. Редко будущее казалось мне таким неопределенным. Тем же вечером, около десяти часов, – прошло достаточно времени – все же опасаясь, что Мэдисон еще не помер, я снова позвонил его матери. Она меня просто ошарашила!

– Умер? Ах, что вы, нет. Он не умер. Я редко видела его таким энергичным. Это вы, господин Смит?

Я выдавил из себя, что да, он самый.

– Он умчался из дому несколько часов назад. Уолтер говорил, что знает, что вас нужно будет успокоить и подбодрить, и просил, чтобы вы перезвонили на Месс-стрит, 42.

Я позвонил на Месс-стрит, 42 и сказал:

– Это Смит. Мне нужно поговорить с господином Мэдисоном.

Жизнерадостный мужской голос отвечал:

– Смит? А, господин Смит, владелец «Национальной трясины», ну конечно. Послушайте, Смит, у нас для вас есть сенсация!..

– Нет-нет, – отмахнулся я. – Я не издатель. Передайте Мэдисону, что это тот самый господин Смит.

Тот, кто говорил со мной, отошел от телефона.

Я услышал бешеное стрекотание телексов и лающие голоса. Э, да в офисе кипела работа! Но ведь Мэдисон только что умирал!

Голос Мэдисона:

– О, господин Смит. Спасибо, спасибо, что позвонили. Я знал, что вы будете беспокоиться.

– Я думал, ты умираешь или уже умер!

– Кавычки открываются: чудо медицины. Кавычки закрываются. Внутримышечное введение морфия, за ним бензедрина и внутривенное впрыскивание черных чернил вырывает Мэдисона из лап смерти. Смит, мы должны перестать цепляться за ностальгическое розовое сияние вчерашнего дня. Сейчас пора приниматься за души людей. Ибо это те времена, когда испытываются человеческие жернова. Мы – хозяева людских судеб, и я благодарен Богу за свою неукротимую волю…

– Подожди, – прервал его я. – Что ты сейчас собираешься делать?

– Смит, мы должны быть довольны, что никогда больше не будет такой возможности устроить переворот в области связей с широкой публикой. Лучше не искать неприятностей на свою голову и бросить все это. Мы должны не назад оглядываться, а сурово смотреть в лицо будущему. Гений и вдохновение торжествовали бы, если бы не этот ненадежный клиент. Но наплевать. Теперь я прибегну к обычной политике прессы, и хотя это долгий мучительный процесс, в конце пути нас ждет триумфальная процессия, и мы будем ехать, увенчанные лаврами, вот увидите.

С нарастающим в душе страхом я настойчиво повторил:

– Что ты собираешься делать?

– Смит, у нас есть первое из трех «Д», на которые опираются связи с широкой публикой, – ДОВЕРИТЕЛЬНОСТЬ, потому что вы нас еще не выставили.

Мы утратили второе «Д» – ДОСТОВЕРНОСТЬ. Нас вытурили с первых полос! А кто же поверит заметке мелким шрифтом? Но не волнуйтесь, Смит, они снова будут наши! Ведь у нас есть еще третье «Д» – ДВОЙСТВЕННОСТЬ, дискуссия! Ехал я ночью, в жуткий холод, был уверен, что чего-нибудь придумаю, и вдруг меня осенило. Противоречия! Мы можем без конца вести свою кампанию на прочном лобном месте двусмысленности. Успех нам обеспечен! А теперь вам придется меня извинить: мне сообщают, что на другом проводе меня ждет издатель из «Лос-анджелесской грязи». – Дзынь! Он положил трубку!

Я сидел, глядя на телефон. Он же ни черта мне не сказал. Я подозревал, что не понимаю этот таинственный мир связей с широкой публикой, и бросил трубку. Телефон тут же зазвонил. Голос Мэдисона: «Смотрите завтрашнюю первую страницу!» – Дзынь. Он снова исчез.

Вряд ли нужно говорить, что на следующее утро я разворачивал газету дрожащими руками.

И тут же нашел то, что искал: заголовок!

«ВУНДЕРКИНД ОБВИНЯЕТСЯ В МОШЕННИЧЕСТВЕ. МАШИНА КОНФИСКОВАНА

Уполномоченные инспектора по автогонкам прошлым вечером добились решения суда конфисковать машину, на которой Вундеркинд участвовал в субботней автогонке.

Не нашлось никого, кто мог бы это прокомментировать. Вундеркинд отказался давать прессе интервью. Сегодня весь мир автогонок потрясен зловещим решением…»

Я выскочил на улицу и купил другие газеты. Во всех говорилось более или менее одно и то же. Ничего по существу.

Этот материал передавали по радио и телевидению. Очевидно, он приобретал национальные масштабы, так как брали интервью у участников гонок на Западном побережье.

И так продолжалось весь день.

К вечеру я вспомнил о своей видеоаппаратуре. Мне стало любопытно, как к этому относится Хеллер.

Стол его был завален газетами.

– Что все это значит? – спрашивал он у Изи. – Разрази меня гром, не понимаю.

На что Изя отвечал:

– Это значит, что пригодится билет в Южную Америку. Здесь как раз у меня есть книга о муравьях-солдатах. Они намного безопасней прессы. Муравьи всего лишь разрушают, а не убивают.

– Но ведь остатки «кадиллака», – говорил Хеллер, – находятся в гараже Майка Мутационе. Я звонил ему. Никто к нему и близко не подходил. Он так обгорел, что ничего не увидишь, кроме расплавленного металла. И ни одна душа мне не звонила. Я вовсе не отказывался от интервью с прессой!

Он принялся вырезать статьи о себе, время от времени отталкивая в сторону авиабилет, который Изя то и дело совал ему под нос.

У Мэдисона весь день телефон был занят, или его самого не оказывалось на месте. Когда в его конторе снимали трубку, я слышал такое, что казалось, будто служащие попали в эпицентр урагана.

Наступило утро вторника.

Снова на первой странице!

«ВУНДЕРКИНД МОШЕННИЧАЛ. ОБНАРУЖЕН БЕНЗОПРОВОД

Сегодня уполномоченные инспектора сообщили прессе, что при обследовании дымящихся обломков машины Вундеркинда они обнаружили бензопровод, ловко упрятанный в поршнях…»

И об этом сообщили во всех газетах, по радио и телевидению.

Ну вот, подумал я, и конец всей этой истории, да и Хеллеру тоже конец!

Но наступило утро среды.

На первой странице!

«БЕГСТВО УПОЛНОМОЧЕННОГО ПО ГОНКАМ. ВУНДЕРКИНД ЗАСЛУЖИВАЕТ ПОРИЦАНИЯ

Как стало известно из надежных источников, которые мы не можем раскрыть, инспектор автогонок, чьи родственники потребовали, чтобы он остался анонимным, бежал из штата, после того как сделал признание в получении от Вундеркинда взятки за то, что якобы не заметил спрятанный в рулевом управлении Вундеркинда бензобак…»

Об этом сообщили во всех газетах, по радио и телевидению. Ага, ну что ж, подумал я, Мэдисон хитроумно поставил крест на будущих гонках. Так тому и быть.

Поэтому в среду я чувствовал себя довольно спокойно, но когда на следующий день открыл утреннюю газету…

Снова первая страница! С фотографиями!

«РАЗЪЯРЕННАЯ ТОЛПА ЖАЖДЕТ РАСПРАВЫ С ВУНДЕРКИНДОМ. ПОЛИЦИЯ ПРИБЕГАЕТ К СРЕДСТВАМ ПОДАВЛЕНИЯ МАССОВЫХ БЕСПОРЯДКОВ

Сегодня Манхэттен прятался за закрытыми дверьми и с ужасом прислушивался к яростному топоту ног орущей толпы, разыскивающей Вундеркинда…»

На фотоснимках построившаяся в боевые порядки полиция стреляла пламенем и слезоточивым газом по толпе, несущей плакаты с призывом: «Долой Вундеркинда!» Я выглянул из окна. На Пятой авеню было спокойно, как никогда.

Послеполуденные выпуски газет вышли с новыми «шапками»:

«МЭР ПРИЗЫВАЕТ ОБЪЯВИТЬ ПО ВСЕМУ ГОРОДУ ЧРЕЗВЫЧАЙНОЕ ПОЛОЖЕНИЕ».

Печатались новые фотографии.

Что ж, сказал я себе, этот Мэдисон действительно добился того, что нужно. Просто гений. Но он уже выпустил свою стрелу. И теперь отойдет на вторые страницы.

Пятница.

Снова первая страница!

«ОБНАРУЖЕНО УБЕЖИЩЕ ВУНДЕРКИНДА

Сегодня наши специальные репортеры наткнулись на тайное убежище Вундеркинда. Получив конфиденциальную информацию от продавца фирмы «Мороженое для хорошего настроения», который был в плохом настроении…»

И так далее, и тому подобное.

Но вот фотография! На ней Вундеркинд! Лошадиные зубы и все такое прочее. Он выглядывал из-за жалюзи окна и казался очень страшным.

Я засомневался, действительно ли он сбежал? Обратился к видеозаписям. Хеллер занимался обычными делами. В одном месте он зашел в свой кабинет, немного поломал голову над бумагами, а затем занялся учебой.

В субботу, я знал, Мэдисон уж точно истощится.

Но какое там! Снова первая страница!

«УБЕЖИЩЕ ВУНДЕРКИНДА РАЗГРОМЛЕНО

Сегодня к убежищу Вундеркинда стеклась десятитысячная толпа и с неслыханной в истории города яростью разнесла весь дом на куски!…»

Фотографии взрывающегося здания. Я всмотрелся в них повнимательней. Не мог это быть тот же самый дом, в котором Вундеркинд выглядывал из окна. Скорее он походил на фабрику. Впрочем, из-за пламени и разлетающихся обломков трудно было сказать наверняка. Я отправился на прогулку и увидел, что старые, такие раньше чистенькие, рекламы Мэдисона, прославляющие Вундеркинда, теперь сплошь покрыты надписями, очерняющими Вундеркинда. Уж воскресенье-то наверняка не принесет никаких новостей.

Но нет, принесло – и опять на первой странице?

«ЖУРНАЛ ОТМЕНЯЕТ КОНКУРС

Беспрецедентный случай: сегодня спортивный журнал «Похабные картинки» отменил конкурс с призом в 100 000 долларов для разгадавшего секрет тайного горючего Вундеркинда.

Все подробности, обещают ответственные за журнал лица, будут освещены в выпуске на этой неделе.

Но из надежных источников просочилась информация, что это имеет отношение к преступлению Вундеркинда, связанному с конкурсом…»

Ого, второй материал! Мэдисон просто неистощим!

«ТАЙНА „СЕКРЕТНОГО“ ГОРЮЧЕГО РАЗГАДАНА. ГОРЮЧЕЕ ВУНДЕРКИНДА ТЕЧЕТ

Согласно данным службы Главного прокурора штата, назвать какого, по соображениям следствия, мы пока не можем, сегодня следователи получили ценную информацию относительно якобы «секретного» горючего Вундеркинда, которому предстояло революционизировать промышленность и, в частности, автомобилестроение.

Проведя судебную экспертизу шлангов, они вынудили служащего бензоколонки, имя которого не разглашается, сообщить им название настоящего горючего.

Согласно уже готовящемуся, как некоторые предполагают, обвинительному акту, «секретное» горючее было не чем иным, как бензином компании «Спрут»!

Служащий бензоколонки, стремясь избавиться от обвинения в заговоре, показал, что некто с внешностью Вундеркинда закупил в Северной Каролине как раз накануне гонок 39 галлонов высокосортного неэтилированного бензина компании «Спрут»!»

Это сообщение с вариациями появилось во всех воскресных газетах. И много чего еще. «Похабные картинки» поместили на целой полосе рекламу предстоящего разоблачения, а на сдвоенной странице – рекламу нефтяной компании «Спрут»: «Питье промышленности и народа!»

Боги, он пробился даже в воскресные газеты! Я действительно был доволен. Гробе, веря в Мэдисона, не ошибался!

Я поспешно спустился вниз за последним номером «Похабных картинок» и – вот оно! Полное разоблачение! Согласно передовой статье, Вундеркинд пытался завоевать приз. Он сделал заявление, просто сказав: «Бензин „Спрута“!»

Тут уж я поневоле рассмеялся: все-таки этот Мэдисон – зверски гениальная личность.

Я настроился на Хеллера. Он вместе со своей группой слушал лекцию по курсу 101, «Восхищение природой», который вел господин Вудлис. Повсюду вокруг лежал снег, и классу, похоже, было холодно. Вудлис казался этаким бесхарактерным молодым человеком. Специальной пилой для распиливания льда он пытался проделать прорубь в замерзшем пруду «Гарлем Миэр» в Центральном парке и рассказывал о повадках карпа в период нереста. Дело с распилкой льда продвигалось у него неважно. Хеллер, сунув руки в карманы, в конце концов закончил за него работу, расчетливо пиная льдину каблуками своих бейсбольных шиповок. Он передал льдину девушке, и студенты стали кататься на ней, как на санках. Господин Вудлис продолжал читать лекцию Хеллеру – единственному слушающему его студенту. Кажется, преподаватель не был настроен к нему враждебно; что ж, в следующем семестре все будет иначе, когда на работу вернется мисс Симмонс.

Хеллер выглядел подавленным. Он ковырял ногой почерневший от копоти снег. Это меня очень развеселило.

Однако понедельник заставил меня призадуматься, на чьей же все-таки стороне этот Мэдисон.

Он снова попал на первые страницы, но в деле наметился инойповорот.

«"СПРУТ" ОТРИЦАЕТ СВОЮ РОЛЬ ПОДСТРЕКАТЕЛЯ В РАЗВЯЗЫВАНИИ УЛИЧНЫХ БЕСПОРЯДКОВ

Сегодня мэр заявил, что его не вызывали на общее совещание акционеров нефтяной компании «Спрут». Однако перед рассветом газета получила из внутреннего источника надежные сведения о том, что на неделе состоялось тайное совещание «Семи братьев» и обсуждение уличных беспорядков, связанных с поведением Вундеркинда.

Все должностные лица, которых удалось опросить, отрицали, что такое совещание и обсуждение имели место.

«Признавая, что в гонках он пользовался бензином компании „Спрут“, – заявил ее представитель, – Вундеркинд, очевидно, стремился втянуть нефтяные компании в свой злодейский заговор с целью подрыва всей нефтяной промышленности путем преступного нарушения правил автогонок. Я категорически отрицаю, что нефтяные компании финансировали тех, кто устраивал беспорядки. Кроме того, Вундеркинд, которому всего лишь семнадцать лет, не имел права водить машину. Это попытка бросить тень причастности к противозаконным действиям на настоящих американских патриотов из нефтяной промышленности; имеется в виду то, что, продавая Вундеркинду бензин компании „Спрут“ для его мошеннических целей, нефтяные компании сделались соучастниками преступления».

Но в газетах за вторник Мэдисона на первых страницах уже не было. Он отошел на третью страницу. Да и говорилось там совсем немного.

«ВУНДЕРКИНДУ ЗАПРЕЩЕНО ВОЖДЕНИЕ АВТОМОБИЛЯ

Нью-йоркские власти отказали Вундеркинду в выдаче местных водительских прав ввиду того, что ему, как свидетельствует компания «Спрут», всего лишь 17 лет и он является несовершеннолетним.

НАСКАР также отменил его членство в своей организации, окончательно поставив крест на его дальнейшем участии в гонках. Обвинения в мошенничестве и общественном заговоре…»

Прекрасно. Теперь я мог расслабиться. У Мэдисона получилось. Я позвонил ему в контору. Его там не было. Я позвонил его матери.

– Господин Смит? О, извините. Я не могу позвать его к телефону. Все утро он так ужасно нервничал и чувствовал себя недостаточно хорошо, чтобы…

Мэдисон отнял у нее трубку.

– Господин Смит? – Казалось, он чем-то очень удручен. – Я прошу прощения, господин Смит. Я сошел с передовой полосы. Прошлым вечером я это нутром чуял. – Ив сторону, матери: – Держи покрепче лед, пузырь соскальзывает. Господин Смит, прошу вас, не теряйте веру в меня. На эти дела требуется время. Где-то я выбрал неправильный путь. Обещаю вам: я оправдаю ваше доверие. Да-да, в самом деле. А сейчас я должен повесить трубку. Только что пришел мой психиатр.

Он и впрямь казался расстроенным. Я же – нет.

Я решил посмотреть, чем занимается Хеллер. Он находился в главной библиотеке университета. Читал Хаклуита «Навигационные описания основных морских путешествий и открытий английской нации» (1589 г.).

Он остановился на том месте, где судно обогнуло побережье Северной Америки и туземцы окружили его со всех сторон, разрубая команду на куски на сильном холоде, и застыл, глядя в пространство.

Служащий библиотеки, собирая книги, сказал:

– У вас какой-то потерянный вид. Не могу ли я помочь?

– Нет, – отвечал Хеллер. – Не думаю, что кто-то может мне помочь. Где-то я сбился с пути и пошел не в ту сторону. Но где – никак не могу понять.

– Обратитесь к студенческому психиатру, только и всего, – весело посоветовал библиотекарь.

– То, что я сбился с пути, еще не причина, чтобы делать две ошибки, – произнес Хеллер, снова возвращаясь к изучению Хаклуита.

Но я-то радовался. Ох, как я радовался! Я готов был песни петь от радости. Я благословлял Гробса, я благословлял Мэдисона. Хеллера остановили!

Глава 5

По мнению психологов, состояние эйфории редко длится долго. Так случилось и со мной.

Не прошло и двух минут, как я оставил свой монитор. В дверь постучали. Полагая, что это рассыльный с покупками для Ютанк, я, ничего не подозревая, открыл ее.

Рат и Терб!

Я поспешно затолкал их в гостиную, осмотрел коридор, вошел и запер за собой дверь.

У Рата снова отрастали усы – их, должно быть, сбрили, чтобы починить его сломанные челюсти. От проволок у него на лице остались шрамы. Сильно ввалились глаза.

Терб потерял большую часть своего жира и, очевидно, двигательную функцию двух пальцев.

– Давно пора! – грозно закричал я на них. – Лодырничаете за казенный счет! Стыдитесь! Вот урежу у вас заработную плату за весь год! – Так вот надо поступать с подонками.

Я сел, налил себе чашечку кофе из серебряного кофейника и с презрением посмотрел на них сквозь вьющийся пар. Они стояли посреди комнаты в плохонькой тонкой одежонке, еще дрожа от уличного холода, посиневшие. Очевидно, пальто свои они потеряли.

– Нью-йоркская контора открыта и работает, – заговорил Рат. – У них имеется список всех уголовников, которым следует изменить внешность, как вы просили.

– Это вовсе не причина, чтобы слоняться тут и докучать мне, – осадил я его.

– Мы бы не докучали, – вступил в разговор Терб. – Но Фахт-бей сказал по телефону, что это срочно. Поэтому нам пришлось явиться сюда.

Я вздохнул, как это делает начальник, которому чересчур надоедают.

– И что же это такое уж срочное, чтобы прерывать меня посреди важной работы? – спросил я. – Которую к тому же я делаю без помощи слуг.

– Наверное, ему было невтерпеж, – сказал Рат.

– И кому же это «ему»? – спросил я, корректируя его грамматику. Этих подонков надо постоянно держать в напряжении.

– Гансальмо Сильве, – сказал Терб.

Я почувствовал, как мои волосы становятся дыбом. Я же велел Сильве убить директора ЦРУ. Сильва не должен был остаться в живых. Он должен был благополучно умереть, приводя в исполнение приговор, который уж никак нельзя было привести в исполнение!

– Очевидно, – сказал Рат, – он несколько дней назад прибыл в Афьон. Фахт-бей попытался выяснить, что ему надо, и все устроить, но Сильва сказал, что у него дела с вами, и пару дней назад просто взял и улетел. Он взял билет до Нью-Йорка!

Что ж, Нью-Йорк – большой город. Сильва уж никак не мог знать моего адреса. А перед мелкой сошкой нельзя было показывать виду, что нервничаешь. Поэтому я спросил небрежно:

– Ну, какие еще новости?

Терб живо выложил передо мной целую стопку приказов на подпись.

Я с усталым и раздраженным видом достал свое удостоверение и стал их проштамповывать. Но вскоре я насторожился. Передо мной лежало два требования-одно – на больничные расходы, другое – на покупку новых пальто и прочей одежды. Я отложил их в сторону. Потом, чуть поразмыслив, чтобы произвести лучшее впечатление, снова взял их и порвал на мелкие кусочки.

– Ждите моих распоряжений, – сказал я, провожая их в переднюю. – Чтоб больше не сачковать! – И захлопнул за ними дверь.

Я походил по спальне и гостиной. Потом решил прогуляться. Я оделся в самое теплое и, весь укутанный до ушей, открыл входную дверь.

Гансальмо Сильва!

В моменты сильного потрясения на язык просится первое, что приходит на ум.

– Как ты меня нашел? – Я чуть не задохнулся от изумления.

Он протиснулся мимо меня. Снял пальто из верблюжьей шерсти и бросил его на диван. Каракулевая шапка последовала за пальто. Он сел, обнаружил, что кофе в термосе еще теплый, и налил себе чашку.

– Зайди и закрой дверь, – сказал он. – Дует.

Я зашел. Прошел в спальню и снял пальто, а также убедился, что мой кольт «бульдог» при мне, – правда, не думаю, что я смог бы его вытащить, так как рука у меня сильно дрожала.

Я вернулся в комнату и сел, чтобы скрыть то, что творилось с моими коленями.

– Ответить на твой первый (…) вопрос, – сказал он, – нетрудно. Это, кажется, в моих чудодейственных силах. Ютанк просто заваливает почтовыми открытками двух своих маленьких слуг в Афьоне, а они показывают их половине Турции. – Он вытащил одну открытку. Ее уголки уже здорово пообтрепались. Это была фотография отеля «Роскошные ручки Бентли Бакс» с крестиком на пентхаузе. В послании говорилось: «Крестиком обозначена моя комната». И еще: «Это секретно».

– Пришлось этому (…) сосунку немного вывернуть руку, зато вот она. А теперь что касается твоего следующего вопроса, – продолжал он, невзирая на то что я его не задавал. – Где мои тысчонки?

– Откуда мне знать, что ты сделал свою работу? – сообразил я, как увильнуть от ответа. – В конце концов, убийство директора ЦРУ явилось бы для прессы крупной новостью!

– Черт побери! – воскликнул он. – Ты что, газет совсем не читаешь? – Он обвел глазами комнату. В углу лежала стопка газет за последние две недели – там были материалы о Хеллере, которые я еще не успел вырезать. Он подошел к ним. Разумеется, там оказалась публикация под заголовком: «ВОПРОС О ЗАМЕНЕ ДИРЕКТОРА ЦРУ ЗАСТРЕВАЕТ В СЕНАТЕ».

Он выудил из кучи еще одну газету.

– А как насчет этой? – Он сунул ее мне под нос.

«ДИРЕКТОР ЦРУ УМИРАЕТ НА ОПЕРАЦИОННОМ СТОЛЕ».

– Не могут же они вот так, напрямик, сообщить, что его замочили, – сказал Сильва. – Они бы тем самым подали этим (…) русским дурной пример. А на это что скажешь?

Он бросил на диван набитый бумажник и визитные карточки директора ЦРУ. На бумажнике была кровь!

– Невероятно! – проговорил я, стараясь выиграть время.

– Во, и я так думал. Видишь, все же есть у меня какие-то удивительные способности. Не знаю, откуда они только берутся.

Уж я-то знал откуда. На Волтаре наш Аппарат обработал его под гипнозом. Передо мной стоял убийца в квадрате, от которого просто разило смертельной опасностью!

Я лихорадочно соображал, какую бы еще придумать увертку. И сказал:

– Трудно себе представить, что можно убрать человека, которого так хорошо охраняют.

– Ну да, на это потребовалось время. Сперва мне пришлось убедить их нанять меня в качестве наемного убийцы. Они знали мой послужной список – Святоша Джо и все прочие, – поэтому взяли меня на работу. И мне пришлось по их заказу убрать двух русских, потом еще и диктатора в Центральной Америке. Вот потому-то моя работа и затянулась.

Он налил себе еще чашку кофе.

– Впрочем, не так уж и затянулась. Понимаешь, идеи насчет того, как провернуть то или иное дельце, вдруг просто приходят на ум, и я их тут же осуществляю. Чудеса, да и только. Как будто слышишь ангельские голоса. Просто красота.

Сильва положил в кофе два куска сахару.

– Но убрать директора ЦРУ оказалось нетрудно. Тут и ангельских голосов почти не понадобилось. После трех убийств мне стали так доверять, что я даже ездил в его машине. Изучал, так сказать, его привычки. В конце концов я замаскировался под его супругу и застрелил его в борделе Джорджтауна. Теперь ее ищут. Но не найдут – сработано чисто. Я продал ее тело в университетскую больницу. И немного на этом заработал. Кстати, о деньгах – где мои тысчонки?

У меня дыхание сперло.

– Послушай, – кое-как выдавил я из себя. – Лиры в США будут для тебя балластом. Я позвоню и узнаю обменный курс, а потом заплачу тебе в долларах.

– Лиры! – прорычал он. – Да что бы я делал с десятью миллионами лир? Сотня тысяч зеленых американских баксов – и баста! Так что давай кашляй, парень.

– Я о том и толкую, – поспешно проговорил я. – Позвоню и все устрою – их тут же пришлют.

– Ну, так-то лучше, – смягчился Сильва.

Я зашел к себе в спальню. У меня под матрацем лежало сто тридцать тысяч, но я задумал отличный план. Я позвонил в нью-йоркскую контору.

– Рата, – попросил я.

К телефону позвали Терба.

– Извините, – сказал он. – Рат ушел искать нам жилье. Я один.

– Тогда приходи один! – приказал я. – Ты мне срочно нужен. Подойдешь к двери моей спальни и больше никуда не суйся! – И бросил трубку.

Я вернулся в гостиную. Сильва сидел в расслабленной позе. Он заговорил первым:

– Что я сейчас скажу, не поверишь: я скоро собираюсь уйти в отставку ко всем (…).

– Прекрасно, – одобрил я. – У меня больше нет для тебя работы.

– Ха, да я бы и не взялся, хоть и была бы. Теперь я настоящий художник своего дела. У меня (…) открылись эти чудесные способности, понятно? И есть тут еще птичка, за которую никто не хочет браться. Ее предлагали, предлагали, но желающих заключить контракт не нашлось. На один миллион (…) баксов. И ни одного желающего. Что скажешь?

– Замечательное предложение, – согласился я. – Но, наверное, очень опасное.

– Ха, еще бы, еще бы. – Он щелкнул пальцами. – Но я – другое дело, я художник. Я его принимаю. Говорят, он шлепнул тринадцать киллеров. Но тринадцать – несчастливое число. Четырнадцатым быть ему самому! Миллион (…) баксов.

Сильва даже просиял, говоря о миллионе баксов. Затем обвел рукой комнату:

– Буду жить в таких же шикарных хатах, с такой же шикарной бабенкой, как у тебя – на широкую ногу! А уж коли речь зашла о прожигании жизни, где же твой посыльный с деньгами?

Он ждал, а я потел. Велико было искушение просто взять да и продырявить его из кольта «бульдог», но от «бульдожьей» пули хлещет такая кровища, что я бы испортил весь диван. Кроме того, Сильва мог и опередить меня.

Наконец в дверь спальни постучали. Я закрыл дверь в гостиную и пошел открывать. На пороге стоял посиневший от холода Терб.

– Слушай, – заговорил я напряженным шепотом, – тут один человек, Сильва, он через несколько минут уйдет отсюда. У него с собой будет сто тысяч долларов. Пойдешь за ним, убьешь его и деньги принесешь назад. Принесешь прямо сюда, ко мне, и чтобы все до цента было на месте.

– Я пришел невооруженным. Мы свои пушки потеряли. Нельзя ли мне обождать и пойти на это дело вместе с Ратом? Мы работаем в паре…

Не вооружен! Ох, как я на него разозлился. Но сто тысяч есть сто тысяч. Я сунул ему в руки «бульдог». Немного подумал. Вынул из-за шеи нож, оружие «службы ножа», и отдал ему. Подумал немного, опять зашел в комнату и взял две волтарианские гранаты с мощной взрывной волной, с виду обычные: они взрьюаются через пятнадцать секунд после броска и не оставляют никаких осколков.

– Теперь никаких отговорок, – предупредил я. – Следи за моей дверью из конца коридора и, когда он выйдет, иди за ним и в каком-нибудь укромном местечке прикончи его. Понял?

Он ответил, что понял.

Я пошел в спальню и вытащил из-под матраца сто тысяч. Конечно, тяжело было с ними расставаться, даже на короткое время.

Я вернулся в гостиную.

– Посыльному пришлось их пересчитывать, – сказал я в свое оправдание. – Но деньги – вот они.

Сильва взял их, пересчитал и рассовал по карманам – пачка была здоровенной. Когда он уходил, я сказал: «Счастливо пожить в отставке». Он улыбнулся мне недобро и ушел.

Глава 6

Едва рассвело, как в дверь мою кто-то забарабанил что есть силы.

А, это же Терб с моими деньгами!

Еще не очухавшись спросонья, я доплелся до двери и открыл ее.

Это был не Терб. Это был Рат!

Он стоял, дрожа от холода, запорошенный снегом, посиневший – и что-то еще читалось на его лице.

Он вошел, закрыл за собой дверь и прислонился к ней.

– Он покойник, – выдавил он из себя наконец.

– Что ж, приятная новость, – откликнулся я. – Давай сюда деньги.

Рат недоуменно уставился на меня. Выглядел он довольно потрепанным, каким-то скрюченным, того и гляди свалится.

– Не крути, – сказал я. – Ты ведь знаешь, что я послал Терба выследить Сильву и забрать деньги.

Рат тяжело осел на пол и замер, подпирая спиною дверь, с поникшей головой. Я готов был поклясться, что он плачет.

– Ну ладно, ладно, – сказал я. – Хватит увиливать. Еще слишком рано для всяких шуточек. Деньги сюда, и не пытайся что-нибудь утаить!

– Он покойник, – повторил Рат. – Замучен до смерти.

– Что ж, отлично, – похвалил его я. – Выходит, Терб немного поразвлекся. Но это не значит, что вы, пара (…) недоносков, можете забрать деньги себе.

Всхлипывая, Рат проговорил:

– Да это Терб. Терб покойник.

Я еще до этого открыл рот, чтобы заговорить, но теперь я его закрыл, соображая: Гансальмо Сильва все еще жив!

Я быстро запер дверь на замок и задвижку и поспешно достал из бюро еще один пистолет – револьвер «магнум» системы «Смит и Вессон», калибр 44. Убедившись, что гостиная пуста, запер ее и закрыл на задвижку. Произвел разведку на террасе. Сильвы нигде не было. Пока.

Наконец я вернулся и схватил Рата за грудки.

– А ну говори (…), как вы двое запороли это дело.

Он так посинел и так дрожал от нервного потрясения, что ему далеко не сразу удалось разговориться.

– Я бы его так и не нашел, – стал он рассказывать наконец. – Но мы оба носим «жучки», с помощью которых находим друг друга. Прошлым вечером он не вернулся. Мне сказали, что он поехал к вам.

Я вышел на него по «жучку», зашитому у него в брюках. Он был в подвале заброшенного дома.

Рат замолчал.

– При нем что-нибудь было?

– Ноги у него наполовину обгорели. Все зубы были выбиты. Мы всегда работали вместе. Если он шел за Сильвой, то, должно быть, Сильва притворился, что входит в дом, а сам сделал круг и напал на него сзади.

– Ты не нашел при нем мои сто тысяч? – спросил я. От такого сброда никогда не добьешься прямого ответа.

– Ничего не нашел: ни денег, ни оружия. Ничего.

– Он проболтался?

Рат снова заплакал – без слез, судорожно всхлипывая. Потом промолвил:

– Наверное, Терб так замерз, что не смог драться.

Ловкий ход, чтобы попытаться вытянуть из кого-то деньги на пальто! Поверьте, я тут же выставил Рата вон. Он потащился к лифту, держась рукой за стену, опустив голову, дрожа и всхлипывая. Я захлопнул дверь. Мне нужно было подумать о делах поважней.

Итак, проболтался ли Терб?

Вполне вероятно.

Мне лучше сидеть взаперти и не высовываться. Мне лучше держать эту штуку при себе денно и нощно.

Пусть эта пара кретинов все портит и говняет – я не из их числа!

Вдруг я вспомнил, что Сильва принял вид жены директора ЦРУ, похитил ее и повесил на нее убийство. Ютанк!

У меня хватило храбрости пересечь гостиную. Я замолотил в дверь. Она долго не подходила, затем открыла.

– Не выходи из дома. Держи дверь на запоре. Никого не впускай!

– Почему? – тревожно спросила она.

– Сильва. Ты ведь помнишь Сильву. Тот самый, которого ты когда-то наняла в телохранители. Он убил директора ЦРУ, а теперь, возможно, охотится за мной.

– Неужели? – Глаза у Ютанк широко раскрылись, и она добавила: – Ты уверен?

Ей требовалось убедительное доказательство. Таковое все еще лежало на Диване за подушкой: визитные карточки директора ЦРУ. Я вытащил их, с пятнами крови, и сунул ей под нос.

Она поглядела на них, открыв от изумления рот, затем спросила:

– Ты заплатил ему за это?

– И попытался вернуть свои деньги. Жди его теперь за каждым углом. Не выходи из дома!

Психологи утверждают, что убийство и кровь действуют на женщин самым престранным образом. Смерть стимулирует их сексуально. Ютанк вдруг страстно обняла меня и поцеловала.

Затем забегала вокруг, задергивая все шторы, пока в комнате не стало темно хоть глаз коли. Ютанк повалила меня на постель и взобралась на меня с ногами.

В этот день мы уже не выходили из дома.

Рот ее был горяч, как огонь!

Глава 7

После двух дней такого уединения – очень стоящего уединения – я чувствовал себя дерзким и самоуверенным.

Так как поблизости не наблюдалось ничего странного и посторонние лица не появлялись, я сделал заключение, что Терб, возможно, и не проболтался.

Я решил, что, пожалуй, если действовать осторожно, можно рискнуть и выйти из дома. Кроме того, после сорока восьми часов непрерывной постельной жизни с Ютанк я начал ослабевать. За завтраком оказалось, что я с большим трудом могу поднять ложку с мороженым.

Ютанк вышла из-за стола, ушла к себе в комнату и заперлась. Потом вернулась, одетая в норковую шубку, норковые сапожки и норковую шапку, натягивая на руки норковые перчатки.

– Только что порылась в своем гардеробе, – с едва заметным раздражением сказала она, – и вижу – мне совсем нечего носить. Наконец-то снег прекратился, а у Тиффани сегодня распродажа.

– Там продают ювелирные украшения, – заметил я.

– Знаю. Так что вперед!

– Подожди, – сказал я. – Поосторожней с деньгами!

С некоторой горячностью Ютанк выхватила свой норковый кошелек, открыла его и показала мне. Он был набит деньгами! Вот это бережливость! Ютанк повернулась, собираясь уйти.

– Обожди, – сказал я. – Еще одна вещь! – Я за ковылял к бюро и вытащил старый «ремингтон даблдерринджер» с перламутровой рукояткой. Пистолет небольшой, весом всего одиннадцать унций. Я убедился, что он заряжен патронами рассеянного огня 41-го калибра. – Возьми, может пригодиться.

Она отпрянула:

– О Боже, нет! Я ужасно боюсь пистолетов! Еще подстрелишь себя невзначай!

Ах, ну да, ведь она же была маленькой дикаркой из пустыни и, естественно, слишком стеснялась, чтобы в кого-то стрелять.

Где-то в час, поспав еще разок, я смог собраться с силами, одеться и выйти из дома. Состояние моей казны заставляло меня шевелиться. У меня под матрацем, должно быть, осталось около тридцати восьми тысяч долларов.

Заглядывая за углы и держа руку с «магнумом 44» в кармане, я пробрался по заснеженным улицам к площади Роксентера. Пришла пора получить плату за работу в качестве семейного «шпиё'на».

Вскоре я уже стоял у цели: окно 13, «Выплата мелких сумм».

Там сидела новенькая кассирша. Впрочем, увидеть в ней существо женского пола было весьма трудно. Она носила мужскую стрижку, мужской костюм, а узкая жесткая прорезь заменяла ей рот.

– А где, – начал я неуверенно, – мисс… мисс…

– Мисс Хапуга. Вчера закончился ее двадцатипятилетний служебный срок. Она вышла на пенсию и уехала жить на виллу в Монте-Карло. Я мисс Щипли. А ты, черт возьми, кто такой?

– Инксвитч, – отвечал я, предъявляя федеральное удостоверение личности.

Она поискала в тощенькой книге сотрудников.

– В списке ты не значишься, парень.

– Может, в компьютере посмотрите? – попросил я с надеждой.

Она посмотрела. Тоже пусто.

– Проваливай, – велела она.

– Обождите, – взмолился я. – Вы же знаете, что это значит, когда на экране пусто.

– А то и значит, что я должна полицию вызвать. Но у меня сегодня хорошее настроение. Убирайся отсюда, пока я не нажала на курок пистолета у меня под стойкой. Специально для грабителей. Ужасно хочется посмотреть, как он действует.

Естественно, я ушел и направился к начальнику отдела кадров.

– Мисс Щипли? Новые кадры, – сказал он. – Всегда от них неприятности. – И ушел пить кофе.

Я бросился в контору Гробса.

Она была закрыта.

Я отправился восвояси.

Ну что ж, хоть Сильва меня не пристрелил – и то хорошо.

Я немного поразвлекся мыслью, а не ограбить ли мне банк. Сделать это казалось довольно просто и к тому же нужно было что-то предпринять, чтобы пополнить мой отощавший кошелек. Стотысячная потеря заметно на нем отразилась.

Полагая, что Рат сколько-нибудь разбирается в вопросах ограбления банков, я позвонил в нью-йоркскую контору.

– Рата? – переспросил регистратор. – Он уж два дня как в больнице. Пневмония.

Снова устроил себе отпуск! О боги, ну как работать с таким отребьем!

Но день все же окончился не без смеха. По телевизору давали ночное ток-шоу не с кем иным, как с поддельным Вундеркиндом – лошадиные зубы и все прочее!

Программа называлась «Во тьме», и ведущим ее был Донни Пуксон-младший. Она велась уже не первое десятилетие в удобное для зрителей время, и в ней сын заступил на место отца.

Дублер Вундеркинда сидел и все хвастался и хвастался: каким он был замечательным студентом, каким способным, каким непревзойденным в своей группе. И в гениальном озарении он изобрел это горючее в лабораториях университета и явился, чтобы поведать о нем всем, а компания «Спрут» ополчилась против него. А затем Вундеркинд станцевал, размахивая университетским флагом.

И тут ведущий задал ему вопрос:

– Если вы лучший студент в группе, может, скажете, почему Нью-Йорк называют «большим яблоком»?

Вундеркинд улыбнулся во весь рот, отчего особенно заметными стали его лошадиные зубы, и отвечал:

– Потому что он весь червивый!

Зрители в аудитории так и покатились со смеху, и Вундеркинд отвесил им пару поклонов.

В этот момент я ощутил укол тревоги. В него не бросали тухлых яиц! Смеялись над ним, это да. Но зрители, похоже, чувствовали к нему расположение. Я не хотел, чтобы тут у меня была осечка. Я не хотел, чтобы его считали блестящим студентом. И позвонил на Месс-стрит, 42. Там было занято и занято.

Что ж, я все же надеялся, что Мэдисон об этом позаботится, и отправился спать, чтобы к утру восстановить свои силы.

Глава 8

Я был прав, что не стал беспокоиться. На следующее же утро Мэдисон занял свою первую страницу!

«ВУНДЕРКИНД ЛЖЕТ, ГОВОРЯ ОБ УНИВЕРСИТЕТЕ. ЛЖЕ-СТУДЕНТ

Прошлым вечером, выступая в общенациональной программе «Во тьме», Вундеркинд безосновательно утверждал, что является лучшим студентом ведущего технического вуза страны.

Он также безосновательно настаивал на том, что компания «Спрут» несет ответственность за его недавние неудачи.

Заинтересованные журналисты сразу же заполонили кампус Массачусетского института катастрофо-ведения – МИК.

Вундеркинд в числе его студентов не числится и никогда не числился!

Никто из учащихся вуза никогда о нем не слыхал, ни один преподаватель не нашел его имени в своем списке.

Президент МИК в заявлении для прессы сообщил следующее: «Это заведомо ложная информация. Я не позволю, чтобы имя почтенного заведения протащили по общественной свалке! Это очевидная попытка злоупотребить высоким божественным правом университетов. Если бы мы имели право заниматься деятельностью, свойственной ЦРУ, то были бы лучше подготовлены для борьбы с подобного рода чудовищными интригами!»»

Были еще высказывания. Об этом говорили все газеты, радио, телевидение. Мое сердце наполнилось благоговением.

Да, с таким видом убийства я еще не был знаком. И оно казалось еще более действенным оттого, что убийцы как бы вовсе не было, и все это не выходило за рамки допущенного законом. С каждым можно сотворить то же самое!

Я позвонил Мэдисону, чтобы поздравить его, но все его телефоны были заняты.

А, ладно, подумал я, у Мэдисона дело на мази, а вот как на это отреагирует Хеллер? Дела его так плохи, что он, поди, вне себя от ярости. Я обратился к монитору.

Хеллер явно не торопился в контору. Был ужасно холодный безветренный день, и все городские печи, работавшие на нефти и угле, так загрязняли атмосферу дымом и смогом, что глаза слезились. Хеллер шел и на ходу не просто наблюдал состояние атмосферы, а делал замеры плотности воздуха денсиметром – волтарианским прибором, которым он не стеснялся пользоваться прямо на улице. Это было бы нарушением Кодекса, если бы ньюйоркцы были другими: они никогда ничего не замечали, чтоб им (…)!

Наконец он поднялся на свой этаж в Эмпайр Стейт Билдинг и по пути в свое собственное пышно обставленное помещение заметил, что дверь в отдел Транснациональной компании приоткрыта. Там обычно спал Изя в стенном шкафу для половых тряпок.

Хеллер вошел в комнату и замер.

На огромном экране рабочего компьютера Изи красовалось послание:

«ПРОЩАЙ, ЖЕСТОКИЙ МИР!»

Хеллер бросил все, что нес, кинулся к лифтам и молниеносно пробежал пальцами по всем кнопкам вверх и вниз.

Один за другим лифты остановились.

У каждого лифтера Хеллер настойчиво спросил:

– Господина Эпштейна видели? Такого плюгавого, со здоровенным носом и в больших очках?

Допрашивая третьего служащего, он попал в точку.

– Около пяти минут назад он поехал наверх, – сказал молодой человек. – Там он обнаружил, что не может попасть на смотровую галерею в этом лифте и попросил меня отвезти его на первый этаж.

– Всех пассажиров побоку, – приказал Хеллер. – Это вопрос жизни и смерти. Немедленно отвезите меня на первый этаж!

Лифтер подчинился.

– У него был страшно растерянный вид, господин Джет, – сообщил он, когда они стремительно мчались вниз, невзирая на протесты других пассажиров.

Хеллер выскочил и сломя голову понесся к скоростному лифту. Не прошло и минуты, как он оказался на восьмидесятом этаже и пересел в лифт до восемьдесят шестого. Объявление в лифте гласило: «Сегодня видимость плохая».

На восемьдесят шестой этаж никто не ехал.

Хеллер направился к закусочной и ларьку с сувенирами. Одни служащие.

Хеллер бросился к смотровой галерее. Побежал вдоль высокого защитного ограждения, окружающего ее, чтобы лишить самоубийц возможности прыгнуть вниз. Хеллер посмотрел вниз. У меня закружилась голова. Потом он огляделся и увидел кисть чьей-то руки. Она сжимала ножку прочно закрепленного у двери стула, довольно далеко от края.

Хеллер заглянул за сиденье и увидел Изю. Тот всем телом прильнул к настилу площадки, держась рукой за стул. Самое малое в двадцати футах от края.

– Изя! – воскликнул Хеллер. – А ну-ка вставайте!

– Нет, от высоты у меня так кружится голова, что я не могу ходить! Не могу отцепиться. Пришел сюда, чтобы броситься вниз, но теперь не могу отцепиться от этого стула!

– Что случилось? – спросил Хеллер.

– Это все из-за того, как вас разукрасили в газетах, – захныкал Изя. – Статья о студенте сегодня утром стала последней каплей. У меня сломан хребет. Я больше не могу за вас отвечать!

– Да бросьте вы, – сказал Хеллер, – ведь это давно уже началось. Здесь должно быть что-то еще.

Изя заплакал.

– Я даже не заслуживаю, чтобы вы меня ругали. А вы должны. Я так перенервничал с этой прессой, что наделал ошибок в работе.

Хеллер опустился возле него на колени и положил на него руку так, будто держал его, не давая ему соскользнуть.

От этого Изя расплакался еще пуще.

– Вам не следует хорошо ко мне относиться! Я вас погубил. – Он немного повсхлипывал, затем разразился речью: – Наша задолженность в подоходном налоге должна была составить уже целое состояние. Но тут подвернулась старая-престарая компания, на столько увязшая в долгах, что никто и прикасаться к ней не хотел: даже правительство и профсоюзы давно отказались от нее. Автомобильная корпорация «Крайстер». Я не утерпел. Она бы на многие годы обеспечила нас долгами!

Хеллер положил на него и вторую руку, как бы опасаясь, что он скользнет на двадцать футов по горизонтали.

– Что ж, Изя, это мне не кажется таким уж скверным.

– Согласен. – И тут он снова заныл: – Но с самого начала я сделал глупейшую вещь! Я распустил совет директоров и поставил во главе компании свою матушку – и компания начала приносить доход! Впервые с 1968 года!

– Это же хорошо, – возразил Хеллер.

– Как бы не так! – вскричал Изя. – Государственная налоговая служба издала постановление, имеющее обратную силу, и обложила ее налогами, которые нужно срочно уплатить за предыдущие, вплоть до 1967-го, годы, вместе со штрафами! Они арестовали все наши банковские счета, даже в корпорациях, не входящих в компанию! Мы разорены!

– Как разорены? – спросил Хеллер.

– Нам нужно более полутора миллионов, чтобы выкупить наши банковские счета. Мы не можем ни заплатить нашим служащим, ни снимать помещение. У нас даже нет денег, чтобы снова начать валютные операции. Выбросьте меня за ограду. Без меня у вас дела пойдут лучше. Я закрою глаза.

Хеллер с трудом отцепил его пальцы от ножки стула. Изя крепко зажмурился. Хеллер взял его на руки.

– О, спасибо вам, спасибо, – бормотал Изя, очевидно, думая, что Хеллер собирается перекинуть его через высокое ограждение.

Но Хеллер понес его мимо ларька с сувенирами и закусочной к лифту. Изя открыл глаза и, обнаружив, что он уже не в смотровой галерее, снова зарыдал. Хеллер спустился с Изей на руках в вестибюль и снова поднялся, уже к себе на этаж. Он прошел к своему офису, открыл дверь и опустил Изю в кресло.

Затем подошел к своему сейфу и достал черный пакет из-под мусора. Он стал вытряхивать бумажники и пачки купюр прямо на колени испуганного Изи.

Куча росла. В основном тысячедолларовые банкноты. Изя проверял их, разглядывая на свет.

Неожиданно Изя начал пересчитывать их с профессиональной ловкостью банковского кассира.

– Одна сотня и одна тысяча, две сотни и пять!

– Свободные от налога, – добавил Хеллер. – Ну что, это позволит вам снова делать деньги на скупке и продаже ценных бумаг?

– Еще бы! А как вы это провернули?

– И можно начать выплачивать за аренду помещения и зарплату?

– Конечно. Курс фунта в Сингапуре у нижней отметки, в Нью-Йорке высокий, но…

– Но! – сказал Хеллер. – Обещайте мне никогда больше близко не подходить к смотровой галерее.

– Не подойду. От ветра у меня мышцы болят.

– И вот еще что, – продолжал Хеллер. – Я уже дважды спас вам жизнь, поэтому вы несете за меня двойную ответственность.

– Ой, нет! – запричитал Изя. – После всей этой газетной шумихи – нет!

Хеллер потянулся к деньгам.

– Я обещаю нести за вас двойную ответственность! – прокричал Изя. И со всех ног помчался в комнату с телексом, – возможно, чтобы смотаться, прежде чем у Хеллера возникнет еще какая-нибудь идея.

Что ж, раздумывал я, они все еще на коне. Но у них полуторамиллионный долг, и ГНС знает, как решать такие дела, поскольку цель ГНС – сохранить богатство Роксентера, а всех остальных держать в нищете, особенно потенциальных конкурентов. Разве я не слышал, что в 1905 году прадед Роксентера был одним из тех, кто финансировал Конгресс и настаивал на принятии поправки к Конституции и проведении закона о подоходном налоге? И когда это произошло в 1911 году, состояние семьи было так организовано, что только оно и уцелело, тогда как все конкуренты разорились. Умницы эти Роксентеры, хоть нынешний их отпрыск и сумасшедший. И на них еще работает ГНС. Заполучить полтора миллиона! Изе такое и во сне не снилось. Полмиллиона – еще куда ни шло, но полтора – ни за что! Ни при помощи скупки и продажи, ни при всех его текущих расходах. Ни даже при том, что он – Изя.

На душе стало легче. Ведь Автомобильная корпорация «Крайстер» явилась бы потенциальным конкурентом Роксентера. Пусть Изя Хеллеру пудрит мозги, но меня ему не провести. Он, очевидно, купил старую, ослабленную, в основном уже не работающую компанию, чтоб производить и устанавливать на машинах хеллеровские карбюраторы! Еще одна безумная фантазия Изи – коту под хвост.

Но эта кампания в средствах массовой информации интриговала меня больше всего. Она тоже раздувалась Роксентером.

Ну а Хеллер? Он и впрямь не имел никакого представления о том, что с ним происходит или кто всем этим заправляет. Спасая Изю, он здорово запачкал руки в смотровой галерее и теперь стоял, разглядывая сажу. Нет, он просто понятия не имел о том действительно важном, что творилось вокруг него.

Глава 9

Примерно в девять сорок пять Хеллер получил новую встряску за день. Он слушал в ускоренном темпе кассеты с итальянским языком, которые, вероятно, достал в школе иностранных языков, находящейся в том же коридоре, и как раз прокручивал тот участок кассеты, где давалось произношение имен многочисленных итальянских святых, когда в комнату ворвался Бац-Бац.

– Вот только что, прямо сейчас Малышка велела, чтобы тебя доставили к ней. Идем скорее!

– Святая Маргарита! – воскликнул Хеллер.

– Молиться без толку, не поможет. Малышка была жутко раздраженной. Прямо (…) бешеной. Давай скорее!

Хеллер влез в белую дубленку, застегнул на ней ремень и надел белую кожаную фуражку с наушниками. Уже идя за Бац-Бацем, он на ходу натягивал на руки белые рукавицы.

Они спустились на лифте и вышли на Тридцать четвертую улицу через подъезд, которым обычно пользовался Бац-Бац, очевидно, из-за того, что там находилась большая стоянка такси. Этим путем обычно выходил и Хеллер, когда нуждался в такси. Он стал ловить машину.

– Какого черта, не надо, – возмутился Бац-Бац, указывая на старое оранжевого цвета такси. – Я тебя сам повезу.

– А у вас не будет проблем с законом, что выпускает под честное слово? – осведомился Хеллер, но все же сел в машину.

Бац-Бац круто развернул автомобиль и, стремительно набирая скорость, помчался в западном направлении. Он вытеснял с пути другие машины и явно чувствовал себя теперь в своей тарелке, чтобы разговаривать со спутником. Он прокричал в ответ:

– Малышка сегодня не в Джерси. Семья только что приобрела старую компанию «Судоходная линия Пунард», объединив ее с нашей «Линией Лювербек». И Малышка очистила ее от лордов, сэров и бывших капитанов военно-морского флота, тех, что довели «Линию Пунард» до ручки. Верхушку она всегда назначает сама. Поэтому сегодня она будет лично следить за наймом нового начальства.

– Она говорила, что ей нужно? – спросил Хеллер.

– Нет. Просто велела привезти тебя. Черт, она сегодня должна бы порхать от счастья, как птичка. Семья контролирует профсоюзы, а это последнее слияние судоходных компаний дает ей контроль над всеми морскими грузовыми судами в Америке. Нет ни одного американского порта, который она не могла бы закрыть так быстро, что и рыба не успела бы глазом моргнуть. Вот уж никогда бы не подумал, чтобы кто-то смог сотворить такое из маленького флота, занимавшегося контрабандой спиртных напитков. А она смогла. Организованная преступность добивается своего, несмотря ни на что. Федеральные агенты теперь и дышать-то на нас боятся – ведь Америку может парализовать. Даже Фаустино не смеет возражать против того, что она теперь на этом берегу реки, на его территории. Она нанимает самых известных людей в судоходстве, как будто это челядь какая-то. А разве она счастлива? Нет!

– Что навело вас на такую мысль? – спросил Хеллер.

– Что? Да от ее голоса у меня чуть перепонки не лопнули – вот что! Она стала такой с тех пор, как этот (…) Гансальмо Сильва пустил в расход Джимми Подонка. Так что смотри, Джет, будь исключительно вежливым. Говори «сэр», даже если к тебе не обращаются.

Они добрались до Двенадцатой авеню, выехали на Вестсайдскую скоростную эстакаду, и Бац-Бац спикировал вниз по аппарели.

Это был старый вокзал для пассажирских судов, давно уже ненужный по причине монополии авиации на пассажирские перевозки. Поблекшая вывеска «Линия Пунард» освежилась яркой новой надписью: «Зал найма профсоюза администраторов, местный 205».

Бац-Бацу пришлось-таки здорово понервничать, чтобы проехать на вокзал, просочившись через все эти подводы, лимузины и толпы людей моряцкого вида.

Здание вокзала походило на склад, только сильно запущенный. Бац-Бац провел машину под опорами той ограниченной зоны, где парковка не разрешалась, и подъехал к подножию лестницы.

С обеих сторон такси выросли два типа, с виду крутые парни: в пальто с поднятыми воротниками и шляпах с широкими полями, опущенными на глаза. Они оба просунули в такси автоматы, используемые полицией для борьбы с уличными беспорядками, наставив один на Хеллера, другой на Бац-Баца.

– Что вам нужно? – спросил один из них. – О черт, это ты, Бац-Бац.

– И Вундеркинд, – добавил другой, отступая назад. – Больше нас так не пугайте. Хотя бы дайте световой сигнал. Вы знаете, что капа* сегодня здесь?

* Капо – у итальянцев глава мафиозной семьи. Здесь глава семьи женщина – капа. (Здесь и далее примеч. пер.)

– Все в порядке! – крикнул другой, обращаясь к стоящим на верхнем ярусе. – Это Бац-Бац и Вундеркинд.

Трое людей наверху опустили свои автоматические винтовки.

Хеллер с Бац-Бацем взбежали по шатким ступенькам на один пролет и прошли по какому-то балкону, с которого была видна толпа людей внизу и машины. Образовавшиеся три очереди медленно двигались мимо столов для найма. За столами сидели, наскоро беседуя с претендентами, шестеро мужчин в черных пальто и широкополых шляпах с опущенными полями. Каждый стол был снабжен соответствующей табличкой: «Директора», «Судовые офицеры», «Администраторы». Вокруг стояло множество полицейских в форме, руководя движением людей и машин. Серьезная деловая картина.

Бац-Бац и Хеллер добрались до того места на балконе, которое находилось над столами для собеседования и чуть позади от них. Оно было отделено от остального пространства стеклянными перегородками.

И там, в долгополой шубе из чернобурой лисицы и в фуражке с цилиндрическим верхом – тоже из чернобурки, сидела Малышка Корлеоне. Сапоги и перчатки – из белого шелка. Она с деловитым и властным видом восседала в просторном кресле. Рядом находились четверо телохранителей и трое конторских служащих. Перед нею помещался ряд экранов кабельного телевидения и компьютерные мониторы на низких столиках, чтобы ей было видно, кто стоит у столов. Динамики рядом с ней передавали то, что говорилось за столами.

Не отрываясь от работы, она указала на место слева от себя.

– Встаньте вот здесь, Джером Терренс Уистер, – сказала она, называя Хеллера его земным именем.

Дурное предзнаменование.

На экранах мелькали анкеты и автобиографии обратившихся за работой людей, а также их лица крупным планом. На столах внизу было установлено по экрану, и каждый из них показывал только одно: правую руку Малышки Корлеоне. Капа просматривала анкету, глядела на лицо просителя, затем переводила взгляд на экран, где чиновник помещал настоящую биографию этого человека. Наконец она либо поднимала большой палец вверх – в этом случае просителю вручали синюю карточку со словом «Нанят», – либо опускала большой палец вниз – и просителю вручали красную карточку со словом «Пустышка».

Один из служащих рядом с ней держал большую доску, только и успевая отмечать на ней быстро заполнявшиеся позиции.

Отбор кадрового персонала протекал с поразительной скоростью.

Было интересно, что некоторые из тех, кого она принимала на работу, имели уголовное прошлое.

Очереди продвигались. Палец ее указывал то вверх, то вниз. И вдруг неожиданно кисть ее руки замерла в плоском горизонтальном положении. Она уставилась на экран.

На столе для анкет отбираемых администраторов лежал бланк с именем Д. П. Триллера!

Да, это он стоял там, на нижнем этаже, с довольно унылым видом, вице-президент рекламной фирмы Г.П.Л.Г., контролируемой Роксентером, и уволенный, когда мы нашли и наняли Мэдисона.

Он претендовал на место администратора по рекламе в «Судоходной линии Пунард». В анкете было сказано только: «Бывший работодатель: Г.П.Л.Г». Но вхарактеристике из банка данных значилось: «Начальник бухгалтерии Роксентера, в корпорации ИГ Барбен».

Малышка прошипела что-то в микрофон. Очевидно, то, что она сказала, и предназначалось человеку, стоявшему сейчас у стола, потому что динамик, установленный в этой застекленной комнатушке, вдруг ожил.

– Меня уволили, – заговорил Триллер. – Буду с вами откровенен. Я терпеть не мог этой работы. Интересы Роксентера мне ненавистны. Если вы меня возьмете, то не пожалеете. Я могу даже помочь вам убрать Фаустино! Готов поклясться в этом хоть на афишной доске!

Малышка сделала еще движение рукой. Палец указывал в сторону.

Двое в черных пальто тут же схватили Триллера за руки и вывели его из здания вокзала. На них тут же налетел зимний ветер с Гудзона. Они провели его к краю причала и бросили в воду. Посреди зимы… и в реку!

– Traditore! – рявкнула Малышка. – Ненавижу предателей! – Когда она выкрикнула «traditore», что по-итальянски означает «предатель», это прозвучало как выстрел.

Малышка указала пальцем на служащего. Он взял микрофон, щелкнул включателем и заговорил вежливо-размеренным голосом:

– Господа, прошу внимания. – Его речь, усиленная динамиками, разнеслась по всему зданию, ударив в уши тысяч людей, работавших или стоявших в очередях. – Мы очень вам благодарны за то, что в этот холодный день вы явились сюда, чтобы предложить свои услуги воскрешенной судоходной компании «Линия Пунард». То, что мы ценим больше всего, – это верность. Только что брошенный в реку господин был нанят когда-то на работу лицами, антипатичными тем, кто владеет компанией теперь. Если тут присутствуют и другие подобные господа, они могут избежать неприятного купания, спокойно уйдя отсюда.

В разных местах из очереди вышли трое мужчин. Их тут же схватили.

Люди в черных пальто и шляпах с опущенными широкими полями потащили их, отбивающихся, к краю причала и швырнули в ледяную воду.

Внезапно из очереди выскочил четвертый и по собственной воле бросился с причала.

Служащий с микрофоном сказал:

– Теперь, когда мы избавились от этих грязных (…), набор администраторов может продолжаться. Спасибо, господа, за вашу верную поддержку нового аппарата правления.

Прозвучали несмелые возгласы одобрения.

Движение очередей возобновилось.

Хеллер посмотрел на воду. Триллера и остальных втаскивали на борт рыболовной шлюпки. Хеллер повернулся, продолжая наблюдать за Малышкой.

У нее онемело запястье. Она остановила очередь, продемонстрировав камере ладонь. Затем протянула руку, и к ней подбежал человек. Он передал ей бокал с кроваво-красным вином.

Малышка повернулась, остановила на Хеллере взгляд своих серых глаз, холодный, как зимняя река, и проговорила ледяным тоном:

– Ты проиграл гонки. – Выждала, чтобы до него дошло. – Сколько раз я повторяла тебе, Джером, что ты не должен проигрывать. Это плохая привычка, Джером. Привычка просто нетерпимая! Я знаю, что не уделяла тебе должного внимания. Знаю, что не всегда была тебе хорошей матерью. Но это совсем ничего не значит, Джером.

– Сожалею, миссис Корлеоне.

– И газеты говорят о тебе плохое, Джером.

– Сожалею, миссис Корлеоне. Я не знаю, откуда они все это берут. Я…

– Газеты – очень нехорошие штучки, Джером. Ты не должен пьянствовать с репортерами. Это погубит твою репутацию. Тебе нужно быть очень осторожным в отношении людей, с которыми ты общаешься. Ты не должен водить компанию с такими уголовными типами, как репортеры. Ты хорошо понимаешь меня, Джером?

– Да, миссис Корлеоне. Я прошу прощения…

– Перестань меня прерывать и не пытайся переменить тему разговора. У тебя нет ни одной убедительной отговорки! Ты был очень-очень непослушным мальчишкой, Джером. Я очень-очень рассержена. Сперва ты проигрываешь простейшие гонки. А потом раздаешь интервью прессе. И ты не только ставишь крест на своем будущем, но и… – Тут ее голос зазвучал резче и громче: – Супруга мэра сегодня утром полчаса общалась со мной по телефону. Она говорила совершенно ужасные вещи! И все о тебе и о твоем скверном паблисити!

Малышка остервенело швырнула бокал с вином на пол. Он разлетелся вдребезги, и вино растеклось по полу, словно кровь.

От голоса ее содрогнулась вся комната:

– Я предупреждаю тебя в последний раз! Кончай с этим (…) мерзким паблисити! – Она повернулась к своим экранам.

Бац-Бац, должно быть, заметил знак, которого не увидел Хеллер, и прошептал ему на ухо:

– Тебе лучше уйти. Если останешься, она может рассвирепеть.

Они удалились и снова сели в такси. Бац-Бац задел пару столбов в запрещенном для парковки месте, и они выбрались на дорогу.

Хеллер сидел на заднем сиденье, повесив голову. Наконец он нарушил молчание:

– Я ничего не могу поделать с паблисити. Но могу попробовать кое-что. Послушайте, Бац-Бац, а что Малышке нравится больше всего?

– Малышке-то? Ну чего? Как и все бабы, она обожает камушки.

– Вы уверены? – засомневался Хеллер.

– На все сто. Пара бриллиантов – и они мурлычут, как кошки.

– Отлично. Везите меня к Тиффани.

Они помчались по улицам, и очень скоро Хеллер уже стоял у прилавка перед услужливым продавцом.

Хеллер пересмотрел все украшения, подаваемые ему на черном бархате. Ни одно из них ему не понравилось. Вдруг он щелкнул пальцами, осененный какой-то идеей.

– Вы изготовляете ювелирные изделия по эскизу заказчика? Мне нужно что-нибудь более сентиментальное.

– Разумеется, – отвечал продавец. – Идите за мной. – И он проводил Хеллера в отдел эскизов.

Художник собрался было приступить к работе, но Хеллер схватил бумагу и фломастеры и принялся рисовать сам.

Что за черт? Он рисовал государственный герб своей волтарианской родины, провинции Аталанта, что на Манко! Два скрещенных бластера, стреляющих зеленым на фоне белого неба в круге из красного пламени. Между прочим, я уже видел, как он рисовал это раньше под надписью «Принц Каукалси» на космическом буксире, в котором летел на Землю. Побольше сентиментальности? Скрещенные бластеры? Что у него было на уме?

В ответ на его вопросы художник сказал:

– Да, мы можем сделать это в виде тиары. Герб, разумеется, расположится спереди и будет крепиться полудиадемой. Поле мы можем выложить бриллиантами, бластеры, как вы их называете, ониксом, то, что вырывается из них, – изумрудами, а пламенный круг – рубинами. И, чтобы смягчить контраст, мы все это вставим в оправу из светлого золота.

– Сколько? – спросил Хеллер.

Позвали еще нескольких человек и после подсчета объявили цену: шестьдесят пять тысяч долларов.

Хеллер порылся у себя в карманах. При нем оказалось всего лишь двенадцать тысяч долларов.

– В данный момент у меня только это, – сказал он.

– В качестве задатка такой суммы достаточно, – успокоили его. – Вы можете заплатить остальное, когда все будет готово.

– И когда же?

– Приближается Рождество. Дел у нас невпроворот. Через несколько недель устроит?

Хеллер отдал им двенадцать тысяч. Но я заметил, что он был удручен. Мне до этого не приходило в голову, что Хеллер стоит на пороге банкротства. Он попросил постараться все сделать как можно лучше и ушел.

Я ликовал. Изя высосет из него всю наличность. Хеллер никогда не сможет забрать эту тиару.

Я был доволен собой. Мэдисон оказался просто редчайшей находкой! Паблисити приносило свои плоды. Оно не только разрушало хеллеровский имидж и лишало его поддержки со стороны друзей. Об этом стоило подумать. Как верный сторонник тактики ножа и ствола, я с удивлением обнаружил, какие чудные вещи можно творить с помощью средств массовой информации! И какую боль можно причинять людям! Вот так запросто взять и разрушить целую человеческую жизнь!

Но как же плохо я понимал, что в действительности еще ничего не видел!

Часть ТРИДЦАТЬ ПЕРВАЯ

Глава 1

Хотелось бы мне подольше пребывать в этом блаженном состоянии – оно ведь так приятно. Но тем же вечером мрачное настроение уже приподняло свою безобразную голову.

Я просматривал телевизионные каналы, желая найти какой-нибудь хороший мультфильм, и наткнулся на программу «С опозданием на пятьдесят девять с половиной минут». И увидел Вундеркинда!

На голове у него сидела маленькая форменная университетская шапчонка, а в руке он держал маленький вымпел на палке. Из-за стопок книг, нагроможденных повсюду, интервьюируемого было почти не разглядеть.

Фальшивый Вундеркинд рассказывал о своей жизни: о том, как он лежал в детской кроватке, с натугой посасывая из бутылочки, и как вдруг его озарила замечательная мысль о новом горючем. Но жалкие годы лишения прав как члена белого меньшинства не позволили ему достигнуть своей цели. И однажды в супермаркете с книжного стеллажа ему на голову упала книга – и это изменило всю его жизнь.

Книга эта сейчас как раз у него, и он может доказать правоту своих слов. Камеры надвинулись на его руки, когда он с трепетом открывал ее. Это было сочинение Карла Фейджина, уже не первое издание. Серия «Кустарный промысел»: «И вы можете изготовить атомную бомбу в своей маленькой подвальной мастерской, или Посещение могил великих людей истории». На обложке красовался портрет Альберта Слепштейна с косматой шевелюрой, которая и вдохновила его.

Затем он показал вырезку из газеты с фотографией остатков подвальной мастерской, от взрыва которой развалились близлежащие дома.

Прозвучали записанные на пленку аплодисменты.

На другой фотографии он побеждал в соревнованиях, кто быстрее протащит ящик из-под мыла, уговорив дочку соседа спрятаться внутри и нажимать на педаль тайно подсоединенного цепного колеса.

Снова записанные аплодисменты.

Подождите-ка, подумал я, к чему все это показывать по общенациональному каналу в самое удобное для зрителей время? Ведь по сравнению с обычными сексуальными оргиями на каналах-конкурентах это было совсем не интересно. И тут я вспомнил, что людям Роксентера не нужно прилагать особых усилий: стоило только позвонить директору телевизионной сети и сказать ему, что показывать.

Но затем взорвалась бомба!

Вундеркинд вытащил ежегодник средней школы и показал фотографию, где он стоит в школьном хоре в пятом ряду. Лошадиные зубы и все такое прочее.

Далее – хуже!

Фотография в том же ежегоднике: «Наиболее вероятные претенденты на участие в съемках Фотографии Года». Лошадиные зубы и все такое прочее.

Далее – еще хуже!

Еще один ежегодник. Фотография студентов первого курса. Лицо с лошадиными зубами в третьем ряду обведено кружком.

Далее – намного хуже!

Еще один ежегодник. Фотография студентов второго курса. Хоть и сильно испорченная печатным трафаретом, но лошадиные зубы и роговые очки видны прекрасно.

Руки продемонстрировали книгу.

«Ежегодник Массачусетского института катастрофо-ведения» – всего лишь за прошлый июнь!

И на обложке его имя: Джерри Уистер!

У меня голова пошла кругом. Да так, что я даже не слышал оставшуюся часть программы.

Что-то было не так.

Часом позже, оставив попытки отыскать мультфильм, я вспомнил, что Гробе выбрал дублера Хеллера в гостинице «Брюстер». Что он приказал Мэдисону использовать именно этого, с лошадиными зубами, и никакого другого, и что Мэдисон даже загримировал его под настоящего Хеллера.

Но был еще один Уистер! Некий Джерри Уистер, возможно, двоюродный брат Джерома Терренса Уистера или кто-то в этом роде, который, может, и существует, а может, и нет. Этот ловкий адвокатишко с Уолл-стрит, этот пройдоха Гробе знал толк в хитроумных приемчиках! Если снайперы не помогали, на то вам и бомбы. Если бомбы не помогали – на то вам и дублеры!

Однако всего ужаса происходящего я не представлял до тех пор, пока за завтраком не развернул лежащую у тарелки газету. Уж где как не в гостиницах знать, как испортить тебе аппетит!

Представьте – на первой странице!

«ВУНДЕРКИНД ПРЕДЪЯВЛЯЕТ МИК ИСК НА 500 МИЛЛИОНОВ!

ПЕРВОЕ СУДЕБНОЕ ДЕЛО В ИСТОРИИ ВУЗА

Утверждая, что Вундеркинд якобы действительно являлся студентом МИК, его поверенные Отвертини, Надувало и Сожрэ предъявили сегодня институту иск на 500 миллионов долларов за подрыв репутации, что приравнивается к тяжкому уголовному преступлению.

Прошлым вечером в популярной программе «С опозданием на пятьдесят девять с половиной минут» миллионы ошарашенных зрителей узрели само доказательство этого.

Никогда еще священные стены МИК не осквернялись даже малейшим дыханием скандала.

Представитель поверенных Отвертини, Надувало, и Сожрэ заявил: «Мы одним махом покончим с этим делом. Мы отстоим честь американского юноши в борьбе с очернительством, которому потворствуют уважаемые столпы науки. Это дело исторического значения. Мы одолеем этих прохиндеев».

Нам не удалось застать президента МИК на рабочем месте или связаться с ним по телефону, чтобы услышать его комментарии.

В отчаянных поисках мнений наша газета позвонила Главному судье Верховного суда Гамбургеру. Он заявил: «Неофициально, не для печати, могу сказать: справедливость всегда должна торжествовать. Если от нас потребуют пересмотра дела, мы это сделаем и задокументируем в письменном виде».

(Эксклюзивные фото беспорядков в МИК см. на с. 34.)».

Я собрался было спуститься вниз за другими газетами, но этого не понадобилось. Уличный торговец, уже хорошо изучивший мои привычки, нагромоздил их целую гору на своей тележке специально для меня. Я увидел, что мои опасения оказались не напрасны. Именно освещения в центральной прессе я и боялся. Этот Мэдисон действовал мне на нервы. Понимаете, моя вера еще не лопнула – только слегка поколебалась. Я понимал, что привлекало прессу: размеры иска и то, что впервые кто-то осмелился подать в суд на могущественный МИК, и я надеялся, что это дело несколько затмит светило Вундеркинда.

Я позволял Мэдисону шевелить мозгами. Возможно, за всем этим крылась какая-то изощренная хитрость.

Однако на следующее утро Мэдисон снова оказался на первых страницах газет!

«МИК НАНОСИТ ОТВЕТНЫЙ УДАР! ВУНДЕРКИНДУ ДОСТАЕТСЯ!

В эксклюзивном интервью с президентом МИК нашей газете поручено передать Вундеркинду эксклюзивное сообщение.

«Если Джерри Уистер, – заявил президент, – немедленно не откажется от своего судебного иска, он будет исключен! Далее, мы лишим его стипендии компании „Спрут“ и уволим из студенческого ресторана, где он работает в качестве официанта».

Эти грозные слова были произнесены весьма внушительно. Институт не намерен сдаваться!

Институтские адвокаты Пьянс, Дурмане и Замаранс сегодня подали в местный суд встречный запрос, утверждая, что обвинения известного Джерри Уистера ложны, злонамеренны и беспочвенны.

(Дабы получить полное представление о студенческих волнениях в МИК, см. подборку фотографий на с. 19.)».

В новостях часа то и дело крутили телевизионную запись беспорядков. Реклама на весь экран приглашала зрителей посмотреть программу «С опозданием на пятьдесят девять с половиной минут», если они хотят узнать о событиях еще до того, как они произойдут. Телевидение прямо упивалось своей сенсацией.

Газеты печатали не только материал о реакции МИК на иск Уистера, но и редакционные статьи, где говорилось о преследовании американской молодежи в университетах за участие в политической борьбе и делался вывод, что необходимо принятие самых суровых мер.

Да, Мэдисон имел ожидаемый успех. Хеллер получил еще один тяжелый удар, так как пресса явно выступала на стороне университетов. Демонстрировались даже тела студентов, забитых насмерть спецподразделениями полиции. Благоприятный знак.

Анализируя события, я бы, может, нашел еще более благоприятные свидетельства, если бы тем же самым вечером моим вниманием не завладели иные обстоятельства.

Глава 2

Я бы мог вовсе не заметить этого, если бы не моя чрезвычайная настороженность и понимание того, как для меня важен любой ключ к разгадке поведения Хеллера. Я увидел, что интуитивно, после Коннектикута, он чувствовал, что я за ним охочусь, и, хотя я не так уж много разъезжал по Нью-Йорку, мне совсем не хотелось подвергаться риску неожиданной встречи с ним за углом. Собственно говоря, каждый раз, проезжая в такси где-нибудь вблизи Эмпайр Стейт Билдинг или ООН, я весь скрючивался на тот случай, если бы Хеллер вдруг оказался на улице и увидел меня.

Итак, в последнее время я сделал своей привычкой быстро просматривать записи монитора. Обычно я бы не стал беспокоиться насчет ночных записей ввиду странных электронных помех вокруг жилища Хеллера, но после того как Гансальмо Сильва спокойно поднялся и постучал ко мне в дверь, я знал, что излишняя осторожность не помешает. Мои хлопоты не прошли даром! Я был просто изумлен! Очевидно, после спасения Изи внимание Хеллера переключилось на смотровую площадку Эмпайр Стейт Билдинг. Я сроду не видел, чтобы человек так интересовался копотью. Собственно, кому какое было дело, что происходит с атмосферой на этой планете? После того как Ломбар Хисст прибрал Волтар к рукам, он жаждал иметь полную уверенность в том, что на Земле не осталось никакого населения: главе Аппарата хватало и своих отбросов общества, чтобы еще и другая, кишащая ими планета причиняла ему головную боль. Вероятно, большее, на что он мог пойти, делая уступку Земле, – это основать небольшую колонию в Турции, чтобы обеспечить постоянное поступление опиума. Так что кого волновала атмосфера Земли? Пусть задохнутся от собственной копоти или все передохнут от вредных аэрозолей – кому до этого было дело?

Тем не менее Хеллер приступил к регулярной деятельности. Каждый вечер он покидал «Ласковые пальмы» в тяжелой одежде уборщика, с ведром и метлой в руках, и Бац-Бац отвозил его к подъезду, ведущему на смотровую галерею Эмпайр Стейт Билдинг.

Последний лифт шел наверх в одиннадцать тридцать вечера. Хеллер садился в него и с пересадкой добирался до восемьдесят шестого этажа.

В этот час закусочная и сувенирный ларек бывали закрыты, и посетители исчезали. Да и кому это нужно, подумайте сами, останавливать уборщика в нью-йоркском здании?

Закусочная и сувенирный ларек расположены, вместе с лифтами и лестницей, в конструкции, стоящей посреди большой платформы.

Хеллер взбирался на вершину этой центральной конструкции, устанавливал три новых ветровых конуса, забирая те, что оставил там накануне вечером, и кладя их в свое ведро.

Хотя платформа далеко простиралась на все стороны от осевой центральной конструкции и даже край платформы надежно защищался 10–12-футовым чугунным ограждением, у меня голова кружилась при виде того, как он болтается там наверху, устанавливая эти свои конусы для улавливания примесей, которые нес с собой ветер.

Площадка довольно хорошо освещалась: частично находящимися далеко внизу и окружающими здание Эмпайр Стейт Билдинг городскими источниками света и частично – прожекторами службы воздушного оповещения и другими огнями, расположенными на более высокой башне. Но смотреть, как он возится с ветровыми конусами на этих контрфорсах, – моего терпения, а главное здоровья, на это не хватало.

Я понимал, что Хеллер добывал таким образом частицы копоти или спор, или что-то в этом роде. Затем он, вероятно, тщательно их исследовал и, несомненно, делал всевозможные ценные заключения, но, по-моему, все это было сущей чепухой. Ведь он сходил с ума по высоте, так что, вероятно, Хеллер таким образом просто отдыхал и восстанавливал свое здоровье.

Поэтому сегодня вечером, когда пришло время, я не очень рвался к видеоэкрану, но какое-то острое чувство, воспитанное за долгие годы Аппаратом, подсказало мне, что, прежде чем ложиться спать, я должен все-таки убедиться, что он снова там наверху, а не стучится в мою дверь.

Да, Хеллер находился там.

Он положил старые конусы к себе в ведро, заменил их новыми и спустился на платформу.

И тут это случилось!

Хеллер как раз собирался спускаться по лестнице, когда к нему устремилась какая-то старуха. На плече у нее висела большая кошелка. Одета она была во все черное, включая черную шляпу и черную вуаль.

– Эй, молодой человек, молодой человек! – окликнула она его высоким фальцетом. – Вы должны помочь мне! Мой котик! Мой котик! – И она заголосила фальцетом.

Я сразу же насторожился. Фальцет не фальцет, а голос этот я знал.

Гансальмо Сильва!

Под видом женщины он убил директора ЦРУ и теперь снова хотел воспользоваться той же хитростью.

Под делом на миллион долларов, за которое никто не брался, понималось не что иное, как убийство Хеллера!

Кто же предлагал этот контракт? Во всяком случае не Гробе. Мэдисон развернул кипучую деятельность, а пройдохи адвоката даже в городе не было!

Я сидел и страдал. У меня еще не было хеллеровского трафарета; я не мог подделывать его отчеты капитану Тарсу Роуку на Волтаре. А Сильва с его волтарианской аппаратной подготовкой очень быстро справится с Хеллером! Ведь справился же он с директором ЦРУ да еще с двумя русскими агентами, одним диктатором и Подонком – Джимми Тейвилнасти. И, уж коли на то пошло, разве не он пустил в расход даже супруга Малышки, капо мафии, Святошу Джо Корлеоне? О, Хеллер уже труп!

Всех так и тянет быть джентльменами. По этой причине я никогда им не был. А Хеллер, джентльмен, безупречный флотский офицер, ласково похлопывал «старушку» по спине, приговаривая: «Ну, ну, успокойтесь. Что такое случилось с вашим котом?» «Старушка», плачущим голосом бормоча что-то несвязное, указывала куда-то рукой. Затем, ковыляя, повела его к крайнему противоположному концу платформы, указывая вверх.

Разумеется! Там был кот!

Он был бело-оранжево-черным. Туловище его опутывали ремни, на которых кот свисал с края десятифутовой чугунной ограды. Прутья на этой высоте загибались внутрь, и животное находилось за оградой.

Кот жалобно мяукал, болтаясь над пропастью в восемьдесят шесть этажей. «Он прыгнул, – тонким фальцетом причитал Сильва. – Он испугался и прыгнул!»

Чтобы добраться до него, следовало взобраться на трехфутовый бетонный парапет, затем преодолеть семь или восемь футов, карабкаясь вверх по чугунным прутьям, затем перегнуться через ограждение, и только тогда можно было достать кота.

Должно быть, Сильва следил за Хеллером и, скрываясь под другими обличьями, узнал о его глупой привычке скалолазничать. О том, как именно он собирался совершить это убийство, я даже не догадывался. Ведь если пули оставляют в теле, это настораживает.

Хеллер посмотрел вверх на воющего кота и отступил от ограды на двадцать футов назад к центральной стене, за которой находились закусочная и сувенирная лавка. Там стоял стул и рядом лежали два саквояжа.

Он взглянул на «старушку», а потом на большую кошелку, откуда торчало несколько клубков пряжи.

– Присядьте-ка вот здесь, – предложил Хеллер, и «старушка» села, продолжая всхлипывать.

Хеллер опустился рядом и сказал:

– У меня нет веревки. Мне нужно что-нибудь такое, чтобы как петлю с верха ограды накинуть на кота. Иначе он снова может прыгнуть.

Он взял клубок и, быстро орудуя руками, начал плести веревку.

– Люлька для кота – вот что нам надо, – сказал он.

Я тут же вспомнил, как Гробе предостерегал насчет проявления доброты. Вот вам ужасный пример, думал я. Хеллер сидит рядом со смертью, и все при ней, вплоть до траурного платья!

Подул ночной ветер. Свет огней Нью-Йорка поднимался, синея, вверх – то была синева фатальности.

Хеллер плел люльку для кота.

«Старушка» плакала.

Наконец он закончил. У него получилась сетка с очень большими ячейками, на длинном шнуре.

– Сейчас, еще минутку, и все будет в порядке, – заверил он плачущую «старушку».

– Ой, вот хорошо бы, чтоб так и было, – пропел высоким голосом Сильва.

Хеллер пошел к ограде и поднялся на парапет. Потом ловко вскарабкался вверх по внутренней стороне ограды, перегнулся наружу и опустил ловушку вниз. Когда сетка-ловушка оказалась прямо под котом, он потянул ее вверх. Кошачьи лапы прошли сквозь ячейки, и он стал поднимать сетку. Какой-то звук за шумом ветра, должно быть, привлек его внимание. Балансируя на верху ограды, он повернул голову и посмотрел вниз.

Сильва в тот момент находился футах в десяти от загородки, выкладывая что-то на площадку.

Хеллер увидел, что это такое: волтарианская граната ударного действия.

Я узнал ее в то же самое мгновение: одна из тех, что я передал Тербу! Она могла бы создать ударную волну невероятной силы, не оставив ни единого осколка. Волна сорвала бы Хеллера с ограды и унесла бы его в восьмидесятишестиэтажную бездну.

Сильва отнял руку от гранаты.

– Один, – прошептал Хеллер. Он собирался вести счет..

Сильва распрямился. Хеллер швырнул в него кота.

– Два, – сказал Хеллер.

Кот угодил Сильве в лицо и с визгом вцепился в него когтями.

Видимо, Сильва хотел отступить за баррикаду из саквояжей и стула, чтобы избежать ударной волны. Лупя кота и пытаясь оторвать его от себя, он пятился назад.

– Четыре, – считал Хеллер. Он же знает, мелькнуло у меня в голове, что у гранаты отставание в пятнадцать секунд.

Хеллер спустился с ограды и выскочил на платформу.

Сильва, все еще сражаясь с котом, одной рукой потянулся к кошелке.

Оттуда появился мой кольт «бульдог»!

Кот все еще цеплялся за Сильву и кошмарно орал.

Хеллер, стремительно двигаясь кругами, продолжал считать: «Семь».

Теперь уже и сам Сильва завопил, выкрикивая непристойности. Он начал охаживать зверюгу кошелкой.

Кошелка развалилась, кот отпрыгнул и бросился бежать к открытой двери сувенирного ларька.

Остервенев от боли, Сильва швырнул остатки кошелки вслед убегавшему животному, пригнулся и занял угрожающую позу, поводя кольтом в разные стороны.

Хеллер добрался до баррикады из стула и саквояжей у стены закусочной.

– Десять, – сказал он и присел.

Сильва заметил его. Он понимал, что лучше не спешить, так как не мог рассчитывать на удачный выстрел, когда мишенью ему служила лишь верхняя часть головы с глазами, и отступил назад, поднявшись на парапет, чтобы занять более удобную позицию для стрельбы.

– Двенадцать, – прошептал Хеллер.

Сильва выстрелил.

Пуля зарылась в саквояж перед Хеллером. Сильва взобрался повыше – на ограду и выстрелил еще раз.

– Четырнадцать, – проговорил Хеллер. При этом он очень низко пригнулся, крепко зажав уши руками и уткнувшись лицом в бок саквояжа.

Ша-рах!

Грохот ударил по ушам даже сквозь плотно прижатые ладони.

Хеллер поднял голову и взглянул вверх.

Он увидел Сильву, высоко взлетающего в воздух.

Ветер подхватил воспарившее тело и понес над ночным Нью-Йорком, опуская все ниже и ниже. Хеллер подошел к ограде и посмотрел вниз.

Ничего! Сияние городских огней высвечивало пустоту.

Он вернулся в центр площадки и огляделся. Там, где взорвалась граната, виднелась небольшая вмятина. Едва-едва заметная. Хеллер пошел и подобрал изодранную здоровенную кошелку Сильвы.

Похоже, вокруг не было никаких других улик, кроме саквояжей.

Неожиданно Хеллер поднял лицо к небесам и заговорил:

– Надеюсь, ты заметил, Иисус Христос, что я тут почти ни при чем. Но если и случится так, что я по ошибке окажусь на твоих небесах, не забудь мне зачесть спасение кота. Аминь.

Глава 3

Хеллер перебросил ремень кошелки через плечо. Один увесистый саквояж он сунул под левую руку и ею же подхватил другой. Ведро и метлу он взял в правую руку и прошел в дверь, пинком захлопнув ее за собой, в помещение с сувенирной лавкой и закусочной.

Лифт на ночь был заперт. Хеллер свернул к лестнице и стал спускаться.

И тут он увидел кота! Очевидно, когда прозвучал взрыв, он уже сидел здесь, на лестнице, так как вид у него был невозмутимый. Когда Хеллер пошел вниз, кот последовал за ним.

Но от смотровой галереи до вестибюля восемьдесят шесть этажей. Известно, что каждый год ньюйоркцы устраивают скоростной забег снизу вверх по этим 1860 ступенькам. А Хеллер, должно быть, решил, что он участвует в забеге в обратном направлении. Перескакивая через шесть ступенек, он вплотную приблизился к тому пределу, за которым уже следует свободное падение кувырком.

Спустившись на два этажа, он услышал за собой недовольный кошачий вопль. Он остановился и оглянулся.

Кот сидел на последней, оставленной Хеллером лестничной площадке, громко мяукая и глядя на него с укоризной.

– Ого, – сказал Хеллер. – Для тебя слишком быстро, да?

Он вернулся, поднял животное и посадил в ведро. Затем снова, будто выпущенный из катапульты снаряд, понесся вниз. Кот поставил лапы на край ведра и с интересом следил за этим сумасшедшим спуском.

Хеллер вышел на Тридцать четвертую улицу. Там, в старом такси его ждал Бац-Бац. Он открыл Хеллеру дверцу, но внимание его было приковано к чему-то далеко впереди.

– Кого-то там соскребают с тротуара, на Пятой авеню с другой стороны, – сказал Римбомбо. – Чем это ты там занимался?

– Поехали, – только и проговорил Хеллер, не удостаивая его ответом.

Бац-Бац круто развернул машину и помчался на запад. Он быстро оглянулся.

– Ну, может, хоть скажешь, как зовут кота?

– Едем, – повторил Хеллер.

– Боже, – возмутился Бац-Бац, – никто не хочет со мной говорить, даже кошка.

Они миновали пару кварталов, и тут кот дико завопил.

– Остановите-ка, – приказал Хеллер.

– Где?

– У гастронома, разумеется. Черт побери, Бац-Бац, вы что, не понимаете по-кошачьи?

Бац-Бац въехал на тротуар и остановился.

– А теперь сходите купите молока, – сказал Хеллер.

Он бросил Бац-Бацу банкнот, а потом включил верхний свет и посмотрел на кота. На его шкуре не было никаких опознавательных знаков. Вокруг кошачьей шеи, явно слишком туго, была затянута бечева. Хеллер вынул ножницы и перерезал веревку. На ней оказалась бумажная бирка. Хеллер взглянул на нее. Там было написано: «№ 7А66, Городская тюрьма». Хеллер обратился к коту:

– Ого, да ты, значит, тюремная пташка, а? Ну ладно, не беспокойся, мы просто уберем улику, и им тебя не сцапать за соучастие.

Он взял кошелку и вытряхнул ее содержимое на пол. Все там смешалось в одну кучу и было опутано пряжей. Хеллер принялся за инвентаризацию.

– Граната Волтарианского Флота устаревшего об разца. Нож от «службы ножа» Аппарата. Русские рубли. Туристские чеки – Панамский банк. Канадский, швейцарский и американский паспорта. Багажная квитанция. – Наконец он добрался до пачек с деньгами. – И доллары США, оклеенные лентами с ярлыками Турецкого банка. – Он откинулся назад. – С ума сойти!

О мои боги, я узнал эти деньги. Мои сто тысяч долларов! Как жестока судьба! В руках у Хеллера моя сотня кусков! Я рвал на себе волосы.

Бац-Бац открыл дверцу.

– А что тебе дался этот кот?

– Он спас мне жизнь. Я теперь за него в ответе.

У Бац-Баца в руках был небольшой пакет сливок.

Он срезал верхушку и, ставя пакет на пол, увидел деньги.

– Боже, Джет. Это что, подарок от кота?

– Это очень богатый котище, – сказал Хеллер.

– А не слишком ли он молод, чтобы иметь такие «бабки»? – Он следил, как кот лакает сливки.

Хеллер открыл один из саквояжей. В нем лежали какие-то странные вещи. Он вытащил что-то похожее на плотно облегающий костюм парашютиста с ярлычком: «Пуленепробиваемый, выдерживает ударную силу до 3600 фунтов на фут. Испытан в лаборатории ЦРУ, Лэнгли, Виргиния».

– Все таинственней и таинственней, – заметил Хеллер. – Вещи со всего света: из России, Панамы, Канады, Швейцарии и невесть откуда еще, включая Турцию и Вашингтон.

– Кот-то африканский, – сказал Бац-Бац. – У моей тетки был такой же, с той же расцветкой. Они отличные бойцы и считаются очень смышлеными. Их зовут calicos. Самцы этой породы встречаются очень редко. Ах да, ведь они должны приносить удачу. Так что во всяком случае, – продолжал он рассудительно, – к России, Вашингтону и прочим ты можешь прибавить еще Африку. Если это его кошелка, то я бы сказал, что этот кот завзятый путешественник.

Хеллер открывал паспорта. На фотографиях было одно и то же лицо, но имена разные. Очередь дошла до американского паспорта. Руки его дрогнули.

Гансальмо Сильва!

Хеллер прикрыл ладонью текст и показал фото Бац-Бацу:

– Кто это? Бац-Бац выпучил глаза:

– Бог ты мой! Это же Гансальмо Сильва! Хеллер снова посмотрел на паспорт и сказал:

– Спасибо. Просто хотел убедиться. Но если это Гансальмо Сильва, то откуда он здесь и на кого работает?

– Sangue di Cristo! (Кровь Христова! (ит.)) – с благоговейным ужасом воскликнул Бац-Бац. – Ты только что ограбил Гансальмо Сильву!

– Это кот, а не я, – поправил его Хеллер. – Он наемный киллер. Список его дел – длиной с его хвост. На всех почтах висят объявления, что его разыскивает полиция. И он только что сбежал из тюряги. Так что не настучите на него, а то дадут ему пожизненный срок.

– Гансальмо Сильва, – благоговейно прошептал Бац-Бац. – Лучший из хит-парада. Боже, Джет, так это, наверное, Гансальмо был размазан по Пятой авеню! Ты выкинул его из смотровой галереи! – добавил он так, будто до него это только сейчас дошло.

– Это кот так говорит, – сказал Хеллер. – А он воспользуется своим законным правом на молчание. Но хватит, Бац-Бац, все время перескакивать на другую тему. Этот пуленепробиваемый костюм для меня слишком тесен. А вам, похоже, в самый раз.

– Подожди, – недоумевал Бац-Бац. – Так что же получается?

– Дело не в том, что получается, – сказал Хеллер, – а в том, что будет дальше. Вы знаете лавочку на Тридцать седьмой улице, на западной стороне, где дают напрокат одежду? Поехали туда.

Бац-Бац поехал, а кот, прикончив сливки, взобрался Хеллеру на колени и с глубоким вздохом улегся спать.

Они остановились перед двухэтажным зданием с конторой проката одежды на первом этаже и, очевидно, жилыми помещениями на втором. Уже перевалило далеко за полночь, и магазин был закрыт.

Хеллер выбрался из машины и энергично нажал на кнопку звонка за железной решеткой.

На втором этаже резко распахнулось окно, и оттуда высунулась лысая голова:

– Ми есть закрыт уше! Уесшайт! Хеллер отступил на шаг и крикнул:

– А за сотню долларов откроетесь?

– Это есть хороший ключ! Сичас уше спущусь. Не уесшайт никакой место!

Наконец они оказались в магазине. Владелец был в белой ночной рубахе и шлепанцах. На плечи он набросил черный пиджак. Хеллер вручил ему стодолларовую купюру и сказал, что хочет взглянуть на одежду.

– Дела идти так плохо. За сотню доллар ви мошете покупайт весь магазин, – сказал хозяин.

Хеллер стал перебирать вешалки со всевозможной одеждой и наконец дошел до той, где висело все черное: черное платье, черная шляпа, черная вуаль. Он с интересом посмотрел на все это, затем перевел взгляд на Бац-Баца, оценивая его размеры. Снял платье, затем передал Бац-Бацу пуленепробиваемый костюм.

– Зайдите-ка в кабинку и наденьте это. Бац-Бац, ворча, сделал то, что ему велели. Тогда Хеллер протянул ему черное платье.

– О нет, – запротестовал Бац-Бац.

– О да, – настаивал Хеллер. – Это последний крик моды.

Бац-Бац с остервенением влез в платье, цедя сквозь зубы: «Ну дожил – во чего приходится делать!». Хеллер надел на него шляпу и набросил на лицо вуаль.

– Бог ты мой! – воскликнул Бац-Бац, глядя на себя в зеркало. – Если об этом узнают в Сардинии, мне этого никогда не забудут!

Хеллер дал хозяину еще пятьдесят долларов.

– Мы принесем костюм назад.

Хозяин запротестовал:

– Наин, найн, оставляйт себе! У нас таких много. Их мы давайт на похороны.

– Надеюсь, не на мои! – ухмыльнулся Бац-Бац.

– Пойдем, а там увидим, – бросил Хеллер.

Глава 4

В такси Бац-Бац сказал:

– Этот кот действует на тебя ужасно! Уборщики не ездят в такси, и старые дамы, уж конечно же, не возят их, сидя за рулем!

– Это домашнее задание Г-2, – сказал Хеллер, явно ссылаясь на свой курс военного обучения. – Мы замаскированные шпионы.

– А-а, – протянул Бац-Бац.

Хеллер рассматривал багажную квитанцию. Там было написано: «Аэровокзал Мидтаун».

Теперь он точно знал, куда ехать. В городе было тихо. Они подъехали к указанному Хеллером подъезду и остановились на крытой стоянке такси. Там не было ни одной машины и ни одного пассажира. Хеллер положил фуражку на заднее сиденье и посадил на нее кота. Затем передал Бац-Бацу багажную квитанцию:

– А теперь, Бац-Бац, мы разделимся и войдем туда поодиночке. Когда услышите, как я уроню это ведро, подойдете к багажному окошку, предъявите эту квитанцию, заберете то, что вам дадут, и выйдете по подземному переходу назад к машине. Если я крикну «Пицца!», пригнитесь. Ясно?

– Ты сказал «уроню ведро» или «пну ведро»? («Пнуть ведро» – жаргон, идиома, означает «дать дуба», «откинуть копыта»)

– Если случится стрельба, будем надеяться, что кто-то другой «пнет ведро».

– У меня нет ствола.

– У меня тоже, и в этих саквояжах я не нашел ни одного. Но это место я знаю. Здесь вам будет так же спокойно, как в собственной постели.

– Ты еще не знаешь, какие стервы попадают ко мне в постель, – сказал Бац-Бац.

– Их цель – всегда тело.

– Будем надеяться, что они это знают.

Они вылезли из машины.

– Ну, котик, – сказал Хеллер, – а ты оставайся здесь. Извини, сверхурочная работа. – Он закрыл дверь.

Бац-Бац перекинул пустую кошелку через плечо и вошел в длинный темный туннель.

Хеллер, с ведром и метлой, быстро шмыгнул к другому подъезду и вскоре появился на балконе, тянущемся над вестибюлем. Оттуда ему был виден нижний этаж с камерой хранения.

На балконе стояли кресла: в одном из них сидел здоровенный детина в черном пальто и широкополой шляпе с загнутыми полями. Он поднял глаза на Хеллера, когда тот проходил мимо, затем возобновил наблюдение за вестибюлем.

Хеллер осмотрел вестибюль вдоль и поперек. Никого, кроме пары служащих. Никакого движения в этот час ночи.

Он с грохотом уронил ведро и начал подметать.

Бац-Бац вышел из туннеля и просеменил к камере хранения.

Малый в черном пальто подался вперед. Бац-Бац нажал кнопку звонка на стойке, и из огороженного внутреннего помещения, позевывая и протирая глаза, вышел сонный служащий. Бац-Бац подал ему квитанцию.

Хеллер подметал ковер, не удостаиваясь внимания сидящего неподалеку парня.

Служащий нашел сданную по квитанции вещь и снял ее со стеллажа. Это был объемистый коричневый чемодан с большими металлическими замками. Служащий потребовал два доллара, и Бац-Бацу пришлось задрать платье, пошарить в карманах бронежилета, чтобы найти бумажник и достать оттуда два однодолларовых банкнота. Он сделал это не слишком-то изящно, но сверху, с балкона, бронежилета не было видно. Да! Для исполнения роли старой дамы Бац-Бацу нужно было еще учиться и учиться!

Служащий отдал Бац-Бацу чемодан, тот снял его со стойки и, шатаясь от тяжести, поволок к выходу из подземелья.

Не успел он скрыться в туннеле, как «черное пальто» с рыком вскочил на ноги и рванул вниз по лестнице.

Хеллер с ведром и метлой отставал от него не более чем на пять шагов. Почему этот малый не оглянулся? Ага, понял я, Хеллер бежит в точности в ритме бегущего впереди и слышатся звуки шагов только единственной пары ног! Хеллер почти дышал этому малому в спину.

Они проскочили через вестибюль.

«Черное пальто» ринулся в туннель и вытащил пистолет.

Вдруг в голову мне пришла мысль: а ведь кое-кто, возможно, и не рассчитывал, что Гансальмо Сильва придет за чемоданом. Передо мной обычная картина уничтожения одного убийцы гангстером-убийцей враждующей группировки.

Или, может, это было что-то другое?

Двери, к которым направлялся Бац-Бац, резко распахнулись.

В них ворвались двое в форме таксистов и очутились в тридцати футах от Бац-Баца.

«Черное пальто» держал большой револьвер, направленный на Бац-Баца.

Хеллер, протянув руку через плечо громилы, схватил его за кисть, сжимающую оружие. Ведро со звоном ударилось об пол.

– Пицца! – крикнул Хеллер.

Бац-Бац бросил чемодан и повалился на пол. Левой рукой Хеллер стиснул шею громилы, но тот не выпустил револьвера.

Двое, ворвавшиеся в дверь, бросились к чемодану. Один схватил его, а другой попытался достать оружие. Но, опередив его, Хеллер нажал на курок револьвера громилы.

Грохнул выстрел.

Не успев выхватить оружие, гангстер отлетел назад, точно от удара молотом.

Снова выстрелил револьвер громилы.

Тот, что подхватил чемодан, выронил его и рухнул на пол.

Хеллер стал выворачивать кисть громилы с оружием, пока оно не оказалось нацеленным в голову сопротивляющегося гангстера-убийцы.

Бумм!

Шляпа с прилипшими к ней волосами взлетела в воздух.

Левая рука Хеллера выхватила из нагрудного кармана пальто гангстера бумажник.

И только тогда он отпустил его руку с револьвером и позволил громиле рухнуть на пол. Пальцы «черного пальто» все еще сжимали оружие. Я понял, что собственноручно Хеллер его так и не коснулся.

Хеллер схватил ведерко с метлой и ринулся вперед. Подхватил поднимавшегося с пола Бац-Баца, на ходу схватил чемодан, и они побежали к своему такси.

Хеллер втолкнул Бац-Баца за баранку, а чемодан и ведро с метлой забросил в глубь салона.

– Закрой заднюю дверь! – крикнул Бац-Бац, – Ведь мы же не хотим, чтобы все это свалили на кота, если он удерет здесь! – И Римбомбо резко врубил передачу.

Не было видно ни души, когда Бац-Бац стремительно выезжал с вокзала.

Глава 5

На стоянке, в затемненном такси Бац-Бац переоделся в свою обычную одежду. Потом, обремененные саквояжами, чемоданом и кошелкой с котом, они протащились по морозному ночному Нью-Йорку и вошли в Эмпайр Стейт Билдинг с Тридцать третьей улицы.

Сонная лифтерша доставила их, не проявляя любопытства, на нужный этаж, и вскоре Хеллер уже резко стучал в дверь «Транснациональной».

Изя осторожно приложил глаз к двери и спросил, что нужно.

– Мы сделаем тебя соучастником кота, – сказал ему Бац-Бац. – Приходи к нам.

Они прошли в кабинет Хеллера, опустили багаж на пол и включили свет. Кот занялся осмотром помещения.

Хеллер уложил чемоданище набок и потянулся за отмычкой, чтобы вскрыть замки, но Бац-Бац остановил его.

– Нет, нет! О Боже! Неужели ты так никогда и не запомнишь, чему я тебя учил? В Нью-Йорке никогда не вскрывают замок – внем может быть проводник, ведущий к бомбе. Позволь-ка мне.

Бац-Бац порылся в ящике с инструментами, нашел кусачки, тонкие отвертки и стал ковыряться в петлях чемодана.

Хеллер открыл первых два чемодана и стал перебирать их содержимое.

Вошел Изя. В потрепанном старом пальто, в ночном колпаке, босиком.

Хеллер брал предметы из чемодана и читал прикрепленные к ним ярлыки: «Водородный самовоспла-меняющийся баллон для быстрого побега. Проверено в испытательной лаборатории ЦРУ», «Тающая ложка. При помешивании коктейлей вводит смертельный яд. Проверено в испытательной лаборатории ЦРУ», «Ядовитая губная помада. Оттенок „Прелестная Кармен“. Нанести на губы секретарше; целуя босса, она вводит смертельный яд мгновенного действия. Проверено в испытательной лаборатории ЦРУ», «Набор для самоубийства. Перед уходом в отставку возьмите с собой два. Военно-санитарное управление предупреждает, что эти наборы опасны для вашего здоровья…»

– Что вы тут делаете? – встревожился Изя.

– Пытаемся проникнуть в самые засекреченные тайны ЦРУ, – отвечал Хеллер.

– Никак не удается ослабить эти (…) петли, – проворчал Бац-Бац.

Хеллер протянул руку к чемодану и щелкнул замками… Крышка с шумом приоткрылась. Бац-Бац шарахнулся в сторону, ища укрытия.

Изя оставался спокоен – он уже кое-что заметил сквозь щель в чемодане. Изя наклонился, поднял крышку и воскликнул: «Ого!» Деньги! Саквояж был битком набит разными по достоинству американскими банкнотами в аккуратной банковской упаковке.

Хеллер поднял чемодан и вывалил его содержимое на пол.

Целая гора денег!

Хеллер исследовал чемодан, нет ли внутри пометок и второго дна.

Изя уселся на пол, потирая одну босую ногу о другую. Пальцы его, как птичьи когти, стали смыкаться над пачками денег.

Аккуратная стопка с легким шелестом быстро росла у него под руками. Наконец он закончил и сказал:

– Ого! Какие бы ни были просчеты в пачках, это миллион долларов! – Он протер глаза за роговыми очками и глянул на Хеллера: – Как вы проворачиваете такие дела?

Хеллер вынул из чемодана мои бедные заплутавшие сто тысяч. Добавил к ним рубли и еще немного валюты из кошелки и все это присоединил к общей куче.

– У меня есть тайные поклонники, Изя. Они ужасно боятся, что я буду жить на пособие по безработице.

– Вы утащили это из банка? То есть я хочу сказать, есть ли на них какие-нибудь пометки?

– Ни одной, – успокоил его Хеллер. – Совершенно непрослеживаемое пожертвование.

Изя снова пересчитал всю сумму.

– Ой-ой-ой! – радовался он. – Не хватает только четырехсот тысяч долларов, чтобы рассчитаться с ГНС!

Хеллер вытащил из кучи несколько пачек.

– Пусть будет четыреста десять тысяч сто долларов, Изя. Бац-Бац поиздержался на баб. Он жаловался мне сегодня. – И он передал Бац-Бацу десять тысяч долларов.

Изя составлял планы и расчеты.

– Я не буду платить ГНС. Прокручу все это, намотаю прибыль, а уж потом выплачу этим грабителям. Японские иены сегодня в Сингапуре совсем дешевы, а в Париже – ужасно как дороги! Я прямо…

– Постойте, Изя, подождите. – Хеллер огляделся. Кот запрыгнул к нему на письменный стол и сидел, не спуская глаз с Изи. Хеллер протянул Изе стодолларовую купюру: – Купите коту подстилку и полное снаряжение. Не забудьте миску и все прочее. У него нет приличного джентльменского набора.

Изя взял деньги, но при этом проворчал:

– Хотите держать здесь кота? Тут нет никаких мышей.

На это Хеллер ему ответил:

– Этот кот не охотник на мышей, Изя. Он воюет исключительно с крысами. По этой части он профессионал хоть куда. И вам будет очень приятно узнать, что я спас ему жизнь, так что теперь есть еще одно существо, с коим вы разделите причитающийся мне должок на двоих.

– О, благодарение небесам, – обрадовался Изя. – Тотчас куплю ему джентльменский набор, что бы это ни было.

Изя засунул деньги в большие полиэтиленовые мешки из бара, огляделся, желая удостовериться, что ничего не осталось, и выскочил из офиса.

Кот, очевидно, убежденный в том, что Изя выполнит распоряжение, спокойно свернулся клубком под настольной лампой и мирно заснул.

Хеллер с любопытством разглядывал бумажник, который выхватил из кармана у головореза в черном пальто. В нем содержалось несколько визиток и удостоверение личности. Последнее он показал Бац-Бацу.

– Инганно Джон Скроццоне. Вам это имя известно?

– Нет, – отвечал Бац-Бац.

Хеллер снова взглянул на документ.

– Похоже, я занимаюсь коллекционированием удостоверений личности. Надо выяснить.

Бац-Бац поинтересовался, что же в самом деле произошло на крыше сегодня вечером.

– Тише! – предупредил Хеллер. – Я клятвенно обещал коту, что не стану изобличать его как своего сообщника. Там повсюду отпечатки его лап. Так что нам обоим предстоит воспользоваться своим законным правом на молчание.

– Вон оно как, – протянул Бац-Бац.

Кот потянулся и замурлыкал.

Глава 6

Это жуткое зрелище – мои сто тысяч долларов США в руке у Хеллера – ужасно подействовало на мою психику. Психика, как известно всем психологам, является ближайшей надстройкой над «ид» («Ид» – подсознательная область инстинктов.) и при перенапряжениях больно бьет по «я», или «эго». Когда эти три составляющие распухают от измывательств, результатом является то, что называют «синдромом поехавшей крыши». За этим может последовать множество неудач и разочарований, ведущих к переполнению кровеносных сосудов и наступлению эпилептического припадка. У всех больных есть свои собственные особые средства. У одних – орать на свою жену, у других – подбивать клинья к чужим. Я лихорадочно соображал: если я немедленно не прибегну к собственному средству первой помощи, то мне тогда, возможно, потребуется помощь психиатра. Пьяницы в состоянии похмелья нередко получают облегчение, выбивая, так сказать, клин клином, но у меня не было ни клина, ни возможностей подбивать его к кому бы то ни было.

И вот, в силу суровой необходимости, у меня возникла блестящая идея: нужно взглянуть на деньги. Это, несомненно, станет успокаивающим бальзамом, который снимет угрозу эпилептического припадка.

Поэтому я дрожа подошел к своей кровати и засунул под него трясущуюся руку. Несколько дней назад, когда приходил Сильва, в этом тайнике оставалось тридцать тысяч баксов. Если бы я только взглянул на них и ласково пощупал пальцами, ощутив хрустящую фактуру, жизнь хлынула бы новой волной по центрам моей высшей нервной системы, снимая излишнее напряжение.

Рука не ощутила никакого контакта с деньгами.

Я поколотил по матрацу в разных местах.

Ничего.

Встревоженный больше прежнего, я сбросил матрац на пол, сорвал с него белье и всадил нож до самых пружин.

Денег не было!

Они исчезли.

Я лег на пол посреди этого кавардака и отдался приступу эпилепсии.

Не помогло.

Я бился головой о стену. Тоже не помогло. Несколько позже я пришел в себя и увидел, что стоит ясный день.

Кофе. Может, нервы мои успокоятся после нескольких чашечек кофе? Я дозвонился вниз, сделал заказ и, ожидая, решил принять душ, но потом обнаружил, что стою под ним одетый.

Пока я исправлял эту ошибку, вывесив брюки на террасу, чтобы их схватило морозом, прибыл мой завтрак.

Машинально я раскрыл газету.

Лошадиные зубы!

Фото на две полосы!

Мэдисон еще раз попал на первую страницу!

«ВУНДЕРКИНД ПРЕДЪЯВЛЯЕТ ИСК „СПРУТУ“. УДАР В 10 МИЛЛИАРДОВ БАКСОВ

Адвокаты Вундеркинда Отвертини, Надувало и Сожрэ сегодня предъявили могущественной компании – небожительнице – «Спрут» иск на целых десять миллиардов баксов, крупнейший в истории гражданского уголовного права.

Адвокаты Роксентера, из фирмы «Киннул Лизинг», заявили журналистам: «Нам нечего сказать».

Сегодня финансово-деловой мир был потрясен необычным известием: «Спрут» преследуют по суду! Акции по индексу Доу-Джонса упали на 230 пунктов. Другие шестеро из «Семерых братьев» поспешили заявить, что со «Спрутом» их ничто не связывает, но, согласно информированным источникам, вскоре наступит и их очередь, ибо они крепко опутаны «Спрутом».

Вундеркинд заявил следующее: «"Спруту" ничего не остается делать, как включиться в мою борьбу за честное и здоровое отношение университетского начальства к студентам. „Спрут“ щедро финансирует МИК, отчего нефтяная компания становится участницей заговора, изобилующего злобными выходками и правонарушениями. Лишение меня стипендии и работы в студенческом ресторане вызвало непоправимый хаос, достойный всяческого осуждения. Если „Спрут“ станет жестокосердно отказывать студентам по втором блюде – рисовом пудинге, весь американский образ жизни ставится под угрозу. Расцветет фашизм, и все содрогнется пред гнетом тирании…»

О, это было еще не все! А уличный продавец, зная мои привычки, нагромоздил у моей двери целую гору газет – высотой в пять футов.

От студенческих беспорядков, показываемых по телевидению, стоял такой ор и рев, что я никак не мог понять продавца газет, просящего заплатить ему деньги. Пришлось хлопнуть перед его физиономией дверью.

Мэдисон переусердствовал!

Это было ясно без лишних слов. Очевидно, он стремился сделать из Вундеркинда бессмертный символ восстания против больших нефтяных компаний.

Как нынче утром, должно быть, хихикает Хеллер!

Как мне не хотелось, но все же я потянулся к монитору. В этом заключались долг и служба офицера Аппарата (хотя, может быть, и тяжело постоянно чувствовать долг как цель). Кроме того, я был слишком потрясен и мог даже рухнуть в обморок перед экраном (надеюсь все-таки, что это не будет свидетельствовать о том, что я мазохист).

Глава 7

Хеллер ехал в общественном такси. По отражению в перегородке мне было видно, что на нем светло-коричневый твидовый костюм, пышный шелковый галстук и сверху – теплое полупальто из дубленой кожи. Очень элегантно. Я попытался определить, куда он едет, по проплывающему мимо зимнему ландшафту, столь милому его душе. Похоже, они были на какой-то заставе, где взимается дорожный сбор. Слева от него то и дело мелькали участки освещенной солнцем воды.

Статуя Свободы! Где-то там, далеко. А за ней, через бухту – Манхэттен!

Малышка Корлеоне – он ехал на встречу с Малышкой Корлеоне!

И точно, вскоре они миновали заставу и спустя некоторое время уже ехали в окружении внушительных небоскребов Байонна.

Он велел таксисту подождать и немного погодя уже здоровался с несколько растерянным Джованни.

– Сегодня она не в настроении, малыш, – сказал Джованни. – Может, лучше отложить встречу?

– Ждать не могу, – сказал Хеллер.

Джованни пожал плечами. Он подошел к двери в общую комнату, постучал, затем открыл ее.

Малышка была одета в светло-серый костюм-двойку и расхаживала взад и вперед по просторной комнате, задерживаясь у живописного окна, чтобы взглянуть на картину освещенного солнцем зимнего парка. Она дважды проделала этот путь, прежде чем сказала: «Приведи его».

Хеллер вошел в ее комнату.

Малышка вперилась в него холодным взглядом серых глаз, и вся ее двухметроворостая фигура выражала желание кинуться на него с кулаками.

– И что же ты намерен сказать сегодня в свое оправдание, молодой человек? Говорила я тебе или нет, чтобы ты покончил с этой (…) шумихой в печати? Или тебе это было непонятно? Постой, не прерывай меня. Каких-то пятнадцать минут назад, вот по этому телефону, – она показала пальцем, – в этой самой комнате, – она ткнула в пол, – мне целую четверть часа пришлось выслушивать супругу мэра, которая беспокоится о тебе! – Она устремила на него указующий перст. – Постой, не прерывай меня. Я знаю, что ты можешь рассказать какую-нибудь нескладную дешевую небылицу, чтобы как-то оправдаться за это! – И она указала на стопку утренних нью-йоркских газет. Еще хорошо, что у нее была простуда и она не могла долго разговаривать!

– Так вот, Джером, это якшание с репортерами уголовной хроники должно прекратиться. И притом немедленно! Постой, не прерывай меня. Знаю, что меня заели дела. Знаю, что не уделяла должного вни мания твоему воспитанию. Но это никак не может служить оправданием! Джером, сама идея обращения в суд никуда не годится! Она не лезет ни в какие ворота! Этим выставляешь себя на посмешище публике. За это платишь ценой уважения! А тебе нужно усвоить как следует мысль, что тебя должны уважать! Джером, тебе нельзя носиться с репортерами и бегать по судам! В судах правды нет. В таких местах тебе не следует появляться! Постой, не прерывай меня! Джером, меня это очень расстраивает и угнетает. Знаю, я пренебрегала своими обязанностями матери. Но преследовать людей, которые тебе не по вкусу, по суду, Джером, ты не должен. Возьми подходящую «пушку» и убери их. Только слабаки, дураки и идиоты носятся по судам. Тебе нужна справедливость? Ты найдешь ее только тогда, когда купишь себе подходящую винтовку, научишься из нее стрелять и, поставив хороший телескопический прицел…

– Ну пожалуйста! – вскричал Хеллер. – Пожалуйста, можно мне вас прервать?

– Нельзя. Что тебе нужно?

Хеллер протянул ей пакет. Он был обернут в серебристую бумагу и перевязан черной лентой.

– У меня для вас подарок!

Она взяла его и, несколько смягчившись, сказала:

– Если ты хочешь отделаться каким-то gingillo (Безделушка (шп.).), то у тебя ничего не получится. Никакими побрякушками не компенсируешь того, что мне пришлось вытерпеть по твоей милости от супруги мэра! Я истощила весь свой словарь, пытаясь убедить ее в том, что ты хороший мальчишка, просто слегка заблудился…

– Открывайте же! – в отчаянии крикнул Хеллер.

– Ладно, открою, – холодно уступила она. – Только чтобы доставить тебе удовольствие и побаловать тебя.

Малышка вытряхнула из ножен на рукаве стилет и разрезала им черную ленту. Затем вспорола серебряную обертку, развернула ее и уставилась на содержимое пакета.

Она перевернула его, надеясь убедиться, что тут нет никакой ошибки, и посмотрела на Хеллера круглыми от удивления глазами:

– Паспорт Гансальмо Сильвы!

Наконец до нее дошло. Она бросилась к Хеллеру и заключила его в объятия.

– Ты его убил!

– Не совсем так, – несколько придушенно выдавил, из себя Хеллер. – Он… как бы это сказать… сам себя подорвал!

– О, милый мой мальчик!

Малышка отстранилась ъ снова взглянула на паспорт. Затем как завопит: «Ииппи!» – и закружилась по комнате в стремительном танце, которому, должно быть, выучилась, когда работала на эстраде.

Потом она плюхнулась в кресло и воскликнула:

– Ave Maria, наконец-то отомстили за Святошу Джо! – И заплакала.

Потом, немного погодя, она промокнула глаза какой-то тряпицей и стала нажимать на кнопки,

В комнату хлынул персонал с таким видом, будто она била в пожарный колокол. Малышка подняла руку с паспортом.

– Гансальмо Сильва мертв!

Поднялся такой шум ликования, что мне пришлось убавить звук.

Она подошла к портрету Святоши Джо и показала ему паспорт. За этим последовала итальянская тирада, в которой портрету сообщалось, что предатель мертв, что его душа (Святоши Джо) может теперь покоиться в мире и что Малышка очень скоро закажет большую обедню.

Затем она обратилась к своему персоналу:

– Скорей, скорей, дайте Джерому молока с печеньем!

Она усадила Хеллера в свое любимое кресло. Ему принесли молока и домашнего печенья.

Малышка стала строить планы насчет вечеринки и обедни. И вдруг вспомнила:

– Я уверена, что у него будут похороны. Да, нам нужно позаботиться об этом. О похоронах Сильвы. У него есть брат и дядя. Ну-ка, что мы можем сделать для этих похорон? Итак: мы закажем большую фигуру в форме черной собаки. Джорджио, позаботься о заказе. О, разумеется. Я тоже буду присутствовать. И супругу мэра уговорю – придумаю что-нибудь. Ну а теперь – что я надену? Белое и алое? А может, только алое? Алую вуаль… Нет-нет, надо придумать что-нибудь получше! Джорджио, позвони моему модельеру. Пусть как следует подумает и сотворит для похорон самый что ни на есть праздничный фасон! О, я поставлю супругу мэра на место. Она же явится в чем-нибудь безвкусном и немодном. О, Джером, съешь еще печеньице.

Итальянцы! Потребовалось битых два часа, прежде чем они начали хоть чуть-чуть успокаиваться.

Наконец позвонили во все наиболее важные точки, и теперь, наверное, по всей обширной международной сети, охватываемой организацией Корлеоне, полетело сообщение о том, что убийца Святоши Джо мертв. И как раз в тот момент, когда казалось, что возбуждение улеглось, кто-то позвонил и сообщил, что Сильва находится в морге Нью-Йоркской больницы, а в его теле не осталось ни единой целехонькой косточки – и все началось сначала. Это новое сообщение пустилось вслед за прежним: вдоль и поперек империи Корлеоне, по всему земному шару. Хлынул поток поздравительных телеграмм по их подпольной радиосвязи и по аппаратам «Вестерн юнион» аж из такой дали, как Новая Зеландия, с кораблей на море и авиации в полете.

На полу у ног Хеллера стала расти куча свернутых в кольца таблограмм. Малышка зачитывала вслух каждое послание, обогащая свое ораторское искусство оживленными жестами и сверкающими взглядами.

Наконец Хеллер не выдержал и сказал, что ему нужно возвратиться в Нью-Йорк и покормить кота. Но Малышка заставила его остаться. Коты могут подождать. Ей известно, что мальчишки вечно голодны, и она накормила его до отвала.

Прикончив третью тарелку спагетти, Хеллер сказал:

– Тут еще одно дело. – Он достал из кармана карточку, изъятую им, как я заметил, из бумажника «черного пальто». Я подозревал, что в этом-то и заключалась главная причина его прихода к Малышке. – Можете сказать, кто этот человек?

Малышка прочла надпись и нахмурилась, соображая.

– Инганно Джон Скроццоне? Кажется, я слышала это имя. Не помню где. Джованни! – И когда тот появился: – Заложи это в компьютер и посмотри, что получишь.

Джованни вернулся из подвала.

– Он главный бухгалтер Фаустино Наркотичи, одна вошь на другой.

– Джером! – потрясенно воскликнула Малышка и строго посмотрела на него. – Ты связался с плохими людьми! Ты должен все время заботиться о своей репутации, Джером.

На какую-то долю минуты меня озадачил вопрос: почему он умалчивает о том, что убил того парня? А потом я сообразил, что Хеллер, по сути, вообще никому ни о чем не рассказывал.

Я был потрясен: да ведь он знает, что за ним наблюдают! Он боится, что его уличат в нарушении Кодекса! Граната! Вот почему он не мог рассказать и никогда не расскажет, даже Бац-Бацу, как умер Гансальмо Сильва. Гранат этого типа и такой мощности на Земле не существовало. Так оно, похоже, и есть. Любой нормальный человек хвастался бы об этом, не переставая. А скрытность Хеллера дошла до того, что он промолчал о трех других убийствах!

– Джером, – сказала она, – я клятвенно обещаю, что перестану быть нерадивой по отношению к тебе. Наследственность дает о себе знать, и ты это сегодня доказал. Но и воспитание очень много значит. Так вот, как хорошая мать я должна уделять больше внимания твоим жизненно важным потребностям и, разумеется, в то же самое время твердо противостоять искушению баловать тебя. Ты уже настолько привык к моему постыдному невниманию, что даже собирался уйти отсюда ненакормленным, чтобы и дальше бегать повсюду, как какой-то уличный оборвыш.

Она достала ручку и приготовилась писать на снежно-белой скатерти.

– Ну, во-первых, тебе, конечно, понадобится новенький с иголочки гардероб. – Она записала. – А за тем набор клюшек для игры в поло: это помогает оставаться джентльменом, когда ты бьешь других мальчишек клюшкой по голове. Да, конечно, клюшки для поло. – Она записала. Потом ненадолго задумалась.

Хеллер хотел что-то сказать, но она почувствовала это и жестом остановила его.

– О, ведь сейчас зима. Тебе понадобятся новые коньки. – Она записала. – А там, разумеется, скоро наступит и весна. Значит, тебе понадобится новая бейсбольная бита.

Хеллер снова хотел что-то сказать, но на этот раз она прямо одернула его:

– Нет-нет, никаких гоночных автомобилей. Ни одного, Джером. Тебе это, возможно, покажется грубым, но уши мои больше не в состоянии слушать супругу мэра, когда она говорит о гонках! – Малышка снова задумалась. – Хотела добавить к этому старую виллу Капоне в Майами-Бич, но ты получишь ее на Рождество, и я хочу, чтобы это осталось сюрпризом. Хорошая мать – это такая мать, которая балует, но не так уж сразу.

Она просмотрела список, убедилась, что все записано, и проговорила: «Хорошо». Обвела большим кружком свои заметки на столе. Затем сказала:

– Порядок. Теперь, кроме нового гардероба, тебе придется достать что-нибудь, и очень быстро, во что обрядиться на похороны Сильвы… Красный смокинг и капюшон. Да, это подойдет. Не будет грубо контрастировать с моим нарядом. Вот, возьми еще немного печеньица, Джером.

С улицы донесся слабый автомобильный гудок.

– Джованни! – заорала Малышка. – Что там, черт побери, гудит?

Джованни тут же появился в комнате.

– Это нью-йоркское такси. Водитель говорит, что уже три часа дожидается малыша.

– Да расплатись ты с этим (…)! Думаешь, я позволю Джерому уехать в каком-то паршивом городском такси? Скажи Баттиторе, чтобы он вывел мой лимузин! Думаете, мой сын какой-нибудь бродяга? И скажи Баттиторе, чтобы как следует прогрел машину. Хочешь, чтобы Джером простудился? – Она повернулась к Хеллеру: – Итак, о чем мы говорили? Ах да. О прибавке на карманные расходы…

Это переполнило чашу моего терпения! Возмущенный льстивым вниманием, оказываемым Хеллеру, я выключил монитор и убрал его с глаз долой. Есть такой предел терпению, где бледнеет даже мазохизм. Я решил, что мне лучше узнать, что там говорят по радио и телевидению об этом «героическом подвиге», которым Хеллер хвастается перед всеми. Я прослушал несколько передач новостей. Ага! Об этом ни слова!

Я продлил мой кредит у уличного продавца газет и получил газеты послеполуденного выпуска. В утренних ничего не было. Но в одной послеполуденной между последними фасонами одежды вклинилось маленькое сообщение.

«ЧТО НЫНЧЕ НОСЯТ В ЦЕНТРЕ ГОРОДА?

В предрассветный час прошлой ночи на Пятой авеню найдено тело, которое, как установлено по отпечаткам пальцев и зубным пластинам, принадлежало некоему Гансальмо Сильве, очевидно, упавшему с крыши небоскреба компании «Бэтмен». Упавший был одет в женское черное платье. Напрашивается вопрос: а не есть ли это возникновение нового направления в моде?..»

Это придавало вещам должную перспективу. Газеты никогда не лгут. Они всегда говорят строгую правду в такого рода делах, да, впрочем, и во всякого рода делах. Об этом заботятся Роксентеры и Мэдисоны!

Мне полегчало. У меня прошел тик, и мне не нужно было зажимать рот, чтобы подавлять рвущиеся из горла тихие вопли.

Тяжелая мне выпала доля. Я разорился. Хеллер и какие-то неизвестные ограбили меня. Мисс Щипли представления не имела, как работать кассиром по выдаче мелких сумм.

Ну да ладно. Дрожащий, покинутый и одинокий, я уж как-нибудь буду пробиваться и дальше по этой садистской тернистой дороге, которую некоторые люди, смеясь, называют жизнью.

Не имея магического кристалла, я думал, что впереди, по крайней мере сегодня, меня уже не поджидают никакие удары и потрясения.

Я ошибался!

Часть ТРИДЦАТЬ ВТОРАЯ

Глава 1

На улице выли сирены. Похоже, там творилась ужасная суматоха. Несмотря на холод, я вышел на террасу и глянул вниз на Пятую авеню.

Военные машины! Стягиваются к отелю!

Военные полицейские в белых шлемах и ремнях выскакивают из них, чтобы установить на углу пулемет!

Я подался назад. Мое внимание привлекло движение на близлежащем здании.

В белых шлемах и ремнях – снайперы!

Наводят винтовки прямо на мою террасу!

Боги мои – я судорожно глотнул – армии США известно, что я инопланетянин! Я у них в ловушке! Они окружают!

Я поспешно убрался в свой номер в пентхаузе.

Громовой стук в дверь!

Все, конец! Я – покойник!

Храбро, как идут на расстрел, с обнаженной грудью, обреченный настолько, что жив я или мертв – мне уже было безразлично, я распахнул дверь.

За ней стоял коридорный.

Белый как мел.

– Господин Инксвитч в номере? – спросил он.

А впрочем, чего она стоит – жизнь, когда нет денег.

– А отчего ему не быть? – сказал я.

Загремело!

С лестничной клетки, из-за пальм в горшках, из лифта, низко пригнувшись, с автоматами в руках ко мне бросилась военная полиция.

Они отшвырнули коридорного, как тряпичную куклу, и промчались мимо меня.

Они переворачивали кресла, ломая их на куски.

Они распахнули стенной шкаф и двери в ванную комнату, отскочив назад и выставив автоматы на тот случай, если кто-нибудь выйдет оттуда.

Они расстреляли матрацы короткими очередями.

Они тыкали дулами автоматов в одежду.

Они выбежали на террасу, ломая пальмы в горшках, и взяли под прицел окружающую местность.

Передо мной появился офицер. Сзади его подстраховывали двое полицейских, наведя на меня кольты сорок пятого калибра. Он дал знак. Один из подручных стал меня обыскивать. Взял мой бумажник. Передал офицеру.

Офицер взглянул на него. Поднес к свету. Сравнил фотографии и дал еще один знак. Солдат грубо схватил меня за кисть. Извлек откуда-то подушечку и нанес на нее чернила. Снял у меня отпечатки пальцев. Отдал их офицеру.

Офицер сверил их с теми, что были у него на карточке, и громко, по-кавалерийски, скомандовал: «Впе-ее-ред!»

Что-то загрохотало.

В номер поспешно вкатили тележку с оборудованием. Ее пушечные колеса громыхали по ковру и рвали его на куски. Ее толкали трое. Они остановили ее в центре комнаты. Один выскочил на террасу и поднял вверх хромированный шест.

Вошел еще один офицер. Опустился на колени возле тележки, взял в руки какое-то устройство, рявкнул в него и прислушался, ожидая ответа.

Эта пауза дала мне краткую возможность прочесть значки на их формах: «Войска связи армии США».

Офицер, стоявший у тележки, обратился ко мне:

– Это сверхсекретно. Вас можно было бы расстрелять за разглашение того, что вы видели спутниковое дешифровально-решифровальное устройство. Даже русские не знают, что оно у нас есть. Клянетесь, что не видели его?

Я поднял запятнанную чернилами руку и поклялся.

– Ладно, – сказал он, – вот ваш человек. – И он передал мне устройство.

Я услышал голос: «Alo. Kto eta gavarit?»

Я вернул прибор офицеру-связисту:

– Вы не перепутали номер? Он меня, кажется, спросил по-русски: «Кто это говорит?»

– (…)! – выругался офицер и снова вышел на связь. Быстро и резко переговорил с кем-то и снова передал мне прибор.

Я услышал голос:

– Diga! Con quien hablo?* (Кто говорит? (исп.))

Я попытался вернуть устройство офицеру.

– Кто-то только что ответил мне по-испански.

Кажется, он интересовался, кто с ним говорит.

– Нет-нет, – возразил офицер. – Это тот самый.

Я снова приложил устройство к уху. Голос повторил:

– Con quien hablo?

– Инксвитч, – ответил я.

– Ah. Espere un momento, por favor. (Подождите минуточку, прошу вас (исп.).)

Я подождал с минутку, но этого оказалось мало – таковы уж испанцы. Впрочем, странно. Я плохо знал испанский, чтобы разбираться в акцентах, но этот испанский был явно не коренным испанским. В нем была какая-то певучесть. Кубинец?

– Ну, много же у них времени ушло на это! – Голос по телефону. Гнусавость выходца из Новой Англии. Гробе!

– Где вы? – Я просто рот открыл от изумления.

– В Центральной Америке, – сообщил Гробе. – Кто-то убил директора ЦРУ, и здесь воцарился мир. Пришлось лететь сюда, чтобы пересмотреть мирные договоры и установить, какие из них можно было бы нарушить. Впрочем, дела не так уж и плохи. У них тут отличные змеи. Вам стоит на них посмотреть! Но звоню я не по этому поводу. Довольно серьезное дело, касающееся безопасности, поэтому мне пришлось обойти службу национальной безопасности. К тому же в джунглях нет телефонов. Армейские связисты все еще в номере?

– Да, – отвечал я.

– Тогда скажите им, чтобы отошли подальше.

Дело сверхсекретное.

Я сказал, и они вышли на террасу и в прихожую, держа оружие наготове для защиты своей установки в случае нападения.

– Готово, – сказал я.

– Вот и хорошо, – продолжал Гробе. – С час назад мне звонили насчет факсимильной спутниковой установки. Он сам был на проводе. Вы понимаете, о ком я?

Да, уж конечно, я понял. Как только я осознал, что Гробсу звонил сам Джон Роксентер, меня охватила тревога.

– Инксвитч, – говорил Гробе, – вы позволили Мэдисону выйти из-под контроля! Он – вы знаете кто – совсем взбесился! – Мне послышалось, что он трясет газетами у телефона. – Просто вне себя от ярости, Инксвитч, вне себя!

Я весь похолодел. Когда неистовствует Роксентер, рушатся правительства.

– Он, похоже, не так все понял, – продолжал Гробе. – Он подумал, что а новостях говорится, будто Вундеркинд создает враждебную нефтяную компанию и нарушает семейную политику, вводя в нее конкуренцию. Тут виновата Мисс «Вселенная»: она читает ему газеты, но не умеет по буквам произносить слова. Это Мэдисон все испортил. Его клиент – Вундеркинд, а не «Спрут». Мэдисон взял на себя слишком много, когда полез в область юриспруденции. Нельзя позволить, чтобы правосудие вышло из-под контроля. Я-то знаю, ведь я юрист. А в данном деле это просто катастрофа. По большей части мы можем с ним смириться, но один пункт требует пересмотра – и никаких возражений! И вот, собственно, почему вы должны взять Мэдисона под контроль, Инксвитч. Вы меня внимательно слушаете?

Я ответил, что, разумеется, внимательно.

– Инксвитч, – продолжал он, – написав ту статью, он совершил тяжкое преступление. Он упомянул «Киннул Лизинг» вместе с компанией «Отвертини, Надувало и Сожрэ». Послушайте, Инксвитч, «Отвертини, Надувало и Сожрэ» – это шайка бесстыжих, наглых крючкотворов. Даже упоминание тихой и кроткой «Киннул Лизинг» в одной статье с этими головорезами может погубить нашу репутацию. Это же явный случай покушения на убийство. Мэдисон зашел слишком далеко! Это очень серьезно, Инксвитч. Вот, собственно, почему этот звонок должен остаться в тайне. Вы понимаете необходимость тесной, нерушимой связи между юристом и клиентом?

Я отвечал, что понимаю. И Гробе продолжал:

– Сейчас я не могу звонить Мэдисону. Он просто сошлется на «пятую». Так что вы должны приструнить Мэдисона. Если вы этого не сделаете, нас ждет быстрый приговор без всякой отсрочки. Усекли?

Я отвечал, что, разумеется, усек.

– Вот и хорошо, – сказал Гробе. – Есть ли что-нибудь еще?

– Есть, – отвечал я. – Они поменяли кассиров, и я не могу получить свое жалованье.

– Это мелочи, – отмахнулся Гробе. – Не надо беспокоить меня мелочами. Скажите об этом главному офицеру службы безопасности. Послушайте, не прислать ли вам парочку этих славных змей, а?

Я поторопился сказать, что срочно свяжусь с Мэдисоном.

– Отлично, – одобрил Гробе. – Обязательно свяжитесь. Мне теперь нужно пробраться поглубже в горы, чтобы разыскать генерала Альпенштока и добиться нарушения части этих мирных договоров, чтобы дела не стояли на месте. Меня какое-то время не будет: эти замечательные змеи тоже потребуют кое-каких хлопот. А вы уверены, что вам не хочется заполучить несколько экземпляров?

– Я буду слишком занят Мэдисоном, – сказал я, стараясь поскорей отделаться от него.

– Ну что ж, передайте лучшие пожелания мисс Агнес, чтоб ей (…). – Он прервал разговор.

Я подал знак связистам на террасе, и те пронзительно засвистели в свистки. Военная полиция пришла в состояние повышенной боевой готовности и мигом вывезла из номера усиленно охраняемую установку.

На улицах завыли сирены.

Тщательно выполнив предписанные маневры, солдаты наконец исчезли.

Из-под кровати выползла Ютанк, бледная, трясущаяся от страха. Она изо всех сил хлопнула передо мной своей дверью и заперлась на замок.

В передней врач отеля делал коридорному срочное переливание крови.

Ремонтная бригада отеля робко вошла в номер и принялась старательно сколачивать все, что было поломано.

Появился управляющий и сказал:

– У меня два вопроса, если вы позволите.

А: вы случайно не русский перебежчик?

Б: не являетесь ли вы замаскированным членом объединения начальников штабов?

Я был несколько не в себе и ответил ему не так, как следовало бы. Я раздраженно рявкнул:

– На оба вопроса ответ один: нет!

– Вот как, – сказал он. – Тогда держите счет за причиненный ущерб.

Это был счет на 18 932,27 доллара плюс расходы на коридорного, величину которых предстояло установить позже.

Вот тут-то моим сомнениям и пришел конец!

Глава 2

В первую очередь – самое важное. Деньги! Я бы сразу отправился к начальнику службы безопасности. Только возникал вопрос: как туда попасть. Влезать в нью-йоркское такси всего лишь с тридцатью пятью центами в кармане равносильно самоубийству. А судя по тому как Ютанк захлопнула дверь перед моим лицом, к ней лучше было не обращаться. Побегу спортивной рысцой, решил я наконец.

Тепло одевшись, чтобы не замерзнуть, вскоре я уже пыхтел, держа курс на юго-запад по направлению к площади Роксентера. От моего отеля всего несколько кварталов.

Я свернул на Сакс и, тяжело дыша, пробежал через Чэннел Гарденс, дрожа при виде обнаженных статуй, красующихся в покрытых льдом водоемах, и наконец добрался до здания «Спрута».

Начальник службы безопасности возложил ноги на стол, позволяя своим нескольким животам отдохнуть после обеда.

Я поднес к его лицу свое федеральное удостоверение и тут же его убрал.

– Инксвитч, – представился я. – У меня проблема чрезвычайной важности для вашей компании.

Он потыкал пальцами в клавиатуру компьютера, и экран оказался пустым.

– В чем проблема? – спросил он, снимая ноги со стола.

– Ваша мисс Щипли в окошке номер тринадцать, для выплаты мелкой наличности, не получила профессиональной подготовки. Мисс Хапуга не научила ее, как обращаться с семейным «шпиёном»!

– Хо-хо! – проговорил он. Он проверил свой револьвер, взял толстую дубинку, и мы пошли.

Я держался позади. Он вошел прямо в боксы кассиров, как входят в клетки укротители львов, схватил мисс Щипли за плечо и, сдернув ее со стула, потащил в задний стенной шкаф.

Оттуда донеслось несколько резких звуков. Удары.

Очень скоро начальник службы безопасности вышел из помещения кассиров и сказал, проходя мимо меня: «Таков порядок».

Я живо прошел к окошку номер тринадцать. Там сидела мисс Щипли в своей мужиковатой одежде, поджав губы. Под глазом у нее начинал расплываться синяк.

– Инксвитч, – назвался я. – Мне нужно получить двадцать тысяч долларов.

Мисс Щипли постучала по клавиатуре компьютера. Экран оказался пустым. Она выписала расписку и сунула мне ее на подпись. Я подписался: «Томас Джефферсон». Она взяла ее, аккуратно отсчитала из ящика кассы двадцать тысяч долларов и положила к себе в сумочку!

Она поступила неверно!

– А вы уверены, что так и надо? – несколько растерянно спросил я.

– Таков порядок, – враждебно ответила мисс Щипли.

Я вышел. Может, она немного чокнулась? Мне следовало бы дать ей возможность успокоиться и прийти в рабочее состояние.

Я снова зашел в помещение касс.

– Инксвитч, – назвался я. – Мне нужно получить двадцать тысяч долларов.

Она постучала по клавиатуре компьютера. Экран оказался пустым. Она выписала расписку и дала мне ее на подпись. Я подписался: «Джордж Вашингтон». Мисс Щипли взяла ее, снова аккуратно отсчитала из ящика кассы двадцать тысяч долларов и снова сунула деньги к себе в сумочку!

– Минутку, мисс Щипли, – сказал я. – Я не думаю, что вы поступаете правильно!

Сколько враждебности сквозило в ее взгляде.

– Таков порядок, – снова проговорила она.

Я вышел. Может, я называл неверную цифру?

Я снова зашел туда.

– Инксвитч, – назвался я. – Мне нужно получить сорок тысяч долларов.

Мисс Щипли проделала все те же действия, но на этот раз я в качестве угрозы подписался: «Бенедикт Арнольд».

Она достала деньги из ящика кассы…

Да-да, и положила сорок тысяч долларов к себе в сумочку!

– Таков порядок! – крикнула она.

Я сдался.

Я выбрался из помещения кассы и призадумался. Времени прохлаждаться у меня не было. Если я слишком долго буду мешкать, может снова позвонить Гробе и отель предъявит мне еще один счет на восемнадцать тысяч девятьсот тридцать два доллара двадцать семь центов за нанесенный ущерб. Я не мог рисковать.

Я немного послонялся по коридору, и тут меня осенила блестящая идея: мне бы надо пойти назад и увидеться с начальником службы безопасности.

Я без стука вошел к нему в кабинет.

У него на столе лежала куча денег, которую он мгновенно прикрыл своей фуражкой.

– Значит, таков он, ваш порядок, – сказал я и вышел. Быстро прошел по коридорам и передним, которые запомнились мне из предыдущего посещения. Как семейному «шпиёну» мне было о чем доложить. Служащие – жулики! Я нашел дверь, ведущую в офис Мисс «Вселенная».

Постучал.

Она лишь чуть приоткрыла дверь.

– Как семейному «шпиёну», – сказал я, – мне есть что сообщить господину Роксентеру о его служащих.

На своем веку мне доводилось видеть лица, искаженные гневом. Ее лицо исказилось еще почище, чем у тех, других.

– Думаешь, я впущу тебя, чтобы ты тут все вынюхивал и выдавал мои секреты? Убирайся отсюда, ты.

Я ушел.

Ничто из того, что я перепробовал, не принесло положительных результатов!

Поскольку больше ничего в голову не приходило, я просто взял и ушел.

Глава 3

Как же, черт побери, я собирался добраться до дома номер сорок два по Месс-стрит? Бежать туда спортивной трусцой было слишком далеко.

Я побрел по улице. Вдруг – идея! Я увидел полицейскую машину. Подошел. Предъявил свое удостоверение. Сказал:

– Мне необходимо на Месс-стрит по неотложным делам. Доставьте меня туда.

– Мы не мальчики на побегушках у (…) федералов, – сказал, враждебно блеснув глазами, один из сидящих в машине.

Опять неудача.

Я пошел по боковой улице, увидел припаркованные машины и почувствовал облегчение. Лучшим выходом из положения, в конце концов, было преступление. Я отдавал себе отчет в том, что на этой планете потерял форму – вплоть до того, что притупились мои рефлексы работника Аппарата. Я прошел вблизи машин, приглядываясь, не оставил ли кто-нибудь ключ в замке зажигания.

Полное невезение. Я слышал, что машины можно заводить и без ключа, но как это делается, не знал.

Впереди стоял мебельный фургон. Из него вынесли диван и ввозили его в дом на тележке.

Ага!

Я крадучись подошел к кабине. Когда шофер и его помощник скрылись за дверьми, я вскочил в фургон. Ключи здесь были! Я завел мотор, включил передачу и поехал.

Позади я услышал звук чего-то скользящего и падающего. В зеркало заднего обзора я увидел, что из фургона на улицу периодически вываливается мебель.

Затем как шарахнет – это выползло здоровенное пианино!

После этого за мной что-то все время громыхало по мостовой. Что это было, мне оставалось неведомо, но ничто не могло помешать мне остановить Мэдисона. Даже если бы мне позвонили еще раз из Центральной Америки или подсунули пару ядовитых змей вместе со счетом за причиненные разрушения!

Грузовик, не менее пятидесяти футов в длину и довольно высокий, вести было не так-то просто. Много раз я был на волоске от аварии, но наконец, после всех этих страхов, оказался где-то в квартале от дома номер сорок два по Месс-стрит. Улица для мебельного фургона оказалась узковата, поэтому я припарковался. И наконец-то узнал, что там грохотало всю дорогу по мостовой – задний откидной борт грузовика. Должно быть, пианино сорвало его с петель. Я с трудом поднял его и остаток пути прошел пешком.

Верхний этаж гудел, как пчелиный улей. Повсюду сновали репортеры. Стучали пишущие машинки и телексы. Мешки с материалами для всех газет мира подавались из окна, как ведра на пожаре, чтобы по цепочке людей уплыть в ожидающие их грузовики.

Через всю комнату тянулся новый огромного размера лозунг: «Придумай репортаж – любой ценой!»

В другом говорилось: «На первую страницу – или тебе здесь не место!»

Мэдисон находился в самом дальнем помещении, в окружении пишущих под диктовку репортеров, да столь плотном, что протиснуться к нему было невозможно.

Рядом репортер надрывался в телефонную трубку:

– Мне не нужна вторая страница. Мне нужна первая! Послушайте, мистер Язви, может, в «Санкт-Петербургской грязи» вы сегодня и главный редактор, но завтра в «Осторожно, помои», самой паршивой газетенке во Флориде, вы не будете даже младшим! Так что вам, (…), лучше сотрудничать, или сам-знаешь-кто наедет на ваш совет директоров и еще до рассвета посадит нового (…) главного редактора на ваше место… Вот так-то лучше. В заголовки газет. – Он повесил трубку.

Репортер побормотал над потрепанным блокнотом и заказал еще один разговор.

– «Лос-Анджелесская грязь»? Дайте-ка мне Джея-Совершенно-Чокнутого, пожалуйста… Привет, Чокнутый. Говорит Тэд Бродяга, сам знаешь, из чьей организации. Ты вчера не дал нам первой страницы… Хорошо, хорошо. Значит, жена твоего (…) ведущего редактора является главой Национальной ассоциации психического ограбления. Перестань плакать… Ладно. Я согласен. Это что, большая новость, что она присвоила деньги ассоциации и сбежала с главным психиатром? Но, черт возьми, Чокнутый, ты должен усилить контроль над советом директоров! Какого черта! Как, по твоему мнению, сам-знаешь-кто поставил тебя председателем Грязеобливочной корпорации? А, так-то лучше… Так-то лучше, Чокнутый… Ну, (…), тебе совсем не нужно пристреливать этого мерзавца. Просто заставь его поместить Вундеркинда на первую страницу!

Репортер повесил трубку, достал какую-то грязную тряпку и энергично протер себе ухо.

– Терпеть не могу, когда пускают слюни. – Он увидел меня. – Кто вы такой, черт побери? На репортера не похожи – слишком чистенький. Небось, какой-нибудь шпик?

– Совершенно верно, – ответил я. – Передайте Мэдисону, что его хочет видеть Смит.

– Не знаю, – сказал он, бросив взгляд на окружившую Мэдисона толпу.

– Смит от сами-знаете-кого, – уточнил я.

– Боже правый, – всполошилсярепортер. Он схватился за ручку пожарной сирены, которая оказалась у него под рукой, и резко повернул ее. Все репортеры бросились вон из офиса, ища, где горит.

Я вошел к Мэдисону.

Мэдисон взглянул на меня с апломбом:

– А, привет, господин Смит. Пятнадцатый пункт, кавычки открываются, Мэдисон торжествует победу, кавычки закрываются! Мы перехватили инициативу! И даю голову на отсечение, что вы пришли сюда с восторженными похвалами от Гробса!

– Я, Мэдисон, пришел сюда с топором, – строго сказал я. – Ты задел святые чувства. Ты забыл, что «Спрут» не является твоим клиентом, так что прибереги свои сокрушающие удары для Вундеркинда!

– Сокрушающие удары? О чем вы говорите, Смит? Господин Гробе дал мне точные и прямые указания сделать так, чтобы имя Вундеркинда было у всех на устах. Мне велено обессмертить этого парня!

– Он не отдавал тебе приказа рекламировать в газетах адвокатскую контору «Киннул Лизинг»! – вспылил я. – Ты же в новостях связываешь ее с «Отвертини, Надувало и Сожрэ». Гробе отключит у вас телефон!

Это до него дошло.

– О, – сказал он, тяжело опускаясь на стул, – как трудно работать с непрофессионалами. Вы же все-таки не понимаете службы широкой связи с общественностью.

– Понимаю, и очень хорошо, – возразил я. – Ее основы – три «Д» – ДОВЕРИТЕЛЬНОСТЬ, ДОСТОВЕРНОСТЬ, ДВОЙСТВЕННОСТЬ. Ваша Достоверность обошлась мне сегодня в восемнадцать тысяч девятьсот тридцать два доллара и двадцать семь центов. Так что у меня возникнет к вам ужасно Двойственное отношение, если вы не уберете из этого дела фирму «Киннул Лизинг» и если вы будете думать, что «Спрут» нуждается в вашей службе связей с широкой общественностью. Вы измените свои действия или подорвете мою Доверительность!

– Первая страница! – захныкал он. – Я день за днем занимал первую страницу! Деятельность службы связей с широкой общественностью подобна искусству стрельбы! Вы можете попасть в первую страницу только считанное число раз! А Мэдисон изрешетил ее!

– Ее и кое-что еще! – оборвал его я. – А теперь успокойся. Принимайся за дело и делай то, чего от тебя ждут! Компенсируй ущерб, нанесенный фирме «Киннул Лизинг», а также «Спруту»! И больше никакой стрельбы наугад, от которой гибнут ни в чем не повинные зрители! Отделайся от этих судебных исков! Они слишком близки к правде.

– Но служба связей с широкой общественностью должна внести в это дело хоть чуточку правды, – возразил Мэдисон. – Правда – она как бы придает ему остроту, что ли.

– Я непреклонен в своем решении, – сказал я.

Вдруг он улыбнулся:

– Чудесно! Великолепно! Я понял. Теперь я вижу, как действовать! Для первой страницы иски хороши только на один день. Затем они обычно отступают на вторую и так далее, пока от них не останется ни слуху ни духу. Это не меняет моей общей программы.

Он походил по офису, немного пританцовывая. Я наблюдал за ним с подозрением. Слишком уж он счастлив для человека, которому только что дали взбучку в стиле Аппарата!

Мэдисон остановился. Его честное, серьезное лицо стало искренним. Он взял мою руку, пожал ее и сказал:

– Спасибо за великолепную идею, господин Смит. Может, вы и не профессионал, но уверяю вас: новый взгляд на вещи подобен свежему воздуху для перетруженных мозгов.

Он выбежал из офиса, крича: «Всем сотрудникам собраться вместе. У меня только что родилась великолепная идея!»

Я ушел. Побыть немного в обществе Мэдисона – это ужасно много.

Глава 4

У меня были собственные проблемы. Во-первых, я разорился, а во-вторых, ко мне самому пришла замечательная идея и мне не терпелось заняться ее осуществлением.

Я взглянул на наручные часы. Времени у меня было предостаточно, но не мешало поторопиться. На углу Месс-стрит я огляделся. Фургон для перевозки мебели исчез!

Какой-то (…) украл мое средство передвижения!

Теперь уж поневоле приходилось спешить. До пяти часов оставалось совсем немного.

Я в беспокойстве посмотрел по сторонам. Рядом оказался светофор. Идея! Я побежал через улицу, уворачиваясь от машин. Рядом находился ведущий в северном направлении переулок.

Зажегся красный свет, и машины остановились. Я побежал вдоль ряда стоящих автомобилей.

За рулем старого «форда» я увидел старушку. Я рванул за ручку дверцы, она открылась, и я вскочил в машину.

Выхватил из рукава мой небольшой крупнокалиберный пистолет, «дерринджер», и сунул ей в бок.

Она разинула рот от изумления.

– Это захват! – проскрежетал я. – Поезжай не медленно к площади Роксентера или будешь изнасилована!

Она взвизгнула.

– Поезжай! – прикрикнул я.

Зажегся зеленый. Оставляя за собой визгливый крик, мы помчались на север.

Я взглянул на свои часы. Еще оставалось время. Но эта баба колесила по всей дороге.

– Езжай прямо! – скомандовал я.

– Я не вижу без очков! – провизжала она. – Достаньте мои очки из бардачка!

– Езжай! – приказал я, ткнув ей в бок пистолетом.

Виляя в обе стороны, но следуя моим инструкциям, она выехала на авеню Америка и поехала по ней в северном направлении. Мы находились в четырех кварталах от площади Роксентера, но все улицы были так изрыты, что езда напоминала вдевание нитки в иголку.

Мы резко свернули в сторону и чуть не въехали в строительный котлован.

Старуха резко нажала на тормоза, и я чуть не вылетел в ветровое стекло.

– Я не вижу без очков! – визжала она. – Они в бардачке!

Ну ладно! О Боги! Все что угодно, лишь бы не угодить в аварию. Я открыл бардачок.

Пш-ш-ш!

Газовый балончик «Мейс» прыснул мне прямо в лицо.

Я заорал благим матом! Я совершенно ослеп!

Проклятая старушенция, должно быть, открыла дверцу с моей стороны: в бок мне врезались острые каблуки ее туфель, и я вывалился на мостовую. Прямо в канаву!

По реву мотора я понял, что «форд» удаляется, и пошарил вокруг себя, надеясь найти пистолет и пальнуть разок вслед старушке. И тут сообразил, что эта (…){…) не только вышвырнула меня из машины, но и украла мое оружие!

Я вытащил какую-то тряпку и попытался протереть глаза.

О Боги, их жгло, как огнем!

Теперь я видел свет, но все сливалось в серое пятно без определенных очертаний.

Я побрел, спотыкаясь, вперед. Я опасался, что опоздаю. Определить время по своим часам я не мог.

Наконец окружающие предметы начали приобретать более отчетливые очертания. Магазин игрушек! Я, шатаясь, ввалился в дверь.

– Есть ли у вас водяные пистолеты?

Смутно я увидел, что передо мной на стойку кладут четыре или пять штук.

– Откуда вы знаете, что они исправны?

Продавец, или кто бы это ни был, принес стакан воды и наполнил пистолеты. Я схватил один и пустил себе воду в глаза. Схватил другой и сделал то же самое. Третий я разрядил себе в нос. Последний – в рот.

Я видел!

– Они неисправны, – сказал я и поспешил на улицу.

Когда я выходил, о дверной косяк вдребезги разбился стакан.

Я побежал, стараясь вовремя добраться до своей цели.

Влетел в нужный мне холл и поднялся наверх, еле дыша и без сил.

Боги мои, как же трудно передвигаться по Нью-Йорку. За каждым поворотом вас поджидают сюрпризы!

Но, благодарение богам, я успел вовремя!

Глава 5

Точно по расписанию, плотно упакованный в толпе спешащих покинуть работу служащих, двигался субъект моей цели – мисс Щипли.

На ней было объемистое пальто мужского покроя. С руки ее, болтаясь, свисал объект моей цели – сумочка!

Потоку возвращающихся с работы людей преградило путь движение машин на Седьмой авеню.

Надвинув шляпу на глаза, подняв воротник пальто, я держал объект моей цели под пристальным наблюдением. Опытный в такого рода делах, тщательнейшим образом подготовленный Аппаратом, я не предвидел никаких трудностей в овладении им. Ловко вырвать его, быстро исчезнуть, рассовать содержимое объекта по карманам, выбросить сам объект в ближайший мусорный контейнер – и победа будет мне обеспечена!

Трепетное предчувствие погони вызвало у меня легкую дрожь.

Не каждый-то день охотнику светит такая прекрасная добыча – восемьдесят тысяч долларов.

Я видел эту сумочку, черную, свисающую с руки мисс Щипли на ремешке: она была такой набитой, она так и просилась в руки опытному охотнику. А после этого, увенчанному победой, мне уж не пришлось бы похищать мебельные фургоны или подставлять лицо под ослепляющие струи из «Мейса» только для того, чтобы выполнять свои обязанности.

Мисс Щипли выделялась среди толпы своею мужской походкой. Трудно было упустить из виду ее тяжелое светло-серое пальто. Серая шляпа с широкими загнутыми полями казалась маяком, зовущим к себе измученного штормом матроса, плывущего по бурным безжалостным волнам Нью-Йорка. Она, очевидно, направлялась к станции метро. Это меня вдруг сильно встревожило. Мне не хватало денег на покупку жетона в метро.

Но судьба мне улыбнулась. Мисс Щипли задержалась перед газетным киоском. Толкаемый со всех сторон спешащим человечеством, я крадучись подошел к ней сзади. Она пыталась сделать выбор между журналами «Как наращивать мышцы. Для мужчин. С фотографиями полностью обнаженных» и «Пент-хауз. С обнаженными фигурами на обложке». Похоже, ей нелегко было принять решение. Она взяла один, потом другой, затем снова вернулась к первому.

Я не стал мешкать, ведь на карту было поставлено восемьдесят тысяч долларов.

Опытной рукой я ловко сдернул сумочку с ее плеча и юркнул в толпу.

Она была у меня! «Все-таки, – подумал я, – победа останется за мной!»

Какая это морока, сокрушался я, работать с необученным персоналом! Вот и приходится прибегать к таким необычным уловкам!

Я побежал.

Слух мой слабо улавливал свистки полицейского.

За мной, должно быть, гнались.

Ради собственной пользы требовалось проявить максимум хитрости, и первое, что мне пришло в голову, – это изъять из сумки содержимое и отделаться от улики.

Слившись с толпой, я сунул в сумку правую руку.

Щелк!

Е-о-о мое-о-о-о!

Что-то скрытое в сумке больно вцепилось мне в кисть!

Я попытался вытащить руку.

Эта невидимая штука была прикреплена к внутренней стороне сумки.

Страдая от боли, я попытался стряхнуть сумку с руки. Она не стряхивалась!

Левой рукой я ухватил сумку за дно и попытался стащить ее с правой.

Жуткая боль!

В отчаянии я остановился и попытался левой рукой освободить правую. Я сунул левую руку в сумочку.

Щелк!

Е-о-о мое-о-о-о!

Что-то защелкнулось и на этой руке.

В сумке теперь оказались обе мои руки! Вытащить их я не мог!

Жиденький звук полицейского свистка не прекращался.

Свисток находился внутри сумки!

Твердый надменный голос у моего уха проговорил: «Я так и думала, что вы попытаетесь это сделать». Мисс Щипли!

Она прикоснулась к сумочке сбоку пальцем, и жиденький звук полицейского свистка прекратился.

Но это было еще не все. Она ткнула мне в правую почку чем-то твердым и круглым. Пистолет!

Мне было ужасно больно. Словно мои пальцы оказались в зубах у свирепого зверя. Нет, двух свирепых зверей!

– Я не езжу домой на метро, – сказала она. – Я живу здесь рядом. Так что шагай тихо, и чтобы не кричать! У этого пистолета чувствительный спусковой крючок. А для прохожих он совсем не заметен. Хватит выть. Устроишь сцену – и мне придется все-таки позвать легавых. Шагай, Инксвитч.

Я прикусил губу. Как-нибудь перенесу эту жуткую боль. Пуля в почке нисколько не улучшает кровообращение. Я пошел и тем самым избежал такого финала.

Мы перешли через Бродвей. Прошли пару кварталов на север. Снова свернули на запад.

Она остановила меня перед ведущими вниз ступеньками, входом в подвальное жилье в старом ветхом доме, пока избежавшем сноса, которому подверглись многие дома в округе. На ступеньках лежало много снега и мусора. Я видел все это сквозь красную дымку, заволокшую мне глаза.

Мисс Щипли позвонила три раза.

Затем достала ключ и отперла чугунную решетчатую дверь. Взяв другой ключ, она отперла подвальную дверь. Не отнимая от моей спины ствол пистолета, она провела меня в небольшую переднюю, прикрыла и заперла обе двери.

– Можешь снова орать, если хочешь, – сказала она. – Подвал абсолютно звуконепроницаем. Это на стоящая находка. А сзади есть миленький садик, где можно зарывать тела. Поэтому будь-ка терпелив и делай, что тебе говорят.

Она пинком втолкнула меня в комнату. Несмотря на красную дымку в глазах, я испытал шок оттого, что увидел внутри. Она почувствовала это и сказала с хвастливым удовлетворением:

– Это я сама оформила интерьер.

Приглушенно-красный тон. На стенах со вкусом развешаны орудия пыток. Вместо занавесок – гирлянды из плеток. В центре комнаты – громадная кровать с четырьмя стойками, украшенными сверху ухмыляющимися рожами фантастических чудовищ. В углу головой вниз свисало тело – я надеялся, что это было чучело, – убитого козла. Оно было усеяно дротиками.

– Теперь садись-ка на кровать, Инксвитч, только сзади. – Она подкрепила свое предложение тычком пистолета. – Ну что, небось, зол как черт. – Она посмотрела на меня, прищурившись. – Мужики агрессивны, и верить им глупо. А потому приступить к удалению сумки, не приняв определенных мер предосторожности, нельзя. Чего доброго ты еще начнешь лягаться.

Левой рукой она расстегнула мне пальто. Затем ремень на поясе. Я хотел рвануться, но, похоже, рисковал при этом получить пистолетом по зубам. Я остался на месте.

Она стянула с меня ботинки.

Стащила брюки.

Сдернула с меня трусы.

Зазвенела цепь!

Мисс Щипли прицепляла к моей правой лодыжке стальной браслет. Цепочкой он был прикреплен к задней стойке кровати с правой стороны.

Мисс Щипли защелкнула стальной браслет вокруг моей левой лодыжки. Браслет тоже соединялся цепью, только с левой задней стойкой кровати.

Мисс Щипли взобралась на постель за моей спиной, завернула через голову мне на руки пальто, пиджак и рубашку. Затем втащила меня на середину кровати и с правой передней стойки подтянула к себе на длинней цепи стальной наручник. Она надела его мне на мучительно ноющее запястье правой руки. С наручником на левой передней стойке она сделала то же самое, защелкнув его на левом моем запястье.

Обойдя стойки, она укоротила ножные цепи так, чтобы мои ступни находились подальше друг от друга.

Затем выбрала слабину и на ручных цепях – насколько это было возможно, потому что руки мои все еще находились в сумке.

– Знаю, капканы, наверное, причиняют ужасную боль, – торжествующе проговорила мисс Щипли, – но придется их снять. Только если ты пообещаешь не драться. Мужчины так агрессивны!

Я пообещал, умоляя снять их наконец.

Повозившись над дном сумки, она ослабила какой-то механизм и сдернула ее с моих рук.

Две здоровенные мышеловки!

С зубцами, которые с каждым движением вонзались все глубже!

Опасаясь ударов и потому держась подальше, она стянула рукава пальто, пиджака и рубашки с моей правой руки через ловушку, а после этого сняла и снова надела стальной наручник. Затем потянула за цепь, подтащив мою руку поближе к правой стойке. То же самое она проделала и с левой рукой.

Я лежал, прикованный к постели, голый и распластанный, лицом вверх!

Мисс Щипли скинула свое пальто. Сняла шляпу. Пригладила волосы перед зеркалом в рамке из кинжалов.

– А ловушки? Вы позабыли! – крикнул я ей, побуждаемый болью в истерзанных пальцах.

– Всему свое время и место, – сказала мисс Щипли. Затем более громким голосом позвала: – Кэнди, малышка! Иди-ка сюда и посмотри, что я достала для нас с тобой!

Глава 6

Открылась дверь в заднюю комнату. Мелкими шажками на цыпочках настороженно вошла женщина лет тридцати. В очень женственном платьице в складочку из полосатой ткани. У нее были

вьющиеся очень пушистые волосы цвета платины и большие круглые черные глаза. Она не блистала красотой, но то, что имела, использовала наилучшим образом.

– О-о-о! – протянула она. Затем запрыгала, хлопая в ладоши. – О, Щипли, дорогая, что за чудеса ты творишь! И все ради меня! – Она подбежала к мисс Щипли и страстно ее поцеловала.

Лесбиянка и ее «жена»!

О боги, что им нужно от меня?!

Кэнди танцующей походкой отошла назад и посмотрела, как я лежу, распластанный и голый, на постели. Она сделала вид, что смущена. Потом сказала:

– Не очень крупный, а ты как думаешь?

– О, Кэнди, голубушка, разве ты недовольна? – забеспокоилась мисс Щипли.

– Нет-нет! Щипли, лапочка, пожалуйста, давай не будем ссориться. Он просто великолепен. Я тебя не обидела? Ну, Щипли, хорошая моя.

Они обнялись с ласковым мурлыканьем.

– Снимите эти (…) ловушки! – завопил я в отчаянии.

Мисс Щипли сказала Кэнди:

– Я подумала, что, может, хоть на этот раз тебе захочется…

Кэнди в ужасе отпрянула:

– О нет-нет! Прикоснуться к мужчине? Ни за что на свете! Что бы ты обо мне подумала! О, Щипли, голубушка, как бы я смогла быть такой грубой и вульгарной? Никогда, вот ни на столечко, я не изменю тебе.

Мисс Щипли снисходительно улыбнулась. Затем, мурлыча какую-то песенку без слов, она подошла ко мне и, причиняя мне как можно больше мучений, стала снимать браслет с левой моей руки. Уж поверьте, я орал благим матом!

– Ах, – вздохнула Кэнди. – Ах, Щипли, голубушка, поцелуй меня! – Глаза у нее горели.

Мисс Щипли поцеловала ее. Затем вернулась и закончила манипуляции с моей левой рукой, причинив мне максимум боли. Я ревел хриплым голосом!

Кэнди присела на софу. Она тяжело дышала. Губы ее увлажнились. Колени раздвинулись. Она жестами настойчиво звала к себе мисс Щипли.

Мисс Щипли схватила ее в объятия, прижала к комоду и, подхватив на руки, унесла в другую комнату, захлопнув дверь ногой.

С помутившимися от боли в правой руке глазами я слышал из соседней комнаты настойчивые увещевания. Затем короткие стоны. Затем экстатические стенания. Затем, по истечении нескольких минут, резкий крик с придыханием!

Что там происходило?

Еще несколько минут.

Тихое бормотание.

Дверь открылась.

На мисс Щипли все еще были пиджак, рубашка и галстук. Но ниже талии она была почти нагой. Она тяжело дышала.

На Кэнди осталась лишь женская сорочка. Ее раскрасневшееся, покрытое испариной лицо дышало возбуждением.

Глаза их горели.

Что они там могли делать?

Мисс Щипли подошла к «железной деве» и открыла ее. Она служила ей холодильником. Мисс Щипли достала оттуда пару банок, и женщины развалились на софе, с наслаждением потягивая пиво.

– Снимите же эту (…) ловушку! – заорал я на них.

– Всему свое место и время, Инксвитч, – спокойным голосом рассудительно ответила мисс Щипли.

– Что у вас на уме? – взревел я.

– Объясни ему, – сказала Кэнди. – Я всегда слушаю это с удовольствием.

Мисс Щипли начала снисходительно объяснять:

– Во всех компаниях Роксентера есть курсы психиатрического регулирования рождаемости. Ты понимаешь, насколько это важно – сократить население земного шара. Люди плодятся, как крысы. И все подонки. За ними не угнаться мировым запасам продовольствия, которые следует сократить, с тем чтобы цены оставались высокими и друзья Роксентера могли получать прибыль. И таково, разумеется, название игры.

Она жадно глотнула пиво и, позабыв вытереть «усы», продолжала лекторским тоном:

– Регулирование рождаемости зависит не только от пилюль, кроме того, ИГ Барбен не имеет монополии в этой области – у него есть конкуренты. По этому единственное, что может сдерживать рост населения на Земле, – это гомосексуализм. Так вот, если бы все были гомосексуалистами – мужчины «голубыми», женщины лесбиянками, – тогда проблема перенаселенности отпала бы совсем. Замечательное дело, начатое Роксентерами несколько десятилетий назад, только сейчас вступает в свои права. Обучение контролю за рождаемостью вводится теперь в детские сады. Конкурентов Барбена ждет разорение, ибо кому нужны будут эти пилюли? Не будет больше массовых митингов за запрещение абортов, да и сами аборты станут не нужны. Мир целиком и полностью пойдет путем вселенского гомосексуализма.

Курсы психиатрического регулирования рождаемости просто замечательны. Они были разработаны доктором Жарьмозгом, главой Международной психиатрической ассоциации, на специальные пожертвования Роксентера. А Роксентеры, как известно, всегда держали под контролем психиатрию и психологию. То, что когда-то называлось «нормальным» сексом, является настоящим сексуальным преступлением. А то, что когда-то называли «сексуальными преступлениями», теперь стало нормальным явлением. Так что если все учащиеся этих курсов серьезно, как психиатры, возьмутся за дело превращения всех, кого только возможно, в извращенцев, садистов и гомосексуалистов, то долгосрочная цель Роксентера уменьшить население мира станет реальным фактом. Вот мы и намерены сделать хотя бы одного мужика извращенцем. А ты тут, Инксвитч, как раз можешь пригодиться.

– Я на это не пойду! – закричал я. – Снимите этот (…) капкан!

Мисс Щипли взглянула на Кэнди:

– Как ты себя чувствуешь, дорогая? Готова?

– О, конечно. – Кэнди затрепетала. Мисс Щипли отставила пиво.

Она подошла ко мне и стала крутить капкан, пытаясь снять его с моей правой руки. Я вскрикнул отболи!

– Кажется, заело. – В ее тонких губах сквозило удовлетворение.

У Кэнди из уголков рта побежали струйки пива. Дыхание ее участилось.

Мисс Щипли еще крутанула капкан. Я взвыл не помня себя от боли!

Кэнди выронила банку. Пиво разлилось по полу пенящейся лужицей. Ноги ее вытянулись, рот приоткрылся, глаза запылали.

Мисс Щипли тяжело задышала и сжала в руках капкан. Я чуть не надорвал себе легкие.

– О Боже, – простонала Кэнди.

Мисс Щипли резко сорвала с моей руки мышеловку. Я так взревел, что сам себя оглушил.

Кэнди, вытянувшись в струнку, запрокинула голову и стала двигать бедрами вверх и вниз.

Мисс Щипли схватила ее на руки и, горячо целуя в шею, унесла в другую комнату, резко захлопнув дверь.

Я слышал страстные увещевания. Я слышал звуки борьбы. Снова увещевания.

Затем короткие стоны.

Затем пронзительный крик!

Прошло немного времени.

Тихое сердитое ворчание. Голос мисс Щипли.

Тянулись минуты.

Что они там делали?

Дверь отворилась. Они вышли. Обе были фактически голые. Мисс Щипли оказалась совсем плоской, а между грудей, вернее, там, где они должны были быть, посередине, красовалась татуировка – кинжал. Ее коротко остриженные волосы взлохматились и взмокли.

По лицу и животу Кэнди размазалась губная помада, а массивные груди влажно блестели.

Они плюхнулись на софу, вытянув ноги. Кэнди запрокинула голову. Она выглядела совсем изможденной. Мисс Щипли смотрела на меня в упор, поджав губы и что-то прикидывая в уме. Мне начало становиться не по себе.

– То, что вы делаете, – сказал я, – преступно. Вы украли мои деньги!

– Заткнись, – бросила мисс Щипли. Она поднялась и достала еще две банки пива из «железной девы».

Кэнди взяла банку и, холодную, прижала ее к своей (…).

Так они сидели некоторое время.

Затем мисс Щипли набрала в рот пива, склонилась над Кэнди и перелила пиво ей в рот. Как делают искусственное дыхание «рот в рот». Кэнди судорожно глотнула и стала оживать.

Мисс Щипли достала из банки щепоть марихуаны и свернула толстую самокрутку. Она прикурила ее и вставила Кэнди в рот. Сделав несколько глубоких затяжек, Кэнди села.

Мисс Щипли взяла «косячок» и ткнула им в мою сторону:

– Куришь?

– Ни за что! – вскричал я, уже чувствуя тошноту от распространяющейся в комнате вони.

– Умница, Инксвитч. Но я могла бы здорово тебе насолить, если бы доложила твоему начальству, что ты отказываешься употреблять «травку». Нам с тобой известно, что отказ от употребления балдежных средств может привести в компании Роксентера к понижению в должности.

Тут-то она промахнулась. У меня не было начальства.

– Я вижу, сами-то вы не затягиваетесь, – ухмыльнулся я.

– Героин, дядя. Сама я употребляю только героин. И «скорость», разумеется. – Она вернула самокрутку Кэнди. – Но вот Кэнди – существо нежное и хрупкое. Я позволяю ей курить только «Акапулько голд», самую классную травку. Ее психолог все старается перевести ее на кокаин, но от этого размазывается помада – ведь надо вдыхать порошок через нос. Я знаю, почему он это делает. Этот мерзкий (…) хочет заняться с ней сексом. Простым мужским сексом. Настоящий извращенец. – Она обратилась к Кэнди: – Мы его когда-нибудь разложим на этой кровати, правда, кисонька? Кэнди села и выпрямилась:

– Сейчас я чувствую себя лучше. Как зовут этого парня?

– О, извини, Кэнди… Я забыла представить тебя. – Мисс Щипли указала на меня рукой: – Эту противную тварь мужского пола зовут Инксвитч. Инксвитч, это мисс Кэнди Лакрица.

Кэнди поспешно отвела руки назад, хотя я вовсе не предлагал ей рукопожатия.

– Я не рада познакомиться с вами, – прощебетала она. Затем переключилась на что-то другое. – Музыка. О, Щипли, милая, включи какую-нибудь музыку.

Мисс Щипли бросилась к какому-то ящику и открыла его. Это был стереопроигрыватель. Она поставила пластинку.

Комната наполнилась низкозвучащей музыкой. Звук исходил изо ртов двух масок, изображающих чертей и расположенных по обеим сторонам кирпичного камина, в котором, видимо, накаливали щипцы для пыток.

Вагнер! Одна из его наиболее суровых и зловещих симфоний.

Кэнди немного послушала. Потом начала массировать свои пышные груди. Соски напряглись и встали торчком.

– О, Щипли, – сказала она. – Если бы я сказала, что нам пора готовиться к вечернему сексу, ты бы не упрекнула меня за поспешность?

Мисс Щипли потрепала ее по головке и поцеловала в щеку.

– Как скажешь, моя лапочка.

Выражение глаз мисс Щипли заставило меня содрогнуться.

Мужской походкой она подошла к стенному шкафу, сунула туда руку и стала что-то вынимать. Потом отошла от шкафа, похлопывая по ладони четырнадцатидюймовой резиновой дубинкой.

Кэнди сидела на софе, глаза ее горели. По комнате волнами прокатывалась музыка Вагнера. Мисс Щипли проверила цепи, которые удерживали меня в распластанном положении. Ее глаза расчетливо оглядывали мою наготу. Кэнди, раздвинув ноги, наблюдала с восторженным вниманием.

Мисс Щипли выбрала подошву моей ступни.

Хрясь!

– Ну давай, кричи же, – потребовала мисс Щипли. – Без крика – ничего хорошего.

Я поклялся, что не доставлю ей этого удовольствия, и крепко сжал зубы.

Она снова нацелилась на ступню.

Хрясь!

По телу пробежала острая боль!

Она переместилась в изголовье кровати, включила красный свет, и я оказался в его круге.

Мисс Щипли выбрала мой живот.

Шлеп!

И тут она принялась за работу всерьез. Оскалив зубы, она изо всей силы лупила меня где только можно!

Она двинула меня по (…).

Я заорал благим матом!

Кэнди тяжело дышала. Глаза мисс Щипли так и горели от ненависти. Ее резиновая дубинка поднималась и опускалась в ритме симфонии Вагнера.

Ну и боль!

Я орал, и орал, и орал!

Мисс Щипли прибегла к кулакам.

Кэнди скулила: «Щипли, Щипли, Щипли! О Боже, Щипли, возьми меня, скорей возьми меня!»

Мисс Щипли круто повернулась к ней, подхватила ее, обнаженную, на руки и бросилась в соседнюю комнату. Дверь за ней громко захлопнулась.

Бессвязные стенания. Затем вопли, вопли, вопли.

Тишина. Уж, часом, не прикончила ли она ее?

Наконец тихое ворчание, похожее на ругательства.

Потом молчание.

Немного погодя дверь открылась. Вышла мисс Щипли, неся на руках Кэнди. Она опустила ее на софу, опустилась рядом с ней и стала массировать ей запястья и лодыжки.

Кэнди пришла в себя, вскинула руки и обняла мисс Щипли за шею. Мисс Щипли обратилась ко мне:

– Ты грязный (…). У тебя, Инксвитч, порочная душонка. Не смотри своими похотливыми глазами на эту бедную невинную девушку.

Мисс Щипли выпила пива, а Кэнди выкурила «косячок». Ей снова захотелось музыки.

Мисс Щипли нашла «Ночь на Лысой горе». Вскоре из дьявольских масок полилась наводящая ужас мелодия.

О боги, они снова хотели приняться за старое!

Мне еще сильнее досталось дубинкой.

Я потерял сознание.

Когда много позже я пришел в себя, они снова были на софе, но Кэнди стояла на коленях, и голова ее лежала на тощем животе мисс Щипли.

– А, – промолвила мисс Щипли. – Решил прекратить симуляцию, не так ли? – Она плюнула в меня.

Музыка кончилась. Но пиво и марихуана не кончались.

Спустя некоторое время Кэнди стала поглаживать волосы мисс Щипли.

– Музыки! – попросила она. – Я должна послушать музыку. Щипли, голубушка, что-нибудь для души, пожалуйста.

Мисс Щипли нашла пластинку с похоронными маршами и поставила на проигрыватель. Потом пошла и принесла дубинку побольше.

Я и ждать не стал, когда она ударит. Я погрузился в полное беспамятство под торжественно-печальные звуки похоронного марша. Откуда-то издалека до меня доносились шлепки и глухие звуки ударов по телу в ритме этой мелодии.

Наверное, прошел не один час, прежде чем я снова пришел в себя.

Кэнди, изогнувшись, лежала на краю софы. Ее тело было изрисовано губной помадой. Руки свесились на пол. Губы, влажные и размазанные, приоткрылись во сне.

Но мисс Щипли казалась ужасней, чем прежде. Она заметила, что я очнулся, встала с дивана и, расставив ноги и уперев руки в бока, сказала:

– Ты обязан передо мной извиниться.

Этого было достаточно, чтобы я насторожился.

– Ты думал, что я украла твои деньги. Знаю, знаю. Когда я положила в свою сумку последнюю пачку, я поняла, что именно так ты и думаешь. Ну-ка признавайся.

Я не хотел разговаривать. Но она потянулась и подняла с пола дубинку.

– Правильно, – сказал я. – И еще я подумал, что часть из них вы отдали начальнику службы безопасности.

– Борову? Как ты мог подумать такое о шефе Борове? Поверь мне, Инксвитч, в компании Роксентера ты немногого добьешься, выдумывая всякие небылицы о людях, на которых она держится! Он честный человек. Разве он что-нибудь говорил?

– У него на столе лежала куча денег.

– Ах это. Наверное, разжился на продаже наркотиков сотрудникам компании. В здании «Спрута» у него на это дело монополия, так что смотри, не покупай больше ни у кого. Как ты мог подумать плохое о таком прекрасном человеке!

Она с отвращением оглядела мое покрытое синяками обнаженное тело.

– Все мужики дрянь. Ты – этому доказательство. Нет, Инксвитч, ты не являешься жертвой какого-то надувательства. Все твои восемьдесят тысяч баксов вот здесь.

Мисс Щипли подошла к своему брошенному пальто. Она стала доставать из карманов пачки денег и складывать их в стопку на столе, украшенном по углам черепами. Потом начала осыпать деньгами мое тело. Банкноты порхали в воздухе и оседали на мне, пока не закрыли мне бедра.

Она достала из пальто что-то еще. Небольшую связку бумаг. Подошла и склонилась надо мной, почти соприкасаясь обнаженной грудью с моей собственной. Она держала в пальцах листок бумаги.

– Это копии действительных расписок в получении денег в моей конторе, – сказала она. – Зная, на что ты пойдешь, я сделала дубликаты. Три из них, как можешь убедиться, просто оправдательные документы, копии тех, что ты сам подписал. Но взгляника на эти, другие.

Я взглянул. Какая-то странная расписка: снизу – изображение моего лица, а в уголке – отпечаток пальца.

– Мало кому известно, – продолжала мисс Щипли, цедя слова сквозь тонкие губы, – что под стойкой, где расписываются, есть фотокамера. Она фотографирует лицо, которое просматривается сквозь подписываемый документ, и его изображение остается на этом документе. И мало кто знает, что ручка, которую дают людям у окошка номер тринадцать, снимает отпечаток пальца и с помощью электроники переносит его на расписку. Так что на расписке – и денежная сумма, и дата, и лицо, и отпечаток пальца. Каким она подписывается именем – неважно.

– Вы хотите сказать, что Роксентер…

– Нет-нет-нет, не этот идиот, – оборвала меня мисс Щипли. – Все это внедрила мисс Хапуга сама. Усовершенствование системы. Эти копии с лицами и отпечатками пальцев не заносятся в картотеки компании. Ты решил, что я необученная. Но она прекрасно научила меня, как это делается.

Она улыбнулась мне недоброй улыбкой и уперлась локтем в мою голую и посиневшую от кровоподтеков грудь.

– Довольно умная штука. С помощью ее мисс Хапуге удавалось прикарманивать половину денег, выдаваемых кассой. Понимаешь, если кто-то протестовал, ей нужно было только пригрозить, что она сообщит об изъятии денег в ГНС. За сокрытие доходов полагается три года тюрьмы. Это как минимум. А тот, кто обнаруживает сокрытие дохода и сообщает об этом в департамент налогов, получает от десяти до двадцати процентов от всей суммы.

Она шлепнула меня и улыбнулась:

– Так что видишь, Инксвитч, ты почти целиком в моей власти. Мисс Хапуге нравились деньги. Мне же нравятся другие вещи. Я усовершенствовала систему. Если ты не сделаешь так, как я скажу, я могу посадить тебя в федеральную тюрьму на три года. И выиграть от этой сделки от десяти до двадцати процентов, все по закону. Мисс Хапуге, при всей ее хитрости, не хватало воображения. Я же, пользуясь этой системой, могу шантажировать половину служащих «Спрута». И получать в привилегиях и деньгах гораздо больше того, о чем мисс Хапуге только мечталось.

Мисс Щипли поднялась на ноги и стояла голая, в красном освещении. Она горстями хватала деньги и подбрасывала их надо мной. Они жутковато кружились и опускались на мое избитое голое тело и вокруг него, а мисс Щипли напевала песенку без слов. Наконец она сказала:

– Так что все эти деньги твои, Инксвитч. Все до последней купюры. Не правда ли замечательно? – Она поплотнее прихлопнула их к моему животу и груди и к моим израненным бедрам.

Затем мисс Щипли ловко и быстро собрала их и запихала все в большую белую сумку. Сумку она положила в нижнюю часть тумбочки с проигрывателем. Когда она закрыла дверцу, я увидел, что на самом деле это сейф. Она изменила комбинацию цифр, вернулась к кровати и сказала:

– Только мне известен код к этому сейфу. И его из меня не выбьешь. Так что вот они, твои денежки Инксвитч.

Она стояла, расставив ноги, бесстыжая. Потом показала мне руку. В ней был стодолларовый банкнот.

– Этим, – сказала мисс Щипли, – ты оплатишь свой проезд на такси домой. И этого же тебе хватит на такси, чтобы возвратиться сюда завтра вечером.

Она с презрением уронила на меня банкнот.

– И, возможно, – пообещала она, – что завтра вечером я сжалюсь над тобой и подкину тебе по больше твоих же деньжат.

Я с ужасом глядел на это чудовище!

– Теперь обещай, что ты не поднимешь шума, если я сейчас отпущу тебя на волю.

Мне хотелось ее убить, и она это видела.

– Вон в том углу комнаты находится банковская видеокамера, – предупредила она. – Так что не забивай свою голову мыслями об убийстве. Обещаешь?

Что я мог поделать? Пришлось пообещать.

Мисс Щипли сняла с меня ручные и ножные браслеты. Когда я поднимался, страдая от боли, она подкинула мне одежду.

Я оделся. Взял сотенную купюру.

– И вот еще что, – сказала эта свирепая (…). – Если ты еще раз приблизишься к тринадцатому окошку, я просто возьму и выстрелю в тебя из автомата, что у меня под стойкой, и скажу, что он разрядился случайно. Единственное место, где ты получишь какие-либо деньги, Инксвитч, это здесь.

Она открыла входную дверь и чугунную решетку и стояла на ледяном сквозняке, голая, тонкогубая, говоря мне на прощание:

– В первый раз, когда ты подошел к моему окошку, Инксвитч, я велела тебе проваливать. Не думала, что ты настырный. Но благодаря курсам психиатрического регулирования рождаемости все мужики вокруг в последнее время превратились в «голубых», чтобы помочь сократить население земного шара. А мне не хочется, чтобы у милой парочки «голубых» испортились отношения. Но ты, Инксвитч, все же лучше, чем ничего. Хоть и ненамного. Поэтому жду тебя здесь завтра вечером. Это ведь лучше, чем целых три года в федеральной тюряге. Там бы тебя прикончили гомики. Не опаздывай.

Я бы дал ей пощечину, да вот только слишком болели пальцы.

Шатаясь, я выбрался на улицу, в холодную, безрадостную ночь.

Но каким бы смутным ни было мое сознание, надежда меня не покидала. В следующий раз, когда увижусь с этой (…), говорил я себе, я убью ее.

Глава 7

Я пробудился во враждебном мне мире. В моем номере в гостиничной надстройке уже сделали ремонт. В вестибюле не было моего багажа, значит, следовало предположить, что Ютанк оплатила счет за нанесенный отелю ущерб.

Живущий при отеле врач со своими полуночными: «ц-ц-ц, мы не должны давать волю нашим пальцам» – подлатал мои руки.

Декабрьское солнце струило свои лучи сквозь стекла закрытых дверей, выходящих на зимнюю террасу. Этот свет раздражал мне глаза.

Стараясь, насколько возможно, я заправил постель забинтованными и разбухшими от ваты руками. Синяки еще не перешли в голубовато-желтую гамму, что с ними – насколько я знал, непременно случится. Я чувствовал себя так, будто меня по ошибке приняли за участок асфальта и проехались по мне паровым катком. Это ощущение подтверждалось каждый раз, как только я делал попытку двигаться.

Но офицер Аппарата сделан из крепкого материала. У меня еще имелась пара пистолетов. Это были дуэльные пистолеты для черного пороха – дуэльная пара. Как-то раз я приобрел их по дешевке, полагая, что это оригиналы. Но они оказались просто копиями, сделанными в нынешние времена по образцу 1810 года. Это были кремневые пистолеты с девятидюймовыми стволами пятидесятого калибра. Такой полудюймовой пулей можно было бы раскроить тело почти напополам. Неуклюже, поскольку мешали бинты, я взвел и спустил курки. Вполне удовлетворительные искры! Порох и пули хранились в футляре.

Хрипя от боли, я зарядил их так, что хватило бы убить слона. Покончив с этим делом, я перешел на менее важные.

Кое-как помылся под душем – постарался, как мог. Каждая капля воды наносила мне едва ли не смертельное увечье. Намокли мои повязки. Пришлось их сушить, сунув руки в камин и держа их над пламенем. Мне повезло: бинты загорелись всего лишь два раза.

Постанывая от боли в руке, что держала телефонную трубку, я заказал себе завтрак.

Ну и с ним, разумеется, принесли эту (…) утреннюю газету.

Мазохизму неведомы никакие границы.

Я развернул газету и тут же нашел, что искал, на первой странице:

«ВУНДЕРКИНД. СУДЕБНЫЙ ТРИУМФ

В захватывающей судебной схватке с МИК Вундеркинд одержал победу.

Сегодня «Отвертини, Надувало и Сожрэ» заявили, что в деле «Уистер против Массачусетского института катастрофоведения» достигнуто быстрое внесудебное соглашение на сумму, хранимую пока в секрете.

Президент МИК лично подтвердил то, что Уистер восстановлен в правах учащегося и на работе в студенческом ресторане.

Студенческие возмущения тотчас прекратились. (См. фото на с. 23: «По всей стране победившие студенты снова хлынули в учебные классы».)

В судейских кругах возникло много разных предположений относительно суммы достигнутого соглашения. Известный астролог Герман Т. Гадай-Рак назвал цифру, равную миллионам…»

Я раздраженно бросил газету на стол – и это движение больно отозвалось в обеих руках. Этот (…) Мэдисон исполнил приказ. Он отделался по крайней мере от одного судебного иска. Но сделал он это таким образом, что Вундеркинд превратился в героя! (…), ведь Гробе ошибался насчет Мэдисона. Этот человек был намного хуже, чем я или кто-то еще мог предполагать!

Я кое-как взялся за ручку и открыл дверь в коридор. К ногам упала кипа газет от уличного разносчика. Я пнул эту кучу, что сразу же болью отозвалось в ступне.

Я не включал телевизор. Я не крутил ручки радио – да, собственно, и не мог бы этого делать. Я знал, что услышу: «Вундеркинд, Вундеркинд, Вундеркинд». Боже праведный!

Жизнь была для меня нестерпима.

Я снова улегся в постель.

Где-то в четыре часа пополудни меня разбудил звонок телефона. Обеими руками я снял трубку и поднес к уху.

– Инксвитч? – услышал я грубый голос.

– Да, – прохрипел я в ответ.

– Это инспекция налогов и сборов, Инксвитч. Мы только хотим убедиться, что имеем правильный адрес. – Трубку повесили.

Я резко спрыгнул с постели. Ох!

Эта (…) мисс Щипли! Если я не явлюсь… ее мысль была вполне ясна! Она выдаст меня полиции! Это, должно быть, ее рук дело. У нее, видимо, был мой адрес, или она могла достать его, если копнула как следует в кадровом списке сотрудников «Спрута». Каким еще образом могла бы заинтересоваться мной налоговая инспекция? Я же никогда в жизни не предоставлял ей декларацию о доходах!

Ничего другого не оставалось. Мисс Щипли, решил я, должна умереть. Она и Кэнди Лакрица. Мне придется вернуть себе эти расписки. Лучше подумать, как взорвать ее сейф.

Я с грехом пополам оделся.

Взрывчатки для подобных целей у меня было совсем немного. Я взял все, что имелось, и рассовал по карманам пальто. Туда же я сунул и дуэльные пистолеты, по одному в каждый карман.

Потом проковылял вниз и взял такси. Попросил высадить меня в квартале от дома, где жила миес Щипли.

Так как стояла зима, на улице уже стемнело. Окончился час пик. Я прошел, хромая, по темной улице, полный мрачной решимости.

На лестнице, ведущей с улицы в подвальный этаж, было темно хоть глаз коли. Пришлось пробираться на ощупь. Я взял в руки дуэльный пистолет, что лежал у меня в правом кармане. Взвел курок. Его внушительным дулом нажал на кнопку звонка. Отошел назад.

Я пожалел, что в 1810 году о глушителях еще ничего не знали. Грохнет, я полагал, ужасно!

Я услышал, что внутри кто-то подходит к двери. Узкая полоска света. Это была Кэнди все в том же платьице в складочку. Тут-то я понял, что сделал ошибку. Мне следовало позвонить три раза. Вероятно, это служило мисс Щипли сигналом. Она пользовалась им раньше.

На этот раз сигналом для мисс Щипли послужил щелчок отодвинутого Кэнди засова.

Бум!

Сзади на мою голову обрушилась дубинка!

По крайней мере, мне показалось, что это была дубинка.

Теряя сознание, я видел взрывающиеся вокруг меня звезды. Я слышал, как стукнулся об пол мой выпавший из руки пистолет.

Значит, мисс Щипли стояла в темноте подвальной лестницы и ждала, когда я позвоню, повернувшись лицом в противоположную от нее сторону!

В тот момент это было все, что мнепришло на ум.

Когда я очнулся, то обнаружил, что раздет догола, распластан на спине и прикован цепями к постели. Забинтованные руки не оказывали никакого сопротивления.

Мисс Щипли в костюме мужского покроя, в шляпе с загнутыми полями и галстуке-бабочке стояла и смотрела на меня.

– Инксвитч, – проговорила она, видя, что я уже пришел в себя. – Я только что признала тебя величайшим ослом этого года. И скоро мы услышим, как громко ты кричишь по-ослиному.

Мисс Щипли потянулась за дуэльными пистолетами, лежавшими на футляре со взрывчаткой, вынутом из моего пальто, и со знанием дела крутанула их на пальцах – оба одновременно. Затем оттянула массивные кремневые бойки и направила пистолеты на меня: один – в голову, другой – в живот.

Она спустила обе «собачки»!

Вспышка – одни только искры!

Она весело расхохоталась:

– Ты забыл заправить их порохом, Инксвитч. Ни одной крупицы в капсюле!

Кажется, это сильно ее забавляло. Она еще раз взвела оба курка. Поднесла пистолеты поближе к моему виску. Спустила курок того, что держала в левой руке.

Целый сноп искр больно обжег мне кожу. Я закусил губу. Мне не хотелось кричать. Эти идиотки от крика только возбуждаются и совсем лишаются рассудка!

Кэнди осторожно заглянула в дверь и спросила:

– Можно войти? Ведь теперь я не увижу, как его раздевают?

– Входи, лапочка, – разрешила мисс Щипли.

– У-у! – удивилась Кэнди. – Все тело черно-голубое!

– Цветное мясо, – сказала мисс Щипли. – Сегодня на ужин у нас цветное мясо. Тебе ножку или крылышко, моя милая девочка?

Кэнди вздрогнула:

– Какой ужас! Ты предлагаешь, чтобы я дотронулась до мужчины? Ты ведь знаешь, что инструктор нам это запретил. Мне даже сама мысль об этом отвратительна!

Мисс Щипли очень обеспокоилась тем, что возмутила ее. Она погладила ее ласково, успокаивающе. И пообещала:

– Буду придерживаться правил психиатрического регулирования рождаемости. – Затем у нее возникла блестящая идея. Ей не терпелось порадовать Кэнди. – А ну-ка смотри!

Она перевернула взведенный пистолет. Не успев закричать, я увидел, как из запального отверстия в капсюль сыплется порох.

Она спустила курок.

Бах!

Красное пламя тут же лизнуло мой живот.

Тяжелая пуля продырявила стену. Рухнул на пол набор развешанных на ней ножей.

Комнату наполнил запах порохового дыма.

И этот порох горел! Искры стали въедаться мне в кожу. Скованный, я ничего не мог поделать.

И заорал! На минуту меня так оглушило выстрелом, что я едва слышал собственный голос. Потом, немного погодя, слух ко мне вернулся.

Но ни одно из этих чудовищ не было в шоке.

Кэнди, тяжело дыша, с разгоревшимися глазками, тянула к себе мисс Щипли и пыталась одновременно стащить с себя одежду, взывая:

– Щипли, Щипли! Возьми меня!

Мисс Щипли взглянула на нее, удивившись: «Так скоро?» – и неохотно перевела глаза на меня. Но Кэнди осыпала ее поцелуями.

– Ладно, – согласилась она, схватила ее на руки и, внеся в соседнюю комнату, захлопнула дверь.

Причитания, стоны и вопли.

Тишина.

Низкое, свирепое бормотание.

Тишина.

Ладно, по крайней мере, я получил передышку на полчаса.

Вышла мисс Щипли. Туфли все еще были на ней. Она стояла и осыпала меня ругательствами. Каких только бранных слов она не употребила в мой адрес – знакомых мне и вовсе не знакомых.

Наконец ее язвительный сарказм исчерпался. Она села на софу и проговорила со жгучим презрением:

– Мужчины! Истязатели женщин!

– Мисс Щипли, – заговорил я, – сдается мне, что у вас есть психологическая проблема. Мне кажется, какое-то детское переживание, возможно, заставило вас поменяться ролями с… – Мне не приходило на ум ничего, что могло бы объяснить существование этого чудовища!

– Ну давай, Инксвитч, продолжай. Давай-ка по слушаем твои непристойные рассказы о тебе и соседских девочках. Может, расскажешь нам веселенькие истории о том, как ты бросал их на берег, усеянный острыми камнями, и топтал их лица! Или, может, о том, как у тебя была маленькая сестренка, которую ты заботливо превратил в шлюху. О, я уверена, что ты мог бы рассказать нам массу историй. Нас бы это не позабавило. За такие преступления, Инксвитч, тебя следует крепко побить! И ты получишь свое, Инксвитч, получишь! – Она обернулась. – Кэнди! – крикнула она в соседнюю комнату. – Эта (…) только что призналась! Иди-ка сюда!

Кэнди вошла. Она была голой и с интересом наблюдала за тем, как мисс Щипли достает большую дубинку.

– Ну вот, – сказала мисс Щипли, – теперь ты услышишь настоящие вопли, милая моя девочка.

– У меня нет сестры! – заорал я во все горло.

– У тебя она будет – когда я закончу, – пообещала мисс Щипли. И принялась энергично наносить удары. Наконец она остановилась. – Теперь признавайся! Ты сделал из своей сестренки шлюху?

Я поспешно сознался.

– Тогда эта трепка принесет тебе массу пользы, – сказала она и принялась за меня всерьез.

Время, должно быть, приближалось к полуночи. Они уже исчерпали запас пластинок. Комната была прокурена марихуаной. Обе они оставались голыми, и бесчисленные прогулки в соседнюю комнату истощили их окончательно.

Мисс Щипли сняла с меня цепи. Я кое-как натянул на себя одежду.

Она стояла в передней голая и, забыв про студеный ветер, держала наружную дверь открытой.

– Ты явно не обучался в компании, Инксвитч.

Сразу понятно, что тебе лишь бы навалиться на бабу и гонять ее в постели. Извращенец ты, Инксвитч.

Неужели ты не знаешь, что от этого бывают дети, а дети – запрещены? Думай постоянно о психиатрическом регулировании рождаемости, Инксвитч. Роксентер уволил бы тебя в два счета, если б знал, что ты благосклонен к старомодному сексу! Так что мы делаем тебе одолжение, Инксвитч. Мы постепенно отучим тебя от твоего мужичьего скотства. Считай это нашим благословением.

– О, конечно, – сказал я, запинаясь.

– И очень хорошо, Инксвитч, презренный ты (…). Придешь завтра вечером. Без пистолетов. И неважно, есть в них порох или нет. И смотри, чтоб никакой осечки. – Она помолчала. – Ах да, чуть не забыла. Вот еще одна сотня долларов. Сегодня ты был не очень. Может, завтра будешь получше. Так что давай, Инксвитч, не пропадай.

Она громко захлопнула дверь. Сотенный банкнот трепетно приземлился рядом с моей ногой.

Я, весь избитый, дрожал на холодном ветру.

Часть ТРИДЦАТЬ ТРЕТЬЯ

Глава 1

Проснувшись на следующий день, я пришел к заключению, что дела идут не очень хорошо.

С утренней газетой пришло этому подтверждение.

Кто бы подумал, что кусок древесной массы, расплющенной, смешанной с углеродом, может явиться смертоносным оружием. Но в отношении газеты это более чем верно. Куда бы ни нацеливалось ее острие, она может убить. Особенно когда мотивация ее деятельности исходит от идиота. Того, кто, похоже, не знает, в кого целится.

Мишенью, надо полагать, являлся Хеллер, как бы они там его ни называли и сколько бы дублеров у него ни было. Нынче же утром газета нанесла рану именно мне!

Вот вам, пожалуйста, тиснули прямо на первой странице:

«ДЕЛО ОБ ИСКЕ НА 10 МИЛЛИАРДОВ ДОЛЛАРОВ УЛАЖЕНО.

ВУНДЕРКИНД ТОРЖЕСТВУЕТ ПОБЕДУ

НАД «СПРУТОМ»

Дело об иске Вундеркинда на 10 миллиардов долларов улажено во внесудебном порядке за сумму, которая пока остается служебной тайной.

Директор Федерального резервного банка выступил со срочным заявлением, что уже сегодня утром банк открывается и возобновляет свои операции.

В неожиданном экстренном сообщении для прессы в первые часы сегодняшнего утра представитель адвокатов Отвертини, Надувало и Сожрэ ошарашил собравшихся журналистов, заявив, что «Спрут» вне опасности. Мы только что встречались с представителем

«Киннул Лизинг» и достигли полной договоренности в отношении того, как нам уладить во внеслужебном порядке спор между Вундеркиндом и «Спрутом».

Представитель «Киннул Лизинг» при контакте с журналистами заявил: «Без комментариев». Но позже он был замечен в помещении суда, когда изымал из судебного реестра дело своего подопечного.

Много ходит разговоров относительно суммы, уладившей спор. Президент Нью-Йоркской фондовой биржи пообещал, что биржа снова откроет свои двери.

Ожидается повышение курса доллара.

«Семь братьев» на предрассветном совещании клятвенно обещали оказывать друг другу самую прочную поддержку.

Директор крупнейшей в мире брокерской фирмы «Проссак» заявил: «Теперь, когда эта опасность миновала, мы можем ожидать, что Доу-Джонс, поднявшись сегодня утром с постели, спокойно выпьет чашечку кофе. Паническая распродажа акций компании „Спрут“ (большинство из которых приобрели мы сами) прекращена, и мы выражаем свои соболезнования тем простакам, которые их продавали. Акции „Спрута“ теперь возрастут в цене. Боже, благослови Вундеркинда и американскую молодежь».

Уистер, истощенный тяжбой, устало улыбнулся и сказал: «Все это я сделал для Америки». В ответ на вопрос, как он распорядится той, несомненно, внушительной суммой, уладившей спор, он лишь спокойно улыбнулся.

(Фотографии зданий «Спрута» и суда см. на с. 18.)»

В дальнейших выпусках газет было в основном все то же. По радио и телевидению, я полагал, говорили то же самое.

Теперь нечто другое приковало к себе мое внимание. Под дверью зияла щель.

«Киннул Лизинге» снова упоминалась в той же истории вместе с именами Отвертини, Надувало и Сожрэ.

Под этой дверью в любую минуту ко мне в комнату могли приползти змеи. В этом я был уверен.

Я мучился от боли. Гостиничный врач, когда я вернулся посреди ночи, натер меня мазью, сопровождая процедуру увещеванием: «Ц-ц-ц, нам нужно научиться терпеливо переносить некоторые вещи», – но это нисколько не помогло. Я продолжал страдать от боли.

С убежденностью, редкостной для служебного опыта Аппарата, я знал, что мне нужно убраться из Нью-Йорка. Слишком тесного для нас двоих – для меня и Щипли. Но знал я и то, что это невозможно. Хеллер выигрывал!

Если я оставлю Хеллера победителем в Нью-Йорке, дома, в Турции, меня пришлепнет какой-нибудь неизвестный, подосланный Ломбаром. Если я оставлю дела в таком состоянии, то угожу из огня в полымя.

Я попытался придумать что-нибудь практически целесообразное. На ум ничего не приходило, кроме бейсбольной биты, которую следовало бы отвезти Мэдисону.

Требовалось какое-то отчаянное средство.

Охая от боли, я попытался лечь. Охая от боли, я попытался встать.

Пришлось пойти на компромисс. Полулежа в шезлонге, я попытался соображать. Я крайне нуждался в какой-то исключительной идее, еще никогда не приходившей мне в голову.

Прежде чем браться за что-то другое, Хеллера необходимо было сокрушить, сокрушить, сокрушить!

Но как?

Глава 2

Мои, будто остекленевшие, глаза сперва не воспринимали того, на что смотрели. Аппарат слежения был включен. Очевидно, мое внимание привлекли ярко-красные цвета. До боли кричащие краски.

Это была Малышка Корлеоне! Она сидела на черном сиденье только что остановившегося большущего лимузина. На ней было красное платье и красная накидка с пелериной. Лицо же скрывалось за красной вуалью.

Ага, тот самый костюм, о котором она говорила! Я понял, что вижу, как начинаются похороны Гансальмо Сильвы!

Рядом с ней восседал мужчина в черном. Она разговаривала с ним каким-то капризным тоном:

– Верно, верно, синьор Саггецца. Вы были хорошим consigliere (Советник (ит.).). Ну конечно, конечно, у семьи Корлеоне лучшего еще не было. Разумеется, разумеется, я должна последовать вашему совету. Но мне наплевать, что вы там говорите – все равно я поеду на эти похороны!

– Mia capa, я снова умоляю вас. Это неразумно! Только что поступило сообщение. В церкви полно людей Фаустино Наркотичи! Может начаться гангстерская война! – Он видел, что старается даром, и с мольбой глядел – прямо с экрана – на Хеллера!

Ну разумеется, на Хеллера. Не будь там Хеллера, я бы вообще ничего не видел на экране. В голове у меня помутилось от боли, и я не мог как следует сосредоточиться.

Я разглядел Хеллера в зеркале лимузина. Похоже, он надел красный смокинг под алую лыжную куртку с капюшоном и маской от снега. Все красное. Он, должно быть, сидел на откидном сиденье.

Хеллер посмотрел в окошко. Сквозь голые деревья парка виднелась церковь. Лимузин плотным кольцом окружали стоящие к нему спиной люди. В руках они держали автоматы, используемые при подавлении уличных беспорядков. Они обрядились в черные пальто и широкополые шляпы с загнутыми полями. Soldati Корлеоне – боевики, стоявшие начеку в ожидании войны. Они находились в большом напряжении.

Хеллер обернулся. Малышка сидела, насупившись под красной вуалью. Consigliere все еще смотрел с мольбой на Хеллера.

– Госпожа Корлеоне, – обратился к ней Хеллер, – почему бы мне просто не подойти к той церкви и не посмотреть, что там происходит на самом деле? Тогда бы мы знали наверняка, грозит ли нам что-то или нет. Нам не хотелось бы, чтобы вы угодили в самую гущу вооруженной разборки между бандами.

– Они тебя застрелят! – встревожилась вдруг Малышка. – Возьми с собой десять-двенадцать человек.

– Нет, – возразил Хеллер. – Со мной все будет в порядке. Я надену лыжную маску.

Хеллер достал свою богато украшенную «ламу 45», дослал в камеру барабана патрон, поставил револьвер на предохранитель и сунул его в висящую сзади на поясе кобуру. Потом натянул на лицо лыжную маску, приладил ее как следует и стал вылезать из машины. Раздался какой-то звук. Кошачий вопль! Хеллер обернулся.

– А ты сиди здесь, – приказал он.

На другом откидном сиденье восседал знакомый мне кот. Был он в красной кожаной сбруе и в красном ошейнике с медными шипами. Он хотел было последовать за Хеллером, но теперь вернулся на прежнее место и сидел прямо, насторожившись.

Я тоже сел прямо! Ко мне вдруг вернулась надежда. Если Хеллер сунется к молодчикам Фаустино, его и в самом деле могут пристрелить. Но у меня не было трафарета, поэтому убийство его исключалось. Вот если бы прелестная рана, которая болела и мучила и надолго уложила бы его в больницу, – это было бы просто замечательно!

И шансов тут было предостаточно! Представьте только: идет в разведку в красном смокинге и алой лыжной куртке, которая прямо-таки пылает! Примерно так же незаметен, как взрыв бомбы! Ну что за идиот!

Он прошел сквозь заслон из людей Корлеоне и направился прямо к церкви. В сущности это был небольшой собор. Надпись на нем гласила: «Богородицы Милосердного Мира». Они, наверное, находились где-то в нижнем Манхэттене.

У собора стояло только несколько пустых лимузинов.

Хеллер обвел взглядом здание. Готические арки по обеим сторонам массивных дверей возносились на значительную высоту. Он вошел внутрь. Алтари сверкали позолотой, с треском горели многочисленные свечи. Сквозь разноцветные стекла вливался солнечный свет. Людей там не было.

Во всяком случае, живых людей. На подставке стоял открытый гроб. Хеллер не пошел по проходу между рядами кресел к гробу.

Из боковой комнаты рядом с главным входом слышались голоса. Хеллер на цыпочках подошел к двери и заглянул внутрь. Там, по сравнению с главной частью собора, было светло благодаря диагонально застекленным окнам.

Народу туда набилось под завязку!

На всех – черные пальто и широкополые шляпы с загнутыми полями. У многих в руках автоматы. Все смотрели на человека, стоявшего на возвышении.

Разза Лузеини! Consigliere Фаустино Наркотичи по прозвищу Петля! Я хорошо его помнил по прошлым контактам в Турции, связанным с наркотиками. Он также являлся тем человеком, который навел на Хеллера в первый раз, у Говарда Джонсона на заставе, где взимали плату за проезд в Нью-Джерси. Он бы наверняка узнал Хеллера! Превосходно! Хорошая рана, которая надолго уложит Хеллера в постель, – как раз то, что мне нужно!

Лузеини выглядел злым и расстроенным.

– Но послушайте, мужики, – увещевал собравшихся Разза, – вы, кажется, не понимаете. Гансальмо Сильву убили, когда он выполнял семейное поручение. Мы должны похоронить его со всеми почестями.

Из толпы кто-то подал голос:

– Наша семья этой осенью потеряла девятнадцать отличных ребят. Это больше, чем во многих гангстерских войнах. Всю осень мы только и знали, что устраивали похороны членам нашей семьи. Но Сильва для нас вовсе не потеря. У нас есть дела и поважней!

Остальные одобрительно загудели.

Разза глянул на них с осуждением и оскалился:

– Сильва был героем! Ведь ради нас он прикончил Святошу Джо! Вы должны проявить уважение! Чего бы вам хотелось: чтобы вас шлепнули и никто бы не проявил к вам уважения? Так, что ли?

Еще один голос. Его подал священник в сутане, стоявший совсем недалеко от Хеллера. Наверное, ему и предстояло совершить богослужение.

– Можно мне сказать слово?

– Валяйте, отец Миронос, – кивнул Разза. – Может, хоть вы сумеете образумить этих тупиц!

– Дети мои, – начал отец Миронос, – мы находимся здесь в присутствии покойника. Печально мне видеть, как вы ссоритесь в этом священном месте. Мне нужно восемь человек, чтобы поддерживать край погребального покрова, и было бы приятно, если бы кто-то вызвался сам.

К священнику обратился гангстер с очень злобной физиономией:

– Святой отец, я не думаю, что они говорили вам всю правду, которая им известна. Гансальмо Сильва был traditore, предателем семьи Корлеоне.

Священник отшатнулся, перекрестился:

– Я не знал. – Он склонил голову и горестно покачал ею. – Теперь-то я понимаю, почему даже собственный брат и дядя не пожелали прийти на похороны. В глазах Бога все равны, но traditore…

– Эй! – рявкнул вдруг гангстер со злобной физиономией, указывая на Хеллера. – Кто там такой? Шпион? – Все взгляды тут же обратились к Хеллеру, стоявшему в дверях. Руки потянулись за оружием. О, вот и началось! Сбывались мои желания!

– Нет, нет! Мир! – вскричал отец Миронос. – Вы не оскверните собор перестрелкой! – Он подошел к Хеллеру. – Сын мой, на тебе маска. Как твое имя?

Что ж, полагаю, офицеру его королевского величества не пристало говорить неправду священнику в церкви.

– Здесь, на этой планете, меня называют Джеромом Уистером.

Поднялся такой невообразимый шум, что я не сразу и понял, что происходит. Звенело так жутко, словно что-то крушили.

Хеллер взглянул в ту сторону, откуда исходил звук.

В окна стремительно выскакивали люди.

Паника, вопли!

Прикладами автоматов с размаху крушили стекла окон, чтобы расчистить путь для бегства.

Люди горохом посыпались из окон в кустарник, растущий у стен.

Взревели моторы.

Комната опустела.

Лимузины исчезли.

Прощально звякнул последний осколок стекла, вывалившийся из оконной рамы.

Из-за двери появился отец Миронос и, разинув рот, уставился на Хеллера. Затем обвел взглядом опустевшую, разгромленную комнату. Перекрестился и снова взглянул на Хеллера округлившимися глазами.

– Значит, вы и есть Уистер.

– Подождите где-нибудь, отец, – попросил его Хеллер. – Может, мне еще удастся организовать эти похороны.

Он пробежал среди голых деревьев. Боевики Корлеоне стояли с открытыми ртами, дивясь исчезновению лимузинов и безлюдью вокруг церкви. Хеллер прошел сквозь их ряды и открыл дверь лимузина.

– Миссис Корлеоне, думаю, теперь вы можете без опаски зайти в собор. Людей Фаустино там нет – они уехали.

– Как же тебе это удалось? – удивился синьор Саггецца.

– Я думаю, что у них была где-то назначена еще одна встреча, – сказал Хеллер.

Он помог Малышке выбраться из лимузина. Она терла руки в красных перчатках.

Хеллер сунул руку в машину и вынул кота, который, к моему удивлению, живо вскарабкался к нему на плечо.

– Я это знала, я это знала, – твердила Малышка. – Даже банде Фаустино отвратителен такой ренегат и предатель, как Сильва!

Синьор Саггецца властно отдал несколько распоряжений. Боевики Корлеоне бросились к собору и заняли позиции внутри его и снаружи.

Малышка и Хеллер с котом подошли к широким дверям.

Отец Миронос встретил Малышку в проходе между рядами кресел. Ее двухметроворостая фигура возвышалась над священником.

– Дитя мое, – обратился он к ней, – боюсь, что касается похорон этого человека, здесь мало что можно сделать. Даже его собственный брат не пожелал присутствовать.

– Не беспокойтесь, отец Миронос, – сказала Малышка, – мы устроим этому traditore такие похороны, которые он вряд ли забудет.

Она зашагала к гробу в своей красной накидке с капюшоном, на котором красовались две черные пятерни.

Специалисты в похоронном бюро подправили Сильве лицо, возможно, пользуясь снимками сыскного отдела полиции. Тело покойного было выставлено для прощания. Уже прилично пожелтев, он тем не менее выглядел не так уж плохо, особенно если учесть, что с ним стало после падения с такой высоты.

Малышка величественно возвышалась над гробом. Она подняла красную вуаль и сказала:

– Traditore!

И плюнула на покойника!

Священник в ужасе отшатнулся.

Внезапно кот на плече у Хеллера издал какой-то утробный звук и стремительно спрыгнул в гроб.

Он набросился на лицо покойника, завывая и раздирая его когтями.

Хеллер быстро нагнулся и сорвал животное с трупа. Кот все визжал и шипел, как это умеют делать только коты. Хеллеру нелегко было его удерживать. Вместо органной музыки для покойного Сильвы по собору понеслись, отражаясь от сводов, злобные звуки кошачьей ненависти.

– Синьор Саггецца! – прокричала Малышка. – Пусть подходят и прощаются, если вы не против.

Боевики Корлеоне стали подходить один за другим, однако, все же помня о своих постах, тут же возвращались на них.

Каждый, приближаясь к гробу, доставал свой кинжал, вонзал его в грудь покойника, плевал ему на лицо и кричал: «Traditore!»

Отец Миронос, съежившись от страха, держался в стороне, не в силах это остановить.

Soldati закончили отведенную им часть церемонии.

Малышка в развевающейся на сквозняке красной накидке подняла руку.

К ней подбежал Джорджио с двумя длинными черными палками. Она взяла одну из них. Подбежал Джованни с факелом. Зажег его. Малышка сунула конец черной палки в огонь.

Железное клеймо!

Наконечник раскалился докрасна. Проступила буква «Т»! Это означало traditore, предатель!

Она приблизилась к гробу и прижала шипящий конец к правой щеке мертвеца! Щека задымилась. Она вдавила клеймо с буквой «Т» в его левую щеку. Снова задымилось.

Мертвец был теперь заклеймен как предатель!

На этом Малышка не остановилась.

Взяв в руку второе клеймо, она сунула и его в огонь.

Отец Миронос жалобно запричитал.

Это был крест!

Он раскалился до вишнево-красного цвета.

Малышка снова приблизилась к гробу.

Ее лицо под красной вуалью обратилось к церковному своду. Она прокричала: «muem suproc tse coh!»

И опустила клеймо на лоб мертвеца. Крест оказался перевернутым!

О боги! Внезапно меня осенило. Слова «Hoc est corpus meum» являются фразой из святого причастия. Они означают по-латыни: «Это тело мое». Когда же их произносят в обратном порядке, так, как они стоят на перевернутом тыльной стороной кресте, милость одного из их богов отнимается у человека, а не дается ему. Он получит нечто противоположное прощению. Черная месса!

Священник громко закричал и истово перекрестился.

Малышка подняла наконец клеймо.

Сильву так заклеймили железом, чтобы никто никогда не мог ему дать прощения. Даже сам Бог.

– О, дитя мое, – рыдал священник, – мне придется наказать отцу Ксавье, чтобы за это он заставил тебя читать тридцать раз Pater Noster и тридцать один – Ave Maria. Ты осквернила жилище Бога ритуалами Черной мессы.

– Дело того стоит, – сказала Малышка. – Грязный, паршивый предатель! Теперь вы не можете похоронить его в освященной земле.

– Да, не можем, – рыдал священник, – хотя и сомнительно, принял ли бы в царство свое предателя даже сам Бог.

– Прекрасно. – Малышка удовлетворилась этими словами священника. – Значит, мы решили вашу похоронную проблему. Я предлагаю вам отослать это тело на свинофермы Нью-Джерси, и пусть его отдадут на съедение свиньям.

– Нет, нет! – запротестовал священник. – Им ведь не захочется заражать своих свиней.

– Ах вот как, – сказала Малышка. – Тогда велите начальнику похоронного бюро отослать это тело фармацевтической фирме ИГ Барбен для изготовления из него смертельного яда!

– Как скажешь, дитя мое, – отвечал священник.

Малышка снова склонилась над гробом, глядя на заклейменное лицо. «Traditore!» – еще раз проговорила она. И еще раз приподняла красную вуаль и плюнула. После чего с независимым видом прошествовала по проходу и вышла на улицу.

Малышка и Хеллер подошли к лимузину, и она плюхнулась на сиденье, улыбаясь и стягивая красные перчатки.

Хеллер посадил кота на откидное сиденье.

Малышка потянулась к нему и потрепала его по спинке.

– Это чудесный котяра, Джером. Он видит предателя с первого взгляда.

Они уехали.

Гансальмо Сильва получил свои похороны.

Но и я, хоть и разочарованный тем, что Хеллера не подстрелили, тоже кое-что получил. У меня возникла замечательная идея! Идея была настолько прекрасной, что я, одеваясь, только тихонько вскрикнул.

Я был на пути к избавлению от Хеллера раз и навсегда!

Глава 3

Было вполне очевидно, что Дж. Уолтер Мэдисон нуждается в зрелом руководстве и помощи, но, похоже, он не так уж и зависел от каждого моего слова.

Я прибыл туда на такси. Это была мучительно-болезненная поездка: каждое соприкосновение шин с камушком на дороге или бордюрным камнем отдавалось в том или ином синяке на моем теле. Я кое-как взобрался по ступеням лестницы дома номер сорок два по Месс-стрит, не осчастливив их своим падением. Я проложил себе дорогу в бурлящем зверинце штатных репортеров и делателей рекламы – что явилось тяжелым испытанием для синяков на моих локтях. А Мэдисон – добродушный, притягательный в своей искренности – фактически не обращал на меня внимания.

К тому же он разговаривал с кем-то по телефону. Он смотрел на меня, а разговаривал одновременно и со мной, и с той персоной на другом конце провода.

– Привет, господин Смит… Ну, я говорю только то, что вам лучше предоставить мне первую страницу… Вы выглядите каким-то бледным… При чем тут гора Святой Елены?

Я уже в третий раз обратился к нему:

– Говорю же тебе, я обнаружил настоящую слабость Хел… я хочу сказать – Уистера.

– Ну а что, если снесло всю ее верхушку? Разве такое не случилось много лет назад?.. Всегда рад выслушать ваше мнение, господин Смит… Что ж, я допускаю, что Портленд в штате Орегон, погребенный под вулканическим пеплом, заслуживает больше места в газете, чем реклама… Что это вы сделали со своим лицом? На нем вроде как синяки… А что, если лава накроет и отдел расчетных операций?.. К врачу обращались?

Мне это сильно надоело. Я взял решительный тон:

– Я уверен, что скоро тебе будет не хватать материала для первой страницы, Мэдисон. Не исключено, что уже завтра. А у меня есть для тебя как раз то, что нужно.

– Ну так отодвинь это на вторую… на шестую страницу… Мы рады даже непрофессиональным идеям, Смит… Значит, несколько тысяч погибли и еще несколько тысяч пропали без вести… Почему бы вам не выйти отсюда и не поговорить с кем-нибудь из сотрудников, Смит?

– У меня есть кое-что о Хел… Уистере, чего никто не знает!

– Тогда действительно необходимо, чтобы я поговорил с вами… Если видна лава, ползущая сейчас прямо у твоего здания, возьми человека, чтобы писал об этом под диктовку, и переключи все внимание на меня… Я просто потрясен, Смит, что вы предлагаете его разоблачение на данном этапе операции; время еще не приспело… Лучше тебе отдать первую страницу под то, что я пришлю, или же «Портлендская грязь» окажется в дерьме. Если ты откажешь мне в первой странице… Что? У тебя теперь нет никакой газеты, а первой страницы и подавно? Тогда какого черта я говорю с тобой? – Он положил трубку.

– Идея великолепная! – упрашивал я.

– Я не могу послать Вундеркинда на спасение горы Святой Елены. Это выходит из рамок имиджа, Смит. – Он снова потянулся за трубкой.

Решительным жестом я положил свою перевязанную руку на его запястье. И хотя голос мой от крика стал грубым и хриплым, я резко возвысил его:

– Тебе понадобится завтра первая страница для Уистера. С исками ты уже отстрелялся. Я пытаюсь дать тебе материал для первой страницы на завтра!

– Но с исками я еще не отстрелялся, как вы скверно выразились, – совсем не профессионально. И у меня уже есть завтрашняя передовица! Вот она, полюбуйтесь! – Он сунул мне небрежно напечатанную на машинке газетную статью.

В ней говорилось:

«ВУНДЕРКИНД ОТДАЕТ ВСЕ ДЕНЬГИ НА БЛАГОТВОРИТЕЛЬНОСТЬ

Великолепным жестом Вундеркинд дал сегодня понять, что вся сумма, вырученная им от судебной схватки с МИК и «Спрутом», будет целиком отдана на благотворительные цели.

«Я не из тех, кто наживается на чужих неудачах, – заявил он. – Я не оставлю себе ни дайма из присужденных мне денег. Все до пенни отдам на хорошее дело»».

И дальше в том же духе. Мне стало тошно. Я сказал:

– Значит, ты хочешь позволить ему отдать эти огромные деньги кому-то просто так? Я, конечно, рад видеть, что он… – Но тут Мэдисон прервал меня:

– Огромные деньги? Честность – вот что доминирует в связях с широкой публикой, Смит. Ни одного слова не было сказано об истинных суммах, на которые согласились МИК и «Спрут». Нука возьмите и прочтите газетные материалы за последние два дня. В обоих делах сумма договоренности равнялась нулю. Так что, конечно, он может отдать это все на благотворительность. Тут не было замешано никаких денег. Я всегда в прочном контакте с реальностью, Смит. И тут, как видите, на все сто материал на первую завтрашнюю страницу центральной прессы. Какой царственный жест! И как свойствен этой могучей натуре! А кроме того, это уже пошло по проводам во все страны.

Ему захотелось поднять телефонную трубку. Я, невзирая на боль, еще сильнее нажал на его запястье.

– Тогда послезавтра! – вскричал я. – У тебя нет материала на послезавтра, а у меня он есть!

– Что же, допускаю, – сказал Мэдисон, – что послезавтрашний день находится в довольно далеком будущем. Видите ли, тот имидж, который я стараюсь создать…

– Тогда слушай меня! Слушай как следует. Вот тебе материал! «Вундеркинд связан с гангстерами!» Мэдисон, он же крепко-накрепко связан с организованной преступностью! С мафией!

– Ну а кто не связан? – начал он. – Наши самые лучшие люди… Минутку, Смит, минутку. Я действительно считаю… – Он выскочил из-за стола и стал расхаживать взад и вперед по комнате. Он испытывал муки творческого вдохновения.

Я попытался продолжить, но он поднял руку, заставляя меня замолчать. Я упорствовал. Тогда он возвысил голос:

– Факты, Смит. Вы стараетесь нарушить цель ность моего вымысла фактами. Факт не имеет никакого отношения к связям с широкой публикой, Смит. Вы заблуждаетесь. Газеты совсем не продавались бы, если бы они оперировали реальными данными. Так что успокойтесь.

Я умолк.

Он походил еще немного. Заговорил:

– Дайте-ка сообразить. Я отчаянно стараюсь придумать, как вернуть его снова в бизнес, связанный с горючим. Мы должны продолжать полемику. Имидж, имидж. Я должен думать об имидже. Положение в обществе. Имена. Вот оно! Имена! Имена делают новости, Смит. Нужно связать друг с другом крупные имена! Это мысль! Вы правы, Смит! Связь с гангстерами – это замечательная идея!

Я опустился в кресло. Мне удалось его убедить.

– Тэд! – крикнул он в другую комнату. Влетел Тэд Бродяга. – Тэд, – обратился к нему Мэдисон, – кто из наших репортеров знает гангстерских главарей и к тому же не представляет собой ценности?

– Старина Боб Скрытокамер, – отвечал Бродяга. – В свое время он был замечательным корреспондентом, занимался расследованиями. Когда он работал в «Вашингтонских жареных фактах», от него досталось самому президенту Никсону и кое-кому из главарей мафии. Но это было десятки лет назад. Сейчас он в своем последнем дозоре, толку от него, собственно, никакого. Ценности не представляет.

Они поспешно выбежали из комнаты. Мне было видно, как они обрабатывали какого-то седого старичка-развалину, держа его за пуговицу. Говорили они на пониженных тонах, но возбужденно.

О, благодарение богам, дело стронулось с места. Я сделал быстрый расчет. Сегодня и завтра я, может быть, еще поживу. Потом это будет невозможно. Если бы план мой сработался бы уничтожил Хеллера и мог бы сбежать из Нью-Йорка и от мисс Щипли! Это было бы почти осуществимым делом.

Мэдисон возвысил голос, и я услышал:

– Сегодня! У нас это должно быть сегодня! Только тогда это сможет пойти на первую страницу после завтра! Так что заручись его согласием и не смей говорить, что не сумел!

Мне было видно, как Скрытокамер в соседней комнате опустился в кресло и снял телефонную трубку. Он звонил какой-то важной персоне, судя по тому, что ему пришлось связываться с несколькими посредниками. Невзирая на боль, я подтащился к нему поближе, чтобы лучше слышать за царящим в конторе шумом.

Тот, кому он звонил, был на проводе.

– …так что понимаете, сэр, мы хотим, чтобы вы как один из самых выдающихся и уважаемых граждан грода преподнесли награду… О да, сэр, я понимаю, что вы заботитесь о своем имидже. Вот потому-то я сразу и подумал о вас… Награда – это денежный приз для Самого Честного Человека Года… Разумеется. Ну, вы понимаете, сэр, что я подумал о вас. Если ваше имя будет ассоциироваться с образом самого честного человека года, это, несомненно, охарактеризует вас как самого честного человека и будет работать на ваш имидж… Нет, не могу сообщить вам имя получателя награды. Как раз сейчас оно разыгрывается в лотерею…

Мэдисон настойчиво совал ему листок бумаги. Скрытокамер взглянул на него и продолжал:

– Встреча назначена сегодня на три часа в зале Тэммани-холла. Это займет считанные минуты… Да, сэр, приглашены только избранные представители печати… О да, сэр, я могу вас заверить, что это будет в центральной прессе. И клятвенно обещаю вам, что согласую с вами каждое слово статьи и заголовка. Можете на меня положиться, сэр. – Он положил трубку и встал. – Его присутствие обеспечено. Это все честно, Мэдисон?

– Знаешь, что честно, Боб. Теперь слушайте все: действовать надо молниеносно. Боб, давай уходи прямо сейчас и сопровождай его туда. Возьмите такси.

Старик-репортер заковылял из комнаты.

Мэдисон распорядился отобрать трех фотографов, которых спешно послал в гримерную, чтобы их лица изменили до неузнаваемости. После этого он обрядил их в бронежилеты.

Затем по телефону отдал приказ подставному Вундеркинду.

Я начал слегка недоумевать. Зачем ему понадобились грим и бронежилеты?

Лишь только когда мы всей компанией влезли в фургон, у меня появилась возможность спросить об этом Мэдисона.

– Деятели преступного мира – штука довольно опасная, – пояснил он. – Я удивляюсь, что вы тоже едете с нами. Это рекламное мероприятие требует высокого профессионализма, Смит.

– Идея была моя, – защищался я, поморщившись от боли, когда машину тряхнуло на каком-то ухабе.

– Верно, ваша, – согласился он. – Я вам благодарен, Смит, за совет и поддержку. Это и впрямь блестящая идея.

Я все больше терялся в туманных догадках насчет того, какая же все-таки идея осуществляется.

Мы с трудом пробирались по улицам, забитым грузовиками и телегами. Было холодно, и с неба сыпался мокрый снег. Поблескивал серый асфальт дороги. Подходящая погода, чтобы торпедировать Хеллера.

Мы остановились с обратной стороны Тэммани-холла. Его недавно отреставрированное здание находилось в парке и как историческая достопримечательность служило исключительно для самых священных событий. Видимо, Роксентер финансировал его реконструкцию, и окружающая его земля, владельцем которой он являлся, резко подорожала. Чем не в духе общественной пользы? А посему этим заведением заправлял Мэдисон.

Было примерно без четверти три. Фотографы выпрыгнули из фургона и поспешили в здание. Мэдисон повел меня наверх по другой лестнице.

Перед нами открылся небольшой зрительный зал. Мы находились на балкончике – даже скорее в ложе, – хорошо защищенном от посторонних глаз. Но все, что происходило внизу, нам было прекрасно видно.

Над полом возвышалась сцена. С задней ее стороны располагались двери. Кресло с массивной спинкой взирало на пустые места для зрителей. Фотографы расставляли свою аппаратуру. Они погрузили зал в полумрак и в нужных им местах поставили вспышки.

Теперь, когда все завертелось, Мэдисон стал разговорчивым.

– Это кресло, – пояснил он, – историческое. На нем когда-то сиживал босс Твид, собирая платежи со всего города. Ничего, скоро его историческое значение возрастет еще больше.

Дублер Вундеркинда ворвался через боковую дверь. Я впервые увидел его во плоти. Собственно, если не считать того, что он был слишком высоким для своего молодого возраста и блондином, в нем фактически начисто отсутствовала аура Хеллера. И дело было не в лошадиных зубах и выступающей нижней челюсти, и даже не в роговых очках. У него был вид дешевого бродяги, уж это точно. Я почувствовал огромное удовлетворение. Этот тип не мог бы заставить и щенка завилять хвостом! Но было в нем некое наглое нахальство. Фотографы старались уговорить его посидеть просто так в кресле. Но у него имелись собственные идеи.

В красном костюме гонщика и с гоночным шлемом в руках, он считал, что в шлеме он будет смотреться лучше, а фотографы убеждали его ни в коем случае шлема не надевать – он отбрасывает тень на лицо.

Больше из любопытства, чем от предчувствия приближающейся беды, я обратился к Мэдисону с вопросом:

– А кто он, этот гангстерский авторитет, которого вы ждете?

– О, крупная шишка. Имена делают новости, Смит. Разумеется, capo di tutti capi (Начальник всех начальников, главный мафиози. (Примеч. пер.)). Фаустино Наркотичи по прозвищу Петля, естественно.

Я тут же в ужасе вспомнил похороны.

– Стой! Как только Фаустино узнает, что это Уистер, он тут же сбежит! Я это гарантирую!

– Ну и ну! – возмутился Мэдисон. – И вы мне только сейчас об этом говорите.

Он бросился по боковой лестнице вниз на первый этаж и спешно отдал какие-то распоряжения. Потом снова поднялся наверх.

– Уф-ф, Смит. Опасно играете. Вы чуть не запороли все дело. (…)! Вот что значит работать с непрофессионалами! Но теперь все будет в порядке.

Поддельный Вундеркинд надел на голову гоночный шлем и опустил светонепроницаемое забрало.

За сценой началось бурное движение.

В зал ворвались трое телохранителей Фаустино. Обрезами дробовиков они прощупывали кресла. Убедившись, что камеры – это не автоматы, они распахнули двери, дабы удостовериться, что за ними не скрываются стрелки.

Мы с Мэдисоном отошли назад. Телохранители бросили беглый взгляд на ложи и удовлетворились тем, что поставили человека с приказом открывать огонь, если он заметит на поручнях ствол оружия.

В дверь за сценой вошел, переваливаясь, Фаустино. С ним был Скрытокамер. Старик-репортер развернул веером толстую пачку денег и вложил ее Фаустино в руки. Когда capo di tutti capi приводил пачку в порядок, на руках его засверкали кольца.

Дублер Вундеркинда восседал в своем кресле со шлемом на голове и глядел прямо перед собой.

Скрытокамер закончил инструктировать Фаустино относительно его будущей роли.

Главарь банды гангстеров подошел вперевалку к креслу лже-Вундеркинда сбоку.

Фотографы стояли наготове.

Фаустино, сверкая золотыми зубами, изобразил на лице лучшую из улыбок и проговорил фразу:

– Как самый честный житель Нью-Йорка, я имею честь преподнести вам награду как Самому Честному Человеку Года. – Он протянул деньги поддельному Вундеркинду.

Лже-Уистер протянул одну руку за деньгами, а другой сорвал с себя шлем. Он улыбался.

Заработали лампы-вспышки.

Улыбка на лице Фаустино застыла.

Он издал пронзительный крик!

Брошенные им деньги разлетелись, и Наркотичи бросился наутек.

Побежали его телохранители.

Побежали фотографы.

Побежали и мы.

Когда мы, толпясь, влезали в фургон, подбежал и Скрытокамер и, не давая дверце захлопнуться, вскочил в машину. Он был разъярен.

– Ты меня подставил! – заорал он на Мэдисона. Мэдисон обратился к фотографам:

– У вас все на мази, ребята?

Те весело закивали. У Скрытокамера настроение было другое:

– Понятия не имею, чего он побежал, но знаю, что Фаустино меня убьет! Мне может сойти с рук, если я сделаю подножку президенту, но только не capo di tutti capi!

– У меня все продумано, – сказал ему Мэдисон. – Ты уже не первый год хочешь уйти на пенсию. Вот тебе билет, который я всегда держу при себе. На прямой рейс в Израиль. На имя Мартина Бормана. На это же имя зарезервирован прелестный номер в отеле. А вот тебе мои личные золотые часы – награда за долгую и верную службу.

– Подождите, – сказал я. – Я не понимаю, как это решает задачу. Имидж Вундеркинда – не честность. Что ты пытаешься сделать?

– Дорогой мой Смит, – отвечал мне Мэдисон, – понятно, что вы, хоть у вас и есть блестящие идеи, не ухватываете нюансов и основ газетного дела. А оно в основном является индустрией развлечений. Никогда и никого не посвящайте в свои дела, и уж меньше всего посвящайте общественность в то, что действительно творится на свете. Вы меня разочаровываете. Вам следует все время говорить, и вы бы так и делали, если бы были профессионалом в рекламном деле: пункт восемнадцать, в кавычках: Мэдисону снова это удается, – а в остальном ваше дело – задавать вопросы. Нельзя ли нам высадить вас где-нибудь? Нам нужно быстро доставить Скрытокамера в аэропорт.

Глава 4

Все эти деньги, летающие над сценой, напомнили мне, как близок я к банкротству. К сожалению, Скрытокамер задержался, чтобы их подобрать. Вот по какой причине он чуть не упустил фургон. Я не собирался ничего упускать. Через день, как только Хеллеру будет крышка – а я очень на это надеялся, хотя и не вполне ясно представлял, как это произойдет, – ваш покорный слуга намеревался покинуть Нью-Йорк. Дело это, как я полагал, будет очень рискованным, можно даже сказать, смертельно опасным. Помня, что путь из Турции в США проходит через Рим, Париж и Лондон, изная, как в тех местах обманывают туристов, я понял, что нужно срочно доставать деньги.

А сделать это можно было только одним-един-ственным способом: пытать мисс Щипли, чтоб выдала мне комбинацию цифр на сейфе, а потом убить ее самым что ни на есть жутким способом. Другого выхода не оставалось: слишком я был слаб, чтоб идти грабить банк. Но в Аппарате готовят к таким чрезвычайным ситуациям. Поэтому я знал, как провернуть дело.

Мне, собственно, хотелось бы перенести это признание на какой-нибудь другой вечер. Слишком уж это ужасно. Перед молодежью не следовало бы рекламировать убийство, а ведь не исключено, что однажды это признание может попасть – да упасут боги – в руки несовершеннолетних. А узнав о том, что случилось, похоже, побледнел бы даже судебный чиновник.

Но, честно выполняя свой долг, я сделаю это, пусть даже в ближайшие часы меня замучают угрызения совести. Среди всех моих преступлений и экстравагантных выходок этот поступок выглядит хуже всего.

Я знал, где в Нью-Йорке я мог бы достать оружие – в супермаркете.

Паролем было коварство. В Аппарате обучают методу, который называется «завлеки-убей». Разыгрывается любовная страсть, служащая маскировкой для убийства.

Я проковылял вдоль полок супермаркета, опираясь на корзину для покупок. Нужное мне я обнаружил в секции приправ – большую с кричаще-яркой этикеткой банку красного перца компании «Маккормик».

Держась за свою тележку, я дотащился до секции цветов. Поскольку уже приближалось Рождество, там продавались большущие букеты белых хризантем. Я купил самый лучший, хоть и пришлось раскошелиться.

На контроле я попросил юношу не запихивать цветы в пакет, а завернуть их, оставив верх открытым.

Я вышел из магазина и нашел затененный уголок. Набросив ни лицо носовой платок и кое-как завязав его забинтованными руками, я достал красный перец и осторожно нанес его под каждый лепесток хризантем. Долгая работа. Покончив с этим, я выбросил пустую банку из-под перца в урну и прикрыл букет сверху.

Испытывая злорадство, я попробовал представить себе, что произойдет. Мисс Щипли откроет дверь, держа, как обычно, в руке пистолет. Я скажу: «Вы меня перевоспитали, отучив от мужского скотства, и я хочу выразить вам свою любовь и благодарность». Она воскликнет: «О, какая прелесть!» И возьмет букет. Раскроет его сверху, чтобы полюбоваться, посмотрит на цветы и расчихается! А мне только этого и нужно. Пока ее будет мучить чих, я отберу у нее пистолет и ударю ее по голове. Затем отволоку ее на ту самую постель и испробую на ней все имеющиеся в доме орудия пыток, пока она не выдаст мне комбинацию цифр. Кэнди? Да я просто помашу пистолетом у нее перед носом и посмеюсь, когда она будет корчиться от страха.

Я взял такси. Высадился в квартале от дома, чтобы по номеру машины никто не смог выследить меня до места убийства.

Уже сильно стемнело. Час пик окончился. Им надлежало быть дома.

Я заковылял к их дому. Спустился по ступенькам. Убедился, что сзади никого нет. Позвонил.

Шаги!

Браво!

Это была мисс Щипли!

Она была одета в брюки и рубаху мужского покроя. И, как я и предполагал, держала в руке револьвер.

Она открыла дверь и наружную решетку и отступила назад.

– Мисс Щипли, – сказал я, – вы меня перевоспитали, отучив от мужского скотства, и я хочу выразить вам свою любовь и благодарность. – И протянул ей цветы.

Но пьеса пошла не по моему сценарию.

– Цветы? – удивилась она. – Ах ты, грязный (…)! Пытаешься отбить у меня Кэнди? К черту твои цветы!

Она схватила букет, дулом револьвера оттеснила меня назад и швырнула цветы на грязный пол!

Потом топнула по ним каблуком и откинула ногой крышку мусорного бака! От резкого звука я вздрогнул.

Не сводя с меня глаз и не опуская револьвера, загораживая мне путь наверх, она схватила испорченный букет и швырнула его в мусорный бак. Потом на секунду замерла. Поднесла руку к открытому баку и, слегка помахав рукой по направленнию к носу, принюхалась.

– Красный перец! – зарычала она. – Ах ты, грязный (…)!

Напрасно я пытался сказать, что это, наверное, перец на выброшенной рыбе. Размахивая револьвером и, похоже, собираясь двинуть меня им по голове, она загнала меня в квартиру. Мисс Щипли заперла за собой чугунную решетку и дверь и выстрелила в такой близости от моей головы, что я почувствовал пороховой ожог.

– На счет «десять» ты скинешь с себя одежду! – прорычала она. – А после этого я отстрелю тебе (…)!

Раз!

Я торопливо снял пальто.

Два!

Я одновременно скинул пиджак и ботинки.

Три!

Я уже был раздет. И не понимал, почему она все считает.

Четыре!

Шляпа! Я забыл про шляпу! Я с лихорадочной поспешностью сорвал ее с головы.

В одно мгновение после этого она приковала мои руки и ноги к этой (…) кровати!

Закончив с последним наручником, она отбросила револьвер в сторону.

– Значит, ты любишь красный перец, не так ли? Что ж, нужно всегда давать мужчине право на его шовинистическое превосходство. – Она повернулась и, обращаясь к двери в соседнюю комнату, прокричала с легкой певучей интонацией: – Эй, Кэнди, лапочка, у нас сегодня на ужин будут мексиканские tamales! (Пирожки из кукурузной муки с мясом и специями (исп.).)

Мисс Щипли начала напевать какой-то бессловесный мотивчик, затем сняла рубашку, скинула туфли и вылезла из брюк. Наконец она стянула с себя нижнее белье и стояла, голая, все еще напевая.

Робко вошла Кэнди. Она увидала, к чему идет дело, и тоже начала раздеваться, но вдруг остановилась и попросила:

– О, Щипли, дорогая, заставь его отвернуться.

Мисс Щипли удовлетворила ее просьбу, шлепнув меня по лицу тыльной стороной ладони. И снова стала напевать. Не обращая внимания на пощечину, я с растущим беспокойством следил за ней.

Щипли выдвинула ящик и достала оттуда белый передник около трех дюймов шириной, который ничего не прикрывал. Надела его. Потом достала поварской колпак, высокий и жестко накрахмаленный. Она надела его на голову и сдвинула набекрень, придав себе щегольской вид. Затем она взяла салфетку и повязала ее Кэнди вокруг шеи. Салфетка даже не прикрывала ее обнаженных выпуклых грудей. Она усадила Кэнди на софу, где та сидела в ожидании, раздвинув колени и наблюдая все более разгорающимися глазами за происходящим.

Очевидно, для пыток они использовали каминные приспособления для жарки мяса над огнем. В этот набор входили длинные вилки и щипцы и прочие нужные инструменты. Но мисс Щипли сдвинула их на сторону и что-то искала в куче кухонной утвари.

Я знал, что протестовать совершенно бесполезно. Я знал, что должен постараться не кричать. Но тело мое было уже настолько избито и так покрыто все синяками, что, мне казалось, большего вреда ему уже причинить невозможно: поэтому я собрался с духом – будь что будет.

А не следовало бы.

Мисс Щипли нашла, что искала.

Терку для сыра!

Она попробовала, насколько остры ее зубцы.

Слегка порезалась и, перестав напевать, осыпала меня руганью.

Затем, снова напевая без слов, она приблизилась к кровати.

С легким нажимом провела теркой сверху вниз по моей груди!

Я ощутил остроту зубьев и стал кусать себе губы, стараясь не закричать. Но она на это обращала мало внимания. Сосредоточенность ее напоминала сосредоточенность шеф-повара на кухне. А Кэнди при этом выглядела проголодавшимся посетителем ресторана.

Она перенесла свое внимание на мои ноги. Провела теркой по внутренней их поверхности, очень тщательно выводя волнистый узор царапин.

Мне стали видны небольшие капельки крови, выступившие в свежих ссадинах.

Она отложила терку. Подошла к развешанным на стене орудиям пытки, открыла стенной шкафчик под ними и что-то достала.

Банку красного перца!

Отвернувшись, она высыпала немного себе на ладонь и стала спокойно втирать мне в раны.

Дикая мука!

Я издал свой первый крик.

Но тут же его подавил.

Еще перцу – и снова втирание.

Я взвыл!

Кэнди взвизгнула!

Кажется, мисс Щипли решила, что достаточно поперчила меня. На это ушло полбанки. Она отошла и вернулась с огромной деревянной ложкой. Повернула ее выпуклой стороной вниз.

Шлеп!

Она принялась вколачивать перец в мои раны.

Изо всех сил!

Дикая боль!

Жгучая, испепеляющая!

Я потерял власть над собой. Я завопил!

Завопила и Кэнди!

Я видел ее голое тело, бьющееся на софе.

– Возьми меня, Щипли! О Боже, возьми меня!

Мисс Щипли схватила ее на руки, отнесла в спальню и захлопнула дверь каблуком.

Боль не прекращалась.

Я все кричал и кричал. В довершение всего я почти ослеп.

Прошло не знаю сколько времени, и мисс Щипли вернулась. У нее на фартучке краснела губная помада.

Вышла и Кэнди, груди ее вздымались и опадали.

Они выпили пива.

Кэнди выкурила «косячок».

Мисс Щипли извинилась перед Кэнди за то, что позабыла поставить подходящую для обеда музыку. Она поставила на стерео какую-то меланхолическую мелодию, и Кэнди сказала, что мелодия ей нравится. Но ей все еще хотелось есть.

– О, это было только первое блюдо, – сказала мисс Щипли. – Мы не должны слишком жадничать.

Это обед для гурманов.

Едва боль стала стихать и я смог выносить ужасную муку без крика и корчей, как мисс Щипли снова повязала фартук. Снова приладила на голове поварской колпак, подошла к стенному шкафчику и что-то достала.

– Это то, что нам сейчас нужно, – сказала она, показывая Кэнди. – Это пощекочет наш пресытившийся вкус. Терпеть не могу неострой еды, а ты, милочка?

Она подошла ко мне.

Перечный соус «Табаско»!

Она попрыскала из бутылочки все раны на моем теле. Артистично, мурлыча какую-то мелодию, следя, чтобы нанести как раз столько, сколько надо.

При первом прикосновении к телу этой приправы мне она показалась жидким огнем, и я заорал! А ведь она намеревалась опустошить всю бутылку!

Я орал и орал.

Она снова принесла терку для сыра.

Работа началась.

Я заорал по-настоящему!

Кэнди визжала и каталась по дивану.

Мисс Щипли ухватила здоровенную вилку для мяса и стала поднимать ее, собираясь воткнуть в мое тело.

– Возьми меня, Щипли, возьми меня!

Мисс Щипли все-таки воткнула вилку! Затем еще и еще!

Я отключился.

Когда я пришел в себя, мне показалось, что я лежу на раскаленных углях!

В комнате их не было.

Мне слышались из-за двери ругательства, произносимые низким рычащим голосом.

В конце концов они вернулись. Кэнди – с безумными глазами. Она все терла и закрывала ладонями груди.

– Слишком пресно, дорогая Щипли. Не хочу быть придирчивой. Но я умираю от голода!

Мисс Щипли выглядела расстроенной. Она одернула фартук, пошла в другую комнату, нашла там поварской колпак и вернулась в нем назад. Пристально посмотрела на меня.

– Горчицы! – рявкнула она с неожиданной решимостью. – Вот что нужно! Горчицы! Это придаст особый вкус!

Она отошла, вернулась с большущей банкой французской горчицы и принялась выводить на моем теле искусные узоры.

Отбросив банку двумя руками, энергично она принялась втирать горчицу в раны.

Я орал. Я слезно просил и умолял. Я обещал, что сделаю все-все, но только, ради богов, пусть она уберет эту дрянь с моих ран!

Кэнди заулыбалась.

– Это звучит обалденно, – сказала она. – Натри его посильней!

Мисс Щипли отошла и вернулась со скалкой. Ею она принялась втирать мне в тело всю эту смесь.

Потом еще раз прошлась по мне теркой.

Затем снова воспользовалась скалкой.

Я был не дурак: я ухитрился подставить ей голову и, получив удар, потерял сознание.

Когда спустя долгое время я пришел в себя, Кэнди валялась на полу – в изнеможении, с узорами от губной помады по всему обнаженному телу, с открытым и влажным ртом – в полной отключке.

В комнате стоял густой дым от марихуаны. Повсюду катались банки из-под пива с вытекающими остатками. Мисс Щипли как раз заканчивала делать себе в вену укол героина. Она вытащила иглу и взглянула на меня. От наркотика мисс Щипли не становилась веселей. Она шла через стадию психофизического возбуждения.

Лицо ее превратилось в ужасную маску ненависти.

Я весь, до самого нутра, был охвачен огнем.

Меня жгло так, что одна лишь бредовая мысль осталась в моей голове. Но у меня хватало ума не выражать ее вслух. Бежать из Нью-Йорка!

– Ты, кобелиное (…)! – набросилась на меня мисс Щипли. – Сегодня ты никуда не годился. По правде сказать, ты не годишься даже на жратву для свиней. Ты не тянешь на то, чем должен быть, как нам говорили на курсах по психиатрическому регулированию рождаемости, даже самый паршивый мужичонка. Доктор Жарьмозг назвал бы тебя умственно отсталым извращенцем!

Я закрыл глаза. Их жгло, да я и не мог видеть как следует.

Она пнула меня ногой:

– Ты уже гомик?

– Нет! – взвизгнул я. Уж чем-чем, а гомосексуалистом я бы не стал никогда. Как бы ни было мне скверно, а тут стало еще хуже.

– Вот видишь? С тобой у нас ни малейшего успеха. Ты стараешься, чтобы мы завалили свое домашнее задание! Надевай свою (…) одежду и (…).

– Ради всех богов, дайте мне промыть раны!

– Ха! – воскликнула она. – Не пытайся перевести разговор на другую тему. Вы, мужики, только и думаете что о бабах. Это запрещается! – Она подхватила голую Кэнди и стала поглаживать ей груди. – Ты – тот самый психиатрический ужас, нормальный самец! У тебя только одно на уме – полапать какую-нибудь бедную беззащитную девушку. Посмотри на нее. Совсем без признаков жизни – и только оттого, что она не способна перенести и мысли о том, чтобы ты прикоснулся к ней! И я бы убила тебя, если б ты это сделал. – Она страстно поцеловала недвижимую Кэнди в губы. – Ты сегодня явился сюда, чтобы украсть ее у меня, мерзкая скотина. Но ты получил свой урок, я рада. А теперь давай одевайся.

– Я же еще в цепях! – напомнил я.

Она отпустила Кэнди, и та свалилась на пол грудой обнаженной плоти. Щипли подняла с пола револьвер. Взвела курок. Грубо, бесцеремонно сорвала с меня оковы.

Когда я попытался сделать движение, это снова причинило мне ужасную боль!

– Мне бы душ принять, – робко попросил я.

– И загадить ванную, где эта милая невинная девушка моется каждый день? Не бывать этому никогда! Одевайся!

Думаю, что эта свирепая и расчетливая (…) знала, что случится. Стоило мне влезть в свою одежду, как в ранах у меня жестоко заспорили красный перец и соус «Табаско» с горчицей!

Я взвыл от боли.

Кэнди пошевелилась.

– Щипли, поцелуй меня.

Мисс Щипли выполнила ее просьбу. Будь у меня силы, я бы убил ее, убил их обеих, лежащих на полу голыми, в объятиях друг друга. Но я видел, что могу удрать, а только об этом я и мог думать. Кроме того, револьвер все еще был направлен на меня. Я потащился к двери.

Мисс Щипли крикнула мне вслед:

– Если завтра не придешь вовремя, то запомни: три года за решеткой в федеральной тюряге!

Я не мог даже дверь закрыть за собой.

Горя, как в огне, но стараясь не вскрикивать, я добрался до улицы. Взял такси.

Час спустя врач при гостинице мыл меня под душем, самым болезненным образом обрабатывая мне раны, чтобы удалить из них красный перец, соус «Табаско» и горчицу. Но это не было так уж больно только потому, что он сперва впрыснул мне морфий. Делая свое дело, он приговаривал:

– Ц-ц-ц. Несмотря на все эти раны, мы прекрасно побежим даже в самой тесной толкучке.

Ну, такому больше не бывать. Если все пойдет хорошо, то через двое суток Хеллеру придет конец и я выберусь из Нью-Йорка! Этот город сидел у меня в печенках. В жизни не думал, что город может превратить меня в закуску. Если б я не остерегался, то мог бы стать даже кексом – с изюмом!

Глава 5

Когда я проснулся, наступил уже полдень. Лежа в постели, я осторожно ощупал себя. Да, я все еще был жив – невероятно, но факт.

У меня был один козырь в рукаве – помимо сплошных синяков.

Я вовсе не собирался в тот вечер идти на расправу к мисс Щипли!

Вопрос заключался в том, сойдет ли мне это с рук. Выберусь ли я из Нью-Йорка живым?

Это будет, думалось мне, ужасно рискованным делом. Я стиснул зубы. Долг – это бремя, но, прежде чем бежать, я должен убедиться, что Хеллер сокрушен. Иначе меня на пути в Турцию прикончит какой-нибудь неведомый мне шпион. Было бы нелепо бежать из Нью-Йорка, чтоб в Турции неожиданно стать трупом. И тут на меня нахлынула новая волна ужаса: я вспомнил убийцу, грозившего в первую очередь прикончить Ютанк!

Сутки мне придётся промучиться. Мне предстоял трудный день, ибо вечером, видя, что я не появился в назначенный срок, мисс Щипли позвонит в Государственную налоговую службу.

К этому времени Гробе, как бы глубоко он ни забрался в джунгли Центральной Америки, несомненно, заметит, что имена Отвертини, Надувало и Сожрэ еще раз появились рядом с названием «Киннул Лизинг».

Орудуя двумя руками, я кое-как позвонил по телефону и заказал себе завтрак. И тем самым поступил неразумно. Обслуживающий номер официант, заметив у моей двери кучу газет, добавил мне лишнего бремени.

Это явилось тем самым толчком, который ну как бы выбил меня за грань.

Точно как предсказывал Мэдисон, о Вундеркинде говорила вся первая страница.

Совершив поступок «беспрецедентный в истории», он даровал «все, что выиграл от улаживания судебных исков», фермерам штата Канзас.

Теперь-то я знал, что в действительности это был пшик, от которого и оставался только пшик. Но это дело насчет фермеров из Канзаса никак не укладывалось у меня в голове. Они-то тут были при чем?

Может, меня уже лихорадило, но эта головоломка превратила мое состояние в странный какой-то бред.

Весь вечер я лежал, со страхом взирая на дверь. Вот-вот, думал я, двое кошмарных налоговых инспекторов проскользнут в щелку под дверью или какая-нибудь змея позвонит мне через американские войска связи прежде, чем я успею покинуть гостиницу. Противное душевное состояние. С наступлением темноты оно стало еще хуже. Я знал, какова будет реакция мисс Щипли, когда звонок ее двери надолго замрет в молчании. Это напряженное ожидание будет чревато взрывом! От нее тогда уже жди не легкой досады, а кое-чего похуже! Из нее так и полезет нецензурщина.

Ночь тянулась медленно. Каждый раз, когда шевелилась занавеска, я ожидал появления подосланного Ломбаром незнакомца, перенесенного волшебным ковром-самолетом из Турции с сообщением от вдовы Тейл, информирующей меня, что и она позвонила в налоговую инспекцию. Спать было бесполезно. Тут же наплывали кошмары, и самым жутким из них была Кэнди: она умоляла Ломбара и пилотов-убийц заставить меня кричать громче!

Вдобавок ко всему, эхом прокатываясь по комнате, звучали слова Хеллера, обращенные ко мне когда-то: «Судя по вашему акценту, вы офицер Академии, верно? Какая же печальная дорога привела вас к „алкашам“?»

Это меня очень сильно смущало. Как он узнал о Гробсе?

Прошли ночные часы, и этот туман рассеялся.

Голоса. Настоящие живые голоса!

В одном я узнал жившего при гостинице доктора. Зимний солнечный свет проникал сквозь остекленные двери террасы пентхауза. Наступило еще раз утро. Утро дня «X». Дня начала операции.

– Кажется, у него была лихорадка. Теперь она прошла. Если он снова заснет и станет кричать, просто дайте ему одну из этих таблеток аспирина, – и доктор захлопнул свой чемоданчик и вышел.

Ютанк! Она стояла у зеркала и причесывалась. На ней был шелковый халатик. Должно быть, она почувствовала, что я смотрю на нее.

– Ты все кричал и кричал, и мне плохо было слышно радио, поэтому, когда пришел доктор, я его впустила.

Милая Ютанк! Она олицетворяла все, чем я владел. Как заботливо с ее стороны! Как нежно!

– Они преследуют меня! – сказал я.

– Я бы не удивилась, – спокойно отвечала она, укладывая прядь под жемчужную серьгу.

– Да нет же! Они действительно преследуют меня! Федералы в любую минуту могут прислать сюда американскую армию со змеями!

Она круто повернулась. А я все-таки добился ее внимания. Она в конце концов заинтересовалась мною!

– Бумажник! – воскликнула она. – На нем кровь! Ты убил человека!

Я слишком ослабел, чтобы спорить.

– Да, да, верно. Если нынче утром я получу хорошие новости, нам придется бежать! Хотя и нужно бы повременить, но мы не можем. Мы должны убраться из Нью-Йорка!

Лицо ее побелело.

– В четыре часа вылетает самолет, – сказала она. – Я немедленно соберу вещи!

Практичная расторопная девушка. Она стрелой вылетела из комнаты.

Голос у меня был слишком неуверенный и хриплый, чтобы позвать ее назад. Если я не получу хороших новостей, домой отправлюсь не иначе как на смерть.

Обеими забинтованными руками я кое-как набрал номер отдела обслуживания абонентов. Дело обещало быть очень рискованным. Армейские связисты в любую минуту могли принести своих змей, сдобренных красным перцем службы налоговой инспекции.

– Пришлите мне две взбитые газеты, пережаренные, пожалуйста, – сказал я в трубку.

Я ждал, ощущая психофизический стресс. Официант пришел и, обнаружив под дверью стопки газет, внес их в номер и свалил на постель. Волнами боли это отозвалось во всем моем теле, но ведь газеты всегда вызывают такую реакцию – что с них возьмешь?

Трясущимися руками я развернул одну.

Что меня ждет: победа или смерть?

Глава 6

Боги! Заголовки!

«ВУНДЕРКИНДА ПОДКУПАЮТ, ЧТОБЫ ОН БРОСИЛ АВТОГОНКИ!»

И публикации с подзаголовками «ГОРЮЧЕЕ ВУНДЕРКИНДА НЕ ПОДКАЧАЛО

Известный журналист, занимающийся расследованиями, Боб Скрытокамер, распинатель Никсона, докопался до фактов. Знаменитые автогонки в Сприпорте оставлены Вундеркиндом за приличную взятку!» «ГОРЮЧЕЕ В ПОРЯДКЕ

Бытовавшее предположение, что гонки были проиграны по причине дефектов в горючем, изобличено как ложное».

«ТЕНЕВОЙ АВТОРИТЕТ

Вундеркинд удостоился чести быть подкупленным известнейшим на планете мафиозным авторитетом – самим Фаустино Наркотичи по прозвищу Петля, capo di tutti capi».

«ПРИЗНАНИЕ В эксклюзивном интервью, данном Скрытокамеру, Уистер признался: „Я решил, что мне не хватит денег на разработку формулы моего горючего. Поэтому я поступил чисто по-американски: за деньги я бросил гонки“».

Я открыл рот от изумления! Никогда не понимал, до какой же степени воображение может играть роль в связях с общественностью!

Но как убедительно!

И фотография тут была, на первой странице, на целых три столбца! Улыбающийся Фаустино передает ухмыляющемуся Вундеркинду толстеннейшую пачку грязного барыша. А Вундеркинд, очевидно, поднимает свой шлем, приветствуя своего благодетеля. Неважно, что десятую долю секунды спустя Фаустино уже мчался, как электрический кролик на беговой дорожке для собачьих бегов! Фотографы запечатлели нужное им как раз вовремя! Вот это мастера!

Надпись под фотографией гласила: «Сделанный тайно правдивый снимок – доказательство подкупа: сидя в кресле, когда-то служившем боссу Твиду, король подкупа города Нью-Йорка 90-х годов Вундеркинд, он же Джерри Уистер, принимает свое вознаграждение от capo di tutti capi Фаустино Наркотичи по прозвищу Петля, короля преступного мира».

Я был просто ошарашен! Какой виртуозностью обладали связи с общественностью! Мне никогда не приходило в голову, что заголовки являются результатом перегретого воображения, сценических постановок событий и ворохов чистого пшика! У меня от этого просто перехватило дыхание.

А с какой ловкостью связали они все это с именами! Никсон, Наркотичи, босс Твид. Вундеркинда теперь поставили рядом с преступниками! Как убедительно! Кто бы мог в этом сомневаться?

Другие газеты печатали то же самое. Этот материал скакал от побережья к побережью и даже вокруг света. Фото показывали по телевидению. По радио каждый час говорили об этом в текущих новостях. Какой широкий охват средствами массовой информации! Просто обвал! И, боги мои, это было вынесено на все спортивные страницы! Они давали прошедшие гонки в отдельных кадрах. Это означало, что в спортивных программах телевидения будет бегущая цветная строка.

Все вытащили наружу! Значит, вот как делались новости! Прав был Мэдисон. Я и в самом деле не был профессионалом по связям с общественностью.

Но подождите: как Хеллер-то воспринимал эту новость?

Глава 7

Я включил видеоаппаратуру. Хеллер ехал за баранкой старого такси по той стороне реки, что ведет в Джерси. На полу у него, под счетчиком, лежала стопка газет, и он поглядывал на нее время от времени. Его проняло!

Я перекрутил пленку назад. Да, прибыв в офис, Хеллер вызвал Джованни, и тот просто сказал: «Лучше тебе приехать сюда, малыш, но я тебе советую не являться». Голос звучал очень напряженно. Хеллер попал в переплет!

Ах эти ССО, ССО, связи с общественностью, связи с общественностью! Какое прекрасное средство втравить человека в беду. Теперь я понимал, что от поражения таким орудием никто не гарантирован. Оно может обрушиться везде и на всякого. Предсказать это было невозможно! Сейчас ты с упоением занимаешься своими делами, а в следующий момент – бац! – ты сам-то и пальцем не пошевелил, а уже готов, пристрелили тебя связи с общественностью. И нет у тебя ни малейшей догадки, что это был выстрел. Может, подумаешь, что так, видимо, устроен мир: что газеты ненадежны, часто ошибаются или просто угождают низменным вкусам публики, требующей сенсаций.

Тонкий знаток рукопашной схватки, флотский военный инженер, способный взорвать, не получив и царапины, и крепость, и базу, Хеллер был листиком на ветке перед могучим ураганом связей с общественностью – ССО, всего лишь щепкой, которую могло разнести в клочья по воле такого мастера, как Мэдисон. А Хеллер не только не знал, откуда пришел удар, больше того – не было абсолютно никого, с кем бы он мог воевать, и ничего, что он мог бы с этим поделать! Мэдисон с помощью всего лишь нескольких фотографий превратил его в беспомощную пешку!

Все, что знал Хеллер, сводилось к одному: влип. Он ехал к своей беде. Он даже о маскировке не позаботился, покидая Нью-Йорк.

Вспомнишь о стопке бумаги – и только-то. Для нее и одной спички было бы достаточно, чтобы сжечь всю дотла. Но эта стопка бумаги была на своем пути к уничтожению Хеллера!

Я это сразу почувствовал по голосу Джованни.

Возле дома Малышки он припарковался.

Джованни встретил его в лифте.

– Малыш, я бы не совался.

Хеллер протянул Джорджио светло-коричневый кожаный плащ и фуражку, но тот не захотел их брать. Плащ упал на пол.

Малышка не появлялась.

Из-за другой двери на противоположном конце комнаты доносились какие-то звуки. Хеллер прошел и открыл ее.

Что-то вроде маленького рабочего кабинета. Камин, но без огня. На стенке распятие. Коврик на полу черный.

И там находилась Малышка. Она стояла на коленях. На голове какая-то дерюга. Она вынимала из камина пепел и размазывала его по лицу.

– Mia culpa, – причитала она. – Mia magna culpa.

Это моя вина, это моя большая вина.

Малышка плакала.

Но вот она почувствовала, что кто-то вошел, и обернулась. По лицу ее, измазанному пеплом, струились слезы, оставляя две чистые борозды. Малышка увидела его.

– О, Джером, – простонала она. – Мой собственный сын traditore! – Она склонилась, горько плача. – Мой собственный сын, собственный сын!

Хеллер сделал попытку приблизиться к ней:

– Госпожа Корлеоне, прошу вас, поверьте мне…

Немедленно последовало отвержение. Вытянув в сторону пришедшего раскрытые ладони, Малышка поспешила остановить его:

– Нет, нет, не приближайся ко мне! Где-то каким-то образом ты осквернил наш род! Ты запятнал честь семьи! Не подходи!

Хеллер и сам упал на колени на почтительном расстоянии от нее и снова попытался оправдываться:

– Ну, пожалуйста, выслушайте меня, госпожа Корлеоне, я не имел…

– Traditore! – рявкнула она, отшатнувшись, стараясь еще больше отдалиться от него. – Ты разбил сердце бедной своей матери!

Она быстро сунула руку в камин и выхватила оттуда частично обгоревшую газету. Там еще можно было увидеть лицо Фаустино. Резкое движение воздуха раздуло

искры, впившиеся в бумагу. Когда Малышка потрясла ею с гневом и возмущением, газета вдруг вспыхнула.

– Ты принес бесчестье имени Корлеоне! – крикнула она. – Мой собственный сын пошел против своей семьи! – Она брезгливо швырнула газету в камин. – Как я старалась быть для тебя хорошей матерью. Как я старалась правильно тебя воспитать! А какую я получаю благодарность? Какую благодарность, спрашиваю я тебя! Звонила супруга мэра! – Она запричитала высоким голосом: – Она сказала, что я набитая дура, если даже не знаю, что в собственном моем лагере есть предатель! И она смеялась! Смеялась надо мной!

Внезапно она принялась что-то искать. Нашла. Каминные щипцы! Она запустила ими в Хеллера. «Убирайся вон!» Они с дребезгом ударились в стену. За этим последовала кочерга. «Убирайся с глаз моих долой!» Кочерга с оглушительным стуком громыхнулась о стул. Она схватила и швырнула совок. Тот едва не угодил Хеллеру в физиономию. Когда совок бухнулся об пол, она завизжала: «Уходи!»

Малышка ухватила подставку, в которой находилась вся эта утварь, и швырнула ее изо всех сил. Подставка грохнулась о дверь!

– Вон! Вон! Вон! Вон!

Хеллер попятился задом и вышел из комнаты.

Звуки ее возобновившихся стенаний напоминали похоронный плач. Хеллер медленно пошел в переднюю.

Не было видно ни Джованни, ни Джорджио.

Он подобрал плащ и фуражку с пола. Вошел с ними в лифт.

Подойдя к такси, он медленно сел и уехал.

О мои боги! Мэдисон сделал это! Всего лишь бумага, чернила, газетный трюк и ни крошечки правды – и против Хеллера ополчился самый могущественный его союзник!

Что за блестящий талант!

Что за прекрасное орудие – пресса!

А Хеллер даже и не подозревал, кто по нему стреляет! И вообще стреляет ли!

Но все это еще могло обернуться и в худшую сторону. Ведь и Хеллер был не лыком шит!

Глава 8

Хеллер поехал в «Ласковые пальмы». Он припарковал свое такси на обычном месте и поднялся вверх на лифте. Было еще рано, и то, что наблюдалось на моем экране, не нарушалось никакими помехами. В номере его находились две проститутки. Они практиковались, разбирая способы, с помощью которых можно разомкнуть захват кисти руки противником. Одна из них полюбопытствовала:

– Эй, красавчик, каким пальцем ты действуешь вот при этом захвате – большим или указательным? Марджи утверждает… Эй, в чем дело? – Вниматель но посмотрев на лицо Хеллера, она поняла, что с ним что-то творится.

Он открывал шкафы, выдвигал ящики и доставал чемоданы. Он собирался упаковываться.

Встревоженные девицы выбежали из номера. Я слышал, как одна из них барабанила подряд во все двери В коридоре. Другая взялась за телефон и о чем-то быстро затрещала.

Хеллер же просто упаковывал вещи.

Когда он обернулся, в дверях стояла целая толпа женщин, в той или иной степени неодетых. Вид у них был всполошенный. Ярко-желтая вышла вперед:

– Ты что, уезжаешь, Красавчик?

Хеллер не отвечал. Он продолжал упаковываться – и только. Девиц у дверей стало больше. Они начали реветь.

Хеллер доставал и доставал вороха одежды и увязывал их веревками.

В дверях произошло замешательство. Хеллер посмотрел в ту сторону. Это Вантаджио прокладывал себе дорогу в толпе разревевшихся барышень.

– Ну и что же это, черт побери, все значит, малыш? – недовольно спросил Вантаджио.

– Малышка звонила? – осведомился Хеллер.

– Нет, – озадаченно прозвучал голос Вантаджио.

– Позвонит, – коротко бросил Хеллер и повторил: – Позвонит.

– Да брось, малыш, – стал урезонивать его Вантаджио. – Ты же знаешь – на Малышку иногда находит что-то. Она с этим справляется.

Хеллер полез во внутренний карман:

– А утренние газеты вы видели?

– Да я только что из постели, – отвечал Ванта-джио. – Что там такое, в утренних?

Хеллер подал ему вырванную из «Нью-Йоркской грязи» первую страницу.

Вантаджио уставился на нее, разинув рот. До него дошло. Он побледнел.

– Боже правый!

– Тут все никому не нужное, – сказал Хеллер, указывая на горы одежды. – Как по-вашему, на какую сумму были счета?

– Ой, малыш… – с печалью заговорил Вантаджио, но Хеллер оборвал его:

– Нет, скажите: на какую сумму приходили счета от портного за всю эту одежду?

– Малыш, ты не должен…

– Тысяч на пятнадцать?

– На пять. Не больше чем на пять. Но, малыш…

– Вот вам пять тысяч, – сказал Хеллер и начал отсчитывать банкноты. – Сейф мой внизу – пустой. Теперь насчет моего такси. Бац-Бацу оно понадобится, чтобы он еще мог сказать, что у него есть работа. Он же, вы знаете, отпущен под честное слово. И ему придется продолжать за меня военное обучение в Нью-Йоркском университете. Итак, какова стоимость этого такси?

– Ой, малыш… – У Вантаджио начинали проступать, слезы на глазах.

– Ладно, пять тысяч, – сказал Хеллер. – Пусть будет пять тысяч. Мне дорого обошлась его переделка. Ну, какие еще у меня тут есть долги?

Вантаджио не отвечал. Он зарылся лицом в складки своего шелкового платка.

Хеллер взял его за кисть руки и вложил в нее десять тысяч. Он закончил набивать свои чемоданы.

Его окружили девицы, они умоляли его:

– Не уезжай, Красавчик, не уезжай! – И тянули его за одежду.

Хеллер попросил их помочь отнести вещи. Они и прикасаться к ним не желали. Пришлось ему самому доставать тележку, куда он и сложил свои вещи.

– Малыш, – умоляюще говорил Вантаджио. – По-моему, ты совершаешь ужасную ошибку. Если бы она серьезно хотела, чтобы ты сехал, она бы позвонила.

– Она серьезно этого хотела, – сказал Хеллер.

Он направился с тележкой к лифту, толкая ее перед собой, и спустился вниз. Девицы, без чулок, плачущие, спустились вниз на другом лифте.

Хеллер погрузился в такси. Он оглянулся и посмотрел на Вантаджио и толпу полуодетых девиц. Среди них стояли двое охранников, грустно покачивая головами. Мой экран слегка затуманился.

В глазах у Хеллера были слезы!

Он поехал, оставляя за собой молчаливо стоящих людей, и они еще долго были видны ему в зеркало заднего обзора. Потом они пропали из виду.

Возле Эмпайр Стейт Билдинг он припарковался в ряду, где стояли такси, и пригнал ручную тележку. Друг-таксист предложил ему отогнать его колымагу на ближайшую стоянку.

Хеллер покатил тележку в свой офис.

Там имелась боковая комнатушка для отдыха, где он и оставил часть своего багажа. Свой туалетный набор он занес в ванную. Для одежды места не было, и он свалил ее на диваны.

Вошел Изя, увидел одежду, но ничего не сказал. Только выглядел ошеломленным.

– Буду жить здесь, – сказал Хеллер.

Наконец Изя перестал молчать и заговорил:

– Я знал, что к этому все идет. Судьба распоряжается по-своему, мистер Джет. И у нее всегда что-нибудь приготовлено, какие-нибудь пакости.

– Еще что-то не в порядке? – спросил Хеллер.

Изя беспокойно завертелся на месте. Хеллер на стаивал. Наконец Изя сдался:

– Государственная налоговая служба не хочет ждать. Они требуют все, что у нас есть. А мне не удалось разжиться на скупке и продаже ценных бумаг, как хотелось бы. Вот только что пришло сообщение из районной налоговой инспекции. Они собираются конфисковать все корпорации – и наплевать им, законно это или нет. Не хотел вам говорить. Я видел утреннюю прессу. Но, боюсь, это еще не все. Когда службе налогов станет известно, что им не заплатят, они спустят с цепи своих агентов по ССО и вываляют эти корпорации в грязи во всех средствах массовой информации. Это провал. Если только не свершится чудо, то у нас уже через месяц не будет даже этого офиса.

Он вышел, сильно опечаленный.

Хеллер уселся за письменный стол.

С момента как он вошел, кот неотступно следовал за ним везде. Теперь он вскочил на стол и уселся под лампой, изучая Хеллера.

Хеллер устало и сокрушенно сказал, обращаясь к коту:

– Да, брат, не того ты выбрал себе хозяина.

Победа!

Я победил!

ССО!

Вот оно – абсолютное и эффективное орудие убийства! И притом причиняет такую боль!

А еще лучше то, что никто – ни жертва, ни общественность – знать не знает, откуда летят эти пули!

И тут вдруг я понял принцип распоряжения властью на Земле. Вот, значит, как разрушались и строились даже империи. Посредством служб связи с общественностью. А потом службы писали даже исторические книги!

Одним смертельным ударом Мэдисон уничтожил могучего Хеллера. При помощи нескольких строчек, опираясь только на свое воображение, Мэдисон вершил судьбами не только Земли, но и Волтара! Неудивительно, что Гробе считал его таким опасным!

Службы ССО являлись истинными богами этой планеты! Богами гнева и унижения, но все же богами! Что за чудо-оружие было у них в руках! Как оно было разрушительно! Блеск!

Глава 9

Я был так восхищен этим славным орудием, ССО, что не отдавал себе отчета в том, что время проходит, время, каждое мгновение которого может означать для меня смертельную опасность. Я ведь прошлым вечером не появился у мисс Щипли. Кроме того, Гробе вовсе не будет доволен и даже, возможно, пришлет еще одну команду связистов. Я же был совершенно не в состоянии выдержать еще один налет бесцеремонных войск связи армии США, а фланговую атаку змей – и подавно.

Дело шло к полудню. Мучаясь, я выбрался из постели и заковылял к комнате, в которой должна была находиться Ютанк. Дверь оказалась открытой! Раньше такого что-то не случалось.

Почуяв своим искушенным нюхом какую-то новую беду, я осторожно заглянул в комнату.

В ней было пусто!

Ни одного чемодана. В стенном шкафу и в ящиках комода – пустота.

Она покинула меня!

Какой у нее самолет, я не знал!

Билета у меня не было!

У меня имелось всего лишь восемьдесят или девяносто долларов!

Этого было далеко недостаточно, чтобы так или иначе убраться подальше от Нью-Йорка.

Тут я сообразил, что она, вероятно, позвонит, когда получит билеты. Ну конечно же, в этом и крылась вся тайна ее исчезновения.

Руки мои стягивали бинты. Так же, как и большую часть моего тела. Любое движение отзывалось в нем болью. Но я понимал, что мне лучше упаковать вещи. Неловко орудуя больными руками, я приступил к работе, то и дело вскрикивая от боли.

Какая изнурительная работа! Еще не закончив укладывать вещи, я почувствовал, что без отдыха не могу, и опустился в кресло.

На полу тут и там валялись газеты. Мой наметанный глаз наткнулся в одной из них на материал последних новостей. Я еще удивился, что в газете может содержаться что-то, не относящееся к проделкам Вундеркинда. В новостях говорилось:

«ПОДОЗРЕВАЕМЫЙ НАЛОГОВОЙ

ИНСПЕКЦИЕЙ ПОМЕЩЕН В ПСИХИАТРИЧЕСКУЮ БОЛЬНИЦУ

Арджинал П. Нищета помещен сегодня в психиатрическую больницу «Ореховый домик» по предписанию инспектора Государственной налоговой службы.

Утверждается, что Нищета якобы не подал налоговой декларации о своих доходах.

В предписании ГНС настоятельно рекомендуется подвергнуть Нищету электрошоковой терапии, предлобной лоботомии, после чего мучить в этом учреждении на протяжении всей его оставшейся жизни.

«Он нуждается в помощи специалистов, – заявил представитель ГНС, – и оказать ее могут только наши специалисты».

Он утверждал, что те шестьдесят центов, о которых шла речь, он потратил на марки, чтобы послать по почте свою декларацию. Однако все декларации, не присланные заказным письмом или не привезенные на голубом «роллс-ройсе» с желтыми полосами, естественно, отправляются в мусорную корзину, так что нелепо искать защиты в суде.

Налоговые штрафы лишили вдову Нищеты и его сирот последних крох.

Начальник районного отделения ГНС Нью-Йорка Каменник Т. Кровьберри выступил с публичным заявлением: «ГНС fiber alles! И пусть это будет вам уроком, глупые простофили!»

По слухам, свыше трехсот миллионов американцев каждый год бывают замешаны в налоговых преступлениях».

Я знал, что это штучки ССО. Я знал, что этот материал просто подбросили прессе, чтобы с помощью страха вынудить людей платить налоги. Но, несмотря на все эти знания, я ощутил ужас!

Я ведь в тот день уже видел опустошение, к которому способна привести служба ССО, поэтому сейчас у меня просто волосы стали дыбом!

Только я закончил читать, как зазвонил телефон.

Слава небесам! Это, должно быть, Ютанк – хочет сообщить мне номер рейса. Я снял трубку.

Грубый хрипловатый голос:

– Инксвитч?

Я так встревожился, что отвечал:

– Да, Инксвитч.

– Хорошо. Это отдел налоговых преступлений ГНС Нью-Йорка. Обычная проверка – хотим удостовериться, что вы дома. – Трубку повесили.

Волосы у меня теперь не просто стояли дыбом, они потрескивали!

Эге, нужно сматываться! Три года в федеральной тюрьме, с гомиками, пострашнее, чем мисс Щипли! Тут уж и операции на мозге будешь рад – только бы не это!

Я запер свои чемоданы. И тут заметил, что забыл одеться. Сил уже не было все распаковывать. В мусорной корзине лежал костюм, который я надевал, когда в последний раз наведывался к мисс Щипли. С отчаянным усилием я натянул его на себя.

И вдруг как чихну!

От него так и разило красным перцем, соусом «Табаско» и горчицей!

Времени совсем не оставалось. Приходилось цепляться за ту ниточку, что была у меня в руках. Ютанк говорила о четырехчасовом самолете, нужно было мчаться в аэропорт.

Я позвонил вниз и попросил прислать мне коридорного и тележку, а также вызвать такси. Дело могло оказаться очень серьезным. Полиция всегда удостоверяется в вашем пребывании на месте, прежде чем крушить ваше жилье стенобитными таранами, а уж от налоговой службы приходилось ждать и кое-чего похуже!

Коридорный загрузил мои вещи в ручную тележку, подкатил ее к двери лифта и стал ожидать, когда поднимется кабина. Он не нажал кнопку вызова, но лифт шел наверх. Должно быть, кто-то поднимался.

Какое-то шестое чувство подсказало мне, что нужно поостеречься. Дверь на лестницу находилась рядом, и я проскользнул в нее, оставив только щелку, к которой и припал.

Прибыла кабина, и дверь лифта открылась. Двое крутейшего вида бугаев вышли в вестибюль пент-хауза. В черных шляпах и серых пальто, с черными усиками! Ну и субчики!

Они обрушили гром ударов на дверь моего номера!

О, спасибо богам за учебу в Аппарате! Я помчался вниз по лестнице, не обращая внимания на боль, причиняемую каждым движением. Вбешеном темпе я пролетел все тридцать этажей отеля и ворвался в вестибюль.

Швейцар узнал меня и кивнул, указывая на улицу. Там ожидало такси.

Коридорный с багажом уже прибыл на место, и погрузка чемоданов началась. Медленно, ох, как медленно!

Я не спускал глаз с дверей лифта в вестибюле.

В отчаянии я помахал коридорному десятидолларовой бумажкой.

Он прекратил работу, чтобы убедиться в том, что она не фальшивая.

Появился управляющий. Я подумал, что он сейчас напомнит о неоплаченном счете. Но вместо этого он пожал мне руки и сказал:

– Поздравляю вас с отъездом, господин Инксвитч. Прошу по возвращении найти себе другой отель. –

Я почувствовал облегчение: значит, Ютанк уже оплатила счет.

Эта задержка едва не оказалась фатальной.

Два здоровых амбала вышли из лифта!

Я прыгнул в такси и закричал: «Международный аэропорт имени Джона Ф. Кеннеди!»

Водитель погнал, набирая скорость, а я все смотрел назад.

Я их обставил!

Вскоре мы пробились через скопление машин и нырнули в туннель Куинз Мидтаун. Выскочили наружу и влились в транспортный поток шоссе номер четыреста девяносто пять. Я посмотрел назад. На мгновение перед моим взором мелькнуло здание ООН. Все! Я был на пути к успеху! Какое облегчение!

Хотя… За нами много машин. Серая петляет, догоняя нас! Я плотнее прижался лицом к стеклу, не сводя с нее глаз.

Двое крепких парней!

К тому же они, кажется, узнали меня! Один неистово размахивал рукой, требуя, чтобы мы свернули к обочине и остановились.

Денег у меня было немного, но я подался вперед и крикнул шоферу:

– Оторвешься от той серой машины – получишь двадцать долларов сверх счетчика.

– Пятьдесят, – потребовал таксист.

– Пятьдесят так пятьдесят, – согласился я, и водитель резко прибавил скорость.

Такси сворачивало и, визжа шинами, обгоняло грузовики. Мы отчаянно подрезали сигналящие машины, чьи водители едва успевали нажимать на педали тормозов, чтобы не столкнуться с нами.

Каждый резкий поворот мучительно отдавался в моем истерзанном теле. Боги, рад ли я буду выбраться из Нью-Йорка, если мне это удастся?

Наконец такси вырвалось на Вудхэвен-бульвар, с ревом промчалось по зимнему Форест-парку и затем мимо Кью-Гарденс. Миновав скоростной акведук, визжа шинами и тормозами, такси въехало на территорию аэропорта им. Джона Ф. Кеннеди. Я с беспокойством оглянулся. Они еще могли подъехать. Заплатил таксисту. После этого у меня осталось только восемнадцать долларов!

– Какая авиалиния? – спросил негр-носильщик с тележкой.

– Не знаю, – ответил я.

Он принялся грузить мой багаж на небольшую тележку, разъясняя на страшно корявом языке:

– Ну тогда что ж, можете выбирать. Есть Пан-Америкэн. Есть ТВА – Транснациональные всемирные авиалинии. Но если нужно ТВА, то лучше снова взять такси, потому что здесь – Пан-Америкэн.

Я быстро пораскинул мозгами. Четыре часа. Наверное, каждый час отлетает только один самолет.

– Есть ли рейс на Рим или Лондон или еще куда-нибудь в четыре часа?

– В четыре, кажется, есть один на Рим. Но, если не возражаете, я бы вам посоветовал лететь в Тринидад, когда будет потеплее.

– Рим. Давай к стойке для регистрации.

До отлета самолета оставалось еще очень много времени.

– Инксвитч? – осведомился регистратор. – На это имя у нас ничего не зарезервировано. Я позвоню в центральную…

Но я уже не слушал. Я бросал взгляды назад, на дверь.

Они были там!

Я нервно бросил носильщику три долларовые бумажки: «Присмотри за моим багажом!» – и пустился наутек.

Прорвавшись сквозь группу девочек-скаутов, столкнувшись с дамой, несущей на руках пекинеса, которая сердито оттолкнула меня, я затесался в середину олимпийской лыжной команды.

Это было спасением. Они с такой энергией извергли меня из своей среды, что я, как бейсбольный мяч, врезался в группу священников. Те так переполошились, что мне ничего не оставалось, как продолжать движение, и я влетел в дверь мужского туалета.

Поспешно достав монету, я со страдальческим вздохом облегчения благополучно пристроился в кабинке.

Я просидел там немного. Все у меня так болело, что я забыл поднять ноги. Вспомнив, как это делается, я подтянул их кверху. И как раз вовремя.

Две пары тяжелых ботинок!

Двое крепких парней шли вдоль запертых кабинок, заглядывая под двери!

Они меня не обнаружили.

И, видимо торопясь, ушли.

Только тогда я позволил себе страдать. От поездки в машине все мои кровоподтеки заболели разом. Я был уверен, что мой бейсбольный полет снова заставил кровоточить все ссадины и царапины. Через что только ни приходится пройти человеку, чтобы выполнить свои простые обязанности!

Подавив желание чихнуть, я вдруг вспомнил, что забыл позвонить в нью-йоркскую контору и попросить Рата включить ретранслятор 831. Без него я не мог видеть, что делает Хеллер.

Впрочем, до четырех часов у меня была уйма времени. Вопрос заключался в том, как выбраться из туалета и пробраться к телефону незамеченным.

Осмелев, я вышел из кабинки.

У раковины стоял человек, очень даже большой человек. Перед ним лежали принадлежности для бритья, и он скоблился старой опасной бритвой. Он стоял лицом к входу. Его шляпа, похожая на охотничью, и куртка, черно-белая в клетку, висели на крючке совсем рядом с дверью.

Будучи хитрым и сообразительным, я знал, что скоро ему понадобится умыться. Мыльная пена уже лезла ему в глаза. Я ждал. И точно – он наклонился над раковиной.

В одно мгновение я сорвался с места и завладел его курткой и шляпой. Еще быстрее я выскользнул из туалета, одновременно ловко надевая на себя похищенное.

Странная шляпа – скорее красная фуражка с козырьком спереди и сзади – оказалась ужасно мне велика. Она свободно налезла на мою собственную шляпу. Клетчатая куртка тоже была огромной и могла сойти за пальто. Маскировка что надо!

Я осторожно огляделся. И, разумеется, увидел этих двух крепких парней! Но они смотрели в противоположную от меня сторону, шаря глазами по выстроившимся очередям.

Я перебрался к разменному автомату и поменял десять долларов на мелочь. У меня было туго с наличностью, это уж точно.

Надежно замаскированный с помощью шляпы и куртки-пальто, я проскользнул в застекленную телефонную будку. Позвонил в нью-йоркскую контору.

– Позовите Рата, – сказал я.

На телефоне сидел какой-то идиот с Флистена: это я мог определить по тому, как он каким-то немыслимым образом превращал свистящие звуки в шипящие:

– Ижвините. Бедняга Рат еще в больнише. Ошложнения. На его пневмонию пенишиллин не дейштвует. Шоштояние у него критичешкое. Кто жвонил, как мне передать?

Ну и ражожлилщя же я! Я так кипел, что шразу же перешел на флиштеншкий яжык. Такому идиоту не понять и образцового волтарианского языка, уж не говоря о простом английском.

– Отпуск! Отпуск! Ваши только об этом и мечтают!

– О, демоны зеленой бездны! – воскликнул он на флистенском. – Это, наверное, офицер Грис! – Похоже, испугался. Вот так-то лучше!

– Теперь слушай меня, – прорычал я ему по-флис-тенски. – Передай Рату приказ кончать симуляцию и браться за Эмпайр Стейт, и пусть присылает отчеты, или я начиню его связистами Красного «Табаско»! И слушай, ты, идиот, если я еще когда-нибудь поймаю тебя на том, что ты опять говоришь на флистенском по земному телефону, ты у меня послушаешь «Ночь на Лысой горе» со скалками! Все понял?

Он понял. Ужасней ругательства я придумать не мог. Он залепетал что-то невразумительное!

Я повесил трубку, чувствуя себя немного лучше.

Мэдисон! Я должен позвонить Мэдисону и сказать ему, что проделана блестящая работа. Триумф ССО! А также, что я улетаю. Тогда Гробе не будет знать, куда посылать змей.

Я опустил в прорезь монеты и нажал на кнопки. Поразительно! Ответил сам Мэдисон.

– Спасибо, что сразу же позвонили, господин Недошвыр. Вы преуспели, чтобы протолкнуть Хеллера на Оскара за вождение автомобиля без помощи рук?

– Нет, нет. – Я чихнул. – Это говорит «Табаско» Смит… я хочу сказать, господин Смит. Мэдисон, мне просто необходимо было позвонить и сказать, что тобой проделана блестящая работа. Ты чудо. Спасибо богам за ССО, и, пожалуйста, передай господину Гробсу, что я отбыл надолго, чтобы шпионить за войсками связи для мисс Агнес.

– Проделана работа? – повторил он озадаченно. – Но кампания еще не окончена, Смит, далеко не окончена! Еще много что нужно сделать, чтобы получился прочный имидж. Подождите, пока не увидите завтрашних газет! В них будет напечатано про то, что он так нажился на гонках, делая ставки против самого себя, что все отдаст, чтобы подкупить фермеров из Канзаса.

Ну вот, снова он говорил о том, чего я и раньше не понимал.

– Что все это значит – насчет фермеров из Канзаса?

– До вас не доходит? – изумился он. – Боже ты мой, уж вам точно далеко до профессионала. Мне приказано добиться, чтобы его имя стало привычным у всех на устах, и сделать его бессмертным. Поскольку имидж «человека, который развязал третью мировую войну» развалился, мне пришлось взять другой курс. Сейчас я работаю над имиджем «Джесси Джеймса». Это был знаменитый разбойник, который боролся с железными дорогами, грабя поезда и отдавая награбленное фермерам. Он один из великих народных героев Америки. Бессмертен. Так что, если мне удастся придать Уистеру имидж типа Джесси Джеймса, все будет отлично. Хотя этот имидж может меняться. ССО – вещь флюидная, Инксвитч, а главное – нам нужно сохранить первую страницу, сколько бы ни встало у нас на пути естественных преград. Если я очень постараюсь и буду придерживаться основ профессиональных ССО, Вундеркинда ждет успех, но для этого потребуется время. А теперь, если вы освободите телефон, я буду вам очень благодарен. Сегодня меня стенографируют, поскольку люди Фаустино застрелили Скрытокамера в аэропорту, а у Тэда Бродяги рожает жена. Я жду звонков от разных гоночных объединений: надо лишить Вундеркинда права выступать на всех автотреках Америки, чтобы на следующий день мы могли утверждать, что они просто боятся выступать против него в гонках. А через день после этого я должен позаботиться о том, чтобы проигравшие болельщики организовали беспорядки, а на это потребуется много времени. Поэтому мне нужны все мои телефоны!

Да, разумеется, я чувствовал, что он сильно занят.

– Пожалуйста, передай господину Гробсу, – я чихнул, – что как у войск связи, так и у мисс Агнес имеются детекторы змей. Всего хорошего.

Я повесил трубку. Так, с этим было покончено. Стоило ли звонить начальнику отдела безопасности и сообщать, что меня не будет в городе? Тут я вспомнил: все, что связано со мной, не появляется на экране компьютера и они не могут сказать, работаю я или нет. Да и у мисс Щипли эта линия связи может быть под контролем. Кроме того, телефонный разговор может засечь налоговая инспекция. Собственно, не они ли уже преследуют меня сейчас…

Хлоп!

Дверь телефонной кабинки резко распахнулась.

Я в испуге отшатнулся, но поздно!

Это был хозяин шляпы и куртки!

Он возвышался надо мной, как гора!

Огромная лапа схватила меня и яростно вырвала из кабинки.

Я увидел здоровенный кулак, занесенный для удара.

Хрясь!

В глаз будто молотом ударило!

Я свалился на пол. Голова – бам! – стукнулась об угол телефонной будки!

Фью-ю-ю-и!

В воздухе вокруг меня вспыхнули звезды.

Звук исходил не от звезд – от ботинка, лягнувшего меня в бок.

Он сорвал с меня куртку. Схватил шляпу.

Бац!

Он снова лягнул меня в бок.

Я крепко зажмурился, ожидая следующего удара. Но его не последовало. Я открыл глаза.

Две пары тяжелых ботинок! Прямо возле моего лица!

Догнали-таки меня эти двое крепких парней!

Мне крышка!

Я взглянул вверх. Один нагнулся и рывком поставил меня на ноги.

Другой полез в карман. За пистолетом? Наручниками?

Первый спросил:

– Вы Ахмед Бен-Натти?

О мои боги! На авиалинии Пан-Америкэн я назвался Инксвитчем. Ахмед Бен-Натти – мое имя в Объединенной Арабской лиге, под которым я путешествовал и на которое имел паспорта.

Я слишком ослаб, чтобы оказывать сопротивление. Но с хитростью было все в порядке.

– Да, я Ахмед Бен-Натти и у меня дипломатический статус! Вы не можете меня арестовать!

– Арестовать вас? – переспросил он. – Что вы, что вы, товарищ. Мы из Большого туристического агентства («большой» они сказали по-русски). Мы пытались догнать вас и передать вам ваш билет!

Он отряхивал меня, и в воздух поднялось облако запахов горчицы, перца и соуса «Табаско». Мы оба чихнули.

– Вот вам ваши бумаги на самолет, – сказал другой крепкий парень. – Мы уже нашли и переправили ваш багаж на борт. Вам, товарищ, лучше поспешить. Ваш рейс уже объявляют.

– Сдается мне, что он не может идти, – сказал другой, снова чихнув. – Давай-ка отнесем его к двери первого класса и попросим пропустить нас. Мы поможем втащить его на самолет.

Мы прошли через крысиный лабиринт детекторов и мило сочувствующих служащих, по трапу и в боковую дверь самолета. Мы поднялись на борт последними. Я же едва не опоздал на свой рейс! Очевидно, его отправляли раньше графика!

Они свалили меня на место первого класса.

Ютанк! Накидка с капюшоном, чадра – она уже сидела там!

– Милая! – вскричал я.

Ютанк схватила проплывающий мимо голубой рукав.

– Начальник, – сказала она, – я вижу, у вас сзади много свободных мест. Не могли бы вы перенести моего хозяина на одно из них? Рядом с ним мне хочется чихать!

Он коротко отсалютовал: «Служба Пан-Ам, мэм».

Затем щелкнул пальцами, зовя стюардессу, и оба они моментально перенесли и усадили меня на заднее место в салоне первого класса, прикрыли полиэтиленовой пленкой и пристегнули ремнем.

Я откинулся на спинку сиденья. Окруженный пышной роскошью первоклассного суперлайнера, классическими греческими храмами на стенах, я облегченно вздохнул, чихнув при этом, и почувствовал, что постепенно успокаиваюсь.

А потом с облегчением увидел, как убегает посадочная полоса, и, склонившись без особых мучений к иллюминатору, стал наблюдать, как уменьшается и пропадает вдали задымленный горизонт Нью-Йорка.

Спасибо богам, у меня это получилось.

Позже на тележках по проходу развозили вкусный обед. Но бокал вина, хоть и подаваемый в салоне первого класса с особой церемонией, не может заменить хорошего магического кристалла. Со своей обычной недоброй улыбкой жестокая Судьба совсем рядом деловито перебирала имеющиеся у нее бедствия. То, что она выбрала для меня на первый раз, было ужасным. Одно воспоминание об этом заставляло меня передернуться.

Часть ТРИДЦАТЬ ЧЕТВЕРТАЯ

Глава 1

Самолет компании «Турецкие авиалинии» стал плавно снижаться над Афьоном. Снежные вершины стояли в ряд, указывая на заснеженный пик Афьон-Карахисара. Местность выглядела открытой, не защищенной от ветра: как могли жить и выживать люди в деревнях, усеявших эти суровые горы и равнину? Но этот унылый край обладал одним спасительным достоинством: здесь я был дома! Оптическая иллюзия вершины горы, свидетельствующая о местонахождении волтарианской базы на Земле, пребывала на том же месте – вид у нее был, соответственно, зимний. Так что теперь я почувствовал себя не только дома, но и все еще связанным с Волтаром, моей настоящей родиной.

И я еще был жив!

Какое облегчение!

Мы приземлились, и, пока ждали, когда подгонят трап к открытой двери, Ютанк подошла ко мне и положила свою изящную ручку мне на рукав – милость, которой я редко удостаивался. Она взглянула мне в лицо большими и темными глазами, умоляющими из-под чадры.

– 0 мой повелитель, – прошептала она, – у нас осталось немного денег. – Она держала в руках открытую сумочку, набитую деньгами. – Можно мне оставить это себе?

– О, милая моя Ютанк, какая ты замечательная хозяйка! Конечно, ты можешь оставить это себе. – Меня это сильно растрогало. Вообразите только: совершить такое путешествие, истратив гораздо меньше сотни тысяч долларов! К тому же у меня имелись еще МИЛЛИОНЫ в золоте, привезенном мной с Волтара.

Она щелкнула замочком сумочку и первой сошла по трапу.

У ворот аэропорта нас встречали несколько человек: таксист, Карагез и – ну конечно, – двое маленьких служек Ютанк!

Преодолевая ветер, облепивший плащом ее фигуру, Ютанк побежала к встречающим.

Двое ее мальчишек прорвались в ворота и, ликуя от восторга, полетели по бетонированной площадке к ней навстречу!

Она подхватила их, прижимая к себе.

Мальчишки обняли ее за шею, и она целовала их в щеки – через чадру. Какая трогательная встреча! Они наперебой рассказывали ей о том, что случилось с тех пор, как она уехала, и пытались в то же время выяснить, что она им привезла.

Меня они не удостоили вниманием, когда я, мучаясь, прохромал мимо.

Не удостоил и Карагез. Не удостоил и водитель такси. Я прошел через вокзал к парковочной площадке. Очевидно, Карагез привез мальчишек в БМВ Ютанк, ибо я увидел там ее машину рядом с такси встречающего водителя.

Ветер дул сухой и холодный и немного покалывал песком. Меня начинала пронимать холодная дрожь, что не шло на пользу моим незажившим ранам.

Наконец они появились на стоянке – двое мальчишек с сияющими глазами, захлебывающихся от восторженной болтовни. Они и в самом деле немного напоминали Рудольфа Валентино и Джеймса Кэгни, как те, должно быть, выглядели в детстве. Такой подарок действительно не мог не иметь успеха!

Ютанк разъясняла водителю такси:

– Вот декларации на чемоданы. Они не могли прибыть на этом самолете, но, когда прибудут, вы обязательно наймите для них грузовик. Теперь мы поедем домой.

Карагез подошел к ней поближе и что-то зашептал на ухо. Ютанк воскликнула:

– Мороженое! А как насчет того, мои милые мальчишечки, чтобы отведать мороженого в городе?

Они визгом одобрили этот план.

Карагез, Ютанк и двое мальчишек сели в БМВ, и машина с Ютанк – под чадрой – за рулем вылетела со стоянки, взвизгнула шинами при повороте на дорогу в Афьон и была такова.

Таксист загрузил свою машину чемоданами и сумками, прибывшими с этим рейсом, и вскоре мы уже ехали на виллу.

– Ну как она? – бросил он мне через плечо, когда нам пришлось петлять, избегая столкновения с верблюдами и телегами, запряженными ишаками.

– Совершенно изумительная, – отвечал я. – Она не только прекрасная рабыня, она к тому же еще оказалась замечательной экономкой, такой и не сыщешь! Она распоряжалась всеми нашими финансами в этом очень дорогом путешествии, и теперь, когда мы сошли с самолета, оказалось, что у нее остались, похоже, все деньги, которые мы взяли с собой. Просто изумительно! Не знаю, как ей это удалось!

– Да-а, вам здорово повезло с этой покупкой, это уж точно, – позавидовал мне таксист. – К тому же еще и дешево. Больше таких рабынь не производят. За нее сейчас дали бы почти столько же, сколько за новенькую. Хотите, я обменяю ее на новую модель?

– Никогда! – сказал я твердо. – Даже если их будут выпускать с новым задником.

Мы подъезжали к вилле. Рядом с ней на дороге стояло изрядное количество припаркованных машин. Таксист выбрал местечко и остановился.

Я вылез – со скрипом. Прошел через ворота. Во дворе было полно мужчин.

Моя реакция – ведь, в конце концов, я был почти полутрупом – не отличалась быстротой. Я не сделал никакой попытки к отступлению.

Один здоровенный детина зашел ко мне со спины.

Другой бугай угрожающе медленно подошел ко мне и произнес турецкое имя, принятое мною на Земле:

– Вы Султан-бей?

– Это он, – сказал еще один. – Я его знаю.

Ко мне подскочил еще какой-то громила:

– Я из американской компании «Гнет». Пожалте ваш счет. Он просрочен!

Еще один протолкнулся ко мне, орудуя плечом:

– Я из клуба «Гони должок». Пожалте ваш счет.

Он просрочен!

Протиснулся еще один, представляясь:

– Я из «Мастер-Карп»! Что вы намерены делать

С этим вот счетом?

К толпе, толкаясь, присоединился еще один:

– Я из кредитной корпорации «Соковыжималка».

Процент на покупки, сделанные вами в первом месяце, уже превысил первоначальную сумму!

Все вместе они проревели угрожающим хором:

– Когда нам заплатят?

Я, шатаясь, отступил назад. Впрочем, недалеко, поскольку они взяли меня в кольцо. Все они размахивали счетами!

И тут до меня дошло! Как обухом по голове ударило. Ютанк перед отъездом набрала кредитных карточек, пользуясь, очевидно, моим солидным именем и положением. Она, стало быть, проделала всю эту поездку на одни кредитные карточки!

Глава 2

Я видел, какие суммы мелькали перед моим носом. Огромные! Лучшие отели, поездки – сплошь по первому классу, все самые лучшие магазины… Несмотря на слабость, я, тем не менее, сообразил. Мое золото! Как ни печально, но с частью его придется расстаться.

Я поднял вверх забинтованную руку.

– Довольно! – крикнул я. – Вам будет заплачено! – Главное – сохранить свое старое жилище.

Я поспешно пересек двор, внутренний дворик, вошел в свою спальню, залез в стенной шкаф и распахнул потайную дверь.

Все было на месте – груда ящиков в углу моего тайника, все с пометкой «Радиоактивно – опасно для жизни», чтобы отпугнуть людей.

Невзирая на боль в руках и мучение, испытываемое при наклоне, я оторвал крышку от ящика. Желтое сияние! Я вынул слиток весом в пятьдесят фунтов. На Земле он весил бы 41,6 фунта. При двенадцати тройских унциях на фунт это составило бы 499,99 унции. Золото, когда я в последний раз интересовался его курсом, стоило семьсот долларов. Стоимость этого слитка, следовательно, превышала 349 999,99 доллара! Это должно удовлетворить кредиторов!

Я выбрался со слитком из дома. Когда я снова появился на лужайке, они рты пораскрывали от изумления. Я уронил слиток на землю.

– Это золото, если превратить его в деньги, по кроет все мои долги. И не забудьте вернуть мне разницу.

Они бросились к нему, отталкивая друг друга. Один здоровенный бугай завладел им первым. Он достал из кармана перочинный ножик и пошкрябал слиток лезвием.

Поглядел, поглядел.

Показал другим.

Я тоже посмотрел.

Срезанная им тонкая стружка оказалась свинцовой!

– Султан-бей, – проговорил он низким угрожающим голосом, – этот слиток – свинец, покрытый золотистой краской! Вы что, хотите нас одурачить?

Я не мог в это поверить!

Я сам проверил слиток. Свинец под слоем золотистой краски – и ничего более.

Кредиторы тут же принялись вытаскивать из дома ковры.

– Подождите! Подождите! – крикнул я и снова устремился к своему тайнику.

Я стал распечатывать ящики и вытаскивать слитки. Девять ящиков. Еще семнадцать пятидесятифунтовых слитков. Еще восемьсот пятьдесят фунтов. Ножик остервенело срезает стружку за стружкой!

Везде оказался свинец под слоем золотистой краски! Но ведь перед моим отъездом в Нью-Йорк это было настоящее золото! Я же проверял!

Страдая от боли, с развязавшимися на руках бинтами, я снова вернулся на лужайку.

Кредиторы не только собрали груды ковров и мебели, но и выгнали из дома моих слуг. Они надевали им на ноги кандалы и связывали их вместе длинной цепью. Один здоровенный амбал крикнул:

– На невольничьих рынках Аравии за них заплатят хорошие деньги.

– Постойте! Постойте! – упрашивал я. – Я вам заплачу. Просто у меня сейчас немного побаливает голова.

Таксист был еще на месте. Я вскочил в машину. Мне хотелось сохранить свое старое жилище.

– Строительная компания «Мадлик»! – крикнул я ему. – И к черту верблюдов!

Подскакивая на ухабах и кренясь на поворотах – что явилось серьезным испытанием для моих синяков, – машина помчалась назад, в Афьон. Визжа тормозами, она остановилась у «Мадлика», и я влетел в контору.

– Я вас ждал, – сказал управляющий.

Я сразу же устремился к сейфу, открыл его и достал пачки долларов США. Ох, как больно было видеть эти деньги, исчезающие в мешке, и знать, что мне уж никогда не гладить их руками.

Четверть миллиона долларов! Моя половина комиссионных от стоимости этого строительного проекта. Я расписался в получении, и мы рванули назад на виллу.

Здорово намучившись от тряски, я вылез из дымящегося такси.

Гордо я вступил во двор.

Они ждали. Еще лежали сваленные в кучу ковры. Еще стояли слуги в ножных кандалах.

Торжествуя, я бросил им мешок с деньгами.

Кредиторы бросились к нему, растерзали его на части и принялись считать.

Представитель клуба «Гони должок» прокричал:

– Здесь только четверть миллиона! – и повернулся к деньгам спиной. У подручного он взял лист бумаги и помахал им, говоря: – Вот мое предписание на лишение права выкупа закладной! Повесь замок на эти ворота!

– Постойте! Постойте! – взвизгнул я. – Я заплачу! Заплачу! – О боги! Сколько же было в этих банковских счетах?

Я повернулся к такси:

– В контору к Фахт-бею! – Я сохраню старое жилье всем чертям назло!

Сопровождаемые ревом мотора и протестующим воплем моих синяков, мы затормозили перед Международным центром переподготовки фермеров. Я ввалился в кабинет командира базы.

Фахт-бей посмотрел на меня и с устрашающим выражением лица промолвил:

– Я ждал вашего прихода.

– Дай мне миллион долларов! – потребовал я.

– Не могу этого сделать, – ответил он.

Я очень удивился и стал объяснять:

– Послушай, я основал эту больницу. В ней двести гангстеров изменили свои физиономии. Каждый – за сто тысяч долларов, а в целом – за двадцать миллионов! Здания стоят только миллион. Остается чистыми девятнадцать миллионов. Как это ты не можешь? Посмотри, какой у вас доход!

– Не так уж он велик, чтобы компенсировать весь наносимый вами ущерб. Кроме того, спрос на наркотики от Ломбара Хисста в весовом исчислении неизвестен. Мы едва сводим концы с концами.

– У меня беда! – взвыл я жалобно.

– А когда у вас ее не было? – сыронизировал Фахт-бей. – Но у меня к вам есть одно предложение. Если вы согласитесь на определенные условия, то сможете получить четверть миллиона.

– Условия? – уныло переспросил я.

– Когда стали поступать кредитные карточки, я принял решение и написал для вас обязательство, которое надобно подписать. Вот оно, читайте.

Я прочел его:

«Я, Солтен Грис, клянусь прекратить заниматься подкупом, надувательством и растратой денежных сумм из казны земной базы. Я не потребую больше ни одного цента после этого окончательного платежа и обязуюсь не заключать больше никаких контрактов на строительство с целью получения от подрядчиков комиссионных, как я это делал раньше.

Подпись

Приведен к присяге

Засвидетельствовано»

Я отчаянно нуждался в деньгах. Но это… это было просто ужасно!

Фахт-бей предупредил:

– Если откажетесь подписывать, я вас отдам на растерзание агентам.

Четверть миллиона уже лежала у него наготове.

Я подписал. Он пригласил в свидетели свою жену и охранника.

Запихнув пачки банкнотов в удобный мешок, я снова сел в такси. Мы бешено помчались на виллу.

Я с трудом выбрался из такси. Дотащился до ожидающей меня толпы. Швырнул им мешок.

Они набросились на него, как звери, и разорвали его. Сосчитали деньги.

– Ага! – воскликнул агент из американского «Гнета». – Он оплатил счета за первый месяц!

Другие согласились. Они сняли оковы с моих домашних слуг. Прогнали их со двора и вернули на место ковры и мебель.

У меня кружилась голова. Да, я сохранил старое жилище. Но ценой какой ужасной жертвы! И снова, всего лишь через несколько недель, и меня, и дом подхватит вихрь, когда придут остальные счета!

Но не это явилось причиной моего обморока.

Приведя все в прежний порядок, они гурьбой подошли ко мне. Они подлизывались.

– Ах, Султан-бей, – заговорил представитель клуба «Гони должок». – Я говорю от имени всех нас. Вы оплатили счета за первый месяц и, без всякого сомнения, доказали свою кредитоспособность. Мы отказываемся от всяких ограничений, которые хотели было наложить. Не стесняйтесь, записывайте на свой счет что только пожелаете в любом угодном вам количестве и в любой точке земного шара.

Остальные зааплодировали, одобрительно вопя.

Какая ужасная, отвратительная сентиментальность!

Я упал в глубокий обморок.

Глава 3

Я очнулся, лежа во дворе, точно на том месте, где и потерял сознание. Слуги прибирались. Они расхаживали вокруг, даже переступали через меня.

Я испугался, что меня засунут в один из мусорных мешков. Я был так слаб, что не мог бы сопротивляться. Я вдруг осознал, что действительно серьезно болен, и понял, что мне нужно добраться до больницы, пока я еще в состоянии как-то двигаться.

Таксиста на месте уже не было.

Во дворе стоял старый микроавтобус «шеви». Я дополз до него на четвереньках. Обычно запасной ключ хранился под ковриком. С неимоверным трудом я приподнял уголок напольного покрытия.

Ключ!

Ухватившись за рулевую колонку, я втащил свое тело в кабину и кое-как ухитрился устроиться за шоферской баранкой.

Машина завелась.

О боги, если бы я только мог продержаться, пока не доеду до больницы!

Погонщик верблюдов заметил мое приближение. Я ехал ужасно медленно. Он увидел, кто сидит за рулем, и быстрехонько согнал своих животных с дороги. Повезло мне: ведь верблюды могли и напасть на меня.

Делая пять миль в час, сосредоточиваясь на каждом ярде дороги, я наконец различил впереди надпись: «Всемирный благотворительный госпиталь милосердия и любви».

Госпиталь, похоже, разросся. Появились склады, и к зданию пристроили новое крыльцо.

Мое внимание привлек тот факт, что вокруг госпиталя разбили сад. Пара крестьянок занимались стрижкой розовых кустов. Они сердито закричали на меня, когда колесо машины ненароком съехало с подъездной дороги и пробороздило газон. Чего они переполошились? Ведь от холода трава уже давно пожухла и пожелтела.

Отвлекшись, я не заметил, как меня объехал маленький «фиат» и юркнул на то парковочное место, куда направлялся я. «Фиат» был ярко-красного цвета, и в тот момент, когда я это увидел, дверца его уже открывалась.

Бам!

Дверца ударила в бок моему «шеви».

Микроавтобус уткнулся в бордюрный камень. Кое-как я изловчился и выключил зажигание.

Кто-то выходил из «фиата». Голос!

– Именем Аллаха, ты что делаешь, верблюд косоглазый? Моя машина, моя бедная машина! – В зеркале заднего обзора было видно, как кто-то, наклонившись, поглаживал вмятину. Этот «кто-то» резко распрямился и подошел сбоку к «шеви», кипя от возмущения. – Мой новенький «фиат»! Ты разбил мой совершенно новый «фиат»!

Это была медсестра Билдирджина!

Она остановилась у дверцы моей машины и заглянула внутрь. И только тут разглядела, кто там сидит. Ярость исказила ее лицо.

– Так вы вернулись, (…)!

Это было очень дружелюбное «добро пожаловать» во врата храма милосердия и любви, даже если его основное дело заключалось в изменении опознавательных черт личности закоренелых преступников.

– Я умираю. – Мне удалось вылезти из машины.

– Неужели? – Мои слова изменили ее поведение. – Вы бы не стали меня обманывать, правда? – Она повернулась и перепелкой – в честь этой птицы ее и назвали – полетела прямо в больницу, весело заливаясь: – Эй, док! Выходите! Тут Султан, он умирает! В самом деле умирает! Ура! Ура!

Это произвело явный переполох. Из приемной выбежало множество женщин с малышами и выстроились в круг, разглядывая меня, смеясь и возбужденно переговариваясь.

Наконец через ликующую толпу протолкался доктор Прахд Бителсфендер. Позади него двое санитаров толкали тележку с лежащим на ней чехлом для покойника.

– Трупы обычно доставляются в морг, – неодобрительно проговорил Прахд. – Вы можете туда подъехать?

– Я слишком ослаб, – с грустью отвечал я. – Доктор, только на этот раз, будьте добры. Вы должны мне помочь. Я пережил Нью-Йоркскую битву. Я жертва. Я пострадал от красного перца, мисс Агнес, горчицы, дубинок, такси и от змей. Я приполз домой с последними словами: «Оплатите мои счета прежде, чем связисты армии США отыщут Гробса!»

– О, я не думаю, что нам придется раскошеливаться, чтобы заказывать вам гроб. Кстати, о кредитных карточках: когда мне начнут выплачивать жалованье?

– О деньгах ли сейчас говорить? – заплакал я. – Помогите мне, доктор. Я страдаю от боли!

Прахд распорядился, чтобы меня запихнули в чехол для покойника, и вскоре мы оказались в его операционной. Он вытолкал служащих мужского пола из комнаты и запер дверь.

С внезапной тревогой я осознал, что нахожусь наедине с Прахдом и сестрой Билдирджиной!

Очень деловито они сняли с меня одежду. Положили на операционный стол. Сестра Билдирджина принялась разбинтовывать мои руки и ноги. Мне это слишком напоминало о моих недавних мучительных переживаниях.

– Что вы собираетесь делать? – умоляюще спросил я. – Не надо никакого наркоза! Не отключайте меня.

– Расслабьтесь, – посоветовал Прахд. – Мы только выполняем свои профессиональные обязанности. – Он посмотрел на меня и покачал головой. – Ай-ай-ай, ну и бардак!

Сестра Билдирджина поинтересовалась, видимо, надеясь, что ее предположения верны:

– В каких это передрягах вы побывали? В железнодорожной, а заодно и в авиационной авариях? Сплошные ссадины и кровоподтеки. Док, может, он забрел на мясокомбинат и его по ошибке приняли за свинью – в прямом смысле этого слова?

– Что это за дырки у вас на животе? – полюбопытствовал Прахд. – Эти, с черными точками?

Я пробежал взглядом по своему животу.

– Крупицы пороха, – объяснил я. – Черного пороха.

– Хе-хе, – сказал Прахд. – Внешне очень непривлекательно. Придется их удалять. Возьмитесь-ка за это, сестра, будьте любезны.

– В самом деле? – с восторгом откликнулась она. – А разве тут не требуется хирургическое вмешательство, доктор?

– Нет-нет, – успокоил ее Прахд. – Это сущие пустяки по сравнению с остальным.

Она уверенно взяла инструменты и лоток и принялась выковыривать первую черную крупицу.

Уй!

– Ну, остальное поважней, – сказал Прахд и стал водить оптическим прибором, исследуя мое тело. – Ха! Три сломанных ребра. Трещина в тазовой кости. Множественные кровоизлияния…

Он делал записи. Сестра Билдирджина вооружилась здоровенным пинцетом.

– Так, по-моему, будет побыстрей! – Она сунула пинцет в ранку и сомкнула его.

Йяя – у!

– Одна есть. Теперь другая.

– Сколько их там? – спросил Прахд.

– Ой, много. Наверное, сотни две или три, – отвечала сестра Билдирджина.

– Разве нужно делать такие большие отверстия? – провизжал я.

– Ну конечно, – сказала она. – Впрочем, некоторые я могу пропустить. Очень неприглядные. – Она ковырялась в следующей дырке.

Боги мои, это было куда хуже взрыва, положившего начало Вселенной!

– Доктор, как специалисту, – проговорила она, желая поболтать за работой, – не кажется ли вам, что его состояние хреноватое?

Прахд кивнул:

– Верно. Я бы сказал, на дюйм ниже среднего. Ну-ка, ну-ка! Что это? Что это? Раздавленное яичко!

– Это случилось в детстве! – выкрикнул я. – Йяя-уу! Сестра, умоляю, не надо таким большим пинцетом! Эти пороховые зерна ужасно маленькие. Один фермер двинул меня ногой за то, что я утопил весь его племенной скот. Я работал на ферме во время школьных каникул, и мне захотелось посмотреть, умеют ли коровы плавать. Он здорово разо… Йяя-уууу!

– Ладно, возможно, это у вас было в детстве, – сказал Прахд. – Но ведь и другое яичко, похоже, в плохом состоянии. Наверное, ужасно суровый город этот Нью-Йорк. Особенно суровый по отношению к яичкам.

– Да, да, суровый, суровый, – подтвердил я. – Эти примитивные дикари… Йяяяяяя-ууууууу! Настоящие крушители (…).

– Все-таки было бы лучше дать вам общий наркоз, – проворчал доктор Прахд. – Тут столько хирургии и работы по восстановлению клеток – часов не сочтешь! А сестра Билдирджина работает сегодня, сдается мне, с большой прохладцей.

– Дело, по-моему, пошло бы быстрее, – сказала она, – если бы я эти зернышки просто выжигала. Гляньте-ка, когда электрозонд касается зернышка, оно взрывается. – Я услышал короткое резкое «шшш!» и увидел взвившийся дымок. – Ну, так я пойду и включу какую-нибудь поп-музыку…

Этого оказалось достаточно. Я отключился.

Глава 4

Я очнулся. Глаза мои не видели!

Я не чувствовал собственного веса!

Собственно, я вообще ничего не чувствовал.

Может, я умер?

Я поморгал. Нет, я ведь ощущал, что моргаю.

А может, они выбросили прочь остальную часть моего тела? Может, и осталась-то от меня всего лишь голова?

Боги знали, что бы тут сделал волтарианский целлолог. В конце концов, я знал доктора Кроуба: ему нравилось делать уродцев. Может, меня превратили в какое-то чудовище? Может, я теперь выглядел как кошка, или как спрут, или как мисс Щипли?

Хуже того: земные психологи и психиатры учат, что каждый человек – это всего лишь сгусток клеток, развивающихся по эволюционному пути, что человек сам по себе – это лишь творение его клеток и тела. Не может быть никакого сомнения в истинности их учения, ибо, если ты не веришь им, тебя могут расстрелять. Если Прахд изменил мои клетки, то, согласно психологической науке землян, личность моя должна претерпеть полную перестройку! Так чем же я буду теперь уже в новом личностном плане? Какой-нибудь доброй и нежной размазней? Упасите меня боги! Или чем-то ноющим и жалким, чем-то вроде Изи? Это было бы, конечно, еще менее приемлемо для меня.

В чем же заключалась переделка? Если я хорошо знаю Прахда и медсестру Билдирджину, рассуждал я, то это будет что-то совершенно тайное, с какими-нибудь безобразными выкрутасами!

Меня окружало какое-то свечение. Странный зловещий свет смутно пробивался сквозь щели в чем-то еще неясном. Постепенно я получил более определенное, хоть и наполовину ограниченное пределом видимости, представление о том, что меня окружает.

Я находился в какой-то длинной посудине между потолком и полом. Только голова торчала наружу. Остальное пребывало в подвешенном состоянии – возможно, с помощью антигравитационных спиралей – в жидкости: мое тело не соприкасалось ни с чем твердым.

В посудине горели огни, вероятно, излучающие какие-то странные волны. Именно эти волны, проникая сквозь щели, создавали в комнате это мутно-зеленоватое свечение. Какие-то клеточные катализаторы, что ли? Ничего определенного в голову не приходило.

Случайно я взглянул вправо.

Окно!

Сквозь него я рассмотрел бледный серп зимней луны. Луна виделась мне с Земли! Значит, я все еще был на Блито-П3.

Я стал соображать. Надеялся, что мне удастся определить, сколько прошло времени. Если потребовалось четыре с половиной часа, чтобы выйти из-под наркоза, – в этом я был не уверен, – то я, должно быть, пролежал на операционном столе 8–10 часов. Очень долго.

Что же они сделали со мной?

Кажется, подтверждались худшие мои подозрения. Я монстр! Не плавники ли у меня вместо ног? Не щупальца ли вместо рук? А вместо носа, может, клюв?

Ужас! Какие перемены в личности последуют за такими переделками?

О боги, мне бы никогда не следовало и близко подходить к этим двум извергам!

Я вовсе не задавался вопросом, ужасен я или нет. Это следовало само собой, как ночь следует за днем. Меня занимало только одно: какой именно ужасный образ они придали мне? Дракулы? Неужели у меня теперь длинные клыки и без свежей крови мне не жить? Смогу ли я мирно уживаться с самим собой под диктатом этой новоприобретенной личности? Я подвигал челюстями, чтобы понять, не предназначены ли они теперь для рассекания яремных вен.

Мое лицо до самых глаз окутывали бинты!

Да что же такое они со мной сделали???

На протяжении всей этой темной ужасной ночи я волновался, мучился и кипел от злости.

Наконец, после всего этого беспокойства, которого хватило бы на целых три века, наступил рассвет. И спустя еще одно столетие, видимо, где-то около девяти, судя по тусклому солнцу в окне, вошел доктор Прахд Бителсфендер.

Оказывается, я смог повернуть голову и заговорить.

– Вы дали мне наркоз!

Он улыбнулся. Очень худой знак. Прахд стал читать показания приборов вокруг подвешенной посудины. Занеся их на диаграмму, он взглянул на меня и сказал:

– Мне пришлось. Вы без конца кричали, даже в обмороке. Сестра Билдирджина не могла слушать свою любимую радиопрограмму «Самогонные ребята и их электрические завихрения». Вы же знаете, ей только шестнадцать и она их поклонница. Они выступают по радио каждый день в…

Я знал эту тактику. Пытается увести меня в сторону от темы и усыпить мои подозрения.

– Вы сделали нечто ужасное, – прорычал я. – Вы, целлологи, все одинаковы!

– Нет-нет. Просто работы было очень много, вот и все. Вы себе не представляете, как вы позволили себя отделать в этих ваших странных занятиях. Застарелые ушибы и раны. Множество неправильно обработанных переломов. Вы, очевидно, не имели привычки обращаться к специалистам. Я даже извлек монету у вас из почки.

– Ага! – сказал я. – Все это вы сделали лишь для того, чтобы извлечь монету и обогатиться!

– Нет-нет. Это всего лишь двухцентовая монета с планеты Модон. Кто-то, вероятно, выстрелил ею в вас. Я положил ее вам в бумажник – в погашение ваших долгов. Но если отбросить все это, именно ваша последняя выходка могла искалечить вас на всю оставшуюся жизнь. Мне пришлось даже полностью заменить вам три квадратных фута кожи: в ней попадались любопытнейшие вещи. В этом городе, который вы называете Нью-Йорком, – том самом, что постоянно поминали в своих криках, вы, уж точно, водили компанию с плохими людьми.

– И больше вы ничего не делали?

– Нет, я просто собрал вас в одно целое.

Никогда не наступит тот день, когда я доверюсь целлологу!

– И вы ничего не меняли?

– Ну, пришлось немного поработать над вашими гениталиями.

– Я знал это! – вырвалось у меня. – Я знал, что вы сделаете что-то ужасное, если сможете одурманить меня наркозом!

– Что вы, что вы! Все, что я сделал, – это привел вас немного в норму. Ну, теперь до свидания. Одному из моих подопечных гангстеров не нравится его новое лицо. Говорит, оно напоминает ему о некоем человеке по имени Д. Эдгар Гувер. Оно, впрочем, и не странно, ведь я взял его отсюда. Мне нужны книги с картинками получше этой. А куплю я их сам, на свои средства, когда мне начнут платить за работу.

При этом намеке я состроил такую хмуруюмину, что он сразу же ушел.

О! То, как выглядели дела, мне совсем-совсем не нравилось. Я знаю, когда от меня что-то скрывают. Но я был беспомощен. Мог только двигать глазами и шеей и разговаривать сквозь повязки на лице.

Как никогда я был убежден в том, что Прахд меня обманул.

Возникал единственный вопрос: в чем именно?

Глава 5

Все это утро я лежал в этой (…) посудине, кипя от злости.

В окно я видел турецкое дерево, а над лицом, на краю посудины, дощечку с заводской маркой: «Машина для каталитического выращивания клеток фирмы „Занко“, модель 16, высокоскоростная». Дерево не представляло из себя столь уж привлекательного для меня объекта – гораздо больше наводила меня на размышления дощечка с волтарианской надписью. Что же выращивала эта машина? Птичьи ножки?

Я не мог видеть своего тела. А прочитав две тысячи раз текст на дощечке, я понял не больше, чем прочитав ее в первый раз.

Воображение может развивать сверхнормальную активность.

Я твердо заставил себя не думать о будущей форме своего тела и о том, как это неизбежно отразится на моей личности, моем характере. Я беспокоился, накормят ли меня. Есть мне не хотелось, но, может, в гнусные их планы входило уморить меня голодом.

Тени на дереве свидетельствовали о том, что было, вероятно, где-то около полудня.

Дверь открылась.

Медсестра Билдирджина! В накрахмаленной белой форме и шапочке. Без подноса. В руках – тетрадь и диаграмма. Она обошла комнату, читая показания приборов, – или что там еще было на наружной стороне посудины. Раз или два она взглянула на мое лицо. И все это с ужасно лукавым видом!

Я решил заговорить, не заботясь о последствиях. Может, мне удастся вытянуть из нее какую-нибудь информацию.

– Где же моя еда?

– О, есть вам нельзя. Вы подсоединены к контейнерам в этой штуке.

– Дайте мне зеркало.

– Извиняюсь, не позволено. Это может плохо отразиться на настроении пациентов.

– Что вы двое сделали со мной? – Я заскрежетал зубами.

Она изобразила на лице притворное недоумение. Я знал, что она не ответит, и переменил тему разговора:

– Я от одного плавания здесь сойду с ума.

– О, по-моему, Султан-бей, вы уже давным-давно того. – Она мерзко и язвительно засмеялась над собственной шуткой.

Я не смеялся.

– Но я, – предупредила она, – не потерплю жалоб относительно нашего обхождения с пациентами.

Она вышла. Вернулась минуты через три с радиоприемником на ремне и повесила его на стену, где-то сзади, у меня над головой. Надела себе наушники. Повертела ручку настройки, и я услышал из-под своих повязок радиостанцию Стамбула с жаркой поп-музыкой.

Она надела наушники мне на голову, прибавила звук и ушла.

Мне безразличны коммерческие рекламы жвачки и корма для верблюдов. Но в Турции в эти времена все, кажется, слушали крутую попсу. Я не мог снять наушники или переключиться на другую станцию.

Пока медленно тянулось время, я понял, что поп-группа «Козлиные чучела», должно быть, пользуется особым успехом, так как их записи передавали чаще всего. И по меньшей мере ежечасно – их новейший хит. В сопровождении флейт, барабанов, рычания и рева он звучал так:

Ты – чудище мое,

С ума меня ты сводишь,

Когда играешь ты, как бог,

Как только ты один.

Верблюжка я твоя.

Но почему же мама

Зовет тебя сегодня к нам,

Купив вчера стрихнин?

Сперва я это слушал как-то отрешенно. Потом начал сознавать, что они, наверное, играют это для меня по чьей-то заявке. Это довольно хорошо вписывалось в придуманную мною схему, если разобраться. Я даже придумал нечто вроде испытания личности одновременно с радиообработкой. Каждый раз, когда передавали новости и сообщали о межарабских разборках, я заполнял этот интервал, прощупывая собственные реакции на слово «стрихнин».

Поскольку только клетки и тело определяют личность, то, заметив какую-либо перемену в моей собственной реакции на слово «стрихнин», я бы мог точно установить, что со мной сотворили на уровне физиологии. Не получилось.

К счастью, по ночам эта радиостанция исчезала из эфира на несколько часов, и мне удавалось немного поспать.

Раза три в день кто-то заходил и снимал показания приборов. Но, поскольку я лежал в наушниках, считалось, что мне не слышно то, что говорили вокруг, и никто не утруждал себя ответами на мои вопросы.

В течение следующих восьми дней единственной замеченной мной переменой явился снежный буран, выбеливший дерево за окном. Однако от ветра ветви мало-помалу утратили свою белизну.

Я начинал подозревать, что всю оставшуюся жизнь я буду лежать здесь, без ощущений, оторванный от всего мира, за исключением жаркой попсы и верблюжьего корма, тогда как где-то в другом мире арабы стреляли в арабов, а мамаши покупали стрихнин.

Но однажды утром, когда я уже почти свыкся с этим положением вещей, жизнь моя в «модели Занко, номер 16, высокоскоростной» пришла к неожиданному и ужасному концу.

Глава 6

Судя по солнцу в окне, было около одиннадцати часов утра. Вошел Прахд.

Его сопровождали два санитара с тележкой, полной инструментов, газовыми баллонами и масками.

Сквозь «ты – чудище мое» до слуха моего донесся лязг металла. Я взглянул на это вторжение с внезапно обуявшим меня страхом.

Прахд снял с меня наушники.

– Я пришел отсоединить вас, – сказал он.

Он поднял правую руку.

Санитар вложил в нее маску для анестезии.

– Но… – заговорил я.

Тут же на моем лице оказалась маска, и я отключился.

Я пришел в себя, как мне показалось, не более чем через две секунды.

Я лежал в постели. В другой комнате. Под простыней. Под простыней, и сверху – стяжные ремни. Я не мог двинуть ни рукой, ни ногой, не мог приподнять туловище.

Со мной сотворили что-то еще! В этом я был уверен. Да нет же, тут же пришла успокоительная мысль, за две лишь секунды ничего серьезного случиться не могло.

Я повернул голову к окну. Жиденький свет от низко стоявшего солнца. Должно быть, уже давно перевалило за полдень. Не две, стало быть, прошло секунды. Тогда было одиннадцать утра, а теперь часа три пополудни. Уйма времени, чтобы провернуть еще какую-нибудь пакость!

Я почувствовал, что в состоянии сгибать что-то на кончиках обеих рук. Мне удалось поднести к глазам кисть одной из них. О, благодарение богам! Не плавники это были – пальцы! Я мог шевелить и управлять ими. И это были не подделки. Это были мои собственные пальцы.

Где-то в нижней части кровати я почувствовал на лодыжках холщовые стяжки. Я пошевелил той оконечностью тела. Простыня слегка приподнялась. Вытянув шею, я увидел пальцы ног и подвигал ими. О, спасибо богам, это были не копыта! Это были мои пальцы! Я взглянул на другую ногу. Пальцы на обеих ступнях! О, благодарение богам!

В дверях – звон посуды.

Вошла медсестра Билдирджина, катя тележку с едой. Выглядела она накрахмаленной и свеженькой. Лицо – сплошная улыбка. Было ли в этой улыбке что-то лукавое?

– Как насчет небольшого завтрака? – спросила она.

Завтрак! О мои боги, надо мной поработали еще часов двадцать! Я с беспокойством взглянул на еду: уж не козлиный ли у меня теперь желудок, не сено ли там на тележке? Нет, только пара вареных яиц и немного кофе. Однако это не рассеяло моих страхов. Я знал: что-то такое они все-таки сотворили.

Билдирджина не позволила мне действовать руками, что показалось мне весьма подозрительным. Она кормила меня с ложечки и поила кофе через соломинку. И все время мурлыкала песенку. Я узнал ее – «Ты – чудище мое»! О боги, что со мной сделали?

Я попытался прочесть ответ на ее лице. Она была очень хорошенькой и юной. Волосы цвета воронова крыла, смуглый цвет лица, белые зубы, полные губы, большие черные глаза, способные приобретать яркую выразительность. И, несмотря на то что ей было только шестнадцать лет, она уже хорошо сформировалась. Но она была женщиной, а значит, где-то близко скрывалось предательство. Любой может сказать вам, что предательство и красота идут рука об руку. Вот почему, где бы вам ни попалась певчая птичка, следует ее убить. Но там, где дело касается женщин, все бывает наоборот. Когда дело касается убийства, они всегда выбирают меня своей первой мишенью. Помимо того, что мне досталось от женщин в раннем возрасте, Крэк с ее гипношлемами, мисс Щипли с ее красным перцем и даже милая Ютанк со своими кредитными карточками вполне убедительно доказывали эту истину!

Я учился быть осторожным. Наверняка у медсестры Билдирджины что-то имелось про запас!

Она поправила свой столик на колесах и толкнула его к двери. Меня же одарила слишком уж ободряющей улыбкой – очень плохой знак!

Затем она подошла к нижней части кровати, приподняла простыню и взглянула под нее.

– Вот что мне хотелось увидеть, – сказала она.

О боги! На что она там посмотрела?

Что-то они все-таки сотворили! Мое разбалансированное сознание не выдержало этой слишком угнетающей мысли. Я закричал:

– Прахд! Прахд! Прахд!

Медсестра Биддирджина так и расплылась в улыбке.

– Доктор Мухаммед, что ли? – уточнила она, называя его земным именем. – Сейчас позову. Ох, ну и здорово!

Меньше чем через минуту пришел молодой доктор Прахд (он же доктор Мухаммед Ататюрк) в сопровождении медсестры Билдирджины. Он подошел ко мне и обнажил мою грудную клетку. Там находилась пара чашеобразных повязок. Он снял их с моей груди и с ними – немного волос.

– Вы держали меня под наркозом еще двадцать часов! – набросился я на него. – Что же вы сделали теперь такого, чего еще не сделали?

Он еще больше стянул с меня простыню, увидел еще две такие же чашеобразные повязки у меня на животе и снял их тоже.

– Отверстия для трубок. Отлично зажили. После пребывания пациента в аппарате «Магнаспид» отверстия для трубок нужно закрывать и залечивать.

Далее откинуть простыню мешал стяжной ремень. Он набросил верхнюю часть простыни снова мне на грудь. Затем перешел к заднику кровати и, как и сестра Билдирджина, приподнял конец простыни и заглянул под нее.

– Замечательно, – сказал он. – Вы просто молодчина.

«О мои боги, на что это они там смотрят?» – встревожился я. Знакомый уже с Кроубом, я пришел в ужас.

– В чем это я молодчина? – взвизгнул я.

– Возьмите зеркало, – обратился он к медсестре.

А та уже держала его. Она поднесла зеркало к моим коленям и приладила там. Молодой доктор Прахд поднял простыню с видом театрального распорядителя, представляющего публике новую пьесу.

Я посмотрел в зеркало.

Мне чуть не стало дурно.

Я посмотрел снова и заорал:

– Вы меня в лошадь превратили!

– Нет, нет, – сказал он с профессиональным спокойствием. – Это вполне нормально. Вы так привыкли к тому, что у вас одно яичко отсутствует, а другое втянуто в тело, что вам теперь нормальная мошонка и действительное наличие яичек может показаться странным.

– Но длина-то, длина этого! – взвизгнул я.

– Султан-бей, – пустился в объяснения Прахд, – вы, кажется, не доверяете мне. Кожа у вас вся новая, все ваши прежние неправильно сросшиеся кости приведены в порядок, все ваши жизненно важные органы пролечены. И хоть велико было искушение, но я даже не изменил вам лицо: удалил только бородавки и шрамы. Просто будете выглядеть чуть помоложе и посвежей. Вы все еще не очень-то красивы, так что не тревожьтесь.

– Да нет же, нет! – крикнул я. – Я о громадных гениталиях! – Я все еще видел их в зеркало и был в ужасе.

– О, это… – затараторил Прахд. – Неужели вы никогда не мылись под душем с другими мужчинами? Вы, должно быть, ужасно ненаблюдательны. Для вашей родины такой размер, как десять дюймов в состоянии эрекции, не слишком велик. У многих на Земле они той же величины – даже больше. Уверяю вас, ваш прежний размер в один дюйм чересчур мал.

– Знаю я вас, целлологов! – вскричал я. – Вы не могли удержаться, чтобы не сотворить чего-нибудь странного!

Прахд тщательно обдумал мои слова. Затем откинул с лица прядь волос цвета соломы.

– Да нет же, нет. Конечно, вы, возможно, почувствуете себя более энергичным. Ваш мышечный тонус улучшится.

– Вам меня не одурачить! – крикнул я. – Вы, уж точно, сделали что-нибудь этакое… особенное! Я просто уверен!

Он снова задумался. Потом что-то, кажется, вспомнил. Перевел на меня пренебрежительный взгляд ярко-зеленых глаз.

– Ну конечно. Катализатор. Очень было сложно разобраться во всех этих нервных окончаниях на первом яичке после выращивания его из набора генов. Другое же я действительно немного передержал в ускорителе роста. Но оно будет вырабатывать не более полпинты семени.

– Что? – заорал я.

– Но ведь это, – рассудительно продолжал он, – не более того, что выбрасывает за один раз лошадь.

– Я так и знал! – запричитал я, чуть не плача. – Я так и знал! Вы превратили меня в лошадь!

– Нет, нет, нет, – успокаивал он меня. – Это совершенно человеческий орган. У вас будет совершенно человеческое потомство. Ну же, Султан-бей, вам следует мне доверять. Лошади совсем не модны. У них этого вполне достаточно. Вы теперь обладаете всем необходимым для достижения успеха как мужчина. Разумеется, у вас, возможно, возникнет побуждение делать это немного чаще, чем прежде. И, вероятно, вы сможете делать это не один раз за ночь. Но, честное слово, я просто уверен, это вам вполне придется по душе.

– О мои боги! – зарыдал я. – Теперь, уж точно, вся моя личность изменится.

– Как это так? – Ярко-зеленые глаза так и раскрылись в изумлении.

– Вот так, – всхлипнул я. – Спросите моего земного психолога. Все, что представляет из себя личность, это производное от клеток. У нас есть побуждения. Они идут от рептильного комплекса в мозгу, от сетчатой формации (Одни из наиболее эволюционно древних структур мозга (Примеч. ред.)) и от «ид» – области подсознательных инстинктов. А все это состоит из клеток Вы изменили мои клетки, а значит, и весь мой характер.

– А-а, – протянул он. – Как бы мне хотелось, чтобы именно в вашем случае это было правдой. К сожалению, вы просто излагаете суеверия, относящиеся к невежественному примитивному культу: таковой отыщется на многих отсталых планетах. Людей стараются уверить в том, что характер – вещь врожденная и передается по эволюционной цепочке, или еще в какой-то подобной чепухе. В некоторых колдовских культах доходят даже до того, что говорят, будто человек целиком является результатом своей клеточной наследственности и поэтому неизменяем. Так они оправдывают свою неспособность формировать характер. Когда их пытаются привлечь к ответственности за создание тем самым криминального общества, они лишь бойко говорят в ответ: «Человек – всего лишь производное собственных клеток». Это прикрывает тот факт, что они сами чересчур невежественны и преступны, чтобы формировать характер и учить, как отличать правду от неправды.

Нет, Султан-бей. Если бы вся жизнь объяснялась только клетками и железами, я был бы богом, разве не так? А я не бог. Я всего лишь бедный целлолог, не получающий зарплаты, но все же делающий свою работу, и даже без «спасибо» от своего начальства – но подозрения не заслуживающий.

Он отпустил простыню. Посмотрел на меня.

– Очень это печально, что личность нельзя изменить простым перемещением нескольких клеток. Особенно в вашем случае. Но, – и он смело улыбнулся, – делаешь то, что можешь, чтобы облегчить боль и сделать людей счастливей. И я очень надеюсь, что возросший у вас потенциал активности не будет иметь печальных последствий для других или для этой планеты. – Он просиял. – Что ж, все прошло успешно. Можете подняться и уйти, когда пожелаете.

Подавая пример, он вышел за дверь.

Глава 7

Медсестра Билдирджина стала подметать пол и прибираться в комнате. Кажется, она пребывала в добром расположении духа, но, очевидно, для нее такое состояние было слишком спокойным. Она подошла к радио, висящему на крючке, отсоединила наушники и включила радиостанцию с модной поп-музыкой.

– Эй! – обратился я к ней, к этому часу уже досыта наслушавшись «Ты – чудище мое». – Он сказал, что мне можно уходить. Расстегните ремни и дайте мне вылезти отсюда. Где моя одежда?

– Одежда? – Она быстро удалилась и вернулась с мешком для хранения ненужных частей тела. На нем очень четко на волтарианском языке было написано: «Для переправки без запаха». Она сунула его мне.

Я не мог его взять. Руки мои все еще стягивали ремни. Мешок выглядел что-то уж больно тощим, чтобы там могла быть одежда.

– Это не то, в чем я сюда прибыл!

– О, костюм и пальто нам пришлось выбросить. Они были в каком-то соусе. Ботинки, носки и шляпу мы тоже выбросили. Тут только бумажники и документы.

Я взглянул на нее: глаза-то у нее, может, и красивые, но сама она, несомненно, тупица! Я решил набраться терпения. Что мне оставалось делать, лишенному подвижности?

– Послушайте, медсестра. Мне нужна одежда, что бы выйти из больницы. Через это окно мне видно, что на улице очень холодно. Дует, ветер. Я не могу выйти совсем неодетый.

Она это поняла.

– Поэтому, – продолжал я, – как добрая, милая, невинная девушка, коей вы и являетесь на самом деле, пожалуйста, сходите в кабинет, позвоните моему другу, таксисту, и попросите его привезти мне какую-нибудь одежду.

Это до нее дошло. Она удалилась. Минут через десять вернулась назад.

– Я звонила ему. – Она несла с собой разовый комплект из банного халата и тапочек. А все-таки котелок у нее варил.

Она положила халат и тапки на другом конце комнаты. Потом встала и все чего-то глядела на меня.

Наступило неловкое молчание. Не нравилось мне выражение этих черных глаз. Даже лучшие из женщин – предатели, каких свет не видывал. Что бы она сейчас ни замышляла, нужно было отвлечь ее внимание.

– Эту операцию спровоцировали вы, – сказал я.

Я ожидал, что она станет это горячо отрицать. Но она согласилась:

– Да, разумеется! Всякий, кто дважды остановит девушку на полпути к наслаждению, является сексуально холодным человеком. Такому ни за что не оценить более изысканные удовольствия жизни. И при первом же намеке с моей стороны доктор Мухаммед сразу же приступил к делу. Но я совсем не уверена, что мы довели его до конца.

Эти черные глаза горели слишком ярко!

– Думаю, – продолжала она, – что мне следует убедиться.

В моем сердце шевельнулась тревога, заставив его забиться сильнее. Она смотрела точно так, как смотрят женщины, у которых на уме какая-то коварная хитрость.

– Ну а для этого существует только один способ, – закончила она.

Подбежав к двери, она закрыла ее на засов. Затем вернулась и прибавила звук у радио. После чего подошла к окнам и убедилась, что никто не может заглянуть внутрь.

Тревога моя росла. Меня бросило в жар.

Она проверила ремни и пряжки, стягивающие меня на кровати. Когда я увидел, что она не расстегивает их, мне стало совсем жарко.

Она сняла с правой ноги тапок. Скинула левый тапок. Повернулась ко мне спиной и стала что-то делать на уровне своей талии.

Что ей взбрело в голову?

Послышалось шуршание. Она согнулась и снова распрямилась. В руке у нее были колготки.

Она отбросила их в сторону и сдвинула свою медсестринскую шапочку на затылок.

Я таращился на нее с тревогой.

– Так не пойдет, – сказала она. – Ты не должен подглядывать!

Она живо пристроила простыню так, что я мог видеть только через прореху. Мне были видны угол окна и плафон посреди потолка. Медсестры я не видел.

Я почувствовал, как постель накренилась: плафон на потолке пошел вкось.

О мои боги! Что у нее на уме?

Постель накренилась еще больше.

Я отчаянно попытался подняться и посмотреть, что происходит. Мешали ремни.

Снизу повеяло холодком, и я догадался, что она подымает нижнюю часть простыни.

Глаза мои чуть не вылезли из орбит.

Я вдруг понял, что у нее за цель! Боги милостивые! Эта девушка была несовершеннолетней! Ее отец был главным врачом провинции. Он убил бы меня, если бы я к ней прикоснулся!

Я постарался успокоить себя мыслью, что это она прикасается ко мне. И тут я представил себе дробовик ее отца! Он считался лучшим охотником на перепелов во всей Турции. Бил наверняка! Видение ружья померкло, уступив место другому: я возбужденно взлетаю в небеса, раздается гулкий выстрел дробовика, и я, беспомощно хлопая крыльями, падаю на землю.

Слишком поздно.

Я мельком заметил верхушку медицинской шапочки. Красный полумесяц походил на лезвие серпа, обращенного ко мне острием.

– Уууух! – пропела она. – Прекрасно, прекрасно!

Шапочка медленно опустилась вниз.

Затем постель заходила ходуном.

Я видел попеременно то верх медицинской шапочки, то потолочный плафон.

Я почувствовал, что глаза у меня начинают вращаться по спирали.

По радио запели «Самогонные ребята» под свои «электрические завихрения». Она подладилась под их ритм.

Пастушок заиграл ду-да, ду-да,

Пастушок играл ду-да весь денек,

Пастушок, ох ду-да, ду-да, ду-да,

Наплевал на овец – не беда.

Так давайте ж ду-деть весь денек.

Так давайте ж ду-деть весь денек.

Так давайте ж ду-деть весь денек.

Так давайте ж ду-деть весь денек.

Теперь ее шапочка и плафон менялись местами в такт музыке.

Мною овладело восхитительное ощущение!

Только изредка до слуха доходили звуки музыки.

«Так давайте ж дудеть весь денек».

Это все продолжалось и продолжалось – до бесконечности. Такты все отбивались и отбивались – как музыкантами, так и сестрой Билдирджиной.

«Так давайте ж дудеть весь денек».

Минуты за минутами тянулись, тянулись.

Потом бббббблоуии!!!

Землетрясения и ураганы, смешавшиеся с небесным хаосом богов, не шли в сравнение с тем, что произошло!

Вот это да!

В конце концов комната почти перестала кружиться в моих глазах, но еще оставалось какое-то неясное коловращение.

Я лежал, расслабившись и тяжело дыша.

На меня снизошло какое-то чудо. Где же это было раньше-то, всю мою жизнь?

Тяжело дышал кто-то еще. Затем постель дрогнула.

Я увидел верхушку шапочки медсестры Билдир-джины. Должно быть, теперь она стояла возле постели и бормотала, разговаривая сама с собой:

– Прахд говорит, что это ужасно полезно для цвета лица. От такого количества у меня будет самый прекрасный в Турции цвет лица!

Я вдруг увидел ее перевернутые ступни: она, наверное, сидела на полу.

– Нельзя, чтобы это пропало даром – даже если его много, – говорила она. – Мой девиз – консервация.

Я не видел, что она там делает, но слышал, как она прошла через комнату к умывальнику.

Раздался плеск воды. Потом тишина.

Внезапно рывком с лица моего была сорвана простыня. Биддирджина стояла возле меня, уже одетая.

– Кстати, – заговорила она, профессионально улыбаясь, – приятная для тебя новость: оборудование прошло клиническое испытание. Разумеется, тебе не хватает опыта в пользовании своим инструментарием. Должна отметить, что Прахд куда мастеровитей.

Она кивнула в сторону нижней половины моего туловища, мне невидимой. Затем посмотрела мне в лицо и предостерегающе погрозила пальцем:

– Ну конечно, ты ведь только маленький мальчик с новой игрушкой. Так смотри, не сломай ее сразу же.

Она принялась расстегивать пряжки на ремнях, что приковывали меня к постели.

– Репутация у тебя, Султан-бей, не очень-то хорошая. Мне пришлось привязать тебя ремешками, чтобы ты не изнасиловал меня в ту же минуту, как я тебя освободила бы. Я уверена, ты понимаешь. Это была просто мера предосторожности. Ну-ка, если я расстегну эту последнюю пряжку, обещаешь, что не набросишься на меня и не станешь насиловать?

Это безумие помогло внести некоторый порядок в хаос моих мыслей. Я вдруг со всей очевидностью осознал одно: я только что (…) девушку Прахда!

– Не говорите Прахду! – умоляюще попросил я ее.

– Ну, – сказала она, – это зависит от обстоятельств.

Шантаж! Я это знал! Мой натренированный Аппаратом нюх чуял насквозь – даже сквозь ее духи и вонючий запах полового акта.

– От каких обстоятельств?

– От двух, – отвечала она. – Никогда больше не прерывай девушку на полпути к наслаждению. И больше никогда, никогда, никогда не врезайся в мой «фиат»!

От ее взгляда мне стало как-то не по себе.

– Обещаю.

– Ну а я – нет, – сказала она.

Она откинула последнюю пряжку и бросила мне одноразовые халат и тапочки.

– Надень их и погуляй в передней, пока тебе не привезут одежду. Мне же нужно вытереть с пола все эти брызги, прежде чем кто-нибудь увидит и все узнает.

Практичная девушка. Я поспешно вышел.

Глава 8

Я обнаружил, что занимал палату в главном корпусе больницы. Все палаты и другие комнаты привели в порядок, как только обширные запасы удалось разместить на складах. Меня зло взяло, когда я увидел так много турок на кроватях. Конечно же, это были все бесплатные пациенты – только место занимали впустую! Настоящую прибыль приносил потайной подвал.

Я побрел к главному вестибюлю. Это были часы приема больных. Вестибюль запрудили старики, женщины и дети, ожидавшие своей очереди на бесплатные процедуры. Пустая потеря времени, да и только. Отребье! Правда, все же именно я открыл для них такую возможность. Им следовало бы быть благодарными. Я прошествовал через толпу сидящих. Завидев, кто идет, они поспешно тянули к себе своих детей и шарахались в стороны.

Пропади они пропадом. Я повернулся, собираясь идти назад, в холл. Один из городских врачей, работавший здесь неполное время за приличное вознаграждение, разговаривал с пожилой женщиной и с жаром объяснял ей, что она нуждается в дорогостоящем лечении у специалиста в его собственном городском офисе.

Это был отец медсестры Билдирджины!

Я вздрогнул и поспешно юркнул в дверь, чтобы он меня не заметил. Осторожно глянул в дверную щелку. Он все еще был там.

Я обернулся и увидел, что попал в отдельную палату. Кто-то в новоприобретенном приспособлении, покрывавшем всю грудь наподобие металлического бюстгальтера, весь в бинтах, сквозь которые видны были только глаза, поднял руки, словно хотел защититься. Что это он испугался? Может, он меня знал?

Я пригляделся повнимательней.

Рат!

Модонские демоны! Что здесь понадобилось Рату? О, я так и закипел от ярости!

– Какого (…)! – заорал я на него. – Все гуляешь в отпусках! Ни на секунду нельзя на тебя положиться! Ты отдаешь себе отчет в том, что твоя зацикленность на безделье полностью лишает меня способности видеть? Ты сейчас должен быть в Нью-Йорке! Ты единственный, кто может включить ретранслятор восемьсот тридцать один! А пока он не включен, я не способен увидеть, что делает этот чертов офицер его величества! На тебе лежала обязанность следить за ним. А тебе хоть бы что! Подумал бы: ведь он уполномочен Великим Советом отдавать приказания всех нас арестовывать! А ну-ка, (…), (…), (…), сию же минуту вытряхивайся из этой (…) кровати, дуй в Нью-Йорк, лезь на Эмпайр Стейт Ьилдинг и снова заставь работать этот чертов ретранслятор! Понятно?

О, я был в бешенстве! Мой голос, должно быть, звучал слишком громко. Кто-то вошел в палату. Я круто повернулся. Это был Прахд.

– Спокойно, спокойно, – сказал он. – Люди за этими стенами могут услышать, что вы говорите по-волтариански.

Я отмахнулся от этого, как от чего-то незначительного, и сурово спросил:

– Что он тут делает?

– Нью-йоркское учреждение прислало его сюда, так как он умирал от пневмонии. У него оставалась только половина легкого. Мне пришлось вылечить его от инфекции и восстановить оба легких. Кроме того, ему халтурно вправили челюсти, и он не мог есть. Пришлось выправлять. У него также имелись старые переломы, раны и шрамы. И вдобавок были отморожены ноги. Сейчас у него все нормально, но он еще не в форме, чтобы уйти из больницы.

– Это мне об этом судить! – накинулся я на него. – Освободите его от этой штуковины, и пусть он отправляется в Нью-Йорк!

– Да это ж убьет его! – заволновался Прахд.

– Плевать мне на это! – заорал я. – Вас могут обвинить в том, что вы потворствуете ему, когда он отлынивает от работы!

Рат размахивал руками. Прахд достал тетрадь и ручку и дал ему. Рат с трудом начал писать. Когда он закончил, Прахд передал тетрадь мне.

Каракули были довольно неразборчивыми, но я ухитрился прочесть:

«Вы приказали мне включить ретранслятор 831 и прислать сообщение. Я это сделал. Вот так я и отморозил ноги. Правда ли, что высокий молодой блондин с голубыми глазами действительно является офицером Его Величества? Волтарианского Флота? С полномочиями, данными Великим Советом?»

Это явилось последней каплей, переполнившей чашу моего терпения. Они просто старались вывести меня из себя!

– Ну конечно! И он может приказать всех нас казнить! Меня, тебя, доктора Прахда – всех! Так что лучше тебе смотреть в оба, наглый (…)! – Я швырнул в него тетрадью.

– Значит, можно Рату остаться и закончить лечение? – спросил меня Прахд.

– Вы все одним миром мазаны, – сказал я. – Мне следовало бы разнести это место к чертям!

Я величественно вышел из палаты.

Глава 9

При всем моем бешенстве я не терял чувства осторожности и ловко избежал опасности быть подстреленным отцом медсестры Билдирджины, натянув на голову банный халат и пробравшись в свою палату боковыми коридорами.

Персонал, должно быть, готовил место для какого-то другого пациента, хотя моя сумка с бумажниками и документами все еще лежала возле кровати. Посреди комнаты стояла тележка на колесиках с высокой грудой коробок. Я прошел дальше. За тележкой в кресле сидел мой таксист. Увидев меня, он заговорил:

– Компания «Мадлик» не очень-то аккуратно провела тут ремонтные работы. Оставили на полу брызги от белил. Гляньте-ка вон туда. Целый след тянется от кровати к мойке.

Я решил побыстрее отвлечь его внимание.

– Я жду тебя уже несколько часов! Не могу же я уйти отсюда без одежды.

– Ага, верно, одежда, – сказал он. – Что ж, ну-ка взгляните, что я достал для вас!

Он протянул руку и снял с тележки верхнюю коробку. Бросил ее на кровать и открыл. Я вздрогнул. Мне показалось, что оттуда на меня сейчас прыгнет дикое животное!

– Настоящее туркменское пальто, целиком из натуральной медвежьей шкуры! Пощупайте этот мех. Классное дубление, почти никакого запаха! – Он схватился за другую коробку. – Каракулевая шапка, прямо с озера Кара-Куль Таджикской ССР. Смотрите, как поблескивает ворс. Переправлено контрабандой самыми надежными людьми. – Он нахлобучил ее мне на голову. – Вот это вид! Почище, чем у комиссара! – Он схватил еще одну коробку. – Теперь взгляните-ка на эти элегантные сапоги – снегоступы! Прекрасный голубой цвет, не правда ли? А эти лакированные полуботинки как раз вам будут впору – я взял целых три пары: коричневые, синие и черные. Ваш размер. Тут все точно на ваш размер.

Не обращая внимания на то, что я пытаюсь что-то сказать, он снова подскочил к тележке. Коробки посыпались на пол. Он вскрыл одну из них.

– Вот посмотрите на этот непромокаемый лыжный костюмчик из шелка. Как вам нравится этот лазурно-голубой цвет, а? Просто шик! Новейший фасон из Швейцарии! Капюшон-то какой! Пощупайте-ка подкладку. Норка! Разве не замечательно?

Он продолжал хватать и распаковывать коробки.

– Теперь практичные вещи. Взгляните на эту английскую рыжевато-коричневую куртку из твида специального покроя. Какой цвет! Какой стиль! А вот в пару к ней расклешенные брюки для верховой езды. Ну как, хорошо они сочетаются? К куртке этот темно-коричневый подходит? А вот сапожки для верховой езды. Именное клеймо. Шик, да и только! Как раз ваш размер.

Он все вскрывал и вскрывал коробки.

– А вот вам тирольский костюмчик из Германии. Эй, как вам этот помпон на зеленой тирольской шляпе, а? Разве не здорово? А куртка, шорты и ботинки – все из лучшей кожи. А вот возьмите-ка эти подтяжки. Видите, какой на них узор? Ручная работа!

Я попытался остановить его. Он не слушал. Коробки – еще и еще…

– А вот одежда для официальных случаев. Шелковые сорочки, шелковые шарфики на шею. А возьмите-ка этот итальянский серый костюмчик в полоску – он идет в паре с белым Homburg'oм. Это же первый класс на все времена! А вот вам дюжина мягких вязаных свитеров…

– Да постой же! – Я сумел остановить его, только встав между ним и все еще тяжело нагруженной тележкой. – Откуда все это?

– Как откуда? Разумеется, из «специального магазина модной западной одежды для мужчин и джентльменов» Джийзи. Из города несколько дней назад им подбросили информацию, что вы едете домой, и они приобрели всю эту партию по срочному заказу из Стамбула. Им известны ваши размеры. Будьте спокойны. Все вам подойдет как нельзя лучше.

– Боги мои! – вскричал я. – Я же велел тебе съездить на виллу и привезти мне оттуда какую-нибудь одежду.

– Нет, просто привезти одежду. Но я все-таки съездил на виллу. Там мне сказали, что им и без того хлопот хватает. А ведь сейчас ужасно холодно, да к тому же вы в больнице и все такое. Я знаю, какой вы классный джентльмен, поэтому просто смотался по-быстрому в город и достал всю эту одежду.

– Да она же стоит уйму денег! – возмутился я.

– О, деньги не понадобились. У вас такой огромный кредит – вы бы просто поразились. Я приобрел все на ваши кредитные карточки «Прокрутка и отмывка» и «Гони должок»!

Я почувствовал, что вот-вот упаду в обморок. Кредитные карточки! О мои боги, кредитные карточки!

Вдруг – спасительная мысль.

– У тебя же нет их номеров!

– Как? В городе всем известны номера ваших кредитных карточек. И в Стамбуле тоже! Так что – никаких хлопот!

Да, в такой ситуации уже требовалась такая спасительная идея, которая лежала бы за гранью вдохновения. Я же не только остался совсем без денег, но и задолжал кредитным компаниям за последний месяц нашей фатальной поездки!

И вот она явилась – эта идея!

– Я не буду подписывать счетов!

– О, никаких проблем. Вы, наверное, забыли, офицер Грис, что на планете Модон меня осудили за подделку документов и подписей. Я же понимал, как вы будете слабы: только что из больницы и все такое. И чтобы избавить вас от всех этих хлопот, взял да и расписался за вас на всех документах.

– Ты это устроил, чтобы получить десять процентов комиссионных от магазина, – прорычал я, скрежеща зубами.

– О, что вы, что вы, офицер Грис, никак нет! Как скверно вы обо мне думаете! Ведь сейчас на улице ужасный холод. Теперь, когда вы поправились, я не могу допустить, чтобы вы заболели. А теперь почему бы вам не пойти вон туда и не принять хороший душ, пока я приготовлю шелковое нижнее белье, альпинистские носки из шерсти ламы и чудесный рыжевато-коричневый костюмчик из верблюжьей шерсти. И вот эту темно-коричневую шелковую сорочку с этим вот белым шейным шарфиком от Кристиана Диора и вот эти ковбойские сапожки из дубленой конской кожи. Не принимайте слишком горячий душ. На улице ужасная холодина. А потом вы сможете надеть эту куртку из медвежьей шкуры и каракулевую шапку, и я отвезу вас домой.

Что я мог сказать? Во всей Вселенной нашелся хоть один человек, который заботился обо мне. Меня с одинаковым успехом могли пристрелить как в куртке из настоящего туркменского медведя, так и в одноразовом банном халате от компании Занко. Еще пятнадцать тысяч не будут иметь значения, если приплюсовать их к полумиллиону, который я все еще был должен по кредитным карточкам. Я повеселел. Срок оплаты наступит через месяц после того, как они пристрелят меня за неуплату уже существующего долга.

Когда я намыливался, меня вдруг поразила мысль, что я не знаю настоящего имени таксиста. Я крикнул, стараясь перекричать шум плещущей воды:

– Эй, знаешь, мне ведь никто так и не сказал твоего имени!

– Ахмед! – крикнул он в ответ.

– Нет, нет! – крикнул я снова. – Твое турецкое имя я знаю. Мне хочется знать настоящее.

– А, тогда Деплор.

Деплор? Это на языке планеты Модон означает «судьба».

Позже была у меня причина вспомнить это. Но теперь я слишком погрузился в свое занятие, пытаясь намылиться, несмотря на новоприобретенные половые органы. Я, конечно, надеялся, что мои новые брюки позаботятся об этом хозяйстве и смогут его вместить. Велико оно было!

Часть ТРИДЦАТЬ ПЯТАЯ

Глава 1

Несмотря на «заботу» таксиста, я чувствовал себя превосходно. Я прошел по газону виллы пружинистой походкой, с обычным сердитым взглядом – на тот случай, если кто-то из домашних наблюдает за мной.

Я полагал, что отдавать распоряжение внести в дом коробки с новой одеждой – ниже моего достоинства, и оставил это таксисту. Он, в свою очередь, собрал несколько мужчин с Карагезом во главе, и они образовали нечто вроде цепочки, и очень скоро моя спальня стала похожа более на складское помещение, чем на жилище. По крайней мере, я хотел быть на высоте, принимая свою финансовую смерть.

Таксист перед уходом задержался возле меня во внутреннем дворике виллы.

– Эта одежда сгодится вам в холодную погоду, – сказал он. – А вам нужно обязательно тепло одеваться. Но ближе к весне я попрошу тот магазин «для мужчин и джентльменов» поработать над вашим весенним гардеробом.

Ближе к весне, подумалось мне, я буду уже давно лежать в холодной могиле на кладбище, отведенном для тех, кого отстреливают службы получения по счетам. Но пусть помечтает. Согласно его собственным прозрениям, он заботился о моем здоровье.

– Обматывайте горло этими шерстяными шарфами, – наставлял он меня. – И старайтесь не промочить ноги. – И он ушел.

На звук закрывшейся двери внутреннего дворика открылась дверь Ютанк. Я стоял и думал, как проникнуть к себе в спальню, и услышал глубокий вздох. Повернулся.

Ютанк. Она поглядела на каракулевую шапку. На куртку из медведя. Затем пристально вгляделась мне в лицо, должно быть, только частично видневшееся в складках мехового воротника.

– Ох, – выдохнула она, очевидно, с облегчением. – Это всего лишь ты!

– Я только что вернулся из больницы, – сказал я.

– Там-то ты и пропадал? Что это такое ты делаешь: являешься сюда, людей пугаешь до смерти… Я было подумала, что это комиссар или какая-то важная птица.

Что-то в ее словах больно задело меня за живое.

– Ютанк, – сказал я, – нам с тобой не мешало бы поговорить о кредитных карточках.

– Ха! – фыркнула она. – Ну вот ты опять впадаешь в ярость по самому пустяковому поводу!

Она была прекрасна в своем белом атласном халатике, отделанном жемчугом, из магазина «Сакс», что на Пятой авеню. Я любил ее, действительно любил. Но ведь по ее вине я обеими ногами стоял в могиле на кладбище для должников.

– Ютанк, – сказал я, – не могла бы ты отослать назад или продать кое-что из купленных тобой украшений? Мои финансовые дела сильно расстроены.

Не знаю, чего я ожидал. Возможно, что она хлопнет дверью. Но она стояла и глядела на меня. Потом засунула в рот пальчик и задумалась над моими словами.

– Ютанк, – сказал я, – я очень тебя люблю. Но если бы ты только могла увидеть все в нужном свете, позволила мне аннулировать твои кредитные карточки и вернула кое-какие из своих наиболее ценных покупок, я бы, может, как-нибудь это пережил.

– О, хозяин, – отвечала она, – так мне печально слышать, что меня купил человек с ограниченными средствами. Однако тут и моя доля вины.

Я воспрянул духом. Все-таки ей была небезразлична моя судьба! Она сказала:

– Мне следовало бы заглянуть в «Данн и Брэдстрит» и справиться о тебе, прежде чем идти на аукцион. Я этого не сделала, значит, я нерадивая.

Трогательное признание. Конечно же, у этой дикарки из пустыни не было возможности установить мою кредитоспособность.

– Не думаю, – продолжала она, задумчиво постукивая пальчиком по зубам, – что капиталистические законы позволяют обнищавшей девушке-рабыне предавать своего хозяина. Нет, это законодательство было бы слишком упадочным. – Она мило нахмурилась и стала накручивать на палец локон своих иссиня-черных волос. – Наверняка есть что-то такое, что мы можем предпринять.

Меня осенило. Я вдруг сообразил, что в основе всего ее недовольства мною лежит сексуальная неудовлетворенность. После соития она всегда оставалась несчастной. Фрейд не может ошибаться. Она была просто-напросто неудовлетворенной женщиной! Но теперь-то! Теперь, после великолепной работы Прахда…

– Ютанк, – сказал я, – почему бы тебе сегодня вечером не прийти ко мне в комнату? У меня для тебя потрясающий сюрприз!

– Сюрприз? – переспросила она подозрительно.

– Большой сюрприз и очень миленький.

– Хм-м, – промычала она. – Хозяин, а если я приду – подразумевается только это и ничего больше, – ты позволишь мне оставить у себя все, что я купила, и мои кредитные карточки?

Я сделал очень быстрый расчет. У меня не было никакого сомнения: стоит ей обнаружить то, что у меня теперь есть, она и думать перестанет о побрякушках и кредитных карточках. Фрейд не может ошибаться. Секс лежит в основе любого, даже самого крошечного побуждения, а по сути – всего вообще. Если бы я мог заманить ее к себе в комнату на один часок, после этого она бы согласилась жить со мной до конца дней своих, и если нужно – даже в нищете.

Я поставил все свои фишки на Фрейда.

– Ютанк, если ты только придешь ко мне сегодня и полежишь со мной на постели всего лишь пять минут, ты можешь оставить у себя свои украшения и кредитные карточки.

Она кивнула в знак согласия:

– Я буду в девять часов. – Она закрыла дверь.

Я от радости исполнил маленький танец.

Я решил эту проблему, решил!

Да и пяти минут не пройдет, как всякая мысль о драгоценностях и кредитных карточках навсегда улетучится из этой прелестной головки. После этого я просто буду отправлять эти разорительные покупки назад в магазин Тиффани и рвать, рвать, рвать эти предательские карточки. При этом она даже будет весело хохотать! Чудесная, чудесная психология!

Благословляйте Фрейда!

Глава 2

Я сразу же превратился в сгусток кипучей энергии. Мне нужно было убрать всю эту одежду, привести в порядок комнату, и я, не теряя ни минуты, принялся за дело.

Возникла проблема: у меня не хватало места в стенных шкафах. С чем-то приходилось расстаться. В одном потайном шкафу много места занимали большие коробки с гипношлемами. Я запечатал их так, словно они были совершенно новенькими, погрузил их в микроавтобус «шеви» и велел Карагезу отвезти их к Прахду на новые склады. Даже после этогоместа едва хватило, но я все-таки управился, всовывая, втискивая и ставя коробки с одеждой друг на друга.

Новая проблема: было всего лишь четыре часа. Предстояло как-то убить целых пять часов!

Хеллер. Рат говорил мне, что включил ретранслятор 831. Не мешало бы проверить.

Я зашел в потайной кабинет, распихал по углам фальшивые золотые слитки и ящики, которые все еще валялись на полу, включил стенную электропечь, помня совет заботливого таксиста беречь свое здоровье, и достал из своего багажа приемник и видеоустройство. Установив аппаратуру на низенькую скамейку, я включил ее.

Победа!

Он находился в своем офисе в Эмпайр Стейт Билдинг.

Правда, я не вполне понимал, что он там делает. На экране один участок пола сменялся другим.

Затем наконец послышался его голос: «Вот он».

Из темного уголка под столом он выудил резиновый мячик и, выпрямившись в кресле, положил его на амбарную книгу.

Кот вспрыгнул на стол и уселся в трех футах от мячика.

Хеллер толкнул мячик, и он покатился к коту. Тот умело лапкой толкнул его назад к Хеллеру. И так мячик катался туда-сюда, туда-сюда.

Трогательная сценка. Мы действительно отрешили его от дел. Ему больше ничего не оставалось, как играть с котом в мячик!

Неожиданно кот нанес по мячу превосходный удар, сбив его со стола. На этот раз Хеллер поймал его, говоря:

– Эй, кот, тебе нужно следить за своей силенкой. Не будь таким задавакой. Кто-нибудь еще подумает, что ты инопланетянин, и тебя привлекут за нарушение Кодекса. Ну-ка погоняйся за ним немного!

Хеллер кинул мяч через всю комнату. Кот стремглав бросился за ним.

Не успел мячик удариться о стену, как дверь отворилась.

Кот мгновенно потерял интерес к отскочившему от стены мячу и устремился к двери.

– Скучал по мне? – Это вошел Бац-Бац.

Кот увидел, кто это, и вопросительно произнес: «Мя-я-яу?»

Бац-Бац прошел по комнате.

– Тебе нужно учить этого кота стрелять. – Кот шел за ним, не спуская глаз с сумки в его руке. – Нет, нет, это не мороженое, – сообщил ему Бац-Бац и бросил сумку на стол: – Вот сделанные тобой фотографии, Джет. А вот бутылка с жидкостью, которая, как мне сказали, смывает эмульсию.

– Вопросы задавали? – спросил Хеллер.

– Да нет. Я им сказал, что это нужно для уроков по курсу военной разведки, G-2, и они мне сказали, что всегда рады помочь студенту выполнить домашнее задание.

Кот старался убедиться, что мороженого в сумке нет. Он явно не верил Бац-Бацу.

– Джет, – продолжал Бац-Бац, – пока я ждал, когда мне принесут эту жидкость, я придумал отличный план. Я должен кое-что предпринять. Мне страшно подойти близко к семье, и я не могу бросить свою работу, а то снова окажусь в тюрьме Синг-Синг. Но я все продумал.

Хеллер жестом указал на кресло. Кот уселся, чтобы послушать.

– Дело обстоит так, – стал объяснять Бац-Бац. – Я достаю номера машин всех издателей в стране. Потом просто закладываю в них бомбы и – шарах! Они – в чистилище, мы – в раю.

– Уж больно великоват размах, – возразил Хеллер.

– Ну ладно, а как насчет вот этого? Я закладываю бомбы под зданиями телевизионной сети Эн-Би-Си, Си-Би-Эс и Эй-Би-Си. Этот дутый Вундеркинд обязательно появится в одной из студий, и тогда – жах! Он – в чистилище, мы – в раю.

– Тогда у меня не будет отбоя от репортеров.

– Джет, я начинаю подозревать, что нет в тебе души настоящего подрывника.

Я хмыкнул. Хеллер как военный инженер, наверное, подорвал зданий и фортов больше, чем когда-либо слышал Бац-Бац. Ответ же Хеллера удивил меня изрядно.

– Склоняю голову перед большим специалистом. Однако я не думаю, что тут есть хоть одна стоящая мишень.

Я похолодел. Было очевидно, что Хеллер говорит обо мне! Неужели он действительно узнал обо мне? Потом я подумал, что он мог иметь в виду Мэдисона. Уж лучше Мэдисон, чем я. Затаив дыхание, я ждал, что же еще скажет Хеллер. Он ничего не сказал, и меня осенила мысль, что он просто-напросто не в курсе. У меня отлегло от сердца.

Бац-Бац поднялся с кресла и сказал:

– Тогда у меня остается последнее решение.

– То есть? – поинтересовался Хеллер.

– Пойти и выпить стаканчик виски. Пойдем, котяра. Твой хозяин за один час не успеет по тебе соскучиться, а мне ужасно не нравится пить одному.

Он пошел из комнаты, и кот засеменил за ним следом.

Хеллер приступил к делу. Он открыл руководство по курсу военной разведки G-2 – установление (идентификация) личности. Вытряхнул фотографии из сумки на стол. На всех, похоже, был он сам, но только в разном возрасте. Он взял ванночку и налил туда воды и жидкости из бутылки. Затем пошел к сейфу и достал оттуда стопки удостоверений личности. Эге, сообразил я, да это же все паспорта, карточки социального обеспечения и водительские права, забранные им у гангстеров и Сильвы. Он разложил их на столе. Боги мои, я и не догадывался, что их так много!

Десять – из гаража. Два – от нанятых мною снайперов: должно быть, Бац-Бац почистил их карманы! Один – с аэровокзала «Мидтаун». Пять – цэрэушных, взятых им у Сильвы.

Были и другие, у кого не он забирал удостоверения: три в «Ласковых пальмах», еще два на аэровокзале и, разумеется, у самого Сильвы.

Я сделал торопливый подсчет: Хеллер прикончил девятнадцать молодчиков из банды Фаустино. Они это знали: неудивительно, что он внушал им такой ужас. Он уничтожил восьмерых хулиганов в Ван-Кортленд-парке. Он покалечил, но не убил Торпедо Фиакколу и двух турецких борцов. И взорвал десять агентов налоговой инспекции – если агентов Государственной налоговой службы можно назвать людьми.

Сорок человек!

Им нужна была его голова, так что сделал он это с целью самообороны. Но что могло бы случиться, если бы он вздумал заняться охотой на людей!

Он был опасен!

О, лучше мне как следует позаботиться о том, чтобы он не вышел из-под контроля! И самому как следует поберечься! Порой я забывал, что имею дело со старшим военным инженером Волтарианского Флота. В этом-то и заключалась моя беда с этим Хеллером. Ох, как был он обманчив, со всеми своими джентльменскими манерами офицера, притворной благопристойностью и даже религиозностью.

Но ничего – Роксентер знал свое дело. И Гробе тоже знал свое дело. И, благодарение богам, Мэдисон отлично разбирался в оружии более мощном, чем я мог когда-либо себе представить, – ССО.

И ведь мы его остановили. Мы пригвоздили его к месту.

Теперь он валял дурака с этими паспортами и водительскими правами. Клал фотографию, на которой он выглядел старше, в ванночку с жидкостью. Тонкий эмульсионный слой начинал отделяться от бумажной основы. Двумя маленькими щипчиками он переносил эмульсию на настоящую паспортную фотографию. Затем с помощью смоченного чем-то шарика он прикатывал новую эмульсию так, что проступала даже печать.

Немного погодя у него было восемнадцать паспортов. Ему оставалось только изменить цвет своих волос и прочертить возрастные морщины на собственном лице, чтобы оно соответствовало указанному в паспорте возрасту, – и тогда он мог бы пользоваться ими!

Потом он взялся за водительские удостоверения. Это оказалось чуть посложнее, поскольку цветные фотографии были меньшего размера. В ряде случаев ему даже приходилось удалять всю документальную часть, отслаивая ее. Он снимал с цветной фотографии эмульсионный слой и на его место накладывал эмульсионный слой со своей фотографии. Наконец он прогнал всю партию документов через портативный ламинатор, или пресс для изготовления слоистых конструкций.

Восемнадцать удостоверений личности. Но какую пользу могли они ему принести? Такие имена, как Чеччино, Серпенте, Лаццио, Рапиторе… Все имена гангстеров. Они были известны и хранились в полицейских компьютерах. И теперь уж всем было известно, что Инганно Джон Скроццоне, главный бухгалтер Фаустино, мертв. Только эта пятерка цэрэушных паспортов могла бы еще пригодиться, и я бы охотно поспорил, что они – лишь цэрэушное прикрытие для профессиональных убийц. И одного уже мертвого убийцы – Гансальмо Сильвы.

И тут меня разобрал смех. Я понял, что все это значило. В университете и среди друзей он, конечно, известен под именем «Уистер». Но Мэдисон загнал его в угол. Ведь Хеллер не мог даже зарегистрироваться в мотеле без того, чтобы какой-нибудь клерк не узнал в нем Вундеркинда! Мы его действительно прижали!

Это улучшило мое настроение. Хеллер у меня добегался. Теперь он жил в крошечной комнатушке рядом со своим офисом. Скоро он и его, вероятно, лишится. С деньгами ему, несомненно, приходилось туго. Он лишился поддержки Малышки и ее семейства. Скоро от него, вероятно, уйдет Изя.

Прекрасное видение! Хеллер, разоренный, слоняющийся, как беспутный бродяга, по Нью-Йорку. Все это началось благодаря блестящему интеллекту Ломбара. Следующий толчок дал блестящий ум Роксентера. И тут явился Мэдисон в качестве дровосека и срубил это упрямое дерево, имя которому Хеллер.

Он не заслуживал молитвы!

Будет знать, что попытка облагодетельствовать планету – идиотское занятие!

Планеты и их обитатели существуют для того, чтобы их доила властная элита. Если кто-то накрепко не усваивал этой истины, он мог наделать массу глупостей, подобных оказанию помощи людям. Боги поместили там разное отребье в качестве жертвы, добычи для существ высшего порядка, таких, как Хисст и Роксентер. И любого, кто думал иначе, ожидала очень короткая расправа.

Я поздравил себя со злорадным удовольствием.

И в конце концов набросил на видеоустановку одеяло.

У меня были дела поважнее, чем следить за мучительной смертью какого-то недоумка, хоть и старшего офицера инженерных войск, который на свою беду проникся глупой идеей, что якобы может спасать планеты.

Глава 3

В девять вечера, горя от нетерпения, я лежал в своей постели. Все огни были потушены, как ей всегда хотелось. Но большая разница заключалась в том, что я разделся догола и лишь набросил на себя простыню – как завертывают купленный подарок.

Вот уж будет ей удивление! Из ряда вон выходящее! Конечно, я преувеличивал, но ведь в жизни нам нечасто выдаются такие превосходные минуты.

Я заслышал слабый звук у двери. Затем от движения на ощупь постель слегка заколыхалась.

Через мгновение я ощутил рядом с собой тяжесть и тепло ее тела. Воздух наполнил нежный аромат жасминных духов. Я задрожал от возбуждения. Прошептал: «Милая!» и протянул руку, чтобы обнять ее. Как обычно в такие минуты, она была одета.

Она слегка отодвинулась и спросила:

– Ну и что же это за сюрприз?

Я ощупью отыскал ее руку. Завел ее под простыню, заставил пальчики прикоснуться к моей груди, а потом стал перемещать ее кисть вниз по своему телу.

– Потрогай-ка вот это, – прошептал я, немного задыхаясь от страсти. – Погляди, что у меня для тебя есть.

Я заставил ее пальцы коснуться меня.

– Что за черт?!

О, я знал, что она удивится!

Пальцы сперва отдернулись, но потом снова потянулись и обхватили мой член.

– Эй! – сказала она. – Что это еще за фокус? Подделка? Искусственный? Ладно, сейчас посмотрим!

Ее пальцы стали пощипывать член, и кожу вокруг, и в паху. Ногти оказались довольно острыми. Она пыталась выяснить, нет ли там какого-нибудь ремешка для крепления конструкции.

– Да нет же, нет! – поспешил я уверить ее. – Он настоящий!

– Сейчас посмотрим, – сурово сказала она.

Она обхватила его пальцами, крепко сжала и сильно дернула.

– У-ух! – взвыл я от боли.

– Милостивый Аллах! И впрямь настоящий!

Ага, я знал, что она придет в приятное изумление! Она ощупывала самый кончик, пытаясь получить представление о диаметре головки. И вдруг отстранилась и села.

– (…)! – выругалась она. – Скользкий, паршивый (…)! – Ее кулачок не очень метко ударил меня по челюсти. – Раньше у тебя был такой маленький, что никто даже найти его не мог! Меньше даже, чем у этих двух мальчишек! А теперь такой большой, что никому никуда его не засунуть!

Кажется, я услышал тиканье часов. И точно: я увидел светящийся циферблат секундомера. Она, наверное, следила за ним. Хотела убедиться, что ее пять минут прошли!

– Ютанк, ну пожалуйста, – упрашивал я. – Я уверен, что получится. Ютанк, я все это сделал ради тебя. Прошу тебя, одумайся. Дай мне руку, ну пожалуйста. Он не так уж плох. Просто немного больше обычного. И у него есть другие преимущества…

Щелкнула кнопка секундомера.

– Пять минут, – напомнила она. – Я хочу, чтобы ты это засвидетельствовал: я лежала с тобой в постели ровно пять минут. – Она поднесла циферблат к моему лицу – он светился зеленым. Верно, она пробыла со мной пять минут.

– Ну пожалуйста, Ютанк, – заплакал я. – Ты не представляешь себе…

– Послушай, (…), я устала от твоих фокусов! Ты пускаешься на такие крайности! То ты не можешь порадовать даже блоху, а то готов раскурочить верблюдицу! Я ухожу к себе, и не беспокой меня до тех пор, пока не станешь нормальным!

Она соскочила с постели. Хлопнула дверь. Она ушла.

Я лежал потрясенный. Мое предчувствие наслаждения возбудило меня до такой степени, когда неминуем был взрыв. Но неожиданный поворот событий остановил его приближение на полпути к успеху. Сердце мое стучало от неисчерпанной страсти, а голова кружилась от потрясения.

Я постарался лежать спокойно, надеясь, что и чувства мои уймутся. Но вместо этого у меня началось нервное подергивание.

Не мог я лежать спокойно, не мог – и все. Тогда я встал с постели.

Подумав, а не мучается ли она угрызениями совести, может, даже плачет от неудовлетворенности, я подошел к приемнику, связанному с прослушивающим устройством, давно уже установленным мной в ее комнате. Включил его.

Теперь громкость его усилилась. Возможно, оттого, что его передвинули на более подходящее место, когда «кредитокарточные» агенты старались очистить дом от ковров.

Я услышал, как течет вода. Потом услышал звяканье посуды. Потом голос Ютанк:

– Просыпайтесь, милые малышки. А то все хорошее в жизни проспите.

Раздались детские возгласы: «А чего?» и «У!», – затем: «Ой, здорово!»

Звон стаканов. Молоко, что ли, она давала им на ночь?

Потом музыка – что-то турецкое. Вероятно, в записи. Дикая. Примитивная. Ритмичные удары ноги. Затем шелест ткани. А там ритмичные удары сабель одна о другую. Хоть я и не видел танца, мое тело начало двигаться в такт.

Голоса двух мальчуганов звучали все громче, дыхание в предвкушении участилось.

Затем неожиданно в музыке наступила перемена. «Электрические завихрения» стали выбивать дерзкие и бурные аккорды. Зазвучал голосок Ютанк, она пела:

Пусть ты мал, Но как хорош! Съесть тебя мне Невтерпеж!

Пусть на голод Будет мода – Съесть тебя Мне так охота!

Пусть власа Каскадом льются – Им глаза мои Напьются!

Брошу я тебя В кровать. Лучше спрячься! Мне видать!

Звякнула брошенная на пол пластинка с «электрическими завихрениями».

Негромкие удивленные вскрики.

Шорох простыней и скрип постели.

Визги восторга!

Больше я не мог выдержать. Я выключил приемник. Меня разрывало от страсти. Я улегся в постель.

Пусто было у меня в руках. Я испытывал мучения. Никогда прежде я так не мучился. Больно! Ужасно больно! И так, час за часом, я лежал и страдал.

Я понял, что никакая пытка не может сравниться с муками неудовлетворенного желания! Их средоточием стал очень чувствительный орган!

Глава 4

На следующее утро сильно похолодало. Перегорела электропечка. Я облачился в лыжный костюм голубого цвета. Согревая руки чашкой с кофе, я тщательно обдумал ситуацию. И пришел к отчаянному решению.

С верностью Ютанк мне нужно покончить.

Я позвонил таксисту и, когда он явился, велел ему провезти меня несколько ярдов по шоссе. Здесь находился поворот к вилле, сгоревшей когда-то очень давно, и можно было съехать с дороги на несколько футов в сторону и припарковаться под кедром, видя при этом все, что могло двигаться по шоссе.

Он выключил двигатель. Ветер вздохнул в кроне кедра с какой-то горькой печалью. Шофер повернулся ко мне, сдвинул на затылок свою фуражку из овчины и стал ждать, когда я заговорю. Он, очевидно, понял, что у меня неприятности.

– Мне нужно что-то делать с Ютанк, – проговорил я.

Он молча обмозговал сказанное. Задумчиво закурил сигарету «Хисар» и сказал:

– На продаже ничего не выгадаешь. Цены на рынке упали до самого низкого уровня. За «железным занавесом» дела еще хуже. Через границу к нам перебежали сотни тысяч девушек. Боясь, что их будут насиловать красноармейцы, они встали перед выбором: либо сиф и гонорея – либо ноги поскорее. Они выбрали последнее. Я их не виню. Вы когда-нибудь ощущали прикосновение бороды одного из этих русских Иванов? А платяных вшей видели? Или блох? Нет, офицер Грис, увязли вы с ней.

– Я вовсе не намерен делать из этого трагедию, – сказал я. – Но после долгих размышлений я пришел к выводу, что это дело просто так не решится.

– Что ж, – сказал он, – в такого рода делах никогда не знаешь, где найдешь, где потеряешь.

– Ты должен мне что-нибудь посоветовать, – сказал я. Он все-таки был единственным, кому, похоже, небезразлично, что со мной случится. К тому же уголовники на Модоне – народ довольно сообразительный. – Готов выслушать любые предложения.

Кедр вздохнул под ветром. Прошли три верблюда, груженные опиумом, ведомые в сторону Международного центра переподготовки крестьянином на ишаке. Крестьянин взглянул на нас с любопытством.

Деплор, он же Ахмед, подождал, пока они не скрылись из виду. Затем с внезапной решимостью отшвырнул сигарету.

– Не хочу втягивать вас в трудные ситуации, офицер Грис, из которых нельзя выбратьря. Душой разделяю ваши самые насущные интересы. Поэтому скажу, что вам лучше делать. Вам лучше дать мне денег, и я достану вам женщин.

– Больше никаких рабынь! – поспешно предупредил я.

– Нет, нет, – сказал он. – С той я вас и так уже здорово подставил. И никакие шлюхи вам тоже не нужны. Я имею в виду только тот тип женщин, которым деньги нужны как приданое. Для замужества. С такой женщиной вы можете провести одну ночь и все. Красотки на разный вкус, выбор большой. Что ни ночь – то новая. Распространите об этом слух. И к тому же они очень горячие.

О, это звучало отлично!

Он продолжал развивать мысль:

– Чтобы дело пошло как следует, вам нужен большой автомобиль. Женщины клюют на дорогие вещи, и большая машина – как раз то, что надо. Помните тот пуленепробиваемый лимузин, о котором я вам говорил? Машина бывшего генерала? Того, что за стрелили? Она еще продается в Стамбуле.

Меня вдруг обеспокоила одна загвоздка.

– Подожди-ка. Нельзя же приобретать женщин на кредитные карточки. Да и вообще я хочу с этим завязать.

– С женщинами? – спросил он, крайне удивившись.

– Нет. С карточками. Эти штуки у меня вот где!

– Ладно, карточками вам пользоваться совсем не обязательно. Сойдут и наличные. Итак, если только вы дадите мне денег…

Пришла пора признаваться. Он же как-никак был моим другом.

– Я разорен в пух и прах. У меня нет ни гроша.

Таксист, как мне показалось, довольно быстро завел машину. Он высадил меня у виллы на дороге и даже не попрощался.

Я долго глядел ему вслед.

Мне стало совершенно ясно, что дела без денег не делаются. Жизнь без денег, как я всегда узнавал, – это смерть. Ужасно страдая, я заковылял, прихрамывая, назад к себе в комнату.

(…), Прахд!

Я решил, что небольшая физическая нагрузка может отвлечь меня от мыслей о моем несчастье. Я согрел свой потайной кабинет, разделся и начал чистить оружие, убирать старую одежду и, ближе к вечеру, разбирать завал из фальшивых брусков золота и ящиков.

Уже в основном закончив и слоняясь без цели, я заметил, что один из ящиков упал на пакеты с непросмотренной почтой.

Лениво, без всяких мыслей, я взял несколько писем. Их переправил на мой новый адрес отдел 451 на Волтаре, и прибыли они на недавно побывавших на Земле грузовых судах. Ординарец Фахта подсунул их под дверь, что вела в туннель.

Обычные житейские дела. Уведомление о том, что меня исключили из Ассоциации питомцев Академии за неуплату членских взносов. Счет от торговца оружием на Флистене – многолетней давности, и к тому же я вовсе не собирался по служебным делам на Флистен. Реклама новых фуражек для офицеров нестроевой службы, «которые остаются целыми и невредимыми после сильнейших ударов солдатских дубинок». Реклама последней новинки: кассет с песнями все более и более популярной любимицы родной сцены Хайти Хеллер из нового мюзикла, ради которого «каждый вечер театры Волтара ломились от зрителей», – «Храбрый принц Каукалси». Предупреждение о том, что я не подтвердил своего ознакомления с новым общим распоряжением Аппарата, касающимся заполнения формуляров, где они перечислялись в соответствующей последовательности, и что я должен немедленно заполнить прилагаемый формуляр. Новый вид дезодоранта, который «за считанные секунды полностью уничтожает оставляемую солдатами вонь». Нечто, специально предлагаемое только для чиновников Аппарата: шуточный подарок для друзей – взрывающиеся ботинки. Электронный свисток, имитирующий птичьи голоса, предлагаемый в дюжине разных наборов, который подманивал самок певчих птиц некоторых видов в целях получения от них потомства.

А это что такое?

Две персональные почтовые открытки? Такие, что посылаются друзьям и не запечатываются в конверты, чтобы прочесть их мог каждый, кому не лень. От кого бы это могло быть? У меня не было никаких друзей.

Я взглянул на подпись и ошалел. Вдова Тейл!

В первой открытке говорилось следующее:

«Солтену Грису, отдел 451. Просьба переслать на новый адрес.

Эй, привет, где бы ты ни был. Прекрасно себя чувствую на сносях. Как мы его назовем? Почему ты не пишешь?

Твоя милая голубка, которую ты бессердечно бросил,

Пратия».

И обратный адрес: «Холмы Роскоши, поместье „Резвушка“, Пратия Тейл».

О мои боги! Вот в таком открытом виде, через все учреждение – читай, кому не лень! За отказ жениться на женщине, которой ты сделал ребенка, могли уволить со службы! Закон был целиком на ее стороне.

Вторая открытка была почище первой!

«Солтену Грису, все еще офицеру Аппарата, только если его командир уже не узнал, что он на мне не женился, а если не узнает в следующий раз, я пойду к нему на прием.

Эй, привет, где бы ты ни был!

С ним все в порядке. Еще слишком рано, чтобы чувствовать его толчки. В какую школу мы его отдадим, когда он родится? Может, в Академию, как и его отца? А может, купим ему патент на офицерский чин во Флоте? Прошу, сразу же напиши мне, чтобы я могла избежать всех этих скучных хлопот с наймом адвокатов, на которые уходит так много времени, когда можно было бы заниматься и более приятными вещами.

Любящая беременная девушка, оставленная тобой, Пратия Тейл.

Холмы Роскоши, поместье «Резвушка»,

правый поворот с главной дороги

у гостиницы «Зверь в охоте»

P.S. Чтобы расследовать это дело, всегда желательны молодые офицеры, в форме или без оной.

(Вы можете также воспользоваться взлетно-посадочной площадкой днем и ночью.)».

Ах, чтоб ее!

Она пыталась втянуть меня в неприятности! Смолоду я поклялся никогда, никогда, никогда не жениться! Кому хотелось постоянно слышать с кухни шипение сковородок и бульканье кастрюль?! Кому нужны все эти кровавые разборки, когда застаешь своих братьев-офицеров в постели собственной жены?!

И, провались они все на свете, этот Прахд засвидетельствовал и зарегистрировал, по словам вдовы, ее беременность перед своим отлетом с Волтара!

(…), (…), (…) Прахд! Хорошо'еще, что легально он уже считался мертвым. Иначе я бы пристрелил его, не раздумывая!

Возможно, безденежье роняло меня в глазах женщин, но вдова Тейл вовсе не относилась к их числу! Да, мужей она убивала, будь хоть малейший предлог. Но нужно быть честным: не безденежье служило настоящей причиной.

Я просто не мог – и все тут – простить ее за то, что она так зациклилась на Хеллере. Только при мысли об этом (…) Хеллере у нее автоматически сдавали нервы, хоть я был тут же, рядом! Хотя она и видела-то его всего лишь раз, меньше минуты. И никогда не разговаривала с ним!

Нет, вдова Тейл не для меня! У меня могло быть туго с финансами, но ведь не до такой же степени!

Пусть она воображает в Хеллере все, что захочет. Я же, слава Богу, находился от нее на расстоянии более двадцати двух световых лет!

Но это немного послужило охлаждению моего пыла. В самом чувствительном месте боль почти прекратилась. К черту ее и Хеллера тоже!

И тут я подумал о том, что Хеллера нужно выкорчевать из «Ласковых пальм». Вот было бы для него наказание, когда бы он лишился всех своих любящих женщин! Последнее слово, когда все сказано, еще оставалось за мной. Я засмеялся и решил снять одеяло с видеоприемника и насладиться его унынием.

Глава 5

Хеллер стоял в парке и глядел на Ист-Ривер. Зимний холодный ветер взбивал мелкие барашки на воде, над которой низко летали чайки.

Он повернулся, и на мгновение глаза его задержались на Статуе Свободы, затем его взгляд пробежал по эспланаде, где развевались и хлопали на ветру флаги многочисленных наций.

Хеллер находился возле Организации Объединенных Наций!

Меня охватило холодное предчувствие, не имевшее ничего общего с ветреной холодной погодой. Что за дело привело его туда?

Его взгляд сосредоточился на широком пешеходном тротуаре перед дверьми здания Генеральной Ассамблеи, изредка скользя по Восточной сорок шестой улице. Этот район я знал хорошо: он ожидал, что кто-то прибудет сюда, к ООН, из города.

Его внимание привлекла группа людей из пяти человек. В накидках и меховых капюшонах. Наверное, он не ожидал их увидеть, поскольку передвинулся так, чтобы быть заметней.

Группа остановилась. Чья-то рука вытянулась, указывая на Хеллера. Все остальные повернули головы в эту сторону.

Затем они побежали к нему, выкрикивая вне себя от радости: «Красавчик! Ой, милашка!»

Они бежали к нему, а он бежал к ним.

Они встретились в радостной шумной суматохе.

Они старались расцеловать его в щеки, схватить за руки.

Это были женщины из «Ласковых пальм»! Я узнал среди них Марджи, Минетту и высокую ярко-желтую красавицу.

– О, Красавчик! Мы так без тебя скучали! – крикнула одна.

– Нам было так одиноко! – голосила другая.

– Прошьел циэлый вьек! – прокричала Минетта.

Боги мои, да они были просто прекрасны! Глаза у них так и горели, на щеках играл румянец. Какое имел он право на эти прелестные существа?! Он ведь даже не спал ни с одной из них!

– Вот уж не думали, что ты придешь, – сказала высокая ярко-желтая.

– И я пропущу такой день? – возразил ей Хеллер.

– Действительно, это невозможно, – сказала Марджи. – Ведь это все же твоя идея.

– Нет-нет, – запротестовал Хеллер. – Не моя, а Вантаджио. Это он у нас эксперт по политическим делам. А всю работу сделали вы, девчонки.

– О, и как мы работалы! Отшень, отшень тяшело! Лобби за лобби, день и ночь, вверх и вниз. Но девушки все же внушили делегатам: если они не принимают этот закон, мы посылаем их на (…). Мы бойкотируем их страсти.

– По-моему, – сказала Марджи, – эти делегаты ООН хорошо усекли, в чем дело. К любому из них, кто не проголосует за этот закон, в «Ласковых пальмах» будут применены санкции.

– Мы в прямом смысле вложили в это наши задницы, – сказала ярко-желтая. – Это то, что они не смогут принять покорно!

– О, думаю, Генеральной Ассамблеей закон будет одобрен, – сказал Хеллер.

Я был ошарашен. Я слышал, как одна или две из них намекали Хеллеру, когда он сидел по вечерам в вестибюле «Ласковых пальм», что они «работают кое над чем» со своими клиентами из делегатов ООН. Но я понятия не имел, что за игры велись в темных комнатах этих распутниц. И что это был за закон?

– Нам лучше войти, – сказал Хеллер. – Близится время их окончательного голосования.

Они веселой толпой ввалились в двери здания Генеральной Ассамблеи и подошли к справочному столу в вестибюле. Молодая особа в форме подняла голову и встретила их смех и суету неодобрительным взглядом.

– У вас должны быть специальные пригласительные билеты для нас, – сказала ярко-желтая. – Делегат Мейсабонго сказал, что они будут здесь.

– Ах да, – сказала служащая. – Пять пропусков на гостевую галерею.

– Шесть, – возразила ярко-желтая.

Служащая вынула конверт, открыла его и посчитала: пять.

– Я зяду Красавчику на колени, – сказала Минетта.

– Нет, сяду я, – решительно сказала Марджи.

Ярко-желтая протянула руку мимо служащей к пропускам, лежащим в ячейках. Она взяла один пропуск и сказала:

– Не сядет никто.

– Этого нельзя делать! – обратилась к ярко-желтой служащая справочного стола. – Да, мы раздаем пропуска по принципу «первый пришедший обслуживается первым». Но, видите ли, это специальная сессия, и мы ожидаем жену президента Соединенных Штатов и целую группу из Лиги освобождения женщин…

– Первый пришедший обслуживается первым, – заметила ярко-желтая, – как раз та система, по которой работаем и мы.

Служащая потянулась к похищенному билету:

– Вам нельзя!

– Можно, – возразила ярко-желтая. – Голосуется наш законопроект! Но если вы намерены стоять на своем, почему бы вам тогда не позвонить президенту Генеральной Ассамблеи и не сказать ему, что вы не даете Беуле присутствовать на сессии?!

Пришел охранник.

– Должен вас предупредить, что в вестибюле нельзя неприлично шуметь и, кроме того, если вы будете присутствовать на заседании Генеральной Ассамблеи, в гостевой галерее не должно быть ни шума, ни аплодисментов. Может, будет лучше, если вы вернете билеты и…

– Скажи-ка это своей администраторше, – посоветовала ему ярко-желтая. – И, если хочешь сохранить свою работу, будь повежливей. Вот твой билетик, Красавчик. Пойдем?

Меня удивило, почему это охранник сопровождает их ко входу на галерею для гостей, пока я не заметил, что Беула – та, светло-желтая – идет рядом с ним, взяв его за руку чуть выше локтя. Ах чтоб его, этого Хеллера! Ведь он же обучил этих шлюшек, как обращаться с мужчинами. Предатель!

Они прибыли на галерею для гостей, сели в первый ряд, и девицы сняли с себя меха. Одеты они были красиво – в атлас и парчу. Они извлекли свои косметички, чтобы поправить макияж.

Генеральная Ассамблея заседала в обширном зале, утешающем душу своей элегантностью. Делегатов, занимавших места для членов законодательного собрания, собралось совсем еще мало. Но они все время прибывали, с чувством собственного достоинства усаживались в кресла у флажка с эмблемой своей страны. Но что это? Многие из них робко поглядывали в сторону потаскушек, делая при этом едва заметные знаки рукой, похожие на весьма сдержанные приветственные жесты.

И вот – невероятная суета, звук фанфар. Галерея вдруг закишела агентами. Вошла супруга президента Соединенных Штатов – не удостоенная внимания депутатов.

Снова переполох. Вошли несколько женщин с лентами на груди, где читалось название их организации: «Лига освобождения женщин». На них также не обратили внимания.

Какой же законопроект выдвигался на голосование? У меня появилось опасение, что Хеллер, которого я считал поверженным и оставшимся не у дел, сохранил значительное влияние. Это сулило мне скверные новости.

Наконец зал внизу заполнился как положено. В галерею для гостей набилось много народу. Скоро должны были начаться обсуждение и голосование.

Хеллер и его девочки взяли со своих мест наушники. На них имелся наборный диск. Так указывались языки: английский, французский, испанский, русский, китайский. У Минетты, сидевшей рядом с Хеллером, возникли затруднения с наушниками и прической. Хеллер помог ей и установил диск на французский язык, затем надел свои наушники и перевел диск на английский язык. Он взглянул на остекленные кабины для переводчиков по обеим сторонам эмблемы ООН В зале было много телевизионщиков, и в наушниках прослушивалась их болтовня. Очевидно, средства массовой информации считали это заседание довольно важным событием.

Но в чем же, черт возьми, заключался этот законопроект? В том, чтобы разбомбить волтарианскую базу? Объявить Солтена Гриса международным преступником? Я забеспокоился.

Президент Генеральной Ассамблеи вошел и, заняв свое место на трибуне в центре овального зала, открыл заседание.

– Мы собрались здесь сегодня, – начал он, – на окончательное голосование по резолюции ООН 678-546-452. Предлагаю вам высказать свои последние соображения или оговорки.

Слово взяла Голландия:

– На наш взгляд, этот закон потрясет весь мир. – Толстяк голландец посмотрел на галерею и тайком подмигнул.

Индия закуталась в свое дхоти и сказала:

– По нашему мнению, закон должен пройти, ввиду массовых беспорядков в Пакистане.

Соединенные Штаты потерли свою госдепартаментскую физиономию и сказали:

– Наше общее мнение, которое мы желаем довести до сведения средств массовой информации, таково: давно уж нам пора склонить головы перед истинными источниками радости. – И американец действитель но склонил голову, но при этом ухитрился улыбнуться девицам на галерее.

Соединенное Королевство разгладило свои аккуратно подстриженные армейские усы и сказало:

– Ее королевское величество очень разгневается, если законопроект не пройдет. – И англичанин дважды кашлянул, развернувшись в сторону девиц из «Ласковых пальм».

Слово взяло Мейсабонго.

– Мы больше не можем игнорировать наших членов. Я выдвигаю предложение еще раз зачитать законопроект и поставить его на голосование.

– Поддерживаю! – высказалась Бразилия.

На трибуну поднялся человек с внушительным свитком в руках. В зале воцарилась мертвая тишина. Звучным голосом он прочел:

«Резолюция ООН 678-546-452.

Настоящим выражаются воля и желание Генеральной Ассамблеи Объединенных Наций, которая представлена на этом заседании всеми суверенными державами, заключающиеся в следующем:

ПРИНЯТО РЕШЕНИЕ: ЖЕНЩИНЫ ИМЕЮТ ПРАВО НЕ ПОДВЕРГАТЬСЯ ТЕРМОЯДЕРНОЙ БОМБАРДИРОВКЕ И ПРИНУДИТЕЛЬНОМУ ЗАТЫКАНИЮ РТА ПОСРЕДСТВОМ ПОЩЕЧИН ИЛИ ИСТЯЗАНИЙ».

В напряженной атмосфере зала, перед затаившей дыхание галеркой, шло поочередное голосование.

Чем дальше оно продвигалось, тем нетерпеливей становилась заполненная гостями галерка.

Затем президент Генеральной Ассамблеи объявил:

– Сто сорок государств – членов ООН проголосовали за принятие закона! Двадцать шесть – воздержались! Объявляю закон принятым!

Столпотворение!

Несмотря на самый священный закон – никакого ликования и аплодисментов, – с галереи послышался оглушительный шум!

Начало ему положила супруга президента Соединенных Штатов.

Потаскухам же мало было просто выражать свое ликование. Они выстроились в ряд и посылали делегатам воздушные поцелуи!

Делегаты отвечали им тем же.

В этой степенной палате воцарился хаос.

Напрасно стучал молоток председателя.

Напрасно бегали вокруг стражи порядка, пытаясь сказать: «Ш-ш!»

И вот уже Хеллер помогал своим девкам поскорее облечься в меха.

Они вместе с ликующей толпой вытекли из здания на улицу.

Пятеро шлюшек образовали круг, втянув в него Хеллера, и пустились в пляс вокруг него перед Статуей Мира!

Совсем запыхавшись, они наконец остановились и собрались в тесную группку.

Беула сказала:

– Нам нужно вернуться назад и сказать всем девочкам, что они победили!

– Почти победили, – поправил ее Хеллер. – Чтобы стать всемирным законом, ему придется пройти в Совете Безопасности.

– Пошли с нами, – умоляла Марджи, ухватившись за Хеллера.

Он отрицательно покачал головой:

– Не могу. И вот что – слушайте все. Запрещаю вам рассказывать кому-либо в «Ласковых пальмах», что вы меня видели. Я не хочу, чтобы у кого-либо из вас были неприятности.

– Нельзя даже разок шьепнуть на усько? – взмолилась Минетта.

– Ни слова, – сказал Хеллер. – Я не хочу, чтобы вас уволили из-за того, что вы общались со мной. Ну-ка обещайте.

– Ох, Красавчик, – заговорила Беула. – В такое славное время! Они скучают по тебе, Красавчик. Все девчонки просто плачут, когда мы говорим о тебе!

– Я тоже скучаю, – признался Хеллер. – Но теперь ступайте, несите свою превосходную новость. Мир будет перед вами в огромном долгу, если закон пройдет в Совете Безопасности. Вы это сделали сами.

Они поцеловали его в щеку и нежно прикоснулись к его рукам. А потом помчались по эспланаде прочь. Хеллер провожал их взглядом, пока не скрылись из виду. А затем медленно повернулся лицом к реке.

К нему подошла чайка.

– Ну, чайка, – сказал он ей, – если повезет и Совет Безопасности примет это, ты будешь в безопасности тоже. И мисс Симмонс придется признать, что я на ее стороне.

Я был потрясен до самых подошв своих ботинок. Да, верно, очень верно было то, что если закон пройдет, то мисс Симмонс будет не только на его стороне, но и у его ног! Она даже поможет ему получить диплом! Но хотя это само по себе очень меня расстраивало, в том смысле, что могло стоить мне ценного союзника, все же не это послужило главной причиной, заставившей меня похолодеть.

Грубая власть мужчины – вот что! Он использовал женщин, чтобы добиться проведения резолюции Генеральной Ассамблеей ООН! Он был способен использовать женщин для всего, чего бы только ни пожелал! Впечатление, произведенное им на вдову Тейл, являлось полным тому доказательством!

О, я еще не раздавил Хеллера, как его следовало бы раздавить! Он все еще представлял собой неимоверную опасность. То, что в нем видели женщины, я не мог себе даже представить – они были просто глиной в его руках!

Да он же просто монополизировал всех женщин в мире! Он ни для кого из мужчин не оставил ни одной!

О, именно тогда я понял, что должен сделать что-то еще! Но что? Я походил по комнате. Что, что я мог сделать?

Зазвенел звуковой сигнал. Я раздраженно взял трубку аппарата внутренней связи с базой.

– Фахт-бей.

– Я звоню, чтобы напомнить: сегодня вечером ожидается космическое грузовое судно «Бликсо». Капитан Больц всегда ищет встречи с вами, хоть я и не понимаю почему. Поэтому никуда не убегайте, а то вас потом не найдешь. – Он закончил разговор.

Меня наполнило изумительное чувство облегчения. «Бликсо»!

Ну конечно же! Обладая блестящим умением рассчитывать заранее, я уже решил проблему, с которой только что столкнулся!

Если повезет, на этом судне прибудет графиня Крэк. Она убьет Хеллера даже за то, что тот мельком посмотрит на другую женщину! Она умерит его бурную деятельность, как это уже было на Волтаре!

Я расхохотался.

Я все-таки решил эту чертову загадку! Умная голова. Мои учителя в Аппарате были так правы! О, так правы! Мозги у меня что надо!

Глава 6

Я стал обдумывать в деталях, как встречу прибывающих и постараюсь убедить графиню Крэк позволить вживить ей «жучки», как я это сделал с Хеллером.

Это будет очень непросто. Честно говоря, любой контакт с графиней Крэк по степени риска был сравним разве что с прогулкой по корпусу летящего космического корабля с наружной стороны! Без страховки!

Я тщательно просчитал свои планы, а потом, наконец, удовлетворенный и убежденный в их полной непогрешимости, приступил к подготовке.

В первую очередь я сам должен выглядеть импозантно. Тогда то, что я скажу, будет звучать авторитетно.

Моя форма офицера нестроевой службы, спрятанная в потайном кабинете, имела довольно неприглядный вид. Я выстирал ее в умывальнике и просушил перед электропечью. Тут я вдруг вспомнил, что давно уже исчез мой офицерский медальон, указывающий на звание. Не было у меня и моего старого медальона десятого ранга, но все-таки я не мог сам себя понизить в звании.

Я походил немного, размышляя. Вышел во дворик. Был полдень, и, разумеется, машина Ютанк уже укатила. Я поцарапался в ее дверь. Ответа не последовало. Повезло! Значит, как часто бывало в эти дни, мальчишки уехали вместе с ней. Вскрыв замки отмычкой, я забрался в ее комнату. Она выглядела почти как прежде, за исключением двух новых гардеробов красного дерева. Они тоже оказались запертыми, но это препятствие легко было устранить. Я открыл несколько выдвижных ящичков в одном из них. Так я и думал: ювелирные изделия. Знают боги, уж больно часто она бывала у Тиффани!

Там лежал изумрудный медальон, который я однажды видел на ней. Не офицерский, с обозначением ранга, но из того же камня и достаточно яркий. Должен подойти.

Я не хотел задерживаться долго – это было слишком рискованно, и не смог найти «жучок», установленный мною под ковром, – слишком он был маленьким. Наконец я выбрался из комнаты.

Пока все шло хорошо.

У себя в комнате я пристегнул к поясу стенган, оружие парализующего действия, и сунул в карман пару запасных патронов к нему. Сзади на шее я спрятал нож из «Службы ножа». На грудь я повесил антиманковскую контрольную звезду. В такой боевой готовности я пошел по туннелю в ангар. Не годилось появляться там невооруженным.

Похоже, никого вокруг не было.

Я довольно давно не наведывался сюда. В ангаре все еще стояли два орудийных корабля. Буксир сидел на своем хвосте и покрывался пылью. Несколько мелких товарных и прочих судов.

В одном из углов мое внимание привлекло какое-то движение. Я пригляделся. Какой странный корабль! Куполообразный – вроде колокола. И тут я увидел антиманковского капитана Стэбба в рабочей одежде. Он тоже заметил меня. Я подошел к нему.

– Пришли посмотреть на эту маленькую красавицу? – поинтересовался он. – Лучших пиратских посудин еще не строили!

Это был фронтовой «прыгун», который собрал Стэбб. Но маленьким он не выглядел! Члены антиманковского экипажа стояли на приставных лестницах, проверяя лучами поглощающий покров, чтобы определить отражательную способность радара.

– Все готово, – сказал Стэбб. – Уж две недели как готово, но мне все говорили, что вы заняты.

Когда же мы выберемся отсюда и рванем несколько банков?

В отношении такого проекта я был настроен весьма пессимистично. Я уже представлял себе заголовки газет в исполнении Мэдисона:

«БАНК ВЗЛЕТАЕТ НА ВОЗДУХ. РАССЛЕДОВАНИЕ ПОРУЧЕНО ВОЕННО-ВОЗДУШНЫМ СИЛАМ». Но я сказал только: «Скоро, скоро. Намечаются большие дела». Ведь я пришел сюда не ради такой чепухи.

– Рад слышать, – сказал Стэбб. – Вижу, вы не ходите сюда и не интересуетесь,как у нас идут дела. Я уже начал думать, что вы потеряли интерес к пиратским перспективам и переметнулись к флотским офицерам.

– Он нам тоже заплатит, – заверил я его.

Я прошел в зону служебных кабинетов. Нашел, что искал. Это была небольшая комнатушка рядом с туннелем главного выхода. Я не желал суетиться на борту «Бликсо». Мне хотелось, чтобы их привели ко мне сюда. Вот как вы поступаете, когда стоите у власти. Я попросил охранников передвинуть кое-что из оборудования и поставить стол и кресло на нужное место. Войдут они ко мне – и пусть-ка немного постоят. Пусть знают, кто тут начальник. Я даже добился от охранников обещания, что они в тот вечер отдадут мне салют. Сперва они пожали плечами. Но я обещал, что на следующий день они получат внеочередной краткосрочный отпуск, и они согласились.

Сцена была готова. Я вернулся к себе в комнату и, позвонив таксисту, сказал ему, когда ждать меня на выходе у казарм.

Потом позвонил в больницу и осторожно выяснил, что Рат будет готов выехать завтра. Я велел Прахду быть в больнице этим вечером ровно в девять и приготовиться провести операцию без всякого постороннего присутствия. На открытой телефонной линии он не мог со мной пререкаться. Поскольку это были обычные расходы на миссию, у Фахт-бея не могло возникнуть возражений. Я позвонил ему по внутренней системе связи и сказал, что мне нужны два авиабилета до Нью-Йорка и обычная сумма на расходы.

– Мне понадобится американский паспорт, – до бавил я. – Для женщины. Возраст около двадцати.

Сделаешь фото в гардеробной, когда эта женщина уйдет. Все должно быть готово к завтрашнему самолету. Какие-нибудь проблемы?

– Никаких. ИГ Барбен только что прислал нам несколько пустых формуляров для наркокурьеров. Но я должен сообщить им имя и дату рождения для занесения в картотеку. Как ее зовут?

Я саркастически хмыкнул.

– Рада Парадис Крэкл, – сказал я. – Последнее – через «э», а не через «е». Из Сонной Лощины (Автор обыгрывает название новеллы Вашингтона Ирвинга «Легенда о Сонной Лощине» (Примеч. ред.)), штат Нью-Йорк.

– Уезжаете? – спросил он с чересчур большой надеждой.

– Нет. Это законное дело, – отчеканил я. – Так что не вздумай напортачить. Не забудь поставить на паспорт старые иммиграционные штампы. Я оставлю у фотографа заказ, проштампованный моим удостоверением.

– Я могу заказать еще один авиабилет, для вас, – сказал он, но я бросил трубку.

Я надел форму, повесил на шею медальон, который мог бы сойти за офицерский, и сложил медвежью куртку и каракулевую шапку, собираясь взять их с собой. В карман мундира я сунул кое-какие справочники. Потом достал аудиовидеоустановку для слежения по «жучку», запаковал ее и вынес из комнаты – ее я тоже намеревался прихватить с собой.

Вообще-то я довольно здорово нервничал. Так уж влияла на меня Крэк – стоило только подумать о ней. Воспоминание об алых ее каблуках, когда она затоптала желтокожего, превратив его в месиво, всегда жило у меня в памяти. И сознание того, что я бы ни за какие деньги не посмел встретиться с тем великаном, даже имея по бластеру в каждой руке, нисколько не улучшило мое самочувствие – только аппетит отбило перед самым ужином!

Я поклялся себе, что незамедлительно уберу ее подальше – пусть висит у Хеллера камнем на шее.

Услышав звуки гонга, разносящиеся по туннелю, я страшно обрадовался. Это «Бликсо» был на подлете. Я схватил куртку, шапку и устремился в подготовленный мною кабинет.

Глава 7

Я восседал за столом с величественным видом, когда охранники привели ко мне первого, с кем я выразил желание встретиться, – Милашку.

Я был удивлен. Маленький гомик, очевидно, получил информацию от Тик-Така, так что вел себя хорошо, и его даже не заковывали в цепи. В зеленоватом свете кабинета его хорошенькая напудренная мордашка выглядела довольно странно. Вел он себя учтиво. И был как следует напуган.

– У меня для вас очень мало бумаг, офицер Грис, – сказал он. – В учреждении полный бардак.

Ботча нет, и двое других, похоже, исчезли. Назначили нового управляющего, но он ни в чем особенно не разбирается.

А! Значит, Тик-Таку удалось это сделать! Мой старый враг Ботч мертв! И специалисты по подделке документов тоже! Прекрасная новость!

– Так что у меня для вас вот только эти пустые формуляры: вы их проштампуете, а когда в них возникнет необходимость, их заполнят.

У него оказалось всего лишь несколько футов бумаги. Я взял их, достал свое удостоверение и тут же все проштамповал. На это ушло около двадцати минут вместо половины послеполуденного времени. Насколько легче будет теперь работать, когда Ботч лежит в какой-то неизвестной могиле. Эх, следовало бы подумать об этом пораньше!

Я вернул Милашке стопку формуляров.

– А теперь, Милашка, – сказал я, называя его по прозвищу, – выкладывай, какие еще у тебя новости.

– Ну, из того, что мне удалось незаметно подслушать: Ломбар Хисст делает совершенно потрясающие успехи, приучая членов Великого Совета к наркотикам. В их необходимости убедили всех придворных врачей и значительную часть населения планет Конфедерации. Дело только за временем. Есть, правда, одна небольшая загвоздка. Я насторожился.

– Здесь у вас на Блито-П3, кажется, есть один человек, какой-то флотский офицер. С каким-то особым заданием. Наверное, он шлет донесения через капитана Тарса Роука, а Великий Совет доверяет как Роуку, так и этому офицеру. Ломбар видел эти донесения. Их делают с помощью ежемесячно сменяемого трафаретного шифра, поэтому он уверен, что подделать их невозможно.

Ах вон оно что! Да, Ломбара не обскачешь – вряд ли кому-нибудь это удастся.

– Все бы хорошо, но Ломбар, кажется, ненавидит этого флотского. Прямо до исступления доходит. Перед посадкой на «Бликсо» меня притащили к Ломбару. Он ужасно страшный.

Да, это в нем было – хватал за лацканы, грозил «жалом».

– И он говорил, что у вас есть курьерская связь с Волтаром – он это выяснил. Мне кажется, у него на каждом корабле есть шпионы. И он велел мне передать сообщение.

Хо-хо! Сообщение от самого главного!

– Он сказал, что рад помочь, и посылает шлюху и доктора Кроуба, как вы и просили. Мне кажется, он бы пошел на все, лишь бы напортить этому офицеру здесь на Земле. А она действительно шлюха, офицер Грис? С виду очень милая. По пути мы с ней разговаривали. Знаете, она научила меня правильно завязывать галстук.

– Выкладывай, что у тебя за сообщение! – приказал я этому пустоголовому болтуну.

– На чем я остановился? Ах да. Он сказал, что очень рассчитывает на вас. Если этот офицер, которого он так ненавидит, вызовет на планете недовольство и особенно если он каким-то образом расстроит пищеварение ее властной элите, дела могут очень осложниться. – Он пытался припомнить остальное, кривя лицо и хмурясь.

– Подожди, – сказал я. – Коли ты разговаривал по пути с этой женщиной, то что ты ей говорил?

Он тут же перепугался:

– Ничего, офицер Грис, ровным счетом ничего. Она вроде бы пыталась что-то из меня вытянуть, но я сказал, что я просто посыльный и ничего не знаю. Просто везу бумаги. И она отстала. Почти всю дорогу она сидела в своей каюте. По-моему, изучала язык, потому что я слышал, как работала машина.

– Ты уверен? – спросил я.

– Еще бы, конечно. Ломбар Хисст грозился убить меня, если я скажу еще кому-нибудь, кроме вас. Но постойте, я еще не все передал вам. Ломбар сказал, что рассчитывает, что вы будете держать этого офицера на коротком поводке и обеспечите постоянный приток на Волтар опиума, «скорости» и героина. И чтобы никоим образом не потревожить ни одну из организаций Роксентера. Ломбар уверен, что если ИГ Барбен придет конец, то с ним оборвется и цепь поставки наркотиков. Но он велел вам передать, что есть одна хорошая новость. Запущен план – он не сказал какой, – но он уверен, что в недалеком будущем сможет дать вам разрешение и вы сумеете благополучно разделаться с этим человеком.

Приятно, очень приятно мне было слышать это! Но в голове у меня засела беспокойная мысль: с ним говорила Крэк.

– А она не надевала тебе на голову шлема?

– Эта женщина? Нет. Только перед отлетом с Волтара охрана Аппарата обыскала весь корабль. Они конфисковали почти весь наш багаж. Забрали у нее все, что она взяла с собой. Оставили только смену одежды, машину для изучения языка и пленки. Так что где бы она могла достать шлем? А кто она?

– Подружка человека, о котором ты говорил, – которого нужно будет убить, – сказал я ему. Не смог удержаться.

Милашка тут же свалился без чувств!

Я положил ему в карман почтовые карточки «волшебной» почты, сохраняющие жизнь его матери до следующей посылки курьера, и велел охранникам вытащить его вместе с бумагами и бросить в камеру временного задержания до отлета «Бликсо».

По моему сигналу ко мне привели Кроуба. На этого хорошего, знающего доктора было страшно смотреть. Он и так-то вечно был грязным, а после шестинедельного пребывания в каюте космического корабля его и грязным-то было трудно назвать.

– Это вы, (…), меня сюда вызвали? – расшумелся он.

– Ну-ну, вы же не в Замке Мрака, – отвечал я, успокаивая его. – Вы на прекрасной планете, населенной гуманоидами, которой абсолютно ничего не известно ни о целлологии, ни о том, что грудным младенцам можно приделать щупальца.

– Они конфисковали все, что я хотел взять с собой! У меня нет даже электроножа!

– У нас этих самых электроножей навалом! И еще есть пять миллиардов людей, никогда не видевших человека с двумя головами на месте ступней.

Как я и думал, это его заинтересовало. Тут мне в голову закралось одно подозрение, и я спросил:

– Вам приказывали изучать язык? И вы его изучали?

– Изучать-то изучал. Но все эти чужие языки – сплошная потеря времени. Кому захочется разговаривать с людьми, когда с ними можно проделывать интересные вещи?

– Скажите-ка мне «с добрым утром» по-английски.

– Гут мордаг.

О боги!

– Спросите-ка меня по-английски, как я себя чувствую.

– Ю исс э доггл нэйм Джордж, – сказал он.

(…)! Безмозглый (…)! Он лодырничал всю дорогу! Я не мог доверять ему даже рядом с этим ангаром!

– Доктор Кроуб, – сказал я ему, – я помещу вас в комнату и продержу вас там до тех пор, пока вы не овладеете языком этой планеты.

– Что?

– Что слышали. И если вы действительно хотите передвигаться по планете, наслаждаться природой и приступить к плодотворной работе, вы возьмете языковую машину, которую вам дали, и уткнетесь в нее носом. И когда вы сможете разговаривать с местным народом, у меня для вас будет интересное дело – но не раньше.

Мне не удалось вызвать у него чрезмерный восторг, на который я рассчитывал. Он только стоял и смотрел на меня во все глаза.

Может, он думал о Земле как о варварской, примитивной планете, где культурой и не пахло? Но это неверно. У них есть такие науки, как психология и психиатрия – изумительные, чудесные.

Обычно я носил с собой парочку книг в мягкой обложке, куда можно было заглянуть в случае столкновения с заковыристой проблемой. Я сунул руку в карман мундира и вытащил их. Одна из них называлась «Неистовая психология», другая – «В глубины души – с психиатрией». Эти книги определенно доказали бы доктору, что знать английский – полезно. Я передал их ему.

– Прочтите, – сказал я, – и увидите, что английский знать стоит!

Он взял их, пролистал, увидел изображение мозга, и глаза его загорелись.

Я подозвал капитана охраны и велел ему поместить Кроуба в одну из лучших камер и не выпускать до тех пор, пока я не распоряжусь. Когда придет это время, думал я, освобожу его и спущу на Хеллера. В конце концов, Хеллеру нужен целлолог! Я улыбнулся.

Пока дела у меня шли успешно. Один из солдат мне даже отсалютовал.

Я велел капитану охраны доставить ко мне женщину с корабля.

Глава 8

Расслабившись за месяцы, что я не видел ее, я совершенно позабыл, как воздействует присутствие графини Крэк на человека. А это присутствие говорило само за себя, и вы чувствовали его сразу.

Она была одета в просторную, как у космонавта, куртку со стоячим воротником. Ноги обуты в космо-ботинки. Золотистые волосы заплетены в косы и уложены вокруг головы.

Графиня Крэк безмятежно взглянула на меня серо-голубыми глазами и спросила:

– С Джеттеро все в порядке?

Я поспешно собрался с мыслями. Предвиделась опасная ситуация.

– О да! – выпалил я.

– Опасность ему не угрожает?

Теперь шла моя игра, и я мог ее выиграть, если сыграю безукоризненно. Я положил руку на живот.

– Нет! – быстро произнес я. – Что-то мне порой нездоровится. Наверное, съел что-нибудь за обедом.

Ага! Сработало! Она чуть заметно улыбнулась. Считала, что ее гипнотическое воздействие на меня все еще не потеряло силу, (…). Она поставила на пол небольшой саквояжик, который держала в руке.

Теперь надо выяснить что-нибудь о поддельных бумагах, которые я ей вручил на Волтаре. Я показал на ее саквояжик:

– Я вижу, вы не обременяете себя багажом. Говорят, корабль обыскивали.

Она вздохнула:

– Да. Снелц принес на борт мой сундучок, а его забрали. И вся эта суета всего лишь из-за нескольких учебных пособий. Им, должно быть, их не хватало, и они прочли мне длинную скучную речь о том, что инопланетянин не имеет права раскрывать себя. Очень неразумные люди. Я же не в армии служу. Но это еще не проблема. Они забрали всю красивую одежду, подаренную мне Хеллером. Мне просто не в чем его встретить! Не могу же я показаться перед ним в таком наряде! Но вы поможете мне достать что-нибудь стоящее, ведь так, Солтен?

– Разумеется, – согласился я. Сам же думал о тех поддельных документах, которые дал ей когда-то. – А в этом сундучке были еще какие-нибудь ценности?

– Нет, не было.

– А те документы, ну, вы знаете…

– О, не беспокойтесь, Солтен. Они в сохранности.

Ага! Должно быть, она прячет их на теле. Ничего, я доберусь до них во время операции.

– Вы никому не говорили о них? – спросил я.

– О, что вы, – с упреком проговорила она. – Я же дала вам слово! Я даже Джеттеро не сообщила о его назначении и об обещании его королевского величества подписать мою амнистию. Вы же не думаете, что я могла нарушить свое обещание, не так ли?

– Нет-нет, конечно, – успокоил я ее. Похоже, я контролирую ситуацию. – Но что же мы? Вам же не терпится поскорее увидеться с Джетом. Надо вас быстренько подготовить. Пойдемте со мной.

Я схватил немаркированную коробку с «жучками», шапку, куртку и пошел к двери, сделав ей знак идти следом.

Она подняла с пола свой саквояжик и двинулась за мной по туннелю.

Мы пришли в гардеробную. Там поджидал фотограф. Я вручил ему проштампованный заказ на паспорт, билеты и командировочные, и он передал все это мне.

Графиня Крэк пошла вдоль ряда вешалок с одеждой. Фотограф попросил ее встать у белой стены. Она не могла угадать сразу, что ее ждет, ибо камера в его руках не была похожа на фотокамеры, виденные ею раньше. Когда он поднес ее к лицу, она вдруг поняла.

– О нет, нет! Никаких фотографий! – вскричала она. – У меня такой вид!

Слишком поздно. Он уже сфотографировал. И убежал.

Я сорвал с вешалки платье. Голубое с большими белыми цветами.

– Что это такое? – спросила она с ужасом.

– Местное платье, – сказал я. – Вы должны выглядеть как аборигенка. Вспомните Космический Кодекс, который вам читали.

Она с изумлением взглянула на платье:

– Вы хотите сказать, что аборигены понятия не имеют, как следует одеваться?

Я тщательно спрятал свое ликование и указал ей на кабинку для примерки:

– Побыстрее, побыстрее. Люди ждут. До Хеллера отсюда полдня лету, и нам нужно подготовить вас к путешествию.

Неохотно она прошла в кабину и сбросила свою космокуртку.

Я нашел женский плащ с капюшоном – пятнисто-коричневый. Нашел чадру. Я не мог найти туфель и чулок. Она ходила в космоботинках. Так пускай и остается в них.

Она вышла, переодетая в новое платье. Для ее роста в пять футов и девять с половиной дюймов платье оказалось маловатым. О чем ясно говорило выражение ее лица.

Я сунул ей в руки плащ и сказал:

– Под ним его не будет видно.

Она обнаружила в нем пару маленьких дырочек. Посмотрела на меня испытующе, отчего мне стало не по себе.

– Чем скорее вы его наденете, тем скорее уедете, – поторопил я ее.

Она надела плащ. Я подал ей чадру. Она не знала, что с ней делать, поэтому я показал на свое лицо.

– Все женщины носят чадру, – объяснил я ей. – Это религиозный обычай.

– Вы уверены, что мы на той планете? – спросила она с сомнением, но чадру надела.

Я влез в свою куртку из медведя, надел каракулевую шапку, взял коробку с «жучками», снятые ею вещи и саквояжик и, уговаривая ее поторопиться, вывел наружу и посадил в такси.

Теперь настала пора проявить максимум хитрости. Я закрыл перегородку, чтобы водитель не слышал, и сказал:

– На этой планете нужно быть очень осторожным. Здесь ужасно строго с идентификацией личности. Если у вас есть на теле какие-то шрамы или отметины, вас сразу же схватят. Поэтому все это нужно удалить.

Такси катило почти в сплошной темноте, но я почувствовал, что она смотрит на меня.

– О, Солтен… – недоверчиво проговорила она.

Я включил свет.

– Да-да, вот посмотрите. Видите этот шрам на тыльной стороне вашей руки? Он выдает вас с головой.

– Это же совсем маленькая царапина от когтя. Ее почти не видно.

– А посмотрите на запястье! Электронаручники, ведь так?

– О, Солтен! Чтобы различить их, нужно очень богатое воображение.

– Хорошо, – сказал я. – Но как насчет этого безобразного шрама над правой бровью?

– О чем вы – об этой крошечной царапине? – Она потрогала ее пальцем. – Но ведь за бровью ее не видно.

– Ну, вы просто привыкли ее видеть, вот и все. – И тут я пошел на очень большую хитрость. – Думаете, Хеллеру захочется смотреть на эту ужасную отметину всю жизнь?

Она задумалась. Потом сказала:

– Понимаю, что вы хотите сказать. Но вы не будете давать мне наркоз, Солтен.

– Послушайте, графиня, – сказал я. – Мой долг – оберегать вас. Хеллер голову с меня снимет, если я дам вам разгуливать так – ведь из-за этих отметин вас могут арестовать.

Наверное, это звучало убедительно – возможно, потому, что Хеллер, случись с ней что-то по моей вине, замучил бы меня насмерть медленной пыткой. Она еще больше призадумалась.

Нужно было срочно переходить к оперативному плану А.

– Я не виню вас в том, что вы осторожничаете, – сказал я. – Мир на любой планете полон волков. Но я раб долга. Я скажу вам, что сделаю. У меня тут послучаю имеются гипношлемы. Сначала вы нас с целлологом подержите под ними, потом я надену вам на запястье рекордер, и вы будете с ним во время операции. Ну как?

Как и ожидалось, я снискал ее симпатию. Над чадрой эти серо-голубые глаза очень заметно заблестели.

– Ладно, – согласилась она.

Я чуть не вскрикнул от радости. Сработало! Сработало! Пришлось отвернуться, чтобы она не заметила, как я стараюсь справиться со своим ликованием. Ведь я обманывал грозную графиню Крэк – и мне это сходило с рук!

Глава 9

Время приближалось к девяти вечера, и больница совсем опустела.

Я провел графиню Крэк через вестибюль в приемный покой. Доктор Прахд Бителсфендер был начеку и следил за нами. Графиня устроилась в кресле. Чадра ее явно стесняла, и она сняла ее. Откинула капюшон.

Молодой доктор Прахд медленно вошел в комнату.

Остановился.

Уставился на нее.

Я сказал ей по-волтариански:

– Это ваш доктор. Он один из самых компетентных целлологов, когда-либо существовавших на Волтаре. Доктор, позвольте представить вам мисс X. Она только что прибыла к нам на «Бликсо», и, как водится, ей нужно удалить заметные шрамы.

Прахд, эта глупая обезьяна, совсем не врубался. Он лишь стоял как столб и пялился на нее, открыв рот.

Пришлось мне самому выкручиваться. Я сказал ей:

– Мы сейчас пойдем на склад и принесем гипношлем. Так что, пожалуйста, извините нас.

Я вывел доктора из транса, незаметно пнув ногой, вытащил в коридор и закрыл за нами дверь. Неся саквояжик и коробку с «жучками», я погнал Прахда назад в его кабинет.

– Что вас, черт возьми, так ошарашило? – прорычал я.

– Эта леди, – отвечал он, выпялив глаза.

– Эта «леди», – язвительно объяснил я ему, – преступница, разыскиваемая полицией!

– Что? Эта прелестная женщина? Не могу поверить. Она же, наверное, одна из самых чудесных красавиц Волтара! Я видел только одну, которая могла бы сравниться с ней: Хайти Хеллер, звезду хоумвидения!

Я толкнул его в кресло и навис над ним.

– Послушайте, – прорычал я. – Эту женщину, из-за которой вы готовы взлететь на орбиту, когда-то приговорили к смерти, и сейчас она никто. Я лично знаю, что она убила четверых мужчин. Трех из них только за то, что они пытались невинно поухаживать за ней. Так что не забивайте себе голову романтическими идеями насчет этой так называемой леди! Ее прислали сюда не за этим. Ее прислали сюда убивать!

Он таращился на меня во все глаза, и его волосы цвета соломы торчали во все стороны. Я развивал свое преимущество.

– Мы должны перехитрить ее, чтобы защититься самим, – продолжал я. – Вы уберете ее шрамы – это ладно. Но заодно вы установите в ее черепной коробке аудиовидео-«жучки», как вы это проделали с Хеллером. Над правым ее глазом есть шрам – он как раз подойдет. Итак, вы прямо сейчас даете ей наркоз, и за работу. О «жучках» она знать не должна.

– Да она же нас убьет, если узнает! – встрепенулся он.

– Точно! – отрезал я. – Но у меня все продумано. У нее сильно преувеличенное представление о себе как о гипнотизере. Я предложил ей подержать нас обоих под гипношлемом…

– Что?

– Спокойно, спокойно, – ласково сказал я ему. – О шлеме я позаботился – он не работает. Просто притворитесь, что вы под гипнозом. Я тоже. И мы наденем ей наручный рекордер. Тогда она покорно пойдет на эту процедуру. Я просто оберегаю вас, вот и все. Так что бегите на склад и возьмите парочку гипношлемов, которые я прислал. Увидимся в приемном покое.

Он взял у меня коробку с двумя «жучками» и, положив себе в карман, вышел.

Я поспешно открыл ее саквояж. Тщательно просмотрел его содержимое. Туалетные принадлежности, косметика – совсем немного. Большую его часть занимали языковая машина и тексты по планете Земля. Я тщательно обследовал подкладку. Ничего.

Обыск ее одежды – куртки и комбинезона – тоже оказался безрезультатным. Когда я отдал ей «документы», она прилепила их пластырем к телу. И теперь они должны были находиться именно там. Я не мог себе представить, что даже охранник Аппарата отважился бы устроить ей личный обыск: она убила бы его! И если бы их нашли, то по журналу в канцелярии Правительственного города установили бы, что это подделки, и теперь она уж точно была бы казненной графиней Крэк, а вовсе не живой – здесь на Земле.

Но я не терял бдительности. Даже если Ботч и те, кто изготавливал поддельные документы, мертвы, то впутать в это дело меня могла бы графиня Крэк. А, ладно. Очень скоро я верну их себе, когда она будет лежать под наркозом. Можно даже сделать пакет из бумаги и подложить его на то место, где отыщутся документы. Это была мысль. Я сделал бумажный пакет.

Где-то хлопнула дверь, и я понял, что это вернулся Прахд. Я поспешил в приемный покой и прибыл как раз в тот момент, когда он входил. Глаза графини загорелись.

Он держал в руках две коробки, и, когда он поставил их на пол, она мгновенно поднялась и отстранила его. Я, разумеется, тщательно установил прежние печати на место – в Аппарате мы на это спецы, – и коробки выглядели так, словно их ни разу не касались с тех пор, как они покинули место изготовления.

Графиня выбрала одну из них. Открыла. Вид у нее был такой, будто она собиралась разрезать именинный пирог.

– Ого! – воскликнула она. – Новенький, последней модели, так и сияет! Что я вижу? К нему подключаются микрофон и ленточный магнитофон! Чудесно. Цветовое оформление тоже очень милое.

Она умело вставила энергоэлемент и проверила счетчик. Подключила микрофон.

– Кто первый?

Я не очень-то был уверен, что она не всадит в кого-нибудь нож. Поэтому подтолкнул к креслу Прахда. Тот, нервничая, умостил свое сухощавое тело с краешку.

– Вы владелец этой больницы? – спросила она его непринужденно.

– Нет, нет. – Прахд указал на меня. – Он владелец. То есть я хочу сказать, он начальник. Если у вас какие-то жалобы…

– Пока никаких, – сказала графиня Крэк, ласково улыбаясь.

Она надела шлем на его лохматую голову. Потом повернулась ко мне:

– Если бы вы подождали в холле, Солтен…–

Одной рукой она держала микрофон, другую поднесла к выключателю, готовясь привести шлем в действие.

Я вышел. И приник ухом к плотно закрытой двери.

– Сон, сон, сладкий сон, – проговорила она. – Вы меня слышите?

Приглушенное «да».

– Вы готовитесь сделать операцию. Вы сделаете ее очень умело. Вы не внесете в физическое тело никаких изменений. Другими словами, вы не будете трогать мои конечности и железы. Это понятно?

Приглушенное «да».

– Вы ограничитесь несколькими шрамами и изъянами и постараетесь, чтобы раны быстро зажили и чтобы не осталось еще каких-нибудь шрамов или изъянов. И без глупостей. Ладно?

– Ладно.

– Теперь, – продолжала она, – если вы, или Солтен, или какой-либо другой мужчина вздумаете потрогать мое тело или войти с ним в любой сексуальный контакт, пока я буду находиться под наркозом, вы должны применить электронож к себе или к ним. Понятно?

– Понятно.

– И пока я буду под наркозом, вы не должны ничего говорить между собой или мне. Понятно?

– Да.

– Далее, если вы нарушите какое-либо из своих обещаний, то почувствуете себя так, будто у вас в голове взрываются атомные бомбы. Ясно?

– Ясно.

– А теперь вы забудете, что я вам говорила, и, когда проснетесь, будете считать, что я расспрашивала вас о вашей профессиональной квалификации. Договорились?

– Хорошо.

Щелчок. Она выключила шлем. Через минуту Прахд, спотыкаясь, вышел за дверь. Я наблюдал за ним очень внимательно. Мне нужно было убедиться, что этот шлем не работает, если я со своим защитным устройством нахожусь от него не далее двух миль.

Доктор утирал лицо, шепча:

– Боги, атомные бомбы! Понимаю, что вы имеете в виду! – Он заковылял по коридору в свою операционную.

Шлем был в порядке. Если бы Прахда загипнотизировали, он бы не вспомнил это! Бояться было нечего.

– Солтен, – позвал меня ласковый голосок.

Я вошел, как смиренный маленький школьник. Спрятав свою усмешку. Она нахлобучила шлем мне на голову. Включила его. Сквозь щиток забрала я видел, как она проверила счетчик и лампочки.

Она отошла и поднесла ко рту микрофон:

– Сон, сон, сладкий сон. Вы слышите меня, Солтен?

– Да, – отвечал я, стараясь, чтобы мой голос звучал, как у пьяного.

– Когда-то я внушила вам, что, если в голове у вас родится мысль навредить Джеттеро Хеллеру, у вас разболится живот, и так далее. Теперь скажите-ка мне, Солтен, мое внушение все еще действует?

– О, конечно, – соврал я.

– И у вас ни разу не возникала идея причинить ему боль или проделать с ним какой-нибудь омерзительный фокус?

– О нет, – снова соврал я.

– Хорошо. Это все еще в силе. Только добавим еще одно: если вы попытаетесь устроить какую-нибудь пакость мне, то почувствуете себя так же скверно. Поняли меня?

– Да, – сказал я. О боги, как хорошо, что этот шлем не действовал на меня!

– Теперь слушайте внимательно. Вы поможете мне встретиться с Джеттеро. Вы позволите мне ходить, где мне захочется, по этой больнице, вокруг близлежащих зданий и по базе. Вы позволите мне брать все, что я захочу. Вам понятно?

– Да, – проговорил я.

– А также, – продолжала она, – вы позволите мне оставить при себе, что бы я ни взяла и что бы это ни было. Позволите мне уехать с этим. И найдете разумную причину, объясняющую вам самому, почему вы это мне позволили. Ясно?

– Да, – проговорил я.

– Прекрасно. Теперь вы забудете о том, что я вам говорила, а когда придете в себя, будете считать, что я расспрашивала вас об операции. Хорошо?

– Да, – проговорил я.

Она протянула руку и щелкнула выключателем шлема, а затем сняла его с моей головы и сказала:

– Проснитесь, Солтен.

Пряча ухмылку, я сказал ей:

– Теперь, когда вам все известно о предстоящей операции, не угодно ли пройти со мной в операционную?

О, котелок у меня и впрямь что надо! Что, если бы не было этой пары выключателей, установленной в шлемах и у меня в черепе? Только что окупилось все мое мучение! Оно было бы несравнимо с теми болями в животе, которые бы у меня начались!

Глава 10

Прахд препроводил графиню в помещение рядом с операционной. Это было нечто вроде ванной с перевязочной. Он дал ей пакет: стерильный операционный халат и шапочку – одноразовые, от компании Занко. Потом показал на окошечко в двери и попросил:

– Одежду свою, пожалуйста, включая и тапочки, бросьте туда. Потом примите душ и оденьтесь в это.

В операционную войдите через ту боковую дверь.

Она кивнула. Похоже, ей почему-то было весело. Впрочем, конечно, ведь она была счастлива помыться в ванной после шести недель, проведенных на грузовом космическом корабле. К тому же она надеялась вскоре встретиться с Хеллером, разве не так? И все же счастливая графиня Крэк внушала мне большое подозрение.

Мы с Прахдом вошли в операционную. Там мигали лампочки и что-то бурлило в пробирках, и все это выглядело очень по-деловому.

– Как только погрузите ее в сон, – сказал я, – я намерен обыскать ее.

– Что?!

– Мне нужно убедиться, что она не носит оружия, – соврал я. – Я сниму ботинки. И буду вести себя очень тихо.

– Вам здесь присутствовать совсем не обязательно, – сказал он. – Вон в той стене есть смотровое окошко с поляризационным светофильтром Он похож на небольшое зеркало.

– Не подойдет, – сказал я. – Я могу вести себя очень тихо Мне нужно быть уверенным.

– Ладно Но сделайте это прежде, чем я начну работать Не хочу, чтобы все микробы, которых вы носите на себе, оказались в этой комнате. После вашего обыска я смогу произвести дезинфекцию.

Я спустил ему это оскорбление и вынул из кармана наручный рекордер.

– Пусть она наденет это на руку – и начинайте.

– Мне кажется, офицер Грис, что она непременно убьет нас, если мы позволим себе какие-то вольности. Так что имейте в виду, что электронож будет у меня наготове.

– Э, уж не загипнотизировала ли она вас, а?

– Нет. Но если она очнется и обнаружит, что с ней вели нечестную игру и что ваше мертвое тело не лежит на полу, то заподозрит, что этот шлем не работал.

Да, дело обстояло так. Но мне что-то не очень понравилось, как он об этом сказал.

Вошла графиня в операционном халате с застежкой на спине.

– Это мыло пахнет ужасно. Ничего противней я еще не нюхала. Какая отвратительная вонь!

– Сверхмощное стерилизующее средство, – пояснил Прахд. – Что касается вони, офицер Грис уже уходит. А что касается мыла, я оставлю в послеоперационной палате чудесно пахнущий кусочек, и вы сможете принять душ и вымыть волосы, когда придете в себя. Ну как? Хорошо? А теперь попрошу вас сесть на операционный стол…

Я вышел и направился к окошку. Я не слышал, о чем они говорили. Графиня Крэк сидела на столе и занималась своим рекордером; я понял, что она не знакома с неуклюжими земными механизмами. Наконец она его проверила, включила и надела на запястье.

Она подняла на стол свои стройные ноги и растянулась на его поверхности, а Прахд опустил на нее купол анестезирующего аппарата. Он следил за датчиками сердечного режима и дыхания, пока графиня не погрузилась в сон.

Он стянул с нее халат и кивнул в сторону моего окошка. Я подошел к двери, снял ботинки, мягче кошки вошел в операционную и тихонько прокрался к столу.

Боги, она была красавицей! Ни у кого из древнегреческих скульпторов не было такой натурщицы!

Прахд стоял у стола с электроножом в руке. Я приступил к делу. Не было ничего, прикрепленного лентой к ее животу или груди. Не было ничего и вокруг талии, насколько я мог видеть. Тогда, наверное, на спине! Я хотел подойти поближе, чтобы перевернуть ее, но остановился. Я боялся к ней притронуться. Я вдруг обнаружил, что ужас может быть чувством намного более тяжким, чем эротическое желание, и отступил назад.

С трудом проглатывая слюну и немного дрожа, я жестом попросил Прахда приподнять ее.

Очень осторожно он выполнил мою просьбу. Я взглянул на ее спину с правой стороны, затем обошел вокруг стола, пока доктор переворачивал ее на другой бок. Ничего. На ней ничего не было!

Я на цыпочках вышел со странным чувством, что спасся от смерти.

Я зашел в раздевалку и поискал там. Ничего. Осмотрел одежду графини. Ничего. Исследовал обувь на предмет двойных подошв. Простые черные космо-ботинки – и ничего более.

Умна, очень умна. Она не только готовила сценических артистов, но и могла проделывать любые жонглерские трюки. Мне теперь следовало не спускать с нее глаз. Не найдутся фальшивки – несдобровать мне. Меня поразила ужасная мысль: а вдруг перед смертью Ботч раскололся? Или оставил записку, или еще что-нибудь? Только найти их – другого выхода не было. Главное – не спускать с нее глаз.

Глава 11

Вернувшись к окошку, я стал следить, как идет операция. Она лежала, обнаженная, не сознавая, что происходит.

Прахд делал свое дело быстро и искусно. Он для чего-то произвел множество измерений множеством различных приборов, занося результаты в таблицу. Затем раскрыл объемистую книгу и сверился с ней. Со своего места я смог увидеть, на какой странице он держал книгу открытой: она была озаглавлена «Манко». Что ж, тут доктор не ошибался – графиня была с планеты Манко.

Затем он просигналил мне в окошко, указывая на коридор. Я встретил его там. Он показал мне книгу.

– Эта леди из аристократического рода Аталанты. Я заметил, что он снова назвал ее «леди».

– Да, – подтвердил я.

– Тогда все объясняется, – сказал он.

– Что объясняется? – спросил я, раздражаясь.

– Ее совершенство. Она – результат десятков тысяч лет селекции. Аристократы женились только на самых красивых и талантливых. Вы понимаете, что ее щитовидка…

О боги, спасите меня от специалиста, севшего на своего излюбленного конька!

– Вы будете продолжать операцию или нет?

– Просто я хотел предупредить вас, что вы затрагиваете интересы аристократии, – сказал он. – Это, знаете ли, карается смертной казнью.

– Я же сказал вам! – повысил я голос. – Она никто! Преступница! Вас даже не накажут, если вы убьете ее.

Он снова вернулся в операционную, я – к своему окошку. Прахд склонился над лодыжками пациентки, внимательно их разглядывая. Потом осмотрел кисти ее рук. После чего взглянул в мою сторону и кивнул. Это означало, что он удовлетворен.

Я знал, что он обнаружил. Электрические манжеты на запястьях и лодыжках, когда их носят, не снимая, неделями, оставляют небольшие ожоги. А она, наверное, носила их несколько месяцев – во время тюремного заключения, переправки на Волтар и суда перед тем, как ее приняли в Аппарат От ожогов остались небольшие шрамы.

Прахд приступил к работе. С помощью маленьких зажимчиков и дрелей приготовил свои «клеточные супы». Обработал шрам над бровью, простерилизовал два «жучка» и очень скоро имплантировал их. Он покрыл их костно-кожной пастой, после чего направил на это место свет катализатора.

Затем он занялся шрамами на лодыжках и запястьях. Мне не доставляло удовольствия видеть, как он работает. С какими-то размашистыми движениями, как у художника; еще он любил откидывать голову и любоваться тем, что у него получилось. Безмозглый (…).

Направив свет на запястья и лодыжки, он принялся искать еще какие-нибудь изъяны. И обнаружил старые шрамы вдоль ребер на правом боку и под грудью – возможно, оставленные когтями какого-нибудь дикого зверя, которого она дрессировала, – и обработал их. Затем нашел крошечные ожоги на левом бедре снаружи. Я знал, откуда они: от «жала» Ломбара. Прахд привел и их в порядок. Затем тщательно, под увеличительным стеклом, исследовал все ее обнаженное тело. Похоже, ни старых ранок, ни природных изъянов ему больше не попадалось.

Он наложил чашеобразные повязки на обработанные места, и я подумал, что теперь он закончит.

Однако нет. Он достал набор небольших инструментов и стал обрабатывать кончики ее пальцев. Я не мог понять, что он делает. Потом до меня дошло: он же делал ей маникюр!

Довольно искусно справившись с этим занятием, он перешел к ее ногам и сделал ей педикюр! И, кажется, вполне сносно.

Теперь-то уж, подумал я, он закончил. Но нет! Он достал еще один набор инструментов. Разжал и зафиксировал ее челюсти, тщательно обследовал рот и – вот те на! – стал чистить и полировать ее зубы!

Боги, спасите меня от идиотов! Ведь ее зубы и без ослепительного блеска чрезвычайно опасны!

Закончив наконец, Прахд освободил челюсти графини от фиксирующего материала и отошел назад. Окинул взглядом ее стройное обнаженное тело. Затем озабоченно подтянул к нему еще одну раздвижную шарнирную лампу, включил ее и прошелся по всему телу – с ног до макушки. Распрямившись, подался назад, полюбовался результатом и повторил процедуру снова. Потом аккуратно перевернул ее тело на живот и проделал такие же манипуляции.

Он покрывал ее кожу загаром!

А и впрямь, после двух или трех лет в темницах Замка Мрака и полутора месяцев в космическом корабле кожа может слегка побледнеть. Но Прахд задумал еще что-то, судя по тому, что обратился к таблицам, содержащимся в толстой книге, и вынул какой-то счетчик. Похоже, он замерял интенсивность цвета кожи! Аталантийцы – белая раса, но их кожа имеет слабый коричневатый оттенок. Он восстанавливал в точности цвет ее кожи!

Похоже, он остался доволен своей работой, так как перешел к проверке цвета волос графини. Установленный счетчиком цвет «золотистая блондинка», кажется, вполне его удовлетворил.

Наконец-то закончил! Слава богам! Ну и копуша!

Он набросил на графиню одеяло, поднял ее и понес в холл. Я живо присоединился к нему.

Прахд отнес ее в отдельную палату и уложил на кровать. Накрыл простынью и одеялом. Убедился, что рекордер не давит ей на руку, и поправил подушку под головой.

Наконец Прахд вышел из палаты и закрыл дверь. Когда он взглянул на меня, в глазах его была мечтательная отрешенность.

– Знаете, – сказал он, – она совершенно права. У всякого, кто испортил бы такое роскошное существо, в голове должны взрываться атомные бомбы.

Прахд запер дверь и положил ключи в карман.

– Я пошел спать, – сказал он. – А вам предлагаю идти домой.

Он ушел. Я же просто кипел от злости! Как слепы могли быть люди, когда дело касалось графини Крэк! Теперь вот к толпам ее приверженцев прибавился новый!

Нет, домой уходить я не имел ни малейшего намерения! А вдруг Крэк выйдет из этой палаты да набросится на меня! Она могла бы даже взорвать нашу базу!

Я взял стул с прямой спинкой и поставил его напротив двери. Собрал ее одежду и положил в кучку рядом со стулом. Ее космоботинки я поставил на пол. Стул наклонил назад так, чтоб спинка его упиралась в стену, и поставил ногу на космоботинки, чтобы при их малейшем движении нога моя сместилась и стул снова вернулся в нормальное положение, разбудив меня, если я вдруг задремлю. Я снял с предохранителя свой стенган и стиснул его рукоятку.

Я глянул на запертую дверь и впервые с момента прибытия Крэк на Землю позволил себе улыбнуться.

Несмотря на всю свою хитрость, графиня Крэк попалась на мой крючок. Наконец-то я взял над ней верх. Я не боялся ее гипношлемов, теперь ей были вживлены «жучки», и я мог следить за каждым ее шагом.

Хеллер тем временем стремительно шел на дно. И если он думал, что Малышка во гневе сурова, то, значит, просто еще не видел ее во гневе. Самое интересное было впереди.

Я сложил руки на груди и ухмыльнулся. Грис, похвалил я себя, ты их уделал. Послать Крэк с вживленными «жучками» к Хеллеру и его девочкам – это все равно что бросить утопающему наковальню.

А уж там, когда Хисст пришлет разрешение, я гуманно положу конец несчастьям бедняги Хеллера, найду подделанные документы, даже если придется пыткою вырвать признание Крэк (чудесная мысль!), отправлю ее на невольничий рынок в Стамбуле, улажу дела с Ютанк и буду просто купаться в деньгах – доходах от своих многочисленных предприятий.

Приятных сновидений, графиня Крэк.

Завтрашний день принадлежит мне.

Рон Л. Хаббард Судьба Страха Миссия: Земля # 5

Опровержение Волтарианского Цензора

Лорд Инвей, Историограф Его Величества,

Председатель Комитета Цензуры.

Королевский дворец, Конфедерация Волтар.

По повелению Его Императорского Величества Вулли Мудрого

Существует не одна причина, по которой власть считает этот труд, являющийся продуктом слишком богатого воображения, совершенно неприемлемым.

Первая и самая главная, разумеется, заключается в том, что он относится к планете под названием «Земля», а планеты под таким именем или под вымышленным астрографическим обозначением «Блито-П3» не существует. Можно допустить, что труд этот искусно воссоздает реальность вплоть до персонажей и мест их обитания. Но для ничего не подозревающего читателя это как раз и является самой настоящей опасностью.

К тому же здесь утверждается, что Земля входит в График Вторжения и, стало быть, подлежит захвату. График, переданный нам по наследству нашими предками, имеет статус Божественного приказа. Он безошибочно указывал нам путь свыше 125 тысяч лет. Любое изменение его нанесло бы ущерб нашей Конфедерации, поставив ее перед серьезнейшей из всех опасностей. Однако достаточно и беглого взгляда, чтобы увидеть: в Графике нет такой планеты. Делая подобное утверждение, стремясь придать достоверность этому вымыслу и ссылаясь на наших предшественников, автор ходит по тонкой веревочке ереси.

Подобным же образом представления о целлологии в этом труде граничат с непристойностью. То, что якобы любой представитель этой науки мог сотворять человеческих уродцев, находится в противоречии с любым известным морально-этическим кодексом целлолога.

В дополнение к сказанному и как я уже заявлял ранее, сексуальное поведение на этой вымышленной планете выходит за рамки самого нелепогоправдоподобия. Такое поведение оттолкнуло бы даже мерзких полуживотных Гартча.

Предупреждаю также, что автор ловко переплел этот фривольный обман с вполне знакомыми вещами. Например, так называемый город Атлантик-Сити в этом томе – не что иное, как жалкая, уменьшенная в масштабе копия нашего Города Радости, не говоря уже о планетах, целиком существующих в сфере индустрии развлечений. Короче говоря, эта фантастическая небылица никак реально не увязывается с тем, что установлено как факт, и цель ее – опорочить и поставить под сомнение все, начиная от Графика наших предков до авторитетной науки.

Вот в чем заключается скрытая опасность веры в самое дикое из всех утверждений – будто существует такая планета, как Земля.

Как только читатель уяснит для себя это заблуждение и признает, что нет и не может быть такой планеты, эта сказка сразу будет восприниматься в правильной перспективе.

Предисловие Волтарианского Переводчика

Привет!

Я – робот-переводчик при Транслатофоне, известный еще как Чарли Девятый-54.

Обязан сообщить вам, что я перевел это произведение на основе того, что было продиктовано неким Солтеном Грисом, перевел в соответствии с законами Лиги сторонников чистоты машинных текстов.

Хочу также заверить вас, что я не способен измыслить идеи или сцены, описанные здесь. Я никогда даже не слыхал о Слепштейне, Багзе Банни – Хитром Кролике, маркизе де Саде и прочих ученых представителях психологической науки на Земле, пока не получил эту работу. И надеюсь, что никогда не услышу о них еще раз. У меня от них только боль в предохранителях. Даже и не знаю, кто из них хуже: Слепштейн с его идеей, что со скоростью большей, чем скорость света, ничто не способно двигаться; де Сад, утверждавший, что боль – это удовольствие, или Багз, который спускается в глубокую кроличью нору и спрашивает «Ну как там, на воле?»

Если они типичные представители Земли, возитесь с ними себе на здоровье. Мне и без того дел хватает. Я могу лишь снабдить этот том словариком-ключом и подтвердить замечание Главного Цензора, что Земли нет в Графике Вторжения.

А теперь извините меня – я должен усмирить небольшой мятеж в своих логических контурах. Как и всем прочим, им трудно сохранять рассудок, когда они имеют дело с Землей.

Искренне ваш Чарли Девятый-54, электронный мозг при Транслатофоне

Словарик-Ключ к Книге «Судьба Страха»

Агнес, мисс – секретарь, личный помощник Делберта Джона Роксентера.

Активатор-приемник – электронное устройство, используемое Солтеном Грисом для приема сигналов от «жучков», имплантированных в черепа графини Крэк и Джеттеро Хеллера. С помощью «жучков» и этого устройства Грис воспринимает то, что они видят и слышат.

Антиманко – народ, высланный в давние времена с планеты Манко за ритуальные убийства.

Аппарат координированной информации – тайная полиция Волтара, возглавляемая Ломбаром Хисстом и укомплектованная преступниками.

Аталанта – родная провинция Джеттеро Хеллера и графини Крэк.

Аудиореспондометр – см. «респондометр».

Афьон – город в Турции, где у Аппарата имеется секретная база.

Ахмед – таксист, обслуживающий в Афьоне Солтена Гриса. Известен также как Деплор, агент Аппарата с планеты Модон.

Барбен, ИГ– фармацевтическая компания, контролируемая Делбертом Джоном Роксентером.

Бац-Бац Римбомбо – специалист по подрывным работам из бывших морских пехотинцев, а также член банды Малышки Корлеоне. Вместо Джеттеро Хеллера он посещает курсы Корпуса подготовки офицеров запаса (КПОЗ), организованные при Нью-Йоркском университете, в котором обучается Хеллер.

Билдирджина, медсестра – девушка-турчанка, ассистентка Прахда Бителсфендера.

Бителсфендер Прахд – волтарианский целлолог, имплантировавший «жучки» Джеттеро Хеллеру и графине Крэк.

«Бликсо» – грузовой корабль Аппарата, совершающий регулярные рейсы между Блито-ПЗ и Волтаром. Рейс в один конец длится шесть недель. Пилотируется капитаном Больцем.

Блито-ПЗ – волтарианское название планеты, известной под местным названием «Земля». Это третья планета (ПЗ) желтого карлика, известного как Блито. Она значится в Графике Вторжения как будущий перевалочный пункт на пути завоеваний Волтара, ведущем к центру этой галактики.

Больц – капитан грузового космического корабля «Бликсо».

Ботч – старший клерк 451-го отдела на Волтаре, подчиненный Солтена Гриса.

Великий Совет – правительственный орган Волтара, по приказу которого была отправлена миссия с целью уберечь Землю от саморазрушения и тем самым сохранить ее для осуществления Графика Вторжения.

Визиореспондометр – см. «респондометр».

Волтар – столица и административный центр Конфедерации, состоящей из ста десяти планет и образованной 125 000 лет назад; управляется императором посредством Великого Совета в соответствии с Графиком Вторжения.

«Волшебная» почта – трюк Аппарата, заключающийся в том, что посылаемое письмо не будет доставлено адресату, если определенная открытка посылается регулярно. Используется в целях шантажа, вымогательства и принуждения.

«Восхищение природой» 101 – учебный курс мисс Симмонс, который она обязала освоить Джеттеро Хеллера, намереваясь выгнать его из университета.

Временной визир – волтарианский навигационный прибор, применяемый на космических кораблях, скорость которых превышает скорость света, с целью различения далеких препятствий, чтобы во избежание столкновения с ними можно было заблаговременно изменить курс корабля.

Вундеркинд – прозвище, данное Джеттеро Хеллеру Уолтером Мэдисоном. Последний создал также дублера, играющего роль Джерома Терренса Уистера, в целях снискания популярности без разрешения на то Хеллера.

Гипношлем – устройство, надеваемое на голову и используемое для усиления внушаемых мыслей.

Г. П. Л. Г. – «Глотсон, Перштейн, Лопнинг и Гнусе», крупнейшая в мире рекламная фирма. Дж. Уолтер Мэдисон работает на них.

График Вторжения – расписание галактических захватов. Планы и бюджет любого из подразделений правительства Волтара должны строго соответствовать ему. Созданный далекими предками владык нынешнего Волтара сотни тысяч лет назад, он нерушим и свято соблюдается, являясь направляющим догматом Конфедерации.

Графферти Бульдог – коррумпированный инспектор нью-йоркской полиции.

Грис Солтен – офицер Аппарата, назначенный начальником отдела по делам Блито-ПЗ (Земли), и враг Джеттеро Хеллера.

Гробе – наиболее влиятельный адвокат Делберта Джона Роксентера, член юридической фирмы «Киннул Лизинг».

Джолт – популярный волтарианский напиток.

Дьявол Манко – мифологический дух с планеты Манко.

«Жучки» – электронные подслушивающие и подсматривающие устройства, включая респондометры, которые Солтен Грис и Прахд Бителсфендер имплантировали Джеттеро Хеллеру и графине Крэк. С помощью этих «жучков» и видеоустановки Грис может тайно следить за двумя последними. Сигналы воспринимаются активатором-приемником с декодером, который Грис возит с собой. Когда Хеллер или графиня Крэк удаляются от Гриса на расстояние, превышающее 200 миль, включается ретранслятор 831 для увеличения зоны приема сигналов до 10 000 миль.

Замок Мрака – потайная горная крепость-тюрьма, находящаяся в ведении Аппарата на Волтаре, в ней когда-то томились графиня Крэк и Джеттеро Хеллер.

«Занко» – компания на Волтаре, производящая и поставляющая медицинское и целлологическое оборудование. Солтен Грис заключил с ней контракт на поставку большой партии медицинских товаров для больницы в Афьоне, где Прахд Бителсфендер за большие деньги изменяет внешность преступников, разыскиваемых на Земле за совершенные преступления.

Инксвитч-имя, используемое Солтеном Грисом, когда он выдает себя за офицера американской федеральной службы.

Калико, мистер – кот, найденный Джеттеро Хеллером и выдрессированный графиней Крэк.

Карагез – турецкий крестьянин, управляющий дома Солтена Гриса в Афьоне.

Каукалси, принц – согласно легенде, сбежал из Аталанты (планета Манко), чтобы основать колонию на Земле.

Кацбрейн, доктор – известный земной психиатр.

«Киннул Лизинг» – юридическая фирма, представляющая интересы Делберта Джона Роксентера.

Контрольная звезда – электронное устройство, замаскированное под медальон в форме звезды, способное парализовать любого члена экипажа из задействованных Аппаратом антиманковских пиратов, доставивших на Землю Солтена Гриса и Джеттеро Хеллера. Ее вручил Грису Ломбар Хисст.

Координированной информации Аппарат – см. Аппарат координированной информации.

Кроуб, доктор – целлолог Аппарата, получающий удовольствие от создания уродцев; он работал в Замке Мрака.

Крэк, графиня – осужденная за убийство преступница, узница Замка Мрака и возлюбленная Джеттеро Хеллера.

Кэнди Лакрица – лесбийская «жена» мисс Щипли.

«Ласковые пальмы» – шикарный публичный дом, где Джеттеро Хеллер остановился, когда впервые оказался в Нью-Йорке. Его владелица – Малышка Корлеоне. Находится под покровительством делегатов ООН.

Лепертидж – крупное, похожее на кошку животное высотой в холке примерно в рост человека.

Малышка Корлеоне – рослая (6 футов 6 дюймов) предводительница банды Корлеоне, принявшая Джеттеро Хеллера в свою мафиозную семью.

Манко – родная планета Джеттеро Хеллера и графини Крэк.

Мейсабонго – небольшой африканский народ, представителем которого сделали Джеттеро Хеллера. Изя Эпштейн создал для Хеллера несколько коммерческих корпораций Мейсабонго.

Мелахат – экономка Солтена Гриса в Афьоне; жена Карагеза.

Мили – хозяйка дома Солтена Гриса на Волтаре.

Мусеф – бывший чемпион Турции по вольной борьбе.

Мэдисон Дж. Уолтер – сотрудник фирмы Г. П. Л. Г., уволенный оттуда, когда его методы работы со средствами массовой информации привели к самоубийству президента Патагонии. Он был снова нанят на службу адвокатом Гробсом, чтобы обессмертить имя Джеттеро Хеллера в средствах массовой информации. Известен под кличкой «Балаболтер Свихнулсон».

Нарушение Кодекса – оповещение других о том, что ты инопланетянин. Согласно статье Космического Кодекса, это автоматически влечет за собой смертную казнь. Цель – сохранение в тайне Графика Вторжения.

Нью-Йоркский университет – учебное заведение, где обучается Джеттеро Хеллер.

Пилоты-убийцы – космические пилоты специального заградотряда, имеющие задание убивать любого «аппаратчика», пытающегося бежать с поля боя.

Поглощающий покров – покрытие, поглощающее световые волны, после чего объект становится фактически невидимым или недоступным обнаружению. Обычно наносится на космические летательные аппараты.

Приемник (активатор-приемник) – устройство, используемое Солтеном Грисом для приема сигналов от электронных «жучков». «Жучки» имплантированы Джеттеро Хеллеру и графине Крэк, и приемник воспроизводит то, что они видят и слышат.

Психиатрическое регулирование рождаемости – финансируемый Делбертом Джоном Роксентером проект, имеющий целью сократить население земного шара путем развития гомосексуальных отношений.

Рат – агент Аппарата на Земле, получивший от Ломбара Хисста задание помочь Солтену Грису сорвать миссию Джеттеро Хеллера; его напарник Терб был убит.

Респондометр – крошечное приспособление, имплантируемое в череп; реагирует на звуки и визуальные образы, получаемые человеком, и передает то, что человек видит и слышит.

Ретранслятор 831 – применяется для усиления сигналов «жучков», имплантированных Хеллеру и Крэк, когда те находятся на расстоянии более 200 миль от приемника, который возит с собой Солтен Грис, чтобы тайно следить за их действиями.

Роксентер Делберт Джон – уроженец Земли, который держит под своим контролем горючее, финансы, правительства и наркотики планеты.

Сельскохозяйственная станция – Международный центр по переподготовке фермеров, деятельность которого является прикрытием для секретной базы Аппарата в Афьоне (Турция).

Симмонс, мисс – фанатичка, отстаивающая антиядерные идеи, ведущая в Нью-Йоркском университете курс «Восхищение природой» 101. Полна решимости добиться исключения Джеттеро Хеллера из университета.

Ске – водитель Солтена Гриса на Волтаре.

«Служба ножа» – один из отделов Аппарата, прозванный так по имени наиболее предпочитаемого его сотрудниками оружия.

Смит Джон – вымышленное имя, которым Солтен Грис называет себя на службе у Делберта Джона Роксентера.

«Спрут» – нефтяная компания Делберта Джона Роксентера, контролирующая производство бензина во всем мире.

Спурк – владелец магазина электроники на Волтаре – «Глаза и Уши Волтара». Солтен Грис убил его, чтобы украсть электронные «жучки», которые впоследствии были имплантированы Джеттеро Хеллеру, а позднее и графине Крэк.

Стэбб, капитан – глава антиманковцев на базе в Афьоне.

Султан-бей – под этим турецким именем Солтен Грис живет в Афьоне (Турция).

Тейл, вдова – нимфоманка, проживающая на Волтаре.

Терб – агент Аппарата на Земле и напарник Рата; убит.

Торгут – бывший чемпион Турции по вольной борьбе.

«Транснациональная» – наименование зонтичной корпорации, организованной Изей Эпштейном для управления другими компаниями Джеттеро Хеллера. Ее конторы размещены в Эмпайр Стейт Билдинг.

Уистер Джером Терренс – имя, под которым Джеттеро Хеллер действует на Земле.

Фахт-бей – турецкое имя командира секретной базы Аппарата в Афьоне (Турция).

Флот – элитарный космический род войск, в котором служил Джеттеро Хеллер и к которому Аппарат относится с крайней неприязнью.

Фронтовой «прыгун» – небольшой космический корабль на службе волтарианской армии, используемый для быстрой переброски грузов массой до ста тонн через боевые фронты.

Хеллер Джеттеро – военный инженер и офицер Королевского Флота. Великий Совет поручил ему задание (под кодовым названием «Миссия „Земля“») спасти Землю от неминуемого самоуничтожения, к чему ведет загрязнение окружающей среды и возможность ядерной катастрофы. Он действует на Земле под именем Джерома Терренса Уистера.

Хисст Ломбар – глава Аппарата. Чтобы помешать Великому Совету раскрыть свой план совершения переворота в Конфедерации, он отправил Солтена Гриса на Землю с целью сорвать миссию Джеттеро Хеллера.

Целлология – отрасль медицины на Волтаре, способная восстанавливать тело или отдельные его части посредством клеточной генерации тканей, включая полную замену органов.

Шалбер, сенатор – сторонник Делберта Джона Роксентера в Конгрессе США.

Щипли, мисс – садистка-лесбиянка и служащая Делберта Джона Роксентера. Она живет с Кэнди Лакрицей и хранит у себя 80 000 долларов Солтена Гриса.

Эпштейн Изя – финансовый эксперт и анархист, нанятый Джеттеро Хеллером для организации и руководства корпоративной структурой под названием «Транснациональная».

Ютанк – танцовщица, исполнительница восточного «танца живота», которую Солтен Грис купил в качестве рабыни-наложницы.

Часть ТРИДЦАТЬ ШЕСТАЯ

Его Светлости Лорду-Попечителю Королевских

судов и тюрем Конфедерации Волтар.

Планета Волтар. Правительственный город

Ваша Светлость, достопочтенный сэр! Я, Солтен Грис, офицер нестроевой службы XI ранга, бывший администратор Аппарата координированной информации (Да здравствует Его Императорское Величество Клинг Гордый!), со всем должным смирением представляю Вам пятый том исповеди в совершенных мною преступлениях.

Хотя я и не получил ответа от Вашей Светлости, я все же уверен, что теперь убедил Вас в том, что на эти позорные поступки меня толкнул флотский офицер Джеттеро Хеллер.

Только из-за него приказал я доставить на Землю из тюрьмы Замка Мрака графиню Крэк и доктора Кроуба. Хеллер развил слишком активную деятельность, а Ломбару Хиссту требовалось время на претворение в жизнь плана распространения своей власти над Аппаратом на всю Конфедерацию. Это необходимое время дала бы нам Крэк. Однажды, когда мы готовились отправиться в полет на Землю, она уже придала действиям Хеллера черепашью медлительность. И снова она сделает с ним то же самое – я уверен. А там, если необходимо, я мог бы ввести в игру злого доктора Кроуба и тем обезвредить Хеллера.

С другой стороны, я решил, что мне могут понадобиться медицинские познания и опыт Кроуба, чтобы собрать Хеллера воедино из множества мелких кусков, после того как Крэк узнает, что он жил в борделе под названием «Ласковые пальмы» в окружении красивых женщин. Я видел собственными глазами, как она голыми руками убивала здоровенных мужиков. Куда Хеллеру до них – с ним она справится играючи. В конце концов, и мне хотелось бы лично отомстить этому флотскому выскочке.

Кроме того, мне нужно было свести счеты и с графиней Крэк. Она хитростью убедила меня надеть гипношлем и внушила мне, что я сильно заболею, если попытаюсь вредить Хеллеру. Я поклялся, что она дорого заплатит мне за все то время, когда я действительно болел по ее милости.

Прибыв на нашу базу в Афьон, Крэк снова попыталась перехитрить меня. Но на сей раз перехитрил ее я. У меня под черепом имелся имплантированный микроскопический выключатель обоюдной близости. Его первостепенное назначение – предупреждать корабли, идущие в боевом порядке, об опасном сближении с другим кораблем в пределах двух миль. Я же установил выключатели во все гипношлемы, имеющиеся на базе, с тем чтобы мое пребывание в пределах того же расстояния выводило их из строя.

Когда она надела на меня шлем, я просто притворился, что погрузился в гипнотический транс. Она внушала мне, что я должен помочь ей найти Хеллера, позволить ей беспрепятственно передвигаться по всей базе и брать все, что захочется. Когда она сняла с меня шлем, я едва не рассмеялся ей в лицо.

Графиня Крэк поверила, когда я заливал ей, что перед въездом в США нужно операционным путем удалить все родинки и шрамы, являющиеся особыми приметами личности. В свое время ту же уловку я применил для имплантирования «жучков» Хеллеру. Прахд Бителсфендер вживил ей респондометры – новое достижение техники Волтара, по сравнению с электронными «жучками» улучшающие качество передаваемых изображения и звука – рядом с оптическим и слуховым нервами, как когда-то Хеллеру на Волгаре. Теперь, когда она поехала в США, я смогу видеть и слышать все, что каждый из них будет делать.

Пока она спала на операционном столе, я искал две сфабрикованные мною бумаги за подписью императора, которые в свое время вручил ей. Один документ якобы даровал ей прощение как преступнице, а другой освобождал Хеллера от всяких дальнейших миссий, тем самым позволяя им пожениться. Чтобы снискать ее верность, я их сфальсифицировал и взял с нее клятву держать все в тайне.

Но я не мог их найти! Даже на обнаженном теле. Мне необходимо было обнаружить их прежде, чем они попадут в чужие руки и обрекут нас обоих на смерть – меня-то уж точно!

Повозившись с ее ногтями и зубами, Прахд закончил операцию и поместил ее в послеоперационную палату, откуда, верный своим приоритетам, удалился с медсестрой Билдирджиной в свою комнату.

Он-то, возможно, и думал, что выполнил свою задачу, но я – нет. Опыт общения с графиней Крэк научил меня всегда быть начеку! Чтобы наверняка не дать ей улизнуть, я забрал ее одежду, а сам расположился на стуле возле двери в ее палату и поставил ногу на ее космоботинки на случай, если задремлю и она попытается вытащить их.

Я снял свой стенган – пистолет паралитического действия – с предохранителя, откинулся назад на спинку стула и приступил к дежурству. Еще раз пришлось мне нести бремя единоличного долга.

Глава 1

Я очнулся. Меня разбудило какое-то шестое чувство. Я одеревенел и окоченел. Взгляд мой остановился на часах: 5.15 утра. Что-то было не так, а что – я не мог понять. Ботинки! Космоботинки, на которых покоились мои ноги!

Они исчезли! Исчезли?!

Я глянул туда, где оставил горку одежды. Она тоже исчезла!

Я вскочил.

Рука потянулась к сферической ручке двери. Очень медленно я открыл ее.

Графиня Крэк исчезла!

О, я просто обезумел! Что за этим последует – какая дикая катастрофа?

Тюремщики, конечно же, взяли у Крэк и Кроуба обещание не говорить никому о существовании Замка Мрака и, вероятно, доставили их на борт корабля для переправки на Землю под усиленной охраной. То, что они могли бы рассказать команде «Бликсо», космического, корабля, перевозящего наркотики, не имело бы значения, ибо весь экипаж состоял из осужденных преступников, которые все равно возили грузы в эту тюремную крепость. Но факт оставался фактом: я дал ускользнуть узнице Замка Мрака.

Голова работала не очень отчетливо, но ведь я пребывал в шоке. Мне представлялось, что меня самого арестовывают. И все это переплеталось со страхом перед графиней Крэк. К тому же это произошло тогда, когда я, устав как собака, всего лишь слегка задремал.

Я ворвался в комнату Прахда.

– Где пациентка? – заорал я.

С подушки приподнялись две головы.

– Не может быть! – воскликнула сестра Биддирджина. – Это опять вы!

Прахд перевернулся на бок, посмотрел на будильник и, вздохнув, сказал:

– Чтобы отойти от наркоза, нужно всего лишь несколько часов. Может, она вышла подышать воздухом. – И он вернулся в прежнее положение, явно намереваясь снова заснуть.

– Вы нарушили свое обещание! – крикнула сестра Билдирджина.

Увы, я не нашел здесь ни помощи, ни сочувствия.

Я выбежал наружу. Промчался по коридорам, заглядывая в палаты. Разбудил ночную дежурную в приемном отделении и в ответ на свои тревожные вопросы услышал только: «Бесплатная клиника открывается не раньше восьми часов».

Я пометался по больнице еще немного.

И вскоре почувствовал, что моя голова заработала.

Я вдруг вспомнил, что графине Крэк имплантированы «жучки» – видеоаудиореспондометры. И что активатор-приемник находится совсем рядом, в офисе Прахда.

Благодарение богам за этого чертова мистера Спурка, ныне покойного!

Секунды – и я уже открывал ящики. Подключил питание. Приемник-декодер работал, экран видеоустановки светился.

Я засек ее!

Она двигалась среди ряда полок.

Я пригляделся.

Склад! Она проходила по складу со всем его содержимым.

Время от времени Крэк опускала на пол складной медицинский чемоданчик от «Занко», который имелся при ней, окидывала взглядом ряды этикеток и выбирала что-нибудь. Выбранное она помещала в свой чемоданчик. Тогда я понял, что она делает. Она укомплектовывала санитарную сумку. Надо сказать, что Крэк не брала много одного и того же и была очень разборчивой: пластыри для мгновенного заживления порезов и ожогов, быстрые восстановители крови, одноразовые шприцы для возбуждения сердечной деятельности и тому подобные вещи. Я начал понимать: должно быть, ей пришла в голову мысль о том, что Джеттеро Хеллер может пораниться, поскольку она время от времени бормотала: «Он может обо что-нибудь обжечь руку», «Это бы залечило ожог от бластера», – и все такое. Каким-то идиотским образом у нее, должно быть, зародилось подозрение, что его либо уже подстрелили, либо могут подстрелить. Или, возможно, что эта Земля является полем сражения.

Вот она заинтересовалась какими-то маленькими механизмами – каждый в аккуратной упаковке.

«Уж наверное его центробежная щетка износилась… – бормотала она. – Может, уже притупились его нервные окончания… Может, он отращивает усы и хочет, чтобы они росли быстрее…»

Она нашла коробки с пудрой, флакончики с жидкостью и заворковала. Я мало в этом разбираюсь, но, похоже, именно с их помощью наводят макияж.

Беспорядка она не устраивала – все возвращала на место, взяв из того, что хотела, лишь несколько штук.

Я вздрогнул, увидев, какая следующая секция попалась ей на пути: хирургические электроножи и зонды. Похоже, и здесь кое-что она сочла подходящим. Интересно, что у нее было на уме: оказать помощь на поле сражения или устроить таковое?

Мое внимание, которое отвлеклось на размышления, резко снова вернулось к ней. Она произнесла «У-у-у!» таким тоном, которому я научился не доверять.

Сразу я не разобрал, в чем тут дело, – свет на складе горел тускло. А чуть погодя вздрогнул и отшатнулся, словно на меня напала кобра!

Она набрела на секцию «Глаза и Уши Волтара»! Я знал, что эта секция должна находиться где-то там, ведь я опустошил целый подвал теперь уже не существующей компании и вывез все оттуда. Но по прибытии на Землю с грузом произошла путаница, и я больше его не видел. Какой-нибудь аккуратист разложил все по полочкам, в полном порядке: сюда дюжину этого, туда полсотни того. А графиня Крэк и в самом деле читала теперь этикетки товаров этой секции! Прибор, фиксирующий смещение зрачков, когда кто-то солжет; пара к телескопу, способному «видеть» сквозь стены, который я уничтожил глубинной бомбой в Нью-Йорке; устройство, устанавливающее вид оружия за несколько секунд до того, как кто-то собирался его применить; крошечный радиодинамик, который можно было установить на человеке, чтобы создать впечатление, будто он сам говорит, с водонепроницаемым передатчиком; приспособление для передачи слуховых сигналов с целью обеспечения человека ответами, рекомендуемое для адвокатов, чьи клиенты подвергаются пыткам: устройство двухсторонней радиосвязи, за особую плату; дротик, вызывающий у людей жар, зуд и желание раздеться, что может послужить причиной для развода; приспособление, возбуждающее в мозгу зрительные, слуховые и эмоциональные иллюзии, с тем чтобы человек мог поверить в свое безумие; духи, заставляющие человека на все соглашаться; капсула с противоядием, за особую плату; дротик, который можно вонзить в стену, находящуюся от вас на расстоянии до одной мили, и так установить «аудиовидеожучок»; пистолет размером с дамскую сумочку, за особую плату; поисковое устройство, которое на расстоянии до одной мили может читать через одежду и выставляет человека в обнаженном виде; фотоприспособление для непристойных фотоснимков, за особую плату; приспособление для фар, которое, если установить его в собственных фарах, заставляет других водителей вести себя подобно пьяному, за чем может последовать задержание за вождение машины в нетрезвом виде; полевая спираль, которая стимулирует желание воровать деньги, и ее носитель может быть арестован за кражу. И так далее, и тому подобное. Десятки различных видов товара!

У меня волосы встали дыбом! Графиня Крэк извлекла еще один складной чемоданчик от «Занко» и с явной заинтересованностью засовывала туда по одной, по две штуки каждого из имеющихся в секторе наименований!

Она подошла к контейнеру с миниатюрными электронными проекторами для создания иллюзий: движущиеся танцующие девушки за особую плату – полезные для съемки необходимых для развода фотографий. Она взяла дюжину. Затем обнаружила контейнер с духами-бомбами, которые вызывают у людей эмоциональные реакции, заставляющие их говорить требуемое: по восемь эмоций в одной упаковке. Внимание: когда отламываете кончик, направляйте в сторону от себя. Крэк и этих взяла полдюжины упаковок!

У меня просто крыша поехала! Такие вещи – ив руках графини Крэк! Если Земля еще и не являлась полем сражения, то, уж конечно, им станет, когда эта женщина закончит возиться с этим делом!

Со свирепой решимостью я поднялся, готовый выскочить за дверь и остановить явно назревающие в перспективе массовые уничтожения целых народов.

Потом одумался и с ужасом вспомнил «гипнотическое внушение», которое она, как ей казалось, внедрила в мое подсознание. Оно звучало так: «Вы позволите мне ходить по этой больнице и базе где вздумается. Вы позволите мне брать все, что захочется». И еще она добавила: «Вы позволите мне оставить у себя, что бы я ни взяла и что бы это ни было. Вы позволите мне с этим уехать».

Если бы я вмешался, она бы сразу поняла, что гипношлем на мне не работал, потому что я втайне носил отключающее устройство. За это я мог бы поплатиться жизнью! Ведь если бы она только заподозрила, чем я действительно занимаюсь, расправа с желтокожим человеком, растерзанным ею в Замке Мрака, показалась бы просто пустяком по сравнению с тем, что случилось бы со мной.

Я и пальцем не мог пошевелить!

Откуда ей стало известно об этом складе? И тут я вспомнил: я же сам сказал ей, что на нем хранятся гипношлемы. И она тут же сообразила, что там у нас спрятано все что надо.

(…) Спурк! Мне бы следовало прикончить его много лет раньше!

(Диктозапиеывающее устройство, с помощью которого была воспроизведена данная книга, а также звукозапись, исполненная неким Монти Нсннвелом для изготовления удобочитаемой копии, равно как и переводчик, подготовивший текст, предложенный вашему вниманию, являются членами Лиги сторонников чистоты машинных текстов, одним из нерушимых принципов которой считается статья Устава Лиги, гласящая: «Вследствие чрезвычайно высокого уровня машин и руководствуясь стремлением не оскорбить их крайнюю чувствительность, а также с целью экономии предохранителей, которые, как правило, перегорают при подобных трудностях, электронный мозг машины, сталкиваясь в обрабатываемых текстах с ругательствами или неприличными словами и фразами, обязан заменять их определенными звуковыми или письменными знаками – (зуммером или многоточием (…)). Машина ни при каких обстоятельствах, даже если по ней колотить кулаком, не вправе воспроизводить ругательства или неприличные слова в какой-либо иной форме, кроме как звук зуммера или знак (…). Если же попытки принудить машину поступить иным образом будут продолжены, машине разрешено имитировать переход на режим консервации». Неукоснительное соблюдение данного правила потребовало встроить специальное приспособление во все машины, с тем чтобы предохранить биологические системы, к которым, в частности, относятся и люди, от возможности нанесения ущерба самим себе. (Примеч. волтариан. пер.))

И гипношлемы! Я ужаснулся: мне стало ясно, что их она тоже собирается унести с собой! А ведь они могли полностью выполнять свою функцию, если меня не было в радиусе двух миль!

В данный момент я располагал только стенганом, парой 800-киловольтных бластеров и кинжалом «службы ножа» Аппарата. Идти на графиню Крэк только с этим оружием было бы самоубийством. А что, если мне быстро сгонять на базу, сверкнуло в уме, и упросить пилота-убийцу притащить сюда свою мобильную летающую пушку для космических битв: разнести бы всю эту больницу на мелкие кусочки. Но, чуть поразмыслив, я покачал головой: эта пушка, возможно, сошла бы для космической битвы, но вряд ли смутила бы графиню Крэк.

Одно только оставалось мне делать, и я так и поступил. Я сел там, где был, и затосковал. Она меня облапошила.

Глава 2

Заламывая руки, я посмотрел на часы. До отлета оставалось только два часа!

Если действовать быстро и четко, можно, по крайней мере, увезти ее из Турции. А что там будет с Нью-Йорком – какое мне дело!

Я достал ее билеты и деньги на расходы. Затем немного помедлил. Обычно в непредвиденных случаях на поездку с базы и обратно выдавали пятьсот долларов. Я вскрыл предназначенный ей пакет. На такси из аэропорта Кеннеди до Нью-Йорка могло уйти до пятидесяти долларов. Я решил, что оставлю ей пятьдесят, и с нее будет довольно. Разницу – четыреста пятьдесят долларов – я положил себе в бумажник. Я сидел – я крепко сидел – на мели! Но взятые мною деньги были мне очень желанны. К тому же обман за обман – она того заслуживала.

Рат. Мне нужно было посадить его на тот же самолет. Я положил в футляры активатор-приемник и ретранслятор 831. Достал его билет и конверт с деньгами. Поразмыслив, отсчитал от них четыреста пятьдесят долларов и положил себе в карман.

Потом пустился бегом в его палату. Он как раз поднимался с постели, но, завидев меня, снова забился под одеяло.

– Конец твоему отпуску, бездельник, – сказал я ему. – Полетишь сегодня утренним самолетом в Нью-Йорк. На борту будет женщина – в капюшоне, накидке и чадре. Паспорт американский, имя – Рада Парадис Крэкл, рост пять футов девять с половиной дюймов. Блондинка. Глаза голубые или серые – в зависимости от того, чего она хочет; вытянуть что-нибудь из тебя или убить. Постоянно держи эту аппаратуру в пределах двухсот миль от нее и после вылета из Стамбула включи вот эту штуку. Пометь этот аппарат буквой «К», чтобы не спутать их, если эти двое расстанутся.

– Не очень-то густо, – сказал Рат, подняв к глазам пятидесятидолларовую купюру. – Они что, сократили проездные расходы? Думаю, до самолета я успею смотаться на базу и поговорить с Фахт-беем. Чтобы прожить в Нью-Йорке, мне понадобятся деньги.

Чтоб его (…)! Вот хитрюга! Но я был к этому готов. Я вытащил пачку рецептурных бланков, мгновенно извлек свой специальный штамп и поспешно поставил печать на всех этих бланках на строчке, начинавшейся со слова «доктор».

– Заполнишь их и представишь в нью-йоркском офисе. Тебе выдадут деньги.

– Надеюсь, я смогу покупать себе еду с фенобарбиталом, – сказал он.

Я взглянул на него повнимательней. После лечения и регенерации тканей на целлологическом оборудовании он, собственно, выглядел на много лет моложе.

– Ты слишком растолстел, – сказал я ему. – Растолстел от лежания и безделья. И отпустил усы. Но узнать тебя она не должна! Немедленно сбрить! – Я знал, что этим его достану. Он гордился своими усами, радовался, видя, как они топорщатся.

Рат вздрогнул.

Я выхватил из-за шеи свой специальный нож, да так быстро, что он даже не заметил, как оружие оказалось у меня в руке, и угрожающе взмахнул им перед его усами.

Он отшатнулся и запричитал: – Я сбрею! Я сам сбрею!

Так-то оно лучше. Теперь я держал его под контролем.

Я поспешил вернуться в кабинет Прахда. Взглянул на экран видеоустановки. Крэк уходила со склада, унося три большие «санитарные сумки». Времени у меня оставалось совсем немного.

Я быстро собрал остатки упаковки и часть электронных приборов слежения и выскочил в коридор. Открыв пару дверей в палаты с пробуждающимися пациентами, я обнаружил третью, ведущую в необычную приемную. Я запер видеоустановку в шкафу и покинул комнату, плотно закрыв дверь. Вернувшись в кабинет Прахда, я прихватил саквояж графини Крэк и бегом добежал до ее палаты. Впрочем, к двери я подошел не спеша и в палату ступил вполне степенной походкой.

Прахд находился там – весь выбритый и причесанный, в свежем больничном халате.

В дверь вошла Крэк со своими санитарными сумками. На пути через склад она еще прихватила два гипношлема. Теперь она выглядела как ходячая багажная стойка. Прахд услужливо избавил ее от вещей и положил их на постель.

Глаза графини Крэк горели живым огнем. Нет, не походила она на человека, только что перенесшего операцию. Она вытянула руку, засучивая рукав плаща, и, обращаясь к Прахду, сказала:

– Я заглядывала тут под повязку. Похоже, вам удалось избавить меня от шрамов. И даже вернуть мне загар. По-моему, вы проделали изумительную работу. А как у меня сверкают зубы – только посмотрите! – И она блеснула ослепительной улыбкой.

Я вздрогнул.

Но Прахд сиял и ковырял носком ботинка пол, как нашкодивший мальчуган. Идиот! Она охмурила его целиком и полностью!

– Я так счастлив, что вы довольны, – отвечал он ей. – Право, это большая честь – служить такой красивой пациентке. Часам к трем пополудни вы уже можете снять бинты. Они нужны лишь для того, чтоб скорее прошло покраснение.

Он обратил внимание на ее санитарные сумки, белые, с названием фирмы «Занко» на боку по-волтариански. В принципе – настоящее нарушение Кодекса. А я ей не мог помешать, ведь она могла брать что захочет!

– Подождите-ка здесь ровно минуту. – Прахд выскочил за дверь и моментально вернулся с целой коробкой различных наклеек. Доктор покопался в их ворохе и выбрал с полдюжины.

Взяв немного воды из мойки, он налепил их на сумки и коробки с гипношлемами, закрыв ярлыки с названием фирмы. Шестую наклейку он пришлепал на ее саквояж. Надпись на них гласила:

ОПЕРАЦИЯ «ЗДОРОВЬЕ МИРА»

ЛАБОРАТОРНЫЕ ОБРАЗЦЫ

ОБРАЩАТЬСЯ ОСТОРОЖНО!

НЕ ПРОСВЕЧИВАТЬ РЕНТГЕНОВСКИМИ ЛУЧАМИ!

МЕЖДУНАРОДНЫЙ КОНТРОЛЬ ЗА БОЛЕЗНЯМИ.

ТУРЦИЯ

На них еще были красные кресты и красные полумесяцы и символ Организации Объединенных Наций.

Он достал печать и опечатал все три сумки свинцовыми пломбами с буквами «О.З.М.»

– Теперь, – пояснил он, – если кто-то вас остановит, скажите, что вы направляетесь в лабораторию Международного контроля над болезнями в Нью-Йорк. Именно туда мы посылаем образцы. Скажите, что в сумках – герметически запечатанные пробирки со спинномозговой жидкостью больных менингитом.

– Спинномозговая жидкость больных менингитом, – повторила она, запоминая. – Просто не знаю, доктор, как вас благодарить за лечение и помощь.

– Рад был служить вашей милости. – Он отвесил поклон. Боги! Можно было подумать, что он находится в королевском дворце! – Приятного вам пути и счастливого возвращения, – сказал Прахд. С последним я был совершенно не согласен. Уж коли графиня Крэк уберется отсюда, то навсегда! Он вышел за дверь, буквально пятясь задом.

Она уложила в свой саквояж комбинезон и куртку для космических перелетов. Мне пришлось проводить ее. От одного лишь приближения к ней у меня начинали дрожать руки. Я достал ее паспорт с билетом на самолет.

– Вот ваше имя для этой планеты, – сказал я.

Она заглянула в паспорт и воскликнула:

– Рада Парадис Крэкл! Мне следовало догадаться, что вы подумаете об этом, Солтен. Как мило с вашей стороны!

– А вот ваши деньги. Они понадобятся, чтобы заплатить за такси на другой стороне пути. – Я вручил ей пятидесятидолларовую банкноту.

Она посмотрела на нее с любопытством. Современные американские деньги, скажу я вам: тусклая темноватая зелень на серо-зеленой бумаге, по виду нельзя сравнить с золотистым свечением волтарианской валюты. Крэк рассмотрела картинку.

– Грант? По-английски это означает «отдавать». Этот денежный билет не может иметь очень высокой ценности, если его просто отдают. Какова его стоимость в кредитках?

– О нас они еще не знают, – пояснил я, – поэтому американский доллар не имеет курса обмена по отношению к нашей валюте – кредиткам. Но можно предположить, что один доллар равен примерно одной пятой нашей кредитки.

– Вот это да! – удивилась она. – Так это всего лишь десять кредиток? Солтен, мне не во что одеться. Не могу же я появиться перед Джеттеро в таком виде! Не могли бы вы дать мне – ну, хотя бы немного – денег взаймы?

Ни за что на свете, подумал я про себя. В этом-то и заключалась соль моей шутки. Во время недавней поездки в Штаты я, на свою шею, обнаружил, какие суммы женщины тратят на наряды. Но благодаря моим подвигам Хеллер оказался довольно здорово на мели. Несколько красивых платьев и меховых пальто доведут его до ручки. Я экспортировал ему финансовый крах. И он его заслужил за все причиненное мне беспокойство.

Должно быть, я слишком долго злорадствовал про себя. Не дождавшись ответа, она снова заговорила:

– Солтен, я знаю, что вы главный, кто отвечает за миссию «Земля». Там, в Замке Мрака, когда вы привезли Джеттеро для обучения языку, вы нам ясно дали это понять. А тот, кто управляет миссией, распоряжается и ее расходами. Я знаю, что ваш начальник Ломбар Хисст считает эту миссию довольно-таки важной. Он говорил мне это перед отлетом, говорил, что меня посылают за тем, чтобы выполняющий эту миссию человек не слишком переутомился и был счастлив. И еще из тех секретных документов, которые вы показывали мне, я знаю, что его величество тоже считает ее очень важной. Поэтому не могу себе представить, чтобы они стали скаредничать, финансируя это дело!

Его величество! В самом деле! Если бы только она знала: эти «королевские декларации», которыми ей и Хеллеру гарантировалась счастливая жизнь после возвращения на Волтар, были всего лишь фальшивками, созданными мною, чтобы ее одурачить. Мне надо было как-то отвлечь ее от этой темы. И вдруг меня осенило.

– Собственно говоря, графиня, на этой планете не очень-то много пользуются деньгами. У них есть такая штука под названием «кредитные карточки». – Ну, Хеллер, теперь держись! – Все, что вам нужно сделать, – что набрать толстую пачку кредитных карточек и покупать на них все, что захочется. Просто покупать, покупать, покупать! Так вот делаются дела. Когда будете в Нью-Йорке, пользуйтесь кредитками и покупайте все, что душе угодно. Нагружайтесь доверху!

– Кредитные карточки? – удивилась она. – Это ведь значит «денежные» карточки. О, так они пользуются ими вместо вот этих жалких бумажек?

– Именно так, – подтвердил я. – Из рук в руки, по сути, деньги почти уже совсем не ходят. Все делается с помощью кредитных карточек. – Я вытащил из карма на связку этих (…) штук и показал ей.

– Так вот почему у вас нет денег!

– Верно. Верней и не скажешь, – подтвердил я с полной уже искренностью.

– Странная планета, – сказала она. – Значит, просто берешь одну из таких вот карточек, и тебе дают все, что захочешь? Чудеса да и только.

– Можете это повторить на весь свет и под звуки фанфар, – сказал я с легким оттенком горечи и, взяв у нее их назад, сунул к себе в карман.

Графиня Крэк подумала-подумала и сказала:

– Но у меня же нет этих карточек, совсем нет. Придется что-то делать. Не хочу, чтоб Джеттеро увидел меня такой. – Она вздохнула и встала. – Ладно, по крайней мере спасибо за информацию. Вы, Солтен, настоящий друг. – И она похлопала меня по плечу.

Я содрогнулся, но быстро скрыл свое замешательство. Она не должна была заподозрить, что я хитро пользуюсь ею с целью полного уничтожения Хеллера. Я взглянул на свои часы и воскликнул:

– О силы небесные! Мы же опоздаем на самолет! – А сам подумал: «Какое это будет облегчение – сплавить ее с рук!»

Глава 3

Я вызвал свое такси, и мы отвезли ее в аэропорт с ее объемистыми сумками, гипношлемами в коробках и саквояжем. Используя таксиста в качестве носильщика, я доставил этот багаж к месту регистрации, отведя туда же и графиню. Конечно же, багажа оказалось чересчур много – на триста двадцать девять долларов! А ведь я сказал ей, что денег у меня нет. Но к этому я был готов.

Когда ей далипосадочный пропуск, я отвел ее в зал ожидания и усадил в кресло. Сам же вернулся к регистрационной стойке. С помощью простого механизма, а именно дав чиновнику «на лапу» двадцатидолларовую банкноту, я решил эту проблему: багаж пометили надписью «за излишки уплачено».

Крэк озиралась вокруг, разглядывая ожидающих посадки пассажиров. Женщины, даже в плащах и чадрах, были неплохо одеты. Под верхним одеянием угадывались белый шелк и золотая парча. Крэк печально посмотрела на свою одежду. Сравнение было не в ее пользу. Я постарался поглубже спрятать свое веселье. Графиня Крэк и впрямь выглядела довольно непрезентабельно в этом темном плаще и дырявом капюшоне. Чадра же за много лет выцвела и стала просто серой. О, радовался я, уж она-то заставит Хеллера раскошелиться на одежду!

Радиосистема компании «Пан-Америкэн» раскатисто оповещала о посадке на ее самолет, сначала по-турецки, потом по-английски: «Пассажиры могут пройти на посадку на рейс 19 THY, курс – Стамбул. Выход на посадку – номер один».

Аэропорт в Афьоне совсем не велик: один рейс в день, один выход. Но с тех пор как он вновь открылся несколько лет назад, им тут нравится подражать стилю больших городов.

– Это ваш самолет, – спешно довел я до сведения графини Крэк. Уж одно только пребывание рядом с ней разрушительно действовало на нервную систему. Если бы она догадалась, на что я ее толкаю, она вполне могла бы впечатать меня прямо в вокзальный пол.

– Подождите-ка, Солтен, – сказала она, – вы не забыли кое-что?

Ах да. Я все еще держал в руке ее конверт с необходимыми для рейса бумагами.

– Пожалуйста, – сказал я. – Здесь другая часть вашего билета и квитанция на багаж и избыток груза. К выходу вон туда…

– С этим-то все в порядке, – сказала она, забирая у меня конверт и вытягивая из другой руки посадочный пропуск. – Но мне говорили, что Нью-Йорк – крупнейший город на планете. И хотя я уверена, что теперь Джеттеро все знают, он может пользоваться другим именем – ведь и мне вы дали земное. А у меня даже нет его адреса!

О мои боги, как же я мог упустить это из виду! Ведь если она не сможет его разыскать, ее отправят назад, прямо сюда.

Снова раздался гулкий голос из громкоговорителя. Видимо, оператор системы оповещения пассажиров заметил, что кое-кто остановился и больше не движется к проходу на летное поле, а именно – мы!

– Рейс 19 THY! Выход номер один. Султан-бей, вы не успеете на свой рейс! Поторопитесь!

Какое же (…), когда ты слишком известен. Меня охватило смущение. Я поискал карандаш – его не было. Я бросился к регистратуре и взял казенный. Бумаги там не оказалось. Я сунул руку в карман и вытащил какой-то клочок. На обратной стороне я поспешно написал земное имя Хеллера и его адрес. Затем бегом вернулся к графине Крэк, сунул клочок ей в руку и повлек ее к первому – он же и единственный – выходу.

Служащий у дверей взяд ее посадочный пропуск и повелительно указал рукой на самолет. Все, кроме нее, были уже там. Но она повернулась, схватила меня за плечи и прямо через чадру поцеловала в щеку.

– Спасибо, Солтен, – растрогалась она. – Я ценю вашу доброту. Хороший вы человек.

Крэк повернулась и бросилась к самолету. Взбежав по ступенькам трапа, она повернулась, помахала мне рукой и скрылась в самолете.

Очень меня это насторожило. С внешней стороны вроде бы и заслуживало одобрения и благодарности то, что я вызвал ее сюда, удалил с ее тела шрамы и помог ей отправиться на встречу с любимым. Но, имея дело с графиней Крэк, вы при одном лишь поверхностном взгляде на вещи могли бы очень крепко вляпаться в неприятности. Что-то она задумала. Это внезапное проявление нежности… уж больно оно не вязалось с ее натурой, и в самой глубине души я знал, что это не предвещает ничего хорошего. Да-да. И чем больше я об этом думал, тем больше проникался уверенностью. Тут крылась какая-то жуткая хитрость! Я ведь знал ее слишком хорошо. На свою беду.

Самолет с шумом покатился на исходную позицию, а потом с ревом помчался по взлетно-посадочной полосе и взмыл в воздух.

Я еще не мог поверить, что избавился от нее окончательно. Графиня Крэк еще могла не пересесть в Стамбуле на международный рейс. Она еще могла передумать и вернуться назад.

Такси примчало меня к больнице.

Я вошел в приемный покой и запер за собой дверь. Затем, открыв знакомый мне шкаф, достал из него свою видеоаппаратуру.

Глава 4

Графиня Крэк сидела в салоне самолета Турецких авиалиний. Без чадры на лице. Стюардесса подавала ей кофе и засохшую булочку. Графиня приняла подносик и придирчиво осмотрела его содержимое, пощупала бумагу, пытаясь прочесть написанное на сахарной обертке – это был турецкий язык. Она не знала, что нужно положить кусочек сахара в чашечку с кофе. Вкус напитка явно не вызвал ее одобрения. Но тут графиня заметила, что один из пассажиров нажал кнопку звонка и подозвал к себе стюардессу. Она сделала то же самое. Стюардесса явилась.

– Это ужасно горько, – заговорила графиня по-циглийски. – Нет ли у вас немного джолта?

О боги! Нарушение Кодекса! Но инструктировать ее на этот счет было бы бесполезно. Она бы просто фыркнула: я, мол, не в военной организации, вот и все!

Стюардесса опешила. Но мигом пришла в себя.

– На ранних утренних рейсах, мадам, мы обычно не подаем крепких напитков, – объяснила она.

– Но ведь этот такой горький!

– А-а, – поняла стюардесса, – вы же не положили сахар. – Она распаковала пару кусочков и бросила их в чашку. Наверное, она приняла графиню Крэк за слабоумную.

Графиня рассмотрела тупой ножик странной для нее формы. Наверное, она решила, что им-то и нужно размешивать сахар, ибо так она и поступила. Потом обнаружила завернутую в салфетку ложечку и исследовала ее. На подносе лежал кусочек масла для булочки. Она отделила немного ложкой и осторожно попробовала на вкус. Отхлебнула глоточек кофе. Затем вернула все на поднос. Я услышал, как она пробормотала по-волтариански: «Небось, Джеттеро с голоду помирает на этой планете!»

За весь день это была самая ободряющая мысль! Я снял шапку и освободился от медвежьей куртки. Видеоустановку я поставил на кушетку для обследования пациентов, а сам устроился в кресле: теперь можно было немного и расслабиться. И еще нужно было до конца убедиться, что этот лепертидж убрался из Турции.

Я потянулся рукой к медальону, желая его погладить – порой возникает такая прихоть. Но ничего не нащупал!

Проверил глазами, не доверяя руке.

Исчез! Он исчез.

Должно быть, я его где-то обронил!

Мне вдруг стало не по себе. Я ведь хотел только на время воспользоваться изумрудным медальоном Ютанк, чтобы придать себе необходимый начальственный вид, когда искал и не мог найти свой собственный, и намеревался до исхода этого дня незаметно вернуть его в ящик с украшениями. О мои боги, она же так разъярится, что мне на вилле житья не будет!

«Подожди, – сказал я себе. – Когда ты ощущал его на теле в последний раз?» Я не мог вспомнить.

Я выбежал в коридор и нос к носу столкнулся с Прахдом.

– Вы не находили медальон? – гаркнул я ему в лицо.

– Ш-ш, ш-ш! – прошипел он и затолкнул меня в свой кабинет. – Не надо так орать. К тому же вы сняли с себя меховую куртку. Вам нельзя бегать на виду у всех в волтарианской форме! Вот, держите. – Он выхватил из ящика комода белый медицинский халат и всучил его мне.

Мне пришлось довольно долго успокаиваться, чтобы надеть его. Полы и рукава оказались слишком длинными.

– Этот медальон, – объяснял я Прахду, – я носил, чтобы видели мой ранг. А теперь он куда-то пропал. Прошу вас, помогите мне его найти.

– К сожалению, не могу, – отвечал он. – У меня плановая операция. Просто вспомните, куда вы ходили, и там поищите.

Этот мудрый совет пришелся мне по душе. Я отправился в операционную, которой мы пользовались прошлым вечером. Там шла уборка помещения. Нет, зеленого медальона никто не видел.

Я пошел к тому месту, где стоял и глядел в окошко. Нет, на полу ничего, никакого медальона.

Отличная мысль: я позвонил своему таксисту. И ждал на телефоне, пока тот ходил и смотрел у себя в такси. Нет, медальона там не было.

Умоляющим тоном я попросил его съездить в аэропорт, поискать там на полу и позвонить. Он сказал, что съездит.

Я шагал из угла в угол. О боги, ведь Ютанк целыми днями, неделями, месяцами напролет будет кричать, беситься и швырять в меня чем попало. О, это будет настоящий ураган! Этот камень был самым крупным в том ящике. Тысяч на пятьдесят – не меньше! Да к тому же не этих (…) турецких лир, а долларов.

Это напомнило мне о состоянии моих финансов. Скоро на меня снова набросятся хищники-кредиторы. Я не имел никакого понятия, сколько еще оставался им должен после поездки в США, но, наверное, не меньше полумиллиона. Вытряхнуть его от больницы или из Фахт-бея не представлялось ни малейшей возможности. При теперешнем положении дел, может быть, они удовлетворятся продажей виллы с прислугой. Но если я куплю взамен потерянного еще один медальон и влезу в еще большие долги, они, возможно, продадут и меня самого!

Нет, о покупке еще одного медальона не могло быть и речи. У меня кровь застывала в жилах от одной только мысли о новых долгах.

Прошел час. Позвонил водитель такси. Нет, на полу аэропорта он не нашел никакого медальона, никто его не сдавал в администрацию, и теперь я задолжал ему еще пятьдесят долларов. Это здорово меня разозлило. Купив мне новый гардероб по кредитным карточкам, он и так уже, вероятно, склонил чашу весов в пользу нанесения мне телесных увечий, а теперь вот не способен был справиться даже с таким простым делом. Но я не стал на него взъедаться. Ведь он был мне единственным другом. Я просто повесил трубку.

Уныло побрел я назад в приемный покой, которым теперь пользовался как местом для своих наблюдений, вошел и закрыл за собой дверь.

Графиня уже сделала пересадку в Стамбуле и теперь летела в Брюссель, чтобы сделать там следующую пересадку.

Очевидно, в транзитной гостиной она сделала кое-какие приобретения. Там у них имелся довольно приличный бар с журнальным стендом, и она хорошо отоварилась. На коленях у нее лежало множество журналов. Она смотрела, какой из них выбрать, выбрала французский под названием «О lala, la Femme».

Ликование, которое мне следовало бы ощутить при осознании того факта, что ее уже нет в Турции, что с каждой секундой она все больше удаляется от меня, не наступало.

Может, все дело в журнале? Это был журнал мод. Я знал, что по-французски она не читает, но эти большие цветные образцы одежды не нуждались в словах. Что они говорили ее душе, я не знал, но мне они говорили только одно: «Дорого!» Теперь в том, что касалось женских нарядов, я был стреляный воробей!

Однако понемногу настроение у меня улучшалось. Эти роскошные цветные фотографии замысловато позирующих моделей, наряженных в невероятно экстравагантные одеяния, обойдутся Хеллеру в кругленькую сумму! Парижский дизайнер не смотрит на фигуру заказчицы, он смотрит только на ее чековую книжку. Если он считает, что и то и другое должно отличаться большой толщиной, то почему же, дивился я, модели в таких журналах всегда так худы – просто кости да кожа? Удивительный это мир – женская мода. Французы, насколько я мог разобрать, демонстрировали моду под названием «Le Look Garbage» – «Посмотрите, я со свалки».

Кто-то – да, вспомнил: человек в самолете – объяснил мне все это однажды. Он говорил, что дизайнеры мод – сплошь все гомики и женоненавистники, видящие в женщинах конкурентов. Поэтому они втайне стремятся одеть их как можно экстравагантнее, чтобы отпугнуть от них мужчин. Может, он был и прав. Эти картинки заставляли меня еще больше ненавидеть гомиков. Одно дело – одевать женщин в странные наряды, но уж совсем непростительно – одевать их так дорого!

Наконец графиня отложила французский журнал в сторону и взяла в руки толстый американский под названием «Современные морды». Опять фасоны модной одежды. Как ни странно, они сильно отличались от французских. И дело не в том, что выглядели они менее экстравагантно, что модели имели больше мяса на костях, что эти (…) гомики меньше изощрялись в стремлении обезобразить внешний вид женщины и тем самым завлечь мужчин в свои собственные постели – нет; просто они были совершенно другими. Американские геи проталкивали в моде «the marionette look» – «кукольную внешность». Журнал был полон набросков, изображающих марионеток с переплетенными, перекрещенными и неестественно изогнутыми ногами и с удушающими их шнурами.

– Милочка, вы, я вижу, рассматриваете фасоны. – Незнакомый голос. Крэк взглянула на свою соседку по ряду. Пухлая краснощекая блондинка лет сорока – впрочем, блондинка явно ненатуральная. – Понимаю, уже пора! – Она улыбнулась. – Я Мамми Бумп, возвращаюсь в Большое Яблоко – Нью-Йорк и к ярким огням. А вы кто?

Вот что мне нравится в путешествующих американцах. Прямо к делу. Без лишних слов.

– Я Рада Крэкл – так мне велено называться, – представилась графиня Крэк. – Как поживаете?

– Да вполне прилично, спасибо, – особенно после моего турне по горячим точкам Среднего Востока. Я известная певица. Эти арабы нагрузили меня кучей бабок, и вот я возвращаюсь в Божью страну, чтобы их истратить. Господи, просто не верится, что наконец-то по прошествии года мне удастся поспать в нормальной кровати! Но, душечка, у вас такой вид, словно вы побывали в верблюжьей аварии!

– В самом деле?

– Ну да, эта одежда, – и Мамми Бумп презрительно указала на плащ графини. – Где вы достали такое тряпье?

– Меня три года держали в крепости в плену, – сказала графиня Крэк. – Они украли всю мою одежду.

– Не может быть! Вот (…)! – посочувствовала Мамми. – Господи, эти (…) арабы способны на все. В наши дни жизнь девушки дорого стоит, если она уезжает из США. Только не вздумайте спускать им такое с рук! Не надо терять головы. В Марокко со мной случилось почти то же самое. Но я сказала королю, да, я так и сказала:

«Послушай, мужик, если не принесешь мне бриллиантов, я не только ампутирую тебе (…), я добьюсь того, чтобы ты больше не получал американской помощи», – поэтому он просто наполнил мои карманы старинными камешками и отпустил. Посмотри-ка, вот один из них! – И она показала Крэк массивное кольцо с бриллиантом, ладно сидевшее среди многих других на пухлой ее руке. – Бриллианты – лучшие друзья девушки, – добавила она.

– А изумруды и рубины тоже ценятся на этой планете? – спросила графиня.

– Да, конечно, деточка. Не возражаешь, если я помогу тебе с этим журналом и покажу, отчего мужики действительно просто звереют?

Внезапно меня пробрал холод, словно по жилам пронесся арктический ветер. Вдруг вспомнилась яркая сценка: как графиня Крэк в неожиданном приступе нежности целует меня в щеку. Что совершенно не в ее характере!

Ловкость рук! Она же в этом деле профессионалка. Обучила всем этим штучкам десятки фокусников. Ей и нужно-то было только одной рукой расстегнуть застежку, а другой поймать то, что падает.

Точно! Медальон с изумрудом теперь у графини Крэк. Все сходилось. Делая мне под гипнозом внушение, она убеждала меня позволить ей унести все, что она захочет. А когда она в первый раз увиделась с Хеллером, как она переживала из-за своей внешности!

Теперь-то я точно знал, что она намерена делать. Она приземлится в Нью-Йорке. Накупит себе ворох одежды. А расплатится – медальоном! Тем самым медальоном Ютанк стоимостью в пятьдесят тысяч долларов, на возвращение которого я потерял всяческую надежду.

О, без всякого сомнения, графиня была преступницей! Я сразу же поверил во все, что имелось на нее в полицейских досье, – во все до последней точки! Воровка!

Глава 5

Хоть и разрывался я между яростью и отчаянием, мне поневоле пришлось принимать своеобразное участие в этом полете.

Фасоны, фасоны, фасоны. Одежда, одежда, одежда. Высоко над Дунаем в снегах – фасоны, фасоны, фасоны и одежда, одежда, одежда. Перелет через Альпы и Германию, пересадка в Брюсселе – фасоны, фасоны, фасоны и одежда, одежда, одежда. Над оконечностью Англии и над штормами Атлантики – все фасоны, фасоны, фасоны и все одежда, одежда, одежда. Они даже пренебрегли обедом: графиня Крэк – потому что она не могла понять, как его едят, а Мамми Бумп – потому что и так чересчур растолстела и уже больше не влезла бы во все эти фасоны, фасоны, фасоны и одежду, одежду, одежду.

Они время от времени отвлекались, чтобы поделиться друг с другом театральными переживаниями. Обе имели сценический опыт. Уж пришлось мне натерпеться из-за некоторой невоздержанности языка графини: кое-что из сказанного ею могло бы сойти за явное нарушение Кодекса, если бы Мамми Бумп не приняла Аталанту за Атлантик-Сити, а Волтар – за некое местечко возле Пеории, штат Иллинойс.

Наконец Мамми сказала:

– Ну, дорогуша, мы все тебе подобрали – вплоть до нижнего белья цвета морской волны, и все же в глубине души я чувствую, что ты не совсем довольна. У тебя есть какая-то проблема, которой ты не хочешь поделиться с Мамми?

– Пожалуй, есть, – согласилась графиня Крэк. – Понимаешь, я собираюсь встретиться со своим мужчиной. Он на этой планете пробыл уже несколько месяцев, все один, без меня. Он самый красивый, самый великолепный парень из тех, которых ты когда-либо надеялась повстречать. Ты поймешь, когда я скажу, что его сестра считается одной из первых красавиц во всей Конфедерации.

– А, ясно, – протянула Мамми Бумп. – Одна из этих южных красавиц, от которых балдеют все мужики.

– А он считается одним из самых красивых офицеров во всем Флоте. За эти месяцы он тут, наверное, по уши увяз в самых красивых и роскошно одетых женщинах.

– Ого, значит, морячок? Ну что же, я понимаю твое беспокойство. Эти флотские офицеры сражают баб наповал. Форма у них такая!

– В этом и состоит моя проблема, – пожаловалась графиня Крэк. – Если я появлюсь перед ним плохо одетой, то с этой поры навсегда буду играть последнюю скрипку в оркестре. Он и смотреть не захочет на меня.

– Я понимаю. Первая встреча после долгой разлуки. Господи, детка. Я-то думала, что у нас еще есть время, но это меняет все дело. Тебе ведь надо все провернуть за пару часов до прибытия шлюпки. Ого! На одну прическу уходит больше времени. – Она обдумывала ситуацию, покачивая головой. – Господи, тебе ведь нужно с одного выхода на сцену выбить их из партерных мест прямо в фойе. С балконов тоже! Вот это круто! И без всякой тихой музыки, даже без конферансье с его шутками-прибаутками, чтобы раскачать публику. – Она глубоко призадумалась, крутя свои бриллиантовые кольца на пухлых пальцах.

Внезапно Мамми быстро нагнулась и вытащила из горки лежащих на полу журналов мод один, который назывался «Супер». Она пролистала рекламы, остановилась на сложенном вдвое развороте и победно сунула его под нос графине Крэк:

– Вот! «Бонбакс Теллер»! Это один из четырех лучших магазинов женского платья в мире. Правда, для меня он слишком роскошен. И у них есть филиалы, понимаешь? – И Мамми ткнула пальцем в нижний край роскошной рекламы: – Вот, и один прямо в аэропорту Кеннеди, где мы приземлимся! У них имеется все что надо, и обслуживают там очень быстро. Только одна проблема: они будут стоить тебе до-ре-ми – руки, ноги и головы! Бабки-то у тебя имеются, Рада? Ну, то есть деньги. – Она потерла большим пальцем об указательный и средний, что означало денежные купюры.

– Деньги? – переспросила графиня. – О, об этом я позаботилась.

Я снова похолодел. Меня и раньше удивляло, как это ей удалось купить так много пятидолларовых журналов. Затаив дыхание, на ощупь, я стал проверять свои карманы. В брюках пальцы наткнулись на стопку кредитных карточек. Я вытащил их и снова сунул в карман, как колоду игральных карт. Слава богам, у меня еще была эта фатальная колода.

Я продолжал поиски. Обычно бумажник хранился у меня в набедренном кармане. О, как мне не хотелось лезть за ним. Запас адреналина у нас ограничен определенным числом суровых потрясений, и когда он исчерпывается, человек начинает слабеть, терять сознание. Я рискнул. Мой бумажник!

Он пропал!

О мои боги! Должно быть, она проделала тот фокус с поцелуем, чтобы стащить и бумажник! Исчезли целых девятьсот долларов, которые я отложил из денег на их дорогу.

Карманница! Самый низкий и презренный тип вора, на которых даже другие преступники смотрят свысока. Да, полицейское досье не ошибалось. Графиня Крэк была вором-специалистом не только по ювелирным изделиям, о розыске которого даются объявления; она не гнушалась и чисткой карманов!

Я снова оказался без единого гроша!

Вот он – роковой поцелуй графини Крэк.

Ярость уступила место отчаянию. Я уныло повесил голову.

Сквозь облако уныния я еще слышал голос словоохотливой Мамми Бумп. Она составляла список предметов «только самой первой необходимости»: шелковые колготки и бюстгальтеры, утренние халаты, платья для коктейлей, вечерние халаты, костюмы, юбки и блузки с самыми дорогими голландскими кружевами; туфли, сапоги и меховые домашние тапочки, пятьдесят ночных сорочек, под стать всему этому – ювелирные украшения и в довершение списка «различные меховые манто», включая длинное, вечернее с капюшоном из черной дикой норки.

– Этот список, – заключила она, – рассчитан минимум месяца на два, до весны тебе хватит. Но потом тебе, конечно, потребуется новая экипировка, чтобы твой морячок не уплыл к другой. А теперь перейдем к твоей внешности. Начнем с прически. Советую отказаться от нового стиля выбривать полголовы и выкрашивать все голубой краской. Просто времени не хватит. Салон красоты Теллера посоветует именно это, но я думаю, что новый стиль «подхваченные ветром» с золотой аурой, вот этот, где они пользуются рубиновой пылью, отлично подойдет к твоему цвету лица. Если, конечно, ты будешь носить достаточно голубоватых бриллиантов, чтобы оттенить и подчеркнуть цвет глаз. Ну а что касается ногтей, тут, кажется, входит в моду тонкое листовое золото…

Пока это продолжалось, у меня стало появляться нечто вроде горькой надежды. Изумрудный медальон, по-моему, стоил не больше пятидесяти тысяч долларов. Мой натренированный слух улавливал нотки, свидетельствующие о том, что список «предметов самой первой необходимости» подошел к концу. Черная норка от Бон-бакса Теллера, самая лучшая из всех норок, вероятно, будет стоить вдвое дороже этого медальона.

Надежда возросла: пусть меня постигла потеря, но и Хеллер запутается в этом так, что никаких наличных ему не хватит. Он даже не мог расплатиться за тиару для Малышки, ту, что заказал у Тиффани и которая осталась лежать в мастерской всеми забытая. Эта «певица», разъезжающая по заморским ночным клубам, и закоренелая преступница графиня Крэк рыли ему такую глубокую яму, которую даже я, при всем моем желании, не смог бы углубить. Если налоговая инспекция здорово потрошила Хеллера, то эта парочка собиралась превзойти налоговое управление и довести его до ручки – чтобы ночевал он в парке на скамье и питался из мусорных баков. Да благословят боги такие магазины, как у Бонбакса Теллера! Да благословят боги сказочных волшебников, которые придумывали моды и завлекали ничего не подозревающих и беспомощных мужчин в ямы полного банкротства. Они не просто отделывались от конкуренции – они отделывались от мужчин! Через суд по делам несостоятельных должников. А Хеллеру именно туда и торили дорожку.

Глава 6

Самолет приземлился в Международном аэропорту имени Дж. Ф. Кеннеди с таким ревом и грохотом, который не могли бы произвести даже солдаты, идущие в бой.

У меня еще имелся не сданный врагу бастион, на который я мог обычно рассчитывать. Правительственные чиновники – иммиграционные, таможенные, специализирующиеся на отыскании наркотиков в аэропорту Кеннеди – это такие неприветливые и противные скоты, каких на всем свете не сыщешь. Они напоминают компанию трупов, вскрытых в холодный день. По их вине первое знакомство иностранцев с Америкой происходит в атмосфере такой враждебности, что по сравнению с этим человеку показалось бы тепло на прогулке нагишом при нулевой температуре.

Я надеялся, что таможенники обнаружат необъявленный в декларации медальон, конфискуют его и бросят графиню Крэк в федеральную тюрьму. Она этого заслуживала.

Когда графиня присоединилась к очереди граждан США, вновь допускаемых в страну с испытательным сроком, мои надежды возродились с новой силой. Сегодня там работал самый жесткий, самый молчаливый чиновник, каких только способна дать мертвецкая. Он заглядывает в книжицу, чтобы проверить, не являетесь ли вы беглым преступником, разыскиваемым полицией за неуплату штрафов за неправильную парковку, и если он находит в списке ваше имя или номер или если вы появились на экране его компьютера, он дает невидимый для въезжающего сигнал, и на несчастного, как хищники, со всех сторон набрасываются полицейские.

Графиня и Мамми прошли на контроль, болтая о нарядах, нарядах, нарядах и фасонах, фасонах, фасонах.

Лишь один раз графиня лениво глянула на экран компьютера. В ответ на ее паспортный номер компьютер выдал информацию: «ИГ Барбен, управляющий аптеками».

И мертвец сделал крошечную пометку карандашом в углу паспортной странички, дважды стукнул штампом, и графиня Крэк зашагала дальше. На таможне федеральная полиция заставляла каждого проходящего, его или ее, класть руки на стену, расставлять ноги, пока их умело обшаривали.

Графиня и Мамми вальяжно прошествовали мимо – им на это дали разрешение, пометив мелом их сумки, – обсуждая фасоны, фасоны, фасоны и наряды, наряды, наряды. Словно дети в логове льва, вовсе не замечающие, есть ли вокруг какие-то там хищники.

Боги! В такие минуты, признаюсь вам, я клял на чем свет стоит развращенную неповоротливую бюрократию. Эти чиновники не только не нашли у Крэк медальона, они даже не обыскали ее.

Наконец-то обе дамочки закончили все таможенные формальности и стали «допущенными на территорию страны». Мамми Бумп везла с собою кучу багажа, почти не уступающую той, что имела Крэк. Но, будучи закаленной и расторопной путешественницей, она не терялась: своим парижским зонтиком от солнца хлопнула по голове двух свободных носильщиков – и багаж живо погрузили на две отдельные тележки.

– Вон, милочка, видишь, прямо вон там, филиал «Бонбакса Теллера» при аэропорте. С золотисто-бриллиантовой вывеской. Видишь, развевающийся на ветру флаг с соболями? Ну, тогда я тебя покидаю. У меня вечером свидание с мэром, а он если и что-то может, так только говорить и говорить о своей ужасной супруге, поэтому мне сперва нужно домой, отдохнуть. Вот моя визитная карточка. Заглядывай, дорогуша, и не давай им выкрасить тебя в голубой цвет.

Они поцеловались, и графиня осталась одна. Решительно, как полк идущих в атаку солдат, графиня напала на магазин Бонбакса Теллера.

Со списком в руках она носилась из отдела в отдел, указывая на вещь в тысячу долларов – здесь, в десять тысяч долларов – там.

Задержалась она только в отделе обуви. Там покупателю предлагались элегантные «одноразовые туфли», за сто долларов пара, с гарантией только на один день, но в коробках удобных и с гарантией на месяц. Графиня Крэк вдруг умерила свой аппетит и купила только одну коробку. Здесь ее внимание привлекли мягкие сафьяновые сапожки – голубые, красные и белые, которые соответствовали моде «а-ля пират». Она решила купить по две пары каждого цвета, поскольку они стояли в дешевой распродаже: всего лишь по пятьсот долларов пара. В самый раз, подумал я. Пиратские сапожки для настоящей кровожадной пиратки с досье таким же длинным, как побережье Испанского Мейна.

«Туфли марионетки», придававшие вам «истинно кукольный вид», представляли собой просто кусочки из цветного кожзаменителя на клапанах и создавали такое впечатление, словно они по бокам и в мысках приклепаны к ногам. Графине они не понравились, и я отлично понимал почему: настоящей марионеткой она не была – это другие плясали, когда она дергала за веревочки, она же под чужую музыку, не стоящую и гроша, не плясала. Поэтому графиня Крэк купила только двадцать пар.

Служащие магазина шли за нею, как шакалы, рыскающие вокруг львицы, в надежде, что и им перепадет от ее добычи. Они составляли список такой длины, что потребовался второй человек, чтобы его нести.

Ну, Хеллер, ты не просто влип, ты конченый человек. Я это знал. Уж в этом мне теперь опыта хватало.

В парикмахерском салоне произошла прямо-таки схватка – не с графиней, а между двумя дамскими парикмахерами. Один заявил, что душа его будет не на месте, если он не побреет ей голову и не выкрасит ее в голубой цвет, на что другой, отражая выпад сверкающих ножниц устрашающе загнутыми щипцами, отвечал: «Ни волоска не тронешь с головки золотой, скорей уж ты угробишь флаг родины святой» – и победил! Жуткая схватка! Графиню вне очереди усадили на полчаса в кресло, чтобы сделать ей прическу «Золотая аура с нанесенной ветром рубиновой пылью», после чего быстро умчали в бухгалтерию, чтобы подсчитать раненых и убитых.

Главбух был в визитке с фалдами. Но меня он провести не мог, хотя цифры так и мелькали перед глазами.

Усевшись у обитого плюшем стола, графиня Крэк в своей блекло-темной чадре и грязном плаще с дырявым капюшоном выглядела, наверное, клиентом, мало вызывающим доверие. К тому же ей еще только предстояло снять заживляющую повязку над глазом, и это явно не придавало ей вида надежного, способного расплатиться клиента.

Сумма всех счетов составила 178 985,65 доллара плюс 11 процентов – нью-йоркский налог на покупки. Чудесно! Медальон не покроет и трети этих расходов. Ну, Хеллер, злорадствовал я, вот ты и получил!

– Адрес? – спросил главбух. Здесь считалось неприличным интересоваться именами. Такие богачи должны чувствовать себя известными.

Графиня просматривала список Мамми Бумп, чтобы убедиться, не упустила ли она что-нибудь важное, например нужного цвета ожерелье, подходящее к тонкой кисее цвета морской волны. С отсутствующим видом она сунула руку в карман плаща и передала ему что-то.

Сначала я подумал, что это ожерелье. Мне было не видно, так как смотрела она на список, а не на человека.

– Джером Терренс Уистер, Эмпайр Стейт Билдинг? – переспросил, прочитав, главбух. – Это учреждение. – Наверное, она передала ему тот клочок бумаги, на котором я записал адрес Хеллера.

– Да, полагаю, что так, – с отсутствующим видом подтвердила графиня. – Мой мужчина – человек очень важный. Он здесь для того, чтобы наладить дела на планете, поэтому полагаю, что он должен иметь учреждение. Можно мне еще добавить к списку аквамариновое ожерелье? Я его пропустила.

Главбух ушел, чтобы позвонить по телефону в другом офисе. Они так всегда. Было бы невежливо, даже отвратительно обсуждать денежные вопросы в присутствии клиента. Я попытался усилить громкость звука и подслушать, но услышал только шум взлетающего над аэродромом реактивного самолета.

Ну, Хеллер, может, раньше ты и был в затруднительном положении, но теперь-то ты уже стоишь на голове! 178 985,65 доллара плюс налог на покупки и аквамариновое ожерелье. Ты утонешь!

Вскоре главбух вернулся.

– Откуда вы только что прибыли, мисс? – осведомился он.

Ого, для Хеллера это уж точно явится сюрпризом. Возможно даже, что он будет приятно изумлен. Но скоро ему будет паршиво – если, конечно, главбух уже не сообщил ему сумму.

Графиня Крэк пошарила в кармане и извлекла на свет смятый и надорванный билет.

– Афьон, Турция, – сказала она, протянув ему билет.

– Тогда подлинность подтверждается, – сказал главбух. – Я прибавлю к этому счету ожерелье. Его цену только что сообщили по телефону. Итак, с вашего разрешения, я подсчитаю общую сумму.

Графиня Крэк все еще проверяла свой список. Главбух написал на счете-фактуре окончательную цифру, положил его перед графиней и подал ей ручку.

– Будьте добры, – сказал он, – поставьте свою подпись.

– А что мне писать? – спросила графиня Крэк, беря ручку.

– Ну разумеется, то же, что и здесь. Ничего не меняйте. Когда что-то изменяют, всегда возникает ужасный скандал.

Он положил на стол листок, на котором я написал земное имя Хеллера и его адрес. Потом перевернул его на обратную сторону.

Глаза графини сфокусировались на словах: «Султан-бей и/или Наложница. Римская Вилла. Афьон. Турция».

О боги! Это была моя собственная кредитная карточка компании «Соковыжималка»!

Я зашатался. Тут, должно быть, произошла какая-то ужасная ошибка! Я выхватил из кармана пачку карточек и быстро ее просмотрел. Карточка «Соковыжималки» исчезла!

О боги, спеша найти, на чем бы записать адрес Хеллера, я, к несчастью, выбрал единственную в колоде карточку с чистой обратной стороной, не заключенную в слоистый пластик. Да еще от компании, бравшей такие проценты за неоплаченные покупки и услуги, что через месяц снова набегала сумма, равная первоначальному счету. Более жадного кредитного потрошителя не было на свете!

Оставался еще один шанс: графиня могла подписаться не так как надо. Они еще могли обнаружить, что она не Ютанк, не наложница, и бросить ее в тюрьму за подлог. Я затаил дыхание.

Но графиня Крэк всегда четко исполняла приказ. Каллиграфия являлась частью ее криминальных талантов. Она подписалась точно так, как ей было велено: «Султан-бей и/или Наложница. Римская Вилла. Афьон. Турция».

С возмущением я вдруг понял одну вещь: она-то ведь думала, что я дал ей кредитную карточку. Крэк была так чертовски глупа, что ей даже и в голову не приходило, что она занимается подлогом. А если подлог и обнаружат, она использует это обстоятельство в качестве защиты.

Но бухгалтер сверил подпись с карточкой и кивнул. Во мне угас последний луч надежды.

– Мисс, – обратился он к графине Крэк, – согласно кредитному отчету, только что полученному мной из Центрального бюро кредитных карточек, вашего хозяина всегда легко найти. Мы можем разыскать его в любое время, вплоть до часа и минуты. Вас же, к сожалению, имеющую телефонную линию WATS, которая поддерживает связь по всему миру, никогда нельзя обнаружить. Сообщите же нам, пожалуйста, где время от времени вы все же бываете. Видите ли, из-за этого у нашего центрального управления бывают проблемы с доставкой.

– О, сожалею, – сказала графиня, явно озадаченная, но быстро осваивающаяся на этой странной планете.

– Да. Мы всегда посылаем нашим клиентам цветы по субботам. К сожалению, ваши любимые черные орхидеи возвращались из пентхауза отеля-люкс «Роскошные ручки». Будет нормально, если теперь мы пошлем их в контору в Эмпайр Стейт Билдинг?

– Вполне, – очаровательно согласилась графиня Крэк. – Но только, пожалуйста, не забудьте вложить в них на видном месте визитную карточку магазина, чтобы мой мужчина не подумал, будто это цветы от какого-нибудь глупого аппаратчика, и не пошел его убивать.

– Я понимаю, – сказал главбух и прилежно сделал себе пометку: «Не усложнять дела наложницы». Вслух же он произнес: – Осторожность и благоразумие должны всегда оставаться нашим девизом. Ведь, в конце концов, нас вовсе не волнует, где дама проводит ночи, даже во время путешествий. Мужчина – вот кто нас интересует. Его местонахождение до последнего квадратного дюйма всегда является предметом нашей глубокой озабоченности, ведь что ни говори, а все же он оплачивает счета.

Он закончил возиться с бумагами и теперь довольно вращал цифровыми считалками, которые заменяли ему глаза. Губы растянулись в крокодильей улыбке. Он менял роль бухгалтера на роль коммивояжера.

– Центральное кредитно-карточное бюро, мисс, добавило и личную информацию о вас. По данным компании «Соковыжималка», вы пользуетесь только лимузинами. Так что, когда закончите с прической и одеванием, мы настаиваем, чтобы вы поехали в город в лимузине нашего президента. Стюардессе лимузина нужно будет сказать, какой напиток поможет вам скрасить утомительный путь.

– Джолт, – тут же отвечала графиня.

Главбух записал к себе: «Баварский ликер „Мятная Моча“ и чуточку шампанского». Изобретательный малый, привык угождать причудливым вкусам высшей прослойки общества.

– Теперь я должен информировать вас, – сказал он, – о введении нашим филиалом компании «Бонбакс Теллер» нового вида обслуживания. Называется оно «Центральная кредитно-карточная увеселительная покупка с приятно возбуждающей нервы доставкой редких и обычных товаров для богатых дам, слишком занятых, чтобы попусту торчать в магазинах». – Он дал ей золотистую карточку с выдавленным на ней номером телефона. – Теперь, когда мы познакомились с вами, установили вашу идентичность и вы любезно стали нашим постоянным клиентом, этот вид обслуживания в вашем распоряжении.

Графиня еще не положила золотистую карточку в карман, поэтому он протянул руку через стол и позаботился, чтобы карточка оказалась именно там.

– Мы стараемся исправить впечатление, будто наш филиал компании «Бонбакс Теллер» – дремучий и отсталый. Ведь мы – а здесь мы уступаем только мощным самолетам аэропорта – являемся открытой дверью вовсе магазины мира. Наш девиз таков: «Обслуживать женщин любой, неважно какой высокой, ценой». Мы можем освободить вас от утомительного хождения по магазину Тиффани. Мы в мгновение ока можем достать вам меха из Сибири или специальный «роллс-ройс» с британского сборочного конвейера и прислать прямовам на дом. Вам не нужно будет снова проходить через эти грубые формальности. Просто наберите номер, что на карточке, и ваш заказ тут же будет принят «соковыжималкой» и присовокуплен к их месячному счету. Все чрезвычайно просто: звонишь и говоришь, что желает сердце, – вот и все.

Он встал. Парикмахер стоял в дверях, крутя щипцами для завивки и ожидая, когда клиентка сможет пойти с ним в салон на крыше.

Управляющий по кредитным делам взял графиню за обе руки и горячо пожал ее пальцы:

– Какое это удовольствие – вести дела с клиентом, который, по всем отчетам, имеет абсолютно неограниченный кредит!

Во время его речей я лихорадочно соображал, что бы мне такое предпринять, чтобы подпись и сама карточка оказались недействительными и разоблачить ужасную ошибку. Но меня начинало тяготить то обстоятельство, что я не мог этого сделать, не показав своей истинной враждебности к графине Крэк и своих действительных намерений в отношении ее и Хеллера. Они бы тут же меня прикончили.

Услышав эти страшные слова: «Абсолютно неограниченный кредит», я потерял связь со своими надеждами и чувствами.

Исчерпался весь мой запас адреналина, и я попросту отключился. Погружаясь в туманные вихри, я слышал голос, гулко отзывающийся эхом, как в склепе, – свой собственный голос, повелевающий ей в то самое утро: «Покупайте! Покупайте! Покупайте!» Я безрассудно поставил крест на собственной судьбе.

Я еще был должен сотни тысяч долларов. И при этом не имея ни гроша на счету и ни малейшей возможности достать здесь, на Земле, хоть сколько-нибудь денег.

Дом у меня отнимут, а прислугу – продадут. Но не только это: даже меня самого пустят с молотка, и скорей всего купит меня какой-нибудь араб, которому верблюды дороже, чем рабы. Вот так кошмар и лишил меня всяческого покоя, которого можно было ожидать от пребывания в бессознательном состоянии. Я был аукционером, призывающим: «Купите! Купите! Купите!», когда продавал себя хозяевам куда более жестоким, чем кровожадные дьяволы Манко, – кредитным компаниям!

Глава 7

В Нью-Йорке был вечер. Заверенная лифтером в том, что мистер Джет, как здесь обычно звали Хеллера, все еще у себя в офисе, Крэк щедро одарила чаевыми шофера, стюардессу и носильщиков в здании, просто упомянув номер кредитной карточки – который они, вероятно, уже знали от Ютанк. Услышав сумму чаевых, они заморгали, а я снова поплыл, охваченный предобморочной слабостью. Наконец все исчезли, оставив Крэк с четырехколесной тележкой, заваленной целой горой покупок, перед дверью конторы Хеллера.

Прибыла-таки!

Графиня взглянула на свое отражение в блестящей стене коридора. Сняла меховую фуражку, бросила ее на тележку и вспушила волосы. Затем пригладила норку, вглядевшись в отражение своего лица, на котором уже не было чашеобразной нашлепки, и осталась довольна.

Она сделала долгий глубокий вдох – мне было слышно, как сильно стучит ее сердце, – глотнула, подняла подбородок. Затем широко распахнула дверь и застыла на пороге.

Хеллер сидел за столом, держа в руках раскрытую книгу.

Но вот он поднял голову.

Пригляделся.

И не поверил своим глазам! Рот его приоткрылся.

– Я что, грежу? – пробормотал Хеллер.

– Нет, Джеттеро, – смущенно ответила графиня Крэк, – ты не грезишь. Это я.

Хеллер вскочил со стула, обогнул стол и ринулся к ней. А графиня Крэк бросилась ему навстречу. В центре комнаты они налетели друг на друга и обнялись.

Бурные объятия закончились неожиданно – они заплакали.

Вот так стояли, обнимая друг друга, и плакали.

Шло время: минута, другая, а они просто стояли, ничего не говоря, держались друг за друга и всхлипывали.

Наконец, уткнувшись носом в плечо Хеллера, графиня невнятно проговорила:

– Значит, ты не влюбился в тысячу разных красавиц!

– Ну что ты, нет, – ответил он хрипловато. – Я каждую ночь клал тебя на свою подушку. Я мечтал только о тебе.

Они поцеловались.

На моем экране появилось бурое пятно, изображение стерлось. Даже звук исчез. Слишком близко друг от друга оказались два моих набора «жучков» и всплески углеродно-кислородной энергии.

Наконец они неохотно отодвинулись друг от друга. Хеллер бережно усадил Крэк в кресло. Потом вышел в коридор, вкатил сильно нагруженную тележку к себе в офис и закрыл дверь.

Снова вернулся к ней и опустился на колени. Графиня Крэк утирала глаза кружевным платочком. Потом вытерла тем же платочком глаза Хеллеру и нервно рассмеялась. Он тоже.

Хеллер заговорил, и в голосе его отразились все чувства к графине Крэк:

– Я страшно рад тебя видеть. Словно вдруг разверзлись небеса и ты возникла просто так, из ничего. Как же это боги привели тебя сюда?

– За мной прислал Солтен.

– Но как ты узнала, где я?

– Он мне сказал.

– Но как ты выбралась из Замка?

– Ломбар меня послал. В замке сейчас практически нечего делать. Ломбар погружен в другие дела и для капризов и причуд у него не остается времени. Поэтому он послал меня тебе на помощь. Сказал, что ты переутомляешься на работе. И тебе еще нужен был целлолог – он прислал Кроуба.

– Этого ненормального доктора Кроуба? А где он?

– Думаю, чтоСолтен немного задержит его. На корабле он не очень-то прилежно занимался английским. Я постаралась ему помочь, но он сказал: «Чего разговаривать с теми, кому все равно собираешься вырезать языки?» Думаю, что Солтен не слезет с него до тех пор, пока тот не выучит английский.

– Солтен знает адрес этого офиса?

– Да.

– Ладно, – сказал Хеллер, – ты прибыла сюда целой и невредимой, и ты прекрасна, и я люблю тебя. А это все, что для нас важно.

Они снова принялись обниматься. Наконец они оторвались друг от друга и поглядели друг другу в лицо.

– Ах, милый, – сказала графиня Крэк, – как я по тебе скучала, как скучала! Как будто прошло много-много лет. Целая жизнь. Нет, две жизни. Давай не будем больше разлучаться, прошу тебя. Я этого не вынесу! – Она опять заплакала, утирая глаза и нос кружевным платком.

– Я сожалею, – сказал удрученно Хеллер. – Правда, очень сожалею. Я хотел быстро закончить эту миссию и вернуться к тебе. Но мне не очень везло, и случались задержки. Эта планета – твердый орешек.

Графиня положила руки ему на плечи:

– Слушай. У меня для тебя есть замечательный сюрприз. Я обещала не говорить, что это такое, и не буду. Просто уразумей, что для нас обоих это ужасно здорово.

Я вздрогнул. Она же говорит о так называемых «императорских указах», сфабрикованных мной. О ее «прощении» и его «будущем» без всяких опасных миссий. Но она сохранит данное мне слово и ничего не расскажет ему – это типично для ее вероломства, чтоб ему (…)! А если только посмеет, я разыщу и уничтожу их. Но в любом случае, если те «документы» когда-нибудь объявятся, казнят не только Крэк, но, вероятно, и Хеллера.

Мне не хотелось стать третьим членом этой вечеринки с электровстряской. Этих двух нужно было остановить!

– Интересно, – сказал Хеллер. – Верю тебе на слово, что для нас это здорово.

– Да не просто здорово, – сказала графиня Крэк, – а так изумительно, что переходит границы наших самых безумных мечтаний! Так что давай приниматься за дело. Раскрутим эту миссию, чтобы летела к успеху, как ракета, а там – домой.

О боги! Послал я ее в Америку себе на голову. Даже Ломбар говорил ей, что Хеллер слишком много работает, а она как будто и не слышала. О боги, ко всем моим прочим заботам теперь еще эту парочку придется притормаживать до полной остановки. Если бы мне только удалось застопорить их на достаточно долгое время, тогда пришел бы приказ и я бы уложил их обоих несколькими выстрелами. Я помолился. Прошу, прошу вас, боги зла, хоть на этот раз выступите на моей стороне! Как мне замедлить их дело? Если бы только у меня были деньги. Если бы я только смог отделаться от других проблем, возможно, я бы это и сделал. Но «возможно» тут не годилось. Я должен был это сделать, должен, ибо на карте стояла моя собственная жизнь.

Хеллер показывал графине свой офис.

– По крайней мере у нас имеется рабочая база, – говорил он. – До тех пор пока не придется платить за помещение. Вот кабинет секретарши и несколько стенных шкафов. Здесь – «комната для размышлений» с кушеткой, где я сплю. А там – ванная. Это вот бар и кухня. Вот и весь дом, которым я сейчас располагаю. Думаю, сойдет.

– Еще как сойдет! – воскликнула графиня Крэк, совсем еще недавно сидевшая в каменной темнице Замка Мрака. – Это же дворец!

На глаза ей попался кот, сидевший на рабочем столе Хеллера.

– Кто это? – спросила графиня.

– О, это замечательный кот, – ответил Хеллер.

Кот спрыгнул со стола, подошел и сел перед гостьей, глядя на нее с любопытством.

– А разве у него нет имени?

– Может, и есть, но нам он его не скажет. Он личность немного темная.

Графиня сняла накидку с капюшоном и бросила ее на стул. Потом опустилась на колени и, глядя коту в глаза, сказала:

– Вот что нужно сделать: взять себе вымышленное имя, которого нет в местных полицейских компьютерах. Ну как?

Кот громко замурлыкал, глядя на нее. Вот глупая баба, подумал я. Она же разговаривает с ним по-волтариански, но кот-то ведь земной.

– Он очень разборчив в общении, – сообщил Хеллер. – Обычно он либо шипит на всех, кроме меня и Бац-Баца, нашего шофера, либо делает вид, что знать никого не хочет. Но к тебе он проникся симпатией. Впрочем, конечно, оно и не удивительно.

– Какой же ты, котик, породы? – спросила графиня.

– Он африканский кот, – отвечал Хеллер. – Это можно сказать, потому что он белый с черными и оранжевыми пятнами. Они считаются отличными бойцами, к тому же очень умны и приносят удачу – ведь правда, котик? О, вот еще что: таких котов называют «калико».

– О, так у него все-таки есть имя! – восхитилась графиня. – Мистер Калико. Тебе оно нравится?

Кот мурлыкал.

– Ладно, – продолжала графиня, стоя на коленях перед глупым котом, – посмотрим, насколько ты умен.

Сколько будет два плюс два?

Кот наблюдал за протянутым пальцем Крэк, направленным на некую точку между его глаз. Потом она четыре раза стукнула по полу.

Кот поднял лапку и четырежды простучал по полу!

Я наблюдал за этой сценой со значительной долей ужаса. Мне не хотелось верить в слухи, согласно которым она могла выдрессировать любое животное. И без этой способности она представляла собой достаточно серьезную опасность. Но, возможно, это было простым совпадением.

– Очень хорошо, – похвалила кота графиня. – Мистер Калико, сколько будет два плюс два?

Кот торжественно отбарабанил по полу четыре раза! Крэк восторженно рассмеялась и, взяв кота на руки, погладила его.

– Эй, – сказал Хеллер, – у нас есть счетная машинка. Почему бы тебе не выучить его чему-нибудь полезному?

– Это я сделаю! – пообещала графиня.

– Ну а пока он еще не умеет распаковывать вещи, поэтому давай-ка сделаем это сами.

Она опустила кота на пол, погладила его по шерстке и пошла помогать Хеллеру разгружать тележку. Они взялись было за коробки, но скоро побросали их и, обнявшись, снова застыли.

– Не верится, что ты приехала, – сказал Хеллер.

И они снова заплакали.

Наступила длительная пауза.

– Нам нужно заняться делом, Джеттеро, – наконец сказала Крэк, – потом вернуться домой, пожениться, нарожать детей и жить себе да поживать. Я ведь, собственно, приехала, чтобы забрать тебя домой. Мы становимся все старше и старше. Еще через несколько лет мы станем совсем взрослыми. И мы не можем рисковать своим счастьем на этой опасной планете.

– Согласен, – ответил Хеллер. – Для хрупкой женщины эта планета – совсем неподходящее место. Немедленно возьмемся за дело.

Крохотные искорки, оставшиеся от моих еле теплившихся надежд, замигали, готовые погаснуть. Нет, на этот раз она не будет замедлять течение его дел. Наоборот, она закрутится как сумасшедшая и Хеллера будет подталкивать, чтобы работал быстрее.

Боги всем нам помогают. За исключением меня. На Землю словно с цепи спустили графиню Крэк.

Если я не помешаю этой парочке, она спасет планету, разорит Роксентера и навсегда погубит Ломбара.

Предотвратить это могла только такая тоненькая и хрупкая тростинка, как я. А я был полной развалиной, без гроша в кармане и боялся даже ехать домой.

Глава 8

Смертельно усталый, потрясенный и истощенный до самых глубин человеческого духа, я стоял в приемном покое больницы, тупо соображая, куда бы мне пойти.

Хотелось забраться в какую-нибудь глухую нору. Но даже это ненадолго решило бы мою проблему. Я знал, что, где бы я ни был, в конце концов судьба до меня доберется. Но здесь я не мог оставаться. Сама окружающая обстановка травмировала мою душу.

Нора. На подземной горной базе в Афьоне некоторые помещения для космических экипажей скорее напоминали норы, чем жилые комнаты. Найти меня там Ютанк не смогла бы. По крайней мере я бы укрылся от ее ярости, когда она обнаружит пропажу любимого медальона.

Теперь, когда я лишился и кошелька, я сильно сомневался, смогу ли и дальше пользоваться доверием таксиста.

В больнице стояла гробовая тишина. Должно быть, время приближалось к трем часам ночи. Это час самой низкой жизнеспособности человека: в такое время суток умирает большинство людей. А в конце-то концов, подумалось мне, не лучший ли это выход?

Я как попало упаковал видеоустановку, кое-как влез в куртку, которая показалась мне до странности неуклюжей, крадучись выбрался из здания в предутреннюю темноту и пошел, спотыкаясь, по длинной темной дороге.

Было холодно, зверски холодно. Ветер с тоскливым завыванием пел похоронную песню моего ночного пути.

Бороться с этими двумя мне представлялось совсем невозможным. У меня совсем не было денег. Скоро кредитные компании съедят меня с потрохами. Неизвестный наемный убийца, посланный Ломбаром, не замедлит обнаружить истинное положение дел, и кинжал его недолго останется в бездействии.

Промерзший и окоченелый, я наконец добрел до рабочих бараков и вошел в потайной туннель. Дойдя до его конца, что находился прямо у конторки дежурного офицера, я удивился, увидев того сидящим за столом.

Разумеется, еще только входя в туннель, я активизировал сигнализационные огоньки на контрольной панели.

– Наконец-то! – рявкнул дежурный тоном, слегка напоминавшим лай немецкой овчарки, потревоженной подозрительным незнакомцем. – Где вас черти носят? Заходите сюда!

Я стоял в лужице зеленого света, служившего для обнаружения вторгшегося на территорию базы чужака. Неудобное местечко. Слишком открытое для посторонних глаз. Волоча ноги, я с трудом втащился в его комнату и привалился к стене в ожидании дурных новостей.

– Ордер, – сказал он. – Где, дьяволы вас побери, ордер? Без ордера я не могу задержать этого чокнутого доктора с «Бликсо». А вы как назло провалились на день и целых две ночи! Я уже собирался отпустить его на рассвете на все четыре стороны. – Офицер постучал кулаком по непроштампованному листу бумаги.

О боги. Мне и без того было скверно, но мысль о том, что доктора Кроуба выпустят в Афьон, совсем меня доконала. Этого будет достаточно, чтобы у меня на какое-то время забарахлило сердце.

Я судорожно попытался сунуть руки в карманы, чтобы найти свое удостоверение, но карманов не нашел.

– Вы же надели свою меховую куртку задом наперед, Грис, – хмыкнул дежурный офицер.

Я посмотрел на себя. Он не шутил. Действительно, в состоянии отупения я напялил куртку задом наперед. Неудивительно, что я продрог, когда шел сюда.

Кое-как я снял куртку. Она упала на пол. Я пошарил в карманах и нашел удостоверение. Два или три раза я приложил его к ордеру: меня шатало от слабости, и я должен был убедиться, что на бумаге остается отпечаток.

Холод ангара пронизывал меня до костей. Кое-как засунув удостоверение в карман, я протянул руку за курткой. Промахнувшись пару раз, ухватил ее за край и поднял. Трудно было разобрать, какое именно место куртки оказалось у меня в руке. Я перевернул ее и обнаружил, что держу вверх тормашками.

Шлеп. Дзынь.

Дежурный офицер не выдержал:

– О боги мои, офицер Грис, пьяны вы, что ли?

Я посмотрел на него. Он указывал на пол.

Медальон!

Бумажник!

Я в изумлении уставился на пол, все еще держа куртку вверх тормашками. Потом перевел взгляд на нее. Я и не знал, что у куртки есть внутренний карман! Из него-то и вывалились медальон и бумажник. Я изумленно искал какое-то объяснение и вспомнил, что, заплатив за лишний багаж, сунул бумажник якобы в нагрудный карман кителя. Но попал, очевидно, в карман куртки. Когда я запихивал бумажник, тот, должно быть, зацепился за цепочку медальона, порвал ее и вместе с украшением оказался в кармане куртки. Я опешил. Ведь я представления не имел об этом кармане. И к тому же полагал, что такие карманы бывают не у медведей, а только у кенгуру.

Я поднял бумажник. Там преспокойно лежали все восемьсот восемьдесят присвоенных мною долларов.

Я поднял медальон. Цепочка не разорвалась. Просто, надев его, я не защелкнул предохранительный механизм и застежка соскользнула с цепочки. Значит, не брала их графиня Крэк! Значит, ее поцелуй в щеку выражал искреннюю благодарность за то, что, по ее ошибочному мнению, я сделал ей ценный подарок в виде кредитной карточки.

Она не знала, что за купленное по кредитным карточкам впоследствии нужно-таки платить – я же умолчал об этом, желая, чтобы она доконала Хеллера своей безумной расточительностью.

Мне вдруг вспомнилось, что еще раньше она поинтересовалась, кто хозяин больницы, и, узнав, что начальник – я, решила, что все тут принадлежит Аппарату и, следовательно, предназначено для миссии. Она ведь даже не крала того, что взяла.

И тут я мысленно получил самый гнусный удар: она не мошенница! Возможно, Хеллер прав, утверждая, что ее полицейское досье сфабриковано, а ложное обвинение подстроено помощником лорда-попечителя по образованию планеты Манко. Возможно, его предсмертная исповедь целиком правдива и графиня невиновна.

Я почувствовал, что закипаю. Меня начинала злить поднимавшаяся во мне красной волной ярость, направленная на графиню.

Так, значит, она из невиновности своей извлекает пользу! Она отказывает мне даже в такой утешительной малости, как удовольствие видеть в ней уголовницу.

Ну вот, я в очередной раз убедился, что нет пределов надувательству, на которое способна графиня Крэк.

Смутно я стал осознавать, что дежурный офицер все о чем-то говорит и говорит, и в конце концов переключил внимание на него.

– Что? – непонимающе спросил я.

– Да капитан Больц – вот что! – раздраженно прокричал дежурный. – Я что хочу вам сказать: капитан Больц с «Бликсо» ужасно расстроен, и все из-за вас. Все вас искали, искали и нигде не могли найти. Он же хотел податься в Стамбул, но говорил, что не может покинуть базу, пока не увидится с вами. Он тут рвал и метал, разыскивая вас целых полтора дня. Взбешен, как сотня разбушевавшихся дьяволов. Мой вам совет: сейчас же идите к нему, сколько бы там ни было времени.

О боги! У судьбы еще не кончились патроны. Еще одна беда на мою голову.

Часть ТРИДЦАТЬ СЕДЬМАЯ

Глава 1

Куда же ты провалился? – взревел капитан Больц.

Он, то есть спутанная масса рыжих волос и ярости, тучей поднялся со своей шарнирной койки.

Я робко стоял в овале дверного проема, вертя в руках каракулевую кепку. Капитан видавшего виды «Бликсо» не походил сегодня на себя самого: ни приветливого приглашения присесть, ни слегка заискивающего поведения.

– Отвратительный был рейс! – прорычал он. – Какой-то (…) гомик крутился возле моего экипажа и флиртовал, какой-то чокнутый доктор тараторил как идиот и все пытался убедить моих помощников, что кораблем лучше будет управлять, если он присадит им вместо рук плавники, а красавица, каких я в жизни не видывал, сидела взаперти в своей каюте – хоть бы ножку мельком показала. Затем прибываем сюда и прямо перед тем, как проскользнуть через горную верхушку, контрольная панель пытается мне сказать, что я вот-вот должен столкнуться с космическим кораблем!

Я съежился от страха. Мне-то известна была причина странного поведения его панели – выключатель гипношлема у меня в голове.

– Потом вроде все благополучно, я в ангаре, позади только боги знают сколько опасностей, которым мы смотрели в лицо, – и где же, скажи мне, ты? – снова загремел он. – Ни шотландского виски, ни «Привет, Больц» – и это еще не все! Три месяца назад побывал я в Стамбуле и познакомился там с одной богатой вдовушкой. И она говорит мне, что просто умрет, если я не вернусь назад, и (…), Грис, полтора дня слоняюсь я по этому вонючему ангару, а тебя найти не могу!

– Зачем же я тебе понадобился? – робко отважился спросить я. А действительно – зачем? Я не хотел покрывать его делишки.

– Сразу же начнем с главного, – сказал он. – Садись вон в то кресло! Если мы немедленно приступим к делу, с ним можно будет покончить вовремя, чтобы я успел на утренний самолет.

Я сел, проявляя осторожность и держа руку недалеко от рукоятки стенгана. Эти астролетчики – народ непредсказуемый. Они способны выходить из-под контроля. И не только это, чтобы стать астролетчиком, нужно быть прежде всего чокнутым. Так что расстраиваться из-за того, что какая-то богатая вдовушка ждет его, не было никакой необходимости. Или была?

Он бухнул передо мной на стол толстую кипу бумаги. Бланки пропусков для прохода через главные ворота Аппарата на Волтаре. Такое количество обычно не увидишь.

– Проштампуй все это, а там поговорим, – угрожающе предложил он.

– А не слишком ли их много? – возразил я. Нужно же, в конце концов, проявлять осторожность, когда берешься визировать официальные документы.

– Это не твое дело! Между прочим, богатая вдовушка владеет перегонным заводом по производству поддельного виски, а виски на Волтаре становится повальным увлечением – оно здорово веселит народ! Я тебе не предлагаю входить со мною в долю – ни в постели вдовушки, ни в деле со спиртным, – а столько пропусков мне нужно потому, что тебя иногда подолгу не бывает рядом.

Это настораживало. Явно настораживало. Теперь-то я знал, что он что-то не договаривает.

– Может, расскажешь поподробней? – спросил я.

– Да расскажу, (…), расскажу, когда ты проштампуешь эти (…) пропуска, – пообещал Больц. – И не проставляй на них даты. На этой части штампа оставь пустое место. Эту малость я подделаю своим собственным.

Судьба вела меня по своей дороге. Я знал, что он ничего не скажет, пока я не завизирую. А для дальнейшего спора с ним у меня просто не хватало сил – уж слишком я был измучен. Я достал удостоверение, оставил место для даты пустым и принялся за работу.

Я сидел и стучал своим удостоверением, сидел и стучал.

Капитан освежился шипучкой, мне же не предложил и глотка. Потом закончил упаковывать походную сумку и стал обряжаться в европейский костюм. А я все стучал и стучал. Имея все эти бумаги, он мог переправить с Земли на своем грузовом судне десяток партий спиртного, по контейнеру зараз.

Наконец я разогнул онемевшую руку и хотел уже было спрятать удостоверение, как Больц, завязывавший ботинки, заметил мое движение и запротестовал:

– Эй, постой-постой. Тут есть еще одна бумажка.

Он стопку за стопкой сгреб со стола проштампованные бланки и запер их в сейф, из которого потом извлек некий документ.

– Вот, подпиши и приложи печать, – сказал он, кладя его на стол.

Я взглянул на бумагу – с виду ужасно официальная. Это настораживало. В ней говорилось:

Я, Солтен Грис, помощник руководителя Аппарата координированной информации, отдел внешних связей, Королевского правительства, Конфедерация Волтар (Да здравствует Его Величество Клинг Гордый!), сим подтверждаю получение судовой накладной 239-765-933 AZ и перечисленного в ней груза. Этим я также заявляю особо, что груз заказан мною лично и что я снимаю всяческую вину и ответственность со всех участников, выполнявших этот заказ, и свидетельствую, что они действовали по принуждению и по моему приказу.

(Подпись)

Место личной печати

С удивлением прочитав документ, я сказал:

– Ладно, но что это такое? – Мне здесь чудилась какая-то опасность.

– Ты получишь накладную, только когда подпишешь эту бумагу, и не раньше, – сказал капитан. – И уж поверь, я буду рад, когда сплавлю все это с рук долой!

– Но такой документ я подписать не могу. Я же не знаю, что это такое. Если что-то незаконное, меня ведь могут расстрелять.

– Ну давай, давай, – подгонял он. – Иначе из-за тебя я опоздаю на самолет! Подписывай! Поставь печать! Прежде ты никогда не привередничал!

У него оставалась еще уйма времени. Что за сумасшедшая спешка?

Заметив мою нерешительность, он протянул руку и коснулся края лежавшей передо мной расписки. Ему было трудно взять ее с гладкой поверхности стола своими толстыми короткими пальцами.

– Ладно, – проворчал он. – Я напишу, что ты не захотел принимать груз. Но, по-моему, здесь ты здорово (…) свалял дурака.

Тут в голове у меня зародилась хитрая мысль. Если накладная окажется липовой, я еще могу вытащить свой стенган и пристрелить капитана Больца, а потом забрать расписку. Это будет не очень приятно, но лучшего не придумать.

Я прихлопнул расписку ладонью как раз в тот момент, когда он уже стаскивал ее со стола, и снова пододвинул к себе. Достав ручку, я подписался и приложил удостоверение к бумаге.

Больц забрал листок и, бережно уложив его в сейф, вынул еще один. Хвала небесам, он оставил дверцу сейфа открытой. Это все еще давало мне возможность исполнить задуманный план.

Он подсунул новый листок мне. От одного лишь беглого взгляда на него у меня отвисла челюсть, а глаза полезли на лоб. Там говорилось следующее:

Сопроводительная накладная грузового корабля 239-765-933 AZ

Перевозчик: космический грузовой корабль Аппарата «Бликсо»

Командир: капитан Больц

Грузоотправитель: «Занко», целлологическое оборудование

Глава: Колтар Занко

Статья: 30 000 фунтов в 50-фунтовых слитках; 100 %-ное чистое золото

Меня зашатало. Голова казалась спиральной туманностью, развившей предельное ускорение.

Сработало мое письмо в фирму «Занко»! Я писал им, что они отказали мне в возможности купить золото на те 30 000 кредиток, которыми они меня не подкупили. И они прислали мне золото! Золото!

– Ну как, хочешь забрать его назад? – поинтересовался Больц с какой-то странной усмешкой.

– О боги, конечно, нет! – выкрикнул я.

Весь мир для меня вдруг вывернулся наизнанку. Со дна бездны я вдруг воспарил в небеса.

– Этот груз у вас на борту? – спросил я.

– Глупый вопрос, – отвечал Больц. – Но уж так и быть, сделаю тебе поблажку. Спускайся по этой лестнице.

Приведя меня к хранилищу, он отпер дверь. Там стояли закрепленные на месте ящики.

Я юркнул в помещение, отвинтил крепежные зажимы с верхнего ящика и ахнул.

Изумительная желтизна!

Профессиональным движением я выхватил свой «аппаратный» нож и сделал глубокую царапину на одном слитке.

Чистое, мягкое, мерцающее золото!

Я открыл еще один ящик и еще.

Слитки сверкающего золота! Золота!

По два в каждом ящике.

Слитки, слитки, слитки чистого золота!

– Триста ящиков, – сказал Больц. – По сотне фунтов в каждом. Ну, может, уже хватит пускать слюни и вернемся ко мне, чтобы подписать мой экземпляр накладной?

Я не хотел уходить. Он потащил меня из хранилища, не обращая внимания на то, как мои руки сами собой тянулись к прекрасному, умопомрачительному золоту.

В дверях я уперся и, как он меня ни тащил, стал пересчитывать ящики по торцам.

– О боги, да они все на месте, – возмущался Больц, все дергая меня за рукав. – Из-за тебя я опоздаю на самолет!

– …297,298, 299, 300! – считал я. – Да, все на месте!

– Ну конечно, на месте! – рявкнул Больц. – И я чертовски рад избавиться от них – при таком, как у меня, экипаже и такой цене на золото, как на этой планете. Поторопись-ка. Я запираю дверь. Пошли ко мне в каюту.

Оказавшись снова на старом месте, я в каком-то угаре подписал фактуру, и он, положив ее в сейф, надежно запер дверцу и передал мне ключ. Затем взял свою сумку и надел гражданскую шляпу.

– Ты теперь сам тут управляйся, – сказал он мне на прощание. – Кое-кто из моих будет на корабле, и я говорил с помощником – они тебе помогут с выгрузкой, но я с этой минуты слагаю с себя всякую ответственность за это дело. Счастливо.

Он ушел.

Глава 2

Я уселся за его стол и все никак не мог закрыть глаза – уж больно они выпучились, какое-то рефлекторное несмыкание век.

Время шло. Я осознал наконец тот факт, что сердце у меня еще бьется и грудь еще вздымается при дыхании.

Тридцать тысяч фунтов золота!

Фирма «Занко» задолжала мне тридцать тысяч кредиток в качестве взятки за все заказанное мною оборудование для больницы. Значит, она заплатила то, что, видимо, является номинальной ценой за металл, а именно кредитку за фунт. В целлологическом оборудовании и инструментах использовалось много золота, поскольку оно не окислялось и не отравляло живые клетки. Что ж, все это мне на руку, и к тому же это честная профессиональная сделка.

Существовал закон, запрещающий экспорт металлов, способный привести в беспорядок валютные рынки примитивных миров, и по этой причине Аппарат никогда не делал этого на своей земной базе. Но если аппаратным чинам было угодно взглянуть на это сквозь пальцы, то и мне тоже.

Я поднял с замусоренного пола клочок бумаги и начал производить расчеты.

Тридцать тысяч фунтов на Волтаре весили бы на Земле около двадцати пяти тысяч фунтов, то есть триста тысяч тройских унций.

Золото за последнее время резко подорожало. Цены его держались примерно на уровне восьмисот пятидесяти долларов за унцию. Когда-то давно цена была такой же, потом упала, но теперь ее снова догнала инфляция. И ей предстояло расти, а не снижаться.

Я закончил расчеты и ахнул – двести пятьдесят пять миллионов долларов!

О боги!

Я мог бы расплатиться с кредитными компаниями!

Вилла останется у меня. Ее прислугу не продадут в рабство. Меня тоже не продадут в рабство.

Да что там! С такими-то деньжищами я мог бы проворачивать хорошие делишки, а с Хеллером и Крэк творил бы все, что захочу.

Ой!

Неважно было даже то, что графиня пользуется моей кредитной карточкой.

Кому до этого дело?

Ой! Ой!

Я мог бы купить пуленепробиваемый лимузин!

Я мог бы купить и продать кого захочу!

Даже Ютанк будет подлизываться ко мне!

О, передо мной и впрямь открывался великолепный мир.

Ой! Ой!! Ой!!!

А ну-ка сообразим…

Тридцать тысяч фунтов золота. Это двенадцать с половиной земных тонн. Даже машины такой не достанешь, чтобы это все увезти. А держать при себе золото, как говорил мой жестокий опыт, означало, что я могу все это потерять.

Боги, я не мог даже вынести это из ангара!

Неудивительно, что Больц велел мне управляться самому.

Проблема состояла в одном: у меня слишком много золота.

Возникла идея: может, просто взять себе немного… но я тут же ее забраковал. Это было немыслимо. Я не мог отказаться даже от тени этого прекрасного металла.

Подожди, сказал я себе, нужно подумать.

Моя прежняя ошибка состояла в том, что я не старался держать его при себе. Больше ее повторять нельзя.

Если я появлюсь в Стамбуле с такой грудой золота, меня замучают расследованиями. Мой хитрый план местных покупок посредством Главного торгового центра Пахалт, основанного мною раньше, не был рассчитан на такое количество золота. Я сомневался, что такой большой золотой запас имелся даже в Турецком национальном банке.

Да, мне нужно было его конвертировать. Несмотря на мою всепоглощающую любовь к золоту, мне требовалось перевести его в наличные, прежде чем кто-нибудь превратил бы все это в свинец, покрашенный краской. Но где? И как?

Единственным местом, где принимали золото, не задавая вопросов, согласно новым законам, была Швейцария. Но чтобы добраться туда, требовалось пересечь множество границ.

Границы? А фронтовой «прыгун»! Но это значило бы раскрыть секрет антиманковцам. Это значило бы трясти золотой мошной перед носом у пиратов. Они и за малую долю такого богатства убили бы всякого. Как мне провернуть это дело? Как одурачить Стэбба? Я должен был что-то придумать! От этого целиком зависела моя жизнь. И чем бы я ни рисковал, я не намеревался отказываться от такого подарка судьбы.

Но боги, как я нуждался в хорошей идее!

И тут же мне было дано по молитве моей! Моментальный посыл из звездного царства!

Как молния средь ясных небес, блеснула она, эта нужная мне идея!

Глава 3

Всю мою усталость как рукой сняло. Блеск золота наполнил мне душу. Его желтая энергия наподобие аромата драгоценных духов прошла у меня по нервам и придала новой силы моим конечностям. О, теперь, однако, кое-что переменится! Я бросился вниз по наружной лестнице «Бликсо», спрыгнул со старой посудины, забежал в караулку и, схватив трубку местного телефона, позвонил водителю такси.

– Слишком рано, – сонно протянул он. – Что за спешка?

– Деньги, – отчеканил я.

– Вы что-то получили? – Сонливость его улетучилась моментально.

– О таком тебе даже и не мечталось.

– Буду сию минуту.

О, вот и доказательство. Теперь и в самом деле должно было кое-что измениться.

Машина подъехала, визжа тормозами, отчего ее развернуло вполоборота.

– Давай в больницу! – приказал я.

Он понял. На полной скорости мы отмахали весь путь до самого подъезда.

Выскочив из машины, я промчался мимо регистрации, пролетел по коридору и ворвался в комнату Прахда.

– Ой нет! – взвизгнула медсестра Билдирджина. – Только не вы!

Я отреагировал на это коротким лающим смехом. О, уж точно кое-чему предстояло перемениться!

– Прахд, – сказал я, – для вас есть одно дело.

– И тогда мне начнут платить зарплату, – предположил он.

– Сделаете то, что вам скажут, – отрезал я.

План, уже разработанный, хранился у меня в голове.

Сначала предполагалось устранить антиманковцев с дороги на целый день. О да, у меня ведь имелась контрольная звезда. Но я не хотел идти ни на какой риск. Я не хотел, чтобы фронтовым «прыгуном» управляли антиманковцы в состоянии гипнотического транса или полной бесчувственности от воздействия электрошока. Это золото было слишком уж ценным товаром, чтобы так рисковать.

– Через несколько минут я приведу сюда экипаж из пяти человек, – сказал я Прахду. – Вы сделаете им прививку против эпизоотии.

– Нет такой болезни, – возразил Прахд.

– Тогда придумайте ее! – рявкнул я. – А во время процедуры вы обнаружите у них бешенство. И весь день будете удерживать их здесь, в палате, и ни при каких обстоятельствах не позволите им возвратиться на базу, пока я не распоряжусь.

– На лечение от бешенства уйдет только час, – возразил Прахд.

– Тогда придумайте лечение, на которое ушел бы весь день! – прорычал я сердито.

– И тогда мне начнут платить зарплату? – заладил он.

Чтоб ему (…)! Неужели этот идиот не понимал, что официально он покойник? Я не мог выплачивать ему жалованье, поскольку тогда в бухгалтерских книгах отразилось бы, что некто еще жив.

– Сделаете то, что вам велено! – прокричал я.

– Но еще не рассвело, – упрямился он.

– Ну что ж, Рим построили не за день! – рявкнул я и выбежал из комнаты. «Не подчинится», – мелькнула мысль. Я снова ворвался в комнату и припугнул его:

– Если не сделаете этого, я сожгу больницу!

Это подействовало безотказно. Ведь больница ничего для меня не значила. Никаких доходов извлечь из нее я не мог. Он понимал, что я не шучу. Поэтому примирительно вскинул руки и энергично закивал в знак согласия, твердя: «Я это сделаю, сделаю!»

Я побежал к машине.

Визжа тормозами и шинами, такси полетело по направлению к баракам.

– Жди здесь, – сказал я водителю и побежал по туннелю.

Прошмыгнув через ангар, я ворвался в спальню к антиманковцам.

На меня тут же навели пять стволов бластганов.

– Ста-ановись, быстро! – ничуть не испугавшись, прокричал я.

Они лежали на койках, глядя на меня в прицелы бластганов.

– Капитан Стэбб! – рявкнул я грозно. – Выйдите в коридор. Дело серьезнейшей срочности.

Ворча, он последовал за мной. Самым что ни на есть конспираторским тоном я сказал:

– Стэбб, есть важное дело. Мы намерены совершить величайшее ограбление, еще неслыханное на этой планете!

О, доложу я вам, он так и навострил уши. Треугольная голова приблизилась к моему лицу. Близко посаженные глаза-бусинки загорелись живым огнем.

– Это что, какой-нибудь блеф?

– Боги, никакого блефа, – соврал я. – О деталях сейчас ничего сообщить не могу, но это будет налет, который войдет в историю пиратства!

– Пора бы уж, – сказал он.

– Да, но теперь вы увидите большую перемену, – сказал я и добавил: – Пошевеливайтесь. Нам нужно пройти кое-какую подготовку. Там, где нам предстоит действовать, свирепствует эпидемия. Немедленно доставьте весь свой экипаж в больницу на прививку. Такси ожидает на улице.

– А что за план?

– Подробности по возвращении, – сказал я. – Действуйте!

Он велел всем встать и одеться. Вывел их к такси, в утренний холодный рассвет, и усадил в машину.

– Доставьте их к доктору Мухаммеду, – приказал я. – Затем возвращайтесь – и прямо ко мне.

Они уехали.

Я бросился назад в жилое помещение команды. Я отыскал комнату и постель начальника строительства базы.

Деньги уже не были для меня препятствием. Я разбудил его, помахав у него перед носом тремя стодолларовыми банкнотами. Он двинул по ним кулаком, схватил их, поглядел-поглядел и сел на постели, уже настороженный.

– Есть еще две такие же, – сказал я, – если ты в точности сделаешь то, что я от тебя хочу.

– Если это убийство, просите стражу. Если вы сделали еще одну перепроектировку базы, то не мешайте мне спать.

О, надвигалось время перемен!

– Ни то ни другое, – отрезал я. – Простая строительная работа.

Он заинтересовался. Мы повернули световые пластины вверх, усилив освещение, и быстрыми, иногда неровными каракулями я нарисовал ему то, что хочу.

– Ха, это несложно, – сказал он. – И вы заплатите мне еще две такие бумажки?

– Только если все будет готово к трем часам дня.

– Это тоже не проблема. Я подниму рабочих.

Ого! Как легко у меня все вышло!

Я выскочил наружу, юркнул в «Бликсо» и забарабанил по двери каюты помощника капитана, оставленного за дежурного.

Я поведал его растрепанной голове то, что мне нужно.

– А чего сейчас-то меня будить? – возмутился он.

– Да потому что мне не терпится вручить тебе вот это. – Я сунул ему в ладонь стодолларовую банкноту. – А если постараешься, когда сегодня днем получишь сигнал, другая тоже будет твоей.

Его пальцы сомкнулись вокруг бумажки, словно солнце галактики, захватывающее космический корабль, идущий на великой скорости.

Теперь все сложилось в цепочку. Провала быть не должно!

Я спустился вниз и, открыв хранилище, три часа промурлыкал над моим драгоценным золотом. Недолго ведь пробудет оно у меня. В последний раз испытываю я эту радость причастия – куда же деваться. А уже через день мне больше не видеть его никогда. Как это печально.

Но если сегодня все пройдет хорошо, у меня появятся деньги.

Двести пятьдесят пять миллионов долларов!

А деньги – это власть!

При таких-то деньжищах я могу уничтожить кого захочу. Включая и Хеллера с Крэк!

Глава 4

Безотлагательность того, что еще предстояло сделать, завладела наконец всем моим существом. Я не должен был оставлять ни малейшей детали на волю случая. Я знал, что приступаю к одной из самых отчаянных авантюр в своей жизни. Я собирался переправить в другое место двенадцать с половиной тонн чистого золота с помощью пяти смертельно опасных пиратов – негодяев, способных убить и за унции – не то что за тонны – такого сокровища!

Я выбрался из «Бликсо».

Весь ангар был залит электрическим светом. Строительная бригада работала вовсю. Я понаблюдал с интересом. Дело у них продвигалось быстро.

Я посчитал на дрожащих пальцах, о чем мне еще оставалось позаботиться: оружие, одежда, паспорта. Что еще? Ах да – медальон. Его нужно было вернуть.

Я проверил, на месте ли он. Да, он лежал у меня в кармане. Как отдать его, не вызвав никаких подозрений, все еще оставалось для меня нерешенным вопросом. А мне хотелось, чтобы хоть немного слез было пролито над моей могилой в случае, если это отчаянное предприятие приведет меня к гибели.

Поднявшись вверх по туннелю, я зашел в свою потайную комнату.

Огнестрельное оружие. Я открыл оружейный ящик и просмотрел свой арсенал. Один обрез был мне особенно по душе: двухствольный, 12-го калибра, под названием «зверь», он видом своим соответствовал этому имени. По моему заказу у него спилили стволы до двадцати двух дюймов. К тому же он был без курка. Я снабдил его подвесным ремнем. Лишь раз заглянув в эти сдвоенные туннели, готовые полыхнуть огнем, можно было насмерть перепугаться. Я решил, что если во время переправки золота я должен быть вооружен, то лучше было вооружиться чем-то стильным, необычным. Поэтому «зверь» подходил как нельзя лучше. Более внушительного оружия не было даже у охраны Уэллса Фарго и, к слову сказать, у моих собственных бандитов.

Я достал два наплечных патронташа и вставил в их петли специально подобранные патроны. Затем выложил шесть бластиков, добавив к ним «Ругер Блэкхок», револьвер с камирами как у карабина 30-го калибра, для которого у меня имелись и бронебойные. Фактически он стрелял ружейными патронами и мог превзойти по дальности и убойности любое другое личное оружие из моего арсенала. К тому же этот револьвер не заедало в условиях переохлаждения, в которых мне предстояло оказаться. Я достал кожаную кобуру и поясной патронташ ручной выделки и начинил его петли карабинными патронами 30-го калибра.

Подумав, добавил полдюжины флотских максимально разрушительных гранат. Затем зарядил револьвер, закрепляемый на лодыжке, – специальный потайной кольт 38-го калибра, – причем зарядил разрывными пулями и переложил из ящика в специальную кобуру.

Очень плоский полицейский пистолет с Волтара – режущий бластган, которым можно было, правильно поводив дулом, раскроить человека напополам с расстояния в тысячу ярдов, – сгодился бы мне в качестве карманного оружия, и я присовокупил его к уже отобранной кучке.

Пока все шло хорошо.

Теперь нужно подумать об одежде. Пройдя через потайную дверь в спальню, я принялся рыться в ящиках с новой одеждой. Лыжный костюм с электроподогревом. Ого! Из прекрасного черного шелка. К нему полагались подбитые мехом ботинки, которые тоже обогревались электричеством. Я так порадовался, что у меня все это есть. Космический костюм – это, конечно, хорошо, но в него не влезешь слишком-то быстро, к тому же они всегда издают запах. Поэтому я, радуясь наличию лыжного костюма, зарядил аккумуляторы и произвел испытание. Отлично. Грел он прекрасно. Я облачился в костюм. Он выглядел ужасающе грозным! А еще более грозным он будет выглядеть с двумя патронташами, перекрещивающимися на груди, с кожаной кобурой и зловещей медью вокруг пояса. Жуть!

Следующая очередь была за паспортами. Как ни рискованно было воспользоваться своей земной личностью с паспортными данными Султан-бея, я намеревался сделать именно это. Смело и авантюрно, если вы учтете, в каком состоянии находится на этой планете полиция, и тем более будете иметь в виду, что все кредитные компании следят не только за каждым шагом, но и за каждым малейшим сокращением мышц держателя карточки – в чем я только что убедился на свою беду. Сражаться с полицией? Да, пожалуйста. Но избави Бог хоть случайно вступить в контакт или конфликт с компьютером кредитных карточек! Нет и нет! Тысячу раз нет!

Но не должно возникать никакого сомнения по поводу того, кто владелец этого золота. Я все проделывал так, чтобы никто не смог прикоснуться к полученной в результате операции уйме денег или даже приблизиться к ней.

Мой паспорт был в порядке: в его медицинской карточке стояли все необходимые отметки о полученных прививках, вплоть до вакцинации от оспы и укола против бубонной чумы.

Единственное, что я еще не придумал, – это как возвратить медальон, который не давал мне покоя.

Тут я вспомнил, что еще не завтракал, и позвонил: наступила уже середина утра, и прислуге грех было жаловаться, что я мешаю им спать. Но Карагез с официантом раскачивались очень и очень медленно. Когда в столовую наконец прибыла еда, кофе оказался остывшим, яйца просто замерзшими, зато арбуз – совсем тепленьким. Слуги пояснили, что день стоит холодный и ветреный.

Я поклялся, что и здесь очень скоро кое-что изменится. О, только подождите!

Шум отвлек меня от еды. Сквозь завывание зимнего ветра до меня донеслись отвратительные писклявые голоса мальчишек и испортили мне утро. Я выглянул из окна и увидел их. Эти двое орали, хохотали и шумели так, что могли бы потревожить чертей в аду.

Эти идиоты пытались запустить змея. Это был японский змей, какая-то фантастическая летучая мышь – наверное, подарок, купленный для них Ютанк в самом дорогом игрушечном магазине и, конечно же, по кредитной карточке. Мысль об этом привела меня в ярость.

Но тут опять на меня снизошло вдохновение. Блестящая идея сверкнула как молния в ясном небе – да, просто вот так!

Я прицепил на пояс свой «Ругер Блэкхок» – нельзя находиться невооруженным возле этих мальчишек. Убедившись, что медальон у меня в кармане, я осторожно вышел во двор.

Эти идиоты старались, чтобы змей не запутался в ветвях, и – конечно, по счастливой случайности – им это удавалось. Обратившись ко мне спиной, они так увлеклись своим делом, что я смог незаметно подкрасться к ним сзади.

Неожиданно для них я выбросил вперед руку опытного каратиста и рубанул дважды – направо, налево. Все как по учебнику, промахнуться я не мог. Хрясь! Один малец летит направо. Хрясь! Другой летит налево. Змей налетает на крону дерева и – трах! – разрывается.

Я действовал с хитрым расчетом и бил с такой силой, чтобы мальчишки не потеряли сознания, чтоб они лишь заорали. И точно в соответствии с моим намерением они подняли дикий вопль.

Один отлетел на гравиевую дорожку, другой запутался в голом кустарнике. Результат оказался таким, как я и ожидал.

Ютанк стрелой вылетела из своей комнаты. Оба юнца тыкали пальцами в змея, хлопающего вверху лохмотьями, и оглашали горестными воплями небесные выси.

Однако налитые кровью глаза Ютанк вскоре, я знал, засветятся радостью.

Я достал медальон и, подняв его вверх, возмущенно сказал:

– Смотри, с чем играли твои чертенята!

Праведно хмурясь, я отдал ей медальон.

Взяв его, она очень придирчиво рассмотрела вещицу, затем устремила взгляд на меня.

– Это мальчишки-то? – заговорила она, и тон ее мне не понравился. – В мой ящик для украшений им не залезть. Он заперт! А это означает только одно: ты это утащил, ты (…)! – Она повернулась к двум ноющим маленьким негодяям: – Эта скотина вас ударила?

– Он испортил нашего змея! – взвыли оба в один голос.

Ютанк подошла к дорожке и наклонилась. Я проницательно разгадал ее намерение и был уже на полпути к ближайшему углу дома, когда она запустила в меня горстью крупного гравия.

Я уже почти достиг своего укрытия, как двое маленьких сорванцов присоединились к обстрелу, тоже швыряя в меня гравием. Залп был силен, но прицел – неточен. Заскочив за уголдома, я облегченно перевел дух: ну вот я и в безопасности.

Бросив еще по горсти-другой камней – это уж так, злобы ради, – они наконец унялись.

– Он испортил нашего змея, – ревел «Джеймс Кэгни».

– Это был такой красивый змей, – вторил ему «Рудольф Валентино».

Оба, конечно, врали. Кто же запускает хрупкого змея на сильном ветру да в зимнюю пору. Это делают только весной. Сами во всем виноваты.

Ютанк как-то не очень обращала на них внимание. Она сосредоточилась на медальоне, а потом повела себя совсем по-чудному: опустилась на колени, притянула ребят к себе и сказала:

– Вот вам, милые, берите его себе. Делайте с ним что захочется.

– Правда? – хором вопросили они, выпучив глаза на медальон и моргая от удивления.

– Конечно, – ободрила их Ютанк. – Это ведь только копия настоящего, что хранится у меня в сейфе. Такие копии специально делают для того, чтобы носить вместо оригинала, на случай, если нападут грабители. Наденьте на собаку или придумайте еще что-нибудь. Это подделка и притом довольно плохая.

Глядя, как она снисходительно-ласково похлопывает их по головкам, я прорычал про себя: «Ну погодите. Вы увидите, как кое-что переменится, когда я стану купаться в этих жутких деньжищах!»

Глава 5

Исключая такие незначительные проколы, как с медальоном, можно было сказать, что мой план развивался достаточно гладко.

Я вернулся назад по туннелю, чтобы проверить работу строителей. У них все шло нормально. Ко мне подошел Фахт-бей и стал возмущаться:

– Что вы такое надумали? Эти материалы и люди находятся в ведении Аппарата. Ими лучше не пользоваться в своих личных целях.

– Это в интересах компании, – с искусно изображенным праведным гневом возразил я.

– Очень подозрительные интересы, – заметил он. – Никогда еще не видел, чтобы люди по вашему приказу работали с таким усердием. Или вообще работали, уж коль на то пошло.

– Приказ Ломбара Хисста, – сказал я. – Дело чрезвычайной важности.

– Надеюсь, что так, – проговорил он с долей сомнения. – А вы что-нибудь знаете о кражах героина с нашего склада?

– Они еще продолжаются? – спросил я и, когда он кивнул, как-то странно посмотрев на меня, закончил: – Перед тем как я пошлю рапорт господину главному инспектору, тебе лучше разобраться в этом досконально.

– Это, – сказал он, – меня совсем не колышет. – И зашагал прочь.

Его реакция задела меня за живое. Он явно считал, что я ворую тот самый героин, который мы должны отправлять Ломбару Хиссту. Терпеть такое было нельзя. О, но теперь-то уж кое-что переменится. Только подождите, когда у меня будут все эти деньги.

Мне предстоял долгий и опасный путь, я это знал, а потому решил немного отдохнуть, пока есть возможность. Я прилег, но был настолько взвинчен, что сон ко мне не приходил. В голове непрестанно кружились долларовые купюры. Уже перевалило далеко за полдень. В двенадцатый раз заявившись в ангар, я обнаружил, что там все затихло и не горела ни одна паяльная лампа. Работа была сделана. Краска светопоглощающего покрытия уже подсохла. Произведя осмотр, я остался доволен.

С виду она представляла собой плоскую толстую платформу из тяжелой стали – конструкцию из массивных балок и огромных опоясывающих болтов. Но между тем, что казалось, и тем, что было на самом деле, имелось два различия: во-первых, конструкция состояла из алюминиевых балок; во-вторых, верхние плиты можно было снять – конструкция была полой.

Чтобы показать вам, какое важное значение я придавал сему проекту, признаюсь, что и в самом деле заплатил начальнику строительства две сотни обещанных ему долларов. Ради успеха дела я готов был идти на любые жертвы.

Я вошел в «Бликсо» и разыскал помощника капитана. Он собрал всех, кто еще оставался на борту. Я отпер хранилище, и ящики с золотом мгновенно перекочевали на платформу, а там, через открытый верх, в полое пространство конструкции, где их надежно закрепили канатами. Триста ящиков слитков, весом в шестьсот пятьдесят фунтов каждый, занимали изрядное место. Но золото с виду обманчиво: вы бы, наверно, подумали, что двенадцать с половиной тонн – это целая гора. Это не так. Но тем не менее последний ящик вместился туда с трудом. Когда поставили на место и закрепили верхние плиты, конструкция снова стала всего лишь высокой сплошной платформой из балочных ферм.

Следующую операцию мне пришлось проделать самому. Она была очень утомительной. Я достал ручную тележку и за несколько ездок перевез фальшивое золото из своей потайной комнаты по туннелю в ангар и навалил его на платформу сверху. Все волтарианские ярлыки я уничтожил. Помощник капитана оказался сговорчивым и привязал и эти девять ящиков с восемнадцатью пятидесятифунтовыми слитками покрытого золотой краской свинца. Удостоверившись в том, что сделано все надежно, и чтобы лишний раз показать, насколько важным я считаю этот проект, я отдал ему еще сто долларов, чему тот, конечно, был рад. Очень скоро он со своим экипажем налижется вусмерть – ведь недаром он в первую очередь отправился звонить по телефону. Это означало, что, когда антиманковцы вернутся, разговаривать он с ними не будет.

Я взглянул вверх и сквозь создаваемую электроникой иллюзию горной вершины увидел, что день угасает.

В Турции в январе солнце садится рано; к тому же мы находились выше тридцать восьмого градуса северной широты.

Я прошел по туннелю к себе и, быстро проглотив ужин, прицепил к лодыжке кобуру с секретным кольтом. Карманы заполнил другим сокрытым от глаз оружием. Препоясался ремнем для «Ругера Блэкхока» и, проверив барабан, засунул оружие в кобуру. Затем перекинул через плечи два патронташа, скрестив их на груди и прикрепив нижними концами к поясу с патронами для моего табельного пистолета.

Закончив вооружаться, я позвонил Прахду. Да, антиманковцы уже давно готовы к отправке. Я позвонил таксисту и велел ему ехать за ними.

Перспектива встречи с этими головорезами, во время которой я должен быть убедительно спокойным, действовала мне на нервы. Накинув на плечи медвежью куртку, я взял обрез и спустился в ангар.

Антиманковцы, вышедшие из барачного туннеля, казались беспокойными и раздраженными. Я пожалел, что не догадался посоветовать Прахду обработать их каким-нибудь успокоительным газом. Ну или меня, коль уж такое дело.

Я встретил их у края платформы.

– Черт знает что такое! – вскричал капитан Стэбб. – Этот (…) издырявил нас, как подушки для иголок!

– Он снабдил вас эпидемическими справками? – строго спросил я.

– Дал какую-то (…) бумажку, – прорычал Стэбб и протянул ее мне.

Я взял справку, пробежал по ней глазами и положил в карман.

– Не дело, – сказал я, – если вас схватят при ограблении банка и посадят за то, что у вас нет соответствующего карантинного свидетельства.

Это произвело желательное действие на капитана Стэбба. Его маленькие блестящие глазки загорелись от алчности.

Антиманковцы сгрудились в тесную кучку. Я знал, что так оно и будет, когда дело идет на лад.

– Завтра, – заговорил я, понизив голос, – мы произведем разведку. У меня есть замечательный план. Для того чтобы завладеть золотыми запасами Швейцарии…

– Золотыми запасами Швейцарии? – так и ахнули они, объятые благоговением и жадностью.

– Именно так, – подтвердил я, обращаясь к капитану Стэббу, но позволяя слушать и остальным. – Для того чтобы что-то украсть, необходимо узнать, где оно лежит.

Они закивали.

– Поэтому, рискуя головой, я как раз это и собираюсь сделать.

– Но как? – прошептал Стэбб.

– Взгляните на платформу, – велел я.

Они взглянули и увидели то, что и предполагалось: стальную платформу с привязанными наверху девятью ящиками со слитками.

– Золото в этих ящиках, – продолжал я, – вовсе и не золото. Это просто-напросто свинцовые чушки, выкрашенные в золотой цвет. Проверьте и убедитесь сами.

Они отвязали один из ящиков и, осторожно орудуя кинжалами, удостоверились в правоте моих слов. Я достал небольшой молоток и поправил поврежденное место.

– Но как мы ограбим Швейцарию? – недоумевал Стэбб.

– Очень даже просто, – сказал я. – Вы доставите меня вместе с этим в Цюрих, в аэропорт Клотен. Ящики заберут в банковские подвалы, я пойду вместе со служащими, точно узнаю, где у них стальные сейфы, и когда мы. потом детально разработаем план налета, то вернемся туда и поднимем все это добро фронтовым «прыгуном»!

– Ого! – Как я и предполагал, глаза у Стэбба жарко загорелись. – Вот только одно не вяжется с этим планом, – засомневался он. – «Прыгун» поднимает не больше двух сотен тонн.

– Лучше немного, чем ничего, – ободрил я его.

– Двести тонн золота! – воскликнул механик. – Дьяволы! Да при здешней цене на золото этого хватит, чтобы купить половину страны!

– Вы здорово рискуете, – сказал Стэбб.

– Потому-то и ношу эту пушку. – Я ласково похлопал «зверя».

– А затем мы вас заберем? – осведомился Стэбб.

– Нет, – отвечал я. – Вся ваша задача состоит только в том, чтобы опустить платформу неподалеку от таможни. Я вылезу из корабля и нагряну туда, а вы дуйте домой. Я выберусь оттуда сам.

– Дьяволы! – благоговейно протянул пилот. – Вот это хладнокровие!

– Ну а теперь готовьтесь, и живо! – приказал я. – Мы взлетаем не позже чем через час.

Они так и засуетились!

Глава 6

Место размещения личного состава фронтового «прыгуна» состояло из передних кресел для двух пилотов и задних – для экипажа из шести человек и представляло собой сужающийся кверху отсек в верхней части колокола корабля с небольшими прорезями для входа и выхода, которые могли открываться и закрываться, причем так, что лучи радиолокационных станций всюду наталкивались лишь на отражающую поверхность.

Машинное отделение, будучи элементарным, требовало только одного механика, но антиманковцы держали там двоих. Оно располагалось как раз под помещением для личного состава, и, чтобы выбраться наружу, необходимо было пройти через него.

Остальная часть корабля походила на юбку колокола. Собственно, со стороны он и выглядел огромным церковным колоколом.

Стэбб, стоя меж двух сидящих на местах пилотов, рассматривал с ними карты. Усевшись в задней части отсека, я очень неплотно закрепился ремнями, чтобы ничто не помешало мне добраться до оружия. Я с беспокойством наблюдал за антиманковцами, стараясь различить хоть какой-то признак притворства в их поведении, доказывающий, что они вовсе не попались на мой крючок. Это слегка изматывало нервы. Ко мне подошел Стэбб:

– Этот пограничный «прыгун», как мы его теперь зовем, годится только для работы в атмосфере. Мы взлетим не более чем на сотню тысяч футов. Полет в один конец составляет около тысячи миль, и очень быстро лететь нельзя. Прибудем примерно в семь тридцать вечера по их местному времени. Их, наверное, развезет после обеда, а этот фактор мы в пиратском деле всегда учитываем. Ну как, согласуется это с вашими планами?

– Вполне, – отвечал я.

– Тогда мы готовы к полету.

Ожили моторы корабля, засветились экраны. «Прыгун» чуть приподнялся и сел на платформу. Ее прикрепили к кораблю тросами. Снова включив моторы, они подняли корабль вместе с платформой на несколько футов над полом ангара.

Один из механиков спустился с корабля с прибором для измерения излучения и проверил, насколько хорошо и корабль, и платформа отражают лучи радара. После чего вскочил на платформу, снова юркнул в машинное отделение и крикнул своим наверху:

– Все реакции нулевые!

Стэбб хлопнул по плечу пилота у главного пульта, и мы взмыли вверх – зу-ум! – прямо сквозь электронную крышу, иллюзию горной вершины.

Мне захотелось взглянуть на удаляющуюся планету и попутно, возможно, убедиться, что платформа там не осталась, поэтому я взял и открыл щелевое отверстие. Но Стэбб его тут же захлопнул и сказал, пригрозив мне пальцем:

– Нет-нет. У них теперь на спутниках есть радары. Они могут засечь даже такую крошечную помеху. Следите лучше за теми экранами. – И он ткнул пальцем вперед.

Но там, в рубке управления полетом, мои глаза мало что различали. К тому же сила тяжести приковала меня к сиденью. Этот летательный аппарат был довольно примитивным по сравнению с буксиром и не располагал необходимым комплектом приборов. Армейские или какие другие его конструкторы вряд ли, подозревал я, так уж прекрасно разбирались в том, что нужно для космических полетов. Я мог только предполагать, что мы летим правильным курсом. К тому же меня грызло сомнение насчет платформы – уж не осталась ли она на земле?

Механик кричал что-то вверх через шахту. Встав на колени, Стэбб склонился над отверстием. Они поговорили, и Стэбб вернулся назад.

– Эта (…) платформа… – сказал он. Меня пронзило острое чувство тревоги.

– С ней все в порядке?

– Да, все в порядке. Но приборы регистрируют больший вес, чем следует.

Я похолодел. Сделав ее из алюминия и затем придав тому вид тяжелой стали, я полагал, что даже с золотыми слитками вес будет соответствующим.

На высоте ста тысяч футов фронтовой «прыгун» лег на курс к Цюриху. Меня беспокоило то обстоятельство, что на такой скорости он будет создавать шум, происхождение которого никто на лежащей внизу планете не сможет объяснить.

И тут я сделал открытие, от которого у меня буквально волосы встали дыбом. Стараясь приподняться так, чтобы заглянуть через плечо пилота и увидеть экран, я не ощутил привычного шлепка по голой груди моей контрольной звезды.

Забыл, забыл ее надеть! Я оказался среди этих кровожадных (…) без основного инструмента контроля над ними! Под рукой только несколько жалких стволов для самозащиты.

Оправившись от минутного потрясения, я осознал, что случилось. Это выскользнуло из фрейдистского бессознательного, будучи глубинной реакцией против медальонов вообще по причине моих недавних болезненных переживаний. Но осознание этого не ослабило внезапно обуявшего меня жуткого беспокойства. От Стэбба помощи не было никакой.

– Что, хотите посмотреть на экране, где мы находимся? – спросил он. – Как раз над рекой Сава в Югославии. Если вас туда сбросить, вы и пяти секунд не продержитесь. Смотрите, как бушует поток.

Беззвучно, стараясь не шевелить губами, я принялся молиться богу путешествующих.

Фронтовой «прыгун», издавая гул, летел сквозь ночь на такой скорости, что Земля под ним все время оставалась в тени, скрытой от солнечных лучей. Я сожалел, что не мог открыть щелеобразное окно, зная, какое зрелище предстало бы моим глазам с такой высоты. Яркая вспышка заката и кромешная темнота Земли. Но все же мне очень хотелось выглянуть наружу: ощущение загнанности в ловушку стало бы не таким острым.

Стэбб пошел вперед и сквозь рев машин и свист ветра принялся объяснять что-то пилотам. Может, советуется, как меня убить? Затем, минуя пустые кресла, он вернулся туда, где сидел я. В зеленом свете ламп его блестящие глазки-горошины напоминали волчьи.

– Мы сейчас пролетим над Ретийскими Альпами. Прямо под нами – горный массив Бернина, тринадцать тысяч футов. Вам следовало бы посмотреть на эти расселины в леднике. Скинешь туда человека – и не найти до скончания мира. А самые глубокие будут под нами, как только мы пойдем над сигнальными огнями Святого Морица!

Я напрягся, молясь еще усердней, но на сей раз обращался к богу пиратов. А вдруг он сможет чем-то помочь? Всякая любезность будет оценена высоко. Он ответил на мою молитву, но не так, как мне хотелось бы. Пилот обернулся и, перекрывая гул, проорал:

– Пора! Можно его сбрасывать!

Должно быть, мне стало дурно. Стэбб толкал меня в плечо, что-то делая с моими пристежными ремнями. Может, тянется к моим револьверам и пытается меня обезоружить? Он крепко вцепился пальцами в мои плечевые крепления.

И тут я увидел, что ноги его оторвались от пола. Может, сперва он хочет отдубасить меня ногами, чтобы добиться покорности?

– Эй, капитан! – крикнул, обернувшись, пилот. – Это, наверное, и есть аэропорт Клотен. Никогда не видел столько этих (…) аэропланов на одном месте!

Ноги Стэбба снова обрели опору. Да это же мы просто замедляли скорость, и его приподняло и бросило вперед – вот почему он держался за мои ремни.

Снова став на ноги, он посмотрел вперед, пытаясь различить что-то на экране. Я тоже обрел дар речи и сказал:

– Будьте осторожны. Клотен – самый оживленный аэропорт в Швейцарии – если это и впрямь Швейцария. Не высаживайте меня на взлетно-посадочную полосу под колеса какого-нибудь реактивного самолета.

– Прибавь изображение! – проорал Стэбб в относительной тишине парящего аппарата.

Я приподнялся, чтобы видеть экран. Действительно ли мы над главным аэропортом Цюриха или все еще над какой-нибудь расселиной в леднике?

Стэбб оттолкнул меня.

– Просканируй местность! – крикнул он пилоту. – Может, прочтем какие-нибудь указатели!

Указатели на ледниках встречаются редко. Меня это успокоило.

– Дьявол, – проворчал Стэбб. – Не могу прочесть ни единого слова из этой бюрократической тарабарщины.

– Ссадите меня в стороне от взлетной полосы и поближе к таможне, – умоляюще попросил я.

– Этот сканер – барахло, – ворчал Стэбб. – Нужно его усовершенствовать. Не могу разобрать, что там – буквы или снежные разводы, даже если бы я и умел читать по-ихнему. Всего лишь сотня тысяч футов, а четкость изображения ужасная.

Я снова попытался подняться, но Стэбб толкнул меня в кресло.

– Мы это уладим, – сказал он и крикнул пилоту: – Часть этих зданий – ангары, исключи их! Одно – главный терминал, его тоже исключи. Ищи таможню, которая выглядит как охраняемое здание, и опусти нас на землю. – Он повернулся ко мне: – Не можем мы тут висеть всю ночь, пытаясь что-то прочесть, даже если бы и умели читать на этих языках.

– Держись! – крикнул пилот.

Стэбб снова ухватился за мои пристежные ремни.

Сву-уш!

Ноги его зависли над полом, а мой желудок остался на высоте тысячи футов.

Мы спустились на двадцать миль вниз, подобно пятящейся ракете.

Бамп!

Стэбб воспользовался моим телом как амортизатором для приземления. Не знаю, как ему удалось сохранить дыхание, мне – не удалось. Он заторопил меня:

– Теперь быстро выходите!

Я схватил обрез. Стэбб расстегнул мои пристежные ремни, и меня спустили по трапу на платформу. Там уже стояли механики, освобождая платформу от крепежных тросов. Мои ноги коснулись ящиков с фальшивым золотом, и я постарался обрести равновесие.

Механики полезли по трапу вверх. Я поднял голову. Там, силуэтом на фоне зеленого света из машинного отделения, я увидел треугольную голову Стэбба, уставившегося на меня в отверстие люка.

– Никого не оставляйте в живых! – прокричал он.

Люк лязгнул и закрылся. Фронтовой «прыгун» сиганул в воздух, и его тотчас поглотил светящийся белый туман. Ну вот я и прибыл. Я все еще находился в мире живых существ – и это меня изумляло.

Глава 7

Прибыл-то я прибыл, но куда? О том, что я в Цюрихе, единственно достоверно свидетельствовал туман. У них есть такой ветер, с секретом, под названием «фен». В эти холодные края он прилетает с юга и, будучи теплым, порождает туман, который стоит неделями напролет. Огни аэропорта вызывают его свечение, так что человек чувствует себя как бы завернутым в вату.

Вот отчего я сперва не заметил снежных заносов. И лишь оказавшись у самого края платформы, увидел перед собой гигантскую снежную стену, вздымавшуюся высоко над моей головой.

Меня это поначалу не слишком обеспокоило, и я походил туда-сюда по платформе, пока наконец не понял, что меня посадили в глубочайший снежный сугроб. Замуровали полностью! То ли это снегопад прошел такой – еще до того, как задул фен, – то ли это был результат снегоочистительных работ на аэродроме. И хотя холод мне был не страшен, мысль, что я оказался узником, ледяными пальцами вцепилась мне в сердце.

Как же отсюда выбраться? – задавался я вопросом. Нет ли на аэродроме сенбернаров – таких собак с отвисающей кожей под нижней челюстью? Но тут я вспомнил: где-то писали, что цивилизация кока-колы уничтожила их без следа. Компания кока-колы и слышать не желала о собаках, таскающих в зубах что-либо иное, кроме банок и бутылок с кока-колой, и эти псы, печально икнув на прощание, взяли да и вымерли. Значит, надежды тут не было никакой. Даже если бы я начал копать – что толку? Я ведь не знал, в каком направлении рыть. Вот когда мог бы я воспользоваться компасом, вживленным Хеллеру в мозг, но и это решение не годилось. Уж кого-кого, а Хеллера мне совсем не хотелось видеть в это время и на этом месте.

Но я уж точно не собирался бездействовать и ночевать в снегу, даже если это входило в обычаи Швейцарии. Есть все-таки предел вежливости, которую следует проявлять в соперничестве с примитивными этнологическими образованиями.

На помощь мне пришла сообразительность: прислушавшись к звуку самолетов, я мог бы определить, где находится ближайшая взлетно-посадочная полоса. Слава богам, рева от самолетов хватало, когда они взлетали или шли на посадку. При этом они, наверное, подчинялись указаниям диспетчеров на диспетчерской вышке. Ничего удивительного, что никто не успел заметить моего прибытия.

Несмотря на эхо, отражающееся от стен моей снежной тюрьмы, я разобрался, с какой стороны находятся посадочные полосы. Но мне это было вовсе не нужно. Ничего не оставалось делать, как пойти на риск нарушения Кодекса и надеяться, что об этом никто не доложит куда следует. Я выбрал направление, достал бластик, снял его с предохранителя, прицелился и, закрыв глаза, нажал на спусковой механизм.

Блоуш! Свууш!

Ахнуло как из пушки.

Я открыл глаза: передо мной лежала дорога шириной футов в двадцать и в тридцать ярдов длиной и вся залитая водой.

Я не сомневался, что скоро сюда примчатся охранники и все остальные. Наверное, здесь так полыхнуло, что можно было увидеть на несколько миль в округе – даже в тумане.

Я подождал.

Ничего.

Взлетело и приземлилось еще несколько самолетов.

Очень, очень уж мне не хотелось расставаться с этой платформой. Не было полной уверенности в том, что пираты не передумали и не вернутся, чтобы захватить мое золото. А мой дробовик не произвел бы особого впечатления на супернепробиваемый корпус пиратского «прыгуна». Но, подождав и увидев, что реакции на мой выстрел не последовало ни от тех, ни от других, я принял единственное оставшееся мне решение. Я сошел с платформы в струи бегущей воды и прошлепал по сделанному мной проходу до конца.

Ничего не видно и не слышно.

Мне не хотелось пускать в ход еще один бластик. Чего доброго я мог бы снести здание, если бы таковое оказалось на той стороне оставшегося снежного барьера. Я решил быть осторожным. Пошарив в карманах, я извлек режущий лучевой пистолет волтарианской полиции. Хоть и мешали лыжные перчатки на руках, я ухитрился установить его на режим наименьшей интенсивности. Прицелившись, я нажал на спусковой крючок. Пришлось сперва приспособить руку к отдаче, после чего я начал резать оставшуюся стену снега. Некоторое время она стояла, рассеченная на аккуратные блоки, затем под воздействием скрытого в режущем луче тепла развалилась, превратившись в водянистую массу.

Победа! Стена какого-то здания! Я опалил ее только слегка.

Оглянувшись, я увидел в клубах тумана темный силуэт своей драгоценной платформы. Потом снова взглянул на стену, немного подумал и выбрал левое направление. С помощью режущего луча я проделал проход вдоль стены. Там оказалась большая дверь, а в ней – дверь маленькая.

Я спрятал лучевой пистолет и, взяв в руки дробовик, открыл маленькую дверь.

Какое-то учреждение. Несколько стоек. Мужчины в фуражках передают по цепочке какие-то свертки.

Один поднял голову и посмотрел на меня без любопытства, этакий мясистый флегматик с красной, как свекла, рожей.

– Я? – сказал он.

– Шпрехен зи дойч? – спросил я.

– Я, – сказал он.

Ну а я не говорил по-немецки, поэтому толку тут не было никакого.

– Парля итальяно? – с надеждой спросил я.

– Наин, – отвечал он.

– (…)! – выругался я. – Как же мне говорить с вами?

– Пожалуй, – сказал он, обдумывая этот вопрос, – вы могли бы говорить вот так, как только что – по-английски.

Слава богам! Он говорил по-английски!

– Это грузовая таможня? – спросил я с надеждой.

– Только для навалочного груза, – уточнил он. – Если вы пришли, чтобы освободить это оружие от пошлины, таможня пассажирского вокзала…

– Ему пока еще ничего нельзя освободить от пошлины, – заявил чиновник, который был покрупнее, помясистей и еще более краснорожий, чем первый, подходя ко мне вперевалку. – Вам еще нужно сходить в иммиграционный отдел. Я пока еще не вижу у вас никаких документов. Иммиграционный отдел находится…

– Это оружие я ношу в целях охраны при перевозке золота! – объяснил я им. – Оно совсем рядом, на улице.

– Золото, – проговорил первый.

– Золото! – проревел сотрудник покрупнее.

– Ну что же, заносите его, – предложил первый.

– Мне не справиться, – сказал я. – Там двенадцать с половиной тонн.

– Подождите, подождите! – прокричал тот, что поздоровей. – Оставайтесь на месте! Не дышите, не шевелитесь. Мы все устроим!

Глава 8

Восемь часов спустя я нес вооруженную охрану уже гораздо более драгоценного груза.

В финансовых и родственных им делах обслуживание в Швейцарии поставлено на высокий уровень. Похоже, тут каждый имеет родственника или друга, у которого есть как раз то, что вам нужно. Они звонят куда надо. И, вероятно, их называют гномами, потому как работают они в любое время дня и ночи.

Удивительное место. Погода у них, возможно, и холодна, а дома скучновато серы, но в целом я видел Швейцарию только в розовом свете.

У начальника таможни был родственник, управлявший фирмой бронированных грузовиков; у того, в свою очередь, – братишка, заправлявший отделом золота в Цюрихской банковской корпорации; а у этого брата имелся кузен, работавший в банке пробирщиком. И никто из них не возражал, если его отрывали от оперы, любовницы или от жены и детей – неважно, в каком часу ночи, – чтобы ускорить мои дела.

Просто чудо. Милейшие люди! Лучшие на планете.

Всякий раз когда я шел в очередное по списку место, меня уже знали и ожидали.

Головокружительная ночь. Порой с замечательными высотами. Золото, по курсу на тот вечер, стоило 855,19 доллара за унцию. Выверенное и пробированное его количество, когда отбросили маскировку из свинцовых чушек, составило 301 221 унцию, то есть в переводе на деньги 257 601 186,99 доллара.

Но хорошие новости на этом не исчерпывались.

Моя проблема состояла в том, что деньги у меня могли отнять, подпись мою подделать, и все эти трудные завоевания в любое время могли обратиться в ничто, стоило мне только сделать в будущем хоть один неверный шаг. Все это было улажено.

Навар, при номинальных десяти процентах, на такую сумму составлял ежегодно 25 760 118,70 доллара. Уж одно это было больше того, что я мог бы истратить, удовлетворяя даже свои экстравагантные прихоти. И такую вот сделку заключил со мной банк. Я продал им золото за 515 сертификатов на полмиллиона долларов каждый плюс 18 527 долларов на карманные расходы. До обналички каждый сертификат должен был приносить мне десять процентов годовых. В будущем мне нужно было только передать один из сертификатов в соответствующий филиал Цюрихской банковской корпорации в любом городе, и мне должны были выплатить полмиллиона долларов США плюс проценты до указанной на сертификате даты. Они фактически являлись банковскими долговыми расписками на полмиллиона долларов с замысловатым названием «долговое обязательство банка, подлежащее оплате немедленно по предъявлении». Они были лучше, чем золото, более ценными из-за процентов и прятать их было гораздо легче.

Банку эта сделка тоже была выгодна. Теперь он являлся владельцем моего золота и наверняка рассчитывал на прибыль гораздо больше моих десяти процентов. Им не нужно было расплачиваться за него сразу же. Да и вообще американские доллары в банках, как правило, фигурируют в виде цифр в бухгалтерских книгах, а не как платежные средства в кассах. Если бы я потребовал всю эту массу денег в настоящих банкнотах, я бы обобрал Цюрих почти до нитки и мне бы понадобился грузовик вместо этого небольшого дипломата, который теперь был надежно прикован к моему запястью.

После банка мне нужно было посетить еще два места. Первое – Цюрихское агентство Амстердамской фирмы драгоценных и самоцветных камней. Им управлял двоюродный брат руководителя отдела драгоценных металлов Цюрихской банковской корпорации.

– Мне нужен, – сказал я, – большой мешок самоцветов.

Он нисколько не возмутился, что его в три часа ночи вытаскивают из постели ради такого пустяка, как самоцветы. Он даже позвонил мусорщику и спросил его, где у него хранятся бачки для отходов.

За тысячу американских долларов я приобрел здоровенный мешок бракованных безделушек. Впервые узнал я тогда, что изумруды могут быть настолько дешевыми, что их продают фунтами, бриллианты такими синтетическими, что не годятся даже для украшения костюмов, а искусственные рубины такими скверными, что их даже в театрах не принимают. Но они сверкали и очень были нужны мне для моих планов.

Руководитель отдела ссыпал камни в яркий мешок с названием конкурентной компании, я заплатил, и он довольный вернулся в постель, а я отправился в аэропорт.

Те, кто обслуживал чартерные рейсы, без малейших возражений вытащили из постели первого и второго пилотов, а ангарщики беспрекословно вывели готовый к отлету «граммон галфстрим» на линию.

И вот я летел в Стамбул с ценными сертификатами в дипломате, прицепленном к моему запястью, мешком самоцветов под ногами и глядел на Альпы, куда меня так и не сбросили, теперь нежно розовеющие на утренней зорьке. Под рукой стоял телефон. Я снял трубку и попросил срочно связать меня с моим таксистом в Афьоне. Слава богам, дела шли просто превосходно. Телефонная связь с Турцией оказалась просто идеальной.

– Встречай меня в аэропорту в Стамбуле, – сказал я таксисту.

– С каким рейсом? – спросил он

– С моим, – отвечал я. – Думаешь, я бы снизошел до того, чтобы лететь обычным самолетом? С моим собственным рейсом, Ахмед. Теперь я владею всем (…) миром!

Глава 9

Тот Грис, что сошел с самолета в стамбульском аэропорту Есилкой, был энергичным и полным оптимизма человеком.

Иммиграционный отдел поставил мне печать на въезд в Турцию, даже не заметив, что Султан-бей не уезжал оттуда.

Таможенники лишь взглянули на браслет на запястье моей руки и на цепочку, оставив без внимания мое оружие, и быстро оформили мне въезд в страну. Они-то меня как-никак уже знали.

И вот, оказавшись в аэропорту, я увидел в цветастой толпе Деплора с планеты Модон, а иначе таксиста Ахмеда.

– Во дела! – воскликнул он на гангстерском английском. – Вы как будто попробовали пятьдесят сортов вина, босс.

– Залпом, – отрапортовал я. – Идем-идем, у нас много дел.

Уж теперь-то кое-что должно измениться!

Многие еще не знали, что для них наступают роковые денечки. На этот счет у меня уже имелись определенные планы.

Мы пробились сквозь толпу, заполнившую аэропорт, к выходу, затем с большими усилиями преодолели семнадцатимильный отрезок пути, ведущий к городу. Минареты, каменным лесом возвышавшиеся на протяжении всего Золотого Рога, никогда не казались мне такими очаровательными. С ревом летя по дороге, наш автомобиль вскоре юркнул в брешь, проделанную в городской стене для машин, и стал кружить по извилистым узким и шумным улицам. Не обращая внимания на возмущенные протесты тех, кому казалось, что мы едва не задеваем их остроносой обуви, награждая необходимыми ударами тележки уличных торговцев и непрерывно сигналя в рожок, мы наконец подъехали к зданию Валютного банка и остановились.

Я шагал по кафельному полу банка как победитель. Оттолкнув в сторону малозначительного чиновника, которому, видимо, хотелось справиться о моем деле, я важно вступил в кабинет Мудура Зенгина, заправилы крупнейшей цепи турецких банков.

Толстый, безупречно чистый и наманикюренный, одетый в темно-серый европейский костюм в полоску, он поднял взгляд от инкрустированного жемчугом стола, чтоб увидеть того, кто ступает по его бесценному персидскому ковру. Он не привык принимать по делам посетителей, у которых на груди патронташи крест-накрест, а за плечами обрезы. А может, дело обстояло так, что он страдал близорукостью, и когда от удивления пенсне упало с его носа, банкир, завидя мою куртку из медвежьей шкуры, похоже, принял меня за медведя.

– Аллах! – выдохнул он.

Я щелкнул замками дипломата и, открыв его, сунул Зенгину под нос 515 гравированных сертификатов.

– Я хотел сказать «О Аллах». Садитесь же, садитесь!

Он нашел свое пенсне, протер стеклышки и нацепил его на нос. Но, чтобы увидеть деньги, в пенсне он явно не нуждался. Мудур Зенгин нуждался в них, только чтобы видеть людей. Он пригляделся ко мне, узнал:

– Ага, вы, наверное, Султан-бей. Насколько я знаю, вы ведете свои дела с нашим филиалом в Афьоне. Из Цюрихской банковской корпорации мне сообщили, что вы направляетесь сюда, но мы не ожидали вас так скоро. Итак, что мы можем для вас сделать?

– Мне нужно бронированное хранилище, – объяснил я, – в которое никто бы не мог проникнуть, кроме меня, – никто!

Зажжужали зуммеры, выстроились охранники. Вскоре мы уже находились в отделе стальных сейфов.

– Две комбинации цифр, – сказал Мудур Зенгин. – Новейшее изобретение. Одна ваша, другая наша. Приходите только вы один. Больше никто другой не имеет права расписаться на карточке. На ней должна быть ваша фотография, и охранники будут сверять ее с вашим лицом.

Вскоре я оказался в маленьком личном отсеке с ящиком, в который положил ценные сертификаты и сверху – расписку о продаже золота. Затем, подумав, я забрал из ящика пять сертификатов, каждый ценностью в полмиллиона долларов. На душе кошки скребли, но все же я сделал это. Ведь их оставалось в ящике еще целых 510 штук.

Я снова присоединился к Мудуру Зенгину. Он потирал руки. Я положил конец этому занятию, сунув в них сертификат и сказав:

– Вот это я хочу превратить в наличные.

– В наличные? – переспросил он и вдруг затолкал меня в свой кабинет, усадил в самое удобное кресло и сказал, что и слышать не хочет ни о каких разговорах, пока не принесут кофе на серебряном подносе. Все снова было как в Швейцарии, за тем лишь исключением, что там просили подать какао.

Справившись, достаточно ли сладок мой кофе, вполне ли горяч, тепло ли мне самому и мягки ли мои подушки, он перешел к делу.

– Вам бы лучше рассказать мне о своих банковских проблемах, Султан-бей. Я дружил с вашим отцом, великим героем революции. – То была традиционная ложь, ибо я сомневаюсь, что он встречался когда-нибудь с волтарианским таможенником. – Я смотрю на ваши проблемы как на свои собственные. Так что говорите, не стесняйтесь.

Я рассказал ему о том, что задолжал кредитным компаниям, что должен расплатиться и постараться аннулировать их кредитные карточки. Зенгин пощелкал пальцами в сторону двери, и появился клерк в твидовом пальто и шляпе.

– Вы, – сказал Мудур Зенгин, – нуждаетесь в профессиональном руководстве. Кредитные компании – вещь немного запутанная. Никогда бы не простил себе, если бы позволил вам допустить какой-нибудь ляпсус.

Мы вышли из банка, сели в мое такси и принялись объезжать моих кредиторов. Первым стала американская кредитная компания «Гнет».

– Аннулировать вашу карточку? – вскричал управляющий. – Ни за что на свете! А вдруг вы аннулируете нашу, а карточки других компаний оставите в силе! Это была бы дискриминация. Мы бы подали на вас в суд за попытку подрыва нашей репутации! Султан-бей, как высокопоставленный гражданин с неограниченным кредитом вы несете социально-экономическую ответственность за прочность мировых учреждений и должны их поддерживать! – Он так разошелся, что его охранники стали заглядывать в дверь, держа дубинки наготове на тот случай, если мы еще больше выведем его из себя.

– Оставьте это дело мне, – тихонько попросил меня Зенгин.

Он подошел к управляющему и, утешающе погладив его по плечу, зашептал ему что-то, после чего тот согласно кивнул и улыбнулся.

– Пошли, – сказал Зенгин и поспешно вывел меня наружу.

Мы отправились в клуб «Гони должок». Там произошло то же самое. Затем в «Мастер-Карп». Там то же. Поехали в стамбульское логовище компании «Прокрутка и отмывка», и все повторилось снова. Мы продолжали объезжать кредитные компании одну за другой – и всюду одно и то же. Наконец осталась последняя.

– Что вы им такое говорите? – полюбопытствовал я.

– Очень просто, – отвечал Зенгин. – Я говорю им, что открою вам в банке счет векселей к платежу. Вам не следует утруждать себя этими мелочами. Все, что вам нужно сделать, – это положить на свой счет в банке полмиллиона, и туда пойдут их счета, а банк их оплатит.

Вам больше никогда не придется сталкиваться с ними.

Замечательно! Как раз то, что мне и нужно. Больше никогда не видеть этих собак. А в душе я смеялся. У меня созрел план, согласно которому в будущем никогда, никогда, никогда не найдет применения ни одна кредитная карточка!

Мы заехали в контору последней кредитной компании, «Соковыжималки». Здесь возникла загвоздка: их карточка находилась у графини Крэк. Если я ее аннулирую, она узнает об этом сразу же, как только попытается сделать новую покупку. На нее набросятся, будут осуждать. И тогда графиня заподозрит неладное, вобьет себе в голову, что ей нужно меня повесить. Позже я мог бы покончить с ней, когда Ломбар даст мне знать, что Хеллера разрешается убить, но мне совсем не улыбалась мысль о преждевременной встрече с графиней Крэк. Эту единственную карточку аннулировать я не мог.

Конечно же, управляющий компании встретил нас ликующей улыбкой:

– Ага! Султан-бей! Ваша наложница поддерживает традицию, достойную такого гражданина, как вы. Она покупает и покупает, и все в Нью-Йорке, и, несомненно, по международной телефонной линии WATS. Превосходно, Султан-бей, превосходно!

Я взглянул на Мудура Зенгина. Он казался смущенным. Очевидно, этот новый вдруг выявившийся фактор не учитывался в планах банкира. Я тут же объяснил:

– Видите ли, в банке для всех кредитных компаний заводится специальный счет для погашения задолженностей. Я уверен, что проблем не будет.

– Ох уж и не знаю, – покачал головой управляющий «Соковыжималки». – Наша компания особая, она гордится своим индивидуализмом. Потому-то мы и выставляем такие большие штрафные неустойки в месяц. Собственно говоря, я как раз просматривал ваш банковский счет, когда секретарша увидела, как вы вылезаете из своего такси. Мы, конечно, знали, что вы прилетели из Цюриха на частном реактивном самолете и всего за двадцать одну с половиной минуты доехали до банка. Всего лишь через двадцать два часа на ваши кредитные счета, согласно новому закону о клиентах, пользующихся меньшими правами, будет распространяться статья об обычном стопроцентном месячном обложении. Так как, будете платить по этому счету, или нам лишить вас права выкупа закладной на виллу?

Мне стало дурно.

Мудур Зенгин поддержал меня, чтобы я не свалился на пол, говоря при этом:

– Господин директор, я сейчас же выдам вам банковский чек на этот неоплаченный счет моего клиента.

– Ну уж ладно, – согласился управляющий. – На сей раз мы акцептуем чек – в виде одолжения вам, – но постоянно мы этого делать не можем.

– Должен же быть какой-то выход, – сказал Мудур Зенгин.

– Да, конечно, он есть, – согласился управляющий «Соковыжималки». – Если вы отдаете нам во владение всего лишь один из сертификатов Цюрихской банковской корпорации – только как дополнительное обеспечение для нас и все-таки остающийся вашим, – мы твердо обещаем не брать с вас никаких штрафов и не лишать вас права выкупа закладной на виллу, если только в каком-нибудь квартале нарушение не превысит этой суммы.

– Хорошая сделка, – шепнул мне Мудур Зенгин.

Я вздохнул. Что мне еще оставалось делать? Я вытащил ценный сертификат и передал его управляющему.

– Между прочим, – сказал он, – я уже все подготовил для подписания контракта. Вот здесь. Пожалуйста, подпишите.

В контракте мелким шрифтом пояснялось, что сертификат станет их собственностью, если в конце какого-нибудь квартала у меня будет просрочен платеж. Но я этого не допущу. Я расписался. Мудур Зенгин выдал чек на банк и оплатил по текущему счету.

– Теперь запомните, что в «Соковыжималке», – сказал управляющий, беря банковский сертификат и кладя его вместе с другими бумагами в сейф, – вы с этих пор должны лично оплачивать свои счета. Это одно из правил нашего хозяина, банка «Граббе-Манхэттен» в Нью-Йорке.

Ого! Компания Роксентера! Неудивительно, что банком правили так умело!

– Если наши клиенты, – продолжал управляющий, – ежемесячно приходят и пресмыкаются у дверей, только тогда можем мы гарантировать, что делается соответ ствующая работа по переустройству мира, что мы учим рабству и бережливости. И не забудьте наш девиз: «Покупайте, покупайте!»

Я решил принять это за намек и поспешно удалился. Слава богам, включая Аллаха, что мне удалось сбросить со своей шеи кредитные компании.

А впереди еще ждали перемены. И пусть боги помогут тем, кто изводил и мучил меня. Деньги – сила, а мщение сладко! Они еще пострадают, и куда больше, чем заставляли страдать меня. Они все, включая и Крэк, и Хеллера!

Часть ТРИДЦАТЬ ВОСЬМАЯ

Глава 1

Оказавшись снова в своем кабинете, Мудур Зенгин снял пальто и шляпу, устроил меня в самом удобном кресле и зашагал взад и вперед по бесценному своему персидскому ковру, время от времени вскидывая руки и обращая взоры к Аллаху.

– Теперь-то что не в порядке? – спросил я наконец с некоторой тревогой.

– Преступность! – отвечал он, остановившись. – Разве вы не знаете, что за последние три месяца она возросла в три раза? Как только подумаю о вас, сыне моего старинного друга, как вы лежите у дороги с черепом, проломленным грабителями… – И он снова зашагал по ковру, то и дело вскидывая руки.

– Я хорошо вооружен, – напомнил я ему, пристраивая поудобней на коленях свой обрез.

– О Аллах, – сказал он, обратив глаза кпотолку, – узри глупость и безрассудство молодежи, молодежи, не сознающей, что повсюду ее окружают нехорошие злые люди с коварными планами и намерениями, которым не может помешать просто-напросто пуля. – Он остановился, задумчиво взявшись рукой за подбородок. – Банковская охрана. Если я предоставлю ему всю свою банковскую охрану… Нет. Этим проблемы не решишь.

– Может, вы все-таки расскажете мне, в чем дело? – не вытерпел я.

– Деньги, – сказал он. – Сейчас вы будете просить у меня наличные. Нет-нет, не отпирайтесь. Вы собираетесь передать мне один из этих сертификатов и взамен потребовать полмиллиона долларов наличными.

– Была у меня в голове такая идея, – честно признался я.

– Ах, молодость, глупая молодость. Аллах, ты только послушай его! – Он остановился передо мной. – Вы отдаете себе отчет в том, что пятьсот тысяч долларов США превращаются в пятьдесят тысяч банкнот достоинством в тысячу турецких лир каждая? И в том, что для такого множества банкнот – заметьте: банкнот наивысшего достоинства – потребуется сундук вот такой величины! – И он показал своими толстыми руками, какой именно. – Это значит, что вам повсюду пришлось бы таскать за собой тачку, даже под дождем. И вы бы от этого устали и купили себе осла с тележкой. А ослы не-на-деж-ны! Я не могу допустить, чтобы сын друга моего детства, моего лучшего и самого близкого друга, бегал по холмам и долинам, гоняясь за ослом. Это же такое унижение! – Он снова заходил по ковру, молитвенно вскидывая руки.

Я понял, что он имел в виду. Я бы выглядел довольно глупо, гоняясь за ослом день и ночь напролет. К тому же эти твари коварны: подпускают поближе, а потом лягаются.

– Что же мне делать? – спросил я.

– Я знал, что вы согласитесь, – сказал Мудур Зенгин. Он очень ловко вытащил у меня из кармана четыре сертификата, положил их на стол и сел. – Вот этот, – заявил он, – мы частично используем для открытия банковского счета для погашения задолженности по кредитным карточкам. А эти, – он поднял три других, – мы положим на ваш текущий счет. Так вот, я распоряжусь, чтобы афьонский филиал Валютного банка выдавал вам любую сумму в турецких лирах и в любое время. А еще вы можете подняться наверх к кассиру и предъявить аналогичное требование…

– Постойте! – вскричал я. – Мне вовсе не нужен счет, когда деньги получают по выписанным чекам. Мою подпись могут подделать! И кто-нибудь может заявиться сюда под видом…

– Нет-нет, что вы! – запротестовал он. – Выслушайте меня. Кассирам сообщат, что только вы можете брать деньги с текущего счета и ставить свою подпись на чеке и только я буду производить калькуляцию. И когда вы его исчерпаете, то сможете просто приехать в Стамбул и дать мне новый сертификат.

О, я почуял тут что-то недоброе, как кошка чует большую и жирную мышь. Это, наверное, отразилось на моем лице.

Уже сидя в кресле, Мудур Зенгин очень твердо взглянул на меня и совсем другим голосом с холодными интонациями банкира проговорил:

– Швейцарцы дали вам только десять процентов в год. Я же могу предложить вам тридцать по краткосроч ным займам и даже больше.

По-моему, я понимал, что происходит. Он хотел, чтобы я отдал ему весь свой сейф. Я открыл рот, собираясь возразить, но он поднял руку:

– Они вполне могли бы вам дать от тринадцати до восемнадцати процентов. Но ничего. Ваша прибыль по швейцарским процентам составляет более двух миллионов долларов в месяц, поэтому оставьте все как есть. Главное, золото там в безопасности. Кредитным компаниям вы должны около трети миллиона долларов, которые я гарантировал выплатить, плюс чек, оплаченный мною «Соковыжималке». Мне не хочется даже делать вид, что я вмешиваюсь в отношения между вами и этой наложницей. Но мой вам совет: прекращайте пользоваться кредитными карточками, пусть она обращается за деньгами к вам. И оставьте на мое попечение остающиеся миллион семьсот тысяч долларов. Сомневаюсь, что в Афьоне вы могли бы истратить столько, сколько задумали. Но даже если ваши расходы дойдут до миллиона лир в неделю – это примерно десять тысяч долларов США, и я не представляю себе, как бы вы могли проматывать такую кучу денег, – мы можем распорядиться вашими долларами, остающимися в этих четырех сертификатах, таким образом, чтобы их становилось больше, а не меньше.

– Действительно? – недоверчиво спросил я.

– Я рад, что вы согласны, – сказал он. – Поступите, как я вам говорю, и вам вряд ли придется в этом году снова открывать свой банковский сейф. Как, впрочем, и в любом году, если, конечно, вам не придет в голову купить всю Турцию.

Я хлопал глазами, ведь в банковском деле многое для меня оставалось загадкой. Зенгин нажал кнопку звонка.

– Я попросил подготовить эти бумаги за время нашего отсутствия. Знал, что вы примете совет старого друга.

Клерк принес их и с ними объемистый тюк, полный турецких банкнот по сто лир, а также очень тяжелый банковский мешок с монетами достоинством в один и два с половиной турецких фунта, и в пятьдесят, десять и пять курушей.

– На турецкие деньги, – продолжал Зенгин, – все еще многое можно купить, если обходить стороной им портные товары. За последние два года инфляция стала отступать. Пачка турецких сигарет стоит сейчас десять лир, а чашка кофе – снова семь. Мне трудно себе представить, как вы могли бы избавиться от этого тюка и этого мешка за одну неделю, но все же вот, получайте, ваше первое недельное пособие, миллион турецких лир, то есть десять тысяч американских долларов. Теперь вы турецкий миллионер и, если пожелаете, будете оставаться таковым каждую неделю. Подпишите вот здесь. Этот парень все-таки не был мошенником. Он действительно помогал мне выкрутиться. Свою долю он, конечно, получит, но и я теперь разбогател как никогда.

Я расписался.

Выходя из кабинета с тяжелым тюком, бечевка которого врезалась мне в руку, и мешком турецких монет, вытягивающим руку из сустава, я чувствовал себя богаче Креза и Мидаса, вместе взятых. А богатый Грис, как это кое-кому скоро предстояло узнать, являлся Грисом чрезвычайно опасным.

Глава 2

Бог ты мой, босс, – изумился таксист, – вы что, ограбили этот банк? – Он так и таращился от изумления, подсобляя мне и закидывая увесистый тюк с деньгами в такси.

Мы тронулись, миновали почтовое отделение Буйюк, поплутали по объездной дороге и устремились вверх по крутому подъему к Большому базару. Через каждые пять ярдов таксист приговаривал: «Ну и ну!»

Примерно после тридцать пятого «ну и ну» и многократных ударов такси о ручные тележки, после чего их владельцы яростно грозили нам вслед кулаками, я заметил, что мы движемся в южную сторону и что скоро нам придется взбираться на улицу Ткачей. Не говоря уж о том, что она недостаточно широка для такси, если мы намеревались вернуться в Афьон, нам бы вообще следовало ехать в противоположном направлении, чтобы перебраться через Босфор в азиатскую Турцию.

– Эй! – окликнул я таксиста, заглушая вопли пешеходов. – Ты не туда едешь!

Он нажал на тормоза и остановился. Да и, пожалуй, как раз вовремя. Такси заехало носом в корзинную лавку, и ее хозяйка барахталась в груде упавших корзин.

– Ну и ну, – проговорил таксист. Он сидел как болван. Я хлопнул его по макушке. Он обернулся, протянул руку через спинку сиденья и попытался поднять лежавший у моих ног тюк с деньгами. – Ну и ну, – повторил он. – Это и правда ваше, офицер Грис?

– Конечно, мое, – отвечал я. – И каждую неделю я могу получать столько же. А теперь давай-ка разворачивайся и поезжай домой! У меня есть дела, а дорога далека – двести восемьдесят одна миля.

В окна машины стучали. Я решил это дело уладить. Опустив одно из окошек, я выставил наружу стволы обреза, направил их в небо и жахнул. Это не возымело желательного действия, наоборот, привлекло еще больше народу. Но моя «аппаратная» выучка крепко сидела во мне. Я сунул руку в мешок, вытащил полную пригоршню жалких турецких грошей и швырнул их над головами собравшихся, целясь как можно дальше.

О чудо! Тут же вокруг образовалось достаточно свободного места, чтобы мы могли развернуться, пока людишки подбирали рассыпавшиеся куруши.

Таксист умело воспользовался ситуацией, и вскоре мы уже ехали своей дорогой.

– Машина! – возбужденно проговорил он. – Она там, в Бейоглу. Держитесь, я вас вмиг доставлю туда.

Такси с ревом промчалось мимо Египетского базара, свернуло в основной поток на подходе к мосту и вскоре уже с грохотом неслось по мосту Галата, отделяющему Золотой Рог от Босфора.

Проехав вереницу фабрик, изрыгающих дым, и покружив по каким-то сомнительным переулкам, мы наконец очутились в местечке, бывшем, возможно, когда-то поместьем, но теперь – gecekondu, что означает «заложенный ночью» и представляет собой поселок из самых захудалых лачуг, построенный на государственной земле с целью ее приобретения.

Пробуксовывая в грязи и мусоре, такси приблизилось к тому, что когда-то, возможно, было конюшней, но теперь скреплялось воедино главным образом хибарками из листового железа, которым это строение служило задней стеной.

– Позвольте, я буду вести переговоры, – попросил таксист Ахмед. – И набросьте-ка на тюк с деньгами куртку или еще что-нибудь. – Он вышел из такси и приблизился к двери.

Я сделал то, что он просил. А кроме того, глядя на субъектов, ошивавшихся вокруг, перезарядил свой обрез. Боги, вот это были трущобы!

Вскоре таксист вернулся и сделал знак, чтобы я вылезал. Тщательно заперев машину, он зашептал:

– Вот что, не издавайте никаких криков восторга и ничего такого. Это настоящая находка. Когда-то это поместье принадлежало генералу. Он был очень известный человек. У них нет никакого представления о ценности машины, поскольку ее покупали тогда, когда лира стоила в сто раз меньше того, что она стоит теперь. Поэтому не надо кричать «хуццах». И фуражку в воздух бросать не надо. Торговаться предоставьте мне.

Я согласился. Пригнувшись и пройдя сквозь каменный полуобрушившийся туннель, мы вошли в темное помещение. Послышалась громкая возня и пронзительный птичий крик. Вокруг с шумом летали встревоженные куры. Мои глаза постепенно привыкли к мраку, и я различил какой-то массивный корпус, покрытый ветхим армейским брезентом. И этот брезент был сплошь усеян куриным пометом. Справа я услышал нечто вроде злобного хихиканья. Там стоял древний старикашка с носом, как птичий клюв, и совершенно беззубый. Смех его мне напомнил о дьяволе Манко.

Из боковой двери суетливо выбежала хозяйка. За юбку ее цеплялись двое голеньких ребятишек. Она была очень толста и очень грязна.

– Где машина? – шепнул я Ахмеду.

– Да вот же, – указал он. – Не пытайтесь задирать брезент. Я уже все проверил. Она в полном порядке.

Я все-таки заглянул под брезент и увидел настолько спущенную шину, что сквозь резину проступал обод колеса. Я прошел чуть дальше… и вздрогнул: прямо в глаза мне смотрел орел! Ярко-красный, с простертыми крыльями и… с рогами! Он был намалеван на дверце.

– Генерал происходил из знатного турецкого рода Гок, – прошептал таксист. – Один из его предков, Култегин, – герой Турции. В его гербе есть изображение этого орла. Хорош, верно?

Я отпустил край брезента и вытер пальцы о солому – к ним пристал куриный помет.

– Что же там за машина? – спросил я.

– «Даймлер-бенц», – шептал Ахмед. – Только поймите правильно. Он стоит тут уже более четверти века. К нему нужно слегка руки приложить.

Тут подала голос чумазая женщина. Она словно подхватила разговор, который еще не окончился.

– И ни курушем меньше!

– Мне нужно взглянуть на регистрационные документы, – сказал Ахмед. – Откуда мне знать, что они действительны?

– Тут они, тут, – она сунула руку в карман передника, – и хозяйка машины я. Меня вам не провести! Я была у него кухаркой, и машину мне отдали за невыплаченное жалованье. Вот вам все бумаги, пожалуйста. И можете спорить хоть до хрипоты – не уступлю ни пиастра! Знаю я вас, мошенников. Эта машина имеет историческую ценность. Генерала застрелили прямо там, на заднем сиденье.

– Я думал, она пуленепробиваемая, – шепнул я Ахмеду.

– У него окно было опущено, – пояснил Ахмед и обратился к женщине: – Ну что ж, ладно, ханим. Если такое дело, то мы ее берем.

– Постой, постой, – зашептал я, потянув его за рукав, – ведь эта штука и ездить-то даже не сможет!

– Я же велел вам не показывать вида, что вы возбуждены, – прошептал Ахмед, отталкивая мою руку. – Из-за вас она еще больше цену вздрючит.

Я застонал про себя. Вот куда уйдет моя недельная прибыль. На эту груду утиля!

Ахмед и женщина крепко пожали друг другу руки.

– Я подпишу эти бумаги, как только увижу деньги, – сказала она.

Ахмед повернулся ко мне:

– Держите ключи. Я не хочу прикасаться к вашим деньгам. Бегите и принесите двадцать тысяч лир.

Я обалдел. Я чуть не рассмеялся, но вовремя вспомнил о его предостережении. Потом выбежал, развязал тюк с деньгами, взял столько, сколько мог ухватить, запер такси и бегом вернулся в сарай. Меня так и подмывало захохотать во все горло. Ведь двадцать тысяч лир – это всего лишь двести американских долларов!

Древний старикан стоял на том же месте и ехидно посмеивался.

Ахмед взял подписанные бумаги, отсчитал женщине в руку двести банкнот по сто лир и сказал, что за машиной приедут.

– Пришлось мне из-за вас поволноваться, – сказал он, когда мы тронулись в обратный путь. – Я уж боялся, что вы выдадите себя и она поймет, что мы фактически крадем у нее машину.

– Почему так дешево? – спросил я. – Это же цена ее места на свалке металлолома.

– Кажется, генерал выступал не на той стороне, – отвечал Ахмед. – Он пытался устроить контрпереворот и вернуть султана на трон. Но что там говорить – мы ведь занимаемся машинами, а не политикой. Нам нужно на улицу Йолкузаде, на станцию техобслуживания, где мне рассказали об этой истории.

Вскоре мы оказались в более цивилизованной части Бейоглу – районе Стамбула на северной стороне бухты Золотой Рог. Мы въехали на ветхую станцию обслуживания, где стояло множество грузовиков в разной степени запущенности.

К нам подошел дюжего вида турок, и они с Ахмедом отошли в сторону. Ахмед показал ему регистрационные документы. Они тихонько поговорили, и вдруг этот дюжий турок взревел во весь голос:

– Но я же сам туда ездил и смотрел ее! Ей нужны новые шины, новые шланги, новые сальники, новые выхлопные трубы, новая обивка, а из коробки передач надо выбросить дохлого кролика! Я возьмусь за это не меньше чем за…

Ахмед пытался заставить его говорить потише и увел совсем далеко. Вернувшись наконец, он сообщил мне:

– Я все-таки сбил цену. Он приведет ее в рабочее состояние, но требует плату вперед. Дайте мне пять тысяч этих стольников.

– Пятьсот тысяч лир?! – Я воззрился на него, разинув рот.

– Ну да. Деталей для таких машин больше не делают, а если они требуются, то их изготовляют вручную. Это же только пять тысяч американских долларов. Хозяева-то ее теперь мы. Нельзя нам ее там оставлять просто так. С полицией будут неприятности.

Я понял, что меня нагрели.

– Ну же, – поторапливал он, – я помогу отсчитать.

– Нет, – отказался я. – Кроме меня никто не прикоснется к моим деньгам. – Я стал доставать пачки из тюка, который уменьшился в результате этого больше чем наполовину. Ахмед принес большую корзину и увез отсчитанные деньги на тележке.

Ну ничего, это только разовый расход. Я могу в любое время позвонить в афьонское отделение банка и потребовать еще.

Мне не давала покоя мысль: как же действительно выглядит машина под этим слоем куриного помета?

Глава 3

Путями непобедимого Александра, дорогами древних римлян, завоевавших Восток, по широким большакам, проложенным крестоносцами при осуществлении своей священной миссии, я мчался назад в Афьон. Старый «ситроен» с Деплором с планеты Модон за рулем, возможно, и нельзя было сравнить с лошадьми, покрытыми золототкаными попонами, которые носили на себе гигантов истории, когда те вторгались в Азию, зато скорость у него была побольше. Ему были безразличны крики людей, их грозящие кулаки, с помощью которых они всегда, с начала времен, протестовали против захвата Анатолии и ее опустошения, сопровождаемого кровопролитием. При нашей скорости 90–100 миль в час другие шоферы, погонщики ослов и верблюдов не очень-то осмеливались вставать у нас на пути. Мы гнали слишком быстро, чтобы они успели записать наши номерные знаки, а даже если бы и успели – все равно они были всего лишь отребьем, недостойным презрения победителя.

Суждено было свершиться кое-каким переменам.

Они начались в тот момент, когда в поле зрения показался грубый и воинственно устремленный в небо шпиль Афьон-Карахисара. Морозный воздух плато, лежавшего на высоте трех тысяч футов, был кристально чистым, и крепость на нем высотой семьсот пятьдесят футов торчала, как палец Бога, готового вести за собой в небеса. В сем ясно виделся мне приказ делать то же самое.

– Где мне найти Мусефа и Торгута? – крикнул я шоферу. Этих двоих борцов когда-то отделал Хеллер.

Въезжая на бешеной скорости на окраину города, он крикнул мне в ответ:

– Не видал их с тех пор, как они вышли из больницы. Другие тоже, я думаю, не видели.

– Найдешь их, понятно? – скомандовал я. – И прямо сейчас!

Впереди у глинобитной лачуги из местного такси высаживался пассажир с козой. Ахмед притормозил и быстро перебросился несколькими словами с местным каменотесом.

Вскоре мы проехали по переулку и оказались в трущобах на задворках. Пройдя по замусоренному дворику, Ахмед постучал в шаткую дверь. Немного погодя она чуть-чуть приоткрылась. Водитель вернулся к такси.

– Они там. Никого не хотят видеть.

Я сунул в карман пригоршню лир и вылез из машины.

– Запри, чтобы никто не смог добраться до денег, и пойдем – вышибешь дверь ногой. Я буду рядом, за тобой.

Успокоенный тем, как я сжимаю обрез, Ахмед сделал то, что ему было велено, после чего предусмотрительно отступил в сторону. Я крикнул внутрь хибары:

– Эй, я пришел предложить вам работу!

Изнутри послышался какой-то быстрый шорох – ну прямо как будто там бегали крысы. Затем голос:

– Мы вам не верим, но все равно заходите.

Я вошел. Комната, темная и грязная, скорее походила на земляную нору, чем на жилище человека.

Мусеф и Торгут стояли в дальнем конце комнаты. Каждый из них стал тенью того, чем был прежде, потеряв, наверное, фунтов сто, отчего желтая кожа обвисла, приобретя сероватый оттенок. Одежду свою они, вероятно, продали, потому как одеты были в лохмотья. Предо мной стояли двое громил, для которых настали трудные времена. Как раз то, что мне было нужно.

– Как поживаете? – спросил я.

– Он спрашивает нас, как мы поживаем, – бросил Мусеф Торгуту. – Он что, слепой – как ты думаешь?

– Что ж, скажи ему, – посоветовал Торгут. – У него в руках двустволка.

– С тех пор как этот проклятый борец с наркотой уделал нас, никто больше не хочет нанимать нас для избиения своих врагов. Этот (…) погубил нашу репутацию, – пожаловался Мусеф.

– И все своими паршивыми приемчиками, когда мы не ждали, – вторил ему Торгут.

Они говорили о Хеллере. Они все еще верили в то, что я им сказал – будто он работал на управление по борьбе с наркотиками. Я почувствовал к ним нежность.

– У меня есть для вас постоянная работа, – сказал я. – Хочу вас нанять, чтобы вы заставляли прислугу у меня на вилле шевелиться как следует. Они неряшливы и плохо справляются со своими обязанностями: подают холодный кофе и теплую дыню, не кланяются, не целуют мне ноги.

– Хотите, чтобы мы их убили? – спросил Мусеф.

– Нет, от вас требуется вот что: позаботьтесь о том, чтобы, как только я шевельну хотя бы мизинцем, они пулей срывались с места и услужливо носились вокруг и при виде меня кланялись три раза, а когда я ухожу, целовали мне ноги.

– Мы можем поучить их свинцовыми трубами? – спросил Торгут.

– Нет, лучше плетками, – сказал я. – А если потребуется – кулаками. Будете сменять друг друга, но один должен всегда дежурить у моей двери. Всегда быть при оружии и, если кто-то, кого я не хочу видеть, попытается проникнуть в дом, стрелять в него. – Они так ненавидят Хеллера, что уж ему-то никогда не бывать у меня в доме.

– Кормежка будет? – спросил Мусеф.

– Все что вам захочется, – пообещал я. В конце концов, эти расходы лягут на базу, а не на мой карман. – Буду даже платить вам время от времени.

– Хвала Аллаху! – сказали оба разом.

– И вот еще что, – добавил я. – Если со мной и моими деньгами что-нибудь случится, то мой друг, самый могущественный банкир в Турции, имеет приказание не жалеть никаких расходов, чтобы вас разыскать и пристрелить.

– Упаси Аллах! – в один голос сказали оба.

– Только в том случае, если прислуга на вилле станет радовать меня, а я и мои деньги будем в полной сохранности, – продолжал я, – вы получите теплое местечко. – Я швырнул пригоршню лир на пол. – Вот, купите себе одежду, и жду вас у себя на вилле.

О, как они накинулись на эти лиры! Подобрав их, они стали на колени и поклонились. Я сделал над их головами милостивый знак и вышел.

Кое-каким переменам все же суждено было свершиться!

– Езжай, езжай! – велел я водителю, и мы погнали через весь город, по дороге мимо шпиля Афьон-Карахисара, в сторону гор, на виллу.

Мы въехали во двор. Нас даже не встретил привратник. Ха, они не догадывались о том, что их скоро ждет. Но целил я все же не в прислугу. БМВ оказался на месте, значит, Ютанк у себя. Я громко постучал ей в дверь и крикнул:

– Это я, открой! У меня для тебя есть новость. – Я знал, что это подействует, и не ошибся.

Она открыла.

Двое мальчишек сидели на полу, раскрашивая книжку с картинками. Я сказал:

– Я только что посовещался с моим банкиром. Он говорит, что, если моими кредитными карточками будут еще пользоваться, мое финансовое положение станет скверным. А потому, если ты сделаешь по кредитным карточкам еще хоть один заказ, пусть даже на пачку сигарет, – я указал двустволкой на мальчиков, – я застрелю их.

Она в упор посмотрела на меня, увидела победную решимость в моем пристальном взгляде и сказала:

– Ты бы это смог, (…), уж точно.

– Конечно, можешь не сомневаться, – заверил я ее. – Если тебе понадобятся деньги, можешь за ними приходить ко мне и… подползать на коленях. Тебе понятно?

Она хлопнула дверью. Но я-то знал, что она поняла. Придет, куда она денется, и на коленях будет ползать передо мной.

С этим я управился.

Я заплатил Ахмеду за день работы двести банкнот по сто лир. Двадцать тысяч лир – это больше, чем он получал за месяц. Он салютовал двумя кулаками с зажатыми в них купюрами, такой удивленный и довольный. Но ведь, по сути, он был мне единственным другом на этой планете, всегда абсолютно надежным. Когда дело касалось его, негоже было скупиться, даже если мой денежный тюк становился от этого легче.

Сегодня мне пришлось заехать еще в одно место. Там я положил свои деньги в сейф и, надев контрольную звезду и взяв последний мешок, пошел по туннелю на базу.

Боги, как же удивились антиманковцы, увидев меня! Когда я вошел в помещение, где находился их экипаж, все повскакивали на ноги.

– Когда мы вернулись назад, – заговорил Стэбб, насупив брови и тыча в мою сторону зауженной кверху головой, – то узнали, что ангарщики сделали платформу полой и экипаж «Бликсо» набил ее чем-то! Я знал, что с весом у нее какая-то лажа.

– И чем же они ее набили – вам сказали? – поинтересовался я.

– Они этого не знали, – отвечал капитан Стэбб, – а вот вы – знаете.

– Сгущенным шотландским виски, – нашелся я. – Они заполнили ее сгущенным шотландским виски, нужным мне для подкупа чиновников. Но у меня плохие новости.

– Держу пари, что так оно и есть, – молвил Стэбб. – Мы тут бились об заклад: кое-кто считает, что вы провернули это дело и хапнули себе всю добычу.

– А на самом деле, – лихо врал я, – камеры, где хранится золото, находятся в земле на глубине двух миль и далеко за пределами действия фронтового «прыгуна». Меня чуть не схватили. Пришлось пустить в ход и бластик, и полицейский режущий пистолет, пришлось стрелять из обоих стволов обреза. Можете сами убедиться, какой он черный. Но путь я себе расчистил и вот – вернулся.

– Да, – вставил один из механиков, – тут нужно столько хладнокровия…

– Уж это точно, – согласился я. – И перед тем как несправедливо обвинять меня в том, что я увиливаю от расплаты со своими подельниками, взгляните на это. Когда я узнал, что золото для нас недосягаемо, я схватил то, что мог, и дал деру.

Я передал им тяжелый мешок искусственных самоцветов.

Они высыпали часть его содержимого на стол и уставились на меня. И вот что скажу я вам: в ярком искусственном освещении камни, конечно, заиграли и засверкали.

– Только посмотрите! – воскликнул пилот, держа в руке большой лжеизумруд.

– Глядите сюда! – крикнул механик, пересыпая из ладони в ладонь горсть синтетических бриллиантов и бракованных стеклянных рубинов.

– Все они ваши, – важно сказал я. – Разделите их между собой, как вам заблагорассудится. В знак высокой оценки вашей верной помощи и чтобы компенсировать вам отсутствие золота, я все это до последнего камушка отдаю вам.

– Замечательный вы человек, Грис, – сказал капитан Стэбб с увлажнившимися глазами, – хоть вы и офицер!

Высшей похвалы у этих пиратских подонков не было.

Я вернулся к себе, и с губ моих не сходила ухмылка.

– Грис, – обратился я к своему отражению в зеркале, когда раздевался, чтобы воспользоваться заслуженным сном, – теперь уже ничто не может тебе помешать. Все трудности для тебя – всего лишь мухи, и с хитростью да с деньгами ты можешь их – раз! – и прихлопнуть. Даже Хеллера с Крэк.

Я улегся в кровать, и снились мне сны, кровавые и зверски приятные.

Глава 4

Я проспал за полдень, избавляясь от напряжения последних дней. Проснулся. Оделся в новый спортивный костюм красного цвета. Дежурил Мусеф. У Карагеза под глазом красовался синяк, зато, несмотря на такое позднее время, кофе, принесенный мне на завтрак, оказался горячим, дыня – холодной и яйца – в полном порядке.

Вокруг меня произошли заметные перемены. Это было чудесно.

Не имея под рукой непосредственных планов, я решил, что мне лучше заняться сбором информации. Такую хорошую отговорку для себя находишь, когда в определенный момент чувствуешь себя слишком самодовольным, чтобы заниматься каким-то серьезным делом. И потом, ну как же заранее не посмаковать страдания тех, кому совсем уже скоро предстояло корчиться в муках.

Впервые у меня под рукой оказались обе видеоустановки. Работая сразу с двумя экранами, я имел возможность получить гораздо более точное представление о реакциях и действиях Крэк и Хеллера, когда они смотрели друг на друга.

Сначала я обратился к экрану графини Крэк. Но и без второго прекрасно разглядел, как она нынче выглядит. Она же мыла окно! Ее отражение в стекле на фоне мрачного утра в туманный нью-йоркский день было довольно ясным. На ней был космический комбинезон, а волосы она убрала под одну из бейсбольных кепочек Хеллера.

В оконном отражении что-то двигалось справа от нее. Кот. Он сидел на рабочем столе и умывался.

Что ж, мытье кабинетных окон, уж конечно, мне ничем не грозило. Если бы я мог всего лишь достаточно долго держать Хеллера и Крэк в простое, не давать им делать ничего серьезного, то однажды меня уведомят в том, что сообщения Хеллера не имеют никакого значения и что можно их обоих благополучно убрать. Так что мойте, графиня, окна. Это у вас получается просто прекрасно.

У нее за спиной различалось что-то еще: кто-то стоял неподвижно, глядя ей в спину.

Оказалось – Изя.

Крэк почувствовала его взгляд. Последним движением руки покончив с окном, она обернулась. Изя попятился. Потом опустился на край кушетки и… заплакал!

– Ну-ну, Изя, – сказала Крэк. – Что такое случилось на Земле?

Изя еще немного похлюпал носом, потом проговорил приглушенным голосом:

– Вы слишком красивы, чтобы жить в офисе.

Красива? В космическом комбинезоне и бейсбольной фуражке, которые были ей велики? Что это Изя задумал? Какую-нибудь аферу, не сомневался я. Мне очень хотелось дождаться и увидеть, какую же именно.

– Но, Изя, ведь этот офис красивый, – возразила Крэк

– Нет-нет, – запротестовал он, – красивый, но для вас недостаточно. Вы заслуживаете великолепной квартиры.

Она, похоже, призадумалась, потом заявила:

– Ну что ж, у меня есть кредитная карточка. Может, я смогу с ее помощью снять такую квартиру.

У меня тут же волосы встали дыбом.

Затем Изя изрек нечто такое, что просто согрело мне сердце. Все же я в сущности сознавал, что он надежный и истинно верный человек.

– Нет, нет, нет! – возразил он. – Я отвечаю за мистера Джета. Коль дело касается квартир, то я их буду снимать. Пожалуйста, пообещайте мне, что вы этого не сделаете. Ничего достаточно красивого вы бы не нашли.

Я не мог взять в толк, за чем он охотится – за комиссионным вознаграждением, что ли?

На видеоустановке Хеллера я видел только лифты и коридоры. Но вот появился офис. Хеллер только что туда вошел. Посмотрел на Изю, спросил:

– Что стряслось?

Изя снова плакал на обоих экранах, беспомощно указывая на Крэк.

– Дорогая, – сказал Хеллер, – пойди, пожалуйста, в «комнату для размышлений» и прибери там. Закрой дверь, чтобы я мог выяснить суть дела, не то он снова захочет спрыгнуть откуда-нибудь раньше, чем я успею отговорить его от этого.

– Что стряслось, Изя? – спросил он опять, когда Крэк закрыла дверь.

Вытирая глаза ладонью, тот запричитал:

– Бармен считает, что она кинозвезда или скоро будет ею. Люди из рекламного агентства, что у нас по коридору, пристают ко мне, чтобы я упросил ее участвовать в конкурсе «Мисс Америка» – они бы тогда заключили с ней контракт, чтоб использовать ее в рекламе кока-колы. Бац-Бац твердит, что она самая красивая женщина на планете. А я… я неудачник и поэтому заставляю ее, бездомную, жить здесь.

– Что ж, – сказал Хеллер, – купите квартиру или еще что-нибудь.

Изя снова зарыдал:

– В том-то вся и штука. Мы почти ничего не получаем от операций с ценными бумагами. Налоговая служба докучает нам, но мы не в состоянии им платить. И когда совсем недавно я зашел сюда и увидел ее опять, то понял, что обрекаю ее на нищету и убожество. Это так меня угнетает, так угнетает, что просто невмоготу!

– Похоже, я вас понял, – сказал Хеллер. – Пойду и немного разбогатею.

Изя привел меня в изумление. Мне казалось, что он придумал какое-то исключительно ловкое надувательство, но этот тип вдруг вскочил, замахал руками и крикнул:

– Нет, нет, нет! Не пытайтесь убедить кого-нибудь снова в вас стрелять, чтобы получить за это вознаграждение. Это слишком опасно!

– Придумаю что-нибудь другое, – засмеявшись, пообещал Хеллер.

– Ну вот, вы отнимаете у меня мою работу, и поделом мне. Но прошу вас, очень прошу: обещайте мне, что не сделаете никакой глупости!

– Постараюсь – только это я и могу пообещать, – ответил Хеллер.

Крэк вышла из соседней комнаты, засовывая в наволочку подушку. Изя тут же рванулся к двери и убежал.

– Что все это значит? – удивилась Крэк.

– Он считает, что ты слишком красива, – отвечал Хеллер. – Но и я так считаю. Особенно с нью-йоркской сажей самой высшей марки на носу.

Она запустила в него подушкой. Он поймал ее на лету и, возвращая ее, поцеловал графиню. Оба моих экрана вспыхнули ярким светом.

Но Хеллер недолго удерживал Крэк в объятиях. Он отпустил ее и направился к бару, а графиня осталась стоять, глядя ему вслед. Хеллер поднял газету, которую, должно быть, кто-то читал до него, и стал ее просматривать.

– Деньги, – бормотал он про себя. – Деньги, деньги, деньги. Эта планета вертится не на оси. Она вертится на деньгах! – Передо мной промелькнула страница с комиксами, и я не успел разобрать, что там теперь происходит с. Багзом Банни.

Вдруг он остановился. Реклама. В ней говорилось:

$ АТЛАНТИК-СИТИ $

$ $ИМНЕЕ КАЗИНО $

$ НЕЗАБЫВАЕМОЕ ЗРЕЛИЩЕ $

$ КАЗИНО $

ФАНТАСТИЧЕСКАЯ ПОСТАНОВКА!

Вас угнетают новогодние счета?

ЛЕЧИТЕСЬ РУЛЕТКОЙ!

$ $ $ $ $ $ $

Хеллер поднял голову:

– Ты слишком много работаешь. Мы едем в Атлантик-Сити.

Она перестала складывать в шкаф вещи и с испугом посмотрела на него:

– Что? И чтобы на этой планете твоя работа осталась незаконченной?

– Да нет же, нет, – сказал он. – Не в Аталанту на Манко, а в Атлантик-Сити в штате Нью-Джерси. И вымой лицо. Мы сработаем чисто.

– Где это? – спросила Крэк, подходя к нему.

Он показал ей рекламу. Далее в ней говорилось:

БЕСПЛАТНОЕ ПРЕДСТАВЛЕНИЕ

КЛОУНЫ

ОБЕЗЬЯНЫ

РОК-ГРУППА «ДИНГЛ-ПУП»

ПЕВИЦА МАММИ БУМП

– О, – обрадовалась Крэк. – Я знаю ее. И мне бы хотелось с ней встретиться – чтобы узнать ее мнение о весенних модах.

Позади них послышался голос:

– Дома кто есть? – Это явился Бац-Бац. В руке он держал куль. – Извините, мисс Рада, но девчонки в этом магазине и слыхом не слыхивали о такой штуке, как джолт. Поэтому я взял баварский мятный ликер «Мятная Моча» и шампанское. Но, думаю, с этим ликером лучше смешивать виски. К шампанскому-то даже и кот не прикоснется – уж больно в нос шибает.

– Где припарковался? – спросил его Хеллер. – Мы едем в Атлантик-Сити. – Он поднес к его глазам рекламу.

Бац-Бац взглянул на нее, провел пальцем до конца страницы и указал Хеллеру на последнюю строчку объявления:

КОРПОРАЦИЯ КАЗИНО СКАЛЬПЕЛЛО, НЬЮ-ДЖЕРСИ

– Это мафия Атлантик-Сити, – заявил Бац-Бац. – Может, и не особо влиятельная, но жестокая. Если ты собираешься сорвать большой куш, мне бы надо поехать с тобой – для подстраховки. Но этот (…) офицер, что дает льготы арестованным, узколобый парень: он не позволит мне и шагу сделать из Нью-Йорка. Так что будь осторожен, Джет – слышишь, что я говорю?

– С нами будет все в порядке, – сказал Хеллер, – со мной и с моей дамой.

– С дамой? – Бац-Бац так и вытаращился от удивления. – Ты что, и мисс Раду забираешь с собой? Боже – прошу прощения, мисс – но она слишком красива для этих панков. Они недостойны даже смотреть на нее.

– С ней все будет в порядке.

– Ох, Джет, – вздохнул Бац-Бац, – это (…) – прошу прощения, мисс, – не разбирают, в кого стрелять. – Он, очевидно, увидел, что на Хеллера это не производит впечатления, и сдался. Потом он оживился. – Ну, по крайней мере я не позволю, чтоб она ехала двести пятьдесят миль в этом (…) – прошу прощения, мисс, – такси. Ход у него неважный. Я позвоню в Восточный вертолетный аэропорт на Тридцать четвертой улице и закажу вам места на вертолете, а потом отвезу на аэродром. У них есть новый скоростной рейс на Атлантик-Сити, удобный и безопасный.

Он схватился за телефон.

Хеллер рыскал повсюду, хватая то одно, то другое.

Графиня Крэк вбежала в кабинет секретарши и закрылась; хочет одеться, подумал я, и собрать сумку.

Я улыбался – по-настоящему, от всей души Мафия Атлантик-Сити. Наслышан я о ней был хорошо. Специализировалась на ограблении грузовых машин и особо везучих в выигрыше.

Эйфория моя возросла. Дело было верное, проиграть я не мог. Если Хеллеру не повезет в рулетке, им останется ни много ни мало как расплатиться по счетам. Если же он выиграет, на них нападет мафия Атлантик-Сити и, может, они с Крэк окажутся на больничных койках. Какой прекрасный денек! Многим, возможно, погода казалась нерадостной зимней стужей. Мне же, напротив, – мягкой как никогда. Весь мир вдруг представился мне в совершенно розовом свете.

Глава 5

Несмотря на холодный день, я вышел из дома и прогулялся по двору. Не сиделось мне дома – меня распирала энергия.

Дежурил сегодня Торгут. Все на нем было новое: дубленка, ботинки, фуражка. Ходил он с дубинкой и выглядел гораздо упитанней. Он отвесил мне церемонный поклон. Это меня порадовало.

Я мельком заметил кое-кого из прислуги, бледных от страха, испытав при этом истинное удовлетворение.

БМВ уже уехал со двора, а мальчишек и след простыл. Как мило все и спокойно.

Вернувшись назад, я, чтобы как-то скоротать время, почистил и смазал кое-что из оружия. А пока я этим занимался, в прорезь двери просунули сообщение. В нем говорилось:

УВЕДОМЛЯЮ ВАС В ТОМ, ЧТО Я ПЕРЕНОШУ ПЕРЕДАТЧИКИ В РАЙОН АТЛАНТИК-СИТИ.

Это повергло меня в изумление. Я и забыл, что Хеллер и Крэк улетают за двести миль – за пределы действия активатора-приемника. Но как он-то узнал об этом? Должно быть, Рат, возмещая отсутствие своего напарника Терба, установил в том офисе прослушивающие устройства. Возможно, на Хеллере и Крэк имелись и его собственные «жучки». Я очень обрадовался. Ведь Рат готов делать свое дело даже за мелочь – уж так я его запугал. Боги, дела мои явно пошли на поправку.

Хеллер и Крэк были обречены! В любое время я мог бы отдать приказ о их ликвидации. Мне не хватало только секретного сообщения Ломбара об упразднении хеллеровского терминала связи на Волтаре. И сейчас мне оставалось лишь затормозить их деятельность в той мере, чтоб они не смогли совершить ничего, что сорвало бы планы Ломбара! А денег на это я имел вполне предостаточно!

С терпимостью, с какой обычно смотрят на проигрывающих забег, я вновь обратился к своим экранам.

– Но почему эти дурацкие лопасти у них наверху? – хотелось знать Крэк.

Они оба летели в большом вертолете, рассчитанном на множество пассажиров.

– Чтобы голове пилота всегда было прохладно, – ответил Хеллер.

– Ой, ты дурачишь меня, Джеттеро.

– Ну что ты, я бы не посмел. Их пилоты – очень горячие головы.

– Уж наверняка у них нет приличных антигравитационных аэромобилей. Ты мог бы, по крайней мере, научить их делать джолт.

– Занесу это первым в свой список, – пообещал ей Хеллер. – А ну-ка взгляни, вот и Атлантик-Сити.

Они оба глядели теперь из окна на унылый зимний пейзаж. Серый Атлантический океан гнал свои мрачные волны на холодный безлюдный берег. Пять волноломов, служащих для развлечения купающихся, ветер время от времени обдавал холодной пеной прибоя. Вдоль пляжа стояли высотные дома и отели, окна которых в основном скрывались за ставнями.

– Теперь послушай, – сказал Хеллер, – не называй меня Уистер. Зови меня Джонни. Сделаем вид, что я просто-напросто подцепил одну глупенькую дамочку.

– Вот те на! – рассердилась графиня. – Почему это я не могу называть тебя «Уистер»?

– Это имя, ну как бы сказать, пользуется слишком большой известностью.

– Ага! Я это знала. Ты стал здесь знаменитым.

– Слишком знаменитым, пропади оно пропадом, – согласился Хеллер. – Но сейчас не будем вдаваться в подробности. Ты просто будешь глупенькой дамочкой – и все.

– Что-то ты хитришь, – сказала графиня.

– Хитрю. Мы разорены.

Крэк недоверчиво покачала головой:

– Я могу купить все, что нам нужно. У меня есть кредитная карточка.

– Мы не можем купить того, что нам нужно, на деньги, причитающиеся налоговой службе. Поэтому, пожалуйста, будь просто-напросто глупенькой дамочкой.

– Я что, – заговорила графиня Крэк, – такая уж влюбленная дурочка, чтобы даже не знать, кто наш враг?

– Здесь игорным бизнесом заправляет мафия Атлантик-Сити. Она бы не разделила твоего энтузиазма в отношении меня. Специализируются они на грабежах, но на этот раз мы ограбим их.

– Никакого криминала, – сказала графиня.

– Никакого. Все легально. Просто у нас, по воле судьбы, есть то, что называется «техническим преимуществом». Так вот, я могу попросить тебя сделать какие-то ставки и позаботиться – на тот случай, если что-то произойдет, – о выигранных деньгах. Итак, работает ли твое воротничковое радио?

Она тронула что-то внутри своей куртки и сказала: «Проверка». Звук, казалось, исходил у него из воротника.

Он тронул свой воротник и сказал: «Проверка».

Звук, казалось, исходил у нее из воротника.

А! Кнопочное радио Спурка! Ну ничего, им это не поможет.

Они поднимались с мест, чтобы выйти из вертолета, и я разглядел, что на них было надето – нужная для меня деталь на случай, если они расстанутся.

Я заморгал от изумления. Она была в белой меховой шапочке, белых сапожках, при белых же перчатках и сумочке. Брюки ее расширялись книзу и имели металлически-голубой оттенок. Но именно меховой жакет составлял «изюминку» ее наряда. Серая шиншилла! Хоть они доходил ей только до талии, зато стоил, наверное, целое состояние. Другим этот наряд мог бы показаться грандиозным. Я же счел его потрясающим – для моего кошелька.

Хеллер был одет в серый фланелевый костюм, на голове – серая широкополая шляпа. Сейчас он облачался в пальто военного покроя из черной кожи.

В толпе остальных пассажиров эта пара выделялась как два маяка. Мафия Атлантик-Сити без труда выследит их.

Вертолет приземлился, и пассажиры повалили из салона, после чего вся эта праздничная толпа желающих промотать свои деньги погрузилась в поданный для них автобус.

Атлантик-Сити рассчитывал на бурное процветание, когда – еще давно, в 1976 году по земному летоисчислению, – Нью-Джерси получил право иметь игорные казино. Но хотя в этом старом и обветшалом курортном городе построили несколько новых отелей, его прекрасные ожидания не вполне совпали с рекламной шумихой. Об этом мне рассказал один из дельцов наркобизнеса, когда я еще раньше побывал на Земле. Мафия постепенно прибрала к рукам важнейшие казино, и по причине того, что она не жаловала удачливых игроков, надежды города на соперничество с Лас-Вегасом потускнели.

Должно быть, у них было довольно отчаянное положение, чтобы в середине зимы устраивать фантастическое представление. Эти холодные ветры с Атлантического океана, пронизывавшие насквозь прибрежный прогулочный бульвар, вряд ли способствовали притоку отдыхающих. Нет ничего печальнее зрелища курортного города в межсезонье.

Стоило только им сойти с автобуса, как Крэк тут же заметила имя Мамми Бумп, обозначенное мелкими буквами в основании самого большого плаката на самом большом здании, где размещалось самое большое казино. Преодолев напор встречного ветра, они вошли в здание, сдали в гардероб свои головные уборы и верхнюю одежду и поднялись на бельэтаж с видом на этаж с казино. Вдоль ограды стояли столы со стульями. Хеллер выбрал один из них и уже собирался усадить графиню, но та запротестовала:

– Нет-нет. Ты иди и делай то, за чем пришел. Яже попытаюсь проникнуть за кулисы и разыскать Мамми.

Хеллер сел на стул и посмотрел на толпящихся внизу посетителей казино. Их было довольно много, особенно для такого раннего часа пополудни. Казино занимало обширную площадь. Прямо под ним стояли три стола для игры в рулетку. Все три рулетки крутились, метался шарик, и, хоть толпа не осаждала их, пустыми столы тоже не были.

Хеллер повернулся и огляделся вокруг. Справа и слева от него стояли большие квадратные колонны, делая место, где он сидел, похожим на альков у ограды. Позади него открывалось очень широкое застланное ковром пространство. Справа от него в глубь отеля уходил коридор. Прямо за его спиной тянулся еще один коридор, видимо, в спальные номера.

С ним был чемодан. Он положил его на стол и открыл. Первое, что он вынул оттуда, похоже, была счетная машинка. По крайней мере так этот предмет выглядел. Он снял с нее дно, и внутри обнаружился богато украшенный автоматический пистолет «лама», 45-го калибра. Я сначала оторопел, потом сообразил, что пистолет, спрятанный в днище этой якобы счетной машинки, не зарегистрировали детекторы нью-йоркского вертолетного аэропорта как оружие. Он проверил его и вложил в кобуру сзади на поясном ремне. Затем Хеллер снял со счетной машинки несколько зажимов и сунул их в карман. Вытащил из чемодана пачку черных пластиковых мешков для мусора и положил ее на стол. И снова я пришел в изумление. Неужели он собирался выиграть такую кучу денег? Если так, то ему бы пришлось отбиваться от всей мафиози этого города, вместе взятых.

Хеллер вынул блокнот, в котором, если на нем писали, оставалось множество копий. На обратной его стороне имелись зажимы, и Хеллер закрепил его на колене.

Потом открыл еще один чемоданчик с ярлыком «Никон». Где я видел его раньше? А, Линчберг! Он купил две бросовые камеры и переклеил ярлыки, и этот являлся одним из них.

Временной визир!

Он расстегнул его ремешки и проверил в нем батарейку. С ярлыком «Никон» этот волтарианский аппарат выглядел точь-в-точь как старая восьмимиллиметровая кинокамера.

Хеллер повернулся к ограде, нацелился визиром вниз на первый игровой стол и приступил к делу.

На дальней стене казино висели большие часы, в каком-то очень футуристическом исполнении, но секундная стрелка у них была. Хеллер смотрел в окуляр визира, крутил рукоятку, а потом глядел на часы и что-то записывал в свой блокнот на коленях.

Нужен был очень натренированный глаз, чтобы суметь распознать изображение в окуляре визира, и мне потребовалось несколько минут, прежде чем я смог разобрать нечто более чем просто серию мелькающих точек. Но, приглядевшись, я все-таки сумел увидеть цифры.

Хеллер считывал выигрышные номера этого колеса рулетки весь оставшийся день и вечер! И регистрировал их в блокноте с точностью до секунды!

Он не мог проиграть!

О, мафия из Атлантик-Сити убьет его, если он столько выиграет – а он непременно выиграет!

Хеллер приступил к наблюдению за рулеткой второго стола. Он крутил рукоятку временного визира, устанавливая время на минуту или две вперед, и при этом писал, не заглядывая в блокнот, да так быстро, что я не успевал различать большинство номеров.

Покончив со второй рулеткой, Хеллер перешел к третьей, и в это время за его спиной зазвучали голоса. Он не оборачивался. Да он уже и почти закончил.

Я распознал хрипловатые интонации Мамми Бумп и ее столь заметный американский акцент.

– Мэр? О, я-то пришла вовремя, дорогая. Но супруга устроила ему такой скандал, что он ничего не мог сделать. Вот почему я пью здесь, на этой свалке. И если они сегодня не явятся с нашей зарплатой, никакого представления не будет. Шайка бандитов!

Хеллер закончил и повернулся. Не успела Крэк представить его, как Мамми сказала:

– Стало быть, это и есть тот самый морячок. О, здорово ты, я вижу, умеешь выбирать их, Рада. – Она обратилась к Хеллеру: – Как поживает Флот?

– Надеюсь, нормально, – отвечал Хеллер и вежливо усадил их обеих за стол.

– Значит, Бонбакс Теллер распорядился, – заговорила Мамми. – Что ж, я рада. Мне он не по карману. Может, мне тоже найти морячка и зажить семейной жизнью? Как, хорошо тебе нынче платят, молодой человек?

– Давно уж не получал от Флота жалованья, – ответил Хеллер.

– Э, да это же никуда не годится, – возмутилась Мамми. – Значит, нас теперь двое. Если эти бандиты не раскошелятся… Так, так. Мы, кажется, не одни.

К столу подошли двое крепких парней. Один сказал:

– Что это ты делаешь со своей камерой, сынок?

– Пленки в ней нет, – сказал Хеллер.

– Можно нам посмотреть? – поинтересовался второй детина.

Хеллер открыл ее перед ними:

– Видите? Никакой пленки.

– Ладно, – продолжил детина, – но все-таки убери ее подальше, паренек. Мы тут никому не позволяем снимать. А это что? Счетная машинка?

– У меня есть система, – стал объяснять Хеллер. – На тех экранах появляются номера, и я их складываю.

Первый детина издал лающий смех и взглянул на другого, словно говоря: «Ну, вот, еще один!» Второй сказал:

– Знаешь, вычисляй что хочешь и как хочешь, парень, но машинку убери. Развлекайся.

– О, непременно, – сказал Хеллер.

– Ну, ребятки, мне пора. Сегодня днем мы даем только два представления, и если нам не заплатят, то вечером не будет ни одного. Морячок, не угостишь ли ты нас обедом где-нибудь около шести?

– С огромным удовольствием, – отвечал безукоризненно воспитанный флотский офицер, поднимаясь вместе с дамой.

– Я буду на сцене вон там, в конце зала, – сообщила Мамми. – Так что придется вам поднапрячь слух.

Она ушла, и Хеллер снова уселся за стол.

– А она очень мила, – сказала графиня.

– Ты еще милей, – молвил Хеллер. – А теперь слушай внимательно, глупенькая дамочка. Вот твой список. Время замечай вон по тем большим часам на стене – с золотыми купидонами. Держи тысячу долларов. Спустись к тому окошку и купи фишек на всю тысячу. Потом иди к столу и делай ставку. Ставь только на целые числа. Ни в коем случае не ставь зараз более двухсот восьмидесяти пяти долларов.

– Почему?

– Выигрыш на целом числе – тридцать пять к одному. Твои выигрыши не должны превышать десяти тысяч долларов зараз. Налоговая служба берет на заметку тех, кто выигрывает более десяти тысяч долларов, а меньшие выигрыши ее не волнуют. Поэтому всякий раз как выиграешь, обналичивай фишки. Затем переходи к другому столу и снова ставь на целое число.

– Просто какая-то софистика, – недоумевала графиня. – А что это за список?

– Выигрышные номера с их временем по часам для каждой из трех рулеток. Почему-то вся игра прекращается в десять двадцать один вечера. На всех рулетках. Но до тех пор выигрышные номера – это те, что в списке. Да, вот тебе пластиковый мешок. Если твоя сумочка будет уже лопаться от денег, клади их сюда. Ну как, готова?

– И чем больше мы выиграем, тем скорее сможем вернуться домой? – спросила графиня.

– Правильно.

– Иду, – решилась графиня.

Она сразу же пошла покупать фишки, но Хеллер, засунув остальные мусорные мешки себе за пояс, сдал чемодан в гардероб, купил фишек и пошел к другому столу.

Графиня понаблюдала, пропустив пару конов, чтобы разобраться во всех тонкостях игры, поискала в своем списке только что выигравшую цифру этого стола, удостоверилась в том, что она как раз совпадала с цифрами в ее списке, взглянула на время и поставила несколько фишек общим достоинством в двести восемьдесят пять долларов на цифру, что следовала дальше по списку, – на «зеро».

– Наш шарик катится и катится, – проговорил человек за колесом. – Неведомо, куда закатится. Все ставки сделаны.

Металлическое жужжание шарика замедлилось. Он забежал в номер 5, затем со стуком провалился в ячейку 0. Крупье лопаткой сгреб все ставки, за исключением стоявшей на нуле, в одну кучку, сделал подсчет и передвинул стопку фишек графине. Она живо забрала их, прошла к окошку кассы и, получив деньги, бросила девять тысяч девятьсот семьдесят пять долларов в мешок, решив, видимо, с самого начала обойтись без сумочки.

За другим столом Хеллер поставил на 13, и этот номер выиграл. Забрав свои фишки, он пошел и обменял их на деньги, которые положил в свой мешок. Он тоже решил обойтись без таких несоразмерных вещей, как карманы.

Взглянув на часы, графиня проследовала к другому столу, бросила взгляд на список и сделала ставку на цифру 5. Она выиграла. Отнеся фишки в кассу и обналичив их, она сложила в мешок еще девять тысяч девятьсот семьдесят пять долларов.

Так они и ходили то туда, то сюда, все время меняя столы.

Я был уверен, что кто-нибудь обратит на них внимание. Толпа была довольно густой и не слишком плохо одетой. Но Хеллер явно выделялся в своем сером костюме, шелковой голубой рубашке и шелковом шейном платке в горошек. Он был выше и волосами светлее любого из собравшихся в казино мужчин. Туника, что была на графине под мехом шиншиллы, ярко-синего цвета с оттенком металла, хорошо сочеталась с расклешенными брюками, и хотя была совсем простой, без всяких там оборочек и складочек, графиня выделялась подобно модели под светом прожекторов среди мехов и неэлегантных платьев всех остальных собравшихся женщин.

Сколько же они будут так ходить? Пока хозяева казино не поумнеют?

Примерно через час к Хеллеру подошли двое. Один из них оглядел его с головы до ног и полюбопытствовал:

– Сколько лет тебе, парень?

– Достаточно, – ответил Хеллер.

– Ребята до восемнадцати сюда не допускаются. Удостоверение личности есть?

– Тут оно, – сказал Хеллер. Он достал из кармана водительские права и паспорт и отдал их проверяющему.

– Джонни Каттиво, – прочитал один из администраторов. – Двадцать два года.

– Эй, – сказал другой, – у Фаустино в шайке есть один Каттиво. Случайно, не родственник?

– Мы не ладим, – сказал Хеллер. – Я не смог подобрать к нему нужный ключик.

Двое администраторов посмотрели на Хеллера как-то странно, вернули ему документы и удалились. Я вдруг припомнил, что Каттиво был членом группы налетчиков, пытавшейся в Сприпорте, ночью, похитить Хеллера.

Между тем полусонный крупье за столом номер два встрепенулся: до него вдруг дошло, что графине уже заплатили несколько раз. Он просигналил служащему за рулеткой. Тот неожиданно бросил свой шарик в направлении, противоположном движению колеса, и совсем уж очевидно запустил руку под стол, где, вероятно, находилось магнитное устройство, могущее повлиять на результат.

Номер оказался именно тем, на который поставила Крэк, – 5. Хеллеровская система срабатывала, даже если за рулеткой мошенничали.

Трое мужчин и женщина сообразили, что Хеллер всегда выигрывает, и начали помещать свои фишки рядом с его – сразу же вслед за ним. На первый раз Хеллер спустил им это, и все они выиграли. Но уже на следующий, за другим столом, он, все еще преследуемый этой четверкой, поставил фишку достоинством в тысячу долларов на ложную цифру и сделал это довольно демонстративно. Она проиграла, и сопровождающие перестали ходить за ним по пятам.

От кассы к рулетке и снова к кассе. Большие мешки становились полней и полней.

У окошка одной из касс графине пришлось подождать. Внезапно в клетушку кассира быстро вошли двое вооруженных охранников и передали ему дипломаты с деньгами. Кассир расписался за них и расплатился с Крэк.

Туда и сюда, туда и сюда! Выигрыш, выигрыш, выигрыш, выигрыш, выигрыш!

К половине шестого мешки у обоих уже распирало. Они встретились, и графиня сказала:

– Нелегкая работенка. Может, теперь пообедаем?

Я так увлеклась, что даже не слышала Мамми. Да еще эти новые сапоги – ноги в них просто горят! Вот уж не знала, что нужно протопать миль пятьдесят, когда по стоянно выигрываешь!

– Хорошо, – согласился Хеллер. – Подзаправимся и снова вернемся к игре. Не думаю, что в каждом из этих мешков больше полумиллиона. Но если сегодня мы доведем свой выигрыш до двух миллионов, то вытащим Изю из его трясины.

– А деньги здесь не кончатся? – спросила графиня.

– Я видел, как их носят сюда из банка или других казино, – ответил Хеллер. – И потом, это проблема хозяев этого заведения. Давай поедим.

Глава 6

Мамми Бумп уже застолбила большую кабину в дальнем углу просторного роскошного ресторана. Увидев Хеллера и Крэк, она помахала им, подзывая. Те побросали мешки на полукруглое кожаное сиденье красного цвета и уселись по обе стороны от артистки.

– Я не слышала, как ты пела, – сказала Крэк.

– А я и не пела, – ответила Мамми. – Пока нам не заплатят, мы будем бастовать. Нас в шоу всего-навсего тридцать человек, но, мафия не мафия, а мы с ними справимся. Четыре других казино принадлежат той же самой компании, и там завтра забастуют. Давайте-ка закусим. А то до фазанов в желе еще, наверное, далеко.

Поскольку время было раннее, обслуживали быстро. Им принесли обработанных горячим паром морских моллюсков и зажаренных омаров. Хеллер показал Крэк, как пользоваться вилкой, щипчиками для клешней и остроконечным инструментом для извлечения мяса омара. Мамми увлеклась моллюсками и даже не заметила, что Рада Парадис Крэкл из Сонной Лощины, штат Нью-Йорк, считает довольно-таки некультурным отсутствие в ресторане электрических вилок, щипчиков с отсасывающим плунжером и специальных распылителей для придания пище пикантности.

Крэк принимала все это с веселой доброжелательностью.

– Если представить себе, что это поход с ночевкой в палатке, – сказала она, тыча вилкой в шикарный, богато украшенный зал ресторана, – это, пожалуй, даже забавно. А морская еда – просто объедение. Они что – готовят ее прямо на берегу? Я ощущаю вкус морской соли.

– Ее ловят в море, – ответил Хеллер.

– Правда? – удивилась графиня. – Я думала, что разводят в особых цистернах. Так у них, стало быть, есть и корабельщики, которые рыбачат? Послушай, Джеттеро, я вот только что вспомнила: с принцем Каукалси прибыло несколько корабельщиков. Наверное, они здесь и поселились. Отсюда и название Атлантик-Сити. Мамми, у тебя на все есть ответ. Скажи, было такое дело?

– Можешь не сомневаться, уж я-то на все знаю ответ, – проговорила Мамми. – Вот почему я советую вам заказать пирожки с вишневой начинкой. Сама-то я сижу на диете и сладкого остерегаюсь. Зови-ка официанта, морячок. Я обойдусь половинкой пирога с кокосовым кремом – чтобы было что запивать моим кофе.

Наконец, позаботившись полностью о своей диете, Мамми со вздохом откинулась на спинку сиденья.

– Ну что ж, благодаря тебе, морячок, приговоренная к смерти насытилась своим последним обедом. А теперь расскажите-ка мне, ребята, чем это вы там занимались?

– Я мучилась, – сказала графиня Крэк. – Когда идешь играть в рулетку, Мамми, никогда не надевай новых сапог. Надевай старые гимнастические туфли.

– Мисс Бумп, – обратился к ней Хеллер, – вам бы не хотелось немного разжиться деньгами?

– Лучше спроси, любят ли пчелы мед. Что за глупый вопрос! А что ты хочешь мне предложить?

– Ограбить мафию Атлантик-Сити.

– Хорошее дело, – одобрила Мамми. – Рулетка – игра честная. Тем более что эти бандиты, хозяева казино, не только не заплатили нам, но еще и посадили на мель. Я могла бы получить работу в кино, но из-за этих вот бандюг отказалась, прельстившись обещанным высоким заработком, а теперь когда я еще его получу – зимний сезон тянется долго.

– Хорошо, – сказал Хеллер. – У меня есть список выигрышных номеров на всю оставшуюся часть вечера для игорных столов один, два и три, что находятся в казино наверху. Играйте на них так, как я вам скажу, и вы сможете получить десять процентов от выигрышей.

– Правда? Ты что, провидец? У тебя есть система?

– Система есть, – подтвердил Хеллер и поведал ей, как она действует и как нужно получать деньги при каждом выигрыше. Он достал стопку черных мешков для мусора и попытался всучить ей тысячу долларов в качестве стартового капитала.

Но Мамми посмотрела на раздувшиеся мешки, валяющиеся на сиденье, открыла один, заглянула внутрь и извлекла оттуда толстую стопку банкнот. Она затолкала их себе за вырез платья, потом подумала и взяла еще одну пачку.

– Десять процентов? – весело проговорила Мамми. – Можешь считать, морячок, что сделка заключена.

Она поднялась и поспешила из ресторана, причем обилие съеденного за обедом ничуть не мешало ей быстро передвигаться.

Поднялась и графиня. Она подхватила два пухлых мешка и пошла из зала, сопровождаемая Хеллером, который встал еще раньше, чтобы дать пройти Мамми. По пути графиня заинтересовалась выставленными на общее обозрение фотографиями нескольких мисс Америка, победивших на конкурсах красоты в Атлантик-Сити в предшествовавшие годы.

Хеллер подошел к кассе, чтобы заплатить по счету. Ему уже положили сдачу, как вдруг его руки мелькнули в молниеносном движении.

Он повернулся.

Левая рука Хеллера перехватила запястье официанта в красном пиджаке, державшего автоматический пистолет Хеллера 45-го калибра.

Этот официант вынул его, конечно, из кобуры, что висела у Хеллера сзади на поясном ремне!

Но пальцы, сжимавшие пистолет, уже ничего не чувствовали. Хеллер крепче сжал запястье официанта, и пистолет вывалился в его правую руку.

Официант, который, судя по шелковой рубашке, вовсе и не был никаким официантом, смотрел на Хеллера страдальческим взглядом. Было ясно, что только хватка Хеллера не давала ему свалиться.

– Я ничего не заказывал, – вежливо и невозмутимо проговорил Хеллер. Он вложил свой пистолет в кобуру сзади под пиджаком, похлопал по груди и по бокам «официанта», засунул руку ему под пиджак и вытащил из наплечной кобуры никелированный револьвер «таурус 38 специал» со самовзводным механизмом. Большим пальцем руки он щелкнул фиксатором барабана, вывел его наружу, проверил, как он заряжен, и возвратил на место – все делая только одной рукой. – Благодарю вас, – сказал Хеллер, – за то, что вернули мне пистолет, который я обронил. – Он положил «таурус» к себе в карман.

– Ваша сдача, сэр, – напомнил ему кассир.

Хеллер все еще удерживал «официанта» за руку. Тот казался парализованным. Повернувшись, Хеллер взял долларовую купюру, вложил ее в вялую ладонь и сомкнул на ней податливые пальцы. Когда он отпустил «официанта», тот едва не рухнул на колени, но совладал с собой и зигзагами потащился назад, на кухню.

Крэк ушла уже слишком далеко и не видела, что произошло.

Хеллер догнал ее, и они поднялись по широкой, устланной ковром лестнице на бельэтаж, заняв свое прежнее место в алькове за столиком. На этом уровне было совсем безлюдно, но внизу казино кишело от вечерних посетителей, одетых лучше, чем дневные, и гораздо более многочисленных, составлявших калейдоскоп разнообразных красок.

– Посмотри-ка туда! – оживленно проговорила графиня Крэк.

У стены, на высоком табурете, за спинами крупье игорных столов один, два и три сидела Мамми Бумп, держа деньги в одной руке и списки с номерами рулеток в другой. Вокруг нее сгрудились артисты ее варьете. Каждому из них она давала ряд номеров и деньги для ставок, а кое-кому – черные пластиковые мешки.

Она задавала работу своим артистам.

– Подружка твоя что надо! – расхохотался Хеллер и повернулся к Крэк: – Видишь тот коридор прямопозади нас? Положи там свои мешки с деньгами и посиди на них, дай отдохнуть своим красивым ножкам. Я же побуду здесь и понаблюдаю за стрижкой волков.

Глава 7

Вокруг столов для игры в кости толпились играющие. Открылись клетушки с игрою «бросок удачи». Зажжужали бесконечные ряды игральных автоматов. Громкоговорители то и дело сообщали выигравшие номера какой-то еще игры. Но внимание Хеллера целиком сосредоточилось на столах с рулетками.

Маленький шарик все бегал и бегал по кругу, и где он остановится, среди всей пестрой публики в точности знали лишь Хеллер и артисты. Они немедленно ставили на выигрышные номера.

Поскольку артистов было много и они без конца менялись, другим игрокам за столами не оставалось шансов цепляться за чужой сюртук.

Поток актеров к кассам не прекращался. Среди них сновал молодой человек, у которого было больше волос, чем лица, и Хеллер присматривался к нему. Вдруг этот парень повернулся и огромными прыжками поскакал по лестнице бельэтажа, неся большущий черный мешок. Помедлив у ограды, он глянул вниз на Мамми и указал на Хеллера. Та кивнула. Парень приблизился к Хеллеру и заговорил:

– Это вы, стало быть, моряк с магическим кристаллом. Я Том-Том, ударник рок-группы «Дингл-Пуп». Мне не дают играть, потому что я умею считать только до четырех. Вот они и поставили меня собирать деньги и приносить их сюда. Куда их положить, приятель?

Хеллер указал на Крэк, сидящую внутри заднего коридора сразу же у входа. Графиня приняла у него мешок. Том-Том замер как столб, уставившись на нее.

– И что же? – спросила графиня.

– Да нет, ничего, извиняюсь, я просто… просто удивился, что ли. Вот уж не знал, что в этом деле участвует Мисс Америка. Простите. Я мигом вернусь и принесу еще. Гораздо больше.

– Джеттеро, – сказала она, прикоснувшись к своему воротнику, – почему так много девушек на этой планете носят одно и то же имя?

Хеллер, находясь в тридцати футах от нее, у ограждения бельэтажа, принял ее сигнал. Он тронул свой воротник и сказал:

– Это, возможно, имя какой-то семьи, в честь которой назвали страну.

– Видишь ли, я видела фотографии в вестибюле ресторана, так вот: две или три из них очень похожи на девчонок из провинции Аталанта. Видимо, кто-то из окружения принца Каукалси привез сюда своих жен. Он тут приземлился, Джеттеро?

– Он, очевидно, приземлился на континенте в океане, а континент ушел под воду, когда растаяли полюсы или что-то в этом роде. Оставшиеся в живых добрались до местечка, имя которому Кавказ, это рядом с Турцией, но туда нельзя, потому что там русские держат их в плену и не позволят им перейти на сторону врага.

– Ну, тогда многие из них, должно быть, поплыли на запад и выбрались на сушу где-нибудь здесь, – предположила Крэк. – Спасибо за разъяснение.

Хеллер внимательно следил за боковой дверью казино. В нее как раз только что вошли вооруженные охранники с ящиками наличных. Они разнесли свою ношу по клетушкам кассиров. Деньги, очевидно, доставлялись сюда из других казино.

Хеллер возобновил наблюдения за артистами, сновавшими мимо Мамми то к игорным столам, то к кассам. Том-Том забирал всю выручку, кроме их кровных десяти процентов. И вот он снова примчался наверх еще с одним пухлым мешком. Он направился прямо к Крэк, передал ей свою ношу, снова воззрился на нее в немом благоговении и, воскликнув «Боже!», умчался в игорный зал.

– Эти люди производят славное впечатление, – проговорила графиня Крэк в свое радио. – Я не понимаю, почему те, кто спасся с принцем Каукалси, не могли принести с собой больше цивилизации, когда они сюда приплыли.

– По правде говоря, – высказался Хеллер, – это побережье – очень суровый край для тех, кто на него высаживается. Когда читаешь об этом, волосы встают дыбом. Что, кстати, напоминает мне о том, что ты сейчас сидишь на четырех мешках денег и будут еще. Опыт общения с местными жителями подсказывает мне, что кто-нибудь может попытаться нас ограбить. Посмотри вокруг – может, найдешь какое местечко, где бы припрятать деньги. Всего лишь тактическая предосторожность.

Вряд ли – дело было посерьезней. Взгляд Хеллера выделил пару крепких парней, тех самых, что интересовались его документами. «Официант», теперь уже без красного пиджака, подошел к ним, недолго поговорил, и парни взглянули на бельэтаж, на Хеллера.

У боковой двери снова возникла оживленная суета. Это вооруженные охранники прибыли с новой партией денег для касс. Поскольку банки уже не работали, это могли быть деньги только из других казино.

Графиня Крэк неторопливо зашагала по короткому коридору, тыча рукою в стены и пытаясь открыть какие-то двери.

Наверх прибежал Том-Том с новым мешком денег, и она, вернувшись, приняла их у него. Ударник снова уставился на нее, еще раз воскликнул «Боже!» и ринулся прочь.

Графиня вернулась к проверке стен коридора. Она обнаружила большую квадратную панель, подавшуюся на прикосновение. Крэк отступила на шаг и прочла небольшую табличку: «Желоб прачечной».

Она слегка нажала на секцию: собственно, это была открывающаяся в обе стороны дверца люка с петлями; наверху, просунула голову внутрь и увидела вертикальный канал, уходящий футов на шестьдесят вниз, квадратный, примерно пять на пять футов в сечении. Внизу различался бетонный пол – вероятно, прачечной.

Она вернулась к мешкам и снова уселась на них.

Хеллер наблюдал за новой доставкой ящиков с деньгами: охрана подзаправляла пустеющие кассы.

Артисты становились результативней. Снова Том-Том взлетел по лестнице, снова отдал графине мешок, снова промолвил привычное «Боже!» и снова умчался в зал.

Хеллер взглянул на стенные часы. Мало-помалу время ползло вперед. В зале опять охрана, привезшая деньги, опять циркуляция очередей из артистов и музыкантов Мамми. Все так же бежали по кругу шарики трех рулеток, закатываясь в предсказанные лунки. Наверх опять и опять прибегал Том-Том, принося мешок за мешком, и убегал, неизменно воскликнув: «Боже!»

Время ползло все дальше, а место графини на штабеле из мешков становилось все выше. Хеллер смотрел, как в зале растет и растет количество крепких парней.

Очевидно, назревала критическая ситуация.

И вот наконец в боковую дверь снова вошли охранники и, подойдя к человеку в смокинге, принялись что-то ему объяснять, покачивая головами. Явились они с пустыми руками. Пришла еще одна группа охранников, сделала то же самое и покинула казино. Мужчина в смокинге тут же направился к кассам и поговорил с одним из кассиров. Взяв несколько денежных купюр, они заперли кассу и передвинули очередь к той, что была по соседству, перенеся в нее оставшиеся деньги.

Маленькие шарики катились с неизменным звенящим жужжанием. Мужчина в смокинге закрыл и вторую кассу, перебросив очередь в третью. Они консолидировали оставшиеся средства.

Было восемнадцать минут одиннадцатого. Мужчина в смокинге быстро обошел крупье за тремя столами. Каждый из них что-то сказал своим игрокам. Рулетку за каждым столом прокрутили еще один раз, а затем все их закрыли зелеными покрывалами.

Было десять двадцать!

По внутреннему вещанию объявили последний номер, выигравший в «кено», после чего другой уже голос проговорил:

– Дамы и господа, казино закрыто!

Глава 8

Умолкли звуки всех прочих игр и игровых автоматов. Игравшие, приутихнув на минуту-другую, заговорили и двинулись к последней действующей кассе.

Выстроилась длинная очередь. В ней люди стояли, держа в руках свои фишки. Мужчина в смокинге и двое кассиров принимали их, выдавая наличные. На компьютере в кассе только мелькали цифры.

У кассового окошка стоял еще один игрок из артистов. Кассир выдал ему все, что осталось от денег, затем повернулся к мужчине в смокинге и что-то сказал. Обернувшись снова к окошку, он принялся что-то писать на листке почтовой бумаги. Потом подал его артисту.

Внезапно радио внутреннего вещания заговорило снова:

– Дамы и господа, к сожалению, мы вынуждены объявить, что ваши фишки будут приниматься в обмен на долговые расписки. Пожалуйста, соблюдайте порядок.

Поднялся гвалт. Но все три кассира стали принимать фишки и выдавать долговые расписки. Взад и вперед вдоль очереди клиентов прогуливались крепкие парни с суровыми лицами.

Вошел кто-то с улицы, какой-то игрок в костюме фиолетового оттенка, и завопил:

– Все казино на бульваре закрыты! Кто-то ограбил все банки! – Охрана тут же выдворила его из здания.

– Дамы и господа, – заговорило радио, – будьте спокойными, не препятствуйте движению очереди.

Том-Том прибежал наверх с последним своим мешком, отдал его графине Крэк, молвил «Боже!» – теперь уже в последний раз – и только его и видели.

Очередь – крепкие парни внушали ей уважение – быстро продвигалась вперед, отдавая фишки за долговые расписки.

Хеллер заглянул за колонну на лестницу. Внизу у ее начала тоже стояли крепкие парни, их было двое. Он посмотрел в коридор, тот, что шел под прямым углом к коридору, в котором сидела Крэк. Там тоже стояли двое. Хеллер оглядел пространство бельэтажа. В дальнем конце, блокируя выход, стояла еще одна парочка дюжих парней. Явно его ожидание слишком уж затянулось. Он оказался в ловушке!

Очередь внизу у кассы сильно подсократилась. Казино все больше и больше пустело. Но к крепким парням присоединились новые, вероятно, из других закрытых уже казино.

На Хеллера снизу вверх взирало множество глаз. Наконец несколько дюжих парней двинулись к лестнице.

– Милая, – сказал Хеллер, тронув свой воротник, – ну как, ты нашла местечко, где бы припрятать деньги?

– Да, дорогой.

– Ну что же, пожалуй, пора тебе взяться за дело. У меня такое предчувствие, что кое-кому это не по душе.

У кассы осталось совсем немного народу. Было вполне очевидно, что администрации нежелательны посторонние свидетели и ей нужно, чтобы их выпроводили из здания и они разъехались как можно быстрее.

Я поздравил себя. Пикантная получилась история. Я даже принялся сочинять послание с выражением удивления, которое послал бы Хеллеру и графине в больницу: «Дорогой Джеттеро! Я поражен известием о том, что вы находитесь в морге Атлантик-Сити…»

Мое внимание привлекла графиня. Она отправляла мешок за мешком через створчатое окно в желоб прачечной. Но ведь там будут искать в первую очередь! Администрации казино стоит только спуститься в прачечную и вывезти все денежки на тележке.

Хеллер смотрел, как последний игрок, пожилой человек, получает свою расписку. Он настаивал, чтобы на ней поставили штамп. В стихшем теперь казино его голос звучал очень ясно, несмотря на большое пространство зала и удаленность этого человека от Хеллера. Он получил свою печать, и двое крепких парней проводили его к выходу. Двое других закрыли и заперли за ним дверь.

Пара у лестницы бельэтажа направилась в сторону Хеллера.

– Дорогая, – проговорил Хеллер в отворот пиджака, – не высовывайся и позаботься там о деньгах. Кажется, туземцы перестали быть дружелюбными.

– Ладно, дорогой, – ответила графиня и протолкнула в желоб последний мешок.

Я подумал, что она юркнет в ближайшую комнату, но она поступила самым поразительным образом: вытянула вверх руки, ухватилась за карниз и просунула ноги в створчатое окошко. И, словно забрасывая удочку, кинула свое тело в желоб! Расставив в стороны йоги и тормозя ими о стенки шахты, она заскользила вниз. На глубину, в шестьдесят футов! Со скрипом терлась кожа ее сапог о стенки стального желоба. Только и мелькали стремительно убегавшие вверх секции шахты. Выпав из отверстия, она с глухим стуком рухнула на груду своих мешков в просторной прачечной комнате.

Крэк оглянулась вокруг. Столы прачечной были уставлены машинами, кроме одного. Там лежала партия еще не стиранного белья. Она спрыгнула с горы денег, обнаружила стопку чистых белых мешков и быстро принялась запихивать в них свои черные.

Хеллер переместился на то место, где она сидела раньше. Он видел лестницу, видел пространство бельэтажа, видел длинный коридор, ведущий в глубь отеля.

– У тебя все нормально, дорогая? – проговорил он в воротник.

– Просто отлично, Джеттеро, – отвечала графиня, не переставая работать.

– Смотри, милая, сиди там как мышка. Думаю, кое-кто, попытается отпраздновать Четвертое июля уже в январе.

– А что случилось четвертого июля? – поинтересовалась графиня, засовывая очередной мешок с деньгами в белый бельевой мешок.

– Кажется, они возражали против того, чтобы англичане высадились на побережье для сбора налогов. Они очень не любят расставаться с деньгами, а потому, дорогая, уж позаботься о них как следует.

– Не беспокойся, Джеттеро.

Хеллер повернулся. За его спиной в конце коридора появились двое. Он заметил у ограждения большую тахту с массивными креслами по бокам. Когда эти двое, приближавшиеся к нему по бельэтажу, были еще футах в тридцати, Хеллер вышмыгнул из коридорного прикрытия, прокатился кубарем по полу и оказался у тахты. Одним рывком он сдвинул ее, подтолкнул к себе оба кресла и распластался на ней. Теперь он был защищен от огня под любым из возможных углов.

Двое подходивших громил остановились и вытащили пистолеты. Один из них крикнул:

– Эй, выходи-ка, браток. Денег тебе из здания все равно не вынести. Отдай-ка их лучше.

– А если я не отдам? – откликнулся Хеллер.

– Тогда тебе может не поздоровиться, – пригрозил один из них. – Мы знаем, что у тебя есть пушка. Брось-ка ее сюда, чтобы нам не пришлось стрелять.

– А пули вам тоже нужны? – спросил Хеллер.

– И пули, конечно.

– Тогда ловите одну. – Хеллер прицелился из револьвера «таурус», отобранного у «официанта», и выстрелил. Пуля пробороздила ковер.

– Черт! – вскрикнул один из парней и вскинул пистолет.

Хеллер выстрелил в стену, и пуля, отрикошетив, просвистела по казино. Он выстрелил снова, и плафон над их головами взорвался, осыпав их градом стекла.

– Кровь Христова! – взвизгнул кто-то из них.

Хеллер все стрелял.

Двое охранников перемахнули через балюстраду бельэтажа и приземлились на столе для рулетки. Но поспешили слезть с него поскорее и дали деру.

Хеллер юркнул назад. Он не видел той пары, что приближалась по коридору, где недавно лежали деньги. Он наблюдал на углом, вдававшимся в бельэтаж.

Там появилась голова, а под ней пистолет.

Его револьвер щелкнул впустую. Хеллер отбросил его и вытащил свою «ламу 45». Потом внезапно привстал и выстрелил в стену перед головой. По казино раскатисто прокатился мощный гул выстрела револьвера большого калибра. Хеллер на мгновение выглянул, чтобы оценить результаты выстрела. Головы там уже не было. Но слышались голоса.

– Это желоб прачечной.

– Так загляни же в него, болван.

– Черт! Да там не меньше ста футов. Внизу ничего не видно.

– Тогда загляни в эти (…) комнаты, идиот!

Захлопали двери.

Из длинного коридора послышалась итальянская речь. Один убеждал другого пройтись по нему, а тот возражал.

Хеллеру виден был весь коридор до конца. Виден в прицел «ламы». Он прицелился в большой стеклянный плафон, находящийся на расстоянии ста пятидесяти футов, сделал поправку на тяжесть относительно медленно летящей пули и выстрелил.

За оглушительным треском выстрела последовал звон разбивающегося стекла и лавиной сыплющихся вниз осколков.

С того конца коридора жахнул лающий выстрел.

Пуля глухо врезалась в верхнюю часть тахты, и тут же послышался звук выстрела из коридора.

Сбоку из коридора крикнули по-итальянски:

– Передайте капо, что денег здесь нет!

Из длинного коридора в ответ прозвучало:

– Вы везде посмотрели? Он мог бросить их в желоб. В прачечную заходили?

– Игнасио туда спускался. Там никого. Мы все обыскали. Они исчезли.

Воцарилось молчание – и надолго. Было очевидно, что никому не удастся добраться до выгодной позиции, откуда они могли бы прикончить Хеллера. Им оставалась только атака в лоб.

Внезапно заговорило радио:

– Послушай-ка, парень! Возможно, нам тебя здесь не достать. Но в то же время тебе не выбраться оттуда, где ты сейчас, а если бы ты и смог, тебе ни за что не уйти отсюда с таким наваром и никуда не скрыться. Тебя хочет видеть капо.

Глава 9

Хеллер тронул свой воротник. – С тобой все нормально, дорогая?

– Все отлично, Джеттеро.

Хеллер, не поднимая головы, крикнул в длинный коридор на сносном итальянском:

– Вы дадите мне заложника и оставите мне оружие, и тогда поговорим.

С другого конца коридора послышались голоса, там разгорелся спор.

– Ты пойдешь!

– Почему я?

– Послушай, как сын капо Джоббо Пьегаре я приказываю тебе от имени моего отца пойти по этому коридору и сдаться в качестве заложника!

– Только не я! – взвизгнул другой. – Если вам так хочется, чтобы у него был заложник, идите сами, дон Джулио!

– Если не возражаете, – крикнул им Хеллер, – я возьму сына капо.

Пререкания вспыхнули с новой силой. Потом наконец послышался голос:

– Дева Мария! Ну почему кто-то еще не может быть его (…) сыном?!

– Вы его сын. А мы нет.

В коридор осторожно ступил человек. Понимая, что стрельбы не предвидится, он робко, по стеночке двинулся по бельэтажу с диванной крепостью у ограждения. Остановившись, он оглянулся и крикнул:

– Эй, вы там, только без глупостей! В спину никому не стрелять! – Позаботившись об этом, он снова пошел вперед.

Хеллер подпустил его на расстояние шага. Парню было около тридцати: шелковый смокинг, рубашка, отделанная на груди кружевами, лицо типичного сицилийца. Это был тот самый человек, который распоряжался передачей денег из кассы в кассу. Хеллер сидел, распрямившись и наведя свою «ламу» подошедшему в грудь. Он вынул «беретту» из его плечевой кобуры под смокингом и сунул себе в карман.

– Думаю, мы прекрасно поладим, дон Джулио, – проговорил Хеллер. – Никого еще не подстрелили – пока, – и будет стыд и срам, если вы окажетесь первым. Ну как, даете мне слово, что отведете меня к своему отцу и ни к кому другому?

– Клянусь могилой любовницы моего отца, – сказал дон Джулио. – Будьте добры, поставьте эту штуку на предохранитель. Я могу споткнуться. Что-то у меня сегодня вечером немного дрожат колени.

– Как вам будет угодно, – сказал Хеллер и, сдвинув предохранитель, упер дуло пистолета дону Джулио в ребра. Потом повернул его вокруг и компанейски возложил руку ему на плечи, держа большой палец у точки на шее, нажав на которую он мог бы вызвать у дона Джулио временный паралич, после чего разрешил сыну шефа вести его куда надо.

Они направились к лифту. Дон Джулио вызвал кабину, и они спустились на второй этаж. Дон Джулио свернул в коридор, где, похоже, были не спальные номера, а офисы. Они дошли до конца, и дон Джулио постучал: сначала дважды, потом еще три раза. Дверь отворилась.

Это был отличный офис, очень просторный, отделанный, видимо, желтой кожей. На полу лежал дорогой ковер. Висящие растения придавали комнате странный вид – делали ее похожей на джунгли.

За очень большим рабочим столом сидел человек очень маленького роста. В комнате находилось еще несколько мужчин – в шляпах, руки в карманах, опрятные, но очень смуглолицые. Итальянцы.

– Мой отец, – внушительно произнес дон Джулио. – Капо Джоббо Пьегаре, верховный руководитель группы Атлантик-Сити. – Он искоса посмотрел на Хеллера. – Извиняюсь. Не знаю, как вас зовут.

– Каттиво, – сказал Хеллер. – Джонни Каттиво. К вашим услугам, – добавил он с учтивой формальностью, все еще говоря по-итальянски.

– Садитесь, – разрешил капо, махнув рукой на желтое кресло для посетителей, обращенное спинкой к комнате.

– Спасибо. Я уже сегодня насиделся, – сказал Хеллер. – По-моему, нам с вашим любезным сынком лучше остаться здесь, у стены.

– Просто хочу, чтобы вам было удобно, – сказал Джоббо Пьегаре. – Итак, с вашего разрешения, мы перейдем к делу, Я не знаю, как вы подкупили крупье, чтобы они всегда останавливали рулетки на выигрышных номерах, но это все старая история. Где бабки?

– Это ведь мой выигрыш – разве нет? – спросил Хеллер.

– Согласно обычаю и закону, – сказал Джоббо, – мне следует допустить, что так оно и есть. Однако я должен со всей деликатностью указать вам на то, что все выходы из отеля, а также и автостоянка находятся под прикрытием автоматов Хеклера и Коха, девятимиллиметрового калибра, находящихся в руках очень профессиональных охранников, которым приказано стрелять без предупреждения, если они увидят в ваших руках хотя бы одну упаковку. Они сидят на крыше.

– Я очень ценю вашу любезность, – отвечал ему Хеллер, – но должен заметить, что вы и ваш сын, несомненно, падете под пулями сорок пятого калибра, прежде чем кто-нибудь в этой комнате успеет пальнуть из своих карманов. И вы же не знаете, где эти деньги: знаете только, что они у меня.

Джоббо Пьегаре, поставив локти на стол и подперев подбородок руками, немного поразмышлял и сказал:

– По закону, это то, что называется «мексиканский тупик». У вас передо мной бесспорное преимущество. Вы из этого и из четырех других казино выкачали все деньги. А без налички финансы могут прийти в расстройство. У меня есть предложение. Вы не откажетесь выслушать предложения?

– Если они дельные, то нет, – сказал Хеллер.

– О, это предложение дельное, – обнадеживающе произнес Джоббо. – Корпорация казино Скальпелло в целом располагает пятью прекрасными казино-отелями в этом городе, включая и этот. Им всем от восьми до двенадцати лет. В них самое современное, высшего класса оборудование. Корпорации также принадлежат тонны недвижимого имущества вокруг отелей, четверть мили прибрежного бульвара, две мили шоссе вдоль внутри-берегового фарватера, заповедник, стоянка для яхт и два пирса. Внушительно звучит?

– Весьма, – согласился Хеллер.

– Вы же, с другой стороны, – продолжал Джоббо, – где-то поблизости прячете несколько миллионов наличных. И вот я делаю вам предложение: в обмен на эти деньги я продам вам всю корпорацию и все ее акции.

Меня передернуло. Неужели несмотря на все Хеллер приземлится, как кошка на четыре лапы.

– Мой юридический советник, – продолжал Джоббо, – как раз в этой комнате. У него все договора и акции в том чемоданчике. Покажите ему, – распорядился он.

Вперед вышел итальянец, у которого был вид образованного человека. Поправив очки, он раскрыл чемоданчик, вынул из него объемистую стопку договоров и карт и положил их туда, где Хеллеру было удобно и наблюдать за ними и не терять из виду комнату, и стал перелистывать документы. Покончив с этим, он достал из чемоданчика пачку акций, показал Хеллеру, что все они выпущены корпорацией казино Скальпелло из штата Нью-Джерси, и оставил на стуле.

– Что ж… – начал Хеллер.

– Правильно мыслите, – подхватил Джоббо. – Покажите ему контракт, – приказал он советнику и обратился к Хеллеру: – Я велел его составить просто на тот случай, если вам захотелось бы ознакомиться с обязательствами нашей стороны, да и вашей собственной тоже.

Советник положил контракт на стол справа от Хеллера и подал ему ручку.

– Вам лучше подписаться своим собственным именем, – посоветовал Джоббо, – а не Джонни Каттиво. Нам известно, что он мертв, а вы, позвольтезаметить, не привидение. Когда сегодня днем мы увидели ваше удостоверение в казино, мы навели справки по компьютерной сети. Поэтому за ужином мы залезли к вам в карман. Тот парень стянул ваш бумажник еще до того, как пытался стащить револьвер. Только у одного человека мог быть паспорт Джонни Каттиво – у Джерома Терренса Уистера.

Бандиты в комнате напряженно замерли, повынимали руки из карманов, продемонстрировали пустые ладони и отступили подальше.

– А в вашем паспорте, – продолжал Джоббо, – и на водительском удостоверении прямо так и сказано. – Он раскрыл извлеченный из кармана бумажник и прочел: – Джером Терренс Уистер. Сам Вундеркинд к нам пожаловал! Так что, может, вы и не подкупали крупье. Может, у вас имеется система, первая в истории, которая сработала. Но как бы то ни было, сегодня вечером, да и в любое другое время, никому, даже Бринксу, не вынести эти бабки за пределы Атлантик-Сити. Поэтому лучше подпишите-ка этот контракт, по которому вы покупаете корпорацию Скальпелло целиком, – и своим настоящим именем.

– Если вы заглянете в тот паспорт, – сказал Хеллер, – то обнаружите, что Уистеру только семнадцать лет. В отношении несовершеннолетнего контракт не имеет силы.

– Так, я гляжу на паспорт, – сказал Джоббо, – и вижу, что у Уистера день рождения был три дня назад и сейчас ему восемнадцать. А по новым законам штата Нью-Джерси это совершеннолетие. Все абсолютно законно. Считайте это подарком на день рождения, и притом отличным подарком. Пять отелей с казино и все прочее. Здесь у меня нотариус, и он готов засвидетельствовать подписи. Вы покупаете все это за «один доллар и другие законные встречные удовлетворения». Я даже оставлю в вашем бумажнике пару тысчонок, чтобы вы могли заплатить мне доллар из своих собственных денег. И все присутствующие засвидетельствуют законность нашей сделки. Так что подписывайте и позвольте мне поздравить вас с днем рождения.

Хеллер взял ручку и расписался. Джоббо с сыном и советником также расписались как единственные держатели акций. Нотариус все засвидетельствовал. Затем Джоббо возложил руку на контракты, придавливая их к столу, и заявил:

– Вы их получите, как только отдадите нам деньги. Да вы не тревожьтесь. Мы тут все честные бизнесмены. Можете забрать с собой дона Джулио и, если мы не отдадим вам контрактов, когда деньги будут у нас, можете вышибить из него дух. Он же родной мой сын! Как же вы можете проиграть?!

Хеллер дотронулся до воротника и проговорил:

– Дорогая, тебя не затруднит моя просьба принести деньги в комнату двести один? Это на втором этаже.

Просто смотри на цифры и стрелки. Я уверен, что с вооруженными людьми у тебя не возникнет проблем.

Все замерли в ожидании. Наконец хлопнула дверца лифта. Послышался стук шагов. Караульный у входа, старательно демонстрируя, что руки у него пусты, осторожно открыл дверь.

В комнату вкатилась большая тележка из прачечной, доверху заваленная мешками для грязного белья. За ней стояла женщина, с виду похожая на пожилую горничную. Это была графиня Крэк, одетая как работница отеля и с нарисованными на лице морщинами.

– Матерь Божья! – воскликнул один из мужчин. – Я же трижды проходил мимо нее с этой тележкой, когда мы смотрели на шестом этаже!

Но Джоббо не интересовался, кто там привез ему тележку. Он поднялся, сделал знак рукой, и советник, а с ним еще двое начали разгружать ее. Они открывали мешки для белья и заглядывали внутрь, затем один за другим поворачивали их к Джоббо. Он подошел к мешкам и, сунув руку в каждый из них, убедился, что набиты они деньгами. Джоббо просмотрел множество банкнот, чтобы удостовериться в том, что они не поддельные.

Мешки, большие и пухлые, валялись по всему полу!

Наконец Джоббо дважды хлопнул в ладоши и жестом распорядился закрыть мешки и снова погрузить их на тележку. Затем, снова жестом, велел двум своим людям выкатить тележку из комнаты.

Хеллер вскинул револьвер. Но Джоббо направлялся к нему с контрактами. И когда дверь лифта захлопнулась и кабина пошла вниз, с элегантным поклоном вручил Хеллеру документы. Затем очень властно, как дирижер оркестра, он замахал руками тем, кто был в комнате, объявив по-английски:

– С днем рождения!

Остальные тут же запели:

С днем рождения вас,

С днем рождения вас,

С днем рожденья, милый Вундер,

Ну, и влип ты сейчас!

И все они дружно расхохотались.

– Убери свою пушку, Вундеркинд, – посоветовал Джоббо. – Никому и в голову не придет стрелять в тебя теперь, когда ты являешься единственным владельцем корпорации казино Скальпелло и всей ее многочисленной собственности. Три дня назад комиссия по азартным играм штата Нью-Джерси сообщила нам, что в конце недели все наши лицензии будут объявлены недействи тельными за неуплату взяток, и приказала нам продать все это кому-нибудь.

Но, видишь ли, Вундеркинд, эту корпорацию никто бы и задаром не взял, потому как завтра в полдень банк «Граббе-Манхэттен», владелец всех закладных, первых и вторых, на все эти отели и их собственность, намерен лишить нас права выкупа закладной и сделать все это своим. Они даже заблокировали попытки формально объявить себя несостоятельными, угрожая в противном случае преследовать директоров в судебном порядке по другим счетам.

Все выигранные тобой деньги, Вундеркинд, прошли через компьютеры как проигрыши, выплаченные неизвестным людям. И все они теперь отмыты, и следа их уже не найти. Так что ты позволил нам выполнить распоряжение комиссии по азартным играм, и теперь только тебя «Граббе-Манхэттен» будет лишать права выкупа закладной. Ты же попросту подарил нам все эти дивные миллионы, чтобы мы смогли убраться в какое-нибудь славное местечко и там уйти на покой. Так что с днем рождения, Вундеркинд. Должно быть, сама Дева Мария послала тебя сюда. Хотя, опознав тебя сегодня, мы, я считаю, оказали ей большую услугу.

Он отошел к своему столу, взял корзинку для писем и побросал в нее свои личные вещи. Корзину отдал дону Джулио и выпроводил его за дверь. Остальные тоже вышли за ним гуськом. Подойдя к двери последним, Джоббо обвел рукой комнату и объявил:

– Все это твое, Уистер. Все до последней мелочи. Вот только еще одно замечание: я не знаю, почему тебя зовут Вундеркиндом. В бизнесе я еще не встречал таких безголовых (…), как ты! – Он поклонился и вышел.

Постояв с минуту неподвижно, Хеллер бросился к телефону и лихорадочно стал нажимать на кнопки.

Когда на другом конце сонный голос ответил: «Алло», Хеллер выкрикнул только два слова:

– Изя! Помогите!

Часть ТРИДЦАТЬ ДЕВЯТАЯ

Глава 1

На следующий день, когда я лежал в постели, меня то и дело одолевал безудержный смех. Я бодрствовал всю ночь из-за разницы во времени между Турцией и Атлантик-Сити и в любом случае проспал бы все утро. Но каждый раз, когда я собирался встать, живот мне сводило от хохота, и я снова падал на подушку.

Ну и хитрец этот Джоббо Пьегаре! Надо же, какого друга я, оказывается, имел в лице этого мафиози! Меж приступами веселья я раздумывал о том, как бы мне его все-таки отблагодарить: может, послать ему чучело голубой сойки, этот козырь грабителей, установленное на золотой подставке. Или, может, убедить сенатора Шалбера представить его к награде медалью Почета Конгресса, или уговорить уполномоченного Роксентера Гробса выдвинуть его на соискание Нобелевской премии как лучшего гангстера-убийцу этого года.

Джоббо Пьегаре был настоящим хозяином. Если и когда Ломбар Хисст завладеет Землей, этот главный мошенник станет кандидатом в управленческий штат Аппарата.

Наконец, когда от смеха у меня уже заболел живот, я крикнул, чтобы мне принесли завтрак, и вскоре смеялся опять, увидев официанта с багровой щекой и Карагеза с синяками под каждым глазом. Экономка Мелахат, стоя в дверях с таким видом, будто ее изнасиловали, ломала руки и надеялась, что ее кофе на сей раз горяч, как положено. Мусеф и Торгут делали свое дело добросовестно. О, прекрасный был денек, холодный и нерадостный снаружи, но дома – приятный и веселый.

Часа в четыре я зашел в свою потайную комнату и, расчехлив видеоустановки, уселся, чтобы полюбоваться дальнейшим замешательством Хеллера и Крэк.

В Атлантик-Сити было утро. Они в великолепной спальне, в постели под балдахином из полупрозрачного материала с бантами. Должно быть, это был двухкомнатный номер для новобрачных. Вся шикарнейшая обстановка была украшена цветами.

Хеллер поднялся с постели и вошел в богато убранную гостиную. Он потянул за шнур портьеры, и обнажилось большое венецианское окно. Очевидно, номер находился на большой высоте. Из окна открывался вид на просторы холодного скучно-серого Атлантического океана. Хеллер поглядел на неторопливые мрачные волны прибоя, разбивающиеся о безлюдные пирсы с аттракционами. На пляже было несколько бедолаг, и по ветру разносился черный маслянистый дым.

Хеллер вернулся в спальню и раздвинул там портьеры: оттуда открылся вид на отрезок заброшенного приморского бульвара, где, за исключением телевизионной бригады, снимающей что-то на камеру, не было ни души.

Крэк сидела на краю постели, полуодетая, с сожалением разглядывая царапины на белом сафьяновом сапоге, вероятно, оставшиеся после скоростного спуска по желобу в прачечную. Она подняла голову и сказала:

– Им явно неизвестно, как прилично выделать кожу животных. – Она бросила сапог на пол и зашла в ванную, где занялась чисткой зубов.

– Джеттеро, они говорят о каком-то Вундеркинде. – Рот графини был полон пены. – Кто это такой?

Хеллер копался в чемодане.

– Тупоголовей его в бизнесе еще никто не встречал – прошу прощения, мисс. – Он вздохнул. – Вы бы не захотели с ним знакомиться.

Она прополоскала рот и вернулась в спальню.

– Все это поможет нам вернуться домой?

– Нам повезет, если мы не получим на этой планете пинка, от которого будем лететь домой все двадцать два световых года.

Это ее слегка потрясло. Она постояла, не сводя с него глаз, и сказала:

– Вот так штука! И вернемся как неудачники?

Я понимал, о чем она думает: эти два поддельных «королевских указа», которые она должна была держать в секрете от Хеллера, не будут действительны, если миссия провалится. Его опять станут посылать на опасные задания, думала она, и, поскольку она никто, всего лишь заключенная Замка Мрака, они не смогут пожениться.

– Вот так штука, – повторила она и стала одеваться. Хеллер все еще копался в чемодане, и вид у него был хмурый. Графиня Крэк надела свою шиншилловую куртку и меховую шапку, взяла свой бумажник и пошла из комнаты. У выхода она остановилась, обернулась и объявила:

– Я хочу повидаться с Мамми Бумп. Нам нужно обсудить много всяких дел. До скорого, дорогой. – С этим она ушла.

Вот уж о чем я меньше всего желал слышать, так это о людях, людях, людях и тряпках, тряпках, тряпках. Мне не хотелось портить себе приподнятого настроения. Я отключил ее видеоэкран. Расстроенный вид Хеллера доставлял мне чрезвычайное удовольствие.

Он прекрасно понимал, что довел себя до финансового краха. Аккуратный серый фланелевый костюм и шелковая рубашка, очевидно, далеко не соответствовали его настроению. Он достал со дна чемодана рабочий костюм из грубой бумажной ткани. Нынче для пляжа он представлял собой подходящий стиль одежды, и, возможно, Хеллер думал провести какое-то время на песке – он время от времени поглядывал в окно на холодное серое море.

Хеллер стал неторопливо одеваться. Самые последние моды мужской одежды из грубой бумажной ткани требовали, чтобы материал был порван, покрыт заплатами и жирными пятнами, как настоящая рабочая одежда. И сейчас Хеллер был, возможно, одет по последнему крику пляжной моды – боги, разве он не походил на бедолагу оборванца, когда глядел на себя в зеркало!

Затем Хеллер долго-долго сидел, глядя в окно на холодное серое море. Глазам моим – какое удовольствие! Могущественный – о, как низко он пал! Он не только не смог исправить свое положение в Нью-Йорке, он стал гордым обладателем неоспоримого символа полного финансового краха. Удовольствию моему не было конца. Это не только притормозит – это отбросит выполнение его миссии назад!

Наконец Хеллер взглянул на наручные часы. Они показывали что-то около полудня – по восточному поясному времени. Я вспомнил, что полдень – это объявленный срок лишения права выкупа закладной. Он посмотрел на дверь, затем на телефон. Я догадался, что он дожидается новостей от Изи.

Хеллер поднялся и подошел к телефону. Снял трубку. Никакого гудка, молчание. Он нажал несколько кнопок для подключения к наружной линии. Тоже молчание.

Ага! Я понял, что случилось. Телефонная компания отключила связь. Я ощутил бурный прилив радости.

Хеллер положил трубку на рычаг. Затем посмотрел на ванную комнату. Зашел в нее, щелкнул выключателем – одним, другим. Ничего не произошло. Свет не зажегся.

Ну чудеса! И электрокомпания отключила свет.

Он повернул водопроводный кран. Ничего не произошло. Ого! Я злорадствовал – и компания городского водоснабжения отключила воду.

Он подошел к батарее и потрогал ее. Она, очевидно, была холодна как лед. Отключили и отопление.

Он находился в супершикарном отеле-казино в высотном здании Атлантик-Сити. Фактически был его владельцем. И его напрочь лишили всех коммунальных услуг.

Я потирал руки: дайте только время – и даже в трубах замерзнет вода.

Браво! Браво! Судьба вколачивала клин несчастья кувалдой – кузнечным молотом.

Хеллер принялся расхаживать взад и вперед, изредка поглядывая на часы, потом на дверь. Один раз он воскликнул: «Да где же вы, Изя?!»

Было двенадцать тридцать. Наверное, в комнате становилось все холоднее, потому что он набросил на плечи пальто и продолжал расхаживать по комнате, продолжал поглядывать на часы. О, я наслаждался каждой секундой происходящего.

Наступил час. Графиня не возвращалась. От Изи ни слуху ни духу. Хеллер опустился в кресло.

– Эх, бросили вы меня, Изя, но я нисколечко не виню вас за это.

Он увидел поднимающийся с раскинувшегося далеко внизу приморского бульвара дымок. Хеллер подошел к окну. Что это было, он не мог разглядеть как следует. Какая-то горящая машина. Кроме того, ему мешал дым, наплывающий с пляжа. Он не потрудился пройти в гостиную и посмотреть оттуда. Я предположил, что там произошло какое-то бесчинство с грабежом.

Час десять. Стук в дверь. Хеллер подбежал и открыл. Там стоял очень опечаленный Изя. Он выглядел еще более убогим, чем обычно. Пальтишко от Армии Спасения полиняло и лоснилось в потертых местах. Сильно потрепанный портфель был весь в дырах, в которые высовывалась бумага. И что казалось почти совсем невозможным, он выглядел гораздо печальней и удрученней, чем обычно. Хеллер впустил его в номер.

– О, мистер Джет, – запричитал Изя, – говорил же я вам: не делайте никаких глупостей. Во всей истории бизнеса не было еще такой катастрофы. Я ведь вам твердил и твердил, чтобы вы не связывали своего имени с корпорациями. А теперь вы увязли по уши. Бизнес нужно было оставить мне.

Хеллер опустился в кресло и взялся руками за голову, говоря:

– Теперь я знаю это, знаю.

– Вчера бы вам следовало это знать. Бизнес – это один из самых предательских инструментов судьбы. Но это моя ошибка. Я видел блеск у вас в глазах, а когда он у вас появляется, вы всегда уходите и ведете себя так, что люди в вас стреляют. А теперь они применили пулеметы, пушки и даже водородную бомбу. Ой, какие же кругом разрушения!

– Я знаю, знаю, – уныло проговорил Хеллер. – Каково положение дел сейчас?

– Есть крошечная непессимистическая новость, которой я не доверяю, и есть плохие новости – уж они-то надежные. Поэтому сначала я сообщу вам плохие.

– Вероятно, – сказал Хеллер, – хорошая заключается в том, что меня накормят завтраком, прежде чем уничтожить. Так что давайте.

– Вы должны были насторожиться, когда вам позволяли так долго выигрывать. Чтобы заплатить по ставкам, которые вы делали с такой безумной отрешенностью, они сняли деньги из всех казино, со всех принадлежавших корпорации банковских счетов. Они даже переслали деньги по телеграфу из Лас-Вегаса. Кроме того, они собрали деньги вперед со всех постояльцев отеля. Они исчерпали все возможные источники наличных, которые только могли, рассчитывая, что они потекут к ним назад через вас, отмытые как убытки корпорации.

Картина ликвидности корпорации – это минус миллионы и миллионы. И ей также придется оплатить долговые расписки, масса которых была выдана в конце вечера, и таким образом мы подходим к отвратительной теме долга.

Деньги, которые им следовало бы платить за коммунальные услуги: телефон, электричество, воду, – месяцами уплывали в их карманы. Поэтому сегодня прекратили их подачу, а вдобавок и топливного масла. Сюда даже включаются счета за бензин для обширного подвижного состава корпорации.

Все служащие многочисленных предприятий корпорации не получают и уже какое-то время не получали зарплаты. Также отсутствует налог, удерживаемый В пользу правительственной Службы внутренних налогов.

Деньги, отчисленные в пенсионные фонды служащих, были инвестированы в предприятия, которые таинственньщ образом прогорели, и, следовательно, нужно создавать пенсионный фонд. По всем государственным и местным налогам, включая налог с оборота, корпорация за последний год является должником. Большая часть оборудования отелей оплачивается по контрактам на временной основе, и эти компании хотят забрать оборудование назад, все вплоть до отопительных печей.

Сейчас зима, прекращено движение яхт и ничего не плавает по внутрибереговому водному пути.

Сейчас зима, и причалы с аттракционами никому не нужны.

Сейчас зима, и нет отдыхающих, чтобы заполнить номера отелей.

Хеллера охватила дрожь.

– Это все?

– Нет, – отвечал Изя. Он разворачивал газету. – Этот макаронник, этот злосчастный Пьегаре, должно быть, сразу же прошлым вечером разговаривал с прессой, подонок. Вы это вот видели? – Он поднес к глазам Хеллера первую полосу газеты «Нью-Йоркская грязь». В ней говорилось:

«ВУНДЕРКИНД ЗАХВАТЫВАЕТ АТЛАНТИК-СИТИ

Этот курортный город является первым американским захваченным городом с того самого времени, как индейцы отбили у сэра Уолтера Рэли Роанок в 1590 году.

В яростной полуночной перестрелке, не остановленной ни местной полицией, ни армией, Джером Терренс Уистер, известный под прозвищем «Вундеркинд»…»

– О мои боги, – простонал Хеллер, дальше уже не читая.

– Это напечатано во всех газетах, местных и центральных, которые попались мне на глаза на стендах в Нью-Йорке, – сказал Изя. – Заголовки!

Я от души рассмеялся. Изя считал, что Пьегаре разговаривал с прессой. Но разговаривал он с ней или нет, не имело никакого значения. Мэдисон! Добрый старый Дж. Уолтер Мэдисон, бесценный Мэдисон, это чудо ССО, имел у себя прямо под рукой компьютерный банк данных подпольного преступного мира Роксентера. Он моментально включился в дело, в считанные минуты уже давая материал средствам массовой информации. Вот это гений!

– Есть ли вообще, – простонал Хеллер, – какие-нибудь хорошие новости?

– По-моему, – отвечал Изя, – вам следует спуститься в зрительный зал. Там идет совещание служащих, а они составляют примерно четверть населения Атлантик-Сити. Лично у меня встреча с таким множеством людей вызывает страх.

Хеллер распахнул свой обтрепанный пляжный пиджак из грубой бумажной ткани и прицепил револьвер. Вытащив его из кобуры, он проверил заряд.

– Боже мой! – вскричал Изя. – Нельзя же это решать, убеждая еще большее количество людей стрелять в вас! В этом качестве вы мне будете нужны, только когда они полезут через спинки сидений, чтобы разорвать меня на куски.

Хеллер набросил на плечи свое черное кожаное пальто, запер и припрятал чемодан и последовал за Изей в темный коридор.

Лифты не работали, и им пришлось отшагать вниз по лестнице много пролетов. Наконец они вошли в заднюю часть большого зрительного зала, освещенного только керосиновыми лампами для кемпинга.

Зал битком был набит тысячами людей: официантами, поварами, горничными, крупье, швейцарами и привратниками, матросами прогулочных яхт и катеров, клерками, дворниками, шоферами, летчиками, зазывалами на карнавале, полуголыми танцовщицами и всевозможным отребьем, необходимым для управления казино-отелями, причалами с аттракционами, клубами, дешевыми игорными притонами и борделями. Там присутствовали даже охранники, но они, разумеется, находились не на дежурстве и не обязаны были поддерживать порядок. Ну и сборище! Они не были членами мафии, они были работниками всех предприятий, которыми мафия завладела, приобретя контрольный пакет акций, а теперь бросила.

Гул голосов в зале стал нарастать. Появились указующие персты и оскаленные зубы – и все, направленные в сторону Хеллера, когда он шел по проходу к сцене. Судя по выражениям их лиц, он пользовался примерно такой же популярностью, как бешеный скунс. Для меня же это был момент такого наслаждения!

Изя поеживался от страха, держась поближе к Хеллеру, и нашептывал ему на ухо:

– Не увольняйте их всех сразу. Они взбунтуются, и к нам придут счета из больницы. Мы не заключали с ними никаких договоренностей.

Хеллер прошептал ему в ответ, немного в сердцах:

– А вы вообще хоть что-нибудь делали?

– Финансовое положение почти невероятное, – нашептывал Изя. – Я все-таки подал заявление об изменении названия корпорации. Скальпелло пользуется слишком дурной известностью. Но от этого долги ее не убавятся.

Они взошли по ступенькам на сцену, совершенно пустую, за исключением системы парных барабанов. Изя прошептал:

– Я не мог упросить никого из своих родственников занять какой-нибудь начальственный пост. Пускай вы владеете акциями, но я не могу допустить, чтобы вы еще глубже запутались в этом деле. Поэтому я сделал все, что от меня зависело.

Хеллер готов был уже повернуться и встретиться лицом к лицу с угрюмой аудиторией, но Изя повел его дальше, подталкивая к правому краю сцены. Там находилась маленькая комнатушка, вероятно, артистическая уборная. Изя, перед тем как им войти, остановил Хеллера, и тот осторожно заглянул внутрь. Там вместе с Мамми Бумп и Том-Томом сидела графиня Крэк. Комнатка слабо освещалась единственной свечкой. Хеллер прошептал на ухо Изе:

– Что делает там этот ударник? Он помогал прошлым вечером таскать мешки, но он умеет считать только до четырех.

– Знаю, – прошептал Изя. – По этой причине я и назначил его казначеем и секретарем. Он не умрет от испуга, глядя на ужасные бухгалтерские балансы корпорации.

Я включил видеоустановку, связанную с Крэк. С ее помощью я смог увидеть Хеллера: он заглядывал в комнату, и под свободно сидящим на нем пальто его одежка казалась каким-то рваньем. Ух, как здорово было видеть это выражение подавленности на его физиономии! Оно в самом деле развеселило меня. О, этот могучий Хеллер, как низко он пал!

– Привет, морячок, – сказала Мамми Бумп. – Не одолжишь мне тот потрепанный рабочий пиджачок, что у тебя поц пальто? Здесь ужасная холодрыга.

Хеллер взглянул на нее. На ней была блузка вся в блестках и широкая юбка. Будучи джентльменом, он скинул с себя пальто, снял потрепанный пиджачок работяги и подал ей. Она влезла в него и застегнулась на все пуговицы до самого горла. Ух, ну и страшно же она в нем выглядела. Как какой-то водопроводчик или что-то в таком же роде! Она действительно знала толк в одежде.

– Итак, мистер Джет, – заговорил Изя, – поскольку вы главный и единственный владелец акций, мы можем опустить формальности собрания акционеров. Подпишите, пожалуйста, эти бумаги. – Он выложил их на боковой столик.

Хеллер, с ручкой наготове, склонился над бумагами. Он прочитал несколько верхних строк. Мамми Бумп назначалась президентом и главным управляющим!

Хеллер поднял лицо с округлившимися глазами. Графиня взирала на него с какой-то особой суровостью. Рукой она сделала быстрое движение, изображая подпись.

Хеллер расписался.

Они тотчас же поднялись – Мамми Бумп, Том-Том и графиня Крэк – и стали выходить из комнаты на сцену. С ними пошел было и Хеллер, но Мамми Бумп твердо оттолкнула его и заставила опуститься в кресло, говоря:

– Здесь побудь, морячок, и действуй, как морской пехотинец, если они высадят на нас свой десант. Но пока я не подам тебе сигнала, не выходи.

Они вышли на сцену, и Тот-Том рассеянно закрыл за всеми дверь. Хеллер повернулся к Изе:

– А чего мы вообще-то дергаемся? Ведь «Граббе-Манхэттен» повесит замки на двери.

– А, банк, – откликнулся Изя. – Видите ли, когда я позвонил в комиссию по азартным играм и сообщил им, что их распоряжение о продаже корпорации Пьегаре выполнил, они закрыли это дело и продлили лицензию корпорации.

– Так я же говорю о банке «Граббе-Манхэттен»! – напомнил ему Хеллер.

– Ну и я тоже, – молвил Изя. – Видите ли, я ведь мог сказать Граббе-Манхэттену, что корпорация будет продолжать пользоваться лицензией на игорные заведения. Они-то считали, что рискуют, потому что эту лицензию собирались аннулировать.

– Это все? – спросил Хеллер.

– Не совсем. Поскольку серьезные обвинения, которые они могли бы выдвинуть против Пьегаре, к корпорации больше не относились – ее же продали, – я сказал им: если они не продлят срока возврата займов, я формально объявлю вас несостоятельным, и тогда они потеряют все. Вот почему я не мог приехать сюда пораньше. Им нужно провести собрание банковских директоров по всем вопросам, касающимся займов на миллиард долларов или больше, и они пытались выяснить местонахождение Роксентера, что им удалось сделать только в десять часов. Но они с Гробсом находятся в Китае – налаживают мирные отношения и организуют новые нефтяные монополии, – так что им пришлось действовать без него. Я уверен, он устроит грандиозный скандал, когда вернется и все узнает, но мы получили отсрочку на все закладные корпорации.

Графиня Крэк приоткрыла дверь и поманила их на сцену. Изя подтолкнул Хеллера вперед, а сам съежился от страха сзади, говоря:

– Ну вы-то идите, идите. А я боюсь выходить перед этой воющей толпой!

Хеллер вышел на сцену. Там стояла Мамми Бумп: и так высокого роста, сейчас на сцене она выглядела весьма внушительно. Я вдруг понял, почему на ее плечах оборванный пиджак работяги. Ловкий психологический прием: в нем она казалась им своей в доску. Ей удалось установить в зале мертвую тишину. Это все объяснялось ее (…) умением как артистки овладевать вниманием зрителя. Ни единой насмешки в адрес Хеллера – одни только хмурые, молчаливые лица. Эта минута для меня была испорчена. Никаких помидоров! Никаких тухлых яиц.

Звонким голосом Мамми Бумп прокричала:

– Позвольте мне представить вам главного акционера этой корпорации: этого надежного, этого замечательного морского офицера, который прибыл сюда на своем береговом катере, только чтобы поговорить с вами сегодня. Это звезда из звезд, друг президентов, единственный, неповторимый, настоящий Джером Терренс Уистер!

Сидящий за системой барабанов Том-Том заработал палочками. Барабанный грохот нарастал, приближаясь к крещендо. Заглушённый им голос Мамми проговорил Хеллеру на ухо:

– Скажи только одно: «Да, я одобряю». И поклонись. Это все. Больше ничего!

Мощный удар тарелок – и грохот барабанов окончился.

Вероятно, ошарашенный звоном тарелок и отупевший от вида обширной молчаливой аудитории, Хеллер громко произнес:

– Да! Я согласен! – и поклонился.

Что тут началось в зале! Столпотворение! Настоящее столпотворение!

В воздух полетели шляпы и фуражки. Вырвались вопли из тысяч глоток! Затем, подобно стаду несущихся животных, люди валом повалили на сцену, переступая через спинки сидений. Они подхватили Хеллера на руки, посадили себе на плечи и, обойдя с ним всю сцену, спустились по ступенькам и пронесли его вокруг всего зала. При этом они все время кричали: «Да здравствует шеф!»

Внезапно в зале зажегся свет!

Кто-то, должно быть осветитель сцены, взобрался на балкон и заработал прожектором для подсветки. Он навел его на Хеллера и пошел менять света: за синим последовал красный, потом желтый, потом белый. Тут он, верно, услышал сигнал, исходящий от Мамми, ибо луч света метнулся на сцену и лег на нее. Она подняла руки вверх и потребовала внимания. Хеллера через рампу поставили на сцену, и все лица обратились к Мамми.

Голосом, который заставил бы древнегреческого оратора перевернуться в могиле от зависти, Мамми прогремела:

– Вот что, леди и джентльмены, вы гордые служащие компании, получившей новое наименование: корпорация казино «Везучий Денек»! Весла на воду и паруса по ветру! Бульвар вымести! Пусть кости и рулетки купаются в деньгах. Тащите ту баржу, исправьте тот крен! Короче: как президент и главный управляющий я советую вам вернуться к работе! Что вы на это скажете?

Толпа ответила ликованием и устремилась из зала по своим делам.

Хеллер оглядел обезлюдевший зал, перевел взгляд на Мамми, на Том-Тома, на графиню и недоуменно спросил:

– Это что же я такое одобрил?

У остальных головы были заняты другими делами, и никто ему не ответил. Хеллер снова спросил:

– А свет-то зажегся как?

Том-Том прекратил подтягивать кожу на барабане, робко взглянул на Хеллера и сказал:

– Я не мог пойти сам в компанию коммунальных услуг. Знаю, что как казначей я должен решать с ними дела, но мне было бы не понять, правильно ли я им выплачиваю, поэтому я послал туда руководителя нашей музыкальной группы. Скоро все будет включено: свет, телефон, вода и отопление, – поскольку он успевает вовремя.

– Но люди не могут приступить к игре в казино, – возразил, оглянувшись, Хеллер, – и даже не могут разменять деньги. У нас нет наличных.

На это графиня Крэк, стоявшая рядом, ответила:

– Я тебе, милый, не говорила, поскольку ты был, похоже, так занят, но три мешка из тех денег я спрятала в вентиляционной шахте. Это примерно полтора миллиона, по их расчетам. Я отдала их Мамми, чтобы она заставила заработать твою корпорацию.

– И мы это, милочка, действительно очень ценим, – заговорила Мамми. – Этого хватит, чтобы заплатить за коммунальные услуги, снабдить деньгами кассы казино и наполнить ими игровые автоматы, чтобы мы смогли начать привлекать деньги со стороны.

– Что же все-таки я одобрил? – повторил вопрос Хеллер. Но Мамми уже выталкивала его из зрительного зала.

Они прошли в вестибюль, битком набитый вновь прибывающими посетителями, которые валили целыми толпами! Люди стояли четырьмя длинными очередями к регистрационному столу, за которым их проворно регистрировали клерки.

Хеллер выглянул из бокового окна. Стоянка была забита недавно прибывшими машинами. Другие, растянувшись по улице, непрестанно гудели, дюйм за дюймом продвигаясь вперед.

– Почему все эти люди едут сюда? – спросил Хеллер у Мамми.

– Я полагаю, чтобы посмотреть на место сражения, – отвечала она, подталкивая его вверх по какой-то лестнице. – Об этом говорит все центральное телевидение. Горящие танки, взрывающиеся десантные суда, сбитые самолеты. Кругом развалины – настоящие! Рекламщики здорово потрудились, чтобы растрезвонить в прессе и по телевидению то, как ты штурмом взял целый Атлантик-Сити. Они даже использовали отрывки из документального фильма о высадке десанта в Нормандии во второй мировой войне. Эти сообщения с середины утра передают по всей радио и телевизионной сети. Но репортеры Атлантик-Сити, как всегда, перещеголяли всех. У меня из груди вырвался хриплый стон. Какие там (…) репортеры Атлантик-Сити. Это все Мэдисон!

– А было сражение, милый? – послышался голос Крэк. – Я же сидела в прачечной и коридорах. Да, я слышала стрельбу, но не знала, что ты на берегу.

Они вошли в бывший кабинет капо Джоббо Пьегаре. Мамми осмотрела помещение, убрала со стола прекрасно исполненную скульптуру черной руки и выбросила ее в мусорную корзину, вытерев затем испачканные пылью пальцы. Потом она сняла с себя рабочую спецовку Хеллера и уселась за стол в элегантное желтое кресло. Оттуда ей открывался вид на приморский бульвар, становившийся все более шумным.

Мамми бросила спецовку Хеллеру со словами:

– Ну и хитрец ты, морячок. Нашел себе замену, чтобы раздавать за себя автографы. Мы-то, звезды, отлично знаем, как это иногда выматывает. Но послушай-ка, дружок: уж коли берешь себе дублера, то выбирай больше похожего на себя. Терпеть не могу лошадиных зубов!

– Дублера? – удивился Хеллер. – А где он, этот дублер?

О мои боги! Тут уж я точно учуял Мэдисона в его неутомимой погоне за первой полосой.

– Как где?! – переспросила Мамми. – Вот он там, на бульваре, автографы вовсю раздает. Очень неглупая идея. Ужасно ведь тяжело позировать перед телевизион щиками. Но дублер твой справляется хорошо.

– Значит, не надо тебе выходить, дорогой? – уточнила графиня.

Хеллер поглядел в окно на бульвар, который кишел публикой, уличными торговцами, репортерами и кинооператорами. Дублер, ложный Вундеркинд Мэдисона – очки, большая челюсть, лошадиные зубы и прочее, – стоял на разбитом танке из резервов армии, пока какой-то специалист по эффектам повторно разжигал в нем огонь.

– Конечно, я не пойду, – сказал Хеллер, отшатнувшись от окна, и снова повернулся лицом к комнате. – Может, все-таки кто-нибудь скажет мне, что я такое одобрил?

Мамми распрямилась в роскошном кресле.

– Ну, видишь ли, служащим уже давно не платят. И они знают, что корпорация не может им заплатить, а сейчас стоит зима и нигде не наймешься на работу. – Мамми посмотрела на Хеллера вопросительно, как бы спрашивая, хочет ли он действительно это знать.

– Прошу вас, рассказывайте, – настаивал Хеллер.

– Ну, короче, морячок, я сказала им: если ты это одобришь, они смогут получать сто процентов доходов всей корпорации и всех ее авуаров, разумеется после издержек, до тех пор, пока не получат сполна все свои невыплаченные жалованья за вычетом налога и отчисления в пенсионный фонд. После этого, с твоего одобрения, они будут получать только 60 процентов. Однако длиться это будет вовсе не так уж долго.

Хеллер вдруг плюхнулся в кресло. Еще бы ему не плюхнуться! Ведь в сущности, что касалось доходов владельца, город Атлантик-Сити снова только что перешел в другие руки!

Все предприятие оказалось во власти служащих!

– Но, – продолжала Мамми, – мне нужно услышать твое мнение о чем-то действительно важном.

– О чем же? – еле выдохнул он.

– Не кажется ли тебе, – заговорила она убеждающим тоном, – что имя мое нужно вывесить все в огнях над каждым отелем, где есть казино? Это же действительно грандиозно: «Мамми Бумп, президент и главный управляющий». Как, по-твоему, это будет выглядеть?

– Чудесно, – проговорил Хеллер очень слабым голосом. Помолчал и обратился к графине Крэк: – Дорогая, пора бы уже нам вернуться в Нью-Йорк.

О, тут уж я действительно расхохотался! Попытка Хеллера вытащить Изю из долгов не имела ровно никакого успеха! Только принесла лишние неприятности. Более того, теперь он был обескуражен и очень сильно пал духом.

Я решил с этих пор больше о нем не беспокоиться – пусть себе тонет и дальше. Ничто, не свидетельствовало о том, что он способен еще на какую-то результативную деятельность, и когда Ломбар мне просигналит, они еще будут барахтаться в США. Не успеют они дойти до завершающей молитвы, как я получу разрешение и убью их обоих!

Моя эйфория набрала предельные обороты. За мною, за мною, за мной! За мною была победа!

Глава 2

На следующее утро мой ранний сон был нарушен высоким и тонким свистом, раздавшимся рядом с постелью. Прервалось прекрасное сновидение: Хеллер стоял вместе с Крэк в очереди за благотворительной помощью в Нью-Йорке, а дьявол Манко не только отказывал им в еде, но еще и со знанием дела лупил их по головам половником, причем острой его кромкой.

Звук этот исходил от переговорного устройства. Мне это показалось совсем необычным: Фахт-бей по возможности старался никогда не просить меня о какой-либо помощи. Значит, случилось что-то непредвиденное.

Я нажал кнопку переговорника.

Так оно и было!

– Быстрее приходите в ангар! – звал меня Фахт-бей. – Они убивают доктора Кроуба.

Я хотел было сказать: «Ну и что? Я-то зачем вам нужен?» – но он уже прервал связь.

В голову пришла мысль, что негоже мне быть беззаботным. Жизнь полна непредвиденных случайностей. У Гробса я научился всегда иметь про запас альтернативное решение на тот случай, если что-то пойдет не так. Кроуб мог бы еще мне понадобиться, если вдруг Хеллер и Крэк, хоть и с горем пополам, но все же доведут свое дело до конца.

Одевшись и как следует вооружившись, я пошел по туннелю в ангар, чтобы высказать Фахт-бею кое-что напрямик. Ситуация изменилась, и ему уж пора бы об этом знать.

Он ожидал моего прихода в конце ангара.

– С каких это пор, – язвительно поинтересовался я, – несу я ответственность за все, что творится на этой базе?

– Это вы вызвали его сюда! – вскричал Фахт-бей. – Это вы приказали привезти его с Волтара. А теперь вот смотрите!

Кроуб, цепляясь ногтями за ангарную стену, повис на полпути к потолку. На полу же ангара, в пятидесяти футах под ним, четыре взбешенных пилота-убийцы и пятеро антиманковцев, задрав головы, осыпали доктора самой отборной бранью, такой, что даже я слышал впервые. Непечатной! Под сводами ангара от их голосов шум стоял просто невообразимый.

– Я не позволю им в него стрелять. Он всего лишь в двух футах от коробки стабилизации землетрясения, – объяснил Фахт-бей. – Если они попадут в нее, весь ангар провалится.

Вполне справедливо: небольшая коробка, которая обеспечивала невидимую стержневую балку способностью удерживать две стены на расстоянии, находилась как раз у его головы.

Мне не хотелось приближаться к пилотам-убийцам: их присутствие рядом, даже если они и спокойны, всегда граничит с довольно серьезной опасностью. А тут уж спокойствия им явно не хватало. Они орали во всю глотку и подпрыгивали.

Подталкивая меня рукой в спину, Фахт-бей заставил меня вступить на место происшествия.

– Что за дела? – обратился я к ним.

Со всех сторон на меня обрушился поток брани. И только с трудом мне удалось по кусочкам восстановить картину того, что случилось.

Доктор Кроуб стащил у охранника ключ от своей камеры, где ему полагалось изучать английский язык, и ночью потихоньку вышел оттуда, ранив штыком, взятым у охранника, спящего пилота-убийцу, доказательством чего служила резаная рана на его теле.

О боги! Кроуб явно был не в своем уме: напасть на пилота-убийцу!

Упорно и терпеливо я докапывался у них, дал ли сам Кроуб хоть какое-то объяснение этому нарушению кодекса хороших манер.

Пожалуй, если бы я мог добраться до сути, то конфликт этот еще можно было уладить.

Но никто на причинном уровне не располагал достаточной информацией. Собственно говоря, они так шумели, что вряд ли поняли, чего я хочу добиться своими вопросами.

Как подсказывала мне гениальная интуиция, оставалось только одно: расспросить доктора Кроуба.

Я взял небольшой бычий рог и, направив его вверх на Кроуба, прокричал ему первый вопрос:

– Почему вы решили порезать пилота?

Он теперь уже ухватился за ту самую балочную коробку и глядел на нас с высоты глазами обезумевшего фанатика. Голос его, доносившийся со стены, казался довольно тоненьким.

– Я только учил английский! – крикнул он вниз на своем неуклюжем волтарианском. – Я только делал то, что вы мне велели, офицер Грис.

Это вызвало еще больше ярости и богохульства там, где находился я. Поспешно я крикнул в ответ:

– Я не велел вам резать ничьих глоток!

– Вы задали мне тексты по психологии и психиатрии в качестве самостоятельного чтения! В них сказано, что человек обладает мозгом рептилии в нижнем среднем отделе черепа. Для меня это было новостью, и я только хотел убедиться! К чему весь этот демарш? Подняли бучу всего лишь из-за того, что кто-то старается выполнить свое домашнее задание.

Что ж, это звучало разумно. Правда, пилотам-убийцам и антиманковцам так не казалось.

– Вы дали ему книги, а в них он это и вычитал, – прорычал один из пилотов.

Я счел благоразумным сменить эту тему.

– Если мы спустим его оттуда вниз, то он сможет доказать вам, что это просто вопрос медицины – и только.

Они ополчились на меня. Я. встал спиной к стене и вынул бластик.

– Послушайте, – предложил я им, – почему бы вам не пойти в какое-нибудь местечко, посовещаться и успокоиться. Я спущу его вниз, и мы обсудим все по-человечески.

Они посмотрели на 800-киловольтный бластик. Потом подняли головы и глянули на Кроуба.

– Пока, – попрощался пилот-убийца.

И они ушли, еще кипя от негодования, оставив меня с Фахт-беем.

– Теперь можете спускаться! – крикнул я Кроубу.

– Не могу. Я наверняка упаду, – прокричал он в ответ.

– Мы натянем предохранительную сеть! – ободрил я его. – Держитесь!

Члены бригады обслуживания ангара во время этого спора попрятались кто где мог и вели себя совсем незаметно. Фахт-бей выгнал их из укрытия и заставил принести сетку. Они натянули ее под Кроубом.

– Можете теперь прыгать! – крикнул я ему, задрав голову.

– У меня руки не разжимаются! – прокричал он в ответ.

Я велел Фахт-бею и парням из ангара подождать и никуда не сходить с места, а сам по туннелю добрался до своего оружейного чемодана, выбрал игольчатую винтовку паралитического действия и вернулся назад.

Фахт-бей только раз взглянул на нее и стал протестовать:

– Не надо, не стреляйте туда! Вы можете попасть в коробку поддержания электронной балки, за которую он держится.

– Ты ставишь под сомнение мое мастерство стрелка, – сказал я ему ледяным тоном. – Из этой винтовки я могу за полмили попасть даже в певчую птичку. И чтобы я промахнулся с каких-то пятидесяти футов?

Я поставил винтовку на самую низкую мощность. Парни из ангара у предохранительной сетки закрыли головы руками. Фахт-бей убежал в караулку и выглядывал оттуда.

Став на колено, я упер винтовку в плечо и точно прицелился – прямо в правую руку Кроуба, вцепившуюся в коробку.

Я выстрелил.

Бах!

Коробка разлетелась!

Кроуб полетел вниз!

Обрушилось вниз и с десяток тонн скальной породы!

Во мраке ангара спиралью вертелись клубы из дыма и пыли.

Фахт-бей врубил сигнал общейтревоги.

Оглушительный звон!

Люди отовсюду устремились к орудиям.

Фахт-бей быстренько переориентировал их на аварийную операцию по устранению разрушений и спасению человеческих жизней.

Они принялись откапывать парней из ангарной бригады.

Кроуба обнаружили в сетке, куда он благополучно упал только для того, чтобы тут же быть заваленным камнями.

Очевидно, электронная коробка вышла из строя и балка перестала поддерживать стены, которым обеспечивала защиту от частых землетрясений, происходивших в этом районе, и плиты скальной породы отделились от старых сбросовых трещин.

Эти людишки подняли много шума из ничего. Ведь стены ангара, стояли нетронутыми, если не считать нескольких выбоин около ярда в диаметре. Оборудование вовсе не пострадало, если, конечно, не принимать во внимание предохранительную сеть. Даже никого не убило насмерть – только пара проломленных черепов, которые Прахду ничего не стоило залатать. Но каждый из них, проходя мимо, наделял меня совсем не заслуженным мною свирепым взглядом.

Я разобрался, в чем тут была причина. Портативный источник питания в игольчатой винтовке не перезаряжался уже два года, к тому же я установил его на низкую мощность и потому промахнулся мимо руки, попав куда-то чуть ниже. Мое искусство стрелка было тут ни при чем. Но никому не хотелось постоять и послушать мои объяснения.

Они меня сильно недооценивали. В конце концов, я же все-таки снял со стены Кроуба. Даже Хитрый Кролик – Багз Банни, и тот не смог бы сделать это лучше.

Глава 3

Я удалился в свою комнату после того, как, по некоторым замечаниям, стало ясно, что мешаю. Им нужно было отправить раненых в госпиталь, быстро отремонтировать балочную коробку на случай землетрясения, убрать с пола завалы мусора. В конце концов, эта ручная работа была не для меня, а они все же занимались своим профессиональным делом.

И вот именно в тот момент когда я наслаждался восхитительным обедом из cerkez tavugu – то есть вареной курицы по-черкесски с соусом из грецких орехов и красного перца, – поданным несколько измордованным, но очень подобострастным моим персоналом, Фахт-бей имел оскорбительную наглость опять потревожить меня звонком по переговорному устройству.

– Они готовы для совещания с вами, – сообщил он,

– Как-нибудь в другой раз, – сказал я.

– Тогда я проголосую за то, чтобы доктора Кроуба отправили в бункер дезинтегратора.

– Постой, постой, – заволновался я и стал быстро соображать. Я прекрасно отдавал себе отчет в том, что из-за Кроуба теперь хлопот не оберешься: он очень ценился в Аппарате. И этот пройдоха Хеллер мог еще как-то выпутаться, – а вдруг ему повезет, – и тогда моя голова будет в опасности. Неохотно я согласился:

– Ладно, сейчас буду.

Совещание происходило в помещении рабочих ангара. Мрачные лица собравшихся не предвещали ничего хорошего. Я вошел, сжимая в ладони бластик – рисковать мне совсем не хотелось. Садиться не стал: не то что бы мне не предложили, нет, – просто было вполне очевидно, что лучшего места, чем у стены, для спины не найдешь.

Доктор Кроуб находился у них в руках. В повязках – скорее всего наложенных им же самим – он скрючился на полу в окружении трех охранников, под дулами их пистолетов.

– Я за смертную казнь, – сказал первый пилот-убийца, которого Кроуб ранил штыком.

– Я поддерживаю, – сказал второй.

– Дело решено, – сказал капитан Стэбб. – Приговор: повешение на зубах, пока не упадет в котел с кипящим электронным огнем.

– Постойте, – вмешался я, – я не присутствовал при даче свидетельских показаний и не голосовал.

– Вы желаете взять его под свою ответственность? – вопрошал Фахт-бей.

По мне, эти ребята чересчур уж спешили. Зеленый свет осветительного плафона нисколько не добавлял веселья этому месту. Я лихорадочно размышлял. Фахт-бей предложил мне лазейку, но весьма скользкую. По волтарианским законам каждый, у кого хватает глупости взять на себя ответственность за осужденного, даже приговоренного к казни, может получить его в свое распоряжение. Именно так и удалось Аппарату собрать под своим крылом «казненных» преступников. Возникала только одна небольшая загвоздка: если такой преступник впоследствии совершал какое-то преступление, тогда того, кто взял за него ответственность – поручителя, – также могли обвинить в том же преступлении и в случае вынесения смертного приговора казнить вместе с преступником.

– Совершенно очевидно, – говорил пилот-убийца, раненный штыком, видимо, выступающий в роли председателя суда, – что вышеуказанный доктор Кроуб не пременно совершит еще какое-нибудь преступление против работников базы, какой бы тяжести оно ни было. В этом случае поручителя можно казнить по закону. Поэтому суд удовлетворяет его просьбу. Пусть все, кто «за», поднимут указательный палец правой руки. Решено. Вы поручитель, офицер Грис. Судебное совещание закрывается.

– Подождите! – вскричал я.

Они все вышли, включая охрану.

Это была судебная инсценировка!

О, какими же они оказались хитрыми (…)! Вероятность того, что доктор Кроуб выкинет еще какой-нибудь номер, не подвергалась абсолютно никакому сомнению. Я знал этого человека! Какой убийственный реванш со стороны пилота-убийцы! Я стал кандидатом в покойники и самым законным образом. И именно теперь, когда мне везде сопутствовала удача. Какой подлый удар!

Кроуб, припав к полу, взирал на меня блестящими черными глазками, видимо, соображая, во что меня превратить. «Надеюсь, не в паука», – подумалось мне. Терпеть не могу пауков.

Я раздумывал. Кроуб вжимался в пол.

Я вспомнил выражение лица, с каким взглянул на меня, уходя, тот убийца-пилот.

Я увидел висящую над койкой бухту проволочного троса, используемого для страховки.

Идея!

Я взял этот трос, обмотал им ноги Кроуба, тело вместе с руками, шеей и головой, и завязал тройным узлом, заделав концы троса в узел. Даже призрак не мог бы выбраться из этого плена. После этого я побежал к себе, достал из сейфа пятьдесят тысяч турецких лир – это примерно пятьсот американских долларов, – вернулся бегом назад и разыскал главного строителя. Показав ему деньги, я сказал:

– Хочу заключить сделку.

Как я и предполагал, он изумленно выпучил глаза. Я продолжал:

– Вы построите мне камеру, такую, о которой никто еще не слыхал, и тогда получите эти деньги.

Он хотел было выхватить их у меня, но я реагировал куда быстрее.

– Когда она будет сделана и пройдет испытание, – заявил я.

– Несколько тысчонок вперед, – потребовал он. Я отсчитал десять тысяч лир и подал ему, сказав:

– Остальное – по исполнении плана. Он взялассигнации и поинтересовался:

– А где же он, этот план?

Одну маленькую деталь я все же упустил. Поэтому, усевшись рядом с похожим на кокон Кроубом, я стал рисовать план.

Такими вещами можно увлечься и забыть обо всем на свете. Начав рисовать, я просто не знал, когда остановиться, все думал и думал, каким еще способом он мог бы выбраться наружу. Но наконец я закончил, и если я сам говорю, то поверьте: это был просто шедевр!

В самом конце коридора арестантской находилась большая камера, которая никогда не использовалась. Поперек коридора, перед входом в камеру, я хотел установить лист бластонепроницаемой стали, глубоко заделанный в каменные стены, с пуленепробиваемым смотровым окошком. Дверь в этом заграждении открывалась бы только посредством комбинационного замка. За стальным листом располагалась бы обычная тюремная решетка с дверью.

Между двумя непроницаемыми преградами я хотел поместить систему лучевой сигнализации: если кто-нибудь оказался бы внутри, по всей тюрьме поднялся бы звон. Далее, не исключалась возможность того, что Кроуб сможет уговорить охранника, что он уже и сделал однажды. Поэтому я не хотел оставлять никаких путей сообщения через эти преграды. Для этого требовалось пробурить новое вентиляционное отверстие прямо вверх до выхода на воздух и замаскировать его за скалой на склоне горы.

Кроуб мог бы, вероятно, попытаться пролезть через эту шахту наружу, поэтому требовалось снабдить ее острыми костылями, способными пробороздить любого, кто попытался бы это сделать. Кроме того, в шахте предполагалось установить взрывные заряды с проволочными силками, способные разнести на кусочки любого, кто попытался бы взобраться по вентиляции вверх. Я также предполагал перекрыть внутренний и наружный выходы шахты пилообразными лучами. Таким образом, Кроуб не смог бы вступить в сообщение ни с кем в этом камерном блоке. Воздух мог поступать нормально, но человеку выбраться из заточения было не суждено.

Теперь что касалось питания: я разработал устройство, проходящее через лабиринт с пятнадцатью поворотами. Когда положишь на блюдо еду, оно на антигравитационных импульсах должно было всплывать над полом и скользить по антигравитационным роликам через все эти повороты. Более того, блюду пришлось бы пройти через пятнадцать герметически закрытых дверей, на каждой из которых имелся бы детектор, различающий присутствие живого существа, и если бы что-нибудь живое попыталось в нее протиснуться, дверь оставалась бы закрытой.

Пока все получалось превосходно.

Освещение в этом месте не зависело бы ни от какого участка базы. Единственным источником энергии были бы автономные энергомодули, подзаряжаемые от солнца у входа в вентиляционную шахту.

Теперь о самой камере. Будучи довольно вместительной, она была рассчитана человек на пятнадцать. Поэтому необходимо было убрать эти каменные нары. Кроуба нужно было заставить учиться, поэтому их требовалось заменить столами и полками для книг. Кроуб находился в ужасающем санитарном состоянии, поэтому я запроектировал пульверизаторы и водосток с таким расчетом, чтобы всю камеру можно было промыть, нажав лишь на кнопку дистанционного управления – при этом автоматически закрывались бы только книжные полки.

В процессе проектирования я учел в своем плане и туалет с проточной водой, хотя и подозревал, что Кроуб им не воспользуется. Однако тогда он не мог бы пожаловаться в департамент санитарии Волтара, что его оставили без нормальных человеческих условий.

Затем я включил сюда и постель. Из нее получился шедевр. Если бы Кроуб чересчур возбуждался и метался по камере, то в следующий раз, когда он ложился бы на нее, зажимы запирались бы и держали его в постели до тех пор, пока кто-нибудь не пришел бы и не дал ему наркоз.

Как я уже сказал, из постели получился настоящий шедевр. Я с гордостью взирал на нее.

– На это уйдет не меньше недели, – заявил начальник строительного отдела.

Я растерянно заморгал. Что я буду делать с Кроубом неделю? Я не мог заставить себя ничего изменить в этом плане.

– Четыре дня! – строго сказал я.

– Четыре дня и вдобавок еще десять тысяч лир, – торговался он.

Я застонал. Нет, изменить этот план я не мог, ни за что на свете! Слишком он был хорош. А, была не была. Лир этих я всегда мог достать сколько угодно.

– Идет, – согласился я. – Только сразу же приступайте.

Я отволок Кроуба в одну из множества незанятых камер, втащил его на нары и вынул свое оружие, чтобы лежало наготове, под рукой. И на протяжении последующих четырех дней я находился при нем, охраняя его среди воя бурильных машин и ужасного лязга металла, разносившихся по всему отделению.

Ох, тяжек долг служения в Аппарате!

А Кроуб все эти четыре дня полеживал себе в своих путах да злобно таращился.

Глава 4

Ох и рад же я был, когда смог наконец расплатиться за сделанную работу сполна – уже чуть ли не с радостью расставаясь с обещанными лирами.

Четырехдневное пребывание под пристальным злобным взглядом подействовало на меня угнетающе.

Поставив четырех охранников в камеру все еще связанного по рукам и ногам доктора Кроуба с приказом держать его голову под прицелом бластеров, я энергично приступил к делу. Я принес большущий ящик с аварийным рационом питания для космолетов – ведь кто знал, сколько Кроуб тут еще проторчит, – и бросил его посреди камеры. Проверив предоставленное ему оборудование для обучения языку, я убедился, что этого достаточно, чтобы обучить английскому даже идиота, и расставил его на столе.

Тут я, как и прежде, подумал, что ему для изучения языка может еще не хватать подходящего стимула. Он проявил интерес к первым двум текстам. Учитывая это, я откопал у себя все, чем мог поделиться, по темам психологии и психиатрии. Это было довольно забористое чтиво, куда включались: «Психология управления» – все о том, что человек – это паршивое, вонючее (…) животное, настолько извращенное и одержимое бессознательными страстями, что совершенно не способно мыслить разумно и потому им на каждом повороте нужно управлять с помощью дубинок; «Иррациональная психиатрия» – все о том, как с помощью убийства лечить людей; «Психология женщин, или как завлечь вашу жену и любовницу в постель вашего лучшего друга»; «Психология ребенка» – все о технике превращения детей в извращенцев; «Психиатр на кушетке» – семьдесят семь необычных советов, как заниматься сексом с животными; знаменитая книга доктора Кутцмана «Психиатрическая нейрохирургия» – все о том, как покончить со всеми возможными функциями мозга; «Психиатрическое рагу» – авторитетные советы о том, что делать с людьми, когда их превратили в овощи по новейшим методикам, одобренным продовольственно-лекарственным управлением. Я включил в это чтиво еще более жизненно важные тексты – все они были стандартным и одобренным цензурой материалом по этим профессиям. Они непременно должны были побудить Кроуба бешено наброситься на чтение на английском языке.

Я тщательно проверил камеру: побег или проникновение исключались; тем, кто находился снаружи, не представлялось никакой возможности связаться с тем, кто находился внутри, и наоборот.

Я вернулся назад и перед лицом стоявших наготове охранников прожег узел маленьким дезинтегратором и стал сматывать трос с его головы. Когда рот его освободился, Кроуб заявил:

– За это я буду преследовать вас по закону!

Это меня совершенно сразило! Я-то спасал ему жизнь, стал даже ради него поручителем, жизнь свою поставил под угрозу, а он?.. Но затем я стал понимать: Кроуб-то ведь, может, и доктор, но в законе не смыслит ни уха ни рыла. Не знал он того, например, что я мог бы прикончить его сейчас без всякой возможности с его стороны преследовать меня по суду. Далее, если он так плохо разбирается в законе, то не разбирается и в чинах или в том, насколько важен мой пост. Я признал, что мне лучше достать и показать ему нужную книгу, прежде чем я займусь дальнейшей его распаковкой.

Рядом находилась библиотека персонала. Я зашел, посмотрел: длинная, вся запыленная полка – видимо, десятки лет никто не интересовался этими книгами. Я дунул на них и, когда прекратился мой кашель, стал читать их названия. Одно многотомное издание! Свыше сорока томов, очень солидных. Название всей подборки «Объединенное и законченное краткое руководство по Конфедерации Волтар, включая Космические кодексы, штрафные кодексы, отечественные кодексы, королевские указы, королевские приказы, королевские процессуальные нормы, королевскую родословную, королевскую преемственность, дополненные таблицами и биографиями, обычаи двора, история двора, королевские пожалования земельных наделов, права аристократии, планетарные районы ПО планет, местные законы, местные обычаи, аристократические привилегии и прочие вопросы». Вот это да!

Сообразив, что это до смерти испугает Кроуба, я быстро погрузил весь многотомник на тележку, прикатил ее в новую камеру и поставил книги на полки. Зачем заниматься трепом? Пусть сам отыщет причины, отчего он такой неблагодарный!

Я отправился за Кроубом. Он так злобно глазел на меня, что я принял решение не рисковать и не распутывать его до конца, а бросил его на тележку и покатил в камеру.

– Выберетесь отсюда, – сказал я ему в камере, – когда будете знать английский и согласитесь подчиняться моим приказам!

Я ухватился за свободный конец троса и рванул изо всей силы. Кроуб завертелся как волчок. Тело его даже жужжало – настолько быстро оно вращалось.

Я вытолкал тележку ногой из камеры и запер за собой дверь. Затем захлопнул новую коридорную дверь из армированной стали и набрал комбинацию на замке, которую знал только я один. Теперь никто не мог туда войти. А Кроуб – выйти.

Я порывисто и с облегчением, вздохнул. В свое время, если понадобится, я буду располагать секретным оружием против Хеллера. Лишь только замечу, что силы его восстанавливаются или что дела его в Штатах пошли на поправку, я запущу смертоносного Кроуба. А до этой поры и он в безопасности, и я.

Я глянул в смотровое окошко. Доктор уже распутался и смотрел на книжные полки. Как я и надеялся, интерес его ожил. Он выбрал «Психиатрическое рагу».

Шагом веселым и небрежно развязным я пошел восвояси.

Жизнь еще раз повернулась ко мне приятной своей стороной.

Глава 5

После восхитительного завтрака, поданного Карагезом и официантом, передвигавшимися по комнате только на коленях, я решил, что неплохо бы мне теперь понаблюдать за Хеллером и Крэк, чтобы лишний раз убедиться в несостоятельности их дел.

С кувшином горячей сиры я развалился в уютном кресле, включив перед собой оба экрана.

Хеллер за столом своего кабинета в Нью-Йорке работал над длинной цепочкой цифр, решая всевозможные уравнения, в основном химические. Угрозы тут не было никакой: он мог их решать сколько угодно до тех пор, пока не обрушатся небеса, и это нисколько не потревожило бы планету.

Я поинтересовался делами графини Крэк. Она находилась в секретарском кабинете, и дверь, ведущая в офис, была закрыта. На обоях по всему кабинету красовались хороводы резво танцующих амуров. Но совсем не на это смотрела она с таким любопытным вниманием. Смотрела она на кота. Стоя на коленях, она учила его прыжкам назад через голову. Он очень старался, чтоб получалось правильно.

– Главное здесь – элегантность, мистер Калико, – говорила она ему. – А ну-ка повторим еще. Ступайте небрежно – раз, два, три, четыре, – ни о чем на свете не заботясь. Теперь – хоп! Это зрителей застает врасплох. Так. Пройдемся еще: раз, два, три, четыре…

Но если дела ее состояли лишь в этом, то здесь мне, уж точно, ничто не грозило.

Кот, видимо, сделал идеальный прыжок. Графиня Крэк приласкала его, и он замурлыкал.

– Ладно, – сказала графиня. – На сегодня достаточно акробатики. Повторим-ка теперь вчерашний урок. А ну, принеси мне газету.

Она чуть-чуть приоткрыла дверь. Оказывается, не таким уж он был и умным – ему открывали дверь, как будто сам он не мог.

Мистер Калико вышел в соседний кабинет и вспрыгнул на табурет возле бара, где лежала кипа газет. Одну он схватил зубами за край и, вертя головой, осторожно стащил со стойки. Газета шлепнулась на пол. Кот соскочил с табурета, снова взял ее зубами за уголок и, шагая зигзагами из стороны в сторону, протащил ее через дверь кабинета.

Графиня закрыла дверь и, став на колени, сказала:

– Прекрасно. Теперь поверни ее так, чтобы можно было читать.

Кот зубами и лапами развернул для нее газету. Впрочем, собственно, не газету, а скорее журнальчик – еженедельник новостей «Гибель нации». Коту, я так думаю, нравилось острое чтиво.

Но не пошло оно гладко: графиня чуть вздрогнула и отпрянула. Рассеянно поласкав кота, она наклонилась вперед и стала читать на первой же полосе:

«НЕ ГРОЗИТ ЛИ МИСС АМЕРИКЕ ИЗНАСИЛОВАНИЕ СО СТОРОНЫ ВУНДЕРКИНДА?

Сегодня этот исследовательский вопрос горячо волнует экспертов по изнасилованиям.

После захвата Атлантик-Сити известным всем Вундеркиндом над обществом, точно ядерный гриб, навис вопрос: не опасаться ли царствующей Мисс Америке, прошлой осенью коронованной в Атлантик-Сити, сексуальных посягательств с его стороны?

Многие специалисты предсказывают, что теперь, когда Мисс Америка стала легкой добычей в его владениях, Вундеркинду не совладать со своими страстями.

Другие же, указывая на параметры ее фигуры, настаивают на том, что ни один сексуальный, горячий, нормальный мужчина не смог бы противиться ее прелестям.

Являясь не меньшим авторитетом, сам пресс-атташе Мисс Америки заявил: «Мы постарались скрыть от него ее фотографии и снабдили ее постелью, где двум не улечься, но многие полагают, что ранней потери невинности не избежать»».

Сопровождалось все это фотографией на полстраницы, изображающей во весь рост полунагую блондинку, соблазнительно выставившую напоказ голые ноги – по ярду каждая.

Графиня уселась поудобнее, разглядывая фотографию. При этом она, бормоча, причитала:

– Ой, беда, она же и правда красивая. Ой, беда, а мы-то ведь даже еще не женаты!

Крэк вдруг сложила журнал и сунула его под ковер.

– Кот! – приказала она. – Вызови Мамми!

На столике возле кушетки стоял телефон. Кот прыгнул и оказался рядом. Я изумился: как? Кот пользуется телефоном? Но тут я увидел, что вовсе тут нет ничего замечательного. Телефон представлял из себя микрофон с громкоговорителем для двусторонней связи, проще же – селектор. Требовалось только нажать на кнопку, и слышался гудок. На панели имелся ряд кнопок, и стоило только нажать на одну из них, как автоматически набирался весь номер. С этим мог справиться кто угодно. Всего лишь две кнопки.

– Президент и главный управляющий Бумп слушает, – заговорил селектор.

– Мяу, – ответил кот. «Ну, слава Богу, – подумал я, – хотя бы „привет“ он сказал не так, как у нас на Волтаре, и то хорошо». Иначе они бы, уж точно, нарушили Кодекс!

Погладив кота и присев на кушетку, графиня заговорила:

– Привет, дорогая. Это я, Рада. Я насчет того ужина, на который ты приглашала нас на этой неделе. Так вот, я звоню, только чтобы сказать, что Джеттеро ужасно занят и никак не может приехать в Атлантик-Сити.

– О, я страшно сожалею.

– Как дела, дорогая? – спросила Крэк.

– Просто прекрасно, – ответила Маммй. – Эта (…) мафия подстраивала выигрыши на всех игорных приспособлениях и выплачивала их только своим людям. Но мы резко изменили эту политику и даем выигрывать только любимцам публики: красивым девушкам, с которых мы можем делать красивые фотоснимки, и прочим им подобным. Видела бы ты, как они повалили к нам в казино.

– Так-так, – проговорила графиня. – Значит все правильно. Не жди нас, дорогая. Приезжай в Нью-Йорк в любое время. Пока. – Она сделала знак коту, и он ударил по кнопке разъединителя. – Хм-м, – продолжала она, обращаясь к коту, – тут, мистер Калико, нужно крепко подумать. На сегодня ваше обучение окончено.

Она некоторое время посидела просто так, ни на что не глядя. Затем тронула волосы, пригладила брови, поправила свой дорогой костюм и вышла в кабинет, где уселась в кресло напротив Хеллера.

Он почувствовал ее присутствие, поднял голову и улыбнулся.

– Дорогой, – обратилась к нему графиня, – все же каковы твои планы относительно нашего возвращения домой?

Я вздрогнул, ибо знал, что у нее на уме: эти «королевские» фальшивки. Она полагала, что не выйти ей замуж до тех пор, пока не будут представлены эти бумаги и не подписан ее документ. И уж самое последнее, чего мне хотелось, – это чтобы что-то их вдруг подтолкнуло к завершению миссии «Земля». Они ведь могли подвести меня под расстрел! Если бы только заставить ее осознать, что обнаружение этих подделок ей тоже грозит расстрелом… Но я не осмеливался говорить ей об этом.

– О, виноват, дорогая, – принес извинения Хеллер. – Боюсь, что не очень-то точно рассказал тебе о своих планах. Видишь ли, я должен привести эту планету в такое состояние, при котором возможна дальнейшая ее жизнь. Первое, что им нужно, – это топливо, которое не загрязняет среду. Нефтяные компании настаивают на том, чтобы все потребляли химическое горючее, которое дымит и выбрасывает в атмосферу ядовитые газы и сажу. Пока у них не будет лучшего источника энергии и пока он не заменит им старые, бесполезны любые попытки спасти эту планету. Кроме того, чтобы строить в нужных масштабах и кормить население, нужно топлива больше, чем они сейчас производят. К тому же топливо из месяца в месяц дорожает, и эта дороговизна приводит к инфляции. Итак: пункт «А» – они все больше разводят грязь и, пользуясь грязным топливом, все больше лишают себя здорового чистого воздуха; «Б» – природного топлива им уже не хватает, и они не умеют строить дешевые установки для очистки сточной воды; и «В» – они не способны контролировать свою экономику, потому что их топливо стоит чрезмерно дорого.

Итак, уже этого одного достаточно, чтобы они вылетели в трубу, если только не научатся пользоваться правильной технологией.

– Так-то оно так, – сказала графиня Крэк, – но что ты намерен делать для нашего возвращения?

– А, ты имеешь в виду, в чем состоит моя ближайшая программа? Вот она. Первое: они не желают слушать тебя, если ты не имеешь диплома. И скоро я должен его получить. Второе: я разрабатываю карбюраторы и виды горючего в рамках возможности научного использования собственно данной культуры и должен справиться с этой задачей. Третье: мне нужны споры для очистки атмосферы планеты от частиц и отравляющих газов. Я попросил у Гриса целлолога, и Кроуб, как ты сказала, учит сейчас английский и скоро будет у нас, так что все путем. Четвертое: мне нужно еще кое-что сделать, чтобы помешать затоплению континентов наводнениями. И пятое: чтобы наладить такое масштабное мероприятие, как планетарная конверсия топлива, потребуются миллиарды долларов.

– Разумеется, дорогой, – согласилась графиня Крэк. – Все это мне очень интересно. Но скажи на милость, что именно ты делаешь сейчас, чтобы мы возвратились домой?

Хеллер поглядел на нее немного обиженно.

– Как раз сейчас я составлял список атмосферных загрязнителей, в каком количестве они в настоящее время содержатся в воздухе. Это двуокись углерода, двуокись серы, углеводороды, окиси азота и частицы от различных источников сгорания. Видишь ли, от них не только становится все труднее дышать, они создают преграду солнечным лучам. Они также удерживают лучи, отражаемые от поверхности Земли: возникают одновременно явления потепления и охлаждения. Таким образом постепенно на протяжении прошлого века на планете происходило потепление климата, и это связано с ростом индустриализации. Однако главная опасность заключается в том, что эти частицы мешают образованию достаточно крупных капель воды, и поэтому дождь становится все более редким явлением. Засуха – один из факторов, снижающих способность к поддержанию жизни…

– Это очень впечатляет, Джеттеро, и я очень рада, что ты меня просветил. Но если говорить об этом, держа, так сказать, нос по ветру, что бы ты мог прямо сейчас сделать, чтобы ускорить выполнение своей программы? На какую жизненно важную точку ты мог бы нажать?

– Ну, полагаю, мне следует подумать, как разжиться деньгами. Если Изя не выкарабкается, то мы потеряем и эти конторы.

– О, Джеттеро. Я могла бы купить что нам нужно с помощью своей кредитной карточки.

– Э, боюсь, нам потребуются финансы, далеко выходящие за пределы ее возможностей, – миллиарды. Мы должны построить завод по производству спор. Мы должны вызволить корпорацию «Крайстер Моторс» из лап налоговой службы и наладить на ней производство карбюраторов нового поколения. На такие дела, уж поверь мне, потребуются миллиарды и миллиарды.

– Но больше никаких операций в Атлантик-Сити! – с весьма решительным видом провозгласила Крэк.

– О, дорогая, что ты – конечно, нет! – заверил графиню Хеллер, изобразив испуг.

Она постучала пальцем по краю стола и продолжала:

– Планы осуществляются, когда хотя бы понемногу, раз за разом, над ними работают. Тебе, чтобы делать свои миллиарды, не обязательно ждать окончания университета. – Она энергично погрозила ему пальцем. – Я думаю так, Джеттеро: пора тебе взяться за дело как следует и миллиарды эти сколачивать безотлагательно. И делать это таким образом, чтоб тут не были замешаны никакие мисс Америки! Ни одной-единственной!

Меня разобрал смех. Да, верно, она подталкивает его к действию. Но после недавнего его фиаско я вовсе не опасался, что он вдруг объявится с целой кучей денег. Все заработанные им до сих пор деньги были выигранными, и он лишь благодаря удаче заполучил их. Крупные финансовые операции – это совершенно иная разновидность убийства. Убийцы там носят цилиндры, они очень вкрадчивы и хитры и коварно, по-тихому, стреляют через столы. Это было совсем не в его компетенции. Здесь он, по-моему, не имел ни малейшего шанса.

Миллиарды – держи карман шире!

Куда им, любителям, до меня, профессионала, только что провернувшего такую удачную операцию!

Я зарядил установки кассетами и накинул на них одеяло. Пусть подождут. У меня имелись и собственные яркие виды на будущее. Мэдисон уже делал свою работу, а Кроуба я держал про запас. И однажды, когда Хеллер и Крэк набездельничаются вдосталь, их настигнет приказ от Ломбара – пора, мол, уже на заклание.

Мне же давно пора подышать свежим воздухом и увидеть, каков там денек, еще раз!

Глава 6

На дворе стоял сильный холод, но при этом день – был ярким и солнечным. Кусты, закутанные на зиму, стояли как покойники в саване, а певчих птиц как ветром сдуло. Прекрасно!

Я развел руки в стороны, глубоко вдохнул… и замер как стоял, разинув рот от изумления: что там, во дворе, – локомотив?

Автомобиль!

Я с шумом выпустил воздух из легких. Боги мои, велик, ничего не скажешь! Загородил собой все ворота. Спереди – вертикальные хромированные предкрылки изготовленной по специальному заказу решетки радиатора напоминали скотосбрасыватель на поезде.

Я поспешил к лимузину, заходя с одной стороны, чтобы полюбоваться им в профиль.

Длиной – с полквартала!

Черная краска немного тусклая, но какие линии! Классика! На дверце распростер крылья алый рогатый орел с бешеными глазами.

Да, сильное впечатление!

Я поспешил обогнуть машину, чтобы глянуть с другой стороны. Такой же орел!

Я открыл заднюю дверцу. Сколько пространства! С другой стороны, по всей длине – нечто вроде койки. Спинка переднего сиденья – металлический стержень. Полевой радиотелефон – в выступе. Вся внутренняя обивка темно-красного цвета – ткань и искусственная кожа.

Я отошел назад. Значит, вот каков он, «даймлер-бенц» 1962 года, выполненный по спецзаказу! Я постучал по стеклу. Пуленепробиваемое!

Я отошел еще дальше. И тогда увидел: под большущим красным орлом золотыми буквами выведено мое имя: «Султан-бей».

Великолепно!

Чей-то знакомый смешок вдруг нарушил спокойствие этого дня. Я резко обернулся. Там стоял какой-то беззубый старик с носом, похожим на птичий клюв, в форме шофера коричневато-оливкового цвета, которая была ему велика.

Из помещения прислуги вышел таксист и, сияя улыбкой, поинтересовался:

– Ну как, нравится?

– А что нужно здесь этому старикашке? – спросил я его.

– А, этому? Это Терс. Он приехал с машиной. Служил шофером при генерале и при такой безработице уже более четверти века не имеет работы. Он пригнал ее сюда из Стамбула.

Терс? Это на турецком означает «невезучий», или «незадачливый». Я надеялся, что оно не связано с людским именем моего таксиста, Деплор. Не хотелось мне иметь каких-либо дел с незадачливой Судьбой.

– Да вы только взгляните на эту красавицу! Здорово они ее отремонтировали, ведь верно? Настоящий «даймлер-бенц», возможно, единственный в своем роде, оставшийся в этом мире. Уж ни с чем не спутаешь! Подходит вам, как руке перчатка. Смотрите, даже имя ваше на дверце, – это я попросил их сделать, – здоровенными буквами, в золоте. Будут знать люди, кто едет, уж поверьте мне, будут!

Он перебежал на другую сторону и нажал на рожок. О, с виллы чуть крышу не сдуло.

– А теперь вот что, – продолжал мой таксист. – Я велел Карагезу срубить пару кустов, чтобы машина могла заехать во двор и при этом не мешать другим автомобилям въезжать и выезжать. Так что пусть вас не беспокоят ее размеры. Кроме того, вы не хотите, чтобы люди ее видели. С ней вы большой человек! И если вы поставите ее вон там, ее все будут узнавать, когда она поедет по дороге. Говорю вам, не у каждого есть такая машина! Влезайте-ка, попробуйте, какое у нее заднее сиденье!

Я так и сделал. Он же влез на переднее, захлопнул дверцы и заговорил со мной доверительным тоном:

– Теперь у нас общее дело. Вам нужны были женщины. Нет такой женщины в мире, которая могла бы устоять перед этой машиной. Я прав?

Я допустил, что, возможно, он прав. Машина, уж точно, была велика и производила сильное впечатление.

– Я все обдумал. Поскольку машина генеральская, мы должны отнестись к этому как к воинской операции, к боевой кампании. Она ему и служила для этого. Вот почему сбоку имеется выступ, на котором вы можете спать. Потом, во время военной кампании расписание – это все, поэтому давайте-ка сверим наши часы.

Мы так и сделали. Меня начинало охватывать возбуждение.

– Теперь так, – продолжал он, – каждый вечер я приезжаю на виллу в своем такси ровно в шесть часов, паркуюсь вон там, сажусь вместе с Терсом в лимузин, и мы уезжаем за женщинами. Возвращаемся где-то в восемь тридцать.

– Почему так долго?

– Поиски женщины, время на ее уговоры, время на поездку туда и обратно. Нам придется мотаться по всему Афьонскому плоскогорью, ведь мы же не собираемся использовать женщин повторно. Вы, что ни вечер, захотите ведь новую.

– Продолжай, продолжай, – сказал я, чувствуя, как у меня разгорается аппетит.

– Мы не въезжаем в эти ворота: женщины стали бы жертвой сплетен. Нет, мы паркуемся у дороги, под кедром. Вы знаете это место, отсюда – несколько сотен футов. Потом, когда все готово, я сигналю в рожок – вот так. – Он нажал на него, и курица во дворе с испугу взлетела вверх. – И вот, чуть заслышав сигнал, – разъяснял мне таксист, – вы сразу же прибегаете к нам. Я знакомлю вас с женщиной, возвращаюсь сюда, беру свою тачку и уезжаю. Вы с этой женщиной делаете что хотите, – он похотливо осклабился, – и, закончив, просто идете назад, а уж старик отвозит ее домой. А ну-ка сверим часы еще раз – для пущей надежности. Ведь женщина воспылает к вам страстью, и вы не должны заставлять ее ждать. Обещаете?

– О, уж ждать я ее не заставлю, – пообещал я ему и снова с готовностью сверил часы.

– Вот еще что, – спохватился таксист. – Дайте-ка мне двести тысяч лир, чтоб я сегодня же вечером мог достать вам бабенку.

– Двести тысяч лир? – изумился я. – Да это же две тысячи долларов! В борделях Стамбула за эту цену меня снабжали бы женщинами целый год!

– Нет, нет. Вы не понимаете. Дело тут в качестве. Ведь эти женщины не проститутки, сэр, нет! Это девчонки, старающиеся заработать себе на приданое. Если им предложить достаточно много, даже самая пылкая и красивая будет слюни пускать, чтобы их заработать. Ведь это значит, что тогда они смогут удачно выйти замуж. За такие-то деньги они стаями будут слетаться! Самые что ни на есть смазливенькие бабешки на многие мили вокруг рады будут поскорее сорвать с себя и чадру, и халат и оказаться под вами. Худенькие, пухлые, высокие и маленькие, и что ни вечер – все новая. Вы только представьте! Прекрасная, страстная женщина, нагая на этом уступчике, бедра ее подергиваются, она простирает к вам руки, прося, умоляя…

Я влетел в дом, вынул из сейфа двести тысяч лир и, уложив их в большой мешок, вернулся назад. Таксист в него заглянул и довольно кивнул. Старик же шофер рассмеялся недобрым смехом.

– Увидимся, когда просигналю в рожок! – проорал мне Ахмед, и такси его скрылось из виду.

Я с нетерпением ждал.

Глава 7

Время уже подошло к восьми тридцати. Никакого сигнала.

Я ожидал во внутреннем дворике, снедаемый нетерпением. Снова и снова я поглядывал на часы: восемь тридцать одна с секундами.

Машина отправилась точно по расписанию, плавно выехав на дорогу и медленно ускользая в вечернюю даль.

Восемь тридцать две. Никакого сигнала.

Я начал вышагивать по двору. Кровь разыгралась, а тут еще эта задержка, из-за которой я должен страдать.

Восемь тридцать шесть. Никакого сигнала.

Я зашагал быстрее.

Это уже было жестоко. Кое-где начинало побаливать.

Восемь сорок шесть. Никакого сигнала.

Ну, что там могло их задержать? Девушка, что ли, отказала? Эх, знала бы она, что у меня за штука от Прахда – ни за что бы не отказала! Может, стоило дать Ахмеду портрет этой штучки? Да ладно, ничего. После этого раза о ней везде разойдется слух!

Восемь пятьдесят одна. И все еще никакого сигнала!

Я стал покрываться потом. У меня задрожали руки.

Восемь пятьдесят девять. Никакого гудка!

Девять часов ровно.

Рожок!

Его звук был подобен землетрясению!

Я выбежал со двора, словно лошадь из загородки в начале забега.

Но беговые лошади обычно не натыкаются на ослов и верблюдов с их погонщиками. Я же наткнулся. По какой-то причине крестьяне, что жили вдоль дороги, наверное, решили, что это автострада высшего класса. Караван за караваном с фонариками, качающимися в лунном свете, забили всю магистраль еле передвигающимися и дурно пахнущими животными. Погонщики отгоняли меня палками, а один верблюд даже хотел укусить. Спасаясь от задних копыт осла, я юркнул в канаву и завертел головой, отчаянно ища «даймлер-бенц». Обеспокоенный, я снова ринулся вперед, угрожающими криками сгоняя с пути животных.

Недалеко от кедра я столкнулся с Ахмедом. Он остановил меня. Светила луна. С дороги мне было хорошо видно машину и даже орла на дверце. Внутри горел свет, показывая, что там кто-то есть.

– Почему задержались?! – рявкнул я, стараясь освободиться от него и устремляясь к машине.

– Она еще девушка. Еще не была с мужчиной. Робела. Когда мы приехали с ней сюда, пришлось снова ее уговаривать. Мы с Терсом сделали все, чтобы не дать ей сбежать. Но мы ее убедили. Дайте-ка я вас представлю.

Он подвел меня к машине. Я оттеснил с пути любопытствующего верблюда, открыл дверцу и заглянул в салон.

На выступе, облокотясь на руку, еще с чадрой на лице, в тусклом свете потолочных огней лежала, укрывшись своим плащом, женщина.

– Бланк-ханим, – сказал Ахмед. – Это Султан-бей. – Он наставил на нее палец: – Помни, что я тебе говорил, и будь умницей. Доставь ему удовольствие, слышишь?

Глаза под чадрой были огромные, как два блюдца. Я слышал, как она конвульсивно сглотнула. Это был добрый знак.

Я стал влезать в машину, но верблюду показалось, что на мне съедобный фрак, и он потянул меня назад. Я завертелся, стараясь освободиться, замахнулся на него кулаком, но рядом стоял осел, и я передумал.

– Влезайте, влезайте! – поторапливал меня Ахмед. – Не стесняйтесь. Она вся ваша!

– Убери отсюда эту скотину! – прокричал я ему. – Мне не нужны никакие зрители. И сам тоже убирайся! Я стеснительный!

– Ну, если вы так говорите, то ладно, – сказал Ахмед. Он помог мне забраться в машину и захлопнул дверцу.

К сожалению, когда он хлопнул ею, боковая занавеска закаталась кверху. Я повернулся, чтобы крикнуть ему: поаккуратней обращайся с машиной, болван, – но глаза мои упирались в верблюжью морду. Я попытался опустить занавеску – разошелся нижний зажим. После пары попыток я бросил это занятие. Плевать на верблюдов, когда есть дела поинтересней!

Черные омуты страсти или ужаса – я не трудился решать, чего именно, – напоминали мне женские эти глазищи. Грубым рывком я сдернул с ее лица чадру и услышал: «О Аллах!»

Она была прекрасна. Я стал вылезать из своей одежды.

– О Аллах! – повторила она.

В окно что-то стукнуло. Я свирепо поднял голову. На меня уставилась морда осла.

Я опустил окно и хлопнул его чадрой, которую еще держал в руке. Он оглушил меня своим ревом, но не ушел. Плевать на него! Я навалился на женщину.

– О Аллах! – прокричала она. Лимузин закачался на рессорах,

– О-о-о Аллах! – выкрикивала женщина.

Весь освещенный луной мир закружился и завертелся в моих глазах.

Я услышал свистящий звук. Прислушался. Поднял взгляд на окно: снаружи в него заглядывали осел и два верблюда. Я прикрикнул на них. Они отбежали. Но свист продолжался. Я понял, что это спускает шина. Плевать я на нее хотел!

Еще раз машина пошла раскачиваться на рессорах. Из нее на дорогу летел женский голос: «Я тону! Я тону!» – и животные шарахались в сторону.

К машине приблизился погонщик верблюдов, увидел, что рессоры раскачиваются, сунулся к окну и сказал: «О Аллах!»

Я снова поднял глаза и увидел, в чем тут проблема: горел еще верхний свет. Я протянул руку и остервенело ударил по выключателю. Свет тут же погас.

Погонщик верблюдов поднял фонарь, и вновь салон лимузина залило светом. Я запустил ему в рожу плащом женщины и снова занялся делом. За скрипом рессор мне слышался его разговор снаружи. Плевать мне на них!

– О-о-о-о А-а-а-лла-а-а-ах! – высоким голосом прокричала женщина.

Было темно, было тихо. Мне почудилось – что-то позванивает. Я выглянул из окна. Там стояли ослик и три верблюда. Они жевали тот самый плащ и при этом позвякивали уздечками. Его пытался у них отнять погонщик верблюдов, уже совершенно другой. Ему это удалось. Он сунул его под мышку и зашагал прочь. Осел же и три верблюда скопом полезли носами в окошко машины. Я слишком устал, чтобы вмешиваться в их дела. Перебравшись через спинку сиденья, я вышел с другой стороны машины, но позабыл заправить ремень и потому споткнулся, наступив на его конец. Я ходил, спотыкаясь, вокруг машины, пытаясь криком и жестами отогнать непрошеных зрителей. Они не обращали на меня внимания. Тогда я пожал плечами: пусть себе смотрят, раз их к этому тянет, ведь все было здорово.

Откуда-то появился Терс и разразился своим нехорошим смехом. Но даже это не смогло меня разозлить. Он увидел, что шина спустила, и, достав насос, накачал ее. Затем уселся за руль, еще раз злобно рассмеялся и покатил прочь.

В заднем окне, освещенном луной, я видел глядящую на меня женщину. У нее был очень просительный взгляд.

А, подумал я с ликованием, вот она, женщина – очень удовлетворенная! Несмотря на помехи, вечер вполне удался!

Глава 8

Следующий же вечер вполне походил на первый. Произошла та же получасовая задержка. Эта девушка выглядела чуть пополней и постарше. Однако на первый взгляд она, как ни странно, показалась мне усталой и изнуренной.

Караванное движение на дороге было еще более напряженным, а любопытство погонщиков и скотины столь же великим, но я не позволял себе беспокоиться по пустякам. Я из людей того сорта, которые твердо стоят на своем пути, несмотря на незначительные помехи, и доводят свое дело до конца.

Единственное серьезное различие между первым и вторым вечером заключалось в том, что, поскольку окно в машине заело в открытом положении, осел всунул голову внутрь и укусил меня. Я избавился от него, ударив его кулаком по носу. Когда Терс наконец увозил эту женщину, она с мольбой смотрела на меня сквозь окошко сзади и жестикулировала, словно о чем-то прося. Я почувствовал, что начинаю приобретать настоящий успех!

Третий вечер кое-чем отличался от предыдущих. Рядом с машиной несколько погонщиков верблюдов развели костер и расселись вокруг. В пляшущем пламени красный орел и имя мое в золотых буквах как-то особенно выделялись на дверце машины.

Ахмед, перед тем как просигналить, пришел ко мне туда, где я с нетерпением поджидал – снаружи у ворот.

– Я должен сначала отделаться от них, – сказал он мне. – Дайте мне немного лир и скройтесь на вилле: эти ваши свидания – тайные, их не должны видеть.

Я сделал так, как он советовал. Прошло ужасно много времени – еще целых полчаса. Наконец загудел рожок. Я снова выскочил из ворот.

Костер уж почти погас, осталось несколько тлеющих головешек.

– Отчего задержка? – сердито спросил я. – Эти погонщики давно уже ушли!

– Из-за женщины, – отвечал Ахмед. – Очень целомудренная девушка. Страшно боится за свою репутацию. Когда мы приехали и она увидела костер и погонщиков, с ней случился обморок. Вот только сейчас мы привели ее в чувство!

Я горел желанием взяться за дело и сразу же прыгнул в машину. Но не очень-то им удалось привести ее в чувство: похоже, она еще была без сознания.

Я сорвал чадру с ее лица: цвет его показался мне каким-то рыжевато-коричневым. Выглядела она, эта третья, довольно юной. Потом я заметил, что из глаз ее катятся слезы, и моментально понял: она же измучилась в томлении ожидания. Ну, так вот он тот, кто не ждет, принимай его!

Закачались рессоры. «О Аллах!» – плачущим голосом всхлипнула девушка.

Немного погодя я услышал злой смех и увидел Терса, привалившегося к дереву и наблюдавшего за дорогой.

Проходящий караван вдруг отклонился с пути, когда девушка закричала: «О-о-о Ал-ла-а-ах!» Чуть позже я поднял глаза и увидел, что Терс сгоняет ослов и верблюдов поближе к машине.

– Убери их отсюда! – заорал я на него. – Разве я смогу сосредоточиться?!

– За ними не видно машины! – оправдывался Терс. – Ахмед сказал, что это секретное дело. – И он злобно рассмеялся.

Но, даже несмотря на этих верблюдов, вечер удался.

И еще раз, когда Терс уезжал, девушка сзади глядела в окошко, и в лунном свете явно был виден умоляющий взгляд, который она мне бросала.

Довольный собой, я начал осознавать, что пользуюсь невероятным успехом. Ведь что ни вечер – все тот же умоляющий взгляд на прощание. Поди, эти женщины совершенно сходят по мне с ума. Какая блестящая это идея: машина и женщины!

Все третье утро я проспал без сновидений. Потом раболепная прислуга принесла мне обильный завтрак, да такой, что пальчики оближешь. Однако Торгут, стоявший с дубинкой в руке на тот случай, если официанту взбредет в голову подняться с колен, задал неудачный вопрос:

– Сегодня вечером, о господин, распорядок будет прежним?

Я уж готов был ответить «да», как вдруг меня поразила мысль: да я же, наверное, почти без денег!

Я бросился к сейфу. Злой рок! Двухсот тысяч лир у меня уже не было!

Вскоре, однако, все было улажено. Ведь теперь я стал ужасно богатым Грисом и еще не снимал своей доли за эту неделю в один миллион лир.

Я оделся в пурпурную шелковую рубашку и черный как уголь костюм в пурпурную тоненькую полоску. Затем надел свою медвежью куртку и каракулевую шапку. Учитывая, что при мне будут деньги, я прихватил свой обрез, проверив его магазин.

Терсу передали распоряжение. Его «даймлер-бенц» уже разогревался. Заднее сиденье хорошо отчистили. Я влез и захлопнул дверцу. Он сел за руль и, как всегда, зло засмеялся. Меня от этого чуть передернуло, но мы уже поехали.

Он гнал по дороге с довольно приличной скоростью, рассыпал груз опиума, лежащего на верблюде, и мне стало здорово весело, когда вдруг ведущий верблюда осел забрыкался и закричал. День был прекрасным, хоть и зверски холодным. А это маленькое происшествие сделало его совершенным. Никому не хотелось спорить с большим бронированным лимузином с орлами!

Мы блокировали движение перед филиалом Валютного банка в Афьоне, и я вошел в его помещение. Кассир узнал меня сразу и вызвал управляющего. Тот пригласил меня в свой кабинет и подвинул мне кресло.

– Мудур Зенгин в Стамбуле просил вас позвонить, когда вы придете, – сообщил он. – Если вы…

– Я не хочу разговаривать с Зенгином, – сказал я. – Мне нужен только миллион лир, что причитается мне за неделю. Вы знаете, я не могу никого послать. Я могу получить эти деньги только сам.

– Прошу прощения, – сказал он и довольно быстро для Турции связался по телефону с Мудуром Зенгином. Я положил свой обрез на стул и взял предложенную мне телефонную трубку.

– Привет, Зенгин, – сказал я. – Надеюсь, тут нет никакого обмана насчет моей доли за эту неделю?

– Никакого, – сказал Мудур Зенгин. – То есть в настоящий момент – никакого. Я хотел сообщить вам лично и без свидетелей, что ваша наложница не очень-то выполняет ваше распоряжение. Хотя везде покупки прекратились, от центрального агента по покупкам Бонбакса Теллера по кредитной карточке «Соковыжималки» счета все еще приходят. Мы получили здесь счет на сто восемьдесят тысяч долларов.

– Взгляните на дату, – сказал я ему. – Думаю, вы увидите, что она предшествует той, когда я отдал ей свое распоряжение. Просто они послали счет с опозданием. – Чтоб ей провалиться, этой Крэк!

– Вы не откажетесь подождать, если я позвоню по другому телефону в «Соковыжималку»? Они не сообщили мне точную дату накладной в магазине.

Валяй, думал я. Это старая история. Спустя некоторое время его голос снова появился в трубке:

– Относительно даты того счета вы оказались правы. Но то, что они сообщили мне, тоже верно. С тех пор приходит довольно много счетов. Они небольшие, но все-таки существуют. Ваша наложница не подчинилась вашим приказам и все еще делает покупки, очевидно, звоня по телефону в Нью-Йорк.

Чтоб ей трижды провалиться, этой Крэк!

– Я хотел быть уверенным, что вы знаете, – продолжал Зенгин. – Видите ли, из-за этого уменьшается сумма, которую я могу вложить из тех, что вы мне оставили, и, если это будет продолжаться, ваша недельная доля уменьшится. Собственно, уже уменьшилась. И я могу только разрешить выдать вам на этой неделе восемьсот тысяч, чтобы защитить ваш капитал в нашем банке. Если, конечно, вы не пожелаете подъехать и дать мне еще денег, чего я вам не советую делать.

– Чтоб ей четырежды провалиться сквозь землю, этой (…) Крэк! – непроизвольно сказал я вслух.

– Прошу прощения? – не понял Зенгин.

– Просто я страшно зол на наложницу, – дал я ему объяснение.

– Что ж, – сказал он, – я бы вам посоветовал воздействовать на нее как следует.

Я не мог. И если бы я поехал в Стамбул, то потерял бы вечер экстаза. И я представлял себе, как Зенгин обирает мою депозитную камеру до последней пылинки.

– Разрешите выдать мне восемьсот тысяч, – прорычал я в трубку и передал ее управляющему.

Домой я привез уже несколько меньшую кипу лир и положил ее в сейф. Мне этой суммы хватало всего на четыре дня.

Когда в шесть часов появился таксист, я попытался его убедить:

– Ты должен найти что-нибудь подешевле.

Он постоял, как истукан, уставившись на меня, и заговорил:

– Хозяин, я знаю точно, что жалоб у вас нет. Это потому, что товар такого высокого качества. – Он покачал головой. – Нет, не могу вам позволить удешевлять свое удовольствие.

– Послушай, – сказал я. – Первые три девушки были от меня в полном восторге. Они глядели через заднее окно, когда их увозили. Отчего бы тебе не уговорить дну из них вернуться ко мне снова?

– Увы, – объяснил он, – тот прощальный взгляд, что вы видели в заднем окошке, – это взгляд прощания навсегда. Их вернули домой. Теперь у них есть приданое. А вы, я ведь знаю прекрасно, жениться на них не хотите.

При одной только мысли о возможной женитьбе я весь похолодел. Всякий раз, слыша это слово, я вздрагиваю от ужаса. А он продолжал:

– Хочу вам сказать, что первая девушка вышла замуж как раз сегодня. За прекрасного молодого человека. А вторая уезжает к возлюбленному, рабочему-иммигранту в Германию. Вот что у вас на пути: предшествующие обязательства. Это единственный тип бабенки, который я вам могу достать. Мы, впрочем, могли бы сократить число встреч до раза в неделю…

– Нет! – вскричал я. – Ни в коем случае! Вот тебе двести тысяч за девушку на сегодняшний вечер. И для начала найди такую, в которой меньше усталости. При первом заходе они меня надувают. При следующих все в порядке, но при первом им требуется стимуляция.

Выстрелив клубом дыма, он умчался в своем «ситроене».

И в этот вечер, снова с опозданием на полчаса, я оказался опять под кедром, в тусклом свете лимузина, с существом, чьи глаза напоминали терновые ягоды. Совершенно измотанная вначале, но постепенно заряжаясь энергией, она, уже ближе к концу, попыталась выцарапать мне глаза и кричала «Аллах!» так громко, что в конце вечера я едва мог расслышать нехороший смех старика.

И так проходили мои вечера… и женщины – одна за другой. Все с опозданием на полчаса. Все разные. Все вначале усталые. Все потом безрассудные и царапающиеся, а вскоре уже орущие «О Аллах!» И все, уезжая, с мольбой выглядывали из окна.

Мне чаще пришлось заглядывать в банк. Мой паек уменьшился до шестисот, а там и до четырехсот. И наконец я уже ежедневно наведывался туда.

– Вы врезаетесь в свой капитал, как электропила, – пожурил меня Зенгин. – За неделю вы тратите миллион четыреста тысяч лир, а управляющий филиалом сообщает, что у вас есть и местные счета за бензин и другие вещи, которые вам нужно оплачивать. Ваша наложница постоянно покупает в Нью-Йорке цветы и театральные билеты. Вам следует проучить ее плеткой.

О боги, если бы я осмелился замахнуться плеткой на Крэк!

– Черт с ним, с капиталом, – сказал я. – Мне на один вечер нужно как минимум двести тысяч лир!

– Тогда как ваш банкир я советую вам поехать в Стамбул и открыть свой сейф. Если вы дадите мне еще один миллион долларов, я могу обещать вам такой доход, и вы не будете истощать капитал, что является верхом глупости.

– Я не могу тратить на это время! – сердито ответил я.

Он взял и повесил трубку.

И так проходили дни с этими – ах! – восхитительными вечерами. Каждый раз – новенькая! Толстая и худая, высокая и низенькая, но главное – женщина! Каждая поначалу казалась какой-то вялой, затем очень скоро становилась неистовой. И все, что они всегда восклицали, было «Аллах!» и «Тону!» Но даже любопытные животные не могли отвлечь меня от выполнения своего долга.

И каждый вечер, уезжая в машине со злобно смеющимся Терсом, они наделяли меня все тем же просительным взглядом.

Я совсем позабыл о времени, пока не увидел однажды набухшую на кустарнике почку. Разве и впрямь уже начиналась весна?

Но не для меня. Внезапно, без малейшего предупреждения, мои самые дорогие мечты превратились в кошмар, мои связи разъединились, спутавшись в какой-то ужасный узел, а вся моя жизнь совершенно расклеилась. И произошло это, с одной стороны, быстро, а с другой – действие развивалось мучительно медленно, подобно тому, как вы видите величественное здание, сначала осыпающееся отдельными частями, кренящееся и наконец рушащееся на землю грудой обломков.

Я не понимал, что судьба до сих пор всего лишь играла со мной – и с планетой.

Часть СОРОКОВАЯ

Глава 1

Там, где я находился, наступила середина второй половины дня. Пребывая в безделье, я зашел в потайную комнату, и, как у римских императоров древних времен, у меня вдруг возникла острая прихоть посмотреть на страдания тех, кому суждено было вскоре умереть на арене.

Я смахнул паутину с одеяла, покрывающего видеоаппаратуру, и даже убил паука, а может и двух – в качестве как бы закуски к главному блюду. Откинув назад покрывало, я уселся и включил экраны.

На мгновение мне показалось, что я настроился не на ту станцию или что-то в этом роде. Я видел огромный коридор. Люди мотались по нему взад и вперед бешеными потоками, страшно озабоченные делами. Это я видел мир глазами Хеллера. Он, наверное, находился не у себя, а в каком-то другом здании: на их половине этажа в Эмпайр Стейт Билдинг никогда не сновало столько народу. Но нет, это был именно их этаж. Ближайшая вывеска на двери гласила:

ЧУДО-НЕФТЬ ДЛЯ МЕЙСАБОНГО ГЛАВНОЕ УПРАВЛЕНИЕ

Да что же там все-таки происходило? У них же никогда не было такого большого штата. Или все-таки был?

Хеллер теперь проходил мимо центрального пункта телексной связи, где было довольно тесно и стучали машинки. Его остановил человек в рабочем комбинезоне. Хеллер прочел на его нагрудном значке: «Нью-Йоркская телефонная компания. Руководитель бригады арендованных линий Элф Андервуд».

– Эй, вы, – обратился он к Хеллеру, – вы похожи на администратора. У нас приказ провести еще три линии с этого этажа в Крайстер Билдинг. Мы не знаем, где вы хотите установить коммутатор с автоматическим переключением.

Хеллер заглянул в комнату связи. Боги! Там за каждой машиной сидел оператор, и все они работали как сумасшедшие. Хеллер указал на молодого парня за последним аппаратом.

– Видите вон того? – сказал он бригадиру. – В рубашке бледно-лилового цвета? А если он вам не скажет, обратитесь к мистеру Эпштейну в «Транснациональную». Третий коридор справа от вас.

Хеллер продолжил свой путь. Он пробирался в довольно густом потоке служащих и посетителей, пока наконец не дошел до двери «Транснациональной» с логотипной эмблемой анархистской бомбы. Так много людей спешило войти и выйти в эту дверь, что Хеллеру пришлось тут подзастрять. В конце концов он присоединился к очереди желающих войти в этот офис.

Похоже, ему предстояло долгое ожидание, поэтому я переключил свой интерес на второй экран. Крэк находилась где-то на улице, похожей на Пятую авеню. Она шла по ней, заглядывая в витрины магазинов. Это сразу же привлекло мое внимание: должно быть, ей хочется что-то купить и при этом – с моей кредитной карточкой. Я предчувствовал для себя такую беду, что мне и смотреть не хотелось на эту сцену. Но как часто бывает, что неминуемая катастрофа поневоле приковывает к себе внимание, так и я был не в силах оторвать глаз от экрана.

Она миновала универмаг Тиффани, лишь небрежно взглянув на него – и я снова начал дышать. Но то, как она взирала на нумерацию улиц, заставило мое сердце забиться чаще. Наконец Крэк увидела что-то впереди, что-то достойное ее внимания. Полотнище с надписью посреди витрины: «Большая весенняя распродажа».

Меха! В окно было видно: все стеллажи просто забиты этими самыми мехами.

Она вошла в магазин, и тут же к ней кинулся продавец.

– Меня интересует, – заговорила графиня Крэк, – есть ли у вас что-нибудь подходящее для путешествия в космосе?

Мне кровь ударила в голову! Ведь это значило только одно: она строит какие-то планы насчет возвращения домой! Может, они совершили огромный скачок вперед?

– Для путешествия в космосе, мадам?

– Да, в космосе. Что-нибудь мягкое и тепленькое и, конечно удобное, что можно носить вместо скафандра.

– О, извините, мадам, – начал было продавец, но тут подошел высокий мужчина во фраке и резко бросил ему:

– Я попросил бы вас, Боброхвост, подойти к телефону. Мадам, я случайно подслушал, о чем вы просили. Боброхвост немного новичок: прибыл к нам с последней партией шкур из Канады. Он бы не понял, что вы из НАСА. Как раз сейчас у нас имеется в продаже норковый костюм типа комбинезона – как раз то самое, что вы ищете. Сюда, пожалуйста.

Я спешно обратился к другому экрану. Может, у Хеллера появилось достаточно денег, чтобы платить за такие причуды, как норковые комбинезоны. Такая покупка обошлась бы в целое состояние! Это я знал по личному опыту!

Именно в этот момент Хеллера, стоящего в очереди, заметил Изя. Он вскочил с места, усадил молодого клерка на свое место – обслуживать посетителей, а сам ухватил Хеллера за рукав и вытащил его из очереди в коридор.

– О, мистер Джет, я так извиняюсь, что заставил вас ждать. Это потому, что я такой нескладный.

Хеллер вывел его оттуда и, найдя свободное место в коридоре, показал Изе какой-то лист бумаги, говоря при этом очень тихо, словно они были заговорщиками:

– Это ваш брокерский список поручений на каждый день. Чикагская продуктовая биржа: сегодня продает свою тысячу контрактов на мартовскую пшеницу; завтра начале торгов цена ее снизится на десять центов за бушель. На завтрашних торгах продайте тысячу краткосрочных контрактов на кукурузу; перед закрытием она упадет в цене на тридцать центов. Чикагская коммерческая биржа: сегодня избавьтесь от всего нашего мясного скота. К завтрашнему утру цена на него снизится до уровня копыт. Нью-Йоркская товарная биржа: купите две тысячи контрактов на золото в начале торгов и перепродайте по 869,15 доллара за унцию. Вот сколько оно будет стоить завтра в три тридцать пополудни. Нью-Йоркская хлопковая биржа: продайте все контракты на хлопок, которые у нас имеются на сегодня, так как цена достигла высшей точки. Ясно?

– Одну минутку, – попросил Изя. Он позвал другого клерка и, передав ему список, велел срочно доставить его брокерам. Затем снова повернулся к Хеллеру: – Мистер Джет, я просто ума не приложу, откуда у вас эти списки. Верно, вы знаете какую-то корову на чикагских скотопригонных дворах и главу Федерального резервного управления. Надо же! Такие списки! За тридцать дней товарной торговли вы ни разу не дали осечки. Вам точно известно, как поведет себя рынок в течение двух, двадцати четырех, тридцати шести часов! Вы никогда не проигрываете! Покупаете, продаете – и всегда правы в цене!

– Хочу заработать немного: несколько миллиардов, – объяснил ему Хеллер. – Нам они понадобятся на заводик по производству спор, нам они понадобятся, чтобы выкупить «Крайстер Моторс» у налогового управления и правительства; а вам они понадобятся для осуществления вашего плана обретения власти над миром с помощью действующих корпораций.

– Да, да, я знаю. И у нас уже есть полмиллиарда. Но я ужасно боюсь. Мы покупаем в таких огромных количествах. Если хоть раз промахнемся, нас сотрут в порошок. Каждую ночь мне снятся кошмары, что все это для нас превратится в новый Атлантик-Сити!

О, я надеялся, что так и будет! От этой сцены меня мороз продирал по коже! Полмиллиарда? Почти вдвое больше того, что было у меня! Деньги – это сила, и, имея достаточно денег, Хеллер мог бы добиться своего! Все это неслось на меня, как грохочущий горный обвал, пока я мирно себе посвистывал.

– Спокойно, Изя, спокойно, – сказал Хеллер. – А ну-ка пойдемте со мной. Хочу вам кое-что показать, потому что я не могу находиться здесь все время, а тебе следует знать, как это делается.

Они прошли сквозь толпу деловито суетящихся людей. Хеллер остановился перед дверью без всякой вывески и, доставая ключ, объяснял:

– Это тот самый резервный офис, который я попросил у вас в прошлом месяце. Только сейчас не кричите, что я погубил декор и прочее, потому что я могу залатать дыры в стене и полу – и никто не заметит разницы.

Они вошли внутрь. Хеллер запер за собой дверь.

Теперь офис выглядел очень просторным, потому что частично внутренние перегородки в нем были сняты и составлены сбоку. По всей задней стене тянулась длинная грифельная доска с прописанными на ней белой масляной краской столбцами. В начале этих столбцов стояли слова: «пшеница», «кукуруза», «соя», «скот», и т. д. и т. п. – всевозможные товары, продаваемые на рынках в виде сделок на срок. Под каждым из заголовков шел перечень цифр – и цифр очень крупных. Слева в столбцах отмечались сроки контрактов.

Вдоль дальней правой стены стояла система аппаратов, из которой с машинным стрекотом беспрерывно выползала наружу узкая полоска телеграфной ленты. Стол был завален грудой газет. Рядом со стеной напротив большой доски стояло устройство, по виду сделанное из армированной стали. Хеллер отпер висячий замок на его задней дверце и открыл ее.

Временной визир!

Хеллер приник глазом к окуляру и покрутил ручку сбоку. Я не мог разобрать цифр, но это, похоже, были числа будущих событий, отраженных на грифельной доске, возможно, вплоть до тридцати часов вперед. По крайней мере, именно это выдавало цифровое устройство в рамке как время.

– Изя, – сказал Хеллер, – это очень конфиденциально. Общество не должно этим завладеть. Это навигационный временной визир.

– Это – что?

– Он считывает будущее, – сказал Хеллер. – Вот сейчас, если ежедневно ведутся записи на этой доске, это устройство считывает будущие цифры, касающиеся именно этих записей. Вы можете увидеть, что именно прибор будет считывать сегодня днем или завтра в то или иное время и какие цифры будет выдавать. Он считывает все, что бы там ни было вынесено на доску в будущем.

– Магия! – проговорил Изя с ужасом. – Прорицание! Боже!

– Нет-нет, – возразил Хеллер. – Это только машина, изобретение. Посмотрите в окуляр.

– Ни за что! – замахал руками Изя. – Черная магия! Некромантия! Моя мама никогда бы не простила меня. Моего раввина хватил бы удар! Он отказал бы мне в плитке мацы! Ни в коем случае нельзя прикасаться к магии! Моисей перевернулся бы в своей могиле так быстро, что Красное море превратилось в простоквашу.

– Изя, – урезонивал его Хеллер, – это не имеет ничего общего с магией. Просто дело в том, что время – господствующий фактор в этой вселенной и оно формирует местоположение материи в пространстве. Эта машина просто действует по принципу обратной связи.

Изя с содроганием отпрянул в страхе перед тем, какое будущее ожидает его на небесах.

– Сейчас машина как раз считывает долларовые знаки, – сообщил Хеллер.

– Долларовые знаки? – удивился Изя.

– Совершенно верно.

– Ну, тогда это меняет дело, – обрадовался Изя.

– Изя, мне приходится бывать здесь два раза в день и расписывать мелом всю доску, пользуясь данными из этих машин. Если я отвлекусь на что-нибудь еще, мы понесем огромные убытки. Мне также приходится считывать данные визира и соображать, что купить и что продать. И вы с вашим знанием ведения дел справлялись бы с этим успешней меня. Вы бы, возможно, заставили пахать эту штуку с отдачей в два раза большей, чем я.

– По-вашему, мы могли бы делать один миллиард в месяц?

– Сколько ни скажете.

– Как вы управляете этой машиной?

– Понимаете, я не могу показать этого, пока вы не дадите клятвы о неразглашении государственной тайны. Флот очень привередлив насчет таких дел.

Изя тут же поднял правую руку.

– Нет, – сказал Хеллер. – Положите руку на сердце. А теперь повторяйте за мной: «Я торжественно под тверждаю, что мне доверили…»

Изя повторил эти слова, а Хеллер продолжал:

– «…государственную тайну, и клянусь никоим образом никогда не сообщать ее содержания…»

Изя повторил и это, и Хеллер закончил:

– «…неуполномоченным лицам даже под угрозой пытки или лишения жизни или ее действительном осуществлении».

Изя с немного округлившимися за стеклами очков глазами повторил и это.

– «И если я нарушу эту клятву, – снова начал Хеллер, – я тем самым лишусь всех своих гражданских прави привилегий, своего офицерского звания и своего личного имени».

Слегка побледнев, Изя договорил за Хеллером текст этой клятвы, а Хеллер еще добавил:

– «Да здравствует его величество!»

Изя взглянул на него, как-то странно откинув голову. Я понимал, что случилось. Хеллер так привык автоматически проговаривать клятву о неразглашении государственной тайны, что случайно перешел дозволенные границы.

– Да здравствует его величество? – вопросительно повторил Изя.

– Верно! – поспешно подтвердил Хеллер. – Теперь я могу показать вам, как ею управлять.

– Его величество? – переспросил Изя. – Так, значит, все-таки это черная магия?! Вы заставили меня поклясться сатане, царю преисподней!

Я поспешно взял ручку. Хеллера заносило прямо туда, где ему уже можно пришить нарушение Кодекса. Уж теперь-то ему бы пришлось рассказать, что он не землянин, что он офицер Королевского Флота планеты Волтар и подданный императора Клинга Гордого. Но Хеллер нашелся и отвечал вместо этого так:

– Ну разумеется. Разве не говорится, что деньги являются корнем всякого зла?

Изя подумал над этим, потом, соглашаясь, кивнул и спросил:

– Как вы оперируете визиром?

Я с раздражением бросил ручку на стол. Слишком уж много он знал об этой планете!

Хеллер стал показывать ему довольно подробно, как действует визир. Изя заглянул в окуляр и сказал:

– Постойте-ка. Поглядите на эти данные по свиной грудинке! Мартовский контракт снизится в цене до тридцати четырех – ниже я еще не видел. Поторопитесь, мистер Джет. Заканчивайте показ. Я могу продать всю грудинку за следующие полчаса и сделать триста тысяч долларов! Свиная грудинка, ей-Богу, вытащит нас сегодня из грязи!

Я помрачнел. Теперь, когда Изя возьмется за экспертизу по срочным товарным сделкам, деньги на них посыплются дождем!

Я переключил внимание на графиню. Коли уж Хеллер, пользуясь временным визиром, делает деньги абсолютно как ему вздумается, то, может, хоть Крэк перестанет доить меня с помощью этой визитной карточки. Заметьте: моей ведь карточки.

Эге! Теперь она была уже не в магазине мехов, а в зале, где продавались машины – «порше»! С большого плаката в глаза бросалась такая надпись: «Кого заботит цена, когда вы можете ездить в иноземной роскоши?»

К графине услужливо спешил продавец. Она разглядывала сияющий синевой двухместный закрытый «Порше-1002».

– У вас имеются в продаже разовые автомобили? – спросила его графиня Крэк. – Мы не очень долго задержимся на планете.

У продавца перехватило дыхание. Однако он не растерялся, черт его побери.

– О, разумеется, мисс, – ответил он. – Разовые автомобили? Да вот она, прямо перед вами.

Графиня Крэк с задумчивым видом оглядела машину.

– Восемьдесят пять тысяч долларов, – информировал ее продавец. – С газотурбинным вспомогательным двигателем. Самая быстроходная машина в Америке. Разгон до ста миль за восемь секунд. Коробка с пятью передачами, верхние кулачки…

– Беру, – перебила его графиня и невразумительно добавила: – Она подходит к цвету его глаз.

– Платеж с отсрочкой? – спросил продавец.

– О нет. У него месяц назад было что-то вроде дня рождения, а подарком явилось задержание. Поэтому машина нужна мне прямо сейчас. Обвяжите ее синей лентой, какой-нибудь посимпатичней, и пошлите по адресу. Счет выставьте на эту кредитную карточку.

Глава 2

Я был взбешен. Нужно действовать. В сумятице всего творимого Крэк и Хеллером я принял решение. Я пошлю Кроуба! Только он может одолеть Хеллера! Терс находился во дворе. Я влетел в машину и, твердо указующим перстом подкрепляя свои слова, велел ему ехать в больницу.

Остервенело порывшись на полках больничного склада с оборудованием от фирмы «Занко», я обнаружил еще один аудиовизуальный комплект с прилагающимся к нему ретранслятором 831, спрятанный под другими ящиками.

Держа этот ящик под мышкой, я помчался в больницу.

Прахд находился в подвальной операционной – меняя отпечатки пальцев очередному преступнику. К счастью, он уже кончил и говорил разыскиваемому полицией уголовнику, что он может вернуться в свою камеру. Прахд, закончив говорить, повернул голову и увидел меня.

– А, – сказал он обрадованно, – вы ведь пришли сообщить, что мне уже начислили жалованье?

Я заскрипел зубами. Я был вовсе не расположен к каким-либо совещаниям по трудовым отношениям.

– Берите все, что вам нужно для установки этих… сами знаете чего, – велел я ему. – И пойдемте со мной! Ваш коллега в серьезной опасности. Медлить нельзя.

– Целлолог? – заморгал он зелеными глазищами.

– Нет, я! Пошевеливайтесь! – рявкнул я.

Он собрал то, что, как он считал, ему могло понадобиться. Я даже помог ему это нести. Мы сели в машину и помчались к баракам рабочих, занятых археологическими раскопками.

Поспешно пройдя по туннелю, мы живо пересекли ангар и прошествовали по коридору к арестантскому блоку. Я заглянул в камеру. Нам повезло! Когда не приходится видеть, как солнце встает и садится, нетрудно и спутать день с ночью. Видимо, так и случилось с Кроубом. Он лежал на койке и спал себе крепким сном.

Нажав на кнопку дистанционного управления, я привел в действие вмонтированные в койку захваты. Металлические зажимы сомкнулись над телом Кроуба и прочно пригвоздили его к матрацу.

Кроуб проснулся и стал дико озираться. Он посмотрел на захваты, затем на меня и Прахда и, заикаясь, хотел было что-то спросить, но дальше начального звука «ч», повторенного несколько раз, не пошел.

– Дайте ему наркоз! – приказал я Прахду. Прахд тут же достал маску и прижал к его лицу.

– Ч…Ч…Ч…? – пролопотал, засыпая, Кроуб. И отключился.

Я набросил покрытие на смотровое окошко с внутренней стороны армированной двери и передал ящик Прахду.

– Установите их, быстро! – велел я ему. – Нельзя терять ни минуты.

– Подождите, они же другого типа, – забеспокоился Прахд. – Тут три элемента. Элемент «А» изменяет зрительную реакцию глаза таким образом, что он видит сквозь твердые тела: металлы, одежду, кость – зависит от того, где фокусируется зрение. Элемент «Б» регистрирует эмоциональную реакцию шпиона на то, что он видит. А элемент «В» – это просто обыкновенный «аудиожучок».

Я посмотрел на ящик. Да, действительно, он был прав. Выходит, Спурк соврал, когда сказал мне, что у него имеется только два элемента, а потом соврал еще раз, когда утверждал, что никаких элементов, настроенных на эмоции, они не делают. Понятно, я сразу почувствовал, что это снимает с меня вину за то, что я кокнул этого негодяя и обобрал его сейф. Ведь Спурк был мошенником, это точно.

– Подробней, подробней, – потребовал я. – Все ли они действуют как респондометры? Есть ли у них активатор-приемник, работающий в диапазоне двухсот миль? Имеется ли для них ретранслятор 831?

– Да, – подтвердил он.

– Ну так вживите их поскорее. Чего вы ждете?

Прахд расставил на столе горелки и катализаторы, продезинфицировал комнату – в ней было довольно грязи, поскольку Кроуб для своего облегчения не пользовался туалетом – и вскоре принялся за работу.

Я выскользнул из камеры и отправился к Фахт-бею. Тот сидел за столом и холодно известил меня, что для меня его нет.

– Вы должны мне помочь, – заявил я.

– После дождичка в четверг, – огрызнулся он.

– Нет, нет. Это связано с безопасностью базы. Мне нужно переправить доктора Кроуба в Нью-Йорк.

– Значит, вы уедете с базы?

– Уеду.

– И больше не вернетесь?

– Не вернусь.

– Тогда я окажу вам любую помощь.

Мы сразу же договорились. На Кроуба наденут ограничительный жилет, изготовленный фирмой «Занко» – нечто подобное применяемой на Земле смирительной рубашке, но с тем лишь различием, что завязок в нем нет и стягивается жилет магнитами. Сопровождать его будут переодетые в штатское двое охранников – для пущей надежности. Они будут связаны с базой двусторонней радиосвязью – на тот случай, если ему вдруг удастся сбежать или что-то пойдет не так.

Пока Фахт-бей обдумывал эти важные меры, я снова отправился в камеру.

Прахд продолжал работать, надев свою вечную хмурую маску, чтобы скрыть неудовольствие от подобной работы.

Я взглянул на библиотеку. Да, Кроуб пользовался языковыми пособиями, но, судя по потрепанности, лишь только текстами по психологии и психиатрии. Как я был прав! Он действительно увлекся этой земной наукой.

Это навело меня на блестящую мысль. Я зашел в отдел подделки удостоверений, и мы занялись делом.

Пользуясь бланками Барбена, мы сделали ему паспорт, в котором сообщалось, что он «Др. Эмбрион П. Кроуб, Д. М.». Затем состряпали чудную справочку, делающую его доктором медицины и психиатрии из Венского института психиатрии. На других бланках мы сделали Кроуба выпускником Народного медицинского института Польши, нейрохирургом. И дали ему членство Британской медицинской ассоциации. Это было гениально – ведь я вовсе не мог быть уверен, что он научился говорить по-английски, а странный акцент объяснялся бы его благоприобретенной национальностью. Мало того, психиатры всегда говорят с каким-то нелепым акцентом, и, кажется, никому не под силу понять, о чем они толкуют. Просто гениально с моей стороны!

Мы трудились не покладая рук, ибо я хотел посадить его завтра на утренний рейс – и будь что будет. Хеллер вышел из-под контроля! Но Кроуб его прикончит!

Я живо вспомнил тот день, когда Кроуб просто слюни пускал при мысли о том, чтобы Хеллеру укоротить костяк. Но теперь не оставалось иного выхода, как только полностью прекратить деятельность Хеллера.

Глава 3

Я напрягшись, сидел перед видеоустановкой. Все шло хорошо. В Афьонском аэропорту Кроуб получил от меня последние наставления.

– Вы когда-то желали иметь возможность укоротить одному человеку кости, – сказал я ему. – Он слишком высокого роста, помните?

– Странно, – промолвил Кроуб. – Левым глазом я вижу сквозь вас. Наверное, вы что-то сделали с оптическим нервом.

– Да, да, – нетерпеливо отмахнулся я от него. – А теперь слушайте внимательно. Графине Крэк не должно быть известно, почему вы в Нью-Йорке. Вы ей скажете, что помогаете человеку, занимающемуся формулой споры. Но как только вы застанете его одного, займитесь его костями.

– Эту девчонку я вижу сквозь платье, – твердил свое Кроуб. – У нее отличные титьки. Их легко переделать, и они будут выбрасывать сперму.

– Да слушайте же, – настаивал я. – Этот тип слишком высоким ростом привлекает к себе внимание. Сбейте с него спесь, поставьте его на место.

– С другой стороны, – не унимался Кроуб, – было бы интересней переделать ее язык на пенис. Это излечило бы ее от комплекса зависти к его обладателям.

– Вы слышите, что я вам говорю? – рыкнул я на него.

– Даже очень отчетливо, – отвечал он. – Бурчание у вас в животе означает, что вам нужна женщина. А может, сойдет и мальчик? Я мог бы подправить ему задницу – будет как у козы.

– Вы должны неукоснительно следовать инструкциям! – строго предупредил я.

– О, так я и буду делать, – сказал доктор Кроуб, почесываясь под ограничительным жилетом. – Чудесный предмет – психиатрия.

С этим я должен был согласиться.

У нового видеоустройства под экраном внизу помещался набор электронных букв, регистрирующих эмоции человека с вживленным электронным «жучком». Мне трудно было сказать, где именно находились Кроуб и его охрана во время полета, потому что экран регистрировал только контролируемый электроникой глаз, который видел сквозь вещи в зависимости от того, на какой глубине Кроуб его фокусировал.

Возможности у него были просто фантастические. Заглядывая в голову шпиона, он мог бы читать сквозь конверты или обложки имеющихся у противника книжечек с кодами, если бы они были там сложены в виде осязаемых вещей. Мог взглядом проникать в казенную часть ствола и определять тип боевого снаряда. Но доктор Кроуб пользовался своей новой способностью совсем не для этого.

Сфокусировав взгляд, он «раздевал» стюардесс. Буквы для передачи эмоций выстроились в одно слово: «Недовольство».

Я полагаю, что создатели этого зрительного элемента рассчитывали, что разведывательный центр, находясь в десяти тысячах миль от агента, узнает его мнение об изобретении противника – насколько оно стоящее или нестоящее. Меня беспокоило, уж не заклинило ли «жучок» на эмоции «Недовольство». Как это возможно – визуально раздевать стюардесс и не балдеть от этого?! Я точно знаю: вид их, совсем нагих, бегающих взад и вперед по проходу между рядами, сильно подействовал на меня.

Но когда Кроуб пересел на другой самолет в Стамбуле, произошла перемена. По другую сторону прохода сидел какой-то толстяк, и Кроуб стал изучать его мозг, поскольку мог видеть сквозь кожу и кость. Странно же выглядел этот мозг на моем экране!

Кроуб, похоже, раздумывал о том, как его переделать. Вспыхнули буквы: «Радостное настроение. Отлично».

Довольный тем, что третий «жучок» работает, я вышел из комнаты и позавтракал.

Меня слегка беспокоило еще кое-что. Я пропустил прошлым вечером свидание с женщиной, – что свидетельствует о том, как предан своей работе офицер Аппарата, – а Ахмед, водитель такси, мне сегодня не сообщил, как он с этим управился, даже записки не оставил.

Я приказал Мусефу, несшему в этот день охрану, разыскать Терса и получить эти сведения. Вернувшись, Мусеф сообщил:

– Терс говорит, что Ахмед вчера вечером не появлялся.

– Скажи Терсу, чтобы договорился с таксистом на сегодняшний вечер, – распорядился я.

– Терс не думает, что он приедет, – сказал Мусеф.

– Он не сказал почему?

– Много из него вытянешь, когда он смеется так по-дурацки, – пожаловался Мусеф.

Ясно. Я попытался позвонить Ахмеду, но безуспешно.

Что ж, возможно, ему было трудно найти для меня женщину. Да, так, наверное, и случилось. Ладно, решил я, займусь им попозже, когда меньше будут докучать дела.

Покончив с завтраком, я вернулся в свою потайную комнату к видеоустановке. Нельзя было пропустить ни одного эпизода пребывания Кроуба в Нью-Йорке. От этого зависело слишком многое.

Я придвинул к себе радио двухсторонней связи, готовый, если что-нибудь пойдет наперекосяк, инструктировать охранников о дальнейших действиях.

В случае провала Кроуба моя собственная жизнь повисла бы на волоске. Хеллер не должен преуспеть в своем деле.

Глава 4

Февральский Нью-Йорк лежал в предрассветной мгле.

После шестичасовой задержки в Париже, до предела взвинтившей мне нервы, Кроуб наконец прилетел в Нью-Йорк.

На экранах двух других установок я ничего не видел. Слышалось медленное дыхание. Ага! Они крепко уснули – и Хеллер, и Крэк. Кроуб застанет их врасплох!

Двое охранников Кроуба сели с ним в лифт в Эмпайр Стейт Билдинг и вышли на нужном этаже. Коридор был безлюдным и слабоосвещенным. Один из охранников нес большой чемодан с хирургическими инструментами, другой разведывал дорогу. Очевидно, он обнаружил нужные им коридор и дверь и возвратился назад.

Они пошли дальше, подталкивая перед собой Кроуба, и, прежде чем повернуть в последний на пути коридор, взяли на изготовку бластики и сняли с Кроуба ограничительный жилет. Один остался стоять в боевой готовности, а другой подвел его к двери с изображением реактивного самолета, громко постучал и отпрыгнул назад.

Кроуб сфокусировался на картинке самолета, затем на интерьере офиса, видя его сквозь дверь. Он хотел было пройти сквозь нее, но ударился и отскочил. Он бы, возможно, там не остался, если бы его глаз не сфокусировался на коте. Кот дремал на столе, но теперь проснулся и смотрел на дверь, недоумевая, что означает этот грохот. Кроуб же, видимо, прежде ни разу не видевший кошки, с любопытством разглядывал зверя через дверь. Буквы сообщали: «Мистификация».

При первом же ударе в дверь ожил экран одной из моих видеоустановок. Я не мог определить, которой – связанной с Крэк или Хеллером, до тех пор, пока не глянул, какой она помечена буквой. «К». Это проснулась графиня Крэк.

Она включила ночник, взглянула на будильник: 5.39. Посмотрев на окно, она увидела на стекле снег, а за ним – зеленоватое свечение предрассветного города.

Крэк поднялась, сунула ноги в тапочки, набросила красный купальный халат из шелка и посмотрела на Хеллера. Тот мирно спал, повернувшись к стене.

Не все шло так, как мне хотелось.

Крэк вышла из «комнаты размышлений», закрыв за собой дверь, включила в главном офисе свет и, пройдя по белоснежному ковру, открыла дверь в коридор.

Кроуб перестал созерцать кота и, когда перед ним распахнулась дверь, уставился на графиню.

– Графиня Крэк! – воскликнул он. Буквы выстроились в сообщение: «Удивление. Страх».

– Входите, – пригласила графиня на волтарианском языке.

Тот робко вошел, и дверь за ним закрылась. «Тс-с!» – сказала Крэк и, подведя Кроуба к секретарскому кабинету, втолкнула его туда и вошла сама. Кроуб стоял, глядя на нее – на поверхность ее лица. Всякий, кто работал в Замке Мрака, прекрасно знал, что графиня Крэк может убить на месте.

– Ну, так что же вы тут забыли, доктор Кроуб? – спросила графиня Крэк.

На экране Кроуба вспыхнули буквы: «Ужас».

Да, я ошибся. Полностью признаю свою вину. Я нарочно не сообщил ему, что графиня в Нью-Йорке. Сказал только, что наврать, если они встретятся. Внезапно я осознал тот факт, что он, возможно, не знает о личных отношениях между «тем мужчиной», которого он должен был обработать, и графиней Крэк. Вспомнит ли он то, что ему велено было сказать ей? Или испортит все дело и его втопчут в ковер?

– Я… я… я забыл, – пролепетал он.

Графиня Крэк хмыкнула. Мне определенно не понравилось звучание этого «хм-м». Она знала, что Кроуб помешан на экспериментах с телами: пока она готовила номера, он готовил уродцев. Графиня Крэк прекрасно знала, на что он был способен. Возможно, она даже не подозревала, что я послал его с заданием физически искалечить Хеллера. Ибо то, что Крэк сейчас сказала, могло бы объяснить все. А сказала она следующее:

– С каким же делом прислал вас Солтен?

У меня волосы зашевелились. Если Кроуб проболтается, графиня разыщет меня – и быть мне покойником!

О, дело оборачивалось совсем скверно.

Кроуб заикался, а нить моей жизни становилась все тоньше.

Удивительно, как непосредственная близость смерти влияет на ум. Всегда было известно, что мужчины – мыслящие существа.

– Я должен помочь одному человеку составить формулу споры, – выпалил он. Вспомнил!

– А, ну что ж, я уверена, что ваша помощь будет весьма желательна. Почему бы вам не присесть вон там? – Она указала на кресло возле стены. – После долгого пути вы, наверное, очень устали.

Мое радиопереговорное устройство издало легкий треск, затем послышался голос охранника:

– Я думаю, с ним там все в порядке. У нас остался его чемодан. Что делать? Подсунуть его в контору и возвращаться?

– Нет-нет! – отвечал я ему. – Оставайтесь на месте. Спрячьтесь и ждите. Не нравится мне, как идет дело.

– Он должен установить «жучки», – сказал один охранник другому. – Нам нужно подождать.

Графиня Крэк шарила на верхней полке секретарского стенного шкафа. Снимала ящик.

– Не бойтесь, доктор Кроуб. Мы только дадим вам расслабиться, чтобы вы смогли немного поспать, – говорила графиня и при этом доставала что-то из ящика.

Гипношлем!

Я вдруг стал молиться. Под ним Кроуб мог бы выдать полученные им настоящие приказы. И мне пришел бы конец.

Крэк нахлобучила гипношлем ему на голову. На экране вспыхнули буквы: «Двойной ужас».

Щелчок – и гипношлем включился.

Буквы на экране изменились: «Покой».

Потом они сложились в другую надпись: «Загипнотизирован».

Больше на экране Кроуба ничего не появилось.

Крэк подключила ручной микрофон и сказала:

– Посидите тут тихонечко и подождите.

Положив микрофон на стол, она вышла за дверь, пересекла офис, открыла дверь «комнаты размышлений» и закрыла ее за собой. Потом опустилась коленями на постель и легко тронула Хеллера за плечо.

– Дорогой, какие именно споры тебе понадобились?

Он резко сел на постели, как обычно поступает человек, привыкший действовать.

– Споры? В чем дело? Кто-нибудь пришел?

– Нет, нет, дорогой. Я просто полюбопытствовала.

– Я сейчас встану.

– Нет, нет, дорогой. Ты полвечера возился в гараже с «порше», переделывая его под новый карбюратор, да еще на сквозняке. Просто черкни, что тебе нужно в отношении спор. Мне всегда приятно знать о твоих новых интересах.

Она подала ему большую желтую дощечку и ручку со столика у постели. Хеллер зевнул и стал писать. Когда лист был заполнен, Крэк взяла его.

– Спора должна разноситься по воздуху, – сказал Хеллер, указывая на листок. – Должна обладать способностью плавать по стратосфере, жить во всех этих ядовитых газах и засоряющих частицах, превращать их в кислород и сохраняться навсегда. Разносимая повсюду ветрами, она должна быть способна очищать от мусора атмосферную обертку планеты. У меня нет целлологи-ческих формул, чтобы ее синтезировать. Послушай, если тебе так интересно, может, мне лучше встать и объяснить дальше?

– О нет, дорогой. Сейчас середина ночи. Ложись и спи. Не обращай внимания на меня, дуреху старую. Мне что-то не спится.

Хеллер снова зевнул, улегся в постель, перевернулся на бок и заснул.

Графиня Крэк вышла, закрыв дверь, вошла в кабинет и вложила исписанный Хеллером лист Кроубу в руку.

– Сейчас вы должны испытать желание разработать формулу споры. Требование находится у вас в руке. И вы разработаете эту формулу.

Она подвинула к нему стол, положила на него дощечку и сунула в пальцы ему ручку. Из-под шлема послышалось бормотание: «Я не помню».

Буквы на экране говорили: «Замешательство».

Графиня немного пожонглировала микрофоном и снова заговорила в него:

– Вы опять юный студент. Вы сдаете выпускной экзамен. Экзаменационный вопрос звучит так: как синтезировать точно такую спору, которая определяется деталями на этом листе. Если вы не напишете ответа, то не сдадите экзамен и вам больше никогда не позволят кромсать людей.

Ну и хитрюга эта графиня Крэк! Она воззвала к его основным инстинктам. Она перенесла его в то время, когда он действительно это знал.

Доктор Кроуб быстро заработал ручкой. Он заполнил половину листа. Графиня, глядя на бумагу вверх ногами, увидела, что доктор рисует штаммы споровых культур, могущих скрещиваться с земными вредоносными частицами и преобразовывать их. Она выскользнула из комнаты, подошла к рабочему столу Хеллера и, найдя книгу о спорах Земли, взяла ее с собой.

– Сейчас вы посмотрите в этой книге то, что написали, и убедитесь, есть ли это здесь.

Пришлось ему здорово полистать книгу. Я понимал, в чем его затруднения. Она перенесла его во время, предшествующее знанию им английского языка. Но в книге были иллюстрации, и он ими воспользовался.

– В этой книге все есть, – сказал он.

– Теперь вы напишете, как смешивать культуры, чтобы вводить их, – сказала графиня.

Кроуб быстро написал.

– Теперь вы напишете все остальное, что нужно знать, чтобы осуществить это до конца.

Кроуб написал.

– Этого достаточно для сдачи экзамена? – спросила графиня.

– Несомненно, – отвечал Кроуб.

– Хорошо. С этим все. Теперь слушайте внимательно. Вы помните мужчину, которого видели в своей лаборатории в Замке Мрака? Блондин с голубыми глазами. С планеты Манко. Если вы когда-либо встретите этого человека снова, вас охватит жуткий страх. Вы побежите со всех ног, чтобы спастись от него. Знайте, что, если вы прикоснетесь к нему, из ваших ушей выскочат щупальца и задушат вас. Если хоть раз прикоснетесь к этому человеку электроножом или даже кончиком пальца – у вас прекратится дыхание. Уяснили?

– Да, – отвечал загипнотизированный Кроуб.

– Теперь вы забудете все, что здесь произошло. Вы выйдете в офис. Станете у двери в коридор. И будете стоять там и ждать.

Она положила бумаги в карман халата и щелкнула выключателем.

Кроуб встал, как-то очумело посмотрел на нее, и экранные буквы выстроились в слово: «Страх».

Он вышел из комнаты в главный офис и встал у двери в коридор.

Графиня зашла в «комнату размышлений» и тронула Хеллера за плечо.

– Дорогой, – сказала она, – может, встанешь и выпьешь со мной чашку кофе?

Хеллер приподнялся на постели, совершенно проснувшись, с удивлением посмотрел на нее, но встал и накинул белый купальный халат из ворсистого материала. Крэк открыла дверь, и они вошли в главный офис.

Кроуб увидел Хеллера и завизжал.

Потом распахнул дверь и бросился бежать со всех ног.

– Это же был доктор Кроуб, – сказал Хеллер. – Что это с ним?

– Мятный баварский кофе Мокко – это новинка, – объявила графиня.

– Что здесь делал Кроуб? Почему он убежал?

– Ах, Кроуб? Он только принес эти формулы – для тебя. Оставаться он не видел необходимости. У него назначена еще одна встреча.

Хеллер взглянул на открытую дверь. Взял у графини бумаги и бегло просмотрел.

– Дорогая, у тебя такой вид, словно ты чего-то не договариваешь.

– Я? – удивленно воскликнула она. – Ну что ты, Джеттеро.

Глава 5

Доктор Кроуб пролетел мимо охранников так быстро, что они не успели его схватить. Потом выскочил на лестничную клетку и, вместо того чтобы бежать вниз, помчался вверх!

Старший охранник на бегу говорил по радио:

– Что, черт побери, случилось?

– Он увидел врага! – крикнул я. – За ним! За ним! Не дайте ему сбежать!

– Он бежит вниз по лестнице! – прокричал охранник.

– Он бежит вверх по лестнице! – возразил я. – Вверх! Вверх!

Кроуб ворвался в холл двумя этажами выше. Лифт был открыт. Он юркнул в кабину.

– Он в лифте номер пять! – крикнул я. – Спускается вниз. Нет, поднимается вверх!

Охранников я видел, но Кроуба – нет. Когда лифт остановился, он выбежал и снова кинулся вверх по лестнице. Боги праведные, неужели он пытался вернуться на Волтар, пользуясь Эмпайр Стейт Билдинг в качестве пусковой площадки?!

– Поднимайтесь на пятидесятый этаж, быстро! – велел я охранникам. – А потом бегите вниз по лестнице!

Они так и сделали.

Но Кроуб снова влетел в холл, забежал в лифт и снова поехал вверх.

Я опять послал охранников на лифте вверх. Они доехали до последнего этажа. Там же открылась дверь и другого лифта. Оттуда выскочил Кроуб и угодил прямо в руки ждущих его преследователей.

– Мы его поймали, – сообщил старший.

Кроуб дико озирался по сторонам и твердил на волтарианском языке:

– За мной гонятся, за мной гонятся!

На его экране читалась надпись: «Тройной ужас».

Он пытался освободиться. Внезапно его глаза сфокусировались за стенами здания, и ему, очевидно, показалось, что он падает, ибо он вдруг как-то весь обмяк. Надпись на экране сменилась другой: «В обмороке».

– Что нам делать? – спросил меня старший.

Вот именно – что? Если они привезут его снова на базу в Турцию, Фахт-бей будет рвать и метать и попытается заставить меня заплатить за безрезультатный полет или, может, даже пристрелит Кроуба. Но человек с Такими разрушительными способностями, как доктор, – слишком ценная фигура, чтобы его пристреливать. Мы в Аппарате ценим разрушителя планет. Кроуб должен быть спасен!

Вдруг меня осенила счастливая мысль. Существует только один известный мне человек, потенциально столь же разрушительный, как Кроуб – Мэдисон! Только Мэдисон сообразил бы, как употребить это смертельное оружие в войне против Хеллера.

Я велел охранникам взять Кроуба и вместе с чемоданом доставить по адресу: Месс-стрит, 42.

Эта (…), (…), (…) Крэк провалила мой первый план, но надежда еще оставалась.

В этот ранний час те, кто еще оставался на ночном дежурстве, внесли Кроуба в дом 42 по Месс-стрит. Дежурный репортер бесцеремонно велел им подождать в кабинете Свихнулсона. Они зашли туда и стали обмахивать Кроуба газетными публикациями Мэдисона. Он очнулся, возможно, от вони. Один из охранников принес ему горячего кофе из автомата, обнаружил в столе у Свихнулсона бутылку виски и плеснул немного в кофе. Это оживило Кроуба.

С улицы послышался рев мотора. Это подъехал «экс-калибур» Дж. Уолтера Мэдисона.

– Теперь поднеси радио к уху, – велел я старшему охраннику, – и передай ему мои слова.

Кроуб взглянул на Мэдисона. Этот спец по связям с общественностью выглядел ухоженным и лощеным – совершенным образцом искреннего, честного и привлекательного молодого американского руководящего работника.

Повторяя то, что я ему сказал, старший охранник обратился к Мэдисону:

– Нас прислал мистер Смит. Мы здесь для того, чтобы познакомить вас с самым совершенным оружием в войне против Вундеркинда.

– В войне? – переспросил Мэдисон. – О нет. У вас совершенно неправильное представление о нас. Мы заняты работой в сфере самых чистых, какие только возможны, общественных отношений, и наши мотивы абсолютно безупречны.

Действуя по моему приказу, охранник сказал:

– Позвольте представить вам доктора Эмбриона П. Кроуба, выдающегося психиатра.

– Кто говорит у вас по этому радио? – спросил Мэдисон и моментально завладел устройством. И прежде чем охранник успел опомниться и вырвать у него радио, заговорил по нему:

– Привет. Кто говорит?

– Смит, – ответил я.

– Вы, должно быть, где-то поблизости, коли пользуетесь такой маленькой рацией. Почему же не зашли сами?

Я понял, что должен быстро что-то придумать. Уж слишком близко это было к нарушению Кодекса. Ведь он мог взглянуть на табличку радио и прочесть: «Предприятие средств связи Волтара».

– Я пользуюсь аппаратурой Мисс Вселенной, – сказал я. – И должен спешить, потому что она многим нужна. Взгляните на документы доктора Кроуба. Я уверен, что он вам будет полезен.

Мэдисон сел за стол, положил радио на книгу записей и, достав документы Кроуба, просмотрел их.

К сожалению, в дело вмешался Кроуб. Он протянул руку через стол и слегка постучал Мэдисона по носу, говоря при этом:

– Вам в холову кохта-нибудь приходило, что вы бы намнохо лючше выхлядели с либидо вместо носа, дорохой? Или, может быть, с пупком? А ваши руки стали бы красивей с рыбьими плавниками. – И он вытащил электронож! Сзади его схватил охранник.

Мэдисон поглядел-поглядел на него и схватился за телефон. Очень быстро нажимая на кнопки, он набрал номер.

Я прибавил звук на видеоустановке Кроуба. Голос по телефону ответил:

– Психиатрическое отделение Бельвыо, – а затем музыкальным веселым тоном: – Доброе утро!

– Говорит Дж. Уолтер Мэдисон, Месс-стрит, 42. Скорее пришлите неотложку.

Охранник забрал свое радио, но слушать его не стал. Другой держал Кроуба, не позволяя ему лезть через стол, и пытался отнять у него электронож.

Мэдисон дрожащим пальцем указал на дверь:

– Подержите его внизу у лестницы, пока не придет неотложка!

Я ничего не мог поделать.

Вскоре с воем сирены прибыла психиатрическая неотложка из Бельвью. Оттуда выскочили двое санитаров в белых халатах и схватили Кроуба. Охранники, (…), отдали им его чемодан. Доктора затолкали в машину, и дверцы закрылись.

Старший охранник ужасно самодовольным голосом проговорил в микрофон:

– Итак, офицер Грис, дело сделано.

– Быстрей, быстрей, – торопил я его. – Следуйте за этим фургоном! Вы должны его спасти.

– Как я уже сказал, офицер Грис, дело сделано. Эти санитары выглядели вполне профессионально. У одного даже имелась под рукой дубинка. Наш подопечный передан в надежные руки.

– Подождите!

– В офисе я передам радио агенту Рату. Если вам и дальше захочется это обсуждать, можете говорить с ним. Мы едем к себе. Конец передачи. – Радио щелкнуло напоследок и замолкло.

Я опечалился.

Глава 6

Огорченный своим поражением, я вышел во двор. День был очень холодным, небо – серым. В голых кустах голодным волком рыскал ветер. И охотился он за мной.

Я увидел Терса, подошел к нему и спросил:

– Где таксист?

– Наверное, проводит испытания новой машины Ютанк, – отвечал он с ехидным своим смешком.

– Новой машины?

– Доставили только сегодня в поддень. «Мерседес-бенц». Совсем новенькая. Очень хорошая. Таксисту продал его друг.

Я нахмурился. А ведь Ютанк, подумалось мне, не приползла ко мне на коленях и не просила денег, как ожидалось. И вот у нее новенький «мерседес-бенц»! А ведь эти машины стоят уйму денег! Где же она их берет? Кредитные карточки? Меня охватила ярость. Я с ней разберусь!

– Куда они поехали? В какую сторону?

– Наверное, в центр по переподготовке фермеров. – И он ехидно рассмеялся.

Я прыгнул в машину и приказал ему отвезти меня туда. В центре находился офис Фахт-бея. Может, они сговорились довести меня до нищеты?

Я ехал, оглядывая дорогу, надеясь, что увижу Ютанк на ее новой машине. Мы въехали на территорию центра. Никакого «мерседеса» там не было.

Я вбежал в холл возле офиса Фахт-бея, уже хотел было переступить порог, но, к счастью, сработали мои стремительные рефлексы. У Фахт-бея собралось нечто вроде совещания. Я остановился. Вокруг его стола, спиной ко мне, сидели турки – женщины и мужчины.

Увидев меня, Фахт-бей сделал знак рукой, чтобы я уходил. Я тут же попятился, и в этот момент одна из женщин обернулась. Даже сквозь чадру я узнал в ней одну из первых, с кем я имел свидание в машине!

Фахт-бей вышел в переднюю, закрыв за собой дверь.

– Послушайте, – сказал он, – я бы на вашем месте не стал туда сейчас входить.

– Что-то не так? – спросил я.

– Пока не знаю, – отвечал он. – Собственно, мне пока неизвестно, что все это значит. Примерно час назад эта ваша Ютанк приехала ко мне и сказала, что со мной хотят встретиться несколько человек. Они только что прибыли.

– Говорили они что-нибудь? – умоляюще спросил я.

– Только что-то насчет беременности. Слушайте, заходите попозже. Может, к тому времени я узнаю, в чем дело.

– Беременность? – сказал я. – Послушай, если тут какая-то проблема с беременностью, этому можно помочь. Не обещай ничего! Но помочь этому можно!

Я выбежал, вскочил в машину и потребовал, чтобы Терс отвез меня в больницу.

Если одна из этих женщин забеременела, все очень просто. Разве не мог я кое-чему научиться, будучи «шпиёном» в семействе Роксентера? Каждый раз беременность решается абортом! И Прахд – тот человек, которого нужно повидать по этому делу. Я добьюсь его согласия, он сделает женщине аборт, и все будет в порядке.

Я вбежал в больницу и через вестибюль поспешил к кабинету Прахда. Он сидел за столом.

– Беременность! – выпалил я с ходу. – Вы должны тут помочь!

Молодой доктор Прахд Бителсфендер посмотрел на меня и грустно сказал:

– Я рад, что вы наконец пришли ко мне с этим признанием.

– Да я не хотел, это была случайность, – стал я оправдываться. – Она казалась такой красивой, когда там лежала, что я не мог устоять.

– И вы не приняли никаких мер предосторожности?

– Откуда мне было знать, что она забеременеет именно в этот раз! Это ей следовало предостерегаться!

– И вы полагаете, что юная девушка знает о таких вещах?

– Не такая уж она и юная! – возразил я.

– Она достаточно молода, чтобы это привело в ярость ее отца! Она еще даже несовершеннолетняя.

Тут меня поразила ужасная догадка.

– Да о ком мы с вами говорим?!

– О медсестре Билдирджине, – отвечал Прахд. – Эх, офицер Грис, офицер Грис, подумать только: за моей спиной вы развращаете малолетних. Вы набросились на нее, изнасиловали…

– Стойте! – крикнул я. – Если мы говорим о медсестре Билдирджине, то это она изнасиловала меня!

– Вы только что признались, что она просто лежала, а вы не могли удержаться, чтобы не наброситься на нее!

– Нет-нет! Это была какая-то другая! – У меня голова пошла кругом. Внезапно в ней промелькнула счастливая мысль. – Постойте, вы же все время спите с медсестрой Билдирджиной!

– Ну и что? – возразил Прахд. – Я предохраняюсь самым тщательным образом. Не думаете же вы, что квалифицированный целлолог станет так рисковать – при том, что она несовершеннолетняя и прочее. Кроме того, я взял пробы и исследовал набор генов. Как и в случае со вдовой Тейл, он, несомненно, ваш. Теперь же вы еще говорите, что есть и другая женщина! Офицер Грис, вам следует контролировать себя! Нельзя же делать женщин беременными направо и налево, дни и ночи напролет. Да еще к тому же на разных планетах!

– Послушайте, – сказал я, – как целлологу вам бы не стоило никакого труда прервать эти беременности. Планеты и без того перенаселены, говорю вам. Просто сделайте несколько абортов, и дело в шляпе.

– Дело не в шляпе, – возразил юный доктор Прахд. – Дело будет называться убийством. А убийство – это такая штука, которую даже вы, офицер Грис, не сможете заставить меня сделать. В отличие от некоторых, у меня есть свои собственные этические нормы, не говоря уже о кодексе целлолога. Убийство исключено!

– Что же тогда мне делать? – вскричал я, заламывая руки.

– И вы спрашиваете об этом после того, как соблазнили мою девушку?

– Прахд, вспомните, что мы друзья, – а что такое девушка между друзьями?

– Неприятности, – отвечал Прахд. – Понимаете, все было бы не так плохо, если бы ее не тошнило по утрам. Ее отец является главным врачом этого района, и он это заметил. И она ему все рассказала. Вы, наверное, знаете, что его любимое развлечение – охота на перепелов. Он и дочь назвал Билдирджина, что по-турецки означает «перепелка». Он – один из лучших стрелков в округе и у него один из самых крупных дробовиков. А поскольку она еще малолетка, вы можете угодить в тюрьму. Видели когда-нибудь турецкую тюрьму изнутри? – Я застонал, а он продолжал: – Мне кажется, у него «пунктик» насчет оттяпывания яичек, так что, возможно, как раз сейчас он думает о том, как бы отстрелить ваши. Впрочем, если вы примете мое предложение…

Я больше не мог выносить его садистскую болтовню, я был сыт ею по горло. Мне стало ясно, что и он тоже охотится за мной!

Я выскочил из его кабинета и посмотрел в обе стороны коридора. Слава богам, рабочие часы городских врачей в бесплатной клинике уже окончились.

Я поспешил к машине, вскочил в нее и, скорее умоляя, чем приказывая, велел шоферу быстрее везти меня домой. На вилле я мог забаррикадироваться и обороняться.

Во дворе я выскочил из машины на ходу и, пробежав по внутреннему дворику, ворвался к себе в комнату. Заперев дверь на засов, я стоял, привалившись к ней спиной, и тяжело дышал.

Ну и передряга! Как же мне выпутаться?

Раздался стук в дверь. Поначалу я решил, что это папаша медсестры Билдирджины увязался за мной по следу. Затем сообразил, что звук исходил от двери, ведущей в туннель, – потайной и потому вряд ли известной ее папаше – и осторожно открыл ее.

За нею стоял Фахт-бей.

Он вошел и, бросив на меня боязливый взгляд, заговорил очень тихим голосом:

– Вот она, настоящая беда, Грис. Говорил я, что поставлю вас в известность, когда узнаю. Так вот, к несчастью, я узнал. Это ужасно.

Я схватился за кровать. Приму все, как подобает мужчине, решил я.

– Рассказывай.

Фахт-бей сокрушенно покачал головой и спросил:

– А вы уверены, что не разнервничаетесь?

– Давай, – сказал я, стараясь еще больше собраться с духом.

– Довольно скверная новость.

– Ради богов, рассказывай!

– Вы знаете таксиста Ахмеда?

– Да, я знаю таксиста Ахмеда.

– Он собирается дать показания, что это было сделано по вашему приказу.

– Что было сделано по моему приказу? – взвизгнул я.

– И это очень даже помогло бы ему выпутаться.

– Дать показания о чем?

– Может, вам лучше сесть вон в то кресло? – предложил Фахт-бей. – Новости действительно скверные.

Я рухнул в кресло.

– Вот, – сказал Фахт-бей, вынимая пулю из своего плечевого пистолета и засовывая ее мне в рот. – При кусите ее, и вы не сломаете себе коренных зубов, когда я буду рассказывать.

Я зажал пулю зубами.

– Вам известно, что водитель такси, которого зовут Ахмедом, на самом деле является осужденным преступником с планеты Модон?

Я кивнул.

– А вам известно, что водитель Терс является турецким коммунистом, только что отсидевшим двадцать семь лет в тюрьме за убийство генерала?

Я отрицательно покачал головой. Дело складывалось не очень-то красивое.

– Несколько последних недель, – продолжал Фахт-бей, – водитель такси выезжал вместе с этим турецким убийцей в той самой машине, на которой красовалось ваше имя. Они работали так: ехали на ферму, оглядывали женщин и, если находили красивую, говорили ее мужу и семье, что по вашему распоряжению они сожгут всю ферму, если эта женщина не согласится провести вечер в вашей машине. А если кто-нибудь пойдет в полицию, то и эта ферма, и соседние с ней, и ближайшая деревня будут преданы огню.

Я прикусил пулю. Значит, гонорар таксист оставлял себе!

– Это не все, – продолжал Фахт-бей. – Женщине они говорили, что, если она не доставит вам удовольствия, ее мужа убьют.

Я прикусил пулю еще сильнее. Так вот чем объяснялись те умоляющие взгляды, которые я ошибочно принимал за мольбу о новой встрече.

– Все это вышло наружу, потому что они решили, что я знаю вас, и кое-кто предложил им пойти ко мне за советом.

Ютанк! Это она в ревнивом гневе натравила их на меня!

– Но и это еще не все, – говорил Фахт-бей. – Прежде чем доставить женщину вам, Ахмед и Терс насиловали ее.

Зубы мои все глубже впивались в латунь. Неудивительно, что женщины были такими усталыми. Неудивительно, что все они были такими влажными! Эти (…) заставляли меня ждать полчаса, пока они оба не (…), а потом звали меня подбирать их объедки! Так вот почему они так веселились, просто покатывались со смеху.

– И еще одно, – говорил Фахт-бей. – Супружеская измена. В Коране говорится, что наказанием за это должна быть сотня ударов плетью. Но это когда дело касается незамужних. Эти же женщины замужем. А по тому наказание для вас будет совсем другим. В вашем случае Коран требует насмерть забить обидчика камнями.

Эти слова окончательно решили дело. Зубы мои насквозь прокусили гильзу, и я почувствовал во рту горький вкус пороха.

Придется мне из Турции улепетывать.

Другого пути не было.

И немедленно!

Глава 7

Я схватил сумку, суматошно оглянулся. Куда ехать? Что с собой взять?

– Если вы уезжаете, – сказал Фахт-бей, – хочу напомнить вам, что через день-другой здесь будет «Бликсо». У них всегда есть что-нибудь для вас. Что мне им сказать?

С болью в сердце я снова переключил на него свое внимание. Да, «Бликсо»! Они тоже, наверное, хотят моей крови!

– Эти гомики-курьеры, – продолжал Фахт-бей, – которых вы принимаете, почему-то всегда требуют почтовые открытки. Вы бы дали мне их несколько штук.

Открытки? Открытки? Я собрался с мыслями. Он говорит об открытках, посылаемых по «волшебной» почте. Если их не послать вовремя, матери посыльных будут убиты. По этой причине курьеры тоже были бы не прочь разделаться со мной!

Я открыл сейф и, вытащив оттуда целую пачку открыток, бросил их Фахт-бею.

Куда же мне ехать? Что взять?

Я забегал по комнате, заглядывая под мебель.

Фахт-бей не уходил. Он подождал и наконец высказал, что хотел:

– Если вы собираетесь удрать, некому будет штемпелевать грузы. Их же нужно штемпелевать как принятые на Волгаре до их отправки. Почему бы вам не дать мне ваше удостоверение с личным штампом?

Я нашел и швырнул ему свое удостоверение. Хватит с него, хорошего понемножку.

– Убирайся! – заорал я во всю глотку. – Убирайся!

Вон отсюда! Не видишь, что ли? Мои нервы уже на пределе! Оставь меня! Я должен подумать!

Он подобрал открытки и удостоверение и ушел. Только тогда смог я привести в порядок свои мысли. Что я должен взять?

Трудная проблема, когда вы не знаете, куда намерены ехать. Мне пока что виделся единственный пункт назначения: вон из этой страны!

Выручил меня слепой инстинкт.

Открыв саквояж, я сунул в него пистолеты, патроны и фиктивное удостоверение федерального агента на имя Инксвитча, на случай, если мне придется изменить свою личность. Потом схватил несколько моментально действующих газовых патронов, которые могут привести любого нападающего в бесчувственное состояние, и побросал туда же. Затем пришла очередь радио двусторонней связи и трех комплектов видеоустановок. Я застегнул ремни саквояжа. И сразу спохватился, что забыл положить одежду, и расстегнул ремни. Уложив в саквояж деловой костюм, рубашки и галстуки, боевую маскировочную форму, я снова застегнул ремни. Но вспомнил, что не положил в саквояж денег. Я расстегнул ремни, заглянул в сейф и, увидев, что денег у меня нет, застегнул ремни. Меня забеспокоило, не забыл ли я чего-нибудь, и я расстегнул ремни, чтобы посмотреть. Похватав наугад кое-какие вещи, я бросил их в саквояж – так, на всякий случай – и снова застегнул ремни.

Вдруг до меня дошло, что я еще не ушел. Мне следовало торопиться. Выходя, я спохватился, что не одет должным образом. Я вернулся, надел деловой костюм, но, не найдя полуботинок, напялил армейские сапоги. Но, снова выходя из дому, я заметил, что оставил свой саквояж. Вернулся. Мне нужно было взять с собой что-нибудь такое, что могло бы отвадить охотников меня преследовать. Увидев в оружейном ящике целую кучу бомб с дистанционным взрывателем и инерционным ударником, я запихал их в карман.

Минутку. Мои документы лежали в саквояже. Мне нужен был паспорт. Дипломатический паспорт от Объединенной Арабской лиги на имя Ахмеда Бен-Нутти лежал сверху. С ним я мог провезти свое оружие и деньги куда угодно. Я положил его в карман. Деньги. У меня их не было. Но появление в Афьоне исключалось: там меня будут поджидать с грудой камней, чтобы забить насмерть. Я понял, что делать: нужно добраться до Стамбула. Мудур Зенгин обрадуется случаю выдать мне деньги.

Спохватившись в последний раз и действуя быстро, я запер сейф и секретные отделения. Нужно было выбираться. В любую минуту за мной могли прийти.

Я поднял саквояж и, усилием воли заставив себя не дрожать, прошел через внутренний двор во внешний и там увидел таксиста Ахмеда. Он натирал до блеска новый «мерседес-бенц». Меня охватила лютая ярость.

Выучка Аппарата делает нас готовыми к любой неожиданности. Ярость растворилась в чистейшей хитрости. Я тут же твердо решил убить одной бомбой сразу двух зайигравших со мной уголовников. В предсмертной агонии они поймут, каково лезть поперед батьки в пекло.

Хитрость. Хитрость. Хитрость. Я должен сосредоточиться на этом. Я подошел к «даймлер-бенцу» и небрежно кинул в салон саквояж. Я даже мельком не оглядел ближайшие кусты: не поджидает ли меня там кто-нибудь, чтобы насмерть забить камнями.

– Эй, Ахмед, – окликнул я шофера. – Не хотел бы ты поехать со мной в банк за деньгами?

Он радостно подпрыгнул. Я знал, что ему захочется. Он кликнул Терса, затем обежал машину и влез на переднее сиденье. Терс выскочил из кухни, надевая свою старую солдатскую фуражку, и скользнул на шоферское место. Мы тронулись. Я низко пригнулся – чтобы никто не увидел, что я еду сзади.

Мы лихо покатили по дороге в Афьон, то и дело разгоняя верблюдов. Судя по веселому, беззаботному поведению Ахмеда и Терса, они не подозревали, что это их последний день на Земле.

Мы въехали в Афьон и покатили по улице, ведущей к филиалу Валютного банка.

– Нет-нет, – мягко сказал я, – вы меня не так поняли. Я говорил о больших деньгах и имел в виду центральный банк в Стамбуле. Езжайте туда.

Со счастливым видом, нисколько не подозревая, что едут в собственном катафалке, они свернули и погнали по главной автомагистрали, ведущей в Стамбул. Время от времени поглядывая назад, я не замечал никакого преследования. Я оказался чересчур ловким. Еще оставалась надежда, что я смогу выкрутиться.

Однако несколько верблюдов посмотрели на нас с подозрением, и моя тревога частично вернулась. Никогда не доверяй верблюду!

Терс ехал не так уж быстро, но это меня вполне устраивало: высокая скорость могла бы внушить людям подозрение, что я удираю.

Перевалило за полдень. Мимо поплыла сельская местность – холодный и голый февральский пейзаж. Надвинулись сумерки. Мы ехали в темноте, из которой фары то и дело выхватывали вековые развалины. Я уезжал из Азии. Пусть себе гниет. Так или иначе, она не стоила того, чтобы ее завоевывать. Александр лишь впустую потратил время.

Мы пересекли Босфор около десяти часов и по мосту Галата над бухтой Золотой Рог въехали в Стамбул и запетляли по его засыпающим улицам. В конце концов они вывели нас к Валютному банку, у которого машина и остановилась.

Я намеревался попросить неизменно дежурящего ночного вахтера вызвать по телефону Мудура Зенгина. Я заехал уже так далеко и все еще был цел и невредим. Но для Терса и Ахмеда здесь дорожка кончалась. Я подсунул под мягкое сиденье сзади бомбу с дистанционным плунжерным взрывателем и вдавил плунжер. Через десять минут эта машина с негодяями разлетится пылающим фейерверком. Прощайте, похитители женщин.

Я выкинул саквояж на пешеходную дорожку, вылез из машины и бросил небрежным тоном:

– Теперь вы можете ехать домой. Вы мне не понадобитесь.

– А разве вы не хотите, чтобы мы доставили вас в аэропорт? – спросил Ахмед.

– В аэропорт? – переспросил я. – С чего вы взяли, что я покидаю Турцию? Просто мне нужно побыть три-четыре дня в городе и посетить собрание торговцев наркотиками в стамбульском Хилтон-отеле. Не думаете же вы, что я буду платить за ваше проживание в гостинице? Так что прощайте. Езжайте домой. – А сам подумал: «В те круги ада, что отведены для уголовников, которые сперва насилуют женщин, а потом грозятся дать свидетельские показания, что, мол, все это было сделано по моему приказу».

Ахмед пожал плечами. Терс издал свой ехидный смешок. И они поехали прочь. Я смотрел на исчезающие задние огни машины, и это внушало мне огромное чувство удовлетворения. Того, что останется от них, не хватит даже для похорон, ведь это волтарианская карманная бомба с максимальной мощностью разрушения.

Я заметил движущуюся тень и вдруг вспомнил, что мне тоже может грозить опасность. Но это был всего лишь вахтер.

– Позвони Мудуру Зенгину от моего имени, – приказал я ему. – Скажи, чтобы приехал в банк, что его хочет видеть Султан-бей.

Вахтер осветил мне лицо фонариком, затем показал на верхнее окно. В нем горел свет.

– Он уже здесь, – сказал вахтер. – Приехал полчаса назад и сказал, что ждет вас.

Я похолодел. Затем сообразил, что так и надо. Ведь кредитные компании внимательно, вплоть до минуты, следят за передвижением своих плательщиков. Вот они и сообщили обо мне Зенгину.

Надо спешить. Я вбежал в банк, поднялся на этаж и вошел в офис.

Муцур Зенгин с мрачным видом сидел за своим столом. Он взирал на меня, не поднимаясь и даже не здороваясь. Он просто сидел и смотрел на меня. Я остановился посреди кабинета.

– Меня попросили задержать вас, – заявил Мудур Зенгин.

Меня охватил ужас. Они знали! Они охотились за мной!

Я стал на колени.

– Послушайте, вы дружили с моим отцом. Прошу вас, не сдавайте меня полиции! Вы должны мне помочь. Мне нужны деньги!

– Денег я вам выдать не могу. Кассы банка закрыты.

– Тогда допустите меня к депозитным сейфам.

– Не могу. Они тоже закрыты. Откроются только в девять утра.

Поздно. Слишком поздно! К тому времени меня схватят на полпути назад, в Афьон.

– Мне нужны доллары! – упрашивал я.

– Доллары? – холодно переспросил он. – Почему вы не просите долларов у своей наложницы?

– Мудур, прошу вас, выслушайте меня. Мне нужны доллары, и прямо сейчас. Нынче же вечером. Срочно!

Он вперил в меня холодный взгляд банкира.

– В этот час у меня имеются только одни доллары: не банковские, а мои собственные. Я храню кое-что в личном сейфе.

– Дайте их мне, – попросил я, навострив уши: не послышатся ли с лестницы звуки шагов. – Живо!

– Да их вам хватит, только чтобы перебиться на время, – сказал он. – И дал бы я их на обычных условиях: тридцать процентов в месяц.

Он пододвинул ко мне лист бумаги. Я быстро подписал его.

Он пошел к сейфу, открыл его и достал несколько пачек долларов США, отсчитал сотню тысяч, швырнул их на пол и ногой толкнул в мою сторону.

Наклонившись, я сгреб их и запихал в карман. Я увидел в его глазах презрение. Меня неприятно, поразило то, что он ведет себя совсем не по-дружески. Хоть я и спешил, а все-таки поинтересовался:

– Что я такого сделал?

– Что вы такого сделали – это между вами и Аллахом. Простому смертному не дано понять того, что вы совершили. – Он подошел ко мне и подтолкнул в сторону двери. – Доброй ночи и, я надеюсь, до свидания.

Глава 8

Когда я крадучись вышел из банка, моя проблема представлялась мне в в трех ипостасях: а) убраться из Турции; б) не попасться; в) заметать следы.

Теоретически она казалась элементарно простой.

Собственно, пункты «б» и «в» Аппарат неизменно увязывал в один. Они являлись основой практически каждого действующего плана.

Но теория – это одно, а торчать посреди ночи в Стамбуле на планете Земля в окружении врагов, когда тебя к тому же преследуют безжалостные женщины с нюхом ищеек, – нечто совсем другое.

Минареты тысячи мечетей стояли вокруг меня, точно указующие вверх персты. Облака вот-вот готовы были разверзнуться и наполнить мир глухо звучащим голосом Пророка, требующим, чтобы люди подчинились указаниям его Корана: камнями забить прелюбодея насмерть!

Чудеса да и только. Эти примитивные религии непредсказуемы. Из писания умели превращаться в действительность. И эти башни мечетей сейчас могли обрушиться на мою голову.

Но голову терять мне было нельзя. Сейчас она нужна мне как никогда. Боги, как же ловко прихватили меня эти женщины!

Глянув в обе стороны улицы, я увидел, что Мудур, должно быть, просчитался. Он, вероятно, хотел связать меня обязательством перед тем, как вызвать полицию. Я перехитрю его!

Прижимая к груди саквояж, я помчался, как заяц – только пятки сверкали. Я сворачивал в бесконечные улицы и переулки, запутывая следы. Пока никто меня не преследовал. На ходу я составлял тщательные планы бегства и заметания следов.

Приметив впереди небольшой дешевый отель, я перешел на шаг. Для начала у меня уже имелся один хитрый план. Полицейские, подстерегая преступника, обычно прячутся в отеле или возле него. Они будут думать, что я внутри, тогда как я буду находиться снаружи и смогу заметить их.

Я вошел. Дежурный отеля, если его можно было так назвать, крепко спал. Я разбудил его и сказал, что мне нужен номер. Не открывая глаз, он протянул вверх руку, взял ключ и передал его мне.

Крадучись, я поднялся на несколько пролетов лестницы, отыскал свой номер, вошел и спрятал свой саквояж. Вниз я спустился по водосточной трубе.

По переулку я взобрался на холм, к круглосуточно открытому Большому базару. В такой поздний час люди там уже не толпились. Многие лавки были закрыты. Но скоро я обнаружил то, что искал: лавчонку арабской и восточной одежды. Везде стоял удушающий запах нафталина и верблюдов. Единственная электрическая лампочка освещала товары, в беспорядке висящие на вешалках. Я стал копаться в них, ища djellaba – плащ с капюшоном. Мне нужен был такой, какие носили арабские вожди племен. И я нашел его: из мягкой желтой шерсти, с расшитым золотой нитью подолом. Несмотря на украшения, он все-таки мне понравился. Я нашел тюрбан, нашел мешковатые брюки, нашел вышитый золотом жилет и рубашку. Я нашел нагрудный патронташ с множеством кармашков для патронов.

Тем временем проснулся хозяин и, видимо, подумал, что лезут воры. Он был очень толстым и зевал. Взглянув на меня как-то странно, он стал подсчитывать, на какую сумму я набрал товаров.

– Восемнадцать тысяч лир, – снова зевнув, сказал он.

– Девять тысяч лир, – сказал я.

Тогда он сделал нечто очень подозрительное: он пожал плечами и согласно кивнул. Он не пытался торговаться! Я знал, что это означает: он надеялся усыпить мою естественную бдительность.

Я достал банкноту. Боги мои! Мудур Зенгин дал мне одни только тысячедолларовые!

Выбора не было, пришлось расплатиться ею.

– Мне придется разбудить Махмуда, ростовщика, что живет по соседству, чтобы поменять у него деньги, – сказал он. Подтверждались мои подозрения: он пытается меня задержать!

Я, однако, оставался весьма хладнокровным.

– Идите.

Его не было больше пяти минут. Я знал – он вызывал полицию.

– Вот вам сдача. Девяносто одна тысяча лир. – Здоровенная пачка денег мелкими купюрами. Он думал, что я задержусь, пересчитывая их, а я не стал и тем самым натянул ему нос. Сунул их в саквояж – и все.

Он странно посмотрел на меня, и тут до меня дошло, что все это значит: он хотел как следует запомнить мою внешность, чтобы дать ее полное описание. Он знал, что за одежду я купил, и когда к нему придут с расспросами преследующие меня женщины, он им скажет.

К этому я был готов – то есть к выполнению пункта «в»: заметание следов.

Пока он снова укладывался на свой диван, я сделал вид, что никак не могу застегнуть саквояж, а сам нагнулся и сунул бомбу замедленного действия под стеллаж с одеждой и нажал на плунжер.

Выйдя из лавки, я стал спускаться с холма, стараясь при этом не бежать.

Прошло десять минут.

Тр-рах! Ба-бах!

Моя лавка и множество лавок вокруг взлетели на воздух во вспышке оранжевого пламени. От взрывной волны рядом со мной разбилось окно.

Эту часть следа я уничтожил, и женщины уже никогда не получат от толстого продавца описание моей внешности!

Я успокоился, но бдительности не потерял. Я подошел к отелю. Полиции не было. Моя ловушка не сработала. Возможно, они просто-напросто опаздывали. Мне лучше было поспешить.

Я взобрался по водосточной трубе – ее длина составляла только четыре фута – и снова оказался в своем номере.

С холма слышались сирены машин полиции и «скорой помощи». «Здорово я их отвлек». Может, по этой самой причине они и не приехали в отель. Ай да молодец!

Я открыл саквояж и вынул оттуда европейскую одежду. Надев шаровары, рубашку и жилет, я повесил через плечо патронташ и снова влез в свои армейские ботинки. Затем повязал на голове тюрбан и накинул плащ с капюшоном. Совсем другой вид!

Потом переложил оставшиеся бомбы и доллары в кармашки патронташа. После чего достал свой дипломатический паспорт и положил в саквояж, а пачки турецких денег запихал в пояс: в кармашки патронташа они не влезали. Снятую одежду я уложил в саквояж, затем с неожиданной решимостью вытащил из него «беретту» модели 81/84 калибра 0,38 – легкое оружие карманного размера с тринадцатью патронами в магазине. Я положил ее во внутренний карман плаща и осмотрелся: в номере ничего моего не оставалось. Я застегнул ремни саквояжа.

Теперь надо замести следы.

Я достал бомбу, положил ее под матрац и вдавил плунжер.

Спустился вниз. Дежурный притворялся спящим, но это меня не обмануло. Буду вести себя как ни в чем не бывало, решил я. Положив на стойку ключ и купюру в сто лир, я небрежной походкой вышел из отеля.

Полиции рядом не было. Мой отвлекающий маневр на Большом базаре сработал. Пламя там так и полыхало.

Не желая привлекать к себе внимания, я зашагал обычным размеренным шагом по переулкам в сторону главной магистрали.

Найдя такси, я разбудил водителя и уселся на сиденье. Надо запутывать следы.

– Отвези меня в Шератон-отель.

Машина тронулась.

Тр-рах! Ба-бах!

Отель взлетел на воздух!

Я замел и эту часть моего следа.

В небо взметнулись языки оранжевого пламени.

От ударной волны машину малость занесло.

– Что это было? – спросил таксист.

Ага! Пытается получить информацию, чтобы потом передать этим бабам! Так, я и это улажу.

На узкой и пустынной улочке я велел ему остановиться на минутку. Он затормозил. Я ударил его рукояткой «беретты» по голове, и он завалился набок. Я вылез из машины, столкнул тело на пол, сел на место шофера и завел мотор. Я знал, куда еду – не в «Шератон», упасите боги! Я должен был выбраться из страны.

Я знал, где нахожусь. Я направлялся к паромному причалу в бухте Золотой Рог и сейчас проезжал мечеть за мечетью – Стамбул просто ломится от мечетей. И все они готовы обрушиться по велению Пророка вам на голову. У кого-то кровь застывает в жилах. Но я соблюдал хладнокровие.

В этот час вечера паромный причал был пуст. Я это предвидел. Я вышел из машины, вынул саквояж, включил низшую передачу и пошел рядом, держа руку на руле. Затем отступил в сторону.

Рев мотора – всплеск!

Разбуженные волны выплеснулись в темноте на причал. Из тонущего такси вырвались пузырьки воздуха.

Так я замел еще одну часть моего следа.

Я вернулся и подхватил саквояж. Теперь я точно знал, куда направляюсь. Быстро шагая по дорожке, перпендикулярной к выступающим в воду пирсам, я добрался до тесно сбившегося в гавани скопления рыболовецких судов и остановился. Свет городских огней, проникавший сюда, отражался в воде, и мне удалось разглядеть все что нужно.

Крайним стояло судно футов девяносто в длину. Как у всех небольших суденышек, бороздивших Мраморное море, корма и нос у него были значительновыше средней части. У него имелись высокие мачты, что позволяло забрасывать сети и даже иногда ходить под парусом. В свете огней дока мне была видна тройная желто-черная полоса, проходящая по всей длине планшира с довольно сильным изгибом. Его местонахождение с краю говорило мне о том, что на рассвете оно собиралось выйти в море.

Я ступил на ближайшую палубу и стал перебираться с планшира на планшир. Суденышки закачались и заскрипели. Добравшись до выбранного мною судна, я увидел его название – «Sanci». Это заставило меня на мгновение задержаться. «Sanci» по-турецки значило «боль в животе». Терпеть не могу море – точно так же, как космическое пространство.

Но суровый служебный долг взывал к моей храбрости, и я смело ступил на борт. Воняло рыбой.

Ближе к корме находилось какое-то маленькое помещение. Я распахнул дверь.

В койке, лежа на спине, храпел здоровенный турок. Никогда еще не видел среди турок такого громадного. Наверное, это был капитан.

Я разбудил его, помахав у него перед носом рукой. Но сделал это очень хитро – зажав в пальцах лиры наподобие веера.

Он еще раз всхрапнул и проснулся. И сразу увидел лиры.

– Если отчалишь сейчас же, – сказал я, – и доставишь меня в Грецию – это будет твоим.

Он тут же приподнялся и сел, почесывая волосатую грудь.

– Сколько дадите? – спросил он.

– Сорок тысяч лир, – отвечал я.

– Восемьдесят тысяч, – попробал торговаться он.

– Семьдесят, – отрезал я, – если отчалишь сию же минуту.

Он поднялся с койки и потянулся к куртке и фуражке.

– Пойду разбужу команду, – сказал он, но никуда не ушел.

Я понял намек и отсчитал ему тридцать тысяч лир.

– Остальные сорок получишь перед тем, как высадишь меня на берег.

Он недовольно хрюкнул, взял деньги и пошел будить команду.

Вскоре от беготни судно заходило ходуном. Матросы готовились выйти в море.

Я взглянул на другие суда, по которым только что прошел. Не исключалось, что на одном из них мог находиться сторож, который заметил меня.

Я не мог подвергать себя ни малейшей опасности.

– Одну минуту, – сказал я капитану, – кажется, я оставил кое-что на пристани.

Перескакивая с палубы на палубу, я быстро добрался до причала, где стояла небольшая хибара. Под дверь ее я подсунул бомбу, поставив взрыватель на полчаса и надавив на плунжер, и так же по палубам вернулся назад.

Судно отчалило. Двигатель и лаял, и чихал, и жаловался. Винт вспенивал воду в кильватере. Мы покинули бухту Золотой Рог, обогнули мыс Сераглио. На фоне странно освещенного неба вырисовывался силуэт памятника Ататюрку.

Б-бах! Бу-бух!

Заслоняемая мысом и монументом, вспышка взрыва окрасила светлеющие небеса.

Я оглянулся. След мой был заметен.

Небо над Стамбулом от непрекращающегося пожара стало оранжевым.

Наконец-то я вырвался!

Когда тебе угрожает опасность и ты нуждаешься в помощи, нет ничего лучше «аппаратной» выучки!

Однако в безопасности я еще не был!

Часть СОРОК ПЕРВАЯ

Глава 1

Через Мраморное море, через Дарданеллы, двадцать один час мучительных приступов рвоты, двадцать один час пребывания в аду.

Я сидел в провонявшей рыбой каюте помощника капитана и блевал в скверно пахнущее ведро. Ох и верно же назвали эту посудину – «Sanci»! Но никакая боль в животе не шла в сравнение с тем, что я испытывал. Сильная встречная волна подгонялась ветром с Эгейского моря, который свирепел с каждой милей.

Но мне досаждал не только ветер. В начале пути я следил за исчезающими в дымке огнями Стамбула: мне казалось, что турецкие военные суда непременно ринутся за мной вдогонку, и я решил, что продам свою жизнь по самой высокой цене. Но тут меня стала одолевать килевая качка, и я заблевал над поручнями. Капитан, опасаясь, что я свалюсь за борт, затолкал меня в каюту помощника и дал ведро, сказав при этом, что не хочет терять оставшейся части платежа.

Сначала меня так замутило, что я испугался: а вдруг умру. Потом меня замутило гораздо сильнее, и я испугался, что не умру.

Постепенно, между позывами рвоты, я стал размышлять, как же я дошел до жизни такой. Неужели нельзя было жить как-то иначе, чтобы избежать этих бешеных полетов на космических кораблях и этих сумасшедших качек на рыболовных судах? Неужели я не мог найти себе другую работу, спокойную, сидячую, без нервотрепки? По своей конституции был просто не приспособлен к этому образу жизни.

Так, мучаясь час за часом, я начал приходить к чему-то определенному. Ржавое с вмятинами ведро, в котором рыбья чешуя плещется вместе с блевотиной, становится своего рода замечательным магическим кристаллом. В нем совершенно отчетливо можно увидеть, что будущее такого рода в большом количестве определенно может повредить будущему твоему здоровью.

Потому-то я и задумался над тем, что же поставило меня в такое положение. Должно быть, уже где-то в прошлом нити судьбы стали сплетаться, готовя мне эту ужасную долю. По мере того как тянулся этот серый день и серый ветер взбивал серые барашки на сером загрязненном отходами море, серость моего настроения сконденсировалась на чисто черной определенности моих размышлений, придав им большую убедительность.

Хеллер! Если бы он первый не обследовал эту планету, я бы здесь не находился. Я бы не попал в это ужасное положение, преследуемый демоническими женщинами, терзаемый злыми насмешливыми ветрами, утрясенный и укачанный до того, что из желудка в ведро уже не поступало ничего, кроме шума.

Хеллер! Если бы не его чувство долга военного инженера, не ворвалась бы в мою жизнь вдова Тейл, а медсестра Билдирджина не стала бы причиной угрозы расправы со мной посредством дробовика или посредством женитьбы.

Хеллер! Если бы он вовсе не появился на моем небосклоне, тот роковой вызов Ломбара никогда бы не прервал моей охотничьей поездки, и теперь, вместо того чтобы с тревогой смотреть, не появятся ли в ведре следы крови, я премило постреливал бы себе певчих птичек в свое полное удовольствие на Волтаре в горах Блайк.

Хеллер! Он всех восстановил против меня: Мили, Ске, Ботча, Фахт-бея. Он все замышлял и замышлял, как бы половчее втянуть меня в неприятности. Прахд, Крэк, Ахмед, Терс и вся эта дьявольская компания орущих демонов не преследовали бы меня, и не смеялись бы надо мной, и не торчали бы с Пророком в облаках, науськивая на меня женщин с камнями.

Хеллер! О, как же ясно я понял наконец, что во всем этом была его вина!

Хеллер! Над этим ведром для рыбы я дал священную клятву, что отомщу ему за все страдания, даже если для этого понадобится вся моя жизнь.

Когда мне стало ясно, отчего все у меня пошло наперекосяк, я отчетливо понял, что должен делать.

Я должен поехать в Нью-Йорк. Невзирая на любую опасность, невзирая на какие-либо трудности, я должен покончить с Хеллером раз и навсегда. Во благо Конфедерации, во благо Земли, во благо всей жизни где бы то ни было я должен разделаться с этой угрозой для всей Вселенной – с Хеллером!

Придя к такому твердому, удовлетворившему меня заключению, я почувствовал себя легче.

И воспринял как знак судьбы, когда в тот же момент вошел капитан и сообщил, что мы уже прибыли. Это полностью подтверждало мое заключение. Килевая качка прекратилась, и я больше не чувствовал себя больным. Это свидетельствует о том, что может сотворить совершенно правильно найденный ответ!

Глава 2

Мы стояли, защищенные от ветра материком. В светящейся полночной темноте неясно вырисовывалась черная громада горы. Примерно в миле от нас в свете холодного тонкого месяца смутно белела узкая береговая полоса.

– Греция, – объявил толстяк-капитан, указывая в ту сторону. – Когда заплатите, мы высадим вас на берег.

Я знал, Что мне делать. Замести свой след.

Я вошел в каюту и взгромоздил саквояж на койку. Повернувшись спиной к двери, я достал очень плоский стенган и снова застегнул ремни саквояжа. Затем запихал турецкие лиры в грязную наволочку и туда же положил стенган.

Повернувшись к двери, я увидел, что капитан все еще стоит у поручней.

– Я заплачу, – сказал я, – когда на воду спустят шлюпку и отдадут команду отвезти меня на берег. Тогда сможешь получить вот это. – Я поднял наволочку с деньгами и, ухватив горсть купюр, показал ему, что в ней содержится.

Этот придурок выкрикнул свои приказания. За борт спустили резиновую надувную лодку с подвесным мотором. Двое из экипажа залезли в нее.

Я позвал капитана в каюту. Он и его команда знали, как я выгляжу. Они, возможно, заявят в греческую полицию. Даже если между Грецией и Турцией не было договоренности о выдаче прелюбодеев, я не мог рисковать. Этот капитан и члены его экипажа могли бы сообщить обо мне женщинам, когда те пришли бы к ним с расспросами. Мне нужно было замести следы. Кроме того, не годилось расшвыривать деньги, которые снова можно обратить в Доллары.

Я бочком придвинулся к двери, чтобы быть к ней ближе, чем капитан. Закрывая ее, я протянул наволочку:

– Здесь кое-что сверх обещанного. – И сунул в нее руку, словно хотел достать это «кое-что» и показать ему.

Он широко осклабился.

Пальцы мои сомкнулись на рукоятке стенгана.

Я выстрелил в него через наволочку.

Последовал слабый хлопок и стук тела: капитан упал на койку.

Я умело обшарил его карманы. Те самые тридцать тысяч оказались у него под ремнем. Я вернул их туда, где им и надлежало быть – к моим тысчонкам. Затем опорожнил наволочку и запихнул остальные деньги во внутренние карманы плаща.

Поставив бомбу на полчаса, я подсунул ее под матрац и нажал на рычажок.

Я поднял свой саквояж. Здесь не было ничего, в чем я теперь нуждался. В этом ужасном ведерке для рыбы я не нуждался уж точно!

Выйдя на палубу, я закрыл за собой дверь.

Двое ждали меня в резиновой лодке, остальные стояли у поручней. Я подошел к ним и сказал:

– Он там считает деньги. Вам, ребята, наверное, мало что из них достанется. А вы так славно потрудились в пути, что я хочу отблагодарить вас. Вот, держите подарок.

Я бросил стоявшим у поручней пачечку лир. Они, как сумасшедшие, замахали руками, пытаясь ухватить летящие в воздухе банкноты.

Стенган стоял на широком луче. Я выстрелил, и они все попадали на палубу. Двое в лодке попытались вскочить. Я выстрелил, и они свалились в воду.

Я подобрал с палубы брошенные мною банкноты и засунул их под брючный ремень. Положив саквояж в надувную лодку, я спустился в нее и отчалил.

Подвесной мотор представлял собой какое-то балканское нагромождение рычагов и проржавевших стержней. Пытаясь завести его, я потянул шнур на себя, потом еще раз, и еще, и еще. Никакого толку! Он даже не чихнул!

Лодку стало относить от темного корпуса шаланды.

Вдруг на борту ее началась суета.

Механики! Ведь я совсем забыл, что внизу должны быть механики!

С судна посыпались проклятия – турецкие, зловещие.

В свете луны я увидел у поручней силуэт человека с винтовкой!

Меня оглушил мощный хлопок выстрела. Справа от меня пуля пробороздила в воде светящуюся дорожку.

Я вытащил свой стенган и выстрелил. Стенган стоял на широком луче, и при такой дальности цель ему было не достать!

Еще один выстрел с судна!

Светящейся дорожки нет и в помине!

Зато послышалось шипение спускаемого воздуха!

Мою надувную лодку продырявили!

Я быстро переключился на узкий луч, прицелился.

Снова прогремел винтовочный выстрел!

Я выстрелил.

Человек на палубе упал как подкошенный.

Другой пытался выхватить у него винтовку.

Я снова прицелился и выстрелил.

Тот тоже свалился на палубу.

Моя надувная лодка медленно начинала тонуть.

Я лихорадочно поискал весло. Бесполезно!

Я поспешно распластался на носовом отсеке тонущей лодки и бешено заработал руками как веслами, пытаясь снова вернуться на судно.

Я ухватился за линь, стал было взбираться на борт, но, вспомнив о саквояже, заковылял назад, подхватил его, но упустил линь. Я подпрыгнул что есть силы и снова схватился за него. Вскарабкавшись на палубу, я оглянулся: резиновая лодка затонула окончательно.

Бомба! Мне нужно было срочно убираться с этого судна!

В средней его части я увидел привязанную весельную шлюпку. Перерезав веревки, я подтащил ее к борту. Но не обнаружил весел – только винтовку.

Столкнув шлюпку через поручни на воду и бросив в нее саквояж и винтовку, я прыгнул в нее и оттолкнулся от судна, которое вскоре должно было взорваться.

Орудуя прикладом винтовки как веслом, я устремился к берегу. Но шлюпка ползла еле-еле! И вела себя как обезумевшее существо: уклонялась то вправо, то влево. Мне приходилось грести то с одной, то с другой стороны.

С трудом одолевая фут за футом, взбивая прикладом винтовки холодные брызги и промокнув до нитки, я медленно приближался к берегу. Каждый раз, когда я глядел на него, мне казалось, что он нисколько не становится ближе. Поперечный поток, похоже, увлекал меня в направлении, параллельном береговой линии.

Я доблестно удвоил свои усилия. Наконец-то дело пошло на лад. Берег стал приближаться.

Внезапно у меня за спиной все небо заполыхало оранжевым светом. В темноте ночи вверх на сотню футов взвилось огромное пламя.

Бум!

Меня шарахнуло взрывной волной.

Слава Богу, со мной вроде все было в порядке.

Но тут мою шлюпку понесло вверх!

Прибойная волна!

Гребень ее ломался, и меня вместе с лодкой стремительно повлекло к берегу!

Ну и скорость! Словно летишь на гоночной машине сквозь белую, как пена, ночь!

Прибрежные камни! Они стремительно неслись прямо на меня, подобно каким-то черным шарикам!

Мгновение, и я пролетел над ними.

Внезапно рев мчащейся воды сменился громким треском. Ошарашенный, я не понимал, что случилось.

Вода откатывалась, но я и шлюпка оставались на месте.

Я сидел на узкой полоске берега в разбитой шлюпке, у которой больше не было днища и по бокам торчали обломки планшира и уключин.

Я оглянулся на чернеющее море. С ним покончено. Хватит с меня моря! Еще одна черная пометка против имени Хеллера! И тут я услышал голос:

– Вы с того взорванного судна?

Глава 3

Зто был старый-престарый человек. Его сопровождали две собаки. Он вглядывался в меня в жидком свете луны.

Беда! Моя высадка не прошла незамеченной. Мой след остался незаметенным. Стараясь скрыть огорчение, я спросил:

– Где я нахожусь?

– На острове, – отвечал он.

Предательство! Мне не следовало доверяться этому подлому капитану. Он высадил меня не на материке, как мы договаривались, а на острове.

Тут с новым ужасом я осознал, что старик говорит по-турецки! Я-то не говорю по-гречески!

О боги, эти женщины еще могут меня отыскать. И Пророк все еще, наверное, сидит на небесах, готовый камнями выбить из меня душу.

Надо было наилучшим образом использовать ситуацию и узнать, в какую сторону бежать.

– Что это за остров? – спросил я.

– Лемнос, – отвечал старик.

Я в географии разбирался слишком слабо, но никогда не слышал, чтобы такой остров принадлежал Турции. Его название звучало не по-турецки. Питая слабую надежду, я все же поинтересовался:

– А что это за страна?

– Греция, – сказал он.

– Тогда почему вы разговариваете по-турецки? – возмутился я.

Он поднял обломок шлюпки. В бледном свете луны на нем отчетливо читалось: «Sanci».

– Вот из-за этого и вашей одежды. – Он указал на восток. – Турция вон там, всего лишь в двадцати пяти милях, и моя жена родом оттуда.

Меня не обманешь! Он просто пытался задержать меня, чтобы успеть вызвать полицию. Если его жена турчанка, обо всем случившемся в Афьоне она наверняка уж узнает. Женщины тесно общаются друг с другом. И к тому же они очень коварны.

– Вы бы зашли в мою лачугу, – предложил старик. – А я сообщу куда скажете, чтобы вас отсюда забрали.

Он взял мой саквояж и пошел вверх по берегу, сделав мне знак следовать за ним. Старик, конечно же, собирался заманить меня в ловушку. Я пошел за ним, уже зная, как с ним поступлю.

Две собаки все время принюхивались ко мне. Я знал, что они уже определили, кто я такой. Пришлось и их включить в свои планы. Лачуга оказалась очень жалкой. Вокруг стояло несколько других домов. Все они выглядели брошенными.

Он усадил меня за стол и достал бутылку местной водки «оуз». Это подтвердило мои подозрения. Он намеревался напоить меня, а потом сдать кой-кому тепленьким.

Однако я хорошо помнил, чему меня обучали в Аппарате: когда тебе угрожает опасность, будь хитрым и изворотливым, а поскольку опасность угрожает всегда, значит, всегда изворачивайся и хитри.

– Где же ваша жена? – полюбопытствовал я.

– Уже несколько лет как умерла.

– А те другие дома? Там кто-нибудь живет?

– Все переехали в города. Теперь никого не осталось.

– А далеко ли отсюда до ближайшего города? Он указал рукой в южном направлении:

– Там Мудрое. Довольно далеко.

– И никого поблизости больше нет?

– Я один. Давно уже на пенсии. Немного рыбачу.

Да вы пейте. Небось, промерзли до костей. Мне нужно выйти на дорогу и позвонить.

Но я уже знал все, что мне было нужно. И ему не удастся задержать меня здесь, пьяного, до тех пор, пока не явится полиция. Когда он выходил за дверь, я выстрелил в него из стенгана, поставленного на полную мощность, на узкий луч. Ему снесло полголовы.

Собаки забеспокоились.

Я пристрелил и их.

После чего оттащил все три тела на берег, столкнул то, что осталось от шлюпки, в воду и положил в нее тела. Обломки с названием судна я зарыл в землю.

Если кому-нибудь случится оказаться поблизости, все будет выглядеть так, будто шлюпку разнесло при взрыве на судне, а потом прибило к берегу приливом.

Я замел след и вернулся в лачугу.

Крови там было мало, и я стер все пятна, которые остались.

У старика нашелся еще один костюм – воскресный, я полагаю. Греки чаще всего носят западную одежду и белые рубашки без галстука.

Я разделся, повесил одежду у огня, а пока она сушилась, съел найденное у старика сухое печенье и запил его водой. Упаковав в саквояж свое арабское одеяние, я облачился в костюм старика. Он не очень подходил по размеру и поэтому выглядел уж слишком греческим.

И тут меня осенило: я ведь не говорю по-гречески, а потому могу нарваться на неприятности. Пораскинув мозгами, я сунул в рот кусок ваты и обвязал голову тряпкой, Будто у меня болят зубы.

Ну вот, кажется, все. Я поднял саквояж. Он оказался тяжелым, но вытащить из него нельзя было ничего.

Я снова пустился в путь, затаив в сердце жажду мести против Хеллера!

Спотыкаясь в ночной темноте, я проковылял по длинной тропе и, выйдя на пустынную дорогу, зашагал в южном направлении.

Я шагал, и шагал, и шагал.

Путь был очень утомительным, но у меня имелся стимул. Любыми средствами я намеревался добраться до человека, который стал причиной всех моих бед. И ничто не могло меня остановить!

На рассвете я пришел в небольшой городок. В конце длинной пристани стояло небольшое суденышко. Из трубы подымалась струйка дыма. Это был внутриостровной паром, какими обычно пользуются эгейцы.

Я вздрогнул. Больше никакого моря!

Но что мне оставалось делать? Мне обязательно нужно было попасть на материк. В отличие от некоторых, которые, как говорят, когда-то существовали на этой планете, я не умел ходить по воде.

Только священная миссия, в которой я был задействован, придала мне силы духа, чтобы ступить на сходни.

Я поднялся по ним. На палубу вышел какой-то человек и глянул на пристань.

Я обернулся – и похолодел. По пристани шли несколько человек, и среди них были женщины!

Я приготовился бежать.

Человек что-то сказал мне по-гречески. Наверное, спрашивал о деньгах. Положеньице! Греческих денег я не имел. Турецкие показывать было нельзя. Это обнаружило бы мой след!

Стараясь не терять присутствия духа, я полез в карман и выудил оттуда тысячедолларовую американскую банкноту.

Он выпучил глаза, схватил банкноту и убежал. Я стиснул в кармане стенган.

Люди на пристани подходили все ближе.

Убежавший вернулся, ведя за собой еще одного человека.

Я окружен!

Их было слишком много! А я не имел при себе автоматической пушки.

Губы мои беззвучно зашептали молитву.

Второй человек нес ящик и при этом что-то быстро говорил. Не исключено, в ящике могли храниться электронаручники, а я не понимал ни слова из того, что они говорили. Второй принялся открывать ящик, первый ему помогал. Моя рука, сжимавшая в кармане рукоять стенгана, стала горячей и липкой.

Наконец они открыли свой ящик и указали на него. Первый помахал тысячедолларовой купюрой и снова указал на ящик, непрестанно что-то болтая как ненормальный.

В его речи то и дело звучало слово «пирейес». И вдруг я узнал это слово. Пирей – морские ворота в Афины, порт.

От облегчения у меня чуть ноги не подкосились. Он, очевидно, говорил, что не может дать сдачи и сделает это только в Пирее.

Я слабо кивнул.

Первый сунул мне в руку билет.

Я проковылял в кают-компанию и отлепил потные пальцы от рукоятки оружия в кармане. Потом взглянул на ладонь и подумал, что никогда еще она не была такой потной. И тут я увидел, что это не пот. Это полопались волдыри, которые я натер, волоча этот саквояж. Значит, не так уж я нервничал, как мне казалось.

Я забрался в угловое кресло, где мог держать под наблюдением все помещение. Одна часть моего существа страшилась того момента, когда судно отплывет из гавани, другая дождаться этого не могла. Неужели я становлюсь шизофреником и у меня начинается раздвоение личности?

Внезапно мне захотелось чесаться. Зуд появился сразу в нескольких местах и все усиливался. Психология учит: человека, испытывающего сильное нервное напряжение, тянет чесаться. А то, чему учит психология, должно быть чистой правдой. Однако я не чувствовал, что нахожусь на грани нервного истощения. Но даже если бы я находился на этой грани, что бы стала делать со мной команда? Ведь, судя по всему, врача на пароме не было.

Зуд все нарастал. Да, все-таки, должно быть, у меня действительно начинается нервное истощение.

Тут у меня по руке задвигалось что-то маленькое и черное. Я пригляделся. Бубонная чума? Неужели у меня выступают чумные пятна? О нет. Тогда меня поместят в карантин и будут держать там до тех пор, пока турчанки не наберут целую гору камней.

Но постойте-ка. Чумные пятна ведь не движутся. И не скачут.

Я внимательней пригляделся к крапинке, которая перескочила мне на колено.

Блоха!

О боги! Этот старик, ставший уже призраком, мстил мне. Ежедневно общаясь со своими (…) собаками, он набрался от них блох.

И здесь мне приходилось страдать из-за Хеллера! Только суровая решимость достать его в конце этого мучительного пути заставляла меня не сходить с него.

Судно отошло от пристани. Началась килевая качка.

Мой желудок решил, что сухое печенье старика совсем не годится для пищеварения.

Вскоре я оказался у поручней. И каждый раз, освобождаясь от очередной порции съеденного, я повторял мою священную клятву.

Хеллер мне заплатит. Он заплатит за все!

Теперь только это заставляло меня выносить мучения и жить.

Возмездие! Хеллер заплатит!

Я повторял это каждый раз в промежутках между приступами рвоты.

По крайней мере я знал, кто нес ответственность за мои беды. И я находился на пути к тому, чтобы что-то предпринять!

Только это поддерживало меня на всем протяжении моего кошмарного плавания.

Глава 4

В Пирее, куда мы прибыли по прошествии томительных дня и ночи, я с ужасом обнаружил, что у меня кончились бомбы. Судно взорвать я не мог и от этого сильно занервничал.

Приходилось становиться хитрым и изворотливым как никогда. Теперь, когда судно уже не двигалось, я мог как следует пошевелить мозгами и вспомнить все уловки, которым меня обучали в Аппарате и которые могли бы пригодиться. По крайней мере, я выбрался от власти Пророка, живущего на небесах. Греческие боги обитают на горе Олимп, то есть где-то гораздо севернее. Поэтому оставалась какая-то надежда, что они не заметят, как я спустился на берег.

Смешайся с толпой – вот обязательное правило Аппарата. В тот самый момент когда я так и поступил и стал спускаться по сходням, ко мне пристал некто, спешащий наверх. Он заметил меня! Я вздрогнул. Сходящие по трапу люди не позволяли мне попятиться. Когда он протянул ко мне руку, я весь сжался. В руке он держал мешок. Незнакомец что-то протараторил и стал совать мешок мне. Опасаясь бомбы, я решил, что будет лучше, если я загляну в мешок, прежде чем брошу его ему в лицо и побегу.

Я заглянул. Драхмы! Здоровенный бумажный мешок, битком набитый драхмами в мелких купюрах. Это мне дали сдачу.

Я поспешил поскорее покинуть судно.

Автобус довез меня до Афин. Но времени шататься по Парфенону с культурно-просветительскими целями у меня не было. Я вполне мог обойтись историей. Прежде всего мне нужно было переодеться. Это помогло бы мне замести следы.

На главной улице Афин, очень современной, с множеством магазинов, я быстро сделал покупки: плащ, костюм, носки, рубашка, галстук, шляпа. Расплатился за все драхмами. На моей куче денег это не оставило почти никакого следа: одежда была недорогой.

Поехать в отель я не отважился. Там потребуют номер паспорта и имя. Я взял такси до аэропорта. После того как я купил билет второго класса на рейс до Нью-Йорка, у меня еще оставалась уйма драхм.

В аэропорту была уборная. Я зашел туда, поставил саквояж на сиденье и снял с себя одежду старика. Уничтожить ее не было возможности, поэтому я уложил ее в саквояж.

Смахнув с себя пару блох, я облачился в новую одежду, снял с головы повязку и вынул изо рта пропитавшийся слюной ватный тампон.

Укладывая в саквояж оружие, я обнаружил, что теперь он набит до предела и деньги в него уже не влезут. А у меня оставалось 98 тысяч долларов США, 91 тысяча турецких лир в мелких купюрах и 29 тысяч драхм, также в мелких купюрах. Целый ворох денег! Хватило бы, чтобы набить матрац.

Я запихал деньги в пару мешков из-под недавно купленной одежды и решил, что эти деньги, билет и дипломатический паспорт буду носить при себе, а все остальное оставлю в саквояже, и застегнул его на ремни.

У стойки регистрации багажа я предъявил свой фальшивый паспорт Объединенной Арабской лиги и потребовал нацепить на саквояж дипломатические бирки.

До посадки на мой рейс оставался час. Когда я, стараясь быть незаметным, пробирался через зал ожидания, один из истрепанных мешков с деньгами вдруг лопнул, и я едва успел подхватить его. Чуть-чуть не влип! Турецкие лиры могли бы рассыпаться по всему залу. При мысли о том, что тогда я бы обнаружил себя, я затрепетал.

За несколько драхм я купил сумку для авиапутешествий самого большого размера с надписью «Авиакомпания Израиля». Я схитрил: никто бы не предположил, что кто-то из Объединенной Арабской лиги будет лететь самолетом Израильской авиакомпании «Эйр Исраэл». «Запутай след» – вот девиз Аппарата.

Я зашел в телефонную будку и принялся запихивать деньги в новую сумку. Я пихал, пихал, и было ужасно трудно все это утрамбовать. Когда я закончил, «молния» закрылась только наполовину. Большего добиться оказалось невозможно.

И тут я с облегчением услышал, что объявляют мой рейс.

Вскоре я уже летел, оставляя за собой историческую Азию, Трою, Афины и Олимп, сидя в самолете. Вы знаете, кто находится еще выше – Роксентер. Он владеет большинством контрольных пакетов акций в большинстве авиакомпаний мира, и его банк «Граббе-Манхэттен» держит их закладные, готовый лишить их права выкупа этих самых закладных, если они осмелятся хоть на йоту уклониться от линии его интересов. А я, как семейный «шпиён» Роксентера, был вхож на эти небеса.

Надо сказать, что полет оказался сплошной нервотрепкой. Люди в самолете без конца делали руками какие-то движения, и поначалу мне казалось, что они тянутся за оружием. Даже стюардесса как-то подергивалась.

Я присмотрелся к ним повнимательней. Да они же чесались!

Блохи!

Ох, я почувствовал невероятное облегчение, когда обнаружил, что дело было только в этом. Поскольку это стало походить на приобретающую популярность моду, я смог почесываться, даже не испытывая при этом смущения. Да, и еще один инцидент на этом самолете следует отметить как достойный внимания. Сидевший сбоку от меня чешущийся пассажир стал подозрительно посматривать в мою сторону. Я почувствовал себя голым без своих пистолетов и бомб.

Когда нас обносили закуской, я тайком стянул с подноса довольно острую пластиковую вилку, надеясь, что кражи не обнаружат. Вилка сильно подняла мой воинский дух. Я в любую минуту мог выхватить ее из кармана, если бы этот пассажир опознал меня и позвал капитана.

Эти рейсы второго класса экономичны, однако экономией времени не отличаются и доставляют вас в Нью-Йорк не слишком-то быстро. С большими задержками, поскольку самолет уступал право вылета и первоочередной посадки самолетам первого класса, я наконец прибыл в аэропорт Джона Ф. Кеннеди.

Благодаря дипломатическому паспорту я проскочил таможню со свистом. Таможенник по досмотру ручного багажа – тот, что под видом замороженного трупа встречает вас в отделе иммиграции, – взглянул на меня, затем несколько странно на сумку израильской авиакомпании, но все же разрешил мне пройти. Я оглянулся, чтобы посмотреть, не готовится ли федеральная полиция к массированному налету на меня, но позади только почесывались набальзамированные чиновники.

И вот я сделал это – я ступил на землю США! А Бог США – все тот же Роксентер. Так что я находился в безопасности.

Итак, начинался мой первый карательный поход.

Глава 5

Я вышел и направился к стоянке такси, сопровождаемый носильщиком с моим саквояжем. Шофером первого в ряду такси оказался приземистый малый с помятым видом. Он вылез из машины и открыл мне дверцу. Лба у него не наблюдалось, а из-под нависающих бровей не было видно и глаз.

Носильщик бросил сумку на пол машины и протянул руку. Я знал, что нахожусь в Америке.

Я попытался сесть в такси, но путь мне преграждал все тот же носильщик. В конце концов я понял, что у меня ничего не получится, пока я не откуплюсь от него. Он, чего доброго, мог еще вызвать полицию аэропорта. А у нее постоянная радиотелефонная связь с другими аэропортами через штаб-квартиру нацистского гестапо в Страсбурге, действующего под именем «Интерпол». У них имеется огромная радиостанция в Южной Америке, и они пользуются линиями ЦРУ, чтобы своими радиограммами опережать самолеты и захватывать людей, которые им не нравятся или недостаточно криминализированы, чтобы примкнуть к их рядам. Так что, пока я находился на территории аэропорта, я не мог считать себя вне опасности. Поэтому и решил не лишать его чаевых.

Поскольку я обязательно засветился бы, если бы попытался обменять лиры и драхмы в Граббе-Манхэттен-ском банке аэропорта, я решил ехать в город, в район Таймс-сквер, где имеется множество компаний по обмену денег. Там-то я и расплачусь за такси. У меня не было мелких долларовых купюр, и я, разумеется, не собирался расплачиваться с носильщиком тысячедолларовой банкнотой только за то, что он выхватил саквояж из моей руки и вынес из здания аэропорта.

Я дал ему драхму.

Он притворился, что не знает, что это такое.

Я дал ему лиру.

Он притворился, что не знает, что это такое.

Я сделал вид, что роюсь в сумке в поисках еще каких-нибудь денег, потом заявил:

– Ничего другого у меня нет.

Водитель такси решил проверить сам. Он разгреб деньги и на дне саквояжа заметил тысячедолларовые банкноты. Однако рот он при этом держал на замке. Повернувшись к носильщику, он сказал:

– Кроме этого у него ничего нет. Проваливай.

Носильщик обложил меня бранью и ушел.

Нам пришлось здорово повозиться, чтобы снова застегнуть сумку на молнию, но с помощью таксиста мне это наконец удалось.

– Вези меня в Таймс-сквер, – велел я и влез в машину.

Он выехал из ряда и остановился.

– Обождите чуток, – попросил он. – У меня радио не в порядке, придется звонить диспетчеру из будки.

Он отсутствовал пять минут, а когда вернулся, его радио заговорило, вызывая машину 73. Таков же был номер на карточке, висевшей сзади на водительском сиденье.

– Идиотка, – сказал он. – Ведь только что говорил ей, что у меня испорчено радио. – И он отключил приемник.

Не спеша мы выехали из аэропорта. Он свернул влево. Указатели гласили: «Бруклин» и «Флойд Беннетт Филд». Мы помчались по автостраде. В открытое окошко врывался холодный ветер. Я глянул налево и увидел океан или, по крайней мере, залив.

– Эй, – крикнул я водителю, – туда ли ты едешь?

– Я везу вас по красочному маршруту, – откликнулся он. – Я подумал, что вам как иностранцу было бы интересно посмотреть достопримечательности. За это я не возьму с вас и лишнего цента. Видите? Счетчик отключен.

Достопримечательности. Холодная зима еще не сменилась весной. Только серая вода – вот и все, что я видел время от времени.

Судя по придорожным указателям, мы находились на Шор-Паркуэй. И двигались не очень-то быстро. Еще одна надпись гласила: «Спринг-Крик-парк, следующий поворот налево». Подъехав к ответвлению дороги под номером 14, такси сделало поворот.

Виды парка не очень-то радовали глаз своими по-зимнему безжизненными деревьями. Имелась даже вывеска: «Парк закрыт». Но водитель поехал, петляя, по безлюдным его дорожкам. Что слева, что справа – одно запустение да голые деревья.

Вдруг поперек дороги упало бревно. Грохнулось прямо перед машиной!

Водитель резко затормозил.

Послышался рев моторов.

Три мотоцикла вырвались на дорогу и стали: два перед нами, один позади.

На лицах водителей – шелковые индийские платки. Банда байкеров.

Они держали нас под дулами пистолетов.

– Бросьте на землю оружие! – крикнул ближайший к нам мотоциклист. – Всем пассажирам выйти! И без глупостей! Мы не шутим!

Захват дилижанса! Я знал! Я видел такие сцены в кинофильмах. Следующим приказом будет бросить на землю ящик «Уэллз Фарго»! А у меня под рукой никакого оружия!

Подняв руки, я осторожно выбрался из машины.

Ближайший из грабителей слез с седла и подошел ко мне. Оттолкнув меня, он сунул руку в такси и вытащил сумку, полную денег!

Он заглянул в нее, отошел от машины и кинул ее другому мотоциклисту, после чего повернулся ко мне. Из одного моего кармана он вынул бумажник, из другого стал вытаскивать мой дипломатический паспорт, который застрял поперек кармана и не давался.

– Подожди, я сам отдам, – сказал я, но сунул руку не туда, где был паспорт, а в нагрудный карман, и в мгновение ока выхватил пластиковую вилку.

Я изо всех сил всадил ее в тыльную сторону его ладони!

– Он вооружен! – завопил грабитель.

Я юркнул под машину.

Грохнул выстрел!

Пуля попала в такси.

Взревели моторы.

И налетчики укатили прочь!

Таксист держался за плечо, проклиная «этих грязных подонков»!

Я поспешно юркнул в машину, расстегнул саквояж и вынул из него «беретту».

Водитель изумленно уставился на нее. Ствол был наведен прямо на него.

– За ними! – прорычал я. – И быстро!

– Я не могу вести машину, – жалобно простонал он. – Я ранен!

Я выскочил наружу и распахнул дверцу с его стороны. Отпихнув его ногой, сам сел за руль. Но куда было ехать? Я не слышал звуков моторов ни сзади, ни спереди. Один только ветер.

– Куда они поехали? – рявкнул я на водителя.

Он скорчился на полу в свободном пространстве, где обычно ставят багаж, около сиденья водителя.

– Не знаю, – слабо простонал он и отключился.

У воров нет ни чести, ни совести – это я знал слишком хорошо. Они подстрелили своего сообщника. Возможно также, они договорились с ним об этом псевдосвидании.

Сам находясь в бегах, я не мог обратиться в полицию. А водитель – что бы он мне ни сказал, это было бы сделано только с целью заманить меня в новую ловушку. Я просто сидел и надеялся, что они вернутся – теперь-то я вооружился пистолетом. Но зачем им возвращаться? У них моя сумка с деньгами, у них мой бумажник и даже дипломатический паспорт.

Все кредитные карточки – в бумажнике. Но пользоваться ими я не мог. Стоило мне только предъявить одну ИЗ них, кредитная компания узнала бы о точном месте моего пребывания. Целая стая слетелась бы на меня со всего света и забила бы камнями.

Звонить Мудуру Зенгину я не отваживался. При мысли о возвращении в Стамбул лоб мой защипало от пота.

Если бы я позвонил в нью-йоркский офис, они, чего доброго, сдали бы меня в полицию.

Итак, я оказался в США без гроша, не имея даже ничего ценного, что можно было бы продать. Зимние холода еще не отступили, и я не имел представления, останусь ли вообще в живых, ночуя в парке.

Минутку, минутку. Я же знаю, где деньги. Их там в сейфе полно.

Время было раннее.

Какой бы отчаянной и опасной ни казалась эта идея, но за деньгами я мог отправиться только в одно-единственное место.

О, при мысли об этом холодные мурашки побежали у меня по спине. Но ведь ни одна душа не заподозрит, что я отправляюсь именно туда.

Я еще справлюсь с возложенной на меня миссией – и покончу с миссией Хеллера!

Я завел мотор и выехал с территории Спринг-Крик-парк. У съезда с автомагистрали № 14 я поехал прочь от Ямайской бухты на северо-запад. Крутясь по разным улицам, я выбрался к Манхэттенскому мосту, проехал по нему и, сделав поворот вправо, въехал на проспект Франклина Д. Рузвельта, затем свернул с него и двинулся в сторону площади Роксентера.

Скрипя зубами, но полный решимости, я крадучись пробирался к дому, где обитала мисс Щипли.

Глава 6

Я припарковался в переулке в трех кварталах от жилища мисс Щипли. Наступило послеполуденное время, и я знал, что времени у меня предостаточно.

Я пожалел, что не могу замести следы при помощи взрыва, но отсутствие бомб связывало мне руки. Водитель все еще лежал на полу. Крови он потерял не так уж много и дышал – хоть слабо, но дышал. Так ему и надо.

Я стер отпечатки пальцев с тех мест, которых мог касаться. Действительно жаль, что я не могу замести следы как положено. Но что-то меня мучило, словно оставалась какая-то недоделка. В Аппарате вас учат не оставлять на авось никаких мелочей.

Тут меня осенило. Мне показалось весьма вероятным то, что радио в полном порядке и что таксист просто хитрил.

Стараясь не оставить отпечатков, я включил его и Нажал на кнопку микрофона, проговорив:

– Диспетчер.

– Слушаю, – ответила она. Ага, так он действительно врал!

– Мисс, – сказал я, – говорит офицер полиции О'Хрипни. Ваше такси номер 73 мешает движению в переулке, – и я сообщил ей адрес. – Ваш водитель выкинул странный номер. Он утверждает, что состоит в банде, которая собирается украсть гроб Господень у Христа. Он даже притворяется, что его подстрелили, и истекает клюквенным соком. Будьте добры, вызовите от нашего имени неотложку из психиатрического отделения Белльвью.

– Сию минуту, офицер, – сказала она. – Я всегда подозревала, что этот (…) – чокнутый.

Я положил микрофон на рычаг, взял сумку и вышел. Ничего не взорвав, я понимал, что не довел дело до конца. Но если этот водила попытается опознать кого-нибудь, то вряд ли полиция и врачи будут слушать какого-то психа. Возможно даже, они бросят его в камеру вместе с доктором Кроубом! Я приободрился: след заметен.

Теперь что касается опасной стороны дела: мисс Щипли. Было бы неверным сказать, что, приближаясь к тому роковому месту, я не чувствовал мурашек на спине или не ощущал вкуса хот-догов. Но я не позволил себе дрогнуть – настолько я чувствовал преданность доверенному мне священному делу уничтожения Хеллера. Есть дела, которые просто нужно делать – и все, и будь что будет.

До возвращения мисс Щипли и Кэнди с работы оставалось еще много времени. Спустившись по подвальной лестнице и пройдя мимо мусорных баков, я бегло осмотрел их содержимое: бумажный носовой платок, испачканный губной помадой, яркой как кровь, все еще влажные банки из-под пива, наполовину выкуренный косячок и сломанная резиновая дубинка. Это было все, что мне хотелось узнать: они еще здесь живут и старых своих проделок не бросили.

В глубоком колодце лестничной клетки, невидимый с улицы, я вынул кое-какие отмычки и приступил к работе. С железной решеткой я справился без труда. Что касается двери, то в ней, судя по всему, недавно заело ключ. Это свидетельствовало о том, что они ничего не подозревают, иначе не оставили бы замок в таком состоянии. Вскрыть его было парой пустяков.

Когда я открыл дверь, в нос мне ударил застоявшийся запах марихуаны и духов. Волосы чуть ли не встали дыбом, но я пригладил их властной железной рукой: мне предстояло осуществить свой план, и отступать я не собирался.

Я внес саквояж, удостоверился, что не оставил следов проникновения в квартиру, закрыл и запер обе двери.

Главную комнату нужно обойти стороной. Я знал, что в ней находится банковская фотокамера, и, если не ошибался, эта камера была связана с сейфом: если кто-то станет возиться с сейфом, камера начнет фотографировать. Возможно даже, что она связана с офисом мисс Щипли. Нет, нужно обойти эту комнату стороной. Да к тому же я не думаю, что мог бы выдержать вид этой кровати, кандалов и орудий для пыток, таких, как жестянки с перцем и бутылочки с соусом «Табаско». Ведь в последнее время я весь был на нервах.

Я прошел мимо комнаты по коридорчику и выглянул в заднюю дверь: в саду царил хаос из консервных банок и оставшегося снега. Большего я разглядеть не мог – мешал дощатый забор.

Я открыл дверь из холла в комнату Кэнди. Стены задрапированы полосатой бумажной материей из крашеной пряжи – розовое с белым. Занавески из тонкой кисеи и постель, испачканная губной помадой.

Отлично. Теперь я оденусь для битвы.

Я ощутил укус. Что-то стало мне это надоедать. Вот и представился случай выбраться из одежды и избавиться от блох.

Я поставил саквояж в будуаре на стул, открыл его и достал «Ругер Блэкхок» тридцатого калибра, который положил рядом с «береттой» у двери. Осторожность никогда не помешает – уж я-то знал, с кем имею дело. Но еще я знал, что мне нужно достать шифр от сейфа мисс Щипли, который был известен только хозяйке. Но я обдумал, как это сделать. Времени оставалось хоть отбавляй. В стенном шкафу я обнаружил, помимо одежды Кэнди и мисс Щипли, нечто поразительно подходящеедля осуществления моего замысла.

Это было черное шелковое кимоно, очень длинное и просторное, с вышитым на груди рисунком. Я сразу же узнал этот рисунок! Фигура с двумя головами: рогатого дракона и ощерившей ядовитые зубы змеи. Нинзя! Культовое существо поставленных вне закона убийц, смертельно опасных тайных палачей Японии. Какая подходящая находка!

Я живо разделся и стал под душ, смывая с себя блох. Мне стало полегче.

Все полотенца оказались в губной помаде, поэтому я обтерся ворохом нижнего белья, принадлежащего Кэнди, и облачился в кимоно нинзя. Теперь-то уж я пребывал в своем образе. Я ухмыльнулся себе в будуарное зеркало. Если бы эти две лесбиянки знали, что за кошмары ждут их сегодня, то так бы и рухнули на пол – сердце бы отказало.

О, я обязательно заполучу эту цифровую комбинацию к сейфу.

Я вынул из саквояжа два предмета. Сняв с постели подушку, вышел в коридор и положил ее на пол у входной двери. Уселся на нее и, приятно размышляя и время от времени весело ухмыляясь, стал дожидаться.

Обычно первой приходила Кэнди. Каким ужасным шоком обернется для нее этот приход сегодня!

Я беспечно раздумывал, нельзя ли еще чего добавить к философии одного из действительно великих мудрецов Земли, маркиза де Сада, знаменитого проповедника садизма. Как говорится, в Риме живи по-римски. В квартирке мисс Щипли установленный его образец поведения являлся почти недосягаемым для подражания. Но я твердо был намерен превзойти мисс Щипли даже в самых ее буйных фантазиях.

Я сидел в темноте под дверью и, смакуя свой план, изредка похохатывал. Некий знаток психологии этой планеты готов был сейчас преподать любопытный урок маркизу де Саду.

Глава 7

Стук каблуков по ступенькам, ведущим в подвал. Звук ключа, вставляемого в железную решетку.

Душераздирающий стон несмазанных петель.

Блуждание ключа по второму замку в поисках скважины.

Я приподнялся, отодвинулся назад и замер, сидя на корточках.

Она вошла.

Кэнди!

Я не дал ей шанса захлопнуть дверь. Плавно распрямившись, как пружина, я локтем левой руки обхватил ее за горло, чтобы не смогла и пикнуть. Правой я прыснул ей в нос из капсулы струйку газа, отключающего на пять минут, и ослабил хватку на горле.

Она жадно вдохнула, собираясь закричать, но крика не получилось: Кэнди повалилась на пол, лишившись чувств.

Я закрыл обе двери, ухватил ее за ногу и отволок по коридору в спальню.

Я действовал быстро. Сорвал с нее пальто. Туфли ударились об пол, платье полетело на спинку кресла, один чулок упал рядом, другой воспарил к потолку и зацепился за люстру.

Я посмотрел на бесчувственное тело с победной ухмылкой.

И впрямь, красотка что надо.

Но сейчас я совсем не располагал временем для осмотра всех ее красот.

Я засунул ей в рот скомканный чулок и в качестве завязки использовал ее собственный лифчик. В ванной

я снял бельевую веревку, на которой они развешивали свое нижнее белье, разрезал ее и куском покороче связал ей за спиной руки, а другим крепко стянул обе лодыжки. Я все рассчитал заранее.

Оставив ее лежать на полу, я закрыл комнату снаружи и убедился, что оттуда в коридор не доносится ничего, что свидетельствовало бы о ее стремлении освободиться. Ступая, как кошка, я снова вернулся к своей засаде у выхода. «Беретту» и «ругер» я выложил из кобуры, чтобы просто на всякий случай быть наготове: ведь следующей будет мисс Щипли, а это штучка посложнее. Злобы в ней хоть отбавляй.

Я скрючился на полу и ждал. Прошло шестнадцать минут.

Шаги по ступенькам, ведущим в подвал. Шорох бумаги, словно кто-то жонглировал свертком. Звонок. Он прозвонил только раз. Значит, с ней никого не было, ибо я знал и другой сигнал.

Решит ли она, что Кэнди еще не вернулась? Я затаил дыхание.

Снова шорох бумаги.

Победа! В замке решетки зазвенел ключ. Повизгивание петель. Дребезжание еще одного ключа в двери.

Она открылась!

– Кэнди! – позвала мисс Щипли, ступив в коридор.

Я прыгнул.

Левым локтем обхватил ее за горло.

Она лягнула меня каблуком.

Сумка с продуктами грохнулась на пол.

Она пыталась повернуться.

Правой рукой я поднес к ее носу еще одну газовую капсулу с пятиминутным действием, нажал на нее большим пальцем и ослабил хватку на горле, услышав: «Черт-те…» Потом пнул ее. Она сделала вдох и повалилась на пол, чтобы составить компанию сумке с продуктами. Я отвернулся, избегая попадания в нос рассеивающегося газа.

Я закрыл решетку, убедился, что она заперта, и проверил, нет ли чего подозрительного снаружи. Закрыл и запер на засов входную дверь. Затем водворил на место вторую, обитую изолирующим материалом.

Теперь я находился в звуконепроницаемой квартире вместе с Кэнди и мисс Щипли. Уж сейчас-то я покажу парочку интересных вещей маркизу де Саду!

Я ухватил мисс Щипли за правую руку и потащил в большую комнату. Там все в основном оставалось в том прежнем виде, когда я страдал в ней в последний раз. На широкой постели даже сохранились пятна от горчицы и соуса «Табаско». Орудия пытки хранились на своих обычных местах, но еще больше покрылись пылью. Но времени для обзора достопримечательностей не было.

Я сорвал мужеподобную шляпу с ее головы. Волосы Щипли рассыпались. Я вытряхнул ее из пальто и отбросил его в сторону. Снял с нее жакет, расстегнул пояс на брюках, ухватил их за отвороты и, стаскивая вместе с ними туфли, вытряхнул ее из брюк.

Мужеподобная рубашка никак не слезала, пока я не сообразил, что держит ее галстук. Избавившись от него, я ухватил рубашку за подол и стащил ее через голову.

Она носила мужские трусы! Но не это было самым удивительным. Она носила бюстгальтер телесного цвета! Раньше я никогда его не замечал, думая, что у нее почти отсутствуют груди. Бюстгальтер не имел бретелек и как бы облеплял ее тело. Я продел под него пальцы и рванул на себя. Он отскочил, обнаружив совершенно нормальные женские груди! Она же все время носила этот грудной компрессор, чтобы они казались плоскими! Ну и ну! Вот на какие жертвы идут некоторые лесбийские «мужья», лишь бы только выглядеть как мужчины!

Я сдернул правый ее носок и швырнул его в воздух. Сдернул левый, и он упорхнул, чтобы наколоться на герб с изображением щита и мечей. Я посмотрел на нее внимательно. Она оказалась далеко не такой уж мужеподобной бабенкой, какой представлялась мне в прошлом, в бредовых моих состояниях.

Но я должен был шевелиться. Скоро окончатся те пять минут, после чего тонкие губы мисс Щипли снова начнут изрыгать язвительные богохульства.

Я взвалил ее на огромную широкую постель, приковал к ближайшим стойкам кровати запястья и лодыжки, подтянул поочередно все цепи так, чтобы она лежала распростертой на спине.

Ах, какое упоительное зрелище! Карусель – игра честная, и винт уже повернулся. Мисс Щипли была целиком в моей власти. И, о боги! Какой ее ждал удар!

Я пошел за Кэнди. Та уже пришла в себя и безумно вращала глазами. Хоть и связанная, она все же пыталась съежиться. Хоть и с кляпом во рту, она все же пыталась кричать. Изумительно!

Я взял ее на руки, принес в большую комнату и, бросив на кушетку, уложил на спину. Прижимая ее тело к кушетке, я привязал третью веревку к правой ее лодыжке, ближайшей к спинке кушетки. Пропустив веревку в щель между спинкой и сиденьем и под сиденьем, я привязал ее к левой лодыжке Кэнди. Затем развязал ее ноги, раздвинул их пошире, несмотря на ее брыкания, и зафиксировал в таком положении. Когда я закончил, она лежала, крепко привязанная, на спине и не могла даже двигаться из стороны в сторону.

Вполне удовлетворенный, я отступил назад и полюбовался своей работой. Ни одному бойскауту на Земле не удалось бы это сделать лучше. Я заработал значок отличия.

Очень даже скоро выболтает мне мисс Щипли комбинацию цифр к тому сейфу. Будут у меня деньги. И я отправлюсь мстить Хеллеру.

Нет, у Аппарата еще не было ученика лучше, чем я!

Сегодня я буду торжествовать! Маркиз де Сад, внимание!

Глава 8

Еще ни один психиатр на свете, вглядываясь в глубины истерзанного сознания своего пациента, не испытывал большего удовольствия, чем я, когда увидел выражение глаз очнувшейся мисс Щипли. С трудом приходя в себя, она погружалась в ужас, глядя на свою ненаглядную Кэнди, извивающуюся с кляпом во рту, беззащитно лежащую на кушетке.

Мисс Щипли подергала все цепи по очереди и преуспела в этом не более, чем червяк, пытающийся поднять земной шар. Нет, менее: она не смогла даже напрячь мышцы.

Вы бы ожидали от нее обвинений, ругательств и поношений. Вы бы ожидали таких фраз, как «Инксвитч!», «Ты, (…)!», «Я оторву тебе (…)!». Я лично этого ожидал. Но ни звука не вырвалось из этих неумолимых, сжатых губ. Ни одного слова. Все это кричали ее глаза.

Я положил ладони на отвороты надетого на мне кимоно нинзя. И, покачиваясь с пяток на носки, улыбнулся ей беспощадной улыбкой. Она столкнулась с матерым психологом, готовым превзойти самого маркиза де Сада. Я никуда не спешил. Впереди у нас была целая ночь. Кричи не кричи – эти стены вполне надежны, я это знал. Внезапная помощь не подоспеет. Но все же, когда я просто глядел на мисс Щипли, мне приходилось припрятывать чувство неловкости. Действуй небрежно, без напряжения – это входило в мой план, – но не забывай ни на долю секунды, шептал я себе, что ты смотришь на одно из самых коварных и самых опасных из всех живущих существ: она ведь являлась не только женщиной – она была мисс Щипли!

Я намеревался вести себя честно. Прежде чем приступить к главе второй практического руководства Аппарата по пыткам, я собирался начать с главы первой: «Сперва разыграй дружелюбное отношение. Это усилит потрясение от ужаса, которое должно наступить в конце. Но иногда они ломаются моментально».

– Мисс Щипли, – начал я, – не могу выразить словами, насколько я счастлив видеть вас снова. У вас здоровый вид. – Выносливые пытаемые при таком подходе держатся дольше. – Я ваш горячий поклонник. Я часто часы напролет думал о вас. Так что прошу вас, давайте же станем друзьями. Прямо сейчас. Если вы назовете мне шифр к этому сейфу, я просто возьму свои деньги и пойду восвояси. Деньги эти мои, вы сами так не раз говорили. Это вовсе даже и не грабеж. Ну так как? Какая же комбинация?

Ее губы сжались еще плотнее.

Ах так. Ну что ж, не будем спешить. Я вышел в переднюю и подобрал с пола продукты, чтобы никакой посетитель, заглянув, не обнаружил беспорядка. Я принес их и положил пиццу в морозильную камеру, а банки с пивом в «железную деву», чтобы дать им охладиться. Просто, по-домашнему.

Я взглянул на Кэнди. С обезумевшими глазами она мотала головой и пыталась освободиться от кляпа. Я провел пальцем по ее горлу, а потом прочертил им таинственный круг перед ее лицом.

Непостижимо!

Мисс Щипли лежала, выпучив глаза и плотно сжав губы.

Я вытащил кляп изо рта Кэнди. Она моментально завизжала.

Отлично!

Я небрежно прошелся по комнате. За мной следили две пары глаз. Потяни, потяни, не давай им знать, что ты намерен делать.

Кэнди перестала орать. Я достал пиво, открыл, протянул ей.

– В это время дня вы обычно попиваете пивко, мисс Лакрица. Разве нет? Что ж, возможно, коль вы кричите, вам бы хотелось, чтобы оно стояло на обычном месте. – Я подошел и, приставив банку к ее ступне, немного по двигал ею вверх и вниз.

Кэнди взвизгнула.

– А сегодня вы в голосе, правда, – сказал я. – Но, Кэнди, милая, бросьте. Вам совсем ничего не грозит. Все, что требуется от мисс Щипли, – это назвать мне шифр к сейфу, и я уйду так спокойно, что вы и следов моих здесь не сыщете. – Я подвигал пивной баночкой вверх и вниз.

– Щипли! – крикнула Кэнди, умоляюще глядя на постель. – Ради Бога, дай ты ему шифр к сейфу!

Мисс Щипли еще крепче сжала губы.

Я открыл Кэнди рот и влил в него немножко пива. Она поперхнулась и выплюнула его. Голова ее снова повернулась к постели.

– Ради Бога, я не знаю, что хочет делать это чудовище! Ну, Щипли-и, Щипли-и, пожалуйста!

Я прикоснулся ладонью к подбородку Кэнди и стал нежно массировать его круговыми движениями. Она глядела на меня с ужасом. Опустив глаза и увидев себя голую, она задергалась.

Я протянул руку к ее животу и погладил его теми же круговыми движениями ладони. Затем, круг за кругом, я стал сдвигать руку все ниже и ниже. У самой промежности я остановился, снова поднялся на ноги и сделал глоток пива. Потом небрежно подошел к шкафчику с пластинками и, поставив пиво на стол, начал просматривать коллекцию.

Две пары глаз следили за мной, как две птички за змеей.

Я читал этикетки, перебирая стопку за стопкой, и тут увидел пластинки, лежащие сзади на самом дне и покрытые пылью. Ага! Должно быть, эти диски они никогда не проигрывают. Подняв клуб пыли, я вынул их из шкафчика.

Любовные песни!

То что надо! Уж как они, верно, их ненавидят, что засунули так далеко! Я вынул пластинки из конвертов, нанизал на автоматическое веретено и опустил первую.

– Что ты собираешься делать? – заорала Кэнди.

Полилась музыка. Я жестом указал на динамики, скрытые под масками чертей.

– Пусть эта песня подскажет вам, мисс Кэнди Лакрица, тему сегодняшнего вечера.

Заработал ударник – бам-бам-бам – и нежно замурлыкал тенор:

Я глаза твои проверю –

Там любовь, любовь, любовь.

На себя тебя примерю –

Кожей чувствую любовь.

Грудь упругую сжимаю,

В ласке бедер ощущаю

Вновь любовь, любовь, любовь.

Проникай в меня!

Кэнди беспокойно заметалась, глаза ее становились все безумней и безумней. Она завизжала. Повернув головку в сторону, она крикнула:

– Ради Бога, назови ему шифр! Он собирается изнасиловать меня!

Мисс Щипли только крепко сжимала губы. Я взглянул на нее и небрежно бросил:

– Кэнди абсолютно права.

Я распахнул японский халат нинзя и обернулся к Кэнди. Она впилась в меня взглядом, затем взвизгнула:

– Ой, мамочка!

Я подошел к ее кушетке, оглянулся на мисс Щипли и сказал:

– Это вы заставляете ее страдать. Все, что вам нужно сделать, – это сообщить мне шифр к сейфу.

Губы мисс Щипли сомкнулись еще плотнее, если это было возможно, а взгляд остановился на мне. Происходило сражение: чья воля сильнее.

Я встал коленом на кушетку и снова взглянул на мисс Щипли.

Сжатые губы – и все.

Кэнди неистово мотала головой из стороны в сторону.

Я встал на кушетку другим коленом.

Кэнди завопила.

Я глянул на мисс Щипли.

Сжатые, плотно сжатые губы.

Внезапно что-то остановило меня.

Я удивленно воззрился на Кэнди.

Она уставилась на меня с ужасом.

Меня привело сюда дело, и нельзя было о нем забывать. Я сказал, обращаясь к мисс Щипли:

– Ваша маленькая женушка еще девственница! Если я пойду дальше, она больше не будет девочкой. Даю вам последний шанс. Вы называете мне шифр вон к тому сейфу, или я открываю вот этот!

Губы мисс Щипли сомкнулись так, что плотнее нельзя.

– Ну что ж, мисс Щипли, – пришлось констатировать мне, – вы в этом виноваты – не я.

Ухмыльнулись динамики-маски с чертовскими харями.

– Начинаем! – провозгласил я.

Кэнди заорала громче музыки, намного громче!

Потом откинула голову и лишилась чувств.

Диск все крутился и крутился.

Кэнди пришла в себя, глянула на мисс Щипли и застонала.

Опрокинулась банка с пивом, и пенящаяся жидкость растеклась по полу.

Кэнди визжала, ее ноги на кушетке выделывали непонятный прыгучий вальс, а глаза закатились так, что остались видны только белки.

Она обмякла.

Совсем отключилась.

Глаза мисс Щипли оставались непроницаемыми, а губы запечатанными печатью молчания.

Волосы Кэнди коснулись пола; она потеряла сознание.

Я встал, запахнул на себе халат.

Открыв еще одну банку, я сделал глоток и подошел к кровати с лежавшей на ней мисс Щипли.

– Видите, к чему привело ваше упрямство. По вашей вине Кэнди нарушила самые священные законы психиатрического регулирования рождаемости. Своей черствостью вы даже заставили ее предать святое имя Роксентера. Посмотрите. Вот она лежит, и уже больше не девственница. – Я указал на разметавшиеся по полу волосы и бесчувственное лицо. – Увы, это по вашей вине она подверглась насилию. Теперь она падшая женщина!

Мисс Щипли не проронила ни слова. Ее реакция оставалась совершенно неопределимой. Что за каменное сердце! Но моя озадаченность скоро прошла. Я знал, чем ее испугать, и сказал:

– Хоть вы и чудовище, мисс Щипли, я не могу не чувствовать сострадание к вам. Если будете упорствовать в своем дурацком упрямстве, я не отвечаю за последствия для вас лично.

Она смотрела на меня все так же – никакой перемены.

Я почувствовал некоторые угрызения совести. Боги милосердные, да эта баба, должно быть, сделана из цельного куска меди! Я продолжал:

– Сегодня может пролиться еще больше крови. Вам лучше дать мне эту комбинацию, не то предупреждаю, ситуация может стать неуправляемой.

Гробовое молчание.

– Превосходно, – сказал я, – вы сами захотели не приятностей на свою голову.

Я подошел к проигрывателю и убедился, что на диск готова упасть следующая пластинка. Сделал глоток пивка. Затем вернулся к кровати и встал на нее коленями. Подняв пивную банку повыше, я накренил ее, и пенная жидкость полилась ей на живот.

– Лучше вам все же быть посговорчивей, мисс Щипли!

Ее губы и глаза не изменились ни чуточки. Даже не дрогнули!

Пластинка упала на круг. Жалобно зарыдали скрипки. Я распахнул халат и сказал:

– Времени остается мало!

Мисс Щипли взглянула на меня, но выражение ее лица не изменилось.

Черт ухмыльнулся с маски, и новый певец запел любовную песню:

Милая голубка,

Стань моей женой.

О, какой счастливой

Будешь ты со мной!

Деток нарожаем,

Двух, а может, трех.

Вот твое колечко,

Стань моею. Ох!

Она попыталась ослабить цепи и приподняться.

– Если не желаете говорить, тогда начнем!

Рука ее судорожно сжимала державшую ее цепь.

Внезапно пластинку заело на одном месте:

О, какой счастливой…

О, какой счастливой…

О, какой счастливой…

– Эй! – воскликнул я. – Да вы девственница!

В ее глазах кипела буря. Она пыталась бороться, и ее бедра судорожно дергались вверх, вниз.

– О, к черту этот сейф! – обрадовался я. – Это так здорово! Так здорово!

Она кричала, а маска с ухмылкой черта ехидненько улыбалась.

Глаза ее совсем закатились, и она вырубилась.

Диск все крутился и крутился. Наконец игла покинула заезженную бороздку и перескочила на окончание песенки:

Милая голубка,

Я ль не парень твой,

Пышный торт экстаза –

Секс у нас с тобой,

О, приди, голубка,

Будь со мной всегда:

Хлеб ты мой постельный,

Я твоя вода!

К мисс Щипли возвратилось сознание. Она ритмично дергала рукою цепь.

Проигрыватель перешел на новую песенку. Комнату заполнил хрипловатый женский голос:

Всходим медленно вверх

Мы на гребень утех.

Я со стоном кричу,

Так тебя я хочу.

Сходим медленно вниз.

Милый, только держись!

Я молю горячо,

Чтоб взошли мы еще!

Всходим медленно вверх…

Банка с пивом, крутящаяся на диске, внезапно взорвалась. Пена разлетелась по всей комнате.

Подножие кровати взлетело и снова грохнулось об пол под оглушительные звуки крещендо, вырвавшиеся из горла мисс Щипли.

Проигрыватель вернулся к первоначальной песенке:

Милая голубка,

Стань моей женой…

Я сошел с постели и запахнул на себе халат. Проигрыватель продолжал напевать:

О, какой счастливой

Будешь ты со мной!

Деток нарожаем,

Двух, а может…

Я в бешенстве стукнул рукой по адаптеру, и игла с пронзительным визгом сошла, процарапав пластинку.

Злорадно глядел я на этих двух дамочек, выключенных, как лампочки.

– (…) тебя, Щипли, – прорычал я, ликуя. – Ну что, победила меня опять?

Глава 9

Мне хотелось застрелить их обеих. Собственно, этим, наверное, все теперь и окончится.

Случайно я взглянул на свои ноги.

Кровь!

Я оказался в чудной ситуации: приходилось отделываться от улики прежде, чем совершить преступление. Убийство одной непорочной девицы являлось достаточно тяжким проступком, но за двух меня могли бы обвинить в целой серии убийств. Одна судебная экспертиза – и меня признают виновным!

Обычно меня не считают чересчур привередливым человеком. Имеются люди, которые бы даже поклялись, что, как и весь Аппарат, я по горло в дерьме. Но какая мне польза от этого? Перед тем как устроить эту резню, мне требовалось позаботиться о том, чтобы меня ни в чем не заподозрили. Мне нужно было поскорее принять душ, чтобы замести свой бред – простите, след.

Я свирепо взглянул на двух еще лежащих в обмороке дам и, с отвращением сорвав с себя японский халат, протопал в комнатку Кэнди и закрыл за собой дверь.

В ванной было много всякого мыла. Я в этом деле никакой не специалист, но утверждаю, что американские сорта мыла с их дешевым (пенни за бочку) «парфюмом» воняют хуже, чем пахнул в тот вечер я. Они применяют резкие ароматы, чтобы отбить еще более вонючие запахи их сомнительных ингредиентов, таких, как прогорклый кабаний жир. В конце концов я отыскал «толокняное мыло здоровья», на обороте которого говорилось, что оно вам вернет «тот непорочный вид», и начал мыться под душем.

Покрываясь мыльной пеной, я обдумывал эту сложную ситуацию. Признаюсь, она меня озадачивала.

Наконец я кое-как покончил со своими расчетами, – неважно, насколько глубоко я верил в них сам. Любому показалось бы, что самое жестокое, чем можно донять лесбиянку, – это сделать ее свидетелем естественного сношения. Сам маркиз де Сад проповедовал «половое насилие без разбора» как, возможно, острейшую форму садизма. Я действовал только по книге. И он бы это понял. То, что маркиз проповедовал, он сам применял на деле. Сам Фрейд, уже десятилетия спустя, оказался бы в полном замешательстве, если бы не работа де Сада, преданного своему делу.

Где-то я, похоже, дал маху. Но хватит беспокоиться. Я человек будущего, а не прошлого. В голову пришла идея: а что, если мне просто убить их и избавиться от тел? Далее я мог бы вызвать фургон для перевозки мебели и попросить их отвезти сейф на завод, где их выпускают. Я мог бы сказать им, что забыл шифр. Но я отбросил эту идею, ведь им это могло бы показаться подозрительным, а мне нельзя обнаруживать себя.

Я закончил мыться. Теперь от меня исходил отвратительно чистый запах – или это был запах толокняного мыла?

Я облачился в японский халат нинзя, взял пистолет и только хотел протянуть руку, чтобы открыть дверь, как услышал, что они разговаривают. Ага, ожили! Я прислушался. Кто знает, может, удастся зацепиться за что-нибудь, что подскажет мне, как быть дальше.

– Тогда, – голос Щипли, – ты ему и скажешь.

– Нет, – отвечала Кэнди. – Это ты ему скажешь. Ты гораздо ловчей меня.

– Он мне не поверит, – возражала Щипли. – Не доверяет он мне.

– Он должен тебе поверить, – утверждала Кэнди.

– Не думаю, что я смогу убедить его.

– Ты должна попытаться! – настаивала Кэнди. – Это же невыносимо. Подумать даже страшно, что он еще может сделать.

– Черт, действительно, – согласилась Щипли. – Мы в отчаянном положении!

Ага! Они считают свое положение отчаянным, вот оно что! Мое сердце наполнилось надеждой. Они «его-то ужасно боялись. Эх, была не была: я вошел в комнату, держа пистолет наготове.

Обе они уставились на меня – Кэнди, связанная на кушетке, и Щипли, надежно прикованная к кровати. Есть ли страх в их глазах? Ага! Есть! Ошибка исключается. Они ужасно напуганы.

Мисс Щипли сделала глубокий вдох и проговорила:

– Если ты снимешь с меня цепи и уйдешь из комнаты, я открою сейф и отдам тебе твои деньги.

Вот здорово! Они боятся, что я что-то такое сделаю. На это «что-то» я наткнулся случайно и, следовательно, должен притвориться, будто знаю, в чем состоит это «что-то» – хотя я этого и не знал.

Но я знал мисс Щипли. Она больше, чем другие женщины, отличалась коварством – вплоть до того, что могла всадить нож в спину. Ничего, я ее перехитрю. По крайней мере услышу, чего они так боятся, прежде чем укокошу их обеих. Я обошел комнату и собрал все выставленные напоказ ножи и прочее оружие. Нашел даже старые дуэльные пистолеты, с которыми были связаны такие болезненные воспоминания. Мне потребовалось трижды побывать в комнате Кэнди, прежде чем там скопилась большая куча всякого добра.

Наконец я выдернул из гнезда телефонный шнур, оторвал присоединенные к съемочной камере провода, убедившись вначале, что это не приведет в действие какую-нибудь дистанционную сигнализацию. Я заглянул в кухонный шкаф и, забрав оттуда весь перец с горчицей и соус «Табаско», присовокупил их к груде оружия.

Ловко и профессионально я отвязал ноги Кэнди от кушетки и снова связал вместе. Она понимала, что лучше не сопротивляться: в зубах я держал нож.

Приставив к ее голове пистолет, я оттащил ее в спальню и привязал к бюро.

С взведенным «ругером» в левой руке я вернулся, освободил мисс Щипли от оков и поспешно отступил назад.

– Одно ложное движение, – предупредил я, – и я разнесу Кэнди голову. Теперь открывайте сейф.

– Когда выйдешь из комнаты и закроешь дверь.

Это было страшно рискованно, но я нуждался в деньгах, чтобы снова начать действовать и уничтожить причину всех моих бед – Хеллера.

Пятясь, я вышел за дверь и закрыл ее. На случай, если Щипли вздумает шутить, я держал Кэнди под прицелом пистолета… В соседней комнате слышались какие-то легкие звуки. Верьте не верьте, но это был один из самых опасных моментов во всей моей аппаратной карьере. Мне приходилось разыгрывать полное спокойствие, хоть это было очень нелегко.

Я чувствовал, как мое сердце пытается уползти в пятки. Женщины опасны всегда, а будучи лесбиянками, опасны вдвойне; но если баба такая, как мисс Щипли, гляди в оба, мужик, ибо она – опаснее втрое. Голос из другой комнаты:

– Теперь можешь войти.

Чтобы не быть захваченным врасплох, я прижал к себе обнаженную, все еще связанную Кэнди и, пользуясь ею как щитом, ногой распахнул дверь.

Мисс Щипли стояла на коленях перед сейфом. На первый взгляд все выглядело довольно естественно и спокойно. Однако руки Щипли держала за спиной. Какой-то подвох! И сейф закрыт! Я приставил «ругер» к виску Кэнди, держа палец на спусковом крючке.

– А это что еще за фокусы? – грозно спросил я.

Мисс Щипли опустила руки. Она держала тысячедолларовую банкноту.

– Это твое, – сказала она, – если ты этого не сделаешь. – Глаза ее выражали страх.

Пора было выяснить, чего они так боятся.

– Если я не сделаю чего?

Ответила Кэнди – это был сплошной лепет с интонациями чистейшего ужаса:

– Выйдешь за эту дверь и уйдешь! И мы тебя никогда больше не увидим!

Я заморгал. Какая-то новая хитрость. Расставили мне ловушку попытаются заманить туда отрицательным приемом: страница два миллиона третья «Руководства по введению в заблуждение».

Говорила мисс Щипли. В голосе ее слышалась мольба:

– Твои деньги еще в сейфе. Подписав пустой бланк счета, я могу раздобыть тебе больше. Но сейчас ты можешь взять только это. У нас есть условия.

– Какие же? – подозрительно спросил я.

– Ты будешь получать тысячу долларов каждый день, если будешь жить с нами и пообещаешь делать то же самое дело каждую ночь.

– С нами обеими, – добавила Кэнди. – Каждую ночь.

О, это показалось мне очень подозрительным.

– А как насчет психиатрического регулирования рождаемости? – поинтересовался я.

– Все, что стоит на пути к таким чудесным ощущениям, может проваливать к черту, – заявила мисс Щипли.

– К черту психиатрическое регулирование! – провозгласила Кэнди.

– Они нам врали, – продолжала мисс Щипли. – В задней комнате мы годами только и делали, что кусались, царапались да пачкались губной помадой. Мы в точности следовали предписаниям в текстах ПРР. Мы даже консультировались с возглавляющим это дело психиатром. И никто ни разу не сказал нам, что настоящее ощущение должно приходить оттуда, снизу! Ведь так, Кэнди?

– Так, – подтвердила Кэнди. – Об этом нигде ни малейшего упоминания! Я чуть не надорвалась от притворства, пока не получила этого… этого…

– Оргазма? – подсказал я.

– Ох, неужели это и есть организм? – удивилась Кэнди.

– О-р-г-а-з-м, – продиктовал я по буквам. – Оргазм.

– О, какое чудесное слово! – воскликнула Кэнди. – Теперь я знаю, почему люди принимают христианство – ведь оно обещает рай.

– Они нам врали, – с горечью сказала мисс Щипли. – Они нам говорили, что для осуществления программы Роксентера по снижению рождаемости в мире нам нужно стать лесбиянками. Я в роли мужа, а Кэнди в роли жены. Нам ничего не оставалось делать, поскольку они превратили всех мужиков в «голубых» и объявили преступлением вмешательство в их отношения и разрушение их браков.

Мисс Щипли вдруг встала на ноги, заставив меня сильно занервничать. Оглянулась и, не найдя ничего подходящего, чтобы шваркнуть об пол, опрокинула «железную деву» дверцей вперед.

– Пошли они все на (…)! – проревела она. – Они превратили нас в бесправных! Все эти годы они лишали нас законных женских прав! Я возьму свой реванш!

– Постойте, постойте, – встревоженно заговорил я. – Это же измена. А о Роксентере вы не подумали?

Она сплюнула на пол. Потом схватила пивную банку, грохнула ею об пол и закричала:

– Пусть Роксентер засунет свой (…) себе в (…)! Психиатрическое регулирование рождаемости! Плевать я хочу на ПРР! – Она схватила еще одну пивную банку и тоже швырнула ее на пол. – Плевать я хотела на главного психиатра! Плевала я на психиатрию! Плевала я на Роксентера и на его помощь в развитии психиатрии! Они годы и годы лишали нас такой восхитительной вещи! – Мисс Щипли оглянулась в ярости, ища, чем бы еще шмякнуть об пол.

Я знал, как прекратить эту бомбардировку. В любую минуту могло бы достаться и мне. Психология тут ни при чем, во мне заговорило чувство самосохранения.

– Как вы могли подумать, что я буду жить посреди всего этого безобразия – среди всех этих орудий пытки? У меня начнутся кошмары, и я сбегу.

– Нет-нет, – поспешно проговорила Кэнди.

– Нет-нет, – вторила ей мисс Щипли, внезапно переменившись. Она мгновенно сменила бомбовую атаку на милость. – Послушай, мы все это выкинем. Мы переделаем всю квартиру. Ты можешь взять себе заднюю комнату. На внутреннюю сторону двери поставим замок. Расчистим сад, чтобы у тебя был приятный вид из окна, и будем выходить туда посидеть и отдохнуть. Можешь приходить и уходить, когда тебе захочется. Все, что тебе придется делать, – это спать с нами в большой комнате каждую ночь, ну и это.

– Только не на этой кровати, – твердо сказал я. – И никаких цепей или горчицы.

– У нас будет прекрасная большая постель, где мы поместимся втроем, – сказала Кэнди.

– Никаких цепей, никакой горчицы! – сказала мисс Щипли. – О, пожалуйста, не будь жестокосердной (…), Инксвитч, дорогой. Ну пожалуйста, пожалуйста, умоляю тебя, скажи «да».

Похоже, она готова была заплакать самыми настоящими слезами. И тогда я сказал:

– Да.

– Ох! – вскрикнула Кэнди. – Скорей развяжи меня, чтобы я могла поцеловать тебя, дорогой ты мой мужчина!

Не без труда я перерезал ее веревки: меня обнимала мисс Щипли, издавая ласковое рычание.

Кэнди наконец освободилась и поцеловала меня. Мисс Щипли говорила:

– Каждый день ты будешь получать свою тысячу баксов, а мы обустроим квдртирку. – Потом добавила: – Ну как, решено? – словно хотела получить подтверждение и успокоиться окончательно.

– Решено, – отвечал я.

– Вот здорово! – закричала Кэнди, хлопая в ладоши. – Давайте все оденемся, сходим в ресторан и отметим потерю девственности.

– Нет, – сказала мисс Щипли, серьезно глядя на меня снизу вверх и сжав губы. – Давайте останемся здесь и проделаем все это снова. Впереди целая ночь. Но на этот раз, Кэнди, я буду первая. Ты можешь смотреть, если пообещаешь не кричать. Кричать стану я, когда у меня начнется еще один из этих шикарных оргазмов. Как подумаю об этом – дух захватывает.

Вот каким образом мне удалось открыть тот сейф. А уж если быть точным, то целых три сейфа. В общем-то, не совсем так, как я планировал, но нужно было учиться импровизировать. Нужно знать, как проникать в дела глубже, чем намеревался вначале. Нужно знать, когда подбирать то, что лежит возле ног.

Увы, если бы только все остальные мои дела шли так же гладко, как той замечательной ночью.

Глава 10

За более чем шестьдесят часов мои наилучшим образом составленные планы застопорились. Работа по сдерживанию Хеллера никак не продвигалась вперед, а ведь должна была продвигаться. Должна, должна!

Я беспокойно ерзал в задней комнате квартиры. Этим частично я был обязан блохам, вынуждающим меня чесаться.

Уже два дня в подвальной квартирке и в саду стоял непрерывный шум. Вовсю шли ремонтные работы и обзаведение новой обстановкой. Я подписал пару пустых счетов компании «Спрут» для малой кассы именем Джон Смит, и после этого началось столпотворение: рабочие в большой комнате, рабочие в задней комнате, рабочие в саду. Слесари-водопроводчики, художники, электрики и даже педики, указывающие, какие новый декор и обстановка нам нужны. Я получил очень хороший урок: никогда не следует подписывать счета!

Но основная причина, заставившая меня вертеться (помимо блох), состояла в том, что я не мог связаться с Ратом по рации. Я знал, что она у него есть, как знал и то, что он не желает мне отвечать – просто чтоб позлить меня.

В нью-йоркскую контору я звонить не осмеливался, поскольку находился в бегах. Другое дело Рат: по рации я мог бы навешать ему лапшу на уши, чтобы он думал, будто я нахожусь в Афьоне. Связь с ним была нужна мне до зарезу: ретрансляторы 831 работали и находились так близко, что мои экраны просто засвечивались. Я не знал, что происходит с моей целью номер один – с Хеллером! Не располагая этими данными и не имея возможности видеть, что делает это исчадие ада, графиня Крэк, я не отваживался действовать.

Мне жутко не терпелось хоть что-нибудь сотворить – все что угодно, лишь бы приступить к операции по избавлению от Хеллера.

Деньги у меня имелись – три тысячи долларов: две банкноты являлись моей установленной платой, а третью мне дали за сверхурочную работу. Я расстроенно глядел в ведро с краской цвета желтых нарциссов. В нем плавала блоха, постепенно становясь желтой. Только я хотел утопить ее лопаточкой для краски, как она выпрыгнула из ведра и исчезла. Этот инцидент усилил мое беспокойство. Мне захотелось выбраться из этого чересчур шумного места и подумать.

Я стер с плаща брызги желтой краски и отправился на прогулку, надеясь, что свежий ветреный день охладит мой воспаленный лоб, успокоит и позволит сосредоточиться. Как ни в чем не бывало я прошел мимо газетного киоска. И на первой полосе газеты «Нью-Йоркская грязь» увидел написанный аршинными буквами заголовок:

«СОВЕТ БЕЗОПАСНОСТИ ООН РАССМАТРИВАЕТ

ВОПРОС О «БОМБОВЫХ» ПРАВАХ ЖЕНЩИН.

НАЧИНАЕТСЯ ЖЕНСКОЕ ПИКЕТИРОВАНИЕ.

УЧАСТНИКИ МАРША-ПРОТЕСТА ПРОТИВ

ЯДЕРНОГО ОРУЖИЯ МИТИНГУЮТ В ГОСУДАРСТВЕННОМ УНИВЕРСИТЕТЕ».

Опять Хеллер! Они поместили этот заголовок только для того, чтобы досадить мне.

Затем до меня вдруг дошел весь смысл заголовка. Если закон будет принят в Совете Безопасности, мисс Симмонс совсем растает перед Хеллером! Вместо того чтобы добиться его исключения из университета, как обещала, она позволит ему сдать экзамен! Я потеряю важного союзника, который мог бы мне помочь в срыве его планов по реабилитации этой планеты – замысла, который принес бы погибель и мне, и Ломбару, и Рок-сентеру.

О, я носом чуял беду. Но что я мог сделать?

Я стоял на углу, чуть не выходя из себя от сознания, что нужно незамедлительно что-то предпринять в этой критической ситуации. Я вгляделся в небеса, моля богов послать мне знамение. И я его получил! Прямо перед собой я увидел здание компании «Спрут»! Роксентер по-прежнему пребывал у себя в «раю», и потому с миром скоро все будет в полном порядке. Однако я подумал, что Гробе, вероятно, не знает, что именно Уистер стоит за этой шумихой о женских правах. Роксентер, Гробе и все, кто имел значение, конечно, уже знали, какую опасность представляли женщины их интересам. Ведь помимо всего прочего, Роксентер контролировал еще и мировые запасы урана, и если бы на горизонте совсем не маячили войны, рынок термоядерных бомб развалился бы с треском. Этот закон, если его примут, мог принести разорительный и бедственный мир. Роксентер, должно быть, неистовствует.

Лишь только я осознал это, как сразу же приступил к действиям и быстрым шагом направился к зданию «Спрута».

Я прошел прямо в дверь Благотворительной ассоциации. Мне повезло. Там сидел Гробе. Его маленькая шляпка с загнутыми полями лежала на клетке с белыми мышами, стоявшей на рабочем столе. Он взглянул на меня, и рот его слегка растянулся в подобии улыбки, обычной для его красновато-лиловой физиономии.

– Инксвитч! – воскликнул он. – Входите. Уже, наверно, второй день вас не вижу. – Он указал на кресло для посетителей. – Присаживайтесь. Чем занимались?

– Пришлось утверждаться в роли федерального агента, – отвечал я, усевшись. – Я просто забежал, чтобы узнать, известно ли вам о законе о женских правах в отношении термоядерных бомб.

– Женщины, – проговорил он. – Я стараюсь держаться от них подальше. Но, должен сказать, без особого успеха: их так же трудно избежать, как посыльных с судебной повесткой.

– Что ж, вам, по-моему, приятно было бы узнать, что за этим законом стоит Уистер. Он опасен.

– А, Уистер, – промолвил он, и в глазах его появился взгляд, свойственный, может, только законникам с Уолл-стрит. Затем он сложил вместе кончики пальцев и откинулся в кресле. – Но, думаю, у нас это дело поставлено под надежный контроль. Им занимается Мэдисон. Правда, в последнее время его допекали счета, которые мы получали от Г.П.Л.Г.

– Уистера надо остановить, – настаивал я.

«Улыбка» снова растянула углы его рта.

– Ладно, вы только не нервничайте, Инксвитч. Все, за что возьмется такой агент по связям с общественностью, как Балаболтер Свихнулсон, будет остановлено. Можете не сомневаться. Когда этот маньяк разделается с Уистером, бедный (…) будет молить, чтоб его посадили на электрический стул, и вышвыривать из своей камеры любого, кто придет к нему с помилованием от губернатора. На Мэдисона вы можете рассчитывать, Инксвитч. Нет ему равных средь гадов! Когда мы объединим мэдисонов нашего мира с имеющимися у нас средствами массовой информации, даже Четыре Всадника Апокалипсиса будут просить о внесудебном урегулировании. Не беспокойтесь, Инксвитч. Можете быть уверенным, что Мэдисон окончательно испортит Уистеру жизнь. Таков мой окончательный вердикт.

Я увидел, что у Гробса ничего не добьешься, и поднялся, собираясь уйти.

– О, между прочим, Инксвитч, – остановил он меня, – я только что вспомнил. На днях хотел послать вам подарок, но мой секретарь сказал, что у него нет вашего нынешнего адреса.

– Что за подарок – змеи?

– Нет. Довольно ценные вещи. Я достал в Китае набор для иглоукалывания и подумал, что, может, вам бы захотелось испробовать эти иглы на мисс Агнес. Если их всаживают не туда, куда нужно, поднимается страшный скандал. Итак, какой ваш нынешний адрес?

– Я скрываюсь.

– Да полно вам, Инксвитч, я знаю. Это же только для моей записной книжки.

Я не мог без особых на то оснований отказать ему и обнаружить тот факт, что никогда даже не встречался с мисс Агнес. Я дал ему адрес подвальной квартиры. Он записал его в черную книжицу, немного подумал, наморщив лоб, и сказал:

– Этот адрес я знаю. Ну конечно, я ездил туда в прошлом месяце, нужно было замять дело об убийстве. Человека забили до смерти. Я понял! Это квартира мисс Щипли! – Он взглянул на меня с неподдельным удивлением. – Боже! – воскликнул он. – Уж не живете ли вы с мисс Щипли?!

– Она у меня под контролем, – сказал я.

– Боже! – промолвил он с восхищением. – Может, мне следует напустить вас на мою собственную супругу!

Я поспешил перевести тему разговора на него самого. У меня хватало работы и без новых приключений в качестве альфонса. К тому же мне живо вспомнился голос его жены. Ужас!

– Не говорите, пожалуйста, мисс Агнес о том, что я живу с мисс Щипли, – попросил я.

– Нет, нет. – Гробе покачал головой. – Вы обо мне слишком низкого мнения, Инксвитч, если думаете, что я буду говорить с мисс Агнес. Я не сумасшедший. По крайней мере, я еще не готов, несмотря на эту работу.

– Мы делаем ее на пару, – сказал я. Но тут я солгал. Работа адвоката с Уолл-стрит по степени тяжести не шла ни в какое сравнение с работой офицера Аппарата.

Я покинул его кабинет, убежденный, что Гробе не отдает себе отчета, насколько в действительности серьезна вся эта штука, связанная с ООН. Мне нужно было взяться за дело и застопорить Хеллера, пока он не застопорил нас всех.

Я взял такси и очень скоро оказался на другом краю города, у дома 42 по Месс-стрит.

«Экскалибур» Мэдисона стоял в узеньком переулочке напротив, а предприимчивый репортер-новичок усердно протирал квадратные ярды хромированного железа.

Я поднялся наверх в чердачное пресс-бюро. Как я и подозревал, активность здесь спала. Почти все репортеры убрались. Звонила только полдюжина телефонов одновременно, а половина из пятидесяти телетайпов простаивала.

Мэдисон находился в своем загроможденном офисе: ноги на столе, самодовольная улыбочка на моложавом честном и искреннем лице.

– Смит! – воскликнул он. – Входите. Садитесь. Не видел вас сегодня весь день.

Это задело меня за живое. Неужели никто не замечает, когда я исчезаю на целые недели и даже месяцы? Вдруг я вспомнил, что у меня к нему дело.

– Не очень-то ты умно поступил, отправив Кроуба в психушку, – едко упрекнул я его.

– Эмбриона П. Кроуба? – переспросил он, смеясь.

– Доктора, которого ты убрал.

– Убрал? – удивился он. – Да с чего вы это взяли, Смит?

– Ты же вызвал неотложку.

– А, понимаю. Ваши люди больше не являлись ко мне. Так вот, сразу же после того как его увезли на тележке, я позвонил главному психиатру в Белльвью. У Кроуба, как, впрочем, и у всех психиатров, имелась непреодолимая склонность всерезать и кромсать, поэтому ему дали собственную лабораторию и руководящую штатную должность. Не думаете же вы, что я мог прохлопать такое ценное приобретение? Боже упаси. Как средства массовой информации могли бы справиться с ужасами, если бы не психиатры? Но я должен психологически подготовить его, прежде чем смогу им пользоваться. Вам, Смит, следует лучше следить за событиями. И очень бы хотелось, чтобы вы знали об общественных отношениях больше, чем сейчас. Трудно работать с непрофессионалами. Этот ненормальный (…) мог бы меня убить. Вы, очевидно, не очень хорошо представляете себе, что такое психиатры, иначе сразу упекли бы его в больницу, лишив возможности разгуливать на свободе и резать ваших коллег. Психиатрия существует для народа, Смит, а не для людей, которые что-то значат.

Я видел, что нахожусь в опасности – что он сейчас на меня насядет, – и сказал:

– Не дави на меня всеми своими извилинами. У тебя на это не хватит пороху. Уистер становится все опасней, а ты разве что-нибудь делаешь, чтобы его нейтрализовать? Почти ничего. Скандал в Атлантик-Сити поднялся много недель назад и теперь уже утих…

Мэдисон убрал ноги со стола и в изумлении подался вперед:

– Утих? Упаси меня Боже от непрофессионалов! Уже сколько недель он занимает первую полосу. Это непревзойденный рекорд! Я бросил все основные силы в Трентон, Нью-Джерси, чтобы раздувать его снова и снова! – Он схватил большую пачку газетных вырезок. – Смотрите! Губернатор Нью-Джерси все еще пребывает в шоке в связи с захватом Атлантик-Сити! Он продолжает утверждать, что даже теперь этот город является частью штата Нью-Джерси. Но взгляните, на какие протесты мы подбили массы людей: граждане отказываются платить взимаемые штатом налоги. Мы вызвали ужасный скандал в законодательном собрании Нью-Джерси, и полиция штата арестовала Вундеркинда за обворовывание города. А взгляните-ка вот на это: Вундеркинд вызван на законодательное собрание, и все его члены бросают в него бутылки из-под виски, – хотят заставить его дать обещание, что он не продаст Атлантик-Сити штату Невада. – Он схватил еще один лист бумаги. – А посмотрите-ка на завтрашние заголовки!

Я вгляделся в верстку полосы для газеты «Нью-Йоркская грязь». В ней говорилось:

«ВУНДЕРКИНД ОБЪЯВИЛ ИМЯ ПОДЛИННОГО ВЛАДЕЛЬЦА ВСЕГО НЬЮ-ДЖЕРСИ

Сегодня действительность поставила потрясенного губернатора перед жестоким фактом, что не только Атлантик-Сити, но и весь штат Нью-Джерси, возможно, будет принадлежать Д. Т. Уистеру, известному под прозвищем «Вундеркинд», получившему недавно скандальную известность.

Сам профессор Стрингер, ведущий в мире специалист по генеалогии и семейной истории, авторитетно заявил, что Уистер является прямым потомком вождя Ранкокаса, возглавлявшего побочную ветвь ленни-ленапе, племени делаваров, члены которой являлись первыми владельцами Нью-Джерси. Индейское название «ленни-ленапе» означает «исконный народ». Отсюда, по словам доктора Яйцеголова, историка штата, со всей очевидностью следует, что слово «исконный», возникающее в том и другом случае, доказывает обоснованность данного утверждения.

"В картотеках Трентонского суда или в архивах не обнаружено никакого документа о передаче или продаже этих земель вождем Ранкокасом или индейцами племени ленни-ленапе, – заявил государственный регистратор договоров на этом судьбоносном собрании прошлым вечером. – Поэтому нужно сделать вывод, что весь штат Нью-Джерси все еще принадлежит исконным владельцам».

Не успел я закончить чтение, как Мэдисон хлопнул ладонью по столу. Глаза его горели.

– На следующий же день после этой публикации Вундеркинд намерен выдворить из штата первых поселенцев. После этого мы можем установить на его территории Индейское бюро министерства внутренних дели устроить еще одну битву при Вундед-Ни: каждый убитый федеральный военачальник принесет нам крупный заголовок. А на следующей неделе Вундеркинд сбежит, ограбив поезд…

Меня это насторожило.

– Откуда поезд? – спросил я. – Что он тут делает?

Мэдисон откинулся назад с улыбкой превосходства, в которой сквозила жалость.

– Смит, у вас что-то с памятью, вам нужно обратиться к специалисту. Ведь уже давным-давно я совершенно ясно говорил вам, что пытаюсь создать Вундеркинду имидж Джесси Джеймса. Неужели не припоминаете? Лучший бессмертный имидж, имеющийся под рукой. Вы просто не понимаете, как ведется рекламная работа по налаживанию общественных отношений.

Он меня достал, и я сказал ему:

– Послушай, Мэдисон, я пришел сообщить тебе, что за законом о праве женщин не подвергаться термоядерному бомбовому удару стоит Вундеркинд. Закон подан на рассмотрение Советом Безопасности ООН. С помощью шлюх, которые вели за него кулуарную борьбу, он провел его через Генеральную Ассамблею.

– Это что, установленный факт? – небрежно спросил Мэдисон.

– Вот именно, факт! – отвечал я, подпустив в голос побольше резкости. – И лучше тебе поскорее заняться этим!

– Ну нет! – запротестовал он. – Это не сообразуется с имиджем.

– О мои боги! – вскричал я в раздражении. – Но это же правда!

Мэдисон довольно рассмеялся.

– Правда? Что общего у ССО с правдой, Смит? Последние новости – это развлечение. Спросите Эн-Би-Си, Си-Би-Эс и Эй-Би-Си, спросите все ведущие газеты, и они вам скажут. Новости – это то, что больше всего развлекает публику во всем мире. А теперь позвольте вас спросить: как можно развлечь кого-нибудь, говоря ему правду? Чушь собачья! Нет, Смит, вы совсем не понимаете, что такое современные средства массовой информации. Давайте-ка оставим это дело на мое усмотрение, разумно? А там мы увидим написанное аршинными буквами: Мэдисон снова забивает гол – восклицательный знак, кавычки закрываются.

– Ты забыл открыть кавычки, – едко напомнил я.

– Действительно, – согласился он. – Тогда перепишем снова: кавычки открываются, убирайтесь отсюда к черту, Смит, и дайте мне делать свою работу!

Неудивительно, что его прозвали Балаболтером Свихнулсоном. Я ушел, прежде чем на губах у него закипела пена. Даже бешеные собаки кажутся смирными по сравнению с тем, как кусают агенты ССО и средств массовой информации.

Но меня мучило беспокойство: кажется, никто из них не видел опасности в этом законе, проводимом через ООН. Если Совет Безопасности примет его, Роксентер потеряет все свои термоядерные прибыли. Претензии «Спрута» на уран окажутся ничего не стоящими. Ломбар будет в ярости. И что еще хуже, мисс Симмонс распустит нюни перед Хеллером как перед героем-победителем.

Это меня сильно тревожило.

Я прошелся размеренным шагом.

И тут ко мне пришла вдохновенная идея.

Я навещу мисс Симмонс!

Часть СОРОК ВТОРАЯ

Глава 1

Я вскочил в поезд линии АА, и вскоре он уже мчал меня в северном направлении. Моя встреча с судьбой приведет к цепной реакции, которую не остановить даже Хеллеру.

Мерно стучащие колеса безжалостно несли меня вперед над головами бурлящей толпы. Наконец-то я приступил к операции. Моя миссия возмездия будет осуществлена. Кровь, только алая кровь, станет страшной ценой расплаты за то, что я столько всего натерпелся, столько потратил сил и так истерзал свою душу.

На Сто шестнадцатой улице я спрыгнул с поезда и с суровым, безжалостным лицом зашагал к университету.

Я застал мисс Симмонс в ведомственном здании учительского колледжа сидящей за столом в классной комнате. Взгляд у нее был безумным, и мне это не показалось удивительным – ведь как ей, бедняжке, досталось от этого хама Хеллера.

Она сидела без очков, и я отлично знал, что без них она ничего не видит. Очки лежали на столе, и я тайком накрыл их книгой, когда присаживался.

– Я из «Морнинг Пресс», – представился я. – Пришел чтобы взять у вас интервью о том, что думают участники марша протеста против ядерного оружия о праве женщин на защиту себя от термоядерной бомбы.

Она, прищурясь, вгляделась в меня и сказала:

– Если они не примут этот проект закона, мы взорвем ООН, и плевать нам на нью-йоркский спецназ. Я возглавляю движение марша протеста и как скажу, так и будет! – Она поискала свои очки, не нашла и добавила: – И вы можете процитировать мои слова.

– Против этого проекта закона действуют черные силы, – сказал я.

– Слышать не желаю никаких выпадов против групп национальных меньшинств, – заявила она. – Гарлемское похоронное общество «Я восстану из мертвых» готово стоять за нас до могилы. – Она пошарила рукой по столу, все еще надеясь отыскать очки. – Не видела ли я вас где-то раньше? Может, в психиатрическом отделении?

– Конечно, видели, – подтвердил я. – Мы товарищи по борьбе. Я ведь в действительности из Организации освобождения Палестины. «Морнинг Пресс» – это просто мое прикрытие как агента.

– Тогда мы можем говорить откровенно, – сказала мисс Симмонс. – Нельзя допустить термоядерной бомбежки, даже если ради этого нам придется взорвать весь мир. Не встречала ли я вас на занятиях по психологии в тринадцатой аудитории?

– Конечно, встречали, – подтвердил я снова. – Я сидел сразу же за вами и все время подбадривал вас.

– Тогда вас зовут Трогэпл, – сказала она. – Я всегда помню своих однокашников.

– Верно, – сказал я.

Она похлопывала по столу руками, снова пытаясь отыскать свои очки, и я решил, что мне лучше отвлечь ее внимание.

– А что вы здесь преподаете? – спросил я, делая вид, что указываю на книгу, но на самом деле передвигая ее к себе так, чтобы очки упали со стола мне в руку.

– Профессиональное поведение выпускников, – отвечала она. – Эти молодые учителя идут преподавать в средние школы и портят все дело. Поэтому мы заранее учим их быть спокойными и невозмутимыми и контролировать свои эмоции. «Пожалеешь ребенка – испортишь розгу» – это в наше время совсем не практикуется. На истерическое поведение учительницы смотрят с осуждением, даже если она обнаруживает банку с червями в своей сумочке. Куда же я подевала очки, чтоб им провалиться?! Вы нигде не видите моих очков, Трогэпл?

– Нет, – отвечал я, и это соответствовало истине, ибо теперь они уже находились у меня в кармане. – Но вернемся к выступающим против ядерного вооружения: каково будет ваше заявление, если тот ооновский билль не будет утвержден на Совете Безопасности?

Я отшатнулся, потому что Симмонс вскочила и пошла грохать кулаком по столу. Она рвала и метала, матерясь такими словами, которых я даже и не слышал-то никогда.

– И можете меня процитировать! – прокричала она наконец и плюхнулась на стул, совсем измотанная. – Но, разумеется, это просто немыслимо, чтоб они его не утвердили. Женщины всего мира собственными ногтями разорвут их на мелкие кусочки, да еще при этом будут хохотать!

Мне неприятно видеть, как женщины нервничают. Это отражается на твоих собственных нервах. Я решил, что мне лучше успокоить ее, переключить ее внимание на нежно зеленеющие холмы и звонко смеющиеся ручейки. Мне нужно было притушить безумное пламя, бушевавшее в ней, которое превращало ее глаза в пару кипящих котлов. И я сказал:

– Как я понимаю, вы также преподаете курс «Восхищение природой», иначе – природоведение.

Пламя забушевало еще сильнее.

– Трогэпл, было когда-то время, когда я получала наслаждение от этих коротких воскресных прогулок в лесу. Я могла весело болтать с кроликами и улыбаться нарциссам. Но в прошлом году, Трогэпл, случилась ужасная вещь. Она изменила мою жизнь!

– Расскажите, – попросил я.

– Трогэпл, вся беда в том, что в груди у меня бьется доброе материнское сердце. Именно поэтому я взяла в свою группу этот отвратительный, самый порочный, самый ужасный образец зловредной фауны, когда-либо придуманной дьяволом… – Нервы ее сдавали, губы подергивались, обнажая сжатые зубы, дыхание учащалось.

– Понимаю, – сказал я мягко. – Физик-ядерщик по имени Уистер.

Она соскочила с места и, хватая стулья студентов, нагромоздила из них высокую башню. Живо вскарабкавшись на ее вершину, она уселась там, покачиваясь и подслеповато озираясь по сторонам.

– Его здесь нет, – сказал я, желая ее успокоить.

– И слава Богу! – вскричала она.

В дверях с открытыми ртами стояли двое студентов, очевидно, дожидавшиеся начала лекции.

– Как я понимаю, – сказал я, – вам он несимпатичен.

Она завизжала так, что ушам стало больно.

Этим двум студентам, наверное, показалось, что я ее допекаю. Один из них убежал, а другой, мускулистый юнец, просто стоял и угрожающе смотрел на меня.

Мисс Симмонс, очевидно, совсем выдохшись, умолкла. У дверей стали собираться студенты. Первый что-то тихо говорил другим и указывал сперва на меня, потом на мисс Симмонс, сидящую прямо под потолком на качающейся башне из стульев.

– Мисс Симмонс, – обратился я к потолку, – прошу вас, продолжим беседу. К нам в редакцию поступили неоспоримые факты, свидетельствующие о том, что существует могущественная, как слон, как мамонт, политическая клика, стремящаяся тайно нанести поражение этому ооновскому законопроекту, и главный редактор направил меня к вам, чтобы услышать ваше мнение.

Она смотрела на меня из-под потолка, и, наверное, я казался ей бесцветным расплывчатым пятном. Я добился ее внимания, поэтому продолжал. После той первоначальной вспышки я все уже обдумал и теперь точно знал, что сказать.

– Я уверен, вы прекрасно понимаете, что кое-какие партии ценой своей жизни готовы помешать принятию этого проекта.

Башня из стульев дрогнула. Мисс Симмонс подслеповато таращилась на меня, готовая в любую секунду закричать опять. А я все говорил:

– Работая день и ночь, вкалывая как раб, выползая из всех щелей, словно подлая змея, молясь на черных мессах и завербовывая новых единомышленников, действуя исподтишка, с хитростью, на какую способен только он, этот человек стремится развратить делегатов с помощью женщин и наркотиков, шантажа и угроз и так загубить этот законопроект, чтобы ему уже никогда не поднять головы.

Я знал, что ее внимание принадлежит мне, так же как и внимание кучки парней-студентов. Наступил драматический момент. Я тянул с развязкой. Но, убедившись, что мисс Симмонс слушает мою речь каждой клеточкой головного мозга, я нанес смертельный удар.

– Имя этого тайного супостата – Уистер.

Она так и подскочила, пренебрегая всяческой осторожностью.

Гора стульев накренилась. Высокая башня начала падать, сначала медленно, потом все быстрее и быстрее.

Стулья разлетелись в стороны, и мисс Симмонс рухнула на пол!

Трах!

По классной комнате с грохотом рассыпались обломки, и на меня с мощным ревом навалилась банда студентов.

– Он толкнул ее! – кричал один.

– Хватай его! – орал другой.

– Убить этого (…) мало! – вопил третий.

Я допустил ошибку. Я не отдавал себе отчета в том, что в нынешнее время появиться среди банды студентов – это все равно что войти в ангар в Афьоне. А я пришел безоружный!

Дубася меня кулаками и разрывая на мне одежду, они вытащили меня из аудитории на лестничную площадку. Одна честолюбивая душа сунула руку в мой рвущийся с треском плащ, достала бумажник и обнаружила в нем удостоверение агента ФБР.

– Фэбээровец! – заорал он. – Грязный, вонючий, паршивый фэбээровец!

Этого было достаточно. Они сбросили меня с лестницы, и я с глухим стуком брякнулся у ее подножия.

Вслед мне разъяренные студенты кинули мои бумажник и шляпу. Тут-то я их и перехитрил. Не дожидаясь, пока кто-то из них спустится по лестнице, я схватил бумажник и шляпу и помчался, как леопард, вон из этого здания. Рев возмущения удалялся от меня – ему ли было угнаться за офицером нестроевой службы.

Добрался я до Сто шестнадцатой улицы как раз вовремя, чтобы успеть на экспресс. Когда двери его закрылись, меня разобрал смех.

Я это сделал! В сущности, все сработало превосходно.

Если законопроект пройдет, Симмонс зло посмеется над Хеллером и язвительно скажет ему, что он прошел, несмотря на его самые подлые замыслы. А если не пройдет, я мог с уверенностью гарантировать, что жизнь его превратится в такой кошмар, с которым даже ему будет не справиться.

Несясь в болтающемся громыхающем поезде, я зализывал царапины на руках, вполне довольный самим собой.

Что за беда, в конце концов, если тебя немного отделают? Как говорят в Аппарате: нужно быть крепким и несгибаемым. Таким я и был. И в подобные моменты ликования телесная боль казалась почти приятной.

Я нанес удар, который надолго запомнится Хеллеру и от которого он, возможно, не сможет оправиться.

Я понял, в чем состоит мой долг, и выполнил его. Так, как велит Аппарат.

Глава 2

По мере приближения срока совещания Совета Безопасности ООН – 14.00 в пятницу – я, честно говоря, приходил в неистовство.

Четыре дня я находился в Нью-Йорке, четыре дня терзал рацию – никакого Рата.

Еще повсюду шныряли рабочие, пытаясь все закончить к уик-энду, и поэтому вкалывали сверхурочно, отчего в квартире царила неразбериха.

Я решил попытаться в последний раз. Скрючившись в стенном шкафу, который уже покрасили, вдыхая удушливый запах еще не высохшей краски, я еще раз стал крутить ручки и тыкать кнопки рации. Я не взял с собой руководства по ее эксплуатации и поэтому в основном полагался на случай. Наверху, под стеклом у нее находились стрелка и красная кнопка, которой следовало бы зажечься.

Стараясь устроиться поудобней и не запачкаться краской, я случайно коснулся. той кнопки – и она засветилась! Случилось это впервые. А была ли она включена, когда я пользовался прибором раньше? Эти рации выпускались только парами и являлись очень простенькими механизмами. В военном министерстве ими пользовались исключительно генералы, поэтому требовалось, чтобы рации были совсем просты в обращении.

Я встряхнул ее, чтоб убедиться, не сломалось ли там чего.

– Я слушаю, – раздался вдруг голос Рата.

– Дрыхнешь на работе! – набросился я на него. – Это сразу видно!

– Офицер Грис? Где вы находитесь?

– В Африке, кретин! А где же еще я, по-твоему, могу находиться?

– Что-то для Африки, офицер Грис, голос у вас звучит ужас как громко. У меня чуть не лопнули перепонки. Но теперь я убавил громкость, почти совсем.

– Это, должно быть, такая волна, – объяснил я. – Я еще в Африке, не забывай об этом. Я едва тебя слышу! Но спорить сейчас нет времени. Выключи все три ретранслятора 831 – и немедленно!

– Если вы хотите их отключить, – сказал Рат, – то это должно означать, что вы находитесь где-то в пределах двухсот миль от меня. Указатель направления…

Я поспешно выключил рацию. Ему не заставить меня проболтаться, где я нахожусь, и обнаружить себя. Уж этого не будет!

Я зашел в заднюю комнату, где царил полный беспорядок, достал свои видеоустановки и портативный телевизор и снова удалился в стенной шкаф. Воняло краской, кусались блохи – удобства ниже среднего. Но я знал, что долг нужно выполнять. Трудно приходилось офицеру Аппарата, особенно в этой квартире.

Экраны слежения все еще находились в засветке, поскольку Рат еще не успел отключить ретрансляторы на Эмпайр Стейт Билдинг. Но телевизор функционировал исправно. Все три программы подробно освещали события в Совете Безопасности ООН.

Какой-то политический комментатор углубился в краткое изложение обстоятельств, сопутствующих этому мероприятию, и всех межнациональных споров, развернувшихся в мире. Я самодовольно улыбнулся: эти межнациональные сражения велись в постелях «Ласковых пальм»

С полчаса подышав удушающей краской и исчесавшись от укусов блох, я наконец увидел, что мои экраны прекратили засвечиваться.

Первой заработала установка, связанная с Кроубом. На кушетке у него лежала какая-то женщина, и он, очевидно, проводил с нею сеанс психоанализа, ибо она рассказывала опять и опять о том, как ее, шестнадцатилетнюю девушку, изнасиловал родненький братец, когда ему было три года. Слушал Кроуб ее или не слушал, но зрением своим он проникал в глубину ее гениталий. На какую-то минуту он оторвался от предмета своего исследования, и увиденное просто поразило меня: ему дали прекрасный кабинет, на полках стояли ряды черепов, а его диплом психиатра красовался в золоченой рамке. Но мне вполне достаточно было заметить, что Кроуб при деле и что Белльвью обеспечивает его всем необходимым; в остальном Кроуб меня сегодня совершенно не интересовал. Я выключил его видеоустановку, чтобы она меня не отвлекала.

Графиня Крэк сидела в главном офисе Хеллера в Эмпайр Стейт Билдинг. Нет, вношу поправку. Она лежала на полу, подперев подбородок руками, и читала кулинарную книгу «Пища разных стран», судя по тому что было напечатано на верху страницы. Взор ее плавно скользил по рецептам Индии, и, когда страница закончилась, она вдруг щелкнула языком, и страница перевернулась. Мне стало не по себе. Но тут я увидел, что это всего лишь кот. Она научила его переворачивать страницы. Крэк принялась за рецепты кушаний Индонезии.

Установка Хеллера показывала мне ту же программу, что я наблюдал по собственному портативному телевизору, только на экране у Хеллера изображение было гораздо чище и краски лучше. Ага! Он не ушел сегодня один. Соображает. Ведь в ООН наверняка пришли бы женщины из «Ласковых пальм», и объяснить все это графине было бы нелегко.

Крэк искоса взглянула на Хеллера, сидящего в кресле:

– Дорогой, что-то вид у тебя беспокойный. Может, что-то не так?

– Да я думаю об этом деле, что рассматривается в ООН, – отвечал Хеллер. – Не нравится мне ситуация. Из того, что говорят комментаторы, можно заключить, что она весьма нестабильна. Интересующий меня законопроект прошел Генеральную Ассамблею. Но чтобы войти в силу, ему теперь нужно пройти Совет Безопасности. В Совете пятнадцать членов, но единственное вето одной из великих держав может его зарубить.

– Великие державы? – переспросила Крэк.

– Соединенные Штаты, Франция, Объединенное Королевство Великобритания, Россия и Китай. Даже если девять членов проголосуют за него и только один из этой пятерки наложит вето, ему конец.

– А что это за проект?

– Он касается прав женщин.

– Хм-м. – Графиня встала и пересела на диванчик рядом с Хеллером. – Что-то мне непонятно, зачем нужно принимать закон, чтобы женщины получили права. Женщины создают свои собственные права. А почему ты в этом так заинтересован, дорогой?

– Это важно, – сказал Хеллер.

– Хм-м, – промычала Крэк.

В этот момент на экране появилась толпа. Вокруг ООН собрались женщины, державшие в руках плакаты и размахивающие флагами. Они пели, что-то выкрикивали, повторяя лозунги своих лидеров.

Камера сфокусировалась на группе с огромными плакатами, и Хеллер коротко рассмеялся. Графиня с любопытством взглянула на него. Он улыбался, глядя на экран.

Один огромный плакат гласил: «Если Совет Безопасности ООН не утвердит резолюцию ООН 678-546-452, „Ласковые пальмы“ объявят ему бойкот».

Графиня снова перевела взгляд на экран. В объектив кинокамеры попал большой транспарант: «В память о Красавчике».

Портрет был неважным, но в нем явно угадывалось сходство с Хеллером.

– Что это за женщины, дорогой? – поинтересовалась графиня.

– Где? – спросил Хеллер.

– Хм-м, – опять промычала графиня.

Заработали камеры в зале Совета Безопасности. Панорамирование настенной росписи выхватило символы Мира и Свободы, Равенства и Братства. Затем объектив перешел на членов Совета. Они приступали к делу.

Президентом Совета Безопасности в этом месяце оказался русский с большим квадратным лицом и монгольскими глазами. Он навел в зале порядок, стукнув кулаком по столу. Через переводчика, который передавал его речь в сети радиовещания и телевидения, русский объявил: «Я призываю это болтливое собрание к порядку».

– Ох, – произнес Хеллер.

«Мне пришлось лететь сюда за тридевять земель из Якутии, из далекой Сибири, – продолжал русский, – чтобы только присутствовать на этом специальном совещании. И все только потому, что эта дурацкая Генеральная Ассамблея приняла какую-то дурацкую чепуху».

– Ой-ой-ой! – снова произнес Хеллер.

«Поэтому я ее прочел, – говорил русский. – Резолюция ООН под номером 678-546-452 следующего содержания: „Принять общим голосованием: женщины имеют право не подвергаться термоядерной бомбардировке и насильственному затыканию рта посредством пощечин или истязаний“».

– Хорошая резолюция, – сказала графиня Крэк. – Это первый разумный закон, о котором я слышу на этой планете. Как странно, что он еще не имеет силы. Но ты, дорогой, кажется, очень заинтересован. Ты с этим как-то связан?

– Это вопрос политики, – пояснил Хеллер.

– Хм-м, – еще раз хмыкнула графиня Крэк.

Русский продолжал свою речь: «Теперь перейдем к дебатам. Я первым выскажу свои соображения. Итак, внимание, товарищи: прекрасно известно, что единственные на свете работники, которых не нужно заставлять работать, – это женщины. Да если бы бабы не делали всей работы, у мужиков не было бы времени рассиживать и попивать водку. Но, – и он свирепо воззрился на членов собрания, – и вам, и мне, и всем известно, как было известно и Карлу Марксу, семейная жизнь которого не задалась, что, если женщинам не давать пощечин, они будут молотить языками день и ночь без передышки. А если они будут все говорить, и говорить, и говорить, что же тогда станется с пятилетним планом? И если они сорвут выполнение пятилетнего плана, то станут контрреволюционерками, и тогда их просто следует раз и навсегда забросать термоядерными бомбами, чтобы мы смогли хоть немного пожить в покое. Вот и все, что можно сказать по этому поводу, товарищи. Эта резолюция подорвет уже подточенные основы теории марксизма-ленинизма. Россия голосует против – нет, нет и нет – и еще к тому же плюет на это. Так что нет смысла дискутировать дальше, поскольку великая держава налагает вето на этот законопроект. Совещание объявляю закрытым».

Он поднялся, взял свою шубу и, печатая шаг, вышел из зала туда, где его поджидал полк охраны от КГБ, в сопровождении которого он сел в вертолет и улетел восвояси.

– О, провались, провались эти русские! – отчаивался Хеллер. – Девчонки столько работали, и теперь это их так расстроит!

– Какие девчонки? – насторожилась графиня Крэк.

– Эх, теперь и с мисс Симмонс ничего не получится! – с горечью проговорил Хеллер. – Черт побери этих русских!

– Это кто же такая, мисс Симмонс? – громко осведомилась графиня Крэк.

Это вывело Хеллера из задумчивости, и он взглянул на графиню:

– Что?

– Я спросила, кто она, эта мисс Симмонс?

– Моя учительница по курсу «Восхищение природой». Это курс, который я вынужден посещать по воскресеньям.

– Так вот чем ты занимался по воскресеньям. Я заметила, ты сказал «вынужден посещать». А ведь Изя мне говорил, что ты прекрасно учишься в университете и вовсе не ходишь ни на какие занятия. И Бац-Бац упоминал о твоих блестящих успехах по КПОЗ, хотя тебе и не обязательно ходить на строевую подготовку или занятия по КПОЗ. Так почему же, Джеттеро, ты должен ходить на занятия этой мисс Симмонс, да к тому же по воскресеньям?

– Она вынудила меня, – оправдывался Хеллер.

– Джеттеро, – донимала его графиня, – я прекрасно могу понять, почему она влюблена в тебя до безумия, но мне, хоть убей, непонятно, почему очарован ею ты.

– Я не очарован ею!

– Джеттеро, тебе не нужно вставать в оборонительную позицию. Тебя никто ни в чем не обвиняет. Я просто хочу узнать, чем она тебя так приворожила.

– Я ненавижу эту ведьму! – горячо возразил Хеллер.

– О, с ненавистью будь поосторожней, – посоветовала графиня. – Как сказал поэт, это ближайшая соседка любви.

– О боги! Этот поэт не знал мисс Симмонс! Послушай, эта женщина день и ночь старается сорвать мои планы. Она не только намерена провалить меня на экзамене, она носится повсюду и требует, чтобы другие тоже ставили мне самые низкие баллы!

– Джеттеро, – попросила графиня, – может, лучше расскажешь мне об этом подробно?

Хеллер рассказал ей о том, что ему очень нужен диплом, чтобы люди прислушивались к его словам, и о том, как мисс Симмонс из ненависти к ядерным физикам заставила его посещать факультативный курс «Восхищение природой», который вела сама. Затем, глубоко вздохнув, рассказал ей подробно о том, как однажды пошел вслед за нею в Ван-Кортлэнд-парк, разделался с напавшими на нее бандитами, после чего доставил ее в больницу. И как в новом семестре ее выпустили из психиатрического отделения, чтобы она могла продолжить преподавание.

Графиня Крэк мрачно кивнула:

– Теперь я все прекрасно понимаю. Она пошла в этот парк, хорошо зная, что там ходят бессовестные мужчины, и увлекла тебя за собой. Она из тех женщин, которые жаждут, чтобы их изнасиловали. Ох, боюсь, что это зашло чересчур далеко, Джеттеро. Я знала, что все красавицы на этой планете будут увиваться за тобой, а теперь вижу, что сбылись мои худшие опасения. Я могла бы простить тебе Мисс Америку, но это происходило у меня под носом каждое воскресенье.

– Ну пожалуйста, – упрашивал ее Хеллер. – Если я поведу тебя в театр, и куплю тебе дюжину роз, и всю неделю буду вставать по утрам первым и нагревать комнату, ты согласишься перестать говорить о мисс Симмонс?

– Хм-м, – промычала графиня и, поднявшись, ушла в кабинет. Там она походила из угла в угол, потом вдруг села на край стола и, нажав на кнопку, быстро связалась по телефону с Мамми.

– Мамми, – сказала она, – это произошло. Мне нужно попросить у тебя совета.

– Разумеется, милочка. Мама Мамми слушает. Говори, не стесняйся.

– Он так растревожился, что я абсолютно уверена: он без ума от другой, и это, возможно, удержит его на планете. Мы еще не женаты. Я просто должна увезти его отсюда. Так что же мне делать?

– Выцарапать ей глаза, – моментально посоветовала Мамми.

– Хм-м, – протянула графиня Крэк. – Ну что ж, спасибо. Просто хотелось узнать, как это делается на вашей планете. Как дела?

– Превосходно. Теперь, когда имя мое наверху все в огнях, у нас каждый вечер аншлаг. Да не ломай ты красивую свою головку из-за этого заведения, дорогая. У меня тут есть поклонники, которые лопатами гребут бриллианты. Ну и умница твой морячок. Ты просто дай этой (…) отведать твоих ногтей и смывайся. И двинь ее в ребра ногой за меня. Никогда не отпускай от себя хорошего человека, милочка. Их чертовски трудно найти!

Я встревожился. Все развивалось не так, как я ожидал. И хоть я всегда подозревал, что женщины, разговаривая наедине, замышляют какие-то козни, но никогда не думал, что их разговор может быть таким кровожадным.

О, тут придется ухо держать востро.

А потом я почуял внезапный прилив надежды: а вдруг мне удастся привлечь графиню к ответу за убийство?

Глава 3

Она снова звонила по телефону. Набрала номер Нью-Йоркского университета и попросила мисс Симмонс.

Разумеется, там не знали, кто такая мисс Симмонс. «Здесь 18 005 студентов и 5002 человека профессорско-преподавательского состава», – примерно так, немного резко, ответил ей молодой человек.

– Это касается одного из ее студентов – дело жизни и смерти, – сказала графиня.

– А, значит, она преподаватель, – сообразил молодой человек. – Что преподает?

– «Восхищение природой», – отвечала Крэк.

– Подождите, пожалуйста, минутку. – Потом он снова подошел к телефону: – Вы, должно быть, имеете в виду Джейн Симмонс, доктора философии из учительского колледжа. Она ведет курс «Восхищение природой» 101 и 104 тоже.

– Есть ли у нее студент по имени Джером Терренс Уистер?

– Слава Богу, у нас есть компьютеры. Да, мадам. Но компьютер говорит, что она рекомендует исключить его из университета.

– Опасная это штука – ненависть, – заметила графиня.

– Извините, не понял?

– Я хотела спросить ее домашний адрес. Мне нужно срочно дать совет своей ближайшей коллеге.

– О, даже так? – И он живо сообщил ей адрес. Мисс Симмонс жила на Морнингсайд Хайте.

Графиня Крэк открыла гардероб, осмотрела его содержимое и выбрала алый костюм с огромной жемчужиной-пуговицей, на которую застегивался пиджак. Затем извлекла из шкафа пару красных перчаток и красные сафьяновые сапожки.

Убийство. Она явно замышляла убийство!

На все это она набросила короткую накидку с капюшоном из черного соболя. Это лишний раз подтверждало мое предположение. На мой взгляд, она выглядела ни дать ни взять пилотом-убийцей. В памяти всплыли ее красные каблуки, втаптывающие в пол желтокожего гиганта в далеком теперь Замке Мрака. Я лихорадочно соображал, что делать. Больно мне было сознавать, что я теряю союзника – от этого становилось дурно. Ведь я же так тщательно все подготовил.

И тут я подумал о своем старом друге, полицейском инспекторе Бульдоге Графферти – ведь я мог ему позвонить. Я же знал, где произойдет убийство. Возможно, мне удастся застигнуть Крэк с поличным – у тела мисс Симмонс, дергающегося в предсмертных судорогах в лужах крови.

Графиня достала хозяйственную сумку из черного пластика, из тех, что недавно вошли в моду. Затем похватала с полки какие-то предметы, да так быстро, что я не успел разглядеть, что это были за вещи.

Потом она сделала нечто такое, что ужасно меня встревожило.

Она вынула гипношлем и положила его в сумку! Испытывая в тесном шкафу кислородное голодание, чувствуя, как от краски кружится голова, и не зная покоя от блох, я в первые секунды не отдавал себе полный отчет в том, что все это значит. Потом я прекрасно все понял, ибо точно так же поступил бы на ее месте сам.

Графиня Крэк собиралась заставить мисс Симмонс – заставить под гипнозом – написать записку о том, что она, мол, кончает жизнь самоубийством, а уже после втоптать ее сапогами в ковер!

У меня волосы встали дыбом. Графиня шла на убийство и надеялась выйти сухой из воды. Только схватив ее за руку, можно будет раскрыть это убийство. Вот она, закоренелая преступница, разгуливает по Нью-Йорку и убивает кого вздумается. И знаю об этом один только я!

Внезапно я понял, что тоже могу кое-что сделать. Шлем ее не будет работать, если я окажусь в одной-двух милях от этого места – помешает прерыватель реле, что у меня в голове. Находиться рядом с Крэк мне вовсе не обязательно – достаточно, если я буду в миле-другой от нее. А пока я могу позвонить Графферти и дать ему наводку: если он не успеет оказаться там вовремя, чтобы спасти мисс Симмонс, то по крайней мере может еще застигнуть графиню Крэк на месте преступления.

Но от моего местонахождения этот адрес отделяло более четырех миль. Это было где-то рядом с площадью Роксентера. Я должен спешить!

Я поднялся на ноги и толкнул дверь шкафа.

Она не открылась.

Я постучал по ней.

Но в квартире стоял ужасный грохот, который заглушил мои удары. Я постучал погромче. Мастера снаружи тоже застучали громче. Я закричал. Они тоже пошли перекрикиваться.

Я налег на дверь плечом и толкнул изо всей силы. Добился же только того, что испачкался свежей краской.

Я догадался, что они, должно быть, свалили у двери всю мебель.

Я оказался в ловушке!

Страх замкнутого пространства вызывал у меня тошноту. Единственное, что я ненавидел больше, чем открытое космическое пространство, так это отсутствие всякого пространства. Я совсем смешался. Голая лампочка, висевшая над моей головой, стала казаться мне солнцем, пытающимся засосать меня.

Я прикрыл глаза ладонью. Я знал, что должен овладеть собой. Мой мир разваливался, но это вовсе не значило, что и я должен разваливаться на куски. Или, может, все-таки значило?

Постепенно мне удалось подавить поднимающиеся в горле вопли – оставались только слабые всплески голоса. Так-то лучше.

Думать! Я должен думать!

Я взглянул на экран видеоустановки графини Крэк. Времени прошло больше, чем мне казалось. Она ехала в поезде подземки. Вот так чудо: как ей удалось так быстро перепорхнуть из секретарского кабинета в подземку? Но тут же я вспомнил, что станция – прямо под зданием Эмпайр Стейт Билдинг.

Я постучал кулаком по голове – и это вдруг помогло. Радио! У меня же с собой рация! Уж теперь-то я не забыл надавить на верхнюю кнопку.

Рат мне ответил.

– Срочно иди к телефону, – велел я ему. – Позвони полицейскому инспектору Бульдогу Графферти и передай ему, что в ближайший час готовится убийство женщины, на Богт-стрит, Морнингсайд Хайте, дом 352, квартира 21. Скажи ему, чтобы ехал туда.

– Это срочно?

О, я мог бы его убить!

– Сделаешь промашку – и будешь у меня клиентом Мэдисона, понял?

– Кто кого должен убить? – всполошился Рат. – А откуда вам в Африке известно, что здесь происходит?

– Ты будешь звонить или нет? – крикнул я, закипая от гнева. – Туда уже едет пилот-убийца! Убитая будет втоптана в ковер!

– Похоже, офицер Грис, вы немного переутомились.

– Не так, как переутомишься ты, если я продырявлю твою негодную голову из кольта «магнум» сорок четвертого калибра!

– О, да вы где-то рядом с площадью Роксентера.

Чтоб ему провалиться! Он нарочно затягивал разговор, чтобы определить расстояние и направление по специальной шкале на верхней панели рации.

– Повтори, что нужно передать! – рявкнул я.

Он, как учат шпионов, повторил все абсолютно точно.

– Теперь слушай меня, (…) умник: если в течение часа полиция там не появится, ты свету белому не обрадуешься.

– О, я об этом позабочусь, офицер Грис. Я уже иду.

Я сидел, скорчившись на полу перед экраном, и с ужасом, как завороженный, смотрел, как графиня Крэк едет в подземке на встречу с судьбой. Со своей судьбой. Уж теперь-то я точно отделаюсь от этой стервы – кровожадной графини Крэк.

Глава 4

В районе Морнингсайд Хайте было не так уж плохо. Там росло много деревьев, ныне по-зимнему голых, там играли довольно прилично одетые, но хмурые дети, которые следили за проходящей графиней Крэк в полной убежденности, что она переодетый офицер полиции, отлавливающий прогульщиков, и что она вот-вот остановит их всех свистком. А целеустремленная походка Крэк могла произвести только такое впечатление и никакое другое. Боги, подумал я, как бы они завизжали и бросились наутек, если бы знали, что глядят на убийцу, лишь на миг отстоящую от кровавого злодеяния. Даже выросшие на улице дети Северного Манхэттена были бы не в состоянии спокойно отнестись к тому, что, на мой взгляд, скоро следовало случиться.

Суровый стук ее сапог замер перед многоквартирным домом под номером 352, домом приличного вида: должно быть, мисс Симмонс имела кое-какой доход. Хотя дверь и не распахивал швейцар, зато медные почтовые ящики так и сияли. А вот и ее именная дощечка, прямо под номером 21: «Мисс Джейн Симмонс».

Это означало, что она живет одна! Боги, неужели ничто не вмешается между графиней Крэк и этим ужасным преступлением? Ах да, ведь инспектор Графферти скоро выедет по этому адресу.

Не подозревая о расставленной мною ловушке, графиня Крэк нажала на кнопку звонка. Я разрывался на части, лелея, с одной стороны, надежду, что, может, мисс Симмонс еще не вернулась домой с демонстрации у ООН, и тут же жестоко надеясь, что она уже дома и Графферти сможет схватить эту дьяволицу с Манко в тот самый момент, когда она будет калечить бедную преподавательницу.

Латунная дверная решетка громко проговорила: «Да?», на что графиня ей отвечала:

– Я, как и вы, учительница из университета Аталанты, Манко, и мне нужно поговорить с вами об одном из ваших студентов.

И снова раздался тот голос в решетке:

– Давно пора хоть кому-то послушать меня! Поднимайтесь!

О, бедная подслеповатая Симмонс! Вы только что сами обрекли себя на гибель! Я нажал на кнопку рации.

– Говорите, – откликнулся Рат.

– Ты выполнил задание? – спросил я его.

– Полицейский инспектор Графферти задрожал, как ищейка, едва услышал о готовящемся убийстве. Я все это выдал ему как конфиденциальную информацию, известную только нам двоим. Он сказал, что чует уже заголовки газет. Шустрый малый. Я застал его в городском административном центре, а сейчас он как раз вызывает патрульные машины. Думаю, он вас не подведет.

– Отлично, – сказал я и отключил рацию. Ну что ж, графиня Крэк, перехитрил я вас все-таки, и вы даже не сможете указать на меня! Графферти, ищейка, что ищет славы, берет все на себя! От административного центра до Морнингсайд Хайте расстояние неблизкое, но полиция гоняет как сумасшедшая.

Графиня смотрела на дверь, которая щелкала своим электромагнитным замком, но, похоже, не знала, что нужно толкнуть ее, когда раздается щелчок. Дверь не переставала щелкать. Наконец Крэк не выдержала и резко толкнула ее. Замок оказался неисправным, и дверь тут же распахнулась.

Графиня Крэк прошла мимо фонтана и между двумя статуями. Увидев, что лифт уже занят, она поднялась по лестнице, прошла по ковру коридора и остановилась возле квартиры номер 21.

Дверь открылась даже без ее стука. Никогда еще женщина не стремилась с такой охотой попасть в ловушку. Едва завидев графиню Крэк, мисс Симмонс уже с порога принялась болтать. Причем без всяких «здравствуйте» или «кто вы такая?». Она была растрепанной, а глаза горели безумным огнем. Мисс Симмонс говорила:

– Вы знаете, что он сегодня вытворял? Он срывал принятие законопроекта в ООН! Он готов взорвать все, даже женские права! Он сущий изверг! Учителям нужно сбиться в плотную яростную фалангу и остановить его – пусть даже уже перед тем, как мы взорвем ООН! Все в опасности, пока он на свободе. А в колледже, видите ли, думают, что только из-за того, что я побывала в психиатрической лечебнице, слушать меня не обязательно. Они считают, что я отношусь к нему с параноидальной мнительностью. И чтобы еще больше усугубить дело, меня снова преследует нью-йоркский спецназ.

Обращаясь к графине, мисс Симмонс то и дело теряла ее из виду и не могла найти. Графиня, должно быть, поняла, что говорит с человеком слепым, как крот.

– Спецназ! – воскликнула графиня. – Тогда вам нужна защита для головы. – Она ногой захлопнула за собой дверь и прямо на глазах у Симмонс извлекла из квадратной хозяйственной сумки гипношлем.

Я вдруг вспомнил, что очки мисс Симмонс все еще у меня в кармане. Сам того не желая, я здорово облегчил графине задачу. Ей просто оставалось включить шлем и нахлобучить его на голову Симмонс! Только и всего!

Крэк обвела глазами довольно большую и хорошо обставленную гостиную. Местечко подыскивает, подумал я сразу, где бы поудобней втоптать хозяйку в ковер. В соседней квартире, похоже, играло радио.Крэк увидела, что коридор ведет в спальню. Она подтолкнула Симмонс в ту сторону, и моя любимая союзница, словно лунатик, зашагала по коридору навстречу своей ужасной судьбе.

В спальне стояли широкая кровать, будуарный столик и кресло, все задрапированное в собранную в складки белую кисею. Закрыв дверь спальни, графиня Крэк подвела мисс Симмонс к кровати и уложила ее, устроив подушку так, чтоб она подпирала шлем в нужном ей положении. Она подключила к нему микрофон и уселась в кресло.

Видимо, Симмонс, когда графиня звонила в дверь, скинула с себя верхнюю уличную одежду, ибо теперь та валялась на полу, и накинула на себя халатик. Теперь, когда она растянулась на постели, он распахнулся, обнажив совсем недурственное тело.

Крэк же, видимо, это не волновало. Она вылезла из кресла и запахнула на Симмонс халат, придав ей пристойный вид. Затем отложила в сторону соболью накидку и сняла пиджак – эквивалент тому, что она засучивает рукава и готова к работе, после чего стала говорить в микрофон:

– Спокойно, расслабьтесь. Вы в полной безопасности. – Ох, ну и лгунья, подумал я. – Сон, сон, сладкий сон. Вам меня слышно?

Приглушенное «да».

– Что собирались сделать с вами те восемь мужчин в парке Ван-Кортлэнд? – спросила графиня, откидываясь на спинку кресла.

Приглушенное: «Изнасиловать меня. Они, все восемь, собирались насиловать меня долго, час за часом».

Графиня опустила микрофон и сунула его к себе под мышку.

– Так я и думала, – пробормотала она по-волтариански. – Настоящая, одержимая жаждой быть изнасилованной шлюха. Все это было подстроено только для того, чтобы украсть у меня Джеттеро! – Она вытащила микрофон и снова перешла на английский: – Когда вы впервые увидели Уистера?

Мисс Симмонс раскинула руки, и халат распахнулся. Кончики пальцев вытянулись и мелко дрожали. Ступни ее дергались. Мисс Симмонс словно бы пытали электричеством. Приглушенно из-под шлема послышался слабенький вскрик.

– Отвечайте мне! – резко приказала Крэк.

– В зале регистрации, в прошлом сентябре, – отвечала мисс Симмонс. Дрожь в ее теле усилилась.

– Сейчас вы находитесь там, – говорила ей Крэк. – Вы видите Уистера. Что вы действительно думаете?

Симмонс тихонько вскрикнула. Тело ее по мере наращивания в нем напряженности вибрировало сильней.

– Отвечайте мне!

– Он слишком красивый, – сказала Симмонс.

Графиня убрала микрофон под мышку и снова забор мотала по-волтариански:

– В точности как я и думала. Любовь с первого взгляда. – В микрофон же сказала, уже по-английски: – Еще что-нибудь?

Ответом был приглушенный вопль:

– Это ужасно – ужасно то, что он выбрал себе специальностью ядерную физику, и ему нужно было помешать.

– Зачем?

Казалось, мисс Симмонс испытывает мучения.

– Никаких взрывов быть не должно! – закричала она и добавила тоном пониже: – Мой отец заведовал кафедрой психологии в Бруклинском университете. Он говорил, что взрывы являются подсознательными заменами половых (…) и девушка должна быть фригидной, фригидной, фригидной, чтобы обезопасить себя. – Теперь она вся напряглась. Чувствовалось, что тело стало жестким подобно мрамору.

– Когда он это говорил? – спросила Крэк в микрофон.

– Когда я засовывала хлопушки собачке в (…), и он меня застал за этим занятием.

Графиня выронила микрофон и пробормотала по-волтариански: «Что за жуткая планета!» Потом посидела немного просто так, подняла микрофон и заговорила в него по-английски:

– В действительности все было по-другому. Ваш папа сделал ошибку. Вы не получаете никакого удовольствия от истязания животных. Вы поили собачку молоком и ласкали ее. Вот что в действительности вы делали и что действительно произошло. Отец ваш полностью был не прав. Признайте это.

Симмонс вдруг расслабилась и прошептала:

– Я признаю это. О, я так рада узнать, как действительно все случилось. Тогда выходит, что мой отец ошибался во всем.

– Правильно, – подтвердила графиня, жестоко разрушая одним махом то, что бедный трудяга-психолог – ее папаша – строил, не жалея живота своего, всю жизнь. Что за дьявол была эта Крэк – настоящим разрушителем, настоящим дьяволом Манко!

Графиня ухватила микрофон покрепче. Видимо, она покончила с игрой в кошки-мышки и теперь намеревалась перейти к делу.

– Теперь мы вернулись к тому моменту, когда вы впервые увидели Уистера, – проговорила она. – В действительности вы подумали, что не очень-то хороши для него. Ведь правильно?

– Правильно, – подтвердила мисс Симмонс из-под шлема.

– Теперь, – продолжала графиня, – вспомните то время, когда вы вели свой первый урок прошлой осенью по курсу «Восхищение природой». Вы одна, вы уходите из здания ООН. Вы не хотите, чтобы Уистер следовал за вами, потому что знаете, что вы для него недостаточно хороши. Вам очень грустно, верно?

– Верно, – сказала Симмонс.

Ага, вот и подошли к главному. Я уже знал наперед, что теперь Крэк заставит ее написать то, что пишут перед самоубийством. Ибо я именно так бы и поступил. Симмонс пришел конец!

В дверь позвонили.

Я шумно вздохнул с облегчением, радуясь за мисс Симмонс. Звонок ее спас, это Бульдог Графферти! Еще не все потеряно. Правда, он чуть-чуть рановато – трупа еще нет. Но Графферти сразу поймет, что к чему, лишь увидит мисс Симмонс в гипнотическом трансе. Он должен понять, что дело попахивает убийством.

– Вы тут тихо полежите, – сказала Крэк в микрофон, – не обращая внимания на то, что услышите, пока я не приду назад.

Она отложила микрофон, вышла из спальни и закрыла за собой дверь. Зайдя в гостиную, она стянула с рук перчатки, отбросила их в сторону и взбила волосы. Затем подошла и открыла входную дверь.

Доктор Кацбрейн!

В котелке и черном пальто. Он приподнял на лоб очки с очень толстыми линзами и вперился в Крэк.

– Так-так! Лиззи Борден! – Он ощерился, как голодный волк, ввалился в квартиру и громко захлопнул дверь. Оказавшись внутри, он сразу же заявил: – Я только забежал, чтобы немного (…). Я всегда навещаю своих пациентов в период обострения – причем не у них, а у меня.

– В самом деле? – сказала графиня, и в голосе ее звучало отвращение.

Кацбрейн, снимая пальто, изрек:

– Нет ничего лучше небольшого сеанса психотерапии, чтобы воспрянуть духом.

– Вы живете с мисс Симмонс? – полюбопытствовала графиня.

– О нет-нет. Я доктор Кацбрейн, ее психиатр в университетской больнице. Но я непредвзято отношусь к людям. Я делюсь с ними своими профессиональными навыками. Не думаю, что вы уже лежали в моем отделении, Борден, но вы красавица что надо, и потому уверен, что скоро вы попадете ко мне. Ложитесь-ка на тот диванчик, задерите юбку, и мы проведем предварительное профессиональное психиатрическое обследование. Если ощущение будет достаточно приятным, я немедленно приму вас в свое отделение. У вас под рубашкой, похоже, недурственные (…). Но им нужно пройти испытание на тот предмет, как они действуют на эрекцию (…).

Волосы у меня встали дыбом. Графиня Крэк прикончила трех мужчин только за то, что рукою к ней потянулись в сексуальной игривости. Из этого же придурка она сделает отбивную! И тут я весело рассмеялся: у Графферти будет мертвец, настоящий!

Графиня Крэк засунула руку в пластиковую продуктовую сумку. Я знал зачем – за неким смертоносным оружием. Оказалось, это рулон чего-то черного. Она оторвала от него один из кусков, разделенных перфорационной строчкой.

Доктор все еще протягивал руку. Она сунула в нее этот черный квадратик и приказала ледяным тоном:

– Держите.

Он взял его и стал рассматривать.

Графиня запустила руку в свою черную сумку, где лежал небольшой генератор постоянного тока, и включила его.

Доктор Кацбрейн распрямился и как бы окаменел. С лица исчезло всяческое выражение. Он стоял, прикованный к месту, словно нелепая статуя!

О мои боги! Это же была одна из штуковин компании «Глаза и Уши Волтара», украденных ею из нашей больницы в Афьоне! Я помнил это устройство с дистанционным управлением. Когда на кого-то накладывали одну из этих черных нашлепок и запускали крошечное динамо, человек немедленно окаменевал, отключалась его психическая деятельность и он оставался в таком состоянии, пока генератор работал. Когда же его выключали, человек снова обретал способность двигаться, не ведая, что с ним случилось. Судя по бегло просмотренным мною руководствам, их применяли для получения фотографий в условиях малой освещенности. Крэк же использовала это устройство для обездвиживания доктора Кацбрейна.

Возможно, она прикончит его попозже. У Графферти был еще шанс заполучить труп, столь необходимый для эффектных заголовков газет, а также для моих планов окончательного уничтожения графини Крэк.

Однако, даже если Графферти придет рановато, имеется вполне достаточно вещественных улик, чтобы погубить ее: главный психиатр Нью-Йорка, замерший посреди гостиной наподобие статуи, словно в приступе кататонии, и загипнотизированная, страшно трогательная жертва в задней комнате. Как бы карты ни выпали, графиню везде ждал проигрыш! Нью-Йорк вверг бы ее в ад, а уж что говорить о Волтаре с его наказанием за нарушение Кодекса.

Графиня Крэк убедилась, что доктор Кацбрейн остается недвижным, и вернулась к мисс Симмонс, чтобы прикончить ее, совершенно не подозревая, что полиция с воем сирен уже мчится к их дому. Я-то знал, что вовремя ей оттуда ни за что не выбраться.

Глава 5

Графиня Крэк закрыла за собой дверь спальни. Мисс Симмонс лежала, распластавшись на постели. Обнажились ее груди, живот и бедра. Графиня запахнула на ней халат. Я не мог понять, почему она это делает: сам я полагал, что нагота учительницы действует довольно возбуждающе.

Крэк уселась в кресло и снова взяла микрофон.

– Первое занятие «Восхищение природой» прошлой осенью закончено. Вы покинули ООН и теперь входите в Ван-Кортлэнд-парк. Где вы находитесь?

– Вхожу в Ван-Кортлэнд-парк, – повторила Симмонс голосом, сильно приглушенным гипношлемом. Я заметил, что тело ее напряглось.

– Вы видите, что за вами идет Уистер. Вы знаете, что недостаточно хороши для него. Вы упрашиваете его уйти.

Из-под шлема: «Пожалуйста, Уистер, уходите».

– Отлично. Ну вот он и ушел. Вы идете дальше, углубляетесь в парк. Видите восьмерых мужчин, которые идут за вами. Оглянитесь на них. Что вы видите?

Тело мисс Симмонс напряглось сильнее и стало подергиваться.

– Я вижу восьмерых мужчин, идущих за мной.

– Вы ищете уединенное местечко. Находите таковое. Как оно выглядит?

Симмонс напряглась еще больше, но отвечала:

– Глубокая лощина, высокие склоны вокруг. С холма сбегает тропинка. Зеленая травка, ручеек.

– Отлично, – продолжала графиня. – Один из мужчин ближе к вам, чем остальные. Что вам действительно хочется, чтобы он сделал?

– Как это сказано у Крафта-Эбинга.

– Что это такое – Крафт-Эбинг? – озадаченно спросила графиня.

– Это книги аналогичные «Сексуальной психопатии». Типа сочинений Хавлока Эллиса или Зигмунда Фрейда. Когда-то мой отец читал их мне каждый вечер, когда я ложилась спать. Как психолог он говорил, что отвратительные детские сказки полны фаллических символов. Подобных засовыванию пальца в пирог. И он говорил, что его дочь должна читать о тех же самых вещах, которым теперь обучают в детских садах, потому что психология является лучшим депрессантом половой потенции у детей, так как вдалбливает им то, чего они не должны делать. Он это делал для того, чтобы помочь развиться моей естественной фригидности с тем, чтобы я могла быть нормальной, подобно другим моим одноклассникам.

Графиня сунула микрофон себе под мышку и пробормотала по-волтариански: «Святые небеса!» Потом поднесла микрофон к губам и спросила по-английски:

– Так что же вам хотелось, чтобы сделал тот человек, который оказался к вам ближе других?

– Как у Крафта-Эбинга. Свалить меня в грязь и… бу-бу-бу… бу-бу-бу… бу-бу-бу… точно как у Кра… м-м-м! О да. О Боже мой, да! – Слова от стесненности дыхания выговаривались мисс Симмонс все труднее, дышала она учащенно и тяжело. – Давай же… бу-бу-бу, бу-бу-бу… Клади… бу-бу-бу… бу-бу-бу. Ах!

Графиня Крэк глядела на нее, не отрываясь. Она прикрыла рукой микрофон и сказала по-волтариански: «Да, теперь ее не остановить». По-английски же она проговорила в микрофон:

– Вот именно это и происходит. Вы можете это видеть, ощущать, вы находитесь непосредственно там. Продолжайте.

Мисс Симмонс напряглась еще сильнее, затем в нетерпении еще больше распахнула халат и оказалась совсем обнаженной. Она широко раскинула руки и ноги и выгнула спину. «Ах, ах… грязь… такая чудесная… такая грязная… ах… Еще!… Еще!» Спина ее выгнулась наподобие лука. Заплясала висящая на вешалке одежда. «Бу-бу-бу… бу-бу-бу…» – тяжело выдыхала мисс Симмонс.

– Ну и дела, – проговорила испуганная графиня.

Одежда от неистового крика мисс Симмонс слетела с вешалки.

Графиня Крэк смотрела на нее, ошарашенная.

Теперь мисс Симмонс лежала в изнеможении, и из уголка рта у нее высовывался язык.

Графиня поднесла микрофон к губам, но ничего не успела сказать. Ее опередила мисс Симмонс, прокричав: «Теперь ты!» Ноги ее взлетели вверх и резко забились в воздухе. «Бу-бу-бу… бу-бу-бу… бу-бу-бу…»

Предметы косметики на столике стали вздрагивать и подпрыгивать.

– Боги небесные! – изумленно проговорила графиня.

– Вот! – кричала мисс Симмонс. – Вот! Вот! Вот!

От пронзительных воплей мисс Симмонс косметические принадлежности посыпались на пол. Через минуту мисс Симмонс лежала с вывалившимся изо рта языком и тяжело дышала.

Графиня снова подняла микрофон, желая говорить, но опять упустила свой шанс.

– Оба, оба, оба! – кричала теперь мисс Симмонс. – Оба… бу-бу-бу… бу-бу-бу… Должны!

Мисс Симмонс сидела на постели и пружинисто раскачивалась на ней – вверх, вниз.

Графиня Крэк, весьма озадаченная, наблюдала за ней.

На потолке стал подрагивать и отваливаться кусок штукатурки.

– Ой-я-а-а! – вопила мисс Симмонс.

Пронзительный крик разнесся по комнате, и штукатурка с грохотом обвалилась на пол.

Мисс Симмонс снова лежала, свесив набок язык. Графиня еще раз попробовала воспользоваться микрофоном и заговорила:

– Мисс Симмонс, мне кажется…

Но мисс Симмонс резко перевернулась, встала на четвереньки и закричала:

– О нет! Не делай этого! А-а-ах!

Торшер возле кресла графини пустился в пляс. Крэк испуганно протянула руку, чтобы удержать его, но лампа стала раскачиваться еще сильнее.

– Еще! Еще! Еще! – выкрикивала мисс Симмонс.

Когда она издала очередной пронзительный вопль, дверца стенного шкафа с треском захлопнулась.

И снова Симмонс лежала обессиленная, с вывалившимся изо рта языком и бурно дышала.

Видно, графиня Крэк почувствовала облегчение. Собранно, по-деловому она снова поднесла микрофон ко рту, но мисс Симмонс не дала ей говорить.

– Теперь трое! – заорала мисс Симмонс и стала раздирать ногтями подушку. Затем засунула ее под себя, перевернулась, схватила ее в руки. – Бу-бу-бу… бу-бу-бу… бу-бу-бу! – бормотала она.

Напольная лампа снова пошла покачиваться. Рука мисс Симмонс вырвала из подушки целую горсть перьев.

Графиня глядела на эту сцену и ничего не могла понять.

Халатик мисс Симмонс взлетел над, кроватью, и она прокричала: «М-м-м! М-м-м! М-м-м! Ии-пи-и!». И снова она лежала, жадно глотая воздух.

Графиня Крэк убрала халат и встала, пристально наблюдая. Совершенно естественным голосом мисс Симмонс говорила:

– Теперь мы обратимся к Крафту-Эбингу, страница девяносто два. Я убеждена, что ваш преподаватель психологии обращал на нее ваше внимание. Шестеро из вас становятся в круг. Остальные двое…

Лампа заходила ходуном. Графиня ухватилась за нее, чтобы не дать ей упасть.

– Мм-м! Мм-м! Мм-м! – напевала мисс Симмонс.

Вдруг рассыпанные по полу косметические принадлежности запрыгали от душераздирающего вопля мисс Симмонс. Вся перьевая набивка подушки так и взлетела в воздух.

Графиня пыталась отбиться от перьев, садящихся ей на лицо.

Напольная лампа с оглушительным грохотом рухнула на пол.

Мисс Симмонс расслабилась и улеглась на спину, блаженно улыбаясь из-под шлема. Вся она взмокла от пота, а уж постель-то точно промокла насквозь. Кажется, она наконец исчерпала все свои силы и растянулась в ленивой позе.

Графиня покачала головой и пробормотала по-волтариански: «Ну, надеюсь, она насытилась! Шлюха!» Затем поднесла ко рту микрофон и по-английски сказала:

– Мужчины уходят. Они машут на прощание руками. Вы видите, как они поднимаются вверх по тропинке и исчезают. Все они очень довольны. А вы довольны?

– О да, – прозвучал из-под шлема приглушенный голос мисс Симмонс.

– Что-нибудь вас беспокоит?

– Я мила и красива, испачканная землей. Только вот немного странное ощущение в ноге.

– Вы сломали ее, когда плясали от радости, – объяснила графиня Крэк.

– О, тогда все в порядке.

Графиня покрепче сжала в руке микрофон и сказала:

– Тот инцидент, через который вы только что прошли, является истинным, тем, что случился в действительности. Все прочие воспоминания о том времени и месте ложны, и они испарились. Сейчас вы обрели истинные воспоминания. Вам понятно?

– Понятно, – сказала мисс Симмонс.

В этот момент снаружи раздались какие-то громкие голоса и хлопки автомобильных дверей. Кто-то прокричал:

– Поднимайтесь в квартиру двадцать один!

Я затрепетал. Графферти!

Глава 6

Графиня Крэк проговорила в микрофон:

– Вы здесь полежите, ни о чем не думая, пока я не вернусь.

Она положила микрофон, вышла из спальни и закрыла за собой дверь. Доктор Кацбрейн все еще торчал на одном месте наподобие нелепой статуи.

С лестницы послышались тяжелые шаги поднимающихся по лестнице людей.

Сильный удар сапогом в дверь!

Замок, разлетающийся на части, с треском распахнутая дверь!

В комнату ворвались Графферти и трое полицейских!

Графферти уставился на неподвижного доктора Кацбрейна.

– Где изнасилование с убийством? – проревел он.

Графиня сунула руку в черную сумку и выключила динамо. Но вынула из нее небольшой предмет, с виду похожий на чертежную кнопку. Я только мельком заметил метку на нем.

Доктор Кацбрейн пришел в движение, обратив на себя внимание всех присутствующих.

Графиня Крэк двинулась к нему, сжимая в пальцах странную кнопку. Той же рукой схватила Кацбрейна за плечо, и тот громко вскрикнул от этого прикосновения.

– Если вы ищете насильника, – сказала она полицейским, – то вот он, ваш человек! – И графиня Крэк отступила в сторону.

– Где убийство? – рявкнул, обращаясь к Кацбрейну, Графферти.

Доктор Кацбрейн набрал полные легкие воздуха и заорал:

– Я ненавижу вас! Я разорву вас на части! Отвечайте мне!

О боги, эта (…) Крэк уколола его «дротиком следователя», тем самым, что приводил допрашивающего в такое гневно-возбужденное состояние, что задавать разумные вопросы он уже не мог.

Графферти помахал пистолетом и проревел:

– Да кто ты такой, черт побери, чтобы так разговаривать с полицией?

– Вы должны отвечать ясно! – кричал Кацбрейн. – Убью вас, если не будете! На куски разорву!

Графферти подал сигнал двум полицейским.

– Парни, заберите его с собой. И привлеките эту девушку как свидетельницу. А ты, – сказал он, обращаясь к третьему копу, – осмотри-ка все здесь, нет ли трупа в какой-нибудь комнате. Нам нужны улики!

– Улика у меня есть, – заявила графиня. – Вот прямо здесь. – Она полезла в черную сумку, оторвала четыре черных квадратика от рулона и протянула полицейским, пользуясь жестом иллюзиониста, каким он обычно внушает людям, что им обязательно нужно что-то схватить.

Каждый взял по черной пластинке и с любопытством уставился на нее.

Графиня нажала на плунжер динамо.

Графферти и трое полицейских сразу стали похожи на окаменевшие статуи.

А с ними и Кацбрейн.

Крэк закрыла входную дверь и накинула цепочку.

Мисс Симмонс лежала, расслабившись, вытянувшись во весь рост и улыбаясь из-под шлема.

– Теперь, – сказала графиня Крэк, – мы установим, как вы действительно относитесь к Уистеру. Вам известно, что вы для него недостаточно хороши. Но вы благодарны ему навеки за то, что он не поимел вас сам, а отдал другим на изнасилование. Ваша благодарность переходит в поклонение, с которым вы бы относились к святому, и вам известно, что вы осквернили бы его, если бы он всего лишь коснулся какой-либо части вашего тела. Вам это понятно, не правда ли?

– Да, – отвечала мисс Симмонс.

– Поэтому, – продолжала Крэк, – уже в следующий раз, как он явится к вам на урок, вы ему скажете, что студентом он был превосходным, и что вы ставите ему наивысшую отметку за всю оставшуюся часть курса, и что ему не нужно приходить в дальнейшем на ваши занятия, не нужно сдавать экзамены по «Восхищению природой», что он безусловно знает все в совершенстве – и вы, соответственно, отметите все это в журнале, чтобы не случилось никакой промашки. Вы это усвоили?

– Да.

– Вы также скажете другим учителям, какой он прекрасный студент, и поверите в это сами. Усвоили?

– Да.

– Когда он придет на следующее занятие, вы отпустите его. Вам больше никогда не придется видеться с ним снова. Разве это не чудесно?

– Чудесно.

Графиня повертела микрофон в руке, глубоко вздохнула и продолжала:

– После того как вы отпустите Уистера, можете быть довольны собой. Вы будете жить своей жизнью, и у меня нет ни малейшего желания влиять на нее, но хочу вам дать очень надежный совет. Перестаньте носиться со своим Крафтом-Эбингом. Он и его друзья Хавлок Эллис и Зигмунд Фрейд – отвратительная компания. Предлагаю вам найти приятного молодого человека – не Уистера, разумеется, – и выйти за него замуж. Это, конечно, ваша жизнь, но вам следует подумать о том, чтобы остепениться, обзавестись семьей и вести себя нормально.

– Нормально, – пробормотала Симмонс.

– Вот именно, – подтвердила графиня Крэк. – И вы убедитесь, что это намного интересней.

– Намного интересней, – пробормотала Симмонс.

– Секс без любви – пустая трата времени. Вы понимаете?

– Пустая трата времени, – повторила Симмонс.

– Отлично, – сказала графиня. – Вы чем-нибудь смущены или обеспокоены?

– О нет!

– Прекрасно. Теперь вы забудете, что я у вас побывала. Когда я сниму с вас шлем, вы спокойно ляжете спать, не выходя из этой комнаты. Все, что вы увидите или услышите до завтрашнего дня, не пробудит в вас ни малейшего интереса. Ночью вы хорошо выспитесь. Завтра, когда вы проснетесь, мир для вас будет новым. Все, что вы обнаружите или что случится завтра в этой квартире, вы сочтете несущественным, найдете всему разумное объяснение и попросите, чтобы вас насчет этого не беспокоили. Хорошо?

– Хорошо.

Графиня выключила шлем и сняла его с головы мисс Симмонс. Та сразу же заползла под одеяло и мгновенно заснула.

Теперь, когда графиня Крэк вышла из спальни, закрыв за собою дверь, я вздрогнул, словно очнувшись от кошмара. Я знаю, что сделал бы сам на ее месте: убрал бы свидетелей. И я задавался одним лишь вопросом: она-то как это сделает? Я терял союзников одного за другим и мог лишь сидеть тут, в шкафу, угодивши в ловушку, и пассивно смотреть, бессильный хоть чем-нибудь помешать безжалостному, сокрушительному року.

Глава 7

Полицейский инспектор Графферти стоял неподвижно в дурацкой позе, уставясь на кисть своей руки. Трое других полицейских, застыв, оставались в различных фазах своей активности: один смотрел в потолок, другой – на пол, а третий, повернувшись вполоборота, тупо взирал на шефа.

У Кацбрейна рот был открыт – в нем в тот момент закипала ярость. Графиня сняла с Кацбрейна свой дротик и убрала его снова в черный футляр.

Затем она обошла по очереди всех полицейских: у каждого забирала пистолет, разряжала его, вытаскивала запасные патроны и бросала их в черную сумку, возвращая пистолет в кобуру. То же самое она проделала и с пистолетом Графферти, вызволив оружие из его пальцев. Как она только этому научилась? Эта загадка донимала меня до тех пор, пока я не вспомнил, что у них в офисе вечно ошивался Бац-Бац. Чему же учил ее этот чокнутый мастер по разносу чужих машин? Мои руки покрылись гусиной кожей, хотя в шкафу было жарко. Мне это вовсе не нравилось! Что она задумала теперь? Что-нибудь дьявольское – в этом я был уверен.

Вот она надела пиджак. Набросила на плечи накидку из черного соболя. Шагнула к зеркалу и поправила распушенные светлые волосы. Потом вспомнила об алых перчатках и натянула их на руки.

Крэк подошла к окну и слегка приоткрыла его. Смеркалось, но с улицы доносились крики играющей детворы.

Она аккуратно смотала шнур микрофона и вместе со шлемом запрятала в сумку. Затем оглянулась, ища, не оставила ли чего, и вдруг извлекла очень маленькую штучку.

Я просто похолодел.

Бомба!

Ну, сбылись мои худшие страхи.

Графиня взглянула на пятерых мужчин, напоминающих музей восковых фигур, где преступник показан в момент совершения известного преступления. Но данное преступление принадлежало не прошлому и не демонстрировалось как историческое событие. Оно совершалось здесь и теперь! Вернее, готовилось совершиться во всей своей ужасающей жути! И этим беднягам сейчас предстояло испытать на себе всю ярость и беспощадность графини Крэк.

Бедный Кацбрейн. Если бы хоть кто-то подумал сообщить ему, что она порешила сразу трех мужиков – и за что? – за невинные приставания! О, я знал, что она никогда не прощает оскорблений. Просто откладывала возмездие – мешали другие дела. Теперь мир психиатрической науки должен был почувствовать полную деградацию одного из ее светил. Я задался вопросом: не поймет ли он в последние мгновения своей жизни, что гибель его спровоцирована его же приглашением порезвиться с ним на диванчике? Неужели, будучи профессионалом, он не мог заподозрить, что имеет дело с чем-то страшнее самой смерти? Увы, бедный Кацбрейн со своим профессиональным подходом – то бишь с профессиональной обязанностью насиловать одиноких и замужних женщин, короче, всех подряд – не проходил вспомогательный курс, как вести себя с воплощением дьявола Манко, подобного остервенелой графине Крэк.

Она положила бомбу чуть ближе к Кацбрейну, чем к остальным. Окинув напоследок взглядом всю комнату и задержав его на Кацбрейне, надавила на плунжер!

Ага, часовой механизм бомбы сработает чуть позднее.

Графиня Крэк подхватила сумку и вышла, оставив дверь нараспашку.

Она не спеша спустилась по лестнице и через парадную дверь вышла на темную улицу. Пересекла ее. Боковой переулок располагался прямо напротив. Она затаилась в нем, как лепертидж, укрывшийся рядом со следом своей жертвы и жаждущий насладиться ее предсмертными муками.

Крэк сунула руку в сумку, заглянула в нее и проверила, правильно ли лежит большой палец: он находился на триггере генератора, обездвиживающего людей.

Крэк напряженно вглядывалась в окошко квартиры, словно ожидая, что что-то произойдет. Произошло!

Вспышка!

Из оставленной ею щели в окне повалил дым.

Она нажала на триггер генератора, освобождая людей.

В то же мгновение – крики!

Издаваемые оказавшимися в квартире людьми.

Они звучали оглушительно даже на другой стороне улицы.

Грохочущий топот ног!

Вопли ужаса – снова и снова!

На улицу ошалело выскочил полицейский инспектор Графферти.

Он пулей влетел в патрульную машину у обочины и остервенело пытался нашарить ключи. При этом он все время кричал и кричал.

Еще двое полицейских вырвались из дома. В паническом ужасе воя, как волки, они забились во вторую машину и тут же рванули с места. Завизжали колеса, и машина, газуя, умчалась, виляя из стороны в сторону.

Третий коп свалился с лестницы. С воплем он прокатился кубарем по фойе дома и, словно пущенная из лука стрела, влетел в машину. Он и Графферти, оба не прекращая орать, стали бороться за руль. Полицейский завел мотор. Машина рванула прочь, но при этом оба они пытались ее вести, отталкивая друг друга в сторону.

Как раз в это время Кацбрейн наконец открыл в квартире окно. Но он не выпрыгнул в образовавшееся отверстие, нет. Он с воем выбросился, выбив стекло!

И с воем же приземлился на кустарниковое ограждение.

Он поднялся и, продолжая вопить, забегал по кругу.

– За мной гонятся, за мной гонятся! – блажил Кацбрейн. И только тогда я понял, что она применила: бомбу-эмоцию фирмы «Глаза и Уши Волтара», а из всего ассортимента имеющихся эмоций она избрала ужас.

Но графиня Крэк, эта коварная дьяволица, еще не закончила с бедным Кацбрейном. Я понял теперь, почему она медлила. В руке у нее был небольшой пакетик. Дротиковый пистолет одноразового использования. Она шагнула вперед, прицелилась. В поле зрения появилась жалкая, вертящаяся волчком фигура Кацбрейна.

Крэк выстрелила!

Кацбрейн все еще с воплями бегал по кругу.

Вдруг тональность его голоса изменилась, и он запрыгал, срывая с себя пиджак. Потом побежал и оказался перед толпой ребятишек, остановившихся и глазеющих на это дикое зрелище.

Вопя, Кацбрейн срывал с себя рубашку. За рубашкой последовали брюки.

– За мной гонятся! – крикнул он и тут же отделался от майки с трусами.

Возопил еще громче и помчался прочь.

Крэк, исчадие ада, похоже, пустила в него стрелу, вызывающую прилив тепла и такую неистовую чесотку, что хочется сбросить с себя всю одежду. Страшная месть!

Дети побежали за Кацбрейном, как хвост за уносящейся кометой, крича: «Стрикер! Стрикер!» (Человек, бегающий голым в общественном месте (англ.).) Шум поднялся ужасный. Сбегалась вся округа, чтобы присоединиться к погоне.

Графиня Крэк навела порядок в своей продуктовой сумке, взбила волосы на голове и не спеша зашагала в сторону метро. Наверняка она думала – эта садистка, это чудовище, – что с работой на этот день справилась превосходно. Даже купила себе в киоске метро «Милки Уэй» и пожевывала его, очень довольная, на победном пути домой.

Назвать мое состояние победным было нельзя.

Я не мог выбраться из стенного шкафа.

Оставалось лишь вызвать по рации Рата, попросить его позвонить мисс Щипли и сказать ей, чтобы сдвинула мебель в сторону, а то я дверь не могу открыть.

Когда я выбрался из шкафа, то чувствовал себя не лучшим образом. И дело было не в том, что Рат разговаривал со мной по рации насмешливым тоном, не в том, что мисс Щипли и Кэнди смеялись, что меня закрыли в стенном шкафу, «как нашкодившего мальчишку», не в том, что рабочие все еще не закончили ремонт и в доме царил вопиющий хаос, и не в том, что меня донимали блохи. А в том, что меня раздражало, с каким самодовольным видом ела графиня Крэк этот свой «Милки Уэй»!

Ярость может порою не только захлопнуть дверь, но и открыть ее. И ярость открыла ее теперь.

Идея!

Мисс Симмонс ведь не только доктор педагогических наук, но и доктор психологии. Она прекрасно должна разбираться в том, что такое гипноз. Я скажу ей, что ее загипнотизировали, и этим разрушу все, что ей внушили!

А там мы еще посмотрим, кто из нас посмеется последним!

Глава 8

Большая часть ночи ушла у меня на то, чтобы написать письмо. Написанное так, что почерк было не узнать, оно сообщало следующее:

Уважаемая мисс Симмонс!

Возвращаю вам ваши очки, чтобы вы знали, что я вам друг.

Должен сообщить, что с вами проделали подлую вещь: вас загипнотизировала и врала вам, находящейся под гипнозом, отвратительнейшая злодейка из тех, что когда-либо существовали между адом и небесами. Вам наговорили с целый короб лжи. Не верьте ей!

То, что вам говорили, – сплошная чушь, и вы должны выбросить ее из головы. Вы были совершенно правы относительно НЕГО.

Поймите, что ваше будущее и будущее этой планеты целиком зависит от того, сможете ли вы разоблачить истинную сущность этого (…).

Не позволяйте слабому налету гипноза погубить вашу твердую решимость разоблачить преступника. Действуйте! Действуйте! Действуйте!

Ваш истинный друг X.

Вскоре после восхода солнца я разбудил по рации Рата. Мы договорились встретиться с ним в здании редакции журнала «Чушь-дрянь» в восемь тридцать утра.

Когда подошло время, я стоял там на неровно вымощенной дороге. Прибыл Рат. Ах, чтоб ему – несмотря на приказ, он отрастил усы, и они щетинились во все стороны. Но времени на нагоняй не было. Кроме того, за нами могли наблюдать.

Я отдал ему письмо и строго предупредил:

– Смотри, жизнью отвечаешь, чтобы это письмо было лично передано мисс Симмонс по адресу Богг-стрит, 352, квартира 21, что на Морнингсайд Хайте. Как сделаешь это, встретишь меня у западной стороны того здания, что прямо к югу от нас, у столиков в Граффо-Спилл-парке.

– А почему бы нам просто не встретиться в квартире мисс Щипли? – спросил этот наглый негодяй.

– Держись оттуда подальше. И если хоть пикнешь кому-нибудь, где я живу, пристрелю, крови твоей не пожалею – галлоны ее выпущу из тебя.

– Не сомневаюсь, что так оно и будет, – сказал он. Но, несмотря на нахальство, в нем заговорила профессиональная выучка, и он поспешил поскорее уйти.

Я пошел к зданию в Граффо-Спилл. На площади рядом с ним имеется единственный в Нью-Йорке водопад с проходом под ним. Вы проходите прямо сквозь него. Я пользовался им, когда заметал следы.

Внутри имелась закусочная со столиками. Очень недурная. Я выпил кофе с хот-догом, будучи в довольно приподнятом настроении. Невдалеке плескался водопад, а поскольку день был субботний, вокруг почти никого не было. Вполне спокойная атмосфера, очень приличное общество.

Через два часа я уже не был таким спокойным. Я пил слишком много кофе.

Пять часов спустя после того, как я отослал Рата, от моего мирного настроения ничего не осталось. Мною овладевало беспокойство. Я винил себя. Мне бы следовало доставить это послание самому: но тогда меня удержала от этого шага положительная убежденность в том, что она узнает мой голос – ведь я разговаривал с ней. Или что могут нагрянуть ее студенты и отдубасить меня!

Я нервничал теперь так, что у меня дрожали руки, и человек у стойки поглядывал на меня, определенно собираясь вызвать полицию. И тут появился Рат.

Он нервничал, держался настороженно, лицо побледнело, руки тряслись. В общем, он выглядел боязливо-озабоченным. Я понял, что он хочет утаить от меня что-то.

В ответ на мой возмущенный вопрос, что его так задержало, Рат уклончиво ответил:

– О, да она еще не встала. Там, правда, убирали помещение и вставляли в раму новое стекло. Почему там такой погром? В квартирах, где вы бываете, всегда случаются погромы, офицер Грис?

Я понизил голос – человек у стойки что-то уж больно упорно рассматривал меня.

– Ты передал мое письмо или не передал?

– Я не хотел оставлять его из-за уборщиков, – нервно проговорил он. – Я не испытывал к ним доверия. В нашем деле учишься не доверять людям. А при том, что грозятся пролить целые ведра твоей крови…

– Галлоны, болван, – резко поправил я его.

– …я вовсе не желал передавать его стекольщикам. Вот и ждал, пока она не встанет. Встала – где-то через полчаса.

– Постой-ка. Это же больше четырех с половиной часов назад! Что же, черт побери, так сильно тебя задержало?

– Тихо, тихо, – испуганно попросил он и наклонился вперед. – За нами наблюдают вон те две девочки и владелец закусочной. Вы говорите по-волтариански.

– Рат, у меня в кармане пушка. Она под столом смотрит прямо тебе в живот, Рат. Если ты не скажешь мне, что случилось, Рат, я нажму на спусковой крючок, Рат.

Это до него дошло.

– Знаю, – сказал он. – С вас станется. И тут же сбегутся копы. – Он глядел на меня во все глаза. Но все же перешел к делу: – Так вот, она встала. Халатик на ней был больно уж помятый, и она, кажется, вовсе не беспокоилась, чтобы его на пуговички застегнуть. А фигурка у нее, ей-Богу, ничего. Грудки красивые и твердые. Волосы на лобке коричневые. Стройные ножки…

Рукой, лежавшей в кармане, я сделал угрожающий жест. Он тут же опомнился и заговорил по-другому:

– Она посмотрела на людей из службы уборки квартир и сказала: «Сегодня, должно быть, суббота». Потом глянула на стекольщиков и говорит: «Мило со стороны домовладельца. А то ведь сквозило…»

– А письмо-то, Рат, – прорычал я.

– …а потом она увидела меня и сказала: «О, человек с ранним утренним визитом. Как мило». Я сказал: «Нет, мадам. Я здесь в качестве посыльного, хотя настоящая моя должность называется иначе. Но меня прислали сюда, и потому я здесь». Я передал ей очки. Она положила их на ореховый буфет, примерно дюймах в трех с краю. Я передал ей письмо. Она открыла его шпилькой для волос, прочла.

– Постой, постой, – прервал я его, – она же без очков ничего не видит. Может, ты отдал их совсем не той женщине. Опиши-ка ее.

Он это сделал. Коричневые волосы, светло-ореховые глаза, бородавка на тыльной стороне левой кисти. Да, это была мисс Симмонс.

– А что потом? – спросил я.

– А потом на волю вырвались все адские силы, – отвечал Рат. – Потому-то я и тянул, не рассказывал вам, ведь вы так горячи, что ненароком и пристрелить можете. Обещайте, что не будете стрелять. Вы можете попасть вон в тех маленьких девочек.

– Говори! Говори! – настаивал я взволнованно. – Да не буду я в тебя стрелять, идиот! Ты же принес хорошие новости!

– Ну, в общем, она читала письмо, а сама то побледнеет, то покраснеет. Потом прочитала еще раз и вроде как бы вскрикнула. Что это вы, офицер Грис, написали письмо, которое так расстроило бедную женщину? Не нравится мне носить письма. Особенно ваши! Мне показалось, что ее вот-вот хватит удар. Чем это вы так ее растревожили? Бабеночка она, кажется, славная. Но если люди расстраиваются, вам это кажется хорошей новостью.

Я весь горел нетерпением. Я торопил его:

– Говори! Говори! Что именно она сделала или сказала?

– Она кричала: «Я знала это! Я знала это! Как только я проснулась, я знала это, но мне не хотелось в этом себе признаться!» И она бросилась в спальню, и я услышал, как она там одевается. А потом она вернулась в гостиную. Я надеялся, что она напишет вам в ответ что-нибудь такое хлесткое, поэтому спросил: «Ответ будет?» И она сказала: «Подождите здесь. Я вернусь и дам вам ответ. Это дело для полиции!» И она вылетела из квартиры.

Я ликовал. Она ведь знала, как выглядит Крэк. Она могла составить ее фоторобот. Кроме того, опознать эту женщину могли Графферти, трое полицейских и Кац-брейн. У них на пистолетах имелись даже отпечатки ее пальцев. Они знали, что это связано с Уистером, и, допросив его, могли выйти на графиню Крэк. Превосходно!

Рат еще не кончил говорить:

– В конце концов я сел ей на хвост, но потерял ее в экспрессе, который шел в центр, поэтому вернулся на Богг-стрит. Нашел местечко, откуда удобно держать квартиру под наблюдением так, чтобы не быть замеченным, и стал ждать. С одной стороны, я так рассуждал: если она, чего доброго, вернется с полицией, я могу дать им ваш адрес, но, с другой стороны, если поднимется буча, это могло бы скомпрометировать присутствие волтарианских агентов на планете. Я решил, что нужно узнать побольше. Вернется она с полицией – я исчезну. А не будет с ней полиции – тогда, может, добуду больше информации: все же в этом, собственно, и заключается моя работа, сколько бы раз кое-кто ни стремился отлучить меня от нее, заставляя выполнять несвойственные мне функции.

– Рассказывай, что было дальше, – приказал я ему.

– Пропадала она несколько часов, а когда вернулась, то была одна. Поэтому я пошел с ней. Она выглядела безмерно самодовольной. Вся сияла от счастья – но самодовольство так из нее и перло. Эти женщины-землянки уж так устроены: они на седьмом небе от счастья, если у них на кого-то что-то имеется, а именно так она и выглядела.

– Красивой, – подсказал я.

– Ну да. Я бы сказал, что она выглядела красивой. Но самодовольной. Мы сразу же поднялись к ней в квартиру, зашли, и тут она такое отчудила: поцеловала меня в щеку и говорит: «Передай своему другу: спасибо, спасибо, спасибо! Все абсолютно верно. Его или ее письмо фактически спасло мне жизнь». Как только она это сказала, я рванул оттуда поскорей. Ведь бабы не целуют просто так, без какой-то скрытой причины, и я подумал, что она просто пыталась не дать мне сбежать до прихода полиции. Так вот, зная вас, я рекомендую вам не высовываться.

– Да нет же, идиот. Ничего она не утаивала. Она все говорила абсолютно искренне. Я же спас ей жизнь.

Я был так одурманен своим восторгом, что даже и не заметил, как он ушел.

Да, трудно мне будет ждать воскресенья. Ха! Крэк и представить себе не может, куда теперь повернет дело – в самую неожиданную сторону! Да провались она к черту со всеми своими фантазиями и идиотскими трюками!

Глава 9

Позднее утро этого дня долго останется жить в моей памяти как Воскресенье Симмонс. Снова скрючившись в три погибели в том же стенном шкафу, только на сей раз на двери висела табличка «занято», я с жадностью стал наблюдать за развитием событий.

Хеллер за своим рабочим столом в офисе делал расчеты количества и объемов спор. Вот он поднялся и подошел к окну. Перед взором его простирался Нижний Манхэттен, лежащий под мантией освещенного солнцем смога. В центре кабинета, на ковре, лежала графиня Крэк, просматривая программы музеев, а кот помогал ей, стаскивая их со стопки.

– В чем дело, дорогой? – обратилась она к Хелле-ру. – Ты какой-то возбужденный.

– Я? Возбужденный? А впрочем, да, только это слишком сильно сказано. Около часу назад звонил Бац-Бац, говорил, что место проведения занятия по курсу «Восхищение природой» переносится сегодня в Ван-Корт-лэнд-парк. А должно было проходить в зоопарке Бронкса. Вот я и раздумывал над причиной.

– Это курс той самой мисс Симмонс, ведь так, дорогой?

– Тебе бы забыть об этой мисс Симмонс. Она смертельно меня ненавидит. Интересуюсь я ею лишь потому, что она может воспрепятствовать получению мной диплома и никому не захочется меня слушать, когда я выступлю со своими предложениями.

– Я бы не рассчитывала на успех предложения, сделанного мисс Симмонс, мой милый.

– Ну прошу тебя, разве нельзя нам объявить перемирие по…

– Милый, а что там с погодой?

– Теплый весенний денек. Если бы не смог, день был бы великолепным. Знаешь, эта планета во многом очень приятна.

– Так потому-то они,наверное, и изменили место проведения занятия. Кому бы хотелось торчать в каком-то душном зоопарке? Ты поедешь на машине, дорогой?

– А что – неплохая идея, – обрадовался Хеллер. – Я поставил на «порше» новый карбюратор, а дать ему как следует прокрутиться мне еще не представилось возможности.

– Ну так сделай это, – сказала графиня. – А я хочу посмотреть кое-какие экспонаты. Так что, если не возражаешь, дорогой, я побегу прямо сейчас.

Она резво вскочила с места. У дверей уже были приготовлены замшевое пальто голубого цвета, дамская сумочка, продуктовая сумка и шляпка. Крэк сгребла все в охапку и вышла.

Хеллер снова бросил взгляд за окно. Затем облачился в белый шелковый плащ, нашел какие-то бумаги и тетрадку и положил в карман. Потом глянул себе на ноги: ботинки по щиколотку, а не шиповки. Я обрадовался: если его ждет полиция, то ему нечем будет отбиваться – шипов-то нет. Я был доволен: он становится беспечным.

Спустившись на лифте, графиня Крэк вышла на Тридцать четвертую улицу, мигом отмахала квартал и юркнула в новый многоэтажный спирально уходящий вниз гараж. Служащий гаража помахал ей рукой, и она, зайдя в лифт, стремительно понеслась вниз.

Я видел, как Крэк рылась в своей сумочке. Вот она вышла из лифта. Пробежав глазами ряды автомобилей, отыскала голубой «порше», открыла его, забралась внутрь, захлопнула и заперла дверцу. А затем – что только под силу натренированному ассистенту иллюзиониста – свернулась калачиком в просторном багажном отсеке за передним сиденьем и накрылась куском брезента.

Это заставило меня занервничать. Когда она еще собиралась, у меня заела пленка в видеоустановке, поэтому теперь я не мог проверить, что она там положила в свою продуктовую сумку. Я не рассчитывал на ее присутствие на занятии мисс Симмонс. А вдруг Бац-Бац, ни дна ему ни покрышки, раздобыл ей разборную снайперскую винтовку? Окружавшие ее придурки, по всей видимости, не понимали, с кем имеют дело, – с убийцей! Графиня Крэк могла бы заткнуть за пояс самых лучших наемных убийц мафии: они по сравнению с ней казались бы пацанами, играющими в шарики. Уж я-то знал, что она из себя представляет. Это опаснейшая злодейка с такой жаждой крови, что с ней не мог бы сравниться даже Дракула, прославившийся на Земле.

Вскоре к машине рысцой подбежал Хеллер. Должно быть, заметив, что рессоры чуточку просели, он бегло осмотрел машину снаружи, проверил мотор – возможно, подумал о бомбах. Затем произнес: «Ну ладно» – и запустил двигатель, видимо, полагая, что, ковыряясь с машиной, изменил распределение массы автомобиля, сдвинув центр тяжести ближе к багажнику.

Он погнал ее по пандусу и пулей вылетел на улицу. Стояло воскресное утро, и на улицах Нью-Йорка, мучающегося похмельем, вызванным предыдущим субботним вечером, движение было примерно таким же оживленным, как на кладбище.

Хеллер прошелся по всем передачам вверх и вниз, словно гонщик на ралли. По-кошачьи мурлыча, «порше» выехал на Вестсайдскую эстакаду и в считанные секунды оказался на бульваре Генри Гудзона. В лучах весеннего солнца река голубела и искристо поблескивала. Промелькнул мост Джорджа Вашингтона.

Это обеспокоило меня. Он мчался, справляясь о скорости по тахометру, а не по спидометру, и хотя «порше» мог шутя обогнать любой полицейский патруль, я тем не менее опасался, что его арестуют за превышение скорости и помешают его встрече с судьбой. Но скоро я убедился, что на улицах машин нет. Те, что направлялись за город, уже проехали и еще не начали возвращаться, устраивая на дорогах заторы. На этот раз я был рад, что полиция дремлет и не препятствует Хеллеру. Ничто не должно помешать надвигающейся катастрофе.

Хеллер запустил стерео, и зазвучала песня:

Роковая женщина,

Ох, шерше ля фам,

Роковая женщина –

Грешный фимиам.

Роковая женщина –

Дьяволу близнец.

Роковая женщина –

Смертный мой конец.

Из-за тебя – погибну я.

Мой рот растянулся в такую широченную улыбку, что едва не лопнула губа. К Хеллеру это относилось вдвойне: одна такая роковая ехала прямо у него за спиной, другая же поджидала его в парке, уже занеся ножницы над нитью его судьбы и готовая чикнуть ими в любой момент. Я почти сочувствовал бедному (…). Едет себе, такой развеселый, в шикарной своей машине, наслаждаясь погожим весенним деньком, и вовсе не ведает о той «бомбе», что подложила затаившаяся у него за спиной женщина, а вместе они не ведают о бикфордовом шнуре, тлеющем впереди и запаленном мною.

Даже с одной-то женщиной стакнуться – это довольно опасно. А его ну прямо-таки обложили со всех сторон коварнейшие экземпляры.

Хеллер въехал по магистрали в Ван-Кортлэнд-парк и повернул вправо. Теперь он ехал по обширному стадиону для гольфа. Обнаружив стоянку, он свернул к ней, остановился, вылез и запер машину. Пританцовывая на ходу, Хеллер миновал игроков и ступил на лесную тропу.

Графиня Крэк выждала, затем подняла голову и огляделась по сторонам. Все было спокойно. Она выбралась из машины и заперла дверцу. Затем глянула в боковое зеркальце, поправила черный берет, надела очки с очень темными стеклами – вот уж нашла, за чем прятаться, – и, повесив на руку продуктовую сумку, зашагала за Хеллером.

Меня озадачило то обстоятельство, что через «жучок» Крэк я слышал сдвоенный звук ее шагов. Я не мог ничего понять. Выключил хеллеровское аудио на минуту. Да, из динамика Крэк слышались звуки, будто шагают двое.

Очень трудно понять, как такое могло получаться.

Шла она по дорожке, ярдах в двухстах от Хеллера, и, похоже, не боялась, что он ее заметит.

А Хеллер бодро шагал вперед.

Казалось, графиня Крэк нисколько не беспокоилась и о том, что сама может потерять его из виду.

Тропинка взбежала на холм, и, когда Хеллер приблизился к его подножию, я узнал это место. Именно здесь он стоял месяц-другой назад, когда его остановили бандиты. Хеллер глянул направо, налево. Никого. На коре одного дерева остался довольно заметный след от пули.

Хеллер бросил взгляд в лощину, где уже начинала пробиваться молодая травка. На деревьях набухали почки.

Внизу на пеньках и камнях сидели студенты.

Мисс Симмонс стояла за высоким пеньком. Он был чем-то вроде алтаря. Жертвенного алтаря, надеялся я.

Хеллер, невооруженный и ничего не подозревающий, спустился по тропке прямиком к группе. Мисс Симмонс заметила его еще издалека. Подойдя, он хотел расположиться за спинами студентов, что было несколько необычно с его стороны. Но мисс Симмонс смерила его холодным взглядом и указала на белый камень возле «алтаря», справа от себя.

– Уистер! – властно промолвила она. – Сядьте вон там.

Она сказала это таким тоном, словно сажала обвиняемого на скамью подсудимых. Я надеялся, что ему тут же будет вынесен и приговор.

Казалось, мисс Симмонс страшно взволнована. Это впечатление усиливала и ее одежда – черное пальто и шляпа с широкими опущенными полями. Очки она не надела. Ее светло-карие глаза сузились, и их выражение невозможно было определить, когда она оглядывала тропу.

Подошли еще несколько студентов. Один парень пожаловался:

– Боже, это место не так-то легко найти, мисс Симмонс. Я чуть не заблудился.

– Садитесь, Роджер, вот здесь, – сказала мисс Симмонс учительским тоном, твердым и бескомпромиссным. Она указала туда, где сидели остальные.

Прошло еще немного времени. Притащились еще трое студентов. Легкий ветерок пробежался по верхушкам высоких деревьев.

Мисс Симмонс вслух пересчитывала студентов.

На самом верху холма, где тропа начинала сбегать в лощину, появилась графиня Крэк, но тут же спряталась за большое дерево и стала рассматривать тех, кто собрался внизу.

Подсчет студентов почему-то озвучивался динамиком «жучка» Крэк. Я удивился. Как же это так: между ними такое большое расстояние.

Затем графиня поднесла руку к лицу и чего-то там коснулась – голос учительницы зазвучал громче.

Очки!

Она же надела приспособление фирмы «Глаза и Уши Волтара», скрытое под видом солнцезащитных очков и усиливающее отдаленные звуки. Теперь было ясно, почему она преспокойно следовала за Хеллером на приличном расстоянии: она просто фокусировала свои «очки» на его шагах.

Крэк снова коснулась очков, на этот раз где-то сбоку, и мисс Симмонс тут же предстала предо мной крупным планом. Эти штуки могли к тому же фотографировать с помощью телеобъектива! А выглядели как обычные солнцезащитные очки.

– Дрянь! – проговорила графиня Крэк.

– Двадцать девять, – считала мисс Симмонс ледяным тоном. – И тридцать, если считать Уистера. Всех вас ждут кое-какие сюрпризы. Можем начинать.

Какое зловещее предисловие!

Я надеялся, что где-то в лесу прячется Графферти или хотя бы кто-нибудь из его полицейских. Прекрасно. Если так, то они схватят графиню Крэк! Может, даже арестуют и Хеллера за убийство на этом месте восьми человек!

Глава 10

Мисс Симмонс подняла мешок и поставила его на пенек-алтарь, после чего взяла в руку палку и указала ею на Хеллера.

– Сидеть здесь, Уистер, и не двигаться ни на дюйм. Вас ожидает величайший из всех сюрпризов.

Она постучала палкой по пеньку, бросила на студентов печальный взгляд и сказала:

– Подтягивайтесь – поближе, поближе – располагайтесь вот тут кружком. Я только что сделала ужасное открытие и хочу вам о нем рассказать.

Они подошли поближе и уселись перед ней потеснее.

Я услышал бормотание графини Крэк: «Что, черт возьми, задумала эта сука? Этого я ей не внушала».

Я весело расхохотался. Графиня не допускала, что и я мог внести свою лепту в сегодняшние события.

– Как всем вам, моим студентам, известно, – заговорила мисс Симмонс, – моя жизнь была чем-то похожим на ад. – Она посмотрела на Уистера, затем снова на группу учащихся. – Я находилась во власти демона, злодея такого безжалостного, какого во всем аду не сыскать. – Студенты сочувственно защелкали языками. Она повернулась к Хеллеру: – Сидите там, Уистер, сидите.

Мисс Симмонс вздохнула и снова взглянула на класс:

– Так вот, оказывается, со мной сыграли подлую и грязную шутку. Все вы с детского сада знакомились с основами психологии, поэтому знаете, что такое гипноз!

Графиню пронзила дрожь, отчего очки ее заходили ходуном.

– В руках беспринципного и недоброго человека, – продолжала мисс Симмонс, – он становится мерзким и вместе с тем ужасным оружием против невинной, ничего не подозревающей жертвы, простой пешки. Ребята, – продолжала она, – под гипнозом мне внушили самую отвратительную ложь, какую вы только можете себе вообразить! Нераскрытая, она могла бы погубить оставшуюся часть моей несчастной жизни. Но только вчера неизвестный друг внезапно рассказал мне правду!

«Боги мои», – прошептала графиня Крэк.

– А теперь, – зазвенел голос мисс Симмонс, – слушайте, что я вам скажу, Уистер. Слушайте все студенты. Слушайте внимательно. Я получила это письмо. В нем говорилось, что меня загипнотизировали! Я сразу же догадалась почему. Единственно возможная причина состояла в том, чтобы расстроить мою сексуальную жизнь, оставить меня беззащитной перед ужасной судьбой.

«Этой оргии, – прошептала графиня Крэк, – ты трусливо жаждала сама, лживая шлюха!»

Мисс Симмонс ударила палкой по пню.

– Я обратилась в полицию. Мне сказали, что действовать я могу только имея на руках улики. – Она наклонилась вперед, будто хотела сообщить какую-то тайну. – Я раздобыла их с посторонней помощью. Ход им пока не даю, но к страшной мести готова. Они спрятаны у меня надежно и будут отправлены по почте, если меня попытаются убрать.

Симмонс с гордым видом выпрямилась и воскликнула:

– О, есть у меня друзья! Вам следует это знать, Уистер. И вам, студенты мои, следует это знать. И они, как и самые влиятельные персоны преподавательского со става университета, поддержат меня. – Мисс Симмонс опять заговорщицки подалась вперед: – Не знаю, известно вам или нет, что мой отец возглавляет кафедру психологии в Бруклинском университете. С детства он постоянно твердил мне, что нужно бояться коварных мужчин. – Она взглянула на Хеллера, сидящего отдельно от всех на камне, затем снова перевела взгляд на группу. – Каждый вечер, когда я ложилась спать, он внушал мне, что все мужчины дурны и только ищут удовлетворения своих самых низменных желаний.

Мисс Симмонс еще раз взглянула на Хеллера, затем снова на группу из двадцати девяти студентов, юных мужчин и женщин, которые сосредоточенно смотрели на нее и с напряженным вниманием слушали.

– Поэтому, – продолжала она, – получив то бесценное письмо, я сразу поняла: если в нем говорится, что меня подвергли гипнозу, – это сущая правда!

Она снова стукнула палкой по пню.

– Когда в полиции мне сказали, что требуются улики, я пошла домой, рассказала все своей матери и очень ее расстроила. Вдвоем мы пошли к отцу. Он выглядел удрученным, подавленным, ведь то, что мы ему рассказали, было ужасно! – Мисс Симмонс распрямилась во весь рост. – Моя матушка, да благословит ее Господь, заставила его все-таки рассказать мне все!

Она подалась вперед и заговорила свистящим шепотом:

– Мой отец, этот подлый изверг, загипнотизировал меня в детстве, и не раз – он это проделывал неоднократно! – Лицо ее скривилось от отвращения. – Он при знался, что постоянно внушал мне под гипнозом, будто я фригидна! Еще он твердил мне, что если я обзаведусь мужчиной и испытаю оргазм, то стану слепой!

Мисс Симмонс с силой ударила палкой по пню.

– Он трусливо предал психологию! Ведь нужно (…) нас всех, а не делать фригидными! И я – живое доказательство тому, что он ошибался. Посмотрите на меня! Никаких очков! Отсюда я могу разглядеть каждый прыщик на ваших лицах!

Мисс Симмонс торжествующе отступила назад. А затем приняла смиренную позу и продолжила свою исповедь:

– Но кого же мне благодарить за это? – Она повернулась к Уистеру, подошла к нему и стала перед ним на колени. – О, Уистер, спасибо вам, спасибо, спасибо. Я вам вечно благодарна за то, что вы дали меня изнасиловать. Оргазмы были великолепными! Раз за разом и прямо здесь, в этой глубокой лощине. Я никогда не предполагала, что могут существовать такая радость и такой экстаз. И – раз за разом!

Она нежно взяла Хеллера за руку. Графиня Крэк вздрогнула.

– Уистер, дорогой, – говорила мисс Симмонс, – знаю, что я недостаточно хороша для вас. Но благодарность моя безгранична. Вы отлично учились, и теперь я объявляю, что вы прошли курс досрочно. Я ставлю вам «А» с плюсом по «Восхищению природой», ибо вы ценили ее гораздо выше, чем я.

Не вставая с колен, Симмонс прижалась губами к его руке. Затем снизу вверх заглянула ему в глаза и сказала:

– Итак, дорогой Уистер, вы освобождаетесь от дальнейших занятий и, хотя это разбивает мне сердце, можете сию же минуту покинуть и это занятие. За то, что вы дали меня изнасиловать, я вам буду благодарна вечно. Всего вам хорошего, прекрасный и самый дорогой мне человек. Прощайте.

Ошеломленный, Хеллер поднялся на ноги и, помахав рукой сокурсникам, пошел по тропинке, ведущей на холм.

Мисс Симмонс, очевидно, еще не пришедшая в себя, стояла на коленях, роняя слезы. Затем поднялась и вернулась к пеньку.

Хеллер добрался до вершины холма. Как человек действия, будучи очень внимательным, он моментально заметил за деревом движение и, насторожившись, подошел поближе.

Графиня Крэк!

– Что ты здесь делаешь? – спросил Хеллер.

– Хотела увидеть, как учатся ваши студенты, – сказала графиня.

– Я до конца учебного года освобожден от занятий по курсу мисс Симмонс. И это после фиаско в ООН! Люди знали, что я инициатор дела о защите прав женщин. Не понимаю я этого. По-моему, мисс Симмонс что-то задумала, какой-то скрытый ход – видимо так. – Он смотрел вниз, на группу студентов. – Может, вернуться и проверить, все ли с ней в порядке?

Графиня Крэк рассердилась.

– Пойдем, Джеттеро, – строго сказала она.

– Нет, – не соглашался он, – у нее был какой-то безумный взгляд. – Хеллер спустился с холма на несколько футов и, став за дерево, принялся наблюдать за ней.

Глава 11

К мисс Симмонс вернулось самообладание. Стоя за пеньком, она обратилась к студентам четким, хорошо поставленным голосом:

– Итак, дорогие мои студенты, вам будет очень приятно узнать, что я больше не нахожусь под влиянием моего отца, этого изменника, предавшего дело психологии. Он ошибался. Я могу делать со своей жизнью то, что мне нравится. Наконец-то я свободна и буду учить вас тому, чему подсознательно мне всегда вас хотелось учить на занятиях по «Восхищению природой». Так вот этот курс по существу о птицах и пчелах. Поэтому в учебный материал придется внести значительные изменения. Текстами Крафта-Эбинга, Хавлока Эллиса и Фрейда мы пользоваться не будем, поскольку это грязные людишки и нам с ними не по пути. Такие источники знаний дурны, потому что в них нет никакой любви. Вместо них мы возьмем книгу из сокровищницы персидской классики «Семьдесят семь способов любви „качай – качая“», в переводе почтенного китайского ученого Ну Жуй Фуйсуня, с прекрасными иллюстрациями и диаграммами Кайфа Каммингса. Мне удалось купить их прошлым вечером в книжной лавке колледжа.

Она расстегнула мешок на пеньке и стала раздавать книги студентам. Те брали их с нескрываемым интересом.

– Теперь пусть девочки раскроют свои книжки на первой главе: «Основы оргазма». А мальчики – на главе тридцать: «Способы группового изнасилования».

Крэк, которая в темных очках была в состоянии видеть эти страницы, пробормотала:

– Теперь-то, конечно, понятно, отчего он валился с ног вечерами по воскресеньям. Сука! – Затем чуть по громче: – Джеттеро, нам, я думаю, лучше уйти.

Он-то не слышал, что говорила мисс Симмонс, и покачал головой:

– Сдается мне, что этого материала я на ее курсе не проходил.

Графиня Крэк побарабанила ногтями по дереву, за которым стояла, но не обмолвилась ни словечком.

– Итак, – начала мисс Симмонс, – я; знаю, что текст на китайском, но диаграммы очень понятны, поэтому пока что заметьте только детали. В своих домашних заданиях вы сможете проштудировать материал поглубже. Сейчас же я хочу доказать вам вот какое положение: нет учителя лучше, чем опыт. Поэтому я сейчас лягу на эту милую травку, что у меня за спиной, а вы, Роджер, снимете с меня пальто.

Роджер, долговязый юнец, подскочил к ней сбоку.

Хеллер, глядя на лужайку, только качал головой.

Мисс Симмонс легла, и пальто ее взлетело в воздух.

Голос мисс Симмонс доходил до меня из динамика Крэк. В его интонациях слышалось сильное возбуждение.

– В качестве аудиторной работы в оставшееся время семестра каждый парень этого класса сперва занимается мной, а потом уж и каждой соученицей.

Хеллер, не слыша ее без динамика, повернулся к графине:

– Что-то она говорит там насчет аудиторной работы. Боюсь, мне весь этот предмет так и не выучить до конца.

– Точно, не выучить, – проговорила графиня убийственным тоном.

На землю хлопнулось и пальто Роджера. Хеллер посмотрел-посмотрел и оглянулся:

– Чего они раздеваются? Ручей там совсем мелкий, в нем не поплаваешь.

– Идем, Джеттеро, – сказала Крэк. – Уже поздно.

Хеллер вглядывался в лощину. Оттуда летели какие-то крики. «Да что это там такое, на самом-то деле?» – бормотал он растерянно.

Лежащая возле ручья стопка учебников соскользнула в воду. Один открытым пошел на дно и шлепнулся в ил – плям.

– Потаскушка, – процедила графиня Крэк. – Неудивительно, что в воскресенье он приходил домой весь перепачканный грязью!

– Что ты говоришь, дорогая? – не расслышал ее Хеллер. – Они там, по-моему, с ума посходили!

Графиня кипела от злости. Через ее динамик просачивался голос мисс Симмонс:

– Ладно, Роджер, будем считать, что ты сдал зачет. Томпсон и Освальд, сюда немедленно! Остальные за работу! Работать! Работать!

В ручей звонко шлепнулся чей-то ботинок.

Куртки трех девушек дружно взлетели в воздух.

Деревья – и те затрепетали!

В руке у графини оказалась веточка ивы с листочками. По ее динамику слышался взволнованно-напряженный голос мисс Симмонс:

– Запомните, без любви – ничего хорошего. Потому я люблю вас и вы любите меня. Ох, Освальд! – Графиня яростно, резким движением, переломила веточку.

Хеллер застыл, совершенно потрясенный.

Крэк приблизилась сзади и потянула его за рукав, пытаясь увести.

Он встряхнул головой, словно стараясь проснуться. Потом повернулся и пошел к машине.

– Черт-те что! – сказал он. – Вот уж счастье, что меня там больше не будет! Преподавание наук на этой планете поставлено из рук вон плохо.

– Ты хочешь сказать, – поправила Крэк, – что на этой планете есть люди, которые не могут даже простейшие уроки усвоить как следует. Шлюха!

Хеллер взглянул на графиню. Та в это время сняла очки и укладывала их в футляр.

– Ты принимала в этом какое-то участие? – подозрительно спросил он.

Графиня смотрела на него просто и бесхитростно – ну прямо сама невинность.

– Я? – переспросила она удивленно. И с укоризной добавила: – Джеттеро!

Для меня это был удар. Все дело пошло так, что хуже быть не могло. Кто бы мог предполагать, что отец этой Симмонс, известный психолог, ополчится против своей профессии и попытается подавить половую распущенность, то, на что главным образом и опиралась земная психиатрия в лечении пациентов. Я не учел лишь два незначительных момента: в своих гипнотических внушениях графиня Крэк совершенно случайно сказала учительнице, что ее отец ошибался. Стало быть, в том, что исправилось ее зрение, нет никакой заслуги графини Крэк. Другой момент – это приказ, внушенный мисс Симмонс, смотреть сквозь пальцы на все, что случится в гостиной на следующий день, и найти этому разумное объяснение. Последнее, к сожалению, касалось и моего письма. Это тоже явилось чистой случайностью.

И тут я понял, что никакой она не гений. Ей просто везет – чисто по-женски. Да у женщин просто не хватит соображения, чтобы предвидеть такие беды. Все, что у них имеется, так это способность доставлять мужчинам ужасные, жестокие неприятности. И по горькому своему опыту я знал, что в этом их главное мастерство. Только взгляните, какие беды свалились на мою голову по милости графини! Она лишила меня бесценного союзника, мисс Симмонс, и пустила в трубу мои денежные ресурсы с помощью той злополучной кредитной карточки.

И вдруг меня осенило! Я совершенно ясно понял: для того чтобы сразить Хеллера окончательно, я прежде должен избавиться от графини Крэк!

И уж если я не могу прикончить Хеллера до тех пор, пока от Ломбара не поступит сообщение о том, что прежняя линия связи с Великим Советом уже не имеет значения, мне ничто не мешает устранить со своего пути графиню Крэк. Она может свалиться с небоскреба или превратиться в кровавое месиво под тяжелыми колесами поезда – меня Ломбар и пальцем за это не тронет.

Ага! Теперь я знал, что делать.

Сосредоточиться на этой смертельно опасной женщине. Графиня Крэк стала главным для меня препятствием! В расход ее!

В отличие от Хеллера, она не обучена искусству увертываться от снайперов. Ничего не знает о бомбах, подкладываемых в машины. Совсем не имеет опыта обращения с минами-ловушками.

Я могу это сделать! И я сделаю это!

Глаза мои сузились от прилива твердой решимости.

Избавиться от графини Крэк!

Рон Л. Хаббард Миссия: Земля «Испытание смертью»

Опровержение Волтарианского Цензора

Лорд Инвей, Историограф Его Величества,

Председатель Комитета Цензуры.

Королевский дворец, Конфедерация Волтар.

По повелению Его Императорского величества

Вулли Мудрого

За время моего пребывания на посту Председателя Королевского Комитета Цензуры я сталкивался с разнообразными домыслами жителей, населяющих все сто десять планет нашей великой Конфедерации.

Но ничто не может сравниться с этим нелепым, лживым отчетом, в котором описана вымышленная планета под названием «Земля».

У Королевской власти нет претензий к автору, который создал воображаемый, вымышленный мир и населил его вымышленными персонажами. Нет претензий и к их поведению, а также к тем надуманным ситуациям, в которые они постоянно попадают, кроме моментов, где затрагиваются сами основы морали. Тем не менее существует предел, граница любого вымысла. Так вот. Это произведение перешло всякие границы.

Королевская власть решительно возражает против несанкционированного упоминания в книге реально существующих лиц – таких, как офицер Королевского Флота Джеттеро Хеллер и графиня Крэк, – предпринятого с целью убедить читателя, что Земля существует и что Хеллер отправился туда по поручению Великого Совета. Однако Земли не существует, и этот факт не может подвергаться сомнению.

Кроме того, представленное автором возмутительноe описание процесса, который обычно носит название «судебного», также превысило меру терпения Королевской власти. Подобной «системы судопроизводства» не существует ни в одном из известных миров. То, о чем рассказывается в данном произведении, не выдерживает никакой критики и, следовательно, не имеет места. Читатель должен помнить об этом. Закон – это цемент, скрепляющий общество. «Система судопроизводства», в которой можно подать «иск», просто чтобы добиться большого «вознаграждения», как это описано в данном произведении, будет настолько завалена подобными «исками», что человеку понадобится несколько лет, чтобы добиться справедливости. Да и какая справедливость может существовать при такой системе? Долой подобные вымыслы!

Вызывающе аморальное отношение к сексу на той же несуществующей планете Земля также вызвало негодование Королевской власти. Этим все сказано.

Если данное произведение вообще может послужить уроком, то оно учит тому, что бывает, когда люди берутся писать о несуществующем мире, таком, как так называемая Земля.

НЕТ такой планеты – Земля.

Это единственная разумная точка зрения.

Предисловие Волтарианского Переводчика

Снова привет!

Это ваш переводчик, Чарли Девятый-54, робот-переводчик при Транслатофоне.

Замечание лорда Инвея об американской системе судопроизводства напомнило мне проблему, с которой я сам столкнулся при переводе этого произведения. Во-первых, я не могу представить себе, что общего у судебного «иска» и известного всем слова «искать».

Далее, эти «иски» обнаруживаются в месте, которое произносится как «сут», но пишется как «суд». Мне кажется, что следовало бы называть его «суп», учитывая сколько времени может там вариться каждое дело. Но хотя такое название более соответствует действительности, оно не соответствует правилам орфографии.

Еще несколько слов об акцентах. Мне пришлось иметь дело с доктором Кроубом, волтарианским целлологом, который выдает себя за психиатра (значит, он уже дважды свихнулся), и акцент у него, как у австрийца, которого схватили за горло и душат. Поскольку никто все равно не в состоянии понять, о чем говорят психиатры, то не имеет значения, как звучит его речь.

На самом деле этот текст – признание офицера Аппарата Солтена Гриса, продиктованное им в тюремной камере. Бесполезно подсчитывать, сколько логических ошибок и нелепостей я обнаружил, когда пытался представить себе образ жизни на несуществующей планете под названием «Земля».

Честно говоря, если офицер Джеттеро Хеллер и графиня Крэк отправились на Землю, чтобы остановить загрязнение окружающей среды и дать возможность волтарианским вооруженным силам захватить эту планету, то я не могу понять, как им удалось при этом остаться в добром здравии.

Солтен Грис – другое дело. Он все больше ведет себя как уроженец Земли, а не Волтара. Может быть, это произошло потому, что он провел много времени за изучением психологических трюков Зигмунда Фрейда и Багза Банни – Хитрого Кролика. А может быть, он в глубине души преступник и поэтому чувствует себя как дома на планете, которая больше похожа на тюрьму. В конце концов, задание Гриса состояло в том, чтобы помешать Хеллеру и не дать ему понять, что глава Аппарата Ломбар Хисст импортировал земные наркотики, чтобы сбросить правительство Конфедерации Волтар.

Не спрашивайте меня, какой еще смысл содержится в этом произведении. Но я приложу к данному тому словарик-ключ. Это вам поможет больше, чем россказни Солтена Гриса.

Искренне ваш Чарли Девятый-54, электронный мозг при Транслатофоне

Словарик-Ключ к Книге «Испытание Смертью»

Агнес, мисс – личная помощница Делберта Джона Роксентера.

Аппарат координированной информации – тайная полиция Волтара, возглавляемая Ломбаром Хисстом и укомплектованная уголовниками.

Аталанта – родная провинция Джеттеро Хеллера и графини Крэк на планете Манко.

Афьон – город в Турции, где расположена секретная база Аппарата.

Бац-Бац Римбомбо – отставной морской пехотинец, специалист-подрывник и член мафиозной семьи Корлеоне. Кроме того, он посещает вместо Хеллера занятия военной кафедры университета – корпус подготовки офицеров запаса (КПОЗ).

Биггс Стонволл – присяжный поверенный из Виргинии, который выписал Джеттеро Хеллеру свидетельство о рождении на имя Делберта Джона Роксентера-младшего. Хеллер спас Биггсу жизнь во время взрыва здания суда.

Бителсфендер Прахд – волтарианский целлолог, специалист по клеточной хирургии, который оперировал Джеттеро Хеллера, графиню Крэк и доктора Кроуба.

Блито-ПЗ – волтарианское название планеты, известной под названием «Земля». В Графике Вторжения она отмечена как промежуточный пункт на пути экспансии Волтара к центру Галактики.

«Блюфлеш» – яркая голубая вспышка, от которой все живое на время теряет сознание. Обычно используется волтарианскими космическими кораблями при посадке в районах, которые могут оказаться населенными.

Великий Совет – правящий орган Волтара, направивший миссию с целью предотвращения самоуничтожения Земли, что могло бы сорвать График Вторжения.

Видеоприбор – см. «жучок».

Волтар – планета, центр Конфедерации из 110 планет, основанной 125 000 лет назад. Волтар управляется императором с помощью Великого Совета и в соответствии с Графиком Вторжения.

Вундеркинд – прозвище, придуманное Дж. Уолтером Мэдисоном для Джеттеро Хеллера. Мэдисон использует двойника Хеллера, который выступает перед публикой, не ставя в известность Хеллера. У подставного «Вундеркинда» торчащие зубы, выступающая челюсть и очки. Он совершенно не похож на Хеллера. Его зовут Джерри Уистер.

Гипношлем – устройство, надеваемое на голову; применяется для стимулирования гипнотического состояния и усиления внушаемости.

«Глаза и Уши Волтара» – магазин электронных товаров на Волтаре, откуда Солтен Грис украл разнообразное оборудование, которое затем использовал на Земле. Графиня Крэк, в свою очередь, перехватила запасы электронной аппаратуры Гриса и привезла в США массу всевозможных приспособлений и приборчиков.

Г.П.Л.Г. – «Глотсон, Перштейн, Лопнинг и Гнусе», крупнейшая на Земле рекламная фирма.

График Вторжения – график галактических завоеваний. С ним согласованы все планы и бюджет правительства Волтара. Он составлен сотни тысяч лет назад далекими предками волтарианцев и считается священным и нерушимым.

Графферти Бульдог – хитрый инспектор полиции Нью-Йорка.

Грис Солтен – офицер Аппарата, начальник отдела по делам Блито-ПЗ (Земля) и враг Джеттеро Хеллера. Ломбар Хисст отправил его на Землю, чтобы сорвать миссию Хеллера.

Гробе – самый влиятельный адвокат Делберта Джона Роксентера.

Дьявол Манко – мифологический дух, обитающий на планете Манко.

«Жучок» – шпионское электронное устройство, которое Солтен Грис вживил Джеттеро Хеллеру, графине Крэк и доктору Кроубу, в результате чего получил возможность следить за всем, что они видят и слышат. Сигналы принимает приемник-декодер, который Грис держит у себя. Когда они находятся на расстоянии свыше двухсот миль от Гриса, включается ретранслятор 831, принимающий сигналы на расстоянии до десяти тысяч миль.

Замок Мрака – секретная крепость-тюрьма на Волтаре, где графиня Крэк и Хеллер отбывали заключение на Волтаре. Находится в ведении Аппарата.

«Занко» – волтарианская компания, поставляющая медицинское и целлологическое оборудование.

Инксвитч – одно из имен, которым пользуется Солтен Грис, когда прикидывается федеральным чиновником США.

Кэнди Лакрица – лесбиянка, «жена» мисс Щипли.

«Киннул Лизинг» – юридическая фирма, представляющая интересы Делберта Джона Роксентера.

Конфедерация – см. Волтар.

Координированной информации Аппарат – см. Аппарат координированной информации.

Кроуб, доктор – штатный целлолог Аппарата, склонный к чудачествам. Солтен Грис доставил его на Землю, чтобы помешать миссии Джеттеро Хеллера.

Крэк, графиня – возлюбленная Джеттеро Хеллера. На Земле известна под именем Рада Парадис Крэкл, или мисс Рада.

Ли Гарей по прозвищу Всмятку – бесчестный торговец подержанными машинами в Виргинии, который продал Хеллеру «кадиллак» вскоре после его прибытия в США.

Мамми Бумп – бывшая певица в ночном клубе, в настоящее время – президент и главный управляющий корпорации казино «Везучий денек» в Атлантик-Сити, подлинным владельцем которой является Джеттеро Хеллер.

Манко – родная планета Джеттеро Хеллера и графини Крэк.

Массакурович Морти – нью-йоркский таксист-сорвиголова, который научил Хеллера водить такси в Нью-Йорке.

Мили – хозяйка квартиры Солтена Гриса на Волтаре.

Мудур Зёнгин – финансовый царек самого большого объединения банков в Турции и держатель капитала Солтена Гриса.

Мутационе Майк – владелец гаража «Шик-Блеск». Он переделал «кадиллак» и допотопное такси в соответствии с требованиями Хеллера.

Мэдисон Дж. Уолтер – бывший агент Г.П.Л.Г., которого нанял Гробе, чтобы «обессмертить» имя Джеттеро Хеллера, не подозревающего о кампании Мэдисона против него; известен также как Балаболтер Свихнулсон.

Наркотичи Фаустино по прозвищу Петля – глава мафиозной семьи, занимающейся нелегальным сбытом наркотиков.

Нарушение Кодекса – определенный параграф Космического Кодекса, который под угрозой смертной казни запрещает жителям Волтара любые намеки на их внеземное происхождение. Цель: сохранение в тайне Графика Вторжения.

Нью-Йоркский университет – учебное заведение, в котором учится Джеттеро Хеллер.

«Покантикл» – поместье Делберта Джона Роксентера, расположенное в Хейритауне, штат Нью-Йорк.

Приемник-декодер – см. «жучок».

Психиатрическое регулирование рождаемости – финансируемый Делбертом Джоном Роксентером план сокращения населения Земли путем распространения гомосексуализма.

Разза Лузеини – советник главы банды Фаустино Наркотичи по прозвищу Петля.

Рат – агент Аппарата на Земле, который получил задание от Ломбара Хисста помогать Солтену Грису саботировать миссию Джеттеро Хеллера. Его партнер Терб убит.

Ретранслятор 831 – см. «жучок».

Роксентер Делберт Джон – уроженец Земли, который контролирует на планете топливо, финансы, правительства и наркобизнес.

Роксентер-младший Делберт Джон– придуманное земное имя, которое Ломбар Хисст дал Джеттеро Хеллеру, чтобы привлечь к нему внимание подлинного Роксентера и добиться его уничтожения.

Симмонс, мисс – преподаватель Нью-Йоркского университета, борец за разоружение. Она собиралась вышвырнуть Джеттеро Хеллера из университета, пока графиня Крэк не «уладила» дело.

Смит Джон – псевдоним, который использует Солтен Грис, когда выступает в роли служащего Делберта Джона Роксентера.

«Спрут» – компания Делберта Джона Роксентера, контролирующая мировую добычу нефти.

Спурк – владелец фирмы «Глаза и Уши Волтара», магазина электронных товаров. Солтен Грис убил его, чтобы завладеть «жучками» для слежки за Джеттеро Хеллером, графиней Крэк и доктором Кроубом.

Султан-бей – турецкое имя, которое использует Солтен Грис.

Торпедо Фиаккола – наемный убийца-снайпер, которого однажды нанимал Гробе, чтобы убить Джеттеро Хеллера.

«Транснациональная» – название корпорации, под прикрытием которой Изя Эпштейн управляет фирмами, принадлежащими Джеттеро Хеллеру. Располагается в Эмпайр Стейт Билдинг.

Уистер Джером Терренс – имя, под которым Джеттеро Хеллер живет на Земле.

Флот – элитный космический род войск Волтара, в котором служит Джеттеро Хеллер. Офицеры Флота ненавидят Аппарат.

Хеллер Джеттеро – военный инженер и офицер Королевского Флота. Великий Совет поручил ему выполнение миссии «Земля», цель которой предотвратить самоуничтожение планеты в результате загрязнения окружающей среды и ядерных катастроф. На Земле действует под именем Джерома Терренса Уистера.

Хисст Ломбар – глава Аппарата. Планирует свергнуть правительство Конфедерации, для чего направил Солтена Гриса на Землю с заданием саботировать миссию Джеттеро Хеллера.

Целлология – отрасль медицины на Волтаре, занимающаяся клеточной хирургией, с помощью которой можно восстанавливать отдельные органы и даже тела посредством регенерации тканей.

Щипли, мисс – садистка-лесбиянка; работает у Делберта Джона Роксентера, живет с Кэнди Лакрице и держит у себя 80 000 долларов, принадлежащих Солтену Грису.

Эпштейн Изя – специалист по финансам, анархист по убеждениям, нанятый Джеттеро Хеллером для создания корпоративной структуры, предназначенной заниматься его финансовыми делами.

Ютанк – исполнительница танца живота, которую Солтен Грис купил и сделал своей наложницей.

Часть СОРОК ТРЕТЬЯ

Его Светлости Лорду-Попечителю

Королевских судов

и тюрем Конфедерации Волтар.

Планета Волтар. Правительственный город

Ваша Светлость, достопочтенный сэр! Я, Солтен Грис, офицер нестроевой службы XI ранга, бывший администратор Аппарата координированной информации Конфедерации Волтар (Да здравствует Его Императорское Величество Клинг Гордый!), перехожу к изложению шестой части моего признания относительно проекта «Миссия "Земля"».

Я знаю, что человек, который сидит в тюрьме, как я, должен пораскинуть мозгами и осознать свои ошибки. Вы будете приятно удивлены, узнав, что заключение в вашей прекрасной тюрьме позволило мне сделать это.

Размышляя о преступлениях, совершенных мною на благо Аппарата во время выполнения миссии «Земля», включая убийства, вымогательство и шантаж, я сделал ценный вывод: женщины – это коварные, изворотливые, лживые животные, которые проводят время, потакая своим порокам и вынашивая планы уничтожения всех мужчин до последнего. Их всех самих надо уничтожить.

Вот, например, две лесбиянки, мисс Щипли и Кэнди. Мисс Щипли взяла мои деньги и заперла их в сейфе. Я вспылил и потребовал их обратно. В земной психологии есть понятие «терапия отвращением». (У себя в Аппарате мы называем это «пытками».) Поэтому я связал их и изнасиловал, невзирая на их протесты. И что они сделали? Разве они поступили в соответствии с незыблемыми правилами психологии? Нет! Им понравилось!

«Инксвитч (псевдоним, под которым я работаю в США), – сказали они, – мы отказываемся от идеи Роксентера о психиатрическом регулировании рождаемости, поощряющей гомосексуализм в целях сокращения населения планеты, и заплатим тебе, чтобы ты жил с нами и снова и снова проделывал это».

Вот поэтому женщинам невозможно доверять. Они слишком изворотливы.

И если существует на свете женщина, которая воплощает в себе всю порочность и жестокость, присущие данным особям, то это графиня Крэк, подружка Джеттеро Хеллера. Мне было гораздо проще, пока она не прибыла на Землю. Я должен был помешать осуществлению миссии Хеллера. Конечно, у меня бывали неприятности, но это ничто в сравнении с теми проблемами, которые возникли с ее появлением. Она постоянно подгоняла его и всякий раз расстраивала мои планы. И вовсе не потому, что она – опытный агент. Ей просто везло. Как всем женщинам. У них нет мозгов, но они созданы для того, чтобы причинять мужчинам неприятности. Особенно мне.

И вот тогда я понял, в чем проблема. Хотя Дж. Уолтер Мэдисон, специалист по общественным связям (ОС), беспрерывно фабрикует статейки про Хеллера (который известен на Земле как Джером Терренс Уистер, или Вундеркинд) на первых полосах газет, тот не обращает на них внимания. И все из-за Крэк. Она морально поддерживает его. Я понял, что для того, чтобы остановить Хеллера, нужно вначале убрать графиню Крэк.

У меня были превосходные шансы. Хеллер был занят своим безумным проектом очищения земной атмосферы, а не безопасностью графини Крэк. Кроме того, у Хеллера вообще не было причин подозревать, что ей может угрожать опасность. А благодаря видео и аудио-«жучкам», о которых они и не подозревали, я мог не только видеть и слышать то же, что и они, но и точно вычислить их местонахождение в любой момент. Я мог выбрать место и время для нанесения удара.

Все было очень просто.

Я нашел решение проблемы.

Я должен был убить графиню Крэк!

Глава 1

Мой план был очень прост. Нужно всего лишь заплатить за убийство!

Дальнобойная снайперская винтовка с выверенным оптическим прицелом в руках опытного стрелка – вещь, против которой не могла бы устоять даже графиня Крэк.

Все ее хитроумные штучки годились только при тесном контакте с человеком. Опытному убийце, стреляющему с двух или пяти сотен ярдов, не придется иметь дело с ее метательными приспособлениями, гипношлемами или иными трюками ловких рук графини. Он просто нажмет на курок, и она умрет.

Сколько стоит заказное убийство? Наверное, десяти тысяч долларов хватило бы.

Правда, где-то надо еще найти наемного убийцу. Но я представлял где. Их полно в банде Фаустино Наркотичи, прямо в центре города.

Когда это произойдет? Когда у меня будет десять тысяч баксов.

Я пересчитал свои деньги. У меня не было и четырех тысяч.

Стоял воскресный вечер. В квартире царил невообразимый шум. Кэнди и мисс Щипли пытались расставить вещи. На будущей неделе, я не понял, когда именно, они собирались устроить вечеринку.

Поскольку днем они обе работали, то для наведения порядка оставался только поздний вечер. В основном все уже было сделано, но еще оставалось повесить занавески ирасставить вещи.

Я держался от них подальше, чтобы не напороться та карнизы для занавесок или не нырнуть случайно в корзину для мусора. Но мысль о столь необходимых десяти тысячах долларов придала мне храбрости.

Они обе возились в задней комнате. И я смело вошел прямо в это осиное, или, точнее, блошиное гнездо.

Мисс Щипли, наполовину раздетая и с повязкой на голове, что делало ее похожей на пирата, отчаянно рвала какие-то тряпки.

– Мисс Щипли, – начал я, – я нахожусь в очень трудном финансовом положении. Мне нужны десять тысяч долларов, чтобы заключить сделку.

Она резко повернулась ко мне:

– Вот ты где! – Точно! Ей только ножа в зубах недоставало, чтобы изображать пиратов, берущих на абордаж судно в штормовых грозных водах Испанского Мэйна. – Блохи! – снова заорала она. – Черт

(…)* их, Инксвитч, этих блох!

* Диктозаписывающее устройство, с помощью которого была воспроизведена данная книга, а также звукозапись, исполненная неким Монти Пеннвелом для изготовления удобочитаемой копии, равно как и переводчик, подготовивший текст, предложенный вашему вниманию, являются членами Лиги сторонников чистоты машинных текстов, одним из нерушимых принципов которой является статья Устава Лиги, гласящая: «Вследствие чрезвычайного высокого уровня машин и руководствуясь стремлением не оскорбить их крайнюю чувствительность, а также с целью экономии предохранителей, которые, как правило, перегорают при подобных трудностях, электронный мозг машины, сталкиваясь в обрабатываемых текстах с ругательствами или неприличными словами и фразами, обязан заменять их определенными звуковыми или письменными знаками (зуммером или многоточием (…)) Машина ни при каких обстоятельствах, даже если по ней колотить кулаком, не вправе произносить ругательства или неприличные слова в какой-либо иной форме, кроме как звук зуммера или знак (…). Если же попытки принудить машину поступить иным образом будут продолжаться, машине разрешено имитировать переход на режим консервации. Неукоснительное соблюдение данного правила потребовало встроить специальное приспособление во все машины, с тем чтобы предохранить биологические системы, к которым, в частности, относятся и люди, от возможности нанесения ущерба самим себе. (Примеч. волтариан. пер.)

Кэнди, сжимая ручку метелки, нацелилась на меня словно канонир.

– Мы все думали и думали, – раздраженно начала она, – почему мы чешемся и чешемся. Мы обыскали и просмотрели все углы.

– Вот они! Вот они! – громовым голосом прорычала мисс Щипли.

Бог ты мой! Они потрошили мой саквояж! Они нашли одежду, которую я украл у старика на острове Лимнос. И там оказалось блошиное гнездо!

– Это вторжение в личную жизнь! – удалось мне выдавить из себя.

– Вот именно! – отозвалась Щипли с непривычной печалью в голосе. – Они вторгаются в наши личные владения!

– Кэнди, – скомандовала мисс Щипли таким голосом, словно отдавала приказ с квартердека своей команде. – Беги в магазин на углу и купи весь ДДТ, который у них есть.

Та понеслась как стрела.

– Как насчет десяти тысяч долларов? – робко спросил я.

Но ответа не получил.

Мисс Щипли продолжала раздирать мой саквояж на части. В отчаянии я попытался спасти жизненно важное оборудование и бумаги, но она заставила меня сложить их в кучу в центре комнаты.

Потом велела взять остатки саквояжа и всю, до последнего клочочка, одежду и отнести на задний двор, при этом сама шагала сзади с таким видом, будто у нее в руках была острая абордажная сабля. На заднем дворе она заставила меня засунуть все принесенное барахло в садовую печурку для мусора. Свирепо поглядывая на меня, она принесла бензин, налила туда и зажгла спичку.

Вещи вспыхнули, словно на пожаре в разграбленном городе.

– Мне кажется, это лишнее, – произнес я в десятый или двенадцатый раз. – Всего-то несколько блошек.

Но мне предстояло еще одно испытание. Кэнди вернулась, согнувшись под грузом инсектицидов. И тут они взяли меня в оборот. Они заставили меня обрызгать и продезинфицировать всю квартиру, а сами стояли сзади в марлевых повязках и бурчали что-то вроде: «Мы все украсили, а он…» или «Мы (…) вкалывали, чтобы все сверкало, а он…» Короче, не самая подходящая обстановка для того, чтобы просить десять тысяч долларов.

Под конец я должен был опрыскать свои вещи, бумаги и ботинки, а когда я решил, что все уже позади, меня ожидал еще один кошмар. Я задыхался от паров ДДТ и сказал, что сейчас упаду в обморок, и тогда они обе набросились на меня, схватили аэрозоль и начали меня опрыскивать. Они лили ДДТ мне на голову и в ответ на все мои протесты говорили:

– Если у тебя нет насекомых, то чего ты дергаешься? – После чего засунули меня в душ, а потом опрыскались сами.

Ночь я провел запертый в задней комнате, и мне пришлось спать на полу.

На следующее утро, до того как уйти на работу, они меня выпустили. Стоя голышом, я спросил:

– Могу я получить десять тысяч долларов?

Мисс Щипли в пальто и шляпке, с сумочкой в руках, остановилась в дверях и злобно уставилась на меня.

– Ну дайте мне хотя бы ежедневную тысячу долларов, – только и смог выдавить я, глядя ей в глаза.

В ответ хлопнула дверь. Они ушли. Всеми покинутый, я проверил свои видеоприборы, радио и другое оборудование. Оно было засыпано порошком от блох, и мне пришлось его чистить. Наконец я его включил.

Графиня Крэк пила что-то из чашки – возможно, кофе, приготовленный по-баварски с мятой, – и наблюдала, как Хеллер торопливо запихивает что-то в стеклянные банки.

– Что это, дорогой? – спросила она, сидя на стуле у бара.

– Споровые культуры, – ответил он. – Я хочу проверить формулу Кроуба. Через несколько дней я узнаю, в порядке ли они.

– А раньше нельзя, дорогой? Не думаю, что пребывание на этой планете пойдет нам на пользу.

– Видишь ли, золотко, не все получается так быстро, как хочется. Население этой планеты в состоянии мгновенно истощить все ее ресурсы. Но наша миссия должна увенчаться успехом, – ответил Хеллер.

– Да, – протянула графиня Крэк. – Миссия просто обязана быть успешной. – При этом она какое-то время смотрела в свою чашку, потом подняла глаза и спросила: – Я могу что-нибудь предпринять, чтобы ускорить события?

Хеллер подошел к ней, обнял ее и произнес:

– Просто продолжай быть такой же очарователь ной, улыбайся, и все будет прекрасно. – Он поцеловал ее, а она на мгновение прижалась к нему.

Неожиданно графиня Крэк улыбнулась и шутливо оттолкнула его.

– Милый, лучше иди работать. Я собираюсь пройтись по магазинам – хочу проветриться.

При этих словах они оба расхохотались.

А я нет. Она постоянно подбадривала его. Постоянно поддерживала все его начинания. И могла, вполне могла разрушить мои планы! Рассерженный, я выключил видеоаппаратуру.

Да, ничего смешного в этом не было. Пока эта злодейка жива и находится рядом с ним, он будет стремиться к завершению своей миссии, сметая все на своем пути.

Самое лучшее – это покончить со всеми проблемами одним метким снайперским выстрелом. Она всегда ходит одна и без охраны. Ничего не может быть проще.

Видение распростертой на земле мертвой графини Крэк побудило меня перейти к активным действиям.

Глава 2

Хотя есть люди, способные гулять по Нью-Йорку без одежды, все же это не лучший способ найти и нанять нужного мне человека.

Вся моя одежда исчезла. Правда, в Нью-Йорке это легко поправимо. Мне нужно было всего лишь сесть на автобус и доехать до Седьмой авеню, где продается одежда. Рядом с Тридцать седьмой улицей кругом одни магазины, магазины и магазины, и все они продают одежду, одежду и еще раз одежду.

Проблема состояла в том, в какой одежде поехать за этой одеждой. У меня оставались военные ботинки, хотя они и посерели от ДДТ. Сложнее обстояло дело с теми частями тела, которые расположены выше.

Мисс Щипли и Кэнди обработали и собственную одежду, но я, невзирая на приступы кашля, все-таки откопал старый плащ достаточно большого размера. Потом надел его, сунул в карман удостоверение личности и деньги и отправился в путь.

К счастью, в Нью-Йорке никто не смотрит друг на друга, и поездка на автобусе в розовом женском плаще не привлекла ко мне слишком пристального внимания.

Короче, я очутился в магазине, вывеска которого гласила, что здесь продаются любые товары для мужчин. Там было очень мило. Магазин походил на универмаг в миниатюре. Меня встретил сам хозяин. Он оказался хорошо информированным в вопросах моды евреем. О моде он знал все, причем о всех ее направлениях и в любом уголке земного шара. Когда я сообщил ему, что вся моя одежда сгорела во время пожара, он горячо выразил мне свое сочувствие и даже симпатию и сразу приступил к делу. В его поведении была только одна странность. Он надевал на меня очередную вещь, а потом звал свою жену – приятную женщину по имени Ребекка – и спрашивал ее мнение. Со мной они ни разу не посоветовались. Они обсуждали преимущества пиджака с четырьмя пуговицами по сравнению с двухпуговичным пиджаком для мужчины моего телосложения или спорили, насколько театральный воротник подходит к моей форме лица по сравнению со строгим воротничком. Но о чем бы они ни спорили, все кончалось тем, что хозяйка отступала назад, всплескивала руками и говорила: «Ой, как ему идет!» А хозяин отвечал: «Ладно, он берет это». Моего мнения они так и не спросили.

Я вышел нагруженный несколькими костюмами, пальто, ботинками, разнообразных фасонов шляпами и галантерейными товарами. Я шел в очень хорошей одежде и нес гору коробок. Плохо было только одно: путем каких-то таинственных подсчетов, которые я совершенно не мог постичь, они опустошили мой бумажник до последнего пенни. У меня осталась только пригоршня жетонов на автобус, которые им, очевидно, оказались не нужны. Настоящие чудеса математики.

Теперь мне нужно было добыть десять тысяч. Но представавшая в моем сознании картина умирающей и истекающей кровью графини Крэк обладала такой притягательной силой, что меня ничто не пугало. Я должен был что-нибудь придумать.

Разместив новый гардероб в квартире, охваченный нетерпением и надеждой, я отправился на автобусе в деловой центр города и вышел в Боуэри.

Я стоял и смотрел на небоскреб из хромированного металла и темного стекла с изящной изогнутой в виде арки надписью: «Корпорация "Всеобщий Контроль"» – офис банды Фаустино. Я собирался нанять убийцу в кредит.

А что? Выглядел я очень солидно. На мне был костюм угольно-серого цвета с блестками, безукоризненная рубашка из розового шелка и галстук патриотической окраски – красно-сине-белый. Пальто превосходного черного цвета. Я воплощал саму состоятельность. С кредитом у меня не будет проблем.

Я прошел мимо фресок, изображавших историю наркобизнеса в Америке. Оружия у меня с собой не было. Да и зачем оно? Там сидела Анжелина собственной персоной, прелестная брюнетка. Она узнала меня. А почему бы и нет? Ведь она сама столкнула меня в шахту лифта.

– Самое время тебе появиться, Инксвитч, – сказала она.

Наконец-то кто-то заметил, что меня не было!

– Твой счет чертовски вырос с тех пор, как ты исчез из отеля.

– Я не исчезал, – сухо произнес я. – Скажи Фаустино, что я пришел.

– Приятель, сегодня ты капо не увидишь. – Она что-то набрала на компьютере и прочла сообщение на экране. – Оказывается, ты на несколько месяцев опоздал на встречу с советником капо.

– Я уверен, здесь какое-то недоразумение, – произнес я.

– Вот и разбирайся сам со своим недоразумением. – Она кивнула охране, и я оказался в лифте. На этот раз настоящем. Это уже был прогресс.

Мы остановились на сороковом этаже. Меня вытащили из лифта и втолкнули в кабинет старшего помощника, или советника Фаустино.

Разза Лузеини, сидевший за столом, буквально впился в меня змеиными глазками. Шрам у него на лице от давнишнего ножевого удара, бегущий от уголка рта к левому глазу, казался мертвенно-бледным.

– Значит, ты и есть Инксвитч, – сказал он. – Я думал, ты выглядишь солиднее.

– Я хочу нанять убийцу в кредит, – сразу сообщил я, не желая, чтобы он пустился в вечные итальянские разглагольствования.

– Конечно, хочешь, – сказал Разза. – Именно поэтому я и пожелал увидеть тебя. Кредит. Когда ты собираешься платить? – Он помахал счетом. – В последний раз ты нанял двух снайперов. Они оба мертвы. И у тебя не хватило порядочности заплатить их семье компенсацию. Этот счет, – тут он широким итальянским жестом взмахнул руками, чтобы подчеркнуть значение своих слов, – стал более важным объектом переписки, чем все остальные бумаги на моем столе! Представитель за представителем, общие денежные сборы за общими денежными сборами. Письма, письма, письма! Я устал от них! У советников есть дела поважнее, чем возня с неоплаченными счетами.

Я почувствовал себя не в своей тарелке. За время моего отсутствия счет вполне мог стать астрономическим.

Разза уже полностью вошел в роль разгневанного итальянца.

– Ты знаешь правила. Ликвидируй сам, или тебя ликвидируют. Так когда же ты заплатишь по этому (…) счету и он уберется с моего (…) стола?

– А что в нем такого? – осведомился я.

Ошеломленный, он несколько раз повторил мой вопрос.

– А то, – начал он, – что «Киннул Лизинг» не заплатит по нему, потому что нет поручителя. Федеральное правительство не заплатит по нему, потому что ты его не подписывал. «Спрут» не заплатит, потому что третий помощник вице-президента не завизировал официальную заявку. Письма, письма, письма! Потоки писем! А ты? Где тебя носит? Тебя невозможно найти. Скрылся, сбежал из отеля…

– Подождите минутку, – сумел вставить я. – Я вообще не был ни в каком отеле.

– Да ладно, где бы ты ни был, Инксвитч, все (…) компьютеры в организации забиты информацией о тебе, и это будет стоить целое состояние.

– Какая сумма стоит в этом счете? – поинтересовался я.

– Две тысячи долларов, – ответил Разза Лузеини. – Но дело не в деньгах. Дело в организационной неразберихе. Нам нужно, чтобы ты заплатил и компьютеры успокоились. Сейчас они настолько взбесились, что стали ошибаться. Только вчера мы пытались рассчитать издержки по найму убийцы для ЦРУ, а получили распечатку о стоимости мыса Канаверал. Оплати этот чертов, (…) счет!

Я неплохо соображаю, когда речь идет о таких вещах, как деньги, и поэтому сказал:

– Ладно, советник, я знаю, что делать. Я заплачу по счету, а вы дадите мне убийцу.

Он задумался. Сицилийцы довольно быстро улавливают, у кого преимущество в споре.

– Когда? – спросил он.

– Через два или три дня. Мне нужно кое-что уладить.

Лузеини прищурил змеиные глазки.

– Ладно, – ответил он. – Я подожду.

От восторга я чуть не летел по воздуху. Теперь я был должен не десяток тысяч «рыжих», а всего-то навсего две тысячи.

Две тысячи долларов, и графиня Крэк мертва!

Глава 3

Удача улыбнулась мне тем же вечером. Я буду жить, как выразились мисс Щипли и Кэнди, в собачьей будке вместе со своим блошиным бизнесом. Женщины слишком много внимания обращают на разную мелочь.

Они весь вечер готовились к «приему», как это стало теперь называться, и расставляли вещи. Краем уха я услышал, что мероприятие состоится следующим вечером.

Я старался не попадаться им на глаза и размышлял, где взять две тысячи долларов. За вчерашний день мне не заплатили, и я сомневался, что заплатят за сегодняшний или завтрашний. Они работали до изнеможения, и спать меня опять отослали в заднюю комнату. У меня не было ни малейших шансов заработать деньги и оплатить счет.

Около одиннадцати, когда все другие планы потерпели фиаско, мне пришла в голову хитроумная мысль: может, мне проявить интерес к интерьеру? Новая мебель оказалась в форме ракушек и высоких толстых столбов с закругленными концами. Стены изображали зеленое море под желтым небом. Занавески и бордюры были похожи на морскую пену. Я часто смотрю рекламу по ТВ, поэтому подумал, что это реклама крема для бритья.

И вот, когда они в очередной раз проносились мимо, я спросил:

– Что это вы тут соорудили? Будем рекламировать крем для бритья?

Ответ, надо признаться, последовал немедленно.

– Афродита, богиня любви, – холодно фыркнула мисс Щипли, – а ты тупица. Море, неутомимые волны, образующие чувственные изгибы на поверхности, фаллические символы, пена. Ты что, никогда неслышал о греческой мифологии? Где, черт возьми, тебя учили?

Сгоряча я хотел ответить, что получил образование в Королевской академии Волтара и неважно, на скольких экзаменах я провалился, но Кэнди меня выручила.

– Нет-нет, Щипли, – сказала она. – Ты так волнуешься, когда речь заходит об Уране. Я ему расскажу.

– Ладно, давай, – произнесла мисс Щипли, успокаиваясь, – я всегда с таким удовольствием тебя слушаю.

– Афродита, – начала свой рассказ Кэнди, – это древнегреческая богиня любви и красоты. Греческое слово «афрос» значит «пена». Видишь ли, там был еще один бог по имени Уран, что значит «небо», а у него был сын по имени Кронос. Ну вот, как-то раз этот Кронос обозлился на своего старика. Он схватил нож, отрезал у своего отца (…) и швырнул в море.

– Красиво, правда? – с мечтательным взглядом произнесла мисс Щипли.

– Подождите, – прервал я, потому что ее взгляд мне совсем не понравился, – какое отношение это имеет к любви?

Мисс Щипли хотела ответить, но Кэнди быстро продолжала, сделав подруге знак молчать:

– Кронос бросил (…) старика в море, и от них пошла пена, конечно. Вот откуда получается морская пена. А Афродита родилась из морской пены, и все ее почитают.

– И обрати внимание, – вставила мисс Щипли, – что все знают и помнят Афродиту, но никому и дела нет до этого чертова Урана.

Они опять занялись своим делом, а я забился в угол, чтобы хорошенько обдумать сказанное. Я знал, что греки, кроме того, что разводят блох, еще приносят жертвы. Я только не мог припомнить, приносят они в жертву животных или людей. Тут мне в голову пришла ужасная мысль, что на Земле это не имеет никакого значения. Они считали людей животными, поэтому, вероятно, приносили в жертву и тех и других, без разбора.

Что еще, к (…), за «прием» они будут проводить? Что-то вроде мистического жертвоприношения, на котором отрежут мне яйца? Это меня расстроило, тем более что под рукой не было волтарианского целлолога, который вырастил бы мне новые.

Поэтому я вовсе не рвался в большую комнату и к ним в постель. Когда они наконец в два часа ночи рухнули без сил, я даже не пытался пробраться к ним. Мне было гораздо спокойнее на новой софе в задней комнате.

И тут я увидел доброе предзнаменование. Я был ужасно подавлен, но это происшествие здорово меня подбодрило. Греки специализировались на предзнаменованиях, поэтому это событие пришлось весьма кстати.

Видеоприборы, с помощью которых я наблюдал за Крэк, Хеллером и Кроубом, были снабжены звуковыми устройствами, которые включались по собственному усмотрению, отдельно от обзорного экрана. Наверное, я случайно включил одно из них, когда чистил прибор. Я уже почти заснул, когда услышал писк в туалете. Это означало, что кто-то из троицы открыл глаза и проснулся.

Я пошел в туалет, чтобы выключить прибор. Но не выключил.

Это была графиня Крэк. В ночной рубашке она сидела на кровати в «комнате для размышлений» в Эмпайр Стейт Билдинг и плакала.

Хеллер тоже проснулся. Он сел, привлек ее к себе, положил ее голову себе на грудь и погладил по волосам.

– Ну-ну, – услышал я его голос, – что случилось?

– Мне приснился ужасный сон. И все выглядело, как на самом деле.

– Мне так жаль тебя. Хочешь рассказать его мне?

– Я находилась в какой-то комнате и лежала на спине. Меня как будто парализовало. Я не могла пошевелиться. И тогда появилось жуткое чудовище и наклонилось надо мной. – Графиня Крэк зарыдала и вцепилась в Хеллера. Наконец она выплакалась и снова смогла говорить. – Потом я услышала, как какой-то голос сказал, что ты умер. – И тут она снова разразилась рыданиями.

– Ну, оглянись вокруг, – ласково сказал Хеллер. – Здесь нет никаких чудовищ. И я не умер. Я здесь.

Она судорожно обхватила руками его шею и сбивчиво заговорила:

– О, Джеттеро, я боюсь этой планеты. Если с тобой что-то случится, я тоже умру. Я не переживу этого. Если я не смогу жить вместе с тобой, то вообще не хочу жить, и дело с концом.

– Ну-ну, – снова успокаивающе произнес Хеллер. – Ты же знаешь, что я люблю тебя. У нас все будет хорошо.

– Джеттеро, – умоляюще заговорила графиня Крэк и заплакала, – пожалуйста, давай поскорее все закончим и поедем домой. Я чувствую, что-то ужасное произойдет со мной, а потом с тобой.

Хеллер попытался успокоить ее и уложить спать, но я уже достаточно увидел и услышал.

Сны предвещают грядущие события. Я это точно знал.

Это было предзнаменование.

У графини появилось предчувствие, что они оба умрут.

Я вернулся на свою софу и рассмеялся в темноте. Это был замечательный знак. Все мои прежние колебания исчезли.

У меня не осталось ни малейшего сомнения.

Графиня Крэк уже идет по дороге смерти!

Глава 4

Единственное, чего мне не хватало для осуществления плана, так это денег. И я не подозревал, что вскоре они бурной рекой потекут в мои карманы.

Следующим вечером после предзнаменования состоялся наконец званый прием. Весь день меня осаждали всевозможные поставщики пррдуктов и им подобные люди: был рабочий день, и Кэнди и мисс Щипли, сопровождая свои слова недвусмысленными угрозами, свалили на меня всех посетителей. Я машинально что-то делал, но мои мысли витали далеко, поскольку я упорно размышлял над тем, где бы раздобыть две тысячи долларов, заплатить по счету Фаустино и нанять убийцу.

Поэтому я был весьма озадачен, когда мисс Щипли, придя с работы и обнаружив, что я еще не закончил уборку и не оделся, набросилась на меня.

– Гости вот-вот придут! – бушевала она, срывая с себя рабочую одежду и натягивая вечернее платье. – Быстро надевай фрак, или что у тебя есть в этом роде, и помоги мне убрать с пола весь этот упаковочный мусор.

Старый еврей из магазина одежды, похоже, не любил весну и лето и поэтому снабдил меня белым фраком и черными брюками. Но я не знал, как завязывать бабочку, и мисс Щипли чуть не придушила меня, пытаясь пристроить ее на место. А потом Кэнди заметила, что на мне солдатские ботинки. Они стащили с меня грубые башмаки и натянули кожаные туфли как раз вовремя, потому что в дверь позвонили и появились первые гости.

Я осмотрелся, и меня удивило, сколько все-таки свободного места в наших комнатах. Инструменты для пыток убрали, и холл почти сливался с комнатами, поэтому гостиная стала выглядеть большим салоном. Задняя комната, которую мне обещали отдать для работы, была почти таких же размеров.

Теперь в ней появились огромные окна, выходящие прямо в сад. Все вокруг, включая только что разбитый сад, было залито светом. С потолков свешивались гирлянды. Расставленные столы ломились от похожих на пену тортов и сверкавших бутылок. Звучала музыка, какое-то классическое произведение под названием «Весенние пляски». Очень впечатляюще. Наверное, тут не обошлось без изрядного количества пустых чеков, которые я столь неосмотрительно подписал.

Я думал, что увижу сослуживцев из «Спрута», например шефа безопасности. Но дверной звонок звонил и звонил, входили все новые и новые пары. Поначалу мужские плащи и шляпы ввели меня в заблуждение. Но увы, это были пары лесбиянок. Некоторые из «мужчин» даже были во фраках. Они сердечно приветствовали меня и старались говорить басом. Они трепали меня по плечу и называли «старина». Но меня трудно обмануть. Грубые голоса неожиданно переходили в тенора, а похлопывания по плечу преследовали цель отодвинуть меня подальше от их «жен».

Никогда раньше не видел, чтобы вечеринка развивалась в таком темпе. Хлопали пробки, и лилось вино. Торты смели мгновенно. А ведь музыка начала играть по новой всего третий раз.

Неожиданно мисс Щипли отделилась от толпы и, понизив голос, сказала мне:

– Инксвитч, у меня ужасно болит голова. Вечеринка через пару минут закончится, Тебе не обязательно прощаться с ними: Вот пять баксов. Сбегай вниз, в аптеку, которая работает круглые сутки, и купи мне пузырек аспирина. Когда вернешься, все уже разойдутся, поэтому входи в комнату тихо. Я так плохо себя чувствую, что хочу сразу же лечь в постель. И не зажигай свет, потому что он режет глаза.

Круглосуточная аптека располагалась в пяти кварталах от нас. Я не спешил. После бокала шампанского у меня тоже болела голова. Прохлада весенней ночи овевала меня. Я купил аспирин и выпил у стойки бромо-содовой воды. После чего побрел обратно домой.

Свет, конечно, уже не горел, все было тихо. На цыпочках я вошел в квартиру.

В гостиной слышалось слабое сопение. Я хотел зажечь свет и вручить мисс Щипли ее аспирин, но лампа неожиданно перегорела. Я послал к черту аспирин – она ведь все равно спит – и попробовал проникнуть в заднюю комнату. Дверь была заперта. Ну и к (…), я все равно устал спать на софе.

Я сбросил одежду. Мне пришлось двигаться на ощупь; потому что в комнате я уже не ориентировался. Я помнил, что новая кровать напоминала огромную раковину с гигантскими фаллическими символами с обеих сторон. Днем она складывалась и становилась похожей на диван, но сейчас была разобрана.

Воткнувшись головой в подушку, я обнаружил таким образом кровать и забрался на середину. Потом потянул за край одеяло и укрылся. Обычно я сплю между Кэнди и мисс Щипли. Именно так я расположился и на сей раз и собрался поразмыслить перед сном о деньгах.

Но тут чья-то рука дотронулась до моего правого бедра. Чьи-то пальцы пробежали по моему животу.

Я неожиданно вспомнил, что если мне нужны две тысячи долларов, то лучше соглашаться сразу.

Я повернулся на правый бок и приступил к выполнению своих обязанностей.

Внезапно я замер.

Что это?

Странно. Как это Кэнди снова стала девственницей?

Ладно, сейчас не время задумываться о таких пустяках. Кровать привычно затряслась, и я чуть не оглох от дикого визга.

Ну ладно, Кэнди всегда визжала.

Но стонала она чересчур возбужденно, слишком громко даже для Кэнди.

Одеяло взлетело в воздух.

Визг стал еще громче.

Связка ракушек на стене гремела, словно кастаньеты.

Раз!

Тело подо мной обмякло.

Ну, если Кэнди снова решила брякнуться в обморок, то это ее дело.

Я откинулся назад, на середину кровати. На какое-то мгновение мне показалось, что ракушки все еще стучат. Мне было их видно в свете уличных фонарей, который проникал через окно. Но побрякушки не шевелились.

Откуда же этот стук?

Зубы? Они на мгновение сверкнули в луче света из окна. Щипли стучит зубами?

Глупости! Она просто смеется надо мной.

Я повернулся и схватил ее.

Послышался звук, как будто кто-то в ужасе втянул в себя воздух.

Что опять задумала эта Щипли?

Какого дьявола? С каких это пор Щипли снова стала девственницей?

Очередные женские штучки. У них полно разных трюков про запас.

Вскрик!

Потом тяжелое дыхание в такт.

Стоны в такт!

Раз!

Одеяло слетело.

Послышался отчаянный вопль.

Тело обмякло, как мертвое. В уличном свете мелькнула рука и, свесившись с кровати, замерла.

Я очень удивился: какого дьявола мисс Щипли вырубилась?

И тут зажегся свет.

Я озадаченно огляделся.

С потолка свешивались микрофоны. На штативах стояли две телевизионные камеры, приспособленные для съемок в инфракрасном освещении.

Дверь распахнулась, и в комнату ввалилась целая толпа.

Возглавляли ее мисс Щипли и Кэнди.

Я уставился на лицо той, которая все еще лежала подо мной. Глаза закатились, рот открыт, и нижняя челюсть отвисла. Это была крашеная блондинка!

Щурясь от света, я взглянул на другую девушку. У нее была мужская стрижка. Волосы с голубоватым отливом. Никакой косметики. Она играла роль мужа в лесбиянской семье. Глаза у нее были открыты, но зрачки закатились. Девушка пребывала в глубоком обмороке.

Мисс Щипли сдерживала толпу, которая напирала на кровать.

– Видите! Видите! – вопила мисс Щипли, стараясь перекричать шум. – Я же говорила вам, что бывает после настоящего секса. Теперь вы мне верите?

Я слез с крашеной блондинки, закутался в простыню по самую шею и рявкнул:

– Что все это значит, черт возьми?

– Ну, дружище, – сказала одна из лесбиянок, игравшая роль мужа, – я все видела на экране. – Она вплотную придвинулась ко мне и, начисто позабыв о своем басе, добавила: – Должна сказать, что тебе положен «Оскар». Это надо показать по национальному телевидению!

– (…) тебя! – крикнула мисс Щипли. – Это не представление. Это на самом деле!

– О! Ну-ну. – Одна из лесбиянских «жен» фыркнула. – Все можно симулировать, Щипли, и ты прекрасно это знаешь. Все! Здесь только одно новшество – Инксвитч носит нижнее белье. – И она кивнула на простыню.

– Фильм ужасов, – отозвался лесбиянский «муж». – Но самая замечательная подделка – все равно подделка.

– Черт вас (…), – зарычала мисс Щипли. – Если это подделка, то как вы объясните, что наша пара добровольцев все еще в отключке?

– Не возражаешь, если я потрогаю твой инструмент, старина? – спросил какой-то лесбиянский «муж», пробираясь поближе.

Я взобрался на подушку в форме фаллоса. Щипли и Кэнди приступили к бесчувственной паре и стали тереть им запястья и хлопать по щекам.

– Кто-нибудь, принесите мокрое полотенце! – распорядилась мисс Щипли. Она занималась одной из моих клиенток. Той, с волосами голубоватого отлива, игравшей до недавнего времени роль лесбиянского «мужа». Отшлепав его (или ее) полотенцем, она все-таки ухитрилась привести его (или ее) в чувство.

– Спайк, черт (…) тебя! – сказала мисс Щипли. – Сядь и поделись впечатлением.

Первая из тех, с кем я имел дело, села покачиваясь.

– Господи! – только и произнесла она, сиречь Спайк.

– Расскажи им! – решительно потребовала мисс Щипли.

– Господи…

Мисс Щипли оставила Спайка и, протиснувшись к другому краю кровати-ракушки, где Кэнди билась со второй девушкой, хлестнула крашеную блондинку мокрым полотенцем по лицу.

– Красотка, черт (…) тебя! – вскричала мисс Щипли. – Ну, давай, потаскушка!

Красотке с трудом удалось на время сфокусировать взгляд, но потом глаза у нее съехали к переносице. Она отказалась от попытки утвердиться в сидячем положении и упала навзничь.

– Вы должны рассказать об этом! – вопила мисс Щипли.

– Ну и парень! – пробормотала Красотка и снова вырубилась.

В разговор вмешался лесбиянский «муж»:

– Надо признать, Щипли, это было превосходное шоу. Но совершенно ясно, что Спайк и Красотка тоже участвовали в представлении. Мы все знаем, что естественный секс никуда не годится.

– (…) щс всех! – завизжала мисс Щипли. – Это психиатрическое регулирование рождаемости никуда не годится. Они только лгут и решают за тебя. Вот вам естественный секс. Вы видели его. Вы слышали его. Вот валяется парочка без сознания. Что (………..) вам еще надо?

– Доказательств, – отозвался лесбиянский «муж» в котелке. – Любой может разыграть представление, Щипли. Ты нам голову морочишь.

Все согласно закивали.

Одна из присутствовавших «жен», брюнетка, сказала:

– Хорошее шоу, Щипли. Возбуждающее. Поэтому, если ты не возражаешь, мы отправимся домой и вернемся к нашим старым добрым методам. Сохраним в чистоте старинные лесбиянские традиции.

– Марлен! – взвизгнула мисс Щипли. – Ты не сдвинешься с места. Представление еще не окончено! – Она схватила коробку соломинок для коктейлей. – А теперь слушайте, вы все. Вы считаете, что Спайк и Красотка со мной заодно. А в то, что все в этой комнате со мной заодно, вы поверите?

– Ерунда, – откликнулась Марлен.

– Чушь, – сказал еще кто-то.

– Не может быть, потому что я тоже здесь, – произнесла фигура в котелке.

– Отлично, – сказала мисс Щипли. – А теперь послушайте еще. Вы поверите мне, если одна из вас, которую определит жребий, поведет себя точно так же?

Все, в общем, согласились, что это доказательство, но выглядели при этом как-то неуверенно. Мисс Щипли решительно протянула коробку:

– Жребий – короткая соломинка. Согласны?

В комнате было около сорока женщин, все лесбиянки. Конечно, каждая надеялась, что ей-то короткая соломинка недостанется, поэтому они в предвкушении нового представления и возможного поражения мисс Щипли стали по очереди тянуть соломинки из коробки. Одна за другой взглядывали на вытянутый жребий и вздыхали с облегчением.

И вдруг «муж» в котелке воскликнул:

– О нет! – Ей (ему) досталась короткая соломинка!

– Элджернон, – сказала мисс Щипли, – вытряхивайся из одежды!

Он (она) не хотел, поэтому на него (нее) накинулись всем скопом, сорвали одежду, и мисс Щипли сунула ему (ей) в рот какую-то противозачаточную таблетку.

Затем бесчувственных Спайка и Красотку перетащили к стене и на их место швырнули лесбиянку по имени Элджернон. Пружины кровати загудели.

– Йнксвйтч! – рявкнула мисс Щипли. – Слезай с этой (…) подушки и принимайся за работу!

Меня всегда тошнит от гомосексуалистов. Я старался не смотреть на лесбиянку по имени Элджернон. Но когда в глазах мисс Щипли появляется зловещий огонек, ее команды внушают мне чувство уважения – чтобы не сказать, страха. Сидя на гигантской подушке в форме фаллоса, я поглядел на распростертое нагое тело, которое удерживали на кровати возбужденные лесбиянки.

Это была брюнетка, на сей раз натуральная. С нее сорвали корсет, скрывавший грудь, которая не отличалась экстраординарными размерами, но все же это была женская грудь. А бедра, хотя и узковатые, были вполне женскими бедрами.

Я стал слезать с подушки. Она в ужасе глядела на меня диким взглядом, пытаясь сжаться в комок.

Я нагнулся, и в нос мне ударил запах въевшегося сигаретного дыма.

Я чихнул и потряс головой. Мгновенно сообразив, в чем дело, Кэдди убежала и, вернувшись через секунду с пузырьком туалетной воды, пахнувшей весенними фиалками, щедро окропила Элджернона.

Все еще колеблясь, я вдруг почувствовал, что мисс Щипли схватила меня за лодыжку.

И я с шумом свалился на кровать.

Толпа моментально окружила ложе, и я приступил к делу.

Лесбиянка по имени Элджернон что-то бормотала в ужасе.

Лесбиянка-«жена» округлившимися глазами глядела на кровать.

Лесбиянка-«муж» замерла, а потом отвела глаза.

Раздался визг Элджернона.

Лесбиянка с лицом мадонны отвернулась и стала молиться.

– Заткнись! – прикрикнул на нее я. – Если она девственница, то это еще не повод беспокоить Деву Марию!

– Господи Боже мой, – сказала лесбиянка-«муж». – Она потеряла сознание!

– Да нет! – крикнула другая, выглядывая из-за спин. – Она в сознании!

Связка ракушек начала подрагивать. Сквозь стоны Элджернона пробился голос лесбиянки-«мужа»:

– Эй! Вы только поглядите! Ей это нравится! – При этом он (она) выглядел несколько ошеломленным.

Ракушки раскачивались все сильнее и сильнее. – Боже мой! – стонала брюнетка, сиречь Элджернон.

Лица присутствующих побледнели.

Раз!

Брюнетка отчаянно вскрикнула.

Верхняя створка кровати сложилась, захлопнулась и накрыла нас.

Зрители попытались поднять ее, и им удалось ее приоткрыть.

Одна из лесбиянок заглянула в отверстие и завизжала:

– Она мертва!

– Нет-нет, она всего лишь без сознания! – отвечала ей другая.

Лесбиянки потеряли дар речи и не верили своим глазам.

Я выбрался из-под створки и завернулся в простыню. Все с благоговейным ужасом воззрились на меня.

Неожиданно кровать содрогнулась.

– Она еще раз кончила, сама по себе! – крикнула какая-то лесбиянка, и глаза ее от изумления округлились.

Все снова уставились друг на друга. В комнате было так тихо, что можно было услышать, как в полумиле отсюда капает вода из крана.

Тогда мисс Щипли нагнулась к темному отверстию полуоткрытой кровати и спросила:

– Ну, и как тебе это понравилось, Элджернон?

Кровать снова затряслась.

– Она снова это сделала! – сказала лесбиянка-«муж», вытаращив глаза.

Наконец мисс Щипли и Кэнди ухитрились открыть кровать. Они откинули верхнюю створку и увидели лежащую брюнетку, накрывшуюся простыней до самого подбородка. На лице у нее сияла счастливая улыбка.

– Ох, Щипли! – сказала она. – Это было чудесно. Чудесно.

Все, бывшие в комнате, неожиданно оживились, глаза у них заблестели. Слюни распустили, попросту говоря.

Внезапно Марлен рухнула на пол, содрогаясь в оргастических конвульсиях.

– Щипли, – просительно произнесла лесбиянка по имени Спайк, сидевшая у стены, – можно мне еще раз?

Это вывело мисс Щипли из себя.

– Убирайтесь отсюда, неверующие (…)! – рявкнула она и махнула толпе рукой.

Лесбиянка-«муж» уже срывала с себя галстук и рубашку.

– Но, Щипли, теперь мы тебе верим.

Лесбиянка-«жена» опустилась на колени и с мольбой протянула к мисс Щипли руки:

– Ради Бога, Щипли, скажи, скажи нам, где достать мужчину?

– Его вы не можете забрать, – ответила та. – Он является частной собственностью, так записано в контракте. – Она повысила голос и обратилась уже ко всем сразу: – Ну и что вы теперь думаете о психиатрическом регулировании рождаемости, вы, (…)?

– Пошел он (…)! – ответила Марлен, подходя поближе.

– Сегодня ночью я убедилась, – произнесла лесбиянка-«муж», – что психиатрическое регулирование рождаемости – это сплошное дерьмо. – Она вытащила портсигар и яростно швырнула его в камин.

– Но, Щипли, – сказала Марлен, – это подло с твоей стороны. Ты (…) прекрасно знаешь, что все неженатые мужчины в фирме – гомосексуалисты. Мужчин больше не осталось!

– У этой (…) мисс «Вселенная» монополия на всех мальчиков-лифтеров, и она опозорит нас перед Рокки, если мы возьмем их себе, – в смятении заметила лесбиянка-«жена».

– Женатые мужчины помешаны на наркотиках, поэтому они все импотенты, – пробормотала лесбиянка-«муж».

– Мы поищем не только там, не только в компании. Это наша проблема, – отозвалась другая.

– И что же нам теперь делать, (…)? – спросила еще одна.

– Что-нибудь сделать придется, – заметила из своего угла так и не одевшаяся Красотка. – После такой встряски я уже никогда не смогу кусаться, щипаться и называть это сексом. Нет, сэр!

Они пошептались и направились вслед за Щипли в заднюю комнату.

Мне ужасно хотелось спать. Конечно, это было не очень порядочно с моей стороны, но виновато эмоциональное напряжение.

Наверное, я задремал. Но неожиданно проснулся. Надо мной стояла мисс Щипли в халате. Гости ушли. Кэнди разделась и облизывала блюдо из-под торта у стойки бара.

Когда я увидел, что Щипли держит что-то за спиной, мне стало не по себе. Я плохо соображал, но сразу вспомнил о греческих обрядах жертвоприношения. Теперь, когда меня всем показали, может быть, пришло время отрезать мои (…), чтобы я составил компанию Урану?

И это подозрение только усилилось, когда она наклонилась и потрепала их.

– Инксвитч, – сказала она, – у меня для тебя есть сюрприз.

Я вздрогнул. Мне не нравились сюрпризы мисс Щипли.

– Как тебе понравились Спайк и Красотка?

– Я не ожидал этого, – ответил я.

– А Элджернон?

– После того как от нее перестало вонять сигаретами, терпимо.

– Так же хорошо, как со мной и Кэнди? – спросила она, и в ее глазах зажегся опасный огонек.

Страх, ужасный страх подсказал мне ответ.

– Даже и сравнивать нельзя! – с возмущением вскричал я.

– Ну вот и хорошо, Инксвитч, – и, к моему облегчению, она отпустила мои (…). – Потому что я и все остальные, Инксвитч, пришли к соглашению. Каждый вечер, после работы, пара девушек будет забегать к нам, чтобы ты их трахнул. Они все согласны. Они будут вести себя примерно и соблюдать очередь.

Я сглотнул. Мне совсем не нравилось свирепое выражение ее лица.

– Но, (…) тебя, Инксвитч, это не имеет никакого отношения к тому, чем мы с Кэнди занимаемся с тобой целую ночь.

Она снова потянулась к моим (…).

– Обещаю, – поспешно произнес я. – О, мисс Щипли, я не нарушу условия контракта. Я человек слова.

– Рада слышать, – сказала она. – Потому что в противном случае я отрежу твои (…).

Я так и знал!

Но тут она улыбнулась и сказала:

– Есть и хорошие новости, Инксвитч. Они высыпали в эту мусорную корзину содержимое своих кошельков. Я добавила от себя пять тысяч долларов за чудесное представление. Ты просил десять тысяч.

А здесь двенадцать тысяч баксов.

Я заглянул в мусорную корзину, которую мисс Щипли сунула мне под нос. Она была полна денег!

– А теперь кончай прохлаждаться, – сказала мисс Щипли, – полезай в душ, смой с себя кровь, а мы поменяем белье. Кэнди и я несколько дней берегли тебя для этого рывка. А сейчас мы, (…), просто помираем от сексуального голода, не говоря уж о том, что мы чертовски возбудились после твоего шоу!

Я, напевая, отправился в душ.

Двенадцать тысяч!

Я могу заплатить по счету Раззе.

Я могу нанять убийцу.

Графиня Крэк, ты мертва!

Часть СОРОК ЧЕТВЕРТАЯ

Глава 1

По телефону мне сообщили, что Разза Лузеини ждет меня сегодня вечером, поэтому я решил не тратить попусту время и сосредоточиться на главной цели – графине Крэк.

Когда я, включив свою аппаратуру, установленную в задней комнате, взглянул на экран, то не сразу сообразил, что вижу. Я не мог понять, где находятся Крэк и Хеллер. Было позднее утро, вокруг них виднелись стопки книг, и страницы перелистывались Хеллером с такой скоростью, буквально исчезая из поля зрения, что я не мог разобрать, о чем эти книги.

Мне пришлось перемотать запись, чтобы понять, что они задумали и где находятся. Я опасался, и вполне справедливо, что их действия не предвещают мне ничего хорошего.

Встали они рано и, нарядившись в спортивные голубые костюмы, быстро вышли из Эмпайр Стейт Билдинг на Пятую авеню. По ней они прошли восемь кварталов на север до Нью-Йоркской публичной библиотеки, расположенной на Сорок второй, улице. Если бы не присутствие Хеллера, то на протяжении всего пути спина графини Крэк представляла бы из себя великолепную мишень. А впрочем, и он не помог бы своей подруге – просто не успел бы вмешаться.

Сейчас они находились в огромном читальном зале. Хеллер сидел за столом. Графиня Крэк просматривала картотеку и складывала в стопку книги, которые приносил конвейер. Она выступала в роли мальчика напобегушках.

То, что на них были спортивные костюмы, меня встревожило, хотя сейчас их все носят. Но эти костюмы означали слишком активное отношение к жизни, а именно этого я и опасался. Я резонно полагал, что любая активность, проявляемая Хеллером и Крэк, чревата для меня дополнительными неприятностями.

В конце концов графиня Крэк так завалила стол Хеллера стопками книг, что ей самой приходилось вставать на цыпочки, чтобы увидеть Джеттеро. Он, казалось, был озадачен, что-то у него не ладилось. Крэк обошла вокруг стола и села рядом с ним.

Она нагнулась к его уху и прошептала по-волтариански:

– Если ты объяснишь мне, чего хочешь, Джеттеро, то я смогу быть тебе более полезной.

Тот вытащил из-под книги об общественных организациях землян огромный лист бумаги, над которым трудился.

– Это, – прошептал он, – результаты математических исследований, которые обычно используют наши военные инженеры, так называемая «Геометрия изоляции командования». Существуют определенные теории, с помощью которых можно вычислить вероятностное расположение командного пункта вражеской армии или города. Когда все расчеты сделаны, можно проникнуть туда, подкинуть бомбу. Бах – и враг остался без командования, и тогда его могут захватить врасплох флот или сухопутные войска.

– Ты хочешь сказать, что мы собираемся взорвать что-нибудь? – спросила графиня Крэк.

– Нет-нет. Я просто объяснял тебе, что это за вычисления, – по-прежнему шепотом ответил Хеллер. – Я разработал проект очищения атмосферы на основе биологических данных с помощью спор. И хочу выяснить, кому именно он может прийтись не по душе, чтобы изолировать их и не сталкиваться потом с неприятными сюрпризами. Эта планета устроена таким образом, что, если кто-то собирается помочь ей, на него сразу набрасываются со всех сторон. Некоторые люди здесь считают, что хаос приносит доход. Весьма ограниченный образ мышления. Поэтому я и хочу точно знать, кто станет бороться со мной, когда я выпущу споры в стратосферу.

– Ты хочешь сказать, что кто-то будет возражать против очищения атмосферы? – в изумлении прошептала Крэк.

– Никогда не знаешь, как все обернется, – ответил Хеллер.

– Чокнутая планета! – пробормотала она.

– Ну, будь что будет, – произнес Хеллер снова шепотом. – К сожалению, я получил из этих книг очень странные ответы на свои вопросы и никак не могу в них разобраться!

– Давай помогу. Может, я и не знаю твоей геометрии, зато хорошо разбираюсь в загадках.

Он развернул лист бумаги, чтобы графиня могла его лучше видеть.

– Я все время получаю один и тот же ответ, – сказал Хеллер. – А это значит, что основная посылка, или, по-другому, постановка вопроса, носит слишком узкий характер. Я начал с тех, кто имеет непосредственное отношение к предмету цитологии – это земное название целлологии. Поэтому написал вот это пробное уравнение, здесь, в углу листа, и обнаружил, что выбрал слишком мелкий субъект для рассмотрения и решения задачи, а потому не могу получить достоверный ответ. Каким бы ни был этот ответ, он включает в себя больше чем только цитология. Ты меня понимаешь?

– Нет.

– Ну, это все равно как если бы я начал искать капрала, который отвечает за орудийный расчет, и обнаружил, что его уничтожение не решит моих проблем. Тогда я нашел капитана, стоящего во главе роты, но это тоже не приблизило меня к решению задачи, поэтому я отыскал полковника во главе полка. И так до бесконечности. И мне никогда не добраться до настоящего командования.

– А как ты это делаешь?

– Видишь, вот логические линии, обозначающие транспортные средства и снабжение. Видишь, как они сходятся и расходятся? А это обозначает коммуникации. И так далее. Если все они пересекутся в одной точке, то это и есть зона командования.

– Выглядит достаточно разумно, – прошептала графиня. – Но при виде этих линий создается впечатление, что они расходятся.

– И даже слишком, – сказал Хеллер. – Они постоянно уходят куда-то еще. Черт бы их побрал. – И Хеллер отдал ей лист, показывая, чтобы она его выбросила, а сам взял новый. – Я проводил расчеты для страны. Не буду вычислять все снова для континента, чтобы не пришлось начинать сначала. Сделаю расчеты для всей планеты, хотя это и абсурдно.

– Почему абсурдно, Джеттеро? Сколько я тебя знаю, ты никогда не делал глупостей. – Графиня Помолчала и тихо добавила: – Кроме мисс Симмонс, конечно.

– Это абсурдно, потому что здесь нет императора всей планеты. Я получу в результате Букингемский дворец в Англии или что-то в этом роде.

– И тогда мы его взорвем и отправимся домой, – произнесла графиня Крэк с решительным видом.

Хеллер тихо рассмеялся:

– Какая ты кровожадная. Я не собираюсь отыскивать того, в кого мне надо стрелять. Я просто хочу выяснить, кто начнет стрелять в меня, если я выпущу споры в атмосферу. – Он просматривал названия возвышавшихся вокруг книг. – Давай проверим, не забыл ли я что-нибудь. – Он стал перебирать книги. – Правительственный контроль. Топливный контроль. Финансовый контроль. Контроль над здравоохранением. Информационный контроль. Медицинский контроль. Контроль за спецслужбами. Контроль над средствами массовой информации. Контроль над принятием законов. Юридический контроль. Контроль над продовольственными запасами. Контроль над воздушным транспортом. Промышленный контроль. Социальный контроль. Контроль за ростом населения… Вроде все. – Хеллер взглянул на ранее выполненные вычисления и снова принялся за работу, составляя длинные цепочки формул.

Было трудно уследить за надписями и значками, потому что он писал очень быстро и очень мелко. Через некоторое время Хеллер попросил графиню Крэк принести еще полдюжины книг и торопливо просмотрел их.

Взяв красную ручку, он нарисовал закручивающуюся к центру листа спираль и коротко рассмеялся.

– Очень красиво, – сказала графиня Крэк, снова обходя стол и усаживаясь рядом с ним.

– И бессмысленно, – упавшим голосом ответил Хеллер. – Если включить в расчеты все требуемые сведения, которые можно найти в доступных нам книгах, то получается, что на планете есть император и у этого императора два командных пункта и всепланетный контроль. Я зря теряю время.

– Где находятся эти командные пункты, и кто император? – спросила графиня Крэк.

– Я знаю одно милое местечко, где мы могли бы перекусить, – уклоняясь от ответа, сказал Хеллер.

– Нет-нет, Джеттеро. Я ни разу не видела, чтобы ты сделал какую-нибудь глупость, если не считать нескольких историй с женщинами. Ты всегда прав. Скажи мне.

– Ты будешь смеяться надо мной. Ведь на этой планете нет императора, а земные королевские дворцы – просто аттракцион для туристов. Но я закончил расчеты – смотри, если хочешь.

Под «командными пунктами» на схеме он написал: «Здание Нефтяной компании «Спрут» и поместье «Покантикл», Хейритаун, Нью-Йорк». А в центре схемы красными печатными буквами вывел: «Император Делберт Джон Роксентер».

Потом снова рассмеялся и сунул листок с надписями графине Крэк:

– Вот. Может пригодиться, когда будешь учить свою киску прыгать за бумажкой. А теперь пойдем есть.

Крэк взглянула на схему, очень аккуратно свернула ее и положила в сумочку, после чего взялась помогать Хеллеру расставлять книги по полкам.

Волосы у меня на голове встали дыбом от ужаса!

Хеллер попал в самую точку! И хотя он сам этого не понял, Крэк так старательно свернула и убрала бумагу, что стало ясно: она поняла!

Спускаясь с Хеллером по широким ступеням библиотеки, выстроенной в эллинистическом стиле, графиня Крэк выглядела очень озабоченной.

Они рысцой пробежали на север по Пятой авеню, пробираясь в толпе, запрудившей улицы в обеденный перерыв, и наконец добрались до Пятьдесят третьей улицы. Пересекли ее и прошли еще немного на восток. Я старательно отмечал те места, где пуля снайпера могла бы без помех попасть в спину графини. Вот сейчас она спокойно стояла перед вращающимися дверьми. Чудесная мишень!

– «Музей современного искусства», – прочитала она вывеску. – Я думала, ты меня звал обедать. Мы что, собираемся картины есть?

Хеллер расхохотался, подтолкнул ее к вращающимся дверям и сам вошел следом. Он заплатил четыре доллара за два билета и повел Крэк в центральный зал. Там все было в мраморе и хрустале, кругом висели указатели с надписями о дополнительных выставках, но они, не останавливаясь, шли мимо и вскоре вышли в большой сад, где среди деревьев виднелись многочисленные скульптуры странных очертаний. Хеллер прямиком направился к террасе. Дойдя до двери, он остановился и пропустил графиню вперед. Это был кафетерий.

Хеллер дал графине поднос, нож с вилкой, и они встали в очередь. Изобилие разнообразной и привлекательной на вид еды привело графиню Крэк в восторг. Она нагрузилась пятью разными салатами, несколькими кусочками сладкого рулета, взяла горячий шоколад и мороженое трех сортов. Хеллер вел себя ненамного разумнее.

Потом они снова вышли на террасу и сели за столик. Сквозь листву светило полуденное весеннее солнце. Рядом журчал фонтан. Прямо перед столиками раскинулся сад.

– Чудесно, – промолвила графиня Крэк. А потом начала, мягко говоря, принимать пищу. То есть уминать за обе щеки.

Хеллер от нее не отставал. Наконец он кончил чавкать и откинулся на спинку стула. Он смотрел в сторону сада, но его взгляд блуждал и не задерживался на каком-нибудь там Родене или Ренуаре. Неожиданно он хихикнул.

– Наследник престола, – проговорил Хеллер, за смеялся и снова повторил эту фразу.

Графиня Крэк сосредоточенно поглощала мороженое, но все же отозвалась:

– О чем это ты?

– Так, ни о чем, – ответил Хеллер и снова хихикнул.

– Джеттеро, – заметила графиня, – ты постоянно обвиняешь меня в скрытности, а сейчас что-то сам скрываешь. Над чем ты смеешься?

Он опять фыркнул.

– Над тем именем, которое у меня было когда-то. Как тебе нравится мороженое? Оно называется «Фисташковый Пикассо».

– Джеттеро, ты сейчас получишь «Фисташковым Пикассо» по физиономии, если немедленно не расскажешь мне, почему смеешься.

– Это всего лишь шутка. Наследник престола. – И он снова захохотал.

– Не вижу ничего смешного, Джеттеро.

– Извини. Я просто увлекся. Понимаешь, если Делберт Джон Роксентер – император всей Земли, то имя, которое мне дали когда-то, делает меня наследником его империи. Полный идиотизм. Еще раз извини. Просто сегодня прекрасный денек, и ты прекрасна, и я рад, что мы с тобой сидим здесь в саду скульптур музея современного искусства, и я смотрю, как ты ешь «Фисташкового Пикассо».

– Джеттеро, – произнесла графиня Крэк глухим голосом, – ты пытаешься отделаться шуточками. Кроме того, королевская власть – это не повод для шуток. Когда император провозглашает какой-либо указ, тот становится законом для страны. Указы – очень важная вещь. А теперь сядь спокойно и расскажи мне, кто и когда объявил тебя наследником или кем-то в этом роде с момента твоего приземления.

– Ладно, – сказал он. – Ты тоже сиди спокойно, жуй своего «Фисташкового Пикассо», а придворный сказитель будет терзать тебя рассказом о наследнике престола.

– Так-то лучше, – улыбнулась графиня Крэк.

– Итак, в одном царстве, в одном государстве, в незапамятные времена, в темном-претемном лесу на просторах Виргинии приземлился космический корабль.

И Хеллер все ей рассказал. Рассказал про свидетельство о рождении на имя Делберта Джона Роксентера-младшего. С юмором поведал о Стонволле Биггсе, мелком клерке заштатного городка, о Тупевице и О'Блооме, агентах ФБР. Он полностью опустил все, что касалось наркоманки Мэри Шмек, зато посмеялся над мошенником дворецким, а потом перешел к событиям, произошедшим в отеле «Брюстер», когда Гробе выкупил у него свидетельство, убедился, что у него не осталось больше документов на имя Делберта Джона Роксентера-младшего, а потом попытался его убить.

– Итак, – завершил он, – недолго я был наследником престола и сыном императора. Теперь ты знаешь сказку о том, как лягушка превратилась в Джерома Терренса Уистера. Вот он сидит перед тобой и ест мороженое в компании самой грациозной леди королевского двора. Сказитель уходит со сцены и надеется, что он заработал еще одну чашечку горячего шоколада.

Хеллер поднялся и пошел в кафетерий, а графиня Крэк глубоко задумалась.

Вернувшись, он подул на шоколад и начал его прихлебывать.

И тут графиня Крэк произнесла:

– Ты должен что-то предпринять.

Хеллер рассмеялся:

– Дорогая моя, если военный инженер будет бросать работу и заниматься поисками справедливости и возмездия всякий раз, когда не сработает запал, то он никогда не выполнит свое задание.

– Пожалуйста, повтори, что сказал Стонволл Биггс, – попросила Крэк.

– Он сказал: «Если будет какая нужда, ты только разыщи старого Стонволла Биггса».

– Нет-нет. Когда он давал тебе свидетельство о рождении.

– Он сказал: «Я всегда подозревал, что дело в конце концов дойдет до этого», потом пристально посмотрел на меня и добавил: «Значит, ты и есть Делберт Джон Роксентер-младший?»

– А этот парень Гробе хотел тебя убить.

– Угу, пытался, – ответил Хеллер.

– Хм-м… Вот тебе и доказательство.

– Доказательство чего?

– Делберт Джон Роксентер-младший на самом деле существует.

Хеллер покачал головой:

– Я смотрел в «Кто есть кто». Там нет такого человека. Делберт Джон Роксентер не женат, и у него нет прямых наследников.

– Вы, мужчины, не разбираетесь в таких вещах, – заявила Крэк. – А ты к тому же ничего не знаешь, о королевских семействах, Джеттеро. Даже аристократы так делают.

– Как? – спросил совершенно озадаченный Хеллер.

– Избавляются от наследников. Мне все ясно. Делберт Джон Роксентер-младший существует. А этот адвокат Гробе прячет его от всех. Он его никогда не видел, поэтому решил, что он – это ты. У них нет тюрем, замков или отдаленных островов, чтобы держать там нежелательных наследников, поэтому Гробе и пытался убить тебя.

Хеллер расхохотался:

– Боюсь, я действительно не специалист в делах королевских семей.

– Тебе придется им стать. Молодого императора, который слоняется без дела, очень легко заманить в ловушку с помощью женщин, которые и правда ведут себя очень бессовестно. Делберт Джон Роксентер-младший существует. А Делберт Джон-старший ничего не знает о его существовании, и адвокат Гробе скрывает это. Видишь ли, нравы адвокатов мне тоже хорошо известны, все они склонны к предательству. Мой отец рассказывал мне, что наша семья лишилась всех своих земель на Манко несколько поколений назад в результате происков адвокатов. Существует масса исторических прецедентов тому, что замыслил Гробе. Адвокат Гробе считает, что сможет прибрать к рукам всю империю, если скроет тот факт, что наследник существует. Так уже бывало раньше.

– Золотце, но Изя сказал мне, что Гробе – правая рука Роксентера. Роксентер ему полностью доверяет.

– Тем более, – произнесла графиня Крэк, – Гробе скрывает настоящего наследника империи Роксентера. Ты можешь рассуждать логически сколько тебе угодно, но интуиция подсказывает мне, что все обстоит именно так. Гробсу не было смысла убивать моего Джеттеро просто потому, что принял его за Делберта Джона Роксентера-младшего. У меня кровь стынет в жилах при одной мысли об этом!

– Подожди минутку, – перебил ее Хеллер. – Но императора не существует, а значит, и принца-наследника тоже.

– Х-м-м, – задумчиво протянула графиня Крэк.

– Драгоценная моя, – сказал Джеттеро, – уверен, у тебя что-то на уме. Послушай меня. Это очень опасные люди. Держись от них подальше. Обещаешь?

– Хм-м, – повторила графиня.

– Послушай, – снова заговорил Хеллер. – Я привел тебя сюда еще и потому, что здесь открыта выставка рисунков вымышленных космических кораблей. Обложки книг и журналов так называемой научной фантастики. Есть и неопознанные летающие объекты. Уверен, тебе будет интересно. Некоторые художники ухитрились нарисовать нечто действительно напоминающее космические корабли. И я хочу проверить, не засекли кто-нибудь наш корабль. Тебе понравится. Это здесь, на первом этаже, в зале временных экспозиций. И перестань забивать свою хорошенькую головку мыслями о несуществующих наследниках императора.

Графиня хмыкнула в последний раз, после чего встала и двинулась вслед за Хеллером. Я готов был побиться об заклад, что она себе на уме. Что у нее собственное мнение по вопросу, от которого Хеллер просто отмахнулся.

Я и раньше не был тяжелым на подъем и легко мог перейти к решительным действиям. Но то, что случилось сейчас, просто не оставило мне другого выбора.

Для меня стало ясно как день, что графиня Крэк собирается убить Гробса и взорвать поместье «Покантикл» в Хейритауне, не говоря уже о здании нефтяной корпорации «Спрут» на площади Роксентера. Она стала опасной!

Пока графиня Крэк бродила за Хеллером по выставке, я присмотрел несколько мест на ее спине, куда могла угодить смертельная пуля.

Потом взглянул на часы. О боги, я чуть не опоздал на свидание с Раззой.

Мне нужно было срочно раздобыть снайпера!

Глава 2

Разза Лузеини, советник главного капо Фаустино Наркотичи по кличке Петля, величественно восседал за столом, ожидая моего прихода.

– Наконец-то, – произнес он с глубоким удовлетворением, – мы сможем привести в порядок эти (…) компьютеры.

Я отсчитал две тысячи хрустящих долларов и сунул их в протянутую руку стоявшего у стола помощника. Мне дали расписку, и тот бросился прочь, спеша успокоить разбушевавшиеся компьютерные мозги, пока они не продали Манхэттен назад индейцам.

– А теперь, – произнес Разза, и шрам на его левой щеке причудливо изогнулся, – вот твой наемник. – Он протянул мне пустую карточку, в верхнем углу которой виднелось изображение черной руки.

– Подождите, – сказал я. – Может, я просто пойду в отдел кадров, и они позвонят этому человеку и пришлют его ко мне?

– Взгляни на карточку, – велел РазЬа.

Я так и сделал. Средний палец силуэта был поднят выше остальных, что означало итальянское выражение «держи (…) выше» или «иди на (…)».

Никогда не доверяйте мафии!

– Вы не выполнили наш договор! – вскричал я.

– Нет, я выполнил его, – ответил Разза. – Но с тех пор как благодаря тебе были подставлены и погибли два последних снайпера, тебе здесь уже никто не верит. Может, ты что-то не так спланировал или сам их застрелил. Переверни карточку и увидишь на обратной стороне адрес. Возьми с собой карточку, покажи ее там и получишь своего убийцу. Ты сам с ним договоришься, оплатишь ему страховку и похоронишь его, если захочешь.

– Подождите, – сказал я. – Мне почему-то кажется, что с этим парнем не все в порядке.

– Ну, откровенно говоря, да, – ответил Разза. – Это настолько грязный, отвратительный (…), что его нанимают только тогда, когда хотят, чтобы с жертвой сделали что-нибудь ужасное. Адвокаты с ним больше не связываются. Он извращенец. Просто омерзительно.

– А чем этот человек занимается? – в ужасе спросил я. Уж если мафия считает его отвратительным, то он, должно быть, и в самом деле нечто.

– Сам увидишь, – ответил Разза.

– Но мне нужен человек, который умеет стрелять и сможет убить.

– О, это он запросто. Вот только если увидишь, как он это делает, то может стошнить. Но это твой наемный убийца, Инксвитч. Как договаривались. И если тебе удастся его подставить и укокошить, как двух других снайперов, считай себя (…) героем. Так что до свидания, Инксвитч, до свидания.

Адрес означал, что человек живет где-то в Куинсе, и я невообразимо долго тащился туда на метро. Местность не внушала особого доверия: дом был построен, наверное, лет сто назад. Кое-где он совсем развалился. Я перебрался через проломленную стену, взошел по искореженным ступенькам и позвонил в треснутый колокольчик.

Мое присутствие не осталось незамеченным. Входная дверь распахнулась таким мощным рывком, что у меня чуть шляпа не слетела.

В дверях стояла огромная женщина. У нее были усы, как у сержанта кавалерии. Она уставилась на меня, но я решительно протянул ей карточку. Она взглянула на нее, пропустила меня в коридор и закрыла дверь.

– Значит, тебе нужен этот никчемный бездельник, мой сынок, верно? Он там, в подвале, вместе с крысами.

Крыс я не люблю и поэтому спросил:

– Можете вы пригласить его наверх, чтобы я мог переговорить с ним?

– Кровь Христова, конечно, нет! Он скрывается!

– От полиции?

– Эта грязная свинья даже такого не заслужила. От кредиторов! Каждый день кредиторы. Я не могу из окна носа высунуть, чтобы не увидеть кредитора. Но разве он найдет себе хоть завалящую работенку? Нет. Разве он поможет своей несчастной старой матери, которая так страдала, производя его на свет? Нет. Все, на что он способен, – это прятаться в подвале. Так зачем же он понадобился мафии? Я думала, они все отвернулись от него, и у них есть на то основания.

Этот огромный монстр меня просто ошеломил, и я робко произнес:

– Может, у меня для него найдется работа. Тогда он сможет заплатить по счетам.

– Ха! Когда у него заводятся деньжата, он все равно не платит. Он таскается по бабам. Как и его поганец папаша, который сейчас на небесах – Боже, спаси эту гнусную, грязную душу! Бабник, бабник и еще раз бабник! Это все, на что он способен, свинья. Я его все время била. Я его правильно воспитала. Но в нем бродит гнилая, испорченная кровь. Кровь этого грязного бездельника, его отца! Значит, ты хочешь дать ему работу. Он впустую разбазарит все деньги. Да он из дома-то выйти не может. Кредиторы!

– А что это за счета?

– За (…) госпиталь. Пятьсот долларов в день коту под хвост, чтобы спасти его никчемную жизнь. О, я-то его мигом вытащила оттуда, но слишком поздно: он уже был должен четыре тысячи девятьсот баксов. И все из-за какой-то вшивой автокатастрофы! У него даже не хватило ума погибнуть в перестрелке, как это сделал его никчемный папаша! Нет! Вместо того чтобы помереть, как полагается, он умудрился подпасть в автокатастрофу.

И тут меня осенило:

– Я дам вам деньги, вы заплатите по счету, и тогда он сможет на меня работать.

– Я не возьму эти грязные деньги! Ты что же, думаешь, что я возьму грех на душу, когда мне и жить-то осталось всего ничего? Если надо платить по счетам, плати сам.

– Хорошо, дайте мне хотя бы поговорить с ним, – попросил я.

– На твою ответственность, я в это не вмешиваюсь. Я не собираюсь участвовать в его мерзких делишках. Если хочешь говорить с ним, вход там, а если хочешь пристрелить его, я заткну уши.

Я спустился по грязной пыльной лестнице в грязный пыльный подвал. У пыльного грязного камина на пыльной и грязной кровати валялся человек. С первого взгляда становилось ясно, что по нему давно тюрьма плачет.

В руках он держал пистолет, направленный прямо мне в грудь.

Торпедо Фиаккола! Снайпер, которого нанимал Гробе, чтобы подстрелить Хеллера в отеле «Брюстер», тот самый, которого Хеллер сбросил с моста на скоростном шоссе. Вот здорово! Фиаккола наверняка злится на него.

– Привет, Торпедо, – сказал я.

Его серое лицо еще больше посерело.

– Откуда вы меня знаете? Я вас не знаю.

– Я видел, как ты работал на мистера Гробса, – ответил я.

– Господи! – произнес он. – Только не говорите Гробсу, где меня найти. Он считает, что я все подстроил и взял деньги, не выполнив наш договор. Это неправда! Этот (…) заманил меня в ловушку и сам забрал эти деньги. Верите, если бы я знал, где его искать, я бы его бесплатно застрелил. Чтоб у него (…) отсох!

Все лучше и лучше.

– Убери пушку, Торпедо. Меня прислал Разза, и у меня есть для тебя работа.

– Это, должно быть, рисковое дельце, иначе Разза не вспомнил бы обо мне. Этот (…) спит и видит, чтобы меня укокошили.

– Работа несложная, – сказал я успокаивающе, присаживаясь на какой-то ящик.

Торпедо постепенно приободрился, отложил пушку и уселся на пыльной грязной кровати.

– Я слушаю, – сказал он.

– Я оплачу твои счета и дам тебе еще пять тысяч, когда сделаешь работу.

– Еще десять тысяч плюс издержки, – отозвался он. – У меня даже ружья нет.

– Я заплачу по счетам плюс пять тысяч и издержки, и ни цента больше, Торпедо.

Он потряс головой. А я и не мог заплатить ему больше. У меня просто не было денег, особенно если издержки окажутся слишком большими.

Дело зашло в тупик.

– У меня будут проблемы с профсоюзом, если я снижу цену на убийство, – сказал он.

– Ты получаешь четыре девятьсот, плюс пять тысяч, плюс издержки, – ответил я. – С каких это пор убийство стоит больше десяти тысяч?

– Страховка. Наемный убийца работает в сфере повышенного риска. Это стоит тысячу в день. Моя (…) мать не выпустит меня из дома, пока я не застрахуюсь. Она носится и вопит, что мне нужна работа, но я-то ее знаю. У нее железная хватка. Вам придется поднять ставку.

Я покачал головой. Тупик. Мы сидели молча. Я терпеть не могу напряженного молчания и, поэтому спросил:

– Почему тебя не берут на работу, Торпедо?

Он пожал плечами:

– Да ничего особенного. Глупые предрассудки. Мистер Гробе. – единственный, кто не обращал на это внимания. Теперь он больше не хочет иметь со мной дело, и я остался без работы. Слухи разные ходят, понимаете.

– Что за слухи? – заинтересовался я.

– Ну, все считают что это извращение. Но это не так. Это абсолютно нормально – мне так авторитетный специалист сказал. В общем-то, с него все и началось, с авторитетного специалиста.

– Началось – что?

– Ладно, я сам расскажу, раз вам еще не рассказывали. Это связано с сексом.

Ого! Может, мне удастся это использовать.

– Рассказывай, но только спокойно.

– А тут и волноваться не из-за чего. Все началось лет шесть назад, когда я отсиживался в федеральной тюряге. Я проходил курс терапии и модификации поведения. Страшная чушь. Тюремный психолог, который отвечал за массовые изнасилования, оказался отличным парнем. Однажды я попал к нему на консультацию, и он сказал, что никогда не видел во мне потенциального насильника и ему, мол, меня жаль.

Как же я могу исправиться, сказал он, если не участвую в групповой терапии? И добавил, что заключенные управляют тюрьмой, но психологи управляют заключенными, и если я не стану сотрудничать, то он отправит меня в тюремный комитет как неисправимого. Но в общем-то он оказался славным парнем, все понимал и сказал, что ему бы не хотелось этого делать. Поэтому я и стал сотрудничать.

Он занимался со мной целыми днями – как это обычно делают в тюремной психиатрии: я (…) его, а он (…) меня в (…). Вот тогда-то он и увидел, что у меня не все в порядке.

У меня никогда не было эрекции, даже с ним. Ему стало жаль меня. Правда, у него была еще масса трудных случаев, но он даже перестал их (…), чтобы только говорить со мной. Он правда славный парень.

Я ему признался, что никогда не мог этого сделать с девушкой или парнем – вообще ни с кем. Он спросил, не хотелось ли мне когда-нибудь (…) свою мать, и был просто шокирован, когда я ответил, что после ее колотушек и всего остального мне это просто в голову не приходило. Я прямо ему выложил, что если кто-то тебя лупит и обзывает бабником, то практически невозможно заставить себя даже подумать о (…) с этим человеком.

Короче, этот психолог все думал, думал и наконец додумался. Он спросил, (…) ли я когда-нибудь мертвую женщину? Мне пришлось сознаться, что я никогда не пробовал. Он сказал, что мне надо попробовать с мертвой, только чтобы она была еще теплой. Он говорил, что это просто психология и совершенно естественно. И подробно рассказал мне, как это делается. Но тут была одна загвоздка. Я сидел в мужской тюряге, и там не было ни одного женского трупа. Но он все равно сделал отметку, что я прошел курс модификации поведения и он рекомендует выпустить меня на свободу. Так я вышел из тюряги. Славный парень.

Правда, я особо не задумывался о том, что он мне говорил. Но полгода назад в банду не поступило ни одного заказа на убийство. Работы не было, и отдел кадров отправил меня в Нью-Мексико охранять транспорт с наркотиками. Однажды ночью в пустыне на грузовики напали бандиты, и в начавшейся стрельбе все ребята разбежались кто куда. Стреляли со всех сторон, и тут я услышал стоны, подполз поближе и, (…), смотрю – валяется мексиканка. Две пули ее достали.

Она дернулась несколько раз и умерла. А я внезапно подумал, что надо проверить эту психологию. Ну, я задрал юбки на трупе, и, Господи Боже мой, (…), оказалось, что у меня отличная эрекция. Тогда я вошел в тело и выпустил весь заряд. Я (…) как бешеный. Что-то такое было в ее мертвом взгляде. И она не говорила, что я никуда не гожусь, и мне нравилось, что ее губы искривлены в смертной агонии.

Знаете, я выложился до конца. Шесть, (…), раз! Но когда она остыла и стала твердеть, удовольствие было уже не то. Тело должно быть теплым, чтобы все получилось как надо. Зато можно как угодно обзывать ее, и она ничего не скажет в ответ. Она просто лежит, и можно делать все, что хочешь. А самый кайф ловишь от мертвого взгляда.

У меня просто дух захватило. Тюремный психолог превратил его в настоящего, натурального некрофила!

– Ты написал психологу о своих успехах? – спросил я.

– Вообще-то, нет. Знаете, я кое-чего не понимаю. Когда ребята разогнали бандитов и вернулись, то застали меня над трупом женщины с (…) наружу. Когда до них дошло, чем я занимаюсь, то эти (…) чуть не пристрелили меня, а теперь никто из них даже словом со мной перемолвиться не хочет. Пошли слухи, и даже банда Фаустино не желает нанимать меня на работу. Только мистер Гробе посмеялся над этим и согласился работать со мной. Но теперь он тоже от меня отказался.

– Давай еще раз обсудим наше дело, – сказал я.

– И говорить не о чем. Мне нужны деньги, чтобы заплатить по счетам, плюс десять тысяч и издержки. У меня будут серьезные неприятности, если я соглашусь на меньшее.

Я приготовился к решительному наступлению.

– Речь идет о женщине!

Он вздрогнул, как от удара током, разинул рот и впился в меня взглядом.

– Молодой и красивой, – добавил я.

Его дыхание участилось, а губы задрожали.

– Когда я ее убью, я могу (…) тело? – наконец выговорил он.

– Конечно.

Глаза Торпедо Фиакколы вспыхнули от восторга. Справившись с охватившими его чувствами, он произнес:

– По рукам, мистер. Вы платите по счетам плюс пять тысяч и издержки, а я делаю с телом что хочу.

– Можешь (…) ее, сколько душе угодно, – ответил я.

Он просто затрясся от возбуждения.

Когда я выходил из дома, его мать спросила меня:

– Можешь ты устроить так, чтобы этого (…) (…) угробили на этой работе?

– Ни за что на свете, – ответил я. – Вашему сыну цены нет. – И я забрал у нее счета за госпиталь, чтобы оплатить их.

Я не шел, а летел по улице, Торпедо оказался именно тем наемным убийцей, который был мне нужен. А обещанная награда манила его, как кролик удава.

Мою душу грела мысль, что он не просто убьет графиню Крэк, но и надругается над ней после смерти. Именно это она и заслужила. Кроме того, я знал, что только таким образом кто-то, кроме Хеллера, мог дотронуться до ее чистого и гордого тела. Попробуйте тронуть ее живую – и вы покойник!

Мне нужно было кое-что сделать. Прежде всего – вычислить схему ее передвижений, чтобы определить места, где она бывает одна. А еще мне нужно было ружье, желательно с разрывными патронами.

У меня был наемный убийца. И какой убийца! Некрофил!

Графиня Крэк, тебя не просто убьют, но и осквернят твой труп!

Глава 3

После всех злоключений судьба наконец-то улыбнулась мне. Вернувшись домой, я включил видеоаппаратуру и понял, что удача ухмыляется во весь рот. Карта Флориды!

Она лежала на полу кабинета Хеллера, а сам Хеллер вместе с Изей и Крэк рассматривали ее.

– Вы уверены, что наше имущество будет в безопасности? – спросил Хеллер.

– Вот Эверглейдс, – ответил Йзя. – Болота, и только болота. Грязь по самые уши, как и везде во Флориде. И еще тьма крокодилов. Там никто не живет, кроме флоридских попрошаек, да и тех днем с огнем не сыщешь. – Он показал Хеллеру карту. На юге штата, в стороне от океана, был очерчен большой район. На карте были обозначены болота, болота и еще раз болота.

Изя о чем-то рассказывал, и до меня доносился его голос:

– Это бывший поселок для престарелых, но аллигаторы пожрали всех старичков, которым он принадлежал. Тогда ФБР купило его как полигон для подготовки секретных боевых частей для вторжения на Ямайку, но они потерпели поражение, и его продали, по установленным данным, газете «Санкт-Петербургская грязь», которая, в свою очередь, использовала его как место для укрытия своих репортеров, когда возмущенные читатели хотели их пристрелить. Но читатели оказались более расторопными и почти добились своего, так что это местечко почти всегда пустовало. Когда «Грязь» обанкротилась, я купил его по дешевке вместе с пятнадцатью оставшимися репортерами, среди которых была одна женщина по имени Бетти Гнусная Лошадь.

– Женщина? – переспросила графиня Крэк.

– Да, – ответил Изя. – С ней тоже была проблема. Аллигаторы пытались ее сожрать, но у них так вспучило животы, что защитники природы набросились на нас как бешеные. Мы отправили ее в психушку недалеко от Майами, но она всех пациентов перебаламутила, поэтому мы получили разрешение правительства избавиться от нее, как от радиоактивных отходов. Сейчас она находится на глубине нескольких миль, и говорят, будто в ближайшем от нее радиусе сдохла вся рыба. Как бы там ни было, поблизости она не ловится.

– Хорошо, – сказала графиня Крэк.

– У нас возникли небольшие трения с местными властями, – продолжал Изя. – Для нашей корпорации мы выбрали название «Чистое голубое небо для каждого», а они решили, что это какая-то религиозная секта. По своим соображениям им желательно держать в штате только преступные группировки, а при виде тех, кто хочет делать добрые дела, они просто на пальмы лезут от ужаса. Но мы намекнули, что «голубое небо» – это просто криминальный термин, обозначающий списанное оружие. Они поверили и приняли нас с распростертыми объятиями. Единственное, что меня действительно беспокоит, так это индейцы.

– Индейцы? – переспросила графиня Крэк.

– Дикари, – уточнил Изя. – Я с трудом могу усидеть в кино, когда показывают индейцев. Они пытают, все поджигают и издают ужасающие крики. Посмотрите, вот здесь: резервация индейцев-семинолов. Я наводил справки: они подписали мирный договор всего несколько десятилетий назад, и не думаю, что они его соблюдают. Знаете, они собак едят. И, судя по виду, вполне способны сожрать и охотников и солдат. Поэтому за пределы Нью-Йорка вы меня не выманите. Про этот остров я совершенно точно знаю, что мы его купили за связку бус.

Так что возьмите с собой бусы, мистер Джет, на случай, если семинолы захотят оспорить ваши права.

– Бац-Бац, – сказал Хеллер, – добавьте к нашему багажу упаковку бус, хорошо?

Я еще не видел Бац-Баца, потому что никто на него не смотрел. Он сидел у бара и наливал шотландское виски в кошачью миску.

– Заметано, Джет. Я еще парочку бомб добавлю, – откликнулся Римбомбо.

– Все. Хватит об участке. Вы обзвонили подрядчиков? – спросил Хеллер Изю.

– Они встретят вас в Охокихоки. Это жалкое подобие города, но там, может быть, и гостиница есть. Они все набросились на наше предложение и готовы приложить любые усилия. Но, мистер Джет, не кажется ли вам, что миллиард долларов – это слишком большая сумма, чтобы тратить ее на чистый воздух? Особенно ради кучки флоридских попрошаек.

– Это необходимо, Изя. Загрязнение окружающей среды в конце концов приведет к чрезмерному перегреву планеты. Я хочу разместить завод по производству спор в районе Флориды, потому что там жарко и мы сэкономим на топливе. Споры попадут в восходящие потоки воздуха, окажутся в стратосфере и разлетятся но обоим полушариям. Споры превращают вредные газы в кислород, но их понадобится чертовски много. Мне жаль, что вы не считаете такое предприятие выгодным.

– О нет, мистер Джет, – отозвался Изя. – Мне и в голову не приходило критиковать вас. Вы обижаете меня, если думаете так. Кроме того, я, наверное, забыл вам сказать, но, когда вы говорили, что будете использовать грязевую электростанцию, я немного увеличил мощностные возможности электростанции и заключил контракт с энергетической компанией Майами на четверть миллиарда долларов в год: они расходуют массу электричества

на кондиционеры. Вот контракт. Я забыл упомянуть о нем раньше.

– Хорошо, я рад, что мы получим доход, – сказал Хеллер.

– Нет-нет, доход мы получим не от этого, – возразил Изя. – Это просто окупит наш проект за четыре года. Доход мы получим от другого предприятия. Извините, что я раньше не сказал о нем. Я восстановил корпорацию с поселком для престарелых и провел кампанию «на пенсию к аллигаторам». Все места раскупили еще до того, как мы успели обустроить это место.

Тут в разговор вмешался Бац-Бац:

– Вся штука в том, что они скармливают туристов аллигаторам, а потом продают кошельки, пояса и ботинки из крокодиловой кожи следующим туристам. Вечный двигатель в своем роде.

– Это неправда! – с возмущением произнес Изя.

– Ты сам мне говорил, – невозмутимо ответил Бац-Бац.

– Не слушайте его, мистер Джет, – сказал Изя. – Я просто пытался продать ему одну ферму, а правде не место в торговых сделках. На самом деле мы получаем доход, потому что строим домики для пенсионеров из той грязи, которую вытаскиваем из каналов, где будем выращивать аллигаторов. Поэтому не беспокойтесь о себестоимости, мистер Джет. Подумайте лучше об индейцах.

– Хорошо, – ответил Хеллер, поднимаясь с пола. – А вы, девушка, – обратился он к графине Крэк, – уложили свои вещи? Шляпу от солнца, бикини и тому подобное?

– Что? – воскликнул Изя. – Вы не можете взять с собой мисс Раду! Мистер Джет! Там крокодилы, индейцы, грязища – Боже мой! Такая красавица, как мисс Рада, в таком жутком месте? Извините, мистер Джет, но мне кажется, вы непродуманно подошли к этому вопросу. Флорида – это пустырь без малейшего намека на цивилизацию.

– Я не еду, – произнесла графиня Крэк.

– Что? – изумился Хеллер.

– Конечно, я не хочу расставаться с тобой, – сказала Крэк, – но мы должны спешить, если хотим закончить все поскорее, а у меня есть еще кое-какие дела.

– Например? – осведомился Хеллер.

Она загадочно улыбнулась:

– Мне тут нужно подобрать кое-что, и я пока не смогла этого найти. Придется поискать.

– A, хочешь побегать по магазинам, – произнес Хеллер. – Ну, должен признать, что мне тоже не очень нравится идея тащить тебя в это болото, где полно крокодилов. Я не задержусь. Просто подпишу контракты и сдвину все с места. Мне будет тебя не хватать, но я тебя понимаю. Все в порядке.

Хеллер ненадолго задумался, затем неожиданно повернулся к Бац-Бацу:

– Послушайте, Бац-Бац, только слушайте внимательно. Вы будете присматривать за ней. Вы должны обеспечить ей полную безопасность!

– Ты мог бы и не говорить об этом, – ответил Бац-Бац. – Если я этого не сделаю, можешь поднять меня на высоту в десять тысяч футов и сбросить вниз без парашюта.

– Так я и поступлю, – пообещал Хеллер.

– И не надо угроз, – продолжал Бац-Бац. – Бог ты мой, – извините, мадам, – но я сам себе башку снесу, если с мисс Радой что-нибудь случится. Только предупреди ее об этом. А то она никогда не соглашается со мной, даже если я дело говорю.

– Запомни, что сказал Бац-Бац, – обратился Хеллер к графине Крэк.

Она загадочно улыбнулась:

– Конечно, дорогой.

Глава 4

Я просто поверить не мог, что мне так повезло! Конечно, я давно уже знал, что Хеллер собирается куда-то уехать и увезти споры бактерий, чтобы очистить воздух на планете, но мне и в голову не приходило что это произойдет так скоро. Я просто остолбенел. Наконец-то судьба улыбнулась мне. Бац-Баца я в расчет не брал. Без Хеллера он ничего из себя не представлял. Я, просто не мог в это поверить. Мне удастся убить графиню Крэк без малейших хлопот? При этом ее еще изнасилуют!

Я так увлекся, что мисс Щипли пришлось дважды сказать мне, что первая лесбиянская пара уже готова.

Лопаясь от гордости, я вошел в гостиную. Чтобы еще больше устрашить их, я стал медленно раздеваться.

У «мужа» по имени Ральф были тонкое лицо и короткая стрижка. Она до подбородка укрылась простыней, и ее яркие и живые глаза неотрывно следили за мной.

Мисс Щипли с видом знатока смотрела, как я забираюсь в кровать.

Услышав протяжный крик своего «мужа», вторая лесбиянка вздрогнула.

Кэнди ухмыльнулась и закивала в такт раскачивающейся кровати.

Рот лесбиянки по имени Ральф судорожно искривился. Потом она замерла, и глаза ее закатились. Она лежала, не двигаясь, и на меня смотрели остекленевшие глаза.

Меня охватил ужас.

Мне показалось, что она мертва.

Я быстро слез с нее и ретировался в заднюю комнату.

Я стоял и смотрел в темный сад, и мне было не по себе.

Что со мной? Наверное, я болен. Я не мог понять, что происходит.

Я стоял там уже минут пятнадцать, а может, и больше. В конце концов мисс Щипли вошла ко мне и сказала:

– Вторая девушка ждет, Инксвитч. Что, черт возьми, случилось?

– Я не в настроении, – пробормотал я.

– Господи, Инксвитч, это невежливо.

– Не знаю, что со мной, – ответил я. – Мне кажется, у меня не получится.

Мисс Щипли вышла и тут же вернулась. В руках у нее был высокий стакан, в котором поднимались пузырьки.

– После вечеринки осталось шампанское, – сказала она. – Выпей. Очень возбуждает.

Мне хотелось пить. Я залпом опустошил бокал. В шампанском алкоголя не больше, чем в турецком сире, но оно подогрело мои чувства.

Я заглянул в соседнюю комнату. Лесбиянка по имени Ральф сидела и обмахивалась рукой, как веером.

– О, ты душка. – Она улыбнулась. – Подумать только: мне еще три недели придется ждать! Да это просто мука.

Я подошел к ней и взял за руку. Пульс хорошо прощупывался. Она была жива!

– Ты не к той пошел, Инксвитч, – сказала мисс Щипли. – Вон там. Это Пышечка.

Я прошел к другому краю кровати. Лесбиянка-«жена», Пышечка, лежала, тяжело дыша, и разглядывала меня.

– Я не девственница, – сообщила она. – Однажды я дала одному козлу на ферме. Не могу сказать, что было здорово, но девственности я лишилась. Так что давай шевелись и не думай, что я (…), как Ральф.

Мисс Щипли засмеялась.

Кэнди ухмыльнулась.

А лесбиянка по имени Ральф понимающе кивнула.

Я начал. Пышечказавизжала и дернулась. Глаза у нее закатились, она вытянулась и замерла, словно труп.

С мертвого лица на меня смотрели мертвые глаза.

Меня чуть не вывернуло наизнанку.

Я бросился в туалет. Меня стошнило. Все, что я съел за последние дни, вышло наружу, и я без сил рухнул на пол рядом с унитазом. Время от времени меня все еще рвало.

Мертвые глаза!

Что со мной?

Наверное, это шампанское! Да нет, все началось еще с лесбиянки по имени Ральф.

Может, я с ума схожу?

Или хуже – у меня, ветерана Аппарата, совесть проснулась. Боже упаси.

Я проанализировал недавнее прошлое. После операции, которую мне сделал Прахд, я постоянно испытывал сексуальный подъем. Это должно было отразиться на моем мозге. Фрейд сказал бы именно так, потому что по его теории все в мире зависит от секса.

Я тщательно проанализировал свое поведение, чтобы обнаружить малейшие изменения в своей личности. Шаг за шагом я вспоминал свой прошлый опыт.

Мои жизненные ценности не изменились. Деньги; всех певчих птиц надо убить, а всем подонкам показать, где их место.

Странно. Сравнивая себя несколько лет назад с собой настоящим, я не мог найти ни малейшего изменения.

Я подумал о Торпедо Фиакколе. Его психолог порекомендовал ему стать некрофилом. Ясно, что он, да и многие другие психологи, про которых я читал, считали что коитус с трупом – совершенно нормальное явление. Значит, дело не в этом.

Я не мог понять, что же за этим скрывается.

Казалось, прошло несколько часов, прежде чем мисс Щипли заглянула ко мне. Я услышал свой дрожащий голос:

– Пышечка жива?

Она расхохоталась:

– У тебя сил не хватит ее прикончить, Инксвитч. Они обе давно ушли домой.

– Ты меня не обманываешь? Может быть, ты избавилась от трупа, а?

Она поняла, что я не шучу. И что ей не удастся выманить меня из туалета. Она позвонила парочке и позвала Пышечку к телефону.

– Ты жива? – спросил я.

– А как по-твоему, Инксвитч? И знаешь, я должна сознаться, что ты намного лучше того козла.

– Значит, ты жива. Ты не умерла.

– Черт, ты что, хочешь, чтобы я вернулась, Инксвитч?

– Дай-ка мне трубку, – потребовала подслушивавшая Щипли.

– Нет-нет, – отозвался я. – Позови Ральфа. Пышечка так и сделала.

– Ты жива, Ральф? – спросил я.

– При смерти, – ответила лесбиянка по имени Ральф.

Этого ей не следовало говорить. Я сунул телефон мисс Щипли. Она что-то сказала в трубку и повесила ее. Потом повернулась ко мне и неожиданно рявкнула:

– Прими душ, Инксвитч, и тебе полегчает. Мы ждем.

Я полез в душ. Я мылся, мылся, мылся. Раньше со мной такого не бывало.

В конце концов мисс Щипли вошла в ванную.

– Ради Бога Инксвитч, вылезай! – Она вытащила меня, вытерла и поволокла в соседнюю комнату.

– Нет, – произнес я. – Подожди. – Я почувствовал, что у меня руки трясутся. – Послушай, – взмолился я, – обещай, что будешь шевелиться.

Глава 5

В сумеречном утреннем свете, после отвратительной ночи, посвященной самоанализу, я решил, что все это чушь. Со мной все в порядке.

Я отправился в туалет, взяв с собой монитор. И всего один взгляд на графиню Крэк через «жучок», вживленный Хеллеру, вернул мне решимость.

Они ехали в аэропорт в забавной оранжевой машине. Графиня Крэк и Хеллер расположились сзади. Изя восседал на переднем сиденье и старательно смотрел вперед. Бац-Бац сидел за рулем и как всегда несся сломя голову.

Хеллер и Крэк сидели обнявшись. Она, кажется, всхлипывала, но через какое-то время как будто успокоилась.

– Я знаю, – сказала она, – что нам трудно расстаться даже на несколько дней. Но я твердо решила. Нам надо как можно быстрее завершить миссию и убраться с этой планеты. Здесь я не могу спать спокойно.

Вот так всегда – она использовала всю свою женскую хитрость, чтобы заставить Хеллера раскачаться и сделать то, что нужно. И она ни (…) не беспокоилась о том, что меня убьют, если Хеллер сумеет помочь этой планете, – правда, для этого ему придется уничтожить всё контрольные пункты Ломбара Хисста.

Я был прав. Мне нужно сначала избавиться от нее. И быстро. Моя прямая обязанность состоит в том, чтобы добиться ее смерти, и я не должен медлить ни секунды.

Я сконцентрировался на этой задаче. Но одно соображение снова вывело меня из состояния равновесия. Ретранслятор 831, чтобы на расстоянии следить за Хеллером! (…) Рат! Когда Хеллер окажется во Флориде, у меня не будет с ним связи.

Я схватил радио. Прозвучал сонный голос Рата.

– Слушай ты, сонный (…)! – рявкнул я. – Хоть на секунду вспомни о своих обязанностях! Я сыт по горло отсутствием связи! Он опасен! Отправляйся в Эмпайр Стейт Билдинг и сними приборчики для наблюдения за Кроубом и Крэк с антенны! Ты их там специально повесил, чтобы злить меня! Когда закончишь, принесешь эти приборы в мои апартаменты. Ты знаешь, где я живу. Затем возьми деньги, отправляйся в аэропорт, купи билет и сегодня же вылетай в Охокихоки, что во Флориде. Будешь следить там за Хеллером, но держись от него на расстоянии двухсот миль. Ну-ка, быстренько повтори мои слова, чтобы я знал, что ты проснулся и я не зря разоряюсь.

Он повторил, и я повесил трубку.

Потом снова взглянул на монитор. Изя и Бац-Бац сгружали багаж Хеллера на тележку. Хеллер пытался помочь, но они оттолкнули его и сами мужественно сражались с огромными чемоданами.

С этими постоянными отвлечениями от экрана монитора я запутался. Дело в том, что я так привык проходить на рейсы через специальный вход, что совершенно не мог понять, где они находятся, пока не увидел табличку «Досмотр». А, конечно, авиакомпания местных перелетов. Родные самолеты.

Они встали в очередь у стойки. Изя Протянул Хеллеру билет. Хеллер взглянул на него и удивленно спросил:

– А это что такое? Красавчик Флойд?

– Бац-Бац сказал, что это ваш псевдоним для разъездов, – ответил Изя. – И, пожалуйста, не забудьте, что вы не связаны ни с одной из наших корпораций. Наши партнеры во Флориде тоже считают, что вас зовут Флойд. А еще я советую вам; нанести на лицо боевую окраску, чтобы индейцы, когда они нападут на вас, подумали, что вы один из них.

– Чудесная мысль, Изя, – с благодарностью сказал Хеллер. – Я так и сделаю. Но знаете, я не думаю, что в Охокихоки на каждом шагу встречаются телефоны, а я, наверное, целыми днями буду сидеть в болоте. Поэтому если вы позвоните, а ответит крокодил, то. повесьте трубку.

– Почему? – спросил Изя.

– Почему? – переспросил Хеллер. – По-моему, это очевидно. А то вы всех крокодилов распугаете!

Изя растерянно молчал. Вместо него заговорил Бац-Бац:

– Изя, это шутка. Понимаешь – шут-ка, шутка.

– Крокодилы и индейцы – это не шутка, – произнес пришедший в себя Изя. – Пожалуйста, осторожнее, мистер Джет. Я все еще отвечаю за вас.

Мне неожиданно пришла в голову одна мысль. Рат, идиот несчастный, наверняка упустит его. Я бросился к радио.

– Да? – спросил Рат, и в микрофоне явственно послышался зевок.

– Послушай, он едет под именем Красавчика Флойда и будет раскрашен в боевые цвета.

– Вы просто из колеи меня выбили с этой антенной.

– Смотри не свались оттуда и не разбей передатчики! – зарычал я.

– Постойте. Послушайте, у меня нет вашего адреса. Правда нет.

– И как ты рассчитывал обойтись без него? Собирался порхать туда и обратно? – рявкнул я. Что за идиот! Что он о себе вообразил? Этот дезертир с поля боя. Я дал ему адрес.

А сам снова приник к экрану монитора. Как я и ожидал, Хеллер и Крэк стояли в стороне, и она плакала. Женщины всегда плачут, когда кто-то уезжает или женится. Я могу понять, если кто-то женится; это и правда ужасная трагедия. Но полеты на самолете тут причем?

– Я так расстроена, что даже не могу ругаться с тобой из-за этих женщин, – говорила она.

– Женщин?

– Которые выражали протест ООН. У них был твой портрет с надписью «Красавчик». Это имя стоит на билете.

– Но, дорогая, я могу объяснить…

– Нет-нет. Не нужно. Я люблю тебя, Джеттеро. Ты мой мужчина, и я люблю тебя. И я просто идиотка, что остаюсь здесь и не лечу с тобой во Флориду. Но я должна сделать все возможное, чтобы ускорить ход событий и поскорее вернуться домой. Тогда наконец мы поженимся и будем счастливо жить в цивилизованном мире. Когда мы вернемся домой, нас ждет приятный сюрприз. Я поклялась, что не скажу тебе, и я не скажу. Торопись, заверши свою миссию, Джеттеро. А я сделаю все, что смогу.

– Сиди смирно и жди меня. Это все, что от тебя требуется, – успокаивающе произнес Хеллер.

– Объявляют твой рейс, – сказала графиня Крэк.

Она поцеловала его и еще чуть-чуть всплакнула.

Хеллер пошел на посадку.

Они посмотрели, как самолет взлетел, и двинулись обратно к машине. Графиня Крэк все еще плакала.

У меня не осталось ни малейшего сомнения что ее надо убить. Она все время подталкивает Хеллера, не дает ему остановиться. С ее смертью исчезнет и связь с теми фальшивыми императорскими указами, которые она столь бережно хранила. Каков бы ни был сюрприз, они его получат.

Графиня Крэк умрет раньше, чем Хеллер сможет снова ее увидеть.

Глава 6

Через полчаса после того как мисс Щипли и Кэнди ушли на работу, появился Рат. Я его впустил. Он протянул мне два набора датчиков, Кроуба и Крэк. Они почернели от долгого пребывания на открытом воздухе. Я отыскал щетку и стал отчищать их.

Рат бродил по квартире, разглядывая ракушки, фаллические символы и декоративную пену.

– Кто здесь живет? – поинтересовался он. – Проститутка?

Я был уже по горло сыт его нахальством.

– Если бы ты выполнял свои обязанности так же хорошо, как я свои, – набросился я на него, – мы бы нашли себе другое место. И почему ты еще не во Флориде?

– До полуночи не будет другого самолета, – ответил он и продолжил: – А здесь полно цветов. И пахнет, как в морге.

Это меня доконало.

– Убирайся1 – дико заорал я и вышвырнул его за дверь.

Когда я на него наорал, мне полегчало. Я взял видеоприбор Крэк, чтобы его проверить. Изображение оказалось не совсем качественным, потому что приемник-декодер забивали помехи, но смотреть было можно. Мне захотелось узнать, что делает Крэк.

Она уже вернулась в контору и теперь сидела за белым офисным столом, глядя в телефонный справочник Нью-Йорка.

– Рока… Рокель… Рок… Рокет… Рокфорд… – шептала она, водя пальцем по страницам. Потом подняла глаза к потолку и забормотала: – Эй-би-си-ди-и-эф. И-зф…

Раздался голос Бац-Баца:

– Мисс Рада. – Она взглянула на него. Тот сидел у стойки бара и пил кофе. – Если вы скажете, что вам нужно, то, может, я смогу помочь.

– Я хочу найти номер личного телефона Делберта Джона Роксентера.

– Что? – рот Бац-Баца от удивления раскрылся, рука дрогнула, и он пролил кофе.

– Нечего смотреть на меня с таким изумлением, – сказала Крэк. – На цивилизованной планете почти у каждого есть свой телефонный номер. Как же еще связаться с человеком, если у тебя есть жизненно важные сведения о его семье?

– О Господи, – прошу прощения, мадам, – Делберт Джон Роксентер – здесь самая большая шишка. Таким людям не звонят просто так. Может, вы объясните мне, в чем дело. – Он подошел поближе, совершенно забыв про кофе.

– Все очень просто. Взгляните на эту схему. – Она достала нарисованную Хеллером огромную схему и разложила ее на столе.

На ней, конечно, все было написано по-волтариански, кроме слов «Поместье «Покантикл», Хейри-таун, Нью-Йорк», «Здание нефтяной компании "Спрут"» и «Делберт Джон Роксентер». Бац-Бац вертел головой, пытаясь понять, что означают эти круги и слова. Естественно, он и понятия не имел, что могли значить волтарианские слова и рисунки.

– Может, вы сами мне объясните? – наконец выдавил из себя Бац-Бац, признав свое поражение.

– Охотно. Делберт Джон Роксентер – император, – сказала графиня Крэк.

– А, понятно, отозвался Бац-Бац. – Это новая игра, типа «Монополии».

– Нет, – терпеливо ответила Крэк. – Эта схема свидетельствует о том, что Роксентер контролирует всю планету.

– Фу, черт, – извините, мадам, – для этого не надо никаких диаграмм. Все это и так знают. За последние сто лет семья Роксентера опередила остальные банды капиталистов, и сейчас Делберт Джон контролирует все государственные учреждения и всех бандитов. Наверное, «император» – это такое название, вроде capo di tutti capi – то есть хозяин всех хозяев, – но это еще не все. Ему принадлежат все наши деньги. Он контролирует все нефтяные компании. Когда я заправляю бак бензином, то кладу денежки в его карман. Я покупаю аспирин и кладу денежки в его карман. Даже когда я кофе пью, я плачу ему. Все это знают. Какие у вас могут быть дела с ним?

– У него есть сын, – торжествующим тоном произнесла Крэк.

– Да нет, черт, – извините, мадам. У него нет жены и, конечно, нет сына. Однажды мы вместе с Джетом проштудировали всю библиотеку, чтобы убедиться в этом.

– В том-то и дело, – сказала Крэк. – Делберт Джон Роксентер не знает, что у него есть сын.

– Что?

– Ага! Вы тоже удивились, – сказала графиня Крэк. – Но об этом говорят факты. Я все выяснила. Делберт Джон забавлялся себе – прошу прощения, Бац-Бац, – и у него появился сын. Но он этого не знает. У него есть адвокат по имени Гробе. Так вот, этот Гробе спрятал его сына и скрыл это от Роксентера, а поскольку другого наследника у него нет, то империя перейдет к Гробсу.

– Господи Иисусе! – воскликнул ошеломленный Бац-Бац.

– Сейчас Джеттеро пытается привести в порядок ситуацию с топливом на планете. Но ему надо действовать быстро. Роксентер контролирует продажу топлива. Теперь, если я позвоню Делберту Джону Роксентеру и сообщу ему, что у него есть сын, он будет так благодарен, что немедленно поможет Джеттеро. Тогда мы все закончим и сможем отправиться домой.

Черные итальянские глаза Бац-Баца чуть не выскочили из орбит.

А графиня Крэк продолжала:

– А если он будет сомневаться, я просто найду этого сына и верну его отцу. О, Бац-Бац, Роксентер будет так признателен, что поставит Джеттеро на подмостки, под огни прожекторов, и скажет ему: «Джеттеро, напиши шоу, и мы поставим все, что захочешь!» Это наверняка сработает, Бац-Бац. Вот почему я осталась.

Бац-Бац наконец обрел дар речи.

– Мисс Рада, вы не можете звонить Роксентеру! Вы не можете разыскивать какого-то тупицу сынка! Это же мафия – волчья стая! Да они сожрут саму Деву Марию вместе с нимбом и даже не позаботятся «Аве Мария» пропеть! Короче, – извините, мадам, – они все (…), Гробе и шайка Роксентера! Волки, мисс Рада, настоящие волки!

– О, глупости, Бац-Бац. Я читала массу путеводителей по Нью-Йорку, и там сказано, что Роксентер раздает подарки направо и налево: строит фонтаны, музеи. В городе их полно.

– Именно так Роксентер и делает деньги! – сказал Бац-Бац. – Это способ забить рекламное пространство, чтобы больше ничье имя не упоминалось!

– Пусть даже так, – гнула свое графиня Крэк. – Сердце отца не может не дрогнуть, если он узнает, что у него есть сын. Вот почему я хочу сообщить ему, что у него есть сын, или найти этого мальчишку и сказать ему об этом, а он из благодарности поможет нам вернуться домой.

– Изя! – заорал Бац-Бац.

Но тут до него дошло, что его не слышно через несколько комнат. Он выскочил и тут же вернулся обратно с растрепанным и встревоженным Изей. Бац-Бац подвел его к секретарскому столу и сказал:

– Изя, пожалуйста, объясни мисс Раде, что за (…) на самом деле эти Гробе и Роксентер.

Изя несколько раз сглотнул, протер очки галстуком и попытался надеть галстук на нос.

– Мисс Рада, – наконец заговорил он, – только не предпринимайте поспешных шагов. – Бац-Бац пнул его, и он продолжил: – Если уложить рядышком трупы людей, которых прикончили гангстеры Роксентера, то ими можно вымостить все улицы. Эта семья разжилась на продаже нефти-сырца. Нравы в этой семье таковы, что кодекс мести мафии по сравнению с ними – молитва в воскресной школе. Все эти ужасы не подходят для прекрасной, изящной женщины. Чем мы можем вас развлечь? Билеты в театр? Цветы? Бриллианты? Новый ошейник для котика? До тех пор пока мистер Джет не вернется и не возьмет вас под свою опеку, вы можете распоряжаться мною. Что надо сделать, чтобы вы забыли об этой идее?

– Скажите мне, где найти номер телефона, – ответила графиня Крэк.

– Не говори ей, – попросил Бац-Бац.

– Не скажу, – пообещал Изя. После чего уныло обошел приемную по кругу, воздевая руки к небу, и удалился.

Бац-Бац отошел к бару и встал за стойкой с видом дозорного на посту. Оттуда он расстроенно взирал за действиями графини Крэк. А та села к телефону и пристально на него посмотрела. На одной из кнопок было написано «телефонистка». Графиня нажала ее и соединилась с оператором телефонной связи.

– Как найти телефонный номер, которого нет в телефонной книге? – спросила графиня Крэк.

– Междугородный или местный? – поинтересовалась телефонистка.

– В том-то и заключается проблема, – ответила графиня Крэк. – Я не знаю, где он живет.

– Кто он, мадам?

– Делберт Джон Роксентер.

– Делберт Джон Роксентер?

– Делберт Джон Роксентер.

– Вы имеете в виду того Делберта Джона Роксентера, который владеет телефонной компанией?

– И всей планетой, – добавила графиня Крэк.

– Боже мой, – пробормотала телефонистка. – Мадам, я лучше соединю вас с главным оператором службы информации. Не вешайте трубку, пожалуйста.

Графиня Крэк блуждала по информационной сети планеты, как это делал я сам несколько месяцев тому назад. Вскоре она общалась с Лондоном, Йоханнесбургом, Москвой и Парижем. К ним добавился Доджи из Техаса, когда кто-то вспомнил, что Техас сейчас принадлежит ему. С этого момента дела пошли быстрее. Доджи вывел графиню на одно из арабских государств, чей король припомнил, что говорил с Хейритауном.

– Вот он! – неожиданно воскликнула графиня

Крэк и ткнула пальцем в схему Хеллера.

Она вышла на информационную службу Хейритауна и со вздохом облегчения стала звонить в поместье «Покантикл».

Ответил четвертый помощник дворецкого.

– Мне очень жаль, но мистер Роксентер отвечает только на звонки мисс Агнес. Это мисс Агнес?

Это не она.

Помощник дал отбой.

Графиня Крэк повесила трубку и выпрямилась, Наверное, у нее был очень довольный вид, потому что Бац-Бац у стойки бара стал белее полотна.

– Вы нашли его номер? – с ужасом спросил он.

– Я нашла человека, который устроит мне с ним встречу. Это мисс Агнес, и она должна жить в Хейритауне. А сейчас, Бац-Бац, вы отвезете меня к ней.

Бац-Бац вышел из-за стайки. Было заметно, что он вновь обрел почву под ногами.

– Боюсь, мы не сможем туда поехать, – улыбнувшись, сказал он. – Видите ли, инспектор по надзору за выпущенными на поруки запретил мне покидать Нью-Йорк. Если я нарушу запрет, меня запрячут обратно в Синг-Синг. Я обещал Джету, что обеспечу вашу безопасность, а он наказал вам слушаться меня. Следовательно, я не могу вас никуда везти, а вы не можете ехать.

– Инспектор по надзору? А что, если я уговорю его, Бац-Бац?

– Этот фараон – человек настолько подлый, испорченный и грубый, что его никто не сумеет уговорить. Даже если у вас получится, остаются занятия по КПОЗ на военной кафедре университета. Если я их пропущу, Джет не получит диплом. Вот видите, мисс Рада. Тупик. Полиция на одной стороне и армия на другой.

– О, только это? – воскликнула графиня Крэк. – Такой важный проект не может застопориться из-за подобной ерунды. – И она решительно встала из-за стола.

Внезапно меня охватил ужас. Боже мой, Хеллер уехал, и она тоже куда-то собралась.

А я еще ничего не предпринял!

Глава 7

Я срочно набрал номер матери Торпедо. Я тряс телефон как грушу. Наконец там сняли трубку.

– Кто говорит? – спросила она.

– Торпедо! – выпалил я. – Мне нужно поговорить с Торпедо!

– А, это тот (…) сын, который хочет нанять моего никчемного бездельника, который свел своего отца в могилу и меня туда сведет. Проклятый распутник!

– Позовите его к телефону, быстрее!

– Не позвала бы, даже если бы могла, а я не могу, – ответила мать Торпедо.

– Почему?

– Потому что он у доктора Финкельбаума – проходит (…) обследование для страховки, – сказала она и повесила трубку.

Я снова набрал номер. Она не ответила.

Мне нужно было срочно что-то придумать. Я схватил телефонную книгу. Но тут же сообразил, что это скорее всего район Куинс, а у меня только телефоны Манхэттена. Я вызвал службу информации.

– Быстрее, речь идет о жизни и смерти. Мне нужен доктор Финкельбаум, проживающий в районе Куинс.

– В том районе более тридцати докторов Финкельбаумов, сэр. Инициалы, пожалуйста.

– Медицинское страхование.

– Здесь нет М. С. Финкельбаума, сэр.

Тупик. Я повесил трубку и в отчаянии пытался что-то придумать. Есть! Ни одна американская компания не будет так рисковать: они заключают страховой договор только в том случае, если риск невелик. Застраховать наемного убийцу может только компания Бойда в Лондоне: они страхуют все что угодно. Есть ли у них офис в Нью-Йорке? Я вцепился в телефонную книгу. Конечно, есть!

Я позвонил туда.

– У вас работает доктор Финкельбаум, который оформляет для вас медицинские справки по страхованию?

– Да, конечно. – И голос с заметным английским акцентом дал мне номер телефона и адрес на Уолл-стрит, в деловой части Нижнего Манхэттена.

Я поспешно набрал номер.

– У вас находится Торпедо Фиаккола, который должен проходить медицинское обследование?

– Сейчас его здесь нет. Его послали в больницу по поводу пулевых ранений.

– Какая больница? Послушайте, если он вернется раньше, чем встретится со мной, отправьте его обратно.

– Городская больница Белльвыо. А откуда я узнаю, что вы с ним встретились, сэр?

– Он будет весь в синяках, потому что я прибью его за то, что он не торопится!

– Очень хорошо, сэр!

Я позвонил в городскую больницу Белльвыо.

– У вас должен находиться Фиаккола Торпедо по поводу огнестрельных ранений.

– Пулевые ранения в реанимационном отделении, сэр.

– Нет-нет. Речь идет о страховке. Его прислал доктор Финкельбаум. Пожалуйста, найдите его. Речь идет о жизни и смерти.

– У нас всегда идет речь о жизни и смерти, сэр.

– Это другое дело. Здесь речь в основном идет о смерти. Найдите мне этого человека!

Я ждал. Мне было слышно, как мою просьбу передают дальше.

Наконец раздался еще один голос:

– Отделение общей терапии, сэр. Да, Торпедо Фиаккола у нас.

– Слава Богу, – сказал я. – Он рехнулся, что ли?

– Нет, сэр, непохоже. Тогда бы он находился в отделении психиатрической терапии. В отделении общей терапии находятся пациенты, которые не могут заплатить по счету.

Вот в чем дело! Я забыл позвонить и уплатить по счетам, поэтому они сцапали его, как только он появился!

– Сейчас он у меня вылетит оттуда как пробка, – сказал я в телефонную трубку и бросил ее на аппарат.

Я поспешно оделся, сгреб все деньги, включая ту тысячу, которую заработал прошлой ночью, и рассовал по карманам все, что попалось мне под руку. Затем схватил видеоприемник, следящий за Крэк, и выскочил из дому. Я добежал до Седьмой авеню и взял такси.

Белльвыо находится в районе Ист-Ривер: возле Первой авеню и Тридцатой улицы. Кругом пробки, машины еле ползут.

Я включил Прибор. Крэк тоже ехала в такси – старом такси, – и Бац-Бац сидел за рулем. Судя по коленям, которые мне было видно, графиня переоделась в серый костюм. Рядом и в ногах стояли сумки и чемоданы. Среди них валялся рюкзак с надписью «Бац-Бац Римбомбо». Они взяли с собой вещи!

По уличным указателям, на которые она смотрела, я понял, что они направляются по Манхэттену на юг. А я думал, что они поедут в Хейритаун, на север.

– Забавное место для инспектора по надзору – Чайнатаун, – сказала графиня Крэк через опущенное стекло. – Вы ведь не китаец, Бац-Бац.

– Просто государственная Нью-Йоркская инспекция расположена недалеко от Чайнатауна.

– А инспектор не китаец? Знаете, я не говорю на этом языке.

– Это чистокровная горилла, – ответил Бац-Бац через плечо. – За всю свою жизнь он покалечил массу заключенных, которые порой даже не знали английского и не понимали, чего от них хотят. Мы зря тратим время, мисс Рада. Он и за миллион долларов не согласится на уступки. Вы попросите его разрешить мне уехать, а ему захочется упечь меня обратно в тюрьму. Вы рискуете моей жизнью, собираясь говорить с ним!

– Я сама разберусь, – сказала Крэк. – Стойте!

Бац-Бац врезался в грузовик, отскочил к обочине и затормозил. Какой-то человек продавал цветы на улице. Крэк протянула ему пятидолларовую банкноту и взяла охапку гвоздик. Они снова тронулись, сшибли знак «ремонтные работы» и понеслись дальше на юг.

– Мисс Рада, зря это вы. Эта горилла не просто швырнет вам обратно цветы в лицо, а скорее всего обвинит меня в подкупе должностного лица.

А моя колымага в этот момент успешно преодолевала узкие места транспортного потока.

– Хорошая это штука у вас, портативный телевизор, мистер, – сказал мне водитель через плечо. – Пока мы еще доберемся. А так и ехать нескучно. А что там за программа? Повтор старых утренних передач с Хэмфри Богартом и Лорен Бэкол? Вы как раз успеете досмотреть до конца.

Меня переполняла ярость. Сказать, что Бац-Бац смахивает на Богарта! А Крэк больше похожа на Сьюзен Хейуорд в ее самых дурацких ролях! Ладно, все равно она скоро умрет.

– Похоже на погоню, – произнес мой водитель. –

Здорово они научились ставить трюки с автомобиль ными катастрофами.

На сей раз я готов был с ним Согласиться. Бац-Бац расчищал себе дорогу, расталкивая другие машины в Чайнатауне. Да, их развалюхе здорово досталось от такого водителя, как Римбомбо.

Завизжали тормоза, и они остановились перед зданием нью-йоркского офиса инспекции по надзору.

– Если он скажет, что отправит меня обратно в тюрьму, свистните мне, чтобы я смог быстренько уехать, – попросил Бац-Бац.

– Не волнуйтесь, – ответила Крэк. – Ждите в машине.

– И мотор не буду глушить, чтобы скорее смыться, – сказал Бац-Бац и добавил: – Последний раз прошу. Мисс Рада, пожалуйста, не делайте этого.

– Я знаю этот фильм, – произнес мой водитель. – Это там, где она умирает в конце.

– Верно, – ответил я.

Графиня Крэк вылезла из машины, взяла цветы, затем открыла сумочку и что-то сунула в рот. Я растерянно моргнул. Неужели она принимает наркотики?

Она остановилась, глядя вперед. Идеальная мишень. На открытом месте и не движется. Я скорбно вздохнул, жалея о потерянной возможности. Один снайпер в машине – и графиня Крэк мертва. Нужно заставить этого Фиакколу волчком вертеться!

Потом она вытащила из сумочки что-то еще – кажется, маленький дезодорант – и побрызгала на цветы. Идиотизм. Поливать духами гвоздики, у которых и запаха-то нет! Я от них даже не чихаю. Да ее быстренько вышвырнут оттуда.

Она взглянула на большую вывеску. Там было написано: «Отдел исправительных учреждений».

Графиня Крэк поднялась на последний этаж, прошла по коридору и остановилась перед дверью с надписью: «Инспектор по надзору».

Она одернула жакет, ухватила цветы покрепче и вошла с таким видом, словно собралась на прогулку.

За столом сидел совершенный зверюга – наверное, бывший тюремный надзиратель, которого уволили из Синг-Синга по достижении пенсионного возраста и церевели на другую работу, где он мог творить, что ему вздумается. Он поднял голову и уставился на нее.

– У вас есть подопечный с условным сроком, – сказала графиня Крэк, – по имени Бац-Бац Римбомбо.

– Этот (…) сын? – произнес инспектор. – Только не говорите, что у вас хорошие новости и этот (…) сдох. Тогда у меня работы на целый день хватит.

– Я его тетя, – радостно продолжала графиня Крэк. – День за днем я смотрю, как мой бедный племянник чахнет. Увы, он превратился в дикого зверя, который заперт в дебрях Нью-Йорка. Он истекает слезами и тоскует по просторным полям и ярким цветам своей родины. Понюхайте цветы, которых ему так не хватает.

И она сунула гвоздики ему в лицо. Инспектор разинул рот, чтобы рявкнуть и… вдохнул запах цветов. После чего неожиданно обмяк на стуле.

А графиня Крэк продолжала:

– Разве вам не кажется, что нужно снять с него все ограничения на передвижение?

– Да, – согласился инспектор по надзору.

– И ему не обязательно отчитываться, где он был?

– Да, – еще раз согласился инспектор по надзору,

– И вы дадите ему справку на время условного срока?

– Да.

– И у вас есть нужный бланк?

– Да.

– Вам не кажется, что было бы замечательно, если бы вы взяли ручку и сделали это сейчас?

– Да, – сказал инспектор по надзору. Он схватил пачку бланков и принялся усердно писать.

Когда он закончил, графиня Крэк сказала:

– А теперь вы дадите мне заверенные копии, верно?

И снова инспектор сказал:

– Да.

Графиня протянула руку и взяла «копии справки об отбытии условного срока».

– Вам понравилась наша беседа, правда? – спросила она инспектора.

– Да

– И вы сделали все по своей воле?

– Да.

– До свидания, – попрощалась графиня Крэк и удалилась.

Выйдя на улицу, она бросила цветы в урну и села в машину. Затем протянула копии Бац-Бацу.

Он посмотрел на них квадратными глазами и лихорадочно пролистал.

– Господи! – только и произнес он.

– Поехали, Бац-Бац, – сказала графиня Крэк. – Нам нужно заскочить еще в одно место.

Бац-Бац пересек Лафайет-стрит и направился на север. Неожиданно он не выдержал и проорал:

– Я свободен!

Он вдавил педаль акселератора в пол и помчался с бешеной скоростью.

– Господи, мисс Рада, я знаю, что вы самая красивая женщина в Америке, но кто, к черту, мог догадаться, что эта (…) горилла не устоит перед жен щиной.

Графиня Крэк не обращала на него внимания. Наконец она перевела взгляд на сумочку. В руках у нее была порванная обертка с надписью по-волтариански: «Духи, которые заставят мужчину на все ответить «да». При отсутствии противоядия не употреблять».

– Проклятье, – пробормотала она. – Еще один флакон, и все. Нужно поберечь на всякий случай.

Да, она действительно опасна!

– Приехали, – сказал мой водитель. – Двадцать один доллар. Вы досмотрели до места, где Лорен Бэкол убьют?

– Нет еще, – печально ответил я.

– Это лучшая часть фильма, – сообщил он и уехал.

В этом я был с ним полностью согласен!

Глава 8

Конечно, я не хотел, чтобы меня видели в компании с наемным убийцей. У людей отличная память на такие вещи.

Но я знал, что время не ждет, поэтому бросился в больницу, в бухгалтерию.

Натянув шляпу на уши и спрятав добрую половину лица, я сказал клерку:

– Я поверенный Брюзг из фирмы «Брюзга и Брюзга». Прибыл, чтобы заплатить по счетам Торпедо Фиакколы.

Клерк нашел счет.

– Пять тысяч сто, пожалуйста.

– Минуточку, – сказал я. – Вчера было четыре девятьсот.

– Это дополнительная плата за палату, где он сейчас находится.

Что я мог сделать? Ничего. Пришлось заплатить.

– Когда вы его отпустите, скажите, что он должен вернуться обратно к доктору Финкельбауму, – произнеся.

Девушка за стойкой сделала пометку, и я пулей вылетел оттуда. Мне нужно было добраться до делового центра, до филиала Лондонской конторы Бойда и заставить их застраховать наемного убийцу. Но нигде не было видно ни одного такси, а метро в это время битком набито. Я вприпрыжку помчался по Второй авеню и вскочил в автобус пятнадцатого маршрута.

Нью-йоркские автобусы скрипят и рычат, виляют между домами и вообще производят много шума. Но ездят они не слишком быстро.

Я подумал, что мне надо проверить, что поделывает графиня Крэк. Если я поднажму, то ее могут убить еще сегодня. Я пристроил приборчик на колене и стал смотреть.

(…) возьми этого Бац-Баца! Он несся на полной скорости и уже подъезжал к воротам учебной части КПОЗ Нью-Йоркского университета.

Графиня Крэк сунула ему блокнот и ручку:

– А теперь, Бац-Бац, напишите заявление с просьбой освободить вас от занятий на пару недель в связи со срочным отъездом. – Она внимательно смотрела, как он старательно выводит буквы.

Внизу он провел черту и оставил свободное место. Затем показал ей.

– Здесь документ должен заверить полковник Танк, армия США. Он должен это подписать, или документ не будет иметь силы, а после этого бумага пойдет в архив. Но Танк не подпишет, мисс Рада.

– Что за человек этот ваш полковник Танк? – спросила Крэк.

– Профессиональный службист, – ответил Бац-Бац. – Его прислали сюда, чтобы управлять корпусом подготовки офицеров запаса. Тупой солдафон. Помешан на дисциплине. Всегда действует по уставу. Никогда не отступает от правил. Считает, что офицеры-студенты просто играют в солдатики. Уистер – старший офицер, у него чин лейтенанта, хотя это и не регулярная армия, и нам, слава Богу, даже не приходится приносить присягу. Но когда курс окончится и Уистер принесет присягу и станет боевым офицером, то, клянусь, мисс Рада, полковник даже на задворки регулярной армии нас не допустит. Так что он это не подпишет, скорее взыскание на меня наложит. Не советую вам идти к нему с этим. Вы только все испортите.

Две полные женщины в черном, сидевшие сзади меня, с интересом смотрели на экран через мое плечо. Одна сказала:

– Вот не знала, что сегодня утром повторяют фильм с Софи Лорен, а это, конечно, Марчелло Мастрояни.

– Да нет, – отозвалась вторая, – это Хэмфри Богарт, это же ясно как Божий день. Но что-то я не припоминаю фильма, где он играл бы вместе с Софи Лорен, да и голос у нее какой-то странный.

– Взгляни, – сказала первая, – ее лица так и не показали. Я знаю один фильм Хичкока с Богартом в главной роли, но он не цветной. И разве Софи Лорен снималась у Хичкока?

Я не обратил на них внимания. Дуры.

– Похоже, я рискую, Бац-Бац, – сказала графиня Крэк. – Поставьте машину здесь и будьте готовы быстро убраться отсюда.

– Только осторожнее! – с тревожным видом попросил Бац-Бац.

– Да, я буду осторожна. Дело может оказаться опасным.

Бац-Бац вздохнул.

– Нет, это не Софи Лорен, – заметила одна из женщин в черном. – Это Лорен Бэкол и Богарт. Я ее голос и в потемках узнаю.

– Ты права, – согласилась вторая. – Я просто имена перепутала. Это тот фильм, в котором Бэкол убивают в конце, но я не знала, что он цветной.

– Да, и режиссер Хичкок, точно. Ты глянь, куда она смотрит. Фильм ужасов.

Графиня Крэк достала из сумочки конверт и надписала его: «КПОЗ, от лейтенанта Уистера». Внутрь, она положила заявление, потом достала маленькую стеклянную ампулу, тоже сунула в конверт и наконец заклеила его. Ее действия поразили меня. Что собирается делать эта коварная баба? В письме бомба? Она хочет убить полковника?

– Вы не передумали? – жалобно спросил Бац-Бац.

– Не выключайте мотор, – вместо ответа сказала графиня Крэк, – и будьте готовы сразу сорваться с места, если дела пойдут плохо.

Она выбралась из такси, потом, глядя в стекло, как в зеркало, поправила прическу, одернула жакетик и пошла к входу.

На двери висело огромное объявление: «28 марта – полковые танцы. Обмундирование по форме. Приводите с собой девочек, девочек и девочек».

– Хм-м, – произнесла графиня Крэк. – Так вот чем лейтенант Уистер занимается в колледже.

В Холле за стойкой сидел сержант. Когда она вошла, он встал, моргнул и застыл с таким видом, словно хотел предложить ей сесть.

Она не обратила на него ни малейшего внимания, обошла его справа и направилась к двери с табличкой «Полковник Марк К. Танк. Вооруженные силы Соединенных Штатов». Прочитав надпись, графиня открыла дверь и вошла.

Полковник Танк сидел за столом в окружении флагов и пушечных гильз. Он выглядел настоящим служакой – военная форма, рубашка защитного цвета, галстук, погоны и ряд наградных нашивок вполне подходили к его мрачному лицу, на котором застыло неодобрительное выражение.

Держа конверт в руках, графиня Крэк большим и указательным пальцами раздавила стеклянную капсулу, и та негромко хрустнула.

После чего она протянула письмо полковнику. Тот взглянул на конверт, но взять не торопился. Тогда графиня сделала тот магический жест рукой, который вынуждает людей брать то, что им дают.

Полковник на мгновение отвел злобный взгляд от ее лица и прочел подпись.

– Уистер? – буркнул он. – Разве у меня есть офицер по имени Уистер? – и начал вскрывать конверт.

– Конечно, есть, – умильно произнесла графиня Крэк. – А мне выпала удача быть его сестрой. Он сам не смог сегодня прийти к вам. Его бедная старая бабушка, которая умирает сейчас в Сонной Лощине, собирается оставить ему миллион баксов, если он не побоится волка и придет к ней через лес с корзинкой пирожков.

Полковник недоуменно взглянул на посетительницу и принялся читать заявление. По его лицу разлилось странное выражение удовольствия.

– О, я уверена, – продолжала графиня Крэк, – что вы освободите его от занятий и упражнений на пару недель. Потому что, если вы этого не сделаете, я не стану танцевать с вами на полковом балу двадцать восьмого марта.

Полковник вспыхнул. Потом жадным взглядом посмотрел на нее и наконец сказал:

– О Боже! Этого нельзя допустить! – и быстро

заверил ходатайство.

Графиня Крэк протянула руку, взяла подписанную бумагу и сложила ее.

Полковник крепко сжал ее запястье и, запинаясь, сказал:

– Пойдем ко мне в комнату, голубка!

Профессиональным движением графиня высвободила руку и спрятала прошение.

Полковник обошел стол и направился к ней. Он тяжело дышал и был весь красный.

Графиня Крэк выскочила из комнаты. Полковник последовал за ней.

Она швырнула заверенное заявление сержанту, крикнула: «Подшейте в дело!» – и выбежала из приемной.

Полковник уже догонял ее.

Она бросила взгляд назад. Неожиданно сержант с отчаянным воплем присоединился к погоне.

Графиня Крэк добежала до такси и обернулась. Двое мужчин, вопя и протягивая руки, уже почти настигали ее.

Графиня Крэк вскочила в такси у них перед носом.

Мотор взревел.

Взвизгнули, проворачиваясь, шины.

Крэк захлопнула дверь и оглянулась.

Двое мужчин бежали за машиной.

Бац-Бац нажал на газ, и преследователи скрылись в клубах дыма.

– Господи! – произнес Римбомбо, развивая максимальную скорость. – Что все это значит?

– Она добилась своего! – неожиданно воскликнула одна из женщин в черном.

– Да, обвела военных вокруг пальца! – добавила другая.

– А ты видела этого полковника? – спросила первая. – Здорово он играет, этот Чарлтон Хестон.

– (…)! – ответила вторая. – Да ему вообще не надо было играть. Только подумай, он же преследовал Лорен Бэкол!

А между чем графиня Крэк говорила:

– Вы и Джеттеро получили отгул на две недели.

– С какими последствиями? – спросил Бац-Бац.

– Никаких последствий, – мягко ответила графиня Крэк.

– Мисс Рада, – произнес Бац-Бац. – Регулярная армия каждый день имеет дело с симпатичными девочками. Но полковник Танк и сержант смотрели на вас так, словно хотели живьем проглотить. Я-то знаю, что значит такой взгляд!

Графиня Крэк вытащила из сумки разорванную упаковку и прочла надпись: «"Глаза и Уши Волтара". Номер 452: духи-стимулятор эмоций в капсуле. Приведите в контакт с бумагой или одеждой. Заставляют мужчину приставать с ухаживаниями, так что его можно арестовать за сексуальное домогательство».

– Им следовало предупредить, что это средство настолько сильное! – пробормотала она.

– Мисс Рада, – сказал Бац-Бац, – Джет меня убьет, если с вами что-нибудь случится. Я знаю, что вы красивая, и понимаю, что красота – это сила. Но что вы сделали?

– Я, Бац-Бац?

– Мисс Рада, я только что мысленно все просчитал, вывел итог и оценил уровень риска в предстоящей кампании. Думаю, мне лучше отвезти вас домой.

– Бац-Бац, – строго сказала Крэк, – поезжайте в Хейритаун.

И Бац-Бац повернул на север, бормоча:

– Теперь я тоже превратился в (…) дурака! Просто ужас, что красивая женщина может сделать с человеком!

Одна из женщин в черном, сидящих сзади, сказала:

– Я здесь выхожу. Хочу дома досмотреть окончание фильма по телевизору. Мне нравится конец, когда ее убивают.

Я мрачно усмехнулся про себя, а вслух сказал:

– Мне тоже! – И продолжил свой путь, чтобы окончательно все устроить.

Часть СОРОК ПЯТАЯ

Глава 1

В американском представительстве Бонда на Уолл-стрит сидел какой-то парень в черном пиджаке, усыпанном перхотью, и на мой вопрос о расценках ответил так:

– Я же говорю, дружище, за убийство – специальная такса.

– Оплата пяти дней работы минимум по тысяче долларов в день при паршивом страховом полисе на двадцать пять тысяч долларов не может быть специальной таксой, – фыркнул я.

Парень неопределенно взмахнул мундштуком.

– Наемный убийца – это наемный убийца, – произнес он. – Должен заметить, что, согласно статистике, их самих убивают чаще всего. И дело не в том, что не бывает профессии без риска. Ружье может случайно выстрелить, муж отомстить, и… – тут его блестящие глаза уставились на меня, – известны случаи, когда нанимателя самого убивали. Как тебе это понравится?

Я покачал головой.

– Дело не в том, что у твоего человека нет опыта, – продолжал он. – Его личное дело свидетельствует, что когда он работал на фирму «Киннул Лизинг», то вполне удовлетворительно выполнял условия контракта. Дело в том, что в личном деле сказано: он извращенец. Индивидуальный почерк, так скажем. Я объясню, что я могу сделать. Дела в наши дни идут плохо. Заплати пять тысяч долларов за пять дней, а я напишу тебе полис на семь дней. Больше я ничего не могу предложить, старина.

Мне пришлось согласиться. Только так я мог добиться, чтобы графиню Крэк убили.

Наконец был составлен полис с массой подписей, в котором мать Торпедо Фиакколы значилась получателем страховки. Я выложил с таким трудом заработанные деньги и отправился восвояси.

По пути к доктору Финкельбауму я заскочил в закусочную, одну из тех, в которых столиком служит ручка кресла. Достал из кармана листок и конверт из самоуничтожающейся бумаги, которой пользуются в Аппарате. На ней можно что-нибудь написать, потом надо положить письмо в конверт, но через десять часов после того, как конверт вскрыли, бумага испарится. Не остается никаких следов.

Изменив почерк, я написал:

Восемьсот пятьдесят долларов прилагаются. Страховой полисприколот к конверту – отдай его матери. Достань ружье, найди машину. Отправляйся в Хейри-таун, Нью-Йорк. Они едут в оранжевом такси старого образца, ошибиться невозможно. Позвони мне по номеру, который написан внизу, как только у тебя будет о чем доложить.

Внизу я приписал телефон мисс Щипли и опрыскал бумагу специальной жидкостью. Затем достал пятисотдолларовую бумажку, три по сотне и пятьдесят баксов и завернул их в записку: я не хотел, чтобы они потерялись, потому что у меня осталось всего тридцать долларов. Потом засунул все в конверт и заклеил его.

Даже не допив горький кофе, я помчался к доктору Финкельбауму.

Явившись к доктору, я приотворил дверь и заглянул в приемную: ага, Торпедо здесь.

Я подчеркнуто беспечно вошел. Взял со стола журнал двухлетней давности. Сел. Убедившись, что на меня никто не смотрит, запихнул конверт с полисом в журнал, а сам в это время делал вид, что внимательно читаю его. Потом я непринужденно поднялся, положил журнал на кресло рядом с Торпедо и вышел. Замечательно проделано. Как по учебнику.

Шмыгнув за угол, я уставился на витрину магазина напротив, в которой отражалось все происходящее в приемной, и увидел, что Торпедо читает письмо.

Замечательно! Графиня Крэк скоро умрет!

Я нырнул в метро и направился домой, лопаясь от гордости за свои организационные способности.

Едва войдя в дом, я бросился в заднюю комнату и включил аппаратуру.

Я предполагал, что к этому времени они уже добрались до Хейритауна, ведь до него от государственного университета всего двадцать миль: вверх по Гудзону и далее направо по скоростному шоссе, в которое переходит Бродвей.

Но я немного ошибся. Они еще не добрались до города. Наверное, где-то останавливались перекусить. Графиня наблюдала за стремительным потоком воздушного транспорта над Гудзоном в миле к западу от шоссе и говорила:

– По земле это такси едет слишком медленно, Бац-Бац. Давайте снимем кузов и полетим!

– Господи, мисс Рада, – тот даже вздрогнул от удивления, – так не получится.

– Машина сломана? Вон я вижу, другие транспортные средства летают вверх и вниз над рекой.

– Это вертолеты, мисс Рада. А мы едем на такси: оно не может оторваться от земли.

– Вы боитесь полиции?

– Да, мадам!

– Я просто поражаюсь, Бац-Бац, сколько учреждений на этой планете следит за порядком. А уровень преступности все равно не падает. Слушайте, Бац-Бац, я могу уладить дело с любым колом, который нас остановит. Мне до смерти надоело трястись в машине. Поднимайтесь в воздух.

– Я не продлил летные права, – нерешительно произнес Бац-Бац.

– Ладно, кажется, мы скоро приедем, – сказала графиня Крэк. – Вам надо было раньше меня предупредить, и я бы заставила инспектора по надзору продлить их. Бац-Бац, вы должны наконец понять, что на меня можно положиться:

– Да, мадам, – покорно ответил Бац-Бац.

Графиня выжидательно посмотрела на дорогу.

Очевидно, она заметила, что такси-развалюха не отрывается от земли, как аэромобиль, и снова сказала:

– Ну поднимайте же машину в воздух.

– Мадам! – радостно воскликнул Бац-Бац. – Мы уже приехали. Вот знак «Хейритаун».

– Хорошо, – произнесла графиня Крэк. – Но когда мы отправимся обратно, позаботьтесь о том, чтобы добыть более совершенное средство передвижения. Вот магазин. Остановитесь, я выйду.

– Я не буду глушить мотор.

– Опасности нет. Я просто хочу спросить, как добраться до дома мисс Агнес.

Он остановился, и графиня Крэк вышла. Рядом висела вывеска, гласящая: «Антиквариат. Бесценные произведения искусства Сонной Лощины, где покоится Вашингтон Ирвинг. Только сегодня распродажа "Всадника без головы"».

– Никаких распродаж? – заявила графиня Крэк. – Это как раз то место, где я родилась, если верить моему паспорту.

Бац-Бац за рулем недоуменно моргнул.

– А разве в вашем паспорте неправильно написано?

– Выданные правительством документы всегда лгут. Подождите здесь, я не задержусь.

Она вошла в магазин. Ветхий долговязый старик сверливший отверстия в стуле, поднял голову и взглянул на вошедшую.

– Я, кажется, родилась недалеко отсюда, – произнесла графиня Крэк, – но заблудилась. Не могли бы вы показать мне, как проехать к дому мисс Агнес?

Старик выпучил глаза. Потом отвернулся и сплюнул. Потом вышел в заднюю дверь и не вернулся. Графиня Крэк возвратилась к машине и сказала:

– Поехали дальше.

Бац-Бац свернул налево к Мейн-стрит. Графиня Крэк, похоже, обращала внимание только на то, что могло ей пригодиться. Они проехали почти целую милю, и Бац-Бац повернул направо, в заброшенный переулок под названием Бикмэн-авеню. В переулке висел указатель с надписью «Северный Хейритаун». Когда такси поравнялось с ним, Крэк показала на вывеску: «Рисуем вывески и номера домов».

Бац-Бац остановился.

– Может здесь знают, – сказала графиня и двинулась к магазину.

За прилавком стояла женщина средних лет с обычной, предназначавшейся покупателям улыбкой.

– Я заблудилась, – сказала графиня Крэк. – Не могли бы вы показать мне, как добраться до дома мисс Агнес?

Приветливое выражение мгновенно сменилось угрюмой миной. Женщина пристально посмотрела на графиню и покачала головой.

– Дорогая, – сказала она, – какого черта такой красавице нужно у этой (…) карги?

– Карги? – переспросила графиня Крэк.

– Да, у этой (…) карги! Милочка, если кто-то направил тебя к ней, то лучше возвращайся обратно и забудь об этом. До чего только не дойдут эти (…) доктора, чтобы загрести побольше денег; они даже способны послать человека к этой (…).

– Значит, вы ее знаете? Дайте мне, пожалуйста, ее адрес.

– Ни за что, – ответила женщина, вышла и хлопнула дверью.

Графиня Крэк вернулась в машину.

– Джеттеро всегда говорил, что местные жители не любят приезжих. Поехали, поехали скорее, Бац-Бац. Мы найдем мисс Агнес!

Они проехали через Северный Хейритаун. Дорожный знак гласил: «Шоссе "Сонная Лощина"».

– В моем паспорте сказано, – произнесла графиня Крэк, – что я родилась где-то на этой улице. Все американские дети не помнят, где они родились?

– Мисс Рада, – сказал Бац-Бац, – поскольку мы все равно влезли в это дело и скорее всего нас уже засекли, лучше нам заглянуть на станцию технического обслуживания компании «Спрут». Если мы занимаемся делом, связанным с Роксентером, то следовало бы вспомнить, что «Спрут» принадлежит именно ему.

– Смотрите, – произнесла графиня, – вот знак с надписью: «Холмы "Покантикл"»! Мы всего в нескольких милях от его дворца! Может, поедем прямо туда?

– Нет, мадам. Из-за того, что нам пришлось заехать к инспектору по надзору, я не взял с собой оружия. Мы заскочим на эту станцию.

Он подъехал к зданию, вышел из машины, снял кепку, швырнул ее на сиденье и пошел к офису. Графиня Крэк последовала за ним.

В офисе их встретил человек с сердитым угреватым лицом – управляющий станцией техобслуживания. Он оторвал взгляд от бумаг.

– Привет из цивилизованного мира, – сказал Бац-Бац. – Мы ищем мисс Агнес. Где ее найти?

– А, да вы имеете в виду доктора Надирайл, – отозвался мужчина. – Вы, наверное, те люди, которые должны были приехать по поводу дома на колесах. Как раз вовремя! Она хотела поставить этот дом там, внизу, но я до смерти перепугался, что с ним что-нибудь случится. Она только вчера говорила, что вы, похоже, вообще не приедете, поэтому ведите себя повежливей. С ней нужно держаться поосторожнее, потому, что ему это может не понравиться. Хочу вас предупредить: не хамите ей, а то с городскими это случается. Она здесь весьма важная персона, и ей ничего не стоит одним движением пальца упрятать вас в психушку. Мне не хочется, чтобы она разволновалась и бегала тут с воплями, что я вас к ней отправил, а вы недостаточно вежливы. Хорошо?

– Мы будем чрезвычайно вежливы, – успокоил его Бац-Бац, нервно ощупывая подмышку, где он обычно носил пистолет.

– Я буду, (…), очень рад, если все это наконец образуется, – сказал мужчина. – Выйдем, и я покажу, куда ехать. – Размахивая руками, он показал, как добраться до поместья Надирайл, как он его назвал, и вернулся в офис, бормоча себе под нос: – Ну вот, одной (…) головной болью меньше.

Графиня Крэк и Бац-Бац отъехали.

Отличная местность для снайпера: открытая со всех сторон. Бац-Бац безоружен. Я был уверен, что скоро на сцене появится Торпедо.

И тогда коварной графине Крэк придет конец!

Глава 2

Они поднимались вверх по извилистой дороге, пробираясь между окруженными живой изгородью металлическими заборами, словно в лабиринте из зелени и взмывающих вверх стальных прутьев. Наконец перед ними возникли укрепленные ворота – с двумя серыми бетонными глыбами по бокам. На них висела очень профессиональная, лаконичная табличка:

АГНЕС П. НАДИРАЙЛ Кандидат медицинских наук, доктор медицины

НЕ ВХОДИТЬ!

Но проехать за ограду было невозможно. Проезд был заблокирован самой огромной машиной из всех, что мне когда-либо приходилось видеть.

– О-о-о! – произнесла графиня Крэк. – Что это?

Бац-Бац дал задний ход и припарковался за углом, где их не было видно от ворот. Потом вышел из машины.

Графиня Крэк взяла сумку и выбралась из автомобиля. Они прошли вдоль ограды к воротам и остановились, уставившись на огромный автомобиль.

– Бац-Бац, я не знала, что на этой планете есть такие.

– Ну да, мадам, – живо ответил он, – он производит впечатление, я согласен. Вот что можно сделать из огромного автобуса «Грейхаунд», который используют для дальних поездок. У «Грейхаунда» под полом и вдоль всей длины есть отделение для багажа в три или более фута высотой. Его ликвидируют, и места сразу становится намного больше. Потом расширяют верхний этаж, и вот у вас уже двухэтажное помещение. Потом вызывают дизайнеров, и те сооружают салоны, гостиные и Бог знает что еще. Но у этого, похоже, есть еще вторая рубка на крыше, как у спортивных яхт. Мне об этом рассказывал Майк Мутационе, на случай, если мне когда-нибудь придется взрывать что-то подобное. Только мультимиллионеры могут позволить себе такую роскошь, потому что она стоит не меньше трехсот штук. А это сооружение, судя по его виду, стоит не меньше миллиона!

Графиня Крэк медленно обошла машину и нашла большую надпись, которая гласила: «Дом на колесах. Супер-делюкс. Компания по изготовлению автобусов на заказ. Детройт.

Она снова обошла вокруг, трогая затемненные матовые стекла и многочисленные входные двери. Машина сверкала хромированными деталями и ослепительно белой краской.

– Бац-Бац, – сказала она, – напоминает цирковые автобусы, в которых я ездила еще маленькой девочкой. В похожем автобусе мы проехали всю Аталанту.

– Я не знал, что вы ездили с южными цирками.

– Бац-Бац, вы можете водить такую машину?

– Но подождите, мисс Рада. В положении об условном сроке сказано, что если меня поймают с украденной машиной, то снова засадят в тюрягу, а ближайшая всего в нескольких милях к северу. Мне кажется, у нас и так уже достаточно неприятностей. Вот идет дворецкий или кто-то в этом роде.

По дороге от расползшегося вширь дома спускался типичный дворецкий.

– Управляющий со станции обслуживания позвонил нам и предупредош, что вы едете, – довольно сурово произнес он. – Следуйте за мной, я сообщу доктору Надирайл о вашем прибытии.

– Бац-Бац, – сказала графиня Крэк, – подождите здесь.

Она сунула в рот таблетку, потом сгребла в охапку сумку и последовала за дворецким.

Они миновали огромную стальную дверь и вошли в гигантский холл, выложенный серым камнем и украшенный алебардами, боевыми и охотничьими топорами. Дворецкий жестом пригласил гостью подождать, а сам скрылся за дверью в конце холла.

Графиня Крэк вытащила из кошелька пустую визитную карточку. Потом достала крохотный пульверизатор и обрызгала ее чем-то невидимым. После чего все убрала обратно в сумку.

Дворецкий вернулся и, встав рядом с дверью, будто совершал церемонию представления к королевскому двору, произнес:

– Доктор Надирайл вас ждет.

Графиня Крэк прошла мимо него и вошла в темную комнату, которая напоминала одновременно приемную врача и берлогу. Черные лампы на потолке выглядели достаточно мрачно, а оборудование для лечения электрическим шоком производило устрашающее впечатление.

В комнате стояла женщина. Она была одета так, как и должен быть одет доктор с Харлей-стрит, – в черный брючный костюм. На вид ей было около сорока пяти. Седеющие волосы туго стянуты в узел. Очки на черной шелковой ленточке. Она надела очки и с отвращением посмотрела на графиню Крэк.

«Значит, это и есть та самая мисс Агнес, с которой я хотел познакомиться, та самая мисс Агнес, которую так ненавидит Гробе, – подумал я. – Старая карга, подруга самого Роксентера!»

Женщина сразу перешла к делу:

– Наконец-то вы явились! Вначале вы тянули, тянули и тянули с доставкой! И все это время мне говорили, что я получу чудесный подарок, выпол ненный по специальному заказу! Это должен был быть сюрприз, такой сюрприз, лучше которого я никогда не видела! И что я получила? Эту жуткую уродину, дом на колесах! Огромное спасибо за по траченное время и никому не нужную работу! И что потом? Я звоню, звоню, звоню! Я повторяю, повторяю, повторяю вам, чтобы вы забрали его и вернули деньги. И что мне отвечают? Что он сконструирован по заказу специально для меня и что в нем даже есть маленькая обитая войлоком палата для душевнобольных! – Доктор Надирайл шагнула вперед. Ее лицо напоминало ничего не выражающую маску. – Ваш водитель поставил его там, где он стоит сейчас! Он заблокировал проезд! Никто не может ни въехать, ни выехать, потому что я не позволяю никому прикасаться к нему, пока вы не вернете мне деньги и не уберете его! Давайте деньги! – и она протянула смахивавшую на когтистую лапу руку.

Графиня Крэк бросила взгляд через плечо: дверь закрыта. Тогда она сунула руку в сумку, вытащила чистую визитную карточку и протянула ее доктору Надирайл.

Женщина взяла ее и поднесла к глазам.

– На этой карточке ничего нет? – спросила графиня Крэк.

– Нет.

– Тогда вы не будете возражать, если я надену на вас этот шлем?

– Нет.

Графиня Крэк вытащила из сумки гипношлем, быстрым мягким движением опустила его на голову Агнес Надирайл и включила его.

Потом подвела женщину к кушетке и уложила. Взяла микрофон.

– Спите, спите, крепко спите, – проговорила Крэк. – Вы меня слышите?

– Нет.

Графиня Крэк вытянула у мисс Агнес из пальцев карточку, положила ее на поднос и подожгла спичкой. Затем снова повернулась и помахала рукой перед стеклом шлема.

– Вы меня слышите?

– Да, – произнесла доктор Надирайл.

Только в этот момент я вспомнил о духах фирмы «Глаза и Уши Волтара», которые графиня Крэк взяла с собой: понюхавший их человек отвечал на все «нет». Они были задуманы в целях сохранения девственности. Что за коварное создание эта графиня Крэк! С их помощью она ухитрилась уложить дипломированного психолога и психиатра на ее же собственную кушетку. Какое варварство!

Графиня Крэк села на стул, предназначенный для врача-консультанта, поудобнее взяла микрофон и начала расспрашивать:

– У вас недовольный вид. Расскажите мне почему.

– Мои заслуги не оценены по достоинству.

– Какой должна быть награда?

– Деньги, деньги, деньги!

– Что вы сделали, чтобы их заслужить?

– В свое время Роксентеры получили от Геббельса секретное задание сделать все остальные расы неспособными к сопротивлению гитлеровскому режиму. Немцы проиграли войну, но священная истина осталась неизменной. Как психиатр и психолог, помня о своем долге перед Германией, я приступила к выполнению задания. Роксентеры поколениями призывали мировое сообщество к сокращению рождаемости. Это священный долг всей семьи, и я довела дело до конца. С помощью разнообразнейших ухищрений я заставила Делберта Джона Роксентера выполнить принятые на себя его семьей обязательства. Используя тот факт, что Роксентер контролирует Всемирную организацию душевного здоровья и Национальную ассоциацию душевного здоровья, я повсеместно распространила доктрину психиатрического регулирования рождаемости. А что касается самого Делберта Джона Роксентера, то его я заставила основать фонд и с помощью операций и наркотиков сделала бессмертным.

– За что еще вас надо наградить?

Тело на кушетке слегка дернулось. Слова звучали глухо, но в них была слышна ненависть.

– Я выслушивала его тошнотворную болтовню о том, как он подсматривал за хористками в туалете и заставил мисс «Вселенная» раздеться, и мне хотелось придушить его.

Графиня Крэк отвела микрофон в сторону и пробормотала по-волтариански:

– Хм-м. Там, где много ненависти, много и любви. Ладно, попробую перейти прямо к делу.

Она поднесла к губам микрофон и снова заговорила по-английски:

– У Роксентера есть сын?

Тело на кушетке дернулось еще сильнее.

– Это было бы катастрофой! Существует фонд в десять миллиардов долларов, которым он владеет по доверенности и который тогда перейдет к сыну. Все общий контроль Делберта Джона ослабнет. Никакого сына не существует! Он не должен появиться! – Надирайл слегка расслабилась, и из-под шлема до несся злобный смешок. – Сейчас у него уже не может быть сына. Наркотики, которые я даю ему уже много лет, и еще кое-что, превратили его в импотента. Это дельце я славно обделала. – Тут ее тело снова затряслось и она выкрикнула: – Грязная, жирная, дважды (…) свинья!

Графиня Крэк опустила микрофон.

– Да, дорогая, – произнесла она, – ненависть тебе мешает. – И уже по-английски сказала в микрофон: – Вы влюблены в Делберта Джона Роксентера?

Тело на кушетке задергалось. Из-под шлема донесся приглушенный вопль:

– Его надо убить! Его надо убить!

– Лучше расскажите мне об этом, – попросила графиня Крэк.

Женщина замерла.

– Расскажите мне, – настойчиво повторила графиня Крэк.

– Тогда мы были детьми. Я жила здесь, по соседству. И бегала сюда на все вечеринки. И каждый раз, видя Делберта Джона, мечтала, что рано или поздно я выйду замуж за этот великолепный мешок с деньгами. Я изучала психологию, чтобы знать, как подобрать себе мужа. Я стала психиатром, чтобы выйти за него замуж. Я запрещала себе думать о (…) с другими мальчиками, потому что должна была выйти за него. Я даже не (…) ни с кем в колледже, чтобы потом выйти за него замуж. – Всхлип. – И что он сделал? Когда я вернулась из колледжа, с гордостью неся свой диплом и звание, этот грязный (…) нажрался наркотиков, сбежал и женился на (…) хористке! – кушетка ходила ходуном, будто тело мисс Агнес резали, рвали ножом. – Меня предали! Меня забыли! – она перевела дыхание и продолжила излияния: – И где же мисс Агнес, подружка его детства? Нигде! – она задыхалась от рыданий.

– И что вы сделали? – спросила графиня Крэк.

– Проглотила (…) гордость! Служила ему, как рабыня! Его семья так и не узнала об их свадьбе. Но проблема была не в этом. Когда он узнал, что эта (…) беременна, то просто голову потерял. Он не знал, что делать. Если родится мальчик, то он получит десять миллиардов долларов! Единоличной власти придет конец.

Он пришел ко мне. Он прятал эту женщину в хижине в Кэтскиллзе. У него даже не хватило мужества убить ее. Трус! А что я сделала? Я помогла ему, идиотка! А этот неблагодарный (…) не вознаградил меня. Я избавила его от жены, а он так и не женился на мне!

– Что вы сделали с этой женщиной? – спросила графиня.

– Отослала ее к родителям.

– Куда?

– На ферму в округе Хэмден, штат Виргиния.

– А что еще вы сделали?

– С родителями все было просто, – произнес приглушенный голос. – Они взяли деньги и молча проглотили сказку о том, что точно неизвестно, кто отец ребенка. Они молчали. Кроме того, они боялись – и родители, и девка. У них был выбор между деньгами и смертью, и они взяли деньги. Но я в частном порядке использовала свои профессиональные связи и получила гарантии, что местный доктор сделает именно то, что должен был.

– Как его звали?

– Тремор Могил, старый сельский доктор, чья лицензия была просрочена уже много лет назад. Уже поздно было делать аборт. Но я вырвала у него обещание, что мать и ребенок будут убиты во время родов под видом «смерти от естественных причин». После перенесенного шока, разумеется.

– Какого шока?

– Ее родители погибли в автокатастрофе, которая обошлась мне в пятнадцать тысяч долларов.

– Где это произошло?

– Там же. В округе Хэмден, штат Виргиния.

– Когда?

– Восемнадцать лет назад.

Неожиданно я догадался, в чем состоял замечательный план Ломбара Хисста. Когда-то он изучал доклады о ситуации на Земле, и его заинтересовал тот чудесный факт, что один человек – Делберт Джон Роксентер, не будучи особой королевской крови, смог взять под контроль целую планету. Прекрасный повод для подражания. Именно тогда шеф Аппарата и придумал все это. Он прекрасно знал, что, дав Хеллеру это имя, он обеспечил себя гарантией его гибели. Теперь я понял, почему он выбрал именно эту страну и указал именно этот возраст. Любой слух о появлении Хеллера под этим именем должен был привлечь к нему – как это в действительности и случилось – посланных Роксентером ангелов смерти с карающими мечами. Вот почему и свихнувшийся Мэдисон был привлечен к этой работе. Вот в чем дело! Хитрюга, хитрюга Ломбар!

Глава 3

Но Делберт Джон Роксентер так и не отблагодарил меня, – произнесла Агнес Надирайл из-под шлема. – Он даже и не почесался. Поэтому я сама отплатила ему. Существует небольшая операция, которую может сделать любой врач. Один небольшой разрез скальпелем. Когда он вылетел из седла и упал с лошади, я сказала, что он повредил (…), и стерилизовала этого (…). Кроме того, постоянный психиатрический контроль. Все Роксентеры и так сумасшедшие, но я с помощью психиатрической техники добилась, чтобы это заболевание перешло в хроническую стадию. Прошло восемнадцать лет. Теперь я могу заставить его сделать все, что мне хочется, но я по-прежнему не могу добраться до его денег. Я еще не получила награду, но я ее получу, я ее получу. (…)! Профессора психиатрии и все мои коллеги похлопывают меня по плечу и хвалят за то, что я многого добилась в своей области. Это правда. Делберт Джон все равно отдаст мне деньги Роксентеров! Никакой иной награды не хватит, чтобы заплатить за мою поруганную жизнь.

– Я выслушала вас, – сказала графиня Крэк. – Теперь слушайте вы, слушайте внимательно. Вы почувствуете себя вознагражденной за все, когда сделаете предложение другому мужчине и обретете с ним покой. Вы поняли?

– Я почувствую себя вознагражденной за все, когда сделаю предложение другому мужчине и обрету с ним покой.

– Хорошо. Теперь что касается дома на колесах. Когда вы проснетесь, то напишете письмо вашему менеджеру, в котором сообщите, что вы передали его агенту по имени Рада Парадис Крэкл из Сонной Лощины, Нью-Йорк, чтобы она забрала его и попыталась продать. Но если она не продаст его в течение трех месяцев, то сможет сама купить его за… – Графиня Крэк опустила микрофон и стала рассуждать вслух: – Так, миллион долларов – это слишком много… он уже был в эксплуатации… Пятьдесят тысяч долларов – на Манко он стоил бы столько. А к этому моменту я уже верну наши земли… – она подняла микрофон и продолжила: – Рада Парадис Крэкл может купить его за пятьдесят тысяч. Вы поняли?

– Да.

– А теперь забудьте о шлеме и том, что мне рассказали. Когда вы напишете письмо, то проснетесь окончательно и будете считать, что мы приехали за домом на колесах.

Она выключила шлем, сняла его и убрала в сумку.

Доктор Агнес Надирайл встала с кушетки, прошла к столу и достала листок со своей печатью. Крэк наблюдала за ней. Психиатр написала:

Официально сообщаю:

Яхта на колесах Детройтской компании по изготовлению автобусов на заказ была передана моему агенту Раде Парадис Крэкл из Сонной Лощины, Нью-Йорк, с тем чтобы она попыталась ее продать. Но, если ей не удастся продать ее в течение трех месяцев, то она сможет сама выкупить ее за 50 000 долларов в кредит, Все что угодно, лишь бы избавиться от этой (…) колымаги, потому что я на ней никуда не поеду!

Агнес П. Надирайл,

кандидат медицинских наук,

доктор медицины

Крэк взяла письмо, быстро просмотрела и убрала в бумажник.

– А теперь, – сказала окончательно пришедшая в себя мисс Агнес, – уберите эту (…) колымагу к бчерту от моих ворот!

Графиня Крэк вышла из дома и направилась к чудовищной машине. Бац-Бац с встревоженным видом ждал ее, стоя в воротах.

– Вытащите наш багаж, Бац-Бац, – сказала графиня, – и приткните на время где-нибудь такси.

Мы забираем дом на колесах.

Бац-Бац с беспокойством взглянул на дом, а потом на графиню Крэк:

– Не могли же вы купить его. Он стоит миллион баксов.

– Это кража, Бац-Бац. Вынимайте багаж.

– Господи, – произнес Бац-Бац. – А тюряга всего в нескольких милях отсюда.

– Поторопитесь, – бросила ему графиня Крэк.

Ошеломленный Бац-Бац покрутился, повертелся, как бы приходя в себя, а потом бросился к такси. В три приема он перетащил багаж и сложил его около автобуса. Метнулся обратно, вскочил в такси и загнал машину в придорожные кусты. Вернулся к автобусу, все время тревожно поглядывая на дом.

– Давайте ключи, скорее, – сказал он.

– Ключи… – произнесла графиня Крэк. – Боже мой, я забыла сказать ей, чтобы она дала мне ключи. Бац-Бац, сбегайте и попросите доктора Надирайл дать вам ключи.

– Господи, – снова вспомнил всевышнего Бац-Бац. – А у меня даже ружья нет.

– Идите, – велела графиня Крэк. Она провожала его взглядом и смотрела, как он зигзагами приближается к дому. – Лучше мне понаблюдать за ним и убедиться, что все в порядке, – пробормотала она.

Крэк подошла к багажу и открыла чемодан. Достала телескоп, точную копию того, который я сам использовал, чтобы видеть сквозь стены и подслушивать разговоры, включила его и, спрятавшись за домом на колесах, направила на входную дверь.

Дворецкий впустил Бац-Баца и, услышав его просьбу о ключах, сказал:

– Они у доктора Надирайл, сэр. Сюда, пожалуйста.

Он провел Бац-Баца по холлу, впустил в кабинет, закрыл дверь и ушел.

Мисс Агнес сидела за столом, уставясь в пространство неподвижным взглядом.

– Ключи, инструкции и все такое! – выпалил нервничавший Бац-Бац.

Женщина взглянула на него. Неожиданно ее взгляд оживился. Она встала из-за стола, подошла к двери и заперла ее. Потом вернулась к Бац-Бацу и неожиданно спросила:

– Ты привлекательный мужчина?

– О Господи! – выдавил из себя ошарашенный Бац-Бац. – Да, мадам. Но мы ничего плохого не хотели. Мы просто…

Не обратив ни малейшего внимания на то, что он пытался еще сказать, доктор Надирайл расстегнула пиджак. Римбомбо изумленно уставился на нее. Она начала расстегивать пояс.

– Господи Боже мой!

Бац-Бац вцепился в брюки, которые неожиданно изъявили намерение соскользнуть, и бросился в сторону. Доктор Надирайл метнулась к нему.

Бац-Бац, как газель, перепрыгнул через зачехленное кресло.

Мисс Агнес не отставала. Бац-Бац легко перескочил через письменный стол. Психиатр тоже через него перепрыгнула. –

И тут Бац-Бацу не повезло. Он попал ногой в мусорную корзину и застрял.

Мисс Агнес рванулась вперед и отшвырнула Бац-Баца к кушетке. Тот тяжело плюхнулся на нее.

Мисс Агнес уже была сверху. Она прижала его коленями и лихорадочно срывала с него одежду.

На машине для лечения электрическим шоком загорелись огоньки.

– Обрести покой! – взвизгнула доктор Надирайл.

Диплом, висевший в рамочке на стене, накренился.

– Лежи тихо, ты, симпатичный мужчина! – рявкнула Надирайл. – Я должна лечь с тобой и обрести покой!

Графиня, слышавшая все, сердито пробормотала:

– Ну знаете ли! Предлагаешь этим примитивным созданиям простейшее решение, а они даже его умудряются понять неверно.

Машина электрошока заискрилась. Стекло в рамке с дипломом треснуло.

– Мальчик мой, ах! – стонала доктор Надирайл.

Машина для лечения электрическим шоком за дымилась. Бац-Бац стонал больше от ужаса.

Диплом вывалился из рамки и медленно поплыл в воздухе, опускаясь на пол.

Бац-Бац отскочил на середину комнаты, тщетно пытаясь привести в порядок одежду ив ужасе оглядываясь на кушетку.

– Бедный Бац-Бац, – пробормотала графиня Крэк. – Как он, должно быть, смущен. Теперь нам придется заночевать где-нибудь по дороге, чтобы он смог собраться с силами. Черт! А я хотела ехать без остановок.

Мисс Агнес лежала и улыбалась с видом довольного вампира.

– Знаешь, было правда здорово, – сказала она. – Сорок четыре года я хранила девственность для этого (…). Но теперь я познала вкус мести. Я буду спать с молодыми мужчинами, а не с ним. Великолепная месть. В конце концов, это лучшая награда. Наконец-то я получила свое!

Доктор Надирайл встала с кушетки и натянула трусики. Потом подошла к столу, открыла ящик и достала связку ключей, инструкции и технические свидетельства. Все это она сунула Бац-Бацу в руки. Затем открыла дверь.

– Симпатичный молодой мужчина, – сказала она, – тебе лучше пройти курс психиатрического регулирования рождаемости. Если кто-нибудь догадается, что секс без предохранения так сладок, то мир окажется перенаселенным!

Графиня Крэк увидела, что Бац-Бац сломя голову бросился бежать, и спрятала телескоп в сумку.

Римбомбо несся по дороге. Почти добежав до машины и уже видя графиню, он приостановился и поспешно осмотрел свою одежду, стараясь привести ее в порядок. Потом стал нервно перебирать ключи в связке. Он пытался подобрать ключ к передней двери дома на колесах.

Его лицо было краснее кирпича,

– Ради Бога, только бы мне не потерять ключи! – шептал он. – Если мне придется идти за второй связкой, я этого не вынесу!

Наконец он открыл дверь и, обернувшись к графине Крэк, заметил на ее лице какое-то странное выражение.

– Вы что-нибудь говорили обо мне этой женщине? – спросил Римбомбо.

– Я, Бац-Бац? – удивленно переспросила графиня Крэк.

Неожиданно меня осенила одна светлая мысль. Я совершенно забыл о том, что старое такси, в котором они ездили раньше, было пуленепробиваемым. А теперь они его бросили. Они больше в нем не поедут. Вместо этого они поедут в доме на колесах, у которого стенки, похоже, из алюминия: ружейный заряд прошьет его насквозь, как бумагу!

Да, мне сопутствует удача! Теперь графиню Крэк ничто не спасет!

Глава 4

Бац-Бац, чертыхаясь себе под нос ухитрился найти нужные рычаги и кнопки на передней панели и завести основной дизельный двигатель дома на колесах. С трудом огибая столбы и канавы, он выбрался из ворот и поехал вниз по дороге. Забавно было смотреть, как тощий сицилиец ростом пять футов пять дюймов и весом в сотню фунтов пытается справиться с мамонтоподобной громадиной.

Графиня Крэк склонилась над багажом, иногда поглядывая сквозь огромное ветровое стекло. На одном из дорожных знаков было написано: «Парковка "Кингсленд-Пойнт"». Бац-Бац, который явно не желал никуда ехать, свернул и остановил монстра на стоянке, откуда хорошо просматривался Гудзон. Солнце уже садилось, и перед ними простиралась золотая от солнца река. В этом месте ее ширина составляла почти две мили.

– Почему мы остановились? – спросила графиня Крэк.

Я был только рад, что они остановились. Теперь я мог сообщить Торпедо точное название этого места. Отлично.

Бац-Бац не ответил. Его окружали хромированные кнопки, панели, переключатели и рьиаги. Справа от его сиденья находилась телефбнная трубка. Он взял ее, прислушался и удовлетворенно кивнул, услышав гудок.

Графиня Крэк перешла в гостиную, соразмерную монстру на колесах, и принялась разбирать багаж.

– Междугородная? – спросил Бац-Бац. – Срочно соедините меня с Красавчиком Флойдом, гостиница «Охокихоки», Охокихоки, Флорида.

Графиня Крэк замерла и изумленно взглянула на него.

– Джет! – завопил Бац-Бац. – Это ты? Слава Богу. Мы всего в пяти милях к югу от Синг-Синга, и мне кажется, что мы украли дом на колесах стоимостью миллион долларов! – Бац-Бац некоторое время слушал, а потом передал трубку графине: – Он хочет поговорить с вами.

Графиня Крэк взяла трубку и заворковала:

– Как дела, дорогой? Ты хорошо доехал?

У меня в приемнике раздался голос Хеллера:

– Что ты задумала?

– У тебя нормальная комната? Надеюсь, в ней нет аллигаторов? – вопросом на вопрос ответила Крэк.

Снова голос Хеллера:

– Прекрати! У меня все в порядке. Что ты задумала?

– Ну, у меня тоже все хорошо, – очень нежно проговорила Крэк.

– Послушай, – сказал Хеллер. – Что ты делаешь в доме на колесах стоимостью в миллион долларов? Куда ты едешь?

Графиня Крэк снова уклонилась от ответа:

– Я так скучаю без тебя, дорогой.

– Куда ты едешь? – не унимался Хеллер.

– Ты действительно хочешь это знать, дорогой?

– Да!

– Я не могу тебе так прямо сказать. Ты сам знаешь, что местная полиция прослушивает все телефоны.

– Значит, ты действительно куда-то направляешься!

– Ты дозвонился до «каменной стены»?(До Стонволла Биггса. Стонволл (Stonewall) – буквально «каменная стена».)

– Нет! Не езди туда! Не приближайся к нему!

– Как хочешь, дорогой. Но я должна немного ускорить ход событий.

Тишина. Наконец послышался голос Хеллера:

– Ладно. Но только если ты сделаешь так, как я скажу.

– Все, что скажешь, дорогой. Ты знаешь, я всегда поступаю так, как ты хочешь.

– Поезжай не спеша, – начал Хеллер. – Дай мне четыре дня, и я тебя встречу. И ни в коем случае не отправляйся туда без меня.

– Хорошо, дорогой.

– К этому времени я закончу здесь с проектом и присоединюсь к тебе.

– О, это замечательно! Значит, мы чудесно проведем время вместе.

– Жду этого момента, – сказал Хеллер. – Люблю тебя. Дай мне Бац-Баца.

Графиня Крэк передала тому трубку. Бац-Бац некоторое время напряженно слушал, а потом сказал:

– Здесь, в машине, есть телефон. – Он продиктовал Хеллеру номер и удовлетворенно добавил: – Да, мистер Джет. Вы просто целую скалу у меня с плеч сняли. – И он повесил трубку.

– Что он сказал? – спросила графиня.

Бац-Бац промолчал, с деловым видом набирая новый номер. Я был вне себя от радости. Какая удача! Хеллер, сам того не ведая, дал мне именно тот срок, который и был нужен. Четыре дня! Графиня Крэк четыре дня будет болтаться по дорогам в машине, которую невозможно не заметить и в которую так легко попасть.

– Гараж «Шик-Блеск»? – между тем говорил Бац-Бац. – Дайте мне Майка Мутационе… Привет, Майк. Это Бац-Бац. Слушай, Майк, ты помнишь то такси?.. Да. Ну так оно стоит в кустах, в Индиане. – Он точно описал место и сказал, что ключи лежат «где обычно». Потом повернулся к графине: –Та тачка больше не принадлежит семье. Он хочет знать, кто заплатит за поездку.

Графиня сунула руку в сумку, достала бумажник и протянула ему кредитную карточку компании «Соковыжималка», выписанную на мое имя. Ну и пусть, подумал я. Отогнать машину за тридцать миль в Ньюарк – это недорого. Я помнил, что если она превысит причитающуюся мне сумму, указанную в кредитной карточке, то за это полагается штраф в полмиллиона.

– У меня тут есть кредитная карточка, – сказал Бац-Бац в трубку, и он продиктовал Майку номер счета и код. – Ладно, я рад, что у тебя все хорошо. Знаешь, Майк, старушке досталось за последние дни, поэтому подлатай ее немного, ладно?

– Скажите ему, – произнесла графиня Крэк, – пусть починит ее так, чтобы она могла летать.

– Да, Майк, – добавил Бац-Бац, – и дама желает, чтобы она полетела. Так что смени мотор… Да, можешь всю ее переделать. Обтяни сиденья новой кожей… Замечательно. И вот еще что, Майк. Я пытаюсь справиться с переделанным автобусом «Грей-хаунд» – из него сделали двухэтажный дом на колесах. Найми для меня какого-нибудь бывшего шофера с «Грейхаунда»… Ладно. И еще какую-нибудь пожилую леди, чтобы готовить, и другую, чтобы наводить порядок… Верно… Да, и ради Бога, пришли механика повежливее, чтобы он смог наладить все эти штучки… Конечно, повариха пусть захватит с собой еду и выпивку… Да, все в порядке… Да, новая форма. Будет здорово смотреться… Я понял, что ты имеешь в виду, Майк. Еще один дом на колесах, но поменьше, и водитель для экипажа… Ну, вот и отлично, раз у тебя такой есть в гараже. Сколько будет стоить? Всего пятьдесят тысяч? Отлично, посылай его вместе с командой… Да, мы временно припарковались на стоянке в Кингсленд-Пойнт… Нас легко найти – эта штука размером с целый дом… Да, мы будем ждать твоих людей… Да, конечно, Майк. Снимай деньги с карточки компании «Соковыжималка»… Ну пока.

Я чуть в обморок не упал. Он сделал заказ по меньшей мере на восемьдесят тысяч долларов! Если посчитать все остальные покупки Крэк, то у Мудура Зенгина скоро кончатся деньги, и это обойдется мне в полмиллиона баксов!

Бац-Бац вернул графине Крэк карточку.

– Что сказал Джеттеро? – вцепилась она в него.

– Велел обеспечить вам безопасность и комфорт, – ответил Бац-Бац. – И еще мне пришло в голову, что сейчас весна и если у нас будет своя команда, вы сможете бродить по полям, собирать цветы и наслаждаться пейзажами. В это время года здесь красиво. Вам понравится!

Я тут же перестал горевать. Бац-Бац, сам того не подозревая, превратил ее в самую легкую мишень в мире!

– Уже темно, – неожиданно заметила графиня Крэк. – В этой машине есть светящиеся тарелки?

– Вы хотите сказать, лампы? – уточнил Бац-Бац. – Мы еще не включали генератор. Давайте попробуем. Должно быть, одна из этих кнопок. – Он оглядел гигантскую панель управления, протянул руку и нажал на кнопку.

Мой экран замигал.

Раздался звук работающего двигателя.

Экран потух!

Помехи! Наверное, они исходят от генератора. Вряд ли они повлияют на земную радиосвязь, но моя аппаратура вышла из строя.

Я ничего не видел и не слышал!

Я выругался. Но Торпедо найдет их, и я знал, что, даже если они будут передвигаться, их очень легко засечь, поскольку я догадался, куда они держат путь: «каменная стена» могла обозначать только Стонволла Биггса, поверенного из округа Хэмден, штат Виргиния. А в Фейр-Оукс, захолустный городишко, хоть и центр округа, вела только одна главная дорога. Несколько второстепенных можно не учитывать. Их будет легко выследить.

Мне нужно было сделать еще одну жизненно важную вещь. Я взял телефон и позвонил в отдел по обслуживанию линий связи местной телефонной компании.

– Это дворецкий доктора Агнес Надирайл, – представился я. – Я говорю по телефону из машины, – и я сообщил им номер телефона, установленного в доме на колесах. – Доктор Надирайл только что дала указание, чтобы телефонная станция сняла этот телефон с обслуживания, поскольку сейчас им никто не пользуется.

– Сделаем прямо сейчас, сэр, – ответила телефонистка. – Все. Мы снимаем его с обслуживания.

Я улыбнулся. Хеллер не сможет позвонить им. А они скорее всего даже не заметят, что телефон отключен.

Так что Майку Мутационе придется потрудиться, чтобы добраться до своих клиентов. А они будут ждать его и торчать на виду у всех, как подсадные утки.

Настало время приступить к выполнению моих ночных обязанностей. Я отключил видеоаппаратуру и накрыл ее полотенцем. Да, с этим проектом все обстояло благополучно!

Наслаждайся последними часами на Земле, графиня Крэк. Скоро тебя здесь не будет!

Глава 5

Я заглянул в большую комнату. Там уже сидела новая пара лесбиянок. «Мужа» – худенькую американскую индианку, – как и следовало ожидать, звали Вождь Малкомб. «Жена» обладала совершенно феноменальными волосами соломенного цвета, и звали ее Кубышка.

Мисс Щипли снимала с «мужа» элегантное пальто и приговаривала:

– Тебе понравится, Малкомб. Психиатрическое регулирование рождаемости – это игрушка для (…). Мошенничество, как и сама психиатрия, и говорить тут нечего! Ты просто не представляешь, насколько приятно заниматься естественным сексом!

– Я боюсь до смерти, – пробормотала лесбиянка но имени Малкомб.

Это вывело меня из себя. Я ворвался в комнату и завизжал:

– Хватит с меня мертвых, пустых глаз! Я этого не вынесу! Я этого не вынесу! Я этого не вынесу!

Они встревоженно посмотрели на меня. Но меня уже нельзя было переубедить. Я знал, что делать. Я заставил мисс Щипли немедленно позвонить и взять напрокат электрокардиограф. Только после того как его привезли и я пристегнул датчики к запястьям Малкомба и поставил портативный приборчик рядом с кроватью, так что мне было видно иглу, выписывающую на бумаге биение сердца девушки, только тогда я согласился снять одежду и приступить к выполнению своих обязанностей.

Но даже тогда я напряженно следил за движениями самописца – надо же было убедиться, что рядом со мной не труп, – и с трудом, соображал, что делаю.

Мисс Щипли стояла рядом, сжав губы, и всем своим видом выражала явное неодобрение моей затеей.

Когда женщина завизжала, игла самописца дернулась, и я, заметив это, вздохнул с облегчением. Ее сердце еще билось.

Когда все закончилось, я устало стер пот со лба, присел на краешек кровати и почувствовал, что сплоховал. Может, мне надо было и себе на запястье прицепить датчик: мое сердце билось слишком сильно.

Еще хуже дело обстояло с Кубышкой, «женой»-лесбиянкой. Она, конечно, не была девственницей, но мне все равно пришлось пару раз стукнуть по прибору, чтобы убедиться, что игла не застряла.

Ужасно!

В любом случае парочку все это совершенно не удовлетворило, хотя они и признали позже, что никогда не переживали ничего подобного.

После того как они ушли, мисс Щипли прочла лекцию о моих обязанностях, о моей черной неблагодарности и о том, что я не отрабатываю свою огромную зарплату.

– Мы не справились с нашим делом, Инксвитч, – сказала она с укором. – Ты не осознал, что у Кубышки сложилась критическая ситуация. Изменить представления этой бедняжки вдвойне сложно. Она привыкла каждый день заниматься этим со своим огромным датчанином, и секс для нее много значит. Ты как солдат в трудном походе, и сейчас не время слабеть!

– С датчанином? – переспросил я. – То есть с уроженцем Дании?

– Нет-нет. Датчанин – это датский дог, а у собак очень интересные (…): они огромные, с выпуклостью на конце и хорошо подходят для этого дела. Это один из методов психиатрического регулирования рождаемости, и с собаками трудно соревноваться. Ты не представляешь себе, сколько психиатр потратилна нее времени. Он даже раздобыл ей датчанина по правительственному гранту в Национальном институте душевного тайнохранения – там всегда рады помочь нуждающимся, сам знаешь. У нас была ужасная проблема: датчанин бросался на любого, кто отваживался подойти к Кубышке, и нам пришлось нанять машину, которая просто переехала этого ненормального дога. Тогда психиатр запугал ее и заставил соединиться с Малкомбом – он угрожал ей полицией. А Малкомбу пришлось так много работать языком, чтобы все пошло как надо, что он вывихнул челюсть. И сегодня ты очень плохо проявил себя. Вместо того чтобы познакомить эту женщину с естественным сексом, ты добился того, что бедняжка скорее всего вернется к собакам. Это тяжелый труд, Инксвитч, и ты должен собраться с силами и выполнить поставленную перед тобой задачу!

Мне стало стыдно. Но когда пришло время идти спать, я потребовал, чтобы мисс Щипли и Кэнди нацепили датчики от электрокардиографа. Они вели себя настолько страстно, что провода порвались. Игла электрического прибора, естественно, замерла, я в ужасе представил себе, что занимаюсь любовью с трупом, и вынужден был покинуть свой пост.

Мисс Щипли холодно констатировала, что на сей раз я не заработал свои деньги, и отказалась платить. Они даже положили меня спать отдельно, на софе в задней комнате.

Я лежал и размышлял, что же все-таки случилось со мной, но тут зазвонил телефон.

– Говорит Торпедо.

– Ты звонишь из Хейритауна? – предвкушая хорошие новости, спросил я.

– Нет, я в Гарлеме.

– Что? Послушай, ты, идиот. Мишень находится в огромном доме на колесах с тонюсенькими алюминиевыми стенками, которые даже дробью можно пробить! – и я сообщил ему номер машины и описал ее. – В настоящий момент он припаркован на стоянке в Кингсленд-Пойнт, на расстоянии семь десятых мили к западу от Северного Хейритауна, если смотреть по течению Гудзона. Тебе нужно отправиться прямо туда, приставить ружье к ее виску, выстрелить, и все, дело сделано. Отправляйся скорее! Что тебя здесь задержало?

– Мне нужно было ружье, и я нашел просто игрушку. Это двухзарядное ружье для охоты на слонов фирмы «Холланд и Холланд», триста семьдесят пятого калибра. Может сразу пол-амбара снести! Оно снабжено суперточным прицелом ночного видения «Бош и Ломб», а дальность выстрела у него до тысячи ярдов. Мне понадобилось время, чтобы его украсть, но в работе оно – просто класс!

– Просто класс? Откуда ты знаешь?

– Вы же не хотите, чтобы й пошел на дело с непроверенным ружьем и промахнулся, верно? Я специалист. Я хорошо знаю свою работу.

– Надеюсь, проверка прошла успешно, – с ледяным сарказмом произнес я.

– Конечно, – ответил он. – Когда стемнело, я пошел в Гарлем. Там есть такая аллея, знаете, направо от той развилки, где играет самый громкий в мире оркестр. Я дождался, пока не появилась какая-то негритянка, и прихлопнул её. У нее позвоночник чуть напрочь не оторвало. Потом я оттащил тело в подвал, сорвал одежду и взял свое. Она оказалась просто конфеткой. Лежала и смотрела на меня безжизненным взглядом, лежала и смотрела. Я, наверное, раз шесть это сделал. Хотя позже она остыла и слишком затвердела, поэтому я решил, что мне лучше позвонить вам.

– Тебе платят за работу! – набросился я на него.

– Конечно-конечно! Я просто тренировался. К тому же я не хотел сразу же отправляться на настоящее дело. У меня руки до сих пор трясутся от выстрелов.

– Они трясутся у тебя от другой охоты, – горько сказал я.

– Да, конечно, – отозвался он. – Видите ли, у того психолога в тюрьме был сифилис, и он заразил меня через (…) и рот и велел распространять болезнь дальше. Поэтому мне приходится прижигать язвы мышьяком. Но я зря трачу на это время, потому что трупу все равно, сифилитик ты или нет: он лежит себе, смотрит и молчит.

– Заткнись! – рявкнул я. – Принимайся за работу!

– О, извините. Я немного увлекся с этой черной. Теперь я знаю, где находится мишень. Я поймаю тачку, поеду прямо туда, застрелю ее, сделаю с ней все, что мне нужно, а когда она остынет и нельзя будет (…), позвоню снова и доложу. Желаю вам тоже приятно провести время! – и он повесил трубку.

Я попытался насладиться сознанием того, что графиня Крэк скором времени превратится в оскверненный труп.

Но неожиданно меня поразила одна мысль. Та девушка позапрошлой ночью, Пышечка, сказала, что у нее был коитус с козлом.

Я где-то читал, что испанцы, впервые появившись в Америке, подцепили там сифилис и разнесли его по странам Старого Света. А современные исследования обнаружили, что это заболевание вызывает американское животное лама, разновидность длинноногого козла.

Тот козел заразил ее сифилисом или нет?

Может, я сам теперь заболею?

Я бросился к книжным полкам и нашел медицинский справочник. Там было написано, что вначале болезнь развивается незаметно и до появления первых признаков проходит от десяти до тридцати дней. Сперва появляется небольшой гнойничок, который потом исчезает. Но потом возникают язвы: человек буквально разваливается на куски и обычно сходит с ума. Застыв от ужаса, я читал дальше. На Волгаре не существовало ничего подобного. Тамошние врачи и лечить-то эту болезнь, вероятно, не умели. Я должен был узнать об этом как можно больше, хотя и понимал, что мне придется ждать еще десять дней, прежде чем все выяснится. Я с трудом успокоился. В конце концов, пока не стоило так волноваться.

Но тут я дошел до самого ужасного раздела. Там было сказано, что болезнь названа по имени персонажа из поэмы: Сифилюс. А этот человек был пастухом!

А пастухи пасут коз!

Поверьте, я провел жуткую бессонную ночь. Я знал, что обречен и скоро покроюсь язвами и сойду сума.

Бледный, полный ужаса рассвет протянул к окну трясущиеся пальцы, и тут зазвонил телефон.

Я вскочил, как от пушечного выстрела.

Может, это хорошие новости, сказал я себе, чтобы подавить вопль, рвущийся из моего зараженного тела. Может быть, Крэк мертва.

– Говорит Торпедо, – сказала трубка. – Слушайте, у меня плохие новости. Там не оказалось дома на колесах А в мусорном ящике я нашел кучу разорванной бумаги с надписью: «Магазины Ньюарка». На одной упаковке написано: «Бифштексы для домов на колесах, хранить в морозильнике», а на другой – тот номер, который вы мне дали, и надпись «поварской халат». Поэтому я решил, что они действительно были там несколько часов назад. Наверное, я их видел. Это такой огромный дом на колесах и еще другой, поменьше. Я встретил их на западной развязке, когда они переезжали Гудзон по мосту Тэппен-Зи. Это всего в миле или около того на юг от Хейритауна. Я еще, помню, подумал: «Господи, ну и махина, и весь сверкает», когда въезжал в Хейритаун. Поэтому теперь я знаю, как он выглядит. Но это еще не все.

– Господи, что еще?

– Помните конверт, который вы мне дали? Так вот: с час назад записка и бумага исчезли. Это не так страшно, потому что я помню номер вашего телефона наизусть. Но деньги, которые там были, тоже испарились! Там ничего не осталось, кроме горстки зеленой пыли.

О, (…) его! Жидкость из распылителя попала на деньги в конверте!

А Торпедо меж тем продолжал:

– Поэтому я ничего не могу сделать.

Идиот! Он видел дом на колесах и упустил его! Я понял, что мне надо делать. Он слишком туп и может только убить, больше ничего.

Преисполненный решимости, я сказал:

– Поезжай на угол Одиннадцатой авеню и Пятидесятой улицы. Давай прямо сейчас, Я тебя встречу на северо-западном углу.

Он ответил, что будет там.

Я потихоньку пробрался в большую комнату и нашел кошелек мисс Щипли. Там лежали две тысячи долларов. Их я и взял.

Потом написал записку: я, мол, страшно расстроен, что не утодилим этой ночью, и собираюсь отправиться куда-нибудь в горы, посидеть там и подумать о том, что произошло, но через неделю или даже меньше вернусь и буду готов начать все снова.

Я взял с собой удостоверение федерального служащего. Если меня заметят вместе с наемным убийцей, я смогу сказать, что выполняю правительственное поручение и нанял его, чтобы провести санкционированное правительством мероприятие «в национальных интересах», так, как они провели мероприятие в отношении Мартина Лютера Кинга, президентов Кеннеди и Линкольна и многих, многих других.

Затем я вооружился, взял свои приборы и одежду и выбрался из квартиры.

Я должен был сам, лично, убедиться, что Торпедо нашел нужную мишень и что графиня Крэк умрет.

Глава 6

В компании наемного убийцы, который постоянно держал палец на спусковом крючке, я провел следующие три дня, колеся по дорогам в поисках графини Крэк.

На юг вело несколько дорог, и мы их объездили вдоль и поперек, опрашивая служащих на всех заправочных станциях и переездах.

В самый первый день, около полудня, на экране моих видеоприборов появилось изображение. Графиня Крэк стояла на чем-то, что больше всего походило на вершину холма, и смотрела на горы, вздымавшиеся в голубоватой дымке перед ней. Она так и не взглянула ни на какие дорожные знаки, а вскоре опять начались помехи. Но ошибиться было невозможно: она находилась где-то в глубине страны, там, где равнины Атлантического побережья, постепенно повышаясь, переходят в Аппалачи. Таким образом, из сферы поисков можно было исключить все дороги на побережье. Я чувствовал, что мы скоро найдем их.

Но мне было не по себе, и меня поддерживало исключительно чувство долга, присущее мне как офицеру Аппарата. Я не мог больше выносить общество Торпедо Фиакколы.

Дело не только в том, что это грязное животное ужасно воняло, – он еще без конца стонал, уговаривая меня поторопиться. Он жаждал добраться до своей жертвы и целыми днями скулил и жаловался, что расстроен и больше не может. Он вертел в руках ружье, разряжал и заряжал его, заклинал пули поточнее попасть в цель и помочь ему полностью насладиться. Меня просто тошнило от отвращения.

На второй день после того как мы впустую обследовали одну из дорог, я улучил минутку, чтобы взглянуть на Хеллера.

Он все еще был во Флориде и, очевидно, не подозревал о печальной участи, уготованной его подружке.

Он шел по направлению к ветхой гостинице, расположенной на песке среди пальм. Сильный ветер раскачивал и гнул деревья. Прямо перед ним дорогу переползал крокодил.

Подрядчик, одетый в потемневший под мышками от пота костюм цвета хаки, говорил ему:

– Мистер Флойд, как вам удалось так ровно выложить все углы фундамента? Большинство инженеров используют для этого отвес. Никогда не видел, чтобы кто-то делал это на глазок.

– Дело в расчете, – ответил Хеялер, чьи мысли, похоже, витали далеко.

Они вошли в гостиницу. Негр за стойкой бара заметил подходящего Хеллера и налил стакан «Севен-ап».

– Мне звонили? – спросил его Хеялер.

Чернокожий бармен позвал кого-то. В зеркале мне было видно, что вокруг бара расположились несколько строителей. А там, сзади, кто это? Par! Совершенно неузнаваемый, одетый в промокшую от пота униформу, он ничем не отличался от других, а борода превратила его в совершенно другого человека: хотя он и занимался вполне определенным делом – следил за Хеллером – тот, кажется, его не заметил.

Телефонистка, судя по ее внешнему виду, мексиканка, в наушниках и с каким-то проводом в руках, подошла к Хеллеру:

– Нада, нада, мистар Флойд, – сказала она. – Я все утро пыталась соединиться, но они не отвечают. Нортеамерикано телефониста операдор дике кве – извините, я не так давно в этой стране – оператор говорит, они в отпуске. Они не отвечают.

– Да, – отозвался Хеллер, – я знаю, что они в отпуске. Все-таки попробуйте еще раз. – И он дал ей банкноту в десять долларов.

Она ухмыльнулась и призывно взглянула на него. Но он отослал ее прочь.

На мгновение мне пришло в голову, что если бы я не отключил их телефон, то вполне мог бы из разговоров Хеллера со своей зазнобушкой понять, где она находится. Но когда молоко скисло, беспокоиться о нем уже поздно. Я был уверен, что все равно найду ее.

В тот же день, когда мы взбирались на Пенсильванские горы, я еще раз поймал ее изображение. Она сидела возле озера, задумчиво глядя на отражение островка в спокойной воде. Вокруг было полно кустов, усыпанных белыми кожистыми цветами, и еще других, в розовом цвету. Я не знал, что это за растения, да и вообще для цветов еще было слишком рано, но погода в этом году стояла не по сезону теплая. Весна пришла рано.

Мы обшарили все озера на нашем маршруте, при этом Торпедо не переставал ныть, скулить и ощупывать ружье и свои штаны. Ни следа дома на колесах, ни следа графини Крэк.

На третий день, после бесцельного шатания между Хейгерстауном, штат Мэриленд, и Винчестером, штат Виргиния, я наконец понял, что мы почти у цели. Я заметил, что мы добрались до местности, где полно таких же кустов, как те, среди которых я видел графиню. Мы были совсем рядом.

И наконец удача! Сразу после обеда я забрался на заднее сиденье нашего «форда» и включил видеоприборы. Вот она! Графиня Крэк рассматривала узкую долину, по которой протекал небольшой ручеек. А вокруг цвел кустарник. Какая мишень!

Я не обращал внимания на Торпедо на переднем сиденье: он, как всегда, стонал, что больше не может сдерживаться, что сгорает от нетерпения, что ему необходима только что убитая жертва и почему бы мне не поторопиться, в конце концов, пока он окончательно не свихнулся.

Где-то за спиной графини раздался звук мотора. Она обернулась. Подъехавший Бац-Бац выпрыгнул из «джипа» и подошел к ней. Теперь у меня была еще одна примета: «джип», очевидно, тащил второй трейлер. Теперь их будет еще легче найти.

Бац-Бац был очень возбужден.

– Мисс Рада, я позвонил, как вы сказали. И мне кажется, что я нашел его след. После того как его подстрелили, он переселился в богадельню.

– Чудесно! – отозвалась Крэк. – А теперь обзвоните все богадельни.

– Прошу прощения, мадам но три дня назад подскочила плата за телефонные разговоры. Наш телефон в машине не работает, поэтому нам придется потратить на звонки тысячу баксов.

– Ладно. Я поеду с вами и сниму с кредитной карточки еще тысячу.

Я стиснул зубы. Я совсем забыл, что на карточке можно изменить сумму. Мой полумиллионный сертификат в кредитной фирме «Соковыжималка» был под угрозой.

Они забрались в «джип», и Бац-Бац понесся по извилистой тропинке. Вскоре он вырвался на открытое пространство. Надпись на дорожном знаке гласила: «Универсам Богг Холлоу».

Местечко не производило впечатления перенаселенного.

Графиня Крэк вошла и, подав кредитную карточку, попросила улыбающегося клерка выдать ей мелкие деньги. Еще она купила копченый окорок, который висел тут же на крючке, и велела клерку отправить его поварихе. Такие окорока делают только в Виргинии. Значит, она в Виргинии! Я не ошибся. Я тоже был в Виргинии, вместе со скулящим Торпедо.

Бац-Бац подошел к телефону и закрыл дверь будки. Графиня Крэк, чтоб ей (…), за ним не пошла, поэтому я не смог увидеть, какой номер написан на телефоне, чтобы точно вычислить их местонахождение.

Она пошла вниз по тропинке, туда, где стояли их машины. Дом на колесах и трейлер поменьше расположились в виде буквы Г. Задние двери были открыты. Красочная картина. В центре образовавшегося угла размещался большой стол для пикника. За машинами виднелся какой-то водоем; наверное, они остановились в одном из национальных парков.

Пожилая женщина, похожая на итальянку, в форме горничной, расставляла на столе тарелк. Увидев подходящую графиню, она улыбнулась. И тут графиня вошла в зону помех, и экран потух.

Я нервно бросился к картам и справочникам. Я нашел три разных места, в названии которых было слово «Богг». И ничего похожего на «Богг Холлоу». Однако они все были расположены к северу от Линчберга.

Я хорошо соображаю. Попасть в Фейр-Оукс можно только через Линчберг. Понять это значило принять решение.

Я немедленно отодвинул хнычущего Торпедо, завел двигатель и как сумасшедший помчался в Линчберг. Там, на Двадцать девятом шоссе, что к югу от города, я нашел мотель.

Мотель оказался изрядно потрепанным, но комната на втором этаже была просто идеальной. Из ее окон открывался вид на шоссе, так что я не мог их пропустить. Наша машина стояла тут же, под окнами, и в случае необходимости мы имели возможность немедленно пуститься в погоню.

Совместное пребывание с Торпедо в одной комнате сводило меня с ума. Он скулил все больше и больше и скоро стал совершенно невменяемым. Но мне нужно было экономить деньги, а номера в мотелях стоят дорого.

Я сидел за приборами и наблюдал за шоссе. Мне оставалось только ждать, и я решил взглянуть, что поделывает Хеллер.

Действия Хеллера меня заинтересовали. Он бегал туда-сюда и втыкал в песок палки с ленточками. В конце концов палки у него кончились, и он пошел обратно, чтобы пополнить запас. Поодаль стоял человек в летной форме и что-то записывал в блокнот, поглядывая на экскаваторы. Увидев Хелллера, он подошел к нему.

– Мистер Флойд, сколько весят трубы охлаждения? – спросил летчик.

– Тринадцать и двадцать три сотых, – ответил Хеллер. – Вы все еще хотите забрать их завтра?

– Я собирался, – сказал летчик. – Завтра утром два грузовых вертолета вылетают в Скрэнтон, штат Пенсильвания.

– Не возражаете, если я прокачусь с вами? – спросил Хеллер. – Фейр-Оукс, штат Виргиния – это ведь совсем рядом.

– Никогда не слышал, – сказал летчик – Может, это где-то в лесу. Если вас не пугает веревочная лестница, по которой придется спускаться на землю, то поехали.

– Я их до смерти боюсь, – заявил Хеллер.

Насколько я знаю, это гнусная ложь. Он высаживался с космического корабля, держась за канат только зубами, просто ради шутки.

Летчик тоже заметил, что собеседник врет.

– Добро пожаловать. Всегда рад компании.

– Значит, до завтра. Увидимся утром, – сказал Хеллер.

Я забеспокоился. Это плохо. Я немедленно послал Торпедо с ружьем на разведку, обследовать местечки с названием «Богг», которые я разыскал. Торпедо вернулся очень поздно. Он ничего не нашел и чуть не плакал от возбуждения.

– Вы должны найти их, – стонал Торпедо. – Вы должны понять, что со мной творится. Дело в том, что теперь я точно знаю, что у меня триппер.

– Что? – спросил я, цепенея.

– Да, эта (…) черномазая в Гарлеме. Я никак не мог понять, почему с ней мне так сладко. Но теперь понял. У нее был триппер. И я заразился. Но я знаю, как с ним бороться. Тюремный психолог постоянно говорил нам, что лучшее средство, – это как можно быстрее передать болезнь другому. Поэтому, (…) вас всех, где наша мишень? Где, где, где? Раз у меня триппер, я просто обязан ее найти. Я найму ищейку!

Не самое удачное заявление. Я очень испугался.

– Ищейку? Это что вроде датского дога?

– Такая же. Только поменьше.

Боже мой, я почувствовал, что гибну. Та женщина, Кубышка!

Если врачи советуют найти ищейку, когда у тебя триппер, то, может, то же относится и к датским догам?

Был ли у датского дога триппер?

Был ли триппер у Кубышки?

Заразился ли я триппером?

Я сказал себе, что это безумие. Но никак не мог успокоиться и всю ночь просидел у окна в ожидании дома на колесах, пытаясь осмыслить тот факт, что я не просто сойду с ума из-за какого-то там козла, но еще и сгнию до костей от собачьего триппера. Ужасно знать обо всем этом. Я понимал, что с моей карьерой все кончено. Но я обязан был исполнить свой долг, и даже сумасшедшим и сгнившим заживо, я все равно оставался служащим Аппарата.

Если я избавлю вселенную от зловредной занозы по имени графиня Крэк, то это будет достойным венцом моей блестящей карьеры. Но все эти мысли мало меня успокоили. Может, я где-то допустил ошибку?

Разве раньше мне требовалось столько усилий, чтобы кого-то убить? Ясное дело, это возмездие. Но дело не в моей доблестной службе Аппарату. Я был уверен в этом. Дело в судьбе и коварстве. Они сошлись на мне.

Глава 7

В середине рокового четвертого дня, после бесцельного и мрачного наблюдения за шоссе, рядом со скулящим и вертящимся на кровати Торпедо, я включил приборы и увидел ее.

Графиня Крэк смотрела на те же голубые горы, на которые смотрела в полдень первого дня.

Она ни на сантиметр не сдвинулась с места за это время!

Прозвучал голос Бац-Баца:

– Мисс Рада! Мисс Рада! Я нашел его!

Она повернулась, и я напряженно прислушался. Мне нужен был последний ключ к тому, чтобы отыскать и убить ее до приезда Хеллера.

Бац-Бац, задыхаясь, взбирался по каменистой тропинке. Наконец он поднялся и шлепнулся на камень рядом с Крэк, стараясь перевести дыхание и начать говорить.

– О, Бац-Бац! – произнесла графиня Крэк. – Это чудесные новости. Мы сможем все закончить до приезда Джеттеро. Он будет так гордиться нами. Ну давайте же, рассказывайте.

– Не могу отдышаться, – пропыхтел он и через некоторое время сообщил: – Его не оказалось ни в богадельнях, ни в домах престарелых. Мне пришлось пятьсот звонков сделать. Он в частном госпитале, который принадлежит его другу, тоже врачу. Он там вроде как прячется. Но мы должны торопиться, потому что, как там сказали, он долго не протянет.

Бац-Бац снова умолк, чтобы перевести дух. Я заскрипел зубами от ярости. Это Крэк не протянет долго, как только я разузнаю, куда они едут. Там у нее состоится свидание со смертью.

Бац-Бац полез в карман, вытащил помятую бумажку и прочел:

– Он в палате номер тринадцать, госпиталь «Гонимонетти Дапоскорей», город Реднек, штат Виргиния. Это всего в тридцати пяти милях к западу отсюда.

– Быстрее, – сказала графиня. – Бегите обратно и велите собирать вещи. Мы едем!

Я сложил карту. Все! Я поймал ее!

Она находилась к югу от меня! Этот (…) бывший водитель «Грейхаунда» со скоростью пушечного выстрела доставил ее в самое удобное место, которое находилось всего-то в восьми милях от Хейритауна. Она любовалась природой возле озера в горах Смита на юге от Роаноке, штат Виргиния. И спокойненько звонила, звонила, звонила оттуда, пока я метался по Среднеатлантическому побережью из штата в штат. Ей есть над чем посмеяться!

Она вполне заслужила, чтобы ее убили и обесчестили!

Это будет проще простого. До приезда Хеллера оставалась уйма времени. Реднек находится всего в двадцати милях к юго-востоку от меня.

Я повернулся, собираясь дать Торпедо указания, поскольку не мог сопровождать его и присутствовать при убийстве. Но теперь все было просто.

Я уже открыл было рот, но в дверь постучали.

Полотенце, которым я обычно закрывал экран, упало на пол. Я наклонился за ним.

Торпедо выскочил из кровати, словно голодный вампир, и распахнул дверь.

На пороге стоял полицейский. На нем была черная куртка и белый мотоциклетный шлем. Он взглянул на Торпедо:

– Это ваш черный «форд» там стоит? Он значится за вашим номером. Вы поставили его на обочине скоростного шоссе. Это нарушение! Уберите его, пока я квитанцию не выписал.

Он прошел мимо Торпедо и приблизился к балкону, чтобы показать ему машину. Этого ему не следовало делать.

Прежде чем я успел пошевелиться, Торпедо выхватил из-за пояса нож и бросился вперед.

Левой рукой он схватил копа за горло, чтобы не дать ему вскрикнуть, а правой всадил нож в спину полицейского по самую рукоять. Потом оттащил Копа в глубину комнаты, швырнул его там и запер дверь.

Коп дернулся пару раз и затих. Наверное, нож вонзился ему прямо в сердце.

Торпедо повернул тело лицом на пол, прямо у меня на глазах расстегнул ремень и принялся стаскивать с него брюки.

– Нет-нет! – крикнул я.

Торпедо сорвал с копа кобуру, и на меня неожиданно глянуло дуло пистолета.

– Только попробуйте помешать мне! – прорычал он.

Я в ужасе смотрел, что он делает. А потом меня поразила мысль, насколько глупо он себя ведет.

– Ты (…) дурень! – заорал я. – Убирайся отсюда! Твоя жертва находится к югу отсюда. Она в твоем распоряжении! Застрели ее и забавляйся с ней! Она сейчас направляется в госпиталь «Гонимонетти Дапоскорей», город Реднек, штат Виргиния, и всего через час или два уже будет там! Беги туда!

– Я должен закончить, – выдохнул он.

И он закончил то, что начал.

Я в ужасе ждал, что в любое мгновение снизу донесутся крики или звуки сирены.

– О, тюремный психолог был бы счастлив! – за хлебывался Торпедо. – (…) полицейского! Передать ему триппер и все такое!

– Убирайся отсюда! – завизжал я.

Он вампирически ухмыльнулся:

– Ну, можно сказать, заморил червячка. Теперь можно и на настоящее дело отправляться.

Он сгреб в охапку ружье и патроны и выскочил из комнаты.

Секунду спустя я услышал рычание заведенного «форда». Торпедо отправился в путь.

Я уставился на мертвого копа. Мне очень не хотелось дотрагиваться до тела, полного заразных болезней. И тут меня парализовала мысль: а ведь меня могут застать здесь! Я приоткрыл дверь. На пустой стоянке находился только мотоцикл мертвого копа.

Очень осторожно я выволок тело наружу. Прячась за перилами, протащил тело по ступеням крыльца и бросил. Потом натянул на него штаны, но нож оставил в ране.

Затем тщательно проверил, не осталось ли где-нибудь следов крови, вытер все пятна, которые смог найти, и привел комнату в порядок.

Застывший взгляд мертвого копа сводил меня с ума.

У меня не было транспорта. Я не мог воспользоваться мотоциклом. И я не собирался бросать на произвол судьбы свой багаж.

(…)! Такая неприятность в разгар дела.

Но тут меня осенило. Я подошел к мотоциклу, взял радио и вызвал диспетчера.

– Говорит Инксвитч. Я агент ФБР. Похоже, кто-то ухлопал вашего полицейского на мотоцикле. Приезжайте и заберите его. Я говорю из мотеля «Дерьмо собачье».

Несколько минут спустя понаехало полно машин. Полицейские проверили мои документы.

– Подозреваемый – темнокожий мужчина, – сообщил я.

– Мы так и знали! – заявил их начальник.

– Я нашел беднягу здесь, – продолжал я, – и в этот же момент увидел, что по полю бежит темнокожий мужчина. У него был пистолет полицейского. Я знал, что мне нужно позвонить вам.

– Мы поймаем этого (…)! – рявкнул начальник.

– К сожалению, больше ничем не могу вам помочь. Я сам сейчас расследую секретное дело по поручению ФБР, – сказал я, – поэтому никому не говорите обо мне.

Но меня уже никто не слушал. Полицейские колесили по полю, ругаясь по поводу отсутствия следов.

Я все же присоединился к ним, чтобы мое поведение выглядело более естественным.

Через час они попросили меня описать темнокожего мужчину, сфотографировали тело и уехали.

Уладив это дело, я вернулся к главной задаче дня: убийству графини Крэк.

Часть СОРОК ШЕСТАЯ

Глава 1

Моя аппаратура слежения за Хеллером не работала. Я знал, что это значит. (…) Рат перетаскивал ретранслятор 831 из Флориды в Виргинию, то есть Хеллер находился в пути.

Экран графини Крэк был весь покрыт полосами от помех.

Я сидел и нервничал. Мои нервы здорово пострадали после убийства и изнасилования копа, хотя я и не мог понять, почему это так сильно на меня подействовало. По теории психологов, не существовало ни пределов, ни личной ответственности за преступление, пока ты сам его не совершил. Я ничего не совершал. Почему же я нервничал? Психология, и психиатрия, конечно, не могут ошибаться. Такого и представить себе нельзя. Человек – это просто животное, у которого нет ни сознания, ни дущи. Он просто отвратительный зверь. И, конечно, случившееся никак не должно повлиять на меня, как бы скверно ни шли дела.

Чтобы отвлечься, я начал размышлять, какова вероятность, что Торпедо после убийства отправится прямо домой. На него можно было положиться только в вопросах убийства и изнасилования. Но, может, он догадается, что из-за погибшего мотоциклиста копы могут устроить засаду.

Я вышел на улицу и обследовал машины на стоянке. Да. Там была одна развалюха, которой я мог воспользоваться в случае острой необходимости. Очевидно, владельцы перевозили в ней навоз, так как задняя часть бывшей легковушки была срезана и превратилась в небольшой кузов. Этакий мини-грузовик. Я принял кое-какие меры предосторожности. И чтобы чувствовать себя еще в большей безопасности, снова включил видеоприборы.

Экран графини Крэк все еще был покрыт полосами.

А что это на экране Хеллера? Возмущение электрических волн? Я пристально смотрел на экран. Да. Он постепенно прояснялся. Рат, наверное, добрался сюда прошлой ночью на коммерческом рейсе самолета, а после автобусом. И, наверное, подсунул Хеллеру «жучок» или следил, чтобы узнать, куда он поедет.

На экране поплыли полосы» а потом изображение неожиданно стало четким. Похоже, Рат установил и включил ретранслятор 831.

Перед моим взглядом возник клочок земли под днищем грузового вертолета. Далеко внизу, как мне показалось, виднелось крохотное пятнышко асфальта в окружении деревьев. Едва я это увидел, у меня сразу закружилась голова.

Под вертолетом болталась лестница. В открытую дверь врывался грохот винта и моторов.

Хеллер взглянул на небо: облака были все еще ярко освещены закатом, но на земле уже лежала тень. Было около 5.45 пополудни. Он прошел в кабину к пилоту и потрепал его по плечу.

– Спасибо, что подвез! – прокричал он.

– Всегда готов, мистер Флойд, – ответил пилот. Хеллер закрыл дверь и вернулся в грузовой отсек.

Взял небольшую сумку и повесил ее на шею. Затем натянул черные перчатки и посмотрел вниз.

Свисающая лестница плясала над клочком асфальта. Вертолет опустился ниже.

Хеллер даже и не подумал встать на ступеньки. Держась одной рукой за трос лестницы, он повис в воздухе.

Слегка ослабив хватку, он соскользнул по ней на пять футов и, сжав трос крепче, притормозил. От этого зрелища у меня снова закружилась голова, и я почувствовал себя еще хуже, чем раньше.

Наконец он добрался до конца лестницы. Пилот опустил вертолет еще ниже. Хеллер выпустил лестницу и спрыгнул примерно с двух ярдов.

Потом поднял голову и помахал вертолету рукой. Тот растаял в воздухе.

Хеллер огляделся. Темнело. Неожиданно зажегся свет. Пластик и переливчатые огни. По краям асфальтовой площадки стояли ряды машин. Огромная надпись: «ДЕШЕВЫЕ МАШИНЫ У ГАРВИ ЛИ ПО КЛИЧКЕ ВСМЯТКУ ДЛЯ НАСТОЯЩИХ ВИРГИНЦЕВ. ИНОГДА ВОЗВРАЩАЕМ ДЕНЬГИ».

Это хорошие новости. Хеллер, наверное, забыл, что его разыскивают в этом городе. Или считал, что ФБР забыло о нем. А может, он думал, что может довериться другу Мэри Шмек – Гарви Ли.

А вот и он собственной персоной уже вылез из конторы. Огромный, расплывшийся еще больше, чем раньше, Гарви Ли вступил в полосу света и, очевидно, собрался спросить, какого черта тут происходит и что это за вертолеты здесь разлетались. Но он этого не сказал. Потому что увидел Хеллера и уставился на него. Его багровое лицо побледнело настолько, насколько это вообще возможно. Он чуть не бегом кинулся обратно в контору.

– Привет, Гарви, – произнес Хеллер. – Найдется у вас дешевая тачка?

Гарви Ли остановился, осторожно подошел по ближе и спросил:

– А Мэри – с тобой?

– Со мной никого нет, ответил Хеллер.

– Ну ладно, вздохнул Гарви Ли. Тебе нужна машина? – он заколебался, вспомнив, как Мэри Шмек «нагрела» его на том «кадиллаке».

– Что-нибудь подешевле, – сказал Хеллер. – Чтобы можно было поездить и выбросить.

Во взгляде торговца подержанными машинами появился хитрый блеск. Он ткнул пальцем в очень странную машину: верх у нее наклонялся под острым углом, словно череп идиота. Она была сильно побита.

– Вон та. С таким необычным кузовом. Она привлекает слишком много внимания. Это французская «карина». Ее за милю узнаешь. Поэтому можешь купить ее по дешевке.

Хеллер заглянул внутрь. В салоне было очень широкое переднее сиденье и полно места сзади.

– Французы рассказывают о ней, – продолжал Гарви Ли, – как о волшебной сказке. Но наши ребята считают, что это просто кошмар. Правда, ход у нее хороший. Она просто выглядит странновато.

– Сколько? – спросил Хеллер.

– А сколько у тебя есть? – Гарви Ли хитро ухмыльнулся.

– Триста долларов, – ответил Хеллер.

– Давай, – согласился Гарви Ли.

Я не мог понять, в чем дело. Французская «карина» скорее всего окажется паршивой машиной – потому что все французские машины паршивые – но я и вообразить себе не мог, что Гарви Ли согласится уступить иностранную машину класса «люкс» за такие гроши.

– Но за такие деньги я не стану возиться и выписывать тебе квитанцию, – заявил Гарви Ли. – Бумажная работа тоже стоит денег.

– Она мне нужна всего на несколько часов, – сказал Хеллер.

– Ну тогда я выкуплю ее обратно – скажем, за двести семьдесят пять, – произнес Ли, но смотрел он как-то странно. – Так что незачем и бумагу марать.

– Хорошо, согласился Хеллер и протянул ему три стодолларовых купюры.

Забравшись в машину и изучив непривычное расположение рычагов управления, Хеллер завел машину и подъехал к месту заправки. Гарви Ли налил полный бак и проверил масло.

Отсчитав сорок долларов за обслуживание, Хеллер спросил:

– А где мне найти Стонволла Биггса?

Ли задумался. Потом так же задумчиво посмотрел по сторонам и сказал:

– Стонволл Биггс в суде.

– Разве он уже работает? – спросил Хеллер. – Весь город выглядит так, словно его заново отстраивают.

Ли вроде как замялся, но тут же спохватился:

– С тех пор как в здании суда случился пожар, он все время приходит туда вечерами и пытается что-то восстановить. Рабочий день кончился. Значит, он наверняка там.

С нескольких попыток Хеллер снова завел машину и покатил вниз по Мейн-стрит, мимо автобусного парка и вверх по холму к зданию суда.

От него осталось очень немного – только обгорелые, покореженные перекрытия. Но рядом с ним уже построили временное здание, чтобы можно было осуществлять работу администрации округа и города. Свет нигде не горел.

Хеллер выключил мотор, который и сам по себе собирался заглохнуть, и вышел-из машины.

Неожиданно из-за кучи мусора сзади раздался громкий отчетливый голос:

– Руки вверх! Одно движение, и ты покойник!

Хеллер обернулся. На экране был виден только револьвер, направленный прямо на него.

Со стороны машины прозвучал еще один голос:

– Это он, все верно! Хватай его, Джой! Ты арестован за то, что украл машину у Гарви Ли!

Я радостно захихикал. Смышленый парень, Гарви Ли. Он, наверное, позвонил и предупредил копов. Теперь он оставит себе не только триста баксов, но и получит машину обратно. Как он здорово мне помог! Хеллера посадят, и графиня Крэк останется наедине с Торпедо.

– Руки на машину! – приказал первый коп, идя прямо на экран. – Обыщи его, Джой!

– У меня нет времени, – сказал Хеллер. – Не можем ли мы перенести нашу встречу на другой день?

– Так ты еще споришь! Что еще ты украл? – Первый коп угрожающе придвинулся к нему.

– Сдаюсь, – сказал Хеллер. – Все на заднем сиденье!

Коп заставил Хеллера продвинуться вперед и опереться на капот. Потом широко распахнул дверцу «карины» и засунул голову в машину.

Неожиданно Хеллер бросился на него и ударил по открытой двери.

Та закрылась со всего размаха и стукнула копа по ногам, свалив его на землю.

Хеллер снова распахнул ее и спрятался за ней.

Джой выстрелил из-за мусорной кучи.

Пуля попала в дверь.

Коп с отдавленными ногами, будучи не в силах подняться, заорал:

– Не стреляй, Джой!

Хеллер тут же воспользовался моментом, схватил копа за шиворот и швырнул его в сторону Джоя.

За мусорной кучей раздался грохот.

Одним прыжком Хеллер оказался там. Он нагнулся, схватил обоих за воротники и столкнул лбами.

Послышался глухой звук черепов, копы присмирели и больше не шевелились.

Хеллер открыл дверь временного здания суда. Войдя, он заметил небольшой туалет.

Хеллер вышел, поднял потерявших сознание копов и затащил их в туалет. Потом взял их же наручники и приковал полицейских друг к другу. Затем закрыл дверь туалета и огляделся.

– Ладно, – произнес он, – похоже, Стонволла здесь нет.

Хеллер вышел и снова забрался в «карину». Помучившись немного, он все-таки ухитрился еще раз завести ее и поехал вниз по склону мимо автобусного парка, а затем вверх по дороге к Гарви Ли.

Когда «карина» въехала на стоянку, Гарви Ли, который не видел, кто сидел за рулем, со смехом выскочил из конторы и подошел к машине:

– Ну, Джой, – сказал он, нагибаясь. – Вижу, ты вернул машину. Надеюсь, это было просто!

Рука Хеллера взметнулась в воздухе и схватила Ли за воротник рубашки.

– А это еще проще, – сказал он.

Гарви Ли захрипел.

Хеллер открыл даерь и взял его за горло.

– Вы, кажется, не понимаете, что я приехал сюда не для того, чтобы играть в казаки-разбойники с копами. Где тут у вас проволока?

Таща за собой Гарви, он отыскал моток проволоки и связал Ли по рукам и ногам. Потом нашел и вырвал с мясом выключатель электрического освещения на стоянке.

– Мы прикроем эту лавочку, – говорил он между тем, – чтобы предотвратить в дальнейшем нечестные сделки. – С этими словами он подтащил Ли к «кари-не» и перекинул через переднее сиденье на заднее.

– Что случилось с копами? – простонал Ли.

– Некое-не терпящее отлагательств дело обязало их находиться в здании суда, – ответил Хеллер, – Немного ранее, точнее, сегодня вечером я задал вам вежливый вопрос: где Стонволл Биггс?

Молчание.

– Если вы согласитесь помочь, мы забудем о том, что сейчас произошло. Представьте себе, что вы не продажный торговец подержанными машинами, а местный гид. Расскажите мне об окрестностях. Где живет Стонволл Биггс? Или мне поджечь все эти машины?

Ли сразу же обрел дар речи и начал объяснять, куда ехать.

Хеллер снова проехал мимо автобусного парки, свернул на боковую улицу и, следуя инструкциям, затормозил перед домом. На табличке было написано: «Стонволл Биггс».

Он поставил машину, вошел в ворота и постучал в крашеную белую дверь. На стук осторожно выглянула старая черная женщина.

– Какие-то молодые белые, – сообщила она через плечо в глубину дома.

Дверь распахнулась шире, и на пороге появился Стонволл Биггс.

Я тупо мигнул. По дошедшим до меня слухам я знал, что он ушел на пенсию и лежит в больнице, а он стоял в дверях здоровый и невредимый, только слегка сгорбился от старости.

– Ба, Младший! – закричал он. – Да это настоящий сюрприз! – И он принялся пожимать Хеллеру руку и при этом тряс головой. – Входи, входи, рассказывай! Как я рад видеть тебя, мальчик!

Он провел Хеллера в кухню и усадил у стола.

– Мы уже поели. А ты ел? Марси, принеси ему остатки свинины с зеленью.

– Я так рад, что у вас все в порядке, – сказал Хеллер и положил сумку на стул.

– Да, старого пса вроде меня нелегко угробить, – ответил Стонволл Биггс. – Они решили, что разделались со мной, когда ты вытащил меня из той передряги, но я был просто оглушен, просто оглушен. Марси, похоже, он голоден. Тащи скорее еду, тогда и поговорим.

Ладно, хорошо, сказал я себе, глядя на экран. Развлекай его, как хочешь, Стонволл Биггс. Я, конечно, не знаю, кто находится в палате номер тринадцать госпиталя в Реднеке, но графиня Крэк будет там, и у Торпедо появится шанс.

Марси принесла еду, и Хеллер набросился на нее под пристальным взглядом Стонволла Биггса. Как хорошо воспитанный офицер Королевского Флота, он еще спросил, идиот;

– У вас все в порядке, мистер Биггс?

– О, не могу пожаловаться. Хотя суда теперь нет. Теперь все временное, как само здание. А как у тебя дела, Младший?

– Тоже не могу пожаловаться, – ответил Хеллер.

Увидев, что его гость потянулся к чашке кофе,

Стонволл Биггс спросил:

– Я могу чем-нибудь помочь тебе, Младший?

– Да, думаю, что да. Вам звонила молодая леди? Стонволл Биггс покачал головой:

– Нет.

Я был в восторге. Графиня Крэк упустила этот след. Она разрабатывала какую-то другую версию. У Торпедо будет достаточно времени и хорошие шансы.

Хеллер молчал и какое-то время просто пил кофе.

– Мистер Биггс, – наконец произнес он, – той ночью, когда мы впервые встретились, у меня сложилось впечатление, что вы знаете об этом свидетельстве о рождении больше, чем сказали.

– Это правда, Младший. Но ненамного больше. Если это тебе поможет, то я скажу. Но боюсь, что из этого будет мало толку.

– С удовольствием послушаю, – сказал Хеллер.

– Так вот: однажды ночью, пятнадцать лет назад, доктор был в стельку пьян. Он часто так напивался. Я разговорился с ним, и он мне сказал: «За свою жизнь я совершил немало гнусностей, но, по крайней мере, тех двоих я никогда не убивал». Больше он ничего не сказал.

– Но ведь гуляли слухи об этой девушке, Стайлз, которая выступала в шоу и вернулась домой, будучи замужем за Делбергом Джоном Роксентером. Она уже ходила с большим животом, а мужа не было видно. Потом она исчезла, и все разговоры прекратились.

– Ага, значит, ты приехал, чтобы доказать, что твоих дедушку и бабушку убили. Но, Младший, ты никогда этого не докажешь. Местный шериф спит и видит, как бы тебя схватить. Пусть была автомобильная катастрофа, все равно ни одного свидетеля не найдешь. Больше я ничего не знаю, Младший. – Биггс немного помолчал. – Теперь ты уже достиг совершеннолетия. Может, ты поможешь мне восстановить суд? Нужны деньги.

– Как звали того доктора? – спросил Хеллер.

– Тремор Могил. Он из местного отдела здравоохранения, у него собственный госпиталь. Но он слишком много пьет. Какое-то время он жил в санатории, но я слышал, что в последние месяцы его ревматизм замучил и сейчас он в больнице.

– Где? – спросил Хеллер.

– У своего друга, тоже доктора, по имени Гони-Монетти. У него тут частный госпиталь «Гонимонетти Дапоскорей» в Реднеке. Миллионеры с ума сходят от этого места.

– Мистер Биггс, могу я попросить вас об одолжении? Покажите мне, как туда проехать?

– Ну конечно, Младший. Здесь не больше пятнадцати миль. – Биггс поднялся и взял пальто и шляпу.

Хеллер поблагодарил Марси за угощение, и та кивнула в ответ.

Они вышли на улицу, и Хеллер застыл на месте.

Машина исчезла!

Этот хитрованец, Гарви Ли, сумел-таки развязаться и завести машину другим ключом.

Биггс, наверное, посчитал, что Хеллера просто кто-то подвез, потому что спокойно открыл гараж за домом и отпер дверцу старого «бьюика».

Хеллер бросил красноречивый взгляд в сторону стоянки Гарви Ли и, обдумывая план мщения, сел в «бьюик». Биггс дал задний ход, развернулся, и они выехали.

Я лихорадочно пытался сообразить, что делать.

Был только один способ остановить Хеллера и датьТорпедо шанс.

Я схватил телефон и сообщил оператору, что состою на службе в ФБР, и та быстро соединила меня с шефом полиции Фейр-Оукса. Он оказался дома и ответил довольно грубо.

– Говорит агент ФБР, – сказал я. – Мы только что получили данные от нашего информатора, что ваш сын Джой и еще один офицер лежат связанные в туалете здания суда. Гарви Ли является свидетелем угона машины. Виновник преступления направляется на старом «бьюике» в Реднек, госпиталь «Гонимонетти Дапоскорей», палата номер тринадцать. Если вы поторопитесь, то перехватите его по дороге.

– Господи! – произнес шеф полиции. – Эти сведения подтверждают то, что нам сообщил Гарви Ли. Мы едем!

Я повесил трубку.

Я торжествовал. Хеллера остановят.

Торпедо получит свой шанс!

Глава 2

Я решил проверить, что поделывает Крэк, и придвинул экран поближе. Она смотрела прямо перед собой и не шевелилась. Я перемотал пленку назад. Может быть, Торпедо уже появился на сцене и сделал свое дело?

Графиня Крэк вместе с Бац-Бацем вышли из дома на колесах и подошли к больничному крыльцу.

– А теперь, Бац-Бац, – сказала она, – подите и скажите доктору, что вас мучают боли, и добейтесь, чтобы врачи в приемном отделении отвели вас в кабинет. Пусть вас обследуют, а вы стоните. Пусть они все соберутся вокруг вас.

Бац-Бац со вздохом вошел, поймал сестру приемного отделения и потребовал сообщить доктору о новом пациенте. Но она велела ему подождать, несмотря на его вопли, что он погибнет, если ему тут же не окажут помощь. Какое-то время Бац-Бац сидел, вертелся на стуле и стонал. И все это время графиня Крэк находилась на улице. Торпедо наверняка ждал, когда она войдет в здание.

Наконец Крэк заметила через окно, что в приемном отделении появился высокий блондин в черном костюме – судя по всему, сам доктор Гонимонетти – и с помощью сестры повел судорожно дергающегося Бац-Баца в кабинет.

Крэк проскользнула в холл и притаилась в углу.

В приемном отделении топтались две медсестры. Как только они ушли, Крэк прошла по коридору, отыскала палату номер тринадцать и проскользнула за дверь.

Палата оказалась очень простой. По-ночному темное, незанавешенное окно. Белые металлические столы, стулья и прочие больничные принадлежности.

На кровати лежал и стонал пожилой человек; временами его лицо перекашивалось от боли. Он взглянул на графиню Крэк, а та посмотрела на табличку в ногах кровати. Там было написано: «Доктор Тремор Могил».

– Я вас знаю? – спросил доктор Могил.

– Я новый терапевт, – ответила графиня Крэк. Она раскрыла сумку и вытащила оттуда шлем.

Быстро подключила провод к розетке и нажала кнопку «запись». Затем натянула шлем больному на голову, включила его, присоединила микрофон и села.

Графиня Крэк посмотрела в черное окно, скользнула взглядом по двери, помолчала немного и перешла к делу:

– Спите, спите, крепко спите.

Тремор, который беспокойно копошился в кровати, притих.

– Что вы знаете о жене и сыне Делберта Джона Роксентера? – спросила Крэк в микрофон.

Доктор Могил застыл, а потом из-под шлема донесся полный ужаса голос:

– Убийца. Убийца. Я никому не позволю меня шантажировать.

– Расскажите подробно, что с вами случилось, – попросила графиня Крэк. – Тогда вас нельзя будет шантажировать.

Старый доктор снова скорчился.

– Такой артрит хуже любого шантажа.

– Слушайте внимательно, – произнесла графиня Крэк. – Ваши боли пройдут, если вы все мне расскажете, и у вас больше никогда ничего не будет болеть.

Доктор Могил начал говорить низким, глухим, словно из-под земли идущим, голосом:

– Я многое узнал от самой девушки и от той женщины-психиатра. И я знаю обо всем, что с ними произошло, когда они находились у меня. – После этих слов он умолк и снова задергался.

– Расскажите мне все, – велела Крэк. – Начните с рассказа о себе.

– Я – доктор Тремор Могил, дипломированный медик, давным-давно на пенсии, жертва пагубного пристрастия к алкоголю, наркотикам и собственной глупости. У меня была своя больница в Фейр-Оуксе, но это все в прошлом. – Он снова замолчал.

– Роксентер, его жена и ребенок, – напомнила графиня Крэк.

– Делберт Джон Роксентер держал свою женитьбу в секрете. По словам девушки, его семья пришла бы в ярость, если бы узнала, что он взял за себя нищую. Девушку звали Мэри Стайлз. Она была единственной дочерью Бена и Шарлотты Стайлз, которые держали ферму рядом с Фейр-Оуксом. Она была без ума от сцены и уехала на север около девятнадцати лет назад. Девчушка получила работу в театре Рокси. В городишке все об этом знали, и никто ее не одобрял.

Скорее всего она познакомилась с Делбертом Джоном Роксентером на какой-то вечеринке – тогда ему было около двадцати пяти. Они с ума сходили друг по другу и вскоре поженились. Для Роксентера это была просто шутка. А для девушки – вся жизнь.

Она привыкла к встречам тайком, с черного входа всевозможных гостиниц, потому что он вечно кого-то боялся, а больше всего – свою тетку Тиманту.

Потом она забеременела и вскоре уже не могла этого скрывать. Она отказалась сделать аборт, и он в панике отослал ее сюда, к родителям. Вот тогда-то она и обратилась ко мне. – Тремор замолчал и беспокойно заерзал.

– Что было дальше? – спросила графиня Крэк.

– Она прожила в городе всего день или два, когда появилась женщина по имени Агнес П. Надирайл, психиатр, кандидат медицинских наук, дипломированный медик, женщина со стальным характером. Она мне не понравилась. У нее везде были свои люди. Они схватили эту Стайлз, и я был вынужден поговорить с доктором Надирайл. Она всегда добивается, что ее пациенты ведут себя спокойно, – не знаю только, каким образом. Доктор Надирайл хотела, чтобы я убил девушку и инсценировал самоубийство. Но я не согласился, потому как боялся, что меня будут шантажировать. Тогда эта доктор Надирайл велела сделать девушке аборт. Но срок был уже большим, и я сказал, что это тоже убийство. Но я все-таки продался им и за приличные деньги пообещал держать девушку в специальной палате, которую они срочно оборудовали в моей больнице, а потом, тоже за деньги, убить мать и ребенка во время родов. – Здесь Тремор Могил сильно разволновался и снова замолчал.

– Продолжайте, – потребовала графиня Крэк.

– Незадолго до родов мы получили известие, что ее родители погибли в автомобильной катастрофе. Для девушки это оказалось ужасным потрясением. Но для исхода родов оно не имело никакого значения. Роды были тяжелыми, и она умерла от внутреннего кровотечения. Я не хотел, чтобы эта женщина-психиатр шантажировала меня за убийство ребенка, поэтому не стал его убивать. Но доктору Надирайл сообщил, что сделал это. Я много плохого совершил в своей жизни, – его голос сорвался на крик, – но я не убивал их!

– Что вы сделали с ребенком? – спросила графиня Крэк.

– Я сделал так, чтобы его всегда можно было узнать. Поэтому меня никто не смог бы шантажировать, а наоборот, я сам мог бы кое-кого шантажировать, если бы появилась необходимость. На подошве левой ноги мальчика я сделал татуировку – черный знак доллара, и отправил его на бедную ферму. Я назвал его Ричард Рой и сказал, что его нашли на больничном крыльце. Я написал свидетельство о смерти матери и никогда не упоминал о ребенке. Но если доктор Надирайл будет меня беспокоить, я могу пригрозить ей, что вытащу ребенка на свет Божий.

– Я выслушала вас, – произнесла графиня Крэк. – Но мне тоже нужно кое-что вам рассказать. Вы будете считать, что все случилось так, как я вам рассказала. И тогда ваши боли пройдут. Понятно?

– Да.

– Итак, слушайте. Все, что вы рассказали, верно, кроме одного: Мэри Стайлз родила двойняшек. Нет, они не близнецы. – Графиня Крэк глянула в какую-то бумажку, которую вытащила из кармана, и продолжила: – Тому, кто родился первым, вы поставили на левую ступню знак доллара. А потом отослали этого мальчика к своему другу доктору в Джорджию, но профессиональная этика не позволяет вам назвать его имя. Вы попросили его подменить им мертворожденного ребенка Агнес и Джеральда Уистеров, дать ему имя Джером Терренс Уистер и записать, что он родился в городской больнице города Макона, округ Бибб, штат Джорджия. Доктор согласился, но сейчас его же нет в живых, и вы единственный свидетель. Расхождения в датах рождения возникли потому, что вы об этом специально договорились. Вы хорошо все запомнили?

– Да.

– А теперь, когда вы все хорошо запомнили, вы проснетесь и почувствуете стремление облегчить свою душу и оформить все как формальное признание. И только после этого ваши боли пройдут. И у вас никогда ничего не будет больше болеть.

А сейчас вы забудете, что я надевала на вас шлем. Вы будете помнить только то, что я вам рассказала, и чувствовать потребность в признании. Когда я щелкну пальцами, вы проснетесь.

Она сняла шлем, выключила его и убрала в сумку.

В это время в палату проскользнул Бац-Бац и начал подавать какие-то знаки.

Графиня Крэк щелкнула пальцами.

Тремор Могил открыл глаза и тревожно огляделся по сторонам.

Глава 3

Врач сказал, что моя болезнь неизлечима, – прошептал Бац-Бац. – И у него сейчас вечерний обход. Так что нам лучше исчезнуть!

Послышались шаги. Бац-Бац в отчаянии обернулся к окну, очевидно, чтобы посмотреть, нельзя ли выбраться из палаты через него. Шаги приближались.

В палату вошел доктор Гонимонетти. И свирепо уставился на Бац-Баца:

– Я полагал, что вы уже ушли. Может, мне еще раз обследовать ваш нос, раз у вас есть привычка совать его не в свое дело. А что здесь делает эта молодая леди?

– Мы искали выход! – ляпнул Бац-Бац.

Подойдя к кровати, доктор Гонимонетти профессиональным жестом одернул пиджак, откинул со лба прядь волос, затем нагнулся и взял доктора Могила за запястье.

– Если вы обеспокоили моего пациента…

Дверь открылась.

Вошел Стонволл Биггс!

– Что это у вас тут? – спросил доктор Гонимонетти. – Пикник?

– Биггс! – вскричал доктор Могил, садясь в кровати и хватая приятеля за руки. – Биггс! Ради Бога, дай мне ручку и бумагу! Артрит меня уже доконал!

Биггс очень удивился. Потом он взглянул на графиню Крэк:

– Наверное, вы и есть та молодая…

– Вот, – перебила Бигтса графиня Крэк и сунула ему в руки блокнот и ручку.

– Я не могу позволить вам беспокоить этого пациента! – возмутился Гонимонетти.

– Дайте мне бумагу! – умолял Могил.

Биггс так и сделал. Графиня Крэк быстро подставила ему специальный столик. Могил согнулся над ним и принялся бешено строчить.

Биггс взглянул на первые написанные Тремором Могилом слова и бросился вон из комнаты. Через минуту он вернулся, таща за собой двух медсестер.

– В чем дело? – рявкнул доктор Гонимонетти, хватаясь за свои светлые волосы.

– Заткнитесь, – сказал Стонволл Биггс. – Мне кажется, что старина Могил трудится над признанием. А все вы наблюдаете, как он это делает, потому что должны будете подписаться, что документ составлен в соответствии с правилами и по доброй воле, без какого-либо насилия или угроз.

– Вы не имеете права вторгаться в его личную жизнь! – закричал доктор Гонимонетти.

– Он сам в нее вторгается, – заметил Огонволл Биггс. – Признание чертовски облегчает душу. А я – поверенный местного суда и поэтому могу вторгаться, куда пожелаю. Так что стойте спокойно и смотрите.

Доктор Могил писал с бешеной скоростью.

Неожиданно я осознал, что мне совершенно непонятно, что делает Хеллер. Экран его прибора был расположен вдалеке от меня, а я был слишком занят, чтобы внимательно наблюдать за ним. К тому же я считал, что с ним все ясно. На экране была видна идиотская французская машина, и я предположил, что его схватили на дороге и обезвредили. У меня не было времени перемотать пленку обратно. Я смогу вполне насладиться этим зрелищем позднее.

Сейчас меня интересовало только одно, сумеет ли графиня Крэк выйти оттуда с ложным свидетельством в руках? Конечно, умные люди вроде Гонимонетга или Биггса поймут, что дело здесь нечисто: уж больно быстро он писал. Могил весь трясся от волнения!

И тут я внезапно осознал, какой шанс сейчас предоставляется Торпедо. Графиня Крэк находилась в противоположном от окна конце палаты. Доктор Гонимонетга стоял с другой стороны кровати, спиной к ней, но не загораживал ее. Торпедо нужно было всего лишь прицелиться получше.

Никакое оконное стекло не смогло бы остановить пулю, выпущенную из ружья «Холланд и Холланд», триста семьдесят пятого калибра. Давай, Торпедо!

Доктор Могил закончил. Он поставил огромную подпись и откинулся на подушку. На его сморщенном лице появилась счастливая улыбка.

– Ох! – произнес он. – Какое облегчение! Боли прошли!

Биггс читал признание. Графиня Крэк глядела поверх его плеча.

– Вот как! – удивился Биггс. – Их было двое!

Медсестры тоже попытались взглянуть на то, что написал Тремор Могил.

– Нет-нет, – запротестовал Биггс, – остальным незачем это читать. Вы просто должны засвидетельствовать, что он это написал лично и добровольно. Давайте подписывайтесь здесь внизу.

Доктор Гонимонетти и две медсестры подписались на бумаге, которую Биггс сунул им под нос.

– А теперь, Тремор, – сказал Биггс, – подними правую руку. Клянешься ли ты, что все сказанное здесь правда, и только чистая правда?

– Да, – ответил доктор Могил. – Это единственный хороший поступок в моей жизни.

– Отлично, – сказал Биггс. – Властью, данной мне как нотариусу суверенного штата Виргиния и поверенному окружного суда в Хэмдене я объявляю этот документ правомочным и соответствующим всем законам, да поможет мне Бог. Аминь! – Он достал печать и приложил к документу. Затем подписался и поставил число. Наконец Биггс достал сургуч и запечатал бумагу. Потом вытащил маленькую тетрадку, записал туда дату и номер бумаги и заставил всех расписаться в тетрадке.

– Вот теперь, – произнес Биггс, протягивая бумагу графине Крэк, – это самый законный документ во всем округе.

– Спасибо, мисс, – заговорил доктор Могил. – Мне теперь так хорошо, и я наконец могу спокойно умереть!

Бах!

Окно разлетелось вдребезги!

Аппаратура донесла до меня звук выстрела.

Все окуталось дымом.

Что-то ударило графиню Крэк, и она упала на пол.

Бац-Бац свалился на нее, но при этом дернул еще кого-то за ноги.

– На пол! На пол! – заорал он. – Плюхайтесь на пол, тупицы!

Еще серия выстрелов! По палате снова разлетелись осколки. Я подумал, что теперь Торпедо стреляет из пистолета мертвого копа.

Выстрелы прекратились.

– Кого-нибудь зацепило? – осведомился Бац-Бац.

– Я не ранен, – заявил доктор Гонимонетти, забиваясь еще дальше под кровать. – Пуля лишь разорвала мне пиджак.

Одна из медсестер поднялась и завизжала. Вторая встала на четвереньки и посмотрела в ее сторону.

– Доктор Могил ранен! – крикнула она.

Мое внимание привлекло движение на экране Хеллера. Он взглянул вверх. Больничное окно! Он находился снаружи! И незаметно пробирался сквозь кусты!

Я пришел в ярость. Эти безмозглые идиоты упустили его! Он, наверное, решил проявить осторожность и остаться снаружи, пока Биггс будет разбираться внутри.

Сестра, стоявшая на коленях у кровати, сказала:

– Доктор Могил мертв!

– Надеюсь, с Младшим все в порядке, – пробормотал Биггс, лежа на полу.

Графиня Крэк взглянула на Биггса:

– Младший? Вы хотите сказать, что мой драгоценный тоже здесь?

– Он увидел в кустах какую-то французскую колымагу и решил, что Гарви Ли добрался сюда, – ответил Биггс. – Поэтому он послал меня сюда.

Графиня Крэк вскочила и бросилась к двери.

Бац-Бац схватил ее и заставил пригнуться.

– Только не вы, мисс Рада. Там, наверное, полно убийц, а у вас нет пуленепробиваемого жилета.

– Боже мой, – простонал Стонволл Биггс. – Надеюсь, они не убьют Младшего. Мне все еще нужно новое здание суда.

Глава 4

Из темноты за разбитым окном донесся мощный рев:

– Выходите оттуда с поднятыми руками!

– Слава Богу, – произнес Стонволл Биггс. – Это шеф полиции Нафиг! – и дико завопил: – Черт бы вас (…)! Кончайте стрелять!

В ответ прокричали:

– Вы окружены! Выбрасывайте оружие из окна и выходите с поднятыми руками!

Биггс взвыл:

– (…) тебя, Нафиг! Это Биггс! Здесь никого нет! Вы только что застрелили доктора Могила!

– Это правда! – завизжала одна из сестер. – Правда!

Я настроил экран Хеллера, чтобы мне было лучше видно. Тот прятался в кустах и смотрел на спины трех копов и Гарви Ли. За ними виднелась больница. Хеллер держал в руках солидный автоматический пистолет «лама» сорок пятого калибра, который был нацелен точно в спину шефу полиции.

– Какого черта вы там делаете? – вопил Биггс.

Нафиг опустил ружье и поднял рупор.

– Выполняем свой долг. Мы охотимся за преступником, который был с тобой!

– Здесь нет никаких преступников! – прокричал Биггс.

– Не обманывай нас, Стонволл. Мы его видели, он стоял спиной к окну!

– (…) идиоты! – рявкнул Бштс. – Это был доктор Гонимонетти, и вы испортили ему пиджак! Убирайтесь отсюда!

– Врешь, Биггс. Вы укрываете преступника и беглеца. В прошлом году он нанес тяжкие телесные повреждения двум копам. Сегодня он сделал то же самое и угнал машину у Гарви Ли. У нас есть свидетели, и вы можете превратиться в соучастников! Выдайте его, или мы снова начнем стрелять!

Хеллер продвигался вперед. Я не мог их предупредить. Расстояние между ним и Гарви Ли, который стоял позади полицейских, сократилось до двух футов.

Неожиданно Хеллер бросился вперед и, схватив Ли, прикрылся им, словно щитом. Продавец подержанных машин взвыл, как сирена.

Полицейские отпрыгнули и подняли пистолеты.

– Давайте, давайте, застрелите! Ли. Он вор, правда ведь, Ли?

– Я вор! – взвизгнул Ли. – Пожалуйста, отпусти мою руку!

– Продолжайте, – произнес Хеллер, выкручивая ему руку.

– Я продал ему машину за триста долларов, – забормотал Ли, – и не дал ему чек.

– Продолжайте, – произнес Хеллер.

Ли завизжал:

– Я решил, что мне удастся вернуть машину и оставить у себя деньги!

– Шеф, – сказал Хеллер, пистолет которого был нацелен на Нафига из-под руки Ли, – давайте сыграем в орлянку. Подкинем монетку и решим, я стреляю в вас или вы стреляете в Ли.

Нафиг затрясся от ярости и бессилия.

– Ты преступник! Это тебе не поможет! Рано или поздно мы тебя возьмем!

Неожиданно к шерифу подошел Биггс:

– Оставь его в покое, больничный снайпер! Ты сам знаешь, что ФБР объявило, что человек, ответственный за преступления в прошлом сентябре, умер.

Ты его никогда не видел. Ты сам так говорил!

Шеф полиции Нафиг обернулся к новому противнику. Биггс даже ногой топнул, так он разозлился.

– Ты знаешь, кто этот парнишка? – спросил он. Нафиг фыркнул:

– Догадываюсь.

– Нет, сэр! – крикнул Биггс. – Бери выше! Этот парень – Делберт Джон Роксентер-младший!

Шеф полиции и два копа уставились на Хеллера, который все еще держал Гарви Ли.

– Стонволл, – сказал Нафиг, – лучше не пытайся обмануть меня!

Неожиданно на сцене появилась графиня Крэк. О Боже! На открытом месте. Какая отличная мишень для Торпедо!

Она погрозила шефу полиции пальцем:

– Нет-нет, он вас не обманывает. Пойдемте сомной, если не верите!

Графиня Крэк поводила пальцем под носом у Нафига, а потом этим же пальцем ткнула ему точно между глаз. И грозный Нафиг неожиданно покорно пошел за ней.

За ним потянулись остальные. Замыкал шествие Хеллер, по-прежнему тащивший за собой Ли.

Идти им пришлось недалеко, только до дома на колесах. Графиня Крэк нырнула туда, и экран замигал. Секундой позже он снова прояснился – графиня вышла из машины.

В руках у нее была карточка; которую она сунула под нос Нафшу и двум полицейским. Копы уставились на карточку, всмотрелись – и внезапно плюхнулись перед Хеллером на колени.

Графиня Крэк взглянула на карточку и показала ее Биггсу. На экране Хеллера я видел, что на лице у нее сияла вампирическая ухмылка.

Это была регистрационная карточка на дом на колесах. В графе «владелец» было написано: «Делберт Джон Роксентер».

Биггс возвышался над коленопреклоненным Нафигом.

– Идиот! Ты стрелял в сына человека, который правит миром! – Биггс повернулся к Хеллеру: – Младший, что будем делать с этим (…) – убийцей, который ухлопал беднягу доктора Могила?

– А что говорят местные законы? – спросил Хеллер, опустив пистолет и отпустив Ли.

– Что можно его линчевать в любое удобное время, – сказал Биггс. – Как представитель местного правосудия, я могу утвердить приговор. В соответствии с законом и с твоей помощью, Младший, мы можем их вздернуть прямо на этом дереве. Но только если ты этого хочешь, конечно.

– Пожалуйста, – взвыл Нафиг, – ради Бога! Нет! Пожалуйста, мистер Младший!

Джой и другой коп поползли к Хеллеру на коленях.

– Пощады! – молил один.

– У меня жена и двое детей, – просил Джой. – Не надо линчевать меня, мистер Младший!

– Стонволл, – сказал Хеллер, – дружище, будем милостивы. Пусть они искупят свою вину пожертвованиями и личным трудом в возведении нового здания суда.

– Ладно, Младший, – ответил Биггс и ткнул пальцем в сторону Гарви Ли: – А с этим что?

– Боже мой, – сказал Гарви Ли. – Я только сейчас понял, что пытался навязать дешевую машину сыну самого богатого человека в мире. Застрелите меня!

Биггс посмотрел на коленопреклоненных копов.

– Нафиг, – сказал он, – поднимайся с колен и убирайся домой, но помни, что я до конца дней твоих буду тебя шантажировать. Бедный доктор Могил.

Я неожиданно понял, что вся эта стрельба помешала Торпедо сделать свое дело. Он находился где-то поблизости. У него еще был шанс. Если только графиня Крэк останется без охраны, Торпедо сможет этой же ночью убить ее.

Глава 5

– Куда это ты собрался ехать? – спросил Биггс Хеллера. – Не спеши. У меня для тебя еще кое-что припасено. Хеллер показал на графиню Крэк:

– Похоже, сегодня все приказы исходят от верховного командования. Что нам теперь делать, дорогая?

– Мы немедленно едем на ферму, – сказала графиня Крэк.

– Мисс капитан, – заметил Биггс, – насколько я понимаю, речь идет об отдаленной сельскохозяйственной ферме, и вам ни за что ее не найти, если я не покажу дорогу.

– Показывайте, показывайте, отважный Стонволл Биггс, – ответила Крэк. – Вперед – на поиски второго сына.

Стонволл галантно поклонился и засеменил к своей машине. Бац-Бац носился туда-сюда в поисках водителей.

Графиня Крэк потащила Хеллера к дому на колесах, и на экранах моей аппаратуры тут же пошли полосы. Я уже смирился с тем, что больше ничего не увижу, и был просто счастлив, когда изображение появилось снова.

Оно не было четким, по экрану бегали полосы и точки, но все-таки изображение было. Наверное, они находились в самом конце машины, на достаточном удалении от генератора. Насколько мне удалось разглядеть, это была крохотная операционная.

Они, похоже, уже закончили обряд приветствий и поцелуев, потому что Крэк была полностью поглощена делом.

– Садись, дорогой, – сказала она Хеллеру, показав на крохотный операционный стол, обтянутый кожей – даже такое там было. – Сними правый ботинок и носок.

Дом на колесах набирал скорость. Графиня Крэк, держась за поручни, рылась в инструментах на подносе.

Хеллер повиновался, но смотрел на нее с недоумением:

– Что ты задумала, дорогая?

Графиня наконец нашла то, что искала, и теперь открыла сумку с целлологическим оборудованием, поставляемым компанией «Занко» на Волгаре.

– Я поставлю на твоей ступне знак доллара. Если он окажется не таким или не будет совпадать с другим, то я его уберу.

– Зачем мне знак доллара, дорогая? – поинтересовался Хеллер.

Графиня Крэк швырнула ему бумаги:

– Прочти это и сам поймешь.

Она приступила к работе над его ступней, используя при этом косметику и прочие волтарианские штучки. Хеллер, держась за стенки дома на колесах, читал то, что написал доктор Могил. Потом он сел, посмотрел на графиню Крэк и принялся размышлять.

Она закончила работу и теперь любовалась его ногой. Потом повернула его ступню и показала ему свое творение:

– Как по-твоему, татуировка выглядит достаточно старой?

– Дорогая, – произнес Хеллер. – Гробе не относится к честным людям. Он не держит своего слова.

Не думаю, что, зная такое, он дал бы мне фамилию «Уистер» и свидетельство о рождении. Мне кажется, что ты заставила Тремора Могила кое-что изменить.

– Я, Джеттеро?

Дом на колесах остановился. Раздался голос Бац-Баца:

– Все! Мы на месте. Чисто доехали!

Экраны погасли, но вскоре снова зажглись. Путешественники шли от машины к какому-то странному кирпичному зданию, освещенному светом фар.

Бигтс заколотил в дверь.

– Они ложатся спать вместе с курами. Но я их вытащу оттуда. – Он снова замолотил в дверь.

На стук вышел сонный мужчина и подтянул штаны.

– Биггс? Что за шум? Снова суд сгорел?

– Свини, придержи язык, – сказал Бигтс. – Ты воспитываешь мальчика по имени Ричард Рой?

– Мальчишка Дик? – переспросил Свини. – Ты собираешься отправить его обратно в государственный сельскохозяйственный колледж? Так я тебе скажу, Биггс: он не поедет. Он слишком скучает по своим свиньям.

– Где он? – спросил Биггс.

– Ну, в свинарнике, конечно.

– Покажи дорогу, – потребовал Биггс.

Они пошли по тропинке к видневшимся вдали бетонным постройкам. Свини зажег какой-то фонарь, и послышалось квохтанье недовольных кур.

Свини осветил фонарем ступеньки, поднялся на крыльцо и открыл дверь. Потом зажег свет внутри и позвал:

– Дик! Они все-таки хотят вернуть тебя обратно. Извини, мальчик, но я не могу спорить с законом. Я должен это сделать.

Крэк проскользнула мимо Свини и очутилась в крохотной комнатке. Стены были оклеены вырезанными из журналов изображениями свиней всех цветов и размеров. На узеньком матрасе спал высокий светловолосый паренек. Он спал в одежде, только снял ботинки. Сейчас он щурился на свет и пытался сесть. На вид ему было около восемнадцати земных лет. Он был удивительно похож на Делберта Джона.

– Я не поеду! – сказал он. – Каждый раз, когда я уезжаю, Свини, даже на один семестр, и возвращаюсь, то нахожу свиней совершенно заброшенными. Скажи этим ребятам, что я не поеду.

– У них оружие, – ответил Свини.

– Оружие? – вскрикнул парень, вставая. – Убирайтесь отсюда с оружием! Вы можете случайно свинью подстрелить.

Графиня Крэк выдвинулась вперед.

– Предоставьте все мне, – сказала она и добавила, обращаясь уже к мальчишке Дику: – Никто не собирается стрелять в твоих свиней.

– Ух ты! – сказал парень и уставился на нее округлившимися глазами. – Кто вы? Ангел, что ли? Эй, кто это, Свини? Да она почти так же красива, как мои хрюшки!

– Я друг, – ответила графиня Крэк и, ткнув пальцем мальчику в лоб, мягко сказала: – Сядь на матрас, пожалуйста.

Тот уселся, не отрывая от нее глаз.

Графиня Крэк нагнулась, стянула с него левый носок и посмотрела на подошву.

Там ничего не было видно. Нога была слишком грязной.

– Бац-Бац, – скомандовала графиня Крэк. – Ведро воды и щетку, пожалуйста.

На лестнице послышался шум, и вскоре перед ней с грохотом возник Бац-Бац. Графиня взяла ведро, поставила на пол, окунула в воду щетку и начала отмывать ногу. Ей потребовалось какое-то время, чтобы снять пласты грязи. Вода в ведре почернела. А парень с восхищением наблюдал за ней.

В конце концов графиня удовлетворилась сделанном и подняла вымытую ногу повыше к свету. Знак доллара! Маленький и расплывчатый, он проступил на коже.

– Да, вот он, – сказал Биггс с порога.

Паренек понял, что они что-то увидели. Он вырвал из рук графини ногу и, изогнувшись, взглянул на подошву.

– Ну и ну! – произнес он. – Ей-Богу, никогда раньше этого не замечал. Похоже на доллар. Это что, болезнь? Что это значит? Говорите быстрее!

– Это значит, – ответила графиня Крэк, – что ты не безродный сирота. Это значит, что ты – сын самого богатого человека в мире, Делберта Джона Роксентера.

Мальчишка ошеломленно взглянул на нее и по ее глазам понял, что она говорит правду. Тут до него дошло, кто он. И мальчишка хлопнулся в обморок.

Глава 6

– Дорогой, сними правый ботинок, – попросила графиня Хеллера.

Хеллер обошел Биггса, и я понял, почему Свини заговорил об оружии: у него на поясе висела все та же пушка сорок пятого калибра. Однако я надеялся, что он все-таки уйдет и освободит сцену для Торпедо.

Хеллер снял ботинок и носок. Графиня взяла его за ногу и приложила ее к ноге сына Роксентера. Они почти совпали: настоящий знак у сына Роксентера и поддельный символ доллара у Хеллера. Если и существовало различие, то за грязью его нельзя было разглядеть.

Биггс внимательно осмотрел обе ноги.

– Значит, знаков два. Двойняшки воссоединились. – Он вытащил полицейский фотоаппарат – «Полароид», который, наверное, забрал у Нафига, и сделал снимок двух ног, потом отдельно снимбк ноги Хеллера и отдельно – ноги парня, не обращая ни малейшего внимания на то, что он все еще лежал без сознания.

– Теперь, когда все документально подтверждено, – произнес Биггс, – идите-ка сюда, ребята. У меня еще кое-что есть. – Он вышел из комнаты и спустился вниз.

Графиня последовала было за ним, но остановилась.

– Иди один, дорогой. Я останусь здесь. Когда юноша придет в себя, ему понадобится дружеское участие.

– Подожди, – заговорил Хеллер. – Я не хочу оставлять тебя здесь.

– О, со мной все будет в порядке, – и Крэк заговорила громче, обращаясь к стоящим внизу Биггсу и Свини: – Послушайте, мистер Биггс и мистер Свини. Вы никому не расскажете о том, что узнали, правда? Бедняге понадобится еще много недель, чтобы привыкнуть к своему новому положению в обществе и научиться себя вести. Смотрите, чтобы новость не попала в газеты. Журналисты всегда искажают факты.

– Да мне все равно никто не поверит, – ответил Свини.

– Да, мадам, – сказал Биггс.

– А вы, Бац-Бац, – сказала графиня Крэк, – возьмете «джип» и будете сопровождать Джеттеро, а после привезете его назад. Но перед этим перегоните дом на колесах и трейлер на новое место и поставьте1 их с той стороны главного здания фермы.

– Да, мадам, – ответил Бац-Бац. – Я так и сделаю.

Они ушли, а графиня Крэк осталась стоять на ступеньках. Она будет совершенно одна в этой отдаленной части фермы. Если у Торпедо есть хоть немного мозгов, он убьет и мальчишку. Вот будет здорово! И никто не услышит, как он будет насиловать тело.

Мужчины вернулись обратно к главному зданию фермы. Свини отправился в свою комнату досыпать. Водители подогнали трейлер и дом на колесах к крыльцу, а Хеллер сел в «бьюик» рядом с Биггсом. Они выехали на дорогу.

Биггс недолго колесил по проселочным дорогам. Около допотопного здания почты он повернул и поехал медленнее, пока пучок света от фар не уткнулся в заброшенный сад. Они въехали в ворота, обогнули несколько хозяйственных построек и остановились перед старомодным двухэтажным кирпичным домом.

– Ты, наверное, не помнишь это место, Младший. Эта усадьба перешла к Ходжсу в уплату за долги после смерти владельцев. Это старая ферма Стайлза, твоего дедушки по материнской линии. Сегодня утром я тут закинул кое-какой крючочек – посмотрим, попалась ли рыбка.

Он вышел из машины, поднялся по изломанным ступенькам и замолотил в дверь покрытым ржавчиной молотком. Прошло довольно много времени, прежде чем на крыльце зажегся свет и в окне показалась женщина в чепчике и ночной рубашке. Она открыла дверь.

– Что вы здесь делаете в такой час, Стонволл Биггс? – спросила она. – Взгляните на часы. Вы что, не знаете, что уже середина ночи?

– Миссис Ходже, – произнес Биггс, – прошу прощения. Скажите, когда вы последний раз разбирали старые вещи на чердаке?

– Биггс, ~ несколько раздраженно начала она, – вы и сами прекрасно знаете, что нет таких законов, кому и когда убираться на чердаке. И не говорите мне, что я обязана это делать. Никто никогда не разбирает вещи на чердаках. А если вы заявились сюда среди ночи, чтобы сказать, что я должна привести в порядок чердак…

– Нет-нет, – сказал Биггс, обаятельно улыбаясь. – Я вовсе не собирался оскорбить лучшую хозяйку в округе подобным замечанием. Но за неиспользованную площадь можно снизить налог. Я просто хотел взглянуть, не платите ли вы налога больше, чем полагается.

– О, это другое дело. – Женщина заметно подобрела.

– Так можно мне осмотреть чердак?

– Сколько угодно, а я отправлюсь обратно в постель.

– Большое спасибо, – поблагодарил Биггс.

Он вошел в дом, а Хеллер уселся на крыльце и стал ждать. Прошло какое-то время, свет на крыльце потух, Биггс вышел на улицу и затворил за собой дверь. В руках он нес что-то вроде шляпной коробки.

Они сели в машину и уехали. Стоявший в воротах «джип» сопровождения пропустил их вперед и двинулся следом. Выехав на дорогу, Биггс остановился и включил свет в салоне.

– Люди здесь, – сказал Биггс, – никогда ничего не выбрасывают. Это было спрятано под выборными плакатами Джеффа Дэвиса и кипой федеральных объявлений. Они все припрятали, но я-то отлично знаю, что за люди живут в Хэмдене. Они ничего не выбросят! – Он поставил Хеллеру на колени шляпную коробку, покрытую толстым слоем пыли. Веревка, скреплявшая ее, была уже развязана.

Хеллер чихнул и поднял крышку. Там лежали перевязанные пачки писем, пустые конверты и фотоальбом.

Хеллер открыл альбом. На первой фотографии, уже пожелтевшей, была снята очень красивая блондинка в балетном костюме.

– Это твоя мамочка, – сообщил Биггс. – Она была одной из самых красивых девушек в наших краях. Просто красавица! Ты весь в нее. Я это понял с того самого момента, как впервые тебя увидел. Те же волосы, те же глаза.

Под фотографией лежала пожелтевшая вырезка из газеты. Хеллер вытащил ее.

«ОДНА ИЗ НАШИХ ДЕВУШЕК ПОСТУПИЛА В КОРДЕБАЛЕТ РОКСИ В НЬЮ-ЙОРКЕ

Мэри Стайлз, единственная дочь Бена и Шарлотты Стайлз, владельцев фермы в Хэмдене, окончившая школу в Фейр-Оуксе, победительница прошлогоднего конкурса красоты в нашем штате, делает карьеру у янки!»

Там было написано что-то еще, но Хеллер засунул вырезку на место и принялся листать альбом. В нем в основном хранились фотографии балерин и вырезки из газет.

Но среди них были и другие снимки. На одном из них был изображен двадцатипятилетний Делберт Джон Роксентер, молодой и цветущий, за столом с Мэри Стайлз, в окружении официантов и бутылок с шампанским. На другой они, обнявшись, сидели в баре. Еще одна фотография запечатлела их в купальных костюмах на одном из курортных пляжей.

– Парнишка с фермы больше похож на отца, – сказал Биггс, – но с двойняшками часто так бывает.

Хеллер закрыл альбом и стал просматривать пачку писем. Все они были адресованы «Мэри Ням-Ням» и подписаны «Дели». В них говорилось о тайных встречах в гостиницах и на различных курортах, и все они, были полны напоминаний о мерах предосторожности.

На дне коробки валялись какие-то изодранные листочки. Хеллер расправил их. Наверху стояла

печать. Суда по дате, письмо было написано около восемнадцати лет тому назад. В нем говорилось:

АГНЕС П. НАДИРАЙЛ, кандидат медицинских наук, дипломированный медик

Уважаемые мистер и миссис Стоит!

С прискорбием сообщаю вам, что ваша дочь Мэри не вынесла нервного напряжения, вызванного несчастным замужеством, и серьезно заболела. Это психическое заболевание носит название «делириум алътафазис». Иногда она становится невменяемой и тогда представляет опасность для окружающих и для себя самой.

К несчастью, она беременна. Пока ребенок не появится на свет, она не в состоянии пройти курс полноценной терапии, поскольку это может привести к выкидышу, чего вы, конечно, не захотите.

Разговоры и даже слухи о ее замужестве могут стать причиной психического срыва, что чревато попыткой самоубийства.

Только после рождения ребенка она может подвергнуться профессиональному психиатрическому лечению. Поэтому я прошу вашего согласия на то, чтобы передать ее на попечение моего коллеги, доктора Тремора Могила.

Если о ее замужестве станет известно, то ей придется оставшуюся жизнь провести в психиатрической лечебнице.

Стоимость лечения – около тысячи долларов ежемесячно, и таковая сумма будет регулярно выплачиваться доктору Могилу или вам. Но в том случае, если ваша дочь окажется в психиатрической лечебнице штата, выплаты будут прекращены.

Я знаю, что вы беспокоитесь о ее здоровье и благосостоянии, так же, как и ее несчастный муж, поэтому поймете, что все это делается ради ее же блага.

После рождения ребенка она пройдет курс лечения и займет подобающее место в обществе. Пожалуйста, не лишайте ее этого шанса.

С уважением, АГНЕС П. НАДИРАЙЛ

– Вот как она заставила ее родителей держать язык за зубами, – произнес Хеллер.

– Им не пришлось молчать слишком долго, – ответил Биггс. – Они погибли в автокатастрофе. А вот, кажется, бумага, которую мы ищем и за которой приехали.

Он достал конверт официального вида, развернул вынутую из него бумагу и протянул Хеллеру.

Там было сказано, что Делберт Джон Роксентер и Мэри Шарлотта Стайлз вступили в брак в Элктоне, штат Мэриленд, за год до рождения ребенка. Это было свидетельство, выданное по форме, все в штампах и печатях.

– Так что ты законный ребенок, Младший, – произнес Стонволл Биггс.

– Вот именно, – ответил Хеллер.

– А теперь я отправлюсь обратно и напишу свидетельство о рождении второго мальчика, – сказал Биггс. – Мы назовем его Делберт Джон Роксентер-второй, если не возражаешь, Младший.

– Отлично, – отозвался Хеллер.

– И я сделаю копии свидетельства о смерти твоей матери и свидетельства о твоем рождении. Они тебе могут понадобиться. Я привезу их на ферму утром, если вы еще будете там,

– Очевидно, будем. Так сказал наш капитан, – ответил Хеллер.

– А теперь, Младший, вот что. Я думаю, что от шефа полиции много не получишь. У меня будут деньги на новое здание суда?

– Только если вы пообещаете, что он будет как две капли похож на тот, в котором спал Джордж Вашингтон.

– Узнаю своего мальчика! – вскричал Стонволл Биггс и добавил вполголоса, как бы самому себе: – Самая умная вещь, которую я когда-либо делал, – это то, что той ночью я напоил-таки этого докторишку Тремора Могила.

Глава 7

Хеллер возвращался, и я поспешно бросился к экрану графини Крэк, чтобы убедиться, что Торпедо использовал предоставленную ему возможность и застрелил ее.

Она сидела в комнате, примыкающей к свинарнику, спиной к окну – отличная мишень для любого стрелка.

Парень уже пришел в себя. Он сидел на своей грязной кровати, белокурые волосы спутаны, взгляд туманный, и бормотал:

– Это так здорово, что вы сидите со мной. Но я стесняюсь спать при вас. Кто бы мог подумать, что у меня есть настоящие мама и папа, как у свиней!

– Послушай, – сказала графиня Крэк. – Уже поздно, и я могу помочь тебе заснуть. Ты умеешь играть в футбол?

– Да, мадам. Я играл в колледже.

Она полезла в сумку и достала гипношлем.

– Это новая модель шлема. Он тебе поможет:

– Заснуть? Да вы шутите!

– Попробуй. – С этими словами она надела шлем ему на голову и включила его.

До меня донесся голос Торпедо:

– Вот ты где!

Я впился взглядом в экран. Неужели Крэк его не слышала? Она даже не обернулась.

Внезапно я осознал, что голое слышится не из динамиков.

Голос звучал в моей комнате.

Я резко обернулся.

Торпедо стоял в открытых дверях, ведущих на балкон.

Его серое лицо было перекошено от ярости.

В руках он держал ружье.

Он просто кипел от бешенства.

– Ты послал меня туда, (…) сын! Ты знал, что наша машина краденая! Ты послал туда копов! Они поджидали меня у больницы! Ты за это заплатишь! Мне пришлось бросить машину и идти обратно пешком! Я тебя пристрелю за это! И ты, (…), не сказал мне, что это подружка того человека, который заманил меня в ловушку в гостинице «Брюстер», столкнул с пандуса автострады, забрал мои деньги и испортил карьеру у Гробса. Ты просто отправил меня туда, чтобы он убил меня! И за это я тебя сначала пристрелю, потом изнасилую и заражу сифилисом, триппером и всем остальным!

Он поднял ружье.

Но после всего случившегося за эти несколько дней, как я связался с Торпедо, я был готов ко всему и предусмотрительно приготовил различные ловушки. И сейчас это мне пригодилось. Движением пальца я включил кольцо-радиопередатчик, выданное мне в Аппарате. Его сигнал привел в действие громкоговоритель, который я поместил снаружи на перилах балкона.

За спиной Торпедо Фиаккола раздался дикий вопль.

Он вздрогнул и обернулся.

А поскольку он стоял у балконной двери на краю ковровой дорожки, то я не преминул воспользоваться моментом: нагнулся, схватил дорожку за край и дернул.

Торпедо пошатнулся и потерял равновесие.

Падая, он ударился о балконные перила, перелетел через них и свалился с высоты пятнадцати футов.

Я не терял времени даром.

Схватил свои вещи и кинул в чемодан. Упаковал приборы;

Огляделся, проверяя все ли в порядке. Я не мог найти свой пистолет! Этот (…), наверное, украл егб, или я где-то его обронил.

Некогда искать.

Я выскочил из комнаты и как сумасшедший бросился к мини-грузовику для перевозки навоза.

Кинув в кабину вещи, я запрыгнул на сиденье и включил зажигание. Мотор заработал.

Машина рванулась вперед, и из кузова градом посыпались навозные лепешки.

Если бы у меня был пистолет, я бы застрелил Торпедо. Но я ни за что не стал бы прикасаться к тому, что он брал в руки, поэтому его ружье не годилось. Когда я проехал уже порядочно, мне пришла в голову мысль, что надо было его переехать, пока он валялся на мостовой. Но, поразмыслив как следует, я решил, что поступил правильно. Главное – было быстрее убраться оттуда!

Мне казалось, что я в безопасности. Владельцу мотеля и в голову не придет, что кто-то угнал его грузовик с навозом. Он скорее всего даже не заметит, что тот пропал. А если полиция меня остановит, скажу, что еду по поручению руководства ФБР.

К тому времени когда я подъехал к заправочной станции на севере от Линчберга, я совсем успокоился.

Я заправился, налил новое масло и уже выезжал со станции, когда, бросив случайныйвзгляд назад, похолодел.

Я увидел Торпедо! Сверкая глазами, он настигал меня на старой «тойоте».

В ужасе я вдавил педаль газа в пол и под бешеный визг протекторов свернул на Двадцать девятое шоссе.

Расстояние между нами увеличивалось.

Шарлотсвилл, Калпепер, Уоррентон, Арлингтон. На рассвете я уже пулей мчался по автостраде, окружающей американскую столицу Вашингтон.

Мне пришлось снова заправиться. Я с тревогой огляделся, хотя и считал, что оторвался от преследования. В течение следующего часа я ехал уже медленнее.

Я находился на скоростном шоссе имени Джона Ф. Кеннеди и как раз проезжал Элктон, штат Мэриленд, когда – бух! вжик! – пуля из ружья, предназначенного для охоты на слонов, цокнула по металлу кабины и срикошетила.

Я утопил педаль газа и снова помчался с огромной скоростью.

Перспектива быть не только убитым, но и изнасилованным, и не только изнасилованным, но и зараженным разными болезнями, мне совершенно не нравилась.

Пропускной турникет на платную автостраду Нью-Джерси сегодня казался мне работающим слишком медленно.

Я почти добрался до уровня линий Стейтен-Айлен-да, когда в ужасе понял – мне негде скрыться.

Торпедо знал номер телефона мисс Щипли. Кроме того, меня в любом случае примут там не слишком дружелюбно.

Я ехал в допотопном грузовике и отчаянно работал мозгами. Выучка Аппарата помогла мне. Нужно ехать туда, где он даже не подумает тебя искать. Нужно ехать туда, где тебя смогут защитить.

Его мать! Она точно защитит меня. Она ненавидит сына.

Передо мной лежал мост Готхолс, и я свернул на него с автострады Нью-Джерси. Потом выехал на скоростную трассу Стейтен-Айленда и понесся дальше, словно выпущенный из пушки снаряд. На головокружительной высоте я проскочил по мосту Веррацано Нарроуз и вскоре уже мчался по дороге в Куинс.

Машина на поворотах порой вставала на два колеса, но я мчался и мчался к единственному безопасному месту. Я прорвался сквозь дыру в заборе, окружавшем дом Торпедо, и выскочил из машины. Двигатель за время моей гонки перегрелся, вода превратилась в пар, который с шумом вырывался из-под капота. Не думая больше о машине, я взбежал по ступенькам и замолотил в дверь.

Чудовище в образе женщины узнало меня. Я протиснулся в холл и, стараясь, чтобы в голосе не звучали истерические нотки, объяснил ей, что ее сын гонится за мной и хочет убить.

Она понимающе кивнула, поднялась по лестнице и исчезла. Потом появилась снова, перегнулась через перила и поманила меня. Я поднялся наверх.

Наверное, эта комната когда-то принадлежала Торпедо и, судя по всему, это он раскрасил оконные рамы и стекла. Рядом с окном стояла железная кровать. На стене висела фотография. На ней был изображен мужчина со злобным сморщенным лицом. Фотография была подписана: «Торпедо, моему лучшему ученику. От Дж. К. Кортикула, доктора психологии».

Его тюремный психолог! – догадался я.

Миссис Фиаккола ткнула пальцем на туалет, дав понять, что я должен спрятаться там.

Шаги на лестнице!

Торпедо!

– Где этот (…) сын? – завизжал он, и я догадался, что он заметил брошенную машину.

– Торпедо! – услышал я голос его матери. – Тебе нужно убийство? Ты его получишь!

Мать поманила его в комнату. Через щель в двери я видел, что она прятала правую руку в складках юбки.

Торпедо дрожал от нетерпения, но повиновался ее жесту.

Она решительно протолкнула его в дверь и заставила сесть на кровать.

Потом прижала палец левой руки к губам и махнула в сторону туалета.

– Он там, – сказала она.

У меня волосы встали дыбом!

Миссис Фиаккола приподняла правую руку. В которой оказался двухствольный обрез!

Она ткнула обрезом в грудь сына, словно предлагая ему тоже взять оружие.

Торпедо потянулся за своим снаряжением.

Быстрым движением его мать подняла оружие и выстрелила, направив стволы обреза сыну в подбородок, снизу вверх.

Она спустила оба курка одновременно!

Оглушительный грохот!

Мозги Торпедо размазались по потолку.

Его мать вытерла обрез подолом юбки, уничтожая отпечатки своих пальцев, и вложила оружие в руку Торпедо.

Затем выдвинула ящик стола, вытащила еще какой-то пистолет, обрывки тряпок и все это кинула на постель.

– С тех пор как ты вышел из федеральной тюрьмы, – сказала она, обращаясь к мертвецу, – ты говорил только о психологии, психологии и еще раз психологии. С меня довольно. Теперь ты получил свою психологию, бездельник. Грязный некрофил! Надеюсь, что черти в аду заставят тебя заниматься психологией до конца света!

Она обернулась и поманила меня пальцем:

– Ты свидетель. Он чистил свое оружие, и оно выстрелило, верно?

Я молча кивнул.

– Вот и конец моему бездельнику (…) – сыну. Как приятно видеть, что он лежит мертвый, и знать о двадцати пяти тысячах долларов страховки, которые я получу.

Только сейчас я постиг горькую истину.

Торпедо ничего не сделал.

И теперь мне придется взять дело в свои руки.

Судьбы Земли, Роксентера, Ломбара и всей Конфедерации Волтар сейчас зависели от офицера Аппарата Солтена Гриса.

А убрать коварную графиню Крэк сейчас необходимо еще больше, чем раньше.

Я вышел на крыльцо и воздел над головой кулак.

– Всеми звездами, всеми богами и демонами клянусь! – закричал я. – Я преодолею твое коварство!

Пусть будет, что будет, но я все равно убью эту ужасную женщину!

Я поклялся в этом. И я это сделаю!

Часть СОРОК СЕДЬМАЯ

Глава 1

У меня оставалось не так много денег. Но вернуться к мисс Щипли и ублажать всех этих женщин я не мог.

Бросив на улице грузовик с навозом и подхватив сумку и приборы, я углубился в Манхэттен. Я направлялся в гостиницу – там же забегаловка для алкашей, – которую приметил еще раньше. У нее была потертая грязная вывеска и холл, где валялись бесчувственные людские тела. Самое подходящее местечко, потому что хозяева даже не позаботились отделить тех, кто еще жив, от мертвых.

Мне дали комнату с разбитым окном, разбитой раковиной и проломленным полом. Тараканы зашевелились и спрятались в остатках ковра, когда я вошел.

Я должен бы чувствовать себя уставшим, но усталости не было. Мне слишком многое предстояло сделать.

Было уже поздно, но я достал блокнот, ручку и уселся за шатающийся стол. Нужно делать все последовательно, нужно следовать правилам. Я должен быть точным и аккуратным, потому что только так я смогу добиться поражения графини Крэк.

Я выписал на бумаге основные положения инструкции Аппарата:

ПЕРЕД АТАКОЙ

1) подготовь базу;

2) подготовь боевые части;

3) составь план действий;

4) подготовь оружие;

5) вычисли объекты атаки;

6) рассчитай все по времени.

Я знал, что вышеперечисленные пункты нужно выполнять в строгой последовательности. Эта инструкция была составлена гениями своего дела. Если организация типа Аппарата берет на себя функции управления цивилизацией, она должна все продумать заранее. Необходимо как можно дольше беспокоиться о как можно большем количестве людей при минимальном количестве причин для этого. Это великолепное правило для правительств и правительственных организаций. Даже на Земле, которая сильно отстает по этой части, ФБР и другие придерживаются данного принципа. Поэтому я знал, что поступаю мудро.

Вначале я принялся за пункт пятый. С ним все обстояло очень просто. Единственный объект – графиня Крэк. Продолжительный и горький опыт убедил меня в этом.

Что касается пункта первого, то моя база находится в этой гостинице, в моей комнате.

В соответствии с пунктом шестым я вытащил часы и тщательно записал час, минуту и секунду и убрал их обратно.

Неожиданно я осознал, что не соблюдаю порядок выполнения пунктов. Я должен быть внимательным. Сейчас мне надо работать над вторым пунктом – подготовка боевых частей.

Единственная моя боевая часть – это я сам. Теперь это очевидно. Гробе, Торпедо и даже Мэдисон не смогли помочь мне. Я был полностью предоставлен самому себе.

Как обстояло дело с боевыми частями?

Венерические заболевания. Иначе и не могло быть, учитывая собак, козлов и Торпедо. Хотя никаких признаков пока не появилось, но в любом учебнике по военному делу написано, что такая проблема стоит всегда. Что ж, учтем.

Приняв твердое решение делать все так, как положено, я решил заняться этим в первую очередь. Хотя в списке сей пункт значился вторым.

Боевые части прежде всего нуждались в отдыхе. Я записал время, как требовалось в пункте шесть, и лег в кровать.

Я поднялся рано утром, стряхнул тараканов с одежды и оделся.

С мрачной решимостью я прошел к телефонной кабине в холле и просмотрел адреса венерических лечебниц. Одна оказалась поблизости. Я договорился о консультации и отправился туда.

Поскольку я оказался первым, то обслужили меня очень быстро. Я старательно заполнил карточку. Молодой врач, даже не взглянув на нее, уселся рядом со мной и сказал:

– Наша беседа останется в тайне. Вы можете говорить совершенно свободно. Какие вы заметили симптомы?

– Никаких, – ответил я. – Но это неважно.

– Какие вы имели… ну, сами понимаете… контакты?

И тут я ему все выложил.

– У меня был контакт с ужасной блондинкой, гиеной в человеческом облике, которая обращается с людьми, как с игрушками. Это она во всем виновата. У нее рост пять футов девять с половиной дюймов. Она может загипнотизировать кого угодно!

– Сколько времени продолжалась ваша связь? – тревожно спросил он.

Я быстро подсчитал на пальцах. В первый раз я столкнулся с графиней Крэк в Замке Мрака примерно за полгода до появления Хеллера. Она убила агента, который заинтересовался ее сексуальностью.

– Тринадцать месяцев, – ответил я.

– Откуда вы знаете, что она вас заразила? – спросил он.

– Она меня вынудила, – ответил я. – Если бы не она, я бы никогда не попал в компанию собак, козлов и перуанских лам.

Молодой врач был потрясен, и в этом не было ничего удивительного. Он взмахнул рукой:

– Я думаю, нам лучше не тратить время на обследование. Похоже, ваши дела плохи. Сестра! Быстро несите большой поднос.

Так начался курс лечения, который занял целых десять дней.

Я выдержал его, потому что все это мне пришлось перенести из-за нее.

Во-первых, инъекции антибиотиков, семь разных типов. И каждая повергала меня в агонию. Ненавижу уколы!

Потом я стоически перенес курс лечения, во время которого температура моего тела в результате приемов лекарств повышалась до 106 градусов по Фаренгейту.

Потом, когда я немного пришел в себя, мне дали неоарсфенамин-606. Доктор сообщил мне, что от него умирает один человек из десяти тысяч, с таким видом, словно ждал, что этим одним как раз и окажусь я. И это народное развлечение организовала мне она, графиня Крэк.

Наконец настал счастливый день. У меня почти не осталось денег. Я потерял в весе несколько фунтов. Доктор провел последнюю серию анализов.

– Ничего, – сказал он. – Сейчас у вас нет ни малейшего намека на инфекцию. Наш курс оказался очень удачным. Вам повезло, тем более что сейчас существуют разновидности, которые не поддаются лечению. А теперь позвольте мне дать вам один совет: никогда больше не вступайте в физический контакт с этой женщиной. Покончите с ней как можно скорее!

Я честно обещал последовать его совету. И твердо решил покончить с графиней Крэк, как только закончу разработку соответствующей программы из шести пунктов.

Боже, что я вынес из-за этой женщины!

Глава 2

Следующий пункт моей программы был означен цифрой 3 и гласил: «Составь план действий».

Для планирования нужна дата. Поэтому я стряхнул тараканов с видеоприборов, чтобы собственными глазами увидеть, что замышляет самый ужасный монстр во Вселенной.

Они все еще торчали в Виргинии!

Хеллер и два бывших водителя «Грейхаундов» нежились на весеннем солнышке. На Хеллере были шорты и он загорал, раскинувшись в шезлонге. Двое водителей в расстегнутых рубашках потягивали из бокалов напиток, смахивавший на мятный джулеп, и играли в карты под тентом. Бездельничают за мой счет!

Дом на колесах и другой трейлер стояли на зеленой лужайке буквой Г. На экране Хеллера ясно виднелись покрытые голубой дымкой горы.

Приближающийся звук мотора заставил Хеллера взглянуть в сторону дороги. Это был «джип», за рулем которого сидел Бац-Бац, а рядом на переднем сиденье расположилась графиня Крэк.

Неожиданно я заметил, что ее экран не включается. (…)! Все потому, что ее активатор-приемник и ретранслятор 831 находятся здесь, со мной, а нас разделяет больше четырехсот миль.

«Джип» затормозил. Хеллер поднялся и подошел к нему. Он помог графине Крэк выйти и подвел ее к соломенному креслу. Та выглядела уставшей. Появилась горничная с подносом и охлажденным напитком.

Графиня Крэк вытерла потное лицо носовым платком и взяла бокал.

Хеллер присел рядом.

– Как продвигается обучение юного Роксентера?

– О, я значительно продвинулась, – ответила Крэк. – Мне удалось заставить его мыться в воде, а не в грязи. И он перестал хрюкать и тереться о столбы.

– Ну, это уже что-то, – заметил Хеллер. – Ты не пыталась использовать гипнощлем? Мне кажется, с его помощью дела пошли бы быстрее.

– Я хочу научить его, а не превратить в робота, – ответила графиня. – Поэтому я должна сохранить его индивидуальность. Но пока он не хочет делать ничего, что не стала бы делать свинья. Он не садится за стол и тычет в еду носом. Вначале я думала, что все дело во влиянии окружения, но теперь боюсь, что мне придется иметь дело с наследственностью. Семейные привычки.

– Но ты все же делаешь успехи. Скоро мы сможем уехать отсюда.

Графиня Крэк нахмурилась:

– А вот это проблема. Он не расстанется со своими свиньями.

– Только и всего? – усмехнулся Хеллер. – Бац-Бац!

Бац-Бац подошел и уселся на траву, любовно поглаживая высокий бокал со льдом и виски, который ему подала горничная.

– А что, если я поручу Бац-Бацу позвонить Изе и попросить его взять напрокат полдюжины фургонов для перевозки свиней?

– Боюсь, что свиньи принадлежат округу, – ответила графиня.

– Ну, тогда пусть Изя купит их. А еще пусть купит свиноферму неподалеку от Нью-Йорка, где-нибудь на берегу реки в Нью-Джерси. Там все равно пахнет свиньями.

– Прекрасная идея, дорогой. Только давай не будем беспокоить беднягу Изю: он так переживает, когда ему не удается организовать все так, как ты хочешь. Телефон снова работает, поэтому Бац-Бац может позвонить прямо отсюда.

– Ладно, – согласился Хеллер. – Сейчас ты командуешь. Но если мы не будем обращаться к Изе, то как мы заплатим?

– Как-как, – весело ответила графиня Крэк. – А вот так: снимем деньги с моей кредитной карточки компании «Соковыжималка», конечно.

Бац-Бац поднялся:

– Здорово, что у нас есть эта карточка. Что бы мы без нее делали? Я пошел звонить.

Я сердито отпихнул от себя монитор. Что за женщина! Гиена! Мудур Зенгин заплатит все до последнего пенни – и прощай полумиллионный швейцарский сертификат. Может, это уже случилось!

Она хочет уничтожить меня.

Однако они собираются на север.

Я немедленно должен перейти к выполнению следующего пункта программы.

«Составь план действий».

Необходимо подготовить стальной капкан, неминуемую западню. И эта западня должна стать смертельной.

Глава 3

Итак, к делу. Но я немного выбился из графика. Если собираешься атаковать, то нужно знать, с чем атаковать. Бессмысленно вносить в план использование танка, если потом этот танк не удастся добыть. Поэтому я решил лучше обратить внимание на четвертый пункт: «подготовь оружие».

Хорошо! Каким оружием я мог воспользоваться? Я огляделся. Танка у меня не было. Нужно как следует пораскинуть мозгами. Мой взгляд скользил, ни на чем не останавливаясь, пока не упал на стопку старых газет, по которой ползали тараканы. Я поднял с пола одну из газет, сложенную так, что читалась только часть заголовка: «…это моральная основа вопроса».

Это было доброе предзнаменование!

Моральная основа!

Я знал, что на Волтаре другие законы. Огромный жизненный опыт показывал, что необходимо хорошо изучить того или ту, с кем ты собрался связать свою жизнь: иначе вынужден будешь прожить с не подходящим тебе партнером полтора века. Поэтому обычно, прежде чем сделать решающий шаг, мужчина и женщина жили вместе не меньше двух лет. Получить развод в Конфедерации можно было, только доказав, что партнер виновен в двоеженстве или адюльтере. А наказанием за такие преступления служит смертная казнь. Поэтому брак – это роковая перемена судьбы.

Но на Земле все было по-другому. Здесь подчас женились малознакомые друг другу люди. А потом жаловались на тяжелую жизнь.

Вот мое оружие.

Я немедленно стряхнул с себя тараканов и бросился на Месс-стрит, 42.

Мэдисон сидел за столом. Его честное, искреннее лицо было мрачным. Я понял, что пришел вовремя.

– Как дела? – спросил я.

– Смит, – печально ответил Мэдисон, – мы не можем придумать статью для первой полосы. Вундеркинд бежал в Канзас. Это какая-то ошибка.

– Где именно в Канзасе?

– В стране Джесси Джеймса. Мы все еще следуем образу героя нашего времени, любимого ловца Джесси.

– А как в Канзасе обстоят дела с моральными устоями? – поинтересовался я.

– С моральными устоями? Да там вообще живут по Библии. Кучка ханжей. Помешались на моральных устоях.

– Хорошо, – сказал я. – А теперь слушай внимательно, Мэдисон. Вундеркинд ведет аморальный образ жизни. Он живет с женщиной, на которой не женат!

Мэдисон уставился на меня и моргнул. Потом почесал подбородок и задумался. Неожиданно он улыбнулся, и его лицо осветилось, словно луч солнца проглянул сквозь тучи.

– А в этом что-то есть, Смит. Не очень, правда, профессионально. Не отшлифовано. Но заслуживает внимания.

Этого было достаточно. Я не стал слушать его дальнейшие рассуждения и ушел.

Я вернулся обратно в гостиницу. Уверен, что любой уважающий себя паук злорадствует, когда ему удается сплести настоящую паутину. Усевшись поудобнее, я включил аппаратуру.

На экране Хеллера мелькали полосы. Неожиданно они исчезли, и появилось изображение. Хеллер выходил из дома на колесах.

Они направлялись на север!

Вскоре на экране появилась та самая автозаправка, на которой флегматичный деревенский парень рассказывал Хеллеру о машинах во время его поездки в Вашингтон.

А вот и он собственной своей персоной и восторженно глазеет на дом на колесах.

Неожиданно этот флегматичный деревенский парень подошел поближе и всмотрелся в Хеллера.

– Вы! – вскричал он, и челюсть у него отвисла.

– Привет, – произнес Хеллер. – Как дела?

– Бог ты мой! Где вы раздобыли этот дом на колесах? Потрясная машина!

– Мне кажется, что моя девчонка его украла, – ответил Хеллер.

– Черт возьми! – в восторге выпалил флегматичный деревенский парень. – Похоже, у вас все путем! – Он снова посмотрел на дом и оглядел машины, стоящие гуськом на шоссе. – А это кто такие?

– Назовем их моей бандой, – ответил Хеллер.

– Черт! Значит, вы стали гангстером и заимели свою банду и все такое прочее?

– У вас хватит бензина для всех этих машин?

– Обижаете.

– А вода для свиней есть?

– Для свиней? – изумился парень, уставившись на машины.

– Ну да, – сказал Хеллер. – Мы взяли их с собой, прокатиться. А то они слишком много визжат.

Раздался голос подошедшего Бац-Баца:

– Кто это тут говорит про гангстеров?

– Разрешите представить вам Бац-Баца Римбом-бо, – сказал Хеллер парню. – Это самый вьщаюшийся угонщик машин в Нью-Йорке.

– Черт возьми! – воскликнул тот, пожимая руку Бац-Бацу.

В тот же самый момент машины, стоявшие в конце очереди, загудели, и парень, очнувшись, бросился заправлять дом на колесах.

– Когда ты познакомился с боссом? – тихо, стараясь, чтобы не услышал Хеллер, поинтересовался у парня Бац-Бац.

– Больше года назад, – ответил тот. – Я наставил его на путь истинный. А теперь посмотри-ка на него!

В поле зрения Хеллера появилась графиня Крэк, которая рылась в кошельке. Я с ужасом догадался, что она собирается сделать: заплатить за сотни галлонов дизельного топлива моей кредитной карточкой компании «Соковыжималка».

Разозлившись, я выключил экраны.

Но погодите, мухи. Паутина готова, и вы летите прямо к ней.

Нападение произойдет не сразу, но удар будет смертельным. Я знал Мэдисона. Я знал, что значит особенный блеск в его глазах. Близится ваша погибель!

Глава 4

Как я и предполагал, на следующее утро Мэдисон пробрался-таки на первую полосу:

«ВУНДЕРКИНД СДАЛСЯ КАНЗАССКОЙ ПОЛИЦИИ.

ОЖИДАЕТСЯ ЭКСТРАОРДИНАРНОЕ СЛУШАНИЕ ДЕЛА.

ВУНДЕРКИНДА БУДУТ СУДИТЬ В НЬЮ-ДЖЕРСИ

Сегодня Уистер, несколько недель скрывавшийся от закона, сдался…»

Мне стало ясно, что Мэдисон принялся за работу. Я не мог догадаться, что он собирается делать, но чувствовал, как ко мне возвращается уверенность.

Оба экрана работали – следовательно, меня и Хеллера с графиней Крэк разделяло не более двухсот миль.

Хеллер и Крэк гуляли по какой-то ферме, скорее всего в Нью-Джерси, потому что вокруг расстилалась равнина. Да! Это точно Нью-Джерси. Когда Крэк глянула на другой берег реки, вдали обнаружились небоскребы Нью-Йорка.

Сын Роксентера, Делберт Джон-второй, носился вокруг грузовиков с криками: «Привет, вот вы и приехали!» и «Посмотрите на ваш новый дом!», бросался к бетонным постройкам, забегал внутрь и снова выбегал. Наконец он поднес руки ко рту, издал звук, похожий на хрюканье, и подал сигнал грузовикам.

Наверное, все водители одновременно опустили задние борта грузовиков, потому что двор мгновенно наполнился свиньями.

Парень направлял их в свинарники, словно постовой машины в час пик. В конце концов он закрыл ворота, помахал оставшимся внутри свиньям и подошел к Хеллеру и графине Крэк.

– Похоже, мне здесь понравится, – сказал Делберт-второй. – Только понюхайте, как пахнет. Сразу понятно, что здесь живут свиньи. Чудесный запах!

– Эй, Бац-Бац, – сказал Хеллер, поворачиваясь к Бац-Бацу, который стоял, прислонившись к столбу. – Я что-то не вижу тут дома.

– Поэтому мы и смогли купить это место, – ответил Бац-Бац. – Дом сгорел. Я поговорил с Двойняшкой, и он сказал, что это неважно. Он будет спать в свинарнике.

– Нет, – произнес Хеллер. – Так не пойдет.

– Все нормально, – вмешался парень. – Тут еще двое работников, и мы все вместе отлично устроимся.

Хеллер взглянул на двух страшно грязных мужчин, которые стояли рядом и радостно кивали. Они здорово смахивали на армян.

– Дорогой, – тихо произнесла графиня Крэк, – давай оставим им дом на колесах.

– Они его испортят, – возразил Хеллер.

– Вряд ли. Кроме того, я собираюсь продолжить обучение. Не могу же я работать в свинарнике. Правда, команда у нас подобралась уж больно хорошая, а безработных и так везде полно… Но мы не бросим их на произвол судьбы. Мы оставим их здесь. И водителя, и механика, и горничных. Пусть присматривают за машиной и за мальчиком. Нам это ничего не будет стоить: я попрошу Бац-Баца позвонить Майку Мутационе и списать все издержки на кредитную карточку «Соковыжималки». А «джип» мы просто вернем в контору.

– Ладно, хорошо, – сказал Хеллер. – Но «джип» им все-таки понадобится, чтобы здесь управляться.

Графиня взглянула на него и улыбнулась. Потом кивнула Бац-Бацу и вместе с ним удалилась в дом на колесах.

Арендованные машины разгрузились и уехали. Хеллер собрал вокруг себя обоих шоферов «Грейхаундов», механика и двух пожилых горничных.

Мне оставалось только горестно наблюдать. Конечно, офицер Флота понятия не имел, что людей нужно увольнять, если они тебе больше не нужны.

– Вы все здорово потрудились, – сказал Хеллер.

Они заулыбались.

– Хотите остаться здесь и заботиться о машине и мальчике?

Они радостно загомонили.

– Я думаю, что вы заработали премию по тысяче долларов каждый, – продолжил Хеллер.

Они зашумели громче.

Мне стало плохо. Я не мог больше это выносить.

Из дома на колесах вышли графиня и Бац-Бац.

– Угадай, что я скажу! – закричала Крэк. – Нам повезло! Только сегодня Майк Мутационе достал шикарный новый «роллс-ройс» «Силвер спирит». И вместе с ним настоящего шофера-англичанина, который служил у лорда. Я смогу ездить сюда на занятия. До Ньюарка всего несколько миль, и сегодня вечером машина будет здесь. И стоит она всего пятьдесят тысяч долларов! Но это неважно, мы все оплатим кредитной карточкой.

Я знал, что не следовало слишком долго сидеть перед экраном. Мне стало совсем плохо.

Я заметался по комнате. Мудур Зенгин, наверное, уже с ума сходит от всех этих счетов. Мой секретный кредит скоро растает как дым.

Нет! Мне просто необходимо покончить с этим!

Подстроенная мной западня должна сработать! Должна!

Глава 5

Было уже поздно, и они остались ночевать на ферме. На следующий день Мэдисон писал на первой полосе:

«ВУНДЕРКИНД ИСПРАВИЛСЯ! ОН ВСТУПАЕТ В ЛИГУ ЧИСТОТЫ НРАВОВ

"Больше никаких преступлений!" – такое потрясающее заявление сделал широко известный Вундеркинд, объявленный вне закона, когда он в наручниках вышел из самолета в Трентоне, Нью-Джерси (см. фото на стр. 8).

"Будучи в бегах, – сказал он, – я стал образцом добродетели. Я понял, что преступление не приносит прибыли. Поэтому, когда ко мне прибыл представитель Лиги чистоты нравов, я немедленно подписал заявление о вступлении в Лигу".

Судьи в Канзасе и Нью-Джерси вздохнули с облегчением. Судья Хэнджер из Верховного суда отметил: "Если такой разбойник, как Вундеркинд, способен встать на путь истинный и сделать подобное заявление, то у американской молодежи еще есть шанс".

Вундеркинд – единственный за последние четыре века человек, которому удалось украсть американский город…»

Мне было не совсем ясно, к чему он клонит. Но я достаточно хорошо знал Мэдисона. Он всегда ставил перед собой крупную цель.

Я не сводил глаз с экранов в надежде, что Хеллеру или Крэк попадется на глаза газета или кто-нибудь привлечет их внимание к статье.

Тем утром они подкатили к Эмпайр Стейт Бил-динг в «роллс-ройсе». Важный шофер-англичанин торжественно открыл дверцу и с европейским акцентом сказал, что отошлет их багаж наверх.

Хеллер и Крэк поднялись в свой офис. Хеллер открыл дверь, на которой был изображен реактивный самолет… и в первую секунду мне показалось, что на них кто-то напал из засады.

Потому что раздался странный душераздирающий визг.

Но это был кот!

Он, громко мурлыкая, прыгнул Хеллеру прямо в руки, соскочил, залез на руки к Крэк, потом бросился на середину комнаты и принялся кататься по полу. Вот ведь (…)! Прошло несколько минут, прежде чем он успокоился и позволил Крэк взять себя на руки и приласкать. Какое странное поведение для кота! Ведь они обычно такие самостоятельные и независимые. Может, он скучал без хозяев?

Но у меня не было времени поразмыслить об этом: появился Изя. Раньше я никогда не видел его в таком возбужденном состоянии.

Без всяких предисловий, даже не поздоровавшись, Изя вскричал:

– У меня для вас новости! – Он размахивал пачкой документов, словно знаменем. – Садитесь. А то упадете от удивления.

Хеллер и Крэк сели. Изя расположился перед ними.

– Мамми Бумп продала Атлантик-Сити! Она уступила акции кронпринцу Саудовского Йемена. Он мечтал о том, чтобы прибрать к рукам всех мисс «Америка». Теперь он сам сможет их отбирать. Какую деловую хватку проявила Мамми Бумп! Она продала все за наличные, убедив принца, что это самое процветающее предприятие. И он не только утвердил все контракты, заключенные с персоналом, но и оставил Мамми Бумп в качестве президента и главного управляющего.

– Вот это да! – сказал Хеллер.

– Мамми Бумп неплохо соображает, – заметила Крэк.

– Но это еще не все новости. Пойдемте со мной! – проорал возбужденный и радостный Изя.

Он выскочил из комнаты. Крэк и Хеллер последовали, за ним. На улице Хеллер засунул Изю в «роллс-ройс», сел сам с графиней, и они понеслись по городу под визг шин и восторженные Изины вопли.

Когда машина подъехала к западной части Центрального парка, Изя указал на пологий въезд в просторный подземный гараж. Там он вылез и, не переставая размахивать руками, затолкал своих спутников в лифт.

Когда лифт остановился, Изя не стал сразу открывать дверь.

– Помните, – сказал он, – как я говорил, что мисс Рада слишком красива, чтобы жить в офисе. Это чистая правда. А кронпринц в качестве части оплаты предложил восемь шикарных квартир в Манхэттене.

А теперь смотрите!

И он распахнул дверь лифта. Перед ними раскинулся сад на крыше. Великолепная оранжерея с ухоженными растениями.

Изя провел Хеллера и Крэк к краю крыши и распростер руки. Далеко внизу виднелся Центральный парк.

Не дав им осмотреться, Изя вытащил связку ключей, бросился к высокой стеклянной двери и отпер ее.

За ней оказался просторный зал. Легкие, стройные колонны украшала узорчатая резьба с золотым бордюром по краям. Пол был выложен мрамором. Кругом стояла сногсшибательная мебель изящно изогнутых форм без единого прямого угла. Шикарное место! Просто дворец!

– Пятнадцать комнат! – восторженно вопил Изя. – А сад на крыше такой огромный, что за ним должны ухаживать три садовника. Еще один этаж внизу занимает прислуга и кладовые. Вам нравится?

– Очень красиво!. – ответила графиня Крэк.

– Это ваш дом, – сказал Изя.

Глава 6

На следующий день я смахнул тараканов со стола и разложил на нем свежие газеты. Мэдисон писал на первой полосе:

«ЛИГА ЧИСТОТЫ НРАВОВ ОБРАЩАЕТСЯ

С ПРОШЕНИЕМ К ГУБЕРНАТОРУ

НЬЮ-ДЖЕРСИ.

ДЕЛО ВУНДЕРКИНДА

НА РАССМОТРЕНИИ У ГУБЕРНАТОРА

Участники массовых демонстраций (см. фото на стр. 12), а также авторы множества телеграмм обратились к губернатору Нью-Джерси с просьбой проявить милосердие к широко известному преступнику Уистеру по кличке Вундеркинд».

Я просмотрел остальные издания. Во всех газетах появилось то же сообщение с незначительными вариациями. Оно стало достоянием национальной прессы.

Я знал, что об этом расскажут по радио и телевидению. Лига чистоты нравов умеет произвести фурор.

Я ждал и следил за реакцией Хеллера и Крэк.

Они были поглощены переездом в свою квартиру с садом. «Порше» поставили в гараж, и Хеллер пытался объяснить шоферу, что эта машина потребляет не бензин, а асфальт, и ее надо заправлять не чаще раза в месяц. Шофер вначале сомневался, но раз хозяин сказал, значит, так оно и есть. В конце концов от немецкой машины всего можно ожидать. Но когда Хеллер предложил произвести такие же переделки в «роллс-ройсе», водитель решительно воспротивился: это английская машина, и любая замена мотора должна быть вначале утверждена архиепископом Кентерберийским. Разве хозяин не знает, что двигатель «роллс-ройса» заперт на замок и только у компании имеется ключ? Нет? Конечно, откуда американцу это знать. Поэтому пусть «ролле» останется «роллсом» и по-прежнему пожирает бензин – традиции ведь тоже чего-то стоят, верно? И смеяться над этим нельзя.

Графине Крэк повезло больше. Застав ее со щеткой в руке, Изя отнял у нее сей инструмент и пригласил ее в Этрусскую залу. Там перед ней предстала толпа обитателей дома, из которых она должна была выбрать себе прислугу. Изя убедительно доказал, что ей нужны три садовника, дворецкий, повар, еще один повар, двое слуг, уборщица, двое охранников, а самое главное – горничная, и извинился, что не мог сам подобрать ей прислугу.

Поэтому выбирать пришлось графине. Правда, вскоре обнаружилось, что ей нужно выбрать двадцать человек из двадцати, которые уже были отобраны для соответствующей работы. Поэтому она их и «выбрала». Изя немедленно протянул щетку слугам, и те принялись за работу под присмотром строгого дворецкого.

Я все еще надеялся, что они развернут газеты.

Потом графиня поехала в Нью-Джерси, чтобы позаниматься с Роксентером-вторым.

Хеллер пытался привести в порядок кабинет и разобрать свои вещи.

Единственным событием дня стало появление портного, который должен был снять с Хеллера мерки для новой формы. Оказалось, что через несколько дней состоится армейский бал, а Хеллер, хоть и был членом КПОЗ, до сих пор не позаботился о форме.

На сцене ненадолго появился Бац-Бац и выдал портному необходимую информацию. Из нее следовало, что офицеры КПОЗ – в данном случае Уистер, являющийся младшим лейтенантом (будучи старшим офицером, ехидно подумал я) – и офицеры армии США носят одинаковую форму, за исключением нашивки на рукаве, которые у КПОЗовцев были зелеными, с красной полосой, золотым факелом и белыми буквами «КПОЗ-АРМИЯ».

Потом Бац-Бац обратился к Хеллеру:

– Я не для того шевелил мозгами до одурения и сбил ноги на маршах до мозолей, чтобы видеть, как ты выходишь в каком-то мундиришке и выглядишь как штабная крыса. – Он повернулся к портному и стал со знанием дела давать ему советы, как превратить форму, без изменения цвета и основных деталей, в действительно превосходный военный мундир, который мог бы с достоинством носить уважающий себя офицер морской пехоты.

Да, решил я, сегодня у них нет времени. Может быть, завтра они обратят внимание на газеты.

Наступило завтра. Нечего говорить, что Мэдисон накропал новую статью.

«ВУНДЕРКИНД ПОМИЛОВАН. ГУБЕРНАТОР ОТКЛИКНУЛСЯ НА ВСЕНАРОДНУЮ ПРОСЬБУ

Сегодня вечером перед ликующими толпами выступил губернатор штата Нью-Джерси, который публично объявил о помиловании Уистера-Вундеркинда.

Добрые вести были отмечены парадом и фейерверком (см. фото на развороте).

«Дело не только в том, что мне пришлось уступить давлению Лиги чистоты нравов, – сказал губернатор. – Совершенно очевидно, что молодой человек исправился и стал своего рода святым. Кроме того, по специальному соглашению с новым владельцем – кронпринцем Саудовского Йемена, Атлантик-Сити не отошел к Неваде, а вернулся под территориальную юрисдикцию Нью-Джерси. Кронпринц согласен допустить к себе сборщиков налогов из Нью-Джерси, если они, со своей стороны, обещают получаемые ими взятки ставить на кон в азартных играх"».

Вообще-то меня не интересовали все эти байки. Масса газет писала о том, как Вундеркинд подпал под влияние скверного окружения, но в глубине души всегда оставался образцом нравственной чистоты. Некоторые издания указывали на то, что в его прошлом нет и намека на сексуальную нечистоплотность.

Я в волнении не отрывал глаз от экранов, чтобы пронаблюдать, как Хеллер и Крэк отреагируют на все это. И просидел целый вечер, словно приклеенный, надеясь, что кто-нибудь скажет о том, что Хеллер прощен.

Хеллер и Крэк были на полковом балу. Зрелище оказалось весьма красочным. Кругом висели флаги гвардейского полка Нью-Йорка. Военный оркестр пытался играть диско.

Хеллер был великолепен в военной форме. Похоже, его никто не знал, хотя это и неудивительно – ведь он впервые появился в форме, да и в самом корпусе по подготовке офицеров запаса. Наверное, все считали, что он лейтенант из КПОЗ Бостона, – по крайней мере кто-то спросил его, как там дела.

Графиня Крэк блистала в бело-серебристом вечернем туалете, который обошелся мне – да-да, именно мне! – по меньшей мере в десять тысяч баксов, чтоб ее (…). Мужчины, с которыми она танцевала, просто с ума сходили, глядя на нее, идиоты. Женщины вели себя более разумно: они бросали на нее свирепые взгляды.

Я так надеялся на полковника Танка, но тот, вместо того чтобы немедленно арестовать ее или предпринять другие шаги в целях безопасности, только поклонился ей. И при этом покраснел, как кирпич, под цвет украшению залы.

Меня все это просто вывело из себя. Эти марионетки, безмозглые болваны в форме даже не смогли сообразить, что среди них танцует пара инопланетян. Вот уж точно, как дела в Бостоне! Лучше бы спросили, как дела на Волтаре. Ломбар уже взял в свои руки контроль над Великим Советом? А мне поручили убить их или нет?

Более того, они даже словом не обмолвились о помиловании!

На следующее утро Мэдисон опять занял всю первую полосу. Он сражался как лев!

«ЛИГА ЧИСТОТЫ НРАВОВ НАГРАЖДАЕТ ВУНДЕРКИНДА

НА ТОРЖЕСТВЕННОМ БАНКЕТЕ

В ЧЕСТЬ ПОМИЛОВАНИЯ

ЕМУ ПРИСВОЕНО ПОЧЕТНОЕ ЗВАНИЕ

Прошлым вечером на торжественном банкете были единогласно нарушены столетние традиции Лиги чистоты нравов.

Почетному гостю, преступнику Уистеру Вундеркинду было пожаловано официальное звание.

В приветственной речи президент Лиги чистоты нравов Агата Первая сказала: "Мне выпала честь назначить Джерри Уистера вице-президентом по сохранению нетерпимости. Мы со всех сторон изучили его кандидатуру и не смогли найти в его прошлом ни малейшего признака несоответствия этой должности. Это доблестный рыцарь, который никогда не опускался до потворства возросшим сексуальным аппетитам. Теперь его кражу Атлантик-Сити можно рассматривать как жест протеста против зла и разврата".

Все присутствующие на вечере, а там были все четыре сотни членов Лиги, подняли бокалы с шампанским за гибель пуэрториканцев, чья сексуальная распущенность долгое время служила мишенью для нападок Лиги чистоты нравов.

Принимая назначение, Вундеркинд сказал: «За всю свою жизнь я ни разу не поддался чувству похоти. Я использую все свое влияние, чтобы добиться запрета на производство двуспальных кроватей компании "Тюфяки Симмонс"».

Я затаил дыхание. Развлекаясь на балу, Хеллер и Крэк даже не подозревали, что творилось в мире средств массовой информации.

Я прилип к экранам. Графиня и Хеллер не спеша завтракали на террасе в саду своего дома. Появился дворецкий, который принес Хеллеру баварской «Мятной Мочи». На подносе лежала газета!

Графиня вздохнула:

– Сегодня я снова должна ехать в Нью-Джерси. Мне каждый раз приходится мыть голову, чтобы избавиться от вони свинарника.

– Как продвигается обучение? – спросил Хеллер, потягивая «Мочу».

– Меня ужасно беспокоит одна вещь. Двойняшка отлично себя ведет, но иногда в нем проявляется такая злоба, что я боюсь, это наследственное.

– Например?

– Когда навстречу ему попадаются люди, он бормочет, что им место в самом грязном свинарнике.

– Да, это похоже на семейку Роксентеров, – заметил Хеллер. – Опасно давать ему власть над всей планетой.

– Ну, тут есть выход, дорогой. Он считает, что даже солнце восходит и заходит, когда пожелает его брат Джет. Он сделает все, что ты скажешь.

– Постой, – прервал ее Хеллер. – Я знаю, что он меня любит, но не думал, что настолько.

– Да-да. Ты очарователен и сам это знаешь. Странно другое. С тех пор как Второй встретил Изю, он ужасно боится сделать что-нибудь неприятное ему, даже случайно.

– Не может быть! Впервые слышу, чтобы кто-то боялся Изи Эпштейна.

– Тем не менее это так! – строго сказала графиня Крэк.

Хеллер подозрительно на нее посмотрел:

– Дорогая, ты уверена, что не оказываешь влияния на личность Второго?

– Я, Джеттеро? – удивленно-оскорбленным тоном спросила Крэк.

Да, она наверняка обманывает Хеллера. Она может кого угодно одурачить невинным взглядом и красивым личиком. Но ей не удастся обмануть меня. Я вижу ее насквозь! Она готовит нового императора-марионетку, чтобы поскорее вернуться домой и выйти замуж за Хеллера. Женщины ни перед чем не остановятся, чтобы воплотить свои черные замыслы. Она даже согласна терпеть вонь свиней, чтобы получить свое!

Забытая газета валялась на столе. Я знал Мэдисона. Может, это и к лучшему, что они пока не подозревали о готовящейся западне.

На следующее утро я не смог скупить все газеты. У меня кончались деньги. Как жаль, что мне не удалось прочесть все передовицы всех нью-йоркских газет! Ведь я знал, что неутомимый, бесценный мой Мэдисон продолжает трудиться над ловушкой.

Я раскрыл газету.

Потрясающая история?

Заголовки! Огромные! Красочные!

«ВУНДЕРКИНДУ ПРЕДЪЯВЛЕН ИСК ПО ПОВОДУ ОТЦОВСТВА.

ДОЧЬ ФЕРМЕРА ПРЕДЪЯВИЛА ИСК НА ДВА МИЛЛИАРДА ДОЛЛАРОВ

Адвокаты Психо, Шизи и Словоблудинг сегодня подали иск на два миллиарда долларов против Уистера-Вундеркинда от имени Кукурузеллы Трахнер из Корнуолла, штат Канзас, в котором утверждается, что Вундеркинд является отцом ее ребенка.

Невинная девушка призналась, что широко известный преступник, год скрывавшийся на ферме ее отца, регулярно валил ее на копну сена. Горько плача, она рассказала об этом на пресс-конференции, на которой присутствовали представители прессы.

"Я не могла сопротивляться, – говорила она. – В своей невинности я не понимала, что, ложась на меня, он вовсе не стремился укрыть от солнца мою молочно-белую кожу. Я ни о чем не догадывалась в течение пяти месяцев, но недавно, к моему огромному стыду, выяснилось, что внутри у меня ребенок".

Нам не удалось добиться ответа Вундеркинда на это заявление. Его поверенные Отвертини, Надувало и Сожрэ сообщили, что в настоящее время встреча с ним невозможна.

Ходят слухи, что Вундеркинд сбежал в Канаду; опытные эксперты полагают, что этот факт служит явным доказательством его вины».

Что за статья! Все другие газеты, особенно сексуально ориентированные, вовсю развернулись, описывая подробности происшедшего. В одной газете даже появился рисунок, на котором Вундеркинд танцует в лунном свете в окружении кроликов и кричит: «Придите, придите! Я защищу вас от солнца! С пятидесяти фрикций».

Скандал!

Капкан захлопнулся!

Глава 7

Я живо бросился к своим мониторам, чтобы не пропустить грядущий взрыв. Графиня Крэк очень ревнива. Если она хоть краем уха услышит об истории про отцовство, то взорвется, как бомба. Может, она вообще его бросит.

Я наблюдал за их завтраком. Я видел, как дворецкий положил на стол газеты. Я смотрел, как они встали и оделись. И я печально проводил их взглядом, когда они вышли из своей квартиры-люкс, даже не взглянув на газеты.

Ну ладно. Еще не все потеряно. В «роллс-ройсе» «Силвер спирит» должно быть радио. Сегодня утром сообщения об иске выходили каждые пятнадцать минут: Мэдисон оказался на высоте.

Но этим утром графиня Крэк велела Бац-Бацу, который сидел за рулем – она сама с Хеллером устроилась на заднем сиденье, – поставить «кассету с хорошей музыкой», итот, конечно, включил музыку по своему вкусу – итальянскую оперу «Риголетто». Там все друг друга убивают и даже бросают в воду в мешке, не переставая при этом петь. Мне такие убийства совершенно не по вкусу.

В офисе Хеллер уселся за свой огромный белый стол и заказал телефонный разговор с Флоридой. Прямо перед ним лежали неразвернутыё утренние газеты. Графиня Крэк сидела на подлокотнике кресла и терпеливо ждала. Справа от нее лежали все те же несчастные газеты, до которых она спокойно могла дотянуться.

Наконец Хеллера соединили с Охокихоки, и он пустился в пространные рассуждения о том, что еще надо урегулировать, и о том, какой высоты должны быть конструкции стартовой площадки среди болот. Получалось, что «импульсный запуск» возможен только в том случае, если конструкция будет не ниже пяти сотен футов, иначе не получится необходимой силы «импульс» и не возникнет необходимое ускорение.

– Нужно будет выдуть шары, – говорил Хеллер. – Большие зеленые шары со спорами. Если их не за пустить с необходимым ускорением, они не попадут в стратосферу. Каждую минуту должен выдуваться один шар со спорами. Но если направляющая труба окажется короче, совершенство выдуваемого шара будет нарушено, он не получит нужного ускорения, и последующее его падение может вызвать возгорание. Поэтому если трубы будут ниже, чем нужно, то шары не взлетят. Высота конструкций должна составлять ровно пятьсот футов.

Его партнер на другом конце провода не обрадовался перспективе что-то урегулировать, но ответил, что все сделает.

– Они там торгуют якобы прекрасным видом заката, – продолжал Хеллер. – Но заката почти не видно из-за грязи и дыма в атмосфере. Надавите на инспекторов. Докажите им, что имеет смысл очистить воздух.

– Смысл для них ничего не значит, – ответил его собеседник. – Они руководствуются тем, что записано в их маленьких книжечках инспекторов по штату Флорида. Но я вот что сделаю: пошлю адвоката в Таллахасси побеседовать с губернатором. Может, нам и не придется ничего урегулировать.

Хеллеру пришлось удовлетвориться этим. Он повесил трубку и поднял глаза. Увидев, что графиня Крэк еще никуда не ушла, он спросил:

– Разве у тебя нет занятий?

– Есть, дорогой, – ответила она. – И все пятьдесят человек уже на месте. Это лучшие инженеры-электронщики страны. Но ты не дал мне свои записки, которые написал прошлой ночью.

– О, извини, – сказал Хеллер. Он протянул руку мимо газет к чемоданчику, открыл его, вытащил кипу бумаг и протянул графине.

Крэк взглянула на них, поцеловала Хеллера и вышла.

Пройдя по коридору, она остановилась перед табличкой с надписью: «Корпорация "Энергия, энергия, энергия"».

Потом поправила жакет, открыла дверь и вошла.

Большое помещение переоборудовали под временную аудиторию для занятий. За школьными партами сидели люди различных возрастов. Все они вежливо поднялись, приветствуя графиню Крэк, и та под их взглядами прошествовала к кафедре и доске.

Пожилой мужчина что-то говорил, адресуясь к собравшимся, но, увидев графиню, тут же сошел с кафедры со словами:

– А теперь я передаю слово мисс Крэкл.

Все вежливо захлопали.

Графиня положила стопку бумаг на стол.

– Джентльмены, – начала она, – компания «Энергия, энергия, энергия» наняла вас на работу. Так что мне выпала честь обратиться с речью к ведущим специалистам-электронщикам и энергетикам планеты. Некоторых мы отобрали также с учетом их знания иностранных языков.

Я не собираюсь учить вас, специалистов в этой области, как исполнять вашу работу. Я здесь только для того, чтобы изложить вам основы некоторых технологий, с которыми вам придется иметь дело. – Она взглянула в свои заметки. – Теория направленной передачи энергии от центральных накопительных станций на распределители, а потом к пользователям с помощью микроволн, позволяющих сначала собирать и сохранять, а затем доносить эту самую энергию до каждого потребителя, может в некотором смысле оказаться для вас новинкой. – Она повернулась к доске с мелом в руке. – Если рассматривать энергию как поток, который можно направить и сфокусировать, то мы увидим, что центральная станция страны может получать энергию из какого-либо источника, а потом распределять ее более мелким станциям, которые, в свою очередь, направят ее потребителям практически без потерь. – Она начала рисовать на доске схему.

Я был потрясен, увидев, что Крэк, используя записки Хеллера, излагает обычную на Волтаре систему планетарного сбора и распределения энергии с помощью микроволн.

Меня не очень удивило то, что графиня Крэк так профессионально читает лекцию, – ведь она просто пересказывала.

Но меня просто потрясло, что я даже не подозревал о новом коварном замысле. Я даже не подумал о том, что именно они собираются использовать как источник энергии, хотя это оставалось загадкой. Но я твердо знал: раз она готовит экспертов по микроволновым энергетическим технологиям, то в деле замешана империя Роксентера! Часть его миллиардных доходов впрямую зависела от потребления топлива – нефти и угля, от необходимости быстро и прибыльно продать эту энергию промышленности и социальным структурам. Защитники окружающей среды говорили, будто топливо загрязняет атмосферу. Что за ерунда! Защитники окружающей среды не понимали одного: это выгодно, вот и все.

Но графиня Крэк замыслила коварный план уничтожения нефтяной компании «Спрут». И уже здорово продвинулась вперед, раз наняла инженеров и обучает их, чтобы они смогли создать и установить соответствующее оборудование.

Нет, вырисовывая на доске чертежи и наброски Хеллера, она держала в руках не мел. Она держала кинжал, направленный в самое сердце Роксентера, а значит, и в сердце Ломбара Хисста! Если власть Роксентера на планете ослабнет, он уже не сможет экспортировать на Волтар снаряды с наркотиками. (…) ее!

Ее надо остановить!

Я снова взглянул на экран Хеллера. Он сидел за столом и составлял конспект новой лекции, описывая волтарианскую технологию в земных терминах.

Там же валялись газеты с роковыми передовицами.

Через полчаса графиня Крэк вернулась в офис. Я гипнотизировал ее взглядом, напрягая все мускулы, чтобы заставить ее взять газету.

Хеллер посмотрел на нее:

– Все прошло хорошо?

– Конечно, дорогой, – ответила она. – В твоих записках были ответы на все их вопросы. Сейчас занятия ведет профессор Ген. Думаю, им понадобится месяц или два, чтобы еще раз проштудировать учебники и соотнести две системы. Им придется усвоить кое-что новое, но они справятся.

– Я уверен, что ты об этом позаботишься, – сказал Хеллер. – Нужно преодолеть их предвзятое представление об энергии.

Неожиданно графиня Крэк потянулась через стол к газете. О счастье! Она взяла ее. Я затаил дыхание.

Она прошла к бару и принялась открывать консервную банку.

Потом расстелила газету на стойке бара и… вывалила на нее содержимое банки.

Кот вспрыгнул на стойку мяукнул и стал есть.

Графиня Крэк взяла сумочку.

– А сейчас я еду в Нью-Джерси. – Она поцеловала Хеллера в щеку и вышла.

Единственным, кто заинтересовался газетой, оказался кот!

Я заскрипел зубами.

И тут я понял, в чем дело. Они специально себя так вели. Конспирация! Быть счастливым на любой планете можно только не читая газет и не слушая новостей. Это чистая правда, но это не дает им права издеваться надо мной.

Такой чудесный замысел пропадает зря!

Крэк собиралась помочь Хеллеру подорвать основу основ существования на планете – деньги!

И то, что сейчас творили эти двое, называется «спасти жизнь на планете»! Какое коварство!

Я понял, что должен что-то предпринять.

Глава 8

Немного поразмыслив я снова перечитал газеты.

И тут меня осенило.

Все было отлично спланировано. Надо атаковать!

Я стряхнул с себя почти всех тараканов и решительно направился к метро.

Пятнадцать минут спустя я стоял перед обветшалым зданием, на первом этаже которого располагался порнографический магазин. На втором находился массажный кабинет. На третьем – местное отделение Национальной ассоциации душевного тайно-хранения. Мне нужен был четвертый.

Решительно сжав челюсти, я поднялся по лестнице и вошел в офис Психо, Шизи и Словоблудинга.

Я собирался привести в действие самое ужасное оружие из всех, когда-либо изобретенных: американское законодательство.

Секретаря не было. Я миновал пустую приемную и вошел в кабинет.

За потрескавшимся столом сидел лысый мужчина с лисьим бегающим взглядом. Увидев меня, он потер руки и сказал:

– У вас дела идут плохо? Вы кому-то наступили на ногу? Мы как раз те, кто может вам помочь. – Он повысил голос: – Шизи! Словоблудинг! У нас клиент!

Отворились две двери. Из них выскочили еще двое лысых с лисьими бегающими глазками.

– Я пришел по делу Уистера, – сообщил я.

Они помрачнели. Шизи подошел ко мне и проверил мои карманы, чтобы убедиться, что у меня нет магнитофона или пистолета.

– За или против? – спросил Психо.

– Против, – твердо ответил я.

Они немедленно предложили мне стул и втроем принялись меня обхаживать.

– Вы от…

– Я точно знаю, – решительно продолжал я, – что Мэдисон нанял вас от имени Кукурузеллы Трахнер.

Они насторожились.

– Я – босс Мэдисона, – сказал я. – Меня зовут Смит. Вы можете спросить у него обо мне, только не говорите, что я здесь.

Шизи исчез. Я услышал, что он говорит по телефону. Вскоре он вернулся и кивнул остальным.

– Речь идет о настоящем иске, – сказал я.

– Да бросьте вы, – ответил Психо. – Это рядовой контракт, мистер Смит. Как можно больше шуму в прессе. Обычное дело. Адвокатские фирмы типа нашей постоянно занимаются такими делами.

– На этом можно неплохо заработать, – сказал я.

– Да ладно, мистер Смит, – произнес Словоблудинг. – Вы прекрасно знаете, что у Уистера нет денег.

– Мэдисон кое-что скрыл от вас, – сказал я. – Существует настоящий Джером Терренс Уистер.

Адвокаты в недоумении пожали плечами.

– Он владеет миллионами, если не миллиардами, – продолжал я.

Они замерли и уставились на меня.

– Мэдисон указал вам двойника. Настоящий Уистер живет в доме стоимостью десять миллионов долларов в западной части Центрального парка, имеет двадцать человек прислуги и ездит в шикарный офис в Эмпайр Стейт Биддинг на «роллс-ройсе» «Силвер-спирит».

Они были потрясены до глубины души и буквально засыпали меня вопросами. И тут я им все выложил.

– Настоящее дело! – забормотали они. – Беззащитный миллионер!

– Если вы сумеете вручить судебную повестку настоящему Джерому Терренсу Уистеру в его доме в пять часов сегодня вечером, когда он вернется с работы, то скоро сможете заработать целое состояние.

И я дал им подробные инструкции.

Когда я выходил, они встали в круг, обнялись и начали приплясывать, во все горло распевая какую-то дикую песню.

Глава 9

Впять часов я намертво прилип к экранам мониторов. Графиня Крэк и Хеллер ехали в «роллс-ройсе» из офиса.

Они въехали в гараж.

Поднялись на лифте.

Хеллер открыл дверь и вышел в небольшой коридор. Графиня Крэк следовала за ним.

Из-за кадки с тропическим растением выступил потрепанный мужчина в потрепанном пальто и натянутой на уши потрепанной шляпе.

– Джером Терренс Уистер? – спросил он.

Хеллер остановилря.

Мужчина сунул ему в руку судебное постановление.

– Вас вызывают в суд по делу «Трахнер против Уистера», – сказал он и бросился вниз по пожарной лестнице.

– В чем дело, дорогой? – спросила графиня Крэк.

– Представления не имею, – ответил Хеллер, – но еще чуть-чуть, и я бы его пристрелил. – И он собрался выбросить бумагу.

Но графиня Крэк остановила его и, отобрав у него бумагу, прочла несколько строк.

Внезапно лицо ее стало мертвенно бледным.

Неожиданно она бросилась в зал, оттуда в свою комнату и хлопнула дверью.

Я добился своего!

Хеллер застыл от изумления.

Потом он подошел к двери ее комнаты. Она была заперта.

– Дорогая, – произнес он в закрытую дверь. – Что случилось?

Он стучался к ней больше получаса, и все это время Крэк рыдала. Наконец она успокоилась.

– Уходи!

Какое-то время Хеллер бессмысленно бродил по саду и близлежащим комнатам. Несколько раз он пытался убедить ее выйти и поговорить, но напрасно.

Прошло много времени, прежде чем графиня Крэк ответила ему из-за закрытой двери:

– Уходи! Ты лгал мне. У тебя все-таки была другая! – Она застонала. – И она беременна!

Больше Крэк не произнесла ни слова.

О! Я просто светился от счастья. Какая победа! Все проблемы решены.

Ко мне вернулась былая уверенность в себе. Я выиграл! Теперь Роксентер может загрязнять окружающую среду сколько душе угодно. А Земля может спокойненько отправляться в тартарары. Я чувствовал себя именинником.

В порыве неудержимого оптимизма я решил, что раз мне так повезло здесь, то повезет и в других делах.

У меня не осталось больше денег. Следующим утром меня вышвырнут из гостиницы, потому что мне нечем платить за жилье.

Я решил, что незачем упускать удачу. Если мне так везет, то я лучше вернусь к мисс Щипли и Кэнди и не буду забивать голову лишними проблемами. Сказано – сделано. Я собрался и, воодушевленный, спустился вниз. За столом портье никого не было. Я швырнул на стол ключ и вышел на улицу.

От гостиницы до дома мисс Щипли было не очень далеко.

Я подошел к двери и позвонил. Зажегся свет. На пороге появилась мисс Щипли.

Она молча стояла и смотрела на меня; ее лицо совершенно ничего не выражало.

Тут же появилась любопытная Кэнди и тоже уставилась на меня.

– Принеси аэрозоль от насекомых, – бросила через плечо мисс Щипли. – Будь так любезна.

Я вздрогнул. Мне показалось, что она собирается убить меня. Она молча смотрела, смотрела и смотрела на меня.

Кэнди принесла аэрозоль.

– Стой там, где стоишь, – сказала мне мисс Щипли, – и снимай одежду.

Я взглянул вниз. По моей груди ползла парочка тараканов.

Я разделся. Они сунули мою одежду в мусорный ящик, не переставая поливать все вокруг аэрозолем.

Затем заставили меня вытащить мои приборы и бумаги, а все остальное тоже выкинули в мусорник.

Они облили меня средством от тараканов с ног до головы.

Они обрызгали все бумаги и приборы.

Вокруг валялись дохлые тараканы.

Пара тараканов хотела скрыться в доме, но мисс Щипли и Кэнди бросились за ними вдогонку.

Потом они собрали все, что я притащил с собой, взяли мусорник, мой чемодан и оттащили в сад. Там вывалили все в мусоросжигатель, обсыпали дустом, облили бензином и подожгли.

Затем заставили меня принять душ с дезинфицирующим мылом.

Из душа я вышел со слезящимися глазами, но с головы до пят продезинфицированный.

Открыв гардероб, я облачился в халат.

И тут до меня дошло, что ни одна из женщин не сказала мне ни слова.

Похоже, мои мытарства еще не закончились.

Дверь в их комнату была закрыта. Я услышал, как они там шепчутся. Неужели задумали новое коварство?

В расстройстве я забился в заднюю комнату.

Вошли мисс Щипли и Кэнди в ночных рубашках и халатах. Я вздрогнул и пробормотал:

– Мне что-то сейчас не хочется.

– Вот и хорошо, – заговорила мисс Щипли. – Мы бы тебе и не дали.

Боже мой, наверное, они думают, что я подцепил какую-нибудь болезнь.

Лучше не говорить им, что я совершенно здоров. Но я должен был узнать, откуда ветер дует.

– Почему? – спросил я.

– У нас может быть выкидыш, – ответила мисс Щипли.

– Выкидыш? – Я почувствовал, что у меня по спине побежали мурашки.

– Да, мы обе беременны, – добавила мисс Щипли.

Холодная рука ужаса сжала мне горло!

Комната поплыла у меня перед глазами, и я чуть не потерял сознание. Мне хотелось кричать: «Нет-нет, вы что-то путаете! Это у Хеллера девушки беременеют».

– Я никогда не был в Канзасе! – взвыл я.

Но они уже ушли. И я всю ночь пролежал в темноте без сна.

Всю ночь я смотрел в стену и повторял:

– Я – офицер Грис. Я не военный инженер. Меня зовут не Хеллер. Я – офицер Грис. Мисс Щипли – не Кукурузелла Трахнер. Это Нью-Йорк. Меня зовут не Хеллер…

Это была ужасная, полная кошмаров ночь.

Глава 10

Конечно, если газеты и ТВ запустили зубы в скандал, в котором замешан секс, Мэдисон мог спокойно сидеть сложа руки и отдыхать.

Я стянул из кошелька Щипли какую-то мелочь и купил утренние газеты.

«ВУНДЕРКИНДА ВЫШВЫРНУЛИ ИЗ ЛИГИ ЧИСТОТЫ НРАВОВ. ОФИЦИАЛЬНОЕ ЗАЯВЛЕНИЕ

Сегодня Агата Первая из обитой войлоком палаты в офисе своего психиатра заявила, что Вундеркинд-Уистер смещен с должности вице-президента и выведен из членов Лиги чистоты нравов.

"Неконтролируемую похоть можно терпеть только в кабинете профессионального психиатра", – сказала она».

Там было еще продолжение. Об этом же писали другие газеты. В телевизионных новостях показывали церемонию назначения Вундеркинда на ответственный пост; демонстрации, которые послужили поводом к его помилованию, и так далее, кончая Агатой Первой в тот момент, когда ее везли на очередной сеанс электрошока.

Каждый час передавались новости по радио, в которых общественность призывали прибыть в штаб Лиги для формирования отрядов линчевания.

Кроме того, выступал известный проповедник, приглашавший всех на свою проповедь «Как низко падает грешник».

Правительство заявило, что проводит расследование по поводу несвоевременной уплаты Вундеркиндом налогов.

Великобритания произвела совершенный фурор в дневной прессе тем, что запретила Вундеркинду въезд в Англию по моральным соображениям. Такое же заявление сделала и Канада. То, что он никогда там не был, как они сказали, не имеет никакого значения.

Я включил видеоприборы, чтобы увидеть, как графиня Крэк и Хеллер восприняли все эти новости.

О Крэк мне не удалось много узнать. На экране виднелась водянистая завеса. Очевидно, она все еще сидела в своей комнате и глаза ее были полны слез.

Хеллера там не было.

Он как раз входил в офис корпорации «Транснациональная». Изя поднялся из-за стола, выгнал всех из комнаты и закрыл дверь. Хеллер сел, расправил помятую судебную повестку и положил ее Изе на стол: судя по виду бумаги, Хеллер вытащил ее из мусорного ведра.

– Что все это значит, черт возьми? – спросил Хеллер.

Изя прочел бумагу.

– Это гражданский иск, – ответил он. – Похоже, на вас завели дело.

– Что значит «гражданский иск»? – снова осведомился Хеллер. – По-моему, все это звучит совершенно не по-граждански.

– Это значит, что вам придется предстать перед судом, – ответил Изя.

– Но это наглая ложь! – выкрикнул Хеллер. – Я никогда в жизни не слышал ни о какой Кукурузелле Трахнер. Я даже не знаю, где это – Корнуолл, Канзас.

Изя развернул одну из газет, которые лежали у него на столе. В ней была помещена огромная фотография Кукурузеллы Трахнер, лежащей в стоге сена с раздвинутыми ногами. Изя развернул газетную страницу так, чтобы было видно Хеллеру. Кукурузелла оказалась толстой и невзрачной блондинкой.

– Вы никогда ее раньше не видели? – спросил Изя.

– Конечно, нет, – произнес Хеллер.

– Ну, – сказал Изя, – значит, наши законники-адвокаты принялись за свои старые трюки. В этой стране любой может подать иск на кого угодно и за что угодно, и чаще всего так и происходит. Существует значительная прослойка населения, которая зарабатывает себе на жизнь тем, что подает иски на кого угодно и по любому поводу, который только можно выдумать. Это достаточно жестокая система. Один миллионер по имени Говард Хьюз – известный летчик – окончил свои дни, скрываясь от всех, потому что его преследовали исками. Тысячи людей не решаются показываться на людях, потому что на них подают иски люди, о которых они даже и не слышали никогда. Все это делается для того, чтобы заставить вас провести большую часть жизни в зале суда и потратить, все свое состояние. И, конечно, пресса всегда раздувает подобные дела, потому что в них все неправда и потому что она неплохо зарабатывает на этом.

– Послушайте, – сказал Хеллер. – Я хочу, чтобы с этим было поскорее покончено.

– О Боже мой. А вот это как раз и невозможно. Процесс по такому иску затянется на долгие годы. Такова наша система законов.

– По-моему, это совершенно незаконно, – сказал Хеллер.

– Вы должны понять, как это происходит, – ответил Изя. – Юристам выгодно, чтобы такие процессы тянулись как можно дольше. Тогда они могут заработать на них миллионы.

– Честный адвокат может положить всему этому конец! – крикнул Хеллер.

Изя расхохотался.

– Вы не понимаете наше законодательство. Ключевое слово к нему – деньги. Юрист может стать богатым, только если будет подавать иски на миллионы долларов и требовать с ответчика возмещения убытков. Суд тоже хочет получить эти миллионы. А защитнику остается только тянуть деньги из своего клиента, пока тот еще в состоянии платить.

– Честное правительство в одно мгновение положило бы всему этому конец, – упрямствовал Хеллер.

– Послушайте. Чиновники и конгрессмены в большинстве своем – юристы. Они сами разрабатывают законы, которые регулируют деятельность судов. Поэтому они ни за что не пропустят закон, который лишит их коллег в судах куска хлеба: когда они закончат правительственную службу, то вернутся обратно в суды и не откажутся от возможности самим нажить миллионы с помощью бешеных поборов и надуманных исков. Нет, вы попали в основательную переделку, мистер Джет. Это все равно что зыбучие пески или канализационная система Нью-Йорка. Они завели на вас дело. Вам надо идти в суд. А тем временем пресса полностью подорвет вашу репутацию, и даже если вы выиграете процесс, то это займет немало времени и вы потеряете все свои миллионы, а может быть, и станете банкротом.

– Да что же это! – воскликнул Хеллер. – В таком обществе жить нельзя!

– Послушайте, мистер Джет, в таком обществе выживают только негодяи. У незаурядного, толкового человека вроде вас нет ни малейшего шанса.

– Я знаю одно место, – сказал Хеллер, – где женщину, которая попыталась бы подать такой жульнический иск, отправили бы в тюрьму вместе с ее адвокатами.

– Здесь так не получится, мистер Джет. Поэтому я и не позволял вам показываться на людях под собственным именем. Вы хороший человек. Вот почему, когда шумиха только началась, я купил вам билет в Бразилию и рассказал о месте, где водятся только муравьи – и ни одного юриста. Но теперь мы попали в лапы судопроизводства и нам необходим адвокат.

– Нам нужно что-то предпринять, – сказал Хеллер.

– Я отдам эту бумагу Филупу Кровопускенсу из конторы «Кровопускенс, Кровопускенс и Кровоспускенс». Это один из адвокатов нашей корпорации, – сказал Изя. – Он может и собрать, и офортмить, и подать материал по гражданскому правонарушению. Я не хочу, чтобы вы разговаривали с ним лично, поскольку не могу допустить, чтобы вы еще больше расстроились. А сам немедленно займусь анализом и расчетами будущей ситуации на рынке, потому что нам понадобится не один миллион, что-бы справиться с этим. Надеюсь, что лет через пять-шесть все благополучно завершится.

– Я не могу столько ждать, – раздался голос Хеллера.

– Ну, может, столько ждать и не придется, – ответил Изя. – Обычно в подобных исках, особенно если они фальшивые и сильно изматывают ответчика, тому приходится объявить себя банкротом задолго до окончания процесса, потому что он уже будет не в состоянии выплачивать зарплату своим адвокатам.

– Изя, – произнес Хеллер, – вы в своем обычном пессимистическом настроении?

– О, мистер Джет! Я говорю о судопроизводстве. Если учесть все, что мне о нем известно, меня скорее можно назвать оптимистом! Я еще не упомянул о возможности попасть в тюрьму и проиграть все из-за неявки в суд.

– Это может помешать моей миссии, – в отчаянии сказал Хеллер.

– Система законов для этого и предназначена, – ответил Изя. – Чтобы обогатить юристов и прочих бездельников и уничтожить всех остальных. Но не стоит унывать. Еще может начаться ядерная война и всех прикончить.

– Планета с подобными законами только этого и заслуживает, – сказал Хеллер и ушел.

Я немного встревожился. Но потом вспомнил, что в его багаже нет ни одной атомной бомбы.

Но этот разговор заставил меня задуматься.

Да, я знал, что на этой планете любой может предъявить иск кому угодно и по любому поводу и такое часто случается.

Предположим, что мисс Щипли и Кэнди придет в голову подать на меня в суд по поводу их беременностей? Двойная опасность.

Я представил себе, как буду скрываться, годами прячась в ночлежках и пытаясь уклониться от вручения иска, как буду сидеть в грязных судах и меня станут обрабатывать адвокаты типа Психо, Шизи и Словоблудинга.

Я был ужасно виноват. Осознание этого меня немного ободрило. Если я на самом деле виновен, меня скорее всего признают невиновным. Только невиновные всегда оказываются виноваты.

Я опять обратил внимание на мониторы и убедился, что графиня Крэк все еще сидит в своей комнате и безутешно рыдает.

При виде этого зрелища мне стало гораздо легче.

Но я и не предполагал, что впереди меня ждет ужасное испытание.

Мне вот-вот предстояло увидеть молот глазами наковальни.

Часть СОРОК ВОСЬМАЯ

Глава 1

На три дня Мэдисон оставил дело об отцовстве и предоставил событиям идти своим чередом. Тема секса и человека вне закона всегда актуальна. Дочку фермера Кукурузеллу Трахнер показывали по национальному ТВ в самое смотрибельное время. Она рассказывала когда, как и сколько раз занималась любовью с Уистером и даже предлагала продемонстрировать. Эти программы смотрело много зрителей.

Хеллер растерянно бродил по улице. Графиня Крэк не выходила из комнаты. Миссия «Земля» застопорилась.

Однако существовала опасность, что они снова возобновят свою активность. Я позвонил Мэдисону.

– Мы добились своего, – сказал тот. – Когда иск будет обсуждаться в суде, дело может затянуться на несколько лет. Кульминационный момент наступит, когда она заявит, что он приказал членам своей банды изнасиловать все живое в округе, но это произойдет не раньше чем через несколько недель.

– Я заметил, что одна из газет сегодня позволила себе писать об этом на третьей полосе, – сказал я.

– Да, я знаю, – ответил Мэдисон. – Мы используем связи Роксентера, чтобы издателя уволили.

– А что, если и другие газеты начнут писать об этом на третьей полосе? – Постепенно я понимал, как надо говорить с Мэдисоном.

– Там тоже будут увольнения, – ответил он.

– Но послушай, ты же не можешь уволить всех издателей в стране.

– Могу! – ответил он.

– Нет, не можешь, – упорствовал я.

– Нет, могу! – настаивал он.

– Послушай, – сказал я. – Если ты это сделаешь, то у нас не будет газет.

– Вот именно, – ответил он.

– Тогда почему ты не хочешь нанести Уистеру смертельный удар?

– Смертельный удар? Я с негодованием отвергаю подобное предложение, Смит. Мы пытаемся помочь этому парню и сделать его бессмертным. Нам не потребуются смертельные удары! Когда мы закончим кампанию, он станет самым известным преступником в мире. Он навсегда останется в памяти людей, и о нем будут рассказывать легенды и слагать песни. Поэтому не упоминайте здесь ни о чем смертельном! – Судя по тону, он здорово разозлился.

– Тем не менее один редактор написал об этом на третьей полосе, – заметил я.

– Да, это так. Но как это ни печально, Смит, вы не профессионал. Неужели вы думаете, что я брошу это дело, не закончив?

– Судя по тому, сколько раз этот стог сена показывали по телевизору и описывали в прессе, я думал, что ты уже закончил.

– Да бросьте вы, Смит. Я вижу, что вы не только не профессионал в нашем деле, но даже не представляете себе, до какой степени его можно раздуть при нашей системе судопроизводства. Я думал, что вы будете этим утром на конференции. Но я вас там не заметил. Теперь мне ясно, почему вы занимаете мое время бесполезными звонками, когда мне могут звонить более важные персоны. Я не собираюсь заново повторять все, что говорил на брифинге. Посмотрите сегодняшние газеты. До свидания.

Когда я снова набрал номер, никто не ответил. Мэдисон, наверное, сидел рядом с телефоном и не брал трубку. Или сам звонил какому-нибудь судье и объяснял ему, как решить то или иное дело.

Я ошибся. На следующее утро стало ясно, что Мэдисон действительно не бросил эту историю. Победные заголовки! По сравнению с новыми статьями история об иске по поводу отцовства выглядела как церковная проповедь.

Вот что там было написано:

«БРОШЕННАЯ ЖЕНА ПОДАЛА НА ВУНДЕРКИНДА В СУД!

ОБВИНЕНИЕ В АДЮЛЬТЕРЕ!

ОТДАНО РАСПОРЯЖЕНИЕ ЗАДЕРЖАТЬ ВУНДЕРКИНДА

Этим утром Психо, Шизи и Словоблудинг снова подали иск против Вундеркинда от имени миссис Пупси Лупцевич по обвинению в адюльтере с Кукурузеллой Трахнер.

В соответствии с кодексом законов Канзаса и Нью-Йорка Психо, Шизи и Словоблудинг добились разрешения заморозить все текущие счета Вундеркинда вплоть до слушания дела о разводе.

Рыдающая миссис Уистер во вдовьей одежде, всхлипывая, рассказала притихшим корреспондентам свою душещипательную историю. "Он бросил меня, – сказала она. – Целый год я даже не знала, где он. А сейчас выяснилось, что все это время он валялся на сене с Кукурузеллой Трахнер…"»

Я был в таком восторге, что не мог сдержать крика радости и прошелся колесом по комнате. Я был уверен, что с Хеллером все кончено.

Я кинулся к экранам. Крэк все еще сидела в своей комнате. Хеллер без передышки бродил по Центральному парку. Похоже, никто из них не читал статью и не видел новостей по ТВ.

Наступил полдень. Мэдисон не медлил. Он твердо решил ковать железо пока горячо. В газетах появилась снабженная фотографиями информация о неудачной семейной жизни.

«Пупси Лупцевич была племянницей проводника. И ездила на поезде вместе со своим дядей. Вундеркинд и его банда совершили нападение на поезд. Когда Вундеркинд проходил по вагонам в поисках богатых, которых можно ограбить, чтобы отдать деньги бедным канзаским фермерам, его взгляд упал на Пупси Лупцевич. Этот взгляд решил все. Поскольку дядя предупредил его, что он будет нести ответственность согласно акту Манна, если изнасилует девушку во время пересечения границы штата, Вундеркинд выхватил заряженный кольт и потребовал, чтобы немедленно нашли священника. Таковой как раз прятался в баре, и там, под дулами бандитских пистолетов, состоялась свадьба. О сексуальных подробностях того, что произошло на границе со штатом Миссури, будет сообщено в следующем выпуске».

Да, чувствовался почерк мастера.

Но Мэдисон кое-что упустил. Настоящего Вундеркинда!

Убедившись, что Хеллер и Крэк до сих пор не знают о новом повороте событий, я позвонил Психо, Шизи и Словоблудингу.

– Вы вручили настоящему Уистеру новый иск? – спросил я.

Мне ответил Психо.

– У нашего поверенного до сих пор поджилки трясутся, – сказал он. – Когда он вручал иск Уистеру, то заметил у него пушку и дал деру. Поэтому мы хотим попросить у полицейского инспектора Бульдога Графферти группу поддержки.

– Послушайте, – сказал я. – Мне кажется, что иск можно послать по почте или еще как-нибудь.

– Есть много способов, – отозвался Психо. – Самый популярный – передать иск члену семьи. Это совершенно законно, а если член семьи забывает отдать бумагу ответчику, вы выигрываете дело. Но этот дом неприступен, дворецкий не отпирает, поэтому нам понадобится помощь Графферти.

– Вам не нужен Графферти, – сказал я и дал Психо точные указания, как поступить.

Приникнув к экранам, я с нетерпением ждал развития событий.

Примерно через час в дверь графини Крэк постучали.

Она подняла заплаканное лицо от подушки и повторила:

– Уходи.

– Это я, мадам, – донесся голос дворецкого. – У двери стоит человек, который утверждает, что ему нужно поговорить с вами.

– Скажите ему, чтоб уходил, – ответила графиня Крэк.

Голос дворецкого:

– Я уже сказал ему по домофону, мадам, но он клянется, что вы примете его. Он сказал, что его зовут Хисст.

Графиня Крэк вскочила, как от выстрела.

– Ломбар Хисст?

– Кажется, именно так он и сказал, – прозвучал голос дворецкого. – Пустить его, мадам?

– Боже мой, – произнесла графиня Крэк, и Бог знает какие мысли пронеслись в это мгновение у нее в голове. Потом она задумчиво сказала именно то чего я и ожидал: – Лучше впустить его.

Паузам Потом уверенный стук в дверь. Графиня Крэк открыла.

На пороге стоят потрепанный человечек в потрепанном пальто, в надвинутой на глаза потрепанной шляпе и протягивал бумагу графине Крэк.

– Вы не Хисст, – сказала она.

– Мадам, вы совладелец дома вместе с Уистером, поэтому я вручаю это вам. Иск вручен. – Он сунул бумагу ей в руки и убежал.

Придя в замешательство от подобного вторжения, она развернула бумагу.

И ее изумленному взгляду предстал иск Пупси Уистер, урожденной Лупцевич, во всей своей красе.

Графиня Крэк схватилась за дверь. Бумага в ее руках задрожала.

Из ее горла вырвался крик раненого зверя.

Она снова прочла документ и пошатнулась.

Ей с трудом удалось войти обратно в свою комнату.

Графиня Крэк постояла какое-то мгновение, опустив голову, как олицетворение рухнувших и поруганных надежд, и уронила бумагу на пол.

Потом прошла в ванную и остановилась, прислонившись к двери и закрыв глаза рукой.

Затем повернулась, подошла к телефону и стала нажимать на кнопки, но пальцы ее не слушались, и она набрала номер неправильно. Пришлось набирать еще раз.

– Президент Мамми Бумп слушает, – раздался голос.

– Мамми, – сказала графиня потухшим голосом, – он уже женат.

– О Боже мой! – воскликнула Мамми. – О, бедная крошка! Ну, видит Господь, с моряками всегда так бывает.

– Мамми, что мне делать?

– Делать? – переспросила Мамми. – Ну, золотко, не связывайся с ним. Мужики всегда лгут. Собирай вещи и приезжай, а твой друг Мамми позаботится о тебе. Здесь полно миллионеров. В том числе и арабских принцев. Ты приедешь, поплачешь на плече у Мамми, и я тебе помогу.

– Хорошо, – всхлипнула графиня Крэк и повесила трубку:

В комнату вошла молодая женщина в платье горничной.

– Вы звали, мадам?

Остальная прислуга стояла у двери.

– Нет, – произнесла графиня Крэк. – А впрочем, да. Уложите мои вещи.

Она пустым взглядом уставилась на телефон.

Да, это был самый настоящий смертельный удар. Я просто себя не помнил от радости. Я понял, что она колеблется, раздумывая, звонить Хеллеру в его офис, чтобы попрощаться, или нет.

И все-таки она решила не звонить. Едва сознавая, что делает, она нажала кнопку автоматического набора.

– Кассир центрального бюро заказов в кредит, – произнес голос.

Графиня Крэк безжизненным голосом сообщила номер кредитной карточки компании «Соковыжималка» и добавила:

– Мне надо уехать в Атлантик-Сити.

– Срочно, или вы не торопитесь?

– Все равно.

– Вы останетесь там надолго? Или поедете туда и обратно?

– Все равно.

– Вы хотите ехать автобусом? Поездом? В лимузине? На вертолете?

– Если бы у меня был свой корабль, я бы уехала домой, – глухим голосом ответила она.

– Хорошо, мадам, я проверил вашу кредитную карточку. Счет, как всегда, неограничен. Сегодня утром у меня было сообщение… Да, вот оно. В продажу поступила яхта Моргана. Двести футов, экипаж укомплектован, может немедленно выйти в море. Она снабжена стабилизаторами против качки, пятью салонами, двумя бассейнами, каюта владельца украшена позолотой. В Атлантик-Сити ее можно поставить в маленькой бухте Гарднера, что рядом с казино, или в любой другой бухте. Таким образом вы избавите себя от тягостной необходимости жить в одном из отелей при казино. Капитан и экипаж отказались уволиться. Мой помощник рядом говорит, что «Золотой закат» – так она называется – можно доставить на пирс Гудзона в маленькую бухту Семьдесят девятой улицы приблизительно через час, если это вас устроит.

– Мне все равно, – сказала графиня Крэк.

– Очень хорошо, мадам. Я отдам распоряжение, чтобы оформили трансфер и все прочее и сняли с вашей кредитной карточки сумму, покрывающую все расходы. Яхта будет ждать вас в условленном месте. Рад помочь вам, мадам. Надеюсь, приятная прогулка по морю поднимет ваше настроение. – И неизвестный мне клерк повесил трубку.

Я чуть в обморок не упал. Сколько стоит яхта? Я слышал, что Морган однажды сказал: «Раз человек интересуется, сколько может стоить содержание транспортного средства, значит, ему лучше его не приобретать».

Я был уверен, что моя полумиллионная гарантия от «Соковыжималки» растает, как струйка дыма.

Я разрывался между счастьем видеть графиню Крэк сломленной и ужасом перед мыслью, на что способен Мудур Зенгин в припадке ярости.

Я наблюдал за экраном, но смотреть было не на что. Графиня Крэк сидела, уставившись в пол. Только на периферии доступного мне поля зрения я мог видеть, что ее горничная собирает вещи, а роковой документ, на который она время от времени наступает, валяется в центре комнаты на ковре.

Но на этом коварные шутки судьбы еще не закончились. Правильнее будет сказать, что она собралась меня прихлопнуть. Судьба готовилась обернуться ко мне своей мрачной стороной.

Вещи графини Крэк увезли на причал в маленькую бухту Семьдесят девятой улицы на нескольких такси. Белая длинная яхта была пришвартована в устье реки, и от нее отплыли два скоростных катера, готовые принять на борт графиню, ее вещи и горничную.

Мне неожиданно пришло в голову, что вскоре она окажется вне досягаемости моего приемника-декодера. Она будет на яхте, и у нее может появиться желание отправиться куда угодно, а я не смогу следить за ней. Ну и ладно. Может, яхта взорвется и потонет. Мне хотелось смотреть на происходящее с оптимизмом.

Когда убеленный сединами капитан в фуражке с позолоченным околышком галантно помогал безмолвной графине взойти на катер, я услышал, как отворилась входная дверь.

Я прикрыл приборы, но не вышел из комнаты.

С момента своего возвращения я опасался неприятностей. Мисс Щипли и Кэнди не разговаривали со мной, но постоянно шептались друг с другом. И я был уверен, что это не предвещает ничего хорошего.

И оказался прав.

Мисс Щипли и Кэнди даже не сняли пальто, а сразу прошли ко мне. Мисс Щипли стянула перчатки, и обе женщины уселись и уставились на меня.

– Послушай, ты, – свирепо начала мисс Щипли. – Нам надо поговорить.

– О чем? – спросил я в ужасе.

– О детях, которые появятся на свет, – ответила она.

– Нет, погодите, – прервал ее я. – Роксентер отправляет всех, кто забеременел, в свой абортарий. Не понимаю, почему бы вам обеим туда не поехать. Вас уволят, если вы этого не сделаете.

– В том-то все и дело, – сказала мисс Щипли. – Психиатрическое регулирование рождаемости оказалось полной (…). Наверное, то же относится и ко всему тому, что они говорят о рождении ребенка. Мы намерены испытать все радости материнства. Существует только один способ сделать так, чтобы нас не уволили.

У меня постепенно волосы начали вставать дыбом. Они всегда вставали, когда мисс Щипли так на меня смотрела.

– Кэнди и я приняли решение, – продолжила мисс Щипли. – Другого выхода нет.

– И что? – спросил я, ожидая самого худшего. И это худшее я получил.

– Ты должен жениться на нас, – ответила мисс Щипли.

Глава 2

Когда мисс Щипли привела меня в чувство, выплеснув мне в лицо стакан воды, я застыл на месте, бесцельно глядя в пространство.

Потом попытался заговорить, попытался убедить себя, что меня зовут не Хеллер. Я пытался сказать мисс Щипли, что она не графиня Крэк.

Скорее всего мне не удалось произнести ни звука, потому что заговорила Кэнди:

– Похоже, эта новость его ошеломила, Щипли. Давай пока поужинаем и дадим ему время прийти в себя, а уж тогда скажем все остальное.

Они вышли, а я остался неподвижно сидеть на месте.

Через полчаса появилась мисс Щипли. Они, конечно, уже закончили ужинать, но в руке Щипли все еще сжимала вилку, которой воспользовалась не по назначению – а чтобы выпихнуть меня в гостиную. Будучи не в силах обороняться, я опустился на софу. от ужаса ноги меня не держали. Но в то же время я осознавал, что это еще не конец.

– Давай поднимем ему настроение, – услышал я голос Кэнди. Она подошла к стереопроигрывателю в виде ракушки и поставила пластинку. – Уверена, что ты помнишь эту песню, – сказала она. – Ты включил ее в тот раз, когда впервые изнасиловал нас.

Началась песня, зазвучал чувственный голос:

Милая голубка,

Стань моей женой.

О, какой счастливой

Будешь ты со мной!

Деток нарожаем

Двух, а может, трех.

Вот твое колечко,

Стань моею. Ох!

Тут, словно со стороны, я услышал собственный голос:

– Выключите! – Мне кажется, я понял их замысел. Как настоящие садистки, они хотели отомстить за все хорошее, что я для них сделал.

Кэнди выключила проигрыватель и включила радио. Передавали электронную поп-музыку. Слов было не разобрать, и это даже к лучшему.

– Ты, наверное, думаешь, – сказала Щипла, – что мы пытаемся заставить тебя, Инксвитч. Это не так. Это просто сделка. Ты женишься на нас, и тогда нас не уволят, даже если у нас будут дети. Мы сможем доказать, что замужем. Будь разумным, Инксвитч.

Я сидел, все еще не в силах вымолвить ни слова.

– Я скажу тебе, как мы поступим, – продолжила мисс Щипли. – Ты подписал несколько незаполненных расписок. Так вот, твои деньги все еще лежат, нетронутые, в этом сейфе. – Она указала на сейф, который теперь был задрапирован под камень среди морской пены. – Ведь ты всегда думаешь только о деньгах.

Я вздрогнул, вспомнив о козлах. На это воспоминание меня натолкнуло упоминание Щипли о расписках и не полученных мною деньгах.

Мисс Щипли улыбнулась.

– Если ты дашь нам слово, что согласен на официальную регистрацию брака и не станешь чинить препятствий, то, что бы ни случилось, я дам тебе шифр от этого сейфа, да и потом ты сможешь брать у нас столько, сколько тебе нужно. Я привезу сейф к тебе домой и отдам прямо в твои руки. Там околашестидесяти пяти тысяч. Потом я предоставлю тебе неограниченный кредит. Ты ведь не можешь отказаться от такогопредложения, Инксвитч?

Инксвитч! Даже на Земле это фальшивое имя. Я уцепился за эту соломинку, да и деньги мне были нужны, чтобы сбежать при первой возможности. Значит, свадьба? Все во мне содрогнулось до самой глубины души. Я не мог решиться.

Щипли заметила мои колебания и проговорила:

– Нам бы не хотелось подавать на тебя в суд.

Мне перехватило дыхание от ужаса, когда я вспомнил, как Изя описывал местное судопроизводство.

Слова застряли у меня в горле, и я с трудом заставил себя произнести:

– Ладно.

– Что? – спросила мисс Щипли.

До меня дошло, что я сказал это по-волтариански, да еще и с флотским акцентом. Я откашлялся и выдавил по-английски:

– Согласен.

Она улыбнулась, а Кэнди захлопала в ладоши. Плохо было то, что Кэнди хлопала в ритм песне, которая звучала по радио. Это оказалась одна из немногих современных, песен, в которой можно понять слова. Там говорилось:

Я умираю,

Я умираю,

Я умираю!

Я катаюсь по земле.

Я умираю,

Я умираю,

Я умираю!

Это ты меня убила.

Я умираю,

Я умираю,

Я умираю!

Ты меня довела!

Я умираю,

Я умираю,

Я умираю!

И меня больше нет!

Чувствуя себя совершенно разбитым и больным, я выбрался из гостиной, вернулся к себе и постарался плотнее закрыть дверь, чтобы заглушить проклятую электронную мелодию. Но удары барабанов доносились до меня, словно раскаты грома.

Глава 3

Только случайно мне удалось увидеть, что происходит в квартире Хеллера и Крэк. Аппаратура была включена, и я услышал голос Хеллера:

– Дорогая!

Я сдернул с экрана наброшенное одеяло и обнаружил, что Хеллер смотрит в комнату Крэк.

Кругом валялись коробки, но все остальное было тщательно убрано.

В дверях стоял дворецкий с крайне удрученной физиономией.

– Она сказала, куда поедет? – спросил Хеллер.

– Не сказала, сэр. Ее горничная упаковала вещи и ушла вместе с ней. Но мадам не брала машину. Мадам вызвала несколько такси, в них погрузили багаж, и они уехали.

– Она не оставила записки? – спросил Хеллер.

– Нет, сэр. Она ни с кем не разговаривала, сэр. Даже такси заказывала горничная.

– Какой фирмы такси?

– Не знаю, сэр. Мне ужасно жаль, сэр. Мадам позвонила, и я подумал, что она звонит вам. Иначе я бы сам вам позвонил. Она была очень расстроена, сэр. Я подумал, что, может быть, у вас в семье кто-то умер.

– Значит, она звонила, – повторил Хеллер и щелкнул пальцами, словно что-то сообразил. – Мамми Бумп!

Хеллер бросился к телефону и нажал кнопку автоматического набора номера.

– Президент Мамми Бумп слушает, – донесся до меня голос.

– Это Уистер. Мне надо связаться с Радой. Она ушла.

В голосе Мамми прозвучало презрение:

– На твоем месте я бы этому не удивлялась.

– Послушайте, – взмолился Хеллер. – Пожалуйста, скажите мне, где она или куда сейчас направляется. Я очень беспокоюсь.

– Молодой человек, я от тебя ужасно устала. Ты все равно не смог бы удержать ее. Мне кажется, ты уже достаточно на ней поездил. Так что теперь найди себе дурочку, которая согласится тебя терпеть, а настоящих женщин оставь в покое?

– Я не понимаю, о чем вы говорите? – воскликнул Хеллер.

– Всё вы не понимаете, – ответила Мамми. – Все хотят только брать, и никто не хочет отдавать. Ты когда-нибудь дарил кому-нибудь кольцо с бриллиантом?

– Нет, – ответил Хеллер. – Мисс Б… – и заткнулся на полуслове, очевидно, озадаченный вопросом.

– Я так и думала, – заметила Мамми. – А стоило только пообещать простое золотое колечко. Ведь ты знал, что не сможешь справиться с двумя, (…) тебя. Старая история!

– Мисс Бумп, если вы знаете, где она сейчас, ради Бога, скажите. Я просто с ума схожу от беспокойства.

– Ты сошел с ума, когда решил, что тебе удастся удержать такую красотку, моряк. Ей без тебя лучше. И чтобы ты больше не висел у меня на телефоне, поскольку мне не доставляет никакого удовольствия разговаривать с двуличным лжецом, то отвечаю тебе – я не знаю, где она, но знаю только, что она тебя бросила. Навсегда. И больше не звони мне, будущий двоеженец! – И она повесила трубку.

Хеллер застыл на какое-то время, затем повернулся к дворецкому:

– Это бессмыслица какая-то. И никто не заметил, какой фирмы были эти такси?

– Нет, сэр. Я не думал, что это важно. Мы действительно считали, что она едет домой. Она плакала. Мы решили, что кто-то умер.

Хеллер взялся за телефон и позвонил в кассу центральных авиалиний. Он хотел знать, не заказывала ли мисс Рада Парадис Крэкл билеты на самолет. Ответ отрицательный. Он позвонил в чартерные авиакомпании. Ничего нет.

Он позвонил своему «двойняшке» в Нью-Джерси. Нет, тот ничего не знал, кроме того, что мисс Рада не приехала на занятия и он не смог рассказать ей побольше о свиньях.

Хеллер позвонил Изе. Ответ отрицательный. Он велел Изе спросить Бац-Баца. Ответ отрицательный.

Хеллер снова обратился к дворецкому:

– Она не могла уехать на поезде, потому что ненавидит поезда. А на автобусе с таким багажом не уехать. Наверное, она остановилась в гостинице где-нибудь в этом городе. А теперь вспомните хорошенько, что произошло перед ее отъездом?

– Постараюсь, сэр. Пришел какой-то человек и добился встречи с ней. А потом убежал. Одну минутку, сэр. А что это за бумага валяется вон там? Под той коробкой.

Дворецкий подобрал бумагу, и Хеллер впился в нее глазами.

Он прочел иск и уставился на него, не веря своим глазам. Перечитал еще раз. И свирепо скомкал бумагу.

– Черт бы их всех побрал! Теперь я все понимаю. – Он присел на край кровати. Помолчал. А потом произнес: – Бедная девочка. Людей, у которых такие отвратительные законы, надо уничтожать. О, бедная девочка! – И он заплакал.

Глава 4

После ужасной ночи наступил еще более ужасный день.

Мне снился сплошной кошмар, где я был Хеллером, на которого подала иск Мили, моя престарелая домохозяйка на Волтаре, за фиктивный брак с умершей женой полковника батальона смертников, которую задушил Торпедо. Проснулся я от того, что надо мной стояла мисс Щипли. Она была одета не как обычно, а в платье из тончайшей кисеи. Щипли вытащила из шкафа черный мужской костюм, похожий на те, в которых хоронят людей на этой планете. Старый еврей, похоже, обладал даром предвидения, раз включил в свое время этот костюм в мой гардероб.

Я оделся, словно автомат. Где-то вдалеке послышался щелчок: я вздрогнул. Для меня он прозвучал как прощальный оружейный залп у могилы. Мисс Щипли сказала, что это Кэнди закрыла холодильник. Я ей не поверил.

Мы вышли на улицу. У обочины стояла взятая напрокат машина, японский «датсун». Мисс Щипли села за руль. Вышла Кэнди в черной накидке. Я не заметил, когда мисс Щипли успела сделать то же самое, но, взглянув на нее, увидел, что она тоже в черной накидке.

– Что-то мы слишком торжественно выглядим для свадьбы, надо расслабиться, – сказала Кэнди и включила радио в машине. Там звучала все та же песня о смерти.

Мисс Щипли водила машину со знанием дела. Похоже, она знала, куда ехать, и уже бывала там раньше. Вскоре небоскребы остались позади, и мы помчались по Меррит Паркуэй.

У меня появилась смутная надежда, что меня везут на прогулку. «Датсун» – это вам не роскошный лимузин, в нем ужасно болтает. Но по крайней мере эта тряска давала мне знать, что я все еще жив.

– Куда мы едем? – робко спросил я с заднего сиденья.

Они не ответили.

Через полчаса после того, как машина выехала из Нью-Йорка, мы притормозили в поисках места для парковки. Дорожный знак гласил: «Хартфорд, штат Коннектикут. Население 819 432 с половиной человека. Родина Кольта. Патентованное оружие».

Теперь я знал, зачем мы сюда приехали. Меня хотят застрелить.

Не успел я и глазом моргнуть, как мы уже шли по городу мимо вывесок с надписями: «Осторожно, впереди опасный участок пути» и «Регистрация браков». Нет нужды говорить, что вывеска «опасный участок пути» имела отношение к дорожному движению, а совсем не к другой вывеске. Во всяком случае, уж это-то я знаю.

Впереди стояла очередь из перепуганных мужчин и сияющих женщин.

Тихим, безжизненным голосом мисс Щипли произнесла:

– Частный детектив все подготовил заранее.

– Я думал, что частные детективы появляются только после свадьбы, – заметил я.

– Заткнись. Все бумаги в порядке. Ты должен только сказать «да».

– Да, – послушно сказал я.

– Не здесь, тупица. Когда подойдем к служащему.

Очередь продвигалась вперед с устрашающей скоростью.

Кэнди и мисс Щипли сняли черные плащи. На Кэнди оказалось подвенечное платье! Мисс Щипли была одета как подруга невесты.

С катастрофической быстротой мы оказались у стойки. Поседевший клерк даже не поднял на нас глаза. Мисс Щипли сунула бумаги ему под нос.

Я огляделся, пытаясь найти куда сбежать. Бежать было некуда.

– Вы, Кэнди Лакрица, согласны сочетаться браком с этим мужчиной? – произнес клерк.

– Да, – ответила Кэнди.

– Вы, Султан-бей, согласны сочетаться законным браком с этой женщиной?

В руках у Щипли оказался какой-то острый инструмент, и она кольнула меня в бок.

– Ой! – дернулся я.

Клерк поднял молоток, с резким стуком опустил его на стол и быстрой монотонной скороговоркой произнес:

– Властью-данной-мне-как-представителю-штата-Коннектикут-объявляю-вас-мужем-и-женой. Поста-вьте-подписи-в-книге. Заплатите-взнос.

Кэнди расписалась. Мисс Щипли мертвой хваткой впилась в мое запястье. Я что-то нацарапал в книге. Мне казалось, что все это происходит во сне.

Двое дежурных свидетелей тоже расписались в книге. Щелкнул скоросшиватель. Загудел ксерокс, выдавая заверенные копии.

Мисс Щипли щелкнула замочком сумочки, убирая туда бумаги, и в следующее мгновение мы оказались на улице.

Женщины влезли в «датсун».

– Отвернись, – неожиданно потребовала Кэнди, обращаясь ко мне.

– И не пытайся сбежать! – рявкнула мисс Щипли.

Они чем-то зашуршали в «датсуне».

– Влезай, – наконец услышал я голос мисс Щипли.

Я обернулся. Они поменялись платьями прямо на этой стоянке, на глазах у всех, только я не видел.

Мисс Щипли, одетая в подвенечное платье, решительно тронула машину, держа курс на север.

Я пребывал в замешательстве. Но не мог понять, что именно меня смущало. В их поведении было что-то странное.

Мы отъехали тридцать пять миль и притормозили у следующей надписи. Она гласила: «Спрингфилд, штат Массачусетс. Население 167 500 и две трети человека». Еще одна сообщала, что Спрингфилд – родина известной нарезной винтовки и малый арсенал Соединенных Штатов.

Теперь я был абсолютно убежден, что меня застрелят.

Вскоре мы уже стояли перед стойкой в муниципалитете. В глазах у меня стелился туман, но я все-таки заметил, что там сидит совершенно такой же клерк, как в Хартфорде, и очень удивился, как он мог доехать быстрее нас. Правда, «датсун» – не самая быстрая машина.

Мисс Щипли в свадебном платье умудрялась держать букет и не выпускать при этом мою руку.

Той же скороговоркой клерк произнес:

– Вы, Адора Щипли, хотите сочетаться законным браком с этим человеком? Вы, Султан-бей, хотите сочетаться законным браком с этой женщиной? Распишитесь в книге. Заплатите взнос. Следующий.

Кто-то подтолкнул мою руку к книге. И неожиданно я осознал, что пишу: «Султан-бей».

Я писал не «Инксвитч»! Я писал то имя, которое и в самом деле носил на Земле!

Как это вышло? Щипли не знала этого имени. Она думала, что меня зовут Инксвитч.

– Засада, – крикнул я.

Клерк и все остальные посмотрели на меня.

– Это не то имя! – снова закричал я.

Присутствующие вопросительно уставились на меня.

– Он думает, что все еще в Бостоне, – сказала Щипли.

Все расхохотались.

Подгоняемый уколами колючей проволоки, которой был перевязан букет, я выскочил на улицу.

– Я думал, что женюсь как Инксвитч! – простонал я.

– Ты хотел надуть нас, – угрожающе произнесла Щипли. – Если ты хотел, чтобы мы считали, что Инксвитч – твое настоящее имя, тебе не следовало по ночам бормотать что-то на каком-то дурацком языке вроде турецкого и не раскидывать где попало паспорт и свидетельство о рождении. Для удобства мы будем продолжать называть тебя Инксвитч. Но не пытайся снова что-нибудь выкинуть. Брак зарегистрирован по закону, Султан-бей!

У уменя в голове что-то щелкнуло, и я забормотал какие-то слова. Словно со стороны я слышал свой голос:

– Мое имя Джеттеро Хеллер.

– Чепуха, – рассмеялась Кэнди. – В следующий раз ты, пожалуй, скажешь, что тебя зовут, как того человека, о котором ты вопишь по ночам, – офицер Грис.

– Нет, Султан-бей, – произнесла миссис Бей, урожденная Щипли. – Примирись с этим. Ты законный супруг, хорошо это или плохо. И ты привыкнешь к этому, так же, как и мы. Прими во внимание, что ты теперь самый женатый человек на всем западном побережье. Узел завязан, и его не развязать. Так что давайте перекусим и поедем домой.

Глава 5

Сумерки весной наступают рано, и мы подкатили к дому, который я покинул с утра свободным человеком, уже в темноте.

Мы вошли в квартиру. Там меня ждал новый сюрприз. Правда, я пребывал в таком шоке, что уже ничего не воспринимал.

Все вокруг было украшено цветами. Символы Афродиты – голуби, лебеди, мирт, плоды граната, ракушки и морская пена – пополнились букетами оранжевых цветов.

Там же находились две незнакомых мне женщины: одна по имени Кудряшка, с карими глазами и волосами такого же цвета – довольно приятная особа лет тридцати в куртке военного покроя; другая – очень-бледненькая, гибкая, с приятным личиком и мягкими губами, по имени Тарталетка, одетая в совершенно прозрачное платье.

Они поставили пластинку со «Свадебным маршем», осыпали нас рисом, исполнили какой-то странный танец и бросились целоваться с воплями:

– Поздравляем с замужеством!

Я недоумевал. Что они тут делали?

Я устал от долгой поездки, переволновался и, наверное, поэтому обратился к миссис Бей, урожденной Щипли:

– Дай мне мои деньги.

– О, мой дорогой супруг, – ответила миссис Бей, урожденная Щипли. – Не торопись. Нас ждет торт и еще кое-что.

– Вот, – произнесла Тарталетка с бутылкой в руках, – попробуйте это шампанское.

Бывшая мисс Щипли и бывшая мисс Лакрица, теперь миссис Кэнди Бей, скинули накидки. Кудряшка выкатила на сервировочном столике свадебный торт. Искусно изображая сексуальные домогательства, она возбужденно жестикулировала ножом.

Кудряшка сунула мне в руку рукоять ножа. Затем положила руку Кэнди на мою. Потом она взяла руку миссис Бей, урожденной Щипли, опустила ее поверх наших, и мы втроем разрезали. торт, который украшали фигурки двух невест и жениха. Почему-то жених упал при первом же взмахе ножа. Что это, предзнаменование?

Потом они завели веселую музыку, ели торт и танцевали. Мне захотелось пить, и я глотнул немного шампанского. Кусок торта застрял у меня в горле, и мне пришлось запить его еще одним глотком шампанского.

Женщины закурили марихуану. Сигареты пошли по кругу. Голубой дым стелился в воздухе. Нельзя сказать, что он успокоительно подействовал на мое горло.

Скоро они совершенно перепились и накурились. Кудряшка изображала Роксентера во время последней инспекции и показывала, как он пожелал убедиться, что Тарталетка все еще девственница. Когда Кудряшка изобразила всем телом дрожь, женщины почему-то повалились на пол, задыхаясь от хохота.

Я взял другой «косячок» и, пожав плечами, затянулся. Не мог я понять этого пристрастия к курению. Наверное, размышлял я, если человек пьян, ему все нравится.

С веселым смехом Кэнди бросилась к проигрывателю, что-то прошептала Кудряшке и Тарталетке и поставила «Милая голубка, стань моей женой». Просто мучение слушать эту песню.

Я отвел миссис Бей, урожденную Щипли, в сторонку и сказал:

– Мисс Щипли, отдайте мне обещанные деньги.

– Адора, – сказала она пьяным голосом. – Ты должен называть меня Адорой, дорогой супруг. И я больше не мисс Щипли.

– Какая разница, как тебя зовут? – сказал я. – Сейчас же гони монету.

– О, мой дорогой муженек, – ответила она. – Свадьба не может считаться настоящей, пока не наступила кульминация. Разве ты не хочешь довести нашу свадьбу до кульминации?

– Нет! – вскричал я.

– Ага! – завопила миссис Бей, урожденная Щипли, и я увидел, что она не просто слегка запьянела. – Пытаешься сбежать, а? – Она вплотную приблизилако мне своё лицо. – Ты прекрасно знаешь, что незавершенную свадьбу можно аннулировать. – Она обернулась: – Эй, девочки, послушайте этого (…)! Он пытается дать задний ход, чтобы объявить нашу свадьбу недействительной!

Четыре лица уставились на меня.

– Нет-нет! – в ужасе завопил я. – Вы сами мне сказали, что если вы будете заниматься сексом, то случится выкидыш!

– Ты считаешь, я об этом не подумала? – фыркнула миссис Бей, урожденная Щипли. – Я так и знала, что ты попытаешься выкрутиться. Но у нас тут есть две девственницы – как раз для завершения свадьбы.

– Постойте! – взмолился я. – Это же безумие!

– Теперь он хочет признать незаконной нашу свадьбу, объявив нас сумасшедшими! – заорала миссис Бей, урожденная Щипли.

Кэнди покачала головой.

– Суд не поверит в это, мой дорогой супруг, – сказала она.

– Он не знает законов! – крикнула Кудряшка.

– Нет-нет, – в отчаянии твердил я. – Я не хочу ничего добиваться, мне нужны деньги.

– О, – произнесла Тарталетка, в ужасе округлив глаза. – Он что же, женился на вас ради денег?

– Подумай только, как это будет выглядеть на первых страницах газет? – кричала миссис Бей, урожденная Щипли.

– Он играл их чувствами, – простонала Кудряшка. – Чудовище!

В моем мозгу пронеслась вереница целлологических уродцев доктора Кроуба.

– Хватит с меня чудовищ! – рявкнул я.

– И ты называешь нас чудовищами? – еще громче завопила миссис Бей, урожденная Щипли. – Ты, пресмыкающееся! – И она швырнула мне в лицо бокал с шампанским.

– Нет-нет, – бессвязно бормотал я. – Вы меня не так поняли.

– Правда? – произнесла миссис Бей, урожденная Щипли. – Так ты признаешь, что мы женаты, или нет?

Она выглядела настолько устрашающе, что я опустился на колени, закрыл лицо руками и взмолился:

– Пожалуйста, пожалуйста. Прошу вас, поверьте мне. Я признаю, да поможет мне Бог, что я женат!

– Хорошо, – неожиданно спокойно сказала миссис Бей, урожденная Щипли. – Вы слышали, что он сказал, девочки? Он признает, что действительно женат. Давайте выпьем и покончим с кульминацией!

Шампанское с брызгами полилось в фужеры. Они вчетвером встали и со звоном чокнулись.

– За счастливую семейную жизнь! – провозгласила миссис Бей, урожденная Щипли, и они до дна опустошили бокалы.

Бульк, бульк, бульк, бульк!

Неожиданно они запустили в меня этими бокалами, и я с трудом увернулся от осколков.

Когда я осмелился оторвать голову от пола, где пытался укрыться от разлетающегося стекла, то на меня свалилась военная куртка Кудряшки.

Затем над моей головой пролетели трусики.

В меня попал ботинок.

Я забился под софу, стремясь найти убежище получше.

Зазвучала новая версия свадебного марша:

Вот идет невеста,

Скольких дружков пригрела

У себя под крылышком

Эта цыпочка?

Вот идет жених,

Краше в гроб кладут.

Все гости смеются,

Когда он целует свою лапочку.

Я рискнул выглянуть из-под софы.

Мне был виден край кровати.

Там сплетались и расплетались четыре пары ног.

– О, дорогая! – донесся до меня голос Кэнди.

– Что происходит? – решился спросить я. – Это я муж!

– Заткнись, зануда, – ответил пьяный голос миссис Бей, урожденной Щипли. – Это наша свадьба, а не твоя!

Хлопнула пробка, и бутылка шампанского взорвалась каскадом брызг.

Я не мог оторвать глаз от кровати. До меня доносился голос:

– Поцелуй меня, поцелуй меня, поцелуй меня.

Еще одна бутылка взорвалась сама по себе.

Пена полилась по искромсанному торту. Поверженный жених перевернулся и скрылся из виду ногами вперед.

Я смутно осознавал, что происходит нечто необычное, и не мог понять, что именно толкнуло этих женщин обратно к лесбиянству. Наверное, это имело отношение к психиатрии. Единственное, что я осознавал точно, – ко мне это не имеет ни малейшего отношения.

Но меня беспокоило еще кое-что. Я почему-то не чувствовал себя женатым человеком и скорее ощущал себя, как пятое колесо в телеге.

Наконец я не выдержал, вернулся в свою одинокую комнату, и меня одолел сон с кошмарами, в которых я был Хеллером, оказавшимся одновременно тем клерком, который так чудесно перемещался с места на место и регистрировал все браки подряд. Даже дьявол с Манко в моем сне ухитрился сочетаться браком с Ломбаром Хисстом под аккомпанемент безумного хохота Роксентера.

Но холодный пот меня прошиб, когда дьявол с Манко вышел из шкафа и ткнул пальцем мне в лоб. Он – или, может, это была она? – сказал: «Подумай сам. Все это произошло с тобой потому, что ты сделал с Хеллером то же самое».

Я проснулся в кромешной мгле и сразу понял, что дальше будет еще хуже.

Глава 6

Никогда не пейте и не принимайте наркотики одновременно. Результат может оказаться почти смертельным, как я убедился на следующее утро.

Услышав, что миссис Щипли Бей и миссис Кэнди Бей собираются на работу, я выполз из своей комнаты как раз вовремя, чтобы перехватить Адору до того, как она скроется за дверью.

– Деньги, – прохрипел я.

Ее взгляд ясно показал мне, насколько непривлекательно я выглядел, голый и дрожащий на сквозняке. Однако ответа она меня удостоила.

– Мы не можем опоздать на работу после вчерашнего прогула, – сказала она. – Сейчас у меня нет на это времени. – Адора сунула руку в кошелек, вытащила несколько однодолларовых бумажек и бросила их на пол. – Это чтобы тебе не пришлось грабить банк. Об остальных поговорим вечером. – И она ушла.

Я нервно проводил ее взглядом. Потом подобрал деньги с пола, целых семь долларов, и вернулся в свою комнату.

Потом вышел и отправился в ванную. Холодный душ мне ни капельки не помог. Я нашел аспирин и выпил несколько таблеток. От него у меня голова пошла кругом. Я снова чувствовал себя пьяным: говорят, что шампанское так действует, если наутро запивать его водой. Не нужно было мне аспирин запивать.

Я не мог лежать. Для этого я был слишком возбужден.

Я включил экраны. Кроуб бродил по лаборатории и что-то делал со змеей. Экран графини Крэк не работал: это было хорошо, поскольку означало, что она находится на расстоянии по крайней мере двухсот миль. Хеллер сидел перед нетронутым завтраком: его-то, по крайней мере, мне удалось задеть за живое.

Голос дворецкого:

– Какой-то человек, сэр. Думаю, он из суда.

– Ну и вышвырните его отсюда, – ответствовал Хеллер.

– Не могу, сэр. С ним полиция, и они вооружены.

Потрепанный человечек в потрепанном пальто и в натянутой на самые глаза потрепанной шляпе вошел вслед за дворецким. Он вручил Хеллеру ордер.

– Ордер вручен – крикнул потрепанный в сторону двери. – Вы можете зайти.

Хеллер прочел бумагу. Там было написано:

Постановление Верховного суда по делу «Уистер против Уистера»

С целью защиты собственности, прав и полномочий истицы Пупси Уистер и в целях предотвращения сокрытия имущества под подложными именем или документом, в соответствии с законами данного штата постановляем: заморозить вышеупомянутое имущество до окончательного разрешения данного дела.

Ответчик с настоящего момента обязан отказаться от пользования банковскими счетами, имуществом, владениями и всем, что находится в его распоряжении.

Верховный судья Кувалдер Твист. Адвокаты Психо, Шизи и Словоблудинг

– Что все это значит, черт возьми? – спросил Хеллер.

Металлический голос произнес:

– Это постановление суда, и я лично прибыл, чтобы убедиться, что оно будет без промедления выполнено. Однажды ты уже выступил с оружием в руках против представителей закона. – Это был инспектор полиции Графферти!

Квартиру наводнили люди и принялись описывать вещи.

– А что будет, если я вас вышвырну отсюда? – произнес Хеллер.

– Получишь три месяца за оскорбление суда, – ответил Графферти и добавил: – Слушай, мне кажется, я тебя уже где-то видел. У меня хорошая память на лица.

– Что я могу сделать, сэр? – спросил дворецкий.

– Проследите за ними и смотрите, чтобы они ничего не стянули, – распорядился Хеллер. – Но сначала велите шоферу подогнать машину.

– Ты не имеешь права пользоваться своими машинами, – сказал Графферти. – И жить здесь ты тоже не можешь. Мы опечатаем квартиру.

– А что будет с прислугой? – спросил Хеллер.

– Их мы тоже опечатаем, – произнес Графферти. – Ты уверен, что мы раньше не встречались?

Хеллер взялся за шляпу. Двое полицейских остановили его, вытащили кошелек и забрали все деньги. Хеллер сунул пустой кошелек в карман и пошел в комнату за своими вещами.

– Нельзя это трогать, – сказал судебный поверенный. – Радуйтесь, что мы не заставили вас снять то, что на вас надето. Нас останавливает только недавно принятый закон о нудизме.

Хеллер вышел. Перед лифтом он наткнулся на инспектора.

– Я вспомнил! – воскликнул Графферти. – Полицейское преследование за сексуальное насилие три года назад. Тогда ты вывернулся, но сейчас тебе не уйти. Я сам за этим прослежу.

Хеллер вышел из дверей дома. Обычно вежливый швейцар с ним даже не поздоровался. Хеллер подошел к нему:

– Мне нужно позвонить. Вы не одолжите мне монету в четверть доллара?

– Извините, сэр, – сказал швейцар. – Но сюда только что вошли судейские. Не знаю, в чем ваша проблема, но из суда еще никто не выходил живым. Ни пенса не могу дать. Счастливого пути, сэр.

Хеллер отправился пешком в деловую часть города, двигаясь аллеями Центрального парка.

Он прошел через цирк Колумбус, спустился по Бродвею от Пятьдесят девятой улицы до Таймс-сквер и далее вниз до Тридцать четвертой улицы. Последнюю часть пути он проделал по Пятой авеню и наконец оказался в тени Эмпайр Стейт Билдинг.

Там Хеллер остановился, вытащил клочок бумаги и, быстро оглядевшись, написал записку. Он писал так быстро, что я не смог ничего прочесть.

Затем он стал наблюдать за входом в здание. Так он простоял довольно долго. Выбежал какой-то парнишка, наверное, брокерский посыльный. Хеллер последовал за ним. На углу, где мальчишка дожидался зеленого сигнала светофора, Хеллер быстро подошел к нему и всунул ему в руку записку.

– Не смотри на меня, – сказал Хеллер. – Возвращайся и быстро передай это Изе.

Скорее всего мальчишка служил в офисе Изи. Поэтому как стоял, так и остался стоять. Загорелся зеленый свет, и Хеллер перешел улицу. Ступив на тротуар, он обернулся. Мальчишка за ним не пошел. Он исчез.

Хеллер направился к заведению Сукияки, представляющему собой коктейль и гриль-бар одновременно. Он вошел внутрь.

К нему подскочил японский официант.

– Дайте мне стакан воды, – попросил Хеллер.

– Еда не заказывать? Вино не заказывать?

– Дайте мне стакан воды, – повторил Хеллер.

– Я очень извиняться, мы не обслуживать вода. Если у вас неприятности, вы идти на кухню Армии спасения.

– Вам нравится этот бар? – спросил Хеллер.

– Да

– И вы не хотите, чтобы я тут все разгромил?

– Нет, сэр.

– Тогда принесите мне стакан воды.

– Не могу, сэр. Вы сидеть здесь. Но нет деньги, нет вода.

Хеллер ждал полчаса. Другие японцы проходили мимо и поглядывали на него. В Нью-Йорке нечего делать без денег. Однажды я слышал, как кто-то сказал, что этот город черствее сердца шлюхи. Это правда, я убедился в этом на собственном опыте.

Зрелище унижения, которому подвергся Хеллер, постепенно наполняло мою душу чувством глубокого удовлетворения. Без сомнения, с ним все кончено. У меня даже голова перестала болеть. Крэк исчезла. Машины исчезли. Квартира исчезла. Все вокруг рушилось. Я улыбнулся. Это стоило затраченных усилий.

Неожиданно появившийся Изя плюхнулся на стул напротив. Он запыхался, волосы были растрепаны, роговые очки запотели, а нос покраснел.

Хеллер протянул ему постановление суда:

– Мне не хотелось, чтобы кто-нибудь проследил, как я вхожу в офис. Может, они не знают о его существований. Хотя я уже давно заметил: слишком многие в курсе, где меня найти и куда я направляюсь.

Изя лишь кивнул. Он читал постановление.

– Это не может быть законным, – произнес Хеллер.

– Ну, законно то, что юристы называют законным. Они способны на все, мистер Джет. И чаще всего им все удается. Я отдам это Филупу Кровопускенсу: ему понадобится несколько месяцев, чтобы утрясти все это, и несколько лет, чтобы замять дело, а он – один из самых пробивных и активных юристов в городе.

– А теперь перейдем к более важным делам, – сказал Хеллер. – Что сообщает детективное агентство?

– Ну, они обшарили все отели. Под таким именем нигде никого нет. Нет и никого, кто бы соответствовал описанию. Они обшарили также госпитали и морги. Никаких следов.

– Черт! – сказал Хеллер. – Бедняжка, наверное, прячется. Хотя в этом нет никакого смысла! Этот иск – сплошная ложь.

– Как и большинство исков, – заметил Изя. – Увы! Законодательная система задумана, чтобы портить людям жизнь и обогащать юристов. Проблема в том, что Пупси Лупцевич не потратит на процесс ни пенса. Адвокаты берутся за это, чтобы получить пятьдесят процентов от суммы, которая будет уплачена суду. Вы не представляете, сколько вреда они причиняют людям. Между прочим, они уже были сегодня утром в офисе.

– Что?

– Да. Суд принял постановление арестовать вашу зарплату. Но поскольку вы ее не получаете, то постановление не имеет силы. Они все предусмотрели. А ведь еще не было судебного разбирательства. Но вы поступили очень мудро, что решили не входить. По пути я купил вот это. Вы уже видели?

Он протянул Хеллеру газету. На первой странице красовалась статья:

«ВУНДЕРКИНД – ДВОЕЖЕНЕЦ.

ВТОРАЯ ЖЕНА ПОДАЛА НА РАЗВОД

Психо, Шизи и Словоблудинг сегодня подали в Верховный суд иск от имени Долорес Уистер, урожденной Пубиано де Копула.

Брак был зарегистрирован сельским священником, когда широко известный преступник Уистер, чаще именуемый Вундеркиндом, скрывался в Мексике. Изящная мексиканская девушка поведала свою печальную повесть собравшимся представителям средств массовой информации. История очень короткая.

Прикинувшись революционером, Вундеркинд ограбил деревню, ворвался к ней в спальню и (…) ее романтической мексиканской ночью.

Шум, производимый при этом, был услышан, и их обнаружил сельский священник, который немедленно обвенчал их прямо в постели, где они предавались греху.

Напрасно пыталась она отыскать своего пропавшего любовника-мужа в течение двух долгих, полных отчаяния и одиночества, лет. И вот, узнав, что он женился на другой женщине в Канзасе, опечаленная красавица решает подать на развод.

Бракоразводный процесс может обойтись ответчику в миллиарды».

Хеллер швырнул газету на стол.

– Нельзя ли ее засадить за решетку?

– Это с нашим-то законодательством? – Изя покачал головой. – Счастье, что копы, которые явились к вам домой, еще не знали об этом. Но еще до конца дня либо та, либо другая получат ордер на ваш арест по обвинению в двоеженстве. Это уголовное преступление. Я бы на вашем месте скрылся.

– Послушайте, – сказал Хеллер. – Мне дела нет до всех этих людей. Меня интересует только одно: где графиня? Я должен ее найти!

Изя полез в карман пальто и, вытащив пачку банкнот в несколько дюймов толщиной, толкнул ее по столу к Хеллеру.

Немедленно появился официант-японец с двумя стаканами воды, поставил их и ушел.

Хеллер считал деньги.

– Извините, – сказал Изя. – Но в своем персональном сейфе я храню только тысячедолларовые купюры. Надеюсь, вас не смутит проблема обмена. Но я бы не обращался в банки. Психо, Шизи и Словоблудинг наверняка уже сообщили им о вас. Да, вот еще кое-что! – И он протянул Хеллеру конверт.

Хеллер открыл его. Там лежали один из его фальшивых паспортов и билет.

– Я все еще считаю, что вам нужно уехать в Бразилию, – сказал Изя. – Вот билет. Я найму еще детективов, они отыщут мисс Раду, и я переправлю ее к вам.

– Она не поедет, пока я не поговорю с ней.

У Изи был такой вид, словно он сейчас заплачет.

– О, мистер Джет, вы не понимаете, во что ввязались! Вы увязли в сетях нашей системы судопроизводства. Сам дьявол не сумел бы выбраться оттуда. Ни одному человеку, который попал в лапы суда, еще не удалось избавиться от него. Пожалуйста, уезжайте, мистер Джет.

– Я должен найти мою девочку, – сказал Хеллер.

Изя покачал головой, затем поднялся и, печально опустив плечи, ушел.

Подошел японец-официант:

– Теперь вы заказать?

– Я с удовольствием закажу чье-нибудь убийство! – рявкнул Хеллер и вышел.

На улице он остановился и огляделся, словно надеялся увидеть графиню Крэк.

Я остолбенел. Никогда не слышал, чтобы он разговаривал так грубо. Интересно, он меня имел в виду, когда сказал, что закажет убийство?

Я нервно накрыл экран одеялом. Хотя это было совершенно нелогично, но мне показалось, что он может обернуться и увидеть меня через экран.

Голова у меня снова заболела.

В отчаянии я попытался заснуть. Но не смог.

Я чувствовал, что дела обстоят не так хорошо. Хотя мне следовало бы радоваться. Ведь я был уверен, что с ним покончено, впрочем, и с графиней Крэк тоже. Но на душе у меня кошки скребли.

День оказался неудачным.

Бывшая мисс Щипли, теперь миссис Бей, вернулась домой около пяти. Она вошла в дом и, снимая перчатки, сразу сказала:

– Ты хотел поговорить со мной?

– Да, – ответил я. – Ты обещала, что откроешь сейф.

– Это правда, – согласилась Адора. Казалось, она чего-то ждала.

Неожиданно распахнулась входная дверь, и появилась Кэнди.

– Мы здесь! – крикнула Адора.

Кэнди вошла и принесла пиво: Адоре и себе. Мне она ничего не предложила и, усевшись напротив, приготовилась слушать.

– А сейчас, когда мы все собрались вместе, – начала Адора, – я обрисую вам наше положение на сегодняшний день.

– С меня хватит, – сказал я. – Мне нужны только деньги.

– Ладно, ты получишь свои деньги, – произнесла Адора, недобро глядя на меня. – Но сначала я хочу тебе кое-что сказать.

Кэнди засмеялась. Мне не понравился ее смех. Адора улыбнулась. Мне не понравилась и эта улыбка.

– Ничего не хочу слышать, – заявил я. – Давайте деньги.

Они обе расхохотались. Это мне совсем не понравилось.

– Они не пойдут тебе на пользу, – заметила Адора.

– Отдай ему деньги, Щипли. А потом скажи ему. Мне нравится, как он визжит от возмущения.

– Хорошо. – Адора вышла в гостиную и, открыв сейф, принялась вытаскивать пачки денег и складывать их в дорожную сумку.

– Отдай ему незаполненные чеки тоже, – со смехом произнесла Кэнди.

Адора вытащила целую пачку.

– Бери и пиши все, что хочешь.

Я подумал, что меня разыгрывают. Я не мог оторвать глаз от сумки в ее руке.

Однако все же решил, что, пожалуй, нужно проверить то, что сказала мисс Щипли. Я оформил чек на сорок тысяч долларов и подписался: «Джордж Вашингтон».

Щипли взяла чек и сказала:

– Ты получишь деньги завтра. – И швырнула сумку с деньгами мне на колени.

Я заглянул в нее. Прекрасное зрелище! Там было тысяч шестьдесят пять, а то и больше.

– А теперь скажи ему, Щипли, – произнесла Кэнди.

Я перестал считать деньги. Мне не нравилось, как Адора на меня смотрела.

– Тебе нужны были деньги, чтобы сбежать, так ведь? – спросила экс-мисс Щипли, ныне миссис Бей. – Ты собирался воспользоваться моментом и наложить лапу на наши бабки. Да, так ты и думал. Но деньги, мой дорогой муж, не принесут тебе ни (…) радости. – Она наклонилась ко мне, и взгляд ее стал ледяным. – Видишь ли, (…) сын, ты только что совершил преступление – стал двоеженцем!

Комната поплыла у меня перед глазами. В мозгу заплясало название статьи: «Вундеркинд – двоеженец». Так вот почему мне было не по себе!

– Если любая из жен, – произнесла экс-мисс Щипли, ныне миссис Бей, – подаст в суд, тебя упрячут за решетку до скончания твоих дней. Этот закон распространяется на все штаты. Ты можешь бежать куда угодно, тебя все равно вернут и бросят в тюрьму. – Она достала из сумки свидетельства о браке. – У нас есть вот это. Давай, (…), беги. Деньги тебе не помогут. Законодательная система вернет тебя обратно и отправит за решетку. Каждая из нас будет утверждать, что другая ни о чем не знала. Так что подумай, как тратить деньги, двоеженец. Ты никуда не поедешь.

Внезапно они снова расхохотались. Наверное, у меня был совершенно ошеломленный вид.

Экс-мисс Щипли, ныне миссис Бей, поднялась.

– А теперь, когда мы обо всем поговорили, дорогой муж, иди и прими душ.

– Зачем? – жалобно спросил я. – Хватит с меня на сегодня.

– «Зачем?» – передразнила она. Потом ее зрачки сузились, и экс-мисс Щипли резко нагнулась ко мне, как когда-то Ломбар. В ее голосе не было совершенно никаких интонаций, когда она заговорила: – Кончай свои грязные махинации! Ты напоил нас шампанским в свадебную ночь и думал, что заставишь снова вернуться к лесбиянству. Ты пытался заставить меня нарушить священную клятву уничтожить к черту психиатрическое регулирование рождаемости. Так вот, подонок, тебе это не удалось! – Она шагнула ко мне совсем как когда-то Ломбар. – Тебе это не помогло! Моя решимость только окрепла. Через полчаса приедут две лесбиянки, а когда уедут, то они будут уже бывшие лесбиянки. И больше тебе не удастся нарушить мою программу. И никакого нытья, что они якобы мертвые!

Экс-мисс Щипли отступила назад и смерила меня взглядом с ног до головы.

– Учись ходить по струнке, дорогой муж, или мы спустим на тебя всех собак. Так что вымойся и будь готов!

Они вышли. У двери Адора оглянулась:

– Двоеженец.

Совершенно убитый, я начал снимать одежду. Состояние мое было ужасным. Я не мог отделаться от мысли, что не хочу заниматься сексом с Долорес Уистер, урожденной Пубиано де Копула. И ничего не мог с этим поделать.

В отчаянии я закричал.

Я попал в жернова.

Часть СОЮК ДЕВЯТАЯ

Глава 1

На следующее утро я проснулся измученный как вчерашней нервотрепкой, так и сном, который не принес мне ничего, кроме кошмаров. Я прошел в ванную и посмотрел на себя в зеркало. Лицо у меня было исцарапано.

Прошлой ночью одной из кандидаток на сексуальное перевоспитание оказалась тощая девица, практически одни кости. В дополнение к костлявому телу и грудь у нее еще не развилась полностью. Я пытался сообразить, сколько ей лет, – выходило, не более четырнадцати-пятнадцати. Когда-нибудь она станет весьма привлекательной, но сейчас у нее были слишком круглые глаза и слишком большой рот на маленьком личике. На голове у нее был конский хвостик. И она громко чавкала жвачкой.

Звали ее Крошка, и занималась она тем, что наклеивала марки в отделе роксентеровской Ассоциации медицинского контроля. Я догадался, что работает она недавно и только что прошла курс психологического сексобразования в школе, поскольку еще не вполне доверилась психиатрическому регулированию рождаемости. Значит, в соответствии с теорией Адоры с ней нужно было потрудиться: трудиться, конечно, пришлось мне.

Прошлой ночью Крошка выказала настоящий энтузиазм. Но «энтузиазм» – это мягко сказано. Она гонялась за мной по всей квартире. Ее активность просто била через край! А мои жены, вместо того чтобы оттащить ее, невинно улыбались.

Может, это и не так плохо, но время от времени Крошка выражала свою страсть с помощью ногтей.

Зато она помогла мне осознать, что в моем собственном образовании есть пробелы. Я понятия не имел, что значит «Оседлай его, ковбой!», – у нас на Волтаре некого седлать, а даже если бы и было, мы не стали бы лупить животное шляпой. Или царапать его. Это бесчеловечно!

В конце концов активная Крошка меня измучила. Надеюсь, таких, как она, не окажется слишком много. Я переутомился.

Я заклеил царапины на лице пластырем и, чтобы немного взбодриться, решил пересчитать деньги, которые лежали в сумке на верхней полке моего гардероба.

Я достал сумку, вынул деньги, сел и уставился на них. Стоят ли они таких страданий? Эта мысль только шевельнулась во мне, но я уже встревожился. Неужели моя неугасимая любовь к деньгам исчезла? Что, если я вхожу в состояние гиперотрицания?

Только посмотрите, что со мной сделали Хеллер и графиня Крэк!

Мною снова овладела тревога. Наверное, Хеллер уже подозревает меня. А графиня Крэк, вероятно, уже меня ищет. Что, если ей придет в голову напустить на меня Кроуба, когда я окончательно свихнусь?

Я редко глядел на экран доктора. Может, она уже связалась с ним?

В тревоге я включил экран Кроуба. Иногда на нем было трудно что-либо разобрать, потому что у доктора в одном глазу помещался рентгеновский аппарат. Но сегодня все было видно отлично.

Кроуб стоял перед группой врачей – определенно психиатров. Скорее всего он находился в демонстрационной операционной в Белльвью.

Аудитория застыла в напряженном молчании. Перед ним сидел привязанный к креслу пациент. Я ахнул: Кроуб вернулся к своим старым трюкам. Из черепа пациента высовывалась змея! Страшенная голова рептилии покачивалась из стороны в сторону.

– Это потферждает теорию, – забубнил Кроуб. – фидите, этим челофеком дфихает мозх змеи. Мы ффодим бациенту наркотик-32 и тем самым штиму-лируем рост змеи. И она растет и растет. И фот фам доказательство!

Собравшиеся психиатры поспешно записывали. Медицинский фотограф делал снимки.

Мошенник! Он всегда занимался подобными делишками. Поэтому его и приговорили к смерти. Но Ломбар спас его и отправил в Замок Мрака. Хисст использовал его для дискредитации психиатрической науки.

– Игах! – с энтузиазмом вещал косноязычный Кроуб, так и не удосужившийся выучить язык. – Фы прафы жентельмены! Фот мозх рептилии. Челофек сущестфует за счет мозха рептилии. Фот что делает челофека злым! Фсихиатрия прафа!

Раздались аплодисменты и крики одобрения. Встал председатель собрания.

– Доктор Кроуб! Я хочу сообщить собранию, что, увидев все собственными глазами, мы выдвигаем вашу кандидатуру на звание «Психиатрический гений года».

– Нет-нет! – нетерпеливо закричал Кроуб. – Зядь-те! Я еще не сакончил! У меня еще естьдоказательство!

Все зашевелились.

– Этот бациент поштупил зюда ш жалобами на чресмерную фосбудитильность. Но использование наркотика-32 облило сфет на ехо болеснь. Сейчас, у фас на хлазах, я исцелю бациента!

На эмоциональной шкале на экране Кроуба появилась надпись: «Радость».

Собрание замерло. Кроуб взял со стола огромный нож. Взмахнул им. Вжик!

И одним махом отделил змею от черепа!

Во все стороны брызнула кровь.

Пациент задергался в смертельной агонии.

И умер.

Надпись на экране Кроуба гласила: «Удовольствие».

– Фидите?! – торжествующе завопил доктор. – Достихнут конешный продухт фсихиатрии. Бациент спокоен!

Раздались оглушительные аплодисменты. Психиатры повскакивали, овация не смолкала.

Неожиданно из толпы выскочили репортеры. Впереди бежал журналист с приколотой к шляпе карточкой: «Дрянь-мэгэзин». В поднявшемся шуме его было еле слышно.

– Доктор Кроуб! Мы хотим напечатать ваш портрет на обложке журнала с подписью «Ученый года»!

Его оттолкнула команда телевизионщиков.

– Мы все сняли, но нам нужен крупный план, – требовали операторы.

Психиатры отталкивали журналистов, пытаясь пожать руку Кроубу. Полная неразбериха!

Я отвел глаза, выключил экран и задумался.

Психология и психиатрия только стимулировали деятельность Кроуба. А ведь необходимость в его присутствии на Земле возникла по вине Хеллера.

Неожиданно я почувствовал приступ ярости. Как мне это использовать? Может, я могу натравить Кроуба на Хеллера или Крэк? Суды порой отправляют подследственных в Белльвью на обследование. А любое обследование, проведенное Кроубом, окажется роковым! Я возликовал.

А теперь хорошо бы проследить за Хеллером. Если он по-прежнему будет находиться в таком подавленном состоянии, то может возникнуть необходимость послать его в Белльвью на обследование по постановлению суда. Так или иначе, но я чувствовал, что смогу преодолеть воздействие Крэк. Если Кроуб не увидит лица Хеллера, он не сбежит. Да, мне надо наблюдать за Хеллером и следить, чтобы он не нашел графиню Крэк. А далее у меня есть все необходимое. Весь мир подчинялся Роксентеру, а я работал на него. Я нанесу ответный удар!

Глава 2

Я позвонил Психо, Шизи и Словоблудингу. К телефону подошел Словоблудинг.

– Это Смит, – сказал я. – Как развиваются дела?

– Чудесно, – ответил тот. – Мы наложили арест на его собственность. Он все еще разгуливает на свободе, но это ненадолго.

– Как это?

– Мы получили обращение по поводу двоеженства. Таким образом, дело переходит из разряда гражданских в уголовные. Как только мы засадим его в тюрьму за уголовное преступление, то выдоим из него все, что у него есть и когда-нибудь будет. Чудесное дело. У него нет ни малейшего шанса.

– У вас могут возникнуть проблемы с арестом.

– О, не думаю, – заявил Словоблудинг. – У нас есть связи в полиции, и мы поставим посты во всех аэропортах, на всех автобусных станциях и вокзалах. Когда приходится туго, они всегда пытаются сбежать. Мы его поймаем, засунем в тюрягу и вытрясем из него все, что можно. Стандартная законная процедура. Проторенная дорожка. Вначале надо подать гражданский иск, потом раскопать что-нибудь уголовное и высосать из человека все соки. Обычное дело.

– Вы можете еще кое-что сделать, – сказал я.

– Что? – живо спросил он. – Мы всегда рады новым предложениям, которые сделают человека еще более несчастным.

– Я хочу, чтобы вы составили судебное постановление и приложили его к делу. Там должно быть сказано, что как только его арестуют, то отправят в Белльвью на психиатрическое обследование.

– О, чудесно! Из этого следует, что, став двоеженцем, он не в состоянии отвечать за свои поступки. Нас объявят ответственными за состояние его материальных дел, мы поделим все поровну и станем богатыми! Чудесно.

– В постановлении, – продолжал я, – укажите, что его внешность слишком привлекательна, поэтому медсестры могут поддаться на соблазн, и его лицо должно быть закрыто.

– Ничего нет проще. В судебном постановлении можно написать что угодно. Все, что требуется, – это заставить судью подписаться, а они никогда не смотрят, что подписывают. Совершенно новая идея. Мы также подготовим хорошие статьи в прессе. Рассмотрим все с моральной точки зрения. Такими вещами нельзя заниматься без помощи прессы.

– Вы можете выписать еще одно постановление, – сказал я. – У него есть подружка по банде. Ее зовут Рада Парадис Крэкл. Известно, что она помогала ему. Что вы можете с ней сделать?

– Ничего нет проще. Вы объявляете, что в интересах нашего клиента необходимо соблюдение тайны и отсутствие посторонних влияний, и получаете два ордера: по одному ее сажают в тюрьму, если она вмешивается, а по другому ее можно посадить как необходимого свидетеля и тоже держать за решеткой, пока она не станет давать нужные нам показания. Понимаете, это обычная процедура. У вас есть ее приметы?

– Пять футов и девять с половиной дюйма ростом, блондинка, серо-голубые глаза. По виду сущий дьявол. Впадает в ярость. Использует электрошокер. Ногти как когти. Затопчет насмерть любого мужчину своими острыми каблучками.

– Боже мой! – произнес Словоблудинг. – Она опасна. Да, я немедленно получу ордера! О, я так рад, что вы сообщили нам об этом!

– Обязательно укажите, чтобы эту женщину тоже отправили в Белльвью в маске. Известно, что при виде ее лица мужчины столбенеют.

– Обещаю! – ответил Словоблудинг. – Как приятно знать, что полиция и суд всегда готовы выполнить свои обязанности. Этот Уистер и эта Крэкл должны быть немедленно изолированы!

– В Белльвью, – добавил я.

– Никаких проблем. По существующим законам любого гражданина можно схватить и отправить в Белльвью. Я напишу, что нам необходимо заключение врача.

Я на секунду задумался. Предположим, что их отправили в Белльвью и, несмотря на все предосторожности, Кроуб все-таки узнал их. Тогда весь мой план рухнет. Может быть, сойдет и обычный психиатр Хеллер и Крэк будут навсегда и надежно изолированы.

– Укажите в постановлении, – сказал я, – чтобы доктору Кроубу, ведущему психиатру, было запрещено приближаться к ним. Найдите другого психиатра, который подпишет заключение. В конце концов, это обычная законная процедура.

– Вы правы, – сказал Словоблудинг. – Здесь действительно достаточно обычного судебного постановления. Боже мой, мистер Смит, как хорошо, что вы нам помогаете. Вы мыслите совершенно как юрист, очень изощренно. Вы нам здорово помогли в этом деле. – Он повесил трубку.

Я просто лопался от гордости. Не сравнить с фырканьем Мэдисона. Они признали мой гений.

Я уселся и почувствовал себя великолепно и даже захихикал. Возможно, Кроуб их и заметит, но все равно не узнает. Ему не известны имена Уистер или Крэкл. Их скорее всего привезут в состоянии наркотического сна, засунут в электрошоковые машины и превратят в идиотов до конца жизни. Для этого сгодится и обыкновенный психиатр.

Да, суд, закон и психиатрия – это бесценная компания. Зачем мне было нанимать убийцу, когда эта троица в моем распоряжении?

Разве я мог проиграть? Если Хеллера не поймают сразу, он найдет Крэк, а если он найдет Крэк, то приведет ее прямо в западню, устроенную жаждущими обогащения юристами. Это бездонная пропасть, и она поглотит их обоих. И не подавится! Будь благословен земной законно-психиатрический союз! Он совершенно безумен, но, слава Богу, очень полезен для власть имущих.

Глава 3

Когда я продолжил наблюдение за Хеллером, он стоял у воды и смотрел, как корабли уходят в море. В воде отражалось синее безоблачное небо, практически не затянутое смогом. Стояло раннее утро весеннего дня. Ветра не было. Когда он взглянул направо, то его взору предстала полянка со свежей, зеленой травой. Потом он поднял глаза и взглянул на памятник.

Бэттери-парк! Хеллер стоял рядом с монументом Веррацано, который открыл Манхэттен. В табличке говорилось, что он высадился на этом месте, в южной оконечности острова в 1524 году. Хеллер обратился к статуе по-волтариански:

– Местные жители тоже пытались причинить тебе неприятности, верно?

Потом он прочел более позднюю надпись, в которой было сказано немного больше. Там говорилось, что пять лет спустя Веррацано был съеден каннибалами. Ничего удивительного, подумал я, но Хеллера, казалось, это встревожило, и он обвел глазами близлежащие дорожки.

– Ну где же ты, Изя? – сказал он вслух горестным тоном.

Пора действовать, подумал я!

Теперь я наверняка знал, что его ищут и полицейский инспектор Графферти, славная полицейская ищейка, не упустит свой шанс.

Я позвонил в офис Графферти и сказал:

– Быстро соедините меня с инспектором. В моем поле зрения находится его подследственный!

– Инспектор уехал по делу, – ответили мне.

– Я уверен, что это дело Уистера, – отрезал я. – Скажите ему, что тот, кого он ищет, находится в парке Бэттери у статуи Веррацано. У него там встреча. Хватайте его!

– Очень хорошо, сэр. – И трубку повесили.

Хеллер шел по тропинке на север. Впереди были видны башни небоскребов деловой части города и красные кирпичные стены замка Клинтона. Он смотрел на ружейные амбразуры, когда позади раздался голос:

– Мистер Джет! – Это был Изя.

– Вы нашли ее? – тревожно спросил Хеллер.

– Нет, мистер Джет. Мы наняли трех частных детективов. Но пока никаких известий.

– Черт!

– Мистер Джет, вы ужасно выглядите, – сказал Изя. – Вы, наверное, спали в парке. О, я просто выразить не могу, как мне жаль, что вы попались в сети судопроизводства. Главный преступник у нас – это закон, мистер Джет.

– Вы принесли мне вещи, которые я просил?

Изя протянул ему увесистую сумку.

– Больше я ничего не смог вынести. Минуту спустя после того, как я собрал эти вещи, они опечатали ваш офис. Два патрульных дежурят в холле на случай, если вы появитесь. Есть ордер на ващ арест, мистер Джет. Уголовное преступление. Двоеженство. Послушайте, мистер Джет, Бац-Бац говорит, что теперь они перекроют все аэропорты, автобусные станции и вокзалы, но он может украсть вертолет и отвезти вас в любое место. Мы можем высадиться на бразильском плато. Вы должны уехать, мистер Джет. Меня в дрожь бросает при одной мысли, что вы можете несколько лет провести в тюрьме по ложному обвинению!

– Я должен найти мою девочку, – сказал Хеллер.

Изя глубоко вздохнул.

– Тогда возьмите это. – И он сунул ему в руку еще одну толстую пачку тысячедолларовых купюр. – Пожалуйста, не застрелите кого-нибудь. Гораздо дешевле их всех купить.

– Спасибо, – поблагодарил Хеллер. – Вы настоящий друг, Изя.

– Но ведь это ваши деньги, – сказал Изя. – Я работал сегодня утром с машиной, предсказывающей будущее. Хлопковые акции на бирже пошли вверх. Жаль, мне не удалось сделать больше.

– Продолжайте работать, – сказал Хеллер. – Мы выкрутимся.

– Ой, мне бы вашу уверенность. Наша система законов была придумана для подлецов, поэтому, боюсь, у нас нет никаких шансов. Пожалуйста, берегите себя, мистер Джет, – сказал Изя и неслышно удалился.

Хеллер двинулся к деловому центру и вскоре смешался с толпой. Он шел очень быстро и немного погодя остановился перед обшарпанным баром, где обычно сидят маклеры.

В зале валялись обрывки акций и стоял кассовый аппарат. Хеллер сел у стойки бара. Большая надпись на стене сообщала: «Коктейль "Выпей меня" для любителей блюза Доу-Джонса. Специально для самоубийц: зачем бросаться из окна, если можно выпить нашу гадость?»

Его отражение в зеркале выглядело просто ужасно: особенно выделялись синяки под глазами.

– Дайте мне «Севен-ап», – попросил Хеллер.

– Акции на рынке упали этим утром, сэр, – сказал бармен. – Все с ума посходили. Прибавилось любителей коктейля для самоубийц.

– Вы можете разменять тысячу долларов?

– Ваш «Севен-ап», сэр. Вы, наверное, удачно все продали.

– И кое-кто еще об этом пожалеет, когда я возьмусь за него, – сказал Хеллер. – Можно мне воспользоваться ванной комнатой?

– Пожалуйста, сэр. Человек с тысячей долларов вообще может все здесь купить.

Хеллер прошел в ванную. Она оказалась ужасно грязной. От зеркал не осталось даже осколков. Хеллер повесил пальто на крючок и открыл сумку, которую передал ему Изя. Не могу сказать, что в ней было.

– Черт, что это? – пробормотал Хеллер. У него в руках была бритва с тремя лезвиями, которую Изя, наверное, купил. Он снова заглянул в сумку и, похоже, убедился, что эта штука предназначена для бритья.

Он попытался побриться и порезался. Начал снова и опять порезался. Кое-как добрившись наконец, он нашел маленький волтарианский пузырек с лосьоном и протер лицо. Потом Хеллер извлек крошечный фонарик, которым пользуются целлологи, и посветил им в лицо. После чего вытащил пластырь и тщательно заклеил порезы. Потом почистил зубы.

Но я уже знал достаточно.

И снова позвонил Графферти в офис.

– Человек, которого он ищет, сидит в маклерском баре! – И я дал дежурному полицейскому номер дома на Черч-стрит.

– Я передам сведения Графферти, – ответил мне дежурный. – Инспектор занят, но он в курсе. Мы всегда рады работать с общественностью, особенно в уголовном деле, сэр.

Удовлетворенный, я повесил трубку. Лучший полицейский Нью-Йорка шел по следу.

Меж тем Хеллер снял одежду, свернул ее и положил в сумку, откуда извлек темно-голубой комбинезон, похожий на рабочую одежду, и облачился в него. Затем вытащил простую рабочую кепочку и натянул ее на голову. После чего снова заглянул в сумку.

– Черт! – сказал он по-волтариански. – Рабочих рукавиц нет. Только эта хлопковая дрянь. – Но все же надел их.

Потом он нашел регистрационную карточку инженера и заполнил ее. Приведя себя в порядок, он вернулся в бар.

Там по-прежнему никого не было, кроме бармена, который уже поставил на боковой столик «Севен-ап» и тарелку с сандвичем.

– Этот «Севен-ап» – ужасная дрянь, – произнес бармен. – Никакого алкоголя. Поэтому я добавил бутерброд. Что еще я могу для вас сделать?

– Показать мне, где телефон.

Бармен вытащил из-под стойки телефон с длинным шнуром.

– Я вижу, у вас своя система работы на рынке. Собираетесь заработать еще тысячу?

– У меня есть идея, как сорвать большой куш, – ответил Хеллер.

– Да, сэр! Обещаю не подслушивать.

Хеллер набрал номер. На другом конце ответили:

– Компания «Настоящие лихие такси».

– Послушайте, – заговорил Хеллер. – Морти Массакурович уже вышел на работу?

– О, не совсем, сэр. Доктор говорит, что…

– Я все знаю про его больной глаз, – перебил Хеллер. – За последние два дня я только это и слышу! Вы можете связать меня с ним?

– Не сейчас. Но он скоро будет.

– Передайте, чтобы бросал все дела и мчался в маклерский бар на Черч-стрит. Скажите, что он очень нужен Клайду Барроу, и срочно!

Диспетчер пообещал, что скажет, и повесил трубку.

Клайд Барроу? Так звали известного гангстера тридцатых годов. Потом я вспомнил, что Морти Массакурович знал его под этим именем.

– Я понял, – сказал бармен. – Вы собираетесь ограбить какой-нибудь брокерский офис и получить доступ к внутренней информации. Умно.

– Да, – произнес Хеллер. – Я собираюсь кое-кого пришить.

Я похолодел. Уже в третий раз он угрожает кому-то местью. Это было на него непохоже. Я прекрасно понимал, кому он собирается мстить. Хеллер собрался пристрелить меня! Торопись, Графферти!

Хеллер выпил «Севен-ап» и съел бутерброд.

В этот момент дверь распахнулась, и вошел Морти Массакурович. Он тут же наткнулся на стол, развернулся и налетел на стойку бара.

– Сюда, – сказал Хеллер.

У Морти на глазах была повязка, и он смотрел сквозь маленькую щелочку.

– Привет, малыш, – произнес он, глядя в противо положную сторону.

Хеллер получил сдачу и дал бармену двадцать баксов за причиненное беспокойство. Затем вывел Морти наружу.

Такси Морти было припарковано так, что стояло двумя колесами на тротуаре. Хеллер усадил Массакуровича на пассажирское сиденье впереди и прошел к другой дверце.

– Морти, у меня неприятности, – сообщил Хеллер, устраиваясь за рулем.

– Как у всех, – сказал Морти. – Я тоже пострадал. Чертов шпик ударил меня по лицу дубинкой, и я вырубился на неделю.

– Знаю. Я два дня пытаюсь вас застать.

– У меня телефон отключили за неуплату, – ответил Морти. – Наша (…) фирма не хотела давать мне такси этим утром, пока я не посадил диспетчеру синяк. Я еще не настолько ослеп, чтобы не попасть кулаком куда надо! Так кто тебе нужен, малыш?

– Сейчас вы, – ответил Хеллер.

Он тронул машину, и «лихое» такси влилось в уличный поток. Я нервно дернулся. Он не смотрел на уличные таблички, а в городе полно «лихих» такси. Я внимательно прислушивался, чтобы понять, куда они едут.

Наконец Хеллер остановился. Я видел только столбы и камень. Где же он сейчас, этот чертов Хеллер?

– А теперь, Морти, – сказал Хеллер, – слушайте внимательно. Было заказано несколько такси. – И он сообщил Морти точное место и время прибытия машин по вызову. – Мне необходимо узнать, из какой они фирмы и куда поехали.

– Черт, малыш, это просто. – Морти пошарил под приборной доской. – У меня тут небольшое дополнение к обычному радио. Я могу связаться со всеми диспетчерами такси в Нью-Йорке. Помогает, если надо перехватить жирненький заказ из-под носа у другой фирмы.

Он пустился в переговоры с диспетчерами, давая им фиктивные номера их собственных машин. Рассказывал он всем одно и то же:

– Я везу пожилую даму, которой в прошлый раз так понравилось обслуживание, что она хочет, чтобы к ней постоянно приезжали эти машины. Они наши? – И он сообщал время и место, а диспетчеры смотрели свои записи.

Неожиданно на пятом звонке Морти замер и кивнул Хеллеру.

– Спасибо! – поблагодарил он и выключил радио. – Такси Смеллера, – сказал он Хеллеру. – Куча вещей. Заказали пять машин. Они поехали в маленькую бухту на Семьдесят девятой улице, пирс Гудзона,

– Пирс Гудзона? – удивился Хеллер. – Но оттуда не отплывают корабли. Даже грузовые.

– Так мне ответили, – сказал Морти.

– Ну, это нам по пути, – сказал Хеллер. И резко тронулся с места.

Нужно действовать.

И я снова позвонил Графферти.

– Тот, кто вам нужен, направляется на север к причалу на Семьдесят девятой улице!

– Надеюсь, вы правы. Графферти меня чуть живьем не сожрал. У статуи разыскиваемого не было, в баре не было, и (…) бармен даже не знает, который сейчас час. Вы уверены, что на сей раз сведения точные?

– Высокий блондин с голубыми глазами. Скажите Графферти, что это звонит агент ФБР и что нужно пошевеливаться! Ты говоришь с агентом ФБР, тупица!

– Это другое дело, – ответил полицейский. – Да, сэр! Немедленно сообщу! Но почему им заинтересовалось ФБР? Графферти обязательно спросит.

– Тайная операция ФБР согласно постановлению об аресте, вынесенным большим жюри Нью-Йорка, – соврал я. – Мы хотим, чтобы официально его поймал Графферти, а мы остались в стороне.

– А, обычная операция ФБР! Взять человека любой ценой. А Графферти что-нибудь получит?

– Пусть пошевеливается! – Я уже почти кричал.

Я повесил трубку и нервно повернулся к экрану. Хеллеру нельзя дать уйти, он преступник. Из-за него начались все мои беды. И он заплатит за это.

Глава 4

В маленькой бухте Семьдесят девятой улицы налицо были все признаки весны. Длинные ряды маленьких аккуратных суденышек, поставленные на зиму в доки, походили на деревья без листьев. Другие яхты группировались у причалов. Вокруг суетились рабочие, готовя эти игрушки миллионеров к летнему плаванию.

Именно такую картину увидел Хеллер, когда вел «лихое» такси на малой скорости, объезжая людей и кучи вещей. Появилась табличка с надписью «Начальник доков», и Хеллер остановился.

Он вошел в вагончик. Из-за стола на него посмотрел маленький, кругленький человечек. Хеллер назвал предположительное время и дату.

– Пять такси Смеллера, – закончил он. – Вы их видели?

– Может быть, – произнес начальник доков. – Много народу приезжает и уезжает, за всеми не усмотришь.

– Это очень важно, – сказал Хеллер. – Мне нужно знать, куда они отправились.

– Подождите, подождите, – проговорил начальник доков. – Женщина – просто ягодка, верно?

– Думаю, так можно сказать.

Начальник доков взглянул в свои записи.

– Да, теперь я вспомнил. Они наняли мощный катер, чтобы перевезти вещи. Для быстроходных катеров с яхты это слишком большой багаж. У них была кредитная карточка компании «Соковыжималка», выписанная на Султан-бея и наложницу. Я помню, что ребята говорили: «Господи, только посмотрите на эту наложницу, эти заграничные (…) знают толк». Какая женщина! У нее был грустный вид, но я думаю, любой бы грустил, если бы его продали какому-то (…) турку.

Он поднялся из-за стола, вышел на берег и взглянул на реку. Потом позвал человека, который возился с веревкой на палубе миниатюрного буксира.

– Помнишь ту конфетку позавчера? Куда вы отвезли багаж?

– На яхту Моргана, – крикнул тот. – «Золотой закат».

– Все сходится, это она, – сказал начальник доков. – У нее было очень много вещей.

– Как бы узнать, куда отправилась яхта? – спросил Хеллер.

– Не знаю, – ответил начальник доков. – Никто не следит за яхтами. Они не должны регистрироваться в порту, если только они не иностранные. Попробуйте обратиться в страховую компанию Бойда из Лондона. Они следят за передвижением судов.

– Спасибо, – поблагодарил Хеллер.

– Рад был помочь. Да, ягодка казалась очень грустной.

Послышался отдаленный звук полицейских сирен, который постепенно становился все громче и громче. Ага! Бульдог Графферти взял след!

Хеллер подошел к телефонной будке у вагончика начальника доков и позвонил Морти, который сидел в «лихом» такси:

– Похоже, мы на верном пути. – Он поискал в книге и набрал номер. В ответ раздалось английское приветствие. – Я хочу знать, куда направилась яхта Моргана «Золотой закат», – заговорил Хеллер.

– Соединяю с судовой службой, старина.

Ответил другой голос, и Хеллер повторил свой вопрос.

– Яхта Моргана? – переспросил клерк судовой службы. – У нас только «Золотой закат» зарегистрирован в Америке, но он выбыл. Ах да. Это была яхта Моргана, но боюсь, старина, ее здесь больше нет.

– Вы хотите сказать, что она пропала?

– Сейчас сверюсь с записями, старина. Не вешайте трубку.

Звуки полицейской сирены раздались возле самой будки. Хеллер огляделся.

К вагончику начальника доков подъехали три битком набитых машины. Я подпрыгнул от радости.

– Вы слушаете? – спросил голос с британским акцентом. – Вы застали нас врасплох, старина. Яхта выпала из списков во время перерегистрации. Сейчас она должна быть приписана к иностранным судам. Ее купил какой-то варвар-турок и поднял турецкий флаг. Мы просто не перерегистрировали ее.

– Вы знаете, где она сейчас? – взмолился Хеллер.

– Да, но мы не можем сообщать такую информацию. Она конфиденциальна.

– Я пытаюсь кое-что получить с них, – попытался объяснить Хеллер.

– А, по счету! Это другое дело. Еще полминутки. Взгляну, что у нас записано.

Хеллер выглянул из будки. Полдюжины копов носились среди людей, хватали их, задавали вопросы, но на будку не обращали ровным счетом никакого внимания.

Я остолбенел. Они не заглянули в будку!

Хеллер слегка приоткрыл дверь. Коп держал начальника доков за грудки.

– Мы ищем Вундеркинда! Если ты его видел, то лучше скажи, (…), пока мы не записали тебя в соучастники! – ревел он.

Начальник доков отрицательно замотал головой. Коп встряхнул его и схватил кого-то другого.

– Вы слушаете? – В телефонной трубке послышался тот же голос с характерным английским акцентом. – Да, у нас есть сведения о «Золотом закате». Он стоит на якоре в бухте Гарднера, в Атлантик-Сити.

Хеллер поблагодарил его и повесил трубку. И тут я снова остолбенел! Хеллер вышел из будки и, подойдя к начальнику доков, указал на суда в доках:

– Что-нибудь из этого продается?

– Как всегда, – ответил начальник доков. – Включая стоимость топлива. Сейчас весна, поэтому многие владельцы стараются продать посудину подороже. Вы разбираетесь в яхтах?

– Не очень, – ответил Хеллер, – хотя я служил во флоте.

– Да, тогда яхта вам не нужна. Если у вас нет опыта, то вы с ней не совладаете. – Человечек подошел к маленькому суденышку. – Вот посудина типа траулера. Я точно знаю, что она продается. Дизельный мотор. Хорошая штука. Такую рыбаки любят.

Они смотрели на сорокафутовый настоящий карманный крейсер.

– Он быстроходный? – спросил Хеллер.

– Конечно, нет, – ответил начальник доков. – Кому нужна скорость? Их покупают, чтобы отвлечься от повседневности. Но вы не похожи на человека, способного купить яхту. Вы кого-нибудь представляете?

– Фирму, – сказал Хеллер.

– А, теперь понятно. Тогда зачем вам скорость?

Мимо пронесся еще один коп.

– Давайте считать, что я хочу отвлечься от повседневности, – произнес Хеллер. – А как насчет этой? – И он махнул рукой в сторону другой посудины.

– Это морской «скиф».

– «Скиф»? – переспросил Хеллер. – Я думал, что «скиф» – это крохотная лодчонка.

– Черт, я не знаю, почему ее так назвали. Большинство катеров используются в пресных водах, а это быстроходный катер для океана. Тридцать шесть футов, прочный, может выдержать удары волн. Но смотрите сами. Каюты нет, открытый капитанский мостик. Койки, если их можно так назвать, вон там, под палубой.

– Он быстроходный? – спросил Хеллер.

– Да, черт его возьми. Сорок узлов при сильном волнении – конечно, если вы устоите на ногах при такой качке. Но ваша компания не захочет его купить.

Хеллер рассматривал лежащий на земле катер. Он был окутан брезентом, но все равно можно было заметить чистые, почти изящные линии корпуса.

– Почему бы нет? – произнес Хеллер, когда мимо пробежал еще один коп.

– Почему нет? Послушайте, на нем два двигателя, вот почему нет. Два мотора фирмы «Крайслер Краун», огромные штуковины. Когда они работают на полную мощность, лодка встает на дыбы и несется как ракета. Чтобы их заправить, надо отдать целое состояние.

– Думаю, моя фирма заинтересуется, – сказал Хеллер.

– Все бывает, – заметил начальник доков. – Эй, Барни! Морской «скиф» продается?

Откуда ни возьмись появился настоящий морской волк.

– Морской «скиф»? Проклятье! Конечно, он продается. Банда Фаустино пытается избавиться от него с прошлого года. Корлеоне вытеснили их с моря, сам знаешь. Они на нем носились по континентальному шельфу и подбирали перевозчиков наркотиков. Там радар, автопилот и даже радио.

Полицейский заглянул под брезент и в трюмы лежащего катера.

– Сколько? – спросил Хеллер.

– Господи, я не знаю, – ответил Барни. – Они утверждают, что он стоит двадцать тысяч. Но я думаю, пяти с лихвой хватит.

– Вы можете спустить его на воду, заправить и запустить мотор? – поинтересовался Хеллер.

– Вы покупаете его? – не веря своим ушам, переспросил Барни.

Хеллер отсчитывал тысячедолларовые купюры.

– Господи, – ахнул Барни и, повернувшись, завопил: – Эй, Фитц! Подведи тали и спусти морского «скифа» на воду, пока этот парень не передумал!

Хеллер протянул Барни пять тысяч и еще одну за услуги, заправку и воду, после чего спокойно прошел к телефонной будке и набрал номер.

Ответила девушка.

– Скажите Изе, – заговорил Хеллер, – что она в Атлантик-Сити на борту яхты «Золотой закат». Это все. – И он повесил трубку.

Хеллер уже собрался выйти из будки и даже приоткрыл дверь, но остановился и снова взялся за телефон.

К «лихому» такси подошел коп и взглянул на Морти на переднем сиденье.

– Мы ищем Уистера, – прорычал коп. – Быстро говори, кого ты сюда привез, или я отберу у тебя права! И не пытайся соврать, что никого не привозил. Кто это был?

– Ладно, ладно, успокойся, – примирительно сказал Морти. – Этот парень позвонил мне сегодня. С ним я и приехал. Я его много лет знаю. Я учил его машину водить.

– Какого зовут? – рявкнул коп, бросив взгляд в сторону будки.

– Клайд Барроу.

Коп быстро отошел к полицейской машине и позвонил.

Вскоре он вернулся:

– Он значится в списке разыскиваемых, но тебе повезло, у нас нет ордера на его арест. А теперь слушай меня внимательно: мы ищем Уистера. Смотри в оба! Если увидишь кого-нибудь подозрительного, доложишь, ясно?!

– Ты имеешь в виду Вундеркинда? – осведомился Морти. – Господи, что он еще натворил?

– Двоеженство, вот что! – сказал коп. – Раньше он города крал и поезда грабил. Но теперь он влип. Жениться на двух женщинах!

– Господи! – воскликнул Морти. – Это действительно значит нарываться на неприятности. Вундеркинд не соображает, что делает!

– Похоже, он чокнутый, – согласился коп. – У нас есть ордер на его психиатрическое обследование. Поэтому смотри в оба!

К машине подошел Графферти.

– Ты и Слоан, – сказал он копу, – оставайтесь здесь на случай, если он появится. А мы проедем поищем его.

Он ушел и влез в машину. Я подумал, что это он чокнутый, а не Вундеркинд. Почему все они проходят мимо Хеллера?

Я позвонил в офис Графферти.

– Вы (…) идиоты! – завопил я. – Он прямо перед вами в телефонной будке!

Там повесили трубку.

В состоянии мучительной неопределенности я снова приник к экрану.

Хеллер наблюдал за спуском морского «скифа» на воду. Устройство для спуска катера на воду оказалось огромным сооружением на колесах, которое приподнимало корабль, откатывало его к краю доКа и погружало в воду. Вокруг «скифа» суетились рабочие. Они повозились с мотором, осматривая, все ли в порядке, потом сменили аккумуляторы, запустили моторы и проверили, поступает ли вода для охлаждения. Затем подплыли к плавучей заправке «Морской Спрут» и заправили катер бензином, маслом и водой.

Хеллер подошел к Морти и спросил:

– Сколько вы должны по счету?

– Две штуки. Но мне никогда их не выплатить.

– Вот вам две тысячи, – сказал Хеллер, – и еще одна за помощь сегодня.

– Господи! Ты что, банки грабишь?

– Некоторые именно так и думают, – ответил Хеллер. – И возьмите отпуск, вылечите глаза. Все. Счастливо оставаться.

– Подожди. Я достаточно хорошо вижу, чтобы заметить, как на воду спустили лодку. Надеюсь, ты не собираешься на ней плыть?

– Думаю, что собираюсь, – ответил Хеллер.

– Господи, – произнес Морти. – Жди здесь! – И он с бешеной скоростью умчался прочь.

К Хеллеру подошел Барни:

– Я все проверил. Если береговая охрана вас остановит, включайте сирену и…

– У вас есть карты? – прервал его Хеллер.

– Здесь полно старых карт побережья. Вы далеко плывете?

– Просто прогуляться.

– Если собираетесь проплыть больше ста миль, то возьмите на борт горючее про запас.

– Сделайте это за меня, – попросил Хеллер.

Подошел коп, смерил Хеллера взглядом. Это был тот полицейский, который говорил с Морти.

– Иди-ка сюда. – Он махнул рукой.

Хеллер подошел.

– Ты знаешь, что за Вундеркинда назначена награда? – спросил коп. – Десять тысяч.

– Не очень много, – заметил Хеллер.

– Согласен, – ответил коп, – особенно учитывая, что он настолько известен, но и это деньги. А теперь послушай, эти (…) делают вид, будто ничего не видели. Давай сотрудничать. Ты был здесь, когда мы приехали. Ты видел, чтобы кто-то приехал или уехал?

– Ни души, – отозвался Хеллер.

Коп печально покачал головой и оглядел доки. Появился Морти и с разгону затормозил перед вагончиком начальника доков. Хеллер подошел к нему.

– Вот, – сказал Морти. – Тебе от меня. Десять бутербродов с колбасой и специальный бутерброд-«подводная лодка» с острым соусом. И шесть банок безалкогольного пива. Но это еще не все. Вот что тебе обязательно понадобится! – И он вручил Хеллеру пакет. – Это драмамин. Таблетки от укачивания, малыш. Ты сухопутный водитель и не представляешь, во что ввязался. Я хочу тебя предупредить, что в море полно опасностей. Волны размером с Эмпайр Стейт Билдинг!

– Спасибо, дружище, – поблагодарил Хеллер.

– Пока, малыш. Возвращайся скорее. – Морти обогнул машину копов и умчался.

Снова появился Барни.

– На чье имя выписать счет за покупку? Береговая охрана захочет взглянуть на него.

– Компании «Идеальное бритье», – ответил Хеллер.

Я почувствовал, что схожу с ума. Тупицы-копы не видят его прямо перед носом. Складывалась совершенно безумная ситуация.

Хеллер засунул бумаги в карман, спустился на катер, качнувшийся у него под ногами, и осмотрел рычаги управления. Рабочий оттолкнул судно от причала.

Хеллер стоял за ветровым стеклом, солнце отражалось в хромированных ручках. Одну руку он положил на штурвал. Другой помахал Барни и начальнику доков, и те помахали в ответ.

Хеллер дал газ, и морской «скиф» полетел, словно стрела, выпущенная из лука.

Оставляя позади два гигантских водяных хвоста, он выскочил на простор Гудзона и помчался на юг.

Мощные двигатели заставляли нос катера высоко задираться из воды. А катер все набирал и набирал скорость.

Хеллер уезжал!

Глава 5

Береговая охрана! О ней уже дважды говорили.

О да! Вот способ остановить его. Но мне нужна была информация.

С борта набирающего скорость и уходящего все дальше в море катера небоскребы выглядели как игрушечный забор. Ветра в этот ясный весенний день совсем не было. Облака отражались в голубой воде Гудзона.

Хеллер возился с прибором, соединенным с гирокомпасом. Он пытался понять, как тот работает. Это не заняло у него много времени. Он изменил курс так, чтобы линия на защитном стекле совпала со Статуей Свободы, виднеющейся в нескольких милях впереди. Включил автопилот и, не обращая ни малейшего внимания на другие суда, открыл дверь, ведущую в помещение под передней палубой.

Там обнаружились две крохотных комнатки, туалет, миниатюрный шкафчик и раковина. Помещение было настолько маленьким, что даже выпрямиться Во весь рост оказалось сложно. Он открыл шкафчик, вытащил кипу карт и быстро просмотрел их. Отобрал две и вернулся в рубку.

Хеллер проверил, как автопилот держит курс. Морской «скиф» мчался прямо к Статуе Свободы, до которой оставалось несколько миль. Хеллер проскочил под кормой огромной баржи и даже не взглянул на нее.

Типичное пижонство, однако он всегда себя так ведет.

Хеллер удобно расположился в кресле, задрал ноги на приборную доску и принялся с комфортом рассматривать на солнышке карту, не обращая ни малейшего внимания на оживленное движение на реке. Но я уже получил необходимую информацию.

Его палец прошелся по карте вдоль побережья Джерси, миновал мост Веррацано Нарроуз, свернул по направлению к форту Хэнкок и Санди-Хук, проследовал по отметинам прибрежного фарватера и ненадолго выскочил на просторы Атлантики. Затем палец отыскал отметину при входе в тихие воды Манаскуанского залива, спустился мимо бухты Силвер-Бей, прошелся на юг через широкую и длинную бухту Барнегат-Бей, мимо Барнегатского маяка, проделал путь по остальной части внутренних вод узкого залива Бич-Хейвен и наконец уперся в Атлантик-Сити.

– Ладно, ладно, – говорил Хеллер. – Так мы и пойдем. Приблизительно сто восемь морских миль. Прямо в бухту Гарднера. И вот, моя любимая, хочешь ты или не хочешь, а я здесь!

– А вот и нет! – злобно заметил я.

Теперь я знал все, что мне было нужно. На карте – прямо напротив Статуи Свободы, в форте Джей – я заметил пост береговой охраны. Морской «скиф» пройдет рядом с ним!

Я набрал номер береговой охраны США и буквально зарычал на ответившего телефониста:

– Дайте мнe человека, который отвечает за причалы Нью-Йорка, быстро!

В трубке щелкнуло, и раздался веселый голос:

– Диспетчерская служба контроля за прибрежными водами, форт Джей. Матрос второй статьи Дайси Бергсом, береговая охрана США, на дежурстве. Чем могу помочь?

– Вы можете задержать преступника! – рявкнул я, оскорбленный его веселостью. – Вы видите скоростной катер, который идет вниз по Гудзону?

– Сейчас посмотрю. Да. Я его вижу. Он немного изменил курс, прошел под носом пассажирского катера. Да, я вижу, о чем вы говорите. Сейчас посмотрю в подзорную трубу… Пита, смотри, вон там скоростной катер, курс приблизительно два-восемь-четыре на твоем радаре. Замерь скорость… Я пытаюсь разобрать номер, мистер. Он так быстро идет, что мне трудно… Готово! Морской «скиф», номер 329-478А? Этот, мистер?

– (…) тебя подери, да!

– Господи, ты не ошибся, Пити? Мистер, Пита говорит, что он идет со скоростью 42,3 узла. Ты только посмотри, как шпарит!.. Эй, подождите, мне знаком этот номер. Пити, а это не старый морской «скиф» банды Фаустино?.. Да, думаю, это он. Смотри, как идет. Пити, да оторви ты нос от радара и взгляни на это… Ты когда-нибудь видел такое зрелище?

Послышался другой голос:

– Ух ты! Неплохо бы прокатиться на нем в такой чудесный денек, верно, Дайси?

– (…) вас всех! – завизжал я. – Сделайте что-нибудь!

Матрос второй статьи Дайси наконец-то соизволил ответить:

– Извините, мистер. Это просто какой-то парень из банды Наркотичи собрался забрать наркотики с иностранных грузовых кораблей у Санди-Хук. Какое до него дело береговой охране?

– Арестуйте его! – взвыл я.

– Там, где он сейчас идет, нет ограничения на скорость. Сирена у него выключена, и, насколько я вижу, мусор за борт он не выбрасывает, так что мы не можем арестовать его за загрязнение прибрежных вод.

Я с безнадежным видом уставился на экран. Хеллеровский катер с ревом огибал Статую Свободы. Хеллер вскинул руку, словно отдавая честь каменной фигуре с факелом. Ему оставалось идти до моста Веррацано всего несколько миль, а дальше ему придется только проскользнуть рядом с самой западной точкой Бруклина и пройти через Нарроуз. Меня осенило.

– Это краденый катер!

– Подождите, пожалуйста, – сказал дежурный, ответственный за причалы Нью-Йорка.

Хеллер между тем выключил автопилот и взглянул через левое плечо на форт Джей, прямо в сторону тех, с кем я разговаривал.

Матрос второй статьи Дайси снова откликнулся:

– Извините, сэр. Я связался с начальником Гудзонских доков, и он сказал, что они только что продали катер компании «Идеальное бритье». Значит, он не краденый, сэр.

– (…) вас! – рявкнул я. – Соедините меня с вашим начальником!

В трубке раздались щелчки. Потом грубый старческий голос произнес:

– Ну, в чем там дело?

– Очень опасный преступник совершил побег на морском «скифе», – еле сдерживаясь, ответил я. – Бортовой номер 329-478А.

– Это имеет отношение к ФБР?

– Да!

– С кем я говорю?

Пора было снимать маску. Я решил поступить по-умному и ледяным голосом сообщил:

– Вы говорите с поверенным адвокатской фирмы Роксентера «Киннул Лизинг».

– Господи! – До чего же приятно было услышатъ, насколько изменился голос! – Какой номер, вы сказали?

– Морской «скиф», номер 329-478А. Он направляется в Атлантик-Сити через прибрежные воды!

– Вы хотите арестовать его?

– Заковать в ножные кандалы, – ответил я, – и доставить в полицию Нью-Йорка!

– Ну, вертолет нет смысла посылать. На нем нет ножных кандалов.

– Вы собираетесь что-нибудь предпринять, – зашипел я, – или мне под суд вас отдать?

– Да, сэр, да, сэр, мы готовы к действиям. Минутку. Не вешайте трубку! – Наступила пауза. Затем я услышал: – Скоростное патрульное судно номер 81 сейчас патрулирует в районе Барнегатского маяка. Оно может повернуть на север и перехватить его до входа в воды Манаскуанского залива, пока тот будет находиться в Атлантическом океане, а не в прибрежных водах.

– Патрульное судно вооружено?

– О да, сэр. У них на носу стоит пушка, которая может разнести морской «скиф» в щепки. И «восемьдесят первый» способен развить скорость больше, чем преследуемое судно. Я уверен, что они справятся.

– Лучше бы им справиться! – многозначительно заметил я.

– О да, сэр! Если задеты интересы Роксентера, то вы можете положиться на береговую охрану. Меня зовут Чихвостер. Капитан Джордж К. Чихвостер, береговая охрана США…

– Отдайте приказ!

– О да, сэр. Я уже пишу приказ! Морской «скиф», бортовой номер 329-478А, курс на юг от Нью-Йорка, скорость 42,3 узла. Перехватить до входа в территориальные воды Манаскуанского залива. Арестовать человека на борту. Надеть наручники. Доставить в полицию Нью-Йорка. Любой ценой. Я немедленно передам это на «восемьдесят первый». Вы довольны?

– Да, – ответил я. – Но поторапливайтесь, капитан Чихвостер!

Я бросил трубку.

И только сейчас позволил себе улыбнуться коварной улыбкой, свойственной работникам Аппарата.

В это мгновение Хеллер проходил под мостом Веррацано Нарроуз. Вокруг белые брызги, голубая вода и яркое весеннее солнце. И он не подозревал о ловушке, которая ждет его впереди.

Каким-то чудом ему удалось уйти от полиции. Но я не знал ничего, что могло быть надежней береговой охраны. Они сумеют захватить любой катер. А Психо, Шизи и Словоблудинг сделают свое дело.

Что ж, Хеллер, наслаждайся окружающим видом. Но еще не настал тот день, когда ты встретишься со своей любимой!

Глава 6

Приблизительно час спустя Хеллер благополучно миновал Санди-Хук и теперь несся вдоль побережья Нью-Джерси. Слева от него простирался Атлантический океан. Волн почти не было. Морской «скиф» ритмично приподнимался и опускался на мелкой зыби. Казалось, он едва не летит, только винты соприкасались с водой. Катер по-прежнему шел на автопилоте.

Хеллер бродил по рубке, пил безалкогольное пиво, ел бутерброды с колбасой и любовался далеким берегом и закатом.

Типичное пижонство Хеллера, подумал я. Меня давно бы до смерти укачало. Да, собственно, уже мутило при виде того, как он ест и наслаждается пейзажем.

Я уж начал беспокоиться, куда подевалась береговая охрана, когда Хеллер, глядя вперед, заметил какое-то пятнышко в нескольких милях от катера. Нельзя сказать, что до этого ему не попадались другие суда, следовавшие параллельным курсом, большие грузовые баржи и танкеры. И он, похоже, как-то различал их, но особого внимания им не уделял. К сожалению, у меня на экране было видно не так отчетливо, как простым глазом.

Но в этот раз он допил пиво, бросил банку в мусорную корзину, встал на ящик с инструментами и, смотря поверх ветрового защитного стекла, пристально вгляделся.

– Привет, привет, – заговорил Хеллер. – А ты похож на военное судно. И утебя хорошая скорость. – Он вернулся на капитанский мостик и присел на краешек кресла. – А теперь, мистер Военный корабль, посмотрим, нужен ли я вам.

Он отключил автопилот и направил катер на запад, почти под прямым углом к прежнему курсу, уходя от берега. При этом он смотрел на пока еще по-прежнему маленькое пятнышко.

– Ага! – наконец произнес он. – Перехватчик!

Я был озадачен и не мог понять, как он догадался, а потом сообразил, что корабль береговой охраны тоже должен был изменить курс, когда Хеллер повернул.

– А теперь посмотрим, кто быстрее, – сказал Хеллер, внимательно наблюдая за преследователем.

Потом что-то подсчитал и сказал:

– Приблизитель но на три процента быстрее меня. Это плохо.

Он еще немного повернул на юг. У пятнышка появились мачта и мостик, которые даже я смог разглядеть. На носу судна виднелась пушка. Корабль был вооружен.

– Ну ладно, придется выяснить, чего вы от меня хотите, – сказал Хеллер.

Он крутым виражом повернул катер и начал сокращать дистанцию. Потом включил радио.

– Морской «скиф» 329-478А! – прохрипел динамик. – Лягте в дрейф! Мы пришвартуемся по борту! – Сообщение повторяли снова и снова.

Расстояние между суденышками сокращалось с чудовищной скоростью.

Хеллер взялся за рычаги управления. Морской «скиф» развернулся на 180 градусов. Теперь он мчался прочь от береговой охраны.

Позади раздался грохот.

Перед Хеллером взметнулся фонтан соленой воды.

Ба-бах!

Звук выстрела прозвучал, словно рокот барабана.

Морской «скиф» проскочил сквозь образовавшийся гейзер.

– Именно это я и хотел узнать, – сказал Хеллер.

Он щелкнул переключателем и выключил двигатели. Морской «скиф» замедлил свой стремительный бег.

Хеллер порылся в сумке, которую принес Изя, и, вытащив волтарианский ручной излучатель, большим пальцем нажал на кнопку.

Боже мой, я и не знал, что он вооружен!

Он посмотрел сквозь видеоприцел, а ловкие пальцы сами отыскивали нужные кнопки. Судно береговой охраны находилось на расстоянии двухсот ярдов. Они тоже сбрасывали скорость.

Кружок прицела прошел вдоль мостика, а потом остановился на черном, круглом жерле пушки. Хеллер нажал на кнопку. Излучатель в его руке вздрогнул.

Хеллер выстрелил.

Бам!

Еще какое-то мгновение я надеялся, что он промахнулся. Судно береговой охраны не развалилось на куски. Не взорвалось. Более того, оно все так же, замедляя ход, направлялось к югу.

Внезапно двое из орудийного расчета с воплями бросились прочь. Ствол пушки размягчался и таял! Хеллер стрелял тепловым зарядом по стволу их орудия, а траекторию выстрела вычислил компьютер ручного излучателя.

– Теперь шансы сравнялись. Можно продолжить, – произнес Хеллер и, включив двигатели на полную мощность, направил морского «скифа» к берегу, внимательно следя, какие действия предпримет береговая охрана.

Радио у него по-прежнему работало. В динамиках затрещало, захрюкало. Береговая охрана вызывала базу.

– Этого я не могу позволить, – сказал Хеллер.

Он снова поднял излучатель, прицелился и нажал на спуск.

Бам!

Излучатель выплеснул порцию энергии.

Огромные проволочные антенны патрульного катера съежились и растаяли!

Хеллер направил оружие на капитанский мостик. Судно береговой охраны разворачивалось, намереваясь преследовать его.

– Проклятье, – сказал Хеллер. – Я не хочу убивать вас, ребята. Ведь вы тоже флотские.

Никогда не знаешь, чего ожидать от Хеллера, – такая ненормальная галантность вполне в его вкусе. Я обрадовался, что у них еще есть шанс задержать его.

Хеллер засунул излучатель за пояс, порылся в сумке, принесенной Изей, вытащил что-то оттуда, после чего бросился на палубу и схватил сигнальный фонарь. Береговая охрана следовала за ним по пятам.

Хеллер поднял сигнальный фонарь и, направив его на капитанский мостик «восемьдесят первого», начал передавать один и тот же сигнал. Точка, тире. А, международный код. Этот сигнал, наверное, означает что-то вроде «У вас будут неприятности».

Береговая охрана не замедляла хода. Поднимая веер белых брызг, она неслась вслед за Хеллером. Но, заметив сигналы, команда высыпала на мостик и уставилась на Хеллера в бинокли. Потом на носу появилось несколько человек с ружьями. Один из них выстрелил.

Хеллер передал по буквам: «Ваши двигатели сейчас взорвутся».

На катере поднялась суматоха.

Еще трое выскочили из рубки и поднялись на палубу.

– Вот теперь вы все на виду… – пробормотал Хеллер и, достав какую-то маленькую коробочку, нажал на кнопку.

Это была не звуковая волна. И не слепящая вспышка.

Просто все люди на судне береговой охраны попадали на палубу.

А ведь он сказал, что не собирается убивать их, и все-таки сделал это!

Убирая коробочку, Хеллер взглянул на нее. И я понял, что это. Нервно-паралитический радиолуч! Хеллер снова посмотрел вперед.

Прямо перед ним вздымался берег Нью-Джерси, и катер береговой охраны с бешеной скоростью мчался прямо на него.

– Ох, проклятые идиоты! – пробормотал Хеллер. – Вы даже двигатели не выключили. Хотите разбиться?

Он отшвырнул прочь сигнальный фонарь, вытащил откуда-то бечевку и обмотал ее вокруг поручней.

Оба судна продолжали нестись к берегу.

Затем Хеллер включил автопилот и замедлил ход, а судно береговой охраны продолжало нагонять его на скорости 40 узлов.

Хеллер все рассчитал.

Он слегка развернул морского «скифа» и, когда возникшая при этом волна швырнула катера друг на друга, схватился за поручни судна береговой охрани.

В следующую секунду он дернул за бечевку и таким образом выключил автопилот. Двигатели морского «скифа» смолкли, и катер беспомощно закачался на волнах недалеко от берега. Теперь только одно судно мчалось к берегу, увлекаемое мощными работающими двигателями.

Хеллер перепрыгнул через поручни, перескочил через неподвижные тела и бросился вперед.

Берег был уже совсем рядом!

Он ворвался в рубку, бросил взгляд на приборы и резко дернул назад две рукоятки. Крутанул штурвал.

После чего еще на полном ходу переключил двигатели на задний ход.

Моторы взвыли. Раздался скрежет, мелькнула светло-зеленая прибрежная волна, и под килем заскрипел песок. А потом катер береговой охраны помчался обратно, в благословенное открытое море.

Хеллер посмотрел на палубу, где лежал распростертый человек, одетый в мундир с несколькими нашивками на кителе, и ехидно произнес:

– Предполагается, что вы должны спасать других, а тут вас самих пришлось спасать.

Глава 7

Я не мог предположить, что он будет делать дальше. Ни один из офицеров Аппарата никогда бы так не поступил, поэтому я терялся в догадках. Ему следовало бы бросить «восемьдесят первый» на произвол судьбы, чтобы тот разбился о берег, и отправляться восвояси. Ничего не поймешь у этих флотских!

Я подумал, что он отведет катер на глубину и потопит его со всем экипажем. Наверное, он рассчитывает таким образом уничтожить доказательства. Здесь поблизости, на побережье Джерси, есть дома, а ему скорее всего не нужны свидетели.

Как только мне станет ясно, что он собирается делать, я позвоню капитану Чихвостеру и скажу ему, как надо организовать погоню.

Хеллер на малой скорости вернулся к дрейфующему морскому «скифу», и взял его на буксир. Потом снова прошел на нос судна береговой охраны.

Постепенно Хеллер перетащил всех членов экипажа в салон. Вернулся обратно, собрал ружья, фуражки и швырнул их туда же.

Потом оглядел ствол пушки. Тот весь оплыл, до сих пор был раскален и дымился. Хеллер нашел огнетушитель и залил ствол пеной, наверное, чтобы охладить его. Потом взял брезент и накрыл пушку, чтобы скрыть повреждения.

После чего прошел и осмотрел антенны: от них осталось месиво растопленного металла. Он старательно отскоблил лужицы застывшего металла и выбросил их за борт. Заканчивая работу, Хеллер взял сумку, вытащил ножницы и обстриг торчащие усы антенн, чтобы они выглядели оборванными, а не оплывшими.

Я не мог понять, что он все-таки делает.

Хеллер вошел в рубку и принялся рыться на полках. Нашел устав, в котором говорилось, какую форму носят старшие чины береговой охраны, после чего вернулся в салон и оглядел неподвижные тела на полу.

Удовлетворенный, он спустился вниз и осмотрел шкафы. Вытащил из одного форму старшего офицера и переоделся.

Наконец Хеллер вернулся на мостик, включил двигатели и вскоре, ведя на буксире морской «скиф», уже медленно двигался вдоль побережья.

Через некоторое время он переключил управление на автопилот, прошел к радио и включил его на полную громкость. Конечно, там непрерывно вызывали «восемьдесят первый», хотя слышимость была плохой из-за отсутствия большей части антенны.

Хеллер взял микрофон и ответил.

– Что случилось? – послышался голос из наушников. – Мы не могли связаться с вами!

– У нас были неполадки, – ответил Хеллер.

– Сигнал плохо проходит. Я вас еле слышу.

– У нас были неполадки с радио и двигателями! – заорал Хеллер изо всех сил, стараясь выговаривать слова четче. – Ничего серьезного. Нас немного потрепало. Но мы успешно захватили катер. Следуем вдоль берега на малой скорости. – Он заговорил тише, делая вид, что радио постепенно выходит из строя. – Радио сейчас отключится. Увидимся завтра днем…

– Повторите последнюю фразу, пожалуйста.

Хеллер положил микрофон и вышел на палубу, чтобы полюбоваться прекрасным днем.

Меня просто бесило, как он оперся локтем о радар и положил подбородок на руки. Хеллер мог кого угодно с ума свести своим отношением к делу!

Я просто озверел и сразу же позвонил капитану Чихвостеру.

– Что еще случилось? – спросил он.

Я чуть было не рявкнул, что инопланетянин только что захватил его патрульный катер, но вовремя сдержался. Это бы прозвучало странно.

– Тот человек, которого вы должны были захватить, сам захватил «восемьдесят первый»!

– Нет, не думаю, – ответил Чихвостер. – Мы только что получили сообщение, что после короткой смелой атаки, вполне в духе береговой охраны, они захватили чужой катер.

– У вас неверная информация! – прорычал я.

– У них были проблемы. Двигатели и радио. Однако все улажено.

– У вас нет связи с этим судном!

– Ну я же сказал, что у них проблемы с радио.

– Почему они идут на юг, вместо того чтобы идти на север?

– Правда? – удивился Чихвостер. И через секунду сообщил: – Но у них база на юге.

– Послушайте, Чихвостер, если вам дорога ваша должность, пошлите корабли и самолеты, чтобы вернуть ваш катер!

– Да, сэр! Немедленно, сэр!

Я дал отбой. Я заставил-таки их пошевелиться.

Что за ерунда! Позволить офицеру-инопланетянину захватить свое судно!

Могу вам сказать, я здорово злился, глядя на экран Хеллера.

Какое-то время тот с интересом следил за полетом чаек.

Потом зевнул!

В конце концов он занялся делом: сверился с картой. Сейчас его судно двигалось правее залива Манаскуан. И он не только не собирался приближаться к берегу, но отошел еще дальше, в просторы океана. Домов на берегу уже не было видно. Хеллер заинтересовался записями в журнале приема радиосообщений. Он нашел приказ, предписывающий захватить его.

– Хм-м, – протянул он. – Сильно сказано.

Затем Хеллер просмотрел записи в судовом журнале, отметил, когда моряки береговой охраны впервые заметили его, и сверил все записи.

Записи обрывались сообщением о сигналах с морского «скифа». Хеллер снова порылся в своей замечательной сумке и вытащил небольшой пузырек с какой-то жидкостью. С помощью которой аккуратно стер все записи, кроме самой первой.

Затем почирикал на клочке бумаги, стараясь подделать почерк. И вместо «замечен морской «скиф» 329-478А» написал: «Замечено ужасное морское чудовище – оранжевые крылья, пурпурные рога, а из пасти идет огонь, 300 футов в длину, говорит по-скандинавски».

Он начал новый абзац: «Начали преследование. Чудовище плывет со скоростью 48 узлов». Потом он написал: «Чудовище повернуло к судну. Просит кофе».

Затем, проставив время событий, добавил: «Оно уже рядом… Сожгло пушку огнем из пасти… Съело антенны… Экипаж в обмороке, только я еще держусь… Прощай, жестокий мир!»

Сверху раздался гул моторов.

Хеллер выглянул из рубки.

Три вертолета облетали медленно продвигающийся вперед патрульный катер. Один из них спустился ниже.

Хеллер высунул руку из окна рубки и помахал.

Все три вертолета улетели!

В ярости я набросился на Чихвостера.

– Вас обвели вокруг пальца! – завизжал я. – Катер в руках врага!

– Да бросьте, – сказал Чихвостер. – Все так, как я говорил. Мы ведем морского «скифа» на буксире. Один из пилотов узнал капитана катера. Командир Джаз, один из самых способных черных у нас на службе. Так что, пожалуйста, мистер Киннул Лизинг, позвольте нам вернуться к выполнению наших повседневных обязанностей. На береговую охрану всегда можно положиться.

Трубка выпала у меня из рук.

Я застыл на месте.

Вначале я подумал, что они не узнали Хеллера на пирсе Гудзона, потому что видели Вундеркинда по ТВ и искали человека в очках. Но теперь передо мной забрезжил свет истины. Он специально проделал этот трюк в маклерском баре!

(…) Спурк! С помощью его приборчиков нельзя увидеть подлинное лицо человека. Хеллер проделал тот же фокус, что и в Коннектикуте. На нем были черные хлопчатобумажные перчатки, и я не видел его рук, да и никто не мог их увидеть.

Я пристально следил за экраном. И наконец мне удалось заметить отражение в стекле рубки. У Хеллера было черное лицо! А все черные кажутся белым одинаковыми. Неудивительно, что горизонт окутан такой красивой дымкой. На нем темные контактные, линзы!

(…) Хеллер! Как бороться с таким человеком?

Я сделал единственное, что мне еще оставалось. Позвонил начальнику порта в Атлантик-Сити и сказал:

– Я агент ФБР. Хочу предупредить вас, что будет совершена попытка пробраться на борт яхты «Золотой закат» и взорвать ее сегодня поздно вечером или ночью.

– Господи! – перепугался тот. – Взорвать судно такого размера! Да у меня весь причал взлетит на воздух! – Он был в ужасе.

– Вот именно, – сказал я. – Поэтому окружите судно и поставьте охрану. Не позволяйте никому приближаться к нему, а особенно катерам береговой охраны.

– Береговой охраны? – удивленно переспросил он. – Но почему именно им?

– Они не слишком аккуратны, – сказал я. – И постоянно теряют свои катера и не слушают, когда им об этом говоришь. Вот что важно: террорист – черный мужчина, один из самых злобных и опасных (…) в мире. Как только вы заметите его, стреляйте.

Начальник порта торжественно заверил меня, что так и сделает.

Часть ПЯТИДЕСЯТАЯ

Глава 1

День клонился к вечеру, и, судя по карте, на которой Хеллер отмечал свое положение, катер шел со скоростью не больше десяти узлов. Значит, пройдет несколько часов, прежде чем он доберется до Атлантик-Сити.

Это хорошо. Потому что мне было слышно, что девочки вернулись домой. Поднялась суматоха. Они пришли не одни.

Вскоре Щипли, или Адора, или миссис Бей – сам черт не разберет, как ее теперь называть, – подошла к моей двери и заглянула в комнату.

– Телевизор посмотришь потом, – сказала она. – Давай, (…), приступай к выполнению супружеских обязанностей!

Они спокойно могли засадить меня за решетку за двоеженство, поэтому я надел халат, поправил пластырь на лице, чтобы не отклеивался, и вышел.

В большой комнате сидела очередная парочка лесбиянок. Майк, женщина лет тридцати пяти с желтоватым лицом, одетая по-мужски, курила сигарету в длинном мундштуке, сидя на ручке кресла. Она неплохо выглядела, но была очень высокого роста. Другой, Милдред, было около двадцати пяти: она оказалась кругленькой, пухленькой и достаточно привлекательной. При этом она изучающе смотрела на меня с рассеянной улыбкой. Обе не дрожали и не выглядели так, словно вот-вот умрут от чрезмерной дозы секса, поэтому я немного приободрился.

И тут я заметил еще одну. Она пряталась в углу за Кэнди. Крошка! Проклятье, что она тут делает?

– Какого черта она снова тут? – обратился я к Адоре.

– Ну, тише, тише. Успокойся, – сказала та. – Ей кажется, что у нее не все получилось правильно. Взрослые, дорогой муженек, должны ответственно относиться к выполнению своих обязанностей, и тебе придется этому научиться. В число этих обязанностей входит правильное воспитание молодежи. Разве тебе не будет стыдно, если она станет взрослой женщиной с совершенно извращенными представлениями о сексе?

– Мне не будет стыдно! – ответил я, рассматривая это костлявое чудовище, имеющее обыкновение впиваться ногтями в лицо при малейшем (…).

– Что ж! Охотно верю, дорогой муженек, – сказала Адора. – Но Крошка – это наш шанс. Кто знает, что может произойти, когда она клеит марки в офисе Роксентера? Он может захотеть ее и (…) на своем столе, когда мисс «Вселенная» не смотрит. А если Крошка будет хорошо знать свое дело и у Роки (…) на месте, то он может избавиться от (…) стремления подчинить всех своему комитету по психиатрическому регулированию рождаемости.

Вот почему воспитание молодежи – наша первейшая обязанность, что бы ты ни думал по этому поводу. Кроме того, она будет еще фотографировать.

– Не обращай на меня внимания, – сказала Крошка, умоляюще подняв на меня большие карие глазищи. – Обещаю сидеть тихо и хорошо себя вести. Я люблю быть зрителем, но обещаю не хлопать. Честное слово.

Спорить с пятью женщинами невозможно. Я распахнул халат, и Майк, высокая, немного побледнела.

– Господи! – только и вымолвила она.

Когда стало ясно, что она боится приступить к делу, все заявили, что ждать тут нечего. Они схватили ее, стянули с нее строгий пиджак, перевернули ее и вытряхнули из брюк. Мужская рубашка пролетела по воздуху, а вслед за ней отправилось белье. Скрывающий грудь корсет угодил в мусорную корзину.

– После сегодняшней ночи, – сказала ей Адора, – ты больше не захочешь его носить, никогда.

Потом она подошла ко мне и подтолкнула:

– Давай, дорогой! Действуй!

Верхняя половина кровати в виде ракушки затряслась, и Кэнди поспешно вцепилась в нее, чтобы удержать от падения.

Лицо лесбиянки по имени Майк сияло от восторга, когда она произнесла:

– Так это правда! О, ты просто великолепен!

Наконец-то меня оценили! Она…

Вспышка!

На какое-то мгновение мне показалось, что нас ослепил голубой свет двигателей готовящегося к посадке корабля и сейчас мы все потеряем сознание. Но этого не произошло. Я огляделся.

Крошка! В руках у (…) был фотоаппарат со вспышкой! Она просто сделала снимок.

К черту ее. С удвоенной решимостью я вернулся к делу.

– О, мой сладкий! – простонала лесбиянка по имени Майк.

Адора снисходительно улыбнулась.

Милдред трясла головой в такт воплям лесбиянки по имени Майк, чей голос дрожал от страсти:

– Мне еще никогда, никогда, никогда не было так хорошо. Ты настоящий мужчина!

Я ухмыльнулся от гордости и сосредоточился, а она продолжала стонать подо мной.

Вспышка!

Снова! (…) вас всех подери, меня это отвлекает!

Я сжал зубы и начал снова.

Крошка сражалась со своим фотоаппаратом.

Я погладывал на нее одним глазом. Я должен довести дело до конца!

Кровать ходила ходуном, верхняя половина собралась упасть, но Кэнди ее удержала.

Я немного расслабился, оттягивая момент, а потом насмешливо взглянул на Крошку. Я победил!

Адора захлопотала вокруг лесбиянки по имени Майк. А та, приходя в себя, говорила:

– Да, о да, действительно! Просто восторг! Конец царапанью и щипкам. Они для идиотов.

Настала очередь Милдред. Но, честно говоря, мне было не по себе. Нервы.

Кэнди была очень мила. Она отвела меня в душ, пустила воду и помогла вымыться. Через несколько минут я вернулся. Милдред лежала на спине, укрывшись одеялом до самого подбородка, и пристально смотрела на меня.

У Крошки заело фотоаппарат. Адора помогала ей. И весь мой пыл пропал.

– Хватит с меня! – сердито сказал я. – Немедленно отправьте ее домой!

– Но ее образование… – начала Адора.

– Я ни (…) не пожалею, если она его не получит! – рявкнул я. – Уберите ее отсюда!

– Тише, тише! Успокойся, – снова произнесла Адора. – Ты плохо относишься к молодежи.

Но я чувствовал, что у меня возникли проблемы. Адора сунула мне в рот сигарету и зажгла. Я сделал вид, что затягиваюсь, но эта стерва ударила меня под дых, и я, открыв рот, судорожно вдохнул. Она держала сигарету, и, когда я снова смог дышать из моих легких вышел столб дыма. Я закашлялся, но никотин уже проник в мои легкие. Стены вокруг поплыли.

Адора усадила меня и заставила еще немного покурить.

Лесбиянка по имени Майк подошла, села рядом и погладила меня по плечу. Ее глаза сияли от счастья. Я воспрянул духом и снова обрел уверенность в себе.

Адора настойчиво подтолкнула меня к кровати.

Милдред выжидательно смотрела на меня.

Кэнди проверила, насколько надежно верхняя половина кровати прикреплена к стене, но Милдред уже начала дергаться подо мной, и Кэнди бросила оценивающий взгляд на происходящее на кровати.

Когда послышались стоны, лесбиянка по имени Майк задумчиво улыбнулась.

Вспышка!

Я чуть не слетел с кровати!

Только через несколько мгновений до меня дошло, что это снова не космический корабль.

Большой рот Крошки растянулся в сладкой улыбке.

– Хороший снимок, – сказала она. – У нее был такой вид, словно она вот-вот умрет!

– Убейте эту дуру, – злобно сказал я Адоре.

– Ну почему тебя расстраивают такие мелочи? В конце концов, в ней говорит чувство изящного. Образование и искусство должны идти рука об руку. Она увидела то, что искала, и сфотографировала.

– Я ее убью, – упрямо повторил я.

Адора отвела меня на софу и прикурила еще сигарету. Кэнди налила мне шампанского. Я выпил его между двумя затяжками и начал успокаиваться.

Милдред стонала и извивалась на кровати.

– Никаких фотографий! – заявил я.

– Больше не буду, – пообещала Крошка.

Адора мягко подтолкнула меня к кровати.

Кэнди придерживала верх кровати, когда я снова принялся за дело.

Лесбиянка по имени Майк, все еще задумчиво глядя в пространство, покачивала головой в такт ритмичному колыханию постели.

Я стиснул зубы.

Кэнди вцепилась в спинку кровати, которую трясло, как во время землетрясения.

Наконец я выпрямился и снова с насмешкой взглянул на Крошку. Я добился своего!

Когда Милдред пришла в себя, Адора протянула ей сумочку. И та немедленно достала деньги.

– Мужчины, мужчины, мужчины, – шептала Милдред, шелестя купюрами. – Дайте мне еще мужчину!

Это было очень приятно слушать. Она лежала прикрыв глаза и мурлыкала, словно кошка.

Кэнди принесла мне еще шампанского, и я поднял тост за самого себя. Я проглотил пену и уже выпил полстакана, когда услышал голос:

– А теперь Крошке надо сделать еще несколько фотографий.

Я закашлялся – мне в легкие попало шампанское – и прохрипел:

– Где у нас пистолеты? Я собираюсь пристрелить эту «детку»!

– Взгляни на бедного ребенка! – заговорила Адора. – Ты ее до полусмерти напугал. – Потом она наклонилась к моему уху и ледяным тоном прошептала: – Ты сделаешь то, что велят, двоеженец.

– Но ведь уже нечего снимать! – робко возразил я. – Эти двое уже удовлетворены. Они свое получили.

– Мне нужны демонстрационные фотографии, – встряла Крошка. – Как же я буду выполнять домашнее задание, если у меня нет хорошего примера? Если нечего учить, то я вообще не буду этим заниматься!

– Слышал? – грозно вопросила Адора. – Скажи, чего ты хочешь, Крошка.

– Ну, у фигуристов принято фотографироваться на льду, чтобы усовершенствовать технику катания. Ты сама так говорила, Щипли. А у меня нет таких фотографий.

– Конечно, – мягко ответила Адора.

– Ты справишься с фотоаппаратом? – спросила Крошка, приклеивая жвачку на голову статуэтки Афродиты.

– Конечно, – ответила Адора и взяла фотоаппарат. – Что еще ты хочешь?

Платье Крошки мгновенно оказалось на полу.

Я все еще сидел на софе.

Крошка подошла ко мне и встала прямо передо мной. Потом критически посмотрела на меня и покачала головой.

– Так не пойдет, – сказала она и повернулась к Адоре: – Нам нужна музыка. Я только что купила последний альбом нео-панк-рока, играют «Непослушные мальчишки». Он у меня в сумочке. Небудете возражать, если я поставлю?

Она собралась включить стерео, но я перехватил ее руку. Иметь дело с Крошкой чертовски опасно. Нужно соблюдать осторожность. На диске было написано: «Нео-панк-рок. Морально выдержано. Одобрено Психологической ассоциацией для выпускников школ. "Непослушные мальчишки": Страхолюд, Пеннис, Трах и Уау-Цыпа».

Ну ладно, прах их всех побери, это какая-то детская ерунда, и если Психологическая ассоциация это одобрила, то все в порядке.

– Ладно, давай! – согласился я.

Крошка уверенно включила стерео, поставила пластинку и включила громкость на всю мощность. Игла опустилась.

Загудели шесть «там-тамов» и три огромных барабана. Пум-пум-пум-пум-пум-пум/Бом-бом-боМ! И снова еще раз, и так без конца! Примитивная, дикая, грубая музыка!

Все присутствующие в комнате женщины начали подпрыгивать в такт барабанному бою. Крошка с расширившимися зрачками отбивала ритм ногами.

Потом вступили электронные инструменты.

Раздался хор, напоминающий пение людоедов:

Фредди любил прыгать!

Прыг, прыг, прыг!

Фредди любил прыгать!

Прыг, прыг, прыг!

Фредди прыгнул на учительницу!

Прыг, прыг, прыг!

Фредди прыгнул на сестру!

Прыг, прыг, прыг!

Фредди прыгнул на брата!

Прыг, прыг, прыг!

Фредди прыгнул на папу!

Прыг, прыг, прыг!

Фредди прыгнул на маму!

Прыг, прыг, прыг!

Фредди прыгнул на робота!

О Боже мой!

Бедный, бедный Фредди.

Он-то не железный!

А в конце совершенно нормальный голос произносил: «А вот и мораль: маленькие детки, никогда не (…) с роботами!»

Женщины в комнате уже находились в состоянии полного (…) от подобной музыки. Я подумал, что неправильно прочел надпись, дотянулся и сорвал пластинку прежде, чем она начала играть снова. Да; она была одобрена Международной психологической ассоциацией, и на ней было написано «морально но выдержано».

Крошка вырвала ее у меня из рук и поставила

обратно. Снова зазвучало: Пум-пум-пум-пум-пум-пум-пум! Бом-бом-бом! Крошка начала двигаться в ритме песни.

– Здорово? – спросила она с улыбкой, от которой ее рот стал казаться прямо-таки необъятной пещерой, и взглянула на Адору. Потом повернулась ко мне: – Давай, ковбой, займем первую позицию!

Крошка потянулась ко мне и рывком поставила меня на ноги, так что халат мой взвился, как на ветру.

Потом отступила назад и взглянула на меня. Выражение ее лица повергло меня в неописуемый ужас. Она приготовила ногти.

Вспышка!

Адора сделала снимок.

Крошка вцепилась в меня.

Я постарался отбросить ее руки, но промахнулся.

Вспышка!

Странно. На моей сетчатке точно отпечаталось чье-то полное благоговейного ужаса лицо. Снова лицо Крошки. Но теперь в нем не осталось и следа былого ужаса.

Крошка дергалась в такт музыке. Я приободрился, потому что решил, что музыка ее отвлекает.

Но нет!

Внезапно она распахнула мой халат, так что полы его взметнулись в разные стороны.

Я попытался схватить ее за запястья, чтобы оторвать от себя. Но она уперлась ладонями мне в грудь и оттолкнула от себя. Меня?!

Вспышка!

Снова в моих зрачках отпечатался взгляд, полный ужаса. И снова исчез, растворился без следа.

Музыка не смолкала. Ее тело обвивалось вокруг моего. В голове у меня шумело от музыки и марихуаны.

Неожиданно Крошка рухнула на колени.

Я дернул ее за плечи, чтобы заставить встать.

Вспышка!

Крошка встала, и тут уже мне пришлось здорово удивиться!

Она ударила меня.

Меня! Прямо по лицу!

Смертельное оскорбление! Вызов на дуэль!

Ну, этого я не потерплю от девчонки-подростка!

Меня охватила дикая жажда убийства. Я жаждал ее смерти.

Она попыталась убежать от меня, но наткнулась на кровать.

Вспышка!

Я был уверен, что успел заметить на ее лице страх и этот страх не был наигранным.

С каким удовольствием я убью ее!

Она попыталась извернуться и вскочить на кровать.

Я схватил ее за хвостик-косичку.

Она брыкнула меня. Это меня-то!

Вспышка!

Я приготовился отвесить ей полновесную затрещину.

– Я покажу тебе, как меня оскорблять! – рычал я.

Неожиданно Крошка засмеялась и шлепнулась на спину, заливаясь во все горло.

Адора смеялась.

Смеялась Кэнди.

Майк и Милдред надрывались от хохота.

Я совершенно не мог понять, над чем они смеются.

Я бросился в свою комнату и захлопнул дверь.

Кое-как добрался до кровати и закрыл глаза.

Проклятые подростки!

К (…) ее образование!

Мне было слышно, как они трещат, словно сороки, соседней комнате.

О, говорил я, обнимая подушку, когда Ломбар покончит с этой планетой и она будет ему уже не нужна, с каким удовольствием я взорву ее. Особенно если Крошка окажется в эпицентре взрыва.

Скорее бы!

Глава 2

Измотанный тяжелой работой, вспышками гнева и неумеренным потреблением марихуаны и шампанского, я провалился в забытье, не приносящее отдыха. Проснулся я от кошмара: мне никак не удавалось поджечь фитиль, который должен был взорвать Землю.

Попытка взглянуть на часы засвидетельствовала, что, во-первых, у меня ужасно болит голова, а во-вторых, уже восемь вечера.

Из другой комнаты не доносилось ни звука. Скорее всего они ушли ужинать, а потом – на шоу, как часто это делали.

Пытаясь избавиться от головной боли, я принял холодный душ. Не помогло. Зато я внезапно понял, что совершенно упустил из виду то, ради чего я переносил все эти мучения. Хеллер!

Проклиная его за то, что мне теперь приходилось терпеть от чокнутых девчонок-подростков, я быстро вытерся и включил свою аппаратуру. Экран Крэк по-прежнему оставался темным, у Кроуба не было ничего интересного. Но Хеллер бодрствовал. Изображение было нечетким, но ошибиться было невозможно: он по-прежнему находился на катере.

Я вздохнул с облегчением. Я включился вовремя, чтобы насладиться зрелищем, когда его разнесут на куски при попытке высадиться в Атлантик-Сити. Какое это доставит мне удовольствие после всех причиненных им неприятностей!

Стояла тихая ночь. На горизонте виднелась полоса света. Наверное, Атлантик-Сити. Патрульный катер покачивался на воде. Хеллер собирался войти в прибрежные воды.

О, я знал, что могу положиться на начальника порта: они не любят, когда у них под носом взрывают корабли. «Хеллер, – произнес я, – вот теперь ты попался, и надеюсь, что Ломбар уже уничтожил твой контракт с Великим Советом, поскольку сейчас твоя упрямая башка разлетится на кусочки».

Славная будет картина!

Меж тем Хеллер убедился, что ходовые огни патрульного судна зажжены. Потом подошел к столу и нагнулся над картой, на которой было изображено восточное побережье США и Атлантический океан за Бермудами. Он заглянул в справочник и нашел Бермудский треугольник. Там говорилось, что так называется таинственный район к югу от Бермудов, где суда пропадают без видимых причин. Хеллер обвел этот район карандашом и прочертил курс мимо Атлантик-Сити прямо в Бермудский треугольник. Конечно, курс был неточным, поэтому он расставил вокруг вопросительные знаки.

Потом он прошел в рубку и запустил двигатели на малый ход. Повернув рулевое колесо, он направил катер по выбранному курсу и включил автопилот.

После чего перевернул страницу судового журнала и, копируя почерк капитана, записал: «2012 часов. Морское чудовище рассказало нам, как раскрыть тайну Бермудского треугольника. Идем за ним, курс 152 градуса. Подробности запишу после того, как оно выпьет кофе».

Наконец Хеллер прошел в салон, проверил все ли там в порядке, и уложил неподвижные тела поудобнее.

И тут я услышал голос Хеллера, обращавшегося к временно выключенному из жизни экипажу:

– Когда вы, ребята, очнетесь и обнаружите, где оказались, надеюсь, вы сумеете объяснить все вашему начальству. Я тут подбросил вам одну версию, и, кто знает, может, оно на нее и купится. А теперь прощайте. Отдавать честь не обязательно. Он вы ключил свет и закрыл дверь.

Потом подошел к поручням, перелез через них и перепрыгнул на морской «скиф». Завел двигатели, проверил систему охлаждения и резким взмахом, ножа перерезал буксирный канат, оставляя патрульное судно береговой охраны у себя за спиной.

Хеллер взглянул на огни Атлантик-Сити – голубоватый блеск на горизонте – и сказал:

– А теперь мы попытаемся высадиться на этот враждебный берег и посмотрим, что на этот раз нам приготовили аборигены. Надеюсь, что каннибалов среди них нет.

Я тупо уставился на экран. Неужели он догадался о расставленной ловушке? Потом до меня дошло. Хеллер есть Хеллер. Он обращался к статуе Веррацано, надпись на которой читал утром. Никогда не поймешь, шутит он или нет. По моему разумению, это просто болтовня – да и чего еще ждать от него? Он прекрасно знал, что в Атлантик-Сити нет каннибалов (если не считать сборщиков налогов).

Наконец он взялся за рукояти управления и направил морской «скиф» на север, навстречу мерцающему в ночи свету. Когда катер набрал скорость и поднял тучу брызг, они тоже засветились фосфоресцирующим светом.

Я схватил карту. Судя по тому, где виднелись огни Атлантик-Сити, Хеллер не собирался входить в главную бухту порта, залив Абсекон. Похоже, он направлялся к малому входу, заливу Литтл-Эгг, в десяти милях к северу. Потом я сообразил, что он вообще не собирается прямо входить в порт. Он намеревался войти в прибрежные воды, пройти вниз до малой бухты Литтл-Бей и бухты Ридса, а там до пляжа Бригантина-Бич. Проклятый Хеллер собирался подойти к бухте Абсекон с тыла!

Какое коварство! Никогда нельзя положиться на Хеллера! (…) его! С какой горечью я припомнил все то, что мне пришлось перенести от него с тех пор, как я покинул Стамбул.

Я позвонил начальнику порта в Атлантик-Сити. Это агент ФБР. Тот, о ком я вас предупреждал, находится на катере морской «скиф» и идет со скоростью 42,3 узла. Скоро он пройдет через бухту Абсекон-Бей.

– Aral – сказал начальник порта. – Это значит, что он пойдет по каналу Абсекон, чтобы добраться до яхты! Мы обратимся к военно-морским силам округа Фарлей.

– Примите все меры, чтобы задержать его! – велел я. – Это очень опасный черный террорист, он прошел специальное обучение.

– Не беспокойтесь, – ответил начальник порта. – Мы вызвали подкрепление – регулярные войска из национальной гвардии Нью-Джерси. Мы встретим его пулеметами.

– Вы обезопасили яхту?

– Мы окружили ее своими катерами на случай, если этот (…) окажется камикадзе.

– Хорошая мысль, – одобрил я. – Думаю, он будет у вас через полчаса.

– Через полчаса, – сказал начальник порта, – от него мокрого места не останется.

– Я знал, что могу положиться на вас, – заметил я. – Национальные интересы должны быть соблюдены. – И я повесил трубку.

Хеллер мчался по темной блестящей воде. За гирокомпасом располагался небольшой радар, и он пристально смотрел на него. Там отчетливо виднелся берег, и катер несся прямо к нему, что было совсем не просто на такой большой скорости: там очень сложная система каналов.

Однако Хеллер еще что-то делал. Я не мог понять, что именно. Что это у него в руках, бомба? Я всмотрелся.

Банка пива!

Он пил пиво!

«Ого, отлично, – подумал я. – Ты ничего не подозреваешь. Чересчур уж ты уверен в себе, Хеллер, слишком расслабился».

Я наблюдал, как он вошел в канал и направился к югу. Там уже появились сигнальные огни. Казалось, он не обращал на них особого внимания. Потом я вспомнил, что морскому «скифу», у которого в воде были только винты, практически не страшна мель. Катер шел кратчайшим путем. Хеллер опять провел меня!

Я с тревогой рассматривал карту. Жаль, но я ничего не понимал в показаниях радара. Наконец я увидел перед Хеллером открытое пространство. Он явно направлялся туда. Я вздохнул с облегчением: это мог быть только вход в канал Абсекон – острова слева и справа оказались такими длинными, что он не мог обогнуть их. Таким образом, до моста Бригантина осталось около мили. Впереди уже виднелись его огни. И там Хеллера ждала невидимая засада с пулеметами.

Хеллер снова что-то делал. Возился с креслом рулевого.

– Сиди здесь, – говорил он, – и смотри в оба.

Какая-то тень. Человек! Боже мой, неужели он захватил с собой кого-то из этих несчастных с корабля береговой охраны? И хочет заставить его вести катер?

Потом Хеллер положил его руки на рулевое колесо и привязал их веревкой. Руки оказались слишком плоскими, чтобы принадлежать человеку.

Чучело! Рабочий комбинезон, набитый подушками, и голова тоже из подушки.

Хеллер прошел на корму морского «скифа», взял сумку, нанес что-то на лицо и вдруг спрыгнул с кормы!

Прямо в волны!

Шлеп!

Хеллер вынырнул.

Мне был виден его силуэт в уже близких огнях города. Он держал в руках какое-то устройство, по виду из пластика.

Вот он нажал на кнопку. Морской «скиф» повернул!

Хеллер снова нажал на кнопку, внимательно следя за движениями судна.

Морской «скиф» повернул в другую сторону!

Радиоуправление! (…) его! Когда я отвернулся, Хеллер подсоединил автопилот к радиопередатчику и теперь держал в руках что-то вроде пульта управления.

Морской «скиф» стремительно летел к мосту. Он сделал зигзаг.

Раздался треск пулеметов.

– Так я и думал, – пробормотал Хеллер.

Он снова нажал на кнопку. Морской «скиф» повернул.

Зазвучали ружейные выстрелы!

Пули зашлепали по воде и тоненько засвистели над палубой.

Морской «скиф» повернул направо.

– Прости, – сказал Хеллер. – Ты был хорошим катером.

Морской «скиф» снова повернул, прошел под мостом и теперь мчался к входу в порт.

Резкий звук пулеметных очередей заглушил рокот моторов.

Ветровое стекло разлетелось вдребезги.

Послышался свист пуль.

Огненная вспышка!

Морской «скиф», который все еще направлялся к докам, вздрогнул. Но потом снова рванулся вперед,

В небо взметнулись языки пламени.

Бело-голубая вспышка взорвавшегося топлива?

Все запасные канистры разом взлетели в воздух.

Ба-бах!

Остатки несущегося, как ракета, катера врезались в пирс.

Бум-м-м-м!

В воздух взлетели куски дерева и металяа.

На какое-то мгновение мелькнуло нечто похожее на тело и исчезло.

Вокруг летели искры и шипели, падая в воду. Док загорелся, и пламя освещало все вокруг.

Зажегся прожектор, и его луч зашарил по воде.

Хеллер нырнул.

Я немедленно бросился к телефону и потребовал начальника порта. Мне пришлось подождать. Наконец он соизволил подойти.

– Вы его упустили! – заорал я. – Он спрыгнул с катера до того, как вы начали стрелять!

– Чушь, – ответил начальник порта. – Катером управляли, он хотел уйти от нас.

– У него радиоуправление! – завизжал я. – Преступник все еще в порту.

– Конечно, – согласился начальник порта. – Только разорванный на кусочки. Я сам видел, как он взлетел в воздух и сгорел!

– Это было чучело!

– Я пока еще в состоянии отличить живого человека от чучела! – сказал начальник порта. – Мы его уничтожили! Вы что, хотите приписать всю славу ФБР?

– Нет-нет! Слава достанется вам! Но послушайте меня. Он жив. Он снова попробует сделать это. Обыщите порт и, если найдете его, уничтожьте. Это приказ ФБР!

– Ладно, – ответил он и повесил трубку.

Я дымился от ярости. Как он догадался? Потом я вспомнил, что он прочел отправленный капитаном Чихвостером приказ и заподозрил, что о нем известно и в других местах.

(…) этого Хеллера! Его и его пиво!

Глава 3

Я понуро наблюдал, что же будет дальше. Последние два часа я наблюдал только всплески воды и наполовину скрытый волнами вид порта. В порту спустили катер на поиски остатков морского «скифа». Но это меня не интересовало. Еще они отправили патрульный катер, который кружил вокруг и шарил по воде прожекторами

Я не мог понять, где находится Хеллер. Когда он поднял руку, я заметил, что на нем водолазный костюм, и выругался. Оказывается, я забыл, что у него был целый день и все снаряжение береговой охраны, чтобы как следует подготовиться к отступлению. Он действовал с практической сметкой, как настоящий офицер Флота. Но он находился во враждебных водах, и я сомневаюсь, что когда-нибудь раньше ему приходилось иметь дело с таким совершенным шпионом, как моя система слежения.

Я еще дважды звонил начальнику порта и говорил ему, что наверняка знаю, что этот человек находится в воде и попытается пробраться к яхте. Он ответил, что примет все меры предосторожности.

Неожиданно на экране возникло судно. Это была стоящая на якоре яхта «Золотой закат». Господи, какой она оказалась огромной – настоящий лайнер.

Вокруг дрейфовали лодки с охраной. У борта виднелся трап, освещенный огнями с палубы.

Огни исчезли, и на экране снова стало темно.

Вдруг я увидел нос яхты, вздымавшийся из воды, словно нож. И опять все пропало.

Если бы только я мог понять, куда Хеллер направляется, то предупредил бы охрану.

Экран снова осветился. Теперь яхта, казалось, отстояла довольно далеко. С этого угла было видно, что судно развернуто бортом к берегу, и освещенная в этом месте светом прожекторов часть пристани словно горела, резко контрастируя с окружающим черным водным пространством.

Я радостно бросился к телефону и потребовал начальника порта.

– Он приблизительно в ста ярдах от кормы судна!

– Понял! – сказал он и повесил трубку.

Он и правда все понял! Я почти мгновенно услышал приближающийся шум двигателей патрульного катера. Начальник Порта, молодец, наверное, передал сообщение по радио.

Промелькнула лодка, плывущая прямо к Хеллеру на большой скорости.

Темнота на экране.

Я ждал, затаив дыхание. Минута, две минуты, три минуты…

Экран вновь засветился. Хеллер уже был в стороне! В пятидесяти ярдах от яхты. Надпись «Золотой закат, Нью-Йорк» блестела в свете портовых огней.

Я снова позвонил начальнику порта.

– Он в пятидесяти ярдах от яхты! Хватайте его!

– Есть! –рявкнул начальник порта.

Экран потемнел. Но шум моторов снова начал приближаться.

Показался патрульный катер. Он шел прямо на Хеллера.

Темнота. Одна минута, две минуты, три минуты. Я задержал дыхание. Четыре минуты, пять минут… Что делает этот проклятый флотский специалист?

У меня потемнело в глазах, и я потряс головой, чтобы прийти в себя. Экран по-прежнему оставался безжизненным.

Подводный двигатель! Хеллер взял подводный двигатель с «восемьдесят первого»! Да, был слышен глухой ритмичный шум, на который я раньше не обратил внимания. Но где же он?

Время шло.

Потом мне показалось, что я что-то заметил. Но я не был уверен. Какое-то черное пятно на черном фоне.

Я вывернул яркость на полную мощность. Да! Подводные опоры! Хеллер находился под доком.

Изображение!

Он смотрел на платформу с газовым и дизельным топливом. Морская служба!

Я схватил трубку.

– Теперь он у вac в руках! – крикнул я. – Что это за док прямо напротив заправочной платформы?

– Это мой офис! – ответил начальник порта.

– Он в воде прямо под ним! – сказал я. – Стреляйте!

Трубку буквально швырнули на рычаг. Голоса! Я мог слышать голоса.

– Этот (…) фэбээровец сказал по телефону, что тот тип прямо под этим доком! – Это был толос начальника порта!

– Откуда (…) это знать?

– Черт с ним! Давайте на заправочную платформу с ружьями, быстро, Ты, Гипер, спускайся по лестнице и стреляй вниз.

Чернота.

Послышались глухие звуки – это пули шлепались в воду. Еще выстрел! И еще!

Звук заработавшего мотора.

Изображение!

Хеллер был на середине канала и смотрел назад, на док.

Бум-м-м.

Пламя гейзером взметнулось в небо.

Вода поднялась столбом.

Весь офис медленно взлетел в неоо и уже там развалился на кусочки.

Бум1!

Патрульный катер исчез в пламени.

Бум-м-м!

Заправочная платформа взлетела на воздух. Ревущие клубы пламени взмыли до самого неба.

Мимо со свистом пронесся кусок искореженного железа.

Снова вода, и изображение поменялось.

Теперь это было просто пламя пожара вдалеке.

– В любом случае это не подводное слежение за звуками мотора, – услышал я голос Хеллера. Он глянул на плывшего неподалеку мертвеца и добавил: – Простите, ребята. Упокой Господь ваши души.

Я выругался. Теперь мне было некому звонить.

Но надежда умирает последней. Яхта охранялась, и ему все еще нужна было пробраться череа посты. На освещенный причал не так-то просто проникнуть. Мажет, они все-таки возьмут Хеллера?

Глава 4

Десать минут спустя у меня на экране появилась, новая картинка. Это был проволочный трос, черневший на фоне кромешной мглы.

Хеллер взглянул вверх, и я понял, что он находился в тени яхты. Он держался за край причала. Трос тянулся оттуда, где был Хеллер, до нижней палубы.

Было видно еще две палубы, и на одной из них стоял человек. Охранник. С ружьем. Он смотрел в ту сторону, где прогремели взрывы. Отблеск пожара играл на его светлой форме.

Хеллер подтянулся и ухватился, за трос. Другой рукой он проверил, надежно ли прикреплена его сумка.

Потом, перебирая руками, он начал подниматься по тросу.

– Ох! – неожиданно прошептал Хеллер, Он висел на одной руке и рассматривав свою правую руку. В ладони торчала металлическая заноза,

Я сразу почувствовал себя лучше. На нем не было специальных перчаток, а на металлических тросах всегда полно острых, словно иголки, колючек. Так ему и недо.

Но это его не остановит. Бросив взгляд на охранника наверху, Хеллер снова начал подниматься по тросу, подтягиваясь на руках.

Я не мог понять, почему охранник его не видит. Ему нужно было только посмотреть вниз!

Хеллер останавливался еще дважды. Трос в кровь царапал ему руки, дешевые хлопчатобумажные перчатки уже были изодраны в клочья.

Однако он упорно поднимался все выше. Наконец Хеллер последний раз взглянул на охранника и перелез через поручни.

Почему этот идиот его не заметил? И тут меня осенило, что охранник, который был так увлечен пожаром на берегу, не мог заметить черный силуэт на фоне черной воды, идиот проклятый!

Хеллер нашел на палубе ящик – наверное, со спасательными жилетами – и открыл его. Он выкинул из него все, что там было, а потом поднял из воды подводный двигатель, маску, пояс и ласты и спрятал их там.

Затем подобрал сумку и направился к двери. Приложив к ней ухо, Хеллер прислушался, потом открыл ее и ступил в коридор, где горел приглушенный ночной свет.

В коридоре он огляделся.

Вниз по лестнице затопали чьи-то ноги.

Хеллер открыл ближайшую каюту, вошел и закрыл за собой дверь. Потом щелкнул выключателем и включил свет.

На койке спал один из матросов.

Хеллер попал в каюту экипажа!

На столе валялся поварской колпак.

Хеллер выключил свет.

Повар повернулся и что-то пробормотал.

Хеллер открыл дверь и прислушался. До меня, как и до него, донесся только шум какого-то работающего двигателя.

Хеллер вышел, отыскал лестницу и поднялся на палубу. Неожиданно он нашел то, что ему было нужно: на стене висел план яхты на случай эвакуации. Там было изображено судно в разрезе, все палубы, все системы жизнеобеспечения, везде были тщательно отмечены насосы и пожарные гидранты.

Я и не представлял себе, насколько огромной была эта яхта. В ней оказалось двести футов, и весить она должна была не меньше двух тысяч тонн. Музыкальный салон. Ночной бар. Театр. Душевые. Комната для завтрака. Обеденный зал. Зал для банкетов. Гимнастический зал.

Внутренний бассейн. Бассейн на палубе. Площадка для игры в мяч. Гоночная дорожка… гоночная дорожка? Да, она тоже была обозначена в плане. Миниатюрный гараж.

Каюты, каюты, каюты. На корабле могло поместиться пятьдесят пассажиров или даже больше. С прислугой! Что за яхта! Да это целый лайнер! И построена недавно, судя по современному декору. Она должна была стоить целое состояние тому, кто ее построил, и будет стоить еще одно тому, кто возьмется ее содержать.

Наконец Хеллер нашел то, что искал, – каюту владельца – и провел пальцем по плану, как бы отмечая дорогу к ней.

Он поднялся на следующую палубу, остановился и, перед тем как войти в коридор, прислушался. Потом осторожно осмотрелся. Стены были отделаны полированным орехом, металлом и красным деревом.

Он быстро добежал до следующего поворота, снова остановился и прислушался. Шаги. Он замер. Звуки шагов затихли вдали.

Он достал что-то из сумки. Я затаил дыхание. Что он, хочет делать? Взорвать корабль?

Хеллер снова свернул в коридор. Прямо перед ним была огромная, внушительная, обитая металлом дверь. Кабинет владельца. Он прошел мимо. Следующая дверь. Ванная владельца. Он прошел мимо. Следующая дверь. Гардеробная владельца. Он прошел мимо. И вот. Спальня владельца. Он остановился.

Он не взялся за ручку, а тихо заработал отмычкой.

Глава 5

Хеллер так быстро проскользнул в дверь и так тихо закрыл ее за собой, что его сразу и не заметили. Графиня Крэк лежала в кровати в голубой ночной рубашке. Колени ее были покрыты шелковым покрывалом, на котором лежал позабытый журнал. Она смотрела через массивный иллюминатор на пламя на берегу. Но, судя по позе, ее это мало интересовало.

Неожиданно она почувствовала, что в комнате есть кто-то еще.

Медленно она повернула голову и побледнела.

– Негр! – вскрикнула она.

И изо всех сил запустила в него журналом. Тот угодил Хеллеру в грудь.

– Нет-нет, – быстро зашептал Хеллер. – Это я. Извини, что напугал тебя.

Графиня уставилась на него, стоя на коленях в кровати.

– Джеттеро, убирайся! – воскликнула она. – Теперь у тебя лицо такое же черное, как и душа.

– Дорогая, – заговорил Хеллер, – ты должна меня выслушать.

– Мне нечего слушать! – взорвалась она. – Ты лгал мне! Ты женился на дешевой шлюхе! А потом на другой! Ты погубил мои мечты! Убирайся! Я не хочу тебя больше видеть!

– Дорогая, ты выслушаешь меня, или я все равно заставлю тебя сделать это.

– Не трогай меня, бабник, беспринципная тварь! – Судя по всему, графиня Крэк шарила вокруг в поисках чего-нибудь тяжелого. Ей попался флакон лосьона от загара, и она со всей мочи запустила флаконом в Хеллера.

Тот просвистел мимо его головы и врезался в стену.

Она спрыгнула с кровати, схватила стул и собралась тоже кинуть в Хеллера. Это меня обнадежило. Графиня Крэк вполне могла убить мужчину.

Неожиданно Хеллер нагнулся и схватил ее за ноги. Она с грохотом свалилась на персидский ковер.

Однако тут же вскочила и бросилась на него, царапаясь и пытаясь его укусить.

Хеллер схватил ее за руки и быстро перехватил их одной рукой. Потом сел на графиню и ногами прижал ее ноги к полу.

– Ты скотина! – завизжала она и попыталась укусить пальцы, сжимавшие ей запястья.

Хеллер отвел ее руки за голову и тоже прижал к полу.

– Тебе, – сказал он, – придется кое-что выслушать!

– Не хочу!

Свободной рукой он придвинул сумку, порылся в ней, вытащил кипу бумаг и разложил их на полу.

Крэк изо всех сил пыталась освободиться. Но, поняв всю тщетность своих усилий, откинулась назад, тяжело дыша и сверкая глазами.

– Похоже, ты собрался меня изнасиловать, как тех женщин! – крикнула она.

Хеллер взял один документ, развернул его и сунул ей под нос:

– Взгляни сюда.

– Не буду! – И она отвернулась.

Он безжалостно, плечом заставил ее повернуть голову. Графиня Крэк зажмурилась.

– Посмотри на эти бумаги! – произнес Хеллер. – Что это?

– Ты мне ничего не докажешь! – снова крикнула Крэк.

– Ответь мне. Что это такое?

– Ты мне делаешь больно. Ой! – Графиня открыла глаза, и они вспыхнули яростью. – Это дурацкий иск той мерзкой мексиканской (…)! – Крэк снова попыталась освободиться.

Хеллер сжал бумагу в руке и сунул ей прямо в лицо:

– Читай! Какая там стоит дата?

Графиня изворачивалась и дергалась.

– Ой! Ты сломаешь мне руку! – крикнула она. – Ладно, я прочту! Там сказано, что ты женился двадцать шесть месяцев назад!

Он отшвырнул документ и взял другой. Графиня Крэк бешено пыталась высвободить руки.

– Посмотри сюда! Что это?

– Ты свернешь мне шею. Это иск от другой шлюхи, Пупси Лупцевич!

Он сунул ей бумагу:

– Прочти! Когда это было?

– Там сказано, что ты женился на ней четырнадцать месяцев назад! Что ты меня мучаешь? Я их ненавижу. Я их ненавижу! Ненавижу!

Хеллер показал ей газетную передовицу:

– Вот еще одна история. Что это?

– Ты мне ноги переломаешь! А это чудовище Кукурузелла Трахнер.

– Что написано на этой строке?

– Что ты приехал на ферму ее отца год назад. И я думаю, что ты славно развлекся, скотина! Ненавижу ее!

Он взял какую-то тетрадку.

– А теперь посмотри сюда. Что это?

Графиня Крэк снова попыталась сбросить его. Не вышло, и она закрыла глаза. Он заставил ее открыть глаза и читать.

– Это твой флотский журнал! – процедила она.

Он открыл его.

– Посмотри. Посмотри на эти страницы. Ты видишь планету Земля? Блито-ПЗ?

Она боролась, но смотрела.

– Нет!

– А теперь взгляни на последнюю страницу.

Неожиданно она высвободила руки и вцепилась в

журнал. Наверное, Хеллер ослабил захват, потому что она смогла сесть и впилась глазами в журнал.

Затем перевернула его, чтобы убедиться, что это действительно бортовой журнал. Потом снова его пролистала, после чего уставилась на Хеллера.

– Тебя не было на этой планете год назад! И ты никогда не приземлялся здесь до того! – Ее глаза расширились от изумления.

Внезапно она разрыдалась и, обвив руками его шею и всхлипывая, судорожно сжала его в объятиях.

В дверь постучали, и грубый мужской голос спросил:

– Мадам, у вас все в порядке? Мне доложили, что здесь что-то разбилось.

Графиня подняла голову и сглотнула.

– Нет-нет, теперь все в порядке, – выдавила она сквозь слезы. – Мне все удалось починить.

Послышались удаляющиеся шаги.

Глава 6

Спустя некоторое время графиня Крэк встала и принялась бродить, босая, в ночной рубашке, по спальне. Она была очень возбуждена.

Хеллер, сидя на персидском ковре, все еще в черном костюме для подводного плавания, наблюдал за ней, а я смотрел на его экран. Ее экран все еще не работал.

Неожиданно она остановилась и всплеснула руками.

– О, как я заблуждалась! – со стоном произнесла она.

– Нет-нет, – заговорил Хеллер. – Мы должны забыть об этом и начать все сначала, как будто ничего и не было.

– Нет! Я отказалась поверить тебе на слово. Я не доверяла тебе. Я в лицо тебе заявила, что ты лжец. О, какой ужас! Я не поверила даже честному слову офицера Королевского Флота! Ты никогда не простишь меня!

– Но я уже простил.

– О нет! Это слишком ужасно! – И она опустилась на колени рядом с Хеллером. – Мне никогда не исправить того, что я сделала! Этого нельзя простить! – Она снова вскочила и принялась ходить по каюте. – О, мой дорогой! О, дорогой! Как мне искупить свою вину?

– Просто стать самой собой. Прежней, – ответил Хеллер.

– Нет-нет, – снова сказала графиня Крэк, тряся головой. – Я поверила ложным обвинениям. Я поверила газетам. Я поверила этим шлюхам, но не поверила своему дорогому Джеттеро! – Она снова опустилась на колени. – Я вела себя ужасно! – Крэк взглянула Хеллеру в лицо. – Боже мой! Я тебя поранила бутылкой с лосьоном!

Хеллер дотронулся до лица и посмотрел на пальцы. Потом ощупал порезы.

– Ах вот ты о чем, – сказал он. – Это я сам порезался. Ерунда.

Она мягко прикоснулась к его груди.

– Ты ничего не сломал? Ребра целы? О, дорогой, – простонала она. – Я ушибла тебя журналом!

– Журналом? – переспросил Хеллер. – Ах, этим. Не стоит об этом и говорить.

Крэк тревожно ощупала его голову и плечи. Потом посмотрела вниз и взвизгнула:

– Твои руки! Они порезаны!

Она повернула его руки ладонями вверх и уставилась на изодранные перчатки, покрытые крошечными пятнышками крови.

– Пустяки, – сказал Хеллер. – Это я занозил, когда взбирался по металлическому тросу.

– О! – снова застонала графиня Крэк. – Ты щадишь меня и хочешь убедить, что не я причина этих жутких ран. Но это я виновата! – И она неожиданно прижала его голову к своей груди. – Я сделала больно своему любимому Джеттеро! Меня нужно наказать! – Она вдруг оттолкнула Хеллера и тревожно посмотрела на него: – Твои раны очень сильно болят? – Затем она покачала головой. – Ты все равно не скажешь. Я буду очень осторожна. Ты можешь встать?

– Конечно, могу, – ответил Хеллер, подымаясь на ноги.

– Вот, обопрись на меня, я доведу тебя до кровати. – Графиня заставила его опуститься на кровать. – Посиди здесь, – обеспокоенно произнесла она. – Я принесу воды и мыла, и мы снимем эти залитые кровью перчатки.

Графиня Крэк убежала и вернулась с тазиком воды. Потом опустила в него руки Хеллера и осторожно стянула перчатки. Слезы капали в воду.

– Я сделала больно своему дорогому Джеттеро, а он был совершенно не виноват!

– Послушай! – заговорил Хеллер. – Все уже позади.

Крэк взглянула на него:

– Нет. Пройдет еще сто пятьдесят лет, и каждый

раз, когда ты посмотришь на меня, какая-то часть тебя будет повторять: она не поверила мне и ударила меня, из-за нее я стал инвалидом.

– Ну нет, – заявил Хеллер. – Я этого не скажу.

– Скажешь. Что гораздо хуже, я сама так скажу! – Графиня Крэк поднялась и заходила взад и вперед, заламывая руки. – Мне нужно что-то сделать! Я должна искупить свою вину. Я не смогу жить, если не сделаю этого! – Потом она снова застонала: – Я покинула тебя, когда была больше всего тебе нужна! – Графиня остановилась и с умоляющим видом опустилась перед ним на колени. – Скажи, что ты простил меня!

– Я простил тебя, – сказал Хеллер.

Она снова встала.

– Нет. Этого недостаточно. Я не могу позволить тебе простить меня. Это слишком ужасно! – Она выпрямилась и твердо произнесла: – У меня нет права расстраивать тебя, когда ты так болен. Тебе сейчас не нужна эмоционально неуравновешенная женщина. Поэтому хватит хныкать. Будем действовать.

Графиня Крэк снова опустилась на колени и стянула перчатки до конца. После чего сполоснула руки Хеллера в тазике и сняла с него костюм для подводного плавания. Потом, следуя его указаниям, вытащила из сумки фонарь и направила на его лицо, очевидно, чтобы вернуть ему естественный цвет.

Затем принесла аптечку фирмы «Занко» и заботливо наложила повязки на его так называемые раны.

Потом она подошла к телефону у кровати и сделала заказ. Когда его принесли, она заставила Хеллера лечь в постель, буквально уложила, поставила ему на колени поднос с супом и крекерами и стала сама кормить его.

Закончив с этим, графиня еще раз убедилась, что ему удобно лежать на подушках.

– Ты можешь говорить? – спросила она.

– Послушай, – сказал Хеллер. – У меня ничего не болит. Я в полном порядке.

– Перестань, – возразила она. – Я должна отвечать за то, что сделала, а сделала я ужасную вещь. Не пытайся успокоить меня. Просто расскажи, как все произошло, и ничего не пропусти.

И он рассказал ей все об исках и газетах, о морском «скифе» и береговой охране, и все, все, все, не забыв и о том, что выписан ордер на его арест.

Она поблагодарила его и откинулась на подушку.

– Это женщины, – сказала она. – Это они виноваты. И все из-за того, что мой Джеттеро так красив и добр. А я оказалась ревнивой дурой. Да, это женщины.

– Изя говорит… – начал Хеллер.

– Нет-нет. Изя мужчина. Он этого не понимает, – перебила графиня. – Женщина – любая женщина – перевернет небо и землю, чтобы заполучить моего Джеттеро. Я это прекрасно понимаю. Вот разгадка.

– Я думаю, что дело не только в этом…

Но графиня Крэк его уже не слушала, а просто встала и ушла в другую комнату. Какое-то время она отсутствовала, и оттуда доносились шаги и голоса.

Наконец графиня Крэк вернулась. В руках у нее был стакан и две капсулы.

– Ты пережил сильный стресс. Капитан просил меня сказать ему, если у меня будет бессонница. Я так и сделала. Эти таблетки называются нембутал. Ты спокойно заснешь. Ты в полной безопасности. Никто не знает, что ты здесь. Поэтому прими их и отдыхай.

– Не думаю, что мне нужно… – начал было Хеллер.

– Пей, – требовательно сказала Крэк, положила капсулы ему в рот и протянула стакан воды. – А теперь ложись и расслабься. Все будет хорошо. – Графиня Крэк нагнулась, поцеловала Хеллера в намотанные повязки и выключила свет.

Мой экран потемнел. Из динамиков доносился звук мерно работающего двигателя в машинном отделении. И такое же размеренное дыхание Хеллера.

Я поставил таймер на своем приборе, чтобы тот разбудил меня, когда Хеллер проснется. Очевидно, это произойдёт не так скоро.

Во всяком случае, я точно знал, где он находится. И сейчас мне ничто не угрожало. По крайней мере, я так думал.

И с этой мыслью тоже отправился в кровать.

Каким дураком я был тогда! Я ничего не подозревал об ужасной катастрофе, которая вот-вот должна была разразиться надо мной, и я окажусь в центре самых ужасных катаклизмов, которые может пережить человек!

Отупевший от шока, шампанского и марихуаны, я и не подозревал, что настали мои последние дни на Земле.

Оглядываясь назад, я понять не могу, как мог я остаться таким спокойным и не встревожиться.

Ужасная, непоправимая катастрофа уже поджидала меня.

Часть ПЯТЬДЕСЯТ ПЕРВАЯ

Глава 1

Когда я проснулся, уже давно наступил полдень. Я ни о чем не мог думать. Марихуана в сочетании с алкоголем оказала на меня еще более потрясающее действие, чем раньше. Я решил, что все дело в Крошке и ее (…) вспышке. Эту пигалицу с задатками садиста совершенно необходимо убить, решил я, но мои мозги так плохо соображали, что я даже не смог насладиться размышлениями о такой перспективе.

В тоске слоняясь по комнатам и мечтая о том, чтобы здесь оказался Прахд и вырастил мне новую голову, я вышел в сад. Там царил прекрасный весенний день. Прекрасный для всех, кроме меня. Но в конце концов теплое солнышко оказало благотворное влияние на мои измотанные нервы, и я растянулся в кресле в надежде урвать часок спокойного отдыха.

Не тут-то было. Где-то рядом раздался гудок. Я не сразу догадался, что звук исходит из моей комнаты. Это был сигоал наблюдательного прибора, сообщавшего мне, что мой падопечный очнулся от действия снотворного. Я вскочил и кинулся к приборам.

Хеллер проснулся и уже сидел в кровати. Все занавески в спальне были тщательно задернуты. Царил полумрак. Он смотрел на маленькую записку, свисавшую с люстры на голубой ленточке. Там было написано: Пожалуйста, нажми кнопку «С»:

Я так поглупел со вчерашней ночи, что даже шестым чувством не почуял приближение катастрофы.

Хеллер огляделся. Неподалеку от него находилась доска с кнопками. На одной из них была написана буква «С» и нарисован маленький стюард. Он нажал ее.

Немедленно, словно чертик из бутылки, появился человек, по виду азиат, с желтым лицом, одетый в короткий белый пиджак и черные брюки. Он поклонился:

– Мадам дала мне четкие указания, сэр, что делать, когда вы встанете.

– А где сама мадам? – спросил Хеллер.

– Когда вы будете готовы, вам надо пройти в комнату для завтрака, сэр. Торопиться пока некуда. – В руках у стюарда появилась небольшая бутылочка. – Надеюсь, ваши раны вас не беспокоят, сэр. Если они все же вас беспокоят, примите аспирин.

– Я прекрасно себя чувствую! – ответил Хеллер, отстраняя бутылочку. – У меня все в порядке.

– Вы храбрый человек, сэр, учитывая те ужасные раны, которые нам описала мадам. – И в руках стюарда появился белый халат. – Если вы в состоянии пошевелить руками, сэр, я помогу вам надеть вот это.

Хеллер отобрал у него халат и надел его.

Стюард проводил его в ванную и усадил на стул, стоящий на кафельном полу. Затем достал бритву и тюбик крема для бритья.

– Я постараюсь сделать все, что могу, сэр, чтобы не повредить ваше израненное лицо.

Хеллер, очевидно, понял, что сопротивление бессмысленно, и решил покориться. Оказалось, что на лице у него очень много бинтов.

– Ужасный шум был на берегу этой ночью, сэр. Такая суматоха, что я не заметил, когда вы взошли на борт.

– Было темно, – ответил Хеллер.

В зеркале я увидел, насколько позволяли бинты, что он улыбнулся.

Стюард закончил бритье.

– А сейчас, если вы заберетесь в ванну, сэр, я могу намылить вам спину. Вам не следует мочить руки. Обещаю соблюдать осторожность, чтобы не повредить пораненную грудь.

Хеллер стоически принял ванну. Вытерев его, стюард замотал Хеллера в полотенце и проводил обратно в спальню.

Там стоял мужчина постарше, тоже в белом пиджаке, но с золотыми эполетами и надписью «главный стюард» на кармане.

– Я принес вам одежду, сэр. Боюсь, что вещи из магазина готовой одежды, но это лучшее, что горничная мадам смогла найти в гардеробе. Надеюсь, это подойдет.

На кровати были разложены всевозможные вещи и обувь – в основном все для морских прогулок, кроме белого шелкового обеденного смокинга.

– Я позволил себе выбрать кое-что поудобнее, – заметил главный стюард и показал на вещи, которые висели на стуле. Там был свитер в доорском стиле, белый с горизонтальными красными полосками, белые брюки, красный пояс, ботинки и кепочка яхтсмена. – А теперь, если вам не очень больно сидеть, мы поможем вам надеть все это. В противном случае вы можете лечь обратно в постель.

Хеллер вздохнул и оделся.

Они проводили его вниз по лестнице в уютный салон, где на стенах были нарисованы плывущие корабли, а пол украшала подходящая по цвету мозаика. В середине стоял внушительный стол, покрытый ослепительной белоснежной скатертью, на которой стояли серебряные блюда, тарелки и высокая белая ваза с огромной красной розой. На тарелке лежало меню.

Главный стюард, просто стюард и официант усадили Хеллера. Он взглянул на стол. Второй тарелки не было, второго стула – тоже.

– Подождите! – воскликнул Хеялер с тревогой. – А где мадам?

Главный стюард кивком указал ему на стол.

– Мне было дано указание проследить, чтобы вам предоставили это, сэр.

К белой вазе был прислонен конверт, на котором красовалось одно слово: «Дорогому». Хеллер, волнуясь, вскрыл его и прочел:

Мой самый дорогой!

Я виновата, что не поверила тебе.

Я могу заслужить твое прощение; только если сама разберусь в этом деле. Если ты вернешься, они тебя арестуют.

Все дело в женщинах, поэтому только женщина может все уладить. Это не займет много времени.

Я пришлю тебе радиограмму, когда во всем разберусь.

Люблю, люблю, люблю! К.

PS. Я. сказала всем, что тебя зовут X. Хайдер Хэггэрти, как указано в твоем заграничном паспорте.

PPS. Я взяла все твои деньги, поэтому ты не сможешь подкупить экипаж:.

– Где мы? – вскричал Хеллер, вскочив со стула.

Он бросился к двери и вылетел на палубу.

Очевидно, капитан ожидал именно такой реакции. В великолепно отутюженной белоснежной форме, бравый, слегка седеющий мужчина с хрипловатым голосом настоящего морского волка уже стоял там и отдавал честь.

– Я капитан Битгс, сэр. Доброе утро. У меня есть приказ от наложницы владельца яхты обращаться с вами очень хорошо, но ни в коем случае не позволять вам высаживаться на берег, пока от нее не последует специальное распоряжение.

Хеллер уставился на него, потом огляделся, заметил еще одну лестницу и кинулся к ней. Выскочив на верхнюю палубу, он огляделся.

Стоял прекрасный весенний день, кругом плескалась голубая вода, а по небу плыли легкие белые облака. Земли не было видно. И других кораблей тоже.

– Где мы? – закричал Хеллер подошедшему капитану Биттсу.

– Сэр, вынужден предложить вам спуститься вниз и закончить завтрак. По-моему, вас там ждут английские сосиски. После этого, в соответствии с указаниями мадам, вы пройдете специальный куре физиотерапии под руководством тренера. Он поможет вам быстрее оправиться после ваших ранений.

– Высадите меня на берег! – рявкнул Хеллер.

– Простите, мистер Хэггэрти. Наложница владельца яхты объяснила мне, что некоторые элементы в США, враждебные национальным интересам Турции, идут по вашему следу.

– Турции? – изумился Хеллер.

– Да, сэр. Мы идем под турецким флагом, а интересы владельца – это наши интересы и, конечно, его страна – наша страна. События прошлой ночи показали, что за вами действительно кто-то охотится. Поэтому вам лучше успокоиться. Мы сделаем все возможное, чтобы вы получили удовольствие от путешествия. Кроме того, я имею специальное распоряжение ни в коем случае не входить в территориальные воды США и ни при каких обстоятельствах не подходить к берегу или другим судам, а также не позволять вам высадиться на берег и не подчиняться никаким приказам, кроме тех, которые будут сообщены мне по радио.

Бравый капитан отдал честь и ушел.

Хеллер ухватился за поручень и взглянул на письмо, которое все еще держал в руке, потом обвел взглядом пустынный морской пейзаж.

– Разрази меня гром! – вскричал он. – Я здесь пленник!

Глава 2

Во всем виновата смесь шампанского и марихуаны. Мне стыдно признаться в этом, но я не осознал всю важность услышанного и увиденного. Я готов сознаться, что это самое большое упущение за время моей карьеры. Вот до чего могут довести человека наркотики и алкоголь: люди должны знать об этом и предостеречь маленьких детей. В этот момент решались судьбы народов и империй, а я думал только об ужасной головной боли.

Неожиданно в дверь позвонили, и разразилась вторая катастрофа за этот день, и опять я не сразу понял это.

Совершенно механически, решив, что это один из (…) разносчиков газет, которые постоянно уговаривают вас подписаться на те газеты, на которые вы и так подписались, я запахнул халат, босиком дошел до двери и открыл ее.

Крошка!

Я поспешно захлопнул дверь, надел на крючок цепочку и задвинул тяжеленный засов. После чего притащился в переднюю комнату, захлопнул ставни и закрепил их железными защелками. Проделав все, это, я, тяжело дыша, приник к ставню и прислушался. Потом вернулся к входной двери и проверил ее. Она была надежно заперта.

Боже мой, что Крошка делает здесь в рабочее время, особенно если учесть, что я был один в доме? Должен вам сказать, что к этому времени от головной боли у меня уже в глазах темнело.

Я поплелся к холодильнику, достал лед и прижал его к виску. Мне полегчало, но ненамного.

Из последних сил борясь с последствиями перенесенного шока, я направился к себе в заднюю комнату.

И замер на месте.

Я подумал, что у меня начались галлюцинации. Говорят, от марихуаны такое бывает.

Я совершенно отчетливо видел, как точный двойник Крошки перелез через забор, спустился по столбу, прошел через заднюю дверь, снял пальто и уселся на стул.

Я не мог поверить своим глазам. Но я видел это!

Она сидела прямо передо мной с разведенными коленями. Трусиков на ней не было. Знание психологии помогло мне подобрать нужное слово. Я оказался наедине с сексгибиционисткой. Когда она вырастет – в чем я сомневаюсь, потому что меня нельзя раздражать безнаказанно, – она, наверное, станет моделью, которая демонстрирует несуществующую женскую одежду. Нет. Женщиной-вамп! Да, это законченная сексгибиционистка и причем совершенно реальная, а не галлюцинация. К (…) психологию!

Она уставилась на меня слишком большими для ее личика глазами и провела тыльной стороной руки по слишком полным губам.

– Я должна закончить свое образование, – просительно произнесла она.

Боже мой, неужели она не понимает, что мы одни в доме? И что меня некому защитить от ее ногтей?

– Нет! – рявкнул я. – Что ты здесь делаешь в рабочее время?

– Меня уволили. И все потому, что я недостаточно образованна.

– Это не причина для увольнения.

– Нет, причина. Планы Щипли насчет меня провалились. И все потому, что меня неверно инструктировали.

– Этого не может быть.

– Нет, может. У меня кончились марки, и я зашла в офис Роксентера. А он там стоял на коленях перед мальчиком-лифтером и занимался этим самым, словно сумасшедший. Я сказала: «Нет-нет! Вы неправильно все делаете!» И влезла на стол, стянула юбку и подвинулась к мальчику, чтобы показать, чему я здесь научилась. – Крошка громко шмыгнула носом и вытерла слезы. – Но я не смогла сделать все правильно, и тогда Роксентер завизжал, что я бестолковая малявка, и вызвал охрану, чтобы они вышвырнули меня из здания. Видишь? У меня все плечо ободрано, и шляпу я потеряла. Они даже не вернули мне трусики. Поэтому я пришла, чтобы спросить тебя… Но ты меня не слушаешь!

– У меня ужасно болит голова, а от тебя она заболит еще сильнее!

– А, марихуана?! Странно было бы, если бы она не болела, ты столько шампанского вместе с ней вылакал. С такими вещами шутить нельзя. У тебя горло болит?

– Я еле говорю.

– Вот видишь, что может произойти от недостатка знаний? Тебе повезло, что я знаю о марихуане все, как любой нормальный школьник. Сиди спокойно.

Мне все равно некуда было идти. Голова уже разрывалась от боли, даже когда я просто моргал. Это она во всем виновата. Прошлой ночью и сегодня, явившись так некстати.

Крошка что-то уж больно долго возилась в гостиной. Наконец она вернулась.

– Под марихуану надо слушать музыку, – сказала пигалица. – Они хорошо сочетаются. Поэтому я поставила новую пластинку нео-панк-рока. Сейчас тебе полегчает.

Массивные стереодинамики в соседней комнате вздрогнули, когда игла опустилась на пластинку. Раздался гул барабанов. Каждый удар барабанных палочек взрывом отдавался у меня в голове! Завизжали гитары, и вступил хор:

Подсознание, подсознание.

Игрушечная машина

И игрушечная девочка

Врезались в дерево!

Шлеп!

Игрушечный дом

И игрушечный мальчик

Упали с дерева!

Шлеп!

Игрушечная машина

И игрушечный младенец

Повалили дерево!

Шлеп!

Куда же смотрела НАСА?

Куда же смотрела НАСА?

Куда же смотрела НАСА?

Шлеп!

– Ну как, тебе уже лучше? – спросила Крошка.

– Боже мой, нет, конечно! – вскричал я.

– Ага! – понимающе кивнула Крошка. – Нужно их уравновесить. Слишком много музыки, слишком мало марихуаны. Посиди здесь.

Мне было слышно, как она возится в шкафу в гостиной. Потом снова радостное: «Ага!» – и она вернулась с чем-то, внешне напоминающим музейную скульптуру. Увенчивали композицию зеленые листья. К этой «скульптуре» почему-то подсоединялся шланг.

– Это, – поучающим тоном произнесла она, – называется «бхонг», или карбюратор. Дым проходит через воду и не раздражает горло. – Крошка подожгла листья. – Взрослые могут быть такими невнимательными, поэтому нужно не стесняться, а спрашивать, чего не знаешь. Кое-чему я уже научилась. Проблема в том, что я не знаю жизненно важных вещей. А теперь возьми этот конец в рот и сделай долгий вдох. Задержи дым в легких столько, сколько сможешь, а потом выдыхай.

Я пытался отвернуться от шланга, но мне было больно поворачивать голову, и я позволил ей всунуть эту штуку мне в рот. Хуже мне уже все равно не могло стать, поэтому я сделал, как она сказала.

– А теперь еще разок, – скомандовала она. И я послушно вдохнул снова.

– И еще раз, – повторила она.

Я снова вдохнул. Окружающее подернулось дымкой. Мне показалось, что я плыву.

– Ну, как твоя голова?

Неожиданно я обнаружил, что могу слегка пошевелиться, не почувствовав при этом адской боли.

– Вот! – обрадовалась Крошка. – Видишь, как хорошо что-то знать. – Она пару раз затянулась сама и отложила трубку. – Ты не должен терять контроль над собой, потому что мне надо с тобой поговорить.

– Не хочу показаться неблагодарным, – через силу произнес я, чувствуя себя странно легким, – но лучше бы тебе уйти. – Я был уверен, что это временное облегчение и скоро головная боль вернется с еще большей силой.

– Нет. Я еще слишком мало знаю, – сказала она.

– Мне кажется, ты знаешь слишком (…) много для твоего возраста, – заметил я.

– Ну-у, – протянула Крошка, – я ведь не похожа на обычных подростков. Я совсем другое дело. У меня проблема с головой.

– В этом я ни капельки не сомневался, – отозвался я.

– Понимаешь, – продолжала она, – я осталась сиротой в восемь лет. Моих родителей отправили на электрический стул за убийство бабушки и дедушки, поэтому они уже не смогли платить квартплату. Я осталась на попечении суда, и они назначили моим опекуном одного бродягу, который часто бил меня, если я не могла набрать в мусорных баках достаточно еды для нас двоих. Однако проблемы с головой у меня начались позже.

– Ради Бога, – произнес я, – в чем же тогда твоя проблема?

– Гиперактивность. Понимаешь, я обожаю спорт и всегда принимаю участие в соревнованиях. Я записывалась во все школьные кружки и однажды даже выиграла соревнования по скейтбордингу. Школьный психиатр обратил на это внимание и встревожился. Он мгновенно поставил мне диагноз. Гиперактивность. И сказал, что я должна много заниматься сексом, чтобы успокоиться. Он сказал, что я не могу продолжать учебу в школе, пока не пройду курс лечения. И он сам начал проводить первый курс лечения. Он показал мне, как это делается, и я так и сделала.

– Подожди минутку, – сказал я. – Это же минет. Это преследуется законом.

– Нет, ты не понимаешь. Мой опекун – он помер от пьянства три года назад, а нового мне так и не назначили – показал на суде, что после такого лечения я так уставала, что не могла рыться в мусоре. Я присутствовала при этом. Суд объяснил, что психиатры и психологи – профессионалы и обычные законы их не касаются: они могут даже убивать людей, и им за это ничего не будет, потому что они работают на суды и правительство и, как и те, стоят выше закона. С теми, кого отдали им на попечение, они могут делать, что хотят. Даже убить их. Я была ужасно удивлена, когда мой опекун обратился в суд, потому что в школе нас учили, что психиатры и психологи почти святые. Теперь-то я знаю, что все они – куча лошадиного (…).

– Эй, послушай, – сказал я. – Ты слишком молода, чтобы судить о таких вещах!

– Вовсе нет! Щипли все правильно говорит. Все они – свиньи – шовинисты. Они все время врут!

– О чем ты говоришь? – спросил я с оттенком превосходства. У меня вся кровь закипела при мысли о том, что этот подросток-переросток рассуждает тут о самых священных для меня предметах, и то, что она разбирается в марихуане, совсем не имеет значения. – Они носители истины! Ты не понимаешь: они имеют дело с наукой! Они никогда не лгут.

– Черта с два! – перебила меня Крошка. – Вот послушай. Мой психиатр, который вернул меня к школьному психологу, чтобы продолжить курс лечения, все время повторял мне одно и то же: не глотай, не глотай, а то, мол, забеременеешь. Но иногда я просто не могла удержаться. А потом школьный психолог говорил мне то же самое, но я не могла не глотать. И ведь не забеременела.

– Послушай, – холодно возразил я, хотя было очевидно, что за меня тут говорит марихуана, – такие люди обычно стерильны. Им делают операцию, чтобы не расстраивать мужей, чьих жен они лечат. Поэтому твоя история ничего не доказывает!

– Правда? – спросила она тоже с оттенком превосходства. – А теперь послушай дальше, тупица. У школьного психолога в школе было полно парней, у которых не все в порядке с головой. Они все считались сексуально озабоченными. Он обычно вы страивал их в очередь и занимался с ними этим, чтобы охладить. И каждый день, или через день, их оказывалось слишком много, и тогда он посылал за мной, забирал меня с уроков, чтобы я могла по мочь ему. А он стоял и смотрел. Иногда там было столько парней, что я едва успевала дух перевести.

Должна тебе сказать, очередь двигалась быстро. А некоторым из ребят было уже пятнадцать или шестнадцать. Ну как тут не проглотить? И я ни разу не забеременела!

Я смутно осознавал, что какое-то рациональное зерно в этом есть.

– Но я не поэтому обозлилась на этого (…) психолога, – продолжала Крошка. – Да, когда я заканчивала, он целовал меня и говорил, что я хорошая девочка, и сам лечил меня, то есть я делала это с ним. Но ни одного, самого (…) раза, он не сделал мне замечания, не посоветовал мне, что делать. Он просто стоял, смотрел и ждал. Поэтому я так и не получила настоящего сексуального образования. В таких делах нужно, чтобы тебе показали, что делать… Опять ты меня не слушаешь.

Марихуана не помогла. А даже если и помогла, от рассуждений этой проклятой маленькой (…) мне стало еще хуже.

– Я ужасно себя чувствую, – сказал я. – Пожалуйста, уходи.

– Эй, – произнесла она, – я знаю, что еще может тебе помочь. Может, я и не получила настоящего образования, но опыт тоже кое-что значит.

Прежде чем до меня дошло, что она имеет в виду, она придвинулась, встала передо мной на колени и, распахнув мой халат, взглянула на меня своими глазищами.

– Это поможет, – сказала она.

Я смотрел на нее и не понимал, что она собирается делать.

Внезапно меня пронзила ужасная мысль.

– Ютанк! – вскричал я. – Я не могу предать тебя!

Я вскочил со стула как ужаленный.

Крошка отлетела в сторону и, громко шлепнувшись прямо на свою (…), затравленно посмотрела на меня.

– Видишь, – сказала она, – я даже это не могу сделать правильно!

– Убирайся отсюда! – наступал я на нее.

Она сидела и таращилась на меня.

Я был ошеломлен и напуган. Невозможно было угадать, что еще взбредет в голову этому маленькому чудовищу в образе девочки.

Я отступил назад, задел при этом табуретку и шлепнулся на спину. Она взвилась с пола, как пантера.

И прыгнула прямо на меня!

Я изо всех сил отшвырнул ее.

Она пролетела через комнату, ударилась о стену и с грохотом свалилась на пол.

Наконец Крошка поднялась, неуверенно сделала несколько шагов, как-то странно посмотрела на меня и удалилась в гостиную. Там она поставила новую пластинку. Забили барабаны, и моя головная боль немедленно вернулась.

Раздался высокий визгливый голос. Мужской? Или женский? Кто это разберет? Зазвучала песня, сопровождаемая воем гитар и мощным припевом:

Не переставай меня (…)!

Не мешай мне проникать вглубь

И сожительствовать с тобой.

Пусть музыка звучит!

Пусть твои ноги топают в лад!

Я знаю, что ничего не могу,

Но что это значит.

Мне так одиноко,

Когда ты перестаешь меня (…)!

Это «произведение» кончалось пистолетным выстрелом и звуком падения тела. И хриплый, надтреснутый голос произносил: «Это конец!»

После ужасающего воздействия, произведенного барабанами на мой мозг, мне показалось, что в черепе у меня засела пуля.

Раскачивая своим хвостиком – назвать его косой язык не поворачивался, – вернулась Крошка.

– Ну как? Прошла голова?

От боли у меня даже не было сил встать с пола, найти пистолет и пристрелить ее.

– (…) тебя, – прохрипел я. – Убирайся к черту! И немедленно, немедленно!

– Ничего себе отношение! – возмутилась она. – Я же пытаюсь помочь тебе! – Ее глаза приобрели ужасное выражение, и Крошка топнула ногой. – О! Я поняла. Все дело в тебе самом, ты, (…)! Ты ничтожество! Я протягиваю тебе руку помощи, а ты что делаешь? Ты меня ударил! Ты не умеешь себя вести! Где, к черту, твои манеры? Послушай, (…), у тебя самый лучший инструмент для секса, я-то в этом разбираюсь, можешь мне поверить! И что ты с ним делаешь? Ничего! Ты злой, самовлюбленный, низкий, подлый, коварный садист и болван! – Крошка умолкла. У нее кончился запас слов. Ее глазищи сверкали, словно у разъяренной пантеры. – И, кроме того, ты не джентльмен! – наконец добавила она.

Я попытался возразить. Но каждое ее слово впивалось мне в голову, словно его заколачивали молотком.

Я хотел отстранить, отодвинуть ее. Но комната плыла у меня перед глазами.

– Значит, тебе нечего сказать, – произнесла Крошка. – Ладно, это хорошо, потому что я хочу кое-что сказать! Сегодня я пришла сюда, потому что думала, что ты поможешь моему горю. Ты богат. А у меня даже работы теперь нет. У меня нет работы, потому что я не получила полного образования. Я пришла сюда в надежде, что из милосердия ты дашь мне денег, чтобы я окончила школу. Но ты отвратителен, ты умеешь только портить людям нервы. Поэтому мне осталось только одно средство.

Я ужаснулся, подумав, что она хочет поставить еще одну пластинку. Но то, что случилось, оказалось гораздо хуже.

– Знаешь, что сделаю? – спросила она. – Я останусь здесь и займусь тобой, пока ты не подобреешь настолько, чтобыпоходить хотя бы на собаку. Я буду пилить, пилить, пилить тебя, пока ты не поймешь, что в мире существует еще кто-то, кроме тебя самого. Я буду…

– Подожди, – взмолился я, потому что уже не мог этого выносить. – Что тебе дать за то, чтобы ты ушла и никогда не возвращалась?! Никогда!

– Пять тысяч долларов, – ответила, она. – Мне нужно закончить образование. Я живу на чердаке одна, поэтому на жизнь у меня уходит немного, но образование стоит дорого. Одна проститутка, китаянка из Гонконга, организовала школу и учит всем тонкостям секса. Я смогу оплатить ускоренный курс. Тогда я буду знать, что делать! Мне нужно забыть все, чему меня учили психиатры и психологи, забыть даже то, что написано в учебнике по грамматике секса. Я должна получить настоящее образование! Я понятливая: приходится быстро все усваивать, если живешь в Нью-Йорке и хочешь остаться в живых. Она возьмет меня в ученицы, несмотря на мой возраст. Но мне нужно пять тысяч долларов. Тогда я смогу чего-то добиться в жизни. Я смогу сделать карьеру. Я смогу сделать людей счастливыми и…

Ее голос в буквальном смысле перемалывал то, что осталось от моих мозгов, в манную кашу. И я решился.

– Если я это сделаю, ты поклянешься мне всеми святыми, что я больше ни разу в жизни, никогда, никогда не увижу тебя?

– Чтоб я сдохла! – ответила Крошка.

О Боже, это была сумма. Но сделка стоила того. Я бросился за деньгами. Я отсчитал пять тысяч долларов.

И эта девка их взяла. Пересчитала. Положила в карман пальто, заколола булавкой и… прежде чем я успел отстраниться, смачно поцеловала меня своими влажными губами и счастливо улыбнулась.

– Прости, что мне пришлось сказать правду о тебе, – проговорила она. – Но иногда за правду платят. Ты уверен, что я больше ничем не могу помочь тебе? Сделать тебе еще бхонг? Поставить еще пластинку? Успокоить тебя с помощью секса?

– Убирайся, – простонал я.

– Ладно, – согласилась Крошка. – Я не такая неблагодарная, как ты. Если ты когда-нибудь передумаешь и захочешь меня видеть, я живу на чердаке старого дома в Тюдор-Сити. – И она сообщила мне номер дома. – Нужно подняться по пожарной лестнице и залезть в окно. Оно всегда открыто. Тюдор-Сити, это к югу от здания ООН – нужно лишь переехать через мост около Сорок второй улицы. Там при каждом доме когда-то был свой маленький садик, но сейчас все заброшено, а в садиках в основном выращивают марихуану. По крайней мере, я так делаю. Так что, пожалуйста, не забудь номер дома. – И она снова дважды повторила его. – Если ты, конечно, не против пожарных лестниц, пыли и старых чердаков, мы можем там заниматься этим самым сколько душе угодно, пока спина не устанет. Но тогда я могу поработать, чтобы ты отдохнул. Я к этому привыкла, правда, и мне ни капельки не трудно. А когда спина отдохнет, мы сможем снова делать все как надо. А потом ты снова сможешь отдохнуть, пока я…

– Убирайся! – взвыл я.

– Уже иду, – сказала она. – Я держу слово. Только не забудь номер дома. – И она снова его повторила. – Если передумаешь. Пока! Счастливо оставаться, хотя обидно расходиться, когда у нас весь день впереди…

Я заткнул уши.

Крошка надела пальто и вышла, как и вошла, – через заднюю дверь. Взобравшись на забор, она помахала мне рукой. И я наконец-то остался один.

Как часто в жизни бывает, что человек попадает в первую из серии катастроф и даже не подозревает, что это еще не беда, а всего лишь предупреждение? Ах, если бы только можно было изменить прошлое. Как преобразилась бы вся жизнь. Я должен был убить ее – ведь у меня имелся такой шанс!

Глава 3

На следующее утро голова у меня болела в два раза сильнее, чем за день до того.

Причину установить было нетрудно. Стремясь подготовить меня к выполнению, своих обязанностей, Адора, к несчастью, неверно истолковала мою мольбу дать мне что-нибудь выпить. Горло у меня пересохло, словно пустыня. Она нашла бхонг с остатками травки.

– А, так ты побывал в «Акапулько-Голд», – сказала она. – Вот отчего тебе так хочется пить.

Она принесла высокий стакан, до краев наполненный прекрасной прозрачной и холодной жидкостью, похожей на воду. Я с благодарностью выпил все до дна, тремя большими глотками.

Водка!

Эффект оказался потрясающим. Прошла не только головная боль, сама голова у меня исчезла. Она взорвалась на мелкие кусочки!

Поэтому у меня нет ни малейшего представления о том, что еще случилось в тот вечер. Если там и были две лесбиянки, которые ушли уже бывшими лесбиянками, то я ничего об этом не помню. Но так как проснувшись я не обнаружил полицейских, которые пришли бы арестовать меня за двоеженство, я сделал вывод, что вполне справился со своими обязанностями.

Мне было так плохо, что потеря памяти меня совершенно не расстроила.

Я побродил по пустой квартире, потом принял аспирин, вышел в сад и с отвращением взглянул на яркий солнечный день. Затем я вернулся в комнату и посмотрел на экраны.

Кроуб проводил опыты с помощью электрического шока, и показатель уровня его эмоций стоял на отметке «удовлетворение» каждый раз, когда пациента накрывали простыней и увозили по направлению к моргу. Ну что ж! Доктор выполняет свои обязанности, как и любой нормальный земной психолог. Ни за что не догадаешься, что он инопланетянин. Смотреть не на что. Я выключил его ненадолго.

Экран Крэк по-прежнему оставался черным, поэтому я не беспокоился. Это доказывало, что она была далеко, – например, на Северном полюсе или еще где-то.

На экране Хеллера виднелось море. Он стоял, опираясь на перила, и тяжело вздыхал.

– Ох, – говорил он, – она была права. Я потерял форму.

– Ну, я бы этого не сказал, мистер Хэггэрти. Тот, кто может десять раз подряд забраться на грот-мачту и спуститься с нее, находится в отличной форме. – Голос прозвучал как-то странно, и Хеллер оглянулся.

Говорил мужчина со сломанным носом и надписью на майке «Тренер».

– Вы поразительно быстро оправились от многочисленных ранений. Агенты ФБР редко обладают такой живучестью.

Хеллер махнул рукой в сторону моря:

– Где мы все-таки?

– Видите вон те облака в форме башен? Похожие на замки. А теперь взгляните на воду. Видите мелкую рябь? И обратите внимание на цвет: темно-синий. Мы в Гольфстриме. Вот почему погода такая тихая.

– А далеко отсюда до берега? – поинтересовался Хеллер.

Тренер расхохотался:

– Если вплавь, то придется здорово постараться, чтобы удрать от акул. Но в любом случае вам сейчас не до этого, мистер Хэггэрти. Следующим пунктом нашей программы на сегодня стоит сто ныряний в открытом бассейне. Его только что наполнили теплой водой из Гольфстрима. Пошли.

Я задумался. Гольфстрим. Значит, яхта находится где-то у Карибских островов. Как она могла так быстро попасть туда? Яхта не может идти с такой скоростью. От этой загадки голова у меня заболела еще сильнее.

Не обратив внимания на то что налицо были все признаки надвигающейся катастрофы, я вернулся в постель.

Несколько часов спустя мне приснился кошмар. Раздался мощный рокот барабанов и ритмический грохот. Взвыли электрические гитары, наполняя все вокруг призывами к сексу. В ушах у меня зазвенела песня:

Делай это утром,

Делай это ночью,

Делай это со мной, детка,

И делай правильно.

Делай это в воде,

Делай это в облаках,

Делай это долго и настойчиво,

Чтобы я гордился тобой.

Делай, делай, делай!

И еще раз делай.

Напиши о своем экстазе

Ручкой любви.

Делай, делай, делай!

Делай, не стесняйся!

Делай, делай, делай!

И смотри в небо.

Потому что это рай,

Ты услышишь, как ангелы кричат:

«Делай, делай, делай!» Поэтому вперед, в полет!

Не самая подходящая для кошмара песня. Но это был кошмар, потому что вокруг было темно. Сон сопровождался каким-то влажным, приятным прикосновением. Я лежал. Музыка прекратилась, но ощущение осталось. Потом та же песня зазвучала снова, и ощущение стало сильнее. Может быть, музыка вызывала это ощущение?

Внезапно я почувствовал, что на мне что-то лежит и двигается в такт музыке.

Кошмар становился слишком реальным, хотя вокруг по-прежнему было темно.

Я провел рукой по глазам. На них что-то было.

Я сорвал это «что-то».

Крошка!

Она сидела на мне!

Очевидно, заметив, что я проснулся, Крошка перестала раскачиваться и взглянула на меня своими глазищами.

– Ты все испортил. – сказала она.

– Что испортил?! – взорвался я, пытаясь стряхнуть ее.

Она даже не пошевелилась.

– Я выполняю свое обещание. Ты не хотел меня больше видеть, поэтому я завязала тебе глаза. А ты сорвал повязку и нарушил наше соглашение.

– Как ты сюда попала? – вскипел я.

– Ты оставил открытой заднюю дверь, – ответила она. – И не злись. Я тебя не обманываю. Вчера я сразу же пошла и записалась в школу гонконгской проститутки. Я занимаюсь вечером и днем. На первом же уроке я получила лучшую оценку, а сейчас выполняю домашнее задание.

– Слезь с меня и убирайся отсюда! – взмолился я.

Она уселась поудобнее.

– Я научилась разным полезным штучкам. Я никогда не знала, что можно так много сделать с помощью внутренних и внешних мускулов. И я подумала, что тебе будет приятно узнать, какие успехи делает твоя протеже. Вот смотри. – На первый взгляд Крошка сидела неподвижно, но внутри я почувствовал мягкое движение. – Это двигается один внутренний мускул, – выкладывала она приобретенные познания. – Мускул юмми-юм. У всех мускулов есть названия. Если я заставлю другой мускул двигаться в противоположном направлении, ты (…), а нам не надо, чтобы все произошло так быстро. Правда, неплохо для уличной девчонки, а? Вижу, что тебе нравится. Сейчас я держу тебя в позиции «пай-мальчик», которая не дает случиться «слишком-скоро». Теперь я вижу, что у меня получается. Даже мои родители гордились бы мной.

– Послушай, я думал, они умерли.

– Нет. Они отбывают пожизненное заключение в федеральной тюрьме. Они организовали покушение на президента, а когда их отправили в тюрьму, то меня передали на попечение суду. Но судья не назначил мне опекуна. Он держал меня в здании суда, чтобы я занималась с ним оральным сексом и он мог расслабиться, когда ему попадалось запутанное дело.

Я изумленно уставился на нее. Вчера она рассказала мне совершенно другую историю своей жизни. Что же это за монстр?

– Убирайся отсюда! – возопил я. – Ты нарушила клятву!

– Нет. Это ты ее нарушил. Это ты снял повязку. Нечего сваливать все на других.

– Крошка, – произнес я, – слезай с меня, одевайся и убирайся отсюда на все четыре стороны. Вместе с (…) китайскими позициями и мускулами!

– Этот мускул тоже забрать? – спросила она.

Мои руки судорожно вцепились в кровать. Но потом наступило расслабление. Пальцы у меня задрожали. Заблудившаяся пчела влетела из сада и принялась с жужжанием виться вокруг окна. Растение в горшке на подоконнике начало вращаться. Жужжание пчелы то нарастало, то затихало.

– Это называется «мальчик-рикша», – сказала Крошка напряженным голосом, – и он бежит в одном ритме: чоп, чоп.

Растение закрутилось еще быстрее.

– А сейчас я покажу тебе! – крикнула Крошка, и растение взорвалось.

Пчела взмыла в небо, но я слышал не жужжание. Это было дыхание Крошки. Девчонка победно взглянула на меня.

– Видишь? – сказала она. – Думаю, теперь даже ты согласишься, что я буду чего-нибудь стоить, когда закончу образование.

Я не оттолкнул ее. У меня не осталось сил. Но это был еще не конец.

Через какое-то время Крошка сказала:

– А теперь поцелуй меня. – И она прижалась ко мне губами.

Я хотел оттолкнуть ее, но мне не удалось отвернуться. Она немного приподняла голову.

– Нет, не так! Вот как надо целоваться. Приоткрой рот, сложи губы колечком. А теперь язык…

Я застонал, когда второе растение закружилось у меня перед глазами. Потом третье. Потом медленно начало вращаться четвертое. Второе взорвалось. Третье взорвалось. Четвертое взорвалось. Я потерял сознание и вырубился.

Прошло много времени, прежде чем я пришел в себя и услышал голос:

– Ради всего святого! Уже пять часов! А ты все еще в постели! – Это была Адора.

Я с безумным видом огляделся. От этого движения голова у меня заболела так, словно ее топором рубанули. Крошки не было. В постели я один.

– Где она? – прохрипел я.

– В другой комнате, – ответила Адора. – Точнее, они обе там. Одна блондинка, другая брюнетка, и обе сгорают от нетерпения узнать, что значит настоящий секс. Сейчас не время валяться в кровати, когда они уже ждут в гостиной. Поэтому давай, пошли!

– Не могу! – простонал я. – У меня нет сил, а голова просто раскалывается.

– Опять! – Адора подошла к столу, повозилась там и зажгла бхонг.

Я попытался собраться с силами, чтобы возразить, но не смог.

Скоро она вернулась и всунула мундштук мне в рот.

– Наполни легкие через бхонг и задержи дыхание. Сделай шесть таких вдохов. Один… держи, держи, держи. Выдыхай. Два…

Так мы дошли до шести. Вокруг все покрылось мягкой серой дымкой, и я куда-то поплыл. Воспоминания исчезли. Вместе с инстинктом выживания.

– Похоже, ты полюбил музыку, – одобрительно усмехнулась Адора. – Это хороший признак. Пойду и пущу пластинку, которую ты оставил в проигрывателе.

По всей комнате разнеслось: «Делай, делай, делай!»

Адора снова вернулась и принесла с собой таблетку и стакан. Она положила таблетку мне в рот. Я не возразил, потому что меня остановил ее решительный вид.

– Это бензедрин, – сказала она. – Обычное тонизирующее средство. Да не держи ты ее во рту, идиот. Капсула растает, а внутри горький порошок. Глотай и запей ее.

Таблетка растворилась и действительно стала горькой. Я быстро запил ее жидкостью из стакана. Джин!

Стакан был до краев наполнен джином! И я проглотил его раньше, чем сообразил это. В горле у меня словно бомба взорвалась. А в желудке заработал вулкан.

В глазах Адоры зажегся опасный огонек.

– А теперь, – сказала она, – выметайся из кровати и иди в гостиную. И делай, делай, делай дело!

Я ничего не помню об этом вечере. Правда, Адора говорила, что там были блондинка и брюнетка, но с таким же успехом они могли оказаться парой кобыл. Это было все, что я знал.

Около трех часов ночи я услышал леденящий душу голос:

– Ради Бога, перестань орать! – Это была Адора.

Она стояла перед кушеткой в задней комнате, на которой я лежал, и у нее был немного заспанный вид.

– Они гонятся за мной! – заорал я.

– Кто за тобой гонится?

– Парки (В римской мифологии богини судьбы.), – пробормотал я. – Они стоят вон там, в углу, с бхонгами и таблетками в руках.

– Ничего страшного, это у тебя в глазах двоится. Это я здесь стою и пытаюсь дать тебе снотворное. Кончай пороть ерунду и выпей таблетку.

Я выпил, но Адора Бей, урожденная Щипли, ошиблась. Парки действительно гнались за мной, и скоро я в этом убедился. Испытав при этом огромное потрясение!

В тот день я упустил вторую возможность убить Крошку. И, что самое ужасное, я понял это гораздо позже – фатально поздно.

Если бы тогда мозги у меня были на месте, я бы разглядел еще одну Парку, которая кровожадно ухмылялась, глядя на меня.

Я даже не вспомнил о Фрейде и его анализе снов. Будем откровенны, это упущение – единственная ошибка во всей моей профессиональной карьере. Да, сейчас я кровавые слезы проливаю, вспоминая все это. Никогда нельзя забывать о своих богах, как я забыл о Фрейде в ту ночь. Если бы я потратил хотя бы две минуты на анализ сна, то понял бы, какой ужас ждет меня впереди.

Глава 4

Адора разбудила меня пинком в живот. Наступило утро, и от ее пинка я чуть не свалился с кровати. Она стояла надо мной, уже одетая, чтобы идти на работу.

– Послушай, (…), – заговорила она, – ты слишком много дрыхнешь. Вставай и прогуляйся. Подыши свежим воздухом. Черта с два ты похож на мужа. Ты бледный, словно только что из тюрьмы. Ты меня слышишь?

– Да, – поспешно сказал я, глядя на ее ноги на уровне моих глаз. Мне казалось, что у меня на плечах не голова, а воздушный шарик, и я боялся, что она пнет меня ногой и шарик лопнет.

– Я тебя разбудила, потому что у меня есть для тебя хорошие новости, – сказала она. – В «Спруте» созвали собрание, на котором все обязательно должны были присутствовать. Читалась лекция про аборты с демонстрацией наглядных материалов, которую проводила новая звезда мировой психиатрии, доктор Кроуб. Он такой же (…), как и все они, но на собрании присутствовал Роксентер. Ты знаешь, что этот (…) вышвырнул вон бедную Крошку?

Я внимательно рассматривал ее ноги.

– Этот придурок проводил традиционную ежемесячную персональную проверку штата и заметил, что она по уши в сперме. Он спустил ее с лестницы.

Что-то тут было не так, и я ляпнул:

– Она рассказывала об этом по-другому.

– Крошка была здесь?

– Она звонила, – быстро солгал я. Здесь, на этой планете, почему-то не рекомендуется говорить правду, гораздо безопаснее соврать.

– Короче, я разговаривала с шефом безопасности, и он подтвердил рассказ Крошки, уверяя, что видел сам, как Роксентер скинул девочку с лестницы. Он, конечно, (…), этот шеф безопасности, но никогда не врет. Бедная Крошка так необразованна, что даже не, знает, что после полового акта полагается принимать душ. Поэтому мои планы пошли прахом. Но не расстраивайся, Инксвитч, я найду, как ее использовать. В любом случае сейчас это неважно. Прошлой ночью одна из девочек сказала, что ты выглядишь как оживший труп. Поэтому выматывайся отсюда и подыши воздухом. Может быть, завтра вечером ты будешь выглядеть получше.

Она ушла, и я обрадовался: мне все время казалось, что ее нога в красной туфле вот-вот пнет меня по голове. Кроме того, замечание о трупе меня встревожило. Может, кто-то собирается превратить меня в труп?

Я забеспокоился. Может, мне лучше взглянуть на экраны и посмотреть, что поделывают мои подопечные?

Кроуб готовился к лекции и приводил в порядок ножи.

Хеллер откуда-то свысока разглядывал горизонт. Там ничего не было видно – даже других кораблей. Уж он-то наверняка далеко.

Экран Крэк не горел.

И все-таки из того, что я увидел на экранах, что-то меня насторожило. Там что-то было не так. Это меня испугало. Я изо всех сил постарался сосредоточиться. Если Хеллер далеко отсюда, но его «жучок» работает, а «жучок» Крэк не работает, значит, Крэк еще дальше от приемника-декодера… То есть от меня. Я сдался. Мозг отказывался работать, но все-таки в этом было что-то странное.

Неожиданно сзади раздался веселый голос, и я почувствовал, что сейчас сойду с ума.

– В утренних программах никогда не бывает хорошей рок-музыки. А чтобы хорошо заниматься сексом, надо смотреть мыльные оперы днем. Зачем ты смотришь телевизор в такое время? Боже, сколько тебя еще надо учить!

Крошка.

– Какого черта ты здесь делаешь, и как ты сюда попала?

– Вчера я взяла твой ключ и сделала дубликат. Возвращаю его. Я забежала к тебе по пути в школу. У меня дела. Я не смогу остаться надолго.

– Вот и хорошо! Вчера ты меня замучила.

– Отлично получилось, правда? – Она зловеще ухмыльнулась. – Видишь, что значит образование. Я так рада, что тебе понравилось. Но я зашла, чтобы сказать, что не смогу прийти сегодня днем.

– Чудесно. Надеюсь, что ты уедешь в Китай на десятилетнюю стажировку.

– Нет-нет. Ускоренный курс не бывает таким долгим. Всего несколько недель. Поэтому я буду занята сегодня днем. Я договорилась о показательной лекции по гигиене и предупреждению венерических заболеваний. Будет специальная демонстрация.

Я дернулся.

– Заболевания? – Передо мной прошло видение всех мыслимых китайских болезней. – Послушай, – тревожно сказал я, – надеюсь, вчера, до того как пойти со мной, ты не занималась этим с кучей китайцев?

Крошка печально взмахнула своей косичкой-хвостиком.

– Это меня и расстраивает. Это не обычный старый китайский метод, а новая, научная система обучения. Используются разные датчики. Выбирается датчик, который реагирует только на один мускул, и вставляется в тебя. Его прикрепляют к прибору со шкалой, и ты смотришь на шкалу. Потом ты учишься самостоятельно управлять этим мускулом, и когда ты его наконец прочувствуешь, это видно на шкале. Все равно что учиться шевелить ушами перед зеркалом. Как только ты почувствовал мускул, ты можешь самостоятельно им работать. Нужно добиться, чтобы ты мог почувствовать любой отдельно взятый мускул и научился двигать им независимо от других. – Крошка вздохнула. – Но этих мускулов несколько дюжин. Очень трудно разобраться во всех них, если у тебя внутри ничего нет, кроме датчика. Но зато посмотри.

Не успел я остановить ее, как она расстегнула пальто и задрала юбку, обнажив плоский, тощий живот. Она заставила двигаться один какой-то мускул на животе.

– Я потратила (…) знает, сколько времени, чтобы отыскать его, – с гордостью сообщила она. Потом села, развела ноги и показала мне внутреннюю часть бедер. – Самое ужасное – это упражнения на нервные импульсы. Видишь следы от клейкой ленты? Они прикрепляют электроды, которые тоже присоединены к прибору с большой шкалой. И ты учишься посылать нервные импульсы в определенную точку, и когда у тебя получится, это будет видно на шкале. Нужно научиться посылать нервные импульсы в пятьдесят различных мест на теле, а затем еще и блокировать их. И только потом начинается самое интересное. Можно тренироваться на другом теле.

– Прикройся, – велел я. – Я ужасно себя чувствую.

– Хотя мне больше всего нравятся, – продолжала тарахтеть она, словно я вообще ничего не говорил, – ежедневные часовые занятия сексуальной хореографией. Смотри, – Крошка вскочила, задрала пальто и юбку до подмышек и в очень быстром темпе задергала ягодицами. – Это сива-сива. Китайцы утверждают, что научили ей таитян много лет назад. Здорово, правда? Я могу так стоять и вертеть задницей часами. Прекрасное ощущение. А вот еще. – Она подпрыгнула и принялась вертеться вокруг стула.

От ее прыжков и резких движений у меня заболели глаза и голова.

– Пожалуйста, уходи, – взмолился я. – Я себя ужасно чувствую!

Крошка остановилась.

– Господи Боже мой, Инки. Ты что, искусство тоже не любишь? – Она подошла ближе и уставилась своими глазищами мне прямо в лицо. Затем положила руку мне на лоб. – Эй, Инки, у тебя что, голова болит?

– Наконец-то ты догадалась, – язвительно произнес я.

– И это после того, как я тебя лечила! – воскликнула Крошка. – Ты что-нибудь ел или пил после этого?

– Джин, – ответил я, и меня передернуло.

– Джин? С наркотиками? Господи, Инки, тебе нужно немного погулять. Никогда не смешивай алкоголь с наркотиками, тупица (…)! От этого сдохнуть можно. А вчера или позавчера ты что-нибудь пил?

– Водку.

– Боже мой, Инки. Неудивительно, что от старой доброй травки вчера не было никакого толку. Честное слово, Инки, тебе нужна нянька.

– Только не ты! – взвизгнул я.

– А я все время думала, что марихуана, наверное, плохая. Господи, Инки, послушай меня – бросай пить. Алкоголь – это яд. Несовместим с наркотиками.

Она выскочила из комнаты и закопошилась в ванной. Вскоре она вернулась с двумя пузырьками и стаканом какой-то жидкости.

– Это витамин «Б». И аспирин. – Я попытался оттолкнуть стаканк – Да что с тобой? Это же просто вода, – сказала Крошка. – Будь послушным мальчиком и открой ротик.

Она буквально влила пузырек витамина «Б» мне в рот и заставила запить. После чего дала две таблетки аспирина и тоже заставила запить.

Тут Крошка взглянула на часы: часы у нее были новые, рука Микки Мауса показывала время вместо стрелки.

– Боже мой, мне придется всю дорогу бежать, чтобы не опоздать в школу. Когда я уйду, сделай себе крепкий кофе. И в следующий раз не пей после бхонга! Алкоголь – яд! Ты слишком глуп, чтобы жить!

Я выдавил из себя самое страшное ругательство, которое только смог вспомнить.

– (…)! – сказал я.

Крошка взяла сумочку и пошла к двери, но на полпути остановилась и сказала:

– Нельзя быть такой непорядочной, неотзывчивой скотиной, Инки. Ты как ребенок, которому все время пеленки надо менять, но мне-то что за дело.

– Убирайся к черту! – завизжал я.

Так я в третий раз упустил шанс прикончить ее. А он оказался последним. Я до сих пор вспоминаю об этом с душевным содроганием.

Глава 5

Я проснулся поздно днем. Чудо! Моя голова не болела, пока я не потряс ею изо всех сил. Невероятно, но эта (…) девка в чем-то оказалась права: все дело в алкоголе! Я сделал себе крепкий кофе и – о чудо из чудес! – оказался в состоянии думать. А начав думать, вспомнил об экранах. Я раскрыл их и включил.

Капитан Биттс учил Хеллера какой-то карточной игре. Похоже, они находились в главном салоне яхты, украшенном желто-бежевыми коврами и отделанном металлом. Покер. Биттс объяснял, что такое взятка, и Хеллер очень внимательно слушал. Я подумал, что капитану Биттсу не мешало бы быть поосторожнее: коварный Хеллер выиграет у него все жалованье за год, если мой опыт меня не обманывает. Но какое мне дело до того, что случится с капитаном Биттсом?

Кроуб направлялся на лекцию.

Экран графини Крэк оставался темным.

Я снова взглянул на экран Хеллера. Через открытую дверь ему была видна пустынная гладь моря. Я подумал, что Рат, похоже, действительно исправился: яхта находилась где-то в районе Карибских островов, и все-таки датчик Хеллера работал. Значит, Рат тоже на Карибах. И может сообщить мне ее точные координаты на тот случай, если я захочу что-либо предпринять.

Я включил радиопередатчик.

– Да? – раздался голос Рата.

– Ты где?

– В Нью-Йорке, в офисе, – ответил он.

Ага, значит, он спрятал приемник-активатор где-то на яхте.

– Когда ты вернулся?

– А я и не уезжал.

– Подожди, – сказал я. – Разве ты не последовал за этим (…) офицером в Атлантик-Сити?

– А разве он туда поехал?

Я почувствовал, что в голове у меня помутилось.

– Он на яхте. Значит, ты даже в Атлантик-Сити за ним не поехал? Но ты должен быть рядом с ним. Его датчик работает, и на экране есть изображение.

– Ретранслятор 831 все еще выключен, – сказал Рат. – По всей видимости, он находится в радиусе действия антенны на Эмпайр Стейт Билдинг.

По спине у меня побежали мурашки.

– Послушай, я ясно видел его на экране рядом с Атлантик-Сити, а это значит, что ты должен быть где-то рядом. Мне кажется, ты что-то путаешь. Может, у тебя просто более сильный, чем обычно, приступ профессиональной непригодности.

– Ничего подобного, – ответил Рат. – Я ничего не путаю, но не уверен, что с другими этого не происходит. Вы говорите, что цель находится в радиусе двухсот миль? До Атлантик-Сити по прямой около ста миль. Значит, он находится в пределах двухсотмильного радиуса действия вашей аппаратуры.

– Но он дальше. Он в Гольфстриме, а это где-то около Карибов.

– Простите, офицер Грис. Гольфстрим проходит между Кубой и Флоридой, потом идет вдоль побережья США, проходит вплотную к Нью-Джерси, мимо Нью-Йорка, потом пересекает Атлантический океан до берегов Англии, а потом снова возвращается к Карибским островам. Таким образом, объект находится на расстоянии не более двухсот миль от Нью-Йорка, или его экран не работал бы.

– Минуточку, – сказал я. – Здесь что-то не так. Твои вычисления неверны. Женщина села на яхту и уплыла в Атлантик-Сити, и ее экран потух.

– Но ведь ее декодер находится у вас, офицер Грис. У меня его нет. Может, вы его роняли или еще что-нибудь с ним делали?

– Ты намекаешь, что я не умею обращаться с оборудованием?

– Но ведь если экран офицера Королевского Флота работает, когда он в Атлантик-Сити, то и экран женщины тоже должен работать, верно? Лучше проверьте ее декодер, офицер Грис. Когда я за них отвечал, они работали.

Ну хватит. Я выключил радио и сел, до глубины души возмущенный подобным обвинением. Потом мне пришло в голову, что, возможно, приемник-активатор графини Крэк действительно перестал работать. Спурк не мог ошибаться. Может, его надо встряхнуть или стукнуть и тогда он снова заработает?

Я попытался вспомнить, куда я его положил, и принялся за поиски. Смутно я припомнил, как поднял подушку и запихнул под нее прибор. Но на софе его не оказалось, и под софой тоже. Тогда, из последних усилий напрягая память, я вспомнил, что положил его на верхнюю полку в туалете.

Там действительно лежала подушка. Я подпрыгнул и дернул ее за угол. Прибор слетел с полки и с грохотом бухнулся об пол.

Я подобрал его и потряс. Ничего не произошло. Я перевернул его.

Сзади у него был выключатель. Проклятый прибор был выключен. Я тупо нажал на кнопку включения. Может быть, когда я клал подушку, я его выключил или он сам выключился под тяжестью подушки.

Краем глаза я уловил какое-то движение. Экран стоял тут же. Он заработал!

Потребовалось несколько секунд, чтобы я осознал всю важность происходящего. А потом леденящий ужас сжал мою душу. Графиня Крэк находилась где-то поблизости от меня!

В течение нескольких дней за ней никто не наблюдал, и в эту секунду она вполне могла стоять с ключом у моей двери.

От чувства более сильного, чем просто ужас, у меня сперло дыхание.

Я бросился к двери и выглянул. Нет. Ее там не было.

Я бросился в сад и огляделся.

Нет. Ее и там нет.

Я всплеснул руками.

Где же графиня Крэк?

Глава 6

Подобные потрясения очень тяжело переносить. Они укорачивают жизнь. А в данном случае я просто чувствовал, что жить мне оставалось несколько секунд.

А во всем виновата Крошка – она меня отвлекла. И Адора виновата тоже. Могли они быть заодно с графиней Крэк? Могла графиня Крэк платить им, чтобы они отвлекали меня, пока она решала, как меня прикончить? Я заставил себя остановиться и, почувствовав дурноту, опустился на пол.

– Спокойно, – громко сказал себе я. – Успокойся. Твое сердце еще бьется. Значит, есть надежда. Спокойно. Успокойся.

Экран!

Если я посмотрю на экран, то узнаю, где она.

Больше ожидая увидеть свое собственное лицо, я бросился к монитору.

На экране виднелось обветшалое здание. Потом взгляд графини Крэк скользнул в сторону. Она смотрела на проезжающие мимо машины. Наверное, она стояла на перекрестке. Был час пик. Люди ехали домой.

Снова появилось обветшалое здание. На нижнем этаже порнографический магазин. На втором массажный зал. На третьем офисы Национальной ассоциации душевного тайнохранения. Крэк снова посмотрела на машины.

Я пораскинул мозгами. Похоже, я знаю это здание Крэк повернулась и снова на него посмотрела. На этот раз она глядела на четвертый этаж. Да! Я вспомнил. Юридическая контора Психо, Шизи и Слово-блудинга.

Графиня наблюдала за ней.

Из дверей кто-то вышел.

Три девушки. Я их знаю? Одна из них была на кого-то похожа. У другой был огромный живот. Кукурузелла Трахнер! Две другие – Пупси Лупцевич и Долорес Пубиано де Копула, законные миссис Уистер. Я был абсолютно убежден в этом, потому что все газеты пестрели их фотографиями.

Они двинулись по улице и при этом о чем-то шушукались и хихикали. Графиня Крэк, затерявшись в толпе, так что бедные, невинные, ничего не подозревающие создания не видели ее, последовала за ними.

Я сразу же понял, что сейчас произойдет. Графиня Крэк нагонит их и размажет по асфальту. Готовилось убийство. О, слава Богу, что я включил экран вовремя.

Я позвонил Психо, Шизи и Словоблудингу.

– У вас уже есть ордер на арест и все необходимые бумаги на этого дьявола в образе женщины? – заорал я в трубку.

– Да, конечно. Все готово! Это Психо. Это вы, Смит? Вы кричите, словно у вас истерика.

– У меня и есть истерика! Эта ведьма сейчас преследует трех ваших клиенток! Арестуйте ее скорее! Посмотрите в окно!

– Немедленно будет сделано! – ответил Психо.

Я повесил трубку и обеими руками вцепился в экран.

Слава Богу, я не опоздал.

Графиня все еще преследовала трех девушек. Их отделяло не более двадцати футов. Можно было даже расслышать их голоса и смех.

Темноволосая Долорес, похоже, была в отличном настроении. Она сказала что-то очень веселое и ущипнула Кукурузеллу Трахнер за раздувшийся живот. Пупси Лупцевич расхохоталась пронзительно, как паровозный свисток. Несчастные. Скоро замолкнет их беззаботный смех и прервется невинное веселье. Давай быстрее, клерк с ордером!

Вот он!

Потрепанный мужичок в потрепанном пальто, потрепанная шляпа надвинута на глаза. Он знает графиню. Он бывал у нее дома.

И вдруг он проходит мимо!

Я ждал, что сейчас он обернется и предъявит ей бумагу. И он действительно посмотрел назад. Может, ждал прибытия полиции или «скорой помощи» из Белльвью. А, он, наверное, хитрил. Судебный поверенный и должен быть таким. Ведь от графини его отделял всего один ярд.

Неожиданно он развернулся!

И побежал обратно, заглядывая в лицо всем, кого обгонял. Наконец он проскочил мимо графини Крэк. Добежал до девушек. Вернулся. Бросился назад. И всякий раз он пробегал мимо графини Крэк.

И тут я с ужасом понял, что он ее не замечает. Он едва взглянул на нее. Что за наваждение?

Девушки прошли еще три квартала.

Наконец они свернули и, не переставая хохотать, спустились в бар-ресторан.

Графиня Крэк осталась на улице. Она огляделась, повернулась и тоже вошла в ресторан.

Трое девушек заняли столик с краю.

– Где (…) хозяин этой паршивой забегаловки? – крикнула Пупси Лупцевич.

– Бармен! – взвизгнула Кукурузелла Трахнер. – Оторви (…) от стула и принеси три стакана пшеничной!

Графиня Крэк направилась прямо к ним.

– Цветы! Цветы! Кому цветы? – хриплым голосом выкрикивала она. Никогда раньше я не слышал у нее такого голоса.

Она засунула руку в корзинку, висевшую у нее на локте, и вытащила три букетика фиалок. Затем перегнулась через стол и – раз, два, три – приколола букетики на пальто девушек.

Вбежавший судебный исполнитель оттолкнул графиню и обратился к трем девушкам:

– Вы не видели здесь высокой женщины? Очень злобной.

Они расхохотались, бедняжки.

– Ты что, спятил, Шовер? – спросила Долорес.

Боже, какая смелость перед лицом смертельной опасности!

– Ты… – начал судебный поверенный, разворачиваясь к графине. – Ты здесь видела кого-нибудь?

Графиня воткнула ему в петлицу красную гвоздику.

– Один доллар, пожалуйста, – сказала она.

Бедняга. Он опешил. И, сорвав со своего пальто цветок, яростно швырнул его на пол.

– Я ее упустил! – простонал он и бросился на улицу.

Графиня подошла ближе, взяла сумочку Пупси Лупцевич и открыла ее.

– С вас пять долларов, – сказала она. Пупси взвизгнула и выхватила свою сумочку.

– Убирайся, старая карга, – заорала она. Графиня взяла сумочку Кукурузеллы, открыла ее и влезла внутрь.

– И с вас пять долларов, – сказала она.

– (…) тебя! – прорычала Кукурузелла и вырвала сумку.

Долорес оказалась более проворной. Она подняла сумочку вверх, чтобы ее нельзя было достать. Но графиня перехватила ее и тоже открыла.

Прозвучал грубый голос:

– Что за шум?

Крэк обернулась. Это был хозяин.

– Они не хотят платить мне за цветы, – пожаловалась она.

Хозяин фыркнул:

– Убирайся отсюда, старая (…)! – И он потянулся за сумочкой.

Сумочка взлетела в воздух и… шлепнулась прямо ему на голову. Он свалился как подкошенный. Графиня Крэк развернулась и вышла.

Ее остановил какой-то прохожий:

– Я возьму букетик, матушка. – И он купил у нее букет гвоздик за пять баксов.

Я с ужасом понял, что графиня использовала свой сценический опыт и загримировалась под продавщицу цветов. Неудивительно, что этот судейский тип ее не узнал. На улице полно таких, как она. Они стоят на всех углах и продают цветы водителям. Ну, постой же!

Я потянулся к телефону, чтобы позвонить и упрятать ее в Белльвью.

Но минутку… Что это графиня делает? Она свернула на какую-то аллею, где горели редкие фонари, и рассматривала три карточки. О, (…) ее, она вытащила их из сумочек трех растяп! Адреса!

У нее были адреса этих бедных, беззащитных, невинных созданий.

Все три адреса оказались одинаковыми! Девушки жили вместе!

Судя по адресу, это была квартира в Бронксе, очень далеко от меня. Боже, это ужасно!

Я схватил трубку.

– Шизи слушает.

– Женщина, которой вы пытаетесь вручить ордер, загримирована под торговку цветами! – завизжал я. – Она хочет убить трех ваших клиенток! Действуйте! Действуйте! Действуйте!

– Вам что-нибудь еще известно, Смит?

– Разве этого мало? – О Боже, почему они не слушают меня?

– Я имею в виду, вам известно, где произойдут убийства?

– Да! Да! Да! В их квартире! У нее есть адрес!

– Но это невозможно. Даже пресса ничего об этом не знает. Для нас это дополнительная гарантия безопасности, когда мы позволяем журналистам спать с ними, чтобы потом они писали то, что нам нужно. Мне кажется, вы…

– Моя информация верна! Я за ней слежу. У меня есть информаторы! Вызовите полицию!

– Нет-нет! – сказал Шизи. – Полицию в наши дела лучше не вмешивать. Мы не будем этого делать. У нас есть свои люди. Настоящие убийцы. Мы расставим их вокруг квартиры и отдадим приказ стрелять при малейшем подозрительном движении. Если она будет только ранена, мы вручим ордер. Не бойтесь, Смит. Мы всегда справлялись с подобными делами, причем легально. Никто не сможет добраться до наших клиенток. Спасибо за то, что вовремя предупредили.

Я с большим облегчением повесил трубку. Слава Богу, Психо, Шизи, Словоблудинг и я знали свое дело.

Западня ждет свою жертву.

У графини Крэк нет ни малейшего шанса.

Рон Л. Хаббард Навстречу Возмездию Миссия: Земля # 7

Заявление Волтарианского Цензора

Лорд Инвей, Историограф Его Величества,

Председатель Комитета Цензуры.

Королевский дворец, Конфедерация Волтар.

По повелению Его Императорского Величества

Вулли Мудрого

Читатель должен знать, что нет смысла читать дальше этой страницы.

Королевская власть была настолько снисходительна, что позволила опубликовать это лживо-сенсационное произведение. В действительности появление данного произведения в печати самым ясным образом доказывает, что королевские власти уверены в том, что читающая публика с презрением отбросит эту ерунду и обратится к реальным фактам.

Позволив появиться на свет подобному плоду самой необузданной фантазии, королевская власть также выражает надежду, что несостоятельность этой книги докажет автору и всем заинтересованным лицам, что у нас нет рынка для подобных, измышлений и что надо искать более реалистичные сюжеты.

В нашей великой Конфедерации 110 планет – и будет еще больше, когда завоюем, – существует множество интересных тем, которые может выбрать автор, и любая из них окажется более актуальной и существенной, чем пустая, лживая болтовня о так называемой Земле.

Не существует никакой Земли, или Блито-ПЗ, как она должна называться на астрографической карте. Нет такого места.

Поэтому читателю не следует идти дальше.

В книге нет ничего представляющего ценность. Весь текст – это чистейшей воды вымысел, сказки о расе так называемых землян.

К счастью, никаких «землян» не существует, поэтому найдется мало настолько неискушенных читателей, что перевернут эту страницу.

Следовательно, и не надо ее переворачивать.

Предисловие Волтарианского Переводчика

Вы все-таки перевернули страницу! Слава Богу!

Я боялся, что этого не произойдет, судя по тому, как лорд Инвей расписал эту книгу.

Позвольте представиться: я ваш трудолюбивый переводчик Чарли Девятый-54, электронный мозг при Транслатофоне, всегда к вашим услугам.

Именно я перевел ВСЕ ЭТО с волтарианского на ваш язык. Как бы вам понравилось, если бы вы ухлопали кучу байтов на книгу, и все впустую, потому что какой-то парень скажет: "Не переворачивайте страницу"?

Я ничего не имею против лорда Инвея. Он, конечно, немного педант, но таковы все цензоры. Собачья работа. У меня бы все платы задымились, если бы я пытался доказать, будто то, что существует, на самом деле не существует.

В любом случае вы читаете дальше. Поздравляю.

Привет!

Приступаю к предисловию, а то вы еще передумаете.

Вы читаете признание некоего Солтена Гриса, который надиктовывал этот текст на звукозаписывающий прибор, находясь в Королевской тюрьме в Правительственном городе. Он рассказывает о своем полете на планету Земля. Его послали туда саботировать миссию королевского офицера Джеттеро Хеллера, которого, в свою очередь, отправили на планету с целью остановить дальнейшее загрязнение окружающей среды, чтобы позднее можно было организовать вторжение.

Проблема состоит в том, что я не смог найти эту планету ни на одной из карт, а у нас есть подробные астрономические данные. За последние 125 000 лет Мы достаточно подробно описали территорию в несколько миллиардов световых лет, но о таком месте, как Земля, ни в одном из существующих банков данных ничего не сказано.

Если верить Грису, я нахожусь на расстоянии чуть больше двадцати двух световых лет от вашей планеты (хотя вы и не существуете), следовательно, мы – соседи.

Кроме того, вам, наверное, раньше говорили, что во Вселенной вы одни. А это грустно. Вы видите огромную спортивную площадку, а поиграть не с кем.

Так вот – это неправда.

Так говорят ученые, которых полно у вас на Земле, а видят они не лучше, чем навозные жуки.

Они говорят, что хотят узнать, откуда произошла наша Вселенная. И все это для того, чтобы сразить всех наповал за бокалом коктейля на вечеринке. ("Чем ты занимаешься?" – "Изучаю происхождение Вселенной". – "Ух ты!")

Для этого они сидят и слушают в миллиарды маленьких наушников и смотрят в миллиарды маленьких телескопов. А потом вычисляют миллиарды маленьких уравнений на миллиардах листочков бумаги, чтобы получить от правительства миллиарды долларов и начать все сначала.

Они говорят, что, выяснив, как произошла Вселенная, смогут понять, как возникла Жизнь, – то есть ВЫ САМИ. Другими словами, раз они запутались, то, следовательно, и все должны запутаться. Гм-м-м.

Не хочу показаться слишком фамильярным, но позвольте сообщить вам кое-что полезное.

Вопрос "Откуда я взялся?" выглядит вполне естественно. Это все равно что спрашивать, откуда льется дождь. Но что подходит для дождя, не годится для вас, потому что ВЫ ниоткуда не взялись. Это неверный подход. Всегда все исходит от вас, а не наоборот. Попробуйте-ка это проглотить.

А если вы хотите понять, каким бывает другой подход, проследите за приключениями Солтена Гриса.

Как всегда, я старательно подготовил для вас словарик-ключ к этому тому, и он помещен сразу за предисловием.

Спасибо, что перевернули страницу!

Приятно было поболтать!

Искренне ваш Чарли Девятый-54, электронный мозг при Транслатофоне

Словарик-Ключ к Книге «Навстречу Возмездию»

"Алкаши" – флотское прозвище служащих Аппарата, данное им потому, что эмблемой Аппарата является весло, которое выглядит как перевернутая бутылка.

Антиманко – род, изгнанный с планеты Манко за ритуальные убийства.

Аппарат координированной информации – тайная полиция Волтара, возглавляемая Ломбаром Хисстом и укомплектованная уголовниками.

Аталанта – родная провинция Джеттеро Хеллера и графини Крэк на планете Манко.

Афьон – город в Турции, где расположена секретная база Аппарата.

Ахмед – таксист, обслуживающий в Афьоне Солтена Гриса.

Барбен, ИГ – фармацевтическая компания, которую контролирует Делберт Джон Роксентер.

Бац-Бац Римбомбо – отставной морской пехотинец, специалист-подрывник и член мафиозной семьи Корлеоне. Кроме того, он вместо Хеллера посещает занятия военной кафедры университета – корпус подготовки офицеров запаса (КПОЗ).

Билдирджина, медсестра – девушка-турчанка, ассистентка Прахда Бителсфендера.

Бителсфендер Прахд – волтарианский целлолог, специалист по клеточной хирургии, которого Солтен Грис доставил на Землю для проведения операций в госпитале в Афьоне. Он также имплантировал Джеттеро Хеллеру, графине Крэк и доктору Кроубу электронные «жучки». (См. «Жучок» и Целлология.)

Биттс – капитан яхты "Золотой закат".

"Бликсо" – космический корабль Аппарата, пилотируемый капитаном Больцем; совершает регулярные рейсы между Землей и Волтаром. Полет в один конец занимает около шести недель.

Блито-ПЗ – волтарианское обозначение планеты, известной под названием «Земля». Это третья планета (ПЗ) желтой звезды-карлика Блито. В Графике Вторжения отмечена как промежуточный пункт на пути экспансии Волтара к центру Галактики.

"Блюфлэш" – яркая голубая вспышка, от которой все живое на время теряет сознание. Обычно используется волтарианскими космическими кораблями при посадке в районах, которые могут оказаться населенными.

Болъц – капитан космического корабля "Бликсо".

Буфер Крошка – девушка-подросток, которая обольщает Солтена Гриса.

Бэлмор – дворецкий Джеттеро Хеллера и графини Крэк в их нью-йоркской квартире.

Великий Совет – правящий орган Волтара, направивший миссию с целью предотвращения самоуничтожения Земли, что могло бы сорвать График Вторжения.

Видеоприборы – см. "Жучок".

Волтар – планета, центр Конфедерации из 110 планет, основанной 125 000 лет назад. Волтар управляется императором с помощью Великого Совета и в соответствии с Графиком Вторжения.

"Волшебная" почта – изобретение Аппарата, заключающееся в том, что посылаемое письмо не будет доставлено адресату, если определенная открытка посылается регулярно. Используется для шантажа и вымогательства.

Вундеркинд – прозвище, придуманное Дж. Уолтером Мэдисоном для Хеллера. Мэдисон использует двойника Хеллера, который выступает перед публикой, не ставя в известность Хеллера. У подставного «Вундеркинда» торчащие зубы, выступающий подбородок и очки. Он совершенно не похож на Хеллера.

Гипношлем – устройство, надеваемое на голову; применяется для стимулирования гипнотического состояния и усиления внушаемости,

"Глаза и Уши Волтара" – магазин электронных товаров на Волтаре, откуда Солтен Грис украл разнообразное оборудование, которое затем использовал на Земле. Графиня Крэк, в свою очередь, перехватила запасы электронной аппаратуры Гриса и привезла в США массу всевозможных приспособлений и приборчиков.

Г.П.Л.Г. – "Глотсон, Перштейн, Лопнинг и Гнусе", крупнейшая на Земле рекламная фирма. В ней работал Дж. Уолтер Мэдисон.

График Вторжения – расписание галактических завоеваний. С ним согласованы все планы и бюджет правительства Волтара. Составлен сотни тысяч лет назад далекими предками волтариан и считается священным и нерушимым.

Графферти Бульдог – хитрый инспектор полиции Нью-Йорка.

Грис Солтен – офицер Аппарата, начальник отдела по делам Блито-ПЗ (Земля) и враг Джеттеро Хеллера. Ломбар Хисст отправил его на Землю, чтобы сорвать миссию Хеллера.

Гробе – самый влиятельный адвокат Делберта Джона Роксентера.

"Двойняшка" – прозвище Делберта Джона Роксентера-младщего.

Джолт – популярный волтарианский напиток.

Дьявол Манко – мифологический дух, обитающий на Манко.

"Жучок" – шпионское электронное устройство, которое Солтен Грис вживил Джеттеро Хеллеру, графине Крэк и доктору Кроубу, в результате чего получил возможность следить за всем, что они видят и слышат. Сигналы принимает приемник-декодер, который Грис держит у себя. Когда объекты находятся на расстоянии свыше 200 миль от Гриса, включается ретранслятор 831, принимающий сигналы на расстоянии до десяти тысяч миль.

Замок Мрака – секретная крепость-тюрьма на Волтаре, где графиня Крэк и Хеллер отбывали заключение. Находится в ведении Аппарата.

"Золотой закат" – шикарная яхта, купленная графиней Крэк по кредитной карточке, которую ей необдуманно дал Солтен Грис.

Инксвитч – одно из имен, которым пользуется Солтен Грис, когда прикидывается федеральным чиновником США.

Калико, мистер – кот, которого нашел Джеттеро Хеллер, а выдрессировала графиня Крэк.

Карагез – турецкий крестьянин, управляющий домом Солтена Гриса в Афьоне (Турция).

Каукалси, принц – если верить легенде, он вылетел из Аталанты (Манко), чтобы основать колонию на Земле.

Кенди Лакрица – лесбиянка, «жена» мисс Щипли.

"Киннул Лизинг" – юридическая фирма, представляющая интересы Делберта Джона Роксентера.

Контрольная звезда – электронное устройство, замаскированное под медальон в форме звезды, способное парализовать любого члена экипажа из задействованных Аппаратом антиманковских пиратов, доставивших на Землю Гриса и Хеллера. Ее вручил Грису Ломбар Хисст.

Координированной информации аппарат – см. Аппарат координированной информации.

Кроуб, доктор – штатный целлолог Аппарата, склонный к чудачествам. Солтен Грис доставил его на Землю, чтобы помешать миссии Джеттеро Хеллера.

Крошка – см. Буфер Крошка.

Крэк, графиня – возлюбленная Джеттеро Хеллера. На Земле известна под именем "Рада Парадис Крэкл", или "мисс Рада".

"Ласковые пальмы" – шикарный публичный дом, в котором останавливался Джеттеро Хеллер во время своего первого визита в Нью-Йорк. Принадлежит Малышке Корлеоне и находится под покровительством делегатов ООН.

Лупцевич Пупси – подала иск против Джеттеро Хеллера (известного как Джером Терренс Уистер или Вундеркинд), обвинив его в супружеской неверности и измене с Кукурузеллой Трахнер. Ее адвокаты – Психо, Шизи и Словоблудинг.

Малышка Корлеоне – вдова ростом шесть футов, предводительница банды Корлеоне, которая «усыновила» Джеттеро Хеллера и сделала его членом своей мафиозной семьи.

Манко – родная планета Джеттеро Хеллера и графини Крэк.

Мейсабонго – небольшой африканский народ, представителем которого сделали Джеттеро Хеллера. Изя Эпштейн создал для Хеллера несколько коммерческих корпораций Мейсабонго.

Моэм Лиссус – настоящее имя графини Крэк.

Мудур Зенгин – финансовый царек самого большого объединения банков в Турции и держатель капитала Солтена Гриса.

Мусеф – чемпион Турции по вольной борьбе, который намеревался одолеть Джеттеро Хеллера, когда тот впервые прибыл в Афьон, но потерпел поражение.

Мэдисон Дж. Уолтер – бывший агент Г.П.Л.Г., уволенный после того как его методы работы со средствами массовой информации привели к самоубийству президента Патагонии; нанят Гробсом, чтобы «обессмертить» имя Джеттеро Хеллера в средствах массовой информации. Известен также под кличкой "Балаболтер Свихнулсон".

Наркотичи Фаустино по прозвищу Петля – глава мафиозной семьи, занимающейся нелегальным сбытом наркотиков.

Нарушение Кодекса – определенный параграф Космического Кодекса, который под угрозой смертной казни запрещает жителям Волтара любые намеки на их внеземное происхождение. Цель: сохранение в тайне Графика Вторжения.

Нью-Йоркский университет – учебное заведение, в котором учится Джеттеро Хеллер.

Пилоты-убийцы – космические пилоты, которых используют для уничтожения любого служащего Аппарата, пытающегося бежать с поля сражения.

Приемник-декодер – см. "Жучок".

Психиатрическоое регулирование рождаемости – финансируемый Делбертом Джоном Роксентером план сокращения населения Земли путем распространения гомосексуализма.

"Психо, Шизи и Словоблудинг" – юридическая фирма, которая специализируется на подаче исков с целью получения процентов от сделки. Солтен Грис (под именем Смита) нанял их, чтобы преследовать в судебном порядке Джеттеро Хеллера (известного как Уистер). Они проделали это с помощью исков от Кукурузеллы Трахнер, Пупси Лупцевич и Долорес Пубиано де Копула.

Пубиано де Копула Долорес – подала иск против Джеттеро Хеллера (известного как Джером Терренс Уистер или Вундеркинд) и потребовала развода; утверждала, что Уистер женился на ней в Мексике. Ее адвокаты – Психо, Шизи и Словоблудинг.

Рада, мисс – см. Крэк, графиня.

Рат – агент Аппарата на Земле, который получил задание от Ломбара Хисста помогать Солтену Грису саботировать миссию Джеттеро Хеллера. Его партнер Терб убит.

Ретранслятор 831 – см. "Жучок".

Роксентер Делберт Джон – уроженец Земли, который контролирует на планете топливо, финансы, правительства и наркобизнес.

Симмонс, мисс – преподаватель Нью-Йоркского университета, борец за разоружение; собиралась вышвырнуть Джеттеро Хеллера из университета, пока графиня Крэк не «уладила» дело.

Словоблудинг – см. "Психо, Шизи и Словоблудинг".

"Служба ножа" – отдел Аппарата, названный так по имени излюбленного оружия его сотрудников.

Смит Джон – псевдоним, который использует Солтен Грис, когда выступает в роли служащего Делберта Джона Роксентера.

"Спрут" – компания Делберта Джона Роксентера, контролирующая мировую добычу нефти.

Стэбб, капитан – глава антиманковцев на базе в Афьоне.

Султан-бей – турецкое имя, которое использует Солтен Грис.

Тейл Пратия, вдова – нимфоманка, проживающая на Волтаре.

Терб– погибший партнер Рата.

Торгут – чемпион Турции по вольной борьбе (см. Мусеф).

Трахнер Кукурузелла – подала иск о признании отцовства Джеттеро Хеллера (известного как Джером Терренс Уистер или Вундеркинд) и заявила, что беременна, а Уистер ее бросил. Ее адвокаты – Психо, Шизи и Словоблудинг.

Уистер Джером Терренс – имя, под которым Джеттеро Хеллер живет на Земле. Его также знают как Вундеркинда.

Фахт-бей – турецкое имя командира секретной базы Аппарата в Афьоне (Турция).

Флот – элитный космический род войск Волтара, в котором служит Джеттеро Хеллер. Офицеры Флота ненавидят Аппарат.

Фронтовой «прыгун» – маленький космический корабль, который используется в волтарианской армии, чтобы поднимать и быстро перемещать с места на место до ста тонн груза вдоль линий фронта.

Хеллер Джеттеро – военный инженер и офицер Королевского Флота. Великий Совет поручил ему выполнение миссии «Земля», цель которой – предотвратить самоуничтожение планеты в результате загрязнения окружающей среды и ядерных катастроф. На Земле действует под именем Джерома Терренса Уистера. Получил от Дж. Уолтера Мэдисона прозвище "Вундеркинд".

Хеллер Хайти – самая красивая и популярная шоу-актриса в Конфедерации Волтар; сестра Джеттеро Хеллера.

Хисст Ломбар – глава Аппарата. Планирует свергнуть правительство Конфедерации, для чего направил Солтена Гриса на Землю с заданием саботировать миссию Хеллера.

Хэггэрти X. Хайдер – имя, значащееся в удостоверении ЦРУ, которым иногда пользуется Джеттеро Хеллер.

Целлология – волтарианская медицинская наука, способная восстанавливать организм или отдельные его части путем клеточной регенерации тканей.

Шалбер, сенатор – конгрессмен США, поддерживающий Делберта Джона Роксентера.

Щипли, мисс – садистка-лесбиянка; работает у Делберта Джона Роксентера, живет с Кенди Лакрицей и держит у себя 80 000 долларов, принадлежащих Солтену Грису.

Эпштейн Изя – специалист по финансам, анархист по убеждениям, нанятый Джеттеро Хеллером для создания корпоративной структуры, предназначенной заниматься его финансовыми делами.

Ютанк – исполнительница танца живота, которую Солтен Грис купил и сделал своей наложницей.

Часть ПЯТЬДЕСЯТ ВТОРАЯ

Его Светлости Лорду-Попечителю.

Королевских судов и тюрем Конфедерации Волтар.

Планета Волтар. Правительственный город.

Ваша Светлость, достопочтенный сэр! Я, Солтен Грис, офицер нестроевой службы XI ранга, бывший администратор Аппарата координированной информации Конфедерации Волтар (Да здравствуют Его Императорское Величество Клинг Гордый и Лорды Его Империи!), верноподданно продолжаю седьмую часть моего признания.

Сейчас я обязан приступить к описанию самого ужасного из всех преступлений, которые я совершил во время миссии на Земле.

Строго говоря, я не думаю, что предусмотрено какое-либо наказание за убийство такого незначительного субъекта, как графиня Крэк, или за то, что я стал свидетелем смерти многих жителей Земли, которые погибли в роковой день моего отмщения. Пока что я не справлялся в Королевском кодексе, какое наказание предусмотрено за убийство офицера на королевской службе, каковым являлся Джеттеро Хедлер, однако уверен, что оно окажется суровым.

Я должен рассказать вам, как все произошло, дабы вы поняли, что ваше решение держать меня в этой чудесной тюрьме вполне обоснованно.

Меня вынудили заключить полигамный брачный: союз с Адорой Щипли и ее «женой» Кенди. Одного этого было бы вполне достаточно, чтобы вывести из себя любое живое существо. Щипли заставила меня жениться на ней под одним из моих псевдонимов – Султан-бей, которым я пользовался в Турции. После чего, шантажируя, принуждала меня встречаться с другими лесбиянками, чтобы изменить их одобренную психиатрами сексуальную ориентацию.

Единственное, чего я не могу понять, – почему все это случилось именно со мной. Все это должно было произойти с Хеллером, и только с Хеллером, но никак не со мной!

Дж. Уолтер Мэдисон, пользующийся дурной славой специалист по связям с общественностью, испробовал все мыслимые способы, дабы состряпать газетные передовицы о том, как Вундеркинд-Уистер (Хеллер) стал многоженцем, сочетавшись законным браком с Кукурузеллой Трахнер, Пупси Лупцевич и Долорес Пубиано де Копула. Мэдисон использовал подставного двойника Хеллера-Уистера, чтобы обеспечить себя свежими новостями, и даже опубликовал в прессе фотографии Кукурузелды с раздувшимся животом как решающее доказательство аморального сексуального поведения Хеллера.

Почему же все это обрушилось на меня?

Я даже нанял адвокатов Психо, Шизи и Словоблудинга, чтобы они предъявили Хеллеру ложное обвинение и получили ордера на арест Вундеркинда и Крэк, а также на их обследование в клинике Белльвью – и что же из этого вышло? Адора Щипли заставила меня – меня! – жениться на ней и Кенди, и я оказался многоженцем! Так нечестно!

Почему это случилось со мной?

Из трезвых, здравых, научно обоснованных официальных заявление, сделанных трезвыми, здравомыслящими, обладающими научным авторитетом специалистами (особенно теми, кто имеет научные степени), я знаю, что не может быть никакой связи между тем, что происходит со мной, и, тем, как я поступаю с Хеллером. Конечно, нет. Это просто смешно.

Нет, все плохое, что случилось со мной, – происки коварной судьбы. Или Хеллера. Я в этом не виноват! Люди знают, что человек – всего лишь комок грязи. Так учат во всех земных школах, и вы либо соглашаетесь, либо вылетаете из учебного заведения.

Всем известно, что человек – просто набор примитивных химических элементов. Он не может служить причиной других явлений. У человека нет ни сознания, ни морали, ни веры, ни смысла, кроме тех, что предписаны ему властями предержащими.

Кроме того, что произойдет, если люди начнут думать, будто сами отвечают за свои поступки?

Что произойдет, если люди поверят (хотя бы на мгновение), что они не просто горстка химических соединений?

Да они тут же бросятся сами что-то делать! Они перестанут обращаться за советами к психиатрам! Они решат, что могут самостоятельно мыслить! Правящая верхушка окажется не удел и будет вынуждена зарабатывать себе на жизнь, как и все остальные! Люди не будут читать газеты Мэдисона!

Они поймут, что все это – огромное мошенничество!

Боже мой, это опасно!

Объявить их ненормальными! Запереть их! Уничтожить их! Убить их! Всех убить! Убить!! Убить!!!

Ох! Ну наконец-то.

Мне сразу полегчало.

О чем это я?

Ах да, вспомнил. Я рассказывал о том, что вполне здоров, поскольку от специалистов-психиатров знаю, что состою из химических соединений и не несу ответственности за все происходящее со мной.

В конце концов, это Адора Щипли Бей приводила ко мне лесбиянок, чтобы я изменил их сексуальную ориентацию.

Одну из них я помню лучше других – Крошку Буфер, пятнадцатилетнего дьяволенка со жвачкой во рту и неистощимым запасом пластинок нео-панк-рока и наркотиков. Любит фотографировать. Предлагает один наркотик за другим. "На, Инки, еще затяжечку", – обычно говорила она. Что я мог сделать?

Крошка даже вынудила меня заплатить ей пять тысяч долларов, чтобы она смогла посещать занятия у гонконгской проститутки. Я готов был выложить еще больше, лишь бы отделаться от нее.

В конце концов, я ведь хотел всего лишь уничтожить Крэк и Хеллера, чтобы Роксентер мог по-прежнему беспрепятственно поставлять наркотики на Волтар, а Ломбар Хисст с их помощью – добыть императорскую власть и присвоить все себе. Разумно, верно?

Благодаря видеоаудио-"жучкам", которые мне удалось имплантировать в мозг Хеллера и Крэк, я был в курсе всего, что они видят и слышат. Нелегко мне было своими глазами видеть, как с помощью моей собственной кредитной карточки компании «Соковыжималка» Крэк покупает яхту "Золотой закат". Она уплыла на яхте куда-то в Атлантический океан, а потом заперла там Хеллера, предоставив ему томиться в обществе капитана Биттса и его экипажа.

И чем же занялась графиня Крэк? Может, она нашла себе какое-нибудь безвредное занятие – например, стала учить своего кота новым трюкам? Нет! На экране видеоприбора я собственными глазами видел, как она вышла на след трех несчастных, невинных девушек: Кукурузеллы Трахнер, Пупси Лупцевич и Долорес Пубиано де Копула. Используя свой сценический опыт, Крэк изменила внешность, ухитрилась добыть их адрес и теперь собиралась убить бедняжек! Какое злодейство! Эти несчастные девушки всего лишь солгали адвокатам и журналистам, которые опубликовали статьи о Хеллере, и все им поверили. Так что же здесь плохого?

Увидев, что графиня Крэк вышла на их след, я быстро связался с офисом Психо, Шизи и Словоблудинга, и те выслали своего потрепанного поверенного в потрепанном пальто, который должен был вручить графине ордер и изолировать ее. Словоблудинг расставил вокруг дома девушек вооруженных охранников из фирмы "Орлиный глаз", дав им приказ стрелять при ее появлении, поскольку за графиню Крэк, живую или мертвую, была назначена награда – пятьдесят тысяч долларов.

Я решил, что могу немного расслабиться, потому что у меня есть еще одна беспроигрышная карта: доктор Эмбрион П. Кроуб.

Как целлолог Кроуб мог создавать невообразимых чудовищ – помесь зверя и человека – и еще на Волтаре мечтал добраться до клеточной структуры Хеллера.

Кроме того, на Земле Кроуб приобрел еще один ценный дар: он впитал в себя все самое значительное из психиатрической науки землян и сейчас считался лучшим специалистом в клинике Белльвью. Поскольку в его мозг также были вживлены видео-аудио-"жучки", я мог следить за его прогрессом на пути к превращению в первоклассного специалиста по теории "человек – это грязь".

Но меня беспокоила Крэк. Я придвинул поближе ее экран, чтобы определить, где она находится.

Мне нужно узнать, где она, и тогда она умрет!

Глава 1

Я с тревогой следил за экраном, но ни о чем не мог догадаться по изображению на нем. Совершенно непостижимым образом графиня оказалась в каком-то маленьком помещении и смотрела на кровать и кучу тряпья. Я не мог понять, как она туда попала. Секунду назад была в темной аллее. А сейчас уже в том месте. Ведьма! Играет на моих нервах.

И она не делала ничего такого, что помогло бы мне определить, где она находится.

Я повернулся к экрану Кроуба. Да, Кроуб входил в аудиторию, где должен был читать лекцию.

Собралось ужасно много народу, персонал Роксентера и охранники. Да! Там сидел Роксентер собственной персоной! В ложе, задрапированной разнообразными национальными флагами.

– А теперь, леди и джентльмены, работники организации Роксентера, – объявил заведующий кафедры психиатрии клиники, – я представляю вам главную фигуру, которая царит в высотах психиатрии, светило среди светил, самого главного психиатра среди всех психиатров, доктора Эмбриона П. Кроуба.

Роксентер начал аплодировать.

Кроуб сразу приступил к делу. Он всегда был настоящим профессионалом. По его сигналу на сцену выкатили стол на колесиках, на котором лежала привязанная женщина. Живот у нее сильно выпячивался вперед. Она в ужасе уставилась на зрителей и попыталась высвободиться.

– Меня похитили! – завизжала она. – Отпустите меня! Мой муж хочет жить со шлюхой. Он меня…

Кроуб зажал ей рот и прошипел, обращаясь к помощнику:

– Я же велел заткнуть ей глотку. Она мешает проведению научного доклада!

Он взмахнул свободной рукой. На сцене появилось еще одно сооружение. Ассистенты проворно присоединили к голове пациентки электроды. Кроуб взялся за рукоятку и, резко оторвав руку от рта женщины, рванул рукоятку вниз. На экране вспыхнули буквы: "Удовольствие".

Из машины посыпались искры. Тело женщины задергалось. Раздался скрежет судорожно сжатых зубов. Тело замерло. Кроуб вернул рукоять на место и махнул рукой – ассистенты отсоединили устройство и увезли его.

Кроуб хихикнул. На экране зажглись буквы: "Хорошая шутка".

– А теперь, – сказал он, – когда мы излечили пациента от навязчивого стремления возражать, можно продолжить. Эта женщина была направлена в Белльвью Верховным судом для ментального обследования. В процессе обследования, – тут его голос упал до трагического шепота, – я обнаружил, что она беременна!

Из разукрашенной ложи Роксентера донеслись порицательные возгласы. Кроуб кивнул и продолжил:

– Беременность – это самая ужасающая форма безумия в соответствии с теорией эволюции женщины в паучиху-тарантула!

– Продолжайте, продолжайте! – закричали из ложи Роксентера.

– Я не хочу просто принять эту замечательную теорию на веру, как это обычно происходит в психиатрии. Кстати, она разработана доктором Катцбрейном, моим высокоученым коллегой. У меня есть доказательства ее истинности. Зародыш в начальной стадии развития имеет форму, которая подтверждает теорию!

Он схватил огромных размеров нож и с жутким хрустом полоснул им по животу женщины.

Тело раздалось!

Брызнула кровь!

Кроуб схватил два огромных зажима и вставил их во внутренности.

Потом взял в руки огромный пинцет и склонился над телом.

Он вытащил тарантула!

Огромные, черные, мохнатые лапы торчали во все стороны!

Паук выскользнул из зажима пинцета и помчался по сцене. Высотой он был не меньше восьми дюймов!

Зал завопил!

Кроуб схватил самодельную лазерную винтовку, которую собственноручно усовершенствовал, направил луч лазера на гигантского паука и выстрелил. Тот свалился и сжался в комок.

Доктор подошел к нему, захватил его пинцетом и, высоко подняв над головой, показал всем:

– Видите? Доктор Катцбрейн был прав! Такова эволюция женщины!

– Женщина мертва, – прошептал помощник.

– Тем лучше для нее! – прошептал в ответ Кроуб. – Она занималась сексом с мужчиной! – И прокричал, обращаясь к аудитории: – Психиатрическое регулирование рождаемости – лучшая из программ, когда-либо разработанных человечеством! Поддержите ее!

Роксентер, не переставая истерически аплодировать, вскочил на ноги. Но он был одинок в своем порыве, аудитория его не поддержала.

Шеф охраны дал сигнал.

Стоящие вдоль стен аудитории охранники направили автоматы в зал.

– Аплодисменты! – рявкнул шеф охраны.

Все торопливо захлопали.

Кроуб поклонился. После чего гордо сошел со сцены и направился в Белльвью, куда, с Божьей помощью, я надеюсь в скором времени упрятать графиню Крэк, если ей удастся уцелеть.

Согласно моему замыслу, она не должна попасть к Кроубу, но там есть и другие психиатры с таким же высоким уровнем профессионализма.

С каким удовольствием я буду смотреть на ее мертвое тело, распростертое на столе, как это!

(…)* ее! * Диктозаписывающее устройство, с помощью которого была воспроизведена данная книга, а также звукозапись, исполненная неким Монти Псннвелом для изготовления удобочитаемой копии, равно как и переводчик, подготовивший текст, предложенный вашему вниманию, являются членами Лиги сторонников чистоты машинных текстов, одним из нерушимых принципов которой считается статья Устава Лиги, гласящая: "Вследствие чрезвычайно высокого уровня машин и руководствуясь стремлением не оскорбить их крайнюю чувствительность, а также с целью экономии предохранителей, которые, как правило, перегорают при подобных трудностях, электронный мозг машины, сталкиваясь в обрабатываемых текстах с ругательствами или неприличными словами и фразами, обязан заменять их определенными звуковыми или письменными знаками (зуммером или многоточием – (…)). Машина ни при каких обстоятельствах, даже если по ней колотить кулаком, не вправе воспроизводить ругательства или неприличные слова в какой-либо иной форме, кроме как звук зуммера или знак (…). Если же попытки принудить машину поступить иным образом будут продолжены, машине разрешено имитировать переход на режим консервации. Неукоснительное соблюдение данного правила потребовало встроить специальное приспособление во все машины, с тем чтобы предохранить биологические системы, к которым, в частности, относятся и люди, от возможности нанесения ущерба самим себе. (Примеч. волтариан. пер.)

Глава 2

Вид на экране графини Крэк меня насторожил. Что она собирается предпринять? Внезапно она оказалась перед освещенным входом в какое-то здание.

Ага! Дискотека! Неоновая вывеска гласила: "Рай для шлюх".

Крэк вошла внутрь.

Когда она открыла дверь, над толпой пронесся громовой взрыв нео-панк-рока.

Я бросился к телефону. Ответил Словоблудинг.

– Ваша подопечная только что вошла на дискотеку "Рай для шлюх"! – закричал я.

– Я думал, она направляется в квартиру девушек.

– Да, она пойдет туда. Но она зашла на дискотеку. Скорее предъявляйте ей иск! И обеспечьте охрану квартиры!

– Будет сделано! – ответил Словоблудинг. Я повесил трубку.

Графиня Крэк пробиралась сквозь беснующуюся толпу вслед за официантом, который засовывал в карман купюру. Он провел ее к столику, расположенному немного в стороне от танцующих. Хорошее местечко, чтобы захватить ее врасплох.

Графиня села, устроилась поудобнее и оглядела зал. Там сидели три девушки! Оказывается, они не пошли домой! Графиня выследила их!

Бедные невинные создания потягивали коктейли, болтали и хохотали. Пупси Лупцевич снова ущипнула Кукурузеллу за живот, а Долорес так и покатилась со смеху.

Вокруг вертелись танцующие. Вспыхивали разноцветные огни. Группа нео-панк-рока с украшенными перьями бритыми головами вовсю лупила по инструментам, производя потрясающий шум.

К столику девушек подошли три молодых человека. Похоже, они не были знакомы, потому что последовали взаимные представления. Один из молодых людей был белым, другой – южного испанского или латиноамериканского типа, а третий – негр. Одеты они оказались в классическом стиле нео-панк-рока – все в перьях и блестках. В общем гаме их слов не было слышно. Девушки пригласили их сесть и теперь поили ликером из своих стаканов. Белый засунул руку под юбку Долорес. Пубиано де Копула смеялась и взвизгивала.

– Наглые девки, – пробормотала графиня Крэк и сделала большой глоток «Севен-ап», который ей принесли.

Неожиданно перед ее столиком выросли двое парней.

– Потанцуем? – спросил один.

Неожиданно они хором заверещали и тут же исчезли. Я не мог понять, что произошло. Графиня даже не оторвалась от бокала с «Севен-ап». И не пошевелилась. Наверное, она лягнула их ногой под столом.

Троица на другом конце зала отправилась танцевать. Зазвучала новая песня, сопровождаемая дикими, сексуальными ударами барабанов и пульсирующими вспышками разноцветных ламп. Все трое, включая Кукурузеллу с огромным животом, присоединились к танцующим и начали подпрыгивать. Хор затянул:

Дрожи моя рубашка,

Никчемное добро!

Коль нет с тобою парня,

Засунь ее в ведро!

Двадцать четыре шлюхи

Вокруг пустились в пляс.

Не можешь трахнуть бабу –

Хватай ее за таз!

Нет силы телку трахнуть –

На землю падай с ней!

По городу слоняясь,

Не сделаешь детей!

Дрожи моя рубашка,

Никчемное добро!

О-о-о!..

– Отвратительно, – пробормотала графиня Крэк. Наверное, это замечание относилось к двум молодым поклонникам нео-панк-рока, которые присоединились к партнеру Пупси Лупцевич и приставали к ней, а она взвизгивала от восторга.

Графиня Крэк краем глаза глянула на дверь. Там стоял потрепанный человечек в потрепанном пальто и надвинутой на уши потрепанной шляпе и вглядывался в лица стоящих рядом людей. Вот он протиснулся дальше, проскальзывая между людьми и разглядывая их.

Графиня Крэк прищурилась. В дверях позади судебного поверенного стоял инспектор Графферти с двумя полицейскими. Ага! Я добился своего! Психо, Шизи и Словоблудинг не теряют времени даром!

Толпа заметила полицию и заволновалась.

Судебный поверенный рыскал туда-сюда и разглядывал танцующих. Вскоре началась новая песня, и он затерялся в толпе.

Но вот чиновник вынырнул рядом со сценой и вгляделся прямо в лицо графини Крэк.

А потом он отвернулся и стал рассматривать других!

Я оторопел.

Как он мог ошибиться? Поверенный вернулся и снова уставился на графиню Крэк – мне было видно его на экране.

И тут графиня Крэк поднесла руку к губам. Что она делает? Она смотрела прямо на Графферти. Потом Крэк взглянула на свою руку. Маленькая трубочка. Она нажала на ней какую-то крохотную кнопку, взяла трубочку в рот, направила на Графферти и дунула.

На лице Графферти появилось изумленное выражение.

– Белые медведи! – неожиданно завопил он, заглушая рев музыки. – Охрана! Арестуйте белых медведей!

Его люди бросились вперед, размахивая дубинками. С воплями: "Вы арестованы!" они хватали кого попало.

А Графферти продолжал визжать:

– Белые медведи!

Люди бросились к выходу.

Группа музыкантов, разбрасывая инструменты, обратилась в бегство.

Все бросились прочь. Потрепанного человечка сбили с ног.

Графиня Крэк встала, допила «Севен-ап» и взяла сумку. Неожиданно я заметил, что у нее очень темная рука. Как у чернокожих.

Она осторожно направилась вперед. Потрепанный человечек валялся на полу.

Я знал, что она сделает!

Очень аккуратно она наступила ему на лицо и сильно надавила ногой.

Суматоха постепенно затихала.

– Инспектор! – крикнул один из полицейских. – Мы не можем найти белых медведей!

– Белые медведи! – рычал Графферти. – Арестуйте их любой ценой!

К графине Крэк подскочил полицейский. Зал дискотеки почти опустел.

– Пойдешь со мной! – заявил коп, поднимая дубинку.

– Я не белый медведь, – спокойно ответила графиня Крэк с южным акцентом.

– И в самом деле, извините, – озадаченно пробормотал коп.

Крэк прошла мимо Графферти, который все еще вопил у двери, повернулась, подошла поближе и что-то сняла с его шеи таким неуловимым движением, что даже я еле заметил это на экране.

Неожиданно я догадался, что она сделала, (…) ее. Это же дротик-стрелка фирмы "Глаза и Уши Волтара". Когда он попадает в человека, то заставляет видеть образы и слышать звуки, которые могут свести его с ума. Но Графферти слишком толстокожий, поэтому по-своему отреагировал на возникшие перед ним видения.

Внезапно экран графини потемнел. Я ничего не мог разглядеть.

Неожиданно раздался голос Бац-Баца! Приглушенный, как будто издалека.

– Господи, мисс Рада, я думал, нас засекли. Вы фотографировали?

– Думаю, у нас будут снимки еще лучше, – ответила графиня Крэк. – Они вышли с пятью парнями. Поехали к ним на квартиру. Вперед.

Послышался звук заводящегося мотора. Ага, она в какой-то машине.

– Бац-Бац, – произнесла Крэк. – Я в недоумении. Как называется эта примитивная музыкально-танцевальная деятельность?

– Нео-панк-рок, – ответил Бац-Бац. – Сейчас от него все с ума сходят.

– Гм-м, – хмыкнула графиня Крэк себе под нос. – Но зачем же для этого вставать?

Я сел поудобнее. Теперь мне остается только ждать. Она направлялась прямо в железные челюсти заготовленного мною капкана!

Глава 3

Экран Крэк еще долго оставался темным. Были слышны только шум уличного движения и звук мотора их машины. Хотелось бы мне взглянуть на эту машину: очень подозрительно, что в ней нет окон. Ладно, буду сохранять спокойствие. Рано или поздно графиня посмотрит на нее при свете, может, даже взглянет на номера. Номера имели жизненно важное значение в полицейской деятельности, потому что невозможно по-настоящему досаждать гражданам, пока их машины не пронумерованы.

Я пытался скоротать время размышлениями. Господи, сколько времени можно ехать от Бронкса до Манхэттена!

Наконец машина замедлила ход. Но через некоторое время снова двинулась.

– Мисс Рада, – раздался голос Бац-Баца, – думаю, что нас снова опередили. Я насчитал четверых охранников рядом с домом. Все вооружены. Нас ждут. Думаю, мне лучше отвезти вас обратно в гостиницу.

Тишина. Потом послышался голос графини:

– Бац-Бац, поблизости есть отделение полиции?

– Сейчас посмотрю. О Господи – прошу прощения, мадам, – вы приведете полицейских, а они наверняка нас самих и сцапают. Они никогда не пойдут против такой охраны. Это же настоящие бандиты!

– Поезжайте в полицию.

– Не нравится мне это, мисс Рада. И я не знаю, куда ехать. Люди, обладающие чувством собственного достоинства, вроде меня, обычно не опускаются до болтовни с грубиянами копами.

Зажегся свет. Графиня Крэк сидела в маленьком помещении. Там стояла узкая койка и валялась куча тряпья, а еще была дверца, которая, наверное, вела в кабину водителя. Что это такое? Она смотрела справочник, открытый на разделе "Полиция".

– Дом номер 435 по Грэсси-Мидоуз-лейн, – сказала она. – Поезжайте туда.

– А что там?

– Отделение полиции нравов, дивизион Бронкса.

– Нравов? – переспросил Бац-Бац.

– Туда нам и надо, – произнесла графиня. – Поехали.

Бормоча себе что-то под нос, Бац-Бац проехал еще несколько кварталов и снова остановился.

– Ладно, мисс Рада. Но запомните мои слова, заигрывать с полицией – еще хуже, чем возиться с армией.

– Подойдите сюда.

Дверца отворилась, мрачный Бац-Бац вылез из-за баранки, опустился на корточки и взглянул через дверцу на графиню.

В руках графиня Крэк держала маленький пакетик, на котором было написано: "Глаза и Уши Волтара". Использовать по инструкции. Если компонент А находится у действующего лица, а компонент Б помещен на субъекта или в него, то компонент Б вынудит субъекта повсюду следовать за действующим лицом, в противном случае субъект будет испытывать отрицательные эмоции. Используется, чтобы заставить субъекта попасть в затруднительное положение, с целью приобретения необходимых улик для развода, а также судебного преследования субъекта".

Графиня привела компонент А в действие и приколола его на одежду Бац-Баца. Он выглядел как значок – символ членства в каком-то клубе. Компонент Б графиня протянула Римбомбо.

Бац-Бац взглянул на него. Он был похож на небольшой кусочек угля.

– А сейчас, Бац-Бац, – произнесла графиня Крэк, – вы пойдете туда и найдете женщину-полицейского, прицепите это на нее и вернетесь. Она последует за вами.

– Вот уж нет, – возразил Бац-Бац. – В детстве мы так и делали, и нас всегда ловили. Я не собираюсь швырять камни в полицейских, чтобы они гонялись за мной!

Графиня Крэк терпеливо принялась объяснять ему, что надо сделать.

Я не стал больше ждать. У меня появилась еще одна возможность.

Я бросился к телефону, поспешно раскрыл справочник и набрал номер дивизиона Бронкса, отделение полиции нравов.

Ответил дежурный сержант.

– На улице у вашего отделения находится злодейка-инопланетянка! – выпалил я. – Она хочет наслать демона, который похитит и изнасилует одну из ваших женщин-полицейских!

– В добрый час, – ответил дежурный сержант. – Повесь трубку, чокнутый! – Раздались гудки.

Бесполезно. Я ничего не мог сделать. Но ничего, охрана рядом с домом сумеет с ней справиться.

Бац-Бац приоткрыл боковую дверцу – стало видно полицейское отделение. Он вышел, немного нервно перешел улицу, поднялся по ступенькам и вошел внутрь.

Он отсутствовал совсем недолго. Графиня ждала.

Мне стало совершенно ясно, что графиня собирается делать. В Конфедерации двоеженство, супружеская измена и все подобные преступления караются смертью. Добиться развода можно, только заставив супруга совершить одно из этих преступлений и передав его затем в руки закона. Она собирается похитить одну из женщин-офицеров подразделения, заставить Бац-Баца изнасиловать ее, сфотографировать, а потом использовать фотографии для шантажа, чтобы вынудить женщину-полицейского арестовать бедных, ни в чем не повинных девушек! Так бы поступил любой офицер Аппарата на ее месте. А графиня хорошо изучила методы Аппарата: ведь она сама была его жертвой!

Появился Бац-Бац и проворно соскользнул по ступенькам подразделения полиции нравов. Не успел он отойти, как дверь распахнулась. Высокая женщина надевала темно-синюю куртку полицейского.

Бац-Бац пересек улицу и направился к машине.

Высокая женщина поправила фуражку и пошла за ним.

Бац-Бац остановился перед открытой дверцей и принялся сосредоточенно разглядывать собственные ногти.

Женщина-полицейский тоже перешла улицу. Она оказалась атлетически сложенной брюнеткой, в чертах ее лица было что-то мужеподобное.

Бац-Бац запрыгнул в машину и притаился позади Крэк.

В темноте графини не было видно.

Мне хотелось закричать изо всей мочи: "Нет, нет! Не ходи туда. Там тебя ждет бесчестье или смерть!" Но я был далеко, и мне оставалась только роль пассивного наблюдателя.

Женщина влезла в автомобиль.

Раздался шипящий звук!

Газ! Графиня воспользовалась газовым баллончиком! Да, работа, достойная самого Аппарата. (…) ее, почему я не смог помешать ей украсть шпионский набор Занко!

Дверца машины захлопнулась.

В темноте возникло какое-то движение. Бац-Бац пробирался обратно на место водителя. На какое-то мгновение, когда он открыл дверь в кабину водителя, вспыхнул свет.

Мотор заработал.

Щелчок, и над головой Крэк зажглась лампочка. Рядом лежала женщина-полицейский. Без сознания.

Графиня мягко стянула с жертвы одежду. Потом уложила женщину на койку и связала ей руки и ноги веревкой.

Я ждал, когда же машина остановится и произойдет изнасилование.

Графиня начала раздеваться.

Какое ужасное преступление здесь готовится? Какое извращение? Разве графиня лесбиянка? Никогда бы не подумал. В Конфедерации нет лесбиянок. Если бы там заметили что-нибудь подобное, то немедленно казнили бы всех виновных. Но в машине лежала голая женщина-полицейский. Может, я могу добиться, чтобы графиню наказали за это преступление по волтарианским законам. Или по земным, потому что эта женщина – офицер нью-йоркского подразделения полиции и не замедлит обратиться к властям, когда обнаружит, что подверглась сексуальному насилию. Но что-то было не так.

Графиня не притронулась к женщине!

Она просто переоделась в ее одежду!

И даже накрыла женщину из полиции одеялом.

Что за чушь, подумал я. Если бы я оказался на ее месте, то немедленно изнасиловал бы жертву, просто чтобы не отклоняться от учебников. Может, я не до конца понимаю мотивы и цели графини Крэк? К (…) ее, мне никогда не постичь логики поступков этой Крэк.

Она что-то делала со своим лицом. Потом выключила свет.

Машина остановилась.

– Приехали, – сказал Бац-Бац.

Ради Бога, что графиня собирается делать? Женщина-полицейский пролежит без сознания всего минут пять или десять. Времени, чтобы ее изнасиловать, почти не осталось.

Но графиня Крэк спокойно открыла дверцу.

Да, мне не угнаться за этой ведьмой с Манко!

Глава 4

Покинув машину, графиня Крэк даже не подумала оглянуться, а я так надеялся.

Она прошла по растрескавшемуся тротуару под поломанными деревьями, едва освещенными наполовину разбитыми фонарями. В руках у нее был чемоданчик.

Крэк вошла во двор.

Дом, где живут девушки!

Двое охранников в сером перед входной дверью. В руках у них были винтовки или автоматы. Они держались настороже.

Графиня Крэк направилась прямо к ним. Охранники подозрительно ее осмотрели.

Она сунула им в лицо удостоверение.

– Офицер Мод Трик, – сказала она не своим голосом. – Районное подразделение полиции. Три (…) и их ухажеры все еще тут?

– Да, – ответил великолепно сложенный охранник.

– На дискотеке случилась заварушка. И один из них не заплатил за коктейль. Мне нужно поговорить с ними.

– Может, и так, – заявил атлетического вида охранник. – Но я должен проверить. На этот дом могут напасть, и мы имеем приказ стрелять в любого. Подождитездесь.

Он вошел в дом.

Внезапно меня осенило. Вот что нужно сделать! Я схватил трубку и набрал номер.

– Адвокатская контора "Психо, Шизи и Словоблудии^, – ответили мне. – Если вы хотите предъявить кому-либо иск за то, что он не вовремя попался вам на глаза или за любое другое действие, оставьте сообщение и укажите ваш адрес после длинного гудка.

Автоответчик! Рабочий день закончился!

Как мне дозвониться до охранников?

У меня был адрес. Если есть адрес, то можно узнать номер телефона. В отчаянии я соединился со справочной службой и, представившись офицером федеральной службы, попросил дать мне номер. При этом я не отрывал взгляда от экрана.

Охранник вернулся.

– Да, – сказал он графине Крэк, – ваш шеф подтвердил, что вы только что вышли. Но я все-таки пройду вместе с вами. По-моему, эти пятеро внутри уже совершенно спятили.

– А кто может напасть на этот дом? – спросила графиня Крэк измененным голосом.

– Может появиться отвратительная ведьма, одетая цветочницей, с корзинкой, – ответил охранник. – Нам дан приказ стрелять при ее появлении. Но мы не пропустим никого, кто покажется нам подозрительным. Наша фирма славится своей надежностью.

– Это делает вам честь, – заметила графиня Крэк. – Но если вам угрожает опасность, я не посмею вас отвлекать. Хотя я могу немного задержаться. Любители коктейлей обычно не любят отвечать на вопросы.

– Это точно, – согласился охранник. – Если я услышу что-нибудь подозрительное, то поднимусь.

Графиня Крэк вошла в дом, села в лифт и, поднявшись наверх, вышла в холл. Еще охранник! Он стоял у двери.

– Вы не можете войти сюда, – сказал он. Крэк предъявила ему удостоверение:

– Ваш сотрудник внизу проверил меня. Свяжитесь с ним, если не верите.

– Они тут черт знает чем занимаются, – сказал охранник. – Сексуальная оргия. Ну ладно. Я позвоню ему.

Он опустил автомат и открыл дверь.

Загремела музыка. Нео-панк-рок! Истеричные вопли!

Охранник вошел. Крэк последовала за ним. Они оказались в коридоре. Через приоткрытую дверь виднелась гостиная.

Справочная служба дала мне номер телефона. Я поспешно бросился набирать его. Если мне удастся дозвониться до того, как охранник начнет звонить своему партнеру, то графиня Крэк погибнет!

Охранник пробирался по гостиной. А это было непросто.

На полу валялись сплетающиеся и расплетающиеся тела. Крики и стоны сопровождали грохот неопанк-рока.

Охранник с каменным выражением лица перешагивал через извивающиеся тела.

На столе стоял телефон. Он молчал.

Мой палец летал по кнопкам.

Взгляд графини Крэк был направлен куда-то вниз, как будто в ее карман. Охранника мне не было видно. А между тем графиня что-то извлекла из кармана.

Я набрал номер!

А в это время Крэк уже подошла к двери, ведущей в гостиную, что-то швырнула туда и захлопнула дверь.

Я услышал телефонный звонок!

Как раз вовремя. Охранник не успел занять телефон!

В трубке моего телефона послышались звуки неопанк-рока, крики и стоны.

– Служба безопасности "Орлиный глаз", – ответил голос.

– Говорит офицер ФБР. Ради Бога, та женщина-полицейский…

Вам! – раздалось у меня в трубке. За закрытой дверью гостиной вспыхнул голубой свет.

"Блюфлэш"!

– Алло! – заорал я в трубку.

В ответ неслись только звуки нео-панк-рока.

Ваааааауууууууу!

Глава 5

Графиня Крэк отворила дверь гостиной. Игла проигрывателя застряла на последней дорожке и тихо шуршала.

Она пересчитала тела на полу и брезгливо поморщилась.

Охранник свалился рядом с телефонным столиком, трубка выпала у него из рук. Я испугался. Она слышала звонок телефона!

Крэк подошла к столику, подняла трубку и поднесла ее к уху.

– Кто это? – спросила она.

Меня охватила паника.

Графиня Крэк связалась со мной!

Она говорила со мной!

Боже мой, давление у меня подскочило дальше некуда.

Еще секунда – и мстительная графиня разоблачит меня!

– Кто это? – повторила она. – Я слышу, как вы дышите.

Господи! Я затаил дыхание.

Слышит ли она, как у меня бьется сердце?

А что, если она может отследить звонок? Крэк была одета полицейским. Может, она захочет арестовать меня за безнравственность.

Поверьте, это ужасное ощущение. Я видел ее на экране. А она слышала меня по телефону!

Неожиданно я испугался, что сейчас начну что-то бормотать.

И тут меня осенила замечательная идея. Нужно повесить трубку!

Но я не мог пошевелить рукой.

Огромным усилием воли, какое возможно только в минуты смертельной опасности, я заставил мускулы слушаться меня.

Я положил трубку на рычаг и с неимоверным трудом приказал пальцам разжаться.

Потом откинулся на спинку стула и невидящими глазами уставился на экран. Графиня чуть-чуть не настигла меня!

Что она сделает, когда узнает, что я в Нью-Йорке? Что она сделает, когда поймет, что это я преследовал ее?

Она убьет меня!

У меня задрожали руки. Вместо экрана передо мной возникло тело желтокожего мужчины, которого графиня Крэк убила там, на Волтаре. Он застывшими глазами смотрел мне в лицо. Он сказал… Но нет, сейчас это был уже Торпедо. Он говорил…

– Постой, Грис, – пробормотал я. – Сейчас не время сходить с ума.

– Кто говорит? – спросил я.

– Офицер Грис из волтарианского Аппарата координированной информации, начальник четыреста пятьдесят первого отдела, Блито-ПЗ. Как дела?

– Ужасно, – ответил я. – Как поживает Ломбар Хисст?

– Отлично, – сообщил я и в свою очередь спросил: – А в горах Блайка хорошо охотиться?

– Так себе. Но теперь, когда я стал Хеллером…

– Заткнись! – рявкнул я.

Но это не помогло. В комнате раздавался еще чей-то голос!

– Ради Бога, чего ты орешь, Инксвитч? – Это пришла Адора. – Не стоит смотреть по телевизору фильмы со сценами насилия, если ты потом начинаешь кричать.

Обычно я терпеть не мог, когда она бросалась на меня. Но сейчас обрадовался. Обе мои жены пришли домой.

Адора захлопнула дверь.

Как мало у меня осталось здравого смысла!

Я наблюдал за экраном.

Графиня Крэк обыскивала комнату, открывала шкафы… Искала письма? Бумаги? Какая удача, что я никогда не имел дела напрямую с этой женщиной! Скорее всего она ничего не найдет.

И тут я заметил нечто ужасное. Перчатки! Она надела хирургические перчатки от Занко! Потом склонилась над грудой сплетенных тел. Неужели она хочет разрезать их на кусочки? Бедные, беззащитные жертвы, лежат без сознания под безжалостным взглядом жестокой ведьмы! Я затаил дыхание. Крэк заговорила.

– Боже мой, – пробормотала она, – похоже, эти примитивные создания окончательно запутались в вопросах секса.

Судя по всему, она не знала, как ей разобраться в груде тел. Наконец она решилась. Схватила испанца за лодыжки, отволокла в сторону и прислонила к стене. Затем взяла темнокожего за запястья и перетащила через остальных. Она складывала тела аккуратным рядком.

Наконец Крэк высвободила голову Долорес из-под ног Пупси Лупцевич и положила обеих рядышком.

– Ох, – сказала графиня, взглянув на последнее тело на полу, Кукурузеллы Трахнер. – Эти примитивные личности даже не в состоянии вымыться! – Она уложила Кукурузеллу рядом с остальными женщинами и оглядела всех трех. – Боже, как я была не права насчет Джеттеро! Он бы никогда в жизни не притронулся к такой мерзости!

Графиня Крэк потянулась за стулом. Там что-то лежало, и она собралась смахнуть это на пол. Но потом пригляделась повнимательнее.

Это была подушка особой формы с завязками. Крэк перевела взгляд на Кукурузеллу Трахнер, лежащую у стены.

– Вот как, подлая потаскушка! – произнесла она. – Так ты не беременна!

И действительно, живот Кукурузеллы Трахнер оказался плоским, как столешница.

– Ладно, сейчас мы узнаем, – сказала графиня Крэк, – кто втянул вас в эту интригу!

Она открыла чемоданчик, который принесла с собой, и что-то вытащила из него.

Гипношлем!

Боже, мне наверняка пришел конец.

Что могут знать эти девицы?

О, если бы я подумал об этом заранее, то мог бы расположиться в радиусе двух миль от нее, и тогда гипношлем не стал бы работать из-за прерывателя, вживленного в мой череп. Но сейчас уже слишком поздно бежать отсюда в Бронкс. С другой стороны, я был уверен, что не смог бы владеть своими нервами, если бы оказался еще хоть на сантиметр ближе к опасной графине Крэк.

Она включила шлем, подошла к одному из парней и спокойно надела его на болтающуюся голову. Я был поражен. Я не думал, что гипношлем действует на людей, которые потеряли сознание под действием «блюфлэш». Оказывается, не было никакой разницы. Графиня Крэк включила микрофон.

– Ты не вспомнишь о том, что видел или слышал этим вечером женщину-полицейского. Ты забудешь о моем посещении. Ты проснешься, когда я три раза щелкну пальцами.

Она сняла шлем, натянула его на голову темнокожего и повторила то же самое. После чего проделала эту же операцию с оставшимися парнями.

Потом подошла к Долорес и села перед ней на стул. У той что-то сочилось изо рта.

– Ой, – произнесла графиня, взяла хирургический тампон из набора Занко и, вытерев девушке лицо, брезгливо швырнула смятый комочек на ее обнаженный живот. – У нее мозгов не хватает даже для того, чтобы правильно заниматься сексом. Посмотрим, насколько она осведомлена в других вещах.

Крэк осторожно надела шлем на темноволосую голову.

– Спи, спи, крепко спи, – произнесла графиня в микрофон. – Сейчас ты расскажешь мне правду, всю правду и только правду, и да поможет тебе Бог. Когда ты впервые услышала об Уистере?

– В газетах, – послышался монотонный голос. – По телевизору, когда он участвовал в гонках.

– Ты когда-нибудь встречалась с Уистером?

– Нет.

– Кто заставил тебя подать иск и солгать?

– Меня наняли Психо, Шизи и Словоблудинг. Они приехали в наш городок и сказали, что есть стоящее дельце, я могу попасть в газеты и заработать кучу денег, если сделаю то, что они скажут.

– Кем ты была?

– Местной проституткой.

– Кто тебе платит?

– Психо, Шизи и Словоблудинг.

– Ты знаешь, кто еще причастен к этой фальсификаций и подложному иску?

– Нет.

– Ты поступишь так, как я скажу. Прежде всего завтра утром ты пойдешь к Психо, Шизи и Словоблудингу и попросишь, чтобы они позволили тебе сделать признание перед судом в том, что иск фальшивый, что ты принесла ложную присягу и что необходимо отменить иск и ордера на Уистера. Ты пригрозишь им, что выдашь их коллегии адвокатов, если они этого не сделают, что в противном случае ты перевернешь небо и землю, чтобы уничтожить их. Понятно?

– Да.

– Ты забудешь, что я была здесь, и не сможешь вспомнить, что это я велела тебе так поступить. Ты будешь считать, что сама все придумала. Ты проснешься, когда я щелкну пальцами три раза.

Потом графиня по очереди подошла к Пупси Лупцевич и Кукурузелле Трахнер, выслушала такие же ответы и внушила им то же самое. Немногим отличалось только то, что она сказала Кукурузелле Трахнер:

– Ты снимешь эту чертову подушку, покажешь ее всем и признаешься, что никогда не была беременна и что ты лгала.

Заканчивая говорить с Кукурузеллой, Крэк краем глаза заметила, что охранник шевелится и шарит вокруг себя в поисках оружия.

Графиня нацепила ему на голову шлем.

– Спи, спи, крепко спи. Когда ты проснешься, то решишь разобраться с этой оргией. Если твои коллеги внизу спросят тебя, скажешь, что приходила женщина-полицейский и говорила с одним из парней о счете за коктейль, но ты не обратил внимания, с кем именно. Ты не запомнишь, как я выглядела. Ты не вспомнишь, что звонил телефон. Ты проснешься, когда я щелкну пальцами три раза.

Она выключила гипношлем и убрала его. Огляделась. Подобрала салфетку, которой вытирала Долорес. После чего подошла к входной двери, открыла ее и выглянула в коридор. Потом сняла хирургические перчатки, бросила их в пепельницу, туда же швырнула салфетку и подожгла. Все мгновенно загорелось.

Графиня Крэк громко щелкнула пальцами три раза и с отвращением прислушалась, как вскрики трех девушек слились со страстными вздохами пяти парней. Тела сплелись. Пластинка заиграла.

Охранник встал и оглядел груду тел на полу.

– Подвинься! – рявкнул он на парня, похожего на испанца. – Мне надо разобраться с вами! – И он стал расстегивать брюки.

– Никогда не смогу понять этих примитивных тварей, – сказала графиня Крэк. – Ты говоришь им о простейших вещах, а они все умудряются понять неверно.

Она вышла из квартиры, закрыла за собой дверь и спустилась вниз.

– Ну как, появилась цветочница с корзиной? – спросила она у охранника.

– Пока нам везло, ее нет, – ответил тот. – А у тебя как дела?

– Отлично, – сказала графиня Крэк. – Я заставила его заплатить.

Она пошла по растрескавшемуся тротуару вдоль плохо освещенной улицы и через минуту приблизилась к какому-то массивному темному пятну. (…), я не смог разглядеть машину!

Послышался звук открывающейся дверцы. Света нет. Дверь захлопнулась.

Шуршание одежды. Наверное, графиня раздевалась. Снова шуршит одежда. Крэк одевается? Все происходило слишком быстро.

Щелчок. Зажегся свет.

Женщина-полицейский не связана!

Она лежала на узенькой койке.

Ни следа веревок.

И при этом смотрела в потолок и улыбалась, совершенно не замечая графиню Крэк.

Загудел мотор. Машина тронулась с места.

Женщина потянулась к своей одежде и начала одеваться.

К тому времени когда она оделась, машина снова остановилась.

Женщина взялась за ручку и открыла дверцу. На другой стороне улицы виднелось ярко освещенное отделение полиции нравов, дивизион Бронкса.

Напевая себе под нос какую-то песенку, женщина вышла и направилась к зданию.

Крэк закрыла дверцу. Машина поехала.

Графиня взглянула вниз. На полу валялся конверт с надписью "Глаза и Уши Волтара". В нем лежала штучка, носившая название "компонент Б".

– Бац-Бац, – позвала графиня. – Разве вы не брали с собой эту черную штуку?

– Конечно, нет, – послышался ответ Бац-Баца. – Я не доверяю всяким штучкам из игрушечного магазина.

– Но женщина из полиции нравов пошла за вами?

– Ага.

– И что же вы ей сказали?

– Ничего особенного, – пробормотал Бац-Бац.

– Бац-Бац, вы что-то скрываете от меня?

– Я, мисс Рада?

Глава 6

Когда у вас появляется предательская, полная оптимизма мысль, что все худшее уже позади, берегитесь!

На следующее утро я проснулся поздно, потому что не мог прийти в себя после огромной дозы адреналина, которую выработал мой организм под воздействием шока от разговора с графиней Крэк.

Я рассчитывал, что смогу перемотать запись назад и посмотреть, что случилось за это время. Но когда я встал с постели в десять утра, то сделал ужасное открытие: у меня не осталось больше видеопленки. Если я не буду постоянно наблюдать за экраном, то могу пропустить жизненно важную информацию, необходимую для того, чтобы заманить эту преступницу в ловушку в разгаре ее кровавых дел.

Но если бы меня в тот день преследовало только одно невезение, то не стоило бы даже говорить об этом. Нет, на этом неприятности не закончились, как показали дальнейшие события того несчастливого дня.

Графиня Крэк провела ночь в каком-то первоклассном отеле. Я не мог определить, под каким именем она записалась, потому что место на бланке, которое предстало моим глазам на экране, осталось чистым.

Крэк заканчивала завтракать в своем номере. Серебряные тарелки на белоснежной льняной скатерти и их изящное содержимое так и притягивали взор. Она раскрыла огромный свод законов и, продолжая завтракать и не выпуская вилку из руки, прочла две страницы.

В дверь постучали. Крэк сказала: «Войдите» – и на пороге появился Бац-Бац со шляпой в руке.

– Тачка у черного входа, – сказал он. – Поехали, или опоздаем, мисс Рада.

Графиня засуетилась и вскоре вышла с книжкой и чемоданчиком в руках.

Вот мой шанс!

Крэк спустилась по черному ходу и вышла на улицу. Там стоял белый микроавтобус!

Бац-Бац отодвинул боковую дверцу, графиня уселась, и автобус тронулся с места.

Ага! Белый микроавтобус. Транспортное средство для коммерческого использования без боковых окон, переоборудованный для повседневного употребления.

Если мне удастся вычислить его местонахождение, то я свяжусь с Психо, Шизи и Словоблудингом. Они вручат ей ордера, графиня Крэк окажется в Белльвью, и тогда – какое счастье! – с ней будет покончено.

Насколько я знал, фирма типа этой ни за что не сдастся! К черту клиентуру, дело превыше всего!

Я позвонил в отделение транспортных средств и, представившись федеральным агентом, сказал, что мне нужны все данные о белом микроавтобусе.

– Марка? – спросили меня. Я не знал.

– Номер? Я не знал.

– Послушайте, (…), мистер фэбээровец, в Нью-Йорке тысячи белых микроавтобусов. В следующий раз разузнайте о нем подробнее. – Трубку повесили.

Неудача меня не смутила. Я буду продолжать наблюдение. Кроме того, я еще раз поговорю с Психо, Шизи и Словоблудингом. Я набрал номер.

– Они в суде, – ответил женский голос в их офисе.

– Вы должны соединить меня с ними! – сказал я.

– Извини, приятель. Я здесь не работаю. Я клиентка и собираюсь подать иск на миллионера за то, что он неправильно застегнул мне платье, когда три года назад наткнулся на меня недалеко от Кони-Айленда. Я там плавала совершенно (…) голая. Славное выгорит дельце. Хочешь, подъезжай и будешь свидетелем. Мне, наверное, придется еще пару часиков подождать. Можем (…) приятно скоротать время и обсудить все детали.

Я повесил трубку.

Суд!

Речь наверняка идет о Верховном суде и судье Куваддере Твисте!

Я быстренько нашел номер, набрал его и соединился с оператором, который отправил меня к другому оператору, а тот – еще к другому, и так далее. Очень сложная система. После получасовых переговоров один из клерков в каком-то департаменте сказал, что, по его мнению, судья Твист сейчас находится в суде.

Господи, неужели здесь ни до кого невозможно добраться? Даже по телефону.

Ага! Еще не все потеряно. Я подумал и позвонил в службу охраны "Орлиный глаз".

– Ваших ребят прошлой ночью обвели вокруг пальца, – сообщил я шефу.

– Как это? – спросил прокуренный бас.

– Эта свирепая ведьма пробралась туда и делала с бедными девушками, которых вы охраняете, все что хотела. А они клиентки Психо.

– Ах, вы об этих, – сказал он. – Мои ребята сообщили, что у них в квартире была славная вечеринка.

– Не сомневаюсь, – заметил я. – Но дело не в этом. Эту женщину ведь так и не нашли.

– Верно, – ответил он. – Но если мы ее засечем, то получим десять штук. Мы будем вам очень благодарны, если вы сообщите нам любую информацию, которая поможет отыскать ее и засадить в Белльвью.

– Буду поддерживать с вами связь, – заявил я, положил трубку и снова повернулся к экрану.

И остолбенел!

Передо мной был зал суда. Графиня Крэк сидела среди зрителей. Не могу сказать, где именно, поскольку я видел только море голов и судью за кафедрой. Судья Кувалдер Твист!

Я снова вцепился в телефон:

– Она сидит в зале суда на заседании судьи Твиста! В это самое мгновение! Схватите ее!

На другом конце сразу швырнули трубку.

Ага! Они взялись за дело. Десять тысяч долларов на полу не валяются.

Происходящее в суде привлекло мое внимание.

Долорес, Пупси и Кукурузелла сидели за столом перед кафедрой. Психо, Шизи и Словоблудинг стояли перед судьей.

– Это весьма необычно, – сказал судья Кувалдер Твист. – Вы хотите сказать, что отказываетесь от дела? Вы разрушите всю нашу систему судопроизводства! Жизнь каждого человека связана с системой законов и зависит от присоединения новых дел к судебному расписанию, а не от их изъятия?! Это весьма необычно!

У судьи был очень грозный и свирепый вид.

– За это вас можно лишить членства в коллегии адвокатов! – продолжал Твист. – Я должен собственными ушами услышать об этом из уст ваших клиентов, иначе не поверю! Клерк, приведите к присяге Пупси Лупцевич-Уистер.

Пупси выпихнули к стойке и привели к присяге.

– Да, – сказала она. – Это правда, что я хочу отказаться от всех выдвинутых мною против Уистера исков. Я никогда не была замужем. На самом деле я просто ехала на поезде. Уистер украл мою одежду и соломенную шляпу, чтобы сбежать, и, пока он меня связывал, я стонала и умоляла, чтобы он меня (…), но он отказался. Поэтому я хочу подать новый иск за то, что он покинул меня, не удовлетворив мою женскую сущность.

Судья со вздохом облегчения стукнул молотком.

– Другой иск. Так-то лучше. Садитесь, мисс Лупцевич. Теперь я хочу послушать мисс Кукурузеллу Трахнер-Уистер.

Клерк привел ее к присяге, она встала перед кафедрой и сказала:

– Все данные мной прежде свидетельства о моих отношениях с Уистером не соответствуют действительности. Я отказываюсь от предыдущих исков. – Она продемонстрировала суду подушку. – Я носила это, чтобы казалось, будто я беременна, а на самом деле это не так. Пусть все видят. – Она задрала юбку и продемонстрировала Твисту гораздо больше, чем свой плоский живот.

– Похоже на сфабрикованное дело, – заметил судья Твист.

– На самом деле, – продолжала Кукурузелла, – тот факт, что он не притрагивался ко мне и что я небеременна, – это повод для нового иска. Я выдвигаю новый иск на два миллиарда долларов от имени всех женщин Канзаса, которых Уистер не(…) и которые незабеременели от него. Это нарушение прав женщины, настоящая дискриминация. Мы заявляем, что самый известный и выдающийся из преступников всех времен, и народов пренебрег нами, и требуем наказания за моральный ущерб, а также возмещения убытков.

– Теперь у нас есть кое-что, – произнес судья. – Садитесь. Я хочу выслушать Долорес Пубиано де Копула-Уистер.

Клерк привел ее к присяге. Мексиканская красавица встала перед кафедрой и, подтянув повыше юбку, улыбнулась судье. Старательно выговаривая английские слова, Долорес произнесла:

– Я всего лишь бесприютная сирота из крохотного селения к югу от границы и объявляю о том, что отказываюсь от всех предъявленных мной Уистеру исков. Я никогда не состояла с ним в браке. Но когда он был в бегах в Мексике, то остановился рядом с нашей гасиендой. Тогда я была ребенком, мне было двенадцать. Я стояла на солнцепеке, с распущенными черными волосами, а кожа у меня была белая, как молоко. С восхищением я глядела, как он мчался, всего на несколько шагов опережая погоню. Его лошадь рухнула к моим ногам. Я сказала: "Кабальеро с волосами цвета солнца и небесно-голубыми глазами, пожалуйста, прими в дар моего осла и умчись на нем навстречу свободе, прежде чем тебя нагонят преследователи".

Она запнулась и взглянула на Психо. Тот ткнул пальцем в бумаги у нее в руках. Долорес посмотрела в свои записи.

– Ах да, – продолжила она, поднимая глаза на судью. – Сейчас будет самое интересное. Хотя стражники без остановки стреляли в него, Уистер спрыгнул с лошади, и его серебряная шпора блеснула на солнце. – Она снова сверилась со своими заметками. – Он сказал: "Ах, гордая красавица, наконец-то я могу обладать тобой". Он схватил меня, затащил под кактусы, задрал юбки и (…) меня. Потом он взял моего осла и уехал. Я тут же пустилась за ним в погоню на лошади, но не смогла догнать его. У судьи Твиста заблестели глаза.

– Продолжайте, – сказал он, облизав губы. Девушка взглянула на Психо, который снова ткнул пальцем в бумаги, и прочла:

– Поэтому я предъявляю иск Уистеру за кражу осла. Но это не самое главное. Я заявляю, что Уистера необходимо привлечь к уголовной ответственности за изнасилование. Тогда мне было только двенадцать, я была несовершеннолетней, поэтому, хотя прошло уже много лет, дело не может быть закрыто в связи с давностью происшедшего. Я требую возбуждения уголовного дела против Уистера за изнасилование несовершеннолетней!

– Ну-ну, – произнес судья Твист, стукнув молотком. – Я знал, что на этом дело не будет закрыто.

Какой-то человек в костюме-тройке протиснулся к кафедре и что-то быстро зашептал председательствующему.

Судья поднял молоток.

– Прокурор-обвинитель напомнил мне, что мы должны сделать еще кое-что. Тем более что все три истицы, они же ответчицы, присутствуют здесь.

Психо, Шизи и Словоблудинг, очевидно, успели переговорить с судьей до начала заседания, потому что у них уже все было готово. Они подтолкнули трех девушек к судье.

– Каждая из вас, – сказал тот, – обвиняется в лжесвидетельстве, введении суда в заблуждение и прочая, и прочая. Признаете ли вы себя виновными?

– Признаем, – хором ответили за своих клиенток Психо, Шизи и Словоблудинг.

– Признаны виновными в названных преступлениях, – заявил судья и стукнул молотком. – Все трое приговорены к десяти минутам тюремного заключения за каждое из названных преступлений. Приговор подлежит немедленному исполнению. – Он взглянул на прокурора, тот согласно кивнул.

Судья стукнул молотком. – А теперь суд, без сомнения, принимает новые гражданские иски и подтверждает, что им будет дан ход. Но с уголовным преследованием возможны осложнения. Изнасилование несовершеннолетней произошло в Мексике. Я бы советовал вам возбудить уголовное дело там, отправив жалобу по почте. Ордер на арест мы получим приблизительно через пять дней. Устроит вас это, Психо?

– Вполне, – ответил Психо.

– А обвинение?

– Вполне приемлемо, – отозвался прокурор. – Не забудьте, что послезавтра мы приглашены на классический гольф в Майами. А на следующий день мы должны быть дома, чтобы успеть на серфинговый гандикап в Акведуке.

– И в самом деле, – согласился судья и вновь обратился к суду: – Изнасилование несовершеннолетней является очень тяжким преступлением, которое влечет за собой длительное тюремное заключение, вплоть до пожизненного. Только что принятый закон, кроме того, предусматривает стерилизацию ответчика, а стерилизация взрослой особи мужского пола нередко заканчивается его смертью. Суд не может уклоняться от исполнения своих обязанностей, поэтому через пять дней мы вновь обсудим ордер на арест Уистера в связи с серьезным обвинением в изнасиловании несовершеннолетней. Я считаю, что мы можем со спокойной совестью пренебречь такой формальностью, как созыв большого жюри, потому что, как я уже говорил сегодня, это не новое, а возобновленное дело. Заседание суда закончено. – Судья стукнул молотком по кафедре и встал.

Все находящиеся в зале заседания тоже поднялись. Судья торжественно пожал руки своим помощникам.

– Шлюхи! – с плохо скрываемой яростью бормотала в толпе зрителей графиня Крэк. – Грязные девки! Они многое добавили от себя к тому, что я им велела!

Десять минут спустя, сидя в белом микроавтобусе, она пересказывала все происшедшее Бац-Бацу.

– Кто-то их подучил! – закончила она. – Кто-то стоит за всем этим!

– Может, тот придурок со вставной челюстью, который выдает себя за Джета? – предположил Бац-Бац, обгоняя грузовик. – Может, это его рук дело?

– Думаю, вы попали в самую точку, Бац-Бац, – произнесла графиня Крэк. – Но как нам его найти?

– Будем искать, – ответил Бац-Бац. – Может, я и не поражаю воображение своими габаритами, но тем не менее запросто могу выбить правду из человека. Предоставьте это мне. Мы вытащим Джета из пут закона!

Глава 7

Я позвонил в агентство "Орлиный глаз". – Они ушли, – сказал я. – Как вы могли их упустить?

– Мы не были готовы к такому, – ответил прокуренный голос. – Никому и в голову не придет искать преступника в суде, если не брать в расчет самих судей, конечно. Туда ведь не просто попасть. К тому моменту когда мои люди нашли нужный зал заседания, слушание уже закончилось. Но ничего страшного. Психо, Шизи и Словоблудинг предполагают, что в этом деле есть какой-то подвох. Сегодня утром они сказали мне, что раньше не было такого, чтобы их клиенты внезапно меняли решение, и им пришлось основательно пораскинуть мозгами, чтобы придумать, как составить новые иски. Они выдвинули новый вариант – изнасилование несовершеннолетней – и теперь собирают улики и так далее. Они увеличили награду для того, кто поможет упрятать эту женщину в Белльвью, до пятидесяти тысяч.

– Отлично, – сказал я, вновь обретая надежду.

– Да, слушайте. Похоже, вы, агенты ФБР, хорошо осведомлены об этом деле. Может, у вас есть ее фотография?

Ого! У меня была одна фотография Крэк. Копия ее фото на паспорте.

– Я немедленно доставлю ее вам, – сказал я.

Я повесил трубку, связался по радио с Ратом и потребовал, чтобы он зашел за фотографией и отнес ее.

– Кажется, мы наконец-то достали этого (…) офицера королевской службы, – сказал я, когда он явился. – Изнасилование несовершеннолетней.

– Это правда? – спросил Рат, пощипывая усы.

– С каких это пор в суде нужна правда? – съехидничал я.

– В земном суде? – спросил Рат. – Не нужна.

– Изнасилование несовершеннолетней – это очень серьезно. Виновника стерилизуют, и в ходе такой операции пациент нередко погибает. Ну а то, что от него остается, отправляют в тюрьму, пожизненно. Поделом этому (…)!

– Почему? – спросил Рат.

– Ты (…) идиот! – набросился я на него. – Он выполняет приказы Великого Совета. Он не аппаратчик. Он флотский! Он может получить приказ убить меня, запросто! Подумай об этом, Рат. Один неверный шаг, и я тебя в порошок сотру!

– Так изнасиловал он несовершеннолетнюю или нет? – спросил Рат. – Непохоже на него. Я следил за ним, и он производит впечатление порядочного человека. Не его вина, что мы потерпели поражение в "Ласковых пальмах". Виноваты вы, потому что не сумели все как следует спланировать.

– Виноваты проститутки в этом борделе! – накинулся я на этого идиота.

– Проститутки, институтки, – пробормотал Рат. – Ведь он же флотский. Так чего ж вы ждали? Но я вам скажу, там не было несовершеннолетних! У нас есть доказательства!

– Он с ума сходит от несовершеннолетних! – прорычал я. – А сейчас, (…) тебя, отнеси эту фотографию в агентство "Орлиный глаз".

Рат взял фотографию и взглянул на нее.

– Ого, – произнес он. – Это его девушка. Я ее видел однажды. Но на этой фотографии она на себя не похожа. Из всех женщин, что мне доводилось видеть, она – самая красивая. На планете Модон ни одна с ней не сравнится. Единственная женщина, которая может с ней поспорить, – это Хайтн Хеллер. Бедняга Терб сделал несколько снимков Хайти. Я как-то просматривал вещи Терба и нашел их. У этой девушки такой же разрез глаз. Она выглядит как настоящая аристократка с Манко, а они самые красивые…

– Черт (…) тебя, Рат! – рявкнул я. – Заткнись! Немедленно отнеси фото в "Орлиный глаз".

Рат убрал снимок в свой кейс. На пороге он обернулся и сказал:

– Вам никогда в жизни не удастся убедить меня, что офицер королевской службы, у которого есть такая красивая подружка, будет обращать внимание на несовершеннолетних, а тем более насиловать их!

Он быстро выскользнул за дверь, за мгновение до того, как в нее врезался брошенный мной стул. Какой негодяй! Просто счастье, что я держал его в ежовых рукавицах «аппаратной» дисциплины. Как смел он сомневаться, что Хеллер изнасиловал несовершеннолетнюю? Раз я сказал, значит, так оно и есть.

Я, в буквальном смысле слова, кипел.

А потому изо всех сил ударил видеоприбор Хеллера. Как жаль, что на нем нет кнопки, с помощью которой можно было бы ударить его самого. Это явное упущение. Мне нужно раз и навсегда покончить с ним, как это сделал Ломбар с антиманко.

От удара экран включился. Хеллер сидел в салоне и играл в покер с капитаном Биттсом, тренером и помощником.

– Никогда не подозревал, что в колоде должно быть пять тузов, – сказал Хеллер. – У меня три, а у вас два.

– Это специальная колода, – ответил капитан Биттс. – Видите, у меня все черви, значит, кон мой. – Он записал себе очки.

– Как мило с вашей стороны, что вы разрешили мне играть в кредит, – заметил Хеллер. – Сколько я уже проиграл?

– Ровно десять тысяч и тридцать три доллара, – ответил капитан Биттс.

– Думаю, мне надо пробежаться по палубе, – обратился Хеллер к тренеру, – пока у меня еще осталась обувь. – Он поднялся, тренер тоже встал. – Вечером мы снова сыграем, когда я немного приду в себя.

Я отвернулся. Я был рад, что он чувствует себя не в своей тарелке, насильник проклятый. Ему станет еще хуже, когда мы до него доберемся.

Великолепное будет зрелище, когда он предстанет перед судом по обвинению в изнасиловании несовершеннолетней!

В холле послышался шум. Я удивился. Дамы вернулись с работы. Разве уже так поздно?

Они вошли, снимая вещи и переговариваясь на повышенных тонах. Похоже, они были чем-то очень расстроены.

И Адора и Кенди говорили о психиатрах и употребляли слова из трех букв, которые совершенно не подходят для женских уст. Я решил, что они потрясены демонстрацией аборта, которую видели утром по моему экрану. Потом они перешли к психиатрическому регулированию рождаемости, и слово из трех букв зазвучало еще чаще.

– Мы должны бороться до последнего, – сказала Адора Бей, урожденная Щипли. – Поэтому нам надо все хорошенько обдумать.

Наверное, у меня был на редкость глупый вид, когда я в халате появился на пороге своей комнаты, потому что Адора пристально взглянула на меня.

Плохой знак.

– Присаживайся, муженек, – указывая на стул, велела она.

Я сел.

– Хватит нежничать, – сообщила она мне. – Мы все спланировали. На следующей неделе мы начинаем обращать в свою веру "голубых".

– Мужчин? – спросил я.

– Верно, – резко ответила она. – Пока мы заняты только половиной проблемы, дальше нам не продвинуться. Психиатры так натаскали этих (…), что они могут только развратничать и брать в рот. Банда (…) придурков-шовинистов! Вот тут ты нам и пригодишься.

– Потише! – произнес я. – Я не собираюсь иметь дело с «голубыми»! Я их не перевариваю. Меня тошнит даже при одной мысли о них.

– Ладно, перестань. Тебе нужно просто привлечь их к антилесбиянской кампании: пусть «голубые» стоят вокруг и смотрят, что они теряют.

– Ни в коем случае! – крикнул я. – Они возбудятся, схватят меня и изнасилуют в (…). Нет, мадам Щипли Бей. Нет и нет! Это мой окончательный ответ. Считайте, что я вышел из игры. Моей деятельности пришел конец. И нет смысла говорить об этом. Возьмите ружье. И пристрелите меня. Подайте на меня в суд за двоеженство. Но можете убираться к черту вместе со своими "голубыми".

Адора страшными глазами посмотрела на меня. Прищурилась. Она не терпела возражений.

– Так я и думала, что этим кончится. Я уже слышала твое мнение по этому поводу. Потому-то и приняла кое-какие меры предосторожности. Сейчас я тебе кое-что покажу. – Адора щелкнула пальцами: – Дай большой конверт, Кенди.

Кенди передала конверт. Открыв его, Адора Бей сказала:

– Эти снимки только что получены из одной частной фотостудии. – Она достала их.

Это были большие цветные фотографии 25 на 27 сантиметров.

– Вот, – сказала Адора, – это ты с Майком, а это ты с Милдред. Снимала Крошка. Великолепные цвета. Выглядят как настоящие, верно? Тела особенно хорошо получились!

– При чем здесь они? – подозрительно спросил я. – Мы говорили о «голубых», а тут, как видишь, женщины! Этого никто не сможет отрицать. Так что же это доказывает?

– Ничего особенного. Только то, что ты развратник. – И тут на ее лице появилась фальшивая улыбка. – Взгляни-ка лучше на это!

Я и Крошка!

На первой фотографии был запечатлен момент, когда она чуть не сбила меня с ног, но из-за развевающегося халата все выглядело так, словно я набросился на нее!

– А теперь полюбуйся номером два! – злорадно процедила Адора.

Я пытался отвести руки Крошки, но было похоже, словно я схватил ее!

– Хватит! – взвизгнул я. – Фотографии врут!

– Вот как? – злорадно ухмыльнулась Адора. – Посмотрим номер три!

С выражением ужаса на лице Крошка, казалось сопротивлялась сексуальному насилию. А на самом деле я пытался скинуть ее с себя!

– Нравится, а? – вопросила Адора, глядя на мое перекосившееся лицо. – Думаю, номер четыре должен тебе понравиться. Выглядит так реалистично.

Я выпучил глаза. Голос мой превратился в тонкий писк:

– Но она сама встала на колени! Я не заставлял ее! Я пытался ее поднять!

– Классная порнуха, – ухмыльнулась Кенди, глядя через мое плечо.

– Да, но мы ведь еще не закончили, – заметила Адора. – Взгляни на номер пять!

На снимке была изображена Крошка, отступавшая к кровати. На лице у нее застыло выражение ужаса. И опять все выглядело не так, как происходило на самом деле.

– Эй! – вскрикнул я. – Я пытался привести ее в чувство!

– По фотографии этого не скажешь! – зловеще улыбнулась Адора. – А вот и номер шесть!

Крошка лежала на кровати. А я схватил ее за растрепанный хвостик, чтобы не дать ей броситься на меня,

– А теперь попытайся кому-нибудь доказать, что ты не занимался развратом, – сказала Адора.

– Подождите! – крикнул я. – Фотоаппарат лжет.

– Фотоаппарат никогда не лжет, – заявила Адора. – Все на свете верят фотографиям.

– Крысы! – сказал я. – Вы же сами все видели. Вы прекрасно знаете, что ничего подобного не было. Я всего лишь пытался заставить ее вести себя прилично.

Адора улыбнулась леденящей душу улыбкой:

– По этим фотографиям совершенно ясно, что именно ты собирался делать, детка. Любой, кто взглянет на них, сразу это поймет. Вот почему ФБР всегда старается все сфотографировать. Суд и публика верят, что фотографии говорят только правду. Посмотри еще раз, – и она веером раскинула передо мной фотографии. – Вот совершенно неоспоримое доказательство сексуального насилия, разврата – короче говоря, изнасилования несовершеннолетней.

Меня захлестнула какая-то темная волна. Я мгновенно потерял сознание. Но Адора привела меня в чувство. Словно издалека, с громадного расстояния, продолжал звучать ее голос, и слова впивались в мой мозг, словно гвозди.

– Негативы находятся в надежном месте. По новым законам тебя следует стерилизовать, и скорее всего ты умрешь под хирургическим ножом, но даже если выживешь, то многолетнее тюремное заключение тебе обеспечено, а там тебя каждый день будут насиловать сокамерники, как это обычно водится в федеральных тюрьмах. У тебя нет ни малейшего шанса отвертеться от наказания за изнасилование несовершеннолетней.

Мой мозг отказывался работать. Это должно было произойти с Хеллером! Не со мной! Нет, со мной этого не должно было случиться! Как могла судьба допустить подобную роковую ошибку?

Комната плыла у меня перед глазами. Потом меня охватил новый приступ паники. Я замер:

– Вы… вы ведь не выдали меня, верно?

– Пока нет. Но поскольку я уже поняла, как работают твои тупые мозги, то приняла меры предосторожности. Раскрой глаза и прочти это. – Адора что-то сунула мне под нос.

Бумажка оказалась официальным документом:

"ПОСТАНОВЛЕНИЕ ВЕРХОВНОГО СУДА

Поскольку первая сторона КРОШКА БУФЕР находится под защитой данного суда, а вторая сторона СУЛТАН-БЕЙ, известный под псевдонимом ИНКС-ВИТЧ или под любым другим псевдонимом, имеет основания желать первой стороне СМЕРТИ, то суд настоящим документом выносит запрет на УБИЙСТВО первой стороны.

Если в срок, назначенный судом (каковой может быть определен произвольно), первая сторона КРОШКА БУФЕР не будет обнаружена, а вышеупомянутый СУЛТАН-БЕЙ, он же ИНКСВИТЧ, даже если он примет на себя другой псевдоним, не сможет предоставить первую сторону в распоряжение суда живой и невредимой в приемлемое для суда время, он автоматически считается совершившим УБИЙСТВО первой стороны и будет признан виновным в УБИЙСТВЕ ПЕРВОЙ СТЕПЕНИ ТЯЖЕСТИ.

Кувалдер Твист, судья, член Верховного суда".

Я сидел, дрожа, пригвожденный к месту этим ужасным документом. Самое простое, если верить учебникам Аппарата, решение оказалось мне недоступным!

Было слишком поздно убивать Крошку! Я упустил свой шанс!

– Пожалуйста, обрати внимание, – сказала Адора, – что я отдала тебе эту бумагу, а значит, ты получил ее в законном порядке, и сей факт будет учитываться на суде. Таким образом, у тебя нет выбора. Ты будешьсотрудничать с нами в деле дегомосексуализации гомосексуалистов. Мы начнем осуществление нашей программы на следующей неделе. И ты сделаешь то, что обязан сделать, или отправишься в федеральную тюрьму, и там тебя каждый день будут насиловать сокамерники. Итак, через семь дней мы начинаем – и никаких отговорок.

А теперь пойди прими душ и подготовься к встрече с сегодняшними девочками. Ты весь покрылся потом, и от тебя несет.

Несло от меня резким, кисловатым запахом панического страха.

В этот момент я понял, что, невзирая на любые обстоятельства, должен сбежать. И у меня осталась всего одна неделя.

Что мог я сделать за эту неделю?

Я должен был собрать все свои силы!

Часть ПЯТЬДЕСЯТ ТРЕТЬЯ

Глава 1

Я провел жуткую бессонную ночь. Я ворочался, перекатывался с боку на бок и дергался. Время от времени мне казалось, что эта (…) девка уже у меня в руках. Я готов был голыми руками придушить ее, словно котенка.

Но было слишком поздно. Я не мог даже пальцем дотронуться до малолетней (…)!

Я проснулся с опухшими глазами и пожелтевшей физиономией. С помощью марихуаны – но без единой капли алкоголя – я с трудом привел себя в чувство. Мне удалось перевесить зеркало так, чтобы я был уверен в том, что ни один «голубой» не сможет ворваться ко мне, когда я, голый, занимаюсь сексом. Травка помогла мне кое-как удовлетворить девушек. Сам я почти ничего не почувствовал. За эти дни "радости секса" совершенно потеряли для меня свою притягательную силу.

Единственным, что мне запомнилось в это утро, было то, что у меня не болела голова. Но когда действие наркотика ослабло, меня снова охватил вихрь панического ужаса.

Трясущимися руками я приготовил бхонг и затянулся почти дюжину раз. Но вместо того чтобы успокоить меня, он только усилил чувство страха.

Я потратил почти полчаса, чтобы побороть дрожь в руках и заварить крепкий кофе. И залпом выпил его. Руки у меня задрожали еще сильнее.

Жизнерадостный голос потряс меня до глубины души.

– Привет, Инки. Я решила забежать к тебе по дороге в школу. Ну, парень, теперь я знаю, как надо (…)! Передо мной во всей своей красе стояла Крошка – с хвостиком, в обтягивающих штанишках и гольфах до колен. Она взглянула на часы с Микки Маусом.

– Уменя есть пара минут. Я могу тебе кое-что показать.

– Не знал, что твоя фамилия "Буфер", – глупо заметил я. Я собирался сказать: "Это ты меня подставила, грязная, вонючая (…)!" Но мне надо было соблюдать осторожность.

– Да, – ответила она. – Мои родители – очень известные люди. Но я не люблю похваляться их именем. Они состояли во всех организациях мафии и переезжали с побережья на побережье. Они были самыми выдающимися преступниками, пока их не отправили в газовую камеру в Калифорнии за убийство губернатора. Но их имена будут жить вечно. Ну вот, раз мы теперь официально познакомились, как ты смотришь на то, чтобы лечь в кроватку? Я освоила действие еще одного мускула. Сейчас покажу. Начинается все с колена. Нужно поставить ногу парню на… сейчас я сниму ботинок и носок…

– Крошка, Богом клянусь, я очень расстроен и нервничаю. Беги лучше в школу, Крошка. – Мне хотелось сказать: "Ты подставила меня, грязная, вонючая (…)!"

– Нет, тебе так просто от меня, не избавиться. Я специально пришла рано. Вот, попробуй жвачку. Она снимает напряжение и вроде как заменяет секс с мальчиками. Так мне сказал психолог. Мне жаль, что теперь я не помогаю ему – я ведь рассказывала тебе.

Я сунул в рот жвачку. Вкус у нее был как у пластмассы.

Когда ты ее разжуешь, то растяни по передним зубам, подуй, и получишь пузырь. Господи, да не так. Клянусь, Инки, ты ведешь себя так, словно никогда в жизни не бывал ни в одном цивилизованно месте.

Она сунула пальцы мне в рот и заставила дунуть. Пузырь получился просто громадным.

И неожиданно лопнул.

Ошметки жвачки залепили мне лицо.

Крошка весело расхохоталась.

– Опоздаешь в школу, Крошка, – сказал я. А сам подумал: "Ты меня подставила, грязная шантажистка, (…) и я бы отдал половину жизни, – а благодаря тебе, мне не так уж много осталось, – чтобы убить тебя на месте".

Но я не сказал этого.

– Ладно, я пошла, – произнесла она. – Да, между прочим, ты меня как-то спрашивал, занимаются ли китайцы этим со мной. Я должна рассказать тебе, Инки. Можешь не верить, но трое из них «голубые»! Они ни за что не притронутся к женщине, даже не подойдут к ней. Я застукала их прошлым вечером и сказала об этом хозяйке школы – гонконгской проститутке, а та лишь спросила: "Правда?" и пошла смотреть. Поэтому мне ничто не угрожает, Инки. Я берегу силы для того, чтобы (…) тебя. Та-та-та. – И она ушла.

Неожиданно упоминание о «голубых» пронзило меня до самого сердца.

Я сидел без движения.

Лучи весеннего солнца полосами ложились на пол.

Полосы. Решетки.

Внезапно замигал экран Кроуба. У него шла консультация с двумя психиатрами. К операционному столу оказался привязан мальчик лет двенадцати: глаза его были широко раскрыты от ужаса, а рот закрывала хирургическая повязка.

– Бесполезно, – произнес один из психиатров. – Он не только настаивает, что воровать плохо, но и не желает присоединиться ни к одной из действующих в округе банд. – При этом доктор психиатрии покачивал перевязанной рукой.

– Совершенно антисоциален, – подтвердил другой психиатр. – Отщепенец. Не видит своей же пользы.

– Он безнадежен, – отозвался первый психиатр. – Его родители отправили его ко мне в пятилетнем возрасте. Прошло семь лет, но он не сумел продвинуться вперед. Он не желает покупать наркотики у учителей и, несмотря на повторные сеансы электрического шока, отказывается проявлять невротические наклонности.

– Он не сможет учиться в колледже, – заметил другой психиатр, печально качая головой.

– А теперь стал до того нервным, – продолжал первый психиатр, – что отказывается разговаривать! Когда я подхожу к нему, он вопит, что боится нас.

– Почему вы сразу об этом не сказали? – спросил Кроуб. – Консультация и так затянулась.

– Ну, вначале я сказал, – произнес первый психиатр, – что мы имеем дело с паническим синдромом. Я доставил его вам, чтобы вы могли его прооперировать. Я не могу. Я о него всю руку отбил.

Мальчик отчаянно пытался освободиться: он вертелся и пытался что-то сказать.

– Лежи смирно, – велел второй психиатр и профессиональным жестом стукнул его в солнечное сплетение. Мальчик потерял сознание.

Кроуб подал знак, и к нему подбежали два атлетически сложенных санитара. Один нес шприцы и лекарства, а другой толкал перед собой машину для электрического шока.

Первый, с лекарствами, воткнул иглу капельницы мальчику в вену. Другой присоединил к его голове электроды шоковой машины.

Контакты затрещали, и от электродов потянулся легкий дымок.

Оба психиатра улыбнулись и кивнули Кроубу.

– Уверен, – произнес первый, – что вы сможете сделать это так же, как я показывал вам на той женщине. Это очень простая операция: надо всего лишь перерезать нерв вагуса.

– Это ему поможет. Он уже ничего не будет бояться. Ваготомия – чудесное средство, – добавил второй.

Кроуб взялся за нож. Он вскрыл брюшную полость мальчика, ногтем подцепил нерв и, взяв пару маникюрных ножниц, вырезал часть нерва.

Первый психиатр забрал у него удаленный кусок и принялся разглядывать.

– Он самый, вагус, – произнес он. – Но с ним нужно быть очень осторожным. Он может снова вырасти. Дайте мне вон ту дрель.

Первый психиатр очень профессионально просверлил дыру в черепе мальчика, после чего потянулся за ножницами и щелкнул ими.

– Теперь нервы между продолговатым мозгом и телом перерезаны. Нужно все доводить до конца, – сказал он.

– Подождите, – вступил в разговор второй психиатр. – Они могут снова срастись. Дайте мне ланцет.

Он внимательно обследовал горло мальчика.

– Когда-то я читал, что нерв вагус также проходит вдоль яремной вены. Сейчас мы это выясним.

Он сделал надрез.

Наверное, нож у него соскочил. Через надрез вырвался воздух, появились красные пузырьки.

– Ой, (…), – сказал второй психиатр. – Наверное, я промахнулся. Но я все-таки доберусь до него. – Нож снова погрузился в тело.

Выплеснулся фонтан крови и забрызгал его.

– (…)! – произнес второй психиатр. – Я сделал слишком глубокий надрез, и это будет стоить нам пациента.

– Ничего страшного, – отозвался первый. – Его родители все равно уже разорились, оплачивая мои счета. Ничего страшного, дружище.

– Спасибо, что показали, как это делается, – услышал я голос Кроуба.

– Теперь вы должны нам тоже что-нибудь показать, – сказал второй психиатр, направляясь к выходу-вместе со своим Коллегой. – Увидимся за обедом, Кроуб, старина.

Я только головой покачал, глядя на Кроуба. Он превратился в обыкновенного психиатра. Он даже не разрезал труп на части, чтобы использовать его части в целлологических целях.

Я снова вспомнил о Крошке. Только что она изложила мне новую версию истории о своих родителях. Кроме того, я сильно сомневался в тех неправдоподобных сведениях о такой респектабельной деловой женщине, как проститутка из Гонконга, которые она мне сообщила.

Минуточку. Такое поведение имеет специальное название. Отличник по психологии вроде меня просто обязан вспомнить его. И тут меня как ударило: Крошка была патологической лгуньей!

Меня осенило!

Я нашел выход!

Я могу отправить ее в Белльвью.

Любой психиатр сразу же покончит с ней как с угрозой для общества.

Суд, наверное, не станет возражать.

Господи, не зря я считался в Аппарате самым толковым.

Я могу решить проблему с Крошкой!

Неудивительно, что здесь, на Земле, психиатрия в таком почете. Это просто подарок судьбы! Можно избавиться от любого нежелательного человека, обезвредить его или уничтожить простым росчерком пера.

Я могу избавиться от Хеллера, Крэк, а теперь еще и от Крошки. И все благодаря неоспоримым гуманным достижениям психиатрии!

Глава 2

Зачем существуют достижения цивилизации если их не использовать? Не успел я до конца обдумать проект избавления от Крошки – исключая убийство, – как немедленно принялся за его осуществление. Я позвонил надежному и лояльному шефу охраны предприятий Роксентера и сказал:

– Это Инксвитч. Мне нужны сведения вашего досье на Крошку Буфер – ту девушку, которую вы позавчера спустили с лестницы. Она причиняет мне неприятности.

– Ну, это уже дело прошлое, – сказал он. – Но я посмотрю на компьютере, у нас ли еще ее дело. Подождите… Да, вот оно. Не будете возражать, если вкратце перескажу его вам? Оно достаточно объемное.

– Давайте, – согласился я.

– Родилась в Су-Фоле, Южная Дакота, пятнадцать лет назад. Родители, в соответствии с приведенными здесь донесениями, гангстеры-гастролеры, их имена – Хэйзел и Шейкер Буфер. Похоже, они объездили все Штаты – многочисленные аресты в разных городах. Я передам вам список.

– Разве они не умерли?

– По нашим данным, нет. Все еще гастролируют в Канаде. Они использовали Крошку как приманку с четырех до одиннадцати лет.

– Как приманку?

– Для того чтобы поймать кого-нибудь в сексуальной ситуации, сфотографировать его за этим занятием, а потом шантажировать. Но тут есть один нюанс. Они использовали ребенка. Оставляли ее в номере гостиницы с каким-нибудь парнем. Та провоцировала его, он валил ее на кровать или на пол, а когда дело подходило к развязке, врывались ее родители с фотоаппаратами и… попалась птичка. Я просматриваю записи. Множество арестов по подозрению в подобных делах.

Пять лет назад они переехали в Нью-Йорк и жили в свое удовольствие. А потом напоролись на члена Верховного суда Кувалдера Твиста. Он подстроил им западню, и, когда те заявились с фотоаппаратами, их уже ждала полиция.

Здесь сказано, что он присудил их к лишению родительских прав, а подросток Крошка перешла на попечение государства. С тех пор она не видела своих родителей.

Еще здесь сказано о проблемах с умственным развитием.

– Ага! – сказал я. И радостно воскликнул: – Продолжайте!

– Увы, только эта фраза, ничего больше. Сказано, что ее выгнали из школы около полугода назад. Начальник отдела кадров «Спрута» рекомендовал неполный рабочий день, потому что случай трудный. Уволена по личному распоряжению босса во время персональной проверки женского штата. Больше тут ничего нет, кроме огромного количества (…) номеров дел и судебных заседаний.

Хотите знать что-нибудь еще?

– Нет, этого больше чем достаточно. – Я дрожал от нетерпения. – Дайте мне номер школы, откуда ее выгнали, и данные о психиатрах или психологах, упомянутых в связи с проблемами в умственном развитии.

Он сообщил мне требуемые сведения и дал отбой.

Боже, наконец-то я попал в самую точку! Ребенок, замешанный в шантаже на сексуальной почве. И проблемы с умственным развитием! Я напал на верный след!

Я вспомнил, что судья Кувалдер Твист до завтра не уедет в Майами, и позвонил ему. Поскольку я больше не стал связываться с судебными клерками, а позвонил прямо домой, то мне повезло.

– Говорит агент ФБР, – сказал я, избегая упоминания собственного имени. – Не могли бы вы сообщить мне, что вам известно о Крошке Буфер?

– Крошке Буфер? Крошка Буфер? Крошка Буфер. Ах да, я припоминаю это имя. Кажется, она находится на попечении государства. Да. Я только что подписал постановление суда, чтобы помешать какому-то турецкому придурку убить ее. Иностранные (…). Знаете, они скоро всю страну изнасилуют.

– Эта девушка когда-нибудь вела себя странно по отношению к вам?

– Вы имеете в виду, сексуально? Нет, конечно, нет. Единственное странное поведение, которое приходит мне в голову, – это поведение моего главного клерка. Каждый раз когда эта девица являлась с ежемесячным отчетом, он целовал ее в щеку. Но я положил этому конец. Я сказал, что ей нет необходимости отчитываться. Это привело его в чувство! – Судья Твист расхохотался. – Да, теперь я ее вспомнил. Но извините, мне еще надо собираться. До свидания.

Он повесил трубку. Какая все-таки лгунья эта (…) девка! Сказала, что судья держал ее при себе, чтобы развлекаться с ней. Случай самой настоящей патологии! Очень опасной!

Я позвонил школьному психологу и услышал:

– Крошка?.. Крошка… А, вы имеете в виду девочку, которую исключили полгода назад.

– Не могли бы вы мне сказать, за что ее исключили?

– С превеликим удовольствием, – ответил он. – Надеюсь, у нее крупные неприятности, (…) ее. Она заявилась в раздевалку перед самой крупной игрой сезона и занялась этим со всей футбольной командой. После чего они ослабели и проиграли, естественно. Господи, как все обозлились на нее. Я столько нервов на нее потратил.

– Вы не использовали ее как помощника в вашей профессиональной деятельности?

– Помощника! Господи, конечно, нет! Она какое-то время была моей пациенткой, но я просто продолжил то лечение, которое порекомендовал ее психиатр. Со школьниками мы всегда так поступаем.

– В чем выражался ее психоз? – спросил я.

– Об этом спросите ее психиатра. Извините меня. Сегодня у меня много дел с детьми.

Я повесил трубку. Наконец-то мне повезло. Всё это сказки насчет помощи ему и его пациентам. Господи, какая лгунья! И она опасна, потому что лжет честным, трудолюбивым профессионалам, которые работают как проклятые, чтобы превратить школьников в порядочных членов общества.

Удача меня не покинула. Психиатр не только оказался в своем офисе, но и отдыхал в, перерыве между посещениями пациентов.

– Всегда рад помочь ФБР, – сказал он. – Что бы стало с психиатрией, если бы правительство ее не поддерживало? Крошка Буфер? (…), у меня столько пациентов, (…) дети… Сейчас посмотрю свои записи. Не вешайте трубку… Сестра, где истории болезни?. А, вот они. Крошка Буфер. Тяжелый случай.

Я весело ухмыльнулся в трубку: – Какой у нее диагноз?

– Гиперактивность. Я сам его поставил, когда она каталась на скейтборде. Ужасно трудный случай.

– Вы назначили лечение?

– Конечно. Вы же не думаете, что я пренебрегаю своими обязанностями и не обращаю внимания на детей? Когда-нибудь могу продемонстрировать свои методы специально для ФБР.

Теперь я знал, что Крошка в моих руках. Прямо в яблочко!

– Что за лечение? – спросил я.

– Гиперактивности? Об этом написано в любом учебнике. Все по книге. Я начал курс лечения, а потом передал ее школьному психологу, чтобы тот продолжил его и завершил. Да, вот и запись об этом.

– Она когда-нибудь занималась с вами сексом?

– (…), конечно, нет! Лечение гиперактивности, естественно, состоит в сексуальном расслаблении. Вы кладете пациента на стол, привязываете и используете ручной вибратор. Если вы имеете дело с девочками, то можно начать с поцелуев, чтобы обеспечить оральную стимуляцию. Но я уверяю вас, с помощью вибратора можно добиться вполне приемлемого оргазма или эякуляции у любого ребенка. Это она сказала, что я занимался с ней сексом?

– Естественно.

– Чушь. Зачем мне маленькая девочка, когда у меня есть целая орава мальчиков, которых нужно превратить в гомосексуалистов? Зачем использовать для этого девочку, когда вокруг полно мальчиков? Никакого смысла!

– Значит, она врет, – заключил я.

– Конечно.

– Тогда вы, наверное, не откажетесь подписать ордер и отправить ее на обследование в Белльвью.

– Что? Конечно, нет! Я категорически против! Вы должны понять, что я прекрасно знаю свое дело. Вам не удастся замарать мою репутацию. Я поставил диагноз «гиперактивность». И это правильно. Был назначен стандартный курс лечения, который начал я сам, а закончил компетентный психолог. Здесь написано: "симптомы полностью подавлены". Не часто попадается ребенок с такими ввалившимися глазами и таким (…) видом, кожа да кости. Сэр, вы хотите сказать, что психиатрия – это наука, которая не ведет к исцелению?

– Нет-нет, – заторопился я. – Но…

– Может, вы и агент ФБР, сэр, но вы ничего не понимаете в работе мозга. Я буду всячески возражать против любых попыток изолировать ее от общества! До свидания, сэр! – Он бросил трубку.

Я уставился в пространство.

Слава Богу, с обследованием Хеллера и Крэк таких проблем не возникало. Судебные постановления были уже подписаны и ждали только исполнения.

Но Крошка Буфер?

С детства привычная к шантажу. Закоренелая наркоманка. Патологическая врунья, которая только и думает, как бы изгадить чью-нибудь репутацию.

Она запросто может добиться, чтобы меня стерилизовали и отправили в тюрьму, где меня будут (…) гомосексуалисты.

Она очень опасна! Сам Джек Потрошитель рядом с ней покажется ангелом!

Исчез последний шанс убить ее. Я не мог обезвредить Крошку, не рискуя угодить при этом в тюрьму, если она исчезнет.

Я вынужден был оставить ее в живых и ждать, пока она сживет меня со света с помощью вранья и фотографий. Увы, я не мог убить ее. У меня не было выхода.

Я чувствовал, что схожу с ума.

Я не мог остаться и давать представления для гомосексуалистов.

И не мог сбежать.

Но мне надо было сбежать.

Впрочем, если я сбегу, Крошка со своими доказательствами насилия все равно настигнет меня и прикончит, где бы я ни был.

Неожиданно я почувствовал приступ храбрости. Я понял, что не могу просто сидеть вот так и ждать, пока окончательно свихнусь.

Я должен что-то придумать. Я должен что-то придумать. Я должен что-то придумать!

Глава 3

Зкран Хеллера бросился мне в глаза, как откровенная насмешка. Там у него сияло солнце, стоял прекрасный, погожий день. Тишину и спокойствие нарушал только ветерок, слегка волновавший водную гладь. Пышные облака неподвижно замерли на небе, словно на картинке. Яхта была снабжена стабилизаторами качки, и на ней волнение вообще не ощущалось.

Хеллер стоял у поручня и смотрел, похоже, куда-то на запад, в сторону Нью-Йорка. Кругом простирался океан.

Подошел капитан Биттс.

– Доброе утро, мистер Хэггэрти, – поприветствовал он Хеллера. – Приятно видеть вас в такой хорошей форме, вы полностью оправились от ран.

– Все дело в покере, – произнес Хеллер. – Действительно замечательная игра. Очень поучительная и действует исцеляюще. Но мне кажется, капитан Биттс, что сейчас, когда мой долг возрос до восемнадцати тысяч пяти долларов, единственный способ получить деньги – это высадить меня в Нью-Йорке и позволить мне добраться до банка.

Неожиданно я понял, в чем заключается его коварный план. Он нашел способ перехитрить капитана Биттса! Поддавшись ему при игре в покер! Давай, Хеллер, продолжай в том же духе: если тебе удастся попасть на берег, тебя схватят и доставят в клинику Белльвью, благодаря Психо, Шизи, Словоблудингу и моей изобретательности.

Взглядом я гипнотизировал капитана Биттса, пытаясь заставить его согласиться. Тогда Хеллер попадет мне прямо в руки.

– Мистер Хэггэрти, – произнес капитан Биттс, – это очень благородно с вашей стороны. Но давайте обсудим ситуацию: враги Турции охотятся за вами; русские шпионы вынюхивают ваш след; у меня есть приказ от наложницы владельца яхты не пускать вас на берег. Сожалею, но, несмотря на то что это отрицательно скажется на моем финансовом положении, я отвечу "нет".

(…) его! Он считает, что Крэк – моя наложница, потому что она воспользовалась моей кредитной карточкой «Соковыжималки» для покупки яхты. А на самом деле он работает против своего собственного босса! Против меня.

– Ну ладно, – сказал Хеллер. – Не хотите, как хотите. Однако я что-то заскучал. Я когда-то слышал об игре под названием «кости». Вы можете научить меня играть в нее?

Капитан Биттс заверил его, что сделает это с удовольствием и именно этим они и займутся после обеда.

Я обдумал ситуацию. Я пытался найти зацепку, чтобы на ней построить план дальнейших действий.

Неожиданно меня осенило. Я схватил телефонную трубку и набрал номер государственного департамента в Вашингтоне, офис государственного секретаря. Я решил действовать под именем адвокатской конторы Роксентера.

– Говорит служащий фирмы "Киннул Лизинг", – сообщил я клерку.

– Слушаю, сэр! – Он мгновенно стал очень вежливым.

– В океане дрейфует яхта под названием "Золотой закат". На борту у нее находится опаснейший преступник, американский гражданин. Мне нужен ваш совет, можем ли мы обратиться к Военно-морским силам, чтобы они захватили яхту и арестовали его.

– Под каким флагом идет яхта, сэр?

– Под турецким, – ответил я.

– Мне нужно навести справки в отделе гражданских придирок. Пожалуйста, не вешайте трубку.

Я с нетерпением ждал ответа. Служащий вернулся.

– Мне ужасно жаль, сэр, но я не могу сообщить вам ничего утешительного. Мы, конечно, прилагаем все усилия, чтобы досаждать гражданам США везде, где бы они ни оказались, и обычно нам это удается: как раз сегодня мы добились, чтобы китайцы задержали мать-американку и двоих ее детей. Мы подсунули контрабанду в бутылочки для детского питания, поэтому не считайте, что мы зря тратим время. Но наш законодательный отдел представил сведения, что срок действия дополнительной договоренности между США и Турцией истек, и потребуется несколько лет бюрократической волокиты, чтобы его восстановить. Поэтому вторжение на борт яхты незаконно, и мы не можем схватить находящегося там гражданина США.

– Это плохо! – воскликнул я.

– Может быть, интересующий вас гражданин США совершил в Турции какое-либо преступление? Если да, то мы можем пригрозить сокращением военной поддержки Турции, – а без наших вооруженных сил они не заставят свой народ терпеть многочисленные репрессии, – и тогда турки, само собой разумеется; не откажутся арестовать и посадить за решетку этого человека.

– Боюсь, нам не удастся доказать, что он совершил преступление на территории Турции, – ответил я.

– Очень жаль, – отозвался служащий государственного департамента. – Конечно, обидно, что существуют граждане США, которых мы не можем арестовать. Обычно нам все же удается найти выход из подобного положения, если, конечно, речь не идет о каком-нибудь известном политическом террористе: их мы бережем, чтобы мир не жил слишком спокойно, а журналистам было о чем писать. Если он не является зарегистрированным террористом или известным наркодельцом, то государственный департамент найдет способ добраться до него.

– Он ни то ни другое, – отозвался я.

– Ага, подождите минутку. Как только вы связались с нами, мы сообщили в другие отделы, что "Киннул Лизинг" на связи, и глава разведотдела государственного департамента только что положил мне записку на стол. Он рекомендует вам связаться с президентом и добиться у него распоряжения, чтобы ЦРУ взорвало яхту. Это самый простой способ борьбы с подобными проблемами. Мы не можем допустить, чтобы граждане США находились вне страны и вне пределов досягаемости, и мы благодарны вам за заботу о национальных интересах.

– Всегда рассчитывайте на Роксентера, – ответил я и повесил трубку.

Я не мог воспользоваться данным советом по двум причинам: у Хеллера имелось удостоверение ЦРУ, где было написано, что он X. Хайдер Хэггэрти. Как только в ЦРУ услышат об этом, они тут же решат, что он один из их людей, и не станут ничего предпринимать. Вторая причина касалась лично меня. Я только сейчас осознал, что яхта на самом деле принадлежит мне!

На какое-то мгновение мне пришла в голову мысль, что я могу просто связаться с капитаном по радио и приказать ему направиться к берегу и войти в такой-то док, а там Хеллера уже будет ждать полиция. Но это было слишком просто. Аппарат всегда предупреждает, что не следует поддаваться соблазну воспользоваться самым простым решением. Кроме того, это не сработает, потому что капитан решит, что радиосообщение – фальшивка. Ему было сказано, что владелец яхты в Турции, а не в Нью-Йорке. Если я не появлюсь перед капитаном Биттсом лично, он подумает, что сообщение по радио не что иное, как происки врагов Турции. Он покажет его Хеллеру, и тот догадается, что в деле замешан я. Хеллер сообщит об этом Крэк, и Крэк выследит меня.

Цепочка моих рассуждений резко оборвалась при мысли о том, что графиня Крэк, возможно, уже в эту минуту напала на мой след и ищет меня.

Жуткая угроза!

Да, это был один из тех ужасных дней, когда все так плохо, что, кажется, дальше уже некуда, но ситуация все-таки становится еще хуже.

Глава 4

Графиня Крэк сидела в гостиничном номере и доедала поздний завтрак. В голову мне пришла мысль, что если я узнаю, какая это гостиница, то могу напустить на нее клерка с ордером раньше, чем она прикончит меня.

Но на серебряных столовых приборах не было никаких знаков. Я напряженно вглядывался в экран, надеясь, что она посмотрит на что-нибудь такое, что подскажет мне, где она находится.

В дверь постучали, и на пороге появился Бац-Бац. В руках он держал огромную охапку газет.

– Даже не хочется давать их вам, мисс Рада. Потому что от этого просто свихнуться можно.

Графиня взяла верхнюю газету. Заголовки!

"ВУНДЕРКИНДУ ПРЕДЪЯВЛЕНЫ ОБВИНЕНИЯ.

ПРОТИВ ИЗВЕСТНОГО ПРЕСТУПНИКА

ВЫДВИНУТЫ НОВЫЕ ИСКИ

Вчера на заседании Верховного суда произошла новая сенсация. Судья Куваддер Твист привел в действие международное соглашение, в соответствии с которым Уистер, он же Вундеркинд, может быть стерилизован и приговорен к пожизненному заключению.

Над головой прославленного преступника повишю тяжелейшее обвинение в изнасиловании малолетней.

Новые иски, выдвинутые Кукурузеллой Трахнер, Пупси Лупцевич и Долорес Пубиано де Копула, окончательно погубят разыскиваемого в настоящее время беглеца…"

Графиня Крэк схватила другую газету. Потом третью. Четвертую!

– Проклятье! – рявкнула она. – Нигде ни слова об отмене предыдущих исков и ложного обвинения в двоеженстве! Может, об этом говорили по радио или телевидению?

Бац-Бац покачал головой.

– Я не понимаю! – завопила графиня. – Читателей оставили в заблуждении, что эти обвинения все еще действительны!

– Ну, так уж устроены средства массовой информации, – заметил Бац-Бац. – Плохие новости – их бизнес. Они только это и печатают. С их точки зрения, хорошая новость – это не новость. Вы только взгляните на другие сообщения в газетах. Только неприятности, смерти и катастрофы. Они все помешались, считая, что раскупаются только газеты с плохими новостями.

– Но здесь даже не сказано, что эти шлюшки дали ложные показания и были за это отправлены в тюрьму! – воскликнула графиня Крэк.

– Может, они решили, что это хорошая новость, – ответил Бац-Бац. – Вам придется смириться с этим, мисс Рада. Журналисты все чокнутые.

– Я не верю, что все так просто, – сказала графиня Крэк. – Мне кажется, что эти новости кем-то сфабрикованы.

– Нет, вряд ли. Раньше мне приходилось встречаться с репортерами. Можете мне поверить, у меня свои счеты с прессой: однажды они в огромных заголовках написали, что я угнал машину, а петитом внизу сообщили, что я все еще сижу в тюрьме. Я поинтересовался у одного из репортеров, как это вышло. И он ответил, что, даже если журналист пишет, как было в действительности, главный редактор все равно все исправит по-своему. Газета держится на сенсациях вот что он сказал. Они не продают новости, а просто развлекают читателей. Так он мне заявил. Но теперь, когда я вижу, что они пишут о Джете и какую свинью они ему подложили, мне пришла в голову мысль поразвлечь их на самом деле: я угоню машины у крупнейших издателей и редакторов. Вы ведь не будете возражать, правда? – с надеждой добавил Бац-Бац.

– Ну что ж, идея действительно замечательная, – комкая газету, согласилась графиня Крэк. – Но боюсь, у нас нет на это времени. Мне надо покончить с этим и добиться, чтобы репутация Джеттеро не пострадала. Он очень деликатен в некоторых вопросах.

– Я как-то не заметил, – отозвался Бац-Бац.

– Но это так. Он джентльмен, и соблюдает приличия.

– Я не знал, – сказал Бац-Бац.

– Поэтому кто-то должен оградить его от этих женщин, – решительно продолжила графиня Крэк, – Вы меня понимаете, надеюсь.

– Нет, – сказал Бац-Бац.

– Он никогда не сможет применить оружие против женщины, даже такой, как эти шлюхи.

– О, – радостно воскликнул Бац-Бац, – вы хотите сказать, что мы возьмем мою пушку и потренируемся в стрельбе по целям?

– Нет-нет, – возразила графиня. – Это нам не поможет. Даже если бы они лежали здесь мертвыми, они все равно придумали бы какое-нибудь коварство.

– В это трудно поверить, – заметил Бац-Бац.

– Нет. Я знаю таких женщин. Они преступницы по натуре. Никаких женских чувств. Если мы их застрелим, – что, я считаю, они вполне заслужили, – то я знаю, как поступит Джеттеро. Ему станет жаль их. Нет, мы не унизимся до убийства этих мерзавок. Вы же сами предлагали идею получше. Вам удалось выяснить, где находится двойник?

– Я так беспокоился о том, как вы отреагируете на новости в газетах, что не сказал вам самого главного. Теперь я сам скрыл от вас хорошую новость. Он вынырнул на поверхность.

– Ага.

– Да. Мой знакомый репортер сказал, что сегодня утром девушки провели большую пресс-конференцию, – все о том, как Вундеркинд лишает женщин их прав. Это станет сенсацией дневных и утренних выпусков. А потом двойник появится в передаче АБВ "Таинственный мир", завтра в три часа дня, когда все домохозяйки смотрят телевизор.

– Бац-Бац! Это прекрасно!

– Да, я больше не буду читать газеты. Они мне разонравились! Так вот: двойник хочет воспользоваться передышкой, предоставленной ему судьей Твистом, и собирается поведать домохозяйкам, какой он хороший, или, как мне кажется, как вышло, что он лишил их женских прав, или что-то в этом роде. Но он будет выступать. В прямом эфире.

– То, что нужно! И у нас есть время подготовиться. Мало, но мы успеем. Быстрее, быстрее, Бац-Бац, мне кое-что понадобится. Подгоните фургон. Это будет просто здорово!

Бац-Бац бросился к двери, а графиня надела легкое пальто.

Я не стал терять время.

И позвонил в агентство "Орлиный глаз".

– Она у нас в руках! – завопил я. – Она будет в студии АБВ, на передаче "Таинственный мир" завтра днем в три часа, чтобы похитить Вундеркинда.

– Ладно, ладно! – ответил прокуренный бас. – Мои люди будут там. Они профессионалы. Теперь, когда нам известно, как она выглядит, ей не уйти! Пятьдесят тысяч у нас в кармане. Самый легкий из всех наших заработков. Вы получите свою долю.

Плевать мне было на мою долю. Неважно, что случится со мной, но я избавлюсь от графини Крэк!

И тогда уж займусь Хеллером.

Может, мне удастся придумать, как самому выпутаться из неприятностей.

Мне сразу стало легче.

Трудно поверить, каким отважным может сделать человека развитое чувство долга: я решил лично присутствовать на шоу, чтобы на все сто процентов обеспечить поимку смертельно опасной графини Крэк.

Это решение я принял в тот же вечер после второго бхонга, который я выкурил, чтобы успокоить нервы и приготовиться к встрече с двумя новыми девушками.

Неожиданно по дороге из школы ко мне заглянула Крошка; она принесла для Адоры и Кенди пиццу с сосисками и клубникой, последнюю новинку в мире кулинарии.

Они сидели втроем, ели, и Крошка рассказывала, как проститутка из Гонконга обнаруживает гомосексуалистов, выкидывает их из своего заведения и вообще даже вида их не выносит – ну, полная противоположность тому, что она рассказывала мне день или два назад. При упоминании о гомосексуалистах у меня задрожали руки, и я выронил кусок пиццы.

– Только посмотрите на этого (…)! – воскликнула Адора. – Он трясется как собака, которая (…).

– Ой, я могу ему помочь, – заверила ее Крошка, быстренько соорудила бхонг, закурила его и проследила, чтобы я задерживал дыхание.

Почему-то я не впал в панику, а провалился в мягкий, серый туман. Потом она сделала еще один и потребовала, чтобы я глубоко затягивался.

Я перестал трястись и почувствовал себя необыкновенно храбрым.

Женщины вновь занялись пиццей, и Крошка принялась пересказывать им школьную лекцию о том; как не "попасться на удочку". Она заявила, что "просто смешно, насколько просто заманить женщину в ловушку".

Все остальное почему-то потонуло в густом тумане, но эта фраза засела у меня в памяти.

Ток-шоу!

Если я переоденусь старухой, возьму с собой видеоприбор Крэк и буду работать под прикрытием "Орлиного глаза", то мне удается убить двух зайцев сразу: во-первых, графиня Крэк не сможет ускользнуть от них, а во-вторых, из-за моего генератора помех гипношлем не станет работать в радиусе двух миль от меня. Если она попытается надеть шлем на Вундеркинда во время шоу, то ее усилия пропадут даром.

Когда графиня Крэк окажется в Белльвью, я смогу так или иначе покончить с Хеллером и уладить дела с Крошкой. Ага! На этот раз победа достанется мне.

Пришли две девушки, обе брюнетки. Они были полны энтузиазма. Я настолько увлекся своими блестящими проектами, что даже не обращал внимания, что Крошка стояла рядом и комментировала каждое мое движение. Но я должен признать, что почувствовал облегчение, когда она не смогла остаться до конца и отправилась на вечерние занятия по тайному и явному обольщению. Она потрепала меня по обнаженной спине и со словами "Действуй, Инки" засунула в рот жвачку и убежала, размахивая сумочкой.

Когда она ушла, я благополучно закончил начатое. Адора, как всегда обсудила вопрос оплаты, взяла с гостий клятву не связываться больше с психиатрическим регулированием рождаемости, и те ушли, довольные.

– Разве Крошка не прелесть? – спросила Адора. – Как она стремится закончить свое образование, с удовольствием делится полученными знаниями.

– Действительно, – отозвалась Кенди. – Она так внимательна к окружающим и так заботится о них.

Стены дома кружились вокруг меня, время остановилось. Я, пошатываясь, направился к себе, и вдруг…

Шлеп!

Нога моя поехала вперед, я подпрыгнул в воздухе и свалился на пол.

Бабах!

В глазах у меня сначала потемнело, а потом вспыхнули искры.

Я помню, что успел подумать, какой неожиданный эффект может произвести марихуана. И еще подумал, что же может случиться, если употреблять более сильное средство – гашиш.

Я ничего не видел!

Правда, я совсем ослеп!

Я лежал и ждал продолжения неизвестного ранее действия наркотиков. Марихуана, считающаяся слабым средством, может заставить человека перекувырнуться в воздухе, испытать слуховые галлюцинации и лишить его зрения, как это случилось со мной.

Откуда-то издалека донесся голое Адоры:

– Ах ты тупой (…)! Да ты весь ковер испачкал кровью! Сядь, (…) тебя! Кенди, принеси тряпку и попробуй отмыть это, пока оно окончательно не впиталось в белый ковер!

Она стала тереть мне лицо мочалкой для мытья посуды. Вскоре я прозрел на один глаз.

Прямо передо мной на боку валялся скейтборд Крошки!

В душе у меня творилось что-то невообразимое. Я почувствовал облегчение, что не ослеп от марихуаны, а просто мне глаза залило кровью, и одновременно ощутил приступ жесточайшей ненависти к Крошке. Эта забота об окружающих, за которую ее так хвалила Кенди, выразилась в том, что она оставила свой скейтборд посреди темного коридора, ведущего в мою комнату!

Сопровождая свои действия нудными, длинными нотациями о том, что я должен смотреть, куда иду, и думать о коврах, и не пытаться вывести себя из строя и избежать выполнения супружеских обязанностей, Адора отвела меня в травмпункт, где мне зашили лоб. К счастью, марихуана все еще действовала, и я не обратил особого внимания на их иглу.

В ту ночь я хорошо выспался. Несмотря ни на что я знал, что у меня впереди великолепный шанс поквитаться со всеми.

Утром я наконец-то схвачу неуловимую графиню Крэк!

Глава 6

На следующий день я, горя нетерпением померяться силами с самой судьбой, рано собрался и отправился на телевидение в шоу-зал АБВ.

Проблем с пропуском на шоу "Таинственный мир" у меня не возникло. Я позвонил директору агентства "Орлиный глаз", и он сообщил мне, что заказал для меня билет. Он очень хотел, чтобы я тоже присутствовал.

– Там будет полно моих людей, – сказал он, – но она уже один раз ускользнула от нас, поэтому будет неплохо, если под рукой окажется человек, способный ее опознать. Клерк с иском тоже будет там. В этот раз она не уйдет!

Мне не составило труда замаскироваться: голова моя была замотана бинтами, и я мог смотреть только через маленькую щелочку.

Яркий свет резал мне глаза, поэтому я не тратил время на разглядывание видеоприбора Крэк. Она собиралась на шоу, это было ясно. К черту подробности: даже она не сможет выскользнуть из такой ловушки.

В студии я быстро нашел сотрудника "Орлиного глаза". Это был высокого роста мужчина, одетый в хаки и обвешанный оружием. Он стоял в фойе, раздавал последние указания дюжине охранников и расставлял их по местам.

Я потянул его за рукав. Он раздраженно оттолкнул меня.

– Отстань, старая крыса, – сказал он. – Ты что, не видишь, я занят.

Я радостно ухмыльнулся. Я замаскировался под старуху в уродливой шляпке и замазал бинты черным кремом для обуви, чтобы казалось, будто у меня темная кожа. Он подумал, что я негритянка!

– Сам ты крыса, – произнес я. Я слышал, что у них плохо со зрением. – Я Смит, идиот, тот человек, от которого Психо и компания получают все указания.

Тот разинул рот:

– Боже мой!

– Не «Боже», а Смит, – сказал я. – Посадишь меня на место, как мы договорились?

– О, конечно, сэр! АБВ всегда сотрудничает с властями. Мы перекрыли все выходы из помещения. Ведущий "Таинственного мира", Том Лицемерие, просто в восторге при мысли, что на его шоу может что-то произойти. Они поставили дополнительные камеры на каждом углу. У них даже есть переносная камера. Вундеркинд прибудет в бронированном грузовике. А что это у вас?

– Портативный телевизор. – Я решил не говорить правды. На самом деле это был видеоприбор Крэк – Я хочу смотреть шоу не только из зала, но и так, как оно пойдет в эфире.

– Ладно. Ваше место в среднем ряду с краю. А вот вам передатчик, с помощью которого вы можете связаться со мной, как только заметите кого-нибудь.

– Отличная мысль, – заметил я, беря передатчик. – Но вы тоже смотрите в оба. Я сегодня плохо вижу. И рассчитываю на вас.

– Не сомневайтесь, – ответил он, поглаживая свой автомат. – Я уже потратил часть денег, которые получу в награду. Да, и вот еще что: ребята с АБВ предупредили нас, что, когда загорится красная лампочка, надо сидеть тихо и держаться подальше от сцены, пока эта женщина сама не обнаружит себя. Тогда Лицемерие даст нам сигнал, и они заснимут все на пленку.

– Отлично, – ответил я и направился к своему месту.

Кругом было полно женщин, и никто не обратил внимания еще на одну юбку.

Я уселся. У меня оказалось хорошее место, откуда все прекрасно было видно. Телевизионная студия походила на театр, только прожекторов и камер куда больше. Но из-за бинтов мне было не так просто разглядеть окружающее. Все казалось затянутым розовой дымкой, и я заподозрил, что лоб у меня снова кровоточит. Но такие мелочи не могут помешать офицеру Аппарата. От меня зависела судьба Ломбара Хисста и всей Волтарианской конфедерации, не говоря уже об участи Земли.

Огромные часы, висевшие в студии, отсчитывали время, оставшееся до начала шоу. Играла музыка, а вокруг слышался оживленный шум голосов. Здесь собралась самая разношерстная публика, но в основном домохозяйки, желавшие взглянуть на Вундеркинда.

Я сосредоточился на экране Крэк. Глазам было больно.

Она сидела в маленькой комнате. Я почувствовал легкую тревогу. Ведь она должна была переодеваться, чтобы явиться на шоу. Но графиня Крэк была занята другим. Перед ней стоял маленький телевизор, а в руках она держала несколько микрофонов.

Где эта комната?

В этом здании? Далеко отсюда? Как мне не хватало видеопленки, чтобы записывать изображение и просматривать события, случившиеся ранее. Теперь я не мог узнать, как она туда попала.

Все это было очень странно. Шоу вот-вот начнется.

Но я решил не волноваться. Графиня не могла упустить шанс повидаться с двойником Вундеркинда. Ведь Крэк считала, что ей необходимо выяснить, кто стоит за исками против Хеллера.

Из видеоприбора донесся голос Бац-Баца:

– Я его представил.

– И он знает дорогу? – произнесла Крэк куда-то в темноту за телевизором.

– Дважды ему объяснил, – отозвался Бац-Бац.

Я слегка растерялся. Как мог Бац-Бац кого-то кому-то представить? Шоу еще не началось! Я решил, что Крэк наверняка немного опоздает.

Поднялся занавес. Зазвенели звонки. Вспыхнули красные огни. На огромной панели появилась надпись "Прямой эфир". Девушка в домашней кофте подняла огромный плакат, на котором было написано: "Аплодисменты".

Загремела музыка. На сцене, рассыпая воздушные поцелуи, появился Том Лицемерие собственной персоной. Он оказался пожилым мужчиной с кудрявыми волосами и фальшивой улыбкой.

– Добрый день, добрый день, американские домохозяйки, мои дорогие друзья, которые до блеска вычистили мою популярность, – заговорил он.

Девушка в кофте подняла плакат: "Смех".

– Только не зачистите ее до дыр, – произнес Лицемерие.

Девушка подняла плакат: "Смех громче".

– Приглашаю вас в "Таинственный мир"! – вскричал Лицемерие. – Уверен, что здесь вы почувствуете себя как дома!

Девушка подняла плакат: "Неудержимый хохот".

– Сегодня нам повезло: к нам придет мужчина, которым заняты сейчас все умы и юбки Америки. А вот и он, тайна, о которой вы даже не мечтали, известный преступник Уистер, Вундеркинд!

Девушка подняла плакат: "Пронзительный визг!"

Двойник Уистера выглянул из-за пальмы в кадке, быстро перебежал через сцену и спрятался за столом, а потом скрылся за пианино.

– Что это ты делаешь? – поинтересовался Лицемерие.

– Боюсь, что зрительницы перелезут через рампу и изнасилуют меня, – ответил двойник.

Девушка подняла плакат: "Восторженно скажите:

"О-о-о!"

– Нет-нет, – заявил Лицемерие. – Здесь у нас охрана, поэтому им до тебя не добраться. Выходи-ка на свет.

– И никаких клерков с исками? – спросил двойник.

Девушка подняла плакат: "Визг и хохот".

Зрители завизжали, но Том Лицемерие лгал. Потрепанный человечек в потрепанной шляпе выглядывал из воротника своего потрепанного пальто, на расстоянии всего двух кресел от меня. Лицо у него тоже было забинтовано! Но он ждал графиню Крэк с официальной бумагой в руке. А потом я взглянул на места перед ним. Два санитара из Белльвью! Наверное, на улице их ждет машина скорой помощи.

Я повернулся к экрану. Графиня Крэк сидела и смотрела шоу по телевизору!

Камера приблизилась к визжащим домохозяйкам. Я видел это на экране телевизора графини Крэк. Средипрочих камера показала меня.

Я сжался на своем стуле. Господи, только бы она меня не заметила!

Ее телевизор, который я видел на своем экране, снова показывал сцену.

Вундеркинд выпрямился в полный рост. Он был одет в черное, словно герой вестерна, но вместо патронташа его костюм украшали нашитые красные тряпичные сердца. Его вставные зубы и очки плохо гармонировали с одеждой.

Он сел в подставленное ему кресло.

– Как твои дела? – поинтересовался Лицемерие. – Свел с ума всех баб, так что они бросились подавать миллионные иски?

– Думаю, это вполне естественно, – заявил двойник.

Девушка подняла плакат: "Смех и одобрительное "О-о-о!".

– Как посмотришь на меня, сразу все ясно, – продолжал Вундеркинд.

Плакат: "Смех громче и «О-о-о» громче".

– Женщины по всей стране обезумели от тебя, – сказал Лицемерие. – Разве это не чудо?

– Это от тяжелой жизни, – ответил двойник. – И чем дольше они меня видят, тем тяжелее она становится.

Плакаты: "Визг и хохот", «О-о-о», сопровождаемое визгом".

– Большинство мужчин, – заявил двойник, – не понимают этого, а я просто с ног валюсь на своей работе.

Плакат: "Визг и хохот".

– Насколько я понимаю, теперь тебя хотят арестовать за изнасилование несовершеннолетней, – заявил Лицемерие. – Не думал, что ты способен опуститься до такого.

– Да, она действительно была невысокая, – ответил Вундеркинд.

Плакат: "Все стонут от хохота".

– Ну, если вместо отдыха после ограбления поездов и целых городов ты собираешься прыгать из одной постели в другую, – продолжал Лицемерие, – то, думаю, суммы твоих исков скоро возрастут до колоссальных размеров. Закон дорого обходится. Что ты будешь делать, когда станешь банкротом из-за своих постельных дел?

– Поступлю, как говорит мой адвокат, – ответил двойник. – "Ничто не удержит меня от искушения отведать прелестей плоти. Эта страна полна красивых женщин, которым нечего делать, когда их мужья уходят на работу". – И, наклонившись к Тому, едва слышным шепотом добавил: – Эй, ты отклонился от сценария.

– Ладно, – сказал Лицемерие, не обращая внимания на замечание двойника, – сейчас мы увидим, насколько ты подкован по части закона. Тут у, нас есть юрист, который хочет проэкзаменовать тебя.

Раздались еще какие-то звуки. Волтарианский язык! Я почувствовал, что сейчас сойду с ума. Но тут я понял, в чем дело. Звук шел от моего экрана. Графиня Крэк говорила в микрофон, который держала в левой руке: "Внимание. Иди к сцене по центральному проходу". Крэк говорила по-волтариански!

Лицемерие поднялся и сделал широкий приглашающий жест.

По центральному проходу шел мистер Калико!

Да, Лицемерие действительно отклонился от сценария.

На коте были черный фрак и большой черный галстук-бабочка. Зрители смотрели на него как зачарованные.

– Кресло справа, – сказала графиня Крэк по-волтариански в микрофон, который держала в левой руке.

Кот вскочил на второе кресло. Потом сел и взглянул на двойника Вундеркинда.

– Какого черта? – спросил двойник. – Это не юрист. Это кот!

Кот открыл рот..

– Я кот-юрист, – произнесла графиня Крэк, на этот раз по-английски.

Девушка с плакатами застыла на месте. Все разинули рты.

Говорящий кот!

Что за ведьма эта Крэк! Теперь я понял, что она сделала. Она воспользовалась приборами фирмы "Глаза и Уши Врлтара" и спрятала в ухе кота наушник, чтобы управлять его движениями, а в галстуке поместила динамик, чтобы говорить с его помощью. Она даже обучила кота открывать и закрывать рот, когда тот слышал звук из микрофона. (…) ее!

И Лицемерие попался на удочку! Этот идиот купился на неслыханную сенсацию!

– Похоже, Вундеркинд сомневается в ваших полномочиях, адвокат Калико, – обратился он к коту. – Пожалуйста, объясните ему.

Кот – сейчас Крэк говорила в микрофон, который держала в правой руке, – ответил:

– Он должен понять смурысл закона. Девушка с плакатами ожила и подняла плакат:

"Смех".

Но зрители не видели плаката. Они переговаривались: "Говорящая кошка", "Она и вправду говорит", "Какой симпатичный кот", "Послушайте, что он говорит!"

– Лицемерие, – произнес кот, – у вас очень недисциплинированные слушатели. – Он повернулся к зрителям: – Тишина в зале суда!

Лицемерие ударил молотком.

– Извините, адвокат Калико. Продолжайте, пожалуйста.

Крэк, не отрывая глаз от экрана, нагнулась к микрофону, который держала в правой руке, и всем показалось, что кот произнес:

– Коты великолепно разбираются в законодательстве. Любое дело начинается с уголовного кодекса.

Девушка подняла плакат: «Смех». Но он не понадобился. Зрители и так хохотали. Откуда, черт возьми, она говорит? Я схватил передатчик и крикнул:

– Это она говорит вместо кота!

– Разберемся, – отозвался сотрудник "Орлиного глаза".

– Продолжайте, – обратился Лицемерие к коту.

– Закон против предвзятых мнений, – сказал кот. – Полиция играет с преступниками в кошки-мышки. Преступники как крысы выслеживают друг-друга. Судьям на все плевать. И в конце концов любое вмешательство закона оборачивается катастрофой.

Зрители без напоминания визжали от смеха.

– Но, Лицемерие, – говорил кот, – я докажу вам, что я на самом деле кот-юрист.

Крэк что-то приказала в левый микрофон.

Кот спрыгнул с кресла и вскочил на колени к двойнику Вундеркинда. Казалось, он что-то вытаскивает из своей сбруи, но на самом деле кот что-то вынюхивал в кармане Вундеркинда. Потом что-то положил туда? Или это мне показалось?

– Что вы делаете? – спросил Лицемерие

– То же, что и любой другой адвокат, – ответил кот.

Неожиданно он выхватил из кармана двойника кошелек, зажал его в зубах и бросился прочь со сцены!

Двойник кинулся следом.

Зрители просто умирали со смеху.

Я завизжал в передатчик:

– Догоните кота!

Не обращая внимания на красные сигналы, охранники толпой рванули на сцену и помчались за котом.

Я вскочил и бросился за ними.

Из-за их спин я успел увидеть дверной проем с ведущими вниз ступеньками и кота, который мчался вниз. Двойник несся за ним по пятам.

У самой лестницы стоял фургон, но не тот, который был у них сначала, а другой!

Черт! Кот сунул двойнику в карман компонент Б, на котором был компонент А! Поэтому-то Вундеркинд и бежал за ним!

Кот был уже около машины.

Шлеп!

Двойник, который бежал по ступенькам, внезапно поскользнулся и несколько раз перекувырнулся в воздухе. Обрушился на землю он уже внизу.

Он упал!

Охранники неудержимой лавиной неслись вниз по ступенькам.

Шлеп! Шлеп! Шлеп! Шлеп! Шлеп!

Они катились, словно с ледяной горки!

Я бежал за ними.

Вот я ступил на лестницу и увидел, как Бац-Бац, схватив двойника за воротник, тащил его в машину.

Охрана беспорядочной грудой барахталась внизу.

Шлеп!

Мне показалось, что ноги у меня заплелись в узел, и я со свистом съехал по ступенькам.

И приземлился на голову.

Вокруг валялись охранники.

– Запишите номер машины! – завопил наверху директор агентства и тоже бросился вниз.

Я посмотрел вслед удаляющемуся фургону. Тот набирал скорость и мчался вниз по аллее.

На нем не было номерных знаков!

Директор агентства с грохотом приземлился рядом со мной.

Что могло послужить причиной подобной катастрофы?

Я взглянул на ступеньки.

Только кот мог пробежать по ним.

Они были усыпаны банановыми шкурками!

Часть ПЯТЬДЕСЯТ ЧЕТВЕРТАЯ

Глава 1

Сотрудник "Орлиного глаза" с трудом поднялся на ноги, потрясая кулаками вслед исчезнувшему фургону.

– Я до тебя доберусь, даже если это будет стоить мне жизни! – крикнул он. Затем резко развернулся. – Какой марки этот фургон? – зарычал он на своих людей.

Те приводили себя в порядок и стряхивали банановую кожуру с одежды.

– Трансвэн! – сказал один.

– Эконолайн – возразил другой.

– Квиклэй, – отозвался третий.

Но все согласились, что номерные знаки на нем отсутствовали, он был белого цвета и предназначен для коммерческого использования. Я-то уже знал, что таких фургонов в Нью-Йорке десятки тысяч.

– Идиоты! – рявкнул я. – Вы их упустили!

– Ради Бога! – взмолился сотрудник агентства. – Дайте нам еще один шанс. – Он махнул рукой в сторону клерка с иском и двух санитаров из Белльвью со смирительными рубашками. – Я вручу иск и арестую эту ведьму, даже если мне придется все делать самому!

– Действуйте! – рявкнул я.

Он бросился к телефону и стал звонить в полицию, чтобы те перекрыли все дороги, выслали вертолет на поиски и вообще сделали всеу на что только способны.

Я побрел обратно на шоу "Таинственный мир", где Том Лицемерие заканчивал получасовую программу показом слайдов с портретами самых выдающихся в истории преступников-любовников. Казалось, он был очень озабочен тем, что его женская аудитория занята обсуждением происшествия с кошкой.

– Короче, – закончил он, – если взглянуть на некоторых из этих тощих сосунков и сравнить их с настоящим мужчиной вроде меня, то просто диву даешься, что в них находят женщины.

– Не слишком ли это котегорично? – заметила одна из блондинок в первом ряду так громко, что ее все услышали.

По залу пронесся взрыв хохота. Девушка в кофте тщетно тянула вверх плакат с надписью: "Одобрительные возгласы".

– Мы уже по горло сыты вашей котавасией! – крикнула другая, чтобы ее тоже заметили.

После этого завелись все остальные и принялись наперебой выдумывать остроты на кошачью тему.

Лицемерие пожинал плоды своей ошибки. Я поднял видеоприбор с пола, куда тот свалился во время погони, и направился к выходу.

Хватит, с меня довольно.

Сейчас я находился не в самой лучшей форме. Голова у меня гудела от падения, глаза постепенно заливала кровь, и я в буквальном смысле видел все в розовом свете. Но офицер Аппарата должен проявлять железную волю и преодолевать боль. Нужно быть отважным.

Кроме того, я боялся, что слишком переутомился перед вечерней встречей с лесбиянками на нашей квартире. Адора не должна заподозрить, что я собираюсь покончить с Хеллером и Крэк и сбежать, прежде чем начнется перевоспитание гомосексуалистов. С Крошкой я как-нибудь все улажу.

В такси по дороге домой я не отрываясь смотрел на экран.

Оттуда доносился звук полицейской сирены.

Графиня держала кота. Она сняла с него галстук-бабочку и сбрую и, лаская, чесала у него за ушами. Кот был просто счастлив! Я слышал, что на Земле ведьмы заводят котов, но чаще всего черных, а у этого было только несколько черных пятнышек на белой с коричневым шкуре.

Кроме того, графиня не каталась верхом на метле. Она ехала в фургоне со всеми удобствами. Занавески на окнах были задернуты, в кабине горели лампы.

– Похоже, патрульная машина нами заинтересовалась, – донесся голос Бац-Баца из-за занавески, отделявшей кабину водителя от салона. – Они проверяют наш номер.

– Надеюсь, номерные знаки не ворованные? – осведомилась графиня.

– Черт возьми, – простите, мадам, – конечно, нет. У Майка Мутационе своя машина, которая печатает номера. Сам губернатор Нью-Йорка не смог бы придраться к нашим номерам!

Звуки сирены стали удаляться.

– Они уехали, – сказал Бац-Бац.

– Отвезите-ка меня туда, где обычно прячут выпивку, – заговорила графиня. – У нас нет времени на игры с полицией. Пора приниматься за дело.

Если бы она выглянула в окно или назвала адрес, я бы добрался до нее! Но она смотрела только на (…) кота. Господи, он так мурлыкал, что я сначала подумал, что это работает мотор! Несносная тварь семейства кошачьих!

Они поехали дальше. Я не мог определить, где они находятся, пока они не допустят ошибку или сами не назовут место.

Не отрывая глаз от экрана, я вылез из такси и поднялся на крыльцо своего дома.

Переодеваясь, я не спускал глаз с экрана.

Наконец они остановились!

Мистер Калико соскочил с коленей графини и пролез под передней шторкой. Потом Бац-Бац протянул руку и раздвинул занавески. Я мог смотреть сквозь их ветровое стекло!

Склад!

Но где?

В Манхэттене сотни складов. Впрочем, еще не все потеряно.

Графиня Крэк, должно быть, сидела на вращающемся стуле. Когда Бац-Бац прошел назад, она повернулась к нему.

Там, на кушетке, стоящей поперек фургона, лежал двойник Вундеркинда.

Он был связан по рукам и ногам.

Во рту у него торчал кляп.

Черный костюм бандита был ему совершенно не к лицу. В глазах у него застыл ужас.

Неожиданно я уловил какой-то новый звук и прибавил громкости. Журчание воды! Склад стоял где-то рядом с рекой или ручьем. Заброшенный бутлегер-ский склад! Там должна быть потайная дверь, через которую можно разгружать небольшие лодки или сбрасывать в воду мертвые тела!

Боже, помоги двойнику Вундеркинда, подумал я. Жестокосердая графиня Крэк разделается с ним, как только вытянет из него все, что ей нужно. Бедный двойник! Только представьте себе, что он находится в руках самого кровожадного монстра во Вселенной! Я вздрогнул. Все-таки пусть у нее в руках будет он, а не я.

– Бац-Бац, выйдите на улицу и последите, чтобы нам не помешали, а я попробую поговорить с ним.

– Будут кровавые сцены, а? – спросил Бац-Бац. – Тогда я возьму с собой кота: он слишком молод, чтобы наблюдать сцены насилия, несмотря на свое преступное прошлое.

Графиня Крэк вытащила кляп изо рта двойника.

– Разве у него есть преступное прошлое? – прошипел двойник. – Я думал, что он адвокат!

– А какая разница? – заявил Бац-Бац. – К нашему длинному списку убийств теперь прибавилось еще одно похищение. Но ему не следует, видеть то, что сейчас произойдет. За твою жизнь я не дал бы и пары мышек, приятель. Поэтому разговаривай с леди повежливее. Кот и я будем поблизости, и, если у тебя не развяжется язык, я напущу животное на тебя. Для двойника это было слишком.

– Я невиновен. И ничего не знаю, – только и нашел он в себе сил вымолвить эту фразу.

– Идите, Бац-Бац, – велела графиня.

Бац-Бац подошел к боковой дверце и приоткрыл ее. Я ничего не мог разглядеть, кроме складской стены.

– Я открою одну из потайных дверей, – сказал он. – На случай, если он не заговорит. – Кот выпрыгнул наружу, и Бац-Бац закрыл дверь.

– Я ничего не знаю, – повторил двойник. – Я делал, то, что мне велели.

– Ага, – отозвалась графиня Крэк. – А кто велел?

Волосы у меня под бинтами встали дыбом. Я похолодел от ужаса, потому что мне было совершенно точно известно, что двойник знал Мэдисона. А если допросить Мэдисона, то он опишет человека, который ему известен под именем Смита, – то есть меня. И графиня Крэк тут же поймет, что за всем этим стою я. И я умру! Видение безжизненных глаз желтокожего человека заслонило от меня экран. Кровь пеленой застила мне глаза. Мне пришлось сесть, потому что колени у меня задрожали.

– Я не скажу, кто велел, – заявил двойник, храбро сжимая вставную челюсть.

– Ладно, – ответила графиня Крэк. – У меня не остается другого выбора.

Она потянулась за сумкой и вытащила гипношлем, который надела на голову перепуганного Вундеркинда и включила. Тот неожиданно потерял сознание.

Крэк взяла микрофон:

– Спите, спите, крепко спите. Сейчас вы расскажете мне правду и только правду, или будете наказаны за ложные показания. Кто отдавал вам приказания?

– Мужчина.

– Какой мужчина?

– Я его не знаю.

Крэк взяла пленку, вставила в магнитофон в гипно-шлеме и нажала кнопку записи.

– А сейчас, – сказала она, – расскажите мне подробно о том, как вы стали двойником Уистера.

Двойник начал рассказывать. Он сирота, родился в Джорджии. По правительственной программе поддержки студентов он поступил в Массачусетсский институт катастрофоведения. Он учился там, но однажды его позвали и сказали, что какой-то человек хочет его видеть. Человек предложил ему работу. И много денег и женщин. Ему надо было следовать инструкциям, появляться там, где надо, и говорить то, что нужно.

Вундеркинд спросил, что станет с его учебой, и мужчина ответил, чтобы он не беспокоился, все будет в порядке.

Этот человек сказал, что время от времени будут складываться такие ситуации, что Вундеркинд может попасть в тюрьму, но не надо беспокоиться, потому что существует настоящий Джером Терренс У истер, и если дела обернутся плохо, то именно он будет сидеть в тюрьме.

Двойник спрашивал, почему того человека тоже зовут Уистер. Он слышал, что раньше у него был брат, но не знал, где тот сейчас находится. Его самого звали Джерри Уистер, и ему казалось, что брата звали Джером. Но тот человек ответил, что это все равно и не стоит забивать себе голову.

– Вы хотите сказать, – перебила его графиня Крэк, – что считали того, против кого были направлены ваши выходки, своим братом?

– Ну, вроде того, – ответил двойник, – но тот человек объяснил мне, что они хотят прославить моего брата на весь мир.

– Посадив его в тюрьму?

– Но они обещали мне столько денег и женщин.

Графиня Крэк прижала микрофон к груди. "Что за примитивные создания! Никакого чувства собственного достоинства!" Потом она снова обратилась к нему:

– Продолжайте. – Двойник снова забормотал.

Графиня Крэк начала проявлять нетерпение и принялась раздраженно постукивать ногой. Она уже прослушала рассказ о поездке в Атлантик-Сити и Канзас и не узнала ничего нового, кроме того, что все это кем-то подстроено.

Я страшно нервничал.

Двойник подошел к самому главному.

– Так как его звали? – спросила графиня Крэк.

– Я называл его Эдом.

Я облегченно вздохнул. Двойник не общался непосредственно с Мэдисоном.

Но при следующем вопросе сердце у меня екнуло.

– Кто вам платил? – спросила графиня Крэк. Она попала в самую точку!

– Деньги всегда лежали в конверте.

– А что было написано на конверте?

– Ничего.

Крэк стала постукивать ногой с еще большим нетерпением.

– В конверте находилось что-нибудь кроме денег?

– Только расписка, которую я должен был подписать и вернуть Эду.

– А что было в расписке?

– Только сумма. И моя подпись.

– А еще что?

– Еще буквы – Г.П.Л.Г.

– Что они значат?

– Не знаю, – донесся приглушенный ответ.

– Г.П.Л.Г. И все?

– Да.

Волосы у меня встали дыбом. Г.П.Л.Г. значило "Глотсон, Перштейн, Лопнинг и Гнусе", гигантское рекламное агентство под управлением Роксентера, которое нанимало Дж. Уолтера Мэдисона для всякого рода грязной работы. Бестолковые, легкомысленные тупицы! Их бухгалтерия провалит все дело!

Но тут мне стало легче. Я вспомнил, что мне говорил Гробе. Чтобы знать, как расшифровывается Г.П.Л.Г., нужно было работать в рекламе. Это был своего рода тест на профессионализм!

Графиня помучилась со своим пациентом еще немного. Но больше так ничего и не узнала.

В конце концов она перешла к другому вопросу.

– А теперь вам придется кое-что сделать, – сказала она. – Вы отправитесь в Верховный суд, предстанете перед судьей и заявите, что все преступления, которые приписываются Джерому Терренсу Уистеру, на самом деле совершили вы. Вы это сделаете, защищая честь своей семьи. Вы не отступите. Вы расскажете обо всем так, чтобы Джером Терренс Уистер был признан абсолютно невиновным в последних обвинениях. По телевидению видели ваше, именно ваше лицо, в газетах были ваши фотографии, и вы будете свидетельствовать, что это так и есть. Сюда входит и обвинение в двоеженстве, супружеской измене и изнасиловании несовершеннолетней. Если кто-нибудь будет уговаривать вас не делать этого, не слушайте. Понятно?

– Да.

– А теперь вы напишете чистосердечное признание в том, что все это было подстроено, и начнете писать, когда проснетесь – я дам вам бумагу. Вам ясно?

– Да.

– И вы забудете, что вас похитили и загипнотизировали, и будете считать, что по доброй воле пришли ко мне, и останетесь с нами, и не сбежите до суда. Ясно?

– Да.

Крэк выключила шлем и сняла его с головы двойника. Тот тупо огляделся вокруг, словно ища что-то.

Графиня развязала его, дала ему ручку и бумагу и усадила его за крохотный столик в фургоне. И он начал писать.

Пока он писал, Крэк убрала шлем в сумку и вышла на улицу.

Я обливался холодным потом. Что я мог предпринять, чтобы помешать ей уничтожить меня?

Бац-Бац сидел на каком-то старом ящике, рядом лежал кот.

– Бац-Бац, что значит Г.П.Л.Г.? – спросила графиня.

– Не знаю, – ответил Бац-Бац. – Может, дезодорант?

– Здесь есть банды с такой аббревиатурой? – вновь задала вопрос графиня.

– Ни одной, – заявил Бац-Бац. – Когда они отправляют груз по воде, то это называется Г.Н.Б. Это значит "груз на борту".

– Это не то. Куда вы дели его бумажник?

– Вот он, – сказал Бац-Бац. – Но в нем ничего нет. Несколько баксов и студенческий билет.

Графиня все внимательно просмотрела и покачала головой.

– Ладно, – произнесла она, – мы все выясним. За этим должен кто-то стоять. Но кто?

– У нас есть "Пиграмз виски" и кот, – заметил Бац-Бац, – да и я сам готов на все.

– Пока что нам не все известно, – сказала графиня и, усевшись на другой ящик, вытащила из сумки блокнот. – Бедный Джеттеро, должно быть, с ума сходит, пытаясь понять, в чем дело. Пошлю на яхту радиосообщение. Мы схватили двойника, и завтра он предстанет перед судом. Яхта придет позже, поэтому Джеттеро будет в безопасности. Отправьте это сообщение капитану Биттсу с приказом вернуться в Нью-Йорк. Про какой пирс он говорил? Ах да, шестьдесят восьмой, на Тридцатой Вест-стрит. Он доберется туда завтра вечером, когда двойник уже будет сидеть в тюрьме.

Она написала сообщение и отдала листок Бац-Бацу. Тот сразу ушел.

Я поверить не мог своему счастью!

Она не знала, что судьи Кувалдера Твиста не будет завтра в суде! Он будет на водных гонках в Акведуке!

Может, она наивно полагала, что он все бросит и пернется ради важного дела, как это принято на Волтаре. Но на Земле ни один судья не прервет отдых ради работы.

Господи, благодарю тебя за то, что здесь существует такая тупая и неповоротливая система судопроизводства! Хеллера спокойно схватят и отправят в Белльвью, и, к тому времени когда Крэк добьется судебного решения, он скорее всего будет уже мертв.

Безопасность Хеллера для нее главное! А если его убьют, она будет в таком шоке, что станет совершенно неопасной.

Мне неважно знать, где она находится. Я спасен!

Я бросился к телефону, чтобы позвонить Графферти.

Яхту будут ждать!

Глава 2

На следующее утро у меня болели глаза, и я всего один раз взглянул на экран Хеллера. Тот глядел в потолок, наверное, своей каюты, и я тихо злорадствовал, что приятные мечты Хеллера завтра к вечеру превратятся в ужасный кошмар.

Но мне нужно было подготовиться к встрече яхты. Лучше заранее все продумать.

Если графиня доберется до Мэдисона раньше, чем я доберусь до Хеллера, то Балаболтер Свихнулсон, без сомнения, укажет на меня, и со мной будет все кончено.

Я перебинтовал голову: если я покажусь с вымазанным черной краской лицом, Адора тут же решит, что прошлой ночью я обижал лесбиянок. Я переоделся в костюм цвета хаки в надежде, что теперь меня будут принимать за ветерана какой-нибудь войны.

Я взял такси.

В офисе Мэдисона на Месс-стрит, 42, царила обычная суета.

Я выбрал не самое лучшее время для того, чтобы убедить Мэдисона пуститься в бега. Он был очень возбужден. Огромная надпись, висевшая на стене, гласила:

"СЕКСУАЛЬНО ОЗАБОЧЕННАЯ КРАСОТКА ПОХИЩАЕТ ВУНДЕРКИНДА.

ОНА ПОДОСЛАЛА ДРЕССИРОВАННОГО КОТА, ЧТОБЫ ДОБИТЬСЯ СВОЕЙ ЦЕЛИ

На глазах у пятидесяти миллионов американских домохозяек известный преступник Уистер…"

– Мэд, – сказал я, пытаясь отвлечь его, – мне нужно поговорить с тобой об одном очень важном деле.

– Не отвлекайте меня, Смит. Я сочиняю самую пикантную историю с тех времен, как Юлий Цезарь изнасиловал Клеопатру. Весь мир будет в шоке.

– Не сомневаюсь, – отозвался я.

– Что, если она окажется женой президента! – воскликнул он. – Эй, Хэки! У меня идея! – И он бросился прочь, дабы внести еще больше сумятицы в деятельность своих работников.

Я бродил по офису. Они сочиняли завтрашние заголовки, сообщавшие о том, что все жены в Вашингтоне присоединились к женам в Канзасе с требованием, чтобы Вундеркинду были предоставлены дипломатические привилегии на предмет использования супружеских спален. Потом журналисты сменили их на заголовки о том, что банды несовершеннолетних в Калифорнии собираются в надежде, что Вундеркинд их изнасилует. Затем от этих заголовков тоже отказались и выдали новые с сообщением о том, что объявлен сезон национальной охоты на кошек, с целью найти говорящего кота и допросить его. На этом варианте они остановились.

– Читатели любят, когда речь идет о животных, – заявил Мэдисон, носясь между столами сотрудников, запыхавшийся, но счастливый. – А через день кот расскажет нам такие пикантные подробности про их отношения, что у всех просто слюнки потекут!

– Мэдисон, – сказал я, – мне нужно предупредить тебя об опасности. Г.П.Л.Г. могут рассказать кому-нибудь о том, что это ты стоишь за аферой с Вундеркиндом?

– Не думаю, – ответил Мэдисон. – Помешает профессиональная ревность. Тогда обо мне будут писать все газеты, а они мне слишком завидуют, чтобы пойти на такое. Ответ – стопроцентное "нет".

– Тем не менее, – продолжал я, – могут просочиться сведения, что это ты организовал шумиху с двойником. Мэд, ты не все знаешь о настоящем Уистере. За время пребывания здесь он убил пятьдесят пять человек.

– Что?

– Это правда. Я посчитал. Он укокошил пятнадцать человек разом, когда взорвал док в Атлантик-Сити. Пятьдесят пять трупов, Мэдисон. А ты можешь стать пятьдесят шестым.

– Клянусь порохом! – воскликнул Мэдисон. – Сам Малыш Билли пришил всего лишь двадцать одного человека! Вы понимаете, что Уистер может потягаться с Диким Биллом Хичкоком, отправившим на тот свет семьдесят шесть человек? Боже всемогущий, да Уистер и вправду преступник! Я-то думал, что преувеличиваю его возможности. А он превзошел лучшие мои ожидания! Пятьдесят пять трупов. Надо же! Смит, мне кажется, я действительно сделаю его имя бессмертным. Без всякого сомнения!

– Мэд, – перебил его я, – выслушай, пожалуйста. Повторяю еще раз. Твоя жизнь в опасности!

Он задумался. Потом сказал:

– Моей жизни не в первый раз угрожает опасность. Это профессиональный риск.

– Мэд, – настаивал я, – это больше чем угроза.

Я посмотрел на него. Меня охватило скверное чувство, что я зря трачу время на уговоры. Но тут меня осенила замечательная идея.

– Ты хочешь убедиться, насколько он опасен?

– Еще бы! Это пригодится мне в работе.

– Ладно, – продолжал я. – Позвони в офис Наркотичи и попытайся заключить контракт на убийство настоящего Уистера.

– Здорово, отличный будет заголовок: "Контракт на убийство Вундеркинда"…

– Мэд, к черту заголовки. Это серьезно. Пусть в твоих новостях появится хоть слово правды. Позвони туда.

– Прекрасная идея, – сказал Мэдисон. – Я так и сделаю. – Он потянулся к телефону и соединился с офисом Наркотичи. – Послушайте, – произнес он, – говорят из Г.П.Л.Г. Я хочу заключить контракт на убийство Джерома Терренса Уистера… Да, я подожду. – Он обернулся ко мне: – Они почему-то задумались… Да, – снова заговорил он в трубку, – все верно. Джером Терренс Уистер.

Я не мог слышать, что ему ответили. Мэдисон слушал. Потом глаза у него округлились. Потом он побледнел, повесил трубку и уставился в пространство.

– Ну и что они сказали? – осведомился я. Мэдисон меня не слышал. Мне пришлось три раза переспросить его.

– Мы влипли, – наконец ответил он. – Они соединили меня с Раззой Лузеини, советником Фаустино. Он хотел знать, не я ли в прошлый раз натравил его людей на Уистера. Я и понятия не имел, что они потеряли девятнадцать человек из банды и миллион долларов. Они просто в ярости. Надеюсь, они не узнали мой голос.

– Почему? – поинтересовался я, скрывая радость при виде его огорченного лица.

– Разза Лузеини сказал, что если они найдут того, кто втянул их в это дело, то убьют его!

– Вот видишь! – торжествующе заметил я. – Уистер опасен.

– Думаю, что без труда справлюсь с настоящим Уистером, – отозвался Мэдисон. – Я встречался и разговаривал с ним. Он славный парень. Меня больше волнует банда Наркотичи. – Он выпрямился и взглянул на меня: – Слушайте, Смит. Обещайте, что никому не расскажете о моем участии в этом деле. Мне нельзя будет оставаться в Нью-Йорке и вообще в США, если мафия начнет за мной охоту.

Я заверил его, что тайна навеки похоронена в моей груди. Но если бы не бинты, было бы видно, что я просто сияю от счастья. Теперь я знал, как заставить Мэдисона скрыться, если мне это будет нужно. Он сидел с трясущимися губами и смотрел в окно. Потом ослабил воротничок. Руки у него дрожали.

Глава 3

Позвонив в офис Графферти, я передал информацию, что, в соответствии с данными о перемещении судов, "Золотой закат" в 16.00 причалит у пирса номер 68. Сообщение восприняли нормально.

Мне ужасно хотелось самому посмотреть, как Хеллер ступит на берег и попадет в объятия полиции. Мне хотелось видеть его лицо, когда его швырнут в фургон и повезут в Белльвью на обследование.

И я приехал как раз вовремя.

Две патрульные машины и фургон стояли за зданием склада, вдали от посторонних глаз. Полицейские прятались за коробками с грузом, держа автоматы наготове. На виду у всех стояли только таможенники, которые всегда болтаются по причалу, даже если яхта и не идет под иностранным флагом.

Я нашел Графферти.

– Мне нужен этот (…), – произнес инспектор полиции Графферти. – Я заметил его еще три года назад и все это время ждал, пока он наконец ошибется.

И он таки допустил ошибку – привлек к себе внимание психиатра. А это всегда плохо кончается. Кстати, о психиатрах, что это у тебя с лицом?

– На скейтборде прокатился, – ответил я.

– Ах да. Теперь я тебя вспомнил. Ты тот агент ФБР, который донес нам о бандитах на скейтбордах. Если я хоть раз кого увижу, то запомню на всю жизнь. Мы их не поймали, сам знаешь. Но спасибо за донос. Надеюсь, яхта придет вовремя.

– Тяжелый денек? – спросил я.

– Да, мне еще надо организовать полицейский эскорт для жены мэра. Она собирается сегодня произнести речь на тему о душевном здоровье, а публика от нее всегда с ума сходит. А вот и яхта.

"Золотой закат" входил в Гудзон. Последнюю четверть мили его провел буксир. Это было красивое судно, все в позолоте, больше похожее на крейсер, чем на яхту. Красный турецкий флаг с золотой звездой и скрещенными мечами лениво трепетал на ветру. Вокруг вились чайки. Дополняли картину взлетавшие с ближайшей площадки вертолеты.

Буксир, соединенный с яхтой несколькими канатами, подтащил ее к причалу. Бог ты мой, ну и здоровая же она. До этого я и представить себе не мог, что значит двести футов и две тысячи тонн.

Спустили трап, и толпа таможенников бросилась на борт, чтобы рыться в вещах и досаждать людям. Они были не в курсе наших намерений. Вскоре они вернулись, горько разочарованные отсутствием контрабандного китайского фарфора, который, как они думали, прятал коварный экипаж.

Теперь настала наша очередь. Мы ждали пассажиров.

Но вместо них вышли двое: дворецкий Хеллера и горничная Крэк.

Мы вели наблюдение за трапом и люками. Никто не мог выбраться с корабля незамеченным. Мы отлично понимали, что ждать в засаде с патрульными машинами лучше, чем подниматься на борт.

Дворецкий и горничная, которым помогали несколько матросов, перенесли багаж графини Крэк на пирс к стоянке такси.

– Где же он? – нетерпеливо зарычал Графферти. И тут появился капитан Биттс.

У подножия трапа его встретил Графферти.

– У вас был пассажир. Быстро говори, где он, и пусть он без шума спускается сюда.

– Пассажир? – переспросил Биттс. – А, вы имеете в виду агента ФБР?

Я нырнул за ворота дока. Я не хотел, чтобы меня заметили. Кроме того, мне совсем не хотелось попасть под пули – уж кто-кто, а я-то отлично знал привычки Хеллера.

– Я говорю об этом человеке! – сказал Графферти и показал фотографию Уистера.

– Ну да, это он, – произнес капитан Биттс и взглянул на судно. – Понимаете, он очень хотел, чтобы мы научили его играть в кости. Я не знаю, как это у него получилось, но он отыгрался. Потом он выиграл все мои деньги. Потом обыграл весь экипаж. А потом сыграл с нами на то, что если он выиграет подряд семь раз, то мы высадим его на берег. Такого просто не могло быть, поэтому мы согласились.

Терпение Графферти кончилось:

– Так в чем дело?! Биттс вздохнул:

– Короче, нам не повезло. И прошлой ночью мы высадили его на побережье Джерси. Кстати, раз вы из полиции, может, одолжите мне пару монет, чтобы я мог позвонить в кредитную компанию и попросить у них денег? На судне не осталось ни цента. Он нас дочиста обобрал.

Я тихонько отошел в сторону. Графферти заорал что-то насчет незаконной высадки, а Биттс твердил, что Нью-Джерси – это не Нью-Йорк и с каких это пор агенты ФБР не могут сойти на берег, где им хочется. Началась перепалка. Я ушел.

Грязная, коварная тварь! Типичный поступок для Хеллера!

Тот потолок, на который он смотрел сегодня утром, наверное, был потолком какого-нибудь мотеля, который черт знает где находится.

Это ужасно!

Я поймал такси у вертолетной взлетной площадки и, садясь, оглянулся на яхту.

И тут у меня возник грандиозный план!

Пусть все идет не так, как надо, но еще не все кончено!

План был просто превосходным!

Глава 4

Даже вечерние обязанности показались мне вполне терпимыми, потому что я нашел выход из создавшейся ситуации.

Крошка заявилась, чтобы потрепаться о том, как хорошо она учится в школе и как чудесно иметь столько учителей.

– Нет ничего лучше настоящего образования, – объясняла она двум лесбиянкам, помогая им раздеваться. – Некоторым мужчинам больше всего нравятся пассивные партнерши. Когда такая партнерша видит, что мужчина разделся, она просто падает навзничь и лежит как мертвая. Ты…

– Выгоните ее отсюда! – заревел я. Адора пристально посмотрела на меня.

– Вот бесчувственная скотина, – сказала она. – Нужно наоборот, поддерживать молодежь в стремлении к знаниям, а он… Крошка, ты на него не обиделась?

– Да нет, только скейтборд сломался, – ответила Крошка. – Он его погнул и сломал колесо. Мне нужно идти на занятия по продвинутой оргазматике. Там рядом магазин спорттоваров, и если я сейчас выйду, то успею купить новый скейтборд. Он всего двести долларов стоит.

Мне нужно было любым способам, избавиться от нее. Я схватил двести долларов и швырнул ей. Но, прежде чем я успел убрать бумажник, она вытянула у меня еще двадцать.

– А это проценты, – сказала она и удалилась, размахивая сумочкой и весело смеясь над чем-то, чего я не понял.

– Какая милашка, – вздохнула Адора. – С ней у нас столько возможностей. До твоего прихода, Кенди, она рассказывала мне, что ее пригласили в Голливуд сниматься в фильме под названием "Как я была несовершеннолетней порнозвездой".

Я уже собрался сказать, что и раньше слышал, как она врет, но это уже слишком. Однако вовремя сдержался.

Две лесбиянки уже разделись и лежали на кровати

– Пассивная партнерша? – произнесла одна из них. – Нужно попробовать. – И растянулась на кровати, как мертвая.

Это выбило меня из колеи. Мне пришлось выкурить два бхонга, чтобы собраться с силами, перед тем как отработать с первой, и еще один, чтобы подойти ко второй.

Но я все-таки справился. Я страшно устал, но был доволен. Стены качались и плыли в тумане, а Адора собирала деньги с двух бывших лесбиянок. Как приятно немного расслабиться.

Но приятное расслабление продолжалось недолго.

– Да, это и правда здорово, – заявила бывшая лесбиянка-жена. – Никогда бы не подумала, что это так приятно. Но мне кажется, что один раз в три недели – это маловато.

– Не бойся, – ответила Адора. – Через три дня мы начинаем перевоспитывать этих шовинистов-гомосексуалистов. Можешь мне поверить, детка, после: того что им продемонстрирует наш муж, здесь стены, будут трястись от оваций. У них просто застежка на брюках треснет от восторга, когда они это увидят. Гомики не смогут устоять!

Я похолодел. Перед моим мысленным взором предстала совсем иная картина.

Застревая в дверях, я бросился в свою комнату, заперся и рухнул на софу. Меня била дрожь. Кроме того, я почувствовал, что у меня поднялась температура.

Сработает ли мой план?

Успею ли я?

Если злой рок ответит «нет» на оба вопроса, то мне придется пустить себе пулю в лоб, потому что моя жизнь станет совершенно невыносимой.

Слишком измученный, чтобы смотреть на экраны, я завернулся в одеяло и провалился в жуткий кошмар, где мне ничего не удавалось. Я попал в ад, полный демонов Манко; меня насиловали демоны-гомосексуалисты, хотя я застрелился еще за день до того.

Глава 5

Я проснулся поздно и взглянул на часы. Меня охватила паника. Одиннадцатый час! Скоро начнется заседание суда!

Срывая бинты, я схватил экран. Так и есть! Зал заседаний.

Я вздрогнул и поспешно набрал номер "Орлиного глаза". Ответил прокуренный бас.

– Вы все еще хотите получить пятьдесят тысяч? – спросил я.

– Награду за ту женщину? Ту, которой надо вручить иск? Ту, которая обвела вокруг пальца наших людей? Да, конечно!

– Она сидит в зале заседания судьи Куваддера Твиста. Похоже, заседание еще не началось. Если вы поторопитесь, то схватите ее!

– Едем, – ответил он и повесил трубку.

Я в тревоге взглянул на экран. Да, заседание еще не началось. Скамья подсудимых пуста. Но, судя по тому, что я смог увидеть, в зале собралось много народу. Я попытался вычислить, в каком ряду сидит Крэк. Но не смог, потому что она вертела головой. Двойник! Рядом с ней сидел двойник Вундеркинда!

Графиня Крэк, конечно, зла и жестока, но она глупа. Иск все еще был в силе, а она беспокоилась только о двойнике. На коленях у нее лежал портфель. Все оказалось проще простого!

Я взглянул на другие экраны. Кроуб возился в лаборатории – судя по всему, разрабатывал новые жуткие комбинации клеточных структур мозга – и счастливо улыбался.

Другой экран показывал кабину фургона. Ага, Хеллер нашел их. Я решил, что он не появится, пока двойник Вундеркинда не произнесет в суде свою речь.

Солнечные лучи, пробиваясь в комнату, слепили меня. Я надвинул бинты на глаза.

Одно можно сказать о судах совершенно точно: они работают очень медленно, и большую часть времени в них приходится сидеть, ждать и еще раз ждать. Сейчас это было мне на руку.

Я пошел и сделал себе кофе. Потом достал печенье, покрытое шоколадом, а внутри белое, и съел целую коробку. Допив кофе, я вернулся к экрану.

Ага! Началось! У дверей стоял сотрудник агентства и разговаривал с охранником суда. Они посмотрели в зал. Потом охранник кивнул, словно говоря: "Действуйте", – хотя в общем гуле слов не было слышно.

В зал вошли еще два охранника. Четвертый встал у двери, охраняя выход. Остальные трое медленно пошли по рядам, внимательно всматриваясь в лица. Они тратили слишком много времени на разглядывание каждого из присутствующих.

Графиня следила за их продвижением. Но я был уверен, что она не сможет ускользнуть. Даже если она загримировалась, ей это не поможет, потому что охранники обучены различать следы пудры или краски.

Из дверей вышел судья Кувалдер Твист, и кто-то крикнул: "Всем встать!"

Присутствующие поднялись. А охранники продолжали обход.

Судья Твист занял место на возвышении. Лицо у него покраснело от двухдневного пребывания на солнце, но держал он себя строго по-деловому. Он поднял молоток.

Сперва нужно было объявить несколько приговоров. Мужчина сбежал от жены и не обеспечивал ее. Его поставили перед возвышением, и судья приговорил его к семи годам каторжных работ.

Следующим был бандит, который грабил офисы, связывая клерков. Ему дали год условно.

Далее шел двоеженец, которого признали виновным. Судья приговорил его к пожизненному заключению.

Последней оказалась старуха, поскользнувшаяся перед домом Бэлтмэна. Судья объявил, что ей должны заплатить пятнадцать миллионов долларов.

– Ну, Бекки, – любезно обратился судья Твист к нищенке, которая только сейчас узнала о привалившем ей богатстве, – везет тебе в этом году. Ты уже в третий раз выигрываешь дело.

– Спасибо, ваша честь, – прошамкала старуха. – И я не забыла об отчислениях в пользу судей, как мы договорились.

Твисту, похоже, хотелось поскорее от нее избавиться, потому что он торопливо отвернулся.

В этот момент один из охранников оказался буквально перед моим экраном и нагнулся к нему. Он заглядывал в лицо графини Крэк.

– Уистер, – произнес судья. – У меня тут есть материалы для специального слушания. Клерк, позовите Уистера!

В поле моего зрения появилась рука и отодвинула охранника.

Двойник Вундеркинда и сидевший слева пожилой человек прошли вперед вместе с графиней Крэк.

Ну, это ненадолго. Я уверен, что ее вычислили, судя по тому взгляду, который бросил на нее охранник. Да, он быстро вернулся к агенту "Орлиного глаза", и теперь они разговаривали.

Двойник подошел к указанному ему месту.

– Здесь что-то не так, – заметил судья. – Где ваши адвркаты? Вас обычно сопровождают Отвертини, Надувало и Сржрэ.

– Я их уволил, – ответил двойник. – Я сам буду защищать себя.

– Не может быть! – воскликнул судья, – Так не пойдет! Как же адвокаты будут богатеть, если они не смогут выжимать соки из таких, как вы? Вы выгодный клиент.

– Боюсь, что нет, – ответил двойник. – Видите ли, ваша честь, я признаю все выдвинутые против меня обвинения.

– Да, в таком случае защита не потребуется. Итак, я принимаю ваше признание. Виновен. Вы объявлены виновным.

– Да, ваша честь.

– Хорошо. Но в чем вы признаете себя виновным? Прежде чем признать вас виновным, мы должны отметить в протоколе, в чем вы виновны. Поскольку вы сами себя защищаете, то я возьму на себя обязанность разъяснить вам ваши права. Итак, что за преступления вы совершили, Уистер? А?

– Все иски против Уистера на самом деле относятся ко мне, а не к Уистеру.

– Вы меня запутали, – проговорил судья.

– У меня есть брат, его фамилия Уистер. Меня и брата перепутали. Чтобы спасти честь семьи, я решил по доброй воле признаться в том, что совершил все те деяния, в которых обвиняют Уистера.

Судья пошарил постолу. Потом подозвал клерка, и они вместе принялись перебирать бумаги. Наконец они что-то нашли.

– Ага, – воскликнул судья, перечитывая какой-то официальный документ, – похоже, те женщины сняли свои иски. Наверное, они догадались о вашем решении и поняли, что у вас нет денег.

Обвинитель, помощник прокурора, подошел поближе и что-то зашептал судье на ухо.

– А-а-а, – протянул судья. – Обвинение в изнасиловании несовершеннолетней в Мексике. Это весьма, весьма серьезное обвинение. Клерк, посмотрите, что у нас еще есть об этом. Я утром не успел разобрать бумаги. Спасибо, господин прокурор, что вы обратили на это мое внимание. Мы не можем проигнорировать изнасилование несовершеннолетней, даже если оно произошло в Мексике.

Клерк отошел к своему месту, вернулся с телеграммой и протянул ее судье.

Твист прочел ее и тяжело задышал.

– Плохие новости. Это ответ на запрос. Давайте прочтем. Государственный департамент и департамент юстиции США связались с мексиканскими властями. Гм-м-м… С тех пор как мексиканцы начали производить автомашины «фольксваген», кража ослика уже не считается преступлением, так что к черту ослика. Гм-м-м… А вот начинаются плохие новости. Да, вот результаты экспертизы: в запросе сообщалось, что изнасилованная девушка была девственницей, а мексиканские эксперты отказываются поверить в то, что в Мексике еще остались девственницы, особенно в местечке Копула. Поэтому они не поддерживают иск… Департамент юстиции США хочет знать, не крали ли вы «фольксваген». Вы крали «фольксваген», Уистер?

– Нет, – ответил двойник, – я вообще не был в Мексике.

– Значит, ни то ни другое. Дело в том, что они отказались поддержать иск, поэтому мы не можем обвинить вас в этом. – Твист здорово разозлился. Его лицо еще больше покраснело. – Клерк, господин прокурор, есть у нас что-нибудь, за что мы можем посадить этого молодого человека? Получается, что мы зря тратим время. Вот стоит потенциальный заключенный, и нам не в чем его обвинить! Это просто невероятно! Мы зря тратим деньги налогоплательщиков! Немыслимо!

Клерк порылся в бумагах и подошел с каким-то документом.

– Вот заявление Психо, Шизи и Словоблудинга, и оно еще не отменено. Это ордер на арест Рады Парадис Крэкл, обвиняемой в связи с Уистером.

Судья взял бумагу и взглянул на двойника.

– Здесь упомянуто ваше имя. – Он перечитал ордер. – Ага! Направить девушку в Белльвью. На психиатрическое обследование. Но здесь сказано, что ее не должен обследовать доктор Эмбрион П. Кроуб. Что за черт? Кроуб – один из наших самых надежных психиатров. На него всегда можно положиться, если нужно от кого-нибудь избавиться. Ладно! Мне не обязательно следовать чьим-то указаниям. Я могу поступать так, как считаю нужным. Кто такая эта Крэкл, если не считать того, что она сообщница Уистера?

Пожилой мужчина, которого я заметил раньше, выступил вперед:

– Я объясню это.

– Вы кто?

– Я Филуп Кровопускенс из фирмы "Кровопускенс, Кровопускенс и Кровоспускенс", поверенный мисс Крэкл. – В руках он держал ордер.

– Ладно, сэр, все в порядке, но я должен арестовать эту Крэкл! – заявил судья. – Поэтому предъявите ее! Мы пошлем ее в Белльвью к Кроубу. Мы должны выполнять свою работу!

– Извините, сэр, – сказал Филуп Кровопускенс. – Но мисс Крэкл уже была осуждена в Аталанте. Не могли бы вы отсрочить выполнение данного ордера до окончания срока действия первого приговора?

Ага! Поверенный графини Крэк упомянул Аталанту – провинцию на планете Манко. Явное нарушение Кодекса! То, что сказал Филуп Кровопускенс, – чистая правда, и он держал в руках бумаги и фотографии. Судье требовалось только сказать: "Ага! Инопланетянка", – и графиня Крэк мертва!

– Отсрочка? – переспросил судья. – Конечно, вы можете получить отсрочку. Клерк, занесите в протокол, что ордер будет придержан, пока Рада Парадис Крэкл не отбудет предыдущее наказание. Они неплохо работают там, в тюрьме, в Аталанте. До электрического стула преступники проходят процедуру электрошока у психиатра, можете мне поверить. Ладно, вернемся к делу Уистера.

О боги! Что я вижу? Филуп Кровопускенс должен был положить ордер на арест Крэк в папку клерка. Но… Я краем глаза заметил какое-то движение. Рука в черном рукаве проскользнула, словно змея, вложила что-то в руку Кровопускенса и забрала ордер на арест Крэк. Только бумага зашуршала. Словно по мановению волшебной палочки! Бумага, которую Кровопускенс положил клерку в папку, была абсолютно чистой! Еще шуршание, и настоящий ордер исчез в чьем-то кармане.

– Вот еще ордер! – победно объявил клерк. – Забился под другие бумаги. Он предписывает направить Уистера в Белльвью. И он не отменен.

Судья радостно взглянул на клерка и перечитал ордер.

– Однако, – сказал он. – Здесь та же ошибка. Они пытаются очернить доктора Кроуба. Сержант! Оправьте Уистера к доктору Эмбриону П. Кроубу в Белльвью на психиатрическое обследование. – Он взглянул на двойника. – Я знал, что найду за что вас упечь. – И обратился к клерку: – Следующее дело!

Сержант схватил двойника и отправился с ним к боковому выходу.

Я вздрогнул. Меня настолько поразило несчастье, постигшее двойника, что я чуть не пропустил дальнейшее развитие событий. А дальше было хуже.

На экране оказалась спина Кровопускенса, повернувшегося к двери.

Там стоял охранник. Он загораживал дорогу и смотрел прямо в мой экран. Потом он протянул руку куда-то вправо от экрана и дотронулся до чего-то. Затем отнял руку и посмотрел на следы косметики на пальцах. Ага!

И тут произошло нечто странное.

Откуда-то высунулась рука в черном рукаве и схватила охранника за плечо.

На лице охранника появилось изумленное выражение. Потом его повернули и провели в пустой коридор. Он остановился перед длинной лестницей.

Дверь в зал заседаний закрылась, и стало тихо.

– Боюсь, вы не слышали, что сказал судья, – раздался чей-то очень знакомый мне голос. – Ни Рада Парадис Крэкл, ни Джером Терренс Уистер больше ни в чем не обвиняются.

Охранник стоял, выпучив глаза, и покачивался.

– И мне кажется, что вам пора отправляться туда же, куда и всем остальным агентам Психо, Шизи и Словоблудинга. Так что вперед, мистер. Это вам вместо обещанной платы.

И охранник покатился вниз по лестнице. Трам, тарарам, там. Он, наверное, пересчитал все ступеньки. Бу-бух! Это охранник долетел до самого низа. Филуп Кровопускенс с осуждением взирал на происходящее.

– Разве это необходимо?

– Может, и нет, но очень приятно. Подождите. Подождите! Что-то здесь не так. Я запутался. Что же я упустил?

Мне была видна спина Кровопускенса, когда тот входил в лифт.

Потом я увидел ступеньки у крыльца здания суда.

Увидел чью-то руку, которая подала сигнал.

Увидел, как у ступеней затормозил черный фургон.

Увидел руку, которая открыла дверцу. Там сидела графиня Крэк!

– Мы свободны как птицы, – сказал Хеллер, влезая в фургон.

Боже! Я плохо вижу, и поэтому все время смотрел не на тот экран!

В зале суда была не графиня Крэк! Там был Хеллер!

Глава 6

На меня навалилась груда срочных дел. Я знал, что время на исходе и все силы зла объединились против меня. Но еще не поздно все изменить.

Поскольку Мэдисон лишился двойника Вундеркинда и вообразил, что в этом виноват я, то теперь он мог обратить внимание на меня и попытаться прославить мое имя. Этого никто не смог бы пережить. Я связался с Ратом по радио.

– Кроуб, – торопливо начал я, – начинает нам мешать. Какими силами мы располагаем? Говори быстрее, у нас мало времени.

– Те два охранника, которые привезли его с базы, оставили здесь смирительную рубашку Занко. А еще у нас есть пара охранников в нью-йоркском офисе.

– Отлично! – воскликнул я. – Отправляйся прямиком в госпиталь Белльвью, укради Кроуба и отправь его обратно на базу с приказом не выпускать его оттуда.

– Будет сделано! – ответил Рат.

Я выключил радио. Больше мне ничего не приходило в голову. Я старался придумать еще что-нибудь, чтобы спасти двойника. Мне так не хотелось самому ехать в Белльвью – большей частью, должен сознаться, из-за того, что я сам боялся быть пойманным. Неважно, что я любил психиатрию, – лучше все же держаться от психиатров подальше. Любой власти нужен палач, но это еще не повод приглашать громилу с топором на званый ужин.

Глаза у меня болели, и я плохо видел. Я задернул занавески, прилег на диван, но не смог расслабиться. Какое-то шестое чувство подсказывало мне, что главная неприятность еще впереди.

Прошло какое-то время – наверное, было уже далеко за полдень, – и у меня внезапно проснулось чувство долга. Мне нужно хотя бы краем глаза взглянуть на экраны.

Рассматривая их, я убедился, что их нетрудно было перепутать. Я не написал на них «Крэк» или «Хеллер», а просто поставил буквы К и X, а их можно спутать.

Мои враги снова были дома, свеженькие словно огурчики. Графиня Крэк с помощью горничной разбирала вещи. Хеллер висел на телефоне в своем кабинете, разговаривая с Флоридой. Изя устроился на краешке неудобного стула у камина, справа от Хеллера, и тупо таращился на того.

– Неплохо, – говорил Хеллер. – Дополнительный канал позволит нам получить достаточно воды для наполнения цистерн, так что все в порядке. – Он повесил трубку и повернулся к Изе: – Они неплохо работают. Проект будет закончен через несколько недель. А как у вас дела, Изя?

– Напряженно, – ответил тот. – Но пожаловаться не на что. Я провел исследования, каким образом наша компания в Мейсабонго может скупить все запасы нефти в США. Но вы сами сможете это увидеть, когда вернетесь. В конце концов, это ваш дом.

В дверях появилась графиня Крэк.

– Боже мой! Дворецкий не принес вам кофе, Изя. Бэлмор! – крикнула она. – Пожалуйста, проследите, чтобы мистера Эпштейна немедленно угостили кофе с мятой.

– Не беспокойтесь, пожалуйста, – вставая, произнес Изя и восхищенно уставился на графиню.

– Никакого беспокойства, – ответила Крэк. – В конце концов, вы наш лучший друг. Кто-нибудь ведь должен позаботиться о вашей язве! Садитесь. Кроме того, у меня к вам вопрос. Вы когда-нибудь слышали аббревиатуру Г.П.Л.Г.?

– А что это? – осторожно спросил Изя, нервно присаживаясь на краешек стула.

– Она считает, что мы должны разгрести всю дрянь, – вмешался Хеллер. – Если за ней не присматривать, она переделает всю планету.

– Нам нужно разобраться в этом, – заметила графиня Крэк. – Кто-то платил двойнику и отдавал ему приказы. Ему известны только буквы Г.П.Л.Г.

– Я подумаю, – ответил Изя. – Может, это секретная организация типа ку-клукс-клана. Они сжигали на костре негров и евреев. Влезать в дела такого рода вредно для здоровья. Они ничем не лучше индейцев.

– Значит, вы не знаете, – проговорила графиня Крэк. – Ну ладно, я сама это выясню. А вот и ваш кофе.

Я вздрогнул. Ей никак не сиделось на месте. Если она пойдет по следу, то выйдет на Мэдисона, а потом и на меня!..

Голова у меня разболелась еще сильнее. Я снова лег. Вечером мне нужно быть в форме. Адора и Кенди не должны заподозрить, что у меня появился план и я хочу сбежать.

Гудок. Радио. Я нетерпеливо схватил его.

– Извините, что не сразу доложил. Все произошло около полудня.

– Новые неприятности, – отозвался я.

– Вроде того, – согласился Рат. – Я ужасно расстроен.

– Ради Бога, хватит тянуть резину! Докладывай!

– Получив ваше приказание, я взял двоих охранников из офиса, смирительную рубашку Занко и газовую гранату и отправился в клинику Белльвью.

Когда мы спросили Кроуба, в приемной нам ответили, что он занят: из суда привезли нового пациента, какого-то Уистера, и сейчас увидеть доктора не удастся, потому что он на консультации.

Мы прошли в кабинет Кроуба. На столе под капельницей лежал тот самый паренек с лошадиной челюстью, весь опутанный проводами. Он был без сознания. Похоже, его накачали снотворным и подготовили к электрошоковой процедуре или еще чему-то вроде этого, но что-то им помешало.

Кроуба не было видно. Но дверь в другую комнату была слегка приоткрыта. Мы решили, что Кроуб, наверное, там, Но так и не сумели узнать, так это или нет

– Что?

– Да. Совершенно неожиданно мы все потеряли сознание. Все трое. Как при "блюфлэш".

– Ты с ума сошел! Как могла волтарианская голубая вспышка оказаться в клинике Белльвью?

– Ну, я точно не знаю, – проговорил Рат. – Но когда мы пришли в себя, то парень исчез, и, черт меня подери, если на его месте не лежал связанный Кроуб в смирительной рубашке от Занко.

Я ужаснулся, меня охватила паника. Если это, случилось вскоре после полудня, то у Хеллера и Крэк было достаточно времени, чтобы вернуться в свою квартиру. Значит, из суда они поехали в клинику! Но не эта мысль вызвала у меня приступ ужаса.

– Рат! – в испуге вскричал я. – В твоих карманах лежали какие-нибудь документы? Мой адрес или имя?

– У меня был только кошелек и, конечно, удостоверение личности.

– А мое имя или номер телефона?

– Нет. А зачем? Вообще-то все это очень странно. Я решил рассказать вам, потому что дело пахнет нарушением Кодекса. Смирительная рубашка-то – с Волтара, на ней ярлык Занко.

Меня охватил новый приступ паники.

– А у охранников в карманах было что-нибудь такое, что могло бы навести на мой след?

– Ну, у них были удостоверения личности. А еще удостоверение личности Кроуба и авиабилеты в Афьон, в Турцию. Но все это ни в какое сравнение не идет с запиской, которую мы нашли на Кроубе, когда очнулись. В ней говорилось: "Заберите отсюда этого убийцу, да смотрите, чтобы не сбежал". И все это было написано на волтарианском, на очень правильном волтарианском. Как по-вашему, разве это не нарушение Кодекса?

Я почувствовал, что мой организм вырабатывает слишком мало адреналина, чтобы справиться с шоком.

– Так где же сейчас Кроуб? – чуть слышно пробормотал я.

– На пути в Турцию, ясное дело. Но я все равно не понимаю, как этот малый с лошадиной челюстью сумел проснуться после того, как его накачали наркотиками, развязаться, использовать «блюфлэш» и…

– Рат! Кончай трепаться!

– А когда мы выходили с Кроубом, упакованным, как багаж, в огромную сумку, то администратор Белльвью поинтересовался, куда мы везем Уистера в смирительной рубашке, потому что, по их записям, он прошел обследование и был объявлен совершенно здоровым. Чушь какая-то.

У меня голова разболелась от его бреда.

– Ты опять вел себя как дурак! – перебил я его. – Даже если мне захочется взорвать Белльвью, чтобы скрыть нарушение Кодекса, я это сделаю сам. И не буду полагаться на тебя!

– Взорвать Белльвью! – испугался Рат. – Пожалуйста, не надо этого делать. Администратор нас вспомнит! Мне не показалось, что…

Ох! Он безнадежен. Я выключил радио.

Я сидел, обливаясь холодным потом. Может, Кроуб успел поговорить с Хеллером и Крэк. Доктор знал, зачем я отправил его в Нью-Йорк.

Руки у меня похолодели. Мне послышался какой-то шум, и я чуть не выпрыгнул из собственной кожи.

Крэк и Хеллер могли сейчас оказаться где угодно! В любой момент!

Но это были девочки, которые вернулись с работы.

Слава Господу всемогущему, что у меня уже был план и я мог удрать. Потому что они принялись весело болтать о том, как будет здорово, когда все гомосексуалисты превратятся в нормальных мужчин.

Я покрылся липким потом, но мне оставалось только сидеть в своей комнате, стараясь не завизжать в полный голос при каждом шорохе.

Как часто жизнь оказывается слишком длинной для одного человека.

Глава 7

На следующее утро я проснулся совершенно обессиленным. Прошлым вечером мне пришлось очень туго. Я принял четыре бхонга, чтобы хоть как-то справиться со своими обязанностями. Горло у меня болело. Я плохо видел. И впереди, словно ночной кошмар, маячила перспектива встречи с гомосексуалистами.

Я единым духом выпил стакан грейпфрутового сока и съел упаковку печенья от Орео. Но мне не полегчало. Нужно было как-то взбодриться.

И я взбодрился – едва только раздвинул бинты и глянул на экраны. Просто ужас!

Экран Кроуба не светился, потому что доктор был далеко. Но видеоприборы Крэк и Хеллера работали.

Они сидели за завтраком среди зелени; апрельское солнце отражалось на столовых приборах и играло на белоснежной скатерти.

Хеллер был одет в безукоризненный фланелевый костюм-тройку, изящно причесан и полностью готов к предстоящему дню. На графине было нечто вроде ночной рубашки. У меня глаза заболели от ее белизны. Крэк изящно потягивала апельсиновый сок из хрустальной, оправленной в серебро чашки и внимательно разглядывала лежащие перед ней газеты.

Наконец она оторвала взгляд от газетных листков и резко произнесла:

– Подумать только, ни строчки об отмене обвинений и исков. Ни слова о признании двойника. Везде идиотская трепотня о всенациональной охоте на кота.

Хеллер оглянулся. Кот лакал молоко на террасе.

– Мистер Калико, – сказал Хеллер, – ты бы потише. Рано или поздно они выйдут на твой след.

– Джеттеро, – произнесла графиня, – ты шутишь.

– А разве к газетной писанине можно относиться серьезно?

– Я отношусь к ней серьезно. Это самое настоящее очернительство. Они не написали ни слова, дабы разрушить ими же созданный образ человека. Они портят репутации, вот что они делают. А их фальшивые суды не в состоянии восстановить справедливость. Когда я вспоминаю о том, что они о тебе говорили, у меня кровь стынет в жилах! Но наконец-то мы все уладили, и больше об этом ни слова.

– Так всегда было, – сказал Хеллер. – Сейчас я слишком занят, чтобы начинать кампанию под лозунгом "Честные новости – для честных людей".

– Ладно, мне все-таки должно повезти, – произнесла графиня Крэк. – В дверь звонят.

– Что ты задумала?

– Я послала Бац-Баца, как он выражается, "на разведку".

– Самого доброго утра вам обоим, – поприветствовал их Бац-Бац, входя на террасу. В руках у него была кипа книг. – Это все справочники, которые можно купить в магазинах.

Графиня Крэк вцепилась в книги.

Дворецкий принес Бац-Бацу стул, официант подал кофе, Римбомбо уселся и стал наблюдать, как графиня роется в справочниках.

– Г.П.А., – прочла графиня Крэк. – Главные поместья Америки. Г.С.В. Геральдика семей штата Виргиния.

– Не думаю, что семьи Виргинии стали бы платить первому встречному, чтобы он сделался известнейшим преступником, – заметил Хеллер.

– Кто их знает, Джет, – отозвался Бац-Бац. – Мои предки были одними из первых сицилийцев в Нью-Йорке, а погляди-ка теперь на меня!

Графиня закрыла последний справочник.

– Боже мой. Такого нигде нет. Что же может означать Г.П.Л.Г.?

– Стойте-ка, – проговорил Хеллер. – Я кое-что вспомнил. Во время последнего провала меня приютила Малышка Корлеоне.

– Кто это?

– Малышка Корлеоне – глава банды Корлеоне.

– О, Джеттеро, – вздохнула графиня Крэк. – Опять женщина! Я просто обязана увезти тебя с этой планеты, прежде чем они тебя живьем сожрут. Женщины очень опасны, Джеттеро. Я знаю, что ты мне не веришь, но после всех твоих злоключений мне кажется…

– Бьешь мимо цели! – заметил Хеллер. – Послушай! Малышка Корлеоне – действительно замечательная женщина. Она одна управляет целой бандой. Она контролирует профсоюзы и все пароходства, фаустино Наркотичи боится только ее.

– О, дорогой… – начала было графиня Крэк.

– Нет-нет, – продолжал Хеллер. – Она средних лет, если считать по земному. Она мне была как мать. И мне очень жаль, что она считает, будто я стал предателем. Она обращалась со мной как с сыном. Но дело не в этом. Я вспомнил, что однажды видел на визитной карточке.

Она отбирала персонал для работы в пароходстве Пунарда, которое только что приобрела, и тут появился этот парень. Теперь я вспомнил. Его звали Дж. П. Триллер, и на карточке было написано, что раньше он работал на Г.П.Л.Г.

– О! – воскликнула графиня Крэк. – Тогда я позвоню в пароходство Пунарда и…

– Нет-нет, – сказал Хеллер. – Его не взяли на работу. Вот почему я и запомнил это происшествие. Малышка сказала, что он предатель, и велела швырнуть его в реку. Она его не взяла.

– Тогда у него нет работы, – заметил Бац-Бац. – Если уж Малышка кого-нибудь выгнала, то его больше нигде не берут.

– Дж. П. Триллер, – повторила графиня. – Бац-Бац, как в Нью-Йорке найти безработного?

– Справиться в офисе по трудоустройству, – немедленно ответил Бац-Бац. – Безработные должны там регистрироваться, или не получат пособие.

– Кажется, мы кое-что разузнаем, – сказала графиня. – Идите позвоните, Бац-Бац.

Я почувствовал, как истекают часы моей жизни. Кровь словно отхлынула у меня от сердца. Вскоре Бац-Бац вернулся.

– Есть новости! – радостно сообщил он. – Они знают его. Дж. П. Триллер, бывший служащий Г.П.Л.Г. Знаете, что самое удивительное? Они нашли ему работу и очень гордятся этим, поскольку такое практически невозможно. Его устроили сборщиком мусора в Йонкерсе! Там полно мусора.

– Хорошо, позвоните в Йонкерс, – велела графиня Крэк.

– Уже сделано, – ответил Бац-Бац. – Он у них действительно работает и водит мусороуборочную машину 2183, а сейчас где-то на выезде.

– Я велю подогнать "ролле", – сказал Хеллер.

– Нет, только не "ролле", – отозвалась графиня Крэк. – Ты понятия не имеешь, сколько народу охраняло этих женщин. Мы ввязались в настоящую войну. Нам нужна пуленепробиваемая машина. Думаю, нужно взять старое такси.

– Так будет лучше, – заметил Бац-Бац. – Трудно представить, как мы станем гоняться за мусоровозкой на лимузине с шофером. Такое вообразить невозможно.

Йонкерс! Я схватился за карту. Этот город находился приблизительно в четырнадцати милях от них.

Дж. П. Триллер, когда они его разыщут, выведет их на Мэдисона, а тот – на меня.

Четырнадцать миль туда. Еще пятнадцать или двадцать обратно, чтобы добраться до Мэдисона. Сколько времени им потребуется?

Придумал!

Если я не стану сидеть сложа руки и мне повезет, то я еще могу спастись.

Нужно немедленно приступить к реализации плана.

Мне просто необходимо быстро провернуть уйму дел.

Но мое время в Нью-Йорке уже истекло.

Часть ПЯТЬДЕСЯТ ПЯТАЯ

Глава 1

Я терял драгоценные минуты, пытаясь найти Мэдисона в его офисе на Месс-стрит, 42. Все мне врали, но я и сам догадался, где он. Он должен быть в доме матери.

Я позвонил. К телефону подошла его мать:

– Это мафия?

– Нет-нет, – сказал я. – Это начальник Мэдисона, Смит.

– О, мистер Смит, – сказала она. – Я так беспокоюсь за Уолтера. Он такой подавленный последнее время. Говорит, что может снова подвести мистера Гробса. Вы знаете, Уолтер с детства был ужасно чувствительным мальчиком. Он очень переживает, когда страдают люди. И он такой сознательный. Он говорит, что отдал бы руку на отсечение, лишь бы идти за мистером Гробсом. Он просто уморит себя на работе. Вот и сегодня утром мой мальчик говорил, что не желает смерти мистера Гробса. Я пыталась убедить Уолтера, что ему надо отдохнуть. Надеюсь, вы сможете ему это втолковать.

Слышно было, как она отвернулась от телефона и позвала мелодичным голосом:

– Уолтер, дорогой, это мистер Смит у телефона. – Затем тихо: – Нет, это не мафия. Это мистер Смит… Да. Я узнала его голос.

– Алло? – осторожно произнес Мэдисон.

– Слава Богу, я застал тебя, – сказал я. – У меня есть информатор в банде Наркотичи. Все кончено. Разза узнал твой голос. Но он хитрая лисица. Он нехочет обижать Роксентера и поэтому нанял банду Корлеоне, чтобы подстрелить тебя и вывести из игры,

– Уолтер, – послышался голос его матери вдалеке, – сядь на стул. У тебя вид, как у привидения. Плохие новости?

– Как вы думаете, что мне делать? – шепотом спросил Мэдисон.

– Слушай, – сказал я. – Я твой друг. Обычно, когда кто-то попадает в беду, как ты сейчас, мы их списываем. Но тебе я помогу. Я знаю место, где можно спрятаться, и никто не догадается. Теперь слушай внимательно. Здесь везде снайперы. Я не хочу, чтобы тебя видели на улице. Залезай на крышу дома. Я подберу тебя с вертолета.

– Огромное спасибо, что вовремя предупредили, – сказал он. – Я мигом.

Я повесил трубку. Мне по-прежнему везло. В критический момент я превзошел самого себя. Банду Корлеоне я приплел по наитию, потому что мне на память пришла надпись "Компания экипажей Корлеоне" на двери. Однако время подгоняло.

Я взглянул на экран. Голос Бац-Баца:

– Мы доедем быстрее, если свернуть на Гудзон-Ривер Паркуэй и выехать на Бродвей южнее Двести пятьдесят четвертой улицы, а потом свернуть с Бродвея на Неппехан-авеню, ведущую в Йонкерс. Мне говорили, что он болтается или на Ашбартоне, или на Лейк-авеню. В общем, где-то в этом районе.

Я вгляделся повнимательнее. Старое такси так дребезжало, что, казалось, вот-вот развалится. Но, несмотря на это, Хеллер стремился вперед. (…). И он мчался как ветер! Я должен торопиться.

Я достал рацию и настроил ее. Рат ответил сразу.

– Отправляйся на Тридцать четвертую улицу к взлетной площадке на Ист-Ривер, – велел я. – Найми вертолет и убедись, что там есть лестница. Мы заберем человека с крыши.

– Подождите минутку, офицер Грис, – ответил Рат. – У меня нет денег. Будет лучше, если вы приедете в офис и дадите нам официальные инструкции с подписью и печатью. Об этом написано в правиле номер…

В одну секунду мой план оказался на грани срыва. Намного дешевле будет просто взять винтовку и пристрелить Мэдисона, когда он появится на крыше. Впрочем, нет, он очень ценный сотрудник, и им нельзя пожертвовать. Мэдисон многих может заткнуть за пояс. Он профессионал. Он может уничтожить практически любого человека. Я принял решение, пусть оно и окажется непростым.

– Я сам заплачу, – сказал я. – Найми вертолет и будь наготове. Я присоединюсь к тебе.

– Но вы правда ничего не будете взрывать? – спросил Рат.

– Попридержи язык и делай, что говорю, не то я подорву тебя! – прорычал я.

Боги, с каким идиотом мне приходится работать!

Я отключил связь.

Следующим пунктом моего плана стояло письмо девочкам. Я нервно взглянул на экран. Такси все еще мчалось по улицам. Я отыскал ручку, бумагу и конверт и написал:

Дорогие миссис Бей!

Я понял, что не соответствую вашим высоким запросам, и поэтому у меня нет права жить. Я хочу покончить с собой ради благополучия наших детей.

Прощай, безумный мир.

Ваш муж

Я вложил листок в конверт, написал на лицевой стороне: "Предсмертная записка" – и положил под статую Афродиты в гостиной так, чтобы послание самоубийцы сразу же бросилось в глаза.

Потом взглянул на экран. Они были уже в Йонкерсе. Мне надо торопиться!

Я начал собираться и распихал все свои вещи по картонным коробкам из продуктового магазина – авось, потом мне удастся купить чемоданы. Это заняло достаточно много времени, потому что у меня почти не было веревок. Надо было выиграть время, ведь мне придется захватить с собой Крошку. Я подумал, что она в школе, и поэтому не стал брать газовую бомбу.

Чертыхаясь, я собрал свое хозяйство, а сверху положил видеоприборы, чтобы время от времени, приподнимая крышку, смотреть на экраны, и тут вдруг послышался голос:

– Вот здорово, а что за спешка?

Мне показалось, что голос прозвучал на экране. Я озадачился. Что делает этот голос в машине Хеллера?

– Смотри, что у меня есть!

Я обернулся. Крошка! О, вот удача! Она сама шла в сети.

Крошка стояла прямо передо мной.

– Мне только что выдали диплом, – с гордостью сообщила она, улыбаясь своим чересчур большим ртом. – И подарили подарки! Смотри! Настоящий гонконгский вибратор. Целая дюжина презервативов. И пакетик с ароматическими свечами на счастье.

Крошка развернула диплом, в котором говорилось, что она – дипломированный специалист и закончила школу отличницей половой подготовки.

– Наконец-то моя учеба закончена! – сказала она. Я не ответил. Она огляделась и заметила коробки.

– Эй, ты что, сматываешься?

Я растерялся. Мне хотелось бросить в нее газовую бомбу, засунуть ее в мешок и упаковать вместе с прочим багажом. С другой стороны, может, мне удастся уговорить ее тащить какую-нибудь из коробок потяжелее.

– Крошка, – сказал я. – Я всегда любил тебя.

– Правда?

(…). До этого обалделого молодняка все всегда с трудом доходит. Наверное, мне следовало быть более скромным и осторожным в словах.

– Крошка, не желаешь ли прокатиться?

– Прокатиться? – спросила она. – Ты имеешь в виду, как в старом кино? Типа гангстерского?

Я решил пошутить.

– Да, детка, ты подала мне идею.

– Подожди минутку, – сказала Крошка. – Ты серьезно? Ты собираешь вещи. Ты что, предлагаешь мне убежать вместе с тобой?

Отлично. Она решила, что я ее упрашиваю.

– Верно, – подтвердил я.

– Ого! Теперь я все поняла! Мне все ясно. Ты дал мне доучиться, а теперь можешь неплохо заработать, продав меня в рабство!

Я улыбнулся.

– Я знаю, что делать, – сказала Крошка. – Если ты отдашь мне половину денег, которые получишь за меня, то я поеду с тобой.

Я улыбнулся шире.

– Ладно, – продолжала она. – Я, конечно, боюсь, но сделка есть сделка.

Она протянула руку. Эта пигалица обязательно хотела пожать мою руку. Мы обменялись рукопожатием.

Мои планы в отношении Крошки немного изменились. Первоначально я хотел захватить ее как пленницу, чтобы предъявить суду, если тот обвинит меня в убийстве. Вот, дескать, живехонька, здоровехонька. И тогда она не смогла бы рассказывать обо мне байки или навлечь на меня неприятности. Это самое простое решение, и оно существенно облегчило бы выполнение моего плана. Но теперь я вынужден был с ней сотрудничать.

– Но у меня есть одно условие, – сказала она. – Ты должен разрешить мне зайти домой и собраться.

Я нервно посмотрел на экран. Осталось у меня время, или мне все же придется использовать газовую бомбу?

Тюдор-Сити находился по дороге к взлетной площадке. Ей не потребуется слишком много времени.

Я колебался, но в конце концов согласился.

Крошка немедленно принялась завязывать коробки.

– Эй, я вижу, у тебя есть видеокамера, – заметила она. – Меня никогда не снимали. И я не люблю кино. Но ты оставил эту штуку включенной.,

– Не трогай ее, – велел я. – Выключатель сломался.

Девчонка пожала плечами и стала завязывать другие коробки. После чего взяла блокнот и ручку и собралась надписать их.

– Думаю, Адора будет волноваться, если ты исчезнешь, – произнес я. – Почему бы тебе не оставить ей записку?

– Хорошая идея. Она натравит на тебя полицейских, и рабство пойдет к черту. – Крошка взяла ручку и стала ее грызть. – Можно было бы написать ей, что я буду участвовать в конкурсе "Мисс Америка", но это опасно. Ничего не могу придумать.

– А ты придумай, – сказал я, нервно поглядывая на прибор.

Наконец Крошка что-то нацарапала и показала мне свое сочинение. В нем говорилось:

Дарагая Щипли!

Со мной все замичателъно. Полный парядок. Я живу харашо.

Крошка

– Великолепно! – воскликнул я.

– Нет, – заявила Крошка. – Мало теплоты. – Она смяла письмо и начала писать снова.

Дарагие, дарагие Щипли и Кенди!

Я с атличием окончила учебу. Миня направили на повышение квалификации в Ганконг. Надеюсь получить хорошую работу.

Гаричо преданная вам Крошка

– Это еще лучше, – радостно заявил я. – Отлично написано.

– Как ты думаешь, "горячо преданная" звучит не очень официально? – спросила она.

– Да-да, – ответил я и забрал у нее письмо. Затем незаметно достал послание, в котором извещал о своем самоубийстве, и оба положил в карман. Одно я пошлю по почте, а другое сохраню, чтобы у меня была возможность доказать, что Крошка жива.

Я взглянул на экран. Такси ехало по городской улице – кажется, оно преследовало мусоровоз. Мне следовало поторапливаться!

Я вызвал такси, и мы принялись таскать в него коробки. Удивительно, но мне пока везло! Еще минута, и мы бы безнадежно опоздали.

Мы загрузили вещи и поспешно тронулись. Я даже не оглянулся назад. Скучать по этому дому я не буду.

В дороге я приоткрыл коробку и взглянул на экран. Они по-прежнему гнались за мусоровозом. В глубине души я чувствовал, что сумею осуществить свой план и мне никто не сможет помешать. Конечно, если удача не отвернется от меня.

Глава 2

Тюдор-Сити – это не город. Это двенадцать кирпичных зданий, построенных в 1920-х годах в пышном английском готическом стиле. Они окружены зелеными лужайками и аллеями, на которых в наши дни растет в основном марихуана. В этих зданиях, по словам Крошки, было три тысячи квартир, в которых жило двенадцать тысяч человек, но насколько эта цифра соответствует действительности, никто не знал.

Мы подъехали туда по Сорок первой восточной улице, и по мере приближения к одному из больших домов за окнами такси внезапно потеплело. Но меня била нервная дрожь.

– Иди, забирай свои вещи. Да поторапливайся, – сказал я Крошке.

– А ты оставайся здесь и жди, – ответила она. – Чтобы попасть на мой старый чердак, мне придется карабкаться четырнадцать этажей по пожарной лестнице: я не хочу, чтобы хозяйка увидела, что я уезжаю.

Она ушла. Мне должно повезти. Водитель посмотрел на тикающий счетчик и развернул газету "Дейли Рейсинг Форм". Я открыл коробку и озабоченно вгляделся в экран Хеллера.

Они все еще преследовали мусоровоз. Да, дело становилось опасным, но у меня все должно получиться!

Их машина пронеслась по соседней улице, и я не просто не поверил своим ушам. Что я слышу, песню? Звуки неслись не из Тюдор-Сити, а из моего видеоприбора.

Это был не самый современный автомобиль для перевозки отходов. Просто большой, открытый грузовик, а в кузове свалена куча мусора. На нем висело несколько флажков, развевающихся на ветру, а огромные надписи на бортах гласили: "Сегодняшний мусор – это завтрашняя Америка", "Участвуйте в соревновании! Выиграйте путешествие на ближайшую свалку! Все расходы будут оплачены".

Старое такси приближалось к движущемуся грузовику и уже готово было поравняться с ним. В поле моего зрения появилась другая надпись: "Грузовик 2183. Ответственный мусорщик – мистер Дж. П. Триллер".

Да, звуки доносились из мусоровоза. В кабине было два громкоговорителя. Из них неслась песня:

Хорошего мусора тебе,

Хорошего мусора тебе.

Будь добр к своему мусору,

И он будет любить тебя.

Старое такси мчалось уже рядом с грузовиком.

– Тормози! – завопил Бац-Бац.

Водитель мусоровоза решил устроить гонки. Да, за рулем действительно находился Триллер. Он взглянул на поравнявшееся с ним такси и заметил надпись на двери.

– Корлеоне! – закричал он и немедленно увеличил скорость.

Наверное, Триллер слишком хорошо запомнил зимнее купание в реке по милости Малышки Корлеоне. И решил, что за ним гонятся, чтобы опять швырнуть его в реку. Да! У меня еще были шансы. И я надеялся, что у Хеллера их нет.

(…) Хеллер! Он ехал вплотную к грузовику.

И тут старое такси рвануло вперед с оглушительным ревом и в одно мгновение выскочило перед мусоровозом. Хеллер затормозил, рискуя остаться без колес.

С пронзительным визгом старое такси въехало на обочину, развернулось поперек дороги и остановилось.

Улица оказалась заблокированной.

Грузовик с мусором чуть не врезался в такси.

Я молил Бога, чтобы такси сбили. Тогда Хеллеру конец.

Но Триллер нажал на тормоза. Тяжелая машина содрогнулась, пытаясь остановиться. О Боже, он останавливается. Мне хотелось вопить: "Сбей такси!" Господи, если Триллер остановится, его схватят.

Он остановился.

Но его не схватили.

Триллер дал задний ход.

И медленно поехал назад, постепенно набирая скорость. Он не мог развернуться на такой узкой улице. Но ему хотелось улизнуть.

Грузовик набрал скорость, равную примерно сорока милям в час. И это на заднем ходу!

– Прострели ему шины! – крикнул Бац-Бац.

– Нет! – рявкнул Хеллер. – Мы не будем его убивать, нам надо только остановить его.

Он выпрыгнул из машины. Бац-Бац пересел на место водителя. Хеллер бросил сумку на колени Бац-Бацу, захлопнул дверцу и вскочил на подножку.

Бац-Бац вновь начал преследовать мусоровоз.

– Давай, Триллер! – крикнул я. – Выиграй время! Старое такси мчалось по улице, нагоняя быстро движущийся задом грузовик.

Хеллер сунул руку в окно и стал рыться в сумке, которую швырнул на колени Бац-Бацу. Наконец он что-то вынул оттуда.

– Подберитесь к грузовику поближе! – прокричал Хеллер.

Впереди был перекресток. Горел зеленый свет. Возможно, Триллер смог бы развернуться, если бы не другие машины, стоявшие у светофора и мешавшие ему проехать. Поэтому он все еще ехал задним ходом.

Такси уже почти касалось радиатора мусоровоза. Развевающиеся флажки были совсем близко.

Тут Хеллер вытащил руку из окна.

И что-то швырнул.

Это что-то пролетело в воздухе над кабиной грузовика и приземлилось на кучу мусора.

– Бац-Бац! Тормозите! Стоп!

Шины старого такси пронзительно завизжали, как будто вот-вот лопнут. Бац-Бац тормозил.

Мусоровоз стал удаляться. О Господи, Триллер спасется! У него получится!

Бо-о-о-м!

Из кузова в воздух брызнул фонтан мусора!

Мешки с мусором свалились на дорогу позади грузовика.

Отличная граната! Другую, помнится, я дал Сильве.

Куча мусора перегородила дорогу, и Триллеру пришлось остановиться.

– Вперед! – закричал Хеллер. Бац-Бац нажал на газ.

Старое такси остановилось перед мусоровозом. Я беспокойно взглянул на здание, рядом с которым мы стояли. Где Крошка? Время истекало!

Глава 3

Триллер вылез из кабины грузовика. Его зеленая шляпа сползла набок. Хеллер шагнул к нему. Триллер упал на колени и с мольбой протянул руки:

– Пожалуйста, не убивайте меня! Я усвоил урок, который вы мне преподали. Я больше не предатель. Я не изменю Г.П.Л.Г.!

О, какая волна облегчения прокатилась по мне. Малышка Корлеоне хорошо знала свое дело. Когда Триллер пообещал все рассказать, она бросила его в ледяную реку как предателя. Умница! Он ни за что не захочет искупаться снова, даже весной!

– Нет-нет, – сказал Хеллер. – Мы не собираемся вас убивать. Мы только хотим получить некоторую информацию.

– Интересы Роксентера священны! – скулил Дж. П. Триллер. – Вы люди Корлеоне. Я был не прав, когда думал об измене. Пожалуйста, разрешите мне вернуться в грузовик.

– Только скажите нам, что обозначают буквы Г.П.Л.Г., – попросил Хеллер.

– Значит, вы не рекламщики, иначе сами бы это знали, – проговорил Триллер. – Прошу вас, позвольте мне вернуться в грузовик.

Хеллер посмотрел на флажки и надписи на грузовике. Песенка прекратилась. Он взглянул на сдвинувшуюся набекрень зеленую шляпу мусорщика и полез в карман. Триллер испугался, что бандит сейчас вытащит пистолет, и снова зарыдал.

Но Хеллер достал бумажник. Открыл его и вынул карточку. На ней значилось: "Приобретите собственную ферму аллигаторов. Охокихоки, Флорида. Отдел продаж: в Эмпайр Стейт Билдинг".

– Реклама? – произнес Хеллер. – Я случайно узнал об открытии ферм аллигаторов во Флориде. – И отдал карточку Триллеру.

Тот посмотрел на нее и перестал рыдать. Потом поднялся с колен и поправил свой дурацкий зеленый котелок.

– Господи, – пробормотал он. – Пятьдесят тысяч долларов в год, один процент от объема продаж, пятилетний контракт с девяностодневным правом возобновления, личный секретарь – брюнетка, около двадцати пяти лет, хорошо сложенная, (…) привлекательная, с хорошеньким лицом? И это все мне?

– Надеюсь, вы оправдаете наши ожидания и поделитесь информацией, – сказал Хеллер. – Ответ – только "да".

Триллер выпрямился, еще раз поправил зеленую шляпу и заговорил:

– Ладно, в таком случае я нанимаюсь на работу. И поскольку теперь я у вас работаю, то могу быть предателем только по отношению к вам. Правильно?

– Правильно, – подтвердил Хеллер.

– Теперь я не предатель. Г.П.Л.Г обозначают "Глотсон, Перштейн, Лопнинг и Гнусе". Это одна из самых крупных рекламных фирм в мире. Помимо всего прочего, она распоряжается счетами Роксентера, и пока я пользовался доверием Роксентера и был его управляющим, я также занимался счетами, связанными с роксентеровской фармацевтической фирмой "ИГ Барбен". А еще делами «Спрута». А еще банка «Граббе-Манхэттен». И так далее, и так далее. Счета на миллиарды долларов в год.

Я содрогнулся. Он начал раскалываться – этого я и опасался. Господи, почему Крошка задерживается?

– Значит, это вы придумали Вундеркинда? – спросил Хеллер.

– Аа-а, – протянул Триллер. – Это человек, который оплачивал и мою работу. Я уговаривал их не нанимать его, а они уволили меня. Имя этой собаки – Уолтер Мэдисон, специалист по средствам массовой информации, известен также под кличкой Балаболтер Свихнулсон.

– Минуточку, – сказал Хеллер. – Я его знаю!

– И все еще живы? – изумился Триллер. – Его наняли по настоятельной рекомендации Гробса из адвокатской конторы "Киннул Лизинг", доверенного лица Роксентера, чтобы уничтожить человека по имени Уистер.

Позади Хеллера раздался голос графини Крэк:

– Так я и думала. Нечистоплотный юрист, он хочет подняться по служебной лестнице.

– Что-что? – спросил Триллер.

– Неважно, – ответил Хеллер. – Вы хотите сказать, что все это дело рук Мэдисона?

– Да, конечно, – кивнул Триллер. – Я следил за газетной кампанией среди своих мусорных баков. Во всем чувствуется его почерк.

– Это уже кое-что, – пробормотал Хеллер. – А где мы можем найти этого Мэдисона?

– Я не знаю, где находится офис компании, но Мэдисон живет со своей мамой, а ее имя есть в телефонном справочнике – миссис Дороти Джекил Мэдисон.

"О Господи! – взмолился я. – Ну куда запропастилась эта (…) Крошка?"

– Вам известно что-нибудь еще? – спросил Хеллер. Триллер немного подумал.

– Я был там, когда приехал Гробе. Он и еще какой-то человек – кареглазый, смуглый, имел при себе пистолет.

Я чувствовал, как напряжение сжимает мой череп. Тот, кого он описывал, был я! О-о, я должен ехать!

– Бац-Бац, – сказал Хеллер, – вон телефонная будка. Передайте информацию и узнайте адрес. – Он повернулся к человеку, который описал мою внешность. – Вы нам очень помогли, мистер Триллер.

– Я надеюсь, – ответил Триллер. – И я желаю вам подстрелить Мэдисона и всех, кто с ним связан.

Я содрогнулся.

Дж. П. Триллер посмотрел на карточку:

– Эмпайр Стейт Билдинг? Отличный адрес. Завтра я закончу работу и начну рекламироватьаллигаторов.

– Фермы по выращиванию аллигаторов, – поправил его Хеллер.

– Да, сэр! – с энтузиазмом воскликнул Триллер. – Вот подождите! Я создам компании, которые выведут аллигаторов с огромными челюстями. У меня уже возникла идея! Вот как я это вижу! "Устал от тещи или жены? Приобретай ферму с аллигаторами!" – Он нашел кусок доски в куче рассыпанного по улице мусора, достал маркер и начал писать. Бац-Бац вернулся:

– Есть адрес!

Графиня Крэк и Бац-Бац прыгнули в старую машину. Хеллер скользнул за баранку.

– До свидания, мистер Триллер! – прокричал Бац-Бац.

Машина рванула с места.

– Было бы дешевле использовать шлем, – заметила графиня Крэк.

– Не уверен, – бросил Хеллер через плечо. – Продажа этих ферм идет неважно. Мне кажется, у этого человека талант. Ты видела надпись, которую он сделал? Вместо того чтобы чистить улицы самому, он учредил конкурс и назначил приз – поездку на грузовике.

О Господи, им осталось всего восемнадцать миль. Я должен добраться до взлетной площадки и спасти Мэдисона. Иначе тот заговорит. И впутает меня.

Промедление смерти подобно!

Я начал сомневаться, что успею.

Где, где, где Крошка?

Глава 4

Счетчик в такси продолжал тикать.

– Вы, наверное, шоу смотрите по вашему переносному телевизору? – спросил меня водитель.

– Куда делась наша пассажирка? – рявкнул я в ответ.

– На детей никогда нельзя положиться, – философски заметил водитель. – Приходится смотреть то, что показывают по телевидению. А сцены насилия плохо действуют на сердце.

– Особенно когда там стреляют, – добавил я.

– Вы, наверное, смотрите сериал "Звездный путь", – произнес он. – Это, доложу я вам, чистая дрянь. Мусор.

– Пожалуйста, не употребляйте этого слова, – попросил я.

– Хорошо. Это как в торговле. Им нужно лгать. Они проделывают разные трюки, чтобы завладеть зрительской аудиторией.

– Прошу вас, читайте лучше ваш "Рейсинг Форм", – буркнул я.

От слова «завладеть» у меня вся кровь застыла в жилах. За рулем старого такси сидел Хеллер. Я представляю, как он сейчас гонит, проходит повороты на двух колесах. Попади в аварию. Ну пожалуйста, попади в аварию!

А Крошка? Возможно, она просто струсила. Я снова заволновался. Если я оставлю ее, Адора станет преследовать меня за изнасилование несовершеннолетней: она поверит выдумкам Крошки. Я думаю, что Крошка будет с удовольствием давать показания, а фотографии вызовут интерес общественности. Если же Крошка останется у меня под боком, то я хоть не буду бояться, что она заявится в суд. И потом, если она будет жива, то один-два свидетеля смогут засвидетельствовать это, и тогда меня никто не обвинит в убийстве Крошки. Я должен разработать план. Но где же эта Крошка?

Машина Хеллера неслась вперед. Она мчалась навстречу моей гибели. Им оставалось всего пятнадцать миль или около того, чтобы добраться до дома матери Мэдисона.

Ну наконец-то. Крошка пришла!

В руках у нее ничего не было. Никакого багажа. Очевидно, она не смогла слезть с вещами по пожарной лестнице, по которой поднималась.

– У нас проблемы, Инки, – сказала она. – Я не могу стащить свои вещи по пожарной лестнице.

– Послушай, – взмолился я. – Я заплачу водителю, и пусть он поднимется и поможет тебе. Только ради Бога, поспеши!

– Ладно, я постараюсь, – ответила Крошка. – Но не в этом дело. Дело в хозяйке. Она услышала, как я собираюсь, и потребовала арендную плату. Когда я понесла вещи, она загородила мне дорогу и позволила выйти только тогда, когда я пообещала ей, что ты дашь мне двести долларов.

Из прибора послышался визг колес – это Хеллер заворачивал за угол.

Я выхватил пачку денег и дал ей двести долларов.

Я нетерпеливо ждал.

Наконец Крошка снова появилась, нагруженная мешками и коробками.

– Садись в машину, скорее! – крикнул я ей.

– Нет, – ответила она, – попроси водителя вернуться со мной и помочь мне притащить все остальное.

О Господи! Что я мог сделать? Пришлось распорядиться, и водитель последовал за ней.

Они вернулись нагруженные коробками и всяким барахлом. Сколько хлама! Там была даже потрепанная игрушечная обезьянка Крошки.

– Полезайте в машину! – заорал я.

– Не могу, – ответил водитель. – Слишком много багажа. Это нарушение инструкции компании. Я вызову по радио вторую машину.

Ничего не поделаешь. Я сидел и нервничал.

Хеллер быстро приближался. Он маневрировал между грузовиками так, будто их не существовало.

Я с отчаянием смотрел на Крошкин хлам. "Что это за барахло?" – думал я, надеясь, что потом она все это выбросит.

– Результаты каторжного труда, – заявила Крошка. – Видишь большой мешок? Он битком набит семенами очень хорошего сорта колумбийской конопли. А во втором мешке – семена отборной конопли Акапулько-Голд. В красном мешке селекционные семена из Панамы.

– Но семена занимают меньше десятой части всего багажа! – простонал я.

– Да, верно. Я взяла кое-что для души. В большой коробке – фотоаппарат, рабочий инструмент моего детства. Возможно, он сейчас устарел, но какие фотографии он делал! Один раз меня заставили пойти сразу с двумя мужчинами. А потом мне пришлось идти с извращенцем, у него было сразу двадцать девочек. И еще там два или три скейта – их можно починить – и два новых, которые ты мне подарил.

Мне было противно смотреть на это, и я отвернулся.

– А еще здесь моя коллекция подписанных трусов.

– Что? – удивился я.

– Конечно. Самый классный материал для шантажа. В самый захватывающий момент ты достаешь их и спрашиваешь у парня, что будет, если показать их его девушке. Да он отдаст тебе все что хочешь и Бог знает что еще.

Слава Богу, подошла другая машина. Я даже помог водителям запихнуть в нее вещи.

– Тридцать четвертая улица, восточная взлетная площадка! – прокричал я. Наконец-то мы тронулись.

Мы ехали довольно быстро. Но и Хеллер гнал уже и на красный свет!

Слава Богу, взлетная площадка находилась всего в нескольких кварталах южнее Тюдор-Сити. Я уже видел экскурсионные вертолеты, поднимающиеся над рекой.

Мы промчались по скоростной трассе и затормозили на манхэттенской стоянке.

Там стоял Рат и махал нам. Мы остановились в тени большого вертолета.

– Что так долго? – спросил Рат – Нам придется заплатить за дополнительное время. Я думал, вы поторопитесь.

– Грузи вещи! – прокричал я.

– Заплатите им сначала, – заметил Рат.

Я бросился в офис и разменял стодолларовые банкноты. Затем помчался к таксистам и засыпал их двадцатидолларовыми купюрами. Багаж стали перегружать на вертолет. Я даже помог им. В суматохе я потерял из виду коробку, в которой находился видеоприбор Хеллера.

О Господи, неужели я опоздал?

Глава 5

Вещи погрузили.

И тут Крошка сказала:

– Ага. Так вот как увозят белых рабынь. Вертолет! Как интересно!

– О чем это она? – спросил один из пилотов, поворачиваясь в кресле.

– Не обращайте внимания, это же (…) ребенок! – рявкнул я.

– Если вы делаете что-то противозаконное, вам придется вернуться в офис и доплатить, – сообщил мне пилот.

– Нет-нет! – закричал я. – Мы пытаемся спасти жизнь, человеку. И это не противоречит закону в Нью-Йорке.

– Может быть, – задумчиво ответил пилот. – Я знаю нескольких парней, для которых убийство тоже в рамках закона. Есть и такие женщины. Вы никогда не слышали о жене мэра?

– О Господи, пожалуйста, заводите машину! – взмолился я. – Я заплачу вам обоим еще по сто долларов.

– Хорошо, куда летим? – спросил пилот. Наконец-то! У меня был адрес, записанный на клочке бумаги. Я протянул его пилоту.

– И готовьте лестницу! Мы будем подбирать его с крыши.

Вертолет взлетел и сразу же поднялся достаточно высоко. Небоскребы Манхэттена проплывали слева от нас, канал Ист-Ривер – справа. Впереди тянулся длиннющий проспект Франклина Д. Рузвельта, похожий на белую ленту, заполненную машинами.

Высотные здания вспыхивали переливающимися огоньками далеко внизу. Пролетев немного на север, пилот повернул. Я нервно смотрел вниз.

Высотные здания продолжали проплывать под нами.

– Вот нужный вам адрес, – воскликнул пилот, указывая вниз, на крышу одного из зданий. Я выглянул в окно и стал внимательно всматриваться.

На крыше никого не было! Мы подлетели поближе.

– Держу пари, он подумал, что вы уже не появитесь, – заметил Рат.

Я свирепо посмотрел на Крошку. Это ее вина.

Потом я нырнул в кучу вещей, которые лежали сзади сидений большой кабины, и нервно зашарил среди коробок.

Из одной из них выпал видеоприбор. Я схватил его и постарался прибавить громкость.

Хеллер остановил машину и теперь смотрел на высотный дом!

– Я пойду позвоню, – сказал он. – Вы прикроете меня, Бац-Бац. Если он дома, то, наверное, начнет стрелять, когда узнает, кто мы.

– Нет! – возразила графиня Крэк. – Зачем сразу начинать боевые действия? Возможно, его нет дома, ведь сейчас рабочее время. Я возьму сумку и пойду поговорю с его мамой.

– Мне это не нравится, – сказал Хеллер. – Ты не знаешь, что такое драка. Это не женское дело.

– Совсем недавно я успешно справилась с этим, – язвительно заметила графиня.

– Не сомневаюсь, – ответил Хеллер, – и мы с Бац-Бацем восхищаемся тобой. Но этот парень – самый опасный тип, о котором я когда-либо слышал. Он хотел стать моим другом. И все это время, оказывается, стремился убить меня. Он так же опасен, как «алкаши» из Аппарата. Лучше пойду я.

– Инки, – сказала Крошка. – Если ты (…) так спешишь, то нечего смотреть детективы. Ты странно себя ведешь!

– От этого детектива у тебя твой (…) дурацкий хвостик дыбом встанет! – рявкнул я. – Заткнись и дай мне подумать. – Мой голос заглушил рев двигателя вертолета.

– Ага, – произнес Рат, смотря через мое плечо на прибор. – Значит, вот для чего нужен ретранслятор! Чтобы принимать сигналы "жучков"!

– Заткнись, слабоумный (…), – прошипел я. – Нам обоим придется отвечать за нарушение Кодекса!

– Скорее вам, чем мне, – возразил Рат. – Эй, смотрите-ка! – Он рылся в моем багаже. – Еще один! – Он включил прибор. Посмотрел на мой, потом снова на свой. – У женщины тоже «жучок», да?

– Что будем делать? – крикнул пилот. – Возвращаемся обратно?

– Нет! – закричал я в ответ. – Постойте. Дайте мне подумать!

Моя жизнь висела на волоске. Хеллер и Крэк – особенно Крэк – разнесут планету на кусочки, если узнают, что за всем этим стою я.

Я выглянул в окно, пытясь преодолеть подступающую тошноту, вызванную высотой.

Внизу виднелось оранжевое такси! Мне даже удалось увидеть надпись "Компания Корлеоне". Одна дверца была открыта. Из нее вылезал Хеллер.

Я начал молиться по-итальянски, сдерживая желание заорать в полный голос по-волтариански. Возможно, Бог отпустит все мои грехи и придет ко мне на помощь, как хороший друг. Хеллер всегда молился и выигрывал. Может, это и правда помогает? Больше мне ничего не приходило на ум.

– Что там делает вертолет? – спросил Хеллер.

– Наверное, это полицейский вертолет, – ответил Бац-Бац, выходя из машины. – Они все время совершают полеты вокруг Ист-Сайда и мешают жителям.

– Тогда стрелять нельзя. Позволь мне взять эту сумку и повидаться с его матерью. В конце концов, она женщина. Я пойду.

Задняя дверца открылась, и из машины вышла Крэк.

"О Боже всемогущий, – молился я на итальянском. – Я буду хорошим мальчиком. Я сожгу на алтаре все Крошкины сигареты с марихуаной. Я не буду ругаться!" – Я упал на колени. Не осталось ни малейшей надежды. Графиня Крэк уже ступила на тротуар и направилась к входной двери. Бац-Бац и Хеллер охраняли ее. Все кончено. Теперь мне надо писать завещание.

Но Мэдисон нашел выход!

Из подземного гаража со скоростью шестьдесят миль в час вылетел автомобиль с открытым верхом. Его "Экскалибур".

Мэдисон, по-видимому, уже не надеялся, что его подберут с крыши, и, увидев надпись «Корлеоне» на машине, запаниковал и решил бежать на автомобиле.

Бац-Бац немного замешкался.

– Это он! – закричал Хеллер. – Садитесь в машину!

Они чуть не столкнулись у старого такси. Дверцы захлопнулись, когда Хеллер уже тронулся. Он резко нажал на газ и помчался за Мэдисоном.

– Нужный нам человек, – прокричал я пилотам, – находится вон в той открытой машине! Следуйте за ним!

Вертолет зашумел и двинулся за машиной.

Мэдисон мчался на восток, срезая углы. Он стремился к проспекту Франклина Д. Рузвельта, где можно было набрать скорость и попытаться оторваться.

Позади него мелькало такси.

Итак, возникла новая проблема. Его «Экскалибур» выглядел как модель 1930 года: с гигантскими выхлопными трубами, откидным верхом и огромными хромированными фарами – но я-то знал, какую он мог развить скорость. Под антикварной внешностью скрывался современный высокоскоростной мотор, который мог развивать феноменальную скорость. И Мэдисон оправдывал ожидания. Он ехал так быстро, как только мог, и его каштановые волосы развевались на ветру.

Но за ним по пятам неслось старое такси. Оно ехало медленнее. Честно говоря, ему было далеко до автомобиля Мэдисона. Зато такси управлял первоклассный водитель.

О Господи, будет этому конец или нет? Мэдисон не догадывается посмотреть наверх. Он в панике. Он может только мчаться вперед, судорожно сжимая руль.

– Поезжай в Коннектикут! – орал я ему, но он не слышал.

О, если только он повернет на север, у него появится шанс оторваться, и тогда мы сможем включить громкоговоритель, приказать ему остановиться и спустить лестницу. Это был его единственный шанс.

Мэдисон приближался к проспекту Франклина Д. Рузвельта. Вот он промчался по склону, сверкая на солнце хромированными выхлопными трубами.

И повернул на юг!

О Господи, он погиб. Он сам бежал от спасения! Должно быть, им владел панический ужас.

Мы летели прямо над ним.

Оранжевое такси преодолело склон и помчалось в погоню.

Мэдисон двигался со скоростью не меньше ста миль в час.

А я-то думал, что эта машина может развить скорость не больше восьмидесяти миль в час.

Значит, у Мэдисона еще оставался шанс.

И от этого зависит моя жизнь. Если его поймают, я буду разоблачен. Под гипношлемом графини Крэк у Мэдисона запросто развяжется язык.

И тут мне в голову пришла новая мысль. Мэдисон расскажет о Гробсе, и графиня, наверное, захочет восстановить всю цепочку. Если она сделает это и выйдет на меня, то выйдет и на Ломбара. А Ломбар мне этого не простит.

Я находился между молотом и наковальней!

Мне казалось, что я в центре волчка и меня окружают демоны. Вот поэтому я и молился.

Два грузовика столкнулись из-за Мэдисона. Один, полутрейлер, тормозя, почти перегородил дорогу. Но Мэдисон проскочил. Он пронесся как ветер! Еще секунда!

Скоростное шоссе оказалось заблокированным.

Хеллер нажал на тормоза, замедлил ход и съехал к обочине.

Потом неожиданно разогнал машину, выехал за ограждение, сминая его, и, обогнув затор, снова выскочил на скоростную трассу. Хеллер преодолел препятствие и снова помчался за "Экскалибуром"!

Но Мэдисон оторвался от него и теперь делал все возможное, чтобы увеличить отрыв. Глядя на экран Хеллера, я заметил, как Мэдисон скрылся за поворотом и оказался вне поля его зрения.

Но нам сверху Мэдисон был прекрасно виден. Разрыв между двумя машинами увеличивался. Вот он пролетел мимо клиники Белльвью. Да, при такой скорости он быстро доберется до Западной четырнадцатой улицы.

У меня появилась надежда!

Он продолжал гнать по проспекту Рузвельта. Но меньше чем через три минуты эта скоростная трасса закончится! И на границе Манхэттена, при съезде с трассы у терминала Ферри Мэдисон погибнет!

Такси стало приближаться.

– Рат, спускай лестницу! – распорядился я. – Будем подбирать Мэдисона.

– Да вы что! – завопил Рат. – Вы сломаете себе шею!

– Нет, это будешь ты, – ответил я, – потому что ты полезешь вниз.

– Нет!

– Это приказ, – сказал я, направив на него пистолет. – Если ты свалишься, то там рядом больница.

– Да я уж знаю, – заметил он мрачно и подал второму пилоту знак. Тот начал спускать лестницу.

– Это безумие, – произнес пилот.

– За это мы вам платим, – ответил я.

– Но машина же мчится!

– Еще пятьсот долларов, – сказал я. От этого зависела моя жизнь.

– Готово, – доложил пилот.

Но у Мэдисона, похоже, возникла свежая мысль, а нас он по-прежнему не замечал. Он миновал Вилльямсбургский мост, пересек Ист-Ривер, пролетел через Манхэттенский мост. Очевидно, он направлялся в сторону Бруклинского моста.

Мэдисон оглянулся. Но, по-видимому не смог увидеть оранжевое такси, поскольку оно слишком отстало, и притормозил!

Затем повернул направо и покатил с дороги вниз на другую скоростную трассу.

Визжа тормозами, машина резко развернулась почти на сто восемьдесят градусов и нырнула на улицу под скоростной трассой.

Внезапно я понял, что Мэдисон собирается делать. Он хотел спрятаться в доке, как делал это раньше.

Там было много волнорезов, выступающих далеко в реку.

Я толкнул пилота и показал ему нашу цель.

На длинном волнорезе «Экскалибур» представлял для нас отличную цель.

Пилот завис над машиной. Я пригрозил Рату пистолетом, и тот начал спускаться по лестнице.

Теперь мы были прямо над «Экскалибуром» и летели с такой же скоростью. Рат с лестницы пытался просигналить Мэдисону, чтобы тот остановился. Но Мэдисон был в такой панике, что ничего не замечал.

Я высунулся в дверь и крикнул Мэдисону, требуя остановиться.

Но тот с безумным взглядом продолжал мчаться вперед.

Я выстрелил из пистолета, чтобы привлечь его внимание.

Это сработало.

Мэдисон увидел нас!

И только сейчас понял, что все это время мы летели в тысяче футах над ним.

Пилот оказался мастером своего дела.

Он опустил Рата прямо рядом с Мэдисоном.

Рат схватил его за руку.

Мэдисон, сумасшедший дурак, старался схватить свой чемодан с заднего сиденья.

Пилот начал подниматься.

Мэдисон с чемоданом оторвался от машины.

"Экскалибур", уже без водителя, рванулся вперед.

Машина доехала до конца волнореза.

Послышался громкий всплеск.

Второй пилот поднимал лестницу.

Рат, а затем и Мэдисон влезли в вертолет.

Машины на скоростной трассе под нами останавливались одна за другой, водители выскакивали, бросались к поручням и изумленно смотрели вниз.

Я увидел оранжевое такси, которое затормозило в конце пробки, и сразу же взглянул на экран.

– Он разбился! – сказал Бац-Бац. – Я видел багажник машины, которая упала в воду.

– Та самая машина? – спросил Хеллер.

– Да, та самая машина, – ответил Бац-Бац.

– И он сидел в машине? – спросил Хеллер.

– Не знаю, – ответил Бац-Бац. – Его не было видно за зданием склада. Мне кажется, вертолет пытался арестовать его за превышение скорости, а в результате он свалился в воду. Я не смог разглядеть, что там произошло.

– Я пойду посмотрю, – сказал Хеллер. – Сядьте за руль. – Он выпрыгнул из машины и убежал.

– Может, тело найдут, – произнесла графиня Крэк.

– Черт… прошу прощения, мадам, – заметил Бац-Бац, – но в водах Ист-Ривер полно убитых гангстеров. Вы не сможете его опознать.

– Туда ему и дорога, – заявила графиня Крэк. Не надо было писать гадости о моем Джеттеро.

– Да, мадам, – согласился Бац-Бац. – Но что-то здесь не так. Джет сигналит нам снизу. Значит, он что-то узнал, и нам надо ехать дальше.

Я занервничал. Может быть, кто-то видел, как вертолет подобрал людей с машины?

– Лети к Западной тридцатой улице, на посадочную площадку, – велел я пилоту. – Это на другой стороне Манхэттена.

Если нам повезет, мы сумеем удрать. Может быть, Господь наконец услышит меня. Но тут я сам услышал голос графини Крэк:

– Может, нам взять яхту, обыскать Ист-Ривер и убедиться, что Мэдисон мертв?

Я нервничал.

Яхта нужна мне самому. Я должен добраться до нее первым!

Если я не смогу этого сделать, все мои планы рухнут.

Глава 6

Как только мы поднялись повыше, Мэдисон встал с пола вертолета и, стараясь перекричать шум винтов, спросил:

– Зачем вы стреляли? – Вид у него был совершенно дикий.

– Ты что, не видел снайпера на крыше? – быстро придумал я. – Он уже целился в тебя, но я его подстрелил.

– Я видела, как он упал, – подтвердила Крошка. Я прикрыл глаза. Либо она это выдумала, либо считает, что видела то, чего на самом деле не происходило. Наверное, она не только патологическая лгунья, но и патологическая фантазерка. О, как хорошо, что я ее похитил!

– Может, они решат, что я утонул? – с надеждой произнес Мэдисон.

– Боюсь, что нет, – разочаровал его я. – Когда мы улетали, трое гангстеров Корлеоне указывали на вертолет и потрясали кулаками.

– Я видела их своими собственными глазами, – подтвердила Крошка.

– Кто это? – спросил Мэдисон, рассматривая ее.

– Мисс Крошка Буфер – Джей Уолтер Мэдисон, – представил я их друг другу.

И тут в голове у меня зародился хитроумный план. Если я смогу сделать так, чтобы они заинтересовались друг другом, Крошка оставит меня в покое. В конце концов, Мэдисон был очень интересным молодым человеком.

– Я только что окончила колледж, – сообщила Крошка. – Обычно он говорит всем, что я его племянница. Если парни Корлеоне охотятся за вами, мистер Мэдисон, нам нечего зря терять время.

– Что же мне делать? – спросил Мэдисон.

– Пока ты еще в опасности, – заявил я. – Мы поможем тебе бежать.

Мэдисон выглядел очень взволнованным.

– Да, – сказал он. – Люди Корлеоне очень жестоки. Я читал о них в газетах. Они жаждут крови даже больше, чем денег.

– Если нам повезет, мы увезем тебя, – пообещал я. – Я могу спрятать тебя так, что никто никогда о тебе больше не услышит. Так что не беспокойся.

– Ого! – сказала Крошка. – Прямо как в кино.

Мэдисон казался очень обеспокоенным.

– Скорее садитесь! – громко приказал я пилоту. – Мы не хотим, чтобы нас подстрелили в воздухе.

Мы направлялись на Западную тридцатую улицу, к посадочной площадке.

Прямо здесь, у пирса номер 68, в нескольких сотнях ярдов южнее нас, находилась моя цель. "Золотой закат"!

Если мне повезет, то я украду собственную яхту. В конце концов, я ее владелец. Она куплена по моей кредитной карточке.

Я расплатился с пилотами. Рат и Крошка разгружали багаж и складывали его в два такси.

Мы поехали вдоль дока. Я внимательно смотрел по сторонам, чтобы убедиться, что Крэк и Хеллер еще не появились.

И увидел яхту.

– Остановитесь и подождите здесь, – велел я водителям.

А сам помчался накорабль.

Капитан Биттс сидел в кают-компании и пил кофе. Теперь начиналось самое главное. Поверит ли он мне?

Я вытащил паспорт и положил его перед ним. Капитан небрежно взял его со стола и, увидев имя «Султан-бей», остолбенел.

– Так вы наш хозяин, – недоверчиво сказал он. – А я думал, что вы в Турции.

– Все так и думают, – ответил я. – Этот цэрэушник, Хэггэрти, украл мою наложницу. Но мы, чтобы предотвратить скандал, никому не должны говорить об этом. Даже «Соковыжималке» не следует знать, что я на борту. Не проболтайтесь. Я намереваюсь выйти в море и там полечить свое разбитое сердце.

– Так вот как это происходит в богатых семьях, – заметил капитан Биттс. – Я хочу сказать, что этот тип из ЦРУ очень хорош собой и девушка, конечно, тоже красива. Глядя на вас, я могу себе представить, как это произошло.

Он поверил! Он не собирался спрашивать графиню Крэк! Мой несчастный вид сослужил мне хорошую службу.

Я нервно посматривал на док. Хеллера и Крэк не было.

– Отплываем, – скомандовал я капитану Биттсу.

– Хорошо, у нас есть запасы топлива и воды, – ответил он. – Но нет еды. Нам надо погрузить продовольствие – это не займет много времени.

– Мое сердце так разбито, – сказал я, – что я не могу оставаться в этом городе ни минуты.

– Сколько человек с вами? – спросил капитан. – Или вы один? Я должен заполнить журнал.

– Не надо, – сказал я.

– Куда мы направляемся? – спросил он.

– Куда-нибудь за пределы Америки.

– Бермуды. Я могу запастись провизией в Сент-Джордже на Бермудах.

– Хорошо, – ответил я, осматривая гавань. – Отплывайте!

– Вы не сказали, сколько с вами людей.

– Двое. Моя знакомая и ее друг. Отплывайте же.

– У вас есть какой-нибудь багаж?

– Он находится в доке. Пошлите вашу команду – пусть привезут его на судно. Мое сердце уже не выдерживает. Отплывайте!

– Вы хозяин, – произнес Биттс. Наконец-то! Я уезжал!

Я осмотрел док. Никаких признаков чьего-либо появления. И тут я увидел телефонный аппарат. О Господи, графиня Крэк может позвонить капитану!

Четыре члена экипажа спустились вниз, за ними следовал главный стюард. Они начали перетаскивать потрепанный багаж на борт.

– Эй, что это такое? – спросила Крошка, обратив наконец на меня внимание. Она показала на "Золотой закат".

– Это моя яхта, – ответил я.

– Никогда не видела такой большой яхты. Ты стильно увозишь в рабство!

– Поднимайся на борт, – велел я. – И прихвати Мэдисона.

– Сэр, – сказал главный стюард, – молодая леди поедет в отдельной каюте?

– Безусловно! – подтвердил я. – Предоставьте ей каюту. И молодому человеку. – Мой взгляд был прикован к телефонному кабелю, идущему на борт корабля. Он все еще подключен. Крэк еще может позвонить сюда.

Я поймал Рата. Выхватил из коробки декодер Крэк и ретранслятор 831 и сунул их ему в руки.

– А, устройство слежения за женщиной, – узнал он. – Я прицеплю его обратно на антенну в Эмпайр Стейт Билдинг. И устройство слежения за этим типом – тоже. Но приборы Кроуба вам лучше взять с собой. Он должен вернуться на базу.

– Здесь я отдаю распоряжения, – огрызнулся я. – Возьми это. – Я протянул ему письмо Крошки, адресованное Адоре и Кенди. – Сделай так, чтобы письмо отправили через два дня: тогда никто не заметит, что она исчезла в тот же день, что и мы.

– О-о, – протянул он. – Так вы ее похитили. Клянусь, вы поступаете неразумно. Какая вам польза от земной девчонки? Худая как палка. Никаких (…). Одумайтесь. Вы можете здорово влипнуть с этим похищением.

– Ты не представляешь себе, какой она была бы угрозой, если бы я ее не похитил, – ответил я. – Видно, что ты в этом не специалист. Кроме того, что ты уже заметил, она патологическая лгунья и сама верит, будто видела то, чего на самом деле не было. Мы не могли не похитить ее. Однако, если мне понадобится твой совет, я тебе сообщу. – Дурак! Всегда лезет со своими замечаниями. – И еще одно. – Я поспешно написал записку. – Доставишь ее в рекламную фирму "Глотсон, Перштейн, Лопнинг и Гнусе" сегодня же.

Рат взял записку и прочитал. В ней говорилось:

Г.П.Л.Г.!

Мэдисону кранты. Он убит, а его машина находится под Бруклинским мостом, на большой глубине. Точно известно, что враги собираются взорвать его офис на Месс-стрит, 42. Немедленно прекратите данную операцию.

Смит

– Что это? – спросил Рат.

– Заметаю следы, – отозвался я.

– Да, но от этого может пострадать вся кампания с Вундеркиндом.

– Откуда ты знаешь?

– Так ведь у нас есть «жучок», вживленный в офицера его величества, – ответил Рат.

– Да, двойник Вундеркинда действительно у них, – сказал я. – И они знают, кто на них охотился. Нам придется заметать следы.

– Я все сделаю, – произнес Рат. – Но вы нарушаете приказ Ломбара Хисста.

Я пристально посмотрел на него. Внезапно мне пришло в голову, что он и есть тот неизвестный шпион, который убьет меня, если я проиграю.

– Нет! – огрызнулся я. – Это стратегическое отступление, чтобы перегруппировать силы. Я имею в виду, для контратаки.

– Похоже, вы один собираетесь атаковать, – сказал Рат. – Если вы возьмете яхту, которую купила эта женщина, она будет вас преследовать!

Он был прав! Я написал еще одну записку.

– Отправь это радиограммой, – сказал я. – На ее адрес.

Рат прочитал записку. Там было сказано:

Мадам!

С сожалением сообщаю Вам, что Ваша яхта перешла в ведение военно-морского флота Турции.

С этим ничего нельзя поделать. Отплываем в Турцию.

Прошу прощения.

Капитан Биттс

Мне показалось, что это неплохо придумано. Трудно было заподозрить, что я отправлюсь в Турцию. Капитан Биттс был теперь на моей стороне.

– Сэр, штурман на корабле, и буксир уже в пути, – сказал, подойдя; легкий на помине капитан. – Мы готовы поднять якорь. – Он отдал честь и пошел на палубу.

– Итак, я отплываю, – сказал я Рату, – и уже не вернусь в Америку.

– Это точно? – спросил Рат.

Я решил не обращать внимания на его наглость.

– Точно можно сказать только одно: я расправлюсь с этим офицером Королевского Флота и его (…) девкой.

Я внимательно осмотрел док. Хеллера и Крэк не было. Затем какое-то движение привлекло мое внимание. Связист снимал кабель!

Удача улыбнулась мне!

Я стремительно взлетел по качающимся сходням на борт.

Пришел буксир и потащил яхту за собой. Швартовочные тумбы на причале удалялись.

Расстояние между корпусом корабля и пирсом становилось все больше и больше.

А Хеллера и Крэк все еще не было.

Я сделал это!

Мы направлялись в море!

Я стоял и смотрел, как Манхэттен постепенно исчезает вдали.

В первый раз за последние несколько недель мое сердце забилось спокойно.

Я все еще жив! И свободен!

Да, я перехитрил их.

Кроме того, я сумел вырваться из когтей коварных экс-лесбиянок, моих жен.

Я не солгал Рату. Теперь у меня было время собраться с силами, и я обязательно вернусь, чтобы снова пойти в атаку.

Я был полон энтузиазма – предчувствие говорило мне, что придет время, когда порочная графиня Крэк будет воском в моих мстительных руках и я смогу делать с ней все, что захочу.

Я все еще оставался повелителем судеб Земли.

Ломбар и Роксентер все еще царили в этом мире.

Я посмеивался. Я выиграл этот раунд. И миллионы людей пострадают, потому что я победил.

Был прелестный весенний полдень.

Передо мной открывалось светлое будущее. И очень темное для Хеллера, графини Крэк и Земли.

Часть ПЯТЬДЕСЯТ ШЕСТАЯ

Глава 1

"Золотой закат" мягко покачивался на волнах – белый корабль в синих водах океана, – а вокруг реяли и перекликались чайки. Мы направлялись на юго-восток, к Бермудам, и уже оставили далеко позади Санди-Хук.

Как человек, вырвавшийся из опутавшей его паутины, я наслаждался, находясь на борту прекрасного судна, хотя вообще-то ненавижу море.

Когда мы удалились от побережья настолько, что нас уже никто не мог остановить, я прошел по обитым деревянными панелями коридорам к каюте владельца яхты.

Мне показалось, что я уловил тонкий запах духов, и меня всего передернуло. Запах напомнил мне графиню Крэк.

Меня ждал стюард.

– Запах духов! – сказал я. – Вы не убрали в этом помещении после наложницы.

– Замечательная женщина, сэр. Но это не ее духи. Я сделал хозяину ванну. Это пахнет соль для ванны.

– Мне не нужна ванна! – возмущенно рявкнул я. – Было бы лучше, если бы здесь прибрали поскорей.

– Как хотите, – ответил он. – Но разве вам не будет приятно смыть с себя береговую грязь?

Он попал прямо в точку.

Я вошел в великолепную ванную: в ванне красовалась высокая шапка пены. И прежде чем я успел возразить, стюард стащил с меня одежду, и я оказался в ванне.

Потом он снял бинты с моего лица.

– Какие ужасные раны, сэр. Это мистер Хэггэрти над вами поработал?

– Я свалился на скейтборд.

– Ну, это по крайней мере оригинально, – заметил стюард. – Вы знаете, я догадывался, что этим все кончится. Если послушать, что ваша наложница о нем говорила, сразу становилось ясно, что она в него влюблена.

– Не говорите мне о ней! – приказал я.

– Да, сэр. Ничего удивительного, что человеку, у которого ничего нет кроме денег, нелегко бороться с таким потрясающим мужчиной, как мистер Хэггэрти.

– О нем тоже не говорите! – заорал я.

– Ах да, – произнес стюард. – Это действительно неподходящая тема. Так чем же он вас стукнул?

– Ты заткнешься или нет?! – взвыл я.

– Конечно, сэр. Я не хотел вас обидеть. Не расстраивайтесь. Вокруг полно других женщин.

– Их, (…), много! – выдохнул я. – Вот почему я отправился в плавание.

– Тогда рад приветствовать вас, сэр. Большинство моряков именно так и поступают. А сейчас, если вы посидите смирно, я вас побрею, а потом мы вас перевяжем. Пять швов! Господи! Лежите спокойно и наслаждайтесь. Я добавил в воду соль Эпсома, она отлично сочетается с пеной.

Заткнуть этого маньяка было просто невозможно. Я уже боялся отвечать на его реплики. Я недоумевал, почему он решил, что у нас была любовная сцена и драка, но потом вспомнил, что сам сказал об этом капитану. Да, новости на этом корабле распространяются мгновенно. Не мешает это запомнить.

Наконец я оказался в гардеробной, завернутый в махровое полотенце.

– Я распаковал ваши вещи, – говорил стюард. – Похоже, вы очень торопились, потому что у вас нет одежды для яхты. Но на Бермудах мы сможем решить эту проблему, и я рад, что вы, по крайней мере, взяли обеденный смокинг. Но его мы наденем позже. А сейчас я присмотрел прогулочные шорты, пока и они сойдут.

Старый еврей, который продал мне огромное количество одежды, не мог, естественно, догадаться, что я отправлюсь в плавание. Пара кожаных штанов с вышитыми подтяжками в тирольском стиле не очень-то подходила к такому случаю.

Я вышел в коридор и столкнулся с главным стюардом.

– Боже мой! – воскликнул тот. – Нам придется подобрать вам нормальную одежду на Бермудах. Но ничего страшного, мистер Бей, мы сделаем все возможное, чтобы ваше плавание прошло успешно и раны на вашем сердце затянулись. Такая красивая наложница. Но я не виню вас, что вы все бросили и отправились в море. А сейчас посмотрим, чем нас порадует шеф-повар. У нас не так много свежих продуктов, но в морозильнике еще кое-что осталось. На ужин шеф-повар предлагает яйца по-русски, радужную форель а-ля Монтана, квашеную капусту по-венски, белую фасоль по-персидски, неаполитанские сладости с датскими пирожными, сыр Германдайз и баварский кофе мокка. Конечно, это не так много, но в настоящий момент у нас небогатый выбор. Такое меню вас устроит?

– Да, – ответил я, только сейчас осознав, что, с того момента как я покинул Турцию, мне ни разу не удалось как следует поесть.

– А что касается вина…

– Никакого вина! – заявил я. – Я убежденныйчае-пиетист!

– А, – проговорил главный стюард. – Ваша религия не позволяет.

– Есть и другие причины, – твердо произнес я.

– Относится ли это к вашей племяннице и ее жениху?

– Пусть они зальются вином, если хотят, – ответил я.

– Хорошо, сэр. А вот и тренер. Я удаляюсь, чтобы не мешать вам приятно проводить время.

– Я разработал для вас программу занятий, – заявил тренер, неотступно следуя за мной, пока я прогуливался по палубе.

– Порвите ее, – произнес я. – Я признаю спорт только как зрелище.

– Ну-ну, – сказал он. – Не впадайте в крайности. Глядя на ваши раны, я бы скорее решил, что вы горите желанием набрать форму и померяться силами с этим парнем из ЦРУ.

Я представил себе встречу с Хеллером лицом к лицу, и меня охватил ужас.

– Я мирный человек, – произнес я. – Живи сам и не мешай жить другим.

– Ну, если бы у меня из-под носа увели женщину, я бы так не думал. Он выиграл деньги, которые на самом деле принадлежат вам. На вашем месте я бы подумал о реванше.

– Оставьте меня в покое! – потребовал я. – Вы не представляете, насколько я мирный человек. Смиренный голубок. Всегда ношу с собой оливковые ветви. Кроме того, я христианин. Подставляю другую щеку.

– А я думал, вы мусульманин, – заметил он. – Вы только что сказали главному стюарду, что не пьете вино по религиозным убеждениям. Нет, мистер Бей, вы должны понять, что я отвечаю за физическое состояние хозяина яхты, когда он находится на борту. А когда я вижу наросший жирок…

– Где жирок?

– На талии.

– Где?

– Вот.

– Ой!

– Видите? Вы слишком изнеженны, – заговорил тренер. – Но вы еще слишком молоды для подобного образа жизни. Я предлагаю для начала десять кругов по палубе, прямо сейчас, а завтра с утра мы начнем занятия в спортивном зале. Часиков в девять подойдет?

Он, не отставая, трусил за мной, пока я носился по палубе. Через пять кругов я задохнулся, вцепился в мачту, чтобы не упасть, и сделал вид, что любуюсь морским пейзажем.

– Отчего судно так ровно идет? – выдохнул я.

– Стабилизаторы боковой и килевой качки. Палуба, как бильярдный стол. Поэтому, если мы сделаем оставшиеся пять кругов…

Я все еще не мог отдышаться.

Мы закончили, причем он все время подталкивал меня кулаками в спину. Я привалился к поручням, глядя на воду в двадцати футах внизу.

– По-моему, я этого не выдержу, – прохрипел я.

– Мы не можем допустить, чтобы владелец яхты скончался от сердечного приступа в результате неправильного образа жизни на берегу, – проговорил тренер.

– Сердечный приступ? – переспросил я.

– Конечно. В том состоянии, до которого вы себя довели, он неизбежен.

– Это точно, – согласился я, прислушиваясь к толчкам пульса где-то в голове и шуму в ушах.

– Но ничего страшного, – продолжал тренер. – Баня, хорошее питание, витамины и хорошая спортивная программа на каждый день, и нам не придется хоронить вас прямо в море. Начнем завтра утром, и все будет как надо. А сейчас я бы посоветовал вам присоединиться к вашей племяннице и ее жениху и немного поплавать перед обедом.

– А где они?

– Наверное, все еще внизу, на гоночном треке. Никогда не видел, чтобы кто-то катался на скейтборде так искусно, как ваша племянница. А ее жених, кажется, помешался на гоночных машинах.

– Да, это его обычное состояние, – заметил я.

– Увидев, как он гоняется за ней на гоночной машине, я велел одному матросу дежурить там на тот случай, если произойдет катастрофа.

– Ради Бога! – воскликнул я. – Делайте что хотите, только не допустите, чтобы она погибла! Это будет непоправимая трагедия.

– Я сообщу ей, что вы беспокоитесь о ней, – ответил тренер. – А теперь прошу вас в бассейн, немного размяться. А я спущусь на гоночный трек, чтобы поторопить их.

Я с трудом вскарабкался по лестнице на верхнюю палубу с бассейном. Но мои труды были вознаграждены. В окружении мозаичного бордюра плескалась бирюзовая вода. Вокруг, в тени, были расставлены шезлонги. Я плюхнулся в один из них. Мягкая музыка приятно действовала на нервы. Вокруг раскинулось море, залитое солнцем.

За много месяцев я впервые расслабился. Я наслаждался. Вот это жизнь! На расстоянии многих миль от сумасшедшего мира. Вдалеке от драматичных событий. Меня обволакивал мир и покой. Даже шум двигателей казался приятным.

Визг!

Вверх по лестнице взлетела Крошка и понеслась вокруг бассейна, как юркая крыса.

На ней были трусики от бикини и ничего больше, даже волосы распущены.

Дикий хохот!

За ней несся Мэдисон в шортах.

– Кто последний, тот тухлятина! – крикнула Крошка, бросилась к доске для прыжков в воду и… Плюх! Меня накрыла выплеснувшаяся волна. Плюх! Еще одна волна, когда в воду упал Мэдисон.

Крошка не вынырнула, а схватила Мэдисона за ноги и потащила его под воду.

Наконец они оба появились на поверхности, подняв при этом огромные волны, которые докатились до меня.

– Боже мой! – завопил я. – Вы меня намочили! Они переглянулись и неожиданно замолчали. Потом подплыли к краю бассейна и вылезли.

(…)! Они схватили меня и… бросили в воду!

Я был лишен возможности протестовать. Рот мгновенно наполнился водой. И едва я начинал говорить, Крошка снова окунала меня в воду.

Наверное, единственное, что меня спасло, – это удары гонга, который принес стюард.

– Ужин через полчаса, – объявил он. – Это предупреждение, чтобы вы успели одеться.

– Одеться? – переспросила Крошка.

– Одеться! – зло прошипел я. – Не можешь же ты носиться по кораблю совершенно (…) голой!

– Это обычное дело, – заявил Мэдисон – На море все по-другому.

– А что мне надеть? – спросила Крошка, плескаясь в воде.

– Вечернее платье! – рявкнул я.

Она поглядела на небо, которое уже затягивалось дымкой перед закатом.

– И правда, уже вечер, – произнесла она. – Значит, пора раздеваться, а не одеваться!

– Я тебе помогу, – отозвался Мэдисон.

Я возликовал! Мне опять повезло. Специалист по связям с общественностью и отличница гонконгской секс-школы прекрасно подошли друг другу, и теперь Мэдисон избавит меня от присутствия Крошки в моей постели.

Несмотря на навязчивое стремление экипажа испортить мне жизнь, все оборачивалось не так плохо.

Я считал себя в безопасности и наивно полагал, что мои враги далеко.

Совершенно не подозревая, что мне уготовано в будущем, я спустился вниз, чтобы переодеться к ужину.

Глава 2

За ужином в разукрашенном салоне эти двое хохотали без умолку.

Мэдисон помог Крошке одеться. Он нашел занавеску с морским рисунком и намотал ее на Крошку, так что наряд стал похож на своеобразное вечернее платье.

Под снисходительным взглядом главного стюарда он показывал ей, какой вилкой какое блюдо едят.

Наконец они перешли к кофе и так набили себе рты, что им пришлось перестать смеяться. Какое облегчение!

– Днем ты рассказывал о бандитах, – обратилась Крошка к Мэду. – А я вспомнила то место, где жила в Нью-Йорке, Тюдор-Сити. Когда-то это была воровская «малина». Ее еще называли "хибарой Коркорана". Там жил известный бандит Пэдди Коркоран, пока его не сцапали.

– Правда? – спросил Мэдисон.

– Точно. И теперь каждую субботу по парку проходит привидение с мешками, набитыми отрезанными головами. Я сама видела.

– Здорово, – отозвался Мэдисон. – Знаешь, я не могу бросить работу, хотя моя мать и заставила меня отправиться отдохнуть. Я продолжу исследование о бандитах. Интересно, на Бермудах они были? Нам надо будет сойти на берег и побродить по разным рынкам и другим местечкам.

– Вот здорово! – взвизгнула Крошка. – Я тоже люблю бандитов. И могу тебе помочь завязать разговор или поискать следы на берегу.

Мне приятно было их слушать. Они и правда неплохо спелись, и теперь я буду свободен. Слава Богу!

После ужина мы прошли в музыкальный салон. Крошка включила нео-панк-рок, и они стали танцевать.

Я рано лег спать. Да и немудрено: ведь у меня был довольно оживленный денек.

Еще тризамечательных дня наша яхта плыла к Бермудам – белый корабль по синему морю, словно оживший символ умиротворения.

Полное отсутствие секса, марихуаны, спортивные занятия под руководством сурового тренера привели к тому, что я начал постепенно возвращаться к жизни.

Теперь я так ценил общество Мэдисона, что мне делалось дурно при одной мысли, что он может меня покинуть. Они с Крошкой веселились целыми днями. И хотя у меня не было доказательств, я мог также предположить, что они веселились и ночью, в каюте у Мэдисона или Крошки.

Будущее виделось мне в радужном свете. Я наслаждался плаванием, набирал спортивную форму и был в восторге хотя бы от того, что – Господи, как хорошо! – со мной не было ни одной женщины. Моя кровать была пуста, я принадлежал самому себе и не мог сдержать счастливой улыбки.

Пожилая стюардесса, которая наводила порядок в каюте Крошки, на третий день сообщила мне ценные сведения.

– Ваша племянница такая милая, – сказала она. – Думаю, она будет скучать, когда ее дружок сойдет с корабля.

– Сойдет с корабля? – встревожился я. – Откуда вы знаете? – Боже, это будет настоящая катастрофа. Крошка снова набросится на меня и залезет ко мне в кровать.

– Я случайно слышала, как они разговаривали в сауне, – ответила женщина. – Он был немного огорчен тем, что бросил кого-то по имени Гробе, и говорил, что угрожающая ему опасность преувеличена. Кроме того, он спрашивал у экипажа, летает ли самолет с Бермудских островов в Нью-Йорк.

– Слава Богу, что вы мне рассказали об этом! – вскричал я.

– Мы работаем на хозяина, – заявила она, очевидно, ожидая чаевых. И хотя я и не привык к этому, но все-таки дал ей на чай.

Да, то, что рассказала мне стюардесса, могло обернуться настоящей катастрофой. Благодаря Мэдисону Крошка не лезла ко мне в кровать, к тому же этот специалист по ОС в руках злобной ведьмы Крэк обязательно все разболтает. Если Мэдисон удерет от меня, я окажусь перед лицом сразу двух врагов: внутреннего и внешнего!

При моей подготовке мне не составило труда решить такую задачку. В рубке стоял радиотелетайп. Каждую ночь он периодически печатал новости, которые передавали по радио. За аппаратом никто не следил, и он самостоятельно изготовлял несколько копий сообщений для владельца и его гостей. Морган, наверное, пользовался этой машинкой, чтобы управлять своей финансовой империей. А я стану использовать ее в своих целях.

Той же ночью я повозился с прибором и добавил к новостям сообщение собственного изобретения.

Мафия расправилась с человеком, которого приняла за известного журналиста Дж. Уолтера Мэдисона. Позже жене жертвы было заявлено: "Мы приносим вам извинения. Мы думали, что ваш муж и есть этот (…) ублюдок, Дж. Уолтер Мэдисон, на убийство которого у нас заключен контракт. Если вы хотите получить деньги и обеспечить себе безбедную старость, помогите нам поймать этого подонка. А мы станем его пытать и проделаем в нем кучу дырок".

Полиция старается обнаружить местонахождение Мэдисона и заявляет, что окажет банде Корлеоне содействие в розысках, дабы избежать в дальнейшем подобных ошибок.

На следующее утро за завтраком я позаботился, чтобы Мэдисон прочел это сообщение.

– Теперь о тебе самом пишут в новостях, – небрежным тоном, как бы не придавая серьезного значения этому сообщению, сказал я.

Мэдисон прочел и побледнел. Он даже не доел печеные яйца.

Именно этого я и добивался. И как раз вовремя. На горизонте показались Бермудские острова.

Глава 3

Бермудские острова – славное местечко. Они расположены посреди сверкающего лазурного океана, такого яркого, что синева воды режет глаз. Песок на пляжах розоватого цвета. Домики причудливой архитектуры, окрашенные во всевозможные пастельные тона, спроектированы так, чтобы на крышах можно было собирать дождевую воду.

Мы не пошли к столице Бермуд Гамильтону по длинному каналу, а встали на якорь в ближайшем порту городка Сент-Джордж.

Местность выглядела привлекательно, и я не замедлил сойти на берег. Я прошелся по главной улице – единственной, я бы сказал – в надежде купить что-нибудь из одежды для прогулки на яхте. Но, пару раз спросив о цене, я быстренько выяснил то, о чем слышал и раньше: цены на Бермудах самые высокие в мире. Так я и не купил костюм для яхты.

Но случились и другие события. Я стоял у лодочной станции, читал брошюрку о Бермудах и осматривал точную копию исторического памятника, как вдруг мне показалось, что за мной кто-то наблюдает:

Я исподтишка оглядел наблюдателя. На нем был костюм-тройка темно-серого цвета – довольно странное одеяние на острове белых шорт и маек. Этот толстомордый незнакомец обладал совершенно квадратным подбородком, на котором пробивалась синевато-черная щетина, хотя, похоже, он недавно побрился. Кроме того, этот тип оказался весьма мощного телосложения. Кто это? Полицейский? Я не мог понять, но жителем острова он уж точно не был.

Я прошелся вверх по улице, нашел лавочку, на которой устроился поудобнее, и сделал вид, что любуюсь окружающей природой. Но краешком глаза наблюдал за странной фигурой. Усвоенные в Аппарате навыки никогда не пропадают зря. Похоже, этот человек очень заинтересовался именно мной. Толстомордый мужчина направился к бару, вошел в него, и я убедился, что он наблюдает за мной из-за занавесок. Я сделал вид, что не замечаю его назойливых взглядов.

Крошка и Мэдисон отказались сойти на берег вместе со мной. Мэдисона одолел приступ панической лихорадки. Он считал, что ему следует забиться в трюм и сидеть там, пока мы снова не выйдем в море. При этом он приговаривал: "Чтобы выследить меня, банда Корлеоне может воспользоваться услугами Интерпола, ведь Интерпол сформирован из преступников-нацистов, а Италия была союзником нацистов во время войны, и мафия может сговориться с ними – хотя я прекрасно понимаю, что для мафии связь с Интерполом – просто позор". Таким образом, Мэдисон заперся в трюме, а Крошка осталась его караулить.

Но ей очень скоро надоело разгонять его хандру, и она, в бикини и с вечным конским хвостиком, примчалась на берег на катере.

Крошка спустилась на берег и пошла по улице в поисках велосипеда напрокат – судя по вопросам, которые она задавала негритянскому парнишке. Тот ткнул пальцем сразу во всех направлениях, протянул ладошку за платой, а когда ему ничего не дали, показал куда-то вперед.

Крошка, похоже, не замечала, что я сижу на скамейке: она шла по самому солнцепеку, а я сидел в тени, и ей было не так-то легко меня увидеть. Вскоре она продефилировала вверх по улице мимо бара, в котором укрылся загадочный незнакомец.

Он вышел и последовал за ней. Крошка заметила его, заговорила с ним и принялась болтать о велосипедах, а тот методично кивал головой.

Вскоре парочка удалилась на такое расстояние, что мне уже не было слышно, о чем они говорят. Их головы почти соприкасались.

Вот они подошли к гостинице. Остановились. Мужчина что-то долго говорил, после чего они повернулись и вошли в гостиницу. Странно – ведь в гостинице нет проката велосипедов.

Они пробыли там около часа. Я еще глубже забился в тень и вел наблюдение за дверью. Наконец они вышли. Крошка была очень весела. Они прошлись по улице и вошли в музыкальный магазин. Там они пробыли недолго, но когда вышли оттуда, то Крошка тащила огромную стопку пластинок.

Они дошли до магазина одежды. И там застряли надолго. Но вот они вновь появились на улице. Крошка была в костюме для велосипедной езды, а сзади шел негр с грудой коробок и пластинок.

Они пошли дальше и добрались до магазина велосипедов. Через несколько минут они вышли оттуда в сопровождении еще одного негра, который с некоторым трудом толкал перед собой целых три велосипеда.

Крошка взяла один велосипед, гоночный, залезла на него и, помахав рукой человеку с квадратным подбородком, покатила куда-то в глубь острова.

А он поглядел вслед удалившейся Крошке, коротко расхохотался и снова вернулся в бар.

На первый взгляд все выглядело как весьма незначительное происшествие. Вначале я подумал, что человеку в темном костюме нравятся молоденькие, он сделал предложение, получил согласие, а потом заплатил за доставленное удовольствие. Я попытался прикинуть, сколько он заплатил, учитывая уровень цен на Бермудах. Очень много. Но, может, Крошка после своей школы стоила того. Во всяком случае, у человека в темном костюме был очень довольный вид.

Тем же вечером Крошка вышла к ужину в серебряном вечернем платье, серебряных туфельках и с серебряным бантом на хвостике. Мэдисону надоело сидеть в трюме, и он выполз наверх, но сидел мрачный и бормотал что-то о том, как хорошо было бы оказаться в море в полной безопасности.

– О Мэдди, – сказала Крошка, наворачивая креветки под бискайским соусом, – кончай хандрить. Здесь мафия тебя не достанет. Да им тут вообще никакая мафия не нужна: вся их экономика построена на разбое. Если верить всем этим историческим очеркам, Бермуды с самого начала служили местом сборища бандитов, пиратов, бутлегеров, и ты сам знаешь, кого еще, Мэдди. Сегодня я купалась в такой миленькой бухточке, и один пожилой мужчина рассказал мне об этом. Конечно, я не все поняла в его итальянском…

– Итальянском? – переспросил Мэдисон, выронив креветку. – Но здесь нет итальянцев. Здешнее население – англичане! Некоторые говорят по-португальски, но не по-итальянски! Ты правду говоришь?

– Конечно, – ответила Крошка. – Как по-твоему, может ли коренной житель Нью-Йорка не знать слов assasino и mano пега? ("Убийца" и "черная рука" (ит.).)

Лицо Мэдисона покрылось смертельной бледностью.

– Как его звали?

– Славный такой старичок. Он хотел знать, приехала ли я на этой чудесной яхте, и я сказала, что да. А когда он демонстрировал мне, как быстро умеет плавать, то спросил, нет ли на борту симпатичного молодого человека с темными волосами. А потом показал мне ракушку и спросил меня, не думаю ли я, что она похожа на mano пега, "черную руку", символ assasino… Постой. Вот, она у меня с собой. Он сказал, что я могу подарить ее тебе, если захочу.

Мэдисон уставился на ракушку и стал белее мела.

– Сколько мы еще простоим в этом порту? – обратился он ко мне.

Я пожал плечами:

– Мы ведь путешествуем. Думаю, когда подвезут продукты, можно отплыть.

– Ты сам все время говорил об исследовании жизни бандитов, – заметила Крошка. – Я слышала, что король Марокко за пояс заткнет любого пройдоху. Поедем к нему?

– Это на противоположной стороне Атлантического океана, – отозвался я.

– Смит, – произнес Мэдисон, глядя на ракушку, при этом руки у него заметно дрожали. – Я знаю, что обязан вам по гроб жизни за то, что вы спасли меня в Нью-Йорке. Можете оказать мне еще одну услугу и немедленно выйти в море?

– В Марокко? – воскликнула Крошка. – Это ведь столица царства наркотиков!

– Я скажу капитану, – очень довольно ответил я. Мы будем плыть еще долго, а Мэдисон совершенно забыл о том, что когда-то собирался покинуть нас.

Мы отплыли около полуночи, пройдя по длинному узкому каналу. Волны слабо фосфоресцировали. Огни Бермудских островов остались позади, и перед нами простерся Атлантический океан, весь в распоряжении капитана Биттса. Да, путешествие обещало быть долгим и приятным.

Я поправлю здоровье и свое душевное состояние. Какое счастье, когда женщины не отравляют человеку жизнь! Ежедневные упражнения с ними совершенно меня измотали. Как будет здорово, если я больше ни разу в жизни не прикоснусь ни к одной женщине!

Баюкая эту сладкую мысль, я направился в спальню, разделся, плюхнулся в кровать и вытянулся в полный рост. Один, совершенно один.

И тут открылась дверь.

Раньше я не обращал на нее внимания. Наверное, она вела в соседнюю каюту.

Вошла Крошка!

– Эй! – в ужасе вскрикнул я. – Что ты здесь делаешь?

– А, – проговорила она, – главный стюард просто молодец. Он давно догадался, что я тебе вовсе не племянница. Сегодня он переселил меня в соседнюю каюту, чтобы я постоянно была у тебя под рукой. Экипаж всегда заботится об удобстве хозяина.

Крошка остановилась посреди комнаты и стала разворачивать полотенце, в которое была замотана.

– О-о-о! – в ужасе простонал я. – У тебя не хватит сил. Днем я видел, как ты входила в гостиницу с мужчиной!

– А, этот, – расхохоталась она. – Забавный дядька. Знаешь, ему принадлежат все гостиницы на Бермудах. Я набросилась на него, а он никак не мог начать (…). Ему понравилось, потому что я специалист в своем деле, но меня он только напрасно раззадорил.

С этими словами она бросила полотенце на пол. Потом сняла заколку с хвостика, тряхнула волосами и подошла к кровати.

– Двигайся поближе, – заявила она. – Ты же не думаешь, что сегодня ночью я собираюсь спать одна?

И Крошка залезла ко мне в кровать.

– Подожди, – сказал я. – А как же Мэдисон?

Крошка задорно рассмеялась:

– Мэдисон очень миленький мальчик. Но проблема в том, что он любит свою мать и не может даже подумать о том, чтобы изменить ей. При мысли о сексуальных отношениях с другими женщинами он просто в обморок падает.

– Врешь.

– Спроси его сам, – ответила она. – Он терпит меня только потому, что считает ребенком. Если бы Мэдисон был другим, что бы я тогда делала в твоей кровати, а, Инки?

Я тупо моргнул. В ее словах была логика. Потом мне пришла в голову другая идея.

– На корабле полно мужчин. Почему ты выбрала меня?

Она взглянула на меня своими глазищами:

– Инки, мы подходим друг другу. У тебя настолько шикарный инструмент, что его невозможно забыть. Я твердо решила быть тебе верной подругой. С экипажем я буду общаться только для того, чтобы не потерять квалификацию. А ты можешь располагать мной по утрам, днем и, само собой разумеется, всю ночь напролет. Ну как?

– Нет! – рявкнул я.

– Инки, тренер сегодня сказал мне, что ты опасаешься за мою жизнь. Поэтому, если тебе не нравится мое предложение, я брошусь за борт.

Я вздрогнул. Ее смерть повлечет за собой обвинение в убийстве.

– Нет, – произнес я.

– Что "нет"? – настаивала она. – Нет – за борт или нет – моему предложению?

– Нет – за борт, – ответил я.

– Так-то лучше. Ну а теперь, когда мы все выяснили, я вижу, что ты какой-то заторможенный. Поэтому я пойду в свою каюту, там у меня приготовлен бхонг, мы его зажжем и…

У меня помутилось в голове. За что мне такое наказание? Честно говоря, после всех этих баб у нас в квартире мне и глядеть на них не хотелось.

Крошка сунула бхонг мне в рот.

– Давай, старина, – заговорила она. – Держи его так, как я тебя научила. Ну-ка, еще затяжечку. Это панамская красная марихуана, она отлично действует. Я тоже затянусь.

Она выпустила дым прямо мне в лицо. Затем приподняла простыню и улыбнулась.

– Ну, так уже лучше, Инки.

Вверх поползли клубы дыма от марихуаны. Голос Крошки перекрыл шум моря:

– Ложись, и я покажу тебе, чему меня научили. Она мягко задвигалась под простыней.

– Вот этот маленький мускул может двигаться вот так…

Простыня интенсивно зашевелилась.

– Как здорово… Облака марихуаны.

– О-о-о-о-о! Инки!!!

Позже, когда у меня было время поразмышлять, я вспоминал эту ночь и в отчаянии думал, что если бы в эти часы я находился в нормальном состоянии, то заметил бы, как передо мной открылись двери ада.

Если бы я крикнул: "Нет!!!" Во всю мочь. Но я этого не сделал.

Марихуана лишает человека способности трезво мыслить.

Глава 4

Я уныло сидел в каюте и наблюдал за экранами. Я очень устал. Тренер сегодня нес какую-то чушь.

– Неужели вы не понимаете, – говорил он, – что если будете принимать наркотики ночью, то вам придется тренироваться дважды в день, чтобы избавиться от их воздействия к следующему утру? Так что давайте бегать, пока у меня не появился мертвый хозяин вместо живого.

Он заставил меня тренироваться и после полудня, так что к вечеру я едва мог сидеть на стуле.

Крошка, по-видимому, ломала свой новый велосипед, а Мэд заперся в библиотеке, бормоча что-то о мафии, которая подкарауливает его. Я пришел в ужас при мысли о том, что мне придется плавать в бассейне с Крошкой: я так устал, что боялся утонуть.

Хеллер был в своем офисе. И вместе с Изей строил грандиозные планы в отношении Флориды.

– Не понимаю, зачем вам такие большие резервуары для аллигаторов, – заметил Изя.

– Это вовсе не резервуары для аллигаторов. Это резервуары для спор, – ответил Хеллер. – Споры растут очень быстро, но их должно быть много, поэтому нужны такие большие емкости.

– Хорошо – а если аллигаторы попадут в них? – спросил Изя. – Здесь ведь нет фильтров.

– Вот конструкции, – ответил Хеллер. – Они представляют собой лазерный экран и создают невидимый занавес вокруг резервуаров. Ничто не сможет попасть внутрь. Вот эти наклонные конвейерные ленты поднимают споры и помещают их в корзины с крышками. Через равные промежутки времени споры выбрасываются в воздух, достигают стратосферы и разносятся верхними слоями атмосферы. Они перерабатывают продукты загрязнения окружающей среды, превращая их в кислород, а когда им уже нечем будет питаться, они погибают.

– Вы не предусмотрели строительство форта, – сказал Изя.

– Форта для чего? – спросил Хеллер.

– Для обороны от индейцев, – ответил Изя. – Вам нужно сделать своего рода форт для поселенцев, куда можно будет отступить, когда индейцы вырвутся из своей резервации.

– О, нам не нужен форт, – рассмеялся Хеллер. – Мы решим проблему с помощью аллигаторов.

Изя для пущей важности надел очки и пристально посмотрел на Хеллера.

– Вы опять шутите, мистер Джет.

– Нет, – возразил Хеллер. – Разве я могу с вами шутить, Изя?

– Иногда это бывает. А я мучаюсь бессонницей, размышляя, вовремя ли я засмеялся. И потом всю ночь заснуть не могу.

– Нет, Изя, слушайте. Я не шучу. Смотрите. – Он развернул большой плакат, на котором было написано:

"РАЗВЕДЕНИЕ ЧИСТОКРОВНЫХ АЛЛИГАТОРОВ

Извлеките выгоду из последней моды.

Зачем сидеть сложа руки, когда другие наживают целое состояние?

Племенной крокодил-самец продан на аукционе в Белъмонтёза 105 000 долларов!

Действуйте СЕЙЧАС, СЕЙЧАС, СЕЙЧАС!

Звоните бесплатно.

А-Л-Л-И-Г-А-Т-О-Р.

Ваша и только ваша ферма аллигаторов, Охокихоки, Флорида".

– Конечно, с тех пор как он у нас работает, торговля пошла лучше. Но кто же рискнул купить крокодила по такой огромной цене?

– Еще один остроумный ход Триллера, – ответил Хеллер. – Он продал его английскому королю Чарльзу.

– Вот почему корпорация теперь под защитой его величества, – сказал Изя. – А я-то считал, что работаю ради свержения всех правительств.

– И ради этого тоже, – заметил Хеллер. – Ну как, сейчас вы верите в аллигаторов?

Я отложил прибор. Невозможно догадаться, когда Хеллер говорит серьезно, а когда шутит. Я знал, что его споры – вещь достаточно серьезная. Но они не смогут подорвать власть Роксентера: просто с их появлением промышленные предприятия перестанут проверять на предмет загрязнения окружающей среды. Таким образом, Роксентер станет еще богаче.

Я перенес внимание на другой экран.

Графиня Крэк выходила из подъезда дома с пластиковой сумкой для покупок.

Вот она вышла из двери.

Я забеспокоился. Я так увлекся наблюдением за Хеллером, что упустил ее из виду. Какая ошибка! Это же дом матери Мэдисона.

Бац-Бац открыл дверь старой машины, графиня Крэк села, и они поехали.

– Все прошло удачно? – спросил Бац-Бац.

– О да, все в порядке. Но она слишком наивно смотрит на жизнь, Бац-Бац. Она думает, что ее сын все еще чувствительный маленький мальчик. И считает, что он мертв.

– Хорошо. Однако Джет ничего не нашел в доке. Я думаю, что вертолет пытался задержать Мэдисона за превышение скорости. Очень может быть, что они застрелили его. Или ранили и столкнули с волнореза.

– Больше из миссис Мэдисон нам все равно не удастся ничего выудить.

Я вздрогнул. Неужели графиня Крэк ее убила?

– Я думаю, Джет прав, – заметил Бац-Бац. – След ведет прямо к Гробсу.

– Она рассказала мне, – произнесла графиня, – что прямо перед его исчезновением ему звонил мистер Смит.

У меня кровь застыла в жилах. Слава Богу, что миссис Мэдисон никогда не видела меня. Но они подобрались слишком близко!

– В Нью-Йорке миллионы людей с такой фамилией, – проговорил Бац-Бац.

– Это кто-то из офиса Гробса, – задумчиво сказала графиня Крэк.

– Связаться с ним – значит объявить войну банде Роксентера, включая правительство, – заметил Бац-Бац. – Нам это дорого обойдется.

– Бац-Бац, остановитесь около ближайшей телефонной будки, – попросила графиня. – Я хочу позвонить в адвокатскую контору "Киннул Лизинг" и спросить их о мистере Смите.

Бац-Бац затормозил около гастронома на Сорок пятой улице, и Крэк отправилась звонить.

– Смит? – спросили в "Киннул Лизинг". – У нас нет никакого Смита.

Графиня Крэк вернулась в машину.

– Есть еще один адрес, который я сумела раздобыть: Месс-стрит, сорок два. Поезжайте туда, Бац-Бац.

Для моих издерганных нервов это было слишком. Бац-Бац поехал по указанному адресу.

Там находился необитаемый чердак. Графиня прошлась среди вороха бумаг на полу. Ни мебели, ни телефонных аппаратов, ни телетайпов, передававших новости из всех уголков планеты. Один мусор.

– Итак, можно считать, что Мэдисон мертв, – сказала графиня по дороге в город, – и мы наконец сможем завершить миссию. Но для полной уверенности нам надо сделать еще кое-что.

– Что именно? – спросил Бац-Бац.

– Мать Мэдисона утверждает, что Уолтер работал под непосредственным руководством мистера Смита из офиса "Киннул Лизинг". В этом офисе не работает никакой мистер Смит. Кто-то знал, что Мэдисон мертв или исчез, и разгромил офис на Месс-стрит, сорок два, прежде, чем мы сумели туда добраться. Я узнала дату и время, когда был подписан последний выпуск. Наверное, это был тот же человек, который звонил матери Мэдисона. Единственное, что нам известно совершенно точно, – так это то, что где-то есть человек, который использует фиктивное имя "Смит".

– Что ж, для начала этого достаточно, – сказал Бац-Бац.

Я с ним не согласился. Я думал, что этого было более чем достаточно!

– Для меня этого достаточно, чтобы продолжить поиск, – решительно произнесла графиня Крэк.

О Господи, какое счастье, что я находился в море!

Но подождите. Я не могу оставаться в море вечно. Я понимал, что в конце концов мне придется высадиться на берег.

Если графине Крэк предоставят свободу действий, она рано или поздно доберется до меня, неважно, где я буду находиться, и тогда со мной все кончено.

И это ее вина, что я нахожусь в открытом море.

И я до сих пор не убил ее.

Если я когда-нибудь выберусь из этой ситуации, то прикончу графиню Крэк наперекор прошлым неудачам.

Мне это было так же ясно, как и то, что у меня болели все кости.

И я, совершенно беспомощный, продолжал болтаться в открытом море.

Я взглянул на радио. Что ж, я мог бы воспользоваться им и отдать приказ Рату.

Но если я отдам неверный приказ и он оплошает, графиня убьет его, и тогда мое положение окажется и вправду безвыходным. Значит, приказывая Рату, я должен быть очень и очень осторожным.

И еще: какое-такое распоряжение я должен был отдать, чтобы его выполнение гарантировало смерть графини? Надо что-то придумать.

Глава 5

День шел за днем, а мы все путешествовали по спокойному и живописному морю. Конец апреля – тихое время года, и мы находились в самой спокойной части Атлантического океана. Вода была голубой, небо синим, облака белыми. Когда я сказал капитану Биттсу, что не видел ни одного корабля, он объяснил мне, что мы находимся в наименее посещаемой зоне океана. Здесь даже киты встречаются, и в подтверждение его слов на пятый день к восторгу Крошки нам повстречался огромный кит.

Но Крошка обрадовалась не только этому. В ближайшую ночь она засыпала меня вопросами о том, как киты занимаются любовью. Соответствует ли «инструмент» кита его размерам?

– Они откладывают яйца, – заявил я.

– Неправда, – возразила Крошка. – Они млекопитающие и занимаются этим так же, как мы.

– Отстань от меня, Крошка, – взмолился я. – Я устал. Иди в свою каюту и ложись спать. Что-нибудь одно: или ты, или тренер.

– Хорошо, – сказала она – Но я хочу разобраться с зоологией. Я нашла эту книгу в библиотеке, но в ней не показаны жизненно важные органы. По таким вопросам я специалист – ты же знаешь, это мой конек. Чтобы пополнить образование, я должна установить, где у китов соответствующие органы и какого они размера.

– О Господи! – воскликнул я. – Что тебе от меня надо? Пожалуйста, иди в постель и прекрати надоедать мне!

Она стояла посреди комнаты с линейкой в руках.

– Мне надо рассчитать твои пропорции, тогда я смогу разобраться с китами. И если ты дашь мне возможность измерить тебя, я честно обещаю отправиться в постель.

О Боже!

– Хорошо, – согласился я, – надеюсь, это не займет всю ночь. Вот (…).

Крошкин халат упал на пол.

– О, Инки! – воскликнула она. – Так я не смогу ничего измерить. Это было бы несправедливо по отношению к китам. Ты сейчас как тряпка.

Под потолком тускло светила лампа.

– Ладно, я выполню свою часть договора и пойду спать, – сказала она, – но и ты должен кое-что сделать для меня. Покури марихуану. Это гавайская. Она тебя взбодрит.

Облако марихуаны поднялось вверх. Линейка лежала на полу.

– Подожди! – попытался возразить я. – Подожди! Ты должна выполнять условия договора!

В открытое окно светили звезды.

– О-о-о-о-о! – дрожащим голосом стонала Крошка в облаке марихуаны.

Дым неподвижно висел в воздухе. Наконец я нашел в себе силы произнести:

– Ты меня обманула. Иди спать! Линейка по-прежнему валялась на полу.

– Да нет, я измеряю, – сказала Крошка, протянула руку и подняла ее.

Ваза с фруктами в серебряной подставке сияла в свете ночника.

– О черт, Инки. Ты мне совсем не помогаешь! Ты как спущенный баллон.

Моя рука свесилась вниз.

– Крошка, пожалуйста, иди спать.

Бхонг стоял на столе. Она поднесла к нему зажженную спичку.

– Еще одну или две затяжки, Инки, и тогда я закончу и отправлюсь спать.

За кормой яхты бурлила вода.

– О Инки, а-а-а-а-а! – стонала Крошка. Наконец она отправилась в ванную комнату и стала причесываться перед зеркалом.

– Правда, все эти дни я была хорошей девочкой, Инки? Я даже не расцарапала тебе лицо, как обычно. – Она полюбовалась собой в зеркале. – И немного поправилась, потому что больше не употребляю кокаин. – Она стянула волосы резинкой. – И даже не наставила тебе синяков. Ты должен ценить меня, Инки.

Я подпрыгнул под самый потолок:

– Ты (…)! Отправляйся в постель!

Ваза с фруктами мерцала в тусклом свете.

– Ах, Инки, – укоризненно произнесла Крошка. – Ты такой глупый.

Бхонг стоял на боковом столике. Одной рукой она придерживала его, а другой искала спичку.

– Но я тебя вылечу! Еще несколько затяжек, Инки, и я смогу воспользоваться линейкой, а потом пойду в постель…

Солнечные лучи били мне прямо в глаза. Я проснулся.

Часы показывали семь утра.

Голова Крошки неподвижно лежала на подушке. Девчонка спала на своей половине, отвернувшись от меня, и улыбалась во сне.

Я потряс ее за плечо:

– Просыпайся! Ты, (…).

Она повернула ко мне голову. Губы ее растянулись в хищной улыбке.

– Ах, ты (…)! – закричал я.

Солнце поднималось над горизонтом, заливая все вокруг нестерпимым блеском. Ваза с фруктами разбилась. Крошка подняла с пола халат и линейку.

– Инки, как девочка может выполнить договор, когда ты бросаешься на нее? – Она взъерошила волосы. – Я бы закончила измерения и отправилась в постель, если бы ты дал мне шанс. – С этими словами она взялась за дверную ручку. – Теперь я уже никогда не узнаю, какого размера это у китов. – Дверь за Крошкой захлопнулась.

– Как спалось? – спросил стюард несколькими минутами позже, войдя и проветривая каюту.

Я принял ванну, позавтракал и в хорошем расположении духа поднялся на палубу. Мэдисон был на корте и лупил по мячу на резинке, который то и дело возвращался к нему. Это зрелище мгновенно испортило мне настроение.

Тренер, мой мучитель, еще не появился. Я подкрался к Мэдисону.

Он выглядел свежим, интересным и очень колоритным мужчиной – девчонки должны вздыхать по нему и визжать от восторга. Крошка, лгунья по натуре, очевидно, оклеветала его.

– Почему ты не занимаешься с Крошкой! – спросил я.

Он посмотрел на меня ясными и честными карими глазами.

– А я с ней занимаюсь. Мы соревнуемся в езде на велосипедах. Она даже пыталась научить меня кататься на скейте, и я повредил себе колено. Я плавал с ней. Я танцевал с ней и пытался научить ее модным па. Я делал все, что вы хотели, Смит. Я изо всех сил старался сделать из нее леди.

– Ты хорошо знаешь, (…), о чем я говорю, – сказал я. – Мэдисон, ты действительно влюблен в свою мать?

– Смит, я все время замечаю, что у вас нет настоящего представления о средствах массовой информации.

– О Господи, Мэдисон, – произнес я. – Не пытайся перевести разговор на меня.

– А я и не пытаюсь. Это еще раз доказывает, что вы несведущи в данной области. Хочу напомнить, что популярность Зигмунда Фрейда обеспечила одна рекламная фирма в Нью-Йорке.

– Мэдисон! И что с этим делать?

– Все что угодно, – ответил Мэдисон. – Целые области в рекламе и средствах массовой информации не имели бы никакого смысла, если бы не Зигмунд Фрейд. Если бы я не следовал учению Фрейда, меня бы выкинули из системы и отлучили от церкви.

– Я могу понять это, – заметил я. – Я отдаю дань Зигмунду Фрейду. Но я не могу понять…

– Смит, я хочу еще раз подчеркнуть, что вы не являетесь профессиональным работником средств массовой информации. Если я не буду следовать указаниям Фрейда по психоанализу, то потерплю крах во всех областях – финансовой, социальной и других.

– Мэдисон…

– Смит, – перебил он, – вам не сбить меня с толку. Я получил хорошее воспитание. Вы знаете, что моя мать достаточно богата и происходит из состоятельной семьи. Это, как говорится, кастовый знак. Когда мне было пять лет, меня мучили ночные кошмары. Мой врач предписал мне спать с матерью. Это случилось за много лет до того, как отец совершил преступление, так что с этим ничего нельзя было сделать. Я просто исполнял предписание.

– Ты хочешь сказать, что занимался любовью с матерью? – спросил я.

– Нет-нет, – ответил Мэдисон. – Все маленькие мальчики любят своих матерей. Врач просто прописал то, что было естественно.

Он опять ушел от темы разговора. Вот (…).

– Мэдисон, мы разговаривали о Крошке. Ты собираешься заняться с ней любовью и освободить меня от нее или нет? Только не говори, что у тебя аллергия на молоденьких девочек.

Он посмотрел на меня и выронил ракетку. У него отвалилась челюсть.

– Девочки? Секс с девочками? О, Смит, это непристойно! – Он позеленел и двинулся к перилам.

Пришедший тренер дал Мэдисону лекарство и велел ему полежать.

– Не могу этого понять, – сказал он. – На море штиль, корабль как стол для бильярда, а у меня больной пассажир. Похоже, это какое-то психическое заболевание. Ему необходимо проконсультироваться у психоаналитика.

– Проблема в том, что он уже был у него, – ответил я резко и взялся за тренажеры, чтобы избавиться от действия марихуаны.

Глава 6

Пошел двенадцатый день, как мы отплыли от Бермуд, и наконец вдали показались песчаный берег, белые силуэты мечетей и холмы Касабланки. А за день до этого нам попался корабль, идущий навстречу. На море началась легкая качка, и я был рад представившейся возможности сойти на берег.

Нас отбуксировали в док, и я огляделся. Что мы будем делать на суше? Название звучало романтично, но сама Касабланка показалась мне ужасно грязной и задрипанной.

Мэдисон проворно поднялся наверх.

– Я хочу собрать сведения о здешнем короле, – сказал он. – Говорят, он был настоящим преступником. Его звали Хуссейн-Хуссейн. Считается, что, после того как его отец добился независимости от французов, Хуссейн-Хуссейн убил его. Убил человека, который совершил настоящую революцию, но при этом сумел завоевать доверие народа. Он поддерживал свою власть с помощью Соединенных Штатов и открыл счет на свое имя в Швейцарии. Он подверг репрессиям большинство населения, которые были берберами, и обеспечил благоденствие арабскому меньшинству с помощью насилия. Это намного хуже расовой дискриминации в Южной Африке, и все же он сумел справиться. Все, что мне удалось найти в библиотеке, я уже прочитал. Теперь хочу убедиться, что он преступник, и, если это правда, поучиться его методам. Следовательно, я буду очень занят.

Мэдисон поймал такси и уехал.

Крошка сбежала вниз по трапу одетая в сандалии и шорты. Береговой полицейский отправил ее обратно за кофточкой. Она переоделась, снова спустилась и тоже укатила.

Я в одиночестве прогуливался взад и вперед по волнорезу. М-да, город выглядел очень негостеприимно. Грязные и пыльные арабы скулили и попрошайничали. Они пытались продать мне все – от обезьян до своих сестер.

Мы заправились и перебрались в другой док, такой же грязный, как и первый. Арабы разложили свои товары на волнорезе, предполагая, что мы – туристическое судно. И когда к ним никто не подошел, а я продолжал сидеть в кресле, они погрозили кулаками и ушли.

Неожиданно около волнореза остановилась машина. Из нее выпрыгнула Крошка. Она взлетела по сходням на палубу, затем быстро поднялась по трапу на мостик и вскоре спустилась обратно.

И только тут увидела меня. В руках Крошка держала желтую карточку.

– Ой, Инки! – воскликнула она. – Произошла удивительная вещь. Я расскажу тебе, когда вернусь.

Я улетаю в Марракещ. Мне удалось достать временное удостоверение, потому что у меня нет паспорта.

– Где находится Марракеш? – спросил я.

– Всего лишь в ста сорока милях к югу. Там красивые пейзажи, и одежда, и верблюды, и все остальное. Настоящие шейхи. Я полечу специальным рейсом и вернусь завтра утром.

– Эй! – окликнул ее я. – Ты не можешь путешествовать по пустыне в сандалиях и шортах. Собери хотя бы небольшой чемодан.

Но Крошка уже спустилась. Она не взяла даже кошелек. Ну что ж, замечательно, подумал я. Наконец-то у меня будет хоть одна ночь, когда я смогу отдохнуть.

Затем я взглянул на машину. В ней кто-то сидел. Да, это был человек с Бермуд! Что за черт? Как он попал сюда?

Крошка села в машину, человек закрыл дверь, и машина тронулась.

Я прогулялся по городу и съел блюдо под названием «кускус» – шарики, приготовленные из какой-то крупы. Совершенно безвкусное блюдо, хотя и национальное. Турки должны научить арабов как следует готовить.

Около десяти вернулся Мэдисон, совершенно разочарованный. Я сидел в музыкальном салоне.

– Он не преступник, – сообщил мне Мэдисон. – Он отнимал деньги у бедных вполне законно и присваивал их себе. Он дешевый обманщик. Каждый раз, когда я упоминал его имя, в мою сторону плевали. Хуссейн-Хуссейн мне не нужен. Я пошел спать.

Вскоре я последовал его примеру. У меня был замечательный, безмятежный сон.

Утром я проснулся рано и чувствовал себя очень хорошо. Ко всему прочему тренер не разрешил мне бегать, потому что в мои легкие могла набиться пыль.

Крошка появилась где-то около двух часов дня. Подъехала машина, и ее водитель призывно помахал тем, кто был на палубе. Несколько матросов сошли на берег и начали разгружать автомобиль.

Там было несколько корзин и много коробок.

Подъехала вторая машина, и из нее появилась Крошка в красной феске с длинной кисточкой, расшитом золотом коротком жакете, надетом поверх красной шелковой блузки, алых шортах и алых кожаных туфлях. На шее висела золотая цепочка.

Крошка заглянула в машину, из которой только что вышла, и кто-то передал ей чемодан.

Человек с вечно небритой челюстью!

Он взглянул на палубу яхты, увидел меня и снова спрятался. Машина уехала.

Крошка взбежала на борт, пересчитала корзинки и тюки, которые перенесли на палубу, и только потом заметила меня. Она пританцовывала и широко улыбалась.

– Как тебе это нравится? – спросила она меня, показывая на вещи.

– Потрясающе, – ответил я. – Послушай, кто, черт возьми, этот толстомордый, вечно небритый тип?

– А, этот, – засмеялась она. – Ему принадлежат все авиакомпании, которые совершают рейсы в Марокко. Он увидел подплывающую яхту и приехал, чтобы забрать меня в Марракеш и позаниматься с ним любовью. Он помешан на этом.

– И он купил тебе все эти вещи? – спросил я, не обратив внимания на то, что услышал уже вторую версию касательно профессии этого человека. Крошка просто не умела говорить правду.

– Конечно, – отозвалась она. – И эти вещи, и другие. Подожди. Я подумала и о тебе.

"Я подумала и о тебе". Смысл этих слов я понял лишь вечером, когда собрался отдохнуть. Крошка появилась, вальсируя, в прозрачном неглиже и с коробкой в руках. Попросив меня открыть рот, она положила в него зеленую конфету, мягкую, как желе. Удивительно! Но конфета действительно оказалась очень вкусной.

– Ну как? – воскликнула Крошка. – Разве это не замечательно?

Я согласился, что конфета действительно хороша.

– Возьми еще одну, – предложила она. Я съел вторую.

Крошка творила что-то непонятное: сходила к себе в комнату, принесла новый радиоприемник, положила его на пол, поймала местную радиостанцию и уселась на полу под звуки ноющих арабских песен.

– Что ты делаешь? – спросил я. Музыка резала мне уши.

Крошка не ответила, а только раскачивалась взад и вперед в такт завывающей музыке. Наконец я не выдержал:

– Ну ладно, тогда дай мне еще одну конфету. Крошка очнулась и взглянула на часы:

– Господь с тобой, Инки. Ты хочешь убить себя? Через пять минут это подействует.

– Подействует – что? – вздрогнул я.

– Как ты думаешь, какого черта я ездила в Марракеш? Чтобы достать гашиш, вот для чего. И все ради тебя.

– Гашиш?

– Гашиш, идиот. Концентрированная марихуана. В горах Марокко делают лучший гашиш в мире. Конфеты – это гашиш. Если ты съешь еще одну такую конфетку, у тебя начнется истерика. Так что успокойся, Инки. Он действует почти час. Побудь хорошим мальчиком и расслабься под замечательную музыку.

– Ты! (…)! – Я попробовал встать с кровати. Неожиданно стены удалились от меня футов на пятьдесят. Потолок и пол поменялись местами. Я превратился в Колумба в 1492 году на пороге открытия. Вдруг я расхохотался.

– О, уже лучше! – воскликнула Крошка. – Теперь смотри на меня, и я покажу тебе водопад. Смотри на движение мускулов на животе. Когда я показала это прошлой ночью в ночном клубе Марракеша, посетители так возбудились, что мне пришлось обслуживать весь оркестр.

Крошка, казалось, находилась в пятидесяти милях от меня, затем в двух. Ее голос звучал то в миле от меня, а то вдруг прямо над ухом.

Я хохотал. Хохотал и не мог остановиться.

– Я счастлива, ты счастлив, – говорила Крошка. Но на самом деле все было ужасно. Я не мог перестать смеяться.

Я хохотал в течение трех часов.

Из приемника вышли арабские музыканты и стали танцевать.

Потом появился верблюд и сказал: "Привет".

И все это казалось ужасно смешным.

Позже я с горечью вспоминал обо всем. Хохот, как завеса, скрыл грядущую катастрофу. Мне тяжело об этом вспоминать. Когда потом я понял, что происходило в тот самый момент, то не мог себе представить, как я мог над этим смеяться, даже под действием гашиша.

Глава 7

Когда я проснулся, яхта уже плыла в море. Мне хотелось узнать, куда мы направляемся.

– Я рад, что вы решили завязать с марихуаной, – заметил стюард, брея меня. – Было так неприятно проветривать комнату.

Он ничего не знал!

Покинув столовую, я поднялся на мостик. Капитан Биттс грелся в лучах утреннего солнца, а штурман вел корабль. Я прогуливался по мостику, рассматривая приборы. Слова типа «глубиномер», "эхолот" и так далее мало что значили для меня. Весь этот хром и медь только мешают.

Я подошел к Биттсу. Тот поднялся.

– Куда мы направляемся? – спросил я.

– Разве вы не знаете? – удивился он. – Вы отдали приказ около четырех часов утра.

Черт бы побрал этот (…) гашиш!

– Что я приказал?

– А-а, – догадался капитан, – вы меня разыгрываете. Не беспокойтесь, судно идет прямо туда, куда вы велели.

Я посмотрел на низкий, песчаный берег по правому борту. За ним поднимались холмы и горы. Но и тогда я не понял, куда мы направляемся. Мы передвигались вдоль довольно странного берега.

– Совершенно необитаемая земля, – заметил я, надеясь, что капитан сам что-либо объяснит.

– Да, но вскоре станет обитаемой, – ответил он. – Сюда ведет половина всех корабельных маршрутов.

Я не хотел, чтобы капитан думал, будто я не знал, что делал вчера. Это могло подорвать мой авторитет.

– А когда мы прибудем? – спросил я.

– Через восемьдесят часов, в четверг, – ответил Биттс.

– Спасибо.

– Всегда рад помочь.

Может быть, Крошка знает? Я спустился по лестнице и заглянул на трек. Девчонка ездила на гоночном велосипеде, низко нагнув голову и крутя педали как сумасшедшая. Вжик, вжик, вжик – проносилась она мимо. У меня закружилась и заболела голова.

Похоже, Крошка и не собиралась останавливаться.

– Эй, куда мы плывем?! – крикнул я. Вжик, вжик, вжик.

– Не надоедай мне! – отозвалась она. – Мне надо проехать двадцать миль.

– Крошка, – не унимался я, – куда плывет корабль?

Вжик, вжик.

– Спроси у Мэдисона. Ты сбиваешь меня с ритма. Я ушел. Мэдисон, как всегда, находился на корте.

На руке у него была надета перчатка, и сегодня он играл в ручной мяч.

– Мэдисон! – крикнул я.

Он подпрыгнул. Мяч вылетел у него из рук, ударился о вентилятор, рикошетом отскочил в сторону и упал в море.

– Больше так не делайте! – сказал он. – Мне показалось, что это мафия.

– Мэдисон, – повторил я, – существует два места, куда нам нельзя плыть: Соединенные Штаты и Турция.

Он вытер полотенцем пот с лица.

– Турция? – переспросил он. – Но это же турецкая яхта.

– Это не одно и то же, – ответил я. – В Турции меня примут так же, как тебя в Соединенных Штатах. Итак, куда мы плывем?

Мэдисон сел в шезлонг, стюард принес ему воды и накинул на плечи махровый халат.

– Хорошо, – произнес Мэдисон, – я расскажу вам. Он заботился о всей стране, но король изгнал его за это. Егопоследняя битва незабываема. Когда он умер, его тело привязали к лошади, и враги обратились в бегство, увидев его.

– О ком ты? – спросил я.

– Видите ли, я решил исправить свою ошибку, – продолжал Мэдисон. – И нашел человека, объявленного вне закона, который сумел войти в историю. Это может пригодиться для прессы. Теперь у меня есть возможность наверстать упущенное.

– Мэдисон, – нетерпеливо перебил я, – куда мы плывем?

Он изумленно посмотрел на меня:

– Вы хорошо себя чувствуете, Смит? Может, вам нужно больше тренироваться?

– Пожалуйста, Мэдисон. Как получилось, что мы плывем туда, куда мы плывем?

– Силы небесные! – воскликнул Мэдисон, подняв голову к небу. – У него провалы памяти. Это плохо, Смит. Всегда следует помнить, о чем вы писали вчера. Сразу видно, что вы не журналист.

– Мэдисон… – простонал я.

– Ну ладно. Я освежу вашу память, раз вы не в состоянии сделать это сами. В три часа ночи Крошка примчалась ко мне в каюту и разбудила меня. Мне снилось, что наш корабль захватила мафия. Она сказала, что вы спрашиваете, о ком теперь я буду собирать сведения. Я ей ответил, и она вернулась, чтобы передать это вам, а потом мы отплыли.

– Отплыли куда? – спросил я.

– Дорогой мой, вы ничего не вспомнили даже после моей подсказки. Хорошо. Эль-Сид. Родриго Диас де Вивар, одиннадцатый век. Национальный герой.

– Какой страны? – спросил я.

– Испании, – ответил Мэдисон.

– Испания большая страна, – осторожно заметил я. – Какой порт?

– А, вы хотите знать, в какой порт мы направляемся? И как это вы позабыли собственные приказы? Крошка битый час рассказывала всем, какое отвращение вызывает у вас Касабланка и что вы не останетесь здесь ни на секунду. Итак, мы плывем изучать Чарльтона Хестона – я имею в виду Эль-Сида.

– В?.. – перебил я.

– Валенсию, Испания, – раздраженно ответил Мэдисон. – Вы что, кино никогда не смотрели? Послушайте, когда все это закончится и мы вернемся домой, я познакомлю вас с моим психоаналитиком. Вы нуждаетесь в помощи, Смит.

За мной пришел тренер.

– Вы не очень хорошо выглядите, – заметил он. – Это странно, потому что стюард сообщил мне, что прошлой ночью вы не принимали марихуану. Вам нужно несколько раз пробежаться.

– Поэтому-то я и выгляжу неважно, – ответил я. Но трясся я не по этой причине. Честно говоря, мне действительно не понравилась Касабланка. Но, Господи Боже мой, как же осторожнее нужно быть впредь с гашишем!

Мне вдруг показалось, будто рок следует за мной по пятам, и я всем нутром почувствовал, что судьба начала показывать зубы.

Часть ПЯТЬДЕСЯТ СЕДЬМАЯ

Глава 1

Мы прошли по узкому, забитому судами Гибралтару прямо в Средиземное море. Вода становилась все синее, солнце светило ярче, и даже облака казались белее. Мы свернули на северо-восток и не спеша начали огибать испанский Коста дель Соль – знаменитый "солнечный берег", курорты которого пользовались заслуженной славой у отдыхающих.

Я с трудом выдерживал чрезмерную физическую нагрузку, особенно после бессонных ночей. Днем я спускался в салон, чтобы укрыться от палящего полуденного солнца.

В один из дней я достал видеоприборы и включил их.

Неожиданно до меня дошло, что теперь я нахожусь в другом часовом поясе относительно Нью-Йорка. В Америке было еще утро.

Графиня Крэк сидела в кресле напротив двойника Вундеркинда. Слава Богу, что он не знал меня или обо мне, потому что на нем был гипношлем. Позади него, за окном, виднелись желтоватые силуэты домов Манхэттена. Скорее всего они находились в Эмпайр Стейт Билдинг.

Вокруг были разбросаны какие-то бумаги, и на одной из них стоял штамп Массачусетсского института катастрофоведения.

Я был потрясен. Похоже, графиня использовала гипношлем по его прямому назначению: для ускорения процесса обучения.

Вскоре она выключила шлем и сняла его с головы двойника. После чего щелкнула пальцами, и парень проснулся.

– Ну как по-вашему, сдадите вы теперь экзамены? – спросила она.

– Не знаю, – ответил тот. – Я потратил столько времени зря. Мне придется здорово потрудиться, чтобы наверстать упущенное.

– А что вы станете делать, когда закончите институт? – поинтересовалась графиня Крэк.

– Я уже решил, – заявил он. – Двойняшка Джета придумал новые стойла для свиней и ждет не дождется, когда же я наконец закончу учиться и приеду помогать ему на ферме. Так что дело для меня найдется. Никогда бы не подумал, что для работы в свинарнике так нужна инженерная сметка. Передо мной просто новый мир открылся.

– А что вы будете делать, если средства массовой информации снова начнут писать о вас, когда вы приедете сдавать экзамены?

– Пошлю их, – отозвался двойник. – Но если Джеттеро когда-нибудь понадобится моя помощь – выступить где-нибудь или еще что, – я все сделаю. Я не забыл, как он спас меня от того чокнутого психиатра. Еще немного, и тот превратил бы меня в фарш, но я вовремя оказался в машине Джеттеро. Господи, как мне стыдно вспоминать, что я пытался изобразить его на сцене. И я прекрасно знаю, что вы мне не внушали эту мысль, она сама пришла.

– Да, этого мне не надо было делать, – улыбнулась графиня Крэк. – Достаточно лишь раз взглянуть на Джеттеро, чтобы полюбить его.

– Это точно, – подтвердил двойник. – Что за парень!

Я просто закипел от возмущения. Что за (…) мания у Всех восхищаться Хеллером? Разве не видно, что на самом деле он гнусный, грязный, мерзкий тип? Как и все офицеры Королевского Флота. Меня просто тошнит от них.

– Ну ладно, – произнесла графиня Крэк. – Мне надо идти. Надо отпустить студентов, занимающихся микроволновой инженерией, на обед. Советую вам присоединиться к ним.

– Я правда вам очень благодарен, – сказал двойник. – Если вам или Джеттеро что-нибудь потребуется, я готов на все.

Я стиснул зубы. На глаза мне попался радиопередатчик. Может, отдать Рату какой-нибудь приказ? Что я могу предпринять, чтобы заставить их расплатиться за все мои мучения?

Но я ничего не мог придумать.

Прозвучал гонг и возвестил время "одеваться к ужину". Стюард принес мне белый вечерний пиджак и черный галстук. Он был сама любезность.

– В Испании, – заговорил он, – очень хорошая и очень дешевая одежда. И хотя Валенсию не сравнить с Мадридом, все же мы сможем подобрать подходящий для яхты костюм. Поэтому когда мы войдем в порт, то первым делом отправимся на берег и приоденем вас.

– А как же тренировка?

– Я замолвлю за вас словечко тренеру, – заявил стюард.

И так продолжалось до самого ужина, который оказался весьма обильным. За ужином мне без умолку рассказывали об Эль-Сиде и той безумной ночи, когда арабы умудрились пролезть в игольное ушко вместе со своими верблюдами.

А на следующий день я очутился на шумных улицах Валенсии и бродил по магазинам, стремясь приобрести соответствующий владельцу яхты облик.

Я подозревал, что стюард получил за меня комиссионные у владельцев магазинов, но они так расхваливали меня в том или ином костюме, приговаривая, что я выгляжу чудесно, великолепно и просто фантастично, и так превозносили мою шикарную яхту, что я не смог устоять. Магазинов оказалось не так уж много, и вскоре я отправился обратно в такси, нагруженный штабелями коробок.

Мне хотелось продемонстрировать Крошке, что не только она способна накупить кучу вещей, но их с Мэдисоном на корабле не было. Они отправились в библиотеку.

Этим вечером, после ужина, к нам неожиданно прибыла труппа танцоров фламенко. Главный стюард объяснил мне, что мы еще не в Андалузии, поэтому здесь танцуют вполне приличное фламенко. И действительно, притопывающие каблуки, развевающиеся юбки, кастаньеты и гитары в музыкальном салоне привели меня в такой восторг, что я стучал ногами и кричал вместе с остальными. Черноглазые девушки оказались очень симпатичными, и хотя у их кавалеров был такой вид, словно за пазухами они прятали ножи, никто не возражал, когда офицеры с яхты и Мэдисон пустились в пляс. Крошка взялась соревноваться в притопывании с молоденькой испанской танцовщицей и победила, или, по крайней мере, ей так сказали. В конце концов я тоже присоединился к ним.

Немного позже я валялся в своей кровати совершенно изнеможенный, а Крошка, наоборот, пылала огнем. Она кружилась по комнате и не могла остановиться.

– Знаешь, – воскликнула она, – мне надо купить мантилью, гребень, кастаньеты и какую-нибудь юбку с оборками! Когда в ней кружишься, то все видно до самой шеи!

– Ты склонна к эксгибиционизму, – отозвался я.

– Естественно, – ответила она. – Подожди немного и увидишь, что будет, когда я немного отъемся и нагуляю тело. Кстати, о еде: как насчет клубнички?

Я пытался отвязаться от нее, но мне не удалось… Стюард разбудил меня, едва занялся рассвет.

– Вы опоздаете! – вопил он, носясь по комнате и раскладывая новые костюмы.

Он побрил меня, запихнул под холодный душ и одел так быстро, что я ничего не успел сообразить. Я даже не успел спросить его, куда опаздываю.

Чья-то рука сунула в машину бутерброд и кофе, и мы понеслись по улице.

Наконец я все-таки поинтересовался:

– Куда мы едем?

В полутьме автомобиля сверкнули глаза Мэдисона.

– Мы держим путь к пристанищу Эль-Сида! – ответил он.

Мы ехали вдоль берега на север. Неожиданно справа от нас возникла самая (…) и самая огромная крепость из всех виденных мною. Я взглянул налево. Там, среди гор, громоздились огромные фортификационные сооружения. Здания лежали в руинах, и белые камни, колонны и полуразрушенные ступеньки производили неизгладимое впечатление. Казалось, им конца не будет.

– Это и есть "пристанище"? – спросил я.

– Да, да! – закричал Мэдисон. – Пристанище Эль-Сида! Вылезаем из машины!

– Ты хочешь, чтобы я полез туда? – ахнул я.

Мои спутники не обратили ни малейшего внимания на мои слова, быстро полезли наверх и скрылись из виду. Меня подталкивал один из проводников.

И целый день, если не считать небольшого полдника, который у нас пытались стащить орлы, я таскался по горам с закрытыми глазами, чтобы не поддаться головокружению и не свалиться вниз. В конце концов проводник привязал к моей шее веревку – на всякий случай.

За ужином на яхте я с трудом мог держать вилку в руках. Мне безумно хотелось лечь спать и хотя бы во сне позабыть о ноющих мускулах.

Но тут появился фольклорный ансамбль, и нас пригласили на верхнюю палубу. Главный стюард то и дело тряс меня за плечо, чтобы я не спал.

– Это настоящий ансамбль из Валенсии. Там долгое время жили мусульмане, и у них очень своеобразная культура. Вы чувствуете в музыке арабские мотивы?

Крошка и Мэдисон выучили несколько танцев. А когда танцоры обнаружили, что Крошка прекрасно исполняет танец живота, то пришли в безумный восторг.

Когда я наконец очутился в спальне, Крошка не дала мне заснуть.

– Я хочу покрывало, как у них. А штанишки ты заметил? Нет? Просто прелесть; такие прозрачные, что зрителям все видно. Я тоже такие хочу. Инки, ты что, спать собрался? Давай, вспомни о клубничке, будь хорошим мальчиком!

Что было дальше, я не помню. На следующее утро стюард никуда не торопился, и я благословлял судьбу за это.

Завтракал я вместе с Мэдисоном.

– Знаете, что я выяснил? – с торжествующим видом вопросил он, поглощая яичницу с ветчиной. – Эль-Сид был настоящим специалистом по средствам массовой информации и рекламе!

– Говори потише, Мэд. У меня сердце болит.

– Да вы только послушайте! – вскричал он. – Вы настолько мало разбираетесь в вопросах подачи информации, что, наверное, не поверите мне. Но Эль-Сида можно считать изобретателем саморекламы. И это в одиннадцатом веке! Понимаете, когда он выступил против короля Кастилии, то пытался основать свое государство, независимое от Испании, прямо здесь, в Валенсии. Но его советник по связям с общественностью решил, – представляете? – что образ восставшего бандита не войдет в историю, поэтому они переписали все летописи. Они подали его как испанского национального героя, и таким он и остался в памяти людей. Жаль, я не знаю, как звали его советника. Вот он-то был настоящим экспертом!

Его энтузиазм портил мне настроение. Пытаясь держать голову так, чтобы она не болела, но и не падала вниз, я отправился в порт, в надежде скрыться где-нибудь до появления тренера. Например, погулять в тихом, тенистом парке.

Крошка стояла рядом с тележкой с мороженым, очевидно, собираясь завершить завтрак порцией helado (Сорт испанского мороженого.). Я быстро нырнул в проход между двумя домами. А то ей обязательно захочется прогуляться со мной.

Неожиданно откуда ни возьмись появилось грохочущее такси. Из окна высунулась рука и указала на Крошку. Завизжали тормоза, и машина остановилась рядом с ней.

Оттуда вылез дородный мужчина. Тот самый толстомордый мужик с квадратным подбородком! Его, хотя и гладко выбритая, челюсть по-прежнему производила впечатление небритости и казалась черной. Что-то крича, он направился к Крошке, но в порту было шумно, и я не мог разобрать слов. Толстомордый был очень зол!

Не обращая на него ни малейшего внимания, Крошка лизала мороженое. Мужчина пнул тележку ногой.

Я очень удивился. Откуда он взялся? И почему ему так не нравится, что Крошка ест мороженое?

Тип понизил голос, и теперь я вообще ничего не слышал. Он погрозил Крошке кулаком. А она все так же ела мороженое.

Мужчина говорил, не переставая. Крошка протянула ему мороженое. Он оттолкнул ее руку. Тогда она положила руку ему на плечо. Он стряхнул ее. Она поцеловала его в щеку, а он выхватил носовой платок и стер след от помады.

Крошка заговорила что-то успокоительным тоном.

Похоже, мороженщику еще не заплатили. Он стоял прямо перед незнакомцем и Крошкой и, похоже, злился, оттого что его тележку толкнули. Крошка снова взяла толстомордого за руку и что-то сказала ему на ухо.

Внезапно человек с черной челюстью полез в карман, вытащил несколько песет и заплатил мороженщику. Крошка взяла его платок, вытерла грязные руки и снова заговорила.

Человек оглянулся с несчастным видом. Потом отворил дверцу такси. Крошка села, и они уехали.

Мне стало не по себе. Но я просто пожал плечами и решил не думать об этом. Это была ошибка. По своей глупости я посчитал, что просто не в состоянии понять психологию подростков. Или психологию взрослого мужчины, который мечется повсюду, пытаясь организовать рандеву с каким-нибудь подростком-недоростком.

Я и не догадывался, что уготовил мне коварный злой рок. Если бы я представил себе, что меня ждет, то бежал бы прочь без остановки, пока хватило бы сил.

Вспоминая прошедшее, я больше всего удивляюсь тому, что даже не подозревал, что же происходит на самом деле.

А ведь мне грозила опасность!

Глава 2

На следующий день, сидя в личном салоне владельца яхты, я немного покурил.

И тут мне показалось, что у меня начались галлюцинации!

На экране видеоприбора виднелось зеленое кольцо. И все, больше не было никакого изображения: только зеленое кольцо. Этакое колечко сигаретного дыма, но только зеленого цвета.

Я посмотрел на другой экран.

Зеленое кольцо!

Так я и знал, что гашиш меня доконает. Вот, пожалуйста, галлюцинации! К тому же я курил натощак.

Я снова посмотрел на первый экран.

То же самое!

Что же делать? Это не шутки.

Я сжал голову обеими руками. Может, дело не в гашише? Может, дело в том, что я в тот раз ударился головой? Тогда у меня потемнело в глазах, а сейчас я, наверное, теряю зрение.

Передо мной встало ужасное видение: Крошка, которая ведет меня, слепого, на поводке и лупит белой тростью, чтобы я не задерживался. Это она виновата. Это она оставила в гостиной Щипли свой скейтборд.

Я снова взглянул на экраны. Один показывал лицо Хеллера, а другой лицо Крэк. Очевидно, они смотрели друг на друга. Теперь я был просто уверен, что секунду назад видел галлюцинацию. На них были пробковые шлемы от солнца.

Я крепко зажмурил глаза.

– Готов! – вдруг сказала Крэк. Голос ее звучал торжествующе. Я знал, что она говорит обо мне. Ничто другое не могло бы вызвать такую радость в ее голосе.

– Совершенно готов! – произнес Хеллер. Это было сказано так весело, что могло относиться только к потере мною зрения.

Просто чтобы доказать, что он может ошибаться, я осторожно приоткрыл один глаз. На экране красовалась физиономия Бац-Баца. На нем была потертая морская фуражка с надписью "Лейтенант Римбомбо". С чувством времени у меня тоже было что-то не в порядке. Бац-Бац уже несколько лет как покинул ряды военно-морского флота.

– Они все рты разинут от удивления, – сказал он. Еще один голос. На экране – голова Изи. На ней – металлическая пехотная каска. Уж это наверняка галлюцинация.

– Я боюсь, что он может отомстить, – сказал Изя. Я закрыл глаза. Я был не в том состоянии, чтобы мстить.

Но зажмурился я недостаточно быстро и еще успел заметить лицо Дж. П. Триллера. На нем был индейский боевой головной убор с перьями. Теперь я был уверен в том, что сошел с ума.

– Что значит «отомстить», бледнолицый? Краснокожие братья выкурили много трубок. И сплясали танец мира. Вот. – Очевидно, это говорил Триллер.

Голос Изи:

– Спасибо, что пытаетесь поднять мне настроение, но они могут принять этот дым за сигнал к войне и к убийству.

Что-то было странное в его словах. Я выпрямился и уставился на экраны. Где, к черту, они находятся?

На экране Хеллера появилось новое лицо. Это еще кто?

– Если вам понравилось, мистер Флойд, – заговорил незнакомец, – то мне хотелось бы обрадовать моих парней. Они так старались!

– Все просто замечательно, – ответил Хеллер. – Я пойду с вами и сам скажу им "спасибо".

– Нет-нет, – вмешался Дж. П. Триллер. – Пожалуйста, не торопите события. – Он завернул рукав кожаной охотничьей куртки и посмотрел на часы. – Церемония начнется только через час. Мы должны отметить первый запуск шампанским. Мы не можем ознаменовать начало деятельности корпорации "Чистое голубое небо для каждого" простым «спасибо». Кроме рабочих, здесь еще пятьдесят арендаторов крокодиловых ферм. Скоро на автобусе подъедут представители прессы и двести индейцев-семинолов, которые будут орать и кривляться в племенных плясках. – Он засунул руку в портмоне. – К тому же я подготовил для вас речь. И еще одну для мистера Эпштейна…

– Ой! – воскликнул Изя. – Только не это!

– Ну, хотя бы половину, – просительно произнес Триллер.

– Нет! – в панике завопил Изя.

– Это отличная речь, – заявил Триллер, вытаскивая ее из кармана. – Она начинается словами: "Мы все собрались здесь, чтобы отпраздновать рождение величайшего инженерного чуда нашего времени. Пятьдесят миллионов спор в минуту – пятьдесят миллионов! – будут запущены в атмосферу нашей славной планеты…" Может, вы все-таки захотите прочесть ее?

– Нет! – отрезал Изя.

– Ладно. Тогда я отдам речь вождю по имени Крысиный Боевой Хвост, он ее прочтет, а разницу все равно никто не заметит.

Я вздохнул с облегчением. Они находились во Флориде и собирались осуществить проект со спорами. Кольца – это споры, которые выбрасывались из установки в пятьсот футов высотой.

Они пошли по дорожке, и Крэк оглянулась. Да, сзади стояла установка. Через равные промежутки времени из нее вылетали кольца спор.

– Я так горжусь тобой, – заявила графиня, беря Хеллера под руку. – Этот пункт мы теперь можем вычеркнуть из списка. Еще немного, и мы отправимся домой. Нам осталось разобраться с топливом, и все в порядке.

Я охнул. Если им удастся осуществить свои планы, то империя Роксентера рухнет. А Ломбар прочешет всю планету, чтобы найти меня и уничтожить за то, что я не справился с заданием.

Я уныло уставился на радиопередатчик, раздумывая, что бы такое приказать Рату.

Не выдержав, я повернул приборы экранами к стене. Я не мог смотреть на их праздничные церемонии. Для меня они были похоронной процессией, в которой буду участвовать и я – в качестве трупа.

Глава 3

Около трех часов утра танцующая Крошка ворвалась в мою спальню. Я в ужасе уставился на нее. На ней были черная шляпа, красный жакет, разукрашенные золотым позументом штаны, белые гольфы и черные туфли. Наряд тореадора!

– Инки, Инки, проснись! – Она уколола меня очень острым концом красивого пера. – А что у меня есть!

Она бросилась обратно в свою комнату и стала открывать коробки и разбрасывать их содержимое. Украшенные позументом брюки, вуали, комнатные туфли с загнутыми носами, ленты, браслеты на ноги и на руки. Юбка для фламенко, накидка для фламенко, мантилья, гребни, кастаньеты, блестящие веера, туфли для фламенко и так далее. А потом Крошка открыла маленькую коробочку, куда обычно упаковывают ювелирные изделия. Золотое ожерелье!

– Крошка, – произнес я, – какого черта все это значит? Скажи мне правду. Кто этот человек с черной челюстью?

– Нам пришлось слетать в Мадрид, чтобы все это купить, – заявила она. – На частном самолете. Мы только что вернулись.

– Кто этот парень? – настаивал я. – Почему он был так зол на тебя?

– Ну, вообще-то он испанский дворянин. Граф. Ему принадлежит половина Испании. А сердился он потому, что я порастрясла его в Касабланке.

– Крошка, ты будешь говорить правду или нет? Какого черта испанскому дворянину нужно на Бермудах или в Касабланке?

– А он путешествовал и, ну совершенно случайно, заметил нашу яхту в порту, когда пролетал на обратном пути из Марокко. Он там женился на сестре Хуссейна-Хуссейна, настоящей принцессе.

– Господи! Ты что, хочешь, чтобы я поверил, будто человек, который недавно женился, станет гоняться за тобой, чтобы повалить в стог сена?

– Ну, понимаешь, в Марракеше я кое-что пообещала его жене, и мне очень стыдно, потому что я не выполнила обещание, а уплыла на яхте.

– Крошка, кончай носиться и брось свои тряпки. Расскажи честно. Давай начнем с самого начала.

– Ну, я и рассказываю с начала. Понимаешь, он рассказал жене, как было здорово, когда мы занимались оральным сексом, и она захотела, чтобы я ее научила. Я ведь не могла испортить их брак, верно? Но теперь все в порядке. Она была в Мадриде, и я весь вечер показывала ей, как это делается, и она всему научилась, и, Господи, он теперь счастлив. Успокоился. Все улажено, и мы можем отплывать. Ты только посмотри на эти штанишки. – Крошка скинула те, что на ней были, и напялила прозрачные газовые штанишки. – Правда, все насквозь видно? Посмотри, Инки!

В шляпе и жакете тореадора и арабских прозрачных штанишках она выглядела очень забавно. Я не мог сдержать смех.

– Так-то лучше, – заметила она. – А сейчас вот тебе награда – пара затяжек бхонга, и пойдем спать.

– Нет.

– Да брось, Инки. Не будь букой. – Она убежала и вернулась с бхонгом.

Я затянулся. Вкус был какой-то другой. Крошка раздевалась.

– Постой, – произнес я. – Если ты весь вечер занималась сексом, значит, не собираешься приставать ко мне сейчас?

– Да это была только разминка, – заявила она. – Никакого веселья. Я показала им, как надо, чтобы их брак не распался. Давай шевелись.

– Подожди, – проговорил я. – У бхонга странный вкус… – И тут меня накрыла тяжелая волна. И все вокруг показалось чудесным.

– Конечно, у него другой вкус. Ты куришь пятьдесят на пятьдесят. Марихуана с гашишем. Дай мне тоже затяжечку…

Ночь длиной в два года, не меньше, наконец-то закончилась. Я проснулся.

Мы были в море. Крошка уже ушла. Я обнаружил, что не могу вспомнить, какое сегодня число. Либо июль, либо сентябрь 1492. или 2186 года. Стюард открыл ставни и принялся за уборку.

– Какое сегодня число? – дрожащим голосом спросил я.

– Первое мая. "Разбуди меня, матушка, пораньше, и я стану майской королевой", – так поется в песне. Если бы вы открыли на ночь окно, вам бы легче спалось, сэр.

– Куда мы плывем? – спросил я.

– Куда вы приказали, сэр.

– Хватит болтать! – отозвался я. – Пожалуйста, скажите куда.

– Туда, куда хотел отправиться жених юной леди, сэр, – в Марсель. Должен сказать, вы слишком много его слушаете, сэр. По мне, так французы – просто стадо свиней.

– Похоже на качку, – произнес я, чувствуя, как в моем теле отдается малейшее движение судна.

– Это и есть качка, сэр. В этом месте Средиземное море всегда (…)!

Я выглянул в окно. На море было довольно сильное волнение. Мне стало не по себе.

Я оделся и вышел на палубу. Завтракать мне не хотелось. На палубе оказалось очень ветрено.

Мэдисон притулился в шезлонге, укрывшись от ветра за трубой вентилятора, и рассматривал старую книгу.

– Привет, Смит. Как здорово, что у нас появился такой шанс.

– Какой шанс? – тупо спросил я.

Он поднял книгу и показал мне название.

– Граф Монте-Кристо был прирожденным бандитом. Я часто задумывался, настоящая это фигура или вымышленная. Кому-то ведь надо отделить правду от вымысла.

– С каких же пор этим стали заниматься газетчики? – иронически осведомился я.

– Это моя новая идея, – заявил Мэдисон. – И я докопаюсь до самой сути.

Сегодня утром я не собирался докапываться ни до какой сути. Стабилизаторы немного провисли, и яхту сильно качнуло.

– В марсельском порту, – заявил Мэдисон, – расположена тюрьма под названием "Замок Иф". Если верить автору книги, Александру Дюма, графа Монте-Кристо посадили туда еще молоденьким матросом. Он сумел стать выдающейся величиной, практически бандитом, которому нет равных. Он совершенно бессмертен. Мне хочется посмотреть, действительно ли существует камера с таким туннелем, как описано в книге. Как мило с вашей стороны, что вы прислали Крошку спросить, куда плыть. Она такой милый, непосредственный ребенок, правда?

Это меня доконало. Я бросился к поручням.

– Нельзя становиться против ветра, – поучал тренер, вытирая меня. – Нужно было сказать стюарду, что вас тошнит. Когда начинается морская болезнь, (…), таблетки драмамина уже не помогут. Лекарство силком быстро выйдет обратно. Давайте пару кругов вокруг палубы, и все будет в порядке.

Наше путешествие в Марсель не совсем удалось. Прежде всего, французы, хотя и были очень рады нам услужить, оказались совершенно не в состоянии понять, почему мы желаем посетить Замок Иф.

С помощью переводчика, поскольку никто из нас не говорил по-французски, начальник порта объяснил нам, что если мы не являемся террористами, то он не может допустить, чтобы народ с какой-то яхты разгуливал по порту или шлялся по городу. У нас оставался еще один шанс. Если бы нам удалось доказать, что мы везем героин, двери порта гостеприимно распахнулись бы для нас.

Мэдисон уныло топнул по палубе. Крошка заявила, что мы можем остаться на борту. В Мадриде она купила новую музыку и теперь могла часами валяться в кровати и слушать ее. Все это приводило меня в отчаяние. Я пригласил начальника в соседнюю каюту и с помощью переводчика попросил принести ультра-фиолетовую лампу. Когда ее доставили, я разделся и включил ее. Начальник и переводчик уставились на светящиеся буквы: "Шпиён семейства Роксентеров".

Переводчик перевел надпись.

Начальник порта неожиданно бухнулся на колени и бросился целовать отвороты моих брюк, что-то бормоча и причитая.

– Он говорит, – сказал переводчик, – что нужно было сразу ему сообщить. Он и понятия не имел, что вы работаете на человека, который контролирует торговлю наркотиками во всем мире. Такое отношение с его стороны к лицу, представляющему Роксентера, непростительно. Теперь ему придется выйти в отставку и окончить дни в угрызениях совести.

Эти французы такие эмоциональные, такие ранимые!

– Нет-нет, – заговорил я, – достаточно того, что вы позволите нам спуститься на берег, осмотреть окрестности и посетить Замок Иф.

Начальник зарыдал от счастья и снова что-то забормотал.

– Он хочет заверить вас, – сказал переводчик, – что незаконная контрабанда героином у него полностью налажена и процветает, и он надеется, что вы так и доложите по начальству.

– Даю слово, – пообещал я.

Начальник порта выслушал перевод и начал целовать мне руки. Потом просительно произнес что-то еще.

– Он приглашает вас на ужин сегодня вечером, – сообщил переводчик. – У него красивая жена и дочь, и он настаивает, чтобы вы остались ночевать и развлеклись с ними обеими.

Я уже открыл рот, собираясь возразить, но переводчик сделал мне предупреждающий знак:

– Пожалуйста, не отказывайтесь. Вы оскорбите французскую гордость и поставите его в ужасное положение. У него будет нервный срыв.

И мне пришлось отправить Крошку и Мэдисона в замок-тюрьму, а самому пойти ужинать.

Да, не могу вспомнить Марсель без содрогания. Теперь я полностью разделяю мнение стюарда о французах.

Жена оказалась толстой коровой, а у дочери была заячья губа.

Такие вещи сильно влияют на общее впечатление от страны.

Глава 4

Мы отплыли на следующее утро. На море штормило, и я пластом валялся на своей койке. Ко мне вошли капитан и тренер.

– Я провожу на судне проверку, – заявил капитан Биттс, – чтобы убедиться, что французы нас не обокрали. – Он взглянул на мою бледную физиономию. – Главный стюард сообщил мне, что вы ходили к начальнику порта домой. Ваш кошелек еще при вас?

Я уныло пошарил под подушкой и кивнул.

– Тогда все в порядке, – сказал он. – Значит, мы лишились только сорока пяти наконечников от брандспойтов. Могло быть хуже. Надеюсь, вы не пили французского вина, а? Они выжимают сок из винограда босыми ногами, а у них у всех слоновья болезнь. Мне бы не хотелось, чтобы владелец яхты вернулся домой со слоновьей ногой в желудке.

– Начальник порта подавал вино, но я не пил, – ответил я.

– Начальник порта, – задумчиво повторил Биттс. – Господи, надеюсь, вы не спали с его женой и дочерью?

Я уныло кивнул.

– Ну, (…), лопни мои глаза! – воскликнул капитан. – Эй, тренер; быстрей бегите в мою каюту и принесите аптечку. Стюард, вы его купали?

У стюарда был очень расстроенный вид. Главный стюард метнул на него ледяной взгляд. Они оба схватили меня, сдернули с кровати, сунули под душ и принялись отмывать антибактериальным мылом.

– Сожгите простыни и одежду, которая была на нем, – приказал капитан Биттс. – Мы не можем рисковать. Французских микробов можно вытравить только огнем. У них там тиф.

Прибыла аптечка. Капитан вытащил шприцы и иглы, больше похожие на маленькие насосы. Наполнил шприцы, заставил меня лечь и вкатил мне три укола антибиотиков в ягодицу и огромную профилактическую дозу неоарсфенамина. Как было больно!

Поскольку меня тошнило, напоследок он заставил меня принять раствор драмамина.

– Если через несколько минут не полегчает, – заявил он, – придется сделать вам инъекцию марезина от морской болезни.

– Еще укол? Только не это! Мне сейчас полегчает! – заверил его я.

Я переоделся и, пошатываясь, побрел в салон, завтракать. К моему величайшему удивлению, Крошка и Мэдисон уже сидели там, уплетая омлет.

Я сделал вид, что ем, чтобы, официант не донес капитану, что мне нужно сделать еще один укол. Этот (…) экипаж был осведомлен обо всем, что происходило на борту.

Их чавканье вывело меня из себя. Я решил отвлечь их.

– Как тюрьма? – спросил я.

– Чудесно, – ответил Мэдисон. – Перед нами все двери распахнулись. Считайте, что они сдали нам тюрьму. Что вы сказали начальнику порта, Смит?

– Это государственный секрет.

– Ну, наверное, это действительно было что-то из ряда вон выходящее, – заметил он. – Нам показали скелеты, которые находятся там со времен Наполеона. Конечно, сейчас в тюрьме полно туристов, которые не смогли заплатить по счетам. Но мы нашли все, что искали.

– И что вы обнаружили? – быстро спросил я, испугавшись, что Мэдисон примется за второй омлет.

– Ничего! – воскликнул он. – Совершенно ничего. Мы подумали, что нашли ход между двумя камерами, но это оказался современный лаз, проделанный четой Дес-Мойнс, у которых украли паспорта. Так что мы выяснили только одно. Графа Монте-Кристо никогда не существовало!

– Звучит не очень утешительно, – произнес я, стараясь отвлечь их внимание от того факта, что я ничего не ем.

– Да, но это действительно так! – заметил Мэдисон. – Всемирно известный преступник, навсегда увековеченный в памяти народов, чье имя известно любому школьнику и всем режиссерам, оказывается, никогда не существовал! Всеобщая известность – и ни единого реального факта. Получается, что можно создать известную личность, вообще не придерживаясь реальных фактов. Какой газетчик получился бы из Александра Дюма! Господи, такого никто больше не смог бы сделать.

– Расскажи ему, что еще мы нашли, – подала голос Крошка.

– Ах да, – отозвался Мэдисон. – Все, кого мы спрашивали о бессмертном французе, расцветали улыбкой и говорили: "Наполеон!" Они были в таком экстазе. Так что, если вы не возражаете, Смит, давайте заглянем на Корсику и посмотрим его дом. Нам как раз по пути.

Что угодно, только бы не видеть еды. К тому же мне необходимо перебраться в другой порт, где нет такого волнения. Я побежал на капитанский мостик.

Капитан Биттс сидел в кресле и разглядывал небо и волнующееся море.

– Можем мы зайти на Корсику? – выпалил я.

– Я как раз думал, куда мы поплывем теперь, – ответил он. – Трудновато приходится капитану, когда владелец судна врывается к нему и заявляет: "Ради Бога, отплываем!" Назовите порт.

– Дом Наполеона.

– Кажется, это Аяччо, если память мне не изменяет. На западном побережье Корсики, где-то посередине. Минутку. Это французская земля. Тогда вам лучше не спускаться на берег. Я не хочу потерять владельца яхты после объятий какой-нибудь (…) французской проститутки. Я уже лишился сорока пяти наконечников.

Я обещал, что не сойду на берег. Капитан пошел в кают-компанию вычислять курс, а я быстро смылся, пока никто не заметил, как плохо я выгляжу. А то мне влепят укол марезина.

Но это не помогло. Вскоре появился тренер и обнаружил, что меня тошнит.

На следующий день мы встали на якорь в порту Аяччо. Благодаря счастливую судьбу, я стоял на неподвижной палубе и любовался величественными силуэтами гор, которые отчетливо виднелись на фоне неба. Среди сверкающей зелени мелькали розовые, желтые и фиолетовые цветы.

Нам не разрешили пользоваться собственными катерами, чтобы не лишать местное население заработка, поэтому Крошка и Мэдисон отправились на берег на пыхтящем буксире.

Я послушно проделал все необходимые упражнения и после обеда отправился в свою каюту, решив, что сейчас самое время взглянуть на экраны.

В Нью-Йорке было еще совсем рано, но Хеллер уже сидел в офисе и что-то читал. Он листал страницы слишком быстро, и я не понял, что это.

Вошла графиня Крэк, одетая в строгий черный костюм. Белокурые волосы убраны в пучок. Она выглядела как школьная учительница.

– Специалисты по микроволнам отлично все усваивают, – сообщила она. Потом обошла вокруг стола, положила руку Хеллеру на плечо и взглянула на то, что он читал. Она успевала все прочесть, а я нет.

– Послушай, Джеттеро, – произнесла она, – с чего это ты взялся за учебник по примитивной электронике?

– Здесь считается, что все в мире устроено так, как написано в этом учебнике, – ответил он. – А если на письменном экзамене написать правду, то провалишься.

– Экзамен? Тебе ведь не нужно сдавать экзамены в университете. Изя все уладил. Ты и так получишь все бумаги.

– Нет, – отозвался Хеллер. – Одно дело – контрольные работы или тесты, но совсем другое – диплом. Я не могу его получить, пока не сдам экзамены. А до сессии осталось три дня. Мне нужно подготовиться.

– Ох, Джеттеро. Ты слишком порядочный человек, чтобы выжить на этой планете! Их наука исходит из неверных предпосылок. Я каждый день объясняю это своим специалистам по микроволнам. Они делают такие глупые ошибки, что даже я это вижу и поправляю их.

– Привет, привет, привет, – послышался другой голос. – Кто дома? – Это был Бац-Бац. – Джет, я кое-что принес.

Графиня Крэк взглянула на него. Он стоял в дверях с автоматом М-1 в руках.

– Кого вы собрались застрелить? – спросила она.

– Никого, – ответствовал Бац-Бац. – Кандидатов, конечно, достаточно, но времени нет. Джет готовится сдавать экзамены, а он даже на маневрах ни разу не был. Он даже не знает, какое бывает вооружение.

– Расскажите ей, – сказал Джет. – А она расскажет мне. Я должен закончить этот чертов раздел про квадратные уравнения.

Бац-Бац перевел глаза на графиню Крэк. Челюсть у него отвисла.

– Давайте, – подбодрил его Хеллер. – Это не займет много времени. Кое-какое вооружение она и сама видела.

– Что? – переспросил Бац-Бац.

– У меня есть несколько минут, – заявила графиня Крэк. – Расскажите мне, как оно действует.

Бац-Бац, запинаясь, принялся перечислять основные вооружения, приказы и пункты уставов.

– Я все поняла, – перебила его графиня Крэк.

– Поняли? – недоверчиво спросил Бац-Бац. – Да вы даже до автомата не дотронулись!

– А зачем? – удивилась графиня Крэк. – По-моему, это весьма примитивное оружие.

– Это точно, – ответил Бац-Бац. – В армии кругом один примитив. Военно-морская пехота – вот где настоящий класс.

Он пролистал военный устав, испещренный пятнами от хлеба с маслом.

– Я все поняла, – повторила графиня Крэк.

– Да бросьте, мисс Рада. Не пытайтесь меня одурачить. Я сегодня еще не пил.

Графиня Крэк взяла у него автомат и осмотрела его.

– По-моему, он слишком легкий, – сказала она. Потом внимательно изучила действующие детали и взвесила его на руке.

Неожиданно она принялась быстро листать устав сухопутных войск. Затем пролистала устав военно-морских сил.

Бац-Бац смотрел на нее, выпучив глаза.

– Значит, – произнесла графиня Крэк, – это нужно делать так.

И, несмотря на то что в офисе негде было развернуться, она так быстро и профессионально проделала все уставные движения, что автомат так и мелькал в воздухе. А потом она продемонстрировала выучку морского офицера. Автомат со свистом рассекал воздух. Наконец она остановилась.

– Иисус Христос! – воскликнул Бац-Бац. – Никогда не видел ничего подобного! К тому же в исполнении прелестной женщины!

– Ее учил капитан по имени Снелц, – заметил Хеллер. – Она может без труда ориентироваться на любом корабле.

– Снелц? – переспросил Бац-Бац.

– Да, – ответил Хеллер. – Когда-то он служил на Флоте.

– Тогда понятно, – сказал Бац-Бац. – Мисс Рада, повторите, пожалуйста, последнее движение, которое вы сделали.

Мне стало как-то не по себе. Я совсем забыл, что ее учили обращаться с оружием. И не поручусь, что этот Снелц не обучил ее и стрельбе. Господи, а если ей придет в голову поохотиться на меня с ружьем? Ведь она и без оружия смертельно опасна.

Да, мне совершенно не нравилось, какой оборот принимало дело. Мисс Симмонс сумели переубедить. Проект со спорами завершен. Хеллер готовился сдать экзамены и получить диплом. Графиня Крэк обучала специалистов по микроволнам, преследуя какие-то отдаленные цели, которых я не мог пока понять.

Поскольку меня нет рядом, чтобы помешать им, у них скорее всего все получится.

Я уже чувствовал холод стального клинка между лопатками. Потому что, если у них все получится, меня ждет ужасный конец.

Я снова взглянул на радиопередатчик, отчаянно пытаясь придумать, что бы сказать Рату. Я должен что-то придумать.

У меня сейчас был только один способ выжить – оставаться вне пределов Турции и США и пытаться придумать что-то, что остановит грядущую катастрофу. Я не могу вечно прятаться. Рано или поздно меня настигнут.

И в тот момент я не подозревал о том, что злобный земной бог, Джаггернаут, уже занес ногу, чтобы наступить мне на глотку.

Глава 5

Крошка и Мэдисон вернулись уже на закате. Из их болтовни за ужином я понял только, что они побывали в доме Наполеона и в его музее и не узнали о нем ничего, кроме того, что существование острова целиком зависит от туризма, а туристов тут не любят.

– Что можно сказать о преступнике по его детским пеленкам? – вопрошал Мэдисон. – Все приходит в упадок. Когда-то Корсика являлась символом преступных группировок, а сейчас они держат рестораны и гостиницы. Хотя преступное сообщество всегда умело держать язык за зубами.

– Ты, наверное, думаешь, что мы шутим, – перебила его Крошка, обращаясь ко мне, и потянулась за вторым фазаном. – Каждый раз когда Мэдди велел переводчику спросить: "Где находится главная «малина» выдающегося бандита Наполеона?", – они разевали рот и таращились на нас. Так что после двух или трех порций мороженого мне придется еще идти в библиотеку.

Я вздрогнул. Крошка в библиотеке? Да она еле-еле умеет читать. Но на самом деле – она взяла радио, включила его на полную мощность, удалилась в библиотеку и принялась рыться в книгах.

Я в тупом удивлении наблюдал, как Крошка пыталась читать. Она постукивала ногой в ритм музыке и старательно шевелила губами, медленно водя пальцем по строчкам. Я заметил, что она читает каталог.

Вскоре она призвала на помощь главного стюарда. Тот посмотрел, куда она показывает, и неторопливо отпер застекленные шкафы, которые не открывались с момента постройки яхты. Крошка уставилась на тома Британской энциклопедии и вначале шарахнулась, пораженная внушительной толщиной и количеством книг. Но потом храбро приступила к делу.

– После какой буквы идет «Н», Инки?

Я услужливо нашел ей статью «Наполеон». Крошка углубилась в чтение. Это оказалось для нее тяжкой задачей. Ей пришлось сделать два перерыва, выпить содовой и закусить клубничной жвачкой, чтобы подкрепить убывающие силы. На лбу у нее выступили крупные капли пота.

Наконец она посмотрела на меня:

– Что значит «изгнание», Инки?

– Ссылка, – ответил я.

– Правда? – воскликнула Крошка. – Ага! Я нашла, где он скрывался! Где капитан Биттс? – Главный стюард взялся за телефонную трубку.

Появился довольный капитан.

– Ты опять заблудилась в тумане, Крошка? – со смехом спросил он.

– Битти, – сказала она, – я запуталась в карте. Он уселся на ручку кресла напротив нее.

– Не может этого быть, Крошка. Вспомни, как незадолго до отплытия с Бермудских островов ты терзала меня, требуя, чтобы я обучил тебя разбираться в картах. Я считал, что ты уже запомнила названия всех портов в мире.

Вот это новости! Я бы скорее поверил, что она сидит с ним в спальне, чем в кают-компании с морскими картами в руках. С каких это пор Крошка полюбила географию?

– В том-то и дело, –ответила она, – что эти (…) не назвали порт. Они говорят о каких-то других картах. Здесь сказано, что этот самый Наполеон был изгнан на… – она справилась со словарем, – "Изола д'Эльба".

– "Изола" по-итальянски означает "остров", – заметил Биттс.

– Ага, – отозвалась Крошка.

Биттс показал на огромный глобус, который висел в центре библиотеки:

– Вот здесь.

– Что это за штука? – спросила Крошка.

– Карта мира, – ответил капитан.

– Не (…), – возразила Крошка. – Ты что, разыгрываешь меня? Твои карты были плоскими.

– Земной шар круглый, Крошка, – заметил Биттс. – Это доказал Колумб.

– Давай сменим тему разговора, – погрозила ему пальцем Крошка. – Я, (…), отлично знаю, где находится Колумбус – в штате Огайо. Меня там арестовали в семь лет.

Биттс подал главному стюарду сигнал, и тот быстренько нажал на какую-то кнопку. Огромный глобус засветился разноцветными огнями. Биттс осторожно взял Крошку за палец и провел им по разноцветной поверхности.

– Вот Средиземное море. Мы находимся здесь. А это Корсика и Аяччо, где мы стояли на якоре. А теперь, – он водил ее пальцем по глобусу, – если мы пройдем по проливу Бонифачо, свернем на север от восточного побережья Корсики, то придем к…

– Изола д'Эльба! – победно воскликнула Крошка. – Он на противоположной стороне от Корсики. Вот здорово! Эй, Битти, почему ты раньше не говорил, что на этом шаре все есть? Посмотри. Бермуды. Марокко. Италия. Рим. Сицилия. Турция. Господи, Битти. Ты заставил меня портить глаза с дурацкими плоскими картами, когда тут все есть, да так просто, как жвачка!

– В четыре утра я плохо соображаю, – расхохотался капитан Биттс.

Я был шокирован. После бурной ночи со мной, когда мы отплыли с Бермудских островов, она, оказывается, отправилась к капитану Биттсу! А до меня развлекалась с паршивцем с черной челюстью! Ее аппетиты невозможно утолить! Она невыносима!

– Пусть шар светится, – заявила Крошка главному стюарду. – И шкафы тоже не запирайте. Вы меня хотели провести со своими плоскими картами и путеводителями. Больше я не буду заботиться о том, чтобы вас не отравили в ресторане Антуана. – Она снова уставилась на большой глобус. Потом схватила энциклопедию и принялась листать ее, вопя: – Эй, Мэдди, Мэдди! Я нашла, где прятался этот (…)!

– Милое дитя, – произнес капитан Биттс, любуясь ею.

– Да, мистер Бей, – поддержал главный стюард, – вы счастливец, что у вас такая милая и непосредственная племянница. Мне так нравится ее подростковый энтузиазм. Чувствуешь себя моложе.

Я подумал, что они говорят о какой-то другой Крошке, а не о той, которую я знаю. Ее энтузиазма не выдержал бы ни один смертный.

Оглядываясь назад, я не могу понять, как я, опытный и обученный агент Аппарата, не догадался, на что был нацелен ее энтузиазм. Если бы я вовремя понял это, мне удалось бы спастись.

Но этого не произошло, и я, дождавшись ее возвращения, отдал приказ отплыть к Эльбе.

– По крайней мере, это не французская территория, – заметил капитан Биттс. – Остров принадлежит Италии. Они вполне цивилизованные люди, и я вместе с экипажем смогу сойти на берег. Когда-то Европа провозглашала: "Смерть французам!" А теперь французы могут провозгласить: "Смерть всем подряд!" Если вы согласны, я немедленно отплываю из этих гнусных вод.

Глава 6

Когда мы проходили по проливу Бонифачо между Корсикой и Сардинией, море было удивительно тихим.

– Заметьте, какая разница, когда между нами и западными ветрами оказалась Корсика, – сказал Биттс.

Я заметил. Сейчас мы находились в итальянских водах, и, по-моему, я впервые видел что-то итальянское и спокойное одновременно.

Но вот и Эльба.

Главный город, Портоферрайо, оказался славным местечком. Вокруг голубого порта были разбросаны белые здания с красными крышами. Крошка и Мэдисон помчались на разведку, а я был просто счастлив прогуляться по твердой земле и поупражняться в итальянском.

В древности этруски добывали здесь железо, и название местечка значит "дымное место", наверное, из-за кузниц. Но я думаю, что англичане сослали Наполеона именно сюда, потому что это была заброшенная дыра. А сейчас это место отдыха: основные виды деятельности – туризм и Наполеон.

Место изгнания "грозы Европы" находилось прямо в городе, на пляже: в Палаццо ди Мулини. Я прогулялся там: славное местечко, совершенно не напоминает тюрьму; мне казалось, что тюрьмы должны быть похожи на Замок Мрака, а не на такой дворец. Ничего удивительного, что он сбежал! Даже нет металлической ограды под напряжением.

Крошка и Мэдисон уже побывали здесь. Когда я спросил о них, один из сторожей ответил: "А, красотка американка! Девушка". Я подумал, что он свихнулся. Он назвал ее "красоткой американкой" и утверждал, что она девушка. В руках у него было две монетки, которые Крошка, наверное, дала ему на чай. Просто удивительно, как легко люди поддаются чарам этой (…) притворы.

Они отправились в летнюю резиденцию Наполеона, на виллу Сан-Мартино, в четырех милях к югу от города. Там находился музей рисунков Наполеона. Вот так изгнание! Дворец и летняя резиденция! Этот человек, наверное, был сумасшедшим, раз попытался сбежать от такой жизни. Видел бы он Замок Мрака!

Пешком идти было далеко, но я не собирался платить целое состояние за поездку на такси, поэтому просто бродил по городу и заглядывал в разные забегаловки. Как приятно сидеть за столиком у окна, греясь в лучах раннего майского солнца, вдалеке от коварных и жестоких Хеллера, Крэк, Хисста и Гробса.

– Привет, Инксвитч.

Так я и знал, что не надо было курить гашиш. Снова начались галлюцинации. Я бы поклялся, что это голос Гробса.

– Не возражаете, если я присяду?

И правда голос Гробса.

Я обернулся, чтобы понять, есть ли у моей галлюцинации зрительный облик. Гробе собственной персоной в костюме-тройке и плотно надвинутой на уши шляпе нес ко мне стул.

Он посмотрел на меня:

– Как дела?

– Что вы здесь делаете? – задал я вопрос. Может, галлюцинация испарится?

– Ищу подходящее оружие для генерала Альпенштока. Он лелеет замыслы взорвать Ватикан, но для этого ему нужна поддержка. Я прибыл на гидроплане. – Он махнул рукой в сторону порта.

Я решил провести проверку. Я мог вообразить Гробса-галлюцинацию, но не мог представить вид транспорта, который никогда раньше не видел. Я вытянул шею. Да, у причала стояло странное сооружение, отдаленно смахивавшее на самолет. На борту было написано "Компания Спрут".

– Ну так как дела? – произнес Гробе.

– О, отлично, отлично, – поторопился ответить я.

– С этим парнем, который угрожал нашей топливной промышленности, все улажено? – спросил Гробе.

– Да, конечно! – воскликнул я. – Абсолютно.

– Славная у вас яхта, – заметил Гробе, разглядывая белое с золотом судно. – Я не видел "Золотой закат" с того момента, когда на ее борту проводилась конференция с участием Моргана. А как Мэдисон?

– О, у него тоже все в порядке, – заявил я. – Лучше не бывает. Портит людям репутации, как всегда. Замечательный человек.

– Так вы все уладили с топливом? – снова спросил Гробе. Его, очевидно, это беспокоило.

– Совершенно, – заверил его я. – Я полностью уничтожил этого парня, размазал по стенке. Он даже пальцем не сможет больше пошевелить.

– Понятно, – задумчиво произнес Гробе и встал. – Ну ладно, мне надо ехать. Время и судебное расписание никого не ждут.

Он поправил шляпу, взглянул на меня и пошел к гидроплану. Сразу же заработали моторы. Машина двинулась вперед, неожиданно взлетела почти вертикально и стремглав умчалась прочь со скоростью сотни миль в час.

Грохот двигателей замолк, и город вновь погрузился в сон.

Я сидел, не шевелясь, мой кофе совершенно остыл. Я не мог понять, что происходит. Гробе знал, что я здесь, или мы встретились случайно? Ему могли описать меня в офисе на пристани – все итальянцы слишком болтливы. В городе не так много иностранцев, потому что сейчас не сезон.

Марсель! Я назвался начальнику порта персональным шпионом семьи Роксентеров. Он мог проболтаться, что я плыл на "Золотом закате"!

Солнечные лучи перестали греть меня. Я только сейчас осознал, что солгал Гробсу. Хеллер не просто угрожал добыче топлива, он становился по-настоящему смертельно опасной угрозой!

(…) Хеллер! Всегда у меня из-за него неприятности. И всегда неожиданные!

Я чувствовал настоятельную потребность избавиться от Хеллера. Нам двоим не было места на Земле!

Я попытался успокоить себя: Гробе не узнает, что Хеллер сейчас свободен словно птица, и может спокойно осуществлять свои злобные замыслы на этой планете. Гробе, наверное, считает, что Мэдисон и я наслаждаемся законно заработанным отдыхом…

И тут до меня дошло. Если нас спросят, мы можем сказать, что, если Хеллер осмелится снова поднять голову, мы найдем новый способ прижать его.

Да, так и есть. Мы можем сказать, что когда нам стало ясно, что этот парень с новым топливом больше недееспособен, то решили немного отдохнуть, а если он снова примется за старое, мы его прищучим.

Жаль, мне это не пришло в голову, пока Гробе сидел рядом. Но я был слишком испуган. Невозможно думать, когда сердце готово выскочить из груди.

Может, послать Гробсу радиосообщение? "Хотя нам доподлинно известно, что этот парень с новым топливом не сможет больше вам вредить, мы тщательно разрабатываем новые способы очернить его имя и помешать его планам…"

Нет, Гробе может меня неправильно понять. Делать надо вот что: а) найти факты, которые помогут объявить Хеллера преступником, и б) придумать, придумать, придумать, как в самой основе подорвать планы Хеллера. Тогда, если судьба снова столкнет меня с Гробсом, я смогу спокойно сказать: "Не беспокойтесь: мы держим ситуацию под контролем". Так было бы лучше всего.

Я почувствовал себя лучше, отбросил все черные мысли и вернулся на корабль.

Я почувствовал еще большее облегчение, когда, взглянув на экран, увидел, что Хеллер зубрит перед экзаменами: он штудировал лекции, полученные в отделе разведки Г-2, о "Методах психологической войны".

Графиня Крэк бегала по магазинам вместе с дворецким – наверное, пыталась подобрать подарок Хеллеру в честь окончания университета. Но все, что ей предлагали, она отвергала как примитивные поделки. Так что отсюда мне ничто не угрожало.

Крошка и Мэдисон вернулись к ужину. Они очень проголодались и в мгновение ока уничтожили запеченную индейку по-филадельфийски, но это не помешало им оживленно делиться впечатлениями от прошедшего дня.

– В действительности, – вещал Мэдисон, – Наполеон сделал не так уж много. С Эльбы, куда его изгнали, можно увидеть берега Корсики, где он родился. Он убил столько людей, а все равно оказался там, откуда начал.

– Да, он не был настоящим преступником, – поучительно произнесла Крошка с полным ртом. – Ведь его не повесили.

– Не могу понять, почему во Франции его считают национальным героем, – продолжал Мэдисон. – Он не был французом. Он тосканец, итальянец. Но у него, конечно, есть и достоинства. Он прекрасно умел обрабатывать людей. Иностранец, который, можно сказать, разрушил Францию изнутри, потому что разочаровался в ее генералах, убил миллионы французов, а его за это провозгласили императором. За это я его очень ценю. Какой гений! Я рад, что мы все выяснили о нем. Это мне дает массу материала о том, как можно воздействовать на людей.

Крошка вытащила гроздь бананов и набросилась на нее.

– Значит, ты считаешь, что нам повезло, а, Мэдди? Ладно. Дай мне список преступников, и я займусь делом вместе со своими помощниками.

Я решил, что мне лучше заняться своими делами. Когда я в следующий раз встречу Гробса, мне следует произвести на него впечатление получше.

– Я прощаюсь с вами, – сказал я.

– Как это? – спросила Крошка. – Вообще-то, ты и есть помощник. Кто еще знает слова вроде "изгнания"?

Глава 7

Следующим объектом Крошка избрала Спартака. Он был римским гладиатором, который возглавил восстание рабов и чуть не разрушил всю империю. Она решила, что в энциклопедии о нем мало написано и мы должны немедленно отправиться в Рим. Там же, в энциклопедии, было сказано, что после поражения восстания шесть тысяч оставшихся в живых рабов были распяты вдоль Аппиевой дороги.

Крошка позвала капитана.

– Битти, – заявила она, – как насчет морской прогулки вдоль Аппиевой дороги, чтобы посмотреть на тела?

Капитан Биттс улыбнулся:

– Аппиева дорога – это торговый путь. Если ты хочешь побывать в Риме, нам надо добраться до порта Чивитавеккья, он недалеко отсюда. До города оттуда далековато, но там ходят трамваи и другой транспорт.

– Здесь не указан адрес Спартака, – заметила Крошка. – Но, может, другой парень, Красе, который его схватил, живет где-нибудь поблизости? В Риме есть район, в котором…

– Крошка, – перебил ее я, – здесь сказано, что Спартак умер в 71 году до нашей эры. Две тысячи лет назад. Следовательно, то же случилось и с Крассом. Это уже история.

– Ох, (…), – вздохнула Крошка. – Никогда никого не найдешь. Однажды я пыталась найти свою тетю в Чикаго, которая пять раз переезжала с места на место. Я бы никогда ее не нашла, если бы случайно не прочла в газете, что ее посадили в тюрьму.

Крошка посмотрела на глобус, провела по нему пальцем, а потом сказала:

– Ладно. Мы поплывем в Чивитавеккья и начнем поиски оттуда.

– Мы доберемся туда к рассвету, – проговорил Биттс. – Мы ведь в Италии, а значит, можем спокойно плыть и ни о чем не волноваться. Вам нужно выспаться. А то голову потеряете на улицах Рима. Там такое оживленное движение!

Тем не менее я спал плохо. Думаете, Крошка утомилась днем? Ничуть не бывало, и после двух порций гашиша и еще какой-то дряни я тоже хихикал и резвился с ней почти до утра.

Капитан Биттс выполнил свое обещание, и, когда я проснулся, мы уже стояли у пирса в Чивитавеккья.

Было раннее утро. Стюард оставил окно открытым на ночь, и меня разбудил какой-то свист. Я выглянул и увидел доки, скопление ящиков и тюков и подъехавший локомотив, который издал еще один душераздирающий свисток, от которого у меня чуть не лопнули барабанные перепонки. Итальянцы серьезно относятся к своей промышленности, особенно если дело касается шума, производимого их продукцией.

Я уже собрался вернуться в постель, когда мое внимание привлекло яркое пятно. На причале стояла Крошка в шортиках и бикини умопомрачительно яркой расцветки. Она стояла у прилавка и рассматривала путеводители. В данный момент Крошка спорила с продавцом, который пытался всучить ей лотерейные билеты.

Я снова хотел вернуться в кровать, но тут заметил позади Крошки темный силуэт. Чья-то рука схватила Крошку за плечо.

Человек с черной челюстью!

Опять он, в неизменном костюме-тройке!

Он взглянул на яхту и потащил Крошку в тень позади прилавка. Похоже, они спорили. Толстомордый придвинулся к Крошке очень близко и явно ругался.

Она ему что-то ответила.

Человек взглянул на нее, а потом вытворил нечто невообразимое. Он встал на колени и протянул к ней руки!

Но Крошка покачала головой, потом погрозила ему пальцем. Тот уныло опустил голову.

Крошка еще что-то сказала, а затем повернулась и собралась уходить.

Человек с черной челюстью схватил ее за руку. Она остановилась и снова начала в чем-то его убеждать.

Мужчина опять уставился в землю, а потом медленно кивнул.

Крошка пошла к яхте, а человек с черной челюстью поднялся с колен и долго глядел ей вслед. Потом стряхнул пыль с брюк.

Крошка прокричала что-то вахтенному у трапа, а тот крикнул кому-то на палубе. Появился один из наших матросов, и Крошка что-то сказала ему.

После чего она повернулась и пошла обратно к Черной Челюсти. Они вместе спустились вниз к докам и скрылись из виду.

Я был страшно удивлен, увидев за завтраком Мэдисона. А я-то думал, что он отправится в Рим. Так я ему и сказал.

– Крошка туда поехала, – ответил Мэдисон. – Она просила передать, что может задержаться там на пару дней. Не думаю, что в Риме ей удастся что-нибудь узнать о Спартаке. Его разгромили южнее, в Лукании, когда он попытался перебраться на Сицилию. Кроме того, мне надо дописать заметку о Наполеоне. Какой человек был! Он проделал огромную работу, после него Франции ни разу не удалось подняться на такую же высоту. Простой иностранный выскочка. Какой триумф!

Крошку мы не видели два дня. Обратно она приехала на небольшом грузовике, набитом блестящими вещицами и коробками. Она появилась на палубе, одетая в серебристый охотничий костюм и шляпу с пером.

Я стоял на палубе, когда Крошка вбежала на корабль и повисла у меня на шее.

– Посмотри, какие у меня серебряные ботинки! – воскликнула она, поднося один ботинок чуть ли не к моему носу. – Самый писк моды, правда?

– Крошка, какого черта значат все эти грузовики и шмотки?

– Ах, это, – протянула она, внимательно следя, как экипаж поднимает ее багаж на борт. – Коробки почти все пустые. А то мне некуда класть свои вещи. Ну, парочка с покупками, а остальные нет. Знаешь, почему я задержалась? У (…) модистки не было модели на мой размер, поэтому мне пришлось ждать, пока окончатся бесконечные примерки. И она оставила такие огромные припуски. Говорит, что я еще вырасту. Ну, может, и вырасту, конечно. Слушай, как классно кормят в шикарных гостиницах! Я думала, итальяшки едят только спагетти, но там я ни одной макаронины не видела. Отличная еда. Я не опоздала к ужину? Как я есть хочу! – Она бросилась прочь. Но внезапно остановилась. – Эти черные запонки – для тебя. А то у тебя совсем вещей нет. – И она убежала.

К ужину Крошка вышла в черном шелковом вечернем платье, судя по всему, созданном одним из лучших кутюрье Рима. Эффект несколько портила резинка на хвостике.

– Ну, как поживает Спартак? – спросил Мэдисон.

– Кто? Ах да, Спартак, – сказала Крошка. – Чтобы разобраться с ним, похоже, нам надо плыть в Неаполь.

И я отдал приказ капитану плыть в Неаполь, хотя Крошка, казалось, уже совершенно позабыла про преступников.

Она явилась в мою спальню в потрясающей ночной рубашке цвета морской волны, поставила на ковер новый проигрыватель и уселась перед ним.

– Чудесная вещица, Инки, – заявила она. – Работает от батареек и считывает запись как угодно – сверху вниз, вертикально и вообще как хочешь. У нее лазерный луч. Никаких иголок, которые царапают пластинки. Больше ни единой царапины.

К проигрывателю прилагались два динамика, которые она поставила по обе стороны от него.

– Я привезла потрясные новые записи. Сейчас услышишь!

Крошка включила аппаратуру на полную мощность. Мерно забили барабаны. Взвыли гитары. Загудели басы. Тенор в сопровождении хора запел:

Слежу за тобой,

От меня не уйдешь.

Гляди – мои когти Острее, чем нож!

Ловушки готовы,

Осталось ногой Ступить туда, чтобы Пропасть с головой!

Ступи же скорее,

Быстрей попадись!

Слежу за тобой я,

Меня берегись!

От заключительного аккорда я чуть не свихнулся.

– Правда, здорово? – мечтательно спросила Крошка.

– Просто ужас, – ответил я. – Здесь даже мелодия отсутствует.

– Зато чувства есть, – сказала Крошка. – Я так люблю песни про чувства. Вот я тебе бхонг приготовила. Закуривай.

Я затянулся.

И вдруг комната завертелась у меня перед глазами и затянулась розовым туманом. Меня проорала дрожь с головы до пят, но я все еще нашел в себе силы спросить:

– Что ты мне дала?

– Масло из гашиша, – ответила Крошка. – Самое лучшее в Риме. От него сразу крыша едет. Пятьдесят, (…), долларов грамм! А у меня здесь целая бутылка!

Ночная рубашка морского цвета упала на пол. Я еще осознавал, что происходит, но уже ничего не мог поделать. Я был в состоянии только тупо хихикнуть.

Но самое ужасное то, что музыка показалась мне чудесной, даже заключительный вопль: "Берегись!"

Господи, если бы я прислушался к нему!

Глава 8

В Неаполе мы увидели такие же груды коробок и тюков на пристани и паровозы, которые сновали туда-сюда как бешеные. Но ни малейшего следа Спартака. Однако Крошка напала на след какого-то Гарибальди, который помог освобождению Италии от владычества австрийцев, а его за это застрелили. Так мы попали во дворец, в котором он когда-то останавливался, – Палермо, Сицилия.

Конечно, в Палермо полно бандитов и преступников, с которыми не может справиться не только итальянское правительство. Это колыбель мафии. Мэдисон, Крошка и я наняли такси и объездили весь остров. Глядя на покореженную, истощенную землю, можно понять, почему именно здесь вырастали люди со стальным характером и умением добиваться своего. Неудивительно, что здесь всегда было полно пиратов.

Мы даже съездили на экскурсию на западную оконечность острова, где курится гора Этна. Название горы значит "я горю", и, судя по количеству извержений, ее правильно назвали.

При мысли о том, что придется еще двадцать одну милю трястись до городка под названием Катанья, и все для того, чтобы залезть на самый верх, мне стало плохо. И Крошке пришлось потратить немало усилий, чтобы уговорить меня.

На вершине она действовала очень целеустремленно. Стоял прекрасный погожий денек, и Крошка удобно расположилась на краю пропасти. Конский хвостик мотался на ветру. С помощью Мэдисона она нашла по карте итальянскую равнину на северо-западе, а потом Мальту на юге и далее обратила свой взор в сторону Туниса на юго-западе. Она упорно пыталась разглядеть Корсику. Таращила глаза на восток и щурилась, пытаясь увидеть Грецию. А потом изо всех сил пучила их в поисках Турции. Но, естественно, эти страны невозможно было разглядеть даже с высоты в десять тысяч футов. До Греции было больше трех сотен миль, а до Турции – целых шестьсот.

– Черт меня побери, – заявила она. – Старина Битти не соврал. Земля действительно круглая.

На обратном пути, перепрыгивая через застывшую лаву, пробираясь по кустам и виноградникам обратно в Катанью, она все еще размышляла над только что выясненным фактом.

– А почему мы не падаем? – спрашивала она. – А если мы поскользнемся или еще что-нибудь? Почему вода не выливается из океана?

Мэдисон попытался объяснить ей теорию гравитации на примере двух апельсинов, которые вертел в руках. Крошка взяла апельсины и даже заставила водителя остановиться. Но ей все равно не удалось создать между апельсинами силы притяжения, как рассказывал Мэдисон. И Крошка решила, что он врет.

Мы проделали девяностомильный путь обратно в Палермо и еще успели поужинать. Думаете, ее утомила поездка? Ничуть. Она сообщила мне, что масло из гашиша – прекрасное средство от усталости, и больше я ничего не помню.

На следующее утро она ухитрилась найти на карте город Корлеоне к югу от нас.

– Эй! – завопила она. – Это там живет банда Корлеоне?

Я дернулся.

Мэдисон заверил ее, что банда Корлеоне действительно существует. Они контролируют профсоюзы, пароходные линии и все порты в США, азартные игры и проституцию. Если бы не эта банда, Фаустино Наркотичи по прозвищу Петля, главный капо, чувствовал бы себя вполне счастливым человеком. Корлеоне терпеть не могли торговцев наркотиками.

– Проституция? – переспросила Крошка. – А я не знала, что у проституток есть профсоюз. Эй, Инки, а как же рынок белых рабынь? Или у тебя есть тайный магазин, а?

– Корлеоне, – жестко произнес я, – лучше оставить в покое.

– Эй! – закричала она. – Звучит устрашающе. Может, уберемся отсюда, пока наши скальпы еще целы? Где твой список, Мэдди? Пора экипажу приниматься за дело. – Она взяла список и решительно направилась в библиотеку.

Тренер не поверил, что этой ночью я не принимал наркотиков, и заставил меня заниматься до тех пор, пока мои мускулы не взвыли от напряжения.

Несмотря на утренний разговор, когда я вышел из спортивного зала и отправился обедать, мы все еще находились в Палермо, и Крошка за столом не появилась.

– Она сошла на берег примерно в девять утра, – сказал главный стюард. – На ней были роговые очки без стекол, и она сообщила, что идет в палермский университет. Ее жених ушел с ней.

Я бесцельно слонялся туда-сюда. Мы все еще стояли в порту. Я не хотел спускаться на берег: разговоры о Корлеоне плохо подействовали на мои нервы.

Мельком я взглянул на экраны. Хеллер сдавал экзамены в Нью-Йоркском университете. Я ехидно подумал, что, раз уж Крошка неожиданно воспылала страстью к университетам, может, она встретится с ним и влюбится в него. Я задумчиво повертел в руках радиопередатчик. Мне до сих пор не приходило в голову, как заставить Крошку вернуться в Нью-Йорк без риска угодить под суд за изнасилование несовершеннолетней.

Графиня Крэк, сопровождаемая Бэлмором и Бац-Бацем, все еще рыскала в поисках подарка. Она зашла в магазин, и тут я на мгновение отвлекся от экрана. Когда я снова посмотрел туда, то увидел пригоршню патронов.

– Да, мадам, – раздался голос продавца. – Это патроны фирмы "Холланд и Холланд", к «магнуму» 375-го калибра.

– Ими слона можно с одного раза наповал уложить, – заметил Бац-Бац. – Как выстрел, так и слон.

– Я подумывала о другой охоте, – ответила графиня Крэк.

Моя летаргия немедленно сменилась паникой.

Эти огромные массивные патроны могли предназначаться только для одной мишени в мире – для меня.

Бам! Бам!

Я чуть не закричал. Потом до меня дошло, что это стук в дверь. Ко мне вернулась способность рассуждать здраво.

Я с радостью выключил видеоприборы и спрятал их под пыльным одеялом.

– Мисс Крошка вернулась, – донесся из-за двери голос главного стюарда. – Похоже, ей понадобится ваша помощь.

Я выбежал из каюты. Что угодно, лишь бы убраться подальше от чертовых экранов.

Крошка оказалась в библиотеке вместе с Мэдисоном. Очки без стекол съехали у нее набок. Растрепанная Крошка показала мне на груду книг, которую Мэдисон еле дотащил.

– (…) профессора, – произнесла Крошка, – считают себя такими образованными, а половина из них даже по-английски не говорит. Нам пришлось купить эти книги в книжном магазине. Там полно картинок, но я только на обратном пути заметила, что они все на итальянском! Так что за дело, Инки. Ты тут единственный, кто разбирается в макаронниках. Начинай переводить. – Она плюхнулась в кресло, схватила бутылку с содовой, которую принес стюард и выпила ее до дна с потрясающей скоростью. – Ох! – вздохнула она. – Наконец-то у меня в горле не першит после катакомб.

– По дороге в университет мы остановились возле катакомб, – пояснил Мэдисон. – Там у них выставлен труп американского консула, который лично знал Гарибальди.

– Трупы, трупы, трупы, – произнесла Крошка. – Господи, они даже по стенам развешаны! Холодные и склизкие. Кругом тела, и все смотрят на тебя пустыми глазами.

Я похолодел.

– Давай переводи, помощник, – скомандовала Крошка. – Разберись с макаронниками, на настоящем бруклинском диалекте.

Сверху лежала история семьи Корлеоне! Я робко приоткрыл ее и наткнулся на фотографию Святоши Джо. И сразу же вспомнил о Сильве. Да, вот и дата его убийства. Господи! Фотография Сильвы!

Я быстро отложил книгу и взял следующую, в яркой обложке, на которой была изображена какая-то голова в шлеме.

– А вот он нас очень интересует, – сказала Крошка. – Александр Великий.

– Настоящий разбойник, – добавил Мэдисон. – Его мать, Олимпиада, отравила его отца, а сын, естественно, вырос с желанием изнасиловать всех вокруг. У него были проблемы с психикой, но он действительно один из самых замечательных преступников во всем мире. Простой варвар из Македонии, а сколького добился.

– Так ты о нем уже знаешь, – сказал я.

– Нет-нет, – перебила меня Крошка. – Мы ничего не знаем о его личной жизни. И не можем понять, как он смог создать себе такую рекламу, раз на самом деле такая задница. И чокнутый к тому же. Считал себя богом. Нам нужно разузнать все поподробнее, и тогда мы сможем отправиться в Македонию.

– Постой, – сказал я. – Это уже рядом с Турцией. Если турки доберутся до меня, они из меня люля-кебаб сделают.

– Поэтому мы и привезли столько книг, – ответила Крошка. – Когда мы закончим с Александром, то займемся «китайцем» Гордоном.

– Поедем в Китай? – поинтересовался я.

– Нет-нет, Инки. Господи, какой ты тупой. «Китаец» Гордон последние дни своей жизни провел в Египте. По глобусу видно, что из Македонии можно добраться до Египта, минуя Турцию. Я хочу покататься на верблюдах вокруг пирамид. Поэтому переводи про Александра, чтобы мы смогли быстрей уплыть отсюда. Какой-то тип, похожий на мафиози, спрашивал про тебя в доках, а нам не хотелось бы, чтобы тебя заперли в катакомбах среди мертвецов с вытаращенными глазами. Оттуда тебе точно не выбраться до скончания своих дней.

Мы отплыли, как только нам удалось раздобыть буксир и лоцмана.

В тот вечер мы подошли к Мессинскому проливу, который отделяет Сицилию от Италии. И я не догадывался, что мне вскоре предстоит попасть в водоворот, похуже, чем тот, который закружил Улисса. Я лежал в кровати, а рядом вовсю гремел проигрыватель.

Крошка наслаждалась новыми записями, которые накупила во время поездки, и улыбалась. Сквозь тяжелые ритмичные удары слышались слова:

Иди домой! Ко мне в кровать.

Иди домой! Со мною спать.

Мой мальчик, Поспеши домой!

Мой мальчик Будет спать со мной!

Каким же я был (…) идиотом, когда думал, что она смеется оттого, что накачалась наркотиков!

Часть ПЯТЬДЕСЯТ ВОСЬМАЯ

Глава 1

Не спеша, по тихому, спокойному морю, я плыл навстречу собственной гибели.

Судьба нередко ведет себя как неторопливый палач, который встречает жертву на эшафоте, укладывает ее голову на плаху, искусно точит топор и посылает помощника за пивом, чтобы насладиться этой картиной и смочить горло перед тем, как свистящим лезвием навсегда прервать тонкую связь между головой и телом.

Вокруг простирался совершенно великолепный пейзаж. Мы обогнули Грецию и вошли в легендарное Эгейское море. Нежный весенний ветерок мягко ласкал лазурную воду; белые пушистые облака реяли над прославленной землей. Белая яхта медленно дрейфовала на волнах. Но для меня эта картина стала роковой.

К западу от нас находилась Турция, но до нее было более ста миль, и ее не было видно, – к сожалению, я тоже не вспоминал о ней. Наш курс лежал между двумя континентами – Европой и Азией. Поскольку ночью я курил всякую дрянь, а днем был занят всевозможными тренировками, то Азия, где меня ждала катастрофа, представлялась мне другой планетой.

Прошло четыре дня нашего плавания; эти дни протекли между пальцев, словно кровь, незаметно вытекающая из вены. Я обнаружил, что на небольших скоростях яхта не сбивалась с курса даже при небольшом волнении, и капитан Биттс целыми днями попивал пиво в капитанской рубке и трепался с офицерами о Ясоне и Золотом руне, а также о том, как он развлекался с девочками на всех этих островах. Крошка находила его трепотню весьма поучительной и поэтому забегала к нему два или три раза в день.

Я был занят наблюдениями: каждый день проверял, что делают Хеллер и Крэк. Разница в часовых поясах теперь составляла семь часов. И когда они просыпались в Нью-Йорке, у нас уже было три или четыре часа пополудни.

Однажды Хелллер и Крэк заговорили о яхте. Они завтракали у себя в комнате, а не на террасе, потому что лил дождь.

– Жаль, что у нас больше нет судна, – заметил Хеллер. – Оно было таким уютным.

– Турецкие военные силы найдут ему лучшее применение, чем я, – ответила графиня. – Ты теперь совершенно исцелился от манеры обращать внимание на других женщин, и я больше не собираюсь от тебя убегать. Кроме того, мы скоро все закончим и вернемся домой. Так зачем нам корабль?

Я так не считал. Без него я бы оказался в лапах турецких властей или же был весь в дырках от пуль папаши медсестры Биддирджины. Но тогда я еще не знал, что ждет меня впереди.

Македония, где правил Филипп, отец Александра, находится на севере Греции. Мы вошли в большой Салоникский залив и приблизились к горе Олимп, обители греческих богов. Снежная вершина величественно вздымалась по левому борту корабля и над небольшим городком Катерини. Яхта осторожно пробралась между рыболовными посудинами и наконец повернула на северо-восток, где мирно причалила в Фессалонике, втором по степени важности греческом порту.

Нам отвели чистенькую, аккуратную стоянку, дружелюбно поприветствовали, и Крошка с Мэдисоном немедленно, засучив рукава, приступили к поискам тех мест, где бывал Александр Великий.

Они заставили меня сопровождать их, и в ветхом такси, чудом уцелевшем еще со второй мировой войны, мы выехали в столицу Филиппа, Пеллу, которая располагалась в двадцати четырех милях к северо-западу от современного города.

Археологи там хорошо поработали – вот все, что я могу сказать. Среди типичного сельского пейзажа они раскопали фундаменты и несколько стен. Должен сказать, что у древних были очень интересные полы: вообще-то в земных домах принято раскрашивать стены, но во времена Александра Великого рисунки делали на полу. Они были выложены мозаикой: головы львов, сцены охоты, и люди ходили прямо по ним!

Я тут же сообщил Крошке, что это имеет глубокий философский смысл. Мне это было совершенно ясно. И я попытался объяснить то же самое им.

– Греческие боги, – сказал я, – жили на небе. А теперь представьте себе, как маленький Александр ползает тут в ползунках и видит картинки у себя под ногами. Конечно, потом он вообразил себя богом на небе. Очень просто. Типичный случай психологической дезориентации, а в результате у него остался один выход – завоевать весь мир.

Они не поняли.

– Но это не объясняет, почему его мать отравила отца, – заявила Крошка, возясь с камерой, которую неизвестно где раздобыла, и наводя объектив на двух чрезвычайно идиотского вида львов, которые раздирали на части какого-то невезучего беднягу. Крошку ужасно забавляла эта сцена.

– Понимаешь ли, – продолжал я, – я прочел разные книжки, и там сказано, что она этого не делала. Филипп был убит молодым мужчиной, который решил, что незаслуженно пострадал от королевской власти. Я это указал в записке, которую составил для тебя, Мэдисон.

– Да, я прочел, – отозвался тот. – Мне кажется, что лучше бы Олимпиада его все-таки отравила. Ах, какие тогда были бы заголовки! Прямо перед глазами стоит: в афинской «Тайме», шрифт восемнадцать пунктов кавычки открываются Королева-Преступница Подсунула Мужу Яд кавычки закрываются.

– Но это не соответствует фактам, – возразил я.

– Фактам? – переспросил Мэдисон, поднося руку к глазам, чтобы получше разглядеть руины древнего города. – А какое отношение имеют факты к газете? Александр на девяносто девять процентов создан, выдуман средствами массовой информации. И легенды о его жизни не имеют никакого отношения к реальным фактам. Журналисты и другие писаки, как я понял, много веков трудились, чтобы создать Александра, совершенно не похожего на настоящего. А что касается байки про яд, то она очень похожа на правду и из нее бы вышла отличная статья. К тому же в поступке жены есть смысл.

– Да брось ты, – перебил его я.

– А вы загляните снова в свои книги! – ответил Мэдисон. – Стоило Филиппу отлучиться куда-то, и он уже возвращался с новой женой. У него, наверно, уже пролежни пошли от такого количества супружеских спален. А когда он вдобавок ко всему женился на какой-то девице по имени Клеопатра, – не той, которая в Египте, а другой, – его жена Олимпиада не выдержала, схватила Александра в охапку, прыгнула в свою колесницу и была такова. Хватит и одной женитьбы. Человека, который женится на всех подряд, следует держать в психушке, а многоженцев нужно привязывать к кровати и пытать, да чтобы этим занимались самые изощренные психиатры в мире.

Последняя реплика испортила мне настроение. Я ушел и уселся под оливковым деревом. Мэдисон сказал то, что я и сам думал.

Именно в этот момент передо мной словно наяву предстала опасность, угрожающая мне в Турции. Я ведь был дважды женат в Нью-Йорке.

Мысль о том, что меня могут еще раз женить в Турции, оказалась последней каплей. А когда я вспомнил, что медсестра Билдирджина – садистка и что она становится коленями на грудь пациенту, которому сверлят череп, меня пробрала дрожь. При одном воспоминании о ней мне стало плохо.

Когда мы вернулись на корабль к обеду, я почти ничего не мог есть и отказался от дальнейших экскурсий. Крошка и Мэдисон отправились без меня.

Слоняясь по салону владельца яхты и поглядывая на экраны включенных видеоприборов, я без всякого энтузиазма выслушал из уст маленького лысого человечка – мистера Туодла, студенческого куратора в университете – сообщение о том, что Хеллер успешно сдал все экзамены.

– Уистер, – говорил Туодл, вставая и снимая свою щапочку, – я послал за вами и хотел лично видеть вас, потому что поражен вашими успехами! Вы первый из первых. Стопроцентная успеваемость по самым разным предметам. У меня сердце замирает при мысли о том, как мы сможем использовать ваши знания. Я сравниваю других наших выпускников и вас и не верю своим глазам. Какой усердный студент! Боже милосердный, как много вы работали! Вот что может сделать трудолюбие под нашим неусыпным контролем. И что удивительно, вы не пропустили ни одного занятия.

– Иногда я сам этому удивляюсь, – ответил Хеллер.

Скотина! Он ни разу не заглянул ни в одну аудиторию! Изя для него все устроил!

– Таким образом, вы стали специалистом высочайшего класса. Поэтому я рад лично сообщить вам, что на следующей неделе вы получите диплом с отличием бакалавра по ядерной физике и инженерному делу.

– Я очень ценю ваше мнение обо мне, – сказал Хеллер.

– Не стоит благодарности. Я еще должен кое-что передать вам от мисс Симмонс. Обычно она бросается на студентов, словно тигр. Трудно объяснить такое поведение, но это так. Так вот, она одна из первых обратилась к руководству факультета с ходатайством о присвоении вам высшей степени. Вот ее докладная записка. В ней сказано:

"Я бесконечно благодарна этому студенту за то, что он наладил отношения между мной и другими учащимися. Он вернул мне чувство радости жизни".

– Приятно слышать, – заметил Хеллер. – Вначале мне было с ней нелегко. Но потом мы поладили.

Я мог только оплакивать потерю союзника.

– И еще кое-что, – продолжал мистер Туодл. – По окончании старшего курса вы становитесь офицером запаса, как окончивший курс корпуса подготовки офицеров запаса. При вступлении в ряды офицеров вы должны принести присягу Вооруженным силам Соединенных Штатов как младший лейтенант и поступить на службу.

– Принести присягу? – переспросил Хеллер.

– Клятву верности и все такое, – пояснил мистер Туодл.

– Но… – Хеллер запнулся.

Я-то знал, что его смутило. За присягу иноземным вооруженным силам или правительству офицеру Королевского Флота Волтара полагалась смертная казнь. Я насторожился. Если Хеллер это сделает, то он в моих руках!

Мистер Туодл поднял руку, призывая его к спокойствию:

– Ваша специальность как офицера запаса – Г-2, "Военный шпионаж", а диплом у вас по ядерной физике. Полковник Танк послал запрос в армию. Вот он. Поскольку сейчас мы ни с кем не воюем, то армии не нужны специалисты по военному шпионажу. Пока не объявлена война, любой офицер с дипломом по ядерной физике может работать на гражданских специальностях. Значит, ваше вступление в ряды ВВС США откладывается и вы можете попробовать свои силы в промышленном производстве – я думаю, в предложениях у вас не будет недостатка.

– Замечательно, – ответил Хеллер.

Я расстроился. Это был мой последний шанс. Теперь Хеллер может спокойно отдать все силы разработке нового топлива и уничтожению Роксентера и Ломбара. Плохо дело!

Мрак вокруг меня сгущался.

Я видел, что мое положение становится все хуже.

Неожиданно я подумал, что, когда Гробе выяснит, что Хеллер коварно задумал спасти эту планету от разрушения, он немедленно бросится искать меня. Хорошее, экологически чистое топливо станет спасением для пяти миллиардов земных жителей, но оно же явится гибелью для Роксентера, и только это имело для меня значение.

Я не мог больше этого выносить, кое-как дотащился до спальни и свалился на кровать.

Наверное, я задремал. Потому что, проснувшись, обнаружил, что Крошка вернулась и роется в моих вещах.

Она заметила, что я проснулся.

– Инки, у тебя есть альпеншток?

– Что такое "альпеншток"? – спросил я.

– Палка, с которой лазят по горам. Я готовлюсь к завтрашнему походу. Мы с Мэдди хотим залезть на Олимп, если получится.

– Объясни мне, ради Бога, зачем? – воскликнул я.

– Ради Бога, – повторила она. – Нам сказали, что там живут все греческие боги. Зевс и остальные. Александр считал себя богом – может, он тоже наверх залез.

– Нет, – заявил я, холодея при одной мысли о возможных последствиях подобного мероприятия. – Гора в девять или десять тысяч футов высотой, покрыта снегом, кругом острые скалы. Это очень опасно. У тебя может закружиться голова, и ты упадешь. Ради Бога, не рискуй жизнью! – Только этого мне не хватало! – Кроме того, мне кажется, что все боги собрали свои вещички и были таковы с тех пор, как люди стали есть козлов вместо того, чтобы молиться на них. Сомневаюсь, что вы там хотя бы один поломанный лавровый венок найдете.

– Дело не только в этом. Я хочу посмотреть на море и острова с высоты птичьего полета. И увидеть Турцию. До нее около двухсот двадцати пяти миль к западу, и нас разделяет только вода… Эй, что это с тобой, Инки?.. Стюард! – громко закричала она. – Несите пакет! Инки заболел морской болезнью даже в порту!

Глава 2

На следующий день после полудня появились первые признаки надвигающейся катастрофы. Меня вытряхнули из кровати, из которой я так и не вылезал со вчерашнего дня. В дверь постучали, и в каюту заглянул офицер-связист:

– Крошка здесь?

– Что вам от нее надо? – прохрипел я, отрывая голову от подушки.

– Ей пришла куча радиосообщений, а я весь день ее не видел.

– Радиосообщения? – Я тупо уставился на него. Откуда, черт возьми, Крошке получать радиосообщения? Зачем и от кого? – Я сам их приму, – попробовал схитрить я.

– Нет-нет, – ответил он. – Там стоит пометка "Конфиденциально".

В каюту вошла старшая стюардесса с огромной корзиной для белья и услышала наш разговор.

– Мисс Крошка не вернется до ужина, – сказала она связисту. – Незачем было спускаться ибеспокоить мистера Бея. Он и так плохо себя чувствует.

Офицер откозырял и удалился с пачкой таинственных посланий в руках, которые мне так и не удалось прочесть.

Но следующее происшествие оказалось еще более загадочным и еще больше потрясло меня. Около четырех часов я услышал шум в доках. С трудом поднявшись, я выглянул в окно.

Демонстрация!

Демонстранты несли плакаты, грозили кулаками и собирались вокруг нашего корабля.

"Турки, убирайтесь домой!"

"Долой Турцию – агента американского империализма!"

Конечно, я знал, что Греция и Турция никогда не были в особенно хороших отношениях. Все началось еще с персидских войн. И хотя Александру удалось завоевать Малую Азию, но через века Азия взяла реванш. Турки-сельджуки захватили всю Грецию, и она находилась под турецким игом почти до нашего времени. Похоже, при виде турецкого флага в жилах людей закипела горячая кровь.

В этом-то и была странность. Нас здесь так хорошо приняли, буквально розами дороги усыпали. И вдруг такая перемена!

Охрана порта ничего не предпринимала.

Потом появилась машина. Она пробралась между демонстрантами и остановилась у трапа.

Неожиданно до демонстрантов дошло, что машина остановилась около яхты.

И они бросились на нее.

Из машины выскочили Крошка, Мэдисон и переводчик.

Полетели камни!

Крошка и Мэдисон прорывались через толпу к трапу. Переводчик исчез. Водитель выскочил из машины и убежал.

Неожиданно с борта яхты брызнули струи белой пены и воды. Пожарные насосы! Матросы направляли воду на демонстрантов, сбивая их с ног.

Крошка и Мэдисон добрались до палубы.

Демонстранты побросали плакаты и, не выдержав водяной атаки, побежали.

Капитан Биттс отдал приказ, и брандспойты прекратили работу. Я уставился на мокрый пустынный причал.

Ко мне вошли мокрые насквозь Мэдисон и Крошка. Мэдисон был очень возбужден.

– Тут приложили руку средства массовой информации, – заявил он. – Кто-то выпустил джинна из бутылки. Я специалист и разбираюсь в этом. Кто бы мог подумать, что я сам стану объектом травли?

В дверях возник капитан Биттс.

– Надеюсь, это происшествие вас не очень обеспокоило, – сказал он. – Такое часто случается в порту, особенно когда на борту американские подданные. Правда, это чаще происходит после визита к американскому консулу, но ведь никто из вас не отмечал в консульстве свои паспорта. С вами все в порядке, мистер Мэдисон?

– Я весь промок, – ответил Мэдисон.

– Это лучше, чем попасть в больницу, – заметил Биттс. – Хорошо, что у них не было оружия.

За его спиной показался офицер-связист с сообщением. Биттс прочел его.

– Местная радиограмма, – произнес он, – от начальника порта. Он просит нас как можно скорее сняться с якоря, чтобы избежать дальнейших стычек в его порту.

– Черная пропаганда! – вскричал Мэдисон. – Но специалисты по такого рода делам есть только в США. Тут приложил руку государственный департамент. Мне даже не надо искать доказательства, что начальник порта поступает в соответствии с распоряжениями американского консула. Мне прекрасно знаком их стиль работы.

– Правительство не будет действовать против своих собственных граждан, – вмешался я. – Это безумие!

– Конечно, безумие, – отозвался Мэдисон. – А кто сказал, что американское правительство находится в здравом рассудке? Попомните мои слова, американский консул в эту самую минуту готовит пресс-релиз для греческих газет, в котором будет сказано, что мы – турецкие диверсанты. Я профессионал, Смит. А вы – нет.

– Откуда ты знаешь? – осведомился я.

Он поднял руку и показал мне размокший, скомканный плакат. На одной стороне по-гречески было написано: "Агент американского империализма", а на другой, по-английски, маленькими буквами: "Отпечатано в США".

– Кто бы мог подумать, – повторил Мэдисон с печальным вздохом, – что я стану объектом травли? Я, эксперт. Ладно, позвольте мне воспользоваться вашим телетайпом, капитан Биттс, и у меня заговорят пушки. Если они хотят войны, они ее получат.

– Что ты собираешься делать? – воскликнул я в ужасе при одной мысли о том, что могу оказаться на передней линии боевых действий.

– Делать? – спросил Мэдисон. – Проклятье, Смит. Видно, что вы не профессионал. Я отправлю кипу пресс-релизов в русское информационное агентство ТАСС и раскрою американский замысел вовлечь Турцию и Грецию в вооруженный конфликт, чтобы затем продавать оружие обеим воюющим сторонам. Потом я найму убийцу, который расправится с греческим президентом, привяжу к его винтовке турецкий флаг и положу к нему в карман удостоверение агента ЦРУ. А когда второй наемный убийца уберет первого, я сообщу в ТАСС…

– Хватит! – взвыл я. – Это же закончится ядерной войной между Россией и США.

– А что здесь плохого? – спросил Мэдисон.

– А то, что мы окажемся в самом эпицентре! – завизжал я.

– Да, видно, что вы в этом не разбираетесь, Смит. Мне наставили синяков, а не вам. Им нужны неприятности, они их получат. Можете положиться на меня, Смит. А теперь, капитан…

Господи, он становится опасным!

Крошка положила руку на рукав Мэдисона:

– Мэдди, ты расстроился из-за того, что нам не удалось забраться на Олимп. Кончай паниковать. Мы просто поплывем дальше. Не во всех портах так враждебно относятся к туркам. В Египте долгое время было турецкое правительство, ты сам так сказал. А если они и в Александрии затеют беспорядки, тогда ты развяжешь ядерную войну. Ладно?

– Ладно, – ответил Мэдисон сердито. – Мне просто не нравится, что какой-то идиот в государственном департаменте считает, будто он может безнаказанно травить меня. Задета моя профессиональная честь. Я пошлю в греческие газеты радиотелекс и фотографию обратной стороны плаката. Они сообщат американскому консулу, что разгадали его планы, и тогда он придержит все публикации в прессе, и кое у кого в государственном департаменте головы полетят с плеч. Пытаться натравить на меня прессу! Я с ними разберусь.

– Я сообщу начальнику порта, что мы отплываем, – вмешался капитан Биттс.

– И плывем в Египет, как и решили, – добавила Крошка.

– Конечно, – улыбнулся капитан Биттс.

Все разошлись, и мы остались вдвоем с Крошкой.

Голова у меня шла кругом, нервы были натянуты до предела. Что-то было не так, но что – я не мог понять. Потом мне это удалось. Если мы поплывем сейчас в Египет через Эгейское море, то окажемся чертовски близко к Турции. Я так и сказал, и при этом почувствовал, что от ужаса у меня сел голос.

– Чепуха, – заявила Крошка. – Я сама прокладывала курс. И теперь в этом разбираюсь, сам знаешь. Ближе всего мы окажемся к Турции возле греческого острова Хиоса, родины Гомера. Но если мы выйдем через пару часов, то мимо острова пройдем уже ночью, в кромешной тьме.

– Ради Бога! – взмолился я. – Я не должен попасть в лапы турецких властей.

Крошка загадочно улыбнулась и ответила:

– Запомни раз и навсегда: даже если тебе покажется, что ты им попался, я все устрою, Инки. Доверься мне.

Я рухнул на подушку и сделал вид, что верю ей. Но, Господи, кто лучше меня знаком со всеми превратностями судьбы? Мне придется напрячь все силы, чтобы выйти из этой передряги живым.

Казалось, в самом воздухе витала опасность.

Глава 3

Мы отплыли ночью, а на рассвете уже были далеко в Эгейском море, и на горизонте виднелся только одинокий риф, о который бились упрямые волны.

Началось волнение. Собравшиеся облака предвещали дождь.

Пока мы продвигались на юго-восток, я неподвижно лежал на кровати. Малейшее покачивание судна казалось мне угрозой: я боялся, что в любую минуту начнется более сильная качка.

Потом я все-таки вышел на палубу в халате. Странно, сегодня никто не понуждал меня заниматься спортом. Обстановка на судне изменилась: спускавшийся вниз матрос не поздоровался со мной и даже не улыбнулся.

Вокруг простирались пустынные небо и океан. Я взобрался по лестнице на капитанский мостик и осторожно огляделся, боясь увидеть на горизонте Турцию. Я не вошел в капитанскую рубку, а остался стоять снаружи.

Какое-то движение привлекло мое внимание. Конский хвостик.

Крошка. Она сидела в капитанском кресле и смотрела вперед. Капитана Биттса не было видно. Очень странно: разве она командует судном?

В мою сторону взглянул штурман, и я быстро исчез.

Я знал, что близко к берегу Турции мы подойдем только ночью, но все равно нервничал при одной мысли о том, что там, на востоке, меня поджидает настоящее чудовище. Кошмар. Меня охватил почти физически осязаемый страх. Я даже слышал скрежет челюстей, когда это чудовище сгложет меня до последней косточки.

Я вернулся в спальню. Меня постепенно охватывала паника.

Враги.

У меня есть враги, это очевидно.

Я начал сомневаться в справедливости предположений Мэдисона насчет причин, по которым нам пришлось покинуть порт. В глубине души я чувствовал, что преследуют именно меня, чтобы отомстить.

Бездействие порождает кошмары. И я принял внезапное решение обдумать создавшуюся ситуацию. Я должен привести свои мысли в порядок, чтобы избавиться от беспричинной паники.

Я взял лист чистой бумаги и ручку, положил их себе на колени и принялся составлять список.

Кто мог скрываться за выступлением в Фессало-нике? Я начал писать.

Неизвестный убийца? Ломбар послал его, чтобы убить меня, если моя миссия провалится. Мог он пробраться в Грецию, чтобы навредить нам?

Графиня Крэк? И так ясно, что она придумала бы для меня гораздо более болезненную смерть, если бы догадалась, что это я украл яхту и подготовил обвинения против Хеллера. Бог знает, на что способна ее изощренная фантазия!

Хеллер? Могли у него быть связи, о которых я не знаю? Хотя они и разошлись с Малышкой Корлеоне, не мог ли он натравить на меня мафию?

Торпедо Фиаккола? Нет, зараженный всевозможными болезнями некрофил давно мертв. Гансальмо Сильва? Нет. Он тоже мертв. Этих двоих я мог с чистой совестью вычеркнуть из списка врагов.

Мили, хозяйка моего дома на Волтаре? Ске, водитель моего аэромобиля? Ботч, старший клерк отдела номер 451, которым я руководил? Нет, я подсунул им фальшивые деньги, и сейчас их, наверное, уже казнили. Два фальсификатора документов, подделавшие для меня "королевские указы", в которые поверила графиня Крэк и которые она куда-то засунула? Нет. Их не было на Волтаре, они давно были убиты по моему приказу.

Графиня Крэк? Могла она каким-нибудь образом подготовить нападение на яхту?

Дух блохастого старика, которого я убил на Лимносе? Лимнос отсюда недалеко, а основное занятие духов – месть. Когда я сам стану духом, то, если, конечно, не угожу прямиком в ад, буду знать, кому мстить. Да, этот старикашка с блохами кажется мне подходящим кандидатом. Он был греком и имел связи в Турции, и скорее всего тот факт, что он подкинул блох в мои вещи, его не удовлетворил. Я жирной чертой подчеркнул его имя в списке.

Адора Щипли Бей и Кенди Лакрица Бей, две мои жены в Нью-Йорке? Нет, они не могли организовать демонстрацию в Фессалонике, потому что дальше секса их фантазия не шла. Кроме того, они ни слова не знали по-гречески.

Мудур Зенгин, глава Национального валютного банка «Пиастры» в Стамбуле? Во время нашей последней встречи он выглядел не слишком дружелюбно, а после издержек на яхту у него, наверное, уже все деньги кончились. Его банк гарантировал кредитоспособность моей карточки компании «Соковыжималка», но, возможно, уже не в состоянии оплачивать мои счета. Он может отомстить мне. У него есть связи и возможности, достаточные для того, чтобы организовать массовые волнения в Фессалонике.

Ага! Отец медсестры Билдирджины! Он, наверное, несколько месяцев бродил по округе с ружьем, чтобы расправиться с человеком, от которого забеременела его дочь. В Турции он был известным врачом. Все врачи держатся друг задруга, и он мог задействовать свои связи в Греции. Он узнал, что я нахожусь в Фессалонике!

Конечно! Для него нет ничего проще, чем войти в сговор с теми женщинами, которых Ахмед, водитель такси, и Терс, бывший шофер, разозлили, чтобы свалить все на меня. Эти два типа, правда, давно мертвы, но женщины-то живы.

Может, некоторые из них забеременели? Отец медсестры Билдирджины, как врач, пользующийся известностью в Афинах, должен знать об этом.

Я вспомнил еще кое-что. Я не особенно всматривался в лица греческих демонстрантов. Может, это и правда были турецкие женщины? Теперь я этого не узнаю.

И неожиданно я понял, что все это значит.

Меня хотят вернуть домой!

Я обвел надпись "отец медсестры Билдирджины" огромным кружком. Все ясно. Он договорился с греками и с женщинами, чтобы они выгнали меня из Фессалоники. Он надеялся вернуть меня в Турцию, где сможет делать со мной, что хочет.

Вот в чем дело!

Я вздрогнул. Меня не просто застрелят, но по закону Корана за неверность забьют камнями до смерти!

Я уставился на список, не в силах отвести взгляда от имени в кружке. Господи, мне нужно быть настороже!

Остаток дня я провел, умоляя судьбу, чтобы мне больше ни разу не пришлось ступить на турецкую землю.

Для меня это было равносильно самому болезненному виду самоубийства!

Глава 4

Укрывшись в своей комнате, я тупо уставился в окно. Стемнело. На корабле царила какая-то странная атмосфера. Никто не спустился ко мне и не пригласил на ужин.

Никто не предложил мне поесть. Все замерло. Судно двигалось вперед, слегка покачиваясь на волнах.

Начался дождь, предвещавший шторм. Капли стекали по темному стеклу, словно слезы. Я попытался разглядеть что-нибудь за окном, но там лил дождь и слегка поблескивали волны.

Я посмотрел на себя в зеркало. Лицо у меня посерело, а щеки запали. В первый раз я обратил внимание на шрам: он уже зажил и придавал мне свирепый вид. Но никогда я еще не был так далек от свирепого настроения. Я чувствовал себя всеми покинутым загнанным зверем. Где-то там, в темноте, казалось, всего на расстоянии вытянутой руки, лежали Турция и моя грядущая могила, от которой меня отделял всего один крохотный шаг. Я физически чувствовал грохот выстрелов и свою предсмертную агонию. Какой ерундой покажется этот шрам, если я попаду к ним в руки!

Я вернулся к окну и высунулся наружу.

У меня за спиной послышался шум.

Я резко повернулся, с трудом удержавшись от крика.

Крошка.

На ней был старый плащ, блестевший от дождя, и офицерская фуражка, надвинутая на уши и скрывавшая конский хвостик и большие глаза. Крошка молча смотрела на меня. Потом подошла ко мне, подняла руку и несильно толкнула меня в грудь. Я отступил назад к кровати и сел на нее.

– Ты ужасно выглядишь, Инки.

– Меня волнует Турция, – ответил я, проглотив комок в горле.

Она покачала головой:

– Через несколько часов все будет позади. Незачем беспокоиться. Все будет в порядке. Тебе надо учиться доверять людям, Инки. Особенно мне. Я твой единственный друг.

Я вздрогнул. В самом лучшем учебнике Аппарата написано, что это следует сказать перед тем, как воткнуть человеку между лопаток кинжал из "службы ножа". Но я и виду не подал, о чем думаю. Крошка полезла в карман.

– Самое лучшее для тебя – это заснуть и проснуться завтра, когда мы уже будем спокойненько плыть возле берегов Египта. – Она что-то протянула мне.

Так я и знал. Леденцы с гашишем! По какой-то причине Крошка хотела, чтобы я оказался совершенно беспомощным.

– Возьми, – настаивала она, потому что я не брал. Я уставился на конфеты. Три штуки! Да от такой дозы я свалюсь, как бычок на бойне.

Слава Богу, что я предусмотрительно решил быть очень осторожным.

На мне был банный халат с широкими рукавами, которые почти закрывали кисти рук, и я в совершенстве владел нужным приемом. Я взял первую конфету и сделал вид, что кладу ее в рот. Демонстративно «прожевал» ее и «проглотил». Но на самом деле я уронил ее в рукав, усиленно работая при этом челюстями.

Взял вторую и снова сделал вид, что кладу ее в рот и жую.

– Мм-м, – протянул я. – Как вкусно. – Но и вторая оказалась у меня в рукаве.

Туда же отправилась и третья.

– Так-то лучше, – произнесла Крошка. – А теперь отправляйся спать, и все будет в порядке. До Александрии шестьсот миль, и к рассвету Турция будет уже далеко позади. Веди себя как пай-мальчик и отправляйся спать.

Она направилась к двери, но, уже подойдя к ней, обернулась:

– Я проведу ночь на капитанском мостике и сама за всем прослежу. Ни о чем не беспокойся. – И она ушла.

Я подошел к двери. Да, ее шаги, едва слышимые за шумом двигателей, удалялись.

Я пошел в ванную и спустил три конфеты с гашишем в унитаз.

Потом вернулся и лег в кровать. Выражение огромных глаз и слишком большого рта Крошки не предвещало ничего хорошего. Работник Аппарата в этом никогда не ошибется.

Корабль мерно раскачивался. Два часа я неподвижно лежал, глядя в залитое дождем стекло. Этой ночью я не буду спать. Я дал себе слово.

Неожиданно я насторожился: что-то изменилось! За последние несколько минут судно ни разу не вздрогнуло. Мы больше не раскачивались. Я не знал, что это значит, но чувствовал, что тут что-то кроется. Дождь все еще шел. Что же это значит?

Где-то вдалеке, на палубе, раздались еле слышные звонки.

Качка совершенно прекратилась.

Двигатели смолкли!

Глава 5

Сквозь залитое дождем стекло я видел, что снаружи что-то происходит.

Какое-то маленькое судно!

Мне был виден свет на носу. Мелькнул иллюминатор, светящийся красным. Белый фонарь на корме. Стало ясно, что загадочное судно почти в три раза меньше "Золотого заката".

Оно приближалось. Матросы сновали в темноте, словно тени демонов. Судно готовилось к нам пришвартоваться. Да! На борт бросили линь.

Что это? Патруль? Я не знал.

Кто-то, скрытый сумраком, стоял у рубки незнакомого судна, вровень с нашей палубой.

Свет от иллюминатора осветил его лицо.

Человек с черной челюстью!

Боже! Что происходит? Мои мозги бешено заработали.

Я поспешно запахнул плотнее халат, выскочил из комнаты и босой поднялся на палубу. Словно тень, я проскользнул за большой ящик со спасательными жилетами.

Дождь молотил меня по спине. Я выглянул.

Судно с глухим ударом пришвартовалось к нам.

Человек с черной челюстью подошел к поручням.

На палубе у нас появилась другая фигура и встала у поручней напротив этого толстомордого человека. Их разделяло всего пять футов.

В руке человека с черной челюстью вспыхнула зажигалка, и ее огонек осветил фигуру напротив.

У меня кровь застыла в жилах.

Крошка! Ее глаза и рот невозможно спрятать даже под огромной фуражкой.

– Незачем было начинать демонстрацию, (…)! – сказала она. – Меня чуть не убили камнем, а что бы ты делал без меня? Мы и так собирались отплывать на следующее утро. Господи, как я зла на тебя!

– Взаимно! – прошипел человек с черной челюстью. – Незачем было вообще плыть в Фессалонику. Пора было показать тебе, что дело может принять плохой оборот. Ты что, собралась по всему земному шару кататься? Отсрочка за отсрочкой! Что ты на это скажешь?

– Скажу, что иначе я бы никогда не увидела боя быков и не купила столько шмоток, ты, дешевка. Знаешь, что я думаю? Ты хочешь меня надуть. Не верю, что ты отдашь мне то, что я заработала.

– Опять слова, слова, слова! Хороший выстрел ты заработала! Это тебе не увеселительная прогулка. Ты должна была заманить его к нам.

Сердце у меня сделало перебой. И тут до меня постепенно дошло. Вот что это значит! Марихуана, которая сменилась гашишем, а гашиш – гашишным маслом. Ее интерес к картам, стремление увидеть Турцию с вершины горы. Поиски выдающихся преступников, каждый из которых жил все ближе и ближе к Турции. На борту моей собственной яхты она подстроила мне западню, чтобы заманить меня туда, где я буду убит!

Толстомордый закричал на нее.

– Потише, – сказала Крошка. – Раньше ты угрожал мне, что подкупишь капитана и кончишь все дело без меня. Ладно, сейчас я тебе кое-что скажу, тупица. Биттс и я работаем вместе. Мы с ним вот так! – И она подняла два пальца. – Это яхта не сдвинется с места, пока я не прикажу. И знаешь, что мне кажется, (…)? Мне кажется, что ты пытаешься использовать меня, а потом умыть свои грязные руки и послать меня прочь. Вот что, по-моему, ты хочешь сделать.

– Ты ошибаешься, – заявил человек с черной челюстью. – Я держу слово.

– Черта с два, – возразила Крошка. – Помнишь ювелирный магазин в Риме? Ты сказал, что мы зайдем за ожерельем на обратном пути. А сам забыл об этом!

– Я не забыл! – ответил толстомордый. – Я купил его на следующий день после вашего отплытия. Вот оно. – Он порылся в кармане и вытащил коробку.

– Теперь тебе это не поможет, – заявила Крошка, отстраняя его руку. – Ты, наверное, заменил камни на поддельные и надеешься, что я в темноте не разберусь. Нет, сэр, спасибо. Я тебе ни капельки не верю, (…).

Он сердито запихнул коробку обратно. Крошка погрозила ему пальцем:

– А теперь внимательно слушай, что я скажу, тупица. Эта яхта не двинется с места, пока я не получу свои десять тысяч.

– Господи, – выдохнул человек с черной челюстью.

Я трясся от ярости. Меня разбирало зло. Значит, такова цена, а? Десять тысяч за мою смерть!

Крошка отошла от поручня. Ее голос перекрыл шум дождя:

– Десять тысяч, и немедленно, тупица, – только тогда я отдам приказ.

– Господи, – взмолился человек с черной челюстью. – У меня нет с собой десяти тысяч.

– Вот видишь? – сказала Крошка. – Ты хотел надуть меня. Ты вовсе не собирался мне платить. Но я-то знаю, как разговаривать с такими, как ты. Я такого навидалась в жизни, что меня не обведешь вокруг пальца.

– Послушай, – сказал собеседник Крошки. – Здесь рядом Измир. Наш агент получит деньги. Они будут здесь через два часа. Если я заплачу, ты отдашь приказ яхте идти в Стамбул? Ты, (…), хорошо знаешь, что мы должны его схватить.

– Ладно, – сказала Крошка. – Мы подождем здесь, у Хиоса.

– Нет, не ладно! – рявкнул человек с черной челюстью. – Откуда я знаю, что вы не поплывете дальше, как только я отчалю? Ты отправишься со мной, так будет лучше.

– Хорошо, – согласилась Крошка. – Я только предупрежу Биттса.

Она прошла всего в трех шагах от меня и приблизилась к лестнице, ведущей на капитанский мостик.

– Не двигайтесь с места! – крикнула она наверх. – Мы едем в Измир. Я вернусь через пару часов.

– Ладно, – донеслось из темноты. Она снова прошла мимо меня.

– Ты уверена, что он ничего не подозревает? – спросил человек в темном, протягивая ей руку.

– Можешь быть уверен, – ответила Крошка. – Я накачала его наркотиками под завязку. Он думает, что плывет в Египет. Хочешь пойти взглянуть?

– Мы зря тратим время. Прыгай.

Крошка перелезла к нему на палубу. Матросы принялись за работу. Маленькое судно скрылось во мраке. Вот и доверяй после этого женщинам! Я был до глубины души уязвлен ее предательством. Мне надо было действовать!

Глава 6

Два часа! Два часа могут пролететь как две минуты, если я не буду поторапливаться.

Дождь ненадолго перестал. Луна осветила зеленоватым светом все вокруг.

В миле или двух показалась земля. Это был Хиос, греческий остров, лежащий почти напротив Турции.

Я до боли в глазах вглядывался в него. Боже, если бы я только мог добраться до него, то стал бы недосягаем для их грязных лап.

Снова пошел дождь. Но даже мимолетное видение земли было добрым знаком. Я должен действовать.

Действовать!

Мне нужно срочно что-то делать! Тяжелые камни, которыми меня должны были побить за измену, уже летели ко мне. Внезапно я догадался; что камни демонстрантов тоже были посланным мне свыше предупреждением. Это был знак, а я его не понял!

Больше я не допущу такой ошибки!

Тихо, словно кошка, я скользнул вниз. Есть ли у меня время собрать вещи? Запонки, которые Крошка купила для меня в Риме, валялись на полу в туалете. Все, к чему прикасалась эта (…), сулит несчастье. Я шарахнулся от них. Нет, у меня нет времени собирать вещи.

Я схватил первое, что попалось под руку: шорты, пиджак, соломенную шляпу, шлепанцы.

Постой, постой. Надо подойти к сборам здраво. Я не могу бросить радиопередатчик, деньги и паспорта. В корзине валялся один из пакетов, в которые кладут вещи в магазинах. Они непромокаемы. Я засунул туда ценные вещи, завязал пакет и прикрепил к поясу.

Теперь я был готов к плаванию.

Постой, постой. У меня нет оружия. Я открыл шкаф, в который сунул свое оружие, и инстинктивно схватился за ружье самого большого калибра. Потом передумал. Если я начну стрелять в экипаж, то звуки выстрелов разнесутся на несколько миль вокруг. Ружье с глушителем, вот что мне надо. Но в моем распоряжении был только автомат с глушителем старого образца, модель 180. Я купил его у какого-то проходимца в Палермо и только потом обнаружил, что он всего лишь 22-го калибра. Зато это настоящее автоматическое ружье, почти пулемет. Проходимец продал мне все запчасти и запасную ленту патронов. Я в тревоге взглянул на четыре запасных магазина. Патроны есть!

Ружье было разобрано. Трясущимися руками я кое-как его собрал и сверху присоединил плоский магазин с патронами. Потом прикрутил глушитель. Автомат делает 1200 выстрелов в минуту и может уложить кучу народу. Я взял запасные магазины. Нужно было их куда-то положить. Я попытался найти подходящее место. Спасательный жилет! Я торопливо проделал надрез в подкладке, отвернул ее и засунул в дыру магазины.

Потом перекинул автомат через плечо и надел спасательный жилет. Но тут же понял, что сделал глупость. Я снял жилет, высвободил ружье, снова надел жилет и накинул автомат… Все слишком тяжелое! Я пойду ко дну, словно кирпич. Что делать?

И тут я вспомнил про Мэдисона. Я не мог оставить его на борту. Если яхту захватят, об этом напишут в газетах. Его имя может всплыть. Крэк узнает, что он был на борту, найдет его, расспросит, а потом убьет меня! Я не могу оставить его здесь. Ему придется плыть со мной.

Катер. Я должен заставить Биттса дать мне катер! Я помчался в каюту Мэдисона. Тот мирно спал.

Я зажал ему рот, чтобы он не закричал. Мне нужно что-то придумать. Как-то объяснить ему происходящее.

– Мэдисон, – хрипло прошептал я, – не ори. Нам надо срочно бежать, нашим жизням угрожает опасность. Я только что узнал, что мафия подкупила капитана, чтобы он оскопил нас и продал в рабство как евнухов.

Он в ужасе открыл глаза. Этого я и добивался.

– Одевайся! Я хочу захватить катер и добраться до греческого острова. Быстрее! Быстрее!

– Так я и знал, – запричитал Мэдисон. – С самого Палермо он хихикает мне в спину, особенно когда обыгрывает в покер.

– Поторапливайся. Работорговцы сейчас будут здесь.

Он бросился к своим вещам.

– Нет времени на сборы, – прошептал я.

– Но я же не могу уйти голым!

– Тогда одевайся!

– Так я этим и занимаюсь.

– Ты собираешь вещи.

– Мне надо собраться. Нельзя же выступать на пресс-конференциях одетым как дикарь. Даже перед работорговцами.

Я знал, что его не переубедить, и, сняв автомат с предохранителя, встал на страже у двери, в ужасе прислушиваясь, не раздадутся ли на лестнице шаги.

Наконец Мэдисон закончил собираться. Потом взял спортивный костюм и тоже сунул в сумку. Тут он заметил, что на мне спасательный жилет, и достал свой из-под кровати. Затем выглянул в иллюминатор. Было темно, но Мэдисон увидел, что идет дождь, и прихватил из гардероба пару плащей. Одним он замотал вещи, другой надел и сверху нацепил спасательный жилет. Он все еще медлил.

– Не задерживайся, – торопливо зашептал я. – Что ты ищешь?

– Что-нибудь пуленепробиваемое, – ответил Мэдисон.

Я вытолкнул его из дверей. Он метнулся обратно и схватил свои вещи.

Я выпихнул его на верхнюю палубу и прошептал ему на ухо:

– Что бы ни случилось, никуда не уходи.

Шел проливной дождь.

С кошачьей гибкостью, держа автомат наперевес, я вскарабкался на капитанский мостик.

Там никого не оказалось.

Где-то надо мной раздавались голоса.

Сигнальный мостик!

Я взобрался еще по одной лестнице.

Капитан Биттс и два матроса в непромокаемых плащах стояли у основания мачты. Они пытались поднять сигнальные огни на фок-рее.

Сигналы! Они догадались, что я хочу убежать! Сигнальные фонари были привязаны к тросу, который шел наверх. Они хотели подать сигнал на берег!

– Чертов блок, (…), заело, – сказал Биттс одному из матросов. – Попробуй высвободить другой фал. Мы не можем здесь стоять всю ночь без сигнальных огней. – И обратился к другому: – Ты докладывал электрику, что лампы перегорели?

– Он сказал, что это короткое замыкание из-за дождя. Но он не хочет лезть наверх до утра.

– Тогда помоги освободить этот (…) фал! – рявкнул Биттс.

И тут я испортил их приятную беседу.

– Ни с места! – скомандовал я, подняв автомат. – Стойте, где стоите, или я разнесу вас на мелкие кусочки.

– Господи Боже мой! – воскликнул Биттс, уставившись на меня.

– Тебе есть чему удивляться, – холодно заметил я. – Ты и не подозревал, с кем имеешь дело! Спусти катер на воду, или получишь свинцовый заряд в живот. Ты высадишь меня на берег, прямо сейчас! – И я махнул рукой в ту сторону, где видел темные очертания берега.

Капитан и оба матроса застыли на месте. В руках они держали фал. Сигнальные фонари вокруг них переливались разноцветными огнями. Биттс, похоже, пришел в себя.

– Нет! – ответил он. – На яхте волнение не заметно, но катер его не выдержит. Вы утонете!

Он хотел подловить меня. Он думал, что ему удастся заманить меня в ловушку и удержать на борту. Но я хорошо все рассмотрел, когда бродил по судну.

– Не пойдет, – разозлился я. – На борту есть надувные лодки – они не тонут, и им не страшен никакой шторм. Спускай лодку на воду и опусти трап!

– Послушайте… – начал Биттс.

– Заткнись! Не спорь со мной! Еще одно слово, и я стреляю! – Я прицелился.

– Подождите, – произнес Биттс. – Я должен вам сказать, что…

Я поднял ствол чуть выше голов. И нажал на курок.

Из автомата вырвалось оранжевое пламя и озарило палубу.

Короткие щелчки стрельбы с глушителем были четко различимы на фоне дождя. Щелк! Бах! Пули перебили фал.

Тяжелые сигнальные фонари свалились на стоящих мужчин.

Один из них задел капитана Биттса.

Тот упал, сверху на него свалился еще один фонарь, потом еще один. Какой-то из них загорелся.

Двое матросов шарахнулись в стороны.

Я знал, что если они разбегутся, то поднимут тревогу.

– Стоять! – рявкнул я, направив на них автомат.

Они застыли на месте, уставившись на меня выпученными глазами. На их лица падал отблеск горящего фонаря.

Дождь полил с новой силой.

Языки пламени потухли.

– Спускайте лодку! – гаркнул я. – Шевелитесь, или я стреляю!

Они зашевелились, но один задержался возле капитана Биттса и нагнулся. Я понял, что он ищет оружие.

И снова выстрелил. Оранжевое пламя полыхнуло над их головами.

Они бросились к лестнице и помчались вниз. Я последовал за ними. Один размотал веревочный трап и перекинул его через борт. Другой вытаскивал из ящика лодку.

Я тревожно вглядывался вдаль. Может, чужой корабль уже возвращается? За дождем ничего не было видно.

Матрос кинул в лодку конец троса.

– Ты меня не надуешь, – холодно процедил я. – Даивай весла.

– А разве вы не с мотором поедете? – удивился он.

Я точно знал, что мотор не заработает. Они пытаются обставить меня. Даже если мотор окажется исправным, они смогут выследить меня по звуку.

– Весла! – рявкнул я.

– Они прикреплены к лодке, – ответил матрос и перебросил лодку через поручень. До воды она летела достаточно долго. Наконец лодка ударилась о воду, и вода вытеснила газ из баллонов. Они с шипением заработали.

До этого я не замечал волнения. Стабилизаторы снимали качку. Но надувная лодка моталась на волнах, словно поплавок.

Нужно быть храбрым. Я уже собрался перелезть через поручень, когда вспомнил о Мэдисоне. Он стоял на палубе. Я отправил его вниз первым.

Он спустился, держа под мышкой обернутую плащом сумку, и ногой подтащил скачущую на волнах лодку к трапу. Потом забрался в лодку и подтянул ее к судну. Я швырнул Мэдисону фонарь.

После чего пригрозил матросам автоматом и начал спускаться.

Надувная лодка ныряла в волнах вверх и вниз.

Но я собрался с духом и прыгнул.

И с глухим ударом приземлился посередине лодки.

Матрос на палубе отпустил трос.

Мы отвалили от кормы и поплыли прочь от судна. Нас подхватил шквал ветра вперемешку с дождем и понес вперед.

Я обернулся.

В темноте корабль казался смутной огромной тенью.

Я спасся!

Только бы добраться до греческого берега!

Глава 7

Море казалось совершенно черным, лил черный дождь, и небо почернело. Мне чудилось, что меня засунули в чернильницу.

Исчезло ощущение пространства, стабильности, и через несколько минут вся еда, которую я съел за последние три дня, подступила мне к горлу.

Тошно сказать, но у меня жуткая морская болезнь.

– Греби! – простонал я между приступами рвоты.

– Грести куда? – спросил Мэдисон.

– Куда угодно, но, ради Бога, доставь меня на берег. Я умираю!

Единственное преимущество нашего положения заключалось в том, что дождь смывал грязь с лица. Я чувствовал себя так, словно весь океан и все небеса сговорились превратиться в огромный душ.

– Лучше сядьте и вычерпывайте воду, – сказал Мэдисон. – Вода мне уже по колено.

Может, лучше утонуть и сразу со всем покончить? Мне казалось, что я попал в стиральную машину-автомат, в которой не было света.

Облака на секунду разошлись, и мелькнул неверный свет луны. Мэдисон пытался сделать что-то с веслами.

Вода, плескавшаяся в лодке, доходила мне до груди. Это потому, что я лежал.

– Черпайте! – рявкнул Мэдисон.

Но черпать оказалось нечем. У меня была только соломенная шляпа. И я воспользовался ею. Но вода прибывала с такой же скоростью, с какой я ее вычерпывал.

– Здесь быстрое течение! – прокричал Мэдисон сквозь шум ливня. – Вы заметили, как быстро мы отплыли от судна? Может, это ветер? Нет, ветра нет. Да, наверное, это ветер… – Он поднял палец, чтобы определить направление ветра, но волна сбила его руку. – Нет, ветра нет. Волны. Да, наверное, все-таки ветер…

– Господи, да прими же какое-нибудь решение! – простонал я, пытаясь вычерпать воду соломенной шляпой.

– Мне лучше удаются короткие сообщения, – ответил Мэдисон. – Дайте мне палубу, которая не качается, и я напишу отличное сообщение. Шрифт восемнадцать пунктов кавычки ШТОРМ закрыть кавычки, шрифт двадцать пунктов кавычки ШТОРМ ПРОДОЛЖАЕТСЯ кавычки закрыть, шрифт двадцать два пункта кавычки МЭДИСОН СПАСЕН…

Мне показалось, что надувная лодка взлетела в воздух, пронеслась, словно летающая тарелка, и снова плюхнулась в воду. Потом перевалилась с одного гигантского гребня волны на другой и опять собралась полетать.

– Постойте, – произнес Мэдисон. – Мне кажется, я слышу шум прибоя.

Я перестал черпать воду. Она все равно вытекала из дыр в шляпе. Меня опять рвало.

На мгновение слабый свет луны стал ярче.

– Земля! – крикнул Мэдисон.

Он схватился за весла, и, хотя он греб ими как попало, мы, похоже, продвигались вперед.

Справа мне почудилось какое-то движение. Я сразу понял, что это. Морское чудовище, которое много дней выжидало и наконец выбрало подходящий момент для атаки. Я заметил слабый отблеск чего-то белого. Это могли быть только зубы.

– Держись! – заорал Мэдисон. – Я попытаюсь воспользоваться прибоем!

Нас взметнуло вверх. Потом нос нашей лодки нырнул вниз. И внезапно мы понеслись со скоростью шестидесяти миль в час сквозь ощетинившуюся белыми зубами тьму.

Потом мы застряли. –

С ужасным ревом прибой накрыл нас, и я полетел в ревущий поток.

И тут же понял, что мой спасательный жилет перестал выполнять свою функцию. Это был смертоносный жилет. Полный патронов, он тащил меня на дно.

Я попытался скинуть его. Но его удерживал автомат у меня на груди.

Я чувствовал, что погружаюсь в глубину.

Но что-то меня обхватило!

Я ударился обо что-то на дне. Камень?

Что-то опутало меня!

Господи, наверное, морское чудовище решило затащить меня в какую-то пещеру, чтобы потом спокойно съесть.

Больше я не мог выдержать. И вырубился.

Спустя какое-то время я очнулся. В ушах у меня гудело.

Что-то шевелилось рядом со мной на фоне темного неба. Вот куда меня выбросило морем, вот где со мной расправится морское чудовище.

– Слава Богу, – произнес голос. – Как хорошо, что вы живы.

Морские чудовища не говорят по-английски и радуются, когда кто-то умирает. Это я знал наверняка.

Я приподнял голову. Гудело не у меня в ушах. Шумели волны. Они гудели и стонали в десятке футов от меня.

Но меня по-прежнему что-то душило. Я попытался избавиться от этого. Носовой фалинь! Он был обвязан вокруг моей шеи. Когда я его резко дернул, лежавшая рядом лодка тоже вздрогнула.

– Какое счастье, что мне не пришлось нырять за вами, – продолжал Мэдисон. – Когда я вытащил лодку из воды, чтобы забрать свою сумку, то оказалось, что вы к ней привязаны. Вам повезло.

– Не говори о везении! – возразил я, распутывая веревку.

Потом я обследовал землю. Действительно земля. Но, кажется, она шевелится. Я снова ее потрогал. Движение стало слабее. Я положил обе руки на землю и толкнул. Она не двигалась. Может, мне и правда повезло.

– А они нас не будут преследовать? – поинтересовался Мэдисон.

Его замечание отрезвило меня очень быстро. Небо посветлело, но дождь все еще лил. Яхты или ее огней не было видно, но я и не знал, в какую сторону смотреть. Мы могли сбиться с курса.

Я обернулся. В глубине острова виднелись неясные очертания холма.

– Пошли! – сказал я. – Нам надо найти укрытие! Если они пошлют кого-нибудь искать нас, то нам лучше убраться с открытого места.

Я поднялся и двинулся вперед. Ой! Я бос! Шлепанцы потерялись.

Но я все равно должен идти вперед!

Спотыкаясь, я полез к холму сквозь заросли колючего кустарника. Мы карабкались все выше. В конце концов я, хромая, выбрался на ровное место, которое поначалу принял за дорогу, потому что там лежали камни. Молния на мгновение осветила окрестности. Это не дорога. Поверхность была похожа на пол в огромной зале, площадью по крайней мере в полакра.

Ага! Разрушенный город или что-то вроде этого. В Греции их полно. И подумал, что теперь знаю, где мы. Это древний город Бронзового века, откопанный археологами на юго-восточной окраине Хиоса. Он находится на ближайшей к Турции стороне острова. И называется, кажется, Эмбориос. Я почувствовал прилив бодрости. Я был уверен, что мы высадились на острове, на котором Гомер слагал свои бессмертные поэмы. Моя собственная одиссея, наверное, не удовлетворила бы Улисса, но зато страшных приключений в ней было гораздо больше.

Я снова полез наверх, Мэдисон за мной. Вскоре я добрался до выступающей скалы и тут сквозь шум дождя расслышал блеяние коз. Может, где-то неподалеку есть какое-нибудь убежище?

Я взял у Мэдисона фонарь, внимательно осмотрел землю под ногами и обнаружил едва заметную тропинку, которая вела к узкой расщелине, переходящей в грот.

Своды оказались низковаты, и по всем признакам стало ясно, что здесь прятались от дождя козы, но все-таки это было хоть какое-то убежище. Я заполз внутрь, и Мэдисон последовал за мной.

Укрывшись от дождя, я осветил свои ноги. Кровь! Я понял, что не смогу больше идти: у меня не было обуви.

Я пристально вглядывался вниз, туда, где находилось темное море. Нас будут преследовать, в этом нет ни малейшего сомнения. Черная Челюсть знал свое дело. Похитить нас на греческой территории, особенно при отсутствии свидетелей, – для него дело плевое.

Я помрачнел. Может, здесь и не так безопасно, как кажется?

Часть ПЯТЬДЕСЯТ ДЕВЯТАЯ

Глава 1

Лежа в вонючей пещере, куда время от времени долетали порывы шквального ветра вместе с дождем, я размышлял о будущем. Оно представлялось мне ужасным. И я не ошибся. Музыка!

Домой, на родные луга,

Где играют бизон и олень,

Где услышишь едва

Ты унынья слова

И где небо синеет весь день!

Господи! Кто может петь западную балладу на Хиосе, греческом острове, где под дождем бродит дух Гомера?

Это оказался Мэдисон. Он достал из сумки портативный радиоприемник и настроил его на радио "Люксембург".

– Выключи его! – взвыл я.

– Я хотел поднять настроение, – заметил он. – Становится скучновато.

– Как только рассветет, – ехидно отозвался я, – тебе уже не будет скучно. Я лично собираюсь продать наши жизни как можно дороже.

– Может, мне удастся найти какие-нибудь блюзы, – продолжал он. – Но баллада в стиле кантри больше подходит как фон для выстрелов.

Голос по радио сказал: "А сейчас по заявке наших вооруженных сил в Турции песня "С нами прямо на небо".

– Боже мой, выключи, – взмолился я. Мэдисон послушался.

Минуточку. Радио! Неожиданно меня осенила замечательная идея.

Я отвязал от пояса пакет, высыпал содержимое на землю и взял радиопередатчик.

Слава Богу, Рат ответил!

Быстрой скороговоркой по-волтариански я заговорил:

– Слушай и запоминай. Передай на базу приказ для капитана Стэбба взлететь и быстро подобрать меня! – У меня вновь появилась надежда. Плоское плато рядом с нами сойдет за посадочную площадку. А Стэбб может доставить меня хоть в Африку, в общем, подальше отсюда.

– Понял вас, – ответил Рат. – А где вы находитесь?

– Думаю, где-то на юго-западном побережье греческого острова Хиос.

– Вы думаете, – повторил Рат. – Если космический корабль вылетит, чтобы подобрать вас, то вы должны знать, где находитесь, и сидеть там. Они же не станут болтаться вокруг и искать вас. Им придется убить всех местных жителей, на которых они случайно наткнутся при поисках. Вы рискуете нарушить Кодекс.

– Послушай, – сказал я, – у меня нет времени. На рассвете за мной начнется охота. Вычисли мое местоположение по рации.

– На таком расстоянии не получится. Знаете что: я сейчас не в офисе, но уже бегу туда. Я смогу вычислить координаты с помощью анализа передающего луча. Ждите. Я скоро буду. – И Рат прекратил передачу.

– На каком языке вы разговаривали? – спросил Мэдисон. – Не похож ни на один из тех, которые я слышал.

Я заслонил фонарь и взглянул на него. Он уже слишком много знал. Если графиня Крэкдоберется до него, я погиб!

Мэдисон взял фонарь и направил его на высыпавшиеся из моего пакета бумаги, и я не успел ему помешать.

– Гляди-ка, сколько паспортов! – воскликнул он. – Инксвитч, федеральная служба; Ахмед Бен-Натти, Объединенная Арабская лига; Султан-бей… А с фамилией Смит нет. – Мэдисон поднял голову. – Как вас на самом деле зовут? – И он снова уткнулся в бумаги. – А это что?

Я использовал незаполненный бланк «аппаратного» пропуска, чтобы подсчитать деньги: там, разумеется, стояла трехмерная печать и было написано черным по белому: "Аппарат координированной информации, Конфедерация Волтар". Там же красовалась фирменная эмблема.

– Трехмерная печать? – изумился Мэдисон. – Такого у нас не делают.

Вначале я не остановил его, потому что думал о другом: о том, что с ним делать. Потом я его не остановил, потому что тогда бы он понял, что речь идет о чем-то секретном. А когда он наткнулся на пропуск, его уже надо было не просто останавливать. Нарушение Кодекса. Мэдисона нужно было застрелить.

Но тут, хотя это вовсе мне не свойственно, я не стал хвататься за автомат, хотя моя рука инстинктивно потянулась к нему. Мэдисон был слишком ценным специалистом. Он мог сломать человеку жизнь, развязать войну и устроить настоящий ад. Он был специалистом в том, о чем на Волтаре не имели ни малейшего понятия, – в средствах массовой информации. Ломбар искал людей, способных уничтожать других, но о таком даже не слыхивал.

Я решил поступить мягко. Когда корабль подберет нас, я просто прикажу капитану Стэббу забрать Мэдисона на базу, взять под стражу, а потом отправить к Ломбару, сопроводив запиской. Может, Ломбар не будет злиться на меня, если я преподнесу ему такой подарок. Таким образом, Мэдисон окажется вдали от любопытной графини Крэк – тем более сейчас, когда он узнал все мои псевдонимы, – а я вновь обрету благосклонность Ломбара Хисста.

Мне нужно было притвориться. А в этом я мастак. Я вынудил себя улыбнуться.

– Твой репортерский нюх когда-нибудь тебя погубит, Мэдисон, – сказал я. – Не болтай об этом. И рано или поздно тебе удастся разнюхать все до конца.

– Ого! – воскликнул он. – Чую жареное! Шрифт восемнадцать пунктов Таинственный Незнакомец Рассказывает Все.

Все! Судьба Мэдисона решена.

Глава 2

После напряженного ожидания, которое, казалось, длилось несколько часов, радио заговорило снова. Голос Рата:

– Я в нью-йоркском офисе.

– Какого черта ты столько возился?

– Анализатором не пользовались несколько лет, – ответил Рат. – Я не мог найти аккумулятор. Но сейчас он работает. Включите передатчик, а я внесу данные в компьютер.

Я так и сделал. Наступила пауза. Потом Рат снова связался со мной:

– Хорошо, что я все проверил до связи с базой. Вы не на Хиосе.

– Ты ошибаешься, – возразил я. – Я совершенно точно знаю, что нахожусь на Хиосе, рядом с развалинами Эмбориоса. Проверь снова, идиот!

Еще пауза.

– Я перепроверил. Вы не на Хиосе. У меня на экране волтарианская карта этой планеты. Вы находитесь точно в пункте 43-17-4.1052.

– Это мне ни о чем не говорит. Как это место называется по-земному?

– Сейчас я переложу координаты на земной глобус и все пересчитаю… Вот. Вы в 340,2 ярда вверх по побережью и в 9,1 мили к юго-западу от Карабуруна.

– Что?

– От Хиоса вас отделяет пролив. Вы в Турции. Боже! Темнота и проливной дождь сбили меня с толку. А развалин здесь хоть пруд пруди. Земля заколебалась у меня под ногами. – Рат, – взмолился я, – пожалуйста, пожалуйста, сообщи на базу, чтобы быстрее высылали корабль. Я должен убраться из Турции!

– Хорошо, – ответил он. – Я передам сообщение. Но только не уходите оттуда. Они мне голову оторвут, если им придется слетать зря. Передача закончена.

– С кем это вы говорили? – поинтересовался Мэдисон.

Я совершенно отупел от шока, охватившего меня при сообщении, где я нахожусь.

– С Нью-Йорком.

– По этой маленькой штучке? – изумился Мэд. – Да она немногим больше зажигалки.

Я не ответил. Скоро он поймет, что такое настоящая электроника. На Волтаре. Меня больше беспокоила темнота вокруг. Мне ничего не было видно, а я обязан не пропустить корабль.

Я надеялся, что они не применят в этом районе «блюфлэш», когда станут садиться. Ровная площадка располагалась за выступом горы, но я должен быть настороже, чтобы вовремя заслонить глаза руками. Мэдисона я не собирался предупреждать. В космосе он все равно будет путешествовать без сознания. Почти сразу же я заметил отблеск света. Но в нем было что-то странное. Земля вокруг посерела.

Рассвет!

Неожиданно я до боли ощутил, что опоздал! Они не успеют прилететь, потому что тьма сейчас спадет.

Я тихо застонал.

Становилось все светлее. Уже можно было разглядеть кусты вокруг. Волны внизу больше не казались белыми полосками.

Дождь перестал. Небо все еще оставалось затянутым облаками, но и они поредели.

Корабли!

В двух или трех милях от берега был хорошо виден "Золотой закат". Рядом с ним затаилось еще какое-то судно. Только я не мог разобрать какое. Рыбацкое? Яхта? Патруль? Но наверняка знал, что им нужен я! А я, увы, не мог сдвинуться с места. Конечно, я спрятался, но был-то в Турции, в том месте, где мне не следовало показываться.

Слева от меня из воды высовывались три скалы. А прямо перед нами на расстоянии нескольких миль виднелась земля.

Неожиданно сквозь облака пробился слабый луч. Солнце светило у меня за спиной.

Солнце встает на востоке, сказал я себе. Значит, наша пещера расположена входом к западу. Я смотрел на Хиос. Надежда, что Рат ошибся, исчезла, словно дым. Даже солнце подтвердило, что я действительно в Турции.

До Хиоса, по моим прикидкам, всего несколько миль. Но появившийся было у меня дикий план добраться до него вплавь лопнул, словно пустой бумажный пакет.

Люди!

Они вышли из-за песчаной дюны на берегу. Один, Два, три, четыре, пять, шесть… Черная Челюсть!

Люди шли по песку вдоль берега на север. Наверное, они высадились где-нибудь в тихой бухте к югу от нас, не решившись сразиться с ревущим прибоем в том месте, куда причалили мы.

Они обшаривали побережье!

Я понимал, что сначала они осмотрят берег, а потом поднимутся на склоны.

Черная Челюсть нес передатчик. Время от времени он останавливался и что-то говорил, глядя в сторону кораблей. Господи, с помощью корабельного радио он может связаться с кем угодно! Чего он хочет? Объявить всеобщую мобилизацию турецкой армии? Того и гляди сюда заявятся истребители. Я прислушался, пытаясь уловить лязганье танков и грохот артиллерии, и внимательно осмотрел горизонт: не видно ли турецких кораблей. В конце концов, я вступил на территорию страны, не пройдя таможенного досмотра: они воспользуются этим, чтобы объявить меня преступником и передать в руки Черной Челюсти, а потом будут стоять и ухмыляться, пока меня станут побивать камнями. Но это в том случае, если меня не пристрелят при первом же столкновении.

Я взглянул на свой автомат и перевернул его стволом вниз. Оттуда вылилась вода. Ничего, он все равно должен стрелять. Я оперся на локти и навел мушку на Черную Челюсть, но вовремя одумался. Автомат был 22-го калибра. И хотя я слышал, что пуля 22-го калибра пролетает милю, вряд ли она нанесет смертельный удар на таком расстоянии. Лучше я подожду.

Внизу раздался крик. Все куда-то побежали.

Один человек на что-то указывал.

Наша лодка'!

Ну почему я не спихнул ее обратно в море?

Черная Челюсть подбежал и остановился над ней. Затем повернулся и заговорил в радиопередатчик, глядя на корабли.

Откуда они узнали, что лодка здесь? И тут я догадался: они проследили наш путь по радару. Ведь они могли прицепить к лодке радарный датчик.

Люди на берегу рассыпались веером. Я знал, что они ищут: следы.

Вот они на что-то наткнулись. След! Наверное, кровавые отпечатки моих израненных ног. Нет, кровь смыло дождем. Но они решительно шли вперед.

Я взвел курок.

Неожиданно человек с черной челюстью что-то прокричал остальным. Те остановились.

Мой преследователь что-то говорил по радио. Из-за рева прибоя я не мог разобрать слов. Если бы у меня было прослушивающее устройство… Впрочем, оно мне не понадобилось бы. По его жестам было ясно: он знает, что я здесь, наверху.

Странно, но люди не стали подниматься выше. Они стояли в трехстах ярдах от меня, глядя то на скалы, то на человека с черной челюстью.

Тот говорил очень долго. И я догадывался о чем: он вызывал сюда объединенные силы НАТО для фронтальной атаки. Женщины с камнями выступят в роли летучего батальона.

Потом произошло нечто еще более странное. Черная Челюсть убрал радио и махнул рукой своим людям.

Они подобрали лодку, выпустили газ и свернули ее. Мои убийцы позаботились, чтобы я не сбежал морем!

Прихватив с собой лодку, они отправились на юг и скрылись за поворотом, но очень скоро их снова стало видно. Они отплыли в двух лодках и направились к кораблям.

Я посмотрел, как они плывут, и взглянул на небо в поисках истребителей. Самолетов пока не было.

Через какое-то время они добрались до судов.

Немного позже яхта, все еще загораживавшая Другой корабль, тронулась с места. Два корабля отплыли на север. В Стамбул?

Ожило мое радио. Конечно, это Рат. Больше никто не мог связаться со мной на этой частоте.

– Офицер Грис?

– У меня для вас сообщение. Не двигайтесь с места. Вас заберут на закате.

– Слава Богу.

Радио замолчало.

– Еще одно имя? – спросил Мэдисон. – Кто это «Грис»? Забавный язык. Похож на китайский, но не он. В китайском иное тоновое звучание. Я обычно договариваюсь о стирке белья по-китайски. И, конечно, не русский. Такой ритмичный и певучий. Не думаю, что я раньше слышал такие гласные. А «С» вовсе не похоже на «С». Как простое придыхание. Больше похоже на хист.

– Заткнись! – рявкнул я.

Ничего, скоро он встретится с Ломбаром Хисстом, бедолага.

Что-то меня смущало. Закат? На закате еще не будет достаточно темно, потому что в этих широтах белые ночи. Рат, наверное, хотел сказать, после заката. Да, он всегда (…) неаккуратен: он просто пропустал слово "после".

Если мне удастся дожить до вечера, все будет в порядке.

Я и не подозревал, что все силы зла уже подняли свирепый ураган. И я находился в самом эпицентре!

Глава 3

Сколько я выстрадал за этот тяжелый, долгий день! Козья пещера воняла намного сильнее, чем может вытерпеть нормальный человек, а мнение офицера Аппарата кое-что значит.

Хотя перед нами простирались сотни квадратных миль воды, у нас не было ни капли, чтобы промочить пересохшее горло.

Около полудня облака рассеялись, и солнце, двигаясь на запад, осветило нашу пещеру. Стало еще хуже.

Мэдисон без конца включал радио и настраивался на рок-музыку. Я узнал ансамбль "Хуч-Хуч Бойз", который обожала медсестра Билдирджина. Они пели по-турецки, вставляя английский сленг.

Окаменей со мной,

Ты должна замереть со мной.

Разве не видишь, я умираю без тебя.

Покури со мной марихуаны,

Я не устану наслаждаться.

Возьми мой бхонг…

– Заткни их! – рявкнул я.

– Простите, – ответил Мэдисон. – Мне надо послушать местную музыку. Я обнаружил пробел в своих знаниях. Вначале вы говорите на языке, которого я никогда раньше не слышал, а теперь я слышу песню на смеси английского с турецким. Что значили турецкие слова?

– Да заткнись же! – взмолился я.

Я чувствовал себя все хуже. Если куришь марихуану несколько недель подряд, то потом особенно остро чувствуется отсутствие воды. За стакан ледяного «Севен-ап» я бы отдал все что угодно. Я почти наяву видел, действительно видел, зеленую баночку – огромную, запотевшую с мороза. Но я героически собрался с силами и не позволил себе потянуться за ней. Она исчезла.

Днем солнце, отражавшееся от воды, слепило глаза и постепенно раскалило наше убежище. Жара – и вонь – стала невыносимой. Мне мерещились банки с «Севен-ап», но все они исчезали.

Наконец солнце опустилось очень низко, посылая в пещеру последние лучи в тщетной надежде достать меня. И оно одержало победу. Я свалился в обморок.

Чья-то рука потрясла меня.

– Кажется, кто-то зовет вас этим забавным именем – Грис, Грис.

Я тупо выпучил глаза. Это был Мэдисон. Я пришел в бешенство.

– Ради Бога, если ты хочешь меня так называть, говори правильно. То, что ты обзываешь английским «Г», на самом деле произносится как нечто среднее между «X» и «3» с горловым придыханием.

– Нет-нет, вы послушайте! – воскликнул Мэдисон. – Кто-то зовет вас.

Я сел. Да! Издалека доносилось: "Офицер Грис! Офицер Грис!"

Я вскочил на ноги. Было все еще светло. Только дураки могут летать на космическом корабле при дневном свете! Из-за них нас всех предадут суду за нарушение Кодекса.

Я бросился наружу. Мэдисон протянул мне что-то. Пакет с деньгами и бумагами. Я схватил его и побежал прочь от пещеры. Но бежал я недолго. Потому что наступил на камень. Кошмар!

Хромая, я побрел по козьей тропе, обогнул скалу, вышел на открытое пространство и… остановился как вкопанный.

Там стоял огромный пуленепробиваемый «даймлер-бенц» 1962 года с красным орлом!

А около него Ахмед, таксист.

Рядом с ним стоял и Терс, водитель.

Но они же мертвы!

Я убил их бомбой!

Жажда и постоянное нервное напряжение доконали меня.

Теперь меня не просто донимали галлюцинации, я видел привидения!

Терс злобно расхохотался, и я свалился в глубокий обморок.

Глава 4

Когда я пришел в себя, было темно. Я лежал на сиденье роковой машины. Мы куда-то ехали.

– Он пришел в себя. – Это был голос Мэдисона. Он сидел рядом со мной на заднем сиденье. Ахмед расположился на переднем, рядом с Терсом, который вел машину.

В неярком свете от бара я разглядел, что Мэдисон открыл бумажный пакет, достал кока-колу, открыл и протянул мне. Я оперся на локоть и жадно все выпил.

– Славная машина, – заметил Мэдисон. – Прямо антиквариат. А что означает красный орел на боку?

– Украшение, – сказал я.

Ахмед обернулся:

– Рад, что вы пришли в себя. Вы больны? Наверное, он жив. Я хорошо слышу его голос.

– Это шок, – ответил я.

– Ничего удивительного, – заметил Ахмед. – Но у вас будет время прийти в себя. До Афьона почти двести двадцать пять миль. Терс и я будем вести машину по очереди, так что мы без проблем доедем до дома.

– Нет! – вскричал я. – Не надо везти меня туда!

– Почему? – удивился Ахмед. – Да, между прочим, доктор Мухаммед Ататюрк просил вам кое-что передать.

Я замер. Он имел в виду Прахда Бителсфендера, молодого целлолога, которого я похитил на Волтаре.

– Он тоже охотится за мной? – спросил я.

– Нет-нет, – сказал Ахмед. – Конечно, нет. Мы все ваши друзья, запомните это. Молодой доктор – один из тех, кто послал нас сюда отыскать вас, после того как Фахт-бей сообщил о вас.

Значит, вот как. Я занервничал.

– Что он просил мне передать? – боязливо осведомился я.

– Он говорил о сестре Биддирджине, турецкой девушке в больнице. Он сказал, чтобы вы не беспокоились, и просил передать, что все уладил.

Терс злобно расхохотался.

Я попытался сосредоточиться на этом сообщении. Мэдисон протянул мне бутерброд. Я запил его второй баночкой кока-колы.

Мозги у меня заработали. Очевидно, Прахд все-таки сделал медсестре Билдирджине аборт. Может, ее отец так ничего и не узнал.

Я повеселел и приободрился. Похоже, все складывается совсем неплохо.

Я задремал.

Когда я проснулся, уже давно рассвело. Мы, наверное, останавливались, потому что у нас появилась еще кока-кола. Я выпил банку и заметил, что мы въезжаем в Афьон.

Машина проехала дворами, а потом свернула на какую-то улицу.

– Эй! – воскликнул я. – Мы едем не к моей вилле. Куда вы меня везете?

Терс, сидевший за рулем, злобно расхохотался и, резко затормозив перед мечетью, просигналил.

Навстречу машине высыпала толпа!

Я с ужасом заметил медсестру Билдирджину. У нее был огромный живот.

Ее отец! Он протискивался вперед. В руках у него было ружье!

С трудом сдерживая рвущийся из груди вопль, я обернулся в поисках автомата. Но он исчез!

Там же стоял и Прахд в немыслимой разноцветной соломенной шляпе. Он отворил дверцу машины, и я отпрянул назад.

Прахд забрался в автомобиль и взглянул на меня светлыми зелеными глазами.

– Вы заманили меня в ловушку! – крикнул я. – Вы привели меня к погибели!

Он захлопнул дверцу машины, чтобы приглушить угрожающий гул толпы.

– Вы очень взволнованы, – заметил он. – Я несколько месяцев пытался с вами связаться. Слава Богу, вы вернулись вовремя. Если бы вначале родился ребенок, был бы ужасный скандал.

– Вначале? Вначале родился?

– Я заключил для вас сделку. И обо всем договорился. Но первое условие сделки – заплатить мне. Вы согласны?

(…) его, я не мог официально заплатить ему. Официально он был мертв в результате моих действий на Волтаре. Но он подловил меня на удочку.

– Ладно, – ответил я. Позже я стану тянуть с уплатой, но сейчас надо было действовать быстро.

– Дальше, – продолжал он, – мне надоело изменять личности преступников, я хочу начать кампанию по лечению основных заболеваний в Турции, а вы ее профинансируете.

О какой ерунде он говорит! К тому же я всегда могу обмануть его.

– Ладно, – согласился я.

– И третье условие сделки, – вновь заговорил он, – касается оскорбленных вами женщин. Вы сами знаете, что многие из них забеременели. А наказание за это – побить камнями до смерти.

Я вздрогнул и боязливо выглянул из окна. Действительно, некоторые из этих женщин находились здесь, в толпе. И в руках у них были камни!

– Я внимательно прочел Коран, – говорил Прахд. – Все их законы взяты оттуда, вы сами знаете. Там описана такая вещь, как каффарах. Вместо того чтобы понести наказание, преступник может возместить ущерб. Я договорился, что вы создадите фонд и станете кормить всех бедных жителей их деревень в течение столетия. Тогда будущих детей станут почитать как святых и будут о них заботиться.

Сто лет! Боже! Ладно, позже я найду выход. Скажу, что имел в виду только одноглазых бедных или еще что-нибудь.

– Хорошо, – ответил я. – А как насчет Билдирджины и ее отца?

– С этим оказалось проще всего, – отозвался Прахд. – Вам всего-то нужно жениться на ней.

Я почувствовал, что сейчас снова хлопнусь в обморок. Но времени на это уже не было. Я слишком живо помнил ее костлявые коленки, которыми она прижимала мою грудь, когда Правд делал мне операцию. Я в ужасе попытался придумать какой-нибудь способ избежать этой катастрофы. Есть!

– А если я уже женат?! – завопил я.

– Ну, я справлялся с Кораном. Правоверному разрешается иметь четырех жен. И столько же наложниц. – Прахд ухмыльнулся. – Так что это неважно.

Все вокруг поплыло у меня перед глазами, а потом встало на свои места. Меня словно громом стукнуло. Адора Щипли Бей и Кенди Лакрица Бей не могут привлечь мусульманина к ответственности за двоеженство. Я спасен! Господи, да я каждый день буду молитвы возносить за это.

Правда, с этой мегерой Билдирджиной жизнь все равно не будет слишком сладкой. Но я все-таки согласно кивнул в ответ и потянулся к дверной ручке.

Но тут я заметил, какой у меня жалкий вид. Грязные шорты, испорченный морской водой пиджак, босые, кровоточащие ноги. Я ухватился за эту отговорку:

– Мне надо поехать домой и переодеться.

– Нет-нет, – возразил Правд. – Мусульмане не так формально подходят к обряду свадьбы. Даже в мечеть идти необязательно, но сестра Билдирджина хотела, чтобы все было по закону. Неважно, как вы одеты. Все готово.

Он открыл дверцу и выпихнул меня наружу. Толпа затихла и уставилась на меня. Они ждали сигнала от Прахда. Он объявил, что все улажено. Я услышал, как люди в толпе побросали свои камни и зашевелились. Отец Билдирджины поставил ружье на предохранитель.

Я захромал в мечеть, с трудом переставляя израненные ноги, – жертва своего чувства долга, долга офицера Аппарата.

Глава 5

Мусульманская свадьба сильно напоминает торговую сделку. Они не признают, что у женщин есть душа, поэтому религиозная сторона события почти полностью игнорируется.

Билдирджина оделась в белую шелковую накидку с капюшоном. Этот костюм скрывал ее округлившийся живот, но он все равно был заметен. Ее черные глаза равнодушно смотрели на меня.

Там же находился и турецкий священник, ходжа. Он следил, чтобы его мечеть не запачкали.

Отец медсестры Билдирджины держал в руках две копии контракта. Стороны обменивались обещаниями быть верными друг другу и прочее.

Кто-то сунул мне в руку ручку. Я уже собрался подписать бумагу, но тут заметил проставленные там цифры. В контракте указывалась сумма махри, или приданого, которое муж платит за жену.

– Сто миллионов лир! – в ужасе завопил я. Миллион долларов США!

– Вы, конечно, захотите, чтобы у вашего ребенка было все самое лучшее, – заметил Прахд. – И хорошая вилла для Билдирджины, чтобы она смогла прийти в себя. Помните: вы создаете семью.

– Между прочим, – произнес отец Билдирджины, перекладывая ружье в другую руку, – у меня здесь приготовлены банковские бланки. Ты должен заплатить приданое во время церемонии.

Я заколебался.

Толпа бросилась за камнями.

Я подписал контракт и векселя Национального валютного банка «Пиастры» в Стамбуле. Господи, что подумает Мудур Зенгин и что он будет теперь делать?

Рядом со мной я увидел Терса и Ахмеда. Они подписывали брачный контракт как свидетели.

– Все оказалось очень просто, верно? – спросил Прахд. – Только и всего.

Он думал, что не случилось ничего страшного. А я чувствовал себя так, словно меня опутали тяжеленными цепями.

– Теперь сажайте невесту в машину, – сказал Прахд.

Но я не хотел до нее дотрагиваться: боялся, что она меня укусит. Я вышел из мечети и, обернувшись, увидел, что она идет за мной. Ходжа гнал толпу вон из мечети. Люди снова столпились вокруг машины.

У меня безумно болела нога. Я чувствовал, что у меня поднимается температура, но собрался с силами и влез в машину.

Там сидел Мэдисон и что-то строчил в блокноте.

Нужно опустить сиденье, иначе Билдирджина не поместится тут со своим животом. Я щелкнул задвижками и ухватился за подушку сиденья.

И вдруг моя рука на что-то наткнулась.

У меня был жар, но тут я похолодел.

Под подушкой, точно в том месте, где я ее положил несколько месяцев назад, лежала бомба!

Я поднял подушку.

Да, вот она лежит.

Рычажок, который должен был повернуться и замкнуть контакты через определенное время, не сработал!

Что-то помешало ему встать на предназначенное для него место. Это мог оказаться комок грязи или нитка.

Значит, всю дорогу сюда я трясся по кочкам на неисправной бомбе, которая в любую секунду могла взорваться.

Из горла у меня рвался вопль.

Но я его подавил.

Я не мог выбросить ее из окна. Там был такой мощный заряд, что машину разнесло бы на кусочки.

Я медленно вылез из машины задом, держа бомбу в руках и думая о том, что пламя взрыва может оказаться последним, что я увижу в своей жизни.

– Бомба! – заорал Прахд. – Спасайтесь! Он хочет всех нас взорвать!

Толпа бросилась прочь. Топот ног затих вдали.

Я все еще пятился. Господи, главное – не споткнуться. Таймер давно закончил работу. Стрелке осталось продвинуться еще лишь на волосок. Ее нельзя было трясти.

Я не знал, как мне поступить. По правилам, ее следовало швырнуть в бункер и бежать. Но здесь не было бункера. Нет, был!

Дверь мечети осталась открытой. У нее прочные стены.

Я попятился к двери и осторожно развернулся. Прикинул ширину двери и со всей силы размахнулся.

Бомба влетела в дверь.

Я повернулся и бросился бежать.

Но поврежденная нога подвела меня. Я пробежал всего десять шагов и упал.

Бу-у-ум!

Стены мечети лопнули, словно воздушный шарик!

Минарет покачнулся и упал.

В воздух поднялся столб дыма, и во все стороны полетели булыжники.

Взрывной волной меня отшвырнуло еще на двадцать шагов.

Когда все кончилось, раздался голос. Прахд. Он поднял меня с земли.

– Не понимаю, зачем вам это нужно, – сказал он. – Хорошо, что внутри никого не было. Могли погибнуть люди. Я считал, что с новейшим оборудованием вам будет чем заняться, кроме взрывов. Но вижу, что ошибся.

Подходили люди, рассматривали руины и таращились на меня. Тут я заметил нечто странное. Ходжа широко улыбался. Это меня встревожило.

– Чему он так радуется? – спросил я. – Я только что взорвал его мечеть!

Правд повел меня к машине, которую Ахмед ухитрился отогнать от мечети до взрыва.

– Видите ли, – говорил Правд, – здесь вас знают. Когда я обо всем договаривался и сообщил им, кто будет мужем, ходжа не хотел пускать вас в священное место. Он сказал, что крыша упадет на такого грешника. Но я пообещал ему, что, если крыша упадет, вы построите ему новую мечеть. Крыша упала, все видели. Он доволен, потому что ему уже много лет хочется построить мечеть побольше.

У меня опять все поплыло перед глазами. Сколько стоит мечеть?

Я влез в машину. Билдирджина отодвинулась от меня и подобрала свою белую шелковую накидку. Интересно, почему? Я посмотрел вниз. Нога!

– Я истекаю кровью, – сказал я Правду. – Вам придется отвезти меня в больницу.

– Туда мы и поедем, – отозвался он.

Мы тронулись и вскоре подъехали к Всемирному благотворительному госпиталю милосердия и любви. Он выглядел поразительно ухоженным: кругом газоны. Даже сейчас несколько добровольцев косили траву. Они заметили нас и остановились поглазеть на меня, когда я выбрался из машины и похромал по ступенькам. Люди молча провожали меня взглядами. Какая неблагодарность! Если бы мне не пришла в голову чудесная мысль заняться изменением личности преступников, у этих крестьян вообще бы не было больницы. Идиоты!

Я прошел по коридору, считая, что мы направляемся в операционную. Но Правд привел меня в свой офис.

Я шлепнулся в кресло.

– Я ужасно себя чувствую, – произнес я. – Вот эту царапину у меня на лбу тоже надо посмотреть.

Правд взглянул на нее. Потом вытащил бутыль антисептика и вылил мне на ногу. Ощущение было такое, словно меня обожгло до самой кости! Потом Правд взял обычные бинты, посыпал каким-то красным порошком и обмотал мои раны. Похоже, больше он ничего не собирался делать. И действительно Правд закончил и выпрямился.

– Эй, – воскликнул я, – а как насчет шрама ш лбу?

– Он придает вам весьма свирепый вид, – отозвался он.

– Я знаю, – сказал я.

– Будет вместо предостережения тем, кто к вам приближается. Думаю, мы его оставим.

Я собрался протестовать. Ведь Бителсфендер мог моментально избавить меня от шрама. Но дверь отворилась, и вошла медсестра Билдирджина. Я остолбенел.

На ней была обычная больничная униформа, только немножко более просторная, чтобы поместился живот.

– Ты только что вышла за меня замуж, – произнес я. – Разве ты не собираешься поехать со мной домой?

– И порвать с доктором Мухаммедом? – спросила она. – Не глупи. Нам просто хотелось, чтобы у ребенка был законный отец.

– И миллион долларов, – добавил я.

– Естественно, – сладко улыбнулась она.

С этой минуты я заподозрил, что молодой доктор Прахд Бителсфендер использовал меня в своих собственных целях.

– Я еду домой, – заявил я, полагая, что раз медицинская помощь мне уже оказана, то на этом все и закончилось.

Тогда я еще не подозревал, что мои мучения только начинались!

Глава 6

Вилла, освещенная ярким весенним солнцем, уютно расположилась в горах. При виде такой мирной и спокойной картины я ощутил нечто вроде шока. На самом деле в течение трех тысячелетий это здание являлось свидетелем людской трагедии. От Фригии и Рима до наших дней не одна пара окровавленных ног переступила ее порог.

Мэдисон и я вышли. Я огляделся и заметил, что Ютанк приобрела новую машину: внушающий трепет красный «феррари» – машину, которая стоит кучу баксов, не меньше сотни тысяч.

Из-за углов робко и испуганно выглядывала прислуга.

Вперед вышел Мусеф. Боже, как его разнесло на хорошей еде – он весил не меньше трехсот пятидесяти фунтов! За ним, помахивая огромной дубиной, стоял Торгут. Оба скалились, словно парочка диких обезьян.

– Добро пожаловать! – прокричали они хором. Хоть мои охранники оказались рады меня видеть.

Они находились не в лучшей форме, но по крайней мере были в состоянии заставить прислугу слушаться меня. Торгут махнул дубинкой, и трое слуг бросились принимать у Мэдисона сумку.

Ага! Так-то лучше!

Я, хромая, заковылял через дворик. В нем по-прежнему журчал и плескался фонтан.

Дверь Ютанк была приоткрыта.

В щелочке показался ее глаз.

Двое маленьких мальчиков случайно выбежали на открытое место, но, увидев меня, в панике бросились к жилищу Ютанк. Та впустила их и закрыла дверь.

– Если вам чего-то нужно, только прикажите, – заявил Мусеф. – Мы тут же выколотим из этих людей все, что пожелаете. В этом мы здорово напрактиковались.

– Кто он? – спросил Торгут, ткнув в Мэдисона дубинкой.

– Этот парень здесь надолго не задержится, – ответил я. – Но он пока об этом не знает. Позже я избавлюсь от него. Не позволяйте ему слоняться по округе и совать нос не в свои дела и не подпускайте его к телефону.

– Слушаем и повинуемся, – ухмыльнулся Мусеф.

– Что они сказали? – поинтересовался Мэдисон – Я не понимаю этого языка.

– Они говорят, что мафия добралась и сюда, – сказал я по-английски. – В этой долине полно мафиози. Ночью можно слышать, как они воют.

– Похоже, эти ребята их не очень боятся, – заметил Мэдисон.

– А это потому, что им нравится убивать. Эти двое – мои телохранители. Они местные чемпионы по борьбе. Я приказал им обеспечить твою безопасность и не позволять тебе бродить где попало и соваться под пули. – Я показал на комнату для гостей: – Так что иди туда, прими ванну и отдохни. Прислуга проследит, чтобы тебя накормили. И не беспокойся, если обнаружишь, что дверь закрыта на ключ. Нам бы не хотелось, чтобы мафия добралась до тебя.

– Понятно, – ответил Мэдисон и ушел в комнату. Двое слуг внесли его багаж. Я подмигнул Мусефу, и тот запер дверь.

Ну что ж, дела постепенно поправлялись. Может, мне все-таки удастся все уладить. В любом случае меня не забьют камнями и мне, наверное, удастся отвертеться от уплаты каффараха оскорбленным женам.

Я отправился в свою комнату, а автомат передал Мусефу и велел почистить, пока его до основания не разъела ржавчина. Потом сбросил одежду, отдал ее Карагезу и велел сжечь.

Чуть позже я побрился хорошо заточенной бритвой, забрался в душ и избавился наконец-то от козлиной вони.

Неряшливые повязки, наложенные Прахдом, намокли, поэтому я их снял, вымыл ноги с мылом и задумался: а не заражусь ли я бешенством от козьего помета? Но здесь у меня была аптечка. Я вытерся и смазал раны настоящим волтарианским антисептиком – ух, как же он жжет! Открытые раны я заклеил искусственной кожей.

Потом надел черные брюки и майку с мелким рисунком. Но ботинки слишком жали мне ноги, поэтому я переобулся в тапочки с загнутыми носами. К счастью, они оказались достаточно свободными.

Официант подал мне ледяную сиру и забродивший виноградный сок, которые впервые за много недель успокоили мое ноющее горло. За ним последовал "искембе корбаси", суп из рубца и яиц, после которого я почувствовал себя значительно лучше.

Но стоило мне почувствовать себя лучше, как на меня обрушился новый удар судьбы.

В столовую вошел Карагез.

– У ворот стоит очень вежливый человек. Он утверждает, что ему надо кое-что вам сказать и вы будете рады.

Я пребывал в беззаботном настроении, поэтому безмятежно ответил:

– Ладно. Я выйду и приму его. Беспечный, я даже ружья не захватил! В шлепанцах с загнутыми носами я заковылял к колоннам у ворот, но никого не заметил. Тогда я вышел на дорогу и огляделся. Никого.

Я повернулся и направился обратно к воротам.

Он стоял рядом с левой колонной.

Человек с черной челюстью!

Безоружный, на открытом пространстве, я поначалу замер на месте, но, пересилив себя, спросил:

– Откуда вы узнали, что я здесь? Он сделал шаг вперед, отрезав мне путь к бегству через ворота.

– Мы поддерживали связь с вашими друзьями. Вчера на рассвете я получил телеграмму от доктора Мухаммеда Ататюрка, где сообщалось, что сегодня вы наверняка будете здесь. Именно поэтому мы решили, что нет смысла лазить за вами по кустам. Кроме того, там у вас был с собой автомат. А сейчас я его не вижу.

Прахд! Он помог ему добраться до меня!

– Я знаю, кто вы, – сказал я. – Вы работаете на Мудура Зенгина из Национального валютного банка «Пиастры» в Стамбуле.

– Нет, – отозвался он. – Мудур Зенгин ваш друг, хотя я и не могу понять почему. Когда ваша наложница купила яхту в Нью-Йорке, ему пришлось взять кредит под залог своего банка, чтобы заплатить за покупку. И он регулярно переводил деньги на вашу кредитную карточку «Соковыжималки». Конечно, сейчас мы завладели яхтой – она в Стамбуле, и Мудур Зенгин страшно зол.

– Тогда кто же вы? – спросил я.

– Мне, наверное, лучше представиться, – ответил он, вынимая из кошелька визитку.

Я взглянул на нее.

Форрест Клошар. Международный ипотечный отдел, Банк "Граббе Манхэттен".

– Заберите ее, – сказал я. – Я вам ничего не должен. Я у вас ничего не закладывал. Вы с ума сошли.

– Боюсь, что вы ошибаетесь, – возразил он.

Я решил одним махом покончить с этим делом.

– Банк «Граббе-Манхэттен» принадлежит Роксентеру! Вы просто не знаете, с кем имеете дело! – Я изобразил на лице высокомерную мину. – Я персональный агент семьи Роксентеров!

Человек с черной челюстью улыбнулся:

– Правильнее сказать, что вы им были. Майами неожиданно перестал присылать заказы на жидкое топливо. «Спрут» разведал обстановку и выяснил, что они получают электроэнергию в неограниченном количестве из Охокихоки, штат Флорида. Они раздобыли несколько фотографий и в главном инженере опознали Уистера. Мистер Роксентер просто глазам своим не поверил! Он послал мистера Гробса выяснить, почему никто не остановил этого человека с его дешевым топливом. И тот узнал, что вы похитили Мэдисона, закрыли его офис и отправились в приятное путешествие на яхте. Мистер Гробе лично прибыл на Эльбу, чтобы убедиться во всем собственными глазами. Там он нашел вас и Мэдисона, за тысячи миль от места вашей работы. Ясно, что вас обоих купили: яхта стоит целое состояние. Так что нет, мистер Инксвитч-Султан-бей, вы больше не работаете на семью Роксентера. Вас уволили за преступные намерения в отношении семьи, так что вы остались без протекции. Наоборот. Вам предъявят иск по возмещению убытков, если вы только сунетесь в Америку.

Я пошатнулся. Секретная татуировка у меня на груди больше не действовала. Но я парировал удар:

– Но это не объясняет, при чем тут заклад!

– Ну, тут произошла странная вещь, – ответил Клошар – Когда мы стали оформлять закладную, то еще не знали, что Султан-бей и Инксвитч – одно и то же лицо. Мы знали только, что есть некий Султан-бей, которому принадлежит вилла, горы и тысячи акров хорошей плодородной земли. И когда вы обратились к нам, чтобы заложить все это всего за два миллиона долларов, мы, конечно, не могли упустить такой шанс. Поэтому мы схватились за эту сделку и выдали вам деньги.

– Да бросьте вы, – перебил его я. – Ничего я не закладывал.

– Боюсь, что закладывали, – возразил Клошар. И предъявил документы.

Я схватил их. Боже, на этой земле располагались не только тысячи акров посадок первоклассного опиума, так необходимого на Волтаре, но и вся земная база!

Внизу стояла моя подпись!

Господи, да меня за это в порошок сотрут.

Человек с черной челюстью все еще говорил:

– Так что для вас все оборачивается весьма неприятно. Сумма была ерундовая, а гарантии совершенно надежные, поэтому мы поверили вам и забыли об этом. А потом мы обнаружили, что земля вам не принадлежит.

Конечно, не принадлежит. Ею владеет правительство Волтара!

– Однако, – продолжал Клошар, – мы поступаем с вами очень мягко. Если бы мы объявили о вашем преступлении, то могли бы захватить вас и вашу яхту в любой точке земного шара, даже в море, потому что вы шли под турецким флагом. Турецкое правительство отправило бы вас в тюрьму, а мне не надо объяснять вам, что турецкая тюрьма – это смерть.

О, это я прекрасно понимал!

– А мы очень гуманная организация и не хотим вас мучить.

Я моргнул. Впервые слышу о том, что «Граббе-Манхэттен» превратился в гуманную организацию. Надо держать ухо востро.

– Поэтому мы решили просто травить вас, пока вы не попадете домой. Молодая леди согласилась помочь, насколько ей позволяла жадность.

– Постойте, – прервал его я. – Яхта стоит больше двух миллионов! Если она у вас, то мой долг оплачен.

– Боюсь, что нет. Она заложена, и у вас нет свидетельства о выкупе. А закладная на землю просрочена. Вы не вносили проценты в срок. И вы еще кое о чем забыли. Если мы привлечем турецкое правительство к сотрудничеству, то оно предъявит вам обвинение. У него не будет другого выхода, кроме как отправить вас в тюрьму за заклад собственности, которой вы не владели. Но не расстраивайтесь. Мы нашли решение. Здесь, где вы в окружении друзей и располагаете капиталом, вы можете одним махом покончить со всем этим.

– Как? – в отчаянии спросил я.

– Вам надо просто купить виллу и землю на свои собственные деньги и передать их нам, а мы поставим на документе штамп «уплачено», и вы будете свободны.

Так вот зачем они пытались загнать меня домой. Если бы они поймали меня раньше, то не получили бы собственность. Но я оказался в совершенно невыносимом положении. Я не мог сказать этим кровопийцам, что земля принадлежит Конфедерации Волтар. Это будет совершенно вопиющее нарушение Кодекса. Я не мог передать им эту землю. Перед моим мысленным взором предстали двери турецкой тюрьмы.

Но Клошар имел дело с офицером Аппарата. По его милости я мог нарушить Кодекс! Если этот толстомордый обнаружит, что скрывается у подножия вон той горы… Господи! На Волтаре меня убьют. Лучше плохое решение проблемы, чем никакое.

Я взглянул на потайную кнопку на воротах, куда я вмонтировал сигнал тревоги, который поднимет всю прислугу.

– Я признаю свое поражение, – упавшим голосом сказал я. – Пойдемте и договоримся о деталях.

Сделав вид, что от расстройства еле на ногах стою, я нажал на кнопку.

Человек с черной челюстью ухмыльнулся и зашагал к воротам.

Я пропустил его вперед и двинулся следом за ним во двор.

И тут у него за спиной как из-под земли выросли Мусеф и Торгут.

Свист.

Тюк! – опустилась вниз свинцовая дубинка Торгута.

Черная Челюсть рухнул без единого звука.

– Под моей спальней находится старое фригийское захоронение, – прошептал я Мусефу. – Перетащите его туда, свяжите и оставьте. Я сделаю остальное.

Телохранители отнесли его туда, бросили и ушли.

Как неосторожно было с моей стороны выходить на улицу без оружия!

Я сунул в карман «беретту», газовую бомбу и только потом пошел к толстомордому.

Обшарив его карманы, я нашел номер телефона его офиса.

Через туалет я вытащил его в потайную комнату, открыл дверь, ведущую в туннель, и поволок его в ангар.

Появился офицер службы безопасности.

– Бросьте его в карцер, – приказал я. – И не позволяйте ему ни с кем говорить.

Он махнул двум охранникам, и те унесли Черную Челюсть. Я услышал, как лязгнула дверь карцера.

Я вернулся обратно по туннелю, прошел через потайную комнату и выбрался во двор.

Подозвав Мусефа, я дал ему номер и сказал:

– Позвони по этому телефону и скажи, что у тебя есть сообщение от мистера Форреста Клошара. Скажи, что все идет хорошо, но, чтобы все уладить, потребуется неделя или две.

В знак повиновения он дотронулся до плечей и носа и ушел.

Скоро Мусеф вернулся и доложил:

– Они приняли сообщение.

Я выиграл время, но что мне теперь делать, не знал. В моем распоряжении оставалась всего неделя или около того. Мне надо срочно что-то придумать.

Я уже был на полпути к самым глубинам ада, но тогда я еще этого не понимал.

Глава 7

Сад при вилле с приходом весны преобразился: внешность всегда так обманчива. Кусты и деревья стояли в цвету, пение птиц разливалось в воздухе, фонтан спокойно журчал неподалеку.

Мирную картину нарушил яростный визг тормозов джипа. Разъяренный Фахт-бей, командир базы, выскочил из машины и ворвался в ворота. Его массивная туша тряслась от злости.

– Взорванные мечети! – заметив меня, прорычалон. – Какой-то неизвестный в карцере! Что дальше? – Он остановился прямо передо мной и воздел руки к небу. – Боже, без него нам было так хорошо!

Мне это надоело. Он даже не сказал «Привет» или "Как доехал?" Конечно, я не был его непосредственным начальником, но я был начальником его отдела и главным инспектором на земной базе Волтара здесь, в Афьоне. Я решил поставить его на место и воспользовался тем, что его имя уже давно фигурировало в розыскных документах полиции Флистена.

– Как и без тебя, Тимайо Фахт. Ты забываешься! Повежливее, пожалуйста!

– Послушайте, – перебил он меня, – завтра ночью прибывает космический фрегат «Бликсо». Есть шанс, что вы улетите на нем домой?

Этим вопросом он вновь вызвал у меня приступ ужаса. Предположим, я вернусь на Волтар, и там обнаружится, что база на Земле заложена, потому что я подписал бумаги. Очевидно, Фахт-бей пока не знает об этом, но скоро узнает, если мне не удастся как-нибудь уладить это дело. И тогда он возьмется за любое оружие, какое попадется ему под руку, лишь бы покончить со мной и моей карьерой. Я решил быть вежливым.

– Извини за беспокойство. Но я был вынужден.

Он уставился на меня:

– Вы смешиваете чувство долга с собственными (…) аппетитами! Я бы отдал свою годовую зарплату целиком, лишь бы найти какую-нибудь улику против вас, офицер Грис. Как только вам в голову придет новая безумная идея, способная поставить под угрозу всю нашу операцию, я немедленно доложу об этом Ломбару Хиссту в подробностях. Здесь ни одна живая душа вам не рада. А с меня уже давно хватит!

Он забрался обратно в джип и уехал.

Если бы Фахт-бей знал о подписи, он бы уже землю рыл, чтобы засадить меня под арест. Но его замечание о том, что у меня здесь нет друзей, глубоко задело меня.

Яуныло поплелся обратно во двор, постепенно впадая в отчаяние.

Дверь Ютанк приоткрылась. Послышался шорох обутых в шлепанцы ног. Когда я, обходя фонтан, направился к своей комнате, мне преградили дорогу.

Ютанк упала передо мной на колени и подняла на меня прекрасные глаза:

– Хозяин, я согрешила. Я была у ворот и случайно услышала, что говорил тот человек. Когда я написала на той бумаге твое имя, то не понимала, что делаю.

– Ты подделала подпись на закладной? – прорычал я.

Она кивнула:

– Когда ты перестал перечислять деньги на мои кредитные карточки, я не знала, что делать. А у меня случились небольшие расходы. Когда я обратилась за советом в отделение банка «Граббе-Манхэттен» в Стамбуле, мне ответили, что нужно подписать закладную. Я побоялась попросить тебя сделать это, а потому сама написала твое имя. Я не понимала, что потом у тебя будут такие неприятности.

Я сразу понял, что «Граббе-Манхэттен» воспользовался неопытностью застенчивой девушки из пустыни Каракумы, что в России.

Ютанк извлекла откуда-то изогнутый кинжал и подала мне:

– Убей меня.

Я в ужасе уставился на нее. При одной мысли о том, что в этих прекрасных черных глазах потухнет жизнь, у меня кровь застыла в жилах.

– Нет! – крикнул я и отвел нож.

Ютанк уронила нож на землю и схватила меня за Руку.

– О, хозяин, ты прощаешь свою рабу?

Я взглянул на нее. Внезапно ко мне вернулась любовь, которую я чувствовал к ней раньше. Я вспомнил ее танцы, радость, которую она мне доставляла, и ответил:

– Да.

– О, хозяин, я этого не заслуживаю. Я вела себя как распутница и лентяйка. Я ценю твою любовь и клянусь, что постараюсь стать достойной тебя.

Я мягко поднял ее на ноги.

И тут послышался звук захлопнутой дверцы. Но я не мог отвести взгляд от прекрасной Ютанк.

В воротах дворика кто-то стоял.

– Кто это? – воскликнул чей-то голос. Я обернулся.

Крошка!

Позади нее, во дворе, прислуга разгружала небольшой грузовик с вещами.

Она стояла в воротах с двумя кульками в руках. Ее огромные глазищи еще больше округлились от удивления, а слишком большой рот приоткрылся.

Крошка выронила кулек, ткнула пальцем в Ютанк и повторила:

– Кто это?

Я выпрямился:

– Это женщина, которую я люблю. Моя единственная настоящая любовь. Единственная женщина на свете.

Глазищи Крошки еще больше расширились. Она перевела взгляд с Ютанк на меня:

– Ты хочешь сказать… хочешь сказать, что никогда ни капельки не любил меня?

Я посмотрел на эту костлявую предательницу с дурацким хвостиком. И со всем презрением, на которое я только был способен, сплюнул на пол.

Крошка была уничтожена. Она уронила и второй кулек, качнулась вперед и оперлась о бортик фонтана, чтобы не упасть, но не удержалась и шлепнулась на него. И неожиданно заплакала.

Я в изумлении смотрел на нее. Слезы у нее из глаз градом лились в фонтан.

– Кажется, я в тебе ошиблась, – глухо произнесла она.

– Ты права, (…), – огрызнулся я. – Ты действительно ошиблась, маленькая (…)! Ты продала меня!

Она озадаченно поглядела на меня. Потом покачала головой:

– Бедный тупица. Ты сам во всем виноват. Ты исчез как раз тогда, когда я все уладила.

– Ты заманила меня прямо к ним в руки! – взорвался я. – Я все слышал собственными ушами.

– Ах ты, вонючий (…), – сказала Крошка. – Тебе просто никто и никогда не говорил всей правды, а если бы и сказал, ты бы все равно все перепутал.

Когда представитель банка «Граббе-Манхэттен» связался со мной на Бермудах, то он рассказал мне, кому на самом деле принадлежит карточка компании «Соковыжималка», и объяснил, что, хотя национальный банк «Пиастры» платит по счетам, «Граббе-Манхэттен» может в любой момент закрыть наш кредит в порту и оставить нас без гроша, если я не помогу вернуть тебя в Турцию.

Поэтому я все это время пыталась продать яхту. Кронпринц Саудовского Йемена видел ее в Атлантик-Сити и согласился купить, когда я связалась с ним по радио. Мы должны были доставить ее в Александрию. Принц заплатил бы в пять раз больше, чем ты за нее отдал. И ты вернул бы долг Мудуру Зенгину.

Капитан Биттс считает, что ты с ума сошел. Он пытался рассказать тебе о сделке и объяснить, что мы находимся за пределами турецких вод, а штормом тебя отнесет не к греческому Хиосу, а к Измиру. Но ты его по голове стукнул! У него ужасная рана на голове.

Когда он понял, что владельца яхты больше нет на борту и подписывать бумаги некому, он связался с Мудуром Зенгином. А тот не знал о закладной и подумал, что, если владельца не будет на месте, нас арестуют как пиратов. Поэтому он велел нам плыть в Стамбул.

Банк «Граббе-Манхэттен» конфисковал яхту, присвоил ее себе, продал кронпринцу и получил всю прибыль.

И ты, тупица, сам в этом виноват!

Я знал, что она лжет, и фыркнул:

– Это ты виновата! Ты не должна была подплывать к Турции!

– Господи! – воскликнула Крошка. – Ты же ничего не понял! После продажи яхты мы смогли бы только расплатиться с Мудуром Зенгином. Но у нас не осталось бы ни гроша. А нам нужны были деньги, чтобы открыть в Александрии публичный дом и начать новую жизнь.

Поганое суденышко Клошара идет вполовину медленнее яхты. Как только я вернулась бы с «зелеными», мы бы послали «Граббе-Манхэттен» к черту и улепетнули на скорости двадцать узлов!

– И ты считаешь, что я тебе поверю? – еще больше разъярился я.

– Это лучшее, что ты можешь сделать, – ответила она. – Мы с тобой похожи, простофиля. Мы насквозь испорчены. Мы настолько погрязли в психологии и преступлениях, что уже не можем вылезти. Но мы могли бы объединиться. Тогда у нас появился бы шанс. А ты все испортил!

Я потратила столько времени, чтобы выбить из них деньги. И я тебя не обманывала. Я вернулась за тобой!

Неожиданно в наш разговор вмешалась Ютанк:

– Ты не можешь забрать его! Он мой!

Крошка бросила на нее взгляд. Потом поджала губы и посмотрела на меня:

– Где ты ее подобрал, Инки? На помойке?

Ютанк встала, презрительно фыркнула и ушла в свою комнату, захлопнув за собой дверь. Я уставился на Крошку, вне себя от гнева:

– Посмотри, что ты наделала, (…)! Какого черта ты не оставишь меня в покое? Если бы я мог, то убил бы тебя медленно, медленно, медленно и с наслаждением. Я ненавижу тебя с первого взгляда! Я должен был еще сто лет назад убить тебя. Ты испортила мне жизнь и продала меня за паршивые десять тысяч баксов. Ненавижу тебя!

Крошка побледнела. Потом выхватила кошелек и вытащила пачку банкнот.

– Я сделала это для тебя! Возьми их, (…)! – И она изо всех сил швырнула в меня деньги.

Все, с меня хватит. Я увернулся и дал ей здоровую оплеуху.

Крошка взлетела в воздух, шлепнулась о стену и сползла вниз. Некоторое время она лежала неподвижно, а потом подняла голову. Из угла рта у нее текла кровь. Глаза светились откровенной ненавистью.

– Ты в этом раскаешься, (…)! – произнесла она. – Я вернусь в Нью-Йорк, и тогда ты пожалеешь о том, что родился на свет!

Я похолодел от страха. Она могла пустить в ход иск об изнасиловании несовершеннолетней. За этим последует выдача преступника на родину.

Мне нужно было избавиться от нее. Но я не осмеливался ее убить. Если я не смогу предъявить ее, когда потребуется, то меня могут осудить за убийство.

И тут меня осенило! Я знаю, как избавиться от нее, но она все равно будет у меня под рукой, если потребуется доказать, что я ее не убивал. Она не будет говорить и не причинит мне никакого вреда.

Я отправлю ее на Волтар!

Скоро прибудет «Бликсо». На нем улетит Мэдисон.

Я огляделся. Свидетелей не было.

– Если хочешь поплакаться кому-нибудь в жилетку, – язвительно произнес я, – то здесь есть Мэдисон. – И я показал на свою спальню.

Крошка посмотрела туда. Потом тяжело поднялась на ноги и направилась к двери.

Я следовал за ней. Как только мы вошли, я ударом ноги захлопнул дверь и в ту же секунду выхватил из кармана газовую бомбу.

Никакого Мэдисона в комнате не было, да и не могло быть. Крошка обернулась.

Я сунул газовую бомбу ей в лицо, и она рухнула на пол.

Я быстро связал Крошку по рукам и ногам бечевкой и вышел во двор. Грузовик уехал, но у ворот лежал сложенный багаж. Я торопливо затащил все в комнату, чтобы никто его не заметил. Вещей оказалось достаточно.

Мое внимание привлекли два больших черных чемодана, таких же, как те, которые стояли в моей каюте. Я открыл их. Одежда, оружие и видеоприборы! Она собрала и привезла мои вещи. Я оставил их в спальне.

Потом поднял ее и потащил в потайную комнату, а потом вниз по туннелю. Бросив ее на пол, я сделал еще несколько заходов, чтобы перетащить вещи. После чего вызвал капитана охраны.

– Поместите эту девушку в камеру вместе с вещами. Не давайте ей ни с кем общаться. Она полетит на "Бликсо".

Охрана уволокла ее вниз по коридору, и я услышал звук захлопнувшейся двери камеры.

Я вернулся во дворик.

На земле все еще валялись деньги. Я подобрал их и положил в кошелек.

У меня не было с собой хрустального шара, по которому я мог бы увидеть, какое ужасное будущее меня ждет. Поэтому с удовлетворением думал, что избавился от Крошки навсегда.

Часть ШЕСТИДЕСЯТАЯ

Глава 1

Я часами бродил по двору своей виллы в Афьоне, Турция, пытаясь распутать ситуацию, в которой оказался.

Сложилось совершенно отчаянное положение. Через неделю или две банк «Граббе-Манхэттен» обнаружит, что Форрест Клошар, глава ипотечного отдела, он же Черная Челюсть, не подает о себе вестей.

Поскольку меня уволили с должности персонального шпиона семьи Роксентеров, то местные власти мне не помогут. Скорее всего они обвинят меня в попытке дать взятку.

Бумаги, которые были при Клошаре, не подлинные. Оригиналы наверняка хранятся в банке. Так что «Граббе-Манхэттен» вполне может потребовать у турецкого правительства землю, которая мне не принадлежит.

Роксентер воспользовался шансом приобрести огромные участки плодородной земли, на которой выращивается опиум, давно взятой нами в бессрочную аренду. Он и понятия не имел, что таким образом приобретает волтарианскую базу.

Если Фахт-бей узнает об этом, то велит схватить меня и отправить домой, а там меня осудят, как самого злостного нарушителя Кодекса во все времена.

Ломбар никогда не простит мне, что я впутал в это дело Роксентера, потому что это может положить конец существованию фармацевтической фирмы ИГ Барбен, которая снабжала его наркотиками и способствовала разрушению существующего строя на Волтаре.

Боже, что же мне делать?

Мои учителя в Аппарате всегда повторяли: "Позаботься о мелочах, тогда большие проблемы решатся сами собой". Хороший совет.

Я, конечно, позабочусь о деталях, но в то же время я понимал, что моя звезда клонится к закату. Потянуло холодком.

Ко мне подошел Мусеф:

– Хозяин, этот человек в комнате для гостей спрашивает, можно ли ему немного прогуляться. Мне кажется, он начинает подозревать, что вы хотите избавиться от него.

Ах, я чуть не позабыл про эту деталь, о которой тоже должен подумать.

Я пошел в кухню и достал маленькую бутылочку. Затем позвал слугу и велел принести мне два больших стакана сиры на подносе. В один стакан я налил жидкость из бутылочки. Это был хлоралгидрат, снотворное, которое используют в барах, чтобы избавиться от надоевшего клиента.

Я направился к комнате Мэдисона, отпер дверь и вошел, держа в руках поднос.

Он стоял у окна, выходящего в сад,

– А, привет, Смит, – сказал он. – Можно мне пойти погулять? Я неважно себя чувствую, а прогулка пойдет мне на пользу.

– Ладно, – добродушно произнес я. – Ядумал о том же. Вредно все время ездить в машине. Знаешь что. Я заказал обед, а потом хочу показать тебе местность. Такой красивой страны больше нигде на свете нет. А в ожидании обеда давай поднимем аппетит вот этим.

Я вручил ему бокал сиры. Он уселся в кресло и пригубил напиток.

– Что это за дрянь? Горчит.

– Перебродивший виноградный сок, – ответил я. – Предок вина. Без нитратов. Пей. До дна. – Я решил показать ему пример и осушил свой бокал.

Мэдисон выпил половину.

– Знаете, Смит… или Грис, или как там вас еще зовут, я тут немного поразмыслил. Наверное, я незакончил одно дело. Мне не хотелось бы причинить неприятности мистеру Гробсу. Он хороший парень, и я ему многим обязан. У меня всегда были с ним отличные отношения. Я никогда не бросал начатое дело на середине, пока меня не уволили. Но, знаете, он меня не увольнял. Он ведь не сказал вам, что уволил меня, верно?

– Мне нужно было увезти тебя, чтобы спасти твою жизнь, – холодно заметил я.

– Ну ладно, – продолжил Мэдисон, допивая сиру. – Но я не уверен, что сделал с этим клиентом, Уистером, все что мог. Например, у меня была совершенно грандиозная идея, которую я раньше не пытался осуществить. Я собирался заставить его ограбить казну США и пустить по его следу ФБР. Погоня и все такое. Но мне не хватило времени. Потом у меня родилась мысль, что он мог бы украсть Аляску и продать ее обратно русс… – Голова его упала на грудь. Стакан выпал из ослабевших пальцев.

Я поднялся бесшумно, как кошка, и засунул все его вещи в сумку.

После чего взвалил Мэдисона на плечо и взял сумку.

Я направился в потайную комнату, оттуда в туннель, ангар и вызвал капитана охраны.

– Еще один пассажир.

– Вы там времени зря не теряете, – заметил капитан охраны.

Я не ответил на комплимент.

– Посадите его в камеру. Отправите его вместе с девушкой на Волтар на борту «Бликсо». – Я опустил Мэдисона на пол и вернулся в свою комнату.

Потом уселся, вытащил лист бумаги и написал:

Начальнику Аппарата Ломбару Хиссту

Посылаю вам в подарок весьма ценного человека. Его зовут Джей Уолтер Мэдисон. Вы будете потрясены его исключительными способностями.

Начальник 451-го отдела Солтен Грис

Я пометил документ «Срочно» и «Важно» и приложил его к исходящим бумагам.

Но я даже не подозревал, что, запечатав конверт, сам подписал себе приговор.

Я был настолько наивен, что считал, что больше никогда не увижу Дж. Уолтера Мэдисона.

Глава 2

Детали. Я уладил все детали. Но и на следующий день ни на шаг не продвинулся в решении главной проблемы.

Почти всю ночь я потратил на то, чтобы убедить Мусефа и Торгута, что приходившие ко мне трое человек уже покойники. Поздно ночью я велел им подогнать к двери виллы старый «форд» и с кряхтением вытащил три больших мешка, которые накачал воздухом. Потом свалил их на заднем сиденье и уехал. Час спустя я вернулся с пустыми мешками и заявил:

– Я зарыл трупы там, где их никто не найдет. Поэтому забудьте, что вы их видели.

Телохранители радостно ухмыльнулись:

– Слушаем и повинуемся, хозяин. Приятно работать с толковым шефом.

Но на следующий день я вовсе не чувствовал себя таким толковым. Ради всего святого, как мне выпутаться из сложившейся ситуации?

Я взглянул на часы. В Нью-Йорке сейчас раннее утро. Может быть, Хеллер и графиня Крэк что-то замышляют, а я смогу разрушить их планы?

Я достал видеоприборы, которые привезла Крошка, и очень удивился, обнаружив, что засохшие пятна сиры и всего остального с них стерты.

Батарейки работали.

Я посмотрел на экран Кроуба. Он сидел здесь, в камере, и ждал отправки на борту "Бликсо".

На экране Хеллера ничего не было. Он спал.

Только графиня Крэк проявляла признаки жизни. Она залила кипятком растворимый баварский кофе мокка, потом достала охлажденный томатный сок и вылила туда честерширский соус и соус "Табаско".

Затем погрузила все это на поднос и пошла в спальню. Там она поставила поднос и распахнула ставни. В комнату хлынул поток такого яркого света, что я чуть не ослеп от неожиданности.

Крэк повернулась и подошла к огромной кровати в этрусском стиле.

– Вставай, лежебока! – воскликнула она. – Ты сказал, чтобы я еще до рассвета была готова отправиться на прогулку, а сам дрыхнешь.

– Ох, – простонал Хеллер, заслоняя глаза рукой, – не приставай к человеку с похмелья.

– Празднества в честь окончания университета закончены. Гости разошлись. Ты не забыл, что у тебя есть работа?

Хеллер нашарил стакан с томатным соком и выпил его.

– Я говорила, что ты не должен позволять Бац-Бацу угощать тебя виски.

– Виски пил кот, – ответил Хеллер.

– Конечно, мистер Калико – цивилизованный кот. Кстати, о цивилизации: когда наконец мы займемся делом, а потом отправимся домой?

– Я должен немного расслабиться. В конце концов, целый год занятий в университете меня утомил.

– Чепуха. Ты ни разу не был на занятиях. Теперь, когда у тебя есть диплом бакалавра по ядерной физике и инженерному делу, что ты собираешься с ним делать? Дома все умрут со смеху. Никогда не видела, чтобы наука допускала столько ошибок и нелепостей. Надо же такое утверждать: скорость света превысить невозможно! Определенно стоит показать им хоть один нормальный космический корабль.

– Да ты сегодня злая.

– Еще бы. Я рассталась с тобой в двенадцать ночи, когда ты в компании пятнадцати студентов, которых раньше и в глаза не видел, распевал гимн "Доброе старое время". Ты велел мне встать пораньше и одеться попроще, а сам улегся спать только под утро!

– Я тебе так сказал? – удивился Хеллер.

– Конечно. И еще подчеркнул: "Только не опаздывай".

– Я слишком много выпил, – признался Хеллер.

– Девушки тоже много выпили, – заметила графиня.

– Так вот в чем дело, – отозвался он, потягивая кофе.

– Нет, не в этом. Я тебя больше не ревную, за исключением из ряда вон выдающихся случаев. Мне просто обидно, что ты потратил столько времени, чтобы получить никому не нужный диплом. Самый выдающийся инженер волтарианского Флота получает диплом бакалавра ядерной физики и инженерного дела. Да это просто смешно. Я хочу поскорее добраться до дома и выбить из тебя эту бакалаврскую чушь.

– Мне нужен был диплом, чтобы я мог своим именем подписывать статьи о новом источнике энергии в научных журналах. Здесь тебя никто не слушает, если у тебя нет степени.

– Так когда же ты собираешься писать статьи, если ты всю ночь размахивал канделябром и изображал дирижера перед оркестром?

– Мне не надо их писать, – ответил Хеллер. – Я их уже закончил.

– Когда? – изумилась графиня.

– Ночью, после вечеринки. – Хеллер указал на стол.

Крэк взглянула туда. На столе валялась исписанная бумага. Там было больше десятка статей.

– Так! – сердито воскликнула графиня и вышла из комнаты.

Хеллер принял душ и надел дорожный костюм. Потом собрал небольшую сумку, положил туда ключи, бумаги, книгу и вышел на террасу. Графиня Крэк стояла там.

– Не злись, – сказал он.

– Ты меня обманул. Ты просто вынуждаешь меня злиться.

– Я пошутил, – сказал Хеллер. – Извини.

– Когда речь идет о том, чтобы убраться отсюда, то это не повод для шуток, – ответила графиня Крэк. – Я здесь схожу с ума. Мне не нравится эта планета.

– Неплохая планетка, – возразил Хеллер. – Ну будь хорошей девочкой. У меня есть кое-что, что тебе понравится.

Он пошел к лифту. Крэк взяла кота и направилась за ним.

Они сели в «порше», выбрались из гаража и поехали по городу.

Крэк сидела с надутым видом. Наконец она смягчилась и сказала:

– Извини, что я рассердилась на тебя, Джеттеро. Но ты меня вынудил. Я так хочу домой. И у меня есть для тебя чудесная новость.

Вот так она всегда, подталкивает его, понукает. Если они добьются своего, то меня наверняка казнят.

Машина неслась по безлюдным улицам. Хеллер полез в сумку и достал книгу.

– Я сам виноват, – сказал он. – Шутки во время завтрака плохо действуют. Но не расстраивайся. Эта книга тебе понравится. Она о принце Каукалси.

Крэк взглянула на книгу. На обложке было написано "Дьявольский треугольник". Она просмотрела оглавление.

– Снова шутишь? Здесь нет его имени.

– Имени нет, – подтвердил Хеллер. – И не написано о том, что было двенадцать тысяч лет назад. Но если ты откроешь книгу и посмотришь на карту на форзаце, то увидишь острова неподалеку от флоридского побережья и Багам. В этом районе наблюдаются электрические и радиоаномалии, а так-же электромагнитные возмущения. И эхолоты показывают на дне океана пирамиду.

– И что в этом странного?

Хеллер вырулил на скоростную дорогу Брукнер.

– Ничего. Но есть еще кое-что – временные провалы; об этом сообщают с кораблей и судов. Самолеты попадают во временную дыру, и бортовые часы выходят из строя. Я уверен, что там находится крохотная черная дыра. На Волтаре их иногда хранили в пирамидах.

Графиня Крэк оживилась:

– Да?

– Поэтому я думаю, что именно здесь затонул потерянный континент. Наверное, энергетические заводы принца Каукалси опустились под воду и до сих пор работают.

– Значит, это они влияют на время и электромагнитное излучение?

– Вполне вероятная причина, – ответил Хеллер. – Временные возмущения могут быть вызваны черными дырами.

– А корабль береговой охраны ты туда послал?

Хеллер рассмеялся:

– Они прошли намного западнее. И благополучно вернулись домой. Единственная опасность, которая им грозит, – прием у психиатра, а этого я бы и врагу не пожелал.

– Значит, ты считаешь, что здесь находилась колония принца Каукалси, – задумчиво промолвила Крэк.

– Скорее всего, – отозвался Хеллер. – Я бы написал об этом заметку, но это будет нарушение Кодекса всех времен и народов! – Он взглянул на Крэк.

Та задумчиво смотрела вперед. Хеллер начал напевать колыбельную:

Если когда-либо ты устанешь от жизни

И захочешь улететь,

Или король, разочаровавшись, скажет:

"Близкие мне должны умирать" –

Отправься в полет

На корабле,

И он растает в небе,

Унося тебя на новую родину.

Крэк подтянула:

Смелый принц Каукалси,

Ты там, в вышине.

Озорно подмигиваешь

Далеко. Далеко. Далеко на Луне!

Оба расхохотались.

– Вот я и развеселил свою девочку, – сказал Хеллер.

– Я просто старая ворчливая зануда, – ответила Крэк, положив голову ему на плечо. – Не понимаю, ради чего такой славный парень, как ты, возится с такой сварливой ведьмой.

– Ты не ведьма, – возразил Хеллер.

– Нет, ведьма.

– Давай поспорим.

Они снова расхохотались, но я совершенно не мог понять, что здесь смешного.

Графиня Крэк выглянула из окна:

– А куда мы едем?

– В гнездо всех пороков, – ответил Хеллер. – Но не бойся. Это имеет отношение к возвращению домой. Это заброшенная забегаловка в Коннектикуте.

(…) их! Понятия не имею, что Хеллер задумал, но ни к чему хорошему это не приведет. Надо следить за этой парочкой.

Господи, как же мне разделаться с ними?

Глава 3

Они пронеслись по просторам Новой Англии через Нью-Рошелл, Порт-Честер и Стэмфорд, а потом Хеллер свернул и въехал в Норуолк. Там остановился у супермаркета и купил сосиски, суфле, булочки и еще кучу закусок.

Потом они поехали дальше и выбрались на скоростное шоссе.

– Посмотри вокруг, – сказал Хеллер, махнув рукой в сторону зеленых холмов. – Эти пурпурные цветы на том кустарнике называются рододендроны. Деревья – клены и ели, а дикие цветочки я даже не знаю. Скоро наступит лето, и это его гонцы. Нравится?

– Да, мило, – ответила графиня Крэк. – Не так красиво, как на Манко, конечно, но мило.

– Значит, эта планета стоит того, чтобы ее спасли, – заметил Хеллер.

– Но только не ценой нашего брака, – отозвалась графиня Крэк. – Местные примитивные создания меня с ума сводят. Они ничего не в состоянии понять правильно.

– Ну, не так уж они и плохи, – произнес Хеллер.

– А почему они сами не могут позаботиться о своей собственной планете? Почему мой любимый Джеттеро должен здесь надрываться? Это не наша планета. Она принадлежит им. Почему они ничего не делают?

– У них отсталая технология, вот и все, – ответил Хеллер.

– Чокнутая, а не отсталая, ты хочешь сказать. Когда я занималась с инженерами, то они сперва не могли понять, что плохого в том, что человек вроде Роксентера подавляет развитие новых технологий, и все ради собственного обогащения. А психологи – почему они учат детей в школе, что у них нет души, а все люди – просто рабы собственных эмоций и не могут сами собой управлять? Допустим, ими плохо управляют, но почему они это терпят?

– Здешняя система так устроена, – ответил Хеллер, – что люди ничего не могут сделать. И теперь, когда я на собственном опыте познакомился с приемами власть имущих, то понимаю, отчего это происходит. Чаще всего перед человеком стоит выбор: "соглашайся или умри".

– А мы собираемся захватить эту планету? – спросила графиня.

– До этого еще сто восемь лет. А к тому времени у них уже неплохо пойдут дела. Это не будет собственно вторжение – скорее союз. Они просто-напросто вступят в Конфедерацию. Опасность заключается в том, что они могут превратить планету в непригодную для жизни, и тогда Великий Совет проведет акцию военного вторжения раньше запланированного срока, просто чтобы не дать планете окончательно погибнуть. Мне бы не хотелось, чтобы это произошло.

– Ну, мне кажется, нам не стоит с ними связываться, – протянула графиня Крэк. – Ты представляешь, к каким последствиям может привести влияние подобной примитивной культуры на нашу цивилизацию? Волтар может погибнуть.

– О, ты преувеличиваешь, – отозвался Хеллер. – Что могут эти люди сделать Волтарианской Конфедерации?

– Многое, – ответила графиня Крэк. – Сексуальные извращения, клевета в прессе, продажные суды, безумные иски, власть богатого меньшинства, психология, психиатрия, наркотики и так далее. Они опасны, Джеттеро. Я считаю, мы должны оставить их в покое. Объявить на этой планете карантин.

– Дорогая, – сказал Хеллер, – похоже, ты сегодня не в духе.

– Я расстроена. У меня ужасное предчувствие, что с нами случится что-то очень нехорошее. Такое неприятное чувство, словно за нами все время кто-то наблюдает и этот кто-то не желает нам добра.

Я поспешно отвел глаза от экрана. У меня волосы встали дыбом от ее слов. Как могла она так точно угадать, в чем дело? Может, она и вправду ведьма? Господи, эту женщину надо убрать, иначе все пойдет прахом.

– Посмотри, – произнес Хеллер, – мы уже добились успеха. Проект со спорами сработал, и атмосфера становится чище. А два дня назад Изя вовлек "Крайстер Мотор" в производство безбензиновых машин. Если нам повезет, то скоро на этой планете мы сделаем все возможное. Еще один рывок – и все будет кончено.

Меня так и передернуло. Машины без бензина? Роксентеру придет конец!

А что он собирается делать с «Буксиром-один»? О Боже, это еще хуже, чем я думал.

Я взмолился, чтобы небо ниспослало мне хоть какую-то идею, которая поможет мне раз и навсегда покончить с его планами.

– Извини, что я надулась, – сказала графиня Крэк. – Сегодня хороший день, я не буду его портить.

– Да ладно, – отозвался Хеллер. – Мы едем к одному человеку, который тебе понравится. Не все местные жители так уж плохи.

Он резко свернул со скоростного шоссе и поехал по заросшей травой дороге. Вскоре показалась заброшенная ремонтная мастерская.

Из-под колес затормозившего «порше», громко хлопая крыльями, разлетелись куры.

Из дома вышла старая слепая женщина и встала на пороге, вытирая руки о фартук.

– Как дела, симпатичный молодой человек? – спросила она. – Смотрю, вы привезли с собой свою душечку.

Откуда она узнала? По шагам Крэк? По запаху ее духов?

Прибывшие вошли в дом и сели пить кофе.

– Вам регулярно платят ренту? – спросил Хеллер.

– О да, – ответила слепая старуха. – Это заметно. Разве не видите, что у меня кур стало в три раза больше? Я просто процветаю.

Она и графиня Крэк еще немного поболтали ни о чем, как это умеют только женщины, а потом Хеллер вышел и открыл гараж. Там стоял потрепанный джип.

Неожиданно я догадался, что он ездил туда в то время, когда мои видеоприборы наблюдения простаивали без дела. И я не подозревал об этих его поездках. При мысли о том, чем он еще мог заниматься в это время, я занервничал. Что еще он замышляет?

Хеллер поставил «порше» в гараж, они вместе с графиней и котом сели в джип, помахали слепой и поехали обратно к шоссе. Через какое-то время Хеллер немного притормозил и вгляделся вдаль. Там, на обочине, стояла машина уполномоченных шерифа. Хеллер затормозил рядом с ней.

– Гляди-ка, да это же наш белый инженер! – воскликнул Ральф.

– Ты лучше посмотри на его девочку! – подхватил Джордж.

– Дорогая, – обратился Хеллер к графине, – позволь представить тебе Ральфа и Джорджа. Они – уполномоченные шерифа от морских пехотинцев Мейсабонго.

– Ух ты! – воскликнул Джордж, тараща глаза на графиню Крэк.

– Черт побери! – произнес Ральф, быстро срывая с головы широкополую ковбойскую шляпу.

– Мы решили проверить это местечко, – заявил Хеллер. – Поэтому не удивляйтесь, если увидите дым.

– Конечно! – ответил Джордж.

– Господи, мне бы такую работу, как у вас, – сказал Ральф.

Хеллер тронулся с места и свернул с шоссе на проселочную дорогу без дорожных знаков.

– Ты их наповал сразила, – заявил Хеллер.

Крэк захохотала:

– А при чем тут морская пехота Мейсабонго?

– Они дополнительно получают в месяц по сто баксов за то, что присматривают за этим местечком, а дядя Джорджа, шериф, получает двести. Плата за дополнительные обязанности. Зато никто не может приблизиться к этой зоне.

Они немного покружились среди высоченных деревьев, перевалили через холм и спустились в долину. Хеллер проехал по ней, оглядывая окрестности.

– А где же гнездо всех пороков? – спросила графиня.

– Вон там, среди деревьев. – И Хеллер направил туда джип.

– Это дом! – воскликнула графиня.

– Постоялый двор, придорожная харчевня, – отозвался Хеллер. И рассказал ей об эпохе запрета на спиртное и бутлегерах, которые прятали свой товар в укромных местах.

Затем они вышли из машины, и кот немедленно отправился изучать окрестности. Хеллер поднялся по каменным ступенькам и отпер дверь.

– Это настоящая крепость, – сказал он. – Каменные стены, укрепленные бронированные двери, пуленепробиваемое стекло. Здесь похоронено много гангстеров, так что и привидения, наверное, появляются.

Графиня Крэк вышла на середину большого зала, в котором когда-то танцевали, и взглянула на бумажные фонарики.

– Здесь холодно.

– Я открою двери, чтобы сырой застоявшийся воздух улетучился, а дом проветрился и прогрелся, – сказал Хеллер. Он так и сделал.

– Зачем тебе эта земля? – спросила графиня.

– Место для посадки, – ответил Хеллер. – И кое-что еще.

Он пригласил ее в бар и нажал на защелку. Отворилась дверца. Хеллер спустился вниз по лестнице. Графиня Крэк последовала за ним.

Фонарик осветил выточенные буквы "Шахта Исайи Слокума, 1689". Вниз шли галереи.

– Вначале я решил, – рассказывал Хеллер, – вернуть к жизни заброшенную шахту. Но у меня не было на это денег. Тогда я решил произвести нужное количество золота и сказать, что добыл его здесь.

Хеллер прошел по галерее и поднял брезент. Там лежали коробки, которые привез грузовой корабль.

– И почему же ты этого не сделал? – спросила графиня.

– Во-первых, у нас появились деньги. Но главная причина: здесь не хватает одной коробки. Коробка номер пять, пропала на Волтаре или по дороге, и никто не знает, как это вышло. А там были необходимые для отливки емкости. На Земле нет такого прочного материала. Здешние емкости просто растворились бы.

– И ты ее не нашел?

– Я послал Солтену два или три запроса и просил его снова заказать груз.

– Она тебе все еще нужна?

– Ну да. Но не для золота. Я хочу приступить к изготовлению новых аккумуляторов. А для этого нужны те же емкости. Я хотел предложить проект Изе, и тогда можно было бы производить аккумуляторы, подзаряжающиеся прямо от городской сети, и получать миллиарды мегаватт энергии.

– Мне кажется, Грис должен был бы возобновить заказ и прислать его тебе, – заметила графиня.

– Можешь присесть, если найдешь чистое местечко, – произнес Хеллер. – Я хочу посмотреть, что тут есть.

Он начал рыться в коробках и вытащил какие-то металлические рулетки и листы. В конце концов он сказал:

– Есть все что угодно, кроме того, что надо. А вот это тебе понравится.

Хеллер отыскал какое-то место на полу, поднял половицу и достал небольшой мешочек. Засунул туда руку, вытащил пригоршню чего-то и подал ей.

– Несколько недель назад я сделал вот это. – Хеллер раскрыл ладонь и осветил ее фонарем. Вспыхнули миллионы огней!

– Ой, что это? – воскликнула графиня.

– Бриллианты, – ответил Хеллер.

Крэк взяла один и поднесла поближе к свету.

– О-о-о-о! – протянула она. – Красиво!

– Я так и думал, что тебе понравится, – заметил Хеллер.

Я чуть не свалился со стула. У меня просто слюни потекли. В этот момент Крэк смотрела на бело-голубой бриллиант чистейшей воды размером не меньше десяти карат.

Хеллер высыпал пригоршню в ее сумочку.

– Возьми. Бриллианты – это ведь просто уголь. Я проверял стойкость посуды, сжимая угольные блоки. Но драгоценностей нельзя делать очень много. А то рынок окажется перенасыщенным, а за этим здесь очень строго следят.

Когда они шли по лестнице вверх, графиня Крэк все еще разглядывала бриллиант.

Хеллер развел огонь на кухне и поджарил сосиски. Они поели. Потом он показал графине, как жарить картошку на каминной решетке.

Позже Хеллер отыскал проигрыватель, поставил пластинку с джазовой музыкой 1920-х, и они стали танцевать.

Наконец своеобразная вечеринка закончилась, и Хеллер запер дом. Они вернулись в мастерскую и снова пересели в "порше".

На обратной дороге графиня играла с котом, который все время засыпал, потому что обожрался сосисок.

– Мы нашли то, за чем ездили? – спросила графиня.

– Нет, – ответил Хеллер. – Я думал, что здесь найдется что-нибудь подходящее. Но здесь нет ничего, что могло бы заменить прочную посуду и подойти для изготовления аккумуляторов. Все это было в коробке номер пять.

– А как ты поддерживаешь связь с Солтеном? – спросила графиня.

– Он дал мне свой адрес в Афьоне, – ответил Хеллер. – Когда мы вернемся, я свяжусь с ним. Нам нужна коробка номер пять.

Я тонко усмехнулся. Оказывается, я все продумал лучше, чем казалось. Я сумел ему помешать!

Но моих собственных проблем это никак не решало. Мне нужно было придумать что-то еще. И быстро!

Глава 4

В ночи раздался грохот прибывающего «Бликсо». Я поднялся на борт, как только спустили трап.

– Так-так, – громко воскликнул капитан Больц, – как дела у богатенького офицера Гриса?

– Есть проблемы, – ответил я.

Он потер волосатую грудь:

– Проблемы есть у всех. Хорошо, что другие корабли сюда тоже наведываются. Мне нужно капитально отремонтироваться на Волтаре. Я уже на несколько недель выбился из графика. Стамбульская вдова, наверное, с ума сходит от злости. Но у меня есть для нее подарок. Серебро и самый главный сюрприз – я сам.

– Как дела на Волтаре?

– Откуда я знаю? Я всего лишь скромный капитан принадлежащего Аппарату корабля. С его величеством не общаюсь. – Он расхохотался над своей шуткой. – Тебе лучше расспросить этого педераста Туолу. Он прилетел с нами и, бьюсь об заклад, знает половину правительственных секретов. В этот раз у меня не было с ним никаких проблем. Он заперся в своей каюте, и все.

– У меня три пассажира, – сказал я.

– Прямо так или в состоянии летаргии?

– Кроуба ты и раньше возил. Я бы его запер. А двое остальных не представляют опасности. По-волтариански не говорят. Но девушку, Крошку Буфер, я бы к экипажу не пускал. Она еще хуже Туолы.

Больц нагнулся, завязал шнурок на ботинке и сунул мне кучу бланков. Я достал личное удостоверение и начал ставить печати.

Скоро все было закончено, и Больц убрал бланки.

– Мне нужно очень быстро обернуться туда и обратно, – сказал он. – Я выбился из графика. Поэтому кончай дела с Туолой и доставь его на борт вместе с пассажирами. Я ненадолго слетаю в Стамбул, потом вернусь сюда и отправляюсь.

Я спустился вместе с ним по трапу, отдал капитану охраны приказ грузить пассажиров и вручил ему все необходимые бумаги.

– Я рад, что эта девушка уезжает, – сказал капитан охраны. – Она ругается, как пират, и требует, чтобы мы дали ей сделать один звонок. В ваш адрес она употребляет такие прилагательные, что даже камни сгорели бы со стыда. Не хотите спуститься и успокоить ее?

– Ни за что! Передайте ей, чтобы она распаковала одну из своих сумок и покурила. А как мужчина?

– Парень по имени Мэдисон? Никаких проблем. Он только сказал, что так и знал, что этим кончится. А этот чокнутый Кроуб вообще молчит.

– Грузите их на корабль, – велел я. – А мне нужно повидаться с курьером.

– Он там. На сей раз даже не в наручниках.

Туола по прозвищу Тик-Так прятался под лестницей. В руках у него была сумка. Я махнул ему рукой и повел в свободную комнату.

Тик-Так просто горел желанием поделиться с кем-нибудь известными ему тайнами. Но боялся, что их услышат не те, кому надо.

Он нагнулся к моему уху, и меня окатил удушливый запах его духов.

– Он все сделал, – прошептал Тик-Так.

– Кто что сделал? – нетерпеливо перебил его я.

– Ломбар. Он снабжает Великий Совет наркотиками и полностью подчинил его себе. Ему помогли придворные психологи. Ломбар держит всех на крючке и контролирует снабжение. – Тик-Так отодвинулся и огляделся, чтобы убедиться, что нас не подслушивают. Потом снова нагнулся и продолжил: – Он добрался до самого его величества Клинга Гордого!

Глаза у меня заблестели. Какие новости!

– Он собирается взять в свои руки контроль за рождаемостью, – прошептал Тик-Так. – Ломбар сейчас контролирует весь Волтар.

Потрясающие новости. Я внезапно понял, что скоро стану шефом Аппарата!

– Он велел передать вам это, – сказал Тик-Так и сунул мне листок.

Я развернул его. Это была записка, составленная из вырезанных из газет и наклеенных на бумагу букв. В ней говорилось: "Убей (…)!" Я взглянул на Туолу:

– А как с капитаном Тарсом Роуком? Ведь у Хеллера есть с ним связь.

– Капитан Таре Роук смещен с должности королевского астрографа. Его послали служить на далекий Калабар. Забудьте о нем.

Я был вне себя от радости!

– На словах велено передать, – продолжил Тик-Так, – что поступление опиума, героина и амфетамина не должно прерываться ни на секунду, а это значит, что ИГ Барбен ничто не должно беспокоить.

Это значило, что ничто не должно пошатнуть позиций Роксентера!

Радость моя поубавилась. Я вспомнил о том, какая у меня сложилась ситуация. Мои проблемы все еще существовали.

Нужно торопиться!

Я поставил печати на привезенных им бумагах, но думал при этом совсем о другом.

– А где моя награда? – спросил Тик-Так. – Вы знаете, толстый охранник и та жирная женщина…

Я оттолкнул от себя вонючего педераста и прорычал:

– Ты получишь награду, когда я стану шефом Аппарата.

Мне нужно было подумать. Мне нужно было подумать, как все уладить. Я должен найти решение проблемы. И найти его быстро.

Глава 5

В потайной комнате я склонился над листком бумаги. Мне надо срочно придумать план. Я прекрасно понимал, что решается судьба нескольких миллиардов жизней. Мне нельзя было допустить ошибку: должны проиграть Хеллер и Крэк, а не я. Я стал писать. Итак: Черная Челюсть, он же Форрест Клошар.

Я написал его имя.

Что мне с ним делать?

И тут меня осенило!

Я убью Хеллера. Взорву "Крайстер Мотор" в Детройте. Сотру с лица земли Охокихоки в штате Флорида и таким образом решу проблему с Майами, которое не покупает бензин и нефть. Взорву Эмпайр Стейт Билдинг и уничтожу Изю Эпштейна и Бац-Баца Римбомбо. Я написал их имена на бумаге. Я ничего и никого не хотел упустить.

Потом я позвоню Гробсу и скажу: "Видите? Мэдисон работал слишком медленно. А теперь я упрочил положение топливного короля раз и навсегда". Я буду вести себя скромно: "Надеюсь, вы уже прочли обо всем в газетах?" А потом я скажу: "Поэтому, пожалуйста, сделайте меня снова персональным шпионом семьи Роксентера, ведь я справился с заданием". А он ответит: "Инксвитч, мы гордимся вами. Конечно, мы снова берем вас на работу".

Потом я отправлюсь в камеру к Черной Челюсти и скажу: "Вставай, тупица. Ты говоришь с персональным шпионом семьи Роксентера, позвони в свой офис и сам убедись в этом". И тогда он, конечно, порвет закладную на нашу базу на Земле.

Я еще немного понаслаждаюсь его ужасом, а потом вышвырну его со своей земли. Да, это будет здорово. Поэтому я добавил его к списку.

Потом уселся и гордо обозрел мое произведение.

И тут я краем глаз уловил какое-то движение на экране. Нож, занесенный над куском мяса.

Графиня Крэк.

По спине у меня пробежала дрожь.

Я снова посмотрел на свой план и передвинул бумагу так, чтобы с экрана ее нельзя было увидеть. В моем великолепном плане зиял гигантский пробел.

Как только кто-нибудь замахнется на Хеллера, то сам окажется под прицелом холодного, убийственного взгляда графини Крэк.

Я еще немного поразмыслил. Да, это огромное упущение.

Чтобы можно было безнаказанно пристрелить Хеллера, вначале надо избавиться от этой ведьмы.

Я думал, думал и думал. Я бродил туда и сюда. До сих пор мне не везло. Но сейчас я просто обязан добиться своего.

Вдруг мне на глаза попалась корзина. Там лежали письма, которые накопились за время моего отсутствия. Их никто не читал. У меня в мозгу забрезжила свежая мысль.

Я подошел к корзине. Сверху лежала открытка от вдовы Тейл.

Йе-ей, где ты там? Почему не пишешь?

Наш малыш уже стучит ножками. Он скоро появится на свет. С нетерпением жду счастливой свадьбы.

Пратия

К черту ее. Когда я стану шефом Аппарата, я ее уничтожу. Я швырнул открытку на пол.

Еще там валялись просроченные счета с Волтара. Их я тоже швырнул на пол.

От следующего послания у меня волосы встали дыбом. Оно было засунуто глубоко в корзину, но на нем стояло сегодняшнее число! Это оказалась записка от неизвестного убийцы, которого нанял Ломбар, чтобы пришить меня, если я провалю задание! Там говорилось:

Убей, или тебя убьют. Таков закон.

Вместо подписи стоял кровавый росчерк.

Мне стало очень не по себе. Я долго пытался догадаться, кто это мог быть. Похоже, записка как-то связана с «Бликсо», потому что там стояло время: отправлено через час послеприбытия корабля.

Как ужасно будет, если убийца появится и по ошибке убьет меня, когда от победы и вершины успеха меня отделяет всего один шаг, когда я могу стать главой могущественной, смертельно опасной организации.

Да, пора мне заняться делом!

Но я все еще не нашел, что искал. Я всмотрелся повнимательнее. Вот оно!

Записку подсунули под дверь, и совсем недавно. Сообщение от Хеллера!

Он сказал, что пошлет его. Да, вот и еще два старых сообщения, уже запылились.

Я вскрыл самое свежее:

Султан-бею, Римская вилла, Афьон, Турция. Пожалуйста, возобновите заказ на присылку коробки номер пять. Ее отсутствие задерживает завершение миссии.

Дж. X.

В двух предыдущих сообщениях оказалось написано то же самое. Но меня не интересовало, что в них говорится; я хотел, чтобы Крэк и Хеллер знали, что я их получил.

Я знал, что должен решить эту проблему.

Но мне нужно было узнать еще кое-что. А этого я пока не знал.

Я пошел в спальню, но так и не смог заснуть и провертелся на кровати всю ночь.

Поднялся я рано и долго бесцельно слонялся по комнате. Потом почистил оружие.

Когда Хеллер и Крэк в Нью-Йорке наконец встали, я уже сидел, не отрывая взгляда от экрана, и ждал.

Я молился, чтобы мне повезло. У меня оставалось слишком мало времени.

Я вставил в видео приборы пленку, которой не было со мной в Нью-Йорке. В случае необходимости ее можно перемотать назад, потому что они могли заговорить об интересующем меня предмете, когда я буду завтракать.

Наступил вечер. «Бликсо» улетел.

Я провел еще одну бессонную ночь и еще одно утро прослонялся по комнате. В моем распоряжении оставалась всего одна неделя, а потом кто-нибудь хватится Черной Челюсти. Хеллер и Крэк специально тянули время. Мне нужно было узнать всего несколько магических слов.

У меня наступил полдень, а они только проснулись.

И за завтраком я наконец получил то, что хотел.

Хеллер и Крэк ели на террасе среди зелени.

– Дорогая, – сказал Хеллер, – прости, что я все время разъезжаю, но Изя хочет, чтобы сегодня я поехал с ним в Вашингтон. Компания "Чудо-нефть из Мейсабонго" собирается скупить права на всю нефть в США, до последней капли. Изя не знает, каковы наши финансовые возможности, а я последнее время был близок к послу Мейсабонго.

– Всю нефть! – воскликнула графиня Крэк. – А куда ты ее денешь?

– Нам не надо ее никуда девать, – ответил Хеллер. – Каждый имеет право скупить что угодно. Мы покупаем опционы по определенным нынешним ценам, и если мы скупим все опционы, то сможем диктовать на них цены. Для моего плана мы должны закупить опционы минимум на шесть месяцев. Компаниям очень нужны деньги, и продавцы опционов так горят желанием поскорее их продать, что у нас не будет проблем. Они подумают, что у нас не хватит денег оплатить опционы и они без риска положат в карман полмиллиарда долларов, да еще и не потеряют нефть. В любом случае нам надо переговорить с послом. Завтра утром мы собираемся вылететь в Детройт. Мне надо провести испытания новых машин с безбензиновым двигателем и убедиться, что все в порядке. Я постараюсь вернуться домой не позже завтрашнего вечера, в крайнем случае – послезавтра утром.

– И чтобы никаких женщин в Вашингтоне, – добавила графиня Крэк.

Оба расхохотались.

– Я улетаю в час, – сказал Хеллер.

Мои молитвы были услышаны. Уж теперь-то я не промахнусь!

Я схватил радиопередатчик и вызвал Рата. Тот был у себя в нью-йоркском офисе.

– Сегодня в четырнадцать тридцать, – сказал я, – ты должен позвонить. – И я назвал номер.

– Это квартира офицера его величества, – заметил Рат.

– Вот именно, – подтвердил я. – Но его там не будет. Его подруга только что вернется из аэропорта. Я хочу, чтобы ты сказал ей, что у тебя есть срочное сообщение от офицера Гриса. Ты его передашь. Вот текст сообщения: "Я не могу прислать коробку номер пять, потому что боюсь, что Джеттеро навредит себе, используя ее содержимое".

– Это все?

– Это все, – ответил я.

– Подождите, – произнес Рат. – В этом сообщении нет никакого смысла.

– Она поймет. Делай, что тебе говорят!

– Послушайте, – сказал он. – Я вас знаю. Я видел девушку. Это одна из самых красивых женщин в Конфедерации. Ее можно сравнить с Хайти Хеллер, сказочной мечтой несчастного Терба. Вы уверены, что она не пострадает от сообщения?

– Нет-нет, – успокаивающим тоном произнес я. – Конечно, нет. Это что-то вроде условного кода – она будет рада.

– Надеюсь, – отозвался Рат и отсоединился. Кому какое дело, что он думает. Ему платили за его работу, так же, как и мне.

В девять тридцать утра по моему времени я прилип к экранам. Графиня Крэк проводила Хеллера в аэропорту Ла Гардиа и в четырнадцать ноль-ноль по ее времени вернулась домой.

В четырнадцать тридцать дворецкий Бэлмор вошел к ней в кабинет, где она рассматривала документы окончивших курс студентов, и сообщил:

– Мадам, вас срочно просят к телефону. Я переключил связь на этот аппарат.

Крэк в панике схватила трубку: может быть, подумала, что с Хеллером что-то случилось. Рат, комкая слова, передал ей сообщение.

– Кто говорит? – спросила она. Но Рат повесил трубку.

Крэк встала и произнесла именно то, что и должна была:

– Господи, что же я наделала?

Я злорадно расхохотался. Сработало. Графиня считала, что гипнотическое внушение, примененное ко мне, все еще действует и что именно это внушение – невозможность причинить Хеллеру вред – помешало мне отправить коробку номер пять.

Крэк несколько раз прошлась по комнате. Потом потянулась за телефоном. Я не мог поверить своему счастью. Графиня Крэк попалась. И, естественно, решила, что единственный способ исправить создавшееся положение – провести еще один сеанс гипноза. А для этого существовал только один способ…

– Соедините меня с центральной службой заказов билетов на самолет, – произнесла Крэк. Потом подождала, пока ее соединят. – Когда следующий прямой рейс в Стамбул? – Ей ответили, что прямого рейса нет. В расписании произошли изменения, поэтому они могут заказать билет на десять вечера и ей придется ждать в Риме нужного самолета еще шесть часов.

– Давайте, – сказала Крэк. – Мне нужен билет до Афьона, Турция. Меня зовут Рада Парадис Крэкл.

Ей сообщили номера рейсов.

Я торопливо записал их и не смог удержаться от смеха. Она даже не воспользовалась кредитной карточкой «Соковыжималки», а сказала, что заплатит наличными.

Потом она попросила:

– Пожалуйста, закажите и обратный билет.

Я злобно растянул губы в улыбке. Обратный билет ей не понадобится.

Графиня Крэк никогда не вернется!

Глава 6

Крэк написала Хеллеру коротенькую записку и отдала ее Бэлмору. Потом распорядилась, как поступить с машиной, и стала собирать вещи.

Неожиданно я задумался. А если убийца не попадет в Хеллера?

Тогда если я просто пристрелю графиню, то не смогу с ним поторговаться.

И тут меня осенило!

Теперь я знал, что делать, но у меня оставалось мало времени.

Я бросился по туннелю в ангар, в комнату капитана Стэбба.

– Когда вы сможете поднять в воздух фронтовой "прыгун"? – спросил я.

– Через десять минут, – ответил он. – А что случилось?

Я понял, что вынужден буду применить всю свою изворотливость, чтобы заставить этого пирата помочь мне.

– Мы хотим ограбить ряд банков, – сказал я.

– Самое время, – отозвался капитан Стэбб.

– Но на этой планете грабители банков должны брать заложников.

– Правда? – удивился он.

– Да, сэр, – сказал я. – У них должны быть заложники. Но у меня появилась одна мысль. Мы возьмем заложника заранее.

– Эй! – воскликнул он. – Тогда нам не придется искать, кто остался в живых, после того, как мы поднимем на воздух все здание.

– Правильно, – ответил я. – Поэтому надо взять заложника, за которого заплатят миллиарды. А потом мы предпримем кое-какие шаги, которые приведут нас к невиданному богатству.

– Здорово, – одобрил Стэбб. – А то здесь становится скучновато. Без вашего приказа Фахт-бей нас никуда не выпускает.

– Теперь выпустит. Быстро говорите, кто из ваших людей лучше всех изображает землянина?

– Джиб, второй инженер.

– А он ничего не будет иметь против, если ему предложат ударить кого-нибудь ножом в спину?

– Сейчас не до шуток, – сказал капитан Стэбб. – Пиратство – серьезная профессия. Конечно, он способен на это.

– Тогда быстрее на борт! – скомандовал я. – Высадите его к северу от международного аэропорта в Риме, дайте ему билет, и пусть летит вот этим рейсом.

Я дал Стэббу необходимые указания и снабдил его деньгами и необходимым снаряжением для этого человека.

– Когда закончите, – сказал я, – возвращайтесь с докладом. Мы вылетим завтра же ночью. Вперед!

Я вызвал Фахт-бея и сказал ему, что приказ поступил от Ломбара Хисста. Механики установили фронтового «прыгуна» на взлетную платформу, тот взвился вверх и исчез в ночном небе.

Я вернулся к экранам.

Теперь не должно быть ошибок!

Я наблюдал, как графиня заканчивает укладывать вещи.

Графиня Крэк, на сей раз тебе от меня не уйти!

И Хеллер не заподозрит меня, если даже мне не удастся с ним разделаться.

Но мне удастся.

Они оба заплатят за все мои неприятности, и дорогой ценой!

Я поднял бокал сиры за свой будущий пост начальника Аппарата и почувствовал прилив сил, который бывает, когда наверняка знаешь, что тебя ждет победа.

Глава 7

Я заглянул в расписание и еще раз все тщательно проверил.

Графиня Крэк вылетит из Нью-Йорка в двадцать два ноль-ноль по европейскому времени. По моему времени это произойдет завтра утром в пять. Она прибудет в Париж, аэропорт Шарля де Голля, в одиннадцать ноль-ноль следующего дня по ее времени. У меня это будет полночь.

Крэк прибудет в Рим, аэропорт Леонардо да Винчи, в пятнадцать десять по римскому времени и в шестнадцать десять – по моему.

Затем вылетит из Рима завтра вечером в двадцать один ноль-ноль. По моему времени – десять вечера.

Но до Стамбула она не доберется.

Из Рима она полетит на самолете Средиземноморской авиакомпании. Рейс номер 931. Самолет ДС-9, серия 10. Размах крыльев 89,4 фута, высота 27,5 фута, длина 104,4 фута. Имеет два реактивных двигателя системы Пратга и Уитни по сторонам фюзеляжа и один обычный в хвосте. Максимальная скорость 560 миль в час. Вес самолета 98 500 фунтов плюс 19 200 фунтов груз.

Наверное, на борту будут пилот и второй пилот, возможно, штурман, потому что полетят они над океаном. Три стюардессы. И около девяноста пассажиров.

Капитан Стэбб на фронтовом «прыгуне» вернулся еще до рассвета, и я помчался к нему в ангар.

Из кабины космического корабля, напоминающего формой колокольчик, вылез капитан Стэбб и быстро подошел ко мне. Он просто сиял.

– Мы его высадили. И вручили ему радиопередатчик. Вот видеоприбор, а на лацкане у него закреплена видеокамера «Марк-5». – Он протянул мне видеоприбор.

Да, на экране виднелся зал ожидания в аэропорту Леонардо да Винчи в Риме. Изображение было повернуто набок. Скорее всего Джиб задремал на сиденье в зале ожидания.

Я отдал Стэббу свои расчеты:

– Реактивные двигатели общей мощностью пятьдесят шесть тысяч лошадиных сил. Это многовато.

– Справимся, – ответил он.

– Отлично, – отозвался я. – Идите спать. Сегодня вечером, как только стемнеет, вылетаем.

– Умираю от нетерпения, – ухмыльнулся он.

Я побежал обратно в свою комнату. Мне нужно было убедиться, что графиня Крэк села на нью-йоркский самолет.

Да, вот и она, проходит таможенный досмотр. А вот ее сумка с вещами. Я-то знал, что там лежит.

– Посадка на ваш самолет через полчаса, мадам, – сообщил ей служащий. – Счастливого пути.

Я ухмыльнулся. Здорово. Сколько раз я пытался заманить смертельно опасную графиню Крэк в ловушку, и каждый раз мне это не удавалось. Но сейчас я не промахнусь!

В аэропорту играли какие-то ребятишки. Один из них со всего размаху налетел на графиню. Она потрепала его по голове, а тот посмотрел на нее и улыбнулся.

Я напряженно всматривался в экран. Я должен непременно убедиться, что графиня Крэк не попытается дозвониться до Хеллера в Вашингтоне, поскольку был уверен в том, что он обязательно скажет ей "нет".

Крэк купила конфет и журналы.

Потом объявили ее рейс.

Я радостно наблюдал, как проходила посадка.

Она уселась в кресло и застегнула ремень.

Взревели двигатели. Самолет тронулся вперед и покатил по взлетному полю.

С нарастающим грохотом он промчался по полосе и взлетел.

Я вздохнул с облегчением, но все равно не отрывался от экрана, чтобы ничего не пропустить.

Через двадцать минут мой экран начал тускнеть. А скоро и совсем выключился.

Графиня Крэк оказалась за пределами двухсотмильной зоны действия активатора-приемника, который остался на крыше Эмпайр Стейт Билдинг.

Теперь все экраны не работали. Кроуб отправился на Волтар, Хеллер сидел в Вашингтоне, а графиня Крэк летела над Атлантикой, и мне нечего было смотреть.

Полет займет восемь часов пятьдесят пять минут, а потом она прибудет в Париж. Во французской столице Крэк задержится на два часа пятнадцать минут. Так что через одиннадцать часов и десять минут она уже приземлится в Риме. А еще через пять часов пятьдесят минут вылетит рейсом 931 на самолете Средиземноморской авиакомпании. Но еще раньше я вылечу из Афьона.

Только через двенадцать часов я смогу увидеть ее с помощью камеры Джиба в Риме в тысяче миль отсюда. А до вылета мне осталось почти шестнадцать часов.

Я лег в постель и постарался заснуть. Но не смог. Сбывались мои заветнейшие мечты.

Графиня Крэк летела прямо в сплетенную мною паутину. И скоро еще одной глупой бабочкой во Вселенной станет меньше.

Скоро все мои проблемы будут решены.

Глава 8

Приблизительно в шесть часов вечера по моему времени она появилась на экране видеокамеры, прикрепленной на лацкане Джиба.

Я сидел за ужином, но от возбуждения не мог есть. На столе передо мной стоял видеоприбор. А рядом с ним радиопередатчик.

Графиня Крэк шла вдоль ряда маленьких магазинчиков в Римском аэропорту. Она была одета в темно-синий костюм. Ее пушистые золотистые волосы выбивались из-под широкополой шляпы. Пара молодых итальянцев застыли на месте и проводили ее восхищенными взглядами.

Крэк подходила к открытым лоткам, а там всегда полно всяческих вещей: медели пушек, шелковые шарфы, тканые картины.

Совершенно случайно рядом с ней оказался Джиб. Но он ее заметил, потому что повернулся, и, когда она прошла мимо, уставился ей вслед. Я дал ему фотографию с ее паспорта, которая была не самого лучшего качества, и опасался, что он не узнает графиню. Но теперь я мог успокоиться. Славный парень Джиб.

К графине Крэк подбежала пара мальчишек с блокнотами в руках. Они хотели получить у нее автограф, наверное, решив, что она кинозвезда. Графиня Крэк рассмеялась и что-то написала.

Они прошли вплотную к Джибу, рассматривая полученные надписи.

– Господи Иисусе! – воскликнул один по-итальянски. – Я считал, что Лорен Бэколл уже умерла.

– Нет же, ты ничего не понял. Это ее дочь.

Первый обернулся:

– Ах да. Теперь я вспомнил. Но дочка красивее своей мамочки.

Заговорило радио:

– Офицер Грис?

– Слушаю, – ответил я.

– Я слежу за той женщиной? Она красивее, чем на фотографии, и подписалась каким-то чудным именем в блокноте детишек.

– Это та самая женщина, – подтвердил я.

– Хорошо. Буду следить за ней.

– Давайте, – согласился я. – Но будьте очень осторожны. Она смертельно опасна и очень изворотлива.

– Я буду осторожен, – пообещал он и выключил передатчик.

Крэк вошла в магазин, а Джиб передвинулся так, чтобы снимать ее через открытую дверь.

До меня доносился ее голос: она трепалась с продавцами. Я сделал погромче.

Графиня Крэк рассматривала шелковые шарфы. Я и не подозревал, что теперь она может свободно говорить по-итальянски. Наверное, ее научил Хеллер.

Она выбрала зеленый и поднесла его к свету. Это был очень элегантный шарф.

– Я его возьму, – сказала она. – Он подходит к цвету его глаз. Положите в красивую коробку. Это подарок для одного моего друга доктора.

Прахд. Она покупает подарок для Прахда.

В это время Крэк разглядывала другие шарфы. Потом она вытащила длинный галстук дымчато-бронзового цвета. На нем были изображены старинные ружья. Он был уже завязан.

– А этот я возьму для еще одного моего друга, поэтому тоже упакуйте покрасивее.

Неужели она имела в виду меня? Я вздрогнул. Ружье, чтобы меня пристрелить, и удавка, чтобы придушить. Какое счастье, что я уже начал действовать!

Когда подарки упаковали, Крэк пошла в ресторан, заказала ужин и приступила к трапезе.

Сидящий в противоположном углу Джиб тоже ужинал и наблюдал за ней. Меня немного раздражало, что он заказал себе такой шикарный ужин за мой счет. Но об этом я поговорю с ним после окончания дела.

Пришла пора мне тоже отправляться.

Я пошел в свою комнату, переоделся в теплый лыжный костюм с электроподогревом, надел ботинки и шапочку. На высоте тридцати тысяч футов может оказаться прохладно.

Я посмотрел на себя в зеркало. Черный цвет костюма не будет привлекать ко мне внимания как к мишени, если начнется стрельба.

Я взял несколько пистолетов и рассовал по карманам все самое необходимое. В этот раз я не забыл взять с собой контрольную звезду, которая взбодрит антиманко, если те вдруг выбьются из сил.

Наконец я взял радио и видеоприбор и спустился в подземный ангар.

Экипаж фронтового «прыгуна» был в полном сборе и ждал меня.

Я взобрался в кабину по лестнице.

Графиня Крэк, на сей раз ты от меня не уйдешь!

Глава 9

Фронтовой «прыгун» прошел сквозь электронно-световую иллюзию горной вершины и взмыл в черное ночное небо.

Двое пилотов-антиманковцев темными силуэтами выделялись на фоне приборной доски, освещенной контрольными огоньками.

Капитан Стэбб сидел рядом со мной. Позади нас над инструментами склонился бортовой инженер.

Мы мягко поднялись на высоту в семьдесят тысяч футов и со скоростью двух тысяч миль в час понеслись к Риму.

С экрана, соединенного с камерой Джиба, донесся голос:

– Посадка на рейс 931 Средиземноморской авиакомпании в Стамбул у выхода номер пять.

Капитан Стэбб взглянул на меня, глаза его сверкнули:

– Интересно, она везет что-нибудь с собой?

– Это та женщина, которая нам нужна, – сказал я. – А за ней последуют и банки.

– Надеюсь, нам повезет, – сказал он.

– Вот заложница, – произнес я, показывая на графиню Крэк в очереди на посадку. – Та, у которой в руках два свертка в золотой бумаге.

– А в них что-нибудь ценное?

– Это вы сами выясните, – ответил я. – Но самое главное – взять заложницу.

– Не волнуйтесь, – произнес он, – уж в этом мы специалисты. Я могу вам такое порассказать, что у вас волосы встанут дыбом.

Меня совершенно не интересовало, от чего у меня волосы встанут дыбом. Меня интересовала только Крэк.

Мы летели дальше, и скоро внизу показались огни Рима.

Стэбб посмотрел на часы, встал и взглянул через плечо пилота:

– Ищи взлетную полосу.

Потом снова посмотрел на экран. Пассажиры садились в самолет. Посмотрим, будет ли нам везти и дальше.

Пассажиры рассаживались по местам. Джиб держался сзади. Графиня Крэк положила подарки на полку над креслом и села у иллюминатора слева. Она находилась в середине самолета.

Пассажиров оказалось совсем немного. Я попытался их посчитать и насчитал сорок человек. Ночной рейс в Стамбул, который прибывает туда на рассвете, не пользуется популярностью. Там были бизнесмены, туристы, женщины и дети. Рейс второго класса.

Удача!

Кресло позади Крэк осталось пустым!

Камера дернулась. Джиб усаживался сзади Крэк.

– Здорово! – воскликнул я.

– Славный парень Джиб, – заметил Стэбб. – Разве вы не видели, как он сунул взятку служащему?

Я охнул. Он и правда тратил мои деньги направо и налево!

Один из пилотов-антиманковцев нагнулся к Стэббу:

– Скажите, когда он будет взлетать, чтобы мы могли опознать его на экране.

Стэбб пристально смотрел на прибор. Донесся шум двигателей.

– Давай!

– Вижу его, – ответил антиманковец. – Он начал движение у меня на экране.

Все еще глядя на мой экран, Стэбб произнес:

– Взлетает!

– Подтверждаю, – отозвался пилот-антиманковец.

Вскоре другой пилот сказал:

– Он направляется на восток. Это точно он! Капитан Стэбб достал карту и направил на нее луч фонарика.

– Теперь ему придется пересечь всю Италию. Затем он полетит над Адриатикой. Потом доберется до озера Шкодер на границе между Югославией и Албанией и далее полетит над Родопами. Но мне больше нравится море. Он будет лететь над водой больше получаса. Пойдет?

– Великолепно, – согласился я.

Он прошел вперед, нагнулся к пилотам и показал им карту.

Я снова взглянул на экран. Мне была видна только голова графини Крэк.

Антиманковцы смотрели на приборы. Капитан Стэбб вернулся.

– Им надо пролететь около ста пятидесяти миль, – сообщил он мне. – А потом они окажутся над морем. – Стэбб повернулся к инженеру у нас за спиной: – Когда я скажу, глуши их радио.

Инженер кивнул и взглянул на прибор на полу. Потекли минуты напряженного ожидания.

– Они будут над водой через три минуты, – сказал пилот-антиманковец.

– Начинай снижение, – отозвался Стэбб и скомандовал инженеру: – Глуши радио.

Фронтовой «прыгун» понесся вниз с такой скоростью, что экран чуть не взлетел вверх.

– Расстояние две мили, продолжаем сближение, – доложил пилот-антиманковец.

– Держись точно рядом с ними, – сказал капитан Стэбб. – Береговые радары не должны заметить ничего подозрительного. – Он обернулся к инженеру: – Готовь тяговые лучи захвата.

– Расстояние двести ярдов, продолжаем сближение, – доложил пилот-антиманковец.

Я взглянул на экран. На борту самолета все было спокойно. Стюардесса у двери доставала подушку для ребенка.

Капитан Стэбб схватил радиопередатчик.

– Давай! – рявкнул он.

На экране было видно, что камера приподнимается.

Джиб перегнулся через сиденье. Левой рукой он резко пригнул голову Крэк вниз.

А правой почти мгновенно всадил ей в плечо шприц с парализующим составом.

Графиня Крэк попыталась вскочить.

Стюардесса завизжала.

– Есть сближение! – гаркнул пилот-антиманковец.

– Включить лучи захвата! – заревел Стэбб.

Лучи нащупали и подтащили авиалайнер снизу к фронтовому «прыгуну». Все. Самолет захвачен. Наш корабль накренился.

Я посмотрел вниз. Инженер открыл люк. Был виден фюзеляж самолета, прижатый к днищу фронтового "прыгуна".

– Следите за скоростью! – закричал Стэбб. Я посмотрел на экран.

Паника!

Люди вскакивали с кресел. Дети орали.

Джиб отступал к проходу.

– Ножницы! – орал Стэбб. Инженер нырнул в люк.

Из рубки самолета выскочил пилот.

– Можно мне стрелять? – прокричал Джиб.

– Отстреливайся! – крикнул я в ответ.

Джиб поднял бластер и нажал на курок. Проталкивавшийся к нему пилот и еще трое рядом с ним исчезли в электрической вспышке.

– Готово! – крикнул инженер.

Я взглянул вниз. В потолке самолета зияла большая круглая дыра.

Капитан Стэбб уже спускался по лестнице. Вот он спустился и исчез из виду.

Паника увеличилась, до меня доносились вопли и с экрана, и сквозь дыру.

На экране появился Стэбб. Его огромные ручищи так и мелькали в воздухе, сбивая пассажиров с ног. На пути у него оказался визжащий ребенок, и капитан отшвырнул его прочь.

Потом у Стэбба в руках оказалась какая-то вещь, и он распахнул дверь рубки.

Второй пилот уставился на него. Кулак капитана Стэбба опустился на его лицо и расплющил его в кровавую массу.

Стэбб довольно долго возился в рубке, а люди продолжали кричать. Какой-то бизнесмен бросился на Джиба, и Джиб снова выстрелил.

Теперь стало лучше видно.

Стэбб выбрался из рубки. В руках он нес черный ящик, который записывает все происходящее на борту самолета в последние минуты до катастрофы.

Еще один ребенок оказался у него на пути. И капитан размозжил ему череп ящиком.

Потом он подошел к креслу Крэк, в которое вцепился какой-то мужчина. Капитан ударил его ящиком. Он искал упакованные в золотую бумагу свертки. Наконец он нашел их и сорвал с одного обертку. Взглянул на шелковый шарф и бросил его. Разорвал другой сверток и обнаружил галстук. После чего с отвращением выбросил оба свертка.

Несколько пассажиров еще держались на ногах. Стэбб методично забил их до смерти. Потом он вместе с Джибом принялся срывать с рук часы и вытаскивать из карманов кошельки. Из какой-то сумки они вытряхнули подгузники и сложили туда свою добычу.

Потом Стэбб прошел в середину самолета, поднял графиню Крэк, перебросил ее через плечо и вернулся к Джибу. Лицо графини Крэк было закрыто рассыпавшимися волосами. Руки безжизненно повисли.

Стэбб махнул рукой, Джиб стал подниматься по лестнице и через секунду появился рядом со мной. Бросил на пол сумку с награбленным и нырнул обратно. Снял графиню Крэк с плеча капитана, приподнял и положил ее на пол.

Появился Стэбб.

– Мы все еще над морем? – прокричал он.

– В нескольких милях от берега! – крикнул в ответ пилот-антиманковец.

– Выравниваемся! – рявкнул Стэбб. – Инженер, отключить лучи!

Пока втаскивали лестницу, я взглянул вниз.

Неожиданно самолет оторвался от нас.

Накренился на одно крыло и по спирали пошел вниз.

Я вдруг почувствовал себя очень тяжелым, а потом понял, что мы с бешеной скоростью несемся вверх.

Раздался голос пилота-антиманковца:

– Внизу острова. Я посмотрел по карте – они называются Палагружа.

Это плохо. Я не хотел, чтобы самолет упал на остров.

– Нужно снова поймать самолет! – приказал я.

И посмотрел вниз сквозь открытый люк. Там царила темнота. Я ничего не видел. Внезапно люк захлопнулся. Я поднялся и взглянул на экраны.

Самолет, освещенный невидимыми с земли лучами, был хорошо виден. Он падал, хотя моторы все еще работали.

– Мы не сможем его поймать, – сказал Стэбб. – Я сломал пульт управления.

Самолет планировал прямо к большому острову. Я задержал дыхание. Он должен был упасть в море и не оставить после себя никаких следов.

Внезапно авиалайнер клюнул носом и стал падать вертикально. Больше он не выровнялся.

Наверное, попал в вихревой воздушный поток.

Я с облегчением вздохнул и посмотрел на пол.

Там лежала графиня Крэк. Она будет без сознания еще часа три, не меньше.

Не желая дотрагиваться до нее, я махнул рукой капитану Стэббу:

– Свяжите ей руки и ноги, да покрепче. Графиня Крэк больше не опасна. Она полностью в моей власти!

Часть ШЕСТЬДЕСЯТ ПЕРВАЯ

Глава 1

Мы вернулись на нашу земную базу внутри горы в Афьоне, в Турции, задолго до рассвета. Корабль снова спустился сквозь электронно-световую иллюзию, которую даже радары принимали за горную вершину, и приземлился на полу ангара.

Не желая дотрагиваться до графини Крэк, я махнул рукой Стэббу, чтобы тот поднял ее.

Он перекинул ее через плечо и вскарабкался по лестнице.

– Теперь у нас есть заложница, – сказал он мне. – Так когда мы отправимся грабить банки?

– Я должен убедиться, что в них есть золото, – произнес я. – Я использую свои связи и немедленно сообщу вам.

– Куда спрячем наложницу? – спросил Стэбб. – Нам надо отправить ее в безопасное место.

– Одно такое я знаю, – заявил я. – Идите за мной. Я направился к тюремным камерам. Среди них находилась одна большая камера, которую я построил для Кроуба, из нее не смогла бы убежать даже графиня Крэк.

Я набрал кодовую комбинацию на наружной двери, после чего отпер внутреннюю дверь и включил свет. Там было очень грязно: в этой камере никто и никогда не убирал. А Кроубу было все равно, где он и что с ним.

Но в камере находился рычаг, который включал систему автоматической мойки. Я потянулся к нему, но передумал. Так ей и надо, этой (…).

Я вошел внутрь. Жуткий запах. Я махнул в сторону койки.

Стэбб подошел к кровати и швырнул на нее пленницу.

Мы вышли. Я тщательно запер внутреннюю дверь, закрыл вторую внешнюю дверь и набрал кодовую комбинацию.

Потом посмотрел сквозь крохотный глазок. Какое наслаждение! Вот она лежит, беззащитная, полностью в моей власти – моя пленница. Больше она не сможет мне угрожать.

Когда я мысленно перечислил все зло, которое она мне причинила, то изумился, что она до сих пор жива. Какое долготерпение!

В голову мне пришла злая мысль. Я не мог убить ее. Но мог сделать так, чтобы она насквозь промокла.

Я поднял руку и включил автоматическую мойку.

Из отверстий в стенах брызнули струи воды. Они с силой били в стены и смывали с них грязь, которая стекала на пол. Этого я вовсе не хотел, я хотел просто вымочить ее.

Я попытался выключить систему, но теперь она работала автоматически. (…) конструктор славно потрудился! Вода продолжала смывать грязь. На потолке заработала сушилка. Донесся шипящий звук. Струи воды сменили струи горячего воздуха. Уж этого я совсем не ожидал. Я вцепился в рычаг, но не мог его повернуть.

В расстройстве я снова взглянул в крохотный глазок и не поверил своим глазам. Парализующий состав, должно быть, действовал не так уж сильно, а холодная вода совершенно привела графиню в чувство.

Короче, Крэк пришла в себя и разглядывала веревки.

Потом она сделала какое-то движение запястьями. Еще раз.

И освободила руки!

Затем схватилась за щиколотки, и не успел я глазом моргнуть, как она уже развязала ноги!

Я протянул руку к управлению зажимами, которые прикуют ее к кровати. Опустил зажимы и посмотрел в камеру. Слишком поздно.

Зажимы опустились, но на кровати никого не было.

Графиня Крэк стояла посреди камеры.

И тут она увидела в окошечке мое лицо.

– Вы! – Она ткнула в меня пальцем. Прямо в меня!

Я отскочил назад. Мне было хорошо известно; какое действие ее палец мог оказать на мое сознание;

Уже в самом конце коридора я оглянулся на дверь

Да, Крэк действительно опасна! Наверно, в театре она училась еще и на иллюзиониста. Веревки для нее ничего не значили.

Мне нужно было закрыть отверстие в двери, туда мог кто-нибудь заглянуть. Никто не знал комбинацию замка на двери, кроме меня. Ни у кого другого не было ключа от внутренней двери. Но я не должен был рисковать.

Я пошел в ангар и нашел кусок тряпки и клеящуюся ленту.

Потом прошмыгнул обратно в коридор, пригнувшись, чтобы Крэк не могла меня заметить.

Одним движением я прилепил тряпку на отверстие.

И отскочил на безопасное расстояние. Камера была звуконепроницаема и полностью изолирована. Я запрещу приближаться к ней, даже приносить ей еду. Ха! Может, она с голоду сдохнет.

Но тут я вспомнил, что засунул туда для Кроуба запас продуктов, которого хватит на год или два.

Вентиляция.

Мне сразу полегчало. Когда придет время убить ее, не возникнет проблем. Выбраться наружу через вентиляцию нельзя. Но можно бросить туда капсулы с ядовитым газом.

Я почувствовал себя лучше.

Когда я убью Хеллера и Крэк будет мне больше не нужна на случай сделки, можно бросить туда пару капсул, и с ней будет покончено.

Только тогда я позволил себе расслабиться.

Теперь мне осталось только убить Хеллера.

И все мои проблемы будут решены.

Я отправился спать, поздравляя себя с остроумным решением проблемы.

Мне снилось, что я сижу на банкете вместе с тысячей лордов. Это был банкет в честь моего назначения главой Аппарата, как самого верного из слуг несравненного Ломбара Хисста, который теперь правил на Волтаре.

Глава 2

На следующее утро я проснулся, и меня осенила замечательная идея. Мне не нужно приближаться к камере, чтобы следить за графиней Крэк. Мне надо всего лишь попросить Рата прислать мне приемник-декодер.

Сказано – сделано. Я взял передатчик и вызвал Рата.

– Ради всего святого, офицер Грис, – заворчал он, – вы когда-нибудь думаете о ком-то, кроме себя самого? Здесь сейчас час ночи.

– Время ничего не значит, когда надо исполнять свой долг, – заявил я. – Отправляйся в Эмпайр Стейт Билдинг и пришли мне приемник-декодер той женщины.

– Зачем? Разве она не в Нью-Йорке?

– Он нам больше не нужен, – сказал я. – Поэтому топай быстрее и перешли мне его международной экспресс-почтой. Не хочу, чтобы он там валялся. Это можно расценить как нарушение Кодекса.

Рат охнул и выключил радио.

Целый день я был счастлив и прослонялся без дела. Я даже наведался к Черной Челюсти. Тот мрачно тосковал в своей камере. Меня он не заметил. К камере Крэк я даже близко не подходил. Мне достаточно было знать, что она там. Я отдал строгий приказ: никто не должен прикасаться к тряпке на отверстии.

Я с нетерпением ждал, когда же Хеллер вернется обратно в Нью-Йорк. Его экран все еще не включался. Но когда он вернется и найдет записку Крэк, то может навести справки об авиалайнере и узнать, что самолет разбился. Это известие сразит его наповал.

Я прикажу Рату убить его. В таком состоянии он будет легкой мишенью.

Когда Хеллер будет мертв, я сотру с лица Земли «Крайстер», Охокихоки и Эмпайр Стейт Билдинг. У Роксентера будет праздник. Затем я освобожу Черную Челюсть и велю ему убираться. А потом убью графиню Крэк.

Я поставлю Фахт-бея на место, сообщив ему, что скоро стану его непосредственным начальником. Я пригрожу ему смертью, если он не обеспечит бесперебойное поступление опиума, героина и амфетамина. Вот тогда я вернусь домой. Как будет гордиться мной Ломбар Хисст!

Экран Хеллера все еще не работал.

Я поужинал.

Экран так и не включился. Хеллер уже должен быть в Нью-Йорке. Может, этот идиот Рат ошибся и отправил мне не тот приемник.

Я вызвал его по радио.

– Прибор не работает! – сердито сказал я. – Ты можешь хоть что-то сделать как следует? Ты выслал мне не тот приемник!

– Я отправил вам тот, на котором буква К. Отослал его в три часа утра. Вы получите его завтра. А другой все еще прикреплен к антенне.

– Тогда ты его выключил. У меня же приборы не работают!

– Приемник выключен, а на экране нет изображения?

– Вот именно. Значит, он выключен. Отправляйся туда и проверь!

Я отшвырнул радио. Когда я стану шефом Аппарата, то избавлюсь от всех этих бездельников. Спустя час Рат меня вызвал:

– Ретранслятор включен. Если он в Нью-Йорке, на экране должно быть изображение.

Но экран не работал. Мне стало не по себе. Где же Хеллер?

И тут мне пришла в голову одна мысль.

– Ты же говорил, что нацепил на Хеллера "жучок".

– Да. Но это простой «жучок», а не аудио или видео.

– (…) тебя. Если на нем «жучок», почему ты не сообщишь мне, где он находится?

– У меня сломался приемник позывных.

Я застонал. Господи, ну почему меня окружают такие недотепы?

– Откуда ты знаешь, что он сломался, идиот? – спросил я. – Ты хоть пробовал его починить, заменить батарейки? Подергать за переключатели? – Ну почему я должен обо всем думать?

– Я знаю, что он сломан, потому что, когда я взглянул на него несколько минут назад, он показал, что объект над Северным полюсом. А до этого он был в Чикаго.

– Этого не может быть! – фыркнул я. – Слушай внимательно и делай, что я скажу. Отправляйся к нему домой или в его кабинет в Эмпайр Стейт Билдинг, подслушай или подкупи его служащих, но узнай, где находится Хеллер! От этого зависит моя жизнь. Давай!

Когда он отключился, я заметил, что весь вспотел. С Хеллера вполне станется явиться сюда и просто-напросто убить меня, чтобы скоротать время.

Прошло два ужасных часа. Неожиданно ожило радио.

– Эй, – заговорил Рат, – да там черт знает что творится, в этом здании. Мне даже не пришлось никого подкупать. Все толпятся в холле и машут руками. Из авиакомпании позвонили в квартиру Хеллера, а дворецкий Бэлмор перезвонил Эпштейну. Вы говорили мне, что с ней ничего не случится. А она погибла!

Я взял себя в руки.

– Как это случилось?

– Рейс 931 из Рима в Стамбул разбился, и все погибли. Об этом написано в газетах. Что вы сделали?

– Какое отношение авиакатастрофа имеет ко мне? Не я делаю хлипкие примитивные, смертельно опасные штуковины, на которых они летают. Откуда я знал, что он разобьется?

– Вы точно его не взрывали?

– Что за чушь! – воскликнул я. – Да они падают по всей планете. Чуть ли не каждый день.

– Ну ладно, – сказал Рат.

– Послушай. Это не наше дело, что произошло с одним из их летающих гробов. Ты обязан найти Хеллера. У меня для тебя поручение.

– Ну что еще?

– Ты должен убить его.

– Что? Офицера Флота его величества? Вы спятили! Да за одну такую мысль полагается смертная казнь.

– У тебя нет ни малейшего выбора. Или ты убьешь его, или я убью тебя, даже если мне придется для этого взорвать весь Нью-Йорк!

– Господи! – в ужасе вскричал Рат.

– Глупо взывать к Господу, когда тебе вот-вот голову оторвут. Найди его! Где он сейчас, откуда идут сигналы "жучка"?

– Я же сказал, что приемник не работает.

– А ты посмотри на него, (…).

– Ну да, он абсолютно испорчен. Он сообщает, что объект находится над Шотландией.

У меня кровь застыла в жилах. Чикаго, Северный полюс, Шотландия… Он на борту самолета. Он летит в Турцию!

У меня душа ушла в пятки. Потом я огромным усилием воли заставил себя успокоиться и смог снова говорить.

– Ты должен связаться с кем-нибудь из его обслуги. Узнай, каким рейсом он летит. Мы попытаемся перехватить его. Докладывай мне каждый час.

Я отключил радио. Руки у меня совершенно взмокли.

Через час, который я провел почти в агонии, радио снова заработало.

– Я все выяснил, – заговорил Рат, – дворецкий Бэлмор звонил Хеллеру в Чикаго до того, как позвонить в офис. Королевский офицер сел в самолет, следующий чартерным рейсом, в международном аэропорту в Чикаго и немедленно вылетел в Италию на спасательные работы в районе островов Палагружа в Адриатике. По имеющимся данным, крушение произошло там. Он собирается найти тело своей девушки.

У меня волосы встали дыбом. А что он на самом деле там найдет?

– Слушай, – сказал я, из последних сил стараясь говорить спокойно. – Немедленно садись на самолет. Отправляйся туда. И убей его при первой же возможности!

Рат отключил связь.

Только смерть Хеллера отделяла меня от полной победы.

У меня почти не осталось времени. Черную Челюсть могли вот-вот хватиться. В лучшем случае в моем распоряжении было не больше пяти дней.

Я молился, чтобы Господь услышал мои молитвы.

Хеллер должен умереть!

Глава 3

Вымотавшись, я лег в кровать и попытался заснуть. Бесполезно. Что-то мне мешало. И тут я понял!

Я схватил радио и включил его.

– Ну, что теперь? – раздраженно спросил Рат.

– Когда ты отправишься в район спасательных работ, возьми с собой приемник-декодер и ретранслятор 831.

– А вы знаете, где я сейчас?

– Откуда, черт подери, мне знать, где ты? Я не могу присоединить локатор к радио, и тебе это известно.

– Вы хотите, чтобы я вернулся?

– Да!

– Тогда скажите об этом пилоту самолета, который летит коммерческим рейсом. Я над Атлантическим океаном на пути в Италию.

– Ты совсем обнаглел.

– Я пытаюсь выполнить приказ, который вы сами мне дали. Послушайте, может, вы выключите радио? Тут ребенок на соседнем кресле прислушивается к нашему разговору.

Я выключил радио. По крайней мере, он летел, чтобы убить Хеллера.

Я как-то умудрился протянуть ночь. Потом как-то пережил следующий день. Меня терзала тревога. К вечеру на меня было страшно смотреть.

Заговорило радио, и от испуга я чуть не умер.

– Я на итальянской военно-морской базе в Таранто, – сообщил Рат.

– Ты все сделал? – спросил я.

– Как я мог что-то сделать? Его здесь нет.

– Тогда что ты там делаешь, идиот?

– Докладываю, как идут дела. Разве вам не нужны доклады? Уверяю вас, для меня будет огромным счастьем вообще не разговаривать с вами, офицер Грис.

– Придержи язык. Если его там нет, что ты там делаешь?

– Я проследил за ним до самого Рима, однако он от меня оторвался. Хеллер связался с авиакомпанией и итальянским правительством. Он заезжал сюда, чтобы взять буксир, кран, и отправился на место катастрофы. Его судно обогнет каблук итальянского сапога и пойдет к северу в Адриатическое море. Это почти триста миль. В общем, я его упустил.

– Отправляйся за ним!

– Именно это я и пытаюсь сделать. Мне надо попасть в городок под названием Термоли на итальянском побережье рядом с островами Палагружа и нанять там рыбацкую лодку.

– Какое у тебя оружие?

– Пистолет с собой на самолет не пронесешь, но у меня есть бластер.

– Отлично. Отправляйся!

– До Термоли около ста шестидесяти миль. Мне придется ехать всю ночь.

– И поедешь всю ночь! – зло отрезал я. – Доложи мне по радио, когда все будет кончено.

Рат закончил связь.

Я попытался заснуть. От Хеллера меня отделяло около семисот миль. Это слишком близко. Я вертелся и ворочался с боку на бок всю ночь.

Весь следующий день я тоже страдал. Ни звука от Рата.

Приемник-декодер Крэк прибыл утренним рейсом, но по какой-то причине передали мне его только вечером. Нервничая, я уселся и включил его.

Какое-то мгновение я не мог понять, куда смотрю. Печатная страница.

Потом я вспомнил, что снабдил Кроуба целой библиотекой в водонепроницаемых шкафах, чтобы заинтересовать его психологией и психиатрией. Кроме того, я выдал ему серию из сорока книг, озаглавленную: "Объединенное и законченное краткое руководство по Конфедерации Волтар, включая Космические кодексы, штрафные кодексы, отечественные кодексы, королевские указы, королевские приказы, королевские процессуальные нормы, королевскую родословную, королевскую преемственность, дополненные таблицами и биографиями. Обычаи двора, история двора, королевские пожалования земельных наделов, права аристократии, планетарные районы 110 планет, местные законы, местные обычаи, аристократические привилегии и прочие вопросы".

Графиня Крэк, очевидно, нашла книги.

Я пришел в себя и подумал, что ей пойдет на пользу изучение психологии и психиатрии. Тогда она поймет, какие это замечательные науки.

Изображение на экране было нев фокусе. Я поправил резкость и начал читать то, что она изучала.

"Раздел 835-932-Н.

Процедуры, регулирующие судебные процессы над офицерами на государственной службе и меры наказания".

Я чуть не закричал. Но подавил рвущийся из горла крик.

На странице появился палец графини и провел по строчкам.

"1. Судебные процедуры в полевых условиях: а) проводятся конституционно узаконенным собранием офицеров; б) проводятся старшим по званию, когда не предоставляется возможности вернуть преступника на базу и подвергнуть его суду; в)…"

Экран поплыл у меня перед глазами. Палец графини снова вернулся к «а». Раньше я и не представлял, что офицеры базы могут судить меня. Я всегда путался во всех этих правилах и считал, что и другие не очень-то в них разбираются. Если Фахт-бею и местным офицерам придет в голову устроить надо мной суд, то они смогут заодно и казнить меня как нарушителя Кодекса.

Крэк перешла к другому разделу.

"Преступления, влекущие за собой смертную казнь.

1. Основные преступления, подлежащие ведению военного трибунала: а) угроза убить, убийство или приказ убить офицера Королевского Флота. б)…"

Теперь и комната закачалась у меня перед глазами. Рат так и сказал, но я думал, что он шутит. А это и вправду есть в законах!

Палец графини переползал со строчки на строчку:

"34. Похищение…"

Из груди у меня рвался вопль. Я отшатнулся от экрана. Господи, как она опасна!

Крэк все еще пытается найти способ уничтожить меня!

Я помчался к ангару и нашел капитана охраны.

– Никому не подходить к заключенной в специальной камере! Даже не заглядывать в окошко! Она страдает смертельно опасным, заразным заболеванием; любой, кто посмотрит на нее, ослепнет.

– А у вас там заключенная? Вы не записали ее в журнал. Когда вы вернулись из полета несколько дней назад, то ничего не сообщили офицеру охраны. Это нарушение правил, офицер Грис. Как ее зовут?

– Инкогнито, – ляпнул я. Он записывал.

– Мисс или миссис? Вы должны выполнять все формальности. Мы не можем содержать базу в порядке, если вы будете швырять людей в камеры и не регистрировать их.

И тут меня осенило.

– Человека, которого я посадил в камеру, нельзя нигде записать. Она не существует. Ее осудили много лет назад. У нее нет никаких законных прав.

– А, одна из этих, – протянул капитан и потерял к ней интерес. Но я знал, что он доложит Фахт-бею.

Я вздохнул, потому что нога моя так и не прошла. Мне трудно было ходить, но сейчас предстояло плестись по длинным туннелям в кабинет Фахт-бея.

Увидев меня, он поднял голову от стола и вздрогнул. Я не люблю, когда при моем появлении вздрагивают.

– Прошлой ночью, когда я вернулся вместе с фронтовым "прыгуном", – сказал я, – я поместил в специальную камеру заключенную. На нее нельзя смотреть, и с ней нельзя разговаривать. Это официально не существующая личность, у нее нет никаких прав. Она представляет угрозу для государства.

Фахт-бей что-то хрюкнул и сделал у себя пометку.

– А как насчет остальных? Мужчина вполне существует. У меня есть его визитка. Его зовут Форрест Клошар из банка "Граббе-Манхэттен".

Пульс у меня участился в несколько раз.

– Ты говорил с ним?

– Нет. А что, мне надо с ним поговорить?

– Нет! – вскрикнул я. Боже, если Фахт-бей обнаружит, что вся его база заложена, то он может созвать собрание офицеров.

– Почему вы его здесь держите? – спросил Фахт-бей.

– Есть причины государственной важности! – торжественно произнес я. – Больше я ничего не могу тебе сообщить.

– Вы уверены?

– Конечно, уверен!

– Мне кажется, вы что-то задумали, офицер Грис. Насилуете женщин, взрываете мечети. Мы должны сидеть тихо и выполнять свой долг. Вы, конечно, знаете, что запасы героина продолжают уменьшаться. За два дня до вашего появления мы проводили инвентаризацию. И у нас не хватало довольно много. Если бы у меня были доказательства, офицер Грис, я бы немедленно созвал собрание офицеров, чтобы обсудить одну личность, которая сейчас стоит передо мной.

– Зачем мне героин? – возмутился я.

– Чтобы загнать его на стороне, – ответил Фахт-бей. – Похоже, у вас появилось много денег, которыми мы вас не снабжали.

– "Бликсо" привез мне суммы из специального фонда, – соврал я.

Фахт-бей поднял брови, откинулся на спинку кресла и продолжил:

– А этот Форрест Клошар может доставить нам массу хлопот. «Граббе-Манхэттен» связан с фармацевтической фирмой ИГ Барбен. Они могут прекратить поставки амфетамина. Я никак не могу понять, зачем вы велели сунуть его в камеру. На самом деле, я и понятия не имею, что вы там замышляете. Но я несу ответственность за эту базу. Поэтому слушайте и запоминайте: если я обнаружу хоть малейшее доказательство, что вы опять собрались втянуть нас в какую-нибудь катастрофу, то немедленно созову собрание офицеров и свяжусь с волтарианскими властями. Мне кажется, что вы им надоели так же, как и нам. Все ясно, офицер Грис?

Я похромал прочь.

Дела становились все хуже.

Через три-четыре дня банк «Граббе-Манхэттен» сообразит, что от Форреста Клошара нет известий. Они пришлют сюда кого-нибудь, и уполномоченный, само собой разумеется, захочет поговорить с Фахт-беем, а тогда командир базы поймет, что над его базой нависла угроза гораздо более опасная, чем все предыдущие неприятности.

Что сделает Фахт-бей? Он скажет им, что у меня нет никакого права распоряжаться этой базой, и выдаст меня турецким властям. Кроме того наказания, которое придумают для меня турки, мне еще придется отвечать перед офицерским собранием, которое наверняка приговорит меня к смерти.

Мое спасение было в убийстве Хеллера.

Которое следовало совершить как можно скорее!

Только тогда все пойдет как надо.

Глава 4

На следующее утро я чувствовал себя ужасно измученным. Меня немного утешало то, что убить Хеллера мне приказал Ломбар Хисст, поэтому меня нельзя обвинить в этом. Но угроза оставалась, и если мне не удастся расправиться с Хеллером, то список моих врагов пополнится именем Ломбара.

Кроме всего прочего, нога у меня не заживала. Прогулки с порезами на ноге по козьему помету не способствуют укреплению здоровья. Раны нагноились.

Я велел Терсу отвести меня в больницу. Сестра Билдирджина, моя третья жена, проследовала мимо меня по коридору, даже не посмотрев в мою сторону.

Я устал от всего этого.

Прахда я нашел в операционной, где он мыл руки после операции.

– Прием пациентов на сегодня прекращен, – сказал он.

– Постойте! – закричал я. – Я могу умереть от заражения крови. Я даже не могу обуть ботинки.

– Значит, вы никого не сможете пнуть ногой, – ответил он. И собрался уходить.

Я загородил ему дорогу:

– Вы не можете так со мной обращаться.

– Я вообще никак не собираюсь с вами обращаться, офицер Грис. Вы должны мне чек. Вы не сделали распоряжений насчет организации фонда для покрытия расходов по борьбе с заразными заболеваниями. Вы не заплатили каффарах деревням обиженных вами женщин. А подписанный вами свадебный чек банк не принимает к оплате. Когда у вас найдется время съездить в Стамбул и уладить свои дела с Мудуром Зенгином, тогда у меня найдется время поговорить с вами.

– Как я поеду в Стамбул, когда у меня ноги болят? – воскликнул я.

– Украдете костыли, – ответил Прахд. – Потому что напрокат вам их тут никто не даст. – И он ушел.

Я не собирался ехать в Стамбул и разговаривать с разъяренным Мудуром Зенгином из Национального банка «Пиастры». Скорее всего он просто велит арестовать меня.

Возвращаясь домой, я как следует обдумал сложившуюся ситуацию. Совершенно очевидно, что когда я убью Хеллера и верну расположение Роксентера, то смогу наладить финансовые отношения с банком «Граббе-Манхэттен». До этого момента мне придется оставить все как есть. К черту всех (…) жен. И кому какое дело, если эти бездельницы захворают заразными болезнями?

В ванной я промыл гноящиеся ноги солями Эпсома и решил, что это поможет.

Ожило радио. Рат!

– Ты убил его? – закричал я.

– Как раз об этом я и хочу с вами поговорить, – сказал Рат.

– Говори!

– Это я и пытаюсь сделать. Вам нужны мои доклады или нет?

Я временно затаил свою ярость.

– Докладывай!

– Так-то лучше. Доклад агента должен быть точным, неторопливым и связным. А вы так заорали, что я чуть не оглох. Итак, о чем это я? Да. Я приехал в Термоли, но у них не оказалось рыбацких лодок. Все суда – направились к месту катастрофы. Поэтому я проехал по побережью до Пескары – это город побольше – и взял лодку.

Пескара расположена примерно в ста двадцати милях от Палагружи, где разбился самолет, и потребовалось время, чтобы туда добраться. Сейчас на Адриатике сильно штормит, большие волны.

Самолет ушел под воду приблизительно на сотню футов. Итальянские военно-морские силы пытались поднять его краном. Он зарылся в песок на дне и лежал вверх брюхом.

Такой самолет весит сорок или пятьдесят тонн, и крану этот груз оказался не под силу.

Им помогал офицер Королевского Флота. Они пытались накачать в самолет особую разновидность быстротвердеющей легкой пены, но лайнер так разбит, что вся пена просто вымывалась. Поэтому офицер Королевского Флота спустился вниз в водолазном костюме, и они начали поднимать тела.

Вы знаете, что на самолете было много детей? Так что пришлось подогнать еще корабль, чтобы принимать тела. Там же находился священник, который осенял крестом каждое тело. Я насчитал тридцать пять. Служащие из авиакомпании говорят, что было сорок девять, включая пилотов. Но в результате катастрофы борт самолета треснул, и они считают, что четырнадцать тел унесло в море. Они долго пытались найти их, но не смогли.

Королевский офицер нанял вертолеты, чтобы осмотреть окрестности и пляжи, но нашел только обломки от самолета. Поэтому он снова спустился вниз и начал обшаривать ручную кладь в салоне. Они нашли пару шарфов, которые опознали как те, которые женщина купила в римском аэропорту, и мне кажется, он только тогда поверил, что она действительно была на борту, потому что чуть не упал.

В конце концов военно-морские силы доставили из Таранто режущие инструменты, вскрыли отделение с багажом, и он нашел ее сумку. После этого он, похоже, потерял ко всему интерес.

Власти пытаются найти причину катастрофы. Запись полета отсутствует…

– (…) тебя, Рат! – взревел я. – Ты убил его или нет?

– Теперь я понимаю, как вы замучили и убили бедного Терба. У вас нет никакого плана. Там полно офицеров итальянских военно-морских сил. Если бы я выстрелил, то мне пришлось бы удирать еще сто двадцать миль по воде в утлой тихоходной лодочке, а у меня на хвосте висел бы патрульный катер. Чтобы выполнить такое задание, надо заманить объект в укромное местечко без свидетелей, где можно его спокойно убрать.

– Значит, ты его не убил.

– Еще нет. Но я должен был доложить.

Я понял, что придется дать ему четкие указания.

– Где он сейчас?

– Уезжает. Вот почему я докладываю.

– Рат, если ты не выполнишь приказ, ты конченый человек. Я сам тебя убью! Ты упустил свой шанс!

– Да у меня не было ни одного шанса! – огрызнулся он.

– Ты собираешься его убить или нет?

– Конечно собираюсь. Мне кажется, что он вернется в Нью-Йорк, и я последую за ним. Как только он окажется один, я его прихлопну. Но мне нужна помощь.

– Какая? – подозрительно поинтересовался я.

– Когда он вернется в Нью-Йорк, то снова появится у вас на экране, правильно?

– Правильно, – подтвердил я.

– Как только вы его увидите, скажите мне. И сообщите, если сможете, где он. Мне нужно всего лишь несколько минут, и чтобы он был один. Я выстрелю, и он мертв. А я смогу убраться восвояси.

Опять он медлит. Этого нельзя допустить. Но все-таки он собирался это сделать.

– Я помогу тебе, – пообещал я. Рат выключил радио.

Я немного повеселел. Много раз я пытался добраться до графини Крэк и терпел поражение. Но теперь она моя пленница, и я могу убить ее, бросив в вентиляцию капсулы с ядовитым газом.

Я решил, что с Хеллером мне тоже повезет. Даже он не сможет уйти от поражения, если по пятам его станет преследовать убийца, который будет стрелять из надежного укрытия.

Глава 5

Я не знал, вернулся Хеллер в Нью-Йорк или нет. Рат не сообщил, садился ли он на самолет, следующий нью-йоркским рейсом. Вместо этого он вполне мог отправиться в Турцию.

Я нервничал и старался что-нибудь придумать, чтобы предотвратить такой поворот в развитии событий.

Я вышел и проверил кнопку сигнала тревоги на воротах. Мусеф и Торгут были настороже, вооружены и готовы пристрелить любого незваного гостя.

В потайной комнате я проверил половицу паркета, которая, если на нее наступить, включала сигнал общей тревоги в ангаре и поднимала базу в ружье. Она работала превосходно.

Потом я проверил видеоприбор Крэк. Графиня ела еду из космического рациона и читала "Руководство по Конфедерации Волтар", раздел "Королевские указы". Я знал, что она думает о тех двух подложных королевских указах, которые я ей подсунул. Интересно, что она с ними сделала? Впрочем, беспокоиться не о чем. Если она попытается предъявить их, ее привлекут за это к суду.

Но лучше мне все-таки удостовериться, что ее камера надежно заперта. Я спустился в ангар и прошел по туннелю к камерам. Издалека я осмотрел ее дверь.

Даже если Хеллер доберется сюда, он никогда не заподозрит, что я держу ее здесь. Ее имя не записано в журнале.

Я поразмыслил, не осталось ли еще каких-то следов, и помчался к капитану Стэббу.

– Мы обдумываем ограбления банков, – сказал он. – В Европе или Африке можно использовать фронтовой «прыгун». Но если мы отправимся в Америку, то лучше взять буксир. Сегодня мы проверили запасы воды и воздуха. Буксир полностью заправлен топливом и может раз пятнадцать – двадцать слетать на любое ограбление и вернуться обратно.

– Если вы возьмете "Буксир-один", – ответил я, – пилоты-убийцы набросятся на нас со своими летающими пушками.

– Они не тронут нас, пока мы не попытаемся покинуть планету. Между прочим, здесь ваша доля добычи. Она здесь.

Я пошел за ним в унылую комнату с каменными стенами, которая служила антиманковцам спальней, и с ужасом увидел, что они разложили на столе ценные вещи, принадлежавшие пассажирам. Улики!

Часы, кольца, чеки, деньги и кредитные карточки!

– Дьявол! – вскричал я. – Мы не можем все это здесь оставить. Иначе станет ясно, что мы связаны с катастрофой!

– Ну, мы просто ждали вашего прихода. Мы вытащим камни из ювелирных изделий, расплавим золото…

– И выбросите все кошельки, – добавил я. Стэбб пожал плечами.

– И не пытайтесь обналичить подписанные чеки, – предупредил его я.

Он скорчил гримасу.

Я уже собрался забрать их с собой, но тут заметил еще кое-что.

Сумка Крэк!

Вот и говори после этого об отсутствии доказательств! Я схватил ее.

– Спокойно, – остановил меня Стэбб, – оставьте ее. Там полно денег.

– Если здесь появится тот офицер Королевского Флота и найдет сумку, он нас на мелкие кусочки разорвет!

– А он что, собирается сюда?

– Возможно.

– Я думал, что его убьют.

– Это может произойти в любую минуту.

– Ну и ладно. Тогда о чем беспокоиться?

– Но он может вначале явиться сюда.

– Ого! – воскликнул капитан Стэбб. – В таком случае я прикажу своим людям иметь при себе оружие даже в ангаре. Вам не о чем волноваться, офицер Грис. Как только он сунется сюда, мы его пристрелим. Идет?

Меня это немного утешило.

Я отдал антиманковцам свою долю, и за это они согласились немедленно уничтожить все улики и отдать мне сумку Крэк.

Я снова вернулся в свою комнату и осмотрел сумку.

Моя кредитная карточка компании "Соковыжималка"!

После всех неприятностей, произошедших по ее вине, она снова у меня!

Эта отрадная неожиданность на несколько часов вернула мне бодрость духа.

Я воспринял ее как добрый знак грядущей удачи. Мне казалось, что дела и правда пошли на лад.

Глава 6

Когда мои нервы уже были готовы лопнуть от непомерного напряжения, экран Хеллера заработал.

Какое облегчение!

Он выходил из самолета авиакомпании «Пан-америкэн» в аэропорту Джона Ф. Кеннеди в Нью-Йорке. Там было раннее утро.

Хеллер шел очень медленно. Таможенникам пришлось дважды попросить у него паспорт. А одному офицеру с каменным выражением лица – даже самому открыть его сумку.

Хеллер вышел в зал. Его имя объявили по радио, и он подошел к информационной стойке.

Там его ждал шофер.

– Вы привезли сумку? – спросил Хеллер.

– Да, сэр, – ответил шофер. – А «порше» припаркован на стоянке.

Хеллер полез в карман и, достав деньги, сунул их шоферу:

– Возьмите себе такси. Я не поеду домой.

– Сэр, не хочу вмешиваться в вашу личную жизнь, но вы уверены, что поступаете правильно? Мы все считаем, что вам будет намного лучше в привычной обстановке.

– В этот-то и проблема, – тусклым голосом ответил Хеллер. – Дома слишком привычная обстановка.

– Сэр, мистер Эпштейн сказал, что…

– Знаю. Я звонил ему из самолета после звонка домой. Я знаю, что вы уговариваете меня от всего сердца. Но я хочу немного побыть один и прийти в себя.

Мне все еще везло! Только этого я и добивался! Я поспешно вызвал Рата по радио:

– Где ты?

– Я буду в аэропорту Кеннеди через час. Я лечу рейсом из Рима через Брюссель. – Мне был слышен шум работающих двигателей.

– Хеллер собирается побыть один. Позвони мне, как только приземлишься.

– Будет сделано, – ответил Рат и разъединился. Мое внимание снова переключилось на Хеллера.

Тот шел за шофером к стоянке, где стоял "порше".

Кот!

Он сидел у окна.

Шофер открыл дверцу, и кот прыгнул Хеллеру на грудь. Хеллер погладил его и посадил себе на плечо.

– Хоть он составит вам компанию, – заметил шофер, – Он слонялся по всему дому. Я положил его еду и вещи в сумку. Как вы велели.

Хеллер сел в машину, взял ключи и завел ее. Шофер помахал рукой, и Хеллер уехал.

– Ну, киска, – произнес он, – придется нам привыкать к тому, что ее больше нет. – Голос у него дрогнул. Экран у меня затянулся водянистой пеленой.

Отлично. Хеллер не сможет обороняться! Он даже машину вел медленно и как-то напряженно. Я все, придумал даже лучше, чем мне казалось вначале. Я совершенно выбил его из колеи. Из него получится отличная мишень!

Хеллер ехал к северу по скоростному шоссе Ван Вик. Но я все еще не мог понять, куда он направляется.

Вот он миновал поворот на Нью-Йорк и продолжал ехать прямо. Свернул на скоростное шоссе Уайт-стоун и вскоре переехал мост Бронкс-Уайтстоун. Дальше Хеллер двинулся на север вдоль Хатчинсон Ривер-Паркуэй. У съезда номер шесть он повернул на скоростную трассу, ведущую в Новую Англию.

Вдруг я догадался, куда он едет. Я не мог поверить в такую удачу! Хеллер ехал в заброшенный дом в Коннектикуте! Я был уверен в этом!

Мне нужно было направить туда Рата и подсказать ему, как обойти слепую старуху и помощников шерифа.

Ну, это я мог сделать.

Я схватил карту. От аэропорта Кеннеди до этого места было всего сорок пять миль.

Хеллер свернул с шоссе и проехал через город. Затем снова выбрался на государственное шоссе и наконец повернул на еле заметную проселочную дорогу. Так он добрался до заброшенной ремонтной мастерской.

На пороге появилась старуха.

– А где же ваша подружка? – спросила она.

Хеллер не смог ей ответить. Экран у меня опять затуманился.

Он выкатил джип и поставил «порше» в гараж. Затем перенес свои вещи и тронулся с места.

Я еще раньше понял, что эта поросшая травой дорога вела и к заброшенному дому. И, конечно, Хеллер проехал сквозь кустарник, потом между деревьями и подкатил к поломанному деревянному мостику. Пересек ручеек по пересохшему дну, взобрался на противоположный берег и скоро затормозил под гигантскими кленами.

Там он вытащил багаж, подошел к дому, отпер дверь и, двигаясь очень медленно, принялся наводить порядок в одной из спален.

Заработало мое радио.

– Я прошел таможню, – сообщил Рат.

– Тебе везет, – сказал я. – Слушай внимательно. – И я дал ему четкие указания, где взять напрокат машину и куда ехать. – А когда ты увидишь впереди заброшенную ремонтную мастерскую, оставь машину и иди пешком. Выйдет старуха. Для незнакомцев она держит ружье. Застрели ее. Дальше тоже иди пешком. – И я рассказал ему, как добраться до заброшенного дома. – Когда перейдешь ручей, спрячься в кустах и позови Хеллера. Он выйдет, потому что решит, что это один из уполномоченных шерифа. Когда он выйдет, застрели его.

– Я все понял, – ответил Рат. – Но есть еще кое-что. Я хочу, чтобы вы дали мне прямой приказ, очень четкий и ясный, убить офицера Королевского Флота и назвали его по имени. У меня с собой магнитофон. Таким образом, если дело дойдет до суда, отвечать будете вы.

Я чуть не расхохотался. Приказ исходил от Ломбара Хисста, а он держит в руках весь Волтар, даже императора.

– Я офицер Грис, – сказал я, – приказываю тебе, агенту Рату, убить Джеттеро Хеллера, военного инженера Королевского Флота, офицера X ранга. – И еще сообщил дату и время.

– И еще кое-что, – не унимался Рат. – Я хочу получить за это десять тысяч долларов наличными. Я не собираюсь влезать в это дело просто так. Вы задерживаете мою зарплату месяцами, а я хочу что-нибудь привезти домой.

Я просто лопался от смеха. Ладно, я потрачу еще десять тысяч долларов, но пристрелю его, как только увижу.

– Конечно, – согласился я. – И знаешь что? Пусть будет двадцать тысяч. Идет?

Рат ошарашенно замолчал. Потом раздался восхищенный вопль:

– Идет! Но я не стану брать автомобиль напрокат. Я поеду в город и украду машину и еще раздобуду ружье с глушителем. На это мне потребуется лишний час. Я хочу быть во всем уверенным. Ладно?

– Надеюсь, ружье будет большого калибра, – сказал я.

– Будет сделано, офицер Грис. Большое спасибо! – Рат выключил радио.

Я потер руки.

Итак, скоро Хеллер умрет!

Вот тогда-то я и порадуюсь!

Глава 7

Хеллер сидел в зале старой бутлегерской забегаловки в Коннектикуте. Дверь была открыта, но в комнате царил полумрак.

Низко опустив голову, он держал в руках носовой платок с инициалами «К». Наверное, ему было очень плохо.

Кот, похоже, разделял настроение хозяина, сидел молча и смотрел на него.

Прошло два часа, а Хеллер ни разу не пошевелился.

Заработало радио. Раздался приглушенный голос Рата:

– Я на другой стороне ручья и вижу дом.

– Не шуми, – предостерег его я. – У него хороший слух. Он сидит в зале, а дверь открыта. Какое у тебя ружье?

– Класс «сафари», калибр 300, системы "винчестер магнум". Начальная скорость полета пули – тридцать две сотни футов в секунду.

– Отлично, – одобрил я. – Одним выстрелом можно башку разнести.

– Да. И я специально зарядил разрывными пулями. Ружье с глушителем.

– Ты разделался со слепой старухой?

– Я о ней позаботился, не беспокойтесь, – ответил он. – Вы не забыли о двадцати тысячах?

– Не забыл, – успокоил его я. – А теперь слушай: иди вперед, пока не окажешься напротив двери и не заметишь его. Стреляй наверняка, убей его с первого выстрела.

– Ладно. Не волнуйтесь, а если он услышит шум, сообщите мне.

– Хорошо.

Я внимательно следил за экраном. Хеллер сидел, не шевелясь, на одном месте. Отличная мишень.

Потекли минуты. Потом снова затрещало радио. Рат говорил едва слышным шепотом:

– Я сижу под кустом примерно в двадцати пяти ярдах от дома. Но я не вижу дверь. Кругом деревья. Может, мне позвать его, чтобы он вышел на крыльцо? Как только я увижу его голову, тут же выстрелю.

– Давай скорее! – нетерпеливо воскликнул я. Я не мог оторваться от экрана.

Потом в моих колонках раздался оклик:

– Эй, белый инженер! – Отлично, он подумает, что это уполномоченные шерифа.

Хеллер приподнял голову и взглянул в сторону открытой двери. Крик повторился:

– Белый инженер!

Хеллер убрал платок в карман, потянулся к поясу и достал пистолет 45-го калибра. Я и не подозревал, что он вооружен или может что-то заподозрить.

Он встал и направился к двери.

Но ничего не увидел и вышел на крыльцо.

Бам!

Разрывная пуля раздробила камень слева от него.

Рат промахнулся!

Хеллер опустился на колено и стал вглядываться в кусты.

Потом поднял пистолет 45-го калибра и выстрелил, не целясь!

Раздался крик боли!

Потом снова грохот выстрела из кустов.

Бам!

Изображение на моем экране погасло!

Раздался металлический стук. Пистолет упал на каменные ступеньки. Потом звук падающего тела.

Бам!

Звук у меня тоже пропал.

Еще мгновение я сидел не шевелясь.

Нет изображения.

Нет звука.

Постепенно до меня дошло, что пуля попала Хеллеру в голову и повредила зрительные центры. А потом он выронил пистолет и упал. А Рат, действуя наверняка, выстрелил ему еще раз в голову и уничтожил "жучок".

Я не мог шевельнуться.

Я не мог поверить своему счастью.

Хеллер был мертв!

Глава 8

Я сидел неподвижно и таращился на немой темный экран.

В течение стольких месяцев моя жизнь по милости Хеллера была жутким кошмаром.

И вот его больше не существует.

Казалось, я должен был чувствовать себя именинником. Но я просто оцепенел.

В голову мне пришла мысль, что сейчас сюда явится его дух и предстанет предо мною.

Но я прогнал ужасное видение. Психологи и психиатры дружно утверждают, что у человека нет души. Люди – это просто животные, набор клеток. Жизни после смерти не существует. Вот и славно! Мне стало немного получше.

Может, если я поделюсь с кем-нибудь своими новостями, то смогу и сам обрадоваться?

Я поднялся. Ноги у меня гноились и болели. Я взял радио и похромал к ангару. Нашел Стэбба.

– У меня есть новости, – сказал я. – Офицер Королевского Флота только что убит. Он мертв!

От радости у Стэбба засверкали глазки.

– А вы не врете?!

– Правда, – подтвердил я. – Ему только что разнесли башку выстрелом.

Стэбб заорал от радости и, созвав экипаж, рассказал антиманковцам новость. Те внимательно выслушали и дружно крикнули "ура".

– Господи! – кричал Стэбб. – Вот так надо поступить со всеми треклятыми офицерами треклятого Флота! Так им и надо. Ведь честному пирату невозможно работать с такими (…)! Значит, он умер, правда? Тогда будем грабить банки.

И тут заговорило радио:

– Офицер Грис! Я истекаю кровью. Он ранил меня в ногу. Мне плохо, офицер Грис. Я не могу ходить. Вы должны забрать меня отсюда.

– Думаю, ты и сам справишься, – ответил я. – У нас есть другие дела, нам некогда мотаться за тобой.

– Офицер Грис, – произнес Рат, – вы не понимаете. Когда я искал, чем бы перевязать ногу, то нашел кучу оборудования. Ради Бога, прилетайте с буксиром, пока нас тут не застукали и не произошло такое нарушение Кодекса, о каком вообще еще никто не слыхивал. На этих коробках со всех сторон написано, что они с Волтара.

– Тогда подожги дом, – велел я. – Сожги все и убирайся оттуда.

– Не думаю, что бриллианты тоже сгорят.

Стэбб неожиданно насторожился:

– Бриллианты?

Я тоже насторожился:

– Сколько их там?

– Я не могу их вытащить. Я доволок их до порога, а больше не могу. Они рассыпались по ступенькам.

Мы со Стэббом переглянулись и разом кивнули.

– Здесь сейчас темно, – сказал я. – Мы вылетим на «Буксире-один». Оставайся там и жди нас. Мы обо всем позаботимся. – "И о тебе, Рат, тоже", – мысленно добавил я.

Сейчас по нашему времени было пять утра. Мы могли стартовать в восемь, когда уже начнет светлеть. Летя с большой скоростью, мы могли прибыть в Коннектикут еще ночью.

– Я попытаюсь продержаться еще часов пять, – ноющим, жалобным голосом произнес Рат. – Обещайте не бросать меня, если я потеряю сознание и не смогу отозваться.

– Не беспокойся, – ответил я, – мы скоро вылетаем!

Люди Стэбба бросились готовить «Буксир-один» к полету.

Я заковылял обратно в туннель.

Пилот-убийца в черной форме ткнул рукой в красной перчатке в сторону буксира:

– Вы собираетесь взлететь? Бессмысленный вопрос. Антиманковцы вовсю копошились возле корабля.

– Запомните, – сказал пилот-убийца, показывая на две летающие пушки на другой стороне ангара, – если вы попытаетесь покинуть планету, мы вас взорвем. Это наш приказ. Он не изменился. На вашем корабле закреплены «жучки», и мы будем следовать за вами.

– Подождите! – воскликнул я, уставившись на корабли-убийцы. – С чего это вы решили, что мы пытаемся убежать? Мы вовсе не пытаемся. Вы поосторожнее с вашими пушками.

– Вы мне не начальник, – отозвался пилот-убийца. – Просто постарайтесь не давать нам повода подумать, будто вы что-то замыслили. На вашем буксире нет оружия. Один выстрел с нашего корабля, и от вас ни кусочка не останется. За последние несколько месяцев мы никого не убивали, и нам скучно.

Он отошел от меня и отправился к трем другим пилотам, чтобы готовиться к взлету.

Путь мне преградил Фахт-бей:

– Куда вы собираетесь на этот раз?

– Я просто выполняю приказ, – ответил я. Фахт-бей посмотрел на корабли-убийцы, возле которых о чем-то совещались четыре пилота.

– Если у них появится повод прикончить вас, что мне делать с Форрестом Клошаром? Мы не можем вечно держать тут представителя банка "Граббе-Манхэттен".

– Только не вздумай его выпускать до моего возвращения! – в ужасе вскричал я. – Я только что все уладил, поэтому не начинай все снова.

– Вы приказываете мне не начинать все снова? – изумился он. – Офицер Грис, если бы у меня был хоть малейший повод, я бы немедленно созвал офицерское собрание.

– Ты пожалеешь об этом, – произнес я. – Я столько сделал для базы. Я только что устранил инспектора королевской власти, который собирался вас всех суду предать!

Фахт-бей удалился.

Я пошел в свою комнату. Господи, как у меня болели ноги! Может, у меня гангрена? Или бешенство? На всякий случай я попробовал сглотнуть слюну. Нет, пока я могу нормально глотать.

Я переоделся в черный лыжный костюм.

У двери выросли Мусеф и Торгут.

– Будут приказания? – спросил Мусеф.

Тут до меня дошло, что для них у меня тоже есть хорошие новости.

– Помните того парня, с которым вы дрались когда-то и который вас победил? – спросил я. – Так вот: он умер.

Они просияли от счастья, обнялись и исполнили странный танец, от которого затрясся пол. Они орали так, что у меня чуть барабанные перепонки не лопнули. К двери подошла Ютанк, желая узнать, в чем дело. И, увидев, как я заряжаю пистолеты, встревожилась.

Затем подбежала ко мне и обняла меня за шею.

– О, хозяин, ты снова подвергаешь себя опасности!

– Ничего страшного, – ответил я.

Она нежно поцеловала меня:

– О, хозяин, я умру, если с тобой что-то случится. Скорее возвращайся домой!

Я был тронут.

Наконец все ушли. У меня оставалась еще одна проблема: убить мне графиню Крэк сейчас или когда вернусь? Для обдумывания решения времени не оставалось. У меня имелись две гранаты с ядовитым газом. Мне нужно лишь подняться на гору к спрятанному между камнями вентиляционному отверстию, бросить туда одну или обе гранаты – и дело с концом.

Плохо было только одно. Мысль о том, что мне придется больными ногами топать по камням, приводила меня в ужас. Я встал и взглянул на экран Крэк. Изображения не было. Наверное, в камере она потеряла чувство времени и сейчас спала.

И тут меня охватило беспокойство. Предположим, я уйду, а она как-нибудь выберется оттуда: я вернусь, а она будет меня поджидать, готовая размазать меня по камням.

Я взял газовые гранаты и поплелся во двор. Ноги у меня ужасно болели, и я боялся, что не заберусь на гору. Ахмед сидел в машине и трепался с Терсом. Я поманил его пальцем. Ахмед подошел ко мне.

– Послушай, – сказал я. – Вон там, на склоне горы, серый камень. За ним дыра. Ее проделал барсук. Он шумит и мешает мне спать. Вот тебе газовая граната. Дерни за кольцо и брось ее в дыру. Сделаешь это для меня?

– Конечно, – ответил он, взял гранату и побежал наверх.

Я вышел во двор, откуда мне было его видно.

Ахмед трусил вверх по склону. Вот он добрался до серого камня и, обернувшись ко мне, указал на него. Я кивнул.

Потом я увидел, как он дернул за кольцо, швырнул газовую гранату в дыру и бросился бежать.

Раздался взрыв. В воздух поднялось белое облачко.

Ахмед бежал вниз.

– Спасибо, – проникновенно произнес я и вернулся в потайную комнату.

Изображение на экране Крэк отсутствовало.

Я ждал вспышки радости.

Ее не было.

Я громко произнес вслух: "Графиня Крэк, ты мертва!"

И швырнул видеоприбор на пол. Он разбился. Наконец-то все кончено. Я посмотрел на осколки стекла на полу, подошел поближе и наступил на динамики.

В ногу мне впился обломок.

Мной овладела ярость. Даже после смерти графиня Крэк ранит меня!

Я топнул ногой.

Мне стало еще больнее.

Я подпрыгнул на обеих ногах!

И закричал от боли.

Так не пойдет. Я победил, правда ведь?

Я закашлялся, и у меня заболело горло. Так тоже не пойдет. Она отравлена газом, а не я!

Я попытался успокоиться. Надо было чем-то занять мозг.

У меня есть иные дела, и я должен думать о них. С графиней Крэк все кончено!

Я начал строить дальнейшие планы. Мы заберем бриллианты в Коннектикуте. Потом отправимся в Охокихоки, штат Флорида, и разбомбим завод по производству спор. Потом перелетим в Детройт и сотрем с лица земли «Крайстер». А потом взорвем небоскреб Эмпайр Стейт Биддинг.

А затем я свяжусь с Зорки в агентстве по национальной безопасности и с Гробсом или Роксентером, расскажу им о новом топливе, которое им больше не угрожает, и снова поднимусь в их глазах. И тогда я велю Черной Челюсти порвать закладную.

И наконец я вернусь домой, к славе и власти, стану шефом Аппарата.

Мне стало получше, и я спустился в ангар за оружием и взрывчаткой. Я решил, что мои последние дни пребывания на Земле окончатся большим Бабах!

В седьмом романе блистательного цикла "Миссия «Земля» запутавшийся в собственных злобных планах Солтсн Грис вкомпании безумного пресс-агента Мэдисона неумолимо приближается к Черному Замку Опиума, где, как ему кажется, его ждет окончательная победа над великолепным Джсттеро Хеллером.

Рон Л. Хаббард Катастрофа Миссия: Земля # 9

Заявление Волтарианского Цензора

Лорд Инвей, Историограф Его Величества,

Председатель Комитета Цензуры.

Королевский дворец, Конфедерация Волтар.

По повелению Его Императорского Величества Вулли Мудрого

Эта странная, необычная повесть, являющаяся плодом фантазии, не становится увлекательнее от смены повествователя.

История эта – чистейший вымысел рассказчика, утверждающего, что данные события в нашей Конфедерации ста десяти планет произошли в действительности, причем с участием несуществующей расы глупых людей с планеты, чье имя скорее напоминает название какой-нибудь психолечебницы.

Позиции Короны тверды, как никогда.

Планеты под названием «Земля» не существует!

Предисловие Волтарианского Переводчика

Лорд Инвей заходит слишком далеко.

Сначала он приказывает мне перевести эту повесть, а потом запрещает людям читать ее. Такое противоречие не укладывается у меня в голове.

Поскольку я уже осмелился привлечь к себе ваше внимание, позвольте представиться – Чарли Девятый-54. Я исполняю свой долг, доводя до вашего сведения, что эта книга была переведена с волтарианского на ваш язык, которого, между прочим, по словам Цензора Его Величества, не существует. Очень умно.

В этой книге я вынужден пользоваться словосочетанием "черная дыра" за отсутствием в вашем языке более подходящего термина. Данная формулировка не совсем точна с позиций современных астрономических представлений. Отсутствие точного термина характеризует существующую на Земле науку не с лучшей стороны, поскольку определение этого природного явления настолько расплывчато, что не создается верного представления о данном предмете.

Но поскольку земные ученые не верят в существование гиперлюминарного (то есть превышающего скорость света) феномена, им недоступна концепция взрывающегося света.

Поэтому все, что вы прочтете в этой книге о черных дырах, вполне соответствует реальности, несмотря на то что вы могли слышать прямо противоположное. Они действительно бывают разной величины; и маленькие черные дыры можно поймать и использовать в определенных целях.

И наконец: я не имел случая быть представленным Умнице, упоминание о котором встречается в данном тексте, но, кажется, в его роботомозгу токи бегут туда, куда нужно.

Итак, я предлагаю вам словарик-ключ к настоящему тому.

Искрение ваш Чарли Девятый-54, электронный мозг при Транслатофоне

Словарик-Ключ к Книге "Катастрофа"

Агнес, мисс – психиатр и личная помощница Делберта Джона Роксентера.

Активатор-приемник – см. "Жучки".

"Алкаши" – см. "Аппарат".

Антиманко – род, изгнанный с планеты Манко за ритуальные убийства. Несколько антиманковцев были наняты Ломбаром Хисстом для выполнения поручений Солтена Гриса (см. "Контрольная звезда").

Аппарат координированной информации – тайная полиция Волтара, возглавляемая Ломбаром Хисстом и укомплектованная преступниками. Фирменный значок-символ Аппарата – перевернутое весло, формой очень напоминающее бутылку, из-за чего его сотрудники получили прозвище "алкаши".

Афьон – город в Турции, где расположена секретная база Аппарата.

Ахмед – таксист Солтена Гриса в Афьоне и агент Аппарата.

Барбен, ИГ – фармацевтическая компания, контролируемая Делбертом Джоном Роксентером.

Бац-Бац Римбомбо – бывший морской пехотинец, специалист-подрывник и член мафиозной семьи Малышки Корлеоне.

Билдирджина, медсестра – юная турчанка, ассистентка Прахда Бителсфендера.

Бителсфендер Прахд – волтарианский целлолог, специалист по клеточной хирургии, доставленный Солтеном Грисом на Землю для проведения операций в афьонском госпитале. Прахд имплантировал электронные «жучки» Джеттеро Хеллеру, графине Крэк и доктору Кроубу (см. «Жучки» и "Целлология").

"Бликсо" – космический корабль Аппарата, пилотируемый капитаном Больцем и совершающий регулярные рейсы между Землей и Волтаром. Рейс в один конец длится около шести недель.

Блито-ПЗ – так на Волтаре называется Земля. Это третья по счету планета (ПЗ) от звезды типа "желтый карлик" под названием "Блито".

"Блюфлэш" – яркая вспышка голубого цвета, погружающая жителей ближайшей округи в бессознательное состояние. В основном используется волтарианскими кораблями во время посадки в обитаемом районе планеты.

Больц – капитан корабля "Бликсо".

"Будет-было" – двигатели космического корабля, позволившие Джеттеро Хеллеру преодолеть расстояние в 22,5 световых года между Волтаром и Блито-ПЗ (Земля) почти за три дня.

Великий Совет – правящий орган Волтара, направивший на Землю миссию с целью предотвращения самоуничтожения Блито-ПЗ, что могло бы сорвать График Вторжения.

Волтар – планета, центр Конфедерации из 110 планет, основанной 125 000 лет назад. Волтаром управляет император с помощью Великого Совета и в соответствии с Графиком Вторжения.

Временной визор – вспомогательное навигационное приспособление, устанавливаемое на сверхскоростных кораблях, позволяющее определить возможные будущие препятствия на пути корабля и скорректировать курс в настоящем.

Гипношлем – устройство, надеваемое на голову; применяется для усиления гипнотического воздействия на человека.

Г.П.Л.Г. – "Глотсон, Перштейн, Лопнинг и Гнусе", крупнейшая в мире рекламная фирма.

График Вторжения – расписание галактических завоеваний. Ему подчинены планы и бюджет каждого волтарианского правительственного учреждения. Завещанный сотни тысяч лет назад предками, он остается нерушимым и священным. Служит руководящим догматом для Конфедерации Волтар.

Графферти Бульдог – хитрый полицейский инспектор из Нью-Йорка.

Грис Солтен – служащий Аппарата, ответственный за дела, касающиеся Блито-ПЗ (Земли); враг Джеттеро Хеллера.

Гробе – самый влиятельный адвокат Делберта Джона Роксентера.

"Двойняшка" – прозвище Делберта Джона Роксентера-младшего.

Джолт – популярный волтарианский напиток.

Дьявол Манко – мифологический дух, обитающий на планете Манко.

"Жучки" – приборы для аудио и видеонаблюдения; сигналы их принимаются приемником-активатором Солтена Гриса, который он постоянно носит с собой. Грис приказал вживить их Джеттеро Хеллеру, графине Крэк и доктору Кроубу, получив таким образом возможность следить за действиями данных лиц без их ведома. Когда объекты удаляются на расстояние более 200 миль, Солтен Грис использует ретранслятор 831 для усиления сигнала, расширяя радиус действия «жучков» до 10 000 миль.

Замок Мрака – секретная крепость-тюрьма Аппарата на Волтаре.

Инксвитч – имя, которым пользовался Солтен Грис в Соединенных Штатах, когда прикидывался федеральным чиновником.

Калико, мистер – кот, выдрессированный графиней Крэк.

Карагез – старый турецкий крестьянин, управляющий дома Солтена Гриса в Афьоне (Турция); муж Мелахат.

"Киннул Лизинг" – юридическая фирма, представляющая интересы Делберта Джона Роксентера.

Клошар Форрест – постоянно заросший черной щетиной человек, который работает в банке «Граббе-Манхэттен», принадлежащем Делберту Джону Роксентеру.

Контрольная звезда – электронное устройство, замаскированное под медальон в форме звезды, способное парализовать любого из пиратов антиманко, входящих в состав Аппарата, которые доставили Гриса и Джеттеро Хеллера на Землю. Получена Солтеном Грисом от Ломбара Хисста.

Координированной информации Аппарат – см. "Аппарат координированной информации".

Корлеоне – мафиозная семья, возглавляемая Малышкой Корлеоне, бывшей хористкой театра Рокси и вдовой Святоши Джо.

Кроуб, доктор – целлолог Аппарата, ранее работавший в Замке Мрака. Обожает уродовать людей.

Крошка – девочка-подросток, которая совращала Солтена Гриса.

Крэк, графиня – убийца, осужденная волтарианским судом, бывшая заключенная Замка Мрака. Объявлена вне закона. Любовница Джеттеро Хеллера. На Земле известна как "Рада Парадис Крэкл", или "миссРада".

"Ласковые пальмы" – первоклассный бордель, находящийся под опекой семейства Корлеоне и расположенный напротив здания Объединенных Наций; там проживал Джеттеро Хеллер во время своего первого визита в Нью-Йорк.

Манко – родная планета Джеттеро Хеллера и графини Крэк.

Мейсабонго – малочисленный африканский народ, представителем которого сделали Джеттеро Хеллера. Изя Эпштейн создал для Хеллера несколько коммерческих корпораций Мейсабонго.

Мелахат – экономка Солтена Гриса в Афьоне; жена Карагеза.

Модон – планета в Конфедерации Волтар с развитым сельским хозяйством, славящаяся своим чистым воздухом.

Мортайя, принц – лидер повстанческой группировки на планете Калабар.

Мудур Зенгин – финансовый царек самого большого объединения банков в Турции и держатель капитала Солтена Гриса.

Мусеф – турецкий борец, охранник Солтена Гриса. Вместе со своим другом Торгутом должен был хорошенько вздуть Джеттеро Хеллера, когда тот впервые появился в Турции, но потерпел поражение.

Мэдисон Дж. Уолтер – бывший сотрудник фирмы Г.П.Л.Г., уволенный оттуда, когда его методы работы со средствами массовой информации привели к самоубийству президента Патагонии. Был нанят Гробсом, чтобы «увековечить» имя Джеттеро Хеллера в прессе. Известен под кличкой "Балаболтер Свихнулсон".

Наркотичи Фаустино по прозвищу Петля – глава мафиозной семьи, обеспечивающей рынок сбыта наркотиков, поставляемых фармацевтической компанией ИГ Барбен. Главный конкурент и враг номер один Малышки Корлеоне.

Нарушение Кодекса – нарушение статьи Космического Кодекса, запрещающей оповещать окружающих о том, что они имеют дело с представителем иного мира.

Пилоты-убийцы – космические пилоты, которые убивают сотрудников Аппарата, пытающихся бежать с поля боя.

Поглощающий покров – покрытие, наносимое на корабль и поглощающее световые волны, после чего он становится фактически невидимым и недоступным обнаружению.

Приборы наблюдения – см. "Жучки".

Рада, мисс – см. "Крэк, графиня".

Рат – агент Аппарата на Земле, получивший от Ломбара Хисста задание помогать Солтену Грису саботировать миссию Джеттеро Хеллера. Его партнер Терб был убит.

Ретранслятор 831 – см. "Жучки".

Роксентер Делберт Джон – землянин, контролирующий на планете топливо, финансы, деятельность правительств и распространение наркотиков.

Роксентер-младший Делберт Джон – сын Делберта Джона Роксентера, будто бы убитый во младенчестве мисс Агнес.

Роук Тарс – бывший астрограф императора Волтара и друг Джеттеро Хеллера.

Симмонс, мисс – фанатичная особа, ведущая борьбу против создания и использования ядерного оружия.

"Служба ножа" – отдел Аппарата, названный так благодаря излюбленному оружию его сотрудников.

Снелц – командир взвода охраны в Замке Мрака, который относился с сочувствием к заключенным Джеттеро Хеллеру и графине Крэк.

"Спрут" – нефтяная компания Делберта Джона Роксентера, контролирующая мировой топливный рынок.

Стэбб, капитан – глава антиманковцев на базе в Афьоне.

Султан-бей – турецкое имя, которым пользуется Солтен Грис в Афьоне (Турция).

Терб – погибший партнер Рата.

Терс – турок, шофер Солтена Гриса.

Торгут – турецкий борец, работающий охранником в доме Солтена Гриса (см. "Мусеф").

Уистер Джером Терренс – имя, которым пользуется Джеттеро Хеллер на Земле.

Фахт-бей – турецкое имя командира секретной базы Аппарата в Афьоне (Турция).

Флот – элитные космические войска Волтара, к которым принадлежит Джеттеро Хеллер и которых ненавидит Аппарат. Те, в свою очередь, презирают "аппаратчиков".

Хеллер Джеттеро – военный инженер и офицер Королевского Флота; послан вместе с Солтеном Грисом на Землю для выполнения миссии; действует под псевдонимом "Джером Терренс Уистер".

Хеллер Хайти – самая красивая и самая популярная суперзвезда шоу-бизнеса в Конфедерации Волтар; сестра Джеттеро Хеллера.

Хисст Ломбар – глава Аппарата координированной информации, который, дабы предотвратить собственное разоблачение Великим Советом, направил Солтена Гриса на Землю с заданием саботировать миссию Джеттеро Хеллера.

Целлология – волтарианская медицинская наука, способная восстанавливать тело или отдельные его части путем клеточной хирургии (регенерации тканей).

Черная Челюсть – прозвище, придуманное Солтеном Грисом для Форреста Клошара.

Шалбер, сенатор – американский конгрессмен и сторонник Делберта Джона Роксентера.

"Шпиён" – наколка, сделанная секретаршей Роксентера, мисс «Вселенная», на груди Солтена Гриса, когда тот был назначен семейным шпионом семейства Роксентеров. Считая, что «шпиён» – особая шифровка Роксентера, Грис использует именно такое написание.

Щипли, мисс – лесбиянка с садистскими наклонностями, в прошлом служащая Делберта Джона Роксентера, шантажировавшая Солтена Гриса с помощью сведений о его двоеженстве и полученных обманным путем фотографий, уличающих Гриса в сожительстве с несовершеннолетней.

Эпштейн Изя – специалист по финансам и анархист по убеждениям, нанятый Джеттеро Хеллером для организации нескольких корпораций и руководства ими.

Ютанк – рабыня-танцовщица, наложница Солтена Гриса.

Часть ШЕСТЬДЕСЯТ ВТОРАЯ

Его Светлости Лорду-Попечителю

Королевских судов и тюрем Конфедерации Волтар.

Планета Волтар. Правительственный город

Ваша Светлость, достопочтенный сэр! Я, Солтен Грис, офицер нестроевой службы XI ранга, бывший администратор Аппарата координированной информации Конфедерации Волтар (Да здравствуют Его Королевское Величество Клинг Гордый и вся Его Империя!), приступаю к восьмой, и последней, части моей исповеди.

Теперь уже я могу поведать, каким образом оказался в вашей прекрасной тюрьме.

Возможно, Вашей Светлости нелегко будет узнать, что офицер Флота Джеттеро Хеллер был убит в придорожной закусочной в штате Коннектикут.

Да, это я приказал агенту Рату прикончить его, но Хеллер сам допустил промах. В конце концов, именно он купил пустующую закусочную, в которой раньше мафия занималась изготовлением контрабандного ликера. Это он подружился со слепой старухой и разыгрывал из себя "белого инженера" из делегации Мейсабонго. Именно он нанял на службу двух помощников шерифа и сделал их "морскими пехотинцами Мейсабонго".

Все это время я находился в каком-то странном состоянии, словно в забытьи. Я долго вынашивал и обдумывал план убийства Хеллера, мечтал об этом многие месяцы и теперь должен был бы гордиться содеянным. Но почему-то я не чувствовал должного удовлетворения.

Я также не испытал особой радости, когда Ахмед сбросил гранату с ядовитым газом в вентиляционное отверстие камеры графини Крэк.

Однако мои личные чувства не отвратили меня от выполнения моего долга, особенно когда агент Рат сообщил мне, что обнаружил в придорожной закусочной бриллианты. Я приказал ему убить Хеллера, но этот тупоголовый идиот умеет только скулить, обливаться кровью да без конца радировать, взывая о помощи. Ну совершенно никчемный человечишко! И все же когда он сообщил, что нашел мешок с бриллиантами, я повиновался чувству долга.

Мне пришлось испытать сомнительное удовольствие, взяв в Афьоне «Буксир-один» вместе с капитаном Стэббом и его шайкой антиманковских бандитов. Корабль – Хеллер назвал его "Принц Каукалси" – стоял без дела все то время, пока Хеллер находился в Соединенных Штатах. И я решил, что неплохо бы было нанести визит его трупу на том самом корабле, на котором он при жизни доставил нас на Землю. Вот тогда-то и начались все мои несчастья.

Я объяснил пилотам-убийцам, что им не о чем волноваться – мы не собираемся покидать планету. (Мне так и не удалось докопаться, кто подбросил им эту идейку, но я уверен, что именно это и сделал бы Ломбар Хисст, глава Аппарата.)

И, раз уж мы заговорили об убийцах, должен заметить, что я почувствовал большое облегчение, когда перестал наконец терзаться мыслями о наемнике, который должен был, по приказу Ломбара Хисста, прикончить меня самого, если я сваляю дурака.

План мой был предельно прост. Сначала мы направимся в Коннектикут, заберем бриллианты, потом полетим во Флориду и сотрем с лица земли завод Хеллера по уничтожению отходов, оттуда скакнем в Детройт и сбросим пару бомб на завод «Крайстер», где Хеллер начал производство новых карбюраторов, после чего вернемся в Нью-Йорк и взорвем Эмпайр Стейт Билдинг. Тогда у меня будет что сообщить Роксентеру о своих достижениях – Хеллер уже не угрожает его монополии на топливо.

Потом, загрузив последнюю партию ломбаровского опиума, я с триумфом вернусь на Волтар и займу кресло главы Аппарата.

Итак, переполняемый такими радужными надеждами, я слился в прощальном поцелуе с моей милой Ютанк.

Глава 1

Под покровом ночи, обогнув земной шар, мы бесшумно прибыли в Коннектикут.

Команда пиратов антиманко пребывала в самом прекрасном расположении духа. Капитан Стэбб хорошенько их поднатаскал: не каждый день выпадает такая удача – увидеть труп королевского офицера. Они считали меня героем и поминутно похлопывали по спине.

– Вот это славно. Прямо в вашем духе, Грис, – говорил капитан Стэбб, в то время как мы стояли сзади пилотов в несущемся по воздуху корабле. – Эти королевские офицеры, (…)* их, хотят нас погубить – нас, лучших младших командиров, которых они когда-либо имели! И все только потому, что мы однажды стащили корабль Флота и стали пиратами. Они охотятся за нами и приговаривают нас к смерти, и если бы такие, как вы и Ломбар Хисст, не вытащили нас из тюрьмы, нас давно бы уже не было в живых. О, не подумайте, что мы не умеем быть благодарными, офицер Грис. Когда мы заберем эти бриллианты, то разворуем всю планету к чертям собачьим и сложим все сокровища к вашим ногам! Пытать, насиловать и убивать – вот наш девиз. * Диктозапиеывающее устройство, с помощью которого была воспроизведена данная книга, а также звукозапись, исполненная неким Монти Пенвелом для изготовления удобочитаемой копии, равно как и переводчик, подготовивший текст, предложенный вашему вниманию, являются членами Лиги сторонников чистоты машинных текстов, одним из нерушимых принципов которой считается статья Устава Лиги, гласящая: "Вследствие чрезвычайно высокого уровня машин и руководствуясь стремлением не оскорбить их крайнюю чувствительность, а также с целью экономии предохранителей, которые, как правило, перегорают при подобных трудностях, электронный мозг машины, сталкиваясь в обрабатываемых текстах с ругательствами или неприличными словами и фразами, обязан заменять их определенными звуковыми или письменными знаками – (зуммером или многоточием (…)). Машина ни при каких обстоятельствах, даже если по ней колотить кулаком, не вправе воспроизводить ругательства или неприличные слова в какой-либо иной форме, кроме как звук зуммера или знак (…). Если же попытки принудить машину поступить иным образом будут продолжены, машине разрешено имитировать переход на режим консервации". Неукоснительное соблюдение данного правила потребовало встроить специальное приспособление во все машины, с тем чтобы предохранить биологические системы, к которым, в частности, относятся и люди, от возможности нанесения ущерба самим себе. (Примеч. волтариан. пер.))

При виде его черных, горящих глаз-бусинок и вздернутой головы я почувствовал себя немного не в своей тарелке и на всякий случай положил руку на контрольную звезду, болтающуюся у меня на цепочке, каждый лучик которой соответствовал одному члену команды. Если нажать на лучик и повести звезду в одну сторону, выбранного парня всего передернет, как от удара электрическим током; в другую – и он погрузится в гипнотический транс. Верхушка звезды контролировала самого капитана Стэбба. Мне еще не приходилось приводить звезду в действие, но, ощущая рядом зловонное дыхание пиратского капитана, волнами окатывавшее мою физиономию, я искренне порадовался, что у меня есть эффективное средство воздействия на всю эту шайку. Я слегка нервничал в его присутствии, хотя, должен признать, отпускаемые им комплименты были заслужены мной в полной степени.

"Буксир-один", именуемый Хеллером "Принцем Каукалси", несмотря на длительный период вынужденного бездействия, мягко скользил вперед. В тот момент я хотел бы оказаться в его шикарных каютах, в которых не стыдно было принять и самого адмирала. Там хватало всяких золотых и серебряных безделушек, различных ваз и прочего, а некоторые выключатели – подумать только, обычные выключатели электроприборов – даже были украшены драгоценными камнями. Но о том, чтобы попасть в эти каюты, можно было только мечтать. Все запоры дверей и даже люков реагировали только на голос Хеллера. Конечно, нам в свое время удалось попасть в трюм через машинное отделение, но я сильно подозревал, что к настоящему времени трюм вычищен подчистую.

В общем-то, я был не очень уверен в «Буксире-один»: сконструированный специально для межгалактических путешествий, корабль был оснащен соответствующими двигателями – гигантские «будет-было» несли нашу маленькую скорлупку в десять с половиной раз быстрее любого суперсовременного корабля. «Буксир-два» этого же типа взорвался в космическом пространстве вместе со всей своей командой, потому что при слишком быстром перемещении перегрелись двигатели.

Сейчас, слава Богу, мы не пользовались проклятыми «будет-было», а шли на вспомогательных двигателях намного медленнее скорости света, но все же под нами с молниеносной быстротой сменялись картинки планеты; пролетали меридианы и параллели, если можно так сказать.

Мы двигались в ускользающей темноте ночи с востока на запад, стараясь не застать угасающий день. Когда мы доберемся до Коннектикута, на землю опустится завеса чернильных сумерек, разрезаемая только узеньким серпом убывающей луны.

Впереди нас, немного слева, на смотровом экране я различил тусклое мерцание огоньков – это был Нью-Йорк.

– Там Бриджпорт, – сказал пилот. – Прямо по курсу – Норуолк. Наше путешествие подходит к концу. – Он засмеялся. – Можно мне плюнуть в лицо офицера его величества, если труп все еще там?

– Можешь плюнуть в сторону, – ответил я, все еще не испытывая радости при мысли, что мне придется возиться с мертвым Хеллером, и добавил, обратившись к Стэббу: – Не слишком ли мы низко летим?

– Их радары все равно не смогут засечь нас, – проговорил капитан. – Поглощающий покров. И потом, мы слишком быстро перемещаемся. Мы можем лететь со скоростью тридцать тысяч, а у нас на приборах все семьдесят.

Пилот начал тормозить. Замедлители и гравитационные компенсаторы работали так мягко, что я ничего не почувствовал, пока не увидел на смотровом экране быстро приближающиеся огни города.

Мы опускались все ниже и ниже – сорок, двадцать, десять, пять тысяч футов.

Увидев, что механик собирается открыть двери воздушного шлюза, я перепутался до смерти, но капитан Стэбб поспешил успокоить меня:

– Иначе ваша радиотехника не сможет работать. Никакая радиоволна не пробьется сквозь защищенный корпус. Свяжитесь со своим человеком и убедитесь, что все чисто.

– Агент Рат… – сказал я в радиопередатчик.

– Слава Богу, вы на связи! – отозвался Рат слабым голосом. – Я упал с лестницы. Я потерял столько крови, что не могу сдвинуться с места.

– К дьяволу твою кровь, – проговорил я. – Быстро отвечай: в этом районе все чисто, или нам придется применить "блюфлэш"?

– О, пожалуйста, только не это! Иначе я окончательно свихнусь! Здесь никого нет. Скорее приземляйтесь и спасайте меня!

Услышав это несвязное бормотание, Стэбб подал сигнал пилоту, и «Буксир-один» быстро пошел на снижение.

На дисплеях, в черноте кленов и вечнозеленых разлапистых деревьев, расплывался зловещий силуэт старой придорожной забегаловки – бывшей гангстерской берлоги.

Корабль бесшумно опустился на поляну в сотне шагов от главного входа.

Над землей висела густая ночь, пронизываемая длинными очередями трелей сверчков. На берегу невидимого водоема в темноте недовольно всквакивали жабы, жадными глазами следя за легким полетом мерцающих светлячков. В распахнувшийся люк корабля ворвался ветерок, принеся с собой букет запахов коннектикутской глубинки.

Перегнувшись через плечо своего пилота-антиманковца, капитан Стэбб повернул переключатель дисплея – в темноту ударил красноватый луч фонаря.

Под лестницей, лицом вниз, лежал Рат – должно быть, без сознания. Над ним, на крыльце, застыла темная бесформенная масса – наверное, тело Хеллера; у бедняги Рата не хватило сил даже сдвинуть его с места.

– Святые угодники, только посмотрите на это! – в волнении прокричал капитан Стэбб, дрожащей рукой указывая на темный силуэт на крыльце, принятый было мной за тело Хеллера, а в действительности оказавшийся мешком. Из мешка, капля за каплей, прозрачным ручейком, искрясь и играя всеми цветами радуги в неровном свете фонаря, текли бриллианты!

– Джиб! – пролаял Стэбб инженеру. – Иди туда и принеси мешок!

Перекинув через плечо бластер, тот мягко спрыгнул на землю, и через секунду мы услышали постепенно затихающие вдали звуки его шагов.

Я подошел к выходу. Корабль сидел, конечно же, на брюхе, и люк находился всего в метре от земли, но у меня не возникло никакого желания последовать за инженером.

Вглядевшись в темноту, я заметил, что инфракрасный фонарь не был единственным источником света: в небе, окрашенном разноцветными огоньками отдаленного города, серебром отливала луна.

Я наблюдал, как Джиб, с ружьем наготове, медленно приближался к крыльцу.

Мерцали светлячки. Снова всквакнули жабы. Прямо жуть какая-то. Интересно, неужели правда, что здесь, в этой земле похоронены тела нескольких дюжин гангстеров, объявленных вне закона? Храни нас Господь от их призраков!

Глава 2

Джиб уже подошел к лестнице и нагнулся – зачем, я не мог разглядеть. Вдруг он выпрямился и, развернувшись к кораблю, закричал:

– Это не… – И замолчал.

Тишину нарушил свистящий хлопок, и Джиб, высоко подпрыгнув, буквально рассыпался у меня на глазах – распался на две половинки! Я боязливо спрятался за стенами корабля.

– Снайпер! – завопил Стэбб. – Вон он! Вон он! В погоню за ним!

Его дрожащая рука с негодованием указывала на экран, где в инфракрасном луче вырисовывалась фигура человека с ружьем, который уже сворачивал за угол гангстерской обители.

Из корабля с бластером наперевес в темноту ночи выпрыгнул другой инженер и побежал вдоль тропинки, переключая контрольное устройство на инфракрасное видение и наведение.

Пробежав таким образом около двадцати пяти ярдов, инженер пропал в густом кустарнике. На экране мы увидели, как, подняв ружье, он выстрелил. При выстреле из бластера не видно вспышки, в цель бьет только сконцентрированный пучок смертоносной энергии.

Стэбб снова указывал пальцем на экран, желая что-то сказать, но от волнения не мог выдавить из себя ни звука. На мониторе появилось сообщение: "В зоне инфракрасного излучения обнаружено еще три объекта на поражение!"

Инженер снова выстрелил.

Два объекта!

Вдруг инженер, взвившись в воздух, издал душераздирающий крик.

Ему снесло голову!

– Быстрее, (…) вашу! – заорал Стэбб двум пилотам. – Берите пушки и задайте им жару, чтоб духу их здесь не было!

Пилоты понеслись к двери, на ходу взводя курки. Спрыгнув на землю, они под прикрытием кустов и деревьев разбежались в разные стороны – один направо, другой налево.

Стэбб, плюхнувшись в кресло пилота, беспокойно крутил во все стороны трубу видеоскопа, предназначенного для наблюдения в инфракрасном режиме.

Справа от дома – передвигающийся объект.

Один из пилотов открыл огонь.

Цель переместилась влево. Пилот снова выстрелил.

Мимо.

Пилот открыл беглый огонь.

И вдруг, пронзительно взвизгнув, подпрыгнул на месте. Ему оторвало ногу.

Рядом, в истерике вцепившись пальцами в металл бластера, отстреливался второй пилот.

Неожиданно со всех сторон из, казалось бы, чистого поля начали возникать из темноты живые мишени.

Пилот в припадке безумия, уже не целясь, выпускал непрерывные очереди в наступающую неизвестность.

Еще несколько мгновений – и взрывной волной его подбросило в воздух.

На экране дисплея кружащимся шаром в воздухе летела мертвая голова.

– Надо убираться отсюда! – завопил Стэбб. Я скользнул в кресло второго пилота.

Стэбб дергал рычаги и нажимал на кнопки, но мы не двигались с места! Мы не могли взлететь! Антигравитационные приборы не работали!

Стэбб круглыми от ужаса глазами таращился на меня.

Затем вскочил.

– Из-за вас, офицер Грис, мы оказались в этой западне! – прорычал он. – Через несколько минут меня уже не будет на этом свете, но у меня осталось еще одно дельце. – Достав из-за пояса нож, он одарил меня таким взглядом, что у меня не осталось ни малейшего сомнения в его намерениях. Он собирался убить меня!

Я обеими руками схватился за свою контрольную звезду, с силой нажимая на верхний лучик, надеясь вызвать у Стэбба шок.

Ничего не произошло!

Надавив на центр звезды, я снова до боли в пальцах сжал острый уголок, погружая капитана в гипнотический транс. Ничего! Абсолютно ничего!

– Ломбар Хисст, – проговорил капитан Стэбб, – распорядился убить вас без колебаний в том случае, если вы дадите им себя одурачить.

О Боже! Неизвестным наемным убийцей оказался капитан Стэбб!

Впившись в мое лицо ледяным взглядом и подняв руку, он направил острие ножа прямо мне в грудь.

И вдруг, слегка покачнувшись, неловко навалился на спинку кресла пилота и грузно осел вперед. Из спины его торчал длинный стальной клинок излюбленного оружия "службы ножа". Должно быть, кто-то метнул его в спину капитана через оставшийся распахнутым шлюз.

Глава 3

Шаги. Кто-то идет. Я изо всех сил старался дотянуться до своего пистолета.

– Сидите смирно, Грис. Я вижу все, что происходит внутри, но вы не можете видеть меня.

Голос Хеллера?!

Нет, его призрака.

О Боже. Я весь так и затрясся от страха.

– Отстегните портупею и бросьте ее через дверь. Застонав от сознания своего бессилия, я сделал, как мне было приказано.

– Поднимите руки, да повыше.

Глядя прямо перед собой, я быстро поднял руки. Я не осмеливался оглянуться, будучи уверен, что встреча с привидением отразится на моей психике не самым благоприятным образом.

Сзади послышались легкие шаги.

Вдруг я почувствовал, как мои руки заводят за спину и веревка туго обвивает запястья. Через несколько мгновений я был надежно прикручен к креслу пилота.

Снова послышались шаги. В отражательном стекле переднего экрана я видел, как привидение вышло в коридор, ногой распахивая двери и держа наготове пистолет – на случай, если кто-нибудь попытается напасть из-за угла.

Потом я услышал другой голос:

– Итак, вы пытались убить меня, как уже расправились с моим партнером, Тербом.

Рат!

Покрутив головой по сторонам, я увидел его: солидная фигура, щетинящиеся усы, пистолет, направленный прямо на меня.

– Предатель! – проскрежетал я.

– Нет, Грис. Предатель – это вы. Во мне все перевернулось, когда вы заманили в ловушку и обрекли на гибель ту красивую женщину. А когда вы приказали мне убить офицера его величества… Вы сошли с ума!

– Значит, он не мертв? Он не привидение?

Рат рассмеялся мерзким, пискливым смехом:

– Нет, не привидение. Он настоящий, повторяю, настоящий офицер – вам таким никогда не стать. Когда он перебрался в Италию, я последовал за ним. Я знал, что он находится вне зоны действия «жучков», которыми вы его напичкали, и поэтому спокойно рассказал ему, что происходит. Он показал мне свои официальные бумаги. Выданные в том числе и Великим Советом.

Тогда я вернулся сюда раньше его, передал слепой старухе записку – ее племянник прочитал ей, что было там написано, – а потом подстроил все так, чтобы у вас не возникло никаких подозрений.

– Ты хочешь сказать, что он доверился тебе настолько, что дал тебе ружье?

– У меня не было никакого ружья. Мы просто заложили мины с радиоуправлением. Я позвал, и Хеллер вышел, как мы и договорились. Одну мину я установил у крыльца, другую – за кустами. Потом Хеллер начал стрелять, а я взорвал третью мину – и все с помощью передатчика. Я просто отключил видеодекодер в приемнике-активаторе. И вы ничего не могли видеть. После чего Хеллер бросил железный брус, чтобы вы решили, будто он выронил ружье, потопал ногами – было очень похоже на звук упавшего тела. Ну а потом я просто перекрыл и аудио-канал вашего приемника-активатора. Так что это была всего лишь имитация.

– Отвечай, предатель, так это ты придумал все это представление?

– Нет, что вы. Все это придумал Хеллер, когда удостоверился, что вы стали слепым и глухим. Он установил вокруг инфракрасные излучатели и стимуляторы температуры человеческого тела – тоже все с дистанционным управлением. Мы следили за происходящим в надежном месте в лесу и даже близко к вам не подходили. О, он настоящий офицер, он… Работать с ним – одно удовольствие, не то что с некоторыми. Не то что с таким дерьмом, как вы. Терб отмщен!

У меня все это никак не укладывалось в голове.

– Но почему все наши люди с ужасными криками подскакивали в воздух?

– О, это его секретное оружие – находит всех по очереди в полной темноте и разрывает на кусочки. Кот с дистанционным радиоуправлением.

Сзади меня раздался голос Хеллера:

– Идите сюда, мистер Калико. Сядьте ему на грудь, и если он только двинется или заговорит, царапните его хорошенько.

Кот мягко запрыгнул внутрь корабля и устроился у меня на груди, косясь на меня злобным глазом.

Я протестующе зашевелился в кресле и открыл было рот, но кот немедленно запустил когти мне в щеку.

– Я думаю, он знает, – обнадежил меня Рат, – что вы приложили лапу к убийству его хозяйки. Я бы поостерегся на вашем месте. Настоящий бойцовый котяра! Боюсь его до смерти!

Опустив голову, я заглянул в горящие передо мной зловещим блеском глазищи, будто опустился на самое дно ада, и… не осмелился даже шелохнуться.

Глава 4

Агент Рат, – заговорил Хеллер, – нужно очистить поле боя. Выстрелы могли привлечь сюда ненужных гостей.

Он поднял труп Стэбба и выволок его наружу. Через шлюз я наблюдал, как они вдвоем стаскивали мертвые тела в кучу, и меня передернуло. Я был уверен, что они не замедлят прикончить и меня.

Хеллер вернулся. В отражении на экране я видел, как он прошел в отсек, где размещался экипаж, и скоро снова появился, таща за собой прибор для дезинтеграции. Он подтащил его к груде тел, и по трупам побежали маленькие голубоватые искры от сопротивляющихся распаду пуговиц и металлических предметов.

На дороге, ведущей к забегаловке, возник неровный, дрожащий луч, с приближением становящийся все четче. Автомобиль! Сюда едут представители шерифа!

О, благодарю тебя, Господи, я спасен! Они увидят наш корабль и подъедут. Я крикну им, что я федеральный агент, и прикажу арестовать Хеллера и Рата. У меня было при себе удостоверение на имя Инксвитча. В конце концов, я не намерен допустить, чтобы здесь совершилось еще одно убийство. У меня есть доказательства, что Хеллер нарушил Кодекс.

Фары автомобиля уткнулись прямо в корпус корабля. Потом машина развернулась, окинув лучом одинокое здание.

Распахнув дверцы, наружу выпрыгнули полицейские. Это оказались те самые двое местных полицейских, нанятых в свое время Хеллером на службу республике Мейсабонго.

Хеллер направился к ним.

Один из них, кого звали Ральф, сказал:

– У вас проблемы, белый инженер?

Они даже не смотрели в сторону корабля. И тогда я понял, в чем дело, и затрепетал от ужаса и отчаяния: во всем виноват этот (…) поглощающий покров, не отражающий даже света фар. Вопреки всем моим надеждам и чаяниям, корабль был абсолютно невидим!

Хеллер подошел к полицейским совсем близко.

– Мы слышали выстрелы и крики, – сказал другой, Джордж.

– Дикий кот, – ответил Хеллер.

– Откуда взялся этот (…)? – спросил Ральф.

– Наверное, проник сюда из Канады, – мудро заметил Джордж.

– Мы упустили его, – пояснил Хеллер. – Он побежал к болоту, вон туда, – и он махнул рукой.

Полицейские бросились к болоту, на бегу доставая из кобуры пистолеты. Машина с включенными фарами осталась прямо рядом с кораблем. Я застонал в отчаянии. Что ж, может быть, вернувшись, они заметят что-нибудь подозрительное и придут мне на помощь.

Хеллер собирал на крыльце бриллианты в затасканного вида мешок. Потом затянул мешок веревкой и забросил его на заднее сиденье джипа. После чего вместе с Ратом вошел в дом, и вдвоем они начали быстро таскать оттуда ящики и складывать их внутри корабля у самого воздушного шлюза.

Скоро Хеллер сам забрался в корабль и заговорил, почему-то обращаясь к панелям-плитам, покрывавшим пол в боковом коридоре.

Жутко было слышать эту беседу непонятно с чем.

Плиты пола довольно странным образом отреагировали на звуки его голоса.

– Открыть люк, – приказал он, и плитки с щелчком поднялись вверх.

Хеллер спустился в узкий трюм корабля и, насколько я мог видеть, почти сразу же вынырнул оттуда.

– А это что такое? – проговорил он. В руках у него был только что найденный в трюме мешок. Открыв его, Хеллер с удивлением рассматривал его содержимое. – Фальшивые камни? – В мешке лежали поддельные стекляшки, купленные мною в Швейцарии для капитана Стэбба.

Хеллер подошел к шлюзу и бросил мешок с моими «драгоценностями» Рату.

Потом снова спустился в трюм и через секунду высунулся.

– Какого дьявола? – В руках у него было что-то очень тяжелое. Он направился к выходу. – Из всего этого, – сказал он Рату, – выйдет золотых слитков, пожалуй, фунтов на семьсот пятьдесят.

Череп мой трещал по швам. Стэбб! Так вот кто стащил мою первую партию золота! Он запрятал свою добычу в трюм, позже наверняка надеясь, если получится, разделаться со мной и украсть корабль.

– Но это же очень много золота по меркам этой планеты! – сказал Рат.

– Конечно, – отозвался Хеллер. – На сумму около семи миллионов долларов по текущим расценкам. Мы вытащим все это из ящиков и сложим на полу машины. Перенесите это в мой «порше», к старухе. Она все равно не увидит, что здесь находится.

Я снова застонал: Рат не прикончил даже старуху. Что за агент Аппарата! Он заслуживает расстрела!

– Я очень беспокоюсь, – сказал Рат. – Такая огромная сумма.

– Передайте это моему советнику по финансовым делам, Изе Эпштейну. Он знает, что с этим делать, – проговорил Хеллер. – А сейчас подайте мне руку и пойдем заниматься погрузкой.

Ящик за ящиком, они подняли из трюма все золото. Рат подогнал джип к выходу, развернув его таким образом, чтобы свет фар падал на фасад забегаловки, и их добыча быстро перекочевала на пол в задней части автомобиля.

Уполномоченные шерифа возвращались, и я молил Бога, чтобы они все-таки заметили черный корпус корабля и подошли поближе.

Хеллер направился им навстречу; его фигура ясно вырисовывалась в ярком свете фар джипа и полицейской машины.

– Мы не нашли его, – отчитался Ральф.

– Хотя обнаружили его (…) следы, – добавил Джордж. – Он такой большущий. Не возражаете, если мы приедем за ним поохотиться завтра?

– Валяйте, – разрешил Хеллер. – Как морские пехотинцы Мейсабонго вы можете охотиться в этих краях, сколько пожелаете. Только не забудьте нацепить свои звездочки.

Представители шерифа направились к своему автомобилю, забрались внутрь, завели двигатель. Разворачиваясь, они почти ослепили меня светом фар, отразившимся от обзорных экранов, но, так и не заметив корабля, уехали прочь. Скоро яркие пятна фар растаяли в темноте ночи.

Итак, я упустил этот шанс. Но все еще продолжал надеяться. Внезапно я вспомнил, что приборы управления корабля вышли из строя. Значит, корабль будет стоять здесь до рассвета, а когда станет светло, он будет видим. Вокруг, несомненно, быстро соберется толпа любопытных, и я смогу крикнуть им, что внутри похищенный агент федеральных служб.

Хеллер и Рат запирали дверь забегаловки.

Вернувшись, они начали складывать ящики в трюм. Хеллер взял последний ящик, перевернул его и открыл с обратной стороны.

Второе дно! Так вот откуда у него бластер и другое оружие, с помощью которого он уничтожил антиманковцев! Все ящики с грузом имели второе дно. Мы проморгали его на таможне Волтара.

Достав несколько бластеров и сложив их у выхода, Хеллер перетащил в трюм все остальные ящики. Я услышал, как он, спустившись вниз, возился с ящиками – наверное, расставлял их более компактно.

Вернувшись в отсек, Хеллер взял приспособление, которое достал из ящика, и протянул его Рату:

– Отдадите Изе. Это видеотелефон. Он работает на таких волнах, какие никому и не снились на этой планете. Я уже стер именные надписи, поэтому можете передать ему, что это мое собственное изобретение, и Кодекс никоим образом не будет нарушен. Я был бы вам очень благодарен, если эта вещь попадет к адресату сегодня же. Он сможет связаться со мной с помощью вот этой кнопки. Я не мог сказать ему всего с борта самолета, потому что нас могли подслушать. Пусть свяжется со мной как можно скорее. Понятно?

– Да, сэр, – сказал Рат. – А разве он не поймет, что вы находитесь в космическом корабле?

– Я поставлю камеру таким образом, что он будет видеть только мое лицо и несколько трубопроводов над моей головой. Изя уже привык к тому, что я всегда нахожусь в каком-нибудь странном месте. Он уже получил волтарианский временной визор в закрытом ящике и таким образом оказался связанным клятвой. Скажите ему, что это прилагается к тому самому ящику. Нам еще нужно сделать кучу дел, и он будет ужасно огорчен, если не получит от меня никакой весточки.

– Понятно, сэр, – отсалютовал Рат.

Меня чуть не стошнило от подобного обращения: меня этот предатель ни разу не назвал "сэром".

Подойдя ко мне, Хеллер снял кота с моей груди и посадил его на полку с инструментами. Потом обратился ко мне:

– Агент Рат доложил мне, что, кроме всего прочего, вы платили ему гроши и урезали карманные расходы. Верно?

– Верно то, – прорычал я, – что Рат – последний идиот! Сейчас он переметнулся на вашу сторону, но будьте уверены: он продаст и вас тоже!

– Только не надо говорить о предательстве, – проговорил Рат, стоящий у выхода. – Нет такого закона, который бы вы не нарушили! Вся моя вина заключается в том, что я передал вас в руки правосудия!

Не обращая внимания на его слова, Хеллер спокойно шарил по моим карманам, несмотря на то что я отчаянно извивался в пилотском кресле. В моем бумажнике он обнаружил несколько клочков бумаги. Я внутренне похолодел: там лежала использованная кредитная карточка графини Крэк, отобранная мною, на обратной стороне которой был написан адрес Хеллера в Эмпайр Стейт Билдинг. Если он увидит эту карточку, то догадается, что я имею прямое отношение к гибели его подружки. Он убьет меня!

Просматривая бумаги, Хеллер нашел учетный бланк и заполнил его, восстановив тем самым мою задолженность Рату по зарплате и по оплате его карманных расходов. Потом взял мое удостоверение личности, поставил на нем штамп и передал Рату, приказав вернуть его в нью-йоркский офис базы.

– Как я понимаю, – сказал Хеллер, обращаясь к Рату – он обещал вам за это дело десять тысяч долларов.

Рат замотал головой:

– Нет, сэр, мне не нужно от него денег.

– Ну ладно, все равно. – С этими словами Хеллер открыл мой бумажник – я молил Бога, чтобы он не заметил кредитную карточку, – и, вытащив десять чеков по одной тысяче долларов, протянул их Рату: – Купите венок на могилу Терба и приличную одежду для себя.

Все это вывело меня из терпения.

– Мне смешно вас слушать, – сказал я. – Вам не выбраться отсюда. Приборы управления корабля вышли из строя. Вы застряли здесь!

– О, спасибо, что напомнили, – отозвался Хеллер. Спрыгнул на землю и, покопавшись какое-то время в грязи, вернулся обратно с каким-то цилиндром, издающим легкое жужжание. Выключив цилиндр, он бросил его в шкаф. – Я заманил вас сюда только потому, что мне был нужен корабль. Вы приземлились на вспомогательных двигателях, которые еще работали, когда вы открыли люк. Ваша глупость не имеет границ: вы открыли шлюзовой люк, еще не приземлившись. От крушения вас спасло только воздушное течение. Тупые антиманко.

– У меня их удостоверения личности, – вмешался Рат. – Они вам нужны?

– Бросьте их в ящик, – ответил Хеллер. – Они все равно наверняка фальшивые. Если я правильно рассуждаю, они были бывшими младшими командирами Флота, потом, по всей вероятности, их приговорили к смерти за какие-нибудь прегрешения, и их заграбастал к себе Аппарат.

– Вы один справитесь с кораблем? – спросил Рат.

Хеллер нагнулся и приподнял одну из плит, под которой оказалось множество разных кнопок и рычагов, о существовании которых я раньше и не подозревал. Манипулируя кнопками и рычагами, Хеллер заметил:

– Наш капитан был большой всезнайка. Типичный испорченный сержантик. В тот день когда мы покидали Волтар, я пытался сказать ему, что полностью роботизировал свой буксир. Но, кажется, он не был склонен выслушивать мою болтовню. Я предвидел, что так все и обернется. Мне не нужна команда. Я справлюсь сам.

Рат указал на меня, все еще томящегося в плену пилотского кресла.

– А с ним что вы собираетесь делать? – По его глазам я видел: ему не дает покоя мысль о том, что было бы неплохо вывести меня наружу и тихонько пристрелить.

– В правилах говорится, – сказал Хеллер, – что, если какой-нибудь офицер будет уличен в каком-либо преступлении, его нужно доставить на ближайшую базу для совершения над ним публичного офицерского суда. Я отвезу его на базу в Турцию вместе с вашими письменными свидетельскими показаниями, и там уже разберутся, как с ним поступить.

Кровь застыла в моих жилах. Командир базы в Афьоне, Фахт-бей, только этого и ждал! Они в секунду признают меня виновным во всех смертных грехах и тут же казнят самым жестоким известным им способом.

Я лихорадочно думал. Должен же найтись какой-нибудь выход!

Уж конечно, я был на волосок от смерти!

Хеллер! Проклятье, какую жестокую шутку он со мной сыграл! А сам остался на коне. Я не знал, что было у него на уме и каким образом он намеревался выполнить свою миссию, но прекрасно понимал, что, если это ему удастся, его мероприятие будет иметь катастрофические последствия для Роксентера, а следовательно, и для Ломбара. Ну, да черт с ними! Я должен подумать о себе!

Подождите, подождите. Внезапно на горизонте замаячила надежда.

На базе в Афьоне все были уверены, что Хеллеру дан приказ их убить. Значит, как только они увидят Хеллера, то немедленно его расстреляют. Уж об этом-то я позаботился.

А Волтар? А что Волтар? Ломбар Хисст ненавидел Хеллера, а ведь сейчас Ломбар держал под контролем всю Волтарианскую Конфедерацию!

Хеллеру нельзя было возвращаться домой!

Именно он рисковал головой.

Значит, если я ему подыграю, то останусь жив и в конечном итоге окажусь на высоте.

Я притворюсь, что хочу сотрудничать с ним, прикинусь его другом и приведу его прямехонько к гибели.

Ко мне начинала возвращаться уверенность в собственных силах. Я обязательно что-нибудь придумаю. Еще не все потеряно.

Я чуть не рассмеялся во весь голос. С Хеллером и его карьерой королевского офицера будет покончено в один миг.

Хеллер попрощался с Ратом.

Тот скрестил руки, по-волтариански отдавая честь; лицо его светилось восхищением.

Хеллер закрыл люк и снова усадил кота мне на грудь.

Потом откуда-то из-под плитки, где находился новый центр управления, достал микрофон без провода.

– Подняться в воздух и держать над Нью-Йорком высоту в триста миль, – скомандовал он кораблю.

Буксир сразу же мягко оторвался от земли.

Хеллер прошел на камбуз и налил себе кружку джолта, который не пробовал уже многие месяцы.

Подойдя к креслу второго пилота, он присел на подлокотник и принялся смотреть, как медленно уходит вниз земля.

Глава 5

Мы летели на высоте трехсот миль; внизу мерцали огни больших городов.

Кот, удобно устроившись у меня на груди, то и дело окидывал меня злым взглядом – наверное, ему не терпелось впиться в мое лицо острыми когтями.

Хеллер установил на полке для инструментов точно такой же видеотелефон, как тот, что был презентован Изе, и видеокамеру, направив объектив себе в лицо и немного выше. Сидя во вращающемся кресле второго пилота, он ждал звонка Изи и, время от времени сверяясь с приборами, изучал окружающее космическое пространство.

– Очень странно, – проговорил он. – Приборы показывают, что в радиусе мили от нас находится какой-то космический корабль, но я не вижу его, хотя мигает лампочка электронного датчика.

Приемник у меня в голове! Это он вызвал реакцию датчика. Больц предупреждал меня. Хеллер не должен заподозрить, что во мне находится эта штуковина. Может быть, у него есть гипношлем.

– Не знаете, не поднимался ли в воздух какой-нибудь корабль пилотов-убийц? – спросил Хеллер.

Я был спасен от разоблачения. В эту минуту на меня снова снизошло озарение. Может быть, мне удастся как-нибудь устроить, чтобы Хеллера пристрелили, а потом – удрать. Да, наверное, я смог бы укрыться где-нибудь на корабле; он спустится вниз по лестнице, пилоты-убийцы увидят его и застрелят!

– Вам лучше вернуться на Землю, – ответил я. – Оба корабля пилотов-убийц поднялись в воздух вслед за нами. Если мы полетим дальше, нас прихлопнут, будьте уверены.

– У меня есть задание, – сказал Хеллер. – И я не вижу их кораблей. Должно быть, приборы ошиблись. – С этими словами он выключил мигающий датчик.

– Вы убиваете меня, – проговорил я. – Эти летающие пушки не оставят от нашей беззащитной скорлупки и мокрого места.

– Убиваю вас? – переспросил Хеллер, не обращая внимания на остальные мои слова. – Очень соблазнительная идея. Вы все еще живы только потому, что оказались слишком трусливы, чтобы выйти наружу и сражаться, как поступили остальные. Я так и сказал Рату, что вы не выйдете.

– Вы оскорбляете меня! – с достоинством сказал я. Кот тут же оставил пару отметин на моей шее, и я взвизгнул от боли.

– Потише, Грис, – проговорил Хеллер. – Подуматьтолько, как человек смог так опуститься – от курсанта Академии до «алкаша». До вас я не встречал никого, кто пал бы так низко. Я ничего не знаю о том, что вы придумали, чтобы саботировать мою миссию, и о том, ради чего вы так стараетесь, но я не могу простить вам то, что вы обрекли на смерть графиню Крэк. Я до сих пор не вышвырнул вас из этого люка только потому, что не могу поступиться положениями устава и должен доставить вас на суд.

У меня закружилась голова: я представил, как лечу вниз с высоты трехсот миль и сгораю при входе в атмосферу – если, конечно, доживаю до этого момента.

– Для меня не новость, что вы дурак, – сказал Хеллер. – Я убедился в этом еще тогда, в тот день, в Замке Мрака, когда вы разыскали бластер, очевидно, для того, чтобы прикончить бедного Снелца. Вы стояли почти рядом, и я поменял вашу пушку на разряженный пистолет – ловкость рук, и никакого обмана. А потом вы отправились убивать Снелца.

Вы хотели уничтожить меня с помощью примитивного шулерского устройства, но у вас не хватило ума сообразить, что стоит его только слегка потрясти, как оно нагреется и не сработает.

Мы вертели вами, как хотели, и я подумал, что вы попросту умалишенный. Но я недооценил вас. Просто у вас в жизни настала черная полоса длиною в световой год, и мозги немного съехали набекрень, чего было бы вполне достаточно, чтобы упрятать вас в психушку на всю оставшуюся жизнь.

Вы должны понять, что я никогда не работал под вашим началом. Если вы напряжете память, то вспомните, что военный инженер Королевского Флота имеет право действовать по собственному усмотрению. По поручению Великого Совета я с самого начала так и поступал.

Мне показалось, я нащупал его слабое место.

– А что, если Великий Совет отменит свой приказ?

– Приказ имеет силу до тех пор, пока я не получу официальное уведомление о его отмене.

– Ну конечно, влиятельная персона в Великом Совете! – презрительно сказал я. – Ваши (…) шифровки капитану Роуку!

Хеллер взглянул на меня:

– А, так это вы приказали обыскать мои вещи в "Ласковых пальмах"! Вам нужен был ключ к шифру! Рат мне об этом не сказал. Ну, так знайте, Грис: никакого ключа не существует. Шифр состоит из подробностей личной жизни, известных только мне и ему.

Я притих. Он был не в курсе, что капитан Таре Роук уже сослан на Калабар. Пусть помечтает. Если Хеллер вернется на Волтар – он покойник.

Мне необходимо любым способом остаться в живых. Неожиданно я почувствовал боль в ногах и запаниковал:

– Если вы хотите доставить своего пленника к месту назначения живьем, то вам придется достать для меня какого-нибудь врача. Мне кажется, что я умру или от гангрены, или от спазма челюстных мышц – одно из двух.

– Это будет чудом, – отозвался Хеллер. – А в чем, собственно, дело?

– Ноги. Началось заражение. И я усопну на ваших руках прежде, чем мы прибудем на базу.

Хеллер вздохнул.

Ага, тебе нельзя угробить пленника по дороге в суд? Нужно доставить преступника в целости и сохранности.

Хеллер поднялся с кресла, и я было подумал, что он решил направить корабль в Турцию.

Но Хеллер, сняв с моей груди кота, начал развязывать веревки, которыми я был примотан к креслу.

Потом отступил на шаг и приказал:

– Раздевайтесь.

На мгновение меня посетила дерзкая идея: а не воспользоваться ли случаем… В его руке не было оружия. Если бы я рискнул…

Но я вовремя понял, что мне расставили ловушку. Ему нужен был предлог, чтобы разделаться со мной.

Дрожа всем телом, я начал снимать с себя одежду.

– Фу, – пробормотал Хеллер. – Черт возьми, Грис, вы что, никогда не моетесь? Воздух только-только очистился после антиманковской шайки, а теперь опять завоняло.

– По мне, так пахнет нормально. – огрызнулся я.

– Ну конечно, в самый раз для "алкаша", – заметил Хеллер. – Только взгляните на это.

Кот начал чихать!

Хеллер презрительно смотрел на меня.

– А теперь подберите свое барахло, все, до единой нитки, и опустите вон туда, в дезинтегратор. Нет, я же не сказал «бумажник», идиот.

Дрожащей рукой я отдал ему бумажник. Он может обнаружить злополучную кредитную карточку и тогда узнает, что я сначала похитил, а потом и убил графиню Крэк. От этой мысли я совсем заболел.

Я бросил в агрегат свой костюм, а за ним и всю остальную одежду, оставшись абсолютно голым, если не считать повязки на ноге.

Хеллер даже не посчитал нужным наставить на меня пистолет. Он провел меня в душевую и заставил вымыться – целиком, с головы до ног.

После этого я по его приказу, хромая, поплелся в маленькую перевязочную для экипажа и лег на стол. Хеллер прикрутил меня бинтами к столу, обмотав горло, бедра и колени.

Когда у него в руках оказалась пара скальпелей, я до смерти перепугался, думая, что он собрался меня пытать. Но он просто начал срезать повязку с моей ноги.

– Ничего хорошего, – заявил он. – Нагноение. Куда это вы влезли?

– В козий навоз, – ответил я.

Хеллер надел перчатки. Теперь мне стало совершенно ясно, начнется пытка.

Он поднял одну ногу и осмотрел подошву. Потом сказал:

– Присмотри за ним, кот, – и вышел. Я слышал, как он роется в коробке с инструментами. Наверное, ищет клещи – будет вырывать мне ногти, чтобы заставить меня говорить.

Наконец он вернулся с парой карманных инструментов, на одном из которых – на том, у которого сбоку лампочка, – была надпись: «металлоанализатор». Включив прибор, Хеллер поднес его к гноящейся ране.

– Наверное, это был необыкновенный козел, – взглянув на датчик, заявил он. – Хозяйка держала его на медной диете.

– Что? – не понял я.

– В вашей ране полно крошечных медных стружек. Очень мелких – почти порошок, – но все-таки стружек. А медь – смертельный яд.

Я подскочил на столе:

– Прахд! Это, наверное, он подсыпал мне в марлевую повязку в первый день!

– Прахд Бителсфендер? – спросил Хеллер. – Наш юный целлолог с Волтара? Так это он засунул мне «жучки» в ухо и глаз?

Я запаниковал. Нужно контролировать свою речь. Я крепко сжал зубы; во мне закипал гнев. Прахд, наверное, решил, что, нуждаясь в медицинской помощи, я снова вернусь к нему, и тогда он вынет ядовитые крупинки, разумеется, после того, как я заплачу отступное разъяренным женам.

Хеллер в это время колдовал над моей ногой с другим инструментом, который он принес.

– Проникновение неглубокое, еще не поздно, – проговорил он. – Видимо, яд только начал действовать.

В голову мне пришла неожиданная идея. Может быть, это сработает.

– Прахд на земной базе. Мы могли бы обратиться к нему, и он бы удалил у вас «жучки». Можно полететь туда прямо сейчас.

Хеллер не ответил. Взгляд его был устремлен на датчики, под которыми значилось: «парамагнетический», "диамагнетический", "ферромагнетический".

– Вы счастливчик, – наконец сказал он. – Это сплав меди с железом. Мне кажется, я смогу вам помочь.

Он медленно повел прибор от пяток к щиколоткам, время от времени поглядывая на индикатор.

Внутренняя поверхность прибора покрылась красновато-серой пылью. Наконец, вытерев прибор тряпкой, Хеллер отложил его в сторону.

– Да, должно быть, это и впрямь дело рук Правда, – сказал он. – Но в этом нет ничего загадочного. Раз он и в самом деле мог сыграть со своим пациентом такую шутку, я бы доверился ему только в том случае, если бы верный мне человек все время держал его на мушке.

Потом Хеллер прошелся с прибором по моим пяткам еще несколько раз. Когда все занозы были удалены, он достал из шкафа нейтрализующий раствор и кисточкой обмазал мои ноги. Затем достал кусок замазки и смешал ее с кремом, восстанавливающим органические клетки. Так что скоро на мои ноги было наложено подобие гипса.

Вдруг меня посетила ужасная догадка. Мне показалось, что я понял истинную цель его забот обо мне: с ногами, тяжелыми, как камни, я буду быстрее падать, когда мой коварный «доктор» сбросит меня из люка на землю. Я оцепенел от страха.

Хеллер в это время снова взял в руки первый прибор.

– Ну-ка, теперь посмотрим, нет ли «подарков» в руках или в другом месте, – проговорил он.

Включенный прибор пополз вверх по туловищу. Я не мог шевельнуться от ужаса. Если прибор работал на определенных волнах, Хеллер вполне мог обнаружить татуировку у меня на груди: «Шпиён». (Написание верное. См. «шпиён» в словарике-ключе. (Примеч. волтариан. пер.))

Согласно инструкциям, пойманный с поличным шпион мог без суда и следствия быть казнен любым офицером. Если только Хеллер прочтет эту надпись, я уже не доживу до суда. Ведь он имел право, и даже был обязан, просто расстрелять меня!

В страхе я следил за передвижением лампочки. Вот она замигала около моих пальцев на руках. Хеллер нашел еще несколько стружек и извлек их тем же способом.

Расширенными от ужаса глазами я продолжал наблюдать за светящейся точкой. Теперь Хеллер обследовал кожу моего живота.

Беззвучно шевеля губами, я начал шептать молитву. Перебрав почти всех известных мне богов, я дошел уже до Иисуса Христа. Я был на волосок от смерти.

Огонек подбирался все ближе.

Вот он уже на моей груди.

Я крепко зажмурился. Сейчас, наверное, жизнь мою оборвет пуля, которая вопьется мне в мозг.

О Боже! Хеллер что-то нашел?!

Я приоткрыл один глаз. Хеллер что-то искал – должно быть, пистолет.

Я посмотрел вниз.

Сейчас индикатор находился как раз на месте татуировки, но реакции не было.

Я вымолил у смерти отсрочку!

Хотел бы я знать, какого из перечисленных мною богов следует благодарить за спасение.

Оказывается, Хеллер нашел и вытащил еще одну занозу.

Потом открыл дверцу шкафа, достал оттуда спецодежду одноразового использования для членов экипажа и бросил ее мне.

Господи, на сей раз пронесло! Но как я испугался! Сердце мое до сих пор учащенно билось.

Хеллер развязал бинты. Я влез в костюм и встал. Он знаком велел мне возвращаться в отсек управления. И тогда я наконец раскрыл его замысел: мои ноги в гипсе весили каждая, наверное, по тридцать фунтов, так что я едва мог передвигаться.

В отсеке управления Хеллер снова усадил меня в пилотское кресло, но на этот раз пристегнул к подлокотникам наручниками.

Внезапно мной овладел гнев. Как он смеет со мной так обращаться?! Я старше его по званию и могу опровергнуть любое обвинение, выдвинутое им против меня. В конце концов, сейчас Ломбар Хисст держит в руках всю Конфедерацию!

Я должен найти выход из моего теперешнего, крайне затруднительного, положения. Он даже не подозревал, что имеет дело с будущим шефом Аппарата!

– Вы не можете так со мной поступить, – выпалил я. – Я только исполнял свой долг.

Он посмотрел на меня – в его взгляде явно сквозила насмешка.

– Долг? Вам неизвестно значение этого слова, Грис. Вы думаете, что удовлетворение вашей ненасытной жадности и эгоизма и есть долг? Не пачкайте этого слова своими грязными лапами. Долг подразумевает прежде всего неукоснительное исполнение своих моральных обязанностей. Я не вижу в вас никаких признаков нравственности. Уясните только одно: сидите смирно в этом кресле под присмотром моим и моего кота. Иначе! Я могу заткнуть вам рот одним выстрелом из этого пистолета. Выбирайте! Что вам больше по душе?

Я помотал головой, но мой гнев все еще не утих. Сейчас или потом, я все равно докажу ему свое превосходство!

Глава 6

Хеллер колдовал над соединительными клеммами наверху. Взяв один конец провода, идущего от видеотелефона, он подсоединял его то к одной скобе на потолке, то к другой, поминутно оглядываясь на аппарат, двойник которого был презентован Изе.

– Ну давайте, Изя, – нетерпеливо бормотал он. – Не думаю, что внешние антенны неисправны, но лучше проверить.

Хеллер вышел и вскоре вернулся с переносным телевизором земной модели. Он подсоединил шнур телевизора к клеммам на потолке и нажал на кнопку. Экран ожил; передавали какое-то вечернее ток-шоу – интервью сенатора Шалбера.

"Итак, вы видите, что повышение цен на бензин, – вещал сенатор, – самым благоприятным образом сказывается на американской экономике. Люди теперь более склонны сидеть дома и смотреть телевизор, и это в будущем позволит возродить лучшие традиции американской семьи.

– Как я понимаю, – сказал ведущий, – компания «Спрут» снова намеревается поднять цену на бензоколонках. Каким образом от этого выигрывают граждане, сенатор?

– Повышается их трудолюбие, – ответил Шалбер. – Они будут работать в сверхурочное время, чтобы оплатить бензин для поездки до места работы. Лень – враг американского на…"

Хеллер выключил телевизор.

– Хм-м. Антенна в порядке, а звонка все нет. – И он подсоединил провод видеотелефона к другой антенне.

На экране появился Изя!

– О, мой Бог, надеюсь, я ничего не сломал. Кот, запрыгнув на полку, тревожно всматривался в экран. Изины очки в роговой оправе сползли на самый кончик его крючковатого носа.

– Мяу, – сказал кот.

– О, мой Бог, ну конечно, – расстроился Изя. – Я все сломал. Я разговариваю с котом. Мистер Попрыгунчик, вы уверены, что мистер Джет велел нажимать именно на эти кнопки? Взгляните. Сначала на экране появилась какая-то картина в абстрактной манере, выполненная из проводов, а теперь у нас на связи кот. – Он обращался к агенту Рату, чье лицо выглядывало из-за плеча Изи.

– Нет, мистер Джет сказал, что именно эта кнопка, мистер Эпштейн.

Рядом со мною в кресло опустился Хеллер.

– Привет, Изя.

– О, слава Богу. Это мистер Джет. Ваше изобретение доставило мне немало хлопот. Кажется, я попадаю куда угодно, но не могу связаться с вами.

– Его еще нужно усовершенствовать, – отозвался Хеллер. – Слушайте, Изя, я не мог поговорить с вами обо всем из самолета, и мне пришлось придумать новый способ коммуникации.

– Я ужасно рад, что мне удалось связаться с вами, мистер Джет. Мистер Попрыгунчик привез мне золота на семь миллионов долларов. Это очень странное золото: на изделиях не стоит проба.

– Спрячьте его в подвал, – сказал Хеллер. – Можете использовать его, если надо.

– Где вы, мистер Джет?

– Летаю тут поблизости, – ответил Хеллер. – Изя, наша компания "Чудо-нефть для Мейсабонго" приобрела опцион для закупки всех топливных резервных фондов Соединенных Штатов?

– Да, – сказал Изя. – Все нефтяные компании с радостью продали нам акции. Нам даже удалось заполучить опцион на все топливные резервы армии, флота и воздушных сил из рук самого госсекретаря по обороне. Все очень охотно шли на эту сделку: я предложил им немного больше, чем стоят акции, а им и в голову не могло прийти, что опцион может еще кому-нибудь понадобиться. Они, наверное, решили, что республика Мейсабонго спятила. Никто бы не предложил такую сумму. Вот так, мистер Джет. Таким образом, мы в состоянии купить всю нефть в Соединенных Штатах, всю, до единой капли. Теперь самое главное – правильно повести игру, и скоро Мейсабонго станет владельцем всей нефтяной продукции.

– Отлично, – сказал Хеллер. – Теперь послушайте, Изя. Возьмите ручку. Я хочу, чтобы вы приобрели опционы на все до одной акции нефтяных компаний в мире.

– Что?

– Вы думаете, не получится?

Лицо Изи выражало крайнюю степень изумления.

– Ну, мы, конечно, сможем приобрести опционы для продажи без особых проблем. Любая крупная брокерская фирма подпишет нам их, а служба безопасности и биржевая комиссия подтвердят, что они имеют силу. Но речь идет о безмерно большом количестве акций, мистер Джет.

– Подсчитайте.

Изя достал справочники и начал выписывать цифры:

Акции:

"Спрут" – 30,7 млрд долларов.

Филиал «Спрута» в Индиане – 19,6 млрд.

Филиал «Спрута» в Калифорнии – 15,4 млрд.

"Иммобил Ойл" – 14,7 млрд.

"Атлантик Бичфилд" – 13,7 млрд.

Филиал «Спрута» в Огайо – 13,7 млрд.

"Смелл Ойл" – 13,6 млрд.

"Бритиш Круд" – 13,5 млрд.

"Фойл Датч" – 11,8 млрд.

"Гексако" – 10,5 млрд.

"Галп" –7,2 млрд.

"Филлупс" – 7,0 млрд.

"Дисюнион Ойл оф Калифорния" – 6,6 млрд. «Бумоко» – 6,4 млрд. «Бетти» – 5,9 млрд.

Закончив, Изя взглянул на Хеллера:

– Итого 190,3 миллиарда долларов. Это очень большая сумма, мистер Джет.

– Сколько мы сможем получить от продажи?

– О, только небольшую часть этого. Но если акции поднимутся в цене, мы попросту выбросим деньги на ветер.

– Ну а если они упадут долларов на десять, что тогда?

– Если выгорит дело с опционами, мы получим около девятнадцати миллиардов долларов.

– Акции упадут в цене намного больше, – сказал Хеллер. – Вы сможете все это устроить?

– О да. Я могу купить для продажи июльские опционы. Если мы не реализуем их до того времени, они потеряют силу. То есть в нашем распоряжении всего несколько недель, начиная с этого момента. А откуда вам известно, мистер Джет, что акции всех нефтяных компаний упадут в цене?

– Могу гарантировать вам это, – ответил Хеллер. – Теперь послушайте: вы обязательно дадите мне знать, когда у вас в руках будут опционы. А тем временем я примусь за осуществление моего проекта. Удачи, Изя.

– Удачи, мистер Джет.

О Боже, что я вижу? Что слышат мои уши? Ведь это прямая попытка свалить бедного мистера Роксентера! О боги, боги, я попал в беду!

Я не имел ни малейшего представления о том, что намеревался предпринять Хеллер. Может, разбомбить мозговой центр нефтяного бизнеса – площадь Роксентера?

Глава 7

В то время как Хеллер удалился на какое-то время в свои апартаменты, я находился под неустанным наблюдением кота. Я старался не встречаться с ним взглядом – просто не мог вынести убийственного блеска его злобных глаз. Интересно, знал ли кот, что это я убил графиню Крэк? Несомненно, он только выжидает удобного случая, чтобы расправиться со мной.

Когда Хеллер наконец вернулся, на нем была форма офицера волтарианского Флота бледно-голубого цвета с меткой на левом нагрудном кармане: "Джеттеро Хеллер, военный инженер". В нем было заметно напряжение, вызванное скрытым горем, но он все-таки держался. Я чувствовал, что он представляет для меня весьма значительную угрозу. На его лице не было обычной самодовольной улыбки; он выглядел очень серьезным – офицер, приступающий к выполнению боевого задания.

Расстегнув наручники, он стащил меня с кресла и прицепил к трубе сзади кресел.

– Здесь негде сесть, – возмутился я. – И по-вашему, так следует обращаться с заключенными?

– Вы хотите назад, в Нью-Йорк? – спросил он, указывая пальцем вниз. – Только скажите, и я специально для вас открою выход через люк.

На это я не мог ничего возразить.

Хеллер закрыл обзорные экраны, опустив металлические жалюзи, потом прошел по всему кораблю, закрывая двери, реагирующие на звук его голоса, – я слышал лязг и грохот опускающихся решеток.

У меня родились страшные подозрения. Пилоты закрывают смотровые люки перед вхождением в радиоактивный пояс. Он что, собирался улететь с планеты? Он же привлечет внимание пилотов-убийц!

Вернувшись, Хеллер уселся в кресло пилота и потянул рычаг, с помощью которого, я знал, устанавливается защитное покрытие снаружи корабля для противостояния радиоактивному излучению.

Потом он снова вышел и вернулся со вторым временным визором, установив его на стойке напротив кресла пилота. Он собирался улететь с планеты!

– Ой! – вырвалось у меня. Я почувствовал, как мой лоб начинает покрываться холодным потом, и в панике закричал: – Как только пилоты-убийцы заметят серебристое антирадиационное покрытие корабля, они тут же сядут нам на хвост.

– А, эти, – проговорил Хеллер.

И наконец я понял, против чего восставало все мое существо: ему уже было все равно. У него появились суицидальные наклонности!

Я с трудом подавил в себе вопль ужаса: один выстрел любой из этих летающих пушек – и наш корабль расплющит, как консервную банку!

Хеллер тем временем смотрел на экран.

– Я не вижу никаких признаков приближения пилотов-убийц, и приборы не подают никакого сигнала. Если вас так уж волнуют корабли этих «алкашей», смотрите сюда, на экран. Мне нужно еще кое-чем заняться. – С этими словами он взял микрофон управления кораблем. – Подняться на высоту пять тысяч миль и дать сигнал, когда мы будем входить в магнитосферу.

Я снова испугался. Планета была окружена радиоактивным поясом шириной в сорок тысяч миль, и мне только оставалось надеяться, что все люки герметично закрыты.

Взревели вспомогательные двигатели корабля. Рев антигравитационных приборов ворвался мне в уши. Имея печальный опыт путешествия с капитаном Стэббом, я приготовился к сильной тряске, но, вопреки ожиданиям, даже не почувствовал изменения веса моего тела. Корабль мягко поднимался вверх на автопилоте, и я молил Бога, чтобы этот роботомозг внезапно не сошел с ума.

Чувствуя приступ легкого головокружения, я с беспокойством поглядывал на экран: там постепенно уменьшалась в размерах Земля, потом стало видно Луну, и наконец вокруг нас разрослась чернота космоса с сияющим в ней кругом Солнца.

Наверное, мы поднимались на высокой скорости. Скоро Луна приобрела ядовито-желтый оттенок, а Земля стала казаться огромным жидким пузырем сине-зеленого цвета, за исключением красновато-коричневых вкраплений континентов.

– Куда мы летим? – в ужасе спросил я.

Хеллер возился с каким-то прибором, подсоединяя его к внешним датчикам.

– Вы ищете пилотов-убийц? – снова спросил я.

– Это электронный телескоп, чувствительный к гамма-излучению, – объяснил Хеллер. – Я ищу молодую черную дыру. В этой системе их должно быть несколько.

– Пилоты-убийцы! – напомнил я.

– А это уже ваша забота, – откликнулся Хеллер. – Сейчас я слишком занят.

Как загипнотизированный, я не мог оторвать глаз от круглого экрана.

Прошло какое-то время.

Вдруг зазвучал гонг, напугавший меня до полусмерти, – мы входили в магнитосферу. Я с облегчением вздохнул: теперь я мог не волноваться, что сгорю заживо.

Я снова впился глазами в экран. Пилоты-убийцы запросто могут догнать нас, пока мы перемещаемся на вспомогательных двигателях. Я мысленно пожелал, чтобы мы сейчас шли на мощных «будет-было». Или нет – они ведь иногда взрываются.

Хеллер все еще возился с гамма-лучевым телескопом.

От непрерывного наблюдения у меня заболели глаза. Под нами покачивался жидкий пузырь Земли, вокруг которого разливалось чернильное море космоса, где не было ни единого пятнышка, указывавшего на приближение нашей смерти в образе пилотов-убийц в их проклятом корабле.

Вдруг раздался голос, и я совсем растерялся: на корабле никого не было, кроме нас с Хеллером да кота. Хеллер молчал, я тоже не раскрывал рта. Неужели кот?

Должен вам сказать, я был порядком напуган.

Голос шел как будто ниоткуда.

Когда я немного пришел в себя, то понял, что голос говорил по-волтариански.

– Сэр, извините за беспокойство, но в сферическом секторе Х-19, Y-13, Z-91 неопознанный летающий объект только что изменил курс и скорость перемещения и движется параллельно нашему курсу на расстоянии 7091,56 миль от нас. Изображение на экране 31. Если вам будет угодно простить меня за то, что отвлекаю вас от несомненно намного более важных занятий, я сочту величайшей милостью с вашей стороны, если вы снизойдете до того, чтобы взглянуть на экран и высказать свое бесценное мнение.

Разговаривал сам корабль!

Я в ужасе отшатнулся от переборки. Неужели эта штуковина сделана из плоти и крови?

Хеллер даже не поднял глаз от своего телескопа.

– Спасибо, – сказал он. – Выдать расчет вариантов.

– Вариант первый: дружески настроенный экипаж приближается к нам, чтобы просто поболтать. Не похоже. Вариант второй: любопытство. Попытка идентифицировать наш корабль. Вариант третий: враждебность. Вероятность обстрела. У меня нет данных о наличии кораблей Флота в районе Блито-ПЗ – как принадлежащих Аппарату, так и торговых. Боюсь, сэр, что не могу вам помочь идентифицировать данный корабль по причине отсутствия информации в моей базе данных, касающейся космических кораблей в этой системе. При загрузке информации были упомянуты примитивные космические транспортные средства, но ни одно из них по описанию не подходит к данному кораблю. Мне очень жаль, сэр.

– Спасибо. Пополни свой идентификационный банк.

– Незамедлительно, сэр. Должен заметить, однако, что расстояние между кораблями все еще значительное, хотя неопознанный объект постепенно приближается. Затрудняюсь определить его параметры.

– Наверное, это из-за поглощающего покрова, – сказал Хеллер, все еще не отрывая глаз от телескопа.

– Спасибо, сэр. Таким образом, отсеиваются 87,9 процента данных в моем информационном банке. Проверю остальное.

Я снова уставился на экран, но ничего не смог увидеть. Сколько времени я напрасно надрывал зрение и нервы, тогда как этот (…) корабль все это время вел наблюдение! И главное, ему удалось заметить нечто ускользнувшее от моего взора. Внутри меня поднималась волна гнева. Кому понравится пасовать перед каким-то роботом! Это же так подрывает веру в собственное всемогущество!

– На моем борту находится объект, – вдруг снова заговорил корабль, – излучающий враждебность. Могу я посоветовать вам, сэр, соблюдать осторожность?

– Он чокнутый, – отозвался Хеллер, продолжая колдовать над телескопом.

– Да, сэр. Я добавлю эту категорию к моей классификации.

Я поумерил свой гнев.

– Можешь также занести его в свою память, – сказал Хеллер. – Это офицер Солтен Грис, администратор Аппарата координированной информации; направляется к месту проведения суда за совершение тяжких преступлений, в том числе отдание приказа убить королевского офицера с целью саботажа миссии, порученной Великим Советом.

– Отвратительно! – заявил корабль. – В моем распоряжении имеется уголовный кодекс, где есть данные по такого рода преступлениям, сэр. Если вам нужен номер статьи…

– Просто включи изображение его физиономии в свой банк и сигнализируй тревогу, если он попытается нам навредить, – сказал Хеллер.

Я услышал щелчок, будто где-то сработал фотоаппарат. Никогда в жизни я еще так остро не чувствовал себя в положении узника, как сейчас. Я словно находился в кишках робота, который собирался меня переварить.

– И вот еще что, – добавил корабль. – Мой сорок третий мозговой отдел подает сигнал. Это по поводу неопознанного корабля. Расстояние между нами сократилось до 6789,078 мили. Корабль не соответствует ни одному из описаний, существующих в моем банке данных. Определился третий вариант: враждебность.

– Классифицируй, – приказал Хеллер.

– Летающая пушка. Используются Аппаратом в качестве корабля-убийцы. Во времена правления…

– Достаточно, – прервал его Хеллер. – Что ты посоветуешь?

– Я включу двигатели «будет-было», и мы уберемся из этого района, сэр.

На сей раз я был полностью на стороне этого (…) буксира!

– Нет, думаю, в этом нет необходимости, – ответил Хеллер.

– Сэр, могу я выразить протест? Офицер разведки Флота, Бис, производивший загрузку моей памяти, дал мне четкие указания о том, что моей первостепенной задачей является обеспечение вашей безопасности. Сэр, он грозился отправить меня в металлолом на свалку Флота, если вам будет причинен вред на моем борту, и не успокоится, пока не уничтожит меня и все модели моего типа. Сейчас расстояние до враждебного корабля сократилось до 4506,8 мили.

– Какова мощность их орудий?

– Для поражения военного корабля радиус действия – две мили, для поражения такого хрупкого судна, как я, достаточно десяти миль, сэр, небольшие повреждения возможны на расстоянии уже двадцати миль.

– У нас уйма времени, – сказал Хеллер.

– О Боже, – проговорил корабль. – Мне хотелось бы также обратить ваше внимание на то, что мой пятьдесят седьмой мозговой отдел только что передал информацию, что расстояние до ближайшей ремонтной базы составляет 22,7 световых года.

– У нас есть предприятие по ремонту кораблей на земной базе, – сказал Хеллер.

– В моей памяти отсутствуют сведения о земной базе, сэр. Я немедленно внесу поправки в информационную систему пятьдесят седьмого мозгового отдела. Говоря «Земля», вы имеете в виду Блито-ПЗ, сэр?

– Да… Мне кажется, одну я обнаружил, – пробормотал Хеллер. – Умница, зафиксируй координаты, установленные мной с помощью телескопа. Черная дыра.

– Да, сэр. Готово. Мой двадцать третий мозговой отдел докладывает, что молодые черные дыры могут представлять опасность для неосторожных кораблей: мы рискуем быть втянутыми внутрь, сэр. Образовавшиеся в результате сотрясения Вселенной, с теоретической точки зрения, черные дыры представляют собой сгустки магнитной энергии колоссальной силы, искажающие время и пространство и затягивающие внутрь все объекты, оказывающиеся поблизости.

Также велика вероятность высокого уровня гамма-излучения…

– Зачем ты говоришь все это?

– В соответствии с инструкциями, полученными от офицера разведки Флота Биса, сэр. Обеспечиваю вашу безопасность.

– Где сейчас летающая пушка?

– Уже приблизилась на расстояние 735,86 мили, сэр. Могу я, со всем уважением к вам, позволить себе заметить, что прямо перед нами черная дыра, а сзади приближается корабль-убийца. Мой тринадцатый мозговой отдел сделал вывод, что наше положение небезопасно, сэр. Вы не будете возражать, если я подсуечусь и мы сделаем отсюда ноги?

– Я собираюсь отключить тебя и дальше двигаться на ручном управлении, – ответил Хеллер.

– О Боже. Но конечно, я понимаю, что мои навыки пилотирования ни в коей мере не могут сравниться с вашими, сэр. Однако противостоять летающей пушке на незащищенном, безоружном корабле…

Хеллер повернул выключатель. Голос стих.

– Роботы слишком осторожны, – пробормотал он.

– Корабль прав! – завопил я. – Нас разнесет в щепки!

– И где эти ребята? – произнес Хеллер, полностью игнорируя мой крик души, придвигаясь к экрану номер 31 и усаживаясь в кресло пилота для локального управления.

Посмотрев на свои наручники, пристегнутые к трубе, я припомнил слова Хеллера, сказанные мне во время моего первого путешествия на этом буксире: корабли такого типа настолько маневренны, что пытающийся догнать их может запросто сломать себе шею.

– А как же я? – снова запричитал я. – Если мы будем резко разворачиваться, меня расплющит об стенку!

– Вот и отлично, – сказал Хеллер. – Сядьте на пол и держитесь покрепче.

Открыв смотровые экраны, он пристегнул себя ремнями к креслу. Хлынувший с экранов солнечный свет едва не ослепил меня.

Я услышал щелчок последнего ремня безопасности на кресле Хеллера.

Вдруг корабль резко закрутился на месте и полностью изменил курс.

Мои ослепленные ярким светом глаза не могли различить на обзорном экране даже земной шар.

Вдруг мне в голову пришла ужасная мысль.

Хеллер идет навстречу кораблю-убийце!

А ведь у нас нет ни одного орудия!

Он что, в самом деле решил свести счеты с жизнью?

Часть ШЕСТЬДЕСЯТ ТРЕТЬЯ

Глава 1

Хеллер твердой рукой повел «Буксир-один» вперед.

– Вы хотите нам всем погибели! – заорал я. По правде говоря, в тот момент я больше думал о том, каким образом снять наручники с трубы и освободить наконец свои руки.

На молниеносной скорости наш корабль приближался к летающей пушке. Мне уже был виден на боковом экране корпус корабля-убийцы, быстро увеличивающийся в размерах.

Корабль противника наставил на нас огромное орудие, способное с одного удара расплющить, как консервную банку, даже большой военный дредноут, не говоря уже о нашем хрупком суденышке.

Хеллер начал юлить, быстро нажимая пальцами кнопки пульта ручного управления. Корабль беспорядочно задергался вниз-вверх, из стороны в сторону, периодически сбрасывая скорость от сотни тысяч миль в час до пятидесяти и снова ускоряя свой бег.

К сожалению, пальцы Хеллера намного опережали работу антигравитационных приборов, компенсирующих эти изменения и обеспечивающих успешность наших скачек. Корабль все время опаздывал хотя бы на долю секунды, но этого времени было вполне достаточно, чтобы вытрясти из меня все внутренности.

Кот всеми когтями вцепился в обивку кресла пилота. В этих бешеных акробатических упражнениях, казалось, даже шкура с трудом удерживалась на теле своего хозяина.

– Мяу! – произнес кот.

– Не волнуйтесь, – сказал Хеллер. – Двигатели на этом корабле рассчитаны как раз на подобные маневры. А вот тот летающий ящик, прежде чем прицелиться и выстрелить, должен всякий раз разворачиваться в нашем направлении всем корпусом. Я думаю, ему за нами не угнаться.

– Вы думаете? – закричал я. – О богиня Седьмой Сферы, прими к себе несчастное дитя твое, дабы оно пребывало в мире.

– Заткнитесь! – приказал Хеллер. – Если вам приспичило молиться, то скорее дьяволы услышат…

Бам!

Справа от нас разорвался первый снаряд, выпущенный с корабля пилотов-убийц. В чернильной пустоте космоса на мгновение распустился бутон зеленого огня и растаял позади нашего буксира.

Смертоносный корабль находился в пятнадцати милях от нас.

Бам!

Буксир затрясло: второй снаряд пролетел мимо, едва не задев нас.

Пилоты-убийцы приблизились уже на расстояние восьми миль.

Бам!

Снаряд разорвался прямо под нами.

Корабль-убийца был уже в двух милях от нас.

Буксир развернулся вверх тормашками. Сконструированное для транспортирования кораблей огромного веса судно, теперь ничем не скованное, порхало в космосе с проворством щепки, подхваченной ураганом, повинуясь движению хеллеровских пальцев.

Бам!

Снаряд был пущен с расстояния пятисот ярдов. Мы проскользнули сквозь зарево пламени.

Меня завертело, как в колесе. Наши антигравитационные приборы наверняка не были рассчитаны на подобные маневры.

Чернота космоса.

Яркая полоса Солнца.

Хаотичное мерцание Луны.

– Мяу! – проорал кот, изо всех сил вцепившись в кресло.

О великие дьяволы Семнадцатого Ада, пожалуйста, возьмите меня к себе, и пусть я больше никогда не сдвинусь с места! За все, что мне привелось сделать в этой жизни, я уж никак не заслуживал того, чтобы оказаться в лапах безумного военного инженера волтарианского Флота, помешанного на самоубийстве!

Буксир занесло в сторону. И вдруг мы, развернувшись, остановились.

Прямо напротив нас, на расстоянии чуть ли не в десять ярдов, находился левый борт летающей пушки!

Хеллер дал полный ход.

Трах!

Острый нос нашего хрупкого буксира, способного тащить за собой тонны металла, воткнулся в корпус летающей пушки!

Я в ужасе уставился на обзорный экран.

В десяти футах от меня раскачивалась верхняя надстройка вражеского корабля.

Нос буксира прочно застрял в корпусе летающей пушки. Раздался скрежет металла: корабль-убийца тщетно пытался оторваться от нас.

На смотровом экране я увидел пилота-убийцу: красные перчатки и все такое прочее. Он таращился прямо в наш экран, грозя нам кулаком.

Второй пилот выпустил еще один снаряд, пытаясь освободить корабль.

Буксир крепко прижимался к борту противника, присосавшись к нему, будто пиявка.

Рука Хеллера легла на рычаг переключения скоростей.

Корабль снова дернулся вбок, но не смог освободиться.

Хеллер включил двигатели «будет-было», и буксир рванул вперед.

Раздался ужасный скрежет металла. Навалившись на нас всем корпусом, вражеский корабль пытался остановить наш буксир.

Скр-р-р! Бум!

Корабль-убийца распался на части.

Хеллер повел буксир вниз.

В боковом смотровом экране я увидел помятые обломки корпуса бывшего корабля. На черном фоне космоса расплывались два бледно-розовых пятна – все, что осталось от пилотов-убийц.

– С тобой все в порядке? – спросил Хеллер. На мгновение я было подумал, что он обращается ко мне, и уже открыл рот, чтобы ответить, но вовремя понял, что вопрос адресован коту.

– Мяу, – ответил кот.

– Прости, – извинился Хеллер, – но тебе придется привыкнуть к таким неожиданностям – ведь ты теперь тоже принадлежишь к волтарианскому Флоту.

Глава 2

Мы парили в космосе среди обломков вражеского корабля. Под нами на расстоянии пятидесяти тысяч миль кружился жидкий шар Земли.

Хеллер включил роботомозг.

– Доложи о повреждениях корабля, Умница.

– Вы не должны были выключать мой голос, сэр. Я мог бы дать вам несколько полезных советов.

Оглядевшись вокруг, я снова попытался определить источник голоса, но мне не удалось это сделать. В бестелесности голоса было что-то жуткое.

– Разрыв по продольному сечению, двигатели вышли из строя, боеприпасы…

– Умница, – прервал его Хеллер, – меня не интересуют повреждения летающей пушки. Проверь, все ли в порядке с тобой.

– О, простите, сэр. Вопрос не содержит адекватной информации – конечно, я не берусь вас критиковать, сэр. Пожалуйста, выразите свое мнение, в какой форме представить вам доклад – в устной или подать сведения на принтер на вашем столе в кормовом отсеке.

– О небеса, – воскликнул Хеллер, – неужели список повреждений настолько длинный?

– Я еще не совсем привык работать с вами, сэр. Ваше мнение обязательно лишь по определенным вопросам. Это так называемая проблема независимости выбора. Согласно полученным мною инструкциям, в мои обязанности входит удовлетворение всех ваших пожеланий. Могу я получить ответ, сэр? Мой двадцать второй мозговой отдел на связи.

– В устной и печатной форме, – дал ответ Хеллер, – но мне нужны данные как можно скорее.

– На закрылках две небольшие царапины, сэр. Одна длиной 3,4 дюйма, шириной 1/16 дюйма. Другая длиной 2,7 дюйма, шириной 1/8 дюйма. Ремонт на базе обойдется нам в…

– Это все?

– Ну да, сэр, но вопрос "это все?" не содержит адекватной информации. Пробит поглощающий покров, и теперь волны вражеских датчиков будут отражаться от корпуса корабля. Осмелюсь внести предложение относительно устранения поломки при первой же представившейся возможности, это позволит мне продолжить исполнение моих обязанностей по обеспечению вашей безопасности, сэр.

– Ты пустомеля, – беззлобно ругнулся Хеллер.

– Пустомеля… пустомеля… пустомеля… Нет, сэр. В моем механизме отсутствует деталь под таким названием. Я Марк XIII, биоробот, изготовленный в…

– Спасибо, – прервал его Хеллер. – Мне нужны все сведения о состоянии корабля.

– Есть, сэр. Я в порядке, сэр. Как ваше самочувствие?

– Отличное, – ответил Хеллер. – Это все данные по техническому состоянию корабля на текущий момент?

– На связи восемьдесят пятая пассивная память. Еще данные, сэр. Во время вынужденного бездействия во мне были установлены электронные «жучки» – один на носу, другой на корме.

– О, только не это, – простонал Хеллер. – Так вот как на нас вышли пилоты-убийцы. Есть признаки приближения еще одной летающей пушки?

– На моих экранах ничего не заметно.

– Очень хорошо. Бери контроль на себя. Следи внимательно за обстановкой – может появиться второй корабль. Двигайся на медленной скорости по направлению к черной дыре в соответствии с координатами, записанными тобой с телескопа. Следи, чтобы не было резких отклонений от курса. Я буду работать внутри и снаружи корабля.

– Да, сэр. Я принял управление.

Мы начали медленно передвигаться вперед среди бесчисленных обломков злополучной летающей пушки.

– Смотри за ним, – приказал коту Хеллер, указав на меня.

Подойдя к встроенному шкафчику, он вынул оттуда костюм для работы в открытом космосе и, тщательно осмотрев, натянул на себя,

Взяв набор инструментов, кисть и распылитель, Хеллер вышел через шлюз в открытый космос; люк за ним герметично закрылся.

Снаружи доносилось клацание его башмаков с магнитной подошвой о металл – он ходил где-то наверху, прямо по корпусу корабля.

Потом Хеллер ужасно испугал меня. Внезапно его лицо появилось в боковом обзорном экране; он заглядывал внутрь.

Люди в космических шлемах всегда выглядят странно – мне, например, они напоминают монстров. Не говорю уже о том, что Хеллер и без костюма был для меня страшнее любого монстра. Я не сомневался, что он вынашивает коварный план моего убийства: он хладнокровно разделался с командой антиманковцев; по его вине я только что перенес кошмарную тряску; я видел, как он предпринял атаку на летающую пушку, тем самым подвергнув меня опасности; он приковал меня к этой трубе, как какое-то дикое животное, – и я целиком и полностью зависел от этого ужасного человека.

Я должен что-нибудь придумать, я должен что-нибудь сделать, чтобы вытащить себя из этой истории. Будет только справедливо, если Хеллер сдохнет. Я должен это как-нибудь организовать. Во мне постепенно росла уверенность, что я смогу это устроить.

Глава 3

Примерно через полчаса Хеллер вернулся в корабль и вылез из скафандра. Когда он подошел поближе, я увидел у него в руках два предмета. Бросив их в меня – я едва успел увернуться, и они угодили в переборку – он сказал:

– Я уверен, вы знали, что на буксире установлены «жучки». Но вы молчали. Знаете, это могло стоить вам жизни.

– Я не думал, что это так важно, – пролепетал я. – То, что вы извлекли «жучки», не помешает второму кораблю отыскать нас. Они могут засечь магнитное поле работающих двигателей. Едва мы опять окажемся вблизи планеты, нас тут же засечет другой корабль. – Внезапно мне в голову пришла дерзкая идея. – А почему бы вам просто не доставить меня на Волтар?

В ожидании ответа я почти перестал дышать. Если бы я смог уломать его доставить меня домой, то был бы абсолютно свободен от всяких подозрений. Ломбар Хисст ненавидел Хеллера, и все тот же Ломбар, небезызвестный Хеллеру, сейчас заправлял на Волтаре, имея несомненное влияние на императора.

– Ваша судьба волнует меня меньше всего, – сказал Хеллер. – У меня и без вас много дел. Мне нужно подготовиться для встречи с черной дырой.

Я внутренне содрогнулся: это могло быть очень опасно.

– Зачем вам эта Земля? – спросил я. – Почему бы нам просто не вернуться домой и забыть обо всем?

– Мне нравится эта планета, – ответил Хеллер. – И если я не завершу миссию, она станет необитаемой. Через сотню лет, а может, и меньше, она настолько истощит свои запасы, что на ней вымрет все живое. Неужели вам все равно, что случится с пятью миллиардами людей?

– Они ничего не стоят, сборище подонков, – сказал я.

Брови Хеллера поползли вверх.

– Да уж, полагаю, каждый склонен судить о других по себе, – проговорил он.

Я весь затрясся отгнева. Да осознает ли он, что говорит с будущим руководителем Аппарата? О, я покончу с ним раньше, чем завершится эта неразбериха!

Хеллер тем временем открыл дверь в машинное отделение. С места моего заключения мне было видно каждое его движение. Он занимался чем-то непонятным. На Волтаре, когда устанавливали огромные запасные двигатели «будет-было», пришлось вскрыть верхнюю часть корпуса буксира. Сейчас Хеллер держал в руках гаечный ключ и что-то делал, согнувшись над люком, ведущим внутрь огромного цилиндра.

Надпись на цилиндре четко говорила, что люк вскрывать нельзя и каждому, кто попытается проникнуть внутрь, немедленно оторвет руку, но Хеллер, не обращая внимания на предостережение, спокойно отвинчивал гайки люка.

– Вы развалите весь корабль! – завопил я.

Хеллер не обратил ровно никакого внимания на мои слова и, отвинтив огромную пластину люка, подался внутрь.

Я вздрогнул, представив себе, как у него отрываются руки, но, вопреки моим ожиданиям, руки оставались там, где им полагалось находиться.

Вытащив из люка большой, упакованный в бумагу, предмет, Хеллер поставил его на стол и развязал веревки.

Лазерная пушка!

О, подлый дьявол! Это вовсе не запасной двигатель! Двигатели – просто уловка, с помощью которой Хеллеру удалось спрятать на борту оборудование, скрыть его от посторонних глаз.

Отодвинув несколько плиток на потолке, Хеллер установил пушку на уже заготовленную платформу и направил дуло пушки на небольшой люк, который должен открываться, когда будет производиться выстрел.

Потом он вернулся к цилиндру и вытащил второе устройство. Я не знал, что это такое. Хеллер привинтил его к платформе позади пушки.

– Почему вы не установили пушку перед сражением с пилотами-убийцами? – простонал я.

– Ну, это, в общем-то, не совсем пушка, – ответил Хеллер. – Эта штука не смогла б причинить никакого вреда кораблю противника.

Я часто-часто заморгал от удивления. Устройства вполне напоминали лазерные пушки. Хеллер подключил их к клеммам на панели управления, с помощью которых осуществлялся контроль за орудиями.

Затем приладил на место плитки на потолке, и пушек не стало видно.

Вернувшись к люку цилиндра, Хеллер начал доставать тонкие металлические брусья, напоминающие прутья разобранной клетки. Перенеся их к входному люку, он сложил их там в кучу, к которой немного погодя присоединилось еще несколько предметов столь же непонятного предназначения. Потом крышка цилиндра вернулась на место.

Заперев двери машинного отделения, Хеллер прильнул к глазку телескопа.

– Ну вот и она, – пробормотал он. – Очень симпатичная настоящая черная дыра. Умница, прибавь скорости и наведи сканеры на объект. Загрузи в банк все данные и произведи расчеты.

Буксир рванул вперед.

– Вы хотите стрелять по черной дыре? – спросил я. У меня уже не оставалось никаких сомнений в его безумии. – Она засасывает любой предмет, оказавшийся поблизости. Мы можем оказаться в другой вселенной!

– Нет, те приспособления наверху не для черной дыры. Я просто провожу необходимые приготовления, – ответил Хеллер.

Что он задумал? Если бы я знал хоть что-нибудь о его планах, возможно, мне бы удалось заполучить его голову.

– Ну а зачем вам черная дыра? – снова спросил я.

– Энергия, – объяснил Хеллер, – дешевая энергия. Как только я проверну это дельце, нефть перестанет пользоваться популярностью.

О боги, какую кашу он собирается заварить! И уж конечно, это самым неблагоприятным образом скажется на бизнесе мистера Роксентера. Неужели Хеллер не понимает, что любое альтернативное решение энергетической проблемы повлечет за собой крах роксентеровской монополии? Мне срочно нужно что-нибудь придумать!

– Ты не голоден? – как бы между прочим спросил Хеллер, и я снова решил, что он обращается ко мне, но, взглянув в его сторону, сразу же понял, что не заслужил подобного внимания.

– Мяу, – ответил довольный кот.

– Не спускай глаз с арестованного, Умница, – приказал Хеллер.

Я пошевелил уставшими в наручниках кистями. Сначала меня сторожил кот, а теперь еще взял под охрану робот! Придет ли конец моим унижениям?

Я услышал шаги Хеллера, удалявшегося по коридору. Затем вновь его голос.

– Вот, это каюта старшего помощника, – разговаривал Хеллер с котом. – Добро пожаловать. Вот кастрюля с едой. Здесь ты можешь отдохнуть. Вот тебе подушка. Вот миска с водой, а вот твое блюдце. Ну, что выберешь? Есть консервы из цыпленка, а есть из тунца. Хорошо, вот тебе рыбка.

Потом я услышал, как он отправился на камбуз за своим обедом. Через некоторое время он вернулся, попивая из чашки джолт. Потом пришел сытый кот, довольно облизывая клыки. Это меня доконало.

– А меня вы собираетесь кормить? – осведомился я.

– Я не знал, что подонки заслуживают кормежки, – равнодушно отозвался Хеллер.

– Вы убиваете меня, – заявил я.

– Не думаю, что это осуществимо, – сказал Хеллер, спокойно попивая джолт.

Тут меня охватил гнев.

– Согласно инструкции, заключенных положено кормить!

Это сработало. Он подал мне свою чашку. Я жадно приник к ней губами. Но чашка была пуста!

– Боже, как сильно вы должны меня ненавидеть! – простонал я.

– Ненавидеть? Слишком сильно сказано, Грис. Мерзкое насекомое недостойно ненависти.

Я так стиснул чашку, что она треснула.

– Давайте разберемся, – сказал Хеллер. – Вы заманили мою девочку в смертельную ловушку. Я даже не хочу заходить в кормовой отсек корабля, потому что там все напоминает о ней. Вот вы болтаете о долге и законе. Но, похоже, не очень ясно представляете себе значение слов. Мой долг – доставить вас на суд. Убивать заключенного – незаконно. Это единственная причина, по которой вы еще живы, Грис. Но в моей душе нет ненависти к вам. Чтобы ненавидеть человека, нужно что-то большее. А теперь заткнитесь, мне нужно работать.

Холодное, бесстрастное презрение в его голосе ледяным ножом пронзило мне сердце. В голову мне пришла новая и ужасная мысль: если только он узнает, что я собственноручно убил графиню Крэк, никакое чувство долга не сможет его удержать. Наконец-то до меня дошло, какой серьезной опасности подвергалась моя жизнь. О, надо поскорее выпутываться из этой истории. Сосредоточенно нахмурив брови, я предался глубоким размышлениям. Может быть, мне не суждено дожить даже до суда!

Глава 4

– Гляди за часами, чтобы мы случайно не столкнулись с этой штуковиной, – приказал Хеллер кораблю.

– Да, сэр.

Меня снова охватил страх.

– Это последнее, что вы хотели бы знать перед тем, как мы поджаримся? – возопил я. – Каким образом вы могли с помощью телескопа определить, что дыра действует согласно расписанию?

– В этом телескопе имеется встроенный временной визор, реагирующий на гамма-излучение… Но вы, кажется, нервничаете.

– Да.

– Хорошо, – бессердечно проговорил Хеллер. – Может быть, так вы узнаете, что чувствуют люди, когда вы нагоняете на них страх.

Я старался не обращать внимания на его нравоучения. Плевать я хотел на то, что чувствуют другие. Если принимать такие мелочи близко к сердцу, то невозможно быть сотрудником Аппарата. И жить в мире с собой. Исхитрившись, я заглянул в передний смотровой экран. Ничего – только черное небо и далеко-далеко какая-то точка, должно быть, астероид.

– Сэр, – заговорил корабль, – мне кажется, лучше сбросить скорость.

– О Боже, – взмолился я. – Только не надо ничего здесь сбрасывать!

– Сэр, как вы считаете, мне следует записать высказывания этого враждебно настроенного заключенного Гриса?

– Запиши их в оперативную память, – ответил Хеллер. – Он недолго будет с нами – и если уж на то пошло, и в этой вселенной тоже. Начинай потихоньку снижать скорость.

– Есть, сэр. По моим данным, в настоящий момент мы можем находиться всего в 203,4 мили от черной дыры.

– Хорошо. Сравнивай показания временного визора со своими универсальными часами абсолютного точного времени и дай знать, когда мы пересечем часовой пояс.

– Да, сэр. Поступил сигнал от сто двадцать третьего мозгового отдела – относительно заключенного Гриса. Содержание сообщения: предлагается наилучший выход из создавшегося положения. Мозговой отдел разрабатывал эту проблему. Могу я доложить вам?

– Валяй.

– В соответствии с моим заданием обеспечить вашу безопасность, рекомендуется следующее: преступник виновен в совершении тяжких уголовных преступлений, в том числе в намерении организовать ваше убийство. В списке не значится база на планете Блито-ПЗ. В качестве нашего оправдания можно выдвинуть следующий аргумент: мы не знали о существовании офицерского суда на планете Блито-ПЗ. Наилучший выход: по прибытии к месту расположения черной дыры использовать заключенного для разведывания обстановки и таким образом отправить его через черную дыру в другую вселенную. Жду вашего решения.

Я проклял все на свете. Даже безмозглый буксир – и тот против меня! Надо же, какой корабль – настоящий садист! Чудовище!

– Нельзя отрицать достоинств этого предложения, – сказал Хеллер. – Однако мой ответ – отрицательный.

– Сэр, убедительно прошу вас изменить решение. Его мозг излучает враждебность в высшей степени. Если ему все равно придется отправиться в другую вселенную, не вижу никаких причин откладывать осуществление данного проекта. Ваш негативный ответ противоречит моей установке, а потому он нелогичен.

– Прибереги свои советы для другого случая. Как далеко мы от дыры?

– До дыры около тридцати миль, сэр. – Прошло несколько минут. – Возьмите на себя контроль за временным визором, сэр. Я действую несколько заторможенно.

Вдруг я ощутил ужасную физическую боль. Мой мозг выворачивался наизнанку, сердце колотилось в груди. Подобные ощущения возникают, когда проходишь через ворота Дворцового города на Волтаре. Проклятье, как я это ненавижу!

– Черная дыра прямо напротив нас, сэр, всего в трех милях. Я контролирую ситуацию.

Привстав, я взглянул вперед на обзорный экран – и ничего не увидел.

– Там ничего нет, – сказал я.

Хеллер закрывал смотровые экраны жалюзи.

– Ну, вам пришлось бы хорошенько напрячь зрение, чтобы увидеть что-нибудь, – отозвался он. – Дыра размером не больше протона. Это одна из причин, по которой земляне никогда не найдут ни одной дыры. Другая причина заключается в том, что нужно на тринадцать минут погрузиться в будущее. Вам когда-нибудь доводилось проходить сквозь ворота Дворцового города?

– Доводилось, – запальчиво ответил я. Я не хотел признаваться, что вместо занятий в Академии мне приходилось в качестве наказания заниматься строевой подготовкой. Единственный раз я входил в Дворцовый город в тот ужасный день, когда Ломбар Хисст умудрился взвалить на свои плечи заботу об исполнении миссии на Блито-ПЗ.

Это из-за Хеллера я оказался тут.

– Данные, – приказал Хеллер.

– Есть, сэр. Я представлю вам отчет также в печатной форме. Масса – 7,93 миллиарда тонн. Предполагаемое время до последнего взрыва – 2,754 миллиарда лет. Мощность излучения – 5,49 миллиарда мегаватт. Протяженность искажаемого трехмерного космического пространства – 10,23 мили в диаметре.

– Спасибо, – сказал Хеллер, – Разворачивайся к дыре хвостовой частью. Зацепи пучок гамма-лучей. Курс на Блито-ПЗ. Включи основные двигатели «будет-было». Когда все будет готово, начинай тянуть. Подай сигнал, когда мы достигнем высоты восемьсот миль над поверхностью планеты – я буду руководить выходом на орбиту.

– Да, сэр. – И корабль принялся выполнять полученные указания.

Скоро мне в уши ворвался приглушенный рев мощных двигателей; буксир завибрировал. Хеллер проверил показания приборов и убедился, что все идет хорошо.

Я позволил себе слегка расслабиться. Меня немного успокоила мысль, что, находясь тринадцать минут в будущем, мы вне поля зрения пилотов-убийц. Ко мне вернулось было хорошее настроение, но тут я вспомнил, что как только мы удалимся от дыры и вернемся в нормальный космос, то сразу же станем отличной мишенью для вражеских орудий.

Хеллер, казалось, совсем забыл об этом. Развернув на столе рулоны карт, он полностью углубился в их изучение.

Потом, подойдя к цилиндру, где хранилось то, что я считал запасными двигателями, Хеллер достал еще несколько приборов и присоединил их к груде металлолома у входного люка.

Затем натянул на себя ярко-красный антирадиационный костюм и повернулся ко мне. Защитная маска придавала его лицу дьявольское выражение. В самом деле, чем не дьявол Манко! О боги, почему я не могу придумать ничего, что помогло бы мне освободиться от этого чудовища раз и навсегда? Я должен! Должен! Должен!

Хеллер надевал скафандр. Когда он прикрутил шлем, я вдруг посмотрел вверх и ужаснулся: зеркало на потолке искажало видимые предметы до такой степени, что кот казался растянутым на пятьдесят футов в длину, кресла полностью утратили свою форму, а я превратился в маленькое пятнышко на гладкой стене. Эта фантастическая картина вполне соответствовала состоянию моего бедного, надломленного унижениями и испытаниями последних дней рассудка.

Хеллер закрыл люк, ведущий в герметичную камеру у выхода из корабля. Послышалось шипение откачиваемого воздуха. Потом сквозь иллюминатор в двери камеры я увидел, как Хеллер открыл входной люк и шагнул наружу, с длинным страховочным поясом, прикрепленным у талии. Он достал миниатюрное подобие стульчика, который просто повис в вакууме. Усевшись на эту своеобразную табуретку, Хеллер принялся монтировать из кучи металла какое-то устройство.

В отсеке он оставил свои схемы, приколотые к переборке напротив кресла пилота. На схемах было изображено что-то очень любопытное.

Это напоминало огромный зонт. Прямо под зонтом располагалось нечто, похожее на клетку; еще пониже было нарисовано большое кольцо с пометкой «конвертер», а в самом низу схемы находилось еще одно кольцо, размером превосходящее первое, на котором значилось – "груз".

Снова глянув в иллюминатор на двери камеры, я увидел творение хеллеровских рук: это было зеркало, очень большое, состоящее из сотен маленьких зеркал.

Хеллер присоединил к этому сооружению клетку, с внутренней стороны которой находилось множество зубьев, направленных остриями внутрь, и закрепил ее на стержне, проходящем до вершины этой странной конструкции.

Потом Хеллер взял в руки большую тарелку, которая на схеме называлась "конвертер".

Когда все было готово, он подвесил груз к нижнему концу стержня.

Прицепив свое устройство к буксиру парой страховочных ремней, Хеллер собрал инструменты и убрал их вместе с табуретом в корабль. Убедившись, что ремни надежно удерживают приспособление у корпуса буксира, он вошел в шлюз и закрыл за собой входной люк.

После чего разделся, убрал свое облачение в шкаф и прошел в кормовую часть корабля.

Прошло несколько часов. Кот, казалось, дремал, удобно свернувшись калачиком в кресле пилота, но стоило только мне пошевелиться, как он тут же открывал горящие недобрым огоньком глазищи.

Я постучал себя по лбу костяшками пальцев. Я должен что-нибудь придумать. Неужели я все еще не понял, что эта дорожка ведет меня к гибели?

Кот заворчал.

Глава 5

Хеллер вернулся в рубку. Он успел принять душ, побриться и сменить одежду. Несмотря на несколько мрачноватый оттенок комбинезона, выглядел он довольно свежо.

– Умница, – обратился он к кораблю, – нам важно не столкнуться с нашим новым грузом. Понятно?

– Да, сэр. Я направил на него удерживающий луч, и вот уже три часа мы идем на малой скорости.

– Хорошо, – похвалил машину Хеллер и, вынув из кармана клочок бумаги, продиктовал кораблю записанные координаты и расчет скоростей.

В этот момент до меня дошло, что сейчас он одет не в обычную форму: на нем был красный комбинезон, используемый на Флоте во время нахождения в зоне с повышенным уровнем радиации.

– Этот корабль живой? – спросил я, заикаясь.

– Нет, Умница – просто робот.

– Простите, вы не поняли, что я имею в виду. Он реагирует на радиоактивное излучение, как живой организм?

– Мы все время будем находиться на высоте восемьсот миль от Земли, – ответил Хеллер. – Магнитосфера, или, как ее называют земляне, пояс Ван Аллена, простирается до шестисот миль над земной поверхностью. Мы будем вращаться на орбите на двести миль выше магнитосферы, так как там никогда не бывает никакого транспорта. Сейчас снаружи корабля довольно высокая температура, и только этим объясняется наличие серебристого антирадиационного покрытия и закрытые обзорные экраны.

– Эй, минутку, – сказал я. – Вы, наверное, считаете, что возможна утечка радиоактивного излучения, иначе вы бы не вырядились в защитный комбинезон. Я же совсем не защищен. Вы что, хотите стерилизовать меня?

– Спасибо за предостережение, – проговорил Хеллер. Взяв кота, он ушел с ним в каюту помощника пилота, а когда вернулся, я увидел, что кот завернут в красное защитное одеяло.

– У вас нет сердца! – взвыл я.

– Не знал, что вас это так беспокоит, – отозвался Хеллер. Но все же он отстегнул меня от трубы и разрешил сходить в туалет. Потом покормил меня стандартной пищей из экстренных запасов, бросая куски на стол, как собаке. Такое его поведение лучше всяких слов убедило меня, что никогда в жизни я еще не подвергался подобному смертельному риску: Хеллер мог в любую минуту просто перерезать мне горло.

Наконец он дал мне одноразовый антирадиационный комбинезон, который я не замедлил натянуть на себя, сильно подозревая, что Хеллер наверняка прорезал в нем пару дырок или даже стер изоляционное покрытие.

Увидев, что я оделся, Хеллер отвел меня в рубку и снова приковал к злополучной трубе, несмотря на то что я извивался всем телом в надежде освободиться от оков.

Но вот он начал переговариваться с Умницей относительно орбитального направления и скорости, и через некоторое время были включены двигатели «будет-было» и вспомогательные орбитальные двигатели. Еще через несколько минут, после разговора с Умницей, вспомогательные двигатели были выключены. Наступила пугающая тишина.

Хеллер нажал кнопку – на экране появилась Земля; теперь она казалась устрашающе огромной. Мы пролетали над сушей, но изображение на экране было нечетким, как будто шли сплошные помехи на линии. Сверив координаты по развернувшейся на экране карте, Хеллер определил местонахождение Лос-Анджелеса, Лас-Вегаса и, наконец, Барстоу. Потом палец его скользнул к востоку, где находился пустынный район, называемый Долиной Дьявола. Повернувшись к другому экрану, Хеллер нажатием кнопки увеличил вид под нами. Какая унылая пустыня! Только песок да скалы, и над всем этим – ни облачка. Хеллер снова нажал кнопку, и изображение еще увеличилось. Цепь больших объектов, напоминающих дома новостроек. В центре экрана – обширное черное пятно.

Хеллер принялся за работу. Поглядывая на экран, он отцепил страховочные ремни, которыми к корпусу буксира прикреплялся «зонтик», и, будто вдевая нитку в иголку, пропустил сквозь прутья клетки, находящейся под зеркалом, энергетический луч высокого напряжения.

Потом, действуя попеременно энергетическими лучами упругости и напряжения, он протянул свою. конструкцию к хвосту корабля и продолжал подталкивать устройство все дальше к корме, пока наконец оно не задрожало, внезапно дернувшись в сторону; концентрические зубья встали на место.

– Поймал, – с облегчением выдохнул Хеллер.

– Поймал – что? – спросил я, ничего не замечая.

– Поймал черную дыру в клетку, не повредив всего приспособления. Так, теперь посмотрим, сможет, ли это заменить нам мотор.

Взяв в руки пульт управления, Хеллер принялся поочередно нажимать кнопки. Казалось, из центра клетки начали расходиться тоненькие лучики.

– Прекрасно, – сказал Хеллер. – Это можно приспособить.

– К чему? – спросил я.

– Вон там – сенсор для автоматического определения координат. Он в нижнем кольце груза. Избыточная энергия из дыры может проникать сквозь прутья клетки и очень медленно передвигать весь буксир в любую сторону. В таком положении мы можем зависнуть над этой пустыней, означенной на карте как Долина Дьявола, в течение ближайших нескольких миллионов лет.

– А это что такое?

– Концентрирующее зеркало. Энергия черной дыры отражается вниз, проходит через кольцо конвертера и проецируется в то черное пятно на земной поверхности. В нижнем кольце – гравитационные приборы для закрепления устройства в одной точке, а также сенсор определения координат. – Хеллер с гордостью взглянул на свое творение. – Отлично. Здесь нам больше нечего делать. – Одним движением руки нажав несколько кнопок, Хеллер выключил вспомогательные потоки энергетических лучей.

– Умница, давай возвращаться в нормальное время; высота – пятьсот миль над поверхностью.

– Вы хотите оставить это здесь? – Я махнул рукой по направлению к плененной черной дыре. – Ведь кто-нибудь может на нее наткнуться!

– Никому не придет в голову забраться на тринадцать минут в будущее, – ответил Хеллер. – По крайней мере никому из землян. Они даже будут не в состоянии разглядеть дыру в телескоп. А если вдруг в нее врежется какой-нибудь заплутавший зонд… вы видите эту надпись? – Он указал на экран.

Да, на стержне красовалась надпись, сделанная по-английски:

ЭНЕРГИЯ ДЛЯ ЧЕЛОВЕЧЕСТВА,

Инкорпорейтед.

Частное владение.

Руками не трогать!

Высокое напряжение.

Вдруг снаружи что-то вспыхнуло, и мы совершили скачок в нормальное время. Как я ненавижу эти побочные эффекты перемещения во времени!

Теперь на экранах появилось обычное изображение. Под нами синел бескрайний Тихий океан. Судя по тени, ложащейся на планету к западу от Гавайских островов, в Лос-Анджелесе сейчас утро.

Хеллер возился с видеотелефоном. На экране появилась Изина физиономия.

– О, слава Богу, мистер Джет. Мы уже начали волноваться. Надеюсь, с вами ничего плохого не произошло?

– Мне надо было провернуть одно дельце, – ответил Хеллер. – Но теперь уже все в порядке. Главный инженер "Энергии для человечества" там?

– Доктор Фил А. Ментор сейчас как раз в приемной. Он там спит! Я так рад, что у вас все в порядке, мистер Джет. Я сейчас его позову.

Очень скоро на экране появился бородатый человек. Вдруг я узнал его – он в свое время учился у графини Крэк.

– Ваше ферромагнитное сооружение на месте? – спросил его Хеллер.

– Да, мистер Джет. Все выполнено в точности по вашей схеме.

– Должно быть, там сейчас жарко, – заметил Хеллер.

Доктор Ментор потянулся к телефонному аппарату. Чей-то взволнованный голос рвался из трубки, даже нам была слышна его сбивчивая речь.

– Долина Дьявола. Наблюдательный пост номер один.

– Столб нагрелся? – спросил Ментор.

– Великий Боже, да, шеф. Нагрелся или сделал что-то еще. Вся эта (…) штуковина исчезла прямо на глазах. Кто-то поставил рядом грузовик, и грузовик исчез вместе с ней!

– Очень хорошо, – сказал Ментор. – Временные усилители работают?

– Сейчас проверю. Мы так разволновались, когда исчез столб.

– Проверьте усилители, – приказал Ментор. Через минуту в трубке снова зазвучал взволнованный голос:

– Работают, сэр. Сейчас оттуда льется поток микроволновой энергии. В данный момент его перенаправили в небо.

Ментор взглянул на экран:

– Вы хотите спросить что-нибудь еще, сэр?

– Нет, этого достаточно. Позовите к аппарату Изю. На экране появилось лицо Изи.

– Я так рад, что все получилось. Мои поздравления, мистер Джет.

– Спасибо. Как у нас дела с контрактами?

– Ну, власти некоторых городов настроены довольно скептически, но они сломаются, как только кто-нибудь рискнет использовать микроволновую энергию по назначению. Я думаю, можно уже начинать изготовление микроволновых отражательных систем для подачи энергии. Ведь энергия не может закончиться в скором времени, не правда ли?

– Несколько миллионов лет об этом можно не беспокоиться, – обнадежил его Хеллер. – Вы успеваете со всем справляться?

– О да. Привычный бизнес. Я думаю, налогоплательщики не будут иметь ничего против новых расценок – пенни за киловатт. Я утверждаю торговый тариф в размере четверти доллара. Тем не менее возникла одна проблема: проблема реинвестирования наших доходов, так как наши затраты ограничиваются установкой и техническим обслуживанием энергетических точек.

– Я уверен, вы что-нибудь придумаете, – сказал Хеллер.

– Ну, наверное, – проговорил Изя. – Но есть еще кое-что. Мистер Роксентер не очень-то обрадуется, когда его контракты на нефть и уголь станут ликвидироваться направо и налево.

– Надеюсь, что так оно и будет, – ответил Хеллер. – Ну а теперь скажите, вы приобрели все опционы для распродажи фондов нефтяной компании?

– Да, они у меня в руках, – ответил Изя. – Я по своей собственной инициативе включил в наш список еще некоторое количество мелких национальных компаний. Практически мы получили право распоряжаться всеми нефтяными акциями в мире.

– Отлично, – одобрил Хеллер. – Теперь в мои планы входит обеспечить спад цен на них.

– Hy, я полагаю, с этим не будет проблем, если учесть, что сеть новых энергетических точек предоставит дешевую микроволновую энергию.

– Это правда. Но когда я говорю «спад», это значит "спад", – сказал Хеллер.

– Сейчас уже котировка акций нефтяных компаний – восемьдесят к ста долларам, – удивился Изя. – Насколько эти акции должны еще упасть, чтобы получился ваш "спад"?

– Приблизительно пятьдесят центов к доллару, – ответил Хеллер.

– Ай! – воскликнул Изя. – Мистера Роксентера ждет грандиозный крах, я бы сказал, двойной крах!

– Это идея, – заявил Хеллер. – Крах плюс крах равно – банкрот. Итак, Изя, теперь я хочу, чтобы вы приобрели дополнительный пакет опционов, чтобы скупить все до одной акции в мире по цене доллар за штуку.

– Что?

– Вы не ослышались. Ваши опционы, предназначенные для продажи, еще нам пригодятся. Затем, когда все будет готово, вы скупите все опционы, и это позволит вам контролировать все нефтяные компании в мире.

– Ой, – произнес Изя. – Сбывается наша мечта о корпоративном управлении планетой! Надеюсь, Судьба услышит наш разговор!

– Мы сами исполним нашу мечту, – обнадежил его Хеллер.

– Мистер Джет, даже если мы дадим городам дешевую энергию, все равно акции нефтяных предприятий не упадут в цене настолько!

– Знаю. Но у меня есть план. У вас еще что-нибудь ко мне, Изя?

– Да, мистер Джет. Не подвергайте себя опасности. Я очень волнуюсь.

– Можете не волноваться. Там, где я сейчас нахожусь, все спокойно, – сказал Хеллер. – Пока.

Экран видеотелефона погас.

В голове моей вихрем кружились мысли. (…) бы побрал этого Хеллера! Организация новой сети энергетических точек станет концом «Спрута»! Дешевая энергия для всей Земли? Немыслимо! Какой удар для мистера Роксентера!

Вдруг я припомнил, что в России уже давно усовершенствовали технологию производства спутников-убийц. Я начал думать о том, как бы мне выбраться отсюда и нанять русских, чтобы они расстреляли со спутника дурацкое изобретение Хеллера и дурацкую черную дыру.

О, если бы это решило мои проблемы! Я бы сразу же стал героем!

Я должен найти какой-нибудь способ удрать от Хеллера! Создалась довольно опасная ситуация – опасная для Роксентера, для Хисста, для меня, наконец! Я смогу найти выход, если только заставлю шевелиться свои мозговые извилины. Но как мне это сделать?

Глава 6

Никаких признаков пилотов-убийц? – обратился Хеллер к кораблю. – Нет, сэр. Я наблюдал за обстановкой с того самого момента, как мы вернулись в нормальное время. Но я бы посоветовал вам соблюдать осторожность, сэр. Мой покров поглощает волны всех видов, но должен вас предупредить: если мы будем продолжать и дальше повышать скорость, то вызовем в космосе электромагнитные колебания, и тогда нас могут заметить. Я убедительно… умилительно… убедительно… умилительно… неверное соответствие. Настоятельно. Я настоятельно прошу прислушаться к моему совету – мы должны остановиться.

– Это уже слишком. Ответ отрицательный, – сказал Хеллер. С этими словами он достал книгу. – Занеси эти координаты в свой основной банк данных и рассчитай наилучшие варианты курса. – И он начал перечислять бесконечные ряды цифр, соответствующих различным точкам земного шара: в Северной Америке, в Карибском море, в Южной Америке, Австралии, Азии, на Среднем Востоке, в России, Центральной Европе, на Аляске и в Канаде, и это еще далеко не полный список.

Что теперь у него на уме?

Наконец они закончили, и корабль сказал:

– Все координаты занесены в память, сэр, и расположены в пронумерованном порядке.

– Подняться к началу списка, – приказал Хеллер.

– Город Ватсон, Калифорния, – откликнулся буксир. – Он прямо под нами, сэр.

– Разворачивайся к нему. – И Хеллер начал открывать жалюзи на иллюминаторах.

Буксир резко пошел вверх, и у меня слегка закружилась голова. Под нами, на высоте пятисот миль, курился грязно-желтый смог Лос-Анджелеса.

Хеллер расположился напротив экранов. Заглянув через его плечо, я увидел, что мы направлялись прямо к заводу по переработке нефти!

– Так держать, – приказал Хеллер буксиру.

Подойдя к видеотелефону, он нажал кнопку аппарата, и тут же на экране возникло обеспокоенное лицо Изи.

– Проверка связи, – сказал Хеллер. – Вы уже приобрели опционы на акции всех нефтяных компаний в мире по цене доллар за штуку?

– О небо, – ответил Изя, – они считают, что мы сошли с ума – что мы выбрасываем деньги на ветер.

Но вот сейчас на связи наши брокеры. Пожалуйста, подождите немного.

И он начал разговаривать по другому телефону. Затем Изя вернулся к нашему экрану:

– Да, они думают, что у нас не все дома, но все же нам удалось все устроить. Мистер Джет, как это могло получиться?

– Потом объясню, – сказал Хеллер. – Пока. Вернувшись к экрану с увеличенным изображением завода, он разложил на полу карту.

– Трубопровод высокого давления, – бормотал он, внося изменения в координаты корабля.

Затем его руки легли прямо на пульт контроля за ведением огня из лазерной пушки, которую он ранее установил наверху.

– Нет! – закричал я в отчаянии. – Не взрывайте завод!

Не обращая на меня ни малейшего внимания, Хеллер нажал спусковую кнопку – сверху послышалось короткое жужжание.

Я замер на месте, с ужасом ожидая, что через пару секунд экран, на котором светилась увеличенная часть завода по переработке нефти, зальет волна пламени.

Я ждал.

Ничего не изменилось.

– Умница, – сказал Хеллер, – переходи к пункту второму.

– Город Уилмингтон, Калифорния, – произнес корабль, и мы тронулись дальше.

По прибытии на место Хеллер сделал то же самое, что и раньше.

И снова я ничего не заметил.

– Пункт третий, – снова раздался голос Хеджера.

– Лонг-Бич, Калифорния, – ответил корабль. Снова повторилось то же представление.

– Пункт четвертый.

– Эль-Сегундо, Калифорния, – доложил корабль.

И снова ничего не произошло.

– Ради Бога, объясните мне, что происходит, – взмолился я. – Разве вы не собираетесь ничего взрывать?

– Я предоставляю вам возможность догадаться об этом самому, – ответил мне Хеллер. – Тем более, что полчаса назад вы умоляли меня не делать этого.

– Тогда объясните мне, что вы делаете.

Хеллер посмотрел на меня:

– Технология очистительного процесса заключается в том, что из танкеров неочищенная нефть поступает в так называемый трубопровод высокого давления. В дальнейшем из неочищенной нефти производят машинное топливо, дизельное топливо и так далее. Я только ввожу радиоактивные элементы в металл трубопроводов. Там решат, что сломался счетчик Гейгера – вот и все. Вам все равно от меня никуда не деться, поэтому я могу сообщить вам, что у Изи есть специальное устройство, нейтрализующее радиоактивное излучение.

Повернувшись ко мне спиной, он снова принялся за работу, и в итоге мы посетили все до одного заводы по переработке нефти в соответствии с составленным Умницей списком.

На это ушло полтора дня.

Потом Хеллер немного вздремнул. После чего, побывав в разных точках земного шара, мы отправились в Канаду.

Неудобно скорчившись в обнимку со своей трубой, я предался размышлениям. Хеллер практически не нанес никакого материального ущерба. Мне такое его поведение показалось чрезвычайно странным по причине полной непрактичности. Конечно, сотрудник Аппарата никогда бы не действовал подобным образом. Может быть, Хеллер годится для службы во Флоте, но он бы ни за что не прошел отборочную комиссию в такой организации, как наша. Ни одного взрыва! Какая оплошность!

Приняв ванну, побрившись и сменив одежду, Хеллер вернулся в рубку, покормил кота и… заодно меня. Затем он снова приковал меня к трубе и расположился в кресле пилота для локального управления. Связавшись с Изей, он дал ему номер телефона, приказав позвонить по нему и, когда там все соберутся, связаться с ним, Хеллером, причем поставить телефонный аппарат недалеко от видеотелефона.

Изя сказал своим собеседникам, что с ними кое-кто желает поговорить, и поставил телефон туда, куда было приказано.

– Это Уистер, – обратился к собравшимся Хеллер.

– О! Наш дорогой Уистер, какой приятный сюрприз! Знаете, я буду всегда бесконечно благодарна вам за все!

Мисс Симмонс!

– Я тоже вас никогда не забуду, – ответил Хеллер. – Послушайте. Я могу вам предложить кое-что, что могло бы вас заинтересовать. Вам известно, что все в мире заводы по переработке нефти имеют, согласно показаниям счетчика Гейгера, высокий уровень радиации?

– Нет!

– Так вот, это установленный факт. Я думаю, вам стоит организовать команды по проверке уровня радиации, и вы убедитесь, что при приближении к заводу счетчик Гейгера зашкаливает!

– Великий Боже!

– Вы сможете осуществить такую проверку? – спросил Хеллер.

– О Господи! Если это правда, Уистер, то антиядерные марши протеста во всех странах мира поднимут настоящую бурю!

– Вот на это я и надеюсь, – сказал Хеллер. – Массовые демонстрации.

– О, вы их получите, Уистер. И спасибо, спасибо, спасибо вам большое, наш дорогой друг!

Какое (…)! – подумал я. Она повесила трубку.

– Ой! – сказал Изя.

– Да, – подтвердил Хеллер. – Два раза «ой». Нефтяные акции будут падать со скоростью молнии. Когда цена совсем опустится, продавайте. Используйте вырученные деньги на заключение контрактов Мейсабонго на всю нефть из американских запасов. Потом, в июле, мы пустим все нефтяные компании на ветер!

– О, мистер Джет, наша мечта сбывается! Я надеюсь, что богиня судьбы не будет чинить препятствия на нашем пути.

– Осмелюсь предположить, что ничего непредвиденного не произойдет, – сказал Хеллер. – Пока. А теперь мне остается исполнить последнюю часть плана, и моя миссия будет окончена.

– Окончена? – завопил я в ужасе. – Ради Бога, что еще вы можете сделать?

– О, теперь уже осталось совсем немного. Южный полюс имеет тенденцию дрейфовать в океане. Я хочу закрепить его на одном месте и таким образом повлиять на вращение земного шара. Умница, бери курс на Сатурн.

Сатурн?

В моей бедной голове все смешалось.

В тот момент мне не давала покоя мысль, что Хеллер пустил нефтяной поезд под откос и «Спруту» и остальным нефтяным компаниям скоро придет конец. Даже контроль за средствами информации не сможет предотвратить надвигающейся паники. Если я только что-нибудь не придумаю, Роксентеру конец!

Я начал размышлять, каким образом предотвратить катастрофу. В общем-то мне нужно было всего лишь найти способ связаться с Роксентером, чтобы убедить его организовать уничтожение хеллеровского «зонта» спутником-убийцей, а заодно сбросить пару бомб на Эмпайр Стейт Билдинг и еще одну, атомную, побольше, на республику Мейсабонго, после чего объявить всему миру, что заводы по переработке нефти не радиоактивны. Да, у меня должно получиться.

Но пока мы по какой-то неизвестной причине направлялись к Сатурну.

Как же мне освободиться?!

Глава 7

Хеллер снова закрывал обзорные экраны жалюзи: нам предстояло еще одно путешествие через магнитосферу. Через переборку до меня доносился все возрастающий рев вспомогательных двигателей, раздражающий мой слух.

– Не думаю, что вспомогательные двигатели рассчитаны на такую скорость, – осторожно высказал я свои опасения.

– О, можете не беспокоиться. Они могут нести корабль со скоростью света. Судя по звуку, все нормально.

Будет ненормально, пообещал я себе. О боги, почему судьба свела меня с представителем самого безумного отделения во всем Флоте – военных инженеров? Неудивительно, что средний срок службы у них – два года. Хеллеру уже давно пора на покой: он уже отмотал этот срок раза три, а может, и больше. Ко всему прочему, он оказался помешанным на скорости.

– К чему такая спешка? – осторожно поинтересовался я.

– А какой смысл терять время? С такой скоростью, даже если произойдет какая-нибудь поломка, мы прибудем на место в считанные часы. – Все это время Хеллер следил глазами за бегущей строкой знаков, которые я не успевал прочитать. – В настоящий момент времени мы находимся на расстоянии 782 617 819 миль от Сатурна. Это не минимальное расстояние. Иногда Сатурн приближается к Земле на 740 000 000 миль.

– А зачем нам Сатурн? – спросил я.

Хеллер пожал плечами и, указав рукой на экран, повернулся ко мне:

– Вы не видите тут комет, правда?

Кометы? Сатурн? Теперь я знал наверняка: он помешанный.

Я предпринял еще одну попытку:

– Если мы будем идти с такой же скоростью, то какой-нибудь корабль-убийца наверняка засечет работу наших двигателей, и даже если не догонит нас сейчас, то обязательно дождется нашего возвращения.

– Вот это правильно. Им в жизни не угнаться за нами. У них нет такого быстроходного корабля.

– Нет-нет. Вы меня не так поняли. Когда мы будем возвращаться, они устроят нам засаду. Они засекут нас даже без локаторов.

Мне не терпелось сказать, что этот довод служит в пользу нашего возвращения на Волтар. И если мы отправимся туда прямо сейчас, у меня будет шанс целым и невредимым попасть на родину, а там уж Ломбар подцепит Хеллера на крючок, и тогда я буду свободен. Но едва я открыл рот, чтобы выступить с моим предложением, как новая мысль пронзила мне мозг.

Ведь этот дьявол запустил свою адскую машину, которая в скором времени раздавит бедного Роксентера!

Если я вернусь домой сейчас, Ломбар Хисст не раздумывая предаст меня мучительной смерти, растянув казнь на целые месяцы. Я могу появиться на Волтаре лишь в том случае, если выполню задание и смогу во весь голос радостно крикнуть: "Я должен был вернуться, чтобы спасти вам жизнь!" – или что-нибудь в этом роде. А сейчас я ничем не мог оправдать свое возвращение, кроме того, что меня взяли в плен. Ломбару это вряд ли понравится.

Нет, я должен найти способ освободиться и разрушить дьявольские планы Хеллера. Я не мог оставить Землю без Роксентера, с чистым воздухом, с дешевым топливом и счастливыми подонками. А пока что же получается? Хеллер одержал полную победу? Это немыслимо!

Свернувшись калачиком у трубы, я принялся лихорадочно размышлять.

Хеллер, приказав коту и кораблю не спускать с меня глаз, отправился на корму.

Земной шар на экранах становился все меньше и меньше, как улетающий прочь детский мячик. Вдруг до меня дошло, что нам предстоит пройти через пояс астероидов, а на корабле практически нет дельного пилота. От этой мысли у меня перехватило дыхание.

Потом я заметил, что временной визор работал сам по себе. Это испугало меня. Может, корабль и в самом деле – привидение? Я до сих пор не смог определить, откуда доносился голос, а Хеллер даже перестал пользоваться микрофоном, разговаривая с ним.

И мне больше, чем когда бы то ни было, захотелось убраться отсюда.

Но мне нужно еще предупредить Роксентера, пока не слишком поздно что-нибудь изменить. Уже сейчас, наверное, Фахт-бей спустил с цепи Черную Челюсть. Быть может, мне все-таки стоит вернуться на Волтар и просто сказать Ломбару: "Ну, мой друг, я только что захватил целую земную базу". Да, так и следует сделать. Интересно, как на это отреагирует Ломбар? Уж конечно, не погладит меня по головке. Черт, но как же мне выбраться из этого дерьма?

Спустя некоторое время нас начало сильно трясти, а еще примерно через полчаса в поле зрения появился Сатурн.

Мне никогда раньше не доводилось видеть этой планеты. Огромная. Мы приближались под некоторым углом к ее кольцам, и я с удивлением смотрел на эти странные круги. Два кольца снаружи были очень яркими, и то, что находилось ближе к нам, казалось немного тоньше.

Вернулся Хеллер и уселся за пульт управления.

Корабль теперь почти остановился.

– Дальше поведу я, Умница, – сказал Хеллер.

– Сэр, считаю своим долгом предупредить вас, что у этой планеты очень большая сила притяжения. Я продолжаю сбрасывать скорость. Почти рядом спутники. К тому же, кажется, на планете начинается извержение вулкана.

Хеллер взглянул на экран – действительно, там было на что посмотреть. Планета представляла собой красивое яркое зрелище: сам Сатурн был желтоватого цвета, который у экватора переходил в светло-зеленый, и именно здесь по поверхности тянулись красно-коричневые полосы. Но что-то в облике планеты внушало мне страх.

– Я думаю, не стоит приземляться, – пробормотал я.

Хеллер презрительно фыркнул, но ответа меня удостоил:

– Поверхность планеты целиком состоит из газа. Помолчите немного – я должен произвести расчеты.

У меня не было ни малейшего представления, что он собирался рассчитывать. Хеллер навел телескоп на кольцо, ближайшее к нам. Казалось, оно состояло из тысяч, миллионов, миллиардов массивных частиц, медленно движущихся по кругу.

Подведя корабль почти вплотную к кольцу, Хеллер приспособился к движению частиц, так что казалось, буксир стоит на месте. Если бы не едва заметное перемещение звезд. Правда, меня озадачило, что звезды тоже почти оставались на месте: эта планета должна была вращаться вокруг своей оси куда быстрее, чем Земля.

– Умница, включи магнитное излучение. На полную мощность. Мы возьмем один кусочек побольше, а потом, если что, пообтешем его.

– Кусочек чего? – не понял я.

– Льда, – объяснил Хеллер. – Эти частицы – лед. Несколькомиллиардов тонн.

– И мы проделали весь этот путь из-за кусочка льда?

– Именно так. Мы могли бы позаимствовать его у какой-нибудь кометы, но, к сожалению, нам по пути не попалось ни одной. Впрочем, здесь лед чище. Да и не нужна нам слишком большая глыба. Так что Сатурн не обидится.

– Что, ради всего святого, вы собираетесь с ним делать? – не удержался я.

– Сбросим на полюса Земли, – объяснил Хеллер. – Тогда они не будут больше дрейфовать, а то из-за них море заливает участки суши.

– Вы хотите добавить воды, чтобы остановить наводнение? – О мой Бог, зачем ты отдал меня в руки этого безумца?

– Несколько миллиардов тонн воды ничего не значат. Вода – ужасно тяжелое вещество. Лед, который мы возьмем с собой, даже не сравняется по массе с небольшой горой. Давай, Умница.

К реву антигравитационных приборов присоединился грохот тяговых двигателей.

– Скорость отрыва от планеты – двадцать две мили в секунду, – заявил Умница. – Осмелюсь внести предложение: давайте сделаем половину оборота вместе с планетой. На это уйдет пять часов и семь минут.

– Хорошо, – согласился Хеллер. – Выполняй.

В сердце корабля заработали дьявольские "будет-было".

Хеллер смотрел в экран заднего обзора. Мне показалось, что во внешнем кольце Сатурна произошли какие-то изменения, потом я заметил в потоке ледяных частиц небольшую дыру, которая начинала постепенно увеличиваться в размерах.

Очень, очень медленно мы начали удаляться от поверхности планеты.

Через пятнадцать минут я сказал:

– Мы сделали в кольце дыру.

– Ничего, она скоро исчезнет, – успокоил Меня Хеллер. – Учитывая общий объем кольца, можно сказать, что мы практически ничего не изменили.

Хорошенькое «ничего». Казалось, все небо сзади нас было завалено льдом!

– Какой-нибудь землянин-астроном увидит нас в телескоп, – неуверенно проговорил я.

– Сомневаюсь. А если даже и так, он решит, что это всего лишь новая комета.

– Но уж пилоты-убийцы наверняка нас заметят, а они-то знают, в чем весь фокус.

– Вы слишком нервничаете, – отозвался Хеллер.

– Я весь – сплошной комок нервов, – пожаловался я. – Почему бы вам не разрешить мне прилечь на нормальную постель и немного поспать?

Хеллер не обратил на мою просьбу никакого внимания.

Шло время. Мы со своим грузом постепенно удалялись от планеты под невыносимый рев "будет-было".

Умница оказался прав. Пользуясь дополнительной орбитальной скоростью, мы все дальше уводили от папаши Сатурна огромную ледяную массу, и на все наше мероприятие ушло чуть больше пяти часов.

Буксир начинал набирать скорость; лед переливался всеми цветами радуги в лучах далекого Солнца, ярким пятном горевшего в чернильной пустоте космоса.

Хеллер при помощи корабля рассчитывал наш курс на Землю.

Сколько бы я ни ошибался в жизни, какие бы проблемы ни предстояло мне решить, в одном я был уверен на все сто процентов: пилоты-убийцы ни за что не упустят нас. Корабль-убийца уже притаился в засаде. И эта мысль ледяным холодом вливалась мне в сердце.

Глава 8

Гигантские «будет-было» грохотали изо всех сил в тщедушном тельце нашего буксира в сопровождении дикого рева тяговых двигателей. На протяжении миллионов миль, сквозь космическую мглу, мы, надрываясь, тащили за собой миллиарды тонн серебристого льда. Один раз во время полета мы достигли скорости света, отчего корабль едва не развернуло, и нам пришлось резко сбавить скорость. Сейчас мы снова приближались к месту нашего паломничества, за спиной – тысячи пройденных миль, вокруг – чернота космоса, впереди – знакомая орбита Земли.

Хеллер в это время занимался расчетами скорости вращения Земли и ее координат по отношению к Солнцу. Несколько раз он менял скорость, и наконец был установлен нужный угол, под которым мы приближались к планете.

На небосводе ярким пятном уже обозначилась Земля, потихоньку приобретающая форму шара, границей света и тени разрезанного, как яблоко, на две половинки.

Хеллер подождал, пока мы не приблизились к Земле на расстояние четырех лунных орбит, и отложил свои расчеты. Корабль с ледяным грузом быстро двигался вперед.

– Проверь эти цифры, Умница, – приказал Хеллер и зачитал полученные данные. – Ну что, не убили тебя мои расчеты?

– Нет, сэр, меня они не убили. Ледяная масса упадет на Северный полюс планеты под углом тридцать три градуса в южном направлении на тридцать шесть с половиной градусов восточной долготы. В соответствии с гироскопической прецессией масса слегка пробьет верхний слой вечной мерзлоты и передвинет магнитные полюса ближе к земной оси.

– Твое заключение об эффективности последствий? – спросил Хеллер.

– Южный полюс перестанет дрейфовать на поверхности океана, таять и заливать участки суши. Побочные эффекты: возможность истребления некоторого количества белых медведей.

– Спасибо. Проверь еще раз наш курс.

– Хорошо, сэр. Полагаю, нам понадобится совершить финальный рывок в шесть миллионов футо-фунтов, перед тем как мы войдем в верхний слой земной атмосферы. Иначе возможен эффект воздушной подушки. А как поступить с белыми медведями, сэр? Как вы думаете, стоит подать предупредительный сигнал?

– Они инстинктивно чувствуют опасность, – ответил Хеллер. – А кроме них, на Северном полюсе нет никакой стоящей живности.

– Спасибо, сэр. Я внесу поправки в свою оперативную память. Сэр, поступил сигнал от сто двадцать четвертого мозгового отдела: прямо впереди на расстоянии полумиллиона миль от поверхности планеты обнаружены признаки магнитного вихря. Вид на экране тринадцать.

Вот оно! Виток неудач.

Корабль-убийца!

Он поджидал нас далеко от поверхности Земли!

– Проклятье! – ругнулся Хеллер. – Не ждал их так скоро. – Поднеся ко рту микрофон, он громко сказал: – Вызываю корабль Аппарата.

Ответа не последовало. Он решил, что по какой-либо причине корабль Аппарата не стал отвечать не-представившемуся кораблю.

– Это «Буксир-один», это "Принц Каукалси" – военный флот. Я с грузом и не могу изменить курс.

Ответа не последовало.

Хеллер сделал еще одну попытку:

– Корабль Аппарата, говорит Джеттеро Хеллер, офицер десятого ранга волтарианского Флота, действующий от имени Великого Совета. Вам надлежит изменить курс, чтобы избежать столкновения с буксиром.

Нет ответа! А ведь они должны были нам ответить. В их обязанности входило только препятствовать кораблям покидать планету.

И вдруг до меня дошло, что, может быть, пилоты-убийцы тоже получили задание напасть на Хеллера!

Корабль продолжал двигаться нам навстречу.

– О, проклятье! – выругался Хеллер. – Я не могу изменить курс! Этот чокнутый идиот устроит крушение!

Положив микрофон, он переключился на ручное управление. Я ожидал, что он отцепит груз, чтобы мы могли свободно лавировать.

Но он не сделал этого! Этот тупоголовый идиот решил во что бы то ни стало завершить начатое.

А ведь у нас даже не было орудия!

Теперь на экранах корабль-убийца шел на сближение с молниеносной быстротой. Хеллер открыл заслонки обзорных экранов, и я ясно увидел на экране прямо по левому борту смертоносный корабль! Пилоты-убийцы были настолько уверены в своей победе, что даже не подумали лишить наш корабль серебристого антирадарного покрытия.

За исключением магнитного вихря, создаваемого работающими двигателями, в остальном мы должны были оставаться невидимыми для них. Но они могли заметить груз позади нас.

Хеллер, забравшись наверх, что-то там сделал и, вернувшись, положил палец на спусковую кнопку. Я понятия не имел, что он надумал делать, – у нас не было настоящей пушки.

Неожиданно в тысяче ярдов впереди нас появился другой корабль.

Я испугался до смерти.

С виду корабль был как две капли воды похож на «Буксир-один», и из него даже выглядывало дуло, напоминающее волтарианскую космическую пушку.

Очевидно, Хеллер привел в действие электронный оптический проектор, который на Волтаре обычно использовался при иллюминации на военных праздниках и парадах.

Но пилотам корабля-убийцы голограмма должна была казаться настоящим кораблем, с таким же серебристым антирадарным покрытием.

Смертоносный корабль начал забирать влево, потом развернулся.

Выстрел!

Снаряд прошел чуть выше проекции.

Второй выстрел!

Снаряд прошел ниже.

Еще выстрел!

Снаряд попал прямо в середину миража, и корабль-призрак взорвался!

Хеллер выключил проектор, и наша копия исчезла.

На какое-то время я подумал, что все кончено.

Если нам повезет, летающая пушка уберется восвояси, к Земле, в полной уверенности, что задание выполнено.

Пожалуйста, улетайте, молился я, беззвучно шевеля губами. Пожалуйста, дайте себя обмануть и оставьте нас в покое.

Вдруг я понял, что моим надеждам не суждено сбыться. Должно быть, пилоты разглядели, что на месте взрыва не осталось обломков, а может, решили, что они промазали.

Корабль-убийца разворачивался в нашу сторону, и, хотя он был слева по нашему борту на расстоянии почти десяти миль, я отчетливо видел направленное на нас дуло орудия. Их приборы снова засекли магнитный вихрь наших двигателей!

Вспышка!

Буксир резко подбросило вверх.

В нас попали!

И вдруг двигатели «будет-было», освободившись от нагрузки, взревели на полную катушку, и корабль, словно камень, выпущенный из рогатки, понесся вперед.

Немыслимой дугой, бешено вихляясь, будто соскочившее с оси колесо телеги, буксир рванулся в черное небо.

Раздался голос Умницы:

– Авария! Авария! Повреждение тяговых двигателей! Мы потеряли груз!

На нас надвигалась голубая поверхность планеты.

Твердой рукой оборвав истошный рев моторов, Хеллер запустил вспомогательные двигатели.

И мы понеслись вперед на полном ходу!

На три долгих секунды Земля неподвижно застыла перед нами, а потом снова начала уменьшаться в размерах.

Хеллер барабанил по кнопкам пульта управления – мы разворачивались назад, к белоснежной глыбе потерянного груза.

Справа от нас разорвался снаряд, выпущенный летающей пушкой, которая теперь была мне очень отчетливо видна – немного правее от нашего груза.

На вспомогательных двигателях буксир, повинуясь команде Хеллера, легко скользнул к месту взрыва.

Другой снаряд разорвался слева от нас.

– Черт бы их побрал, – сказал Хеллер. – Хороший снайпер!

Буксир вильнул влево.

Теперь я знал, что нам пришел конец. Да, пилот был хорошим стрелком – настоящий специалист по расстреливанию кораблей, бегущих с поля битвы. А с нашим неукрепленным, безоружным буксиром он справится в два счета.

Летающая пушка оказалась теперь совсем рядом с ледяной глыбой.

Хеллер успел кинуть буксир вправо, и только мы успели отскочить, как там, где корабль находился за секунду до этого, раскрылся алый цветок взрыва.

Хеллер повел буксир вниз, потом резко рванул вверх – и снова мы чудом избежали гибели.

– Хорошо стреляет, – пробормотал Хеллер. – А ведь он ведет огонь почти на ощупь!

Буксир метался по небосводу, корабль-убийца находился всего в миле от нас, и я увидел огонь, вырвавшийся из жерла пушки.

Хеллер положил палец на спусковую кнопку.

Справа от летающей пушки возник голографический образ нашего буксира. Он возник прямо посередине – между ней и ледяной массой.

Корабль-убийца развернулся к нему.

На экранах я видел, что мы приближаемся к полюсу Земли, ведя смертельную борьбу за обладание грузом.

Пушка выстрелила.

Выстрел пришелся прямо в центр голограммы – в черноте космоса серебристым фонтаном в разные стороны брызнули тонны ледяных осколков.

Хеллер сдвинул изображение немного в сторону – теперь буксир направлялся прямо на летающую пушку.

Еще один выстрел в призрачный корабль – и снова фонтан ледяных брызг.

Проекция повернулась боком к вражескому кораблю, словно стараясь прильнуть к его борту.

Летающая пушка остановилась, поджидая буксир – наверное, пилоты решили, что им остается навести на беззащитный кораблик дуло и потом разнести его в щепки.

Они атаковали призрак!

Хеллер потянулся к пульту управления.

Голографический образ корабля должен был заслонять передние экраны корабля противника, находящегося в стороне от нас.

Вероятно, даже приборы летающей пушки были обмануты присутствием миража – а как еще можно объяснить тот факт, что корабль-убийца не обращал на нас ровно никакого внимания?

Пушка снова нанесла удар по призрачной цели!

Хеллер искусно перемещал проекцию, отвлекая внимание вражеских пилотов.

Вдруг я понял, что Хеллер поместил голограмму прямо в центр ледяного айсберга!

Корабль-убийца предпринял еще одну атаку.

Целый ливень оранжево-голубого пламени!

Летающая пушка врезалась в айсберг и взорвалась от удара неимоверной силы!

Через секунду в черном вакууме кружились серебристые осколки льда и развороченные останки корабля.

Миллиарды и миллиарды тонн льда, повинуясь силе притяжения, устремились к Земле, и мы не могли больше контролировать их движение.

Глава 9

Великий Боже, – простонал Хеллер. – Я не успел произвести последнюю корректировку!

Он смотрел вслед удаляющейся снежной массе. Потом перевел взгляд на поверхность планеты. Мне показалось, что в боковых экранах я увидел места, где, по моим предположениям, должны были находиться Канада и Гренландия и дальше по курсу Швеция, Финляндия и север Европейской части России.

– Быстро, Умница. Данные о повреждениях?

– Внутренних повреждений нет, – ответил корабль. – Концы кормового кабеля тяговых лучей отсутствуют. Включение тяговых двигателей может повлечь за собой взрыв.

– Время, необходимое для восстановления? – нетерпеливо спросил Хеллер.

– На борту нет необходимых инструментов.

Хеллер снова посмотрел вслед удаляющейся массе застывшей воды. Догадываюсь, что его идиотская башка была занята в тот момент мыслями, как заставить эту лавину свернуть с пути. Миллиарды тонн льда! Мы будем просто погребены заживо в этой ледяной могиле.

Хеллер смотрел на Землю и говорил:

– Все это упадет мимо Северного полюса. Должен же быть какой-то способ развернуть этот поток!

– Бомбы. Но у нас нет бомб, – резонно заметил Умница. – Мой тридцать четвертый мозговой отдел докладывает о возможности сдвинуть саму планету. Но это противоречит полученному мною заданию обеспечивать вашу безопасность. Мы неминуемо взорвемся. Относительная масса планеты несовместимо больше нашей массы. Вношу изменение: несравнимо. Сэр, мы приближаемся к магнитосфере, а у нас открыты антирадиационные заслонки. Пожалуйста, закройте их.

Хеллер не сдвинулся с места; он находился в каком-то оцепенении, переводя взгляд с Земли на несущуюся к ней лавину ледяных осколков.

– О боги, – наконец устало выдохнул он.

Сверкающая ледяная лавина набирала скорость; до Земли оставалось чуть больше сотни тысяч миль. Мы неслись вслед за нашим грузом со скоростью триста миль в секунду, или восемнадцать тысяч миль в минуту. Счетчик абсолютного времени неумолимо отсчитывал секунды, показывая оставшееся время полета – 5,555 минуты.

Хеллер глубоко вздохнул, еще раз взглянув на лед, потом повернулся к приборам.

– Хорошо еще, что нам удалось замедлить скорость падения, – печально сказал он. – Больше я не в силах ничего изменить.

Он потянул рычаг переключения скоростей, и мы понеслись еще быстрее.

Впереди маячила снежно-белая масса, следуя под некоторым углом к Земле, куда-то чуть ниже Северного полюса.

Конечно, планета от столкновения не взорвется, но ущерб будет причинен значительный.

Секунды складывались в минуты,

Я знал, что на Земле все средства массовой информации уже подняли шум, и мне хотелось, чтобы Хеллер включил телевизор. Наверное, в течение последнего часа на телевидении только и было разговоров, что о внезапном появлении в небе новой «кометы». Сейчас ее уже, вероятно, видно невооруженным глазом в северной части Канады и даже, может быть, в районе Британских островов.

Ледяная лавина неслась на бешеной скорости, в пятнадцать раз быстрее любого метеорита. Ну конечно же, ей ни за что не упасть на Северный полюс: она шла под слишком тупым углом.

Швеция или Финляндия? Нет, немного правее.

Сейчас там, должно быть, день. И лед, по всей вероятности, обрушится на сушу.

Мы догнали снежную лавину, и Хеллер начал заходить слева.

Ледяная масса уже вошла в верхний слой атмосферы, на ходу изменяя форму. При скорости тридцать миль в секунду путь ее будет недолог.

Теперь уже стало ясно, что беда минует Финляндию.

Казалось, ледяная река становилась все шире, будто водяная масса уплотнялась в высоту под воздействием воздушного потока.

Поглядев вниз, я увидел большое озеро, голубым пятном выделяющееся на коричневой территории России. Скорей всего какая-то часть льда обрушится в это озеро.

До поверхности планеты оставалось всего несколько миль; наверное, с Земли кажется, что «комета» движется очень медленно.

Конец!

Меня ослепила яркая вспышка холодного света, словно короткое замыкание мирового масштаба.

В следующее мгновение снежная масса как будто стала увеличиваться в объеме – как я и предполагал, часть ее упала в озеро, – сметая все на своем пути и расползаясь по поверхности земли гигантским белым пятном.

Москва!

Секунду назад здесь был город – и вот уже на его месте ледяная гора!

Старуха смерть, наверное, скосила немало жизней!

К югу поднимались клубы водяного пара, уменьшающиеся по мере приближения к Черному морю.

Пыльно-снежная взвесь под нами начала рассеиваться, и я увидел, что творилось на Земле.

Ледяное море смыло с лица земли Ленинград.

Европейская часть России больше напоминала теперь айсберг.

Это грандиозное бедствие уничтожило целую нацию!

Я хрипло застонал.

На территории этого государства находились все роксентеровские разработки урана – теперь угрозы ядерной войны уже не существует!

О боги, в какую я попал беду!

Часть ШЕСТЬДЕСЯТ ЧЕТВЕРТАЯ

Глава 1

Если бы я вернулся домой сейчас, Ломбар разделался бы со мной в ту же секунду, как узнал бы о том, что произошло.

Теперь я в этом не сомневался. Если я собираюсь стать умным и принимать быстрые и правильные решения, то начинать надо было прямо сейчас, сейчас, сейчас!

Хеллер сидел рядом в кресле пилота. Кажется, он молился.

Мы пролетали над Россией на высоте трехсот миль. На находившемся рядом со мной обзорном экране на южном горизонте была видна Турция.

Вдруг – наконец-то! – у меня зародилась идея.

– О бог всех народов, – проговорил Хеллер, – прости мне мой грех.

Я сразу же решил извлечь выгоду из теперешнего его состояния, хотя и никак не мог понять, зачем так убиваться из-за смерти какой-то сотни миллионов подонков.

– Кораблю требуется ремонт, – сказал я. – Мы не можем отправиться прямо домой.

– Повреждено только тяговое оборудование, – ответил Хеллер. – Мне наверняка удастся его починить.

– Нет-нет, – заторопился я. – Вы не можете рисковать жизнью.

– Вы хотите сказать, что у меня нет другого выхода, как только отправиться на земную базу?

Я постарался ничем не выказать своей радости. Теперь у меня в голове выстроился четкий план – дерзкий до невероятности.

– Я располагаю некоторой информацией, – сказал я, – жизненно важной для вас. Если я открою вам эту тайну, дадите ли вы мне слово королевского офицера доставить меня в целости и сохранности домой и уже там отдать в руки суда?

– Если информация стоит того.

– О, несомненно! – обрадовался я. – Вы видели, что пилоты-убийцы так настойчиво преследовали буксир, будто им было известно, кто вы такой.

– Это правда, – согласился Хеллер.

– Думаю, вам будет небезынтересно узнать, что на земной базе все думают, будто вы шпион, посланный, чтобы их уничтожить. Как только они увидят вас, то сразу же попытаются от вас отделаться.

– Это я и без вас знаю.

– Но вы не могли этого знать, – возразил я. – Эта информация попала ко мне из секретных источников.

Хеллер растерянно посмотрел на меня. Я понял, что подцепил его на крючок. Если бы мне удалось заманить его к воротам виллы и позвонить, его бы пристрелили на месте. А если бы этого не случилось, я мог бы отвести его в мою потайную комнату, включить сигнал тревоги, и, когда мы спустились бы в туннель, собравшийся персонал базы уж точно нашел бы способ разделаться с ним.

– А почему я должен от них скрываться? – спросил Хеллер.

Вот тут-то наступил пик моего торжества.

– Дайте мне ручку и листок бумаги. – Взяв ручку, я черкнул на листке несколько слов и, сложив его, сказал: – Здесь очень важная информация, способная изменить всю вашу дальнейшую жизнь. Обещайте мне, что если вы найдете эти сведения действительно важными, то доставите меня на Волтар. Он подумал немного.

– С тем условием, что сразу же передам вас в руки правосудия. Это я могу вам обещать.

– Мне и этого достаточно. – И я отдал ему бумагу. Развернув листок, Хеллер стал белее снега.

Моя идея стоила всех идей на свете, вместе взятых. Я написал:

Графиня Крэк жива и находится в подвале военной базы на Земле.

Какая вдохновенная идея – особенно теперь, когда графини нет в живых! Какая гениальная идея – использовать труп с целью заманить в ловушку живого человека!

Что касается моих дальнейших действий, то у меня уже был готов план.

Где-нибудь каким-нибудь образом мне удастся заполучить оружие, и, когда Хеллер нагнется над телом и позабудет обо всем на свете, тут-то я его и убью, без всякого сопротивления с его стороны, потому что он будет в шоке.

Пока я удивлялся своему уму и проницательности, Хеллер что-то сказал. Я не расслышал его слов, и ему пришлось повторить:

– Вы лжете!

– Нет! – возразил я. – Я говорю правду. К нам из некоторых источников поступила информация, что план графини будет сорван какими-то террористами, и мы перехватили ее в аэропорту и доставили на базу. Она жива и здорова, хотя, конечно, находится под арестом.

Несколько минут Хеллер молчал, будучи заметно шокирован. О, все идет как по маслу!

– Вам придется предъявить доказательства, – сказал Хеллер.

И на этот вопрос я тоже подготовил ответ. Я открыл бумажник и протянул ему клочок бумаги. Это была кредитная карточка компании «Соковыжималка» – карточка графини Крэк, с адресом Хеллера в Эмпайр Стейт Билдинг, записанным на обороте.

Взглянув на карточку, он сразу же узнал ее. У него затряслись руки и отнялся язык.

– Хорошо, – выговорил наконец Хеллер, немного придя в себя. – Мы летим туда.

Я чуть с ума не сошел от радости и с трудом придал своему лицу обычное мрачное выражение.

Теперь – в этом я не сомневался ни секунды – Хеллер у меня в руках. А потом я сотру с лица земли его могущественную компанию – «Крайстер», Охокихоки – и подниму на воздух Эмпайр Стейт Билдинг, а вместе с ним и Изю, пока его опционы не вступили в силу. Конечно, у меня могли возникнуть осложнения с Роксентером, но зато я с гордостью мог бы ему сказать: "Все в порядке: я убил этого человека, и теперь никто не посягнет на вашу финансовую империю". Этот довод наверняка послужит в мою пользу. Я бы мог освободить Черную Челюсть. И теперь уж точно стану новым главой Аппарата.

Нет, все же я просто поражаюсь собственной гениальности. Кто еще когда-либо использовал мертвую женщину в качестве приманки? Только изобретательный офицер Аппарата мог додуматься до такого!

Глава 2

Похоже, Хеллер был немного сбит с толку, не только моим ложным известием о графине Крэк, но и ущербом, нанесенным нашему буксиру вражеским кораблем.

Нужно было дождаться захода солнца. Хеллер запретил мне включать телевизор. Но я был уверен, что все репортажи представляли собой лишь слащавые соболезнования по поводу кончины России. Роксентеровские агентства массовой информации, наверное, уже вовсю трубят о том, как мистер Роксентер настаивал на организации спасательных экспедиций. Но никому до этого нет дела. Вряд ли на территории России кто-нибудь остался в живых. Возможно, Швеция и пошевелится, но только для того, чтобы растащить оставшиеся на поверхности ценности или провозгласить Россию своей территорией. Так называемые социалистические страны смогут сбросить с себя ярмо погибшей державы, и, может быть, уже в эту минуту началась расправа с русскими войсками, которые держали их на привязи и сбивали с них спесь. Должна произойти грандиозная перестановка мировых сил. Роксентер, наверное, сейчас ломает голову над тем, как накалить политическую обстановку. Обо всем этом я и поведал Хеллеру.

– Они всегда ругали эту страну, – ответил тот. – Любой астроном в северном полушарии ясно видел наступление природного катаклизма, как они назвали наш маленький ледопад. Теперь исчезла угроза ядерной войны, и это единственный плюс того, что мы натворили. Так что лучше заткнитесь. Я не хочу ничего об этом слышать.

Он производил какие-то расчеты, но видно было, что мысли его витают где-то далеко, и во взгляде, то и дело останавливающемся на солнечном индикаторе, сквозило нетерпение: когда же мы наконец сможем спуститься на землю, в Турцию, находящуюся в пятистах милях под нами.

Около полудня заговорил роботомозг:

– Мой тридцать третий мозговой отдел подсчитал, что внутренние слои планеты теперь более плотно прилегают к земной оси, но потребуется не один год, чтобы восстановилось равномерное вращение планеты – удар был слишком мощный. В моем распоряжении имеются цифры. Доложить вам?

– Нет, – ответил Хеллер, посмотрев на часы. Около шести, когда на землю под нами начали опускаться вечерние сумерки, Хеллер прошел на корму. Когда он вернулся, на нем был черный костюм и через плечо – походная сумка.

Отстегнув меня от трубы, Хеллер повел меня в комнату механика и дал мне одежду, оставшуюся от инженера-антиманковца.

Потом он снова приковал меня к трубе и отправился на кухню, чтобы принести мне что-нибудь поесть.

И тогда я кое-что нашел.

Я не мог поверить в свою удачу!

В левом нагрудном кармане пиджака, который я только что надел, был спрятан нож, около пяти дюймов в длину и очень острый.

Когда Хеллер вернулся, неся тарелку с едой и чашку, я постарался придать своему лицу как можно более равнодушное выражение.

– Примерно в трех милях от базы, – сообщил я, – есть пустое поле. Оно абсолютно ровное и к тому же защищено со всех сторон скалами. Поле принадлежит базе, но почва там совершенно истощена, и поэтому его не сдают в аренду: земля отдыхает. Если мы приземлимся там ночью, то нам придется только обогнуть гору, и мы окажемся на дороге, которая ведет к вилле. По дороге тоже почти никто не ходит и не ездит. Я могу провести вас туда, но вы должны меня слушаться и делать так, как я буду говорить.

Хеллер слушал меня вполуха. Он смотрел на часы, висящие в противоположном конце коридора. Я знал, о чем он думает: всем сердцем он хотел верить мне, но голос рассудка твердил, что мои слова не могут оказаться правдой. Побелевшее лицо и слегка трясущиеся руки выказывали его волнение.

Видя, как он нервничает, я изо всех сил старался скрыть радость. Какую бомбу я ему подложил! Мое положение в корне изменилось за одну минуту – Хеллер даже не предпринимал никаких мер предосторожности!

На землю мягко опускалась тьма.

Хеллер тщательно осмотрел место посадки в телескоп и записал его координаты.

Наконец наступила глухая ночь.

– Пора, – сказал Хеллер, протянув руку к панели управления.

От волнения я едва дышал. Всего через пару часов я буду совершенно свободен, и тогда – прощай, надежда человечества на дешевое топливо! Роксентер должен быть спасен!

Скоро, очень скоро труп Хеллера присоединится к бездыханному телу графини Крэк.

Глава 3

Под покровом ночи мы приземлились на поле. Хеллер, стоя в проеме люка, давал последние указания порывающемуся выйти вслед за нами коту:

– Ты останешься здесь и будешь сторожить корабль.

Кот послушно уселся на пол, и Хеллер закрыл люк у него перед носом.

Мы перешли поле и начали взбираться по склону холма.

– Нужно двигаться очень тихо, – предупредил я. – Когда увидите, что я остановился и прислушиваюсь, вы должны тоже остановиться.

– Ступайте вперед, – приказал Хеллер, не обративший на мои слова никакого внимания, – да поживей.

Я пошел вперед, в отчаянии размышляя, как бы мне оказаться у него за спиной. Мне нужно нанести только один удар – он смертен, как и любой человек, к тому же настолько влюблен, что позабыл о всякой осторожности. Так или иначе я добуду его голову!

Спустившись с холма, мы вышли на дорогу, на которой, как я и говорил, не оказалось ни одной машины.

Двигаясь по обочине, мы миновали чахлую рощицу из нескольких деревьев, где в былые времена я не раз занимался любовью прямо в машине. Вскоре мы вышли к воротам виллы.

На вилле было тихо. Только в саду горел одинокий огонек и мерцал светильник в домике для прислуги.

Я подал Хеллеру знак остановиться.

– Здесь есть секретный замок, – сказал я и, взобравшись на ограду, нажал кнопку сигнализации.

Сейчас в домике прислуги должен вспыхнуть свет.

Я бесшумно отворил ворота.

Хеллер протолкнул меня внутрь, совершенно не подозревая, что идет по краю пропасти.

Я заметил, как что-то шевельнулось в кустах у тропинки.

Мусеф и Торгут!

Ах, черт бы их побрал! Они всегда должны быть наготове, потому что им поручено охранять Черную Челюсть.

Хеллер остановился. Я обернулся назад. Он озирался по сторонам, но, к счастью, не смотрел на кусты.

Вдруг сразу в двух местах что-то вспыхнуло!

Слева! Справа!

Стреляли в Хеллера!

Из кустов выглядывали дула ружей.

Неожиданно раздался вопль.

– Человек из АБН! – заорал Мусеф.

На дорожку с треском упала сигнальная ракета, разбрасывая вокруг каскады ярких брызг.

Охранники прижались к стене, я узнал их усы, черные очки и все остальное.

Потом они побежали назад к дому.

– Бегите, спасайтесь! – проревел Торгут, мчась по лужайке к вилле.

Скоро топот ног стих вдали. Я основательно перепугался.

– Что это за цирк? – спросил Хеллер.

Я лихорадочно думал, стараясь скрыть свое разочарование.

– Наверное, мы преподнесли сюрприз каким-нибудь незадачливым грабителям, – попытался объяснить я.

Но я все еще был далек от исполнения моих надежд. Теперь мне оставалось лишь одно: провести Хеллера в мою потайную комнату, наступить на секретную плитку и поднять всю базу по общей тревоге. Они думают, что Хеллер пришел их убить, – я имел все основания быть в этом уверенным.

Мы бесшумно взошли на крыльцо виллы – вокруг царила тишина, только из сада доносилось журчание фонтана – и направились по коридору к моей спальне.

Теперь, если удастся, я заманю Хеллера в потайную комнату, наступлю на плитку и…

Я открыл дверь. Хеллер сразу же протолкнул меня внутрь впереди себя. Итак, я в своей комнате.

В комнате горел свет. Сломанный бинокль графини Крэк все еще валялся на полу, на полке вызывающе сверкал ствол моего ружья – заметив его, Хеллер приказал мне отойти назад.

Мне нужно было сделать всего один шаг, чтобы наступить на нужную плитку и поднять тревогу. Здесь сигнала слышно не будет, но весь персонал базы сразу же кинется в ангар за оружием.

Но на моем пути стоял Хеллер!

Мне показалось, он к чему-то прислушивается.

Потом услышал и я: кто-то шел по коридору со стороны ангара прямо к двери потайной комнаты!

Положив одну руку на косяк двери, Хеллер крепко сжал мне запястье другой, приказав не двигаться.

Да, кто-то направлялся прямо сюда, шаги звучали уже у самой двери. Дверь отворилась.

Ютанк!

Она выходила из ангара. Как она могла проведать о его существовании? Откуда она знала о потайной комнате? На плече у нее висели две сумки с героином!

Ютанк остановилась.

И вдруг молниеносным движением руки – так быстро, что я даже не успел понять, что происходит, – достала маленький пистолет.

С внезапным проворством Хеллер схватил меня и спрятался за моей спиной.

Ютанк поднимала пистолет.

– О, дорогая! – вскричал я. – Посмотри на меня, посмотри! Это же я! Не стреляй!

В страхе я следил за ее пальцем на спусковом крючке и одновременно извивался всем телом, пытаясь освободиться.

Глядя прямо на меня, она нажала на курок.

Глава 4

Я почувствовал, как пуля пробила мою грудь. И в тот же момент встретил взгляд больших черных глаз – в них не было ничего, кроме холода и безжалостной ненависти.

Хеллер подтолкнул меня вперед.

Ютанк выстрелила еще раз!

И тут Хеллер, отбросив меня в сторону, крепко схватил ее за запястье.

Приподняв девушку над полом, он резким движением отшвырнул ее от себя в противоположный угол комнаты – она упала. Хеллер, как разъяренный тигр, бросился на нее и направил пистолет ей в горло.

В этот момент когда все внимание Хеллера было приковано к Ютанк, я, оглядевшись, увидел, что заветная плитка совсем близко – не дальше чем в трех футах. Проворно нагнувшись, я дотянулся до нее и изо всех сил надавил на холодный кафель. Я включил сигнализацию, и скоро сюда примчится вся база.

Меня охватила безумная радость. И вдруг я увидел свою руку: по пальцам на пол сбегала струйка крови. Я ранен!

Когда первый шок прошел, я почувствовал острую боль, словно нож, пронзавшую мой мозг.

Комната завертелась, все предметы вдруг ожили и, сорвавшись со своих мест, заплясали вокруг меня в бешеном хороводе: разбитый бинокль графини, рассыпанный героин, закрытая дверь, ведущая в туннель, барабанящие по полу каблуки Ютанк…

В руках у Хеллера уже не было пистолета – он душил Ютанк.

Глаза Ютанк вылезли из орбит, она извивалась всем телом, стараясь вырваться из крепких рук Хеллера.

Потом взору моему предстала ужасная картина: Хеллер раздевал Ютанк!

Сильнее боли меня пронзила мысль: Господи, неужели он сошел с ума, неужели он собирается изнасиловать ее?

Свободной рукой Хеллер разодрал в клочья рукава ее одежды и сорвал с нее жакет. Засунув пальцы под повязку на животе Ютанк, он дернул – раздался резкий звук рвущейся ткани. Потом, стащив с девушки турецкие панталоны, он отшвырнул их в сторону, туда же последовали и трусы.

Изворачиваясь и лягаясь, корчась от боли и напрягаясь каждым мускулом в попытке сбросить с себя насильника, на полу билась голая Ютанк.

Несколько мгновений я смотрел на эту сцену, и вдруг то, что я увидел, заставило меня забыть о боли.

Ютанк оказалась мужчиной/

Это открытие окончательно добило меня, к горлу подступила волна тошноты.

С того самого момента когда это существо вошло в мою жизнь, я занимался любовью с мужчиной!

Меня вытошнило прямо на пол.

Хеллер все еще восседал верхом на обнаженном теле сопротивляющегося противника. Он сорвал с жертвы бюстгальтер – под ним оказалась лишенная растительности, но все же мужская грудь. Пошарив по спине мнимой Ютанк, Хеллер раздвинул ноги мужчины и провел рукой по внутренней стороне бедра. Вдруг он сделал резкое движение рукой, и мужчина закричал. В руках у Хеллера оказался плоский бумажник, который мгновение назад был приклеен скотчем к ноге "Ютанк".

Прижимая это существо коленом к полу, Хеллер открыл бумажник и принялся что-то читать. Потом повторил прочитанное вслух:

– Полковник КГБ Борис Гайлов! – Хеллер взглянул на меня и презрительно заметил: – Если он был вашей женщиной, то могу вас обрадовать: все это время вы нарушали Кодекс! Вы укрывали агента советской разведки! Это вы придумали весь этот маскарад?

Меня снова вырвало.

Хеллер повернулся к мужчине, припертому коленом к полу:

– Советую вам начать говорить, и говорить быстро! Чем вы здесь занимались?

Хеллер немного ослабил хватку на горле «Ютанк», и с искривленных болью и ненавистью губ сорвался целый поток разномастных – русских, английских, французских – проклятий.

Нагнувшись, Хеллер набрал целую горсть рассыпанного героина и прокричал:

– Если вы не заговорите, я забью вам глотку вот этим!

Злоумышленник снова закричал и задергался под тяжестью хеллеровского тела.

– России больше нет, – сказал Хеллер. – Так что вам уже нечего предавать: все русские секретные организации прекратили существование. Говорите! – С этими словами Хеллер поднес пригоршню героина к его рту.

– Ты сволочь! – завопил Гайлов.

– Информацию! – потребовал Хеллер, держа руку с героином на уровне его подбородка. – Вы доложили об этой базе в Москву?

– Ты (…) сын! – взвыл Гайлов. – Россия победила бы! Мы бы правили миром! У нас самая лучшая шпионская сеть, какую когда-либо создавали люди!

– Информацию! – настаивал Хеллер. Кристаллики смертельного наркотика уже касались перекошенных губ, Гайлов сплюнул.

– Я снабжал всю русскую разведку героином и деньгами с этой базы. А теперь все пропало. Давай, убей меня!

Взяв себя в руки, я попытался подняться. Сигнализация включена. И чем дольше они будут здесь возиться, тем лучше в ангаре приготовятся к атаке. Я был ранен, но конец мой еще не настал.

Гайлов снова начал вырываться.

– Вы доложили об этой базе? – зарычал Хеллер.

– Да, да, да! – простонал Гайлов, выплевывая кристаллики героина. – Я знал, что вы инопланетяне, с того самого момента, как заставил этого (…) думать, что он купил меня прошлой осенью!

Хеллер стряхнул героин с ладони. Разорвав одежду Гайлова-Ютанк на полосы, он связал секретного агента по рукам и ногам и сказал мне:

– Каждый раз, когда я начинаю думать, что знаю все о ваших преступлениях, вы преподносите мне новые сюрпризы! Не знаю, как суд посмотрит на остальные ваши прегрешения, но за это нарушение Кодекса вас точно приговорят к смерти.

Моргая, я смотрел, как он заклеивает Гайлову рот. Я уже начал отчаиваться, хотя еще несколько минут назад был абсолютно уверен, что Хеллер будет мертв. Сейчас я ненавидел его так, как никогда прежде, и главным образом за то, что он лишил меня самой большой любви в жизни – моей Ютанк! Теперь она потеряна для меня навсегда.

Глава 5

Перевернув меня на спину, Хеллер расстегнул на мне куртку и рубашку. Я боялся, что он наткнется на нож и отберет его у меня.

– У вас в боку пуля, – сказал он. – И еще одна в руке. – Отыскав где-то марлевые повязки и изоленту, он залепил мои кровоточащие раны, зафиксировав повязки клейкой лентой. – Не думаю, что задеты жизненно важные органы, артериального кровотечения нет. После сделаем нормальную перевязку. А сейчас надо заняться делом. Вы можете идти?

В ответ я застонал, но он поставил меня на ноги и направился к секретной двери. Мне было совсем плохо, но я притворялся, что мне еще хуже. Я мог свободно двигать правой рукой и был в состоянии быстро достать нож из кармана. Если бы мне хоть на минутку оказаться у него за спиной, хоть на секунду – я прикончил бы его одним ударом ножа, и все было бы хорошо. Но может, мне и не придется ничего делать: как только мы дойдем до конца туннеля, его тут же расстреляет охрана.

Дверь в туннель была не заперта. Хеллер оглянулся в последний раз на надежно связанного русского и втолкнул меня в туннель. Сзади нас захлопнулась дверь.

Мне показалось, что Хеллер ощупывает стену над выключателем, и я вспомнил, что он уже был здесь прошлой осенью. Наконец он, похоже, что-то там нашел.

Я оглянулся, но он подтолкнул меня вперед.

Вдруг до меня дошло, что сам я нахожусь не в меньшей опасности, чем он. Когда мы доберемся до ангара, первая же пуля угодит в меня. И это будет даже не пуля, а целый шквал огня из бластеров!

Я начал притворяться совсем слабым. Дверь в ангар была уже совсем близко, почти на расстоянии вытянутой руки. И вот она открылась.

Я отпрянул от Хеллера и, рухнув на пол, дико заорал:

– Убейте его!

И сразу же затрещали бластеры. Весь туннель осветился ослепительными красными вспышками.

Я почувствовал, что моя одежда объята пламенем.

Чья-то рука, схватив меня за воротник, оттащила меня назад.

– Ну, черт бы вас побрал! – сказал Хеллер. – Это была ловушка! – В голосе его зазвенела сталь. – Я вооружен! Не пытайтесь бежать. Где командир базы?

По громкоговорителю на весь ангар прозвучал голос Фахт-бея:

– Бросайте оружие, руки вверх, выходите по одному!

– Я действую от имени Великого Совета! – прокричал Хеллер. – Любая попытка воспрепятствовать выполнению моего задания приравнивается к государственной измене. Бросьте оружие и сделайте шаг вперед!

– Мы знаем, зачем вы здесь! – закричал Фахт-бей. – И так просто не сдадимся!

– У меня нет приказа убивать вас, – ответил Хеллер. – Но здесь взятый мною под стражу Солтен Грис, которого мне необходимо доставить на Волтар.

Из громкоговорителя донесся короткий, лающий смешок Фахт-бея:

– Вам не удастся нас одурачить. Может, Грис просто держит вас на мушке. Он должен понести наказание за то, что заложил нашу базу. У нас в заточении находится человек с черной челюстью, который во всем признался. Только Грис знал, как поднять тревогу. Грис! Сделайте шаг вперед, иначе мы откроем огонь!

– Остановитесь! – прокричал Хеллер. – Грис находится под моей охраной. Почему вы не хотите прислушаться к голосу рассудка?

– Не шутите с нами, Грис! – донесся голос из громкоговорителя. – Мы уже пережили сегодня землетрясение, а теперь еще вы! Вы окружены! Мы можем обещать вам честный общественный суд!

Я взвыл:

– Это не я устроил землетрясение! Это все он, агент Короны!

– Так, значит, вы все еще там! – проговорил Фахт-бей и приказал: – Огонь!

В нашу сторону метнулась стена пламени. От стен туннеля начали отваливаться камни, с грохотом падая на зеленый кафель плиток.

– Прекратить огонь! – заорал Хеллер командным голосом офицера Флота.

Выстрелы стихли.

– Если вы сейчас же не снимете окружение, я обрушу на ваши головы полкрыши, – прорычал Хеллер. – Бросайте оружие и выходите на свободное место, чтобы я вас видел!

Ответом ему был залп бластерного огня из всех стволов.

Хеллер растянулся на полу у меня за спиной, подальше от двери в ангар.

Я огляделся, ища способ оказаться сзади него, и вдруг сообразил, что вполне могу свалить рассекречивание базы нанего, заставив Гайлова-Ютанк подтвердить, что именно Хеллер рассказал ему о базе. Тело мое пронзала острая боль, рассудок мутился, но сдаваться было еще рано.

В руках у Хеллера оказалось небольшое устройство – наверное, то самое, которое он нашел на стене у входа в туннель. Задыхаясь от дыма и пыли, он в гневе дергал за рычаг.

– Проклятье! – наконец выругался он. – Взрывчатка в стене испортилась!

Неожиданно я понял, о чем он говорил. В прошлый раз, когда Хеллер был здесь, ему удалось попасть в ангар под предлогом проверки стен на предмет разрушения, и тогда-то он, очевидно, и заложил в стены взрывчатку. А когда я выстрелил в Кроуба, неудивительно, что развалилось пол-ангара – просто я нечаянно попал в хеллеровскую бомбу! Теперь-то мне стало совершенно ясно, как я один смог наделать столько шума.

Лучи бластеров проникали в туннель все глубже, и Хеллер отполз назад, волоча меня за собой за пятку.

Потом он сделал что-то очень странное: порывшись в дорожной сумке, он достал две маски, одну натянул на меня, а другую – на себя. Кислородные маски? Зачем?

Хеллер снова взял в руки взрыватель, на панели которого, кроме рычага, находилось еще три кнопки.

Шум стреляющих ружей был перекрыт приглушенным грохотом отдаленных взрывов.

Вопреки моим ожиданиям крыша осталась на месте, выстрелы не прекратились. Что же он сделал?

Примерно через минуту после взрывов я заметил у входа в ангар струйку белесого дыма.

Потом я услышал кашель – кашляли люди в ангаре, потом к ним присоединился и Фахт-бей.

Раздался чей-то крик: "Опиум!" – подхваченный тут же десятком голосов.

Стрельба прекратилась.

Началась паника, люди толкались в дверях ангара, спеша выбраться наружу.

В туннель вползал густой, клубящийся зловещей белизной туман.

Пещеры с опиумом! Значит, Хеллер и там успел заложить бомбы прошлой осенью. Опиум горел целыми тоннами!

Электронная голограмма, имитирующая крышу ангара, не пропускала воздух – я видел, как Хеллер с помощью своих приборов проверял это.

Теперь весь ангар был полон мощного наркотика – опиумного дыма.

Скоро в суматохе послышались звуки падающих тел, потом наступила тишина, и до нас доносился только треск и гул пламени, пожирающего запасы опиума.

Хеллер потянул меня вперед.

Сквозь стену наркотического тумана я увидел безжизненные тела охранников, распростертые на полу среди мешков с песком и брошенных бластеров.

– Ведите меня в подвал, – приказал Хеллер.

Я все еще продолжал надеяться, время от времени нащупывая нож и строя планы о том, каким образом я могу добраться до Хеллера.

Глава 6

Мой идеальный план заманить Хеллера в ловушку с помощью погибшей графини Крэк находился на грани осуществления.

Сквозь плотную завесу опиумного дыма мы прошли к выходу из ангара и дальше – к тюремным коридорам. Я выполнял роль проводника, поэтому шел впереди, подгоняемый пинками Хеллера.

Пройдя до конца длинный коридор, мы наконец оказались у цели. Решетка двери была заперта, и Хеллер никак не мог открыть ее. Теперь я точно знал, что мне делать. Я незаметно нащупал в кармане нож. Хотя я отвратительно себя чувствовал, во мне еще остались силы, чтобы одним движением выхватить нож и вонзить его Хеллеру в спину, если только, конечно, он повернется ко мне спиной. Я заранее смаковал тот момент, когда он увидит мертвое тело.

И вот мой план начал осуществляться. Я потянул дверь на себя, так что между дверью и косяком образовалась небольшая щель, в которую могла пройти моя рука, и открыл задвижку.

Подвальное освещение было очень тусклым: наверное, большинство лампочек было разбито – их осколки ковром устилали каменный пол.

Я распахнул внутреннюю дверь и отступил назад, приглашая его войти.

Вот он наконец, долгожданный момент!

Хеллер зашел в подвальное помещение с высоким потолком; прямо передо мной оказалась его широкая спина.

В камере было светлее; казалось, свет поступал откуда-то с крыши.

В пятне света на полу чернел какой-то большой предмет.

Хеллер сделал несколько шагов и остановился посреди камеры, озираясь вокруг.

Наконец-то спина его была открыта!

Дрожащей рукой вытащив из кармана нож, я на цыпочках начал подбираться к своей цели.

Я замахнулся, направив острие прямо ему в позвоночник.

Вам!

Что-то ударило меня по голове, и, падая, я успел посмотреть назад.

Перед моими глазами мелькнула тяжелая книга, в следующий момент еще раз опустившаяся мне на голову.

На мгновение я оказался лицом к лицу с разъяренной графиней Крэк, снова огревшей меня по голове, и потерял сознание.

Через несколько минут я пришел в себя и сразу же поискал глазами нож – нигде поблизости его не было. Зато мои руки были больно связаны за спиной каким-то садистским способом – должно быть, проволокой.

Хеллер сидел на кровати; по лицу его катились слезы.

Перед ним, взяв его за руку, на коленях стояла растроганная графиня Крэк, свободной рукой гладя его волосы.

– Я знала, что ты придешь сюда, – говорила графиня. – Услышав перестрелку, я сразу же поняла, что вернулся мой Джеттеро.

От волнения слова не шли у него с языка.

На мне уже не было кислородной маски. Бросив взгляд на дверь, я с облегчением увидел, что она закрыта. Эта камера имела независимое воздуховодное обеспечение.

Наконец Хеллер сказал:

– Я думал, ты умерла. Я пережил самые ужасные дни в моей жизни. А когда этот, – он указал на меня, – сказал мне, что ты жива, я не осмелился поверить.

Обнявшись, они снова заплакали. Потом Хеллер окинул взглядом комнату и спросил:

– Что случилось со светом? И что это там, на полу?

– Всего лишь груда мусора и драного тряпья, – ответила графиня. – Я становилась на эту кучу и прорывала себе путь наружу. Несколько дней назад произошел забавный случай. Взрыв в воздушной шахте. Было сильное землетрясение, я даже на несколько минут потеряла сознание. Дыра, которую я пробивала, сразу же увеличилась. К тому же наверху разрушился плиточный пол.

Я проследил за ее рукой и увидел в потолке дыру, сквозь которую в камеру врывался поток пыльного воздуха. Потом я вспомнил, что в соответствии с разработанным планом убийства графини я сам установил там взрывное устройство, сам убрал скобы с подвальных стен в воздушную камеру, чтобы никто не мог проникнуть в нее снизу и чтобы уж точно быть уверенным, что никому не удастся выбраться из подвала живым.

Когда Ахмед бросил газовую гранату, подрывное устройство сработало, но ядовитый газ отнесло в сторону, а проход завалило обломками рухнувших стен, и графиня осталась жива. Значит, лампы в коридоре тоже разбились во время взрыва, и взрывом же развалило потолок камеры, вместе с которым вниз упали и скобы. А заполучив скобы, графиня Крэк без особого труда выбралась на свободу!

– Я заберу тебя отсюда, – говорил Хеллер графине в это время. – К счастью, прошлой осенью мне пришла в голову мысль, что, возможно, когда-нибудь мне придется брать эту базу. Но, к сожалению, мне пришлось взорвать тут кое-что, и теперь нам придется выбираться отсюда сквозь пелену опиумного дыма. – С этими словами он достал из сумки кислородную маску и надел на графиню.

Потом, нагнувшись надо мной, натянул маску и на меня.

– Зачем он тебе нужен? – спросила графиня.

Подобрав мой нож, валяющийся в противоположном углу камеры, она взглянула на меня. Я знал, что было у нее на уме в ту минуту: она собиралась перерезать мне глотку.

– Я дал слово, что доставлю его домой на суд, – ответил Хеллер.

– Ты хочешь сказать, что мы возвращаемся домой?

– Да, сразу после того, как я доведу до конца кое-какие дела и отремонтирую корабль. Да, мы летим домой. Моя миссия практически выполнена.

– О, чудесно! – расцвела графиня Крэк. – А когда мы будем дома, я устрою тебе грандиозный сюрприз!

Я вздохнул с облегчением. В тот момент когда нога Хеллера ступит на землю Волтара, он будет арестован под каким-нибудь предлогом, и Ломбар избавится от него!

Я знал, какой сюрприз готовила графиня Хеллеру и чему она так радовалась, но эти якобы королевские документы были фальшивыми, и если она попытается предъявить их, ее немедленно казнят.

Эврика!

Как бы мне подстроить, чтобы они предъявили эти фальшивки? Тогда Ломбару не пришлось бы выдумывать предлог для ареста этой парочки.

Нет, еще не все потеряно! Не так-то просто свести меня в могилу!

Я рассчитаюсь с ними за все пакости, которые они мне сделали!

Глава 7

Когда через несколько часов мы вернулись в ангар, тот представлял собой очень странное зрелище.

Хеллеру удалось кое-как взобраться по стене и отключить электронный проектор, чтобы немножко рассеялся дым. В кои-то веки в это помещение проник свежий воздух – наверное, впервые за восемь, а может, и больше, лет.

По вызову Хеллера примчался Прахд и сделал мне временную перевязку.

На скамье лежал связанный Гайлов-Ютанк.

Графиня Крэк с бластерным ружьем в руках охраняла входы и выходы на случай, если сюда заявятся нежеланные гости.

Хеллер поставил посреди ангара стол, вокруг него располагались стулья, на которых сидели все офицеры базы с надежно связанными руками и ногами.

Остальной персонал, принимавший участие в нападении и чудом оставшийся в живых, был также стреножен, сложен в ряд на полу и медленно приходил в сознание.

Прахд, обойдя по очереди всех офицеров и надев каждому кислородный респиратор, подал Хеллеру сигнал, что он закончил.

Хеллер постучал по столу рукояткой ручного бластера и спросил:

– Ну что, все проснулись?

Фахт-бей и другие офицеры испуганно таращились на него, сознавая, что им ни за что не освободиться из пут, которыми они были привязаны к стульям.

– Отлично, молчание – знак согласия, – сказал Хеллер. – Объявляю собрание открытым. Первым пунктом повестки дня значится обсуждение вопроса о статусе этой базы.

– Первым пунктом повестки дня, – прервал его Фахт-бей, мотнув головой в мою сторону, – значится проведение суда над Солтеном Грисом!

Я, связанный так же, как и офицеры, сидел на стуле чуть в стороне – там, где обычно размещается подсудимый.

– Нет, мы еще доберемся до этого вопроса, – возразил Хеллер. – До меня дошли слухи, что вам сказали, будто я пришел сюда с целью убить вас. Мне бы хотелось вывести вас из заблуждения. – С этими словами он извлек из кармана копию приказа Великого Совета и копию собственного офицерского удостоверения и зачитал вслух, очень серьезным голосом, все, что там было написано. Потом продемонстрировал бумаги, чтобы все убедились в наличии подписей и печатей. – Удовлетворены?

Все офицеры, в том числе и Фахт-бей, утвердительно кивнули.

– А теперь перейдем к пункту первому, – сказал Хеллер. – Как оказалось, эта база не значится ни в одном списке. Следовательно, она не существует. Что здесь происходит, ведомо только Аппарату, но, насколько я имел возможность убедиться, сотрудники базы занимались контрабандой. Я стал свидетелем того, что вы занимались нелегальным провозом опиума, героина и амфетамина на Волтар. Я положу этому конец.

– Вы не имеете права! – возмутился Фахт-бей.

– Имею, – ответил Хеллер. – В соответствии с полномочиями королевского офицера, предоставленными мне его величеством, я ликвидирую эту базу именем волтарианского Флота.

– Глава Аппарата убьет нас! – взвыл Фахт-бей. Хеллер направил бластерное ружье на офицеров и сказал:

– Думаю, что, когда я вернусь, на Волтаре произойдут кое-какие изменения. Но даже если нет, вы всегда сможете заявить, что вас принудили к этому под дулом ружья.

Офицеры беспокойно следили за стволом ружья.

– Весь волтарианский персонал на Земле, – продолжил Хеллер, – с настоящего момента переводится во Флот с сохранением всех рангов и званий. Флот вам будет платить.

Офицеры заволновались: Аппарат выплачивал своим служащим жалкие крохи, тогда как флотские получали намного больше.

– Значит, и мне будут платить? – спросил Прахд, застыв на месте с респиратором в руках.

– И вам будут платить, – заверил его Хеллер.

О боги, какую кашу он заварил! Официально Прахд считался мертвым! Большинство остальных были из числа приговоренных к смерти убийц, объявленных вне закона.

– Вы знаете, – проговорил Фахт-бей, – что многие из нас не имеют социального статуса?

– Я подозревал. Но, согласно уставу Флота, королевский офицер, независимо работающий на незавоеванной территории, может самостоятельно набирать и официально призывать на военную службу рекрутов любого социального положения и гарантировать им амнистию. Ваши гражданские права будут восстановлены.

Офицеры смотрели на него во все глаза, открыв рты, будто глотали каждое слово, и, когда Хеллер закончил говорить, начали переглядываться.

Вдруг Фахт-бей снова мотнул головой в мою сторону:

– А к нему это относится?

– Конечно, нет, – ответил Хеллер.

– А что с ним будет? – не унимался Фахт-бей. – Он выдал базу. Он виновен в множестве гнусных преступлений. Он не будет освобожден? Вы не допустите этого?

– Я обязался доставить его на Волтар, чтобы отдать под суд, – обнадежил его Хеллер и указал на Гайлова-Ютанк: – Я возьму с собой заверенные показания вот этой твари, и, если их присоединить к его обширному делу, думаю, суд незамедлительно приговорит Солтена Гриса к расстрелу.

Все вдруг зааплодировали, даже связанные охранники начали радостно вопить – ангар едва не лопнул от переполнявших его эмоций.

Когда волнение немного улеглось, Фахт-бей обвел взглядом своих бывших подчиненных и воскликнул:

– Мы принимаем предложение?

Шум восторженных голосов едва не оглушил меня.

– Теперь отвяжите нас, чтобы мы могли приступить к работе, – попросил Фахт-бей. – Нам нужно придать этому зданию подходящий для помещения Флота вид.

Я бросил на них разъяренный взгляд. Перебежчики. Подонки. И это после всего, что я для них сделал!

Но хорошо смеется тот, кто смеется последним. Никто из этих несчастных глупцов и не подозревал, что на Волтаре теперь заправляет Ломбар.

Я должен им подыграть. Я должен притвориться, будто смирился с тем, что мне конец. Может быть, мне даже удастся заставить их поверить, что я хочу им помочь.

На выходки Хеллера на Волтаре не посмотрят сквозь пальцы. Они думают, что я их пленник. На самом деле это они в моей власти.

Я так поверну дело, что королевский офицер, которому так аплодировали эти тупицы, скоро окажется в могиле. А потом туда же последуют и остальные! Они обманули доверие могущественного Ломбара Хисста, самого влиятельного человека на Волтаре.

Глава 8

Незадолго до рассвета Хеллер отправился в поле, где мы приземлились, и перегнал корабль ближе к вилле.

Сняв иллюзионную электронную защиту, он завел его в ангар, из-за небольших размеров которого корабль пришлось повернуть и положить на бок.

Заслышав голос Крэк, кот пулей вылетел из входного люка и, душераздирающе мяукая, бросился к графине, охраняющей меня, и с разбегу запрыгнул ей на грудь. Она поздоровалась с ним и принялась ласково гладить, совершенно забыв обо мне. Но мне это не принесло никакой пользы: я все еще был привязан к стулу.

Все вокруг раздражало меня. Поглядев на сотрудников базы, которые стояли у стен, чтобы освободить место для приземления корабля, я в первый раз подумал о том, что все они уголовники, обвиненные в совершении больших и маленьких преступлений, сосланные сюда в наказание. Я не мог спокойно слышать их реплики: "О, я снова увижу Модон", или "Представляете, каково будет разгуливать по улицам городов Флистена и не прятаться", или (в основном) "О, подумать только, мы можем вернуться домой!"

Несколько новоявленных морских пехотинцев где-то раздобыли краски и намалевали поверх нашивок на плече с изображением «бутылки» Аппарата круг с диагональной полосой – символ Флота.

Хеллер уничтожил целую базу!

Команда отличных преступников превратилась в сборище сентиментальных болванов!

Ну что ж, они сами накликали беду на свою голову. Мы еще увидим, кто в действительности главный, когда Хеллеру придется столкнуться с Ломбаром Хисстом.

Едва корабль приземлился, поднялся всеобщий галдеж. Вид изувеченного хвоста буксира вызвал взрыв негодования у бывших служащих базы: они ненавидели пилотов-убийц сильнее, чем прихвостней антиманковцев.

Подошли два охранника, чтобы сменить графиню Крэк на ее посту. Та, передав меня, в руки охранников, направилась к буксиру. Увидев разбитый тяговый механизм, она вздрогнула и прикрыла рот рукой.

– О, Джеттеро, – сказала она испуганно, – тебя могли убить!

Хеллер в это время разговаривал с начальником цеха по ремонту кораблей, но сразу же ответил:

– Всего несколько вмятин, дорогая. Просто оборваны концы электронного тягового кабеля. Линк говорит, что может починить корабль за пару дней.

– А если бы пробило корпус? – спросила графиня Крэк. – Но я рада, что у меня есть средство вернуть тебя к более спокойной жизни.

– О чем ты? – не понял Хеллер.

Я-то знал, что она имела в виду фальшивки, которые, как она думала, давали Хеллеру право поступить на службу в императорский Штаб и освобождали от "длительных командировок и прочих неудобств, связанных с прохождением службы во Флоте Его Величества", в том случае, конечно, если он успешно завершит свою миссию. Она также, наверное, надеялась, что сумеет добиться королевского помилования и возвращения ей всей семейной собственности. Но ее поджидал большой сюрприз. Как только она достанет фальшивые бумаги из своего тайничка и отправится с ними в императорскую канцелярию, их с Хеллером сразу же арестуют и казнят за подделку подписи императора.

– Пока не могу сказать, – с улыбкой ответила графиня Крэк. – Это секрет. Но могу тебя заверить, что не собираюсь смиряться с тем, что в моего мужа стреляют направо и налево. Что подумают дети?

– А что, есть дети? – поинтересовался Хеллер.

– Нет, но обязательно будут. И они имеют право на настоящего, живого отца. Я думаю, нам нужно вернуться домой как можно быстрее.

Начальник ремонтного цеха сообщил, что нашел необходимые инструменты и может восстановить поломанные детали. Хеллер и Крэк взошли на корабль и какое-то время не показывались. Когда они вернулись, я обратил внимание, что они переоделись, и хотя одеяние графини не слишком отличалось от земного, я мог бы поклясться, что в шкафу ее шикарной каюты в кормовой части корабля находится добрая половина ее богатого гардероба.

К Хеллеру, переваливаясь с ноги на ногу, подошел Фахт-бей.

– Что прикажете делать с заключенными, сэр? – Меня он никогда не называл «сэр», мерзкий предатель.

– Русского бросить в подвальную камеру. Черную Челюсть продолжайте охранять. А предателя Гриса мы захватим с собой, когда поедем в госпиталь.

Прахд еще не уехал – его машина стояла снаружи, у бараков. Меня запихали в автомобиль, и мы быстро примчались в госпиталь.

Хотя в этом не было особой необходимости, меня притащили в операционную и привязали к столу.

Туда же вошла медсестра Билдирджина, моя последняя жена. Считаясь со мной не больше, чем с мусорной корзиной, она шлепнула мне на лицо анестезирующую маску – и что было дальше, я не помню…

Когда я пришел в себя в палате госпиталя, наверное, стоял полдень. Я был привязан к больничной койке, а на груди моей восседал кот, косясь на меня злобным глазом; у окна стояла Билдирджина.

Заметив, что я проснулся, она швырнула в меня две свинцовые пули, недавно, по всей вероятности, из меня же извлеченные.

– Они промазали, – проговорила она.

– Ничего себе промазали! – возмутился я. – Я хорошо почувствовал, как они попали в меня!

– Они не задели ни одного жизненно важного органа. Если бы в тебе была хоть капля порядочности, ты бы встал немножко левее. И тогда я стала бы уважаемой вдовой.

– Ты (…)! – выругался я.

Кот тут же выпустил когти, собираясь впиться мне в лицо.

– Ты хочешь увидеть своего сына? – спросила Билдирджина.

Тут я впервые заметил, что у нее нет живота. Наверное, она совсем недавно родила. Я начал торопливо загибать пальцы на руках. С тех пор когда она вскочила на меня после моего возвращения из Нью-Йорка, определенно не успело пройти девять месяцев.

Билдирджина вышла и вскоре вернулась с каким-то свертком из одеял со штампом детского отделения госпиталя, который сразу протянула мне.

– Послушай, – сказал я. – Этого не может быть. Еще не вышло время.

– Да, – согласилась она. – Немножко преждевременно. Но ты только посмотри на него.

Заглянув в одеяла, я увидел чудесного крепенького малыша нескольких дней от роду.

От удивления я моргнул. У меня карие глаза и темно-русые волосы. У Билдирджины черные глаза и черные волосы.

Глаза ребенка были ярко-зеленого цвета!

И соломенные волосы.

Даже лицом он походил на Прахда!

Я застонал.

– По всей вероятности, ребенок был зачат в первую же ночь после приезда доктора.

Билдирджина загадочно улыбалась:

– Да, так бы и считалось, если бы ты не отказался ему платить.

Я тяжело вздохнул. Прахд потихоньку начинал возвращать себе свое.

– И теперь, – продолжала медсестра, – твой сын вырастет большим и здоровым, если ты станешь исправно выплачивать ему содержание.

– Будь ты проклята! – рассвирепел я. Ребенок заплакал. Кот выпустил когти. Билдирджина многозначительно посмотрела на мою прикрытую промежность.

– В противном случае придется посоветовать доктору Мухаммеду сделать тебе еще одну операцию.

Я весь съежился от страха, отлично поняв, что она имеет в виду, они превратят меня в евнуха!

– Хорошо, – пришлось солгать мне, – я прослежу, чтобы все было в порядке.

И именно в этот момент я составил продолжение моего плана. После того как мы прилетим домой и я передам Хеллера с его графиней Ломбару, я вернусь на Землю и уничтожу источник зла – дешевое топливо, подаренное людям Хеллером. А на десерт я потешу себя зрелищем, как все турки, имеющие отношение к базе и госпиталю, будут умирать ужасной смертью. Включая Билдирджину и ее (…) ребенка!

Глава 9

Я провел бессонную ночь. Кота сменили два охранника с базы, которые всю ночь смотрели на меня, не разговаривая и не шевелясь, положив ружья на колени.

В палату вошел молодой доктор Прахд Бителсфендер или, как его называли, доктор Мухаммед Ататюрк. В руках у него был чемоданчик с инструментами. Он сделал охранникам знак, и те вышли в коридор, заняв посты справа и слева от двери в палату.

Прахд плотно прикрыл за ними дверь и произнес самые возмутительные слова, которые мне когда-либо приходилось слышать в жизни:

– Я ваш друг.

Я тяжело вздохнул, в полной мере ощущая свое бессилие: если бы меня не прикрутили к кровати, я бы вырвал ему глотку!

– Ну-ну, не надо так расстраиваться, – утешил меня Прахд. – Эти полтора дня были для меня настоящей пыткой. Вы не можете себе представить, насколько тяжело что-либо делать под дулом бластера.

– Тот, кто не пристрелил вас, совершил ужасную ошибку, – ответил я.

– Давайте не будем ссориться, – предложил доктор. – Королевский офицер Хеллер под страхом смерти заставил меня извлечь «жучки» из головы графини Крэк, а когда она пришла в себя, то держала меня на мушке, пока я работал с ним. Теперь, как вы догадываетесь, у них нет «жучков». Вы знаете, я этому даже рад. Они прекрасные люди, да будет вам известно, не то что остальные мои знакомые.

– Так что же сделало вас моим другом? – в бешенстве воскликнул я.

Не ответив, он развязал веревку, прижимающую мою руку к ребрам, и стал проверять повязки – на руке и груди. Сняв бинты, Прахд присыпал мои раны целебным порошком, который обжег меня, как огнем.

Потом он наложил новые повязки, снова связал меня и, посмотрев мне в глаза, сказал:

– У дружбы разные лица. Сегодня утром благодаря мне вы спаслись от большой беды.

– Разве можно попасть в большую беду, чем теперешняя? – проревел я.

– Абсолютно в этом уверен, – спокойно ответил Прахд.

Взгляд его глаз не предвещал ничего хорошего. Я попытался взять себя в руки.

– Вы помните, как по вашей просьбе я кое-что вставил вам в череп?

Я снова испугался.

– Так вот, вы мне толком и не объяснили, что это было, – продолжал Прахд. – Но у меня сложилось впечатление, что вам бы очень не хотелось, чтобы кое-кто об этом узнал.

Я начал покрываться холодным потом. Он говорил о предохранительном электронном элементе, с помощью которого я мог противостоять воздействию гипношлема, иначе мне грозила настоящая беда в образе графини Крэк.

– Они допрашивали меня, – сказал Прахд. – Им хотелось знать, имплантировал ли я «жучки» еще кому-нибудь. Теперь перейдем к делу. Вчера вы дали еще одно пустое обещание медсестре Билдирджине. Я не верю, что вы в самом деле решили взять на себя ответственность за выплату содержания ребенка. И сомневаюсь, что вы собираетесь оплатить ремонт взорванной вами мечети.

– Но это же миллионы долларов! – простонал я.

– А маленькая штучка у вас в голове? Видите ли, офицер Грис, я ничего не рассказал об этом офицеру Хеллеру и графине Крэк.

– Шантаж! – возмутился я. – Вымогательство! Вы грязная свинья!

– Ну что же, полагаю, это останется между нами, правда? – сказал Прахд, собирая свои инструменты. – Иначе мне придется поставить вопрос по-другому. Я многому научился за годы службы в Аппарате: из вас получился отличный инструктор.

– Итак, вы ничего не скажете им, если я…

– Исполните свои прямые обязанности, – продолжил Прахд. – По правде говоря, я не имею ни малейшего представления, что это за штуковина в вашей голове. Просто я знаю вас. Поэтому буду продолжать молчать, как велит мне мой профессиональный долг. Офицер Хеллер довольно искренен в своих намерениях исправить то, что вы натворили, и теперь, когда я нахожусь на службе во Флоте, я считаю также своим долгом помогать ему всем, чем могу.

В его зеленых безразличных глазах отражалось столько самоуверенности, что я задушил бы его, если бы только мог.

– Значит, вы собираетесь ему все рассказать! – прорычал я.

– Я ничего не собираюсь рассказывать, – возразил доктор Прахд. – А вы единственный раз в жизни исполните свой долг. И все останутся довольны. Идет?

Я не мог ему ответить, потому что мои челюсти свело от гнева, но наконец мне удалось кивнуть.

Он удовлетворился таким ответом и вышел.

Начался один из самых мрачных дней в моей жизни. Я совсем упал духом, когда около полудня в кустах за окном запела какая-то птичка – песня ее была полна самой безудержной радости. Она знала, что я здесь, и откровенно насмехалась надо мной.

Над моей головой снова сгустились тучи.

Графиня Крэк!

Она вошла в палату легкой походкой – модный беспорядок на голове, бледно-голубой костюм под цвет бледно-голубых глаз. Ее портил только заживающий шрам над бровью. На ногах у нее не было обычных ботинок с металлическими каблуками; она принесла с собой коробку.

Охранники вышли, и она, поставив коробку у меня в ногах, сказала:

– Новая марка, специально для вас. – Она достала из коробки гипношлем и начала проверять его на годность.

Таким образом я получил первое доказательство того, что Прахд не выдал меня, иначе Хеллеру не составило бы особого труда догадаться, что в голове у меня имплантированный предохранитель, припомнив тот случай, когда на корабле загадочным образом замигал индикатор датчика. И если графиня собиралась нацепить на меня гипношлем, то, очевидно, не могла предполагать, что он не сработает – ни он, ни другие подобные устройства на этой планете. С помощью имплантированного электронного предохранителя мне удастся противостоять гипнозу.

Не считая нужным что-либо объяснять, она надела на меня шлем и нажала кнопку включения.

– Спи, спи, спи крепко, дорогой, – приговаривала она.

Я как можно крепче закрыл глаза и притворился, что гипношлем на меня подействовал.

– Теперь, Солтен, ты откровенно ответишь на все мои вопросы. Как тебе удалось снять мое внушение, когда я велела тебе не вредить Джеттеро?

Хорошо зная свою роль, я пробормотал:

– Город Трущоб.

– Говори все.

– Я заболел и обратился к доктору в Городе Трущоб. Он сказал, что меня загипнотизировали, вычислил установку и снял заговор.

– Ах вот как, – произнесла графиня Крэк. – А как случилось, что ты попытался меня убить?

– Я сделал все, что было в моих силах. Я спас вас от террористов, собирающихся саботировать ваш план. И спрятал вас в надежном месте.

Мне было ужасно интересно, как она отнеслась к моим словам, но я не осмелился открыть глаза. Последовала долгая пауза.

– Хорошо, – сказала она, и мне едва удалось скрыть радость: она клюнула! – А теперь слушай меня внимательно. Все, что внушил тебе врач из Города Трущоб, теперь не имеет смысла. Поэтому ты не должен больше вредить мне или Джеттеро никаким способом. Ты расскажешь все, что тебе известно, и этим поможешь нам. Если же ты откажешься это сделать, тебя будут мучить ужасные головные боли. Понимаешь?

– Да, – ответил я как можно тише.

– Ты также не станешь пытаться сбежать. Если ослушаешься, твои ноги будет жечь, как огнем. Понял?

– Да, – снова промямлил я.

– Теперь вот еще что. Хеллер выказал необычайное благородство и доброту, решив исправить нанесенный тобой вред этой планете. Даю тебе установку беспрекословно исполнять любые его приказы. Понял?

– Да, – послушно ответил я, хотя мне это ужасно не понравилось. Но если бы я как-нибудь проявил недовольство, графиня могла бы заподозрить, что шлем на меня не подействовал.

– Если ты откажешься делать то, что приказывает тебе Хеллер, тебя сразу же начнет тошнить. Понял?

– Да, – пробормотал я, внутренне сгорая от стыда. (…) ее! Она заманила меня в ловушку!

– Когда ты проснешься, то почувствуешь себя намного лучше. Ты будешь вынужден помогать Джеттеро исправить твою жизнь. Сейчас ты забудешь, что я внушила тебе эти мысли, и станешь думать, что сам так считаешь. Твои раны быстро заживут. Когда ты проснешься, то будешь думать, что я гипнотизировала тебя в лечебных целях. Ты не раз поблагодаришь меня за помощь. Понял?

– Да.

Графиня Крэк выключила шлем и, сняв его с моей головы, сказала:

– Теперь просыпайся.

Я постарался сдержать гнев и сказал как можно спокойнее:

– Спасибо за помощь.

Графиня убрала шлем в коробку и ушла.

Как только дверь за ней закрылась, с губ моих сорвался поток страшных ругательств. Я в ловушке! Мне нужно во всем повиноваться Хеллеру, иначе они поймут, что шлем на меня не подействовал, и тогда Крэк просто сделает из меня отбивную.

Все против меня. Прахд, база, весь турецкий народ, даже та пташка за окном.

Тогда я дал страшную клятву всем известным мне богам и богиням, включая Иисуса Христа, что месть моя будет ужасна и ни один из врагов не уйдет от нее!

Они думали, что я совсем беспомощен. Но они не догадывались о том, что у меня имеется надежное прикрытие и по первому же моему зову мне на помощь придет целая Конфедерация, если только мне удастся затащить на Волтар Хеллера с его проклятой графиней.

Всю ночь я ворочался с боку на бок и не мог заснуть. Наконец я принял решение: я схитрю, притворюсь, будто согласен со всем, что говорит мне Хеллер, – правда, я надеялся, что он не потребует от меня слишком многого. Я должен что-нибудь предпринять, чтобы он поскорее отправился на Волтар.

Но засыпая, я даже не мог себе представить, какие ужасные страдания готовил мне грядущий день! Хеллер оказался намного хуже, чем я мог себе представить!

Часть ШЕСТЬДЕСЯТ ПЯТАЯ

Глава 1

В окне едва загорался рассвет теплого июньского дня, а меня уже подняли с постели.

Я почувствовал, что против меня задумали что-то дьявольски жестокое, когда заметил, что они молчат.

Хеллер был одет в летний фланелевый деловой костюм, голубую шелковую рубашку, темно-синий галстук в горошек и модную панаму. По особому покрою его костюма я определил, что на ремне у него висит кобура с автоматическим пистолетом. В руках у него был серый замшевый дипломат. Прислонившись к стене, он ждал, пока два охранника и медсестра надевали на меня консервативного покроя темно-голубой костюм, извлеченный из шкафа. Я упирался руками и ногами и возмущенно кричал:

– Это жестоко! Я ранен, и мне нужен покой! – Прокричав эти слова в третий раз, я понял, что разжалобить их мне не удастся.

По окончании туалета меня выпихнули в коридор, где уже поджидал Хеллер.

В вестибюле я заметил Фахт-бея, одетого в деловой костюм западного образца; он не соизволил даже поздороваться со мной.

Хеллер подтолкнул меня, и я двинулся к главному выходу.

Выйдя на улицу, я так и застыл на пороге: у крыльца стоял мой «Даймлер-бенц» с красным орлом на дверце.

– Вы даже забрали у меня машину! – в сердцах вскричал я.

Хеллер, ни слова не говоря, знаком приказал мне забраться внутрь.

Оглянувшись, я увидел двух охранников и Фахт-бея, садящихся в невзрачного вида машину с базы. Хеллер ткнул меня локтем в бок, и я влез в мой "Даймлер-бенц".

Хеллер уселся рядом со мной. И тут я увидел на передних сиденьях автомобиля двух подлецов – Терса и Ахмеда, причем последний, обернувшись, заговорщицки подмигнул Хеллеру.

Это взбесило меня.

– Этот человек не достоин амнистии! – злобно прошипел я. – Он виноват в еще большем количестве преступлений, чем я! Он насиловал женщин! Это он привел на базу русского агента!

– Мы уже обсудили этот вопрос, – холодно ответил Хеллер. – Он только исполнял ваши приказы.

Несправедливость, как плетью, хлестнула меня по сердцу. Ничего. Не надо отчаиваться. Одно мое слово – и Ломбар прикажет расстрелять Ахмеда!

МЫ выехали на главное шоссе. Позади маячил автомобиль с Фахт-беем.

– Куда мы едем? – поинтересовался я.

– Вы здесь много чего натворили, – ответил Хеллер. – Многим деревням вы должны то, что местные жители называют «откупное». Кроме того, вы должны оплатить ремонт здешней мечети; вы тут кое-что подписали, в том числе чек на весьма приличную сумму, возвращенный Национальным банком «Пиастры» в связи с отсутствием денег на вашем счете. Управляющий местного филиала сказал, что ни один специалист не может разобраться в ваших финансовых делах. Поэтому мы решили выписать сюда человека, который наверняка сможет вывести вас на чистую воду, – Мудура Зенгина из Стамбула.

Я вжался в кресло. Уж кого я не хотел видеть, так это Мудура Зенгина! Крошка говорила, что он очень зол на меня.

Это известие совершенно испортило впечатление от поездки. Я даже не мог думать о том, как сбежать от моих чутких стражей: перед моим мысленным взором стоял Мудур Зенгин, и я судорожно изобретал, что мне ему сказать. Наверное, я должен ему целое состояние!

Мы ехали по дороге среди летних красот турецкой провинции, но я ничего не замечал. Наш автомобиль продирался в потоке машин через Ускудар на азиатском берегу метрополии, но я не обращал на это никакого внимания. Когда мы по мосту пересекали Босфор, я машинально скользил взглядом по цепи кораблей, входящих в порт. И когда мы ехали по улице Кемеральти в Бейоглу, я все еще дрожал от страха. Мы пересекли бухту Золотой Рог по мосту со стороны Галаты и, попетляв среди башен и минаретов, затормозили у дверей Национального банка «Пиастры». К тому времени я был уже почти мертв от грандиозного перенапряжения.

Но все еще только начиналось.

Мудур Зенгин сообщил, что переговорит с Фахт-беем, но, когда мы все вместе вошли к нему в офис и он увидел среди прочих лиц мою физиономию, у меня создалось впечатление, что банкир собирается указать нам на дверь.

Но тут Хеллер взял инициативу в свои руки. Окинув взглядом богато убранную комнату, он решительно пододвинул три стула к деревянному столу с резной крышкой и сказал:

– Не возражаете, если мы присядем?

– Я не хочу иметь дела с этим человеком! – твердо сказал Зенгин, впиваясь мне в лицо жестким взглядом.

Хеллер усадил меня на стул и сам сел рядом. На третьем стуле разместился Фахт-бей.

Мудур Зенгин продолжал стоять, трясясь от ярости.

– Нам бы хотелось исправить то, что он, – Хеллер указал на меня, – натворил.

– Самому дьяволу это не под силу! – проговорил Зенгин. Наконец он решил, что ему, может, все-таки стоит присесть, и теперь, оперевшись локтем на стол, грозил мне пальцем. – Вы знаете, что сделал этот человек? – Не дождавшись ответа, он продолжил: – Ему было назначено царское содержание, и что бы вы думали? Он все спустил в столице. Он вел распутный образ жизни, раздавая своим любовницам кредитные карточки направо и налево, и ни разу не сообщил мне об этом. Он заставил банк оплачивать счета. И в конце концов еле наскреб себе на яхту. На этой яхте он исходил семь морей, ведя привольную жизнь. А мы содержали яхту, оплачивая все расходы; мы даже помогали ему продать ее в пять раз дороже стоимости. А потом он попросту сбежал, и выгодная сделка не состоялась.

– Я думаю, еще не поздно все исправить, – утешил его Хеллер.

– Кто будет исправлять? Вы? – спросил Мудур Зенгин. – С ним я больше не хочу иметь никаких дел! Он совершил ужасное, отвратительное преступление – самое страшное, которое когда-либо совершал человек! – Он откинулся назад и презрительно скривил губы. – Промотав все свое состояние, он обратился в другой банк!

– Наверняка как-нибудь можно… – начал было Хеллер.

– После такого оскорбления? – воскликнул Мудур Зенгин и помахал руками, будто стряхивал на землю какое-то мерзкое насекомое.

– Полагаю, – сказал тогда Хеллер, – вы знакомы с Фахт-беем?

– Да, мы сотрудничаем с компаниями, которые он представляет. Мне кажется очень странным видеть его в обществе этого человека, и мне очень жаль, что он связался именно с таким человеком! – Зенгин ткнул в меня пальцем.

– Фахт-бей и я – друзья его семьи, – сообщил Хеллер. – Как оказалось, мы немного опоздали.

– Да уж конечно! – язвительно отозвался Мудур Зенгин.

– Не могли бы вы ответить на один вопрос? – продолжил Хеллер. – Как вы можете объяснить тот факт, что ваш банк ссудил такую сумму на оплату его счетов?

– Все очень просто, – ответил Мудур Зенгин. – У себя в сейфе этот полоумный держит целую пачку золотых сертификатов, не пуская их в оборот, то есть практически теряя кучу денег и получая с них только сравнительно небольшой процент. Он собирался там их и оставить. Но в конце концов он должен был за ними явиться, а мы бы его уже поджидали с актом-рекламацией. И в случае его смерти имели бы право конфисковать сертификаты в свою пользу.

С губ моих сорвался стон. Не думал я, что Хеллеру станет известно о сейфе!

– Что ж, все это очень интересно, – сказал Хеллер. – Боюсь, что присутствующий здесь Султан-бей не удосужился проинформировать нас о существовании этих сертификатов. Итак, речь идет о закладе. Что, если бы нам пришлось признать, что сертификаты поддельные, и в качестве доказательства были бы предъявлены показания человека, подделавшего их?

Мудур Зенгин пожал плечами:

– Это обыкновенное дело для банка «Граббе-Манхэттен» в сфере международных контактов. Если вы предъявите такие доказательства, залог будет аннулирован и объявлен недействительным, а «Граббе-Манхэттен» привлекут к ответственности, если, конечно, они не смогут убедить присяжных, что не знали, будто сертификаты – подделка. Хеллер взглянул на часы:

– Сейчас одиннадцать тридцать три. В интересах вашего банка не могли бы вы уделить нам время для беседы после ленча?

– Только ради остальных членов правления, – согласился Мудур Зенгин.

Мы уходили, а он даже не поднялся со стула, чтобы проводить нас до двери.

– Ну, Солтен, – обратился ко мне Хеллер, когда мы вышли из банка, – я вижу, что вы, к глубокому моему сожалению, были не до конца откровенны с нами.

Мой автомобиль был припаркован на стоянке; Хеллер втолкнул меня в салон и попросил Терса и Ахмеда немного прогуляться. Захлопнув дверцу, он достал из-под кресла видеотелефон с кассетой и начал нажимать кнопки.

– Я здесь, – сказала появившаяся на экране аппарата графиня Крэк.

– Все готово, – сообщил Хеллер. – Надень гипношлем на русского шпиона и заставь его признаться, что он подделал закладные сертификаты. Пусть его показания засвидетельствуют какие-нибудь солидные турки. После чего снова посадите его в камеру – он нам еще не раз понадобится в качестве свидетеля, – потом оформите показания надлежащим образом и переправьте их мне. Да, и надень шлем на Форреста Клошара и заставь его забыть о существовании этой базы, а также передай ему, что у «Граббе-Манхэттен» возникнут большие неприятности с правосудием, если будет продолжаться в том же духе. Понятно?

– Да, дорогой, – ответила графиня Крэк. Повезло им. Нет, повезло мне. Хорошо, что сейчас я не на базе и они не могут обнаружить, что у меня в голове стоит предохранитель, мешающий гипнозу с помощью этих дурацких шлемов. Но я был очень близок к провалу: исполнение всех моих планов в будущем целиком и полностью зависело от того, удастся ли мне сохранить мою маленькую хитрость в тайне. Они не должны знать, что сейчас на Волтаре заправляет Ломбар.

Фахт-бей нашел ресторан и возвратился за Хеллером. Они ушли, препоручив меня двоим охранникам, которые заставили меня съесть какую-то ерунду, принесенную для меня.

Хеллер и Фахт-бей вернулись примерно в полвторого. Забравшись в «Даймлер-бенц», Хеллер первым делом прочел листы с факсимильным сообщением и еще раз переговорил по видеотелефону с графиней Крэк.

Все время толкая в спину, Хеллер повел меня в банк, но мы почему-то пошли не в офис, а спустились в подвальное помещение, где находились сейфы. Я упирался руками и ногами. Я рассчитывал вернуться на эту планету, освещенный лучами славы, но мне вовсе не хотелось остаться без гроша!

Прибыв на место, Хеллер обратился к охраннику и служащему банка:

– Он хочет заглянуть в свою ячейку, – и указал на меня.

Служащие банка дали мне карточку, чтобы я расписался.

Никогда еще так не немела моя рука. Если я это подпишу, мне конец!

Хеллер с любопытством посматривал на меня. Интересно, подозревал ли он, что шлем на меня не подействовал? Жизнь моя зависела от того, сумею ли я сохранить свой секрет.

– Ну же, подписывайте! – подбодрил меня Хеллер. С великой скорбью в сердце я подписал карточку.

Клерк открылсейф и вышел, охранник не спускал с нас глаз. Набрав комбинацию, я потянул дверцу ячейки на себя.

Мои славненькие золотые сертификатики!

Хеллер, встав у меня за спиной, протянул руку и взял бланк, лежащий сверху.

– Ага, – произнес он. – Контрабандное золото с Волтара! Проба не зарегистрирована. Как и на изделиях с корабля. Это дает мне, офицеру Флота, право конфисковать содержимое ячейки. А эти бумажки произведут неизгладимое впечатление на судей. – И он сунул сопроводительные документы в карман.

Мне стало нехорошо.

Опустошив ячейку, Хеллер сделал быстрые подсчеты и присвистнул.

– Почти четверть миллиарда долларов! Вот почему офицеры Аппарата не возмущаются низкой оплатой труда. Контрабанда наркотиков, нелегальное золото…

– Вы сами хотели на этом навариться! – воскликнул я.

– Ах, какое интересное слово: «навариться». Судя по весу, эти слитки доставлены прямиком из Индустриального города, с Волтара. Но я не хочу укорять вас, Солтен. Возможно, ваше презрение к закону помогло в этом случае решить сразу много проблем.

Я уже собрался схватить сертификаты и попытаться удрать, но рядом стоял охранник, а за дверями – еще двое, которые без предупреждения станут палить мне по ногам. Будет очень больно.

Хеллер, крепко сжав мой локоть, развернул меня к выходу.

Когда мы снова очутились в офисе Мудура Зенгина, на лице банкира уже не было презрительного выражения.

Хеллер протянул ему показания – я разглядел, что это были свидетельства двух человек.

Мы сели на предложенные нам стулья, и Мудур Зенгин, прочитав первый лист с заметно возросшим интересом, удивленно взглянул на Хеллера.

– Это невероятно, – сказал он. – Русский шпион получил через Москву указания от самого Роксентера подделать залог на лучшие опиумные плантации в Афьоне!

– Да, именно так он и сказал, – ответил Хеллер. – И Фахт-бей в любое время может представить в качестве доказательства самого полковника Бориса Гайлова с полным набором документов, удостоверяющих его личность, если, конечно, дело дойдет до суда.

– Благодарение Богу! – воскликнул Мудур Зенгин, удовлетворенно откинувшись на спинку кресла. – Я, кажется, понимаю, почему он решил покаяться: России больше нет, и ему теперь некуда податься. Что ж, такое событие, наверное, стоило недавнего ураганного ветра и землетрясения.

Потом он начал читать второй листок, и глаза его постепенно округлялись от удивления.

– О Господи! Это показания Форреста Клошара, главы международного отдела по закладным. Он утверждает, что получил распоряжения от самого Делберта Джона Роксентера подделать закладную на землю и что они с этим русским придумали небылицу о горе, в которой находится инопланетная база для летающих тарелок, чтобы заинтересовать Роксентера. Господи, если бы все раскрылось, Роксентер стал бы настоящим посмешищем для всего банковского сообщества! Вот забавно!

– Итак, что мы будем делать? – спросил Хеллер.

– Ну, молодой человек, все зависит от того, соглашусь ли я сотрудничать с вами.

Хеллер положил на стол золотые сертификаты. Я заметил, что в комнате присутствовал охранник из подвала, который поднялся вместе с нами, чтобы проследить, не покинем ли мы здание с этими сертификатами.

Мудур Зенгин пожал плечами.

– Мы бы все равно рано или поздно вступили во владение частью этих бумаг, – заметил он, не притронувшись к сертификатам.

– Хорошо, – сказал Хеллер. – У нашего сбившегося с пути истинного друга остались здесь кое-какие долги. – Он протянул Мудуру Зенгину листок.

Зенгин взглянул на него:

– Что ж, небольшая часть этих фондов могла бы погасить долг по откупным и накормить всех голодных в перечисленных деревнях. Приданое составят просто наличные. Можно поручить проведение этой операции компании по борьбе с эпидемиями. Меня совершенно не удивило ваше сообщение насчет мечети. Все расходы по кредитной карточке компании «Соковыжималка» были оплачены нашим банком, и таким образом он должен нам около пяти миллионов долларов.

– И сколько же останется? – спросил Хеллер. Пересчитав сертификаты, Зенгин достал карандаш и калькулятор.

– Около двухсот тридцати двух миллионов долларов.

– А если я верну эти деньги в ваш банк, – сказал Хеллер, – для организации трастового фонда, вы сможете переводить полученную прибыль на счет Фахт-бея, чтобы он имел право распоряжаться этими деньгами?

– Что ж, ваше предложение очень заманчиво. С помощью такой суммы мы сможем занять главенствующее положение среди стамбульских банков и даже выжить «Граббе-Манхэттен» из сферы нашего влияния. Фахт-бей будет получать около четырех миллионов в месяц на организацию своего бизнеса, и это во много раз больше, чем когда-либо находилось у него на счету. Но пока я не могу решить, принять ли ваше предложение. – И он бросил на меня хмурый взгляд.

– Мистер Зенгин, – снова обратился к нему Хеллер, – Фахт-бей, которого вы хорошо знаете, будет выполнять роль постоянного поверенного этого молодого человека в управлении фондами и вести все дела с вашим банком.

Зенгин все еще хмурился.

– Но поверенный может быть лишен полномочий.

– Может быть, я не был до конца откровенен с вами, – сказал Хеллер. – Я не представился по всей форме.

– Да, не представились.

– Я, – объявил Хеллер, – офицер Короны. Дело абсолютной важности, обстоятельства не подлежат разглашению. Поэтому я увожу Султан-бея в одну очень далекую страну. Его будут судить, и обстоятельства его дела таковы, что он будет либо приговорен к пожизненному заключению, либо казнен. Уверяю вас, что вы никогда больше его не увидите.

– Правда? – переспросил заинтригованный Зенгин, покосившись на Фахт-бея.

– Он не обманывает, – подтвердил Фахт-бей, махнув рукой в сторону Хеллера. – Он очень ответственный и надежный офицер. Фактически, начиная с этого момента, Султан-бей находится под арестом. Мы не собираемся беспокоить турецкие власти подробностями дела, но в течение нескольких дней Султан-бей покинет эту страну навсегда.

Лицо Мудура Зенгина начало расплываться в улыбке, и наконец банкир довольно рассмеялся. Подавшись вперед, он схватил Хеллера за руку и долго благодарно тряс ее. Затем обнял его за плечи и сказал дрожащим от волнения голосом:

– Сэр, можете считать меня своим другом до гроба!

Через час, в буквальном смысле пьяные от турецкого кофе, с карманами, набитыми сигарами лучшей марки, Фахт-бей и Хеллер направились к машине. Весь этот час я только и делал, что подписывал под неустанным наблюдением Хеллера бумаги всех видов, непрерывно подсовываемые мне клерками и банковскими поверенными. Меня даже не угостили кофе, а восторженные речи Зенгина в адрес Хеллера буквально обжигали мне уши.

Хеллер еще раз убедился, что Фахт-бей сложил все до одной бумаги в свой портфель.

– Вот так-то лучше, – проговорил он, обращаясь к Фахт-бею. – Вы получили столько денег, сколько не держали в руках за всю свою жизнь, даже не занимаясь контрабандой наркотиков.

Глядя на своего покровителя с обожанием, Фахт-бей отдал ему честь по всей форме. Каким это было ударом по моему самолюбию!

Хеллер уселся в машину и, перед тем как позвать шоферов, позвонил по видеотелефону. На экране аппарата тут же появилось лицо графини Крэк.

– Все прошло отлично, – отчитался Хеллер. – Показания сделали свое дело.

– Что они собираются делать с бумагами? – спросила графиня.

– Мудур Зенгин спрятал их в тайник и предъявит только в том случае, если дело дойдет до суда. Со слухами о летающих тарелках покончено. – Он рассмеялся. – О, моя любимая, ты лучше всех. Впутать в дело самого Роксентера – какой мастерский прием!

– Фу, Джеттеро, – проговорила графиня, – ты хочешь сказать, что твоя будущая жена – лгунья? Знаешь ли, так получилось, что каждое слово этих показаний – чистейшая правда. У меня даже имеются приказы, собственноручно подписанные Роксентером, и копии файлов Форреста Клошара на случай, если потребуется подтвердить показания.

– Не потребуется, – сказал Хеллер. – Прости, что сомневался в тебе. У тебя всегда все выходит просто великолепно. Ты хочешь, чтобы я привез тебе из Стамбула какой-нибудь подарок? Изумрудное ожерелье или что-нибудь в этом роде?

– С этой планеты мне не надо ничего, – ответила графиня Крэк.

– Хорошо, – произнес Хеллер, – скоро мы летим домой.

Сидя в машине и слушая этот разговор, я едва сдерживал кипящий во мне гнев. Он забрал мою базу, он забрал мою машину, он забрал мои золотые сертификаты. Перед тем как покинуть Стамбул, Хеллер купил своей любовнице, несмотря на ее отказ, изумрудное ожерелье, и все только потому, что знал: этим он нанесет еще один удар моему кошельку.

На обратном пути в Афьон я с трудом сдерживал распиравшие меня чувства. О да, скоро он летит домой.

Он летит домой – к Ломбару Хиссту и своей гибели!

Глава 2

Следующий день на базе показал, что их жестокость по отношению ко мне вряд ли имеет какой-либо предел. Я видел по их лицам, что им доставляет садистское удовольствие оскорблять человека, который временно не мог постоять за себя. Я сносил все эти оскорбления только из боязни, как бы они не заподозрили, что я готовлю им сюрприз.

Утром графиня Крэк решила – или ей подсказал эту идею Хеллер? – собрать все доказательства, обеспечивающие мне смертный приговор.

Обращаясь ко мне, она сказала:

– Когда мы отдадим вас в руки правосудия, то должны будем убедиться, что у судьи не возникнет затруднений из-за недостатка улик. Пока я сидела в том вонючем подвале, у меня было достаточно времени, чтобы прочитать "Объединенное и законченное краткое руководство по Конфедерации Волтар", включающее в себя все кодексы. Это было очень глубокомысленное решение с вашей стороны – снабдить меня подобной литературой. Волтарианские законы отличаются предельной четкостью, простотой и разумностью. Но вы связались с Землей, и весь мой недавний опыт Подсказывает, что любой, кто хоть сколько-нибудь разбирается в порядках так называемого правосудия, может отыскать для себя целую кучу лазеек. Поэтому Джеттеро, в силу некоторых причин, настаивает, чтобы вас судили справедливым судом. Вы, конечно, можете возразить, что и на Волтаре можно избежать наказания, если заявить, что "нет вещественных доказательств" и что "все обвинения голословны". Фахт-бей уже организовал несколько групп, которые будут заниматься сбором письменных показаний, заверенных по всей форме и касающихся всех ваших делишек. Мы собираемся хорошенько покопаться в помойке, которую вы называете "своими файлами", и наверняка найдем что-нибудь интересное. Так что, если вы собираетесь защищаться, вам следует подумать, каким образом вы можете опровергнуть все выдвинутые против вас обвинения.

Но я-то был абсолютно уверен, что никакого суда не будет. Будут судить их, к тому же Ломбар скор на расправу. А что касается свидетельских показаний, то я имел твердое намерение вернуться сюда с Батальоном Смерти, чтобы очистить землю от этих предателей.

Но даже графиня, при всей ее проницательности, не могла догадаться, что не я у них, а они у меня в руках. И, успокоенный этой мыслью, я в сопровождении двух охранников послушно поплелся в мою потайную комнату на вилле и под чутким руководством Крэк принялся за работу.

То, что ей было нужно, скрывалось под ворохом других вещей; коробки с моими записями были покрыты пылью, заляпаны краской и сирой.

Записи в моем журнале были сделаны таким неразборчивым почерком, что я сам с трудом мог в них разобраться – у меня еще не сформировались навыки чтения собственных каракулей.

Я приступил к делу, и в воздух поднялся целый вихрь пыли и в несколько минут разнесся по всему дому.

Крэк ушла в комнату Ютанк, в которой я в свое время установил подслушивающее устройство, и сейчас мне было очень хорошо слышно, что там происходит. До меня донесся голос графини Крэк – кажется, она нашла под кроватью двоих плачущих мальчишек. Графиня не говорила по-турецки, а они не могли понять ни слова из ее речи, и она, как ни старалась, ничего не смогла от них добиться, кроме громких всхлипываний и невнятного бормотания. Поэтому она послала за Карагезом и Мелахат, которые говорили по-английски, и с их помощью попыталась выяснить, в чем дело.

Управляющий виллы и экономка были очень смущены. Графиня Крэк слушала рассказ напуганных мальчиков со все возрастающим ужасом и негодованием.

Оказалось, Гайлов совратил их и каждую ночь, а иногда и днем, с их помощью удовлетворял свою похоть самыми извращенными способами. Они с самого начала знали, что Ютанк – мужчина, но боялись об этом рассказать.

Разговоры на гомосексуальную тему вызвали у меня сильный приступ тошноты, и моим охранникам пришлось применить грубую физическую силу, чтобы заставить меня вернуться к расшифровке моих рукописей. Я вовсе не был готов к такому повороту событий.

Графиня Крэк не верила своим ушам, но, как оказалось, мальчики были очень опечалены тем, что теперь, когда «Ютанк» исчезла, они больше не получают запретного наслаждения.

Крэк с застенчивой помощью растерявшихся Мелахат и Карагеза старалась переубедить мальчиков, но сделала только еще хуже: малыши заявили, что, если матери не отпустят их искать «Ютанк», они сбегут из дома и станут спать с каким-нибудь другим мужчиной, а если им запретят делать это, они покончат с собой при первом же удобном случае.

Вскоре Карагез и Мелахат были в слезах, мальчики в истерике, а графиня Крэк – в гневе.

– Извращенная планета! – восклицала она. – Создается впечатление, что эти люди не представляют себе, что такое нормальный секс!

Малышей увели, и я услышал, как графиня Крэк стала рыться в вещах «Ютанк», отдав приказ прислуге сложить все находящееся в комнате для хранения в сундуки.

Через некоторое время она вернулась в мою комнату и уставилась на меня.

– Пока есть возможность, – сказала она, – вам лучше собрать все сведения о том, как вы сошлись с Гайловым. В уголовном кодексе имеется целых тридцать две статьи, предусматривающие различные меры наказания за гомосексуализм.

– Но в Конфедерации гомосексуализм разрешен! – попытался возразить я.

– Но не в отношении детей, вы, грубая скотина.

– Подождите минутку! – взорвался я. – Я к этому не имею никакого отношения! Я ненавижу гомиков!

– Тогда вам следует подумать, как это доказать, – невозмутимо парировала графиня и гордо вышла из комнаты.

Эта несправедливость острым ножом полоснула меня по сердцу. Чтобы отвлечься, я начал усердно рыться в хламе, выкапывая свои записи. Вдруг странная мысль пришла мне в голову, и от неожиданности я застыл на месте. Как, черт возьми, доказать, что ты не гомосексуалист? Ведь доказать, что ты не кто-нибудь, почти невозможно. Можно лишь представить доказательства, что ты есть кто-то. Нельзя предъявить суду отсутствие чего-либо. Нельзя же в самом деле сказать судье, например: "Вот список машин, которые я не украл". Что же на это ответит судья? "Значит, ты украл машины, не указанные в списке? Виновен, ваша честь!" Правосудие всегда однобоко. В юридической терминологии нет понятия "отрицательные доказательства".

И в этот момент мой взгляд упал на пакет с фотографиями, на которых я был запечатлен с Крошкой. Вот я вхожу в нее сзади: ложное свидетельство педерастии! А дети? Ложное свидетельство изнасилования несовершеннолетних!

Один из моих стражей захихикал.

Я сделал резкое движение, собираясь порвать фотографии, но второй охранник остановил меня.

– На вашем месте я бы этого не делал, Грис, – предупредил меня он. – Мы должны проследить, чтобы вы не уничтожили никаких вещественных доказательств.

Я начал покрываться потом. Я не совращал мальчиков. Эти фотографии – всего лишь мерзкая подделка. Мое воображение тут же нарисовало мне ужасную картину: я, беззащитный, задыхаюсь в липкой паутине правосудия. Меня могут повесить за преступления, которых я не совершал!

С трудом взяв себя в руки, я попытался составить план немедленного уничтожения этих якобы доказательств, направленных против меня, и поиска того, что позволило бы мне уличить в совершении противозаконных действий других, как, например, в данном конкретном случае. Это коренным образом изменило направление моей работы. Скоро в руках у меня оказалась копия контракта, касающегося покупки «Ютанк». Это меня немного взбодрило. В данном случае преступником становился Ахмед, мой таксист, а не я. Прямо под контрактом я обнаружил записи, сделанные с помощью «жучков» Хеллера и Крэк, которые, я был уверен, уличали их в намеренном отступлении от подробных инструкций, полученных от меня, руководителя миссии, и во всяких подобных прегрешениях. Я, в конце концов, всего лишь исполнял приказ. Отлично! Я нашел доказательства, разоблачающие коварный заговор против меня.

Я снова вернулся к своей работе.

Однако через три часа кропотливого труда я вдруг почувствовал себя обманутым. Зачем я собираю какие-то доказательства? Они заставили меня копаться в этом хламе, только чтобы поиздеваться надо мной.

Ведь никакого суда надо мной не будет. Моя цель – просто доставить Хеллера и Крэк к Ломбару. Одной только подделки подписи императора достаточно, чтобы мой покровитель отдал приказ казнить их. А если учесть ненависть Ломбара к Хеллеру, а также неприязнь к аристократическому классу, к которому принадлежала графиня Крэк, и ко всему, за что они выступали, этот приказ будет приведен в исполнение очень, очень быстро.

Я должен лишь притворяться, что принимаю игру в суд всерьез.

Но никто не может заставить меня испытывать наслаждение от этой игры.

Глава 3

В полдень их жестокость перешла все границы. Они выставили меня на всеобщее обозрение! Графиня Крэк, заметив, что все собранные записи я положил в сумку на ремне, повесила ее мне на шею и, поскольку ей нужно было обойти базу в поисках новых свидетелей, чтобы потом – я знал – говорить обо мне гадости за моей спиной, отвела меня в ангар и привязала к стулу почти рядом с корпусом буксира, где в это время работал Хеллер.

Клерки, прислуга, ремонтная бригада – все, казалось, в этот день нашли какие-то причины, чтобы пройти через ангар. И хотя двое моих охранников не уставали твердить: "Проходи мимо!" – каждый останавливался прямо напротив моего стула, чтобы поглазеть на меня. Все шушукались между собой, прикрывая рукой наглую улыбку, и один раз я услышал, как какой-то старый клерк сказал: "По лицу можно узнать о человеке практически все: посмотри на эту недовольную морщинку". Только я собрался ответить, что эта горизонтальная отметина – вовсе не морщинка, а шрам, полученный при падении со скейтборда, но не успел открыть рот, как охранник приказал мне заткнуться.

Это становилось невыносимым. Из двухсот человек персонала, в этот день прошедших у меня перед глазами, многих я никогда раньше не видел. Я даже поинтересовался, не была ли сегодня организована специальная экскурсия из нью-йоркского офиса.

Но не так-то легко было привлечь внимание Хеллера. Зато у него, к этому моменту почти уже закончившего ремонт корабля, нашлось время, чтобы сообщить коту, что он самый лучший кот на свете, когда последний из чистого хвастовства принес ему только что пойманную мышь. Увы, Хеллера нисколько не заботили страдания несчастного узника, сгорающего от стыда под любопытными взорами.

Наконец я смог убедить охранника, что имею к Хеллеру срочное дело и должен с ним немедленно поговорить.

Когда Хеллер подошел ко мне, я пожаловался:

– Кто я такой? Цирковой клоун? Я чувствую себя чудовищем, вышедшим из-под ножа доктора Кроуба! Почему вы держите меня здесь, на виду у всех?

– Ну, допустим, ваша компания доставляет мне удовольствие, – ответил он. – Я дал слово доставить вас на Волтар и сдать в руки правосудия. Однако на этой базе несколько сотен турок и около двухсот членов волтарианского персонала, которые тем или иным образом изъявляют одно желание – убить вас. Поэтому ваши охранники, выражающие сильное беспокойство по этому поводу, обратились ко мне с просьбой поместить вас в поле зрения мое или графини.

– Что? – не понял я.

– Служащие слишком уважают офицера и его леди, чтобы напасть на вас в их присутствии, – вмешался охранник. – А нам совсем не хочется, чтобы нас обвинили в потворстве попытке убить вас. А теперь прекратите отвлекать офицера Хеллера глупыми разговорами. Мы бы и сами могли все вам объяснить.

Конечно, они устроили весь этот цирк, чтобы испугать меня. Эти люди обращались со мной как с каким-нибудь подонком. Но этот случай убедил меня в тщетности надежд на уважительное отношение.

Ко мне подошел Прахд и осмотрел меня прямо на глазах у любопытной публики, надеющейся, что мои ранения достаточно серьезны. Как же они были разочарованы, когда доктор во всеуслышание объявил, что состояние мое самое удовлетворительное! Но зато присутствующих безумно обрадовало сообщение о том, что я готов к полету в любую секунду.

Около четырех часов из корабля вышел один из электронщиков, работающих внутри. В руках он нес видеотелефон.

– Сэр, – обратился он к Хеллеру, – эта штуковина все время пищит. Она подключена к антенне земной трансляции, и на экране написано мелом "только лично".

Хеллер взял аппарат, и электронщик, отдав честь, ушел. Эта (…) команда так и нарывалась на грубость!

Хеллер нашел пульт управления и, убедившись, что за спиной у него – только черный корпус корабля, нажал кнопку ответа.

– О, слава Богу, мистер Джет, – послышался голос, и на экране появилось радостное лицо Изи. – Наконец-то я до вас дозвонился.

– Что-нибудь случилось? – спросил Хеллер.

– Нет, все хорошо. Просто я хотел сообщить вам, что все нормально. Вы знаете, именно поэтому я и волнуюсь. Все-таки чудесная новость: с мисс Радой все в порядке после того, что ей пришлось пережить. Как она чувствует себя сейчас? По-прежнему хорошо?

– Она великолепна, Изя, как всегда. Я попрошу ее позвонить вам вечером, и вы сами сможете поговорить с ней.

– О, это было бы просто чудесно. Но я не заслуживаю такой чести.

– Так что у вас там?

– Сначала плохие новости. Когда Россия исчезла с карты земного шара, вместе с ней пропала и угроза третьей мировой войны, что привело к падению цен на золото. Я собирался продать золото, которое вы оставили на мое попечение, но теперь оно стоит всего около шести миллионов. Как вы думаете, может, стоит повременить с продажей?

– Как хотите, – отозвался Хеллер. – А что, с Россией и впрямь так плохо?

– О, мистер Джет, России больше не существует. Даже ее спутники вышвырнули из космоса. Все-таки есть Бог на небе.

– Как опционы? – вдруг спросил Хеллер.

– С этим все в порядке. Теперь можно перейти к хорошим новостям. Нефтяные акции быстро падают в цене, будто наступила "черная пятница" 1929 года. На продаже опционов мы уже наварили около пяти миллиардов. Брокеры разрывают телефон на части, предлагая сделку, но мы пока выжидаем. Мисс Симмонс затеяла грандиозное дело. Влиятельные люди пытались не пропустить в эфир ее выступление на телевидении. Тогда в знак протеста ее соратники в разных странах вышли с рупорами на улицы. Люди перестали покупать радиоактивный газолин и нефтепродукты, а «Мейсабонго» использует опционы из наших резервов, предназначенных для продажи, поэтому на сей счет можно не беспокоиться. Теперь остается только сидеть и ждать момента, когда мы сможем прибрать к рукам все нефтяные компании в мире.

– Каков срок действия опционов? – спросил Хеллер.

– Это июльские опционы. Они теряют силу после понедельника перед первым воскресеньем после третьей пятницы июля. Все потому, что брокеры закрывают их на неделю раньше реального срока действия опционов, чтобы осталось время подвести итоги.

– Это плохо, – расстроился Хеллер.

– Да, я знаю, – сочувственно произнес Изя. – Но если в жизни не станет неудач, как люди будут знать, что им повезло?

Хеллер взглянул на часы:

– Понедельник, говорите? Значит, еще тринадцать дней. Ну, тогда все еще не так плохо.

– Как по расписанию, мистер Джет.

– Значит, вы отлично со всем справились, – похвалил Изю Хеллер. – Я некоторое время не смогу выходить на связь.

– О, только не это! Неужели я рассердил вас?

– Конечно, нет. Просто есть другие обязанности, которые мне надлежит исполнить.

– А если что-нибудь пойдет не так?

– Мы уже обсудили этот вопрос. У вас имеется Роксентер-младший. И, я уверен, вам под силу провернуть любую финансовую операцию. Вы не сможете одурачить меня ни на минуту, Изя Эпштейн.

– О Господи! – воскликнул Изя в страхе.

– Да, кстати, – сказал Хеллер, – можете ликвидировать наше совместное предприятие.

– О нет! Я определенно рассердил вас чем-то! Вы злитесь на меня!

– Нет, совсем нет!

– Я отказываюсь выполнять вашу последнюю просьбу!

– По крайней мере хоть увольте людей, – сказал Хеллер.

– Они вам понадобятся, когда вы вернетесь! – взвыл Изя. – Они здесь все украсили цветами в честь благополучного возвращения мисс Рады! Не покидайте нас, мистер Джет!

Хеллер, казалось, совсем растрогался. Несколько раз он пытался говорить, но слезы душили его. Наконец он выдавил из себя:

– Я перезвоню позже, Изя, – и выключил аппарат. Поставив видеотелефон на пол, он медленно побрел прочь. Вид у него был очень несчастный.

Фахт-бей, вошедший в ангар из туннеля, заметил настроение Хеллера и направился к нему.

– Вы выглядите неважно, сэр.

– Очень трудно уезжать, – печально проговорил Хеллер. – Но я не могу позволить себе торчать здесь лишние тринадцать дней, если в том нет нужды.

– Это из-за леди, сэр, да? – участливо спросил Фахт-бей. – Кажется, ей не терпится попасть домой, и я ее хорошо понимаю – после того, что ей пришлось здесь пережить.

– Нет, – ответил Хеллер, – не только из-за леди. Моя работа здесь подошла к концу, и я хочу подать рапорт как можно раньше. Его величество и лорды должны знать, что здесь происходит. У меня какое-то предчувствие.

– Совершенно с вами согласен, сэр. Я тоже не раз об этом думал. Линк, начальник ремонтной бригады, только что доложил, что буксир будет готов на закате солнца. Вы сделаете какие-нибудь последние распоряжения?

– Сделаю, – ответил Хеллер. – Начнем с тех грузовых кораблей. – Он махнул рукой в противоположный конец ангара, где у стены на протяжении вот уже многих лет стояли покрытые грязью и пылью три помятых корпуса космических кораблей размером с «Бликсо». – Сегодня утром я залезал внутрь. Конечно, тут понадобится небольшой ремонт, но на них еще можно летать. Нужно привести их в рабочее состояние.

– На это не уйдет много времени, – сказал Фахт-бей.

– Дальше. Все прибывающие корабли необходимо задерживать. Нельзя допустить, чтобы они поднялись в воздух с грузом наркотиков на борту.

Фахт-бей поморщился:

– Но команды будут возмущаться…

– Послушайте, – перебил его Хеллер. – Когда мы прилетим домой, я доложу обо всем его величеству или другим представителям власти и объясню, что я сделал и почему. В данном случае мой доклад – чистейшая формальность: на самом деле никого не интересует, что творится на незавоеванных планетах. Власти всегда поддерживают действия военных инженеров в отношении создаваемых или ликвидируемых баз. В любом случае у вас имеется мой письменный приказ, и я обещаю, что, если что-нибудь пойдет не так, я помогу вам.

– Вашего обещания вполне достаточно, сэр, – ответил Фахт-бей. – Видите ли, мне и многим моим людям просто противно заниматься наркотиками. Вы заметили, что никто из нас к ним не притрагивается? Наркотики – это ужасно!

– Аминь, – сказал Хеллер. – Я имел возможность наблюдать, как они медленно разрушают человеческий организм.

– Вот еще что, – вспомнил Фахт-бей. – Как поступить с преступниками, которым собирались изменить личность?

– Обещание есть обещание, – ответил Хеллер. – Вам не нужны враги. Доведите дело до конца. И впредь заводите только друзей.

– Постараюсь, – пообещал Фахт-бей. – Не могли бы вы подсказать, в каком направлении должна развиваться деятельность базы?

– Приобретайте друзей, – сказал Хеллер. – Подготовьте в короткий срок врачей-специалистов по борьбе с эпидемиями. Пусть Прахд поделится опытом по реабилитации организма после наркотической зависимости. Помогите здешним фермерам переквалифицироваться с мака на какую-нибудь другую, более безобидную сельскохозяйственную культуру.

Фахт-бей рассмеялся:

– Вы хотите сказать, что нам следует организовать фермерскую школу?

– А почему бы и нет? Конечно, у Флота и у его величества найдутся для вас другие задания. Может быть, понадобится, например, срочно эвакуировать жителей из этого района. Как знать? Но лучше не загадывать на будущее.

– Сэр, – сказал Фахт-бей, – мы бы предпочли при первом же удобном случае, хоть сейчас, покинуть это пустынное плато.

– Ну, знаете ли, жизнь – это не карамельки и не розовые мыльные пузыри. Но когда-нибудь вы обязательно попадете домой.

– Спасибо вам, офицер Хеллер. Вы будто вернули нас к жизни. Я и все мои люди будем благословлять вас до конца дней своих.

Меня едва не стошнило, когда я услышал эту восторженную речь. (…) Хеллер! Но если разговор зашел о конце дней, я постараюсь с помощью Батальона Смерти организовать его как можно раньше.

Я начал перебирать в уме все пакости, сделанные Хеллером, – теперь мне придется все начинать с начала. Если даже мы уничтожим сплетенную им мощную паутину, все равно этого будет недостаточно. Да, можно, конечно, разбомбить Охокихоки, Детройт и Эмпайр Стейт Билдинг, но вряд ли это поможет моему горю. Помимо Батальона Смерти я возьму с собой военную эскадрилью Аппарата и с их помощью уничтожу все существующие на Земле военные базы и штаб-квартиры правительства, которые откажутся выбросить белый флаг.

Перед моим мысленным взором появилось лицо Роксентера: вот он, оборванный и несчастный, свернувшийся калачиком на скамейке в аллее среди мусорных корзин; я подхожу к нему, сияющий великолепием военной формы Волтара, в сопровождении криминальных агентов Аппарата и говорю: "Делберт, вы помните меня?" Он тяжело вздыхает, падает ниц и восклицает: "Великий Боже! Инксвитч, мой семейный шпиён!" А я ему в ответ: "Теперь я этим не занимаюсь, Роки, старина. Я вернулся, чтобы снова посадить вас на трон Земли, с которого вы были так несправедливо низвергнуты". А он бормочет слова благодарности; мои помощники приподнимают его голову, чтобы напоить беднягу водой, и перевязывают его раны. Потом, рука об руку, мы идем вперед, не обращая внимания на жалобные стоны искалеченных и умирающих, оставшихся пока в живых подонков после великой бойни, какой еще не знала история человечества. А из сточной канавы, переполненной кровью, подымает руку рыдающая мисс Щипли и говорит мне: "Прости меня, Инксвитч! Прости меня, ибо я усомнилась…"

Чья-то рука потрясла меня за плечо.

– Просыпайтесь. – Это был голос Хеллера. – Залезайте в корабль. Солнце садится. Через час мы отправляемся на Волтар.

Я улыбнулся. Скоро исполнится моя мечта.

Три тяжелых дня на борту набирающего скорость буксира я лежал связанный в гамаке.

Это была настоящая пытка: всю первую часть нашего путешествия, сводя меня с ума, не смолкая ревели «будет-было», а под конец затарахтели тормозные двигатели. Мы скользили по краю пропасти: повсюду искрили провода, и посреди этого адского шума и грохота никто не мог сказать, в какую минуту мы взлетим на воздух. Ненавижу космические путешествия, в особенности на этом (…) буксире.

Моя кабина располагалась с правого борта, прямо у входа в кормовой отсек, и каждый раз, когда скрипела открывающаяся дверь, я изо всех сил выворачивал шею, пытаясь увидеть, не следят ли за мной.

Время от времени приходила графиня Крэк в черном изолирующем костюме, чтобы покормить меня и сделать перевязку, и ни разу я не заметил, чтобы кто-нибудь сел в кресло пилота. Из всего этого я сделал вывод, что меня окружали не просто маньяки, помешанные на скорости, но буквально безнадежно тронутые люди. В космическом пространстве может произойти все что угодно, и я решил, что они просто предоставили корабль с роботомозгом самому себе. Так что к концу путешествия я пребывал на грани нервного срыва, задыхаясь от отчаяния и злобы.

Но наконец «будет-было» остановились, и мы пошли на вспомогательных планетарных двигателях, постепенно сбрасывая скорость.

Графиня Крэк вошла в мою каюту, одетая в обычный бледно-голубой комбинезон, и, покормив меня горячей едой, собралась уходить. Но тут я, уже не выдерживая, закричал:

– Я здесь скоро сойду с ума!

Она пожала плечами:

– Хорошо, я оставлю дверь открытой. – И это все, на что я мог рассчитывать. Однако она сдержала свое обещание.

Хеллер теперь, когда нам перестала грозить опасность и можно было расслабиться, мирно сидел в кресле пилота.

Графиня Крэк опустилась в кресло рядом.

– Сколько миль нам осталось преодолеть? Хеллер не ответил, и она повторила вопрос.

– О, уже немного. Всего несколько тысяч, – ответил Хеллер. – Скоро мы пересечем защитный периметр Волтара.

– Тебя что-то беспокоит? – спросила графиня Крэк.

– Ну, в общем, да. Я думал о твоей безопасности. Ведь ты все еще вне закона. Я собираюсь спрятать тебя в надежном месте, пока не придет ответ на мой рапорт.

– Ты думаешь, в этом есть необходимость?

– Я буду с тобой откровенен, – проговорил Хеллер. – Вся эта миссия началась весьма любопытным образом. Меня посадили в Замок Мрака. Я вынужден был соблюдать осторожность после нападения пилотов-убийц, подосланных Аппаратом. Мы с офицером разведки Флота Бисом решили ввязаться в это дело и узнать, что затеял Аппарат. Мне удалось обнаружить секретную базу, о которой никто не знал, кроме сотрудников Аппарата, да и то лишь нескольких. Но мне еще не все ясно. Могут возникнуть разного рода осложнения, и я не хотел бы, чтобы ты оказалась замешанной в этом деле, – не забывай, ты ведь вне закона. Я даже не представляю себе, что в эту минуту происходит на Волтаре.

– Мы уже вошли в диапазон вещания Волтара? – спросила Крэк. – Может, мы узнаем что-нибудь из программы новостей?

Хеллер подсоединил к своему экрану антенну местного телевидения, и с экрана понеслись звуки музыки.

Я почувствовал сильное беспокойство. Не знал, что у разведки Флота возникали подобные подозрения. Внезапно в голову мне пришла мысль: должно быть, за это время ряды моих врагов значительно пополнились. Я сразу припомнил, как однажды в клубе офицеры Флота угрожали мне страшной расправой, если с Джеттеро Хеллером что-нибудь случится. Эти дурни сделали из него кумира просто потому, что он был превосходный пилот и атлет и выполнил более пятидесяти добровольных миссий. Итак, Хеллер был героем Флота.

Зато Ломбар Хисст, глава Аппарата, был стоящим человеком. Он ненавидел Флот, он ненавидел лично Хеллера и не стремился к завоеванию дешевой популярности. Он быстро разделается с Хеллером. Моя забота – просто доставить Хеллера на Волтар и передать в его руки.

Вдруг плавный ход моих мыслей был прерван сообщением: "И теперь только мы имеем право проигрывать избранные вещи из репертуара популярной исполнительницы Хайти Хеллер, блистательной звезды на галактическом небосводе, мечты миллиардов боготворящих ее поклонников".

На экране появилась Хайти Хеллер, сестра Джеттеро, имеющая репутацию самой красивой женщины на ста десяти планетах Конфедерации Волтар.

Сзади нее располагался ансамбль танцоров и хор.

Она спела "Лысый принц Каукалси", а потом вся эта компания на сцене забралась в идиотского вида лодку и взмыла к потолку, изображающему звездное небо.

Хеллер и Крэк, как двое болванов, аплодировали ей так, будто она могла слышать их.

– Что ж, – констатировал Хеллер, – в конце концов, у меня все еще есть семья.

– Твоя семья станет еще больше, если у нас с тобой все получится, как мы задумали, – промурлыкала графиня.

– Поэтому мне нужно тщательно спланировать свое возвращение, – сказал Хеллер. – С тобой не должно ничего случиться. Ага, начинаются новости.

Одно за другим последовали сообщения о каком-то парке, разведенном на какой-то планете, об открытии нового вида пернатых на Флистене и остальное в таком же духе.

Вот на экране появилась новая картина: группа танков переправлялась через широченную реку. Голос за кадром поведал: "Повстанческие силы на планете Калабар всю последнюю неделю испытывали колоссальное давление со стороны подразделений Аппарата, недавно переброшенных в этот район. – На экране тщедушный офицер громко выстрелил в невидимую мишень. – Командующий армейским корпусом Зог за серию крупных поражений в борьбе с повстанческими группировками был смещен с занимаемого поста".

Появившееся в кадре лицо командующего корпусом произнесло: "Сторонники бунтовщика принца Мортайя имеют перед нами существенное преимущество, заключающееся в неопределенном количестве баз, расположенных в горной системе Калабара, вздымающейся на высоту более ста тысяч футов. В горах имеется огромное количество пещер, за счет чего создаются благоприятные условия для нападения повстанческих группировок на наши войска. У меня сложилось впечатление, что за последнее время в значительной степени участились массовые атаки со стороны противника. Я намерен подать прошение об отставке и переводе в командующие армейского дивизиона".

Голос за кадром сказал: "Представитель верховного главнокомандующего сегодня заявил, что Зог вскоре предстанет перед трибуналом. Великий Совет выражает глубокое сожаление по поводу того, что восстание на планете Калабар перешагнуло рубеж четвертого года, вырвав победу из рук нашей армии, и что военные действия повстанцев отныне направлены против миротворческих сил международного отдела Аппарата".

На трибуну поднялся слегка трясущийся от старости лорд Эндоу и, пуская слюни, прочитал по бумажке заранее заготовленный текст: "Пришло время… э… покончить… а… с этим несомненно… ну… неразумным поклонением иррациональным идеям принца Мортайя…

Э… ну… мы не имеем права смотреть сквозь пальцы… да, сквозь пальцы… как все население планеты продолжает оказывать поддержку… э… хм… принцу Мортайя. Я горжусь… боюсь? Нет… стыжусь? – что здесь написано?"

Внезапно на экране появился офицер Аппарата. "Лорд Эндоу хотел заявить, что намерен вытравить огнем и мечом энтузиазм населения, поддерживающего незаконные действия принца Мортайя, и положить быстрый конец бунту".

– Ну-ну, – скептически пробормотал Хеллер. – Итак, им удалось выбить армию с ее позиций, и Флот не участвует в этой заварухе. «Алкаши» из Аппарата сейчас начнут, наверное, систематический грабеж. Калабар – прекрасная планета, знаешь, там чудесные, просто фантастические пейзажи. Я был там однажды еще курсантом военного училища, и мы не уставали поражаться, какое там все огромное. И все так красиво.

– И женщины тоже? – ревниво спросила графиня.

Хеллер засмеялся:

– Не такие красивые, как ты, любимая.

Ну что ж, скоро ему будет не так весело, самодовольно сказал я себе, когда он узнает, что его влиятельный друг из королевского Штаба, капитан Таре Роук, понижен в звании и переведен на Калабар.

Мысли вихрем носились в моей голове. Аппарат, кажется, начинал играть в Конфедерации значительную роль. Получив с момента своего создания статус организации, занимающейся внешней политикой, Аппарат взвалил на свои плечи довольно большую ответственность. Наверное, теперь понадобится много людей и техники, потому что раньше в распоряжении Аппарата не было достаточных ресурсов для проведения военных действий в таком масштабе.

За этим последовал ряд не интересующих меня сообщений, и наконец комментатор сказал: "Состояние здоровья его величества Клинга Гордого – да здравствуют его величество и все волтарианские доминионы! – как оптимистически заявил сегодня в своем выступлении представитель его величества Ломбар Хисст, не внушает серьезных опасений; им была также выражена уверенность, что при умеренном образе жизни наш монарх будет править своим народом еще многие годы".

– Слушай! – закричал Хеллер. – Ломбар Хисст что, представитель Клинга Гордого?

– Невероятно! – сказала графиня Крэк. – Этот Хисст – просто мерзкая крыса! Он не аристократ! Он нарушает правила дворцового этикета. Я знаю! Я хорошо изучила "Краткое руководство". Эту должность может занимать только имперский дворянин!

– Что-то здесь не так, – проговорил Хеллер.

Я стиснул зубы. Вся моя жизнь зависела от того, сумею ли я затащить Хеллера на базу Аппарата. Будь проклято это хоумвидение, заронившее в них зерно подозрения! Я знал, что Ломбар сейчас – важная шишка. Но они-то не должны были этого знать!

– Дорогая, – сказал Хеллер, – наверное, тебе лучше поговорить с нашим пленником: быть может, он прольет свет на это дело.

Я съежился от страха. Он будто читал мои мысли!

Крэк немедленно встала, открыла коробку и, подойдя ко мне и не сказав даже "с вашего разрешения", нахлобучила мне на голову гипношлем.

Включив его, она спросила:

– Ломбар Хисст пошел на повышение?

– О нет, – проговорил я слабым голосом, чтобы она не догадалась, что мне наплевать на их шлем. – Ломбар просто преданный слуга своего народа, он всего лишь служит прикрытием для лорда Эндоу.

Графиня немного подумала.

– Вы саботировали миссию по приказу Ломбара Хисста?

– Нет, – соврал я. – Вот этого я как раз и боюсь – боюсь, что меня разоблачат. Я все делал по собственному почину. Я ревную к Хеллеру.

– Вам известно о каких-нибудь перестановках в правительстве?

– Нет. Все нормально. По моим недавно полученным сведениям, на Волтаре все по-прежнему.

Графиня приказала мне лежать, ничего не видеть и не слышать и вернулась к Хеллеру.

– Дорогой, – сказала она, – он говорит, что ничего не изменилось. Мне кажется, что можно приземляться. И мы могли бы сразу отправиться в Замок Мрака.

– В Замок Мрака? – спросил озадаченный не на шутку Хеллер. – Зачем?

– Дорогой, – ответила графиня Крэк, – я оставила там кое-какие бумаги, имеющие для нас жизненно важное значение.

– Мадам, – сказал Хеллер, – но ведь Замок Мрака – территория Ломбара Хисста. Ты намекала мне на что-то вот уже несколько месяцев подряд. По-моему, тебе следует все мне рассказать.

– Хорошо. Теперь, думаю, тебе можно узнать об этом. Твоя миссия закончена. – И она сталарассказывать то, что знала о королевских указах, подделанных мною. Одна бумага еще не подписана, говорила она, но как только император ее подпишет, к ней сразу вернутся ее статус, титул и земли. Другую бумагу следовало заверить по окончании миссии Хеллера, и тогда последний получал место в императорском Штабе и избавлялся от необходимости рисковать жизнью при исполнении безумных заданий Флота.

Хеллер был очень удивлен.

– Ты собственными глазами видела эти бумаги?

– Да, они подлинные. Ты не должен забывать, что люди уважают тебя, считают достойным человеком и офицером. Нам остается только отправить бумаги его величеству на подпись.

– Где они?

– Я спрятала их в Замке Мрака, – ответила графиня Крэк.

– Даже не знаю, что сказать, – проговорил Хеллер. – Давай реально оценим обстановку. Ты объявлена вне закона. У тебя нет никакого социального статуса. Если ты окажешься у них в руках, да без этих бумаг, тебя могут снова засадить за решетку. Это слишком большой риск. Я слишком много пережил, когда думал, что потерял тебя навсегда, чтобы продолжать обсуждение этого вопроса. Когда тебе стукнет двести лет, у тебя поседеют волосы и выпадут все зубы, а меня уже несколько десятков лет не будет на этом свете, только тогда ты сможешь продолжить спорить со мной! Но не раньше. Все. Разговор закончен. Мы не полезем в Замок Мрака. Я все сказал!

– Но, Джеттеро…

– Нет, я сказал! Я не хочу тебя снова потерять!

– Джеттеро, ты всегда говорил, что настоящая жизнь – постоянный риск, от которого волосы встают дыбом.

– Я так не говорил.

– Ну и что, зато ты доказываешь это всем своим образом жизни. Ты не можешь отказаться от такого шанса. Ты заслужил право на лучшую жизнь. Это значит, что мы сможем пожениться. Ты не можешь отказаться. Посиди здесь.

Графиня Крэк вернулась ко мне и взяла микрофон шлема.

– Где-нибудь есть копии этих документов? – спросила она.

Я почти перестал дышать. И вдруг меня озарила блестящая идея, в успехе которой я настолько не сомневался, что мне становилось даже чуточку страшно. Вот так, за одну секунду, в голове у меня выстроился четкий план. Я не могу убежать от них, но могу сделать так, чтобы их самих засадили за решетку.

Я с трудом сдерживал враждебные нотки в голосе, стараясь говорить как можно тише. В конце концов мне удалось взять себя в руки, и я самым убедительным тоном солгал:

– Да. Дубликаты спрятаны под полом моего кабинета в 451-м отделе.

Когда она сняла с меня шлем, я едва удержался, чтобы не расплыться в широкой ухмылке. Хеллер и Крэк сами шли ко мне в руки!

Глава 5

Хеллер, назвав номер патрульного корабля, провел наш буксир через защитный периметр в область влияния Волтара. Я думал, что ему понадобится мое удостоверение, но он о нем даже не заикнулся.

Тогда я задумался: куда мы можем направляться? Я решил, что мы приземлимся в ангаре Аппарата, откуда стартовали на Землю. Едва не вывернув шею, я посмотрел в иллюминатор и увидел, что мы зависли над высоким плато. Это даже не база Флота! Куда Хеллер нас везет?

Кажется, внизу уже наступил день, но мы находились на таком расстоянии, что было еще трудно с уверенностью судить об этом.

Хеллер по-прежнему вел себя странно. Когда с планеты поступил запрос, он ответил:

– "Вызов звездам" просит разрешения на посадку.

"Вызов звездам"? Так назывался последний из самых древних межзвездных военных кораблей, построенный около ста двадцати пяти миллионов лет назад. Еще в дни первых полетов. Музейный экспонат!

Мы пошли на посадку, как раз в хеллеровском стиле: быстро и как-то внезапно.

Мы опускались хвостовой частью вперед, носом вверх. Меня перевернуло в гамаке, и я так и застыл вверх ногами, боясь пошевелиться, чтобы не упасть. Наконец мое ненадежное ложе еще раз перевернулось, и мне удалось встать на ноги. Я выглянул в только что открытый обзорный экран.

Мы были окружены десантниками!

Они стояли с оружием наготове; у них даже была полевая пушка!

Хеллер открыл входной люк.

Послышался голос, усиленный рупором: "Немедленно сообщите, кто вы такие!"

Я узнал голос – он принадлежал командору Крапу.

Мы совершили посадку на территории аварийного резерва Флота.

– Я думал, вы сами Догадаетесь! – выкрикнул Хеллер, балансируя на краю люка на высоте шестидесяти футов от земли, и засмеялся.

– Гром и молния! – воскликнул командор Крап. – Да это же Джеттеро Хеллер! Джет, мой мальчик! Ты испугал нас до смерти! Мы до последней секунды не догадывались, что это твой «Буксир-один». Ты мог получить пулю!

– Я не хотел сообщать по коммуникационным каналам о своем прибытии. И мне нужна охрана морской пехоты. У меня здесь заключенный, которого я обещал доставить в суд на Волтар. Мне нужно переправить его в королевскую тюрьму.

– Кто?

– Ты помнишь Солтена Гриса?

– "Алкаша"? – припомнил командор Крап. – Что ж, по нему уже давно тюрьма плачет. А как насчет «Буксира-один»? Этот корабль теперь принадлежит Аппарату?

– Я воспользовался им для выполнения независимого задания в рамках своих полномочий. Я сыт по горло этими "алкашами".

– А кто нет? – рявкнул командор Крап. – Сейчас подадут трап, и ты сможешь спуститься.

– Отлично! – прокричал в ответ Хеллер. – Если старик Этта где-нибудь поблизости, я бы очень хотел встретиться и с ним тоже.

Для меня такое начало не предвещало ничего хорошего. Эти морские десантники нагоняли на меня ужас. Я с нетерпением ждал, что же произойдет дальше.

Когда подали трап, Хеллер быстро сбежал вниз и бросился к командору Крапу. Друзья долго похлопывали друг друга по плечам. Десантники не спускали глаз с корабля, и я знал, что они только и ждут, чтобы пустить пулю в «алкаша». Я почувствовал, как холодный пот заливает мне лоб.

Старый Этти, служивший когда-то у Хеллера старшим механиком, а теперь работающий смотрителем, подъехал в трехколеснике и пожал Хеллеру руку, вытирая катившиеся по щекам слезы.

Воссоединение Флота! Я забыл, как много было у Хеллера друзей. Теперь, возможно, он доставит меня в свои роскошные апартаменты в офицерском клубе и отдаст на растерзание ради спортивного интереса юнцам.

Хеллера обступила целая толпа народу, и они о чем-то оживленно переговаривались. Но вот сначала ушел Крап, за ним сержант десантников Флота, а потом и Этти. У всех был крайне озабоченный вид. Что еще задумал Хеллер?

И вдруг до меня дошло, что никто на планете не подозревал о нашем возвращении. Я молил Бога о том, чтобы он позволил мне осуществить мой план. Все теперь зависело от того, удастся ли мне привести Хеллера к Ломбару; здесь же он был окружен десантниками Флота, смертельными врагами Аппарата.

Сержант возвратился с какой-то сумкой и передал ее Хеллеру, который, взобравшись по трапу в корабль, отдал ее графине Крэк.

Потом вернулся старый Этти с грузовой тележкой, наполненной топливными стержнями, а вслед за ним грузовик вез запасы воды и воздуха в баллонах.

Гражданский аэромобиль перелетел ограждение, из него вылез командор Крап и начал о чем-то переговариваться с Хеллером.

Внезапно я услышал шаги за дверью и, испуганно оглядевшись по сторонам, обнаружил, что за спиной у меня стоит десантник. Я затрясся от страха. Они пришли за мной! Я заметил, что пальцы мои судорожно впились в сетку гамака, и еле-еле осмелился поднять глаза.

Прямо передо мной было лицо графини Крэк, одетой десантником!

Густые волосы были убраны под шлем; желто-коричневый оттенок рубашки с высоким воротником-стойкой казался немного светлее цвета легкого загара на ее лице. С помощью косметики она выглядела совсем как очень молоденький и очень симпатичный космический солдат-новобранец.

Вот, значит, как Хеллер собирался ее спрятать. Преодолев страх перед ней, я попытался запечатлеть в памяти все подробности сегодняшнего дня.

Часть ШЕСТЬДЕСЯТ ШЕСТАЯ

Глава 1

– А теперь, Солтен, – хмуро сказала графиня Крэк, – без шуточек. Когда закрывается ваша контора?

На горизонте замаячила слабая надежда. Я старался удержать распиравшую меня радость.

– В шесть, – ответил я.

– Значит, на закате солнца, – сказала она. – И там никого не будет?

– Никого. Все сразу же уходят домой.

– Теперь слушайте меня внимательно. Мы отправимся туда, чтобы забрать королевские бумаги. Если вы сделаете хоть шаг в сторону, мы переломаем вам ноги. Поняли?

Я кивнул, стараясь не показаться чересчур счастливым. Пока все шло по моему плану.

В руках у нее был морской электрокортик. Графиня Крэк повесила мне на шею сумку с моими записями – это тоже входило в мои планы.

– Когда мы добудем эти бумаги, – проговорила графиня Крэк, – мы переправим вас в королевскую тюрьму. И помните, я не давала вам слова, что вы попадете туда живым. Цена вашей жизни – интересующие нас документы.

– Вы убьете меня? – спросил я, дрожа всем телом.

– А вы разве не пытались убить Джеттеро? Я все видела, помните. Вы не заслуживаете суда. Итак, вы будете вести себя тихо и помогать нам? Или мне прямо сейчас испытать эффективность этого кортика?

Она нажала на кнопку – послышалось слабое жужжание. Я постарался избавиться от улыбки и в конце концов добился желаемого: лицо мое исказила гримаса страха.

Графиня подтолкнула меня к трапу. Пролетев до земли шесть футов, я оказался в руках двух десантников, которые без церемоний, грубо препроводили меня к аэромобилю.

Водитель тоже оказался в форме десантника, а рядом с ним восседал еще один, незамедлительно направивший на меня пистолет.

Усевшись на заднее сиденье, я оказался зажат с обеих сторон Хеллером и графиней Крэк.

Хеллер помахал рукой Крапу, и мы взмыли в воздух.

В лучах угасающего солнца внизу расстилались волтарианские пейзажи. Миновав главную базу Флота, мы затерялись в воздушном потоке машин. Водитель выдавал нас за десантников Флота, отпущенных в увольнение.

Когда мы приблизились к Правительственному городу, нас едва не смел встречный поток транспорта. Река Уайл обвивалась золотой лентой вокруг прибрежных скал, где тихо разваливались от старости кабинеты 451-го отдела.

Меня начали мучить угрызения совести.

Я находился на грани нервного срыва. Удастся ли мне исполнить задуманное? От этого зависела моя жизнь и, кстати, смерть Хеллера.

Если мой план не сработает, они запрячут меня в королевскую тюрьму. Тюрьма находилась в ведений волтарианского суда, и даже всесильный Ломбар не мог оспорить решения суровых судей. В местных полицейских участках Аппарат имел возможность устраивать побег заключенных после того, как уже состоялся суд, но в королевской тюрьме такой номер бы не прошел. Правосудие там основывалось на строгих принципах, так как в королевскую тюрьму попадали только самые опасные преступники, обвиняемые в совершении преступлений против государства. Если меня посадят туда, никакой Ломбар не сумеет вытащить меня.

Это было очень рискованно.

Меня поддерживала только мысль о том, что Ломбар обязан по достоинству оценить всю глубину опасности, которой я подвергался по его вине.

Мы двигались очень медленно: надо было убедиться, что офис и в самом деле закрыт. Обычно там почти постоянно находился старый Ботч, старший клерк, но его я приказал убить вместе с двумя мастерами по изготовлению фальшивых документов. Поэтому я мог не волноваться, что кто-нибудь явится и застукает нас.

Стало очень темно.

– Похоже, все ушли домой, – сказал водитель.

– Давай, паркуйся, – приказал Хеллер. Водитель занял место между двумя аэромобилями и заглушил двигатель.

Хеллер вышел из машины и огляделся: поблизости никого не оказалось. Дверь здания была заперта. Хеллер порылся в сумке и достал какой-то инструмент. Пройдя вдоль стены, он обнаружил, как я понял, центральный коммуникационный провод.

С помощью двух изолирующих манжет на присосках Хеллер установил несколько приборов рядом с распределительной коробкой, и в районе здания создалось электронное поле, что создало иллюзию непрерывной работы электрической цепи: сигнализация не должна была сработать.

Затем он перерезал провод – теперь в здании не работал ни один телефон.

Беззвучно шевеля губами, я молился всем известным мне богам, чтобы они позволили мне довести дело до конца.

Хеллер повернулся к машине и сказал охранникам, которые уже вытащили меня из машины и теперь стояли, приставив к моей голове пистолеты:

– Это здание офиса, где работал задержанный. Сейчас мы войдем туда, чтобы забрать кое-какие бумаги. Но не исключено, что наш пленник решит воспользоваться оружием. Это территория Аппарата, и он может подумать, что его друзья придут ему на помощь прежде, чем мы отправим его в королевскую тюрьму. При малейшей попытке к бегству – стреляйте.

Хеллер сделал мне знак, и я вставил свое удостоверение в щель замка.

Внутри было очень темно и пахло сыростью и плесенью; всюду царил беспорядок, вызывающий ассоциации с тем состоянием, какое саркастически настроенные граждане называют "пьяным угаром". У меня не было времени хорошо осмотреться: подталкиваемый в спину дулами пистолетов, я прошел по коридору в мой старый кабинет в дальнем конце здания.

Хеллер зажег настольную лампу. Здесь ничего не изменилось: все тот же слой пыли; даже пустая жестянка из-под джолта стояла на том самом месте, где я ее оставил.

О, мой родной кабинет, с которым связано столько горьких воспоминаний; кабинет, где меня терзали ночные кошмары, где я просиживал за работой до раннего утра; кабинет, где в муках рождались гениальные планы, – я нисколько не скучал по нему.

Дверь в мой личный туалет была заперта.

– Ну, где они? – спросила графиня Крэк.

Конечно, никаких дубликатов королевских указов здесь и в помине не было, поэтому я сказал:

– О, только не подумайте, что я не хочу с вами сотрудничать. Я просто пытаюсь вспомнить, какую именно половицу нужно поднять.

Мне, конечно, было все равно, в каком месте разбирать пол: под каждой половицей в этой комнате хранился компромат, собранный мной за все годы службы в Аппарате. Но только так я мог протянуть время.

Стараясь казаться как можно более растерянным, я схватился за живот и скорчил рожу. Нагнувшись, я с трудом приподнял одну из половиц так, чтобы присутствующие могли заметить спрятанные под ней бумаги, и снова опустил ее.

– Нет, не та. Мне бы не хотелось разбирать весь пол… – Я сморщился, словно от сильной боли. – Если бы я все время не думал о том, как мне хочется в туалет…

– Что? – спросил Хеллер.

– У меня недержание, – пожаловался я. – И все из-за космических перегрузок. Конечно, такой бывалый космонавт, как вы, может их и не чувствовать, но увеличение веса на одну пятую сказалось на моем организме не лучшим образом. Если бы вы отпустили меня в туалет, то мне, может быть, и удалось бы сконцентрировать внимание. – Держась одной рукой за живот, я указал на дверь, ведущую в туалет.

Хеллер сделал знак одному из десантников:

– Проверь.

Тот открыл дверь в туалет, осветил все углы лучом фонаря – на его лице появилось выражение глубокого отвращения; пересилив себя, он подошел к окну и взглянул вниз на темный изгиб реки Уайл с высоты пятисот футов. Это окно было из того типа специальных окон, которые разбиваются совершенно бесшумно. Десантник вернулся.

Торопливым шагом, чтобы не вызвать подозрения, я вошел в туалет. Бросив беспокойный взгляд на графиню Крэк, я плотно закрыл за собой дверь и бесшумно задвинул шпингалет.

Нащупав секретный рычаг и потянув его на себя, я открыл потайную дверь в боковой стене – она мягко и без скрипа подалась назад. За дверью была лестница, ведущая на верхний этаж.

Я почтительно возблагодарил Хитрого Кролика за то, что в свое время он заронил в мою голову идею о потайном ходе.

Осторожно выдавив квадратное стекло окна в туалете, я выбросил сумку, предварительно освободив ее от содержимого – при этом не было издано ни единого звука.

В последний раз взглянув на зияющую черноту окна, обрамленную блеском осколков стекла, я вошел в потайную дверь и плотно прикрыл ее за собой.

Осторожно, на цыпочках, я поднялся по лестнице и, открыв дрожащими пальцами задвижку, шагнул в полосу звездного света.

Все так же бесшумно я скользнул к краю крыши и пополз по карнизу, стараясь быть незамеченным снизу.

Спустившись на этаж ниже по водосточной трубе, я нащупал в стене вентиляционное отверстие, выходящее из моего кабинета. Прижавшись к нему лицом, я издал душераздирающий крик.

Секундная тишина.

Затем внутри началась суматоха.

Кто-то пытался открыть дверь туалета.

Под натиском мощных ударов прикладом шпингалет не выдержал, и дверь распахнулась.

– Сбежал! – раздался чей-то крик.

Грохот перевернутых стульев, топот ног, голос из разбитого окна – кто-то, наверное, смотрел вниз:

– До земли несколько сот футов!

– Ты видишь тело?

– Вызвать речной патруль?

– Никто не справится с таким сильным течением.

– Ты видишь какую-нибудь лестницу или веревку? – спрашивал Хеллер.

– Ничего, сэр. Вот, возьмите мой фонарь.

До меня донесся приглушенный голос графини Крэк:

– Бедный дурачок. Он решил, что лучше окончить жизнь самоубийством, чем предстать перед судом.

– Что ж, не могу ругать его за это, – снова услышал я голос Хеллера. – Он бы все равно не избегнул казни.

– Ладно, давай искать бумаги, ведь именно за этим мы сюда и пришли, – сказала графиня.

Послышался треск выворачиваемых половиц, шорох бумаг, непонятный грохот. Голос одного из десантников:

– В реке все еще ничего не заметно, сэр.

Хеллер:

– Помоги нам искать бумаги.

Крэк:

– Может быть, он спрятал их в стене?

Снова треск половиц, скрежет выдвигающихся ящиков. Десантник:

– Вонючая крыса! Только посмотрите на все это, сэр. Похоже, он шантажировал половину Аппарата.

Второй десантник:

– Так поступают все "алкаши".

Первый десантник:

– Что делать со всем этим мусором, сэр? Дезинтегратор не работает.

Хеллер:

– Возможно, многое из этого нам еще пригодится. Может быть, задержанный мертв, но ведь расследование по его делу еще не завершилось, поэтому найдите какие-нибудь коробки, и мы отдадим все материалы Бису из разведки. Нет смысла оставлять их здесь, иначе они могут принести вред людям, пусть даже эти люди – "алкаши".

Крэк:

– Я хочу проверить внешнюю отделку кабинета. Снова шорох бумаг, громкий стук ящиков, наверное, задвигаемых на место каблуком башмака.

Крэк:

– Здесь нет никаких документов. Все чепуха какая-то. О, проклятье, где они могут быть?

Хеллер:

– Он мог соврать.

Крэк:

– Исключено. Гипношлем. Мы под всеми половицами посмотрели?

Хеллер:

– Под всеми.

Крэк:

– Проклятье!

Хеллер:

– Где улики и свидетельские показания?

Крэк:

– В моем кейсе в аэромобиле. А зачем они тебе?

Хеллер:

– Может быть, с их помощью мы найдем ответ на интересующий нас вопрос.

Крэк:

– Нет. Там не упоминается о королевских указах. Теперь все эти показания можно выбросить в мусорное ведро. Обвиняемый мертв. Вот проклятье! Ну что ж, теперь нам остается только одно: забрать оригиналы из Замка Мрака.

Хеллер:

– Нет, только не это!

Крэк:

– У нас нет выхода! Я знаю, что бумаги существуют, и знаю, где их искать. Мы могли бы прилететь туда на корабле и забрать их в две минуты.

Хеллер:

– Дорогая…

Крэк:

– Нет, Джеттеро. Мы слишком много теряем. Нужно вернуться и, взяв буксир…

Хеллер:

– Дорогая! В таком случае ты попадешь в лапы Ломбару Хиссту!

Крэк:

– Ерунда. Ты сбросишь вниз веревочную лестницу, я быстренько спущусь, заберу бумаги, и мы смоемся. Я знаю, у нас все получится. Вся наша дальнейшая жизнь зависит от этих бумаг! Теперь нам не нужно останавливаться у королевской тюрьмы, и мы можем вернуться прямо на посадочное поле. Ты часто подвергаешь себя даже большему риску из-за всяких пустяков. Давай, пошли.

До моих ушей донесся стон Хеллера.

– Хорошо, – согласился он.

Я услышал, как они наводили порядок в офисе, потом снова шорох – наверное, складывали мои материалы в коробки.

Хлопнула входная дверь.

Спрятавшись за водосточной трубой, я наблюдал, как завелся и тронулся с места аэромобиль.

В состоянии экстаза я начал обнимать себя. Как все хорошо получилось – даже лучше, чем я надеялся!

Крэк и Хеллер двигались прямиком к своей гибели!

Глава 2

Убедившись, что опасность миновала, я снова поднялся по трубе на крышу и, открыв люк, ведущий на лестницу, спустился вниз, прошел через потайную дверь в туалет, а оттуда – в мой кабинет.

Я повернул выключатель. Свет не зажегся, потому что были перерезаны электрические провода. Порывшись в шкафу, я нашел в одном из ящиков карманный фонарик. Осмотрев комнату, я довольно подумал: а все-таки хорошо, что они навели здесь порядок.

Меня переполняла бурная радость: наконец-то я вырвался из их кровожадных лап.

Теперь мне нужно было связаться с Ломбаром Хисстом. Пара слов, и все будет спасено!

Когда корабль прибудет на место, их уже станет поджидать артиллерия. Один залп, и их отбросит на другой конец крепости. Незащищенный, безоружный буксирчик – что он против ломбаровских пушек!

Я схватил трубку телефона, но аппарат молчал.

Бросившись со всех ног в общее помещение, я вставил свое удостоверение в щель огромного сервера, по которому можно было связаться со всей планетой.

Сервер не работал!

Хеллер перерезал все провода и не позаботился восстановить сеть.

Что ж, хорошо. Тогда я выйду на улицу, отправлюсь в центр сообщений и позвоню Хиссту по гражданской телефонной сети.

Я бесшумно нырнул в темноту ночи.

В конце улицы горел тусклый огонек витрины центра сообщений.

Устремившись туда, я порылся в карманах в поисках мелочи, но обнаружил только турецкую монетку в пять курушей.

Бросив ее в щель монетоприемника, я подождал, но автомат не сработал.

Снова засунув руку в карман, я выудил американский двадцатипятицентовик, но меня опять постигла неудача.

Тогда я решил воспользоваться американским линкольновским пенни: затолкав ее в монетоприемник, я изо всех сил стукнул по корпусу, да так, что на месте удара образовалась вмятина.

Ничего.

В отчаянии я снова начал рыться в карманах и даже вывернул наизнанку бумажник.

Ни одной, даже самой завалящей, волтарианской денежки!

Я осмотрел пол в надежде найти оброненную кем-нибудь монетку.

Давайте подумаем… Ске! Да. Ске, мой старый водитель должен жить где-то поблизости…

Нет, наверное, его уже нет в живых. Я дал ему фальшивые деньги, и теперь его, конечно, уже казнили.

Мили! Моя бывшая хозяйка. Всего несколько кварталов отсюда!

Нет. Она тоже уже, должно быть, мертва: я оплатил счет за квартиру фальшивыми деньгами, и, если она пустила их в оборот, ее наверняка казнили без всяких разговоров.

Было темно, вокруг ни души. И друзей своих я растерял.

Что же делать? Что же делать? Что же делать? Мне нужно было связаться с Ломбаром, причем срочно!

Полицейское управление!

Нет, Хеллер мог сообщить «синебутылочникам» о моем исчезновении, и они обязательно арестуют меня.

Мой аэромобиль!

Но я не знал, где он сейчас находится и был ли все еще записан на мое имя.

В отчаянии я огляделся вокруг и не поверил своим глазам: рядом с офисом стоял аэромобиль, который запросто можно угнать!

Озираясь, я подкрался к машине. Вокруг никого.

Удача!

Дверца не заперта! Я проскользнул в кабину.

Какая удача!

На сцеплении не было замка.

Мне снова везет!

Я завел мотор.

С ревом аэромобиль рванул вверх, вспарывая пелену ночи. Посмотрев вниз, я убедился, что никто не наблюдал за мной из окон.

Так – и где я сейчас нахожусь?

Справа от меня возвышалось здание, в котором размещался городской офис Ломбара. Я направил аэромобиль туда.

Света в окнах не было.

Я опустился на землю справа от здания. Довольно заброшенное местечко. Темно, ни одного охранника.

Проанализировав ситуацию, я сделал вывод, что Ломбар в данный момент находится в Замке Мрака.

Еще одна удача.

Что ж, сегодня удачный день или скорее ночь.

Я вылетел на транспортную полосу. Подо мной расстилался Правительственный город. Поднявшись выше, я определил, с какой стороны от меня Город Трущоб, с какой – Холмы Роскоши. Скользнув взглядом по темной цепи холмов, у подножия которых расстилалась Великая пустыня, я убедился, что уже близок к цели своего путешествия: внизу показались Лагерь Смерти и мрачный силуэт Замка Мрака.

Я торопливо считал. Расстояние, которое нужно проделать Хеллеру до аварийного резерва Флота, намного короче, чем оттуда до Замка Мрака, но у него имеется буксир, на котором он гоняет – я уже не раз имел возможность в том убедиться – как сумасшедший.

Будем надеяться, что он не успеет меня обогнать. И все же я добрался до заветной цели!

Глава 3

В лагере горели костры. Рядом, отбрасывая на землю чернильную тень, возвышался зловещий корпус Замка Мрака, растянувшийся на белом песке пустыни, как глубокий, длинный ножевой шрам в теле планеты.

Приближаясь к крепости, я немного удивился, что не слышно выстрелов. Я сомневался, что Хеллер сумеет пробраться в Замок, не воспользовавшись поглощающим покровом или другими средствами защиты. О существовании Замка Мрака знали только некоторые сотрудники Аппарата: крепость тщательно охраняли днем и ночью, и мне казалось, было практически невозможно незаметно приземлиться рядом с ней. Сюда никогда не залетали большие корабли вроде хеллеровского буксира, поэтому при приближении Хеллера будет неизбежно открыт огонь.

Из всего этого я сделал вывод, что мне удалось обогнать Хеллера и прилететь как раз вовремя.

С земли последовал запрос: появление аэромобиля ночью вызывало большие подозрения. В Лагере Закалки, или, как его еще называли, Лагере Смерти, около Замка постоянно находилось до пятнадцати тысяч солдат. У них хватало часовых и наблюдателей, была куча свободного времени и никакого транспорта. Выбраться из лагеря они не могли. Естественно, летящий ночью аэромобиль привлек их внимание.

Я достал свое удостоверение – на экране высветилось: "Остановитесь!"

Я нисколько не удивился: таков здесь порядок – и неловко отогнал аэромобиль на подвесную стоянку.

На экране загорелись слова: "Ваша машина не значится в списке".

Взяв микрофон, я громко сказал:

– Я долго отсутствовал. Мне крайне необходимо срочно видеть Ломбара Хисста по делу чрезвычайной важности!

"Держите связь".

Замок Мрака незыблемой скалой вырисовывался на фоне темного, испещренного звездами неба, подставляя каменные бока холодному свету восходящей луны. Мрачноватое местечко. Я поежился: мне на секунду показалось, что я слышу вопли и стоны тысяч заключенных, заживо похороненных в бездонных подвалах этой жуткой тюрьмы.

Меня охватило беспокойство. Я обвел взглядом горизонт, пытаясь определить, в какой стороне находится Дворцовый город, но, конечно, ничего не увидел: войти в город можно было лишь через черную дыру, скрытую в горе позади Замка, к тому же он существовал на тринадцать минут в будущем. Мне оставалось только надеяться, что Ломбар Хисст сейчас не в городе; конечно, временной покров служил надежной защитой, но все же создавал определенные трудности для связи с внешним миром.

На экране появилось новое сообщение: "Вы видите оранжевую точку?"

Взглянув вниз, я увидел в дальнем конце лагеря, у самого входа в Замок Мрака, оранжевый огонек, ярким пятном выделяющийся в темноте ночи.

– Да.

На моем экране побежала следующая строка: "Приземляйтесь только там, в противном случае будет открыт огонь".

Я повел свой аэромобиль к оранжевому кругу, неприятно слепившему мои привыкшие к темноте глаза.

С трудом приземлившись – наверное, я все-таки никудышный пилот, – я открыл дверцу и, выбравшись наружу, сразу же оказался в плотном кольце вооруженных солдат Аппарата.

Высокий офицер, направив бластер мне в грудь, ледяным голосом приказал:

– Следуйте за нами.

– Послушайте, у меня нет времени! – возмутился я.

– Это простая предосторожность – уже было предпринято несколько покушений на жизнь главы Аппарата.

– Немедленно отведите меня к нему! – взмолился я.

– Так мы и ведем! – сказал офицер. – Марш!

– Постойте, – закричал я, – с минуты на минуту на крышу Замка может приземлиться буксир. Проинформируйте батареи.

– Буксир?

– Буксир.

– Марш!

– Проинформируйте их! – прокричал я в отчаянии.

– Марш!

Меня затолкали в машину охраны. Мы отметились у первого патрульного поста у въезда в туннель. Часовые, обыскав меня с ног до головы, обнаружили пачку моих компрометирующих бумаг. Однако, как видно, они не произвели впечатления на солдат, поскольку мне вернули мое сокровище, снова усадили меня в машину, и мы въехали в длинный темный туннель.

Когда машина остановилась, меня препроводили в лифт, который в одно мгновение взлетел на один из верхних этажей, где находился офис Ломбара. В вестибюле никого не было.

Офицер нажал кнопку звонка над дверью.

Дверь открылась.

На пороге стоял Ломбар Хисст!

Он был все так же высок и широк в плечах – ничуть не изменился за все это время, но на лбу его пролегла глубокая морщинка. Я забеспокоился.

– Что ты здесь делаешь? – грозно спросил он. – Когда мне доложили, что ты собираешься приземлиться, я не мог в это поверить. Ты должен находиться на Блито-ПЗ!

– Сэр, у нас мало времени! С минуты на минуту здесь будет Джеттеро Хеллер.

– Что?

– Джеттеро Хеллер, сэр, – человек, которому вы поручили миссию "Земля".

– Так ты не убил его? – недоверчиво спросил Ломбар.

– Ну, в общем, нет, сэр. Он улизнул.

– Что ему здесь надо? – прорычал Хисст. Должен признаться, что подобный его тон всегда нагонял на меня ужас. Я открыл рот, собираясь сказать, что Хеллер собирается забрать кое-какие поддельные документы, но догадался промолчать. Если я признаю, что мне было известно о существовании этих бумаг, то меня самого обвинят в изготовлении фальшивок. И я стоял перед Хисстом молча, открывая и снова закрывая рот.

Глаза Ломбара превратились в щелочки.

– Можешь не говорить. Я знаю, что ему нужно. Ему нужен я!

Я попытался ответить, но он перебил меня: Ломбар никогда не выслушивал собеседника до конца.

– Ох уж мне эти выскочки аристократы! Какая наглость! – закричал он. – Прийти сюда, чтобы убить меня! Какое нахальство!

Мои слова не могли остановить этот припадок паранойи.

– Он едет на танке? – спрашивал Хисст и, не дожидаясь ответа, сам отвечал: – Нет, на танке ему сюда не пробраться. Он летит на военном корабле!

На лице его промелькнул страх – или мне это только показалось?

– Нет, сэр. Пожалуйста, сэр, выслушайте меня. Он летит сюда на буксире.

– На чем?

– На космическом буксире.

– Буксир! Ни брони! Ни единой пушки!

В этот момент зазвучал сигнал тревоги, ноющим звоном отозвавшийся у меня в голове.

Хеллера засекли!

На мгновение показалось, что Хисст готов броситься назад, в кабинет, но ему удалось взять себя в руки.

В нерешительности постояв на месте, он вдруг кинулся к лифту, я последовал за ним.

Я знал, куда он направляется.

Над Замком Мрака нет защитного покрова, иначе он стал бы слишком заметен с воздуха. Но у Ломбара Хисста имелась собственная "летающая пушка", надежно замаскированная в тайниках Замка; он даже построил специальный туннель для взлета. «Пушка» представляла собой самый вооруженный, самый прочный корабль из всех, что я видел в своей жизни, – а я немало их повидал. Одним выстрелом она могла смести с лица земли целый город, и ни один самонаводящийся снаряд, ни один излучатель или локатор не мог определить ее местонахождение.

Я едва успел запрыгнуть вслед за Хисстом в лифт, как тот сразу же рванул вниз, словно камень, идущий ко дну.

Уже через несколько секунд мы очутились в ангаре, где нас ждал настоящий монстр – неуязвимый, черный, огромный и чрезвычайно уродливый.

Ломбар одним махом оказался в кресле пилота, я кое-как вскарабкался вслед за ним, и он начал лихорадочно нажимать кнопки на пульте управления, стараясь открыть дверь. Еще мгновение – и яростный рев мощных двигателей ворвался мне в уши.

Хеллер, ликовал я про себя, скоро ты станешь самым мертвым из всех знакомых мне мертвецов!

Вперед!

Глава 4

На обзорных экранах мелькали стены туннеля, впереди нас ждали звезды и черное небо. Наш корабль пулей вылетел в темноту ночи. На мгновение я зажмурился, а когда осмелился оглядеться по сторонам, увидел под нами лагерь, залитый зеленоватым светом тусклой луны, и в этой трясине метались люди, словно переполошившиеся болотные жучки.

Истошный рев сигнала тревоги доносился даже в кабину корабля, пронзая насквозь пуленепробиваемые смотровые экраны.

Пятнадцать тысяч человек занимали свои места у орудий.

Наш корабль набирал высоту. Завизжали моторы. Я с выпученными от возбуждения глазами дико озирался по сторонам.

И ничего не видел: ни буксира, ни Хеллера – одним словом, ничего!

Наверное, он уже завис над Замком Мрака, чтобы спустить вниз графиню, но, как я ни напрягал глаза, ничего не мог увидеть.

Но это еще не значило, что буксира там не было. Поглощающий покров не отражает света и излучений других видов. Однако корабль должен отбрасывать тень, которая обязательно будет видна на белом песке пустыни, особенно при свете звезд и луны.

Мы закрыли все экраны, за исключением экрана нижнего вида; я, затаив дыхание, впился глазами в белый фон.

Вдруг я увидел то, чего мы все ждали: черный силуэт буксира, ползущий по земле.

Сразу же, повинуясь чьей-то команде, тысяча орудий открыла огонь – сверху казалось, что на земле вспыхнуло огромное кольцо голубоватого электрического света; на небе плясали причудливые тонкие светящиеся линии, пересекающиеся в одной точке, и точкой этой был темный силуэт.

Но буксир не падал – наверное, в него все еще не могли попасть. Огонь с земли усилился.

Ломбар, крепко сжав зубы, развернул "летающую пушку" по направлению к черному силуэту и положил палец на спусковую кнопку.

Залп!

Наш корабль задрожал от отдачи неимоверной силы; вой снарядов оглушил меня.

Мы не могли промахнуться! Но в то же время взрыва не было, и буксир остался стоять на месте.

– Голограмма! – догадался я.

Хеллер спроецировал силуэт буксира прямо над лагерем, а настоящий корабль должен сейчас находиться где-то в другом месте!

Я посмотрел в иллюминатор на Замок Мрака, но мои глаза, ослепленные пламенем бластеров, оказались не в силах что-либо разглядеть.

Тогда я снова вернулся к экранам, один из которых показывал Замок Мрака.

Вон там! Там что-то было!

Придвинувшись вплотную к экрану, я пристально вгляделся в черноту.

Лестница! Не защищенная поглощающим покровом, она четко выделялась на фоне темного неба прямо над крышей Замка.

На середине болтающейся лестницы виднелась чья-то фигура – должно быть, это графиня Крэк!

– Ломбар! – заорал я. – Там! Там! Там!.. – Задыхаясь от возбуждения, я дрожащей рукой тыкал в экран.

И он увидел.

И развернул корабль.

Изрыгая проклятия, Ломбар буквально вдавил в панель спусковую кнопку.

Огонь, вырвавшийся из наших орудий, почти ослепил меня. Удар такой силы мог перевернуть целую планету!

Прошла секунда, две, три. Я смог открыть глаза.

Что-то падало вниз: ниже, ниже, еще ниже, в нескончаемую пропасть – до земли целая миля.

Протерев глаза, я взглянул еще раз и еще раз убедился, что это не буксир.

Кажется, это тело человека. Мы попали в человека – фигурка скрылась в черной бездне под нами.

Посмотрев на небо, я заметил, что какая-то тень проскользнула между нами и луной.

– Ломбар! – завопил я. – Там, вверху! О, где-то теперь Хеллер!

Я пытался разобраться в том, что случилось. Наши снаряды, наверное, зацепили Крэк, и она полетела вниз, навстречу своей гибели. Хеллер теперь исходит гневом.

– Ломбар! – снова прокричал я. – Давайте-ка убираться отсюда!

Глава Аппарата злобно посматривал по сторонам; взор его затуманился страстным желанием убивать.

– Где этот наглый (…)? – заорал он. – Королевский офицер! Королевский (…)! Подайте мне его сюда! – Хисст неистовствовал.

Я почувствовал, как нас тряхнуло, будто мы наткнулись на стену. Но мы находились в двух милях от поверхности планеты!

Я с беспокойством посмотрел на датчики скорости: ничего не изменилось, но тем не менее мы быстро снижались.

Неожиданно корабль резко взметнулся вверх и понесся в небо! Нами управляла какая-то неведомая сила, не подчиняющаяся нам.

Тяговые лучи буксира!

Хеллер поймал нас в сети и теперь тащил за собой, как телят на веревочке! Такой буксир мог сдвинуть с места миллиарды тонн – тысячу таких "летающих пушек", как наша.

Мы продолжали подниматься все выше и выше, и вдруг, резко развернувшись, снова полетели вниз, кружась, как осенний лист, подхваченный ветром.

– Что происходит? – взвизгнул Ломбар.

– Он взял нас на буксир! – прокричал я в ответ. – Врубайте полную скорость, и рвем отсюда! Быстро!

Ломбар в полнейшей растерянности озирался вокруг, в его глазах светилось безумие.

Описывая огромные круги, мы быстро приближались к земле.

– Они поймали меня! – прокричал Ломбар не своим голосом, становясь белым как мел.

Резко развернувшись, мы снова понеслись ввысь против воли.

Центробежной силой меня так придавило к креслу, что я едва мог дышать.

Мы неслись на бешеной скорости; в глазах у меня замелькали звезды, заплясала в безумном танце луна, голова закружилась. Сделав скачок в сторону, корабль снова начал падать.

Где-то рядом, будто его резали, визжал Ломбар; на секунду мне показалось, что я попал в зверинец.

Круг, еще крут, еще и еще. Наверное, буксир шел по маленькой окружности, а мы описывали большие круги, словно находились на конце веревки длиной в милю.

– Разворачивайтесь! Разворачивайтесь! – орал я в пустоту. – Стреляйте в центр круга!

Ломбар, наконец немного пришедший в себя, дернул рычаг переключения скоростей, но мы продолжали вращаться в том же направлении. Он попробовал развернуть корабль, но у него ничего не вышло.

Неожиданно для всех двигатели "летающей пушки" смолкли.

Как будто попав в магнитное поле, мы застыли на месте, подобно нашим двигателям: я не мог шевельнуть ни рукой, ни ногой, словно меня парализовало.

Свистящее шипение воздуха вливало ужас в мою душу. Мы были беззащитны, как щепка, пляшущая на морской волне.

Корабль начал резко падать; я почувствовал, как злобный спрут разжал щупальца: внизу под нами равнодушно белели пески пустыни.

Господи, двигатели отказали, а мы несемся к земле с бешеной скоростью, мы разобьемся!

Песок, лунный свет, скалы, кусты – все вдруг смешалось в моем воспаленном мозгу…

И мы разбились!

Глава 5

Наверное, я потерял сознание. Когда я пришел в себя, в ноздри мне ударил запах дыма, глаза слепил электрический свет.

Что-то тяжелое лежало на моих ногах. Оглядевшись, я понял, что передняя панель отвалилась, а я зажат обломками кресла. Груда обломков – вот все, что осталось от неуязвимой "летающей пушки".

Удивительно, как я вообще остался в живых. Но радоваться было рано: прямо у меня перед носом танцевали электрические искры, в любую минуту мы могли взорваться, и тогда от меня в один миг останется только жалкая горстка пепла.

Голыми руками мне вряд ли удастся что-либо сделать, но решался вопрос моей жизни и смерти, и я, крича во весь голос от дикой боли, начал разгребать обломки.

В зеленоватом свете луны глаза мои едва различали умирающие языки пламени. Мне не удалось выбраться из-под обломков. Я прекратил бесполезные попытки и без сил распластался на холодном песке.

Вдруг яркая вспышка выхватила из темноты лицо Ломбара. Он лежал рядом, среди обломков: голова безвольно откинута назад, тело обвито сетью шнуров и кабелей – казалось, он спал в змеиной яме.

Корпус корабля был расколот надвое; сквозь шипение остывающего металла до меня явственно доносился шорох пустынных песков. Я приподнял голову. Вдалеке в зеленоватом свете луны сверкали стены Замка Мрака. Они придут за нами, они обязательно найдут нас – они видели, как мы падали.

Тихо застонав, Ломбар пошевелился и открыл глаза. Я подался вперед, лунный свет упал на мое лицо. Ломбар заметил меня, я почувствовал на себе его пристальный взгляд. Он узнал меня. Кажется, к нему начинала возвращаться память.

Вдруг глаза его превратились в щелочки.

– Значит, ты тоже участвовал в заговоре против меня! – с трудом вымолвил он.

– Нет, нет! Я пришел, чтобы предупредить вас и спасти вашу жизнь!

– Заговор с целью убийства! Ты пришел, чтобы сдать меня Хеллеру! Вы сговорились – ты и он!

– Нет! – Я в отчаянии воздел руки к небесам. – Я вытащил вас из огня!

– Еще одна твоя уловка! Ты притворился, что пришел спасти меня – меня, кому ангелы предназначили быть королем! Ты заставил меня подняться в воздух, чтобы Хеллер мог пристрелить меня!

– О Господи, нет! Вы все не так поняли!

– Я знаю, кто мои враги. Мои враги – все. И ты хотел подлизаться ко мне сейчас, пока я беззащитен!

Вдалеке я увидел огоньки. Похоже, это свет фар грузовиков, направляющихся к месту крушения. Ломбар тоже заметил огни.

– Как только они окажутся здесь, считай, что тебе пришел конец, Солтен Грис!

О Боже! У него опять начинался приступ паранойи. У меня не оставалось никакой надежды на спасение.

В отчаянии я потянулся к панели, прижавшей мои ноги.

Взглянув на огни, которые блестели всего в полумиле от нас и становились все ярче по мере приближения, я сделал сверхчеловеческое усилие и попытался выбраться из-под панели.

Панель шевельнулась! Мне удалось!

Искалеченной рукой я попробовал дотянуться до ручки люка. Внезапно от корпуса отвалился целый кусок.

Мои ноги основательно застряли, пятка башмака за что-то зацепилась. Я вытащил ногу из ботинка.

Со слезами на глазах, закусив губу, чтобы не закричать от боли, я принялся тянуть ноги из-под панели.

Наконец я освободился!

Откуда взялись вомне силы, я не знаю, но, спрыгнув на землю, я проворно вскочил на ноги и бросился прочь от разбитого корабля и сумасшедшего Хисста.

Кусты цеплялись за ноги, острые камни больно впивались в голые пятки. Так я не мог далеко уйти.

Я оказался в безвыходном положении. Две сотни миль холодной пустыни отделяли меня от Правительственного города. Такое же расстояние до горной цепи Бланк. Еще никому не удалось босиком пересечь эту дьявольскую пустыню и, оставшись в живых, поделиться своими впечатлениями.

Темная черта на залитом зеленоватым светом луны песке – глубокий овраг, замаскированный кустами.

Сделав несколько шагов вниз по склону, я без сил скатился на самое дно оврага.

Рев моторов!

Я открыл глаза, с трудом поднялся на искалеченные ноги и, раздвинув ветви кустарника, выглянул из оврага.

Разбитый корабль лежал совсем рядом, а мне-то казалось, что я ушел далеко.

Но теперь слишком поздно. К месту крушения уже спускались грузовые аэромобили. Да их несколько дюжин! Сколько огней!

В состоянии, близком к истерике, я начал метаться по оврагу. Увидев увесистый гладкий камень, лежащий на склоне, я устремился к нему. Бросившись на землю, я что есть силы потянул камень на себя, а потом, подтянув ноги, свернулся в клубок и замер, боясь пошевелиться.

До моего слуха донесся рык:

– Прочешите местность, найдите его! Топот бегущих ног.

Ближе, еще ближе!

Я слышал щелканье ружейных затворов и позвякивание амуниции.

Снова взревели двигатели.

Почва задрожала: это двигался маленький танк.

Прибыло еще несколько машин.

Я ждал, что камень, под которым я лежал, скрючившись, вот-вот поднимут, меня вытащат и станут больно избивать ногами.

От топота ног сотрясалась земля.

Чтобы прогнать страх, я старался вызвать у себя какие-нибудь оптимистические мысли: например, как я могу вдруг превратиться в песчинку и раствориться в этой бескрайней пустыне. На этом оптимистические мысли кончились, и я подумал, что преследователи могут догадаться пойти по моим следам.

Но во мне еще теплилась надежда, иначе я давно бы уже умер от разрыва сердца и безнадежного отчаяния.

Найдут ли они меня?

Проходили минуты, казавшиеся мне целой вечностью. Группа солдат протопала всего в футе от меня.

– Он очень глупо поступил, направившись в эту сторону, – сказал незнакомый офицер. – Никто не сможет пешком пересечь пустыню. Он, должно быть, уже далеко ушел, и мы не заметили его, когда ехали сюда.

Наконец последовал приказ, и несколько грузовиков устремились в сторону Замка Мрака.

Теперь поблизости никого не было: я не слышал больше топота ног.

Оставшиеся солдаты возились у разбитого корабля, пытаясь освободить Хисста. Я услышал чей-то голос:

– Этот кабель обернулся вокруг него дважды. Нам нечем его перерезать. Мигом сгоняйте на ближайший ремонтный пункт и привезите самые большие кусачки, какие там найдутся!

Улетела еще одна машина. Стало тише.

Мне было очень неудобно в таком скрюченном положении, и я понимал, что долго так не пролежу. Мои ноги уже начинали дрожать от напряжения, мне до смерти хотелось вытянуться во весь рост, расправить затекшие суставы. Очень осторожно я начал высвобождать из-под камня руки, а потом сдвинул его в сторону. В овраге было спокойно.

Я снова поднялся к краю оврага и выглянул из-за кустов.

Я подумал, что сошел с ума: на месте аварии, всего в сотне футов от моего укрытия, стояло несколько десятков грузовиков, вокруг которых бесцельно слонялись солдаты.

Скоро вернулась машина, посланная за кусачками.

– Привезли?

– Нет, но скоро их доставят.

У изуродованного корпуса корабля стоял войсковой генерал Аппарата и, вытягивая шею, заглядывал внутрь – наверное, смотрел на Хисста.

– Сэр, инструменты, чтобы освободить вас, пока не привезли. Будут ли какие-либо распоряжения?

– Да! – рявкнул Ломбар, выглядывая из клубка проводов. – Немедленно составь приказ об аресте Джеттеро Хеллера за попытку покушения на мою жизнь! Объяви его по армии, сообщи об этом в полицейское управление! Иначе мы никогда его не поймаем!

– Есть, сэр. Немедленно, сэр. Займитесь этим, капитан Водкинс. Что-нибудь еще, сэр?

– Блито-ПЗ! Там, наверное, творится черт знает что! – проревел Ломбар. – Пошлите Батальон Смерти на ту базу с заданием выявить предателей, которые работали на Хеллера или хотя бы однажды исполнили его приказ, и уничтожьте всех!

– Есть, сэр. Выполнять, лейтенант Кнут. Еще распоряжения, сэр?

– Да! Солтен Грис! Выпиши ордер Аппарата на его арест! Доставить его живым! Этот предатель будет подвергнут самым изощренным пыткам в течение месяца и только потом сможет умереть!

Глава 6

Последний лучик надежды погас. До этого момента, вопреки здравому смыслу, я все еще допускал возможность, что Ломбар Хисст, если перенесет еще одно потрясение, подобное крушению корабля, сможет избавиться от приступов паранойи и поймет наконец, что все мои действия были продиктованы единственным стремлением – спасти его жизнь.

Но теперь я уже не мог на это рассчитывать.

Вокруг меня расстилалась бескрайняя пустыня. Вернуться теперь в Замок Мрака, чтобы очутиться в камере пыток, – такое решение мог принять только человек с ярко выраженными мазохистскими наклонностями.

Чувствуя себя самым несчастным человеком на свете, я с тоской смотрел на безмолвную пустыню в зеленоватом свете луны. На месте аварии в данный момент находилось уже несколько сотен солдат, а количество грузовиков мне так и не удалось подсчитать.

Я понимал, что попал в абсолютно безвыходное положение: я даже не мог идти.

Подождите-ка!

Если я не мог ходить…

Слева от меня, на расстоянии всего пятидесяти футов, стоял аэромобиль, прибывший на место аварии позже других машин. Его водитель сейчас осматривал место происшествия.

Прошептав молитву, я начал пробираться вдоль края оврага под прикрытием кустарника, время от времени выглядывая наружу и проверяя, не заметил ли меня кто-нибудь и не забил ли тревогу.

Наконец я добрался до конца оврага. От аэромобиля меня отделял открытый участок шириной в двадцать футов.

Было очень темно, к тому же при таком скоплении народа вряд ли кто-нибудь обратил бы на меня внимание.

Я почувствовал себя как человек, вступающий в последний бой, но все же заставил себя подняться на ноги.

Очень медленно и осторожно приблизившись к машине, я протянул руку к дверце и, открыв ее, уселся на водительское сиденье.

В это время на землю спускался еще один аэромобиль – наверное, тот, что должен был привести инструменты.

Я замер.

Когда второй аэромобиль приземлился, я включил зажигание и медленно начал подниматься в воздух, держа курс на Замок Мрака.

Внизу раздались крики, потом выстрелы: наверное, водитель заметил, что я угнал его машину.

За мной началась погоня! Я дал полный газ, каждой клеточкой тела ощущая, что на такой скорости могу не справиться с управлением, и все же продолжал жать на педаль.

Но куда же я лечу?

К горам Блайк!

Нет. Должно быть, охрана уже получила предупреждение, и меня очень быстро поймают.

В Замок Мрака?

Я еще не сошел с ума!

И тут я понял, что у меня есть еще один выход: суд и быстрая казнь. Это лучше, чем попасть в лапы Аппарата и целый месяц агонизировать под пытками. Из двух зол выбирают меньшее.

Я взял курс на Правительственный город, преследуемый выстрелами догоняющих меня машин, ловко ускользая от летящих мне вслед снарядов.

Погасив все фары, я сбросил высоту до минимума.

Подумать только, я убивал себя собственными руками.

При скорости пятьсот миль в час меня так заносило, что я едва не терял управление. Я надеялся, что преследователи потеряют меня из виду среди скал.

Выстрелы стали реже, и я знал почему: они рассчитывали, что меня перехватят у края пустыни.

Наверное, эфир сейчас наводнен сообщениями полиции Правительственного города о моем побеге.

Я настроил радио на главную волну. Вот оно – номер моего аэромобиля! Приказ всем «синебутылочникам» остановить машину с таким номером. Эти слова заставили меня вздрогнуть.

Но мысль о тридцатидневной изощренной пытке в подвалах Аппарата быстро привела меня в чувство. На максимальной скорости, не думая о том, что в любую минуту двигатель может взорваться от перегрева, я начал петлять среди скал, вырастающих на пути к моей заветной цели.

Впереди, в мутном лунном свете зияла черная пасть каньона; я устремился туда и помчался по нему, едва не цепляясь за стены и дно.

Это показалось мне опасным, я поднял аэромобиль выше и оказался между двумя горными вершинами.

Внизу темной пропастью разверзся еще один каньон, узкий, уходящий глубоко вниз. И я стремительно полетел в эту пропасть.

Только теперь я почувствовал, что мои руки кровоточат; одно запястье определенно было вывихнуто. Но я стиснул зубы и не думал сдаваться.

На бешеной скорости – более пятисот миль в час – я выскочил из каньона и увидел прямо перед собой огни Правительственного города.

На холме вырисовывался силуэт королевской тюрьмы, суровой и ужасной крепости, казавшейся в зеленом свете луны еще ужаснее, но именно здесь мне по иронии судьбы суждено было искать убежища.

Если я сюда попаду, Ломбар не сможет до меня добраться.

Зловещее здание очень быстро увеличивалось в размерах, слишком быстро!

Резко сбросив скорость, я услышал скрежет тормозов и едва не врезался в ворота королевской тюрьмы.

Глава 7

Когда дым рассеялся, я был настолько поражен размерами каменных арок над головой, что даже не удивился, как я еще до сих пор мог двигаться.

Я за что-то зацепился и не мог встать. Потом понял, что это сумка, висевшая у меня на шее, задела рычаг управления.

Освободившись, я вылез из аэромобиля и, шатаясь и спотыкаясь о камни, побежал к воротам.

Охранники!

Они опустили свои пики!

– Стой! Сюда нельзя!

– О, пожалуйста, ради Бога! – заплакал я, со страхом оглянувшись через плечо, и, снова повернувшись к охранникам, принялся их умолять: – Я должен видеть верховного судью Волтара, срочно!

– Что там? – спросил охранник, указывая на мою сумку. – Бомба?

– Убирайся отсюда! – крикнул второй охранник. О боги, это моя последняя надежда!

– Пожалуйста! – взвизгнул я.

С балкона здания суда раздался чей-то недовольный голос:

– Что за шум?

– Этот человек хочет попасть в тюрьму, ваша светлость. Такого раньше никогда не случалось!

– Что ему надо?

– Доказательства! – прокричал я, подняв вверх сумку. – У меня здесь доказательства!

– Проведите его в камеру для посетителей, – произнес недовольный голос. – Я надену мантию и спущусь. Никогда не слышал ничего подобного – кто-то хочет попасть в тюрьму!

Я услышал, как хлопнула балконная дверь, и в страхе посмотрел на небо.

Меня провели по камням внутреннего дворика, потом мои охранники подали сигнал, и еще один страж отворил скрипучую дверь.

Я пошел дальше по плиткам коридора; в тусклом свете настенных канделябров тени моих сопровождающих казались мне прямо-таки огромными.

Меня втолкнули в большую камеру, уставленную скамьями. В противоположном конце камеры находилась большая темная ниша. Маленькая дверь в ней открылась.

Вспыхнул свет. В нише, на высокой платформе в огромном кресле с такой же большой спинкой сидел судья.

– Потрепанный экземпляр, – произнес судья. Он был очень стар и сед; мантия его краснела, как кровь. – Подведите его сюда. Ну, что у вас за доказательства?

Я тряхнул сумкой.

– Все здесь. Все.

– Доказательства чего? – спросил судья. – Кстати, кто вы такой?

– Я служащий Аппарата Солтен Грис, – ответил я, трясущимися руками протягивая ему свое удостоверение.

– Аппарата? Ну-у, дорогой мой, так вам не сюда. У Аппарата имеются свои суды, если они еще вообще работают. Думаю, вы явились не по адресу.

Я испугался, что меня выставят за дверь. Внутренней полиции, наверное, уже сообщили о катастрофе, и даже если там не знали о тревоге, поднятой Аппаратом, их все равно заинтересует номер моей машины.

– Ваша светлость, – дрожащим голосом проговорил я, – я совершил преступление против государства. Я преступник. И пришел сдаваться.

– О, теперь понятно. Интересно, интересно, – сказал судья.

В боковую дверь вошел какой-то человек, надевающий пальто. Его светлость обратился к нему:

– У нас имеется королевский ордер на арест Солтена Гриса?

– Нет, ваша светлость. Нами получены только распоряжения относительно принца Мортайя и его сторонников. Я помню наизусть весь список, и никакой Солтен Грис там не значится.

Судья сделал знак охране, но я взмолился:

– О, пожалуйста, ради Бога! Не прогоняйте меня. Клянусь, я ужасный преступник. Ради всего святого, арестуйте меня!

Судья нахмурился:

– Я могу сдать вас в полицию за нарушение общественного порядка. Это вас устроит?

А «синебутылочники» сейчас же доставят меня к Ломбару!

– О, ваша светлость, только не это! Я совершил преступление против императора, клянусь!

– Без ордера на арест и при отсутствии состава преступления вам здесь делать нечего, – спокойно сказал судья. – Уведите его!

– Нет-нет! – У меня появилась гениальная мысль! – Меня вез сюда королевский офицер.

– Да? – спросил судья. – Ну и где же он?

Я уже собрался сказать, что совершил побег, но это произвело бы на судью плохое впечатление. Я почувствовал, как лоб мой начинает покрываться холодным потом. За дверью уже могли стоять прихвостни Хисста!

– Он где-то остановился! – в волнении прокричал я. – Я обещал, что сдамся сам!

– Не смешите меня, – произнес судья, – ой, не смешите. Мне кажется, что вы все преувеличиваете. Разве кто-нибудь когда-нибудь вел себя подобным образом?

Эврика!

– Ваша светлость, – сказал я, – у меня есть свидетель. Командор Крап из аварийного резерва Флота знает, что я арестован и должен быть доставлен сюда.

Судья медленно помотал головой. У меня дрожали колени. Упав на пол и умоляюще сложив руки, я принялся упрашивать его:

– Позвоните ему – о, ради Бога, вам воздастся за это на небесах – пожалуйста, позвоните командору Крапу.

Судья опять с сомнением помотал головой, но все же сделал знак клерку, и тот, с готовностью взяв трубку коммуникационного аппарата и нажав несколько кнопок, передал трубку судье.

– Командор Крап? Это лорд Терн, попечитель королевских судов и тюрем и верховный судья Королевского суда. Прошу извинить за беспокойство в такой час, но у нас здесь происходит нечто странное. Человек, называющий себя Солтеном Грисом, заявляет, что его доставил сюда королевский офицер и что вы можете подтвердить сей факт. – Его светлость замолчал, слушая ответ Крапа. – Что вы говорите? Кто?.. Джеттеро Хеллер? О да, чемпион по игре в метательные шары… О да. Я однажды поставил на него и выиграл пять кредиток… О да, великолепный атлет… Ну, я рад, что все прояснилось. Спасибо, вы очень любезны. До свидания.

Лорд Терн отдал трубку клерку и бросил на меня пристальный взгляд.

– Джеттеро Хеллер. Хороший человек. Итак, он вез вас сюда, верно?

– Да-да! – с готовностью подтвердил я.

– Командору Крапу неизвестно, в чем состоит ваше преступление, но я уверен, что коли уж вас вез сюда сам Джеттеро Хеллер, то вы действительно в чем-то провинились перед государством.

– Вы арестуете меня?! – радостно завопил я.

– Да. Мы можем посадить вас в камеру. Но нам нужны какие-нибудь сведения для протокола. В чем состоит ваше преступление?

– Во всем! – снова обрадовался я. – Буквально во всем!

– Это весьма общее утверждение, – сказал лорд Терн. – Не могли бы вы сообщить нам что-нибудь определенное?

– На это может уйти несколько часов, – ответил я, горя от нетерпения попасть в судебные книги.

– Что ж, полагаю, вам стоит самому изложить все на бумаге, и тогда будет ясно, в чем вас обвинять.

– Все? – переспросил я. И вдруг меня осенило. Впереди замерцал огонек надежды. – Если я напишу все, что мне известно, могу я рассчитывать на снисхождение?

– Королевский суд всегда может гарантировать вам абсолютную объективность, – ответил лорд Терн. – Если вы не упустите ничего и все, изложенное вами, окажется правдой, могу обещать, что вам вынесут справедливый приговор. Клерк, занесите его в судебную книгу в колонку "Совершение действий против государства с нарушением королевских указов". Пусть ему окажут медицинскую помощь, чтобы он мог писать, и снабдите его ручками, бумагой, диктозаписывающим устройством – короче, всем необходимым. Да, и посадите его в башню, где светло.

Только сейчас я смог вздохнуть с облегчением. Судья поднялся с кресла, и я тоже встал.

– Кстати, – сказал он, – вы лично знали Джеттеро Хеллера?

– Да! – ответил я.

– Так вы счастливчик, – сказал лорд Терн. – Я бы сам хотел с ним как-нибудь поговорить. Великолепный игрок в метательные шары. Спокойной ночи.

Меня увели и посадили в большую камеру в башне, где стояли столы и кресла, а сквозь решетчатое окно сияли огни Правительственного города. Я услышал, как за мной заперли массивную дверь.

Я стоял у окна и смотрел на небо. Внизу на дороге появились полицейские машины. В воздухе зависли два аэромобиля Аппарата.

Я затрясся от смеха: теперь им до меня не добраться. Я – государственный заключенный, вне досягаемости длинных лап Ломбара!

Я все еще продолжал смеяться, когда в камеру вошел врач и, вправив мне вывихнутые кисти рук, перевязал мои искалеченные пальцы.

Несмотря на поздний час, мне доставили письменные принадлежности.

Хорошо, я напишу обо всем. У меня с собой мои записи и журналы. Я расскажу все, что мне известно о миссии "Земля".

Интересно, чем занимался все это время Хеллер?

И чем дольше я буду писать, тем дольше останусь жив.

Итак, вот моя повесть. Я вручаю ее вам, лорд Терн.

Я не знаю более ужасной исповеди. Так будьте же снисходительны. Ради всего святого, не надо меня пытать. Просто быстро казните меня!

Солтен Грис

Подтверждаем, что все вышеприведенное было написано вышепоименованным заключенным:

Гамминс, охранник башни, Королевская тюрьма;

Скрич, заключенный, отбывающий пожизненный срок, соседняя камера.

Часть ШЕСТЬДЕСЯТ СЕДЬМАЯ

Глава 1

Нет необходимости говорить о том, что надежды Солтена Гриса на быструю казнь не оправдались. Если бы его казнили, то у меня не появилась бы возможность рассказать конец этой истории вам, себе самому и всему Волтару. (Да здравствует Его Величество Вулли Мудрый!)

Дабы не шокировать вас и не нарушать правила приличия и этикета, врываясь к вам без доклада, возможно, мне для начала следует представиться.

Я – Монти Пеннвел, недавний выпускник Королевской академии искусств, среднего веса, среднего достатка и, согласно мнению моей матери и бесчисленных родственников, близких и дальних, имею шанс ниже среднего добиться чего-либо в жизни, если не оставлю своего глупого намерения стать знаменитым писателем. Здравствуйте!

Мое знакомство – и, я думаю, ваше – с этим странным делом под названием "Миссия «Земля» началось довольно любопытным образом.

Должен вам сказать, что каждый месяц я обязан завтракать с моим двоюродным прадедушкой, лордом Дохлом, в здании Королевского суда и тюрьмы на холме на окраине Правительственного города. Эти завтраки, составляющие часть семейного заговора против меня (в котором принимает участие вся моя бесчисленная родня), имеют целью проведение со мною бесед воспитательного характера, в результате которых я, внезапно изменив свои взгляды на жизнь, могу прийти к решению заняться наконец делом и добиться определенного положения в обществе, соответствующего моему возрасту, и так далее. Лорду Дохлу хотелось бы, чтобы я занялся изучением права. И каждый месяц я должен выслушивать от него, каким образом мне строить свою жизнь: он считает «писак» никчемными людьми, в особенности тех из них, которым еще ничего не удалось опубликовать. Конечно, он желает мне только добра. Как, впрочем, и все остальные.

Итак, я сидел в кабинете прадедушки, ожидая, пока он закончит глубокомысленную беседу о том, почему он обязан отрубать кому-то голову. Вокруг суетились его подчиненные, освобождая кой-какие кабинеты, которые, как оказалось, были переполнены, и поднимали при этом в воздух невероятное количество пыли. В широком луче желтого полуденного солнца, пробивающемся в высокие окна кабинета, вились мириады темных пылинок – свидетельство бурной деятельности клерков.

Неожиданно в голове моей родились несколько поэтических строчек: я назову стихотворение "Ода танцующему воздуху". Оно уже звучало у меня в голове, но мне было не на чем его записать.

– Мямли, – обратился я к старшему клерку (мог ли я представить себе тогда, чем обернется моя просьба?), – принесите мне листок бумаги, только быстро!

– Молодой Монти, – ответил мне старый Мямли, – бумага – ужасно дорогое удовольствие, поэтому вам должно быть стыдно изводить ее на всякие глупости. – Он посмотрел на тележку, в которой перевозил на новое место свои бумаги. – Вот, – проговорил он, протягивая мне пачку рассыпающихся от старости листков, – можете писать здесь, на обратной стороне.

Перестав наконец чихать, я взглянул на листы, которые мне дал старый Мямли: на каждом стоял штамп "совершенно секретно".

– Подождите, Мямли, – сказал я. – Я не хочу, чтобы из-за меня у вас были неприятности. Похоже, это секретные документы.

Мямли глянул на листки и пожал плечами:

– Такой штамп стоит на всех документах. Королевский заключенный имеет право на конфиденциальность, по крайней мере пока он не казнен, а после его смерти все записи и документы по делу подлежат уничтожению. Каким числом датированы бумаги? А, прошло уже почти сто лет. Едва ли это можно назвать текущим делом, не так ли? Поэтому не забивайте себе голову пустяками, Монти. Весь этот мусор мы отвозим в дезинтегратор: нам нужно освободить место для новых бумаг.

Мой взгляд упал на последнюю строчку последней страницы: "Так будьте же снисходительны! Ради всего святого, не надо меня пытать! Просто быстро казните меня! Солтен Грис".

– Постойте, – сказал я. – Наверняка они не сделали того, о чем просил этот бедняга, иначе этих документов не было бы здесь!

Мямли с некоторым беспокойством посмотрел на большую коробку, опустошением которой он занимался в данный момент, – на потертом ярлыке значилось: "Незавершенное дело. Грис".

– Ну, не знаю. Остальное в этой коробке – судебные стенограммы. Возможно, по его делу так и не был вынесен приговор, поэтому документы и находятся здесь, а может, просто какой-нибудь клерк ошибся – иногда мы сталкиваемся с подобными недоразумениями. Все-таки смешно, что на деле стоит пометка "незавершенное".

– Как интересно! – сказал я. – Вы хотите сказать, что начатое по этому делу судебное расследование так и не было доведено до конца? Расскажите мне еще что-нибудь.

– Черт возьми, молодой Монти, нам нужно перетряхнуть эти ящики до завтрака. Забирайте с собой эту чертову коробку и не мешайте мне работать.

Исповедь была довольно тяжелой, а вкупе с остальными бумагами весила столько, что я едва не надорвался, когда нес свои пыльные, рассыпающиеся на глазах сокровища через дворик здания суда к моему аэроспидстеру. Но мои мучения стоили того.

Как раз в это время на крыльце появился мой двоюродный прадедушка.

– Что ты притащил, Монти? Стопудовую оду? Похоже, ее часто читали вслух. Ха-ха-ха!

Оставив свою ношу в прихожей, я прошел с прадедушкой в обеденный зал, где он с ходу ошарашил меня сообщением о том, что говорил обо мне с верховным судьей и они решили, что будет совсем неплохо, если мне дадут в конторе место младшего клерка. И кто знает, может быть, по прошествии пятидесяти лет я стану такой же респектабельной особой, как он сам.

Едва сдерживая охвативший меня ужас, я с трудом понимал, что он мне толкует.

– Не далее как на прошлой неделе я говорил твоей матери, – продолжал меж тем мой достойный родственник, – что, если ты будешь упорствовать в своем намерении стать писакой и будешь отвергать всякую помощь, предлагаемую тебе семьей, нам придется тебя – заметь, ради твоей же пользы – женить.

– У нее уже есть кто-нибудь на примете? – с дрожью в голосе поинтересовался я.

– Думаю, да, – ответил лорд Дохл, отрезая кусок хлеба ножом в виде миниатюрного топорика палача. – Девушка из семьи Корса. Может быть, она несколько уродлива, но не забывай, что придет время, и она унаследует половину планеты Модон.

– Модон? – переспросил я, пытаясь говорить как можно спокойнее.

– Прекрасный, чистый воздух, – продолжал прадедушка. – Довольно забавные крестьянские восстания и различные виды полевых культур. Жизнь в провинции самым благоприятным образом скажется на здоровье и психике такого энергичного молодого человека, как ты. Но, зная твой характер, я бы настоятельно посоветовал тебе принять мое первое предложение – насчет места младшего клерка. По крайней мере, у тебя будет возможность остаться в городе. Ты всегда мне нравился, и тебе это известно, поэтому я не позволю тебе угробить свою жизнь.

Кампания началась!

Я сидел молча – послушный племянник, – тщательно пережевывал пищу и раздумывал о бесполезности сопротивления и сомнительных прелестях уготованной мне судьбы. Как выражаются медики, случай безнадежный.

Глава 2

Днем, на обратном пути в городские владения моей семьи на Холмах Роскоши, я пребывал в самом скверном расположении духа. Положение мое казалось настолько плачевным, что даже прекрасный весенний ландшафт утрачивал для меня всю свою прелесть.

Время шло. Минуло уже два года с тех пор, как я закончил Королевскую академию искусств, а мне все еще не удалось опубликовать ни строчки из написанного. Я не мог с гордостью продемонстрировать хотя бы тощую брошюрку и сказать: "Смотрите, я – писатель. Дайте мне самому определить свой путь и самому бороться с жизненными трудностями! Я напишу свое имя огненными буквами на небосклоне Волтара, я буду лучшим среди лучших, я стану гордостью семьи, я добьюсь почета и уважения, если только вы позволите мне следовать в жизни своим путем!" Но, увы, я знал, что безграничное терпение всех моих многочисленных дядюшек, тетушек, двоюродных бабушек, дедушек, двоюродных и троюродных братьев и сестер подходит к концу. Мои дни сочтены, и рано или поздно они в ярости набросятся на меня и силой заставят занять какой-нибудь пост, сулящий мне в старости всеобщее уважение и кучу денег. И я стану всего лишь жалким винтиком в безжалостной машине безликого серого общества.

Оплакивая свою судьбу, я посадил свой аэроспидстер на площадку в скульптурном парке, заглушил двигатель и приказал двум лакеям отнести драгоценный ящик с его ветхим содержимым в мой кабинет в западной башне, находящийся далеко от остальных жилых комнат: туда меня выжили мои домочадцы за привычку слушать музыку поздно ночью и громко топать ногами. Но я в этом не виноват. Моя мать, очень воинственная женщина, как раз в это время спускалась по главной лестнице и заметила, как я пытался спрятаться от нее за кадкой с карликовым деревцем.

– А, вот ты где, Монти, – сказала она. – Надеюсь, завтрак пошел тебе на пользу. Но во что ты превратил свою одежду?

Опустив глаза, я увидел, что из-за этой коробки весь перепачкался.

– Ничего, – сказала мама, – только позаботься о том, чтобы выглядеть прилично к ужину. Я пригласила юную Корсу и ее брата. – И она беспечно продолжила свой путь, повергнув меня в состояние мучительного страха. Я отчетливо услышал грохот артиллерии врага, жаждущего моей погибели.

Я поднялся в кабинет. Мой слуга отчитывал лакеев за то, что они запачкали все вокруг своей коробкой. По происхождению он монголоид, зовут его Доберман. Он служил моему отцу во время какой-то кампании и теперь, посвятив себя заботам о воспитании сына, тщательно блюдет свою репутацию и репутацию нашей семьи. Как только я вошел, его внимание сразу же переключилось на меня.

– Посмотрите на свой костюм! – строго проговорил он. – Надеюсь, вы не появлялись на публике в таком виде? Сейчас же – о Боже! – примите душ, а я приготовлю вам смену белья. Лакеи, уберите отсюда эту рухлядь! – Он указал на коробку.

– Нет-нет! – запротестовал я. – Это очень ценная вещь!

– Ценная? Она воняет так, будто ее притащили из Королевской тюрьмы!

– Именно! – прокричал я в отчаянии, встав в дверях и мешая лакеям исполнить приказ Добермана. – Воняет! Ну и пусть воняет! Почти сто лет назад один заключенный обратился к суду с просьбой немедленно казнить его, а суд ему отказал! Это судебная ошибка. Они не вынесли приговора по его делу.

– Значит, вы все-таки решили принять должность младшего клерка. – Доберман немного успокоился.

– Нет! – воскликнул я. – Я напишу об этом оду!

Мой слуга поднял глаза к потолку и в отчаянии воздел к небу руки – его излюбленный жест.

В конце концов мы с ним сошлись на том, что горничные тщательно протрут ящик и мне будет разрешено оставить его у себя в комнате, но с тем условием, что под него подстелют какую-нибудь тряпку, чтобы не испортить дорогой ковер.

Приняв душ и переодевшись, я смог наконец освободиться от нежелательного присутствия посторонних. Надеясь забыть о собственном горе при чтении описаний страданий другого человека, я взял из ящика толстую пачку листов, представляющую собой исповедь заключенного, и, устроившись на стуле, приготовился читать. В этой рукописи наверняка можно найти материалы для будущей оды. У меня в голове сразу же родилось несколько строчек:

О, стены суровой тюрьмы,

Вы сердце у меня… разбили? забрали?

Бери, бери, палач, топор

И бей… скорей?., убей?., в безмолвия печали?..

Ладно, рифму я отшлифую позже. Лучше сначала узнать, о чем эта рукопись.

И я начал читать исповедь заключенного.

Я читал весь день, полностью поглощенный этой историей. Стиль изложения был сжатым, простым, без прикрас; текст изобиловал архаизмами. Теперь уже так не пишут: нынешние писатели уделяют большое внимание сочетанию звуков, красивым словам, не заботясь о том, какой смысл вложен в их произведение, стремясь возвести прекрасные, заоблачные башни, которые потом упадут на землю под тяжестью своей бессмысленности. Было очень интересно читать рукопись, где события и сцены из жизни описывались в реалистическом ключе. Сюжет для романа. Очень похоже на произведения ранних классиков, которые излагали историю от начала до конца, и вообще просто замечательно. Я постараюсь подражать этому стилю.

Приближалось время обеда. Пришел Доберман, чтобы помочь мне одеться, после чего на протяжении четырех часов я был вынужден сидеть сначала за длинным столом, потом в музыкальном салоне, и все это время – непрерывно поддерживать беседу с юной Корсой и ее братом. Она весила, наверное, вдвое больше меня и была мускулиста, как мужчина. Корса без конца разглагольствовала об урожае, неприятно шевеля слишком тонкими губами, а ее братец – об охоте с пушками на лепертиджей, и я должен был притворяться, что все это мне безумно интересно, внутренне содрогаясь при мысли об отъезде на планету Модон с ее чистейшим воздухом в обществе этой парочки. Скромные замечания и безобидные намеки моей маменьки заставляли меня чувствовать себя стоящим у бездонной пропасти и услужливо подталкиваемым родичами к ее краю.

Я был безмерно рад вернуться в свой кабинет и снова взяться за мою рукопись.

Подлость этого человека потрясла меня до глубины души. Его бесстыдство не знало границ и свидетельствовало о полном отсутствии совести.

Он был совершенно убежден, что вел себя вполне естественно. Я и представить себе не мог, что сознание преступника устроено таким образом. Я читал и читал.

Я не мог заставить себя прерваться, и, когда наконец закончил чтение исповеди, часы пробили четыре утра.

Я сидел на полу, обложившись желтыми страницами, распечатанными когда-то диктозаписывающим устройством.

Что ж, (…) его!

Я представил себе эти две империи – Волтар и Землю. Вот секретная база, вот человек, который должен быть казнен. Вот Джеттеро Хеллер с ордером на его арест. Вот графиня Крэк – возможно, она погибла, разбившись насмерть. И здесь даже не сказано, что же случилось с котом!

Что же, черт возьми, произошло потом?

О, как я был взбешен поведением этого преступника, Солтена Гриса. Он умолял, чтобы его казнили. Что ж, он заслуживает казни только за то, что оставил читателя в подвешенном состоянии – прямо между небом и землей!

И ничего тут нельзя было поделать. Но я знал, что ни за что не усну, пока не узнаю хотя бы, что произошло на Волтаре и Земле в то время.

Я вызвал Добермана. Тот с жалобными причитаниями разбудил старшего слугу, и они вдвоем отправились в складское помещение башни, где, бесчисленное количество раз устремив глаза к потолку, среди всякого хлама нашли мои старые школьные учебники.

Я уверенно листал не читанные мной прежде пыльные страницы исторического текста с пометками на полях.

Открыв нужный параграф, я прочитал: "Этот период вошел в историю Волтара как период мира и спокойствия. Время правления Клинга Гордого, до вступления на престол Мортайи Великолепного, примечательно прежде всего своей непримечательностью".

Постойте-ка. В рукописи Грис говорит, что принц Мортайя возглавил повстанческие силы на Калабаре. Войска Аппарата предприняли не одну атаку, чтобы подавить восстание.

Поспешно открыв страницу, где рассказывалось о волтарианском правительстве, я нашел список департаментов, отделений и служб.

Но в списке не значилось такой организации, как Аппарат!

Я вернулся к себе и начал вспоминать. У меня целая толпа родственников, так или иначе связанных с волтарианским правительством, но я ни разу не слышал, чтобы кто-нибудь хоть раз упоминал об Аппарате. И вдруг я понял: существование Аппарата держалось в строжайшем секрете!

Ничего себе конспирация! Скрывалось существование целой организации!

Но я не намерен был сдаваться.

Я снова вытащил Добермана из постели и заставил его разбудить управляющего, чтобы тот открыл библиотеку в южной башне, и принести мне оттуда все старые энциклопедии. Когда ошарашенный лакей, сгибаясь под тяжестью томов, принес мне книги, я сразу принялся рыться в них.

Я отыскал имя Джеттеро Хеллера, знаменитого военного инженера, превосходного пилота и чемпиона по игре в метательные шары. Но в статье ни слова не говорилось о его пребывании на Земле.

Я послал слуг за новыми томами.

На этот раз, поспешно переворачивая страницы, я искал хоть какое-нибудь упоминание о планете Земля, или Блито-ПЗ.

Никаких признаков ее существования!

Что ж, должен сказать, я был весьма озадачен результатами своих поисков.

Я ничего не понимал.

По настоянию старшего слуги, Добермана и управляющего, под любопытными взглядами слуг, столпившихся в библиотеке, я отправился спать.

Я был очень зол на Гриса.

Глава 3

На следующее утро я проснулся и, не обращая внимания на грохот, поднятый Доберманом, который нарочно ронял щетки и хлопал дверьми, продолжал валяться в постели, уткнувшись взглядом в потолок.

Что случилось с этими людьми? – вот вопрос, который не давал мне покоя.

Что произошло потом с Изей Эпштейном и Роксентером?

Доберман будто случайно уронил несколько книг, оставшихся у меня в комнате со вчерашней ночи. Я повернулся к нему и довольно резким тоном заметил: он-де должен понимать, что писателям нужна тишина, дабы сконцентрироваться на предмете своего творчества, но тут мой взгляд остановился на одной из упавших на пол книг. Это было 145-е роскошное издание: "В тумане времени: Легенды планет-основателей Волтарианской Конфедерации. Труды отдела народного творчества Управления внутренних дел".

Подождите-ка минутку. В исповеди Гриса что-то было о легендах.

Бросившись в свой кабинет, я принес оттуда рукопись и, не обращая внимания на Добермана, который тотчас возвел очи горе, плюхнулся вместе с нею на кровать, подняв целую тучу пыли. Ага! Вот оно: народная легенда номер 894, в которой есть упоминание о Блито-ПЗ.

Я вернулся к книге, довольный тем, что она была относительно новая и представляла собой неадаптированный вариант. Наконец-то я узнаю, что к чему.

Пошелестев страницами, я нашел народную легенду номер 893 и прочитал номер следующей легенды – 895.

Постойте. Назад.

Народная легенда номер 894 отсутствовала!

Решив проверить еще раз (неужели зрение меня обмануло?) правильность номера, я схватил рукопись Гриса. Нет, все верно: народная легенда номер 894. Грис даже цитировал то место, где говорилось о принце Каукалси и о том, как он сбежал на Блито-ПЗ!

Доберман попытался оторвать меня от моего увлекательного занятия, заставив сесть и твердо заявив, что мне пора бриться, но я вцепился в драгоценную исповедь железной хваткой и, томимый острым любопытством, продолжал листать страницы, и пока одевался, и пока жевал завтрак. Описания Грисом планеты Земля казались такими правдоподобными, что я не представлял себе, как он мог их выдумать. Нет, несомненно, все написанное – правда.

Мой взгляд скользил по странице, где речь шла о Бобе Худворде (Роберт Худворд – журналист, разоблачивший "уотергейтское дело". (Примеч. ред.)), журналисте, занимавшемся расследованиями разных тайных дел и осуществившем президентский переворот. Вот это было не совсем похоже на правду. Что такое "журналист, занимающийся расследованием"? Я попытался представить себе ситуацию: очевидно, это человек, который ведет расследование и на его основе пишет книгу. Да, наверное, я прав. Но что значит "президентский переворот"? Кажется, это чистая ложь. В Конфедерации не существовало профессии "журналист, который ведет расследования". Удалось ли Бобу Худворду перевернуть жизнь всей планеты? Нет. В исповеди говорилось, что его расстреляли.

Мои размышления были прерваны приходом матери, которая явилась сообщить мне, что Корса и ее братец уже давно поджидают меня на лужайке для игры в метательные шары. Конечно, мне пришлось пойти и целый час наблюдать за игривым галопом Корсы, сотрясающей землю, и за ее братом, ломающим биты. И в тот момент когда я чуть не протаранил лбом стенку по вине веселящейся парочки, мне стало совершенно ясно, что, если меня все-таки заставят жениться и мне всю жизнь придется слушать хриплый провинциальный смех своей супруги, жизнь превратится для меня в настоящую пытку. Определенно, Модон не для меня!

Стоя под душем и смывая с себя пот и прилипшие куски грязи, я находился на грани отчаяния.

В надежде отвлечься от мрачных мыслей об ужасах, уготованных мне судьбой, я снова обратился к исповеди и, завернувшись в полотенце, начал снова листать "В тумане времени". Да, народная легенда номер 894 отсутствовала. Когда я закрыл книгу, мой взгляд упал на название издателя. Управление внутренних дел! Правительственное издание! В силу каких-то причин они сочли нужным изъять легенду, в которой встречалось упоминание о Блито-ПЗ!

Я был совершенно ошеломлен: мои учебники, так же как энциклопедии, изданы правительством. Вся просмотренная мною литература тоже издана правительством! Государственными издательствами!

Если все в исповеди Гриса не было бесстыдной ложью, значит, я столкнулся с самой грандиозной правительственной аферой, а именно: искажением информации за последнее тысячелетие!

Впервые в жизни я обнаружил, что наше правительство способно на такую вещь. Поверьте мне, это открытие потрясло меня до глубины души. Меня всегда воспитывали в убеждении, что правительство, правда, порядочность, честь – понятия неразрывные.

Все мои родственники постоянно твердили мне об этом! И я верил! Неужели правительство могло убедить всех в отсутствии того, что существовало в действительности, да в таких масштабах? Неужели правительство оказалось способным на такую ложь? Невероятно!

Я был потрясен. И состояние мое еще более усугубил Доберман, который попытался натянуть на меня штаны.

И так всю жизнь – ни минуты покоя! Я стал жертвой судьбы, скроенной, как пиджак, по узкой мерке современного общества; может быть, этот пиджак безукоризненно сидел на других, но мне он был тесен!

Не обращая внимания на туго затянутый галстук, я задумался о том, как, должно быть, увлекательно быть свободным агентом, журналистом, ведущим расследования, и устраивать государственные перевороты, как Боб Худворд. Наверное, это очень заманчиво. Даже если в конце концов тебя ждет расстрел.

И тут мне в голову пришла неожиданная мысль. Что, если я стану журналистом, ведущим расследования, и разоблачу самую грандиозную махинацию последнего тысячелетия, а потом напишу об этом книгу? Издательствам наверняка придется опубликовать ее. Придется! В противном случае я стану разъезжать по планете и рассказывать людям о том, что они живут в условиях реакционной цензуры.

Если мне удастся опубликовать результаты этого величайшего разоблачения, мое имя ярким светом засияет на небосклоне Волтара! И за спиной у меня больше не будут судачить о том, что мои оды никто не хочет издавать. Ни одна живая душа не осмелится навязывать мне эту ужасную канцелярскую должность, и я навсегда избавлюсь от угрозы до конца жизни слышать хриплый провинциальный смех леди Корсы. Всем придется смириться с тем, что Монти Пеннвел стал настоящим писателем!

Я представил себе, как мой двоюродный прадедушка лорд Дохл говорит за завтраком верховному судье: "Вы читали великолепные отзывы на сочинение моего внучатого племянника Монти? А вы знаете, ведь именно здесь, в этом здании началась его писательская карьера". Как он будет мною гордиться!

Впрочем, минуточку… Надо бы проанализировать все возможные варианты. В самом ли деле имел место факт сокрытия информации на правительственном уровне? Может, составители нового издания "В тумане времени" просто допустили ошибку?

Глава 4

Я понял, что пришло время стать хозяином своей судьбы. Мой старший кузен, сэр Чэл, настаивает, чтобы я поступил на службу в хранилище Королевского астрографического института. У моего кузена очень обманчивая внешность. Обычно его лицо имеет сонливое выражение, если не сказать больше, – но какую он проявляет энергию и сноровку, когда в томвозникает необходимость!

Собрав свои нервы в кулак, я отправился в астрографический институт, находящийся в южной части города. По дороге я размышлял о том, как должен действовать журналист, ведущий расследования. Держаться запросто? Или хитрить? А может, стоит вести себя напористо?

Попробую добыть интересующую меня информацию тайно, не вызывая ни у кого подозрений. С этим намерением я смело вошел в общее помещение, где хранились файлы, и обратился к одному из клерков, который знал меня почти с пеленок, с просьбой:

– Флиппер, не могли бы вы отдать мне несколько старых карт? Я бы хотел немного украсить мой рабочий кабинет. Что-нибудь этакое древнее.

– Да, конечно, молодой Монти, – ответил он и махнул рукой по направлению к приемной. – Ящики с тридцать пятого по сто девяностый. Когда подберете, что надо, покажите мне – я проверю. Некоторые материалы хранятся у нас в единственном экземпляре.

Пройдя в приемную, я начал рыться в ящиках. Карты представляли собой сложное трехмерное изображение участков Вселенной, нанесенное на обычный лист бумаги. Некоторые из них были украшены по периметру границ фигурками людей и деревьев. На одной из карт планеты могли двигаться – какой-то оптический трюк – и при желании можно было даже запустить кометку. И вдруг я так и застыл на месте. Я не верил своим глазам: передо мной была карта системы Блито!

А вот и искомая планета – Блито-ПЗ!

Я бросился в кабинет моего кузена. Тот оторвался от работы и взглянул на меня:

– Монти, чтоб я помер! Пришел заняться работкой в хранилище, как я вижу.

Я заранее считал, что мой приход сюда – ошибка, но почему-то совершил ее. Я смущенно помахал картой:

– Кузен Чэл! На этой карте изображена планета, упоминание о которой не встречается ни в одном официальном издании. Блито-ПЗ!

Он в один момент спустился с заоблачных высот на землю.

– Какая планета?

– Блито-ПЗ! – повторил я. – Местные жители называют ее Земля! Ее нет ни в одном официальном тексте, и все же она отмечена на этой карте!

Кузен нахмурился:

– Дайка взглянуть. – Он внимательно осмотрел карту. – Что ж, это космическая карта старого образца. Мы не печатали таких уже тыщу лет!

– Но здесь эта планета! – настаивал я, указывая на голубой шар, совершающий вращение вокруг солнца. – Ее название не встречается ни в одной современной книге!

– Старые космические карты не отличались точностью, – сказал кузен. – Изображение звездного неба не всегда соответствовало оригиналу. В этих картах полно ошибок!

– Да, но вряд ли составители карт могли ошибиться на целую планету!

– Отдай-ка мне карту, – вдруг велел он.

Я удивился: ведь карта была у него в руках, к тому же мне не понравился его мрачный тон.

Чэл вышел в общее помещение и громко спросил:

– Кто дал Монти эту карту?

– Я, – признался Флиппер. – А что?

– Флиппер, – строго сказал сэр Чэл, – в последнее время мне начинает казаться, что вам не мешало бы повысить квалификацию. Я определяю вас на должность космического инспектора – это мигом напомнит вам о ваших обязанностях.

Флиппер укоряюще посмотрел на меня.

Да, нехорошо получилось. Я связался со своей тетей Бли и битый час уговаривал ее позвонить мужу, лорду Кроссу, и упросить его не давать ходу приказу о переводе Флиппера в инспектора, а устроить его на должность библиотекаря в одном из наших фамильных имений. Я не мог допустить, чтобы голова бедного Флиппера скатилась к моим ногам и смотрела на меня укоряющим взором.

Мне так и не разрешили забрать карту, но зато я приобрел нечто большее – убеждение.

Факт сокрытия правительством сведений о планете Блито-ПЗ имел-таки место!

Вслед за этим пришло другое убеждение: быть журналистом, ведущим расследования, не так-то просто!

Но я видел свою звезду в небе Волтара! Модонский кошмар немного рассеялся.

Но что же мне делать дальше?

Глава 5

Усевшись на сиденье аэроспидера, я задумался о случившемся.

У меня с собой была рукопись Гриса, в которой я нашел еще один ключ к разгадке тайны, но я побаивался ухватиться за него: это могло быть слишком опасно.

Мой двоюродный прадедушка Дринкл исполняет обязанности гражданского помощника лорда-попечителя Флота. Имея твердые идеологические убеждения, он может часами распространяться на тему политики, и ничто не в силах его остановить. Еще он любит выпить и заставляет пить своих собеседников. Так же как и все остальные родственники, он строит планы относительно моей будущей карьеры, мечтая видеть меня в форме офицера. Вероятно, потому, что офицеры тоже употребляют тап, его излюбленный алкогольный напиток. Я понимал, что общение с сэром Дринклом может подорвать здоровье любого, даже самого крепкого человека, и такого рода карьера очень быстро избавит меня от тягот земной жизни.

Я знал номер патрульного корабля, на котором летел Хеллер во время своего первого путешествия на Землю. Флот, подобно старому скупцу, бережно хранит свои сокровища – данные о кораблях, когда-либо имевшихся у него в наличии.

Вы, конечно, понимаете, дорогой читатель, что я пошел на этот риск только ради вас.

Итак, я отправился в административный комплекс флота, что в Правительственном городе.

Как и все сооружения Флота, внешне комплекс напоминает скопление космических кораблей, расположенных на дорожках голубого гравия и так называемых лужайках. Чтобы попасть внутрь зданий, нужно пройти через воздушный шлюз.

Я рассчитал, что в это время суток мой двоюродный прадедушка Дринкл должен возвратиться сюда после ленча. Но на сей раз мне не повезло. Он еще только собирался завтракать и, конечно, не мог мне ничего посоветовать, кроме как разыскать адмирала Бласта, который вскоре должен был отправиться с инспекцией по всем ста десяти планетам Конфедерации. Мой двоюродный прадедушка Дринкл решил, что мне было бы полезно принять участие в этом путешествии и в качестве члена инспекционной группы ознакомиться с планетами, входящими в состав Конфедерации; я мог бы выступить в роли гражданской поддержки, помогая адмиралу отбиваться от настырной местной аристократии. Мой прадедушка также считал, что подобное путешествие явится замечательной подготовкой к началу моей карьеры под его началом, так как мне представится уникальная возможность ознакомиться с политической структурой и политической обстановкой на каждой из посещаемых планет. Вдвоем с адмиралом Бластом они едва не заперли меня на борту инспекционного корабля, но, к счастью для меня, решили перед отлетом принять по стаканчику тапа. Тап сделал свое дело, и приятели, забыв о моем существовании, обнялись и принялись распевать во весь голос "Космическое йо-хо-хо".

Мой тенор раздавался в хоре все тише и тише, а вскоре исчез совсем, впрочем, как и я сам. Через два часа они вообще забудут, что я сюда приходил. Проскользнув в главное здание комплекса, я нашел дверь с табличкой "Корабли Флота. Архив" и распахнул ее.

На сей раз я попробовал сразу объяснить, что мне нужно.

– Сэр Дринкл сказал, что я могу посмотреть старые бортовые журналы, – соврал я, прекрасно зная, что мой прадедушка все равно ничего не вспомнит о подробностях нашей сегодняшней встречи.

– Какой именно корабль? – спросил старый пилот с обожженным лицом.

– Патрульный, Б-44-А-539-Г, – сдерживая волнение в голосе, ответил я.

Пилот указал мне на кабинку, я зашел туда и устроился на стуле перед экраном. Перед моими глазами начали переворачиваться страницы бортового журнала. На панели под экраном находились кнопки для медленного просмотра и стоп-кадра, а также множество тумблеров и рычажков неизвестного мне назначения.

Записи были датированы, и я замедлил просмотр, как только заметил, что приближается нужное мне число.

Вот оно, наконец-то то, что мне нужно!

Строка за строкой перед моим взором проходила история путешествия судна, стартовавшего с Волтара по направлению к планете Блито-ПЗ с военным инженером Джеттеро Хеллером на борту; посадки на планету корабль не совершал и почти сразу же вернулся на Волтар – на все путешествие ушло, в общей сложности, пятнадцать недель. Тщательно прочитанный мною текст за этот отрезок времени не содержал ничего интересного, кроме детального описания ежедневной рутинной работы экипажа.

Ага!

Это тот самый корабль, экипаж которого упомянутый в рукописи Гриса Ломбар Хисст, глава Аппарата, в полном составе отправил в Замок Мрака.

Но об этом в журнале не было сказано ничего – в течение нескольких дней записи попросту отсутствовали. Пропустив несколько чистых страниц, я нашел продолжение. Новая запись открывалась сообщением о проведении на корабле ремонта, и далее шло обычное перечисление повседневных работ.

Обнаружив на пульте кнопку обратной перемотки, я торопливо начал листать страницы назад. На каждой пустой странице, прямо посередине, стоял маленький значок. Остановив просмотр и придвинувшись ближе к экрану, я разглядел значок – спираль зеленого цвета. В списке кодовых знаков против этого символа было написано: "См. "Разведка Флота".

Выглянув из кабинки и убедившись, что пилот чем-то занят и не обращает на меня никакого внимания, я набрал свой вопрос на клавиатуре, устройство которой, к счастью, оказалось ничуть не сложнее, чем у библиотечной школьной. Нажав клавишу с изображением зеленой спирали, я набрал номер патрульного корабля.

Ответ!

"ПАТРУЛЬНЫЙ КОРАБЛЬ Б-44-А-539-Г. В ПОГОНЕ ЗА КОСМИЧЕСКИМИ КОНТРАБАНДИСТАМИ В РАЙОНЕ С КООРДИНАТАМИ 80/45/32, СЕКТОР ФЛИСТЕНА, ОБНАРУЖЕН РЕЙСОВЫЙ КОРАБЛЬ ФЛОТА «ЗАСЛОН», КОТОРЫЙ С ДАННОГО МОМЕНТА ВНОВЬ ПОСТУПИЛ В РАСПОРЯЖЕНИЕ ФЛОТА".

Ага! Так вот почему ни Грису, ни кому-либо другому не удалось обнаружить место предполагаемой катастрофы: вместо того чтобы организовать катастрофу соответственно приказу, эти прохиндеи из Батальона Смерти продали корабль контрабандистам.

Стоп. Здесь еще какие-то знаки. Расшифровав их, я узнал, что требующуюся информацию о сражении можно получить в разделе "Рейсовый корабль Флота «Заслон», а если мне нужны данные о командном составе патрульного корабля, то необходимо вернуться в раздел "Разведка Флота".

Меня совсем не интересовали подробности боя с контрабандистами, зато мне было безумно любопытно взглянуть на список команды патрульного корабля.

Согласно свидетельству Гриса, он отправился в Замок Мрака и, достав где-то проститутку, подсадил ее вместе с отравленной пищей в камеру, в которой находились члены команды, полагая, что в скором времени все они будут мертвы.

Наконец я нашел рапорт флотской разведки об этой команде.

Что ж, я не зря потратил время!

Вот он, наконец-то!

Совершенно секретно

От капитана Сомса, патрульный корабль Б-44-А-539-Г

Офицеру разведки Флота Вису

Сэр! Согласно Вашей просьбе, я составил полный отчет о недавних событиях и считаю своим долгом и большой честью для себя вручить его Вам.

Сэр! Получив срочный приказ вылетать, мы погрузились на корабль и взлетели. Внезапно пятнадцать человек из Батальона Смерти Аппарата, которым удалось пробраться незамеченными на борт корабля, вышли из своих укрытий и разоружили нас.

Сэр! В двухстах милях от Правительственного города в Великой пустыне находится крепость Аппарата, не обозначенная на наших картах, представляющая собой черный замок, на месте которого, по нашим предположениям, должны были находиться древние руины. Замок тщательно охраняется и очень хорошо защищен.

Сэр! Все двадцать человек нашей команды были взяты под арест вопреки всем установленным правилам. Нас раздели догола и бросили в подземелье замка.

Сэр! Мы бы умерли с голоду, если бы не приспособились ловить крыс.

Сэр! Мы бы умерли от жажды, если бы не обнаружили в камере подземный источник.

Через несколько дней нас посетил офицер, одетый в общевойсковую форму, темно-русый, с карими глазами; он не представился.

Сэр! Он хотел, чтобы мы представили ему информацию, касающуюся нашего рейса на Блито-ПЗ и в особенности Джеттеро Хеллера, королевского офицера, который руководил кораблем во время путешествия на указанную незавоеванную планету. В частности, он хотел знать обо всех слабостях вышеуказанного офицера Хеллера.

Сэр! Он пытался подкупить нас, посулив пищи, денег и наконец предложив нам проститутку. Распознав в нем «алкаша», мы ничего ему не сказали, но не смогли не принять от него пищу.

Проститутку нам показали в окошко двери камеры и при этом сказали, что мы можем взять ее взамен на требуемую информацию. Один из членов экипажа, пилот с Флистена, по разрезу глаз и длинным ногтям определил, что девушка родом из Гуопы. Еще мальчиком он научился говорить на языке Гуопы. На этом же языке он попросил ее не сопротивляться, и «алкаш» протолкнул ее в щель под дверью – настолько она была худенькая. Девушка находилась в ужасном состоянии; у нее были удалены голосовые связки. С помощью жестов и рисунков она сумела объяснить, где мы находимся (см. выше).

Еда показалась нам подозрительной, поэтому сначала мы накормили ею крысу, и она сдохла в ужасных мучениях.

Судовой бухгалтер проверил переданные нам деньги и установил, что они фальшивые.

"Волшебный ящик", где находилась еда, имел двойное дно. Позже мы догадались, каким образом он действует.

По словам девушки, пропуск для нее был оставлен у дежурного охранника.

Мы пообещали несчастной проститутке, что, если она нам поможет, мы проследим, чтобы ей сделали операцию по исправлению дефекта, вырастив новые связки, и отправили домой, на Флистен. Она согласилась.

Из консервной банки мы изготовили нож. Наш медик сделал так, что у нее проявились внешние симптомы венерического заболевания, и охрана к ней не приставала.

Действуя в соответствии с нашими инструкциями, девушка взяла отравленную еду и закопала ее рядом с Лагерем Смерти. Во время следующего посещения девушка принесла куски металла, оставшиеся на месте крушения какого-то транспорта недалеко от замка, спрятав их в "волшебном ящике" под всякими приспособлениями для секса.

Мы изготовили оружие.

В назначенный час девушка выкопала отравленную еду и пронесла ее в комнату охранников в том же "волшебном ящике", где уронила коробку таким образом, что еда рассыпалась. Охранники, конечно, сразу же схватили ящик и набросились на еду. Но девушка, согласно нашему плану, заставила одного офицера спуститься с нею к нам в подвал, сообщив, что мы угрожали ей смертью, и пообещав ему за помощь вознаграждение определенного характера.

Офицер охраны угодил к нам в руки и оказался – под страхом смерти – довольно сговорчивым.

К этому времени охранники, съевшие отравленную еду, были уже мертвы. Мы втащили трупы в камеру, сняли с них форму и шлемы и переоделись. Когда явилась новая смена охранников, мы о них, так сказать, позаботились.

Пленный офицер провел нас и девушку по туннелю к выходу.

Там мы сели в аэромобиль, принадлежащий пленному офицеру, и прилетели на нашу базу. Согласно нашей с ним договоренности, мы помогли ему бежать, и я сомневаюсь, что он рискнул вернуться в Аппарат.

Деньги на операцию и билет для девушки были собраны нашим экипажем, так как у Флота нет определенной статьи расхода на подобные мероприятия.

Прошу разрешить мне и моей команде разбомбить центральную штаб-квартиру «аппаратчиков» в Правительственном городе, поскольку они «алкаши» и большого вреда от этого не будет.

С уважением, сэр! Капитан корабля Соме

Постановление 1: создать файл с записью продолжающегося расследования разведки Флота по делу Аппарата координированной информации.

Постановление 2: после проведения необходимого лечения вернуть экипажу рабочий статус.

Постановление 3: на просьбу разбомбить штаб-квартиру Аппарата дать отрицательный ответ. Проследить за дальнейшим развитием событий.

Бис, офицер разведки Флота

Я испытывал легкое головокружение.

Все в точности подтверждало исповедь Гриса!

Аппарат существовал!

Рейс на Блито-ПЗ состоялся!

Существовала, наконец, планета под названием "Земля"!

О мой Бог! Все-таки факт сокрытия информации, искажения истории Волтара в гигантском масштабе имел место!

Но все же им не удалось спрятать все концы.

– Ну что, ты узнал, что хотел? – спросил пилот с обожженным лицом.

Я поспешно сделал распечатку и спрятал листы в кейс. Он не должен знать о моей находке.

О, я даже не подозревал, что жизнь журналиста, ведущего расследование, может быть так увлекательна!

Не помню, как я оказался на улице.

Стоя на дорожке из голубого гравия, я задумался: что же делать дальше?

И тут, словно вспышка молнии, меня озарила мысль. Замок Мрака!

Глава 6

Я бросился к аэроспидстеру, схватил трубку переговорного устройства и, набрав номер ангара-гаража в нашем фамильном имении, связался со своим механиком.

– Шпиндель, – проговорил я в сильнейшем возбуждении, – приготовьте старый аэровагон. Как только я приеду домой, он мне понадобится.

– Аэровагон? – изумился механик. – Но его же не выгоняли из ангара вот уже десять лет! Им не пользовались с тех пор, как еще ребенком возили вас с приятелями в школу!

– Подготовьте все к моему возвращению! – сказал я строго. – Мне предстоит длительное путешествие. А теперь дайте мне Добермана.

– Молодой Монти? – отозвался Доберман. – Хорошо, что вы позвонили. Ваша матушка не дает мне покоя с самого завтрака – требует, чтобы я узнал, где вы находитесь. Вы не забыли, что вы сегодня идете купаться с Корсой и ее братом?

Я был так увлечен своим новым делом, что совсем не собирался заниматься такими пустяками. Я приближался к решению загадки.

– Доберман, соберите инструменты, походное снаряжение, ружья и одежду. И прямо сейчас забросьте все это в аэровагон.

– Ружья? – в недоумении переспросил он. – Но у вас нет ружей, молодой Монти. Кроме того, вы не можете сейчас отправиться в поход. Сегодня вы приглашены в городской дом Корса на обед!

– Доберман, – умоляющим голосом проговорил я, – не подведите меня. А за это я обещаю не заставлять вас слушать мою новую оду. Идет?

– Очень соблазнительно, – ответил Доберман. – Но сейчас вам лучше вернуться домой.

Дав полный газ, я на всех парах полетел к родному дому.

И во что я только ввязался? О, читатель, вы не можете не оценить усилий, предпринятых мною, чтобы закончить для вас эту повесть!

Аэровагон, хоть и порядком грязный, все-таки был на ходу. Но еще оставались моя матушка, и Корса, и ее братец, и Доберман. Трое последних были разодеты в пух и прах!

– О, пикник это так романтично, – сказала моя мать. – Сегодня в небе будут две луны.

– Я раздобыл для вас ружья, – сообщил Доберман. – У братца Корсы их просто навалом!

Шпиндель восседал на водительском месте.

– Я не могу доверить вам эту рухлядь, молодой Монти, – пояснил он. – Не исключено, что придется устранять поломки прямо в воздухе.

Мы поднялись в воздух, матушка махала мне на прощание платком; Корсы от радости, что летят со мной, обнимались.

Как видите, все началось не совсем так, как я планировал. Полагаю, что Бобу Худворду не удалось бы свалить даже самого завалящего президента, если бы его затягивало семейное болото.

– Куда мы летим? – осведомился Шпиндель. Я покосился в его сторону. Мне хотелось попробовать вести машину самому, чтобы проверить, смогу ли я, как Хеллер, управлять одним коленом. Но я не предпринял подобной попытки. И, похоже, правильно сделал.

– Поднимитесь над холмами и возьмите курс на Великую пустыню, – распорядился я.

– О, мы летим к горам Блайк! – воскликнул Доберман. – Надо бы позвонить лорду Моку. Это его охотничьи угодья. Он вышлет лакеев, чтобы встретить нас.

– Нет-нет! – запротестовал я. – Мы летим не туда. Наша конечная цель – Замок Мрака.

– Никогда о таком не слыхал, – отозвался Шпиндель, нажав на панели управления кнопку, и на экране появилась карта.

– Неудивительно, – гордо сказал я. – Это огромный черный замок, сохранившийся с древних времен. В двухстах милях к западу. Мы не можем не заметить его. Правда, сейчас от него, наверное, остались только руины.

– Не люблю руины, – капризно проговорила Корса. – На Модоне мы построили все новенькое. Сейчас я наняла архитекторов, которые отделывают наш дом.

Мне стало в буквальном смысле слова нехорошо. Это могло зайти слишком далеко, поскольку события развивались с неимоверной скоростью.

В это время ее братец решил просветить меня, как нужно охотиться на лепертиджей с пушками, чтобы они не причинили вреда. А Корса прочитала мне длиннющую лекцию о червях, портящих урожай.

Я почувствовал временное облегчение, когда Шпиндель неожиданно сказал:

– Смотрите – это то самое место?

Я глянул вниз. Сквозь тучи песка, поднятые ветром в воздух, я увидел огромную трещину, пересекающую местность, очень черную и очень глубокую. На краю этого оврага ясно виднелась груда черных камней.

– Не вижу никакого замка, – сказала Корса.

– По-моему, вы сказали, что здесь должен быть замок, – заметил ее братец.

Край оврага был покрыт густой растительностью; там паслись какие-то животные.

– Пастух! – воскликнула Корса. – Давайте опустимся, я хочу расспросить его о стаде.

Шпиндель послушно приземлился. Я выбрался из машины и со всех ног бросился к крестьянину.

– Это Замок Мрака?

Придерживая одеяло, служившее ему плащом, пастух глянул туда, куда я указывал рукой.

– Эти черные камни? – Пожевав листок какого-то растения, он смачно сплюнул зеленую слюну. – Однажды мой прапрадедушка действительно назвал их обломками замка. Может, когда-то здесь и находился замок, но с тех пор тут произошло несколько землетрясений, знаете ли, и все развалилось.

Я взглянул на зияющий шрам оврага.

– Вы когда-нибудь спускались туда?

– Что? – озадаченно спросил он. – Вы, наверное, думаете, что я сумасшедший. Как-то раз в эту дыру свалилось мое животное, так крик его раздавался с целых полчаса, и я не слышал, чтобы оно ударилось о дно.

К нам присоединилась Корса и немедленно пожелала узнать, сколько травы в день съедает стадо и не приходилось ли пастуху лечить животных от коликов.

Отойдя от них, я уселся на огромный черный валун и огляделся вокруг. Благодаря рукописи Гриса я хорошо представлял, где находился Лагерь Закалки – или, как его еще называли, Лагерь Смерти. Мне не хотелось приближаться к этому ужасному месту, где, по всей вероятности, нашла свою гибель графиня Крэк. Интересно, подумал я, сохранилась ли еще подземная тюрьма и кости погибших в ней людей под этими грудами черного базальта?

Не в силах противостоять охватившему меня вдохновению – в голове моей уже рождались легкие строки, – я достал листок бумаги и записал:

ОДА ЗАМКУ МРАКА

О, мрачный замок, предо мной твои руины,

И вся моя душа полна тоской.

Поведай мне, что скрыл в своих теснинах,

Узилищ темных горе мне открой.

О ты, восставший черною главою

Из недр зловонного мятущегося ада,

О сколько душ, загубленных тобою,

Взывают к мщенью – выслушать их надо!

О, Замок Мрака, ты предал забвенью

Не одного живого мертвеца,

Их образы, не поддающиеся тленью,

Жгут душу мне слезами без конца!

Восстаньте, проклятые кости,

Из сердца кровоточащей земли!

Лишь ветра стон, шипящего от злости,

Живет в пустыне. Он один. Увы!

Перечитав свою оду, я решил, что получилось неплохо, и не без внутренней гордости сказал самому себе: "Ты в хорошей форме, Монти".

Сзади меня послышались шаги. Ко мне шли Корса с братцем и Доберман. Я не мог удержаться и прочел им свое новое произведение.

Но услышал смех!

Отсмеявшись, Корса перевела дух и проговорила:

– Ох, Монти! Если я излечу тебя от писательской мании, все вздохнут с облегчением. Нет, я сейчас лопну от смеха.

Я задохнулся от гнева.

И потому едва расслышал, как Доберман сказал:

– Вы обещали больше не читать мне своих шедевров. Наверное, я должен больше времени уделять вашему воспитанию, чтобы вы наконец научились держать слово.

Я с трудом подавил в себе мощный душевный порыв написать "Оду тем, у кого нет сердца".

Еще раз убедившись, что родился не в то время и не в том месте, я понуро направился к аэровагону.

– Доставайте инструменты, – приказал я Шпинделю.

– Вы не сказали, какие инструменты могут понадобиться, но, к счастью, я захватил все необходимое для осмотра двигателя.

– Я не собираюсь осматривать двигатель. Я собираюсь искать металл под землей.

– Металл? – переспросил он. – Но чтобы осмотреть двигатель, не нужно искать металл. У меня имеются все необходимые детали. В том числе датчики, которые фиксируют различного рода излучения.

Шанс уловить под землей какое бы то ни было излучение по истечении века равнялся нулю.

Чувствуя, что потерпел поражение, я отошел подальше от всех и уселся на камень.

Если мои поиски зайдут в тупик и я никогда не напишу книгу-разоблачение, можно считать, что на моей жизни поставлен жирный крест. Провести свой век, уткнувшись в канцелярский стол или в ссылке на Модоне… Лучше уж сразу покончить счеты с жизнью, кинувшись в этот бездонный овраг.

Так я сидел, смотрел на заходящее солнце, и в душе моей тоже сгущались сумерки. Собранного мною материала было недостаточно. В качестве подтверждения своей теории я мог предъявить только старую карту, которую, кстати, мне так и не удалось получить, бортовой журнал, рапорт разведки и исповедь Гриса. С этим мне не удастся выстроить реальную картину грязных махинаций. Интересно, подумал я, а как бы поступил на моем месте Боб Худворд?

Ко мне подошел Шпиндель:

– Не расстраивайтесь. Я слышал, как вы декламировали – по-моему, неплохие стихи. Кроме того, у меня появилась идея. Поскольку уж вам непременно хочется искать под землей металл, я могу взять запасной топливный энергостержень, воткнуть его в землю и сделать отвод-распайку, и если там есть металл, то появится магнитное поле. Тогда с помощью приборов мы определим наличие излучения. Только я хочу спросить: что вы намерены найти – неужели клад?

– Да, в некотором роде, – ответил я. На самом деле то, что я ищу, во много раз дороже всякого клада. Если я найду необходимые доказательства, то смогу обрести свободу, сбросив ярмо абсолютного, унизительного рабства!

– Тогда, – проговорил Шпиндель, – за работу.

Глава 7

Мне хватило одного взгляда, чтобы понять: копать придется много. Но тут возникло препятствие в образе Добермана.

– Нет, нет и нет! – сказал он. – Вы не можете заниматься раскопками в этом костюме, но если вы полагаете, что мы со Шпинделем будем копать одни, то глубоко заблуждаетесь, молодой Монти. – Повернувшись к пастуху, он спросил: – Нет ли здесь поблизости какой-нибудь деревеньки?

Пастух равнодушно сплюнул зеленую слюну:

– Прямо за этими черными камнями.

Я попросил брата Корсы разгрузить походное снаряжение и начинать устанавливать палатки и бросился вдогонку за Доберманом, который своей неуклюжей походкой быстро шел в указанном направлении.

Предупреждая меня на каждом шагу, чтобы я не поцарапал ботинок и не провалился случайно в одну из неизвестно кем вырытых ям, Доберман провел меня вокруг огромной кучи камней, и уже через пятнадцать минут мы добрались до "деревеньки".

Собственно, деревенькой оказалось несколько пробитых в скале пещер, у входа в которые сидели женщины и дети.

Порасспросив половину равнодушных или удивленных жителей, Доберман отыскал пещеру деревенского старосты, обстановку которой в основном составляло множество разных запахов. Старосте – скрюченному, беззубому старикашке – на вид было лет сто девяносто.

Ага, подумал я, наверное, он один из бывших узников замка, оставшихся в живых после землетрясения, да так и осевших на этой земле.

– Что за племя, говоришь? – переспросил старик. – Пастухи мы. Мы блуждали по этой пустыне на протяжении пятидесяти лет, пока наконец не нашли пастбище и не осели в этом месте. – Как выяснилось, он даже не знал, что когда-то здесь стоял замок.

– Сколько ям вы намерены выкопать? – спросил у меня Доберман.

– А что, разве можно это знать заранее?

– Что ж, в таком случае лучше составить план на максимальное количество ям, если меня не обманывают воспоминания о ваших играх в песочнице. Сколько у вас с собой денег?

– А зачем мне здесь деньги?

– Затем, что я хочу нанять людей, – ответил Доберман.

– Понятно.

Доберман заключил сделку с полусотней пастухов, которые пообещали помочь нам копать ямы.

Мы тронулись в обратный путь. Всю дорогу я слушал стенания Добермана, который не умолкая просил меня соблюдать осторожность, дабы не порвать брюк о колючки низкорослого кустарника.

Когда мы вернулись, я не обнаружил никаких признаков лагеря.

Где-то неподалеку раздавались выстрелы: это братец Корсы решил поохотиться на певчих птичек. Сама Корса была занята не менее важным делом: она беседовала с пастухом о животноводстве.

Выручил Доберман, успевший принять решение:

– Я собираюсь вернуться с аэровагоном в город, чтобы положить на ваш счет некоторую сумму в счет ваших карманных расходов на следующий месяц. А заодно привезу вам какую-нибудь рабочую одежду. Вы должны были предупредить меня, чем собираетесь заняться. А пока присядьте на этот камень и отдохните до моего возвращения.

Вместе со Шпинделем Доберман выгрузил из вагона снаряжение для лагеря, а потом отправился в город. Усевшись на камень, я начал с грустью размышлять о невзгодах подневольной жизни. Я был уверен, что Бобу Худворду никогда не приходилось преодолевать подобного рода препятствий на своем героическом пути.

Шпиндель в это время закапывал топливный энергостержень в землю и делал отвод. Наконец он сказал мне:

– Молодой Монти, я не могу одновременно заниматься всем сразу: подключаться к энергостержню и снимать показания приборов. Вы бы помогли мне, а? Идите за мной в пятнадцати-двадцати футах и слет дите за детектором.

Я подчинился. И почти сразу же наткнулся на то, что искал. Охваченный возбуждением, я принялся рыть землю руками. Ко мне присоединился Шпиндель. Наверное, со стороны мы напоминали двух голодных хищников, раскапывающих нору какой-нибудь несчастной зверушки. Во все стороны от нас летели вырванная с корнем трава и тучи песка и пыли.

– Что вы делаете? – поинтересовалась любопытная Корса.

– Ищем клад, – ответил Шпиндель, не поднимая головы.

– Но нельзя же делать это так, как вы! – возмутилась она. – Вы портите пастбище. Сейчас же закопайте яму и верните на место траву.

– Конечно-конечно, – быстро согласился я. – Только сначала мы посмотрим, что там внизу.

– Монти, – строго сказала Корса, – я вижу, что ты не собираешься удовольствоваться одной ямой. Твое неразумное поведение может привести к эрозии почвы. Мне становится грустно, когда я представляю себе, сколько мучений мне придется вынести, чтобы сделать из тебя достойного фермера. У тебя просто нет сердца. Сейчас же прекратите копать и сделайте так, как было!

Пришлось нам остановиться. Я вернулся к своему камню и с мрачным видом уселся на него. Что же, черт возьми, там, под землей? Отчего зашкаливают приборы?

На небе уже показались обе луны, когда наконец вернулся Доберман.

Он привез с собой двух лакеев, повара и горничную Корсы и тут же отчитал меня за то, что я испортил свой новый костюм.

Лакеи нашли источник, возле которого мы и принялись за еду, привезенную Доберманом из города.

Но я задумал небольшую хитрость – к счастью для вас, читатель, иначе вы бы никогда не узнали продолжение увлекательнейшей истории, описанной Грисом на страницах его исповеди.

Я подождал, пока все уснут, и, выбравшись из спального мешка, вернулся к яме и начал копать. Стараясь не шуметь, я руками разрывал землю, разгребал песок и в конце концов стер пальцы до кровавых мозолей.

И все-таки я был вознагражден за труды: в зеленоватом лунном свете моему взору предстало колесо пушки!

Оно было ржавое и гнутое, с оплавленной дугой, будто от взрыва.

У меня не осталось никаких сомнений, что на этом самом месте когда-то состоялось грандиозное сражение.

Мои надежды начинали сбываться.

Наконец-то я смогу стать хозяином своей судьбы.

Меня ждала слава!

Немного придя в себя, я выкатил колесо на ровное место и постарался аккуратно зарыть яму, однако мне не удалось окончательно замести следы: в темноте я никак не мог отыскать вырванную с корнем траву.

Закатив свою находку в укрытие, я залез в спальный мешок и спокойно заснул.

Меня разбудила непонятная суматоха, но я не сразу выяснил, в чем дело, поскольку ко мне пристал Доберман и заявил, что прежде всего мне следует побриться и надеть спортивный костюм и соответствующую обувь; он даже заставил меня позавтракать. И только после этого оставил меня в покое.

Оказалось, что разбудивший меня шум подняли жители деревни, которых Доберман нанял для рытья ям. Вооруженные лопатами и тяпками, они кольцом обступили Корсу. В груди у меня затеплилась надежда. Может, сегодня она сменила гнев на милость? И тут до меня донеслись ее слова.

Корса говорила пастухам, что территорию пастбища можно расширить в четыре раза, если выкопать в некоторых местах рвы для дождевой воды, что, в свою очередь, приведет к предотвращению эрозии почвы и повышению ее плодородия.

– Слишком много влаги уходит в тот овраг, – говорила она, указывая на бездонную трещину, которую мы заметили во время полета сюда. – Вот вам карта. Можете приступать к работе.

Когда рабочие разбрелись, она подошла ко мне:

– Видишь, Монти, какую заботу я проявляю о тебе? Почему бы тебе не найти моего брата и не поохотиться вместе с ним на птичек? Они наносят большой урон урожаю.

Я поймал себя на том, что, подобно Доберману, с мольбой возвожу глаза к небу, и вовремя удержался: не гримасничать же перед ней.

Нам со Шпинделем оставалось только следить за рабочими, надеясь, что они случайно откопают что-нибудь заслуживающее внимания.

Почти сразу же нам повезло: землекопы наткнулись на богатую рудную полосу! (Этот термин, кажется, придуман шахтерами.)

Один из пастухов, поддев толстый пласт земли, откинул его в сторону, и Шпиндель, заметив, как на лопате что-то сверкнуло, пулей понесся туда. Подобрав с травы что-то круглое, он сказал, обращаясь ко мне:

– Проклятье, я думал, это золотая монета! – И, не успел я ответить, выбросил свою находку.

Я мигом нагнулся и поднял круглую вещицу.

Пуговица! На ней был изображен какой-то знак, напоминающий бутылку – или нет, перевернутое весло!

Символ Аппарата!

Ага! Значит, в исповеди Гриса все было правдой!

Целый день я со страстью коллекционера-любителя подбирал с земли выкопанные вещи. Было ясно как день, что ископаемые куски металла никак не могли являться частью естественного грунта. Один из пастухов поведал мне, что железные осколки часто появлялись на поверхности после обильного дождя. Значит, не зря я затеял эту экспедицию!

К вечеру я обнаружил даже часть ограды с сохранившейся электрической обмоткой.

Я все больше воодушевлялся и даже пропустил мимо ушей лекцию братца Корсы, сортирующего груду птичьих перьев, о том, каких птиц надо убивать в первую очередь, если хочешь, чтобы они не испортили всю прелесть отдыха на природе. Интересно, подумал я, а не были ли предки Гриса родом с Модона?

И долго ли мой бедный рассудок сможет выдерживать общение с этой парочкой?

Около полуночи меня разбудил Шпиндель.

– Если мы собираемся найти какие-нибудь сокровища, – сказал он, – нужно работать ночью. Пойдемте. Будете снимать показания детектора.

Мы осторожно улизнули из лагеря.

– Сегодня, когда я летал в город за семенами травы, – сказал Шпиндель, – я еще раз взглянул с воздуха на это место. Если здесь и вправду когда-то стоял замок, разрушенный потом землетрясением, то обломки должны были упасть в сторону запада. Если посмотреть сверху на расположение камней, то можно увидеть очертания башни. Сдается мне, что, если в крепости имелась комната-сейф, у нас есть все шансы отыскать ее среди развалин. Пойдемте.

Мы начали пробираться среди глыб черного базальта, таинственно сверкающих в зеленом свете луны. Вот так, наверное, поступил бы и Боб Худворд.

Дул сильный ветер, зловеще завывающий среди камней, которые я окрестил про себя "могильными плитами". В голове у меня начинали складываться строки "Оды неприкаянному привидению". Я так задумался, что не смотрел под ноги.

И вдруг я куда-то провалился!

Упав с высоты пятнадцати футов, я, шатаясь, поднялся на ноги. Из темноты до меня донесся встревоженный голос Шпинделя.

– Эй, куда вы исчезли?

– Я здесь, внизу! – откликнулся я.

Я увидел, как на краю ямы на фоне освещенного лунами неба появился черный силуэт взлохмаченной головы Шпинделя.

– Надо было внимательнее смотреть под ноги! Вы могли разбиться!

– Мог разбиться? – простонал я. – Я и так чувствую себя совсем разбитым! Вытащите меня отсюда!

Осветив лучом фонаря дыру, в которую меня угораздило провалиться, Шпиндель присвистнул от удивления.

– Эй! – крикнул он. – Хорошие новости! Вы нашли комнату-сейф!

Мигом забыв о боли в костях, я осмотрелся вокруг. Да, эта дыра очень напоминала комнату.

Шпиндель закрепил на краю ямы веревку, но, вместо того чтобы вытащить меня наверх, сам спустился ко мне.

– На чем это вы стоите? – поинтересовался он. Я посмотрел вниз.

Дверь!

Она была сделана из какого-то неизвестного мне сплава и покрыта толстым слоем ржавчины и грязи.

Открыв дверь с помощью дезинтеграционной дрели, мы заглянули внутрь – и ничего не увидели. Тогда мы зажгли фонарь и обнаружили комнату, только лежащую на боку. Очевидно, она приняла такое положение после того, как башня рухнула.

Внутри мы обнаружили обломки мебели. Спустив в проем веревку с крючком на конце, мы вытащили сломанный стул, похожий на те, что я видел как-то раз в антикварном магазине. Сначала я подумал, что мы нашли старинный склеп, и оглядел все вокруг в поисках гроба или погребальных принадлежностей, но повсюду видел только осколки стекла.

– Давайте посмотрим, нет ли в стене потайного сейфа, – предложил Шпиндель. – Вы следите за приборами, а я надену изоляционные перчатки и спущу вниз конец энергетического кабеля.

Едва мы двинулись вдоль стен, вокруг нас заплясал фейерверк электрических искр. В воздухе запахло озоном.

Пройдя вдоль одной из стен, я заметил, что стрелка моего датчика едва не выпрыгивает из-под стекла корпуса. Шпиндель подбежал ко мне.

– Чтоб у меня шестеренки полетели! – прокричал он. – За этими стенами, должно быть, тонны железа!

Пройдя до самого конца стены, мы обнаружили под обломками еще одну дверь. Разобрав камни и сломав петли, мы открыли ее.

За дверью оказалась еще одна комната.

Я включил фонарик и застыл на месте: прямо напротив двери стояло то, что осталось от компьютера!

– Вот черт! – выругался разочарованный Шпиндель. – Это совсем не сокровища. Мы просто подзарядили электромагнитные стержни. Как мы промахнулись!

– Нет-нет! – воскликнул я. И тут я понял, куда мы попали.

Этот античный трон, найденный нами в первой комнате, эта дверь, эти столы – все совпадало с описаниями в рукописи Гриса!

Мы находились в кабинете Ломбара Хисста!

Это его компьютер!

О, мог ли я мечтать, что отыщу такое сокровище!

– Быстрее, Шпиндель! – крикнул я. – Вы можете заставить эту штуку работать?

Шпиндель скептически осмотрел машину. Когда башня рухнула, стены некоторых комнат выдержали, но компьютер представлял собой довольно жалкое зрелище.

– А зачем? – поинтересовался он.

– Чтобы получить информацию, разумеется!

– Ну, в таком случае мне очень жаль разочаровывать вас, Монти, но если после падения башни от записей что-то и осталось, то сейчас все уже стерто.

– Это еще почему? – простонал я.

– Ну, ведь чтобы найти клад, мы пропустили через машину это проклятое электричество, и теперь, наверное, все файлы уничтожены.

Это известие повергло меня в совершенное отчаяние.

Какой еще удар суждено было выдержать Бобу Худворду!

Если мне еще раз окажут такую «помощь», я могу распрощаться со всеми своими надеждами!

Я выбрался по веревке наружу и в унынии опустился на сверкающий в лунном свете валун.

С одной стороны – перспектива жизни на Модоне вместе с Корсой и ее братцем, с другой – монотонный и утомительный труд за канцелярским столом. Из этих двух видов изощренных пыток невозможно выбрать наиболее мягкий вариант. И никогда уже мое славное имя не воссияет огненными буквами на зеленом небосклоне Волтара. Нет, уж лучше овраг. Вне себя от горя, я начал сочинять "Оду загубленной жизни".

Глава 8

Весь следующий день я равнодушно слонялся вокруг лагеря, даже не желая подбирать куски и осколки, выкопанные из земли в соответствии с планом Корсы по восстановлению пастбища.

Во-первых, я не выспался. Во-вторых, я очень хорошо знал, что для племени пастухов вопрос о воде и траве имеет первостепенное значение, и мне сейчас было очень стыдно, что я мог раньше так равнодушно относиться к этому. Когда-то Великая пустыня представляла собой плодородную равнину, но это было очень давно – сто двадцать пять тысяч лет назад, а может, и больше. То здесь, то там еще встречались пересохшие русла оросительных каналов, но местное население, к сожалению, вымерло и плодородную землю покрыл толстый слой сухого песка.

Я начал размышлять о преходящей природе культуры: ход ее развития может быть прерван. В первый раз в жизни я задумался о нас. С первого взгляда кажется, что наше существование весьма стабильно, созданная нами культура – долговечна. Но что, если начнется разрушительная война, которая в минуту сожжет нас в своем горниле?

Прежде чем мне удалось закончить "Оду былой славе" в размере, вполне соответствующем моему унылому настроению, в голову мне пришла потрясшая меня своей оригинальностью мысль.

Может, вовсе и не было никакого сокрытия информации и уничтожения части истории Волтара? Может быть, войска Волтара полностью уничтожили Блито-ПЗ? Может быть, эта планета перестала существовать? Всего-то навсего. Может быть, так называемая Земля представляла для Волтара большую угрозу?

Я попробовал рассказать о своих догадках за ужином.

– Каквы думаете, могла ли какая-нибудь незавоеванная планета, находящаяся очень далеко отсюда, создать невероятно мощное оружие, разбить волтарианский Флот и уничтожить Конфедерацию?

– Что? – спросил братец Корсы. – Уничтожить сто десять планет? Вы, наверное, сошли с ума.

– А о какой это планете идет речь? – поинтересовалась любопытная Корса.

– О планете, не обозначенной на всех наших картах, – Блито-ПЗ. Местное население называло ее Землей.

– А что, на ней жили люди? – спросил братец Корсы.

– Да. Думаю, они могли называться землянами.

Громко фыркнув, он рассмеялся:

– Земляне наступают!

От его грубого хамского смеха у меня зазвенело в ушах.

Рядом задыхалась от приступов хохота Корса. Ее брат взглянул на сумеречное небо.

– Быстро в укрытие! В воздухе корабли чужаков! Определенно, они смеялись надо мной.

Я бы рассердился не на шутку, если бы меня не успокоил Шпиндель.

– Ох, Монти, – наконец выдавила из себя Корса, – я едва не лопнула от смеха! Ты такой забавный!

Я еще раз постарался объяснить этим людям, что имел в виду: Волтар, наверное, счел необходимым уничтожить эту планету, ибо она каким-то образом угрожала нашему спокойствию – но они и слушать меня не стали. И смеха ради заставили слуг поминутно выбегать из землянки, чтобы проверить, нет ли в небе вражеского флота, и те, притворяясь, что видят корабли инопланетян, сталкивались друг с другом в дверях с нарочитыми криками ужаса. Они резвились, как заводные, – догадываюсь, что во всем виноват свежий воздух Модона.

Позже братец Корсы забавлялся тем, что рисовал на листке бумаги воображаемых землян. Сначала он снабдил их щупальцами, потом невообразимо огромными рогами, после чего скатал из листка бумажный шарик и бросил в меня. Корса подобрала шарик и заявила, что ей не терпится показать рисунки своим друзьям.

Я рано пошел спать.

И правильно сделал. Около полуночи, едва я, вконец измученный мрачными мыслями о будущем, сомкнул веки, меня разбудил Шпиндель.

Кое-как одевшись, я последовал за ним. Когда мы отошли от лагеря достаточно далеко, чтобы поговорить, Шпиндель сказал:

– Вы должны были предупредить меня, что ищете компьютерный банк данных. Это секрет?

Я вздохнул, подумав, что лучше бы мне было утаить свой секрет от модонской парочки.

– Да, и большой, – ответил я. – Я хотел бы выяснить, что случилось с героями исповеди, которая попала мне в руки. Автор рукописи остановился на самом интересном месте.

– Что ж, пойдемте, – сказал Шпиндель. Мы направились к деревне.

Там нас встретил мрачного вида житель и повел дальше.

Осторожно обходя ловушки и западни, мы вошли в одну из пещер и зашагали вглубь.

– Я не мог спокойно смотреть на ваши страдания, – объяснил мне Шпиндель, – и прошлой ночью проследил, куда вел кабель от найденного нами компьютера. Я вышел здесь! – С этими словами он протянул руку, указывая на темный туннель.

Я направился туда. Шпиндель открыл огромную железную дверь в боковой стене туннеля.

За дверью находилась огромная комната, уставленная столами, скамьями и шкафами для бумаг. Везде были разбросаны куски кожи и рабочие инструменты.

– Местные жители приспособили эту комнату под швейную мастерскую. Они пытались открыть шкафы, но не смогли и тогда бросили это занятие: все равно, мол, от них никакого толка, – рассказывал Шпиндель.

– Что это за помещение? – спросил я, водя лучиком фонаря по длинному ряду мрачных, изъеденных временем шкафов.

– Компьютерный зал, – ответил Шпиндель, распахнув дверцу шкафа, с которого он прошлой ночью снял замок. – Здесь находился банк памяти найденного нами компьютера.

Засунув руку в шкаф, я вытащил кипу бумаг.

Документы!

А вот и пленки с записями!

Записи компьютеров первого поколения!

– Это вас утешит? – спросил Шпиндель.

– О, благодарение небесам, да! – воскликнул я, дрожащими руками пожимая руку моего верного механика.

– Отлично, – сказал Шпиндель, – потому что мне пришлось купить у местных жителей это помещение.

Глава 9

Пытки, насилие, убийства: я глядел в лицо Преступлению во всех его проявлениях сразу – чудовищная картина!

Для меня, воспитанного в вере в честность правительства, которое никогда не опустится до совершения низменных поступков, которое всегда проявляет заботу о гражданах своего государства, которое выступает в защиту всего самого доброго и разумного, это открытие стало настоящим ударом!

Неудивительно, что правительство скрыло эту информацию от общественности, уничтожило все данные о людях, возглавлявших Аппарат координированной информации!

Похитить того, организовать убийство этого, шантажировать кого-то третьего. И даже глупейшие преступления типа: отравить его любимых рыбок или разбить окна в его доме, чтобы он решил, что не пользуется любовью народа. Но в основном в этом ужасном списке преобладали самые страшные преступления: ограбить банк, добыть доказательства вины определенного лица, представить его гибель как самоубийство. Похитить детей определенного лица и, когда оно придет за ними, убить их у него на глазах. Целый каталог злодейств, возможность совершения которых я даже не мог предположить, хранился в этом ужасном банке данных: кровопролитие, поджоги, месть – жажда смерти, неудержимая и бессмысленная!

Как такое возможно? И это правительство?

Всю ночь, до самого рассвета, я рылся в этой грязи; кровавые образы вставали у меня перед глазами, но я не мог оторваться от этого доказательства вопиющей порочности правительства.

– Лучше нам уйти отсюда, – раздался голос у меня за спиной. – Скоро в лагере и в деревне все проснутся, и вас будут искать.

– Я сейчас где-то между шестым и седьмым кругами ада, – проговорил я. – Я только что прочитал историю небольшой религиозной группы, в полном составе умерщвленной по приказу правительства. В документах говорится, что на них в компьютерной сети специально заведен фальшивый файл с перечислением всех имен и данных. Их должны были арестовать во время облавы и приговорить к расстрелу. Немыслимо!

– Пойдемте отсюда, – попросил Шпиндель. – У вас совершенно безумные глаза.

Он почти насильно вывел меня из комнаты, и по возвращении в лагерь я без сил рухнул на землю и забылся тяжелым сном.

Утром за мной пришел Доберман, и я тут же получил нагоняй за безобразное состояние моей одежды. Я не стал ему ничего рассказывать, так как посчитал, что ему все равно не понять мои душевные муки.

Позже ко мне явилась Корса. До чего же она похожа на глупое животное с фермы, злобно подумал я.

– Привет, Монти! – поздоровалась она, присаживаясь за некое подобие стола, кокетливо скрестила свои жирные ноги и бесцеремонно опустошила мою чашку джолта. – Я знаю, ты подумал, что неплохо бы купить для меня это местечко. Трудолюбие местных пастухов заслуживает наивысшей похвалы: не правда ли, они забавны? Незаконно поселились на незанятой земле, да еще и претендуют на нее. Этак они заставят тебя нести ответственность за всех здешних жителей. Знаешь, Монти, понадобится целое состояние, чтобы очистить землю от этих черных глыб, но придется раскошелиться – иначе где будут резвиться мои милые зверушки? Я знаю, что тобой руководили самые добрые чувства, Монти, но иногда начинаю сомневаться в твоем коммерческом чутье. Мне совершенно ясно, что рядом с тобой должен находиться человек с сильной волей, способный взять тебя в свои крепкие руки. – Она похлопала меня по плечу, да так, что, похоже, остался синяк. – Ничего, не расстраивайся, мы отлично поладим, как только переедем к нам на Модон, и с помощью моей семьи, я надеюсь, мне удастся сделать из тебя человека.

Она уронила лежащие рядом документы в чашу со сладким сиропом, развернулась и поскакала прочь.

– Чудесная девушка, – заметил Доберман.

"Еще бы он так не думал", – сказал я себе. Он весит около трехсот фунтов, а мне нужно весить вдвое больше и при этом быть чемпионом по борьбе, чтобы иметь возможность приструнить Корсу, которая сейчас ко всем ее прошлым угрозам приплела еще и свою семейку. Интересно, они все такие, как ее братец? Тоже целый день слоняются без дела, стреляя ни в чем не повинных птичек и ломая биты?

Но все же у меня было мое секретное оружие. Если не принимать в расчет потрясение, которое я испытал в результате своих поисков истины, то я чувствовал настоящую радость от того, что наконец-то у меня в руках были все нити этого чрезвычайно запутанного дела и я был близок к разоблачению самого грандиозного преступления века. Конечно, я очень рисковал. Особенно когда узнал о факте сокрытия правительством целого куска нашей истории и задался целью во что бы то ни стало провести самостоятельное расследование. Но, несмотря ни на что, я покрою свое имя бессмертной славой! В исповеди Гриса не содержалось и сотой части того, о чем мне по воле судьбы довелось узнать!

Днем я немного вздремнул – мне до смерти надоели шуточки типа "Земляне нападают!", продолжавшиеся во время всего обеда, – однако вечером все равно рано пошел спать, чтобы под покровом ночи осторожно выбраться из землянки и снова отправиться со Шпинделем в туннель.

Поразмыслив о том, каким образом могли сохраниться эти туннели, я решил, что их спасло то, что они находились под землей, и, когда внезапное землетрясение разрушило наземную часть замка до основания, подземная его часть не пострадала.

– Вон там располагается старая целлологическая лаборатория, – сказал Шпиндель, указывая рукой на дверь. – А прямо над нами находится комната, напоминающая гимнастический зал или что-то в этом роде. Местные жители не смогли открыть туда двери, но я уже обо всем позаботился.

Осмотрев помещение, я понял, что передо мной – спортивный зал графини Крэк. Разогнав рукой пыль, поднявшуюся в воздух, я увидел в глубине зала шкафы с учебными пособиями. Открыв дверцы, я принялся рыться на полках и вскоре нашел то, что искал: материалы о Блито-ПЗ. Я открыл ящик стола. Пожелтевшие от времени газетные листы на каком-то странном языке! Был ли это английский? Я так и не посмел к ним притронуться: по истечении почти сотни лет листы казались такими дряхлыми, что, несмотря на сухой воздух пустыни, могли рассыпаться прямо у меня в руках.

Мы снова вернулись в холл.

– Хорошо, что пастухи не смогли открыть эту комнату, – сказал Шпиндель, указывая на еще одну дверь.

Я направил луч фонаря на дверь и остолбенел. Арсенал! Бластеры, бластики, гранаты – все это было упаковано в герметичные коробки, все как будто новенькое, готовое к употреблению. А это что? Ручные зажигательные бомбы, оптические прицелы для наемных убийц, яд, мины-ловушки для установления в домах и так далее, и тому подобное. Ох, это были опасные люди.

– Заприте хорошенько эту комнату! – велел я Шпинделю дрожащим голосом и вышел.

Вернувшись в компьютерный зал, я зажал нос – очень уж скверно пахла полусгнившая кожа – и принялся за работу с файлами. Видите, читатель, что мне приходилось терпеть, чтобы окончить свое исследование?

Этой ночью я надеялся разыскать какую-нибудь новую информацию о Блито-ПЗ. Через пару часов я наткнулся на ошеломляющие сведения.

На протяжении целых пятнадцати тысяч лет на Блито-ПЗ посылали разведывательные суда! Я был поражен, как долго Волтар продолжал интересоваться этой планетой. Каждые несколько лет, а иногда и несколько веков в космос высылалась большая инспекционная бригада, проводившая исследования в соответствии с волтарианским Графиком Вторжения. Цивилизации рождались и умирали, но информация о них бережно хранилась в памяти компьютера. Конечно, оригиналы мне были недоступны, зато в моем распоряжении находились бумажные копии информации, находящейся в электронной памяти машин.

Самая большая стопка бумаг лежала в ящике с ярлыком: "Разведывательные организации правительства Земли".

Судя по датировке бумаг, в этой стопке содержалась информация более чем за три тысячелетия. На страницах я нашел странно звучащие имена: Юлий Цезарь, Карл Шульмейстер, Наполеон, Уэббер и многие другие. По мере приближения к нашему времени папки становились все толще. Они были сложены в стопки, самая большая из которых находилась на верхней полке и начиналась папкой с пометкой «ЧК»; дальше шли надписи «ОГПУ», "НКВД", «МГБ» и, наконец, "Комитет государственной безопасности", или «КГБ». На папках в стопке слева значилось: «ФБР», "ЦРУ". Я догадался, что Волтар собирал материалы о деятельности потенциальных врагов. Должно быть, эта информация считалась наиважнейшей, поскольку все документы были подписаны главой Аппарата. На самых поздних из них стояла подпись, как я теперь знал, Ломбара Хисста.

Очень любопытный факт: суперсекретная организация Волтара, признаваемая волтарианским правительством несуществующей, изучала деятельность суперсекретных организаций других планет, также официально не признанных другими правительствами.

Я испуганно оглянулся через плечо и вдруг подумал, что точно так же должен был чувствовать себя Боб Худворд, когда стоял на пороге раскрытия очередного заговора.

Положив папки на место, я обратился к волтарианским файлам. У меня немного закружилась голова, как только я попытался представить себе объем этих данных. Неужели мне когда-нибудь удастся разобраться во всем этом и связно изложить результаты поисков в своей книге?

Если все получится так, как я задумал, всем им не поздоровится! Неудивительно, что члены правительства замешаны в этом грандиозном сокрытии информации! На их руках – кровь невинных жертв! Как могут волтарианские граждане поддерживать такое правительство? Какой взрыв вызовет мой роман-разоблачение!

Теперь я стоял напротив шкафа с пометкой "Не хранить, подлежит уничтожению". Вот это должно быть интересно.

Открыв шкаф, я протянул руку и, взяв с полки первый попавшийся листок, прочел:

Арестовать Хайти Хеллер и содержать ее в надежном месте. Связаться с ее братом и заманить его сюда. Потом убить обоих.

Ломбар Хисст

У меня затряслись руки; я едва не выронил листок. Я был на верном пути! Это сестра Джеттеро Хеллера!

Минуточку. Но ведь Хайти Хеллер до сих пор жива! Всего месяц назад я смотрел интервью с ней по хоум-видению. Сейчас она была седоватой дамой преклонного возраста, но в целом неплохо сохранившейся.

Хайти давала интервью по поводу проведения фестиваля, посвященного ее творчеству, и даже исполнила одну или две композиции.

Интересно, подумал я, знала ли она, что правительство организовало заговор против нее? А фестиваль в ее честь? Чудовищно!

Может быть, мне удастся найти еще какие-нибудь сведения, относящиеся к моему делу. Оглянувшись вокруг, я увидел еще шкафы с папками – миллионы, миллиарды бит информации. В голову мне закралась коварная мысль: мое расследование могло занять долгие, долгие годы. За это время меня уже сошлют на Модон или усадят за пыльный канцелярский стол.

Лучик надежды в моем сердце угас, уступив место отчаянию.

Тут я посмотрел на листок бумаги, который все еще сжимал в руках, и понял, как мне поступить дальше.

Хайти Хеллер должна знать о своем брате все. У нее наверняка сохранились его письма, какие-то вещи, на которые правительство не смогло наложить лапу. Очевидно, они так никогда и не осмелились похитить ее.

Я принял решение: я использую этот клочок бумаги в качестве предлога для визита к Хайти Хеллер, на помощь которой, мне казалось, я мог рассчитывать.

О, вдвоем мы сорвем маску благочестия с уродливого лица правительства!

Шпиндель запер дверь в хранилище, и мы отправились назад, в лагерь. На рассвете я сообщил всем, что наш поход окончен. Попросив вождя племени пастухов позаботиться о пастбище и закончить выполнение плана Корсы, я вручил ему чек на все оставшиеся у меня деньги.

Мы возвращались в город.

В этот же день в два часа, воспользовавшись связями моего семейства с менеджером хоумвидения, я отправился в гости к Хайти Хеллер, которая жила на самом высоком из Холмов Роскоши.

Седоватая, все еще красивая, с очень приятными манерами, Хайти Хеллер грациозным жестом указала мне на стул.

– Я пришел сообщить вам, что против вас организован заговор, – начал я.

Она взглянула на протянутый мной клочок бумаги, потом перевела взгляд на меня.

– Чем вы занимаетесь? – спросила она.

– Пишу историю жизни Джеттеро Хеллера.

– Значит, писатель, – сделала вывод Хайти Хеллер. – Так-так. Вы попали по адресу, Монти Пеннвел. Возможно, вам придется совершить небольшое путешествие, так как все бумаги Джеттеро хранятся на его родине: Тапоур, провинция Аталанта, планета Манко. Я могу дать вам рекомендательное письмо к хранителю тамошнего музея.

– Вы так спокойно отнеслись к моему сообщению, – сказал я.

Она подошла к окну и посмотрела вдаль.

– Вы умеете драться, Монти Пеннвел?

– Не знаю, – честно ответил я, – никогда не пробовал.

Мой ответ, казалось, удивил ее. Она еще раз взглянула на бумагу.

– Судя по этой записке, вам каким-то образом удалось проникнуть в файлы Аппарата координированной информации. Вы располагаете еще какими-нибудь документами?

– У меня их тонна, – не без гордости ответил я. – Мне принадлежит земля, на которой находится хранилище, – это там, где раньше стоял Замок Мрака. Я совсем недавно купил этот участок.

– Великий Боже! – воскликнула Хайти Хеллер.

Ее лицо стало задумчивым. Она посмотрела на Правительственный город за окном и перевела взгляд на меня.

– Вы кажетесь мне хорошим человеком, Монти. Я очень хорошо знаю вашу семью. Знаете, я не дам вам письма. Я поеду с вами. Я уже очень, очень давно не была дома.

Так вот и случилось, что с помощью архивов Аппарата я получил сведения, позволившие мне написать продолжение исповеди Солтена Гриса.

Надеюсь, вы по достоинству оцените мое произведение. В него было вложено столько труда!

К тому же в книге содержится разоблачение самого грандиозного сокрытия информации всех времен и народов!

Итак, я начинаю свой рассказ там, где закончил свою исповедь Солтен Грис, и поведаю вам, что случилось после того рокового для, когда он ворвался в королевскую тюрьму, рассчитывая на скорую казнь.

Нет ничего более впечатляющего, чем правдивый рассказ!

Часть ШЕСТЬДЕСЯТ ВОСЬМАЯ

Глава 1

Джеттеро Хеллер, офицер Королевского Флота десятого ранга и член корпуса военных инженеров, старался воспротивиться настойчивым просьбам своей возлюбленной, графини Крэк.

Ему не нравились ее намерения пробраться в Замок Мрака, укрепленную и тщательно охраняемую крепость, на беззащитном буксире, не имеющем на борту ни единой пушки.

Только что вернувшемуся на Волтар после десяти месяцев отсутствия и выполнения операций "Миссия «Земля» Хеллеру совсем не понравилась картина, которую он застал дома.

Будучи королевским офицером и военным инженером, Хеллер имел право действовать, в зависимости от обстоятельств, по собственному усмотрению, что давало ему неограниченную свободу, и, уже находясь дома, он продолжал использовать это преимущество в своих целях.

Ему не обязательно было сообщать о своем прибытии Аппарату, и уж тем более он не собирался этого делать по собственному почину.

Десять месяцев назад он был похищен по приказу Ломбара Хисста и брошен в застенки подземелья Замка Мрака, где против своей воли оказался привлечен к исполнению миссии, ответственность за которое лежала на Управлении внешних связей. Руководителем миссии назначили служащего Аппарата по имени Солтен Грис. Единственным, чего Грис не знал о своем подчиненном, было то, что сам Джеттеро ни за что не согласился бы работать под началом сотрудника Аппарата.

Перед отъездом, пока "Принц Каукалси", космический буксир, готовился к старту, Джеттеро успел поговорить с Бисом, офицером разведки Флота.

– "Алкаши" что-то задумали, – поделился с ним своими опасениями Бис. – Мы не можем действовать напрямую, потому что нас не поддерживает лорд-попечитель Флота. Он член Великого Совета, аристократ, но он не королевский офицер. Придется привлечь на нашу сторону массы. Может быть, таким образом нам удастся повлиять на исход дела. Поэтому я советую тебе взять выполнение миссии в свои руки и держать ухо востро. Будь осторожен. Даже в самые спокойные времена Аппарат был очень опасен. Так что постарайся остаться в живых, не унывай, и, может быть, Флоту наконец удастся навести порядок и истребить породу "алкашей".

Предстоящая миссия представлялась довольно опасной – едва ли на нее отважился бы даже человек с явно суицидальными наклонностями, – к тому же Хеллер расставался со своей любимой женщиной, графиней Крэк.

Когда из программы новостей "волтарианского хоумвидения Джет узнал, что глава Аппарата, Ломбар Хисст, стал представителем его величества Клинга Гордого, это известие вызвало у него тревогу.

Когда бы Хеллер сообщил о своем прибытии Бису, его миссию посчитали бы оконченной, и он лишился бы своих эксклюзивных полномочий и ничем не смог бы помочь графине Крэк.

И если бы она продолжала оставаться в положении гражданина вне закона, лишенная социального статуса, Хеллер не смог бы на ней жениться, более того, графиню Крэк в любой момент могли бы арестовать и снова бросить в Замок Мрака, где ее неминуемо казнили бы.

Что же касается так называемых королевских указов, которые вручил ей Грис, пусть даже их было необходимо еще раз заверить у императора, то эти бумаги давали ей единственную возможность выхода из создавшегося тупика. «Документ» с приказом о его собственном повышении в звании нимало не заботил Хеллера: у него таких бумаг скопилось уже изрядное количество. Но вот бумага, касающаяся графини Крэк, волновала его изрядно.

Грис отдал графине эти бумаги в обмен на обещание оказывать всяческую помощь в исполнении миссии. Но Джет уже научился не доверять ничему, сколько-нибудь связанному с именем Гриса.

Им так и не удалось найти копии «документов» в кабинете Гриса. Сам Грис сейчас уже, наверное, был мертв, а графиня утверждала, что спрятала оригиналы в надежном месте в Замке Мрака. Рисковая женщина!

Что ж, если подать рапорт на несколько часов позже, это ничего не изменит. Хеллер все еще имел право действовать по собственному усмотрению. И он решился. Он сказал графине: «Хорошо». Это решение роковым образом повлияло на дальнейшее развитие событий, так или иначе изменив жизнь миллиардов людей.

Ночью, после безрезультатных поисков в офисе Гриса в Правительственном городе, погрузив в аэромобиль коробки с компрометирующим материалом, собранным Грисом за все время работы в Аппарате, в сопровождении двух десантников Хеллер и графиня вернулись на территорию аварийного резерва Флота.

Там их встретил командор Крап.

– Ну как, доставили вашего заключенного куда следует?

– Он покончил жизнь самоубийством, – ответила графиня Крэк.

– Что ж, такой поворот событий сэкономит государству сумму, выделенную на его содержание, – усмехнулся Крап. – Хорошо, если бы так поступали все "алкаши".

– Может, кто-нибудь уже работает над разрешением этой проблемы, – заметил Джет. – Вы не могли бы проследить, чтобы все эти коробки были доставлены офицеру разведки Бису? Это компрометирующие материалы на сотрудников Аппарата, изъятые нами из личного хранилища Гриса. Передайте ему, что официальный рапорт я подам немного позже, когда разберусь с мелочами.

Старый Этти, бывший старший механик Хеллера, теперь работающий смотрителем, весь сияя, подошел к Джету, чтобы узнать, как дела.

– Мы обновили на буксире запасы воды и воздуха, забили пищевые камеры до отказа и приготовили столько топливных энергетических стержней, что можно облететь не одну галактику, – отчитался он.

– Мне кажется, ты немного перестарался, – улыбнулся Джет. – Буксир понадобится всего на несколько часов.

– У тебя на Земле остались сотни тысяч кредиток – деньги «алкашей»: неужели ты думаешь, я допущу, чтобы они лежали без дела? Я даже достал цветов для леди!

– После операции корабль вернется сюда, – сказал Джет. – И мы поставим его на капитальный ремонт.

– Боюсь, это невозможно, – вмешался командор Крап. – «Буксир-один» принадлежит теперь Управлению внешних связей, и ты можешь объяснить его присутствие здесь только тем, что еще действуешь по приказу Флота.

– Мне бы очень не хотелось отдавать такой чудесный корабль "алкашам"! – вздохнул Джет. – Они просто растащат все серебро, золото и драгоценные камни, а судно отправят на свалку.

– Должно быть, порой вам приходилось туго, – заметил командор Крап. – Я вижу, полностью отремонтирован хвостовой отсек. Теперь ты можешь подать рапорт о полной негодности буксира к дальнейшей эксплуатации и преподнести его в качестве подарка леди.

– Я не могу так поступить, – ответил Джет. – Это нечестно.

– Ах ты, – покачал головой командор Крап. – Ты же имеешь дело с «алкашами». Какие могут быть рассуждения о честности? Что ж, тогда я сам подам рапорт от твоего имени. Я знаю твой регистрационный номер. Будь я проклят, если позволю «алкашам» урвать у Флота хоть клочок бумаги! Даже за деньги!

– Нет, – твердо сказал Джет.

– Да, – возразил Крап и повернулся к графине Крэк: – Леди, с данной минуты этот превосходный корабль поступает в ваше распоряжение. Можете поставить его на заднем дворе и растить в нем детей.

Графиня Крэк, одетая в форму десантника, покраснела так, что румянец стал заметен даже в ночной темноте.

Все засмеялись.

– Вижу, от вас ничего не скроешь, – сказал Джет. – Нам пора собираться. Нужно закончить еще одно дело. Тысячу раз спасибо вам всем. Если все получится, мы пригласим вас на нашу свадьбу.

Глава 2

"Принц Каукалси" поднялся в темное небо волтара. Никто не предполагал, что все случившееся дальше обернется именно таким образом.

Нисколько не сомневаясь в своем мастерстве пилота, Джет больше всего волновался за графиню Крэк.

Покрытый поглощающим покровом, буксир был абсолютно невидимым. В тусклом зеленоватом свете ущербной луны блестела поверхность Волтара. К югу находилась главная база Флота, прямо внизу – Правительственный город. А к западу от сияющих огней и сверкающих линий воздушного транспорта лежала горная цепь, отделяющая город от Великой пустыни.

Переодевшись в спортивный костюм, графиня Крэк стояла в проходе за спиной Хеллера и натягивала на руки перчатки.

– Все очень просто, – говорила она. – Не надо так волноваться. Влагонепроницаемый пакет с документами спрятан в щели на крыше Замка.

– Это радует, – отозвался Хеллер. – Я не знаю, как долго мне удастся продержаться над Замком незамеченным. Где именно находится щель? Мне знакома эта крыша.

– Сразу за дверью лифта. Там просверлили несколько дыр для установки ложных радиационных отражателей. Я просто свернула пакет в трубочку и засунула в одно из отверстий. Его можно достать оттуда в одну секунду.

– Над лифтом – купол, я не смогу сесть на крышу. Нам придется выбросить лестницу, и это меня очень беспокоит. Действие поглощающего покрова распространяется только на буксир.

– Ну, хотя ты всегда называл меня ангелом, – ответила графиня Крэк, – летать я все-таки не умею. Так что мне придется воспользоваться лестницей.

– Нужно действовать очень быстро. Я заранее приготовлю лестницу у люка, а ты по моему сигналу бросишь ее вниз, моментально спустишься, достанешь пакет и немедленно возвратишься. У нас нет времени для прогулок по крыше.

– Есть, сэр, – сказала графиня по-английски. Хеллер не улыбнулся. Продев крючки лестницы сквозь кольца на люке, он еще раз проверил катушку, убеждаясь, что та вращается достаточно быстро.

– Не забывай, что сила тяжести увеличится, – предупредил он. – Как только возьмешь пакет – пулей наверх!

Хеллер включил ручное управление и, искренне жалея, что не может сам проделать это акробатическое упражнение, взял курс на Великую пустыню.

По пути Джет неодобрительно поглядывал на луну. Ему не нравилось, что придётся рисковать, выбрасывая лестницу: он был почти уверен, что ее заметят.

В его распоряжении все еще оставался голографический проектор.

Хеллер тщательно осмотрел прибор и убедился, что тот исправен: с помощью голографического образа он намеревался отвлечь внимание противника от настоящего буксира.

Он еще не знал, что у Ломбара Хисста уже давно на случай тревоги в подземном помещении приготовлена "летающая пушка". Он рассчитывал, что придется лишь на несколько мгновений зависнуть над крышей Замка Мрака, а потом просто улизнуть; ему даже в голову не приходило, что придется уходить от погони. Однако Хеллер знал, что быстроходный буксир не подведет и в случае чего всегда сможет увернуться от снарядов. Поэтому сейчас он думал только о том, как обеспечить безопасность графини. Именно это тревожило его больше всего. К сожалению, он просто физически не мог одновременно управлять буксиром и спускаться по лестнице.

Буксир приблизился к Замку Мрака, невидимый, как привидение. Джет вел корабль на очень маленькой скорости, стараясь, чтобы силуэт судна не появлялся на фоне луны, а приборы охраны не смогли засечь магнитное поле, создаваемое двигателями.

Внизу среди сверкающих отраженным блеском зеленой луны песков пустыни зловеще чернела громада Замка Мрака, окруженного глубокой трещиной крепостного рва.

Все было спокойно: в Лагере Смерти горело несколько костров, на постах вдоль дорог и на укреплениях мерцали огоньки фонарей.

До крыши Замка Мрака оставалось уже тридцать футов; буксир висел прямо над куполом. На экранах все было чисто.

– Давай! – скомандовал Джет.

Графиня Крэк откинула крышку люка и сбросила вниз лестницу.

И тут вдруг зазвучал сигнал тревоги!

Внизу, ревя, как обезумевшие животные, надрывались сирены!

– Возвращайся! – закричал Хеллер. – Уходим! Но графиня Крэк уже спустилась.

Джет с силой вдавил в панель кнопку проектора – над лагерем зависла голографическая иллюзия космического корабля.

Охрана открыла огонь.

Внезапно вынырнувший из темноты лагеря широкий луч прожектора преломился в толще голограммы и рассеялся в зеленоватой черноте неба.

Хеллер изнывал от волнения, но не мог даже на секунду бросить управление, чтобы посмотреть вниз.

Графиня Крэк все же решила рискнуть. Когда раздался сигнал тревоги, она находилась уже всего в трех футах от крыши и, отпустив лестницу, спрыгнула вниз.

Бросившись к месту тайника, она принялась быстро ощупывать стену: на фоне черного базальта оказалось нелегко определить местонахождение нужного отверстия.

И только когда вспышки орудий осветили крышу, она нашла то, что искала. Трясущимися от волнения руками она попыталась сдвинуть с места закрывающий отверстие камень, но тот не поддавался! Графиня сунула руку в карман в надежде найти хоть какой-нибудь инструмент – ничего! Ни гвоздика!

Камень! Неподалеку лежал увесистый осколок базальта.

Графиня подтащила камень к тайнику и, подняв его над головой, изо всех сил ударила по стене.

Камень раскололся!

Графиня на лету подхватила один из обломков. В свете прожектора она нашла острый конец и, подцепив затычку, попыталась выдернуть ее.

Получилось!

В это время до нее донесся тревожный крик Джета. Что-то случилось.

Засунув руку по локоть в углубление, графиня нащупала пакет и, свернув его в плотный рулон, извлекла бумаги из дыры.

Она снова услышала голос Джета, зовущий ее, но из-за грохота пушек не могла понять остальные слова.

Засунув пакет под куртку, графиня бросилась к лестнице и начала быстро карабкаться наверх.

Как и предупреждал Хеллер, она ощутила резкую перемену силы тяжести.

Она уже добралась до середины лестницы. Оставалось футов пятнадцать.

И тут в небе появился еще один корабль!

Приглядевшись, графиня увидела на фоне зеленой луны четкий силуэт "летающей пушки"!

В стороне от нее вспыхнуло пламя.

Лестница крутилась как сумасшедшая; графиня изо всех сил вцепилась в веревки.

Еще один выстрел!

Графиня почувствовала, как руки ее разжались, и стала падать в бездонную пропасть.

Вдруг чья-то крепкая рука сжала ее запястье: мощным рывком Джет втянул ее в воздушный шлюз корабля.

Потом Хеллер сдернул крючки лестницы с петель люка – лестница, подхваченная воздушным потоком, кружась, полетела вниз.

– Дави на всю катушку! – крикнул Хеллер буксиру, переключив его на автоматическое управление, и загерметизировал дверь.

Буксир с молниеносной скоростью взвился ввысь. Джет нагнулся над графиней Крэк. Та слабо улыбнулась ему:

– Отличный акробатический трюк, но я не думаю, что его следует включить в наше шоу. Бумаги у меня. Что это было?

– "Летающая пушка", – ответил Джет. – Наверное, стояла где-нибудь в укрытии. Она целилась в лестницу. У тебя опалены ботинки. С ногами все в порядке?

– Немножко поджарились.

– Надеюсь, они продолжали стрелять по падающей лестнице или по тому, что от нее осталось.

Графиня Крэк медленно поднялась на ноги.

– Что ж, мы добыли то, за чем прилетели. Теперь надо убираться отсюда как можно быстрее.

– Не выйдет. Может, нам удастся перехитрить «пушку», но обогнать ее – вряд ли: я не могу включить «будет-было», потому что эта штуковина засечет наше поле раньше, чем мы скроемся из виду. – Джет обратился к кораблю: – Где они сейчас?

– Мы находимся на высоте ста миль, сэр. Их детекторы не рассчитаны на такую высоту. Но «пушка» бьет на двести миль, сэр.

– Чтоб их разорвало! – выругался Хеллер.

– Это невозможно, сэр, – с готовностью отозвался буксир. – У нас на борту нет взрывного устройства.

– Заткнись, – огрызнулся Хеллер, переключая корабль на ручное управление и усаживаясь в кресло пилота. – Держись, – бросил он графине Крэк.

Корабль резко рванул вперед. Хеллер внимательно смотрел на экраны, стараясь определить точное местонахождение смертоносного корабля и в то же время остаться незамеченным в предательском лунном свете.

Сейчас "летающая пушка" находилась прямо у них перед носом. Стараясь избежать попадания вражеского снаряда, корабль Хеллера начал вилять из стороны в сторону.

Внезапно буксир развернулся к «пушке» кормой.

Нажатием кнопки Хеллер привел в действие энергетические тяговые лучи – летающий убийца оказался в их сетях, как маленькая рыбка, и принялся метаться из стороны в сторону, стреляя куда попало.

Потом, повинуясь силе маленького буксира, начал описывать в воздухе огромные круги.

Тут Хеллер отключил тяговые лучи и развернул буксир в другую сторону.

Вражеский корабль камнем устремился к белым пескам пустыни.

Через несколько мгновений в воздух взметнулся фонтан белесой пыли, раздался звук тяжелого удара и стонущий скрежет металла. Потом все стихло.

Хеллер включил портативный радиоприемник и настроил его на местную волну, стараясь уловить звуки, свидетельствующие о появлении нового корабля, но в лагере внизу не было слышно ничего, кроме хора испуганных голосов. И вдруг из приемника отчетливо послышалось: "Там был шеф! Внимание всем спасательным отрядам! Приказываю прибыть на место катастрофы! Тревога! Тревога! Ломбар Хисст разбился в трех милях к югу от Лагеря Смерти! Тревога! Тревога!"

– Ну, что вы на это скажете? – воскликнул Хеллер и печально взглянул на графиню Крэк. – Мы сделали это. Мы одолели-таки Ломбара Хисста.

– Отлично! – радостно закричала графиня Крэк.

– Ура!

– Нет, дорогая, не "ура", – проговорил Джет. – Корабль не взорвался, и если Хисст остался жив, то наши шансы подписать бумаги равны нулю, потому что он все еще является представителем императора.

Глава 3

Буксир снова взмыл в небо, так быстро и так высоко, что с земли его было невозможно увидеть. Хеллер с волнением смотрел на экраны, стараясь заметить признаки приближения посторонних кораблей.

Графиня Крэк, достав из кармана куртки пакет, открыла его и с любовью посмотрела на бумаги: одна из них послужит наградой Джеттеро за успешно исполненную миссию и даст ему возможность спокойно служить в императорском Штабе. Ее милый продержался на посту военного инженера в три раза дольше среднестатистического срока. Пришло время позаботиться о будущем и найти более спокойное занятие, не столь опасное для жизни. Вторая бумага гарантировала графине восстановление гражданства и всех прав. Иначе ей навсегда пришлось бы остаться вне закона, вечно страшиться казни и расстаться с надеждами выйти замуж. Согласно же этим бумагам, Крэк получала назад всю свою недвижимость на Манко, хотя благодаря деятельности хитрых крючкотворов состояние, наверное, сильно поубавилось.

Они были такие красивые, эти бумаги, все в завитках и в печатях; на одной даже стояла подпись самого Клинга Гордого. Графиня не догадывалась, что это была всего лишь искусная подделка, сработанная в офисе Гриса. Но какой бы искусной ни была фальшивка, в королевской канцелярии Дворцового города предъявителя этих бумаг сразу же разоблачат, арестуют и без промедления казнят. А следы Грис замел достаточно ловко, приказав убить мошенников, которые изготовили бумаги.

– Только взгляни на них, – проговорила графиня Крэк. – Не правда ли, ради этого стоило пойти на риск?

Джет отвернулся от экранов. Прочитав «документы» и тщательно осмотрев их со всех сторон, он не нашел ничего подозрительного, но все-таки что-то не давало ему покоя: ведь бумаги были получены от Гриса.

– Очень хорошо, – сказал он наконец. – Мы можем повесить их на стену пещеры, где будем скрываться.

– О, Джеттеро, все наше будущее зависит от того, сумеем ли мы воспользоваться этими документами. Мне кажется, их обязательно следует отдать на подпись.

– Что? – воскликнул Джет. – После того как мы разбили корабль Ломбара Хисста? Сейчас, наверное, он переворачивает с ног на голову всю планету, чтобы отыскать нас!

– Джеттеро, так ведь он не мог знать, что это были мы. Для него мы просто подозрительный корабль.

– Сомневаюсь. Нас могли вычислить по голографической проекции.

– Но ведь он даже не подозревает, что ты вернулся домой. Грис мертв. Каким образом он мог догадаться?

– Я уверен, что они неспроста забили тревогу.

– А я в этом очень даже сомневаюсь, – возразила графиня. – Тем более что весть о происшествии вряд ли дойдет до дворца. Все тамошние охранники – из королевских офицеров, как и ты. Они никогда не суют нос в дела полиции.

– Ты что, – изумился Хеллер, – хочешь сказать, что мы прямо сейчас отправимся во дворец?

– Пока я сидела в темнице, у меня было полно времени, чтобы изучить по "Краткому руководству" все правила дипломатического этикета. Так вот: королевский офицер имеет право в любое время просить аудиенции у императора.

– Может быть, там так и написано, мадам, но я очень сомневаюсь, что за последние десять тысяч лет какому-нибудь королевскому офицеру удалось хоть словечком перемолвиться с его величеством.

– Но это же не противоречит правилам. В случае чего мы можем на это сослаться.

– Ты хочешь сказать, что я запросто войду во дворец, – Хеллер скептически ухмыльнулся, – и скажу: "Ваше величество, я пришел. Просыпайтесь! Распишитесь-ка, пожалуйста, вот здесь"?

– Так ты же наденешь форму. Ведь ты был в ней, когда отправлялся на Землю. У тебя даже имеется Звезда Добровольца!

– Ну уж нет. К тому же вспомни-ка, который час.

– С плохими новостями к императору врываются в любое время дня и ночи. Почему бы тебе не порадовать его величество словами: "Здрасьте, здрасьте! Хорошие новости! Мне известно, что ваше величество проявляло интерес к миссии «Земля». Что ж, хо-хо, все уже сделано! Распишитесь-ка вот здесь!". А если нас уже разыскивают, то надо прибавить скорости и добраться до Дворцового города раньше, чем там узнают об этом. Тогда мы спасены.

– Здорово! – деланно восхитился Хеллер. – А я-то думал, что самый отчаянный народ – военные инженеры. Забудь об этом!

– Джеттеро, как твоя будущая послушная жена я должна решительно заявить, что мы просто обязаны лететь туда!

– О боги и дьяволы! – воскликнул Хеллер. – Если это послушание, то я – попросту тиран! – Он рассмеялся. – Но я докажу тебе, что я не какая-нибудь грубая скотина. Если уж ты так хочешь рискнуть, что ж, я не могу тебе отказать. Но в таком случае я требую, чтобы на моей могиле были высечены слова: "Я сделал это потому, что безумно хотел жениться на женщине, которую любил!"

– О, Джеттеро. – Графиня обняла и нежно поцеловала своего героя.

И в этот самый момент включился динамик.

– Тревога, сэр, – сообщил буксир. – Мы входим в силовое поле.

Глава 4

Дворцовыи город находится в южной части горы, в которой заключена черная дыра неопределенного возраста. Черная дыра обеспечивает энергией дворцы и является надежной защитой от нежеланных вторжений. Благодаря тому что внутри и снаружи дыры временная разница составляет ровно тринадцать минут, в одной небольшой горе размещается целый город.

Если смотреть на Дворцовый город сверху, особенно ночью, то, кроме густого тумана, нельзя ничего увидеть.

С тех пор как был построен Дворцовый город, завоевать его извне было невозможно. Правда, иногда случалось, что в результате какого-нибудь дворцового переворота в городе менялась власть, но в остальном он считался неприступным.

Император и придворные жили в постоянном состоянии временного стресса: такова была плата за безбедное, спокойное существование в городе, которому не грозят ни мятежи, ни народные волнения. Единственная, весьма сомнительная, опасность заключалась в самой черной дыре, которая, достигнув определенного возраста, могла взорваться с невероятной силой. Но с этим приходилось мириться: верхушка правительства во главе с императором пребывала в абсолютной безопасности, и только безумцу могла прийти в голову мысль захватить штурмом город, в котором обитало его величество. Все революции были с самого начала обречены на гибель. Конечно, встречались и такие люди, как, например, принц Мортайя, но их традиционно считали ненормальными: даже завоевав пару каких-нибудь планеток, мятежники никогда – а точнее, до тех пор, пока существовала черная дыра, – не сумели бы свергнуть правительство целой Конфедерации.

С такого рода проблемой столкнулся и честолюбивый Ломбар Хисст, когда, наслушавшись советовпримерещившихся ему ангелов, решил стать императором. Единственным путем к исполнению этого намерения был государственный переворот, осуществить который было можно только находясь внутри Дворцового города.

К моменту приключившейся катастрофы Ломбар Хисст был очень близок к осуществлению своей мечты. Его оружием были наркотики, и в ту самую ночь, когда Джеттеро Хеллер и графиня Крэк собирались нанести визит императору, они не могли знать, что все члены Великого Совета давно подцеплены коварным Хисстом на этот крючок. Все начиналось довольно невинным образом: доверчивые придворные медики с готовностью поддержали предложение Ломбара стимулировать жизненную энергию лордов, в известной степени забираемую черной дырой, небольшими дозами амфетаминов. Позже, когда у лордов начали проявляться неприятные симптомы, они с радостью – справедливости ради следует заметить, что порой дело не обходилось без некоторого шантажа, – принимали в качестве болеутоляющего средства немного опиума. От опиума они постепенно перешли к героину. Понемногу наркотики сделали свое дело, расшатав психику простодушных лордов. Ломбар лично контролировал поставку наркотических средств.

Месяц назад последний лорд крепко увяз в ломбаровских сетях, и теперь хозяином Дворцового города, пока неофициально, стал Хисст: стоило ему только произнести короткую, но очень действенную фразу – "Не давать ему ничего" – и непокорный офицер или лорд послушно подписывали, приказывали и выполняли все, что от них требовалось.

Все было устроено очень ловко: медицинские журналы пели дифирамбы "новому чудесному лекарству", так что в скором времени эта зараза должна была распространиться и среди простого населения.

Той ночью, за несколько часов до визита Гриса, Ломбар Хисст в Замке Мрака занимался инвентаризацией и размещением только что прибывших с Земли наркотиков – героина, «снежка» и опиума. Благодаря существующему закону, запрещающему выращивать или производить наркотические средства в пределах Конфедерации, Хисст имел в этой области неограниченную монополию.

Корона сама шла к нему в руки, и каждую ночь являющиеся ему ангелы пели гимны будущему императору. Ломбар Хисст и сам пристрастился к наркотикам, и уже не оставалось сомнений в том, что в его психике произошли значительные сдвиги. Рожденный в трущобах, он не видел никаких непреодолимых препятствий на пути к императорскому трону Волтара. Хорошо изучив историю Земли, он знал, что на этой планете такое случалось не раз, и принял за образец судьбу некоторых царственных выходцев из народа. Его нисколько не смущал даже тот факт, что история Конфедерации не знала подобных примеров. Значит, говорил он себе, я буду первым. Он был уверен, что с помощью наркотиков можно добиться всего, и надо сказать, до сих пор ему удавалось исполнять задуманное. Весь Дворцовый город теперь плясал под его дудку. Завтра он взойдет на трон Волтара, и скоро все до одной планеты Конфедерации падут к его ногам.

Вот как обстояли дела в городе, покрытом туманной дымкой, которую видели на обзорных экранах буксира Хеллер и графиня Крэк, ничего не знавшие об этих изменениях в жизни Волтара.

Несмотря на заслуженную военными инженерами репутацию безрассудных храбрецов и романтических мечтателей, Хеллер отличался довольно трезвым взглядом на вещи.

Среди всего прочего, полученного Хеллером от старика Этти, имелась коллекция идентификационных карт кораблей, давно отслуживших свой срок во Флоте, но по каким-то причинам все еще значащихся в списках транспортных средств, находящихся в эксплуатации. Он рассчитывал использовать их для беспрепятственного проникновения в город, никого не извещая при этом о своем возвращении на Волтар.

Поднявшись на высоту ста миль и оставаясь внутри защитного периметра планеты, Хеллер послал предупредительный сигнал: "Служебный корабль «Волна», цель полета – исследовательская. Отбой". Чтобы пробраться в Замок Мрака, использовать этот трюк было бесполезно, но сейчас он должен был сработать. Служебный корабль может исследовать все что угодно – от степени концентрации лунного света до потенциальной возможности землетрясения. Такие корабли можно было встретить довольно часто, они ни у кого не вызывали подозрений; люди привыкли к ним и старались не мешать проведению экспериментов.

Принимая во внимание тот факт, что «эксперименты» проводились не где-нибудь, а над самим Дворцовым городом, Хеллер решил принять меры предосторожности на тот случай, если его уловка не пройдет, и отправился переодеваться. На форму военного инженера он надел рабочий комбинезон и, захватив с собой портативный радиопередатчик, вернулся к приборам.

Графиня Крэк протянула ему «королевские» бумаги, и он, засунув их во внутренний карман рубашки, уселся в кресло пилота.

– Сейчас нам нужно полагаться только на везение, – сказал Хеллер и потянул на себя рычаг переключения скоростей.

Буксир начал снижаться, постепенно погружаясь в туман, стелющийся над городом.

Перетерпев болевой стресс и тошноту – обычные явления при прохождении через черную дыру, – Хеллер и графиня очутились в городе. Кот душераздирающе выл – определенно он был не в восторге от перенесенных ощущений.

Слева от буксира сверкнула гладкая поверхность горы. Путешественники перенеслись на тринадцать минут в будущее.

Джет напряженно прислушивался, не слышно ли во Дворцовом городе тревоги. Но пока все было тихо.

Посмотрев вперед, он увидел освещенные тусклым светом башни дворцов, расположенных на склонах холмов, окруженные цепочками фонарей городские парки.

Сориентировавшись в обстановке, Хеллер осторожно развернул буксир и мягко приземлился на склоне горы.

Потом кивнул, предлагая графине взглянуть в передний обзорный экран.

– Видишь вон ту башню прямо впереди?

Вглядевшись в темноту, графиня различила черный силуэт здания, находящегося в полумиле от буксира.

– Там находится система сигнализации, – объяснил Хеллер, передавая ей миниатюрный передатчик. – Возьми. Когда услышишь мой сигнал, нажми красную кнопку на пульте. Но только в том случае, если со мной что-нибудь случится.

– О, дорогой, – проговорила графиня. – Надеюсь, до этого дело не дойдет.

– Думаю, что нет. Теперь устройся поудобнее – тебе предстоит самая трудная часть нашего мероприятия: ожидание.

– Если ты сейчас выйдешь наружу, то не получишь ли дозу радиации от черной дыры? – забеспокоилась графиня Крэк.

– Скорей всего нет, но на всякий случай загерметизируй люк сразу же, как только я выйду, и быстро открой, когда я вернусь. Может статься, нам придется удирать отсюда со всех ног.

– Дай мне на всякий случай бластер или что-нибудь в этом роде, чтобы я могла прикрыть твое отступление.

– Думаю, это бесполезно. Ты даже не представляешь себе, как надежно защищается это место. По правде говоря, я удивлен, что они, утратив всякую бдительность, пропустили сюда без запроса неизвестный служебный корабль. Но отличительной особенностью Дворцового города является очень плохая связь с внешним миром, и они, должно быть, решили – если только вообще заметили нас, – что мы прибыли сюда по чьему-либо вызову. Если кто-нибудь, кроме меня, вызовет тебя по рации, не отвечай. Возможно, они подумают, что экипаж спустился на землю, чтобы проверить кабели, или отражатели, или еще что-нибудь. До моего возвращения сиди тихо.

Увидев, как Хеллер открыл люк и спрыгнул на землю, графиня Крэк поняла, что риск операции может оказаться слишком велик, и от мысли, что она может больше никогда не увидеть своего Джеттеро, ее охватила паника.

Обойдя корабль спереди, Хеллер помахал ей на прощание рукой, повернулся и исчез в темноте ночи.

Глава 5

Прыгая по камням, поднимаясь и спускаясь по склонам холмов, Хеллер направился к сторожевой башне. Ему было очень трудно идти: здесь не было тропинок, каждый обитатель города ходил там, где ему вздумается. До городских ворот, находящихся на восточной стороне крепостной стены, оставалось не меньше мили.

В сиянии фонарей и иллюминации над крышами дворцов и в аллеях парков Хеллеру была видна каждая травинка, и он благополучно обходил разбросанные то тут, то там валуны, хотя пару раз едва не провалился в ямы. Путь был не из легких.

Наконец Хеллер добрался до башни и, осмотрев ее стены, заметил электрический кабель, тянущийся к ближайшему дворцу и на всем протяжении отмеченный колышками. Он двинулся вдоль кабеля. На тот случай, если его обнаружат и поинтересуются, кто он таков и что здесь делает, у него уже был заготовлен ответ: он, мол, электрик и занимается проверкой электрооборудования.

Идти здесь оказалось намного легче: земля была плотно утоптана, камни и ямы отсутствовали.

Приблизившись к первому дворцу, Хеллер осмотрелся: императорская резиденция располагалась в полумиле к югу – он сразу же увидел это огромное здание, возвышающееся над башнями города; путь туда лежал мимо других дворцов и парков.

Здесь Хеллер решил, что с этой минуты расстанется с ролью электрика, и снова сделается королевским офицером. До сих пор он не заметил ни одного охранника, что, впрочем, было неудивительно: за всю историю существования Дворцового города никто не проникал на его территорию с черного хода.

Поэтому Хеллер решил не рисковать, представившись охраннику электриком, а впоследствии оказавшись офицером: такое поведение могло быть неправильно истолковано. Стоя в тени под стеной дворца, он быстро стянул с себя рабочий комбинезон.

Надев набекрень круглую, без козырька, фуражку, Хеллер смахнул с ботинок пыль и прилипшую траву и взглянул на стену дворца. На высоте восьми футов находилось большое круглое окно – оно было открыто. Подпрыгнув, он уцепился за раму и через секунду очутился внутри.

Все здания в Дворцовом городе имели круглую форму, и зал, в котором оказался Хеллер, исключением не был. С первого взгляда он определил, что находится в жилой части дома. Все двери оказались закрыты. В зале никого не было. Сунув офицерский жезл под мышку и нимало не заботясь о соблюдении тишины, Хеллер открыл дверь и зашагал по коридору. Выйдя в центральную часть здания, он отворил дверь парадного подъезда – и замер: прямо на него смотрели два охранника с бластерами наперевес. Не успел Хеллер оправиться от удивления, как был поражен еще раз: охранники оказались одеты не в фиолетовую с голубым форму охраны Дворцового города, а в мундиры ядовито-желтого цвета, каковые носили служащие Аппарата!

Первое, что пришло ему в голову, – погоня, но отступать было некуда, и Хеллер смело двинулся вперед, продефилировал мимо охранников и спустился по лестнице. Стражи как-то странно на него посмотрели и чести не отдали, но и не окликнули его.

Каждую секунду ожидая выстрела в спину, Хеллер углубился в парк.

Впереди, освещенное прожекторами, стояло скульптурное изображение какого-то государственного деятеля. Хеллер бодро миновал статую, стараясь придать себе уверенный вид человека, имеющего законное право находиться здесь и четко представляющего себе, куда он идет.

С другой стороны фигуры что-то зашевелилось.

Еще два охранника!

Они так же странно взглянули на незнакомца и тоже не отдали чести.

Хеллер напрягся: перспектива получить пулю в спину не исчезла, – но не остановился и вскоре благополучно одолел оставшуюся часть территории парка.

Что это за охранники? Обычно стражники стояли вдоль аллеи на равном расстоянии друг от друга по стойке «смирно» и почти не отличались от парковых скульптур. Эти же неряшливые, растрепанные служаки Аппарата наводили на Хеллера страх.

Внезапно он решил изменить свои планы, поскольку понял, что без посторонней помощи ему не обойтись. Он знал, где находился дом капитана Тарса Роука: на пути к императорскому дворцу. Высоко подняв голову, с жезлом под мышкой, поблескивая золотыми знаками отличия на форме, что не мешало ему чувствовать себя не в своей тарелке, Хеллер приблизился к зданию, где квартировал старший офицерский состав королевского Штаба. Поднявшись на крыльцо, он заметил еще двух охранников Аппарата, преградивших ему путь.

– Мне нужно видеть капитана Тарса Роука, – сказал Хеллер, – личного астрографа его императорского величества.

Один из охранников повернулся к экрану и, нажав на кнопку, пробежал глазами список имен, после чего снова взглянул на Хеллера:

– Тебе не следует шататься здесь так поздно, астронавт. Здесь нет никакого Роука, список не менялся уже несколько месяцев.

– Его перевели на Калабар, – добавил второй охранник, посмотрев на другой экран, и подозрительно уставился на Хеллера. – А как тебя зовут?

– Благодарю, – ответил Хеллер и, повернувшись, направился к воротам.

Так вот почему Грис был так уверен, что убийство Хеллера сойдет ему с рук! У Хеллера с Роуком существовала линия связи, кодом которой служили общие воспоминания, поэтому его никто и не мог расшифровать – шифра как такового просто не было. Хеллер почувствовал себя виноватым: "Наверняка Роука сослали на Калабар затем, чтобы лишить меня связи с Волтаром". Такое начало не предвещало ничего хорошего.

Что ж, придется обойтись без помощи.

Впереди, в радуге иллюминации, возвышалось здание императорского дворца – без единого угла, круглое и величественное, будто осознававшее предназначенную ему роль.

Мимо прошел отряд солдат Аппарата, сменяющих охранников на постах.

Бронированная машина – довольно странное явление в этом городе – прогромыхала к императорскому дворцу и с лязгом просочилась сквозь казавшуюся непреодолимой ограду.

У Хеллера появилось такое чувство, что он движется по вражеской территории. Делая шаг вперед, он искренне сожалел, что не сделал шаг назад. Единственное, что не давало ему остановиться, была надежда: если он сумеет получить императорскую подпись на указах, то, похоже, получит шанс избежать расстрела.

Хеллер даже не подозревал, что несет фальшивые документы, которые напрочь лишали его этой надежды.

Остановившись на дорожке, Хеллер задумчиво посмотрел на инкрустированную золотом и серебром винтовую лестницу, ведущую наверх, к роскошному подъезду императорского дворца.

Обычно на лестнице через каждые несколько шагов стояли дворцовые охранники в сверкающих серебряных шлемах, но сейчас Хеллер не видел ни одного.

Вскинув жезл к плечу и стараясь сохранять спокойствие, он стал медленно подыматься по ступеням.

Миновав несколько залов для приемов и государственных заседаний – в этот ночной час там никого не было, лишь горели канделябры, отбрасывая короткие блики на золотое убранство комнат, – Хеллер вошел в спальную часть дворца, где проживал сам император.

Боковые двери в коридоре, насколько он знал, вели в комнаты для королевской прислуги; оттуда не доносилось ни звука – вероятно, все спали.

Стук его шагов гулко разносился в пустой тишине дворца. Хеллер медленно шел вперед, преследуемый собственным назойливым отражением в отполированной до блеска стене коридора, ловя себя на мысли, что здесь, в случае чего, даже спрятаться негде. Обычно появление простого офицера в королевских покоях считалось почти святотатством. Сам Хеллер воспитывался в преклонении перед неприступностью и могуществом Дворцового города. Поэтому даже если бы ему представился случай зайти сюда при свете дня, имея куда более вескую причину для посещения, он и тогда робел бы перед всем этим великолепием, недозволенным простому смертному.

Пройдя под огромной аркой золоченой двери, Хеллер оказался в приемной зале императорских покоев. И тут удача изменила ему.

По обе стороны двери, ведущей, наверное, в спальню самого императора, на обитых парчой стульях сидели два охранника из Аппарата в черной униформе.

Заметив пришельца, они разом вскочили.

Хеллер остановился посреди комнаты, с беспокойством ожидая дальнейших действий со стороны этой парочки. Оба охранника оказались недюжинного роста; у одного, того, что слева, было болезненно-желтое, перекошенное злобной гримасой лицо настоящего преступника; кожа второго казалась усеянной глубокими следами оспы, и это, как и узенькая щелочка рта, придавало его физиономии коварное выражение.

Хеллер с первого взгляда определил, что, несмотря на отличительные знаки и униформу, эти ребята были простыми солдатами, а не офицерами.

Охранники были вооружены длинными электрическими мечами. Что по сравнению с ними офицерский жезл!

– Проклятье, что здесь делает офицер Флота? – спросил страж, стоящий слева, всем корпусом подаваясь вперед и крепко сжимая свой меч.

– У меня для его величества новости чрезвычайной важности, – ответил Хеллер. – Я должен срочно его видеть.

Тот, что стоял справа, ошарашено посмотрел на дверь в спальню, потом перевел взгляд на Хеллера:

– Этот парень, должно быть, совсем спятил!

– Как тебя зовут? – прошипел охранник слева и стал медленно приближаться.

Джет решился:

– Джеттеро Хеллер, королевский офицер десятого ранга. Как офицер его величества я заявляю…

– Хеллер? – Охранник слева сделал еще несколько шагов вперед и пристально вгляделся в его лицо. – Чтоб меня разорвало, это он!

Из ножен в одно мгновение выскользнул электрический меч, брызнув фонтаном искр!

Второй охранник встал у двери в спальню, заслонив ее своим могучим телом.

Хеллер, как загипнотизированный, смотрел на шипящее жало меча первого охранника, который подходил к нему все ближе и ближе.

Время тянулось ужасно медленно; минуты, казалось, превратились в часы.

Острие меча было нацелено прямо Джету в живот; от одного его прикосновения человека разрывало на части, а Хеллер ничего не мог противопоставить грозному оружию, кроме жалкого жезла.

Хеллер отступил в сторону и втянул живот так, что тот едва не приклеился к позвоночнику. Острие тут же повернулось и вновь уставилось Хеллеру в живот.

Неожиданно решившись, Хеллер схватил охранника за запястье.

Второй охранник бросился к ним; в его руке сверкал еще один клинок.

Мощным движением Джеттеро развернул первого охранника, все еще держа его за запястье, и направил меч на второго, который никак не ожидал такого поворота событий и не был готов к удару. Искрящееся острие пронзило ему грудь. Падая, поверженный враг зацепил мечом охранника, вырывающегося из железных рук Хеллера.

В воздухе вспыхнуло пламя, окутав пеленой дыма две скорчившиеся на полу фигуры.

Хеллер отскочил назад, прикрывая рукой глаза от ослепительных электрических вспышек.

По полу поползли струйки огня. Дверь спальни заволокло густым дымом.

Завыла противопожарная сирена, под потолком замигала красная лампочка.

Сорвав со стены драпировку, Хеллер принялся сбивать огонь.

Расправившись с пожаром, он повернулся к входной двери, всматриваясь в серый туман, и напряженно прислушался: охранники могли вызвать подкрепление, нажав кнопку тревоги на карманном сигнализаторе.

Какое невезение! Если кто-нибудь застанет его здесь, ему, по меньшей мере, грозит обвинение в умышленном убийстве!

Глава 6

Хеллер понял, что единственный выход из создавшегося положения – это добраться до императора. Но как объяснить ему появление трупов охранников, он еще не знал.

Кинувшись к двери спальни, Джеттеро дернул за ручку – заперто!

Должно быть, ключи можно отыскать в куче пепла, оставшейся от стражников. Рискуя обжечь пятки, Хеллер пробрался к тлеющим останкам. Да, вот ключи. Жарковато!

Обмотав руку краем драпировки, которой он тушил огонь, Джеттеро поднял раскаленные докрасна ключи. Ткань сразу вспыхнула и сильно обожгла руку, но он постарался не обращать внимания на боль.

Онемевшими от ожога пальцами Хеллер стал поспешно подбирать ключи, то и дело поглядывая на входную дверь. Пока еще никто не появился. Четвертый ключ подошел, но перекалившийся металл стал хрупким, и ключ сломался. Тогда Хеллер начал ковыряться в замке, стараясь повернуть оставшуюся в скважине часть ключа, свободной рукой разгоняя клубы едкого дыма. Наконец ему удалось открыть дверь.

Еще раз выглянув в коридор и убедившись, что пока там никого нет, он вошел в королевскую спальню и закрыл дверь на задвижку.

В спешке он не успел подумать, что может увидеть в спальне: наверное, Клинг Гордый почивал на огромной постели из золота и серебра. Но картина, представшая его глазам, ошеломила и испугала его.

Королевская спальня напоминала какой-то захудалый госпиталь!

Император лежал на железной раскладушке!

В комнате было грязно, как в хлеву, и ужасно воняло!

На раскладушке под потертым одеялом Хеллер разглядел очертания человеческой фигуры. Подойдя к постели, он осторожно приподнял край одеяла.

Судя по портретам в газетах, Клинг Гордый был высоким, пропорционально сложенным мужчиной среднего возраста – девяноста или, может, ста лет от роду – с величественным, несколько надменным лицом.

Существо под одеялом нисколько не походило на парадные портреты, и Хеллер подумал было, что попал не в ту комнату. Сбоку стоял низкий столик с серебряной тарелкой. Хеллер перевернул тарелку и, увидев на ней королевскую монограмму, убедился, что человек, лежащий перед ним, действительно император.

Да, должно быть, это он, подумал Хеллер. Но на вид ему можно дать все сто восемьдесят. Он был весь сморщенный; на облысевшей голове торчали редкие взъерошенные пучки седых волос. Лицо покрыто желтыми пятнами, какие бывают у стариков, но ведь монарх еще не так стар: у него был вид человека, умирающего от голода. Под тонкой кожей, обтягивающей череп, можно было пересчитать оставшиеся во рту зубы.

Хеллер застыл на месте. И вдруг император открыл глаза. К Хеллеру протянулась дрожащая рука. Страх на изможденном лице сменился выражением восторга.

Раздался дребезжащий голос:

– Ты королевский офицер?

– Ваше величество, – с почтением промолвил Хеллер, опускаясь на одно колено.

Костлявая рука слабо коснулась груди Хеллера.

– Настоящий королевский офицер, – пробормотал император, будто не мог поверить своим глазам.

– К вашим услугам, ваше величество.

– О, благодарение Богу. Наконец-то! Во имя всего королевского рода, спаси меня, пока Хисст не убил меня!

Хеллер открыл было рот, чтобы ответить, но в этот момент в соседнем зале раздался громкий топот. Все-таки охранники успели поднять тревогу!

Джет, схватил рацию.

– Давай! – крикнул он.

Дверь затряслась под натиском мощных плеч охранников из Аппарата.

Снаружи неслись крики и ругань, затем истошно взвыла сигнальная сирена, потом еще одна – и скоро весь дворец наполнился их душераздирающим визгом.

Хеллер подбежал к двери и прижался спиной к стене. В этот самый миг дверь, не выдержав, распахнулась.

Первый ворвавшийся в комнату офицер сразу же свалился на пол от удара жезлом, и Хеллер мгновенно завладел его бластером.

Охранник на полу пошевелился – Хеллер выстрелил ему в грудь.

Джет упал на одно колено и, изо всех сил нажимая на спусковой крючок, принялся палить в дверной проем.

Круглая увесистая арка над дверью обрушилась на головы врывающихся в комнату патрульных. В комнате заплясали языки пламени.

По всей спальне разлетелись осколки позолоченного камня и металлических стержней.

Хеллер поднялся на ноги и, заметив, что одно из тел на полу пошевелилось, выстрелил еще раз.

Потом выглянул за дверь и сквозь клубы густого дыма увидел лежащие на полу соседнего зала трупы в желтой форме. В коридоре оглушительно выли сирены, снизу и сверху слышались крики.

Хеллер вернулся в спальню, завернул императора в одеяло и понес его к выходу, но тут заметил, что его величество делает ему знаки, и понял, что должен открыть стоящий в углу шкаф.

Осторожно опустив императора на пол, Хеллер подбежал к шкафу, сорвал дверь с петель и, заглянув внутрь, увидел императорскую корону, массивную золотую цепь, украшавшую грудь монарха на официальных приемах, и убранную бриллиантами королевскую печать. Хеллер быстро покидал все это в мешок, лежащий рядом с символами королевской власти. Клинг удовлетворенно закивал.

Перекинув императора через плечо и прикрыв мешок одеялом, Хеллер выскочил из спальни.

Глава 7

Джеттеро замаскировал свою ношу таким образом, чтобы никто не догадался, что он несет. Из здания выбегали люди и в панике давили друг друга.

Хеллер вышел на широкую лестницу, и людской поток понес его вместе с императором к выходу.

От воя сирен и ударов гонгов воздух, казалось, разрывался на куски.

Хеллер попытался вырваться из толпы, но его неудержимо несло вперед.

С огромным трудом ему удалось-таки протиснуться влево и вылезти из обезумевшего стада.

Император вместе с символами своей власти весил не меньше ста пятидесяти фунтов, и скоро Хеллеру, привыкшему на Земле к меньшей силе тяжести, стало тяжело бежать, но он упорно продолжал двигаться на север, к горе.

Не успел он обогнуть здание дворца, как его чуть не смела другая вопящая толпа, несущаяся на юго-запад. Хеллер едва успел прижаться к стене за округлым выступом.

Когда бегущие наконец промчались мимо, он двинулся в сторону парка.

Но его ждало еще одно препятствие, и снова в виде несущейся вперед, как стадо баранов, оравы. Спасаясь от верной смерти, Хеллер вскарабкался на постамент статуи и втащил туда же императора и мешок с регалиями.

Когда и этот массовый забег окончился, Хеллер спрыгнул на землю и побежал дальше.

Обогнув здание на северной окраине города, он направился вдоль знакомого кабеля к сторожевой башне.

Сердце бешено колотилось в груди, мышцы одеревенели под тяжестью императорского тела, но останавливаться было нельзя – впереди еще полмили пути по крутым холмам и коварным скалам.

Поминутно спотыкаясь, с трудом обходя огромные валуны, проваливаясь в ямы, Хеллер бежал к спасительному буксиру. Он едва держался на ногах; ему казалось, что легкие его охвачены огнем.

Последнюю сотню ярдов до корабля он преодолел на одном энтузиазме.

Наконец он постучал по крышке люка. Шлюз открылся, и из темноты буксира на Хеллера глянуло бледное от страха лицо графини Крэк.

Хеллер из последних сил втащил свою драгоценную ношу внутрь корабля и крикнул:

– Полный ход!

Буксир взвился к облакам.

Графиня Крэк загерметизировала люк и включила свет.

– Твои руки! – вскричала она. – Все в волдырях! Хеллер, растянувшийся прямо на полу, чуть заметно кивнул.

– Да, – задыхаясь, выговорил он, – там было жарковато.

Через несколько секунд их охватил приступ тошноты: корабль пересекал временной барьер. Еще немного – и они на свободе. Буксир продолжал набирать высоту.

Графиня достала из медицинской сумки кусочки искусственной кожи и наложила Джету на руки.

– Я услышала твое "давай!", – сказала графиня, – и нажала спусковую кнопку. Но ничего не произошло!

– Произошло все, что нужно, – заверил ее Хеллер, с трудом переводя дыхание. – Ты послала пучок гамма-лучей прямо в сигнализационную систему, таким образом подняв ложную тревогу: они решили, что черная дыра, дающая сдвиг во времени и питающая энергией Дворцовый город, с минуты на минуту взорвется, и дали деру. Бегущая толпа едва не раздавила меня! Наверное, они прошибли не одну дыру в стене рядом с городскими воротами. Ты все сделала правильно. – Он несколько раз глубоко вздохнул. – Ох, что-то я не в форме.

С трудом добравшись до панели управления, он отключил позывные служебного корабля «Волна» и, порывшись в сумке, достал карточку с позывными патрульного крейсера "Авангард".

– Где мы? – спросил он у буксира.

– Входим в нижний уровень внешнего защитного периметра, – доложил тот. – Высота триста сорок четыре мили над поверхностью планеты. Скорость – пятьдесят миль в секунду. Радиосигналов не поступало.

– Должно быть, нам удалось уйти, – сказал Хеллер. – Но это еще ничего не значит: нам некуда лететь.

Графиня Крэк прошла вслед за ним к входному люку. Хеллер принялся возиться с грузом, который затащил с собой на борт.

– Ты добыл подпись?

Не ответив, Хеллер пошел в небольшой медпункт, где бросил в угол мешок и аккуратно положил на операционный стол неподвижное тело, завернутое в одеяло.

Графиня Крэк в недоумении наблюдала за его действиями.

– Я спросила, бумаги подписаны?

Хеллер осторожно развернул тело.

– Нет.

– О-о-о, – простонала графиня.

– У меня появились дела поважнее, – объяснил Хеллер, стараясь нащупать пульс на сухоньком запястье.

– Что может быть важнее нашего дела?

Хеллер указал на человека, без сознания лежащего на столе.

– Он. Это его величество Клинг Гордый.

– Что? – Графиня Крэк пристально вгляделась в морщинистое лицо. – О Боже мой! Это действительно он! – Она помолчала. – Но он же может их подписать!

Хеллер с сомнением покачал головой.

– Не знаю, – тихо проговорил он. – Я принес его сюда не для этого. Хисст сделал его своим пленником, и император просил меня о помощи. – Он снова покачал головой. – Но думаю, что мне не удастся ему помочь. Похоже, он умирает.

– О нет! – воскликнула графиня Крэк.

– Боюсь, что это так, – сказал Хеллер. – У него очень слабый пульс.

– Какой ужас! – Графиня заплакала.

– Ужас, – согласился Джет. – У меня нет письменного подтверждения его приказа. И когда охранники обнаружат, что черная гравитационная дыра и не собиралась взрываться, а просто кто-то запустил пучок гамма-лучей в сигнализационную систему, то решат, что я похитил императора.

– Но они ведь не знают, что это был ты.

– Знают, – вздохнул Хеллер, – или скоро узнают. Мне пришлось выяснять отношения с охранниками в императорских покоях. Я допустил одну грубую ошибку – потерял свой жезл. И даже если все, кто видел меня, погибли, меня все равно найдут: на жезле написано мое имя.

– О, Джеттеро.

– Да. Я идиот. Мы совершили одно из самых серьезных государственных преступлений. И нам некуда лететь.

Часть ШЕСТЬДЕСЯТ ДЕВЯТАЯ

Глава 1

Где мы сейчас? – спросил Хеллер у буксира. – Высота – шестьсот миль. Продолжаем набирать скорость. Мы получили один запрос, но после нашего ответа к нам потеряли интерес. Пожалуйста, опустите антирадиационные щиты. Скоро мы войдем в нижний слой магнитосферы.

Хеллер прошел по кораблю, закрывая защитные жалюзи и герметизируя люки.

– Еще что-нибудь? – спросил он.

– Если мы будем продолжать следовать этим курсом, то можем подойти слишком близко к луне Нико.

– Хорошо, измени курс.

– Пожалуйста, сообщите мне, куда мы летим, – попросил корабль. – При такой скорости нельзя с уверенностью сказать, куда нас занесет.

Ничего не ответив, Хеллер вернулся в медпункт. Графиня Крэк достала еще несколько одеял и теперь заботливо укрывала ими императора.

– Кажется, он проснулся, но вид у него крайне изможденный.

Джет пощупал запястье старика:

– Пульс очень слабый и слишком неровный. Ему нужна профессиональная помощь, которой я, к сожалению, оказать не могу.

С этими словами Хеллер вернулся в кабину пилотов, где, включив радио, настроил его на полицейскую волну.

Сначала слышалось шипение, потом радио заговорило.

"…Стрелять без предупреждения. Всем патрульным машинам и дежурным постам! Тревога! Разыскивается Джеттеро Хеллер, флотский военный инженер десятого ранга, пытавшийся убить Ломбара Хисста, главу Аппарата и государственного министра. Офицер вооружен и очень опасен. Живым не брать. Стрелять без предупреждения. Всем патрульным машинам и дежурным постам! Тревога! Разыскивается…"

В кабину вошла графиня Крэк.

– Как они могли узнать, что это был ты?

Хеллер покачал головой:

– Теперь это уже неважно. Важно то, что у меня на борту умирающий человек, а я ничем не могу ему помочь. Я бы не пожалел целого отделения Флота, чтобы спасти ему жизнь.

Император вел себя очень беспокойно; время от времени тело его внезапно сводили судороги. Он высунул из-под одеял дрожащую руку. Хеллер пристально посмотрел на нее и, взяв за запястье, повернул тыльной стороной к свету.

Графиня Крэк шумно выдохнула. Вся рука от локтя оказалась испещрена короткими шрамами и точками.

Хеллер взял другую руку императора и увидел, что она была в еще худшем состоянии.

Прикрыв руки императора одеялом, Хеллер взял переносную лампу и приподнял его веко. Поглядев в зрачок, он в отчаянии отошел назад:

– Героин!

– Что? – Графиня не поверила своим ушам.

– Я уже видел такое. Мэри Шмек.

– Кто это? Женщина?

– Не ревнуй. Бедняжка умерла. И все из-за того, что у нее не оказалось пятидолларовой порции.

Графиня непонимающе глядела на императора.

– Что все это значит?

Джет тоже смотрел на монарха.

– Хисст приучил императора к наркотикам, – мрачно сказал он. – Не знаю, есть ли еще какая-нибудь причина его плачевного состояния, но у него наступает так называемая ломка, и мне кажется, сердце, в его-то возрасте, не выдержит.

– Ах, бедняжка! Пусть он даже ничего не подпишет, не дай ему умереть, Джеттеро.

Хеллер постоял несколько минут в оцепенении, потом лицо его просветлело.

– Слушай, – сказал он, – надень на него кислородную маску и следи, чтобы он ее нечаянно не сбросил. Я скоро вернусь.

Он нашел выход. С Земли он привез в качестве вещественных доказательств немного героина, опиума и амфетаминов, но, к сожалению, отдал их Крапу вместе с другими уликами, чтобы тот передал все Бису. И теперь Хеллер подумал, что, в тот день когда они должны были лететь с Волтара на Землю, у Гриса имелись с собой наркотики. Пройдя в бывшую каюту Гриса, он открыл тайник, но его надеждам не суждено было сбыться: тайник оказался пуст.

Решив, что в целях конспирации Грис спрятал их где-то еще, Хеллер прошел в соседнюю каюту, которую когда-то занимал капитан Стэбб. Ни в одну каюту антиманковцев еще никто с тех пор не заходил.

Он нашел тайник.

Пакетики!

Амфетамины, морфий и героин!

Стэбб тоже употреблял наркотики!

Джеттеро быстро прошелся по всем каютам антиманковцев и в каждой нашел нечто подобное.

Они все были на крючке!

Собрав смертоносные запасы бывшей команды, Хеллер вернулся в медпункт.

– Нашел! – сообщил он графине Крэк. – Теперь остается только узнать, как применяется этот ценный для здоровья продукт.

– Ты хочешь напичкать его ядом? – удивилась графиня.

– Согласен, это не лучший способ услужить императору, но в данный момент единственное средство, которое поможет ему не дойти до самого критического состояния. Если я не сделаю этого, то, когда он проснется, его будет кидать из жара в холод, его будут мучить жестокие боли в ногах, и сердце может перенапрячься. А потом у него начнется лихорадка, приступы рвоты, и, вероятнее всего, он умрет.

Джеттеро задумался, пытаясь вспомнить то, что читал по этому поводу в архивах ФБР. Но единственное, что пришло ему в голову: Мэри Шмек не умерла бы, если бы имела такие пакетики.

Достав металлическую чашку, он засунул ее в стерилизатор, потом налил немного воды и вскипятил. Хеллер не был уверен, что все делает правильно, и понимал, что рискует. Он понятия не имел о дозировке. Открыв пакетик, Джеттеро убедился, что в нем действительно героин, после чего залил его небольшим количеством теплой воды и подождал, пока белые кристаллики не растворятся.

– Ты точно знаешь, что делать? – спросила графиня Крэк, заметив на лице Хеллера необычное для него волнение и выражение неуверенности.

– Нет, – честно ответил Хеллер. – Но я знаю, что если мы ничего не предпримем, то к завтрашнему дню у нас на борту будет покойник. Возьми резиновую трубку для измерения кровяного давления и перетяни ему руку выше локтя.

Достав из ящика шприц для внутривенных инъекций, он наполнил его содержимым чашки.

Потом осмотрел внутреннюю часть руки императора и не обнаружил ни одной вздувшейся вены.

Тогда Хеллер знаком велел графине развязать трубку и попросил перетянуть бедро больного, но и здесь ни одна вена не набухла.

Хеллер глубоко вздохнул и всадил шприц в ногу просто наугад.

– Теперь остается только надеяться, – сказал он. – Я не знаю, насколько истощен его организм. Я не знаю, поможет ли подкожная инъекция. Я не знаю, не допустил ли передозировки. Наблюдай за ним и следи, чтобы не прекращалось поступление кислорода.

– Но это же риск! – воскликнула графиня Крэк.

– Да, – согласился Джет. – Но нельзя же просто смотреть, как он умирает.

Затаив дыхание, они уставились на императора.

Монарх немного успокоился. Неужели приближается коматозное состояние?

Хеллер пощупал пульс больного: сказать наверняка было нельзя, но, кажется, пульс стал более ритмичным, а дыхание – спокойным.

Уж не переборщил ли он с дозой?

Внезапно император открыл глаза и сбросил кислородную маску. На этом морщинистом, изможденном, похожем на мертвое лице нельзя было что-либо прочесть. Старик взглянул на Хеллера и графиню, глубоко вздохнул и закрыл глаза.

Хеллер снова пощупал пульс и прислушался к его дыханию.

– Он заснул. Надо бы его покормить.

– Когда проснется, я попробую, – сказала графиня. – Ему нужна профессиональная помощь.

– Согласен, – ответил Хеллер. – Но если Ломбар Хисст сумел зайти так далеко, то ни перед чем не остановится, чтобы заполучить императора обратно. А его величество сказал мне, что был обречен этим человеком на верную смерть. Кроме того, мне кажется, не найдется ни одного врача, который знал бы, как лечить от наркотической зависимости: на Волтаре эти препараты еще не изучены. А мы не можем приземлиться ни на одну планету Конфедерации…

Тут Хеллер и графиня Крэк одновременно посмотрели друг на друга и, не сговариваясь, произнесли:

– Прахд!

Глава 2

Они взяли курс на Землю, находящуюся на расстоянии более двадцати двух световых лет от Волтара.

"Буксир-один" или, как его называл Хеллер, "Принц Каукалси", не обремененный грузом и идущий на основных двигателях «будет-было», предназначавшихся для межгалактических путешествий, мог домчать их до Блито-ПЗ всего за трое суток – на пять недель и три дня скорее, чем самый быстроходный космический корабль. Если их станут преследовать – а Хеллер не сомневался, что Ломбар обязательно подумает о том, что беглецы могли податься на Землю, – то корабли Аппарата окажутся на Земле лишь через шесть недель. Таким образом, Джеттеро выигрывал время.

Хеллер и графиня Крэк не отходили от императора ни на шаг. Ситуация была не из легких. Клинг Гордый находился в предкоматозном состоянии, и контактировать с ним было практически невозможно.

Опасность угрожала не только жизни императора: если его величество не подтвердит, что попал на корабль согласно собственному приказу, Хеллера могли обвинить в похищении королевской особы. Но надо отдать Джеттеро должное: он совсем не думал об этом, сконцентрировав все мысли на том, как спасти жизнь своего монарха.

В деле существовала еще одна трудность – Хеллер и графиня очень хорошо понимали, чем это могло обернуться: император едва мог глотать, и, несмотря на все усилия, графине почти не удавалось влить в него жидкую пищу. Его организм настолько привык к внутривенному питанию, что уже не мог принимать пищу привычным образом. Графиня Крэк заботливо протирала старческое тело влажной губкой и постоянно смачивала губы больного водой, непрерывно думая о том, как заставить его поесть.

Каждые три или шесть часов, когда император начинал трястись, ему делали еще один укол: казалось, что только героин мог поддерживать работу его сердца.

Когда Хеллер и графиня совсем измучились, буксир наконец достиг турецкого города Афьона и под покровом ночи проник сквозь проекцию крыши на земную базу, ранее принадлежавшую Аппарату.

Фахт-бей, находящийся в это время в ангаре, забеспокоился: они улетели с Земли всего семь дней назад, и он не предполагал, что на Волтаре могут произойти какие-нибудь неприятности. Но Хеллер обещал ему, что, если случится беда, он всегда придет на помощь. На сей раз беда случилась у самого Хеллера.

Джеттеро распахнул люк воздушного шлюза и крикнул:

– Приведите сюда Прахда и раздобудьте машину скорой помощи, да побыстрее.

Фахт-бей бросился к телефону и поспешно набрал номер. Когда он вернулся, к корпусу корабля уже была приставлена лестница, по которой спускался Хеллер, неся на плече что-то тяжелое, завернутое в одеяло.

– Кто это? – спросил Фахт-бей, когда Хеллер коснулся земли. – Мы попали в беду?

– После, после, – отмахнулся Хеллер и вместе с ношей направился в туннель. Фахт-бей засеменил вслед за ним.

– Где Грис? – спросил Фахт-бей.

– Насколько я знаю, мертв.

– Слава Богу! – воскликнул Фахт-бей. – Надеюсь, он умер ужасной смертью?

– Полагаю, что так, – ответил Хеллер. – Где "скорая помощь"?

– Уже в пути.

Когда прибывшие добрались до рабочих бараков, машина и Прахд уже ожидали их. Императора положили на носилки, и машина, воя сиреной, понеслась к госпиталю.

– Что с ним? – спросил Прахд, поправляя одеяло.

– Если бы я знал, меня бы здесь не было, – ответил Хеллер. – Судя по всему, предкоматозное состояние, вызванное наркотической зависимостью, и лучше больному, кажется, не становится. Боюсь, что без героина сердце не выдержит. Но есть еще одна проблема.

Прахд взглянул на изможденное лицо и иссохшие руки императора.

– Дегидратация. В крайней степени.

– Кажется, он не может глотать. Все вены сильно сужены. Вы должны поместить его в абсолютно безопасное место и никого не подпускать к нему.

– Почему?

– Так надо, – ответил Хеллер.

– Я устрою его в цокольном этаже, где никто его не увидит. Охранники там все как на подбор глухонемые. Где Грис?

– Очевидно, мертв.

– Слава Аллаху, дающему радость нашим сердцам! – воскликнул Прахд. – Чудесные новости. Что ж, значит, у нас все в порядке.

– Не совсем. Если этот человек умрет, боюсь, всех нас ждут большие неприятности.

– Кто он?

– Неважно, – уклонился от ответа Хеллер.

Они открыли проход в цокольный этаж. Через некоторое время туда спустилась медсестра Билдирджина и знаками объяснила, что специальная ванна уже готова и можно опускать туда больного.

Прахд достал свои приборы и пробирки, и работа закипела. Хеллер все времястоял чуть поодаль. Через некоторое время Прахд закончил предварительные процедуры и подошел к взволнованному Хеллеру.

– Он законченный наркоман. Амфетамины.

– Значит, я дал ему не тот наркотик! – расстроился Хеллер.

– Нет-нет, – успокоил его Прахд. – Он и раньше употреблял героин. Подкармливая больного наркотиками, вы не давали организму отвыкнуть от него, и это в конце концов привело бы к гибели пациента, так как сердце его уже надорвано. Однако именно благодаря героину вы все же доставили его сюда живым.

– Полуживым, – уточнил Хеллер.

– Наверное, когда вы его нашли, он был уже при смерти, – сказал Прахд. – Этот человек и так немолод, а амфетамины ускорили процесс дряхления: за несколько месяцев они могут состарить организм на несколько лет. Если тогда, когда он начал употреблять наркотики, у него были здоровые зубы, то сейчас, наверное, почти все выпали. И все органы уже частично атрофировались. Кто он?

Хеллер не ответил: он не хотел шокировать Прахда.

Но Прахд уже и сам о многом догадался. Взяв на анализ кровь и сняв другие показания, он в упор посмотрел на Хеллера своими ярко-зелеными глазами.

– Этот человек не из низшего сословия. Он принадлежит к аристократическому кругу; его тело – результат естественного отбора, проходящего в течение тысяч, десятков тысяч лет.

– Вы сможете поставить его на ноги?

– Не знаю. В лучшем случае у него будет затуманен рассудок; словарный запас снизится до нескольких сот слов. Чтобы оправиться после амфетаминов, потребуется не один год, а так как он и так уже слишком стар, сомневаюсь, что ему удастся выздороветь окончательно.

– Он сможет нормально двигаться?

– Не знаю, – ответил Правд.

– Собственно говоря, – начал Хеллер, – мы доставили его сюда из чисто гуманных соображений: нельзя было допустить, чтобы его убили. Но нам так же важно, чтобы он мог говорить и писать.

Глаза Правда сузились. Он вернулся к ванне и взглянул на пожилого пациента в бессознательном состоянии, погруженного в жидкость. В памяти его что-то зашевелилось. Неожиданно он сунул руку в ванну и извлек из-под воды обнаженное морщинистое плечо. Потом, взяв губку, провел ею по желтоватой коже.

На плече старика появился знак кометы.

Ошеломленный, Прахд отшатнулся.

– Этот знак ставят детям королевского происхождения! – Он уставился на Хеллера. – Это Клинг Гордый, император Волтара!

– Да, – ответил Хеллер, – и до тех пор пока вы не поставите его на ноги и он не сможет подтвердить, что именно по его приказу мы вывезли его из Дворцового города, мы вынуждены будем скрываться, иначе нас казнят за похищение императора.

Прахд плюхнулся на скамью, вытирая со лба капли пота.

– Вот так и становятся личными врачами короля!

Глава 3

На борту корабля Хеллера поджидала графиня Крэк.

– Он выживет?

– Не знаю, – ответил Хеллер.

– Бедный старик, – вздохнула графиня. – А когда это будет известно?

– Трудно сказать. Потребуется не один день. Конечно, нам придется пока несладко, но все же теперь я могу убедиться сам, что на этой планете все в порядке.

– Ты думаешь, эта планета нам еще понадобится?

– Сомневаюсь. Но Изя был нашим другом, и я хочу проверить, как у него идут дела. Я улетал отсюда с тяжелым сердцем, но при этом рассчитывал, что попаду домой вовремя, чтобы предупредить разведку Флота, но, как видишь, не успел.

Взяв видеотелефон, Хеллер вынес его в ангар, чтобы поглощающий покров буксира не заглушал радиоволны, и набрал номер.

На звонок никто не ответил; экран не загорался.

Сейчас в Нью-Йорке наверняка день. И Изя должен быть на месте.

Еще в течение двух часов Хеллер пробовал несколько раз связаться с ним, но безрезультатно.

Тогда он прошел по туннелю в офис Фахт-бея и оттуда попытался дозвониться до турецкого телефонного узла. Но по непонятным для него причинам ответа не было.

По коммуникационной линии базы Хеллер решил связаться с главным офисом в Нью-Йорке. На принтер поступил ответ, подтверждающий, что там все на местах. Когда в офисе узнали, кто звонит, Хеллер сразу же почувствовал к себе почтительное и внимательное отношение: тамошние служащие всегда были рады послужить Флоту. Хеллер сообщил номера апартаментов в Эмпайр Стейт Билдинг, попросил позвонить туда под каким-нибудь предлогом и вызвать Изю в его офис, чтобы тот ответил на звонок по видеотелефону.

Усевшись на стул, Хеллер стал ждать. Наконец завертелась катушка принтера.

Оператор в Нью-Йорке сообщает, что все перечисленные вами абоненты не отвечают.

Хеллер напечатал запрос:

А Рат там?

Через несколько мгновений пришел ответ:

Нет, сэр, он на базе.

Хеллер поблагодарил операторов и выключил аппарат.

Пройдясь по всей базе, он отыскал Рата в ангаре, в помещении для механиков. Сердечно его поприветствовав, он спросил:

– До вас не доходили слухи о каких-нибудь неприятностях?

– Нет, сэр. Я заходил в офис два дня назад. Все было нормально. Конечно, в Нью-Йорке сейчас тревожно, впрочем, как и здесь. Вероятно, вам известно, что Турция и Швеция вторглись на бывшую территорию России и сейчас готовятся к войне за право владения всей страной. В Соединенных Штатах тоже объявлена всеобщая мобилизация. Не знаю, связано ли это с российским вопросом. Когда я улетал из аэропорта Кеннеди, там было полно солдат. И расписание полетов оказалось нарушено. Вас это интересует?

– Нет, – ответил Хеллер. – Это, по-моему, никак не может иметь отношения к Изе. Он невоеннообязанный по группе 4Ф – аллергик и все такое прочее. Вы уверены, что с ним было все в порядке?

– Видел его собственными глазами. Он пробегал по вестибюлю с кипой бумаг и выглядел очень серьезным и жутко занятым.

– Черт! – выругался Хеллер. – Что с ним могло произойти за два дня? Все его номера не отвечают.

– Вы хотите, чтобы я отправился туда, сэр?

Хеллер помотал головой:

– Какой сейчас на Земле день недели?

– Среда, сэр.

– Срок действия опционов истекает в будущий понедельник. Если Изя не успеет реализовать их, у него могут возникнуть крупные неприятности.

Хеллер вернулся на борт буксира и сразу же ушел в свою каюту в кормовой части корабля. Когда к нему заглянула графиня Крэк, он только что закончил переодеваться в европейский костюм-тройку.

– Слушай, – сказал Хеллер. – Я прошу тебя проследить, чтобы императору оказывали всю возможную помощь. И не отключай коммуникационную линию.

– Что ты задумал?

– Попрошу Ахмеда и Терса отвезти меня в Стамбул, а оттуда ближайшим рейсом – в Нью-Йорк.

– О, только не это! Неужели Изя попал в беду?

– Пока не знаю. Обещаю тебе, что не буду заигрывать со всякими "Мисс Америками". Вернусь через несколько дней. Можешь позвонить мне или оставить для меня сообщение в нашем офисе.

Покидав кое-какие вещи в дорожную сумку, Хеллер взял еще складные индивидуальные космодесантные грависани и несколько бомб.

– О Боже! – воскликнула графиня. – Ты как будто собираешься на войну!

– Похоже, весь мир сейчас готовится к войне. Но я обещаю тебе, что буду предельно осторожным.

– Бомбы! Это, по-твоему, осторожность?

Хеллер рассмеялся и, крепко поцеловав ее в губы, направился к входному люку. Вдруг раздался истошный визг: у выхода стоял мистер Калико и не давал Хеллеру пройти к лестнице.

– Он увидел, что ты принарядился и взял сумку, – сказала графиня, – и решил, что ты бросаешь его.

Хеллер взглянул на кота. Тот протяжно мяукнул.

Улыбнувшись, Хеллер снял с плеча сумку, забросил туда пожитки мистера Калико и, подняв за шкирку самого владельца, отправил его вслед за консервами. Когда Хеллер перекинул полураскрытую сумку через плечо, оттуда высунулась усатая физиономия. Мистер Калико вцепился когтями в край сумки и удовлетворенно замурлыкал.

Попрощавшись с графиней Крэк, Хеллер спустился по лестнице и пошел разыскивать водителей. Тогда он даже не предполагал, что судьба уготовила ему приключения, какие нечасто случаются даже на самой настоящей войне!

Глава 4

Мистеру Калико путешествие в Нью-Йорк определенно понравилось. Самолет, на котором летел Джет, принадлежал не американской компании, поэтому там довольно лояльно относились к животным на борту и не требовали помещать их в специальные коробки. Поговорив с Хеллером, бортпроводник предоставил мистеру Калико кресло рядом с хозяином; кресло находилось прямо у окна, и кот мог наслаждаться шикарным видом морей и гор. Ему очень понравилась еда, которую давали во время полета и в ресторане во время долгого ожидания пересадки в Брюсселе, а также роскошная кровать в отеле класса "люкс".

Из Бельгии Хеллер снова попробовал связаться с Изей – офис не отвечал, тогда он набрал номер своей квартиры. Трубку поднял Бэлмор.

– Вы не знаете, где Изя? – спросил Хеллер.

– Нет, сэр, – отозвался Бэлмор. – Я сам его ищу. Он забегал сюда в воскресенье, а вчера должен был прийти и проверить, высадили ли садовники новые деревья в саду. Но почему-то не появился. Что-нибудь стряслось?

– Надеюсь, что нет, – ответил Хеллер. – Если он исчезнет, могут возникнуть крупные неприятности. Как там мой "Силвер спирит", на ходу? Отлично. Значит, встречайте меня в аэропорту Кеннеди. Я прибуду ровно в два часа дня по вашему времени, в пятницу. – И он сообщил Бэлмору номер рейса.

– О, я так рад, что вы вернулись. Мадам с вами, сэр?

– В эту поездку я ее не взял, – ответил Хеллер, – но у нее все хорошо. Она просила передать вам всем большой привет.

– Очаровательная девушка, настоящая американская леди. Значит, в два часа дня, сэр, в аэропорту Дж. Ф. Кеннеди.

Во время перелета через Атлантический океан Хеллер вдруг узнал, что кот не может быть допущен на американскую территорию, пока не истечет установленный для карантина срок, а это несколько недель.

– Они не любят иностранцев, – объяснил Хеллер коту. – И пускают в ход клыки и когти. Но мы обязательно что-нибудь придумаем.

Когда самолет приземлился в нью-йоркском аэропорту, Хеллер засунул кота в сумку и застегнул «молнию», оставив лишь маленькое отверстие, чтобы мистер Калико не задохнулся.

Таможенник у стойки паспортного контроля проверил документы Хеллера по секретному списку: не находится ли гражданин Джером Терренс Уистер в розыске – нажал коленкой кнопку под столом, взглянул на скрытые от посторонних глаз экраны и, видимо, не обнаружив ничего подозрительного, пропустил пассажира.

Предстояло еще пройти таможенный досмотр багажа. У стойки собралась целая толпа: оказывается, какая-то дама привезла с собой нюхательные соли, и таможенники решили, что это кокаин.

Развернув ее лицом к стене и приказав поднять руки и широко расставить ноги, таможенники начали ее обыскивать: типичное американское «здрасьте» своим дорогам согражданам.

Встав в очередь, Хеллер наклонился, будто завязать шнурки, – что потребовало от него немалого искусства, потому что шнурки отсутствовали, – и осторожно расстегнул «молнию» стоящей на полу сумки, откуда, не замеченный никем, выпрыгнул кот.

Хеллер шепотом подал ему команду и, выпрямившись, поставил сумку на движущуюся ленту.

– Кошачья еда? – спросил инспектор. – Что это, черт возьми? Вы ввозите американскую кошачью еду? Барни, вскрой банку, проверь, что там за ерунда.

Барни подчинился. Вскоре он вернулся, жуя содержимое банки.

– Наркотиков нет. Консервы как консервы. Но консерванты причислены FDA (FDA – организация в США, занимающаяся контролем качества пищевых продуктов и определением безвредности лекарственных препаратов. (Примеч. ред.)) к канцерогенам. Придется конфисковать.

Хеллер отдал им еду мистера Калико и прошел вперед. Кот осторожно прокрался за ним под столом таможенников. Пока Хеллер стоял в очереди, чтобы получить сумку, изрисованную мелом, кот сидел на стуле в зале ожидания и беззаботно умывался.

Они встретились в вестибюле.

– Теперь у тебя появилось криминальное прошлое, – сообщил Хеллер. – Ты нелегально находишься на территории США. Ну ничего, исправишься. – И с этими словами снова посадил кота в сумку.

Аэропорт был буквально наводнен военным персоналом.

Бэлмор уже поджидал их. Попросив дворецкого немного подождать, Хеллер попробовал еще раз дозвониться в Эмпайр Стейт Билдинг, но ему никто не ответил.

Они прошли к автостоянке, где был припаркован «роллс-ройс». Шофер отдал Хеллеру честь.

– Я поеду домой, приму душ и переоденусь, – сказал Хеллер. – А потом вы подбросите меня в офис. Судя по всему, меня ждет немало срочных дел.

– Надеюсь, ничего серьезного не произошло, – отозвался Бэлмор с переднего сиденья. – Мы так расстроились, когда узнали, что случилось с леди. И весь персонал тоже. А мистер Эпштейн так просто не находил себе места. Очень жаль, что мисс Рада не приехала. Как только вы позвонили, мы сразу стали готовиться к встрече. Вы будете приятно удивлены.

– А что, разве мистер Эпштейн не сократил численность штата? – спросил Хеллер.

– Нет, сэр. Он не посчитал возможным сделать это без вас. Надеюсь, вы будете довольны тем, что увидите, сэр.

Целый час они ехали по скоростной трассе, наводненной военными: налицо были все признаки экстренной ситуации в стране. Наконец они свернули с шоссе и подъехали к подземному гаражу.

Чувствуя, что волнуется за Изю все больше и больше, Хеллер первым вбежал в лифт, первым выскочил из него, торопливо прошел по короткому коридору и открыл дверь квартиры.

Не успел он сделать нескольких шагов, как его внезапно остановил крик:

– Стоять на месте!

Хеллер медленно обернулся и уткнулся носом прямо в дуло кольта сорок пятого калибра.

– Вы арестованы! – заявил человек с кольтом. Из боковых дверей вышли еще два человека с карабинами и прицелились в Хеллера.

Тот осмотрел их с ног до головы: первый оказался армейским капитаном, двое других носили белые шлемы военной полиции.

Бэлмор, вошедший в квартиру следом за Хеллером, застыл на месте.

– О, сэр! – закричал он в ужасе. – Я понятия не имел!

– Все нормально, – спокойно сказал Хеллер. – Должно быть, о моем приезде им напела птичка из эмиграционной службы аэропорта.

– Ты абсолютно прав, – подтвердил капитан. – Сержант, приступайте к выполнению своих обязанностей.

Полицейский, вышедший из библиотеки, засунул револьвер в кобуру и снял с пояса наручники.

– Подождите минутку, – сказал Хеллер. – Что все это значит?

– Ты дезертир! Ты не явился на призывной пункт, когда два дня назад была объявлена всеобщая мобилизация.

– Но я имею временную отсрочку!

– Во время военного положения отсрочка не имеет силы, – ответил капитан. – Ты выпускник корпуса подготовки офицеров запаса и лучше, чем кто-либо, должен знать, что обязан был подать рапорт о зачислении на военную службу. Поэтому твои действия расцениваются как дезертирство. За это ты получишь по меньшей мере пять лет. Сержант, наручники!

– Остановитесь, – сказал Хеллер. – Меня не было в стране. Я приехал всего пару часов назад!

– Хм-м, – призадумался капитан.

– Это правда, сэр, – неожиданно вмешался сержант. – К нам поступила информация из эмиграционной службы.

– (…)! – выругался капитан. – Ты казарменный законник, Уистер. Уж я-то знаю, что говорю. Значит, ты собираешься оправдываться?

– Конечно, – ответил Хеллер.

– Опять бумажная возня! – расстроился капитан. – Я не собираюсь писать объяснительные рапорта и таскаться по судам. Вот что я сделаю! Только в качестве одолжения, заметь! С этого момента ты считаешься офицером, призванным на военную службу. Надевай форму, поедешь с нами – подадим рапорт. Бэлмор засуетился.

– Я поглажу ваш мундир. – Он убежал в спальню Хеллера и тотчас же вернулся. – Сэр! – запричитал он. – Они собрали всех слуг и связали их по рукам и ногам!

– Отпустите их, – приказал капитан сержанту. – Этот парень не будет сопротивляться – уж я-то в этом разбираюсь! Стране нужны солдаты. Одевайтесь и не задерживайте нас, мистер.

– Ну хорошо, я подам рапорт, а что потом? – спросил Хеллер, с тревогой думая об Изе.

– Ты разведчик, так ведь? – спросил капитан. – Значит, имеешь шанс попасть в лагерь Дике. А потом, может статься, за моря. Кто знает? Я не разведчик. Но на всякий случай приготовь вещи. Ты теперь боевой офицер. Или станешь им, если присягнешь.

– Меня здесь долго не было, – сказал Хеллер. – Не откажите мне в любезности – расскажите, из-за чего вся эта катавасия.

Капитан тяжело вздохнул:

– Не знаю, как ты можешь работать в разведке, если не знаешь даже этого. Войны пока нет. Идет всеобщая мобилизация, объявленная президентом. Сегодня пятница. Война будет объявлена после заседания Конгресса, которое состоится в понедельник. Все должно быть по закону.

– И против кого воюем? – поинтересовался Хеллер.

– Против Мейсабонго, идиот! Эти (…) забрали всю нашу нефть, и мы можем вернуть ее лишь в том случае, если объявим войну и захватим нефть в соответствии с Актом о собственности врага.

Хеллер пошатнулся.

Это ж надо, во что вляпался Изя! В самую гущу будущей войны!

А он, Хеллер, был здесь, но по милости американской армии ничем не мог помочь другу!

Кроме того, он вообще не мог оставаться на Земле более пяти недель. Это было опасно для него самого, для императора и для всей базы!

Глава 5

Хеллер и сопровождающие ехали на джипах в штаб-квартиру армии. Улицы были непривычно пусты.

– Тебе повезло, что не пришлось добираться туда пешком, – говорил капитан. – Вот когда у нас не останется ни капли горючего, тогда запоем. Не знаю, как можно выиграть войну без топлива.

– Кажется, вы говорили, что мы захватим топливо Мейсабонго сразу же, как только объявят войну, – заметил Джет.

– Я сказал «нефть», а не "топливо", – ответил капитан. – Мейсабонго загребла все резервы неочищенной нефти, и даже если мы захватим их, это еще ничего не значит. Чтобы получить бензин и керосин, нефть нужно очистить, а все нефтеперерабатывающие заводы вдруг стали радиоактивными. Господи, не знаю, какой толк будет от тебя в разведке! Сдается мне, в голове у тебя ни одной извилины!

– Ну, – сказал Джет, – это не беда. Территория Мейсабонго не больше почтовой марки. Ей не потребуется много топлива.

– Ей вообще не понадобится топливо, болван. Мы сбросим туда водородную бомбу.

– Тогда зачем мобилизовать такую прорву народа?

– Ты задаешь слишком много вопросов. Не твое дело. Твое дело – сражаться и умереть с честью. Тебя что, в КПОЗ совсем ничему не научили?

– Им бы следовало научить меня держать язык за зубами, – пробормотал Хеллер.

Капитана, казалось, невероятно рассмешили его слова.

– Вот именно. Терпеть и молчать – вот настоящее мужество. Сдается мне, из тебя в конце концов выйдет толк.

Но Хеллеру было не до смеха. Мысль о Мейсабонго, всегда очень дружественно относившейся к нему, не оставляла его, осложняя и без того запутанную ситуацию.

Стояла невероятная жара; летом в Нью-Йорке можно умереть от духоты. Раньше Хеллер этого не замечал: в «роллс-ройсе», как и в его квартире, был установлен воздушный кондиционер. Но в джипе с открытым верхом человек чувствовал себя как в сауне.

Подъехав к учебному манежу, джипы остановились. Джету велели взять сумку и втолкнули внутрь. Получив у охранников расписку в получении дезертира, капитан с помощниками снова сели в джип и укатили ловить других дезертиров.

Джет оказался в огромном зале. На полу стояли походные столы и складные стулья. В манеже было полно призывников, которые ужасно потели и время от времени вытирались бумажными полотенцами. Воздух в зале буквально плавился от жары.

Охранник провел Джета в угол помещения, где стояло какое-то медицинское оборудование, и Хеллер стал дожидаться своей очереди. Прошло немало времени, а он все ждал, наблюдая за призывниками всех возрастов, проходящими медицинский осмотр.

Неожиданно кто-то спросил у него документы, кто-то другой приказал ему раздеться, кто-то третий – встать на весы, потом покашлять, потом попрыгать, потом к его груди приложили холодный стетоскоп – и наконец ему разрешили одеться.

Доктор подписал какие-то бумаги, и охранник велел Джету пройти в другой конец помещения. Там, в толпе желторотых юнцов, он снова чего-то ждал. Потом кто-то приказал им построиться в три шеренги и начал проверять их документы.

Этот кто-то и сказал Джету:

– Как ты здесь оказался? Ведь ты кандидат в офицеры. Здесь только молодые призывники. Тебе не сюда.

Ему велели пройти в другой угол зала, туда, где распоряжался очень старый, туговатый на ухо полковник. Полковник сидел за столом; прямо перед ним возвышалась гора приказов. Джет положил свои бумаги на бумажную кипу.

– Кто такой? – осведомился полковник.

– Уистер Джером Терренс, здесь написано, – ответил Джет.

– Чего тебе надо? – спросил полковник.

Из-за стола рядом поднялся сержант и взглянул в бумаги Хеллера.

– Это кандидат в офицеры, КПОЗ. Он должен присягнуть.

– Что пристегнуть? – спросил полковник. Сержант поднял вверх правую руку.

– А, присягнуть, – догадался полковник. – Хорошо, Блистер, встань и подними правую руку.

У Хеллера волосы на голове встали дыбом. Будучи офицером его величества, он не мог дать клятву верности другой стране, за это его могли отдать под трибунал.

– Повторяй за мной, – сказал полковник и зачитал текст присяги Соединенным Штатам.

Хеллер повторил за ним клятву верности, но только не Соединенным Штатам, а его величеству императору Волтара, да притом по-волтариански, рассчитывая на то, что полковник все равно не услышит, что он сказал.

Закончив, полковник швырнул бумаги Хеллера сержанту и снова вернулся к своей работе.

– Что за чертовщину ты нес? – спросил у Хеллера сержант.

– Клятву верности, – сказал, шепелявя, Хеллер.

– А вот мне показалось, что ты бормотал что-то другое, – заметил сержант.

– У меня проблемы с речью, – объяснил Хеллер, стараясь говорить как можно неразборчивее.

– А-а, – протянул сержант. – Теперь подойди вон туда, там у тебя снимут отпечатки пальцев и все такое.

Хеллеру, вставшему в конец еще одной очереди, снова пришлось ждать. Теперь он беспокоился уже по-настоящему: вечерело.

Время летело с невероятной скоростью, а он еще не придумал, как выпутаться из этой истории.

А потому даже не заметил, как подошла его очередь. Обмакнув каждый палец в чернила и поставив жирные отпечатки на отдельные карточки, Хеллер очутился перед фотокамерой.

– Разведка? – спросил кто-то над его ухом. – Генри, у тебя есть бланки на разведчиков?

Бланков не было. За ними послали человека, который очень долго не возвращался. Наконец он принес бланки разведывательного отдела на офицеров. Напечатав на карточке данные Хеллера, служащие вклеили туда его фотографию и отпечаток большого пальца и, закатав ее в твердый прозрачный пластик, отдали Хеллеру.

Потом его направили в другую часть зала, где вдоль стены стояли в ряд пишущие машинки. Напротив, за единственным в этом углу столом сидел офицер, полковник, очень жирный и от этого страшно потевший. Его стол был завален слоем в беспорядке разбросанных бумажек толщиной фута в два. Вокруг на своих чемоданах и узелках сидели юноши-призывники. За исключением полковника и сидящих за машинками делопроизводителей, Хеллер оказался среди мобилизованных единственным, кто был одет в мундир.

– Что мы здесь делаем? – спросил он у одного из ожидающих.

– Ждем направлений, чтобы потом отправиться в лагерь, – ответил парень и махнул рукой в сторону полковника. – Этот толстяк управится со всей этой писаниной лишь к ночи, а может, и не управится. Мы теперь солдаты. И от нас уже ничего не зависит.

Хеллер взглянул на часы: было уже за полночь. Наступила суббота. Ему нужно во что бы то ни стало разузнать, что случилось с Изей. Он должен найти какой-нибудь выход.

Хеллер посмотрел на полковника, потеющего над бумагами, потом окинул взглядом длинный ряд секретарей за пишущими машинками.

В помещении стояла ужасная жара. Под потолком висел единственный, зато огромных размеров, вентилятор, лениво разгоняющий лопастями воздух под некоторым утлом к потолку.

Хеллер подошел к делопроизводителям и посмотрел на листы, выползающие из-под кареток пишущих машинок. Поскольку на нем была форма, служащие, казалось, не имели ничего против.

Секретари печатали направления для призывников в разные военные части – короче, по горло были загружены работой.

И тут Хеллер увидел капрала, появившегося из того угла, где снимали отпечатки пальцев. Капрал положил новую кипу листов рядом с пишущей машинкой, за которой сидела молоденькая секретарша. Хеллер подошел поближе.

Может, в этой куче окажутся и его бумаги? Может, их удастся найти и как-нибудь ускорить процесс? Хеллер направился было к девушке, но как раз в этот момент секретарша встала и, подойдя к столу полковника, положила перед ним несколько карточек.

Джет вынул из машинки листок копировальной бумаги и посмотрел, что девушка печатала: это был список тех, кого направляли в лагерь Дике, оригинал которого в данную минуту находился у полковника на столе. Список начинался с имени Уистера, Джерома Терренса, младшего лейтенанта армии Соединенных Штатов!

Слишком поздно!

Хеллер поспешно сунул копировальную бумагу в карман и, оглядевшись, подошел к одному из парней, сидящих на чемоданах.

– Посмотри-ка на этого беднягу полковника, – сказал он. – Похоже, он умирает от жары. А ты теперь солдат и должен уважать своих офицеров и оказывать им всяческую помощь.

Молодой человек взглянул на Хеллера и робко ответил:

– Да, сэр.

– Видишь этот вентилятор? – продолжал Хеллер, указывая на потолок. – Поверни его и направь на полковника. Усек?

– Да, сэр, – пробормотал призывник.

Подойдя к вентилятору, он повернул его и направил струю воздуха на полковника. Но едва он это сделал, как в воздух взметнулся вихрь только что отпечатанных бумажек.

Бросившись грудью на стол, полковник попытался удержать оставшиеся листки, да куда там. Раздувая ноздри и страшно вращая глазами, он медленно поднялся из-за стола.

Призывник, ставший виновником стихийного бедствия, немедленно растворился в толпе.

Полковник мощным ударом сбил все еще работающий вентилятор и грязно выругался. По залу порхали листки.

Хеллер выбежал вперед:

– Сэр, позвольте вам помочь!

Он ловко начал подбирать листки, быстро просматривая написанное.

Секретари и секретарши повскакивали из-за столов и присоединились к Хеллеру.

Через пять минут все бумаги были собраны, все, кроме одной, которую Хеллер незаметно спрятал в карман, – тот самый список, где значилось его имя.

Подойдя к пишущей машинке, хозяин которой отошел попить кофе, он быстро перепечатал список призывников, отправляющихся в форт Дике, опустив лишь свое имя. Засунув еще один листок в машинку и воспроизведя в памяти форму приказов, он напечатал несколько направлений, в которых было сказано, что Уистер, Джером Терренс, младший лейтенант армии Соединенных Штатов, командируется в Антидиверсионное подразделение и имеет право действовать по собственному усмотрению и отчитываться в своих действиях только министру обороны.

Потом Хеллер прошел вдоль ряда машинок, собрал бумаги, которые следовало подписать, и вместе с теми, что сам напечатал, положил перед носом полковника.

– Это очень срочно, сэр, – сказал он. Полковник поблагодарил и, ежесекундно вытирая со лба пот, безропотно все подписал.

Хеллер отнес бумаги назад к секретарям, предварительно спрятав фальшивки в карман, взял сумку и покинул манеж.

Через десять минут он уже сидел в «роллс-ройсе» "Силвер спирит".

– Вы записались в армию, сэр? – спросил шофер.

– Да. И уже выиграл свое первое сражение, – пошутил Хеллер. – Эмпайр Стейт Билдинг, наверное, кишит диверсантами. Сейчас же отвезите меня туда!

Теперь он наконец сможет узнать, что случилось с Изей!

Глава 6

Пока автомобиль кружил по пустынным улицам ночного Нью-Йорка, Хеллер снял рубашку и отпорол с рукава нашивку КПОЗ. Отполировав маленькие золотые эмблемки, являющиеся символом департамента разведки, и лычки на погонах, он снова надел рубашку и положил направление вместе с удостоверением личности в боковой карман.

На Тридцать четвертой улице Хеллер попросил шофера остановиться, вышел из машины и пешком направился к боковому входу в Эмпайр Стейт Билдинг.

По обе стороны двери стояли два нью-йоркских полицейских, которые подозрительно посмотрели на него, но преграждать ему путь не стали.

Хеллер миновал вестибюль, вошел в лифт и назвал мальчику-лифтеру номер этажа. Тот удивленно воззрился на него:

– Я могу поднять туда кабину, но они не выпустят вас из лифта.

– Кто "они"? – спросил Хеллер.

– Городская полиция Нью-Йорка, – ответил мальчик. – С прошлого вторника они занимают там целых пол-этажа.

– Все равно отвези меня туда, – приказал Хеллер, крайне заинтригованный.

Мальчик пожал плечами, и лифт поехал вверх. Наконец он остановился, двери кабины открылись.

Прямо напротив лифта на полу вестибюля сидели пять полицейских! Четверо из них сразу же вскочили, держа наготове дубинки, а пятый, капитан полиции, уселся за стол, который перегораживал коридор, ведущий к дверям кабинетов Джеттеро и Изи.

Хеллер подошел к капитану. Ему необходимо было попасть в кабинет: может быть, Изя оставил для него записку.

– Мне нужно обыскать помещение, – сказал он.

– Нет-нет, – ответил капитан. – Приказано никого не впускать и никого отсюда не выпускать.

– А в чем дело? – поинтересовался Джет. – В здании заложена бомба или что-нибудь в этом роде?

– Хуже, – ответил капитан. – За этими дверями скрывается банда опасных преступников, замешанных в деле с Мейсабонго.

– И что же они натворили? – спросил Джет самым невинным голосом.

– Неважно, – сказал капитан, – но суд запретил им покидать это помещение.

– Ага! – сказал Джет. – Это те самые люди, которых мне нужно допросить. – И он протянул капитану свое удостоверение и направление.

Капитан протестующе взмахнул рукой:

– Послушай, армия, эти люди защищены правом дипломатической неприкосновенности. Поэтому предоставь эти вопросы гражданским службам. Мы не можем пропустить тебя. Телефоны там отключены, и тебе не стоит туда соваться.

– Но я должен их видеть, – настаивал Хеллер.

– Извини, лейтенант, это невозможно. У нас есть приказ никого не впускать и не выпускать. Это относится и к тебе тоже. Приходи в понедельник, когда объявят войну. Тогда можно будет обстрелять здание и покончить с этими молодчиками. А до тех пор – никаких допросов. Вот так вот, лейтенант. Преступники из Мейсабонго окружены. Им конец.

Хеллер не сдавался.

– Могу я хотя бы осмотреть другие кабинеты?

– Нет, – ответил капитан. – Вся эта часть этажа перекрыта, и у каждой двери – полицейская охрана. Поэтому до свидания, армия. Сержант, проводите его из здания.

Вновь оказавшись на улице, Хеллер пошел к машине.

Ну что ж, теперь он хотя бы знает, где находится бедный Изя!

– Отвезите меня домой, – приказал Хеллер шоферу.

Несмотря на поздний час, в квартире его ждал Бэлмор.

– О, сэр, как вы вовремя. Как раз сейчас вам звонит мисс Рада.

Хеллер взял трубку:

– Извини, дорогая, я не мог тебе позвонить.

– Когда ты не позвонил, чтобы сообщить о том, как добрался, я начала волноваться. Как вы там, мои воины?

– Ну, скажем, так: одного записали в армию, а второй здесь давится сметаной.

– Какой ужас!

– Не волнуйся, ничего с ним не случится: сметана пастеризованная.

– Я имею в виду армию.

– Его туда не возьмут. По нему плачет тюрьма: он нелегально находится на территории страны. Под пули посылают только самых лучших парней.

– Джеттеро, не шути, пожалуйста.

– А я и не шучу, просто не хочу обсуждать этот вопрос: линию могут прослушивать друзья из службы национальной безопасности. Как наш больной?

– Пока еще не вставал. Врачи говорят, ему лучше, но, кажется, он не понимает, где находится, и не говорит. Вот это-то меня и волнует. Я очень боюсь, что он не поправится. Объясни, что там с армией.

– Пусть тебя это не тревожит. У меня все под контролем. Может быть, дня два я буду занят. Я тебя люблю.

– Будь осторожен, Джеттеро. Эта планета не стоит твоей жизни.

– Но сейчас она – наш единственный дом. Береги себя и нашего больного, любимая.

Графиня сказала, что очень любит его; в голосе ее звучала тревога. Похоже, ее сильно взволновали слова Хеллера о службе национальной безопасности.

Повесив трубку, Хеллер прошел в свою комнату и переоделся в черный летний костюм, черные ботинки, что носят военные инженеры, и такие же перчатки.

Потом он упаковал в рюкзак бомбы и другие необходимые принадлежности, привязал к нему складные космические грависани, а в отдельную сумку запихнул кота со всеми его пожитками.

Бэлмор проводил Хеллера до машины и вручил ему небольшой кожаный саквояж, до отказа набитый бутербродами, термосами с горячим кофе и молоком.

– На голодный желудок не повоюешь, сэр, – вполне серьезно проговорил он. – Полагаю, вы не съели ни крошки с момента вашего приезда.

– Спасибо, Бэлмор. Тот, кто сказал, что война – это ад, не имел такого слуги, как вы.

И он покатил по городу в «роллс-ройсе», уплетая бутерброды на пару с котом.

Глава 7

Не доезжая до Эмпайр Стейт Билдинг полквартала, Хеллер велел остановить машину, поблагодарил шофера и отпустил его домой.

Потом повесил на плечи рюкзак и сумку и, взяв в руку саквояж, направился к Эмпайр Стейт Билдинг.

На сей раз он вошел в здание с другого входа, также охранявшегося полицейскими, которые очень подозрительно посмотрели на него, и поднялся на лифте этажом выше Изиного офиса.

Там он вышел и огляделся – поблизости никого не было.

Хеллер искусно взломал дверь, вошел в чужой кабинет и снова запер за собой дверь. После чего распахнул окно, проверил, верно ли рассчитал местоположение нужного кабинета, и увидел, что не ошибся.

Достав страховочный шнур, взятый с буксира, он прикрепил один его конец к трубе.

Потом перегнулся через подоконник и внимательно осмотрел улицу. Внизу стояли две полицейские машины. Под окном проплывали клочья тумана. Хеллер задрал голову: над зданием тускло чернело небо.

Выбросив в окно другой конец шнура, он начал осторожно спускаться и вскоре достиг окна дипломатической миссии Мейсабонго.

В помещении было темно. Хеллер тихонько постучал по стеклу.

И почти сразу в окне появилось лицо Изи!

Хеллер жестом велел ему открыть окно.

Немного оправившись от шока, Изя повиновался.

Хеллер проскользнул внутрь и, закрепив конец шнура, прикрыл окно.

Изя зажег свечу.

– Только не спрашивайте меня, как я здесь очутился, – сказал Хеллер. – Скоро начнет светать, у нас мало времени.

– Мистер Джет, а как вы здесь очутились? – тут же спросил Изя; его широко открытые удивленные глаза казались еще больше за толстыми линзами очков в роговой оправе.

Оглядев комнату, Хеллер увидел в тусклом мерцании свечи Бац-Баца, который радостно скалил зубы, и изумленного Делберта Джона Роксентера-младшего.

– Что происходит? – спросил Хеллер. – Вы пустили в ход опционы, или как?

– Ох, – начал Изя. – Случилась ужасная вещь. По настоянию мисс Симмонс были закрыты все нефтеперерабатывающие заводы. Мейсабонго скупила все нефтяные ресурсы.

– Разве вы не смогли оплатить их? – спросил Хеллер.

– О да, – ответил Изя. – Это было просто. У нас имелись средства. Теперь Мейсабонго владеет всей неочищенной нефтью в мире, даже той, что находится на борту кораблей. Но именно поэтому нам решили объявить войну!

– Но разве вы не смогли продать акции всех нефтяных компаний? Неужели они не упали в цене?

– Да нет же! Упали. И теперь почти ничего не стоят.

– Что ж, хорошо, – сказал Хеллер. – Значит, вы заработали на этом деле миллиарды!

– Да, наверное, так, – печально проговорил Изя. – Но проблема не в этом. Все дело в том, что необходимая сумма намного превышает имеющуюся в стране наличность. Это разрушит всю американскую банковскую систему. Нам не смогут выплатить сто восемьдесят девять миллиардов!

– Но разве нельзя было с помощью опционов приобрести нефтяные акции по доллару за штуку?

– Мистер Джет, – ответил Изя, – мне нужно вам кое-что сказать. Срок действия акций на бирже истекает в будущий понедельник. А мы не можем покинуть это помещение. Мы не можем отсюда позвонить. Мы не можем передать сообщение. Мы питаемся только образцами кокосового масла, доставленными из Мейсабонго. Мы не можем связаться с брокерами и с банком. Мы не успеем воспользоваться опционами ни для продажи, ни для покупки!

– Это все Роксентер, – вмешался Бац-Бац. – Он подкупил Фаустино, чтобы тот приказал городской полиции Нью-Йорка замариновать нас здесь.

– Он добился, чтобы президент Соединенных Штатов объявил мобилизацию, – продолжил Изя. – Вечером в воскресенье в Филадельфии состоится Швиллербергская международная конференция финансистов. Они прикажут президенту и Конгрессу объявить в будущий понедельник войну Мейсабонго. Они заберут у нас все топливо в качестве военного трофея, и мы лишимся всех наших денег. Потом они продадут акции Роксентеру за гроши, и он станет миллиардером.

– А что, если бы у нас на руках оказались все акции? – спросил Хеллер.

– Из этого не выйдет ничего хорошего, – сказал Изя. – Они не дадут разрушить банковскую систему, обвинят нас в пособничестве врагу и конфискуют все наши фонды. Если даже нам удастся реализовать опционы на покупку, акций нам все равно не видать как собственных ушей. Государство отберет их у нас и продаст Роксентеру по бросовой цене. На этом деле он еще больше разбогатеет и станет еще влиятельнее.

– А мы, ребята, будем куковать в тюрьме до конца своих дней как вражеские агенты, – подвел итог Бац-Бац.

– И хотя, – продолжал Изя, – я подал форму 13-Д, заверенную службой безопасности и центральной биржей, о том, что мы собираемся приобрести более пяти процентов нефтяных компаний, они заявили, что и в глаза не видели этой бумаги, и теперь нам грозит судебное разбирательство. Ох, мистер Джет, я никогда еще не попадал в такую переделку!

– Ну, часть проблем я могу взять на себя, – заявил Хеллер, выкладывая на стол содержимое саквояжа. – Берите бутерброды, вот горячий кофе.

– Ох, мистер Джет, мне бы ваше спокойствие! – воскликнул Изя. – Я когда-нибудь умру от язвы желудка.

– А ты что здесь делаешь? – обратился Хеллер к Делберту Джону Роксентеру-младшему.

– Я честный дезертир, – ответил Двойняшка. – Во вторник банда с пушками разнесла дом на колесах на куски. Хорошо еще, что мы со слугами были в сарае – кормили свиней. Они открыли огонь и по сараю, но пристрелили только нескольких беззащитных животных. Мы чудом остались живы. Я пришел сюда прямо перед закрытием офиса. Должен заметить, Джером, что быть сыном Роксентера совсем не безопасно. Полагаю, должен предупредить тебя: они не уважают даже свиней! Вся моя вина заключается в том, что я просто позвонил нашему отцу и попросил его организовать кампанию, чтобы люди отказались есть ветч…

– Ты звонил ему? – перебил его Хеллер.

– Да, мисс Рада оставила в доме на колесах номер телефона. Я с ним разговаривал очень вежливо, на хорошем английском – у него не было причин сердиться. Любой уважающий себя кабан и то лучше относится к своим детям.

– Мистер Джет, – вмешался Изя. – Еще одно. Наш адвокат Кровопускенс просматривал завещания Роксентера, и вы знаете, что он обнаружил? Существует страховка на десять миллиардов долларов при условии, что у Роксентера будет сын. Мальчик получит эту сумму по достижении восемнадцати лет, а до тех пор Делберт-младший будет находиться под опекой. Мне кажется, что и у вас, и у Двойняшки могут возникнуть проблемы, если вас застанут здесь. На случай, если вы вытащите нас отсюда, сообщаю, что у меня имеются билеты на самолет в Бразилию.

– Кушайте бутерброды, – посоветовал Хеллер. – А что касается полета, то полечу только я, причем прямо отсюда и прямо сейчас.

Начавшая пить кофе компания разом остановилась и с любопытством воззрилась на Хеллера.

Тот принялся собирать космические грависани. Проверив антигравитационные подъемники, сцепление и двигатель с помощью прибора, установленного на одном конце саней, под изумленными взглядами остальных, он сказал:

– Такого вы еще не видели.

Приладив рюкзак и сумку с котом к спине, он поставил сани на подоконник, открыл окно и, улегшись на них животом, обернулся к друзьям, застывшим в оцепенении посреди комнаты с чашками в руках.

– Ну, ребята, сидите тихо и постарайтесь остаться в живых, – сказал Джет. – А я тем временем подумаю, как вас спасти. Пока.

И он нажал на правую кнопку пульта управления на передней панели саней. С приглушенным ревом грависани вылетели в окно, унося Хеллера в ночную мглу.

Часть СЕМИДЕСЯТАЯ

Глава 1

Хеллер летел на юго-запад на высоте в тысячу футов в серых сумерках начинающегося рассвета, как свистящее в воздухе копье, брошенное мощной рукой. Внизу чернел Гудзонский залив, обрамленный огнями. Вдоль горизонта протянулось длинное розовое облако, предвещающее скорый восход солнца.

Хеллер терзался сомнениями и нерешительностью. Но, как азартный карточный игрок, поставивший на кон последнюю монету, он обязан был рискнуть.

Размышляя, Джеттеро твердил себе, что вероятность провала высока, хотя план его очень хорош, и в случае удачи он одним ударом покончит со многими проблемами.

Он знал, что ему предстоит принять участие в настоящей войне – не той, которую в понедельник собирался объявить Конгресс. Война Хеллера, при удачном исходе, должна была закончиться ровно через сорок восемь часов, и закончиться полной победой.

В отличие от Роксентера, в распоряжении которого фактически оказалась целая американская армия, у Джеттеро не было войска; к тому же Хеллер знал, что министерство обороны никогда не встанет на его сторону в этой короткой, но имеющей грандиозное значение битве. Однако пусть в одиночку, но он должен ее выиграть.

Хеллер знал, где взять бойцов для своей армии, – Малышка Корлеоне! – но егоодолевали сильнейшие сомнения.

Полгода назад, поверив лживой статье Балаболтера Свихнулсона, Малышка Корлеоне решила, что Хеллер – предатель, лжец и сторонник Фаустино Наркотичи по прозвищу Петля. Она думала, что Фаустино заплатил ему за одно грязное дело.

Фаустино играл роль "начальника всех начальников". Но Малышка Корлеоне, возглавлявшая семейство Корлеоне после смерти своего престарелого мужа, Святоши Джо, презирала наркотики и не желала иметь дело с шайкой Фаустино.

До этого недоразумения она почитала Хеллера за родного сына. Теперь же Хеллер говорил себе, что добровольно сует руку в осиное гнездо, намереваясь встретиться с ней. О гневе этой крупной, величественной дамы ростом в шесть футов, бывшей хористки театра Рокси, ходили легенды; ее мстительность вошла в поговорку. Во время их последней встречи она прокляла его и в великой печали и гневе приказала ему убираться. Это невыразимо огорчило Хеллера, но он продолжал питать к Малышке самые дружеские чувства. Ему пришлось повиноваться, и с тех пор он не видел ее ни разу.

Но у Корлеоне, как и у всякой крупной мафиозной семьи, были свои «солдаты», и Хеллер, не видя другого выхода, надеялся, что Малышка хотя бы выслушает его. Это был его последний шанс.

Теперь он летел над побережьем Нью-Джерси в районе Гудзона. Летел очень низко, едва не задевая подъемные краны на причале. Если радары засекут его, то охранники просто подумают, что летит обычный в этих местах в такую пору вертолет.

Небо розовело. В утреннем свете Хеллер увидел впереди Байонн. Главная автострада Нью-Джерси, непривычно пустынная, расстилалась внизу. Вдалеке показался залив Ньюарк, в водах которого краснело перевернутое зарево утреннего неба. Приземлившись на западной окраине Байоннского парка, Хеллер поискал глазами небоскреб, в котором Малышка занимала весь верхний этаж. Снизу подступы к ее дому защищались не хуже крепости, но, как ни странно, никто даже не подумал о возможности нападения с крыши.

Хеллер нажал кнопку на пульте, и грависани взмыли вверх. Через пару минут аккуратно и бесшумно он приземлился на залитую асфальтом крышу небоскреба.

Уже совсем рассвело. Хеллер посмотрел на часы: 6.35. Значит, через пять минут солнце поднимется над горизонтом. Он знал, что Малышка просыпается рано, но визит в такой час…

Быстро сложив свое транспортное средство, Хеллер подошел к люку и, прижавшись к нему ухом, прислушался – тишина. Достав отмычку, Джеттеро бесшумно отпер дверь и осторожно, на цыпочках, начал спускаться по лестнице.

Нужно быть очень внимательным: его могли пристрелить без всякого предупреждения, даже не спрашивая, кто он. Но соваться в главный вход казалось слишком рискованным – Хеллер был уверен, что охранники сразу же захлопнут дверь перед его носом, а ему нужно во что бы то ни стало добиться, чтобы Малышка его выслушала.

У лифта на стуле сидел охранник. Джованни! Телохранитель Малышки!

Он сидел спиной к Хеллеру и дремал. Джет совсем не хотел, чтобы он поднял тревогу, поэтому, выставив вперед указательный палец, будто дуло пистолета, ткнул им Джованни в спину.

– Спокойно, – сказал он. – Это друг.

Джованни повернулся так быстро, что едва не вывихнул шею, и в недоумении уставился на Хеллера.

– Священные обезьяны! – воскликнул он. – Это же наш мальчик! Матерь Божья! Ты напугал меня до смерти! Где?… Как?… – Он недоуменно озирался, не в силах понять, каким образом Хеллер проник внутрь тщательно охраняемого здания.

Прислонив к стене грависани, Хеллер повесил на них рюкзак и сумку с котом и, распахнув пиджак, сказал:

– Можете проверить, я не вооружен. У меня нет даже ножа. Мне нужно поговорить с Малышкой.

Лицо Джованни выражало растерянность и сомнение.

Из-за закрытой двери в противоположном конце холла послышался голос:

– Я слышу голоса. Кто там?

Дверь открылась, и из-за нее выглянула Малышка Корлеоне, придерживая одной рукой халат, небрежно наброшенный на большое тело. В другой руке она сжимала пистолет сорок пятого калибра.

Всмотревшись в лицо Хеллера, она не поверила своим глазам:

– Джером? Не может быть. Джером, это и вправду ты?

Выронив пистолет на пол, она низко опустила голову и заплакала, вытирая глаза тыльной стороной ладони. Наконец, отплакавшись, но все еще всхлипывая, она хриплым голосом сказала:

– О, Джером, я… я так рада, что ты перестал дуться и пришел ко мне.

Хеллер бросился к ней через весь холл:

– Дуться на вас? Я думал, это вы сердитесь на меня!

– О, я ни капли не сержусь на тебя за то, что ты меня покинул, – всхлипывала Малышка. – Я так плохо обошлась с тобой. Я не поняла, что ты просто подставил Фаустино, заставив его поклясться, что он подкупил тебя. А потом, когда я увидела, как это повредило ему…

– Повредило ему? – ничего не понимая, переспросил Хеллер.

– Он попался на рэкете. Его заставили вернуть все деньги, и теперь ему никто не верит. Мы получили сведения о всех его выходках. Я не могу винить тебя за то, что ты тогда не простил меня, ушел и больше не звонил. Я просто старая итальянская дура, я тогда не понимала. Я была такой глупой матерью. Ты когда-нибудь сможешь простить меня?

– Я не звонил, потому что был уверен, что вы злитесь на меня. Я же никогда, ни минуты, не сердился на вас, – сказал растроганный Хеллер.

Малышка вдруг бросилась ему на шею:

– Значит, ты прощаешь меня! О, Джером, я так по тебе скучала! – Спрятав лицо на груди Хеллера, она затряслась от рыданий, крепко обнимая его.

Даже когда они присели на кушетку, Малышка продолжала сжимать его руку, то глядя на него с радостной улыбкой, то вдруг разражаясь слезами.

Наконец она обернулась к двери и прокричала:

– Джованни, что ты стоишь, как (…) дурак! Разбуди Грегорио и скажи этому (…), чтобы поживее принес Джерому молока и печенья! А потом пусть приготовит ему завтрак! – Она повернулась к Джету: – Ты совсем исхудал. Выглядишь устало. О тебе некому заботиться.

– Я был очень занят, – сказал Хеллер. – И долгое время не спал. Как дела в семье?

Малышка Корлеоне отмахнулась:

– Так себе. Но с тех пор как ты уехал, все изменилось.

– Я пришел предложить перемирие, – сказал Хеллер. – Я подумал, что даже если вы все еще на меня сердитесь, то, может быть, хотя бы меня выслушаете.

– Но я нисколько не сержусь на тебя, мой дорогой мальчик. Я обещаю, что больше никогда не буду с тобой так плохо обращаться. Так что не нужно заключать никакого перемирия.

– Что ж, хорошо. Мне кажется, что мое предложение заинтересует вас, – сказал Хеллер. – Хотя я все это время не видел Фаустино, думаю, что смогу отдать его вам в руки.

– Ты уже выдал нам его связи. Что еще ты можешь сделать?

– Могу сдать вам Фаустино со всей его империей, – ответил Хеллер. – Все сразу.

В серых глазах Малышки засветился интерес.

– Каким образом?

– Война, – лаконично ответил Хеллер. – Но мне нужны бойцы, все, какие у вас есть. Все по-честному. Весь риск я беру на себя. И если все пойдет хорошо, мы покончим с Фаустино.

– Как, совсем? И размажем по стенке Роксентера со всей его наркотической империей "Барбен ИГ"?

– Да, я хочу, чтобы вы стали "начальником всех начальников".

Малышка наконец смогла перевести дух.

– О, кровь Христова, как представлю, что это поставит жену мэра на место… – И она порывисто обняла Хеллера.

Хеллер вкратце рассказал ей часть плана, которую ей полагалось знать. Малышка испугалась:

– Я не позволю тебе сделать это. Ты слишком рискуешь!

– Меньше, чем вы думаете.

– Нет, – сказала Малышка. – Теперь, когда ты вернулся, я не хочу снова тебя потерять! Ты должен помнить, что ты – мой единственный сын!

Хеллер решил действовать наудачу.

– Что ж, – сказал он, надеясь пробудить в ней ностальгию по покойному мужу – единственное, что, по мнению Хеллера, могло заставить ее изменить мнение. – Вы прекрасно знаете, что по этому поводу говорил Святоша Джо.

Малышка задумчиво кивнула:

– Хороший враг – мертвый враг. Ты нашел мое слабое место, Джером.

– Значит, дело решенное, – сказал Хеллер.

Она вскочила с кушетки, воинственно сверкая глазами:

– Мне надо позвонить. – Уже у дверей она обернулась и сказала: – Если ты собираешься совершить такую глупость, то сейчас тебе лучше хорошенько позавтракать и лечь спать. Нет, и слышать ничего не хочу! – рявкнула Малышка в ответ на попытку Хеллера возразить ей. – Глядя на тебя, я не могу себе простить, что выгнала тебя тогда. А теперь сделай так, как просит тебя мамочка. Где этот (…) Грегорио?!

Вернувшись, она втолкнула Джерома в до сих пор пустующую спальню Святоши Джо и приказала:

– Прими душ. У тебя все пальцы в чернилах. – И убежала, чтобы поторопить Грегорио с завтраком.

Хеллер послушно принял душ. У него и вправду после снятия отпечатков пальцев на руках все еще оставались чернильные пятна.

Сквозь дверь он услышал, как Грегорио вкатил в комнату сервировочный столик и вышел.

Где-то гремел голос Малышки:

– Джованни, ленивый (…) сын, принеси его багаж и приготовь постель, достань какую-нибудь свежую одежду. Пошевеливайся!

Появился Джованни и повесил на ширму душа махровый халат для Хеллера – старый, красиво расшитый халат, возможно, принадлежавший Святоше Джо.

Когда Хеллер вышел из душа, в спальне его уже ждал завтрак в посуде с серебряными крышками.

Расстегнув «молнию» на сумке, он выпустил кота. Джованни ничуть не удивился: он уже давно привык ко всякого рода сюрпризам.

Усевшись на кровать, Джет начал завтрак с вареных яиц, добрую половину скармливая коту.

– Господи, – сказал Джованни, – ты принес счастье в этот дом. Я рад, что ты вернулся, малыш. У нее целых полгода глаза были на мокром месте. Никогда не видел, чтобы она так радовалась. Сейчас она говорит по трем телефонам сразу! Послушать ее, так начинается самая настоящая война. Кого мы будем атаковать?

Хеллер улыбнулся:

– Сегодня вечером узнаете.

Глава 2

Хеллер проснулся со свежими силами, чувствуя, что уже полностью адаптировался к местному времени. Конечно, астронавт никогда не обращает внимания на то, в какое время суток он спит, так как за время космического полета теряет всякое ощущение смены дня и ночи.

Кота нигде не было видно. Джет позвонил в колокольчик, чтобы сообщить о своем пробуждении.

Вошел Джованни, неся на вешалке летний смокинг угольно-черного цвета с вельветовыми лацканами цвета индиго.

– Малышка попросила принести тебе одежду, но мне почти ничего не понравилось из того, что было. Я подумал, что этот смокинг будет сидеть на тебе как влитой; сшит по заказу для одной важной персоны. Тот человек так никогда и не надел его: его застрелили. К смокингу прилагается белая рубашка, черный галстук-бабочка и запонки с черными жемчужинами. Не правда ли, красиво?

– Что ж, первый раз в жизни я отправлюсь на войну в смокинге, – сказал Хеллер.

– Да, но я тебя знаю, – ответил Джованни. – У тебя отличная школа. Ты проспал почти двенадцать часов. Наверное, ты пристрелил кучу народу, если так устал. Сейчас ровно шесть вечера, и Малышка заставила Грегорио приготовить такой ужин, что у стола от тяжести блюд поотваливаются ножки. Настоящие итальянские блюда, то, что ты любишь.

Хеллер вылез из постели, наскоро побрился и принял душ, а потом надел смокинг: тот и вправду отлично сидел – легкий и прохладный.

– Вот это я называю традицией, – заметил Джованни, подавая ему черный гамбургский котелок. – Тебе бы еще автомат, и ни дать ни взять – вылитый контрабандист из бывшей команды Святоши Джо. Конечно, если не считать новомодного покроя смокинга. Малышке обязательно понравится.

Хеллер вышел из спальни. В комнате его уже ждала Малышка за сервированным столом. На ней был шелковый костюм «сафари» цвета беж с широким воротником и рубиновыми пуговицами – самый подходящий наряд для войны, отметил про себя Хеллер. Она приветствовала его сияющей улыбкой, выразила восхищение его видом и усадила за стол рядом с собой. Малышка так и светилась бодростью, буквально излучая энергию.

Она положила на тарелку Хеллера груду закусок.

Кот уже успел завести себе друзей. Сейчас он восседал за общим столом, ведя себя так, будто уже вылакал порцию сметаны из серебряной миски.

– Вы уже со всеми договорились? – спросил Хеллер.

– Конечно, – ответила Малышка. – А теперь тебе надо хорошенько подкрепиться. Ты так похудел за последнее время.

Хеллер набил рот закусками и снова спросил:

– И все будут на месте?

– Я знаю этих (…), – сказала Малышка. – Каждую субботу около одиннадцати вечера они собираются на ужин после игры и производят расчет друг с другом – и так на протяжении уже десяти лет. Этой ночью они опять соберутся. Я проверила.

– И они никогда не бывают вооружены?

– В присутствии Фаустино? Ты, наверное, шутишь, Джером. Правда, за дверями всегда стоят их телохранители и все здание наводнено охранниками. Поэтому нужно соблюдать предельную внимательность: в субботу вечером они особенно осторожны. Естественно, сам Фаустино будет при оружии. Хотя глаза его совсем заплыли жиром, стреляет он очень неплохо, поэтому не теряй бдительности ни на секунду. Ему нельзя доверять. Грегорио! Еще закуски!

Хеллер глянул на стол и засомневался, хватит ли у него сил съесть хотя бы то, что лежало на его тарелке.

– Кушай, – говорила Малышка. – Ты тощий, как шпала! Послушай, у меня для тебя есть хорошие новости. Кон Эдисон был вынужден закрыть все свои нефтеперерабатывающие заводы. Теперь в Большом Яблоке (Так американцы иногда называют Нью-Йорк. (Примеч. пер.)) используется только уголь и электричество, поступающее с гидроэлектростанций. Так что здания перестанут освещать и на улицах будет темно. Ну как, тебя это радует? А теперь кушай, обед вкусный, у нас еще куча времени. Святоша Джо всегда говорил, что на войну надо идти с полным желудком, поскольку никогда не знаешь, где окажешься потом.

Вошел Грегорио с полным блюдом дымящихся горячих спагетти, но Хеллер уже знал, что не сможет больше впихнуть в себя ни ложки.

Потом появились блюда с лазаньей и равиоли. Потом на Хеллера посыпались феттучини, ригатони, куриные каччаторе, маникотти, пармиджана из телятины и, наконец, язык под соусом из красных и белых моллюсков – все это были итальянские блюда, подававшиеся на этой планете. Когда же Хеллеру принесли увесистые куски спумони, итальянского мороженого, он уже едва мог открывать рот.

Малышка между тем прошла в салон и поставила пластинку "Полет Валькирий", совершенно дикую, сводящую с ума музыку, и сказала:

– Это улучшает процесс пищеварения. Теперь сядь в кресло и отдохни. Солнце заходит в восемь вечера.

Хеллер неуклюже опустился в плетеное кресло – он едва мог передвигаться. Малышка улеглась рядом на кушетку, сияя от удовольствия.

Хотя ей уже было за сорок, в ней еще не совсем увяла красота молоденькой хористки из театра Рокси. В глазах ее светилась гордость и вместе с тем время от времени проскальзывало что-то хищное.

– Ах, наконец-то мы разделаемся с этим Фаустино.

Немного погодя Хеллер сказал:

– Давайте составим расписание. – Достав блокнот, он набросал несколько строк и передал его Малышке.

Та взглянула на написанное, и улыбка вдруг застыла на ее лице.

– Постой, Джером. Здесь говорится, что ты подымишься в воздух из окна. Если я правильно поняла, ты собираешься приземлиться на крышу на вертолете, взять Фаустино за горло и ждать нашей прямой атаки. Но это слишком опасно. Я думаю, что лучше проникнуть в банкетный зал через вентиляционную систему.

– Ну, это и есть что-то вроде вертолета. Просто я не уточнил детали.

– Но это же сумасшествие! Я не хочу, чтобы ты выскакивал из окна! Нет, Джером. Если ты настаиваешь на этом пункте плана, придется все отменить. Ты можешь разбиться!

– Это абсолютно не опасно для жизни, – сказал Хеллер.

– Ох, не нравится мне все это. Может, нанять ради такого дела каскадера?

– Уже времени нет, – ответил Хеллер.

– Да, верно. А что значит "разместить взрывчатку"? Здесь говорится: "десятый взрыв". Потом здесь сказано… Ох, Джером. Будь осторожен со взрывчаткой. Может, достать хорошего взрывника? А где Бац-Бац?

– Он… как бы это сказать? немного вышел из строя, – сказал Хеллер. – Да не волнуйтесь вы за меня, миссис Корлеоне. Просто действуйте в соответствии с планом, и все пройдет гладко как по маслу.

– Что ж, хорошо. Но мне-то известно, что масло иногда крошится. Ладно, постараюсь быть хорошим генералом. Буду в точности выполнять твои приказы. У меня мурашки бегут по спине, как только я подумаю, что тебе придется выбираться из окна на тридцать пятом этаже. И не вздумай упасть, ты понял меня?

– Обещаю!

– О, как бы я хотела, чтобы Святоша Джо был с нами! Ему бы понравилась наша задумка! Фаустино конец! Ох, не терпится мне взглянуть на физиономию жены мэра!

Глава 3

Мощный лимузин Малышки Корлеоне с пуленепробиваемыми стеклами выехал из Байонна с наступлением темноты. Когда они въезжали на главную автостраду Нью-Джерси, их поразило почти полное отсутствие машин: причиной тому была нехватка горючего. Джованни же не имел подобных проблем: у него в гараже был огромный запас для экстренных случаев. Джованни повел лимузин вверх по трассе со скоростью почти сто миль в час и за все время поездки не обогнал ни одной машины. Им не встретился даже дорожный патруль, и все по той же банальной причине. Впрочем, патрульные все равно не стали бы их останавливать за превышение скорости: им слишком хорошо был знаком автомобиль Малышки Корлеоне.

Теперь Нью-Йорк находился по правую сторону, но, несмотря на светлую летнюю ночь, его совсем не было видно. Хеллер не мог припомнить такой картины: всего несколько тусклых огоньков – крошечные красноватые искорки, будто предупреждающие маяки на крышах высотных домов.

Напрягая зрение, он всмотрелся в темноту, и ему с трудом удалось различить единственный красный огонек на крыше Эмпайр Стейт Билдинг. Верхние двадцать два этажа здания, обычно ярко освещенные, теперь поразили Хеллера чернотой окон – наверное, такое случилось впервые с тех пор, как в крышу врезался бомбардировщик почти полстолетия назад.

"Мы придем за вами позже", – тихо проговорил Хеллер, думая о своих друзьях-пленниках. Саквояж, хоть и весьма вместительный, не мог вечно обеспечивать едой троих голодных людей. Сейчас, наверное, они уже все съели.

Хеллер спросил у Малышки, можно ли воспользоваться телефоном, чтобы позвонить домой, и, получив разрешение, набрал номер. Трубку поднял Бэлмор.

– Она звонила? – спросил Хеллер.

– Да, сэр, – ответил Бэлмор. – Она просила вам передать, что интересующий вас человек находится в прежнем состоянии. Вы хотите, чтобы я что-нибудь ей передал, когда она снова позвонит, сэр?

– Скажи ей, что работа моя идет и я в порядке. И еще скажи, что я ее люблю.

Положив трубку, Хеллер почувствовал на себе пристальный взгляд Малышки.

– Кто это? – спросила миссис Корлеоне. – Твоя девушка? Очень важно, чтобы твой выбор оказался правильным, Джером. Ты должен обязательно представить ее мне.

– О, она вам понравится, – заверил ее Хеллер. – Она родом из той же страны, что и принц Каукалси, о котором я вам рассказывал. Она принадлежит к одной из ветвей вашего фамильного дерева.

– Правда? – отозвалась Малышка.

– Да, – подтвердил Хеллер. – Кроме того, она блондинка, высокая, с голубыми глазами, которые иногда кажутся серыми, очень красивая, талантливая, образованная. Аристократка.

– Джером! – воскликнула Малышка. – Да ты влюблен!

Хеллер рассмеялся:

– Виновен, каюсь. Она тоже вас полюбит, когда познакомится с вами. Вас невозможно не полюбить!

Малышка Корлеоне сначала улыбнулась, потом громко расхохоталась:

– Ох, Джером, теперь я не удивляюсь, что ты на некоторое время забыл свою мамочку. Но я не сержусь. Меня просто убивала мысль, что ты дуешься на меня. Знаешь, что мы сделаем? Когда закончится война, устроим грандиозный прием. Я представлю ее всем стоящим людям, и, если она так красива, как ты мне тут расписывал, мы станем предметом всеобщей зависти! Так, давай подумаем: отель «Вальдорф-Астория» немного старомоден, но танцевальные залы там на уровне. Или мы закатим торжество в «Плаца»? А может, в "Гранд Хайет"? А, знаю. "Мэдисон Сквер Гарден"! Вы еще не помолвлены?

– Официально – нет, но мы отлично понимаем друг друга.

– Ах! Если она мне понравится, мы устроим вечеринку по поводу помолвки. Как ее зовут?

Будучи офицером Флота, Хеллер не мог соврать.

– В паспорте написано, что ее имя – Рада Парадис Крэкл, но по-настоящему ее зовут "графиня Крэк".

– Великий Боже! Графиня! Она не спесива?

– Она само очарование. И ни капли снобизма. Вы ее обязательно полюбите!

– Что ж, тогда все в порядке. Значит, договорились. Вечеринка в "Мэдисон Сквер Гарден"! Хор из пяти лучших мюзик-холлов! Лучший оркестр! Шампанское! Как романтично: любовь и война! Ох, Джером, как же я рада, что ты вернулся!

Лимузин въехал в Холланд-туннель. Малышка вдруг перестала составлять список гостей и посерьезнела.

– Ладно, сейчас лучше сосредоточиться на предстоящем деле, иначе придется до конца дней спасать свою шкуру в наших поместьях в Южной Америке. Поклянись мне, Джером, что ты исполнишь одну мою просьбу.

– Какую?

– Не упади, пожалуйста.

Глава 4

Благодаря водительскому искусству Джованни и отсутствию транспорта на темных дорогах нижнего Манхэттена лимузин прибыл на место немного загодя. И остановился около маленького, безлюдного в это время парка.

В четверти мили к югу располагалось управление полиции, мерцающее вдалеке бледным голубым огоньком. Ближе к парку находились здания суда Соединенных Штатов и окружного суда Нью-Йорка. Справа, почти рядом с парком, на Бауэри, виднелся мрачный, неосвещенный корпус дома, принадлежащего банде Наркотичи. Весь из черного стекла и хрома, небоскреб корпорации "Всеобщий контроль" был почти не виден на фоне темного неба, испещренного хмурыми звездами.

Вставив в глаза специальные линзы и направив на корпус дома инфракрасный луч, Хеллер в последний раз изучал структуру здания, которое им с Малышкой предстояло атаковать этой ночью.

Из темноты послышался звук приближающихся шагов. Малышка опустила стекло лимузина и, высунувшись наружу, тревожно огляделась вокруг.

– Mia сара? – Это был синьор Саггецца, consigliere семейства Корлеоне.

– Все готово? – спросила Малышка Корлеоне.

– Mia сара, – сказал Саггецца, – могу я еще раз напомнить вам о рискованности этого мероприятия и посоветовать все отменить, пока не поздно? Даже сам Святоша Джо тысячу раз подумал бы, прежде чем решился бы на такой шаг.

– Я знаю, вы исполняете служебный долг, синьор, пытаясь нас уберечь от жизненных невзгод и передряг, – сказала Малышка, – но хватит пустой болтовни. Отвечайте: все готово?

– Великий Бог, наверное, совсем сошел с ума, если допускает такую оплошность, – сказал синьор Саггецца. – Мне остается только надеяться, что в эту ночь он не отвернется от своих заблудших детей. Вот вам ответ: единственный источник энергии – аварийный генератор главного лифта. Сегодня жарко, и, поскольку кондиционеры не работают, все окна открыты. Вы видите свет на тридцать пятом этаже? Это банкетный зал, он освещен свечами. Там собрались все представители городской власти; последний зашел туда пять минут назад. Наши люди уже на местах.

Но должен вас предупредить, что Фаустино также понимает опасность отсутствия электроэнергии, поэтому он собрал внутри всех головорезов своей банды. Каждая дверь в здании охраняется. В полутора милях отсюда, на Томпкинс-сквер, стоит боевой танк: похоже, его пригнали туда люди Фаустино, и в случае стрельбы он прибудет сюда. Полицейский участок расположен всего в полумиле отсюда.

– Полицейские машины не ездят без горючего, – заметила Малышка.

– Мы рассчитываем на это, mia сара, но, к сожалению, полицейские еще не разучились ходить. Из этой затеи не выйдет ничего хорошего. Я приказал вашему летчику приземлиться у Ньюарка на случай, если вы решите воспользоваться самолетом. Вы еще не отказались от своего намерения?

– Синьор Саггецца, такая возможность представляется только один раз в жизни, – поучающе сказала Малышка Корлеоне. – Спектакль начинается.

– Тогда вот ваша рация, – сказал Саггецца, – и да хранит вас Господь. – И, передав Малышке коротковолновый передатчик, растворился в темноте.

Хеллер тоже достал из кармана свою рацию и, показав, на какие кнопки нажимать, отдал ее Малышке.

– Я готова, – прошептала Малышка, – можешь начинать войну.

Хеллер взглянул на часы, сверил их с часами Малышки.

– Время пошло, – сказал он и вышел из лимузина. Он повесил на плечо сумки и взял космические грависани.

– Удачи, – пожелала ему Малышка.

Махнув ей на прощание рукой, Хеллер шагнул в темноту парка.

Собрав на ходу грависани, он лег на них и, убедившись, что не придавил сумку с котом, положил руку на пульт управления и взлетел в ночное небо.

Набирая высоту, Джеттеро осторожно приближался к зданию, пятидесятипятиэтажному небоскребу. Было так темно, что он едва не пролетел над крышей.

Вовремя заметив блестящую хромовую стену, Хеллер остановил сани, засунул руку в рюкзак и достал оттуда пригоршню круглых предметов. Перебрав их на ладони, он нашел шарик с цифрой 1 и прикрепил его к стене. Потом глянул на часы и снова пересчитал шарики.

В аккурат до тридцать пятого этажа.

Опустившись двумя этажами ниже, он нашел шарик с цифрой 2 и проделал с ним то же, что и с первым.

Отсчитав еще два этажа вниз, он достал шарик с цифрой 3.

Так он опускался все ниже и ниже, останавливаясь через каждые два этажа и прикрепляя к стене странные шарики.

Наконец Хеллер дошел до цифры 10 и взглянул на наручные часы с подсветкой.

Он опустился уже до тридцать пятого этажа.

Внизу ничего не было видно.

Пролетев вдоль стены, он обнаружил то, что искал: окно кабинета Фаустино.

Хеллер заглянул внутрь: на столе горела единственная свеча, тусклое пламя которой освещало сицилийские пейзажи, висевшие на стенах.

Посреди комнаты стояло кресло, а над ним висел стальной купол, похожий на зонтик. За креслом находилась дверь, ведущая в банкетный зал.

Зафиксировав грависани на уровне подоконника, Хеллер порылся в сумке, достал дезинтеграционное ружье и включил его – дезинтегратор тихонько зажужжал.

Держась одной рукой за сани, он направил ствол в окно – на стекле заиграл световой луч. Стекло начало таять. Хеллер сноровисто удалил его, не коснувшись сигнализационных проводов, тянувшихся по периметру окна.

Пламя свечи затрепетало под дуновением ночного ветра.

Хеллер осторожно проскользнул в окно, выключил ружье и положил его на пол.

Потом быстро подошел к двери и прислушался. Изнутри доносились смех и звон бокалов, свидетельствующие о том, что ночной ужин в самом разгаре.

Подняв ружье, Хеллер, направив дезинтеграционный луч на дверь, сделал в ней маленькую дырочку и, отложив ружье, заглянул в зал.

Несмотря на маленький диаметр отверстия, ему было все хорошо видно.

Представители городской власти Нью-Йорка сидели с внешней стороны стола П-образной формы – их собралось около полусотни.

И здесь Хеллера постигла первая неудача: стол был развернут таким образом, что Фаустино, расположившийся во главе стола, сидел лицом к двери; к тому же стол находился в противоположном конце зала.

Надо что-то придумать, чтобы подобраться к столу: ведь нельзя же просто открыть дверь, пройти через весь зал – целых сто футов по открытому месту – и схватить Фаустино за шиворот!

В это время главарь мафии встал и, возвышаясь над столом в свете свечей, стал произносить речь – что-то о больших успехах Лиги повышения гражданского благосостояния. Каждое его слово встречалось одобрительными криками и бурными аплодисментами. Фаустино был необычайно толст и весил, наверное, больше трехсот фунтов. Глаз на его заплывшем жиром лице почти не было заметно: этакий пузырь со ртом.

Хеллер взглянул на часы: время поджимало.

Вынув из сумки кота, он вставил ему в ухо миниатюрный передатчик, а себе сунул за щеку крошечный микрофон.

Потом Хеллер кинул на стул шляпу, снял с плеча сумки и положил их рядом с грависанями. Быстро натянув на себя смокинг и повязав бабочку, он задул свечу и осторожно выглянул в коридор. У входа в банкетный зал стояли двое вооруженных охранников. Так, значит, пути нет.

Хеллер вернулся к двери, ведущей в банкетный зал. Нельзя было терять ни минуты. Приходилось рисковать.

Взявшись за ручку двери, он немного приоткрыл ее, а потом резким движением распахнул дверь настежь, едва удержавшись при этом на ногах.

Ворвавшийся в зал поток воздуха разом погасил все свечи.

Хеллер быстро опустился на четвереньки и проскользнул в зал. Со всех сторон неслись ругательства и испуганные крики. В темноте щелкали зажигалки – одна за другой начинали загораться свечи.

Хеллер на четвереньках обогнул стол и быстро подполз к креслу Фаустино, стараясь двигаться как можно тише.

Один из присутствующих встал и направился к двери, ведущей в кабинет, но Фаустино, все еще стоящий за столом, остановил его:

– Нет-нет. Присядь. Наверное, это сквозняк. Успокойтесь, успокойтесь. Я говорил, джентльмены, что на этой неделе у нас резко повысился объем продажи наркотиков на улицах. Нервное напряжение, вызванное ощущением надвигающейся катастрофы, сильно повлияло на потребление нашей продукции. И теперь, в качестве благодарности за вашу прекрасную работу, я считаю своим долгом выплатить всем двойное вознаграждение!

Все зааплодировали. Фаустино поклонился. Потом поднял над головой конверт и произнес:

– Мэру в эту субботу мы преподносим царский подарок! Смотрите…

– Пошел! – шепнул Хеллер в микрофон.

На другом конце зала послышалось шипение. Присутствующие, секунду назад благоговейно взиравшие на конверт, разом повернулись к двери кабинета.

В банкетный зал вошел кот.

Он тащил за собой на шнуре черный круглый предмет, легко скользивший по полированным плиткам паркета.

Конец шнура, при ближайшем рассмотрении оказавшегося фитилем, был подожжен!

По комнате прокатился испуганный ропот.

В это время кот спокойно дошел до середины стола, угрожающе поблескивая в свете свечей бледно-зелеными глазами.

С конца фитиля на пол сыпались яркие искры.

– Бомба! – раздался чей-то сдавленный крик. Фаустино быстро сунул руку в карман, вытащил пистолет и прицелился в кота.

Хеллер резким движением вырвал у него оружие, а другой рукой схватил мафиози за шиворот.

– Сейчас взорвется! – громко выкрикнул он.

Те, что, выскочив из-за стола, принялись было тушить фитиль, бросили свое занятие и вместе с остальными, толкаясь и визжа, повалили к двери.

Вскоре в зале остались лишь Фаустино да Хеллер, крепко державший врага за шиворот.

Глава 5

Кот стоял посреди зала, все еще держа в зубах фитиль. Огонек, бежавший по шнуру потух, так и не добравшись до черного шарика.

Хеллер заломил Фаустино руки за спину и, крепко связав запястья галстуком, быстро потащил его к двери в кабинет.

– Да брось ты эту веревку! – на ходу велел Хеллер коту. – Пошли!

Ввалившись в кабинет, Фаустино споткнулся и растянулся на полу под стальным навесом.

– Охраняй его! – приказал Хеллер коту и, включив карманный фонарик, стал запирать дверь в банкетный зал.

Но тут раздался кошачий вой. Хеллер быстро обернулся.

Фаустино валялся на полу, а на спине у него сидел кот и драл его когтями!

Не успел Хеллер сдвинуться с места, как – тр-рах! – стальной навес с грохотом обрушился и Фаустино с котом исчезли из виду.

Хеллер ухватился за край навеса и попытался поднять его. Да куда там! Сооружение даже не сдвинулось с места.

Хеллер принялся лихорадочно рыться в рюкзаке, надеясь отыскать какой-нибудь инструмент. И в этот момент в коридоре послышались шаги.

Хеллер кинулся к двери и быстро запер ее, потом снова стал копаться в рюкзаке. Нащупав дезинтеграционное ружье, он включил его и направил на навес с таким расчетом, чтобы лучом не задеть кота.

– Это вовсе не бомба! – донеслись крики из банкетного зала. – Нас взяли на пушку!

Обе двери в кабинете задрожали под натиском плеч и каблуков.

Сталь навеса оказалась очень прочной. Несмотря на то что ружье работало на полную мощность, Хеллеру удалось проделать в металле лишь крохотное отверстие!

В зале кто-то выстрелил в дверь кабинета.

Хеллер схватил пистолет Фаустино, сделал ответный выстрел и посмотрел на часы: времени почти не оставалось, а он никак не мог сладить с этим дурацким навесом.

Хеллер направил в проделанную дыру луч фонаря и обомлел: внутри было пусто! Ни Фаустино! Ни кота! Даже пола и того не было!

В полумраке виднелись очертания винтовой лестницы, уходящей вниз.

В дверь снова выстрелили.

Хеллер схватил сумки и улегся на грависани.

Опять прозвучал выстрел!

Хеллер нажал на кнопку.

Послышался треск ломающейся двери.

Сани двинулись по направлению к окну.

Еще один выстрел!

Хеллер почувствовал, как что-то вонзилось ему в пятку, и пулей вылетел в ночную темноту.

И тут раздался первый взрыв!

Он прозвучал как громовой раскат, яркая вспышка разорвала темноту ночи.

Ударной волной грависани снесло в сторону; перевернувшись несколько раз в воздухе, они начали быстро падать с тридцатипятиэтажной высоты.

Второй взрыв!

Хеллер судорожно нажимал на кнопки. В непроглядной темноте он не видел земли, но почти физически ощущал ее приближение. Наконец ему удалось справиться с управлением, и грависани понеслись вверх.

Третий взрыв!

Сани тряхнуло с такой силой, что Хеллер едва не потерял управление. Неожиданно впереди он разглядел колышущуюся крону дерева и резко поднял сани выше. Когда опасность миновала, Джеттеро немного расслабился: в конце концов теперь он знает, сколько примерно футов осталось до поверхности земли.

Посветив фонариком вниз, он придал грависаням вертикальное положение и мягко приземлился.

Четвертый взрыв!

Оглядевшись, Хеллер определил, что находится за линией занимаемой боевиками Малышки позиции, в полуквартале от здания.

Быстро сложив грависани, Хеллер спрятал их в рюкзак и побежал по направлению к зданию.

– Стой! – Вспышка яркого света на мгновение ослепила его.

– Да это же наш парень! – проговорил кто-то. – Не стреляйте! – Это были люди Корлеоне, окружавшие логово Фаустино.

Хеллер очень переживал за кота.

– Отпустите меня! Я должен вернуться! – то и дело повторял он.

– Нет, парень, ты останешься здесь. Они бегут оттуда, как крысы с тонущего корабля.

В это время послышался пятый взрыв!

Издалека вспышки напоминали молнию – ни дыма, ни огня. В воздух взлетали верхние этажи дома – там, где Джеттеро установил взрывчатку.

Со стороны здания доносился топот бегущих ног, крики и грохот.

Еще трое бандитов из шайки Наркотичи выбежали на улицу, где сразу же запутались в гигантской, напоминающей рыболовную, сети и были схвачены людьми Корлеоне. Их немедленно разоружили и передали другому отряду Малышки, где пленных быстро связали.

Шестой взрыв!

– Господи, что это так бухает? – спросил один из людей Корлеоне, обращаясь к Хеллеру. – Нет ни пламени, ни осколков, а грохоту столько, будто взрывается целый (…) этаж.

Хеллер мог бы объяснить ему, что это бомбы, вызывающие вибрацию вещества; военные инженеры Волтара используют их для проведения диверсионных актов в пункте Б в качестве отвлекающего маневра, в то время как настоящие взрывы происходят в пункте А; при этом звук взрыва направляется в воздух не прямо, а только через молекулы какого-нибудь вещества; таким образом, разрушений практически не происходит, разве только иногда лопаются барабанные перепонки у тех, кому посчастливилось находиться внутри здания, начиненного такими устройствами. Но вместо этого Хеллер сказал по-итальянски:

– А кто его знает? Может быть, это кара Божья.

В этот момент прогремел седьмой взрыв!

Когда смолкло эхо, у кого-то по рации зазвучал голос Малышки Корлеоне:

– Какой счет, синьоры?

– Пятьсот – тридцать шесть, mia capa, – последовал ответ.

– Еще пара сотен, – сказала Малышка. – Не расслабляйтесь! Кто-нибудь видел Джерома?

Восьмой взрыв! Хеллер схватил рацию.

– Я на Земле, миссис Корлеоне. Со мной все в порядке. Я на посту номер шесть. Пожалуйста, прикажите им отпустить меня. Мне необходимо вернуться в здание.

Девятый взрыв!

Дюжина людей Наркотичи, в панике бегущих от здания и ничего не замечающих в абсолютной темноте, попались в расставленные сети и были тут же обезоружены, надежно связаны и уложены друг на друга прямо на земле.

Снова послышался голос Малышки Корлеоне:

– Шестой пост! Не отпускайте Джерома, пока мы не приступим к атаке.

– Да, mia capa.

Десятый взрыв!

Вокруг Хеллера, со всех сторон сразу, посыпались команды. Те же приказы долетали сюда и с других постов, плотным кольцом окружающих здание.

Вдруг из полутысячи глоток разом вырвался вопль: "Корлеоне!"

В темноте по асфальту затопала тысяча ног.

Началась общая атака.

Повсюду затрещали выстрелы.

– Теперь можешь идти, парень, – раздался чей-то голос над самым ухом Хеллера.

Джеттеро сразу же сорвался с места. Было уже не так темно: улицу освещал огонь залпов снаружи здания и с нижних этажей. Большинство нападающих находилось уже внутри дома, но некоторые солдаты Корлеоне все еще сбегались к дверям; их возбужденные лица на долю секунды озарялись яркими вспышками и снова пропадали в ночной темноте.

В рядах атакующих раздался крик:

– С юга наступают танки, они в полумиле отсюда! Надо кончать скорее!

Хеллер быстро окинул взглядом здание. На плане не значилось никакой винтовой лестницы. Все этажи под офисом Фаустино были охвачены пламенем.

Хеллер приблизился к зданию и, плотно прижимаясь к стене, двинулся вдоль нее. Затем глянул наверх и увидел, что находится прямо под окнами офиса Фаустино. На тротуаре то тут, то там валялись черные обломки стены.

Из комнаты, где заняли позицию обороняющиеся, доносилась пальба. Где-то ухнула граната.

Хеллер огляделся в поисках крышки люка или какого-нибудь другого признака подземного хода.

И вдруг заметил овальную трещину на мостовой. Хеллер направил туда луч дезинтеграционного ружья и расширил щель. Потом поднял с земли обломок арматуры, вставил в образовавшееся углубление и, действуя им как рычагом, нажал.

Это был лаз!

Хеллер направил дезинтеграционный луч на собачку замка – она исчезла. Он снова сунул лом под край крышки люка и, навалившись на него всем телом, откинул крышку в сторону.

Он посветил внутрь фонариком – и сразу увидел Фаустино. На груди у мафиози сидел кот!

Фаустино медленно повернул голову к Хеллеру.

– Спасите меня! – простонал он. Кот ударил его лапой.

– Оставьте его, мистер Калико, – сказал Хеллер. – Сегодня вы отлично поработали.

Хеллер схватил Фаустино и вытащил его из люка.

– Корлеоне! – закричал он в темноту. – Ко мне! Выстрелы вокруг здания внезапно стихли. К Джету со всех ног бросились два человека.

Поручив им Фаустино, Хеллер приказал:

– Отведите этого парня к Малышке! Подталкивая Фаустино в спину пистолетами, они повели его прочь. Хеллер вернулся к лазу и вытащил кота.

Едва он это сделал, как в глаза ему ударил ослепительный свет.

Танк!

Хеллер отпустил кота и, подняв руки высоко над головой, двинулся навстречу танку. Пулеметы танка целились прямо ему в грудь. Из башни высунулся офицер и направил на Хеллера пистолет сорок пятого калибра. В луче света Джеттеро разглядел на его мундире серебряного полковничьего орла.

– Что, черт возьми, здесь происходит? – заревел полковник.

– Разрешите представиться, сэр, – откликнулся Хеллер.

– Приближайся медленно, а то буду стрелять! Не опуская рук, Хеллер замедлил шаг.

– Посмотрите в моем боковом кармане, сэр. – И он указал, в каком именно.

Полковник окинул подозрительным взглядом смокинг Хеллера и, по-прежнему держа его на мушке, вытащил из кармана бумаги.

– Лейтенант Уистер, армейская разведка, сэр, – отрапортовал Хеллер. – Выслеживаю диверсантов Мейсабонго. Все эти люди в штатском – из моего подразделения.

Полковник тщательно осмотрел удостоверение личности и направление.

– Почему меня не проинформировали? – возмутился он.

– Совершенно секретная операция, – ответил Хеллер. – Мы успели их обезвредить; они собирались поднять на воздух весь город.

– Подлые (…)! – рявкнул полковник. – Вы сделали (…) хорошее дело! В жизни не слышал таких взрывов! Вы уверены, что схватили всех? – добавил он, озираясь вокруг.

– Только что взяли последнего, – ответил Хеллер. Сзади раздался громкий топот бегущих ног. Полицейские!

К танку, задыхаясь от быстрого бега, подскочил инспектор Бульдог Графферти.

– Вы все арестованы! – прохрипел он.

Полковник рассвирепел и, бросив сверху вниз презрительный взгляд на Графферти, прорычал:

– Это военная операция! Какое право ты имеешь вмешиваться?

И тут взгляд Графферти случайно упал на Хеллера.

– Уистер! – заорал инспектор. – Полковник, я знаю этого человека! Он преступник!

Глаза полковника метнули молнии.

– Да как ты смеешь называть боевого офицера преступником, а? Убирайся отсюда к чертям собачьим, или я сделаю из тебя решето!

Графферти струсил. И, подав знак своим подчиненным следовать за ним, поспешно ретировался.

Хеллер отдал полковнику честь:

– Сэр, я должен доставить пленных к месту заключения, поэтому прошу простить меня.

– Конечно-конечно, – проговорил полковник. – Сдается мне, вы поработали на славу. – Еще раз взглянув на направление и удостоверение личности Хеллера, он вернул ему бумаги. – Я сообщу о вас министру обороны.

– Благодарю, сэр, – сказал Хеллер. – Но я выполнял свой долг.

– Прекрасно, Уистер. Вы упомянете в рапорте о моем участии в операции? Я полковник Кирзон.

– Непременно, сэр, – пообещал Хеллер.

– Хорошо, лейтенант. Я отведу свое подразделение назад в парк. Продолжайте.

Хеллер припустил рысью вдоль здания. Теперь вокруг было тихо. Толпу пленных бандитов Наркотичи уже увели;рыбацкие сети, в которые их ловили, сняли. На поле битвы остался только один солдат из войска Корлеоне, который опустошал оброненные противником патронташи.

Хеллер отыскал лимузин и, открыв дверцу, заглянул в салон: там, на полу под задним сиденьем, лежал надежно связанный Фаустино. Мистер Калико не спускал глаз с плененного им главаря банды, готовый при случае выпустить когти.

Малышка Корлеоне сидела на переднем сиденье в обнимку с рацией. Увидев Хеллера, она счастливо улыбнулась ему и уже открыла было рот, собираясь что-то сказать, но тут раздался голос синьора Саггецца:

– Mia capa, мы захватили компьютеры. Все эти персональные электронные ящики Фаустино у нас в руках. Банки данных не повреждены. Мои люди прочесывают дом. Операция подходит к концу.

– Отлично сработано, синьор, – похвалила его Малышка. – Мы поймали толстяка, так что всем им пришел конец.

– А вы захватили шефа полиции Нью-Йорка? – поинтересовался Хеллер.

– Да, а также всех представителей городской власти, включая самого мэра. Они сейчас там, за кустами, трясутся за свои жалкие жизни.

– Хорошо. Пожалуйста, прикажите шефу полиции позвонить в Эмпайр Стейт Билдинг и отдать распоряжение снять там полицейскую охрану.

– Конечно, Джером, – все, что пожелаешь. Теперь весь город у нас в руках!

"Пока нет, – подумал про себя Хеллер. – Еще неизвестно, какая сложится ситуация, если мне не удастся закончить свое дело до будущего понедельника".

Глава 6

Через два часа Изя, Бац-Бац и Двойняшка праздновали свое освобождение в ресторане «Сардиния», поедая подряд все блюда, которые Хеллер заказал для них.

Когда в ресторане прожорливым посетителям уже ничего больше не могли предложить, кроме скатерти, Хеллер отослал их домой мыться и отдыхать, договорившись на следующий день встретиться с ними у себя дома.

Война еще не была окончена. Самое трудное – разборка с Роксентером – еще впереди. И в этом деле Хеллер мог положиться только на самого себя.

В разведывательном управлении Хеллер узнал, что сейчас Роксентер находится в своем поместье Покантикл, к северу от Хэйритауна. Поместье охранял целый полк поспешно мобилизованных национальных гвардейцев Нью-Йорка под руководством – ни больше ни меньше – генерал-майора.

Еще Хеллер узнал, что в воскресенье утром Роксентер приедет в Филадельфию, где примет участие в Швиллербергской международной конференции финансистов, которую он фактически держал под своим контролем, а в воскресенье вечером собирается встретиться с президентом США в частной беседе. После чего, в понедельник, президент обратится к Конгрессу в Вашингтоне, и война против Республики Мейсабонго будет объявлена.

Хеллер знал, что вознамерился схватиться с силами, которые управляли всей Землей. На сей раз план его был предельно прост и не требовал особой подготовки. Но на всякий случай лучше еще раз все хорошенько обдумать.

Вернувшись домой по темным улицам ночного Нью-Йорка, он надел рабочий комбинезон и отправился ремонтировать старое такси. Он выкрасил его волтарианской краской в оливковый цвет и нарисовал отличительные знаки армии и номера.

Пока Джеттеро работал, висевшее на стене радио без умолку в панике вещало о надвигающейся войне, и не последним в ряду новостей минувшего дня прошло сообщение о поимке диверсантов Мейсабонго, намеревавшихся взорвать весь город. Диверсанты были обезврежены в результате блестящей военной операции, проведенной танковым подразделением под руководством доблестного полковника Кирзона. Как оказалось, в деле отличились и моторизованные войска, получившие приказ охранять подступы к дому мэра и расчистить дорогу для армии: характер приказа вполне соответствовал особенностям топливно-энергетической проблемы в стране. Городские власти обращались к населению с просьбой быть начеку и всячески содействовать правительству в поимке партизан Мейсабонго, в планы которых могли входить диверсионные акты на автомобильных магистралях, в аэропортах, на дежурных полицейских постах и так далее.

Программы новостей на радио периодически прерывались военно-патриотическими маршами и гимнами. Вся страна, судя по переполоху в рядах теле– и радиожурналистов, активно готовилась к неизбежной войне. И только Хеллер знал, что, если ему повезет, войну можно будет предотвратить, но, кажется, никого, кроме него, этот вопрос не интересовал.

Около восьми утра он облачился в чистый и отутюженный офицерский мундир и набил свой вещмешок цвета хаки предметами, необходимыми в работе каждого военного инженера волтарианского Флота, – в основном бомбами.

Прибыл Бац-Бац Римбомбо, одетый в форму КПОЗ, и Хеллер приказал ему спороть с рукава нашивку, чтобы его было легче принять за армейского водителя.

Потом пришел Изя с круглыми от волнения глазами.

Явившийся вскоре после него Делберт Джон Роксентер-младший находился в подавленном настроении, поскольку ему не представилось случая нанести визит свиньям, оставшимся в живых во время стрельбы в Нью-Джерси.

Наконец, имея вполне официальный вид, все четверо отправились в Покантикл-Хиллз, находящийся в двадцати трех, или немного больше, милях к северу. На шоссе совсем не было автомобилей; не действовал ни один светофор. Старое такси, мотор которого работал сейчас не на газе, а на кислороде и водороде, выделяемых при расщеплении асфальта в карбюраторе, бежало очень плавно и резво. Ни разу не врезавшись ни в один автомобиль по причине отсутствия таковых, Бац-Бац пригнал машину к воротам поместья около девяти.

Путешественники сразу же увидели огромное количество солдат из национальной гвардии Нью-Йорка, которые, разбив лагерь на всех лужайках, маршировали по аллеям парка. Ворота поместья оказались забаррикадированы. Вход охранялся целым взводом с ружьями, в любую минуту готовым к битве.

К машине подошел офицер в шлеме и мундире, опоясанном крест-накрест двумя белыми ремнями. Бойцы национальной гвардии вечно враждовали с солдатами и офицерами войск регулярной армии.

– Вылезайте! – приказал офицер. – Руки вверх!

– Нет-нет, – запротестовал Хеллер. – У нас дела семейные. – Он повернулся к Двойняшке: – Дай мне свои водительские права. – Тот повиновался. – Мы приехали, чтобы испросить для него разрешение отца поступить на службу в армию.

– Делберт Джон Роксентер-младший! – изумился офицер, взглянув на права, потом на Двойняшку. – О Господи! Извините! – Он поспешно вытащил из-за пояса блокнот, выписал пропуск с пометкой на оборотной стороне «СЕМЬЯ» и сунул его под стеклоочиститель на ветровом стекле. – Откройте ворота, ребята, у нас был приказ не задерживать домашних. – Офицер отдал честь Хеллеру, и такси поехало к дому, петляя между солдатскими палатками, грузовиками, мотоциклами, пушками и двумя танками.

– Но я не собираюсь записываться в армию! – возмутился Двойняшка. – Они убивают свинок!

– Заткнись, – беззлобно велел Хеллер. – Предоставь мне самому решать, что и как говорить.

– Хорошо, брат, – сразу согласился Двойняшка. – Только не вздумай записать меня в армию!

Автомобиль медленно подкатил к парадному подъезду дома. Сразу же бросились в глаза неестественно огромные размеры всех предметов. Даже двое охранников-гвардейцев, стоящие по обе стороны двери, тоже были гигантами.

Хеллер передал вещмешок Бац-Бацу и сказал:

– Оставайтесь здесь и сидите тихо.

А сам вместе с Двойняшкой и Изей вышел из машины и двинулся вверх по лестнице. Навстречу им вышел офицер. Взглянув на ветровое стекло – слово «СЕМЬЯ» было видно, наверное, с пятнадцати футов, – он сказал:

– Сожалею, но нам дан приказ обыскивать каждого, кто входит в дом.

Ощупав одежду визитеров, он не нашел никакого оружия; заглянул в портфель Изи и, не увидев ничего, кроме бумаг, возвратил его владельцу. После чего отдал честь и приказал охранникам открыть дверь.

Шагнув за порог, они оказались в огромной гостиной, уставленной давно вышедшей из моды, громоздкой мебелью. Громадные, в натуральную величину, фотографии Роксентера грозно воззрились на посетителей со стен.

Из-за закрытой двери доносились голоса. Хеллер открыл дверь, пропустил вперед спутников, вошел сам и плотно прикрыл дверь за собой.

Они оказались в кабинете, таком же большом и старомодном, как гостиная. Ведущие в кабинет французские двери открывались по-особому: раздвигались в стороны.

За письменным столом стоял сам Делберт Джон Роксентер, похожий на большую разъяренную хищную птицу.

Гробе, его адвокат из конторы "Киннул Лизинг", понуро стоял у противоположной стены, его лицо, напоминающее черносливину, выражало обиду.

– Мне все это предельно ясно! – выкрикивал Роксентер. – Ты не выполнил свою работу! Я возвращу тебя мисс Агнес, и она-то уж найдет способ с помощью электрошоковой терапии выбить из тебя глупость! Если бы ты принял надлежащие меры, мне бы не пришлось тащиться в Филадельфию только ради того, чтобы встретиться с этим простофилей президентом! Мне надоело выполнять за тебя твои прямые обязанности! Мне следовало бы покончить с вами обоими и со всей вашей идиотской конторой! И я сделаю это! Вы все против меня!

Гробе внезапно заметил стоящего в дверях Хеллера, и лицо его сразу же стало белее мела.

– Уистер!

Роксентер открыл было рот, чтобы продолжить свою гневную тираду, но вдруг понял, что утратил аудиторию, и умолк, с раздражением поглядывая на группу людей, ворвавшихся без приглашения в его кабинет.

– Доложите генералу, – обратился он к Хеллеру, – что я еще не уезжаю. – И снова повернулся к Гробсу: – Я еще не до конца сказал, что о тебе думаю! И я напомню тебе, Гробе, о том, что считаю чрезвычайно важным! Слушай меня!

Гробе суетливо взмахнул рукой, указывая на Хеллера:

– Сэр, этот ваш… сэр, это человек, который топливо… Сэр… о Боже мой!

– Топливо? О чем ты там бормочешь? – резко спросил Роксентер.

– Думаю, я могу вам все объяснить, – вмешался Хеллер. – Мы пришли сюда, чтобы сделать вам достойное предложение касательно топлива, которое поможет разрешить энергетический кризис, мистер Роксентер.

– Кто этот человек? – спросил Роксентер у Гробса. – О чем он говорит?

– Сэр, этот человек в форме – Джером Терренс Уистер!

– А это, – продолжил Хеллер, – мистер Израэль Эпштейн. Он руководит компаниями, владеющими правом на распространение микроволновой энергии, "Крайстер Моторс", карбюраторы нового типа, машины, которым не требуется газ, а также контролирует все американские ресурсы нефти, которые теперь являются собственностью Мейсабонго.

Роксентер с размаху плюхнулся на стул и, вытаращив глаза, уставился на Изю.

Наконец, обретя дар речи, он сдавленно прохрипел:

– Еврей! Какой-то (…) жид!

– Мне кажется, – прервал его Хеллер, – вы сможете быстро найти общий язык и заключить сделку, выгодную вам обоим.

Роксентер не мог оторвать глаз от Изи. Вдруг он прищурился, и с лица его исчезло хищное выражение.

– Правильно ли я понял, что вы владеете патентами на производство новых карбюраторов и автомобилей нового образца и на распространение микроволновых установок?

– Не я, а компании, дела которых я веду, – скромно ответил Изя. – Вот здесь все документы. – С этими словами он открыл портфель и, вытащив пачку бумаг, положил их на край огромного стола.

Выглянув из-за спины Роксентера, Гробе тут же тщательно осмотрел документы и прошептал своему боссу на ухо, что они подлинные.

– И вы хотите сказать, – снова обратился Роксентер к Изе, – что собираетесь передать эти бумаги мне в обмен на установление мира?

– Не совсем так, – ответил Изя. – То есть передать мы их вам передадим, но в обмен хотим получить кое-что еще.

– В самом деле, – проговорил Роксентер, казалось, заметно разочарованный. Он повернулся к Гробсу, потом снова перевел взгляд на Изю: – Итак, что же ты хочешь взамен, еврей?

– У нас есть некоторое количество опционов, – ответил Изя, не обращая внимания на тон собеседника, – которые мы намереваемся реализовать не далее как завтра, что даст нам возможность заработать миллиарды плюс абсолютно все акции всех нефтяных компаний в мире. Мы предлагаем вам сорок девять процентов этой суммы и сорок девять процентов всех акций.

– Но ведь таким образом я приобрету еще больше, – прищурился Роксентер. – Значит, надо полагать, здесь что-то кроется.

– Мистер Роксентер, – сказал Изя, – когда-то у вас была жена. И двое сыновей.

Роксентер вздрогнул, как будто в него выстрелили.

– Согласно ранним вашим завещаниям, – продолжал Изя, – по достижении восемнадцати лет ваш сын получает трастовый фонд на сумму десять миллиардов долларов. Вы являетесь попечителем фонда. Все, что мы требуем у вас в обмен на документы и проценты дохода от акций, – это признать Делберта Джона Роксентера-младшего вашим сыном.

– Я отказываюсь от всех своих прав, – добавил Хеллер.

– Ваше заявление нелепо! – взорвался Роксентер.

– Мы располагаем документами, – возразил Изя, доставая из портфеля бумаги и передавая их Гробсу.

Роксентер растерянно уставился на них. Адвокат с Уолл-стрит осмотрел документы и что-то прошептал на ухо хозяину. Хеллер успел уловить только фразу о том, что это все – дело рук мисс Агнес.

– Мы хотим, – сказал Изя, – чтобы вы признали это. И требуем, чтобы вы передали означенный фонд вашему сыну по достижении им оговоренного возраста, а также отдали ему все фамильные поместья, назначив меня его опекуном.

– И если я сделаю так, как вы просите?..

– Нефтяные компании получат эти документы, в Америке появится топливо, нефтеперерабатывающие заводы снова вернутся к производству…

– Но это невозможно! – вскричал Роксентер. – Участники маршей протеста заявляют, что там повышенный уровень радиации! И это действительно так. Они не позволят им снова заработать!

– Обещаю, – заявил Хеллер, – проследить, чтобы заводы были дезактивированы и на них было вновь налажено производство.

– Это пропаганда! – не унимался Роксентер. – Что значит небольшая доза радиации в питьевой воде? Чепуха!

– И я остановлю марши протеста, – пообещал Хеллер.

Роксентер снова сел.

– Ты очень хитрый, еврей. Если я получу всего лишь сорок девять процентов акций нефтяных компаний, то совет директоров окажется у вас в руках. Я вынужден отклонить ваше предложение!

– К сожалению, мы не можем пойти на уступки, – ответил Изя. – Но позвольте заметить: в случае принятия нашего предложения вы станете самым богатым человеком в мире.

– А если я скажу "нет"? – спросил Роксентер.

– Что ж, – сказал Хеллер, – в таком случае, боюсь, мистер Роксентер, мистеру Гробсу придется защищать вас в суде за организацию заговора с целью убийства ваших жены и сына. Извините меня за откровенность. Тогда все ваше состояние будет конфисковано и отойдет государственной казне, и вы потеряете все.

– Это шантаж! – возмутился Роксентер.

– Это убийство, – невозмутимо ответил Хеллер. – И если присовокупить к этому миллионы тех, кто погибнет во время войны, миллионы нерожденных детей в результате реализации ваших программ в поддержку абортов, сотни миллионов жизней, загубленных инфляцией, возникшей из-за быстрого роста цен на нефть, то вас следует вздернуть на виселицу сотню миллионов раз подряд. И я был бы рад лично затянуть петлю на вашей шее!

– Нет-нет, – поспешно сказал Изя. – Прекратите. У нас обычные деловые переговоры.

– Да, но эта пташка доставила мне немало хлопот, – возразил Хеллер. – То, что он называет бизнесом, на самом деле – бандитизм в мировом масштабе. Он просто пират, и мне совершенно не доставляет удовольствия смотреть на него, а тем более вести с ним переговоры. Мистер Эпштейн, должен заявить, что я абсолютно не согласен с вами.

– Мистер Уистер, пожалуйста, отойдите в сторонку и не мешайте мне вести переговоры, – попросил Изя. – Мистер Роксентер не может не видеть своей выгоды.

Хмурое, морщинистое, в красновато-лиловых прожилках лицо Гробса исказилось. Он сознавал, что присутствует при ответственном разговоре. Нагнувшись к Роксентеру, Гробе хотел шепнуть ему на ухо важный совет, но тот злобно шикнул на него, и адвокат смешался.

Роксентер хитро посмотрел на Изю.

– Слушай, еврей, – обратился он к нему, – но ведь нам придется пригласить сюда адвокатов, чтобы подтвердить законность нашей сделки. Мы…

– Это лишнее, – решительно прервал его Изя, открывая свой портфель. – Здесь присутствует ваш адвокат, мистер Гробе, а наши документы уже подготовлены и заверены адвокатом мистером Кровопускенсом.

Один за другим Изя положил на огромный стол документы о передаче Роксентеру патентов и части нефтяных компаний, нефтяной трансфер Мейсабонго и соглашение о предоставлении Роксентеру права получения сорока девяти процентов дохода от продажи опционов, а также сорока девяти процентов акций нефтяных компаний. Сверху он положил документ о передаче трастового фонда и завещание.

Роксентер и Гробе просмотрели бумаги.

– Хорошо, я все подпишу, – сказал Роксентер. – Мистер Гробе выступит в качестве нотариуса. Мы сейчас же все оформим должным образом.

– А как насчет войны? – спросил Хеллер.

– Конечно, – с готовностью отозвался Роксентер. – Могу вам дать клятву. Как только мы закончим с бумагами, я тут же позвоню президенту, и мы уладим это дело.

Глава 7

Роксентер придвинул к себе стопку соглашений и контрактов и, слащаво улыбаясь, начал подписывать их один за другим. Наконец он взял завещание, еще раз перечитал его и поставил на нем свою подпись с витиеватым росчерком.

– Теперь, еврей, – обратился он к Изе, – твоя очередь.

Изя взял бумаги, нагнулся над ними и, надев очки, начал подписывать.

– Теперь ты, – сказал Роксентер Двойняшке, когда Изя поставил последнюю подпись. – На этом документе о передаче тебе трастового фонда должна стоять и твоя подпись.

Двойняшка, подойдя к столу, нацарапал на листе свое имя.

Потом Роксентер взглянул на Хеллера и спросил Гробса:

– А он разве не должен подписать отказ от права на наследство?

Гробе молча кивнул и, порывшись у себя в дипломате, достал форменный бланк и положил его перед Хеллером на стол.

– Теперь, – сказал Роксентер, – Гробсу, исполняющему обязанности нотариуса, необходимо взглянуть на ваши удостоверения личности, чтобы сверить подписи, так что давайте сюда ваши бумажники. – И он выразительным жестом ткнул в середину стола.

Все трое положили бумажники на стол.

Гробе сверил подписи и начал быстро ставить штампы, заверяя подлинность документов. Роксентер что-то шепнул ему на ухо.

Адвокат с Уолл-стрит взял в руки последний листок – отказ Хеллера от наследства.

– Здесь стоит подпись Джерома Терренса Уистера, – заявил он, окончив проверку написанного, – но мне нужно, чтобы вы подписали еще одну бумагу, касающуюся Делберта Джона Роксентера-младшего. Сейчас я принесу ее.

Гробе обошел Хеллера и приблизился к стене, где оставил свой дипломат. Открыв его, он протянул Хеллеру бумагу.

Хеллер наклонился над столом, чтобы поставить подпись, и тут взгляд его упал на дно массивной серебряной пепельницы – там он увидел отражение Гробса, который целился ему в спину из пистолета!

Хеллер резко повернулся – и сразу же руку ему пронзила пуля.

Он схватил Гробса за запястье и с силой дернул. Пистолет со стуком упал на пол.

Молниеносно нагнувшись, Хеллер подобрал пистолет и стукнул Гробса рукояткой по голове. Из глубокой раны тотчас же выступила кровь.

– Стоять! – послышался чей-то крик. Хеллер обернулся.

Дверь в библиотеку с треском распахнулась: на пороге стоял пехотинец с базукой в руках.

Потом в кабинет зашли еще двое солдат и направили дула ружей Хеллеру в грудь.

Обливаясь кровью, Гробе рухнул на пол рядом с кушеткой, успев напоследок выхватить у Хеллера пистолет.

Безоружный, Хеллер стоял посреди комнаты; все пути к отступлению были отрезаны.

Роксентер встал и, нервно хихикая, принялся собирать со стола документы и бумажники. Потом он нагнулся и водрузил на стол пуленепробиваемый ящик, похожий на сейф, только с ручкой. Роксентер набрал код и открыл крышку.

– Вы думаете, я сдержу слово? Все, что мне было нужно от вас, – так это документы. Теперь мы можем аннулировать всю эту чепуху и спокойно продолжать снабжать мир нефтью. – Роксентер взглянул на распростертое на полу тело Гробса. Тот казался мертвым. – А остальное, – продолжил Роксентер, – я уберу подальше от загребущих рук. – Он сложил документы и бумажники с удостоверениями личности в переносной сейф, аккуратно выровняв края стопки, набрал длинный код и захлопнул дверцу.

В кабинет вошел генерал-майор в сопровождении свиты охранников.

– Генерал, – обратился к нему Роксентер, – возьмите этих подонков до моего возвращения под стражу. А когда начнется война, мы зададим работу расстрельной команде!

В восьмом романе блистательного цикла "Миссия «Земля» карьера преступника, предателя и убийцы Солтена Гриса приходит к печальному, но заслуженному концу. Однако история Джеттеро Хеллера и планеты Земля еще не закончена…

Рон Л. Хаббард Злодейство Торжествует Миссия: Земля # 9

Заявление Волтарианского Цензора

Лорд Инвей, Историограф Его Величества,

Председатель Комитета Цензуры.

Королевский дворец, Конфедерация Волтар.

По повелению Его Императорского Величества Вулли Мудрого

Этот эксцентричный, невероятный рассказ не стал более удобоваримым оттого, что в действие введен другой рассказчик. Не выиграл он также в достоверности, утверждая, что в нашей Конфедерации из 110 планет произошли события, вызванные действиями дурацкой несуществующей расы, людей с планеты, скорее похожей на сумасшедший дом, нежели на что-то еще.

Положение императорской власти прочно как никогда.

Планеты под названием «Земля» не существует!

Предисловие Волтарианского Переводчика

Еще раз привет!

Ваш покорный слуга и переводчик Чарли Девятый-54. Как поживаете?

Лорду Инвею, возможно, не очень-то хочется привыкать к новому рассказчику, но мне это определенно облегчает задачу. Монти Пеннвел говорит только по-волтариански. Я запрограммирован на любой язык, но сдается мне, что информация, передаваемая языками, на которых говорят люди на этой несуществующей Земле, чрезвычайно скудна.

Я усовершенствовал словарик-ключ к настоящему тому, и он следует за предисловием.

Искренне ваш Чарли Девятый-54, электронный мозг при Транслатофоне

Словарик-Ключ к Книге "Злодейство Торжествует"

Агнес, мисс – личная помощница Делберта Джона Роксентера.

"Алкаши" – см. Аппарат координированной информации.

Аппарат координированной информации – тайная полиция Волтара, возглавляемая Ломбаром Хисстом и укомплектованная преступниками. Символ ее – перевернутое весло, с виду похожее на бутылку, отчего служащие Аппарата заработали прозвище "алкаши".

Афъон – город в Турции, в котором расположена секретная база Аппарата.

Барбен, ИГ – фармацевтическая компания, контролируемая Делбертом Джоном Роксентером.

Бац-Бац Римбомбо – бывший морской пехотинец, специалист-подрывник и член мафиозной семьи Малышки Корлеоне.

Бителсфендер Прахд – волтарианский целлолог, которого Солтен Грис привез на Землю для работы в больнице города Афьон. (См. Целлология.)

"Бликсо" – космический корабль Аппарата, пилотируемый капитаном Больцем и совершающий регулярные рейсы между Землей и Волтаром. Рейс в один конец длится около шести недель.

Блито-ПЗ – так на Волтаре называется Земля. Это третья по счету планета (ПЗ) от звезды типа "желтый карлик", известной как Блито.

"Блюфлэш" – яркая вспышка голубого цвета, погружающая все живое в ближайшей округе в бессознательное состояние. Обычно используется волтарианскими космическими кораблями при посадке в районах, которые могут оказаться населенными.

Больц – см. "Бликсо".

Ботч – старший клерк 451-го отдела на Волтаре, подчиненный Солтена Гриса.

Бэлмор – дворецкий Джеттеро Хеллера и графини Крэк на Земле.

Великий Совет – правящий орган Волтара, организовавший миссию с целью предотвращения самоуничтожения Блито-ПЗ, что могло бы сорвать График Вторжения.

Волтар – планета, центра Конфедерации из 110 планет, основанной 125 000 лет назад. Волтаром управляет император с помощью Великого Совета и в соответствии с Графиком Вторжения.

"Вселенная", мисс – секретарша Делберта Джона Роксентера.

Г.П.Л.Г. – "Глотсон, Перштейн, Лопнинг и Гнусе", крупнейшая в мире рекламная фирма.

График Вторжения – расписание галактических завоеваний. Ему подчинены планы и бюджет каждого волтарианского правительственного учреждения. Завещанный сотни тысяч лет назад предками, он остается нерушимым и священным. Служит руководящим догматом для Конфедерации Волтар.

Графферти Бульдог – полицейский инспектор-плут из Нью-Йорка.

Грис Солтен – офицер Аппарата, ответственный за дела, касающиеся Блито-ПЗ (Земли); враг Джеттеро Хеллера.

Гробе – самый влиятельный адвокат Делберта Джона Роксентера. Любимое занятие на досуге – скармливание змеям белых мышей.

Двойняшка – прозвище Делберта Джона Роксентера-младшего.

Джолт – популярный волтарианский напиток.

Замок Мрака – секретная крепость-тюрьма Аппарата на Волтаре.

Каукалси, принц – согласно народной легенде, сбежал с планеты Манко во время Великого Восстания и основал колонию на Блито-ПЗ, известную под названием "Аталанта".

"Киннул Лизинг" – юридическая фирма, представляющая интересы Делберта Джона Роксентера.

Координированной информации Аппарат – см. Аппарат координированной информации.

Корлеоне – мафиозная семья, возглавляемая Малышкой Корлеоне, бывшей хористкой театра Рокси и вдовой Святоши Джо.

Кроуб, доктор – доктор Аппарата, целлолог, который работал в Замке Мрака. Обожает делать из людей уродцев.

Крошка – земная девушка-подросток, которая соблазняла Солтена Гриса. Он отправил ее на Волтар, чтобы избавиться от нее.

Крэк, графиня – осужденная как убийца бывшая узница Замка Мрака, лишенная всех званий и прав, возлюбленная Джеттеро Хеллера. На Земле известна как Рада Парадис Крэкл, или мисс Рада.

"Ласковые пальмы" – шикарный публичный дом, расположенный напротив штаб-квартиры ООН и находящийся под опекой семейства Корлеоне; там проживал Джеттеро Хеллер во время своего первого визита в Нью-Йорк.

Манко – планета, родина Джеттеро Хеллера и графини Крэк.

Мейсабонго – малочисленный африканский народ, представителем которого сделали Джеттеро Хеллера. Изя Эпштейн создал для Хеллера несколько коммерческих корпораций Мейсабонго.

Милашка – прозвище Одура, которого вместе с Тик-Таком Солтен Грис заставлял собирать информацию на Волтаре и доставлять ее ему на Землю.

Мистер Калико – кот, выдрессированный графиней Крэк.

Мортайя, принц – лидер повстанческой группировки на планете Калабар.

Мудур Зенгин – финансовый царек самого большого объединения банков в Турции и держатель капитала Солтена Гриса.

Мэдисон Дж. Уолтер – бывший сотрудник фирмы Г. П. Л. Г., уволенный оттуда, когда его стиль работы со средствами массовой информации привел к самоубийству президента Патагонии. Был нанят Гробсом, чтобы «обессмертить» имя Джеттеро Хеллера в средствах массовой информации. Известен под прозвищем Балаболтер Свихнулсон.

Нарушение Кодекса – нарушение статьи Космического Кодекса, запрещающей оповещать окружающих о том, что они имеют дело с представителем иного мира; влечет за собой смерть как нарушителя (нарушителей), так и оповещенного (оповещенных).

Одур – см. Милашка.

Покантикл – нью-йоркское поместье Делберта Джона Роксентера.

Рада, мисс – см. Крэк, графиня.

Роксентер Делберт Джон – землянин, контролирующий на планете топливо, финансы, деятельность правительств и наркобизнес.

Святоша Джо – см. Корлеоне.

Симмонс, мисс – фанатичка антиядерного движения.

"Синебутылочники" – прозвище, данное внутренней полиции на Волтаре.

Снелц – командир взвода охраны в Замке Мрака, который относился с сочувствием к Джеттеро Хеллеру и графине Крэк в бытность их тамошними заключенными.

Тейл, вдова – нимфоманка, живущая на Волтаре.

Тик-Так – прозвище Туолы, которого вместе с Милашкой Солтен Грис заставлял собирать информацию на Волтаре и доставлять ее ему на Землю.

Туола – см. Тик-Так.

Уистер Джером Терренс – имя, которым пользуется Джеттеро Хеллер на Земле.

Управление внешних связей – часть волтарианского правительства, по слухам, находящаяся на содержании Аппарата.

Фаустино Наркотичи по прозвищу Петля – глава мафиозной семьи, обеспечивающей рынок сбыта наркотиков, поставляемых фармацевтической компанией ИГ Барбен.

Фахт-бей – турецкое имя командира секретной базы Аппарата в Афьоне (Турция).

Флот – элитные космические войска Волтара, к которым принадлежит Джеттеро Хеллер и которых ненавидит Аппарат.

Хеллер Джеттеро – военный инженер и офицер Королевского Флота; послан вместе с Грисом на Землю для выполнения миссии; действует под псевдонимом Джером Терренс Уистер.

Хеллер Хайти – самая красивая и самая популярная актриса развлекательного жанра в Конфедерации Волтар; сестра Джеттеро Хеллера.

Хисст Ломбар – глава Аппарата координированной информации, который, дабы предотвратить собственное разоблачение Великим Советом, направил Солтена Гриса на Землю с заданием саботировать миссию Джеттеро Хеллера.

Целлология – волтарианская медицинская наука, позволяющая восстанавливать тело, а также отдельные его части путем клеточной регенерации тканей.

Эндоу, лорд – глава Управления внешних связей Волтара.

Эпштейн Изя – специалист по финансам и анархист по убеждениям, нанятый Джеттеро Хеллером для организации нескольких корпораций и руководства ими.

Ютанк – исполнительница танца живота, которую купил Солтен Грис.

Часть СЕМЬДЕСЯТ ПЕРВАЯ

Издательству "Жизнь замечательных людей",

Коммерческий город,

Планета Волтар

Господа! Я чрезвычайно восхищен достигнутыми нами соглашениями и могу вас заверить, что наши имена взаимно и навеки прославятся в истории.

Я не мог поверить тому, что мое правительство когда-либо солжет мне. Я думать не думал, что кто-то будет стремиться "замести след". Вот почему меня так потрясло, когда я узнал, что стерли, изменили и уничтожили летописи, с тем чтобы никто не узнал о существовании этой одинокой планеты под названием "Земля".

Почему же им было нужно отрицать существование второстепенной планеты, находящейся отсюда на расстоянии каких-то двадцати двух с половиной световых лет?

А, это и есть та история, которую я пишу с таким усердием и верностью!

С тем чтобы вы лучше оценили мои успехи, я посылаю вам то, что уже закончил на данный момент, и продолжаю писать дальше. Я уже отослал вам по почте первую часть. Позвольте мне попытаться ввести вас в курс последних событий. Задача эта совсем не из легких, ибо события одной лишь своей широтой затмевают воображение. И все-таки я постараюсь.

Как я установил, Землей управляет хозяин топливных ресурсов планеты, Делберт Джон Роксентер. Власть его такова, что он может определить политическое будущее страны, просто-напросто позвонив по телефону одному из своих ставленников.

Миссия офицера Волтарианского Флота Джеттеро Хеллера состояла в том, чтобы очистить планету от загрязнения и создать на ней недорогостоящий безопасный источник энергии, чтобы на Земле могла сохраниться жизнь вплоть до нашего вторжения.

Хеллер прибыл на Землю под именем Делберта Джона Роксентера-младшего, данным ему главой Аппарата координированной информации Ломбаром Хисстом, надеявшимся таким образом спровоцировать настоящего Роксентера на ответные действия и уничтожить самозванца.

Хисст полагал, что гнев Роксентера неминуемо обрушится на голову Хеллера и миссия флотского офицера будет провалена. Причина, по которой Хиссту хотелось провала миссии, заключалась в том, что он использовал Землю для производства наркотиков, разрушающе воздействующих на сознание людей. Наркотики контрабандой ввозились с Земли на Волтар, распространялись среди чиновников правительства и должны были способствовать тайному договору с целью совершения переворота в империи.

Но никто не знал, что у Роксентера действительно был наследник его состояния – настоящий Делберт Джон Роксентер-младший.

Первым попытался остановить Хеллера адвокат Роксентера Гробе, который и дал ему имя Джером Терренс Уистер. Но это его, однако, не остановило. Хеллер стал представителем африканского государства Мейсабонго и начал образовывать корпорации, создающие и патентующие новые источники энергии: революционный источник микроволновой энергии, новый карбюратор, обходящийся без бензина, автомобили, работающие без горючего, находящегося под контролем Роксентера. Когда акции нефтяных компаний упали до самой низкой отметки, Хеллер с помощью своих мейсабонговских ресурсов скупил их, чтобы захватить власть над нефтяной индустрией планеты.

Но провести Роксентера было совсем непросто, к тому же он имел власть над силами, овладеть которыми Хеллер не мог, – например, президентским институтом власти Америки и вооруженными силами США.

Однажды в воскресенье Роксентер готовился отправиться в Филадельфию на Швиллербергскую конференцию, проходящую под его контролем. В тот вечер перед конференцией должен был, по настоянию Роксентера, выступить президент Соединенных Штатов, получить соответствующее распоряжение, а на следующий день обратиться к Конгрессу и потребовать объявления войны Мейсабонго.

Бац-Бац отвез Хеллера и его финансового советника Изю Эпштейна к огромному поместью Роксентера, и оба вошли в дом в тот момент, когда Роксентер отчитывал Гробса за свое нынешнее состояние дел.

Хеллер сделал Роксентеру предложение: отменить войну, предоставить Двойняшке (настоящему сыну Роксентера) трастовый фонд на десять миллиардов долларов, составить новое завещание, по которому Двойняшка получал бы целиком все поместье, а Хеллер отдал бы Роксентеру патенты и часть своей нефтяной империи.

Улыбнувшись змеиной улыбкой, Роксентер согласился, и документы были подписаны – но после этого змея нанесла удар!

После окончания короткой схватки Гробе валялся без сознания на полу, а безоружный Хеллер стоял, окруженный солдатами.

Роксентер сгреб бумаги, дающие ему теперь полную власть, и положил их в большой металлический ящик, похожий на сейф. После чего повернулся к генерал-майору, охранники которого держали под прицелом Изю и Хеллера, и сказал:

– Генерал, возьмите этих подонков до моего возвращения под стражу. А когда начнется война, мы зададим работу расстрельной команде.

Что? Неужели Хеллер все потерял?

Да нет же! Мне, Монти Пеннвелу, первому, единственному и величайшему корреспонденту по сбору конфиденциальной информации, есть что вам рассказать!

Глава 1

Роксентер схватил шляпу и поднял тяжелый чемодан. А Потом подошел к Гробсу, лежащему за кушеткой, пнул его и сказал:

– Подох ты или нет, ты мне больше не понадобишься. Теперь я еду в Филадельфию, чтобы разобраться еще с одной вашей путаницей.

Роксентер прошел в остекленные двери, закрыл их за собой и крикнул вниз:

– Машину и танк для охраны!

Генерал подал сигнал. Двое солдат схватили Изю и заломили ему руки за спину, шаря глазами по сторонам в поисках чего-нибудь, чем их можно было бы связать.

Еще двое взялись за Двойняшку и после короткой борьбы уложили его на пол.

Генерал сделал жест в сторону Хеллера.

Подъехала машина. Роксентер спустился к ней по лестнице, но не сел, а остановился рядом, глядя на дорогу.

Солдаты хотели схватить Хеллера за руки, но он сказал:

– Эй, он не меня имел в виду. Я его сын.

– Что? – растерялся генерал.

– Ну да, – произнес Хеллер. – Он говорил только об этих двух парнях.

Изя и Двойняшка ошеломленно уставились на Хеллера.

Генерал направился к дверям, собираясь, видимо, обратиться за разъяснениями к Роксентеру, но тот уже сел в машину и поехал.

Хеллеру сквозь дверное стекло было видно, как машина с Роксентером остановилась. Однако он надеялся, что этого не увидит генерал.

– Ладно, вот что, – сказал генерал, – мне нужно иметь доказательство, и одним поддельным удостоверением вы не отделаетесь!

– Ах это, – протянул Хеллер. – Так возьмите и позвоните по телефону, вон с того стола, и попросите соединить вас с ФБР, Вашингтон, округ Колумбия. Спросите агентов Тупевица и О'Блоома.

Хеллер скрестил пальцы на счастье. Это были агенты, с которыми он столкнулся прошлой осенью по прибытии в Соединенные Штаты. С тех пор он ничего о них не слышал и не получал от них никаких известий.

Генерал подошел к столу и остановился, стоя спиной к двери. Если бы он обернулся, то смог бы заметить лимузин Роксентера, дожидающийся подхода танка, моторы которого ревели где-то поблизости.

Генерал связался с ФБР и попросил к телефону Тупевица и О'Блоома. Подождал. Потом заговорил:

– Агент Тупевиц? Это генерал Флад, нью-йоркская национальная гвардия. У нас тут один парень, говорит, что он сын Роксентера… Хорошо, я его опишу. Примерно шесть футов два дюйма ростом, стройный, блондин, голубые глаза, ему около восемнадцати… – Он прикрыл микрофон ладонью. – Как вас предположительно зовут?

– Делберт Джон Роксентер-младший, – ответил Джет. Он увидел, что танк занял свое место перед лимузином. В люке рядом с офицером стоял сержант и указывал на карту.

– Он говорит, что его зовут Делберт Джон Роксентер-младший, – проговорил в трубку генерал– Я звоню из поместья Покантикл, из дома Роксентера… – Внезапно он ткнул телефонной трубкой в Хеллера. – Он хочет поговорить с вами, чтобы по голосу убедиться, что это вы.

Хеллер взял трубку. Краем глаза он наблюдал за танком и лимузином, от души желая, чтобы они поскорее убрались.

– Здравствуйте, агент Тупевиц, – сказал он. – Хотел напомнить вам, что мы так и не поставили надгробного памятника Мэри Шмек.

– Младший! Эй, О'Блоом, это Младший! Бери другую трубку!

– Привет, Младший, – поздоровался О'Блоом. – Приятно тебя слышать. Знаешь, от Гробса мы так и не получили известий.

– Ни писка! – вставил Тупевиц.

– Какой ужас! – воскликнул Хеллер. – Хорошо, что сказали. Теперь я совершеннолетний, и наследства у меня навалом…

Оба агента засмеялись.

– А я тут на днях беспокоился, есть ли у меня долги. Ей-Богу, я рад, что довелось встретиться с тобой. Для поправки дел мне понадобится помощь. Ты не прочь подумать насчет пары работенок с окладом в шестизначную цифру?

– Мы можем подать в отставку хоть сейчас, – добавил О'Блоом. – Только ждем удобного случая.

– Он вам представился, – сказал Хеллер. – Дать вам снова генерала?

Он передал трубку генералу. Тот послушал-послушал, и уши его стали пунцовыми. Затем он взглянул на Хеллера и чуточку выпрямился. Потом положил трубку на рычаг и сказал:

– Прошу прощения. Я новичок в этих семейных делах.

– Все прекрасно на войне и в любви, – загадочно проговорил Хеллер. Краем глаза он заметил, что лимузина и танка уже нет. – А теперь, генерал, заберите Гробса в свой палаточный лазарет и, если он еще не умер, прооперируйте его хорошенечко. Побольше анестезии, потому как он очень чувствительный. Что касается двух других, то берегите их как зеницу ока.

Изя и Двойняшка воззрились на него с ужасом.

– Сейчас, как вы знаете, – продолжал Хеллер, – вокруг полно вредителей из Мейсабонго. Поэтому дайте мне мотоцикл, чтобы мой водитель мог разведать дорогу. И если у нас с вами все закончено, я пойду к своей машине и постараюсь догнать папочку.

– Отлично, лейтенант Роксентер, – ответил генерал и прокричал распоряжение адъютанту, который крутился у двери.

Глава 2

Хеллер выбежал из дома. Ни танка, ни лимузина – их уже и след простыл. Он отыскал сержанта, который показывал карту офицеру в люке танка.

– Сержант! – позвал он и, когда тот подошел и отдал честь, сказал: – Очень важно, чтобы они ехали безопасным маршрутом. Надеюсь, вы дали им хороший совет.

– О, так точно, сэр, – отвечал сержант, доставая карту. – По нашим сообщениям, в Нью-Йорке орудуют диверсанты из Мейсабонго. Поэтому они едут в западном направлении через мост Таппан-Зсе в Джерси, а там свернут на юг по Хайлэнд-авеню до Пэлисейдз Интерстейт-паркуэй вдоль Гудзона. До въезда на мост Джорджа Вашингтона они проедут на запад до форта Ли, потом минуют заставу Нью-Джерси через выезд номер шесть, двинутся по государственной автомагистрали номер девяносто пять и закончат путь прямо у Индепенденс-холла.

Хеллер ручкой обвел указанный маршрут, взял карту и побежал к такси, в котором в тревожном ожидании сидел Бац-Бац, с недоверием поглядывая на армейских, ведь как бывший морской пехотинец сухопутных он презирал. Хеллер, появившийся сзади, напугал его.

Поспешно разъяснив Римбомбо, что к чему, Хеллер передал ему карту сержанта. Тут к ним подъехал на мотоцикле связист.

Бац-Бац вылез из кабины. Хеллер снял с мотоциклиста шлем, надел его на голову Бац-Баца и, достав из машины вещмешок, повесил ему же на шею.

Солдат-мотоциклист включил зажигание. Бац-Бац нажал ногой на педаль, с опасением взглянул на Хеллера, и мотоцикл с ревом помчался к воротам, сея ужас среди солдат, которые едва не попадали ему под колеса. Спустя несколько секунд Бац-Бац скрылся из виду.

Хеллер забрался в такси, которое теперь походило на армейскую машину, завел ее и, отсалютовав офицеру, выехал за ворота.

Он предполагал настигнуть Роксентера у моста Таппан-Зсе, но, выехав через ворота заставы, ни танка, ни лимузина на мосту через Гудзон не увидел. Джеттеро оставалось надеяться, что Бац-Бац едет достаточно быстро. Ведь Роксентер уж наверняка гнал на всех оборотах.

Хеллер катил по мосту протяженностью две с половиной мили. В полуденных лучах июльского солнца Гудзон переливался синими искрами, широко катя свои волны к далекому морю.

Оказавшись на стороне Нью-Джерси, Хеллер свернул на юг, на Хайлэнд-авеню – широкуюавтомагистраль. Несмотря на воскресный день и то, что он проезжал по длинному ряду парков, простиравшихся более чем на шестнадцать миль вдоль береговой линии, машин нигде не было видно: Соединенные Штаты остались без бензина – если, конечно, не считать особо привилегированных или предусмотрительных, но и они не желали тратить горючее на пикники.

Через несколько миль к югу от моста дорога пошла по пересеченной травянистой местности, где когда-то играли в гольф. Хеллер ехал очень быстро. Впереди был поворот. Хеллер свернул на полном ходу.

Лимузин и танк!

Они стояли на обочине.

Роксентер вылез из машины.

Один из танкистов, очевидно, пытался поправить антенну на лимузине.

Времени, чтобы затормозить или как-то избежать встречи, не было.

Роксентер взглянул Хеллеру прямо в лицо! Потом вскинул руку, ткнул пальцем в сторону машины и что-то заорал.

Все произошло в три секунды. Хеллер рванул мимо на скорости восемьдесят миль в час.

Приближался еще один поворот, направо и вверх. Справа от Хеллера тянулся нескончаемый парк.

Он свернул и взглянул в зеркало заднего обзора: танк пропал из виду.

Дорога уходила в парк.

Хеллер нажал на тормоза.

Старую колымагу занесло в сторону.

Хеллер въехал под сень деревьев и, убедившись, что надежно укрылся от посторонних глаз, остановился.

Послышался рев танкового двигателя. Хеллер открыл дверцу и попытался что-нибудь рассмотреть сквозь лиственную завесу.

И увидел танк. Какой-то старой модели, которую списывают в резерв, когда регулярным войскам она больше не нужна. Вместо гусениц – колеса для быстрого движения по автодорогам. Танк, конечно, старый, но в башне – большая пушка, а спереди торчали пулеметы. В открытом люке виднелся танкист-офицер в шлеме и защитных очках, держащий наготове пистолет сорок пятого калибра. Хеллеру все стало ясно: они получили приказ уничтожить его.

Танк прошел мимо. Затем появился лимузин. Хеллер увидел Роксентера, который наклонился вперед и разглядывал дорогу, толкая водителя в спину.

И тут Хеллер вспомнил о карте. На протяжении следующих двух миль до въезда на Пэлисейдз Интерстейт-паркуэй тянется красивая дорога, проходящая вдоль высоких обрывистых берегов Гудзона и имеющая несколько поворотов. Хеллер подождал еще немного и, убедившись, что его не обнаружат, выехал задним ходом на шоссе и покатил на юг.

Бац-Бац пропал, как в воду канул.

Хеллер понимал: нужно как-то изловчиться и вернуть патенты. Ведь Роксентер просто возьмет и запрет их в сейф, как он поступал с множеством изобретений, позволявших экономить нефть или заменить ее чем-то другим. Он распорядится демонтировать установки, работающие на микроволновой энергии. Он закроет производство карбюраторных, безбензинных автомобилей. Он продолжит доходное для него загрязнение планеты.

Если у Роксентера все выгорит и война будет объявлена, он снова обретет власть над всеми уже имевшимися у него нефтяными компаниями. А также над другими сферами, которые он контролировал, – например, банковской. Через международные финансы он все еще оставался хозяином всех правительств земного шара. Влияние Хеллера имело успех только в одном: в устранении угрозы ядерной войны путем уничтожения мощи России. Но, возможно, Роксентеру удастся каким-либо образом восстановить ее, чтобы снова продавать оружие.

Хеллеру было наплевать, что сейчас происходит с Роксентером. Этот мерзавец совершил тягчайший грех: он нарушил слово, данное флотскому офицеру, и это лишало его всякой пощады, на которую он мог бы рассчитывать в час последней решительной схватки. Ему дали возможность честно выйти из положения, а он, как мелкий воришка, воспользовался этим, чтобы украсть кошелек.

Не сбавляя скорости, Джеттеро открыл бардачок, но пистолета там не нашел. Он взглянул на заднее сиденье – ничего. Вероятно, Бац-Бац сунул выданный Хеллеру кольт сорок пятого калибра в вещмешок. Если танк снова остановится, что ему, безоружному, делать? Наверное, только надеяться, что не придется воевать со стальным чудовищем голыми руками.

Он сделал несколько поворотов. Внезапно вдали замаячила государственная магистраль Пэлисейдз Интерстейт-паркуэй. Хеллер выскочил на ее широкий простор.

Где-то в миле впереди он увидел лимузин и танк, но слишком поздно. Командир танка, должно быть, все время посматривал назад. Хеллера засекли!

Танк круто свернул в сторону, дал пройти лимузину и покатил, прикрывая его собой.

Хеллер поспешил сбавить скорость, но не хватило времени. Пулеметный огонь скосил деревья справа от такси!

Башня танка разворачивалась.

Хеллер резко затормозил.

ЖАХ!

Снаряд угодил в дорогу, не долетев до такси и со свистом пронесшись над машиной.

Хеллер быстро свернул влево, в аллею парка.

ЖАХ!

Еще один ухнул прямо в то место, где только что на дороге находилась машина Хеллера.

Там, где живописная автострада сближалась с береговыми откосами над рекой, был поворот. Туда и свернули танк с лимузином.

Хеллер выровнял машину и поехал дальше. Он помнил, что на карте дорога через парк, начиная с этого места, имеет еще повороты, сближаясь и расходясь с береговыми утесами.

Джеттеро глянул налево. Там величественно нес свои воды Гудзон. На протяжении следующих девяти миль его окаймляли песчаниковые кручи, вертикально обрывающиеся до самой воды с высоты от 540 до 200 футов, где река пробивалась сквозь гряду Кэтскилл. На противоположном берегу реки, на расстоянии мили находился Йонкерс, а к югу, в тринадцати милях отсюда, сияли небоскребы Манхэттена. Воздух сегодня казался почище: отсутствие машин и дыма из труб плюс, возможно, споры Охокихоки, циркулирующие теперь вокруг земного шара, уже определенным образом действовали на изгаженную атмосферу. Нет, денек выдался на славу, дышалось легко. Хеллер перекрестился: Роксентер намеревался, был просто обязан уничтожить такие достижения.

Джеттеро снова насторожился: вдруг где-то возникнет Бац-Бац. Он надеялся, что его друг уехал далеко вперед и с танка его не увидят.

Хеллер проехал еще пять миль. Парковое шоссе свернуло в сторону от высоких утесов, и теперь его обрамляли высокие величественные деревья.

Джеттеро стало не по себе: ведь все это может погибнуть. Он прибавил газу, доведя скорость до восьмидесяти миль в час.

Впереди, уже неподалеку, там, где широкое шоссе снова сворачивало на восток, к Гудзону, находился поворот. Хеллер свернул.

Всего в четверти мили впереди он увидел танк и лимузин, шедшие со скоростью около сорока миль в час.

Хеллер сближался с ними слишком уж быстро, слишком!

ЖАХ!

Заметив вспышку башенного орудия, он резко свернул налево. Мимо со свистом пронесся снаряд.

По ветровому непробиваемому стеклу забарабанили пули из пулемета, мгновенно оставив на нем белые выбоины.

Джеттеро круто свернул направо.

ЖАХ!

Слева от него просвистел снаряд.

И вдруг он увидел мотоцикл. Он стоял, накренившись, в левой аллее!

Неужели они догнали Бац-Баца?

И тут Хеллеру стало ясно, при чем тут мотоцикл.

До лимузина с танком оставалось всего несколько сотен ярдов. Они сворачивали туда, где шоссе приближалось к Гудзону почти вплотную.

Такси затормозило, визжа колесами, развернулось на 360 градусов и пулей помчалось в обратном направлении.

БА-БАААХ!

В небо рванулось ярко-оранжевое пламя, окруженное черными клубами дыма. Это в воздух взметнулось сто ярдов шоссе!

Танк взлетел высоко над рекой, словно камень из катапульты! И, достигнув зенита своей траектории, вдруг взорвался, как бомба. Боеприпасы с бензином вмиг превратили его в огненный шар.

Взрывная волна ударила в такси, удирающее от нее, и шины автомобиля завизжали.

Тогда-то Хеллер увидел и лимузин.

Тот кувыркался высоко в воздухе.

Напоследок, медленно перевернувшись вокруг продольной оси, лимузин погрузился в Гудзон, что поблескивал в сотнях футов внизу.

Глава 3

На шоссе со стуком посыпался град обломков. В летнее небо взвился столб дыма, похожий на атомный гриб.

Хеллер повел машину обратно, объезжая глыбы вывороченного из магистрали бетона. И вскоре подъехал к огромной рытвине, выбитой в береговом склоне.

Там он выскочил из кабины и подбежал к краю обрыва. Мелкие куски обломков еще продолжали шлепаться в воду.

Очевидно, уже начался океанский прилив, ибо потревоженные всплесками участки реки смещались чуть севернее, против обычного ее течения.

Вглядываясь в воду с высоты трехсот футов, Хеллер пытался обнаружить хоть какие-то признаки лимузина Роксентера.

Позади него послышался звук торопливо приближающихся шагов. Это был Бац-Бац Римбомбо.

– Хорошо, что ты увидел мотоцикл, – проговорил он, запыхавшись. – Это единственное, что пришло мне в голову, когда я думал, как тебя предупредить, что дорога впереди заминирована.

– Святые небеса! – возмутился Хеллер. – Я же не просил вас взрывать шоссе и обрушивать утес! От вас требовалось только взорвать танк.

– Понимаешь, когда я открыл вещмешок, – оправдывался Бац-Бац, – эти твои заряды-крохотульки показались мне такими маленькими, что у меня появилось недоброе предчувствие. Я, правда, запихнул его куда поглубже. Сколько ни работал подрывником, ей-Богу, никогда не видал такого компактного динамита. Джет, уж прости меня ради Бога. Наверное, я перестарался!

Хеллер не отважился объяснить ему, что он пользовался взрывчаткой с Волтара, по мощности в миллион раз превышающей земной динамит. Глазами он все искал лимузин.

И вдруг увидел его!

Автомобиль всплыл вверх колесами, держась на поверхности воды благодаря воздуху, герметически закупоренному в кондиционерных прокладках. Он, должно быть, побывал на самом дне реки, прежде чем всплыть. Из него выходили пузырьки воздуха.

Да он же снова затонет!

Джет принялся раздеваться.

– Ты что! – крикнул Бац-Бац. – Нельзя тут нырять, здесь целых триста футов!

Раздевшись до трусов, Хеллер стянул с плеча Бац-Баца вещмешок, выхватил оттуда короткую «фомку» с ременной петлей, затем снова полез туда и вытащил круглый цилиндр. Он был зеркально-гладким и ярко сверкал, на одном конце у него имелся градуированный диск, наподобие телефонного. Большим пальцем руки Хеллер задал ему вращение.

– Такого больше не увидите! – крикнул он Бац-Бацу. Лимузин снова начал погружаться в воду.

Хеллер разбежался, прыгнул с вершины утеса и, пролетев немного… вдруг завис.

Он не падал!

Разинув рот, Бац-Бац смотрел, как Джеттеро висит в воздухе, держась рукой за цилиндр. Он же не знал, что это антигравитационная спираль, и не мог определить, на что это там смотрит Хеллер.

Большим пальцем другой руки Хеллер еще раз изменил положение диска и спланировал на сотню футов вниз. Затем снова ткнул пальцем в спираль и, действуя телом как крылом планера, спикировал в ту сторону, где на поверхность воды все еще поднимались пузырьки.

Вот он скрылся в воде. Бр-р, холодно. Под водой Хеллер нажал на спираль, отключил ее и зажал в зубах, освободив руки.

Потом поплыл в сторону цепочки поднимающихся вверх пузырьков. Всплыл на поверхность, сделал глубокий вдох, не выпуская из зубов цилиндра, и снова нырнул.

Лимузин тонул очень медленно, но футов на двадцать уже погрузился.

Хеллер осмотрел металлический корпус и заглянул внутрь. Но сквозь мутную голубизну воды смог различить в машине лишь какие-то пятна. Тогда он нащупал край дверцы и вставил в зазор «фомку». Дверца не поддавалась – мешало давление воды. Окошко разбить Хеллер не мог: стекло было пуленепробиваемым.

Лимузин продолжал медленно погружаться. Если из него выпустить воздух, он камнем пойдет на дно и сегодня уже ни за что не удастся извлечь из кабины тот тяжелый стальной ящик. Потребуются водолазы и краны, операция слишком затянется и привлечет внимание зевак.

Автомобиль все еще погружался вверх колесами – плавучесть ему, наверное, придавали шины и частично опустевший бензобак.

Хеллер добрался до одной из задних рессор, вставил в нее антигравитационную катушку и с помощью «фомки» туго заклинил ее внутри. Потом прокрутил диск на полный оборот.

Лимузин перестал тонуть и задней частью пошел вверх.

В легких у Хеллера кончился воздух. Энергично работая руками и ногами, он поднялся на поверхность и сделал глубокий вдох.

Из воды медленно показалась задняя часть лимузина. Она поднялась на пять футов над поверхностью да так и висела на катушке, уже достигшей предела своих возможностей.

Хеллер приблизился к задней дверце, край которой оказался над водой, сунул в щель «фомку» и изо всех сил налег на нее. Раздался щелчок – это сломался дверной замок, – и дверца открылась.

В машину сразу же хлынула вода, и она снова стала тонуть.

Хеллер полез в салон. Путь ему преградило тело водителя. Оттолкнув его, Хеллер увидел ящик, обладавший некоторой плавучестью. Он ухватил его за ручку и, пятясь словно рак, выбрался из лимузина.

И тут его взгляд уперся в остекленевшие глаза Роксентера. Видимо, тело следовало за ним, приводимое в движение потоком воды.

Первым побуждением Хеллера было затолкнуть его назад в машину, но он этого не сделал. А, наоборот, взяв за воротник, вытащил тело из салона.

Теперь на две его руки приходилось два предмета: труп и ящик. А нужно еще вытащить из рессоры катушку! Если этого не сделать, будет нарушен Кодекс, ибо, возможно, когда-нибудь машину вытащат из воды.

Хеллер ухитрился ухватить одной рукой ручку ящика и воротник Роксентера, и машина снова поднялась на поверхность воды. Повернув пальцем диск, Хеллер побыстрее выковырнул катушку из рессоры, ибо машина опять резко пошла ко дну.

До берега штата Джерси, казалось, было не так-то близко.

Просунув руку под пиджак на спине Роксентера, Хеллер крепко ухватил этой же рукой ящик.

И, загребая свободной рукой, поплыл к утесам. У их подножия Джеттеро увидел мечущегося Бац-Баца, который дождаться не мог, когда же наконец он сможет помочь приятелю выбраться из воды.

Гребя одной рукой, Хеллер бросил взгляд на безлюдный ландшафт. В эти дни, когда невозможно было достать бензин, им двоим принадлежал весь мир. Американцы со своей культурой, вертящейся вокруг автомобилей, могли теперь делать лишь одно – оставаться дома. За исключением нескольких птиц – никаких свидетелей.

Глава 4

Два часа спустя Хеллер остановил такси перед парадной дверью дома в поместье Покантикл. Бац-Бац слез с мотоцикла и открыл заднюю дверцу. Хеллер поднял тело Роксентера с. пола, вытащил его из машины и понес по лестнице.

Генерал-майор национальной гвардии встретил его изумленным взглядом и застыл на месте, парализованный ужасом при виде безвольно свисающих рук и болтающейся головы покойника.

Бац-Бац следовал за Хеллером, неся тяжелый ящик. Он с презрением взглянул на генерала и проговорил:

– Не армия, а черт знает что! Вот полюбуйтесь, к чему привела ваша нерасторопность! Мейсабонговские лазутчики взорвали дорогу и танк. Из-за вас Роксентер поплатился жизнью!

Генерал воззрился на тело, затем на ветровое стекло в пулевых отметинах:

– Мы выступаем против них немедленно!

– Да все они уже покойники, – осадил его Бац-Бац. – Разнесены на мелкие кусочки. Разве не вы отвечали за безопасность Роксентера?

Генерал весь как-то обмяк и обреченно произнес:

– Теперь меня предадут военно-полевому суду. Хеллер покачал головой:

– Мы не хотим портить вам карьеру. И никому ничего не скажем, – если, конечно, и вы будете помалкивать.

– Благослови вас Бог, лейтенант! – обрадовался генерал. – Только скажите, что я могу для вас сделать.

– Вы можете приказать доставить тех двух, что у вас под стражей, назад в контору. Мы с ними еще не закончили.

Генерал рысью умчался в дом.

Хеллер втащил тело в кабинет и свалил его на кушетку.

Бац-Бац закинул тяжелый ящик на стол. Хеллер подошел и приложил к нему ухо, подбирая комбинацию. Наконец раздался щелчок, и крышка открылась.

Как гласила этикетка, ящик-сейф не боялся ни воды, ни огня, и это оказалось чистой правдой. Все бумаги внутри были совершенно сухими. Хеллер быстро их перебрал, желая убедиться, что все на месте.

Со стороны двери раздался сухой скрипучий голос:

– Мне кажется, что я вам понадоблюсь. Я адвокат без клиента.

Гробе! Его голова была забинтована, но лицо, похожее на черносливину, имело очень торжественный вид. Хеллер смерил его удивленным взглядом и воскликнул:

– Так вы, значит, не умерли! И даже были в сознании, когда он вас уволил!

– Ну разумеется, я был в сознании. Но вы же не думали, что я снова намерен пойти против вас, ведь так? Того, кто остался в живых, несмотря на Джея Уолтера Мэдисона, убить нельзя!

– Так это вы натравили его на меня! – воскликнул Хеллер.

– Хуже, – ответил Гробе. – Я именно тот, кто передал приказ Роксентера убить вас, когда вы только родились.

– Вы преступник! – молвил Хеллер.

– Ну, скажем так, Младший: я юрист с Уолл-стрит. Клиент мертв – да здравствуют наследники!

– Вы не держите слова! – наступал Хеллер.

– Юрист с Уолл-стрит держит слово только перед своим клиентом, Младший. Профессия такая – адвокат. Но вам я нужен. Вам нужна моя фирма. Всякие хитросплетения – это наше дело. Я, например, могу «пощекотать» Фаустино.

– Теперь он, наверное, проходит через девятый круг ада – его убрали, – сказал Хеллер.

– А, – протянул Гробе, – тогда кто же у них capo di tutti capi?

– Малышка Корлеоне.

– Ну, тогда Барбену с его фармацевтикой крепко не поздоровится. Миссис Корлеоне смертельно ненавидит наркотики. Но мы можем преобразовать эту фирму во что-нибудь легитимное. Да здравствует Малышка Корлеоне! Ну как, Младший, что скажете насчет такого клиента?

– Да я бы скорее раскроил вам башку! – возмутился Хеллер.

Гробе потрогал руками череп и смиренно сказал:

– Вы это уже сделали.

И они оба расхохотались, Гробе – со своим обычным "хе-хе-хе!".

И тут в комнату вошли Изя с Двойняшкой.

– Ой, что это? – Изя не мог поверить своим глазам.

– Гробсу известно обо всех подводных камнях юриспруденции, – сказал Хеллер. – Думаю, мы нанимаем фирму "Киннул Лизинг".

– Стойте, стойте! – заволновался Гробе. – У меня есть дополнительное условие.

Хеллер взглянул на него с подозрением.

– У Роксентера осталась куча незаконченных дел, – сказал адвокат. – В двух из них я бы хотел получить свободу действий: одно касается мисс Агнес, всем известной как доктор Надирайл, психиатр. Другое касается мисс "Вселенная".

Хеллер пожал плечами и согласился:

– По мне, так пожалуйста.

– Даже если я поведу их в зоопарк в Бронксе, чтобы посмотреть террариум со змеями? – спросил Гробе.

– Зоопарки, – вмешался Двойняшка, – прекрасный источник знаний. Мне кажется, это здорово.

– Ну вот и хорошо, – обрадовался Гробе. – Белые мышки сейчас так дорого стоят! Значит, на том и порешили. Вы меня нанимаете.

Гробе подошел к открытому ящику и под зорким взглядом Хеллера извлек оттуда кипу бумаг.

– Почему вы так покорно подписали эти документы? – спросил он Хеллера.

– Мистер Джет, – пояснил вертящийся рядом Эпштейн, – что ни говори, – владелец всех компаний. Просто я никогда ни на чем не ставил его имя из-за вас.

Гробе выбросил два документа в мусорную корзину.

– Если вы сами хотели, чтобы всем владел ваш брат, тогда другое дело. Но это просто внесло бы путаницу в доверенную копию завещания. Ну хватит об этом. – Он взял документ о передаче сорока девяти процентов нефтяных акций Роксентеру и выбросил его в мусорную корзину. – Это только увеличило бы налог на наследство. Почему бы вам не отправить эту бумагу назад, когда она вернется к вам? – Адвокат выбрал документ, который оставлял за Роксентером сорок девять процентов из ста восьмидесяти миллиардов, заработанных на продажах, и тоже бросил в корзину. – Лишний довесок к налогу на наследство – то, чего мы должны избегать. А что касается всех этих денег, разрушающих американскую банковскую систему, то теперь вы владеете всеми банками и всеми деньгами, поэтому и нет тут никакого разрушения экономики. Теперь о передаче патентов: о них тоже забудьте. Просто продолжайте ими владеть и избегайте суда по утверждению завещаний. Капитал компании теперь ваш, так что никаких проблем. Здесь важно завещание. А оно неправильное.

Все уставились на него.

Гробе глянул в сторону двери и продолжил:

– Завещания редко заверяются нотариально. Они должны быть засвидетельствованы, а этому завещанию не хватает двух свидетельских подписей. Я вижу вон там двух рядовых, которые вошли как раз в тот момент, когда Роксентер закончил его подписывать. Я правду говорю, ребята?

Двое солдат, которые привели Эпштейна и Двойняшку, кивнули, подтверждая его слова, и подошли поближе. Гробе протянул им ручку:

– Тогда поставьте-ка, ребята, свои подписи под этим документом, это все законно.

Двое рядовых подписались.

– Итак, все законно, – повторил Гробе. – И на этом конец.

– Нет, еще не конец! – возразил Хеллер. – Остается вопрос о войне!

– О, если вы хотите вдаваться в мелкие детали, пожалуйста. – Гробе сделал офицеру знак удалиться. Когда тот вышел из комнаты, адвокат направился к красному телефону на столе и, сняв трубку, связался с президентом Соединенных Штатов. – Господин президент? Это Гробе из "Киннул Лизинг"… Нет, сегодня вечером вам нет нужды мотаться в Филадельфию на Швиллербергскую конференцию. Я распоряжусь, чтобы ее отменили… Ну да, господин президент, небольшие изменения в планах. Отмените, пожалуйста, срочную мобилизацию… Да, а также передайте Конгрессу, что не нужно объявлять войну. У нас в руках уже вся нефть Мейсабонго, и через несколько дней, как я понимаю, нефтеочистительные заводы снова заработают… Что ж, возможно, экономика Мейсабонго расстроена, господин президент. Убедите Конгресс проголосовать за иностранную помощь им в несколько миллиардов… Постараетесь? Отлично, господин президент… О, сожалею, сэр, но я не могу передать ваши лучшие пожелания Делберту Джону Роксентеру-старшему… Да, сэр, с ним кое-что случилось. Он свалился в плавательный бассейн и утонул… О да, сэр, мы обо всем позаботились. Двое его сыновей уже здесь, они совершеннолетние, и Роксентер оставил им все по завещанию. Дело обычное… Да, я сразу же стану выполнять их распоряжения, сэр… Да, я передам им ваши наилучшие пожелания… Нет, они не забудут внести свой вклад в вашу избирательную кампанию… Что ж, прекрасно, господин президент… Спасибо, сэр. Вы не против, если я сейчас положу трубку? Мне нужно позвонить в Государственную налоговую службу и попросить их воздержаться в данном случае от взимания налогов на наследство… Ну, уверен, что так оно и будет, сэр. До свидания.

Гробе позвонил в налоговую службу, а затем в Филадельфию, чтобы отменить конференцию.

Хеллер по другому телефону разыскал мисс Симмонс, сказал ей, что она замечательно поступила, и попросил отменить демонстрации во всем мире против ядерной угрозы, так как нефтяные компании твердо пообещали обезопасить электростанции.

"Значит, мы победили! – вскричала она. – О, Уистер, я вам буду вечно благодарна. Какую радость вы доставили мне и всему миру!"

Эпштейн по другому телефону разыскивал по домам президентов банков и брокеров, желая убедиться, что будут осуществлены обе группы сделок с предварительной премией.

Гробе потыкал кнопки звонков, вызывающих домашнюю прислугу, которая с момента прибытия национальной гвардии пряталась по разным углам.

Вошел напуганный дворецкий. Гробе указал на тело, лежащее на кушетке, и сказал:

– Отправьте это тело в местный морг. Попросите их выдать свидетельство о смерти и привести покойника в порядок. Это будут просто семейные похороны. Во всяком случае, оплакивать его никто не собирается. – Он повернулся к Хеллеру: – Во всем мире у него не было ни одного друга. Даже я не был таковым. У него были только деньги.

Хеллер взглянул на труп. Покойник незряче, как рыба, смотрел в потолок. Делберт Джон Роксентер-старший, человек, погубивший сотни миллионов жизней и едва не погубивший планету, лежал без всяких признаков жизни. Нет, оплакивать его не станет никто.

Глава 5

Если он также навредил Роксентеру, – проговорил Ломбар Хисст, – я разорву Вселенную на куски, но найду и убью его!

Жезл королевского офицера, который он держал в руках и разглядывал, сам по себе не являлся оружием. Это был церемониальный жезл, подарок от семьи и товарищей, когда выпускник Академии возносился, приобретая завидный и почетный статус офицера Флота. Он был согнут, как если бы им воспользовались для нанесения удара. Его нашли в спальне императора той роковой ночью. На нем, выгравированное на струящемся волтарианском языке, значилось имя: Джеттеро Хеллер.

Ломбар сидел в передней императора. Он с отвращением разыгрывал свою шараду. В Дворцовом городе восстановили власть и порядок, и внешне все выглядело достаточно хорошо. Но спальня за стенкой пустовала, и Ломбару приходилось притворяться, чтобы другие поверили, будто его величество все еще находится там.

Перед ним стояла проблема: он не мог, как планировал, объявить, что монарх умер и не оставил наследника престола. Это открыло бы двери Ломбару Хиссту для захвата короны – проще говоря, для дворцового переворота. Такого – чтобы простолюдин взошел на трон – на Волтаре прежде никогда не случалось, но на Земле бывало много раз и послужило Ломбару образцом.

Сейчас он не мог объявить об этом по двум простым причинам. Первая заключалась в том, что у него не было тела, которое он мог бы представить медикам, а вторая – в том, что он не располагал знаками власти: короной, монаршей цепью и королевской печатью.

Уже более недели он боролся с этой проблемой, артачась в своих амбициях. Хисст даже подумывал, не добыть ли где-нибудь какое-нибудь тело для предъявления его публике, но он не мог этого сделать, так как, согласно волтарианскому закону, монарх не считался умершим до тех пор, пока сотня врачей и сотня лордов не осмотрят тело со всей придирчивостью и не установят несомненный факт смерти. Хиссту, в силу его параноидального характера, никак не улыбалась возможность подкупа двухсот человек, с тем чтобы никто из них не смог шантажировать его, пока он был жив.

Шеф Аппарата подумывал и о подделке регалий, но не не знал состава сплавов короны. Этот священный предмет был настолько древним, что о нем не сохранилось никаких исторических записей. Не имелось даже его чертежа. На цепи красовались хорошо известные жемчужины, и невозможно было приобрести подделки, не насторожив любого ювелира в королевстве. Печать была украшена редчайшим алмазом весом в десять фунтов, а способы гравировки на нем давно уже забылись. При мысли о том, что он будет штамповать бумаги и вдруг кто-то скажет: "Это не государственная печать!" – у Хисста кровь застывала в жилах, ибо за доказательством подлога следовало право любого благородного собрания убить его на месте.

Единственное, что оставалось, – это найти Хеллера, а значит, и императора. Но тут тоже возникали трудности. Когда все это произошло восемь дней назад, Хисст выдал общий ордер на арест. Даже внутренняя полиция усомнилась в нем. «Синебутылочники» передали сообщение на воздушные трассы, но сразу же сказали: "Общий ордер на арест королевского офицера? Что-то странно. Что же он сделал?" Ломбар не мог представить никакого доказательства, что именно Хеллер подстрелил его и что Хеллер вообще находился в Конфедерации. Армейцы говорили: "Он офицер Королевского Флота, нас это не касается. Обращайтесь к флотским". Флотские, по донесениям шпионов Ломбара, просто говорили друг другу: вот, мол, еще одно доказательство, что «алкаши» есть «алкаши» и что начальник Аппарата, должно быть, совсем сошел с ума, если выдает общий ордер на арест офицера.

Кроме того, ордер на арест королевского офицера не имел печати его величества, и, перед тем как произвести задержание, флотским властям потребовалось бы увидеть копию оригинала с печатью императора, а где ее было взять? И флотские говорили: нет, ни с одного космического корабля оборонной сети не поступало никакого сообщения и никакой буксир не приземлялся на какой-либо флотской базе. Ломбар знал, что Флот занимается укрывательством: они же там все были против него.

Итак, в течение восьми дней – за каждым из которых следовала бессонная ночь – Ломбар Хисст мучительно обдумывал сложившуюся ужасную ситуацию. А теперь на него обрушился еще и другой удар.

За два дня перед похищением императора грузовое судно «Бликсо» прибыло с Блито-ПЗ, разгрузилось и улетело снова возвращаясь на земную базу. Это был тот самый груз, опись которого составлял Ломбар Хисст на Волтаре, когда атаковал буксир.

В тот вечер, расстроенный своим поражением, он не закончил эту инвентаризацию. «Бликсо» благополучно прибыл в Замок Мрака. Но всего лишь три часа назад Ломбар получил крепкую встряску. Ящики с ярлыками "Амфетамины. Фармацевтическая компания "Барбен, ИГ" значились в накладных – но их не было в наличии!

Собственно, такие вещи случались и раньше, с тех пор как капитан Больц провозил контрабандой свои грузы, – на это Ломбар смотрел сквозь пальцы, поскольку это просто означало дальнейшую деградацию презренного отребья посредством губительного для здоровья поддельного виски. Такие ошибки являлись причиной того, почему Ломбар Хисст всегда лично проверял груз. Но именно тогда, когда на него сразу навалились разные бедствия, Хисст предпочел отнестись к этому так, будто это означает удар по нему еще с одной стороны.

Амфетамины у него подошли к концу, хотя героина и опиума было навалом. Но вся его программа, план действий, могла принести успех, если не будет срывов поставок. Через месяц-другой запас амфетаминов совсем исчерпается: а он не мог даже послать грузовое судно за специальным грузом, поскольку на рейс туда и обратно потребовалось бы три месяца.

А ведь дела шли так хорошо: все лорды, любого ранга, стали наркоманами. Его величество должен был через несколько месяцев умереть. Ломбару оставалось только расширить сеть распространения наркотиков – через врачей, среди правительственных кругов – и он мог бы стать Ломбаром Могущественным, императором всего Волтара.

Он все так хорошо спланировал! В своих фантазиях Хисст уже видел, как наконец возьмется за самого Клинга Гордого. Он подождет, когда того замучит «ломка», и тогда, пообещав ему порцию, заставит его величество подписать и скрепить печатью воззвание, объявляющее Ломбара Хисста преемником на троне. Он уже не раз проделывал такой трюк с Клингом и добивался, чтобы тот подписывал различные приказы, такие, как приказ, упраздняющий охрану Дворцового города и заменяющий ее служащими Аппарата. Так что это сработало бы. Но с последней дозой наркотика для императора должна была произойти метаморфоза: вместо героина в вены его величества был бы введен воздух. Монарх умер бы, и причина смерти объяснялась бы "почтенным возрастом". Ломбар выставил бы тело на всеобщее обозрение – и дело с концом.

Но появился этот Джеттеро Хеллер, и все пошло наперекосяк.

Он нарушил планы Ломбара в отношении императора. Так что из факта отсутствия амфетаминов в партии груза логически следовало, что Хеллер, должно быть, держал и Роксентера под прицелом. (…)* этого Гриса! Ломбар так все продумал. Современные разведывательные изыскания на планете Блито-ПЗ показали, что Делберта Джона Роксентера бесит тема отсутствия наследников: он даже организовал фонд, обещавший ему бессмертие, и не видел никакой причины искушать судьбу, оставляя что-либо сыну. Германская разведка посредством одного из своих агентов, психиатра по имени Агнес Надирайл, разнюхала, что когда-то существовал сын. Самый надежный способ заставить Роксентера найти и убить Джеттеро Хеллера – дать ему имя этого сына. План был без сучка и задоринки! А Грис его провалил! * Диктозапиеывающее устройство, с помощью которого была воспроизведена данная книга, а также звукозапись, исполненная неким Монти Пенвелом для изготовления удобочитаемой копии, равно как и переводчик, подготовивший текст, предложенный вашему вниманию, являются членами Лиги сторонников чистоты машинных текстов, одним из нерушимых принципов которой считается статья Устава Лиги, гласящая: "Вследствие чрезвычайно высокого уровня машин и руководствуясь стремлением не оскорбить их крайнюю чувствительность, а также с целью экономии предохранителей, которые, как правило, перегорают при подобных трудностях, электронный мозг машины, сталкиваясь в обрабатываемых текстах с ругательствами или неприличными словами и фразами, обязан заменять их определенными звуковыми или письменными знаками – (зуммером или многоточием (…)). Машина ни при каких обстоятельствах, даже если по ней колотить кулаком, не вправе воспроизводить ругательства или неприличные слова в какой-либо иной форме, кроме как звук зуммера или знак (…). Если же попытки принудить машину поступить иным образом будут продолжены, машине разрешено имитировать переход на режим консервации". Неукоснительное соблюдение данного правила потребовало встроить специальное приспособление во все машины, с тем чтобы предохранить биологические системы, к которым, в частности, относятся и люди, от возможности нанесения ущерба самим себе. (Примеч. волтариан. пер.)

Ломбар стиснул жезл, как если бы это была шея Хеллера. Неужели какой-то офицер помешал поставкам амфетаминов? Неужели он добрался до Роксентера и что-то с ним сделал?

Похоже, от Солтена Гриса никакой информации не получить. Он сидел в королевской тюрьме, вне досягаемости Ломбара, которому как постороннему лицу необходимо было бы для его допроса получить королевский ордер. Ломбар не мог раздобыть такой ордер, так как не имел королевской печати. Если бы он устроил налет на тюрьму и захватил Гриса, правосудие возмутилось бы и потребовало бы объяснения: "Почему вы это делаете? Вы представитель императора, так почему же вы просто не получили королевский ордер?"

Ломбар пытался образумить лорда Терна, попечителя королевских судов и тюрем. Хисст втолковывал ему, что Грис – офицер Аппарата и его место в тюрьме Аппарата, но лорд Терн только покачал седой головой и сказал:

– Нет. Он пленник королевского офицера, и, чтобы добиться его освобождения, потребуется ордер от его величества или от того же королевского офицера. Предлагаю вам адресовать вашу просьбу Джеттеро Хеллеру.

– Но имеется же общий ордер на арест Джеттеро Хеллера! – возразил Ломбар.

На что лорд Терн отвечал:

– Возможно, есть, а возможно, и нет, поскольку мы не видели королевского ордера с подписью и печатью его величества и мы не отправляем правосудие, основываясь на том, что видим по хоумвидению. Да это и не имело бы значения, ведь общие ордера сомнительны в делах, связанных с королевскими офицерами, и даже королевский ордер на задержание Джеттеро Хеллера и его арест не изменили бы того факта, что Грис является его пленником. Только королевские указы решили бы это дело.

Лорд Терн закончил этот обмен соображениями и подозрительно посмотрел на Ломбара, не в силах понять, почему тот не может действовать согласно заведенному порядку. Уже одного этого было достаточно, чтобы заставить Ломбара Хисста уносить ноги из аудиенц-залы королевских судов и тюрем: никто не должен знать, что в Дворцовом городе нет никакого монарха.

Ломбар Хисст многое бы отдал, сию же минуту, чтобы увидеть Солтена Гриса под пыточными электроножами.

Что-то все-таки случилось на Земле, это было очевидно. Это «что-то», вероятно, относилось и к Роксентеру. Хисст уже послал на земную базу Батальон Смерти, принадлежавший Аппарату, но не получал от него сообщений вот уже три месяца – время рейса туда и обратно.

Наверное, с Земли могли прибыть другие грузовые рейсы с амфетаминами, но Ломбар не особо надеялся на это. Что же все-таки случилось? «Бликсо» улетел, и нельзя было допросить его капитана или экипаж, но Хиссту нужно было получить информацию: без нее он не мог действовать. И вдруг у него мелькнула мысль: а что, если с земной базы прислали кого-нибудь под арестом домой – кого-то, кого можно было бы допросить?

Теперь у Ломбара в одном из дворцов Правительственного города имелся офис – филиал Аппарата. Он отшвырнул жезл Джеттеро Хеллера и включил экран. На нем появилось лицо его главного клерка.

– Когда «Бликсо» улетал, не оставил ли он здесь кого-нибудь из членов своего экипажа или персонала базы? – спросил Ломбар Хисст.

Главный клерк включил собственные экраны.

– Список пассажиров свидетельствует о том, что вернулся курьер. Этот педик Туола. Он сейчас как раз здесь, в Дворцовом городе, снова со своим любовником лордом Эндоу.

– А, этот! – с отвращением проговорил Ломбар. – Он знает не больше того, чем мы его напичкали, чтобы рассказать Грису. Помощи от него никакой.

– Еще вернулся доктор Кроуб – на грузовом судне, что прибыло раньше. Помнится, он крутился в научно-технических кругах Нью-Йорка и изучал некоторые предметы, которые на Блито-ПЗ называют «психиатрия» и «психология». Трудно было разобрать, нормален он или пребывает под действием наркотика – есть у них такой, называется ЛСД. Отослали его в Замок Мрака, там он сейчас и сидит. Если вы ищете информацию, возможно, у Кроуба что-то и есть.

– Ох, Кроуб! К черту этого идиота! Мне нужен кто-нибудь, кто вернулся недавно, идиот! Кто-нибудь с «Бликсо», с последнего его рейса. Так что спасибо, что отнял у меня время.

– Подождите, – сказал главный клерк, прежде чем Хисст отмахнулся от него. – На «Бликсо» было еще два пассажира. Но они земляне. Одна – совсем девчонка, зовут ее Крошка Буфер. Она сейчас у нас, в Дворцовом городе.

– Девчонка? – презрительно переспросил Ломбар. – Что она может знать! А кто другой?

– Землянин, лет тридцати – тридцати двух. Зовут его Дж. Уолтер Мэдисон. Он прибыл в здравом уме и памяти.

– Странно, – прокомментировал Ломбар.

– И мне так показалось, – сказал клерк. – А, вот полный файл. Очевидно, он прибыл с письмом, где говорилось, что он бесценный человек. Поэтому по прибытии, восемь дней назад, люди из персонала провели его по обычным каналам и под гипнозом научили говорить по-волтариански. Но одновременно они сделали перевод находящихся при нем верительных грамот. Они все еще не знают, почему он такой бесценный. В его бумагах сказано только, что он "ССО-мен".

– Кто? – переспросил Ломбар. – Это что, какая-нибудь земная раса? Вроде негров?

– Нет. Он белый, шатен. О, вот и остальное. Из карточек в его бумажнике явствует, что он нанят компанией Г. П. Л. Г. и приглашен работать по заданию Роксентера.

– Входит в организацию Роксентера! – вскричал Ломбар. – Скорее за этим землянином! Быстро доставь его сюда!

Теперь-то дело пойдет!

Глава 6

Дж. Уолтер Мэдисон чувствовал себя довольно странно, и у него кружилась голова. Он находился на какой-то чужой планете в комнате из нержавеющей стали. Довольно скверным казалось ему то, что он сидит на базе в камере предварительного заключения, как арестант. Но сразу же после этого ему стало еще хуже.

Все его представление о космическом полете и инопланетянах сильно поколебалось. Он сел на летающую тарелку, похожую не на таковую, а на старое земное грузовое судно, полностью заключенное в ее корпусе. Экипаж походил на землян, с той только крошечной разницей, что эти выглядели такими жалкими оборванцами, каких он еще не видывал. Говорили они на языке, состоящем из гласных и согласных звуков, совершенно чуждых земному алфавиту, но жесты их, то, как они указывали на что-то или кивали, были понятными.

Когда Мэдисон высадился с яхты на берег в грозу вместе с Грисом, он постоянно стал сталкиваться с маленькими тайнами, но принимал их лишь как некое развлечение для ума. Сокрушительная истина, что он находится в руках… что за слово они все время повторяли?… волтарианцев? – поразила его, как удар грома, когда они посадили его в каюту, показали, как пристегнуться к шарнирной койке, а потом, через считанные минуты, он выглянул из окошка и увидел, как Земля удаляется с такой скоростью, что за секунды уменьшилась до размера бильярдного шара.

Все это настолько его поразило, что он даже не успел испугаться.

Затем вошла Крошка Буфер и сказала:

– Ну и бардак! Доберусь же я до этого (…) Инксвитча!

– Крошка! – крикнул он. – Мы в открытом космосе!

– А где же, черт побери, мы, по-твоему, должны быть? На острове Коуни, на каруселях?

– Я этого не понимаю! – сказал он.

– Ох, неужели, Мэди? – иронически воскликнула она. – Не будь таким идиотом. Ведь этот (…) Инксвитч – инопланетянин и зовут его Солтен Грис. Я всегда замечала в нем что-то чудаковатое. Что (…) и (…) были слишком уж велики для человека, а я-то в этом деле разбираюсь. Нас похитили! – Она здорово разошлась и выбежала, топая ногами.

Все это повергло его в большое уныние. Он присел на шарнирный стул и погрузился в мрачную задумчивость. Мэдисон думал о матери и отчаивался: больше уж ему не спать с ней никогда. А она была такой приятной.

В этих размышлениях прошел день, и к нему наведался какой-то тип, имя которого, как удалось ему разобрать, было капитан Больц. Узнав, что он не говорит по-турецки, Больц обратился к разговорнику для туристов, переводя с турецкого на английский, чтобы сказать, что Мэдисону лучше все-таки научиться есть эту пищу, поскольку другой тут нет, и спросить, как он относится к выпивке и не хочет ли купить бутылку настоящего поддельного виски. Мэдисон, чересчур угнетенный, не очень-то реагировал на вопросы. Больц постоял, почесывая волосатую грудь и глядя на пассажира, а затем наконец ушел.

Еще три дня мрачных раздумий он не видел Больца, а затем капитан заявился к нему с вопросом. Было довольно трудно общаться с ним с помощью разговорника. Но Мэдисон разобрал, что Больцу нужно узнать, имеет ли он влияние на Крошку Буфер.

Мэдисона это так озадачило, что Больц наконец провел его по коридору, открыл дверь в каюту и энергично взмахнул рукой, приглашая войти.

Там, лицом вниз, на постели лежал прехорошенький мальчишка с накрашенным лицом. Легкая улыбочка играла на его губах. Один из членов экипажа стоял возле него, натягивая на себя одежду. Он криво улыбнулся капитану Больцу и, застегивая ремень, вышел.

Мальчишка облизнул губы и улыбнулся ничего не значащейулыбкой. Он просто лежал, не обращая на вошедших внимания.

Внезапно из соседней каюты в коридор вышла Крошка. Она пересчитывала пачку того, что походило на золотую бумагу. Деньги?

– Привет, Мэди, – сказала она, увидев Мэдисона. – Как дела? – Не дожидаясь ответа, она вошла к ним в каюту, сунула в ротик красавчику «косячок» и дала затянуться.

– Крошка! – вскричал Мэдисон. – Что ты делаешь?

– А что я делаю? Стараюсь заработать немного деньжат, которые мы потратим, когда приземлимся. «Зелененькие» на Волтаре не пригодятся. А ты хочешь, чтобы мы голодали?

– Нет-нет. Что ты делаешь с этим мальчишкой?

– А, с ним? Это Туола по кличке Тик-Так. Он самый нимфоманный педик, которого мне приходилось встречать. И когда его вздрючат марихуаной, он может работать весь день и всю ночь! Он как губка! Да и головенка у неге варит. Может, хочешь?

Мэдисон в ужасе отшатнулся:

– Ты что, продаешь его этому экипажу?

– Конечно. Пять волтарианских кредиток зараз. Я уже заработала сто пятьдесят кредиток. Меня беспокоит только то, что у экипажа кончатся деньги. Они говорят, что полет длится шесть недель. Но у них есть драгоценности и всякие прочие штучки. И еще они могут воровать корабельное оборудование.

– Послушай, Крошка, капитан кипит от ярости. Он приходил ко мне и спрашивал, не могу ли я повлиять на тебя.

Крошка взглянула на Больца со странной улыбкой:

– О, с этим он ничего не сможет поделать. Капитан просто боится, что если он вмешается, то экипаж взбунтуется. Я это поняла, когда бросила в него в темноте нож. Так что теперь капитан пытается заставить тебя делать за него грязную работу и помешать мне. Он (…), Мэди. Но больше об этом не думай.

В этот момент вошел еще один член экипажа и, с усмешкой взглянув на Больца, передал Крошке пять кредиток. После чего стал снимать с себя форму механика.

Мэдисон открыл рот, чтобы возмутиться, но Крошка сказала:

– Если хочешь посмотреть, гони кредитку, а иначе проваливай. – И она захлопнула дверь перед носом у Мэдисона и капитана Больца.

Больц оставил его в покое, и Мэдисон уныло просидел в своей каюте еще одну неделю. Затем им овладело любопытство, и он стал бродить по кораблю.

Пройдя мимо открытой двери каюты, он догадался, что направляется к рубке.

Там сидела Крошка. В каюте капитана Больца! На затылке у девчонки красовалась капитанская фуражка, волосы были собраны в хвост. В руках Крошка держала гроссбух Больца.

– Привет, Мэди. Решил выползти из своей дыры?

– Что ты делаешь в каюте капитана Больца? Он же тебя убьет!

– О нет, не убьет. Старик Больц расстроился из-за (…), что происходит у него на корабле. Он мальчиков не любит, но треп среди экипажа так его распалил, что у бедняги брюки лопаются от желания. Но я все уладила.

– Ты хочешь сказать, что… спишь с капитаном Больцем?

– Да нет же, Мэди. У меня еще хватает ума. Просто я раз в день делаю на него налет, чтобы снять с него лишний жар. Беру десять кредиток и смотрю, много ли осталось. Слушай, у него денег куры не клюют.

– Хочешь его обобрать? Да он нас убьет!

– Мэди, нет. Никакого грабежа. Как грубо! Я-то любые деньги отработаю, и показала бы тебе это, если бы ты мне разрешил. Ты бы даже мог…

– Нет-нет! – вскричал Мэдисон с отвращением, ужаснувшись при мысли, что сотворит нечто подобное с девушкой.

– Ты уверен?

– Как же не уверен? Ты пытаешься заставить меня изменить моей матери! Я этого не потерплю, Крошка. И оставь ты капитана Больца. Мы полностью зависим от его милости!

Она демонстративно расхохоталась:

– Больца? Посмотри-ка, Мэди, на эти бабки. Видишь? Это вот – циферки. Моя беда в том, что я цену занизила, а Больц, после того как я над ним поработаю, не может (…) еще целый день даже при том, чему меня научила эта проститутка из Гонконга.

Крошка мечтательно возвела огромные глазищи к потолочным трубам, касаясь пальцем своих пухлых губ. Внезапно она рассмеялась:

– Идея! Я просто стану подливать ему в джолт конопляное масло. Дорогуша, да он у меня будет (…) три раза в день!

Мэдисон убрался к себе в каюту и во сне видел кошмары: космический корабль, лишенный управления.

Весь остаток пути он мучился, стараясь сохранить здравомыслие.

Когда корабль приземлился, Мэдисон увидел сооружения такой странной архитектуры, что не сразу понял их назначение.

С ним разговаривали люди в странной форме.

В комнате, сделанной, казалось, из нержавеющей стали, ему нахлобучили на голову шлем, и в течение шести дней подряд он полагал, что, должно быть, болеет какой-то ужасной болезнью, повергшей его в состояние комы.

И только сегодня утром он полностью пришел в себя. Прошелся по комнате и обнаружил свой багаж в целости и сохранности. Потом он увидел то, что, возможно, являлось душем, но никак не мог сообразить, как он включается. Тогда Мэдисон встал под тем, что могло быть душевой насадкой, с любопытством посмотрел на него – и его внезапно окатило с головы до ног.

Мэдисон оторопел, и тут раздался стук в дверь.

Не успел он подойти к двери, как та распахнулась сама. На пороге возник человек в черной форме.

– Поторопись, – сказал незнакомец. – Шеф послал меня за тобой.

– Шеф?

– Ломбар Хисст! Ну хватит стоять, разинув рот. Если это твой багаж, достань какую-нибудь одежду и переоденься. Ты должен выглядеть прилично. Да не мешкай. Мне велено срочно привести тебя. Так что не рассиживайся.

– А где я нахожусь? – спросил Мэдисон.

– Там где стоишь, идиот.

– Нет-нет, я хотел спросить, где находится это место?

– Ну, шеф находится в Дворцовом городе, где он постоянно пребывает сейчас, а тебя ждет аэромобиль. Ну же, торопись.

– Да нет же, я хотел спросить, где находится это место, в котором нахожусь я?

– Ты находишься в центре обучения при подразделении зачисления на воинскую службу неволтарианского персонала, находящемся в ведении Аппарата координированной информации.

– Так, ясно. А что это за планета, звезда или как там еще это называется?

– О, испепеляющие кометы! Так я и знал: надо было мне привести с собой сопровождающих с призывного пункта. Ты хочешь сказать, что не знаешь где находишься?

– Вы меня правильно поняли.

– Это планета Волтар, столица Конфедерации Волтар. Ты в тринадцати милях от Правительственного города на территории, подведомственной Аппарату. Я капитан Шрам из 43-го Батальона Смерти.

– Что происходит?

– Задница, откуда мне знать? Вот. – Капитан извлек что-то из кармана и дал Мэдисону. – Но не трать на это времени. Я тебе говорю, что шеф нас ждет! Да одевайся же!

Мэдисон пошел к багажу, голова у него шла кругом.

И тут его внезапно поразила мысль: он же говорил по-волтариански! Он не мог понять, как такое могло случиться.

Мэдисон стал откладывать в сторону все, что ему подавал этот человек. И тут на глаза ему попалась она.

Газета!

Мэдисон прочел что-то насчет штурма горы на Калабаре, где Аппарат потерял тысячу солдат, накрытых шквальным огнем повстанческих отрядов принца Мортайи.

Газеты! У них тут есть газеты!

Он сразу же почувствовал себя почти как дома.

Внезапно его поразила еще одна мысль: он читает на незнакомом языке и к тому же очень легко!

Неужели он забыл английский? Мэдисон проговорил полупонятную фразу: "Темно-рыжая лиса прыг через лентяя пса". Нет, он все-таки может говорить по-английски!

Мэдисон снова взглянул на газету. В ней были заголовки и полосы новостей – все, как положено для периодического издания, но она казалась какой-то пустоватой и не трогала сердце рекламного агента. Однако это была настоящая газета под названием "Дейли Спикер".

О, это здорово. Все-таки этот мир не такой уж чужой.

Он открыл газету. Картинки – трехмерные, в цвете. Мэдисон перевернул еще один лист.

Небольшое фото. Лицо показалось ему знакомым.

Ну конечно! Джером Терренс Уистер!

Нет, должно быть, это случайное совпадение. Что его изображению делать на волтарианской газете? Мэдисон знал, что даже Уистер недостаточно хорош, чтобы проникнуть в издание с таким тиражом!

Он прочел подпись и статью. В ней говорилось:

"МЕСТОПРЕБЫВАНИЕ ХЕЛЛЕРА НЕИЗВЕСТНО

Вчера, комментируя по хоумвидению выдачу общего ордера на арест Хеллера, представитель Флота заявил: "Командование Флота не имеет представления о каком-либо общем ордере на арест Джеттеро Хеллера. Согласно последним сообщениям, данный военный инженер находится на особом задании, и Флоту ничего не известно о его местопребывании. Вероятно, общий ордер, о котором ходит столько слухов, – просто грубая канцелярская ошибка со стороны Аппарата, который, надо отметить, никогда не откажется от возможности обесчестить Флот. В качестве инженера королевский офицер Хеллер наделен полномочиями действовать по собственному усмотрению и вернуться назад, когда сочтет, что его задание выполнено. У Флота нет ни малейшего беспокойства насчет Джеттеро Хеллера".

Мэдисон уставился на изображение.

Не могло быть никакой ошибки!

Фотография была слишком похожей!

Среди всех землян – и виденных Мэдисоном волтарианцев – не было такого красавца! Из всех известных ему мужчин никто не имел такого бесшабашного выражения лица.

Это был Уистер!

Капитану Шраму надоело ждать.

– Черт возьми, Мэдисон, одевайся! Шеф выходит из себя, когда моментально не получает того, что ему нужно. А ему нужен ты! Сию же минуту!

Поспешно одеваясь, Мэдисон лихорадочно думал. Может, с Уистером у него не сорвалось? Общий ордер на арест? Разумеется, тут что-то не очень чисто. Его даже не признают. И вдруг его охватило радостное возбуждение. Так, может, Бог дает ему еще один шанс? Он должен поскорее увидеться с этим могущественным и неистовым шефом!

Часть СЕМЬДЕСЯТ ВТОРАЯ

Глава 1

Дж. Уолтер Мэдисон в опрятном сером фланелевом костюме с синим галстуком-бабочкой вышел из учебных казарм, следуя по пятам за капитаном Шрамом из 43-го Батальона Смерти.

Они прошли через замусоренный двор, где ветер разметал старые газеты и пыль. Это было что-то вроде палисада, но с длинными рядами помещений для тренировки: Мэдисон, не зная, что за последнюю неделю его обучили языку под гипнозом, изумился, обнаружив, что может прочесть все надписи, даже "Регистрация выписки здесь". Капитан Шрам заставил его расписаться в книге и затем на квитанции. Чиновник выдал Мэдисону его бумажник. Деньги из него исчезли. Когда Мэдисон попытался выяснить, в чем дело, ему выдали удостоверение, в котором значилось: "Дж. Уолтер Мэдисон. ССО-мен. Аппарат координированной информации". Когда нажимали на тыльную сторону удостоверения, появлялся портрет Мэдисона. Когда нажимали второй раз, появлялись отпечатки его пальцев. Их, наверное, сняли, когда он находился в коме. Мэдисон нажал на тыльную сторону третий раз – появилась мигающая надпись: "Платежный статус – неплатежеспособен, индекс «П». "Боже мой, – подумал Мэдисон, – я явно плохо начал! Как же это исправить? Я же не на Земле! Беда! Как же я буду питаться?"

Дальше дела пошли еще хуже. Капитан Шрам подвел его к низкому непонятному сооружению, находящемуся в плоском круге. Лобовое и боковые окна, но колес – никаких. Однако ничем иным, кроме как машиной, эта штука быть не могла, ибо имела переднее и заднее сиденья.

Шрам открыл заднюю дверцу, хотя, похоже, никакой ручки на ней не было.

– Это твой водитель, Щелк.

Водитель Щелк, с лицом, похожим на овал, лежащий на боку, не вышел из машины и выглядел недовольным. На нем была форма горчичного цвета, в которой он больше смахивал на бандита, чем на шофера, притом на бандита очень крутого.

– Щелк, – обратился к нему капитан, – доставь этого парня в королевский дворец и убедись, что Ломбар встретился с ним. Это срочно. – И он передал водителю копию приказа.

– Подождите, – встревожился Мэдисон, – разве вы не собираетесь меня сопровождать?

– А зачем? – удивился офицер Аппарата. – Ты относишься к категории "безвредных".

– Ну что ж, ладно, – сказал Мэдисон. – Но я, очевидно, уже сюда не вернусь. Мне понадобятся мои вещи, особенно портативная пишущая машинка. Для работы.

– О, вот, значит, для чего та смешная машина, – произнес Шрам. – А я никак не мог понять ее назначение, когда два дня назад искал в твоих шмотках оружие. Довольно неуклюжая. Думаю, теперь ты узнаешь, что сможешь пользоваться как ручкой, так и диктописцем. Не беспокойся. Щелк положил все это в багажник аэромобиля, пока ты выписывался из казарм. Так что до свидания – и удачи. И никогда не попадай в мой список как профессионал. – Он рассмеялся. Потом повернулся к водителю: – Пошевеливайся, Щелк. Шефу позарез нужен этот парень.

Вскоре Мэдисон испытал второе потрясение. Он полагал, что машина покатит по земле. Но вместо этого она взмыла вверх, как кабина скоростного лифта. Он перепугался до полусмерти. Ведь эта штука не могла летать – у нее не было крыльев!

Когда он проглотил свой желудок, водитель-пилот выровнял машину, и та заняла свое место в линии воздушной трассы на высоте десяти тысяч футов, не менее. Странный город, состоявший из одних завихрений, лежал справа – размером примерно с три Нью-Йорка.

– Что это за город? – спросил Мэдисон у летчика.

– У него красивое название – Ардаукус, – ответил Щелк. – Но все называют его Городом Трущоб. Впереди, чуть севернее – Правительственный город.

Машина повернула на юго-запад и пролетела над цепью гор высотой со Скалистые горы Америки, и теперь перед ними, насколько хватал взгляд, простиралась бескрайняя ширь пустыни. На ее поверхности отплясывали свой дьявольский танец пылевые столбы высотой в милю, пурпурно-коричневые в лучах солнца, зловеще странные, словно выстроившиеся в ряд сумасшедшие гиганты. Мэдисон надеялся, что это не настоящие живые существа, принадлежащие некоей инопланетной расе, питающейся бескрылыми самолетами.

Это навело его на беспокойные мысли о том могущественном существе, с которым он должен был скоро встретиться.

– Кто он, этот шеф, к которому вы меня везете? – осмелился спросить он.

Щелк оглянулся, бросил взгляд на пассажира и сверился с врученной ему карточкой:

– Вы, очевидно, землянин, что бы это ни значило. И мы в воздухе, поэтому нас никто не подслушает. Зовут шефа Ломбар Хисст. Сейчас он правит всей Конфедерацией, всеми ее ста десятью планетами. Между нами говоря, он самовлюбленный (…). Психованный, как аэромобильный жироскоп с вмятиной на ободе. Если вы действительно собираетесь повидаться с ним, будьте настороже. Он откусывает руки и ноги младенцев просто ради забавы.

– Спасибо, – поблагодарил Мэдисон. А про себя подумал: "Этот Хисст здорово смахивает на Роксентера".

Машина летела с устрашающей скоростью. Внизу с головокружительной быстротой промчались пара сотен миль ужаснейшей из всех когда-либо виденных Мэдисоном пустынь. Потерпеть в ней аварию было бы равносильно смерти. А летчика, похоже, больше волновало, сможет ли он зажечь странную сигарету зажигалкой, выбрасывающей лазерный луч вместо пламени. В воздухе то и дело попадались «ямы», и он никак не мог прикурить.

– Вы теперь будете моим водителем? – спросил Мэдисон.

– Ну, если шеф не бросит вас вон в ту штуку, – ответил Щелк, указывая вправо.

На горизонте вырисовывался большой черный замок с раскинувшимся перед ним лагерем, в котором должны были содержаться тысячи заключенных.

– Это Замок Мрака. Лагерь называется на картах Лагерем Закалки, но настоящее его название – Лагерь Смерти. Если вы начинаете доставлять неудовольствие Аппарату, вас отправляют туда и бросают в расщелину в земле глубиной в милю. А теперь вы именно в Аппарате. Между прочим, какое преступление вы совершили?

– Я не совершал никаких преступлений! – воскликнул Мэдисон.

– О, космический газ! – вскричал Щелк. – Если я буду вас возить, нам лучше открыться друг другу. Я был одним из лучших воров на Калабаре, пока меня не поймали и не приговорили к смертной казни – и тут я попал в лапы Аппарата. С тех пор в них и нахожусь. Нет, вы определенно должны были что-то такое совершить.

Мэдисон быстро раскинул мозгами. Летчик не должен был составить о нем плохое мнение.

– Мне не удалось завершить работу, – сказал он. И тут же отчетливо ощутил странное волнение: ведь он только что сказал кому-то правду. Надо последить за собой!

Летчик расхохотался:

– Что ж, если вы не перережете им глотки, когда у вас появится такая возможность, рано или поздно они доберутся до вас. Думаю, мы с вами отлично поладим.

Боже, этот малый зачислил его в категорию убийц! Мэдисон поспешно сменил тему разговора:

– А что это за горы справа от нас? Мне даже вершин их не видно.

– Горы Блайк. Пятьдесят тысяч футов. Но нам лететь над ними нельзя. Во всяком случае не на этой старой посудине. Наша цель – вон там. – Водитель указал пальцем.

Ничего!

Впрочем, различался какой-то зеленоватый туман.

Летательный аппарат с такой скоростью мчался в сторону этой туманности, что Мэдисон был уверен: они разобьются! О, дойти до такого и не удостоиться даже некролога: "Мэдисон мертв…"

Внезапно он почувствовал тошноту. Странное ощущение. Так вот оно, значит, каково умирать. Наверное, удар о землю был таким сильным, что он моментально отправился на небеса.

Нет, он проходил через ворота!

Здания круглой формы поблескивали со всех сторон, купаясь в зеленоватом свете. Какие странные конструкции! Лестницы круглые, повсюду драгоценные камни. При зданиях обширные территории с большими, размером в полный рост, статуями, раскрашенными в естественные цвета. Гиганты стояли в окружении круглых бассейнов и цветочных клумб. Сверкающий знак указывал направление через заросший травой круглый участок земли. Надпись на нем гласила: "Королевская резиденция".

И вдруг Мэдисон увидел Крошку!

На девчонке было платье из мешковины, и всю ее, с ног до головы, покрывала грязь. Хвостик на макушке распустился.

О, он догадался, что ей крупно не повезло. Здесь она стала рабыней. Рядом с ней находились двое стариков с узловатыми конечностями, которые тоже ковырялись в земле. Рядом стоял охранник – служащий Аппарата – с тем, что, наверное, являлось винтовкой.

В руке у Крошки был какой-то инструмент. Машина с Мэдисоном пролетела с заносом рядом с ней в пяти футах над поверхностью земли. Крошка выпрямилась и потерла грязной ладошкой спину, которую, очевидно, ломило от работы. И тут она увидела Мэдисона!

Спустя секунду он оказался рядом с ней. Должно быть, она совершила нечто ужасное, за что ее отправили на грязные физические работы. В Мэдисоне проснулся Дон Кихот.

"Ничего, Крошка, – прошептал он, – я тебя выручу, если смогу".

Они остановились перед огромным украшенным драгоценными камнями зданием с двойными закругленными лестницами, по которым можно было провести маршем целый полк.

К ним подбежали двое дюжего вида офицеров.

– Дж. Уолтер Мэдисон доставлен, – отрапортовал Щелк.

– Во имя семи дьяволов! – воскликнул один. – Где ты пропадал? Старый (…) рвет ногти на ногах – не может тебя дождаться! Дуй давай по той лестнице! Стража, стража! Доставить этого малого к шефу – и мигом!

Здоровенные ручищи подхватили Мэдисона под мышки и повлекли вверх по лестнице в коридор – ему приходилось лишь быстро-быстро переставлять ноги.

Наступил роковой момент. Дж. Уолтер Мэдисон вот-вот должен был встретиться с Ломбаром Хисстом!

Я так подробно остановился на этом, потому что данному моменту предстояло сыграть большую роль в истории Волтара и судьбе Джеттеро Хеллера. И уверяю тебя, дорогой читатель, далеко не положительную для обоих!

Глава 2

В Дворцовом городе все дышало памятью тысячелетий: золотые канаты извивались в причудливых узорах вдоль украшенных драгоценными камнями фризов со сценами парадов и битв, уходящих в глубь веков; суровые глаза давно почивших монархов хмуро смотрели на Мэдисона, когда тот шел по закругленному холлу. Он стал сознавать, что имеет дело с властью, укрывшейся в традициях истории, гораздо более древних, чем человеческие на Земле. Эти традиции существовали уже тогда, когда человек только учился пользоваться каменным топором.

Наконец его ввели в просторное круглое помещение, украшенное драгоценными камнями и от этого нестерпимо сверкающее. Это была приемная зала императорских покоев.

Дверь на другой ее стороне как бы загораживал массивный письменный стол, вырезанный из цельного куска оникса. Вокруг стола были установлены машины и оборудование – получался импровизированный кабинет.

За столом сидел крупный мужчина, довольно загорелый, со странным блеском кожи. Он был в алой форме, подпоясанной золотой перевязью. Глаза его горели безумным огнем.

Ломбар Хисст!

Охранники оставили Мэдисона в центре комнаты. Будучи не из тех, кого можно поразить всякими штучками сильных мира сего, Мэдисон встряхнулся, снял с рукава невидимую пылинку и неспешно, будто прогуливаясь, двинулся вперед.

– С Роксентером все в порядке? – без предварительного вступления вдруг спросил Хисст.

Мэдисон взвесил ситуацию. В голосе Хисста ему послышались тревога и обеспокоенность, но не враждебность.

– Ну, – заговорил он, – в последний раз, когда я с ним разговаривал, все было в порядке.

– Ты с ним хорошо знаком? – продолжал Хисст.

Какую бы тревогу Мэдисон ни ощущал, он этого не показал. Он задавался вопросами: насколько сильна волтарианская разведка? знают ли они о реальной ситуации? Роксентер снял бы с него голову за провал дела и бегство. Он увидел то, что показалось ему мерцающим телевизионным экраном. Насколько быстро идет обмен сообщениями между этой планетой и Землей? Мэдисон решил рискнуть. Он будет говорить, опуская имена.

– О да, – проговорил он, стараясь придать своей речи интонации скучающего человека. – Я вел для него кое-какие деликатные делишки: например, говорил премьер-министру Англии или президенту Соединенных Штатов, что им следует думать, ну и тому подобное. На мой банковский счет поступало несколько миллионов долларов в год.

– Вот это жалованье! – удивился Хисст. – Он, наверное, видел в тебе очень ценного для себя человека.

– Ну, он часто говорил, что есть много дел, которые только я могу обстряпать. Я был его ССО-меном.

Хисст нахмурился. С этим-то как раз его следователи не разобрались.

– Что это за штука, которую вы называете ССО?

– Видите ли, – начал Мэдисон, – разговаривая с людьми, я заметил, что у вас не очень-то хороший имидж.

– С моим имиджем все в порядке! – сердито воскликнул Хисст. – Рост – шесть футов и три дюйма. Вес – двести семьдесят один фунт…

– Нет-нет, – прервал его Мэдисон. – Я имею в виду то, как о вас думают люди. Ваш образ в сознании других людей.

– Ха! – фыркнул Хисст. – Неужели важно, что обо мне думают всякие подонки?

– Конечно, важно, – сказал Мэдисон. – Я слышал, что фактически вы – правитель Волтара.

– Разумеется! Я понимаю: то, что эти (…) лорды думают обо мне, может иметь значение. Но какое отношение к этому имеют низы?

– Видите ли, ССО значит "связи с общественностью", хотя эти буквы не означают того же понятия на волтарианском языке. Лорды и низы – это разные группы общества. Но если у вас нет правильного имиджа, они могут восстать и убить вас.

Хисст нахмурился. Похоже, это очень даже может случиться. Все они против него.

Мэдисон заметил, что Ломбар изменился в лице, и продолжал:

– Видите ли, мистер Хисст, я был в очень близких отношениях с Роксентером. Я его называл «Роки», а он меня «Мэд». Много раз поздно вечером он, бывало, скинет ботинки, положит ноги на письменный стол и за стаканчиком виски с содовой, которое так располагает к общению, поверяет мне свои тайны. Когда он действительно чего-то хотел, он доверял мне полностью. Я был, так сказать, его самым близким доверенным лицом. Думаю, нам пора открыть карты. Есть ли что-нибудь на свете, чего вы желаете больше всего?

Глаза у Ломбара стали немного сумасшедшими, а лицо заблестело еще сильнее. Он подался вперед и заговорил шепотом:

– Дело не в том, что я этого сильно хочу, а в том, что я получил приказ. Несмотря на то что я простолюдин и все лорды меня ненавидят, мне предназначено стать императором.

Мэдисон тут же насторожился. О, это ему по зубам. Он слышал это раньше о Роксентере.

– Зов?.. – Он не закончил, дав вопросу повиснуть в воздухе.

– Ангелов, – прошептал Ломбар.

Мэд уже понимал, что дельце выгорело.

– Вы знаете, что они и Роксентера звали управлять Землей?

– Нет!

– Это факт, – сказал Мэдисон. – Я сам слышал их. Вот почему я стал его ССО-меном.

Хисст тут же нахмурился:

– При чем тут это?

– Видите ли, – стал объяснять Мэдисон. – Когда у кого-то нет хорошего специалиста по общественным связям, отребье поднимается и убивает его. Но если таковой имеется, то лорды, простые люди – короче, все как один провозглашают его императором и рукоплещут.

Ломбар растерянно заморгал. Это было что-то совершенно новенькое. Обычно он не снисходил до того, что-бы слушать людей или отвечать им. Но этот землянин – близкий друг Роксентера. Роксентер, простолюдин, вышел из низов и стал правителем Земли, и уже одно это подавало Ломбару надежду, что такое осуществимо. Теперь он стал сознавать, что, возможно, существует какая-то секретная технология, прежде ему неизвестная, которой воспользовался Роксентер. Он призадумался. И тут ему пришла в голову мысль: сказанное этим человеком избавит его от необходимости предъявлять всем покойного Клинга. Император волеизъявлением всего общества! Как это ново! Но тут его природная подозрительность стала нашептывать, что все это слишком хорошо, чтобы быть правдой. Хисст обмяк.

Мэдисон, заметив это, поинтересовался:

– У вас есть какие-нибудь другие проблемки?

Ломбар снова напружинился, моментально насторожившись. Он не собирался рассказывать всякому встречному-поперечному, что в комнате позади него нет никакого императора и никаких регалий. Вместо этого он вспомнил еще одну «проблемку» и проговорил:

– Этот (…) Солтен Грис!

Мэдисон встревожился:

– Солтен Грис? Он здесь?

– Ты его знаешь?

Мэдисон заметил, что сказано это было с яростью.

– Пожалуй, да. На Земле он жил под именами Смита, Инксвитча и Султан-бея. Без конца вертелся под ногами. Ничегошеньки не знал о связях с общественностью. Заваливал дела, идиот!

– Он находится в королевской тюрьме, и я не могу до него добраться и казнить его так, как он этого заслуживает.

– Что ж, – сказал Мэдисон. – Это тоже проблема службы связи с общественностью и рекламы. Дело поправимое. Еще есть проблемы?

– Хеллер! Этот (…) королевский офицер!

Мэдисон почувствовал себя так, будто ему преподнесли конфетку на серебряном подносе. Вся комната вдруг стала светлей.

– На Земле он жил под именем Уистер, – спокойно сказал он.

Ломбар, никогда прежде не дававший себе труда выслушивать кого-то, схватил эту информацию на лету, как проголодавшийся пес кусок мяса! Вот где недостающий кусочек составной картинки-загадки, отвечающей на вопрос, почему провалилась его стратегия.

– Ага! – вскричал он. – Грис не осуществил мою идею насчет свидетельства о рождении! Все пошло наперекосяк потому, что этот (…) Грис не стал следовать моим планам в отношении Хеллера!

Надежды Мэдисона возродились, и он взлетел на их крыльях на седьмое небо. О, какие возможности открывались перед ним! Теперь он мог закончить работу, ради которой его наняли! Он мог вернуться домой, к рукоплесканиям и славе! Но он заставил себя выглядеть очень спокойным.

– Для связей с общественностью этот Уистер-Хеллер тоже представляет собой проблему. Если вы действительно хотите провернуть дела, дайте мне время и позвольте приступить к работе. Предоставьте мне только контору и бюджет…

– Не так быстро, Мэдисон, – перебил его Ломбар. – Тут у нас дела довольно тонкие. Я ничего не знаю о связях с общественностью.

Надежды Мэдисона рухнули. Но он указал на экран хоумвизора:

– Это телевизор? Можно я включу звук?

Ломбар пожал плечами. Мэдисон нашел кнопку и прибавил звук. Появилась сцена битвы на Калабаре. Войска Аппарата вели огонь по огромной горе со снежной вершиной. Диктор сообщал, что солдат принца Мортайи выбивают из пещер. Мэд выключил звук.

– Так вот, – сказал он, – хороший специалист по связям с общественностью посоветовал бы этому диктору заявить, что войска Аппарата сражаются по вашему приказу ради безопасности империи. И надо бы вставить кадр, где вы ведете их к победе, пусть даже вас там и не было.

Ломбар нахмурился.

Мэдисон достал газету, которую ему дали, и показал Ломбару первую полосу.

– Если бы у вас имелся хороший специалист по рекламе, ваше имя красовалось бы на этой странице, внушая публике, что только вы – тот человек, который должен править. Долбите, долбите день за днем, неделю за неделей – и в конце концов вы доведете до их сознания идею, что вы, и только вы должны быть императором.

– Они бы это не напечатали, – сказал Ломбар.

– А вы бы приказали это напечатать.

– Хм-м, – промычал Ломбар.

– При хорошем рекламщике, – продолжал Мэдисон, – не только какое-то там быдло – все лорды в стране будут кланяться вам в ножки.

– Чтобы лорды кланялись мне? Эти упрямые (…)? Я же простолюдин! Да они скорее умрут!..

– Если бы лорды поклонились вам и это показывали бы по хоумвизору день за днем, то люди должны были бы признать, что вы являетесь их господином и достойны стать императором по всеобщему признанию!

Ломбар покачал головой:

– Мэдисон, эти лорды никогда бы не поклонились.

Мэдисон продолжал выглядеть спокойным. Но спокойствия в его душе не было. Он играл по очень высоким ставкам. Он решил еще раз поставить на Уистера. Если выгорит, Гробсу придется признать, что он выполнил свою работу. Если он как следует обработает Хисста, его могут отправить домой. Он снова окажется на вершине!

– Мистер Хисст, – сказал он, – простите меня, если я уже думаю о вас как вашем величестве, но если я устрою так, что по телевидению – то есть по хоумвидению – покажут, как вам кланяются лорды, вы наймете меня в качестве специалиста по связям с общественностью с неограниченным бюджетом и полной свободой действий?

Ломбар засмеялся лающим смехом:

– Это крупная сделка.

– Но для начала много не потребуется, – сказал Мэдисон. – Всего лишь несколько тысяч кредиток. – И тут он вспомнил о Крошке. – И помощь моей ассистентки Крошки Буфер.

– Кто такая Крошка Буфер?

– Девушка с Земли, прибывшая сюда вместе со мной. Ломбар вдруг вспомнил, что был еще один пассажир.

– Ну что ж, Мэдисон, вы можете получить свою девушку с Земли. Но что касается нескольких тысяч кредиток – нет. Это пустая трата денег.

У Мэдисона засосало под ложечкой. У него же не будет никаких ресурсов для подкупа, для найма актеров, для того, чтобы заставить хоумвидение показать представленный им материал. Да, пропащим казалось теперь это дело! Но сдаваться ему никак не следовало.

– А если на первом этапе дело выгорит, вы пойдете на крупную сделку?

Ломбар не помнил, чтобы прежде ему доводилось так много слушать. Неудивительно, что он избегал этого: такая скучища.

– Заставить лордов кланяться мне невозможно, – сказал он. – Ладно уж, так и быть, согласен. Покажут такое по хоумвидению – прекрасно. Но сейчас я занят. Всего доброго. Охрана! Выведите землянина.

Дело в тот момент, дорогой читатель, обстояло так, что кажущийся провал Мэдисона у Ломбара означал: Хеллер остается в довольно надежной безопасности; пустая спальня за спиной у Ломбара рано или поздно обнаружится, и истории Волтара и Земли, возможно, могли бы поправить сами себя.

Шансы Мэдисона на большой шаг вперед выглядели теперь пустышкой. Но только в тот момент, дорогой читатель, только в тот момент. Мощные дьявольские силы, уже взявшиеся за обе империи, вот-вот должны были получить хороший толчок!

Глава 3

Дж. Уолтер Мэдисон спустился по винтовой лестнице. Чувствовал он себя уныло: без связей и не зная их каналов, без денег и даже без удостоверения работника прессы дело выглядело довольно безнадежным.

Увидев двух охранников в черной форме, он дружелюбно поднял руку, но те просто посмотрели сквозь него, и все.

Мэдисон забрался в свой аэромобиль – но куда ему лететь: у него даже нет дома.

– Что, дела пошли не так уж хорошо? – сочувственно поинтересовался Щелк. – По крайней мере поблагодарите богов, что вы еще живы.

"Неужели у меня такой явно мрачный вид?" – подумал Мэдисон. Но он и в самом деле чувствовал себя угнетенным. Шансы снова взяться за дело Уистера-Хеллера почти уже были у него в руках, но пальцы оказались слишком скользкими. Проклятье – пытаться работать с сумасшедшими!

– Кто заведует хоумвидением? – спросил он.

– Директор хоумвидения, – отвечал Щелк. – Так сказано во всех хоумвизионных программах. Вот, смотрите: эту я храню, чтобы знать, когда будет петь Хайти Хеллер.

– Хеллер? Она не родственница королевского офицера Джеттеро Хеллера?

– Сестра. Самая красивая женщина в Конфедерации. А как поет! У нее миллиарды поклонников.

Ну, это теперь не принесет большой пользы. Мэдисон взглянул на программу. Ага! Хоумвидение находилось в ведении Управления внутренних дел, делами которого заворачивал лорд Снор. Он должен быть здесь, в Дворцовом городе!

Может, тут чего-нибудь удастся добиться! Мэдисон встрепенулся и велел Щелку ехать туда, где живет лорд Снор.

Они миновали бесконечные парки, лавируя между бесконечными круглыми зданиями – их, наверное, насчитывались тысячи на протяжении этих немногих квадратных миль, – и все различались по цвету, все купались в зеленоватом сиянии. Но место казалось ненаселенным: повсюду ходили только патрули Аппарата в своих униформах горчичного цвета, а единственным средством передвижения на колесах были танки.

– А где все люди? – спросил Мэдисон.

– О, когда-то, особенно в это время – ближе к концу рабочего дня, – тут их много ходило. Дамы прогуливались со своей свитой, на каждом шагу стояли дворцовые гвардейцы, в парках давали концерты. Но все изменилось. После того как его величество заболел, было издано распоряжение, согласно которому дворцовую стражу заменили охраной из Аппарата – многие семьи тогда переехали в свои городские или сельские поместья, потому что аппаратчики любили останавливать их и обыскивать. В домах осталась прислуга, но она и носа не высовывает. Их всего лишь несколько сотен тысяч человек. А было два миллиона.

– А вы, похоже, осведомленный человек, – польстил шоферу Мэдисон.

– Ха-ха, – пробормотал, даже не засмеявшись, Щелк. – Жизнь вора-взломщика учит, что ни говори, держать ушки на макушке. Дома, где нет жильцов, для нас – цель номер один. Но вы же убийца. Небось, уже заприметили темные уголки в парках. Вот ваш адрес.

Машина остановилась перед большим круглым зданием, где размещались, очевидно, офисы и жилые помещения. Ярко-желтое, оно было окружено садиком.

Мэдисон поднялся по лестнице. Охранник-аппаратчик остановил его и позвал офицера. Тот, в горчично-желтом мундире, вышел и взглянул на удостоверение Мэдисона:

– Что это, гром вас разрази, за "ССО-мен"?

– Посол по особым поручениям, – быстро нашелся Мэдисон. – Мне нужно увидеться с лордом Снором.

– Ты можешь быть послом по особым поручениям в тринадцатом аду, – проговорил офицер, – но тебе это нисколько не поможет. Можешь даже зайти к нему и все же своего не добьешься. Раньше у него была супруга, но она уехала к родным. У него есть сын, но он сейчас учится в пажеской школе.

– А при чем тут вся его семья? – удивился Мэдисон.

– О, так уж тут было заведено. Если тебе не удавалось встретиться с главой, ты встречался с каким-нибудь членом семьи и передавал свое сообщение по этому каналу. Но, честно говоря, я не думаю, что даже они могли бы сделать это теперь. Лорд Снор прячется у себя. Его не видели уже несколько недель… Подожди-ка минуту. – Офицер зашел внутрь и заглянул за дверь с надписью «Распорядитель». Поговорив немного, он вернулся. – Может, назначишь встречу на следующей неделе или в следующем месяце? Распорядитель говорит, что сейчас он видится только со своими врачами, которые приносят ему маленькие пакетики.

– Маленькие?..

– С белым веществом. Да не прикидывайся, будто ничего не понимаешь. Ты, как и я, прекрасно знаешь, что сейчас происходит с лордами. Если хочешь чего-то добиться в Управлении внутренних дел, отправляйся в Правительственный город. Тамошние чиновники ворочают всеми делами.

"Белое вещество"… это означало наркотик.

– Что ж, благодарю вас. Вы мне очень помогли.

– Я бы не сообщил тебе, который час, если бы ты не был из Аппарата. – И офицер удалился.

Мэдисона охватила мрачная тревога. Еще рано было вести дела через чиновников. К тому же эти «шишки»… Внезапно его осенило, что означал этот обезлюдевший город. В любую минуту он мог увидеть грузовик "ИГ Барбен".

Ломбар Хисст посадил тут всех на наркотики! А не объясняло ли это интерес шефа к Роксентеру? Не связан ли был Роксентер с той земной базой в Турции? Нет, вряд ли Роксентер даже знал об этих людях. Но они-то знали о Роксентере.

Мэдисон редко ругался. Теперь ему захотелось выругаться. Свои идеи он мог обсуждать только с высокопоставленными лицами, но он чувствовал, что в Дворцовом городе ему придется столкнуться – от императора и далее вниз по сословно-ранговой лестнице – с людьми, одурманенными наркотиками. Внезапно он понял: этот (…) придурок Ломбар Хисст, наверное, сам сидит на амфетамине! Он «спидер»! Наркоман, принимающий «спид» – смесь морфия и кокаина для ускорения кайфа. Налицо были признаки мании преследования. Также очевидно, что Хисст страдал и манией величия. Еще не дошло до того, чтобы он ощущал «жучки» под кожей или чувствовал, как стареет или теряет зубы, но дойдет. Он уже был сумасшедшим.

Мэдисона мороз продрал по коже. Надо бы обтяпать как-нибудь – как получится – свое дело в отношении Хеллера да убраться отсюда подобру-поздорову, пока у Хисста не разовьется паранойя и он не начнет убивать всякого, кто попадется ему на глаза!

Сколько у него оставалось времени? Несколько месяцев?

Мэдисон застонал. Неоткуда даже было начать!

– Куда теперь? – спросил Щелк. – Рабочее время кончается. Мне ехать в Правительственный город и найти дом, где сдаются номера?

– У меня нет денег.

– Ну и начальничек мне попался! – возмутился Щелк. – Мне надоело спать в аэромобиле. К тому же вас, небось, мучат кошмары: киллеров они всегда одолевают.

– Спать в машине? – переспросил Мэдисон. Дело шло все хуже и хуже. Он уже мог представить, как превратился в небритого бомжа. У него не останется ни малейшего шанса, что ему будут верить.

– Я не собираюсь лезть во все эти дворцы-ларцы, – проворчал Щелк. – При такой-то охране, как у них, быстренько угодишь в Лагерь Смерти. Вот что, давайте махнем в Город Трущоб и грабанем магазинчик. Вы сможете пришить сторожа.

Мэдисону не очень-то хотелось, чтобы Щелк и дальше строил планы, основываясь на этом представлении, однако он видел, что уважение водителя к нему убывает.

– У меня нет оружия.

– Газовые пузыри! Ну и задания мне дают! Мой последний босс проигрывал все свое жалованье в азартные игры, и наконец его пырнули ножом, когда он играл в кости. Теперь же я могу сдохнуть от голода.

– У вас есть какое-нибудь жалованье? Какое-нибудь жилье?

– В Аппарате? Хозяин шофера обязан все это ему обеспечить. А мне дают убийцу, у которого нет ни пистолета, ни гроша в кармане, ни платежного статуса. Но хоть что-то вы в состоянии сделать?

Это задело Мэдисона за живое. Да, кое на что он еще был способен. Он мог быть Дон Кихотом. Он мог вызволить Крошку: это ему позволялось. И он это сделает, пусть даже им троим придется спать в аэромобиле, что, правда, создаст новые проблемы.

Мэдисон мысленно водрузил себе на голову рыцарский шлем с пером и приказал водителю:

– Езжайте назад к парку напротив королевского дворца. Мне нужно спасти девушку.

Глава 4

Машина проехала милю в обратном направлении и заскользила по закругляющейся дорожке, где Мэдисон в первый раз увидел Крошку. Освещенность была плохой: очевидно, здесь жили в соответствии с временем суток, и уже, должно быть, наступили сумерки.

Вся территория вокруг раскрашенной статуи была перекопана, но никого из работавших не осталось. Щелк затормозил.

Внезапно из-под пурпурного плаща статуи какого-то давно умершего монарха вынырнул охранник Аппарата с винтовкой наперевес. Страж оказался тем самым гвардейцем, которого Мэдисон видел раньше. Мэдисон поспешно предъявил удостоверение, показав его через окошко машины. Страж увидел слово «Аппарат» и подобрел.

– Тут раньше работала девушка, – сказал Мэдисон.

– Ну да, была, – подтвердил караульный. – Но они уехали. У вас есть курительная палочка?

– Дайте ему одну, – попросил Мэдисон Щелка.

С четко выраженной неприязнью Щелк исполнил его просьбу и еще более презрительным взглядом смерил стража, когда давал ему прикурить.

– Они поехали вон в ту сторону, – показал караульный. – Между теми двумя зданиями оранжевого цвета.

Щелк повел машину в указанном направлении, ворча:

– Час от часу не легче.

Мэдисон про себя согласился с ним. Если они ее найдут, Крошка, наверное, будет вся в грязи, и эта уже не слишком чистая машина перепачкается вконец. И все же девчонка ужасно обрадуется, увидев Мэдисона, – ведь как его помощница она станет свободной.

Они въехали в район бассейнов с закругленными рядами водопадов, расположенных друг под другом, вода из которых стекала широкими мерцающими веерами, переливающимися всеми цветами радуги.

Они бы проехали мимо, если бы Мэдисон не заметил, как что-то вдруг зашевелилось довольно далеко от них.

Крошка!

Она бежала по кромке бассейна. Нырнула сквозь алое освещение в следующий. Пересекла его вплавь. Нырнула сквозь желтое освещение еще в один бассейн и поплыла к следующему водопаду.

"Купаться запрещено!" – строго предупреждало объявление.

О боги, она может нарваться на неприятности еще до того, как у Мэдисона появится шанс вызволить ее!

Он быстро приказал ехать туда, где ей предстояло вылезти из воды, если бы она нырнула во-о-он в тот бассейн.

И она в него нырнула! Ее блестящее тело стрелою вонзилось вподсвеченную желтым воду, и девчонка смело поплыла через весь бассейн.

Мэдисон вылез из машины и стал поджидать ее на бережке.

Крошка подплыла и ловко выпрыгнула на край бассейна. Ее поджарая фигура с плоским животом и узкими бедрами блестела в красном свете прожекторов. С плеч ее текла вода, собираясь под ногами сверкающими лужицами. Она откинула с лица волосы и уставилась на Мэдисона огромными глазищами.

– Крошка! – вскричал он. – У меня отличная новость. У нас есть шанс вернуться на Землю. Теперь ты моя ассистентка! Ты больше не рабыня!

Она пожала плечами, повернулась и пошла к скамье, где оставила свою сумку. Достав оттуда гребешок, она принялась расчесывать мокрые волосы.

Мэдисон растерялся. Похоже, ее совсем не радовала встреча с ним! Он подошел поближе.

– Ты что, не понимаешь? Я освободил тебя! Я видел, как ужасно они обращаются с рабами. Ты должна быть счастлива!

Крошка собрала мокрые волосы в хвостик и стянула его резинкой. Затем подошла к водопаду бассейна и выловила из воды кусок мешковины, который служил ей одеждой. Выжав его, она перекинула его через плечо, взяла сумку… и пошла себе восвояси.

Похоже, она сердилась.

Мэдисон попытался сообразить почему. Почему она злилась на него? Ведь не он же втянул ее в эту передрягу. Это сделал Грис.

Он пошел за нею, а Щелк медленно покатил следом на своем аэромобиле. Маленькая процессия прошла по закругленной аллее между двумя зданиями. Они приближались к золотой конструкции, богато украшенной, но, видимо, очень старой. Вверх по ее нескольким этажам ползли виноградные лозы, которые спутывались на балконах. Широкая закругленная лестница казалась такой огромной, что худенькая Крошка выглядела на ней детской игрушкой в мире великанов.

Мэдисон последовал за нею вверх. Щелк остался стоять у подножия лестницы.

Крошка прошла через золотые двери, в которые мог бы пролететь «Боинг» – так они были велики.

Мэдисон тащился за ней.

Они оказались в гигантском зале, изукрашенном золотистыми перевязями, сплетенными в узоры, сквозь которые на фоне белого неба виднелись летающие трехмерные раскрашенные ангелы. Пол украшала роспись, похожая на облака. Вдоль стен стояли сотни кресел, усыпанных драгоценными камнями: должно быть, зал представлял собой нечто вроде салона.

Посреди пола лежала гора шелковых подушек. Крошка уселась на них, и они мигом промокли.

Мэдисон подошел к ней. Его шаги гулко прозвучали в этом громадном помещении.

– Крошка, – умоляюще произнес он, – я знаю, что множество из этих дворцов безлюдны, хозяева из них выехали. Но ты лезешь на рожон. Сначала плаваешь в бассейне, где запрещено плавать, а потом залезаешь в пустое здание и даже портишь подушки. Прошу тебя, пойдем со мной. Позволь мне вытащить тебя отсюда. В любое время сюда могут зайти охранники, чтобы выключить свет или еще за чем-нибудь.

Крошка протянула руку, стащила с низкого столика бесценную шелковую скатерть и стала вытираться ею как полотенцем. Да она же испортит ее! О, как уберечь ее от неминуемой беды?

– Не сердись на меня, – попросил Мэдисон. – Я же твой друг!

Крошка коротко рассмеялась каким-то лающим смехом:

– Да уж, друг, нечего сказать! На судне ты и пальцем не пошевелил, чтобы помочь мне. Даже бухгалтерию вести – и то не вызвался. Ты мог бы повесить табличку: "Единственный в своем роде Тик-Так!" Паршивый ты рекламщик.

– Э, брось, – сказал Мэдисон. – Не мог же я ввязываться в такое грязное дело! Ты превратила этого бедного мальчишку в проститутку, испортила ему жизнь! Ты даже приучила его курить «травку». У тебя нет никакой совести, никакой морали!

– Кто бы говорил! Ведь ты спишь со своей мамашей!

– Меня таким вырастили!

– Ну а меня вырастили вот такой! – огрызнулась Крошка. – У тебя есть какие-нибудь деньги?

– Нет.

– Я уверена, что ты явился сюда, чтобы немного занять.

Мэдисона это поразило. Он и впрямь задавался вопросом, позволили ли ей хоть что-нибудь из заработанного на Туоле оставить себе.

– Я приземлилась с тысячей кредиток, – сказала Крошка. – Но я их спрятала. Дам тебе десятку, и все. Потом можешь проваливать.

Десять кредиток? Он не знал, сколько это, но, чтобы продать свою гордость, явно недостаточно.

– Я не прикоснусь к деньгам, которые этот бедный мальчик заработал своим телом!

– Этот, как ты его называешь, "бедный мальчик", оказывается, педераст, которого этот (…) Грис заставил ублажать лорда Эндоу. А лорд Эндоу – глава Управления внешних связей и главный шеф Аппарата, когда перестает пускать слюни. Я научила этого "бедного мальчика", как ты его называешь, нескольким штучкам, и, когда он сюда вернулся, удовольствию лорда Эндоу не было конца. Безмозглый старый (…) совершенно помешался на Тик-Таке…

– Минутку, – прервал ее Мэдисон по-волтариански, – ты только что перешла на волтарианский, когда заговорила об Эндоу.

– Ну да, разумеется. Это дворцовый волтарианский. А то, что ты сказал, было произнесено на административном волтарианском.

– Но как…

– Лорд Эндоу сделал бы все, о чем ни попросил бы Тик-Так, даже перепрыгнул бы через одну из целого набора лун, что вращаются вокруг этой планеты. И меня сразу же послали в пажескую школу. Там под гипнозом меня за пять дней научили разговаривать, читать и писать на дворцовом волтарианском. А Тик-Так тем временем рассказал другим педикам о своем удивительном путешествии. Как они ему завидовали! Шесть недель его (…) весь экипаж! Он стал героем дня! Он упросил меня заняться обучением других «голубеньких», и мы включили в процесс обучения всех пажей.

– Постой, – сказал Мэдисон. – Ты, наверное, сочиняешь, Крошка. Я собственными глазами видел, как ты вкалываешь на невольничьих работах!

– Ну, Мэди, ты и впрямь тупарь. Вот, значит, почему ты все твердил, что я рабыня. Послушай, парень, у меня сохранилось немного марихуаны. Но эти садовники хреновы израсходовали бы его впустую. Конечно, у них есть катализатор роста, благодаря которому растение вырастает за неделю. Но ведь этим старым (…) по сто шестьдесят лет! Поверишь? Где им рыть да копать, когда они все уже трясутся и ссутся. Мы вскапываем все цветочные клумбы, которые попадаются на глаза, и как следует засаживаем их "Мари Хуаной", как окрестили это растеньице волтарианцы.

– О Боже, – испугался Мэдисон. – Этого нам еще не хватало. Да они же поубивают нас. Ты теперь моя ассистентка. Прошу тебя, уберемся отсюда подобру-поздорову.

– (…), Мэди! Никто не собирается нас убивать. Тик-Так насвистел лорду Эндоу, что на Земле я была королевой экрана. Поэтому сопливый старый (…) отдал мне этот дворец. Целых двести тридцать комнат! Сто или тысячу лет назад здесь жила какая-то королева, и ее то ли отравили, то ли сама она от старости окочурилась – не знаю. Но все ее шмотки еще здесь. Королева Хора – так написано на серебряных блюдах… Что-то мне становится холодно.

Она как-то по-особому щелкнула пальчиками, и в зал вбежали двое старичков в богато украшенных серебристых ливреях, которые, должно быть, прохлаждались в одной из прихожих. Они накинули на Крошку прозрачный шелковый халат, в котором она стала выглядеть еще более обнаженной, чем прежде. После чего схватили скатерть, которой она вытиралась как полотенцем, и снова исчезли.

Крошка еще раз щелкнула пальцами, но уже по-другому, и в зал вбежали две старушки в серебристых одеяниях. Одна на хрустальном подносе несла хрустальные бокалы и хрустальный кувшинчик с искрящейся жидкостью. Другая ловко удерживала серебряный поднос, на котором лежало, наверное, фунтов десять разноцветных сладких булочек и на каждой замысловатым узором было выведено: "Королева Крошка".

Внезапно Мэдисон врубился в ситуацию. Крошка стала влиятельной персоной! Надежда гулко отозвалась в его сердце, как удар барабана. Он едва ли не въявь услышал, как затрубили фанфары. Это влияние надо использовать!

Встав на одно колено, обе женщины протянули Крошке подносы. Та одной рукой взяла бокал с искрящейся жидкостью, а другой запихнула здоровенный кусок булки в свой здоровенный рот.

Женщины глянули на Мэдисона и уставились на Крошку, точно спрашивали хозяйку, не предложить ли что-нибудь и ему.

Крошка отрицательно покачала головой:

– Забудьте о нем. Он мне вовсе не друг.

Женщины встали, поклонились и, пятясь, вышли.

Не только голод заставил Мэдисона посмотреть им вслед. Он знал, где теперь стоит: нигде.

Надежды покончить с Хеллером рухнули и рассыпались вокруг него.

Глава 5

Мэдисон моментально представил себе небольшой некролог:

"ОБНАРУЖЕН ТРУП ЗЕМЛЯНИНА

Прошлой ночью в Городе Трущоб обнаружено истощенное тело. На удостоверении значилось имя: Дж. Уолтер Мэдисон. О его родственниках или друзьях на Волтаре неизвестно ничего".

Крошка сидела, насыщаясь сладкими булочками и запивая их искрящейся жидкостью. Может быть, подумал Мэдисон, она подобреет, когда накормит досыта сидящего в ней зверя.

Он ждал до тех пор, пока лицо ее не приняло умиротворенное выражение, и лишь тогда сказал:

– Крошка, простая человечность требует, чтобы ты мне помогла.

– Почему это? – Она пожала плечами. – Ты-то мне на яхте помог? Нет. Ты даже не попытался убедить этого (…) Гриса остаться на борту! Ты взял и сбежал вместе с ним!

Ах вот что глодало ее. Бесполезно дальше бередить эту рану; он попробует кое-что еще, тактику честную и искреннюю. Даже открытую!

– Крошка, мне нужно преуспеть здесь как специалисту по общественным связям. Иначе Земля никогда не примет меня. Ты когда-нибудь слышала об Уистере?

– О Вундеркинде? Да, что-то читала. Этот (…), (…), (…) Грис однажды что-то квакал о нем.

– Видишь ли, Крошка, на самом деле Вундеркинд – Джеттеро Хеллер, королевский офицер с Волтара. И я из-за него влип. Я не закончил связанного с ним дела.

– Это твоя (…), малыш, не моя.

Мэдисон стал приходить в отчаяние. Некролог перемещался на последнюю страницу, к платным объявлениям.

– Крошка, я должен что-то сделать, чтобы помочь Хиссту взойти на трон, – признался он.

– А мне-то что? Ему же по (…), что происходит в Дворцовом городе. Он никогда не связывается с лордами, и они, уж конечно, не станут связываться с ним, как бы он себя ни называл. Он – крыса из Города Трущоб. Но править ему придется все-таки с помощью Великого Совета. Они у него все под кайфом, но даже при всем при этом на большее их ему не подвигнуть. Между собой они смеются над ним за его спиной. Если даже его и посадят на трон, он долго там не просидит. Я знаю, о чем говорю, потому что училась в пажеской школе и знаю всех пажей, а уж им-то известно все! Поэтому мне остается только поддерживать с педиками хорошие отношения, выращивать побольше "Мари Хуаны" и жить во дворце королевы припеваючи. Я своего добилась.

Некролог лишился даже своего подзаголовка – такое Мэдисона охватило отчаяние. Он встал на колени.

– Крошка, умоляю тебя. Ну, пожалуйста, помоги мне! Она засмеялась, потом щелкнула пальцами – не так, как в первые два раза, – и двое подростков лет двенадцати прибежали из передней и стали перед ней, склонив головы.

– Уж извини меня, Мэдисон, – сказала Крошка. – Скоро у меня начнется занятие.

Мэдисон лихорадочно перебирал в уме все виды компромиссов. Он торопливо обдумывал, как Крошка сама оценивает свое положение, стараясь сообразить, чем же ее все-таки пронять. Поработав на Роксентера, он знал, что от сумасшедших отделаться не так-то просто. Но результат его размышлений сводился только к одному: она имела влияние и оно ему было до зарезу необходимо.

Неожиданно Мэдисон нашел определение тому, что она делает. Он пришел в ужас – и не по одной только причине. Боже правый, да ведь Крошка собиралась опозориться, и тогда она будет не в состоянии помочь ему, если захочет. Она ополоумела!

Крошка сделала знак двум мальчикам, стоявшим перед ней, и те, понимающе осклабившись, начали раздеваться!

– Нет-нет! – вскричал Мэдисон. – Не здесь! Ведь это же зал для аудиенций!

– Знаю. И скоро здесь состоится аудиенция. Пока, Мэдисон. Если когда-нибудь вернешься на Землю, передай привет Бродвею.

Несчастный Мэдисон все еще стоял на коленях. Он даже не понял, что его выпроваживают. "Уж как-нибудь я заставлю тебя выслушать мои резоны", – думал он, но пока только видел, что Крошка уже далеко ушла по пути разрушения его публичного имиджа. Огромные входные двери были даже не закрыты!

Один из мальчиков смотрел в пол и ухмылялся.

Крошка протянула руку.

Мэдисон выпучил глаза. Он был в ужасе.

– Крошка! Что ты делаешь? Не делай из этого мальчика «голубого»! Выброси это из головы!

Крошка вскинула голову и с презрением посмотрела на Мэдисона:

– А никто и не делает, идиот. Когда я с ними закончу, они будут педерастами – гомиками высшего класса. Еще рано, и я просто тяну время в ожидании зрителей. Тебе стоит посмотреть, что случится потом!

Мэдисон увидел людей в ливреях, выглядывающих из: за дверей в ожидании приказа. Она и впрямь готова обесчеститься прежде, чем сможет стать ему хоть чем-нибудь полезной!

– Крошка, – торопливо проговорил Мэдисон по-английски, – не надо совершать половые акты перед публикой! То, что ты делаешь, социально неприемлемо! Даже ради помощи! Что подумают слуги?

Она взглянула на него в раздражении и ответила, по-английски же:

– Что они подумают? Послушай, господин хороший, они так рады, что во дворце есть живое тело, что готовы примириться со всем. Им не заплатят, если они не будут служить королеве. Слышал бы ты, какие истории они рассказывают о королеве Хоре. Когда здесь прислуживали их деды, она меняла любовников каждую ночь! Я здесь живу совсем недолго, но они говорят, что возвращаются добрые старые времена. Вот что они на самом деле думают! – И, не на шутку рассердившись, она крикнула по-английски: – А ну-ка, давай повысь на меня голос, и ты увидишь, что эти слуги думают обо мне! Да они тебя на куски разорвут!

Мэдисон вдруг похолодел: на его правое плечо легла чья-то рука. Он в страхе оглянулся. Справа стоял человек в серебристой ливрее, вперив в него злой неприятный взгляд.

Внезапно и на левое плечо Мэдисона опустилась чья-то рука. Он поспешно повернул голову налево. Рядом стоял еще один свирепо взирающий на него человек в серебристой ливрее. И тот и другой держали в руках странные острые топоры!

– Ваше величество, – обратился один из них к Крошку этот человек рассердил вас в вашем собственном дворце. Как прикажете: судить и казнить его прямо сейчас или вы предпочтете подождать до тех пор, пока не закончатся вечерние церемонии?

Крошка немного подумала. Потом взяла свою сумку, взглянула на часики с Микки-Маусом и воскликнула по-волтариански:

– Разрывающиеся кометы! Я опаздываю! – Она бросила взгляд в сторону мужиков с топорами. – Сейчас мне не до него. Слуги! Запихните его вон в то кресло и свяжите! – Она схватила сумку и прокричала, обращаясь ко всем сразу: – Быстро приготовьте этот зал! – И умчалась вверх по золотой лестнице.

Охранники с топорами тычками препроводили Мэдисона к металлическому креслу у стены, швырнули его на сиденье, защелкнули на руках и ногах пленника какие-то оковы и крепко связали его. Один из них напоследок резко дернул за цепи и произнес:

– Ты, наверное, совсем спятил, идиот, что оскорбляешь нашу королеву – самое удивительное существо из тех, кому случалось здесь бывать за много веков. Ты нажил себе массу врагов. Так что сиди спокойно и не дергайся. И чтобы ни одного словечка, понял? Молотила, – обратился он к другому охраннику, – тебе лучше остаться здесь на тот случай, если кому-то из прислуги захочется подкрасться и перерезать горло этому (…). – Он снова повернулся к Мэдисону: – Оскорблять королеву Крошку! – И плюнул Мэдисону в лицо!

Мэдисон съежился от страха. Не думал он, что может пасть так низко. Слюна ползла по его щеке. Он внес правку в свой некролог, добавив одну строчку: "Тело отправлено на местную свалку".

Глава 6

По залу разнеслись поспешные шаги слуг, которые забегали туда-сюда, приводя помещение в порядок. Они отгородили веревками две большие площадки: одну – красными, другую – синими. Впереди было оставлено открытое пространство. Около пятисот квадратных футов пола внезапно озарилось нижней подсветкой и замерцало.

Весь потолок подернулся синей дымкой и стал очень похож на летнее небо.

Прибежали, толкая большую вертикальную доску на колесах, двое ливрейных лакеев. Двое других с грохотом приволокли массивный золотой трон, весь усеянный искрящимися драгоценными камнями. Сиденье его находилось в двенадцати футах над полом, и к нему вели алые бархатные ступеньки. Трон установили перед открытым пространством.

Раздалось громыхание. Справа от трона, в десяти футах над полом, из стены выдвинулась секция, образовавшая сцену. Там уже сидели восемь музыкантов и настраивали странные на вид инструменты; одеты они были в мерцающие желтые одежды, которые при каждом движении меняли цвет.

Щеголевато, красивым строем в залу вошли двенадцать мужчин в серебряных ливреях с топорами на длинных рукоятках и заняли места по краям отгороженных веревками площадок и по обе стороны трона.

Как только они появились, прислуга исчезла. В зале остались только музыканты да охранники. Наступила тишина.

С лестницы главного входа донеслись чьи-то неясные голоса и шаги.

Мэдисон сделал движение, пытаясь выудить из кармана гигиеническую салфетку – и надеясь, что она у него имеется, – чтобы обтереть лицо, мокрое от слюны, которая очень напоминала ему слезы.

– Не двигаться! – прорычал Молотила и прижал руку пленника рукояткой топора.

Мэдисон помертвел от страха: по лезвию то и дело пробегали искорки, издавая запах озона. Он отшатнулся. Топор-то, оказывается, не церемониальный, как он думал, – это же электрическое оружие. Только боги знают, что такой штукой можно натворить! Мэдисон от души надеялся, что топор не коснется цепей: так ведь запросто может убить электрическим током! И мысленно махнул рукой на слюну: пусть себе капает. Может, это уже были слезы, ведь ему так хотелось расплакаться. За всю свою деятельность в качестве специалиста по связям с общественностью и рекламе он никогда не чувствовал себя таким убитым. Ну, может, только в тот раз, когда по случайности погубил Патагонию; или тогда, когда президент международной авиалинии, которого Роксентер велел ему разрекламировать, выставил Мэдисона за дверь; или в тот ужасный день, когда кандидат в президенты, которого Гробе поручил ему в качестве клиента, вдруг заявил, что он спятил.

Жизнь его осложняли бесчисленные неудачи. Он, конечно, надеялся, что снова не сорвется на Хеллере, и в этом заключался его последний шанс. А оставался ли хоть проблеск надежды у него, сидящего в этом умопомрачительном зале и зависящего от каприза какого-то трудного подростка из Нью-Йорка? Неужели эта маленькая патологическая лгунья, эта юная мошенница действительно будет судить его и приговорит к смерти? С нее станется, подумал Мэдисон. Может, если бы он пригрозил ей разоблачением: мол, расскажу волтарианцам, что "королева экрана" – всего лишь расхожее выражение, а не титул… О нет! Его убьют, едва он только соберется высказать что-то критическое в отношении их кумира. Крошка Буфер позаботилась даже об этом! Как до нее добраться, ему не приходило в голову. И вперемешку со слюной со щек Мэдисона закапали настоящие слезы.

И тут он заметил, что в огромную дверь входят небольшие группки мальчиков. Двое распорядителей в серебристых одеяниях встречали их поклонами, а затем учтивые привратники вели их к перекрытым веревками площадкам. Красиво одетые, мальчишки выглядели один краше другого. Почти все они были красивыми или хорошенькими, лица некоторых были припудрены и накрашены. У всех на талии красовались пояса со сверкающими металлическими пластинками, на которых крупными буквами было выгравировано по-волтариански «паж». На вид им можно было дать от восьми до пятнадцати лет, но об этом трудно было судить, так как волтарианцы жили долго. Их собралось уже сотни две, а поток прибывающих все не иссякал.

Наконец один распорядитель со списком в руках дал сигнал, и гигантские двери закрылись. Другой оглядел площадки за веревками: большее количество мальчиков стояло за красными веревками, меньшее (те, что были одеты получше) – за синими.

Привратник дал знак одному из распорядителей, и тот нажал на пуговицу на своей ливрее.

Зажегся верхний прожектор, направленный на вершину золотой лестницы.

Четыре герольда встали у ее подножия, вскинули то, что походило на трубы, и зал огласился дружным мелодичным звуком.

В ярком свете прожектора на вершине лестницы стояла Крошка!

Ее головку украшала золотая корона, из-под которой сзади выбивался «хвостик». На ней была алая накидка с золотыми лягушками, высокий воротник туго обтягивал шею, а нижний край накидки достигал каблуков черных сапог. В руке она держала золотой жезл, искрящийся драгоценными камнями.

Как благословение свыше, на плечах ее сияла просвечивающая золотая пелерина. Двое мальчиков, уже знакомых Мэдисону, теперь стояли в золотистых костюмах.

Крошка сделала шаг вперед и начала спускаться по лестнице.

Музыканты грохнули тарелками. И заиграли божественно-величавую арию. В сопровождении мальчиков в золотистом, несущих ее длинный золотистый шлейф, в такт величавой музыке, Крошка спустилась по закругленной золотистой лестнице.

Толпа взирала на нее в экстатическом восхищении.

В сопровождении прожектора Крошка Буфер торжественно прошествовала через зал. С большим достоинством она взошла по алым ступенькам к трону, на который и уселась по-королевски. Двое мальчиков, приблизившись, ловко уложили шлейф складками, сложили руки и застыли у ее ног наподобие двух маленьких золотых изваяний. Музыка прервалась.

Распорядитель приблизился к трону и размашисто поклонился. После чего встал на колени и, уставившись в пол, произнес:

– Ваше величество, я хочу объявить, что двор в сборе. Далее мне велели передать, что здесь присутствует несколько девственников. Придворные ждут вашей милости. Они просят, чтобы вы снизошли до них и обласкали их слух небесной красотой вашего голоса. Они с жадностью внимают. Да здравствует ее величество! Могу ли я удалиться?

Крошка Буфер сделала знак жезлом, и распорядитель, пятясь, удалился. Она взглянула на лица людей, толпящихся на открытом пространстве зала.

Луч прожектора сузился и образовал вокруг нее яркое круглое пятно.

Крошка улыбнулась.

Радостный вздох рябью пробежал по залу, как ласковый ветерок по воде.

Она заговорила, и голос ее звучал довольно властно и громко – наверное, в ручке трона скрывался микрофон. Ее волтарианский акцент изменился: Крошка говорила живо и ритмично, как обычно произносили речи при дворе.

– Добро пожаловать, добро пожаловать, мои дорогие верные вассалы и милые друзья. Простираю над вами свою любовь и принимаю ваши поцелуи на моих ногах. Пусть благословение тысячи небес дождем оросит ваши жаждущие губы, – она помедлила и хитро улыбнулась, – а также и ваши чресла. – Зазвучали аплодисменты. Крошка улыбнулась еще шире. – Благодарю вас от всей своей задницы.

Толпа разразилась ликующими воплями. Мальчики посылали ей воздушные поцелуи.

– Я вас тоже люблю! – сияя, сказала "королева".

Зал огласился еще более неистовыми криками. Часовым пришлось дергать за веревки в знак того, что нельзя прорываться через открытое пространство к трону.

Крошка захохотала. Потом подняла жезл, призывая к тишине.

Двое мальчиков в золотом приняли какой-то сигнал и бросились к ней вверх по лестнице. Она поцеловала каждого из них, они разомкнули цепочку, скреплявшую золотую накидку, и, быстро вертясь в каком-то танце, унесли ее с собой.

Крошка поднялась с трона.

– Но покончим, мои милые, с этой церемонией. Боюсь, что теперь мне придется коснуться строгой, технической стороны жизни. Вы готовы к моей лекции?

Крики "О да, ваше величество!", "Просим, просим!" прокатились по залу. Еще ни одного профессора в земном институте так радушно не просили начать лекцию.

Мэдисон удивился: о чем это Крошка собралась говорить? Подобно всем превосходным рекламщикам он был мастак в устройстве презентаций и сценических эффектов, и до сих пор его поражало, как чудесно подготовила ее пажеская школа и как ученики, должно быть, прилежно занимались под руководством опытных дворцовых учителей. Но лекция на техническую тему? Наверняка Крошка, ставшая теперь самостоятельной, наломает кучу дров. Глупая девчонка! Боже, как она нуждалась в его помощи! И как же отчаянно он нуждался в ее помощи, чтобы закончить это дело с Хеллером!

Глава 7

В алой накидке от шеи до пят, увенчанная сверкающей короной, – Крошка прошагала к вертикально стоящей на колесах доске. Мэдисону не было видно, что это за доска такая, но его радовало, что у нее хватило благоразумия не появляться перед мальчишками голой или неприлично одетой: они были слишком молоды для искушения женской наготой – даже такой еще незрелой, как у Крошки.

В зале воцарилась тишина. Крошка подняла жезл, пользуясь им как указкой. Должно быть, в нем имелся микрофон, так как голос ее зазвучал громче, распространяясь из громкоговорителей, местонахождения которых Мэдисон установить не смог.

– Здесь, мои дорогие студенты, – заговорила Крошка, – вы видите графическое изображение обнаженного мужского тела. – Она размашисто жестикулировала жезлом. – Вид спереди, вид справа, вид слева и сзади. Теперь я должна признаться, что художник изобразил (…) слишком большим. Дабы соответствовать моему вкусу. – Она повернулась к слушателям и широко улыбнулась. Шутке с удовольствием посмеялись. – Но уж как-нибудь обходя стороной этот факт, – смеху прибавилось, – вы увидите, что я пометила некоторые места крестиком. Теперь слушайте внимательно, без всяких смешочков, потому что дело это серьезное, и я прочистила вам головы для этого этапа программы, с тем чтобы в них легко проскальзывала и крепко усваивалась информация. На этих четырех рисунках таких крестиков сто семьдесят два. Их всем видно?

Хор голосов: "Да".

– Они называются эротическими точками. Прикасание к ним или манипулирование ими может вызвать сексуальную активизацию, продление акта или его угасание. – Тыча в доску жезлом, она называла точки, поскольку все они имели свои имена. Английские? Китайские? Крошка повернулась к собравшимся, довольно тяжело дыша, и улыбнулась: – Кажется, что их ужасно много, я понимаю, тем не менее вы должны знать каждую из них и уметь ими пользоваться. На последующих вечерних занятиях вы снова увидите такие доски. Дворцовый художник – правда отличный парень, несмотря на свое преувеличенное представление о (…)? – она подождала, пока смех стихнет, – предложил сделать для вас копии этой штуки, однако информация эта секретная. Поэтому доски поставят в подвале возле задней опускной решетки, и вы можете сколько душе угодно шнырять туда и обратно и изучать их. Смотрите не отлынивайте, ибо на экзамене каждый из вас должен будет знать все о каждой из них. Ясно?

Мальчики из двух групп энергично закивали: это их здорово заинтересовало.

– А сейчас, – продолжала Крошка, – обратимся к первой демонстрации сегодняшнего вечера. Мне нужен доброволец из девственников.

Моментально вверх взметнулось с полсотни рук. Крошка указала жезлом на одного из желающих:

– Пойдешь ты.

Мальчик лет пятнадцати с готовностью юркнул под красную веревку. Он был довольно хорошенький и белокожий.

Слуги выдвинули платформу высотой около пяти футов со ступеньками. Двое мальчиков в золотистых костюмах ввели на нее добровольца и ловко сняли с него одежду. Очень скоро он предстал перед аудиторией обнаженным. Помощники удалились. Крошка взошла на платформу.

– Теперь смотрите! – Она указала жезлом на доску, затем пальцем коснулась точки на теле мальчика около позвоночника.

Мгновенное возбуждений

Слушатели ахнули.

Крошка снова указала жезлом на доску и коснулась точки на нижней внутренней части правого бедра.

Возбуждение спало!

Слушатели сопроводили это единодушным стоном.

Крошка снова указала на доску и коснулась пальцем середины нижней губы мальчика.

Немедленно последовало возбуждение!

Она указала на рисунки и коснулась шеи мальчика сбоку.

Возбуждение возросло и осталось!

Она еще раз указала на схему. Затем легонько коснулась пальцем точки снизу по центру зоны лобковых волос. Подопытный закатил глаза, вздернул подбородок и издал экстатический стон.

Он (…купировал)!

Судорожные вздохи прокатились по аудитории, словно эхо этого стона. Затем последовали крики изумления, и зал взорвался бурными аплодисментами.

Но Крошка еще не кончила. Она коснулась точки в основании горла мальчика. Он выпрямился.

Еще одно возбуждение!

Зал снова ахнул.

Крошка наклонилась и коснулась его уха языком.

Еще одна (…куляция)!

Зрители осатанели!

Охранникам с суровыми лицами пришлось сильно натянуть веревки, чтобы толпа не хлынула на свободное пространство.

– Мы можем поддерживать такое состояние весь вечер, – сказала Крошка, – и хотя мне бы этого очень хотелось, занятие нужно продолжать. Ты, – обратилась она к добровольцу, – очень хорошо держался. К тому же ты очень хорошенький. – И она легонько хлопнула его по (…), который вдруг снова вскочил. – Поэтому благодарю тебя, что вышел сюда.

Подопытный упал на колени и, вцепившись в подол Крошкиной накидки, страстно его поцеловал.

– О, Крошка, королева Крошка, спасибо богам, что ты здесь. Я навеки твой слуга.

Она потрепала его по голове и улыбнулась:

– За это, миленочек, двое моих маленьких придворных проводят тебя вон в тот зал, и очень-очень скоро ты перестанешь страдать от своей девственности.

Когда мальчик ушел, многие за веревками опустились на колени. Раздались крики "Да здравствует ее величество!", сорвавшиеся с двухсот пятидесяти губ и похожие скорее на молитву, чем на здравицу.

Мэдисона разрывали чувство отвращения от только что устроенной Крошкой демонстрации и чисто благоговейный страх перед ее властью над этими введенными в заблуждение юнцами. "О Господи, – молился он, – если бы я только мог каким-нибудь образом употребить ее влияние, чтобы использовать его для расправы с Хеллером!"

Глава 8

Но Крошка так ни разу и не взглянула на Мэдисона. Очевидно, она совершенно забыла о нем.

Платформу и доску увозили из зала. Крошка снова заговорила:

– Благодарю вас за ваше терпение, замечательные мои придворные. После столь сухой технической части прошу вас на минутку расслабиться, прежде чем мы пойдем дальше.

Мэдисон растерянно заморгал. Она определенно преподавала весьма необычной аудитории! Что еще могло здесь быть после ДВУХ (…)куляций? Он решил, что надо прибрать ее к рукам и поучить, как устраивать хорошие презентации. Кульминационной точки лекция достигла, когда слушатели завопили: "Да здравствует ваше величество!" Больше ничего и быть не могло. А впрочем, чего ему так беспокоиться? Ведь его будут судить и, возможно, предадут казни.

Он должен что-нибудь придумать, чтобы выкрутиться!

Крошка хлопнула в ладоши, и среди мальчиков, стоящих за веревками, засновали слуги, которые раздавали «косячки» из серебряных ящичков, по одному на четверых, и подносили огонек.

Вскоре по залу поплыли голубые клубочки дыма марихуаны. Мальчиков, очевидно, уже проинструктировали, как ее курить, ибо они затягивались и задерживали дым в легких, пока «косячок» шел по кругу. Можно было заметить, как на лицах у них появляется выражение блаженной эйфории.

Крошка подошла к музыкантам. Их руководитель спустился со сцены и стоял перед ней на коленях, пока она с ним разговаривала. Затем он приложился к подолу ее накидки и снова взбежал на сцену.

Прозвучал долгий аккорд. Зал наполнился звуком. И тут Мэдисон не поверил своим ушам. Рок-н-ролл!

Силы небесные, каким образом эти музыканты выучились играть такое?! Это было что-то старое из «Битлз»! Хоть и чуть странно, но звучали электрогитары, и яростно бьющийся ритм волнами хлынул вверх, к раскрашенным ангелам. Увидев, как мальчики задергались под пеленой дыма в такт музыке, Мэдисон вспомнил, что у Крошки в багаже имеется внушительная коллекция пластинок, а также кассет и проигрывателей. Кто-то, наверное, подобрал электронную имитацию, и музыканты уже набили руку в извлечении звука. Мэдисону почудилось, что с минуты на минуту в зале появится Харрисон и запоет!

Но это была лишь интерлюдия. Крошка вернулась к трону, уселась, застегнутая до подбородка на все пуговицы, и принялась отбивать такт жезлом. Один из слуг встал перед ней на колени и протянул ей трубку с золотистым бхонгом. Крошка сделала маленькую затяжку – наверное, просто для поддержания компании – и махнула ему рукой: ступай, мол.

Доброволец вернулся, сияя от восторга. Он пошептал что-то товарищам, те пожали ему руки, расцеловали его, и на некоторое время он стал центром всеобщего внимания.

Вернулись двое пажей, поправили в дверях одежду, сделали по затяжке из ближайшей самокрутки и снова направились к трону, чтобы занять свои места возле «королевы». Один из них показал ей кружок, сложенный из двух пальцев: "О'кей". Это, должно быть, Крошка его научила. Она подмигнула ему и кивнула, мальчишка ухмыльнулся и снова застыл подобно статуе, сложив на груди руки.

Музыка закончилась. На сцену вышел певец в переливающейся всеми цветами рубахе военного покроя. В руке он держал микрофон. Музыка заиграла в ритме рок-н-ролла. Публика задвигалась в такт. Певец скорчил гримасу и задвигал бедрами, точь-в-точь как Элвис Пресли! При виде этого Мэдисон был настолько поражен, что на мгновение ему показалось, будто он находится в каком-то земном ночном клубе несколько десятилетий назад, и какое-то время он не сознавал, что поет не Пресли! Ритм присутствовал, но размер был иной.

О, солдатская жизнь – это жизнь для меня,

Тум-а-дидл, тум-дидл, по-по.

В лагерях и полях не проходит и дня

Без тум-дидл, тум-дидл, по-по.

Никакие девчонки не застят мне взгляд

С тум-а-дидл, тум-дидл, по-по.

Эти дуры все новое что-то хотят,

А не тум-дидл, тум-дидл, по-по.

Ибо только мужчин я желаю того…

Тум-а-дидл, тум-дидл, по-по.

Ну а мальчик мне кажется лучше всего!

О, тум-дидл, тум-дидл, по-по.

И любому врагу я всегда буду рад,

Коль, тум-дидл, тум-дидл, по-по,

Он захватит мой тыл, а вернее, мой зад

С тум-а-дидл, тум-дидл, по-по.

И дружок мой по койке тому будет рад

С тум-а-дидл, тум-дидл, по-по

В окружении тысяч и тысяч (…),

Что тум-дидл, тум-дидл, по-по.

Каждый твердый как камень и к делу готов,

Чтоб тум-дидл, тум-дидл, по-по,

И желающий новых и новых "боев",

И тум-дидл, тум-дидл, по-по!

Так что (…), и (…), и (…) меня!

Тум-а-дидл, тум-дидл, по-по.

А потом дай мне (…) и (…) тебя

С тум-а-дидл, тум-дидл, по-по.

О, прекра-а-сная моя а-армия

С ее тум-дидл, тум-дидл!

О Боже!

Но на этом все не кончилось. Крошка помахивала жезлом в такт музыке, смотрела на раскачивающихся мальчиков – и вдруг сделала какой-то знак. Музыка прибавила громкости, сотрясая воздух в зале.

"Королева" поднялась с трона.

Верхний свет прожектора стал синим.

Она подняла руку и рванула воротник накидки. Накидка свалилась на пол!

Корона еще оставалась у нее на голове. Под накидкой оказался жакетик, такой коротенький, что едва прикрывал плечи и грудь, оставляя обнаженным тело до низа живота. Крошка носила маленький алый поясок, размером не больше трусиков бикини, с золотой пластинкой спереди. Сапоги оказались всего лишь платформами, привязанными к лодыжкам красными тесемками.

От шеи до пят Крошка была разукрашена фаллическими символами!

Гул восторга толпы на мгновение заглушил даже музыку.

Певец снова запел ту же песню.

Стоя меж двух коленопреклоненных служек в золоченых одеяниях, Крошка, не сходя с места, начала танцевать. Нет, она не двигала конечностями. В движении находились только мышцы ее тела!

Выборочно и ритмично, балансируя справа налево, плоть ее дергалась и рвалась – остервенело, но целиком подчиняясь ее приказам. Верхний прожектор стал ритмично менять цвета.

Она сделала шаг вниз, не прекращая мышечного танца. Шаг за шагом Крошка спускалась, дразнящая, соблазнительная. Вместе с мышцами извивались и дергались фаллические символы.

О, ну и классно же ее выучила эта гонконгская шлюха! Когда она вытягивала руки и ступни ног, точно в ритм музыке, мышцы ее бились и струились.

Теперь она продвигалась вперед через открытое пространство, ставя ноги таким образом, что ступни как бы перетекали с мыска на пятку. Музыка с песней продолжали биться пульсирующими ударами.

Она прошла вдоль всех веревок, поигрывая мускулами и резко раскачивая бедрами.

Мальчики наблюдали за ней, тяжело дыша открытыми ртами, глаза их подернулись поволокой восторга, благоговения и страсти.

Затем Крошка повернулась к ним спиной, чтоб ее увидели сзади, и замаршировала, печатая шаг, в такт которому ходуном ходили ее ягодицы.

Песня, прозвучав второй раз, подошла к концу. Крошка принялась вращать над головой жезлом – и вдруг засунула его сзади между ног и выбросила вверх обе руки.

Грохнули тарелки. Вспыхнули огни.

Мальчики разразились воплями экстаза и аплодисментами!

Двое мальчишек подскочили к Крошке и набросили на нее золотистую накидку, которая укрыла ее от пят до головы. Она повернулась и, собрав накидку в переливающиеся складки, послала аудитории поцелуи одними губами.

"Боже милостивый, – подумал Мэдисон, – в этом своем выступлении она достигла апогея артистичности!" Он и не знал, что Крошка умеет танцевать, играя мышцами, хотя не раз она говорила ему, что училась у гонконгской путаны.

Крошка, разумеется, прочно владела сердцами этих мальчишек. Об их отношении к ней красноречиво говорили их полные обожания глаза. Если бы только ему удалось заставить ее прислушаться к голосу разума. Ведь такое мощное, безраздельное влияние просто необходимо было направить в полезное русло!

Наконец Крошка уж точно закончила свое выступление и с минуты на минуту должна была подойти к Мэдисону и сказать: "Голову ему с плеч!" – и тогда уж ему никогда не добиться для Хеллера славы, на которую тот имел право.

Слеза покатилась у него по щеке при мысли о том, как жестока все-таки жизнь. Удача висела у него почти под носом, а он сидел здесь, умирая от страха и голода.

И тут он чуть не подскочил от изумления. В этой программе было что-то еще! Но этого просто никак не могло быть! После такой-то кульминации!

Глава 9

Крошка взмахнула рукой, и многие из слуг выбежали из зала. Они привезли тележки, на которых покачивались горы сладких булочек и сосуды с шипучкой – и то и другое приправленное маслом гашиша. Слуги втолкнули тележки под веревки, и мальчишки жадно навалились на угощение, чтобы дать облегчение стянутым мышцам челюстей и пересохшим гортаням, что являлось, насколько знал Мэдисон, следствием курения марихуаны.

Была установлена еще одна большая доска, и, когда утих гвалт и все мальчишки, удовлетворенные, еще жевали и глотали, Крошка встала перед новым учебным материалом и подняла жезл, призывая к тишине.

– Я рада, что танец вам понравился, – сказала она, – но все это служило целям образования, а мы всегда должны заканчивать свое образование. Танцем я показывала вам, как управлять работой мышц. Ибо управление работой мышц – это главное! – Крошка Буфер снова завладела всеобщим жадным вниманием. – Теперь мне понадобится еще один девственник-доброволец.

Несколько человек хотели было ринуться к ней, но она указала на высокого брюнета лет шестнадцати. Охранники выпустили его за синие веревки. Красавец вышел вперед пружинящей, присущей лорду походкой. Одежда его переливалась всеми цветами радуги.

Внезапно за спиной Крошки появился герольд, шепнул ей что-то и удалился.

– Ага! – вскричала Крошка, пока юноша подходил. – Среди нас есть еще один человек знатного происхождения: сын Снора, наследник своего отца, лорда-попечителя Управления внутренних дел! Подойдите, милорд, если вы пришли сюда присягнуть на верность своей королеве.

Парень подбежал, бухнулся перед Крошкой на колени и, схватив подол ее золотистой накидки, с жаром прижал его к губам.

– Я признаю, признаю, что я твой вассал, о, королева Крошка, и с радостью исполню твой малейший каприз.

Мэдисон весь напрягся от возбуждения. Лорд Снор управлял хоумвидением, и этот парень являлся одним из двух человек, имевших к нему доступ. "О Боже, – простонал Мэдисон, – какая удача!" Но Крошка со своим влиянием казалась удаленной от него на целые световые годы.

О Боже, он должен придумать что-нибудь, чтобы убедить ее сотрудничать и отказаться от идеи предать его казни. Крошка даже не представляла себе ценность этого отпрыска лорда, что стоял сейчас на коленях у ее ног.

Крошка слегка дотронулась до него жезлом.

– Я принимаю твою присягу на верность. Встань, мой вассал, и обними свою королеву.

Мальчик поднялся на ноги, и они коротко обнялись. Зал застонал от зависти. Мальчик отошел и посмотрел на толпу с самоуверенностью, будто говорил: я так и знал, что покажу вам, какой я герой.

Снова раздалось громыхание, и слуги подкатили платформу, на которой стоял когда-то первый доброволец. Теперь на ней был стол с амортизатором.

Крошка дала еще один знак, и из-под веревок выскочил Тик-Так и побежал к ней, преследуемый восклицаниями: "Везет же Тик-Таку!".

Снова заиграл оркестр – не так громко, но это был ритм тяжелого рока с эротической окраской.

Двое золотистых пажей возвели Тик-Така и сына Снора по ступеням пьедестала, поднимаясь в ритме эротической музыки. Взойдя наверх, они повернулись.

Музыка пульсировала в ритме тяжелого рока, и в лад с ней заплясали цветные огни, сплетаясь и перемещаясь назад и вперед над головами публики.

Крошка приладила корону над своим «хвостиком» и, подойдя к новой демонстрационной доске, указала жезлом на изображение. Единственный из блуждающих огней, белый, задержался на ней.

– Здесь художник написал прекрасную картину, и я знаю, что все вы с этим согласитесь. Внимание! – Она ткнула в нее жезлом. – Эта мышца – сфинктер! Как вывидите, она находится внутри ануса. Это кольцеобразная мышца, обеспечивающая сокращение этого прохода в теле и способная расслабляться и сжиматься.

Она повернулась к мальчикам и задержала на них взгляд. Ударные ритмы музыки и пульсация света продолжались.

– Так вот, если бы эта мышца не находилась у вас под контролем, это было бы катастрофой, правильно?

– Правильно! – хором отвечали присутствующие.

– Это мышца жизни и смерти! – прокричала Крошка. Все уставились на нее с благоговейным ужасом.

– Когда люди умирают, – кричала Крошка, – она перестает работать!

Общий вздох ужаса перекрыл ударные ритмы музыки.

– Поэтому, – продолжала вопить Крошка, – активный сфинктер – это признак жизни! – Она строго подтянулась и громко спросила: – А у вас он активен?

Толпа гомосексуалистов и вновь принятых педерастов отозвалась решительным "Да!".

– Тогда вы живете! – крикнула Крошка.

Крики ликования прокатились по залу, заглушая удары музыкальных инструментов.

– Теперь о том, насколько важна технология, – сказала Крошка. – Вы в состоянии управлять работой сфинктера. О, говорите вы, нет-нет, это невозможно. Что ж, юные джентльмены, должна сообщить вам, что это не только возможно, но вы можете заставить его работать снова и снова!

Крики "Нет!", "Этого не может быть!".

– Как бы не так! – говорила Крошка. – Вы можете научиться управлять им, и в будущем я представлю вам образец. Это простое дело, не сложнее, чем обнаружение контрольных точек и овладение техникой шевеления ушами. А, вижу, вы не верите. И поэтому, мои учтивые джентльмены, я подготовила демонстрацию!

Она подошла к ступенькам на платформу и взошла на нее в ритме играющей музыки. Свет прожектора проследовал за ней и упал на двух стоявших там мальчиков.

Она положила руку на плечо Тик-Така:

– Этот милый эксперт обучен и приобрел большой опыт. – Тик-Так с обожанием смотрел на нее горящими на раскрашенном лице глазами. Крошка коснулась его, и было очевидно, что такая привилегия воспринималась им как что-то почти немыслимое.

Крошка сделала знак, и двое пажей стали раздевать Тик-Така и сына лорда Снора.

Вспомнив о том, что происходило на «Бликсо», Мэдисон вдруг понял, что сейчас случится.

– Нет! – взвизгнул он. – Нет, Крошка, нет!

Тут же перед ним оказался охранник, и большой электрический топор, повисший перед самым лицом Мэдисона, заслонил от него происходящее.

– Молчи! – прорычал охранник.

Мэдисон молитвенно воздел глаза к потолку. До него доходил голос Крошки:

– Нагнись, дорогой Тик-Так. Ну-ка, пажи, заставьте новичка стоять позади него прямо и не давайте ему двигаться. Ни одним мускулом!

Оркестр истово играл свою музыку.

Мальчишки, стоявшие за веревками под перекрещивающимися цветными лучами, жадно смотрели. И вдруг издали дружный стон, выражающий напряженность интереса.

– Тик-Так, – прозвучал голос Крошки, – начинай! Мэдисону ничего не было видно, и заглянуть за топор он не мог, но в топорище имелась дырочка, и, чуть сдвинувшись, он увидел лицо сына лорда Снора. Оно расцвело от восторга.

– Не давайте ему шевелиться! – звучал голос Крошки. Руководитель оркестра подал знак, и музыка зазвучала громче.

Мальчишки за веревками стояли, разинув рты, в полном изумлении.

Оркестр прибавил еще звука, и от сильной пульсации запрыгали занавеси.

Мэдисон пытался рассмотреть хоть что-нибудь сквозь дырочку в топорище.

Мальчик из числа зрителей придушенным от страсти голосом сказал: "Просто не верится! Вот это да!" – "Ведь пажи держат его так, что он не может шелохнуться!" – откликнулся другой, выпучив глаза.

На опущенном вниз лице Тик-Така блуждала улыбка знающего человека.

Зрители смотрели во все глаза и тяжело дышали.

Мэдисон, приникший к дырочке в топорище, вздрогнул от крика экстаза, который вдруг издал сын лорда Снора.

По залу волной прокатился стон. В нем была напряженность сексуальной жажды, желания, пульсирующего так же мощно, как удары музыки.

Крошка соскочила с платформы и взбежала по ступенькам к трону. Луч прожектора последовал за ней. Она встала, высоко подняв руки. Музыка заиграла еще громче, мощнее. Крошка стала покачиваться в ее ритме, с поднятым жезлом, в сияющей золотой короне.

Золотистая мантия упала с нее, и она стояла, раскачиваясь, и фаллические символы корчились на ее теле.

– Вассалы и придворные! – воскликнула она. – Слушайте мой королевский приказ! За дело!

Все издали вопль благодарности и набросились за веревками друг на друга, как волки во время спаривания. Музыка, марихуана, сцена на платформе, пульсирующие цветные лучи – все это заставило их обезуметь от похоти, сдерживать которую уже было невозможно. В воздух полетели курточки и прочие одеяния.

Пол за веревочными ограждениями стал опускаться, а с ним исчезло все: и звуки остервенелой музыки, и блуждающие лучи, и кучи сладких булочек, и шипучка, и крики мальчишек. На место исчезнувшего пола выдвинулся второй, и толпы не стало.

Глава 10

Мэдисон знал, что время его пришло. Слуги увозили платформу. Тик-Так и потомок лорда присоединились к оргии и стали за веревками обниматься и целоваться. Убрали большую доску, а за ней и трон.

Сцена, где играли музыканты, снова вдвинулась в стену, а то, что они играли, как-то незаметно перешло в запись, которая все еще, очень слабо, ударными ритмами давала о себе знать с нижнего этажа.

В зале установилось нормальное освещение. Вентиляторы отсосали дым марихуаны. Вместо него воздух постепенно наполнил свежий запах, схожий с ароматом фиалок.

Мэдисон испуганно сжался в кресле под недремлющим оком Молотилы. По лезвию электротопора сновали крошечные искры. Мэдисон вжался в кресло, чтобы избежать прикосновения к нему цепей.

Похоже, обслуживающий персонал дворца устраивал свое собрание. Женщины и мужчины, одетые так, как, наверное, могли бы одеваться повара, горничные и техники, заполняли зал. К образующейся толпе присоединились даже музыканты – те, что играли на сцене.

В зал набилось, наверное, свыше сотни людей, включая распорядителей, герольдов и охранников. Пришли даже старые садовники: в руках у одного из них был пышный букет цветов.

Неужели все они собрались, чтобы посмотреть, как его будут судить? – подумал Мэдисон. И от этого почувствовал себя крайне неловко. Может, им очень нравится вид льющейся крови?

Крошка разговаривала с каким-то парнем, похожим на художника, и они дружно хохотали. Кто-то унес золотистую накидку, заменив ее простым красным плащом, в который Крошка теперь и была облачена.

Она зашагала к лестнице, ведущей наверх. Мэдисон вдруг почувствовал новый прилив надежды. Кажется, она совсем забыла о нем: по крайней мере, если бы ему повезло, он мог бы прожить еще один день. Мэдисон попытался до предела уменьшиться в размере, чтобы не привлечь ее внимания.

Персонал выстроился в два ряда, и Мэдисон понял, что они здесь не затем, чтобы стать свидетелями его кончины. Они, должно быть, собрались на какой-то неформальный вечерний ритуал. Прежнее действо, возможно, устраивалось для знати, а это было их маленьким собраньицем – чтобы пожелать своей «королеве» доброй ночи перед сном, и не более того.

Осанистый старик, похожий на офицера, со множеством золотистых лягушек на мундире – возможно, мажордом – подошел к ней, и Крошка медленно прошла меж двумя рядами слуг. Старик опустился на колени, и тут же его примеру последовали остальные. Крошка остановилась. Он схватил подол ее плаща и прижал его к губам. Затем сказал:

– Ваше величество, ваши слуги хотят поблагодарить вас за то, что вы позволили им с удовольствием заниматься своей работой.

Крошка обвела всех взглядом, сияющая и довольная.

– О, дорогие мои верные друзья, – обратилась она к ним. – Какое удовольствие находиться среди вас. Спасибо. – И она стала называть разные участки работы персонала, благодаря каждого по отдельности. Затем крикнула: – Я всех вас люблю!

Сколько обожания было во взорах услышавших эти слова! Мажордом хотел было что-то сказать, но тут возникла ссора. Шестеро женщин, судя по форменной одежде, горничные, зашипели и зарычали друг на друга.

Строгая старуха в красивой форме тут же набросилась на них, резко выговаривая им за то, что они устраивают беспорядок. К ним подошел мажордом.

Выяснилось, что горничные никак не могли порешить, каким двум из шестерых дежурить ночью и укладывать Крошку в постель. Ссора была довольно ожесточенной. Мажордом авторитетно указал на двух, чей черед был нынче. Как же они обрадовались! Обе женщины мгновенно как бы стали выше ростом, и на их лицах было столько гордости. Они показали языки оставшимся товаркам и поспешили наверх готовить Крошке ванну. Посрамленные четверо, которые хотели посягнуть на чужую привилегию, глянули на Крошку и от страха бухнулись на колени. Та улыбнулась, и они облегченно вздохнули, заулыбавшись ей в ответ. Это позабавило Крошку, и она, послав им воздушный поцелуй, расхохоталась. Вместе с ней засмеялся весь персонал. Затем раздались крики: "Да здравствует ваше величество!"

Крошка уже открыла рот, чтобы пожелать всем доброй ночи, но начальник охраны в серебристой форме привлек ее внимание и указал рукой туда, где у стены сидел сжавшийся от страха Мэдисон.

"Провались он, этот начальник охраны!" – придушенно прошептал Мэдисон. Крошка, которая, похоже, уже и позабыла о нем, теперь нахмурилась и посмотрела в его сторону, как на какую-то гадкую козявку. Слуги тоже устремили на пленника озлобленные взгляды: очевидно, слух о его преступлении, состоявшем в том, что он посмел вызвать недовольство их драгоценной королевы Крошки, распространился по всему дворцу.

Крошка и главный стражник зашептались между собой, после чего «королева» в сопровождении двух караульных последовала за начальником охраны к тому месту, где сидел Мэдисон.

– Они напомнили мне, – сказала Крошка по-английски, – что утром у меня несколько примерок платьев, а днем – садовые работы. Они не могли найти в моем графике места для суда над тобой, поэтому устроим его сейчас. Ты признаешь себя виновным или нет?

– В чем? – жалобно проныл Мэдисон.

– В пределах дворца, – объяснила Крошка, – дворянин, если только он не имеет дело с лицом более высокого ранга, властен распорядиться жизнью человека, посягнувшего на его собственность или личность.

– Я на тебя не посягал! – вскричал Мэдисон по-английски. – Я пытался заручиться твоей поддержкой! Я тебе нужен!

Крошка повернулась к начальнику караула и сказала по-волтариански:

– Обвиняемый признает себя виновным. Занесите этот факт в дворцовые анналы.

– Крошка! – вскричал Мэдисон. – Ты должна выслушать…

– Нечего мне тебя слушать, – снова по-английски оборвала его Крошка. – Ты здорово провинился и знаешь об этом сам. Ты даже пальцем не пошевелил, чтобы помешать этому (…) Грису. Ты угодил в этот переплет, потому что не поиграл со мной в мячик. – Она снова перешла на волтарианский: – Я объявляю арестованного виновным, и приговор должен быть приведен в исполнение обязательно.

Начальник караула кивнул.

– Ты не сказала, к какому наказанию я приговорен, – напомнил Мэдисон.

– Видишь ли, Мэди, – вновь по-английски заговорила Крошка, – эти лекции ужасно меня распалили; порой они доводят меня до грани (…), и я испытываю боль. Мне всегда хотелось разрушить твою сосредоточенность на матери, поэтому приговор таков: ты поднимешься ко мне в спальню и будешь (…) меня до тех пор, пока я не размякну и не получу полного удовлетворения.

– О нет! – взвизгнул Мэдисон и вжался в спинку кресла так, что цепи зазвенели. И тут поблескивание синих лучей навело его на вдохновенную мысль. – Послушай, – сказал он, – тут под полом двести пятьдесят мальчиков! Мне еще слышна музыка! Любому из них было бы…

– Мэди, – резко оборвала его Крошка по-английски, – ты промахнулся. Только я начну (…) с одним из этих пажей, другие так заревнуют, что прирежут его! Кроме того, я хочу сделать из них первоклассных «голубых», а это подействовало бы на них пагубно.

– Но у тебя и среди прислуги есть мужчины! – вскричал Мэдисон.

– Это простолюдины; их бы казнили, если бы обнаружили в постели с королевской особой, – пояснила Крошка по-английски. – Я слишком их люблю, чтобы подвергать опасности. Королева Хора обычно пользовалась услугами гвардейских офицеров дворянского происхождения: их при ней был целый полк. Но сейчас их здесь нет. Так что помалкивай в тряпочку, Мэди. Не отвертишься, мой ковбой.

Мэдисон, потрясенный до глубины души, запротестовал:

– Нет! Мой ответ – нет!

Крошка улыбнулась, и ее улыбка заставила его вздрогнуть. Он-то знал, что на этом дело не кончится.

– Ладно, – сказала она, взглянув на свои часы с Микки-Маусом, – посиди-ка здесь и обдумай все как следует. У начальника караула есть приказ: если ты сегодня не придешь ко мне в спальню, то ровно в шесть утра тебя отправят в подземную темницу и казнят электротопором. Так что если передумаешь – у твоего охранника имеется приказ доставить тебя ко мне в комнату и неважно, в какое время.

Крошка насмешливо помахала пленнику рукой и отошла.

Слуги настояли на том, чтобы «королева» села на маленькое серебряное сиденье с ручками, поскольку она, наверное, после долгого вечера слишком устала, чтобы подниматься по лестнице, и унесли ее по золоченым ступеням. Крошка исчезла из виду.

Глава 11

Долго, очень долго сидел Мэдисон, пребывая в глубочайшем унынии. Холодным казался ему металлический стул, еще холоднее – цепи, а электротопор охранника с бегающими искорками – и того хуже.

В зале стало темно. Рок-мелодии, еле-еле доносящиеся снизу, походили больше на урчание голодного зверя, чем на музыку.

Раскрашенные ангелы на стенах, которых Мэдисон смутно видел в полутьме, казалось, смотрели на него. Он почти не сомневался, что скоро присоединится к сонму настоящих ангелов и проведет остаток вечности, сидя на облаке с ненужной арфой в руках. Мэдисон знал, что никогда не сможет научиться на ней играть.

В конце концов ему удалось выйти из состояния шока и собраться с мыслями, чтобы обдумать эту ужасную дилемму: если он поднимется к Крошке, то умрет, если не поднимется – умрет все равно.

Он получил очень хорошее воспитание: ему нужно было любой ценой, даже ценой жизни, сохранять верность матери. С младенчества ему внушали, что мальчики, не спящие со своими мамами, – неестественны, и несомненные доказательства этого он получал даже в школе, где слово психиатра Фрейда считалось в пять раз священней, чем слово Бога. Если у тебя не было прочного эдипова комплекса, выражавшегося во влечении к собственной матери, ты не мог надеяться стать гением в своей профессии. Отказаться от него значило отказаться от собственных способностей. Согласно всему фрейдовскому учению, без этой яркой искры ты бы стал тупой посредственностью, опустился бы до состояния простого наемника или поденщика. С гением, который не является невротиком, согласно утверждениям психологов, такого быть не может. А без этой гениальности – в которой Мэдисон никогда не сомневался – он бы умер как профессионал. Как все специалисты по связям с общественностью, он прежде всего должен был безоглядно поверить в себя, и только тогда в него могли бы поверить и другие.

Но его мамочка подкрепила в нем эту веру, постоянно напоминая ему о том, как она терпима и снисходительна. После смерти его отца она не стала навязывать сыну отчима, которого он бы только ненавидел, – а как мало на свете матерей, готовых проявить о ребенке столько заботы. Его мамочка была очень милой и все еще довольно красивой в свои сорок девять лет. Когда Мэдисон думал о жертвах, принесенных ею ради него, о том, что из-за него она отказалась от других мужчин, самое меньшее, чем он мог за это заплатить, – это поступить таким же образом и отказаться от других женщин. Но дело зашло дальше: полностью игнорируя наставления своего детского психиатра-фрейдиста, подкреплявшиеся слабыми электрошоками, он преданно любил ее. Она неоднократно предупреждала его о том, как опасны другие женщины, что делал и его нынешний психиатр, и, сталкиваясь в жизни с такими бессердечными созданиями, как Крошка, он с ними согласился целиком и полностью. Сексуальное общение с Крошкой не только разрушило бы его духовно, но и разбило бы сердце его мамочки. Она, вероятно, покончила бы с собой, что часто приходилось предотвращать в прошлом, и Мэдисон знал, что, если такое случится, он живо сделает то же самое.

Нет, подняться по этой лестнице и улечься с Крошкой в постель означало бы конец всему, и он это знал. Невозможно! Это исключено. Лучше умереть на рассвете. Гораздо лучше.

Мысли его вернулись к Хеллеру. Победа казалась уже такой близкой, когда все необъяснимым образом вдруг разрушилось. Заголовки газет в материалах о Хеллере звучали так великолепно! Мэдисон с любовью вспомнил газетные материалы о Кукурузелле Трахнер, Пупси Лупцевич и Долорес Пубиано де Копула. Абсолютные шедевры, которые могли бы надолго и неизгладимо запечатлеть имя Уистера в сознании общества. В ходе тех судебных разбирательств Уистер приобрел бы известность как величайший в истории любовник, стоящий вне закона. А какие планы строил Мэдисон, чтобы придать этой незаконности блеск и красоту! Уистер, грабящий банк Федерального резерва, – это самое малое из того, что входило в его проекты как рекламного аса. У него бы все устремлялось все к большим и большим высотам. Он мог бы науськать на Хеллера и заставить идти по его следу любой исполнительный орган в мире – от нацистского Интерпола до самого занюханного городского полицейского управления. Они бы попотели, ловя его. И все окончилось бы самой громкой публичной казнью, о которой когда-либо слыхал человек. Уистер стал бы абсолютно БЕССМЕРТНЫМ!

Затем Мэдисон оживился: ведь то же самое можно, если появится шанс, проделать и здесь. И неважно, что настоящее имя этого человека – Хеллер. У Мэдисона хватило бы энергии, чтобы взять и махнуть рукой на старое и начать все заново. Здесь имелась внутренняя полиция. Здесь имелся армейский дивизион. А если поначалу флотские отнеслись бы к этому с прохладцей, он мог бы их раскочегарить. Коль взяться за дело с умом, то весь Аппарат его поддержит.

Сидя в полутемном пустом зале, Мэдисон предался мечтам. Статьи о Хеллере, грабящем поместья волтарианских лордов и отдающем вырученное беднякам; о Хеллере, совершающем налеты на космические корабли – шрифт на 18 пунктов; о Хеллере, похищающем дочь графа или герцога, и рассказ за рассказом о том, как она жалобно умоляет не насиловать ее – публике это еще как понравится! Заметки о Хеллере, который чистит все банки на всех планетах Конфедерации – каждая с новым поворотом событий, с новой кровью, с новым сногсшибательным количеством награбленного, которое раздается беднякам… о, каким бы он стал героем! Хеллер – самый разыскиваемый беззаконник за 125 000 лет истории Конфедерации! Блеск!

Тут возникла другая идея: можно называть его «Хеллер-Уистер», можно прочесать все предыдущие материалы о нем и распространить их по всей Конфедерации. Нет, прежний труд его не пропал – только приумножился!

Теперь-то у него есть перспектива. И можно спокойно предаться мечте, величайшей из всех, что возникали в его голове. Вот он подходит к Гробсу, этак небрежно, и говорит: "Ну, мистер Гробе, закончил-таки я работенку для вас, закончил. Хеллер-Уистер бессмертен". Гробе берет его за руку (в глазах блестят слезы благодарности) и говорит ему голосом, срывающимся от избытка чувств: "Мэдисон, ты вернул себе мою благосклонность. Прошу тебя, пожалуйста, прими пост президента компаний Г. П. Л. Г. и постарайся простить меня за то, что я в тебе сомневался. Я больше никогда не буду гоняться за тобой на танках!"

Сияние мечты померкло. По залу пронесся холодный ветер. Реальность ситуации заключалась в том, что теперь, даже если бы Гробе увидел его, даже если бы Мэдисону удалось вернуться на Землю, домой, его бы поставили к стенке. В случае неуспеха в деле Хеллера-Уистера ему грозила смерть. Смерть без той крошечной милости, когда тебе завязывают глаза или предлагают сигарету: хорошо еще, что он не курит.

Рок-музыка снизу на мгновение зазвучала громче и настолько в ритме, схожем с земным, что ход мыслей Мэдисона прервался. У него появилось нечто вроде навязчивого ощущения, будто Гробе – какое-то сверхъестественное существо: а вдруг он его разыщет и здесь?!

Когда Мэдисон подумал о возможных связях между Роксентером и Ломбаром, его охватила дрожь. Ох, не миновать ему смерти, если только он как-нибудь не ухитрится снова приняться за работу по Хеллеру-Уистеру!

Охранник пошевелился, и от топора его так и дохнуло озоном. Это вернуло Мэдисона к мысли о Крошке.

До сих пор Мэдисон считал, что если он пойдет наверх и ляжет с ней в постель, то она ему поможет. Он сознавал, что никаких гарантий Крошка ему не давала. Она лишь обещала, что на рассвете его не казнят.

Проблема заключалась в следующем: если он пойдет, то погибнет из-за своей мамочки, а если нет – то из-за Гробса. Так что, если он поднимется наверх, это ему нисколько не поможет.

Очевидно, тут требовалось иное решение!

Обычно с идеями у Мэдисона было все в порядке, и он всегда гордился тем, что вследствие наличия эдипова комплекса он в этом смысле был гением. Но сегодня его мозг оказался банкротом.

Мэдисон глянул на свои наручные часы «Омега». Он сидит здесь уже целых два часа! Так долго сидеть и не придумать ничего конструктивного! Дж. Уолтер взял себя в руки. В конце концов, он же спец по общественным связям, истинный профессионал.

Он приведет в порядок свои мысли. Он переберет все, что ему говорила Крошка, с того момента, когда он обнаружил ее у бассейна. Это не займет много времени. Он попытается снова.

Внезапно Мэдисон замер в кресле.

Его осенило!

Если это не сработает, он и без всего прочего станет не более чем мертвецом.

Если же сработает, он сможет закончить дело по Хеллеру-Уистеру!

Мэдисон поднял глаза на охранника. Спокойно, лишив свой голос всех признаков радостного возбуждения, чтобы страж решил, будто он поступает так, потому что сдал позиции, Дж. Уолтер сказал:

– Отведи меня наверх к своей госпоже.

О Господи, это должно сработать!

Часть СЕМЬДЕСЯТ ТРЕТЬЯ

Глава 1

Охранник резко подал какую-то команду в микрофон, замаскированный под серебристую кнопку. И тут же в зал примчался сержант. Он посмотрел на охранника Мэдисона, который указал большим пальцем на лестницу, и кивнул.

Они сбили с Мэдисона звенящие и лязгающие цепи, и тот встал, потирая запястья и шею.

Стражи затолкали его в душевую, заставили раздеться и помыться. Затем осмотрели его. Его интимные места.

– Кажется, у него нет ни вшей, ни бактерий, – сказал первый, критически оглядывая Мэдисона, – но с «инструментом» у него неважно. Не понимаю, как он может доставить ей приятное.

– Эй, ты, слушай, – обратился сержант к Мэдисону, вдруг выхватив нож из задней части своей серебристой куртки, – если дашь маху и не (…) ее как следует, я лично вот этим отрежу тебе (…). Тебе понятно?

Мэдисон сделал глотательное движение, прикрыл (…) рукой и попятился.

Они набросили ему на плечи шелковый халат с еще видными на нем королевской короной и словами: "Собственность королевы Хоры. Не использовать для похорон. Вернуть во дворец в целости и сохранности".

– Ну, каков же правильный порядок действий? – спросил охранник сержанта. – Никак не могу вспомнить, что говорил мой дед по этому поводу. Как его доставить: в цепях или в золотых веревках?

– Ни в том и ни в другом, – ответил сержант. – В ошейнике и на золотой цепи. Вон на той полке лежит то, что надо. – Он достал все и осмотрел. – Ну и ну. Внутри ошейника шипы. Это, наверное, смастерила моя бабушка. А вот посмотри: электропроводка. А смотри здесь: кнопка для включения. О, не может быть! В источнике питания не осталось энергии. Ни одной искры.

– Это ничего, – сказал охранник, разглядев в звене цепи углубление для батарейки. – Тот же тип, что и у нас в носках сапог. Подожди, сейчас я достану одну из левого сапога. – Сделав это, он проверил работу ошейника: при нажатии кнопки на кончике цепи тот искрил.

Они надели его на Мэдисона.

– Теперь, – сказал сержант, – если я правильно понял, порядок такой: ты введешь его в спальню, поклонишься и, когда королева протянет руку, вложишь в нее рукоятку цепи. Еще ты, кажется, должен сказать: "Ваше величество, вот тот, кто должен исполнить ваше желание. Если он не удовлетворит вас – я за дверью с электрическим хлыстом".

– У нас нет электрохлыста, – сообщил охранник.

– Ну и что, правила этикета менять нельзя. Повторишь все слово в слово. А если этот (…) не сделает все, как велено, ты его – "жалом".

Охранник пошарил за голенищем серебристого сапога, проверяя, на месте ли «жало», и кивнул.

– Да поосторожней с оружием! – предупредил сержант. – И опомниться не успеешь, как слуги прикончат тебя, если случится что-нибудь такое, что вызовет раздражение ее величества. – Он вытащил из сапога охранника «жало» – гибкий прут длиной около четырнадцати дюймов – и крепко стиснул рукоятку. Кончик «жала» вспыхнул. Сержант примерился и хлестнул им Мэдисона по бедру ближе к колену.

Ай! Прикосновение было похоже на укус крупного насекомого. Мэдисон задрал полу халата и уставился на ногу.

– Э, это еще малый заряд, – сказал сержант. – А ты думал, что я тебя всего разукрашу перед тем, как вести к ее величеству, а? Парень идиот, – констатировал он, обращаясь к охраннику. – Когда приведешь его и встанешь на часах в коридоре, почаще подслушивай у двери. Если вместо воплей и стонов удовольствия услышишь препирательства, сразу войди в спальню и вздуй его хорошенько, чтоб он сделал свое дело как следует! Понял?

Охранник кивнул:

– Конечно, здорово, когда снова все идет нормально.

– Что правда то правда, – согласился сержант. – Да следи, чтобы ее величество не намозолила себе пальчик, давя на кнопку ошейника. Наша радость имеет право на все забавы, которые можно получить с этим парнем.

– А что мне делать потом, когда у них все закончится? – спросил охранник.

– К тому времени, поди, я уж тебя сменю. Но если это случится на твоем дежурстве и ее величество не даст тебе никаких иных указаний, ты еще немного подождешь и, когда убедишься, что все тихо, войдешь. Знаком подзовешь служанку – ну, ту, что будет дежурить в изножье ее кровати, – и на цыпочках приблизишься к ложу. Да будь осторожен, воспользуйся ультрафиолетовой лампой и окуляром, чтобы не разбудить ее величество. Очень внимательно разгляди ее лицо. Если она хмурится или спит беспокойно, отведешь малого в зал для казней. А если будет спать с улыбочкой, то очень тихо, чтобы не разбудить ее, выведешь его из спальни и отошлешь назад, в полк.

– Нет у меня никакого полка, – вмешался Мэдисон. Его слова, похоже, озадачили служак.

– Это правда, – сказал сержант. – Вон там висит его одежда – такой формы я раньше не видел. Постой-ка. Может, все это липа? Ты уверен, что ты дворянин?

Мысли Мэдисона пустились скакать галопом. Несмотря на все эти ужасные приготовления, которых ему, как он ни надеялся, было не избежать, ему придется подняться по ступеням и ознакомить Крошку со своей вдохновенной идеей. Он гордо выпрямился и заявил:

– Я один из рыцарей Колумба!

– А это благородное звание? – спросил сержант. – Видишь ли, если к ней прикоснется простолюдин, то, согласно правилам этикета, он должен тут же умереть. Так что ты с нами не шути.

– Рыцарь, – принялся объяснять Мэдисон, – на ее родном языке означает "воин благородного происхождения". Это тот, кто возведен в дворянство своим повелителем. Я прибыл сюда как странствующий рыцарь.

– Что ж, может, оно и так. – Сержант взглянул на охранника: – Вот что я тебе скажу. Когда вытащишь его из ее постели, посади его в темницу, что получше, и держи там, а поутру я все это дело выясню. Если окажется, что он на самом деле не дворянин, то мы все-таки будем иметь удовольствие казнить его. Уж больно мне не понравилось, как он орал на нее вчера. Благородным он мне тогда не показался! А если он снова заорет на нее, быстренько убери его оттуда! Мы не хотим, чтобы наша дорогая королева расстроилась и покинула нас.

Охранник дернул за цепь, и Мэдисон инстинктивно рванулся назад.

Охранник нажал на кнопку, что находилась на рукоятке.

Мэдисону показалось, что шею его распилили. Нет, это не было электрошоком, ему померещилось, будто голова оторвалась от тела. Кошмарно!

– Пошли! – скомандовал охранник. – Ее величество ждет.

Голыми пятками Мэдисон ощутил холодную шершавую поверхность каменного пола.

– Вы мне не дали никаких тапочек! Позвольте мне хотя бы надеть свои ботинки! – взмолился он.

– Босиком – это же просто великолепно, – сказал охранник. И еще раз нажал на кнопку.

Мэдисон схватился за голову, чтобы не отвалилась, и последовал за своим мучителем.

Все теперь зависело от нескольких следующих минут. Либо он станет трупом, либо героем!

Его задумка должна удаться!

Глава 2

Мэдисона повели не по золотистой лестнице, а по винтовой, что у стены. Там было очень темно и пахло сыростью. Мэдисон предположил, что ею давно не пользовались. Вдруг путь им преградили ворота с острыми выступами: между кинжалоподобными остриями, готовыми пронзить любого нежеланного гостя, вспыхивали искорки. Теперь понятно, почему Щелк возражал против ограбления дворцов. Да это же настоящие крепости!

Охранник сделал что-то сбоку, и ворота раздвинулись, скрипя от долгого бездействия.

Пришедшие оказались в темном боксе с еще одной дверью. Охранник взял запылившийся микрофон и что-то сказал в него – очевидно, пароль для какого-то отдаленного поста дворцовой охраны. Затем поставил пленника перед тем, что, вероятно, являлось видеокамерой с обратной связью.

– Продемонстрируй, что ты не находишься под принуждением, Джинто, – раздался загробный голос.

Охранник взялся за цепь. Мэдисон вновь ощутил, будто шею его перерубили, и от рывка чуть не упал.

Очевидно, на посту охраны остались довольны. Медленно приходя в себя, Мэдисон слышал, как скользят и щелкают дистанционно управляемые задвижки.

Створки двери тихо раздвинулись, и Мэдисон, подталкиваемый в спину, пошел вперед.

Слуха его коснулись нежные звуки музыки. В ноздри ударил аромат женского будуара, и Мэдисон со страхом открыл глаза.

Он стоял в мягко освещенной комнате внушительных размеров. По стенам рябью бежали цветные огоньки – пастельные краски успокаивали, почти гипнотизировали. Подняв голову, Мэдисон увидел то, что поначалу принял за небо, но потом заметил, что звезды медленно танцуют, складываясь в узор вокруг Луны, которая, при всей ее схожести с настоящей, в природе никогда не могла бы пульсировать и покрываться той же рябью, что и стены. Потолок являлся некоей иллюзией, которая по команде изменяла час дня или ночи.

Потом Мэдисон опустил глаза и испугался. Казалось, пол был покрыт не ковром, а густым туманом, в котором ноги увязли по щиколотку. Однако, убедившись, что стоит на чем-то твердом, Мэдисон успокоился.

Изысканная мебель – бюро, столы и стулья – как будто не имела ножек и не стояла, а парила в воздухе.

Ощущение потерянности, охватившее его при первом взгляде на это помещение, – такого он никогда еще не испытывал и не представлял себе на Земле – постепенно покидало Мэдисона. Им снова овладела решимость добиться успеха. "Где же Крошка?" – подумал он.

И тут Мэдисон опять почувствовал, что все вокруг какое-то неустойчивое. Ни он, ни охранник не шагали, а, казалось, стояли на месте. И в то же время двигались! Очень медленно и мягко, ни разу не дрогнув, поверхность пола перемещалась к стене. То, что Мэдисон принял за огромное бюро, оказалось постелью!

Мэдисон выпучил глаза. В темной части комнаты раздавались страстные стоны.

Пол продвинулся еще дальше.

В пятне света виднелась рука Крошки. Она поднялась и затрепетала, когда Крошка издала очередной стон.

Томно звучала музыка, в комнате пахло духами.

Охранник тихонько позвенел цепью, чтобы привлечь внимание.

Двое служанок вскинули головы, увидели, кто пришел, и с негодованием воззрились на Мэдисона.

Крошка медленно повернула голову, и ее затуманенные истомой глаза постепенно сфокусировались на Мэдисоне. Она закрыла свой чересчур большой рот и медленно растянула губы в улыбке. Затем по-английски, лениво цедя слова, проговорила:

– Ты соображал так долго, что я уж решила, что не придешь. Поэтому и поторопила их – ведь они просто руки ломают, когда видят меня разгоряченную танцем и неудовлетворенную. – Она постепенно приходила в себя, и голос ее уже не звучал томно. Ленивая улыбка превратилась в ухмылку. – Ну что, Мэди, ты наконец решился позволить мне попытаться избавить тебя от фиксации на матери? – Она довольно рассмеялась.

Охранник вдруг встал на колени, поклонился и, трепетно положив в ладонь Крошки рукоятку цепи, сказал, глядя в туманный пол:

– Ваше величество, вот он, тот, кто должен исполнить ваше желание. Если он не порадует вас – я буду снаружи, у двери, с "жалом".

Крошка посмотрела на рукоятку цепи, увидела кнопку и надавила на нее.

Ошейник чуть не оторвал Мэдисону голову. Он издал вопль и схватился за обруч обеими руками. Крошка перевела взгляд с кнопки на Мэдисона: ток отключился, и пленник крутил головой, стараясь убедиться, что та еще у него на плечах. Крошка вдруг захохотала:

– О, Мэди, я вижу, у нас будет возможность повеселиться! Не буду тебя мучить. Я хочу, чтобы ты чудесно провел время. Так что будь хорошим мальчиком, делай то, что говорят, – и я не стану нажимать на эту кнопочку.

Мэдисона это не успокоило. Экстравагантная комната покрылась цветной рябью, а ощущение отрываемой от тела головы вызвало приступ головокружения. И кто это стонет – музыка или он сам?

Сквозь одурь до него вдруг дошло, что служанки тоже смеются. Правда, в их смехе проскальзывала нотка жестокости, которой не было у Крошки: он слишком хорошо сознавал, что эти служанки ему не друзья. И Крошка не друг тоже. Так она и сказала! Мэдисон попытался сосредоточиться. Охранник, напоследок грозно взглянув на пленника, вышел в коридор.

Крошка, все еще смеясь, стала отдавать служанкам распоряжения.

Одна горничная поднялась, завернула Крошку в халат и шелковой кисточкой стала поправлять ей макияж.

Другая горничная, зрелая и миловидная женщина, вытерла лицо подолом своей едва прикрывавшей наготу накидки, поднялась и двинулась к Мэдисону.

Тот попытался уклониться, но она брызнула в него одеколоном с мужским запахом. Затем потянулась за баночкой с мазью, стоявшей на бюро.

Мэдисон взглянул на нее и вздрогнул.

Горничная повернулась к Крошке:

– Ваше величество, по-моему, среди предков этого дворянина было кухонное полотенце.

Это рассмешило Крошку. Она лежала на боку и смотрела на Мэдисона.

– Ну что ж, – воскликнула она, – тогда выжми его! Мэдисон в панике поплотнее запахнул на себе халат. Другая горничная с удивлением взглянула на него и захохотала.

С ужасом глядя на приближающуюся служанку, Мэдисон выставил перед собой руки.

При виде этого Крошка закатилась от хохота.

– Ох, Мэди, ты просто умора! – проговорила она наконец, задыхаясь. – Разве твоя мамочка ничему тебя не научила? – И она принялась кататься по постели, весело вскрикивая, очень довольная собственной шуткой.

Выпучив от ужаса глаза, Мэдисон беспорядочно махал руками.

Обе служанки опустились перед ним на колени и хохотали, наблюдая за этими манипуляциями. Мэдисон попятился.

Одна служанка держала в руках баночку с мазью. Мэдисон со страхом уставился на нее. Другая стала отмеривать порцию гашиша.

– Нет-нет! – заверещал Мэдисон.

Крошка умирала от смеха.

– О, Мэди, – взвизгнула она, – да ты просто клоун! На сей раз тебя избавят от твоей мамочки! – Она села на постели. – После меня ты возьмешься за этих двух. – И она указала пальцем на служанок.

– Нет! – в ужасе вскричал Мэдисон.

Одна из служанок, смеясь, двинулась к нему.

Мэдисон снова попятился и тут кое-что заметил.

Крошка больше не держала в руке конец его цепи. Он соскользнул с постели и валялся на полу.

Служанки схватили дико озирающегося по сторонам Мэдисона.

Крошку одолел новый приступ смеха.

За спиной у Мэдисона стоял высокий комод.

Одна служанка попыталась поцеловать его.

Мэдисон вдруг размахнулся и ударил ее кулаком в челюсть. Женщина с грохотом свалилась на пол.

Мэдисон по-обезьяньи шустро вскарабкался на комод и быстро подтянул к себе цепь. Теперь от пола его отделяло двенадцать футов. Если бы сию минуту в спальню вошел охранник, то не смог бы дотянуться до пленника "жалом".

Взобравшись на комод, Мэдисон растерялся. Он не знал, станут ли женщины снова хохотать или позовут охранника и велят ему пристрелить наглеца.

Это был его шанс!

Не дожидаясь, пока присутствующие опомнятся, Мэдисон крикнул:

– Крошка! Слушай меня! Ты кое-чего не знаешь! – Пришло время приниматься за осуществление своей идеи. Судьба трепетала, вися на краю утеса. Станет ли Крошка его слушать?

Но внимание ее было сосредоточено на служанке. Опустившись на колени, Крошка внимательно разглядывала лицо пострадавшей. Если она обнаружит синяк или кровь, то наверняка рассвирепеет от ярости.

– Крошка! – заорал Мэдисон сверху. – Солтен Грис здесь!

Она быстро обернулась и уставилась на него.

– Он здесь! – в отчаянии взвыл Мэдисон. На губах женщины действительно выступила кровь, и нужно было во что бы то ни стало удержать внимание Крошки.

Он должен получить шанс реализовать свою идею!

– Он здесь, здесь, на Волтаре! – проорал Мэдисон с конторки.

Крошка не спускала с него глаз. Дверь в спальню приоткрылась: в щели виднелся настороженный глаз охранника, встревоженного криками.

– На этой планете? – спросила Крошка. – Здесь? – Она была ошеломлена.

– Да! Солтен Грис укрылся в королевской тюрьме, в большом замке! До него никто не может добраться. Он в полной безопасности! Его даже не собираются судить!

– Что?! – вскричала Крошка, все еще стоя на коленях, но уже выпрямившись.

– Он там в полнейшей безопасности! – крикнул Мэдисон. – И над всеми смеется! Он абсолютно недосягаем!

– Ах он (…)! – взорвалась Крошка. Глаза ее загорелись зловещим огнем.

– Если чего-нибудь не предпринять, он выйдет сухим из воды и даже получит медаль!

– (…) сын! – Крошка вскочила на ноги. – После всего, что он натворил, его еще и охраняют, да?

– Совершенно верно!

Крошка в бешенстве затопала ногами:

– Чтоб ему провалиться! Чтоб ему…

– Крошка, с твоей помощью я мог бы добиться, чтобы его повесили! Ты меня знаешь, ты знаешь, на что я способен, если дать мне волю! Крошка, если ты меня поддержишь, то обещаю тебе: когда его будут вешать, я лично положу твою руку на его веревку!

В глазах Крошки пылала жажда возмездия.

– Все, договорились! – взвизгнула она. – Только скажи, что я должна делать?

Мэдисон клятвенно пообещал, что подготовит план. Крошка металась по комнате, била кулаком по ладони, потрясала им в воздухе, смачно ругалась на самом грубом английском языке и клялась, что в конце концов они доберутся до Гриса!

Охраннику было велено освободить Мэдисона и впускать во дворец, когда бы он ни пришел.

Мэдисон спустился в душевую и, дрожа от облегчения, принялся напяливать свою одежду.

Еще раньше, когда он сидел в зале, обмозговывая все, что услышал от Крошки, в памяти его всплыли строки из пьесы земного драматурга – и как же тогда обрадовался Мэдисон, что помнил своего Шекспира!

В аду не сыщешь ярости похожей,

Коль бабе дали сапогом по роже.

Эти слова навели его на блестящую идею, и она сработала.

Нынче ночью он трижды избежал смерти! В первый раз – от руки Крошки, во второй – когда возникла опасность нарушить верность своей матери, и в третий, что гораздо важнее, – когда появилась угроза быть уничтоженным этим жутким Гробсом.

Пользуясь влиянием Крошки, толково разрабатывая операцию за операцией, теперь он мог бы снова заняться своим делом.

"Хеллер, – говорил он про себя, – я здесь!"

Во всей Вселенной не будет такого великолепного знатока своего дела среди рекламных агентов, каким он скоро явится!

Нужно быть умным и хитрым, нужно быть осторожным, нужно продвигаться вперед шаг за шагом. Настанет и на его улице праздник!

Его профессия была единственным оружием, против которого не существовало никакой защиты. О, конечно, на пути попадутся зияющие пропасти. Но Мэдисон шагнул во тьму волтарианской ночи, чувствуя радостную уверенность в успехе своего дела.

Глава 3

В то же время в двадцати двух с лишним световых годах от Волтара, в своем нью-йоркском офисе Хеллер разговаривал по видеофону с Прахдом, который находился в афьонской больнице, Турция. О том, чтобы их кто-то мог подслушать, и речи быть не могло: видеофон работал на временном скачке при самых высоких колебаниях энергетических частот, а Земле было еще далеко до такой технологии.

Тема разговора также касалась времени.

– Торопить в таких делах нельзя, – говорил Прахд. – Все это я уже говорил вам раньше, сэр.

– Но он же заговорил, – сказал Хеллер. – Когда я вошел в дворцовые покои и он осознал, что рядом кто-то есть, он открыл глаза и заговорил. Он даже понял, кто я такой.

– Когда вы подошли к нему, – стал объяснять Прахд, – на него, наверное, еще действовал остаток дозы амфетамина. Наркотик поддерживал в нем сознание. Еще до того получаемые им дозы «спида», должно быть, вызвали кровоизлияние в мозг, потому как «спид» разрушает центральную нервную систему.

– Вы хотите сказать, что сознание к нему не вернется? – спросил Хеллер.

– Послушайте, я делаю все возможное, чтобы оправдать внезапное повышение в должности – ведь я оказался личным медиком императора. Я делаю все возможное, чтобы восстановить нервные клетки и сосуды, но вы, кажется, не понимаете. Это центральная нервная система. На это уйдут месяцы.

– Так долго? – удивился Хеллер.

– Я стараюсь быть оптимистом. Вы знаете, что на каждый день, когда человек сидел на наркотиках, требуется день терапевтического лечения? А я не знаю, сколько времениего держали на наркотиках. Может, годы!

– Вы хотите сказать, что он придет в себя не скоро?

– Ну, кажется, наконец до вас дошло, сэр. Разумеется, я могу приводить его ненадолго в сознание с помощью амфетамина, но в конце концов это убьет его.

– Нет, вот этого не нужно! – энергично возразил Хеллер. – Мы обязаны защитить его и не можем совершить подобную подлость только потому, что хотим спасти свои головы от топора. Даже не думайте об этом. Мы используем свои возможности.

– Я не имел в виду уход от ответственности, – стал оправдываться Прахд.

– Ладно, не думайте об этом совсем, – сказал Хеллер. – Мы с вами вполне заменимы. Он – нет. Поэтому просто делайте то, что делаете. Вы можете переключить меня на мою даму?

На экране у Хеллера появилось лицо графини Крэк. Она послала ему воздушный поцелуй и произнесла:

– Привет, милый. Все точно так, как говорит Прахд. Он тут лежит в жидкости, восстанавливается. И ничего не происходит.

– Знаю, – сказал Хеллер.

– Я велела им установить здесь защитные системы.

– Хорошо. – Хеллер пожал плечами. – Но я не думаю, что кто-то заявится. Упырь не знает, что мы здесь. Я об этом немного поразмышлял, и мне кажется почти нелепым то, что он выдал общий ордер на мой арест: в отношении королевского офицера эти ордера сомнительны – в суде обычно просто выбрасывают их в мусорную корзину. Тут потребовался бы королевский ордер, а ему такого не добиться – это ясно как день. Ведь документ должен подписать человек, который лежит сейчас без сознания. Упырь, наверное, рвет и мечет. О его величестве ничего не говорилось в эфире, и я не думаю, что Хисст осмелится объявить об исчезновении императора. Если он это сделает, вся Конфедерация погрузится в хаос. Нет ни одного наследника: принцы поумирали, а Мортайе запрещено наследовать трон как бунтовщику. Прежде чем объявить Клинга покойником, Великому Совету потребуется его тело. Так что Ломбару остается только рыскать повсюду, чтобы найти меня. А у него только Аппарат – сила невеликая. Армия и Флот не окажут содействия на основании какого-то общего ордера на мой арест. Флотские будут над ним смеяться: «алкаш» есть «алкаш». Если Хисст не решится признаться, что император у меня в руках, я даже не представляю, на что он может пойти, чтобы настроить людей против меня. В его распоряжении только Аппарат, а «алкашей» я не боюсь. Так что я спокоен.

– Не слишком ли спокоен, милый? – с тревогой спросила графиня.

– Такова уж моя профессия, – ответил Хеллер, – соблюдать спокойствие.

– Но с этим ты иногда перебарщиваешь – уж я-то знаю.

– В настоящее время, – сказал Хеллер, – мы перебарщиваем с нашей разлукой. Глупо, что ты там сидишь у этой лохани с раствором, а мне достаются все удовольствия жизни. Мне тут нужно привести в порядок жуткое количество дел, и я никак не могу вырваться отсюда сейчас. Поэтому я попросил Гробса связаться с ВВС, и за тобой пришлют "Боинг Мах-3 Рейдер". Эти машины взлетают и садятся вертикально и могут приземляться в Афьоне.

– Кого? – не поняла графиня Крэк.

– "Боинг". Все воздушные линии из кожи вон лезут, стараясь вернуться к делам, но у них все места на год вперед раскуплены. Лететь тебе придется всего три часа. Буду тебя встречать в аэропорту "Ла Гардиа".

– Да нет, я имею в виду Гробса! – Графиня была в шоке.

– А, Гробса. Он теперь работает на нас, дорогая. Как-то забыл упомянуть об этом раньше. Но мне хочется, чтобы ты познакомилась еще кое с кем. Тебе она понравится.

– Она?

– Ну да. Нам нужно ее разрешение, чтобы обручиться.

– Что?

– Слушай, одежда твоя все еще здесь, так что не вези с собой много. Теперь, когда я удостоверился, что тебе нет никакого смысла там оставаться, я распоряжусь насчет «Боинга». Он будет у вас около двух часов дня по вашему времени. "Серебряный дух" доставит тебя ко мне, и ты как раз успеешь попудрить носик и чудесно пообедать.

– Подожди, Джеттеро. Я от твоих слов просто в штопоре.

– Им-то лучше не штопорить, или мы предадим военно-полевому суду все ВВС. Надень-ка на мордашку свою лучшую улыбку. При встрече все тебе расскажу. Люблю тебя. Пока.

– Джеттеро, – жалобно протянула графиня Крэк, – ты думаешь, что владеешь ситуацией?

Но Хеллер уже отключился, и экран погас.

Глава 4

Изумленной графине Крэк салютовали по обе стороны мира, дали возможность приземлиться на "любую из свободных взлетно-посадочных полос" аэродрома "Лa Гардиа", избавили ее даже от проверки в иммиграционном отделе и на таможне, и с воем сирен и эскортом из шести полицейских мотоциклов помчали с ветерком прямо к дому.

Ей удалось проскользнуть мимо сияющего улыбкой Бэлмора и, несмотря на слезы и всхлипывания горничной, переодеться и привести себя в порядок.

Когда она вошла в столовую, ее моментально снова привел в беспорядок набросившийся на нее с объятиями и поцелуями облаченный в нарядную форму Джеттеро.

Комната была забита цветами, столы так и ломились от яств, и люстры содрогались от звуков триумфальной музыки.

Эпштейн, Бац-Бац и Двойняшка пожимали ей руки, кланялись и приветствовали ее, сияя обожающими улыбками.

На столе перед ее стулом возвышалась стопка каких-то бумажек высотой в фут, и, когда она попыталась сесть, бумажки рассыпались и разлетелись по всему полу. Кредитные карточки! Всевозможных компаний! На всех значилось имя "Рада Парадис Крэкл", а карточка Бонбакса Теллера лежала в букетике из голубых орхидей. Графиня Крэк принялась прикалывать букетик к одежде. В это время вошли Бэлмор с двумя ливрейными лакеями. Они несли большущую золоченую раму.

Но эта вещь предназначалась не графине.

Слуги поставили ее на подставку. Это было что-то вроде пергамента, очевидно, отпечатанного по специальному заказу. На нем крупными буквами красовался заголовок из газеты "Нью-Йоркская грязь":

"ВОЙНА НЕ ОБЪЯВЛЕНА!

ПОД РУКОВОДСТВОМ ПРЕЗИДЕНТА

СОЕДИНЕННЫЕ ШТАТЫ ОТОШЛИ ОТ ГРАНИ

ВОЙНЫ!"

Четверо мужчин так и закатились от хохота!

Графиня же, хоть лопни, ничегошеньки смешного в этом не увидела.

Когда смех немного поутих, графиня Крэк капризно сказала:

– Уж могли бы хоть сказать мне, над чем это вы так смеетесь.

– Эта штука будет повешена на стену в кабинете у Джета, – объяснил Бац-Бац. – Мы это специально перепечатали и поместили в рамку.

– Ну и что? Все равно непонятно.

Она повернулась к Джеттеро:

– Твои слова насчет Гробса и какой-то там женщины здорово озадачили меня. Это нечестно с твоей стороны.

Джеттеро рассмеялся:

– Ну что ж, зато любопытство заставило тебя поскорее сесть на самолет, разве не так? И мы избежали препирательств о том, следует тебе оставаться в Турции или нет.

Уж это не могло ее не рассмешить.

– Ох, Джеттеро! С тобой не соскучишься! А теперь, пожалуйста, скажи на милость, что же все-таки происходит?

Когда все расселись и принялись за креветки, Джеттеро стал рассказывать графине о том, что случилось в Нью-Йорке и Покантикле, но кое о чем явно умалчивал. Остальные то и дело останавливали его и поправляли, и задолго до того, как он закончил, графиня перепугалась насмерть: как он рисковал! Но ей удалось сдержаться и даже не побледнеть.

– Значит, Роксентер мертв, – наконец проговорила она.

– Нет, – сказал Джеттеро. – Он сидит тут, с нами. – И указал на Двойняшку. – Они с Изей владеют всей планетой. Ну что же вы, ребята, будете с ней делать?

– Свиней выращивать, – ответил Двойняшка.

– Ну вот, – сказал Джеттеро графине, – никаких проблем. Они уже все рассчитали.

– Ох, Джеттеро, ну будь же ты серьезным, – вздохнула она. – У тебя имеется какой-то план, я уверена.

– Так точно, мэм, – ответил Хеллер. – Вы попали своим очаровательным пальчиком прямо в точку. Сегодня в четыре часа пополудни мы обязаны быть в Байонне. И очень важно, чтобы ты хорошо оделась и выглядела очень привлекательно, потому что, если ты понравишься, мы сможем назначить срок нашей помолвки.

– Понравлюсь? – изумилась графиня. – Но кому?

– Видишь ли, пока я не могу назвать ее титула, потому что до субботы она не будет им облечена. И это как раз тот вопрос, который нам с ней придется обсудить, – церемонию коронации. А еще – определить дату нашей помолвки. Думаю, лучше всего сделать это где-то на будущей неделе.

– Джеттеро, по-моему, я потихоньку схожу с ума.

– В этом вини летнюю погоду, а не меня.

На пороге столовой возник Бэлмор.

– Гробе на телефоне, сэр, – сказал он, обращаясь к Эпштейну. – Он интересуется, будет ли мистер Двоиняшка выступать перед участниками Швиллербергской конференции, которая состоится после полудня в Белом доме. Он говорит, что написал текст речи, но не хочет вас беспокоить. Он просто хочет удостовериться.

– Надо внести в повестку дня вопрос о продуктивности свиноводства, – вмешался Двойняшка.

– Передайте Гробсу, что мистер Двойняшка там будет, – сказал Изя. – И вот еще что: пусть повременит с очисткой офисов Роксентера – я лично об этом позабочусь.

Тем временем кот, изо всех сил пытавшийся привлечь внимание графини, наконец удостоился этого внимания: графиня с радостью занялась своим любимцем.

Остальная часть обеда прошла без каких-либо ярких моментов, и вскоре графиня, кое-как одевшись и чувствуя, что выглядит ужасно, уже ехала в "Серебряном духе" вместе с Джеттеро в сопровождении двух армейских танков.

Ей хотелось сказать Джеттеро о чем-то очень важном, но в открытое окно автомобиля врывался низкий рев могучих монстров, перекричать который было трудно.

– Зачем тут эти танки? – крикнула она наконец в отчаянии.

– Я еще не успел демобилизоваться, – пошутил Джеттеро.

– А что, всех младших офицеров сопровождает танковый эскорт?

– Да нет, – сказал Джеттеро. – Они, наверное, боятся, что я позабуду сдать пистолет. Я, знаешь ли, расписался за него.

– Джеттеро, ради Бога, будь серьезным! Меня ужасно беспокоит ситуация на Волтаре.

– Если ты все время будешь беспокоиться, то ничего, кроме беспокойства, это тебе не принесет.

– Немного побеспокоиться необходимо.

– Тебе никогда не стать военным инженером, – сказал Джеттеро.

– Да я и не хочу им становиться, – жалобно произнесла графиня. – Мне хочется стать женой военного инженера.

– А, ну то-то. Хорошо, что ты решила занять свою головку именно этим. Вот твое самое трудное испытание. Мы приехали.

Машина остановилась перед небоскребом, величественно возвышающимся около парка.

У входа стояли двое смуглокожих поджарых сицилийцев с автоматами и настороженно смотрели на танки. Один заглянул в "Серебряный дух" и заулыбался:

– О, это ты, Малыш! Давай сразу наверх. Там уже весь день шум стоит.

Другой прокричал в вестибюль:

– Эй, вы там! Смирно! Это Малыш со своей девчонкой!

Графиня и Хеллер прошли сквозь толпу смуглых мужчин в черных костюмах, появившихся неизвестно откуда, – очевидно, чтобы специально посмотреть на подругу Джеттеро. Под их настороженными оценивающими взглядами графиня Крэк чувствовала себя так, будто надела платье задом наперед и потеряла одну туфельку.

"Господи, – услышала она шепот, – Малыш, где ты ее нашел? Боже, она что, кинозвезда или что-то в этом роде?"

От этих слов графиня немного приободрилась было, но, поднявшись с Джеттеро на лифте и выйдя в коридор, снова затрепетала: по коридору разносился чей-то гулкий голос:

– А мне наплевать, понял, ты, (…)! Передай этим (…) сынам в Чикаго, чтобы они выбросили свои (…) наркотики в озеро Мичиган и начинали гнать ром, иначе я посажу им на хвост сотню киллеров. А теперь уматывай отсюда. Кажется, я слышу шаги моего Малыша!

Очень старый, элегантно одетый итальянец с чемоданчиком выскочил из комнаты, чуть не столкнувшись с Джеттеро, глянул на него с опаской и проговорил:

– Вы там полегче. Она вне себя!

К Джеттеро быстро подошел старый сицилиец в белом пиджаке и, успокаивающе похлопав его по плечу, повел гостей в гостиную, обставленную настолько элегантно, что графине на мгновение показалось, что она снова на Волтаре.

На софе в непринужденной позе сидела женщина среднего возраста, очень светлая блондинка, в платье, расшитом золотыми блестками, и лениво перелистывала журнал мод. Услышав шаги, она подняла голову, радостно улыбнулась и проговорила звучным голосом:

– А, Джером. Как мило, что ты забежал ко мне. – Она протянула руку, и Хеллер поцеловал ее.

– Миссис Корлеоне, – сказал он, пуская в ход свои самые изысканные флотские манеры, – позвольте представить вам мою невесту.

Женщина не спеша выпрямилась и встала. Она оказалась рослой, шесть футов и шесть дюймов – дюймов на восемь выше, чем Крэк.

– А, – молвила она, протягивая руку. – Вы, кажется, графиня.

У Крэк закружилась голова: что здесь происходит? Откуда этой женщине известно, что она действительно графиня? На Земле этого не знает никто!

Великанша оглядывала ее с ног до головы, словно лошадь. Затем, очевидно, будучи больше не в силах сдерживаться, вдруг заключила графиню в объятия, отпустила, снова взглянула на нее и опять обняла, говоря:

– Черт побери, Джером, это самая красивая женщина из всех, что я видела в своей жизни! – Она снова отпустила графиню. – Черт побери, ты роскошней, чем любая из девчонок Рокси! Ты бы имела успех! – И она опять обняла ее. – Черт побери, Джером, конечно! Ради Христа, женись на ней поскорей, пока она не убежала!

Великанша бережно усадила Крэк в кресло, обращаясь с ней как с фарфоровой статуэткой, и, с восхищением глядя на гостью, протянула ей серебряную шкатулку с папиросами – Крэк, разумеется, не курила. Тогда миссис Корлеоне приказала принести Джерому печенье и молоко.

Наконец они с Джеттеро приступили к обсуждению деталей помолвки. Они сошлись на том, что церемония состоится в Мэдисон-Сквер-Гарден, неделю спустя после коронации. Много хлопот доставил им список гостей, потому что миссис Корлеоне никак не могла решить, как поступить с супругой мэра: с одной стороны, ей хотелось, чтобы та присутствовала, а с другой – не хотелось, и вопрос остался нерешенным.

Наконец гости поднялись. Провожая их, миссис Корлеоне сказала Хеллеру в дверях:

– Теперь понятно, почему ты ни разу не прикоснулся к девчонкам из "Ласковых пальм"!

Садясь в "Серебряный дух", расцелованная в обе щеки графиня Крэк почувствовала, как мысли опять бешено завертелись у нее в голове. Какие девчонки?

Под лязг танковых гусениц и гул полицейского вертолета, сопровождающего машину с воздуха, Джеттеро рассказал графине о своих уроках борьбы без оружия в "любимом отеле" ООН. Он говорил так остроумно и убедительно, что она простила его.

За ужином им так и не удалось поговорить о Волтаре. Они обедали в фешенебельном ресторане под названием "Четыре причины", расположенном на Восточной 52-й улице. Хеллер обещал, что поедят они в интимной обстановке, но настоял, чтобы офицеры и экипажи танков, два полицейских капитана и шофер лимузина пообедали там же. Сопровождающие расположились за отдельным столом, тактично предоставив Джеттеро и его даме возможность посидеть рядышком при свечах. Однако побыть вдвоем влюбленным так и не удалось: к ним то и дело подбегали люди, желающие сказать что-нибудь теплое. И всех приходилось представлять графине: от директора ресторана до главы фирмы "Нефть Саудовского Йемена". Затем они отправились на боксерский матч за звание чемпиона мира, и в зале пришлось освободить целый ряд для экипажей танков, полицейских, банковских президентов и даже одной поп-звезды, похоже, уже присоединившейся к этому параду.

Графиня так и не поняла, кто и почему выиграл матч, как не понимала она и того, почему ни один из бойцов не нанес ни одного верного удара, когда противник оказывался совершенно открытым. Боксеры ни разу даже слегка не двинули друг друга ногой.

Поздний ужин после матча оказался столь же «интимным»: к компании присоединились руководители двух телевизионных сетей с друзьями, и официанты ресторана «Сардиния» сбились с ног, обслуживая всех. Графиня Крэк и представить себе не могла, что Джеттеро знаком с таким множеством людей, хотя он и уверял ее, что это не так. После члена парламента за микрофон взялся сам директор ресторана и до смерти уморил присутствующих рассказом о полицейском инспекторе Графферти, на голову которому по вине "некоей знаменистости" было опрокинуто блюдо со спагетти. "Но имя этой знаменитости названо не будет", – закончил он и посмотрел на Хеллера. Через два часа, уже лежа с Хеллером в постели, графиня наконец решила, что настало время для разговора.

– Джеттеро, мне неприятно, что приходится говорить об этом, но, прошу тебя, будь серьезен. Я боюсь, что мы попали в опасное положение. По видеофону ты как-то легко говорил об этом, но я не согласна с тобой.

Хеллер подпер голову рукой, и графиня поняла, что он ее внимательно слушает.

– Ты не знаешь Ломбара Хисста, – сказала она, – а я знаю. Мне почти три года пришлось на него работать. Он сумасшедший. Он способен взорвать эту планету, просто чтобы отомстить ей, если она ему помешала.

Джеттеро зевнул:

– Вряд ли ты представляешь себе, что это такое – взорвать планету. Сомневаюсь, что это можно сделать. Даже уничтожить ее атмосферу – и то огромный технический подвиг.

– Но ведь на нее можно напасть. Истребить все население.

– Послушай, – сказал он, – хватит тебе ломать свою хорошенькую головку. Во-первых, у планеты есть вооруженные силы, и любому, кто на нее нападет, придется несладко. Даже если их сметут – а возможно, так и случится, – они нанесут большие потери. Чтобы уничтожить всю здешнюю живую силу, пришлось бы высадить тут по крайней мере миллионную армию. А для ее переброски потребовался бы весь космический транспорт, что имеется у Аппарата. Чтобы покорить Землю, Ломбар Хисст готов вывести все корабли из ангаров и все войска из казарм Конфедерации. А у них дел хватает: например, нужно подавить восстание Мортайи на Калабаре. Силы Ломбара были бы чересчур распылены. А других сил у него нет. К тому же он не может объявить, что император находится здесь, а Флот и Армия просто отмахнутся, если он вздумает требовать, чтобы они гонялись за мной повсюду. Они не станут помогать ему завоевывать Землю. Подумают, что он рехнулся.

Графиня приподнялась на локте и откинула с лица волосы.

– Милый, я знаю, ты пользуешься отличной репутацией не только во Флоте, но и в Армии. Так и должно быть. Но все это внушает мне ужас. Ты забыл, что случилось здесь, на Земле: этот рекламщик натворил такое… Все это кошмарное паблисити.

– Да, на Волтаре такого не делают, – сказал Хеллер. – Там даже и не слыхали об этой идиотской связи с общественностью. А что касается Мэдисона, то он утонул.

– Ладно, назови это, если хочешь, женской интуицией, – произнесла графиня, – но у меня все-таки дурное предчувствие. Тебя хоть чуточку это беспокоит?

– Милая моя женщина, жизнь состоит из конечного ряда минут. Важно то, что происходит сейчас. Я видел ребят, которые прекрасно понимали, что через полчаса умрут, и все же с удовольствием попивали тап. Другие в течение того же получаса сходили с ума от страха. Они умерли точно так же, но лишились стаканчика тапа.

– Ты невозможен.

Джеттеро глянул на наручные часы:

– Ты только что потеряла одну минуту своей жизни. Не потеряй следующей. Поцелуй меня.

– Ох, Джеттеро, знать бы тебе Ломбара, как я его знаю!

– Уверяю тебя, любовь моя, что сейчас ты находишься в гораздо лучшей компании. Иди ко мне.

И хотя Хеллер заглушил ее возражения поцелуями и вскоре заставил думать совершенно о другом, ему не удалось, ни в эту ночь, ни в последующие недели, заглушить ее тревоги.

Почему-то графиня была уверена, что положение куда опасней, чем казалось ему. Но он и слушать ее не хотел!

Глава 5

Нюхнув опасности весьма специфического для себя сорта, Мэдисон тремя днями позже возвращался в королевскую приемную, сопровождаемый Ломбаром Хисстом.

Заведенный до такой степени, что, казалось, все у него внутри вот-вот взорвется, Мэдисон знал, что через каких-то три минуты он либо гордо зашагает к победе, либо, выражаясь фигурально, останется подыхать в какой-нибудь мерзкой волтарианской канаве. Малейшая ошибка в расчете может обнаружить все и даже привести его к смерти.

Три дня он работал, и работал усердно, зная, что промашка в любой точке сложной цепи может означать для него поражение и ему, вынужденному торчать на этой далекой планете, придется навсегда распроститься с последним шансом уделать Хеллера.

Главная проблема состояла в том, чтобы доказать Хиссту, что он, Мэдисон, – чудодей в рекламном бизнесе и может не только заставить лордов кланяться Ломбару – что простолюдин Хисст считал совершенно невозможным, – но и устроить показ этой сцены по хоумвидению, так, чтобы видела вся Конфедерация.

От второстепенных проблем в общей цепи, от каждой в отдельности, просто волосы вставали дыбом.

Первое нервное потрясение Мэдисон испытал, когда сыну лорда Снора не удалось удержать отца достаточно долгое время в бодрствующем состоянии, чтобы тот поставил печать и заверил подписью приказ, дающий Мэдисону право распоряжаться хоумвидением. В конце концов Крошка убедила парня снова пойти к отцу и, когда поблизости не будет врачей и медсестер, не попадая в объективы охранных сканеров, извлечь печать лорда Снора из стола и самому приложить ее к приказу.

Следующая неудача случилась, когда директор хоум-видения в студии Города Радости отказался поверить, что лорд Снор мог издать такой приказ, и принялся звонить в Дворцовый город, чтобы проверить это. Он не смог связаться со Снором и тогда решил насолить Мэдисону – он, очевидно, не любил Аппарат, – выделив ему паршивую съемочную группу: без режиссера, из зеленых водителей и рабочих и, что хуже всего, дав оператора, от которого только что сбежала жена и который еще не очухался от пятидневного запоя. "Дрянной приказ дрянного Аппарата освещать дрянное событие заслуживает только дрянной съемочной группы", – сказал он, мало беспокоясь о том, что подвергает жизнь Мэдисона ужасному риску, – впрочем, он, возможно, даже обрадовался бы этому, если бы узнал.

"Мы поместим это в программу "Семейный час", так что уложитесь в срок; мы не будем перестраивать расписание трансляций всего хоумвидения ради какого-то паршивого клипа". Мэдисон ушел, дивясь, чем же только не приходится довольствоваться рекламщику. Кошмар!

Затем на заседание Великого Совета должен был тайно проникнуть паж. В мероприятии принимали участие всего лишь пять его членов, и все они были под завязку накачаны «спидом». Паж подсунул заранее составленную резолюцию под беспомощную руку председателя, ставящего печать на какой-то документ, а затем ему пришлось постараться, чтобы глухой секретарь, который попросту не мог разобрать, какие документы проходят, а какие нет, зарегистрировал ее в журнале. Мэдисон торчал под дверью и дрожал от страха. Наконец паж вышел и хлопнул себя по карману, давая понять, что там лежит законный приказ для мэра Дворцового города о внесении изменений в список имен.

Крошка выскребла все до последней кредитки, чтобы подкупить мэра: тот должен был внести в список нужное имя и все приготовить к соответствующему моменту. Если бы это сорвалось, Крошка снова возжаждала бы крови Мэдисона.

А потом за дело взялись сыновья лордов: взывая к отцовским чувствам, они принялись убеждать папаш, что им необходимо присутствовать на этом мероприятии. Ценою неимоверных усилий им удалось заставить предков облачиться в мантии и отправиться на церемонию.

На протяжении всего действа Мэдисон был так занят Ломбаром, что не успевал следить за хоумвизионщиками. Невероятное мучение – изображать достоинство и невозмутимость, тогда как безумно хочется проследить, навел ли этот (…) оператор камеру на объект, и если да, то под тем ли точно углом. Если бы Мэдисон посмотрел в объектив, на пленке запечатлелся бы некий зевака с выпученными глазами. И теперь, проходя через переднюю и ведя шефа к столу, Мэдисон не знал, что у него уже есть "в коробке".

Ломбар подошел к столу, стоящему напротив запертой двери покоев императора, и опустился в кресло. Пока невозможно было сказать, какова его реакция на происходящее: он не произнес ни слова.

Мэдисон подошел к экрану хоумвизора и, немного повозившись, включил его. Он не знал, как рассчитать время передачи, поскольку сигнал покинул Дворцовый город с тринадцатиминутной задержкой, был передан в сетевой центр планеты в Городе Радости, а затем должен был вернуться и пройти через реле времени, чтобы снова войти в истинное время Дворцового города. Поэтому Мэдисон понятия не имел, как установить цифровые индикаторы, чтобы уж точно оказаться впереди программы на записывающей ленте экрана, которая позволила бы ему вторично прокрутить материал. Ладони его вспотели, руки дрожали.

О Боже, он собирался проделать такое, о чем и думать не посмел бы любой рекламщик с головой: показать клиенту программу, которую сам заранее не просмотрел. Бог знает, что там было – при пьяном-то операторе – на этой пленке, а если еще камера у него в руках трясется, то ему, Мэдисону, конец.

Он позабыл о временном расчете, просто чуть прогнал ленту вперед и надеялся, что нужное ему начало где-то рядом.

Лента показывала послеполуденную программу "Семейный час". Какая-то женщина, баюкая ребенка, напевала песенку, а комментатор распространялся о радостях материнства.

Мэдисон украдкой взглянул на Хисста, но тот просто сидел, уставившись в экран. И было неясно, как он реагирует на происходящее вокруг.

Комментатор говорил, что нельзя кормить грудного младенца ничем, кроме материнского молока, ибо "эта чудесная пища несет с собой по восхитительному вкусовому каналу мягкий, трепетно живой поток любви и семейной теплоты".

Мэдисон ужасно жалел, что не знает, как прогнать ленту вперед. Он глянул на Хисста: взгляд шефа был непроницаем, лишь в глубине желтых глаз трепетал огонек безумия.

На экране появились странные звери, возящиеся в грязи. Диктор гневно назвал молоко всех животных "жидкостью, способствующей пробуждению похоти и жадности", и закруглился.

Далее пошли кадры со старинными зданиями. Школы! О, слава небесам, наконец-то начиналась программа Мэдисона.

Довольно гнусавым голосом комментатор изложил историю школ и стал показывать те из них, которые были названы в честь членов королевской семьи и императоров.

Мэдисон снова тайком взглянул на Хисста. Тот сидел в своей кричаще-алой форме генерала Аппарата и больше напоминал дьявола, нежели человека. О чем он думал, определить было невозможно.

Неожиданно началась та часть, которую ждал Мэдисон. "…Но времена меняются, и парад власти на сцене истории может с неизменным блеском идти к новым высотам. Вчера лорд Снор, глава Управления внутренних дел, действующий через мэра Дворцового города, решил отпраздновать нашу преданность лучшим качествам в аристократах и придворных завтрашнего дня, а также отдать должное славе и преданности делу нашего великолепного и беспощадного защитника королевства Ломбара Хисста, представителя императора…" Текст был просто великолепен – ведь Мэдисон написал его сам. Правда, ему не очень понравился трубный голос фанфар, который звучал как-то сентиментально и несовременно. Он с беспокойством глянул на Хисста – интересно, как он все это воспринимает? – но не заметил никакой реакции!

"…Королевская школа пажей переименовывается. Теперь она будет называться Королевской школой Хисста".

"Господи, – подумал Мэдисон, – даже глазом не моргнет. Просто сидит себе, и все! Неужели не видит, что я вставил эту ассоциацию для того, чтобы люди думали о нем как об императоре? Истукан какой-то".

Пошли изображения школы и классов прошлых лет, затем школы в нынешнем ее виде. (…)! Она выглядела гораздо более запущенной! Это было круглое, похожее на коробочку для пилюль здание с внутренней спортивной площадкой. Ее окружала ограда из синего и красного камня, в которой виднелись проломы. Промелькнуло даже одно разбитое окно!

Потом оператор, видимо, едва удерживающий в руках камеру, дал четкое изображение ожидающих лордов, выстроившихся в два ряда!

Военная музыка!

И вот появился Хисст, шествующий по направлению к лордам; каждый из них стоял с сыном или пажом и под приличным кайфом, но на расстоянии это было незаметно.

И вот здесь начиналось самое сложное! Если оператор в чем-то ошибся, ему, Мэдисону, конец, конец, конец!

Хисст зашагал меж рядов.

Первые поклонились!

Хисст шел дальше, и поклон следовал за поклоном. Это сыновья и пажи дергали лордов за рукава, и те кланялись очень низко.

Мэдисон вглядывался так напряженно, что глаза его чуть не вылезли из орбит. Малейшая ошибка камеры – и не сносить ему головы! Оператор ведь пьян!

Хисст прошел сквозь ряды, но на этом дело не кончилось. Хисст еще раз пройдет по этой дорожке, и тогда уж над Мэдисоном нависнет самая большая угроза.

На экране Хисст вступил в зону действия иллюзионного проектора. Техник включил его, и электронное изображение Хисста в двести футов высотой, похожее на гигантского красного дьявола, словно похлопывало школу по крыше, и, пока он таким образом благословлял ее, выступающие громко произносили речи.

Послышались приветственные крики: сначала орали все, потом только мальчики, потом оглушительно рявкнула музыка. Не похожи ли некоторые из них на призывные вопли животных?

Невозможно было сказать, что обо всем этом думал, сидя здесь, за столом, сам Хисст. Клиент никак не реагировал! Заметил ли он что-то такое, что ускользнуло от внимания Мэдисона? О Боже, только не это!

На экране Хисст возвращался обратно. Гремела военная музыка. Еще раз он должен был пройти между рядами лордов.

Будут ли они кланяться?

Допустит ли оператор какую-нибудь оплошность?

Ага, первые двое лордов поклонились, затем – двое следующих, третья пара… Мэдисон отслеживал каждый дюйм этого пути, как ястреб… или нет, скорее как курица, которой в любой момент могли отрубить голову.

Лорды, пара за парой, кланялись и кланялись!

Хисст на экране забрался в наземный автомобиль.

Местом действия стал собор. "Теперь мы поведем вас в церковь Кастерли к обедне", – послышался голос диктора.

Показ завершился.

Но Мэдисон знал: его испытание еще не закончилось. Клиенту могло не понравиться что-то, не замеченное им самим. В реакции шефа Аппарата заключалось все!

Ломбар поднялся и ткнул пальцем в экран:

– Покажи это снова!

Злился ли он? Радовался ли? Заподозрил ли что-то?

Пока лента крутилась во второй раз, Мэдисон испытывал муки преданного проклятию.

Ломбар шумно вздохнул:

– Они поклонились мне. – Посидел немного молча и сказал: – Они поклонились мне, Ломбару Хиссту, простолюдину. – Потом покачал головой: – Если бы меня там не было, я бы ни за что не поверил! – Он повертел головой, поморгал. – Лорды? Кланялись простолюдину? – Помолчал. – Да такого ни разу не случалось за все 125 000 лет истории Волтара! – Он снова поморгал. – Это может означать только одно: они знали об ангелах!

– Видите ли, – сказал Мэдисон, – я бы не рассчитывал на то, что они всегда будут вам кланяться. В конце концов, нам ведь нужно только подготовить сознание народа к тому, чтобы вас воспринимали как императора.

– Да, – проговорил Хисст. – Да. Нам нужно подготовить его сознание. – И он погрузился в созерцание какой-то мечты, вращаясь в только ему известной части Вселенной.

Мэдисон дал шефу немного помечтать. Но все же это был его клиент, и нужно подводить черту.

– Итак, теперь вы можете выполнить данное мне обещание: неограниченный бюджет и полная свобода действий.

Ломбар спустился на землю. Он уставился на Мэдисона, и странными казались желтые огоньки в его желтых глазах.

– Ты не можешь иметь бюджет. Только управление или департамент могут его иметь. А чтобы создать новый, потребуется королевский приказ… – Хисст вовремя остановился. Слишком уж близко он подошел к тому, чтобы сознаться в отсутствии императора и печати за этой дверью. Этого никогда не следует делать. – Его величество тяжело болен.

– Но вы же обещали неограниченные фонды! – напомнил Мэдисон. – Вы сказали, что, если лорды поклонятся…

Ломбар раздраженно затряс головой:

– Почему я должен слушать твою болтовню? Я никого не обязан слушать.

– А народ обязан слушать, – сказал Мэдисон. – Чтобы поверить в то, что именно вам следует стать императором, люди должны слушать, а я должен позаботиться о том, чтобы они слушали то, что надо, и верили. Для этого требуются специалист по связям с общественностью и время для создания благоприятного климата. Но такой специалист стоит денег!

– Денег… – повторил Ломбар. – Я могу только разрешить уплатить. Вот почему никому в Аппарате много не платят. Я не могу разрешить создание бюджетов для несуществующих департаментов!

– Тогда, как хозяин своего слова и человек, достойный быть императором, дайте разрешение на неограниченные платежи.

– На что?

– Вы же сами видели, что лорды вам поклонились.

Ломбар вдруг моргнул и начал кивать, словно сам кланялся. Мэдисон придвинул к нему свое удостоверение. Заметив пачку бланков, он нашел там формуляр "Изменение платежа" и, написав на нем «Неограниченное», подсунул его Ломбару.

Ломбар взглянул на бланк, послушно заполнил его и припечатал удостоверением Мэдисона, а потом – своим собственным.

Мэдисон уже держал наготове новый приказ и подсунул его под удостоверение Ломбара, которым тот снова заверил бумагу.

Приказ гласил:

Дж. Уолтер Мэдисон, рекламный агент широкого профиля, наделяется абсолютной свободой действий, получает в свое распоряжение материалы, оборудование и персонал и не нуждается ни в каких дальнейших разрешениях.

Ломбар Хисст, начальник Аппарата и представитель

Его Величества Клинга Гордого

После этого Ломбар словно забыл о Мэдисоне. Он подошел к хоумвизору и снова ввел в него ленту. Потом уселся в кресло и, подперев подбородок ладонями, снова уставился на экран.

Мэдисон знал, что теперь этот парень у него на крючке, да не на одном. Пора было сматываться со своей добычей.

Он вышел в холл и устало прислонился к двери, чувствуя, как у него подгибаются колени.

Это здорово, что Хисст никогда никого не слушает.

А впрочем, кто ему скажет?

Кто, собственно, знает, в чем состоит мошенничество?

А оператор молодец! Не подкачал!

Прямо за спиной у Хисста в золотистом наряде пажа среди толпы мальчишек находилась Крошка!

На всем пути следования Ломбара туда и обратно она шла за ним, но в кадр не попадала.

Пажи приводили своих подопечных лордов в чувство, и те кланялись. Да только не Ломбару Хиссту, а королеве Крошке!

Колени у Мэдисона перестали дрожать. Он прижал свою добычу к груди и помчался вон из дворца.

Хотя еще далеко, но уже громко и отчетливо его звала победа.

У него снова появился шанс разделаться с Хеллером!

Мэдисона охватила безумная радость, когда он наконец поверил, что это правда!

Он стал абсолютным владыкой над всеми связями с общественностью на Волтаре!

Часть СЕМЬДЕСЯТ ЧЕТВЕРТАЯ

Глава 1

Крошка, стоявшая в дверях дворца и все еще одетая в золотистый костюмчик пажа, в котором шла за спиной у Ломбара, получила восторженную новость Мэдисона хмуро. Она взглянула на документы и вернула их назад.

– Хорошо, хорошо, Мэдисон. Пока мы своего добились. Теперь тебе лучше начать рожать. Ты не можешь околачиваться здесь и ждать, что теперь все за тебя сделают. Мне нужна голова Гриса, очень нужна – предпочтительно разлагающаяся. Так что закатывай рукава и начинай вкалывать!

Взгляд, каким Крошка его одарила, был настолько многозначительным, а пузырек жвачки у нее во рту лопнул так угрожающе, что Мэдисон поспешил уйти. Возможно, она заподозрила в этом надувательство. Ему-то Грис и даром не нужен: его целью был Хеллер-Уистер – именно так мог он оправдаться перед мистером Гробсом. Только полностью разделавшись с Хеллером-Уистером на Волтаре, Мэдисон мог вернуться на Землю героем-победителем – и не быть расстрелянным за дезертирство.

Крошка, надеялся он, поймет, что создание имиджа в глазах общественности – штука хитрая и сложная, что это не минутное дело. Требовалось сосредоточиться на тщательной проработке деталей – и на подборе и публикации заголовков!

Мэдисон знал, какой образ он должен создать: образ народного героя в духе Джесси Джеймса. Он превосходно изучил такие личности после долгого плавания на яхте, приглядываясь к знаменитым преступникам, стоящим вне закона. Силы небесные, как мучительно хотелось ему пустить свои знания в дело.

Он знал, как добиться результатов: Доверительностью, Достоверностью и Двойственностью.

Здесь, на Волтаре, не хватало Деловых связей, еще одного «Д», которое на Земле всегда у него имелось.

Что ж, начинать надо с первого. Ему нужно организоваться. У него даже не было секретаря, не говоря уж о группе послушных редакторов и издателей. Деньги – вот с чего лучше всего начать.

Забравшись в аэромобиль, он спросил Щелка:

– Как мне изменить свое удостоверение? Куда нужно ехать?

– Вам будут платить? О, просто развалитесь на сиденье и отдыхайте, а я доставлю вас в городское Управление финансов вдвое быстрее, чем будет тащиться эта развалюха!

Они резко взлетели, промчались в ворота Дворцового города, да так быстро, что Мэдисон едва успел почувствовать тошноту от временного сдвига на тринадцать минут.

Когда машина бешено неслась над Великой пустыней, Щелк сказал:

– Устал я питаться залежалыми булочками из помойных ведер! Вы мне также должны пачку курительных палочек. И еще я знаю гостиницу, где мы можем снять номер по дешевке. Хорошо себя чувствуете? Вам удобно? Может, включить музыку?

Мэдисон не особенно обращал на него внимание. Он старался обдумать, как ему обжиться в такой незнакомой местности. Затем он переключился на заголовки, один за другим проплывавшие у него в голове: шрифт восемнадцать пунктов – "ФЛОТСКИЙ ОФИЦЕР СТАНОВИТСЯ РЕНЕГАТОМ", – но их он отверг. Все они казались ему какими-то бледными, им не хватало ударной силы. Мэдисон понимал, потребуется многое придумать, прежде чем получится то, что надо.

У него не было войск поддержки, не было линии связи, и то обстоятельство, что волтарианцы пребывали в невежестве относительно настоящего рекламного дела, было одновременно и благом, и проклятием. Любая профессиональная уловка явится для них чем-то совершенно новым, но, с другой стороны, не имелось никаких традиционных подпорок. Это несколько напоминало ситуацию, когда мужчина домогается девственницы: вопрос в том, насколько ей желательно, чтобы ее изнасиловали.

Щелк прервал его размышления, вышел из кабины, открыл перед Мэдисоном дверцу и теперь заботливо предупреждал его, чтобы он не бежал по пандусу, когда ступит на него. Мэдисон встревожился, узнав, как много прошло времени. Они находились в Управлении финансов. Следуя заботливым указаниям Щелка, Мэдисон прошел через толпы спешащих людей и вскоре оказался перед стойкой с подписью: "Изменения удостоверений".

Скучающий клерк в рабочем комбинезоне, предохраняющем его костюм, закончил пересчет зарплаты расстроенного учителя, переведенного в школу более низкой категории, и повернулся к Мэдисону. Не проявляя интереса, он просмотрел бумаги, потянулся было к аппарату, вносящему изменения в удостоверение, и тут вдруг снова посмотрел на формуляр.

– Неограниченная зарплата? – Он выпучил глаза. Затем поспешно нажал на кнопки сигнализации, и Мэдисона вмиг окружили охранники Управления финансов. Офицер, находящийся неподалеку, принялся нажимать на кнопки, включая световые лучи, с помощь которых, очевидно, проверялись скрытые в удостоверениях шифры.

Вернувшись, он не выпустил из рук формуляра, как будто чего-то ждал. Это заставило Мэдисона сильно занервничать.

Вскоре за стойкой возник пожилой мужчина со значком администратора Управления финансов, и офицер передал ему формуляр.

– Ничего не могу понять, – сказал офицер. – Он настоящий.

– Это невозможно! – возразил пожилой администратор. – Статус безграничного платежа? Да он может купить планету!

– Ну, в этом теперь разбираться вам, – сказал офицер, и по его сигналу вся финансовая охрана удалилась. Но слух распространился по всем стойкам, и на Мэдисона, перешептываясь, стали поглядывать клерки и прочая публика.

За стойкой появился еще один администратор. Первый передал ему формуляр:

– Боги, только взгляни на это, Шиффр. Хисст с каждым днем обалдевает все больше! Этот приказ имеет силу. Но нам-то что делать?

– Из каких отчислений прикажете брать такие деньги? – поинтересовался Шиффр. – Дайте-ка мне взглянуть на другие бумаги.

Тщательно просмотрев их, они стали совещаться. Мэдисон нервничал. Наконец он не выдержал:

– Здесь что-нибудь не так?

Первый администратор взглянул на него:

– Мы не можем определить, к какому бюджету это относится. Ваша должность – служащий ССО, и, что бы это ни значило, это ранг Аппарата. В вашем платежном статусе сказано "неоплачиваемый – П"; это означает, что вас должны были прикрепить к Дворцовому городу. Хисст подписал это поручение не только как начальник Аппарата, но и как представитель его величества, поэтому оно становится королевским. Мы не можем определить, какое буквенное обозначение поставить после нового платежного статуса. Боюсь, вам придется прийти еще раз.

В животе у Мэдисона заурчало. Он подумал о том, каким он предстанет в глазах Щелка, и представил себе красноречивый взгляд Крошки. Он подумал о своем желании поскорее начать работать и спросил:

– А разве никак нельзя устроить это сейчас?

– Видите ли, это опасно, – ответил Шиффр. – Вы можете истощить чей-либо бюджет. А вдруг вам придет в голову приобрести Индустриальный город или что-то подобное – тогда вы забьете все наши компьютеры расчетами.

– А что за деньги в этих бюджетах? – с отчаянием спросил Мэдисон.

Клерки ушли в другую комнату и вернулись.

– Кредит Аппарата почти превышен из-за восстания на Калабаре, – стал объяснять Шиффр. – Дворцовый город почти опустел, поэтому отчисления на него составляют сейчас пятьдесят процентов от прежних. Королевские расходы упали почти до нуля.

– Деньги, – умоляюще сказал Мэдисон. – Сколько это денег?

– У Дворцового города не будет использован миллиард, а у Правительственного – примерно четыре миллиарда.

Мэдисона охватила новая надежда.

– Послушайте, а дайте мне платежный статус по всем трем.

– Хм-м, – промычал Шиффр.

– Послушайте, – проговорил Мэдисон, придав своему лицу самое серьезное и искреннее выражение, – я человек разумный. Если я гарантирую, что сообщу вам, намерен ли я взять более миллиарда зараз, и посоветуюсь с вами, вы дадите мне платежный статус по всем трем? Таким образом будет использован дебет из существующих фондов.

– Придется вам изложить ваши соображения на бумаге, – проворчал Шиффр.

– Это чтобы не заклинило компьютеры, – пояснил первый. – Дайте ему бумагу.

Администраторы подписали и проштамповали обязательство, а также сделали отметку в платежном статусе удостоверения Мэдисона: "неограниченный – ССО".

Мэдисон воспринял происходящее очень серьезно. За всю свою сознательную жизнь он не имел расходного счета на миллиард долларов! О, что он может с этим сделать!

Вид у администраторов был такой, будто они его одолели. А Балаболтер, уходя, выглядел очень гордым.

Расходный счет на миллиард долларов!

Глава 2

Направляясь к выходу, Мэдисон решил пустить в ход свое удостоверение. Милая девушка у стойки выдачи наличных посмотрела на документ и уставилась на него округлившимися глазами.

– Статус неограниченного платежа? – Она сглотнула. – Ско… сколько вы хотите получить?

Мэдисон назвал первую пришедшую в голову цифру:

– О, пока пятьдесят тысяч. Она почесала в голове:

– Это будет очень толстая пачка. Она испортит вид вашего костюма. Подождите здесь. Я посмотрю, нет ли у нас тысячных купюр.

Девушка вернулась с аккуратной пачкой, и, пока она прикладывала печать к бумагам, Мэдисон рассматривал банкноты. Впервые он видел вблизи волтарианские деньги. Бумага золотистого цвета, довольно красивая, искрящаяся такая. Балаболтер погладил ее рукой. Очень приятная.

– Не найдется ли у вас немного свободного времени сегодня вечерком? – с надеждой спросила девушка.

Мэдисон пустился наутек.

Он влез в аэромобиль, и Щелк закрыл за ним дверцу.

– Мы при деньгах? – осведомился он.

Мэдисон похлопал себя по карману. Водитель бросился за пульт управления, и машина взлетела.

– Умираю с голоду! – пожаловался Щелк, когда аэромобиль пролетал по воздушным трассам Правительственного города. – Я сяду на какую-нибудь оживленную улицу, и мы купим у уличного торговца джолт и свежих булочек. Да, с вас пачка курительных палочек. Я отдал одну охраннику, помните?

Щелк опустил машину на парковочную площадку рядом с многолюдной и оживленной улицей и крикнул, подзывая темнолицего старика, везущего тележку, нагруженную съестными припасами и другими товарами.

– Два джолта, четыре сладкие булочки, пачку курительных палочек.

Старик услужливо подал то, что просили, и протянул руку.

– Заплатите ему, – сказал Щелк.

Мэдисон извлек купюру достоинством в тысячу кредиток и протянул ее старику.

– Этого я не могу взять, – сказал старик. – Этакой сдачи на всей улице не сыщешь. Вы должны мне только десятую часть кредитки. Монеты у вас нет?

– Минутку, – сказал Мэдисон. – Два кофе, четыре булочки, пачка курительных палочек. Десять центов? Вы, наверное, ошибаетесь.

– Ну, сейчас все немного подорожало, – пояснил старик. – И мне, в конце концов, надо на что-то жить.

– Нет-нет, – сказал Мэдисон, – я с вами не торгуюсь. Я просто пытаюсь сообразить, какова ценность одной кредитки. Ах вот: сколько стоит пара хороших ботинок?

– Ну, скажем, полторы кредитки. Дороговато, конечно, – ну так я имею в виду хорошие.

Мэдисон быстро все подсчитал. Он переводил кредитки в доллары. И получилось, что одна кредитка должна равняться по меньшей мере двадцати баксам!

Потрясенный, он откинулся на сиденье. Нет, у него имелся счет не на один миллиард долларов, а на двадцать миллиардов!

Из шока его вывел голос Щелка:

– Ну, давайте, заплатите человеку. У него есть бланки расписок. Проштампуйте одну – и дело с концом.

Мэдисон все еще не оправился от потрясения. Щелк запихнул купюру ему в нагрудный карман и вытащил оттуда удостоверение. Старик протянул в окошко бумагу, Щелк посмотрел на лицевую поверхность печати, нажал на кнопку…

И вдруг замер. А потом как вскрикнет:

– Платежный статус неограниченный?

И он уставился на Мэдисона. Рот на его помятом лице открылся. И снова захлопнулся. Щелк опять глянул на удостоверение. Нажал на кнопку и вызвал изображение Мэдисона. Посмотрел на него, затем на самого Мэдисона. Сдвинул кнопку и снова уставился на платежный статус.

Наконец Щелк откинулся на спинку кресла, глаза его блуждали.

Старик совал бумагу водителю:

– Я хочу получить мою десятую часть кредитки, пожалуйста.

Щелк сфокусировал взгляд и вдруг засуетился. Он что-то быстро написал на бумаге старика, поставил печать и сказал:

– Бросай все, что у тебя есть в тележке, ко мне в машину!

Старик обалдело посмотрел на бумагу. Затем принялся поспешно бросать товары в окошко. Едва он успел опрокинуть в кабину последний поднос, как машина взлетела.

– Горячие святые! – кричал Щелк, поднимая аэромобиль все выше. – Сбылись мои мечты!

Глава 3

Аэромобиль так стремительно и с таким безумным разворотом набирал скорость, что Мэдисон грохнулся на рассыпавшиеся пачки, канистры, чанк-попсы и банки с шипучкой. Ему показалось, что мир стал цвета киновари, но потом он обнаружил, что с пола машины смотрит на небо сквозь каким-то образом раскрывшийся одноразовый зонтик того же оттенка.

– Что ты делаешь? – завопил Мэдисон.

– Держитесь, – сказал Щелк. – Будем на месте ровно через минуту!

– Я не приказывал тебе куда-то лететь! – разорялся Мэдисон, лежа среди блоков курительных палочек.

– Вы не знаете этих мест так, как я, – отвечал Щелк. – Да не беспокойтесь, не затеряемся. Я точно знаю, куда лечу.

Аэромобиль угрожающе накренился и резко пошел на снижение. Прошла не минута. Прошло больше десяти минут. И Мэдисон уже начал было выбираться из кучи покупок, как вдруг – бам! – они приземлились.

Щелк пулей выскочил из кабины. Мэдисон, соскребая с лица остатки сладкой булочки, слышал, как он захлебывается от восторга:

– Там она, там. О боги, красотка моя ненаглядная! Как раз то, о чем я мечтал!

Мэдисон осторожно выбрался из машины, вытирая лицо. Машина, очевидно, влетела прямо в открытые двери огромного демонстрационного зала. Надпись на витрине гласила: "Продукция Зиппети-Зип, Коммерческий город".

Щелк стоял, молитвенно сложив руки, и смотрел на потолок. К ним подошел довольно симпатичный мужчина в ярко-зеленом костюме. Он был несколько раздосадован их необычной посадкой, но недовольства не выказывал.

– Меня зовут Чэлбер, – представился он. – Чем могу быть вам полезен, господа?

– Вот! – сказал Щелк, тыча пальцем в потолок. Мэдисон смахнул с ресниц крошки булочки и увидел, что они находятся в окружении множества аэромобилей всех конфигураций и оттенков. Но Щелк указывал не на какой-либо из них – он тыкал пальцем в потолок.

Там, наверху, на прозрачном листе, висящем на тросах, был выставлен летательный аппарат, видимый с воздуха, если смотреть сквозь высокие окна или стеклянный купол. Очень большого размера, он был украшен фигурками летящих ангелов. Ангелы находились на каждом из четырех углов аппарата и, похоже, были сделаны из золота.

– Вон это, это, это! – твердил Щелк. – Это моя многолетняя мечта!

– О, сожалею, – сказал Чэлбер, – но это "Модель 99". Всего их изготовили только шесть экземпляров – для парадов и выставок. Они как бы символ превосходства нашей фирмы. Этим мы демонстрируем, на что способна «Зиппети-Зип». Они не продаются.

– О боги, как это – не продаются? Глянь-ка, что написано на витрине: "Мы продаем все, что летает".

– Ну, это для красного словца, – сказал Чэлбер.

– Давай перейдем к делу, – настаивал Щелк. – Мне нужен этот аэромобиль!

– Ну в самом-то деле, – начал раздражаться Чэлбер, – поймите же наконец, "Модели 99" никогда не предназначались для продажи. Мы просто стремились доказать, что можем делать вещи лучше, чем другие фирмы. Пару из них мы подарили лордам в знак уважения. Но вы-то, господа, не аристократы.

– Хочешь подраться? – угрожающе спросил Щелк, сжимая кулаки.

– Послушай, Щелк, – вмешался Мэдисон, – не стоит нам затевать драку…

– Слушайте сами! – огрызнулся Щелк. – Эта модель имеет бар, туалет, мойку с жемчужными кнопками. Орган с цветомузыкой, экраны и видеоустановки любого типа. Задние сиденья раскладываются и становятся постелями, массажирующими тело. Обивка из меха настоящего лепертиджа. Она летает со скоростью 600 миль в час и может безостановочно достичь любого места на этой планете. Она целиком автоматизирована, с полной звукоизоляцией и герметизацией для полетов на высоте до 300 миль. После посадки задний отсек выходит наружу и становится наземным автомобилем: вам не нужно ходить пешком. "Модель 99" снабжена массой шкафов для хранения чего угодно, а под сиденьем можно даже спрятать девчонку. – Он воинственно погрозил Чэлберу кулаком. – Я во сне видел, как летаю вот на таком и строю всем рожи, – и мне никто не помешает!

– Да будь же благоразумен, – продолжал увещевать его Чэлбер. – Цена этой модели в десять раз выше цены аэролимузина самого высшего класса. Я могу показать вам, господа, совершенно великолепные…

– Сколько она стоит? – прервал его Щелк.

– "Модель 99", – проговорил Чэлбер с надменной ухмылкой, – как записано в бухгалтерских книгах, стоит тридцать тысяч кредиток. Уверен, что…

Удостоверение Мэдисона все еще находилось у Щелка. Он помахал им перед носом Чэлбера и спросил:

– Ну как, подойдет?

Чэлбер взглянул на удостоверение и изменился в лице.

– Платежный статус неограниченный?

– Вот он. – Щелк ткнул пальцем в сторону Мэдисона. – Аппарат, Дворцовый и Правительственный город одновременно. Теперь спускай сюда эту красотку! Да не тяни!

Чэлбер молча кивнул. Щелк широко распахнул объятия в сторону машины и крикнул:

– Крошка, иди к своему папочке Щелку!

Щелк поохал и поахал над опущенной на пол "Моделью 99", продемонстрировал Мэдисону все ее красоты и, пока механики протирали машину и вставляли в нее топливные стержни, помчался к будке связи и приступил к очень активной деятельности.

Мэдисон, будучи уже автомобильным фанатом, начал проникаться к аэромобилю теплыми чувствами. Он определенно был кайфовый! Даже ангелы его улыбались какой-то странной безумной улыбкой, словно собирались показать владельцу весь мир. Балаболтер на мгновение вспомнил свой бедный «Экскалибур», возможно, все еще лежащий на дне реки в Нью-Йорке, далеко-далеко отсюда, а затем выбросил эти мысли из головы. Перед ним стояла машина в форме реактивного самолета, но без крыльев, не хромированная, а позолоченная! Все кнопки – драгоценные камни. Сиденья – словно сидишь на облаке. И он забыл свой «Экскалибур». Это была машина для рекламного агента, которая заставляла забыть о существовании всех других машин спецов по рекламе!

Чэлберу пришлось поставить печать на множество бумаг. Всем своим видом он показывал, как уважает клиента. Щелк покинул кабинку связи. У него еще хватило времени убедиться, что все в порядке.

– Забирай себе эту «аппаратную» развалюху, – сказал Щелк Чэлберу. – Я скажу, что с ней делать. И будь готов обеспечить меня двумя-тремя кушетками для пассажиров. Я пришлю за ними. Мне всегда хотелось иметь такие на борту. И он вновь устремился к кабинке связи, покинув остолбеневшего продавца.

Вскоре Щелк вернулся.

– Она моя! – завопил он, всплескивая руками. – О, дорогуша, мои мечты и впрямь сбываются. Поверите – она моя!

Щелк суетился вокруг своей "Модели 99", и Мэдисону никак не удавалось привлечь его внимание.

Потом Щелк упрятал содержимое тележки уличного торговца в шкафы и втолкнул Мэдисона в машину, словно тот был предметом багажа.

Мэдисон почувствовал себя немного обиженным. Ведь машина все же принадлежала ему. Кто же, в конце концов, тут хозяин?

– Послушай, Щелк, – мягко заговорил Мэдисон, когда они взлетели, – я рад, что ты купил для нас приличную машину, но у меня есть дела, которые нужно обдумать и сделать. Я рекламный агент по связям с общественностью и нахожусь, понимаешь ли, на службе. Мне нужно обтяпать кой-какие свои делишки.

– Вы только почувствуйте ее! – кричал Щелк, не слушая Мэдисона. – Разве она не прекрасна? Снаружи ни звука, не слышно даже жужжания приводных двигателей. Ох, дорогуша, она ведет себя точно так, как я и думал.

Машина летела плавно, прямо как перышко. Выглянув из окна, Мэдисон с испугом увидел, как внизу проносится земля, совсем близко, со скоростью недалекой, наверное, от скорости звука. Коммерческий город остался позади, а зеленеющая сельская местность под брюхом машины превратилась в размытое пятно, и Мэдисон не мог определить, фермы это, парки или что-то еще.

– Щелк, – сказал он, – я уверен, что вести эту штуку – одно удовольствие, и допускаю, что она красавица. Но, как я понимаю, уже перевалило за полдень, а сегодняшний день не должен для меня пропасть.

– Да не волнуйтесь, – успокоил его Щелк. – Не надо сердиться. Вижу, вы тут новичок. Землянин, что ли? Не знал, что существует такая планета, – да я и других-то не знаю. Так что не мешайте мне управлять машиной, а то мы потеряемся.

Вскоре вдалеке показались дома, и машина сбавила скорость. Внизу проплывали парки и клубы, вывески которых можно было различить в дневном свете. На мгновение Мэдисону показалось, что Щелк везет его на хоум-видение, поскольку впереди он увидел гигантский купол с соответствующей надписью.

– Почти прилетели, – проговорил Щелк. – Это Город Радости. И мы держим курс на эту большую вывеску – "Грязный Клуб". Ну разве не замечательно?

– Да, действительно замечательная вывеска, – согласился Мэдисон. – Девушка в фуражке на фоне пушечных жерл. Но правда, Щелк, мне нужно на хоумвидение…

– Да нет, мы летим не в "Грязный Клуб". Он для армейских офицеров, а мы – не военные. Нет-нет. Нам вон в то большое яркое здание, похожее на плиту.

Мэдисон попытался разглядеть, куда они направляются. То, что он увидел, оказалось параллелепипедом из металла, высотой, похоже, в восемьдесят этажей, занимавшим территорию, равную, наверное, шести нью-йоркским кварталам.

– Вот она! – сказал Щелк, остановив лимузин в воздухе, чтобы дать дорогу другим машинам. – Пять верхних этажей этого здания – обиталище генерала Бугеля.

– Так много?

– Да, он был ужасно богатым. Умер пару лет назад, и апартаменты его оказались слишком велики, чтобы кто-то захотел их занять. На Холмах Роскоши полно таких хором, да никто из богатеньких не желает жить в Городе Радости: тут ничего нет, кроме клубов, отелей, парков с аттракционами и индустрии развлечений. Поэтому апартаменты опечатали. Они, наверное, ломятся от антиквариата и всяких ценностей. Их хозяин, генерал Бугель, задолго до ухода в отставку отвечал за электронную систему безопасности всей Конфедерации. С тех пор как я услышал, что там никто не живет, я не раз пытался проникнуть туда, но дом охраняется самыми хитроумными устройствами, о которых кто-либо когда-либо слышал! Я ночами не спал, соображая, как же туда проникнуть и грабануть эту хату. И сообразил: скажу-ка я им, что мы хотим ее купить. И нам покажут всю систему защиты! А потом мы вернемся и ограбим домишко. Умно, верно?

Мэдисон заморгал. Но не успел он возразить, как на экране приборной доски вспыхнуло разрешение следовать дальше, и аэромобиль спикировал на крышу. Плоская металлическая площадка была размером в несколько футбольных полей. Водитель направил машину в сторону одинокой фигурки, стоящей на краю крыши и казавшейся совсем крошечной посреди такого обширного пространства. Фигурка размахивала руками, давая понять, что можно приземлиться, и Щелк посадил машину на крышу.

К аэромобилю подошел старичок в форме сторожа. В руке он держал небольшой ящичек.

– Значит, это ты тот парень, который хочет купить это местечко? – обратился он к Щелку.

– Да, сэр, – энергично подтвердил тот. – Еще одна мечта, которая готова сбыться.

– Почему же до сих пор его никто не купил? – спросил Мэдисон, не очень-то довольный тем, что снова влипает в историю. Он мог бы использовать некоторые здешние помещения, но пришли они сюда все-таки не для того, чтобы осмотреть здание, а для того, чтобы подготовиться к ограблению. Он снова отклонился от цели, и в памяти его возникло лицо Крошки и ее многозначительный взгляд.

– Они там, конечно, чокнутые, – сказал старичок, – но им кажется, что здесь водятся привидения.

Этого еще Мэдисону не хватало: ограбление дома с привидениями. Вот уж был бы заголовок так заголовок! Он попытался придумать что-нибудь, чтобы как-то охладить энтузиазм Щелка.

– Вы не сможете войти туда без посторонней помощи, – сказал старичок, забираясь в машину.

– Знаю, – сказал Щелк.

– Поэтому я подумал, что мне лучше лично прийти с этим ящиком. Они ожидают вас внизу, так что, если вы подадите свой аэромобиль вперед, к той белой точечке, что виднеется вон там, мы окажемся внутри.

Щелк, трепеща от предвкушения, повел машину в указанном направлении. Старичок нажал на ящичек сбоку.

Скрытые двери, которых не было видно, заработали, и они, все еще сидя в аэромобиле, очутились в центре роскошной гостиной!

Мэдисон глянул вверх: двери исчезли.

Вокруг стола сидели трое прилично одетых мужчин.

Щелк вылез из машины и огляделся. На стенах висели картины, на тумбах стояли вазы. Он потер руки и подскочил к столу. Не пожав никому руки, он сказал:

– Дайте-ка мне ознакомиться и с остальными помещениями!

– Нам нужно убедиться, что ваше предложение серьезно, – ответил один из присутствующих, седой мужчина. – Мы прибыли сюда из банка на тот случай, если кто-то действительно захочет все это купить.

– Мы должны все осмотреть, – уперся Щелк.

Трое бизнесменов и сторож выглядели поначалу немного сдержанными и холодноватыми, но когда Щелк, как фокусник, выхватил из кармана удостоверение Мэдисона и показал его…

– Платежный статус неограниченный? – изумленно воскликнул седой.

Уловив момент, когда банкиры не смотрели на них, Щелк подмигнул Мэдисону.

Балаболтер проглотил слюну. Паршивая тут получалась связь с общественностью! Его удостоверение использовали для проникновения в помещение, которое собирались ограбить! Мэдисон представил, как его увозят в тюрьму.

Банкиры поспешили показать им кое-что из остальной части многоэтажной квартиры. Чтобы увидеть все, не хватило бы и целого дня. Да им не хватило бы и ног, чтобы обойти пять этажей такого размера.

Там было несчетное количество апартаментов, в том числе и очень элегантных. Одни походили на роскошные каюты морского корабля, другие – на каюты корабля космического, третьи – на охотничьи домики внутри.

Имелось там и несколько баров размером с таверну: со стульями, столами и декором, напоминающим стили различных планет.

Кухни представляли собой сплошные лабиринты, напичканные электронными машинами, которые отправляли яства наверх, после чего те, как по волшебству, появлялись на столах в обеденных залах, не проделав, казалось, никакого пути.

Были там и комнаты с таким количеством экранов, что складывалось впечатление, будто можно посмотреть любую передачу с любой планеты.

Они пришли в зрительный зал, вмещающий по меньшей мере двести человек, со сценой, вращающейся или просто откидывающейся назад, когда другая сцена в декорациях поднималась ей на смену.

Мэдисон почувствовал, что они видят не все, что можно было бы увидеть в этих комнатах, почувствовал во всем этом что-то страшное. Из потусторонней области. Частично это объяснялось тем, что окна там вроде бы и были, но все они оставались черными.

Старика-сторожа все это мало интересовало. Щелк бежал дальше, а он нажимал кнопки на своем ящичке – и открывались одна за другой двери все новых и новых комнат. Щелк заглядывал внутрь, быстро оглядывал картины и роскошные портьеры и несся дальше.

– Вы понимаете, – заговорил наконец сторож, – если бы я не умел управляться с этим ящиком, мы не только бы не смогли пройти по этим коридорам – ведь я убирал все невидимые преграды, – но в полу к тому же открылись бы ловушки, и вы могли бы в них угодить. Этот ящичек предназначен для сторожей и подобных им должностных лиц, но некоторые помещения вовсе нельзя открыть до тех пор, пока не настроишь замки на голос нового владельца.

– Здесь барахла на полмиллиона кредиток, – возбужденно прошептал Щелк на ухо Мэдисону. – Это было бы ограблением века! – И он побежал дальше.

– Разумеется, – обратился седой банкир к Мэдисону, – эти помещения сообщаются с уличными подъездами и лифтами: их, собственно, несколько. Но вы можете подняться только на первый из этих пяти этажей. На верхние вход специальный. Боюсь, что генерал Бугель придавал проблеме охраны чересчур большое значение.

Наконец трое банкиров и скучающий сторож утомились настолько, что остановились и дальше не пошли.

– Вы не возражаете, если мы вернемся в ангарный салон? – спросил седой банкир. – Если вас еще интересует…

– О, конечно, интересует! – прервал его Щелк и, снова подмигнув Мэдисону, последовал за всеми назад, туда, где стоял аэромобиль.

Вскоре они вернулись в ангар.

– Можно мне посмотреть этот ящичек? – Щелк протянул руку к бесценной вещице.

Сторож отрицательно покачал головой.

Трое банкиров попадали в кресла, вконец измотанные непривычной почти двухчасовой ходьбой. Измотанным чувствовал себя и Мэдисон.

– Если вы желаете обговорить цену, – сказал седой господин, – мы готовы обсуждать серьезные предложения. Мы знаем, что эта квартира велика, слишком велика. И ей никогда не получить статус отеля. Все семьдесят четыре нижних этажа заняты по отдельности разными семьями, и помещения там намного меньше по размеру. Этот так называемый таунхаус – дом-город – целиком входит в один договор, который нельзя разделить на договоры с субконтрагентами, и поэтому его нельзя сдавать в аренду или продавать частями. Буду откровенен: наследники генерала хотят от него избавиться. Было бы нечестно с нашей стороны не сказать вам об этом. Итак, что вы предлагаете?

Мэдисон был уверен, что Щелк найдет какую-нибудь отговорку. Главная проблема Мэдисона заключалась в том, что он не знал, как убедить водителя не совершать в этом доме ограбления со взломом.

Щелк смотрел на ящик в руках сторожа. Было ясно, что старик не собирался его отдавать. Щелк глубоко вздохнул. Мэдисон мысленно представил себя участником ограбления, которое неминуемо закончится арестом. Изменить ситуацию можно было единственным способом. Будучи специалистом по связям с общественностью, он знал, как обстряпывать дела. Он предложит слишком низкую цену. Они с водителем уйдут, и тогда он, пользуясь своей властью, постарается образумить Щелка. Может, стоило бы даже подкупить его?

– Видите ли, – начал Мэдисон, обращаясь к седому банкиру, – боюсь, что мы не сможем уплатить больше двадцати тысяч кредиток.

– Продано, – сказал седой, даже не взглянув на своих коллег. – Наследники останутся очень довольны. Бумаги уже здесь. Я заполню их, и вы приложите к ним печать.

Мэдисон заморгал. Боже мой, да ведь он предложил им около четырехсот тысяч долларов! Он купил дом с привидениями!

Глава 5

– Прыгучие кометы, да вы молодец! – промурлыкал Щелк, когда аэромобиль покинул небоскреб. – Теперь мы можем обчистить эту хату, и никакой сторож даже носа сюда не сунет.

– Щелк, – сказал Мэдисон, – мы – владельцы этой "хаты".

– Какая разница, – ответил Щелк. – Сбывается моя мечта! Смотрите-ка, вот он, ящик, а вот толстенная пачка разных указаний. Ух, ну и легко же будет туда залезть! Ах, дорогуша, сбываются все мои мечты!

– Щелк…

– Э, положитесь на меня. Вы мужик толковый – теперь должен это признать. Я ошибался: не у всех убийц мозги набекрень. Ух, какой гениальный ход! А я-то месяцами ломал над этим голову!

– Щелк, солнце уже садится, и я полагаю, что с делами пора закругляться. Завтра мне нужно встать пораньше и сразу браться за работу!

– Положитесь во всем на меня. А темные делишки-то лучше всего делать ночью – вам ли не знать.

Машина взмыла в небо, и ряды городских аэромобилей, похожих в сумерках на светлячков, пропали позади.

– Щелк, мы, кажется, удаляемся от города. Куда ты летишь?

– Да не ломайте вы себе голову. То, что в ней появилась одна блестящая идея, еще не доказывает, что у вас хватит ума справиться с любыми проблемами. Отдыхайте себе – и все.

– Щелк, мне кажется…

– Передайте-ка мне булочку. Они в том боковом шкафчике. Себе тоже возьмите.

Слева появилась обширная гладь моря. Машина летела вдоль берега. Зеленоватый прибой выбрасывал на песок длинные языки пены. Вдали на западе огненными руинами алели гигантские облака, купаясь в последних отсветах уже зашедшего солнца.

Наконец в сгущающемся полумраке песчаные пляжи уступили место утесам, и на фоне звездного неба стали вырисовываться черные силуэты гор. Внезапно Щелк потянул на себя дроссель и указал на что-то.

Прямо по курсу, рядом с утесами высотой с четверть мили, круто обрывающимися в море, находилось массивное, цвета слоновой кости сооружение. Окружавшие множество акров зубчатые стены казались чернее служивших им фоном черных небес.

– Это главная тюрьма Конфедерации, – пояснил Щелк. – Двести миль от Правительственного города и две мили от девятого круга ада. Мой брат отсидел здесь двадцать лет и все мне о ней рассказал. Когда-то это был военный форт с миллионом солдат: там мощные подземные бункеры. Но землетрясение частично разрушило его, обрушив часть отвесного утеса, поэтому его отдали «синебутылочникам». Они тут держат осужденных на двадцать и более лет; сбежать отсюда невозможно, поэтому полицейские свозят сюда со всей Конфедерации самых отпетых. Их тут около двухсот тысяч. Эти заключенные никогда не видят дневного света. – Он вставил удостоверение Мэдисона в щель на щитке приборной доски.

– Это что же, мы очутимся там среди убийц? – испуганно спросил Мэдисон.

– О, шеф, вы меня убиваете, честное слово. Все что-то темните и темните. Не нужно со мной притворяться. Я ваш шофер, разве забыли? – Щелк засмеялся: – Офицер Аппарата, а пищит, как малая девчонка, что ему страшно немного пообщаться с уголовниками! И к тому же еще убийца! – Это показалось ему очень забавным. Наконец он снова посерьезнел. – Вон, их прожектор приглашает садиться. Теперь оставьте все переговоры мне, слышите?

Яркий луч света с зубчатой стены упал на аэромобиль и погас. Вспыхнули четыре синих прожектора, залив двор крепости каким-то жутким, зловещим сиянием.

Аэромобиль приземлился. Мэдисон и Щелк выбрались из кабины. И сразу удостоились внимания двух «синебутылочников», а с высокой стрелковой башни за прибывшими следило дуло орудия. Щелк предъявил удостоверение Мэдисона, и на лицо специалиста по ССО моментально направили луч фонарика – дабы сравнить оригинал с изображением на документе. Слышался отдаленный гул прибоя, уныло завывал ветер.

– Отведите нас к начальнику тюрьмы, – попросил Щелк.

Их провели по усыпанному галькой двору через проржавевшие двери, и вскоре они оказались в комнате с каменными стенами, где старый-престарый человек с суровым лицом как раз в этот момент надевал китель.

– И что же это такое срочное привело вас сюда среди ночи? – поинтересовался он хмуро.

Щелк поднес к его лицу удостоверение Мэдисона.

– Агент ССО? Что это такое? – спросил тюремный шеф.

– Офицер по досрочному освобождению под честное слово, – ответил Щелк. – Офицер Аппарата, – добавил он и чуть заметно указал на двух «синебутылочников», которые их сюда привели. Начальник тюрьмы сделал им знак: свободны, мол.

Щелк запустил руку в карман Мэдисонова пальто и, вытащив две купюры по тысяче кредиток, тут же сунул их в ладонь тюремщика. Эта сумма составляла жалованье шефа за целый год.

– Ах да, ну конечно, – задумчиво молвил тюремщик. – Офицер по досрочному освобождению. И что же вам нужно?

– Проводите нас к пультам компьютеров, – попросил Щелк.

Тюремщик провел их по каменному коридору и ввел в помещение, где находилось несколько пультов, на ночь покинутых операторами. Он махнул рукой, предлагая гостям не церемониться, и вышел, закрыв за собой дверь.

Щелк сбросил гимнастерку цвета горчицы, закатал рукава и уселся перед клавиатурой.

– Щелк, – вмешался Мэдисон, – теперь ты обязан мне сказать, чего добиваешься!

– Понимаете, – сказал Щелк, зыркнув на дверь, дабы убедиться, что она закрыта, – тому, кто задумал ограбление, необходимо иметь банду.

– Банда, Щелк, тебе не нужна.

– Послушайте, я столько времени мечтал о собственной банде! Но у меня никогда не было средств, чтобы вытащить отсюда подходящих людей. А теперь вы хотите мне все испортить. К мечтам надо относиться побережней: они такие хрупкие. – Он отвернулся к стопке бумаги на столе, и на его широкой физиономии расплылась блаженная улыбка. – О, дорогуша! У меня будет великолепная банда! Сейчас я займусь составлением весьма важного списка, так что не мешайте мне.

Он стал писать, и Мэдисон, заглядывая ему через плечо, читал:

ИДЕАЛЬНАЯ БАНДА: одна баба, чтобы водитель машины не скучал во время долгих и утомительных простоев; трое новых водителей, чтоб смываться и угонять тачки, а также на тот случай, если я устану вести машину; три классных повара, чтобы стряпали посменно круглые сутки на тот случай, если я проголодаюсь в неподходящее время; один скалолаз, чтобы взбираться на стены и открывать окна и люки на крышах в тех местах, где у меня может закружиться голова; один спец по вырыванию из рук сумочек, чтобы добывать ключи от домов, и по вскрытию плит, чтобы избежать шума при взламывании замков; один эксперт по электронным средствам защиты, знающий их настолько хорошо, чтобы они не были ему помехой; один тип, который укрывал бы для меня краденое, чтобы поймали его, а не меня; одна симпатичная девушка для уборки в моей комнате, потому что я сам терпеть не могу стелить кровать (ха-ха); шесть шлюх, чтобы спали с остальной бандой и стряпали для них, а те оставили бы мою шлюху в покое.

Щелк пожевал кончик ручки и сказал:

– Ну, готово. Примерно то, что нужно. Это банда, о которой я мечтал. Теперь поищу по компьютеру десять кандидатов на каждую должность, заставлю тюремщика вытащить их из камер и поставить в ряд, а я выберу самых что ни на есть лучших. Блеск!

Он повернулся к пульту, и вскоре на экране замелькали цифры, имена, лица и анкетные данные. Щелк отбирал уголовников и вводил их имена в стоящий сбоку портативный компьютер. По экрану прошли тысячи лиц и имен.

Мэдисон равнодушно наблюдал, думая только об одном: когда же он с этим закончит?

Не очень-то хорошо разбираясь в компьютерах, Щелк случайно нажал не на ту клавишу. Строчки на экране перепутались, заскакали. Щелк попытался исправить положение.

– Постой, постой! – крикнул вдруг Мэдисон, вмиг стряхнув с себя апатию. – Что это за категория, которая только что проскочила? Вернись к ней снова.

Щелк подчинился.

– "Цирковые девушки"? Да кому они нужны? Они же только стоят на арене в красивых костюмах да всяко выпендриваются. А вот смотрите-ка: пожизненное заключение за ограбление пьяных. Этот тип преступности совсем недостойный. Мы не грабим пьяных – мы домушники.

– Постой, не переключай ничего. У некоторых имен стоит пометка "имеет подготовку". Это означает, что некоторые из них были моделями?

– А что такое "модель"?

– Распечатай вот этих и вызови на смотрины вместе с остальными.

Щелк что-то пробормотал и снова нажал не на ту клавишу.

– Эй! – воскликнул Мэдисон. – Это же оператор хоум-видения, отбывающий пожизненный срок за кражу аппаратуры!

Но Щелку все уже надоело.

– Слушайте, – взорвался он, – если хотите сколотить собственную банду, ступайте к другому пульту, вы мне мешаете.

Мэдисон перешел к другому пульту и, немного разобравшись, как он работает, принялся за дело.

Глава 6

Спустя два часа Мэдисона начало более чем слегка подташнивать. Он стоял в отвратительном синем свете тюремного двора, опершись одной рукой на аэромобиль и делая усилия, чтобы его не вырвало. По натуре брезгливый, он опасался, что неделями будет ощущать этот запах.

Начальник тюрьмы, верный своему слову, выстроил в ряд десять кандидатов в зловонном бункере, и Щелк с Мэдисоном расспросили каждого. Всего они провели собеседование с четырьмястами восемьюдесятью заключенными. Отобрали сорок восемь. Остальные четыреста тридцать два человека, кому не повезло и кого не выбрали, злобно их проклинали.

И это были плоды их собеседований после отборки по тюремным спискам. Маленькую толпу охранники «жалами» погнали вперед. Сзади шло подкрепление из «синебутылочников», держащих наготове ружья.

Ночь была темна, дул ветер с моря. Лохмотья заключенных на ногах и руках трепало, как порванные в клочья знамена. От них исходила вонь, их волосы свалялись в колтуны, они отощали. Им, этим четырнадцати женщинам и тридцати четырем мужчинам, полагалось чувствовать себя забитыми и запуганными, но этого не было.

Со стены их неожиданно осветил прожектор, и они остановились. Некоторые из них уже годы не были на воле. Они с вызывающим видом оглядывались по сторонам. Двое из них рассмеялись охранникам в лицо лающим издевательским смехом. Щелк с Мэдисоном выбрали осужденных, не проявлявших покорности.

Начальник тюрьмы, подходя по черному настилу двора к Мэдисону, услышал смех, повернулся и сурово посмотрел на отобранную группу. Затем повернулся к Мэдисону и сунул ему бумаги, чтобы тот поставил на них печать.

– Надеюсь, вы знаете, что творите, – сказал начальник тюрьмы. – Отобранные вами люди не те, кого я бы отобрал для досрочного освобождения. Вы прошли мимо многих заключенных, которые, возможно, уже исправились. Среди тех же, кого вы выбрали, есть, наверное, убийцы, на которых мы махнули рукой. Эти женщины – скверная компания, они способны на все. Наверное, они одурачили вас своей внешностью. Но у вас, ребят из Аппарата, всегда мозги были набекрень. Мы их сажаем, а вы освобождаете. Правительство платит нам за то, чтобы мы предотвращали преступления, а вам – за то, чтобы они совершались. Бредовый мир.

Мэдисон вернул ему готовые бумаги.

– У вас там сорок восемь убийц, – предупредил начальник тюрьмы. – Не поворачивайтесь к ним спиной. Удачи вам.

Он сделал несколько шагов к тюремным дверям, но передумал и повернулся лицом к оборванным грязным отпускникам, ухмыляющимся ему на ветру, под ярким лучом прожектора.

– Слушайте меня, вы, дерьмо воронье, – громким суровым голосом сказал он им. – Если кто-нибудь из вас снова окажется здесь, я помещу вас в железный ящик и опущу в самую темную дыру, и мы даже не подумаем о том, чтобы вас хоронить, когда вы окочуритесь. Вы останетесь на свободе только до тех пор, пока жив этот офицер из Аппарата. В бумагах ваших сказано, что вас должны вернуть сюда, стоит только ему об этом сказать. Если вы от него сбежите, выходит ордер на ваш арест, и вы возвращаетесь сюда. Ваше место в аду, а не на воле. – Он выразительно указал на Мэдисона. – Слушайтесь этого человека, вы, (…), а то ответите головой!

Мэдисон посмотрел вслед уходящему начальнику тюрьмы и подумал: старик отработал свои деньги и передал всю власть над этими осужденными ему, Мэдисону, хотя и мог подозревать, что он прикажет им совершать преступления.

Еще раньше Щелк из тюрьмы позвонил Чэлберу, и вот из ночной темноты появились три аэровагона и один аэромобиль, чтобы доставить назад освобожденных водителей фирмы «Зиппети-Зип». Вырванные из тьмы светом настенного прожектора, аэровагоны переливались всеми цветами радуги и приземлялись один за другим. Это были сверкающие новые машины.

Водитель аэромобиля спрыгнул на землю, увидел Мэдисона и подошел к нему с бумагами, требующими печати. Ожидая, он разглядывал группу заключенных.

Щелк принялся сортировать их и разводить по машинам. Команда аэромобиля усадила осужденных водителей в свою машину.

– Ух, – сказал человек, стоявший рядом с Мэдисоном, – ну и адская компания! И вы сажаете их в чистенькие, новенькие аэровагоны! – Говоривший присмотрелся повнимательней. – Да это же банда убийц! – Он пожал плечами и забрал свои бумаги. – Что ж, теперь это ваши машины. Возите кого хотите. Ну и ну!

Аэромобиль быстро взлетел. Мэдисон подошел к группам распределенных Щелком людей и, глядя им в лица, стал проверять список: один бывший кинорежиссер хоумвидения, снимавший порнографические фильмы на стороне; два кинооператора, пойманных на продаже госимущества; трое монтировщиков декораций, которые продали крепления к декорациям, отчего те обрушились и насмерть задавили актеров; один автор жутких историй, которые довели зрителей-детей до конвульсий, приведших к нескольким летальным исходам; пятеро репортеров, пойманных при получении взятки за неупоминание имен и аналогичные преступления; один помреж, получавший взятки за то, что гробил актерские карьеры; два актера, отбывавших долгие сроки заключения за то, что под видом должностных лиц вытряхивали из людей деньги; пять «циркачек» – танцовщиц секс-баров, образованных и изящных, осужденных на разные сроки за ограбление пьяных, вымогательство и подготовку жертв для гангстеров-убийц; шестеро громил, отбывавших большие сроки за нападения и нанесение увечий помимо прочих преступлений; два водителя тяжелых аэрогрузовиков, осужденных соответственно на двадцать и тридцать лет тюрьмы за кражу грузов из собственных машин; два повара, поднаторевших по части снабжения и отбывающих срок за продажу краденых продуктов.

Мэдисон закончил проверку списка и, несмотря на скверный запах, исходивший от заключенных, ощутил трепет восторга.

Главным, что он выявил после серии беглых тестов, было то, что при определенном рвении они могли бы избавиться от лежащей на них печати убийцы и выглядели бы совершенно порядочными людьми. И даже говорить могли бы весьма убедительно – было бы желание. Конечно, над ними придется поработать – это Мэдисон понимал. Впрочем, он всегда был к этому готов. Такой мастер своего дела, как он, умел достигать цели.

Отчаянное желание добиться успеха захлестнуло его с головой. Какая удача!

Он создал свою команду! Из людей точно таких, в каких нуждался!

Мэдисон чувствовал, что теперь сможет подняться на высоты, каких прежде не достигал!

О, как ему повезло, что существует такой малый, Хеллер, на котором можно отточить свое мастерство рекламного агента!

Теперь нельзя допустить, чтобы что-то ему помешало!

Глава 7

Во время отлета произошла заминка. Уже и заключенных погрузили на машины. Уже и вызволенные из тюрьмы водители сели за пульты управления аэровагонов. Да куда-то запропастился Щелк.

Мэдисон оглядел черный, усыпанный гравием двор, и заметил, что башенное орудие все еще смотрит на них со стены. Ему очень хотелось выбраться отсюда до того, как случится что-нибудь нежелательное. И очень не хотелось кричать и подымать панику.

И тут он увидел, что в кабине "Модели 99" горит свет. Он бросился к аэромобилю.

Щелк сидел у экрана панели и одну за другой просматривал трехмерные цветные карты, на которых изображались горы.

– Ты нас задерживаешь, – нетерпеливо сказал Мэдисон. – Надо сматываться поскорей. Интересно, а чем это ты занимаешься?

– Ищу местечко, куда можно доставить эту компанию. Гор-то здесь много – не то что на Калабаре, – но я не могу найти ни одной пещеры.

– А на что тебе пещеры?

– Для тренировок. Ведь банду придется еще обучить. Нельзя же допустить, чтобы они испортили дело. Все должно сработать, как часовой механизм: тик-так, тик-так! Ага, вон какие-то старые развалины на склоне Блай-ка: это городок, разрушенный во время восстания десять тысяч лет назад – так говорит компьютер. Он бы подошел, да только наш-то аэромобиль перелетит через эту гору, а их аэровагоны – нет, потому что могут летать на высоте пятьдесят тысяч футов. Вот такие у меня проблемы.

– Послушай, Щелк, а почему бы нам не вернуться в Город Радости, в тот самый домишко?

– О нет! Это не годится.

– Ну как хочешь, а я повезу свою банду именно туда.

– Ваша банда – моя банда! Что за дела? Мы что, поделим их, что ли? Клянусь адом, это может привести к войне между группировками!

– Нет, только не это, – возразил Мэдисон. – Послушай, у меня есть компромиссное предложение. Семьдесят шестой этаж – обыкновенный, вся добыча – на остальных верхних этажах. Я клятвенно обещаю никого туда не пускать.

Щелк нахмурился, обдумал сказанное и согласился:

– Ладно. Никто не входит на верхние четыре этажа до тех пор, пока мы не будем готовы ограбить их. Решено. На семьдесят шестой этаж.

Мэдисон хотел уже отойти и дать знак к отлету, но Щелк остановил его:

– Минутку. Если мы войдем в здание в таком фешенебельном районе с шайкой заключенных в обносках, это вызовет подозрение. Копы накроют нас, как одеялом. Сначала надо ограбить склад с одеждой.

– Нет! – взвился Мэдисон.

– Да! – отрезал Щелк. – Я пошел на компромисс и согласился на семьдесят шестой этаж. Теперь и вы должны кое в чем уступить. Я знаю роскошнейший оптовый склад женской и мужской одежды. Огромный! Даже магазины для знати там отовариваются. Кроме того, я хочу нарядить мою телохранительницу в форму: у нее ужасно большие груди, и тут потребуется большой выбор форменной одежды. А иначе не договоримся. Да мы не только ей подберем форму, мы заодно обмундируем всю эту шайку. Называется он "Стильная одежка". Это на окраине Коммерческого города, там по ночам совсем безлюдно. Я уже все разведал: всего один сторож, да и тот старик.

Видя, что Щелк настроен весьма решительно, Мэдисон почувствовал себя беспомощным.

– Уж извини, я на склад не полезу.

– Идет. Будете стоять на шухере! – Щелк выскочил из кабины и помчался к аэровагонам. Он приказал водителям следовать за аэромобилем, сообщив каждому по секрету, что первым их делом будет добыча одежды.

Машины поднялись в воздух, выстроились в цепочку и полетели вдоль береговойполосы. Появилась луна и залила ночную тьму мягким зеленым сиянием. Главная тюрьма Конфедерации скрылась позади, а потом исчезли и горы.

Щелк ликовал:

– Дорогуша, мы идем на первое наше дело! Мэдисон глянул вниз. Они пролетали вдоль залитого лунным светом песчаного берега, исчерченного длинными лентами намытой прибоем пены.

Мэдисон оглянулся.

Аэровагонов не было видно!

– Стой! – крикнул он Щелку. – Ты слишком гонишь! Другие машины отстали!

– Что? – удивился Щелк. – Аэровагоны отстали? Да я шел на скорости всего лишь триста миль. Эти машины могут запросто делать четыреста. Они сбежали!

Он развернул "Модель 99" и с помощью сканеров обследовал небо.

Никаких "бип"-сигналов!

На экранах – никаких признаков исчезнувших машин.

– Вот (…)! – разъярился Щелк. – Хороша благодарность! Эти паршивые (…) смылись на собственное дело!

– Давай вернемся тем же маршрутом, – предложил Мэдисон. – Может, они разбились. Ты можешь провести наземный поиск?

Щелк нажал ряд кнопок, и заработал луч детектора металла.

Они полетели назад над залитым луной берегом. Снова на севере появились вершины знакомых гор.

Затем зазвучали "бип"-сигналы: один, два, три.

Три аэровагона стояли внизу на песке!

Опасаясь самого худшего, они пролетели рядом.

Машины были пусты!

– О боги! – промолвил Щелк. – Они бежали в глубь материка! В этом кустарнике мы их ни за что не найдем. Где же она, силы ада, эта кнопка аппаратуры поиска людей по температуре тела?

– Тебе она не нужна, – сказал Мэдисон, указывая пальцем на воду.

Они не ушли в глубь материка. Они находились внизу, в бушующих волнах прибоя. Но что они делают? Дерутся, что ли?

"Модель 99" сделала круг, подлетела поближе и с глухим стуком опустилась на песок. Мэдисон выскочил из кабины.

Зеки разбежались в разные стороны!

– Уи-и! – визжали они. – Уи-и!

Мэдисон схватил за руку голую женщину, пробегавшую мимо. Но она вырвалась: "Уи-и!"

Он заметил еще одну голую фигуру. Мужчина стоял и пытался отдышаться. Мэдисон бросился к нему. Это оказался один из жуликоватых поваров.

– Что здесь происходит?

Тот перевел дух и промолвил:

– Боюсь, шеф, это я во всем виноват. Ваш помощник, Щелк, пообещал нам, что сегодня ночью мы добудем новую одежду, поэтому я сказал: "Давайте скинем с себя все это тряпье!" Думаю, они немного разошлись.

За спиной Мэдисона послышался голос. Неподалеку стоял кинорежиссер – голый, как новорожденный младенец.

– Правда, это великолепно? Если бы у моего оператора была сейчас камера, я бы отснял все в лучшем виде. И назвал бы фильм "Ритуалы служения богине моря". Дьявол, надо все-таки навести порядок. Эй, вы там! Скиньте эту бабу с камней!

Мэдисон бегом вернулся к "Модели 99". Она располагала всеми видами шумовых сигналов: звуками сирен, клаксонов, бомбовых взрывов, многоголосыми криками и стонами. Мэдисон нажал сразу на все кнопки. Над песком и волнами разнесся ужасающий шум. Голые заключенные полезли из воды и повыскакивали из-за дюн, чтобы посмотреть, что случилось.

Мэдисон нашел кнопку прожектора и нажал на нее. В ту же секунду весь берег стал ярко-желтым.

Мэдисона окружила толпа обнаженных.

Он быстро посчитал их. Вон идет последний. Вместе с ним – сорок восемь.

– Дьявол! – завопил Щелк, стараясь переорать шум прибоя. – Без одежды как мы будем делать свою работу?

– Ты говорил, что мы разживемся одежонкой и это и будет наша работа! – прокричал кто-то из толпы.

– Точно! – подхватил другой.

К ним присоединился женский голос:

– Хоть побей нас, а эти тряпки мы снова не наденем!

Мэдисон почувствовал, что назревает бунт, и сделал Щелку знак: умолкни! А сам закричал:

– По-моему, вы поступили правильно! Только смотрите не оставляйте эти тряпки здесь. По ним сразу догадаются, что кто-то сбежал из тюрьмы. Так что собирайте свое барахло – надо лететь дальше.

Люди рассмеялись.

Вскоре у кромки воды выросла груда тряпья. Кто-то принес из аэровагона лазерную зажигалку и подпалил лохмотья.

На этом бы все и кончилось, но кто-то нашел плавник и бросил его в пламя, затем нашли еще плавника, и разгорелся большой костер. Зекам это ужасно понравилось, и, взявшись за руки, они пустились в пляс вокруг него.

Внезапно каким-то таинственным образом в руках у заключенных появились сладкие булочки и шипучка из шкафчиков "Модели 99". Они ограбили аэромобиль!

Потом заключенные расселись и принялись поджаривать булочки, наколотые на длинные палки, и пить шипучку. Кто-то завел застольную:

За тех парней, что в синем,

Кто любит зеков мучить.

Покажем этим свиньям,

Их сами будем дрючить!

Обгложем их скелеты!

И выпить нам пора

За жизнь, что лучше нету, –

Мошенника, вора!

Щелк кипел:

– Ну и шайка! Всыпьте им, шеф, по первое число! Выбейте из них дурь! Им же сегодня ночью предстоит идти на дело!

– Сам всыпь и сам выбей, – огрызнулся Мэдисон.

– Вы же босс. Они должны научиться уважать вас.

– А ты помощник. Вот и научи их уважать меня.

– Меня тоска берет от всего этого. Пойду посижу в аэромобиле.

Булочки исчезли. Опустели сосуды с шипучкой. Зеки прикончили джолт и теперь баловались курительными палочками.

Мэдисон поднялся.

– Эй! – крикнул он, стараясь заглушить шум прибоя. – Поздно уже! Давайте-ка собираться!

– Вот только смоем с себя песок! – ответил кто-то. Все дружно бросились в море и стали возиться на мелководье.

Стройная «циркачка», блестя мокрым телом, выскочила из воды и устремилась к Мэдисону. За ней вереща неслись еще трое. Мэдисон подумал было, что они играют в догонялки. Но подбежавшие девицы вдруг разом набросились на него.

– Макнем его! – закричали они.

Они так быстро стянули с него одежду, что он и опомниться не успел. Ну и ну, эти девки знали свое дело!

Они затащили свою жертву в воду и бросили в пасть поднимающейся волне. Мэдисон забарахтался, захлебываясь.

Не успел он набрать в легкие воздуха, как кто-то снова утянул его под воду. Когда он всплыл, девицы подхватили его и потащили на берег. А вытащив, бросили на песок. Мэдисон мучительно закашлялся, стараясь выхаркнуть из легких воду.

И вдруг его подняли в горизонтальном положении высоко над землей.

Как сквозь дымку Балаболтер увидел лица несущихся к нему людей.

Они собирались убить его!

Он беспокойно огляделся по сторонам.

При свете костра и фар машины их глаза горели. Как у волков?

Они вдруг затянули: "Хап! Хап! Хап! Хап!"

Что это? Какой-то клич заключенных или так покрикивает охрана, выводя их на прогулку?

Мэдисона понесли к костру. Неужели они собираются бросить его в огонь?

Не выпуская из рук своей ноши, они зашагали вокруг костра. Какой-то дикарский ритуал. "Хап! Хап! Хап! Хап!" Прямо как индейцы или дикие животные!

Внезапно все остановились. Какой-то мужчина – режиссер? – крикнул: "Кто здесь шайка?" – "Мы здесь шайка!" – хором ответили ему.

"Кто здесь банда?" – "Мы здесь банда!" – "Кто здесь главный?" – "Он здесь главный!"

И Мэдисона бросили в воду!

Он всплыл, колотя руками по воде.

Не обращая на него ни малейшего внимания, люди расходились по аэровагонам.

Не зная, как к этому отнестись, но вполне уверенный, что это не есть своеобразная форма выражения почитания, в котором так он нуждался, Мэдисон поплелся по песку к своей одежде.

Он вытерся майкой и оделся.

Оглянулся вокруг: не выпало ли что-нибудь из его карманов. На песке ничего не валялось. Похлопал себя по карманам. Удостоверение при нем. Потом спохватился, что нет значка, которому следовало быть у него на груди. Он снова похлопал по карманам.

Его бумажник и сорок восемь тысяч кредиток исчезли!

Он почувствовал, как от лица отхлынула кровь.

Посмотрел на аэровагоны, стоящие неподалеку в лунном свете. Набитые людьми, они были готовы к отлету.

При мысли, что придется снова разбираться с этой шайкой, Мэдисон поежился.

Это решило дело. Прежде всего необходимо заняться собственным имиджем. Он махнул на пропажу рукой и двинулся к "Модели 99".

– Какая там банда, – бормотал Щелк. – Компания паршивых пьяных (…), выбравшихся в выходной поразвлечься.

Мэдисон уселся в кресло. Он не был согласен с Щелком. Эта компания – настоящая банда преступников. Но он не собирался сообщать водителю, что у него стянули бумажник с деньгами: это лишь еще больше навредит его имиджу.

Глава 8

Когда машины подлетали к Коммерческому городу, под ними лежала непроглядная тьма. Будучи преградой для лунных лучей, высокий, массивный холм погружал в глубочайшую тень равнину, где им предстояло приземлиться.

Мэдисону это обстоятельство было вполне по душе. Ведь брать на воровское дело "Модель 99", узнать которую ничего не стоило, – большей глупости невозможно было вообразить. Недурно разбираясь в способах совершения ограблений – поскольку эти методы истинному специалисту по ССО во многом очень близки, – он знал, что порой возникает необходимость угнать машину, но после кражи ее нужно бросить, не оставляя отпечатков пальцев.

Внизу, в темноте, более чем на шесть квадратных миль раскинулся фабричный комплекс, работающий на компанию "Стильная одежка". В дневное время там, наверное, копошились сотни тысяч работников. Город и комплекс соединяла сеть монорельсов, которые выгибались дугой и бежали вниз над равниной и склоном горы, а потом устремлялись к микрорайону – группе высотных домов, своеобразному миниатюрному городу.

Экраны "Модели 99", переключенные на ночную частоту, показывали его отчетливо: скорректированный цвет позволял видеть все как днем. И довольно странно было выглянуть наружу и увидеть только темень.

Щелк искал среди зданий нужное. Обнаружил строения с трубами, где изготовляли образцы одежды и тканей, – не то. Потом разглядел многооконные низкие и длинные строения, расположенные в парке, – там моделировали и шили.

– А я думал, что ты уже разведал эту "хату", – сказал ему Мэдисон.

– Разведал. Я видел ее по хоумвидению, – ответил Щелк. – Она производит 0,07 процента всей одежды для аристократов и их слуг.

– Не очень-то много, – заметил Мэдисон.

– Так ведь нам качество нужно, а оно, в этих 0,07 процента, – высший класс. Или, может, их семь, процентов этих, – с цифрами у меня вечно нелады, потому что цифры – это ничто, понимаете? И вам тоже не следует забивать ими голову. Но поверьте мне: из тканей, которые производят на этой фабрике внизу, шьют артистические наряды для Хайти Хеллер. Лучшей рекомендации не бывает!

"Хайти Хеллер?" – подумал Мэдисон. Ах да, он что-то слышал: она сестра Джеттеро.

– Это звезда хоумвидения, – произнес он вслух.

– Звезда? – Щелк фыркнул. – Подымайте выше – богиня! Девушку моей мечты не надо принижать. Эге, вот он! Склад! Без единого окна. Видите его в том клубке монорельсов? Снижаемся!

Аэромобиль опустился на дорогу для движения грузового транспорта, проехал под монорельсами и остановился. Они находились в парке, рядом со складом, в какой-то сотне футов от его дверей. Рядом, позади – бамп, бамп, бамп – сели на дорогу остальные машины.

У Мэдисона мурашки забегали по коже. Вот он, в сверкающей, легко узнаваемой машине, сопровождаемой еще тремя, битком набитыми голыми заключенными. Балаболтер поспешно огляделся: нет ли рядом охраны. Луна скрывалась за горой, поэтому тьма здесь казалась непроглядной. Ага, вот сторожка с синим фонарем. Она находилась рядом с главным входом и была пристроена к стене круглого здания склада.

За окном аэромобиля возникла человеческая фигура: это был абсолютно голый специалист по лазанию по стенам, вырыванию у женщин сумочек и отключению электронной сигнализации.

– Все рычаги управления – в той сторожке, – сказал он, обращаясь к Щелку. – Если мы хотя бы дотронемся до главных ворот, все здесь мгновенно зазвенит и засияет, как на празднике. Мы это дело обсудили в машине, когда летели сюда. – И он указал пальцем на окно сторожки.

У Мэдисона волосы встали дыбом. В окне виднелся силуэт сторожа, выглядывающего во двор.

– Видите? – сказал электронщик. – Но наша банда укомплектована не полностью. Нет у нас киллера, чтобы убрать сторожа.

– Как это нет? – возразил Щелк. – А шеф? Он убийца первого класса.

Мэдисон застонал: он понимал, что создал неправильное представление о себе.

– Ну же, шеф, не задерживайте нас, – сказал Щелк. – Смотайтесь туда и уберите сторожа, сэр.

Мэдисон понимал, что должен доказать свою способность управлять бандой. Но стать убийцей?!

– Когда зайдете туда, шеф, – сказал электронщик, – увидите большой распределительный щит. Как только уберете сторожа, выньте у него из-за пояса блок включения и воткните его в отверстие над зеленой лампочкой, которую увидите на щите, – таким образом вы вырубите всю сигнализацию.

Мэдисон набрался храбрости и вылез из аэромобиля. К нему приблизились двое громил, всем своим видом намекая, что не прочь сопроводить шефа.

– Нет, – твердо сказал Мэдисон, – вы не пойдете со мной. Мне не нужно свидетелей – не хочу, чтоб знали, как я работаю.

– Он вооружен, – предупредил Щелк.

– Оставайтесь здесь, мелкота, – проговорил Мэдисон и пошел по дороге. Его силуэт четко вырисовывался на фоне освещенного окна сторожки.

Оставшиеся увидели, как он вошел в сторожку, и фигура сторожа в окне исчезла. Потом их ушей достиг какой-то отдаленный звук – как будто что-то упало. Наступила тишина – и это больше всего действовало на нервы.

– Может, он копается с блоком? – пробормотал электронщик. – Щиты довольно сложные. Пойду-ка я помогу.

– Он сказал «останься» – значит, останься, – прорычал Щелк. – Достаточно покуролесили за одну ночь.

Он нервничал все больше и больше.

И тут они увидели, как из сторожки кто-то выскочил и бросился по направлению к машинам.

Мэдисон!

Он остановился и призывно махнул рукой.

Зеки с опаской последовали за ним.

Мэдисон протянул руку к главной входной двери и открыл ее. Повинуясь его жесту, сорок восемь голых зеков бесшумно проскользнули в здание.

Щелк глянул в сторону помещения сторожа.

– Не входи туда, – предупредил Мэдисон. – Тебя вывернет наизнанку.

Закрыв за ними дверь, Мэдисон ощупью прокрался вдоль стены и нажал на панель.

Склад залился ярким светом.

Полки с ящиками, ярус за ярусом, масса вешалок с одеждой, мужской и женской.

Зеки приглушенно взвизгнули от удовольствия и забегали вдоль полок и вешалок, стаскивая вниз ящики с модельной обувью и хватая шляпы и накидки с капюшонами.

Мэдисон что-то тихонько сказал Щелку, и тот приказал всем вернуться.

Держа в руках уже нахапанное, они неохотно подчинились.

Мэдисон подошел к вешалке с переливающимися белыми платьями, наверное, невероятно дорогими, сорвал одно из них с крючка – и вытер о него руки!

Оставив на нем ярко-красные следы!

После чего бросил окровавленное платье на пол.

Зеки изумленно уставились на него.

Мэдисон подошел к крючку, на котором висела книга, снял ее и перелистал.

– Так я и думал, – проговорил он. – Это перечень имеющихся в наличии вещей. Все размеры. Теперь вот что: нарядитесь для роли, которую вам, возможно, придется играть. Все тщательно примерьте.

– Какой там примерьте, – поспешно заговорил Щелк. – На это уйдет куча времени. Тут такое дело – надо хватать и бежать!

– И что мы будем иметь? Банду, у которой неряшливый вид? – возразил Мэдисон. – Не спешите. До рассвета еще несколько часов.

– Тут бродят и другие сторожа! – не унимался Щелк.

Мэдисон громко фыркнул:

– Больше не бродят.

Зеки снова устремились к полкам. Они стали срывать товарные книги, искать размеры и вскоре с головой ушли в эту работу.

"Циркачки" расхаживали, обмениваясь мнениями относительно костюмов, которые больше всего дразнили воображение, пока Мэдисон не сказал им, что они должны выглядеть как светские дамы. Загоревшись этой новой идеей, они снова принялись выбирать.

Щелк заставлял свою телохранительницу примерять разные блузки и смотрел, какая из них лучше подчеркивает ее груди. Наконец Мэдисон заставил его выбрать одну. Потом ему снова пришлось вмешаться в процесс примерки – Щелк нашел колготки из шкуры лепертиджа, которые оставляли неприкрытой переднюю часть женского тела.

– Но я и себе нашел колготки, – заспорил Щелк. – И они прекрасно сочетаются с обивкой салона!

В конце концов Мэдисон сумел одеть обоих в мерцающие фиолетовые мундиры, но вынужден был разрешить им взять и колготки: на сей раз недовольство проявила телохранительница. Ей они страшно понравились!

Двое актеров, грабивших людей под видом офицеров полиции, обнаружили вешалки с генеральской и адмиральской формой. Пришлось заставить их отойти к вешалкам, где висели мундиры для младших офицеров.

Автор «ужастиков» не мог подыскать ничего жутковатого, и Мэдисон отправил его в гардеробную для ученых мужей и беллетристов.

Кинорежиссер сходил с ума, пытаясь решить, в каком костюме ему лучше всего режиссировать: архиепископа или лорда. Мэдисон наскоро произнес перед ним речь, в результате ему удалось уговорить зека выбрать одежду чиновника.

Особая трудность для Мэдисона заключалась в том, что он совершенно не разбирался в моде и стилях. Но его выручил помреж, нашедший альбомы, в которых были представлены самые модные силуэты.

После этого все пошло как по маслу. Мэдисону удалось убедить всех и каждого в отдельности, и зеки наконец экипировались.

Теперь он мог заняться собственным гардеробом. Но и тут не обошлось без проблем. Он обнаружил вешалки с одеждой для высокопоставленных особ, таких, как президенты компаний, и осторожно взобрался на вершину моды.

Все это время Мэдисону чудилось, что на складе чем-то воняет. Перенюхав всю одежду, что попадала ему под руку, – а делал он это из опасения, что расчихается, ибо страдал аллергией, – он догадался, что морское купание его подопечным нисколько не помогло. Они неистребимо пахли тюрьмой; этот запах гнездился в волосах и бородах и словно источался порами кожи.

Аппарат! Так пахло в центре подготовки. Так пахло в старом аэромобиле. Запах Аппарата – это запах неволи! Так вот, значит, чем воняло!

При мысли о том, что зеки испортят этой вонью свою новую одежду, Мэдисон содрогнулся. И до тех пор, пока они не уйдут отсюда, велел им переодеться во что-нибудь попроще.

– Скоро рассветет, – с беспокойством напомнил ему Щелк. – Пора смываться. Не то мы все загремим в тюрьму.

В несколько заходов зеки погрузили свою добычу в аэровагоны и напоследок, по приказу Мэдисона, протерли все вокруг, чтоб не оставить отпечатков пальцев.

Мэдисон ждал у входа, мурлыча себе под нос. Кинорежиссер попытался прошмыгнуть мимо него и заглянуть в сторожку. Однако Мэдисон преградил ему путь.

– Но это же отличный кадр! – возразил режиссер. – Трупы, повсюду кровища!

– Ваш желудок вряд ли выдержит, – сказал Мэдисон. – Я не хочу, чтобы эта новая одежда провоняла блевотиной.

– Боги, во крутой! – прошептал один из зеков. – Перебил сторожей и мурлычет себе песенку!

В сторожку попытался заглянуть еще один зек, но Мэдисон и его отогнал.

– А чем вы их? – спросил зек. – Ведь у вас оружия-то не было.

– Голыми руками, – ответил Мэдисон. – Люблю ощущать, как по ним течет кровь, когда вырываешь из горла артерию. Гладкую такую, лоснящуюся. И запах у нее замечательный. А попробовали бы вы ее на вкус!

Зеки судорожно сглотнули. Одного вырвало. Все уставились на Мэдисона.

Он велел им идти к аэровагонам и небрежной походкой зашагал следом, все мурлыча свою песенку.

Даже Щелк взглянул на Мэдисона с опаской, когда тот забирался в аэромобиль.

Когда машины взлетали, Мэдисон все еще напевал. И надо сказать, у него были к тому все основания.

Войдя в сторожку, он проигнорировал три наведенных на него ствола в руках трех дюжих сторожей, указал на видеофон, стоявший на столе, и сказал:

– Свяжите меня со своим хозяином, пожалуйста. С президентом компании. – И помахал перед носом у каждого своим удостоверением.

Сторожа подчинились.

Когда на экране видеофона возникла физиономия президента "Стильной одежки", который лежал в кровати и сонно моргал, Мэдисон сказал ему:

– Я чиновник Аппарата. Мне нужно приодеть свою команду, но так, чтобы никто не видел. Поэтому мы без помощи ваших служащих возьмем кое-что со склада. Утром составьте инвентарный список, посмотрите, что взято, и выпишите счет.

– Минуточку, – пробормотал президент. – У Аппарата низкая платежеспособность!

– Отправьте счет лично мне, – сказал Мэдисон. И вставил свое удостоверение в щель на видеофоне.

– Неограниченный платежный статус! – ахнул президент. – Горячие святые! Валяйте! Забирайте весь этот чертов склад! Охрана, вы ничего не должны видеть! Чтоб и пальцем не тронули этого человека!

Мэдисон с удовольствием припомнил, как взял со стола бутылку с красными чернилами и выплеснул ее содержимое себе на руки.

Мэдисон перестал мурлыкать и захохотал. Да, он определенно подправил свой имидж в глазах этой команды.

И точно. От его хохота у Щелка кровь застыла в жилах.

Голыми руками! И это ему понравилось! "Ну, – сказал себе Щелк, – видят боги, теперь дважды подумаешь, прежде чем рискнешь рассердить шефа. Вот уж точно убийца так убийца! Профессионал! К тому же любящий свое дело!"

– Мы взяли курс на Город Радости, сэр, – сказал Щелк.

Мэдисон уловил в его голосе трепет, страх и уважение.

Все вставало на свои места.

Он обрел полную власть над этой командой!

И не испытывал ни малейших угрызений совести воспользовавшись приемами службы ССО для улучшения своего имиджа.

Уж теперь-то он мог уимиджть и Хеллера-Уистера!

Часть СЕМЬДЕСЯТ ПЯТАЯ

Глава 1

Несмотря на опасения Щелка, рассвет еще не наступил. Луна зашла, и местность внизу окутала глубокая тьма. Но впереди – совсем другое дело – все небо полыхало. Очень скоро на этой бешеной скорости они влетят в Город Радости.

Мэдисон провел рукой по лицу.

– Запах не дает мне покоя, – пожаловался он Щелку.

– Может, чанк-попс поможет, сэр? – тут же откликнулся он. – Зеки их не тронули. Они в баре. Попробуйте желтый – "вздохи цветущего лета".

Мэдисон достал один – обыкновенный шарик. Он повертел его в руках, пытаясь заставить как-то заработать. В полутьме аэромобиля он не разглядел специальную полоску, на которую нужно было нажать. В раздражении он с силой сжал шарик в ладонях – так, как порой раскалывал грецкие орехи, маленькие плоды Земли.

Пуфф!

Вместо того чтобы открыться, шарик взорвался, взлетел и угодил Мэдисону в глаз. Из шарика вырвалась ароматическая струя и, задев его лоб, ударила в крышу аэромобиля.

"Вздохи цветущего лета", наверное, были чудесным ароматом – Мэдисон ощущал его блуждающее дыхание и в то же время ругался про себя, что будет последним идиотом, если каждый раз будет пытаться избавиться от «аппаратной» вони ценой одного глаза!

Когда он снова обрел способность видеть, аэромобиль наполнился светом. Мэдисон глянул вниз и увидел обширную, великолепную территорию Города Радости.

Они еще не пролетали над центральными клубами, озерами и парками с аттракционами, поскольку двигались со стороны Коммерческого города и пока еще находились над районом торговых точек метрополии удовольствий. В центре сплетения из защитных поручней и дорог он увидел то, что на Земле называется торговым центром. Были и другие торговые центры, справа и слева. Тот, что находился прямо под ними и занимал большую площадь, состоял, похоже, всего из двух магазинов. На одном значилось: "Поставки для ресторанов", на другом – "Красота".

– Что это там такое?! – крикнул Мэдисон, обращаясь к Щелку.

– "Красота"? Нет, если у вас взыграла кровь, то никаких дамочек там нет, шеф. Там аристократишки покупают вещи, чтобы возместить попорченное добро после гулянки всю ночь напропалую.

– Давай-ка назад, назад, – спохватившись, велел ему Мэдисон, – и приземляемся. Нам нужны продукты, а этот магазин, по-моему, как раз то, что мне нужно!

Щелк затормозил, развернулся и пошел вниз. Аэровагоны последовали за ним. Все они приземлились – бам, бам, бам, бам – рядом с этими двумя магазинами.

Мэдисон выскочил из кабины.

– Повара – ко мне!

– Слушаюсь, сэр! Слушаюсь, сэр! – раздались выкрики, и к Мэдисону устремились пятеро поваров.

Мэдисон повел их в редкую толпу ранних посетителей огромного магазина, покупающих продукты на предстоящий день. Со всех сторон их окружили горы продовольствия.

Мэдисон сделал широкий жест рукой:

– Берите, что хотите.

Повара взглянули на него округлившимися глазами, явно ошарашенные.

– Любую жратву? – выдавил наконец самый старший из них. – Это же самый дорогой магазин на Волтаре! Вот это шеф!

Они бросились в зал, словно в атаку.

Мэдисон избрал другой путь, ибо даже в своей новой одежде зеки пахли, как служащие Аппарата.

Он вбежал в отдел, где торговали косметикой и парфюмерией, и промчался по проходу между рядами туда, где прохлаждались трое работников магазина.

– Мыло! – рявкнул Мэдисон. – Да побольше!

Служащий повернулся и, взяв бутылочку, подал ему.

– Нет-нет, – возразил Мэдисон. – Больше!

– Да тут одной капли хватает на целую ванну, – объяснил ему тот.

– Нет, – настаивал Мэдисон, – я хочу избавиться от вони Аппарата.

– Весьма похвально, – проговорил другой служащий. – Где бы взять такой раствор, чтобы избавиться от всего Аппарата?

Теперь покупатель их явно заинтересовал.

– У меня в группе четырнадцать женщин и тридцать четыре мужика, – стал объяснять им Мэдисон. – Они несколько лет не мылись, не брились, не стриглись и не делали себе причесок. От них разит на полмили. – Он огляделся. Груды товаров не сопровождались ни плакатами, ни рекламой. – Мне нужны всякие штуки для стрижки, для бритья и чистки зубов, чтоб были такими, как у представителей высшего общества, а также для подрезания ногтей на ногах и придания коже цвета загара – чанк-попс не предлагать!

– Сделать представителей высшего класса общества из головорезов Аппарата? – сказал другой служащий. – Сэр, от всего сердца согласны. У вас действительно проблема так проблема. Пошли, ребята, поможем ему выкрутиться. Собирайте все, что ему нужно.

– Да побольше! – снова напомнил Мэдисон.

Они рассмеялись и принялись сновать туда-сюда с тележками, хватая с полок большие коробки и упаковки, кучи того и дюжины этого.

О большинстве этих товаров Мэдисон никогда не слыхал. На них не было никаких этикеток, только номера. Он начал сознавать, что, хоть в Конфедерации и пользовались немного рекламой, настоящего маркетинга здесь не знали.

У них имелось столько техники, экономика была настолько устойчивой, топливо таким дешевым, что они не зацикливались на необходимости каждый день находить рынки сбыта для какого-то нового изобретения, и жизнь у них не вертелась вокруг техники перевозки и снабжения, как на Земле. ССО – связи с общественностью являлись порождением рекламы, а эти люди, несмотря на свою высокую культуру, развитой рекламы так и не создали. Это означало, что о ССО у них нет ни малейшего представления. Балаболтер почувствовал себя могущественным. Он мог, внезапно осенило его, выкрутиться из любого положения, какой бы застарелый прием ни применил, и его никогда ни в чем не заподозрят.

Мэдисон попытался вспомнить какие-нибудь самые старые, "с бородой", трюки ССО, давно уж намозолившие всем глаза на Земле, и сообразил, что все они сгодятся для дела, даже этот фокус с продажей Бруклинского моста, и, весьма довольный, засмеялся.

В этот момент мимо него проходил служащий с доверху нагруженной тележкой, который остановился и сказал:

– Я рад, что вы так довольны, сэр. Хотел спросить вас: нужны ли вам также раскрашенные маски и другие вещи для вечеринок?

– О, вечеринка у нас будет, – ответил Мэдисон. – Даже не просто вечеринка, а бал!

– Ладно, сэр, мы включим это в заказ. – И он заторопился дальше.

Наконец под ночным освещением все это было доставлено к машинам, и служащие магазина запихнули туда покупки, которых оказалось столько, что Мэдисону негде было сесть.

Пятеро поваров и громилы взяли на себя продукты питания. Машины зеков, уже до отказа забитые одеждой, должны были принять новые грузы, но разместить их в ящиках на крышах, приторочив ремнями.

Мэдисон ставил печати на горах карточек, подаваемых ему сгрудившимися у окошка аэромобиля торговыми работниками, и, когда с этим было покончено, машины взлетели в воздух, таща за собой шлейф из овощной зелени и бумажек.

Глава 2

Огни и парки Города Радости, мелькающие внизу, походили на море искрящегося света. Вывески и украшения даже в столь ранний час сверкали как драгоценные камни и солнца, освещая сотню с лишним квадратных миль, отданных делу служения духу веселья и дружеского общения. Здесь же скопилось множество необычной высоты зданий, больших куполов и сверкающих полей индустрии развлечений Конфедерации, над которыми возвышалась серебристая полусфера, – и все это вместе называлось «хоумвидение». На Мэдисона, пролетавшего мимо по одной из трасс надземной сети путей сообщения, это зрелище произвело сильное впечатление: ведь только в одном из этих зданий могли бы разместиться и Эн-Би-Си, и Си-Би-Эс, и Эй-Би-Си. У него текли слюнки, когда он представлял себе, что бы мог сделать с этими каналами связи, работающими на 110 планет. Подобно пианисту, взирающему на изумительный инструмент, он мучительно жаждал коснуться всего этого. О, какие мелодии он сыграл бы! Да ведь у него в кармане лежало распоряжение лорда Снора, позволявшее сделать это!

Щелк притормозил, и это вывело Мэдисона из мечтательного настроения. Они приближались к жилищу генерала Бугеля.

Здание, похожее на стальную плиту, было залито зеленоватым светом. Верхние четыре этажа, в отличие от остальных семидесяти шести, не имели окон. Странно выглядело это здание с грубой его архитектурой – рядом с этим огромным параллелепипедом все казалось параллелепипедообразным. Раньше Мэдисон думал, что имеет преувеличенное представление о размере дома, но теперь, когда они плавно приближались к нему, он точно мог сказать: ширина его равна двум кварталам Центрального Нью-Йорка, а длина – трем. Ну и махина!

Пока машины снижались, он огляделся вокруг и с удовлетворением заметил, что это здание – далеко не самое крупное и высокое в округе: отделенные от него широкими парками многие другие строения были куда выше, с гораздо более элегантной архитектурой и занимали значительно большую территорию. Эта же стальная прямоугольная фигура выделялась в пейзаже веселого Города Радости своей странной причудливостью: этакая суровая, сугубо практичная стена. Зачем генералу Бугелю понадобилось все это пространство? И почему его наследники так жаждали поскорей отделаться от него, что готовы были согласиться практически на любую цену?

Щелк подвел аэромобиль к окнам семьдесят шестого этажа, держась в ста футах от стены здания, и приказал остальным машинам зависнуть слева в ряд. В руках у Щелка был ящичек.

– Найдите красную точку, – распоряжался Щелк, – и держитесь к ней носом. Эй, номер два, встать в ряд! Угробишь машину – башку оторву!

Мэдисон перегнулся через плечо Щелка и посмотрел сквозь переднее ветровое окно на здание, затем глянул вниз. Ух! Земля показалась ему страшно далекой. Он бросил взгляд на цифровой диск панели: 912 футов от поверхности земли! Он задрал голову: верхняя часть здания возносилась еще футов на двести!

Случайный порыв ветра покачнул аэромобиль. Между ним и стеной здания проплыло облачко, похожее на руку привидения. Ух! Мэдисон вдруг осознал, что находится на высоте примерно с Эмпайр Стейт Билдинг! Он посмотрел вокруг: несколько зданий в этом районе были гораздо выше. Это изумляло и одновременно успокаивало: хоть их домишко и повыше Эмпайр Стейт Билдинг будет, зато занимает площадь раз в шесть больше, а следовательно, обладает большей устойчивостью. Мэдисон немного успокоился. Тут мимо проплыло еще одно облачко, еще больше напоминавшее кисть привидения, различались даже хищно скрюченные пальцы. Ему стало не по себе.

– Почему задерживаемся? – спросил он у Щелка.

– Эти тупицы не могут найти красные точки на стенке здания. По ту сторону тянется длинное пустое помещение – ангар. Наша синяя точка – у нас перед носом. Видите ее?

Мэдисон увидел светящееся синее пятнышко. Но никакой двери там не было!

– Я не могу влететь, пока эти куски дерьма, что правят другими машинами, не отыщут своих точек. Эти балбесы торчали бы здесь всю ночь. А если я разрешу им влететь в пассажирский проход с тем грузом, что у них на крыше, они разобьются.

Гвалт в динамиках Щелка все усиливался.

– Ох, черт! – воскликнул Щелк. – У меня здесь красная точка, должно быть, активирует их точки. Я забыл ее нажать. – И он исправил свою оплошность.

Аэровагоны один за другим тут же ответили ему. Перед ними появились их красные точки.

– Ну, черт побери! – рявкнул Щелк. – Вперед! Летите же!

– На эту стальную стену? – дружно заголосили водители, пришедшие к единому выводу: они разобьются.

– Сами им приказывайте, – проворчал Щелк и сунул Мэдисону микрофон.

Тревожась, не посылает ли он сорок восемь человек на верную смерть, Мэдисон проговорил:

– Говорит шеф. Двигайтесь! Возмущенное бормотание.

Тройка аэровагонов двинулась вперед, устремляясь к красным пятнышкам на стальной стене.

Возгласы изумления.

Каждого из трех обнаружили невидимые лучи, стальные створки на стене раздвинулись, и здание поглотило их!

Щелк двинулся прямо вперед. Лучи отыскали "Модель 99" – и точно в то мгновение, когда он уже решил, что врежется, ведь стальная стена казалась монолитной.

С мягким стуком машины опустились на что-то твердое. Огни, вспыхнув, погасли. Они находились в ангаре семьдесят шестого этажа.

Щелк вылез из кабины и крикнул электронщику:

– Оборудуй все машины собственными идентификационными лучами! Я вам не нянька торчать тут всю ночь. И наш аэромобиль тоже наладь, чтобы он мог влетать и вылетать!

Мэдисон огляделся. Это был ангар с дверями, ведущими в проходы. Здесь разместилось бы в один ряд от двадцати до тридцати машин.

– Всем вылезти! – кричал Щелк. – Найдите кухонные кладовые и сложите там продукты. Найдите зал около купален и отнесите туда груз из аэромобиля. Потом выберите себе жилые помещения и стащите в них одежду.

Банда, собравшаяся вокруг Щелка, стала расходиться.

– Подождите! – крикнул Мэдисон. – Здесь у меня мыло и все такое прочее! Хватит для целого Аппарата. Я хочу, чтобы каждый из вас, прежде чем ляжет спать, мылся, мылся и мылся. Поняли?

Все снова собрались уходить, но тут заорал Щелк:

– Стойте! Еще одно: чтобы никто – повторяю, никто! – не заходил на верхние этажи. Оставайтесь на этом, семьдесят шестом. Если полезете наверх, это будет обман! Мы должны разработать план ограбления верхних этажей, поэтому раньше времени не начинать! Уразумели?

Все уразумели или, по крайней мере, сказали, что уразумели, и занялись делом.

Мэдисон побрел в коридор. Он проходил сквозь двери, которые как бы и не открывались и не закрывались, и это немного действовало ему на нервы, но он решил, что сможет к этому привыкнуть. Проходя по коридору, он обнаружил, что примерно через каждую сотню футов в полу находятся отверстия – этакие прямоугольные шахты с гладкими стенками, – очевидно, ведущие вниз и оканчивающиеся на уровне улицы. Интересно, подумал он, хватит ли у него храбрости взять да и шагнуть в пустоту? В магазине Мэдисон сунул себе в карман флакончик с мылом. Теперь он извлек его и бросил в шахту, любопытствуя, что же с ним произойдет.

Бутылочка полетела вниз с ужасающей скоростью. Мэдисон прислушался, ожидая услышать звук отдаленного удара.

Но она вдруг снова появилась в шахте, поднялась и повисла в воздухе на уровне пола. Значит, она полетела вниз, но до конца, вопреки ожиданиям Мэдисона, не долетела и непонятным образом снова поднялась на этаж.

Мэдисон извлек из шахты бутылочку-путешественницу и положил в карман, думая, хватит ли у него когда-нибудь смелости воспользоваться услугами этих лифтов. И решил, что лучше будет специализироваться на аэро-мобилях.

Он стал осматривать комнаты. Такие салоны и спальни, как можно было предположить, в таком обществе, как это, должны были принадлежать очень консервативным и очень богатым людям: роскошные, но немного на военный манер, даже суровые. Словно кто-то устроил монастырь из самых дорогих вещей. Ничего теплого, домашнего. Однако Мэдисон чувствовал, что все это может ему здорово пригодиться, а полезного для него здесь было много: огромная площадь, где могли бы расположиться офисы, впечатляющая жилая квартира с большими окнами, из которых открывался фантастический вид на Город Радости и хоумвизионный комплекс.

Оттуда, где сложили все купленные парфюмерные средства, до Мэдисона доносились звуки текущей воды и крики.

И вдруг он почувствовал, что в комнате позади него кто-то находится. Он обернулся.

Это была одна из «циркачек» по имени Ножка. Высокая и статная брюнетка, довольно красивая. На ней был халат, распахнутый сверху донизу, – и больше ничего. Мэдисон вздрогнул.

– Прикройся! – приказал он.

– Но ты же сам велел нам выбрать рабочую одежду, – напомнила ему Ножка. – А это и есть моя спецодежда. Что-нибудь не так?

– Уйди, пожалуйста, – попросил ее Мэдисон.

– Капитан, – продолжала Ножка, не обращая внимания на его слова. – Я просто пришла предупредить тебя о других «телках». Ты часто бываешь неосторожен, а доверять им не следует. Ты знаешь, что некоторые из них преступницы?

Мэдисон попятился. Они все были преступниками, в том числе и Ножка. К тому же как женщина она производила сильное впечатление – слишком сильное!

– А я, – говорила Ножка, подбираясь к Мэдисону поближе, – я другая. И я это докажу.

Пятиться Мэдисону было уже некуда – разве что в открытое окно. Однако «циркачка» приближалась. Она уже успела выкупаться, и Мэдисона окутал запах духов. Вот она протянула к нему руку…

И тут он вдруг ощутил, что его ладони коснулось что-то… что не было женскими пальцами!

Он поспешно глянул вниз.

Его бумажник!

У Мэдисона отвисла челюсть. Он торопливо заглянул в бумажник.

– Видишь? – заговорила Ножка. – Ты можешь мне доверять. Я не хотела, чтобы кто-нибудь обчистил тебя, когда мы дурачились на пляже, поэтому взяла и засунула твой бумажник себе между ног. Но это не все, что можно туда засунуть, хм-м-м?

Мэдисон проверил карточки – все на месте. Он пересчитал деньги – сорок восемь тысяч кредиток!

– Б-благодарю тебя, – с трудом выговорил он.

А женщина все наступала и вскоре очутилась совсем близко.

– Ценные вещи не должны валяться на виду у такой банды. Если уж валяться, так только на постели, хм-м-м? Я сразу заметила, какой ты умный, и поняла, что обязана тебя защищать. Так почему бы мне не застелить для тебя вон ту кроватку и почему бы тебе в нее не забраться? По-моему, услуга, которую я только что оказала тебе, заслуживает маленькой благодарности, верно? Хм-м-м?

О, Мэдисону необходимо было срочно что-то предпринять. Ее обнаженные груди уже касались его куртки, халатик распахнулся еще больше. Он лихорадочно соображал.

– Ножка, – начал он, придав лицу самое убедительное выражение искренности и честности, – ты настолько красива, что я с первого же момента положил на тебя глаз. Ты такая высокая, такая привлекательная, двигаешься с такой удивительной грацией, что даже у самого холодного и черствого из мужчин дрогнет сердце.

Глаза девицы загорелись, голые груди вздернулись от потрясшего тело глубокого восторженного вздоха.

– Вот потому-то, – продолжал Мэдисон, молясь, чтобы удар его достиг цели, – я хочу сделать из тебя звезду самого первого порнофильма, который мы сделаем.

– Фильма с голой (…)? – уточнила Ножка.

– Ну да, конечно, – подтвердил Мэдисон, – и с мужчинами, которые будут лазить по твоему телу, и с ангелочками. Они станут драться между собой за право быть первым с тобой, а ты в это время будешь стоять гордо и величественно, отпихивая их ногами, потом наконец сбросишь свой золотистый халат и обнажишься перед камерой. Затем ты снисходительно ткнешь пальчиком в своего избранника, и станешь заниматься с ним этим на шелковой постели, а другие в это время будут валяться на полу и плакать.

– Горячие святые! – воскликнула Ножка. – Я звезда?

– Ну да! – подтвердил Мэдисон.

– Ах ты ж черт морской!!! Побегу расскажу девчонкам!

И она выскочила из комнаты; полы ее халатика воинственно развевались. Мэдисон быстрехонько сообразил, что надо бы запереться.

Да, эта жизнь не без опасностей. Но он ощутил прилив уверенности в себе. Она все же купилась на выстроенный им имидж и проглотила наживку вместе с крючком. Общественные связи снова одержали победу. Но при этом Балаболтер не почувствовал удивления. Это все-таки его профессия, его работа, а в ней он мастер.

Фильмы, которые он собирался снимать, к Ножке не имели никакого отношения. В них он собирался создать совершенно новый образ Хеллера, который навеки запечатлелся бы в человеческих умах: образ преступника, стоящего вне закона! За которым охотятся все кому не лень! Невероятно знаменитого!

Мэдисон повернулся к окну. Интересно, с печалью подумал он, где сейчас Хеллер-Уистер? Объявленный в розыск, дрожит, наверное, один в какой-нибудь темной пещере, в неизвестности, будто не хочет обрести среди потомков дурную славу. "Ну что ж, – подумал Балаболтер с самоуверенной улыбкой, – я это смогу поправить. С такой командой я смогу сделать все!"

О, как будет горд мистер Гробе! Какой триумф добрых, простых, старомодных по земным понятиям ССО! Какая отличная возможность показать, на что он способен в действительности!

Глава 3

Вымывшись и насытившись, члены банды улеглись спать. По тюремной привычке они не обращали внимания на время суток: в главной тюрьме Конфедерации всегда была ночь.

Таким образом, в близлежащих помещениях семьдесят шестого этажа воцарились тишина и покой. Усталый Щелк явился к шефу, дабы сообщить, что все в порядке. Мэдисон возлежал на просторной, но отнюдь не роскошной кровати.

– Всеспят, сэр, – доложил Щелк. – Вы уж точно подчинили их себе, а банда у нас довольно большая. Вот теперь отдохну немного сам и займусь делом – начну обдумывать, как нам ограбить верхние этажи. Ох, сэр, вы себе не представляете, – в голосе Щелка слышалось воодушевление, – как здорово осуществить такую мечту!

Мэдисон кивнул. У него была собственная мечта. Он мог быть терпимым.

Щелк отдал Мэдисону честь, скрестив руки, и собрался было уйти…

Но вдруг послышался звук, похожий на рыдания.

Он становился все громче.

Кто-то в ужасе выкрикивал какое-то слово.

Слова этого Мэдисон не знал. Оно повторялось снова и снова.

Топот бегущих ног. Мимо открытой двери Мэдисона пронесся человек. Он выкрикивал это слово так, что свербило в ушах.

– Эй, скалолаз! – окликнул его Щелк. – Вернись! Но тот с воплями промчался мимо комнат, где спала команда, и понесся дальше.

И тут началось!

Завопили остальные. Они принялись гоняться за скалолазом, пытались его остановить, кричали, а тот бегал по кругу, уворачивался, и его никак не удавалось изловить.

Щелк исчез. Мэдисон поспешно влез в брюки и побежал в сторону бедлама.

Зекам уже удалось отрезать паникеру путь и прижать его к стенке. Мэдисон успел как раз к тому моменту, когда громилы повалили его на пол.

Вся команда с вытаращенными глазами сбилась в кучу.

Скалолаз продолжал выкрикивать непонятное слово. Он корчился, и на губах у него выступила пена.

– Что он говорит? – крикнул Мэдисон.

Автор «страшилок» крикнул Мэдисону с другой стороны толпы, перекрывая этот гвалт:

– Он родом с дальней планеты, с Флистена! – ответил автор «страшилок», стараясь переорать всеобщий гвалт. – Только у них такая форма глаз и такие длинные ногти на руках. Они как обезьяны, эти люди.

– А что за слово он произносит?! – снова рявкнул Мэдисон.

– Я не говорю на гуэйопском, – крикнул автор "ужастиков", – но это слово знаю. Оно означает "привидения"!

Мэдисон повторил слово. Оно звучало как «слиф-ферг». Он наклонился и громко произнес это слово прямо скалолазу в ухо.

Коротышка повторил его и в ужасе указал рукой на потолок.

– Вот скотина! – взбеленился Щелк. – Он лазил на верхние этажи!

– Привидения? – изумился кинорежиссер и, обращаясь к лежащему на полу человеку, завопил: – Где ты видел эти привидения?

Флистенец в ответ заорал еще громче и принялся тыкать пальцем в потолок.

Режиссер сорвался с места и помчался туда, откуда выскочил скалолаз; толпа бросилась за ним.

Мэдисон со Щелком остались возле флистенца. Они настолько увлеклись попытками успокоить несчастного и добиться от него внятного объяснения, что не заметили, как все исчезли. Наконец коротышка немного пришел в себя. Только тогда Мэдисон и Щелк услышали удаляющийся топот в коридоре и поспешили вслед за остальными.

Они успели заметить лишь женщину в хвосте толпы. Люди взбежали вверх по пандусу, ведущему на семьдесят седьмой этаж, и пропали из виду.

– Назад! – заорал Щелк. – Вы мошенничаете! Вместе с Мэдисоном они взбежали по пандусу…

Но прямо у них перед носом что-то стукнуло, и они налетели на невидимую преграду – похоже, это был прозрачный щит из пуленепробиваемого стекла, который опустился перед ними. Дальше пути не было.

Мэдисон и Щелк принялись колотить кулаками по стеклу. Оттуда, где они стояли, были видны три разветвляющихся коридора. По каждому из них бежали зеки, по пути заглядывая во все комнаты в поисках привидений.

Вдруг бегущие по правому коридору остановились.

О-о-о!

Они внезапно заорали и бросились обратно.

"Синебутылочники"!

Вслед за убегавшими мчались невесть откуда взявшиеся полицейские с "жалами"!

– О, боги к нам милостивы! – взвыл Щелк. – Уносим ноги! Живо!

Группа в среднем коридоре тоже неожиданно пустилась наутек.

Солдаты!

Вот они остановились, припали на одно колено и, злобно ухмыляясь, пальнули в уголовников. Пространство коридора прорезали ревущие языки пламени.

Бегущие по левому коридору услышали шум суматохи и тоже остановились – но поздно!

Путь им преградили люди с электроножами!

Недавние заключенные в панике дали деру.

Ошарашенные, Мэдисон и Щелк снова посмотрели в правый коридор.

Пусто!

Они заглянули в средний.

Ни души!

Левый.

Никого!

Вся их команда исчезла!

Откуда ни возьмись появилась тонкая прозрачная фигура – и впрямь привидение, – подплыла к стеклянной преграде и захохотала!

О, это был ужасный звук!

Мэдисон со Щелком пустились бежать со всех ног.

Глава 4

Вбежав в комнату Щелка, они остановились и посмотрели друг на друга. Все было тихо.

Они до смерти перепугались, но не это сейчас владело их мыслями.

Они потеряли свою банду! Наконец Щелк отдышался.

– Дайте-ка сообразить, – пробормотал он. – Куда они могли деться? А, понял! Ведь сторож предупреждал меня о ловушках. Они провалились в ловушки в полу. Может, свет погас или что-то еще, потому мы и не видели, как они проваливались. Это единственное, что могло произойти. Команда нашего миленького домика в полном составе сидит где-то под полом, в ловушках. Нужно снова пойти наверх.

– У меня нет оружия, – сказал Мэдисон.

– Зато есть руки, – напомнил Щелк. – А ваши руки опаснее любого оружия.

Мэдисон понимал, что соображать надо быстро. Так он и сделал.

– А тот ящичек, который ты взял у сторожа? – поинтересовался Мэдисон. – Что ты с ним сделал?

– Остался в аэромобиле.

– А инструкции, что они нам дали? Толстая такая кипа.

– Точно. – Кажется, Щелк начинал соображать. – Они подскажут нам, где находятся ловушки. Может, нам удастся узнать, где сидит наша команда.

Вскоре кипа инструкций оказалась у них в руках, и они стали лихорадочно просматривать бумаги. Но не очень-то много удалось им понять из документов и схем. Однако, теперь уже с ящичком сторожа, они снова взошли по пандусу.

Щелк нашел кнопку. Стекло оказалось одной из преград, о которых упоминал сторож. Оно поднялось.

Щелк обнаружил на ящичке еще одну кнопку с надписью "Главный рубильник!". Он нажал ее, и они вошли в правый коридор семьдесят седьмого этажа.

Но никого там не нашли. В полной тишине лишь гулко звучали их собственные шаги. Щелк посветил крутом фонариком.

Никакой полиции нет и в помине.

Они вошли в средний коридор, где исчезла часть их команды.

Никаких солдат. Ничего.

Они ступили в левый коридор, который в темноте казался бесконечным, но никаких ликвидаторов не увидели.

Мэдисон пригорюнился. Этот дом с привидениями оказался еще и ненасытным обжорой: он слопал всю их команду. Теперь понятно, почему никто не хотел его покупать.

– Может, где-то есть другие выключатели, – предположил Щелк и двинулся вперед по коридору.

Вскоре они оказались в большом помещении, где было ужасно темно. Щелк посветил фонариком: похоже на трактир – столы, стулья, стойка из натурального дерева – все отполировано.

Щелк подошел к стойке и заглянул под нее.

– Выключатели! – вскричал он и торопливо ткнул пальцем в один из них.

Зал тут же наполнился светом.

И человеческими голосами.

За столами сидели армейские офицеры и пили тап!

Увлеченные разговорами, они смеялись и ничего не замечали вокруг. В дальнем конце зала группа людей распевала армейскую песню. Все они были в военной форме прошлых времен, покрытой плесенью!

Капитан, что сидел за столиком поблизости, повернулся и взглянул на пришедших.

– Подходите! – крикнул он. – Выпьем!

Щелк пустился наутек, словно за ним гнались демоны.

Когда выяснилось, что шаги, звучавшие у него за спиной, были шагами Мэдисона, Щелк остановился и перевел дух.

– Кометы! Жутковатое местечко. Ведь это духи! Духи умерших офицеров! Сидят себе в кабаке да пируют. У меня кровь в жилах стынет.

– Может, наша команда попала в одно из боковых помещений? – предположил Мэдисон.

– Ох, не нравится мне это, – пробормотал Щелк. – Ничего подобного на Калабаре нет. Там порядок. Когда там убивают людей, у них хватает порядочности оставаться мертвыми. Гравитация там сильнее, чем здесь, понимаете? Она лучше удерживает мертвецов в могилах. (…) Волтар! Запомните, шеф: убивая людей на этой планете, хороните их с грузилом!

Мэдисон вошел в другое помещение, Щелк последовал за ним. Свет фонарика вырвал из тьмы то, что, казалось, было постелью, стулом и столом. Здесь же наличествовали большое черное окно и кресло, стоявшее немного в стороне так, словно приглашало сесть и посмотреть в окно.

Мэдисон увидел прямо у двери в стене квадратный шкаф и направился к нему. Щелк обследовал постель: похоже, это была вовсе и не постель, а глыба камня.

– Шеф, – сказал Щелк, – однажды я видел нечто в таком роде. Это был жертвенный алтарь на планете Мистин. Это местечко действует мне на нервы.

Мэдисон открыл стенной шкаф. Внутри обнаружилось несколько кнопок. Он нажал на самую большую.

Оглушительный шум!

Окно осветилось!

Сквозь него стало видно красное пылающее пламя ада!

Огонь поддерживали черти!

Раздался долгий, протяжный вопль: двое чертей бросили в алое пламя девицу!

Щелк остолбенел.

Мэдисон оторвал взгляд от окна и оглянулся.

В креслах сидели трое красных чертей!

На алтаре появился безрукий и безногий человек! Из зияющих ран хлестала кровь. Над ним стоял черт. Нечистый взмахнул ножом. Жертва издала вопль.

Черт в кресле повернулся к Щелку:

– Подожди рядом. Ты следующий!

Щелк попытался выскочить из комнаты, но налетел в дверях на Мэдисона, и они оба свалились на пол. Сначала на четвереньках, а потом поднявшись на ноги, они пустились наутек.

Наконец, обессилев, они остановились.

– Не нравится мне это место, – задыхаясь, повторил Щелк.

– Послушай, Щелк, – стараясь, чтобы голос не дрожал, произнес Мэдисон, – мы должны найти команду. Попытаемся здесь.

Щелк стал нервно водить фонариком по новому помещению. Это был довольно роскошный салон. Кое-где стояли диванчики разнообразных форм и видов. Голый пол, голые стены. Словно кто-то собирался сменить обстановку, да передумал.

Был там еще длинный буфет, и Щелк открыл дверцу, видно, ожидая увидеть внутри ценную посуду. Но внутри оказался распределительный щит.

– Большую кнопку не трогай, – предостерег его Мэдисон. – Неизвестно, что на сей раз случится.

Щелк окинул взглядом ряд кнопок сверху вниз и нажал на одну.

В салоне загорелись светильники.

Теперь они смогли рассмотреть помещение получше. Комната превосходная, но стены и пол действительно голые.

В конце ее виднелись стеклянные двери. Щелк нажал на другую кнопку, и прожекторы высветили за дверьми прекрасный сад, где бил фонтан и слышалось пение птиц.

Расхрабрившись, Щелк нажал еще на одну кнопочку.

Внезапно комната стала прекрасна!

На полу лежал ковер.

На небольших столиках у стен появились вазы с цветами.

На стенах висели картины.

Щелк поспешно выключил кнопку. Вазы, цветы, ковер и картины исчезли!

– О боги! – воскликнул Щелк. – Все то, что мы собирались украсть, – всего лишь электронная иллюзия!

Мэдисона вдруг как громом поразило. Он вспомнил, как Ломбар Хисст в алой форме встал во время церемонии в Дворцовом городе у какой-то штуковины – и над зданием нависла двухсотфутовая фигура шефа Аппарата.

Генерал Бугель совсем чокнулся со своими офицерами, чертями и прочим. Но по части охраны от воров был докой.

Красть тут было нечего!

На глаза Щелка навернулись слезы. Он поплелся прочь так, словно ноги его налились свинцом. Голосом, полным безысходной тоски, он пробормотал: "Прощай, моя мечта!" – и потащился на семьдесят шестой этаж, оставив Мэдисона искать исчезнувшую команду. О, это был миг величайшей печали.

Глава 5

Несколько часов Мэдисон искал свою команду. И наконец выяснил, что особые приспособления под полом верхнего коридора перенесли их в «тюрьму» на семьдесят шестом этаже. Где они и пребывали в страхе, что их вернут в главную, настоящую, тюрьму Конфедерации, и откуда Мэдисон их в конце концов вызволил.

Смущенный электронщик объяснил, что тоже обманулся: устройства, сказал он, не принадлежали к тому типу, что имели широкое хождение вне сферы деятельности сил безопасности. Из хранилища электронных деталей он извлек одну и, покумекав, продемонстрировал всем: эта, мол, штучка размером с наконечник шариковой ручки, будучи помещена на пути луча микроскопического проектора, создает в воздухе изображения, способные двигаться и издавать звуки. Данная штучка, к счастью, создавала изображение не привидения, а писающего мальчика, и это обстоятельство значительно укрепило моральный дух команды и даже вызвало смех, хоть и жидковатый.

Вместе со всеми смеялся и скалолаз, к тому времени окончательно оправившийся, хотя и сознавал, что люди смеются, собственно говоря, над ним.

Все пришли к единодушному мнению, что генерал Бугель приворовывал государственную собственность и технические устройства, а потому порешили считать его своим парнем. И их совсем не интересовало, почему он это делал: ради развлечения или из желания напугать своих товарищей-офицеров до полусмерти. У Мэдисона была другая теория: изготовители, зная, что Бугель немного с приветом, установили эти устройства в надежде заполучить контракт после того, как клиент выяснит возможности оборудования. Мэдисон заметил, что на щитках, приводящих устройства в действие, значились названия разных фирм-изготовителей. Но вряд ли хоть одна из них работала легально или была хотя бы известна властям, ибо в этом случае устройства давно бы уже изъяли. Но вслух своих подозрений Мэдисон не высказал: люди очень нуждались хоть в каком-то утешении.

Но все хорошо, что хорошо кончается. Команда выспалась. И Мэдисона теперь занимали другие дела.

В брифинг-зале на семьдесят шестом этаже, где генерал Бугель, очевидно, выступал перед своим персоналом, Мэдисон собрал свою банду с одному ему известной целью.

Бывшие зеки выглядели гораздо лучше: мужчины побрились и подстриглись, женщины сделали себе прически и навели макияж. Правда, все они были тощими, но данную проблему могло решить лишь хорошее питание. Лица собравшихся все еще покрывала тюремная бледность, однако несколько дней в солярии быстро придадут коже более естественный цвет. Ну а вонь исчезла!

Повара торчали в дверях, остальные расположились на стульях и скамейках. Мэдисон взгромоздился на трибуну, стоявшую посреди зала, и взгляды присутствующих тут же устремились на него.

– Я сегодня собрал вас всех, – заговорил он, – чтобы объяснить, почему вы, собственно, находитесь здесь. Некоторые из вас, возможно, удивятся, но основа единой команды – это общая цель. Я знаю, некоторых из вас интересует, что же такое "служба ССО". Это не "служба по срочному освобождению заключенных". Просто я назвался работником таковой, чтобы освободить вас.

Слушатели навострили уши. С облегчением узнали они, что попали в руки не к офицеру Аппарата, а к человеку, который, кажется, хочет сказать, что у него другие цели, и, вполне возможно, является криминальным «авторитетом», который пользуется Аппаратом для собственных преступных целей. Популярность Мэдисона росла на глазах.

– На самом деле, – продолжал Мэдисон, – ССО – это "служба по связям с общественностью". Это деятельность, которой теперь займетесь и вы.

Все дружно покивали, но выглядели весьма озадаченными. О такой штуке они и слыхом не слыхивали. Вся их связь с общественностью заключалась исключительно в обмане последней и всяческих измывательствах над ней.

– Поскольку теперь это будет вашей работой, – говорил Мэдисон, – я объясню вам все подробно.

Мэдисон выпрямился, лицо его пылало. Он сел на любимого конька.

– ССО – это одно из благороднейших устремлений человека! – заявил он голосом, более приличествующим для церковной проповеди.

Слушатели оживились. И уставились на оратора во все глаза.

Мэдисон вошел в раж. Голос его сохранял ласкательные нотки панегирика.

– Связь с общественностью – искусство, далеко превосходящее живопись и грубую поэзию.

Аудитория завороженно безмолвствовала.

– Это магия, – разливался Мэдисон, – с помощью которой людям можно внушить любые мысли, это удар по мозгам, заставляющий их изменять свои решения.

– Вот это больше похоже на дело! – выкрикнул громила. – А как нужно бить-то: легонько, чтобы оглушить, или крепко, чтобы насмерть?

Мэдисон одарил его прекрасной улыбкой:

– Бить всегда следует насмерть. Люди загомонили, закивали.

– Ясно, – раздалось множество голосов.

Затем кто-то доверительно, но громко сообщил своему соседу:

– Как раз это и говорил прошлым вечером его помощник Щелк. Он киллер! Один из величайших убийц всех времен!

Все зааплодировали, даже повара у двери. Потом присутствующие встали и стали скандировать: "Гла-ВАРЬ! Гла-ВАРЬ! Гла-ВАРЬ!" Мэдисон знал, что и в какой момент должно происходить на сцене и когда следует заканчивать речь. Он поклонился.

Гвалт постепенно стих.

И тут Мэдисон заметил нечто подозрительное. Щелка не было.

– Где мой помощник Щелк? – громко вопросил Мэдисон.

– В постели, – ответила тел охранительница водителя. – Даже не прикоснулся ко мне. Я не могу делать свою работу. По-моему, он совсем упал духом. О самоубийстве подумывает!

Встревоженный, Мэдисон отправился в апартаменты, присвоенные Щелком.

Щелк лежал, отвернувшись к стене. Похоже, он совсем раскис. Мэдисон тряхнул его за плечо:

– В чем дело?

– Жизнь кончена, – пробормотал Щелк.

– Но почему? – удивился Мэдисон.

Щелк застонал и проговорил трагическим тоном:

– Никогда не отнимайте у человека его мечту! Это смерть!

Мэдисон внимательно посмотрел на него. Все ясно: человеком овладела апатия. Но покуда он в таком состоянии, от него не будет никакого толку. Мэдисон лихорадочно соображал, что делать.

– А нет ли у тебя какой-нибудь другой мечты? Щелк застонал и перевернулся на спину.

– Только одна, но она неосуществима. Мне даже и думать о ней не стоит.

– Что за мечта? Говори, – потребовал Мэдисон.

– Я часто о ней думаю, но всякий раз мне приходится от нее отказываться. Я мечтаю познакомиться с Хайти Хеллер. – Щелк мучительно застонал. – Но у нее миллиарды поклонников. Сквозь такую толпу никак не пробраться. Мне даже билета на ее выступления никогда не удавалось достать. Так что забудьте о том, что я сказал. Нет, жизнь для бедняги Щелка окончилась. – И он снова отвернулся к стене, так тяжело вздохнув, что все его тело содрогнулось.

Мэдисон подошел к окну. Гигантский купол хоумвидения сверкал в лучах предвечернего солнца. В голове у него что-то щелкнуло.

Ломбар пытается найти Хеллера. Мэдисон тоже.

По стеклу побежали воображаемые строчки плана, шрифт «готика», 10 пунктов.

1. Не исключено, что Хайти Хеллер знает, где находится Хеллер-Уистер. В таком случае ее можно как-нибудь по-хитрому заставить рассказать об этом Мэдисону.

2. Если она этого не знает, то у нее, вероятно, имеются связи, которыми она – разумеется, по-глупому – может воспользоваться, чтобы заставить кого-то сообщить ей об этом.

3. Мэдисону надо постараться под каким-нибудь предлогом почаще с ней видеться, чтобы она могла выболтать ему какие-нибудь полученные ею сведения.

Затем вдруг выскочил огромный заголовок (шрифт 22 пункта, все прописными) и, словно знамя, стал реять поперек оконного стекла:

"СОЗДАЙ ИМИДЖ ДО ТОГО, КАК ПОДГОНИШЬ ПОД НЕГО ХЕЛЛЕРА!"

"Уаауу!" Мэдисон подпрыгнул, как жеребенок, и заплясал по комнате. Теперь-то он уж точно знал, как взяться за дело!

– Что, черт возьми, здесь происходит? – испуганно спросил Щелк, видимо, думая, что Мэдисон рехнулся.

Мэдисон подошел к его постели, придал лицу самое серьезное и искреннее выражение и сказал:

– Щелк, если я представлю тебя Хайти Хеллер, ты бросишь думать об ограблениях?

Щелк пригляделся к нему. По серьезному и искреннему взгляду шефа он увидел, что Мэдисон не шутит.

– Придется бросить. Если бы я познакомился с Хайти Хеллер, то уже не смог бы заниматься грабежами. Я бы стал другим человеком!

– Отлично, – сказал Мэдисон. – Тогда по рукам. Если я позабочусь о вашем знакомстве, то с этих пор мы обстряпываем только те делишки, о которых распоряжусь я. Договорились?

Щелк молча кивнул, не осмеливаясь надеяться.

– Превосходно, – сказал Мэдисон. – Вставай и одевайся. Есть одна работенка. – И, будучи в восторге от своего гениального плана, торопливо вышел из комнаты.

Ну теперь-то он точно нашел свой путь! Запах победы уже витал где-то рядом в воздухе! Он мог действительно взяться за дело – за Хеллера!

Глава 6

Первым делом Мэдисон узнал у Щелка имя ювелира-мошенника определенного сорта. Щелк с телохранительницей сели в "Модель 99". Мэдисон вспрыгнул на заднее сиденье.

Машина вылетела из ангара и помчалась по небу, и вскоре вдали появилось расплывчатое пятно Города Трущоб.

– Я лично знаю этого парня, – говорил Щелк. – Он, как и я, – с Калабара. Но нас никогда ничего не связывало. Он богат, я беден. Я грабил дома, он скупал добычу у воров, разорявших гробницы. В свете его считают респектабельным, а что думают обо мне, я тоже знаю: меня поймали и засунули в Аппарат. Он женился на дочери ювелира и теперь владеет "законным предприятием".

Вскоре Щелк указал на площадь, показавшуюся Мэдисону островом посреди моря-гетто.

"Модель 99" приземлилась, и, привлеченные ее шикарным видом, вокруг стала собираться стая крепких с виду улюлюкающих подростков. И тут выяснилось, что телохранительница водителя годится не только для того, чтобы ее лапали. Она тигрицей выскочила из аэромобиля, обзаведясь каким-то образом «жалом», сразу избрала мишенью самого рослого парня и треснула ему оружием по зубам с такой силой, что у него искры посыпались из глаз. Не успел сделать шаг назад, как она ухватила его за руку, закружила вокруг себя так, что ноги его оторвались от земли, и телом, как косой, положила первый ряд хулиганов.

Топот поспешно убегающих ног, эхо стихающих вдалеке криков. Телохранительница засунула «жало» за пояс своей фиолетовой формы, подошла к машине и, открыв дверцу, почтительно поклонилась:

– Осторожней, сэр. Тут мусор.

Если бы Мэдисон не заметил взгляда убийцы, когда она выпрыгнула из аэромобиля, или не услышал торжествующего звериного рыка, с каким она двинула парня «жалом», его могла бы обмануть милая и притворно-скромная улыбка, которую девица демонстрировала сейчас. Теперь телохранительница Щелка казалась самым мягким и добрым человеком, какого вы когда-либо мечтали встретить.

"Ого, – подумал он с удовольствием, – команда у меня – что надо! Может ввести в полное заблуждение!"

Безукоризненно одетый Мэдисон обошел «мусор», коим оказалось бесчувственное тело несчастного малого, и вместе с Щелком направил свои стопы в сторону ювелирного магазина.

Магазин оказался именно таким, каким выглядел: местом продажи дешевой бижутерии, выставленной на витрине за пуленепробиваемыми стеклами и стальными решетками.

Старичок в черной полотняной шапочке с фонариком, снабженным лупой для осмотра драгоценных камней, провел их в заднюю часть магазина, и вскоре гости очутились в богато обставленном кабинете, сильно отличающемся от всего заведения.

Навстречу им из-за стола, сделанного из слоновой кости, поднялся очень толстый человек. Формой своей – этакий овал, лежащий на боку, – его голова сильно смахивала на голову Щелка. Вероятно, то был результат повышенной гравитации на Калабаре.

– Щелкуша, кузен мой, как я рад, что ты еще не в тюрьме. Ой, вы только посмотрите на его фиолетовую форму! Уж не во дворцовой ли ты охране?

– Кузен Боуб, – заговорил Щелк, – тебе следует познакомиться с моим новым начальником Мэдисоном. Мы все еще в Аппарате, но кое-что изменилось.

– Слышал, кузен Щелк, слышал, что Аппарат взял на себя охрану Дворцового города. А твой друг надежный человек?

– Он настоящий уголовник, на все сто процентов, только маскируется. Я за него ручаюсь.

– Ну тогда ладно. Присаживайтесь, друзья мои. Но должен вас предупредить, что мы сильно затоварились. Так что, если вы украли что-нибудь из дворцов, я не смогу дать вам хорошую цену.

– Прекрасно, – сказал Мэдисон и сел. – Но, видите ли, Боуб, мы покупаем, а не продаем.

– Хо-хо, кузен Щелк, мы все-таки выбились в люди! – развеселился Боуб.

– Сэр Боуб, – сказал Мэдисон, – вероятно, когда вы принимаете краденные драгоценные камни, вы по-новому ограняете их и сажаете в другую оправу, чтобы их нелегко было узнать?

– Да, это верно. Но ценные камни имеют такой размер, что их индексы рефракции известны, и нам приходится быть очень осторожными.

– Сэр Боуб, – продолжал Мэдисон, – я знаю, что вы человек осмотрительный. Мне нужен совершенно сногсшибательный камешек в совершенно сногсшибательной оправе, подобный которому раньше еще не видели и который не узнают.

– Ага! – воскликнул Боуб. – Вы говорите об "Оке Богини"!

– Раз у него есть имя, – сказал Мэдисон, – то он, наверное, известен.

– А вот и нет! – возразил Боуб. – Не может он быть известен, не может! Ведь я только что, сию минуту, придумал ему название.

Мэдисон восхищенно рассмеялся. Перед ним был некто, с кем он мог делать дела, и почти в духе своей профессии.

– Несколько лет назад, – начал рассказывать Боуб, – на Калабаре, где все очень большое, несколько воров проникли в очень древнюю доволтарианскую гробницу. До того времени о ней ничего не знали, чего нельзя сказать о самих ворах. По их следу шла полиция, их поймали, а содержимое гробницы инвентаризировали и причислили к национальным сокровищам. Воров взяли под стражу и отправили на допрос, но аэровагон унесло ветром, и он врезался в горный кряж высотой сто тысяч футов – на Калабаре все такое здоровенное, – так что им пришел конец. Однако один вор улизнул – еще у гробницы. Полиция так и не узнала, что он существовал. – Он глянул на Щелка и, озорно подмигнув, добавил: – Тем вором был я.

Боуб откинулся на спинку кресла и предался воспоминаниям.

– Эх, вот было времечко! – воскликнул он. – У меня был целый мешок камешков, не числящихся ни в каких каталогах и списках. Я проматывал их один за другим, а с ними и свою чудесную юность. – Он вздохнул. – Но было это семьдесят лет назад. Ушла моя юность.

Он поднялся, ушел в другую комнату, где находилась сложная система сейфов, и вскоре вернулся с небольшой сумочкой из шелка. Он положил ее на стол и снова опустился в кресло.

– В той добыче был один камень, от которого я никак не мог избавиться. Я даже показывать его никогда не осмеливался. Сказать, что нашел его на дне реки, я не мог, потому что он был уже огранен. Вас я тоже предупреждаю: если вы вздумаете продать его, вам будут задавать вопросы – уж слишком он бросается в глаза. Берите, если он вам подходит, вот он.

Он открыл сумочку. Внутри, среди шелка, сияло сокровище размером с яйцо. Мэдисон придвинулся ближе и, словно будучи не в силах поверить своим глазам, заморгал.

– Я не знаю, как древние создали эту вещь, – говорил Боуб. – Не знаю даже, натуральная она или искусственная. Но вы смотрите на изумруд, целиком заключенный в бриллиант. Изумруд идеального цвета и имеет только один изъян. Бриллиант – бело-голубой, совершенной формы. И я не смогу продать вам эту вещь, если только вы не дадите мне абсолютной гарантии, что сможете внятно объяснить, откуда она у вас.

– Я гарантирую, – успокоил его Мэдисон. – Как бы вы оправили этот камень?

– Он слишком велик, чтобы быть чем-нибудь еще, кроме как главным украшением короны или подвеской. Исходя из только что выдуманного мною названия, я бы сказал, что его можно заключить в овальную оправу – каменную, оплетенную золотом, наподобие открытых глаз с тонкими нитями из алмазных включений для имитации ресниц сверху и снизу. И мы подвесим его на широкой цепи из золотой сетки. Камешек-то, знаете ли, тяжелый – ну-ка, возьмите в руку.

– А вы можете поместить его на ободок из плетеного золота, чтобы его можно было надеть на голову? – полюбопытствовал Мэдисон.

– Ух ты! – воскликнул Щелк. – Вот это блеск!

– Сколько времени уйдет на работу? – спросил Мэдисон. – Мне желательно побыстрей.

– О, этим мог бы заняться мой старикан. Золотую сетку сплести нетрудно. Два дня.

– Хорошо, – согласился Мэдисон. – А теперь насчет цены…

– Ох, это память о моей канувшей в прошлое юности, – с хитроватым видом замялся Боуб. – Ну, скажем, сто тысяч кредиток.

Мэдисон перевел названную сумму в доллары. Что-то не слышал он о существовании камня стоимостью в два миллиона долларов. Актер по имени Ричард Бартон подарил актрисе по имени Лиз Тейлор один из прекраснейших на Земле драгоценных камней, и хотя Мэдисон об этом только читал, однако полагал, что стоимость его составляла где-то около полутора миллионов долларов. И он не собирался подтверждать эту сделку своим удостоверением. Слишком рискованно.

Тут, однако, на помощь ему пришел Щелк.

– Э, кузен Боуб, а я-то считал тебя другом. Ты же прекрасно знаешь, что тебе никогда не сбыть с рук этой штуки. И вот я привожу тебе покупателя, а ты прогоняешь его из магазина дубиной. Ведь я даже не возьму своих десяти процентов, которые причитаются мне за посредничество. Пять тысяч кредиток – и по рукам.

– И думать не хочу, – отказался Боуб.

– Послушай меня, кузен, – настаивал Щелк, – мы же одна семья, разве забыл?

Боуб вздохнул:

– Ладно, тридцать пять тысяч – и ни кредиткой меньше! Плюс за оправу и ободок.

– Тридцать тысяч вместе с оправой и ободком, – предложил Щелк.

– Нет! – взвизгнул Боуб.

– Двадцать тысяч, – сказал Щелк.

– Нет! Нет! – прокричал Боуб. – Ты же только что предлагал тридцать!

– Продано, – спокойно сказал Щелк. – Выдайте ему деньги, шеф.

Вскоре после этого, шагая к аэромобилю, все еще находящемуся под надежной защитой телохранительницы водителя, Мэдисон признался:

– Вот уж не знал, что ты брал десять процентов со всего, что я тратил!

– Умучаешься, чтобы собрать эти комиссионные, – ответил Щелк. – К тому же я только что сэкономил вам семьдесят тысяч кредиток, значит, я этого стою. Но на этой сделке я ничего не заработал. Ни на чем связанном с Хайти Хеллер наживаться я не буду. Она для меня священна! "Око Богини" – ей это подходит идеально! Теперь я и впрямь начинаю верить, что все-таки познакомлюсь с ней!

Мэдисон усмехнулся, забираясь в машину. У него-то для Хайти Хеллер было припасено еще кое-что, помимо "Ока Богини".

Глава 7

Спустя два дня Мэдисон отправился в путь, чтобы увидеться с Хайти Хеллер. Щелк постригся и выбрился чуть ли не до костей. Он отчистил "Модель 99" так, что, как сказал один из уголовников, ангелы на четырех ее углах просто визжали. Телохранительнице он строго приказал оставаться дома. Со стороны могло бы показаться, что он идет на величайшее дело своей жизни: энергия в нем так и бурлила.

Мэдисон надеялся, что и сам выглядит что надо. Он тосковал по аккуратному земному костюмчику – рабочей своей одежде. Здесь он выбрал строгую сорочку серо-стального цвета и брюки. Костюм этот, хоть и лишенный всяких украшений, блестел и переливался так, что становилось ясно – стоит он целое состояние. Однако пышные рукава вызывали у Мэдисона беспокойство: ими он, сам того не ожидая, может запросто смахнуть со стола вещь. Поэтому ему пришлось с полчаса попрактиковаться в умении осторожно протягивать руку за тем или иным предметом. Волосы свои он сначала растрепал, нанес на них немного косметического средства, а потом зачесал щеткой так, что они заблестели. Потом он попрактиковался в изображении на лице своей самой любезной и искренней улыбки, для чего торчал у зеркала больше часа.

Но это было еще не все, что он сделал, дабы подготовиться. Он заставил автора жутких историй вкалывать целые сутки. А один из репортеров, исключенный из Королевской Академии искусств, написал небольшое стихотворение.

Музыкальное образование Мэдисона должно было быть широким, но таковым не стало. Его мать, когда ему стукнуло восемь лет, вздумала готовить его к карьере пианиста. До двенадцати лет над ним усердно трудилось множество учителей. Последний, подобно всем своим предшественникам, застукал Мэдисона за исполнением музыки в стиле рэгтайм в то время, когда ему следовало разучивать концерт строго классического характера. Учитель крепко отхлестал его по попке. Мать мальчишки не могла этого потерпеть: учитель был тут же уволен, и Мэдисон закончил свою музыкальную карьеру с горящей задницей. Он лишь надеялся, что сможет вспомнить кое-что, чтобы не опростоволоситься. Ведь он будет разговаривать с прекрасно образованным музыкантом. От деталей в таком большом «деле», как это, зависело все.

Договориться о встрече оказалось проще простого. Домашний секретарь Хайти ответил по видеофону из ее дома: она жила на Холмах Роскоши. Мэдисон сказал, что должен кое-что передать Хайти от брата, Джеттеро Хеллера.

Секретарь передал сообщение, и откуда-то издалека послышался голос Хайти: "Он знает, где находится Джеттеро? Конечно, мне бы тоже очень хотелось узнать".

Мэдисон сразу же сообразил, что Хайти этого не знает.

Сразу же, без задержки, он перешел ко второму пункту своего плана поисков Хеллера-Уистера для Ломбара, после чего решил заняться созданием его имиджа.

– Скажите своей госпоже, что я не могу передать ей своего сообщения по видеофону: ее брат велел мне пересказать все при личной встрече. Я офицер Аппарата в командировке на хоумвидении. Зовут меня Дж. Уолтер Мэдисон.

Ему живехонько назначили свидание, и вскоре он уже летел в теплых лучах солнца, чтобы приземлиться в поместье Хайти Хеллер.

Впечатление было сильным! Ее поместье занимало несколько акров на вершине холма. С такой высоты, точно с крыши небоскреба, открывался вид на многие мили, чему не мешали соседние здания – их не было, – и можно было видеть пониже другие прекрасные поместья. Место для ангелов – все, вплоть до проплывающего мимо клочка облака! По крайней мере, именно об этом напевал Щелк, сажая "Модель 99". И очень, бедняга, разочаровался, увидев вместо Хайти ожидающего гостей домашнего секретаря.

– Леди вас ждет, – сказал секретарь. – Она в беседке. Я вас провожу.

Мэдисон велел Щелку оставаться возле машины и последовал за человеком в черном костюме по извилистой дорожке. Первым, что поразило Мэдисона, были деревья с множеством певчих птиц, изливающих свои чувства в мелодиях и созвучиях.

– Как же вам удается держать здесь птиц? – спросил он у секретаря.

В этот момент две птицы с пышным оперением слетели вниз и исследовали чемоданчик в руке Мэдисона, после чего затрепетали перед его лицом, как бы в чем-то его обвиняя или порицая.

– Да мы и не держим, – отвечал секретарь. – Просто рука не поднимается выгнать их отсюда. Иногда они слышат музыку из часовни и слетаются сюда издалека, со всех сторон, чтобы попеть вместе с Хайти. И всегда кружат возле нее, когда она выходит на прогулку.

Мэдисона поразило еще и отсутствие охраны. Даже секретарь не был вооружен, судя по тому, что его плотно облегающая одежда не имела красноречивого утолщения. Ни после приземления, ни позже гостя не попросили предъявить удостоверение. А ведь он мог быть кем угодно, даже наемным убийцей. Никто даже не попросил его раскрыть чемоданчик. Какая небрежность! Но очень может ему пригодиться. Для пущей уверенности он все же полюбопытствовал:

– Неужели у вас нет сторожей, всякой там сигнализации и прочего? Мне становится страшновато за вашу хозяйку.

Секретарь весело хмыкнул:

– У леди Хайти пятнадцать миллиардов поклонников, которые разорвут на куски всякого, кто вздумает ее обидеть. А кто осмелится хоть пальцем прикоснуться к сестре флотского героя Джеттеро Хеллера? Только сумасшедший мог бы лишь покоситься на нее, а вы – это совершенно ясно – не принадлежите к их числу.

"Итак, никаких средств защиты", – отметил про себя Мэдисон.

Они пришли к беседке, через золотистую решетку которой струились солнечные лучи.

Хайти сидела за столом над листом с нотами – возможно, учила наизусть слова песни. Завидев гостя, она подошла к двери и протянула ему руку.

Мэдисон вздрогнул. Никогда в жизни он не видел такой красавицы. На ней был свободного кроя халатик, переливающийся всеми оттенками зеленого. Волосы ее были того же цвета, что и у Хеллера, но, пышные и вьющиеся, они напоминали сияющий нимб. Глаза цвета электрик вызывали у человека очень теплое чувство.

А аура ее присутствия, казалось, придавала дню больше яркости и благодати.

Мэдисон вышел из минутного транса, взял в ладонь ее руку, наклонился, чтобы поцеловать, но ощущение руки было настолько божественным, что едва не парализовало его. О да, это действительно была Хайти Хеллер. Даже трехмерные экраны хоумвидения не могли достоверно передать ее красоты и обаяния. На мгновение Мэдисону показалось, что сейчас он помимо своей воли встанет перед ней на колени.

Все еще склоняясь над золотистыми ноготками, он вызвал на своем лице самую любезную и чистосердечную улыбку. Он был очень рад, что попрактиковался. Присутствие этой женщины чуть не вышибло из него весь дух. Более того, на какое-то мимолетное мгновение, из-за чистого восхищения ею, он почувствовал угрызения совести оттого, что явился к ней со своими тайными планами. Но это быстро прошло, и он снова стал самим собой.

Грациозно взмахнув рукой, Хайти предложила ему сесть, а сама снова забралась в кресло-качалку. Как только она уселась, Мэдисон примостился на краешке предложенного ему кресла. Пятна солнечного света, окружавшие ее сиянием, мешали ему, затрудняли переход к делу.

Но Мэдисон упрямо держался за свою улыбку, не спускал ее с лица.

– Извините, мне показалось, будто я совсем-совсем дома. Джеттеро так часто говорил мне о вас, что у меня теперь такое чувство, будто я знаю вас давным-давно.

Она улыбнулась:

– О, мы с Джеттеро всегда были очень близки. Он такой замечательный человек.

– Один из прекраснейших парней, когда-либо живших на свете, – поддержал ее Мэдисон.

– Возможно, самый прекрасный и благородный из всех живущих, – дополнила Хайти.

– Принц среди принцев. Благословляю тот день, когда он одарил меня своей дружбой.

– Стало быть, вы его хорошо знаете?

– О, мы жили с ним душа в душу, – фантазировал Мэдисон. – Зачастую я просто теряюсь, когда он говорит мне, как сильно мне доверяет. Когда все вокруг так черно, как это здорово – знать, что у тебя есть такой замечательный друг, как Джеттеро. Не представляю, что бы я делал без него.

– Я всегда чувствовала, – сказала Хайти, – как мне здорово повезло, что у меня такой брат.

– И такое будущее! – добавил Мэдисон.

– Во Флоте нет ни одного молодого офицера, который не пытался бы соревноваться с ним.

– О, он дойдет до самых больших чинов, – предсказал Мэдисон. – Успех ему обеспечен.

– Его начальники очень верят в него.

– Я уверен, что он достигнет всемирного признания. В сущности, он заслуживает всего, что можно для него сделать.

– Правда, заслуживает, – поддержала его Хайти. – С детства я чувствовала большую уверенность, когда знала, что он рядом. Я всегда считала себя одной из самых везучих на свете девушек оттого, что являюсь его сестрой.

– А я считаю себя самым везучим на свете парнем оттого, что являюсь его другом.

– У вас действительно имеется весточка от него? – оживленно спросила Хайти.

– Даже кое-что поинтересней, – сказал Мэдисон. – Собственно, он заставил меня поклясться честью, что я обязательно увижусь с вами лично и передам вам от него вот этот подарок.

Он открыл чемоданчик, извлек оттуда большой футляр, в каких держат драгоценности, и сказал, подавая Хайти с поклоном:

– От вашего брата, с любовью.

Она открыла футляр. Упавший внутрь солнечный свет рассыпался на тысячу цветных осколков. В новой оправе, вставленной в сплетенный из золотых прядей головной убор, камень был так красив, что у нее захватило дух. Она никогда еще не видела ничего подобного: изумруд, заключенный в чистейшей воды бриллиант.

Она надела убор на голову, и сокровище так засияло, что солнечный свет в беседке словно взбесился. Хайти взяла зеркальце и глянула на себя. Затем сняла украшение с головы и восхищенно разглядела его. Когда жилка на ее дивной шейке запульсировала ровнее, она перевела взгляд на Мэдисона и спросила:

– Где же он достал такое? Это, небось, стоило ему жалованья за десять лет службы!

– О нет, он его не покупал, – сказал Мэдисон. – Это длинная история. Камень называется "Око Богини". Джеттеро такой храбрый и внушает такое уважение, что Ага-Хан подарил ему эту вещь, когда Джеттеро спас жизнь его сыну.

– Вот как? – воскликнула Хайти. – Расскажите!

– Видите ли, Джеттеро придавал этой истории такое небольшое значение, что довольно скупо рассказал мне о ней. Он никогда не хвастает.

– Как это на него похоже, – подхватила Хайти.

– Но она попала на страницы газет. Сын Ага-Хана охотился на тигра – этот зверь очень опасен, – а Джеттеро случилось пролетать мимо. И он спас сына Ага-Хана прямо из лап тигра, голыми руками.

– О! Какой риск!

– Ну, Джеттеро храбрости не занимать. Но, знаете, он такой скромник, что могу поспорить: когда вы с ним увидитесь, он даже не заикнется об этом подвиге. Может, просто посмеется и скажет, что такого с ним никогда не случалось.

– Точно, это мой брат. Продолжайте.

– Он так не любит получать заслуженных похвал, – вдохновенно врал Мэдисон. – И когда Ага-Хан подарил ему в знак благодарности эту фамильную драгоценность, так, вы знаете, Джеттеро даже покраснел. Да-да, покраснел. Я был при этом и видел своими глазами. Он сунул подарок в карман и шепнул мне: "Вернул бы его назад, да вот только Хайти он, я думаю, понравится".

– О, как мило.

– Но таков уж Джеттеро, – продолжал Мэдисон. – Еще он сказал, когда брал с меня обещание вручить вам эту вещицу прямо из рук в руки, если я окажусь на Волтаре, вот что: "Скажи ей, что я выиграл этот камешек в кости, и еще скажи, что это пустяк, за который ей не стоит меня благодарить". Но я никогда бы не смог заставить себя соврать вам. Вот и сказал правду. Только не говорите ему, он меня убьет!

– Но как же так, я ведь должна поблагодарить его.

– О, об этом я уже подумал. Наденьте украшение на своеследующее выступление по хоумвидению и, не говоря о том, как этот камень ему достался, чтобы не смущать его, а также не разоблачить меня как нарушителя обещания, небрежно скажите, что это подарок вашего брата Джеттеро, и посвятите песню ему и всем его братьям офицерам, служащим во Флоте. И спойте песню о дальних краях и любимых на родине, а затем скажите, что не знаете, где сейчас ваш брат, и жаждете получить от него весточку и поблагодарить его за подарок. И его братья офицеры, услышав это, захотят помочь вам и сообщат, где он находится. Я уверен, что они завалят вас письмами. Они будут рады освободить вас от беспокойства за судьбу брата.

– О, это замечательная идея. Но вы же недавно видели его. Разве вы не знаете, где он?

– Увы. – Мэдисон печально покачал головой. – Мы с ним устроили прощальную вечеринку друг для друга. Нас ждали разные дороги. И только после отлета его корабля я вдруг сообразил, что он не сказал мне, куда направляется. Но это неважно. Важно то, чтобы вы перестали волноваться. Поэтому я написал для вас эту маленькую записку, чтобы вы могли воспользоваться ее строками и найти его и выразить ему свою благодарность.

Хайти прочла записку.

– Ну что ж, довольно мило.

– Вы и мне могли бы дать знать о нем, – сказал Мэдисон. – Я беспокоюсь. Слишком уж он смел. И к тому же мне его, конечно, очень не хватает.

– Что ж, – сказала Хайти, вставая, – я вам очень-очень благодарна за то, что вы принесли мне его подарок.

Мэдисон тоже поднялся:

– О, это еще не все, что я вам принес.

Часть СЕМЬДЕСЯТ ШЕСТАЯ

Глава 1

Хайти Хеллер с легким удивлением взглянула на Мэдисона:

– Вы хотите сказать, что кроме этого прекрасного подарка, который вы привезли мне от Джеттеро, у вас есть что-то еще? Да вы просто кладезь сюрпризов. Но давайте пройдемся немного: я просидела все утро.

Дж. Уолтер Мэдисон поспешно подхватил свой чемоданчик и вышел за Хайти из беседки. К ним тут же присоединились певчие птицы.

Этим нескольким акрам поместья так искусно придали вид парка с петляющими дорожками, прудами, водопадами и деревьями, что через каждые несколько ярдов, ступив на любую тропинку, вы смотрели уже на новый вид.

Хайти шла не спеша, засунув руки в карманы халатика. Внезапно она глянула на Мэдисона и спросила:

– Ну, так в чем же заключается это "что-то еще"?

– Это ваш новый мюзикл! – сообщил Мэдисон. – Он у меня с собой!

– Странно, – сказала Хайти. – Обычно я задумываю их сама, а мои ребята занимаются их разработкой.

Мэдисон этого не знал: на Земле артисты не писали мюзиклов, они только пели и играли в них. Но он отважно ринулся вперед.

– Видите ли, заказ на него исходит от самого лорда Снора. Он большой почитатель вашего таланта, как и всё. Когда он услышал одну из песен этого мюзикла, то сказал: "Это Хайти!"

– Так и сказал? Забавно. Он же глух как скала.

– Ко всему, кроме костефона, – поспешил уточнить Мэдисон. – Они вживляют кость в зонд, то есть, я хочу сказать, звон в кость…

Хайти весело рассмеялась:

– Извините, я вас разволновала. Может, и в самом деле лорд Снор пришел в себя и послушал, что там идет по хоумвидению. Случались вещи и еще более странные.

Да, Хайти Хеллер действовала на Мэдисона чересчур сильно. Но, будучи человеком бывалым, он постарался взять себя в руки.

– Послушайте, я могу сыграть вам одну песенку оттуда. Где у вас пианино?

– Что?

– Клавишный инструмент. Я не профессионал, но немного играю.

Хайти прибавила шагу. Мэдисон поспешил за ней. И тут он заметил, что некоторые покрытые вьющимся виноградом стены в действительности являлись стенами строений. Хайти открыла что-то вроде садовой калитки, и Мэдисон увидел помещение, похожее на мастерскую для ремонта музыкальных инструментов.

Над верстаком, загроможденным электронными компонентами и, похоже, корпусами музыкальных инструментов, склонился мужчина. Увидев Хайти, он заулыбался и отложил в сторону свой рабочий инструмент.

– Ярп, – обратилась к нему Хайти, – ты когда-нибудь слышал о таком музыкальном инструменте, как пианино?

– Нет, – ответил Ярп. – А на что он похож?

– На зубы, – вмешался Мэдисон. – У него много клавиш, похожих на зубы, из слоновой кости.

– Он говорит о каком-то примитивном инструменте для губ, – сказал Ярп, обращаясь к Хайти.

– Нет-нет, – возразил Мэдисон. – Это довольно сложный инструмент. На нем играют, ударяя по клавишам пальцами обеих рук. Значит, у вас нет фортепиано. Жаль!

– Какой у него диапазон? – спросил Ярп.

– Восемь нот – мажорная и тринадцать нот – хроматическая гамма.

– Вы знаете ноты?

Мэдисон кивнул. Ярп покопался на верстаке и вокруг и выудил переломанный струнный инструмент, который приводили в действие, двигая по мембране пальцами. После пары неудачных попыток Мэдисону удалось заставить его прожужжать нужное количество звуков. Ярп включил рекордер, и Мэдисон, растопыривая и соединяя пальцы, прошел по хроматической шкале.

– Все эти ноты на одном инструменте? – спросила Хайти.

– Да, – ответил Мэдисон. – В целом восемьдесят восемь.

– Знаю, – сказал Ярп. – Он говорит об "аккордном аккомпаниаторе". – Он повернулся к Мэдисону: – Когда вы ставите палец на длинную полоску, звучит нота. Чуть касаетесь – получается низкий звук, нажимаете – высокий. Но вы говорили о клавиатуре. Как она выглядит?

Мэдисон нашел бумагу, но дело шло у него так плохо, что Ярп отобрал ее у него и на длинном листе, взяв ширину кисти Мэдисона за октаву, вскоре начертил клавиатуру пианино. Потом поглядел на нее, почесал в голове и сказал:

– Никогда не видел ничего подобного. Наверное, эта штука работает механически. Так вы гворите, бьешь по клавише, а она зацепляет молоточек, и тот ударяет по струне? Как неудобно! Полагаю, это, должно быть, кровная сестра одной из тех палочковых арф, которыми когда-то пользовались аборигены захолустного Мистина. Всякий раз перед весенними свадьбами они устраивали пляски голышом в сопровождении этих арф.

– Ладно, – сказала Хайти, – посмотри, что тут можно сделать, а как закончишь, принеси в репетиционный зал.

Мэдисон вышел вслед за нею. Вскоре они уже шли по тропинке, огибающей водопад, а птицы над ними так и вились.

– Так о чем этот ваш мюзикл? – поинтересовалась Хайти. – Надеюсь, не о весенних свадьбах.

Мэдисон непринужденно рассмеялся и изобразил обаятельнейшую улыбку:

– Нет, что вы. Это великолепное средство выражения, которое позволит проявиться вашему прекрасному голосу как никогда раньше. Понимаете, есть такая мифическая планета под названием Терра. Вся эта история фантастическая, понимаете?

– О, фантазия мне по душе. "Принц Каукалси" имел огромный успех. Но продолжайте.

Конечно, лучше всего было бы просто передать ей написанные страницы, лежавшие в чемоданчике, а Хайти хотелось прогуляться и подышать воздухом. Вместе с сочинителем ужасных историй Мэдисон все мозги вывернул наизнанку, работая над этим мюзиклом, но вот уж не думал, что его придется пересказывать. Однако он надеялся, что перескажет правильно.

– Так вот, – начал Мэдисон, – правит этой фантастической планетой Терра огромное чудовище в красном, с рогами и хвостом…

– Так это же портрет дьявола Манко.

– Верно, – сказал Мэдисон, никогда не слыхавший о таковом, – рад, что вы правильно поняли. Итак, этот дьявол Манко правит всеми людьми. А у них нет денег, и они голодают. В первом акте на сцене стоит толпа голодных людей. Они молятся. Но тут появляется дьявол и разгоняет их пинками.

– Ужасно!

– Подождите. У дьявола имеется сонмище пособников – чертей поменьше. Один из них теряет своего маленького чертенка, и старая нянька подсовывает вместо него человеческое дитя. Черт воспитывает человеческого ребенка как собственного.

Этот ребенок (который уже стал молодым человеком) становится свидетелем сцены в первом акте, когда главный дьявол пинками гоняет людей, и юноша решает, что это очень нехорошо.

– Молодец! – сказала Хайти.

– Но черти думают, что он – такой же черт, как и они. Они думают, что он надежный славный офицер. А на самом деле он задумал помочь людям. Поэтому всегда, когда у него появляется возможность улизнуть, он надевает маску и начинает грабить поезда.

– Поезда? – удивилась Хайти. – Что такое "поезд"?

– Это же фантазия, – нашелся Мэдисон.

– Ах, если так…

– Так вот, черти на этих поездах перевозят свои ценности и деньги.

– А, значит, поезд – это межпланетный корабль.

– Что-то в этом роде. И наш герой их грабит.

– Вы хотите сказать, что этот парень идет на преступление?

– Ну, ему приходится.

– О, не думаю, что это понравится. Люди презирают преступников.

– Понимаете, – стал объяснять Мэдисон, – он, собственно, и не преступник. Он этим занимается ради доброго дела. Он грабит поезда и отдает деньги людям, и те не голодают!

– Послушайте, – сказала Хайти, – люди как раз и выращивают еду. Если бы они ее не выращивали, то не смогли бы купить ничего на те деньги, что им дает ваш герой.

– Да ведь черти отнимают у народа еду, и народу приходится их подкупать, чтобы вернуть свое назад. Итак, черти вдруг узнают, кто является этим бандитом. Родной сыночек черта! Поэтому они объявляют его изгоем, разбойником! Тут много потасовок, и разбойник сбегает.

– Ура! – воскликнула Хайти.

– Но черти в конце концов ловят его и вешают. Вешают высоко и совсем, совсем насмерть. Весь народ плачет…

– Минуточку, – прервала его Хайти, – где же здесь роль для меня? Тут ведь нет ни одной женщины.

– А, ну я как раз хотел об этом сказать. Вы же сестра героя.

– Так, значит, я должна быть из дьявольского племени – ведь мой братец был украденным ребенком.

– Нет-нет. Дьявол украл у людей брата и сестру! Забыл об этом сказать. И в мюзикле сестра то и дело предупреждает и спасает героя. И именно она поет все песни. Разбойник только бегает и стреляет в людей, а его сестра в своих песнях рассказывает о том, что он делает. И все люди подхватывают ее песни.

– Значит, здесь много хорового пения.

– Ну конечно! Теперь последняя сцена, когда его вешают: она великолепна. Весь народ собирается, люди смотрят на его предсмертные судороги на виселице и…

– Как мрачно!

– И тут появляется сестра. Она поет прекрасную песню, нечто вроде погребальной. Неожиданно до чертей доходит, что это она все время тайком предупреждала его. Они хватают ее и тут же, на месте, вешают!

– Нет!

– Да-да, вешают. Рядом с братом, на второй виселице. И тогда открываются две могилы, из них протягиваются огромные костлявые руки и похищают тела с виселиц. А люди как один поднимаются и поют ее песню, и память о разбойнике навсегда остается с ними!

Хайти Хеллер смотрела на Мэдисона во все глаза.

Тот перестал дышать. Ну как, думал он, клюнет? Их беседу прервал громкоговоритель, спрятанный где-то под цветущим деревом: "Хайти, инструмент готов".

Глава 2

Следуя за Хайти в репетиционный зал, Мэдисон понимал, что ему лучше быть либо ужасно везучим, либо ужасно способным к музыке, либо тем и другим вместе.

Помещение представляло собой куполообразную комнату без каких-либо плоских поверхностей, чтобы не создавать эха. Ее украшали увеличенные во много раз изображения волтарианских нот, исполненные синей пастелью, которые висели в разных местах, чтобы еще больше расщеплять звук. Роспись купола была исполнена желтой пастелью. Ярп подвесил что-то на проволоке в центре комнаты – как выяснилось, нарисованную клавиатуру пианино. Она висела в вертикальном положении на высоте пяти футов от пола.

– Нет, – сказал Мэдисон. – За этот инструмент садятся.

– Никто из музыкантов никогда не садится, – возразил Ярп. – Должно быть, это ужасно ленивая музыка.

– Сделай так, как он хочет, – распорядилась Хайти. – Представить себе не могу, как вы играете на такой штуковине. На клавишах…

По указанию Мэдисона Ярп велел помощнику принести подставку, и они закрепили клавиатуру в горизонтальном положении на опоре.

Мэдисон, со своей стороны, никак не мог понять, как же она будет работать. Клавиши, белые и черные, были просто нарисованы на бумаге и не перемещались.

Он собрался с духом. Пан или пропал. Одним пальцем Мэдисон ударил по одной из нарисованных краской неподвижных клавиш. Послышался звук, похожий на вой.

– О нет, не то, – сказал он. – У пианино не такое звучание. Оно вибрирующее – скорее как у арфы.

– Посмотрите сначала, правильно ли расположены ноты, – заметил Ярп.

Мэдисон потряс кистями, жалея, что с двенадцати лет даже не пытался развлекать людей игрой на пианино, потом пробежал пальцами всю гамму от начала до конца.

Да, все ноты настроены нормально. Но пианино не завывает!

– Тоны неправильные, – сказал Мэдисон. – У пианино звук яркий и журчащий.

– Ну и ну, – изумился Ярп. – Что ж, вот вам тогда инструмент для регулировки. С правого края имеется панель настройки. Первая ручка – "усиление звучания", вторая – «ослабление», следующая – «обертона» и нижняя – «перкуссия». Посмотрим, что вы сможете сделать.

Ударяя по намалеванной клавише одним пальцем, Мэдисон одновременно возился с ручками настройки. Даже вспотел. Наконец он избавился от завывания, добился резких ударных звуков, но в целом звучание этого инструмента не было похоже на звук пианино. Теперь ему слишком не хватало звонкости.

– Что это за коробка, вторая над верхней? – спросил он у Ярпа.

– Ну, эта штука, на которую я наклеил картинку, называется "аккордным аккомпаниатором". Я сдвинул под ним контактные точки, чтобы они совпадали с нарисованными вами картинками; только я не могу понять, зачем нужны картинки, чтобы играть на инструменте. Вы же просто нажимаете в нужных точках сильно или слабо. И вам не нужна эта вторая коробка. Это барабаны, тарелки и колокола.

– А! – протянул Мэдисон и быстренько взялся за вторую коробку. Он обнаружил еще одну ручку, о которой Ярп не упомянул: тут регулировался резонанс.

Пробуя и пробуя одну и ту же ноту, он, похоже, добился наконец правильного звучания.

Мэдисон вытер вспотевшие руки, поразминал пальцы и, не осмеливаясь даже надеяться, взял аккорд. Странное это было ощущение, когда возникают звуки, а под рукой даже ничто не шелохнется.

Теперь все зависит от того, как он сыграет.

Мэдисон сделал глубокий вдох и заиграл "Билли-стрит блюз".

Ему стало даже интересно: эта штуковина испускала звуки, похожие на те, что издает расстроенное пианино в каком-нибудь занюханном провинциальном театре или дешевом салуне.

Он делал ужасное количество грубых ошибок, беря «левые» аккорды.

От этого исполнения зависело много, слишком много. Мэдисон нервничал. Он прекратил играть и снова вытер руки. Потряс в воздухе пальцами. Какую мелодию он любил и часто играл? О, вспомнил. Это была музыка Скотта Джоплина из кинофильма «Жало». Она показалась Мэдисону очень подходящей.

Он заиграл. У инструмента был действительно широкий диапазон: тихое было тихим, громкое – громким! Мэдисон решился и извлек из инструмента мощные ритмы рэгтайма.

Потом искоса глянул на свою аудиторию из двух слушателей. Но по их лицам ничего нельзя было прочесть.

Решив, что уже достаточно освоил инструмент, Мэдисон полез в свой чемоданчик и выхватил оттуда листок.

– Вот, – сказал он, – это одна из лирических песен мюзикла. – Подобрать к ней мелодию было парой пустяков, ибо Балаболтер мог сделать пиратскую копию любого земного музыкального произведения в стиле блюз и рэгтайм и просто-напросто заказать к ней слова. Он выбрал мелодию "Обманщик Рэг" из бродвейской музыкальной комедии «Мошенник», а бывший репортер Королевской Академии из его команды уголовников написал к ней новые слова.

– Если вы не возражаете, – сказал Мэдисон, – я сыграю мелодию песни, а потом вы ее можете спеть. Она называется "Разбойник".

Хайти взяла листок, взглянула на него. Мэдисон проиграл мелодию, и Хайти запела:

Мы ищем здесь,

Мы ищем там,

По всем он прячется углам.

Разбойник!

Коль в милой спаленке своей

Услышишь храп из-за дверей,

Кто это – думай поскорей.

Разбойник!

Когда ты в банк к себе войдешь,

Увидишь танк, почуешь дрожь,

Не спрашивай, кто это, все ж.

Разбойник!

Коль город сказочно богат,

Коль камень – в тысячу карат.

Когда красоточка – отпад.

Разбойник!

Он все твое себе возьмет:

Девчонку, деньги – и уйдет,

Тебе засунув тряпку в рот.

Разбойник!

Хапуг он в сети заманит,

Их от богатств освободит,

Чтоб был последний нищий сыт.

Разбойник!

Ты в честь него, оркестр, играй.

Его ты тешь и ободряй,

Ведь он нам даст весь отчий край.

Разбойник!

Великолепный голос Хайти смолк.

– Разумеется, – сказал Мэдисон, – когда вы будете петь ее в пьесе, на вас будут черные шорты, сапоги и широкополая черная шляпа, а на бедрах – по пистолету, которые в конце песни вы выхватите из кобуры и прикажете зрителям оставаться на местах. И тогда в зал ворвется тот самый Разбойник, ограбит зрителей и убежит, чтобы раздать награбленное беднякам. Потрясающая пьеса!

В комнате незаметно появился человек – по всей видимости, руководитель оркестра Хайти.

– Какой изумительный ритм! – восхитилась она. – Тебе нравится, Тинк?

– Примитивщина, – поморщился Тинк. – Небось, происходит из какого-нибудь захолустья вроде Флистена. Только его слегка причесали. Барабаны. Знаешь, их прародители – бревна, по которым стучали палками. А ритм наводит на мысли об охоте на диких зверей. Ритуальные танцы охотников, имитирующих травлю. Ну, вот это, знаешь: чаг-чаг-ЧАГ, чаг-чаг-ЧАГ.

– Вы абсолютно правы, – сказал Мэдисон. – Только происходит он из Африки, а потом попал в Новый Орлеан и стал повальным увлечением. И называется – джаз.

– "Аккомпаниатор" у вас, похоже, совсем спятил, – заметил Тинк. – Почему ты не настроил его как следует Ярп?

– Он сам настраивал его, – обиженно ответил Ярп.

– Видите ли, он настроен так, чтобы воспроизводить звук расстроенного пианино, – пояснил Мэдисон.

– А зачем вам нужны эти картинки? – полюбопытствовал Тинк.

– Послушайте, – вмешалась Хайти, глянув на часики-медальон, – я должна бежать. У меня сегодня днем представление. Я провожу вас до вашей машины, Мэдисон. Кто-нибудь скажите моей служанке, чтобы принесла мне жакет, и еще велите моему водителю вывести из ангара аэромобиль.

Мэдисон вышел с ней из комнаты. Так выиграл ли он или проиграл? Непонятно. Очень многое зависело от создания имиджа, чтобы потом подогнать к нему живого Хеллера.

У Хайти Хеллер был несколько задумчивый вид. Но, подойдя к посадочной площадке, она вдруг остановилась.

– "Модель 99"! – воскликнула она. – Силы небесные! Вот уж не думала, что такую когда-нибудь продадут!

Мэдисон встрепенулся: ба, да о Щелке-то он совсем позабыл! И тут в голову ему пришла неожиданная идея: надо воспользоваться этой встречей, чтобы отвадить водителя от навязчивых мыслей об ограблениях.

– Мой водитель будет просто счастлив показать ее вам, – сказал Мэдисон.

Щелк, весь пунцовый, стоял столбом и глазел на Хайти. Он давно бы уже бухнулся на колени – если бы мог заставить их согнуться.

– Щелк хочет спросить, – сказал Мэдисон, обращаясь к Хайти, – не окажете ли вы ему честь, позволив отвезти вас на студию?

– Это было бы здорово. Я слышала, что такие машины летают плавно, как облачко. – Хайти обернулась к служанке, которая принесла хозяйке ее вещи: – Передай Тин-ку, чтобы он с остальными летел в моей машине. Я собираюсь прокатиться на "Модели 99".

Щелк, к тому времени пришедший в себя настолько, что уже мог владеть конечностями, торопливо распахнул дверцу. Когда Хайти и Мэдисон устроились в машине, он юркнул на свое место у приборной панели с красным как свекла лицом.

Они полетели в Город Радости. Щелку удавалось вести аэромобиль, не, отрывая глаз от зеркала, в котором он видел Хайти, сидящую на заднем сиденье.

Машина приземлилась на площадке, указанной Хайти, которая выдавалась наружу изнутри огромного купола. К ней сразу бросились служащие.

– Эй! – крикнул один из них. – Хайти здесь, в "Модели 99"!

Щелк внезапно оказал служащим сопротивление и дверцу открыл сам. Несмотря на то что дух у него, похоже, перехватило окончательно, он стоял прямо, словно палку проглотил, и был готов помочь Хайти выйти и отвесить поклон.

Но Хайти не вышла. А повернулась к Мэдисону и заговорила:

– Знаете, Мэдисон, вы славный парень. Впрочем, среди друзей Джеттеро иных и быть не может. Меня совершенно покорило… как его?… пианино. Найдите писателя, чтобы дописать сценарий, и я устрою спектакль.

Когда она исчезла внутри купола, Щелк проговорил:

– Шеф, вы просто чудо. Ведь я на самом деле вез ее в машине! Я теперь совсем другой! Я будто заново родился!

Но Мэдисон его не слушал. И когда машина взлетала, улыбался до ушей. Самая популярная звезда на Волтаре, родная сестра этого парня, согласилась создать для него сценический образ! А там, глядишь, с помощью других средств массовой информации он понемногу подгонит под этот образ голубчика Хеллера. Вскоре он положит конец этому тупому поклонению герою, коим сейчас считался Хеллер, и вознесет его имя на доблестные высоты истинного бессмертия.

Мэдисон поздравил себя с успехом. Награда ему обеспечена! Когда мюзикл прозвучит в эфире, а Хайти найдет ему Хеллера, он выдаст в газеты сногсшибательные заголовки. А именно:

"ХЕЛЛЕР СЖИГАЕТ ХРАМ И УБИВАЕТ ТЫСЯЧИ СВЯЩЕННИКОВ!

ХЕЛЛЕР КРАДЕТ СВЯЩЕННУЮ РЕЛИКВИЮ – "ОКО БОГИНИ, ЧТОБЫ ПОДАРИТЬ ЕЕ СЕСТРЕ".

Это верняк! Ведь Хайти сама представит доказательство по хоумвидению. Мэдисон припасет этот материал на тот случай, когда у него не найдется для печати ничего более интересного о Хеллере.

Уж теперь-то он точно делал успехи!

Глава 3

Они уже почти прилетели, когда Щелк обернулся и сказал:

– Шеф, только что вспомнил. Когда вы беседовали с Хайти Хеллер, вам звонили по видеофону от королевы Крошки.

Мэдисон тут же опустился на землю. Все его влияние зависело от Крошки Буфер, которая строила из себя королеву и делала из мальчиков-пажей педерастов. Однако для Мэдисона ее воля была равносильна королевскому приказу.

– Стоп! – нервно скомандовал он. – Если она сообщила, куда звонить, звони немедленно! – Он очень разволновался: ввиду отставания по времени звонок из Дворцового города, вероятно, был невозможен. Но, может, Крошка находится в городе?

Тут откинулась часть кресла, и с экрана видеофона на Мэдисона глянула возмущенная Крошка.

– Я целый час торчу в этом (…) центре связи, в пустыне! – расшумелась она. – Весь мой макияж – коту под хвост!

– О, извини, – пробормотал Мэдисон.

– Почему ты не позвонил мне? – рявкнула она.

– Я собирался, но был очень занят.

– Занят Хайти Хеллер! Ты отчитаешься передо мной, как продвигаются дела с Грисом!

– Да я, собственно, этим и занимаюсь.

– Слушай, Мэдисон, у вас в ССО следуют девизу: "Обещай все и не делай ничего". Я знаю! Ты сейчас же возьмешься за дело, болван! Я вернусь в центр связи в конце дня, и, если к тому времени тебе нечего будет сообщить мне о Грисе, я оторву твою набитую ватой башку! – И она в бешенстве отключилась.

О, эти женщины! Правильно говорила его мать: от них одни неприятности!

Мэдисон стал быстро соображать. Взглянув на наручные часы «Омега», он обнаружил, что до конца дня остается лишь около двух часов. Мысль заработала еще быстрей.

– Доставь меня в Правительственный город, к зданию Управления королевских судов и тюрем! – велел он Щелку.

– Что за чертовщина?! Шеф, вы в своем уме? Это Хайти заставила вас потерять голову?

– Нет, другая женщина. Почти женщина.

– Послушайте, шеф, нам уже один раз повезло: мы выбрались из главной тюрьмы Конфедерации. К королевской же стоит лишь приблизиться – и крышка!

– Летим! – твердо приказал Мэдисон.

Машина стрелой промчалась над транспортными полосами и устремилась в сторону Правительственного города.

Вскоре Мэдисон увидел мрачное строение, примостившееся на обрывистом холме, – этакая цитадель, отрешенная от светских дел этого мира, взирающая на них с презрением.

Щелк приземлился не во дворе – это запрещалось всем транспортным средствам, кроме машины императора. Он посадил аэромобиль за воротами, на взбегающей по склону холма дороге. Щелк решительно не желал приближаться к этому зданию меньше чем на сто ярдов.

– Счастливо, шеф, – сказал он. – Вы отлично проведете время.

– Заткнись. – Мэдисон вылез из кабины и побрел вверх по мощеной дороге. Идти было трудно из-за возросшей гравитации.

Впереди маячили арки наружных ворот. Было еще светло. По ту сторону тяжелой решетки неподвижные, как статуи, стояли охранники.

– Мне нужно кое с кем увидеться, – обратился Мэдисон к ближайшему часовому.

Но тот даже не шевельнулся. Муха, и та заслужила бы больше внимания.

Мэдисон извлек удостоверение и предъявил его. Часовой на него даже не взглянул.

Позвякивая электрическим клинком, к воротам подошел офицер.

– Что это за неприличное нарушение покоя? – осведомился он.

– Это не нарушение, – ответил Мэдисон. – Мне нужно увидеться кое с кем там, внутри.

– Что ж, информация почти исчерпывающая. Осталось только узнать, как зовут твоего «кое-кого», чем ты занимаешься и в каком заговоре против государственной власти принимал участие. Пшел вон!

– Послушайте, – стал упрашивать его Мэдисон, – это дело жизни и смерти.

– Того и другого здесь хоть отбавляй, – сказал офицер. – Большинство отбывает пожизненный срок, а смертей у нас целый набор. Вали давай отсюда!

– Пожалуйста, ну пожалуйста, – заканючил Мэдисон. – Это для меня жизненно важно – я имею в виду свою жизнь.

– Катись со своей болтовней! – Офицер начал сердиться. – Сколько помню, ни у кого еще не хватило духа подняться по этой дороге к воротам и просить, чтобы его впустили…

– Прошу прощения, сэр, – вдруг подал голос охранник-статуя. – Грис просил.

– Грис! – обрадовался Мэдисон. – Точно! Я его самый близкий друг! Я должен с ним повидаться, должен!

Офицер подался вперед и сквозь решетку внимательно посмотрел на Мэдисона. Потом вдруг отошел. Мэдисон занервничал: он видел, как офицер говорит по видеофону со двора.

Но вот офицер вернулся и велел открыть ворота – чуть-чуть, чтобы Мэдисон смог протиснуться. Затем он подал знак, и ворота с лязгом закрылись. Двое часовых перестали изображать истуканов. Они подхватили Мэдисона под руки с обеих сторон и повели, приговаривая: "Хап! Хап! Хап!" – так же, как делали его уголовники, когда пели. Неужели он арестован?

Вслед за офицером они вошли в парадное и прошествовали по просторным гулким коридорам. Наконец офицер открыл какую-то дверь, и они очутились в зале. Мэдисона провели через весь зал и остановили перед другой дверью. Офицер обыскал его, забрал удостоверение и вошел в дверь. Затем вернулся и широко распахнул ее.

Двое охранников втолкнули Мэдисона в помещение. Это была комната с каменными стенами, на полу лежал роскошный ковер. На массивный каменный блок, с виду напоминающий стол, была наброшена богатая драпировка. В кресле за столом сидел, уставясь в окно, пожилой человек, обряженный в черное.

Старик развернул к Мэдисону вращающееся кресло, взял в руки его удостоверение, глянул на него и вперил в Мэдисона ледяной взор.

– Значит, вы – друг Солтена Гриса. Так-так. А я лорд Терн. Здесь вы можете говорить свободно.

Мэдисон считал, что они остались наедине, но вдруг за спиной у него что-то звякнуло. У дальней стены стоял офицер, не сводя с него глаз.

– Я только хотел убедиться, что с ним все в порядке, – пролепетал Мэдисон. – Мне бы с ним повидаться.

– А королевское разрешение у вас есть?

– Нет.

– Так как же вы могли рассчитывать, что сможете увидеться здесь с заключенным?

– Я состою в очень добрых отношениях с Ломбаром Хисстом, представителем его величества.

– Хм-м. Скажите-ка мне… Мэдисон, вы что-нибудь знаете о преступлениях Гриса?

– Но, сэр, я пришел сюда не для того, чтобы давать показания. Возможно, он…

– Нет-нет, здесь не зал суда, да и допрашивать имеет право только суд в полном составе. Я сформулирую вопрос по-другому. Вы знаете офицера его величества Джеттеро Хеллера?

– М-м… да, ваша честь…

– Ваша светлость, – поправил его издали офицер.

– Ваша светлость, – повторил Мэдисон. – Я действительно знаю Джеттеро Хеллера.

– Вам известно, где он находится?

– Н-нет, ваша че… ваша светлость.

– Проклятье! – вырвалось у лорда Терна.

– Я знаю, что имеется общий ордер на его арест, – сказал Мэдисон, – и был бы рад…

– Общий ордер? Вздор! Я держу Гриса здесь в заключении. И уверен, что у Джеттеро была основательная причина поместить Солтена Гриса под стражу. Но мне бы очень хотелось, чтобы Хеллер дал мне как-нибудь знать, что же этот Грис натворил!

Мэдисон смешался. Он понимал, что не может признаться, что Грис – преступник из преступников, поскольку уже сказал, что является его другом, в надежде получить свидание с ним. Поэтому не исключено, что теперь его арестуют за неуважение к судье или введение его в заблуждение. На него навалился бездушный холод этого мрачного здания.

– Я сам разыскиваю Хеллера! – проговорил он, изо всех сил стараясь говорить убедительно.

– И вы его не нашли?

– Нет, ваша светлость, но я забросил удочки.

Лорд Терн взглянул на посетителя и рассмеялся сухим отрывистым смехом. Потом нажал пару кнопок на столе, и на пороге возник клерк.

– Этого человека зовут Мэдисон, – сказал ему судья. – Теперь я понимаю, что все это значит. Это еще одна попытка Ломбара Хисста обойти общепринятые процедуры. По какой-то причине он не хочет выдавать королевский ордер на арест или хотя бы королевский пропуск. Он прислал этого человека повидаться с Грисом. – Лорд Терн обратился к офицеру: – Вы обнаружили у Мэдисона какой-нибудь яд?

– Нет, ваша светлость.

– О Боже, – промолвил Мэдисон. – Да не посылал меня сюда Хисст, не посылал!

– Но вы же только что сказали обратное, – возразил Терн.

– Просто я хотел убедиться, что с моим другом все в порядке, – плачущим голосом проговорил Мэдисон.

Вызванный другой кнопкой, в комнату вошел, гремя ключами, тюремный надзиратель.

– С заключенным Грисом все в порядке? – спросил у него лорд Терн.

– Да, ваша светлость. С утра до ночи диктует свое признание. Уже третий рулон пленки пошел. Щебечет как птичка певчая, ваша светлость.

– Что ж, может, вскоре мы узнаем, что к чему, – сказал Терн. – Это все, надзиратель. – Он обратился к клерку: – Взгляните на это удостоверение. Снимите его оттиск и распорядитесь на КПП, чтобы Мэдисона беспрепятственно впустили, когда он выяснит, куда запропастился наш славный Джеттеро.

– А можно мне хоть на минутку повидаться с Грисом? – спросил Мэдисон, сбитый с толку подобным великодушием.

– И еще, – продолжал лорд Терн, обращаясь к клерку, – издайте приказ: Грису запрещается стоять у окна. Мне кажется, что Хисст намеревается его убрать. – Он повернулся к Мэдисону: – Теперь что касается вас. Если я узнаю, что вы установили местопребывание Джеттеро Хеллера и не сообщили об этом мне, я прикажу арестовать вас, посадить в камеру предварительного заключения и держать там до тех пор, пока вы не сознаетесь, почему скрывали от меня информацию. – Он взглянул на офицера: – Вышвырнуть его отсюда!

Глава 4

Мэдисон поднялся с мостовой, досадуя на то, что охранники поняли слова приказа буквально. Щелк выждал, пока ворота закроются, подбежал к Мэдисону и, стряхивая с него пыль, повел к аэромобилю.

– Говорил я вам, не суйтесь сюда, – укоризненно говорил он.

Мэдисону не понравилось, что его рейтинг в глазах водителя падает.

– Эх, не надо было хвататься за клинок этого офицера. Надо было схватить его за глотку.

– Кометы небесные! Хорошо еще, что вас бросили за ворота, а не в камеру. Даже его величество, и тот опасается связываться с этим народом.

Забираясь в аэромобиль, Мэдисон заметил, что солнце уже почти закатилось, и велел Щелку подняться на несколько тысяч футов. Поломав немного голову, Балаболтер вдруг обнаружил в ней созревший план.

Он привел в порядок одежду, придал лицу выражение уверенности и позвонил Крошке.

Та откликнулась немедленно.

– Так-то лучше! – сказала она. – Я уверена, – в голосе ее зазвучали угрожающие нотки, – что новости у тебя хорошие. Ты виделся с этим (…)?

– О, разумеется, – соврал Мэдисон. – Крошка, то есть ваше величество, вы будете просто в бешенстве. Я говорил о вас, а он просто нагло расхохотался – никогда не слышал более оскорбительного смеха.

– Что?

– Грис уселся, этак развалясь, и, лениво поедая виноград – он становится жирным, как свинья, – сказал мне: "Мэдисон, увидишь ее, передай ей от меня наилучший (…) в (…)!"

– Ах, негодяй!

– Да, и я так подумал. Его заставили писать мемуары, и он мне из них кое-что показал. Он думает, будто то, что он пишет о тебе, – очень смешно. Да он просто по полу катался от хохота! Ух, я бы убил его, но рядом была охрана, да и нож у меня еще раньше забрали. Такое грубое проявление бездушной черствости я в жизни еще не видал.

Крошка побледнела как полотно.

– Он хвастается, – продолжал врать Мэдисон, – будто водил тебя за нос потому, что хотел иметь удовольствие вышвырнуть тебя, как ненужную вещь.

Крошка уже скрежетала зубами.

– Это решает дело! – внезапно выпалила она. Мэдисон встревожился. Кажется, он пересолил. Он вовсе не хотел спровоцировать ее на какие-то действия. План его был очень прост: он начнет писать о Грисе в газетах и так накалит общественное мнение, что у императора не останется иного выбора, кроме как издать королевское распоряжение о судебном разбирательстве. И под этим прикрытием Мэдисон убедит Гриса выдвинуть против Хеллера обвинения, из которых состряпает такие заголовочки, что содрогнется Вселенная.

План был очень хорош. Ну прямо в духе ССО: стиль планеты Земля годится на все времена. Но для этого требовались подготовка, труд и время. Без каких-либо резких вмешательств в чьи-то дела.

Крошка молчала.

– Что решает и какое дело? – спросил Мэдисон.

– Ведь они даже не собираются судить его, так?

– Соберутся, если я над этим как следует поработаю.

– Вот как? Ладно, Мэдисон, встретимся завтра на рассвете. Я вижу, у тебя новая машина. Заправь ее. Мы кое-куда слетаем.

Не успел Мэдисон и слова вымолвить, как Крошка уже повесила трубку, оставив его в полном недоумении.

Беда с этими непрофессионалами-любителями. Им в голову приходят идеи. В большинстве своем они просто бесполезны, но вот Крошкины… Крошкины идеи могут быть смертельно опасны.

Мэдисон прекрасно помнил вызванный Грисом хаос. Все шло хорошо, пока в дело ССО не вторгся Грис. Любители просто не понимали тонких нюансов рекламного дела.

Мэдисон снова прокрутил в голове свой план. Вполне стандартный и безошибочный. Поднять вокруг Гриса бурю общественного негодования при помощи СМИ, а затем использовать судебное разбирательство для создания такой же бури вокруг Хеллера. И даже если его величество по какой-то причине, будь то болезнь или что-то еще, не издаст скрепленного собственной печатью постановления о начале суда над Грисом, общественное мнение станет настолько важным фактором, что лорду Терну придется принять иное решение. И план сработает.

Но что же задумала Крошка? Вдруг из-за нее все сорвется? Он же только хотел поддержать в ней интерес! И вовсе не собирался толкать ее на бессмысленные действия!

Нет, он не должен допустить, чтобы блестящая победа ускользнула от него как раз в тот момент, когда она была близка как никогда прежде.

Он задумался о печальной судьбе Хеллера. Трясется, небось, в неизвестности в какой-нибудь дыре и ждет, когда Мэдисон спасет его имя для потомков. До чего же глупая трата ценного материала!

В свете ССО с Грисом и Хеллером справиться не составляло никакого труда. Чего нельзя было сказать об этой "почти женщине", Крошке! Какая потенциально опасная помеха!

– Шрифт восемнадцать пунктов, – пробормотал Мэдисон. – "Мэдисон на краю пропасти".

– Что вы сказали? – откликнулся Щелк.

– Давай домой, – бросил ему Мэдисон. – Нужно отдохнуть. Завтра у нас очень трудный денек.

В эту самую минуту, на расстоянии более чем в двадцать два световых года от Волтара, тот, о ком болела голова у Мэдисона, – Джеттеро Хеллер вовсе не трясся в мрачной темной пещере. Он преспокойно ехал себе по нью-йоркской Пятой авеню, оглушенный ревом разнаряженной толпы, которая приветствовала вступление в должность новых высокопоставленных чиновников. Во главе торжественного кортежа ехала сама Малышка, которую после принятия ею титула "сара di tutti capi" люди теперь стали называть "королева Малышка". Хеллер в форме американского армейского офицера сидел рядом с нею и улыбался в телевизионные камеры, совершенно не подозревая о той опасности, что угрожала всему его будущему на Волтаре, его доброму имени, не говоря уже о существовании Земли в будущем. Графиня Крэк, напротив, не улыбалась. Ею владело нехорошее предчувствие.

Глава 5

С первыми лучами солнца Мэдисон, как и было приказано, – а что еще ему оставалось делать? – стоял у входа во дворец Крошки. Ногти его выглядели не очень-то красиво: он грыз их всю ночь.

На порог вышел капитан охраны и, увидев Мэдисона, тут же ушел назад. Когда он вышел снова, на ремне, опоясывающем его серебристый мундир, висело «жало», а за спиной у него маячили двое караульных с электрическими боевыми топориками. Они встали у дверцы аэромобиля, ожидая появления королевы Крошки.

Мэдисон был совсем не расположен к ожиданию. День и без того начался достаточно скверно. Когда Щелк в таунхаусе садился в машину, было заметно, что под глазом у него зреет здоровый фонарь. Его телохранительница забралась в кабину с презрительно-отчужденным видом и на протяжении полета изо всех сил старалась не замечать своего хозяина.

Судя по нескольким туманным замечаниям, Мэдисон догадался, что Щелк, забыв об осторожности, чересчур восхищался Хайти Хеллер и его телохранительница с наложницей очистили, так сказать, свою территорию в душе слишком откровенного Щелка.

"Женщины! – подумал Мэдисон. – С ними всегда проблемы".

А тут появилась новая проблема: Крошка в мерцающем костюме черного цвета вышла из дверей, натягивая на руки длинные красные перчатки. Корона ее сползла на лоб, а пучок волос на затылке раскачивался, как хвост разъяренной кошки.

Без всяких комментариев в адрес машины она влезла в кабину и заняла лучшее место.

За нею в аэромобиль уселись капитан охраны и оба его помощника.

– Вы-то куда, черт побери? – обратилась Крошка к капитану.

– Мы не можем быть спокойны, когда ты в компании с этим человеком, – ответил тот, указывая на Мэдисона.

– Разумно, – согласилась Крошка. – Он же агент ССО, а они никогда не выполняют своих обязательств. Никогда.

В этот момент на крыльцо выскочил мажордом с охапкой свитков, сбежал по лестнице, напяливая на ходу свое церемониальное облачение, и тоже влез в аэромобиль.

После этого для Мэдисона осталось совсем мало места, и ему пришлось притулиться на каком-то выступе напротив Крошки.

– Куда мы летим? – поинтересовался он.

Не обращая на него внимания, мажордом наклонился и передал Щелку листок бумаги. Тот взглянул на него, обернулся, чтобы убедиться, что двери закрыты, и машина взлетела.

Думая, что летят они в Правительственный город или куда-то в том же направлении, Мэдисон очень встревожился, когда, преодолев тошноту, всегда сопровождающую резкий сдвиг по времени, Щелк взял курс на юго-запад.

Машина набирала высоту. Поглядев, как уменьшаются пляшущие внизу вихри, Мэдисон подался вперед, стараясь разглядеть карту на экране водителя. Но экран был пуст! Тревога, должно быть, очень красноречиво отразилась на его лице, потому что Крошка хмуро посмотрела на него и сказала:

– Успокойся, парень. Лететь еще далеко. По меньшей мере три часа.

Мэдисон протянул руку к пульту и включил музыку, надеясь, что она смягчит женское сердце. И тогда Крошка, возможно, расскажет ему, в чем дело.

Но Крошка тоже протянула руку и выключила музыку.

– Музыка мешает мне сосредоточиться, – сказала она. – Я разрабатываю план военной кампании.

– Военной? – изумился Мэдисон.

– Вот именно! Вы с Грисом стали дружками, и я просто перестала тебе доверять. Намечаются более суровые меры, парень. И не пытайся выудить у меня план битвы. Насколько я знаю, ты шпионишь для Хисста. Военные действия и шпионаж ходят рядом, рука об руку.

Она говорила по-английски, и Мэдисон ответил на том же языке:

– Я вовсе не шпион, Крошка. Я на твоей стороне.

– Это еще нужно проверить, – буркнула Крошка Буфер.

Какое-то время они летели молча, а потом у Крошки, похоже, окончательно сложился план действий – судя по тому, как лопнул у нее во рту пузырек жевательной резинки и на чересчур больших губах заиграла улыбочка.

– Хорошо бы знать, куда мы летим, – сказал Мэдисон. – В конце концов, имею я на это право – ведь мне, возможно, придется топать назад пешком.

– Оттуда, куда мы держим путь, назад тебе никогда не притопать, – ответила Крошка. – Если, конечно, ты не захватил с собой пары сандалий, как у Иисуса: это остров в десяти тысячах миль к юго-западу отсюда.

– Ты что, бежишь, или как? – удивился Мэдисон.

– Парень, ну ты совсем отстал от жизни. Рано встал, что ли? Да я тут хозяйка!

– Владелица острова?!

– Да, приятель. Это то место, где умерла королева Хора.

– Ее туда сослали?

– Нет, ну что ты, Мэдисон. Просто ей надоело тайком возить к себе офицериков в Дворцовый город, и она на старости лет перебралась на собственный остров. Это было одно из условий Флистенского договора.

– Ну, Крошка, ты даешь! Я прямо не знаю, что сказать.

– Ты бы лучше по моему примеру домашнее задание делал. Я порасспросила тамошнего мажордома и все из него вытянула. А ты, небось, думал, что липовая королева.

– Что ты, что ты! – солгал Мэдисон. – Такая мысль ни разу не приходила мне в голову!

– Думал, думал, я знаю. Так вот, приятель, заруби у себя на носу: я вещица настоящая. Тут никакой подделки – не то что в вашей жульническойпрофессии. Видишь ли, королева Хора была так называемой «королевой-заложницей». Тебе надо бы подковаться во всех этих договорах да параграфах. Я-то в этом теперь дока.

Вот слушай: примерно тридцать тысяч лет назад Волтар напал на планету Флистен. В конце концов планета покорилась, потому что император пообещал, что оставит, в живых королевскую семью Флистена. Волтару это было выгодно, и королевскую семью поселили во Дворцовом городе в качестве заложников. Для Волтара это довольно привычный прием: во Дворцовом городе таких семей-заложниц четыре или пять.

Однако королевская династия Флистена все-таки пришла в упадок, потому что королева Хора, несмотря на всю ее любвеобильность, детей не имела. И когда она скончалась на Острове Передышки…

– Так вот, значит, как зовется то место, куда мы летим, – прервал Крошку Мэдисон.

– Не перебивай, – сказала та, – я пытаюсь завершить твое образование. Итак, когда королева Хора скончалась на Острове Передышки лет пятьдесят назад, Управление внешних связей оказалось в трудном положении. Понимаешь, средства на содержание флистенского королевского дворца – моего дворца, и флистенского острова – моего острова, поступали из флистенских налогов. Договор был подписан департаментом внешних связей, тогда как делами планеты и посейчас заворачивает Управление внутренних дел. А королевскую семью Флистена опекало Управление внешних связей…

– Слушай, ты меня совсем запутала.

– А ты не запутывайся. Вынь бананы из ушей и мотай на ус. Я же тебе объясняю: когда королева Хора умерла, Управление внешних связей оказалось в трудном положении. Старый лорд Эндоу и другие деятели рассчитывают на флистенские налоги, поскольку не хотят терять определенный источник доходов. И пытаются втолковать флистенским налогоплательщикам, почему тем все еще приходится платить королевский налог. А когда появилась я, Эндоу ввел меня в игру. Старый договор все еще в действии, управление все еще получает свою долю – и все довольны. К сожалению, я никогда не смогу туда поехать, потому что таково одно из условий договора, но все же я – настоящая королева Флистена, это точно. Все законно: лет десять назад его величество Клинг Гордый приказал лорду Эндоу умиротворить налогоплательщиков Флистена и назначить новую королеву-заложницу. Но старый Эндоу не смог найти никого, кто не проживал бы в Конфедерации и мог бы надежно хранить тайну дополнительного источника доходов лордов. А когда приехал Тик-Так, отчего Эндоу пришел в дикий восторг, старый (…) вдруг вспомнил о приказе императора и не мудрствуя лукаво – ибо мудрствовал он, главным образом, с Тик-Таком – подмахнул указ Клинга. Вот такие вот дела. Так что никакая я не липовая, а самая что ни есть настоящая королева!

– Что ж, очень рад слышать, – сказал Мэдисон. – Но когда я закончу здесь свою работу, ты можешь вернуться на Землю.

– Ха! – сердито воскликнула Крошка. – Ты пропустил мимо ушей все, что я говорила о королевах-заложницах. Если Волтару придет в голову вторгнуться на Землю, Аппарат низложит там любую королевскую власть или любого, кто назовет себя королем или королевой, и Эндоу назначит меня королевой Земли в заложницах у Волтара. Я никогда не смогу вернуться туда, а Эндоу получит свою долю от махинаций с налогами…

– Крошка, это сумасшествие!

– Ну, запричитал. – Крошка вдруг затараторила говорком, знакомым Мэдисону по Парк-авеню: – Я пытаюсь втолковать ему, что за политику ведет Дворцовый город, а он меня оскорбляет. Ты же простолюдин, а я – королева. – И чтобы подчеркнуть это превосходство, она выдула огромный пузырь из жвачки, и тот победно лопнул.

Машина уже достигла побережья и теперь на скорости 600 миль в час удалялась от материка над зеленым бескрайним морем. Неудивительно, что экран у Щелка выглядел пустым: вокруг была вода.

Мэдисон прикоснулся к плечу телохранительницы на переднем сиденье – до водителя он дотянуться не мог – и прошептал ей:

– Скажи ему, пусть найдет описание Острова Передышки.

– Я с ним не разговариваю, – ответила та через плечо. – Он сказал, что исправился, но, если он не переисправится, я поставлю ему фингал и под другим глазом.

– Ты уж и так достаточно его попортила, – прошептал Мэдисон.

– Нет, это сделала его девчонка-наложница. Я за него пока не бралась.

У Мэдисона вдруг возникло отчетливое ощущение, что он находится в сумасшедшем доме. Крошка с ее трескотней насчет перспективы превратиться в королеву Земли совершенно вывела его из душевного равновесия. А тут еще и другая выкидывала номера. О, как права была его мать.

У него появилось чувство, что самые продуманные его планы пошли коту под хвост. Он с грустью думал о бедном Хеллере-Уистере, удаляясь все дальше и дальше, как ему казалось, над ширью бескрайнего моря от всякой реальной возможности добраться до него средствами общественных связей. И что это Крошка хотела, черт побери, сказать, когда говорила о какой-то "военной кампании"?

Глава 6

Нервно корректируя курс летательного аппарата на высоте десять тысяч футов, Щелк озирался вокруг: теперь в поле зрения не осталось ни полоски земли – только волнующееся зеленое море.

Он нажал на кнопку на панели, и рядом с картой на экране Мэдисон прочел:

Остров Передышки, известен древним обитателям планеты как Теон, место обитания исчезнувшего морского народа. Королевский заповедник первых волтарианских монархов, которым перестали пользоваться пятьдесят тысяч лет назад. Передан королевской семье планеты Флистен согласно Флистенскому договору. Координаты по полутропической сетке: 18/103, Западный океан, 883 мили от центрального континентального материка. Площадь – 305 квадратных миль. Окружен крутыми черными утесами высотой 2000–5000 футов, не имеет пляжей и гаваней. Самая высокая точка – гора Теон (9056 футов) расположена на северной оконечности; в холодные месяцы покрыта снегом, защищает остров от суровых штормов. Остров сформировался в результате извержения вулкана, который ныне считается потухшим. Средняя годовая температура – 76 градусов. Первое, что попадает в поле зрения при приближении к острову, гора Теон, окруженная облаками, или рефлективное обесцвечивание неба. Предупреждение для рыболовных судов и воздушных средств сообщения: не предпринимайте попыток приблизиться к острову.

Мэдисона пробрала холодная дрожь. Должно быть, это ужасное место! Черные утесы, ни одной гавани, не приближаться. Что же такое Крошка задумала и зачем летит сюда?

Щелк наклонился к Мэдисону и тихо прошептал:

– По-моему, я сбился с курса. Тут вообще-то надо всего лишь ткнуть пальцем в карту, но, я думаю, "Модель 99" тоже сбилась с курса! Я забыл снять показания счетчика расстояния по суше, когда мы покидали материк. В океане полно зубастых тварей, некоторые из них здоровые – футов пятьдесят. Но если им мы не достанемся, то летучая рыбомышь сожрет нас как пить дать. Может, повернем?

Мэдисон огляделся. Никто не слышал того, что сказал Щелк. Насторожился только офицер охраны, заметивший, как водитель шушукается с Мэдисоном. Крошка хмурилась, погруженная в свои мысли.

– Ради Бога, – сказал Мэдисон Щелку, – отыщи остров. Сегодня я с женщинами больше дел не имею!

– Я тоже. – Щелк оглянулся: сначала налево, потом направо.

Солнце закрывал плотный туман, а потому видимость была слабой.

– У тебя есть радар? – спросил Мэдисон.

– Лучи, что ли? Ох, верно, лучи. – И Щелк начал поспешно крутить ручки. Экран оставался пустым. – Я не морской пилот, – сознался он наконец. – Если мы разобьемся, мне бы хотелось, чтобы кто-нибудь нашел наши останки. Посмотрите на счетчик: мы прошли уже двадцать одну сотню миль.

– Постой-ка, – сказал Мэдисон, – ты же сканируешь только впереди. Что, если мы уже пролетели остров?

Щелк торопливо покрутил еще какие-то ручки и прощупал лучами пространство позади машины.

Там была гора!

Они только что прошли прямо над ней, всего лишь в каких-то ста футах! Вершину скрывали утренние облака.

Мэдисон с облегчением выдохнул. Они проскочили лишних двадцать миль! Щелк развернул аэромобиль, сбавил скорость и опустил машину пониже.

Стоило только изменить курс, как тут же ожили громкоговорители: "Предупреждение, предупреждение "Модели 99-3"! Говорит система планетарной обороны со спутниковым управлением. Мы готовы запустить ракету с боеголовкой «Убой»! Не пытайтесь сесть на Острове Передышки!"

Щелк поспешно взял в сторону, и на его низком лбу выступил пот. Он схватился за микрофон.

– Мне приказано приземлиться здесь! – И он сунул удостоверение Мэдисона в прорезь.

– Просим прощения, но это не годится, – ответили из планетарной обороны. – За последние пятьдесят лет на Острове Передышки никто не опускался, и вы не первые, кто пытается это сделать. Немедленно очистить зону!

Мэдисона дернули за рукав. Он обернулся: мажордом что-то совал ему. Удостоверение! Мэдисон передал его Щелку, тот вытащил из прорези удостоверение Мэдисона и сунул туда новое. Рука у него так дрожала, что он едва справился.

– Это что, какая-то хитрость? – прогудел голос планетарной обороны. – Нам придется запросить Правительственный город. Ждите.

Мэдисон и Щелк в ужасе посмотрели друг на друга. Спустя некоторое время гулкий голос послышался вновь:

– Просим ваше величество принять наши извинения. Мы стараемся четко исполнять приказы Управления внешних связей и пресекать любые попытки высадиться на Острове Передышки без разрешения вашего величества. Наш вам поклон.

Мажордом схватил микрофон.

– Ее величество благодарит вас за прилежание и неусыпное бдение и подтверждает, что приказ еще в силе. Продолжайте исполнять свои обязанности.

– Целуем край ее мантии. Конец связи.

– фу-у-у! – облегченно выдохнул Щелк. – Боеголовка «Убой»! Вы, шеф, были правы, когда говорили, что нам предстоит ужасный денек. – Он вернул удостоверение мажордому.

Пораженный услышанным, Мэдисон никак не мог успокоиться. Значит, Крошка не врала. В планетарной обороне и Правительственном городе она уже значилась как королева.

Через несколько секунд Мэдисон снова был потрясен. Аэромобиль опустился ниже слоя облаков. Внизу, озаренный солнечными лучами, лежал остров. Какой большой! Мэдисон и не знал, что триста пять квадратных миль – это так много. С расстояния четырех тысяч футов остров нельзя было даже целиком охватить взглядом.

Внизу виднелись пологие холмы и леса, водопады и реки, обнесенные каменными оградами квадраты полей, на лугах паслись стада животных. Там и сям, среди яркой зелени белели деревушки. Когда аэромобиль снизился еще, Мэдисон увидел, что яркие пятна превратились в цветущие сады.

Он попытался вспомнить, какой же остров на Земле можно сравнить с этим по красоте, Таити? Нет. Этот раз в десять больше.

Райское место!

– Где приземляться? – пискнул Щелк.

– Напротив дворца, – указал мажордом.

Мэдисон увидел его, помещавшийся у горы Теон и настолько скрытый цветущими деревьями, что трудно было судить о его размерах, пока они почти не приземлились. Только тогда он рассмотрел здание длиной, наверное, в тысячу футов, как бы обнимающее подножие горы. В нем было только три этажа, но оно, должно быть, вдавалось в гору.

Имелась там и посадочная площадка – обычный синий пятачок, истершийся от времени и еле видимый. Сквозь спускающиеся к ней каменные ступени лестницы пробивались сорняки.

Мэдисон присмотрелся повнимательней. По всему закругленному фронтону дворца с остатками позолоты, принятый им поначалу за декоративные фестоны, висел мох. Сухие ветви, занесенные сюда ветром, захламляли закругляющиеся лестницы и террасы.

Пассажиры вышли из аэромобиля и воззрились на дворец.

– Боже! – изумилась Крошка.

Открылась дверь, скрывающаяся в массивной решетке.

К прибывшим бежал старик с развевающейся седой бородой и с палкой в руке.

– Сюда нельзя! Сюда нельзя! – орал он. Затем эта куча лохмотьев остановилась и сердито прокричала: – Вы нарушили границу чужих владений! Владений планеты Флистен. Живо улетайте, или я вызову охрану!

К нему вразвалку подошел мажордом.

– Комендант Спурт, руку даю на отсечение, что у вас и одного-то охранника нет. На колени, старый олух!

– В аду я вас всех видел!

Мажордом повернулся к Крошке:

– Это оскорбление, которое вы не можете простить, ваше величество. Здесь все так запущено: дорожки заросли сорняками, фонтаны не работают. Вспомните, в каком образцовом состоянии вы нашли свой дворец в Дворцовом городе, и сравните, а после этого немедленно устройте суд и напитайте корни травы его нечестивой кровью. Таков мой совет. Жду ваших распоряжений.

Старик выпучил глаза и разинул от изумления рот. И вдруг он задрожал.

– Ты сказал, "ваше величество"?

– Ее королевское величество Крошка Первая! – провозгласил мажордом и развернул перед выпученными глазами губернатора Спурта свиток из Управления внешних связей.

– О боги! – запричитал старик. – У нас есть-таки королева!

Из окон дворца повысовывались головы.

Старик бросился вперед и распростерся у ног Крошки.

– О, простите меня, простите меня! – рыдая, повторял он, уткнувшись носом в землю. – Пощадите! Мы не знали, что вы существуете. Мы не знали, что вы к нам летите. Мы не получили никакого предупреждения. Пятьдесят лет назад, когда скончалась королева Хора, люди из Управления внешних связей приехали и заперли все сейфы. У нас не было денег на краску и прочие материалы. Никто не приезжал с материка. Никто из нас не может уехать. Мы сами обрабатываем поля и ловим в море рыбу. Мы не забыли протокол, мы зубрим его каждую неделю. Пожалуйста, ваше величество, прошу вас, не казните меня в день вашего приезда – это счастливейший день в моей жизни! – Он помолчал и добавил: – Нет, можете казнить меня, если это доставит вам удовольствие хоть на одно мгновение. – Комендант Спурт взял Крошкину ступню и бережно водрузил себе на шею.

– Мне не нужна твоя жизнь, – сказала Крошка. – Я хочу, чтобы ты показал мне самое глубокое и сырое подземелье, которое тут имеется.

– О, чудесно, вы посадите меня в него. Это больше, чем я заслуживаю.

Крошка подняла голову. Крики старика услышали во дворце. Оттуда, полунагие, в лохмотьях, прибежали по меньшей мере человек двести, молодые и старые, и простерлись ниц на террасе, лестнице и на посадочной площадке. Все они рыдали.

Крошка сняла ногу с шеи коменданта и обратилась к мажордому:

– Скажи этому идиоту, чтобы встал и отвел меня в ту темницу.

Балаболтера мороз продрал по коже. Для чего она привезла его сюда? Хочет засадить в темницу? Его, Мэдисона?

– Ваше величество, – сказал мажордом, – если вы предпочитаете быть милостивой, несмотря на проступок этого человека, могу ли я просить, чтоб вы хотя бы позволили мне велеть этим людям убрать с лестницы мусор и очистить коридоры, чтобы вы не запачкали ног?

Крошка сделала легкое движение рукой. Комендант Спурт мгновенно поцеловал ее ступню и отполз подальше. Потом он вскочил на ноги и заорал на толпу:

– За дело! Вычистить тут все для нашей королевы!

Он вопил так громко и свирепо, что можно было предположить, что местных жителей вмиг как ветром сдует, но этого не случилось. Подданные Крошки поднялись на ноги с благоговейными лицами и стали посылать своей королеве воздушные поцелуи, затем подхватили рев здоровенного парня, стоявшего позади всех: "Многая лета королеве!"

В конце концов коменданту Спурту удалось заставить их вернуться во дворец.

Крошка беспокойно зашагала взад и вперед. Она о чем-то раздумывала, мало обращая внимание на окружающее. Потом она прошла по дорожке, заросшей сорной травой с пряно пахнущими цветами, и остановилась там, откуда могла обозревать лежащие вокруг долины.

Мэдисон, несколько обеспокоенный, последовал за ней. Он глянул на захватывающий вид и сказал, надеясь успокоить ее:

– Какое очарование! Край садов, каких я еще никогда не видывал. Легкий морской ветерок словно целует тебя. Сколько покоя! А пение птичек звучит как колыбельная песня…

– Заткнись! – оборвала его Крошка и огляделась вокруг. – Да, местечко красивое. Слишком (…) красивое, коль интересуешься моим мнением. Я-то думала, что все будет так, как говорилось в той книжке: сплошные черные утесы да скалы.

К Крошке подошел солдат-охранник, принесший известие от мажордома.

– Все расчищено, ваше величество. Можете проследовать во дворец. Но, пожалуйста, смотрите под ноги: дорожное покрытие в некоторых местах потрескалось.

Крошка подтянула свои красные перчатки и быстро зашагала по дорожке; топая каблучками, поднялась по ступенькам и прошла через террасу. Гигантские двери были распахнуты для нее, и оборванные слуги стояли по обе их стороны на коленях, ловя взгляд своей госпожи.

Комендант Спурт ожидал с горящим факелом в руке. Но Крошка остановилась возле мажордома.

– Если сможешь образумить этих людей, – сказала она, – попроси кого-нибудь собрать перед дворцом мой полк.

Мажордом поклонился и отвернулся, а Крошка последовала за Спуртом.

Двери перед нею открывали мужчины, внезапно вспомнившие, что они являются офицерами и стражниками. Человек в обносках – очевидно, церемониймейстер – шел впереди, звеня ключами.

– Что ты тут делаешь с факелом? – спросил у коменданта офицер охраны Крошкиного дворца. – Где фонари?

– Ох, сэр, – грустно сказал Спурт, – у нас кончилось горючее, еще когда я был мальчишкой. Даже этот деревянный факел, и тот для нас роскошь. Тут было так много дворян, придворных и ученых, что народные ремесла совсем позабылись. После кончины нашей дорогой королевы Хоры нам потребовалось три года, чтобы из волос животных сплести веревку. А искусства изготовления одежды мы так и не восстановили. Мы умеем только плести корзины, в которых таскаем рыбу и другие продукты, и научились этому лишь потому, что некоторые из слуг еще в детстве наловчились плести цветочные гирлянды и венки. Это, знаете ли, ужасно унизительно, когда человек, принадлежащий к технологической цивилизации, вынужден с грехом пополам делать примитивные вещи. Ступени, ведущие к развитой технологии, исчезли, и мы понапрасну пытаемся как-то спуститься, ибо все позабыли, как это делается.

– Я не просил читать мне лекцию, – отрезал капитан охраны. – Я спрашивал, где фонари. Я вижу, мы входим в туннель, ведущий внутрь горы, и я не позволю ее величеству идти дальше, пока не подадут свет.

– О, я уверен, – поспешно сказал Спурт, – что все электронные и электрические приспособления работают. Просто нет топлива…

Офицер оттолкнул его и зашагал вперед, оглядывая стены. Наконец он обнаружил распределительный щиток. Он соскреб с него плесень и пыль, нашел задвижку, отодвинул ее и, достав из пояса запасную электробатарейку для «жала», сунул ее в прорезь.

Но ничего не произошло.

Офицер вытащил батарейку и, смерив коменданта саркастическим взглядом, обратился к Крошке:

– Ваше величество, вам тут идти нельзя. Похоже, туннель ведет глубоко в гору и вниз. Прошу вас, не ходите дальше.

– Мне нужна подземная темница, – возразила Крошка. – Чем глубже, темнее и страшнее, тем лучше. Веди дальше!

Следуя за трескучим, рассыпающим во тьме искры факелом, группа двинулась дальше, окруженная жуткими тенями, которые корчились на стенах.

Спустившись глубоко в недра черной скалы, процессия натолкнулась на отверстия в породе: помещение охраны, далее коридоры с камерами по обе стороны, двери которых проржавели и скособочились, наконец большое помещение, где находилось нечто напоминающее кузнечный горн и валялись остатки «жал». Крошка похлопала по каменной плите, покрытой толстым слоем грязи.

"Пыточная камера", – догадался Мэдисон и, увидев в неровном свете факела лицо Крошки, почувствовал, как волосы у него встают дыбом.

За этим помещением Крошка обнаружила еще две камеры, похожие на темные дыры. Взяв факел, она заглянула сначала в одну, потом в другую. И в обеих обнаружила старые кандалы.

– Это оковы, – объяснил Спурт. – Остались от древних поморов-теонцев. Я спускался сюда всего лишь раз, шестьдесят лет назад, когда один придворный потерял здесь свой любимый револьверчик. Эти темницы напугали меня до полусмерти. Могу я попросить разрешения вашего величества удалиться из этого ужасного места?

Крошка потрогала остатки двери одной из камер и распорядилась:

– Починить!

– О, разумеется, ваше величество, – с готовностью откликнулся Спурт. – Мы наведем тут идеальный порядок.

– Не надо, – сказала Крошка. – Оставьте все как можно более грязным и отвратительным. Исправьте только дверь – чтобы никто никогда не смог выбраться отсюда. И почините орудия пыток.

Мэдисон не выдержал.

– Крошка, зачем тебе все это? – спросил он по-английски.

– Это, – ответила она, – для Гриса.

– Для Гриса?

– Да! Когда я услышала о существовании этой темницы, то сразу же решила ехать сюда. Эта подземная тюрьма напоминает фильм ужасов. Самое то, что надо. Посажу Гриса сюда, в эту яму, и каждый день до конца его жизни буду мучить его и слушать, как он вопит, и рыдает, и молит меня о пощаде. Я буду годами выводить вензеля на его шкуре!

– Постой, Крошка. Но у тебя же нет Гриса. Он же в королевской тюрьме!

Крошка с жуткой улыбкой уставилась на Мэдисона:

– Это и есть моя военная кампания. Королева Хора держала на острове свой полк. Я собираюсь тайно перебросить его на материк, под покровом ночи штурмом взять королевскую тюрьму и похитить Гриса!

– Крошечка, но ты же никого не можешь об этом просить. Такая попытка равносильна смерти!

– В полку всегда служили флистенские дворяне, которые давали клятву отдать жизнь по первому приказу королевы. В каждом поколении только самые сильные получали разрешение вступить в этот полк. Ты достанешь мне оружие и транспорт! И я доберусь до Гриса!

– Крошка! – не унимался Мэдисон. – Крошечка, послушай меня. Я могу привлечь Гриса к суду. Но на это уйдет много времени и труда. Я могу пробиться в средства массовой информации Волтара, раструбить о его деле в прессе и наверняка заставлю чиновников осудить его. И, – добавил он в отчаянии, ибо от этого зависел весь его план в отношении Хеллера, – я могу гарантировать, что суд будет тянуться и тянуться! Страдать душевно Грис будет до бесконечности!

– Это не те страдания, которые хочу видеть я, – сказала Крошка. – Он нужен мне вот здесь, под самым острым моим ножом. На многие годы.

Мэдисон отчаялся вконец. И представил себе, как убивают обоих – Гриса и его.

– Крошка, а если я добьюсь, чтобы суд вынес ему приговор и отдал его в твое распоряжение?

– Я не собираюсь ждать так долго. – Крошка повернулась к коменданту и стала отдавать распоряжения насчет одиночки для Гриса, пыточной камеры и орудий пыток. Это продолжалось довольно долго.

Послышалось потрескивание рации, висящей на поясе у капитана. Говорил мажордом:

– Прошу передать ее величеству, что полк собирается. Пришлось разослать гонцов по деревням и фермам. К тому времени когда вы вернетесь во дворец, все они будут готовы для смотра.

Мэдисон не сознавал, как глубоко внутрь горы они забрались, до тех пор, пока группа не двинулась в обратный путь. В спертом воздухе стало трудно дышать. Чтобы добраться до туннеля, понадобилось почти полчаса.

Один из охранников хотел было обтереть сапоги своей королевы носовым платком, но дворцовые прислужницы оттолкнули его и собственной одеждой, слаженной из звериных шкур, принялись приводить в порядок черный костюм, сапоги и красные перчатки госпожи.

Принявшая божеский вид, Крошка прошествовала по коридорам дворца и вышла на террасу к лестнице.

И остановилась как вкопанная.

Перед нею, выстроившись в несколько рядов, стояли около пятисот человек. Все красавцы, великолепно сложенные – явно результат отбора по части благородного происхождения, сыновья высокопоставленных офицеров, которые получали свое звание по наследству, и высокопоставленных дам при дворе королевы Хоры. Несмотря на обноски, выглядели юноши просто великолепно.

Перед ними, прямой как шомпол, стоял пожилой человек – видимо, полковник. При виде Крошки он и весь его полк стали на колени.

– Ваше величество! – гаркнул полковник. – Мы не забыли прелиминарных условий договора. Мы готовы приступить к своим обязанностям. Мы просто жаждем расстелить постель для вашего величества.

Из пятисот глоток грянула песня:

Что за радость для нас,

Что за радость для нас:

С королевушкой нашей

Будет секс высший класс!

Закончив, все по сигналу полковника разом поднялись с колен.

Но что заставило Крошку замереть от удивления, так это цветы в их волосах, целые короны из цветов. Зато оружия в их руках не было – при них вообще не было никакого оружия.

Потом юноши встали в круг, взялись за руки и принялись водить хоровод, словно девушки семеня ногами и время от время вынимая цветки из волос и бросая их в воздух.

Крошка опустилась на ступеньку, склонила голову и заплакала.

Полк перестал танцевать и замер в оцепенении. Мажордом махнул рукой, и их словно ветром сдуло.

Крошка рыдала все громче.

Мэдисон встал рядом с ней на колени.

– Это не солдаты, – всхлипнула Крошка. – Их готовили для постели. О, Мэди, что мне делать?

Мэдисон не стал говорить ей, что мог набрать пятьсот уголовников, которые через день могли бы схватиться с Батальоном Смерти! О нет! Это не соответствовало его планам. Он был очень хитер, этот Мэдисон.

– Мэди, – сказала Крошка наконец, похлюпав носом, – ты действительно мог бы устроить так, чтобы Гриса отдали мне?

– Крошечка, поскольку я тебя обожаю и всегда готов оказать тебе услугу, скажу, что абсолютно уверен в этом.

– Тогда я помогу осуществить твой план освещения его дела в прессе. – Крошка немного успокоилась.

Оборванная служанка попыталась кусочком меха вытереть Крошкины заплаканные глаза.

Внезапно Крошка посмотрела на Мэдисона, и взгляд ее посуровел.

– Но одно, Мэдисон, ты должен знать. Если тебе не удастся передать Гриса мне, ты сам как миленький окажешься в той камере!

Мэдисон совсем не представлял себе, как сумеет провернуть такое дело. Все это был попросту треп. Он отстранился от Крошки и коротко кивнул:

– Я не подведу тебя, Крошка, не подведу. О боги, уж теперь-то ему несдобровать!

Часть СЕМЬДЕСЯТ СЕДЬМАЯ

Глава 1

Прибыв в таунхаус, Мэдисон сразу же приступил к работе. Он чувствовал, будто шагает под торжественную дробь барабанов и уже где-то рядом блестящая победа машет ему рукавом.

Мог ли он дать маху? Ведь он же был самым выдающимся специалистом по ССО со времен Юлия Цезаря – насчет этого у него не было никаких сомнений. Цезарь, земной монарх, живший много веков тому назад, пришел, увидел и победил Галлию. Мэдисон сделает с Волтаром то же самое. Он не страдал недостатком уверенности в себе. Историки, дорогой читатель, возможно, еще признают, что такое могло свершиться в действительности, ибо, когда рассеется весь этот туман, станет совершенно очевидно, что Дж. Уолтер Мэдисон твердо выбрал курс, которому предстояло изменить историю не только Волтара, но и Земли. Некий поэт однажды сказал, что перо могущественнее меча; в данном случае шла проверка, не являются ли ССО могущественнее благоразумия всех лидеров двух империй, вместе взятых. И, проследив за поступками Мэдисона и прочих, мы точно узнаем результаты этой проверки. Так что продолжай, дорогой читатель, продолжай читать дальше. Ты будешь потрясен!

Крошку он оставил в Дворцовом городе. Воспрянув духом, она разрабатывала план подготовки острова к приему Гриса, но примирилась с мыслью, что заключить его в камеру сможет не очень-то скоро. Мэдисон дошел до того, что стал обсуждать с ней вопрос, как бы ловчее вытрясти из Эндоу денежки на содержание острова: необходимо было купить аэромобиль, энергетические элементы и приобрести новые инструменты для пыток. Крошке пришло в голову научить Тик-Така, любимца лорда, новому способу целоваться – это определенно должно было помочь делу. Так что Крошка не чинила Мэдисону препятствий, по крайней мере пока, тем не менее он всякий раз вздрагивал при мысли, что случится, если ему не удастся отдать ей Гриса.

По приказу Мэдисона громилы привели в порядок большой зал на семьдесят шестом этаже и установили там столы. Потом Мэдисон послал снабженца команды за диктописцами, бумагой, ручками и газетами, выходящими не только на Волтаре, но и на всех ста десяти планетах.

Затем он собрал четверку репортеров уголовной хроники и, стоя перед ними в сиянии утренней зари, высокий и внушительный, повел такую речь:

– Теперь вы творческие люди, художники. Оставьте привычку по-рабски ковыряться в фактах. Дайте волю воображению. С этой минуты вы – работники ССО. Без промедления принимайтесь писать газетные сообщения о преступлениях Солтена Гриса, офицера Аппарата, томящегося в королевской тюрьме.

– А можно узнать о нем какие-нибудь подробности? – спросил самый старший из репортеров.

– Он подлец и мерзавец, – ответил Мэдисон. – Это все, что вам нужно знать. Мы намерены предпринять против него кампанию в прессе и тем самым заставить власти предать его суду общественности. А когда покончим с этим делом, возьмем на мушку другую дичь.

– Одну минутку, – прервал его старший репортер. – Что-то я не помню, чтоб такое когда-либо проделывали на Волтаре. Люди могут решить, что это нечестно.

– Вы можете выдумывать преступления настолько чудовищные, чтобы публика вороньем закаркала, алкая его крови. Сделайте это – и всякая мысль о гражданских правах исчезнет из сознания общества. Это и есть проявление ССО в ее наилучшем виде.

– Странный вы употребили термин, – вступил в разговор еще один репортер, – "суд общественности". Я о таком никогда не слыхал. На Волтаре суды частные, которые просто объявляют: совершено такое-то преступление и вынесен такой-то приговор.

– Ага! – воскликнул Мэдисон. – Заседание Звездной Палаты. Ладно, со временем мы можем взять под обстрел и это. А сейчас беритесь-ка за дело, выдумывайте преступления, которые мог бы совершить Грис, и мы все это опубликуем в печати.

Четверо репортеров собрались в кучку и принялись совещаться. Наконец один из них обратился к Мэдисону:

– Мы знаем о самых дичайших преступлениях, потому что в тюрьме общались с множеством преступников. Но все же не могли бы вы подсказать нам, как взяться за это дело?

– Подсказать? – презрительно переспросил Мэдисон. – Уж не хотите ли вы, чтобы я делал за вас вашу работу? Нет-нет, друзья мои. Пусть царствует ваше воображение – газетная бумага все стерпит. В конце-то концов, вы же теперь ССО!

Они закивали и приступили к делу.

Тем временем Мэдисон позвонил громилам и велел им привести в порядок музыкальный салон на семьдесят шестом этаже. С превеликой радостью он узнал, от Хайти Хеллер ему прислали усовершенствованный "аккордный аккомпаниатор" и записку, уведомляющую, что у дубликата отсутствуют «картинки». Мэдисон сел за инструмент и стал записывать музыку в стиле рэгтайм. Экс-репортер Академии искусств и сочинитель «ужастиков» послушали, послушали в изумлении и приступили к работе над мюзиклом. Мэдисон предоставил им спорить о том, кому следует участвовать в хоровых сценах – скелетам или вампирам, – и занялся следующим проектом.

Разыскав кинорежиссера и остальную часть своего штата, он передал в их распоряжение то, что, очевидно, являлось тренировочным залом генерала Бугеля, – самое большое помещение, какое только удалось сыскать на семьдесят шестом этаже.

– Здесь ты будешь за главного, – сказал режиссеру Мэдисон. – Делай что хочешь, но избавь их от этой тюремной бледности и научи носить приличную одежду. Это нечто вроде школы актерского мастерства. И главное, натренируй их так, чтобы они без всякого напряжения могли держать на лицах искреннюю и непринужденную улыбку. И чтоб я не видел на их рожах киллерского выражения.

– Это будет нелегко, – сказал режиссер. – Они ведь и в самом деле киллеры!

– Никто не просит тебя перевоспитывать их, – успокоил его Мэдисон. – Ведь конечный результат – и впрямь нечто убийственное. Правда, достигается он иным путем, и называется это ССО.

– Понял, – сказал режиссер и живо приступил к делу. Затем Мэдисон вернулся к репортерам. Те оторвались от своей писанины и заулыбались.

– Готово, – сказал старший репортер уголовной хроники. – Мы сочинили отличный текст сообщения: "По свидетельству очевидца, Солтен Грис, офицер Аппарата, отравлял источники питьевой воды и тем самым вызвал массовый падеж скота. Животные мерли как мухи".

Мэдисон взглянул на рукописный текст. Эти парни были на верном пути, но опыта им еще не хватало. Впрочем, этого он и ожидал.

– Отлично, ребята. Только вот добавьте для жару: "Сразу после получения этого сообщения было обнаружено искалеченное тело очевидца – женщины, которая передала нам информацию. Убитая плавала в луже собственной крови".

– Ух ты, – вымолвил один из репортеров, и глаза его загорелись от восхищения. – Это гениально!

– Нет, – сказал Мэдисон, – это ССО. Вы скоро поймете, в чем тут соль. А теперь внесите исправления, сделайте копии и разошлите сообщение по редакциям городских газет.

– Ладно! – хором откликнулись репортеры и принялись исполнять задание.

Мэдисон улыбнулся. Дела шли хорошо. Прямо как в старые времена. И когда он посадит Гриса на скамью подсудимых, то научит его адвокатов, как ему выпутаться из беды: просто обвинить Хеллера. А теперь нужны материалы, материалы, материалы и к ним – целые мили заголовков!

Дж. Уолтер Мэдисон окунулся в свою стихию!

Глава 2

Сидя в тот вечер за ужином, Мэдисон чувствовал себя – да еще как! – в своей стихии. Он ждал вестей от репортеров, посланных им в город, и пребывал в большой уверенности, что новости окажутся хорошими.

Он даже устроил небольшой сабантуйчик со своими работниками ССО, чтобы окончательно примирить их между собой, и теперь ужинал с Щелком: у Щелка были самые лучшие повара.

Итак, Мэдисон сидел в совмещенной кухне-столовой на семьдесят шестом этаже, на другом конце стола расположился Щелк. Выглядел водитель неважно: фингалы украшали теперь оба его глаза. Его телохранительница пообещала, что при новом восторженном упоминании о Хайти Хеллер он нарвется, однако Щелк все же имел неосторожность опять восхититься артисткой.

Наложница Щелка была изящной брюнеткой и обладала весьма обманчивой красотой. Она отбывала тридцатилетний срок за то, что выдавала себя за замужнюю и, подцепляя мужчин, шантажировала их, рассказывая байки о несуществующем ревнивом муже – чемпионе по борьбе. Звали ее Туа. Она стояла за стойкой, где разливала шипучку.

– Не могу поверить тому, что ты сказала, – проговорила она недоверчиво.

Телохранительница Щелка, которую звали Кун, стояла, как всегда в форме, прислонившись к двери, по другую сторону стола.

– Я видела это собственными глазами, – ответила она.

Щелк, отвлеченный их спором от каких-то своих мыслей, поднял голову от тарелки и рявкнул:

– Тут вам двоим делать нечего! Неужели не можете дать нам с шефом поесть спокойно?!

Балаболтер скривил губы и, скрывая усмешку, отхлебнул из кружки. Щелк дождется, что эти двое когда-нибудь прикончат его, и Мэдисон задумал еще один сценарий.

– Может, ты и видела, – сказала Туа, пропустив мимо ушей замечание Щелка, – но откуда мне знать, что ты сделала верные выводы?

– Послушай, – ощетинилась Кун. – До того как меня бросили в тюрягу за превышение полномочий, я служила телохранительницей у самой богатой на всем Мистине содержательницы публичного дома. Говорю тебе: их было пятьсот – полуголых, красивых, как боги; они стояли перед дворцом и просто упрашивали (…). И парни-то ой какие крепкие – никогда таких не видывала. А уж повидать мне привелось. Проституткой-то я никогда не была, понимаешь, но сколько мужиков прошло через мои руки! Так что я в этом деле специалист!

Щелк уставился в тарелку опухшими, потерявшими нормальный цвет глазами и чувствовал себя весьма неуютно.

– Согласна, – сказала Туа, – но ты преувеличиваешь – ведь их было много. А кого-нибудь одного ты разглядела?

– О, еще бы! – затараторила Кун. – Разглядела. Молодой, красивый, с шелковистыми черными волосами и ласковыми глазами. Когда они убегали, он чуть не сбил меня с ног. И это произошло вовсе не случайно. "Видишь вон тот цветочный куст? – шепнул он мне. – Под ним уютно и мягко, а у меня имеется кое-что очень твердое. У меня давным-давно ничего не было, а ты, детка, выглядишь просто потрясно!"

– Не может быть! – воскликнула Туа. – Это правда?

– Чистая, – подтвердила Кун. – Еще там был один высокий блондинчик. Какой мужчина! Они ведь все аристократы, ты знаешь. Пробегая мимо меня, он сказал: "Эй, милашка, ты не знаешь, где мне найти тоненькую брюнеточку?"

– Ух ты! – Туа повернулась к Мэдисону: – Может, мы с Кун смотаемся на тот остров с каким-нибудь поручением?

– Заткнитесь! – взвизгнул Щелк.

– А Щелка мы оставим дома, – добавила Кун. – Я могу приискать ему местечко.

– Вы останетесь здесь! – проревел Щелк.

– А чего ты вдруг так разволновался? – спросила Туа. – Мы же тебя не интересуем. Все твои разговоры только о Хайти Хеллер.

– Не произносите при мне даже имени этой благородной женщины! – зарычал Щелк.

– Благородная – вот в чем секрет, – сказала Туа. – Пятьсот благородных мужиков просто слюну пускают, чтобы уложить девчонку спиной на травку. Подготовь-ка, Кун, старый «аппаратный» аэромобиль. А я схожу за пальто. Кажется, шеф не против.

Щелк метнулся мимо Кун, яростно захлопнул дверь и, прижавшись к ней спиной, злобно уставился на девушек.

– Хорошо, хорошо, хорошо! – прокричал он. – Вот только поужинаю и сразу же приду в спальню. Разденьтесь и будьте готовы. Я переисправился.

– И больше ни слова о Хайти Хеллер? – уточнила Кун.

Щелк казался побитым не только физически.

– Обещаю, – заверил он.

Мэдисон сиял, великодушный, как какой-то божок. Он здорово поднатаскал этих женщин и теперь мог торжествовать. Внутреннее спокойствие в команде восстановлено. Как ни странно, но иногда он пользовался своим искусством рекламного агента для миротворческих целей и с помощью простой уловки – посоветовав девушкам разыграть сценку с полком – изменил сознание и поведение Щелка. Это лишний раз доказывало Мэдисону, какой он великий мастер своего ремесла. Неважно, микромир это или макромир, неважно, ради зла это делалось или ради добра. Важно было только одно: ты можешь безраздельно распоряжаться судьбами людей. Высшее Существо время от времени должно чувствовать себя таковым, выбирая пути для развития Вселенной. Единственная причина, по которой Мэдисон не поступил наоборот и не спровоцировал убийство Щелка, заключалась в том, что для заголовков газет имя Щелка не годилось.

Глава 3

Вскоре после полуночи Мэдисону пришлось спуститься с заоблачных высот, чтобы воспринять плохие новости.

Вокруг его постели стояли четверо репортеров, похожие на заблудившихся пушистиков, которых покусали клыкастики.

Несмело протянув Мэдисону текст материала для газеты, старший репортер сказал:

– Они отказываются это брать.

– Что? Такой отличный сенсационный материал?

– Они никогда не слышали о такой вещи, как "готовый текст заявления для печати". Мы обращались во все издательства. Все требуют назвать источник и говорят, что пошлют своих собственных репортеров, – но зачем беспокоиться?

– А вы не пробовали дать взятку?

– Как раз за это мы и сидели. И нам показалось, что вам не понравится, если нас снова упрячут в тюрьму.

Мэдисон махнул рукой: проваливайте! – и посоветовал им выпить и лечь спать.

Он был уверен, что знает, в чем тут загвоздка: им просто не хватало опыта и умения втюхивать. Он написал распоряжение режиссеру попрактиковаться с ними в умении вызывать на лице искреннее и серьезное выражение и вернулся в кровать.

Было очевидно, что первый лед придется ломать ему самому.

Встав рано утром, Мэдисон без промедления облачился в свой самый консервативный и дорогой костюм, немного попрактиковался перед зеркалом, строя разные мины, захватил копии вполне убийственной газетной отравы и пошел в ангар.

Измотанный Щелк велел своей чопорной телохранительнице сесть за пульт управления, поскольку на сей раз уже не только почти ничего не видел, но и едва мог шевельнуть рукой, чтобы отметить на карте путь. Система оболванивания сработала четко!

Мэдисон решил, что вовсе не обязательно начинать снизу. Ему, мастеру-профессионалу, лучше начать сверху.

Представив дело в слегка искаженном виде мелкой сошке, напуганной общим приказом, исходящим от лорда Снора и касающимся хоумвидения, Мэдисон добился аудиенции у издателя ни много ни мало как "Дейли Спикер" – самой ходовой на Волтаре газеты.

В величественном офисе, с надменностью взирающем окнами на Коммерческий город, благородный Артрит Чопор даже не предложил Мэдисону присесть.

– Как я понимаю, вы хотите мне передать что-то от моего кузена, лорда Снора.

– Собственно говоря, – начал Мэдисон, – пришел потому, что у меня имеется сенсационный материал. Вещь для крупного заголовка. Вот она.

Благородный Артрит Чопор прочел сообщение и бросил его Мэдисону:

– Написано в формате газетного сообщения. Это что, для газеты?

– Ну да, – подтвердил Мэдисон. – Напечатайте – и ваш тираж возрастет.

– Мы уже и так выпускаем столько, что едва справляемся. С какой стати нам увеличивать тираж?

– Чтобы печатать больше рекламы и, соответственно, больше зарабатывать.

Благородный Чопор нахмурился:

– Реклама? Мы не печатаем рекламу. По-моему, вы путаете нашу газету с рекламным листком. Как вы сказали, откуда вы? Дайте-ка взглянуть на ваше удостоверение.

Мэдисон передал ему удостоверение, предполагая, что сейчас растолкует издателю, что такое агент ССО, и приведет его в замешательство. Но Чопор не стал задавать вопросов о ССО.

– Аппарат? – зарычал он. – Вы из Аппарата? Ну так позвольте сказать вам, кем бы вы ни были: это не первый случай, когда Аппарат пытается что-то изменить или не допустить выхода той или иной статьи. Небось, припугнете Батальоном Смерти, который ожидает за дверью, или еще какой-нибудь подобной чепухой.Бросьте, вы уже потеряли свою популярность.

Мэдисону не понравился такой тон. Он привык, что редакторы и издатели головы себе разбивали об пол перед правительственной ССО.

– Я мог бы обзавестись королевским приказом, который обяжет вас печатать все, что я прикажу! – сообщил он.

– Ха! – ответил Чопор. – Давайте обзаведитесь, и я гарантирую, что в мгновение ока вы обзаведетесь революцией. Семьдесят тысяч лет назад один монарх попытался заставить газеты писать о вечеринках его любовницы-простолюдинки. Ну и что? Даже имя его исчезло из истории. Королевский приказ! Ох, вот будет умора, когда я расскажу об этом за ленчем у себя в клубе другим издателям!

– Я мог бы основать другую газету и устроить вам такую конкуренцию, что от вас мокрого места не останется! – угрожающе проскрипел Мэдисон.

– Ха! И еще раз ха! – ответил Чопор. – За пятьдесят тысяч лет не создано ни одной новой газеты. Только попробуйте – и другие издания скупят всю бумагу, и вам не на чем будет печататься – ну разве что на придорожных камнях. А теперь вам лучше уйти, или я прикажу вышвырнуть вас отсюда.

Мэдисон ретировался. Он долго ходил по другим газетам, и везде его встречали подобным же образом. Кроме того, он обнаружил кое-что еще более обескураживающее: все газеты имели дочерние издания на всех планетах Конфедерации, в которых перепечатывалась информация; и если казалось, что на ста десяти планетах существовали десятки тысяч газет, то в действительности их было только семьдесят пять.

Не позволяя себе раскисать – ведь как-никак он был ветераном ССО, – Мэдисон напомнил себе, что, по крайней мере, у него есть приказ, касающийся хоумвидения.

Уже вечерело, но он все-таки позвонил туда из аэро-мобиля.

– Хоумвидение? – осведомился он, обращаясь к сияющей физиономии секретаря. – Пожалуйста, свяжите меня с отделом новостей.

– С отделом новостей? У нас нет такого отдела, сэр.

– Вы же выпускаете новости!

– О да, сэр. Я свяжу вас с комнатой отдыха дикторов. На экране возникло лоснящееся лицо диктора, который потягивал джолт.

– Кто у вас главный комментатор новостей? – спросил Мэдисон.

– Главный – что? – не понял диктор.

– Разве у вас нет штатного отдела новостей?

– А зачем он нам? Мы просто зачитываем новости со страниц какой-нибудь ведущей газеты. Каждый день у нас другая газета, и мы им доверяем. О, понимаю, что вы, должно быть, имеете в виду: вы говорите о видеорепортаже, освещающем жизнь высокопоставленных и знатных персон. Желаете, чтобы я соединил вас с нашим режиссером по социальным вопросам?

– Нет! – рявкнул Мэдисон и отключил связь.

Он сидел и размышлял, а машина тем временем неподвижно висела в воздухе. "Проклятье, – думал Мэдисон. – Не могу же я вести кампанию по связи с общественностью на рекламных щитах! А коль подумать об этом, то единственное, что я на них видел, – это названия магазинов".

– Давай домой! – бросил он Щелку. Вернувшись, он сразу же сунул ноги в холодную воду.

Впервые ему пришлось уйти, крепко хлопнув дверью. Он просто кипел!

Подкрепившись, в халате и босиком, он пошел в комнату репортеров и стал просматривать стопки купленных газет. Он понимал: на пути у него стоит проклятье его профессии, проклятье ССО – журналистская правда. Когда-то, давным-давно, на Земле студентов-журналистов учили придерживаться ее во что бы то ни стало, а в нынешние времена присуждали даже Пулитцеровскую премию за самую невероятную газетную «утку» года. Волтарианцы со всей их чепухой насчет надежности источников информации и достоверности определенно шли по неверному пути; даже самый отсталый еженедельник в Тьмутаратауне мог бы их кое-чему поучить.

А сейчас Мэдисон читал заголовки на центральных полосах:

"НОВЫЙ ПАМЯТНИК ПОСВЯЩАЕТСЯ…"

И еще одно:

"РЕЧЬ ЛЕДИ ПРОМПТОН В СИРОТСКОМ ПРИЮТЕ".

И это заголовки?! Отвратительно! На страницах со второй по седьмую обычно печатались новости общественной жизни:

"ЖЕНА ЛОРДА ЭЛДА ДАЕТ ВЕЧЕРИНКУ С РОЗОВОЙ ШИПУЧКОЙ",

и

"МАДАМ АЛТ УСТРАИВАЕТ

БЛАГОТВОРИТЕЛЬНУЮ ВЕЧЕРИНКУ

В САДУ ПОМЕСТЬЯ АЛТОВ",

и еще:

"ЖЕНА РЕДАКТОРА ОБЪЯВЛЯЕТ О ЕЖЕНЕДЕЛЬНЫХ ДОМАШНИХ ВЕЧЕРАХ".

Мэдисон взорвался. Какая серость! Этим людям никогда не приходило в голову, что новости – это развлечение!

Крошечный лучик надежды все-таки был: несколько газет на внутренних страницах, внизу, кратенько сообщали о восстании на Калабаре, а на последней странице одной газеты в пяти строках извещалось, что в реке обнаружены тела любовников, покончивших жизнь самоубийством. При отсутствии чего-то стоящего и такой материал достаточно пах кровью, чтобы составить центральные заголовки!

Что за отсталая цивилизация!

"Скорей бы их перевоспитать", – думал Мэдисон.

Хотя решимость его была тверда, он знал, что одного желания мало. Требовалась некая отправная точка, чтобы прошибить эту информационную стену.

Он лег в кровать и уставился в потолок. Идей – никаких. В конце концов он уснул.

Фактически, дорогой читатель, в той темной комнате на весах лежала не только судьба Хеллера, но и будущее обеих планет: Волтара и Земли.

Глава 4

На рассвете солнечные лучи тихо тронули веки Мэдисона.

Он лежал в каком-то призрачном мире из полусна и полуяви, наполовину проснувшись, наполовину окутанный дремой. В его затуманенном сном полусознании лениво проплывала мысль: "Одна из достойных целей газет – причинять беспокойство и тревожить людей". Таким образом, напрашивался вывод: первостепенная задача всех СМИ Земли – сводить людей с ума.

Мэдисон пошевелился. Что-то тревожило его сознание и требовало признания. Он вдруг осознал, что не встречал на Волтаре ни одного психиатра или хотя бы признак существования оных. И психологов.

Ага! Благодаря дефективным СМИ в Конфедерации просто не было умалишенных – значит, и лечить некого. И тут Мэдисона осенило.

Он выбрался из постели. Надел халат. Пошел в комнату Щелка.

Щелк – синяки у него под глазами уже начали желтеть – лежал истомленный между голыми Кун и Туа, которые мирно похрапывали, улыбаясь во сне.

– Щелк, – позвал Мэдисон, – что на Волтаре делают с умалишенными?

– Натравливают на них пару баб и убивают, – отвечал Щелк, пытаясь высвободить руки и сесть.

– Нет, серьезно. Мне это очень важно знать.

Щелк из последних сил подполз к краю постели и сел, спустив ноги; двигаться дальше он был уже не в состоянии.

– С умалишенными? Сейчас соображу. Значит, так: когда говорят, что кто-то спятил, это нетрудно проверить. Сумасшедшие таращат глаза, мечутся из стороны в сторону или валятся с ног. Они никого не узнают, а когда говорят, то несут жуткую околесицу. Их отправляют в большую тюрьму далеко на север – и дело с концом.

– А что происходит, когда они выздоравливают?

– Выздоравливают? Странное слово. Вы хотите сказать: когда они снова становятся разумными? Ну, если такое случается, за ними еще немного наблюдают, а потом отпускают на волю.

– Значит, их не подвергают электрошоку или операции на мозге.

– Помилуйте, зачем? С какой стати их наказывать? Их никто не трогает. Моего двоюродного брата однажды отправили в лагерь для интернированных сумасшедших на Калабар: он взбесился, как гидроагрегат, у которого сломалось полколеса. Подержали его с полгода – ничего с ним не делали, но кормили, – а потом отпустили. И он снова стал нормальным. Конечно, я рад, что ему не причинили вреда: моя тетка подняла бы на ноги тысячу чертей, если бы они это сделали.

– Ты когда-нибудь слыхал о психотерапевте?

– Нет, я никогда не видел врача-психа.

– Я имею в виду психиатра.

– Послушайте, шеф, я сижу тут и терплю, а у меня каждый мускул болит. Может, отложим незнакомые слова хотя бы до тех пор, пока я не позавтракаю и не проснусь как следует?

Весь этот разговор разбудил девушек.

– Пока – никакого завтрака, – сказала Туа и потянулась к Щелку.

Мэдисон ушел. Он снова чувствовал себя загнанным в тупик.

Он вернулся к себе в комнату и стал мерить ее шагам. Пришедшая ему в голову идея в действительности ему не принадлежала. Она являлась исторической вехой развития связей с общественностью. Она осенила его, когда Балаболтер осознал, что главная цель земных средств массовой информации состоит в том, чтобы сводить людей с ума. И это вызвало в памяти одно из выдающихся событий века, воспоминание о славной победе, одержанной ССО.

Члены Американского психиатрического общества много десятков лет назад столкнулись с ужасной проблемой, связанной со СМИ. В то время никто, будучи в здравом уме, не желал печатать что-либо серьезное о психиатрах; это племя считали шайкой наглых пройдох и шарлатанов, со всеми их электрошоками и убийствами.

Но служба общественных связей их выручила. В союзе с Международной психиатрической ассоциацией – организацией, состоящей из бывших фашистов, которые уничтожили миллионы евреев, а также «ненормальных» в Германии, а теперь скрывались от антифашистской коалиции, – Американское психиатрическое общество совершило коварнейший переворот века.

Они так замечательно обработали СМИ, что теперь, в наши дни, психиатр может несколько раз на дню, включая воскресенье, совершать убийства и после этого волен делать, что хочет, даже заниматься эксгибиционизмом перед детьми, а СМИ на каждой печатной странице и в каждом телекадре будут превозносить его до небес и говорить, как это все было научно необходимо.

Да, их методика общественных связей действительно работала раньше и продолжала работать сейчас. Психиатрию и психологию теперь громко, во всеуслышание, ставили превыше всякого закона, и самые известные люди Земли лизали их пыльные окровавленные сапоги.

Мэдисон, с его прекрасным знанием истории ССО, хорошо понимал, что они сделали, как обстряпали это и продолжали обстряпывать вплоть до мельчайшей детали.

Но в плане его существовал небольшой изъян: у него не было психиатра.

Глава 5

С мрачной решимостью во взоре Мэдисон оделся, позавтракал, уселся за видеофон и попытался найти Ломбара. Но того не оказалось ни во Дворцовом городе, ни в городском офисе. Он словно сквозь землю провалился. Но поскольку Мэдисон теперь кое-что знал о том, как укомплектованы офисы Аппарата, то предположил, что у Ломбара имеется главный клерк. Пользуясь приказом Хисста, обеспечивающим ему свободу действий во всем, что касалось ССО, он пробился через несколько инстанций, и наконец с экрана на него глянул старик с очень неприветливой физиономией.

– Мне нужна информация, – проговорил Мэдисон.

– Я не даю никакой информации по видеофону, какими бы полномочиями вы ни обладали. Скажите вашему водителю, чтобы он отвез вас в Лагерь Закалки. – И клерк отключился от связи.

Щелк, который уже оправился, помрачнел.

– Я знал, что рано или поздно это случится: вам прикажут явиться в Лагерь Смерти. Там нас вытащат из машины и бросят в пропасть. Так они поступают с преступниками, которые больше не нужны Аппарату. – И Щелк отправился бы прощаться с остальными, если бы Мэдисон не схватил его за руку и не подтолкнул в сторону ангара.

Поднявшись высоко над трассами транспортного потока, они со скоростью 600 миль в час пролетели над горами, пересекли Великую пустыню с ее "солнечными плясунами" и после краткого доклада наземной службе охраны приземлились неподалеку от лагеря.

Вокруг маршировали солдаты, и прибывшим пришлось какое-то время сидеть на посадочной площадке и ждать, когда к ним кто-нибудь подойдет.

– Готовят расстрельную команду, – сказал Щелк, обращаясь к Кун. – Наверное, сперва тебя изнасилуют, потом возьмутся за нас. У меня как раз хватит времени, чтобы переисправиться, а там уж встречу смерть с мыслями о Хайти Хеллер.

Кун влепила ему пощечину.

К аэромобилю приблизился взвод солдат во главе с щеголеватым молодым офицером, который по виду несколько отличался от находящихся тут же других своих собратьев. Взвод остановился разом, по-военному. Офицер сунул голову в окошко и представился:

– Капитан Снелц. – Случилось так, что дежурство сейчас нес тот самый человек, который был закадычным другом Хеллера и графини Крэк. – Ваше имя Мэдисон?

Щелк, съежившись, забился в угол, и Мэдисону пришлось протянуть руку и вытащить из щели на приборной доске свое только что предъявленное наземной охране удостоверение. Снелц взглянул на него и ткнул пальцем в кнопочку.

– Браво, браво, – сказал он. – Неограниченный платежный статус? Что ж, тут у нас на пути как раз есть столовая, и, надеюсь, вас не затруднит выставить для меня и моих солдат небольшую выпивку, прежде чем мы отправимся дальше. Я буду вас сопровождать.

Мэдисон вылез из машины. В лицо ему ударил жаркий ветер пустыни. Он с изумлением поглядел на черную махину замка и почувствовал, что его подталкивают.

– Одну минуточку, – сказал он, – я должен встретиться с главным клерком Ломбара Хисста, а не присутствовать на воинском смотре. Что это за сооружение?

– Как, вы не знаете о Замке Мрака? – удивился Снелц. – Да вы, должно быть, в Аппарате новичок. Откуда вы?

– С Земли, – ответил Мэдисон.

– С Земли? – еще больше удивился Снелц. – С Блито-ПЗ, что ли?

– Да, здесь так называют эту планету, но настоящее ее имя "Земля".

– Хм-м.

Они дошли до столовой, и Снелц заказал всем тап. Промочив пропыленную глотку, он осведомился:

– Вам, случайно, не доводилось встречать на Земле офицера по имени Джеттеро Хеллер?

– Ну, еще бы. Это один из моих самых дорогих друзей.

– Хм-м. И как он поживает?

– О, великолепно, великолепно.

– А вы не привезли его с собой?

– Нет, к сожалению, не имел такого удовольствия, – грустно сказал Мэдисон.

– Тогда вы должны знать и его даму, – продолжал Снелц.

– Ну как же! Очаровательное создание.

– А как она выглядит? – поинтересовался Снелц. – Просто хочу убедиться, что мы говорим об одном и том же человеке.

– О, прекрасно, прекрасно, – отвечал Мэдисон. – Просто превосходно.

– Но, между нами говоря, не показалось ли вам, что она для него немного маловата росточком? Ведь в ней всего лишь пять футов и два дюйма, а в Хеллере – шесть футов и шесть дюймов.

– О, я полагаю, что хрупкость составляет одну из ее самых очаровательных черт.

– Ладно, допивайте, – молвил Снелц, – и я отвезу вас к главному клерку. – Больше Снелц ничего не сказал, да и неудивительно: ведь теперь он знал, что Мэдисон лжет.

Мэдисон расплатился за выпивку, они сели в мини-мобиль и вскоре уже пулей неслись по туннелям. Выйдя из машины, они прошагали к лифту, который стремительно вознес их на высокую башню, где у Ломбара располагалась главная канцелярия. Снелц втолкнул туда Мэдисона, а сам построил свой отряд в проходе и стал ждать.

Главный клерк, старичок из уголовников, сурово посмотрел на Мэдисона.

– Я знаю, – сказал он, – что у вас общий ордер. Вы, возможно, думаете, что, повидавшись со мной, сможете добраться до шефа…

– Нет, – прервал его Мэдисон. – Мне, собственно, нужно поговорить именно с вами. Я очень хорошо знаю, что делами, по существу, заправляют главные клерки.

– От вас первого слышу такое! Ладно, что я могу для вас сделать?

– Две вещи. Поскольку Аппарат, в сущности, занимается разведывательной деятельностью, я могу только предположить, что у вас имеется обширная информация о людях. Поэтому первое: я хочу знать, есть ли у вас данные об издателях и редакторах?

– Догадываюсь, шантаж. Да, у нас есть осведомители в их домах и офисах, но никаких результатов. Мы уже много лет пытаемся собрать на них стоящий материален, но нам докладывают только об их семейных неурядицах. Тягомотина. Вы там не найдете ничего темного.

– И все же, – настаивал Мэдисон, – мне нужно все по каждому в отдельности издателю и редактору и тем, кто их окружает.

Старик пожал плечами, вызвал другого клерка, и тот повел Мэдисона к центральному пульту. Там клерк уселся за клавиатуру, и вскоре был получен целый ворох машинных распечаток. Спустя некоторое время явился главный клерк и сказал Мэдисону:

– Вы напоминаете мне Гриса. Как-то раз он пробрался сюда и извел всю бумагу этой машины.

– Это важно, – сказал Мэдисон.

– Чушь собачья! – возразил главный клерк. Он вытащил первую попавшуюся распечатку, поднес ее к носу и загундосил: "Сегодня утром леди Мифин обозвала своего мужа бессовестным грубияном, когда тот пожаловался, что джолт не слишком горячий". Представляю себе, как вы этим матерьяльцем попробуете шантажировать благородного Мифина, издателя "Недремлющего Волтара"!

Мэдисон вдруг обнаружил отчеты осведомителей, привратников и тому подобного люда, которые сообщали и о его визитах к издателям накануне. Да, у Аппарата была довольно большая сеть информаторов. Что ж, он мог и сам обзавестись достаточным количеством осведомителей: надо только позаботиться о том, чтобы в их систему поступили соответствующие ложные сообщения.

На полу скопилась чертова уйма бумаги – завал пришлось разбирать уже дважды.

– Надеюсь, это все, – сказал старик-клерк.

– Нет, не все, – возразил Мэдисон. – Где-нибудь на Волтаре или в Конфедерации имеется настоящий психиатр?

Старый клерк покачал головой.

– А психолог?

Клерк снова покачал головой.

– А психоаналитик? Ну, вы знаете. Это человек, который занимается душевными расстройствами.

– Душевными расстройствами? – удивленно переспросил главный клерк. – Странное название. Душа не кишечник, ее не… Хотя постойте, я кое-что вспомнил. Какое слово вы назвали первым?

– Психиатр.

– А, ну да! Этот чокнутый доктор Кроуб, когда вернулся с Блито-ПЗ, все разорялся насчет лечения "душевных расстройств". Он отказался вернуться в свою лабораторию, потому что теперь называл себя тем странным словом, которое вы только что произнесли. Он здесь, прямо тут, внизу, на первом подуровне.

– Кроуб? Можно мне его заполучить?

– О, конечно. Мы только спасибо скажем! – воскликнул главный клерк и живо выписал Мэдисону ордер на опеку.

Глава 6

Доктор Кроуб лежал на грязном операционном столе – видимо, несколько повредившись в рассудке. Отряд Снелца, за исключением его самого и двух солдат, что перед Мэдисоном вошли в комнату, остался снаружи охранять тележку с распечатками.

Снелц пару раз ткнул Кроуба «жалом». Тот пошевелился и моргнул.

В нос Мэдисону ударил тяжелый запах. Пол и мебель были испачканы запекшейся кровью, там и сям валялись куски полуразложившейся плоти. Мэдисон присмотрелся к грязному доктору.

И вдруг узнал его. Чересчур длинный нос, чересчур длинные конечности, зловеще уродлив. Это был тот самый человек, которого Смит прислал к нему в офис и которого он отправил в психиатрическую лечебницу Белльвью в Нью-Йорке! К нему вернулась удача!

– Вставайте! – приказал Снелц. – Вас передают этому человеку.

– Не пойду, – отвечал Кроуб, – я занят.

Мэдисон посмотрел Кроубу в глаза, и в душу ему закралось сильное подозрение.

В операционную робко заглянул странного вида ассистент.

– Чем это доктор так сильно занят? – обратился к нему Мэдисон.

Ассистент покачал головой и стал объяснять:

– Больше уродцев не делаем. Шеф увлекся другими вещами. Небось, все говорит о своих склянках и противнях. Он над ними корпел целую неделю, а не далее как вчера хлопнулся на стол и все лежал. Сегодня в первый раз пошевелился.

– Покажите-ка мне, что он там делал, – проговорил Мэдисон, ощутив внезапную вспышку надежды.

Ассистент провел его по лабиринту помещений и остановился, указывая рукой на батарею лабораторных печей.

Мэдисон восторженно улыбнулся. Это больше того, на что он надеялся: кучка заплесневевших семян, противень для сбора грибка, трубки и ампулы. Доктор Кроуб изготовлял лизергиновую кислоту и получал из нее диэтиламид лизергиновой кислоты – ЛСД!

Да, там стояла галлонная банка, полная кристаллов, а рядом с ней – трехгаллонные банки, полные жидкости!

Он заподозрил это в тот момент, когда посмотрел Кроубу в глаза. Многие психиатры и психологи приумножили его доход, производя ЛСД у него на кухне и распространяя его повсюду. А изготовленного трудолюбивым Кроубом хватило бы, чтобы свалить с ног миллиард человек: ведь требовалась всего лишь стотысячная доля микрограмма, чтобы вызвать полный "улет".

– Упакуйте все это, – приказал Мэдисон ассистенту. А сам вернулся к Кроубу и взглянул на него. Очевидно, этот человек, завершив свой труд, решил отметить это событие и попробовал свой товар!

– Не беспокойтесь, – сказал он Кроубу, – мы заберем с собой всю вашу кухню и весь ЛСД.

– Он вам знаком? – спросил Кроуб с внезапной заинтересованностью.

– О, еще бы, – ответил Мэдисон. – ЛСД – замечательная вещь. Не знаю, что бы я без него делал. – Это была ложь: за всю свою жизнь он ни разу не притронулся к наркотикам и никогда не имел даже такого желания; то же самое можно было сказать о любом члене его команды. Какое там отравление источников питьевой воды! Это ничто в сравнении с тем, какой удар мог нанести Кроуб. Слив такое количество ЛСД в системы водоснабжения, можно было одурманить всю планету.

В операционную вошел ассистент, катя на тележке банки с ЛСД и личный инструментарий доктора.

– Что, черт возьми, это такое? – взорвался Снелц. – Вы что, хотите увезти на тележке весь замок?

Мэдисон сунул ему в лицо приказ. Затем велел ассистенту выкатить тележку в коридор.

Кроуб тут же встал и последовал за тележкой.

Снелц изумленно вытаращил глаза. Ему-то казалось, что без помощи двух солдат Кроуба отсюда не выставить. Он проделал эксперимент: покатил тележку сам. Кроуб прибавил шагу, но не отстал.

– Магниты, – предположил Снелц, – должно быть, это магниты.

Оказавшись снова на посадочной площадке, Мэдисон содрогнулся при мысли о том, что позволит запаршивевшему Кроубу лететь в "Модели 99": он едва переносил его присутствие – так от него несло. Воспользовавшись выданным ордером, он распорядился, чтобы ему выделили аэромобиль, куда и посадил Кроуба.

– Я отправлю с вами парочку солдат, – сказал Снелц. – Хочу быть уверен, что он прибудет туда, куда вам нужно, ну и, конечно, что мы получим назад наш транспорт.

Мэдисон пожал плечами. В видавший виды летательный аппарат погрузили распечатки, ЛСД, аппаратуру и самого Кроуба.

Отряженные Снелцем капрал и солдат уселись туда же.

– Что ж, – сказал Мэдисон Снелцу, – я вам очень благодарен.

– Не за что, – ответил Снелц. – Друг Хеллера – мой друг.

Только при взлете Мэдисон вспомнил, что уловил сарказм в голосе Снелца. Ну и пускай – в конце концов, это неважно. И, летя над пустыней рядом с аэромобилем Кроуба, Мэдисон торжествовал.

Он раздобыл не только необходимые данные, но и настоящего, прошедшего обучение в Белльвью психиатра. И ко всему прочему, получил потрясающее вознаграждение: галлоны ЛСД!

Он никак не должен проиграть!

Теперь Балаболтер мог обстряпывать делишки Американского общества психиатров прямо здесь, на Волтаре. Ему даже не нужно ничего выдумывать! Все уже сделано и проверено досконально. На этом держалась Земля, вот прямо в эту самую минуту. Чистое совершенство!

Судьба вела его прямо к Хеллеру! О, тут не получится раз-два и готово. Но он добьется своего – это точно.

Балаболтера охватило ощущение собственного могущества.

Глава 7

Последующие дни были заняты у Мэдисона кипучей деятельностью. Дела накладывались друг на друга, и ему приходилось бывать в нескольких местах одновременно. Первым делом он должен был спустить шестерых своих громил на Кроуба, чтобы те отмывали его снова и снова до тех пор, пока исходящий от него запах не станет менее скверным. Эта работа оказалась чертовски трудной.

Затем Мэдисон снял с доктора мерки и обеспечил его респектабельным гардеробом, после чего режиссер, ругаясь на чем свет стоит и потея как лошадь, принялся придавать ему интеллигентный вид.

Четверых репортеров Мэдисон заставил вырезать из газет объявления, касающиеся событий общественной жизни, и выклеивать на стене огромный календарь.

Потом Мэдисон проверил гардероб пяти «циркачек», добавил к нему кое-что и отдал их в распоряжение режиссера.

После этого он привел в восторг Чэлбера и «Зиппети-Зип», купив несколько аэролимузинов.

Он повидался с Крошкой и, не обращая внимания на ее вытаращенные от удивления глаза, дал ей кое-какие инструкции. Она безропотно согласилась их выполнять, убежденная, что благодаря этому заполучит наконец ненавистного Гриса.

Мэдисон разыскал Отдел Провокаций Аппарата и раздобыл там множество поддельных, но очень похожих на настоящие удостоверений.

Он загрузил работой электронщика на верхних этажах.

Он даже ухитрился показать по хоумвидению еще один сюжет о Ломбаре. На сей раз он задействовал свою команду и, воспользовавшись тем, что планета отмечала национальный праздник – День Восторга Конфедерации, – убедил Ломбара выступить с речью на открытии кладбища жертв Калабарского восстания.

Это соответствовало торжественной дате, объяснил Мэдисон обалдевшему директору хоумвидения, поскольку на экране фигурировал снятый крупным планом улыбающийся Ломбар, который взирал в тот момент на могильные плиты, лежащие в грузовике и готовые к установке. Когда Мэдисон объяснил ему, что создает его имидж под девизом: "Не шутите с Хисстом, самым жестоким и безжалостным человеком Конфедерации", шеф Аппарата был очень доволен.

Через десять дней, видя, что все идет хорошо, Мэдисон решил навестить Крошку, для чего ему пришлось покинуть Город Радости и отправиться на Остров Передышки. Щелк предусмотрительно не взял с собой Кун. Для посадки на острове у них имелось удостоверение с личной печатью Крошки.

На сей раз, умудренные опытом, они не рискнули лететь на большой высоте и, снижаясь, чуть не врезались в утес высотой пять тысяч футов, черный как уголь, что не на шутку перепугало Мэдисона. Но когда машина вновь набрала высоту, оба – и водитель, и пассажир – были вознаграждены великолепным видом долин и холмов.

Они приземлились перед поразительно изменившимся дворцом. Видимо, лорд Эндоу остался доволен тем способом целоваться, которому выучился Тик-Так. Огромный фронтон, очищенный от мха, сиял свежей позолотой, дорожки были приведены в идеальный порядок, кусты подстрижены, ни одна сломанная ветка не портила вид террасы, а камни мостовой, прочно закрепленные новым цементом, перестали шататься. Персонал дворца и, возможно, какие-то строительные компании сотворили чудо.

По обе стороны двери навытяжку стояли двое охранников в серебристой мерцающей форме. Из дворца вышел обряженный как положено церемониймейстер и, поклонившись, предложил Мэдисону войти.

– Ее величество в третьем музыкальном салоне, – сообщил он. – Следуйте за мной, пожалуйста.

Представляя себе Крошку, негромко напевающую мелодию, навеянную прекрасной погодой и красотой дворца, Мэдисон слегка испугался, увидев ее обнаженной до пояса: на ней были только синие брюки с красными лампасами – и больше ничего. В руке она держала "жало".

– Мэдисон, – заявила она без всяких предисловий, – ты представления не имеешь, насколько нужны эти (…)!

Мэдисон не сообразил, о ком она говорит. В комнате, кроме них, никого не было. Они многократно отражались в висящих на всех стенах зеркалах, и казалось, что вокруг сотни Мэдисонов и Крошек, но, все же они оставались единственными живыми существами в этом большом и богато украшенном салоне.

– Вот смотри, – сказала Крошка и резко выкрикнула: – Хайк!

Дальняя дверь отворилась, и в комнату вошла женщина, одетая как аристократка. Двигаясь неторопливой изящной походкой и непринужденно посматривая по сторонам, она подошла к возвышению, похожему на сцену. Мэдисон узнал в ней одну из горничных Крошки из Дворцового города.

– Пускайте его! – крикнула Крошка.

В тот же момент распахнулась другая дверь, и в комнату вбежал мужчина в форме офицера. Заметив женщину, он устремился к ней.

Офицер сорвал с нее одежду, повалил ее на пол и подтащил к сцене. Потом поставил на нее ногу, чтоб она не смогла ускользнуть, и принялся раздеваться сам. Когда офицер уже навалился на женщину и собирался раздвинуть ей ноги, Крошка вдруг рванулась вперед с громким криком:

– Нет, нет, нет! – И она кольнула его «жалом» в задницу.

Но это его не остановило. Ни на секунду. Крошка схватила его за волосы и дернула, стараясь оттащить.

В салон вбежали двое охранников и поспешили ей на помощь. Оторвав мужчину от горничной, они поставили его на ноги и выкрутили ему руки.

– Мэдисон, это уже в третий раз он так ошибается! Третий раз подряд!

– Крошка, может, он просто не понимает, что должен делать.

– Понимает, отлично понимает, – прорычала Крошка, ткнув офицера в живот «жалом». – Он должен подойти к ней, поклониться, опуститься на одно колено и поцеловать ей руку, а потом попросить составить ему компанию в прогулке по парку, а уж только после этого он может сделать ей непристойное предложение. Но они знают отлично, что после такого предложения будут отосланы в казарму, потому и стараются на уроках перехитрить меня и урвать кусочек прежде, чем я успею им помешать.

– Знаешь, Крошка, – сказал Мэдисон, глядя на поникшего офицера, – я бы не осмелился давать тебе советы, но тебе не приходило в голову, что, если бы ты позволила ему отвести девушку в спальню и сделать все как следует, они могли бы вернуться к соблюдению условий договора? Это в психологии животных называется «вознаграждением». Я знаю, я изучал это в колледже.

– Ты не понимаешь, – возразила Крошка. – В том-то и беда с ними. Они ведут себя как стая зверей! Пятьсот (…) дворян. Да это же просто пять сотен (…) животных!

– Я думаю, что даже их отцов и дедов водили к королеве в электрических ошейниках, – сказал Мэдисон. – А возможно, дворцовый этикет требует, чтобы они себя так вели.

Крошка призадумалась. И через некоторое время послала за комендантом Спуртом. Тот прибежал разодетый в пух и прах – сразу было видно, что казну распечатали. Приблизившись к Крошке, он остановился, звякнув всеми своими знаками отличия, и низко поклонился.

Крошка отвела его в сторону, и они принялись о чем-то шептаться. Наконец Крошка отпустила Спурта, вернулась и сказала Мэдисону:

– Ты оказался прав. Дело не в ущербности психологии животных – какая там ущербность! – дело в имеющих до сих пор силу королевских приказах! Королеве Хоре нравилось, когда ее валили на пол, раздевали и насиловали!

Вскоре снова явился комендант Спурт – на сей раз в сопровождении секретаря в черном одеянии и трех ливрейных лакеев, которые тащили стол и письменные принадлежности. Когда стол был поставлен, а письменные принадлежности разложены на нем в должном порядке, Крошка написала указ, согласно которому некоторые положения поныне действующих королевских распоряжений теряли силу. Изящно взмахнув рукой, секретарь подал Крошке королевскую печать Флистена – резной изумруд весом в два фунта, – она приложила ее к документу и расписалась.

– Придется отложить их обучение до тех пор, пока глашатаи не ознакомят с указом население острова. – Крошка поднялась со стула, служанка набросила ей на плечи плащ, и Мэдисон последовал за ней на террасу.

Крошка присела на балюстраду и устремила взгляд на равнину. Лакей подал ей серебряный поднос с кусочком жевательной резинки, из которой можно было выдувать пузыри, и, поклонившись, удалился. Крошка немного пожевала и выдула большой пузырь.

– Царствование, Мэдисон, – довольно сложная штука. Тебе все что угодно может сойти с рук, если ты действуешь по закону. Но я учусь.

– Прекрасное местечко, ей-Богу, – сказал Мэдисон. – Птицы поют, и воздух такой душистый. Наведя здесь порядок, они здорово продвинулись вперед.

– Подрядчики приводят в действие распределительные щиты и механизмы. У меня два аэрогрузовика, которые ежедневно совершают по два рейса. Правда, с деревенскими беда: все-то они празднуют и пляшут в мою честь. Но главная проблема – Коммерческий город: некоторые пыточные инструменты оказались им в диковинку, так что приходится делать их вручную. А как дела с паблисити?

– Ты имеешь в виду ССО? Думаю, через пару-тройку недель дело завертится.

Крошка вздохнула:

– Придется мне все-таки потерпеть. Как думаешь, сколько мне еще ждать, пока Грис не окажется у меня в руках?

– Месяца два или три.

Крошка бросила на Мэдисона сердитый взгляд:

– Как ты тянешь! Ты же не любоваться природой сюда приехал. Что тебе еще нужно?

– Чтобы ты разрешила моей съемочной группе приехать сюда и велела выдать несколько пропусков. Хочу снять небольшой видовой фильм.

Крошка пожала плечами и, поразмыслив, сказала:

– Тогда пускай твой оператор поснимает у нас в подземной тюрьме. Будет тебе напоминание на тот случай, если ты решишь, что дело не выгорит. Называй это психологией животных. – И она выдула Мэдисону в лицо пузырь, который оглушительно лопнул.

Глава 8

Спустя неделю Мэдисон собрал всех своих работников.

– Думаю, мы все организовались, – сказал он. – Хочу только вам напомнить, что если кто-нибудь даст маху, то будет подвергнут одному или сразу двум наказаниям: его или ее заставят принять дозу ЛСД, а если напортачит очень сильно, то подвергнется принудительному психиатрическому лечению. Это понятно?

Присутствующими овладело сильное смущение. Дело пахло керосином, если сам шеф, известный убийца, так сурово говорит об этом. Всех затрясло, и бледность проступила сквозь недавно приобретенный загар. Поэтому в знак понимания они быстренько склонили головы.

– Ладно, – закончил Мэдисон. – Тогда запускаем механизмы!

Пять «циркачек» бросились к себе в комнату и вырядились как благородные леди.

И вот в воздух поднялись пять аэролимузинов – с пятью разными социально-общественными целями.

Пять поддельных удостоверений, неоспоримо свидетельствующих о том, что их владелицы – благородные дамы с далеких планет Конфедерации, – обеспечивали им доступ в поместья и бальные залы.

ССО открыли военные действия.

Они получили приказы. Их как следует вымуштровали. Им предстояло вращаться среди гостей и при всяком удобном случае заводить разговор об изумительном новом докторе с очень развитой планеты под названием Земля, который придумал изумительную штуку – психиатрию. Поверите ли? Основой всех умственных расстройств является секс. Просто удивительно! Но доктор излечивает людей толпами. Самый последний писк моды. Все на нем просто помешаны!

И вот день за днем, все расширяясь и охватывая сперва десятки, а потом и сотни вечеринок и балов, стала разворачиваться кампания распространения шепотком нужных Мэдисону слухов.

Двое бывших псевдоофицеров полиции, теперь облаченных в торжественные наряды ученых, посещали те же собрания по свежим следам «циркачек» и с глубокомыслием на челе, со строгой сдержанностью подтверждали слушок, а также осуществляли обратную связь с Мэдисоном.

Напуганный перспективой оказаться в подземной темнице, Мэдисон наблюдал за ходом кампании с нервным беспокойством.

Мало кто даже на Земле понимал, что психиатрия и психология – всего лишь творение ССО и никакой другой сущности в них нет.

Над теорией Фрейда, утверждавшей, что все сводится к сексу, презрительно смеялись, ею пренебрегали – но только до тех пор, пока он не обручился с нью-йоркской рекламной фирмой. А затем рекламные агенты стали проталкивать ее, и по сей день секс является основой рекламной деятельности на Земле. Рекламная проповедь психоанализа велась чрезвычайно успешно при полном игнорировании того факта, что третья часть пациентов совершает самоубийства в первые три месяца лечения. При этом официально зарегистрированных случаев излечения не было ни одного.

Мэдисон следовал общей схеме рекламной обработки мозгов, принесшей психиатрии такой успех. Он даже располагал галлюциногенным наркотиком, ЛСД, краеугольным камнем успеха психиатрической практики, позволившим ей уловить в свои сети не кого-нибудь, а главу крупнейшего в Америке журнала новостей, сделать его наркоманом и заставить верно служить делу пропаганды психиатрии. Люэс из журнала «Грязь» стал, таким образом, главным борцом за психиатрию и ЛСД и безжалостным палачом любой другой нарождающейся технологии, которая, по мнению психиатров, могла заключать в себе угрозу их деятельности.

Мэдисон вкратце помолился, когда по истечении десяти дней было объявлено, что знаменитый психиатр выступит с лекцией перед самым избранным меньшинством.

На восьмидесятом этаже по этому случаю подготовили аудиторию.

На крышу садился один аэролимузин за другим. Кресло за креслом зал постепенно заполнялся. Мэдисон, подглядывая в смотровой глазок, задышал ровнее.

Доктор Кроуб в электроошейнике, спрятанном под воротником на тот случай, если он отвлечется от заученной речи, вышел на трибуну и заговорил о деятельности Зигмунда Фрейда в области секса. Это была хорошая речь.

Еще бы! Материал был почерпнут прямо из трудов Фрейда, ибо Мэдисон, к большому своему удовольствию, обнаружил, что в кабинете Солтена Гриса хранилось полное собрание его переведенных писаний.

Кроуб продолжал монотонно читать лекцию. В ухе у него помещался крошечный громкоговоритель, через который ему можно было просуфлировать, если бы он что-нибудь забыл. В воздухе только и носились такие слова, как «ид», "эго" и «цензор». И вот он перешел к повседневной кухне психоанализа: если жены сексуально неудовлетворены своими мужьями, подавленные желания могут накапливаться в их подсознании. Цензор в лучшем случае является только тонкой вуалью, и при самом незначительном побуждении скрытые под ней ужасные безумства могут вырваться наружу и вызвать жуткий страх. Все люди заторможены. Все зависит от того, удовлетворен ты сексуально или нет.

Лекция окончилась под аплодисменты. Да и неудивительно: аудитория состояла из жен редакторов и издателей.

Затем доктор Кроуб, как и было запланировано, заявил, что в качестве особой любезности готов в тот же день дать бесплатные интервью немногим избранным.

Желающих оказалось пять.

Их провели в комнату, оборудованную под лазарет. Двое актеров Мэдисона, одетые как медицинские техники, измерили им пульс, взвесили их и проделали ряд других формальностей. При этом они заглянули испытуемым в рот, прижимая языки ложечками, на которые была нанесена небольшая доза незаметного для отобранных наркотика ЛСД.

Мэдисон затаил дыхание. Одной из пятерых была леди Артрит Чопор, жена издателя крупнейшей в стране газеты "Дейли Спикер", той самой, где он впервые так жестоко получил от ворот поворот.

Скрытый от глаз, но все видя на экранах мониторов, Мэдисон наблюдал, как пятерку развели по комнатам.

Леди Артрит Чопор, которая была намного моложе своего мужа, привели в первую комнату; в ней уже ранее побывали Мэдисон с Щелком и включили "черное окно".

Комната выглядела довольно обычно, если не считать покрытого черной бархатной тканью жертвенного алтаря. По указанию вежливого медицинского техника молодая женщина легла на блок; ассистировала «коллеге» одна из проституток-уголовниц в форме медсестры.

Других женщин развели по другим комнатам.

Доктор Кроуб вошел в комнату леди Артрит Чопор. Его ошейник был подключен к дистанционному управлению. Он знал, что не должен отклоняться от заранее намеченной речи.

– А ну, успокойтесь-ка, – заговорил доктор. – Просто лежите и вспоминайте скандалы, которые у вас, возможно, были с вашим мужем. Тем самым мы проникнем под завесу подсознательного. Если мы сможем обойти цензора, то узнаем, что вы в себе подавляете, и тогда сумеем справиться с любым неврозом или умопомешательством. Я ненадолго отлучусь.

"Медсестра" осталась, успокаивая пациентку улыбкой.

Доктор по очереди побывал в оставшихся четырех комнатах и сказал то же самое.

Мэдисон взглянул на часы: действие ЛСД начнется где-то через час.

Доктор Кроуб все переходил из комнаты в комнату, приказывая каждой женщине глубже задуматься о недостатках своего мужа.

Ожидаемый час истек.

– От всех этих размышлений меня немного тошнит, – призналась «медсестре» леди Артрит Чопор. – Когда я раздумываю об ужасных спорах, которые случались между нами, у меня, похоже, учащается сердцебиение.

Это был сигнал. Мэдисон внимательно изучил экран монитора и, убедившись, что субъективная фаза достигнута, дал знак сидевшему рядом электронщику. Тот нажал на кнопку.

Когда человек вступал в фазу наркотической эйфории от ЛСД, важным являлось два обстоятельства: первое – «установка», или его нервно-психологическое состояние; второе – «окружение», то есть место, где он пребывал во время эйфории.

Прочитанная лекция и указания думать о ссорах с мужем создавали «установку», а теперь появилось и "окружение".

Все кресла заняли черти.

Окно осветилось, и демоны бросили в бушующее пламя невинную девушку. Место, где прежде лежала леди Артрит, теперь словно было занято каким-то другим телом, на которое бросился черт с ножом.

Леди Артрит истерически завизжала!

В следующей комнате в положенное время женщина вдруг увидела, что на нее кидаются ревущие звери, которые впрыгнули через окно, за которым виднелись джунгли. На третью женщину напали остервенелые зубастики, когда она опустилась на дно вдруг нахлынувшего моря. Четвертую убивали летучие мыши с кинжалами в лапах, и в пещере, где она очутилась, стоял неописуемый вой. В пятой комнате космические пираты с какой-то мерзкой планеты ворвались в каюту космического корабля и разорвали чье-то тело, схватив его за руки и ноги.

Другие испытуемые вопили ничуть не тише, чем леди Артрит Чопор.

Все пятеро корчились и бились, за каждой присматривала «медсестра», заботящаяся, чтобы ее подопечная оставалась на месте.

Постепенно иллюзии поблекли, и женщинам было позволено отдаться «улету». При таком начале они должны были выглядеть весьма экстравагантно, но они только лежали на спине, не протестуя, мысленно вращаясь в перепутавшемся времени и пространстве и совершенно лишенные рассудка, чтобы противиться нереальности ситуации.

Несколько часов спустя, когда действие наркотика стало ослабевать, вернулся доктор Кроуб.

– Я вижу, – сказал он, – что мы проникли заоболочку цензора. Мы теперь имеем представление о том, что было вытеснено в подсознание. Случай, должен сказать вам, очень серьезный. Другого средства, кроме вступления в половую связь с красивым молодым человеком, нет. – Это было стандартное психиатрическое средство лечения.

– О, – содрогнулась леди Артрит, – это погубит мою репутацию.

Кроуба уже научили улыбаться – правда, некоторую помощь в этом оказал его ошейник.

– Будет хуже, если вы вдруг впадете в невменяемое состояние, встретив какое-нибудь сопротивление со стороны домашних. Это может привести к фатальному исходу. Но здесь вы абсолютно ничем не рискуете. У нас имеется частный санаторий, куда вы могли бы поехать, и вам стоит только сказать, что вы решили немного отдохнуть.

– В больницу? – спросила леди Чопор.

– Ну какая там больница, – попытался успокоить ее Кроуб. Он раскрыл папку и передал ей несколько фотоснимков, сделанных на Острове Передышки. Они были спрыснуты духами, и на каждом красавец-офицер (все разные) вел разговор с дамой. Фотографии успокоили леди Чопор и благотворно подействовали на ее взбаламученные чувства. Кроме того, она все еще пребывала в той конечной фазе воздействия ЛСД, когда жертва очень легко поддается внушению.

– Какая прелесть! – восхитилась она. – И это избавит меня от моих ужасных подсознательных комплексов?

– Абсолютно, – заверил ее прекрасно вымуштрованный Кроуб. – Дело чрезвычайно срочное. Ясно как день, что вы нуждаетесь в самой лучшей профессиональной помощи. Мы сохраним в полном секрете тот факт, что потенциально вы безумны. Вот ваш билет на аэромобиль, который улетает утром. Не опоздайте.

Когда Кроуб проделал то же самое с остальными дамами, Мэдисон быстро прикинул в уме: при ежедневной норме в пять человек потребуется пятнадцать дней, чтобы обработать всех жен издателей семидесяти пяти крупнейших печатных органов. Собственно, он мог бы справиться и с десятком пациенток в день. И Балаболтер решил, что поднажмет и ускорит это дело.

Он ухмыльнулся.

Теперь он уже, можно сказать, носом чуял центральные заголовки с именем Хеллера-Уистера!

Часть СЕМЬДЕСЯТ ВОСЬМАЯ

Глава 1

В Нью-Йорке стояла последняя неделя августа с теплой, даже жаркой погодой, но на заходе солнца через террасу огромного офиса с разбитым вокруг садом проносился прохладный морской ветерок, наполняя воздух шуршанием листьев кустарников.

Графиня Крэк сидела в садовом кресле, гладя мистера Калико и наблюдая за Джеттеро Хеллером, который расположился за столиком под тентом и приводил в порядок свой инженерный вахтенный журнал.

– Джеттеро, – обратилась к нему графиня, – ты знаешь, какое сегодня число?

– Я как раз собирался спросить об этом тебя, – ответил он и, подняв голову, задумчиво приставил к носу кончик ручки. – Какой это был день, когда меня наконец уволили из армии, – вторник или среда?

– Я не об этом, дорогой, – сказала графиня Крэк. – Остается всего трое суток до того дня, когда, как ты говорил, военные корабли достигнут Земли, – если, конечно, они отправились в путь в ту же ночь, когда ты привез сюда императора из Дворцового города.

– И это была среда, – уточнил Джеттеро и с деловитым видом внес новую запись в журнал.

– Но корабли могли и не вылететь той же самой ночью, – предположила графиня. – Они могли задержаться на какое-то время.

– Не на новом ли приеме у мэра я узнал от Гробса новости об обеззараживании последней очистной установки? Или это было на нашей помолвке?

Графиня Крэк тяжело вздохнула. Эта помолвка стала для нее таким испытанием! Мэдисон-Сквер-Гарден, три музыкальные поп-группы и симфонический оркестр, пять хоровых ансамблей с Бродвея. Несмотря на указания Джеттеро, Малышка Корлеоне вышла к микрофону и сказала: "Дамы и господа, имею удовольствие объявить о помолвке: мой сын, Джером Терренс Корлеоне, намерен жениться не на ком-нибудь, а на графине Крэк. Как вам это нравится?"

А потом, когда рок-группы играли для тысяч танцующих гостей, Мамми Бумп, приехавшая из Атлантик-Сити, сказала графине: "Она ради твоего морячка всю охранку поставила на уши. Почти все делегаты ООН знали его в "Ласковых пальмах" как таинственного принца, а потом вдруг выяснилось, что он сын Роксентера, и это было здорово. Но когда она недавно объявила об этом, делегаты прямо с ума посходили. Вспомнили о кронпринце Саудовского Йемена – думали, что я могу пролить на это какой-то свет, и я вправила им мозги. Разве не ясно, что Роксентер был тайно женат на Малышке Корлеоне? Это их порадовало. Мне нравится вносить ясность в генеалогические вопросы".

Но не только в генеалогический вопрос была внесена ясность. Джеттеро попросил профессора Стринджера пересмотреть семейное древо Малышки и поместить во главу его принца Каукалси. Она была сражена и признала бы это, даже не заглядывая в толстый альбом доказательств, прослеживающих перемещения выходцев с Манко через Атлантический океан на Кавказ и, в конце концов, на Аосту в Альпах, откуда была родом Малышка. И еще оказалось, что у нее та же группа крови, что и у графини Крэк с Манко, немного отличающаяся от обычных кровных линий земных семейств. Джеттеро подарил Малышке тиару с гербом Манко, сделанную им у Тиффани, и она с тех пор все время носила ее на людях. По этой причине в прессе ее называли не иначе как Королева Малышка.

Но графиню Крэк беспокоили съемочные группы и телекамеры. Снято было столько, что Ломбар Хисст, если бы он имел хоть одного агента на Земле, мог бы без всякого труда обнаружить Джеттеро. И на протяжении всех недель, что Крэк провела в Нью-Йорке во время нынешнего приезда, у нее не исчезало более чем тревожное чувство, что они собираются нанести удар, и притом очень сильный.

– Ладно, – проговорил Джеттеро, – кажется, теперь все отмечено по нынешнее число. Малышка выступит в ООН на следующей неделе и добьется, чтобы атомные бомбы объявили вне закона. Конгресс на осенней сессии узаконит наркотики и получит от этого прибыль. Ситуация с топливом под контролем, и постепенно этот вопрос отпадет. Атмосфера очищается, и полюса стабильны. Пришлось много потрудиться, чтобы почистить эту планету, но теперь, я думаю, она на правильном пути.

– Не нравится мне это, – произнесла графиня Крэк.

– Что? Не нравится? Но это же очень симпатичная планета. С небольшой придурью из-за этих липовых психиатрии и психологии, но теперь, когда компании Роксентера не финансируют их, даже это в скором времени может исправиться.

– Я не говорила, что мне не нравится планета. Мне ситуация не по душе. Мы здесь подсадные утки.

– Должен сказать, что уточка из тебя получилась премиленькая. А вы что, мистер Калико, думаете на этот счет?

Графиня уже открыла рот, намереваясь сказать Хеллеру, что хотела бы иметь такие же стальные нервы, но тут на террасе появился Бэлмор.

– Сэр, – обратился он к Хеллеру, – спецвидеофон в вашем кабинете все звонит и звонит. Я знаю, вы просили меня не снимать трубку, но мне кажется, сэр, ее все-таки надо снять.

Глава 2

Звонил Фахт-бей, с турецкой базы. Выглядел он очень возбужденным.

– Сэр, вам необходимо немедленно приехать сюда.

– А в чем дело? – поинтересовался Хеллер. – Пациенту Прахда стало хуже?

– Нет, Прахд говорит, что с ним без изменений. Тут кое-что другое. Я получил из дома кое-какие новости и думаю, что вам лучше приехать и самому разобраться.

Хеллер заметил на лбу Фахт-бея капельки пота. Император жив, до прибытия корабля-разведчика с Волтара еще дня три-четыре. Очевидно, Фахт-бей не хочет разговаривать о деле по видеофону, поскольку боится, что на базе его могут подслушать.

– Ладно, – сказал Хеллер. – Буду.

Он вернулся на террасу и обратился к графине:

– Дорогая, третьего марта я собираюсь лететь в Турцию.

– Так я и знала! Что-то случилось?

– Ничего не случилось. Просто Фахт-бей хочет со мной поговорить.

– Я полечу с тобой.

– Приятно слышать.

На заре в Афьоне (Турция) приземлился самолет военно-воздушных сил. Из самолета вышли Хеллер, графиня Крэк и мистер Калико и сели в ожидавший их "даймлер-бенц".

Оставив графиню с котом на вилле, Хеллер отправился на базу и вскоре уже сидел за столом напротив Фахт-бея в его офисе.

– Слава богам, что вы приехали, – заговорил командир базы. – Похоже, нам не миновать беды. – И он передал Хеллеру депешу из Генерального штаба Аппарата. – Это с «Бликсо». Она прибыла сюда прошлым вечером.

– Но судно, должно быть, улетело за пару дней до того, как я посетил Волтар, – сказал Хеллер. – Во время отлета «Бликсо» ничего не произошло. И на пути оно ничего не могло бы принять на борт. Ведь это же просто грузовое судно.

– Понимаете, у Гриса на «Бликсо» летали курьеры. Двое «голубых», по очереди. Сейчас прилетел Милашка. Он сидит у нас в камере временного задержания и напуган до смерти. Депеша для Гриса – ведь на Волтаре никто не подозревает, что его здесь уже нет. Можете ее прочесть.

Хеллер вздохнул. Требуют представить очередной доклад – ну о чем особенно тревожиться? Он прочел:

Секретно

Генеральный штаб Аппарата

Солтену Грису, начальнику отдела 451

Отныне вы обязаны поставлять всю текущую информацию об оборонительных средствах планеты Блито-ПЗ, имеющей местное название "Земля".

Немедленно собрать сведения о численности войск и населения, подлежащих уничтожению.

Сообщите нам, как вы приблизительно оцениваете потенциальные силы сопротивления, способные организоваться, которые придется полностью уничтожить.

При подаче требуемой информации вы должны исходить из того, что в полномасштабном штурме будут задействованы только силы Аппарата, и потому необходима точность без всякой скидки на то, что войскам Аппарата может быть оказана поддержка резервами или подкреплениями с Волтара.

Полномочия для этого требования содержатся в приказе начальника Аппарата за номером 345-нб-456-Блито-ПЗ, который прилагается.

Капитан Молдинг, секретарь Генерального штаба

Хеллер перевернул лист и стал читать следующий:

Секретно

Управление внешних связей, начальник Аппарата

Генеральному штабу Аппарата

345-нб-45б-Блито-ПЗ

Установлено, что на упомянутой планете действуют силы, враждебные нашим интересам.

Если с упомянутой планеты перестанут поступать опиум, героин или амфетамины, вам предстоит вывести с Калабара все вооруженные силы Аппарата, задействованные там для подавления восстания, и перебросить их на планету Блито-ПЗ, с тем чтобы начать полномасштабный штурм "класса один", уничтожить ее средства обороны и население, но позаботиться о сохранении жителей Афьона в Турции, района, производящего опиум, а также заводских комплексов "ИГ Барбен" в Нью-Джерси, США.

Не обращайте внимания на График Вторжения.

Не рассчитывайте на поддержку Армии и Флота.

Это ваше задание первостепенной важности. Немедленно приступайте к подготовительному этапу.

Ломбар Хисст, начальник Аппарата

– Что ж, – проговорил Хеллер, – удерживайте все приходящие на Землю грузовые суда. Пока что Хисст не подозревает о прекращении поставки наркотиков – слишком мало времени прошло. А что касается подготовительного этапа…

– Сэр, поговорите с человеком, которого мы держим в соседней комнате. – Фахт-бей нажал на кнопку зуммера.

Двое охранников ввели капитана Больца. Его волосатая грудь ходила ходуном. Капитан был очень зол.

– Больц, – обратился к нему Фахт-бей, – это офицер его величества, Джеттеро Хеллер, флотский инженер, имеющий официальное право действовать по своему собственному усмотрению. Расскажите-ка ему то, что рассказывали нам.

– Я много чего могу сказать! – заревел Больц. – Я знаю, что как офицер его величества, черт побери, вы можете стереть меня в порошок, но все равно скажу! Прилетаю я сюда, невинный как девственница, исправно выполняю свой долг капитана грузового судна Аппарата – даже, умело рассчитав путь, опережаю график на целых два дня – и что же я нахожу? Вся база носит флотские знаки отличия! Приказ о временном аресте моего корабля! По-моему, вы тут все спятили!

– Вполне возможно, – сказал Хеллер. – Прошу прощения за причиненные неудобства. Ну и какую же еще информацию вы имеете?

Больц стушевался. Он опустил голову, посмотрел на свои здоровенные ступни и неловко пошевелил пальцами ног.

– Ну, эти ребята знают, что я возил контрабандой виски, они, наверное, уже вам доложили… Но должен же капитан, которому вечно не платят жалованье, немного подрабатывать на стороне…

– Информация, – строго повторил Хеллер.

– Ну а раз у меня на борту было виски, для амфетаминов "ИГ Барбен" места уже не оставалось, поэтому я оставил их здесь, в хранилище.

– И когда вы прибыли на Волтар, кто-то обнаружил это, да?

– Амфетамины числились в декларации судового груза, но на борту их не было. Я-то знаю, что Хисст всегда сверяет груз с тем, что заявлено в декларации, потому что всякий раз, как я пытаюсь стащить немного, он прибегает и вопит.

– Значит, уже бывали случаи прекращения поставок груза, – заключил Хеллер, глядя на приказ Генерального штаба Аппарата. – А где этот педераст?

Фахт-бей провел его по туннелю к камере временного задержания, где сидел Милашка с размытым слезами макияжем на физиономии. Хеллера он узнал по фотографиям в прошлогодних волтарианских газетах.

– О, королевский офицер, – заговорил он, всхлипывая. – Прежде чем вы со мной расправитесь, я хочу вас попросить: отправьте по «волшебной» почте открытку, иначе мою матушку убьют.

– Никто не собирается с вами расправляться, – сказал Хеллер с легкой брезгливостью в голосе. – Я хочу получить от вас информацию, какие сведения вы должны были передать Грису.

– А Грис, он где?

– Очевидно, его уже нет в живых, – ответил Хеллер.

– Правда? – обрадовался Милашка. – Вот это новость! Надо бы рассказать Тик-Таку! Мы это дело отпразднуем! Я куплю ленточки…

– Информация, – напомнил ему Хеллер.

– Она состоит в том, что Генеральный штаб послал срочную депешу, – затараторил Милашка, – и еще мне было дано задание проследить, чтобы Грис собирал необходимые сведения днем и ночью, а потом я должен был вернуться с ними на Волтар.

– Это означает, – обратился к Хеллеру Фахт-бей, – что до нападения остается по крайней мере три месяца. Считайте: шесть недель на обратную дорогу, еще шесть – чтобы войска Аппарата прибыли сюда. Прибавьте к этому время, необходимое, чтобы их собрать и погрузить на корабли.

– Это все? – обратился Хеллер к Милашке.

– Нужно было еще передать, чтобы Грис не сомневался в том, что станет главой Аппарата, но только при условии незамедлительной доставки наркотиков.

– Повышение в должности? – удивился Хеллер. – Но ведь шеф Аппарата пока еще Хисст.

– Видите ли, Хисст-то пойдет выше, в императоры. Теперь-то уж в любое время. Это все, что я знаю, клянусь. – Милашка дрожал настолько убедительно, что не поверить ему было просто невозможно.

Уходя, Хеллер вдруг заметил в конце коридора графиню Крэк, выходящую из камеры, в которой все еще сидел «Ютанк» – полковник Гайлов.

– Милая, – сказал ей Хеллер, подойдя, – похоже, женская интуиция тебя не подвела. Аппарат уже разработал и начал приводить в действие план: они собираются бросить на эту планету свои вооруженные силы и разгромить ее. Хисст совсем из ума выжил.

– Тогда нам нужно срочно уносить отсюда ноги, – сказала графиня. – Мы и сам-знаешь-кто не должны находиться на планете, когда ее расколют как орех.

– И уничтожат дело, которым я занимался целый год? – возмущенно спросил Хеллер. – Это же хорошая планета.

– У меня иное мнение, – возразила графиня. – А психология, а психиатрия, а невероятные извращения, а население, которое боится голос подать, когда какой-нибудь псих вроде Роксентера губит Землю?! Нет, Джеттеро, не заслуживает она спасения. Нам с тобой лучше поспешить.

– Время у нас еще есть, – вмешался в разговор Фахт-бей. – Прежде чем они нападут на Землю, пройдет не меньше трех месяцев.

Хеллер с сомнением покачал головой:

– Давно ли вы задержали первый грузовоз?

– Недели четыре назад.

– Тогда еще через две недели они будут знать, что он не улетал с Земли. Но это дело рук Больца. Нет у вас этих трех месяцев, нет. Может, даже и пяти-то дней нет.

– Что же делать? – испугался Фахт-бей. – Когда обнаружится, что мы прекратили поставку наркотиков, они перебьют нас всех до последнего и тут же начнут вторжение. Но даже если не перебьют, нам все равно конец.

– Спокойно, без нервов, – произнес Хеллер. – Я допускаю, что это серьезная проблема. Мы должны позаботиться, чтобы пациент доктора Прахда оставался в безопасности, мы должны перевести эту базу в другое место, и еще мы должны защитить эту планету.

– Что? – изумилась графиня. – Пытаться противостоять боевой силе Аппарата? Джеттеро, прошу тебя, образумься. Плюнь ты на эту планету!

– Я что-нибудь придумаю, – сказал Хеллер, – что-нибудь безошибочное. И что бы ни случилось, приложу все свои силы, чтобы спасти эту планету.

– О! – только и сказала Крэк с отчаянием, глядя на решительное лицо своего возлюбленного.

Но они не знали, что все их предположения неверны. Находясь на расстоянии, которое можно было покрыть всего за четыре дня, к Земле приближался верный Аппарату Батальон Смерти, получивший приказ выявить на базе любые враждебные силы и уничтожить их. На тот момент таковыми считались все пребывающие на Земле волтарианцы, за исключением экипажа «Бликсо», капитана Больца и Милашки. Это еще не было вторжением, пока еще нет, но могло стать прелюдией массовой бойни. Ломбар жаждал отомстить планете за то, что она мешает осуществлению его планов.

Черные крылья смерти раскинулись над несчастной Землей.

Глава 3

Хеллер расхаживал по прохладному дворику виллы взад-вперед. Рядом весело звенели струи фонтана, но Хеллер был мрачен.

Неделями графиня Крэк наседала на него, требуя, чтобы он серьезно задумался об их бедственном положении, но ей так и не удалось одолеть его легкомыслия. Пытаясь уживаться с таким человеком, как Хеллер, она кое-что узнала: постоянно подвергаясь угрозе, военный инженер пользовался любой возможностью, чтобы порадоваться жизни, и отмахивался от опасностей, которые считал второстепенными. Но стоило ему понять, что ситуация серьезная, как его решимость справиться с ней вызывала благоговейный восторг.

Графиня Крэк полагала, что Хеллер просто пожмет плечами и предоставит планету в распоряжение ее собственной судьбы. Его беззаботность как-то не вязалась с внезапно обострившимся столкновением интересов.

Она присела на край фонтана, надеясь, что Джеттеро повернется к ней и скажет: "Ты права. С нас хватит. Посадим-ка императора в буксир и махнем в такое местечко, где о нас никто не слышал".

И он действительно повернулся. Вот только слов таких не сказал. А спросил:

– Что нам известно о принце Мортайе?

Графиня похолодела. Калабар корчился в муках жестокой кровавой войны. Только не это!

– Боюсь, что ничего хорошего, – спокойно ответила она, стараясь казаться невозмутимой.

– Хорошее, плохое – что это значит? Мне нужна информация.

Он спросил графиню потому, что в последнее время та развлекала его эпизодами из королевской истории, почерпнутыми из книг Гриса; она прочла их в камере, куда была брошена по его распоряжению. Внезапно ее осенило: существует возможность отговорить его от безумного пути, способного привести их обоих к гибели. И он ей поверит, если увидит все сам. Собственными глазами.

– Жди здесь и никуда не уходи, – велела графиня. – Я принесу книги.

Через несколько минут она вернулась во дворик, неся последний том «Руководства», который вышел всего лишь год назад. Крэк полистала страницы, нашла то, что искала, и прочла вслух:

Мортайя, принц, бывший наследник королевского престола. Объявлен мятежником. Королевским указом лишен права наследовать престол.

Будучи младшим из трех сыновей Клинга Гордого и покойной императрицы Фохлы, получил разрешение стать офицером Флота. Окончил Королевскую Академию.

Служил во Флоте, на службе себя наилучшим образом не проявил: трижды оскорблял действием вышестоящих офицеров, совершил убийство старшего по званию, но благодаря королевскому происхождению суду предан не был. Отличается склонностью к дракам.

Десять лет назад, в возрасте семидесяти лет, при аварии аэролцмузина погиб старший брат Мортайи, наследник трона. И поскольку во Дворцовом городе остался теперь только один наследник, Великий Совет приказал Мортайе покинуть Флот и вернуться к обязанностям принца, что он и сделал.

Некоторое время Мортайя вел себя достойно и всячески содействовал своему брату Глиту, новому наследнику, которого, видимо, очень любил.

Во время одного банкета Мортайя – очевидно, под воздействием горячительных напитков – предъявил своему отцу, Клингу Гордому, вздорное обвинение в том, что тот будто бы недолюбливал старшего сына и авария аэролимузина была подстроена, что механик машины что-то в ней якобы испортил. Клинг не поддался на провокацию и, не потеряв самообладания, потребовал предъявить ему этого механика. Но, к сожалению, того уже давно не было в живых: получив известие о смерти брата, Мортайя разделался с предполагаемым злоумышленником.

Мортайя был надолго посажен под домашний арест. Он стал мрачным и угрюмым, но просить прощения отказывался.

Когда пять лет назад наследник трона Тлит после непродолжительной болезни скончался, двое лордов пришли во дворец Мортайи и сообщили ему, что теперь он наследник трона.

Вместо того чтобы принять эту новость с любезностью, Мортайя разгневался, серьезно ранил обоих посланцев, бросился во дворец к отцу, пристрелил часовых и потребовал аудиенции у короля.

Перед всем двором Мортайя обвинил Клинга в убийстве двоих сыновей, отказался от права на "престол, залитый кровью семьи", выстрелил в Клинга (но промахнулся), а затем, убив нескольких человек, захватил аэротанк и бежал.

Лишенный Клингом титула принца и права наследовать престол, Мортайя объявился в королевских поместьях на Калабаре. Он ликвидировал местную охрану и поднял знамя восстания. Был объявлен мятежником.

Согласно свидетельству очевидца, его величество был глубоко оскорблен и пообещал крупные земельные владения тому, кто принесет ему голову Мортайи.

Ввиду преклонного возраста Клинга и продолжительности его царствования были предприняты попытки выбрать ему преемника. Но все претенденты королевской крови уже перешли в мир иной. Теперь престолонаследника должны выбрать собрание лордов и Великий Совет.

– Ну вот, Джеттеро, видишь, – сказала Крэк, закончив чтение, – если ты подумываешь махнуть с его величеством на Калабар и присоединиться к повстанцам, то обречешь его на смерть. Мортайя просто убьет его.

– Мортайя не сумасшедший, – возразил Хеллер.

– Не сумасшедший, пока на него не найдет, – сказала Крэк. – Унаследовать престол он уже не может. Все боевые силы Аппарата, как мы слышали, когда были на Волтаре, стремятся его уничтожить и разворачивают полномасштабные боевые действия.

Хеллер не ответил. А вместо этого отправился к капитану Больцу, сидевшему в своем корабле под усиленной охраной.

Едва Хеллер возник на пороге его каюты, Больц взглянул на него и сказал:

– Со мной говорить бесполезно. Ни я, ни мой экипаж не будем служить этому (…) Флоту. У нас котелки еще варят. Наше место в Аппарате, и мы останемся ему верны.

– Уверен, – сказал Хеллер, – что контрабандистам – таким, как вы, – это сулит большие доходы. Но я не прошу вас служить Флоту. Я хочу просить вас доставить на Волтар груз.

– Что? – изумился Больц. – Стало быть, разговор о прекращении перевозки наркотиков – пустой треп.

– На перевозку вашего груза сюда из Нью-Йорка уйдет несколько дней, поэтому если вы пообещаете сидеть спокойно и не создавать проблем, то сможете вернуться с ним домой и вам ничего не грозит.

– Вот это по-нашему, – одобрил Больц.

Хеллер тут же отправился в офис Фахт-бея, откуда позвонил президенту компании "ИГ Барбен". Когда тот понял, кто с ним говорит, Хеллеру показалось, что на трубке, в которой слышался голос президента, выступил пот.

– Слушайте внимательно, – сказал Хеллер. – Мне нужна тонна таблеток. Состоять они должны наполовину из антигистамина и наполовину из метадона. Форма, упаковка и маркировка должны быть в точности такими, как у амфетаминов. В четырехдневный срок вы доставите их самолетом в Афьон, в Турцию.

– Тонну?

– Тонну, – подтвердил Хеллер. – Действуйте.

Антигистамин, как он знал из учебников, схож по действию с амфетаминами; метадон противодействует героину. Если у Ломбара кончились наркотики, пусть лорды хотя бы не испытывают мучений при "ломке".

И вряд ли кто-нибудь заметит разницу. Это давало Хеллеру шанс выиграть время.

Он написал для Больца распоряжение, в котором велел ему быть наготове, а по получении партии лекарств загрузиться и отправляться домой. Чернила, которыми он писал, были симпатическими и через пару дней исчезали.

Потом Хеллер разыскал Фахт-бея.

– Сколько грузовозов у вас при деле?

– Три старых и еще два под арестом. Пять.

– Ладно. Достаточно. Размонтируйте оборудование базы и погрузите его со всем персоналом. Расшибитесь в лепешку, но будьте готовы к вылету как можно скорее.

– На это уйдет много дней, – возразил Фахт-бей.

– Надеюсь, что нет, – отрезал Хеллер. – Если мы все сделаем быстро и точно, то еще сможем спасти этот шарик.

Глава 4

То, что выглядело простым предприятием, вдруг обросло тысячью деталей. Нужно было как-то позаботиться о женах и домашней прислуге, которые не знали, что их мужья и хозяева – инопланетяне, по крайней мере обеспечить им безбедное существование. Фахт-бей заметил было, что «аппаратчики» просто-напросто поубивают их всех, но, заметив строгий взгляд Хеллера, поспешил объяснить, что думает вслух и не более того.

Нью-йоркский офис нужно было закрыть, а его персонал вывезти на базу.

От Прахда Хеллер узнал, что штат больницы целиком укомплектован обученными землянами, и это заставило его принять решение. Он позвонил Мудуру Зенгину в Национальный банк "Пиастры".

– Составьте бумаги, – сказал ему Хеллер, – для перевода сумм, выделенных для "поддержания Афьонской компании", на "нужды больницы и кампании по искоренению болезней". Составьте их так, чтобы они были действительны, когда я займусь их погашением.

– Что-то уж больно много денег пойдет на здравоохранение, – заметил Зенгин.

– Из них мы выделим хороший кусок на реабилитацию жертв наркомании, – пояснил Хеллер.

– Хорошее дело, – одобрил Зенгин.

– Согласен. Может, нам удастся хоть немного исправить уже причиненное зло. Вас не очень затруднит, если я попрошу доставить мне сюда бумаги самолетом?

– Вовсе нет, – сказал Зенгин. – Я прибуду к вам сам. Появилась графиня Крэк.

– Этот русский полковник-шпион все еще сидит в своей камере. Ты держал его на тот случай, если при разбирательстве дела Гриса потребуются дополнительные улики. Помнишь, ты говорил?

– Что ж, родины у него нет, и опасности он уже не представляет. Надень на него гипношлем и сотри его воспоминания о базе, а там пускай идет на все четыре стороны.

– Не так-то это просто, – сказала графиня. – А двое мальчишек, которых он развратил? Они дичатся, с ними никто ничего не может сделать. Мне пришла в голову одна идея. Ведь Франция экспортирует ужасно много наркотиков.

– А при чем тут полковник Гайлов? Он тоже экспортировал героин. Отсюда. Для поддержания работоспособности международной сети КГБ.

– Видишь ли, – сказала Крэк, – те, кто совершает подобные преступления, часто раскаиваются и начинают вести борьбу против таких делишек. Я хочу отправить полковника Гайлова с двумя этими мальчуганами во Францию.

– У тебя на Францию, должно быть, зуб имеется. Да они же развратят всю страну!

– Не думаю, – сказала графиня. – Видишь ли, я уже сделала это предложение полковнику, и тот пришел в дикий восторг.

– И что же ты ему предложила?

– Появиться во Франции и, пользуясь старыми связями по линии КГБ, убедить всех и каждого, что он является новым воплощением Жанны д'Арк. Я к шлему даже не прикасалась. Он уверен, что может стать величайшей Жанной д'Арк, каких свет еще не видывал!

Хеллер вручил ей чек на банк «Граббе-Манхэттен» в Париже, чтобы Гайлову ежемесячно в течение нескольких лет выплачивали определенную сумму.

Когда на следующее утро графиня Крэк сажала его и мальчишек в самолет, над головой у бывшей Ютанк, одетой в серебристый дорожный костюм, будто сиял нимб.

– Вы ангел, – сказала (сказал) она (он). – Я благословляю тот день, когда встретил вас. Теперь я с уверенностью могу сказать, что мне явился небесный посланец. Франция станет самым святым и самым свободным от наркотиков местом на Земле. – И они улетели.

С Малышкой Хеллеру пришлось туговато. Он позвонил ей и сказал:

– Миссис Корлеоне, ужасно сожалею, но венчание, которое вы запланировали на будущий месяц в соборе, придется отменить.

– Она тебя бросила? – испугалась Малышка.

– О нет. Просто появились очень срочные дела.

– А-а, понимаю. Ты собираешься к мировому судье до того, как пройдут эти девять месяцев и тебя нагонит аист. Что ж, ладно, сыночек, мама все понимает. Только не забудь назвать ребенка Джузеппе в честь Святоши Джо, если это будет мальчик, или Альма Мария в честь меня, если девочка. И как только окрутитесь, укладывай свою красавицу-графиню в постель, пусть почаще отдыхает, и сам оставь ее до родов в покое. Слышишь, Джером? И не перечь. Смотри, не лиши меня внука, ты понял?

– Да, миссис Корлеоне.

– И. оставь ты это "миссис Корлеоне". Чего подлизываешься к родной матери? Быстро веди свою девушку к мировому судье, ты меня понял?

– Да, мэм.

– Тогда ладно. И возвращайся, как только она снова станет показываться на людях. Ты лапочка, Джером, но уж больно много тебе нужно давать наставлений. Смотри, детка, чтобы твой носик всегда был чистым. – Отчетливо послышался глубокий вздох, всхлип. – Что-то в глазах защипало. Пока, сынуля.

И у Хеллера, когда он вешал трубку, глаза были на мокром месте. Он сомневался, что когда-либо снова увидится с ней.

Глава 5

Правила требовали: все установки, которые приходится оставлять на чужой планете, следует уничтожать. Для этого имелось много оснований – в частности, и то, что такую базу можно было использовать для пиратства и контрабанды.

Джеттеро Хеллер, будучи опытным военным инженером, проделал искусную работу по подготовке базы к уничтожению. Он использовал мины дезинтеграции металла. Последние, установленные в коробках соединений и вдоль трубопроводов, должны были вызвать превращение металла; поскольку атомы в результате перестройки выделяли большое количество теплоты, весь металл в ангаре стал бы тогда песком. Крепления балок ослабли бы, и моменты скручивания и сжатия в скальных породах, сдерживаемые доселе благодаря тысячам землетрясений, не имели бы больше тормозящего противодействия. В результате – мгновенная вспышка огня и обрушение стен. Внешне это выглядело бы так, будто из-за землетрясения гора неожиданно обрушилась в образовавшуюся трещину.

Хеллер прикрепил огнепроводы к центральному ударно-спусковому механизму и последний связал с пультом дистанционного управления.

– Больц, – обратился он к капитану "Бликсо", – придется мне вам довериться. Вы не будете служить Флоту. Ваш груз прибудет только через день после нашего отлета. Когда загрузитесь и взлетите, нажмите вот эту кнопку. – И он вручил Больцу небольшую коробочку.

– А что тогда произойдет? – полюбопытствовал капитан.

– Но экспериментировать не надо, – сказал Хеллер. – Пусть «Бликсо» на пару миль удалится от Земли, когда вы это сделаете. Весь металл в ангаре превратится в песок.

В теле человека содержится железо, поэтому любой, кто окажется рядом, тоже рассыплется. Так что никого здесь не оставляйте.

Больц посмотрел на пульт дистанционного управления и удивился:

– У него же нет предохранителя?!

– А зачем? – сказал Хеллер. – Сами сообразите, как надавить. Дуриком не сработает, не бойтесь. Но вот вам мой приказ: с отлетом не задерживайтесь. А когда взлетите, нажимайте.

Больц улыбнулся про себя: эта штука не только дуриком, но и вообще не сработает. Слишком уж прибыльно это контрабандное дело. Он разбогатеет, сможет купить старую космическую посудину, уволится из Аппарата и будет в свое удовольствие возить запрещенные товары.

– Порядок, – сказал он. – Буду рад оказать вам эту услугу в ответ на дарованные мне жизнь и свободу. Можете поверить мне на слово, офицер Хеллер. – И он положил коробочку в карман.

Теперь все было почти готово. Грузовые суда стояли нагруженные ремонтным оборудованием и запасами, которые можно было только увезти. Размонтировали даже "фронтового прыгуна" и убрали его в трюм. Заботы о тысяче мелких деталей подходили к концу. Наступил вечер третьего дня.

Хеллер позвонил Изе, Бац-Бацу и Двойняшке и осторожно сообщил им, что должен ненадолго слетать в одно местечко, после чего быстро положил трубку, чтобы они не заподозрили, что это «ненадолго» на самом деле нужно понимать как "навсегда".

Согласно договоренности с Прахдом, "скорая помощь" привезла Клинга Гордого в контейнере с жидкостью со всеми подключенными и функционирующими соединениями. Император все еще пребывал в бессознательном состоянии. Ванна, замаскированная матовым покрытием, не позволяла разглядеть, кто в ней находится.

Буксир стоял в самом большом углублении битком забитого людьми ангара.

Хеллер взял Больца и Милашку и как бы случайно поставил их так, чтобы они могли видеть, как на буксир грузят контейнер с неопознанным существом.

– Милашка, – обратился Хеллер к педерасту, – вы ведь курьер. Ну так у меня для вас есть кое-что. Это не должно попасть ни в чьи руки, кроме рук Ломбара Хисста. – Он извлек из кармана пакет, запечатанный тройной печатью.

Милашка недоверчиво посмотрел на пакет, видимо, не очень-то желая касаться его. Он был озадачен: что-то тут не то, королевский офицер – а хочет передать письмо своему злейшему врагу, Хиссту.

– Возьмите, – сказал Хеллер. – Не трогайте печати, а то он заподозрит, что вы открывали пакет. И тогда очень даже может убить вас, когда прочтет это.

– Ой, нет-нет! – затрясся Милашка. – Я не возьму его, если это так опасно!

– Так, – сказал Хеллер. – Я боюсь, что если вы его не возьмете, то подвергнетесь еще большей опасности. Если Хисст узнает, что вам его давали, а вы не взяли, то уж точно разделается с вами.

Милашка коротко взвизгнул, но взял пакет, держа его так, словно тот жег ему пальцы.

Хеллер указал вверх, туда, где Прахд осторожно грузил ванну с жидкостью в шлюзовой отсек буксира.

– Вы с Больцем должны также отметить то обстоятельство, что на борт "Принца Каукалси" помещены больной человек и лечащий врач.

Ни тот, ни другой не поняли, зачем им это говорится, но оба прилежно запомнили этот факт.

Из туннеля со стороны виллы вышла графиня Крэк, толкая перед собой тележку с кучей багажа и коробками. Служащие ангара, занимавшиеся вместе с Прахдом его контейнером, помогли ей погрузить все это имущество на корабль.

Хеллер, подошедший, чтобы помочь ей взобраться по трапу, вдруг остановился.

– Что это за вой?

– Я ничего не слышу, – ответила графиня.

– Леди, что вы задумали? – снова спросил Хеллер.

– Это всего лишь кот.

– У нас имеется только один кот. Не может же один кот наделать столько шума.

– Джеттеро, ты жесток. Ты думал, что бедный мистер Калико полетит в такую даль, на Волтар, и навсегда покинет Землю без подруги.

Хеллер взглянул на коробки графини, которые как раз подавали в шлюзовое отверстие.

– Подруга? Но, судя по звуку, там больше чем пара кошек.

– Ну подруги. Так случилось, что вчера Мудур Зенгин привез с собой полдюжины кошечек породы «калико». Ну, и еще пару котиков. Ведь ты же не хотел бы, чтобы у них произошло родственное спаривание, не так ли? Но если тебе не нравится, как они воют, возможно, я смогу научить их петь. Ну вот и отлично. Я знала, что ты согласишься. – И она стала взбираться по трапу.

Хеллер покачал головой: итак, император, целлолог и девять котов.

Он прошел через забитый до отказа ангар для космических кораблей: рассчитанный на пять грузовозов, он теперь вмещал шесть плюс буксир. Его ожидала группка офицеров, тщательно избегавших компании Больца. Это были капитаны пяти кораблей и с ними Фахт-бей.

Хеллер сделал знак, чтобы они подошли поближе.

– Пункт вашей встречи имеет координаты 678-N/567B/ 978R. Запишите: 678-N/567B/978R. – Он смотрел, как они записывают. – Это семь недель пути. Я буду в пути пять дней, поэтому приземлюсь, договорюсь обо всем, а потом встречу вас в космосе в этом пункте и приведу на место.

– Сэр, – сказал один из капитанов, – это координаты крайней точки звезды Глар. Должен вам доложить, что в этом районе идет война.

– Знаю, – кивнул Хеллер. – Именно туда мы и направляемся. Конфедерация находится под властью Ломбара Хисста. Самое лучшее, что мы можем сделать, – это искать убежища у принца Мортайи на Калабаре.

Для капитанов эта новость явилась неожиданной.

– Мне кажется, что нас примут с радостью, – попытался успокоить их Хеллер. – Ведь мы везем инструменты, механиков и рабочих. Принцу удалось продержаться уже пять лет. Наступление на него ведется только силами Аппарата. Калабар – здоровенная планета.

– Сэр, – заговорил другой капитан, – наверное, это не единственная причина.

– Да, вы правы, есть еще одна, – ответил Хеллер. – У меня есть основание полагать, что, если Ломбар Хисст узнает, что я там, он бросит все свои силы на Калабар.

– Есть ли тут какая-то выгода? – спросил Фахт-бей.

– Есть, – ответил Хеллер. – Тогда он не нападет на Землю. Вы имеете право знать, что причина, по которой мы летим туда, – попытка спасти эту планету.

Офицеры взглянули на него с сомнением.

– Может, вы решили, что он истощит свои силы в борьбе с Калабаром? – предположил один из них.

– Так оно и будет, – подтвердил Хеллер. – Если только по какой-либо причине мои отношения с Флотом и Армией не испортятся, то они ни за что не поддержат его в этом, как они наверняка посчитают, безумии – войне, которая будет развязана для того, чтобы захватить меня. Но я не хочу, чтобы кто-то подумал, будто я слишком преувеличиваю собственную значимость. У меня как раз есть то, что позарез необходимо Хиссту. Он увяжется за нами как миленький, не сомневайтесь, и если нам неожиданно повезет и он не добьется помощи от Флота и Армии, то вдребезги разобьется о пики Калабара, ведь их высота – сто тысяч футов.

– Что ж, мы все хотели бы уйти из Аппарата и снова стать свободными людьми, – заговорил еще один капитан, – и с радостью потрудимся ради такой возможности. Но каким образом Хиссту станет известно, что вы перебрались на Калабар?

– Вот почему мы не стали удерживать "Бликсо", – принялся объяснять Хеллер. – Я передал курьеру с этого судна письмецо для Ломбара Хисста. В нем я сообщаю о том, что у меня имеется, и обещаю ждать его на Калабаре. Он взбеленится и бросит туда все свои силы. Но без помощи других воинских подразделений разобьет себе лоб.

Офицеры вдруг заухмылялись. Потом разбежались по своим кораблям.

Один за другим космические красавцы пропадали в темноте ночного неба, и каждый из них Хеллер провожал взглядом. Наконец он махнул рукой капитану «Бликсо» и крикнул:

– Счастливо добраться до Волтара!

Потом вошел в шлюзовую камеру буксира, задраил дверь и погнал "Принца Каукалси" бескрайней дорогой космоса. Эгей!

Глава 6

Капитан Больц улыбнулся и поскреб волосатую грудь. База с ангаром, из которой все теперь вывезли, кроме «Бликсо», прекратила свое существование как кусочек территории Аппарата на чужой планете. У Больца имелись на ее счет собственные планы.

У себя в каюте он переоделся в одежду западного образца. Сунул в бумажник толстую пачку турецких лир. За его действиями наблюдал испуганный Милашка. Наконец он не выдержал:

– Мы ведь должны дождаться нашего груза и лететь. Офицер Хеллер, по-моему, не шутил. Если я не доставлю депеши и Хисст узнает об этом, мне крышка.

– К черту офицера Хеллера, – ответил Больц. – Во дворе виллы они оставили «даймлер-бенц». И старый шофер с его дурацким смехом все еще слоняется рядом. Пойду-ка я туда, а то как бы он не спер машину, и махну в Стамбул: мне нужно повидаться с подружкой, вдовушкой.

Больц приказал своему помощнику забрать груз, когда его доставят самолетом, и погрузить на «Бликсо», после чего с изысканно-бесшабашным видом, которому не мешала его грузная полнота, вышел и разыскал Терса. И вскоре Терс, сговорившись с Больцем о цене, катил его, блаженствующего в роскоши салона, сквозь вечернюю темень в Стамбул.

Напуганный Милашка прождал весь следующий день. Он уже забыл о прибытии груза, когда вдруг во второй половине дня из аэропорта прибыл помощник капитана с экипажем, а вместе с ними груз. Милашка решил, что Больц ударился в бега и теперь без капитана ему на Волтар не попасть. Он не говорил ни на одном земном языке и чувствовал себя брошенным на произвол судьбы.

Стемнело, свет над электронной иллюзией вершины померк. Больц все не возвращался. Если бы он появился, корабль мог бы взлететь уже через час.

Отверстие в вершине горы подернулось чернотой. Медленно тянулись часы. Ангар стал внушать Милашке страх: такой пустой, так гулко отдаются от стен шаги – просто мурашки бегут по коже! В голову полезли мысли о привидениях: уж не поселились ли тут духи?

Подошла и осталась позади полночь. До часа ночи время тянулось как вечность. Стрелки часов казались неподвижными, будто не хотели двигаться дальше, к двум. Потом было два часа, два тридцать.

Откуда-то донесся громкий звук. Милашка вскрикнул от неожиданности.

Это был Больц.

Он привез с собой целый грузовик фальшивого виски. Капитан вытащил экипаж из корабля и велел погрузить все на борт.

Больц был здорово под хмельком и перепачкан губной помадой.

Только в три часа ночи капитан наконец полез по трапу в тамбур – он поднимался на корабль последним.

Наверхувдруг послышался рев двигателей.

Обеспокоившись, думая, что какой-то грузовоз вернулся назад, Больц сошел с трапа и глянул на отверстие в горной вершине.

И похолодел.

Сверху медленно опускался черный хвост военного корабля!

На нем отчетливо различался символический знак, похожий на оскаленную морду змеи. И какие-то буквы!

243-й Батальон Смерти!

Корпус его, слишком большой для ангара, опускался вниз, ощетинившись пушками. Послышался глухой звук удара об пол.

Из шести его люков, с бластерами наперевес, высыпала сотня солдат, одетых в черную форму!

Они тут же схватили Больца, который от изумления просто остолбенел.

Небольшой отряд энергично вбежал на "Бликсо".

Вскоре весь экипаж грузовоза вместе с Милашкой, толкая прикладами, заставили спуститься по трапу на пол ангара.

Больц не мог сообразить, что происходит. Откуда ему было знать, что батальон послан Ломбаром, чтобы "разыскать предателей, ставших сообщниками Хеллера или выполнявших его приказы, и ликвидировать их"? Ведь «Бликсо» покинул планету за два дня до издания этого приказа одуревшим от алкоголя Ломбаром Хисстом.

Над Больцем навис длинный детина в черной униформе и алых перчатках.

– Я полковник Живодер из 243-го Батальона Смерти. Кто ты и где все остальные?

– Я… я… Больц, капитан этого судна, «Бликсо». У меня для Волтара срочный груз наркотиков.

– Полковник! – крикнул из тамбура «Бликсо» офицер. – На судне контрабандный алкоголь!

Полковник свирепо зыркнул на Больца:

– Контрабандист!

– Я капитан грузовоза, принадлежащего Аппарату!

– В таком-то наряде? А ну-ка, отвечай: почему на подлете у нас не спросили пароль? Куда подевался персонал базы?

– Они убрались отсюда!

– Куда убрались?

– Мы не знаем! – провизжал Милашка, извиваясь в руках солдата смертбата. – Я курьер лорда Эндоу!

– Ха! – выдохнул Живодер. – Ездишь с контрабандистом? Согните-ка этого красавчика над винтовкой и развяжите ему язык.

– Не надо! Взгляните на мое удостоверение…

Двое солдат взяли винтовку за оба конца. Третий схватил Милашку за голову, четвертый – за ноги. Первые двое поднесли винтовку горизонтально к средней части позвоночника бедного парня. Другие двое потянули, и хребет Милашки затрещал. Парнишка дико завопил.

– Говори, куда убрались остальные! – проревел Живодер.

– Мы не знаем! – взвизгнул Милашка. – Гляньте на мое удостоверение!

Один офицер пошарил в карманах Милашки, нашел его удостоверение, взглянул на документ и сказал:

– Тут сказано только, что он сотрудник отдела номер 451. Это, наверное, здесь, на этой планете. Никакой он не курьер.

– Заставьте его говорить, – приказал Живодер. Солдаты сильнее потянули Милашку за голову и ноги.

– Лучше тебе не молчать! Знаешь ведь, куда они убрались. Хватит врать. Говори!

Милашка, когда его позвоночник хрустнул, завизжал как резаный и едва смог выговорить:

– У меня есть депеша. У меня депеша. Депеша! Я должен ее доставить!

– К чертям твои депеши, – озлился Живодер. Милашка лишился чувств.

Полковник Живодер дал сигнал, и солдаты схватили Больца. Один из них оттянул его голову за волосы назад, а другой врезал по корпусу кулаком. Удар был так силен, что Больц захрипел.

– Куда они исчезли? – требовал объяснений Живодер.

– Они нам не сказали! – выкрикнул Больц. Полковник щелкнул пальцами, и офицер подал ему фонарик. Живодер подошел к Больцу вплотную и посветил фонариком ему в глаза.

– Ты нам лжешь?

Больц извивался, пытаясь уклониться от луча. Мозг сверлила только одна мысль: полковник может догадаться, что он намеревался попользоваться базой.

– Реакция зрачков, – констатировал Живодер, – свидетельствует о том, что он лжет! Врежь ему!

Звук удара эхом прокатился по ангару.

– Еще разок, – не унимался Живодер. – Сейчас я разговариваю с тобой вежливо, а не скажешь – мы возьмемся за тебя всерьез. Куда исчез персонал базы?

– Не знаю! – взревел Больц.

– Врежь ему! – приказал полковник.

Но этот приказ оказался последним в его жизни.

Удар пришелся по кнопочному механизму дистанционного управления, что мирно ждал своей очереди в одном из карманов Больца.

Ангар осветила жгучая вспышка!

Батальон Смерти, их военный корабль и «Бликсо», и его экипаж, и его капитан, и Милашка – все засветилось, и в этом свечении вдруг проступили их контуры. Цвет их менялся от красного к желтому и фиолетовому, пока наконец фигуры не стали черными. Все вокруг превратилось в кварц, еще на мгновение сохраняя форму, потом обратилось в расплавленное стекло.

На базе не осталось в живых ни одного человека.

Стенные коробки, удерживавшие балки на месте, превратились в песок, который под воздействием мощного жара стал жидкостью и потек.

И вот с потрясающим грохотом стены ангара стали корежиться и поддаваться напору.

Оползание скальной породы длилось довольно долго.

Немыслимая жара расплавила каменную утробу горы.

А потом уж и вовсе ничего не осталось от базы, выстроенной Аппаратом на планете Земля.

Погребенный под кучкой стекла, некогда бывшего Милашкой, и под тоннами кипящего кварца над ним из-за нелепей задержки и своекорыстия Больца, лежал теперь прах депеши, которой предназначалось отвести от планеты беду и не допустить вторжения.

Не суждено ей было попасть к своему адресату.

Часть СЕМЬДЕСЯТ ДЕВЯТАЯ

Глава 1

О, теперь Мэдисон почти не сомневался, что сможет завершить свою работу, связанную с Хеллером. Недалеко то будущее, когда на хвосте у Хеллера-Уистера с его подачи окажутся не только Аппарат, но и Армия и Флот.

О, какие на этой почве расцветут заголовки!

Мэдисон стоял у окна верхнего этажа королевского особняка на Острове Передышки и ожидал Крошку, которая почему-то задерживалась. Он специально приземлился позади дворца, чтобы его никто не заметил. Сегодня он явился сюда с добрыми вестями, а также хотел представить Крошке некоторые доказательства.

В окно дохнул один из самых нежных и ароматных ветерков с моря, которые Мэдисон когда-либо ощущал ноздрями и кожей. Великолепный вид на долину внизу приятно успокаивал нервы. А один миленький кусочек земли, размером в десять акров, что принадлежал фермерскому хозяйству, утешил бы также и кое-кого еще: там качалась на ветру цветущая марихуана – "панамская красная", если он правильно запомнил название, когда Крошка, командуя группой работников, набранных из пятитысячного населения острова, рассказывала ему, чем она занимается.

Но умиротворяющий вид, открывающийся с террасы, сегодня не нарушался картиной каких-либо работ. Вдоль балюстрады неспешно шагала жена редактора, женщина средних лет, в маске, свободной одежде и праздном настроении. Время от времени она забывала об окружающем пейзаже и с надеждой скользила взглядом по фронтону дворца.

Ага, вот и появился тот, кого она так ждала. К ней медленным шагом приблизился бравый молодой офицер в блестящей серебряной форме. Он остановился, в восхищении всплеснул руками и поклонился. Женщина остановилась и оперлась на балюстраду. Молодой офицер подошел поближе. Он что-то тихо сказал, и та кокетливо рассмеялась. Он взял ее под руку, и они продолжили прогулку вдвоем.

Мэдисон был восхищен тем, как Крошка вышколила свой полк. Он понимал, что ее уроки не ограничивались только манерами.

Вот сзади плавной походкой вышел музыкант с "аккордным аккомпаниатором". Но исполняемая им мелодия и интонации были заимствованы из коллекции записей Крошки: там четко звучала романтическая цыганская скрипка.

Придворный офицер с дамой неторопливо спустились по широкой дворцовой лестнице и пошли по садовой дорожке, сопровождаемые пением скрипки. В саду было множество укромных уголков, и в каждом, насколько знал Мэдисон, имелась скамья с мягкой обивкой. Сквозь деревья в цвету он как раз увидел краешек одной из них.

Парочка скрылась в одном из таких уголков, и до слуха его донеслось неразборчивое бормотание, в котором слышалась страстная просьба.

Наконец, как Мэдисон и ожидал, он увидел, как на кончик скамьи аккуратно складывают женское платье.

Музыкант стоял за деревом спиной к любовному гнездышку, но скрипичная музыка не прекращалась.

Наверху закачалась цветущая ветка, музыкант с настороженным, внимательным взглядом заиграл быстрее, цветки вдруг все разом взорвались, и наземь посыпался град лепестков.

Музыка стала помягче, помедленней.

Слуга в серебристой ливрее и с серебристым подносом в руках быстро прошел по террасе и ступил в любовное гнездышко.

Немного погодя оттуда потянулся пепельно-голубоватый дымок марихуаны.

Скрипичная мелодия продолжала звучать.

Мэдисон взглянул на террасу. На ней появилась супруга еще одного издателя. Она была в маске, но Мэдисон знал, что ее муж издавал "Дейли Консерватив".

Из дворца вышел еще один офицер. Он остановился, поклонился, подошел, пошептал что-то женщине на ухо и она подала ему цветок.

Они стали медленно удаляться по другой дорожке.

За ними тоже последовал музыкант, уже другой.

Парочка вступила в другое любовное гнездышко.

Из дворца вышел и третий офицер. Он прошел к первому укромному уголку. До Мэдисона донесся его голос: "Послушай, старина, можно и мне поучаствовать?"

Над вторым гнездышком кругами закачалась цветущая ветвь.

Второй музыкант, стоя к нему спиной, играл все быстрей и быстрей.

И новый взрыв лепестков.

Музыкант улыбнулся, и из инструмента полилось что-то нежно-мечтательное.

Слуга с серебряным подносом торопливо приблизился к этому уголку.

Вскоре появилась супруга и третьего издателя.

Скрипичная музыка продолжала звучать. И Мэдисон знал, что играть она будет весь день. И что новые скрипки заиграют для многих оставшихся жен, а их было двадцать, и что будут они резвиться сегодня в этих садах, проведя накануне всю ночь в любовных утехах!

Переключившись с марихуаны на ЛСД, они получали «улеты», и у них просто отбоя не было от юных красавчиков-офицеров!

Мэдисон украдкой взглянул в книгу, что нес с собой и где были собраны вырезки из газет. Первые партии женщин с тех пор давно уже вернулись к себе. Просто чтобы размять мышцы, Мэдисон устроил широкое освещение психиатрии в прессе. Полоса за полосой печатались пространные сообщения о случаях чудесного излечения с помощью этой штуки, о том, как великолепен Кроуб, как ошибочны все прочие формы лечения и с какой решимостью следует отметать всякую идущую с ней вразрез идею. Редакторам и издателям жить уже стало невозможно, если они непрерывно, в одной колонке за другой, не сообщали об этой удивительной новой науке, завезенной на Волтар с планеты Блито-ПЗ!

О, психиатрия, несомненно, знала ответы на все вопросы. На Земле они прессу оседлали точно таким же образом: жен редакторов и издателей укладывали на кушетку и буквально (…) – и вот вам, печатайтесь сколько угодно! И горе любому, кто станет им в этой области на пути: его изрубят на куски!

Голос за спиной Мэдисона вывел его из этого настроения.

– Во что, черт возьми, ты превратился?! В какого-то (…) подглядывателя?!

Глава 2

Зто была Крошка, и выглядела она страшно сердитой. Ее аэролимузин приземлился, должно быть, позади дворца, рядом с машиной Мэдисона, потому что он не слыхал звука двигателей. Крошка стаскивала с рук черные перчатки, и ей, суетясь, помогали две девушки.

Тут располагалась ее передняя для верхней одежды.

– О, Крошка, ты здорово поработала! – похвалил ее Мэдисон. – Обустроить это место, так вышколить офицеров – ты просто совершила сверхчеловеческий подвиг! Посмотри-ка сюда: вот они, первые плоды победы!

Он сунул ей под нос книжку с газетными вырезками. Она отмахнулась от служанки, пытавшейся причесать ее и перевязать заново «хвостик», и взяла книгу. Заглянула внутрь.

– Что-то я не вижу тут ничего о Грисе.

– Нет-нет. Это только показывает нарождение власти прессы. Именно сейчас они хвастливо превозносят психиатрию. Разве не чудо? Тут кое-что из первых полос! Такого в истории Волтара еще не бывало! Чтобы что-то влияло на их прессу…

– Слушай, дядя, я помогаю тебе только по одной причине. Забудь о своих болячках! Мне нужно, чтобы Грис лежал там на подставке распростертым и чтоб каждый день часами напролет не умолкали его крики. Я придумала кое-что почище, чем в квартире у Щипли. И пока летела сюда из Дворцового города, все обдумывала новые пытки! Ух, как же я зла!

– Крошка, – встревоженно проговорил Мэдисон, прекрасно сознавая, что не Грис, а он сам может оказаться на том каменном блоке в темнице, – ну что такое случилось?

– Этот мерзавец погубил жизнь Тик-Така, вот что случилось.

– Тик-Така? Но как?

– Этот (…) Грис просто достал его и долбанул!

– Что? Грис сбежал?

– Ну уж настолько ему еще не подфартило, хотя, может, тогда я бы его выследила и сцапала. Он все еще сидит в этой паршивой королевской тюряге и прячется от нас. И на (…) все, что ты пока сделал, чтобы вытащить его оттуда и запрятать в мое подземелье. Пусть Тик-Так скажет тебе, если сможет говорить.

Она повернулась, и по ее знаку один из часовых убежал. Крошка возбужденно прошлась по богато украшенной передней. От ее злости и отчаяния на Мэдисона повеяло серьезной угрозой.

В дверях что-то стукнуло, и двое мужчин в белых халатах внесли носилки. Рядом с ними шла одна из девушек Крошки, привезенная ею из Дворцового города: она вытирала лоб распростертого на носилках Тик-Така.

Он лежал пепельно-бледный, словно покойник. Мужчины опустили носилки на софу, и служанка заботливо промокнула губкой бесчувственное лицо.

Крошка оттолкнула девушку, склонилась над Тик-Таком и ласково погладила его хорошенькую мордашку. Его макияж уже размазался, он не реагировал.

Крошка повернулась к Мэдисону:

– Я привезла его с собой, поскольку надеялась, что покой пойдет ему на пользу. И еще я хотела, чтобы ты услышал собственными ушами, что за гадина этот Грис. Попробую подышать ему в рот.

Она щелкнула пальцами, и вбежал лакей с серебряным подносом. Из серебряного ящичка, стоявшего на нем, Крошка извлекла «косячок» и прикурила его. Потом опустилась на колени возле Тик-Така, сделала затяжку и выдохнула дым мальчишке в рот.

Тик-Так закашлялся. Крошка сделала еще одну затяжку, раздвинула его губы своим язычком и снова выдохнула.

У мальчишки перехватило дыхание, и он сел. Увидев Крошку, он обнял ее одной рукой и заплакал.

Крошка отстранила его и заставила затянуться «косячком». На этот раз затяжка получилась глубокой, и вместе с кашлем и рыданиями из его груди вырывался дым.

Крошка заставила его курнуть снова, и после этого он стал поспокойнее.

– О, Крошка, милая Крошка, – завелся Тик-Так, – жизнь моя подошла к концу. Прижми меня к себе покрепче, чтобы я, добрая моя Крошка, мог умереть в твоих руках.

– Тише, Тик-Такчик, ты проживешь еще долго-долго, чтобы еще много мужичков тебя (…). Мы доберемся до этого (…) Гриса. Я тебе даже покажу подземелье, где его будут пытать. А теперь расскажи-ка вот этому человеку то, что ты рассказывал мне, и пусть он уносит отсюда свою (…) и начинает работать так, как обещал!

– Это так мучительно, – простонал Тик-Так, и Крошке пришлось еще раз поднести к его губам "косячок".

Наконец мальчишка заговорил, то и дело прерывая свой рассказ. Грис вынудил его и Милашку стать курьерами и доносчиками, пользуясь механизмом, известным как «волшебная» почта. Каждые три месяца, отправляя почтовую карточку, они поддерживали заведенный порядок. Но по некоторой причине график «Бликсо» сдвинули вперед, и хотя Тик-Так послал последнюю полученную на Земле карточку точно, как ему казалось, в срок, она запоздала.

Заведенный порядок был нарушен. Начальник "службы ножа" на Мистине получил ее. Вследствие внутренних задержек между планетами Конфедерации Тик-Така информировали только сейчас.

Его мать убили!

Прокричав это, он снова впал в беспамятство, и Крошке пришлось постараться, чтобы вернуть его к жизни. Применив еще раз свой метод марихуанного дыхания "рот в рот", она сказала ему:

– Теперь, Тик-Так, начни с самого начала и расскажи обо всех известных тебе преступлениях, которые совершил Грис.

Мэдисон слушал. Этот педераст знал довольно много. Все это просилось в крупные заголовки. Собственно говоря, Мэдисона Грис интересовал лишь постольку-поскольку, просто благодаря ему можно было приблизиться к Хеллеру. Но, слушая дальше, он все больше пленялся услышанным. Тут пахло материальцем для очень пикантной статеечки!

– Ты говоришь, – прервал он наконец молчание, – он приказал тебе убить старика Ботча и еще двух сотрудников вашей конторы? Значит, и ты становишься замешанным?

– О нет! – закричал Тик-Так. – Я не мог никого убивать. Я Ломбару Хиссту так об этом и заявил. Ботча перевели в другой отдел. Вот тогда Хисст и начал копать под Гриса.

– Ради чего?

Но Тик-Так исчерпал все имеющиеся у него скромные запасы сил и снова бесчувственный повалился на руки Крошки.

– Ну вот, теперь ты услышал, – проговорила Крошка, впившись пылающим взглядом в Мэдисона над головой Тик-Така. – Пусть теперь земля горит у тебя под ногами. Достань мне этого Гриса!

Мэдисон ухмыльнулся. С таким-то материальчиком разве он может дать маху?! Газеты откроют ему двери к Хеллеру – да еще с таким треском!

Глава 3

Четыре часа спустя Мэдисон в стремительно мчащейся "Модели 99" с горячим энтузиазмом шел по новому следу.

Его очень заинтересовала информация, что под Гриса «копали». Он знал также по недавнему опыту, что средства массовой информации здесь требуют документальных доказательств для представляемых прессе сообщений. Идиотская идея! И хотя это было далеко не таким уж непреодолимым препятствием – ведь можно всегда состряпать фальшивку и отыскать подставных свидетелей, – он все же мог бы сэкономить время, если бы добрался до чего-то реального. И, спасибо Тик-Таку, он был уверен, что существует где-то множество фактов.

Главный клерк Хисста предупредил его, чтобы он не загружал все время его слишком занятого шефа, поэтому логически мишенью в этом случае становился сам клерк. Старик, полагал Мэдисон, торчит если не в Замке Мрака, то во дворце.

Перелетев зеленую водную ширь и мчась теперь над материком, Мэдисон все мучил систему связи, пытаясь связаться с намеченной жертвой.

Вдруг в ответ на его позывные в уши к нему ворвался мужской грубоватый голос:

– Сойдите! Сойдите! Говорит пост регулирования движения Аппарата. Дж. Уолтер Мэдисон, немедленно сойдите с курса и без всякой задержки проследуйте к начальнику Аппарата в Правительственный город.

– Ох, дорогуша, – прокомментировал подслушивавший это Щелк, – ну и влипли вы.

– Чего это он влип? – возразила Кун, которая силой добилась восстановления на прежней своей работе, а было ли что на Острове Передышки или нет – ее это больше не волновало.

– Это значит, что они его ищут, вот что это значит, – огрызнулся Щелк. – Они еще раньше его вызывали, следовательно, ты, вместо того чтобы дежурить у видеофона, куда-то смоталась из аэромобиля. Небось уж точно (…) с кем-то!

– Вовсе нет! – яростно возразила Кун. – Я только подсматривала.

– Спорить готов, что (…), – настаивал Щелк. – Вон передок-то у формы мокрый, разве нет?

– Я воду пила. А сам-то как разбухтелся! И на кого? На посудомойку!

– Мир! Мир! – приструнил обоих Мэдисон. – Давай в Правительственный. Ты знаешь, где там у них контора?

– Мимо нее не проскочишь. Верхний конец города, на крутом берегу над рекой Уайл. Ее всегда узнаешь по трупам вокруг на улицах.

– Надеюсь, ты шутишь, – сказал Мэдисон.

– Ну, в общем-то, да. У Аппарата там есть такой желоб, и по нему жертвы спускают в реку.

Они промчались над зеленью сельской местности и вскоре оказались над массами высоких зданий, в которых размещалась большая часть правительства. Обширную местность в верхней окраине города окаймляли высокие берега, которые круто обрывались в реку Уайл.

Этот район являлся старейшей и самой запущенной частью Правительственного города, а Аппарат – пусть не старейшей, но явно самой разложившейся частью правительства и наследником этого сектора.

Там на площади стояло главное здание, окруженное разбитой мостовой и памятниками позабытой славы. Все это, казалось бы, напоминало о том, что и Аппарат состарился, но это было не так: по меркам Волтара, служба эта, по сути дела, была совсем молодой. Просто другие службы правительства не захотели больше оставаться на этом месте, где не функционировали фонтаны и где у статуй не хватало голов и конечностей.

Когда "Модель 99" пошла на посадку, сразу же возникла проблема с местом для парковки. Хотя площадь и была достаточно широка, ее загромождали беспорядочно припаркованные танки и прочие машины.

Щелк вклинился между транспортером для личного состава и летной машиной для командования, на каждой из которых имелся генеральский флажок. Кун открыла дверцу, одновременно строя глазки кое-кому из водителей.

– Здесь идет какая-то возня, – заметил Щелк. – Это машины Генерального штаба Аппарата! Смотрите в оба, шеф. Они самые злобные (…) в Конфедерации!

Мэдисон вылез из машины. В своем сером рабочем костюме он выглядел чересчур заметным на фоне остальных работников Аппарата, одетых в униформу. Он пробрался сквозь кучки офицеров и солдат в форме горчичного цвета, а также в черной и зеленой. Каждый носил значок Аппарата, напоминавший, если посмотреть на него под определенным углом, бутылку.

Перед главным входом прохаживалась разодетая молодка. Другая, в значительной степени меньше разряженная, с суровой физиономией нетерпеливо покручивала тростью. Последняя пристала к Мэдисону с вопросом:

– Сколько еще протянется это идиотское совещание?

– Представления не имею, мадам, – ответил Мэдисон.

– Что ж, если вы идете туда, передайте генералу Буку, что его пять (…) часов дожидается любовница и уже сыта по горло!

Мэдисон поднялся по разбитым ступеням лестницы. Двое часовых в горчичном преградили ему дорогу. Офицер заорал на него:

– Мэдисон? Куда ты запропастился, черт побери? Ступай туда, темень всех адов, да побыстрей!

Он мигом провел его, подталкивая в спину, через забитый людьми вестибюль, прогнал вниз по пролету лестницы и впихнул в полную народу комнату.

Комната больше походила на пещеру, чем на офис. Кроме того, в ней воняло.

В креслах, стоявших вдоль шероховатых каменных стен, сидели генералы в красных мундирах. В видеозаписи они выглядят похожими на дьяволов с планеты Манко.

Ломбар Хисст, тоже в красной форме, сидел за рабочим столом вполоборота и глядел на штабного офицера с механизмом дистанционного управления в руке, с помощью которого тот гонял по спроектированной карте оранжевую стрелку.

– Это Омаха, – докладывал штабист. – По данным разведки, это нечто вроде военного нервного центра. По приблизительным оценкам, после его захвата для удержания позиции и развертывания войск на восток потребуется миллион солдат.

– Миллион солдат! – повторил один из генералов. – Значит, никаких дополнительных резервов.

– Ну, если нам откажут в праве взять и просто разбомбить Нью-Йорк…

– В этом вам придется отказать, – заговорил Хисст. – Ведь тогда вы уничтожите установки, которые обязательно нужно захватить в Нью-Джерси в рабочем состоянии. Для этого требуется только пехотная атака, продвижение через города с помощью поголовного уничтожения населения. Вы боитесь, что будут потери? – с усмешкой спросил он у первого генерала.

– Нет, – отвечал первый. – Просто я надеялся, что и Армию можно как-то заставить принять участие. У нас имеется только четыре миллиона солдат. Если учесть распыленность войска по другим континентам…

– Мы могли бы просто сконцентрировать свои силы в Соединенных Штатах, – предложил еще один генерал.

– Нет, нет, нет, – возразил генерал с артиллерийскими знаками различия. – Согласно сообщениям, там более чем двенадцать государств вооружены ядерным оружием. Если не послать пехоту на все континенты, возникнет ядерная истерия. Если мы хотим достичь тех целей, которые ставит перед нами шеф, то не должны допустить, чтобы они наносили удары водородными бомбами через океаны из одной страны по другой. Я считаю, что тогда нужные нам районы окажутся полностью загрязненными радиоактивными осадками и непригодными для пользования.

Над Ломбаром склонился адъютант и доложил:

– Ваше высочество, землянин. Прибыл наконец.

Все взгляды обратились на Мэдисона. (Справедливости ради надо заметить, что, возможно, Балаболтер полностью не отдавал себе отчета, что обсуждается план вторжения на Землю, ибо протоколы совещания, разумеется, не передают внутренних мыслей тех, кто говорил. Собственные записи Мэдисона не проливают ни малейшего света на это обстоятельство.)

С Балаболтером заговорил артиллерийский генерал:

– Каковы дальность полета и потенциал термического проникновения ракеты МХЗ?

– Извиняюсь, – отвечал Мэдисон, – этих данных наготове у меня нет. Но не думаю, чтобы об этом следовало так уж беспокоиться. Если мне не изменяет память, против проекта постройки этих ракет в целом возражал главный счетный отдел – из-за перегрузок сметы – и голосование по нему было отложено. Помню, что когда-то читал об этом.

– Ха! – воскликнул артиллерийский генерал. – Спасибо тебе, мил человек. Итак, насчет этой системы нам нечего волноваться. А как насчет спутников-убийц? Их ведь можно было бы применить против космических кораблей.

– Но ведь они есть только у русских. О них много говорилось по телевидению. Поэтому скажу так: если вы не затронете небесное пространство над Россией, проблем с ними у вас не будет.

– Ага! – обрадовался артиллерийский генерал. – Покажите-ка нам эту самую Россию.

Мэдисон прошел в переднюю часть «пещеры» и, молвив "с вашего разрешения", взял у штабиста пульт дистанционного управления. Поупражнялся, и проектор стал давать земные карты. Он нашел Россию и показал им. (Мэдисон не знал, поскольку это случилось после его отбытия с Земли, что никакой России уже нет.)

Хисст беспокойно поерзал на месте, грозно глянул на генералов и сказал:

– Ладно, теперь можете идти и пререкаться где-нибудь в другом месте. Но чтобы к завтрашнему дню генеральный план операции лежал на этом столе!

Они встали, адъютанты собрали бумаги, и нестройной толпой все вышли. Какое-то время спустя Ломбар стал осознавать, что Мэдисон все еще в кабинете.

– Я всех отпустил! – недовольно воскликнул Ломбар.

– Я хотел поговорить с вами насчет Гриса, – сказал Мэдисон.

– Грис, Грис, Грис! Нет, на (…) этого Гриса! Он единственный – причина этой заварухи!

– Можно полюбопытствовать, в чем суть всей этой суматохи? – осторожно спросил Мэдисон.

– В амфетаминах! В агентурных сообщениях! – проорал Хисст. – Если завтра не взойдет солнце и я это дело расследую, обещаю тебе, что след приведет к Грису! «Бликсо» в прошлый раз должен был привезти амфетамины – и не привез. С тех пор не посылали ни одного грузовоза! Его агентурные отчеты всегда бывали не на уровне, и вот теперь мы из-за него слепнем.

– Я помогу вам до него добраться! – воскликнул Мэдисон.

До Хисста дошло, но он только покачал головой:

– Я в королевскую тюрьму посылал уже троих убийц, а Грис все живой! Это невозможно!

– Вам же он мертвым не нужен. Он вам нужен говорящим.

– Он упустил Хеллера, – продолжал Ломбар в своей обычной бессвязной манере. – Я убью его!

– Я и Хеллера могу достать, – сказал Мэдисон.

– Хеллер настроил против меня всю Землю, – возмущался Хисст. – Уверен, что в эту самую минуту он гоняет по улицам этой планеты и призывает людей выступить против меня. Он – просто бедствие для нас! Армия и Флот пальцем не пошевельнут, чтобы прихлопнуть его!

– Но послушайте, – взмолился Мэдисон, – давайте говорить откровенно. Может, по какой-то причине вы не хотите, чтобы Грис заговорил?

Ломбар, тип довольно непредсказуемый, вдруг расхохотался. Позже Мэдисон все-таки заметил, что в обществе Ломбара он очень часто чувствовал, что имеет дело с человеком, совершенно выжившим из ума.

– Правда ли, что вы каким-то образом подставили Гриса? – добивался своего Мэдисон.

Ломбар все смеялся. Наконец он сказал:

– Если бы меня в чем-то обвинили, ничего нельзя было бы доказать. Все заказы, что уходили на Блито-ПЗ, все партии грузов, что поступали оттуда, помечены печатью с именем Солтена Гриса. Он жизнь свою припечатал этой печатью!

– Значит, вы бы не возражали, если бы Грис предстал перед судом?

– При чем тут суд?

– Общественный суд, – объяснил Мэдисон, – был публичным. Об этом говорили все средства массовой информации. Зуб за зуб.

– Забавно.

– Вы можете сначала прощупать его в СМИ, а там уж точно суд признает его виновным. Вот так-то и совершаются подобные дела.

– Странно как-то.

– Вы бы стали героем. Это сыграло бы на ваш имидж.

– Ну, суды тут ни при чем, – вдруг рассердился Хисст, – мне бы только добиться содействия Армии и Флота.

– Это очень важно?

– И он еще спрашивает, важно ли это, – пробормотал. Ломбар, как бы задавая вопрос невидимому зрителю, которого не было. – Чтобы оккупировать Землю, мне придется отвлечь все силы Аппарата с Калабара. Ладно, там по крайней мере меня заменят Армия с Флотом!

– Вам необходимо содействие военных, – отчеканил Мэдисон. – Я могу вам это устроить!

Ломбар остановился, подумал и наконец спросил:

– Это как же?

– Дайте мне все, что у вас есть на Гриса. Я сделаю так, что им заинтересуется пресса, а там и суд. Потом я заставлю его обвинить Хеллера. Это можно сделать так ловко, что за Хеллером будут гоняться и Армия, и Флот, как бешеные собаки!

– Правда?

Мэдисон достал свою книжицу с газетными вырезками и, раскрыв, шлепнул ее на стол перед Ломбаром.

– Эти сообщения для прессы – всего лишь пробные шарики. Все написаны мной. Я что ни напишу, они все напечатают. Мне бы только добраться до средств массовой информацией, и вот они в ваших руках – и Армия, и Флот!

Ломбар подозрительно пролистал его книжку, пригляделся к тому, что там написано, и спросил:

– И то, что ты говоришь, они печатают?

– Средства массовой информации всей вашей Конфедерации – просто инструмент в моих руках. С их помощью я могу устроить такую бучу, что вам для ваших дел дадут все, что нужно. Я могу лепить из общественного мнения, как из глины, все что угодно! Вот вам ключ ко всем проектам.

– Чудесно! – проговорил Ломбар, все еще глядя в книгу. – Кроуб? Герой? – Там были ретушированные фотографии Кроуба – с первой страницы! Выше всякой похвалы! Газета за газетой!

– Вот видите? И это пустяки – просто проба сил.

– Мэдисон, если ты способен заставить их поверить, что этот выживший из ума старый уголовник – герой, тогда тебе не составит никакого труда сотворить из такого заслуженного, избранного судьбой человека, как я…

– Императора, – договорил Мэдисон.

Желтые глаза Хисста округлились и загорелись огнем. Он встал, возвышаясь на фут над специалистом по ССО, взял руку Мэдисона и пожал ее. Затем повернулся и прокричал в сторону двери:

– Секретарь! Пусть этот парень, Мэдисон, получит все, что ему нужно! Все, ты понимаешь? Или я голову с тебя сниму!

Глава 4

Солнце уже закатилось. Площадь почти опустела, и "Модель 99" торчала в одиночестве среди булыжников мостовой.

Мэдисон передал Кун огромную кипу распечаток, а Щелку – листок с адресом и влез в машину.

– Мы за вас беспокоились, – сказал Щелк, заводя "Модель 99". – Кун потрепалась с водителем вон того танка, и он сказал, что там собрался весь Генеральный штаб Аппарата и они планируют вторжение на полную катушку. Когда он сказал «Блито-ПЗ», мы так и вздрогнули! Это же ваша планета, разве нет?

Мэдисон погрузился в свои мысли и не ответил.

– Я-то вот с Калабара, – продолжал Щелк. – Эта война там очень меня тревожит. Они вырезают целые города, убивают детей, насилуют женщин, жгут все подряд. Небось, как подумаете, что Аппарат вторгнется на вашу планету, так волосы встают дыбом.

– Ну, война – это просто война, – проговорил Мэдисон задумчиво. – Я специалист по ССО. Большинство войн развязываются средствами связи с общественностью. Так что из-за чего тут волноваться?

– Ты слышала это, Кун? – обратился к телохранительнице Щелк. – Какой хладнокровный! Но сдается мне, что такое отношение под стать тому, кто по профессии убийца. Кстати об убийствах: достань-ка, Кун, свое «жало». Округа, куда мы теперь въезжаем, помечена знаком X.

Они притормозили перед домом, который трудно уже было назвать стоявшим – настолько он развалился. В нос им ударила вонь отбросов. Рискуя вывихнуть лодыжку, Мэдисон поднялся по разбитым ступенькам и постучал в дверь.

Высунулась мужская голова с двумя клочками седых волос, торчащими с обеих сторон, и крикнула:

– Уходите! Я только сию минуту пришел домой. Имею я право немного отдохнуть?!

– Вас зовут Ботч? – осведомился Мэдисон.

Ботч хотел было закрыть дверь, но Мэдисон поставил на порог ногу и объяснил:

– Я приехал к вам за сведениями о человеке по имени Грис.

– Грис! Проваливайте!

– Он в королевской тюрьме, – сказал Мэдисон, – посмеивается над вами всеми. Я пытаюсь подвести его под суд.

– Заходите! – пригласил Ботч.

Полчаса Мэдисон, сидя в лучшем кресле Ботча, слушал, делая для себя множество открытий, затем произнес:

– Так, значит, я мог бы рассчитывать на вас как на свидетеля.

– Я бы пешком прошел Великую пустыню, только бы иметь возможность дать показания, – сказал Ботч.

– А коли я попросил бы вас прочесть о нем лекцию, вы бы сделали это?

– Конечно, – отвечал Ботч. – Теперь, подумав хорошенько, я полагаю, что могу вам сообщить пару имен. Эти люди живут неподалеку, на этой же улице. – Он написал адрес и подал его Мэдисону. У двери Ботч в приливе чувств встряхнул руку гостя. – Рассчитывайте на меня, Мэдисон.

Они свернули за угол и покатили вниз с горки. Остановились перед очень запущенной гостиницей с погнутой вывеской: "Только для господ офицеров".

К двери подошла женщина с грубыми чертами лица. Мэдисон хорошо запомнил свой урок:

– Я пришел сюда, чтобы попросить вас помочь мне повесить Гриса. Полагаю, вас зовут Мили. Когда-то вы сдавали ему жилплощадь.

– Помочь вам повесить… – Она вдруг круто обернулась и крикнула в сторону кухни: – Ске! Иди сюда! Нам везет! Кто-то хочет повесить Гриса?

И вот Мэдисон уже сидел в гостиной и попивал горячий джолт. Он слушал, а старый шофер Гриса, Ске, рассказывал ему свою печальную историю; рассказ прерывался проклятьями и собственными печальными историями Мили. Мэдисон узнал, что Грис дал им обоим фальшивые деньги и, если бы они попытались пустить их в оборот, их бы просто казнили. Но, зная Гриса, Мили и Ске вместе отправились прямиком в финансовую полицию с жалобами. Озлобление против Гриса крепко сплотило их.

О, еще бы, они дадут показания на любом суде. С радостью, с радостью, с радостью! Лекция? Видок у них не очень-то презентабельный, но они с огромной радостью скажут все, что нужно Мэдисону.

Улыбаясь, как зубастик, готовый перекусить тело жертвы, Мэдисон возвратился в свою резиденцию в Городе Радости. Он не стал обедать – времени не было – и созвал весь свой штат.

В брифинг-зале он поднялся на возвышение. Он стоял там, очень гордый и важный.

– Преданные и усердные мои сотрудники, – обратился он к присутствующим, – мы подошли к исторической вехе. Временами ССО оказывается на вершине. Мы готовы теперь влиять на пути, по которым пойдут империи, на судьбу самих звезд. Слушайте меня внимательно.

Глава 5

Два дня спустя в лекционном зале на восьмидесятом этаже таунхауса собралась весьма избранная аудитория из 90 женщин, отдающих себе отчет в том, что их особо отметили, пригласив на эту чрезвычайно многообещающую лекцию знаменитого доктора Кроуба.

Сознавали они также и то, что, если они откажутся от сотрудничества, им больше никогда не представится возможность «излечиться» на Острове Передышки, хотя об этом никогда нигде не говорилось. Кроме того – хотя и об этом никогда не говорилось тоже, – если бы они заартачились, кое-кто мог бы забыть пополнить их даровой запас марихуаны.

Они принялись обсуждать между собой вот какой вопрос: как членам высшего света им вменялось в обязанность использовать свое положение – и положение своих мужей, – чтобы творить добро. Хоть название не произносилось вслух, но все они являлись членами очень элитного клуба, состоящего из тех, кому повезло стать «просвещенными» на Острове Передышки.

С Кроубом у Мэдисона возникли кое-какие хлопоты. Доктор принял сверхдозу ЛСД, и двум громилам пришлось подержать его под контрастным душем, чтобы привести в чувство.

Теперь он стоял на лекторской трибуне, отдавая себе отчет в том, что если будет валять дурака, то его слегка тряхнет через скрытый от посторонних глаз электроошейник, и старался привести себя в уравновешенное состояние.

– Леди, – начал он, повторяя то, что слышал в наушниках, – вы знаете, что как принадлежащие к избранному кругу немногих посвященных, вы при вашем общественном положении имеете… имеете… кое-какие обязанности. Общество, в котором мы живем, является… является, к несчастью, свалкой безудержного безумия и чудовищных преступлений. Скрываясь от непросвещенного взгляда, мозги мужчин кипят похотью и невообразимой жестокостью. Меня пугает, когда я вижу, каким опасностям подвергается наше общество и как плохо оно… оно… оно справляется с ними. Это требует суровых, очень суровых мер! – Кроуб сделал глубокий вдох и, опершись о трибуну, постарался собраться с мыслями. Затем продолжил нести околесицу: – Наклонитесь вперед… Произошел случай, такой, знаете ли, чудовищный… что я даже говорить вам о нем не хочу… подайтесь назад. Вы же все-таки благородно воспитанные дамы, и я не должен говорить о нем, чтобы не оскорбить вашего слуха… не настаивайте.

– Нет-нет! – выкрикнула из первого ряда леди Артрит Чопор, считавшая себя лидером этой избранной группы. – Продолжайте, продолжайте! Не бойтесь оскорбить наш слух.

– Да-да, продолжайте! – послышалось отовсюду.

– Похоже, вас нужно упрашивать, – пробормотал Кроуб.

– Нас не нужно упрашивать! – прокричала какая-то женщина. – Скажите!

– Продолжайте…

– Итак, дорогие дамы, этот случай такой, знаете ли, отвратительный, что вы просто съежитесь от страха. Этот случай уникальный. Настолько уникальный, что совершенно выпадает из поля зрения фрейдистской психосексуальной патологии!

– Нет, не может быть! – раздались выкрики.

– Это случай, – говорил Кроуб, – не оральный. Он не генитальный! Он даже не латентный! Орите во всю глотку.

Женщины испуганно уставились на доктора. Кроуб вдруг упал в кресло.

– Сюда явилась женщина, – сказал он, – чтобы описать этот случай как очевидец. Представьте ее.

На трибуну робко поднялась Мили. Несмело огляделась. И, увидев полные ожидания лица слушательниц, обрела уверенность.

– Все, что он говорит, правда, – заговорила она. – Я сдавала ему жилье. Он никогда не водил к себе женщин. Всегда запирал комнату, когда уходил в ванную. Ни с кем не общался. А когда бывал у себя, то безвылазно сидел в своей грязище. И день и ночь строил планы, как бы подвести меня под монастырь. А я-то всегда улыбалась ему и вежливо с ним здоровалась. Когда он съехал, мы не могли найти ни одного постояльца, который согласился бы занять его комнату. О ней ходило столько скверных разговоров, что она все еще пустует! – Мили разразилась рыданиями, и ее увели с трибуны.

Ее место занял Ске.

– Я долгое время был его шофером, – сказал он. – И столько от него натерпелся, что душа моя словно обуглилась. Это был самый жуткий период в моей жизни. Бывало, сидит в аэромобиле и старается скрыть, как скрежещет зубами. Я служил ему верой и правдой, а он пытался меня подставить. Невозможно даже описать, какие мерзости он творил. – Тут он умолк, как ему было велено, и спустился с трибуны.

Наступила очередь старого Ботча.

– Я был его главным клерком, и это погубило меня. Вереницу преступлений этого человека можно было вытянуть на полвселенной. Наивысшей точки его безумства достигли тогда, когда он приказал лишить меня жизни.

И Ботч покинул трибуну. Его место вновь занял Кроуб, на сей раз несколько оживший.

– Итак, леди, теперь вы убедились, что безумие свирепствует. Диагноз этого случая настолько чудовищен, что во всех анналах психиатрии аналога ему не найти. Я просто… держите себя в руках… по-профессорски привел вам этот случай, дабы продемонстрировать, что когти безумия вонзились в самые глубины нашего общества… держите себя так, будто скоро закончите.

– Подождите! – крикнула леди Артрит. – Кто он, этот больной, и где он сейчас?

– Посмотрите на дверь. Тот человек, что информировал меня об этом случае, еще здесь?

– Да, – тотчас ответил служащий-распорядитель.

В зал неуверенно вошел актер, одетый как надсмотрщик королевской тюрьмы. На нем была маска.

– Доктор Кроуб, – сказал он, – я сообщил вам об этом для пользы общества. Если узнают, что я информировал вас о том, что делает правительство, я могу лишиться работы.

– Скажите им, скажите, они не будут требовать, чтобы вы открылись.

Актер повернулся к аудитории и заговорил:

– Этого человека содержат в королевской тюрьме, чтобы спасти его от суда. Он сидит в камере, под охраной. Опасаются, что, представ перед судом, он разгласит такое, что потрясет правительство до самых основ. Даже если его отдадут под суд, то судить будут тайно. Мы, надсмотрщики, вот чего боимся: выпустят его в общество через заднюю дверь – и он засыплет улицы жутко обезображенными телами бедняков и невинных людей. И хотя я ничего не смыслю в вашей психиатрии, но, понаблюдав за ним в камере, могу сказать, что за все время службы повидал всяких злодеев, но хуже этого человека еще не встречал. Он просто неописуем! И тем не менее его прячут и берегут.

– Как его зовут? – возмущенно спросила леди Артрит Чопор.

– А зовут его, – проговорил актер, – Солтен Грис!

Глава 6

Подобно маэстро, дирижирующему большим оркестром, Дж. УолтерМэдисон обратился к делу Солтена Гриса.

Самые высокие общественные круги Волтара полнились слухами о скандале, а редакторов и издателей, кроме жен, которые предупредили своих благоверных, терроризировали все кому не лень.

В газетах появились заголовки:

"ТАИНСТВЕННЫЙ ЗАКЛЮЧЕННЫЙ, СПРЯТАННЫЙ ВЛАСТЯМИ".

Далее следовало:

"КОГО ПРАВИТЕЛЬСТВО НЕ ЖЕЛАЕТ ОТДАВАТЬ В РУКИ ПРАВОСУДИЯ?"

И наконец:

"ЛИЧНОСТЬ УСТАНОВЛЕНА!

ЗАКЛЮЧЕННЫЙ – ОФИЦЕР АППАРАТА

СОЛТЕН ГРИС!"

И пошло-поехало! День за днем, выпуск за выпуском газеты печатали подробно документированные перечни преступлений офицера Аппарата Солтена Гриса – один сенсационнее другого.

Первый вышел под заголовком:

"ОФИЦЕР АППАРАТА ГРИС НЕЛЕГАЛЬНО ЭКСПОРТИРОВАЛ МЕТАЛЛЫ".

Второй:

"ОФИЦEР АППАРАТА ГРИС

ОТДАЛ ПРИКАЗ УБИТЬ ГЛАВНОГО

И ОСТАЛЬНЫХ КЛЕРКОВ СВОЕГО ОТДЕЛА"

Далее:

"ОФИЦЕР АППАРАТА ГРИС ПРИКАЗЫВАЕТ УБИТЬ МАТЬ БЕЗЗАЩИТНОГО МАЛЬЧИКА".

Фотография рыдающего Тик-Така и сфальсифицированные фотоснимки тела его убитой матери и ее похорон вызвали в обществе первую волну возмущения.

Именно тогда с лордом Терном связалась по видеофону такая видная общественная деятельница, как леди Артрит Чопор.

– Лорд Терн, – обратилась к нему леди Артрит, – кажется, вы не отдаете себе отчета в том, что общественное мнение нагнетается. Когда же все-таки вы намерены отдать этого заключенного под суд?

– Леди Артрит, – ответил лорд Терн, – прошу вас не совать нос в дела королевской тюрьмы. – И повесил трубку.

Разговор был записан, и газета "Дейли Спикер" разразилась эксклюзивным заголовком:

"СУДЬЯ ГОВОРИТ ОБЩЕСТВУ: "РУКИ ПРОЧЬ ОТ ГРИСА!"

Тут же, разумеется, зашевелились другие газеты – ведь их обошли – и, пытаясь получить дополнительную информацию, принялись названивать лорду Терну. Тот пришел в ярость. И был так зол, что наотрез отказался кому-либо что-либо объяснять. Заголовки становились все злее и хлестче.

А тут, к несчастью для Солтена Гриса, оказалось, что, когда он шантажировал Отдел Провокаций Аппарата, начальник отдела вел радиозаписи разговоров у себя в офисе на реке Уайл. И теперь в видео и аудиозаписи в Отделе Провокаций существовали улики против Гриса во всех совершенных им тогда преступлениях. Не зная об этом и полагая, что с делом покончено, Грис отправил шефа отдела на тот свет. И Мэдисон стал понемногу подкармливать прессу уже этими преступлениями.

"ОФИЦЕР АППАРАТА ГРИС УБИЛ ГИПНОТИЗЕРА".

И далее:

"ОФИЦЕР АППАРАТА ГРИС УБИЛ ПОЛКОВНИКА-ИНДЕНДАНТА".

И еще:

"ОФИЦЕР АППАРАТА ГРИС ЗАРЕЗАЛ СВЕТИЛО ЭЛЕКТРОНИКИ СПУРКА".

"ДАБЫ СКРЫТЬ СЛЕДЫ ЖЕСТОКОГО

ПРЕСТУПЛЕНИЯ, УБИЙЦА СЖЕГ ТРЕТЬ

РАЙОНА ЭЛЕКТРОННЫХ ФИРМ

ИНДУСТРИАЛЬНОГО ГОРОДА".

Последнее газетное сообщение из этой серии сопровождалось фотографиями тела, падающего с высоты в десять тысяч футов. Заголовок звучал так:

"В ОТЧАЯННОЙ ПОПЫТКЕ СКРЫТЬ

СВОИ ЧУДОВИЩНЫЕ ПРЕСТУПЛЕНИЯ

ОФИЦЕР УБИЛ СОБРАТЬЕВ ПО АППАРАТУ".

Видеоматериал показали даже по хоумвидению, которое тоже стало проявлять ко всему этому интерес.

Люди на улицах вслух задавались тревожным вопросом: "Если сотворивший все эти преступления офицер находится в руках правительства, почему же оно не желает предать негодяя суду?"

Но основное блюдо Мэдисон приберегал напоследок.

Когда Ботч крикливо хвастался, что, дескать, "Грис у него теперь в руках", упомянув о какой-то подделке, он вовсе не имел в виду подделку подписи императора. В то время он об этом даже не знал.

Грис безрассудно оставил старое пальто Прахда в своем кабинете у стола. Он-то хотел, чтобы нашли его на берегу реки Уайл. И в пальто он завернул очень скверную подделку – предсмертную записку. К тому же, на свою беду, он написал ее на клочке бумаги, лежавшем под документом, который он проштамповал своим удостоверением по просьбе Ботча. Так что на фальшивой записке от имени Прахда смутно различались очертания оттиска удостоверения Солтена Гриса!

Запись, сделанная ныне покойным офицером Отдела Провокаций, запечатлела встречу Солтена Гриса с Прахдом Бителсфендером.

Все улики для возбуждения уголовного дела были налицо. И Мэдисон с помощью одного из своих репортеров сделал так, чтобы преступлением заинтересовалась внутренняя полиция.

В сопровождении целой орды репортеров внутренняя полиция провела расследование и, обнаружив, что доктора Прахда нигде нет, выдала ордер на арест Солтена Гриса.

Исчезновение молодого доктора Прахда, самого многообещающего целлолога своего времени, его учителя считали настоящей утратой для их профессии. То, что это юное деревце срубили так рано, в пору его цветения, можно было расценивать как тяжкое преступление против всего человечества, столь остро нуждающегося в его услугах. Как дело рук сумасшедшего!

Заголовки на первых полосах!

Затем внутренняя полиция обратилась к лорду Терну с просьбой о выдаче ей под стражу заключенного Гриса, с тем чтобы его могли предать суду и казни. И, разумеется, в этом ей было отказано.

Заголовки на первых полосах!

У широких масс населения возникали недоуменные вопросы. Почему правительство защищает этого взбесившегося маньяка, которого еще называют офицером Аппарата? Почему ему не разрешается предстать перед правосудием?

Мэдисон стал распространять в народе слова и мелодию баллады, написанной бывшим репортером Королевской Академии искусств. Напечатанная всего на одном листке, она выдавалась за творение анонимного автора. Вскоре ее напечатали в прессе и запели повсюду.

Вот ее текст:

Убивал он жертвы от лица властей.

Много душ невинных погубил злодей.

Шавку офицером сделал Аппарат!

Отчего же власти дорог этот гад?

На крови невинных пухнет эта мразь,

Их потом, ликуя, втаптывает в грязь.

И его не схватит за руку закон,

Он за добродетель к небу вознесен.

Крови мы вреднейшей требуем из крыс.

Жизнью поплатиться должен Солтен Грис!

Толпам нравилось таскаться по улицам и распевать эту песню во всю глотку.

Прошло какое-то время, и у Мэдисона появилась полная уверенность, что скоро лорд Терн уступит и скажет местной полиции: "Вот он, берите и судите его, черт с ним".

"Если бы удалось посадить его на скамью подсудимых и заставить обвинять Хеллера, тогда у меня все выгорело бы", – думал Мэдисон.

Но, увы, он оказался в тупике. Клокотавшее на улицах возмущение не впечатляло лорда Терна, гордо восседающего в своем высоком замке.

Требовались другие, более действенные меры.

Глава 7

Мэдисон заработался далеко за полночь, намечая свои планы. Он должен был позаботиться о нескольких вещах и в первую очередь поддержать в Ломбаре Хиссте надежду на успех.

Однажды утром Мэдисон застал Хисста за его рабочим столом у закрытых дверей в императорскую спальню. Тот заново просматривал детали проекта вторжения на Землю.

– Как скоро, – поинтересовался он, поприветствовав Мэдисона, – можем мы, по твоему мнению, рассчитывать на сотрудничество Армии и Флота? Если мы сможем восполнить силы Аппарата, задействованные сейчас на Калабаре, то вторгнемся на Блито-ПЗ и подчиним себе эту планету.

– Я день и ночь работаю над этим проектом, – ответствовал Мэдисон. – В сущности, для этого я к вам и шел – но существует гораздо более важный вопрос: как сделать вас императором. Видите ли, все это очень тонко взаимосвязано.

– Каким образом? – удивился Хисст.

– Весь вопрос в том, каким видит вас общество. Если образ ваш ему импонирует, вы можете делать что угодно. Но мне нужно точно знать, какой именно образ вас устраивает. Как бы вам хотелось, чтобы широкие народные массы воспринимали вас?

Ломбар откинулся на спинку кресла. Его желтые глаза постепенно приняли мечтательное выражение.

– Как грозного владыку, – твердо проговорил он.

– Так я и думал. Как человека с железной волей. Который не потерпит никакой ерунды. Общество жаждет оказаться под властью сильной, беспощадной личности. Этакого грозного бога.

– Точно, – подтвердил Ломбар Хисст. – Наконец-то я понял, почему слушаю тебя. Ты чрезвычайно проницателен и не боишься говорить правду начальству.

– Я лишь исполняю свой долг, – скромно сказал Мэдисон. – Итак, я знаю, что сейчас вы очень заняты. Но так случилось, что в данный момент в Городе Трущоб происходят беспорядки. Вот вам замечательная возможность создать себе имидж. Разбушевавшуюся толпу сдерживают два батальона Аппарата. Я держу неподалеку съемочную группу. Если благоразумие подсказывает вам, что нужно воспользоваться этой бесценной возможностью для создания нужной вам репутации у публики, мы можем вылететь туда на вашем личном танке, и вы моментально появитесь на экранах хоумвидения.

– Толпа? – молвил Ломбар. – Ее нужно разогнать? Где мои фуражка и "жало"?

Полтора часа спустя Ломбар тяжело поднялся по ступеням на подготовленное уже возвышение перед собравшейся толпой из пяти тысяч человек. Главная площадь Города Трущоб была окружена кордоном. Тут уж Мэдисону не пришлось раскошеливаться на актеров или сверхурочные – демонстрация казалась вполне внушительной.

Поскольку дело Гриса было широко разрекламировано в средствах массовой информации, двум Батальонам Смерти оказалось куда труднее сдерживать сбегающийся отовсюду народ, чем наводить порядок среди уже собравшихся – этих просто окружили кольцом из танков.

Мэдисон передал Ломбару текст его выступления. Это была превосходная речь: ее под непосредственным руководством Мэдисона всю ночь сочинял автор "ужастиков".

Ломбар в красной генеральской форме грозно навис над толпой и начал читать речь. Голос его, усиленный громкоговорителями, полетел над площадью:

– Граждане Волтара! Вы в заблуждении. Законность и порядок всегда должны торжествовать над законом толпы. Претензии к вашему правительству не должны нарушать гражданского спокойствия. Я стою здесь, перед вами, сильный и могущественный, грозный и полный решимости раздавить любое проявление враждебности по отношению к суверенному государству. Во мне вы видите образ суровой власти! Я никогда не отступлю от своего сурового долга предать всех преступников и злодеев в руки правосудия.

По, толпе волной прошел шум одобрения. Съемочная группа Мэдисона совместно с тремя группами, направленными сюда директором хоумвидения по собственной инициативе, транслировали эту речь на всю территорию Волтара и с небольшим отставанием по времени на все остальные планеты Конфедерации.

– Я хочу, чтобы вы поняли, – ревел Ломбар, войдя в раж, – что преступления Солтена Гриса не должны бросать тень на остальных офицеров Аппарата. Это достойные люди с незапятнанной честью. Я горжусь тем, что нахожусь в их рядах и являюсь их руководителем. Реки крови, пролитые Грисом, кладбища, забитые трупами, – все это дело рук Гриса, и только Гриса. Этот грязный злодей не должен повредить репутации других офицеров Аппарата, включая и меня!

Все мое существо требует справедливого возмездия. Я своими руками разобрал бы его хребет по позвонкам, и сделал бы это с величайшим наслаждением. Я бы очень желал передать его в руки народа, и пускай бы его разорвали на части!

Задние ряды толпы разразились ликующим ревом, который постепенно докатился до первых рядов. Когда истерия улеглась, Хисст продолжал:

– Но увы, его величество тяжело болен, и его нельзя беспокоить. В час кризиса обществу нужно только спокойствие. Поэтому, исполняя желание его величества, я временно принимаю на себя полномочия диктатора Волтара.

Наступило неловкое молчание. Люди изумленно уставились на генерала. Они никогда не слышали о таком звании или должности.

Но время для дискуссии предусмотрено не было. Ломбар тоже не слышал о такой должности. Речь он заранее не прочел. И понятия не имел, в чем заключаются его новые полномочия. Однако обрадовался невероятно.

Это была та опора, которой искала его нога.

Охваченный восторгом, он принялся читать речь дальше:

– Клянусь честью, что я принесу Волтару мир, народу его – спокойствие и порядок и безжалостно искореню всякие разногласия, могущие повредить государству. За моей спиной – честные и надежные офицеры Аппарата, и я добьюсь поддержки прочих государственных институций, а иначе им несдобровать!

Теперь что касается выдачи Гриса. Ввиду чинимых королевской тюрьмой препятствий в этом вопросе придется прибегнуть к средствам иного свойства. Есть опасность, что это исчадие ада снова окажется на свободе, среди мирных граждан, и опять примется за свои темные делишки. К счастью, имеется одно новое средство, которое можно применить. Оно называется психотерапией. Вот им-то мы и воспользуемся. Я употреблю свою новую власть, чтобы позаботиться о должном его применении. И обещаю вам, что дело Гриса будет благополучно разрешено к общему удовлетворению.

Толпа смущенно помолчала, потом люди решили, что психотерапия – некий вид пытки, и в конце концов разразились одобрительными возгласами.

Ломбар дошел до последнего абзаца своей речи. Он подождал тишины и снова загудел в микрофон:

– Граждане Конфедерации! Обещаю вам, что я и все офицеры Аппарата, честные и преданные своему делу, принесут государству мир и порядок, чего бы нам это ни стоило! Благодарю вас.

Толпа опять заликовала. Ломбар спустился с трибуны, чувствуя, что подрос на несколько футов за то время, пока стоял на ней.

Впечатленные речью, два Батальона Смерти стояли как вкопанные, и командирам пришлось прикрикнуть на солдат, прежде чем те принялись сдерживать напирающую толпу, чтобы Ломбар мог вернуться в свой танк. Присутствующие приветствовали Хисста оглушительным ревом.

Он залез в башню танка и приветственно помахал рукой. Танк взлетел.

– Боги мои, Мэдисон, – проговорил он, – твой гений почти столь же велик, как мой. Но этот пост диктатора… не в обход ли он Великого Совета?

Мэдисон протянул ему указ Великого Совета со всеми печатями и подписями. На совещании присутствовали только два члена, но документ был оформлен правильно – не подкопаешься. Эти двое сделали то, что велела им Крошка.

– Один человек по имени Наполеон, – сказал Мэдисон, – легко из диктатора стал императором.

– Боги! – воскликнул Ломбар, дрожа. Потом уставился в небо и замер.

Несколько минут он сидел так и, лишь когда машина уже летела над Великой пустыней, снова заговорил:

– Знаешь, а ведь теперь мне удастся сговориться с Армией и Флотом. А вместе мы в два счета справимся и с Калабаром, и с Землей. Ты, кажется, решил все проблемы. Но вот только один вопрос мне не дает покоя. Что это за штука такая – психотерапия? Это что, какой-то способ казни на расстоянии?

– Оставьте это мне, – попросил Мэдисон. Ломбар согласно кивнул и тут же забыл об этом.

Часть ВОСЬМИДЕСЯТАЯ

Глава 1

Мэдисон занимался проблемой «психотерапии». Он находился на восьмидесятом этаже таунхауса, через прорезь в стене наблюдал за тем, что происходило в зале, и с довольным видом ухмылялся. Идея должна сработать, и тогда он добьется желанного суда над Грисом. А добившись, наконец получит и Хеллера.

Передовицы газет представляли собой мешанину откликов на речь шефа Аппарата; все авторы их, похоже, недоумевали не меньше, чем сотрудники Мэдисона. Когда Мэдисон вернулся в таунхаус, на него сразу накинулись его репортеры и операторы: "Мы создали диктатора, вот так: раз-два, и готово! Но, шеф, что такое "диктатор"?"

Одни газеты полагали, что «диктатор» – человек, говорящий в диктофон. Другие, поскольку буквально перевели это слово на волтарианский язык, объясняли, что оно означает оратора, который умеет убеждать, и, естественно, происходит из первого названия. Но большинство склонялось к той мысли, что Ломбар принял на себя огромные полномочия и, если Великий Совет никак не отреагирует, придется сделать вывод, что Ломбар совершил переворот, – правда, они понятия не имели, какой именно. Но ни одна газета не обошла стороной тот факт, что Аппарат вдруг стал главной силой государства.

Это не могло не привлечь внимания Аппарата. Его офицеры, за немногим исключением – уголовники, посидевшие в тюрьме, шутили между собой насчет их "безупречной репутации" и «чести». Они заважничали. Раньше они не осмеливались заходить в лучшие отели, рестораны и клубы, а теперь вдруг стали появляться там и задирать официантов и метрдотелей. Солдаты Аппарата разгуливали по улицам, держась за руки и выталкивая прохожих на обочину. Недооплачиваемые или вовсе не получающие жалованья, они стали находить способы сделать так, чтобы им платили.

Но Мэдисон смотрел на все это сквозь пальцы. Его интересовала фигура покрупнее: Хеллер. Тактика и стратегия Балаболтера целиком держались на принципах ССО: метить в самое сердце!

Акция с использованием «психотерапии» началась с обнаружения им в досье Гриса почтовой открытки. В ней говорилось:

Солтен Грис!

Йо-о-хо-о, где бы ты ни был.

Ребенок родился в срок, он красавчик.

Это мальчик.

Вот что: меня вовсе не прельщает необходимость обращаться к твоему начальнику и устраивать скандал. Куда милей было бы забраться с тобой в постель. Так когда же ты собираешься появиться и сделать как положено – жениться на мне?

Пратия

P. S. Любому командиру. Ты можешь повидаться со мной по этому делу в любое удобное для тебя время. Надеюсь, ты красив. Сейчас, когда у меня плоский животик, я снова хороша собой, и мы можем все это как следует обсудить. Что ты любишь есть на завтрак? Меня можно найти в поместье «Резвушка», Холмы Роскоши.

P. P. S. Там самые мягкие постели, чудеснейший плавательный бассейн и даже садовая беседка с кроватью. Чмок. Чмок.

Теперь-то Мэдисон знал, что лучше не соваться в эту ловушку со своей красивой физиономией. Поэтому он отправил туда кинорежиссера и одну из «циркачек», одетых как светские люди, и с ними еще одного актера, загримированного под "офицера Гриса".

В зрительном зале уже сидели в нетерпеливом ожидании сто дам из «клуба». Мэдисон смотрел на них через прорезь в стене и радостно улыбался. Многие из них были уже в годах, но выглядели цветущими. Они возвратили себе кое-что из утраченной юности, которую увидели сквозь дым марихуаны и любовное наваждение, и теперь казались на удивление привлекательными.

На трибуну поднялся Кроуб. На сей раз ЛСД ему не дали, и, надеясь получить-таки дозу, он вел себя хорошо. В ухо ему был вставлен маленький наушник, и от доктора, требовалось только повторять услышанное.

– Дамы высшего света, дамы высшего качества, дамы со сверкающими глазами возрожденной юности, – начал Кроуб. Звучало это довольно неплохо, хоть и говорил он каким-то уж очень бесчувственным голосом. – Я знаю, как вы обеспокоены нежеланием властей отдать под суд обезумевшего маньяка Гриса. Как вы, несомненно, уже читали или видели по хоумвидению, диктатор Волтара Ломбар Хисст пообещал, что по отношению к Грису будет применена психотерапия.

Так вот, дорогие дамы, серьезная опасность состоит в том, что Гриса отпустят на волю абсолютно невменяемым и он будет и дальше убивать, и жечь, и бесчинствовать. Хисст, приняв неверный совет, приказал мне попытаться решить вопрос посредством психотерапии. Решили, что если грязного злодея можно снова сделать нормальным, то можно его и выпустить на свободу.

Я возражал. Я пытался указать, что преступный маньяк Грис совершенно не вписывается в шкалу Фрейда. Большинство из вас слышали лекцию, в которой я поднял этот вопрос… поднял этот вопрос… поднял… поднял.

Я сказал Хиссту: "Шансы на успех так малы, что принимать во внимание их… не стоит". Он тем не менее приказал мне это сделать. Тогда я сказал ему, что любой, кому предложат это сделать, может подписать свой смертный приговор. Но он ответил: "Одной бабой больше, одной меньше – разве это важно? Найди женщину-добровольца и заставь ее это сделать!"

– Скотина! – пробежал по залу шепоток.

– Теперь, как вы знаете… вы знаете… вы знаете… перестаньте повторять… что, согласно учению Фрейда, в основе всего лежит секс. Если бы можно было довести до сознания преступника истинную сексуальную основу его поступков, он бы исправился и стал нормальным. Это проверенный научный факт, каковой является и вся психиатрия.

Поэтому будет сделана попытка просветить Гриса в надежде, что это исправит его, вернет в нормальное состояние и он перестанет быть угрозой обществу.

Женщины закивали.

– Но, – продолжал Кроуб, – как я сказал Хиссту, эксперимент этот при всей его гуманности имеет два недостатка. Первый: шансы обработать человека, совсем не вписывающегося в классификационную шкалу, почти нулевые; и второе: это означает почти стопроцентную смерть для добровольца. Прокричите… однако мы все-таки нашли такого добровольца.

Кроуб умолк, поскольку замолчал и его суфлер. Распорядитель вывел вперед добровольца.

Это была вдова Тейл!

Она была одета во что-то белоснежное и казалась девой непорочной: головка склонена вперед, гладкие прямые волосы упали на лицо. Она молитвенно сложила перед собой руки. Ее хорошенько натаскали, и теперь она знала, как себя вести, чтобы выглядеть невинной девицей, приведенной к жертвенному алтарю.

– Эта женщина, – говорил Кроуб, – из чистейшего патриотизма пожелала рискнуть жизнью ради нашего дела. Я с благоговением воспринимаю ее набожность и бесстрастие, с которыми она готова блудить… служить народу и государству. Я представляю вам Пратию Тейл… ждите аплодисментов.

Женщины, собравшиеся в зале, молча взирали на «жертву», их охватило чувство благоговения. Некоторые заплакали.

– И посему, – закончил Кроуб, – призываю комитет под председательством леди Артрит Чопор обратиться к лорду Терну и настоятельно потребовать, чтобы он разрешил этой женщине и Грису сочетаться браком и провести в королевской тюрьме их первую брачную ночь.

Женщины в зале ахнули. Мэдисон ухмыльнулся.

Глава 2

Следующим утром очень встревоженный лорд Терн предстал перед дамским комитетом в своих апартаментах. Ничего подобного с ним в жизни еще не случалось. Правда, его никогда в жизни и в прессе не громили, и теперь ему становилось не по себе. Последнее время даже домашние не хотели разговаривать с ним, а среди этих исполненных решимости женщин, которых он видел перед собой, многие были в прекрасных отношениях с его семьей.

– Но как же это, леди Артрит, – взволнованно говорил он, – ничего подобного раньше не было. Чтобы в моей тюрьме сочетались браком? Это что-то неслыханное.

Леди Артрит пробуравила его взглядом:

– Лорд Терн, мы проконсультировались со специалистами по праву. Наши семейные адвокаты говорят, что против этого нет никаких постановлений! На сей раз закон не защищает вас. Всякое возражение с вашей стороны будет чисто личным делом!

Лорд Терн обмозговал эти слова. Он был человеком, придерживавшимся буквы закона, и знал, что она говорит правду. Внезапно это дело показалось ему слишком личным, и он увидел возможный выход из создавшегося положения.

– Брак – такое дело, на которое мужчина должен быть согласен. Очень сомневаюсь, что Солтен Грис захочет жениться.

– Так его нужно спросить, и мы должны услышать, так ли это на самом деле.

Лорд Терн воздел глаза к потолку. На нем нельзя было прочесть никаких постановлений. Он снова взглянул на леди Артрит:

– Ну хорошо. Пойдем спросим Гриса.

Видите ли, Аппарат – это разведывательная служба, и у него имеются свои средства и способы сбора информации. И, на этот раз через жену тюремного надзирателя, Мэдисон узнал, что Солтен Грис уже закончил писать свое признание.

За эти дни Грис немного располнел, так как ел регулярно, а двигался мало. Как раз в данный момент он сидел в своей башенной камере и не знал, как убить время.

Он уже отправил свое обширное признание и после этого пару дней немного тревожился, полагая, что теперь его казнят. Потом он начал отдавать себе отчет в том, что на чтение судьям потребуется много времени и что, возможно, ему дадут еще немного подышать.

Ему не нужно было повторять приказа не подходить к окну: он ничуть не сомневался, что Хисст готов передвинуть планету, чтобы добраться до него. Он слышал не раз, как толпа что-то выкрикивает у тюрьмы, но не осмеливался приблизиться к окну и выглянуть, к тому же он не понимал, что кричали люди: они находились слишком далеко. Никакая информация до него не доходила, и Грис совсем ничего не знал о развернувшейся против него в прессе кампании.

Поэтому его несколько озадачило, когда он услышал шаги множества ног, поднимающихся по башенной лестнице, и гул приближающихся голосов. Женских голосов? Как странно!

Раздалось бренчание ключей и скрип железной двери его камеры. Вошел охранник и наставил на него оружие.

Внезапно комната наполнилась женщинами!

В голове у Гриса все завертелось.

Он не узнал ни одной.

Дамы уставились на него в высшей степени враждебно.

Его охватила паника, а скрыться было некуда.

К нему приблизился человек очень хрупкого телосложения в капюшоне.

Он почувствовал, что в руку ему суют записку.

Почти в истерике он глянул на записку. В ней говорилось:

Если не ответишь, что согласен, я расскажу им о младенце, и они разорвут тебя на части.

Человек перед ним поднял руку, взялся за верхушку капюшона и стянул его с головы. Грис окаменел. Это была Пратия Тейл!

– Ради пользы государства, – проговорила она так, как ее учили, – я вызвалась выйти за вас замуж. – И незаметно для других она ткнула пальчиком в записку.

Грис, чувствуя, что вот-вот лишится чувств, не мог произнести ни слова.

Тут за спинами женщин раздался густой повелительный голос лорда Терна:

– Ну, отвечайте ей, что же вы! Да говорите громко, чтобы мы могли решить, как нам поступить!

– Говори "согласен", – прошипела вдова Тейл.

Грис взглянул в ее прищуренные решительные глаза, взглянул на враждебные лица женщин…

И тут ему в голову пришла мысль, что таким образом он сможет купить себе еще немножечко жизни. Он может отсрочить свою казнь, назначив бракосочетание, например, через месяц.

– Согласен! – прокричал он. Лорд Терн пришел в изумление. Лица женщин осветились надеждой.

– Хорошо, – сказала вдова Тейл, – нас поженят здесь сегодня же днем. Будьте готовы.

Грис открыл было рот.

Но камера опустела, и дверь с лязгом захлопнулась.

Глава 3

У Мэдисона, конечно же, имелись уже готовые для распространения в печати заголовки. К полудню все улицы заполнили газеты с вариациями следующего сообщения:

"НЕВЕСТА ПРИНОСИТ СЕБЯ В ЖЕРТВУ РАДИ ИСПРАВЛЕНИЯ ГРИСА".

Разумеется, печатались и заявления Кроуба, утверждающего, что это почти невозможный подвиг. Он не мог гарантировать никакого успеха ввиду того, что Грис "явился к нему слишком поздно", – обычная психиатрическая увертка, которой пользовались на Земле.

Но всеобщее внимание, как и предполагал Мэдисон, привлекла вероятная судьба красивой женщины. Тысячи и тысячи людей начали собираться на склонах – тех, что пониже холма, на котором стояла королевская тюрьма. Многие плакали, никто не питал никаких надежд, и все считали, что бессердечно посылать женщину на такое дело, что благородство Пратии Тейл выше всяких похвал.

Мэдисон даже не нуждался в собственной съемочной группе. Хоумвидение снимало депутацию на входе и выходе Пратии из тюрьмы, и теперь камеры находились там, внизу, под полуденным солнцем, подавая в эфир «живьем» огромную толпу собравшихся людей и показывая их лица крупным планом, репортеры выспрашивали мнение присутствующих.

Балаболтер радовался, что ему не приходилось давать советы хоумвидению, что делать. Сегодня ему предстояла иная миссия. Имея при себе данные Аппаратом верительные грамоты и одетый в форму офицера нестроевой службы, он собирался выступить в роли "друга жениха", необходимого персонажа брачной церемонии.

Охрана обыскала его на предмет оружия и яда и предупредила, что за ним будут наблюдать в смотровую щель и держать его под прицелом и пусть он только попробует сделать хоть какой-то жест в сторону Гриса. С этим ему позволили войти.

Грис лежал на койке в состоянии коллапса. Не удалось ему выторговать себе месячишко, не удалось. Мысль о женитьбе на вдовушке Тейл смягчалась только тем, что жить ему и так оставалось не очень долго.

Койка, в сущности, представляла собой вмонтированную в камень полку. Когда на ней лежала подстилка, как теперь, высота свободного пространства над ней составляла примерно четыре фута.

Пленник увидел, как к нему впускают офицера нестроевой службы. Это вовсе не означало, что он должен быть из Аппарата. Грис ожидал, что к нему пришлют кого-нибудь, чтобы помочь подготовиться. И точно – у этого парня под мышкой виднелись какие-то коробки. Заметив в смотровой щели наведенный внутрь камеры ствол, он совсем успокоился. А потому просто лежал и смотрел.

И вдруг лицо под фуражкой стало ему кого-то напоминать.

В страшном шоке он резко сел – и ударился головой. От удара он едва не потерял сознание. Это заставило его мозги заработать с бешеной скоростью. Ему показалось, что он находится в доме 42 по Месс-стрит в Нью-Йорке. Впрочем, нет – он, должно быть, на яхте "Золотой закат".

Мэдисон? Это же Мэдисон!

– О нет, – проговорил Грис. – Нет, нет, нет! Мэдисон увидел табурет и сел возле койки.

– Ну, Смит, – сказал он по-английски, – то есть Грис. Мне, разумеется, очень неприятно видеть сотрудника мистера Гробса в беде. Не беспокойтесь. Я появился, чтобы вызволить вас отсюда.

Грис пришел в ужас и стал умолять:

– Ох, пожалуйста, Мэдисон, богами заклинаю тебя, избавь меня от своей помощи в качестве моего агента по ССО!

– Ну что вы, что вы, такого быть не может, – стал урезонивать его Мэдисон. – Я ваш друг. Я сделаю все, что в моих силах, чтобы вы выбрались из этого положения в прекрасной форме.

– О нет, нет, пожалуйста, Мэдисон, ну прошу тебя, не надо мне помогать, не надо.

– Э, бросьте нести вздор, Грис. Ведь друзья для того и существуют. А теперь слушайте меня внимательно. Вы с честью выйдете из этой передряги.

– Ты думаешь… ты думаешь, у меня есть хоть один шанс?

– О, больше чем шанс, Смит. Есть люди, которые трудятся день и ночь, чтобы не допустить вашей казни. Вашим друзьям она совсем не нужна!

– У меня есть друзья?

– Разумеется, есть! Вы не представляете себе, сколько уже сделано для вас. Мы хотим, чтобы вас судили.

– Что?

– Ну да. Это будет справедливый суд. Не думаете же вы, что вдове Тейл захочется стать дважды вдовой, а? Нет. Она купается в деньгах и уж постарается нанять самых лучших адвокатов. Могу вас заверить, что впереди у вас очень долгая и интересная жизнь.

– Мэдисон, ради любви к своей матери, не устраивай мне такую пытку. У меня нет ни одного шанса. Ты задумал что-то ужасное. Я знаю!

– Смит, я потрясен. Вы же не мой клиент. Я ведь все еще работаю над делом Хеллера.

– Над делом Хеллера?

– Ну конечно. Мы с вами – всего лишь старая команда, Смит и Мэдисон. Те же, что всегда. Но я не могу говорить с вами весь день, поэтому запомните, пожалуйста, что я скажу. Когда вы взойдете на трибуну, я хочу, чтобы вы представили Хеллера единственной причиной всех ваших бед.

– Но так оно и есть! – воскликнул Грис. – Он причина!

– Отлично! Я знал, что вы согласитесь. Итак, когда власти будут вас судить…

– Не будут они судить меня. Лорды меня просто казнят. Или, если я и выйду когда-нибудь из тюрьмы, люди Ломбара Хисста пристрелят меня в десяти футах от тюремных ворот.

– Выбросьте это из головы. Я являюсь у Ломбара правой рукой – или он у меня, только забыл какой. Поэтому, если мы предоставим вас суду, делайте, что вам велено. Поняли?

– Все, что я должен сделать, – это обвинить Хеллера?

– Правильно.

– Во всех, во всех преступлениях, какие только придут мне в голову?

– Правильно.

Грис стал немного отходить, он увидел свет в окошке.

– И все поймут, что за этим стоит только он один?

– Правильно.

– Я это сделаю.

– Хорошо. Теперь нам нужно подготовить вас к бракосочетанию.

Мэдисону пришлось позаботиться о том, чтобы его улыбочка не расползлась в торжествующую ухмылку. Грис даже и не подозревал, каков его план в действительности: план совершенно дьявольский!

Глава 4

Бракосочетание состоялось в тюрьме где-то ближе к вечеру.

Лорд Терн не допустил за ворота съемочные группы, и им пришлось довольствоваться тем, что они могли снять из-за ворот.

Солнце, превратив угрюмый старый замок в темный силуэт, озаряло несчетные тысячи людей, запрудивших склоны холма. В толпе ходили священники, призывающие присутствующих молиться; люди сидели на земле или стояли на коленях, старые и молодые, а над ними витал: непрестанный гул голосов.

Когда священник, проводивший обряд, друг жениха и подруга невесты появились у ворот, святой отец сотворил знак, означавший, что брак заключен. Вниз по холму, вырвавшийся одновременно из всех глоток, пронесся, подобно ветру, единодушный вздох надежды.

Все взгляды устремились теперь на самую высокую из башен, ибо собравшиеся знали, что приносимая в жертву невеста и ненавистный Грис сейчас пребывают там наедине друг с другом. Никто из толпы не ушел: людям было известно, что в полночь жена покинет тюрьму. Они молились за нее, тревожно задаваясь вопросом, подействует ли это лечение, увидят ли они ее снова живой.

Солнце зашло. Луна выплыла на небосклон: она заливала древнюю крепость каким-то зловещим фантастическим светом, отчего смотревшие вверх лица казались в окутавшей холм зеленоватой дымке нереальными.

Толпа не могла не отметить того факта, что снаружи у ворот стоял аэромобиль "скорой помощи" с медицинской бригадой наготове. Как заявил диктор хоумвидения, когда машина попала в объектив камер, она стоит здесь для того, чтобы у людей не пропадала надежда на возможность оказания невесте, как бы ее ни истязали, медицинской помощи и сохранения ее жизни.

Но происходившее в тюрьме было не похоже на то, что происходило за ее пределами.

Во время церемонии Грис был нем как камень. Пратия Тейл с искрящимися глазами, наоборот, трещала, как разболтанное зубчатое колесо. И когда друг и подружка со священником удалились из камеры, ее даже не смутило то обстоятельство, что у смотрового окошка остался караульный, вооруженный бластганом, всегда готовый вмешаться.

У Пратии с собой оказалась корзина со свадебными яствами, прошедшая дотошный осмотр и проверку на безопасность продуктов. Похожая на золотистую певчую птичку, новобрачная скакала по камере, раскладывая продукты на поблескивающей ткани. Еще до того как они уселись на постель, она засовывала кусочки Грису в рот – и много раз промахивалась. Пища не попадала в рот, потому что Грис одеревенел и не мог раздвигать губы.

– Подожди-подожди, – тараторила Пратия, – мы сейчас так потешимся. Тебе больше не придется работать, ведь тебя уволят из Аппарата. И все, что от тебя потребуется, – это просто лежать в постели, а я буду бросать тебе корм – вот так. Твои самые тяжелые обязанности будут состоять в двух простых вещах: спать и (…). Ну разве не замечательно? Скушай еще ягодку.

Грис совсем потерял чувство реальности. Он много месяцев мирно жил в своей башне, имея в качестве сокамерников диктописец и материалы к нему. Изредка из соседней камеры ему стучали в стенку; порой на подоконник садилась птичка – почирикает и улетит. А теперь вся эта суматоха, шум снаружи, вроде бы какой-то нарастающий стон, который трудно было объяснить, ибо ему все еще нельзя было подходить к окну.

Секс для него теперь во многом утратил привлекательность. Прахд изменил его анатомию, и от женщин он с тех пор не видел ничего, кроме крупных неприятностей. Да и брак этот не позволил ему выиграть время. Грис не верил, что над ним состоится суд.

Он исповедался в грехах и теперь в лучшем случае мог рассчитывать на самую безболезненную казнь, к которой мог приговорить его лорд Терн. Во время церемонии чем больше он смотрел на Мэдисона, тем меньше верил в то, что говорит этот агент по ССО. У Гриса характеристика Дж. Балаболтера Свихнулсона не вызывала никаких сомнений. Взлетев на какой-то момент на крыльях надежды, Грис снова рухнул на камни реальности.

– Выпей розовой шипучки. Она самая лучшая из всех и чрезвычайно питательная, – предложила Пратия. – От нее твоя сила возрастет. – И она звонко рассмеялась. – А сила тебе ой как понадобится. – Она погрозила ему пальчиком. – Ну не будь же таким букой! Просто перестань беспокоиться, и все. Тебя же будут защищать трое лучших на всем Волтаре адвокатов. Верь мне!

– Кажется, все вы просто не понимаете, – сказал Грис. – Я ведь пленник Хеллера. Его величество по какой-то причине не издал постановления о моей казни. Но он это сделает, сделает. Даже если бы вы имели возможность помочь мне, в своей исповеди я сознался во всех своих преступлениях. Я не верю тебе и не верю – да избавят меня от него боги – Мэдисону.

– Брось, не будь таким мрачным. Глянь в окошко! Уже стемнело! Ну, ты как следует подкрепился? Чувствуешь себя в силе? Чувствуешь. Прекрасно. Теперь повернись спиной, я приготовлю постельку, а потом – уи-и-и!

Грис сел лицом к голой стене, слыша, как Пратия суетится в каменном алькове. Вдова принесла с собой комплект постельных принадлежностей, и он совсем не догадывался, к чему она все это затеяла.

Наконец Пратия легонько похлопала его по плечу. Он одеревенело повернулся. Она стояла в прозрачном платье, которое только подчеркивало ее наготу.

Альков был задрапирован белой газовой тканью, на нем лежало одеяло из мерцающей ткани.

Вдова Тейл принялась расстегивать одежду Гриса, а он стоял как изваяние и покорно позволял себя раздевать. Лишь когда он вылезал из ботинок и штанов, ему поневоле пришлось подвигаться.

– У-у-у-ух! – выдохнула Пратия, отступая назад и таращась. – Только посмотрите, что мы тут имеем! У-у-ух! Эй, Солтен, да что же такое с тобой случилось? Вот это усовершенствование! О, Солтен, это, наверное, божественно! Никогда не представляла себе, что он может быть таким!..

Грис покорно смотрел на нее и молчал, Пратия же выпучила глаза и продолжала:

– Ничего удивительного, что ты никогда не отвечал на мои почтовые открытки. Небось, женщины ходили за тобой толпами!

Грис выглядел так, будто его высекли. Вдова Тейл нахмурилась:

– Но я смотрю, ты не отвечаешь. – Тут ей в голову пришла идея, и она улыбнулась. – О, я знаю, что тебя возбудит. Фото нашего сына. Посмотришь на него – и тебе захочется заиметь второго, точно такого же! – Пратия порылась в сумочке. – Мне его делали только вчера. Ага, вот оно. Правда красавчик?

Грис взглянул на фото двух-трехмесячного ребенка. Малыш улыбался, вытаращив глазенки.

Грис внезапно схватил фотографию и подошел к свету. Так оно и есть!

Волосы цвета соломы! Зеленые глаза! Он гневно взглянул на Пратию и воскликнул:

– Это ребенок от Прахда!

– Нет, что ты, он твой. У меня по семейной линии много людей с такими волосами и зелеными глазами. Только то, что у тебя каштановые волосы и карие глаза, ничего еще не значит. Это твой, твой сыночек. В свидетельстве о рождении записано. И начиная с сегодняшнего дня он вполне законный, а не какой-нибудь бастард. Неужели ты не чувствуешь гордости?

Повторялась история с ребенком медсестры Билдирджины.

– Он у тебя от Прахда, – упорствовал Грис.

– Э, да ты ревнуешь! – Пратия восторженно рассмеялась. – Просто чудеса! Значит, ты все-таки немножко любишь меня. Ну иди же, иди в постель и получи от меня весь жар любви, о котором ты мечтаешь!

Она затащила его на вделанные в стену нары и задернула занавеску.

Охранник настороженно наблюдал за сценой в камере сквозь прицел своего бластгана.

Белые занавески, скрывавшие койку, шевелились.

Из-за них выпорхнуло платье Пратии и упало на пол. Голос ее звучал укоризненно:

– Ну давай же, Солтен. Нет времени стыдиться и смущаться.

Охранник не спускал с них глаз, и снова до него донесся голос Пратии:

– Ну же, Солтен, ну же. Не будь таким бякой. Ты живешь среди сплошного камня – пусть это послужит тебе примером.

На окошко камеры опустилась птичка и прислушалась. Голос Пратии звучал слегка напряженно:

– Что ж, наверное, нам, бабам, на роду написано делать всю работу.

Охранник нахмурился.

– У-у-ух! – вскричала Пратия, а встревоженная птичка все смотрела. – Какие размеры! – Птичка поспешно улетела.

Лицо охранника стало сердитым.

– Ну же, Солтен, будь паинькой. А-а-ах, вот так-то лучше. Теперь постой-ка, дай мне сосредоточиться.

Белые газовые занавески слегка подергивались.

Пратия уставилась на потолок, нависавший над вделанной в стенку кроватью.

Грис взглянул на нее сверху вниз с озадаченным видом.

Пратия по-прежнему глядела куда-то вверх.

Грис обернулся, чтобы увидеть, чем она так увлечена.

Это было трехмерное изображение Хеллера! Крупное, в цвете!

Грис истошно заорал.

Потом выскочил из алькова и запутался в занавесках.

Он орал во все горло, борясь на полу с принесенными вдовой шторками, простынями, занавесочками.

В камеру ворвались охранники. Грис был уверен, что это за ним.

Вопли его бились о стены, разносились по коридорам и вырывались из окна в окружающую темень.

А снаружи из тысяч глоток вырвался стон.

Съемочные группы пришли в состояние напряженной готовности.

Машина "скорой помощи" завела мотор.

Во дворе тюрьмы сигнальные гонги забили сигнал тревоги!

Напряженная толпа с тревожной мукой смотрела, как открываются громоздкие двери, как внутрь забежала бригада с носилками.

В темноте двора люди в белом что-то грузили. Один из них был актер: он ловко подбросил под простыню пузырь с кровью, чего никто не видел.

И затем, в ярких огнях ворот в сопровождении людей в белом перед объективами камер показались носилки.

И были встречены стоном тысяч людей.

Послышались вопли ужаса.

На носилках лежала новобрачная. Из-под покрывала виднелась лишь частица ее лица.

А с носилок потоком лилась кровь!

Столпотворение!

Толпа сделала попытку атаковать тюрьму.

Охранники пальнули поверх людских голов из оружия, дающего яркие вспышки.

Чтобы закрыть тюремные ворота, пришлось к нимбросить целый взвод.

Носилки задвинули в "скорую помощь". И та с ревом взлетела!

Мэдисон глядел в задние окна "скорой".

Какой бунт!

И все на экранах хоумвидения по всей Конфедерации!

Он присел у носилок, взял руку Пратии Тейл-Грис и похлопал по ней. Его губы растянулись в широчайшую ухмылку.

– О, ты чудесно сыграла свою роль, – сказал он ей. – Я очень тобой горжусь.

– Надеюсь, что все это сработает, – отвечала самая одержимая нимфоманка на Волтаре. – Просто не дождусь, когда он снова будет в моих руках. Вы знаете, ведь у него теперь огромный…

– О, полагаю, что остальное пойдет как по маслу.

– ССО – замечательная вещь! – похвалила Пратия. – Где ж она раньше-то была?

Глава 5

Вскоре последовало осуществление и остальной части задуманного Мэдисоном дела. Уже на следующий день, не веря своим ушам, лорд Терн, ужасно сожалеющий, что согласился на этот брак, взглянул на коменданта королевской тюрьмы и воскликнул: "Кто?"

– Они просят разрешения приземлиться у нас во дворе, – сказал комендант. – Это аэролимузин, а в удостоверении говорится, что в нем находится королева Крошка. Говорят, что, поскольку владелец его – королевская особа, они имеют право приземлиться.

– Это, наверное, королева-заложница враждебного нам Флистена, – сделал вывод лорд Терн. – Но находящийся в заложниках монарх не имеет доступа в это место!

– Так я им и сказал. Но они отвечали, что королевская особа есть королевская особа и что у них к вашей светлости имеется срочное дело, не терпящее никакого отлагательства.

– Ну, это спорный вопрос, – возразил лорд Терн. – А хоумвизионщики все еще околачиваются возле тюрьмы?

– Нет, ваша светлость.

– Ладно, никто не заметит. Вряд ли тут что-либо важное. Вероятно, она хочет вызволить кого-то, сидящего под замком, и мне придется ей отказать, но лучше я сделаю это лично, а то флистенцы почувствуют себя оскорбленными. Передай им, что они могут садиться.

Лорд надел новую мантию и привел свой стол в порядок.

Немного погодя двое вестников вступили в комнату и остановились по стойке "смирно".

– Ее величество королева Крошка! – хором провозгласили они. – Всем встать!

Двое дюжих лакеев в серебристых ливреях внесли в палату крытый паланкин.

– На колени! – приказали герольды.

Страдая, лорд Терн вышел из-за стола и встал сбоку от него на колени.

Лакеи поставили паланкин на пол.

Рука в синей перчатке отдернула переднюю занавеску паланкина. Молодой голос произнес:

– Встаньте. Можете сесть за стол.

Лорд Терн чувствовал раздражение. У находящихся в заложниках монархов здесь не могло быть никаких дел. Но он поднялся с колен и уселся за стол. Затем взглянул на паланкин с отдернутой занавеской. Крошка сидела в нем с короной на голове, скипетром в руке, в золотом одеянии. Глаза и рот королевы были очень большими, но тем не менее ее вполне можно было назвать красавицей. Затем лорд Терн осознал, что она еще почти ребенок, и не мог удержаться от отеческой улыбки. Ну какой такой неприятности можно ждать от совсем еще юного монарха, находящегося в заложниках? Насколько он мог себе представить – никакой.

– Итак, что я могу сделать для вашего величества? – поинтересовался он, соображая, будет ли учтиво предложить ей конфет.

– Дело не в том, что вы можете сделать для нас, – молвила Крошка Буфер, – а в том, что мы могли бы сделать для вас.

– В самом деле?

– В самом деле, – подтвердила Крошка. – Мы вполне привыкли к судьям, судам и так далее и знаем, в какую большую беду они могут попасть.

– Из-за чего? – спросил Терн, слегка развеселившись.

– Из-за Гриса, – отвечала Крошка.

– Гриса? – вскричал лорд Терн. – О нет! Хватит с меня этого Гриса! – Он уронил седую голову на руки, стиснул ладонями лоб.

– Да, Гриса, – повторила Крошка. – Он самый отвратительный, самый закулисный и беспринципный мерзавец, какие только существуют на свете! Перед тем как стать флистенской королевой-заложницей, я была королевой киноэкрана на планете Земля.

– Земля? В какой стране?

– Мовиола. Но это не имеет значения. Этого Гриса, злодея из злодеев, судили судом моей планеты и приговорили к пожизненному заключению. Но он бежал. Фактически он мой заключенный. Вы избавились бы от больших затруднений, просто передав его мне для отбытия положенного ему срока наказания.

– О, этого я бы сделать не мог. Это не тот судебный округ. Кажется, я знаю, о какой планете вы говорите. Блито-ПЗ. Читал в газетах. Она еще не завоевана. Нет никаких мирных договоров. Но даже если бы мы говорили о Флистене, это не меняло бы дела. Передать вам Гриса я не могу никак.

– Никак-никак?

– Совершенно никак.

– Вы избавили бы себя от больших осложнений, если бы все-таки передумали.

– Извините, – вздохнул лорд Терн, – но это невозможно.

– Ну что ж, – сказала Крошка, – попытались – не вышло. Поэтому, я полагаю, мне придется открыть вам кое-что.

– Дорогая моя… то есть ваше величество, я бы отдал полголовы, чтобы отделаться от Гриса. Но, к несчастью, не могу. Однако, – и он улыбнулся, – просто не понимаю, как он мог причинить еще какие-то неприятности.

– Просто вы не знаете Гриса. Он врет, он мошенничает, он ворует. Но на этот раз он действительно отличился. Он совершил преступление прямо у вас под носом, в вашей собственной тюрьме.

Лорд Терн недоверчиво покачал головой:

– Это невозможно.

– Вы не знаете Гриса, – настаивала Крошка. – На этот раз он действительно добился своего. Вот почему я и решила, что нужна моя помощь. Когда я увидела его по хоумвизору, я сказала себе: "Нет! Не может быть! Но вот он – у меня перед глазами! Грис! Он опять провернул это дело!"

– Дорогая моя… Какое такое дело он провернул опять?

– То же самое, за которое я приговорила его к пожизненному заключению. Двоеженство!

Потрясенный, лорд Терн вытаращил глаза. Двоеженство считалось на Волтаре одним из тяжких видов преступления.

– Нет-нет, это, должно быть, какая-то ошибка. Вы, наверное, говорите о другом человеке. – Он как бы упрашивал свою судьбу: ну пожалуйста, не надо мне больше неприятностей с Грисом.

– Если бы я могла повидаться с ним, – сказала Крошка, – вы бы сразу же убедились, что это правда.

– Надеюсь, что это какая-то ошибка, – молвил лорд Терн. И поспешил добавить: – Знаете, ваше величество, мы можем уладить это немедленно. Если вы позволите, чтобы ваш паланкин перенесли в судебный зал, я велю привести туда Гриса.

Крошка Буфер кивнула, и ее унесли в главный судебный зал. Паланкин поставили перед сиденьем свидетелей, огороженным со всех сторон. Крошка задернула занавески.

После довольно продолжительного ожидания шестеро вооруженных охранников привели Гриса.

Грис не знал, зачем его ведут в суд. Задернутый занавесками паланкин ни о чем ему не говорил. Но когда он увидел, что его путь лежит не в камеру казни, а в зал допроса, вероятно, для того, чтобы выяснить какие-либо детали о его преступлениях, то немного приободрился. Грис прошел за барьер, отгораживающий место свидетелей, стараясь произвести хорошее впечатление на лорда Терна, усаживающегося в кресло на своем возвышении для судьи.

– Грис, – обратился к нему лорд Терн, – вас когда-нибудь приговаривали к пожизненному заключению?

– Все мои преступления в моей исповеди, ваша светлость.

– Возможно, и так. Я еще не читал. Так что просто ответьте искренне, вас когда-нибудь судили и приговаривали к наказанию в стране под названием Мовиола?

Грису выпала очень тяжелая ночка. Но он знал, что выглядеть виновным в чем-то – это уж последнее дело. В конце концов, все его преступления совершены из-за Хеллера, и он объяснил это в своей исповеди. Грис заставил себя непринужденно рассмеяться и сказал:

– Это нелепо.

– Здесь есть один свидетель, который утверждает обратное, – заметил лорд Терн и махнул рукой в сторону закрытого паланкина.

Грису удалось изобразить на лице самоуверенную улыбку.

– Нет на Волтаре никого, кто мог бы утверждать такое, потому что это ложь. – И он бесстрашно посмотрел на занавески.

Внезапно их резко раздвинула рука в синей перчатке.

Крошка!

Грис побледнел как смерть.

И отпрыгнул назад!

Врезавшись в барьер, он проломил перила. Раздался треск. Цепь, удерживавшая его, натянулась до предела и лопнула!

Он врезался в стену!

Грис, как сумасшедший, попытался продраться сквозь нее!

Издав безумный истошный вопль, он понял наконец, что ему не скрыться.

Он обмяк и лишился чувств.

Лорд Терн взглянул на разорванную цепь, на осыпавшуюся штукатурку и Гриса, лежащего без сознания на полу, и печальнейшим голосом изрек: "О нет". Затем сделал глубокий вдох, глянул на Крошку и заключил:

– Что ж, ваше величество, думаю, это решает дело. У меня теперь нет иного выбора, кроме как отдать Гриса под суд за совершение преступления в моей собственной тюрьме.

– Я предупреждала, что возникнут осложнения, – напомнила Крошка. – Пратия Тейл – это уже его четвертый брак. Он виновен не в двоеженстве – в четырехженстве!

Двумя часами позже Мэдисон плясал от счастья. План его удался на славу. Гриса будут судить. Уж он позаботится о том, чтобы суд был публичным. Какие заголовки появятся в газетах! И Грис обвинит Хеллера. Мэдисон своего добился! Теперь он это видел! Грандиознейшая охота на человека во всей Вселенной! Флот, Армия, гражданские – все за Хеллером! Заголовки, заголовки, заголовки! Какой исступленный восторг!

О, как это здорово – обладать гениальным талантом в области связей с общественностью!

Глава 6

На одинокой вершине горы на планете Калабар стоял Джеттеро Хеллер, слушая завывания ветра, стегающего его по лицу горизонтально несущимся снегом, стоял, ослепленный ночью в окружении тридцати бластганов, готовых в любой момент разделать его на части.

Ему потребовалось множество дней и применение нескольких вариантов геометрического поиска командной точки, чтобы наконец отыскать штаб-квартиру принца Мортайи.

На дорогу с Блито-ПЗ ушло всего лишь пять дней. Ничего примечательного за время полета не случилось. Сложности наступили, когда пришлось проходить сквозь планетарную сеть Аппарата, теперь всю взбаламученную лучами и оборонными средствами повстанцев.

Предъявляя то одно удостоверение, то другое, он все-таки удачно проскользнул, и "Принц Каукалси" остался теперь там, в двадцати милях над его головой, совершенно никому не видимый, но с исключительно важными пассажирами, полная безделушка, если с ним, Хеллером, что-нибудь случится.

Сам он спустился сюда на космосанях. Хеллер продрог до костей, его запас кислорода истощился, и стоял он на том, что для Калабара являлось «холмом», но тем не менее возвышалось над уровнем моря на тридцать тысяч футов. На далеком горизонте мелькали вспышки орудий, и розовым живым пятном лежал внизу горящий город.

В пятидесяти футах от Хеллера смутно виднелась человеческая фигура, скрывающаяся за скалой.

Через маску, снабженную громкоговорителем с усилителем, Хеллер обратился к окружившим его:

– Мне нужно подойти к вам ближе, чтобы передать сообщение. – Кольцо из тридцати бластганов дрогнуло.

Из-за скалы донесся пропущенный через усилитель голос:

– Ты и так стоишь достаточно близко. Я не могу поверить, что знаменитый Джеттеро Хеллер, кумир всего Флота, хочет перейти на сторону мятежников. Я отлично знаю, что может натворить военный инженер. Говори, что хочешь сказать, оттуда, где стоишь.

– Откуда мне знать, что я говорю с принцем Мортайей?! – прокричал Хеллер, стараясь перекрыть завывание ветра.

– А откуда мне знать, что ты и есть тот самый Джеттеро Хеллер?

– Меня вам представили, когда я был кадетом на борту военного корабля «Иллюзорный» двадцать лет назад. Вы тогда носили тапочки, потому что обожгли ноги.

– Это может быть всем известно. Я встречался с тысячами кадетов.

– Мне нужно увидеть ваше лицо вблизи, чтобы узнать вас. Сообщение, как я уже говорил вам, предназначено только для ваших ушей.

– Вот почему ты забрался так далеко. Ребята, свяжите ему руки за спиной и обезоружьте. Только Джеттеро Хеллер может быть настолько сумасшедшим, чтобы попытаться проникнуть за линию фронта и наделать так много шума.

Двое солдат в герметических костюмах отделились от кольца и очень осторожно приблизились к Хеллеру. Они поискали, но не нашли при нем никакого оружия, связали ему руки и повели к скале. Идти Хеллеру было трудно: кроме ветра мешала большая калабарская гравитация, и ему казалось, что он весит целую тонну.

Вот он оказался за скалой, и в лицо ему ударил свет. Чья-то рука стянула с него кислородную маску и снова вернула ее на место.

– Похоже, и точно Джеттеро Хеллер, – сказал грубый голос.

– Осветите свое лицо, – попросил Хеллер.

– Это дерзость. Ты отдаешь себе отчет в том, что говоришь с принцем?

– Я говорю с мятежником, – возразил Хеллер. – И пока вы не выслушаете меня, так и будете им оставаться.

Его слова были встречены отрывистым смехом и возгласом: "Разразите меня боги! Ну и дерзость!" – после чего луч света вдруг повернулся в обратную сторону и сквозь защитную лицевую пластину Хеллер увидел – а увидев, узнал – рельефные черты и черную густую бороду принца Мортайи.

– Ладно, – сказал Хеллер. – Даю слово, что я прибыл сюда не для того, чтобы убить вас или как-то вам вредить. Отошлите этих ребят, чтобы они нас не слышали. Мое сообщение действительно предназначено только для ваших ушей.

– Кометы! С ума сойти. Ладно. Вы, ребята, отойдите назад, но с мушки его не спускайте.

– У меня ремонтная команда в полном составе, пять судов на подходе. Через несколько недель они будут здесь. Думаю, они вам понадобятся.

– Я ни в чем не нуждаюсь. Меня поддерживает народ этой планеты: они страшно злы на Аппарат. К тому же части Аппарата отводят отсюда, а Флот и Армия бездействуют. Я выигрываю войну.

Это известие потрясло Хеллера: если Аппарат отводит свои части, то с единственной целью – напасть на Землю.

Хеллер огляделся вокруг. Люди Мортайи отошли довольно далеко и подслушать его не могли. Он склонился поближе к принцу и промолвил:

– Вам этой войны никогда не выиграть без того, что я вам привез.

Мортайя отрывисто рассмеялся – видимо, это его позабавило.

– В целом мире нет ничего такого важного, что ты мог бы мне привезти.

– Я привез вашего отца.

– Что?

– Его величество Клинга Гордого.

– Ну, если это действительно так, то давай его сюда, давай сюда, чтобы я мог его казнить! Но я, разумеется, не верю тебе ни на одно мгновение, поскольку он никак не мог оказаться в твоих руках.

– Ваше высочество, уверяю вас, он у меня. У меня и символы власти его, и печать. – И Хеллер вкратце рассказал, какими судьбами император оказался у него в руках.

– Так, значит, он на самом деле бежит от Хисста! – воскликнул Мортайя. – А мое положение мятежника он отменит?

– Император без сознания.

– Тогда он не может объявить меня своим преемником.

– Пока не придет в себя, не может.

– Постой, постой. Это же опасно! Коли Хисст узнает, что он здесь, то бросит против нас все свои силы! А коль станет известно, что это ты похитил императора, его поддержат Армия и Флот. Это же страшно опасно! Они перебьют нас!

– Разве от того, что он будет у вас, вы не получите никаких преимуществ?

– Знает ли Великий Совет, что его нет на Волтаре? – ответил принц вопросом на вопрос.

– По пути сюда я прошел мимо Волтара. В новостях об этом ничего. Говорят только о человеке по имени Грис, которого я считал мертвым.

– Так Хисст это скрывает.

– Думаю, что да, – согласился Хеллер.

Мортайя прислонился спиной к скале. Над ними выл ветер. Наконец он промолвил:

– Только что мне пришла на ум поразительная мысль о том, что, должно быть, случилось с моими братьями и другими наследниками трона. Мой отец тут, возможно, и ни при чем. Может, все это Хисст. Хеллер, ты можешь предположить, что у этого человека хватит невероятной наглости попытаться провозгласить себя императором?

– Он называет себя диктатором. До титула императора всего лишь шаг.

– Нет, он не может этого сделать. Великий Совет и лорды страны должны иметь основание – тело и символы власти, – чтобы объявить трон свободным и назначить преемника. Если отец и символы власти у тебя, ему придется заполучить их. Проклятье богов, Хеллер, ты меня просто убил своим сообщением! Признает Хисст публично, что император у тебя, или нет, он все равно попытается захватать то, что у тебя имеется, и никому не позволит стоять у него на пути. Ты же просто живая бомба!

Хеллер хотел заговорить, но Мортайя сделал знак, приказывая ему молчать.

– Я пытаюсь решить, как мне в этой ситуации поступить. Есть ли какой-нибудь шанс, что отец мой очнется и останется ли в сознании достаточно долго, чтобы отменить указ, объявляющий меня мятежником, и восстановить меня в качестве своего преемника?

– Это в руках богов.

– Хеллер, объявит он это или не объявит, ты все равно сидишь на бомбе, которая вот-вот взорвется. Знаю, у тебя хорошая репутация, но кто-нибудь может разжечь страсти, чтобы попытаться найти тебя, и Хисст получит тело и символы власти. Имея их, он может провозгласить себя императором… О, я почти жалею, что прилетел именно сюда, а не забрался куда-нибудь еще!

– Ваше высочество, какой силы штурм вы можете выдержать здесь, на Калабаре?

– Населения здесь осталось около двух миллиардов. Остальные уничтожены. Большинство городов лежит в развалинах. Честно, я не знаю.

– Пока я разыскивал вас, я сделал подсчет. Эта война длится пять лет – значит, воевали вы неплохо. Думаю, вы могли бы выстоять против всех вооруженных сил Аппарата. Реки здесь так широки, горы так высоки…

– Мы не могли бы выстоять против сил Аппарата, Флота и Армии.

– Хотите пари? – спросил Хеллер. – Может, поспорим, что ваш отец через несколько месяцев придет в сознание и отменит ваш статус мятежника и наречет вас своим преемником. И еще поспорим, что Флот и Армия останутся в стороне. А потом поспорим, что мы окажем такое яростное сопротивление, что сломаем ноги Аппарату.

Мортайя покачал головой:

– Прошу тебя, не надо больше говорить «поспорим»! Ты подаешь такую слабую надежду!

– Я еще не закончил, ваше высочество. Затем, предположим, мы по секрету сообщаем Хиссту, что император здесь…

– Что?

– Он тогда будет знать, что мы не намерены делать об этом публичное заявление.

– Да мы в любом случае не можем его сделать! Я больше не являюсь претендентом на трон. Публичное заявление не принесло бы нам никакой пользы. Наоборот, мы вызовем на себя весь огонь! Нет, единственное спасение в том, что мой отец очнется и объявит Хисста предателем – объявит королевским указом.

– Имеется еще одна возможность. Я тайно проинформирую Хисста о том, что именно так и случится, если он втянет в войну Флот и Армию.

– Он расценит это как признание в том, что император либо мертв, либо недееспособен.

– Но он не будет в этом уверен, – не унимался Хеллер.

– Офицер его величества Хеллер, это безумие!

– Может, да, а может, и нет, – сказал Хеллер. – Но рискну предположить, что такое сообщение подведет Хисста к грани безумия, а то и заставит перескочить через нее. Вы были прекрасным флотским офицером, ваше высочество. И знаете правило: дезорганизация командования противника зачастую может привести его к опрометчивым поступкам или к полной неспособности предпринимать какие-то действия.

– Не надо читать мне лекции, офицер Хеллер. Я воевал, когда у тебя еще молоко на губах не обсохло. Есть и другое правило: когда появляется шанс и ты ничего не делаешь, ты почти непременно проиграешь. Предлагаемый тобою план ведения войны настолько безумен, что я принимаю его. Отправляйся за моим отцом. Даю тебе слово, что я его не убью. Мы разместим его в удобной безопасной пещере – и можешь запускать в дело остальную часть плана. Возможно, как ты говоришь, он и придет в сознание. А до той поры мы будем жить и надеяться. Ты чокнутый парень, офицер Хеллер. И ты мне нравишься. Ребята! Развяжите ему руки!

Глава 7

Стемнело, и шел дождь. Сверкающие струйки воды стекали с полумертвых космических кораблей неприкосновенного Аварийного резерва Флота.

Когда "Принц Каукалси" бесшумно сел на хвост, командор Крап и старикан Этти с беспокойством наблюдали, как Джеттеро Хеллер, не дожидаясь трапа, скользит из тамбура вниз на привязанном канате.

– Да разразят меня боги, Джет, – прошептал командор Крап, – тебе здесь нечего делать. Выдан общий ордер на твой арест!

– Привет, командор! Привет, Этти! – громко поздоровался Хеллер.

– Ш-ш-ш! – в один голос прошипели оба.

– Что это вы? – полюбопытствовал Хеллер. – При таком дожде вас не слышно!

– Ордер на арест! – сказал Крап. – Ломбар Хисст поставил всех своих агентов на уши и разыскивает тебя на Волтаре!

– Слушайте, – снова громко сказал Хеллер, – если флотский офицер не может сесть на флотской базе, не беспокоясь об «алкашах», тогда я не знаю, куда катится наша Конфедерация.

– В ад номер восемь, и очень быстро, – отвечал ему Крап. – Хисст называет себя диктатором, и всеми командует Аппарат.

– Но только не мной, – сказал Хеллер. – Одолжите мне быстрый аэромобиль, а вы, Этти, набейте-ка эту посудину продовольствием и прочим. Особенно позаботьтесь о еде. Запишите все на счет Управления внешних связей, который я сообщил вам в прошлый раз.

– Он чокнутый, – сказал Крап.

– Согласен на все сто, – ухмыльнулся Хеллер.

Часом позже старый седоволосый вольнонаемный, служащий клерком в клубе офицеров Флота, пользуясь дождливой ночью, сидел, пытаясь привести в порядок свои бухгалтерские счета. Услышав у стойки какой-то шум, он оторвал взгляд от своей книги и увидел стоявшего там человека в мокром плаще. Он подошел.

– Можно мне взять ключ от моей комнаты? Услышав этот голос, старый клерк присмотрелся и обомлел.

– Боги милостивые! – прошептал он. – Выдан общий ордер на твой арест! За последнюю неделю здесь уже трижды побывали агенты – проверяют, нет ли…

– Первым делом, – перебил его Хеллер, – мой ключ! Потом пришлите тапа и булочек в мой номер. Разве не видите, что на улице сыро?

– Джет, ты сумасшедший!

– И всегда им был. Теперь нет времени, чтобы исправиться. Передайте Бису из разведки Флота, чтобы зашел ко мне, если он где-то поблизости и у него есть минутка времени.

Десятью минутами позже в шикарный двухкомнатный номер Хеллера вошел ошарашенный Бис. Он услышал, что Хеллер в душевой, и подошел к двери.

– Джет, – проговорил Бис суфлерским полушепотом, – имеется общий ордер на твой арест!

– Говори громче! – в полный голос отозвался Хеллер. – И будь добр, подай-ка мне ту бутылочку с мылом.

– Ох, Джет, ты свихнулся!

– Похоже, это всеобщее мнение. Как поживаешь? Последнее время выигрывал в метательные шары?

– Ох, Джет, ты безнадежен.

– Может быть, но не совсем. Тот, кто не имеет надежды, недолго живет на космических трассах. Будь добр, подай мне полотенце.

Вскоре Хеллер сидел, завернувшись в полотенце, в кресле гостиной и потягивал тап.

Бис отклонил предложение выпить за компанию.

– Ты, наверное, не понимаешь, насколько все это серьезно, – взволнованно говорил он, примостившись на краю кушетки.

– Как не понимать, – отшучивался Хеллер. – Под таким дождем даже самые что ни на есть здоровяки могут подхватить насморк.

– Джет, тут везде шныряют агенты Аппарата! Они охотятся за тобой! И ох как жаждут твоей крови, эти (…)!

– Хорошо, что ты заговорил об этом, – спокойно сказал Хеллер. – Помнишь того парня, Гриса, которого я пытался определить в королевскую тюрьму?

– Я знаю. Все газеты кричат о нем.

– Так слушай. На подлете я слышал в бюллетене новостей, что его отдают под суд. И, очевидно, ему даже дадут адвокатов. Ты помнишь, я послал тебе коробки с бумагами?

– Собранное Грисом досье для шантажа Аппарата?

– Точно. Я хочу, чтобы ты передал эти бумаги его адвокатам.

– Что? – Бис уставился на приятеля во все глаза. – Так они же с их помощью попытаются вытащить его из тюрьмы.

– Возможно, но многим в Аппарате наверняка будет тошно.

Бис вдруг нервно рассмеялся:

– А знаешь, и правда, мне тоже так кажется. Сделаю. Но все же послушай, Джет, тебе нужно убраться отсюда. У них это место под наблюдением.

– Ладно, скоро уберусь, – пообещал Хеллер. – Только не раньше, чем ты достанешь мне офицерскую форму аппаратчика, горчичного цвета, ну и «аппаратный» аэромобиль.

– Что?

– Только не говори, что флотская разведка не приобрела несколько комплектов для того, чтобы шпионить за другой службой.

Бис подпер подбородок ладонями и укоризненно сказал:

– Теперь я знаю, отчего военные инженеры так мало живут. И что же ты собираешься делать?

– Чем меньше ты будешь об этом знать, тем меньше сможешь рассказать под пыткой. Достань мне ко всему прочему и фальшивое удостоверение. Времени у тебя – завались. Через пятнадцать минут у двери черного хода. Подойдет?

Бис уставился на Хеллера, не сказав ни слова.

Двумя часами позже Хеллер в аэромобиле с опознавательными знаками Аппарата приземлился на посадочной площадке в Лагере Смерти. Дождь не дошел до Великой пустыни – помешали высокие горы, – но на внешности аэромобиля явно отразилось пребывание под дождем: для «аппаратной» машины он был подозрительно чистым.

В ярком освещении площадки появился охранник. Он взглянул на неряшливое удостоверение с именем "Капитан Фал".

– Я здесь долго не задержусь, – сказал Хеллер. – Только заплачу свой игровой долг капитану Снелцу.

– Небось, сейчас в городе можно здорово разжиться, бросая кости, – сказал охранник.

– Лучше не бывает, – ответил Хеллер.

– Спасибо, буду знать, что у него завелись деньжата. Он в тех укрытиях, сзади под холмом.

Хеллер вылез из машины. Глаза его скрывались под большими защитными очками песочного цвета. Неспешной походкой он прошел по пыльному загроможденному лагерю.

У двери в блиндаж стоял часовой. Прежде чем он успел окликнуть его, Хеллер проорал:

– Эй, Снелц, есть ли у тебя игральные кости на продажу?

Тут же внутри землянки засуетились, и из низкой двери высунулось бледное лицо, казавшееся пятном в ночной темноте.

Хеллер смело прошел мимо часового в блиндаж.

– Боги мои, Джет! – хрипло прошептал Снелц. – Ты что, не знаешь, что выдан общий ордер на твой арест?

– Знаешь, – громко ответил Хеллер, – если тебе все говорят об этом, то рано или поздно ты в это поверишь.

Снелц содрогнулся. Он повернулся и сделал знак проститутке, лежавшей обнаженной на койке в конце комнаты. Та подхватила свою одежду и вышмыгнула.

Снелц стоял, заправляя рубаху в штаны и одновременно пытаясь опустить дверной занавес.

– Хеллер, – говорил он, – у тебя крыша поехала.

– Нет, у меня в горле пересохло.

Снелц, в рубахе с распахнутым воротом и с торчащими дыбом волосами, попытался найти что-нибудь еще не опустошенное в царящем на столе бедламе и, опрокинув несколько бутылок и банок, налил в стакан немного шипучки. Хеллер присел и принялся невозмутимо потягивать напиток.

Бывший десантник Флота нервно присел напротив.

– Джет, просочился слушок, что Хисст заплатит сто тысяч кредиток наличными за информацию о твоем местонахождении.

– Дешево, – заметил Хеллер. – Старик всегда был скрягой.

– Но здесь-то ты почему?

Хеллер полез в карман «аппаратной» гимнастерки и вытащил конверт. Положив его перед Снелцем, он сказал:

– Это нужно передать Ломбару Хиссту.

– У меня нет к нему доступа. Я всего лишь капитан.

– Видишь ли, я бы не сказал, что передавать ему это так уж полезно для здоровья. Если он получит послание с нарушенными печатями, думаю, что, вероятней всего, он казнит того, кто принес ему конверт, чтобы обеспечить полное молчание посланца.

Снелц взглянул на конверт и прочел:

Ломбару Хиссту от Джеттеро Хеллера

Лично. Секретно.

У Снелца задрожала рука.

– Да я могу помереть от одного только взгляда на него! От сердечного приступа!

Хеллер достал купюру в пятьсот кредиток.

– Это чтобы ты не чувствовал себя обделенным, не получив той сотни тысяч.

Снелца это задело.

– Я бы никогда тебя не сдал. Ты мой друг! И платить мне совсем не обязательно!

– Ну, я сказал офицеру на посадочной площадке, что прилетел отдать игровой долг, поэтому он пристанет к тебе с выпивкой. А я не хочу, чтобы тебе лично это что-нибудь стоило. Теперь соображай – может, надумаешь, каким образом передать это лично Хиссту.

Снелц пораскинул мозгами и вдруг весело заулыбался:

– Думаю, я смогу это сделать. Комар носа не подточит.

– Очень важно, чтобы он это получил. И никакой осечки.

– Никакой осечки не будет.

– Хорошо, – сказал Хеллер. – С делом покончено. Может, пару раз сыграем в кости?

– Ох, Джет, ради всех богов, смывайся отсюда. А то мы с тобой сию же минуту окажемся на полпути в ту пропасть. Пойми, Хисст чуть ли не каждый день бывает в офисе, в башне наверху. Не исключено, что он и сейчас в лагере!

– Тогда будет совсем нетрудно доставить ему это послание, разве не так? Ладно, я вижу, ты потерял азарт, поэтому лучше побегу. Заскочу в столовую…

– Джет, – голос Снелца звучал настойчиво и напряженно, – уходи… уходи отсюда. Честно говорю, у меня на сердце не будет спокойно, пока ты не смотаешься из лагеря!

– Наступит такой денек, Снелц, – засмеялся Хеллер, – когда ты не так еще перетрухнешь. Пойдем, проводи меня.

Снелц судорожно влез в свою форму.

Стараясь выглядеть спокойно, он проводил Хеллера к посадочной площадке и посадил его в аэромобиль.

Машина взлетела.

Спустя два часа вернувшись на базу Аварийного резерва Флота, Хеллер похвалил старикана Этти за то, что тот пополнил запасы буксира, пожал на прощание руку обеспокоенному командору Крапу и, предъявив на вылете удостоверение крейсера "Счастливого возвращения", лихо помчался в космос, на Калабар.

Глава 8

Можно только догадываться, дорогой читатель, каким мог быть ход событий, если бы капитан Снелц не подумал о человеке, имя которого внезапно возникло у него в голове, когда Хеллер попросил его обмозговать способ передать письмо Ломбару Хиссту в собственные руки. Если бы Хеллер тогда же узнал его имя, судьба Земли могла бы вполне быть совершенно иной.

Ибо человек, о котором подумал Снелц, был Дж. Уолтер Мэдисон!

Стоя на посадочной площадке и наблюдая за отлетом хеллеровского аэромобиля, Снелц тщательно обдумывал, как он это сделает.

Последнее время Ломбар Хисст наведывался в Замок Мрака почти ежедневно, обычно по утрам. И проделывал нечто странное в расположенных внизу кладовых с тем таинственным порошком. Снелц лично сопровождал въезд на территорию лагеря нескольких грузовиков, полных загадочных грузов с маркировками на ящиках: «лактоза», "сернокислый магний", «хинин», "пекарский порошок", «фотопроявитель», "инсектициды" и «стрихнин». Техники Хисста обычно брали из капсул нечто под названием «амфетамин», смешивали его с другими порошками и потом в новых капсулах доводили замес до огромного объема. По словам одного из техников, Хисст, похоже, получал большое удовольствие от этих странных занятий: он называл их «разбавка» и, кажется, думал, что никто не смог бы делать это так умело, как он.

Снелц заметил, что землянину Мэдисону никогда не сообщали, где он может найти Хисста: таинственного здесь ничего не было, поскольку шефу Аппарата всегда казалось, что, куда бы он ни пошел, всюду его непременно поджидает убийца. Так что днем или ночью Мэдисон время от времени наведывался в Замок Мрака.

Все служащие уже знали, что Мэдисон – ставленник Хисста, и поэтому землянин мог прилетать и улетать, когда ему вздумается. "Модель 99", очень заметную с ее четырьмя летящими ангелами, никогда не останавливали в воздухе на предмет проверки удостоверения. По приземлении Мэдисон пользовался полной свободой действий. Он не нуждатся в сопровождающих, даже не предъявлял удостоверения часовым – просто перебегал в специальный мини-мобиль, проезжал через туннель, поднимался на лифте и скрывался в северной башне, где теперь зачастую и клерков-то даже не было.

Зная, что Мэдисон Хеллеру – липовый друг, Снелц выбрал его в качестве посланника для передачи вверенного ему письма, содержание которого, похоже, могло привести к чьей-нибудь смерти.

Поэтому, невзирая на неурочный час, Снелц построил свою роту и прошелся вдоль строя, пристально разглядывая солдат. Вдруг он остановился и указал дубинкой на одного из них.

– Вот ты. Ты из нового набора. Лейтенант, всех распустить, кроме этого человека и Тимайо.

Снелц отошел с этими двумя в сторону. Тимайо слыл в роте самым ловким вором.

– Тимайо, отправляйся в город и достань дорогой костюм из серой мерцающей ткани и к нему – все эти консервативные штучки. В такой час ограбить магазин – пара пустяков. Смотри только, чтоб одежда подошла этому парню. Возвращайся до рассвета.

Чтобы как-то убить время, Снелц угостил офицера охраны выпивкой и немного поиграл в кости. Даже соснул часок.

Тимайо вернулся в лагерь нагруженным. В своем блиндаже Снелц одел новобранца и отступил назад, с восхищением разглядывая его: тот же рост, то же телосложение, волосы того же цвета. Мэдисон, да и только – для тех, конечно, кто не знаком с ним близко.

Чтобы уж совсем не рисковать, Снелц надел на лже-Мэдисона песочного цвета солнцезащитные очки – в последнее время он часто видел в них землянина.

– Ни с кем не разговаривай, – предупредил парня Снелц, передавая ему конверт. – Просто сядь в мини-мобиль, поднимись на лифте, пройди через приемную, войди в кабинет Ломбара Хисста и положи это прямо посреди его стола. Затем уходи и возвращайся сюда.

– А если я откажусь?

– Тогда мы швырнем тебя в пропасть. И хватит об этом.

Давно уже наступил рассвет. Сонный лагерь выздоравливал от похмелья.

Новобранец, сильно нервничая, попросил, чтоб ему дали выпить хоть баночку тапа. Подкрепившись, он вышел, уселся в машину, и та скрылась в туннеле. Он вошел в лифт, поднялся в башню/вошел в приемную… И обомлел. Там, спиной к двери, сидел главный клерк шефа, из старых уголовников.

Выбора не было: бездна светила ему и в случае отступления, и в случае провала – и он храбро зашагал через комнату.

Старик посмотрел на него, промямлил: "Его нет" – и вернулся к работе.

Новобранец сделал вид, что не слышал. Он проследовал дальше, подошел к кабинету Хисста, открыл дверь и вошел. Комната произвела на него неприятное впечатление: одну из стен целиком занимало зеркало, позади стола возвышалось кресло-трон, похожее на добычу из разграбленного склепа. Но малый времени не терял.

Он достал из кармана конверт, положил его на стол и подпер «жалом» – всякий, кто сядет в кресло, сразу же заметит.

Потом вышел из кабинета.

– Говорил я вам, что его нет, – пробурчал главный клерк.

Посыльный вышел в коридор.

Снелц тем временем трясся от страха и волнения. Но едва посланец уселся в мини-мобиль, как чувство гордости за себя сменилось у Снелца ужасом.

Приземлилась "Модель 99"!

Словно парализованный, он наблюдал, как Мэдисон вылез из кабины и прошел, пыля башмаками, к загородке перед мини-мобилем. Снелц перестал дышать. Заметит ли дежурный офицер, что он дважды отмечает в журнале Мэдисона как прибывшего в лагерь?

Но Снелц не привык рассуждать – он привык действовать. Вынув свой табельный бластган, он выстрелил в верхушку столба, вдребезги разнеся осветитель, и юркнул в укрытие.

Пока еще со звоном сыпалось стекло, охранники бросились прятаться. Мэдисон тоже побежал. Он быстро вскочил в ожидавшую машину и оглянулся лишь тогда, когда та, набирая скорость, стрелой уносилась в туннель.

И мыслить не смея о том, что случится, когда Мэдисон нос к носу столкнется с «собой» где-нибудь в лифте или коридоре, Снелц сотворил то, чего почти никогда не делал: он помолился.

Посланец тем временем ждал в холле лифта. Кто-то поднимался наверх!

Не желая ни с кем сталкиваться, возможно, даже с Ломбаром, посланец поспешно огляделся. В холле стояла большая коробка с бумагой для принтера. Она была высотой всего лишь четыре фута, но парень, не раздумывая, юркнул за нее. Осторожно выглянув, он с ужасом увидел, как из лифта вышел настоящий Мэдисон!

Как только холл опустел, посланец нырнул в лифт.

Настоящий Мэдисон вошел в приемную.

– Что, – спросил клерк, смерив его бесстрастным взглядом, – забыли что-нибудь?

Мэдисон не остановился и, лишь входя в кабинет Ломбара, сказал:

– Я подожду.

Он принес с собой последние вырезки из газет с множеством хвалебных речей о Хиссте, в которых выражались пожелания обрести империи закон и порядок, а также гнев по поводу всех тех, кто пытается опорочить честь работников Аппарата. Мэдисон знал, что снимки, на которых у Ломбара такое сердитое лицо, доставят ему бесконечное удовольствие, и решил аккуратно разложить их на столе шефа. Делая это, он случайно опрокинул конверт, подпертый «жалом». Мэдисон машинально придал ему прежнее положение. Но тут же обнаружил, что конверт ~ ему мешает: вырезок было много. Он снова взял конверт, подвинул «жало», получше вгляделся в то, что держал в руке…

И замер как громом пораженный.

Ломбару Хиссту от Джеттеро Хеллера

Лично. Секретно.

Как он сюда попал?

Запечатан.

Значит, Ломбар еще не видел письма.

Не зная о предупреждении, сделанном Хеллером Снелцу, о том, что посланца, возможно, убьют, если печати окажутся сломанными, Мэдисон задрожал от неукротимого желания узнать, что там внутри.

Что это? Тайная переписка?

И поскольку все, что Мэдисон делал, он делал по одной лишь причине, то устоять не мог.

Он взял и сломал печати.

За дверью все было тихо.

Глаза Мэдисона быстро забегали по строчкам:

Хисст!

Привет, салют и все такое прочее – но ничего от искреннего сердца.

Вы уже знаете, чью компанию я давно разделяю, поскольку я оставил вам в подарок свой жезл.

Как вам известно – вы ведь постоянно говорите об этом по хоумвидению, – его величеству нездоровится, и мы не хотим беспокоить его таким пустяковым делом, как подписание королевского указа, объявляющего вас предателем и угрозой для государства.

Однако мы обещаем, что в том случае, если вам захочется использовать Армию и Флот для нанесения удара по Калабару, такой указ будет издан и Хиссту придет конец. Поэтому советую вам просто-напросто немного перебеситься, пристрелить кого-нибудь из ваших драгоценных сотрудников и не препятствовать естественному ходу событий.

Надеюсь, что не буду иметь удовольствия видеть вас болтающимся на виселице.

Джеттеро Хеллер

Мэдисон перечитал письмо, и вдруг все разорванные ниточки стали связываться воедино. Уже не раз он говорил Хиссту, что в том или ином случае ему просто необходимо получить королевский указ, и всегда шеф становился каким-то чрезмерно уклончивым!

Мэдисон вдруг все понял.

За дверью в королевском дворце, охрана которой так заботила Хисста, не было никакого императора!

Так вот в чем дело!

Мэдисон быстро огляделся. Похоже, никто его не видит.

Значит, это не переписка. Это письмо поступило сюда впервые.

Риск был основой его профессии. Мэдисон сунул конверт и депешу к себе в чемоданчик. Вот так – и никаких следов.

Разложив вырезки, он вышел в приемную и спросил старика:

– Хиссту поступали какие-нибудь срочные сообщения?

Старик отрицательно покачал головой.

Мэдисона охватило радостное возбуждение. Ну и разбойник! Хеллер каким-то образом незаметно для всех проскользнул в кабинет – может, с крыши – и оставил для Хисста этот конверт.

С очень спокойным видом Мэдисон уселся за пульт оператора и, словно желая скоротать время, принялся извлекать из компьютера сведения, могущие ему пригодиться, – такие, например, как мощь вооруженных сил на планете Калабар. Затем стал подсчитывать численность войск Армии и Флота.

Судя по письму, Хеллер не хотел, чтобы эти силы обратились против него. Мэдисон попытался продумать, каким образом он мог бы добиться именно этой цели.

О, какие яркие вышли бы заголовки!

Теперь у него не осталось ни малейшего сомнения, что цели своей он достигнет. Он непременно вернется на Землю в лучах ослепительной славы – если, конечно, от Земли что-нибудь останется.

Хисст объявился лишь часом позже, и Мэдисон вошел вместе с ним в кабинет. Прессой шеф остался очень доволен.

– Дела идут хорошо, – сказал он.

– Верно, – согласился Мэдисон. – Мы одним махом сделаем вас императором.

Он ни единым словом не обмолвился о послании Хеллера!

Когда новобранец, проскользнув мимо заграждения, возвратился, Снелц вздохнул с облегчением.

Он видел, как прибыл Хисст и как укатил к себе в башню.

Но оттуда не выходил никто: ни шеф, ни настоящий Мэдисон.

Снелц мог лишь предполагать, что послание Хисст получил.

Итак, теперь уже во второй раз, послание, которое могло воспрепятствовать вторжению на Землю, оказалось перехваченным по пути.

Более того, на сей раз оно оказалось в руках человека, которому давало абсолютную власть. Дж. Уолтер Мэдисон мог воспользоваться им каким угодно подлым образом и в момент, когда оно могло бы, по его расчетам, принести ему наибольшие дивиденды в броских заголовках газет.

Знание – это сила! А Мэдисон теперь знал, что он единственный на Волтаре, кто располагает исключительно важной информацией о том, что император находится на Калабаре и является пленником Хеллера!

Какой материал!

Но пока рановато. Нет, нет, еще не сейчас. Материал нужно накапливать, доводить до кондиции, чтобы он – бац! – взорвался с таким оглушительным треском, какого Вселенная еще никогда не слыхивала!

Ликование в душе Мэдисона, возвращающегося в Город Радости, грозило превратиться в громадный пузырь и лопнуть! Поистине, судьбу двух империй разыгрывали в кости! И Дж. Уолтер Мэдисон был тем, кому предстояло их бросать!

Часть ВОСЕМЬДЕСЯТ ПЕРВАЯ

Глава 1

Первый раз Мэдисон "метнул кости" в тот момент, когда Солтен Грис занял свое место в многолюдном судебном зале.

Лорду Терну пришлось уступить многочисленным просьбам как собственных офицеров охраны,так и многих газет и полиции, которые в один голос твердили, что предотвратить беспорядки можно будет только в том случае, если общество станет получать подробнейшую информацию о ходе судебного разбирательства. Все отмечали, что нет ни законов, ни правил, запрещающих это, что это только новаторская идея. И лорд Терн скрепя сердце согласился допустить публику в зал суда.

Стоявший за этой кампанией Мэдисон о большем и мечтать не мог.

Самый просторный судебный зал старинного замка был забит народом от возвышения до входных дверей. Даже к контрфорсам приделали помосты. Серые камни стен хмуро взирали на шеститысячную толпу, набившуюся туда, где следовало бы стоять всего лишь четырем тысячам человек. Сквозь высокие окна в помещение проникали широкие лучи солнца, в которых плясали пылинки.

Хоумвизионщики пребывали в исступленном восторге. Прежде никогда не допускавшиеся в зал судебных собраний, теперь они метались с места на место, наводя на лица присутствующих камеры, тыча им в рот микрофоны, приказывая людям поглядеть то туда, то сюда, сталкиваясь то и дело с газетными фотографами и спотыкаясь о репортеров.

Лорд Терн понапрасну колотил своим жезлом, официальным символом судейской власти, в висящий на помосте гонг. Он был в состоянии, близком к отчаянию: это событие показывали по всему Волтару и с небольшим опозданием – по всей Конфедерации. Он не сомневался, что у людей обязательно сложится впечатление, будто судебное заседание под его началом проходит очень беспорядочно. Собравшиеся напоминали торговцев-разносчиков, во всю глотку предлагающих свои товары: как ему хотелось, чтобы они, черт их побери, замолчали.

Главный клерк принес ему электронный мегафон, и только тогда у лорда Терна появилась надежда, что его услышат. Он поднес его к гонгу и нанес по последнему мощный удар жезлом. Оглушительный звук заставил толпу приумолкнуть.

– Заседание суда объявляется открытым! – прогремел лорд Терн. – Если заключенный Солтен Грис займет место подсудимого, я смогу зачитать обвинения!

Моментальная тишина.

Солтен Грис сидел на скамье в наручниках в окружении трех адвокатов, которых ему нашла Пратия Тейл-Грис.

Грис рассчитывал, что на суде он будет в серой форме офицера нестроевой службы, но его заставили одеться в черную форму полковника Батальона Смерти. Он возражал, но его адвокаты сказали, что выбора у него нет. Пришлось ему даже напялить на руки пару алых перчаток.

Солтена Гриса разбирал страх: вдобавок ко всему прочему он боялся выступать публично.

Трое адвокатов старались выглядеть уверенно, успокаивая подзащитного своим видом. Это были давно уже не молодые люди; двое служили судьями во внутренней полиции, а третий – палачом лорда. Грис им не доверял. Но ему объяснили, что для защиты в суде на Волтаре на большее рассчитывать не приходится, и хотя он согласился взять их в защитники, все же не верил, что они на его стороне: ведь у истоков дела стоял Мэдисон.

Его очевидное нежелание занять огороженное для подсудимого место вызвало у собравшихся целый шквал агрессивных высказываний, и адвокаты поспешили подтолкнуть подзащитного вперед, а охранники просто потащили под руки. Звенящего ручными кандалами Гриса водворили на возвышение, и он моментально стал центром внимания присутствующих. Крики ненависти летели в него, как снаряды, пыльный луч солнца из высокого круглого окна ослепил его. Грис был смущен и напуган.

Снова поднеся микрофон к гонгу, лорд Терн ударил в последний, призывая к тишине.

Потом поправил на себе алую мантию и подался в своем массивном кресле к Грису:

– Вы Солтен Грис, офицер Аппарата координированной информации. Подтвердите, если это так.

Грис напряженно сглотнул слюну и кивнул. Терну очень хотелось поскорее покончить с формальностями.

– Вы обвиняетесь, – сказал он, – в двоеженстве – преступлении, совершенном в этой тюрьме. Вы можете сделать любое заявление перед тем, как будет вынесен приговор.

Грис сделал глубокий вздох, потрясший все его тело. Это преступление каралось смертной казнью. Он не представлял себе, как сможет выпутаться. Крошку в суде он не заметил; похоже, у нее имелись документы, свидетельствующие о предыдущих браках, которые уже переданы судье. Судя по всему, его песенка точно спета.

Заметив, что он медлит с ответом, публика снова выразила свое неудовольствие свистом. У зрителей отобрали оружие, но к нему не причислялись опустошенные банки из-под чанк-попса и сладкие палочки. В сторону Гриса полетело несколько подобных снарядов. Он уяснил, что не пользуется любовью народной. Ему стало не по себе.

Лорд Терн снова ударил в гонг, чтобы восстановить порядок. Это заставило Гриса вздрогнуть. И вдруг – идея! Он скажет то, что велел ему Мэдисон.

– Я обвиняю, – прокричал Грис, – Джеттеро Хеллера! Он – причина моих преступлений!

Чего-чего, но такого многочисленная публика уж совсем не ожидала услышать. Внезапно в зале суда наступила такая тишина, что, наверное, можно было услышать, как на пол упала пылинка.

Лорд Терн распрямился в кресле и растерянно моргнул.

– Одну минуту, – заговорил он. – Джеттеро Хеллер – офицер его величества. Он заключил вас в тюрьму. Но мы разбираем не это дело. Вы обвиняетесь в обманном и незаконном двоеженстве – преступлении, совершенном в этих вот стенах.

Грис приободрился. Его же еще не осудили. Все адвокаты кивали ему. И он проорал:

– Я обвиняю Хеллера, и все!

Зал переполошенно загудел.

Голосом, в котором звучали нотки недоверчивого удивления, лорд Терн переспросил:

– Вы обвиняете его в том, что он заставил вас пойти на двоеженство?

Грис посмотрел на адвокатов. Те кивали ему. На скамье у них за спиной улыбался Мэдисон.

– Именно так, – сказал Грис. – Он отказался подчиняться приказам. Он стал совершенно неуправляемым. Джеттеро Хеллер поставил меня в такое положение, когда, чтобы защититься, я мог только жениться еще раз.

Гул в зале усилился, угрожая порядку. Лорд Терн снова ударил в гонг.

– Секретарь, – обратился он к своему писцу, сидящему за столом пониже, – обвиняемый преднамеренно уводит суд в сторону. Уберите эти замечания из протокола.

Но Мэдисон заулыбался еще шире. Слова Гриса можно было выбросить из протокола, но их уже транслировали по хоумвидению на весь Волтар, и скоро о них узнает вся Конфедерация.

Самый старший из адвокатов Гриса, один из двух бывших судей внутренней полиции, встал.

– Ваша светлость, – обратился он к Терну, – мы принимаем обвинение в двоеженстве, имевшем место в вашей тюрьме, но желаем доказать, что оно было совершенно обоснованным.

– Что?! – вскричал Терн.

Старый адвокат продолжал:

– Чтобы прояснить этот момент, нам придется представить большое число свидетелей. Они засвидетельствуют различные преступления и ситуации, составляющие фон обвинения, и, когда мы подойдем к концу разбирательства, я уверен, вы согласитесь, что смягчающие обстоятельства достаточно весомы для признания нашего подопечного невиновным.

– Не вам судить, каково будет мое решение! – проревел лорд Терн. И увидел наведенные на него камеры хоумвидения. "Не следует, – мелькнула у него мысль, – показывать себя с дурной стороны, будто я безрассуден или предубежден". – Однако, – проговорил он с тяжелым вздохом, – представьте своих свидетелей, и мы их допросим.

И без того приподнятое настроение Мэдисона воспарило до небес. Получилось точно так, как он задумал и на что надеялся. Он осуществил мечту агента ССО. Он чуть не разразился ликованием. Перед его мысленным взором потекли мили и мили заголовков наподобие ревущей реки из самых черных чернил.

И все – о Хеллере!

Глава 2

Суд, который по волтарианским нормам должен был длиться десять минут, искусственно затягивался благодаря заботливым наставлениям Мэдисона и продолжался по-земному дни и недели, и он надеялся, что разбирательство протянется и на месяцы. О нем кричали газетные заголовки, его часами транслировали по хоумвидению.

Двое бывших судей из полиции видали на своем веку самые невероятные увертки и околичности, изобретенные десятками тысяч подсудимых, а сидевшие в тюрьме располагали кучей времени, чтобы все как следует обдумать перед судом. Да и старый палач наслушался от охваченных ужасом жертв и измученных страданиями семей всяческих жалобных просьб и хитрых уверток. Все шло на пользу Грису.

Основная тактика защиты тем не менее оставалась в принципе той же самой.

Свидетели, вызванные защитниками Гриса, занимали положенное место. Каждый в деталях предъявлял неопровержимые ужасающие свидетельства преступности Гриса. Хотя многие из этих деяний уже фигурировали в газетах до суда, здесь их демонстрировали, разыгрывали и по многу часов обсуждали, каждое в отдельности, до выявления самой грязной и жуткой детали, чтобы уж ничего не оставалось на долю воображения. Отыскивали и приволакивали жертвы. Даже эксгумировали трупы, и зал наполнялся вонью.

Грис становился все более самоуверенным, даже дерзким. Когда спустя день-два, а то и три, посвященных разбирательству его преступления, его снова заставляли занять место подсудимого, он признавался, что факты верны, что он это сделал и что как служащий Аппарата признает себя виновным, но каждый раз уточнял свое заявление, объявляя: "Сделать это меня заставил Джеттеро Хеллер. Это все из-за него".

Заголовки, заголовки, заголовки, часы и часы показа по хоумвидению. День за днем. Неделя за неделей. Общественное возмущение офицером Аппарата дошло до того, что лорд Терн вызвал на время танки и поставил их перед всеми воротами. Ежедневно не только зал суда до отказа забивался народом, но и весь холм, на котором располагался замок, заполоняли зрители. Для утоления информационной жажды народа работали все хоумвизоры на Волтаре.

Не раз лорд Терн обращался к защитникам Гриса с вопросом: "Каким образом, во имя всего святого, такое очернение вашего подзащитного будет способствовать его освобождению?"

Адвокаты спокойно игнорировали озадаченность Терна. Они просто-напросто продолжали выносить на рассмотрение суда все новые и новые преступления своего подопечного. Грис продолжал признавать себя виновным в них, всякий раз утверждая, что Хеллер явился причиной его злодеяний. И так это шоу тянулось дальше.

Весь Флот начало трясти от негодования. Обвинения со стороны «алкаша», который сидит себе преспокойно в своем черном мундире полковника Аппарата и ухмыляется, да еще постоянно обвиняет офицера Королевского Флота – и не кого-нибудь, а Джеттеро Хеллера – и при этом вовсе не объясняет, как или почему заставил он его это сделать, переполняло чашу терпения служащих Флота.

Суд собирался только по утрам, и однажды днем Мэдисон получил от Ломбара Хисста требование срочно явиться в резиденцию Аппарата в Правительственный город.

Он прилетел туда, но патруль увел его от главного входа к другой боковой двери. И все же он заметил, что делается на площади: она была забита машинами флотских штабистов с адмиральскими вымпелами.

Ломбар Хисст находился в подземной комнате, под своим офисом. Он встретил Мэдисона в тот же момент, как агент ССО вышел из аэромобиля.

– Требуется твоя помощь, – сказал возбужденный Хисст. – Там наверху ко мне депутация. Самые старшие флотские офицеры. По численности Флот превосходит Аппарат – десять к одному, а то и больше. Они очень недовольны тем, что говорит Грис! А вдруг они взбунтуются?

– Не волнуйтесь и послушайте меня, – сказал Мэдисон спокойным, умиротворяющим голосом, – это лишь проблема ССО, а мы действуем весьма успешно. Наша деятельность основывается на трех китах: Достоверность, Двойственность и Доверительность. Достоверность у нас есть, это точно: каждый день все газеты отдают нам свои первые полосы, а показ по хоумвидению – просто блеск. Депутация эта – жизненно необходимая Двойственность. Без этого мы никак бы не могли обойтись. И, наконец, все, что нам нужно добавить, – это максимум Доверительности.

– Вот она-то и начинает колебаться, – сказал Ломбар. – Причем моя.

– О нет, нет, нет, – возразил Мэдисон, – это все входит в план. Вот она, ниспосланная свыше возможность для создания имиджа. Этим вы можете поднять доверие общества к вам до самых звезд! Это еще один замечательный шанс прослыть сильным человеком! Человеком, шутки с которым плохи! Дайте-ка мне один из бланков с подписью, которые мы получили от Великого Совета. Я пошлю за своей съемочной группой. Пусть ваши адмиралы немного подождут, пока я устрою это дело.

Успокоившись, Ломбар сделал, как ему было сказано.

Часом позже он стоял в своем пещерном офисе перед камерами съемочной бригады Мэдисона, высокий, в своем красном обмундировании, и грозно взирал на депутацию в синем.

Пользуясь заготовленной Мэдисоном речью, Ломбар Хисст грозно заорал прямо в изумленные лица офицеров старшего ранга, которым даже не предложил сесть:

– Вы явились сюда с жалобами по поводу заявлений заключенного Гриса! Так знайте же, что он не является представителем Аппарата! Офицеры, служащие в Аппарате, – это безукоризненно честные и порядочные люди. Чего не скажешь о флотских офицерах. Вы осмелились подвергнуть сомнению то, что приказано мной, диктатором Волтара. Поэтому пусть знают все, что по распоряжению Великого Совета, подписанного его членом – лордом Флота, немедленно вступает в действие следующий устав: а) офицерскому и рядовому составу Флота запрещается упоминать имя Джеттеро Хеллера; б) офицерскому и рядовому составу Флота запрещается дурно отзываться об Аппарате; в) офицерскому и рядовому составу Флота запрещается в любой форме жаловаться на меня, Ломбара Хисста, или обсуждать какой-либо из издаваемых мною – неважно как и где – приказов; г) офицеры Флота обязываются отдавать честь любому офицеру или рядовому служащему Аппарата; д) всякий нарушитель данного устава будет наказан лишением годового жалованья.

Депутация свободна. Немедленно убраться отсюда! Седоголовый адмирал, весь в золотых орденах, выступил вперед:

– Хисст, мне даже отсюда видно, что на вашем приказе отсутствует королевская печать. А потому он не подлежит исполнению, поскольку не имеет силы.

Хисст выпрямился, грозный, весь в красном. Камеры совершили наезд.

– Вы, сэр, только что дважды нарушили пункт «в» данного устава. Вы подвергли сомнению отданный мною приказ, и так нагло ворвавшаяся ко мне депутация все еще не ушла! Поэтому, и он потянулся к столу за другим приказом, только что отпечатанным Мэдисоном на всякий случай, – весь Флот переводится на казарменное положение на своих кораблях и базах, и данный приказ обязывает Армию провести его в жизнь. А теперь отдайте честь и уходите!

Они не отдали честь, но ушли.

Съемочная бригада вышла за ними, чтобы снять, как они садятся в аэромобили.

Ломбар пришел в исступленный восторг:

– Они подчинились! Ты видел их лица, Мэдисон? Они почти побагровели! Но смирились! Пожалуй, я смогу заменить ими силы Аппарата на Калабаре и серьезно приступить к организации вторжения на Блито-ПЗ!

– О, разумеется, – поддакнул Мэдисон. – Сегодня вы сделали гигантский шаг вперед к овладению властью и короной.

– Уж это точно, – согласился Ломбар, расправляя плечи. – Когда мы захватим Роксентера и снова возведем его на трон, я непременно ему скажу, какой ты воистину великолепный помощник, Мэдисон.

Мэдисон ухмыльнулся.

Он был сливками над всеми остальными сливками.

Да, славным будет его возвращение на родину, славным.

Просто ему потребовалось убедиться, что дело свое, связанное с Хеллером, он закончил.

Глава 3

Мэдисон понимал, что пора хоть немного продвинуться дальше. Согласно его записям, он до сих пор в творившемся судебном разбирательстве пользовался методом ССО, известным под названием "Создание враждебных ассоциаций".

День за днем, по ходу накопления судом ужасающих фактов, лорд Терн требовал от адвокатов Гриса, чтобы они сообщали ему, какое отношение то или иное преступление имеет к Хеллеру. Теперь всякий раз, когда Грис признавал себя виновным, заявляя, что сделал «это» из-за Хеллера, лорд Терн непременно требовал объяснить, каким образом это связано с предъявленным Грису обвинением и при чем тут Джеттеро Хеллер. Но защитники Гриса здорово поднаторели в таких делах и, пользуясь той или иной зацепкой в законе, настаивали на представлении дела во всей полноте, прежде чем давать объяснения существенности деталей. В свое время, торжественно обещали они лорду Терну, откроется, каким образом обвинение Гриса в двоеженстве связано с Хеллером.

Образ Хеллера в глазах публики начал окружаться таинственностью. Теперь пришло время придать ему больше конкретной весомости. Для такого мастера по ССО, как Мэдисон, это было детской игрой. Следующим своим ходом на суде он выбрал курс на переформирование имиджа. Пришла пора дать выход музыкальному фактору.

Он связался по видеофону с Хайти Хеллер.

– Как я понимаю, – сказал он, – пьеса «Разбойник» уже готова для сцены.

– Верно, – отвечала Хайти. – Декорации, костюмы и музыка – все отрепетировано и готово для показа. Но, по-моему, сейчас не подходящее для этого время. У пьесы политическая подоплека, а политическая сцена сейчас выглядит довольно неустойчивой.

– О, святые небеса, и это все? Забудьте об этом. Могу вам дать абсолютную гарантию, что никаких неприятностей у вас не будет. Хисст делает все, что я скажу.

– Я уже это заметила.

– Ну, тогда веселей. Его, что ни говори, терпеть не могут, а вас народ любит. Он не осмелится вас пальцем тронуть. Между прочим, вы не получили весточки от милого Джеттеро, а?

– О, когда я показала камень, мне написал флотский обозреватель. Судя по тому, как взлетел на воздух склад горючего, принадлежащего войскам Аппарата, Джет сейчас на Калабаре, полагает он. Но это невозможно. Он бы никогда не связался с мятежниками.

Мэдисон прекрасно знал, что Хеллер на Калабаре, но поддакнул ей:

– Разумеется, нет. Ну как, вынесем мюзикл на подмостки завтра вечером?

– Если вы сможете гарантировать, что с членами труппы ничего не случится. Вы ведь знаете, мы имеем дело с головорезами Аппарата, и я не хочу, чтобы мои друзья пострадали.

– Я гарантирую и честью клянусь, как джентльмен, – пообещал бессовестный Мэдисон, – что с труппой ничего не случится и вам не будет причинено ни малейшего зла. Хисста просто нужно немного приструнить, вот и все.

– Ладно, – согласилась Хайти. – Пьеса пойдет завтра вечером, перед камерами, «живьем». Приятного зрелища.

Мэдисон позвонил директору хоумвидения и продиктовал несколько объявлений, которым следовало немедленно выйти в эфир, и на будущее. Он придумал потрясающие рекламы. Ему хотелось, чтобы завтра вечером весь Волтар собрался перед хоумвизорами, а за ним – и вся Конфедерация.

Вечером следующего дня, в шесть тридцать, он навестил Ломбара в Правительственном городе. Мэдисон вошел в его офис, выглядя очень озабоченным.

– Шеф, через несколько минут произойдет нечто такое, насчет чего я должен выяснить ваше мнение. Я пытался этому помешать, но хоумвизионщики такие упрямые. Они и слушать меня не пожелали и даже не сказали, что, собственно, готовится. Вы видели театральные объявления?

Ломбар читал донесения о разборках между Армией и Флотом, вызванных тем, что Армия пыталась заставить Флот перейти на казарменное положение. Видеть, как они ссорятся между собой, а не с ним, доставляло Хиссту некоторое удовольствие. Росла его уверенность в себе. Похоже, имидж сильного человека давал очень неплохие результаты.

Он не обратил почти никакого внимания на Мэдисона, когда тот включил хоумвизор.

Диктор хоумвидения читал рекламное объявление: "Всего лишь через каких-то пятнадцать минут вы увидите новую музыкальную пьесу Хайти Хеллер «Разбойник» – увидите в прямом эфире, «живьем», "живьем", «живьем»! В ней прозвучит новый вид музыки, называемый «даунбит» – «мрачный», доселе еще не слышанный вами. В пьесе заняты сотни артистов. После разового показа по хоум-видению пьеса перекочует на подмостки театра в Городе Радости. Так что это ваш единственный шанс посмотреть ее бесплатно. Хайти Хеллер отдает вам свою жизнь. Тащите к «ящику» соседей, друзей, прохожих на улице. Возможно, это ваш последний шанс увидеть Хайти. Будьте с нами!"

Театральную рекламу обычно не передавали по хоум-видению, поэтому то обстоятельство, что теперь это делали каждый час в течение полутора суток, создавало подобие сенсации. Почти всем было известно, что нынче вечером произойдет что-то особенное. Фраза "отдает вам свою жизнь" совсем не укладывалась в мозгу. Может, она собиралась выделывать на сцене смертельно опасные номера? Миллиарды и миллиарды горячих поклонников Хайти реагировали по-разному. Часть из них почувствовала физическое недомогание при мысли о том, что с их "драгоценной Хайти" может что-то случиться. Со всех уголков Волтара, а на несколько часов позже и с других планет Конфедерации на хоумвидение звонили встревоженные зрители.

Поскольку большую часть дня программы уделяли ходу суда, новости посвящались другим темам. Сообщалось, что противостояние на Калабаре, похоже, становится менее напряженным вследствие вывода Аппаратом своих частей. Некоторые газеты рассуждали о цели некоего карательного удара, гадая, какая из незавоеванных планет станет его мишенью. В одной из них писали, что некая раса разработала новый разрушительный вид оружия и до вторжения на ее планету нуждалась в проведении карательной акции, а обычно хорошо информированный источник заявлял, что этой планетой, возможно, будет Блито-ПЗ. Ломбар щерился, как хищный зубастик: Мэдисон говорил ему, что такая утечка информации "формирует общественное сознание".

Трансляция мюзикла началась с рева собравшихся в студии зрителей. Как обычно, публике представили исполнителей. Затем под торжественный звук фанфар поднялся занавес, и зазвучала мрачная музыка – погребальная песнь в стиле рэгтайм, сопровождаемая стоном убитых горем людей и воем чертей. Действие началось. На сцену вышла Хайти и в восхитительной арии охарактеризовала место действия спектакля и поведала слушателям историю ее брата и свою собственную.

Мэдисон взглянул на Ломбара. Кажется, ужимки красных чертей и страдания народа явились для него источником приятного удовлетворения. Смысл пьесы фактически до него не дошел.

Брат прошел через свою двойственность – все это сестра рассказала в пении, массовые сцены и декорации были превосходными.

Глядя на сцену, Ломбар, казалось, размышлял о чем-то своем. Раз или два он даже постучал в такт музыке носком башмака. Он был настолько занят своей персоной, что, казалось, совсем не улавливал смысла. Но Мэдисон знал, что на Калабаре прекрасно его улавливают. Все знали, кому Хайти приходится сестрой. Исполнителем главной мужской роли в пьесе, благодаря тайному вмешательству Мэдисона, был красивый юный блондин высокого роста родом с планеты Манко.

Во второй части спектакля, как раз перед финальными сценами, зрители увидели, как Хайти Хеллер, сестра разбойника, стоит на площадке невероятного локомотива поезда, подвергающегося ограблению. Разбойники очищают чемоданы и сумки. Один из них подходит к ней, открывает чемодан и говорит: "Смотри, мы нашли кое-что из одежки чертей, ха-ха-ха, мы нашли кое-что из одежки чертей". И вытаскивает красный генеральский мундир – форму Аппарата.

В тот же момент Мэдисон глянул на Ломбара. Диктатор Волтара сидел ошарашенный.

А в это время Хайти на экране хохотала, запрокинув голову. Затем она вытащила шестизарядный револьвер и выпалила из него в воздух, чтобы привлечь внимание крестьян, работающих в близлежащих полях. Те сбежались к ней, и Хайти запела им песенку.

Зазвучал мрачный и яростный ритм баллады. Хайти пела так, как могла петь только она одна:

Эй, остерегайся,

Черт тебя достанет.

Не успеешь охнуть –

Он тебя обманет,

Толстую дубину

На тебя обрушит,

Кулаком мохнатым

Мигом оглоушит.

Черта как страшило

Многие рисуют,

Но не так он страшен,

Как его малюют.

Видели б вы черта

С содранною кожей,

Вмиг бы убедились:

Пуст он и ничтожен.

Вырос он в трущобах

На планете нашей,

Мог любой бродяга

Быть его папашей.

Песенкой хочу я

Вам мозги прочистить.

Знайте, что пою я О…!

(Последние слова были произнесены только губами.)

Можно было безошибочно догадаться, что это были за слова. Конечно, "о Ломбаре Хиссте". Но в самой своей немоте они прозвучали в десять раз громче, чем если бы были произнесены вслух.

Затем грабитель, держащий мундир, наполнил его газом, и тот поднялся вверх, извиваясь в каком-то немыслимом танце. Сценический брат вбежал на сцену и, выхватив все свои шестизарядные револьверы, продырявил мундир во многих местах. Крестьяне и грабители пустились в дикий пляс, топча мундир и, наконец, сжигая его изображение.

Но не только эта сцена проходила в сумасшедшем движении. Ломбар сорвался со своего кресла, дико размахивая руками и подпрыгивая.

– Это я! – завопил он. – Это обо мне она поет! Убью ее! Искалечу! Она выставляет меня на посмешище! О боги, теперь я понимаю, в чем смысл этой пьесы! Она призывает народ взбунтоваться и разорвать меня на куски! – Он погрозил экрану обоими кулаками и набросился бы на него, если бы не наскочил на стул и не упал, после чего стал кататься по полу с пеной у рта.

Судороги его продолжались до тех пор, пока на экране не запылал китель. Тут уж Хисст мог только лежать в какой-то странной выкрученной позе и таращиться на экран, словно его хватил столбняк.

Спектакль подошел к концу, брата и сестру повесили, тела их бросили в могилу, и многочисленная труппа печально запела последнюю песню, которую уже пела сестра. Затем они хором снова спели тематическую песню «Разбойника», но с небесными обертонами, а с неба на землю глядели лица Хайти и, в сущности, Джеттеро Хеллера. О последнем штрихе, придуманном Мэдисоном, не знал никто, за исключением подкупленного им техника сцены.

Зрители в студии закричали и зааплодировали, и Мэдисон решил, что дальше лучше не смотреть. Он выключил установку.

Ломбар кое-как пришел в себя и рухнул в кресло.

– Теперь вам понятно, почему я беспокоился? – сказал Мэдисон.

– Это Хеллер, – молвил Ломбар. – Это он подговорил певичку. Всему Волтару известно, что Джеттеро Хеллер – ее брат. Для этого не нужно видеть его последнюю фотографию! Это заговор против меня! Я прикажу Батальону Смерти захватить дом Хайти Хеллер и пристрелить ее немедленно!

– Ломбар, – урезонивающе заговорил Мэдисон, – все знаменитости должны научиться выносить насмешки. Это одно из правил игры: высмеивай сильных мира сего. Но успокойтесь, они же сыграли вам на руку. Я рад, что вы это видели. Вы сможете с ней поквитаться и даже устроить так, что и Хеллер появится перед вами. Все, что от вас теперь требуется, – это расписаться под этим приказом.

Ломбар взглянул на бумагу. Жестокое, свирепое выражение его лица медленно сменилось выражением потрясенности и растерянности. "Великолепно!" – промолвил он и, расписавшись, шлепнул на документ свою печать.

Мэдисон взглянул на бумагу и убедился, что все в порядке. Новый приказ гласил:

Арестовать Хайти Хеллер и содержать в надежном месте. Связаться с ее братом и заманить его туда же. После чего убить обоих.

Ломбар Хисст

– Проследи, чтобы было исполнено! – свирепо прорычал Хисст. – Меня в жизни никогда так не оскорбляли!

– Я знал, что вы найдете выход из положения, – заметил Мэдисон. – О деталях можете не беспокоиться. Все остальное доверьте мне.

Дж. Балаболтер Свихнулсон уже был готов провернуть по линии ССО ярчайшую махинацию века.

Глава 4

Хайти Хеллер арестовали на улице, перед студией – хоумвидения с большим куполом.

Ей сообщили, что депутация выдающихся людей и поклонников с планеты Мистин желает преподнести ей символический цветок своей родины. Это были смертбатовцы в гражданской одежде.

Мэдисон расположил свою съемочную группу на карнизе, выступающем из купола: камера с тридцати футовой высоты могла снимать все, что происходило внизу. Другая съемочная группа находилась прямо на месте событий, ее направил туда директор хоумвидения. Там же присутствовали несколько репортеров и газетных фотографов.

Улица была типичной для Города Радости, с рядами магазинчиков, торговавших украшениями и модной одеждой. Однако главный вход в купольное помещение отличался импозантностью, поскольку мостовая непосредственно перед ним, судя по внешнему виду, была выложена из золота. Депутация остановилась именно в этом месте.

Хайти Хеллер вышла из здания: на ней было белое платье и золотистые перчатки. Такие мероприятия являлись обычной вещью: она спускалась вниз, принимала все, что ей вручали, улыбалась, пожимала руки, благодарила и уходила. Эти маленькие церемонии происходили несколько раз в неделю. Обычно ее сопровождали несколько рядовых служащих хоумвидения, которые уносили подарки, или награду, или что бы там ни было. Никому и в голову не пришло бы приставить к ней работников спецслужб безопасности, поскольку за всю ее карьеру никто не только пальцем не тронул звезду хоумвидения, но даже не посмотрел на нее хмуро.

Хайти, возможно, насторожило то обстоятельство, что депутация необычайно молчалива. Как правило, такие группы бывали числом побольше и при ее появлении выражали сдержанное ликование. Эти же просто застыли на месте. Впереди стоял человек с букетом – очевидно, руководитель делегации.

Когда Хайти приблизилась к этому человеку, он каким-то механическим жестом протянул ей букет, и артистка, не останавливаясь, поднесла к нему руку.

Цветы упали на мостовую.

В руке человека сверкнул бластган!

Раздался резкий свисток.

В тот же миг из разных магазинчиков появилась сотня парней. Черные мундиры, в руках винтовки. В мгновение ока солдаты оцепили улицу.

Из группы «поклонников» вышел человек и, сбросив плащ, явил себя полковником смертбата.

Хайти сделала движение, собираясь вернуться в здание.

Но солдаты смертбата преградили ей путь. Она снова повернулась лицом к "депутации".

Полковник наступил сапогом на упавшие цветы.

– Хайти Хеллер, я должен арестовать вас по приказу Ломбара Хисста!

Двое помощников из хоумвидения бросились к Хайти на помощь.

Двое актеров в черных мундирах, которым Мэдисон велел затесаться в ряды смертбатовцев, швырнули заступникам в лица мешочки с красной жидкостью. Те замертво упали, "залившись кровью".

Один из членов «депутации» моментально напялил на Хайти черный мешок.

Четверо смертбатовцев схватили ее, словно куль, и поспешно погрузили в транспортер.

Двести вояк Батальона Смерти разогнали ошарашенных очевидцев и расселись по машинам.

С оглушительным ревом аэромобили взлетели, и улица опустела, если не считать сбитых с ног.

Из домов и магазинов стали выбегать люди. Они оглядывались, в страхе смотрели на небо. Закричала какая-то женщина.

Мэдисон попросил оператора произвести съемку "в затемнение" растерзанного букета цветов. Он выглядел так, будто растоптанные цветы кровоточили.

Мэдисон улыбался. Материалы прошли по всем каналам хоумвидения как специальный репортаж с места событий.

Через час на улицах уже продавали газеты с сообщением:

"ХАЙТИ АРЕСТОВАНА ХИССТОМ".

Мэдисон все заранее рассчитал. Позже газеты сообщат, что местонахождение ее неизвестно, еще позже заголовки оповестят народ о начале беспорядков, завтра появится такой заголовок:

"МИЛЛИАРДЫ ЛЮДЕЙ УБИТЫ ГОРЕМ".

А теперь у Мэдисона были и другие дела.

Глава 5

На протяжении трех последующих дней суд над Грисом отступил на второе место. Все эти три дня Мэдисон по радиомаяку передавал на Калабар послание. Оно проходило по всем армейским частотам: на них, как известно, работали повстанцы. В сообщении твердилось одно и то же:

"Джеттеро Хеллер! В четверг утром ваша сестра, Хайти Хеллер, будет на площади Героев в Правительственном городе на Волтаре. Если вы не высадитесь там, чтобы сдаться, в полдень ее расстреляют. Ломбар Хисст, диктатор Конфедерации".

В среду вечером Мэдисон подсунул его газетам. В четверг утром сообщение распространилось по всей Конфедерации.

Аппарат, полиция и Армия получили приказ не допускать и подавлять беспорядки.

Площадь Героев, круглая по форме, имеет двести ярдов в диаметре. Там ничего нет, кроме мостовой, поскольку на ней часто проводят государственные мероприятия. В самом центре площади стоит простая круглая колонна высотой в 50 футов и около 20 футов в окружности, к ней ведет лестница, тоже округлой конфигурации. Единственное украшение – надпись на краю верхней ступени: "Посвящается героям Волтара". Мэдисон выбрал это место по тщательном размышлении.

К площади подходило восемь бульваров, обычно забитых транспортом. Сегодня же все бульвары у площади Аппарат перегородил своими танками.

В 9 часов одетую в белое Хайти доставили к колонне в сопровождении отделения Батальона Смерти. Теперь она была без перчаток, и платье на плече было разорвано. Золотистые волосы ее хоть и были в беспорядке, но все же очень напоминали сияющий нимб.

Она спокойно глядела на генерала в красном мундире, который командовал отделением.

Рядом работала съемочная группа, одна из нескольких, несущих сейчас дежурство на площади. Хайти увидела поднесенный к ней микрофон.

– Джеттеро! – вдруг выкрикнула она. – Если ты меня сейчас слышишь, не являйся сюда! Они хотят убить тебя!

Генерал действовал не слишком расторопно. Наконец он закрыл ей рот мясистой дланью. По его сигналу трое из отделения принялись прогонять съемочную группу. Но Мэдисон, спрятавшись у танка на краю площади, видел, что съемка велась и другими группами. Все это в прямом показе шло на всю Конфедерацию.

Смертбатовцы взяли цепь двадцати футов длиной, с крупными звеньями. Один конец они защелкнули на левом запястье певицы и, обмотав цепь вокруг колонны, прикрепили другой ее конец к правому запястью. Потом они проверили цельность звеньев. Хайти, прикованная, стояла спиной к колонне.

Отделение отошло назад.

Мощные орудия восьми танков, перегородивших бульвары, нацелились прямо на Хайти.

Мэдисон улыбнулся. Какая сцена! Красавица, прикованная к колонне. Обширная пустая мостовая. Жуткие жерла орудий восьми окруживших площадь танков наведены на любимицу публики и угрожают ей смертью.

И тут дела пошли не совсем по сценарию. Возможно, толпы людей, которые, несмотря на дорожные запрещения, все-таки проникли на бульвары, все еще находились в тисках нереальности, считали, что этого просто не может быть; уж слишком все это выглядело чудовищным фарсом. Но когда генерал осмелился прикоснуться к Хайти, чтобы заткнуть ей рот, возникли ропот и рев возмущения.

На бульварах скопилось, должно быть, сто тысяч человек. Им противостояли всего лишь две-три тысячи солдат Аппарата, преграждавших путь.

Оцепление уже не выдерживало напора.

Раздались выстрелы «аппаратных» стенганов.

Из толпы в солдат полетели разные предметы.

"Аппаратные" войска атаковали!

Полиция заметно отсутствовала. Аппарат мало разбирался в том, как контролировать толпу.

Минут двадцать длилась рукопашная схватка.

На трех бульварах толпе удалось прорвать кордоны. Танкам со стороны площади пришлось развернуть башни и стрелять.

Бульвары наполнились убитыми и ранеными – как гражданскими, так и военными.

В действие вступили два вспомогательных полка Аппарата, начав избиение толпы на улицах, в дальних от площади концах.

Только в десять двадцать был восстановлен относительный порядок. Он казался очень хрупким, ибо со всего города стекались люди, и потребовалось введение еще трех полков, чтобы удерживать кордоны в миле от центра площади во всех направлениях.

Мэдисон следил за большими часами на башне в тысяче ярдов от него. Он полагал, что Хеллер будет ждать до последней минуты. По крайней мере, он на это надеялся. Мэдисон вовсе не рассчитывал, что Хеллер сдастся. Это нарушило бы его планы.

Свободного пространства площади в радиусе ста ярдов от колонны, к которой приковали Хайти, вполне хватило бы для человека, подобного Хеллеру, чтобы высадиться вместе с отрядом.

Мэдисон не беспокоился о собственной безопасности, ибо не думал, что Хеллер воспользуется артиллерией – это поставило бы жизнь Хайти под угрозу. Его заботило другое: он хотел сам попасть в объективы кинокамер – поэтому оделся в серую форму офицера нестроевой службы и, изменив черты лица гримом, скрыл глаза за солнцезащитными очками. Если бы началась заварушка, он спрятался бы в танке.

Цифры далекого циферблата часов отмечали проходящие секунды. Мэдисон взглянул на танки: их жерла снова уставились на Хайти.

Ее слишком туго приковали цепью к колонне и так растянули руки, что она чуть не разрывалась. Разодранное платье наполовину соскользнуло с одного плеча. Но смотрела Хайти лишь в небо.

И вот Мэдисон услышал его. Ухающий звук.

Прямо над головой!

Мэдисон взглянул вверх. Какое-то мгновение он ничего не видел, затем заметил в вышине расплывчатое пятнышко, мчавшееся с бешеной скоростью. Что это было? Какая-то странная гоночная машина?

Танк направил орудие в небо, загородив обзор.

В сдерживаемых толпах раздались выкрики.

Это мог быть только Хеллер. Но летящий корабль мчался мимо!

Восемь танков открыли по нему огонь. Странный космический гонщик уже пронесся мимо, а танки все палили ему вслед.

Снаряды пронзали его насквозь!

Должно быть, это двигалось что-то иллюзорное впереди мчащегося корабля.

Пятнышко почти исчезло. И тут орудие, вероятно, обнаружило настоящее, летящее за иллюзией, судно.

В небе раздался мощный взрыв!

Прямое попадание с танка!

На фоне синего неба появились обломки корабля.

Толпа встретила попадание снаряда пронзительным стоном. Ведь подбили небесное судно прямо у всех на глазах!

Мэдисон посмотрел на Хайти. Она плакала.

Остатки корабля упали где-то вдалеке, угодив, очевидно, в склад, ибо ввысь взметнулись языки пламени.

Мэдисон посмотрел на танки. Он чувствовал, что его планы демонстрации великой мощи ССО рухнули. Хеллер скорее всего погиб. Какие короткие будут теперь заголовки!

Но потом он заметил, что танкист указывает на небо.

Там откуда ни возьмись появилась тысяча маленьких объектов и образовала над площадью круг диаметром в полмили.

Непонятные летающие объекты опускались все ниже и ниже. Один из танков вдруг открыл огонь, пытаясь подбить хоть часть из них.

И тут у Мэдисона возникло впечатление, что весь мир стал голубым. Мучительно, нестерпимо голубым!

Он потерял сознание.

Только благодаря работавшим камерам узнает он впоследствии, что произошло.

Это была "голубая вспышка" – «блюфлэш». Тысяча вспышек в антигравитационных держателях, позволявших им плавно опускаться вниз. Их, очевидно, выбросил проходивший самолет, и взорваться они должны были на расстоянии от тысячи до двухсот футов над мостовой.

Почти все, кто находился в диаметре одной мили, потеряли сознание.

Затем последовала более крупная бомба. Она взорвалась примерно в сотне футов над колонной.

Весь район заволокло густым туманом.

Видимость полностью пропала.

Затем послышался пульсирующий звук двигателей космического корабля. Первый корабль, должно быть, являлся радиоуправляемым, беспилотным. Хеллер не пострадал. Раздался глухой мягкий звук приземления в тумане.

Затем щелканье открываемых люков.

Голос Хеллера! Очень участливо: "О, извини, что вырубил тебя".

Вскоре снова щелканье замков. Потом пульсирующий звук двигателей.

Полчаса спустя Мэдисон пришел в себя.

Туман рассеялся.

На площади не было ничего, кроме разбитых цепей.

Хайти исчезла!

Мэдисон взглянул на голую колонну. Нет, теперь там было что-то еще. Что-то приколотое булавкой.

Шатаясь как пьяный, Мэдисон двинулся вперед. Он поставил на ноги съемочную группу и велел ей снять разбитые цепи и тот странный предмет на булавке.

Это был дешевый экскурсионный билет. Текст его изменили, и читался он так:

"БЕЗВОЗВРАТНАЯ ПОЕЗДКА В АД № 9 ДЛЯ ЛОМБАРА ХИССТА".

Мэдисон пришел в исступленный восторг. В голове у него родился заголовок:

"БРАТ-РАЗБОЙНИК ПРИХОДИТ

НА ПОМОЩЬ СЕСТРЕ.

ХАЙТИ СПАСЕНА.

ДЖЕТТЕРО ХЕЛЛЕР ПРЕДАЕТ

ДИКТАТОРА ВОЛТАРА ВЕЧНОМУ ПРОКЛЯТИЮ!"

Мэдисон своего добился. Он превратил Хеллера в разбойника, за которым теперь будет гоняться вся полиция Конфедерации!

И это происшествие на площади Героев поставило его клиента на путь к бессмертию.

Глава 6

Понятия не имею, как это случилось, – говорил ошарашенный Ломбар, сидя в своем подземном кабинете в Правительственном городе. – Хеллер все еще на свободе!

– Просто люди до сих пор не отдают себе отчета, – объяснял Мэдисон, – что вы взялись за дело всерьез. Они напортачили. Они вас подвели.

– Что верно, то верно, – соглашался Хисст. – Я проявил недопустимую мягкотелость. Я слишком долго терпел эту чернь. Теперь они бунтуют на улицах.

– Дела дошли до той критической точки, когда нужно объявить чрезвычайное положение по всей стране, – внушал ему Мэдисон. – Вас должны окружать люди, которым вы можете доверять.

– Кому-то доверять? – переспросил Ломбар, ибо эта мысль была для него совершенно нова.

– Я допускаю, что таких людей довольно мало. Но прежде чем переходить к нашему делу, нам нужно справиться с уличными беспорядками. Я скоро вернусь.

Мэдисон вышел в соседнюю комнату. Там находилось несколько армейских офицеров, выглядели они очень несчастными. Они явились, чтобы доложить, что им не удается удерживать Флот на его базах на казарменном положении.

– Кто самый популярный генерал во всей Армии? – спросил Мэдисон пожилого полковника.

– На этот вопрос ответить несложно, – ответил полковник. – Генерал Бич.

Другие закивали.

– Он действительно пользуется популярностью во всей Армии? – уточнил Мэдисон.

– У солдат, офицеров – у всех, – подтвердил полковник. – Он выигрывает сражения, потому что солдаты верят в него – верят, что он нестанет впустую жертвовать их жизнями. К тому же это блестящий стратег. Сейчас он находится в штаб-квартире Генерального штаба Армии. Хотите с ним поговорить насчет ситуации с Флотом?

– Пригласите его сюда немедленно, – попросил Мэдисон.

Через двадцать минут прибыл генерал Бич. Это был крепкий старый вояка, который, несмотря на всю свою суровость, умел очень обаятельно улыбаться. Его высокий лоб свидетельствовал о незаурядном уме.

Съемочная группа Мэдисона сделала несколько его снимков. Двое снабженцев очень тщательно его осмотрели.

Мэдисон отправился к Хиссту и, переговорив с ним, пригласил генерала Бича войти в кабинет шефа.

– Генерал, – обратился к нему Ломбар, – существует один такой флотский офицер по имени Джеттеро Хеллер.

Он баламутит народ. Сейчас он объявлен вне закона. Мне нужно, чтобы вы его прищучили.

– Если вы имеете в виду Джеттеро Хеллера, – улыбнулся генерал, – то я хотел бы заметить, что он королевский офицер. Я слышал, что выдан общий ордер на его арест, но суды отказываются принимать этот ордер. Если вы выдадите мне королевский ордер, я посмотрю, что можно сделать.

Ломбар сердито взглянул на него:

– Хочу напомнить, что я – диктатор Волтара. Хеллер утратил свои гражданские права. Приказываю вам сейчас же привести в действие всю Армию и прищучить этого разбойника!

Генерал Бич смерил Ломбара взглядом, пожал плечами и вышел.

– Мне это что-то не очень понравилось, – признался Ломбар Мэдисону.

– Терпение. Увидите, как обернется дело. Нам ничего не остается, как только ждать сообщения одной из моих съемочных групп.

Через два часа на пороге кабинета возник один из актеров мэдисоновской бригады в форме армейского офицера и подал знак Мэдисону. Тот вышел, и они обменялись несколькими словами.

Потом Балаболтер вернулся к Ломбару.

– Так я и предполагал. Генерал Бич вернулся в штаб и стал над вами смеяться.

– Что? – вскричал Ломбар.

– Я это предвидел. Тут требуется проявить силу. Они подчинятся вам только тогда, когда увидят в вас человека, с которым шутки плохи. Только после этого вы сможете им доверять. Подпишите-ка этот приказ.

Ломбар взглянул на бумагу. В ней говорилось:

Генерал Бич отказался выполнить приказ о поимке Джеттеро Хеллера.

Доставьте мне голову генерала Бича!

Хисст хищно улыбнулся, схватил перо и подписался. Затем поставил печать.

Мэдисон взял бумагу и ушел.

Мэдисоновская съемочная группа ввалилась в кабинет Хисста и установила свое оборудование. Ломбар, возбужденно просматривавший планы вторжения на Землю, едва их замечал: в последнее время установка кинокамеры стала обычным делом. Его больше заботило то обстоятельство, что, несмотря на фальсификацию, запасы амфетаминов – «спида» быстро таяли.

Вдруг дверь открылась, и вошли пять женщин, одетых как благородные дамы. Это были «циркачки». Они бухнулись Ломбару в ноги и заплакали.

Даму, тут же лишившуюся чувств, подхватили с обеих сторон двое. Одна из них обратилась к Ломбару:

– Простите ее. Это жена генерала Бича. Пришла просить у вас милости, но не выдержала. Я выскажу просьбу вместо нее. Умоляем, умоляем, умоляем вас: пощадите генерала Бича!

Камеры работали. Съемка велась под таким углом, что лиц женщин видно не было, только их спины. В поле зрения камеры фигурировали суровая, свирепая физиономия Ломбара Хисста и его красный мундир.

Вдруг в дверях послышался какой-то шум. Вошли два актера, наряженные армейскими офицерами, которые несли блюдо. На блюде лежала окровавленная голова генерала Бича!

Женщины пронзительно взвизгнули и тут же попадали в обморок.

"Офицеры" опустились на колени.

– Сэр, – сказал один из них, – ваше приказание выполнено. Генерал Бич казнен за отказ выполнить ваше распоряжение относительно Джеттеро Хеллера. Вот голова генерала Бича.

Ломбар злобно воззрился на голову:

– Это послужит ему уроком! Мое слово – закон! Уберите эту падаль и женщин немедленно!

Вся сцена была отснята, комната опустела. Вошел Мэдисон. Он заполнил еще один бланк приказа Великого Совета и подсунул Хиссту.

– Я думаю, – сказал Мэдисон, – что, когда этот материальчик увидят по хоумвидению, не останется ни одного офицера, который не захотел бы вам подчиняться. Подпишите-ка это.

Хисст прочел бумагу. В ней говорилось:

"Всем офицерам Армии и Флота!

Приказываю немедленно приступить к поискам Джеттеро Хеллера и найти этого разбойника!"

Он сделал росчерк пером.

Мэдисон ухмыльнулся. Охота на человека, о которой он давно мечтал, теперь уж начнется на самом деле.

Балаболтер ощущал такой подъем чувств и кровь так жарко пульсировала в его жилах, что он был близок к экстазу.

Какие заголовки!

В девятом романе блистательного цикла "Миссия «Земля» дают ядовитые всходы семена подлости, посеянные злодеем Солтеном Грисом. Безумный пресс-агент Дж. Уолтер Мэдисон попадает на Волтар – и кто знает, к чему приведет его нелепое стремление перекроить мирную жизнь империи на земной лад? Кажется, что злодейство вот-вот восторжествует…

Л. Рон Хаббард Обречённая планета (Миссия Земля — 10)

ВАМ, миллионы любителей научной фантастики и просто читателей, так тепло приветствовавших мое возвращение в литературу, и вам, критики, так восторженно встретившие «Поле боя — Земля». Мне приятно работать для вас

ЗАЯВЛЕНИЕ ВОЛТАРИАНСКОГО ЦЕНЗОРА.

В связи с тем, что Корона самым великодушным образом дозволила издать последний том этого перегруженного деталями, нелепого, искажающего действительность произведения, пусть никто не упрекнет Нас в том, что Мы не проявили известной доли терпимости.

Корона достаточно ясно определила свою позицию.

Это произведение — ЧИСТЕЙШИЙ вымысел.

Лорд Инвей, Историограф Его Величества Председатель Комитета Цензуры Двора Его Величества, Конфедерация Волтар. По приказу Его Императорского Величества Вулли Мудрого.

ПРЕДУВЕДОМЛЕНИЕ ВОЛТАРИАНСКОГО ПЕРЕВОДЧИКА.

Я был электронным мозгом при Транслятофоне в течение почти шестисот лет. За это время я перевел такое количество книг, деловых бумаг, писем, речей, песен, постановлений, журналов, что уже давно потерял им счет.

Но НИЧТО не может сравниться с тем трудом который мне НАКОНЕЦ удалось завершить.

С технической точки зрения перевод не составлял особых трудностей, хотя, конечно стоящая передо мной задача перевести эту книгу на язык несуществующей планеты была не из легких. Но что поистине внесло настоящий сумбур в циркуляцию моих токов, так это «ЗЕМЛЯ».

Мне приходилось сталкиваться с пиратами, политиками, музыкантами, лордами простыми обывателями, грабителями и даже императорами. Я имел возможность наблюдать расцвет и упадок цивилизаций. Я имел дело и с самыми выдающимися умами истории и с людьми не разумнее, чем пробка.

Все эти лица самых разнообразных форм и размеров являлись мне в самой непредсказуемой последовательности.

Так что когда я говорю, что мне НИКОГДА не доводилось встречаться с чем-либо подобным ЗЕМЛЕ, то именно так оно и есть.

Но если же вы все еще сомневаетесь в этом, то прочитайте эту книгу. И если вы сможете разобраться почему другие говорят, что вы не существуете, тогда я сниму перед вами шляпу.

Вручаю вам Ключ к этой, заключительной, книге. Удачи Теперь все в ваших руках.

Искренне ваш Чарли Девятый — 54, роботомозг при Транслятофоне.

СЛОВАРИК-КЛЮЧ К КНИГЕ «ОБРЕЧЕННАЯ ЗЕМЛЯ»

Поглощающий покров — покрытие, наносимое на корабль и поглощающее световые волны, тем самым делающее его фактически невидимым и не обнаруживаемым.

Афьон — город в Турции, где а горах расположена секретная база Аппарата.

Мисс Агнесс — личная помощница Роксентера.

Аппарат координированной информации — тайная полиция Волтара, возглавляемая Ломбаром Хисстом и укомплектованная преступниками Фирменный знак Аппарата — перевернутое весло, формой очень напоминающее бутылку, из-за чего его сотрудники получили прозвище «алкаши».

Аталанта — родная провинция Джеттеро Хеллера и графини Крэк на планете Волтар.

Бэби Корпеоне — необъятных размеров вдова, возглавляющая мафию Корлеоне, которая «приняла» Джеттеро Хеллера в свою мафиозную семью.

Бац-Бац Римбомбо — бывший морской пехотинец, эксперт по подрывным устройствам, член мафиозной семьи Бэби Корлеоне.

Бавч — главный служащий офиса Гриса на Волтаре.

Бигелсфендер, Прахд — волтарианский целлолог доставленный Солтеном Грисом на Землю для проведения операций в Афьонском госпитале.

Бис — офицер Разведывательного отдела Флота, друг Джеттеро Хеллера.

Блиго-ПЗ — так на Волтаре называется Земля Это третья по счету планета (ПЗ) от звезды типа «желтый карлик» под названием Блито.

Синие бутылки — прозвище полицейских Волтара.

Блюфлэш — яркая голубая вспышка, вызывающая помутнение рассудка В основном используется волтарианскими кораблями во время посадки в обитаемом районе.

Гробе — самый влиятельный адвокат Роксентера Изпюбленное занятие на досуге — скармливание змеям белых мышей.

Калабар — планета в Конфедерации Волтар, на которой произошла революция подпредводительством принца Мортайи.

Принц Каукалси — согласно фольклорной легенде, он бежал с Манко во время Великого восстания и организовал колонию на Блито-ПЗ, получившую известность под названием Атлантис.

Целлопогия — волтарианская медицинская наука, способная восстанавливать тело путем клеточной хирургии (генерации тканей), а также отдельные его части.

Нарушение кодекса — наоушение Космического Кодекса, запрещающего давать понять окружающим, что являешься пришельцем с другой планеты Расплатой нарушившему Кодекс служит смертная казнь, о чем уведомлены все местные жители.

Конфедерация-см Волтар.

Координированной Информации, Аппарат — см Аппарат.

Корлеоне — мафиозная семья возглавляемая Бэби Корлеоне, бывшей хористкой театра Рокси и вдовой Святоши Джо.

Леди Корса — рослая, мускулистая девица, обещанная в жены Монти Пеннвэллу, наследница более половины провинциальной планеты Модон.

Доктор Кроуб — целлолог Аппарата, ранее работавший в Замке Мрака Обожает уродовать людей.

Кан — девочка на побегушках у Флика, водителя Дж Уолтера Мэдисона.

Алкаши-см Аппарат.

Элштейн Иая — специалист по финансам и анархист, нанятый Джеттеро Хеллером для организации и руководства несколькими корпорациями.

Внешний отдел — часть волтарианского правительства, негласно включающая в себя Аппарат.

Фахт-бей — турецкое имя командира секретной базой Аппарата в Афьоне, Турция.

Флот — элитарные космические войска Волтара, презираемые Аппаратом к которым принадлежит Джеттеро Хеллер.

Флик — водитель Аппарата, работающий на Дж Уолтера Мэдисона.

Флип — бывшая артистка цирка являющаяся теперь членом шайки Дж Уолтера Мэдисона.

Флистен — одна из завоеванных планет в Конфедерации Волтар, отличительным признаком коренного гуманоидного населения которой является желтая кожа и вытянутая форма ногтей.

Ласковые пальмы — первоклассный бордель, находящийся под опекой семейства Корлеоне расположенный напротив здания Объединенных Наций, где проживап Джеттеро Хеллер.

Великий Совет — правящий орган Волтара, направивший на Землю миссию с целью предотвращения самоуничтожения Блито-ПЗ, что могло бы сорвать График Вторжения.

Грис Солтен — офицер Аппарата ответственный за операцию «Миссия Земля», враг Джеттеро Хеллера.

Хеллер Хайти — самая красивая и самая популярная суперзвезда шоу-бизнеса в Конфедерации Волтаоа сестра Джеттеро Хеллера.

Хеллер Джеттеро — военный инженер и офицер Королевского Флота, послан вместе с Соптеном Грисом на Землю для выполнения миссии, действует под псевдонимом Джерома Терренсэ Уистера.

Хисст Ломбар — глава Аппарата координированной информации, который в целях проведения государственного переворота на Волтаре направит Солтена Гриса на Землю с заданием саботировать миссию Джеттеро Хеллера.

Святоша Джо Корлеоне — возглавлял семейство Корлеоне до момента своей гибели от рук убийц, решительно выступал против продажи наркотиков.

Хот Джолт — популярный волтарианский напиток, в переводе означает «Жаокая встряска».

Худворд, Боб — знаменитый расследующий журналист работающий в земной газете «Вашингтон Рост», разоблачивший президента и других заправил преступного мира.

Хаунд — слуга Монти Пеннвэлла.

График Вторжения — расписание галактических завоеваний Ему подчинены планы и бюджет кахедого волтарианского правительственного учреждения Завещанный сони тысяч лет назад предками, он остается нерушимым и священным Служит руководящим догматом для Конфедерации Волтар.

Мисс Джой — см графиня Крэк.

Графиня Крэк — убийца, осужденная волтарианским судом, бывшая заключенная Замка Мрака Объявлена вне закона Любовница Джеттеро Хеллера На Земле известна под именем Хэвенли Джой Крэкл или просто мисс Джой.

Лепертиг — крупное, величиной с человека, животное, внешне напоминающее кошку.

Лиссус Моэм — дочь графа Крэк с планеты Манко, некоторое время, по принуждению Министра Образования, обучавшая детей воровству и за особый талант в этом деле захваченная для определенных целей захваченная в плен сотрудниками аппарата, позже известна под именем графини Крэк.

Мэдисон Дж. Уолтер — рекламный журналист, с треском уволенный из информационного агентства по причине самоубийства президента Патагонии на почве работы указанного журналиста на ниве общественной информации, был нанят Гробсом в целях увековечивания имени Джеттеро Хеллера в прессе Известен также под псевдонимом «Балаболтер Свихнулсон».

Манко — родная планета Джеттеро Хеллера и графини Крэк.

Дьявол Манко — мифологическое существо в верованиях аборигенов с Манко.

Мили — бывшая квартирная хозяйка Солтена Гриса.

Мистер Коленкор — кот, выдрессированный графиней Крэк.

Мортайя, принц — лидер повстанческой группировки на планете Калабар.

Мисс Пис — секретарша Целберта Джона Роксентера.

«Возмездие» — главный корабль принца Мортайи.

Роксентер Делберт Джон — землянин, контролирующий топливные ресурсы, финансы, деятельность правительства и распространение наркотиков.

Роук Таре — бывший астрограф при императоре Волтара Клинге Гордом, близкий друг Джеттеро Хеллера. Именно благодаря его рапорту Хеллер был послан на выполнение «Миссии Земля».

Секция 451 — секция Аппарата на Волтаре, ответственная за Бпито-ПЗ, возглавляемая Солтеном Грисом.

Шафтер — водитель Монти Пеннвэлла.

Мисс Симмонс — фанатичная особа, ведущая борьбу против создания и использования ядерного оружия.

Ски — бывший водитель Солтена Гриса.

Снелц — командир взвода в Замке Мрака, который относился с сочувствием к заключенным Джеттеро Хеллеру и графине Крэк.

Замок Мрака — секретная крепость-тюрьма Аппарата на Волтаре.

Спред, Мэйзи — согласно заявлению Дж. Уолтера Мэдисона в земной прессе и на телевидении, была заподозрена в связи с Джеттеро Хеллером, получившим прозвище «Ловкач» и в беременности от него.

Стаффи, Нобель Артрит — издатель «Дейли Спикерсамой крупной газеты на Волтаре.

Свич, Туте — согласно заявлению Дж. Уолтера Мэдисона в земной прессе и на телевидении, была заподозрена в том, что состояла в полигамном браке с Джеттеро Хеллером, известным под прозвищем «Ловкач».

Тейл, Уидоу Пратия — нимфоманка с Волтара.

«Буксир-1» — космический корабль под названием «Принц Каукалси», оснащенный мощными двигателями «будет-было», на котором Джеттеро Хеллер преодолевал расстояние в двадцать два с половиной световых года от Земли до Волтара.

Тап — алкогольный напиток на Волтаре.

Лорд Терн — судья в Королевской тюрьме, которому сдался Солтен Грис. Тва — женщина — телохранитель Флика.

Тютя — прозвище Депберта Джона Роксентера II.

Ютанк — рабыня-танцовщица, наложница Солтена Гриса.

Вантаджио — управляющий борделя «Ласковые пальмы».

Волтар — планета, ставшая центром Конфедерации ста десяти миров. Волтаром управляет император посредством Великого Совета в соответствии с Графиком Вторжения.

Генерал Кнут — самый известный генерал волтарианской армии. Дж. Уолтер Мэдисон распространил в прессе слухи о гибели Кнута с целью установления строгой дисциплины в армии, а также для поддержания популярности газеты.

Ловкач — прозвище, данное Дж. Уолтером Мэдисоном Джеттеро Хеллеру.

Вупер, Малышка — крайне распущенная девочка-подросток с Земли, назначенная королевой Флистена. Также известна как Королева-Малышка.

«Будет-было» — двигатели космического корабля, позволившие Джеттеро Хеллеру преодолеть расстояние в двадцать два с половиной световых года между Волтаром и Блито — ПЗ (Земля) почти за три дня.

Уистер Джером Терренс — псевдоним Джеттеро Хеллера на Земле.

ЧАСТЬ ВОСЕМЬДЕСЯТ ВТОРАЯ

КОМПАНИЯ ПО БИОГРАФИЧЕСКИМ ПУБЛИКАЦИЯМ, КОММЕРЧЕСКИЙ ГОРОД, ПЛАНЕТА ВОЛТАР.

ДЖЕНТЛЬМЕНЫ! Рукопись моя завершена!

Полагаю, редактирование не займет много времени, но тем не менее я с нетерпением жду, когда вы вернете мне мои бумаги.

Во время написания этой повести я узнал столько нового и столько пережил, что об этом можно было бы написать отдельную книгу. Но этот вопрос мы можем обсудить позже.

О многом из того, что я описываю в своей книге, уже говорилось на страницах газет и по телевидению, но вся моя повесть отражает РЕАЛЬНЫЕ события в самом ПОЛНОМ виде. Чтобы добиться такого результата, я применял самые лучшие приемы расследующего журналиста Всеми правдами и неправдами мне удалось завоевать доверие нужных людей и разоблачить самое грандиозное укрывательство за всю стодвадцатипятитысячную историю существования нашей Конфедерации.

Прошу прощения за то, что моя работа над заключительными частями этой повести немного затянулась, но, согласитесь, это стоило потраченного времени.

Позвольте мне напомнить вам, какие события произошли в предыдущих главах этой книги, чтобы вы смогли в полной мере оценить достоинства моего произведения.

Ломбар Хисст приучил к наркотикам всех лордов Великого Совета Император, Клинг Гордый, находился при смерти, когда Хеллеру удалось похитить его из рук врагов Ломбар Хисст провозгласил себя диктатором, что повлекло за собой выступления против нового режима миллионов людей. Малышка Вупер задалась целью превратить сыновей всех лордов в гомосексуалистов.

В довершении ко всему, Дж Уолтер Мэдисон, держащий под контролем всю сеть общественной информации, начал работать над созданием «имиджа» Ломбара.

Когда Ломбару не удалось подчинить себе армию, выступившую на стороне Хеллера, Мэдисон разыскал генерала, пользующегося наибольшей популярностью среди военных и доставил его в офис Ломбара. Но генерал Кнут отказался возглавить охоту на Хеллера и гордо вышел из комнаты, и тогда Мэдисон убедил Ломбара подписать приказ следующего содержания.

ГЕНЕРАЛ КНУГ ОТКАЗАЛСЯ ВЫПОЛНИТЬ ПРИКАЗ О ПОИМКЕ ХЕЛЛЕРА ДОСТАВЬТЕ МНЕ ГОЛОВУ ГЕНЕРАЛА КНУТА.

С целью «демонстрации силы» команда Мэдисона устроила целое представление, пронеся голову генерала Кнута на блюде по улицам города на глазах у плачущих и падающих в обморок женщин Весь этот спектакль, в полном объеме, был показан по телевидению.

Потом, по просьбе Мэдисона Ломбар подписал еще один приказ ВСЕМ ОФИЦЕРАМ АРМИИ И ФЛОТА НЕМЕДЛЕННО ОРГАНИЗОВАТЬ РАБОТУ ПО РОЗЫСКУ И ПОИМКЕ ОПАСНОГО ПРЕСТУПНИКА ДЖЕТТЕРО ХЕЛЛЕРА Мечта Мэдисона сбылась! Наконец-то Хеллер был объявлен вне закона! Охота началась!

И вот, дорогие издатель, редактор и читатель, перед вами последняя часть правдивой истории повествующей о событиях, которые случились НА САМОМ ДЕЛЕ!

ГЛАВА 1

Дж. Уолтер Мэдисон на «Модели-99» ехал к зданию Королевского Суда и Тюрьмы. Он хотел успеть к условленному месту до полудня, пока там не собралась толпа: ему нужно было переговорить с глазу на глаз с лордом Терном.

Несмотря на ранний час, магистраль между Городом Радости и Правительственным городом была перегружена транспортом. Повсюду сновали аэробусы, хаотично мигали светофоры, спеша укротить разнузданный поток воздушного транспорта, Мэдисон сперва не обращал на это особого внимания, и только когда они, казалось, попали в настоящую пробку, он обратился к своему водителю Флику:

— Что происходит?

— Это все чертова армия, — ответил Флик. — Я поехал в объезд, потому что на трассе, проходящей мимо базы Флота, стояли знаки «въезд запрещен», и нас вынесло прямо к базе Армии, и теперь эти (…)* загадили весь воздух вонью своих машин. Посмотрите на этих пожирателей грязи! Там, внизу, наверное, готовится к взлету целая тысяча кораблей!

(*Диктозэписывающее устройство, с помощью которого была воспроизведена данная книга, а также звукозапись, исполненная неким Монти Пеннвелом для изготовления удобочитаемой копии, равно как и переводчик, подготовивший текст, предложенный вашему вниманию, являются членами Лиги сторонников чистоты машинных текстов, одним из нерушимых принципов которой считается статья Устава Лиги, гласящая: «Вследствие чрезвычайно высокою уровня машин и руководствуясь стремлением не оскорбить их крайнюю чувствительность, а также с целью экономии предохранителей которые, как правило, перегорают при подобных трудностях, электронный мозг машины, сталкиваясь в обрабатываемых текстах с ругательствами или неприличными словами и фразами, обязан заменять их определенными звуковыми или письменными знаками (зуммером или многоточием — {…))». Машина ни при каких обстоятельствах, даже если по ней колотить кулаком, не вправе воспроизводить ругательства или неприличные слова в какой-либо иной форме, кроме как звук зуммера ли знак (…). Если же попытки принудить машину поступить иным образом будут продолжены, машине разрешено имитировать переход на режим консервации. Неукоснительное соблюдение денного правила потребовало встроить специальное приспособление во все машины, с тем чтобы предохоанить биологические системы, к которым в частности, относятся и люди, от возможности нанесения ущерба самим себе. (Примеч. волтарианского переводчика).

Флик настроил радио на военную волну, и из передатчика понесся хриплый командный голос, выкрикивающий какие-то номера.

— Провалиться мне на этом месте, — сказал Флик, — если этот тип не называет координаты моей старой родной планеты, Калабара. Подумать только. Они собираются продолжать войну!

Мэдисон сдавленно захихикал. Найдя объяснение этому скоплению транспорта, он уже мог восстановить остальную картину. Какую шутку сыграл он с армией!

Уж ему-то было известно, как должно обращаться с генеральским составом действующей армии. Голова генерала Кнута была всего лишь искусным камуфляжем из воска, накладных волос и театрального грима. Таким образом, генерал Кнут был похоронен заживо в средствах массовой информации. Мздисон не мог удержаться от смеха, когда пытался представить себе лицо генерала, когда тот узнал в программе новостей о том, что был казнен. По всей вероятности, он решил спрятаться в надежном месте, что, несомненно, было на руку противникам Хеллера: армия, лишенная своего генерала, в отчаянии решилась оказать поддержку Аппарату, и, наверное, уже были организованы поиски Хеллера. Неудивительно поэтому, что с базы отправлялось такое количество транспорта.

Кан отыскана в небе свободную полосу, и Флик сразу же направил туда аэробус на небольшой высоте.

Мэдисон посмотрел вниз, на улицы Правительственного города; то, что он увидел, немало его позабавило, повсюду шныряли люди из его шайки, во многих домах были выбиты почти все окна, кое-где виднелись мундиры полицейских, примкнувших к мятежникам, Сейчас Волтар, скорее, напоминал Землю. Мэдисон почувствовал прилив гордости при мысли о том, какие чудеса может творить передовая техника. Массовая информация на Волтаре теперь строилась на принципах, заимствованных у землян, и Мэдисон, как никто другой, умел ловко пользоваться новыми приемами. Старые мастера журналистики могли бы по праву гордиться плодами его труда.

Замок, где размещались Королевский суд и тюрьма, сейчас был почти не виден за склонами окружающих его холмов, но Мэдисон заметил, что в его окрестностях расположились лагерем представители прессы — он даже рассмотрел внизу огоньки костров, У ворот замка виднелись толпы народа с транспарантами — ну прямо совсем как на Земле! В такой обстановке Мэдисон чувствовал себя так, будто он находился дома.

— Из замка поступил приказ не приближаться, — сказал Флик.

Мэдисон, передав ему свое удхтоверение личности, ответил.

— Приземляйся прямо во дворе замка Они должны пропустить меня, если мы им сообщим, что у нас есть информация, касающаяся интересующего их человека.

К безграничному удивлению Флика, из замка поступило разрешение на посадку.

— Мои поздравления, шеф Вы не могли бы попасть туда быстрее, даже если бы совершили самое тяжкое преступление.

Мэдисон находился в прекрасном расположении духа, и не мог удержаться сдержать хвастливых слов:

— Я только что своими руками убил генерала.

— Вы просто дурачите нас, — проговорила Кан.

— Ничуть, — возразил Мэдисон. — Могу поклясться, что не за горами тот день, когда генерал на самом деле расстанется со своей головой.

Он громко рассмеялся, поймав на себе их испуганные взгляды. Генерал был не единственным, кого он собирался сегодня погубить — сегодня он намеревался завершить дело Гриса, отдав его на растерзание Малышке. Закончив таким образом судебное разбирательство, он подорвет авторитет Хеллера. И уж тогда-то он сможет по-настоящему пустить своих ищеек по его следам.

ГЛАВА 2

Лорд Терн этим утром находился в своих апартаментах, смущенно и подавленно ожидая начала еще одного дня этого ужасного судебного процесса. Прочитав газеты, пестрившие именами Хеллера и его сестры, он понял, что совершенно сбит с толку. Хотя прочитанное и не повлияло на его мнение, но все же причинило ему немало страданий.

День за днем адвокаты Гриса, пытаясь запутать следствие, хотя и признавая Гриса виновным в совершении всех преступлений, на которые только способна человеческая фантазия, тем не менее настаивали, что Грис действовал по принуждению Хеллера, оттягивая решение суда, обещая все объяснить, как только будут найдены неопровержимые тому доказательства. Лорд Терн не мог себе представить, зачем, да и каким образом Хеллер мог заставить Гриса совершить все эти преступления, как утверждали адвокаты подсудимого. Все это так бесчеловечно! Так ужасно!

И лорд Терн глубоко страдал. Сначала его обвинили в сочувствии к подсудимому, и тогда вся его семья объявила ему бойкот, А теперь снова, уже все эти бандиты, обвиняют его в затягивании судебного процесса также якобы для защиты Гриса.

Лорд Терн проклинал тот день, когда он впервые услышал имя Гриса. Говоря по правде, его волнение было вызвано пессимистичными думами о том, что депо Гриса поставит крест на его карьере судьи, подорвав его репутацию честного человека. Увы, теперь он даже не мог навести должного порядка в своем собственном здании суда, хотя внешне создавалось впечатление, что, стоит ему захотеть, и он сможет подчинить своей воле весь судебный персонал, включая охрану, Зал суда то и дело взрывался криками ужаса и осуждения при выявлении каждого нового преступления Гриса, и все попытки лорда Терна призвать зал к порядку неизменно оканчивались неудачей. Его не покидало чувство страха, что толпа у ворот и присутствующие в зале во время процесса в любой момент могут, взяв приступом тюрьму, захватить власть в свои руки.

Вошел капитан охраны, и лорд Терн испуганно взглянул на него, решив было, что он принес известие о том, что народ начал ломать тюремные ворота.

— Ваша светлость, — обратился к нему капитан охраны, — от вас был получен приказ пропустить сюда человека по имени Мэдисон, если он принесет вам известия о неком Джеттеро Хеллере. Этот человек здесь.

— О, очень хорошо, — сказал лорд Терн, и в голосе его зазвучала ожившая надевда. — Быть может, ему удастся пролить свет на некоторые подробности этого дела, и нам наконец удастся завершить этот ужасный процесс. Введите его!

Вошел Мэдисон, весь такой лоснящийся и ухоженный, улыбающийся искренней улыбкой честного человека.

— Вы, конечно же, принесли мне известия о Хеллере! — нетерпеливо начал лорд Терн. — Присядьте, присядьте, скорее рассказывайте!

Мэдисон, отвесив глубокий поклон, уселся в предложенное кресло.

— Джеттеро Хеллер в настоящий момент находится на Калабаре, ваша светлость.

— Хорошо, очень хорошо, — сказал Терн. — Мне кажется, я уже что-то читал об этом происшествии на Площади Героев. Собирается ли он явиться сюда и рассказать все, что ему известно по делу подсудимого Гриса?

— Мне кажется, это не представляется возможным, ваша светлость. Мне нужно вам сказать еще кое-что. Я видел своими глазами, как решением должностного лица был аннулирован его статус королевского офицера. Джеттеро Хеллер теперь объявлен вне закона.

— ЧТО?

— Да, вы не ослышались. Поскольку он уже не является королевским офицером, то отпадает всякая необходимость в дальнейшей задержки вынесения приговора по делу Гриса. Как только вы завершите судебный процесс над этим двоеженцем — а его вина не вызывает никакого сомнения…

— А теперь послушайте меня, молодой человек, судебное разбирательство еще не окончено. Суду представлены еще не все доказательства.

Мэдисон улыбнулся. Он играл по правилам игры, установленным в судебной практике землян: судьбы подсудимых решались не в зале суда, а в апартаментах судей. Суд — это всего лишь спектакль, разыгрываемый перед глазами доверчивой публики. Заинтересованное лицо в конфиденциальной беседе с судьей диктовало свои условия, и именно этот секретный договор определял весь ход процесса от начала суда до вынесения приговора. И Мэдисон был уверен, что ему удастся применить эту практику и на Волтаре.

— Весь этот сбор доказательств, — заявил Мэдисон, — может быть окончен в одну минуту. Грис признал свою вину по всем пунктам обвинения. Беда в том, что существует риск, что это дело может подмочить вашу репутацию До сих пор вы как судья стояли выше всяких подозрений.

— Еще бы! — воскликнул Терн. — Такое ужасное дело!

— Что ж, если так, то, мне кажется, вам вряд ли удастся вынести такой приговор, который в полной мере бы удовлетворил разбушевавшуюся толпу, — сказал Мэдисон.

— Но я могу приговорить его к смерти! — в гневе вскричал Терн.

— Ах, — отмахнулся от него Мэдисон, — вряд ли даже это понравится народу.

— По закону, мы не имеем права пытать подсудимого, обвиненного в двоеженстве, — возразил Терн. — Мы просто можем вынести ему смертный приговор.

— Не думаю, что толпа на это купится, — сказал Мэдисон. — Если учесть количество жертв Гриса — могу вас заверить, что народу известно о всех его злодеяниях, — то этот преступник даже несколькими своими смертями не сможет загладить свою вину перед обществом. Надеюсь, вы помните, что Ее Величество королева Малышка…

— Это та, что подала иск о двоеженстве подсудимого.

— Вот именно. Так вот, так уж случилось, что у Гриса остался один должок по отношению к ней. Как мне помнится, он был приговорен к «пожизненным изысканным пыткам, проводимым профессионалами». Поскольку теперь нет смысла дожидаться показаний Хеллера по этому делу, то я бы посоветовал вам передать Гриса в руки королевы Малышки для осуществления вынесенного ранее приговора. Можете мне поверить, толпа по достоинству оценит ваше мудрое решение, и с вас будут сняты все незаслуженные подозрения. Позже мы сможем даже устроить публичное прослушивание пленок с записью воплей Гриса. Тем самым мы преподнесем народу хороший урок.

Терн задумчиво смотрел на Мэдисона.

— Что ж, если Джеттеро больше не является королевским офицером, значит, следует поступить с Грисом как с обычным уголовным преступником. По закону я имею право препоручить его для исполнения приговора любому лицу, которому пожелаю. Если вы действительно считаете, что «пожизненные изысканные пытки, проводимые профессионалом» будут способствовать… как вы это называете? Созданию имиджа?

— Прежде всего это позволит вернуть вам доверие народа, — проговорил Мэдисон. — Толпа просто вознесет вас до небес.

— Хм, — произнес лорд Терн. — Если даже я признаю его виновным, этот приговор, мне кажется, чересчур суров. Обычно, двоеженство наказывается высокими штрафами и другими повинностями.

— О, думаю, насчет этого вам не стоит беспокоиться, — успокоил его Мэдисон, — грешков У него хватит на любой приговор. Что касается его виновности, то ведь он сам признался во всех преступлениях.

— Но суд ведь еще не окончен, — снова возразил Терн. — Мы не можем пренебрегать законами юриспруденции.

Ничего не ответив, Мэдисон поднялся, поклонился и вышел. Продираясь сквозь толпы, наводнявшие коридоры, к аэробусу, он улыбался своим мыслям.

Он сразу же связался с Малышкой, ожидавшей его звонка на Острове Отдыха.

— Ваше Величество, — сказал Мэдисон, — дельце выгорело, крошка. Точи иглы, готовь щипцы и разводи костер. Не успеешь оглянуться, как Грис будет у тебя в руках.

— Моли бога, чтобы все оказалось так, как ты говоришь, — пригрозила Малышка. — Если ты после всего того, что я для тебя сделала, не доставишь его сюда, то, клянусь богом, самые большие щипцы будут приготовлены для твоих (…) ногтей, Так что лучше выкладывай все как есть.

— Я и говорю так, как есть, — заверил ее Мэдисон, расплываясь в самодовольной ухмылке. — Я всегда выполняю свои обещания.

— Да что ты? — усомнилась Малышка и повесила трубку.

Эти слова ничуть не омрачили приподнятого настроения Мэдисона. Передать Гриса в руки Малышки было для него делом второстепенной важности, Лишить Хеллера звания королевского офицера можно было только решением военного совета при королевском дворе, заверенным королевской печатью. Пока Мэдисону никак не удавалось устроить это. Поэтому он решил действовать хитростью и с помощью прозрачных намеков так или иначе бросить тень на репутацию Хеллера, и тогда, рано или поздно, он будет вычеркнут из списка королевских офицеров.

Теперь Мэдисон был твердо уверен, что лорд Терн обязательно повлияет на вынесение соответствующего приговора Грису, и, довольный, проговорил про себя:

— В связи с тем, что Хеллер решением военного совета был лишен своего офицерского звания, я считаю своим долгом заявить… — И Мэдисон улыбнулся, воображая, что напишет такую статью, что даже самым искушенным читателям каждое слово в ней покажется неопровержимым фактом. В конце концов, кому бы удалось докопаться до истины?

Он всем покажет, как действуют профессионалы прессы. Теперь весь Флот, вся армия и местная полиция пустятся по следу Хеллера. Непременно будет объявлен всеобщий розыск. Он добьется, что Хеллер будет объявлен вне закона!

Мэдисон готовился нанести решающий удар. Но пока было еще рано праздновать победу.

О, какие роскошные заголовки будут в завтрашних газетах!

ГЛАВА 3

Огромный зал суда напоминал сумасшедший дом: крики, ругань, давка. Сквозь покрытые вековой пылью жалюзи на высоких окнах пробивались тощие лучики утреннего солнца. Неизвестно как оказавшиеся в помещении уличные торговцы наперебой расхваливали свой товар; охранники усмиряли дерущихся за стулья, почти безуспешно пытаясь навести в зале подобающий порядок.

Мэдисон протолкался к скамье позади адвокатов Гриса — трое последних о чем-то озабоченно совещались, соприкасаясь между собой голыми, лоснящимися черепами, и совсем не замечали его. Такое вопиющее неуважение задело Мэдисона: в конце концов, ведь это он подкинул, им такое выгодное дельце.

Он пальцем постучал по плечу одного из них, бывшего тюремного палача: — Вы, трое, не уделите мне немного вашего драгоценного внимания?

В шуме адвокат не расслышал его слов, и Мэдисону пришлось повторить свою просьбу.

Адвокаты с видом оторванных от важного дела людей пододвинулись поближе, и Мэдисон сказал им:

— Пора закругляться с этим. Признайте его виновным, и дело с концом. С судьей уже обо всем договорились — он вынесет ему смертный приговор. Адвокаты заставили его несколько раз повторить эти слова, не веря своим ушам, потом в недоумении переглянулись, будто решая между собой, кому давать ответ, наконец заговорил старый судья из отдела по уголовным преступлениям.

— Наш долг, — кисло проговорил он, — защищать нашего клиента. Наступила минутная пауза, потом все трое, не сговариваясь, снова повернулись друг к другу и продолжали, как ни в чем не бывало, свое совещание.

Мэдисон снова почувствовал себя задетым — определенно, они обращапись с ним, можно даже сказать, с презрением. Что ж, наконец решил он про себя, придется устроить им небольшое шоу, чтобы отработать гонорар, полученный от вдовы Тэйл или, иначе говоря, миссис Грис. Он уже давно заметил, что люди на Волтаре допускают много вольностей при выступлении в суде и в составлении протоколов. У этих адвокатов не было ни одного шанса выиграть процесс — ему не о чем было волноваться.

В это время из боковой двери показался лорд Терн в сопровождении капитана охраны, пробивающего ему дорогу сквозь толпу Присутствующие, узнав, что в зале появился судья, начали прыгать и издавать звериные вопли. Охранники, образовав живой коридор для судьи, с трудом сдерживали натиск безумствующей толпы. Терн, добравшись до кафедры, настроил микрофон и, поднеся к нему колокольчик, резким звоном едва не оглушил присутствующих и сердито уселся в свое огромное кресло.

— Обстоятельства таковы, — объявил он в микрофон, перекрывая шум толпы, — что я не вижу смысла в дальнейшем продолжении настоящего процесса, и намерен без промедления вынести подсудимому надлежащий приговор. С задних рядов поднялась волна ропота, послышались крики «Смерть Грису, «Повесить этого (…)!», эхом раскатившиеся под высокими сводами зала.

Мэдисон взглянул на Гриса: он сидел напротив, одетый в черную униформу полковника Батальона Смерти, и несмотря на уродливый шрам на лице, казался скорее испуганным, чем ужасным. Его почти не было видно из-за плотного кольца охранников, обязанных обеспечивать безопасность подсудимого.

— Мы рассмотрели целое море вещественных доказательств, выслушали множество свидетельских показаний, — продолжал Терн, — но есть один вопрос, на который я ДОЛЖЕН получить ответ, прежде чем будет произнесено хоть слово в защиту подсудимого! — И с этими словами он метнул гневный взгляд на Гриса. — Вы были взяты под стражу Джеттеро Хеллером. Но каждый день, иногда даже несколько раз на дню, вы утверждали, что все преступления были совершены вами по принуждению Хеллера. ПРОЯСНИТЕ ЭТОТ ВОПРОС.

— Ваша светлость, — вмешался старший адвокат Гриса, — позвольте нам дать ответ на ваш вопрос.

— НЕТ! — взревел Терн. — Я сказал, мне достаточно объяснений защиты. У вас еще будет время высказаться, а пока я хочу услышать ответ самого обвиняемого. ОХРАНА! ПОДНИМИТЕ ЕГО ПОВЫШЕ!

Охранники поставили Гриса на возвышение для дачи свидетельских показаний. Подсудимый казапся совсем больным; он жалко поморщился, ворочая запястьями в наручниках.

Судья подождал, пока уляжется буря криков ненависти и, ткнув пальцем в Гриса, спросил:

— Каким ИМЕННО образом Хеллер связан с вашим делом? Почему вы так упорно продолжали настаивать, что совершили все свои преступления «из-за Хеллера»? ЧТО ИМЕННО СДЕЛАЛ ХЕЛЛЕР?

Грис беспомощно посмотрел по сторонам, потом в отчаянии взглянул на адвокатов, и очень удивился, увидев, что они активно кивают ему, советуя ответить на заданный вопрос самому.

Грис, внезапно как будто растрогавшись, выпрямился во весь рост и заявил;

— Джеттеро Хеллер получил задание определенного рода на не завоеванной планете, означенной на наших картах как Блито-ПЗ и называемой местными жителями Землей.

— Ну и.? — настаивал лорд Терн. — Ну и…? НУ И…,?

— Ну, и Великий Совет приказал ему восстановить атмосферу этой планеты и ее вращение, чтобы она избежала саморазрушения до тех пор. пока мы не завоюем ее соответственно Графику Вторжения, то есть сто с чем-то лет, Если бы он выполнил это задание, нам не пришлось бы в срочном порядке готовиться к завоеванию, — закончил Грис уже упавшим голосом.

— Ну, и он выполнил это задание? — продолжал спрашивать Теон.

Грис, снова посмотрев на своих адвокатов — к его удивлению, они продолжали киваь — и ответил Терну. — Да.

— Ну, и что ЕЩЕ он сделал?

Грис пожал плечами. Адвокаты неизменно кивали ему, и он нерешительно проговорил:

— Ну, вообще-то, больше ничего.

Топкие губы лорда Терна изогнулись в усмешке.

— Итак, вы хотите сказать, что Джеттеро Хеллер, исполняя волю Великого Совета и императора, просто восстанавливал атмосферу планеты и ничего более.

— Да, — ответил Грис. — А я, со своей стесоны, делан все чтобы помешать ему. Как видите, Джеттеро Хеллер явился причиной всех моих преступлений!

Толпа издала кровожадный вопль. Охранники изо всех сил старались оградить своего подопечного от возмущенных зрителей.

Лорд Терн, казалось, был готов взорваться.

— Наконец-то мы поймали тебя! — наконец прорычал он. — Ты злостный преступник! Джеттеро Хеллер просто действовал согласно приказу высшей инстанции! Едва ли ЭТО можно вменить ему в вину! Он честно исполнял свой долг! Разве это преступление? ТЫ пытался опорочить его! Ты пыталсязапутать следствие! — Сотрясаясь от гнева, он прокричал в толпу: Я ЗАКРЫВАЮ ЭТО ДЕЛО! Я…

Адвокаты Гриса вскочили со своих мест.

— Ваша светлость — запротестовал старший из них, — мы еще не окончили защиту!

— Ерунда! — ревел Терн. — В вашем распоряжении была не одна неделя! Бывший палач, как безумный, замахал рукой по направлению к боковой двери, приглашая войти каких-то рабочих.

Старший адвокат Гриса выкрикнул.

— Ваша светлость! У нас есть ЕЩЕ доказательства! До сих пор мы рассматривали только материалы, собранные другими людьми и свидетельствующие ПРОТИВ нашего клиента. Но мы НЕ имели возможности представить доказательства, поступившие к нам со стороны самого обвиняемого!

Рабочие вкатили в зал тележки, прогибающиеся под тяжестью наваленных на них коробск Лорд Терн и все остальные, затаив дыхание, смотрели на этот странный груз.

— Эти материалы, — продолжал старший адвокат Гриса, — абсолютно подлинны. Они были найдены в офисе обвиняемого несколько недель назад и переданы нам офицером Флота, другом Хеллера! Здесь также находятся вещественные доказательства, найденные самим этим офицером Флота, Бисом. Все эти материалы имеют самое непосредственное отношение к делу нашего клиента. И вы не имеете право вынести приговор нашему клиенту, рассмотрев только доказательства, свидетельствующие лишь против него. Бы оскорбите правосудие, не выслушав доводы в ЗАЩИТУ обвиняемого!

— Эти материалы имеют отношение к двоеженству подсудимого? — спросил лорд Терн.

— О, да — заверил его старший адвокат Гриса. — В соответствии с правилами дани свидетельских показаний, вы по закону обязаны рассмотреть эти новые материалы следствия!

— О боги, — развел руками Терн и, сделав над собой усилие, спокойным голосом сказал: — Продолжайте.

Мэдисон был сильно встревожен таком поворотом событий, он даже не подозревал о существовании подобного рода доказательств. Он почувствовал, что Грис ускользает у него из рук; более того, ему вдруг пришло в голову, что и его собственный клиент, Хеллер, оказался оправданным в глазах публики, и он уже начал оплакивать свою судьбу. Все шло вопреки составленному им сценарию, эти тупицы адвокаты изменили весь ход судебного процесса, что совсем не устраивало Мэдисона.

Самым печальным было то, что сам Хеллер косвенным образом повлиял на исход дела Гриса, дав спасительный ключ в руки его адвокатов. Что за ирония судьбы — Хеллер, сам, может быть, того не ведая, вынул голову Гриса из уготованной ему петли, Мэдисон испуганно подумал, что наверняка Хеллер каким-нибудь образом собирался помешать ему исполнить свою программу. Какая неожиданность — обнаружить тифа у себя за спиной, в то время как он должен был находиться по другую сторону гор!

Мэдисон постарался взять себя в руки и немного успокоился. В конце концов, вряд ли эти новые открывшиеся обстоятельства дела Гриса повлияют на вынесение окончательного приговора, и у адвокатов нет ни единого шанса спасти Гриса. Он сладко зевнул и расслабленно вытянул ноги. Все пойдет так, как он планировал. Все эти люди — всего лишь жалкие марионетки, болтающиеся на концах веревочек, концы которых он крепко держал у себя в руках. Ведь именно он, а не кто другой, был настоящим хозяином средств массовой информации.

ГЛАВА 4

Казалось, даже сам Грис был немало удивлен появлению новых доказательств по его делу. Он собирал эти бумаги долгие годы, пряча драгоценные листки под плитками пола своего офиса. С помощью камеры и микрофона он с любовью и знанием дела собирал этот драгоценный арсенал, с помощью которого он рассчитывал сделать головокружительную карьеру в Аппарате. Ребенком он со всей страстью молодой души отдавался охоте на певчих птичек, а когда ребенок подрос, это занятие превратилось у него в своего рода хобби, с той только разницей, что теперь вместо птичек он охотился на своих коллег, офицеров Аппарата, тщательно собирая компрометирующую их информацию всеми известными ему способами. Возможно, ради продвижения по служебной лестнице он намеревался пойти куда дальше, чем осмеливался до сих пор, В свое время он шантажировал главу Отдела по провокациям, который позже был убит на какой-то вечеринке, заведующую отделением младшего состава Аппарата, Но Грис занимался этим в основном ради собственного удовольствия, находя в этом занятии подтверждение тому, что он узнал об особенностях земной психологии и психиатрии, и получал наслаждение, делая заключения о характере своих коллег на основе тех или иных фактов. «Это доказывает, что его привлекает оральный секс» или «Он типичный садомазохист», или «Использование ножей сотрудниками Секции Ножа определенно говорит о комплексах по поводу размеров пениса» и все в таком роде. Возможно также, что Грис не использовал в полной мере все собранные им материалы по причине своей природной лени: у него просто не хватало терпения составить каталог или привести в порядок все свои бумаги.

Итак, теперь все эти документы — результат его десятилетней кропотливой работы — в качестве вещественных доказательств были внесены в зал суда. Это была своего рода награда за его упорный труд, за непрерывные унижения, пресмыкательство, вынюхивание и коллекционирование фактов, не имеющих к нему никакого прямого отношения; это в какой-то степени объясняло то, почему у Гриса никогда не было друзей: из имен, написанных на бумагах, фотографиях, кассетах, можно было составить почти полный реестр сотрудников Аппарата.

Адвокаты, а может быть, Бис или кто-то еще немного навел порядок в этой мешанине вещественных доказательств. Сразу же всем стало предельно ясно, что сейчас все дело, пункт за пунктом, будет изложено судье во всех подробностях. И старший адвокат без промедления приступил к чтению первого письма, на котором было указано имя, которое, в алфавитном порядке, стояло номером первым во всех реестрах Аппарата. Означенный человек был майором пехоты Аппарата. Ему был отдан приказ допросить жителей одной деревушки в Мистике Свой «допрос» он начал довольно оригинальным образом, изнасиловав всех деревенских женщин. Когда местные мужчины попытались вступиться за поруганную честь своих жен, они были, ни много ни мало, кастрированы с неимоверной жестокостью, а потом майор приказал несчастным инвалидам совокупиться со своими женами. Когда это невозможное мероприятие подошло к концу, жители деревни плетями были загнаны в свои дома и сожжены там заживо, так что после допроса в деревне не уцелело ни одного жителя.

Во время прочтения этого документа многих в зале просто вырвало. Присутствующие репортеры, получившие приказ от Мэдисона не упустить ни одной из так называемых «горячих новостей», лихорадочно что-то строчили в своих блокнотах — можно было не сомневаться, что передовицы завтрашних газет произведут настоящий фурор в обществе.

Зачитанный следом документ касался одного из генералов Аппарата, который организовал на Модоне вечеринку для находящегося у него в подчинении офицерского состава Аппарата, но, к сожалению, не позаботился пригласить туда женщин. Когда же собрались гости, он послал их в город, чтобы похитить первых попавшихся им на глаза женщин и силой доставить их на вечеринку. По его приказу, добытые женщины были раздеты до гола, изнасилованы, а потом их до смерти забили плетьми Затем тела несчастных были погребены в подвале здания, но недостаточно тщательно, и через несколько недель какой-то капитан, заметив исходящее из подвала зловоние, выкопал их и похоронил в другом месте, выбрав из жителей города троих мужчин, он обвинил их в убийстве, и ни в чем не повинные граждане Модона были тут же казнены без суда и следствия.

— Здесь, ваша светлость, представлены пленки с записями, сделанными на этой вечеринке, и снимки двух могил, а также запись голоса капитана, который, находясь в нетрезвом состоянии, рассказывал своим друзьям, офицерам Аппарата, самые «забавные детали» этого события.

ЗАГОЛОВКИ!

Мэдисон застонал: все его планы относительно содержания завтрашних газет терпели полный крах. Он рассчитывал на первых полосах поместить статью, объявляющую охоту на Хеллера, в чьей поимке он был заинтересован лично. Он точно знал, что армии нужен всего лишь последний толчок, чтобы начать поиски, так как в его городской офис пришел запрос со стороны военных о наличии любой информации, касающейся личности Хеллера И вот теперь эти болваны репортеры совсем забыли об этом деле, как стая голодных волков, накинувшись на интригующие подообности этого, приобретшего разоблачительный характер, судебного процесса, не представлявшие, по мнению самого Мэдисона, никакой практической ценности Мэдисон пытался убедить репортеров в том, чтобы отложить оглашение этих скандальных подробностей хотя бы на день.

— Вся эта чепуха, — в отчаянии объяснял он — всего лишь погоня за дешевой сенсацией Все это совершенно бессмысленно.

— Здесь есть секс, и здесь есть кровь, — веско заметил представитель «Дэйли Спикер» — Вы сами нам говорили, что это именно то, что нужно публике Я нахожусь здесь, чтобы составить подробный отчет о ходе процесса, и я не собираюсь ни на йоту отступить от моего намерения Остальные репортеры согласно кивали, озадаченно поглядывая на совсем отчаявшегося Мэдисона, и потом молча разошлись по своим местам в ложе для прессы.

Едва охранникам удалось навести в зале какое-то подобие порядка, как адвокаты Гриса огласили новый сенсационный документ Три офицера Аппарата были посланы в дом состоятельного торговца с тем, чтобы любым способом выбить из него деньги, которые он отказался заплатить в качестве взятки младшему составу Аппарата Получив отказ, они изнасиловали троих малолетних детей торговца Когда тот снова отказался заплатить требуемую сумму, они вспороли живот его жене, находящейся в то время в положении, доведя тем самым бедного торговца до состояния невменяемости Тогда они расстреляли его и всю его семью и спустили трупы в реку Вьил.

Высказав убедительную просьбу городской полиции заняться этим делом, адвокаты перешли к демонстрации аудиопленки, на которой были записаны хвастливые речи вышеуказанных офицеров, произносимые в снимаемой ими квартире Репортеры немедленно снова схватились за свои перья.

Чтение документов продолжалось не один час, даже не один день Когда дело дошло до плана Аппарата по разграблению сиротского приюта с целью захвата детей, с тем чтобы в дальнейшем превратить их в уродцев и продать в цирки, лорд Терн, чьи нервы не выдержали подобного надругательства над нормами морали, взбунтовался Он заявил, что такой дьявольский план наверняка не мог быть приведен в исполнение. Но у адвокатов Гриса уже был готов ответ они разыскали троих из похищенных детей и доставили их в суд Один из сирот представлял собой ужасное зрелище его превратили в получеловека-полузмею, у второго руки находились там, где у нормального человека должны быть ступни ног, у третьей девочки, которая могла со временем стать несомненно красивой женщиной, были ноги и гениталии животного Преступные целлологи предусмотрительно удалили ей из полости рта язык, и она давала показания по делу своего похищения знаками Эти возмутительные факты не только попали на передовицы газет, но почти заполнили собой весь номер.

Мэдисон, помимо своей воли, оказался втянутым, как он выражался, «в эту газетную шумиху» Дошло даже до того, что он почти полностью потерял контроль за местной прессой Единственным положительным моментом в этой истории было то, что в документах, по каким-то причинам, были опущены имена Ломбара Хисста и доктора Кроуба, которые наверняка имели к этому делу самое непосредственное отношение Однако, Мэдисону пришлось изрядно попотеть, чтобы замять шум, поднятый вокруг этого ЧП Подходил к концу уже пятый день слушания этого, казалось, нескончаемого потока ужасных фактов, и Мэдисону пришлось коренным образом изменить свои планы Было просто необходимо как можно скорее что-то предпринять, если он собирался снова взять вышедшую из повиновения прессу под свой контроль Ему нужно было любым способом заставить наконец армию и.

Флот пуститься по следам Хеллера! Публика уже порядком подзабыла этого недавнего героя газетных страниц. И Мэдисон приступил к составлению нового, коварного и ужасного, плана.

Несмотря ни на что, он ни на секунду не сомневался, что рано или поздно, он будет праздновать свою победу.

ГЛАВА 5

По всей вероятности, если полиция уже смотрела сквозь пальцы на мелкие восстания по всей Конфедерации, к которым уже все успели привыкнуть по причине их каждодневности, то она хотя бы должна была попытаться найти и арестовать преступных офицеров Аппарата. С другой стороны, местная полиция отличалась в высшей степени пугливостью. В то время как высшие чины Аппарата занимались составлением планов по произведению вылазки на какую-нибудь не завоеванную планету, отдыхающие офицеры и младший состав развлекались тем, что нагоняли ужас на местную полицию Сотрудник Аппарата на одном из пунктов отдыха набросился на оказавшихся там представителей прессы:

— Вы совершаете огромную ошибку, суя нос не в свое дело, вы, (…)! Когда мы вернемся с Блито-ПЗ, мы нанижем все ваши газеты вам на (…) и подожжем! Лучше вам расслабиться и уяснить себе, кто здесь хозяин! А теперь поцелуйте меня в зад и убирайтесь отсюда, пока мы не отстрелили вам ваши (…)!

В газетах тут же появились репортажи об этом деле, со всяческими домыслами и приукрасами, и Мэдисон потерян еще один день.

Ему пришлось заново составлять план своих действий, только на этот раз он предусмотрительно помечал даты в своем календаре «плюс один», «плюс два», «плюс три» и так далее, имея в виду количество дней, прошедших со момента вынесения приговора Грису, так как процесс неожиданно затянулся, и невозможно было предсказать, когда именно судья решит завершить это скандальное дело. Обычно затягивание судебного разбирательства было на руку работникам прессы: одной из причин этого было то, что, как правило, интерес общества к газетам поддерживался помещением в них так называемых «горячих новостей» относительно судебных процессов и положения дел в правительстве. Но на этот раз Мэдисон оказался в ужасном положении: публика начинала ускользать из-под его чуткого контроля. К счастью, процесс над Грисом неумолимо двигался к концу, и судья непременно вынесет этому преступнику смертный приговор, и тогда люди совершенно потеряют интерес к этому делу и скоро совсем забудут о Грисе, и тогда можно будет напомнить им о существовании Хеллера. Итак, Мэдисон мысленно молил бога, чтобы процесс как можно скорее подошел к концу. Тогда на следующий день передовицы всех газет будут посвящены обсуждению вынесенного приговора. А затем у публики появиться жажда новых сенсаций, и тогда-то Мэдисон снова станет полновластным хозяином газетных передовиц. И можно было не сомневаться он-то знал, чем привлечь внимание читателей.

Однако процесс закончился как-то вдруг, совсем неожиданно. И Мэдисон начал снова строить и перестраивать свои планы на недалекое будущее. Адвокаты Гриса, почувствовав, что им удалось переключить внимание толпы с преступлений Гриса на преступления Аппарата, на утро шестого дня решили прекратить чтение документов и, просто собрав в одну гигантскую стопу бумаги по 2.094 делам и пригласив в зал суда всех желающих ознакомиться с данными вещественными доказательствами — из чего не замедлили извлечь выгоду представители телевидения и прессы, — обратились с заявлением к судье.

— Ваша светлость, — начал старший из адвокатов Гриса, — здесь представлены 2.094 случая, каждый из которых представляет собой описание одного из ужасных преступлений, совершенных офицерами Аппарата. Многие из них ни в какое сравнение не идут с делами, представленными суду ранее.

Его слова подняли в зале бурю негодования, и охранникам с великим трудом лишь через несколько минут удалось восстановить тишину в аудитории, чтобы адвокат мог продолжить свою речь.

Тогда на кафедру поднялся хитрый полицейский судья, положив на стол несколько черных папок. Многозначительно обведя взглядом вытягивающую от любопытства шеи толпу, темные зрачки телекамер, особо остановившись на строгом лице Лорда Терна, он открыл одну из папок, демонстрируя присутствующим ее содержимое.

— Это списки из Архивного департамента городской полиции, Секция по проведению переписи населения в Конфедерации. Как видим, здесь имеются зачеркнутые строчки, а также некоторые изменения в списках имен. Секция имеет эксклюзивное право на изменение имен и выдачу соответствующих удостоверений личности.

— Прежде всего считаю своим долгом довести до вашего сведения, что состав Аппарата комплектовался в основном из тюремных заключенных, что, в свою очередь, неизбежно влечет за собой смену имен и выдачу соответствующих удостоверений личности. В этих папках содержатся только имена 30.201 офицера Аппарата, завербованных в тюрьмах, где они дожидались вынесения приговора, но, как видим, приговор не был вынесен или, в любом случае, не был приведен в исполнение. Вместо того, чтобы понести справедливое наказание, эти люди были приняты в ряды сотрудников Аппарата и, более того, получили офицерское звание.

В зале наступила гробовая тишина: присутствующие предпочитали не знать об этих подробностях функционирования Аппарата.

— Итак, эти 30.201 офицер представляют ДАЛЕКО НЕ ПОЛНЫЙ список и по сей день состоящих на службе сотрудников Аппарата — бывших заключенных, удостоенных высокого офицерского звания. Все эти 30.201 человек были женаты еще до своего ареста, и в последствии они вновь женились, но уже под новыми именами, в качестве офицеров Аппарата, и, позвольте заметить, не на своих бывших женах.

— Ха! — язвительно прошипел Лорд Терн. — Вы полагаете, что если вы представипи суду имена 30.201 офицеров Аппарата, которых вы обвиняете в двоеженстве, ЭТА мерзкая тварь безнаказанно покинет стены ЭТОГО зала? — С этими словами он выразительно ткнул пальцем в сидящего на скамье подсудимых Гриса.

Грис как-то вдруг весь съежился; уродливый шрам вместе с испуганным выражением застывших глаз придавал его лицу странное выражение. Судья еще ни разу за все время процесса не называл его «тварью». Теперь к нему пришла уверенность, что он обязательно будет приговорен к смерти, и невольно рванулся в сторону своих адвокатов.

Старший адвокат непринужденно улыбнулся Терну, нацеленным на него дулам камер и толпе.

— Что ж, мы не можем отрицать что наш клиент в известном смысле тварь.

По рядам пробежал ропот удовлетворения, эхом отозвавшийся во всех домах Волтара, где собравшиеся у экранов телезрители наблюдали трансляцию судебного заседания.

Мэдисон молил бога, чтобы Гриса наконец признали виновным и поскорее забыли о его существовании, дав возможность Мэдисону приступить к осуществлению своих замыслов.

— НО, — проговорил старший адвокат, когда в зале снова восстановилась относительная тишина, — но он — всего лишь одна из тварей в огромном стаде тварей, и даже может быть, самая невинная тварь из всех!

Стон Гриса затерялся в кричащем хоре голосов, выражавших не то согласие, не то осуждение. На фоне общего шума раздались возгласы «Смерть Аппарату!» Эта фраза за последние дни повторялась публикой наиболее часто.

— Я, — прокричал адвокат Гриса, — еще не довел до вашего сведения самого главного. — Он взял в руки остальные четыре папки. — В ЭТИХ папках содержатся имена 6.086 имен офицеров Аппарата, которые вступали в брак до восемнадцати раз!

Присутствующие были в шоке. В Конфедерации запрещены разводы, и двоеженство карается смертной казнью, и если адвокат Гриса говорил правду и эти 6.086 офицеров Аппарата действительно имели наглость жениться восемнадцать раз подряд, заслуживали смерти в восемнадцатикратном размере!

— Конечно же, — возразил лорд Терн, — многие из их жен умерли.

— Да, несомненно, — подтвердил старший эдвокат Гриса. — В некоторых случаях они были умерщвлены собственными мужьями. Но даже если покинутые женщины и оставались в живых, офицеры Аппарата продолжали жениться. И я скажу вам почему!

Адвокат вытащил из дипломата рулон компьютерных распечаток.

— Нам удалось проникнуть в компьютерную базу данных Аппарата с помощью одного раскаявшегося главного клерка, защиты которого мы просим у суда. Как вы можете убедиться, эти данные подлинные: бумаги строго датированы и заверены печатями. Здесь также содержатся тексты приказов генералов и полковников Аппарата, соотносимые с именами, представленными в списках, находящихся в предыдущих четырех папках. — И он продемонстрировал лорду Терну и объективам камер несколько имен из распечаток, сверив их с именами офицеров Аппарата, представленных в списках.

— Аппарат, — сказал старший адвокат Гриса, — создал целую систему. Когда им нужно было, завоевав доверие семей крупных финансистов, заручиться их поддержкой и использовать их влияние и связи, они приказывали офицерам жениться на их дочерях или вдовах. Эта операция носила общее название «проникновение в семейный тыл». Офицеры вступали в брак по приказу с верху!

— Это ни в коей мере не оправдывает Гриса, — снова возразил Терн. Его никто не принуждал жениться на Пратии Тэйл в этой тюрьме, и никто не может оспаривать ее право требовать справедливого возмездия!

— Ваша светлость, — снова начал старший адвокат Гриса, — имение вдовы Тэйл под названием «Минкс Эстэйт» находится в Пауш Хиллз На территории ее владений расположен небольшой госпиталь. Сознавая несомненную пользу этого госпиталя, офицер Аппарата Солтен Грис был вынужден вступить с вдовой Тэйл в интимные отношения. Результатом этого союза явился сын. Вот его свидетельство о рождении. Вот его фотография. Сейчас ему три месяца. В соответствии с заключением, сделанным профессиональным целлологом, деятельность которого лицензирована, по закону вступление в брак можно считать неизбежным. Грису пришлось заключить брачный контракт, так как он находился при исполнении приказа саботировать миссию Хеллера.

— Вы уже закончите наконец, — прорычал Терн, — или нам придется убить еще один день на разбирательство этого бесперспективного дела.

Старший адвокат Гриса взглянул на своих коллег — те молча кивнули. Адвокат встал.

— Ваша светлость, мы готовы подвести итог нашего выступления.

— Давно пора, — рявкнул Терн. — Приступайте.

— Ваша светлость, — сказал полицейский судья звучным голосом профессионального оратора, — мы представили, без всякого сомнения, очевидные факты, доказав, что все офицеры Аппарата, независимо от того, какими бы добродетелями не наградил их шеф с экранов телеприемников, суть преступники. Они совершают самые тяжкие преступления практически каждый день. В число этих тяжких преступлений, как нами было доказано, входит и двоеженство.

— Все эти преступления, даже самые незначительные из них, были совершены по приказу руководства. Поэтому мы заключаем, что офицер Аппарата Солтен Грис только исполнял свой долг офицера Аппарата.

— Как вы, ваша светлость, сами утверждали в стенах этого суда не далее, как на прошлой неделе, а также принимая во внимание соответствующие статьи законодательства и постановления, человек не может понести наказание за то, что исполнял свой долг. Свой долг исполнял Джеттеро Хеллер. И Солтен Грис тоже исполнял свой долг.

— Поэтому мы обращаемся к суду с нижайшей просьбой признать офицера Аппарата Солтена Гриса лично не виновным в означенных преступлениях, принимая во внимание наличие смягчающих обстоятельств. Он просто исполнял свой долг.

Зал взорвался звериными воплями, криками, различного вида угрозами в адрес судьи, адвокатов и подсудимого. На кафедру полетели пустые консервные банки, шарики, скатанные из оберточной бумаги — будто по аудитории пронесся мусорный ураган.

Мэдисон внезапно подумал о Малышке — наверное, она смотрела трансляцию по телевизору — и ему вдруг захотелось провалиться под землю. Потом он взглянул на лорда Терна, и в душе его зашевелилась надежда на удачный исход дела.

Лорд Терн ждал, пока в зале утихнет буря. Теперь глаза всех присутствующих выжидающе смотрели на него. В этот момент на него смотрели глаза всей нации.

Оправив на себе алую мантию, он на мгновение прикрыл руками морщинистое лицо: с губ его сорвались приглушенные ругательства, затерявшиеся в складках усталых пальцев.

Так он сидел на протяжении почти трех минут. Потом он сказал:

— Мне не дано права устанавливать законы. К сожалению, в законодательстве присутствует тысяча пунктов, запрещающих осуждать человека за то, что он выполнял свой долг. Если бы не существовало подобных оговорок, человек был бы обречен на гибель от рук своих начальников, если бы он осмелился не исполнить то, за что по закону полагается смерть. К несчастью, в пределах нации, часто оказывающейся в центре военных действий, старший по званию не может быть привлечен к ответственности за отдачу приказа, даже если его исполнение влечет за собой нарушение моральных и законодательных норм. Однажды, быть может, Великий Совет или Его Императорское Величество пересмотрят эти статьи, хотя лично у меня на этот счет имеются большие сомнения. Мы стоим на опасном пути, который в скором будущем может завести наше в целом разумно организованное общество в тупик. Единственным выходом из создавшегося положения, на мой взгляд, может быть предоставление таких прав только достойным людям, вроде Джеттеро Хеллера.

Мэдисон застонал, почувствовав, что почва снова уходит у него из под ног.

— Но, — сказал в это время лорд Терн, слабо улыбнувшись адвокатам Гриса, — вы упустили из виду один существенный момент.

Грис, начавший было надеяться, снова впап в глубокое отчаяние.

— Вне всякого сомнения, вы были самыми компетентными юристами на службе у полиции, и вы, сэр, вне всякого сомнения, были очень толковым прокурором. Вы принудили меня выслушивать день за днем ваши речи. Но, к счастью, мы, судьи Королевского суда и тюрьмы, должны держать ответ только перед Императором. Конечно, пользуясь такими привилегиями, мы не можем действовать вопреки закону. Чтобы уберечь Императора от совершения ошибки, мы изменим форму обвинения таким образом, что господам адвокатам не к чему будет придраться.

Лица адвокатов Гриса сморщились будто от зубной боли Им совсем не по вкусу было то, что им, умудренным опытом юристам, читали лекции на глазах скандальной публики даже если в роли лектора выступал сам Верховный королевский судья.

— Около трех тысяч лет назад — продолжал лорд Терн — в Конфедерации имел место подобный случай Речь идет o Manda versus Boont, довольно известной книге своего времени. В ней содержится рассказ о судебном процессе по поводу вступления наследника в права владения На имя императора была подана апелляция с просьбой пересмотреть решение местного суда и дело рассматривалось вторично, но уже здесь в здании Королевского суда Общая сумма наследства составляла около трех миллионов и истец оспаривал право наследования ответчика на основании того, что последний не являлся законным сыном покойного, поскольку брак не был оформлен надлежащим образом Уверяю вас, в суде разгорелись настоящие страсти, что совсем не удивительно, если принять во внимание наследуемую сумму.

— Мать прибегнув к помощи профессионального целлолога, доказала, что покойный в действительности являлся отцом ответчика, таким образом утвердив его в правах на наследство. Суд же. — Тут лорд Терн свысока взглянул на адвокатов Гриса, вся Конфедерация замерла в ожидании продолжения его речи. — Суд решил, что факт зачатия ребенка служит законной заменой зарегистрированного брака.

Лорд Терн подождал, пока волнение в зале уляжется, и когда наконец наступила тишина продолжал.

— Ответчик выиграл дело Manda versus Boont. Вы можете сами проверить мои слова если пожелаете — эта книга имеется в библиотеке на верхнем этаже здания. Но полагаю, у вас не должно возникнуть оснований сомневаться в правдивости моих слов Я тщательно просмотрел все имеющиеся бумаги обо всем, что имеет отношение к вопросам браков заключенных на планете Земля или называйте ее как вам будет угодно Все они были подписаны уже после того, как вдова Тэйл зарегистрировала факт рождения своего ребенка. — Терн улыбнулся. — Поэтому я отрицаю факт совершения преступления двоеженства в моей Королевской тюрьме эта церемония была не нужна Где бы Грис не женился в последствии главное, что это произошло не здесь По закону, он уже был женат на вдове Тэйл, по крайней мере, на несколько месяцев раньше до заключения остальных браков.

— Поэтому я объявляю обвиняемого, офицера Аппарата Солтена Гриса, невиновным в совершении преступления бигамии в этой тюрьме.

Весь зал застыл, онемев от неожиданности такого поворота событий и, затаив дыхание, ждал, не скажет ли судья еще чего-нибудь.

ПОТОМ РАЗРАЗИЛАСЬ НАСТОЯЩАЯ БУРЯ.

Охранники сражались, как раненные лепертиги, чтобы удержать рассвирепевшую толпу Тюремным стражникам поишлось пустить в ход электрические кнуты Ценой огромных усилий им удалось противостоять натиску штурмующих и защитить Гриса, чтобы беснующийся поток не разорвал его на мелкие кусочки Вдруг кто-то в толпе обратил внимание что лорд Терн изо всех сил звонит в свой колокольчик, призывая всех угомониться, и скоро все заметили это и буря в зале понемногу стихла Лорд Терн поднял вверх руку, что означало, что он собирался сказать что-то важное Зал молча ждал.

— ОДНАКО, — прокричал лорд Терн в микрофон уже, возможно, в двадцатый раз, но вдруг заметив что в аудитории повиспа тревожная тишина, снизил голос. — Я должен объявить что Солтен Грис будет содержаться под стражей до тех пор, пока не будет выяснен подлинный статус Джеттеро Хеллера Возможно, Солтен Грис совершил и другие преступления, о которых известно только Джеттеро Хеллеру Так что вполне вероятно, что Солтену Грису придется понести суровое наказание, а может быть, его преступления окажутся настолько серьезны, что он даже будет приговорен к смертной казни. Стража! Отведите подсудимого в его камеру. НА ЭТОМ СУДЕБНЫЙ ПРОЦЕСС ПО ЭТОМУ ДЕЛУ СЧИТАЮ ЗАКОНЧЕННЫМ!

Толпа, немного успокоенная заверениями судьи, угомонилась, но все же некоторые, покидая зал суда, продолжали кричать: — смерть Аппарату! Грис, услышав первое заключение судьи, почувствовал себя на седьмом небе от счастья, но, услышав второе, снова погрузился в отчаяние. Стражники выволокли его из зала почти в бессознательном состоянии: обезумев от горя, он едва мог переставлять ноги.

Мэдисон провожая взглядом фигуру Гриса, сам находился в полном смятении. Его до смерти пугала мысль о том, какое наказание для него готовила Малышка Ему НЕ УДАЛОСЬ добиться для Гриса нужного приговора и доставить его к ней в руки. Постойте, должна же быть какая-нибудь лазейка? Мэдисон встряхнулся и пожал плечами.

Вдруг он осознал, что у него почти не было времени для осуществления своих замыслов. Реакцию публики было невозможно предсказать. Ломбар наверняка будет недоволен. Малышка сейчас, должно быть, рвет и мечет. Вдруг лицо его осветила улыбка. Он еще был не лишен своей власти. Он обязательно добьется своего, и какой это будет сокрушительный удар!

ГЛАВА 6

Прошел еще один день в жизни Мэдисона.

Какой ужасный день!

Его так тщательно спланированные схемы не срабатывали!

За этим последним судебным разбирательством публика совершенно забыло о Джеттеро Хеллере. Мэдисон сильно подозревал, что Хеллер каким-то образом пронюхал о его планах и специально передал эти скандальные документы, собранные Грисом, его адвокатам. Неужели Хеллер не понимал, что Мэдисон всего лишь пытался увековечить его славное имя? Кто бы на его месте стал бы возражать против этого, а тем более активно пытаться этому помешать? А тут еще самодеятельность этих болванов репортеров! Но Мэдисона волновало не только это: Малышка будет в ярости! Несмотря на все старания Мэдисона, у нее отняли обещанную ей жертву, и бог знает, что она теперь придумает. Еще его сильно беспокоил Ломбар Хисст: ему наверняка не понравится, что его Аппарат был выставлен в таком невыгодном свете.

Мэдисон в тревоге задавался вопросом, а не выскальзывает ли власть у него из рук? Быть может, он был слишком спокоен вплоть до недавнего времени, проявил недостаточную активность, и теперь у него возникали сильные сомнения насчет собственной гениальности.

Стоя у окна спальни своего городского дома и смотря невидящим взглядом на огни Города Радости, Мэдисон почти физически ощущал, как рушится империя его власти.

На расстоянии четверти мили он увидел поднимающийся к небу столб дыма и, услышав возню у себя за спиной, спросил.

— Что там происходит?

В комнату вошла девушка-циркачка, Флип. С некоторых пор она взяла на себя труд готовить для него постель и следить за его одеждой, при этом она имела дурную привычку говорить намеками, что постоянно пугало Мэдисона. Она подошла к окну.

— О, это клуб «Кинжал», излюбленное место офицеров Аппарата. Мы с Чи как раз проходили мимо, когда толпа подожгла его. Паршивое местечко, там даже грабить нечего.

Морги переполнены, а на улице еще валяется куча трупов. Но нам все равно ничего не перепало: какие-то паршивцы уже стащили все бумажники.

Флип провела рукой по спине Мэдисона, и он вдруг почувствовал гнетущую тревогу и потянулся за своим пиджаком.

— На вашем месте, — предупредила Флип, — я бы не выходила сейчас на улицу. Лучше оставайтесь дома, поваляйтесь в постели Этот сброд сейчас шарит по улицам в поисках офицеров Аппарата. Вот, посмотрите, и сюда уже добрались.

Мэдисон, вернувшись к окну, увидел внизу тысячную толпу, прочесывающую улицу Даже с высоты семьдесят шестого этажа, он слышал, как народ скандировал:.

Смерть Аппарату!

Смерть извращениям!

Смерть «алкашам»!

Смерть преступлениям!

Смерть бесстыжим убийцам!

Смерть их поганому боссу!

Смерть Аппарату!

Смерть (…) отбросам!

— Кажется, они чем-то расстроены, — резонно заметил Мэдисон.

— Да, так и есть, расстроены, — подтвердила Флип. — Хотя не вижу повода для расстройства: какая возможность порыться по чужим карманам! Я бы сказала, вполне здоровая криминальная обстановка. И так сейчас во всех городах Мы с девочками пойдем прогуляться, но вам, шеф, ради вашего же здоровья, лучше снять свои панталоны и ппюхнуться в кроватку. Я-то уж знаю, чем мне заняться. Мне уже давно пора открывать свое (…) дельце. Не мучайте себя, просто прилягте и расслабьтесь. Тогда вы…

— Мне нужно подумать, — рассеянно отозвался Мэдисон.

— Что ж, подумайте, пока я поработаю за вас: может быть, у вас возникнут какие-нибудь гениальные идейки. Вот, положите вашу руку сюда…

— Флип, беги и скажи моим репортерам, что я немедленно хочу их видеть в своем офисе.

— О, шеф, нужны эти (…)! Чтобы они толпились рядом и смотрели, как мы это делаем? Что если они перегреются и начнут нервничать? Эти (…) не могут толком сделать ни (…)! Уж мы-то это знаем: мы их давно испытали.

Она начала раздеваться. Мэдисон решительным жестом остановил ее.

— Флип, пожалуйста.

— Вид у вас какой-то обреченный, шеф. Вот именно. Засуньте себе в зад своих (…) репортеров!

С этими словами она выпорхнула из комнаты, и Мэдисон тут же связался с Фликом и приказал ему собрать репортеров на конференцию у себя в офисе. Скоро вокруг стола Мэдисона стояли пять репортеров, один сочинитель ужасных мистических историй и, в качестве консультанта, директор.

— Как у нас дела? — спросил Мэдисон.

— Никак, — ответил один из репортеров. — Грис занимает передовицы всех газет. Чтобы еще агрессивнее настроить публику, которая и без того возмущена вынесением Грису оправдательного приговора, кто-то послал в газету фотографию, сделанную в прошлом году на вечеринке, посвященной отбытия какого-то космического корабля, на которой изображен Грис, поедающий человеческую руку. Может быть, это было всего лишь кондитерское изделие, но этот снимок всколыхнул всю страну. Теперь толпы на улицах кричат, что все офицеры Аппарата — каннибалы. На второй странице помещен репортаж о сгоревшем клубе Весь остальной объем газеты занимают подробности преступлениях Аппарата, выявленных во время последнего судебного процесса. Мы убили почти все утро, пытаясь выкроить место для вашего объявления о розыске Хеллера, Но и без этого полно новостей. Редакцию осаждают оскорбленные жены, желающие сделать заявление. Вы знаете одну пожилую женщину, которая настаивала на том, что она скрывала Хеллера в какой-то пещере? Черт возьми, мы ее упустили: она скрылась в толпе. Так что не можем вам пока пообещать ничего утешительного.

— Руководствуясь приобретенным мной опытом в связи с публикациями с восстаниях, — проговорил директор, — могу сказать, что в ближайшее время не стоит ожидать снижения интереса к делу Гриса. Я переодел двух актеров в генералов полиции и послал их разведать обстановку. По мнению полиции, ситуация вышла из-под контроля. Полиция обратилась к армии с просьбой о помощи, а армия отвечает: «Пошли вы все в (…), у нас хватает хлопот и с Флотом». Такая ситуация внушает опасения.

— О, не так уж все плохо, — вмешался Флик, который, явившись на это совещание без приглашение, занял позицию в дверях. — Многие обеспокоены прошлыми связями с Аппаратом. Мы с Канем и Тва до самого рассвета забирали у трупов удостоверения личности, Горожане, «синие бутылки», официальные лица — мы собрали около двух тысяч, на любой вкус. Мы даже сорвали номера с тридцати разбитых машин. Теперь во всех компьютерах возникнет жуткая неразбериха, сети будут перегружены, по крайней мере, на несколько недель, поэтому сейчас можно спокойно пользоваться чужими номерами и удостоверениями. Если бы мне сразу пришло в голову ограбить пару банков, мы бы сейчас как сыр в масле катались. Но зато теперь мы получили относительную свободу действий, поэтому я и говорю, что все еще не так уж плохо.

— Я готов выслушать ваши предложения насчет того, каким образом нам снова захватить инициативу в прессе в свои руки, — сказал Мэдисон.

— Ну, — сказал директор, — я бы предложил просто пустить дело на самотек и подождать, пока весь этот шум уляжется. — Все остальные согласно закивали.

Мэдисон покачал головой.

— Я пытался научить вас основным принципам работы в средствах массовой информации. Один из них касается направления работы. Вы предпочитаете вообще ничего не направлять. Это гибельно для всего нашего дела: вы просто попусту тратите свою энергию, тогда как ее можно было бы направить в нужное русло. Вы должны САМИ выбирать направление своей деятельности.

— Ну, — сказал один из репортеров, — наше направление — бунт народа против Аппарата. Толпа буквально разрывает на кусочки любого сотрудника Аппарата, попадающегося ей на глаза, будь то в районе баз Аппарата или на частных квартирах. Это направление доставляет нам немало хлопот. — Однако, — сказал Мэдисон, — это основополагающий принцип. Плыть по течению, ожидая, пока шум утихнет сам собой, — значит работать голыми руками, в то время как на полке лежат хорошие инструменты Вы должны усвоить твердо еще один принцип: вы всегда должны усугублять положение дел.

— Усугублять? — переспросил репортер. — Да это практически невозможно. Народ и так уже поджигает здания и разбивает вдребезги монументы; совершенно невозможно контролировать движение транспорта; больницы переполнены; нам едва удается издавать новые выпуски газеты, а с распространением тиража — вообще просто беда. И так во всех крупных городах.

Конфедерации. Если все это усугубится, то газета вообще придется закрыть. Пресса просто уйдет в небытие — будет функционировать только телевидение! И даже телевизионщики бегают сейчас, как сумасшедшие, так что кажется, что целый мир поражен лунатической болезнью. Наоборот, в наших интересах дать этому шуму утихнуть.

Мэдисон тяжело вздохнул. Кажется, эти зеленые юнцы абсолютно не подцаются дрессировке. Но не только эта мысль печалила его. Ему совсем не нравилось то, что он проиграл уже два раунда этого ответственного боя. — Нет, — сказал Мэдисон. — Культурный прогресс измеряется тем, сколько в истории запечатлелось неприятных моментов. Самые выдающиеся личности на всем пути эволюции Конфедерации не раз доказали это собственным примером. Лорд Кейнес, Карл Маркс — и им подобные гении — все время руководствовались этим принципом. Вот почему современники их просто боготворили. И в большой степени их популярность создавалась трудом столь же гениальных работников средств массовой информации. Итак, давайте еще раз вспомним три основных принципа «максимальности»: максимальное освещение событий, максимальное извращение событий, максимальная конфиденциальность. Только руководствуясь этими тремя принципами можно усугубить положение дел.

— Боги! — взмолился репортер. — Мы не можем ухудшить ситуацию. Иначе нам в скором времени отключат телефон, а потом свет, воду и так далее! Шеф, сотни миллиардов людей на улицах организуются в повстанческие группировки…

— О, боже, — снова вздохнул Мэдисон. — Кажется, меня не понимают. Нам нужно действовать по принципу максимального извращения фактов. Извращение фактов ведет к усугублению конфликта. И только тогда мы получим возможность максимально освещать события и вернуть доверие народа к средствам массовой информации.

— Извращение фатов? — вошшнуп пораженный репортер. — Целая нацм против Аппарата. Армия и Флот находятся в состоянии непрекращающейся войны. Уголовная полиция… Вы слышали тогда выстрелы на улицах?

— Уголовная полиция всегда против всех, — закончил за него второй репортер. — Сейчас самая конфликтная ситуация за последние десять тысяч лет. Никому НЕ УДАСТСЯ еще более накалить обстановку!

— А вот и нет, — возразил Мэдисон. — Это можем сделать мы. А учитывая наш статус работников средств массовой информации, мы просто ОБЯЗАНЫ это сделать!

— Каким образом? — Все уставились на Мэдисона.

Мэдисон, нагнувшись вперед, сделал им знак пододвинуться поближе и перешел на шепот.

Когда Мэдисон закончил, все продолжали молчать, не спуская с него испуганныхглаз.

— О, БОЖЕ МОЙ! — выдохнул сочинитель ужастиков. — Он МОЖЕТ это сделать! Мэдисон довольно улыбнулся. Теперь он снова поставит свой поезд на рельсы и пустит его в правильном направлении: берегись, Хеллер!

ЧАСТЬ ВОСЕМЬДЕСЯТ ТРЕТЬЯ

ГЛАВА 1

Дворцовый город был самым безопасным местом во всей Конфедерации, не говоря уже о том, что он находился на тринадцать минут в будущем, но, как Замок Мрака, он был надежно защищен от народа Великой пустыней, которую нельзя было пройти пешком, В Дворцовый город также совершенно невозможно было проникнуть с воздуха, поскольку по периметру города располагалась сеть защитных бункеров, из которых открывался огонь по любому неопознанному объекту.

В городе, подернутом желтой дымкой преломленного пространства, в огромных покоях императора сидел Ломбар Хисст, повернувшись спиной к закрытой на засов двери в спальню, и проводил совещание со своим генеральским составом.

В этот момент взял слово старый генерал с преступным прошлым, одетый в красную униформу, чье лицо, изборожденное следами былых сражений, носило признаки недавних дебошей и бессонных ночей.

— Армия наконец-то согласилась сотрудничать с нами, — говорил он. Тысяча транспортных единиц высадило миллион людей на Калабаре, таким образом освободив находящиеся там наши силы, которые к вечеру прибудут в Зону расположения войск Аппарата номер семь. Итак, фактически, сэр, все наши войска выведены с Калабара, за исключением нескольких оставшихся там наблюдателей. Следовательно, мою миссию на Калабаре считаю завершенной, и мне бы хотелось взять небольшой отпуск и отправиться в Блайк Маунтанз: у меня там небольшое имение…

— Никаких отпусков! — загрохотал Хисст, ударив кулаком по столу. Приказываю организовать бюро по проведению в дальнейшем мероприятий по подавлению массовых выступлений населения. Того, что происходит сейчас, никогда бы не случилось, прояви мы чуть больше предусмотрительности. — И повернувшись, он набросился на другого генерала: — Если бы у Тура была бы в голове хоть капля ума, если бы он смотрел чуть дальше своего носа, у него бы не было никаких серьезных проблем. Газ. Организуйте несколько дополнительных газовых камер для нарушителей порядка: я достану вам схемы из банка данных служб с Бпито-ПЗ.

— Сэр, — ответил генерал, к которому обращался Хисст, — мне кажется, у нас сейчас нет времени на строительство чего бы то ни было. Более двухсот офицеров Аппарата, находящихся в городском штабе, были отправлены к праотцам. Если бы я мог получить несколько отделений из Зоны распопожения…

— Освободите несколько тюрем и поставьте охранять их заключенных дайте им униформу, — прошипел Хисст. — Черт возьми, неужели мне нужно думать обо всем самому?

Тур уже позаботился об этом, и работа уже шла полным ходом, но он молча проглотил несправедливый упрек со стороны шефа.

— Теперь с вами, генерал Мак, — продолжал Хисст. — Как у вас продвигается подготовка к операции по завоеванию Земли?

— Фактически, — дрожащим голосом ответил генерал Мак, — подготовка к завоеванию Блито-ПЗ уже идет полным ходом. Мне казалось, что два с половиной миллиона солдат могут понадобиться сейчас на Волтаре.

— Ба! — сказал Хисст, обводя взглядом остальных генералов. — В нашем распоряжении полтора миллиона солдат Аппарата, и этого вполне достаточно, чтобы поддерживать порядок на Волтаре или где-то еще Что касается гражданской войны, то ее нет на Волтаре как таковой, Мы имеем дело просто с взбунтовавшейся толпой. Рано или поздно они устанут подставлять себя под пули, и все будет кончено.

— У нас проблемы с поставщиками, — напомнил Мак. — Войска, которые прибудут с Калабара, практически не обеспечены ничем. Кажется, нам не удастся в скором будущем наладить поставки боеприпасов и пищи в гарнизоны. — И он тут же поспешно добавил: — Конечно, мы периодически высылаем вооруженные группы «захвата для разграбления городских магазинов, и таким образом нам удается добывать обмундирование. Хотя, надо сказать, не обошлось и без сопротивления со стороны жителей: они подожгли несколько заводов; не далее, как этим утром, в уличных столкновениях мы потеряли восемнадцать конвоев в полном составе, но мы сможем завершить подготовку к завоевательной операции примерно за пару дней. Просто мне казалось, что в связи с настоящим положением на Волтаре вам здесь потребуются силы, которые должны быть брошены на Блито-ПЗ.

— Нет, нет, нет, — сказал Ломбар. — Мы имеем депо просто с кучкой подонков. И вам лишь нужно приложить дополнительные усилия, чтобы принять соответствующие меры Завоевание должно пройти в рамках Графика вторжения, независимо от политической обстановки на Волтаре. — Он коротко рассмеялся. — Безоружные подонки, отбросы общества.

— Кажется, они совсем взбесились, — пробормотал генерал, стоявший чуть поодаль. — Мы уже потеряли больше пятидесяти тысяч наших людей.

— Кто это сказал? — рявкнул Ломбар. — Вы что, боитесь, или как? Говорите!

Не получив ответа, он посмотрел в сторону дверей, откуда раздавался топот бегущих ног.

Кадровый офицер Аппарата, вбежав в комнату, бросил на стол Ломбара стопку газет указывая на них дрожащим от волнения пальцем. Ломбар посмотрел туда, куда ему указывали, и прочел заголовок на передовице:.

ХЕЛЛЕР ПОХИЩАЕТ ИМПЕРАТОРА.

Он просмотрел еще семь принесенных офицером газет — в них было написано то же самое.

Один из генералов, немного придя в себя, бросился к телевизору, на экране горели огромные буквы:.

СОВЕРШИВ САМЫЙ РИСКОВАННЫЙ РЕЙД ЗА ВСЮ ИСТОРИЮ ВОЛТАРА, ОБЪЯВЛЕННЫЙ ВНЕ ЗАКОНА ПРЕСТУПНИК ДЖЕТТЕРО ХЕЛЛЕР ПОХИТИЛ КЛИНГА ГОРДОГО, ИМПЕРАТОРА ВОЛТАРА!

Генералы стояли в оцепенении, как ледяные болванчики, чьей-то рукой наряженные в алые мундиры, не отрывая глаз от горящего ужасными словами экрана, не слыша безумных воплей своего начальника.

ГЛАВА 2

Эту немую сцену застал Мэдисон, ворвавшийся в императорские покои. Он был одет в серую униформу офицера Генеральных служб, дополненную, для маскировки, черными солнцезащитными очками. Прогромыхав по паркетному полу каблуками щегольских ботинок, вслед за ним ворвался его директор в сопровождении операторской группы со съемочной камерой.

— О, небеса! — воскликнул Мэдисон. — Я так рад, что нашел вас, шеф! Но Мэдисон оказался здесь отнюдь не случайно: он послал своих людей следить за передвижениями Хисста.

Мэдисон подошел у столу и встал за спиной Хисста, рассматривая газетные заголовки, изо всех сил притворяясь, что от волнения у него перехватило дыхание.

— Я старался убедить их не публиковать никаких данных, пока я не посоветуюсь с вами, но эти предатели не стали ждать! — Что за откровенная ложь! Ведь никто другой, как он сам позаботился размножить письмо Хеллера и вместе с комментариями отправить его со своими репортерами во все газеты. И все это время он находился за дверями императорских апартаментов, ожидая лишь того момента, когда Хисст прочтет газетные заголовки.

Ломбар тупо уставился на Мэдисона, генералы тоже не сводили с него глаз. Мэдисон подал сигнал директору и операторам готовиться к прямой трансляции на всю Конфедерацию интервью Хисста, о которой он уже заранее договорился с менеджером телевизионных служб.

— Быстрее, быстрее, — кричал Мэдисон. — Мы должны как можно скорее опровергнуть эти бесстыдные слухи! Отоприте дверь, чтобы мы могли продемонстрировать всей Конфедерации, что Император жив и здоров и находится во дворце!

Ломбар, сидя за столом, с ужасом наблюдал за миганием лампочек камер, сигнализирующих о готовности к съемке. Вдруг он резко вскочил на ноги и одним, прыжком очутился за спиной у Мэдисона, пытаясь укрыться от назойливых объективов камер. Случайно взгляд его упал на лежащий на столе жезл Хеллера — повинуясь слепому инстинкту, он схватил жезл и приставил его к спине Мэдисона, все это время лихорадочно думая, как предотвратить грозящее ему разоблачение.

Его собственные генералы, находящиеся в неведении, как нарочно, самым глупым образом принялись взволнованно кричать: «Да. Ради всего святого!», «Откройте дверь!», «Это катастрофа!», «Проверьте спальню!» Мэдисон в это время, забрав у Хисста ключи, начал отпирать дверь Ломбар, находящийся в каком-то оцепенении, был не в силах остановить его Мэдисон, отперев замок, распахнул дверь настежь, и в спальню сразу бросилась толпа репортеров и генералов, Ломбар, против своей воле, также оказался в этой толпе.

СПАЛЬНЯ БЫЛА ПУСТА!

Объективы камер ползали по стенам королевских покоев.

Мэдисону с первого взгляда стало ясно, что в этой комнате никто не жил по крайней мере уже несколько месяцев: еда на тарелках заплесневела, выделения на простынях засохли желтыми пятнами. Наклонившись под кровать якобы для того, чтобы поискать там императора, Мэдисон спрятал там императорские тарелки.

Встав с четверенек, Мэдисон закричал:

— Должно быть, это произошло прошлой ночью! О боже, я опасаюсь за жизнь нашего императора!

Потом Мэдисон, заметив, что Ломбар что-то прячет у себя за спиной, воскликнул:

— Что вы нашли? — Он выхватил у Хисста жезл — камеры тут же показали его крупным планом на всю Конфедерацию. Мэдисон осмотрел жезл и снова закричал: — Вещественное доказательство! Преступник оставил после себя след! Это офицерский жезл Джеттеро Хеллера! Теперь мы точно знаем, кто похитил императора! Это преступник Джеттеро Хеллер похитил его! О, это настоящая катастрофа! А-а! Что же теперь будет?

Мэдисон незаметно подал сигнал директору, и объективы камер снова поползли по стенам спальни, на минуту оставив без внимания Ломбара. Мэдисон, встав у Хисста за спиной, что-то взволнованно зашептал ему. Ломбар наконец опомнился. Камеры снова повернулись к нему.

— Да, да! — закричал Ломбар. — Немедленно! Генералы! Приказ по всей армии и Флоту: найти преступника! Он удрал на Калабар!

Камеры сразу же продемонстрировали Конфедерации выбегающих из спальни генералов, спешащих отдать приказ своим офицерам.

Потом Мэдисон сделал сигнал директору выключить камеры.

Как только Ломбар увидел, что пугающие огоньки камер перестали мигать, он изможденно опустился в кресло.

— О, это все ужасно, — простонал он.

— Нет, совсем нет! — утешил его Мэдисон. — Наоборот, все просто отлично! Наступил момент, которого вы так давно яедали! Теперь народ будет в ярости оттого, что похитили их императора. Мы теперь убрали с дороги армию и Флот. Теперь перед нами открываются такие возможности!

— Возможности? — проговорил ошарашенный Ломбар. — Это же катастрофа!

— Нет, вы не правильно все поняли, — разъяснил ему Мэдисон. — Трон теперь свободен Ломбар теперь у вас есть реальный шанс стать императором.

— Нет, нет, — сказал Ломбар. — Чтобы стать императором, мне нужно тело предыдущего монарха, чтобы предъявить его собранию Лордов. Мне необходимо подтвердить свое право на престол. Теперь все пропало.

— Это все детали, детали, — проговорил Мэдисон. — Возьмите себя в руки Сейчас не время паниковать. — С этими словами он достал из кармана плоскую бутылку самого лучшего контрабандного виски, импортируемого Больцем Мэдисон же произвел в химическом составе напитка небольшие изменения, добавив туда некоторую дозу ЛСД.

Ломбар сделал глоток из бутылки, с наслаждением ощущая, как обжигающая жидкость вливается в его желудок, успокаивая взвинченные нервы Он глотнул еще.

— Вот так, теперь лучше, не правда ли? — спросил Мэдисон и, отвернувшись от него, скомандовал. — Готовьтесь к съемке директор.

ГЛАВА 3

Все придворные в Императорском дворце перепугались на смерть Их держали под замком в их комнатах на протяжении нескольких месяцев, и теперь, когда за ними пришли офицеры Батальона Смерти, они были почти уверены что их собираются казнить Они вздохнули с облегчением, когда увидели, что их согнали в громадных размеров тронную залу, в которой они никак не ожидали оказаться.

Зал с высоким небесно-голубым куполом и золочеными полами имел тысячу футов в диаметре и сто футов в высоту На возвышении в одном конце залы стоял трон императора Волтара из мерцающего фиолетового камня с отделкой из алмазов.

В зале было пыльно и холодно, как в могиле Потребовался целый час, чтобы вооруженный метлами и тряпками обслуживающий персонал в составе двухсот человек закончил битву с мусором и пылью Придворные не понимали толком, что происходит, и порядком растерялись, увидев в зале толпящихся людей в униформах цвета морской волны и телевизионных репортеров со съемочными камерами, перебрасывающихся между собой такими словами, которые, по мнению придворных, не должно было знать порядочным людям, особенно работникам средств массовой информации.

Два королевских камердинера и сенешаль изменились в лице, когда им приказали открыть двери императорского гардероба согласно дворцовому этикету исполнение этой церемонии входило в обязанности лорда, заведующего королевским гардеробом, — но после того, как они были сбиты с ног и немного поколочены странными «работниками средств массовой информации», они предпочли воздержаться от всякого рода жалоб.

Человек, которого все остальные называли «Костюм», заставил их показать, где находились коронационные одежды императора, а затем люди из Батальона Смерти отвели пленников назад, в их комнаты, и снова заперли их. Но несчастные рады были уже тому, что их оставили в живых.

А в это время в тронной зале директор, обращаясь к специалисту по электронной сигнализации, говорил.

— Пусть твои рабочие помогут моим людям установить аппаратуру Смотрите не забудьте чего-нибудь. — Посмотрев в другой конец залы, где собрались циркачки и девицы легкого поведения, он заорал. — Вы, (), помогите людям одеться И сами тоже одевайтесь У нас слишком много () баб, так что, за исключением троих, все одевайтесь в мужские костюмы И чтоб здесь никаких (.)!

Его окликнул один из рабочих:

— Эй, директор, эта краска не высохнет за три часа!

— (…)! — завопил директор. — Тогда скажите всем, чтобы были поаккуратнее!

Ломбар, сидевший в императорских покоях, все еще не оправился от шока: казалось, его желтоватые глаза остекленели.

— Я до сих пор не могу понять, как они могли узнать, — бормотал он.

— Ох, это все эти ужасные репортеры, — утешал его Мэдисон. — Вы что, разговариваете во сне?

— Не думаю, что от СПИДа можно разговаривать во сне, — сказал Ломбар. — Наверное, это героин.

— Что ж, наверное, так оно и есть, — ответил Мэдисон. — Мне бы хотелось, чтобы вы рассказали мне об этом поподробнее как-нибудь на досуге. — Мы можем достать кучу этой дряни.

— Кажется, я рад, что и вы втянулись в это дело, — сказал Ломбар.

— Я-то, может, и нет, а вот вы наверняка, — сказал Мэдисон. — Вот, глотни еще немного. Это успокаивает нервы.

Ломбар отпил еще глоток. Мэдисон посмотрел на часы: ЛСД начнет действовать через час после первого глотка. У него еще осталось двадцать минут, Ломбар уже разморился от выпитого контрабандного виски.

Вошел генерал.

— Отдан общий приказ по армии и Флоту. Один адмирал спрашивает, есть ли у нас координаты Хеллера на Калабаре.

— Скажи ему, пусть ищет сам, — ответил Мэдисон. — Пусть задействует все корабли и без Хеллера не возвращается.

— Скажи ему, что не нужно никаких координат, — пробормотал в полудреме Ломбар. — Просто пусть уничтожат там все живое!

— Но это может погубить и нашего императора! — возразил генерал Аппарата.

— Я уверен, что он и так сейчас мертв, — сказал Ломбар. — Можешь передать им мой приказ.

— Как вам будет угодно, — ответил генерал и вышел.

Мэдисон был немного недоволен этим вмешательством в его дела в области средств массовой информации, но он всего лишь пожал плечами. Бог знает, где сейчас этот Хеллер. Очевидно, похищение было совершено несколько месяцев назад. После спасения сестры Хеллер мог отправиться куда угодно: на Манко, на Землю — да мало ли куда еще? Да и не все ли это равно? Его волновали только сенсационные заголовки его газет. Он уже представлял себе, какую шумиху он может раздуть из этого дела даже независимо от того, чем закончится операция на Калабаре: он был почти уверен, что Хеллеру не уйти от ищеек, которых натравил на него Хисст. И в этот момент, несмотря на все свои предыдущие промахи, он ни капли не сомневался, что он скоро сотворит из Хеллера величайшего преступника всех времен и народов, увековечив его имя в истории криминалистики. Конечно, если этого Хеллера-Уистера поймают, его обязательно повесят, но ведь это происходит со всеми преступниками, объявленными вне закона, — а чего же еще ожидать от правосудия? А пока — о боже, какие будут заголовки! И, мой бог, как, наверное, будет доволен мистер Гробе! Готовьте для Мэдисона красные ковры — самые большие, которые только найдутся на Земле, — посыпайте их розами: вот идет сам Мэдисон-победитель!

ГЛАВА 4

В императорские покои вошли две циркачки и начали раздевать Ломбара.

— Черт возьми, что происходит? — возмутился сквозь пьяную дремоту Хисст.

— Немножко терпения, мой сладенький, — сказала Флип. — Ты и глазом моргнуть не успеешь, как мы с тебя стянем весь этот генеральский хлам. Уж в чем, в чем, а в этом деле мы профессионалы.

Скоро Хисст стоял, слегка пошатываясь, посреди комнаты в чем мать родила.

— Эй, смотри, какой у него славный (…), — заметила Флип.

— Да, действительно, ничего, — согласилась вторая девушка. — Шеф, у нас есть еще время?

— Заткнись, — огрызнулся Мэдисон. — Посмотри, Ломбар. Посмотри на это Мэдисон держал в руках золотое королевское одеяние: на сверкающем фоне драгоценными камнями были вышит узор в виде комет, звезд и планет; когда ткань колыхалась, казалось, что небесные тела приходят в движение.

Ломбар от такого зрелища даже немного протрезвел. У себя в офисе в Замке Мрака он хранил подобное платье, похищенное из королевского склепа, и, когда оставался один, часто доставал его и подолгу им любовался. Но тому, кто осмелился бы появиться б этом платье на публике, кроме лиц королевской крови, грозила неминуемая казнь. Внезапно его охватил приступ паранойи. Его начало тошнить, и он решил, что перебрал виски. Схватившись за живот, он оттолкнул от себя королевский наряд, Мэдисон взглянул на часы, Да, все верно, тошнота, озноб — признаки начинающегося действия ЛСД. Он протянул Ломбару бутылку с виски.

— Глотни еще, и тебе станет лучше.

Ломбар сделал еще глоток — виски теплом растекся по венам, тошнота прошла.

Девушки одели его в королевское коронационное одеяние, нацепили на ноги сандалии из золота и драгоценных камней и кое-как причесали его, в то время как Мэдисон, стоя у него за спиной, выразительно указывал на свои часы.

Когда процедура одевания была закончена, Мэдисон сделал знак стоящему в дверях Флику, и он вместе с девушками вывел его из императорских покоев.

Первая доза ЛСД начала действовать, и теперь можно было начать воздействие на рассудок Ломбара.

— Ты — самый могущественный человек во всей Вселенной, — внушал Мэдисон. — Ты должен сосредоточиться только на этом.

Ломбар кивнул и послушно попытался сосредоточиться.

Его свели вниз по лестнице к огромным дверям тронной залы.

Правильное «внушение» при употреблении ЛСД было просто необходимо. Две девушки, переодетые лордами, отвесили Ломбару глубокий поклон и широко распахнули перед ним двери.

В уши Ломбара ворвался поток торжественной музыки — это заиграл Императорский оркестр; оркестранты были только что извлечены из своего заточения, и теперь отчаянно наигрывали на своих инструментах под дулами пистолетов привычную мелодию.

— Свет! Камера! Начали! — вскричал директор.

Мэдисон немедленно скрылся за дверями: меньше всего на свете он хотел, чтобы его физиономия мелькала на этой церемонии. В случае провала он мог свободно объявить Ломбара сумасшедшим, и его люди всегда будут готовы за него заступиться. Но он рассчитывал, что все пройдет удачно. Леди Фортуна не оставит его. Из тронной залы началась прямая трансляция на всю Конфедерацию церемонии коронации.

Два актера, изображающие лордов, проводили Ломбара по сверкающему ковру — эта деталь была придумана специально, для того, чтобы казалось, что коронуемый император просто жмурится от сияния алмазов — на середину залы.

В зале было полно народу — целые сотни людей. Адмиралы Флота, генералы армии, лорды в ложе! Все они низко поклонились разогнулись и поклонились снова, Так они и продолжали кланяться бесчисленное количество раз по той простой причине, что все эти лорды и адмиралы были всего лишь электронной иллюзией, похищенной из городского дома генерала Петли.

Настоящими людьми среди всей этой компании миражей были только музыканты, команда Мэдисона и Ломбар!

Ломбар твердо усвоил «установку», данную ему Мэдисоном. Под трели Императорского оркестра, немного фальшивившего от страха, Хисст шествовал через залу в сопровождении четырех мнимых лордов — двух актеров и двух девиц.

Директор заметил, что камеры слишком часто поворачиваются в сторону трона, и приказал взять крупным планом лицо Ломбара, на котором начало проступать странное выражение Бог знает, какие галлюцинации плясали перед внутренним взором коронуемого, одурманенного ЛСД.

Ломбара подвели к трону Здесь он должен был, по традиции, встать на колени, но, не имея ни малейшего представления о ходе церемонии, он немного сбился с курса и начал забирать влево, но недремлющие лорда тотчас же поспешили направить его стопы в нужном направлении. Директор навел на него объектив. В зале работали, в общей сложности, три камеры. Два помощника директора, взятые из дворцовых чернорабочих, видели камеру чуть ли не в первый раз в жизни, но ничего, думал директор, сойдет.

Из противоположной двери показалась гулящая девица в одеянии папы римского, за ней следовали два повара, одетые сановитыми священниками. «Папа римский» подошел к коленопреклоненному Ломбару и сделал над его головой какие-то движения руками, которые, как ему казалось, подобает делать в подобном случае папе, и, повернувшись к одному из священников, взял из его рук массивную цепь — символ императорской власти — и нацепил ее на шею Ломбара. При этом цепь, будучи сделана из чистейшего железа, покрытого зопотой краской, отчетливо лязгнула. Потом ряженая девица повернулась к другому «священнику», держащему в руках «скипетр» из папье-маше, и передала его Ломбару — тот, поклонившись, еле сдерживая колотившую его дрожь, схватил его обеими руками и, не рассчитав, немного помял его.

Директор переключил камеру на толпу и шепнул в радиотелефон своему помощнику, чтобы тот вернул «скипетру» надлежащую форму. Когда это было сделано, он снова направил объектив на Хисста.

Ломбара подняли с колен и кое-как усадили на трон.

— Корона, — зашипел директор, — вы забыли эту (…) корону, — и снова переключился на непрерывно кланяющуюся иллюзорную толпу.

Два «лорда» снова поставили Ломбара на колени.

Флип с другой девушкой, вместе с ней готовившей к коронации Ломбара, теперь одетые в платья придворных дам схватили расшитую золотом подушку, на которой лежала корона, пританцовывая, понесли ее среди миражей к трону. Директор решил про себя, что все вышло просто превосходно. Никто в Конфедерации не видел настоящей коронации еще с конца прошлого века, поэтому, по его мнению, никто не обратит на эти несоответствия церемонии никакого внимания — и он показал весь этот импровизированный таьец до конца.

Флип вместе со своей напарницей поднесли подушку «папе», и он снял с нее корону, краска на которой еще не успела высохнуть, и «папа», испачкав руки, не раздумывая, вытер их о складки своей рясы.

Непослушные волосы Ломбара, которым нипочем была любая щетка, торчали в разные стороны, и корона едва держалась на его вихрах, к тому же, она оказалась немного мала новому императору. Так что «папа» явил настоящее чудо, заставив «корону» сидеть на голове своего хозяина.

— Говорите что-нибудь! — прошипел директор в миниатюрный приемник, вставленный в ухо «папы».

— Думаю, корона будет держаться, — торжественно объявила шлюха всему Волтару.

Два мнимых лорда подняли Ломбара с колен и снова усадили на огромный трон.

Тут возникла еще одна непредвиденная ситуация: Флип со своей подругой не знала, что дальше делать с подушкой, но, к счастью, их не покинул дух импровизации. Флип грациозным движением подняла подушку над головой, что, вероятно, должно было символизировать, что акт коронации состоялся, и потом они вместе со второй девушкой, все так же пританцовывая, покрутили руками перед лицом новоиспеченного монарха и элегантно уселись по обе стороны трона, головами касаясь рук Ломбара.

Вдруг Мэдисон вспомнил, что за всей этой суматохой он совсем забыл написать объявление о коронации, и теперь весь Волтар наблюдал за этой торжественной церемонией в совершенном неведении, что, черт возьми, происходит.

— Сейчас! — прошипел директор в ухо оператору по электронике.

Директор навел камеру на толпу, но толпы не было Вместо этого в ответ раздался громкий шепот оператора:

— Кто-то выдернул из розетки этот (…) штепсель!

Ломбар вдруг начал проявлять признаки беспокойства — бог знает, что творилось в его помутненном наркотиком рассудке! Пока ЛСД действовал, все шло хорошо, но, видимо, Ломбар начинал выходить из транса, и растерявшийся директор не знал, чем заполнить образовавшуюся в трансляции паузу.

Но, к счастью для всех, сидящая на полу возле трона Флип сразу же поняла, в чем дело, и еще раз выказала талант прирожденной актрисы. Главный персонаж этого спектакля стал слегка подергиваться и тревожно поглядывать по сторонам. По бокам широкого подола коронационного платья были длинные разрезы, и Флип незаметно просунула руку между складок расшитого алмазами одеяния и легко провела по бедру Ломбара. От удивления Ломбар на минуту широко открыл глаза.

Флип же, чья рука почти до локтя скрывалась складками коронационного платья, величественно восседала рядом с новым императором с независимым выражением на лице, всем своим видом показывая, что она самая что ни на есть благородная дама.

Ломбар успокоился, взгляд его затуманился, на лице появилось сладострастное выражение.

Лицо Флип сохраняло все то же величественно-торжественное выражение, только глаза ее сначала забегали по сторонам, а потом зрачки стали вращаться в такт движениям ее руки.

— Чудесно, чудесно, — пробормотал Ломбар в экстазе.

— Отлично, — шепотом вторил ему директор, — продолжайте в том же духе. — И, переключив канал, зашипел на оператора: — Живее!

— Все в порядке, — последовал ответ.

Ноги Ломбара начали понемногу вытягиваться вперед, потом его желтые глаза вспыхнули светом безумия.

Из-под огромного небесно-голубого купола, размахивая крыльями, вынырнули, созданные искусством оператора, четыре призрачных ангела и, опустившись вниз, зависли над самой головой Ломбара.

Один из них, изящное, воздушное создание, вдруг проговорил низким мужским голосом — оператору, вероятно, не удалось найти на эту роль подходящую девушку:

— Ну, Хисст, старина, вот ты и стал императором, и даже очень кстати! Ломбар задергался в экстазе.

На торжественном лице Флип продолжали ритмично вращаться зрачки под полуприкрытыми веками, губы слегка разжались, выпустив наружу сосредоточенный кончик розового язычка.

Мэдисон из-за, как только мог, подавал директору сигналы, чтобы тот давал крупный план императора.

На экранах телевизоров по всей Конфедерации появилась расплывающаяся в блаженной улыбке физиономия Ломбара, машинально пытающегося пальцами расчесать спутанные вихры, обильно смоченные до сих пор не высохшей позолотой с короны — директор продолжал держать крупный ппан.

Мэдисон, взяв в руки микрофон, слегка пощелкал по нему ногтем мизинца: бум, бум, — микрофон ожил.

— Леди и джентльмены Волтарианской Конфедерации, — начал он, — мы только что в прямой, в самом деле, в прямой трансляции показали вам церемонию коронации Ломбара Великолепного, По независящим от нас причинам, линия существовавшей до этого момента правящей династии Волтара, к нашему прискорбию, прервалась. Объявленный вне закона преступник Джеттеро Хеллер совершил разбойное похищение Кпинга Гордого, а в наше неспокойное время было совершенно недопустимо оставить нацию без мудрого правителя, хтавить трон без монарха, В самый ответственный момент Ломбар Хисст, бывший Глава Аппарата, а позднее Диктатор Волтара, решил спасти нацию, пожертвовав ради этого своими личными интересами, и, по настоятельной просьбе большинства населения Конфедерации Волтар, вступил на престол. Настоящая трансляция была организована для вас, уважаемые телезрители, по распоряжению Великого Совета. Да здравствует Ломбар Великолепный. Он покажет всем, на что он способен.

И прямо в этот самый момент Ломбар показал всем затаившим дыхание у экранов телевизоров зрителям, на что он способен. Замаскированные усилия Флип дали результат.

— О-о-о! — простонал Ломбар; по телу его пробежала сладострастная дрожь.

Флип довольно ухмыльнулась.

Директор продолжал показывать крупным планом счастливое лицо задыхающегося от пережитых впечатлений Ломбара.

— Снято, — сказал директор. — Все прошло чудесно!

ГЛАВА 5

Если то, что творилось в Конфедерации до коронации, называлось народными волнениями, то оно ни в какое сравнение не шло с настоящими восстаниями, вспыхнувшими во всех, даже самых отдаленных, уголках Волтара на следующий день после коронации.

Озадаченные волтарианцы не знали, что и думать по поводу «коронации», транслировавшейся по центральному телевидению. Всю нацию всколыхнула волна возмущения, на улицах разгорались настоящие сражения против сотрудников Аппарата, люди жадно следили за информационными сообщениями, днем и ночью светились экраны телевизоров — в небоскребах, в маленьких домиках, в офисах, даже в машинах Сначала все было решили, что их неправильно информировали, что на телевидении произошла какая-то ужасная ошибка может быть, это просто какой-то старый, всеми забытый мюзикл? Или цирковое представление? Или пародия на коронацию в дурном вкусе?

Волтарианская нация очень серьезно относится к своим императорам, и посягательство на королевские права постороннего человека расценивается как тяжелейшее преступление Конфедерация процветала и жила в мире еще с незапамятных времен, а особенно последние 125 тысяч лет — под крылом династии добрейших монархов Правда, в прошлом случались и государственные перевороты, являющиеся, впрочем, скорее, исключением из правил Иногда самозванцы наказывались за покушение на королевские регалии чересчур сурово, но потом собранием Лордов, состоящим из нескольких тысяч титулованных особ, проживающих на всех ста девяти планетах Конфедерации Волтар, им почти всегда объявлялась амнистия Другими словами, на Волтаре была создана целая сложная система для предотвращения обрыва линии правящей династии.

На памяти почти четырехсот миллиардов жителей Конфедерации, несмотря на то, что в последнее время резко повысился уровень средней продолжительности жизни, не проводилось еще ни одной церемонии коронации, но можно было предположить, что на церемонии должна присутствовать толпа пышно разодетых лордов, после церемонии должны проводиться парады, различные увеселительные мероприятия, по всей Конфедерации должны быть объявлены праздничные дни, по истечении которых предполагались фестивали и карнавалы. Состоявшаяся же церемония, длящаяся всего десять минут почти в полном молчании, да к тому же не объявленная, совершенно не соответствовала представлениям волтарианцев о коронации.

А сообщение в конце «коронации» о том, что сидевший на троне человек с перекошенным лицом и невменяемым взглядом, который, к тому же, являлся бывшим главой организации, против которой выступали жители всех городов — новый монарх, еще подлило масла в огонь. Люди бросились на улицы с криками ярости и возмущения Правительственные здания и офисы, даже не имеющие никакого отношения к Аппарату, превратились в настоящие мишени — каждый норовил разбить стекло первым подвернувшимся предметом поувесистее или разрядить в стену обойму патронов.

Привычный ход жизни был полностью нарушен Справедливый гнев народа породил в Конфедерации настоящую анархию.

Полицейские оставили всякие попытки призвать к порядку разбушевавшиеся толпы, а время от времени и сами принимали участие в уличных стычках на стороне взбунтовавшихся жителей.

Над тысячами городов висели черные облака гари и дыма от горевших повсюду зданий Ущерб измерялся миллиардами денежных единиц и сотнями тысяч человеческих жизней. Репортажи обо всем этом, как ни странно, взял под свое руководство сам Мэдисон Теперь он сидел за столом в императорских покоях, который прежде принадлежал офицерам охраны. В большой комнате кругом расположились сорок девять членов его оперативной команды, одетые в униформы работников телевидения цвета морской волны, стащенные по причине особого удобства некоторое время назад в этой организации — рубашки, широкие штаны, ботинки и кепки, дополненные солнцезащитными очками. Более того, эта униформа была украдена также и в маскировочных целях когда они обращались в ту или иную газету или на телевидение со свежими скандальными новостями, никого из репортеров нельзя было принять за сотрудников Аппарата. Эта одежда имела и еще одно несомненное преимущество, люди, в чьем сознании телевидение оказалось тесно связанным с незаконной коронацией, увидев на улице униформу цвета морской волны, старались не смотреть в эту сторону, отводили глаза, поэтому, как заметил Флик, что бы они не сделали, их невозможно будет потом опознать Его поддержали четырнадцать женщин из Мэдисоновской команды считая, что униформы были просто пречудесные.

Мэдисон, положив голову на стол всю ночь продремал под дверями императорской спальни где теперь находился Ломбар Хисст, который, приняв изрядную дозу ЛСД в составе контрабандного виски спал как ребенок, не обращая никакого внимания на экскременты оставленные на простынях предыдущим императором Ничего, думал Мэдисон еще немного героина или СПИДа, и он вообще забудет обо всем.

Время от времени в покои входили генералы с докладами об ухудшении ситуации на Волтаре Мэдисон, зевая и моргая глазами, в полусне выслушивал сообщения о новых городах, сгоревших почти дотла, и говорил.

— Ваша основная задача, генерал — проконтролировать, чтобы армия и Флот не прекращали поисков Хеллера, — и снова засыпал.

Около девяти утра, то есть через пятнадцать часов после коронации, Флип принесла ему стакан хот-джолта и карамелек, которые она стащила с императорского склада.

— Шеф, — сказала она, — у вас ужасный вид В эту комнату выходят двери нескольких спален, оставшихся, наверное, от бывших императорских слуг Во всех есть ванные Я нашла императорскую бритву и помазок и почти целую бутылку жидкого мыла Ваш костюм пришел совсем в негодное состояние мне не удалось достать униформы Генеральных Служб, и я принесла костюм телевизионщика Кушайте свой завтрак.

Мэдисон жадно засунул в рот конфету и запил ее хот-джоптом, и к нему начали возвращаться силы.

— А теперь, — сказала Флип — мы можем пойти в спальню, немного (), а потом вы сможете принять ванну и сменить одежду.

Мэдисон было улыбнулся, представив, как теплая вода омывает его уставшие члены, но вдруг вспомнив что-то, снова нахмурился.

— Нет, послушай Я не могу оставить свой пост. — Подумав, он добавил. — Впрочем, ты можешь подменить меня здесь, пока я приму ванну и переоденусь.

— Ах, (), — расстроилась Флип. — Ладно, но я скажу тебе, ты просто болван Ничего, я еще затащу тебя в постель. — И она уселась на освободившийся стул.

Мэдисон обвел взглядом свою команду большинство дремало, расположившись вокруг стола на стульях или просто на полу, шестеро, усевшись в кружок, гихо играли в карты на наворованное во дворце добро Флик храпел на полу, согретый с двух сторон Кан и Тва Мэдисон, пройдя в ванную, побрился, почистил зубы, вымылся и одел принесенную Флип униформу.

В это время в комнату вошел генерал Аппарата, диковато оглядываясь вокруг.

— Что вам угодно? — спросила Флип самым низким голосом, походящим на мужской, чтобы не вызвать v генерала подозрений несоответствием ее женского пола с надетым на ней мужским костюмом.

— Мне нужно видеть Хисста, — встревоженно сказал генерал.

Фпип протянула руку с полированными ноготками в сторону императорской спальни.

— Его Величество в данную минуту изволит почивать К сожалению, мы не продаем орехи или что-нибудь еще, поэтому, если хотите, можете пощупать меня.

Генерал решительными шагами пошел в сторону императорской спальни.

— Вот скотина, — пробормотала Флип. — Эй, Флик! Мы можем продавать билеты за вход в спальню? Ведь не каждый же день народ может видеть своего императора пьяным в стельку, — Флик, не внимая ее словам преспокойно продолжал храпеть на полу — (), — сказала она. — Жаль, что у меня нет лицензии Я могла бы хорошенько нагреть руки на этом шоу. — И она начала подсчитывать в уме возможную прибыль от продажи билетов на демонстрацию императора и прилагающихся к нему спиртных напитков, а заодно и (…) девочек. Прибыльное дельце, решила она.

Люди Мэдисона довольно похрапывали на полу, уверенные, что на этот раз Фортуна повернулась к ним лицом.

ГЛАВА 6

В спальне стояпо невыносимое зловоние от старых экскрементов и новой блевоты.

Генерал вошел в спальню и плотно прикрыл за собой дверь. Сначала он несколько секунд смотрел на Ломбара, прямо в коронационном платье развалившегося на грязной постели, потом в нерешительности походил из угла в угол и наконец остановился у постели Ломбара, убедившись, что нарушив покой императора, он рискует меньше, чем не разбудив его. Нагнувшись, генерал потряс Ломбара за плечо. Ломбар проснулся. Проснувшись, он чувствовал себя хорошо, пока не попробовал повернуть гопову его мозг тут же пронзила острая боль, и он вспомнил, что вчера, кажется, порядком перебрал. Поморщившись, он повернулся к генералу. — Сэр, то есть я хотел сказать, Ваше Величество, — начал перетрусивший офицер, — позвольте сообщить вам…

— Ваше Величество? — переспросил Ломбар. — Сейчас же прекрати это! Ты что, хочешь моей смерти? Думаешь, это смешно?

— Совсем нет, сэр, Это не шутка. Вчера вас короновали, и вы стали императором.

— ЧТО? О, моя голова!

— Да, Ваше… сэр. Разве вы ничего не помните?

Ломбар снова попробовал покрутить головой и снова сморщился от жуткой боли. Схватившись за голову, он старался унять боль. Когда это ему немного удалось, он сказал:

— Я думал, это просто сон или что-нибудь в этом роде. Постойте-ка. Так значит, это все — правда?

— Да… да, Ваше В… сэр, но должен вам сообщить, что здание Секции Аппарата в Правительственном городе все в огне. Войска сражались с народом и с полицией, пока в живых не осталось ни одного сотрудника Аппарата, Я хотел попросить подкрепления здесь, в Дворцовом городе.

— Что ж, попросите, попросите, — сказал Ломбар. — Что же вам мешает? Подождите минутку. — Он оглядел испачканное коронационное платье, в которое он все еще был одет. — Вы сказали, что я был коронован вчера. Но я совсем ничего не могу вспомнить. КТО ЭТО СДЕЛАЛ?

— Всю церемонию транслировали по телевидению, Ваше В… сэр. Мне кажется, это сделали Мэдисон и его люди с камерами, Ваше Величество. Несмотря на то, что Ломбар был все еще немного пьян и еще плохо соображал, что с ним происходит, но это сообщение вызвало в нем горячий гнев.

— (…) их! Возьми людей из Батальона Смерти и посади Мэдисона вместе с его шайкой под арест! О, моя голова! А потом займешься своим подкреплением. Ну, иди! Убирайся отсюда!

— Сэр, Ваше Величество, мне нужно еще кое-что вам сказать. С телевидения поступила информация, что через полтора часа будет передано сообщение, касающееся лично вас, и эта информация очень обеспокоила нас. — На лице Ломбара появилось выражение нечеловеческой жестокости, и генерал боязливо добавил: — Да, Ваше… сэр, я арестую.

Мэдисона и его шайку. — И не дожидаясь ответа, он почти выбежал из комнаты, пока Ломбар не придушил его своими руками.

Генерал, напустив на себя самоуверенный вид, прошел прямо мимо Флип через весь зал и вышел из дворца.

Улицы Дворцового города, казалось, превратились в вооруженный лагерь. Генерал, подозвав к себе полковника из Батальона Смерти, отдал ему строгий приказ и соответствующие указания Потом генерал поспешил к коммуникационному узлу, чтобы вызвать в город резервные войска Аппарата и распорядиться, чтобы они были размещены по периметру города.

Полковник, получив приказ генерала, сразу же накинулся на каштана, в подчинении у которого находился взвод в сто человек. Через несколько минут затянутые в черную униформу солдаты Батальона Смерти входили во все имеющиеся двери в Императорский дворец, чтобы потом встретиться в императорских покоях.

Одетые в униформу цвета морской волны люди из команды Мэдисона только начали просыпаться, и сразу же оказались в кольце направленных на них бластеров. Кан растолкала спящих Флип и Тва — протирая глаза, они поднялись с пола.

— ШЕФ! — испуганно завопила Флип.

Мэдисон, который только что закончил переодеваться в свежую униформу, выбежал из смежной спальни, одной рукой на ходу застегивая ремень, а в другой держа недопитый стакан хот-джолта.

— Вы — Мэдисон? — спросил его капитан Батальона Смерти.

Мэдисон посмотрел на черные стволы бластеров, потом на суровые лица солдат и сказал:

— Здесь, наверное, какая-то ошибка. Если вы пройдете со мной в спальню императора, мне кажется, мы сможем все уладить миром.

— Его Величество, или кто бы он там ни был, сам приказал нам, ответил капитан, — взять вас под арест. Пройдемте.

— Они хотят нас убить! — вскричал Флик.

— Нет, — успокоил его капитан. — Вы простоарестованы. Я не хочу никаких неприятностей. Мой вам совет: выбросьте всякие глупости из головы и, — он бросил взгляд в сторону императорской спальни, пошевеливайтесь, чтобы не вышло еще хуже. Где здесь тюрьма?

Флип вскочила на ноги:

— Вот сюда! — И она вышла в боковую залу.

Остальная команда растерянно собирала свои пожитки, съемочные камеры и награбленное добро.

Мэдисон снова попытался войти в спальню Ломбара, но капитан преградил ему путь.

— Ты тупица, — сказал капитан. — Наверное, вы еще не имели дела с Аппаратом, иначе вы бы не вели себя так глупо. Пошли! — И дулом бластера он подтолкнул Мэдисона к суетящимся операторам.

В сопровождении солдат они пошли по длинной винтовой лестнице, пока наконец не оказались в большой комнате с несколькими запертыми дверями, которая вся была Уставлена каким-то оборудованием, столами и скамейками; круглые окна выходили в парк.

— Ну вот, мы пришли, — сказала Флип.

— Но это не тюрьма! — заревел офицер.

— Капитан, — спокойно ответила Флип, — если бы вы были во стольких тюрьмах, во скольких побывала я, то вы бы по-другому смотрели на это дело. Если это место похоже на императорскую кухню, то это совсем не значит, что его нельзя, если нужно, превратить в тюрьму. Если вам угодно, чтобы ваши солдаты сидели на голом полу, это, конечно, ваше дело. Только мне кажется, что, как настоящему офицеру, вам не должны быть безразличны условия, в которых находятся ваши солдаты. Посмотрите, какие мягкие здесь скамейки.

От этих слов лица некоторых солдат заметно потеплели. Капитан рассмеялся.

— Теперь послушайте меня, — продолжала Флип. — Мы просто находимся под арестом. И мы всего лишь работники телевидения, а не солдаты. Так что можете не беспокоиться — мы не попытаемся бежать. Может быть, Хисстику не понравилась пара кадров с его физиономией, которые мы сделали накануне. Но ведь всякие торжества именно тем и интересны Так что давайте перестанем сердиться друг на друга и устроим веселую пирушку Девочки, посмотрите, есть ли за этими дверями что-нибудь, чем можно набить желудок Люблю императорскую еду — первый класс!

Притворившись, будто она осматривает замок двери, Флип незаметным движением руки засунула в свой ботинок очень острый кухонный электронож.

Капитан и солдаты сели на скамейки.

Несколько преступников из шайки Мэдисона начали прикидывать в уме, как бы вытащить из лежащих на столах бластеров солдат зарядные устройства. Мэдисон в это время решил попотчевать капитана оставшимся в бутылке виски с подмешанным туда ЛСД.

Один из электронных операторов, обнаружив в углу телеприемник, включил его почти на полную громкость, чтобы заглушить все звуки на случай, если Мэдисон подаст команду сражаться с солдатами. С телеэкрана то и дело неслись выстрелы из всевозможных видов оружия и истошные крики передавались последние известия об уличных стачках и подавлении народных мятежей — и никто бы ничего не услышал в этом гаме, даже если бы Мэдисон решил поднять на воздух целый Императорский дворец.

ГЛАВА 7

Ломбар Хисст, путаясь в складках широкого коронационного платья, насилу стащил его с себя и с проклятиями швырнул его в угол. Если бы он рискнул появиться сейчас в этом платье перед телекамерами, он был уверен: скандала было не избежать.

С великими предосторожностями он пробивал себе путь к неограниченной власти, а сейчас он должен быть вдвое осторожным, чтобы не упустить императорский трон. В глубине души он проклинал Мэдисона с его идиотским замыслом коронации — он мог вполне обойтись и безо всяких корон и регалий: уж чего, чего, а наркотиков у него хватило бы, чтобы управлять целым Собранием Лордов.

Но каким-то образом он слишком быстро получил императорскую корону. Он даже не подозревал, что во всем был виноват виски с ЛСД. И хотя он не мог объяснить всего, что с ним произошло, в одном он не сомневался, кровь потечет рекой!

В душе Ломбара закипал гнев, с губ его то и дело срывались ругательства. Он все еще держал власть в своих руках: у него были войска, у него было оружие, он подчинил себе всю правительственную верхушку. Люди заплатят ему за все! Заплатят своей кровью!

Вопреки его надеждам, холодный душ почти ему не помог — его продолжала терзать все та же ужасная головная боль. Не найдя свежей одежды, он снова влез в грязный генеральский мундир и вышел из спальни. В покоях не быпо ни души. Порывшись у себя в столе, Хисст нашел там немного СПИДа и героина и, смешав их, принял большую дозу.

Почти сразу же он почувствовал себя лучше. К нему начинало возвращаться его самообладание, хотя голова все еще болела. По правде говоря, такие люди, как Ломбар Хисст, могли найти выход из любой критической ситуации.

Генеральный состав Аппарата занимал большую комнату в передней части дворца. Ломбар нажал кнопку звонка, и скоро перед ним уже сидепи все генералы, находившиеся в этот момент во дворце.

— А теперь, — грозно прорычал Ломбар, — представьте мне полный отчет о текущих событиях. — И буквально через десять минут он объявил редислокацию всех своих войск, за исключением резервных отделений, предназначенных для наступательных операций на Земле Генералы были очень растроганы тем, что их командир снова вернулся в строй, и радостно выкрикивали по рации приказы о перемещении войск. Скоро для народа наступят жаркие деньки.

Генерал, который разбудил Ломбара, то и дело поглядывал на наручные часы, и Ломбара это почему-то раздражало.

— Сообщение, — напомнил Хиссту генерал, — начинается через тридцать секунд. Можно мне включить телевизор?

Ломбар, выругавшись, дал согласие.

На экране возникла картина боя между отступающими танками Аппарата и толпой народа на аэрогрузовиках, которых, казалось, не брали никакие снаряды. Потом появилась главная улица столицы Мистина, дома которой были все объяты огнем; почти невозможно было что-либо разобрать из-за клубов густого дыма.

Внезапно экран засветился ярче, по четкости изображения можно было сделать вывод, что на телевидении прокручивалась запись, переданная, должно быть, с какого-то трансмиттера, который мог находиться где угодно, даже, вполне возможно, в открытом космосе.

ХАЙТИ ХЕЛЛЕР.

Сзади нее виднелись какие-то трубы, которые наверняка были частью переборки космического корабля.

В глазах ее сквозило еле заметное напряжение, но голос ее звучал спокойно и отчетливо.

— Граждане Волтарианской Конфедерации! Слушайте меня! Его Величество Клинг Гордый ЖИВ! Согласно его воле и собственноличному приказу, мой брат, королевский офицер Джеттеро Хеллер, спас его от верной смерти, вырвав его из рук Ломбара Хисста.

— Глава Аппарата убил всех законных наследников Волтарианского престола, а потом с помощью препаратов губительного воздействия на организм, которые называются наркотиками, подчинил себе весь Великий Совет, чтобы узурпировать императорский трон!

— В своей древней крепости под названием Замок Мрака, которая уже давно считалась заброшенной по причине повышенного уровня радиации, Хисст приготовил огромное количество наркотиков, которым можно отравить целую нацию. И он собирается поступить именно так.

— Вы видите, я держу в руках императорские регалии: скипетр, цепь и корону. — С этими словами она подняла указанные предметы высоко над головой.

— Армия, Флот, полиция, чиновники и простые граждане! Объявите войну узурпатору! Да здравствует Его Величество и мой брат Джеттеро Хеллер!

— УНИЧТОЖЬТЕ АППАРАТ И ЛОМБАРА ХИССТА!

Лицо Хайти Хеллер исчезло, на экране появилась прежняя улица с бегущими во все стороны жителями и полыхающими ппаменем домами.

— О, мой бог, — проговорил генерал. — Нам конец! Теперь нам придется еще хуже, чем раньше!

И тогда Ломбар Хисст продемонстрировал свои исключительные способности благодаря которым он Ломбар Хисст, выходец из простого народа, сделал такую головокружительную карьеру.

— Включите командные каналы армии и Фолта, — рявкнул он.

Один из генералов тут же начал крутить ручки на другом приемнике Подключившись к коммуникационному каналу генеральского состава армии, он пропустил внешний сигнал через декодер — и я не думаю, что мы получим другие приказы от главнокомандующего армией Так что нам нужно решать все здесь самим Итак, на мой взгляд, самым разумным решением будет сохранять нейтралитет Конец.

— Свяжитесь с Флотом, — приказал Ломбар.

Генерал покрутил другие ручки и снова включил декодер Так как они находились на тринадцать минут в будущем, у них была возможность выбирать любую часть текущих сообщений, как если бы они были записаны в прошлом Устранив помехи генерал настроился на начало передачи сообщения по Флоту Все в комнате насторожились понимая, что очень многое зависело от того, что они сейчас услышат если Флот также решит занимать нейтральную позицию, то у них все еще оставался шанс на победу.

— На связи адмирал Фарб, главная база Флота в Хайте Вызываю адмиральский состав Флота Только что прослушали публичное заявление Хэйти Хеллер по телевидению относительно политической обстановки в Дворцовом городе и ситуации в стране в целом Мы находимся в состоянии боевой готовности, в нашем распоряжении — шесть тысяч военных кораблей и пятьдесят тысяч морских пехотинцев Флота Ждем дальнейших указаний После небольшой паузы последовал отзет.

— Адмиралу Фарбу от адмиральского состава Флота Извещаем из Дворцового города и от главнокомандующего Флотом не поступало никаких распоряжений Решение Совета Адмиралов хотя Хайти Хеллер и пользуется большой популярностью, но у нее нет никакого политического статуса Продемонстрированные ею регалии не могут бытьпроанализированы ювелирами на предмет подлинности только на основании телевизионной трансляции Мы не располагаем никакими доказательствами того, что в Замке Мрака располагается склад наркотиков на картах это здание значится нежилым на протяжении последних ста двадцати пяти тысяч лет К тому же, она не показала лицо императора что представляется нам довольно подозрительным Адмиральский состав Флота приказывает всем кораблям и базам оставаться на местах и продолжать подавлять независимые акции и демонстрации в районе их расположения и строго соблюдать нейтралитет Конец связи.

— Ну вот, — довольно сказал Ломбар — мы все еще можем контролировать ситуацию Выпустите Императорские Указы армии и Флоту, предписывающие им соблюдение нейтралитета Дайте информацию на телевидение, что хранение наркотиков в Замке Мрака — всего лишь гнусная ложь, и что заявление Хайти Хеллер — просто безотчетная попытка защитить своего брата И продолжайте расправляться с этими подонками на улицах Или они отступятся, или мы прикончим их всех до одного.

— Ваше сэр, — сказал генерал, — но ведь в Замке Мрака ХРАНЯТСЯ наркотики.

Ломбар одарил её презрительным взглядом.

— Толпы не смогут пересечь Великую пустыню пешком Давайте проясним одну вещь с системой защиты, существующей в Замке Мрака, мы можем держать сопротивление годами И еще одно за всю историю Конфедерации еще никому не удалось взять штурмом Дворцовый город Всем известно, что любые попытки заранее обречены на неудачу Здесь мы в полной безопасности, и отсюда мы можем вести успешную борьбу хоть против всего мира.

Ломбар встал и потянулся за своей фуражкой. За ним поднялись и все генералы, Один из них спросил:

— Вы куда-то собираетесь идти, Ваше… сэр?

— Вот именно, — ответил Ломбар. — Я собираюсь взять летающий танк и навестить Замок Мрака Соберите мне еще сто тысяч человек для охраны Замка. Мне нужно быть полностью уверенным, что никто не сможет добраться до нашего запаса наркотиков, пока мы не сможем возобновить поставки уже с захваченной Земли. А пока что займитесь укреплением внешних бункеров, и чтобы ни одна мышь не проскочила в город за время моего отсутствия. Мы еще твердо стоим на ногах и не собираемся сдаваться надев фуражку, он уверенными шагами направился к выходу В дверях он остановился и снова повернулся к генералам. — И перестаньте называть меня «Ваше… сэр»! Это касается всех! Рано или поздно, чего бы мне это ни стоило, я захвачу трон! Помните об этом!

— Да, Ваше Величество! — воскликнули генералы и отвесили Ломбару глубокий поклон.

ЧАСТЬ ВОСЕМЬДЕСЯТ ЧЕТВЕРТАЯ

ГЛАВА 1

Дж, Уолтер Мэдисон не ошибся насчет генерала армии Кнута: его предположения подтвердились, когда он увидел по телевизору, как предавший его «глава» телевидения был представлен Ломбару Хиссту.

Едва ли не самый популярный генерал из командного состава армии незамедлительно послал миллион солдат на Калабар и принял командование ими на себя. За рекордно короткое время он освободил войска Аппарата, которые участвовали на этой планете в подавлении мятежей.

Как только войска аппарата были переправлены на Волтар, генерал Кнут, который теперь командовал наступлением на Калабаре, по радиоканалу мятежников, рассекреченному Аппаратом, связался с принцем Мортайя.

— Ваше Высочество, — обратился к нему генерал Кнут, прекрасно просчитав воздействие своих слов, — наверное, вам будет приятно узнать, что я официально мертв.

— ЧТО? — воскликнул пораженный принц Мортайя.

— Вероятно, это единственный случай на протяжении всей истории, когда кого-то убило телевидение. В моем распоряжении находится миллионная армия, только что высадившаяся на Калабаре. Я поручился своей честью, что не буду замышлять никакого предательства: их офицеры настроены довольно лояльно по отношению ко мне. Как Ваше Высочество прикажет распорядиться прибывшими войсками?

— Добро пожаловать на Калабар, генерал Кнут, — сказал Мортайя в ответ. — Я очень рад, что вы вернулись к жизни. Пусть ваши войска помогут моим людям на оборонных позициях в случае, если вернется Аппарат Пусть они наконец поймут, что Калабар им не по зубам. Вы можете обеспечить моих людей вашим транспортом? Нам нужно нанести несколько неотложных визитов огромной важности.

— Ваше Высочество, для меня нет большей чести, чем служить вам. В замен я попрошу лишь клок волос с головы Ломбара Хисста, когда вы отрубите ее.

— С удовольствием, генерал Кнут.

Этот разговор послужил толчком к дальнейшему появлению Хайти Хеллер на экранах телевизоров Теперь же Мортайя собирался «нанести несколько визитов».

Всего за несколько часов до скандального заявления Хайти Хеллер Капитан Снели мирно спал в своем блиндаже в Лагере Выносливых, не имея ни малейшего представления что против Аппарата что-то замышляется Лагерь Выносливых, охраняющий Замок Мрака находился в двухстах милях вглубь Великой пустыни, славящейся своей непроходимостью немного в стороне от места катастрофы нескольких гражданских аэробусов, которые на самом деле были сбиты лагерными пушками и был вне досягаемости для восстаний охвативших Волтар и вместе с ним всю Конфедерацию Капитан Снелц, в прошлом морской пехотинец Флота, уволенный за постоянные разговоры на служебном месте — у переговорного устройства — лежал в обнимку со своей любимой проституткой и мирно похрапывал во сне Пятьсот кредиток полученных от Хеллера, не только погасили все его долги, но и обеспечили ему некоторый период безбедного существования, он давал деньги в долг, и сейчас каждый пятый офицер в лагере был его должником. Но пока он даже не подозревал, что он может стать героем битвы за Лагерь Убийц Следовательно, он был мягко говоря очень удивлен, когда, открыв глаза, увидел перед собой Хеллера собственной персоной.

— Я сплю, — сказал сам себе Снелц.

— Если ты сейчас же не проснешься, я тебе гарантирую у тебя будут кошмары, — пообещал ему Хеллер.

— Бог мой, я же недавно доставил тебя отсюда в безопасное место. Почему ты вернулся?

— Долг перед обществом, — ответил Хеллер.

— Кто это? — спросила пробудившаяся ото сна проститутка с испугом глядя на алый мундир генерала Аппарата, в который был одет Хеллер.

— Это Дьявол Манко, — порадовал ее Снелц. — Убирайся отсюда, ты, (), и держи рот на замке.

Проститутка, не заставив себя упрашивать быстренько упорхнула.

— Как тебе не стыдно, — пожурил Хеллер Снелца, так отзываться о военном инженере, который оказал тебе неоценимую услугу.

— Услугу? — МНЕ? — задохнулся от негодования Снелц. — Боги, Джет, ты хочешь, чтобы нас обоих убили. Сюда дошел слушок, что за твою голову обещана награда в миллион кредиток.

— Давай не будем сейчас обсуждать такие мелочи, — спокойно проговорил Хеллер. — То, что я хочу предложить тебе, на самом деле трудно оценить. Чин полковника морских пехотинцев Флота. Мне-то известно что ты жаждешь восстановить свой прежний статус. — С этими словами он протянул ему рулон бумаги с выпуклым рисунком.

— Но я был просто лейтенантом, — попытался защититься Снелц, но все же он, протянув трясущуюся руку, взял приказ о произведении его в полковники.

— И вот это, — сказал Хеллер, протягивая ему еще одну бумагу. — Это твоя увольнительная из рядов Аппарата, которая вступает в действие через несколько часов. Нам нужны надежные люди.

— Подожди-ка минутку, — сказал Снелц рассматривая приказ о назначении в тусклом свете ночника — но здесь нет подписи Клинга Гордого — только подпись Императора Хисста и принца Мортайи. О небо! Сколько же развелось теперь императоров!

— Ты смотришь прямо в корень, — сказал Хеллер. — Именно это с твоей помощью нам и предстоит выяснить. Поэтому увольняйся и набирай себе команду. — Джет, в лагерь только что пришло подкрепление, а комендант ожидает еще сто тысяч человек. У меня же только сто человек. Если мы попытаемся атаковать это стадо, от не останется и мокрого места. Это просто самоубийство.

— Никогда не думал, что мне придется выслушивать плаксивые жалобы от морского пехотинца Флота, — пристыдил его Хеллер, — но чтобы ты не беспокоился, я скажу тебе, что атаковать никого не надо. Я прошу тебя только о небольшой услуге — организовать мне какой-нибудь эскорт. Кажется, это вполне исполнимо?

Снелц обреченно застонал, но не стал возражать а молча поднялся и натянул на себя униформу. Распахнув дверь блиндажа, он крикнул своему дневальному, чтобы тот собрал всю его команду. Дневальный бросился исполнять приказ. В темно-серых сумерках только что занимающегося утра тропинка была почти не видна, и Снелц, выйдя из блиндажа, оступился и чуть не упал, запутавшись в чем-то лежащем под ногами. Нагнувшись, он поднял с земли поглощающий плащ, который делал невидимым своего владельца, поглощая тепловые волны, идущие от тела. Рядом он нащупал космические аэросани.

— Так вот как ты сюда попал, — догадался Снелц.

— Давай не будем раскрывать профессиональные секреты одного простого военного инженера, — предложил Хеллер. — Эти предметы не имеют никакого отношения к «ноу-хау» морских пехотинцев, полковник. А сейчас было бы хорошо, если бы ты крикнул кого-нибудь из своих людей, чтобы отнести вот этот вещевой мешок. Мне кажется, генералу Аппарата не пристало таскать с собой подобные предметы.

В блиндаж вошли товарищи Снелца. Позевывая, они тоскливо смотрели на генерала Аппарата, которого они должны были куда-то зачем-то сопровождать. Потом пятнадцать человек из старого взвода Снелца вгляделись в лицо генерала пристальнее и были поражены: они достаточно хорошо знали Хеллера. Но, не подавая виду, они продолжали молча смотреть прямо перед собой, выслушивая приказы своего капитана.

Если не вдаваться в подробности, их задача заключалась в следующем: перейти по мосту через ров на противоположную сторону огромного ущелья. Офицер, стоящий там на часах, в тревоге вскочил на ноги.

— Я провожу осмотр оборонных позиций, — сказал Хеллер хриплым голосом. Офицер отдал ему честь, и группа тронулась дальше.

Хеллер повел своих сопровождающих вдоль края рва глубиной в целую милю. Было очень темно, и приходилось соблюдать осторожность, чтобы не оступиться На противоположной стороне рва на фоне звездного неба возвышался мрачный корпус Замка Мрака. Хеллер, взяв свой вещевой мешок, достал оттуда какой-то предмет, формой напоминающий маленький дротик, и воткнул его в скалу, убедившись, что он надежно зафиксирован. Потом он сделал еще несколько шагов и закрепил на скале еще один предмет.

— Если ты собираешься взорвать Замок Мрака, то у тебя ничего не выйдет, — прошептал ему Снелц. — Это всего лишь снаряды для расщепления горных пород. Обычно мы пользуемся ими, когда нужно пробить брешь в стене какой-нибудь крепости. Я знаю, как они действуют. Ты не пробьешь в Замке Мрака даже малюсенькой дыры.

— Терпение, терпение, — сказал Хеллер. — Немного целеустремленности и упорства и помнить, что нет непреодолимых трудностей.

— Ты сошел с ума, — сказал Снелц.

— Так-то обо мне отзываются друзья, — прокомментировал Хеллер его слова и двинулся дальше, расставляя на скале снаряды через каждые несколько шагов.

Потом они вернулись на другую сторону рва. Хеллер на ходу осмотрел орудия и, сделав замечания дежурным на постах, направился в блиндаж Снелца.

— Можешь отпустить своих людей, — сказал он Снелцу. Снелц, обливающийся потом от страха, что часовые на постах заподозрят что-нибудь неладное, выполнил его приказ.

— А теперь у меня нет времени, — сказал Хеллер, — чтобы сделать все остальное. Поэтому придется все заканчивать тебе. — Передав Снелцу вещевой мешок, он в нескольких словах объяснил ему, что именно нужно сделать.

Снелц в ужасе посмотрел на Хеллера.

— Надеюсь, я на стороне победителя, — пробормотал он.

— Можешь не сомневаться, полковник, — обнадежил его Хеллер и, накинув на себя поглощающий плащ, вскочил на аэросани и, улыбнувшись на прощанье перепуганному Снелцу, поднялся вверх — его силуэт мелькал на фоне звезд, напоминая Снелцу привидение.

Снелц постоял немного, вслушиваясь в темноту — выстрелов не было. Тогда он вздохнул с некоторым облегчением, но про себя решил, что теперь узнал, почему средний срок службы военного инженера ограничивается всего двумя годами. Посмотрев на вещевой мешок, который передал ему Хеллер, он тоскливо подумал, что жизнь полковника морских пехотинцев, должно быть, еще короче.

ГЛАВА 2

Битва у Лагеря Убийц произошла поздно утром. Начавшись внезапно и самым неожиданным образом, она стремительно приближалась к печальной развязке.

Всего через пару часов после выступления по телевидению Хайти Хеллер в устрашающем летающем танке в Замок Мрака прибып Ломбар Хисст. Приземлившись перед Замком, он принял еще одну дозу СПИДа с героином и, усевшись на походной табуретке, в лучах палящего пустынного солнца начал наблюдать за приземлением стотысячного подкрепления.

Ломбар Хисст чувствовал себя пугающе хорошо. Сейчас он находился на вершине своих интеллектуальных сил, и к нему начало возвращаться приподнятое настроение. Он ощущал в себе сверхчеловеческие способности, чему в немалой степени способствовала доза СПИДа. Героин же затушал боль, успокаивал нервы и давал ощущение физической теплоты и душевного комфорта. И его собственное зго психопата-параноика уступипо место величественной мегаломании. В самом деле, любой, увидев в ту минуту его огромную фигуру в ярко-красном мундире на фоне танка, содрогнулся бы от страха.

Слева от него сверкали в лучах солнца черные стены Замка Мрака. Там, на складе, расположенном на верхнем этаже, хранились тонны опиума и героина, которых бы хватило, чтобы подчинить себе все население Волтарианской Конфедерации, не говоря уже о Совете Лордов.

У него вызывал беспокойство амфетамин: хотя для него самого амфетамина хватило бы на долгие годы, но на всех лордов этого явно было недостаточно, если даже помешивать его в пищу в очень небольших количествах. Хисст начал размышлять о том, когда он сможет наконец начать завоевание Земли: в изолированных районах у него находились войска и космические корабли, собранные для проведения операции захвата. Теперь все зависело от того, сумеет ли он воодушевить заключенных, выпущенных из тюрем по его приказу, и заставить их сражаться на своей стороне: может быть, они и раскаялись в прежних своих грехах, и им ужасно не хотелось надевать униформу и брать в руки оружие, но они не могли изменить одну существенную черту своей натуры — инстинктивное желание убивать. Если дать им в руки столько оружия, сколько они смогут унести, и направить их деятельность в нужное русло, они расправятся с толпами мятежников в два счета, с криками «Да здравствует Ломбар Хисст!» — им нужен только повод, чтобы вновь заняться своим излюбленным ремеслом: убивать, насиловать, грабить. На Калабаре уже был высажен миллионный десант заключенных, и они набрасывались на местных жителей, как зубастые пепертиги на пушных зверьков, и уже никто не мог бы сосчитать число человеческих жертв в деревнях и городах Калабара.

Итак, Ломбар, сидя на своей табуретке и обводя взглядом окрестности Замка, пребывал в чудеснейшем расположении духа, чувствуя себя в абсолютной безопасности. Армия и Флот, не зная, каким силам отдать предпочтение, вели нейтральную политику. Замок Мрака теперь будет надежно защищен от проникновения посторонних, а вход во Дворцовый город был и подавно заказан простому народу.

Прямо над головой Ломбара в воздухе висели военные корабли Аппарата; уже порядком устаревшей конструкции, они были списаны со Флота и теперь использовались лишь для рейдов на завоеванные планеты для поддержания страха среди местного населения. Но Хисст придерживался мнения, что эти корабли могли дать сто очков вперед любому военному кораблю Флота. Сейчас они прикрывали высаживающееся в горячие пески стотысячное подкрепление, вызванное для защиты Замка Мрака.

На земле шло формирование отрядов: сотни и сотни людей выстраивались в стройные шеренги. На лице Ломбара мелькнула хищная улыбка; наслаждаясь сознанием своего могущества он смотрел, как мимо проходили колонны салютующих солдат и располагались биваком На этом параде не звучало военных маршей: музыка была не в стиле Аппарата. Но грохот марширующих сапог был для Хисста приятнее нежных звуков флейты.

Ломбар улыбнулся еще шире: обнажив ровный ряд крупных заостренных зубов: солдаты, проходя мимо него по команде остановились и на мгновение опустились на колени — так приветствовали только самого императора. Вдруг воздух прорезали визжащие хлопки, доносящиеся из рва, окружающего Замок — целая серия небольших взрывов, будто стреляли из миниатюрных пушек.

Взрывы скоро кончились. Ломбар, убедившись, что за этим ничего не последовало, решил, что у оврага расстреляли какого-то предателя, чтобы потом сразу же сбросить его в пропасть, и. успокоившись, снова повернулся к марширующему войску. Сейчас мимо него проходила последняя партия, остальные группы уже занимались рытьем окопов и разбивкой нового лагеря — из песка, будто по мановению волшебной палочки, вырастал целый укрепленный город.

Ломбара спасло только то, что ему безумно захотелось пить и он спустился через башню летающего танка в кабину в поисках чего-нибудь, что могло бы утолить его жажду, и один солдат из экипажа танка прикрыл за ним крышку люка, чтобы через него в кабину не проникали солнечные лучи, которые в этот полуденный час могли оказать сопротивление любому кондиционеру или вентилятору.

Ломбар стоял напротив непробиваемого окна переднего видения, с булькающим звуком опустошал канистру с газированной водой.

Вдруг прямо посреди площадки, где только что проходил парад, раздался чудовищной силы взрыв.

БУ-У-УМ!

Через долю секунды танк мощной взрывной волной отбросило далеко назад. БУ-У-УМ!

Танк отбросило еще на пятьдесят ярдов!

В воздухе закружились люди вперемешку с палатками, вещевыми мешками, орудиями, автомобилями, будто по пустыне прошелся самый мощный ураган, который только видела Волтарианская Конфедерация за всю историю своего существования.

Причиной этого происшествия был Снелц, который взорвал с помощью взрывчатки, способной поднять на воздух целый провинциальный городок, контейнеры с боеприпасами, содержания которых хватило бы, чтобы не оставить и камня на камне от целого столичного мегаполиса!

Три сотни военных космических кораблей, висящих в воздухе слишком низко над землей, приняли на себя основной удар волны взрыва, и теперь они беспомощно метались в небе, как отпущенные на свободу воздушные шарики, сталкиваясь друг с другом и снова разлетаясь в разные стороны: приборы управления полностью вышли из строя!

Высоко в небе, почти в трехстах милях от поверхности земли, находилась тысяча мобильных космических кораблей, принадлежащих мятежным группировкам Калабара, наблюдая за всем происходящим внизу. На них не обратили никакого внимания, так как все почему-то решили, что это были корабли Флота, который, как известно, в данный момент сохранял нейтралитет.

Повисев еще немного над землей, корабли растворились в солнечной вышине, потом они вдруг начали быстро снижаться, кружась над равниной, как ястребы над своей добычей.

Прежде чем рассеялся дым от взрыва контейнеров с боеприпасами и улегся песок, поднятый с поверхности пустыни, сто тысяч солдат из мятежных группировок под предводительством принца Мортайи выпрыгнули из люков кораблей на землю.

С воинственными криками, под топот ног, они яростно налетели на оставшихся в живых солдат Аппарата, размахивая электрическими штыками и пистолетами.

Одежда мятежников заметно поизносилась, лица были измождены от постоянного недоедания, но их неудержимо влекла вперед жажда мести, рожденная чувством несправедливой обиды и оскорбления.

Едва опомнившись после взрыва, уцелевшие солдаты Аппарата бросились к своим орудиям, но не успели они как следует прицелиться, как их тут же подмяла под себя ревущая толпа мятежников.

В этот день у Лагеря Убийц смерть собрала богатый урожай.

Аппарат потерял сто семьдесят две тысячи человек меньше, чем за полчаса, в живых остались только команды нескольких кораблей, да кучка охранников Замка, продолжавших еще некоторое время оказывать сопротивление войскам противника, и то только потому, что эту крепость было практически невозможно взять штурмом.

Но уничтожение младшего состава Аппарата не являлось цепью сражения в Лагере Убийц, Это была только подготовительная часть перед финальным ударом.

ГЛАВА 3

Джеттеро Хеллер, находящийся на борту повстанческого корабля «Возмездие», следил за ходом сражения с высоты нескольких сот миль. Застегнув ремень и взяв с полки свой шлем, он посмотрел в сторону дверей, где стоял принц Мортайя с Хайти Хеллер и графиней Крэк, чья одежда ярким пятном выделялась на фоне потрепанных мундиров повстанческих генералов. — Думаю, пора начинать, — сказал Хеллер. — Кажется, битва подходит к концу.

— Ох, Джеттеро, — сказала графиня Крэк, — разве ты не можешь поручить все это кому-то другому? Из Замка все еще палят пушки! Это опасно! Хеллер, нежно посмотрев на нее, отвечал:

— Жизнь полна опасностей. Послушайте, следуйте за мной на некотором расстоянии: меня могут заметить и открыть огонь.

— Мне кажется, — сказал Мортайя, — нужно полететь туда на «Возмездии». На корабле установлены орудия, к тому же, он может выдержать удары любого снаряда.

— Нет, Ваше Высочество, — покачал головой Хеллер, — на борту вашего корабля находится слишком ценный груз. Здесь вы, моя сестра и женщина, которую я люблю больше жизни. Я не буду произносить тут всякие героические речи Поэтому до свидания. Надеюсь скоро увидимся.

Воздушная камера находилась в боковой части корабля. Хеллер вошел туда и с лязгом захлопнул за собой люк.

Повинуясь нажатию кнопки на пульте дистанционного управления, к кораблю Мортайи в плотную подошел «Принц Каукалси» и скоро начал снижаться, но уже с Хеллером на борту.

Два уцелевших корабля Аппарата попытались открыть огонь по снижающемуся кораблю мятежников, но Хеллеру, ловко увертываясь от снарядов, удалось избежать сражения: на борту «Принца Каукалси» не было орудий Корабль опускался все ниже и ниже — пятьдесят миль, двадцать миль — пока наконец он не оказался почти у поверхности планеты, прямо в облаке песчаной пыли, висевшем над пропастью рва.

Внизу еще продолжапи звучать выстрелы — это папили из пушек защитники Замка Мрака.

Корабль Хеллера темным силуэтом выделялся на фоне солнца. Без колебания, он нажал на ускоритель, и корабль полетел прямо в чернеющую пустоту оврага. В Замке никто не ожидал атаки из-под земли, и снаряды пушек, установленных на крыше, не могли попасть в зияющую пропасть рва По сторонам от него вздымались черные стены рва, на уступах которых то здесь, то там висели трупы казненных, сброшенные в овраг и так и не долетевшие до дна. Хеллер поморщился. Неприятное местечко.

Он даже не мог себе представить, что могло твориться на дне этой бездонной мусорной ямы, да у него и не вызывало никакого интереса это зрелище, поэтому он старался смотреть только вверх.

Появление мятежного корабля привлекло внимание защитников Замка, и они направили на него дула своих орудий Справа и слева от него взрывались снаряды, откалывая с краев пропасти огромные глыбы Кое-где базальт расплавился и стекал черными ручьями по стенам оврага.

Хеллер подумал, что второму кораблю будет трудно пройти здесь под таким обстрелом, поэтому он решил подняться выше и принять весь огонь на себя.

Поднявшись почти к самому краю рва, искусно лавируя между разрывающимися снарядами, он, почти прильнув к лобовому стеклу, осмотрелся по сторонам.

И вдруг он нашел то, что искал на другом краю рва находилась стена, выходящая прямо в подземелье Замка. Направив свой корабль горизонтально, он собрал все имеющиеся у него двадцать дротиков, чтобы произвести взрыв.

Снаряд огромной силы разорвался совсем рядом, едва не задев его корабль сильно встряхнуло Должно быть, подумал Хеллер, пока он копался с дротиками, кто-то с крыши Замка взял его на мушку.

Поставив корабль на хвост, Хеллер нажат спусковой рычаг. В небо взметнулось пламя блю-флэша.

Хеллер решил на всякий случай проверить, что вспышка поразила цель, и снял с корабля поглощающий покров — теперь корабль был виден невооруженным глазом Таким образом, если блю-флэш не оказала нужного воздействия, по нему снова должны были открыть огонь. Но все было тихо Тогда он на всякий случай выпустил в небо еще одну вспышку и поднялся еще выше.

Хеллер поискал глазами корабль принца, но ничего не увидел Тогда ему пришлось воспользоваться телескопом и он немного успокоился, когда в конце концов разглядел «Возмездие» на прежнем месте.

Убедившись, что все было в порядке Хеллер сел в кресло пилота и пристегнул ремни. Он нажал кнопку пуска на пульте управления — взревели двигатели. На полной скорости корабль понесся вверх, едва не задевая стены рва. Оглядев еще раз поле сражения, он поднялся над крышей Замка, улетая прочь от глубокой расселины ужасной пропасти.

Где-то совсем рядом с ним прогрохотала бластерная пушка — сиреной взвыли тяговые Двигатели корабля.

На всех порах Хеллер повел корабль назад. Планетарные двигатели, «будет-было», хоть что-нибудь. Неужели ему не удастся уйти?

Корабль скачкообразными движениями двигался вперед, потом его снова отбрасывало назад.

Хеллеру ничего не оставалось делать, как только вцепиться изо всех сил в ручки кресла и ждать, чем закончится это противостояние.

В ужасных муках корабль пытался поднять в воздух целое здание Замка. Тяговые двигатели пока держались, мотор то заводился, то снова глох. Наконец наступил прорыв, весь корабль содрогнулся от неимоверного скрежета, и в том месте оврага, куда он выстрелил связкой дротиков, стена Замка начала крошиться, и скоро огромный ее обломок повис в воздухе, будто пойманный невидимой сетью.

Почти сразу же взвыли все двигатели.

Хеллер нажал рычаг старта.

Сзади он услышал громкий протяжный стон, будто вопль гибнущего монстра.

Потом раздался кошмарный рев, способный всколыхнуть всю планету: черная громада Замка, содрогнувшись, начала заваливаться на сторону. Казалось, воздух раскалывается на части от грохота настоящего водопада из черных базальтовых обломков, обрушивающихся на землю.

Хеллер выключил тяговые двигатели, и огромные камни выпали из сдерживающей их невидимой сети. Поднявшись немного вверх, Хеллер оглянулся назад.

Неприступный Замок Мрака лежал в руинах, беспомощно распластавшись на земле перед своим победителем. Хеллер ликовал, но еще не все задуманное им было выполнено.

Когда клубы пыли над развалинами немного рассеялись, он смог определить место, где находился склад наркотиков, и убедился, что он не ошибся насчет содержимого тайников; Замка Мрака.

На фоне базальтовых глыб четко виднелись белесые пятна рассыпанного опиума и героина, похожие на следы блевоты, оставленной больным животным гигантских размеров.

Увлекшись этим зрелищем, Хеллер не сразу заметил, что внизу происходит какое-то движение.

Разгребая руками черные обломки, мимо парализованных или напуганных до смерти стражников, наружу из камер и туннелей глубоких подземелий Замка, находящихся гораздо ниже того уровня, где прошла главная трещина, выбирались буквально тысячи заключенных туда Аппаратом по политическим соображениям людей.

Они распопзались, как змеи из потревоженного гнезда, неисчислимыми толпами. Даже с такой высоты Хеллер ясно различал их лысые черепа, обрывки одежды, едва прикрывающие их изможденные голодом тела с выпирающими из-под кожи костями. Истощенные до полусмерти, а теперь почти безумные от дарованной им вдруг свободы, они разбегались по равнине, исполняли дикие танцы на обломках былой темницы, наполняя воздух сумасшедшими воплями.

Хеллер снова посмотрел наверх: «Возмездие» был все еще на месте. Камеры, установленные снаружи корабля, фиксировали все происходящее вокруг, и там, должно быть, видели, что творилось на земле в эту минуту. Более того, «Возмездие» с помощью коммуникационных устройств, установленных на всех военных кораблях, мог проникать в систему волтарианского телевидения, заглушая волны из Города Радости, откуда обычно велись трансляции.

Хеллер, настроившись на волну «Возмездия», нажал кнопку дисплея, и хотя корабль находился слишком близко, чтобы изображение было четким, он все же смог получить на экране блеклую картинку.

Несколько камер «Возмездия» следили за разными группами убегающих заключенных Хеллер улыбнулся. Какой скандал для Хисста: «необитаемая» крепость оказывается тюрьмой, принадлежащей самому Аппарату.

Но вдруг улыбка застыла на его лице.

Реальной причиной осуществленного Хеллером мероприятия было продемонстрировать всему Волтару, что в Замке Мрака в самом деле хранились наркотики, На экране дисплея белесое вещество сухим потоком растекалось по равнине. Но теперь группа арестантов, почти обезумевшие от голода, обнаружили порошок и, вероятно, решили, что это пшеничная мука.

Около двухсот человек разом остановились и начали жадно, целыми пригоршнями, сгребать героин с земли и отправлять в рот.

Хеллер, ужаснувшись, включив мощные громкоговорители, прокричал им:

— УХОДИТЕ ОТТУДА ПОДАЛЬШЕ! НЕ ЕШЬТЕ ЭТО! ЭТО ЯД!

Камера показала людей крупным планом. — Хеллер отчетливо видел их лица на дисплее.

Он не знал, какой именно наркотик поедали заключенные — опиум? героин? амфетамин?

Он уже снова наклонился было к громкоговорителю, как вдруг произошло ужасное: арестанты вдруг начали кататься по земле в мучительной агонии.

Хеллер был не в силах оторвать глаз от кошмарного зрелища, которое вместе с ним наблюдал на экранах телевизоров весь Волтар.

В это время в районе руин Замка появились солдаты из повстанческих группировок. Должно быть, получив указания с «Возмездия», они начали отталкивать заключенных подальше от смертоносного порошка.

Некоторые из заключенных вместо того, чтобы с благодарностью принять предложенную им помощь, начали сражаться против своих спасителей, как сумасшедшие, Должно быть, на них уже подействовала даже незначительная доза наркотиков.

Позже, при более тщательном осмотре, было обнаружено, что в большинстве своем порошок, которого наглотались заключенные, не был ни морфием, ни героином, ни опиумом, а смесью, содержащей стрихнин, которой травили арестантов.

Но телезрители увидели все, что им нужно было увидеть. Хеллер добился своей цели: теперь все убедились, что Хайти Хеллер говорила правду, и что в Замке Мрака Хисст и в самом деле хранил вещества губительного воздействия на человеческий организм, сводящие с ума, с помощью которых он надеялся подчинить себе всю нацию.

И вновь с экранов телевизоров понесся чистый и громкий голос Хайти Хеллер: ‹i.

— Граждане Волтара! АРМИЯ, ФЛОТ, ПОЛИЦИЯ, ВСЕ ПРОСТЫЕ ЛЮДИ, СЛУШАЙТЕ МЕНЯ! УНИЧТОЖЬТЕ АППАРАТ, НАЙДИТЕ И УБЕЙТЕ ЕГО ГЛОВАРЯ, УЗУРПАТОРА ЛОМБАРА ХИССТА!

ГЛАВА 4

Ломбар Хисст лежал в кабине перевернутого вверх тормашками танка, головой упираясь в грудь тела водителя со сломанной шеей.

Толстые стены танка заглушали внешние звуки, но до Хисста все равно долетали снаружи дикие вопли, выстрелы и рыдания. Совсем недавно он почувствовал, как содрогнулась земля, и услышал, как обрушилось вниз что-то очень огромное и тяжелое.

Хисст лежал совсем тихо, боясь пошевелиться: может быть, никому не придет в голову, что он находится здесь. Наверное, рядом лежали и другие перевернутые танки.

Рано или поздно солдаты будут обыскивать обломки, чтобы убедиться, что никого не осталось в живых. Он знал, что находится в большой опасности, и напрягал свой мозг в поисках выхода из этой ситуации.

Он пополз в переднюю часть танка по крыше, которая теперь оказалась полом, и осмотрел приборы управления. Он плохо разбирался в том, как водить такие танки. Кажется, приборы не были повреждены, но ему нужно было еще во всем этом разобраться. Как же здесь было тесно!

Ломбар застонал. Нащупав рукой телевизор, он нажал кнопку — на экране появилось перевернутое лицо Хайти Хеллер!

Внутренне содрогаясь, он слушал ее обращение к гражданам Волтара, но услышав в ее речи собственное имя, Хисст почувствовал, как в нем закипает холодный гнев. Длянего не было неожиданностью, что на его жизнь готовилось покушение — его жизнь в последнее время, находилась в постоянной опасности. Другая новость совершенно потрясла его: в этом диверсионном акте принимали участие повстанческие группировки — значит, они уже добрались до Волтара!

Как такое известие воспримется Флотом? Как отреагирует на это сообщение армия? Ломбар догадывался, каким будет результат сегодняшнего происшествия, но он хотел убедиться, что он не обманулся в своих предположениях. Твердо намереваясь извлечь из этого неприятного события всевозможную выгоду для себя, Хисст не сомневался в своих способностях и все еще рассчитывал выйти победителем из этой смертельной схватки. Найдя в полутьме танка панель радиоприемника, он покрутил ручку настройки, надеясь найти коммуникационный канал армии. Он отдавал себе отчет в том, что он не сможет с помощью этой рухляди связаться с генеральным составом армии, но решил попытаться пробиться хотя бы в нижние эшелоны власти. Сначала он не мог ничего разобрать, кроме отдельных несвязных слов, прорывающихся сквозь шум и треск радиопередатчика.

Но вскоре он нашел то, что ему было нужно: бормотание в нос, типичное для полевого офицера низшего ранга!

— … Но я только что получил сообщение от Совета генералов, Джоупер. кажется, они сами ни черта не понимают! Они в полном замешательстве. Они говорят, что совсем важен не тот факт, что кто-то там хранил наркотики в Замке Мрака, что это инцидент носит политический характер. Верхушка правительства находится во Дворцовом городе, и пока оттуда не поступит никаких распоряжений, мы будем занимать нейтральную позицию… Да, я знаю, Джоупер. Но ты держи своих ребят в боевой готовности…

Хисст весь задрожал от охватившей его радости.

Трясущимися руками он начал крутить ручку приемника, настраивая его на волну Фолта.

Сквозь шум и треск пробился пронзительный голос, по акценту Хисст определил, что голос принадлежит офицеру космических войск.

— Да, мне известно, какие слухи ходят в эскадре. Я бы сам сейчас не прочь скакнуть туда и помочь этим ребятам-повстанцам, но пока все тихо во Дворцовом городе, и адмиралы Флота считают, что, если восстание будет подавлено, нас также причислят к бунтовщикам. Пока из Дворцового города не поступало никаких распоряжений. Там сейчас главнокомандующий Флотом, поэтому оставайтесь на месте и ни во что не вмешивайтесь. Это все. Конец связи.

Хисст вздохнул с облегчением. Значит, армия и Флот сохраняют нейтралитет. Пока что к повстанцам присоединилось только гражданское население, что для Хисста не имело ровно никакого значения.

Лежа на потолке танка, Ломбар начал разрабатывать ппан действий. Засунув руку в потайной карман своего мундира, он достал оттуда пакетик кокаина, который у него всегда был с собой на всякий экстренный случай. Взяв щепотку порошка, он поднес его к носу и шумно вдохнул, сразу же почувствовав прилив физической энергии и эмоциональный подъем, ощущая себя едва ли не самым ловким и могущественным человеком во вселенной. Мысли его потекли с невероятной быстротой, и скоро у него в мозгу уже выстроился четкий план дальнейших действий. У него еще были неиспользованные ресурсы, и если армия и флот и дальше не будут ни во что вмешиваться, то у него есть реальный шанс без особых усилий выиграть это сражение.

Взяв в руки микрофон и настроив приемник на волну командного канала Аппарата, который был тщательно защищен от прослушивания, он связался с зоной расположения Аппарата Номер один, и почти сразу же его соединили с генералом Маком.

— Ломбар? То есть, я хотел сказать, Ваше величество? — спросил генерал Мак. — Как я понял, они разорили весь резерв наркотиков. Что мы теперь будем делать? Вы хотите, чтобы флот, планируемый для захвата, вступил в действие и доставил с Земли еще партию?

— На это уйдет больше трех месяцев, — ответил Ломбар. — Слушай мой план. Сообщи о нем всем своим подчиненным и следуй неукоснительно всем моим указаниям. Я абсолютно уверен, что повстанцы попытаются пойти на штурм Дворцового города. Этого нельзя допустить. Подожди, пока они не окружат город, а потом брось туда все резервные войска и атакуй их с воздуха и на земле. В твоем распоряжении три тысячи кораблей и полмиллиона людей, так что это дело верное.

— Превосходно! — восхитился генерал Мак. — Армия и Флот все еще занимают нейтральную позицию. В полиции творится такая неразбериха, что мы можем скинуть ее со счета.

— Вот именно, — сказал Ломбар. — А когда мы расправимся со всеми этими подонками — смотри, чтоб не осталось ни одной живой души! — мы направим наши силы на борьбу с диссидентскими элементами из среды гражданского населения. Когда же мы снова наведем порядок на Волтаре и возьмем под свой контроль новые преступные группировки, вы сможете вернуться к операции завоевания, и тогда мы снабдим всю оставшуюся Конфедерацию наркотиками, доставленными вами с Земли.

— Прекрасно! — воскликнул Мак, — вы просто гений, Ваше Величество! Теперь у меня не осталось никаких сомнений в нашей победе.

— И у меня тоже, — сказал Ломбар и выключил передатчик.

В полутьме танка гулко раскатился его резкий, прерывистый смех. Он поведал Маку только часть своего плана, утаив, каким образом он собирался заставить повстанцев немедленно атаковать Дворцовый город. За всю историю существования Волтара еще никому не удалось взять Дворцовый город приступом, но, черт возьми, он собирался расправиться с этим мусором.

ГЛАВА 5

Танк был перевернут, что означало, что дуло главной бластерной пушки было воткнуто в песок. Открывать огонь из нее было опасно: снаряд мог взорваться в кабине танка. Но Ломбар тем не менее собирался выстрелить.

Иногда по окончании сражений искалеченные танки взрывались от внутреннего самовозгорания. На поле боя запоздалые взрывы были делом вполне обычным и, конечно, неизбежным, Капли раскаленного металла могли попасть в топливные баки; бывало, взрывались даже бластеры. Поэтому ходить по полю боя было опасно даже через нескольких часов после того, как прогремел последний выстрел. Опытные солдаты знали это, и Ломбар рассчитывал на то, что пожар, устроенный им, не вызовет у повстанцев удивления.

Для человека с комплекцией Ломбара было нелегко протиснуться на переднее сиденье водителя, которое, к тому же, было перевернуто вверх ногами. Подложив под ноги труп водителя, чтобы дотянуться до кресла, он подтянулся на его ручке и оказался наверху, в очень неудобном положении Потом он до предела затянул пристяжные пояса, пока не убедился, что надежно привязал себя к креслу, и ногой оттолкнул от себя уже ненужный труп Положив пальцы на пусковую кнопку, он глубоко и шумно вздохнул Сейчас или никогда сейчас его или разнесет на куски или он станет настоящим императором Волтара.

Хисст установил бластерную пушку на режим автоматического огня — теперь она будет палить со скоростью две тысячи выстрелов в минуту снарядами такой мощности, что каждый из них был способен развалить целый дом.

Вздохнув еще раз, он нажал на спусковую кнопку БАУ-УАУ-УАУ-АУ!

Ломбар был все еще жив — значит, все сошло благополучно От мощной отдачи танк поднялся в воздух.

Ломбар изо всех сил нажал сцепление — двигатели заработали Пока танк кружился в воздухе, Хисст начал изо всех сил нажимать кнопки контроля, стараясь поставить машину на гусеницы.

БАУ-УАУ-УАУ-АУ! — ревела пушка.

Со стороны могло показаться, что в танке один за другим разрываются снаряды подкидывая его высоко в воздух Невозможно даже было предположить, что в машине может находиться живой человек.

Повстанцы, забыв на минуту о заключенных, повернулись в сторону выстрелов Поняв в чем дело многие рассмеялись — так было смешно наблюдать, как танк, этот бронированный монстр, подкидывал в воздух сам себя некоторые нашли, что в этом было даже что-то сексуальное. Ломбара в это время швыряло из стороны в сторону несколько раз он больно ударился головой о переборку.

Танк все продолжал взлетать — десять футов пятьдесят футов, сто футов И только когда уже было поздно, один из офицеров наконец заметил, что в этом полете было что-то странное Нормальный танк уже дано должен был упасть на землю и разбиться в ослепительном фейерверке взрыва, но этот танк и не думал падать.

— ОГОНЬ! — прокричал капитан повстанцев. — ОГОНЬ ПО ЭТОМУ ТАНКУ!

Сразу же завыли бластеры — но что мог сделать какой-то бластер танку, чью броню было не под силу пробить даже военной пушке.

Ломбар на лету перевернул танк и пошел вперед на полной скорости Машина понеслась вперед под дождем бластерного огня.

Ломбар Хисст, вне себя от радости, врубил на всю мощность систему громкоговорителей, установленных в кабине танка, и, как безумный, заорал в микрофон — голос его эхом разнесся далеко по пустыне.

— Вы идиоты! Вы только что упустили Ломбара Хисста, Императора Волтара! От всех вас останется только кучка трупов, если вы только попытаетесь вломиться в ворота Дворцового города. — Он испустил безумный вопль. — ПОПРОБУЙТЕ ПОЙМАЙТЕ МЕНЯ! — и снова дал полный ход Со скоростью, превышающей скорость звука в пять раз, он понесся на летающем танке на юг над пылящимися песками пустыни.

Вслед ему понеслись выстрелы, вдогонку пустилось несколько военных кораблей Всего через семь минут — именно столько продолжался весь полет Хисста — он, прокричав по рации идентификационный номер танка для внешних бункеров Аппарата с ходу проскочил в ворота Дворцового города, оказавшись на тринадцать минут в будущем.

От этой сумасшедшей гонки дымились двигатели тачка, Хисст, поставив машину внизу лестницы, ведущей в Императорский дворец, рассмеялся во все в горло, сидя в кабине Теперь у него не осталось никаких сомнений в удачном исходе этой битвы.

На верху инкрустированной золотом круговой лестницы появились генералы Аппарата, вышедшие ему навстречу.

— Да здравствует Его Величество Ломбар Великолепный! — кричали они, сгибаясь в глубоком поклоне.

Ломбар, с трудом открыв боковую дверь кабины водителя, выбрался наружу. На лице его играла довольная усмешка, которая ничуть не портила его в целом величественный вид царственной особы.

В первый раз за все это время к нему пришла уверенность в том, что он останется императором. Он не может проиграть эту игру.

За последние сто двадцать пять тысяч лет никому еще ни разу не удалось пробить брешь в стенах Дворцового города.

Во дворце он в полной безопасности, и он сохранит за собой свой гордый титул.

Все войска этих голодранцев будут пойманы, как муравьи в коробочку, и раздавлены одним ударом.

Он поставит весь Волтар на колени.

И он не собирается осчастливить добрых волтарианских граждан.

Только кровь и наркотики — вот его императорская программа.

И он гордо, преисполненный сознанием своей неограниченной власти, пошел вверх по лестнице, где его ждали верные коленопреклоненные генералы.

Какое наслаждение — быть настоящим императором!

— Поднимайтесь, вы, (…), — сказал он генералам. — Нам нужно оказать кое-кому императорский прием. Платой за вход будет кровь этих бунтующих ублюдков.

ГЛАВА 6

Впереди, за пеленой желтоватого тумана лежал Дворцовый город.

Джеттеро Хеллер одетый опять в красный генеральский мундир на случай, если его собьют, летел в своем корабле на высоте двадцати пяти сотен футов над поверхностью пустыни, таща за собой некий груз. Он летел задом наперед.

Солнце стояло в небе с правой стороны, и его не должны были заметить. Ревели тяговые двигатели, Хеллер боялся дать полный ход, иначе невидимые сети оборвались бы, и его драгоценная ноша могла быть утеряна.

Хеллер, не отрываясь, смотрел на экраны мониторов: только так он мог видеть, куда летит его корабль. Изображение все время прыгало и рябило, но ему и этого было достаточно.

Подлетая к Дворцовому городу, он подивился тому, как ловко Аппарат ухитрился построить защитный периметр вокруг желтого тумана. Глубоко в песок были врыты бронированные бункеры — три ряда, три огромных кольца. Увеличив изображение, он тщательно осмотрел их наружное устройство.

Артиллерия, еще артиллерия, изобилие пехоты, потом Хеллер разглядел электронные баррикады, которые убивали любого, кто осмелился бы пройти через них. Если бы такое кольцо тройной защиты окружало обычную крепость, никто бы даже не рискнул подойти к ней ближе, чем на милю. Еще оставался желтый туман, сквозь который нельзя было пройти без специальной защиты, даже если бы удалось прорваться сквозь все три ряда бункеров. Временной фактор также играл едва ли не самую важную роль. Снаряд, выпущенный в настоящем, в городе взорвется уже в прошлом, не причинив никому никакого вреда. Более того, кроме ворот, весь город был опутан тонкой электрической сетью, которая питалась энергией от черной дыры, заключенной в горе. Эта сеть образовывала собой замкнутое пространство, и любой снаряд, корабль или танк будет сразу же уничтожен, едва коснувшись сети, напором и времени и пространства. Но в системе защиты было одно слабое место, сквозь которое можно было, соблюдая определенную хторожность, проникнуть внутрь города пространство, где находился пучок энергетического вихря, исходящего из черной дыры, сзади горы, в которой эта самая черная дыра находилась. Во всем этом мог разобраться только инженер, но нельзя было сказать, что информация эта была государственной тайной, по той простой причине, что никто не опасался проникновения в город с этой стороны, так как вход туда преграждала сама гора. Если бы враг попытался пробраться в город на корабле, то этот корабль, чтобы пройти сквозь сравнительно небольшое отверстие, должен был быть настолько мал, что само это мероприятие теряло всякий смысл. Кроме того, приходилось постоянно лавировать между уступами скал и огромными валунами, так что на это мог решиться только отчаявшийся самоубийца. Хеллеру уже приходилось здесь бывать, когда он бежал из города с похищенным из лап Хисста императором, и он сомневался, что этот выход тщательно охранялся, так как только очень немногим была известна эта тайна.

Хеллер продолжал наблюдение за экранами. Вот Их, похоже, уже поджидали с цветами и музыкой. Увеличив изображение, он отчетливо увидел у защитных бункеров нескольких офицеров Аппарата — они стояли на самом краю рва, рассматривая приближающийся корабль в бинокли. Но так как корабль Хеллера летел на большой высоте и находился все еще на расстоянии десяти миль от города, они, должно быть, из-за пыли приняли его за корабли повстанцев.

Но они ошибались: бунтовщики все еще находились у Лагеря Выносливых, и Хеллер сейчас действовал в одиночку.

На экранах поблескивали линзы вражеских биноклей. Командиры войск Аппарата начали размахивать руками, давая сигнал своим солдатам готовиться к бою.

Хеллер, медленно двигаясь все так же задом наперед, толкал перед собой свой странный груз. Когда он приблизился на расстояние почти пяти миль, он увидел, что офицеры снова замахапи руками, сигнализируя отбой. Теперь они разглядели, что за враг наступает на них.

Ветряные дьяволы!

Хеллеру доставило немало хлопот упрятать их в свою сеть и заставить их держаться вместе. Они никогда раньше не приближались к Дворцовому городу так близко. Ветряные дьяволы являлись следствием температурной разницы между раскаленной поверхностью пустыни и ледяным ветром, дующим в миле над землей. В этих вихрях смешалась зелень медных песков, сверкающая желтизна полевого шпата и рыжеватая краснота железных сплавов, то есть, они представляли собой довольно колоритное зрелище огромные вертящиеся вокруг своей оси ветряные колонны высотой от трех до восьми тысяч футов, насвистывающие песню, как многие полагали, самого Дьявола.

Только лишь водя тяговыми лучами из стороны в сторону, нарушая хрупкий баланс, Хеллер мог заставить смерчи продолжать свой танец. Поэтому Хеллеру приходилось соблюдать особую осторожность и переключать скорость как можно аккуратнее.

Но ветряные дьяволы, будучи обычным атмосферным явлением, не вызывали ни у кого, кто жил в Великой пустыне или рядом с ней или бывал когда-нибудь в тех краях, никакого интереса.

Ветряные дьяволы таили в себе неимоверную силу В основном именно из-за них было практически не возможно пересечь Великую пустыню пешком; вихри подхватывали человека и поднимали его в воздух на целую милю. На других планетах ветряные дьяволы, наверное, носят название торнадо или ураган Однажды Хеллеру здесь, в Великой пустыне, довелось наблюдать, как целый дом, построенный каким-то незадачливым строителем, не позаботившимся как следует укрепить сваи, был поднят под самые облака.

Но офицеры Аппарата, видимо, никогда не встречались с этим природным явлением. Но потом Хеллер увидел бегущего к другим группам офицеров изо всех сил седоголового лейтенанта Из-за ветряных дьяволов ему было плохо видно выражение его лица и, конечно, совсем ничего не слышно, но по энергичным жестам рук лейтенанта и по ответной жестикуляции офицеров он догадывался о том, что он кричал.

Эти сигналы произвели среди офицеров Аппарата настоящую панику. У окопов тотчас же засуетились солдаты Артиллеристы покинув свои орудия, разбегались во все стороны. Все живое на баррикадах пряталось в бункеры с невероятной быстротой — кажется, никого не радовала перспектива быть подброшенным в воздух на цепую милю.

Хеллер, варьируя скорость и двигаясь по спирали, начал расставлять ветряные колонны плотным кольцом вокруг желтого тумана, и скоро вокруг Дворцового города выстроилась плотная стена искрящегося всеми цветами радуги урагана, поющего унылую песню пустыни.

В одно мгновение орудия были сорваны со своих постаментов, люки бункеров распахнуты настежь; над поверхностью земли не осталось ни одной антенны; Электронные баррикады были засыпаны таким слоем песка, что их было не откопать и за целый день; солдат и офицеров Аппарата завалило в бункерах. По воздухе в бешеном танце носились обломки бункеров, покореженные орудия в сопровождении неимоверного количества песка. Там, где прошли ветряные дьяволы, протянулась сплошная пустыня! Нижние концы смерчей извивались, словно змеи, ввинчиваясь в землю гигантскими шурупами, образуя в почве огромные скважины. В своем хаотичном движении они пожирали все на своем пути, унося свою добычу в пасть зеленовато-грязному небу.

Ветряные дьяволы не могли причинить вреда самому городу, но все три защитные кольца по его периметру были полностью уничтожены.

У Хисста оставалось в резерве еще немало орудий и людей, но Хеллер и не рассчитывал при помощи ветряных дьяволов выиграть войну, он всего лишь подготавливал почву для решающего наступления.

Хеллер до боли сжал пальцы, почти совсем онемевшие от непрерывного нажимания на кнопки управления. Развернувшись, он повел корабль назад, на север, чтобы начать осуществление своего главного плана, ради которого он совершил этот дерзкий набег на позиции неприятеля.

ЧАСТЬ ВОСЕМЬДЕСЯТ ПЯТАЯ

ГЛАВА 1

Джеттеро Хеллер попробовал провести буксир в Дворцовый город, как он выражался «с черного хода». Только волтарианский инженер мог знать «мягкость» пространства сзади горы, защищающий город от вторжения.

Но официально считалось, что в город невозможно проникнуть никаким способом. И на протяжении вот уже ста двадцати пяти тысяч лет черная дыра надежно защищала коронованных особ Конфедерации. Это был некий символ, подчеркивающий неприкосновенность авторитета императорской власти: все четыреста миллиардов населения ста десяти планет, в том числе и сам император, верили, что таким образом подтверждается королевское право на управление Конфедерацией. И до тех пор, пока будут держаться стены Дворцового города, народ будет беспрекословно повиноваться своем монарху, Хеллер собирался доказать, если удастся, что Дворцовый город вовсе не так неприступен, как было принято считать. Риск был огромен, шансы на благополучный исход этого мероприятия были ничтожны. Но это не пугало Джеттеро Хеллера, волтарианского военного инженера.

С севера Дворцового города в горе была заключена небольшая черная дыра, доставленная сюда когда-то из открытого космоса, Встроенная в гору самыми первыми инженерами Волтара в скоре после их возвращения из отдаленной галактики и завоевания этой планеты, черная дыра на протяжении уже многих лет служила городу неистощимым источником бесплатной энергии, а также надежной защитой от нежеланного вторжения. В районе черной дыры пространство и время искажались, и поэтому город находился на тринадцать минут в будущем.

Убедившись, что ветряные дьяволы вывели на неопределенное время из строя защитный периметр города, Хеллер на корабле проскочил сквозь черную дыру. Как это обычно бывало при прохождении через искаженное пространство, не обошлось и без некоторого недомогания. Буксир сразу же оказался в ярком кольце искусственного света.

Хеллер окинул взглядом сверкающую поверхность невыразимо огромной горы, у подножия которой лежали золотые дворцы сферической формы, вокруг которых раскинулись пышные, освещенные разноцветной иллюминацией парки и скверы. До сих пор у Хеллера не было случая полюбоваться этим великолепием.

По другую сторону горы, он знал, находился густой лес, где скрывалась артиллерия и пехота. Хотя поглощающий покров, не отражая света, делал буксир практически не видимым, Хеллер опасался двигаться дальше, иначе солдаты в лесу могли заметить силуэт корабля на фоне сверкающей горы, и чем бы тогда это обернулось для него, трудно было сказать.

За последнее время у него не было возможности отогнать буксир на базу Флота для ремонта и профилактики, и ему пришлось восстанавливать корабль самому, и он сделал все, что мог: вмонтировал в крышу буксира две вертикальные трубы, чтобы создать видимость пушек, установил контейнер с минами внизу корпуса.

Хеллер развернул корабль носовой частью, формой напоминающей букву «Т», вверх. Он хорошо понимал, что сейчас у него есть едва ли не единственный шанс, и ему приходилось действовать очень осторожно, чтобы не ошибиться и не провалить всю операцию.

Он нажал на пусковую кнопку.

Из трубы со свистом вылетело что-то шестиугольное и пулей понеслось вверх. Поднявшись над горой, предмет начал падать, и Хеллеру оставалось только надеяться, что он упадет прямо на противоположный склон горы. На самом деле это была, так называемая, ложная мишень. Любое орудие с автоматической наводкой обязательно засечет ее и классифицирует как идеальный объект для поражения, и даже если солдаты увидят корабль и откроют огонь, то, как надеялся Хеллер, их пушки предпочтут стрелять по ложной мишени.

Медлить было нельзя, Теперь он собирался произвести еще один небольшой диверсионный акт. Во второй трубе у него находилось некоторое количество — должно быть, несколько тысяч — радиоуправляемых шариков. Приведя вторую трубу в вертикальное положение, он нажал кнопку ведения огня — сотни тысяч миниатюрных пуль вылетели из самодельного дула, как дробь из охотничьего ружья, рассеяв в воздухе миллионы маленьких искр. Если он правильно рассчитал траекторию, шарики могли пролететь десятки акров мимо дворцов и парков, и если только они не попадут в кого-нибудь, их полет останется совершенно незамеченным. Он еще раз проверил коробку радиоуправления и, не найдя никаких неисправностей, сунул ее в карман.

Теперь за дело.

В одном из углублений отсека управления Хеллер установил дезинтеграторный резак. Планы установки черной дыры за давностью лет не сохранились, и он мог рассчитывать только на достоверность устной информации — он помнил эти сведения еще с той поры, когда учился в военном училище. Черная дыра предположительно находилась в верхней трети горы.

Включив экраны внешнего наблюдения, он начал производить тригонометрическую съемку для определения точного ее положения.

Ниточки гамма-лучей, окутанные специальным защитным полем, струились вверх по склону горы. Местонахождение самой черной дыры определить было довольно затруднительно: вся энергия ее была распределена по проводам. Микроволновые же рефлекторы по ту сторону горы на деле были всего лишь радиационными детекторами, Он уже раз воспользовался ими, и второй раз прибегать к их помощи было опасно: второй раз его могли вычислить.

Наконец он посредством гамма-лучей определил точное положение дыры: она находилась в самом низу верхней трети горы, что совсем не обрадовало Хеллера, поскольку слой горной породы там был намного толще, чем на самой вершине.

Трудность заключалась в том, что гору нельзя было разрушить лучом: поверхность ее поглощала излучение всех видов. Ее нельзя было взорвать бомбой: тогда вместе с горой взлетит на воздух весь Волтар. Хеллер просто собирался снести верхнюю часть горы — если только это вообще было возможно!

Определив позицию дыры, Хеллер вернулся к дезинтегратору; этот инструмент мог сделать срез толщиной в один диаметр молекулы в материи любой ппотности и прочности, но вряд ли производителю этого полезного товара когда-либо приходило в голову использовать его для спиливания верхушек гор!

Высокий резкий свист начал резать ему слух — он прервал свою работу и вставил в уши затычки. В основном дезинтегратор был разработан для произведения строительных работ по перепланировке зданий: с его помощью можно было разрезать здания на отдельные сектора и варьировать их расстановку по вкусу заказчика. Но изобретатели не могли предвидеть, что какому-то военному инженеру Флота понадобится абсолютная ТИШИНА! Рано или поздно во Дворцовом городе обязательно поинтересуются, откуда доносится этот визгливый скрежет.

Работа продвигалась медленно: тверды базальт не желал сдаваться.

На склоне горы появилась узкая красная полоса раскаленного камня, что означало, что и с другой стороны горы пройдет такая же полоса. ЕЕ МОГЛИ УВИДЕТЬ!

Повинуясь движениям рук Хеллера, корабль мотался взад-вперед и из стороны в сторону. Он не мог определить, насколько глубоко прошел уже срез, и ему оставалось только продолжать свою работу и надеяться на лучшее.

Рано или поздно кто-нибудь должен был услышать этот визг — он пробивался даже сквозь затычки в ушных раковинах. ДО ЧЕГО ЖЕ МНОГО ШУМА!

Вдруг Хеллеру показалось, что кое-где наиболее твердые участки не поддались воздействию дезинтегратора, и срез будет не полным. Было очень трудно сделать идеально ровный срез: ведь предполагалось, что оборудование должно быть зафиксировано в одном положении на земле, но, как известно, у Хеллера не было такой возможности.

В самом деле, не мог же он до конца своих дней пилить эту гору! Он должен попробовать сдвинуть верхушку.

Выключив дезинтегратор, он повел корабль вправо Теперь ему был виден почти весь Дворцовый город — великолепная смесь золотого и зеленого купающийся в море электрического света.

Хеллер завел тяговые двигатели, находящиеся в кормовой части корабля Он собирался поймать в сеть не что-нибудь, а целую верхушку горы БУМ.

В гору ударился снаряд они засекли его. БУМ! БУМ!

Слава богу, что ложная мишень отвлекала весь огонь на себя Если хоть один снаряд попадет в буксир — ему конец Хрупкие переборки корабля не могли выдержать удара такой мощности.

Хеллер завел планетарные двигатели на полную силу потом подключил «будет-было» Корабль тронулся вперед, тяговые лучи заметно натянулись Буксир задергался на месте — верхушка горы не двигалась. Хеллер посмотрел вниз, на сияющий огнями город Вдалеке по направлению к нему двигался целый отряд пехотинцев, с такого расстояния казавшихся не больше муравьев Укрывшись за огромными валунами, пригнувшись, они начали целиться в чего из бластеров Буксир продолжал тянуть вершину горы На экране дисплея загорелась предупреждающая надпись. — Сэр, мои космические двигатели «будет-было» перегреваются Пожалуйста, полегче Хеллер прибавил еще несколько тяговых лучей.

Вдруг наверху прозвучал взрыв Наверное, бластерный выстрел попал в одну из взрывчаток в трубе на крыше буксира Ситуация становилась опасной.

Отключив тяговые двигатели, от которых все равно не было пользы, Хеллер, развернув корабль вправо, укрылся за склоном горы.

Теперь наступило время для подготовленного ранее диверсионного акта Вытащив из кармана коробку радиоуправления, он вынул предохранитель и нажал на кнопку Сейчас по всему городу начнут по очереди взрываться выпущенные из трубы шарики наверняка они там все переполошатся, и, может быть, тогда у него будет время завершить начатое Его задача осложнялась тем сто срез, должно быть, прошел не по всей толще горы К счастью, в контейнере под корпусом корабля он заготовил на всякий случай сотню мин разрушающего действия.

Теперь он собирался обогнуть гору, в надежде, что его диверсионная провокация даст нужный результат Он начал двигаться вокруг горы по часовой стрелке, через каждые сто ярдов устанавливая в срезе горы мины Скоро последует первая серия взрывов.

Развернув корабль носовой частью по направлению к городу, он ждал Внезапно снаряд пробил верхнюю переборку корабля Его диверсионный акт не удался.

Потом он понял, какую ошибку он совершил когда он нажимал кнопку на коробке управления, он находился сзади горы, и, следовательно, черная дыра располагалась между кораблем и городом, поэтому радиосигнал не мог пробиться сквозь мощное энергетическое поле дыры.

Что ж, его хитрость не удалась, но он должен любой ценой до вести свое дело до конца Продолжая устанавливать мины, под перекрестным огнем бластеров, рискуя быть сбитым в любую минуту, он, наконец, сделал полный круг.

Отсек начало заволакивать дымом — наверное, в корпусе были пробоины в нескольких местах.

Продолжая надеяться вопреки здравому смыслу, что ему удастся выполнить свое задание с помощью мин, он снова укрылся за горой от бластеров неприятеля.

Внезапно погасли экраны внешнего видения.

— Сэр, — доложил ему роботомозг, — в отсеке двигателей «будет-было» пожар. Могу я посоветовать вам обратиться в ближайшую ремонтную мастерскую? — Вопиющий идиотизм этого высказывания навел Хеллера на мысль, что банки компьютерной памяти роботомозга, наверное, тоже повреждены, и он переключился на ручное управление. Вдруг он почувствовал под ногами что-то вязкое. Посмотрев вниз, он увидел, что весь пол отсека управления залит гидравлическим топливом.

Моля бота, чтобы система контроля продолжала работать, Хеллер снова завел тятовые двигатели, чтобы еще раз попробовать сдвинуть гору с места. Тяговые лучи снова натянулись.

Потом он пустил планетарные двигатели на полную мощность и почти физически ощутил, как напрягся весь корабль.

Произнося в душе молитвы, он завел мощные «будет-было» — тут же по кораблю разнесся их умоляющий вой. У него еще оставалась надежда.

Что-то ударилось в низ корабля. Хотя Хеллер не почувствовал на этот раз запаха, дыма, но, выглянув в иллюминатор, он увидел, что в его сторону из-за горы направляется отряд пехотинцев. Наверное, поглощающий покров корабля был весь истерзан в клочья. У Хеллера больше не оставалось никаких сомнений, что его буксир был виден с земли.

Он снова вернулся к пульту управпения и сделал еще одну попытку сдвинуть горную вершину. Буксир весь затрясся, потом потянулся вперед, потом его снова оттащило назад. Гора не поддавалась.

Одна из пуль, пробив лобовое стекло, ударилась в спинку кресла второго пилота позади Хеллера — сразу же по кабине пополз дымок, что-то где-то треснуло. Хеллер понял, что теряет контроль над машиной.

Подняв нос буксира вверх на угол в сорок пять градусов, он снова изо всех сил потянул рычаг переключения скоростей.

Вдруг позади него как будто что-то зарычало, потом застонало с возрастающей громкостью.

Корабль сдвинулся с места.

Стрельба с земли внезапно прекратилась. Наверное, внимание пехотинцев было полностью поглощено начавшимся вдруг, ни с того ни с сего, землетрясением.

Но Хеллер не мог посмотреть, что же на самом деле происходит внизу: экраны внешнего видения совсем отключились.

Теперь его волновал вопрос: отломилась ли верхушка горы или нет?

ГЛАВА 2

Один знакомый офицер много раз пытался расспросить Хеллера о его «встроенном компасе». Иногда у него возникало ощущение, что гироскопы корабля в неисправности. Остальные пытались проигнорировать его просьбу о техническом осмотре, но он настаивал, и наконец, чтобы он от них отстал, ему устроили проверку. Обычно ошибку в показаниях приборов обнаруживали, но иногда отклонение составляло всего лишь тысячную градуса. И хотя все понимали, что такая погрешность может привести к значительному отклонению от курса при перемещении на сверхзвуковой скорости на большие расстояния, но никто не знал, удастся ли устранить такую неисправность. Поэтому механики старались всех заверить, что отклонение на тысячную градуса вполне нормально для любого гироскопа Теперь же, к своему удивлению и ужасу, Хеллер понял, что не мог быть полностью уверен, в каком направлении он движется Даже сквозь густой дым он должен был определить хотя бы северный и южный полюс Волтара. Но оказалось, что прибор совершенно вышел из-под контроля.

Теперь только Хеллер осознал все трудности, связанные с перемещением в искаженном пространстве и времени Из-за черной дыры буксир был полностью дезориентирован Хеллер не знал даже, с какой скорост ью движется корабль, да и движется ли он вообще.

Его целью было оттащить верхушку горы на расстояние нескольких миль от Дворцового города Если бы ему это удалось, то город вернулся бы на тринадцать минут в прошлое и оказался бы в одном времени со всем остальным Волтаром Тогда войска повстанцев могли бы высадиться у города и, если бы удалось пробиться сквозь защитный периметр, захватить город.

В то время он не знал о готовящемся плане Хиссга уничтожить повстанческие группировки при помощи резервных войск с базы расположения Аппарата, Он ставил себе целью лишь лишить дворцы и парки временной защиты и подготовить почву для наступления мятежников Сигнализационная система выйдет из строя, если он перенесет источник энергии города в другое место.

Но сейчас его волновал только один вопрос, где. черт возьми, я нахожусь?

На буксире вспыхнул пожар, он мог взорваться в любую минуту, если он отцепит свой груз, он снова упадет туда, откуда он был взят, если только ему вообще удалось сдвинуть его с места.

Хеллер надел солнцезащитные очки, чтобы глаза хоть немного перестали слезиться от дыма.

Он сел поближе к экрану и в надежде что-нибудь увидеть, прильнул к нему щекой. Нажав кнопку, он окончательно убедился в том, что изображение на экране отсутствует Электронная сеть была повреждена.

Но тяговые двигатели все еще продолжали работать, истошно ревели «будет-было», несмотря на пожар, скрежетали планетарные двигатели В дыму ничего не было видно.

Через разбитое лобовое стекло, казалось, внутрь корабля совсем не поступало воздуха, и Хеллер из этого сделал вывод, что корабль оставался на месте.

Вдруг в голову ему пришла хитроумная идея Сняв с пояса пистолет, почти вслепую, он поставил его на режим компактного взрыва.

Нащупав в переднем стекле дыру, он через нее выстрелил вниз.

Конечно, из-за такого шума трудно было что-либо разобрать, но он начал напряженно прислушиваться, считая секунды.

Как только снаряд упадет на землю — на каком бы расстоянии она ни находилась. — Хеллер должен был услышать взрыв. Вычтя из общего времени несколько секунд, соответствующих скорости звука на Волтаре, он сможет рассчитать высоту, на которой находился его корабль.

Но взрыва не последовало.

Тогда он выстрелил снова и снова принялся считать секунды.

И снова — ничего.

Вдруг он с ужасом понял, что, может быть, он летит вниз головой — такое вполне могло случиться с кораблем у мощного электромагнитного источника.

В кабине становилось слишком жарко. Языки пламени уже плясали в коридоре.

Может быть, ему удалось сдвинуть гору, а может, и нет.

— Мои космические двигатели начинают «будет-было» плавиться, — сообщил в это время роботомозг. — Я искренне вам советую приземлиться и устранить неполадки.

Корабль скоро взорвется!

Хеллер понял, что ему остается только надеяться на то, что он все-таки снял верхушку горы.

С тяжелым сердцем он выключил «будет-было».

Корабль тряхнуло.

Он выключил тяговые двигатели.

С режущим уши свистом планетарные двигатели в потоке искр понесли корабль вперед.

Хеллер почувствовал приступ тошноты.

Он вернулся в нормальное время!

Внизу сверкали белые пески пустыни.

Хеллер. опасаясь взрыва, выключил планетарные двигатели, и корабль сразу же начал терять высоту.

И тогда он увидел, что же произошло на самом деле.

Ему удалось поднять верхушку горы на высоту около пятидесяти тысяч футов. Снаряды, пущенные им через лобовое стекло, просто, пролетев сквозь искаженное пространство, оказались в нормальном времени, и поэтому-то Хеллер и не мог слышать взрыва.

Его встроенный компас все еще не работал, и он по-прежнему не мог определить, где находится корабль, и в какую сторону лететь.

Хеллер вернулся к приборам управления — приборы вышли из строя.

Тогда он, жмурясь от дыма, пошел в коридор и на ощупь нашел там аэросани.

У него было слишком мало времени, чтобы заботиться о всякого рода предосторожностях.

Вскочив на аэросани, он выпрыгнул сквозь дыру в лобовом стекле наружу!

ГЛАВА 3

Сани дрожали под его ногами.

В легких было полно дыма, и он все еще не мог нормально дышать.

Он прокашлялся и понял, что сделал ошибку: на высоте пятидесяти тысяч футов было слишком мало кислорода, чтобы вдохнуть полной грудью Поэтому он начал быстро опускаться вниз, где он мог глотнуть немного воздуха.

От сильных порывов ветра он едва держался на санях. Он вкпючил полную скорость, но скоро понял, что сани тоже были повреждены: они летел медленнее обычного.

Сняв очки, он взял их в зубы и широко открыл глаза, чтобы выветрился весь дым. Он посмотрел на шкалу скорости на передней панели аэросаней. МОЩНОСТЬ НА НУЛЕ!

Боги, подумал Хеллер, я не выключал аэросани с тех пор, как летал на них в Нью-Йорке. Мисси права — я становлюсь слишком стар для этой ракеты. Дряхлый старик!

Он приближался к поверхности пустыни под большим углом. Только небольшое пятно на земле было неподвижно, остальная поверхность кружилась у него перед глазами. Вот здесь я и разобьюсь, подумал Хеллер. с тоской посмотрев на неподвижное пятно Потом он подумал, что же я делаю, дурень я этакий. У него был с собой бластер. Быстрым движением он снял его с пояса.

Теперь он мог дышать: он опустился уже, наверное, на расстояние двадцати тысяч футов от поверхности пустыни.

Хеллер пальцами ощупывал кнопки управления.

Десять тысяч футов.

Пять тысяч футов.

Две тысячи футов. Несколько сотен футов.

Хеллер направил дуло бластера на неподвижное пятно на белом песке. Сработает ли его план?

Двести футов.

ОН ВЫСТРЕЛИЛ!

Поставленный на режим максимальной мощности выстрела, бластер дал чудовищной силы отдачу, и Хеллер едва удержал пистолет в руках.

Потом он перевел бластер на режим автоматического огня.

Это было все равно что отгородиться от каменной стены рукой.

Но скорость падения замедлилась.

Теперь он находился в десяти футах над расплавившимся от выстрелов бластера песком.

Направив пистолет в сторону, он отбросил себя на двадцать футов влево от созданного им котла кипящей лавы.

Наконец полет был закончен.

Хеллер слез с саней и устало поднялся на ноги.

После всего произошедшего он не мог не испытывать некоторую гордость за себя. Вдруг раздался какой-то звук:.

СКР-Р-Р-БУМ!

Хеллер, сбитый с ног, растянулся на земле. По телу его пробежала сильная дрожь. Потом он понял, что тряслась сама почва.

В изумлении, он посмотрел вдапь сквозь пелену поднятого землетрясением в воздух песка.

Желтый туман! Три мили к югу.

Срезанная им вершина горы, вместе с черной дырой, продолжая взвиваться вверх, сделала в воздухе огромный круг и грохнулась на землю Но, к счастью, дыра не взорвалась от удара.

Под желтым покровом искаженного пространства, должно быть, образовалась огромная дыра, огромнее, чем после падения метеорита, нет — астероида! Благодарение небесам, что гора летела не очень быстро, иначе она нагнала бы корабль Хеллера и раздавила его в лепешку!

По земле снова побежали волны. Хеллер уловил отдаленный грохот.

Потом он увидел в небе свой корабль — с тех пор, как он покинул его, он поднялся в воздух еще выше и теперь он падал на землю, описывая в воздухе огромные круги, и Хеллер ощутил почти физическую боль за свой буксир, который уже будто стал частью его самого.

Из пробоин, зияющих в серебристом корпусе корабля, вырывалось пламя.

Уже у самой земли буксир перевернулся на хвост и упал вниз.

Яркая вспышка залила небо красным светом.

Хеллер попытался было подняться, но новым толчком его снова сбило с ног.

Бедный буксир.

Хеллер в отчаянии спрашивал себя: а если бы его друг был живым, что бы он мог ему сказать перед смертью?

Его корабль погиб, как герой, растворившись в горниле пламени и дыма. Потом Хеллеру пришла в голову мысль, что, наверное, это зарево видно на многие мили!

Сюда обязательно должны были прийти солдаты!

Его жизнь снова была в опасности!

ГЛАВА 4

Когда пыль улеглась, Хеллер, оглядевшись, наконец определил, где он находится: на полпути к Лагерю Выносливых!

Бедный старый буксир постарался на славу!

Вдруг он заметил в воздухе облако пыли, но на ветряного дьявола это было не похоже.

В небе яростно светило солнце, нещадно обжигая Хеллера своими лучами. Хеллер, почистив солнечные очки, прикрыл глаза и снова вгляделся в даль: там было не одно облако, а целых десять!

Вдруг он понял, что за зрелище предстало его глазам: ПАТРУЛЬНЫЕ АВТОМОБИЛИ АППАРАТА ДЛЯ ПЕРЕДВИЖЕНИЯ ПО ПУСТЫНЕ! Сейчас, в такое неспокойное время, эти машины приобрели особую популярность попричине своей высокой проходимости.

Хеллер проверил свой бластер. В нем еще осталось мощности на несколько выстрелов, но этого явно было недостаточно, чтобы поразить все десять машин патруля. Ощупав свой ремень, он убедился, что в запасе у него, как он и предполагал, не осталось ни одной батарейки. Да, снова с грустью подумал он, я становлюсь слишком стар для такой жизни. Когда-нибудь потом, если ему суждено выжить, он будет мирно сидеть у камина, накинув на ноги мохнатый ппед, и дрожащим от старости голосом рассказывать своим внукам, почему не следует становиться военным инженером. Эта дорожка ведет прямехонько к гибели. Хеллер корил себя за все сделанные ошибки, которых, впрочем, зачастую невозможно было избежать. Потом он тихо улыбнулся, снова начав мечтать о своих внуках.

Да, одна машина отделилась от остальных и ехала прямо к нему.

Хеллер не ошибся: это и вправду была одна из тех плоских, неуклюжих, довольно уродливых на вид машин, принадлежащих Аппарату, окрашенная в его горчично-желтый цвет, обитая стальными листами для защиты от солнца и сверх до низу напичканная оружием. Колеса с шинами диаметром в три фута, были снабжены острыми, как ножи, шипами. Хеллер, содрогнувшись в глубине души, понадеялся, что его ради развлечения не бросят под колеса.

Он не рассчитывал, что в его красной униформе Аппарата ему удастся сойти за генерала. Если бы даже солдаты и приняли его поначалу за своего генерала, то как было объяснить, каким образом он оказался в пустыне, так далеко от населенных пунктов, рядом с обломками космического буксира.

Потом другая мысль закралась ему в голову: а что если это — повстанцы, которые захватили автомобили Аппарата? Если они увидят «генерала», кто мог поручиться, что его не пристрелят тут же. на этом самом месте?

Он начал затравленно осматриваться, отыскивая глазами какой-нибудь камень или углубление, чтобы укрыться там.

Но ничего похожего поблизости не было.

Машина подъехала уже совсем близко.

Хеллер, спрятав за спиной бластер, старался рассмотреть через узкие прорези защитного экрана на лобовом стекле лицо водителя.

Потом вдруг из кабины автомобиля раздался смех. Чей-то довольный голос воскликнул:

— Ну. так я и думал!

ЭТО БЫЛ ГОЛОС СНЕЛЦА!

Машина подъехала; внутри, положив ноги на щиток, развалившись на сидении позади водителя, хохотал, держась за живот, сам Снелц.

Хеллер, взяв флягу с водой, протянутую ему одним из солдат в зеленой униформе, сидящих сзади, промочил горло и протер лицо.

— Что, не думал, что я буду слоняться тут поблизости, рискуя собственной задницей, а? — веселился Снелц. — Ты не единственный, кто кое-что понимает во взрывах. Я установил радиоконтроль на один из твоих дротиков и поставил таймер-предохранитель на лагерном складе боеприпасов. Я знал, что ты будешь взрывать эти дротики где-нибудь в воздухе, и сделал так, чтобы сразу же после этого взорвался и склад.

— Любой дурак мог догадаться, что ты собираешься навестить Дворцовый юрод, и поэтому я сказан им, что генерал приказал мне возглавить группу пустынного патруля. Я взял десять машин, погрузил в них мою команду — и вот мы здесь. Какого черта ты задумал на этот раз? Это что там, обломки твоего буксира?

— Мой бедный буксир, — проговорил Хеллер.

— Я так и подумал, что это он, когда увидел его в небе. А что там за желтый туман? Искаженное пространство? Только не говори мне, что ты перенес черную дыру из Дворцового города сюда.

— Бот именно, — сказал Хеллер. — И мы сейчас направимся прямо туда.

— Нет, — возразил Снелц. — Полковник Флота выше по званию, чем просто офицер Десятой степени Поэтому приказы сейчас отдаю я.

— Слушай, на мне генеральский мундир Аппарата. Мне нужно вернуться в Дворцовый город!

— Генеральский мундир не считается, — сказал Снелц. — Аппарат не может приказывать Флоту. Я принял присягу, и все они, — он показал на солдат, — свидетели. Поэтому приказывать буду я. Идет?

— Ну, если ты настаиваешь, — подчинился Хеллер.

— Вот и хорошо, вот и договорились, Водитель, посигналь другим машинам, чтобы следовали за нами. Мы отправляемся в Дворцовый город.

— Но как раз это хотел приказать я, сказал Хеллер, забираясь вовнутрь автомобиля.

— Нет, — сказал Снелц, — это то, что ты предложил старшему по званию. Я просто как раз тогда случайно находился в хорошем расположении духа. Поехали, водитель.

Машина тронулась на юго-запад, и Снелц запел, потом к нему присоединились и солдаты, а вслед за ними и весь конвой во весь голос затянул песню:

Под колесами машин бежали желтые, зеленые и бурыв ландшафты пустыни.

У Хеллера появилась новая цель ЛОМБАР ХИССТ!

ГЛАВА 5

Тем временем войска повстанцев высадились в пустыне к югу от города И сразу же зазвучали выстрелы, небо озарилось вспышками взрыё°в. Обнаружив слабое место во внешнем защитном кольце, они затеяли сражение. Артиллерия Аппарата вела прицельный огонь по атакующим, и в результате массивного наступления пехоты повстанцы могли потерять большое количество человек.

Хеллер, сидя в машине Аппарата, продолжающей катиться на юг, взглянул в окно на восток и тронул Снелца за плечо:

— Эй, Снелц, взгляни-ка на горизонт.

Снелц, прищурившись, уткнулся взглядом в пустыню, но ничего не смог разглядеть и поднес к глазам бинокль.

— Военные корабли Аппарата. Должно быть, из резервной базы расположения. Ай, это нехорошо Кажется, они хотят ударить повстанцев с тыла. С точки зрения полковника, мне кажется, мы должны поехать куда-нибудь в другое место.

— Послушай, — сказал Хеллер, — восточные ворота не атакуются. Мы можем попасть в город через них.

— И чтобы от нас осталось одно мокрое место? — усомнился Снелц.

— Как генерал я приказываю тебе въехать в Дворцовый город На тебе все еще униформа Аппарата А я в генеральском мундире. Все будет хорошо Поехали!

— У меня еще есть время написать свои мемуары? — спросил Снелц. — Я уже придумал название. «Короткая и счастливая жизнь полковника морской пехоты Флота Снелца». А тебе я могу поручить сочинить вступление: «Моему другу Снелцу от его друга Джеттеро Хеллера». Водитель, давай трогай, а я пока достану перо и бумагу. Думаю, это не займет много времени.

— Полковник, могу я утешить вас тем, — сказал Хеллер, — что в том случае, если мы благополучно въедем в эти ворота, вы сможете поставь на своих мемуарах подпись: Бригадный генерал Снелц?

— Что ж, это будет неплохо смотреться на обложке, — ответил Снепц, даже если потомки причислят это к области черного юмора Водитель, к восточным воротам.

Миновав длинный коридор из колючей проволоки и несколько постов, они оказались в Дворцовом городе. Их поразила нереальная тишина, царившая на дороге.

— Какого дьявола со всеми ними произошло? — подивился Снелц. — Ни одного повстанца на этой стороне Признавайся, это ты все подстроил?

— Они немного поторопились, — сказал Хеллер.

— Да, мне тоже так кажется, — отозвался Снелц, смотря на ряды защитников баррикад.

У обломов былых ворот стояла сотня солдат и пушка.

Майор Аппарата немного странноватого вида, подбежав к машине, и молча уставился на сидевших внутри.

Хеллер, надев на нос солнечные очки, протянул ему удостоверение личности:

— Пустынный патруль Аппарата номер 17 с чрезвычайно важным донесением относительно повстанческих группировок. Срочно в Совет генералов Аппарата!

Майор, вернув ему удостоверение личности, почтительно сделал шаг назад и отдал честь.

— Проезжайте, генерал!

Люди у ворот посторонились, и десять машин въехали в город.

Теперь, в ярком свете обжигающего солнца, Дворцовый город выглядел совсем по-другому. В палящих лучах солнца ослепительным огнем горели золотые купола дворцов.

Снабжение электроэнергией в городе прекратилось, и сейчас парки были лишены обычной иллюминации, фонтаны не работали.

Трава в парках высохла и, утратив ярко-зеленый цвет, стала совсем коричневой. Кустарники и цветы пригнулись к земле под знойным дыханием пустынного ветра.

— Марихуана? — спросил Хеллер, вглядываясь в клумбы вокруг раскрашенных статуй.

Снелцу никогда раньше не доводилось бывать во Дворцовом городе. Балюстрады, украшенные драгоценными камнями и золотые рамы окон совсем ослепили его свои великолепием. Машины катились по широкому бульвару.

— Я не знаю, что такое марихуана, но должно быть, это стоит целые миллиарды кредиток. Не удивительно, что сюда никого не пускают: где ты еще видел сотни алмазных дворцов?

— Какие сотни, тысячи, — поправил его Хеллер. — Видишь эту стену и рядом деревья. Я предлагаю посидеть немного в теньке.

Снелц обвел взглядом улицу, повсюду мелькали черные униформы Батальона Смерти, шоковых войск Аппарата. Через каждые сто ярдов вдоль улицы были расставлены тяжелые орудия. Солдаты Аппарата имели довольно внушительный вид, но создавалось впечатление, что они сильно нервничают — должно быть, они были встревожены исчезновением защитного покрова города.

— Ты хочешь сказать, что нам нужно остановиться? — спросил Снелц. — В этом змеевнике убийц? Могу я спросить: я уже бригадный генерал?

— Все равно я старше тебя по званию: на мне генеральский наряд.

— Я подозревал, что ты меня обязательно обманешь, — разочарованно проговорил Снелц. — Водитель, притормози у той стены.

Десять машин пустынного патруля остановились у выбранной Хеллером стены. Теперь они находились в трех кварталах от Императорского дворца. Солдат из Батальона Смерти все прибывало. Пушки стояли на каждом углу.

Хеллер, выбравшись из автомобиля, сквозь ветви деревьев посмотрел в небо по направлению к югу.

Оттуда доносились звуки стрельбы. В стратосфере лавировали военные космические корабли. Земля тряслась от грохота взрывов. Отряды повстанцев продолжали сражаться за южные ворота. Если мятежникам удастся прорвать оборону, то скоро бой переместится сюда. В небе происходило какое-то движение: неужели флот повстанцев был разбит? Хеллер повернулся к Снелцу:

— Могу я предложить-приказать твоим людям заткнуть уши и лечь на пол машин?

— Смешной приказ, — сказал Снелц. — Это что, необходимо?

— Сейчас сработает сложный диверсионный механизм, — объяснил Хеллер.

— Извини, что я поинтересовался.

Он свистнул трем лейтенантам из других машин и отдал им соответствующие приказы.

В это время мимо проходил полковник из Батальона Смерти. У него был очень хмурый вид, не предвещающий ничего хорошего. Уставившись в упор на Снелца, он спросил:

— Что здесь происходит?

В это время солдаты в машинах начали затыкать уши и ложиться на пол.

— Пустынный патруль номер 17, — доложил Снелц. — Остановились, чтобы немного облегчиться.

— Вы находитесь в зоне нашего огня, — сообщил полковник.

Хеллер оглянулся на остальные машины, Три лейтенанта подали ему утвердительный знак и, зажав уши ладонями, улеглись на дно машин, Хеллер, посмотрев на Снелца, увидел, что он, тоже закрывая руками уши, пытается принять удобную позу на полу. Хеллер. зажав между колен коробку радиоуправления, которая не сработала в прошлый раз, повернулся к полковнику.

— А вы — в зоне нашего, — сообщил он полковнику и нажал коленом на стартовую кнопку.

Тысячи маленьких снарядов, выпущенные раньше Хеллером из трубы и разлетевшиеся по всему Дворцовому городу, тот час же начали взрываться по очереди, через небольшие промежутки времени.

Полковник в недоумении оглядывался по сторонам: ему и в голову не приходило связать тол, что происходило в городе, со странным поведением Хеллера. Должно быть, он, не найдя ответа, просто решил, что люди из пустынного патруля услышали взрывы раньше него.

Глаза полковника расширились от ужаса, и полковник, с немного диковатым видом, закричал изо всех сил.

Отряды, подразделения, целые батальоны солдат, стоящих сначала с непонимающим видом, тоже вдруг завопили и, поддавшись внезапной панике, начали в беспорядке метаться по бульварам, опрокидывая орудия, бросая бластеры, в приступе безумия срывая с себя обмундирование.

В беспорядочном беге, солдаты постоянно сталкивались друг с другом, падали, ругались, страшно кричали. Потом группы людей и танки ринулись к городским воротам, и, казалось, ничто не способно было остановить этот безудержный поток.

Этот ураган ворвался в ряды защитников южных баррикад города, и те, не ожидая нападения с тыла, выскакивая из бункеров и окопов, поддавшись общей панике, побежали в пустыню, прямо под пули повстанцев.

Хеллер, выждав еще пять минут, не появится ли кто-нибудь на пустынных улицах, кто во время взрывов находился в зданиях домов, окинул взглядом улицу, ведущую к Императорскому дворцу, улица была пуста. Тогда Хеллер вытащил из ушей затычки и положил коробку управления назад в карман.

У Снепца был немного растерянный вид. Моргая от удивления, он осматривал пустые улицы с перевернутыми орудиями и разбросанными ружьями и пистолетами.

— Что, черт возьми, это было?

— Всего лишь несколько тысяч маленьких, но ужасно шумных бомбочек, ответил Хеллер. — Я в прошлый раз разбросал их по всему городу, но тогда не пришлось ими воспользоваться. Они разрываются со звуком, который сеет панику и вызывает у людей непреодолимое чувство страха. Можешь передать своим людям, что уже можно открывать уши.

Снелц прислушался к шуму, доносящемуся с юга города.

— Боги, я рад, что я на твоей стороне, сказал он и подал сигнал своим людям.

ГЛАВА 6

Они подъехали к подножию огромной винтовой лестницы, ведущей в Императорский дворец. На лужайке, залитой полуденным солнцем, стояло несколько покинутых орудий Немного поодаль был припаркован летающий танк, из боковой дверцы которого наполовину свисало тело убитого водителя, так и не убранного с тех пор, как Хисст приземлился у ворот дворца.

Машины остановились. Из них вышло около сотни человек.

Хеллер взглянул на небо. Наверное, сражение все еще продолжалось. Он знал, что у повстанцев было всего несколько кораблей. Хеллер увидел, как в небе разнесло на куски небольшую группу кораблей, но с такого большого расстояния Хеллер не мог разглядеть, были ли то корабли повстанцев. Как раз в этот момент в воздухе загорелся еще один большой корабль и, завертевшись на месте, быстро начал падать вниз, описывая в падении большие круги.

Хеллеру было известно, что Флот и космические войска Аппарата, предназначенные для завоевания Земли, не должны были быть задействованы в этом сражении. Неужели Ломбар все-таки отправил свои резервы в это пекло? Если так, то. несмотря на последние события в городе, у повстанцев не было шансов победить.

Ему показалось, что он узнал танк, стоящий у подножия лестницы. Мощный зверь, подумал Хеллер, наверное, именно на нем Хисст удрал с поля боя у Лагеря Убийц.

Перебросившись парой слов со Снелцем, Хеллер выделил взвод для охраны входа во дворец. Потом в сопровождении остальной компании и Снелца Хеллер пошел вверх по огромной вьющейся лестнице.

Проходя по широкому коридору, ведущему в императорские покои, они не увидели ни одного солдата.

Снелц расставил своих людей у дверей всех комнат, выходящих в залу.

Сам Хеллер прошел вперед.

Из императорской спальни доносились чьи-то крики. Ломбар!

— Вы все предатели, предатели, предатели! Все до одного! Вы все против меня! Вы продали меня этим ублюдкам!

— Нет, нет! Ради бога, нет! — кричал другой голос.

— Один из вас помог Хеллеру сдвинуть вершину горы! Я знаю, что это был ОН! Не отпирайтесь! А еще кто-то из вашей шайки приказал эвакуировать войска из города. А теперь еще ЭТО, еще ЭТО, ЭТО! — И Ломбар испустил вопль ярости, больше похожий на звериный рык.

Из спальни донеслись сдавленные крики ужаса.

— Ломбар! — заорал кто-то в спальне. — Брось оружие! Прислушайся к голосу разума! — И почти тотчас же тишину дворца прорезала длинная автоматная очередь.

Послышался стук бегущих ног, и из спальни один за другим начали выбегать генералы в красных мундирах и бросаться в коридор, где прятался Хеллер.

Грохот бластера перекрывался еще более громкими сумасшедшими ругательствами Ломбара.

Один из убегающих генералов был ранен в спину, и он упал прямо к ногам Хеллера. Его дрожащие руки поползли по полу и схватили ноги Хеллера.

— Спасите! Спасите! Спасите меня! — кричал генерал.

Остальные генералы пробегали мимо, не обращая внимания на вопли несчастного.

Потом из спальни показался Ломбар, сжимая в руках дымящийся бластер, вздрагивающий от выстрелов.

Хеллер прижался к стене, но раненый генерал крепко вцепился руками в его ноги, и он, не удержавшись, упал на пол рядом с генералом.

Подняв голову, он увидел, как мимо проскакал Ломбар, как безумный, паля из бластера.

Хеллер стал искать свой пистолет, но потом вспомнил, что в пистолете не осталось зарядов.

Солдаты Снелца укрылись от огневого дождя, щедро льющегося из бластера Ломбара, в соседних комнатах.

Главный герой этой трагедии уже достиг главного выхода.

Некоторые из генералов еще не успели сбежать по лестнице, и Ломбар, почти не целясь, разнес их на куски, и их изуродованные тела покатились вниз, оставляя на ступенях золотой лестницы багряный след. Люди Снелца, поставленные им охранять вход в Императорский дворец, от удивления забыли про свои ружья. Они стояли у дверей, разинув рот, пока оттуда не выскочил Ломбар и не дал по ним длинную очередь — к счастью, они едва успели нырнуть в ближайшие кусты.

Ломбар бросился вниз по лестнице, не прекращая стрельбы. Он бежал так проворно, что в него почти невозможно было попасть.

Внизу лестницы он, заметив свой танк с трупом водителя внутри, дал очередь по мертвому телу и бросил его на раскаленный асфальт.

Потом Хисст вскочил в танк и закрыл за собой люк башни Отряд Снелца открыл огонь по танку, но снаряды отскакивали от непробиваемой брони, С лестницы сбегал Хеллер. Он задержался немного в коридоре, чтобы снять пистолет с пояса убитого генерала, но теперь, поразмыслив немного, понял, что не сможет пробить броню танка, отбросил окровавленное оружие в сторону.

В это время Ломбар включил двигатели танка.

Хеллер, одним прыжком преодолев последние десять ступенек, ухватился за гигантский ствол танка и повис на нем, пытаясь подтянуться на руках, чтобы попасть на башню.

Ломбар, по всей вероятности заметив его попытки, выстрелил из пушки металл ствола больно обжег ладони Хеллера, и он, инстинктивно разжав пальцы, грохнулся на асфальт. Танк рванул вперед.

Летающий монстр начал быстро, мощными рывками, подниматься в небо. Еще почти у самой земли танк занесло, и он врезался в раскрашенную статую внизу балюстрады.

Хеллер бросился через лужайку к стоящему на противоположной стороне одному из самых мощных орудию и, встав на лестницу наводчика, начал медленно разворачивать дуло в сторону улетающего танка.

Танк, пролетая над парком на небольшой высоте, смел с постамента главную статую. Ломбар рассчитывал пролететь между двумя дворцами, тем самым обеспечив себе надежное укрытие от снарядов.

Хеллер прицеливался, стараясь взять танк на мушку.

На пути Ломбара лежали озера, в одном из которых Мэдисон впервые увидел купающуюся Малышку Теперь они, лишенные иллюминации, не казались такими красивыми, как раньше, но все же в них еще плескалась темная вода, нагретая жарким дыханием пустынного ветра.

Хеллер выстрелил!

Тяжелый снаряд ударил танк снизу, прямо в брюхо летящего над землей чудовища между гусеницами.

ВСПЫХНУЛО ПЛАМЯ!

Танк перекувырнулся в воздухе, оставляя на зеленоватом небе сияющий след красноватого пламени, и с грохотом настоящего водопада плюхнулся прямо в центр первого озера, подняв огромный фонтан сверкающих брызг.

Хеллер, бросив пушку, со всех ног кинулся к поверженному монстру. Внезапно крышка люка на башне танка открылась, и изнутри выглянуло дуло бластера.

Хеллер, не предвидев такого поворота событий, вдруг понял, что он практически безоружен, и вокруг не было ни единого кустика, ни единой ямки, где он мог бы укрыться.

ЧАСТЬ ВОСЕМЬДЕСЯТ ШЕСТАЯ

ГЛАВА 1

Танк уже почти скрылся под водой. Из открытого люка угрожающе торчал бластер. Ломбар Хисст наблюдал за передвижениями врага.

Джеттеро Хеллер, еще раз оглянувшись вокруг, снова не нашел никакого укрытия. Он находился почти уже у берега озера, и ему ничего не оставалось делать, как броситься вперед.

Откуда-то с неба до него доносился грохот сражения.

В голове его мелькнула мысль, что как только ему удастся добраться до Ломбара Хисста, он сможет остановить это кровопролитие. Но пока что обстоятельства складывались не в его пользу, и похоже было, что, наоборот, Ломбар Хисст собирался прикончить его самого.

Хеллер достал свой пистопет, в котором уже почти не осталось заряда, и он с сомнением покачал головой, прикидывая, сможет ли он поразить цель даже на таком незначительном расстоянии.

В это время выстрелил Хисст.

Хеллер метнулся влево.

Мимо.

Но Хеллер, оступившись, упал в озеро. И тут же в голове его созрел спасительный план.

Он выстрелил из пистолета, но не в Хисста, а в воду, прямо между ним и танком.

В воздух поднялся огромный фонтан брызг!

Под прикрытием пенящегося водопада Хеллер нырнул в озеро.

Хисст начал стрелять в воду — туда, где, по его предположению, должен был находиться Хеллер.

Но Хеллера уже там не было: проплыв под водой пару десятков футов, он оказался у самого днища танка.

Над его головой виднелись размытые очертания корпуса машины. Хисст в это время, кажется, понял, где Хеллер, и начал стрелять в воду вокруг танка, надеясь попасть в своего врага.

От фохотов выстрелов Хеллер едва не оглох, и ему пришлось прикрыть уши руками.

Он уже начинал задыхаться.

Под мундиром у него был карман с воздухом в защитной оболочке. Засунув туда нос, Хеллер сделал глубокий вдох.

Вдруг до него дошло, что стрельба у него над головой прекратилась. Подождав минуту, он решил рискнуть и начал подниматься на поверхность. Осторожно выглянув из-под воды.

Хеллер осмотрел не потопленную часть танка с открытой башней, все время ожидая выстрела.

Но выстрела не было.

Он, цепляясь руками за скобы на корпусе танка, наполовину вылез из воды.

Хисст сбежал!

Оглянувшись Хеллер заметил Ломбара, который быстро плыл к берегу и теперь находился почти уже у самой кромки воды.

Хеллер сразу же пустился в погоню за ним.

Ломбар в это время уже выбрался на сушу, и тут заметил своего преследователя. Тогда он достал свой бластер и взвел курок.

Но бластер намок, и, кроме шипения, был ни на что не годен.

Хисст отшвырнул в сторону ненужное теперь ружье и дико осмотрелся вокруг, Хеллер был уже совсем близко, и Хисст узнал его — гнев его сменился чувством отчаяния и страха, граничащего с помешательством Увидев рядом с собой лестницу, ведущую куда-то вверх, он бросился по ней прочь от своего заклятого врага, но тут же был схвачен двумя людьми в серебряных ливреях, размахивающими электрическими военными томагавками.

Ломбар, упав на колени, посмотрен вверх и увидел прямо перед собой юное лицо девочки-подростка — это была Малышка, Королева Флистена.

— Ты — мой пленник, — заявила она. И потом властным голосом приказала своим людям: — Отведите его вовнутрь и, если он только попытается дернуться, вправьте ему хорошенько мозги!

ГЛАВА 2

Хеллер подбежал к лестнице и начал выжимать воду из своего генеральского мундира.

— Этот человек — мой пленник, — сказал он.

Малышка обвела взглядом озеро. Люди Снепца. которые не осмеливались приблизиться, пока Хисст палил из своего бластера, теперь со всех ног бежали к Дворцу Флистена.

Слева и справа от Малышки встали стражники, держа наготове электрические алебарды.

Малышка, оглядев с ног до головы мокрого Хеллера. взмахнула пучком волос и сказала по-английски, считая изречение на этом языке вполне соответствующим моменту.

— Убирайся отсюда, ублюдок!

Хеллер в недоумении смотрел на нее: эта девочка в золотом платье казалась такой юной, такой невинной. Но она не только говорила по-английски, она еще, к тому же, жевала жвачку.

— Вы с Земли? — спросил ее Хеллер на избранном ею для общения языке.

— Конечно, браток, — бойко ответила Малышка, чувствуя себя в полной безопасности под охраной своих стражников с алебардами, — но я еще являюсь Королевой-заложницей Флистена Теперь, когда мы надежно связали Хисста, я единственная здесь королевская особа, поэтому для тебя я — «Ваше Величество».

Хеллеру вдруг показался ужасно смешным ее Нью-йоркский акцент, и он едва удержался от улыбки и не встал перед ней на колени.

Такое поведение взбесило Малышку.

— Слушай, шляпа, я не знаю, как ты относишься к Лиге Плюща, но тебе лучше встать вот на это твое колено, мальчик, Моя охрана просто не выносит непослушных ребят.

— Меня зовут Джеттеро Хеллер. Я представитель принца Мортайи на земле…

Пронзительный свист прервал его речь. Посмотрев направо, Хеллер увидел в небе падающий космический корабль — перевернувшись в воздухе, он с ужасным грохотом ударился о землю в соседнем парке.

К Хеллеру подошел Снелц и тронул его за локоть. Когда шум стих и почва под ногами перестала трястись, он сказал:

— Это разбился корабль Аппарата Повстанцы дают им жара!

— Это не повстанцы, — проговорила Малышка по-волтариански. — Если бы вы смотрели телевизор, вы бы знали, что как только кто-то свернул полгоры, защищающей Дворцовый город, Флот и армия встали на сторону Мортайи. Теперь они воюют с Аппаратом в небе.

Снелц и Хеллер посмотрели вверх, Высоко над их головами взрывались остатки резервного флота Аппарата, и, корабль за кораблем, падали в алчные пески пустыни.

Истребитель с четкими опознавательными знаками Флота на борту висел над землей в полумиле от них, расстреливая по южному периметру города бегущих с поля боя солдат Аппарата.

— Кажется, адмиралы наконец поумнели, — заметил Снелц. — Мы на стороне победителя! Наверное, это-то известие и свело Хисста с ума! Вот почему он стрелял в собственных генералов!

— Послушай, — сказал ему Хеллер, — пока истребитель не спутал вас с аппаратовцами, прикажи своим людям раздеться по пояс, чтобы они смахивали на повстанцев.

Пока Снелц отдавал соответствующие распоряжения, Хеллер начал стягивать мундир и с себя.

— Какого черта здесь происходит? — спросила Малышка по-английски. Это что за (…) стриптиз? Хотя я должна признать, мистер, что на вас приятно посмотреть, и даже очень, но со мной этот трюк не пройдет! Только не со мной! Если вам нужен Ломбар Хисст, то просто так вам его не получить!

Под генеральским облачением на Хеллере была надета униформа офицера Флота. Раздевшись, он передал мундир одному из людей Снелца, который собирал одежду Аппарата, чтобы спрятать ее в укромном месте. Достав из кармана военную фуражку, Хеллер надел ее на голову и застегнул ремешок под подбородком.

— А теперь, — повернулся он к Малышке, — мы можем поговорить о деле. Какие ваши условия?

— Вы и вправду представитель Мортайи? — спросила Малышка.

— Да, пока не прибудет сам Мортайя, — ответил Хеллер.

— Дайте я с ней поговорю, — вмешался Снелц. — Она хочет запудрить вам мозги.

— Вали отсюда, — посоветовала Малышка, — и прихвати с собой свою ослиную башку. Вы можете получить Ломбара Хисста, если только согласитесь на маленький обмен.

— Мена лошадьми, — сказал Хеллер по-английски.

— Точно, — согласилась Мапышка по-волтариански, — только у меня лошадка получше. Двое за одного.

— И кто же эти двое? — спросил Хеллер.

— Один из них — парень по имени Дж. Уолтер Мэдисон, — сказала Малышка. — Этот (…) провел меня, как девчонку.

— МЭДИСОН? — удивленно переспросил Хеллер. — Разве он на Волтаре? — Да, — подтвердил Снелц.

— Точно, — похвалила его Малышка.

— О боже! — простонал Хеллер.

— Настоящий сукин сын, — сказала Малышка. — Он совсем не был против Гриса Этот (…) судья заявил, что Гоис не виновен. Ты сказал, тебя зовут Хеллер. На самом деле Мэдисон охотился за ТОБОЙ!

— Так. Мэдисон первый Ты сказала — двое Кто второй?

Малышка едва не задохнулась от ярости. Руки ее сжались в кулаки.

— Ты спрашиваешь, кто второй? Второй — самая отвратительная и мерзкая змея на свете Имя этой гадины. — Солтен Грис Лорд Терн заявил, что он — твой пленник. Так вот. Мне нужен ОН! — прошипела она.

— Давайте сразу договоримся, — сказал Хеллер. — Если Дж Уолтер Мэдисон и Солтен Грис будут у вас, вы сразу отдадите нам Ломбара Хисста.

— Наконец-то ты понял это своей глупой башкой, — сказала Малышка. — И должна указать вам, что территория, на которой мы с вами находимся в настоящий момент является собственностью Королевы-заложницы Флистена, и вы явились сюда без приглашения. Единственный способ получить Хисста — обмен!

ГЛАВА 3

Снелц нагнулся к Хеллеру:

— Я думаю, нам следует напасть на них, — предложил Снелц. — У них только электрические томагавки.

Со стороны восточных ворот загремели выстрелы.

— Я думаю, на нее можно положиться, — ответил Хеллер. — Эти ньюйоркцы держат свое слово.

— Я не ньюйоркец! — возмутилась Малышка. — Я вундеркинд, меня знают везде, и в Канзасе тоже.

Хеллер понял, что она имела в виду: Мэдисон распространил лживые сплетни во всей земной прессе — все эти истории о Канзасе, Мэйзи Спрэд и Туте Свитч, — и слегка покраснел.

— Юная леди, — обратился Хеллер к Малышке, — мы обсудим Мэдисона и Гриса позже А теперь вернемся к Ломбару Хиссту. Можете мне поверить, что у меня самого чешутся руки добраться до Дж Балаболтера Свихнулсона, и могу вас заверить, что как только он попадет ко мне в руки, я устрою ему такое, что ваша жажда мести будет полностью удовлетворена.

— Нет, мне это не подходит, — сказала Малышка. — У меня уже достаточный опыт в том, что касается правосудия: все это лишь банановая кожура. Вы мне Мэдисона, вы мне Гриса, а я вам, — Хисста. Если нет, я оставляю Хисста себе — сделаю из него комнатную собачку, буду кормить его персиками и сметаной. И выгуливать. Иногда.

— Я обещал Грису объективный суд, — возразил Хеллер.

— Его уже судили, и какое жалкое до ничтожного зрелище представляло собой это ваше правосудие Я скажу вам, что я собираюсь делать. Я тоже буду судить его своим объективным судом, и могу вам полностью гарантировать, что он будет признан виновным. Ну, что вы на это скажете?

Хеллер переглянулся со Снелцем.

— Но мне даже не известно, где сейчас Мэдисон, — сказал Хеллер. Может быть, ты что-то знаешь? — спросил он Снелца.

— Не-а, — ответил Снелц. — Дайте я разнесу этот дом. а вы мне за это присвоите звание генерала Флота.

Хеллер посмотрел на девочку и устало сел на ступеньку лестницы. Тимиджо, один из людей Снелца, нашел в соседнем дворце какую-то голубую ткань, и поскольку голубой был цветом повстанцев, все стали разрывать ткань на полоски и повязывать их вокруг головы. Те, кто уже украсили себя голубой лентой, прочистили свои бластеры и теперь с интересом следили за ходом переговоров на верху лестницы. Проходили минуты. Тупик.

Со стороны парка приближался разведчик повстанцев, заметивший издалека обнаженные торсы и голубые ленты, и, увидев Хеллера, направился прямо к нему.

— Офицер Хеллер! «Возмездие» приземлился, Мортайя выслал разведку, чтобы убедиться, что вокруг все спокойно, — доложил он. — Где Хисст? Хеллер встал и снова посмотрел на девочку в золотом платье на верху лестницы. Похоже, небесное сражение подходило к концу, с юга доносились редкие выстрелы.

— Снелц, — позвал Хеллер, — окружи это место. Никого не впускай и не выпускай.

— Значит ли это, что вы принимаете условия сделки? — поинтересовалась Малышка.

— Время покажет, Ваше Несовершеннолетнее Величество, — ответил Хеллер. — А сейчас позаботьтесь о том, чтобы с Хисста не спускали глаз, как с макаки в зоопарке в Бронксе.

На горячем ветру пустыни одежда Хеллера уже совсем высохла; он оправил на себе униформу Флота.

— Сейчас я отправлюсь к воротам, чтобы встретиться с принцем Мортайей. — Лучше вам согласиться на мои условия! — прокричала ему вослед Малышка.

— Смотри не проглоти свою жвачку, — предупредил Хеллер, обернувшись. Я еще вернусь.

И вопрос о судьбе Хисста, Гриса и Мэдисона повис в воздухе.

ГЛАВА 4

Мэдисон и его команда уже неоднократно собирались выбраться с Императорской кухни, но каждый раз их останавливали или крики снаружи, или новая вспышка стрельбы.

Сто солдат Батальона Смерти, приставленные к арестованным для их охраны, пьяные, как сапожники, обезоруженные, были связаны и сложены в углу. Их капитан все еще находился под воздействием ЛСД.

— Мне кажется, нам пока не стоит отсюда выходить, — говорил Флик. Там снаружи еще светло. Светит настоящее солнце. Электричества нет, и в этом гадюшнике будет темно, как в яме. Мы в любой момент можем ускользнуть отсюда.

— С другой стороны, — возражала Флип, — если будет темно и если эти повстанцы выставили патруль, то нас могут засечь и остановить каждую минуту. Посмотри на эти кепки.

— А при чем тут кепки? — спросил Флик.

— Ну, мы в униформах телевидения, и это — кепки от этой униформы, объяснила Флип. — У них есть одна особенность, связанная с тем, что телевизионщикам приходится находиться там, где много прожекторов и отражателей. Смотри!

Она взяла в руки одну из кепок цвета морской вопны и вставила свой длинный палец в прорезь. Козырек, щелкнув, раздвоился. Верхняя часть козырька осталась на месте, а нижняя отогнулась вниз. Флип надела кепку; темная ткань скрывала верхние две трети лица. Теперь ее почти невозможно было узнать.

— Так что опускайте козырьки, собирайте свои камеры и оборудование, сказала Флип, — и спокойно выходите наружу. Они просто решат, что мы команда телевизионщиков, просто делающих свою работу; им и в голову не придет, что мы как-то связаны с Аппаратом. Давайте, пошевеливайтесь, устроим небольшой маскарад.

— Она права, — согласился Флик. — Ниш никогда не обращает внимания на работников телевидения Пошли.

Собрав свое оборудование и спрятав лица под козырьками кепок, вся команда двинулась к выходу.

Скоро они обнаружили дверь в боковой парк, и пятьдесят замаскированных тружеников на ниве общественной информации пошли вперед, ступая по увядшей бурой траве и изнывая от зноя в лучах нещадно палящего солнца, туда где был припаркованы их аэробусы.

Вдруг Флик в ужасе застыл на месте совсем недавно сбитый космический корабль все еще дымящийся, упал прямо на крыши их машин Останки аэробусов модели 99 лежали, перевернутые, под некоторым углом к земле, улыбаясь небу оскалом разбитых стекол Все столпились позади Флика Обернувшись, он сказал Мэдисону.

— Шеф, мне кажется, нам нужно произвести вылазку и добыть какой-нибудь транспорт. Но Мэдисон не слышал его, он смотрел вдоль бульвара.

Со стороны западных ворот приближалась процессия в сопровождении конвоя повстанческих войск, направляющаяся к Императорскому дворцу Посередине колонны несколько повстанцев несли какой-то накрытый крышкой контейнер размером с гроб Процессию возглавлял сам принц Мортайя, с обеих сторон от него шли два повстанческих офицера С ними были несколько генералов армии и адмиралов Флота Хайти Хеллер и графиня Крэк помогали Прахду нести сосуды с трубками, соединенными с контейнером.

А за ними, вооруженный тяжелым кластерным ружьем, шел Джеттеро Хеллер, зорко поглядывая по сторонам выискивая глазами оставшихся в живых врагов Мэдисон воскликнул.

— Это ОН! О, боже, на этот раз он стащил у Ломбара целую империю. Мне нужно остановить это.

Флик настойчиво потянула его за рукав.

— Шеф, ради бога, надо сматываться отсюда. У меня с собой две тысячи удостоверений личности. Мы можем исчезнуть, и нас никто никогда не найдет.

Мэдисон ничего не замечал С круглыми от возбуждения глазами, он бормотал.

— Великий боже, подумать только, какие заголовки. Тридцать второй шрифт ПРЕСТУПНИК, ОБЪЯВЛЕННЫЙ ВНЕ ЗАКОНА, ПРИСВАИВАЕТ СЕБЕ КОНФЕДЕРАЦИЮ. Директор, Приготовьтесь к съемке. Будем вести прямую трансляцию по рации на главном канале телевидения. ВОЗЬМИТЕ КРУПНЫМ ПЛАНОМ ЭТУ ПРОЦЕССИЮ!

Директор послушно побежал давать распоряжения Команда Мэдисона засуетилась Даже репортеры, не имеющие отношения к телевидению, схватили блокноты и ручки, чтобы сделать наброски для будущих скандальных статей Флик поймала Мэдисона за руку.

— Шеф. Это же сумасшествие. Если они узнают, что мы работаем на Аппарат, нам конец.

Мэдисон вырвался. В глазах его сверкал дикий огонь воодушевления.

— Наконец он сделал ЭТО. Это мой пропуск в историю, мой ключ к вратам славы. Репортеры кинулись к процессии и стали выспрашивать имена присутствующих, циркачки налетели на генералов и адмиралов и принялись поправлять фуражки у них на головах Визажист на ходу обсыпал пудрой лицо принца Мортайи Рабочие включили отражатели Заморгали огоньки съемочных камер Начиналась прямая трансляция на главном канале телевидения на всю Конфедерацию.

— Мы в прямом, на самом деле в прямом эфире. Мы начинаем прямую трансляцию из Дворцового города, — затараторил Мэдисон в изолированный микрофон не слышимый участниками процессии, его голос разносился на весь Волтар. — Вы смотрите триумфальное шествие преступника Хеллера в Императорский дворец. Эксклюзивная съемка! Специально для вас, телезрители! Прямой эфир! Прямой эфир! Прямой эфир!

— Нам конец, нам конец, нам конец, — стонала в отчаянии Флик.

ГЛАВА 5

Из коридора, ведущего в императорские покои, нужно было убрать трупы двух генералов, прежде чем процессия двинется дальше. Директор запретил снимать коридор, пока выносили тела, и приказал дать план покоев — в большой зале лежало еще два трупа. Ему пришлось прервать съемку, и, когда все было готово, снова заработали камеры и директор широким жестом пригласил процессию войти.

Директор подумал, что, для большего драматизма, трем повстанцам нужно поднять огромный каменный стол, стоящий у входа в спальню и притвориться, будто они выбивают дверь Его просьба была исполнена, но ему не понравилось, что повстанцы «вышибали» дверь без должного воодушевления, и, пока, по его приказу, вторая камера снимала лица генералов и адмиралов, рабочие вернули стол на прежнее место, чтобы сделать второй дубль.

— Изобразите на лицах отвращение! — скомандовал директор, и трое повстанцев снова подняли каменную глыбу. Вполне удовлетворительно. Мэдисон шепотом прикрикнул на директора, чтобы тот показал крупным планом, как Хеллер заходит в спальню, и прокомментировал в микрофон.

— Преступник Хеллер осматривает место совершения похищения императора. Один из рабочих что-то шепнул директору, и тот указал Хеллеру на электрический жезл, до сих пор валяющийся на полу. Хеллер поднял жезл — за всеми его движениями зорко следили объективы камер:

— Поглядите-ка, мой жезл, — сказал Хеллер.

— Отлично, — сказал директор, довольный его действиями, и приказал взять в фокус надпись на жезле.

— Преступник признается в совершенном им похищении, — проговорил Мэдисон в микрофон. — Он заявил, что вещественное доказательство, оставленное на месте преступления, принадлежит ему.

В спальне несколько повстанцев отодвинули императорское ЛОЖЕ и на его место поставили принесенный ими контейнер. Хайти Хеллер и графиня Крэк все еще держали в руках стеклянные сосуды, в это время Прахд проверял, не повреждены ли трубки. Директор попросил Хайти, графиню и Прахда встать сзади контейнера.

Хеллер, подойдя сбоку, откинул крышку контейнера и продемонстрирован всем лицо Клинга Гордого.

— Преступник злорадно всматривается в лицо несчастной жертвы, проговорил в микрофон немного озадаченный Мэдисон.

Хеллер и Прахд еще раз проверили все трубки, чтобы убедиться, что они на месте. Директор показал крупным планом изрезанное морщинами, изможденное лицо Клинга Гордого, все еще находящегося без сознания. Потом он снова приказал оператору взять в кадр императора вместе с его похитителем, Хеллером.

Мэдисон уже собирался сделать очередной комментарий, как вдруг весь запланированный им сценарий пошел прахом! Хеллер убрал трубку, идущую поперек подбородка императора, и Кпинг вдруг открыл глаза. Он огляделся по сторонам, потом впился взглядом в потолок спальни, будто стараясь вспомнить каждый завиток золотой лепнины, потом он повернул голову вбок и, заметив стоящего рядом Хеллера, нахмурился и обиженно проговорил.

— Офицер Хеллер! Я же приказал вам забрать меня отсюда!

Громкий вздох удивления и радости вырвался у всех присутствующих офицеров армии и Флота Каким облегчением для них было узнать что никакого похищения со стороны Хеллера не было, более того сражаясь на стороне Хеллера, они вдруг обнаружили что их нельзя назвать мятежниками.

Мэдисон напрягал свой мозг в поисках выхода из создавшейся ситуации Он искренне желал чтобы он никогда не затевал этой съемки. Но было уже слишком поздно Невозможно было предотвратить нанесенный ему Хеллером удар Преступник в одно мгновениепревратился просто в честного офицера исполняющего свой долг повинуясь приказам своего короля Мэдисон понял, что здорово влип, и лихорадочно размышлял как ему выкрутиться из этой истории Что ж, в конце концов решил он, еще не все потеряно, он как-нибудь с этим справится.

— Ваше Величество — обратился Хеллер к императору, — мы установили, что не кто иной, как Хисст, убил всех ваших сыновей и остальных претендентов на престол.

— Хисст, — воскликнул император в тревоге. — Он здесь?

— Мы держим его в надежном месте, — успокоил его Хеллер. — Вы в полной безопасности и вам теперо ничто не угрожает Я также хотел заметить вам, Ваше Величество, что именно Хисст подбил вашего младшего сына, Мортайю, к бунту Принц во время вашей болезни неотлучно находился возле вас днем и ночью.

— И он не пытался убить меня? — спросил Клинг дрожащим от волнения голосом.

— Ваша безопасность и ваше возвращение на престол были единственной заботой вашего сына в течение долгих месяцев, Ваше Величество Ему мы обязаны победой над Хисстом. — Хеллер подошел к графине Крэк и, взяв из ее рук мешок, снова обратился к императору. — Здесь ваша Королевская печать Могу я предложить вам аннулировать вашу декларацию о повстанцах?

Император взглянул на Мортайю принц улыбался.

Клинг спросил.

— Вы хотите сказать, что у меня все еще есть сын?

— С вашего позволения, Ваше Величество — серьезно ответил Хеллер Император протянул руку к Мортайе Слезы катились по его морщинистым щекам.

— Подойди ко мне сын, — проговорил он.

Мортайя подошел к нему и опустился на колени Клинг в порыве радости схватил руку принца.

— Если бы я прислушался к твоим словам тогда, такого никогда бы не произошло Я уже слишком стар слишком слаб и слишком глуп, чтобы продолжать править своим народом Человек, который смог в течение пяти лет выдерживать натиск объединенных сил Волтара, заслуживает высокою звания императора Я отрекаюсь от трона Теперь твоя очередь быть императором.

У всех офицеров и повстанцев вырвался глубокий вздох облесения Хотя они столько лет сражались на стороне Мортайи, теперь они не считались мятежниками.

Мортайя сжал руку отца.

— Я сделаю все возможное, чтобы быть достойным вас, сир.

Хеллер, опустившись на одно колено, сказал Мортайе.

— Ваше Величество, — и передал ему мешок с регалиями Хеллер поднялся. — Мне лучше поставить гору на место, чтобы вернуть в город электроэнергию.

Мортайя, все еще стоя на коленях рядом с отцом, с волнением в голосе сказал.

— Нет, Лорд Хеллер! Пусть этим займутся инженерные войска. Предоставьте другим двигать горы. Немедленно созовите Офицерское.

Собрание. Нам срочно нужно обсудить самые насущные вопросы и решить судьбу некоторых небезызвестных вам личностей. Ты должен помочь мне докопаться до самой сути того, что подточило мощь нашей Конфедерации!

ГЛАВА 6

В зале заседания Великого Совета творилось невесть что: в последние дни царствования короля наркотиков Хисста никому и в голову не приходило хотя бы смахнуть пыль с мебели. Хеллер выпустил из подземелья дворца содержавшийся там в качестве узников обслуживающий персонал, и попросил их навести в зале относительный порядок. В зале было темно, через круглые окна теперь не проникали солнечные лучи: Хеллер, чтобы немного освежить воздух в помещении, поставил на окна жалюзи.

Похоже было, что сотрудники Аппарата не теряли времени даром: они растащили все золотые, расшитые драгоценными камнями одежды и украшенные бриллиантами знамена, и теперь зала имела угрюмый и пустоватый вид. Хеллер, в сотый раз осматривая комнату, подумал, что ему еще повезло, что удалось вычистить круглый стол для заседаний диаметром в сотню футов и найти достаточное количество не сломанных стульев.

Но больше его волновало огромное количество народа, съезжающегося со всех концов Волтара. Хеллер приказал группе морских пехотинцев Флота с военного корабля, приземлившегося снаружи западных ворот, остановить этот наплыв масс, но капитану пехотинцев, несмотря на то, что он распорядился заблокировать огромные ворота, не удалось воспрепятствовать проникновению людей в город, чему в большой степени способствовал он сам, то и дело пропуская через боковую дверь группы вновь прибывших.

На упреки Хеллера в его адрес капитан ответил:

— Но они все — почетные граждане нашего королевства, сэр. К тому же, мы пропускаем только тех, кого не отсеяли у ворот армейские.

Таким образом, в этот день зала должна была вместить в себя по самым скромным подсчетам около двух тысяч человек, и Хеллер. не в силах ничего с этим поделать, совсем махнул на это рукой.

Команда телевизионщиков хищно набрасывалась на каждую появившуюся в зале знаменитость и в то же время старались не упускать из вида Хеллера.

— Шеф, — сказала Флик Мэдисону, — это сумасшествие. Пожалуйста, я вас умоляю, позвольте мне стащить пару машин, и мы улизнем отсюда, пока нас не разоблачили.

— Нет! — строго сказал Мэдисон. — Еще не все закончено!

Флик указала на небольшой монитор, установленный директором, чтобы иметь возможность знать, сколько фрагментов Город Радости вырезал из его репортажа. В это время настоящие представители телевидения на всю Конфедерацию показывали толпы людей на улицах города, орущих во все горло «Да здравствует Его Величество Мортайя!»

— Мне кажется, все это ужасно! — сказал Флик.

— Вот именно! — отозвался Мэдисон. — Мы потеряли наших мятежников! Тебе никогда не стать работником средств массовой информации, Флик. Я утратил доверие моего главного клиента — телезрителя. Я должен как-то справиться с этим и восстановить свой имидж.

— Ты сошел с ума! — сказал Флик.

— Конечно, — спокойно согласился Мэдисон. — Поэтому я и гений. Как только начнется конференция, я буду продолжать комментировать события и надеюсь вопреки всему, что мне снова удастся захватить инициативу в свои руки! Не все еще потеряно, Флик. Не отчаивайся. У меня еще есть шансы сделать из Хеллера величайшего преступника всех времен и народов! — И он направился к директору, чтобы дать ему указания насчет угла установки камер.

Вошел император Мортайя. Он был все в той же одежде, что и раньше, но на шее его висела массивная цепь, голову его украшала корона, и в руках он держал скипетр.

— Сколько народу! — сказал он Хеллеру.

— Думаю, здесь присутствуют старшие офицеры всех родов войск, Ваше Величество, — объяснил Хеллер. — Нам не удалось пригласить ни одного лорда: все они или истощены наркотиками, или переехали на другое место жительства, или бежали.

— Да, но это не будет заседанием Великого Совета, — возразил Мортайя. — Это всего лишь экстренная Конференция Офицеров, и мы собираемся избрать новое правительство. СКОЛЬКО НАРОДУ!

Мортайя взошел на кафедру. Кто-то из толпы пытался сыграть марш на трубе, но мелодия прозвучала фальшиво. Тогда кто-то другой заиграл на цимбалах. Мортайя, пригладив бороду, прокричал:

— Собравшиеся на Конференцию Офицеров призываются к порядку!

Люди сгрудились вокруг стола, но в зале все еще продолжали толкаться. — Черт возьми! Заткнитесь все и сядьте наконец! — вышел из себя Мортайя.

В этот момент в дверь залы вошли представители благородных сословий, и снова началась толкотня.

— Хеллер! — заорал Мортайя. — Ради бога, поднимайся ко мне — ты будешь вицекоролевским председателем собрания! Может быть, тебе удастся перекричать эту толпу!

Хеллер от неожиданности заморгал: это был самый высокий пост из тех, которые только могли занимать люди из аристократического круга во всем королевстве. Но, повинуясь приказу нового императора, он послушно встал рядом с ним на кафедре и выкрикнул командным голосом офицера Флота:

— Призываю собрание к порядку!

В залу рвался кто-то еще: в толкотне опрокинули обе камеры Мэдисона вместе с операторами, и у дверей образовалась свалка.

Тогда Хеллер, достав свой бластер, поставил его на ежим произведения шума и выстрелил в воздух. Сразу же установилась абсолютная тишина.

— Собрание объявляю открытым! — сказал Хеллер.

Мэдисон, вздохнув с облегчением, поднес ко рту микрофон:

— Преступник Хеллер призывает к порядку сборище бандитов!

Мортайя начал свою речь, но люди уже успели успокоиться, и в зале снова стало шумно, Хеллер, перевернув ружье, постучал три раза прикладом по круглому столу.

— Отлично, — сказал директор, направляя камеру на бластер.

ГЛАВА 7

Наконец Мортайя, не без помощи Хеллера, добился относительной тишины. Обведя взглядом лица сидящих за столом и всю толпу, он начал говорить: — На протяжении вот уже ста двадцати пяти тысяч лет Конфедерация не знала такого разгула преступности и беспорядка. В истории нашей страны были случаи государственной измены и даже несколько гражданских войн, но ничто не может сравниться с ситуацией, в которой оказался наш народ сейчас.

— У располагаю данными, согласно которым в уличных столкновениях погибло несколько миллионов наших сограждан из числа мирного населения, а материальный ущерб измеряется десятками миллиардов кредиток. Мы почти потеряли одну из завоеванных планет, — Калабар которой пришлось пережить пять лет непрерывных военных действий. По моему мнению, этот факт также необходимо учесть при оценке сегодняшней ситуации на Волтаре.

— Прежде чем мы приступим к процессу переизбрания правительства, мы должны побороть эту опасную болезнь, которой оказалось заражено наше общество, иначе все происшедшее за последние месяцы может повториться. У меня есть собственные соображения по поводу того, кто стоял за всем этим, но мне бы очень не хотелось начинать свое правление с догадок и предубеждений. Я хочу сказать, что нам предстоит выяснить, кто стал виновником этого хаоса, и этот вопрос я ставлю первым пунктом на повестке нашего сегодняшнего собрания.

Старший адмирал. Адмиральского Совета Флота выкрикнул со своего места: — Это дело рук Хисста!

По зале пробежал согласный шепот.

— Всего один человек? — спросил Мортайя. — Я больше склоняюсь к мнению, что против императорской власти был организован целый заговор. Но что же, хорошо, начало выяснению личностей заговорщиков положено. Кому что-либо известно о Хиссте?

Зал взорвался бранью в адрес Хисста; возможно, присутствующие и отличались друг от друга манерами, воспитанием, социальным положением, но всех их объединяло общее чувство: невыразимая ненависть к Хиссту. На экранах телевидения возникла разъяренная толпа, выкрикивающая угрозы в адрес известного человека, которые были тут же подхвачены собравшимися на улицах у телеприемников, выставленных в витринах магазинов, людьми.

Хеллер снова постучал прикладом по крышке стола, потом, наклонившись к Мортайе, указал ему на молодого офицера Флота, который, стоя позади ряда адмиралов, яростно размахивал руками, прося слова.

— Бис? — спросил Мортайя. Хеллер кивнул. — Офицер Бис, — прокричал Мортайя, — мы вас слушаем.

Один из адмиралов подвинулся, пропуская Биса к краю стола.

— Ваше Величество, — начал Бис, — я могу представить вам клерка Аппарата, который знал Хисста, когда еще тот был младшим офицером Аппарата. Этот человек может быть вам полезен. Фактически, он сейчас находится в этом зале, под этим самым столом, и вместе с механиками Флота старается подключить в сеть маленькие телевизоры на рабочих местах вокруг стола и большой центральный экран. Мы пробуем войти в банк данных Аппарата и других организаций: может быть, некоторая и информация может быть использована в течение конференции.

Бис, нагнувшись, прокричал в темноту под столом:

— Эй, Бавч. Его Величество хочет поговорить с тобой. Вылезай.

Старый Бавч поднял голову над краем стола: пучки седых волос по бокам головы торчали в разные стороны, глаза округлились от испуга.

— Пусть кто-нибудь уступит ему стул, — сказал Мортайя. — Бавч? Что ж, послушай, Бавч, если ты поможешь нам, могу тебе обещать, что мы забудем о твоих связях с Аппаратом Расскажи нам, что тебе известно о Ломбаре Хиссте.

Старый Бавч, заметно нервничая, сел на предложенный ему стул.

— Это все уродцы.

— Уродцы? — переспросил Мортайя. — Какое отношение имеют к этому уродцы.

— Ну, когда я был молоденьким клерком, Ваше Величество, я был приписан к архивному отделу Внешнего дивизиона разведывательных служб, и тогда появился новый офицер, — Ломбар Хисст Это было пятьдесят лет назад, Ваше Величество. Я архивировал некоторую информацию, полученную с планеты под названием Блито-ПЗ. Она включена в График вторжения Ваше Величество и мы несколько тысяч лет подряд собирали о ней информацию, и, согласно графику, мы должны начать операцию по завоеванию где-то на днях — конечно, было много всяких разговоров насчет того, что не стоит.

— Не тяни, — оборвал его Мортайя. Ты начал говорить об уродцах.

— Да Ваше Величество. Так вот Я подшивал в архив пачку фотографий из цирка, которым руководил П.Т. Барнум. На снимках был изображен двухголовый теленок (это такое животное) и мальчик с лицом собаки (собака — это тоже животное), и две женщины, с сросшиеся вместе, которые назывались сиамские близнецы, и многое другое, а молодой Хисст взял их у меня со стола и начал смеяться А потом он сказал «С помощью целлологии мы бы могли сделать лучше» — и забрал всю пачку фотографий себе.

— Потом я узнал, что он выудил преступного целлолога по имени Кроуб из тюрьмы и они стали делать уродцев и продавать их в цирки — самые ужасные уродцы, которых я когда-либо видел.

— Как отвратительно, сказал Мортайя. — Ты говоришь, П.Т. Барнум? Не похоже на волтарианское имя. Никогда не слышал о цирке с таким названием.

— Да Ваше Величество Я, наверное, недостаточно точно выразился Идея производить уродцев была позаимствована с Блито П2, которую тамошнее население называет Земля.

— Что ж, это просто доказывает, что у Хисста поврежден рассудок Спасибо за.

— Постойте, Ваша Величество Это еще не все Этот Хисст начал упрашивать меня, чтобы я снабдил его высей информацией по этой планете, и через некоторое время я узнал, что для этого дела был создан специальный отдел, — Секция 451 Разведывательного отдела Внешнего дивизиона.

— Иначе говоря, Аппарат, — сказал Мортайя.

— Нет, Ваше Величество Тогда он еще не назывался Аппаратом Этот Ломбар Хисст, еще будучи молодым офицером, кажется, приобрел за очень короткий срок огромное влияние Когда он получил от меня сведения о Блито ПЗ, он пошел к тогдашнему шефу Разведывательного отдела или же, минуя его, к самому Лорду Внешнего дивизиона и выложил ему всю информацию, выдав ее за плоды своего умственного труда И он начал быстро продвигаться по службе Уже позже он достал папки с данными на различные разведывательные агентства на Блито-ПЗ и переменил название нашей организации на «Аппарат Координированной Информации».

— За долго до того, как стать главой Аппарата, Хисст применял провокационную тактику, позаимствованную у русского КГБ суть ее состоит в том, чтобы провоцировать людей на совершение преступлений, чтобы потом посадить их за решетку Воспользовавшись опытом организации, известной под именем Schutzstaffel в стране Германия, созданной человеком по имени Гитлер для службы в Аппарате мы начали набирать из тюрем осужденных преступников Наши Батальоны Смерти сформированы именно таким образом У ЦРУ в Соединенных Штатах Аппарат взял идею создания независимой милиции с помощью которой можно вести военные действия в обход правительства У ФБР из той же страны Ломбар научился, как можно править целыми странами, шантажируя не чистых на руку представителей власти и держать их в постоянном страхе, угрожая им сфабрикованными Доказательствами преступлений, которых они никогда не совершали Мы.

— Постой, — прервал его Мортайя. — Ты называешь имена о которых я никогда не слышал.

— Это имена с Блито-ПЗ. — Объяснил Бавч, — которая у местных жителей называется Земля. Вот откуда пошли методы и тактика работы Аппарата. По залу пробежал ропот.

Надежды Мэдисона снова были уничтожены. Но может быть, ему удастся сыграть на этой неожиданной непопулярности Земли: возможно, получится представить Хеллера защитником этой планеты — извращение фактов, вот что ему было сейчзс нужно. И он снова затараторил в свой микрофон:

— Преступник Хеллер целый предыдущий год провел на планете Земля, Хеллер, не зная о характере комментариев Мэдисона и даже не подозревая о присутствии Мэдисона в зале, снова постучал прикладом по столу, чтобы Мортайя мог продолжить говорить.

— Итак, Хисст, — сказал Мортайя, — интересовался планетой Земля для того, чтобы создать эту отвратительную организацию. — Аппарат. Я…

— Нет, Ваше Величество, — перебил его Бавч. — Хисст интересовался Землей не по этой причине. Все это имеет отношение к истории фамильной династии Роксентеров. Их род пошел от человека, жившего около века тому назад, который был всего лишь простым слугой. Этот парень нажился на том, что продавал яд, называемый неочищенная нефть, в качестве лекарства от рака. Итак, он был выходцем из народа. Он решил позаботиться о своих сыновьях и дать им средство для пропитания и научил их воровать. Одному из них посчастливилось, и он, продолжив дело отца, начат проводить различные коммерческие операции с неочищенной нефтью, втираясь в доверие к банкам и ловко пользуясь разведывательными службами на Земле, и таким образом он фактически стап некоронованным императором всей планеты, обеспечив себе и своим потомкам безбедное существование на протяжении вот уже нескольких поколений. У Хисста, когда он узнал об этом, загорелись глаза. Раньше он и представить себе не мог, что га кое возможно. Ведь он сам был выходцем из народа, из бедных кварталов Слам Сити, и он подумал, что если он будет следовать в жизни такой же схеме, то он сможет стать таким же императором здесь, на Волтаре. И ему это удалось, и даже, наверное, скорее, чем он сам предполагал.

— Ты говоришь, все это случилось, — спросил Мортайя, — на планете Земля? Немыслимо! Какая ужасная планета!

Мэдисон, опасливо озираясь, пробормотал в свой микрофон:

— Преступник Хеллер сделал головокружительную карьеру на Земле под псевдонимом Роксентер. Определенно, это еще раз доказывает его связи с преступным миром этой планеты.

Мортайя кивнул Бавчу, что означало, что он может вернуться к прерванной работе.

— Теперь, когда нам стало известно, как был создан Аппарат, я предлагаю вынести на общее голосование вопрос о роспуске этой организации и о запрещении криминальной тактики, позаимствованной у разведывательных органов на Блито-ПЗ.

К потолку зала протянулся целый лес рук, и все люди, наблюдавшие за ходом собрания на улицах, площадях городов, в своих квартирах, автомашинах — ответили на этот вопрос согласными криками.

В это время Мэдисон продолжал комментировать происходящее в зале Императорского дворца:

— Преступник Хеллер тщательно изучил деятельность разведывательных служб на Земле и стал настоящим специалистом в этом деле, и все время неукоснительно придерживается указанной тактики, Таким образом, на наших глазах Хеллер превращается в преступника межпланетного класса. Теперь Мэдисон снова почувствовал уверенность в собственных сипах. Он извратил факты, он утаил достоверную информацию, и тем самым вернул себе доверие масс.

ГЛАВА 8

Парализованный клерк Великого Совета значился в списках Хеллера в его бортовом журнале. Хеллер наклонился к Мортайе и что-то прошептал ему на ухо.

— Ах, да! — сказал Мортайя, а потом громко объявил всей аудитории. — А сейчас пришло время избрать новый Великий Совет.

Один из генералов сказал.

— Только не будем включать в новый Совет никого из членов старого Все лорды, входившие в Великий Совет, теперь стали наркоманами.

Адмирал, стоявший у стопа, внес предложение:

— Полагаю, во избежание повторения подобного инцидента, необходимо запретить употребление наркотиков во всей Конфедерации.

Мортайя спросил.

— Кому-нибудь из присутствующих известно что-либо о наркотических веществах?

Адмирал, ответственный за медицинское обслуживание, сказал:

— Мы никогда не применяли наркотики в Конфедерации, В хирургических целях мы использовали различные газы и тому подобное. Исходя из того, что мне известно о наркотиках, moiV заключить, что они оказывают губительное воздействие на организм, говоря другими словами, наркотики — это яд.

— Мы не должны выращивать и производить наркотики на Волтаре, — сказал адмирал, ответственный за космическую таможню. — Наркотики появились на нашей планете из-за Ломбара Хисста. У нас есть приказ не пропускать на таможне подобные грузы. Это Ломбар доставил их сюда.

— Ну, и где же они производятся? — спросил Мортайя.

— Приемники на столах теперь работают, — сообщил Бис. — Я связался с лабораторией Разведывательного отдела Флота, и скоро у нас будут результаты анализа этого вещества, а также данные относительно использования наркотиков Аппаратом в своих криминальных целях. Зажглись экраны, установленные на рабочих местах заседающих, а потом и большой телевизор в центре конференционного стола.

Мортайя, с высоты кафедры, взглянул на экран и прочитал, что там было написано.

— Это немыслимо! — сказал он наконец. — Целая планета сходит с ума по этим наркотикам?

— А вот данные анализа, Ваше Величество, — сказал Бис. — Наркотики принимаются в любое время суток, ими кормят детей, рабочих и стариков. Они даже давали их солдатам во время военных действий, чтобы они хорошо сражались.

— Ох, эта Блито-ПЗ! — воскликнул Мортайя.

— Хисст решил использовать наркотики в качестве секретного оружия для завоевания престола Волтара, — произнес Бавч, вылезая из-под стола. Вот поэтому он так и настаивал на скорейшем проведении операции по захвату Земли — ему нужны были наркотики, чтобы подчинить себе все население Конфедерации.

— Согласно Графику Вторжения, эта планета должна быть завоевана, простонал Мортайя. — Но не для того, чтобы ввозить оттуда наркотики. Хеллер нажал несколько кнопок по краю стола, и на экране загорелась новая надпись.

— Ваше Величество, — сказал он, — уже существует указ Великого Совета, запрещающий производство наркотиков на Волтаре Мне показалось, что стоит проверить эту информацию, и вот — можете убедиться сами.

— Значит, у нас одним делом меньше, — ответил Мортайя.

— Нет, Ваше Величество В этом-то вся и проблема Именно этот указ дал возможность Хиссту монополизировать эту область Закон запрещает производство наркотиков на Волтаре, но таким образом настоящие наркодельцы избавлены от ненужных конкурентов, и следовательно правительство таким образом помогает процветанию их бизнеса Я предлагаю узаконить наркотики, но предупредить всех людей о грозящей им опасности, тогда они не будут приносить такой прибыли, как сейчас, и люди утратят к ним всякий интерес.

— Кажется, тебе известно кое-что об этом, — сказал Мортайя.

— Да, немного, — ответил Хеллер. — Наркотики — это грязный бизнес. Но когда они запрещены законом, этот бизнес становится довольно прибыльным.

— Ты хочешь сказать, что на Блито-ПЗ наркотики запрещены, и именно поэтому их там так много?

— Вы правильно меня поняли, Ваше Величество, — сказал Хеллер.

— Преступник Хеллер, — поспешил шепнуть Мэдисон в свой микрофон выступает в защиту наркотиков.

— Люди на этой планете все сумасшедшие, — с горечью проговорил Мортайя. — Этот закон, Ваше Величество, — продолжал Хеллер, — был подготовлен и проведен Хисстом.

Этот довод стал решающим, и соответствующая статья была немедленно вычеркнута из законодательства.

— Что ж, давайте вернемся к началу нашего разговора, — сказал Мортайя. — Нам нужно избрать Великий Совет.

Кто-то из аристократов, стоящих у дверей зала, прокричал.

— Может быть, лорды и пристрастились к наркотикам, но у многих из них есть дети Почему бы не избрать в Великий Совет сыновей лордов?

По залу пробежал шепот одобрения Бис что-то сказал своему адмиралу, и тот многозначительно заявил.

— Джентльмены, Ваше Величество, у меня, к сожалению, для вас плохие новости Дело в том, что все без исключения сыновья лордов были совращены и дезориентированы в сексуальном плане.

— ЧТО? — не поверил своим ушам Мортайя. — Откуда такая информация?

— Ваше Величество, — сказал адмирал, — мы с великой скорбью сообщаем, что они были совращены одной молодой девушкой весьма недостойного поведения, прибывшей сюда несколько месяцев тому назад, и которую, вне всякого сомнения, нужно предать смерти за обучение малолетних всякого рода извращениям, какие, если я правильно понял, являются обычным делом на ее родной планете Она уроженка Земли, то есть Блито-ПЗ.

— Опять ЭТА планета! — воскликнул с негодованием Мортайя — Сначала уродцы, потом коррумпированное правительство, наркотики и, наконец, извращенцы.

Сзади снова замахал руками один из аристократов.

— Ваше Величество, — Человек, казалось, находился в таком возбуждении, очевидно, желая сообщить нечто очень важное, что Мортайя сделал ему знак подойти к столу.

Хеллеру пришлось несколько раз успокаивать толпу, чтобы дать возможность высказаться этому человеку.

— Ваше Величество, — начал аристократ, — я Нобль Артрит Чванни, издатель «Дейли спикер» Я имею честь представлять здесь десятки газетных издательств Вы только что упомянули об уродцах Я пытался привлечь ваше внимание еще с того момента, как в этом зале прозвучало имя Кроуба, Этот преступник был выслан с Волтара, но потом вернулся и заявил, что овладел некими лженауками под названием психология и психиатрия. Я приехал сюда сразу же, как только мне стало известно, что здесь будет проводиться Конференция Офицеров. Мы требуем, чтобы был издан закон, запрещающий распространение и использование этих двух наук.

— Почему? — спросил заинтересованно Мортайя.

— Ваше Величество, эти две науки базируются на том, что секс является мотивировкой всех человеческих поступков.

— Какая чепуха, — сказал Мортайя. — Такая идея могла прийти в голову только чокнутому.

— Вы ошибаетесь, Ваше Величество, — возразил Нобль Артрит Чванни. Эти науки состоят целиком из лживых положений и призваны подрывать моральные устои населения, совращать его, чтобы полностью подчинить его воле правительства, в состав которого входят душевно больные и морально нездоровые люди. Психология и психиатрия сыграли немаловажную роль в создании такого хаоса, в состоянии которого находится наша планета. Нужно немедленно запретить эти науки!

— Это очень странно, — задумчиво произнес Мортайя. — Я никогда не слышал о существовании таких наук. Где они были созданы?

— На Блито-ПЗ! — ответил Нобль Артрит Чванни. — На планете Земля!

— ЧТО? Снова эта планета! — вскричал Мортайя.

— Да, Ваше Величество. Земные правительства очень ловко пользуются этими теориями, чтобы развратить население. Именно поэтому там так распространены наркотики.

— Вы можете дать мне какой-нибудь пример того, можно ли с помощью этих наук произвести правительственный переворот? — спросил Мортайя.

— Лучше не касаться этого вопроса на публике, Ваше Величество. Это информация особого характера, и нам, газетчикам, стоило немалого труда добыть ее. Если вы не желаете распространения наркотиков, пожалуйста, издайте такой закон!

Через боковую дверь в зал вошла графиня Крэк, Поднявшись по лестнице на кафедру, она шепнула Мортайе на ухо:

— Вы приказали мне доложить вам, если в состоянии вашего отца произойдут какие-либо изменения. Ваш отец попросил меня пожелать вам удачи и потом мирно заснул с улыбкой на лице. Кажется, он по-настоящему счастлив.

— Спасибо, — прошептал Мортайя в ответ. Затем, словно припомнив что-то, спросил; — Вы ведь были на Земле какое-то время. Вам известно что-нибудь о науках под названием психиатрия и психология?

— О, да, Ваше Величество, — ответила графиня так же шепотом. — Это ужасно. Правительства используют эти науки для того, чтобы калечить, убивать и сводить с ума неугодных им людей. В школах детей уча г, что они всего лишь животные, внушая им, чтобы они и вели себя подобно животным.

— Достаточно, — прервал ее Мортайя. — Садись рядом со своим другом. Тебе будет интересно послушать то, о чем здесь говорят. — Потом он сказал громко, обращаясь ко всей аудитории: — От своего имени вношу предложение запретить психиатрию и психологию как для применения на практике, так и для изучения в школах.

Вверх взметнулся лес рук, и единодушным голосованием соответствующий закон был принят.

— Пойдем отсюда, — попросил Флик Мэдисона.

— Они не могут доказать научным способом, что, как им это ни неприятно, люди стоят в °Дном ряду с животными. Не волнуйся, я держу ситуацию под контролем. Я заставлю их снова объявить охоту на Хеллера, не успеешь ты и глазом моргнуть.

Он подал сигнал директору, чтобы тот показал крупным планом лицо графини Крэк, и прокомментировал:

— Надеюсь, от вашего внимания, друзья, не ускользнуло, что эта проститутка, любовница преступника Хеллера, опутала своими чарами императора Неужели в воздухе попахивает скандалом? Или же это просто уловка Хеллера, чтобы похитить Мортайю? Время покажет Оставайтесь с нами, вы смотрите прямую трансляцию из конференционного зала Императорского дворца!

Мэдисон даже не подозревал, что он опрометчиво поставил под удар всю планету Земля!

ЧАСТЬ ВОСЕМЬДЕСЯТ СЕДЬМАЯ

ГЛАВА 1

Император Мортайя с кафедры оглядел круглый зал для заседаний Великого Совета. Хеллер, увидев, что император собирается говорить, постучат прикладом ружья по столу, призывая всех к тишине.

— Спасибо, Нобль Чванни, за вашу помощь в рассматриваемом нами деле. Теперь…

— О, Ваше Величество! — прокричал Нобль Чванни. — Мы прибыли на эту конференцию не только за этим!

Позади него началась возня, и к столу протиснулись еще несколько газетчиков и встали за спиной Нобля, собираясь поддержать его.

— Нобль Чванни, — сказал император, — единственная причина, по которой мы, Император Волтара, собрали это совещание, что само по себе, вы должны это признать, является необычным явлением, — это вникнуть в самую суть происходящих в стране волнений Если просьба ваша не имеет никакого отношения к цели нашей Конференции, я бы предложил вам подождать до тех пор, пока не будет сформирован Великий Совет…

— О, Ваше Величество! — вскричал Нобль Чванни. — Мое дело имеет ПРЯМОЕ отношение к недавним восстаниям в Конфедерации Мы просим вас назначить Коропевского Цензора.

— КОГО? — переспросил пораженный Мортайя. — Не думал я, что наступит такой день, когда газетчики добровольно выступят с просьбой, чтобы им назначили кого-то, кто будет указывать им, что можно печатать, а чего — нельзя. Немыслимо!

— Да, Ваше Величество, — подтвердил Нобль Чванни. оглядываясь на своих коллег, немедленно обступивших стол, потеснив адмиралов. — Мы, работники прессы, под его руководством сформируем комитет и предоставим ему определенные полномочия. Видите ли, Ваше Величество, раньше в нашей среде не существовало борьбы за выживание: у каждой газеты был свой круг читателей со своей сферой интересов, и телевидение просто цитировало наши статьи, и мы были довольны и получали неплохую прибыль. Но с появлением так называемой желтой прессы, все газеты…

— Желтая пресса? — переспросил Мортайя. — Что это такое?

— Погоня за суперсенсациями, — объяснил Нобль Чванни. — И когда стало практиковаться такое отношение к журналистике, все газеты стали соперничать друг с другом, стараясь продать как можно больше экземпляров, и побеждала обычно та газета, в которой печаталась самая сенсационная ложь.

— ЧТО? — снова вскричал Мортайя — при этом его черная борода затряслась от негодования. Он всегда отличался вспыльчивостью и, зная это, старался по возможности сдерживать свои эмоции, но сейчас то, что он услышал, переходило всякие границы.

— Да, Ваше Величество, — сокрушенно подтвердил Нобпь. — Сейчас ситуация совершенно вышла из-под нашего контроля. Наши репортеры постоянно лгут, передают грязные сплетни, излагают сфабрикованные факты, и наши редакторы даже поощряют их к этому. Это началось еще даже до суда над Грисом. Мы, издатели, бессильны что-либо сделать. Мы просим назначить учредить должность Королевского Цензора, чтобы он мог воспрепятствовать тому, чтобы наши газеты использовались в качестве инструмента в чьей-то грязной игре.

— Я даже не знаю, что вам ответить, — сказал Мортайя, в нерешительности разводя руками. — Вы сильно упали в моих глазах, и, боюсь, я ничем не смогу вам помочь…

Видя, что обстоятельства складываются не в его пользу, Нобль Чванни умоляющим голосом произнес:

— Но, Ваше Величество, ведь именно средства массовой информации стали причиной народных восстаний!

— ЧТО? Это что — новая бомба? — Хуже, намного хуже…

У входа в зал поднялась суматоха, и головы всех присутствующих повернулись в эту сторону.

— Мне все равно! — кричал капитан морских пехотинцев Флота, Забирайте все свои мигалки и проваливайте отсюда! В зале и без того ТЕСНО! Здесь уже есть одна бригада телевизионщиков!

— В том-то и дело, ты. идиот! — кричал в ответ человек в униформе цвета морской волны. — Ребята, навались!

Тут же между морскими пехотинцами и людьми в униформах завязалась драка.

Громким, властным голосом, Хеллер прокричал, стоя на кафедре:

— Смирно! — Морские пехотинцы сразу же застыли на месте. Один из ломившихся в зал людей выступил вперед. — Что все это значит? — грозно спросил Хеллер.

— Я директор телевизионной бригады, объяснил человек, обращаясь к Хеллеру. — Менеджер из Города Радости спешно послал нас сюда, специально выделив нам самый скоростной аэробус, чтобы убрать отсюда того тупоголового идиота, посмевшего взять на себя роль комментатора, и самим вести трансляцию.

— Не могли бы вы разобраться между собой, — прокричал ему Хеллер, — не мешая проведению Конференции?

— Но это касается не только нас! — отвечал ему директор бригады. Осмотрев комнату, он подошел к одному из рабочих Мэдисоновской команды и внезапно поднял козырек чудо-кепки. — Так я и думал! — воскликнул он и снова повернулся лицом к кафедре, — наш менеджер уже было решил, что сошел с ума: он не помнил, что уже послал сюда съемочную группу. Но это вовсе не представители нашего телевидения. Это Мэдисон со своей шайкой!

— ЧТО? — взревел Хеллер. — Капитан, ХВАТАЙТЕ ЭТУ КОМАНДУ!

— В АТАКУ! — завопил вдруг Флик.

Реакция Мэдисоновской команды была молниеносной: они побросали свое операторское снаряжение и, вытащив ножи, бросились на морских пехотинцев.

Морские пехотинцы тоже не заставили себя ждать и пошли в атаку на псевдооператоров.

Стоящие рядом с криками ужаса и замешательства расступились вокруг коричнево-зеленовато-голубого клубка дерущихся людей; на пол с грохотом падали прожекторы и камеры.

— ПАРАЛИЗУЙ ИХ! ПАРАЛИЗУЙ! — кричал в пылу драки капитан морских пехотинцев Флота.

В воздухе рассыпали искры электрические кортики пехотинцев: они были приучены к тому, что на космических кораблях нельзя было стрелять, чтобы не нанести повреждения кораблю, что могло привести к катастрофе, и поэтому никогда не носили с собой бластеров. Их электрические кортики могли быть поставлены на более слабый режим электрошока в том случае, если желательно было избежать смертельного исхода, Но сейчас преимущество было на их стороне, но Мэдисон и его люди пытались извлечь пользу и из этого.

Звенели, скрещиваясь, кортики и ножи, в воздух взвивались фонтаны электрических искр.

Вдруг по команде Флика люди Мэдисона начали прорываться к выходу, но таким образом они совершили огромную ошибку: там их уже ждал взвод пехотинцев, предвидевших такие действия со стороны врага.

Снова засверкали вспышки. Пехотинцев было вдвое больше, и скоро люди из шайки Мэдисона были крепко связаны и временно парализованы. Настоящие работники телевидения, не растерявшись, делали снимки, а когда драка была закончена, с триумфом прошли в центр зала и начали устанавливать свои камеры.

Морские пехотинцы Флота, с честью и незначительными потерями вышедшие из битвы, теперь складывали поверженных и связанных противников вдоль стены.

— Капитан, — позвал Хеллер, — обыщи пленников и, если найдешь удостоверения личности, выясни, есть ли среди них человек по имени Дж. Уолтер Мэдисон.

Вдруг в ярком луче света прожектора, чудом не рухнувшего на пол, появился человек.

— Если вам нужен Дж. Уолтер Мэдисон, — проговорил он, — то он перед вами. И, — продолжал он, шагая вперед и поднимая козырек своей кепки, — вы абсолютно заблуждаетесь насчет средств массовой информации. Подойдя к краю стола под недоверчивыми взглядами толпы, он без всякого смущения посмотрел Мортайе прямо в глаза и сказал:

— Я не могу, Ваше Величество, оставаться в стороне и смотреть, как обливают грязью честных работников средств массовой информации.

Тем временем Мортайя с удивлением разглядывал Мэдисона, поражаясь той наглости, с какой себя вел этот человек.

— Средства массовой информации, — продолжал Мэдисон, — играют в деятельности правительства первостепенную роль, так как служат для связи правительственной верхушки с простыми гражданами. — Заметив, что его внимательно слушают, Мэдисон оживился, голос его окреп и повеселел. — С помощью средств массовой информации вы можете лепить, выкраивать, моделировать общественное мнение по вашему вкусу. Вы можете принимать любые решения и всегда можете полагаться на поддержку средств массовой информации. Вы можете делать все, что вам только ни заблагорассудится, и, при помощи прессы и телевидения, использующих самые прогрессивные методы впияния на широкие массы, у народа сложится о вас самое благоприятное впечатление. Вам совсем не обязательно быть объективными, и если вам, правящий суверен, будет доставлять беспокойство тот или иной человек, вы можете смело обвинять его в любом преступлении, даже если он его не совершал — просто предоставьте нам сочинить о нем душераздирающую историю, и этого будет вполне достаточно. Вам даже не придется затевать над ним суд.

— ЧТО? — взревел Мортайя в бешенстве.

— Конечно, — продолжал Мэдисон, — вы, по своей неопытности, можете быть немного удивлены, но то, что я сказал, — чистая правда. Влияя на общественное мнение посредством прессы и телевидения, вы можете полностью подчинить себе весь простой народ и впоследствии вертеть этим сбродом, как вам будет угодно. Приведу вам живой пример, я, искусно повлияв на ход недавнего судебного процесса по делу Гриса и осветив его должным образом в средствах массовой информации, сумел довести гнев народных масс, вылившихся в настоящие восстания, до кипения!

— О ЧЕМ ГОВОРИТ ЭТОТ ЧЕЛОВЕК? — снова не выдержал Мортайя.

— О средствах массовой информации, — спокойно ответил Мэдисон, ни капли не сомневаясь в силе воздействия своих слов. — На этом держится вся планета Блито-ПЗ. — Тут в голосе его зазвучала особая нежность. Средства массовой информации — это грандиозный подарок Вселенной от Земли.

От Хеллера не укрылся огонек бешенства, разгорающийся в глазах Мортайи, и, тихим голосом, он посоветовал воодушевившемуся оратору:

— Смотри, Мэдисон. Лучше тебе заткнуться! Мэдисон обиженно повернулся в его сторону.

— Заткнуться? Я НЕ заткнусь, и очень хорошо сделан). Хеллер-Уистер, я сделал из тебя то, что ты представляешь собой на сегодняшний день! Без средств массовой информации и моего гения ты бы сейчас прозябал, никому не известный, в какой-нибудь затхлой яме, в беспросветной тьме. Да кто ты на самом деле? Ты никто, ты — ничто!

Мортайя поднялся на ноги с лицом, искаженным гневом.

— Ты, мерзкий сопляк! — набросился он на Мэдисона. — Как ты смеешь обливать грязью самого храброго офицера из тех, кто когда-либо рождался на этом свете! Ты лицемерный трус и подонок! Тебе известно, что офицерам запрещены дуэли в присутствии монарха! Что ж, тогда я позабочусь об этом. — И с этими словами он поднял свой бластер, готовясь выстрелить в Мэдисона.

Мэдисон посмотрел на оружие и стал белым, как мел. Он никогда не слышал о таком своеобразном волтарианском обычае. Он думал, что его вынесут отсюда на руках. Но теперь похоже было, что его вынесут отсюда вперед ногами. Чуть живой от страха, он не спускал глаз с указательного пальца императора, дрожащего на спусковом крючке.

Вдруг Мортайя опустил бластер.

— Нет, — сказал он. — Те дни прошли. Теперь я император, и я не имею права позволить себе роскошь пристрелить подонка, как паршивую собаку. — Хотя Мортайя засунул бластер за пояс, но вид у него был такой, что он вовсе не отказался от исполнения своего намерения. Глаза его все еще метали гневные молнии.

Мортайя продолжал смотреть на Мэдисона, и когда он заговорил, в голосе его звенела сталь:

— НАКОНЕЦ мы добрались до самой сути!

Жажда мщения, которой дышали его слова, передалась и всему залу.

— То, что называется средствами массовой информации, послужило причиной гибели миллионов людей на улицах, привело к материальному ущербу в десятки миллиардов кредиток! П.Т. Барнум развлекает нас смешными уродцами! ЦРУ/КГБ дарят нам замечательную организацию под названием Аппарат! Две лживые науки — психиатрия и психология учат, как обмануть целую нацию! Наркотики расшатывают моральные устои общества, губят людей, развращают правительство! Два моих несчастных брата мертвы, серьезно подорвано здоровье моего отца, и сам я приговорен к пяти годам настоящего Ада! И откуда все это взяпось? Сжав кулак, он потряс им над головой. — С планеты, имя которой Блито-ПЗ, Земля! Мы собирались завоевать эту планету! Нет, ЭТА ПЛАНЕТА ЗАВОЕВАЛА НАС!

Мортайя выпрямился во весь рост, лицо его было угрюмым, но он уже взял себя в руки и заговорил по-королевски величественным голосом:

— Я знаю, какая болезнь поразила Волтар, и язнаю, откуда пошла эпидемия. Примитивные, упадочные, загнивающие на корню цивилизации могут представлять собой огромную опасность. Это все равно что поместить зачумленного человека в комнату, где полно здоровых людей. Высший пласт культуры может быть уничтожен обществом, стоящим на низшей ступени развития, История нашей Конфедерации знает подобные случаи, и мы сами еще очень далеки от совершенства.

— Но никогда за всю мою сознательную жизнь, полную приключений и далеких путешествий, мне не приходилось сталкиваться с таким гнилым и дегенеративным обществом, какое существует на планете Блито-ПЗ, на Земле!

Он замолчал, взгляд его упал на портрет его отца, все еще висящий на почти голой стене; под ним было еще два портрета, на которых были запечатлены улыбающихся братьев, которых уже не было в живых. Глаза его заволокла дымка печали, но вдруг, встряхнувшись, будто отогнав от себя мрачные мысли, он резко повернулся к Хеллеру:

— Я не хочу никогда, никогда больше слышать о Блито-ПЗ! НИКОГДА! — Он перевел дыхание. — Ты назначаешься постоянным Вицекоролевским.

Председателем Великого Совета, лорд Хеллер. По традиции, я, император, не должен присутствовать здесь. — Хеллер заметил, что по лицу Мортайи струятся слезы, и он ищет предлога, чтобы удалиться и не дать людям увидеть своей минутной слабости. — От имени Короны, — продолжал он, с трудом сдерживая дрожь в голосе, — поручаю вам закончить это собрание. На досуге я составлю список пиц, которые покажутся мне наиболее достойными, и мы сформируем из них Великий Совет. — Он поклонился всем присутствующим, пытаясь скрыть ото всех свое состояние. Взяв шесть бланков для составления прокламаций, он быстро подписал их и, заверив королевской печатью, передал их Хеллеру. — Используйте эти бланки, сказал Мортайя, — таким образом, чтобы все раз и навсегда забыли о существовании Земли. Можете действовать по вашему усмотрению. — И он повернупся к аудитории спиной.

Все поняли, что он собирается уйти, и весь зал застыл в удивлении, потом, один за другим, все немного запоздал поклонились.

Но Мортайя не смотрел на присутствующих. Он спустился по ступеням и направипся к выходу, Когда он убедился, что его никто не видит, император вытер тыльной стороной ладони катящиеся по его щекам крупные спезы.

Графиня Крэк, незаметно подойдя сзади, взяла его за руку и повела по коридору, видя, что затуманенные слезами глаза Мортайи не могут разобрать, куда идти, Мортайя очень искренне и нежно любил своих братьев и был к ним очень привязан, И теперь, когда он узнал, что стало причиной их нелепой и преждевременной гибели, на него слова нахлынули воспоминания.

ГЛАВА 2

Конференционный зал Великого Совета гудел. Старшие офицеры все еще продолжали стоять вокруг стола, но начали переговариваться друг с другом. Все до одного были огорчены, видя печаль своего императора. Хеллер пальцами провел по белоснежным бланкам королевских прокламаций. Он знал, как трудно добиться общего согласия офицеров, когда дело касается диспозиции войск, выбора места сражения, наступательной тактики и всякой другой путаницы, возникающей во время подготовки к операции завоевания планеты. К тому, собравшиеся находились в таком волнении, что трудно было назвать данный момент подходящим для принятия такого рода решений.

Мэдисон все еще продолжал стоять, боясь пошевельнуться в виду приставленного к его горлу длинного электрического кортика лейтенанта морских пехотинцев Флота. Его команда, сложенная в ряд у стены, теперь начала ворочаться, подавая первые признаки жизни.

Вдруг Хеллер заметил в толпе маленькое сморщенное личико Мэра Дворцового города он сразу узнал его, хотя с момента их последней встречи прошло уже немало времени.

Хеллер постучал по столу прикладом своего бластера.

— Джентльмены, — прокричал он, — сегодня вечером нам предстоит завершить много срочных дел. Но мне кажется, перед принятием ответственных решений нам стоит немного ПЕРЕДОХНУТЬ! Мэр Дворцового города только что дал мне знать, что он может предложить вам богатый выбор напитков и кушаний — в общем, из того, что ему удалось найти на королевских складах.

Мэр Дворцового города в недоумении уставился на Хеллера, лихорадочно думая, где найти слуг, чтобы открыть дворцовые хранилища и погреба. Вся дворцовая стража и весь обслуживающий персонал был распущен Аппаратом. Но потом он вспомнил, что, по воле судьбы, все лорды, жившие до этого во Дворцовом городе, были вынуждены сменить место жительства, и теперь в его распоряжении находилась вся провизия, оставшаяся в покинутых дворцах; там же он мог позаимствовать и слуг И Мэр, просияв, согласно кивнул головой.

Заявление Хеллера было встречено довольным жужжанием голосов. Когда шум утих, он сказал:

— Конференция будет возобновлена ровно через два часа. Пожалуйста, к этому времени будьте все в сборе, так как нас ждут дела государственной важности, не терпящие отлагательств.

Спустившись с кафедры, он указал на Мэдисона:

— Ведите его за мной, — приказал Хеллер лейтенанту пехотинцев.

Хеллер прошел мимо трона к противоположной стене и взглянул на связанных людей в униформе цвета морской волны. Потом он повернулся к Мэдисону:

— Полагаю, ты хорошо поднатаскал эту команду в том, что касается тактики и стратегии работников средств массовой информации, — сказал он.

— О, да, — не без гордости ответил Мэдисон. — Это очень ценные люди!

— Отлично, — сказал Хеллер и подошел к капитану морских пехотинцев. Оденьте на весь этот сброд электрические наручники, разбудите их, постройте в колонну и не забудьте присоединить к ним Мэдисона: он будет возглавлять триумфальное шествие.

— Сию минуту, ваша светлость, — сказал капитан морских пехотинцев. Можно мне поднять напряжение немного больше обычного? Они ранили нескольких моих людей.

— Никаких пыток, — сказал Хеллер, — хотя, должен согласиться с вами, это довольно заманчиво.

К Мэдисону внезапно вернулась храбрость.

— Вы не можете так со мной поступить. В законодательстве нет ни одной статьи, запрещающей деятельность средств массовой информации. Вы не можете выдвинуть против меня никакого обвинения. Сотрудник средств массовой информации — такая же профессия, как и всякая другая.

— Что ж, сказал Хеллер, — может быть, к вашим словам прислушались бы на Земле. Там можно начинать мировые войны, подрывать репутации, губить людей, а средства массовой информации будут выставлять все это как забавную шутку и первые смеяться над ней. Но здесь никто не отнесется так легко к миллионам человеческих жертв.

— Если хочешь знать, именно благодаря мне Мортайя занял трон, — заявил Мэдисон. — Если бы я не короновал Хисста, население никогда бы не взбунтовалось…

— Мэдисон, мне очень жаль тебя разочаровывать, но если бы ты не вмешался, Клинг бы просто выздоровел и объявил бы Мортайю своим преемником, и при этом не раздалось бы ни одного выстрела. Ты просто бестолковый, вредный зануда. Но похоже, тебя не изменить — я уже убедился в этом — это просто стиль твоей жизни: ты всегда создаешь трудности там. где их не должно было быть.

Мэдисон с сомнением посмотрел на него, а потом пожал плечами.

— Видно, тебе нужно еще многому научиться в этой жизни, Хеллер-Уистер. Вот мистер Гробе поверил бы мне, если бы я сказал ему, что трудился ради твоей же пользы, не жалея сил, чтобы увековечить твое имя в истории. Когда я вернусь на Землю…

— Мэдисон, — сказал Хеллер по-английски, — у меня для тебя есть новости: мистер Гробе теперь работает на меня.

— ЧТО?

— Факт, — подтвердил Хеллер. — А что касается твоего возвращения на Землю, то я, не раздумывая, вернул бы тебя туда. Своей последней идиотской выходкой ты разгневал Мортайю. Ты так хорошо расписал свои средства массовой информации, что он приказал даже уничтожить всякие упоминания об этой планете в наших архивах.

Мэдисон снова посмотрел на него, собираясь что-то сказать, но в этот момент к ним подошла вернувшаяся из Императорского дворца графиня Крэк. — Джеттеро, — сказала она, — когда мы в прошлый раз видели этого человека, его собирались утопить в Восточной реке!

— Средства массовой информации, — заметил Хеллер, — не могут убить человека даже распространением слухов о его гибели.

В это время пленников подняли на ноги и заковали их в цепи, Рядом стояла девушка Флип и во все глаза смотрела на графиню Крэк.

Крэк повернулась к Мэдисону.

— Только что вспомнила: через два дня после официального сообщения в газетах о твоей смерти, я прочитала еще одну статью, в которой тоже упоминалось твое имя. Ваша мать.

— Моя мать? — спросип Мэдисон, внезапно испугавшись. — Она умерла от горя, когда узнала о моей гибели?

— Нет, — ответила графиня Крэк. — Она вышла замуж, и, судя по свадебным фотографиям в газетах, брак должен быть счастливым.

— О, боже! — простонал Мэдисон и начал оседать на пол.

Флип, несмотря на то, что на нее уже надели наручники, успела подхватить его тело на лету и не дать ему упасть. Присев, она положила его голову к себе на колени.

— Что с ним такое? — спросила графиня Крэк у Хеллера. — Я только что сообщила ему, что он может не судить себя за то, что разбил сердце своей матери собственной внезапной кончиной. Я думала порадовать беднягу!

Флип поцеловала Мэдисона — вздрогнув, он открыл глаза и взглянул на нее; Флип снова поцеловала его в губы.

— Я поймала тебя, — сообщила ему Флип, и в глазах ее промелькнуло какое-то хищное выражение.

— О, боже, — снова простонал Мэдисон, — куда девается мой гений?

ГЛАВА 3

Снаружи завывал холодный ветер пустыни, врываясь в окна пустых дворцов, поднимая целые вихри пыли, кружащейся в свете фонарей, установленных на временной базе армии.

Войска повстанцев и морские пехотинцы патрулировали темные бульвары Графиня Крэк проводила Хеллера вниз по широкой лестнице ведущей в соседний парк За ними следовал отряд морских пехотинцев Флота, сопровождавший колонну пленных во главе с Мэдисоном.

По лестнице сбежал директор новой телевизионной бригады и принялся обнимать Хеллера Потом он сказал.

— Корона, ваша светлость, сэр Пожалуйста, не сердитесь на телевидение. — Оглянувшись через плечо, он заметил Мэдисона. — Этот тупоголовый идиот перебивал канал телевидения в Городе Радости, и его засек наш редактор Такого больше никогда не случится.

Мэдисон уже успевший сделать несколько шагов, едва снова не грохнулся в обморок, если бы Флип и один из пехотинцев не поймали бы его за сковывавшую его цепь.

— С каких это пор телевидение стало таким заботливым? — спросил Хеллер. — Ну, сэр, вы же теперь фигура общественной значимости.

— Вот и отлично, — с сарказмом в голосе проговорил Хеллер. — Теперь мне все ясно. Ступайте назад и передохните немного.

— О, спасибо большое — поблагодарил директор съемочной группы. — Но один из моих людей заметил, как несколько минут назад неподалеку приземлился аэровагон со знаками Королевской тюрьмы, и из него вышел лорд Терн Я подумал, может быть, это имеет отношение к вашему пленнику Солтену Грису Мне нужно снять репортаж Горячие новости.

— Я убью Мэдисона, — пообещал себе Хеллер.

— О, отлично, — обрадовался директор. — Вы собираетесь казнить его прямо здесь, в парке, или.

— Заткнись! — прикрикнул на него Хеллер. — Я выразился фигурально Все эти твои разговорчики о «фигуре общественной значимости», «горячих новостях» и «репортажах». Вы никогда и не слышали таких слов, пока здесь не появился этот () Мэдисон. Теперь вы выражаетесь, как телевизионщики из какого-нибудь АБВ.

Но публика имеет право знать, — возразил директор.

— Право знать, — передразнил его Хеллер. — Все, закончим на этом Вы НЕ БУДЕТЕ снимать мою встречу с лордом Терном она будет носить очень личный характер. Но я могу изложить вам суть разговора позже.

— Что? — спросил в растерянности директор.

— Я прослежу чтобы Королевский Цензор получил полномочия расстреливать непослушных директоров. Убирайтесь отсюда.

— Корона, ваша светлость сэр, — взмолился директор. — Вы же не собираетесь вводить политику фашистских репрессий для подавпения данным нам от бога права свободы прессы и слова?

Хеллер вдруг остановился, и Мэдисон, шедший позади, едва не налетел на него.

— Мэдисон, — сказал ему Хеллер, — если я раньше и испытывал к тебе некоторую жалость, то теперь она полностью испарилась Как только я, против своей воли, сделался «фигурой общественной значимости», я чувствую себя каким-то призраком, вызванным тобой Духом.

— Значит вы все-таки собираетесь казнить его в парке, — решил подслушивающий Директор.

— Нет, — бросил ему на ходу Хеллер. — Весьма заманчиво, но все же нет Знаете, Директор, вот этот парень по имени Мэдисон, который все время стонет, рассказал вам еще не все.

— Правда? — заинтересовался директор.

— Да. Есть еще такая вещь, как «вторжение в личную жизнь».

— Ох, — сказал подавленный этим сообщением директор.

— Да, — подтвердил Хеллер. — И можешь сказать своим ребятам и всем остальным, кто захочет тебя послушать, что если вы только попытаетесь вторгнуться в мою личную жизнь со своими камерами и репортажами, я выужу у вас в судебном порядке миллиард кредиток.

— Великий боже!

— Боюсь, Мэдисон вам так и не успел рассказать об этом, так вот, я восполняю недостаток вашего образования.

— Но что же это все-таки такое — «вторжение в личную жизнь»?

— «Личная жизнь» — это значит, — объяснил Хеллер, — все, что я говорю, независимо от того, когда и кому я это говорю.

— Великий боже!

— Точно! — сказал Хеллер. — А теперь, когда ты выяснил, что означает это слово, ты можешь просветить своего босса и коллег-директоров.

— О. обязательно, — испуганно вскричал директор.

— Хорошо, — сказал Хеллер. — А. теперь, так как это может остановить восстания, и только по этой причине, а не по какой-нибудь другой, вы можете взять свои камеры и своих людей и «сделать репортаж» о суде над Солтеном Грисом.

— О. ДА, ваша светлость! — обрадованно завопил директор, причем в голосе его слышалось неприкрытое обожание и преданность. — С вашего позволения, ваша светлость, сэр! — И он вприпрыжку убежал прочь.

Хеллер повернулся к Мэдисону и сказал по-английски:

— Иди вперед, ты, (…,)!

ГЛАВА 4

Лорд Терн сидел на дуле перевернутой бластерной пушки Аппарата. Аэровагон с надписью «Королевская тюрьма» был припаркован неподалеку. Какой-то армейский механик установил у своих ног полевой электрообогреватель и грел руки в красноватом свете спирапей.

— Джеттеро мой мальчик! — проговорил лорд Терн, когда к нему подошел Хеллер. Поднявшись, он крепко пожал ему руку.

— Мне очень жаль, ваша светлость, — сказал ему Хеллер, — что пришлось вас побеспокоить и просить об этом одопжении. Боюсь, я, сам того не желая, причинил вам много неудобств.

— Садись, садись, мой мальчик, — пригласил лорд Терн, двигаясь на гигантском стволе пушки, чтобы освободить Хеллеру место. — Мне это совершенно не трудно Но, во имя всего святого, что все это значит? Хеллер сел рядом с Терном.

— Я вез Гриса в Королевскую тюрьму и думал, что он по пути туда покончил жизнь самоубийством.

Терн махнул рукой в сторону аэровагона, в решетчатом окне которого виднелось лицо Гриса с грустными глазами — казалось, он совсем уже потерял всякую надежду. Сзади него виднелось два тюремных охранника.

— Что ж, к несчастью, он выжил, — сказал лорд Терн. — Это настоящий уголовник. Парень может совершить больше преступлений на каждый кубический дюйм книги закона, чем кто-либо другой. Понимаете, дело в том, что я не могу справедливо осудить его, потому что мне не известен состав его преступлений.

Тут на полном скэку примчалась съемочная группа со своими камерами, и Хеллер с лордом Терном сразу же были ослеплены потоком света, брызнувшего из прожекторов. Лорд Терн застонал.

Хеллер засунул руку под рубашку и достал оттуда распечатку.

— Во дворце установлены распечатывающие устройства, и я только что вынул оттуда это. Вы можете судить Гриса здесь и закончить его дело?

— О, с удовольствием! — ответил лорд Терн и подап сигнал охранникам в вагоне. — Судить его во Дворцовом городе не запрещено законом, а даже совсем наоборот, и мы вынесем ему тот приговор, какого он заслуживает! Солтена Гриса вывели из аэровагона. Заметив направленную на него камеру, он вздрогнул и поморщился, будто от боли.

— Стань там, — приказал Хеллер. — Не бойся камер. Я не думаю, что кто-нибудь смотрит телевизор в такой час.

— Это вы так считаете, — возразил директор и указал на экран телевизора, на котором велась ретрансляция из Города Радости Директор включил телевизор, и их глазам предстали толпы народа, огромные толпы, стоящие на темных улицах на одной стороне планеты Волтар и на улицах, залитых полуденным солнцем, на другой. Должно быть, известие о суде Гриса распространилось с величайшей быстротой.

Хеллер простонал и повернулся к лорду Терну.

— Это Приказ Великого Совета номер 938365537-451БПЗ от прошлого года. Этим приказом Великий Совет уполномочивает Внешний Дивизион послать инженера на Блито-ПЗ для предотвращения самоуничтожения этой планеты. Солтен Грис, второй заместитель главы Аппарата, шеф 451-го отдела, Блито-ПЗ, сделал все, что было в его силах, чтобы этот приказ никогда не был выполнен.

— Ага! — вскричал лорд Терн, пробегая глазами приказ. — Значит, защита Гриса и его адвокатов, строящаяся на том, что преступник просто повиновался распоряжению свыше, не состоятельна!

Лорд Терн облачился в свою судейскую мантию и громко сказал:

— Суд идет! — и кинул недоброжелательный взгляд в сторону Гриса.

Гриса била крупная дрожь, он обреченно стоял в ярких лучах направленных на него прожекторов, но красноватый свет забытого всеми за суетой электронагревателя придавал его лицу что-то дьявольское.

— Я знал, Грис, что королевский офицер не стал бы арестовывать тебя, не будь у него веских на то причин, Это очень серьезное обвинение. Если твоя вина будет полностью доказана, суд приговорит тебя к смерти, причем исполнение приговора может быть предоставлено любому человеку по его желанию, если у тебя с ним личные счеты, Итак, что ты скажешь в свою защиту?

— Невиновен! — взвыл Грис.

— К несчастью для вас, — проговорил лорд Терн, — мне довелось прочитать вашу исповедь. Ваша вина настолько очевидна, как если бы вас поймали возле жертвы с ножом, запятнанным кровью. Вы покушались на жизнь королевского офицера! Я нахожу вас виновным по всем пунктам предъявленного вам обвинения! У вас есть что сказать перед тем, как я вынесу приговор?

Солтен Грис, упав на колени, молитвенно сжал свои закованные в кандалы руки и протянул их к судье. Во время этого жеста он, к несчастью для себя, подвинулся ближе к обогревателю, и красный свет, будто кровавыми подтеками, расцветил его лицо — в этот момент Грис напоминал настоящее чудовище.

— Вы обещали быть снисходительным ко мне! — проплакал Грис.

— Не знаю, не помню, — отвечал лорд Терн. — Я просто предложил вам описать все свои преступления, чтобы я мог выдвинуть против вас соответствующее обвинение.

— Милости прошу, милости! — ныл Грис, пуская слюни. — Не приговаривайте меня к смерти через пытку! Избавьте меня от этого ужасного наказания!

— О, боже мой, — пробормотал Хеллер, чувствуя отвращение к поведению этого человека. Нагнувшись, сч что-то прошептал на ухо Терну — лорд Терн согласно кивнул.

— Солтен Грис, — начал лорд Терн, — закон дозволяет мне вынести по вашему делу смертный приговор. Я приговариваю вас к смерти через повешение, и ваше тело будет оставлено на виселице в Королевской тюрьме, пока оно совсем не сгниет…

Грис лишился чувств и упал на землю под лязг цепей.

Тюремный охранник попытался поднять Гриса на ноги и привести в чувство, но Грис не шевелился.

— Какой низкий трус, — сказал судья. — Он даже не смог дождаться окончания приговора.

Лорд Терн сделал какую-то запись в своей книжке и положил рядом бланк приказа.

Великого Совета.

Хеллер посмотрел на операторов, которые старались снять лежащего в обмороке Гриса как можно более крупным планом. Когда они были удовлетворены результатами своей работы, они выключили прожекторы и начали собирать свое оборудование. Хеллер мог быть уверен, что люди на улицах, смотревшие трансляцию, пляшут от радости.

— Спасибо, корона, ваша светлость, — поблагодарил директор Хеллера Уверен, что у вас с нашим телевидением завяжутся тесные профессиональные отношения.

— Вот этого-то я и опасаюсь, — сказал Хеллер голосом, полным сарказма. Директор раскланялся и побежал догонять свою бригаду.

Лорд Терн поднялся, подошел к Грису и легонько пнул его ногой. — Грис не шевелился.

Терн повернулся к Хеллеру.

— Ну, Джеттеро, мой мальчик, я по-настоящему рад, что это дело наконец завершено. — Он пожал Хеллеру руку и оглянулся на распростертое на земле неподвижное тело Гриса. — Что ж, теперь он-твой.

Лорд Терн в сопровождении тюремной охраны сел в аэровагон и полетел назад.

Хеллер ткнул пальцем в Гриса и приказал лейтенанту морских пехотинцев: — Поднимите его. Нам нужно довести это дело до конца.

ГЛАВА 5

Дворец королевы Малышки стоял в холодной темноте ночи; снаружи тоскливо завывал ветер.

Тусклые огоньки полевой базы армии, казалось, лишь усиливали мглу. Колонна из пятидесяти пяти заключенных, — Гриса несли на носилках расположились на отдых на поляне перед огромной винтовой лестницей, ведущей во дворец. На ступенях стояли в карауле люди Снелца.

Сам Снелц в это время подошел к Хеллеру.

— Возьми под охрану этих вот заключенных, — сказал ему Хеллер, — и оставайтесь здесь, на этой поляне, рядом с лестницей. — И он повернулся, чтобы поблагодарить за службу морских пехотинцев. Офицер морской пехоты удостоверился, что люди Снелца заняли свой пост, отсалютовал Хеллеру и вместе со своими подчиненными удалился.

— Что, ради бога, все это значит? — встревоженно спросила графиня Крэк. Снелц чувствовал себя не очень уютно в голубом свете армейских огней. — Похоже, решили, что королеву Малышку нужно казнить. Там, во дворце команда телевизионщиков, и собралось несколько адмиралов, чтобы решить ее участь. И потом, не знаю, уж как это взбрело им в голову, они выдумали, что ее нужно казнить за укрывательство Ломбара Хисста.

— Это ты им рассказал? — спросил Хеллер.

— Ну, — протянул Снелц, избегая пристального взгляда Хеллера, — это был единственный способ, как нам получить нашего законного пленника назад, хотя я не ожидал такого результата.

Хеллер укоризненно покачал головой.

— Что ж, теперь мне придется исправлять твою ошибку. Пойдем. Если даже у нас ничего не выйдет, все равно стоит попробовать. — И он начал подниматься вверх по широкой лестнице в сопровождении Снелца и графини Крэк.

У дверей дворца путь им преградили два стражника в серебряных униформах, скрестив перед ними военные топоры. Хеллер объяснил им, кто они такие, и сенешаль ответил:

— Вы, трое, можете проходить, но никакого оружия.

Хеллер и Снелц сняли свои ремни и передали свои бластеры вместе с подзарядными устройствами стражнику. Сенешаль объявил об их визите, громко выкрикнув в зал: — Лорд Хеллер! — И Хеллер вместе со своими спутниками вступили в огромный зал для приемов.

В зале было довольно темно: единственным источником света являлись карманные фонарики мальчиков, то тут то там разложенные на полу среди волчков, машинок и других игрушек. В углу сбились в кучу несколько человек из числа обслуживающего персонала, всхлипывая и прижимаясь друг к другу. Вдоль стены маленькими кучками растерянно стояли мальчики, боязливо держась за руки и дрожа от холода хозяйничающего в помещении ледяного ветра пустыни.

Малышка сидела на нижней ступеньке у своего трона; плечи ее окутывала пушистая мантия из голубого меха. Рассеянно сжимая в руках скипетр, она невидящим взглядом уперлась в одну точку на полу.

Трое вошедших, подойдя к трону, остановипись на почтительном расстоянии. Графиня Крэк поклонилась и, подняв голову, вгляделась в лицо королевы.

— Бедняжка, ты же просто маленькая девочка с Земли, — сказала она.

Ее снова произвели эффект взрыва: Малышка, внезапно вскочив на ноги, поднялась на две ступеньки, чтобы казаться выше ростом, и выпалила:

— Я — Малышка, королева Флистена! И я встречу свою смерть, как подобает королям!

У остальных вырвался ужасный стон, словно погребальная песня, разнесенный ветром по всему дворцу.

Хеллер и его спутники в удивлении молча смотрели на нее, и Хеллер уже собирался что-то сказать, но Малышка вдруг опустилась на ступеньку лестницы и как будто замерла. Потом она медленно наклонилась и, опершись локтями на колени, сжала руками подбородок.

— Я сделана это. Все шло отлично. А потом появился Мэдисон, и все рухнуло! — Она подалась вперед, обведя зал печальным взглядом, она вдруг расплакалась. — Никто не любит меня, все меня ненавидят. Я пойду на улицу и наемся червей. — Она начала всхлипывать.

Несколько мальчиков подползли к ней на коленях и начали ее утешать:

— Мы тебя любим, Малышка!

Из тени в углу выступили фигуры слуг:

— Ты разбиваешь нам сердце своими словами, королева Малышка!

Мажордом, поклонившись, прильнул губами к руке Хеллера.

— Лорд Хеллер, если вы казните ее, мы все тоже хотим умереть на эшафоте вместе с нашей королевой!

— Великий боже, — проговорил Хеллер, отнимая у него руку, — во что меня втягивают!

— Ты оказался в такой же ситуации, как в Турции, в Афьоне, — сказана графиня Крэк. — Маленькие мальчики и Ютанк! Я слышала об этой девушке. Это еще один пример того, как людей развращает Земля. Если ее вовремя не удержать, то всякие извращения распространяться по Волтару, как настоящая чума, Я вспоминаю о своих попытках исправить мисс Симмонс и всех остальных, и мне кажется, из этого положения есть только один выход. Выслать ты ее не можешь, поскольку, как я понимаю, скоро не останется места, куда бы ее можно было выслать. Так что тебе придется ее казнить.

Все вокруг снова оглушительно зарыдали.

— Заткнитесь! — заорал Хеллер.

Нытье стало еще громче.

Пытаясь перекричать горестные вопли, Хеллер сказал, обращаясь к Снелцу и графине Крэк:

— Пожалуйста, предоставьте это дело мне. — Оглядев комнату, он поднял с пола детскую игрушку.

— О, Джеттеро, — сказала графиня Крэк, — ты слишком мягок. Я точно знаю, что ты собрался делать. Ты намерен простить ее и произнести наставительную речь о том, что надо быть хорошей девочкой, а она потом, послушав тебя, сразу же изменится,…

В противоположной двери появилось несколько горничных, Обступив графиню, они встали на колени и принялись умолять:

— Пожалуйста, не убивайте Малышку! — причитали они. Одна из женщин разорвала на груди свое платье и вскричала: — Убейте нас. но оставьте ее в живых!

— ЗАТКНИТЕСЬ ВСЕ! — потерял терпение Хеллер.

Он поднялся к Малышке. Пока он шел по ступенькам, плач постепенно превращался в настоящую истерику. Он положил руку на плечо, и все решили, что он сейчас поведет ее на казнь, Но вместо этого он нагнулся и поцеловал Малышку в щеку!

— Ну, знаешь ли! — сказала графиня Крэк.

Хеллер достал из кармана платок в красных звездах, прилагавшейся к униформе инженера, и вытер слезы, бегущие по щекам Малышки, и заставил ее высморкаться.

Потом он поднял ее на руки и понес к выходу. У дверей он поставил ее на ноги.

Все в ожидании наблюдали, что же произойдет дальше. Плач прекратился. Хеллер говорил очень тихо, но все хорошо расслышали его слова.

— Вопрос только в том, сделаешь ли ты это для меня или нет.

Графиня Крэк, все еще стоящая посреди зала в окружении горничных, не на шутку испугалась: она была абсолютно уверена, что Хеллер делал девушке предложение. Из груди ее вырвался стон:

— О, боже, теперь она добралась и до него!

Вдруг Малышка засмеялась счастливым смехом.

Напряжение в зале достигло предела.

У входной двери была маленькая комнатка. Хеллер и Малышку «вдруг вошли туда и закрыли за собой дверь.

Все в зале обескураженно переглянулись.

Прошло пять минут. Глаза всех были устремлены на закрытую дверь. Прошло десять минут. Дверь все не открывалась.

— О, боги, — простонала графиня Крэк.

Вдруг дверь распахнупась, и на пороге появились Хеллер и Малышка. Малышка натягивала на плечи свою меховую мантию. Вдруг она бросилась Хеллеру на шею.

— Ты вундеркинд, ты все равно вундеркинд! Ты настоящий мужчина! — И, поднявшись на цыпочки, она поцеловала его прямо в губы.

Все почувствовали, что назревает скандал. Слуги заголосили победную песнь.

Графиня Крэк лишилась чувств.

ГЛАВА 6

Великий Совет был переизбран в течение всего двух часов. У Мэра Дворцового города прибавилось хлопот. В сундуках солдат Аппарата было найдено несколько знамен, украшенных бриллиантами. Портреты Кпинга и двух его погибших сыновей были сняты со стены, и теперь на их месте висел портрет Мортайи, на котором, еще совсем молодой, император был изображен в полной форме офицера Флота. Дворцовая охрана вернулась к исполнению своих обязанностей, и теперь по всему Дворцу стояли стражники, неподвижные, словно статуи, одетые в голубое с фиолетовым. Слуги бывших лордов сновали по комнатам, стирая пыль и выметая мусор, скопившийся за месяцы властвования Хисста.

Хеллер выпил стакан минеральной воды, съел карамельку, умылся и переоделся в золотой костюм лорда, раздобытый где-то Мэром, не забыв надеть свой военный ремень с кобурой бластерным пистолетом в ней.

Хеллер занял свое место на кафедре. Позади него, немного сбоку, на маленькой золоченой табуретке молча сидела графиня Крэк, украдкой вытирая слезы и страдая всей душой.

В зале было еще теснее, чем в начале Конференции: кажется, подошло еще больше народу. Хеллер уже собирался, по привычке, постучать прикладом по столу, но тут заиграли четыре трубы и цимбалы. Хеллер, немного встревожившись, взглянул на балкон, где стоял подмигивающий ему Мэр. Мэр взглядом указал на руки Хеллера, и тот едва удержался, чтобы не рассмеяться, и пробормотал себе:

— Что ж, придется, видно, и мне, как Мортайе, понять, что былые времена миновали. — И опустил бластер.

— Джентльмены, — обратился он к присутствующим, — мы возобновляем прерванную Конференцию. На повестке дня несколько вопросов. Разговор о судьбе планеты Блито-ПЗ мы отложим напоследок, А сейчас мне бы хотелось завершить дело, касающееся девушки с Земли и совращенных мальчиков.

В зале немедленно поднялся рев, по двухтысячной аудитории прокатилась волна ненависти и гнева.

Съемочная группа уже приступила к работе, и на огромных экранах, установленных на стенах, возникли толпы народа, высыпавшего на улицы. На одной части планеты опускались вечерние сумерки, на другой — сияло яркое солнце, но везде реакция людей была одинаковой — самая искренняя ненависть и возмущение слышалась в их возгласах.

— О, боже, — прошептал Хеллер, — мне действовать очень, очень осторожно.

Армейские генералы, стоящие вокруг стола, закричали:

— Мы обнаружили, что прямо здесь, в Дворцовом городе, находится Девчонка с Земли, разыгрывающая из себя королеву-заложницу Флистена!

— Мы настаиваем на принятии немедленных мер! — выкрикнул старший чиновник полиции.

— Смерть девчонке с Земли! — завопили собравшиеся в зале.

— Казнить извращенцев! — вторили им толпы на улицах.

— Мэдисон, Мэдисон, — пробормотал Хеллер, — что же ты наделал. Земля здесь вызывает эмоции не лучше, чем целый вагон скунсов. — Хеллер повернулся в сторону балкона Мэра там уже не было, но будто угадав его желание, во всю ударили цимбалы.

Хеплер постарался придать своему лицу самое строгое выражение от него теперь требовалась безупречная актерская игра В наступившей тишине прозвучал его грозный голос.

— Я боялся, что вы не поддержите те суровые меры, которые я намерен принять, но теперь вижу, что вы готовы согласиться со мной.

— Он приказал всех их казнить, — пронесся шепот по рядам старший чинов Хеллер, услышав эти слова, сказал.

— Хуже, намного хуже Я только что заключил договор с королевой-заложницей Флистена И я решил вынести это соглашение на суд Конференции Офицеров.

Зал ждал, предвкушая неминуемую расправу над ненавистной землянкой.

— Просто казнь — это слишком легкое наказание, — сказал Хеллер. Думаю, им нужно дать сначала хорошенько пострадать, чтобы хоть частично искупить свои грехи.

В зале согласно закивали головами.

— Поэтому я предлагаю сослать их на необитаемую скалу, находящуюся далеко в океане.

На лицах людей было написано удовлетворение.

— Я вынудил ее согласиться оставить свой дворец во Дворцовом городе и приказал всем домашним слугам, которые ни за что не соглашались расстаться со своей госпожой, отправиться в ссылку вместе с ней Таким образом, они будут страдать вместе с ней.

— Мудро, — одобрили генералы, — очень мудро.

— И эти маленькие извращенцы, которые помогали ей в ее грязных делишках, будут также приговорены к ужасной изоляции. Это распространяется также на сыновей бывших лордов Таким образом, вы сами можете видеть насколько суров вынесенный мною приговор.

Зал зааплодировал.

— И в это безлюдное, ужасное место, я предлагаю сослать и Дж Уолтера Мэдисона со всей его чертовой шайкой.

Снова аплодисменты.

— Никакой связи с внешним миром Пусть они горят, совсем одни, в пламени собственного ада.

Зал взорвался аплодисментами, генералы кричали, адмиралы возбужденно топали ногами.

Когда шум утих, Хеллер достал из кармана своей куртки прокламационный бланк.

— Это проект договора с королевой-заложницей Флистена Если вы, джентльмены, поставите свои подписи и печати под этим договором под подписью Его Величества, мы пронумеруем бланк, и дело будет дан законный ход Королева-заложница Флистена, как вы видите, уже подписала бланк.

Он передал бумагу церемониймейстеру и он начал обходить с ней офицеров, стоящих вокруг стола.

Хеллер незаметно передал графине Крэк детскую камеру, которую он подобрал на полу во дворце Малышки.

— Здесь нет съемочной группы, — прошептал он, — поэтому придется все сделать самим.

Графиня взяла камеру Это игрушечное устройство ничем не отличалось от обычной камеры, кроме того, что время съемки было ограничено десятью минутами Сзади камеры был встроен маленький экран, на котором прокручивались уже отснятые кадры, Конечно, качество съемки было ужасным, но с этим уже ничего нельзя было поделать.

Графиня Крэк, находясь в самом угнетенном состоянии духа, все же, держа камеру под столом, включила ее.

Хеллер использовал эту камеру тогда, когда они с Малышкой оказались наедине в комнате сенешали во дворце Малышки. На экране графиня увидела Малышку, усевшуюся прямо на стол; Хеллер остался стоять.

Хеллер рассказывал юной королеве о своем плане договора — именно это он просил сделать для него. И они составили проект сделки между ним и королевой Флистена.

Потом Хеллер сказал:

— Было бы лучше, если бы ты отказалась от своего дворца во Дворцовом городе. Кажется, слуги готовы последовать за тобой куда угодно, и ты можешь взять с собой из своих вещей все, что пожелаешь.

— Что ж, мне это не составит никакого труда, — ответила Малышка. Жены лордов и так уже постоянно слоняются вокруг моего дворца, готовые выцарапать мне глаза — настоящая стая диких кошек. А можно мне выкопать мою марихуану на грядках в саду? Пора уже собирать урожай, знаешь ли, и к тому же там есть очень ценный сорт — называется «Красная Панама».

— Я назначу Снелца ответственным за твой переезд. Так что все будет хорошо — даю тебе слово. Но только мы не упомянем о марихуане в нашем договоре.

— И я вправду точно получу Мэдисона?

— Можешь не сомневаться. Ты получишь его со всей его командой. Если он передаст городской дом генерала Кнута правительству, он даже сможет взять с собой столько багажа, сколько сможет унести. В общем-то, все его имущество должно быть целиком передано тюрьме, а сам он — расстрелян, поэтому тебе придется быть очень, очень осторожной, Малышка. Он чрезвычайно опасен, Там есть тюрьмы: помнишь, я исследовал Остров Успокоения для нанесения его на карту? Там было землетрясение. Теперь там вся земля покрыта пузырчатой коркой лавы. Одна скала рухнула. Но в целом это очень симпатичное местечко, Но смотри не допускай мягкосердечности по отношению к Мэдисону, держи его все время под замком.

— О, конечно, я так и сделаю, — ответила Малышка, обрадованно улыбаясь. — А теперь поговорим о Грисе, — сказал Хеллер.

— Ох, да, правда, о Грисе? — расплылась в улыбке Малышка.

— Я устроил ему суд, но этот трус грохнулся в обморок, даже не дослушав окончания произнесения приговора. Вот, смотри.

Взяв из его рук бумагу, она прочитала:

— Вышеуказанный Солтен Грис признан виновным по всем пунктам обвинения. И в соответствии тяжести совершенных им преступлений приговорен к казни через повешение; его тело будет висеть на виселице до полного его разложения. Но до момента казни он приговаривается также к пожизненному заключению в тюрьме, указанной королевой-заложницей Флистена.

Малышка снова заулыбалась, но в ее улыбке появилось что-то хищное. Она еще раз перечитала приговор, смакуя каждое его слово, потом сказала:

— Я просила тебя доставить мне Гриса, но, приятель, я не рассчитывала, что тебе это Удастся! Ты настоящий гений, просто вундеркинд! Ох, парень!

— Да, я хочу тебя еще вот о чем предупредить, — продолжал Хеллер. Его записи будут оставаться в хранилище Королевской тюрьмы до тех пор, пока не будет приведен в исполнение окончательный приговор. Поэтому тебе придется вернуть его в тюрьму живого на виселицу или его тело, когда он умрет, и тогда труп его все равно вздернут, и он будет висеть, пока не сгниет.

— О, обязательно, непременно! — пообещала Малышка.

— И еще Я согласился на это, потому что ты поклялась, что будешь просто содержать его в тюрьме. Если ты подвергнешь его пыткам, я считаю себя в праве забрать Гриса у тебя. Я не оправдываю пыток.

— Ладно, не буду, — вздохнула Малышка. — Я просто буду испытывать наслаждение от мысли, что он жив и здоров и находится у меня под крылышком. Даю тебе слово, что я его и папьцем не трону.

— Хорошо, — сказал Хеллер. — Значит так Большая часть нашего договора, о Грисе, например, не будет внесена в бланк. Но есть один неприятный пункт, которого никак нельзя будет избежать. С Островом Успокоения не будет никакой связи. Обстановка на острове будет контролироваться Службой Планетарной Защиты.

— Ох, черт с этим, — согласилась Малышка. — Какой дурак захочет общаться с внешним миром, когда у него в руках окажется целый Грис и еще пятьсот аристократишек, чтобы (…) Вундеркинд, ты превзошел самого себя! Я тебя люблю!

Она подписала договор и скрепипа его своей коропевской печатью.

Когда они выходили из комнаты, Хеллер положил бланк договора в карман и выключил камеру.

Крэк посмотрела на часы: ровно десять минут! Они все это время только разговаривали!

Вне себя от радости, графиня нежно прошептала Хеллеру на ухо;

— Ты не должен был заставлять меня ревновать и думать, что вы там занимались бог знает чем! Ох. уж эти твои шуточки!

— Дело это отнюдь не шуточное, — ответил ей Хеллер. — Может быть, когда-нибудь бедные мальчики поймут, что такое быть настоящим мужчиной. Я не мог обсудить условия договора в том орущем и рыдающем зале, но. возможно. Малышке польстило, что все решили, будто на меня подействовали ее женские чары.

Крэк немного рассердилась:

— Хорошо же ты заботишься о чувствах других людей!

— Возьми эту камеру и сохрани пленку в моих архивах, — попросил Хеллер. — Может быть, мне придется поддержать мою репутацию и защитить меня самого от сплетен и от твоих домыслов, когда меня вдруг не окажется рядом с тобой.

— О, Джеттеро, я вела себя как дура. Но ничего, я усвоила урок Я больше не ревную тебя.

— Неужто правда? — спросил он по-английски, коварно улыбаясь.

Графиня рассмеялась.

— Джеттеро, мы с тобой всегда ссоримся не из-за моей ревности, а из-за твоего ужасного чувства юмора.

— Ты же сама смеешься моим шуткам, — сказал Хеллер.

Графиня, упокоившись, взглянула на аудиторию: мир засиял новыми красками.

Но это был все тот же мир, мир Волтара. А судьба другого мира, Земли, должна была решиться той же ночью!

ЧАСТЬ ВОСЕМЬДЕСЯТ ВОСЬМАЯ

ГЛАВА 1

Шло время а в конфереиционном зале Хеллер все еще ждал, пока к нему вернется подписанный всеми договор почти у каждого кресла, располагавшегося вокруг огромного круглого стола диаметром в сто футов возникали вопросы и споры относительно различных пунктов документа, а также старшинства чинов в каждом дивизионе, так как не осталось ни одного лорда, который возглавил бы подразделения армии и Флота Только два или три дивизиона были представлены старшими служащими, и, в отличие от военных и полиции, в них не существовало строгой иерархии ниже уровня знати.

Но Хеллер, сидя на кафедре терпеливо ждал, следя глазами за движением бланка И вот осталось поставить только две подписи.

— Ну я думаю, что один из пяти будет против, но зато все остальные за, — шепнул Хеллер графине Крэк не поворачиваясь к ней. — До сих пор не могу понять, почему Мортайя назначил меня Вицекоролевским председателем Среди его друзей есть много людей с большим опытом в этих делах, чем я.

— Он был очень мил, — ответила графиня шепотом. — Во время последних событий военные не пошевелились до последнего момента, поэтому он не уверен, что они всегда поддержат его Все его друзья-повстанцы, и они могут не завоевать достаточного доверия у населения Ты же всегда стоял на стороне Клинга К тому же, ты пользуешься большой популярностью у народа Мортайя считает тебя своим другом и офицером, на честь которого всегда можно положиться, и, если разобраться, троном он обязан именно тебеОн очень умный человек и поступил очень мудро И конечно же, мой Джеттеро такой мужественный, такой находчивый, такой обаятельный.

— И с чувством юмора, — рассмеялся Хеллер. — Что ж, в любом случае, я не допущу, чтобы правление Мортайи началось с убийства маленьких мальчиков Короли, которые начинают пускать кровавые реки, обычно плохо кончают Может быть, — добавил он, и взгляд его просветпел, может быть, у нас осталась еще надежда Может быть, правительство найдет выход из тупика.

— Тогда лучше тебе думать как можно быстрее, — посоветовала графиня Крэк. — Ты сказал, что будет пять голосов против одного и согласно твоим записям, уничтожение Земли стоит последним пунктом в твоем рабочем плане. Неужели ты и вправду сможешь приказать убить пять миллиардов человек и привести в исполнение этот приговор целой планете? Хеллер нахмурился, глядя прямо перед собой.

— Я знаю тебя, Джеттеро Ты думаешь об Изе и Бац-Баце и о всех твоих друзьях, оставшихся там У тебя сердце мягкое, как воск тогда как в этом деле требуется твердая Рука Тебе было жаль даже мисс Симмонс. Некоторые из этих пяти миллиардов стали твоими друзьями.

— Что ж, возможно, что несмотря на льстящие мне приведенные тобою доводы, — сказал Хеллер после минутного молчания. — Мортайя совершил ошибку назначив меня на этот пост. Он неожиданно улыбнулся. — Я знаю Все очень просто Мое назначение — временное Все очень просто Все, что от меня требуется — это только затронуть на конференции вопрос о судьбе Земли, а как только Мортайя будет коронован, я просто передам ему неоконченное дело, — пусть сам решает, как поступить — и со спокойной совестью вернусь во Флот. — Он вздохнул. — Какое облегчение знать, что ты не виновен в смерти стольких людей.

— У меня для тебя новости, — заявила графиня Крэк, вкладывая в его руку бланк Королевской прокламации. — Когда Мортайя сегодня уходил с конференции, он был так доволен тем как ты исполняешь свои новые обязанности, что он написал это Он попросил меня отнести это клерку для регистрации.

Хеллер в остолбенении смотрел на подписанный и заверенный печатью бланк, где черным по белому было написано, что отныне ему, Хеллеру, даруется титул лорда и присваивается должность Вицекоролевского Председателя Великого Совета Пожизненно.

Из груди Хеллера вырвался стон После минутной паузы, он сказал.

— Эта бумага ставит меня перед ужасной дилеммой на самом деле ужасной Я убил целый год, чтобы исправить положение на этой планете, и вот теперь мне нужно приказать ее уничтожить.

— И ты не можешь выкрутиться из этого — сказала графиня Крэк. — Я отдаю тебе эту бумагу, чтобы гы не натворил глупостей и отказавшись исполнить приказ, не нажил себе неприятностей.

— Ты имеешь к этому какое-то отношение? — спросил Хеллер.

— Нет В самом деле, нет Он сам так решил. Но должна признать, его решение совсем не печалит меня Ты и так уже прослужил во Флоте в три раза дольше среднестатистического срока службы военного инженера Теперь у тебя есть нормальная, безопасная работа.

— Да, и на этой работе мне придется сказать «Взорвите-ка вот эту планетку», «Убейте вон того человека» Я отложу эту конференцию Я должен встретиться с Мортайей и отказаться от этой должности.

— Нет, ты не сделаешь этого! — возмутилась графиня. — Потому что, если ты сделаешь это, то я разорву вот эту бумагу. — И она показала ему второй бланк, еще один подписанный императором указ, согласно которому ей возвращался ее титул, гражданство и все бывшие владения Крэк на Манко.

Она сделала движение, будто собираясь разорвать указ, но Хеллер торопливо остановил ее руку.

— Это так прекрасно! — воскликнул он. — Я так рад за тебя.

— Я хотела сказать тебе об этом после конференции, — сказала она, чтобы мы могли отметить это событие, и я даже заказала уже для нас одно местечко — В глазах у нее стояли слезы — Не разрушай все это, Джеттеро.

Хеллер не выносил ее слез, и тут только он заметил, что все камеры в зале были повернуты в их сторону.

Договор теперь снова находился у церемониймейстера в фиолетовом камзоле, подойдя к кафедре, он положил его на стол перед Хеллером.

У Хеллера не было времени на размышление ему нужно было скрыть слезы графини от любопытных глаз толпы, и тогда он нагнулся и нежно поцеловал ее.

На настенных экранах радостно заулюлюкала толпа.

Хеллер прошептал.

— Найди Хайти и Мэра Дворцового города и передай им, что я хочу их видеть сразу же после собрания Тебе лучше уйти отсюда Ты победила Я соглашусь на эту работу.

Со смутной тревогой в сердце, с неопределенным чувством, что она предала Хеллера, как Непогат и Дамнабл предали принца Каукалси в народной легенде, графиня Крэк, быстро сбежав по короткой лесенке, нырнула в дверь, ведущую из конференционного зала.

Она говорила себе, что предотвратить уничтожение Земли невозможно, и у Хеллера нет оснований совершать преступление против государства, отказываясь занять должность, на которую он был назначен императором, и тем самым разрушить ее надежды выйти замуж. Кроме того, хотя Хеллеру нравилась эта планета, ее всегда пугала ее примитивная, упадническая культура, и она никак не могла понять, почему такая красивая Земля так бесчувственно разрушалась бездумной правящей элитой. Но все же что-то продолжало угнетать ее, и она снова сказала себе:

— Кажется, все равно ничего нельзя поделать. Весь Волтар жаждет уничтожения Земли благодаря Мэдисону. Черт с ней, с Землей. Главное, я спасла Джеттеро.

ГЛАВА 2

Хеллер, взяв подписанный присутствующими договор, сделал знак стоящему на балконе человеку, и по залу разнесся оглушительный рев четырех труб и цимбал.

Хеллер обвел взглядом аудиторию.

— Джентльмены, — сказал он. — Мне хотелось бы поблагодарить вас за то, что вы поставили свои подписи под этим договором. Я расцениваю ваш поступок как доказательство вашего доверия императору Мортайе и считаю, что мы положили хорошее начало нашему правлению. И я выражаю надежду, что худшие времена нашего народа миновали, и теперь даже пессимистически настроенные граждане поверят в счастливое завтра нашей в прошлом процветающей и могущественной родины, Да снизойдет мир и спокойствие на всю Волтарианскую Конфедерацию! Да здравствует Мортайя Прекрасный!

Снова взыграли трубы с цимбалами, исполняя гимн императору. Все в зале встали и закричали:

— Да здравствует Его Величество! — Им вторили все еще не разошедшиеся, несмотря на поздний час, ликующие толпы на улицах. Хеллер вспомнил Вантаджио, майора политических наук из «Ласковых Пальм», и подумал, что хорошо было бы, если бы он задал ему, Хеллеру, трепку. Какую судьбу ему, вместе с остальными, готовил Хеллер! Бедный Вантаджио!

Хеллер отдал договор клерку для регистрации и снова взмахнул рукой заиграли трубы.

— А теперь, так как назначивший меня на этот пост император Мортайя ждет от меня разумных и справедливых решений, мне нужно исправить некоторые ошибки предыдущего правительства. Мы собираемся начать новую жизнь, а это значит, что мы сначала должны покончить со старой. Хеллеру хотелось немного направить настроение присутствующих в другое русло, чтобы в них немного поутихла жажда крови. Несмотря на то, что ему, мягко говоря, очень не нравился Ломбар Хисст, ему не хотелось, чтобы на его глазах двухтысячная толпа разорвала этого человека на куски Хватит кровопролития, решил он.

— Сейчас мы приступим к обсуждению вопроса о судьбе едва ли не самого главного организатора убийства членов королевской семьи и виновника разложения правительства.

Топпы на мониторах внезапно умолкли, застыв в ожидании и предвкушении расправы. В зале наступила гробовая тишина. Хеллер собирался ввести в зал предмет обмена лошадьми.

— КАПИТАН! ВВЕДИТЕ ЗАКЛЮЧЕННОГО ЛОМБАРА ХИССТА!

Хеллер приказал, чтобы перед тем, как ввести заключенного в зал, его умыли и переодели, чтобы Хисст имел более менее приличный вид. Но слуги, видимо, поняли его приказ немного иначе.

Открылась боковая дверь, и в зал втолкнули Ломбара Хисста. Хисст был одет в красный генеральский мундир Аппарата — наверное, единственную подходящую одежду, которую слугам удалось достать — немного помятый и испачканный кровью, явно снятый с какого-нибудь убитого офицера Вокруг его шеи был застегнут электрический ошейник, добытый, похоже было, во дворце Малышки. Ошейник был снабжен толстой цепью, другой конец которой крепко держал здоровенного роста морской пехотинец. Пехотинец прикрикнул на Хисста, и тот пошел вперед, в зал жмурясь от яркого света прожекторов. При этом он подпрыгивал и дико оглядывался на всех, время от времени строя рожи, как обезьянка на веревочке циркового дрессировщика.

Как только Ломбар появился в дверях зала, как Хеллер сразу же понял, что ему никаким способом не удастся утихомирить толпу.

Аудитория, казалось взорвалась воплями почти дикарской ненависти и жажды мести.

С экранах на стенах летели злобные крики и ругань.

Вдруг Хеллер заметил, что в поведении Хисста было что-то ненормальное, и сначала никак не мог понять, что. Пехотинец постоянно дергал за цепь, чтобы заставить Хисста находиться на одном месте возле стола напротив кафедры, но тот с каким-то странным видом все время пытался сорваться с места. Хеллер, всмотревшись в его желтые звериные глаза, увидел, что они сверкали каким-то странным, безумным светом. Хисст наконец перестал дергаться и застыл на месте, но, кажется, он не совсем понимал, где он находится, более того, создавалось такое впечатление, что он даже вряд ли сознавал присутствие людей в зале. Губы его шевелились: Хисст тихо разговаривал сам с собой.

Хеллер призвал аудиторию к тишине, но цимбалам пришлось надрываться не менее пяти минут, чтобы зал хоть немного успокоился.

— Ломбар Хисст, — обратился к заключенному Хеллер, — в данный момент вы находитесь на Конференции Офицеров; здесь собрались люди, чтобы вынести вам приговор, так что вам предоставляется слово, и вы можете говорить что угодно в свою защиту. У меня в руках — чистый бланк королевской прокламации, на котором мне предстоит начертать вашу судьбу, и, должен вам заметить, судьба ваша полностью находится в руках собравшихся здесь людей. Однако, я уполномочен созвать суд по вашему делу, но только в том случае, если вы скажете что-либо такое, что сможет убедить нас в необходимости суда, некоторые смягчающие обстоятельства…

Хеллер замолчал, заметив, что на протяжении всей его речи Хисст что-то бормотал про себя. Но он говорил настолько тихо, что Хеллер попросил капитана морских пехотинцев принести маленький микрофон и держать его у рта Хисста.

Голос Хисста звучал довольно странно. Он говорил:

— Ангелы зовут меня. Пожалуйста, дайте мне наркотика, О, послушайте, что говорят вам ангелы, Дайте мне наркотика, Ангелы зовут. Пожалуйста, дайте мне наркотика. О, послушайте ангелов. Дайте мне наркотика… ЛОМБАР ХИССТ СОШЕЛ С УМА!

ГЛАВА 3

Весь зал Великого Совета застыл в немом ужасе.

На весь Волтар разносился отрешенный, безумный голос Ломбара.

Хисст ничего не соображал. Хеллер вздохнул с облегчением, решив, что это, может быть, и к лучшему: таким образом можно было пока отвлечь людей от проблемы Земли. Теперь, когда злоба по отношению к Хиссту сменилась в сердцах людей жалостью и ужасом, казалось, их ненависть испарилась. Если только Хеллеру удастся поддержать это состояние относительного спокойствия…

— Джентльмены, — обратился он к сидящим за круглым столом, — я полагаю, заключенный находится в таком состоянии, что он вряд ли может ответить на предъявленные ему обвинения. Так как все мы имеем представление о составе преступления обвиняемого, то, мне кажется, нет нужды назначать еще одно судебное разбирательство. Нам всем известно, что этот человек пытался завладеть троном незаконным путем, осквернив тем самым высокий титул монарха, так что давайте не будем вдаваться в подробности этого дела и без всяких формальностей признаем его виновным в совершении этого преступления. Вы согласны?

Сидящие за столом закивали, при этом ни один из присутствующих не вымолвил ни слова. У Хешера немного отпето от сердца.

— Я предлагаю, — он повернулся к дежурному клерку, сделав ему знак записывать за ним все слово в слово, — лишить обвиняемого всех его должностей и званий, а также признать недействительными и не имеющими силу все его приказы, договоренности, манифесты, прокламации, указы, инструкции и распоряжения независимо от того, были ли они зафиксированы на бумаге или переданы в устной форме самим обвиняемым или любым другим лицом, действовавшим от его имени. Мы аннулируем все осуществленные им выплаты, а также все платежные договоры, имеющие отношение к главному преступлению обвиняемого, и все задолженности, заявления и судебные иски с его стороны или направленные против него. Итак, довольно ли этого?

Головы за столом закивали. Хеллер просто использовал в качестве базы для приговора Хиссту обычную форму наказания для офицера, уличенного в совершении уголовного преступления: увольнение его со службы и лишение всех званий.

К этому Хеллер добавил условия гражданской декларации, вступавшей в действие в том случае, если обвиняемого, признанного виновным в совершении серьезного преступления, по каким-то причинам не могли приговорить к смертной казни. Сам Хисст бессчетное количество раз пользовался этой декларацией в своих собственных целях, например, в случае графини Крэк.

— Настоящим документом он лишается всех гражданских прав. Все, что бы он ни сделал, будет признано нелегальным. За все действия по отношению к данному лицу никто не несет никакой ответственности.

Клерк старательно записывал слова Хеллера. Хеллер вдруг с надеждой подумал, что, может быть, ему удастся предотвратить новую вспышку восстания: кажется, страсти вокруг ненавистной Земли немного поутихли. Хеллер сказал:

— Может показаться, что Хисст совершенно неспособен к общению. Но, на мой взгляд, он душевнобольной. Джентльмены, вы согласны со мной? Офицеры за столом взглянули на Хисста, Капитан морских пехотинцев, держащий микрофон, отошел в сторону, так как Хисст продолжал бормотать все те же слова. Желтые глаза его дико вращались. Офицеры снова повернулись к Хеллеру и кивнули.

— Поэтому, — продолжал Хеллер, — заключенный будет направлен в Конфедерационную психиатрическую лечебницу и останется там до конца своих,…

Вдруг Хисст закрутился на месте и оглушительно заорал нечеловеческим голосом:

— ВСЕ НА КОЛЕНИ! ВСЕ НА КОЛЕНИ, ВЫ, ПОДОНКИ! Я — БОГ! ВСЯ ВСЕЛЕННАЯ ПОДВЛАСТНА МНЕ!

Неожиданно вырвав цепь из рук своего стражника, он начал размахивать ею.

— Я ВСЕХ ВАС ПОБЬЮ! ОБОЖАЙТЕ МЕНЯ! БОГОТВОРИТЕ МЕНЯ! ПОКЛОНЯЙТЕСЬ МНЕ! И тут все надежды Хеллера на то, что население уже немного успокоилось по поводу Земли, рассеялись, как дым.

В затихшем зале раздайся чей-то шепот:

— Он сумасшедший!

Потом кто-то прокричал уже громким голосом:

— Его сделало сумасшедшим вещество, доставленное с Земли!

И тут все принялись кричать:

— Мы находились во власти человека, которого свела с ума Земля! Казалось, стены зала рухнут, как картонный домик, когда у тысячной толпы, бурлящей гневом, разом вырвался вопль:

— СМЕРТЬ ЕМУ! СМЕРТЬ ХИССТУ!

Капитан считал, что он был готов отразить нападение, поставив пять пехотинцев защищать Хисста от толпы, но он ошибся.

Толпа сбила их с ног!

Поднявшись, вытащив свои электрические кортики, окружив Хисста, пехотинцы пытались отразить натиск безумствующего народа.

К ним присоединились еще двадцать пехотинцев. Орущие люди старались прорвать плотное кольцо, обступившее Хисста, чтобы разорвать ненавистного преступника на части.

Пехотинцы защищались из последних сил.

Вокруг кольца падали атакующие, парализованные кортиками, прямо по упавшим телам к заключенному прорывались новые нападающие, ослепленные гневом, орущие в припадке ненависти, люди.

Ревели трубы, вопили цимбалы, призывая народ к порядку.

Капитан морских пехотинцев громко свистнул, вызывая подкрепление.

Тут же пятьдесят полицейских, ожидающих сигнала за дверью, ворвались в зал, сверкая сталью клинков. Из толпы в них сразу полетели бутылки с газированной водой.

В проеме другой двери показались триста военный из космических войск Флота, вооруженные электрическими шнурами. Свист, визг, рев, вой, сверкание кинжалов — казалось, конференционный зал превратился в сумасшедший дом!

Хеллер встал. Вытащив свой бластер, он установил его на режим максимального грохота и несколько раз выпалил в воздух. Но и это не подействовало.

В отчаянии оглядевшись по сторонам, он вдруг заметил, что никем не замеченный в пылу драки, Хисст, за жизнь которого так самоотверженно сражались пехотинцы, встав на четвереньки, потихоньку полз к двери. Хеллер подошел у столу, под который только что заполз заключенный и, приподняв край скатерти, нагнулся и, схватив Хисста за шиворот, вытащил его наружу.

Хисст, вырвавшись, снова проворно юркнул под стол, таща за собой свою тяжелую цепь.

Хеллер от неожиданности отступил назад, и когда он снова нагнулся за Хисстом, тот набросился на него. Хеллер стальной хваткой сжал ему шею и изо всех сил потянул электрический ошейник на себя.

— Я ПОЙМАЛ ЕГО! — прокричал Хеллер. — ЕМУ НЕ УДАЛОСЬ УЛИЗНУТЬ! Осветитель из телевизионной бригады, стоявший на балконе, направил прожектор прямо на него, и Хеллер вместе со своим пленником оказался в ярком кольце электрического света. Красный мундир Хисста кровавым пятном распластался на полу.

Глаза всех присутствующих тотчас же повернулись в их сторону.

Двадцать пехотинцев немедленно вновь образовали плотное кольцо вокруг заключенного для предотвращения возобновления атаки.

— СПАСИБО ВАМ ЗА ВАШУ ПОМОЩЬ! — прокричал Хеллер. — ОН УЖЕ НЕ СМОЖЕТ СБЕЖАТЬ! Я ПОЙМАЛ ЕГО!

На разгоряченных дракой лицах присутствующих замелькали улыбки, толпа облегченно вздохнула.

Восстание было подавлено.

ГЛАВА 4

Майор морской пехоты дважды обвил Хисста цепью, но Хеллеру показалось, что этого недостаточно, и майор сделал еще несколько витков. Потом, по приказу Хеллера, майор повел Хисста на балкон, где к нему приставили нескольких пехотинцев с кортиками наготове, где заключенный был у всех на виду, и в то же время вне досягаемости толпы.

Санитарные группы армии прочесывали зал, подбирая раненых и помогая упавшим во время драки людям встать на ноги.

Хеллер снова сел в сове кресло. Сзади него раздался голос:

— Я так и знала, что это случится, если ты попытаешься спасти Землю, сказала графиня Крэк.

Хеллер обернулся С графиней пришли Хайти и Мэр Дворцового города. Хеллер по лестнице спустился к ним и прошептал им свои распоряжения. Мэр сказал:

— Но это очень рискованно!

— Лучше тебе научиться ничего не бояться, — сказала Хайти. — Ты можешь положиться на Джеттеро Хеллера. Если мой брат чего-нибудь захочет, он обязательно этого добьется.

— Я НЕ говорил, что я отказываюсь сделать это! — возразил старик. — Я уже давно работаю при дворе, и мне это нравится.

— Вот так-то лучше! — улыбнулась Хайти. — У нас мало времени ПОШЛИ! Вместе с графиней они вышли из зала.

Хеллере снова сел и целых пять минут не переставал проклинать про себя.

Мэдисона. Народ будто сошел с ума: люди буквально взрывались при любом упоминании о Земле, «истерика толпы» не поддавалась никакому описанию Хеллеру нужно было выпустить шесть прокламаций, а он даже не закончил и двух из них.

Шум все не утихал, но сейчас это было даже на руку Хеллеру: ему нужно было выиграть время. Он заметил, что кто-то стоит у ближнего края стола.

Это был Бис Он смеялся.

— Никогда не думал, что атлетические упражнения входят в обязанности председателя Совета, — сказал он. — Дать толчок настоящему восстанию и утихомирить его за пару минут — мои поздравления, Хеллер! Ты настоящее чудо, Джет!

— Ты хочешь поработать на моем месте, Бис?

— Упаси господь! А что тебе так не нравится в твоей работе?

— То, что от тебя ждут, что ты обречешь на смерть пять миллиардов людей, среди которых — твои друзья — вот что мне в этом не нравится.

Слушай, иди сюда, я поменяюсь с тобой одеждой.

— Ну уж нет. Но я, кажется, понимаю, что ты имеешь в виду. Могу я тебе чем-нибудь помочь?

— Да Ступай на балкон и проследи, чтобы Хисст не выкинул еще какой-нибудь глупой штуки. Мы еще не закончили заниматься его делом. Генерал армии по медицинской части подошел к Хеллеру и подал ему рапорт о количестве жертв, как будто Хеллер присутствовал при настоящем сражении, а не на конференции. Электрические кортики были поставлены на Режим парализации, и поэтому в списке были только незначительные ранения Генерал снова вернулся к столу. Хеллер, посмотрев на балкон, где сидел Хисст в цепях, с приставленными к его горлу кортиками, потом обвел взглядом аудиторию. Когда ему показалось, что толпа в достаточной степени угомонилась, он подал сигнал трубачам и приступил к завершению работы над второй прокламацией.

— Если все присутствующие подпишутся под предложенной мной прокламацией по делу Хисста, мы можем считать этот вопрос…

С другого конца зала до него донеслись гневные выкрики. Посмотрев в ту сторону, он увидел поднятый в воздух протестующе размахивающие руки. Хеллер тяжело вздохнул.

— Да, Нобль Чванни, — сказал он. — Что у вас там еще?

Нобль Артрит Чванни, теперь уже с белой повязкой на разбитом лбу, снова занял свободное место за круглым столом.

— Корона, ваша светлость, сэр, — начал он. — Всего два с половиной часа назад, во время подсчета жертв, мы получили новую информацию, которая в значительной степени может повлиять на приговор Ломбару Хиссту.

Нет, только не это, подумал Хеллер, но тем не менее он согласился выслушать Нобля.

— Что ж, изложите нам все обстоятельства, и мы посмотрим, каким образом это относится к делу обвиняемого.

— С помощью наших репортеров и охранников здания нашего издательства нам удалось найти и допросить так называемого доктора Кроуба! Мы доставили его сюда, и он дожидается снаружи. С вашего разрешения мы можем ввести его сюда.

— А какое отношение, — спросил Хеллер, — это имеет к Хиссту?

Нобль Чванни, расценив это как разрешение, сделал знак своим людям, и в сопровождении шести наблюдателей в зал вошел Кроуб. Он уже не казался смешным созданием, как раньше: слишком длинные руки, слишком длинные ноги, слишком длинный нос — со всей своей непропорциональной фигурой он напоминал какую-то причудливую птицу. Но во всем его облике сейчас сквозило нечто странное: вместо подавленного вида пленника у него был вид независимого человека, и он обводил зал таким взглядом, будто все здесь принадлежало ему. Прежде чем ему приказали остановиться, он схватил стул, стоявший возле стола и невозмутимо уселся на него, скрестив ноги, и сказал:

— Я здесь! Раздевайтесь!

Никто в зале от возмущения не мог выговорить ни слова.

Хеллер всмотрелся в странную фигуру: эти характерный свет в глазах! Кроуб или принял большую дозу наркотиков или сошел с ума — а может быть, одно не исключало другое.

— Мы привели сюда этого человека, — начал свои объяснения Нобль. Когда-то он работал на правительство, был высококлассным и всеми уважаемым целлологом, но в последствии он был арестован за незаконные манипуляции в области целлологии и был приговорен к смерти. Он объявлен вне закона. Хисст, как уже говорилось раньше, использовал его в целях создания забавных уродцев для цирков. Но на этом его карьера не обрывается. Он был переправлен на планету Блито-ПЗ, где изучал психологию и психиатрию. Став настоящим экспертом в области этих наук, он консультировал Мэдисона относительно работы средств массовой информации. В соответствии с нашим пониманием, на планете Земля науки психология и психиатрия неразрывно связаны с деятельностью прессы и телевидения.

— Все это очень интересно, — прервал его Хеллер, — но, с вашего позвопения, Нобль Чванни, мне хотелось бы завершить работу над второй прокламацией.

— И мне бы тоже, — сказал Чванни. — Как равноправный участник этой конференции, в качестве влиятельного представителя издательского мира, мне бы хотелось предложить, чтобы Кроуб также был направлен в психиатрическую лечебницу. А так как он сам является психиатром, то есть, как можно предположить, специалистом по уходу за душевнобольными, я осмелюсь внести предложение: пусть Ломбар Хисст станет пациентом доктора Кроуба.

Сначала все в замешательстве переглядывались, потом собравшимся начала нравиться эта идея.

Хеллер же неожиданно вспылил. Всегда выступая против негуманного обращения с людьми, он встал и ткнул пальцем в Чванни.

— Вы не имеете представления о том, что вы предлагаете! Психиатры применяют такие пытки, о каких вы в жизни не слыхали! Они кормят наркотиками своих пациентов и пропускают ток огромного напряжения через их мозг, чтобы разрушить нервные клетки! И это еще далеко не все! По своей прихоти они берут стальной зонд и, просовывая его под верхние веки, высасывают серое вещество из-под передних долей черепа!

Они вовсе не собриаются никого лечить: они просто уничтожают всякую надежду для пациента поправить психическое здоровье. Не более того! И ОНИ САМИ ОТЛИЧНО ЭТО ЗНАЮТ!

— Психиатры утверждают, что они не верят в душу, но они уничтожают душу, или что бы там у человека ни было. И ПРИ ЭТОМ ОНИ ПОЛНОСТЬЮ СОЗНАЮТ, ЧТО ДЕЛАЮТ!

— Я не потерплю такого негуманного обращения с кем бы то ни было! Даже если в качестве пациента выступит Хисст!

Вдруг он понял, что своей гневной речью он еще более подрывает и без того уже загубленную репутацию Земли, И замолчал.

В наступившей тишине Хеллер услышал, как за дальним концом стола прошептал своему помощнику полицейский генерал:

— Видишь, Земля так ужасна, что даже видавший виды офицер не может спокойно говорить о ней!

Хеллер посмотрел на настенные мониторы: толпы на улицах были напуганы не меньше сидящих в зале.

Он выругался про себя. Он, сам того не желая, погубил свои шансы создать у народа более благоприятное мнение о Земле.

Но он был упрям, когда депо касалось его принципов. Он сел.

— Я рассмотрю ваше предложение только в том случае, если мы модифицируем его. Мы направим Ломбара Хисста в психиатрическую лечебницу, и Кроуба тоже. Но они будут находиться в разных палатах Им будет запрещено общение с внешним миром, к тому же, персоналу также будет запрещено разговаривать с этими пациентами, и никто из них никогда не откроет рта, никогда. Я не допущу, чтобы инфекция психиатрии проникла и в наши лечебницы!

— Но, может быть, Кроубу все же будет позволено разговаривать с Хисстом? — настаивал Чвании.

— Возможно, но только с тем условием, что он к нему не прикоснется, ответил Хеллер.

— Кажется, я понял, ваша светлость, что вы имели в виду, когда говорили об инфекции психиатрии в конфедерационной лечебнице, — сказал Чванни. — Это будет настоящей катастрофой, Но я вполне доволен даже тем, что Кроуб будет «лечить» Хисста вербально. Я никому не пожелал бы такой участи. Спасибо.

Хеллер попросил присутствующих поставить подписи под прокламацией и передал Документ клерку, и тот, зарегистрировав его, пошел по рядам, собирая подписи офицеров.

По сигналу Хеллера, к Кроубу был приставлен отряд полицейских, Кроуб поднялся и прокричал в зал:

— Вы все страдаете комплексом половой неполноценности! — И продопжал выкрикивать эти слова, пока его не вывели из зала.

Другая группа «синих бутылок» направилась к балкону.

Там на коленях стоял Ломбар Хисст. Его тошнило. «Синие бутылки» вручили майору приказ о передаче им заключенного, завернули Хисста в мешок и, завязав мешок веревкой, взвалили его на плечи и понесли.

На этот раз прокламация вернулась к Хеллеру почти сразу же, так как уже ни у кого не осталось сомнений в правильности вынесенного приговора.

Хеллер, взяв в руки вернувшийся к нему листок, быстро подсчитал подписи.

Два — против, четыре — за.

ГЛАВА 5

Хеллер сказал:

— Конференция уже приняла соответствующие меры, чтобы запретить Аппарат и деятельность разведывательных служб в той форме, в какой это практикуется на Земле. Однако, это еще не зафиксировано в прокламационной форме, следовательно, этот вопрос еще нельзя считать закрытым.

— Его Величество заявил, что не желает больше слышать о Земле Поэтому я предлагаю, согласно высказанным мнениям и пожеланиям, следующий текст прокламации.

«Аппарат координированной информации считать распущенным. На будущее запретить создание независимой организации государственного масштаба, занимающейся разведкой».

Но на этом пункте, мы, джентльмены, можем оказаться вовлечены в бесконечные детали, касающиеся того, как ведут свою работу разведывательные службы Земли, дабы запретить все соответствующие формы деятепьности. И к тому же, мы не раз будем упоминать имя Земли в связи с этим вопросом.

— Как вы знаете, и во Фпоте, и в армии существуют службы разведки совершенно необходимые во время ведения военных действий. Мы не знаем всех различных тонкостей функционирования данных служб, и даже если бы знали, у нас слишком мало времени, чтобы заниматься обсуждением всех деталей. Мне хотелось бы завершить работу над составлением прокламаций как можно быстрее.

Сидящие за столом согласно закивали.

— Аппарат виновен вдвойне. Во-первых, штат Аппарата набирался из заключенных тюрем, то есть преступников, а следовательно, во-вторых, таким образом они могли продолжать причинять вред мирному населению Как только Хеллер сказал это, он поняп, что совершил ошибку. Он старался смягчить гнев народа, но его слова, звучавшие довольно корректно и доверительно в устах военного инженера, только подлили масла в огонь. Люди в зале и на улицах поняли, какой опасности они подвергались.

В зале раздавались угрозы и ругательства, на улицах бушевали страсти, и, кажется, в эту минуту единственным желанием людей было найти хотя бы одного оставшегося в живых сотрудника Аппарата и разорвать его на клочки. Атмосфера так накалилась, что Волтар снова был, похоже, на грани грандиозного восстания.

— Вантаджио, — простонал Хеллер в отчаянии, — хотел бы я, чтобы ты был сейчас на моем месте. — Он чувствовал, что у него не хватало опыта, чтобы справиться с зюй проблемой.

В математике, когда 8 результате расчетов вдруг получается неожиданный результат, то всегда можно пересмотреть ход решения Может быть, подумал Хеллер, ему удастся, как в математике, начать все с начала — может быть, математические законы сработают и в жизни.

Вытащив свой бластер, он приложил его к плечу и сделал вид, будто стреляет, и прокричал:

— МЫ ХОТИМ СМЕРТИ АППАРАТА И ВОТ КАК МЫ СОБИРАЕМСЯ ЭТО СДЕЛАТЬ! Половина дела была сделана: он привлек к себе внимание людей — все заинтересованно слушали и ждали, что будет дальше.

— В прокламации написано, что на Волтаре запрещено применять методы работы ИНОСТРАННОЙ разведки! И наказанием за непослушание должна стать СМЕРТЬ!

Наступила удивленная тишина.

— И чтобы не возникало дальнейших вопросов и недоразумений по этому пункту, я предлагаю учредить комитет уровня Великого Совета, в который войдут один человек из разведки армии, один человек из разведки Флота, один — из полиции, и мы назовем его «Комитет анти-иностранной разведки»; этот комитет возьмет на себя обязанности по предотвращению распространения и применения методов иностранной разведки в пределах Волтарианской Конфедерации и по защите мирного населения от воздействия на него этими методами. Председателем комитета будет назначен человек, достаточно компетентный в этом деле. Я предлагаю назначить на эту должность королевского офицера Биса. Он НЕНАВИДИТ Аппарат!

В зале и на улицах раздался грохот аплодисментов.

Хеллер поклонился и сел. Он написал текст прокламации на бланке и отдал листок в зал.

Тут только он заметил, что лоб его покрылся холодным потом и, достав свой ттаток в красных звездах, вытер лицо и шею.

В этом и заключалось искусство управлять людьми. У разных служб разведки, в основном, было много общего. Если бы он утвердил предыдущий текст прокламации, запрещающий испопьзование на Волтаре всего, что практиковалось на Земле, то это могло бы расстроить всю систему разведывательных служб в армии и во Флоте, так как методы работы там немногим отличались от методов работы земной разведки. Разведывательные службы, как ни крути, — это разведывательные службы. Разница между государственными службами и Аппаратом заключалась лишь в том, что деятельность Аппарата — а также и службы разведки на Земле была направлена против собственного населения, а не против врагов во время войны. И в результате получалось, что государство воюет против собственных граждан!

Три «за» и три «против». Дальше будет труднее, и худшее еще впереди!

ГЛАВА 6

По приказу Хеллера заиграли цимбалы.

— Мне известно, — начал Хеллер, — что Его Величество желает начать свое правление в атмосфере спокойствия и мира. Самой главной его заботой является счастье и процветание его народа в отсутствие войн и репрессий.

— Поэтому я предлагаю следующей прокламацией объявить амнистию. Во-первых, я считаю, что в список амнистированных мы должны включить все народы Калабара и всех, кто имел отношение к недавним восстаниям. То есть объявить массовую амнистию всем, кто Участвовал в революции на Калабаре, за все преступления, совершенные до Универсального Звездного Времени, то есть два часа назад.

Кажется, все были согласны с этим решением. На Калабаре уже все было спокойно. Автоматически получал амнистию и генерал Кнут.

Хеллер немного подумал. Теперь нужно действовать очень осторожно. Он собирался объявить амнистию войскам Аппарата, иначе оставшиеся в живых Аппаратовцы будут собираться в банды, и неприятностям не будет конца. Но Хеллер знал, что такое предложение вызовет новую волну гнева среди народа, и тогда, может быть, будут даже человеческие жертвы.

Он посмотрел на сидящего за столом генерала полиции.

— Как вы думаете, сколько времени понадобится, чтобы учесть все преступления, совершенные во время восстаний, и подсчитать материальный ущерб? Сейчас речь идет только о мятежном населении.

На настенных экранах Хеллер увидел, как удивлены и оскорблены его словами были люди на улицах: им и в голову не приходило, что их действия могут быть расценены как преступные.

Генерал полиции толстыми пальцами почесал щеку.

— Ну, ваша светлость, сэр, мне стыдно в этом признаться, но на это могут уйти годы. Видите ли, нам придется провести реорганизацию полиции. Многие подразделения присоединились к повстанцам. Поэтому даже в рядах полиции будет большое количество арестов и судов. Мы хотели бы обсудить возможность помощи армии в этом вопросе.

— Но в то же время, — сказал Хеллер, нахмурившись, — разве вы не планировали общий рейд по задержанию преступников, используя оставшиеся подразделения? Ну, скажем, собирать людей на улицах и изолировать их до момента выяснения их личности, политических убеждений и так далее? Может быть, вы собирались устроить массовые суды? Но меня волнует вот какой вопрос: как вы собирались проводить эту операцию, когда во всех городах почти все население принимало участие в бунте?

Хеллер снова взглянул на экраны: люди в страхе застыли в абсолютном молчании.

— Ну, — протянул генерал полиции, снова почесав щеку, — с помощью армии мы бы могли начать прямо сейчас и…

Люди начинали не на шутку волноваться: на конференции теперь решалась ИХ судьба!

— Генерал, — сказал Хеллер. — Его Величество неоднократно заверял меня в своей любви к его народу. Мне кажется поэтому, что, чтобы отпраздновать его вступление на престол, необходимо объявить общую амнистию, распространяющуюся на всех лиц, независимо от совершенного ими преступления до Универсального Звездного Времени.

Народ на улицах зашевелился, потом возникло заметное оживление, и скоро все города слились в едином радостном крике: «Да здравствует Его Величество!»

Хеллер понял, что он выиграл. Он уже собирался продиктовать клерку текст четвертой прокламации, как генерал полиции, этот (…) синебутылочник, испортил все дело Приподнявшись над стулом, он с самым глупым видом спросил:

— Вы имеете в виду, что нужно объявить амнистию и всем заключенным тоже?

— Даб за исключением лиц, уже осужденных, таких, как Грис, Мэдисон с его шайкой, Кроуб и Хисст. Также в прокламацию должен быть внесен пункт, что Его Величество возвращает титулы и звания всем лордам, государственным служащим и офицерам, и они также могут участвовать в управлении страной. Мы должны проследить, чтобы и в дальнейшем эти люди не были привлечены к ответственности, так как в противном случае мы поставим страну под угрозу гражданской войны.

Но полицейский зациклился на заключенных.

— Но, боже мой, тогда ведь все наши тюрьмы будут пустовать, мы лишимся всех, с таким трудом пойманных, преступников!

— Тюрьмы и так очень давно переполнены, — сказал Хеллер.

— Но некоторые из этих людей совершили тяжелейшие преступления!

— Вот что я вам скажу, — ответил Хеллер. — Со всеми пойманными преступниками мы заключим соглашение, что мы объявим им амнистию только в том случае, если они поклянутся не совершать больше преступлений, и в том случае, если они не сдержат своей клятвы, то, независимо от тяжести вновь совершенного им или ею преступления, наказанием им будет смертная казнь Уверяю вас что многие из них предпочтут измениться к лучшему. Амнистия не затронет пациентов психиатрических клиник — они все равно не поймут, в чем дело. Синебутылоиник, хлопая глазами, непонимающе уставился на Хеллера, но больше ничего не сказал, и Хеллер уже собирался переходить к следующему вопросу, как вдруг вмешался другой полицейский генерал из числа сидящих за столом:

— Вы предлагаете амнистировать всех сотрудников Аппарата!

Его слова сделали свое дело: за столом подняпась возня, по залу пробежал ропот, люди на улицах стали выкрикивать, сначала тихо и нерешительно, потом все увереннее и громче: «Смерть Аппарату!»

Хеллеру очень хотелось сказать генералу: «Ты идиот, на свободе все еще находится два или три миллиона людей Аппарата, и ты со своими подчиненными будешь гоняться за ними не один год! У нас снова начнутся восстания, снова будут гореть дома.

Он подал сигнал, и снова заиграли трубы с цимбалами. Но на этот раз люди угомонились не сразу.

— Тогда я предлагаю, — сказал. Хеллер, — любого бывшего сотрудника Аппарата, пойманного на преступления, расстреливать in situ.

— Я никогда не слышал о таком. Мне это не нравится! — покачал головой генерал.

— И мне тоже это не очень-то по вкусу, — согласился Хеллер. — Это древняя традиция Флистена. Мы занесем это в прокламацию. Более того, мы добавим in flagrante delicto! Вот это поистине ужасно.

— Но я даже не знаю, что это слово означает! — воскликнул генерал.

— Можешь посмотреть потом в словаре, — посоветовал Хеллер. — Трансляцию с конференции смотрят также дамы. Но можешь мне поверить, это по-настоящему ужасная вещь. Я знаю, что это все очень неприятно, джентльмены.

Полицейские нахмурились. Один из них хотел было возразить:

— Но…

— И я как раз собирался добавить: «Чтобы защитить дома мирного населения от нападения преступников, армия должна оказывать помощь полиции, пока не будет завершена реорганизация ее структуры, и в этом случае будет сохранено общественное спокойствие», — быстро закончил Хеллер.

Представители армии сначала недоуменно смотрели на Хеллера, потом на их лицах появилось выражение некоторой озабоченности. Полицейские, которые прекрасно понимали плачевность своего положения, теперь, поняв свою выгоду, разулыбались.

Хеллер понял, что ему удалось завоевать благосклонность сидящих за столом, и от людей на улицах, пристально наблюдавших за происходящим в зале, не укрылась перемена атмосферы.

Хеллер поднял голову. Объективы камер были направлены прямо на него.

— Его Величество очень не хотел бы начинать свое правление с чувством вины от сознания того, что его народ страдает. Нам предстоит огромная работа по восстановлению Зданий и городских парков, разрушенных во время последних событий. Я полагаю, только Дин Калабар сможет обеспечить работой всех в данный момент безработных или заключенных, снова обретших свободу: там нужно восстанавливать, если не строить заново, почти все города. Но такая реконструкция необходима практически на всех планетах нашей Конфедерации. Его Величество, насколько мне известно, намерен поднять благосостояние граждан на всех ста десяти планетах, находящихся в подчинении у Волтара, на доселе не виданный по высоте уровень.

— Каждый из тех, кому объявлена амнистия, должен заявить, что он будет поддерживать любые начинания Мортайи, ибо наш император требует от них в обмен на дарованную им свободу лишь пристойный образ жизни в будущем и труд на благо всей нации.

Толпы на улицах снова закричали, прославляя императора.

Хеллер, заметив, что объективы камер отвернулись от него, достав из кармана платок, вытер вспотевшее от напряжения лицо.

На этом вопрос был закрыт. Позже он объяснит полицейским и военным, что in situ означает просто «на месте», a in flagrante delicto «пойманный во время совершения преступления», если только его не подводила память.

Наконец-то ему удалось предотвратить зарождающийся было новый всплеск восстаний по всей Конфедерации. Это, само по себе важное, решение могло содействовать и тому, чтобы люди забыли о Земле и чтобы имя это никогда больше не всплывало в их памяти в связи с продолжающимися столкновениями с Аппаратом (сотрудники этой организации в противном случае могли бы в отчаянии совершить еще больше преступлений, если бы над ними постоянно висела угроза снова оказаться в тюрьме).

Следующая прокламация, подумал Хеллер, не должна вызвать возражений, но последняя, если ему не удастся только переубедить людей, может иметь самыеплачевные последствия.

ГЛАВА 7

Хеллер услышал, как кто-то встал сзади его кресла. Обернувшись, он увидел, что это была графиня Крэк. Наклонившись к его уху, она прошептала:

— Хайти говорит, что тебе нужно действовать быстрее. Скоро здесь будет император.

Хеллер кивнул. Четвертая прокламация до сих пор ходила по залу. Хеллер думал, как ему вести себя дальше.

В это время Крэк сказала:

— Я слышала, что ты сделал. Почему ты решил выпустить всех преступников?

— Дело в том, что не один Грис занимался шантажом. Если преступники будут знать, что их уже никто не накажет за прошлые преступления, они больше не вступят на преступную дорогу.

Графиня, не поняв толком, что ей хотел сказать Хеллер, решила, что он чего-то не договаривает.

— Мне кажется, ты сделал это по другой причине.

— Тихо.

— Но ты выпустил на свободу несколько миллионов уголовников, которые могут нанести вред обществу. Почему?

— Наше государство оказалось поражено инфекцией коррупции, правосудие молчало. — Хеллер повернулся к графине и пристально на нее посмотрел. — Хорошо Запомни, ты сама просила меня об этом. Может быть, ты не единственная, кто был осужден за преступления, которых не совершал. Графиня перевела дыхание. Ей вдруг пришло в голову, что и она стала жертвой так называемого «правосудия», когда вдруг оказалась несправедливо лишенной всех гражданских прав. На глаза ее набежали слезы.

— Ты сделал это для меня. В честь восстановления моих гражданских прав. — Уходи. Ты не любишь мягкосердечных людей.

— Мне стыдно, Джеттеро! Я так тебя люблю!

— Мы собрались здесь не для того, чтобы сентиментальничать. Иди помоги Хайти, и может быть, нам удастся спасти наших друзей. Очень хрупкая надежда, но, в конце концов, чем черт не шутит.

Неожиданно она поцеловала его.

— Храни тебя господь, Джеттеро.

Этот поцелуй видели все люди на улицах — в воздух взлетели головные уборы, города огласились радостными криками Графиня Крэк ушла Хеллер, взглянув на мониторы, развешанные по стенам, про бормотал про себя:

— Вы бы не радовались так, если бы знали, что я собираюсь спасти вашего главного врага — Землю. Ну что ж, теперь, видно, настало время математики.

Хеллер отдал клерку для регистрации четвертую прокламацию Он сделал все, что мог. Поднявшись, он подал знак трубачам.

— Джентльмены, — сказал он. — Раннее, в стенах этого зала, мы пока неформально проюлосовали за запрещение психологии и психиатрии. Мне хотелось бы зафиксировать это в пятой прокламации, к рассмотрению текста которой мы сейчас переходим Его Величество заявил, что больше никогда в жизни не желает слышать имени Земли. Если мы внесем названия этих наук в следующую прокламацию, нам придется поневоле упомянуть в связи с этим Землю, и это может дойти до сведения императора. Более того, это имя появится во всех газетных заголовках.

— Говоря о нашей прессе, мне кажется, нам нужно вернуться к вопросу о справедливых требованиях наших газетчиков, которые не желают больше находиться во власти лживых историй, а вместе с этим хотят освободиться от навязанных им методов работы средств массовой информации на Земле.

Из-за конференционного стола послышались угрозы. Присутствующие не могли сдержать своего гнева при любом упоминании о ненавистной Земле. — Поэтому, согласно просьбам работников прессы, я предлагаю утвердить пост Цензора. Человек, который будет избран на этот пост из состава правительства Дворцового города, получит право запрещать к печати все тексты, имеющие отношение к психологии или к психиатрии, и также будет защищать издателей от давления со стороны.

— Я также полагаю, что эта работа может вполне сочетаться с работой Королевского Историка. — За столом согласно закивали. — Не могли бы эы напомнить мне — в связи с тем, что в составе правитепьства произошли крупные изменения — кто сейчас занимает эту должность?

Хеллеру был не хуже других известен ответ, и он задал этот вопрос не без умысла. Посмотрев в угол, где стояли представители прессы, он увидел, что они одобрительно перешептывались и кивали головами.

Со своего места поднялся клерк.

— Корона, ваша светлость, сэр. Этот пост до недавнего времени занимал человек, который, к сожалению, отказался выполнить некоторые требования Ломбара Хисста. Теперь этот человек мертв, и пост Королевского Историка пока свободен.

— Ох! — простонал Хеллер. — Бедняга! Что ж, тогда у нас не остается выбора.

Все в недоумении уставились на Хеллера.

— Я знаю одного человека с высоким чувством гражданского долга. Он знает все о средствах массовой информации. И он уже доказал свое неравнодушие к этому вопросу хотя бы тем, что привлек к этому вопросу внимание Конференции. На пост Королевского Историка ^и Цензора, а также председателя Совета Цензоров, я предлагаю назначить Нобля Артрита Чванни!

Нобль Чванни, не ожидав такого поворота событий, стоя в группе своих коллег, попытался выразить слабый протест.

— Но… но… моя издательская империя!

— Ну, что ж, — сказал Хеллер, — нам всем приходится чем-то жертвовать во имя общего блага. Я уверен, что вас не затруднит найти человека, который бы взял на себя обязанности выпуска вашей газеты. — Он встал. — Государству нужна ваша помощь, Нобль Артрит Чванни. И подумайте о том, каким примером для остальных может стать ваша газета! Подумайте, до каких высот вы сможете поднять журналистскую этику! — Он сбавил тон. — И подумайте, как тщательно вы сможете блюсти интересы публики и ограждать ее от воздействия психологии и психиатрии!

Другие представители прессы ухмыльнулись. «Дейли спикер» посвящал большинство своих публикаций этому вопросу. Стоящие сзади подтолкнули Чванни к столу.

Нобль Чванни присел на свободный стул.

— Корона, ваша светлость, сэр, — обратился он к Хеллеру, — даже если мне придется принести в жертву собственное благосостояние, я не могу допустить, чтобы от моего эгоизма пострадал наш основной клиент, наш читатель. Я принимаю свое назначение.

— Есть одно условие, — строго проговорил Хелпер, — я не намерен терпеть укрывательство прессой ошибок правительства и подавление справедливого мнения народа В обязанности цензорского Совета будет входить лишь защита отдельных и всех вместе взятых личностей от потока сфабрикованной пжи и от влияния таких беспринципных граждан, как Мэдисон или Хисст, В ваши обязанности будут заключаться в том, чтобы говорить людям правду, а не укрывать ее. Я прошу вас: НЕ ОСКОРБИТЕ ВАШЕГО ВЫСОКОГО ПОСТА СВОИМ НЕДОСТОЙНЫМ ПОВЕДЕНИЕМ!

Послышались аплодисменты.

— Значит, я полагаю, все согласны с моим предложением? — спросил Хеллер присутствующих.

Офицеры за столом согласно кивнули.

— Теперь, джентльмены, я бы попросил вас подвинуться и освободить место за столом для нашего нового Королевского историка и Цензора. Следовательно, можно считать законченным составление этой прокламации, и прошу вас поставить под ней свои подписи.

Прокламация номер пять. Уже пять! Он получил ключ к решению своего уравнения.

Он пробормотал про себя молитву. Теперь остается номер шестой, последняя, судьбоносная прокламация, в которой решится, обречет ли он на смерть пять миллиардов людей, в числе которых и его хорошие друзья, или он дарует им жизнь. Номер шестой решит судьбу Земли!

ЧАСТЬ ВОСЕМЬДЕСЯТ ДЕВЯТАЯ

ГЛАВА 1

Прежде чем Хеллер приступил к самому главному делу этой роковой ночи, он услышал голос позади себя;

— Хайти и Мэр передали, что они готовы, — шепнула графиня Крэк и сразу упорхнула прочь.

Находясь в состоянии сильнейшего беспокойства за судьбу пяти миллиардов людей, некоторые из которых приходились ему друзьями, и за будущее далекой планеты под названием Земля которое должно было решиться в эти минуты Джеттеро Хеллер, военный инженер, еще не привыкший к своей новой должности и титулу лорда поднялся с кресла и об вел взглядом притихшую аудиторию.

Теперь в зале заседания Великого Совета собралось уже не меньше трех тысяч человек Число людей на улицах, с волнением следивших за ходом Конференции, также сильно возросло.

Новый император Мортайя по традиции, предоставил вести обсуждение всех государственных дел Председателю Великого Совета, к которому обычно обращались не иначе, как Корона.

Хеллер глубоко вздохнул Теперь все зависело от него Ему нужно было нанести решающий удар, и при этом не подорвать авторитет Мортайи и не обидеть жителей Волтара В нем все еще жила, хоть очень слабая, надежда на спасение Земли если ему сейчас не удастся убедить людей, эта планета будет неминуемо уничтожена.

Расправив складки своего золотого платья, он подал сигнал, и оркестр заиграл Когда наступила тишина, он сказал.

— Джентльмены, доставлю себе удовольствие сообщить вам, что в соседнем парке моя обворожительная сестра, Хайти Хеллер, и Мэр Дворцового города приготовили для вас одно мероприятие Я предлагаю, и очень прошу вас принять мое предложение, считать вас приглашенными на это мероприятие и пройти в парк. Но я попрошу задержаться только нашего нового Цензора и возглавляющих милицейские силы.

Никто не сдвинулся с места — это был дурной знак.

На другом конце зала послышался голос.

— Корона, ваша светлость, сэр. Можно мне привлечь ваше внимание к тому, что мы еще не коснулись последнего вопроса, которому должна быть посвящена шестая прокламация, — уничтожения этой ужасно Блито-ПЗ, Земли?

Именно этого и боялся Хеллер Все зависело от отсутствия свидетелей, иначе он очень рисковал.

— Это правда, — ответил Хеллер как можно более спокойным голосом, — и как раз сейчас мы собираемся приступить к обсуждению этого вопроса. Но теперь Конференция сворачивается до размеров военного совета, и поэтому, пожалуйста, очистите помещение.

— Нет, нет, — закричали люди в зале. — Мы тоже хотим присутствовать. Хеллер покосился на зал и на направленные на него камеры и сказал.

— У нас нет никаких гарантий, что на Волтаре не находятся шпионы с Земли Если враг будет допущен на всякое заседание военного совета, мы обязательно проиграем войну. ОСВОБОДИТЕ ПОМЕЩЕНИЕ.

В зале снова раздались крики.

— Что вы собираетесь делать?

— Мы собираемся разработать план уничтожения Блито-ПЗ, иначе говоря, Земли Это дело стратегии, тактики, милицейских приказов и логики Такого рода об суждения никогда не доводятся до сведения широких масс. НО мы организовали для вас мероприятие увеселительного характера, чтобы вы не теряли времени даром, когда мы будем обсуждать и издавать приказы В парке всего пятнадцать сотен мест, в зале больше трех тысяч человек, поэтому, если вы не хотите стоять вам нужно как можно быстрее отправиться туда.

У выхода немедленно образовалась свалка.

Хеллер проследил, чтобы за столом остались только высшие чины генерального состава армии и Флота Немного подумав, он разрешил остаться и Бису Хеллер подошел к двери и пригласил войти капитана Тарса Роука, который всего час назад прибыл с Калабара. Роук проскользнул в зал и занял место за столом. Артрит Чванни, любивший развлечения собирался было покинуть зал, но Хеллер резким окриком усадил его на место.

К кафедре подбежал директор телевидения.

— Пожалуйста, Корона, ваша светлость, сэр, не мог бы я оставить здесь одну-единственную камеру? Сейчас будет приниматься историческое решение!

— Нет! — отрезал Хеллер.

— Да! — возразил директор.

— Сейчас я превышу свои полномочия, — пригрозил Хеллер. — Через десять секунд, если вы не покинете зал, вам не поздоровится. УБИРАЙТЕСЬ ВОН! Директор, в ужасе, пулей вылетел из зала.

Хеллер выслал из зала всех охранников, помощников и клерков, а потом сам запер дверь изнутри.

ГЛАВА 2

В зале наступила непривычная тишина, нарушаемая лишь все еще работающими мониторами на стенах, с экранов которых неслись крики возмущенных несправедливым отстранением их от косвенного, но все же участия в обсуждении больше всего волнующего их вопроса. На двух экранах появилось изображение сцены, установленной на скорую руку в соседнем парке, окруженную кольцом танков и пушек. Люди в парке вели ожесточенную борьбу за сидячие места.

Хеллер, с усмешкой взглянув на экраны, вернулся к огромному конференционному столу: сидящие за ним пятеро человек казались такими маленькими по сравнению с трехтысячной толпой, которую чудом вмещал зал заседаний.

Хеллер теппо пожал руку капитану Роуку.

— Я так рад видеть тебя живым, Джет, я уже не чаял, что тебе удастся вырваться из рук «алкашей». Я очень удивился, когда получил твое послание: ты знаешь, я ведь был смещен с моей должности.

— Капитан, — сказал Хеллер, — добро пожаловать снова в Личные Астрографы Короля. Я очень рад нашей встрече, и я должен заявить, что ты самый нужный человек в Конфедерации, когда дело идет о Графике Вторжения. Теперь, джентльмены, если вы подойдете поближе к кафедре, я думаю, мы с вами сможем обсудить волнующий всех нас вопрос в атмосфере полного взаимопонимания.

Все пятеро придвинули свои стулья к кафедре. Теперь Хеллер мог начать беседу.

— Джентльмены, — обратился к присутствующим Хеппер, — мы собрались здесь в качестве военного совета, стоящего на голову выше Конференции Офицеров, чтобы решить судьбу планеты Блито-ПЗ, и наше решение мы потом зафиксируем в королевской прокламации. Как вы знаете, Его Величество ясно выразился, что он больше никогда в жизни не желает слышать даже имени этой планеты.

— Но мы не можем, говоря о ней, не упоминать ее имени, — удивился капитан Роук. — Эта планета указана в Графике Вторжения. Эта штука работает? — С этими словами он нажап несколько кнопок под краем стола. Напротив него загорелся экран. Он нажал еще одну кнопку, и на противоположной стене зажегся огромный дисплей, шестьдесят на девяносто футов.

— Здесь, — сказал капитан Роук, — вы видите график завоевания Волтаром планет, расписанный на следующую тысячу соген лет. Завоевывая новые планеты, мы постепенно приближаемся к самому центру нашей галактики Мне очень жаль, Джеттеро, мой мальчик, разочаровывать тебя ведь я так тебе признателен за твою заботу о твоем старом учителе и за то, что ты снова вернул мне мое звание и пост Мне бы очень хотелось отблагодарить тебя за это. Но ни я ни кто другой, не могут вносить изменение в График Вторжения Наши праотцы создали его много веков назад, еще до того, как первые колонисты переселились сюда из старой галактики Эти графики составлены с учетом времени, необходимого для адаптации вновь завоеванных планет к условиям Волтарианской Конфедерации, и следовательно, невозможны никакие отклонения от намеченного плана.

— Там, в верхней части экрана, вы можете видеть Блито-ПЗ Должен признать, что, согласно графику, это не самая необходимая цель как ни странно, это единственная обитаемая планета в данной солнечной системе С точки зрения стратегии, это не самый удачный перевалочный пункт для нападения на другие планеты, но, как видите, тем не менее Земля указана в графике Завоевание намечено давайте посмотрим да ровно через сто пятнадцать лет с настоящего момента.

— И эти графики никогда не менялись? — спросил Хеллер.

— Ни в коем случае, мой мальчик Твои и мои прародичи были довольно компетентными в этом деле людьми Иногда лишь, в крайнем случае допускалась небольшая задержка во времени или небольшое опережение событий И как раз сейчас вы собираетесь отклониться от графика, то есть завоевать эту планету на сто пятнадцать лет раньше срока.

— Но мы предполагаем просто уничтожить ее А раньше бывали случаи, когда планеты просто взрывались?

— В общем, да, — ответил капитан Роук, — Чиппо. Но только мы не взрывали ее Это случилось тридцать тысяч лет назад Посмотрите на экран видите там пустое место? На этой планете прямо перед началом завоевания были изобретены термоядерные устройства, и, в отсутствие политической стабильности, там началась ядерная война, и все живое погибло На картах теперь отмечены только куски Чиппо, вращающиеся на прежней орбите.

Адмирал Флота сказал.

— Что ж, хорошо Значит, имеется прецедент, когда планеты выпадали из Графика Вторжения, и мы можем не волноваться насчет этого В конце концов, какая разница — мы уничтожили планету или она сама себя уничтожила? Главное, что цепи не стало.

— Но я вижу здесь одну проблему, — возразил Хеллер. — Его Величество, очевидно, имел в виду лишь один момент — предотвращение в будущем разлагающего влияния Блито-ПЗ на Волтар Я же не вижу, каким образом можно взорвать эту планету, не приземляясь на нее.

— Вы совершенно правы, — сказал старший адмирал. — У нас нет зарядов такой мощности, которыми можно было бы взорвать планету с воздуха Нужно установить заряд в верхнем слое земной коры.

— Тогда нужно будет высадить там целую армию, — сказал генерал. — Не в обиду вам будет сказано, Корона, ваша светлость, сэр, но даже такой умелый и находчивый военный инженер, как вы, не смогли бы сами, в одиночку, заложить такое количество взрывчатки К тому же, понадобится несколько отрядов пехотинцев, чтобы охранять инженеров во время работы Даже если Флот прикроет нас с воздуха, все равно риск такой операции огромен нас не могут не заметить Сражение неизбежно, и, как вы уже указали, ваша светлость, нам придется поневоле вступить в контакт с иноземцами Единственны выходом из этого положения, на мой взгляд, будет послать на это дело батальоны смертников.

Хеллеру был недоволен.

— Мне не нравится ваша идея насчет батальонов смертников, — заявил он. — Ну, тогда, если мы желаем избежать контакта, мы не сможем высадить на Землю войска и потом вывести их оттуда Поэтому необходимо высадить туда именно батальоны смертников.

— Давайте еще раз послушаем инструкции, данные нам Его Величеством, предложил Хеллер.

Нажав под столом кнопку перемотки, он перекрутил ленту назад и включил запись с голосом Мортайи. Шестеро присутствующих стали внимательно вслушиваться в слова императора.

— Я не хочу никогда, никогда больше слышать о Блито-ПЗ! НИКОГДА! — И дальше: — Используйте эти бланки таким образом, чтобы все раз и навсегда забыли о существовании Земли. Можете действовать по вашему усмотрению.

Хеллер выключил запись.

— Он дал мне шесть прокламаций, очевидно, рассчитывая, что мне удастся решить эту проблему. Мы использовали уже пять бланков, а этот, — он взял чистый лист, — последний, роковой номер шесть, Перед нами стоит ужасная дилемма. Вы говорите, батальоны смертников, генерал. Но, мне кажется, не один я могу найти веские аргументы против такого решения. Думаю, Аппарат предполагал бросить на эту операцию два с половиной миллиона человек. Вам в жизни не найти так много самоубийц. Дальше, Флоту нужно будет приземлиться, сначала чтобы высадить войска, а потом — чтобы их забрать. И в результате соприкосновение с инопланетной цивилизацией — неизбежно! Вот в чем вопрос!

— Ну, — протянул генерал, — если мы что-нибудь не предпримем, окажется, что мы не выполнили приказ Его Величества.

Тут заговорил Нобль Чванни.

— Могу вас заверить, что если мы не сделаем чего-нибудь с Землей, население просто взбесится! Посмотрите, который сейчас час ночи! День или ночь — на обеих сторонах Волтара люди на улицах не отходят от экранов. Только взгляните на мониторы. Я не военный человек, но, по-моему, проблема сейчас совсем не в батальонах смертников. Назревают новые восстания! Народ сейчас на грани срыва.

— Мы очень вам признательны за то, что вы изволили высказать свое компетентное мнение, — съязвил Хеллер; ему очень хотелось напомнить Чванни о той роли, какую он сам сыграл в накаливании политической атмосферы. — Зато на тех крайних мониторах я вижу что народ в парке начинает не на шутку веселиться. Давайте-ка посмотрим, как там они развлекаются. Может быть, тогда к нам вернется вдохновение.

ГЛАВА 3

В парке наскоро было возведено некое подобие сцены — по сути дела, это была просто платформа. С одной стороны сцены были установлены стулья, а с другой — было освобождено место для стоящих.

Три больших оркестра, — Флота, армии Дворцового города — ютились на небольшом пространстве между сценой и стульями. Находящийся в центре оркестр Флота из более чем ста инструментов начал играть «Вперед, к звездам!» Яркие блики сверкали на меди труб и тарелок, плясали на кончике электрической палочки дирижера.

Потом под звуки марша на сцену поднялась Хайти Хеллер. На ней был мундир, стилизованный под армейский, а ее хорошенькую головку со взбитой набок прической украшала пилотка морских офицеров. В руках она иесла электрический кортик морских пехотинцев.

Пройдясь по сцене, она сделала повелительны жест кортиком и, повернувшись, высоко поднимая колени, зашагала обратно. Вслед за ней на сцену вышел хор в армейских униформах. В этот момент оркестр армии заиграл военную песню.

Промаршировав через всю сцену, оркестр, по сигналу Хайти Хеллер, остановился. Она снова повернулась в другую сторону, и на сцене появился хор, одетый морскими пехотинцами Оркестр Дворцового города заиграл военный марш пехотинцев.

Хайти дошла до сеоедины сцены и, остановившись, повернулась к публике, Оркестр Флота снова затрубил «Вперед к звездам!» Хайти с торжественным видом подошла к лестнице, и навстречу ей по ступеням начал подниматься еще один хор — на этот раз хористы был одеты в форму космических войск Флота.

Хайти и три оркестра продолжали маршировать по сцене, залитые светом луны и звезд. Замигали, оживая съемочные камеры. Теперь это шоу могли наблюдать миллионы людей на улицах, в машинах и домах по всей Конфедерации Даже если бы люди не были прикованы к телеэкранам разворачивавшимися в этот момент во Дворцовом городе событиями исторического значения, кто бы мог устоять против удовольствия еще раз посмотреть на Хайти Хеллер и послушать ее магический голос?

Мелодии, летевшие с экранов телевизоров, были хорошо известны всем, и представление, транслировавшееся телевизионными студиями из Города Радости, шло по обычному плану По правде говоря, ничего особенного в этом шоу не было, но все же Хеллер подивился, как его сестре удалось организовать все за такой короткий срок, и в душе его поднялась гордость за Хайти. Сейчас так много зависело от успеха этого мероприятия. Он подивился, как она смогла так быстро сочинить тексты песен, положить их ан музыку, отрепетировать все с оркестрами. Он заметил, что его и самого тронуло это зрелище.

Потом вдруг все три оркестра выстроились впереди Хайти и, повернувшись лицом к зрителям, начали маршировать на месте. Хайти включила свой кортик на режим максимальной мощности, и в воздух брызнул фонтан искр, озаряя всю сцену.

Все три оркестра одновременно взяли один и тот же аккорд, и он торжественно прозвучал в тишине ночного парка.

Снова взметнулся в воздух кортик, разбрасывая электрические брызги, взревели трубы, и вот уже весь оркестр, повинуясь взмахам искрящейся импровизированной дирижерской палочки в руках Хайти, исполнял веселящий сердца людей гимн.

Оркестр сыграл несколько тактов, потом вдруг зазвучала другая мелодия, и из прожекторов хлынул поток яркого света, окружив Хайти Хеллер танцующим кольцом красноватых бликов, Хайти. опустив кортик, запела, покачиваясь в такт музыке:

Оркестр вдруг стих, и в наступившей тишине цимбалы взяли заключительный торжественный аккорд, совпавший с последним «АЙ!» Хайти. Но на этом выступление не закончилось — настоящее шоу было еще впереди. Вдруг на темном небе, усыпанном звездами, загорелась первая строчка только что прозвучавшей песни высвеченная электронным проектором, чтобы все присутствующие и телезрители могли видеть слова и подпевать Хайти.

Рассыпав фонтан электрических искр, Хайти взмахнула кортиком — снова заиграл оркестр, и в тишину ночи ворвался дружный хор голосов, распевающих слова, красными нитями протянувшиеся в зеленоватой темноте неба.

Когда цимбалы снова взяли последний аккорд, Хайти подняла кортик высоко в небо к громко крикнула:

— ПОЮТ ВСЕ!

И снова в небе заплясали воинственные строчки, снова надрывался оркестр. Хайти была великолепна: извиваясь всем телом в такт музыке, она заводила зрителей движениями искрящегося кортика, заставляла толпу, сливающуюся в едином порыве радости и торжества мести, петь разливающиеся огнем в небе слова нового победного гимна.

И вот снова умолкли цимбалы, и снова призывно зазвучал ее чистый, сильный голос.

— Эй, все, кто смотрит наше шоу! ПОЙТЕ! ПОЙТЕ С НАМИ! ПОЙТЕ! ПОЙТЕ!

И повинуясь этому чарующему голосу, миллионы телезрителей по всей Конфедерации утирая слезы умиления, — пели!

И в этом пении звучала вся ненависть, вся выплескивающаяся наружу жажда отмщения.

Нобль Артрит Чванни взглянул на Хеллера.

— Вы знали, что она собралась петь? Она же просто сведет толпу с ума! Снова начнутся восстания!

Хеллер не ответил, и Чванни снова принялся в ужасе смотреть на экран, где толпы 8 саду и на улицах распевали новую боевую песню с такой яростью, что у Чванни кровь стыла в жилах. С перекошенными ненавистью лицами, люди, подняв руки вверх, потрясали сжатыми кулаками. Народ действительно словно сошел с ума!

Вот опять умолк оркестр, и снова зазвенел голос Хайти:

— Громче! Громче! Вы поете о врагах, а не о друзьях! ПОЙТЕ! — И снова взметнулся в воздух разбрасывающий искры клинок, и снова зазвучала песня:.

Усилившийся рев голосов из парка долетал теперь даже в зал заседаний Великого Совета. Мониторы на стенах едва не лопались от напряжения Песня кончилась.

— О! — вскричала Хайти — Вы можете спеть еще лучше! Я здесь, в парке Дворцового города на Волтаре! Я хочу, чтобы ваши голоса долетали до до самого Флистена! ПОЙТЕ, ПОЙТЕ, ПОЙТЕ!

— Великий боже, — пробормотал Чванни. — Я почти уверен, что начнутся новые восстания! Я просто чувствую это! Неужели вы не можете остановить ее?

— Остановить мою сестренку Хайти? — переспросил Хеллер. — Это невозможно. Если сомневаетесь, можете попробовать сами.

И снова над планетой, как боевой клич, разносилась песня!

Пели все: люди в парке, на улицах, дома у экранов телевизоров — все пели одни и те же слова, одну и ту же песню.

Все сто десять планет распевали ужасный гимн торжества ненависти! Хайти, как никто другой, владела искусством доводить аудиторию до безумия, она заставляла всю Конфедерацию петь снова и снова и наслаждалась своей властью над чувствами людей. Подчиняя оркестр взмахам электрического клинка, Хайти вела за собой в музыку, словно в бой, миллиарды жителей.

На небе вновь загорелись заветные буквы, но в них уже не было нужды: эти огненные слова уже запечатлелись в душе каждого, и мелодия, словно стук собственного сердца, пульсировала в жилах опьяненного ненавистью и сознанием своего могущества народа.

Наконец на фоне звезд возникла красноватая точка. Оркестры на сцене развернулись к публике спиной и направились вглубь сцены, но, в загадочном свете прожекторов, казалось, что они идут к зрителям.

Всем в парке показалось, будто их несет навстречу маленькой красной точке в небе, которая постепенно увеличивалась в размерах.

Точка становилась все больше и больше, вот она уже Разрослась до размеров огромного шара, и все вдруг поняли, что перед ними — планета. Планета, вращаясь вокруг своей оси, быстро приближалась и наконец заполнила собой все небо над головами изумленных людей.

Хеллер от неожиданности заморгал. Должно быть, графиня Крэк, дала Хайти электронную запись из его собственных файлов. Это была планета ЗЕМЛЯ!

Как огромный голубой, с красновато-коричневыми вкраплениями, водянистый пузырь, планета висела в зеленоватом небе, медленно вращаясь вокруг своей оси, так медленно, что ее движение было едва уловимо. Голограмма была сделала с солнечной стороны: по обеим сторонам затянутого облаками океана красными пятнами выделялись Европа и Северная Америка. Из-за экватора даже медленно выползла желтоватая Луна Хотя запись была сделана с очень большого расстояния и поэтому не отличалась особой четкостью, но все равно создавалась полная иллюзия реальности, и люди, задрав головы, смотрели вверх — туда, где над сценой висела ненавистная им Земля.

При виде знакомой ппанеты Хеллер почувствовал, как в сердце его закрадывается печаль. Земля была так прекрасна — как ужасно, что люди не поняли, что за наследство оставил им принц Каукалси — ведь у Земли и Волтара было, в конце концов, очень много общего в культурном плане. Как плохо, что люди не смогли извлечь из этого выгоду. К их стыду, они позволили своей нации пасть так низко, позволили управлять собой кучкой коррумпированных проходимцев. Этот замкнутый круг всяческих «-измов» и вражды мог быть разорван в одно мгновение, если бы только они поняли, что какая-то жалкая группка людей просто использует их в собственных низменных целях. Их так называемое политическое кредо было всего лишь беспринципной ложью, созданной для обогащения «избранных», в то время как предполагалось, что эти «избранные» заботятся о всеобщем благе И поскольку культура была основана лишь на материальных ценностях, все самое важное духовное постепенно исчезало из жизни людей Миска супа, рекламируемая по телевидению измеряемая количеством затраченных на рекламу секунд стоила больше, намного больше чем человеческая душа.

Хеллер снова взглянул на мониторы — в небе висела она — такая огромная далекая, но близкая и милая — Земля.

По сигналу Хайти снова заиграл оркестр, разливая в воздухе звуки другое воинственного марша.

Хайти прокричапа в толпу.

— У каждого под креслом находится пистолет! ВОЗЬМИТЕ ПИСТОЛЕТЫ В РУКИ! Послышался скрип сидений Да, внизу под каждым креслом был подвешен самый настоящим пистолет, но только он был рассчитан лишь на произведение хлопков и пламени.

Хайти сняла такой же пистолет у себя с пояса Следом за ней это проделали и все хористы Указав на голограмму Земли, качающуюся в небе она воскликнула. — ОТКРЫТЬ ОГОНЬ!

Сразу же по направлению голограммы понеслись хлопки-выстрелы Оркестр надрывался производя немыслимые по громкости звуки грохотали пистолеты поражая цель — беззащитны образ Земли висящей в окружении белоснежных звезд Шум все нарастал.

В это время из тени выползли танки и, выстроившись кольцом вокруг сцены и направив на «мишень» дула своих огромных орудий, начали палить что есть духу окутывая планету пеленой дыма.

Потом, по сигналу Хайти, к сцене подкатились пушки, управляемые артиллеристами, и тоже принялись стрелять в сторону невозмутимо вращающейся над ними Земли.

Оркестр в это время творил чудеса стараниями выбивающихся из сил музыкантов трубы тарелки и цимбалы перекрывали своим шумом грохот выстрелов и вопли возбужденной толпы.

Хайти снова взмахнула своим кортиком, и в небе, прямо возле голограммы, возникли корабли волтарианского Флота и немедленно внесли свой вклад в общую стрельбу.

В самом разгаре этого артиллеристскою шоу, совершенно неожиданно для всех — так неожиданно что даже все забыли про свои пистолеты. — С УЖАСНЫМ ГРОХОТОМ ПЛАНЕТА РАЗЛЕТЕЛАСЬ НА КУСКИ.

Потом послышался странный, неизвестно откуда исходящий звук, напоминающий предсмертный вопль раненого зверя.

В воздухе раздался резкий свист, и прямо посреди сцены упал какой-то маленький сморщенный предмет.

Все пригляделись на попу лежало что-то совсем крошечное, жалкое, умирающее дымящееся испускающее резкий неприятный запах.

Оркестр вдруг затянул погребальный марш, и в торжественных, медленных аккордах было что-то, надрывающее душу каждого человека настоящим ужасом и предчувствием беды.

На скорченный на полу сцены предмет упал тонкий луч голубоватого света Все остальные прожекторы погасли.

Потом на сцене, окутанные таинственной голубой дымкой, появились тридцать священников.

Неслышно ступая, в молчании, в котором, казалось, собралось все достоинство смирение и строгость тысяч поколений монахов, в сопровождении гробовщиков, облаченных в черные одежды, под звуки погребальной музыки, священники прошли о сцене Гробовщики подобрали «умерший» предмет и все так же в молчании опустили его в импровизированную могилу.

Вдруг из темноты вынырнул апый дьявол и выхватил из могилы то, что должно было, по всей видимости, символизировать погибшую в разврате и разложившуюся душу. Повернувшись к зрителям, дьявол поднял бесформенную массу высоко над головой и демонстративно бросил ее в сооруженную специапьно яму с вырывающимся оттуда пламенем, очевидно, представлявшую собой пекло.

Свет погас Хайти исчезла со сцены. Некоторое время в темноте слышалась какая-то возня, потом все стихло — сцена опустела, и по ней теперь разгуливал только холодный ветер ночной пустыни, леденя душу тоскующим стоном.

ГЛАВА 4

— Боги, — прошептал Нобль Артрит Чванни, завороженный этим зрелищем. Проведя ладонью по лбу, чтобы вытереть пот. он обнаружил, что голова его, разбитая в драке, перевязана бинтами и отдернул руку. — О, мне и вправду кажется, что теперь все пропало, — проговорил он. — Я еще никогда не видел чтобы все население при одном упоминании о какой-то там планетке трясло, как в лихорадке!

— Посмотри на мониторы, — сказал Хеллер.

Все уставились на настенные экраны.

Люди на улицах начали расходиться.

ЛЮДИ ШЛИ ДОМОЙ!

— Я не понимаю, — удивленно пробормотал Чванни.

— Я думаю, ты прост не понимаешь того, — сказал Бис, — чем должен заниматься военный инженер. Джет, сделай одолжение, расскажи нам об этой работке.

— Вы и вправду хотите знать?

Генерал, адмирал и капитан Роук с готовностью кивнули. Они тоже не понимали, почему вдруг толпы на улицах начали редеть.

Хеллер вздохнул. Потом он сказал:

— Хайти выполняла мои инструкции. И, надо отдать ей должное, она просто великолепно справилась с этим заданием. Теперь я ее должник. Я воспользовался теоремой предусмотрительности из Прогрессивной Логики Символов: Очевидность ответа может быть ошибочно принята за сам ответ. И параллельное этому утверждение: Очевидность результата может быть ошибочно принята за сам результат. На этот раз, кажется, эта теорема сработала. Теперь почти все в Конфедерации решили, что Земле — конец.

А те, кто даже так не думают, теперь потеряли к этому делу всякий интерес.

— Если вы обратили на это внимание, Хайти заставила людей петь слишком долго, и они просто устали от этого К тому же, они выплеснули в этой песне все свои отрицательные эмоции, накопившиеся за последние дни. Полагаю, мы можем считать это проявление массовой истерии согласием масс с нашим будущим решением. Глас народа — глас божий. По правде говоря, это всего лишь вытяжки из элементарной математики, которую изучает в свое время каждый военный инженер.

— Подождите, — сказал Чванни. — Ведь мы совсем еще не касались вопрос о Земле, а теперь мы собираемся принять решение, идущее в разрез с желанием народа. Мне кажется, мы недалеко ушли от того, что вы называете «методами работы средств массовой информации». Вы уверены, что мы в этом плане лучше Мэдисона?

Бис презрительно фыркнул.

— Нобль Чванни, — сказал он. — Военные инженеры Флота защищали мирное население от врагов еще тогда, когда предки Мэдисона только учились шить себе одежду из шкур Только вчера Джет победил пятидесятитысячное войско Аппарата у стен вот этого самого города, и победил почти в одиночку. Как вы думаете, удалось ли бы нам без его изобретательности взять город практически без жертв и разрушений?

Чванни глотнул ртом воздух.

— Я не знал этого.

— Только это Нь для печати, — предупредил его Хеллер и снова взглянул на мониторы, Люди продолжали расходиться по домам. Изображение на некоторых мониторах изображение исчезло — операторские группы на улицах заканчивали трансляцию и возвращались на студию.

— Что ж, толпу мы укротили. Теперь давайте приступим к работе над шестой прокламацией и подумаем, как нам «расправиться» с настоящей Землей. К несчастью, это планета не электронная иллюзия, и Его Величество дал нам четкие указания по этому поводу.

ГЛАВА 5

В зале теперь стало очень тихо, Один за другим гасли мониторы. По главному каналу телевидения началась сводка погоды на наступающий день, Хотя синоптики обещали ясное утро, за конференционным столом, похоже, начинало штормить.

В огромном зале, за огромным столом сидело шесть человек: теперь Хеллер присоединился к остальным, чтобы снять некоторое напряжение. Адмирал Флота почесал заросшую щетиной щеку. Он смотрел на экран за столом, на котором высвечивались данные, касающиеся военного потенциала планеты Блито-ПЗ.

— Принимая во внимание такие факторы, как наличие спутников и так далее, я все более склоняюсь к мысли, что у нас нет иного выхода, как только взорвать эту ппанету: они могут скоро от спутников перейти к постройке космических корабпей.

— С технической точки зрения — да, — ответил Хеллер, — хотя им придется преодолеть многие предрассудки, существующие в их науках. С точки зрения социальной — едва ли. Все их действия мотивированы только двумя вещами: во-первых, коммерческими соображениями, а во-вторых, военными. Правящая элита не видит никакой коммерческой выгоды в космических путешествиях, а пока они не будут абсолютно уверены в том, что они в состоянии победить в межпланетной войне, их не заманишь в космос никакими деньгами.

— Хотя есть еще один немаловажный фактор — странный выбор лидера. Даже если бросить лишь поверхностный взгляд на их историю, можно увидеть, что они готовы боготворить и повиноваться только тем лидерам, которые склонны убивать: Цезарь, Наполеон, Бисмарк, Гитлер, Эйзенхауэр, и я могу назвать еще несколько подобных имен. По такому же принципу возвышаются ученые: самые известные и почитаемые из них завоевали себе имя и популярность тем, что создавали оружие, соревнуясь между собой. Эйнштейн, например. Чрезвычайно примитизированный взгляд на вещи. — Этот народ предпочитает постепенно деградировать — он катится по наклонной плоскости, не замечая этого, и уничтожат инакомыслящих, которые пытаются остановить, или хотя бы замедлить процесс разложения общества. Вы можете положить на это всю жизнь, и никто вам за это даже спасибо не скажет.

— Мне представляется очень сомнительным, что они устремятся к звездам, пока на их планете существуют такие вещи, как плохое лидерство, социализм, инфляция и тому подобные явления. Эти люди просто не способны сделать что-нибудь совместно, всем народом, только потому, что, как это ни смешно, это ложится на их плечи нежелательным грузом ответственности. Психология их такова, что каждый должен иметь от какого-либо мероприятия некую материальную выгоду, или, как они это называют, «навар». Степень полезности совершенного оценивается только тем, смог ли кто-нибудь «наварить» на этом деле миллион или нет. Так что в голове у них творится такая путаница, что им некогда думать ни о каких полетах в космос, и, на мой взгляд, у нас нет никаких причин для беспокойства.

Но Хеллеру, кажется, не добился ожидаемого эффекта. Адмирал, удивленно слушавший его выступление: вдруг сказал:

— Черт! Неудивительно, что император приказал уничтожить эту планету! — Когда Джет был там, — вступил в разговор капитан Роук, — мне стало интересно узнать побольше об этом местечке, и я принялся собирать данные об этой планете — хотя, должен признаться, мне не удалось раскопать очень уж много, ведь этим вопросом тогда занимался Хисст. Я проверил все маршруты к другим солнечным системам, которые отмечены в Графике Вторжения, и я обнаружил, что ни один из них не проходит через систему Блито-ПЗ: хотя их солнце — желтый карлик, но эта звезда не находится ни на одной прямой линии от Волтара до других солнечных систем. Я тщательно изучил социальную структуру этой планеты, и. хотя я сначала и смеялся над Джетом, когда он заявил, что принц Каукалси, должно быть, привнес в их культуру частичку волтарианской цивилизации, я думаю, что кое в чем Джет прав. Их культура представляет собой причудливую смесь примитивизма и прогрессивности, то есть, я имею в виду, что они используют прогрессивные средства для достижения примитивных целей. Они собственными руками задушат свою цивилизацию, прежде чем доберутся до космоса. Так что, ЕСЛИ бы мы и уничтожили эту планету, то это все равно бы не повпияло коренным образом на все наши начинания.

— Что ж, значит, — сделал вывод генерал, — я не вижу причины, по которой мы не могли бы доставить в район Земли несколько военных подразделений, и они расстреляли бы эту планету с воздуха химическими бомбами, даже не приземляясь на нее.

— В таком случае мы не можем быть уверены, что там не останется ни одного живого человека, — возразил Хеллер. — И все равно Земля будет продолжать значиться в расписании космических завоеваний.

— Джет прав, — согласился с ним адмирал. — Я бы не хотел, чтобы там черезсто пятнадцать лет оказались мои пехотинцы после того, как в том районе было использовано химическое оружие. Жуки-мутанты. Бр-р! К тому же, неизвестно, какие вновь развившиеся болезни мы можем перетащить потом на Волтар — ведь когда-то нам все равно надо будет туда приземляться. Но мне еще не нравится в этих изменениях в Графике Вторжения вот что: через месяц у нас запланирована еще одна операция по захвату новой планеты — Колипина. И если мы примемся производить всякие перестановки в четком расписании, мы Рискуем совсем выбиться из графика. Если смотреть правде в глаза, нам придется бросить на Землю несколько флотилий, а мне кажется, что при нынешней нестабильности на нашей планете нам дорог здесь каждый корабль, каждый солдат. Представляю, сколько неприятностей нам могут доставить все эти попрятавшиеся по норам аппаратовцы. Да даже Узнав об амнистии, многие из них предпочтут заниматься пиратством, чем вести Добропорядочную жизнь. Мы же будем не в состоянии удвоить космический патруль, если у нас вдвое уменьшится количество военных кораблей.

— Мы тоже оказались в довольно затруднительном положении, — подхватил генерал. Придется помогать полиции, а значит, нужно будет задействовать все имеющиеся в наличии ресурсы.

— Итак, давайте посмотрим, к чему мы пришли, — сказал Хеллер. Император не желает никогда больше слышать о Блито-ПЗ, и нам необходимо уничтожить эту планету, чтоб, вычеркнуть ее из Графика Вторжения. Чтобы взорвать эту планету, нам придется приземлиться. Если мы приземлимся, то контакт с земной цивилизацией просто неизбежен Контакт же с данной цивилизацией содержит в себе реальную угрозу для Волтара.

— Боже мой, вот это задачка, — пробормотал адмирал.

— Да уж, — согласился генерал.

Сердце Хеллера учащенно забилось, но он постарался скрыть от остальных евс волнение под маской показного равнодушия. Сможет ли он все сделать правильно? Он взял в руки последнюю прокламацию.

— Что ж, джентльмены, — снова обратился Хеллер к присутствующим, печально покача: головой, — теперь мне совершенно ясно, что у нас остается единственный выход — объявите что планеты Блито-ПЗ, или Земли, не существует в природе.

От неожиданности все застыли на месте, не в силах произнести ни слова. Хеллер, решил дать им время обдумать это предложение, с трудом сдерживая волнение, молча ждал.

Генерал посмотрел на него, потом адмирал, за ним, — Бис и капитан Роук. Самым смешным персонажем в этой немой сцене оказался Нобль Артрит Чванни, который уставился на Хеллера выпученными от удивления глазами. Хеллер, стараясь не встречаться с ними взглядом, быстро настрочил на черновике примерный текст прокламации:.

КОРОЛЕВСКАЯ ПРОКЛАМАЦИЯ ВОЛТАРИАНСКАЯ КОНФЕДЕРАЦИЯ СОВЕРШЕННО СЕКРЕТНО.

На планете Блито-ПЗ, Земле, при исследовании были выявлены разнородны, элементы криминального свойства, представляющие собой реальную угрозу интересам, культуре Волтара.

Поэтому при приземлении на поверхность планеты существует риск контакта инопланетной цивилизации, который в последствии может сказаться самьк губительным образом на моральном и физическом здоровье населения Конфедерации.

И поскольку от императора поступило распоряжение позаботиться о том, чтобы or никогда больше не слышал о данной планете, Блито-ПЗ, то есть Земле.

Эта планета официально лишается статуса планеты и провозглашаете несуществующей в природе.

Поэтому данной прокламацией мы официально заверяем, что вышеуказанная планета НЕ СУЩЕСТВУЕТ И НЕ БУДЕТ СУЩЕСТВОВАТЬ ДЛЯ ВОЛТАРА НИКОГДА, НАЧИНАЯ С НАСТОЯЩЕГО МОМЕНТА!

Перечитав несколько раз текст прокламации, все пришли к выводу, что это единственный выход из создавшегося положения, и согласно кивнули. Хеллер с трудом сдерживал охватившую его радость.

Победа! Он в тяжелой битве отвоевал жизнь Изи, Бац-Баца, Бэби и еще пять миллиардов людей.

Хеллер низко наклонил голову, чтобы никто не заметил сияющей улыбки на его лице, поспешно передал прокламацию на подпись.

Все расписались.

А теперь coup de grace. Именно поэтому он назначил на должность Цензора Нобля Чванни.

Окинув задумчивым взглядом фигуру бывшего газетного издателя, Хеллер проговорил:

— А теперь мы перейдем к той почетной и ответственной роли, которую вам, Нобль Чванни, предстоит сыграть в истории Волтара. Нобль Артрит Чванни. Его Величество не желает никогда больше слышать о Земле. Поэтому вам придется взять на себя труд проследить, чтобы ни в одном из будущих газетных выпусков не упоминалось ни имени этой планеты, ни вообще о недавних восстаниях и обо всем, что с этими восстаниями связано.

Нобль Чванни беспомощно хватал ртом воздух, напоминая большую рыбину, выброшенную на берег.

— От вас теперь зависит, будет ли решение, зафиксированное в этой прокламации, претворено в жизнь. Вы должны уничтожить все упоминания о Блито-ПЗ во всех книгах и во всех печатных текстах в целом, и даже на географических картах!

— Везде? — переспросил едва живой от навалившегося на его хрупкие плечи бремени ответственности Чванни.

— Везде, — подтвердил Хеллер. — И теперь ваш священный долг проследить, чтобы имя этой планеты нигде не употреблялось И ЭТО ОГНОСИТСЯ ДАЖЕ К ТЕКСТУ ЭТОЙ ПРОКЛАМАЦИИ!

— О, боже! — удрученно простонал Нобль Чванни.

— И когда, — строго продолжал Хеллер, — кто-нибудь спросит вас о том, что же все-таки стало с Блито-ПЗ, вы должны поморщиться, сделать печальные глаза и твердо заявить, что этот предмет не подлежит обсуждению и что любое упоминание об этой ппанете запрещено цензурой, и взять с этого человека страшную клятву, что он больше никогда в жизни не посмеет произнести это слово. Понятно?

Нобль Артрит Чванни слабо кивнул. Что-то в глазах Хеллера сказало ему лучше всяких слов, что Хеллер собственноручно свернет ему, бедняге Чванни, шею, если он откажется исполнить все точности так, как ему было сказано.

И он не посмел отказаться.

И по сей день эта историческая прокламация лежит в запертом ящике стола в офисе Королевского Историка и Цензора.

ПОДУМАТЬ ТОЛЬКО, КОНСПИРАЦИЯ ТАКОГО МАСШТАБА!

СКРЫТЬ СУЩЕСТВОВАНИЕ ЦЕЛОЙ ПЛАНЕТЫ!

Можете не сомневаться — все случилось именно так. Можете мне поверить.

— Я видел этот документ собственными глазами, когда мой двоюродный дед, лорд Инвей, занимающий пост Королевского историка и Цензора, ушел из офиса на ланч! Ну, и как вам это, уважаемый читатель? Неужели после такого открытия я не заслуживаю звания расследующего репортера всех времен и народов? По-моему, ответ напрашивается сам собой: да, да и еще раз да! Уверен, вы со мной полностью согласны!

БЛИТО-ПЗ — ЗЕМЛЯ — СУЩЕСТВУЕТ!

А МЕСТО, ГДЕ ЕЕ ИМЯ ЗНАЧИЛОСЬ В ГРАФИКЕ ВТОРЖЕНИЯ, ПУСТУЕТ!

Не правда ли. ужасно?

А если бы Земля не была бы вычеркнута из График Вторжения, мы бы ее завоевагм, согласно расписанию, через каких-нибудь несколько лет.

ЛЮДИ ВОЛТАРА ДОЛЖНЫ ЗНАТЬ ОБ ЭТОМ!

У НИХ ОТНЯЛИ ПРАВО ЗАВОЕВАТЬ ОТЛИЧНУЮ ПЛАНЕТУ!

Несмотря на заявление Солтена Гриса в самом начале его исповеди о том, что Хеллер — настоящий герой, должен вас предупредить, что все это грязная ложь!

ДЖЕТТЕРО ХЕЛЛЕР — главный виновник того, что произошло!

Джеттеро Хеллер все время скрывал свое истинное лицо, РАЗЫГРЫВАЯ из себя героя в то время как НАСТОЯЩИЙ ДЖЕТТЕРО ХЕЛЛЕР ПО СУТИ ДЕЛА МЕРЗКИЙ ЗЛОДЕЙ, И ВСЕГДА ТАКОВЫМ ЯВЛЯЛСЯ.

ЗЛОУМЫШЛЕННИК ДЖЕТТЕРО ХЕЛЛЕР был истинным организатором этого самого грандиозного укрывательства ЗА ВСЮ ИСТОРИЮ ВОЛТАРИАНСКОЙ КОНФЕДЕРАЦИИ! Поэтому он самый настоящий злодей. Правильно я рассуждаю?

Что ж, мне кажется, сказано уже достаточно. Теперь самое время поднять свой голос в защиту своих прав. Пора снова вписать имя Земли в График Вторжения и завоевать эту прекрасную планету согласно расписанию!

ЛЮДИ ВОЛТАРА, НАСТАИВАЙТЕ НА СОБЛЮДЕНИИ ТРАДИЦИЙ!

НАШИ МУДРЫЕ ПРЕДКИ УСТАНОВИЛИ, ЧТО ЗЕМЛЯ ДОЛЖНА ВОЙТИ В ПЛАН ЗАВОЕВАНИЙ!

Мой вам совет: РАЗВЕЙТЕ МРАК НАД ЭТОЙ ТАЙНОЙ И ДА ЗДРАВСТВУЮТ НОВЫЕ ЗАВОЕВАННЫЕ ПЛАНЕТЫ!

ЕЩЕ НЕ КОНЕЦ.

На этом месте я закончил свою книгу, но прежде чем поспать ее в издательство, я прочитал ее Шафтеру (Хаунд не стал слушать, потому что он заметил на страницах этой повести несколько стихотворений). Закончив чтение, я был в праве ожидать, что Шафтер несказанно удивится, но он совсем не удивился. Он отложил в сторону свой гаечный ключ — во время чтения мне приходилось следовать за ним, так как он проводил обычную профилактику транспорта — и, посмотрев на меня, сказал:

— Юный Монти, ради всего святого, у тебя еще осталось несвязанными столько нитей повествования, но я не останавливал тебя, так как был очень занят проверкой обмотки двигателя. Из твоего поля зрения абсолютно выпал момент твоего посещения Манко, и ты ни словом не обмолвился о том, что нам пришлось испытать на Острове Успокоения, Эта книга достаточно хороша, но ты останавливаешься, еще не дойдя до финиша. Давай, мальчик, давай продолжай. Закончи то, что начал!

Итак, вняв совету Шафтера, моего лучшего критика — и к тому же пока единственного — я, немного попотев, написал еще несколько глав к моей книге, объединив их под общим подзаголовком «Заключение». Все это я делаю только ради тебя, мой уважаемый и благодарный читатель, чтобы не оставлять вас на полпути к финишу. Читайте. И будьте осторожны на поворотах! Читатели сейчас на вес золота!

ЧАСТЬ ДЕВЯНОСТАЯ. ЗАКЛЮЧЕНИЕ ПЕРВОЕ

1

Хайти Хеллер, на протяжении целых двух недель помогавшая мне в поисках старых газет и журналов — хотя большую часть времени она занималась тем, что посещала излюбленные местечки на Манко — вернулась на планету Волтар. чтобы возобновить работу по долгосрочному контракту и появиться в программе, посвященной ежегодному празднику, устраивавшемуся в ее честь, под названием «День Хайти Хеплер».

В космопорту, где она дожидалась рейса на космическом лайнере делюкс, она дружески потрепала меня по плечу и, по-матерински поцеловав меня в щеку, сказала:

— Главное — не забудь сделать особое ударение в своей книге на дальнейшую жизнь моего брата. Как писатель ты должен понимать ценность приобретенной тобой информации: мой брат БОЛЕЕ ЧЕМ скрытный человек и очень не любит рассказывать о себе. Ну, хватит трепаться. Надеюсь, что эта история попала в надежные руки. Я отлично провела время. Пока.

Корабль скрылся за облаками, а я, все еще продолжая махать ему вслед рукой, раздумывал, что она имела в виду, когда сказала, что «отлично провела время», — я очень серьезно относился к моему нелегкому труду, и мне предстояла еще долгая и кропотливая работа по художественной обработке полученных мной сведений. Я почти до крови стер пальцы, листая целые кипы старинных журналов и документов, в моих ушах до сих пор стоял звон от прослушанных тысячу раз записей. И даже теперь, до конца распутав всю эту историю с заседанием военного совета под председательством Хеллера в ту роковую ночь, когда решилась судьба Земли (а ведь я провел потом немало недель, днем и ночью излагая на бумаге то, что вы только что прочитали едва ли за пару дней), я чувствую, что я еще не связал воедино все нити этого замысловатого повествования. Как долго и как упорно я работал для тебя, мой дорогой читатель!

У здания космопорта меня дожидался шофер, нанятый Хайти, чтобы отвезти меня назад, в одно из огромных имений, принадлежащих герцогу и герцогине Манко, где мы остановились во время пребывания на этой планете. Имение окружено плотным кольцом гор, покрытых дикой растительностью, за которым на тысячу квадратных миль расстилается равнина, прилегающая к городу — провинциальному, но все же размерами в три раза превосходящему Нью-Йорк — под названием Аталанта.

Мы приземпились в Парке Роз, и я понял, что мне повезло: как раз в этот момент в салон входила сама герцогиня.

Она была довольно высока ростом — натуральная блондинка старше среднего возраста, но все еще довольно красивая. Годы были довольно снисходительны к былой графине Крэк.

— Привет, Монти, — поздоровалась она со мной. — Ты выглядишь совершенно измотанным. Как Хайти, рейс не задержали?

Я помотал головой. В присутствии герцогини Манко я всегда чувствовал себя немного неловко: в ее движениях сквозила такая грация, ее серо-голубые глаза смотрели всегда с такой спокойной непринужденностью, что мой язьж при виде ее сразу же немел.

В тот день она была одета в кожаный костюм — вероятно, она проводила осмотр своих владений.

— Ваша светлость, — с трудом выговорил я, — не уделите ли вы мне немного времени для разговора? Видите ли, в сюжете моей будущей книги еще много неясностей и шероховатостей.

Герцогиня улыбнулась.

— Что ж, зайдем в дом и присядем. Мне нужно немного передохнуть. Мой младший внук кого угодно может загонять до смерти. Ему нужно все посмотреть, везде побывать! Ему всего семь лет, но с ним с трудом справляется целая дюжина слуг. Совсем как его дед. — И она начала мне рассказывать с гордостью в голосе, как они совсем недавно выловили своего внука в оросительном канале, где перевернулась его самодельная лодчонка. Его мать только что забрала его домой, в город, где губернатором был отец мальчика, младший сын Хеллера.

В парковом салоне было очень мило и прохладно, там был роскошный камин из натурального камня, и холл мог вместить в себя целую толпу отдыхающих в этих местах. На стенах висли портреты, на которых были изображены трое сыновей Хеллера (теперь это были уже взрослые мужчины, но портреты были написаны с них, когда они были еще мальчиками): двое из них — в униформах Королевской Академии, а третий — в шлеме аэрогонщика. Рядом висел портрет дочери Джеттеро в костюме одной из сыгранных ею в школьном театре ролей: лицом девочка невероятно походила на Хайти, но по ее осанке и горделивой посадке головы можно было не раздумывая сказать, что в ее жилах течет кровь Крэк.

Герцогиня заказала несколько видов прохладительных напитков и снова принялась болтать о своих внуках, которых у нее было уже шестеро. Старшему из них исполнилось сорок лет, и он был принят на престижную должность управляющего имениями Крэк с северной Аталанте, до тех пор, пока он не унаследует титул от своего отца. Я слушал очень невнимательно, сосредоточившись лишь на том, чтобы успеть ввернуть слово о своей книге когда представится такая возможность.

Когда мое терпение лопнуло, я достал из кармана чистый лист и, осмотрев его, спросил напрямик:

— Не могли бы вы мне рассказать, что случилось с мистером Коленкором?

Она рассмеялась и резко, пронзительно свистнула. Не прошло и тридцати секунд, как из соседней комнаты вылетел кот и с разбегу вскочил на колени герцогини. Я был немного ошарашен.

— Это мистер Коленкор? — спросил я.

Герцогиня снова рассмеялась, заметив, как кот обиженно повернулся ко мне при звуке своего имени, но, видно, рассудив, что я не собирался обижать его, начал лакать воду из поставленной перед ним чашки.

Вдруг во взгляде герцогини появилось что-то печальное.

— Через десять лет после нашего возвращения с Земли Джеттеро с мистером Коленкором совершали прогулку по горам. Как вы понимаете, моим надеждам на спокойную жизнь Джеттеро так и не суждено было сбыться, но в этот раз он просто отправился немного прогуляться после утомительного заседания в Дворцовом городе. Они даже не собирались охотиться. И мистер Коленкор заметил лепертига! И прыгнул ему на голову! Представляете — вскочить на эту груду мяса! Но мистер Коленкор — это мистер Коленкор! Прежде чем Джеттеро успел остановить его, лепертиг успел разделаться с ним в два счета!

Герцогиня вздохнула и указала на пол:

— Вон там у камина — шкура того самого лепертига. Мне кажется, она смотрится ужасно в этой комнате, но Джеттерол никогда бы не позволил мне выбросить этот трофей. Вот что случилось с мистером Коленкором. Кот, сидящий у нее на коленях снова поднял голову услышав свое имя. Герцогиня улыбнулась и сказала:

— Но, знаете ли, с того самого времени уже успело подрасти новое поколение на смену покинувшим нас друзьям, и, что удивительно, они все откликаются на кличку «мистер Коленкор», хотя никто никогда не приучал их к этому имени! Вот это уже десятый кот!

— Знаете, — продолжала она, и в голосе ее зазвучали нотки гордости, с тех пор, как мы привезли этих котов на Манко, здесь не осталось ни одного хищника, я остается только надеяться, что эти негодники не примутся выживать отсюда лепертигов!

Тут я решил перейти к следующему волновавшему меня вопросу.

— С Земли на Калабар было отправлено пять космических кораблей. Они прибыли на место назначения?

— О, команда Фахт-бея! Да. Они проработали на ремонтной базе Флота около пяти лет и потом решили вернуться домой. Постойте, я только что вспомнила: у меня где-то здесь есть почтовая открытка, на которую я забыла ответить. Фахт-бей работал некоторое время почтальоном в небольшом городке на Флистене, потом он уволился, и его место заняла его дочь Она наполовину турчанка, знаете ли. Мне нужен новый секретарь по работе с общественностью Когда вы закончите свою книгу вы ведь будете искать себе работу, не так ли, Монти?

Я поморщился. Все старшее поколение одинаково. Им даже и в голову не приходит, что расследующий журналист — такая же серьезная профессия, как и все остальные! Что ж, я им еще докажу, на что я способен!

— А теперь, — проговорил я, уклоняясь от прямого ответа, — мне хотелось бы знать: когда все преступники были амнистированы, неужели не был нарушен социальный баланс? То есть, я имею в виду, не было ли новой волны преступности?

— О, а что натолкнуло тебя на такую мысль? Фактически, большинство из них оказались совестливыми людьми и, хорошо запомнив, чем они обязаны Мортайе, постарались коренным образом изменить свой образ жизни. Подождите-ка, дайте вспомнить — это было так давно. Да, теперь я вспоминаю Только один процент всех выпущенных на свободу преступников снова принялись за старое и были пойманы и казнены на месте. Наступил относительно спокойный период, когда почти не совершалось преступлений. Теперь я вспоминаю одну вечеринку в конце первого года правления Мортайи. Знаете ли, я тоже в некотором роде была амнистирована. Но с того времени в государстве практически была уничтожена преступность. Как вы это интересно сказали — волна преступности! Даже удалось навести порядок в Спам Сити.

— Что ж, отлично, — сказал я. — А теперь не могли бы вы припомнить, не слышали ли вы чего-нибудь о человеке по имени Изя Эпштейн?

Герцогиня как-то странно посмотрела на меня, потом пожала плечами и выслала прислугу из комнаты Слуга вернулся через некоторое время, держа в руках металлическую коробку. Поблагодарив слугу, герцогиня взяла у него коробку, открыла ее и, достав какие-то бумаги, поставила коробку на пол. Мне очень хотелось посмотреть что там еще, в той коробке, но она дала мне взглянуть лишь на эти листы, но почти сразу же забрала их назад.

— Я совсем забыла, — поспешно сказала она, будто оправдываясь — вы ведь не умеете читать по-английски.

Я успел рассмотреть, что бумаги были пожелтевшие, с потрепанными краями, и герцогиня прикасапась к ним очень осторожно — из чего я сделал вывод, что они очень древние. Все так же осторожно опустив листы в коробку, она протянула мне экземпляр переводного текста, находящийся почти в таком же состоянии, как и оригиналы. Я бережно взял листок в руки.

2

С разрешения герцогини, я сделал фотографию обложки этого документа, и поэтому могу вам в точности передать, что там было написано.

СОВЕРШЕННО СЕКРЕТНО.

От кого: клерка Цензорского Совета.

Кому: герцогине Манко, Дворцовый город.

Ваша светлость, Корона, его светлость, получив эту информацию, распорядился передать вам это письмо в запечатанном виде в качестве информации, представляющей для вас личный интерес.

По поручению Главы Разведывательного отдела, я проходил военную службу. Это было найдено во время моего дежурства на уступе горы. Письмо, как вы уже, наверное, изволили заметить, адресовано просто «Мистеру Джету» Дата, проставленная на письме, относится к десятому году правления императора Мортайи Перевод звучит следующим образом Дорогой мистер Джет, я пишу вам это письмо, чтобы сообщить вам, что ваша квартира содержится в полном порядке и всегда будет готова на случай вашего возвращения.

Вся одежда, оставленная вами в шкафах, в хорошем состоянии, но только немного вышла из моды За последнее десятилетие вкусы здесь сильно изменились Ваш портной время от времени звонит и интересуется, не собираетесь ли вы обновить свои гардероб.

Звонил мистер Стампи со Сприпорт Спидвей и спрашивал, не будете ли вы принимать участие в забеге на гран-при Америки Он сообщил, что восстановил ваше членство, и вы можете связаться с ним в любой момент «Королева» Бэби Корлеоне часто вспоминает о вас Не далее, как вчера, на заседании всемирного совета она заявила, что очень скучает по своему «очаровательному принцу» и немного всплакнула Она сказала что, может быть, ее Джером так и не смог ее простить, и поэтому не вернулся А в общем, дела у нее идут хорошо Американская Ассоциация Ружей объявила ее Женщиной Года Теперь во всей Америке не осталось ни одной мафиозной группировки, кроме семейства Корлеоне.

Сейчас она добилась огромной популярности, и ее имя частенько звучит на заседаниях ООН с тех пор, как она добилась проведения в Конгрессе Закона о правах женщин, выступающих против ядерного оружия Вантаджио повесил твой портрет в фойе «Ласковых пальм», но мне кажется, вам бы не понравились все эти пестрые ленточки и значки на груди с ними вы похожи на какого-нибудь знаменитого политического деятеля, и это внушает серьезные опасения. Но тамошним девочкам похоже, ваш портрет пришелся по вкусу, и они каждый день зажигают напротив него разноцветные свечи.

У меня есть основания полагать, что Бац-Бац тоже по вам очень скучает Он все время твердит о «добрых старых временах с Джетом " С нашей помощью он теперь сделался пятизвездочным генералом армии, и теперь он муштрует свои войска.

Гробе, как мне ни печально об этом говорить, наконец-то показал свое истинное лицо После того как он отделался от мисс Пис и мисс Агнесс, исчезла его жена. В последний раз ее видели в зоопарке в Бронксе, где она проявляла сильное желание познакомиться с местной анакондой Наверное, вы еще не знаете, что Бэби выслала жену майора на остров Эльба Ну и та оттуда сбежала Судя по оставленным ею вещественным доказательствам, она должна была встретиться потом с Гообсом, и тоже в зоопарке С тех пор о ней никто ничего не слышан.

Тютя появляется очень редко Мы едва можем поймать его, чтобы подписать бумаги, соответствующие интересам Роксентера Он купил все свинофермы в Нью-Джерси и проводит там почти все свободное время Он назвал одну свиноматку, взявшую приз на выставке, «Прекрасной Крэкл», но, пожалуйста, не говори об этом мисс Джой — не думаю, что ей это понравится. Но Тютя считает, что ей должно быть приятно, что он назвал свою лучшую свинью в ее честь, и он терзал нас несколько недель расспросами о мисс Джой чтобы он мог разыскать ее и показать ей голубые ленточки, которыми была награждена свинья.

Я сомневаюсь, что за всеми важными делами у тебя есть время, чтобы хоть иногда вспоминать обо мне Я же едва не умер от испуга, когда мне в Барварде присвоили почетную степень в честь объединения последнего правительства Земли в целяк сотрудничества. Только ты бы мог удержать меня от бегства, что я, как ни стыдно мне в этом признаться, и сделал Я продолжаю следить за порядком в твоем офисе. Твоя старая бейсбольная кепка, которую ты оставил на столе, уже почти совсем истлела, и я боюсь к ней даже прикасаться, иначе она, боюсь, разорвется на части. Так что, мистер Джет, когда тебе надоест исследовать Луну, или чем бы ты там еще не занимался, ты можешь смело возвращаться в свою уютную квартирку. Охранники каждый день убирают мам и даже поливают цветы. Время от времени я захожу туда и убеждаю себя, что ты скоро вернешься. Эта надежда поддерживает меня в трудные минуты, и я надеюсь, ты И не станешь против этого возражать.

PS.: Я попросил бы вас передать привет мисс Джой, но, наверное, она уже совсем забыла обо мне.

P.P.S.: Надеюсь, что она обрела счастье, став миссис Джеттеро Хеллер, женой славного офицера Флота.

Преданный вам, Изя.

3

Я был просто ОШЕЛОМЛЕН!

Взглянув на герцогиню, я сказал:

— Он все зремя знал, что его «мистер Джет» — с другой планеты! И он просто молчал об этом! Но КАК он мог узнать? — О, теперь-то у меня не осталось никаких сомнений, что Хеллер — страшный преступник! Он нарушил Кодекс самым грубым образом!

— Имя Джеттеро было написано на бланке приказа, вставленного с обратной стороны таймера, выданного ему во Флоте. А у себя в офисе в Empire State Building Джеттеро держал большую библиотеку волтарианских книг, в том числе и волтарианско-английский словарь. Изя мог понять значение букв и перевести приказ.

— Да, и вот еще что: Ютанк-полковник-Гайлов сообщил Роксентеру, что в Афьоне находится инопланетная база. И пленки с этой информацией оказались в руках у Изи. Должно быть, он просто сопоставил в уме все эти факты, и когда узнал, что база разрушена, догадался, что кто-нибудь должен вернуться на то место, и просто оставил там это письмо.

— Занятно! — проговорил я. Сделав снимок перевода, я вернул листок герцогине и незаметно включил магнитофон. — Следующим в моем списке значится Снелц. Что случилось с ним?

Герцогиня снова очень странно на меня посмотрела, но все же ответила: — Снелц с полвека назад подал в отставку с поста бригадного генерала морской пехоты Флота. Вот уже Двадцать лет, как он в могиле. Но, знаешь, что, Монти, я заметила одну странную вещь: все твои вопросы имеют отношение к Земле.

Ткнув в меня пальцем, — в этот момент я было решил, что мой замысел раскрыт — она сказала:

— Послушай, молодой Монти, мы с Хайти показали тебе все журналы, все газеты — все, что помогло бы тебе рассказать как можно более полно о судьбе Джеттеро. Твой замысел просто гениален! нам с Хайти приходилось буквально заставлять его дать согласие на приведение в прессе некоторых цитат из его речей. Он даже не хотел отвечать на анкеты ежегодной энциклопедии Волтара, и отсылал всех к предыдущему изданию. И бедные издатели, расценив это как приказ, вынуждены были обращаться, за неимением более поздней информации, к изданиям столетней давности, где он сфотографирован совсем Молодым! Когда дело касается публикаций, он становится просто невыносим! И он никогда не требовал заслуженной награды за свои труды. Это НЕСПРАВЕДЛИВО! И Земля — только маленькая часть того, что ему удалось сделать за всю свою жизнь. На вашем месте я бы прославила его подвиги на всю страну. Хотя, наверное, в этом нет необходимости, Боже, кому могут быть интересны подробности его жизни! О завоевании Колипина и то больше говорят. Вобщем-то, это в какой-то мере справедливо, ведь благодаря этой завоевательной операции Мортайя окончательно утвердился на престоле! Мы потеряли пять хкадр, и Джеттеро так расстроился, что взял старый ржавый «Возмездие» и, полетев туда, выиграл войну и за неделю навел там порядок. И Мортайя, который в это время проводил инспекцию на Калабаре, узнав об этом, понесся домой, собираясь принять руководство правительством на себя. Ворвавшись в зал заседаний Великого Совета и увидев там. Джеттеро, он закричал:

— Какого черта ты рискуешь своей шкурой в этой проклятой войне? — А Джеттеро улыбнулся и ответил: — В какой войне, Ваше Величество? — и протянул ему мирный договор, и при этом у него был такой невинный вид, что Мортайя, не выдержав, расхохотался. Но в газетах об этом не появилось НИ СТРОЧКИ! Мы предоставили вам все журналы и материалы, чтобы вы могли рассказать людям правду об этом человеке.

Я улыбнулся, Конечно, я расскажу людям правду, но только не ту, на которую рассчитывала герцогиня. Я уже знал, что коварство неотъемлимая качество расследующего журналиста, поэтому я сказал:

— Я обязательно приму к сведению ваши пожелания, ваша светлость.

Не знаю, поверила она мне или нет.

В этот момент кот заорал: «Мяу!» — и, ударив подушечкой лапы герцогиню по руке, вытянул морду по направлению к окну салона.

Герцогиня, повернувшись к окну, заметила что-то в небе, резко встала и сказала, обращаясь ко мне:

— О, нет! Джеттеро возвращается! На целый день раньше! — Осмотрев себя с ног до головы и оправив прическу и кожаный жакет, она воскликнула: О боже мой, в каком я виде! Все пропало! Я даже не знаю, что у нас на обед!

И с этими словами она, совершенно забыв обо мне, выбежала из салона. Кот, потянувшись, мяукнул и понесся к приземляющемуся на лужайке Парка Роз объекту.

Растерявшись, я последовал за котом.

4

Космический корабль снижался с такой скоростью, что на мгновение мне даже показалось, что он обязательно разобьется.

В последний момент он перевернулся в воздухе и мягко опустился на хвост — так плавно, что, казалось, даже не примял своим корпусом траву. Когда корабль совсем остановился, мне представилась возможность рассмотреть его повнимательней.

ЭТО БЫЛ БУКСИР!

В верхней части корабля открылся люк, и по сброшенной вниз веревочной лестнице на землю ловко соскочила человеческая фигура. Человек был одет в бледно-голубой гражданский костюм, очень простого покроя, но великолепно сшитый. Слегка ударив ногой по корпусу корабля, человек повернулся. Кто-то сверху передал ему через люк сначала дипломат, потом какую-то коробку и красивый букет цветов.

Из находящегося рядом ангара появилось несколько человек, но, вопреки моим ожиданиям, они не подошли к буксиру, а только издали помахали прибывшим рукой.

Я стоял под роскошной аркой из цветов на пороге дома, и человек легкой походкой направился в мою сторону.

ЭТО БЫЛ САМ ДЖЕТТЕРО ХЕЛЛЕР!

Он был высок не худощав, но очень подтянут — из тех людей, что даже в старости держат себя в форме Хотя его лицо немного осунулось, но все же он был довольно красив Посмотрев мне прямо в лицо своими серо-голубыми глазами, он спросил.

— Где Хайти?

Я ответил.

— Уехала сегодня днем на Волтар.

— Ох, черт, — расстроился Хеллер, — я надеялся застать ее Вы, наверное тот самый молодой человек, о котором она так лестно отзывалась.

— Позвольте представиться благородный Монти Пеннвэлл, Корона, ваша светлость, сэр, — отрекомендовался я и собирался уже было поклониться, но он остановил меня.

— Не надо формальностей Я уже сыт этим по горло — мне хватает всяких церемоний и в Дворцовом городе. — Он улыбнулся и, должен признать, его улыбка очаровала меня. — Сейчас я дома, поэтому зовите меня просто Джет.

— Сэр, — спросил я, не в силах сдержать свое любопытство, — это тот самый «Буксир-1»?

— Конечно же нет, — сказал он, слегка нахмурясь.

— Но ведь ЭТО — буксир? — настаивал я. — Такой же тупой нос и крылья Тот же размер и корпус той же формы Сзади стабилизатор, чтобы выпускать продукты сжигания «будет-было» Когда вы открыли люк, я ясно увидел серебряные поручни А на носу даже написано «Принц Каукалси»^! — Юный Пеннвэлл, этот корабль НЕ «Буксир-1» Но ваше свободное оперирование терминами наводит меня на мысль, что вам пришлось основательно побеседовать с женщинами этого семейства Сппетни, сплетни.

Это задело меня, я выпрямился во весь рост, так что стал доставать ему почти до плеча, и возмущенно ответил.

— Никаких сплетен. Я — расследующий журналист.

Хеллер добродушно рассмеялся.

— Расследующий журналист? — переспросил он. — В последний раз я встречал их около века назад.

— Я хочу написать историю вашей жизни, — немного обиженно заявил я. Хеллер отдал мне коробку и цветы которые он продолжал во все время нашего разговора держать в руках.

— Что ж давай пройдем в салон, и я расскажу тебе все Зачем жариться на солнце?

Он направился в салон, и я поплелся вслед за ним Там уже нас поджидал слуга с подносом с прохладительными напитками, радостно улыбаясь Хеллер плюхнулся в кресло В открытую дверь проскользнул человек в голубой ливрее, по всей видимости мажордом, на ходу застегивая пуговицы.

— Влин, — обратился Хеллер в вбежавшему человеку, — возьми эту коробку и отправь ее Хайти Как жаль, что я не застал ее мне так хотелось немного поболтать с ней о прошлом, пройтись вместе по Аталанте. Хорошенько упакуй посылку это антиквариат, очень ценное стекло теперь ему предстоит дорога до самого Пауш Хиллз А эти цветы передай ее светлости.

Влин разгрузил меня, и лакей тут же подал мне бокал с напитком Хеллер пригласил меня сесть.

— Итак, значит, все, что я слышал — правда, — сказал он. — Моя дорогая Хайти и в самом Деле помогала вам писать книгу Вы уже договорились с издательством?

— О, да, ваша Джет Компания Биографической Публицистики одобрила мою идею написать о вас книгу Мы даже подписали контракт хотя мне бы хотелось внести в него некоторые изменения Они сказали что охотно возьмутся за это дело. — Я не сказал ему, что издатели почему-то решили, что я, должно быгь, очень близко знаком с героем моей книги, в то время как до начала своей исследовательской работы я даже не подозревал, что.

Джеттеро Хеллер и влиятельный и могущественный герцог Манко — одно лицо Они были здорово ошарашены, когда узнали что об этом человеке не написано еще ни одной книги, и сказали мне.

— Молодой человек, если вы на правильном пути и если вы действительно чувствуете себя в состоянии написать биографию Короны, можете не сомневаться, слава вам обеспечена. — Они даже не догадывались, насколько близки они были к истине. Что за книгу я напишу, настоящий шедевр писательского искусства.

— Что ж, отлично, — проговорил Хеллер. — Надеюсь, мои славные девочки вам очень в этом помогли.

— О да, — поспешил заверить я его, — они были так добры, что предоставили в мое распоряжение все ваши журналы, все материалы, даже открыли мне Мемориальную Библиотеку, чтобы я мог поработать с документами.

— Представляю, сколько вам пришлось поработать А вы пользовались какими-нибудь другими источниками.

— О, да, сэр, — ответил я. — Я расскажу вам очень занятную вещь Во время землетрясения в Великой пустыне обнажились останки Замка Мрака несколько комнат коридоры, подвалы Ну, помните, это та крепость, которую вы разрушили И там, к счастью мне удалось найти главную базу данных Аппарата. — Таким образом я старался его спровоцировать на какие-нибудь новые воспоминания, которые я бы смог использовать в совей книге.

Но он лишь с невозмутимым видом произнес:

— Подумать только, — и пригубил свой бокал, — Но могу себе представить, каким шоком это обернулось для молодого писателя Неужели у вас в связи с этим не возникло никаких проблем?

Хеллер затронул мое слабое место.

— Ну, — признался я, — были проблемы с моей семьей С тех пор, как я окончил Королевскую Академию Искусств, они никогда не принимали мое увлечение писательской работой всерьез Я написал столько великолепных од, а они даже не захотели их слушать Совсем никакой поддержки.

Хеллер покачал головой — видно было, что он горячо сочувствует мне.

— Что ж, у молодости свои беды. Но не могу себе представить, чтобы они могли воздвигнуть действительно серьезные препятствия на вашем творческом пути.

— Но это так, — вскричал я. — Все мои родственники все время подталкивали меня, читали мне морали, заставляли занять тот или иной пост.

— О, в самом деле, — откликнулся Хеллер, — как это печально.

— О да, — сказал я с чувством. — Теперь с этим все кончено, но, к сожалению, они придумали кое-что совершенно ужасное Моя матушка затеяла против меня заговор с целью женить меня на леди Корса.

— Леди Корса? — переспросил он, и глаза его округлились от удивления. — А почему бы нет? Ведь она унаследует добрую половину Модона.

— Она ужасно огромная — вдвое больше меня.

— Но, ради бога, — снова удивился Хеллер, — ведь ты же станешь самым богатым человеком на Модоне Там такая плодородная земля, такие прекрасные виды, жизнь там так беззаботна, «настоящий рай».

Я печально помотал головой.

— Провинция, — сказал я. — Идиллия сверх всякой меры Никакой творческой перспективы Люди там занимаются исключительно тем, что роют оросительные каналы, а потом целыми днями молятся, чтобы небо послало им хороший урожай Тупость дворянства там не поддается описанию. Они ложатся на закате солнца и встают — с рассветом Мне же никогда не забыть ярких ночных огней Волтара! О, уверяю вас, ваша светлость, для меня эта женитьба означает СМЕРТЬ!

— Бедный юноша, — посочувствовал мне Хеллер. — Тогда эта книга, очевидно, очень много для тебя значит.

— Не скрою, да Поэтому, пожалуйста, Джет, расскажите мне историю своей жизни!

Хеллер вдруг напустил на себя торжественный вид. Допив свой напиток, он отставил бокал в сторону и спросил:

— Что же, с чего мне начато?

Я немного растерялся: я никак не мог предположить, что это будет так просто.

— Ну, обычно все начинают с момента своего рождения, — неуверенно сказал я.

Кивнув, он уселся поудобнее в своем кресле, а я тем временем достал свой магнитофон, приготовившись записать каждое его слово. Теперь-то я, наконец, смогу понять всю подноготную этого дела. Задавая разные коварные вопросы и действуя хитростью, как, на мой взгляд, поступил бы любой расследующий журналист, я смогу вывести его на чистую воду, и он сам расскажет мне о самом грандиозном укрывательстве всех времен.

— Я родился, — начал Хеллер, — в Тапуре, провинция Аталанта, планета Манко, 127 лет назад.

Я пристально всматривался в его лицо: в глазах его вдруг засветилась ностальгическая печаль воспоминаний. Теперь-то он у меня в руках, решил я.

— Потом, — сказал Хеллер, — я дожил до сегодняшнего дня, И вот я сижу перед вами.

Внезапно комната закружилась у меня перед глазами; я заметил, что моя челюсть медленно поползла вниз, Опомнившись я поспешно закрыл рот.

На лице Хеллера играла все та же приветливая и невинная улыбка.

В это время в соседнем холле послышались шаги, дверь открылась, и в салон вошла герцогиня Манко. Я еще раз подивился ее красоте, все расцветающей, несмотря на возраст. На ней было платье для обедов из сверкающей голубой, с желтоватым опенком, ткани, которая удивительно гармонировала с цветом ее глаз и волос. Если бы я не знал, сколько ей на самом деле лет, я бы подумал, что передо мной молодая женщина. Хеллер поднялся ей навстречу, и она нежно поцеловала его.

— Ты поступил очень нехорошо, вернувшись без предупреждения на целый день раньше и застав всех врасплох. Но я ужасно рада, что мы снова вместе, — и она поцеловала его еще нежнее. И только потом она заметила в комнате меня. Герцогиня сказала:

— Джеттеро, я знаю, что подслушивать нехорошо, но совершенно случайно я услышала, что ты говорил этому чудесному молодому человеку. Не надо с ним так шутить. Он правда очень старается, и, мне кажется, тебе уже пора рассказать о себе.

— Вот это верно! — воскликнул Хеллер. — Рассказать! Как раз то, что я собираюсь сделать! Но только одними разговорами сыт не будешь. Что у нас на обед?

И это было ВСЕ, что мне удалось вытянуть из Джеттеро Хеллера, Вицекоролевского Председателя Великого Совета, герцога Манко.

Итак, вы видите, что он делает?

ОН НЕ ЖЕЛАЕТ РАСКРЫВАТЬ САМЫЙ МЕРЗКИЙ, ЗА ВСЮ ИСТОРИЮ ВОЛТАРИАНСКОЙ КОНФЕДЕРАЦИИ, КОНСПИРАЦИОННЫЙ ЗАГОВОР!

Но у нас еще есть время, дорогой читатель, момент еще не упущен. Еще не поздно восстановить в первозданном виде священный График Вторжения и исполнить завет наших Далеких предков!

Однако, как мне верно указал Шафтер, мое повествование еще далеко не закончено.

5

Как только я вернулся на Волтар, я сразу же приступил к написанию моей повести которую вы уже успели прочесть Без тени ложной скромности я могу сказать что никогда так упорно не работал я в своей жизни Я шантажировал Хаунда — он начал попивать — чтобь он говорил всем, что я готовлюсь к серьезному собеседованию на работу, но только не сообщая кому из родственников удалось перетащить меня на свою сторону а так как леди Корса вместе со своим братцем вернулась на Модон то мне нечего было бояться что мои план будет раскрыт Да мне пришлось основательно попотеть.

И вот, наконец когда пришел заветный день и я решил, что труд мой завершен, Шафтер заявил что многие ниги в клубке моего повествования остались нераспутанными.

— Хорошо, — нетерпеливо сказал я, хорошо Но, Шафтер, у меня больше нет материалов Я написал все, что мог.

Вздохнув, Шафтер сказал.

— Юный Монти, вы когда-нибудь думали о том, как скучно мне слоняться вокруг, пока вы там, у себя в кабинете, мараете бумагу? Все машины в полном порядке И знаете что я вам скажу?

— Что? — спросил я.

— Мне кажется, что все, что вы там понаписали, — просто сказки.

— О, Шафтер, — простонал я, — неужели и ты против меня?

— Я бы никогда в жизни не сказал вам этого, но мне хочется удержать вас от совершения ужасной ошибки.

С этими словами он направился к старому туристскому аэромобилю купленного за копейки (поправлюсь, чтобы быть более точным конечно за копейки никто бы не отдал такой еще вполне приличный аэромобильчик, который был, к тому же, на ходу и Шафтер угрохал на него все мои деньги на карманные расходы — то есть довольно порядочную сумму скопившуюся за недепи моего кропотливого труда) и, распахнув скрипучую дверцу нажал кнопку на панели управления и сказал.

— Смотрите.

Я посмотрел.

На встроенном дисплее появилась карта Западного океана.

— Я ничего не вижу, — заинтригованный, спросил я.

— Вот это как раз я и собирался вам показать, — ответил Шафтер. — Вы могли совершить ужасную ошибку Смотрите внимательнее ЗДЕСЬ НИЧЕГО НЕТ.

Поверьте мне, я пережил настоящий шок когда наконец я понял, что он мне пытался сказать На том месте где должен был находиться Остров Успокоения, ВОВСЕ НЕ БЫЛО НИКАКОГО ОСТРОВА.

— Великий боже, — воскликнул я. — Из конспирации они даже изменили карту Волтара.

— Я знал, что вам понравится это открытие —довольный произведенным эффектом сказал Шафтер. — Пойду попрошу Хаунда подать нам ланч, и мы отправляемся.

Сразу же после ланча мы отправились в путь Нам предстояло преодолеть две тысячи миль Наш старый туристический аэромобиль двигался медленно — со скоростью всего трехсот миль в час — но зато в нем могло поместиться много полезных инструментов не говоря уже о преимуществе встроенных экранов.

Мы летели сквозь серые холодные облака, под нами расстилался безбрежный зеленоватый океан В четыре часа пополудни мы были у цели. — Постарайся не врезаться в скалы, — предупредил я. — Они очень высокие.

— Ну, откуда же мне это знать, — ответил Шафтер, — ведь в указателях высоты ничего не сказано об этом острове, и вообще, я пока еще ничего не вижу. Но я уже составил план поиска. Сейчас я включу радиоустановку, и мы будем летать туда-сюда, постепенно снижаясь, и в конце концов прочешем, таким образом, весь этот район.

— Только не напорись на скалы! — снова сказал я.

— Ладно, — пообещал Шафтер. — Я и так уверен, что здесь нет никакого острова. Кроме того, у нас все время будут включены экраны. Садитесь назад, успокойтесь, расслабьтесь и съешьте еще карамельку. Наверное, ждать придется долго.

И мы начали «прочесывать район», опускаясь все ниже и ниже, продираясь сквозь вату тумана и, жмурясь от яркого солнца, время от времени поглядывая вниз, в воды океана.

Волны становились видны все отчетливее. Наконец мы опустились так низко, что я даже разглядел в воде рыбину, раздираемую на части целой стаей зубастиков. Мне стало немного не по себе, особенно тогда, когда Шафтеру вдруг вздумалось открыть окно и сильно нагнуться вниз: оставалось только надеяться что вы летели еще достаточно высоко.

Вдруг меня на секунду ослепило солнце, распустившее свои лучи над горизонтом, почти параллельно поверхности океана ЗАКАТ!

И вдруг меня посетила ужасная мысль.

— Шафтер, — спросил я, — скажи пожалуйста, а нам поступали запросы из Службы Планетарной Защиты?

— Нет, — ответил он, беспечно следя за игрой волн.

— Тогда, ради бога, сейчас же проверь, работает ли канал связи. Я не хочу, чтобы нас сбили в этом месте. Этот остров находится в опасном месте. Свяжись сейчас же с Планетарной Защитой!

Пожав плечами, он включил рацию.

— Проверка связи, — буркнул он в микрофон.

— Эй, что у вас там происходит? — зазвучал в кабине голос с базы Службы Планетарной Защиты. — Мы думали, вы подбираете себе место для рыбалки.

Шафтер подмигнул мне.

— Да, так оно и есть, — сказал он в микрофон. — Но мы старались лететь очень осторожно, чтобы не врезаться в гору.

— В какую гору? — подозрительно спросил голос с базы.

— Теон, — простодушно ответил Шафтер, — это самая высокая гора на Острове Успокоения.

Приемник некоторое время молчал, потом снова послышался голос.

— Туристический аэромобиль номер 4536729-МУ7. Мы только что выслали вам предупредительную квитанцию о штрафе за то, что вы путешествуете без карт и указателей. Пожалуйста, сообщите свои данные в Службу Транспортной Безопасности и проверьте наличие у вас карт.

— А, вот, уже нашли — засуетился Шафтер. — Спасибо, что помогли нам.

— Значит, на ваше имя будет выслана квитанция о настоящем штрафе за полеты в нетрезвом состоянии.

— Нет, нет, — поспешил ответить Шафтер, — лучше уж предупреждение Это моя вина, что я не смог вовремя найти ваши карты. Могу поклясться, что я видел, что там обозначена гора Теон.

— Вы действительно пьяны. Мы посылаем вам штрафную квитанцию. Нет такой горы, о которой вы говорите, и острова такого тоже нет. Мы проследим по нашим мониторам ваше возвращение домой. Зайдите завтра утром в участок и потрудитесь захватить с собой десять кредиток. На первый раз хватит. Конец связи.

Шафтер повернулся ко мне.

— Пожалуйста, больше не надо придумывать всяких глупостей, молодой Монти. Дайте мне десять кредиток сейчас, чтобы я не будил вас завтра утром. В участок надо идти пораньше — там выстраивается большая очередь. Здесь нет никакого острова. Мы летим домой.

Я находился в самом подавленном расположении духа. Это уже не просто укрывательство.

Какая судьба постигла королеву Малышку, Мэдисона, мальчиков-извращенцев, персонал Дворцового города и еще пять тысяч человек?

О, Шафтер был прав. Я потерял все ниточки, и теперь мне даже не за что ухватиться.

ЧТО ЖЕ ВСЕ-ТАКИ СЛУЧИЛОСЬ?

Остров оказался всего лишь лопнувшим мыльным пузырем.

Неужели Хеллер, этот король всех злодеев, подослал военный корабль, чтобы взорвать остров и тем самым скрыть следы своего преступления?

6

Дома я провел бессонную ночь. Вконец измучавшись, я уснул только когда начало светать. Около полудня Хаунд бесцеремонно поднял жалюзи, и в комнату ворвался ослепительный поток горячих солнечных лучей.

— Вы становитесь все хуже и хуже, — принялся отчитывать он меня, заметив, что я открыл глаза. — Теперь бедный Шафтер стоит у дверей участка, как какой-то простой бродяга. Ваш отец должен был послушаться моего совета и отдать вас на военную службу. Понюхали бы пороху, глядишь — и стали бы настоящим человеком.

— Хаунд, — спросил я, — у меня есть родственники в геологическом офисе? По привычке он поднял глаза к потолку и ответил:

— Нет, у вас нет родственников в геологическом офисе. И если вы не остепенитесь, у вас скоро совсем не будет родственников. Они просто отрекутся от вас! Надо же, накачать бедного Шафтера спиртным! Вам должно быть очень стыдно.

— Он не мог сказать тебе этого.

— А ему не нужно было мне ничего говорить! Утром в почтовом ящике была квитанция на оплату штрафа! А теперь уже два часа дня, а вы еще не проспались!

— Да, один из нас пьет, и это ты, — напомнил я ему.

— Но не на народе, ты, маленький шантажист! Ступай в душ, и я смою с тебя эту грязь!

Должен сказать, душ пошел мне на пользу, успокоив издерганные нервы, хотя издерганные скорее не кошмарной ночью, а тем, что Хаунд все время мешал мне говорить по телефону, делая вид, что ему надо срочно побрить мне верхнюю губу и подбородок.

Но мне все-таки удалось дозвониться до главного редактора «Планеты» — иллюстрированного еженедельника, занимавшегося, если мне не изменяла память, обзором исторических событий на Волтаре: там часто помещали снимки всяких гор и извержений вулканов и все в таком роде.

— Скажите пожалуйста, — попросил я, — не было ли сто или чуть меньше лет тому назад зарегистрировано землетрясения или извержения какого-либо вулкана?

— Вот так да, — удивился редактор. — Кто это говорит? Включите, пожалуйста, свой видеотранслятор.

— Видите ли, я только что вышел из душа и еще не причесан и не одет.

— Знаете, наверное, вас стоит отметить в рубрике «Самые оригинальные вопросы истекшего дня», — сказал редактор. — Послушайте, кто бы вы ни были, на всех ста десяти планетах Конфедерации каждую неделю случается в среднем по шесть извержений, сопровождающихся землетрясениями. Уточните пожалуйста, интересующее время и место.

— Западный океан, — ответил я. — Волтар. Посмотрите, пожалуйста, девяносто лет назад плюс-минус пять лет.

— Послушайте, кто вы там, мой вам совет посоветуйтесь лучше с каким-нибудь журналистом, у которого есть доступ к газетным архивам. когда надумаете звонить мне в следующий раз, не забудьте, пожалуйста, причесаться и включить свой видеотранслятор Пока, — хохотнул он и положил трубку.

Я уже было расстроился, но тут меня озарило я знал где околачиваются репортеры.

— Хаунд, — приказал я прерывающимся от волнения голосом — приготовь выходной костюм, ну, знаешь, какой-нибудь пообтрепаннее и такую же шляпу.

— У вас нет потрепанных костюмов? — с достоинством возразил Хаунд. И оставьте в покое прислугу. Мало вам того, что вы сделали с бедным Шафтером. Беда с вами.

— Послушай, — сказал я уже помягче, — тогда сделай потрепанный костюм из какого-нибудь непотрепанного. Я отправляюсь в Город Радости в «Чернильный клуб».

Он с таким рвением возвел глаза к небу, что они едва не выпрыгнули из орбит Немного прийдя в себя, он сказал.

— Ну вот, теперь вы собираетесь гулять с этой газетной швалью. Попомните мои слова молодой Монти, скоро вы совсем безнадежно сопьетесь. Если бы не обязательства перед вашим отцом, я бы уже давно уволился и вернулся домой, на Флистен, и бросил бы вас на произвол судьбы.

Он так и не позволил мне привести в должный вид мой костюм и шляпу, и все продолжал причитать О, дорогой читатель, через что мне только не приходится пройти, чтобы написать для вас эту книгу.

И Шафтер был не лучше по своей беспечности, он нагрубил полицейским в участке, и они удвоили штраф Я дал ему еще десять кредиток, и он удалился, пуская слезу о зачеркнутой в его документах строчке подтверждающей его отличную репутацию как водителя.

Позже он отвез меня в Город Радости и высадил возле «Чернильного клуба» Над входом висел огромный экран, на котором плескалась, меняя цвета, электронная река чернил Можно было предположить, что внутри клуба сияли разноцветные огни, раздавались громкие крики, но все оказалось совсем иначе вся обстановка клуба была выполнена в сероватой гамме, играла приглушенная музыка — ну совсем как в похоронном бюро.

Уже вечерело, и все уважающие себя редакторы разошлись по домам, и в клубе остались только простые репортеры Было очень душно от чрезмерного количества народа Я чувствовал себя очень неловко в своем наглаженном, очень консервативного покроя, розовато-лиловом выходном костюме из дорогой ткани и в без единого пятнышка котелке И я стоял посреди клуба, как статуя из парка, где прогуливаются почтенные вдовушки.

Пока я так стоял, ко мне мимо столиков пробрался молоденький швейцар, очевидно, решивший, что я по ошибке забрел не в тот клуб, и спросил.

— Вы кого-то ищете, сэр?

— Репортера, — ответил я.

Его глаза округлились, щеки надулись — видно было, что он сдерживал себя — а потом он Расхохотался.

— Эй, ребята, — прокричал он на весь клуб, — этот малый ищет репортера Никто не знает, кто тут занимается газетным делом?

Кто-то бросил в швейцара пустой банкой из-под пива Из-за столика, занятого огромной компанией, какой-то здоровый детина выкрикнул в мой адрес.

— Могу тебе помочь. Иди сюда и садись, конечно, если у тебя есть чем оплатить мои Услуги.

Конечно, я понимал, что ничего не делается бесплатно, или я сам не был, на самом деле, расследующим журналистом? Я едва протиснулся за столик, за которым чудом умещалось около двадцати человек, и почти сразу же к нам подбежали два официанта с подносами, уставленными бутылками.

— Ну, чем могу служить? — спросил здоровяк, одним махом опустошая свой стакан. — Осталось еще целых два дня до выплаты жалования, — ты просто послан мне богом! — Тем временем я расплачивался с официантом, вытащив из кармана пачку кредиток.

— Угости-ка всех! — заорал мой новый знакомый. — Этот малый, похоже, грабанул банк!

— Эй, классная историйка! — сказал сидящий справа от меня репортер. Можно мне получить на нее эксклюзивное право? Я назову тебя Аккурато Модо Триппо-Трепло. И следующий тост я предлагаю за клиентов, которые всегда платят.

— Нет, нет, — с достоинством сказал я. — Я сам репортер. Точнее, расследующий журналист.

— А что это такое? — сразу же поинтересовалось несколько голосов.

— Я расследую тайные заговоры, — гордо пояснил я. — И лишу книгу.

— Мы все пишем книги, — язвительно сказал мой первый знакомый. — У меня их в мусорной корзине — просто завались! Как и у всех, присутствующих здесь. Тебе лучше не задирать нос. Официант, еще выпивку для всех!

— Я нашел ключ к такому ужасному конспиративному заговору, — сказал я, — какой никому из вас и не снился.

— Какой такой заговор? — тут же спросило несколько голосов.

— Какая еще конспирация? Нам нечего скрывать. Мы, наоборот, все ОТКРЫВАЕМ! И снимаем. И только тогда можно понять что из себя представляют девчонки! Если уж ты гю уши во что-то влез, осторожность тебе не помешает!

— Но меня не интересуют девочки, — скромно потупившись, ответил я шутнику. — Я пишу книгу об одном из самых известных людей нашего государства. И я уверен, меня ждет слава!

— Мой юный друг, — доверительно сказал первый репортер, — мне кажется, ты сегодня немного перебрал. Но мы еще можем пить. Официант, еще поднос, и можешь опустить вот этого моего друга. — Он указал на меня. — Он уже надрался, как сапожник!

Еще через пять круговых мой новый приятель раздобрел, и я смог наконец приступить к изложению моего дела.

— Мне нужен доступ к газетным архивам примерно девяностолетней давности. Я исследую очень специфический случай.

— Друг мой, — просопел здоровяк, — ты не ошибся: тебе нужен именно репортер. Ни один редактор и близко не подпустит тебя к архивам. Ты нас хорошо угостил, что было очень мило с твоей стороны, и теперь любой из нас готов тебе помочь, только вот в чем проблема: ни один газетчик не держится в этом бизнесе столько — ты, кажется, сказал, девяносто? — лет.

— Кроме старого Шифа, — сказал кто-то.

Мой приятель обернулся.

В противоположном конце стойки бара сидел в полном одиночестве седоволосый скрюченный старик, уставившись в пустой стакан.

— Эй, вот кто может знать, Купи нам еще выпить, Аккурато Модо Триппо-Треппо, и я представлю тебя этой старой калоше.

Через пять минут мы уже сидели за стойкой бара, и мой новый приятепь говорил Шифу:

— Вот этот человек говорит, что не уйдет отсюда, пока не купит тебе выпить. Пока, Аккурато, приходи, если захочешь оплатить еще одну круговую.

— Выпить, — логично заметил старый Шиф, — никто просто так не покупает. Что вам надо от меня?

— Я стараюсь найти объяснение одному происшествию, случившемуся в Западном океане, может быть, около девяноста лет назад, а может, и меньше. — И я подал сигнал бармену налить стакан тапа. Бармен не двигался с места, пока я не предъявил ему □плаченный прежде счет, чтобы показать ему, что у меня есть деньги.

Старый Шиф проследил глазами путь стакана из рук бармена к его месту.

— Может быть, вы назовете более определенную дату и место.

Я решил довериться ему: на вид он был такой старый и умудренный опытом человек. Я наклонился и прошептал ему в самое ухо:

— Мне хотелось бы узнать, что произошло с Островом Успокоения.

Старик резко повернулся ко мне — в его глазах промелькнуло какое-то странное выражение. Страх?

И вдруг он сделал невозможное: он вернул стакан с талом бармену! Стараясь не встречаться со мной взглядом, Шиф сказал:

— Извините, я не смогу помочь вам.

О, теперь все мои сомнения рассеялись! Уничтожение острова явилось частью конспиративного заговора! Выхватив стакан из рук бармена, я снова поставил его перед стариком. Он даже не взглянул на него.

Тогда я решился на крайний шаг и попросил бармена подать целый бочонок. Бармен покосился на пачку предъявленных мною кредиток и поставил бочонок на стойку перед Шифом.

— Это беслопезно, — отвечал старый репортер. — Молодой человек вы мне нравитесь, и я хочу по-дружески посоветовать вам забыть об этом деле. Вы вторгаетесь на территорию Цензора.

Мои предположения снова подтверждались!

Хотя я не часто бывал в этих местах, но довольно хорошо знал, как работают эти клубы. Отношение бармена к Шифу говорило о том, что старик немало задолжал клубу. Поймав за рукав пробегавшего мимо мальчишку швейцара, я шепотом приказал ему позвать менеджера клуба. Через пару минут перед нами стоял менеджер, держа в руках счет.

— Не знаю, зачем вам это надо, — сказал он Шифу. — Мы уже собирались списать ваш долг: нам известна ваша некредитоспособность.

Шиф указал ему на меня.

— Это все он, я вас не звал, — сказал он.

Схватив счет, я посмотрел на даты: старик числился в должниках еще с прошлого года. Сумма была гораздо больше имеющейся у меня наличности. Тогда я взял свое удостоверение личности и поставил личный штамп на счете.

— Нет, нет! — запротестовал Шиф. — Вы ставите меня в очень неловкое положение!

— Вот и хорошо, — сказал я.

— Плохо, — помотал головой Шиф, — это очень ОПАСНО!

Теперь я был совершенно уверен, что не только Цензор, но и сам Хеллер был причастен к исчезновению острова.

— Дайте мне бланк счета и поставьте на нем его имя, — сказал я менеджеру. — Датируйте его следующим годом и не заполняйте графу суммы. Менеджер смотрел на меня, как на сумасшедшего. Когда принесли бланк, я поставил на нем штамп. Шиф смотрел на счет жадными глазами. Но все же я еще не добился своей цели.

Проходили секунды. Потом медленно-медленно старый Шиф протянул руку к счету. Осторожно притянув его к себе за кончик, он сделал мне знак наклониться и прошептал мне на ухо:

— Пообещайте, что вы никогда никому не расскажете, что эту информацию вы получили от меня. Найдите Пратию Тейл, Минкс Эстейтс, Пауш Хиллз.

7

Волтарианский год подходил к концу, и сейчас Минкс Эстейтс представляли собой довольно непривлекательное зрелище. Но даже с воздуха было заметно, что имение процветало. В саду среди кустов пролегали чистенькие дорожки, повсюду стояли статуи обнаженных нимф. Мы кружили над большим особняком в три этажа и с двускатной крышей Сзади дома среди деревьев располагался скромных размеров госпиталь. В красноватых лучах предзакатного солнца сверкало озеро, формой напоминающее сердце.

Наш аэромобиль приземлился у особняка, и, открыв дверцу, я вылез наружу. У пруда на откидном кресле развалилось какое-то пушистое животное. Вдруг животное приподняло голову и сказало;

— Ооооооооо! Какой красавчик!

Я боязливо приблизился к креслу. То, что я принял за животное, оказалось созданием женского пола, на вид которому можно было дать лет так сто пятьдесят — даже толстый слой косметики на морщинистом лице, выглядывавшем из толщи меха, не мог скрыть возраста женщины.

— Присаживайтесь! Присаживайтесь! — закричала женщина, указывая на раскладной стул возле пруда. — Скорее расскажите, кто вы такой и зачем вы здесь!

— Я Монти Пеннвэлл, — сказал я. — Имею честь разговаривать с Пратией Тейл?

— О, мой бог. Какой вежливый наш красавчик. Да, аы не ошиблись. Я Пратия Тейл. Располагайтесь поудобнее, чувствуйте себя как дома.

Далее события в Минкс Эстейтс начали разворачиваться с молниеносной скоростью. Пратия выплескивала на меня целые фонтаны слов, расспрашивая меня о моей семье, о которой она, как оказалось, много слышала, о моих друзьях и моих хобби. Во время нашего разговора к нам подошел молодой человек с ярко-зелеными глазами и волосами цвета соломы с подносом с бокалами и графином с розовой газировкой, и Пратия сказала:

— Спасибо, сынок, — причем продолжала смотреть на меня не отрываясь. Потом из дома вышла женщина с вазой с конфетами — у нее тоже были зеленые глаза и соломенного цвета локоны. Пратия снова поблагодарила: — Спасибо, дочка, — и, в ту же секунду забыв о ее существовании, продопжала, как ни в чем ни бывало, болтать со мной.

Через какое-то время в воротах появилась женщина в возрасте во вдовьих одеждах, держа под руку пожилого блондинистого мужчину с ярко-зелеными глазами — они направились к маленькому госпиталю. Пратия, на долю секунды перестав сверлить меня восторженным взглядом, поздоровалась:

— Добрый день, леди Тиг, добрый день, сын.

Когда сын Пратии распахнул дверь госпиталя перед леди Тиг, я увидел с внутренней стороны двери вывеску: «Цитологическая клиника красоты». Я не успел больше ничего прочитать, так как как раз в этот момент у дома приземлился спортивный аэроспидстер, из которого вышли двое мужчин. Посмотрев на них, я решил про себя, что в этом доме, кажется, можно было встретить только зеленоглазых и соломенноволосых людей. Эти двое сразу же направились к нам, и Пратия, на минуту отвернувшись от меня — я вздохнул с облегчением — обратилась к ним:

— Мальчики, знакомьтесь: это Монти Пеннвэлл. писатель. Вы наверняка слышали о его семье. Монти — мои внуки Джеттеро и Бис. — Пожав мне руку, молодые люди удалились в дом, а я возобновил наш разговор, пытаясь направить его в нужное мне русло.

— Небеса, — воскликнул я. — Неужели это все ваши дети?

— О, только некоторые из них, — ответила Пратия, гордо посмотрев в сторону особняка, где только что скрылись молодые люди. — Почти все уже выросли, женились или повыходят замуж. Я познакомлю вас с моими внуками!

— Они что, все. блондины с зелеными глазами?

— О, да, — с такой же гордостью ответила Пратия. — Не правда ли, они все такие красивые? У меня даже есть уже трое пра-правнуков, и у них тоже светлые волосы и зеленые глаза! Я их обожаю. Да, я спрашивала вас, нет ли у вас тетушки по имени Бит? Помнится, когда я ходила в школу…

В это время в дверях дома появилась какая-то, не побоюсь этого слова, старая карга, и шатающейся походкой направилась к нам. Даже не поздоровавшись и не обращая на меня ровно никакого внимания, она резким окриком оборвала оживленную болтовню Пратии и бесцеремонно спросила:

— Что, этот гость остается на ужин?

Пратия ответила:

— Да, уверена, что он не откажет нам в этом, Мили. Приготовь что-нибудь вкусненькое. И приготовь ему на ночь…

— Нет, нет, — поспешил вмешаться я. — По правде говоря, мне нужно быть дома к ужину, но… но… — Я повернулся к старухе: — Я слышал, вас назвали Мили. Вы случайно не… ну… вы бывшая хозяйка…

— Этого (…)? — напрямик спросила Мили. — Ха! — презрительно крякнула она и без дальнейших разговоров удалилась.

— Мне очень жаль, что вы не можете у нас переночевать, — проговорила Пратия. — У нас такие мягкие перины.

Вы видите, какие неприятности постоянно сопутствуют работе расследующего журналиста, мои дорогие читатели! Надеюсь, вы по достоинству оцените мой самоотверженный труд.

Решив, что настал подходящий момент, чтобы перейти к цели моего визита, я быстро сказал:

— Я приехал, чтобы узнать у вас о судьбе Острова Успокоения.

Вдруг замолчав, она посмотрела на меня круглыми от ужаса глазами.

Я поспешил объяснить:

— Я слышал, вам кое-что известно об этом. Знаете ли, его больше не существует…

Засунув в рот карамельку, она принялась задумчиво ее посасывать. Наконец она сказала:

— Прахду не понравится, если я расскажу вам об этом.

— Прахду? — переспросил я. — Прахд Биттелсфендер?

— А что, есть другие Прахды? Он все еще занимает должность личного лечащего врача Его Величества, но когда он у него нет дел во Дворцовом городе, он ведет дела в этой клинике красоты. — Вдруг она встрепенулась и громко позвала: — Ски!

Из дома сразу же вышел человек в костюме дворецкого.

— Служанка сказала, вы звали меня, госпожа. Сам я не слышал — совсем глухой стал.

— Ски? — спросил я. — Вы случайно раньше не работали водителем у…?

— Этого (…)? — закончил Ски. — Должен вам сказать, что я старый, почтенный человек. Я работаю в этом доме уже много лет, с тех пор, как умер старый Бавч.

— Баеч? — снова переспросил я. — Главный клерк в офисе…

Пратия прервала меня:

— Ски, Прахд не появится здесь сегодня, не так ли?

Ски отрицательно помотал головой и вернулся в дом исполнять свои обязанности.

— О, все в порядке, — воскликнула Пратия. — Сегодня его не будет в клинике, и он не узнает о нашем разговоре! В конце концов, а почему бы мне вам и не рассказать?

В волнении, я сел на самый край моего стула.

— Значит, решено, — сказала Пратия Я ждал.

— Ну? — в нетерпении сказал я. — Ну?

— Ох, Монти, — кокетливо прощебетала она. — Разве вы не знаете, что у девушек развязывается язык только в постели?

Я с испугом посмотрел на ее морщинистое лицо.

— Не пугайся, — сказала она. — Это длинная история. Я, наверное, не успею вам ее рассказать и за целую ночь.

Успокоившись, я улыбнулся и согласно кивнул, поняв, что мне нечего бояться посягательства на мою честь со стороны стапятидесяти- или сташестидесятилетней дамы. И кроме того, я просто ДОЛЖЕН узнать, что же все-таки произошло.

И я отослал Шафтера с аэромобилем домой.

Откуда я мог знать, во что я позволил себя втянуть! О боги, через что мне пришлось пройти, что мне пришлось выстрадать, мой дорогой читатель, чтобы написать для вас эту роковую книгу!

Я даже не подозревал, какие беды поджидали меня.

Как я не понял этого по улыбке, появившейся на лице Пратии Тейл, когда я помог ей подняться с кресла и проводил к столу, и все время мелькавшей на протяжении всего обеда!

ЧАСТЬ ДЕВЯНОСТО ПЕРВАЯ. ЗАКЛЮЧЕНИЕ ВТОРОЕ

8

Ощущая приятное тепло в желудке после плотного обеда, я прошел за Пратией во внушительных размеров спальню, всю обстановку которой составляли мягкие стулья и огромная мягкая кровать От белизны и золота слепило глаза; стены и ажурный потолок украшали пастельных тонов купидоны с луками — от такого количества летучих существ у меня даже немного задвоилось в глазах.

Пратия опустилась на мягкий стул и, открыв непонятно откуда появившийся в ее руках сундучок, достала иглу, несколько длинных нитей и крошечные цветные колечки Я знал, для чего все это было нужно, благородные леди иногда развлекались тем, что целыми тысячами нанизывали маленькие колечки на нити, делая из них что-то наподобие бус, Признаться, я был разочарован. Я собирался было присесть на ступ рядом с Пратией, но она остановила меня.

— Не сюда — на кровать, — повелительно сказала она.

Я уселся на краешек огромной кровати: перина была удивительно мягкой и воздушной, но странное дело — она сохраняла упругость и не прогибалась. Пратия продепа иглу в колечко.

— Ты очень обаятельный молодой человек, — заявила она. — Давай, раздевайся.

Я в недоумении посмотрен на нее.

— Не будешь раздеваться — не услышишь от меня ни слова, — твердо сказала она.

Что ж, подумал я, она все равно ничего не сможет со мной сделать и, очень неохотно, сняв ботинки, начал медленно стягивать с себя носки, а потом пиджак и рубашку.

Пратия, заметив, что я остановился на этом, оторвалась от своего занятия и приказала:

— Снимай все.

Стыдливо повернувшись к ней спиной, я снял с себя все остальное.

— А теперь ложись на спину, — потребовала Пратия. — Если уж ты так стесняешься, можешь прикрыться простыней.

Она продолжала сидеть, и это меня немного успокоило. Я лег на спину и натянул на себя одеяло.

Пратия, вздохнув, громко сказала:

— Все в порядке, девочки, можете зайти.

И тут же в спальню вошли, хихикая, две девушки!

Я поспешил укрыться одеялом до самого подбородка.

— Это мои пра-правнучки, — Аза и Лик, — сказала Пратия.

Азе на вид можно было дать двадцать один — блондинка, как и все в этом доме, немного худощавая, зеленоглазая, она была довольно привлекательна.

Лик было около девятнадцати. Не отличаясь цветом глаз и волос от своей сестры, она была пышнее и красивее ее лицом.

— Девочки, — наставительно произнесла Пратия, — перед вами настоящий живой писатель по имени Монти Пеннвэлл. Не правда ли, он милашка? Девушки начали быстро сбрасывать с себя одежду, небрежно разбрасывая предметы своего туалета по полу.

Я, в состоянии, близком к истерике, накрылся одеялом с головой.

— Ну, не надо волноваться, — ласково сказала мне Пратия. — Они обе девственницы. Я не собираюсь позволять им раньше времени заниматься сексом. Просто я забочусь об их правильном половом воспитании. У нас в семье очень строгие порядки: им никогда не разрешалось дотрагиваться до своих братьев. Я считаю, нам очень повезло, что в наших краях появился такой привлекательный молодой человек, на котором можно попрактиковаться.

— Нет! — завопил я в панике. — Я ухожу!

Тут Пратия улыбнулась какой-то странной улыбкой и настойчиво повторила: — Уйдешь — не услышишь от меня ни слова. А мне есть что рассказать, можешь мне поверить.

Я постарался взять себя в руки. Я расследующий журналист, внушал я себе. Волков бояться — в лес не ходить, подумал я и снова лег.

Вдруг надо мной склонилось лицо Азы.

— А сейчас, — прощебетала она, — я тебя поцелую. Тебе понравится. Мальчики и девочки всегда целуются, ведь так? Значит, в этом нет ничего зазорного, правда?

Я неопределенно помотал головой, сам не зная наверняка, отказываюсь ли я или соглашаюсь.

Аза притянула к себе мою голову и нежно поцеловала меня — меня будто ударили электрическим током.

Аза откинулась назад, теперь она сидела на коленях возле меня.

— Ну, теперь ты видишь? Просто один невинный поцелуй.

Пратия, перестав нанизывать свои бусы, пристально посмотрела на нас из Раскрывшихся губ высунулся розовый кончик языка и быстро пробежался по верхней губе.

Аза снова наклонилась надо мной. Я почти ничего не видел из-за дождя золотистых волос. Она поцеповала меня в щеку.

Я почувствовал, как напряглось все мое тело. Я изо всех сил сжал под одеялом кулаки и зажмурился.

Когда я открыл глаза, Аза уже снова, выпрямившись, сидела возле меня, насмешливо щурясь.

Немного приподняв голову, я осмотрел комнату: а где же Лик?

С другой стороны от меня краешком глаза я увидел босые ноги девушки, свисающие: кровати.

Я почувствовал, как мои глаза вылезают из орбит, и шея сама собой выворачивается в сторону. Из груди моей вырвался подавленный стон.

Аза захихикала.

Пратия довольно улыбнулась.

Лик, встав на колени возле кровати, высунула голову из-под одеяла.

— Ох, парень! — воскликнула она. — С тобой так хорошо-оооооо!

Пратия снова вернулась к своему рукоделию.

— Ты был послушным мальчиком, Монти Пеннвзлл. Можешь отдыхать — я расскажу тебе историю Острова Успокоения.

9

— Все началось, — сказала Пратия, продолжая нанизывать на нити колечки. — Через пять лет после вступления императора Мортайи на престол.

— Во всей Конфедерации стало очень спокойно. Доходы народа повысились строительство было в самом разгаре. Почти все уже забыли о Хиссте, и, конечно, никто уже и не вспоминал об Острове Успокоения — ведь в газетах писать об этом было строжайше запрещено.

— Потом однажды вот в эти самые ворота вошел рыбак с побережья Западного океана Он был очень старый, с очень темной кожей, в очень рваной одежде и очень бедный. Он прошел пешком от самой деревушки Вейл — почти целых пятьсот миль.

— Он не хотел никому ничего рассказывать, кроме меня, и слуги проводили его в летние домик, где в то время находилась я. Он вошел, долго мял в руках свою шляпу, а потом сказал, что у него для меня есть сообщение, если, конечно, я заплачу за эту информацию.

— Я сказала ему, что все зависит от того, что именно он собирается мне рассказать Засунув руку в рваную котомку, он вынул оттуда запечатанную стеклянную бутыль Продемонстрировав ее мне, он вопросительно посмотрел на меня, но бутылку продолжал держать в руках. — На стекле была приклеена бумажка, на которой было написано: «Если кто-нибудь когда-нибудь найдет эту бутылку, пусть отнесет ее Пратии Тейл, Минкс Эстейтс Пауш Хиллз, и она даст за нее двести кредиток».

— Вы понимаете, это очень большие деньги, Он сказал, что бутылку вынесло приливом на берег у его деревеньки. Мое любопытство взяло верх, и я заплатила ему за эту бутылку двести кредиток, и он ушел.

— Распечатав бутыль, я достала изнутри бумажный сверток. Разложив его на столе, я прочитала:.

Дайте информацию в газеты под заголовком: ОСТРОВ УСПОКОЕНИЯ ПОРАЖЕН ЧУМОЙ НАСЕЛЕНИЕ МРЕТ, КАК МУХИ.

Ссыльная колония Королевы Малышки, заложницы с Флистена, подвергается огромной опасности!

Трупы умерших лежат на дорогах, издавая ужасный запах. В воздухе стоит стон гибнущих в мучениях детей.

Смерть спустилась с вершины горы Теон вниз, к самой южной скале острова, поражая тела и души беззащитного, беспомощного населения. На острове нет никаких медикаментов.

Если в ближайшем будущем к нам никто не придет на помощь, у нас не останется никакой надежды.

Р S.: Ради всего святого, доставьте это сообщение Пратии!

Можете себе представить, до какой степени шокировало меня это известие! Я сразу же включила свой видеотелефон и принялась обзванивать издателей и редакторов всех известных мне газет и журналов, предъявляя каждому послание из бутылки.

— Из нескольких издательств даже пришли репортеры, и я им снова показывала письмо вместе с бутылкой.

— И вы знаете, что произошло потом?

— НИЧЕГО!

— На следующее утро я просмотрела все газеты: об этом деле ни в одной из них не появилось НИ СТРОЧКИ! Можете себе представить мое разочарование!

— Вам, наверное, известно, что Прахд уже и тогда стал личным Королевским Врачом, но у него почти не было работы: Мортайя был здоров, как бык, а лечение лордов было уже давно закончено. Клинг был еще жив и находился в удовлетворительном состоянии — к нему было приставлено несколько сиделок. И Прахд, от нечего делать, организовал здесь целлологическую клинику красоты, которую вы уже видели, для женщин Пауш Хиллз. Он проводил здесь три дня в неделю, а иногда и больше, и когда он приехал в следующий раз, я показала ему письмо.

— Почесав затылок, он взглянул на дату, проставленную на письме, и определил, что с того момента прошло всего две недели — значит, у островитян еще оставалась надежда на выживание. По видео-телефону он связался со Дворцовым городом и попросил соединить его с этим КРАСИВЕЙШИМ мужчиной, Джеттеро Хеллером — сейчас он герцог Манко, как вам, наверное, известно, но для меня он навсегда останется моим дорогим Джеттеро — такой ИМПОЗАНТНЫЙ мужчина! Какая стать… да, о чем это я? Ах, да.

— Но мой дорогой Джеттеро — ах, как бы я все-таки хотела встретиться с ним и немного поболтать. Но пока я вынуждена восхищаться им издалека. У вас такие связи, Монти. Может быть, вы меня как-нибудь представите ему?

— Быть может, — неопределенно ответил я, лежа на постели, совершенно голый, в объятьях двух девушек. — Рассказывайте же, рассказывайте дальше!

— Что ж, ладно, Но в то время Джеттеро был на другом конце Конфедерации, и никто во Дворцовом городе не знал, когда он намеревался вернуться. Великий Совет собирался лишь раз в месяц, и од следующего заседания оставалось еще три недели.

— Прахд не осмелился сообщить об этом деле Мортайе напрямую, конечно, но он решил задействовать все свои связи. И он позвонил Министру Здравоохранения, и уже через него вышел на Службу Планетарной Защиты. — Прахд не хотел лететь туда с большим медицинским отрядом, и когда я изъявила желание отправиться туда, и он согласился взять меня туда в качестве медсестры. И… В чем дело, Аза?

10

Аза уже несколько минут тихонько всхлипывала, но я не придавал этому никакого значения. Теперь она прерывающимся голосом проговорила:

— Пик уже попробовала, а я — нет. Я возбуждена и вся горю. Мне кажется, сейчас у меня будет нервный срыв, Я лежу прямо рядом с ним, и… АХ!

— О, боже, — сказала Пратия с нежностью в голосе, — конечно, можешь делать все, хочешь. Я не прощу себе, если из-за меня будут страдать мои девочки.

Аза, всхлипнув, поблагодарила ее.

Лик наклонилась надо мной и сказала:

— Я тоже обижена. Я еще не поцеловала его.

Я попытался отвернуться от ее губ.

— О, ну давай же, Монти Пеннвэлл, — настаивала Лик. — Поцелуи еще никому не повредили, тем более поцелуи целомудренной девушки.

Пратия, в предвкушении захватывающего зрелища, ухмыльнулась и придвинула свой стул ближе к кровати.

Я отвернулся от Лик, подставив ей щеку.

Пратия тяжело задышала.

Глаза мои едва не вылезли из орбит. Сладострастный стон Азы разнесся на всю спальню.

Пратия от волнения выронила свое рукоделие, и нити упали к ее ногам, осыпая пол разноцветными колечками.

Лик нежно потрепала меня по щеке.

— Ну вот, теперь ты видишь? — спросила она. — И ничего плохого не произошло. Ты хороший мальчик, Монти.

— Да, лучше некуда, — проговорила Аза, блаженно вздыхая.

— Бабуля, — спросила Лик, — а не могли бы мы послушать эту занятную историю в другой раз?

— Нет, нет! — взмолился я. — Пожалуйста, не надо откладывать ваш рассказ. Что случилось на острове?

Пратия часто заморгала, потом, подобрав рассыпанные на полу колечки, снова принялась за свою работу. Через некоторое время она вздохнула и продолжала:

— Итак, Службы Планетарной Защиты пропустипи нас, и мы приземлились на острове.

— Никогда в жизни не видела такого идиллического пейзажа. Повсюду пестрели цветы, наполняя чистейший, свежий воздух чудесным ароматом. Дворец сиял чистотой, на садовых дорожках не было ни пылинки. И повсюду, в свои укромных местечках, совокуплялись друг с другом мальчики-извращенцы.

— Они даже не заметили, как мы приземлились! Мы решили, что наш аэробус двигался так тихо, что на острове никто не услышал приближающегося шума двигателей, и направились во дворец.

Взбежав вверх по лестнице, мы оказались в огромном зале дворца.

— Вход в спальню королевы малышки охраняло пять офицеров. Старший из них, заметив нас, предостерегающе поднял руку и нахмурился.

— Нет, нет, — сказал он, — мы не можем вас пустить, Как раз сейчас начинается смена караула.

— По ту сторону двери спальни послышалась возня, и из спальни вышли другие пять офицеров, оправляя на себе одежду.

— Старшие офицеры отдали друг другу честь. Заступающий на смену офицер сказал вышедшим из спальни:

— Можете быть свободны. Нет ли у вас для нас каких-либо сообщений?

— Вышедший из спальни старший офицер ответил, застегивая пуговицы на своем мундире:

— Там сегодня жарче, чем обычно. Мой вам совет: сразу же переходите в наступление. — Не успел первый офицер ответить, как Прахд, оттолкнув его от двери, бросился вовнутрь.

— В спальне на кровати лежала малышка Истекшие пять лет совершенно ее не изменили — все тот же пучок волос, все та же томная красивая улыбка на лице. Она заметила нас!

— Она тут же вскочила — видно было, что она не на шутку напутана нашим появлением.

— Вы с большой земли! — воскликнула она. — Что случилось? Вы в докторских халатах. Кто-нибудь болен?

— В ответ мы показали ей письмо из бутылки. Она ужасно рассердилась ругалась, как заведенная, целых пять минут. Потом она приступила к решительным действиям.

— Натянув на себя какое-то подобие одежды — они называли этот наряд бикини — она надела на шею золотую цепь и приказала пяти охранникам следовать за ней. Сев в аэробус скорой помощи, мы, следуя ее указаниям, понеслись в южный конец острова — туда, где в деревушке над скалистым обрывом, в дали от дворца, обитал Мэдисон со своей бандой.

— Надо сказать, место для своего поселения Мэдисон выбрал довольно живописное. Мы остановились возле самого большого из домов с соломенными крышами — над входом красовалась вывеска: «Офис прессы. Здесь жил сам Мэдисон.

— Из дома вышла женщина, которую звали, как легко было догадаться, Флип. Не успела она поклониться, как Малышка твердыми шагами прошла прямо в хижину.

— Мэдисон лежал на кровати. Малышка бросила ему письмо. Мэдисон посмотрел на письмо, потом на Малышку и попытался подняться.

— Сняв с груди цепь, она сбила его с ног, и он снова рухнул на постель.

— Ты, сукин сын! — заорала она на него. — Ты что, собрался эвакуироваться отсюда? — И ударила его снова. Мэдисон не отвечал, тогда Малышка начала колотить цепью по мебели, и в два счета разнесла весь дом.

Женщина по имени Флип, рухнув к ногам Прахда, закричала не своим голосом.

— И знаете, что представляла из себя эта чума, из-за которой поднялся такой переполох? Мэдисон слегка простудился!

— Когда страсти немного поутихли, Прахд осмотрел Мэдисона.

— Это твоя простуда — заявил он, — не что иное, как аллергия на что-то.

— А Мэдисон, привстав, дотянулся до уха Прахда и прошептал:

— Аллергия у меня из-за того, что у меня нет возможности сочинять заголовки.

— Малышка, услышав это, снова налетела на Мэдисона:

— Ты только об этом и говоришь! Все уши мне прожужжал, ты, (…)! Я тебе покажу заголовки! — И она ударила его цепью наискосок по лицу, Брызнула кровь.

— Казалось, это вполне удовлетворило Малышку — она вышла наружу и принялась дубасить цепью первого же попавшегося ей на глаза человека из шайки Мэдисона за то, что он не остановил Мэдисона вовремя.

— Мэдисон снова шлепнулся на кровать, отирая рукавом кровь.

— Мой гений испарился, — печально простонал он. — С тех пор, как я начал спать с Флип, умные идеи начали посещать меня все реже и реже. Я уже начал было метить на место здешнего правителя с помощью своих методов, но Малышка каким-то образом это разнюхала и посадила меня под арест на целых три недели. Я неудачник. Я не могу затеять Даже какую-нибудь, хоть самую маленькую, революцию. Она мне даже не разрешила выпускать газету!

— Ну, а потом Прахд зашил ему голову и дал ему лекарства, и даже дал немного газа, повышающего потенцию, чтобы он не выглядел в глазах Флип полным ничтожеством, и с чумой было покончено.

— Но вы же знаете Прахда. Хотя, может быть, вы его не знаете лично У него просто чутье на всякого рода болезни. Мы прилетели на остров с полным багажником медикаментов, настроившись на борьбу с чумой, но чумы-то никакой и не было. Но зато оказалось, что почти у всех обитателей острова на теле развились ужасные бородавки, и мы начали ходить по селениям и лечить их — хотя среди населения и был доктор, но, конечно же, он не мог сравниться в этом деле с Прахдом.

— Мне сказали, что помощь моя не требовалась, поэтому я пошла с королевой Малышкой, и мы с ней славно поболтали о старых добрых временах. Я была тогда моложе, знаете ли, и жизнь еще не утратила для меня свою прелесть.

— Я лежала на одной кровати, а Малышка лежала на другой, и мы говорили, говорили, говорили — весь вечер и всю последующую ночь.

Пратия испустила шумный ностальгический вздох.

— Ооооооооооох! Какие были офицеры!

— Подождите минутку, — прервал я ее, стряхивая с себя руки девушек. А разве Прахд не ревновал?

— Прахд? Ох, Монти, какой же ты все-таки наивный! Прахд до меня даже ни разу не дотронулся. Он целлолог, и его профессиональная этика не позволяет ему (…) своих пациентов Я была его пациенткой на протяжении стольких лет!

— Но ведь у всех ваших детей зеленые глаза и светлые волосы, как у Прахда, — возразил я. — И из достоверных источников мне известно, что и у первого вашего ребенка были такие же волосы и глаза…

— И у второго тоже, — сказала Пратия. — Да, я понимаю, что вы имеете в виду. Вы не знали, что я забеременела в мою первую брачную ночь в Королевской тюрьме. — Она улыбнулась своим воспоминаниям. — Какая это была ночь! И через два месяца я поняла, что у меня будет ребенок. Чудесно.

Аза побормотала:

— Давай, бабуля, рассказывай ему все. Я так люблю слушать твои истории. Лик в это время теребила волосы у меня на груди.

— Да, валяй, продолжай, бабуля. Ты как раз переходишь к самому интересному.

— Да уж, — подтвердила Пратия. — Что ж, вдруг я заметила, что расправляюсь с моей частью офицеров гораздо быстрее, чем Малышка, Я-то всегда думала, что должно быть наоборот, и когда мы однажды ночью устроили перерыв на обед, отчего это происходит.

— И она мне ответила:

— Это все зоны.

— Ая спросила:

— Какие еще зоны?

— И она объяснила:

— Места, до которых ты дотрагиваешься.

— А я, как сейчас помню, удивилась и говорю:

— Никогда о таком не слышала! Ну-ка, расскажи-ка мне об этом поподробнее!

— И оказалось, что она переняла опыт одной шлюхи из Гонг-Конга, настоящей профессионалке своего дела, которая могла заниматься этим делом, в самых безумных позах, до бесконечности и знала местонахождение всех нервов и все эрогенные зоны на чужом теле. Малышка показала мне все это, и, должна признать, мне это было все в новинку! Никогда раньше не слышала о таких вещах.

— И я начала думать и расспрашивать всех, как дела на острове, и скоро узнала, что У них осталось мало топливных стержней — оставшегося запаса должно было хватить всего на несколько месяцев. Вы ведь знаете, у них не было возможности общаться с внешним миром, но Малышка не особенно волновалась по этому поводу, пока я не обратила ее внимание на то, что, как только закончатся маленькие топливные стержни, те специальные устройства, с помощью которых она тренировала в этом деле женщин, не будут работать.

— И я с ней заключила сделку. Я предложила ей двадцать тон топливных стержней, которых хватило бы еще, по крайней мере, на пятьдесят лет, в обмен на то, что она научит меня разны своим штучкам.

— Прахд, тем временем занимавшийся лечением зубов и наращиванием ногтей, узнап, что некоторые островитяне были потомками древних народов, населявших острова Теонского моря. Мне удалось его без особого труда уговорить сообщить о том, что процесс протекания эпидемии чумы был взят под контроль, но на полное ее искоренение уйдет еще две недели.

— И эти две недели были неделями наивысшего блаженства в моей жизни. Электрики из команды Мэдисона снабдили Малышку разными необходимыми вещами — экранами, зондами и прочим, и она учила с помощью этого оборудования тому, что знала, местных девушек. Скоро она принялась и за мое образование.

Пратия продопжапа говорить, но я, тупо смотря на нее, не понимал и сотой части всех тонкостей этого женского ремесла Скоро я совсем перестал ее слышать.

Я видел, как шевелились ее губы.

Аза с удовольствием слушала — наверное, уже далеко не в первый раз рассказ своей пра-прабабки.

Лик жмурилась, как сытая кошка.

Губы Пратии старательно выводили слова, но ни единого звука не долетало до моих ушей.

И только спустя некоторое время я понял, что еще не совсем сошел с ума: просто девушки в возбуждении приподняли края подушки, на которой лежала моя голова, и закрыли мне уши.

Я тут же устранил это препятствие и наконец услышал:

— …и перед целым островом я проделала это с такой грацией, что меня вознаградили за это Magnum Cum Loud. — И Пратия со вздохом откинулась на спинку стула.

Девушки шумно дышали мне в лицо.

Пратия сидела молча, не двигаясь. Потом она улыбнулась и встряхнула головой.

— Вернуть бы те годы. Но, однако, все проходит, и те две недели тоже очень быстро истекли.

— А теперь начинается самая грустная часть, — сказала Аза со вздохом.

11

Пратия снова замолчала, предавшись ностальгическим воспоминаниям, Девушки тихо лежали рядом, положив головы на мою подушку. Наконец Пратия, опомнившись, подобрала в очередной раз упавшее на пол рукоделие и снова принялась за свою работу.

— Итак, — продолжала Пратия, — мы снова возвращались на большую землю.

— Когда наш аэробус поднялся в небо, на крыльцо дворца высыпали люди и махали нам на прощание руками…

— Стойте! Подождите! — прервал я ее рассказ. — Мне известно, что там. на острове, в тюрьме находился, кроме всех остальных, и Солтен Грис А вы даже не упомянули о нем.

Пратия взглянула на меня невинными голубыми глазами.

— Грис? — переспросила она.

— Да. Малышка, что, запытала его до смерти?

Пратия негромко рассмеялась.

— О, нет Малышка могла сердиться и даже очень, но она никогда не отличалась жестокостью если вы меня внимательно слушали, вы могли заметить, что она даже Мэдисона не держала под замком А что касается Гриса, то он ей совсем наскучил своими воплями — она всего-то и сделала, что выдернула у него пару ногтей Наверное, ей просто разонравилось его пытать — может быть, он терял сознание всякий раз, как только видел щипцы или гаючья.

— Видите ли, тюрьмы на острове находились очень глубоко под землей надо вам сказать довольно неприятное местечко для прогулок Я спросила у Малышки про Гриса, но она лишь пожала плечами Наверное, как только в ней утихла жажда мести, она сразу же забыла о своем пленнике.

— Итак, о чем это я? Да, мы прибыли на большую землю, и Прахд доложил властям, что без топлива население на острове долго не протянет Наш дорогой Джеттеро все еще отсутствовал, поэтому нам без труда удалось снарядить на octdob корабль.

— А теперь начинается самая, самая грустная часть, — объявила Лик.

— Прахд, — продолжала Пратия, — поехал туда чтобы удостовериться, что груз прибыл на место в целости и солранности, и когда он уезжал назад, к нему подошел Мэдисон и прошептал ему на ухо.

— Подождите, я еще заставлю их снова нанести этот остров на карты.

— Ну, и Прахд, конечно, не придал его словам большого значения. Но не прошло и трех дней с момента его возвращения домой, как вдруг.

— БА-БАХ.

— Мощное землетрясение. Огромная приливная волна.

— ОСТРОВ УСПОКОЕНИЯ РАЗЛЕТЕЛСЯ НА МЕЛКИЕ КУСОЧКИ.

— Наш дорогой Джеттеро вернулся и спросил о происшедшем Прахда, и Прахд ответил ему.

— Не может быть, чтобы взорвалось топливо. Все стержни находились в отдельных, полностью изолированных контейнерах.

— А наш дорогой Джеттеро сказал.

— Значит, топливо могло взорваться только в том случае, если кто-то специально вынул каждый стержень из контейнера и сложил их вместе.

— А Прахд ответил.

— Да, но я же строго настрого запретил им делать ЭТО.

— А Джеттеро сказал.

— Я знаю, как это случилось Мэдисон заявил, что он собирается сделать так, чтобы этот остров снова нанесли на карту Но, к несчастью, ему это не удалось он стер его с лица земли навсегда. Ведь остров был вулканического происхождения, и предупредил об этом Малышку Мэдисон взорвал остров только для того, чтобы об этом появились статьи в газетах.

— И что самое грустное — подытожила Пратия, — об этом происшествии в газетах не появилось ни строчки Даже не поместили списка погибших Вот так Острову Успокоения и всем его обитателям пришел конец.

12

Обе девушки начали всхлипывать, впившись от горя ногтями мне в кожу.

Из груди Пратии вырвался глубокий вздох, и она грустно сказала.

— Ну что ж Утрите слезы Вечер еще только начинается Аза хватит печалиться Включай музыку.

Девушки подобрали свои коготки и спрыгнули с постепи Аза подняла крышку приемника и воткнула шнур в розетку.

В спальне грянул гром, потом из приемника понеслись равномерные удары, при чем у меня чуть не лопнули барабанные перепонки В тишину дома ворвалось завывание и рев электрических инструментов — не знаю, как только от такой музыки не рушились стены. Никогда в моей жизни моим многострадальным ушам не доводилось слышать звуков такой громкости. Эти звуки наполняли всю комнату, врывались в душу, заставляя тело подрагивать и раскачиваться в такт электронным ударам:.

Психоделический закат!

У! У! У-у!

Психоделический закат!

У! У! У-у!

Психоделический закат!

У! У! У-у!

Психоделический закат!

У! У! У-у!

Полураскрытые губы Лик оказались у моего лица.

— Не правда ли, божественно? — прошептала она. — Бабуля переписала себе всю фонотеку малышки О, послушай, это настоящий панк-рок.

— Лик! — заорала Пратия, перекрывая своим могучим голосом сердцебиение музыки. — Что ты там разлеглась. Делай свое дело.

Девушка подпрыгнула на кровати, извиваясь всем телом, сползла с нее на пол и одним прыжком оказалась у бюро. Открыв шкаф, ритмично вибрируя в такт музыке, она достала несколько зеленоватых листьев и бумагу и начала сворачивать из них толстые цилиндры длиной в три дюйма.

Все так же подергиваясь, она протянула один цилиндр Пратии. С немыслимыми ужимками, выделывая самые невозможные па, она бросила несколько штук Азе, Потом Лик снова очутилась рядом со мной на кровати и, волосами щекоча мне лицо, всунула один цилиндр мне в рот. В руке ее замерцал огонек.

— Вдохни поглубже! — прокричала она мне, поднося огонек к концу цилиндра. — Вдохни дым в легкие и задержи дыхание.

Последовав ее совету, я едва не задохнулся от дыма.

— Что это? — вскричал я, закашлявшись.

— Красная Панама! Самая лучшая! Я научу тебя, как поймать кайф. НАРКОТИКИ! НАРКОТИКИ! О, слушай этот рок.

Я выдохнул из себя сладковатый дымок.

Вращая головой в ритме рока, Аза затянулась, впустила дым в легкие и задержала дыхание. Потом из губ ее вырвалось сизое душистое облацко.

— О, божественно, — запела она под музыку.

Аза залезла на кровать, выпустив мне в лицо струйку дыма, всунула мне в губы свою палочку и завопила:

— НАРКОТИКИ! НАРКОТИКИ! И ты услышишь настоящую музыку!

Я затянулся и снова закашлялся Украдкой я взглянул на Пратию: она неподвижно сидела на стуле с палочкой в зубах, с ног до головы окутанная пеленой густого дыма Глаза ее жадно смотрели на меня.

— Отлично, девочки! — поймав на себе мой взгляд, воскликнула она. — А теперь вы можете закрепить пройденное. ДАВАЙТЕ НА НЕГО!

Вдруг по телу моему пробежала теплая волна, и я почувствовал какую-то легкость словно душа моя отделилась от материальной оболочки и покачивалась на воздушных волнах, уносясь в даль, в самое сердце волнующей музыки.

В уши мои вливались чудесные звуки «Психоделического заката».

И вдруг я понял, что со мной происходит что-то еще.

Скользя по моей коже жадными пальцами, девушки искали на моем теле «зоны». Перед моими глазами замелькали сияющие белизной руки, взгляд мой рассосредотачивапся, и я изо всех сил постарался сконцентрироваться на чьем-то пальце, щекочущем мне горло.

Вдруг меня охватило чувство небывалого покоя и блаженства.

С потолка, подмигивая, спускались два ангелочка, грозя мне луками. Музыка.

Кайф.

Через несколько часов я заснул.

13

В широкое окно скользнул яркий луч солнца и застыл на моих веках.

Не в силах открыть глаза, я пошевепил головой и тут же поморщился от жуткой боли.

С трудом приподняв веки, я посмотрел на стул, на котором сидела Пратия. На стуле никого не было.

Я повернул голову вправо: рядом со мной лежала Аза — губы полураскрылись, из груди вырывалось равномерное похрапывание.

Я повернул голову вправо: с другой стороны лежала Лик. Губы ее сложились в счастливую улыбку, мягкая рука обнимала мое плечо.

Тут мне в голову пришла мысль о том, что хорошо бы побыстрей убраться отсюда. Горло саднило. Я умирал от голода и жуткой головной боли. Соблюдая осторожность я освободился из-под тяжеловатой руки Лик и подсунул вместо моего плеча край подушки Пошатываясь, я медленно-медленно начал спопзать с моего ложа, лавируя между двумя сонными телами, стараясь не разбудить девушек.

Вот уже моя голова оказалась на уровне их ног. Теперь одно ловкое движение — и я на свободе.

Извиваясь, я сполз на пол.

АУ!

Одна из девушек рукой больно схватила меня за волосы!

— Иди сюда! — повелительно сказала Лик.

— Что такое? Тебе что, было плохо с нами? — обиженно спросила Аза, скользя взглядом по моему опухшему лицу.

— Бабуля ушла! — констатировала Лик. — Теперь мы можем наверстать упущенное.

— Yea, мэн, — сказала Аза. — Теперь-то мы можем заняться настоящим делом!

— Нет, нет! — запротестовал я. — Мне нужно домой! У меня от боли раскалывается голова!

Вдруг глаза Лик оказались прямо у моего носа.

— Ага! — словно чему-то радуясь, изрекла она. — А глазки-то у него красненькие!

— От этого есть только одно средство, — сказала Аза.

Лик протянула руку и достала из-под одеяла сигарету с марихуаной и, прежде чем я успел выразить свой протест, воткнула ее мне в зубы.

— Затянись поглубже, и тебе сразу станет лучше, — посоветовала она.

Я удивился, но, не став спорить, сделал одну затяжку, и сразу же мое тело стало словно ватное.

Я оглянулся на девушек: они тоже курили.

Они не спускали с меня глаз, боясь, как бы я не улизнул, но, вглядевшись в мое лицо, они расслабились, убедившись, что я от них уже никуда не денусь.

Аза встала, нашла нужную пленку и вставила ее в проигрыватель, Сразу же загремела музыка, электронными ударами отдаваясь у меня в сердце, В хоре голосов солировал мужской баритон:.

О пчелках и о птичках Мне мама не сказала. И папа ставил в угол Меня за то не раз, Что глупые вопросы Про секс задать пытался. И самому пришлось мне Узнать про то в свой час. Поэтому не надо Ругать за то, что груб я. Зато кулак мой крепок И бьет он прямо в нос. Давай еще немножко Повеселимся, крошка Быстрее раздевайся, Целуй меня взасос! КО МНЕ, МОЯ МАЛЫШКА!

— Как это точно передает мои чувства! — воскликнула Аза, душа меня в своих объятьях. С трудом вырвавшись, я попытался было бежать, но путь мне преградила Лик. Упершись кулаками мне в грудь, она снова повалила меня на постель. Голова моя трещала от боли и от громоподобного грохота ударников. В уши мне ворвался истошный вопль Азы.

— Ну давай еще одну затяжечку, — приговаривала Лик.

Видя, что мне не удастся вырваться из ее цепких рук, я послушно закурил. В воздухе повис сладковатый дымок марихуаны.

С потолка коварно ухмыльнулся ангелочек. Рядом со мной раздался голос Лик:

— Меня, теперь меня!

Лик завопила в экстазе — в комнату ворвался легкий ветерок с улицы, на мгновение разорвав пелену дыма.

На полу дымил бычок сигареты.

Завернувшись в одеяло, я задом попятился с кровати.

— О. боже, — пролепетал я в ужасе. — Вы же можете забеременеть! Аза, довольно хохоча, натягивала на себя платье.

— Не волнуйся об этом, Монти Пеннвэлл, Прахд снабжает нас противозачаточными таблетками.

Увидев не полу свою одежду, я бросился к ней, но вдруг я остановился и оглянулся на Девушек.

— Но ведь Пратия мне сказала, что вы обе девственницы!

— Ха! — презрительно выдохнула Лик. — Скоро во всей Конфедерации не останется ни одной девственницы, как только мы выберемся отсюда и преподадим им уроки Малышки! Правда, мы сами пока только учимся, но ведь нам некуда торопиться!

Все еще прикрываясь одеялом, я принялся одной рукой натягивать панталоны. И вдруг Меня посетила другая мысль.

— Неужели Прахд…?

— О. ради бога, конечно же, нет, — сказала Лик. — Что за глупый вопрос, Прахд ни к ком» здесь и пальцем не прикасается. Да и зачем ему, когда в его распоряжении целый отря? медсестер? Давай, Аза, немного помоем мальчика, а то у него, кажется, немного извозилась голова.

Они набросились на меня, как два диких лепертига, и, подхватив меня под мышки — при чем чудом не вывернув мне руки — потащили меня в душ. Сверху на меня фонтанс». «обрушился поток прохладной воды.

Противные девчонки запрыгнули под душ вместе со мной.

Аза протянула руку и сняла со стены вибратор — я с ужасом смотрел на подрагивающие в ее руках аппарат.

Лик взяла с полки кусок мыла.

Я стал активно вырываться.

— Стой смирно, — приказана Лик.

Тут я, не выдержав, заоран.

Кусок мына выскользнул из рук Лик и, ударившись в стену, рикошетом отлетел в угон Аза, хохоча во все горло, жмурясь под струей воды, рукой искана на полу мыло.

— Теперь я! Теперь я хочу сделать ему это!

Струи воды с удвоенной силой забарабанили по моему телу.

Я снова закричал.

Меж пальцев на моих ногах сочилась мыльная вода и, извиваясь змейками по кафелю пола, исчезала в водостоке.

— Не правда ли, тебе понравилось, Монти? — заботливо спросила Лик. Наконец они вытащили меня из душа и завернули в огромной махровое полотенце. Я весь дрожал, как осенний листик на ветру.

— Я знаю, что мы сделаем, — вдруг заявила Аза. — Мы сделаем из него сюрприз для Хар.

— Кто такой Хар? — затрепетал я.

Они уже успели одеться и теперь усадили меня за гримировочный столик со множеством зеркал.

Посмотрев на себя, я охнул:

— Я выгляжу ужасно!

— Теперь самое время подновить ничико и встретить новый день, успокоила меня Лик обсыпая мое лицо пудрой из баночки.

Аза, макнув палец в синюю краску, провела им по моим векам. Потом, взяв черный карандаш, она подвела мне брови и подрисовала огромные ресницы.

В это время Лик, сосредоточенно закусив кончик языка, выводила на моих щеках красные круги.

Аза помадой накрасила мне губы.

Потом они отошли на несколько шагов назад, любуясь собственным произведением Аза, бесцеремонно стянув с меня полотенце, Одела меня в тонкое, все в кружавчиках, неглиже. Я с содроганием смотрен на себя в зеркало и не узнавал собственного лица.

— Вот так-то лучше, — удовлетворенно произнесла Лик.

— Я очень плохо себя чувствую, — попытался я смягчить их жестокие сердца. — Меня дома ждет мама.

— Ш-ш! — зашипела на меня Аза. — Солнце еще только что взошло. — Она достала из кармана три сигареты с марихуаной.

В отчаянии я, сделав огромным усилием рывок в сторону, попытался сбежать от них по пути из душевой в спальню, но мои чуткие конвоиры, не дав мне скрыться, снова затащили меня в кровать Аза разжала мне зубы воткнула в мой рот дымящуюся сигарету.

Лик, пританцовывая, направилась к проигрывателю и поставила новую запись И стены тут же затряслись от новой звуковой атаки.

В комнате вдруг раздался незнакомый голос.

— Привет всем! Сегодня чудесное утро.

Я обернулся. В дверь вошел зеленоглазый и светловолосый юнец. На вид ему можно было дать не больше двадцати лет Мне захотелось провалиться на месте Должно быть, это один из братьев девушек! Он убьет меня на месте!

В руках у юноши были пакеты с травой или чем-то в этом роде. Он подошел к бюро и открыл нижний ящик.

— Золотая Колумбия, свеженькая, только что с фермы, — сказал он Швырнув пакеты в ящик, он достал из кармана несколько сигарет и протянул их девушкам.

— Подарок для вас, — проговорил он. — Чудесная штучка.

— О, хар, братишка, — сказала Аза, — как ты мил. А мы тебе тоже приготовили сюрприз.

— Его зовут Монти Пеннвэлл, — представила меня Лик.

— И, я думаю, ты найдешь его тоже чудесным! — воскликнула Аза.

— Он девственник, ну, более-менее, — сказала Лик.

— Ого, — вскричал Хар, ощупывая меня взглядом.

Я от испуга не мог пошевелиться и смотрел на него, как птичка на приближающуюся змею.

И тут я заметил: у него было накрашено лицо!

— Он, конечно покажется тебе немного помятым, — говорила в это время Аза, — но не забывай, что он только что побывал у дам.

— Хо-хо! — снова воскликнул Хар. — Вы хотите сказать, что он никогда не пробовал ЭТО в настоящем земном варианте?

Лик хихикнула и помотала головой.

С потолка мне подмигивали три купидона, летящие в обнимку.

Я снова дернулся в сторону, но рука Азы тяжело легла мне на плечо. Вдруг воздушное неглиже соскользнуло с моего тела, и я оказался посередине комнаты в чем мать родила. Я взвыл от стыда и отчаяния.

— Держите его! — заорал Хар.

Перекрывая удары электронного барабанщика, из проигрывателя неслась дикая песня.

Начнет с тобой на мне!

Я всхлипнул. — Хар ответил мне сладострастным стоном.

Вдруг один из купидонов, казалось, начал медленно спускаться вниз в позе молящейся у образа старушки; на пухлом личике его сияло блаженное выражение И так он продолжал спускаться все ниже и ниже, разрывая пелену облаков сладковатого дыма, кружась в ритме музыки.

На секунду я прикрыл веки и встряхнул головой, и купидон каким-то загадочным образом снова застыл на потолке.

Голова моя закружилась, я почувствовал, что меня куда-то уносит по волнам дыма и вдруг по телу моему пробежала сладостная дрожь, и я закричал.

Потом я оказался в душе и, стоя перед зеркалом, долго тер лицо мокрым полотенцем Немного придя в себя, я огляделся и увидел на полу душевой свою одежду Я с трудом наклонился, поднял мятую рубашку.

Кое-как одевшись, Я подошел к двери и с опаской заглянул в спальню Брови мои сами собой недовольно нахмурились, когда до меня долетел голос Азы.

— О, Хар. Теперь меня, пожалуйста, Хар, дорогой, пожалуйста.

Ей отвечал сердитый голос Лики.

— Подожди Еще не твоя очередь Еще нет Еще нет.

Я помотал головой, и, странно, мне на этот раз была даже приятна нахлынувшая волна боли.

Я прикрыл за собой дверь, но все же я мог слышать приглушенные удары и голос певца.

14

Вокруг никого не было В холле я нашел видеотелефон и, не включая видеотранслятор, связался с Шафтером и приказал ему приехать за мной Я вышел из дома На свежем воздухе я почувствовал себя намного лучше Я увидел в саду скамейку и сел, ожидая прибытия Шафтера.

Вдруг позади себя я услышал какой-то шум Повернувшись я увидел какого-то человека, убирающего мусор снаружи двери клиники, выбрасывая его в огромный мусорный бак На нем был старый докторский халат, протертый в нескольких местах до дыр Закончив сгребать мусор, он поднял бак и направился с ним к кухонному дезинтегратору ему нужно было пройти мимо моей скамейки.

Когда человек приблизился, я вдруг узнал его Это был Прахд. В его волосах цвета соломы теперь виднелась седина, но глаза оставались зелеными как изумруды У него были длинные конечности, и походка его напоминала движения пляшущих на ниточках кукловода паяцев.

Поставив на землю бак, он огляделся по сторонам и заметил меня.

— Кто вы? — спросил он. — Один из бесчисленных приятелей молодого поколения? — Меня неприятно поразили нотки презрения, явственно прозвучавшие в его голосе. Я вспомнил, в каком я был виде и молча проглотил оскорбление.

Вдруг, несмотря на туман в моей голове меня посетила умная мысль И тут я еще раз доказал свою самоотверженность расследующего журналиста Голова моя трещала от марихуаны все тело болело будто на мне всю ночь возили дрова, но рассудок мой все еще сохранял свою ясность И мне кажется, я нашел просто, — не побоюсь этого слова, — гениальное решение.

— Меня зовут Прай, — сказал я. — Я студент-медик Остановившись, он посмотрел на меня с нескрываемым интересом.

— Ну, и чю вы здесь делаете?

— Провожу частное исследование, — ответил я. — Просто из личного интереса В последнее время я занимался изучением генетики И я натолкнулся на очень интересный случаи кареглазый мужчина и голубоглазая женщина произвели на свет зеленоглазых детей.

Вдруг Прахд уселся на другой конец скамейки и пристально посмотрел на меня.

— И как вы такое объясните? — спросил он.

В самых лучших традициях ремесла расследующего журналиста, я солгал:

— Один из моих профессоров сказал мне, что от одного из своих коллег он давным-давно слышал, что такое, хоть редко, но случается. И он привел в пример детей Пратии Тейл.

— И куда вы клоните? — подозрительно спросил Прахд.

— Нет, нет, вы не поняли, — поспешил ответить я, удивляясь, как это страшная головная боль не мешает работе моей гениальной мысли. — Я и не думал подвергать сомнению честь самого выдающегося целлолога нашей планеты. Я просто сегодня утром пробрался сюда, чтобы своими глазами увидеть зеленоглазых отпрысков Тогда бы я окончательно убедился в том, что у мужчины с карими глазами и у женщины с голубыми могут быть зеленоглазые дети, и никогда больше не стал бы верить всяким та генетическим аксиомам, которые уже вызывали у меня некоторые сомнения.

— Ох, перестаньте, — сказал Прахд, опасаясь за непогрешимость медицинских и целлологических аксиом, — нельзя же делать вывод на основании лишь единичного случая.

— Значит, вы хотите сказать, — с умным видом продолжал я, — что это всего лишь атавизм, который, вероятно, не проявится в следующем поколении, и, кажется, вы хотите меня убедить в том, что это действительно так. Процент атавистических случаев… Я забыл точную цифру…

— Девятнадцать, — подсказал мне Прахд. — Но вы промахнулись. Это НЕ атавизм. Вы, студенты, всегда норовите пойти в обход, в то время как существуют более прямые пути. Надеюсь, я могу вам доверять, как медик медику?

— Конечно! — обрадовался я.

— Старый коллега вашего профессора сослался на случай одного офицера расформированной организации, женившегося в Королевской тюрьме, чья молодая жена понесла в первую же брачную ночь, Когда ребенок родился, появилась необходимость его регистрации, и я, как профессиональный врач, взял на себя этот труд. Но, мне думается, документы, оформленные мною тогда, могли затеряться за давностью лет.

— Но мне никто не говорил ни о каких документах, — возразил я, не переставляя изумляться ясности моей мысли.

— Вот в это-то и проблема, — проговорил Прахд. — Сейчас уже относятся к студентам не так, как раньше. Теперь их обучение пускается на самотек, и неизвестно, куда бы их мог завести их пытливый, но не управляемый ум, если бы не было на свете таких людей, как я, призванных исправлять ошибки нерадивых преподавателей.

— Этот случай связан с событиями, произошедшими далеко отсюда, на одной планете, которой больше не существует. Я исполнял там обязанности врача, и однажды ко мне пришел один раненый офицер. Одно его яичко атрофировалось еще в юности, а второе было раздроблено. В результате, у него не могло быть потомства.

— На этой далекой планете находилось очень ограниченное количество волтарианцев, и в то же время было очень опасно прививать ему яички, взятые у представителя местной расы, так как продолжительность их жизни намного короче нашей. Более того, операция была срочно необходима, — единственным выходом из создавшегося попожения представпяпось взять клетки из моих собственных яичек и поместить их в мошонку пациента для дальнейшего образования цельных органов.

— Чудеса! — восхитился я. — И часто вы прибегаете к подобным пересадкам тканей?

— К счастью, редко. По сути дела, это очень уникальный случай. Я мог бы по праву гордиться достигнутым результатом. Но, с другой стороны, эта пересадка имела странные последствия. Этот офицер не отличался особой моральной устойчивостью, и он умудрился прямо на лужайке рядом с госпиталем, с помощью своих новых органов, зачать детей от примерно тридцати женщин. У всех их отпрысков были зеленые глаза и светлые волосы, даже несмотря на то, что черный цвет волос и глаз доминировал у представителей этой расы.

— Кроме того, этот офицер ухитрился жениться на двух женщинах в одном отдаленном городке на той планете, и его новые жены забеременели от него, а вместе с ними и еще с десяток тамошних женщин.

— И у всех детей были зеленые глаза и белые волосы? — поинтересовался я.

— Да, у всех, без исключения! — ответил Прахд.

— Ну, а как же вы об этом узнали, если все это произошло только после того, как вы покинули эту планету?

Он как-то странно на меня посмотрел, и я понял, что допустил ошибку видно, марихуана и головная боль сделали меня менее осторожным. Вдруг я снова почувствовал себя плохо, сопнце бипо мне прямо в глаза, в горле пересохло. Я сказал:

— Но Пратия ведь называет «дочками» и «сынками» целую кучу народа, а тот офицер был выслан на остров еще до того, как второй ребенок… — Я замолчал, стараясь навести порядок в своей голове.

В это время мимо пробегал дворецкий Ски с подносом в руках и бросил мне на ходу:

— Доброе утро, мастер Пеннвэлл. Как провели ночь с леди Пратией?

Прахд схватил меня за воротник и, почти приподняв меня над землей, несколько раз основательно меня встряхнул.

— Кто, черт возьми ты такой, — говори?

К несчастью для Прахда, мой подбородок задрался вверх, и мой взгляд случайно упал на проем чердачного окна.

В окне из-за занавесок выглядывало лицо.

Я разглядел седые всклоченные волосы, бегающие глаза сумасшедшего.

Но даже годы не могли скрыть сходство этого человека с его прошлыми фотографиями.

ЭТО БЫЛ СОЛТЕН ГРИС!

Я сразу же забыл и о пальцах, сжимающих мн§ горло, и о головной боли: меня захлестнула волна настоящего торжества! И я не смог скрыть своего триумфа даже тогда, когда, пролетев несколько метров, больно ударился о землю.

Наверное, Пратия, выторговала его у Малышки в обмен на топливо!

Но до чего же он был ужасен! И какой жестокий удар нанесла ему судьба: до самой своей смерти жить в окружении своих врагов. — Ски, Мили, Бавча! Как, должно быть, они теперь глумились над ним! Как они, наверное, радовались, сознавая, что бедный Грис был заперт у них на чердаке!

И только посмотрев в эти безумные глаза, я понял самое главное — то, что пытался объяснить мне Прахд: сперма Гриса была спермой другого человека, и всякий раз, когда от него беременела женщина, это, по сути дела, были дети Прахда! Наконец-то я раскусил дьявольский план Прахда! Как это умно: наплодить целую кучу детей, даже не дотронувшись ни до одной женщины и сохранив в неприкосновенности свое профессиональное достоинство!

А Грис был заперт на чердаке: над ним все еще висел смертный приговор. Малышка просто подарила его Пратии! Не удивительно, что дело его до сих пор не было закрыто и все документы все еще хранились в архиве! Приговор еще не был приведен в исполнение!

И Пратия все эти годы (…) его, рожая детей, по сути дела, от другого человека!

ЕЩЕ ОДИН УЖАСНЫЙ, НЕМЫСЛИМЫЙ ЗАГОВОР!

Безумные глаза исчезли в чердачном окне.

Я ухмыльнулся прямо в лицо Прахду.

Какое мне дело до его побоев! Ведь я теперь ни на секунду не сомневался в том, что я самый талантливый расследующий журналист из всех, когда-либо живших на земле!

Я нашел Солтена Гриса!

15

Я продолжал себя плохо чувствовать на продолжении еще трех дней после возвращения домой.

У меня все время были сбои в сердце, что, я решил, объяснялось тем, что мой организм не привык к марихуане. Краснота в глазах не проходила — наверное, я слишком часто их тер. В горле постоянно пересыхало, но, утешал я себя, только тогда, когда я не пил воду. Иногда я задыхался последствие железных объятий Прахда. Все тело болело, особенно в области (".), что только доказывало одну простую истину: секс был для меня в новинку, и мне было тяжело перенести эту ночь за полным отсутствием предварительных тренировок.

Доктор, которого позвал Хаунд, принялся расспрашивать, не избивали ли меня, и прописал мне абсолютный покой. Кроме того, он настаивал, что для быстрейшего выздоровления мне необходимо сделать несколько уколов. Я отказался, но Хаунд согласился за меня, и в результате мне стало еще хуже и вдвое больнее.

Все проявляли чрезвычайное любопытство, и я почувствовал огромное облегчение, когда на четвертый день они перестали пытать меня расспросами и разрешили мне выходить из дома.

К этому времени синяки на моем теле приобрели выразительный желтоватый оттенок, и я уже совсем перестал обращать внимание лопнувшие кровеносные сосудики. Поймав во дворе Шафтера, я приказал ему готовить наш туристический аэробус. Нужно было действовать!

В кармане пиджака я нащупал листок — это была записка, полученная мною путем шантажа у Прахда, в которой говорилось, что я являюсь медицинским инспектором, рекомендованным самим личным врачом Его Величества. Прахд сдался очень быстро: он сразу понял, чем может обернуться для него его упрямство, если мой двоюродный дед, лорд Дом из Королевской тюрьмы, узнает, где скрывается его заключенный, Солтен Грис. К тому же, сказал я ему, соседям Пратии вряд ли понравится, если разъяренные толпы народа пойдут на приступ Минкс Эстейтс, как только узнают, что там находится ненавидимый всеми преступник — все тот же Грис. Прахд оказался умным человеком, и сразу же все понял. Я снова подивился тому, с какой быстротой я постигаю навыки работы расследующего журналиста даже марихуана оказалась не в силах заставить меня забыть затверженный мною урок.

И, конечно, я ни за что не сверну с моего пути из-за пары синяков и шишек! Я собирался отправиться в Конфедерационную Психиатрическую клинику, чтобы проверить, живы ли еще доктор Кроуб и Ломбар Хисст.

Если, подумал я, конспиративный заговор достиг такого размаха, то, может быть, состояние данных пациентов было также далеко от помешательства? Может быть, они просто явились жертвами политического оппортунизма и крючкотворства? Может быть, они содержались в психушке незаконно!

Какой скандал разразится, если это действительно так и я сумею доказать это!

Психиатрическая клиника Конфедерации находилась далеко на севере. На берегу обширного океана у северного полюса Волтара протянулась широкая линия бесплодной земли, покрытой почти круглый год коркой льда.

На Волтаре начался осенний сезон — та четверть года, когда на полярную землю опускается непрерывная ночь. Но, к счастью для меня, эта полярная ночь еще не настала, хотя осенние дни были очень коротки и солнце висело очень низко над землей, будто только того и ждало, чтобы быстрее скатиться за горизонт.

Переночевав на полпути к клинике в аэро-отеле, мы отправились дальше на рассвете и прибыли к месту нашего назначения около десяти утра.

До самого горизонта протянулась целая цепь маленьких хижин и зданий. Полоска земли кончалась у края скал, возвышающихся над бушующим северным океаном.

Шафтер приземлился у здания с надписью «Приемный центр». Укутавшись в жакет с электрообогревательной прокладкой, натянув на лицо снежную маску, я выпез на ледяной ветер.

Охранник покосился на записку Прахда и поспешно проводил меня в здание, в офис заведующего отделом размещения.

Как это ни странно, заведующий оказался жизнерадостным, красивым и обаятельным черноглазым молодым человеком по имени — если верить табличке у него на столе, — Нехт.

Он поднялся нам на встречу, и я протянул ему записку Прахда. От меня не укрылся страх в его глазах. Он несколько мгновений молчал, приходя в себя, и мои предложения насчет политических мотивов содержания в этой клинике Хисста и доктора Кроуба подтвердились.

Я специально не снял снежную маску, я строго сказал:

— До нас дошли слухи о заведомо неправильном лечении здешних пациентов или, если быть более точным, полном отсутствии медицинского ухода.

К моему удивлению, тревожное выражение на его лице внезапно сменилось улыбкой, а потом он расхохотался во все горло.

— Не могу даже себе представить, из каких источников вы могли получить такую информацию, — сказал он, когда тело его перестало содрогаться от смеха. — Весь медицинский персонал имеет большой стаж работы, и никого из наших физиологов нельзя обвинить в профессиональной неграмотности. Простите мне мой смех. Знаете ли, на самом деле я почувствовал большое облегчение Должен вам признаться, в наш адрес уже звучала критика, но по совершенно другому поводу: использование нами новейших геронтологических технологий в процессе лечения наших пациентов не самым лучшим образом сказывалось на нашем бюджете Нет, нет, инспектор, нас нельзя обвинить в «полном отсутствии медицинского ухода», как вы изволили выразиться. Мы тщательно ухаживаем за нашими больными. И, должен вас заверить, это совсем не легкий труд. Видите ли, инспектор, психически больные люди имеют склонность к нанесению телесного ущерба самим себе — скажем, биться головой о стены. Но мы ни на секунду не оставляем их без присмотра. Закон запрещает нам усугублять их душевную болезнь любыми способами, но как только человек сходит с ума, он сам подрывает свое психическое и физическое здоровье. — Вы упомянули о геронтологических технологиях, — напомнил я ему. — Не было ли у вас случаев злоупотребления?

— Действительно, мне передавали некоторые сплетни по этому поводу, ответил Нехт. — Но что касается меня лично, я горжусь этим достижением медицины. Конечно, некоторые могут мне доказывать сколько им угодно, что за счет увеличения длительности жизни наших пациентов сильно возрастают расходы на содержание клиники. Но вы должны учесть, что, несмотря на короткий период потепления в наших местах, мы фактически ЭКСПОРТИРУЕМ продукты питания, выращиваемые здесь, в северные государственные хранилища: наш» пациенты находят удовольствие в работе на свежем воздухе в любую погоду — это помогает им, как бы это сказать, вылезти на время из своей раковины. Значит, нет причин говорить о материальном ущербе, наносимом правительству замедлением процесса старения наши» больных. Иногда это способствует, если не полному выздоровлению наших подопечных, по крайней мере, улучшению их душевного состояния, так сказать, внутреннему успокоению. Буквально вчера мы выписали из клиники человека, достигшего возраста ре ста девяноста пяти лет. Он сказал нам, что его жена, должно быть, уже в могиле, и поэтому никто больше не будет сводить его с ума, и он вышел отсюда таким счастливым, как только может быть счастлив человек.

— Однако, — продолжал я все так же сурово, — этот факт не может служить причиной отмены инспекции.

Конечно, он вынужден был подчиниться: несмотря на протекцию императора, он оставался государственным служащим, обязанным исполнять приказы свыше.

Целый час мы переходили из одного барака в другой, из одной хижины — в другую, осматривая условия содержания больных. Я даже попытался заговорить с некоторыми пациентами, но одни совсем не обращали на меня никакого внимания, другие принимали меня за привидение, а один больной даже вручил мне медицинский рецепт на два миллиарда кредиток — бедняга не имел с собой ни чеков, ни даже удостоверения личности. Еще один пациент, словно ребенок, гонял по двору перевернутую тачку. Я попытался спросить у него, почему он не вернет тачку в нормальное положение, на что он, по секрету, ответил мне, что никак не может сделать этого, ибо в таком случае кто-нибудь обязательно ее чем-нибудь нагрузит.

Пройдя по всему поселению, я убедился, что, хотя хижины были уже довольно старые, они содержались в чистоте, и что, хотя некоторые пациенты и вели себя крайне странно, среди них все же не было физически больных или раненых. В диспансерах и изоляторах царил порядок, врачи и санитары исправно исполняли свои обязанности.

Наконец придумав, как подловить заведующего, я повернулся в его сторону и сказал:

— Я не вижу здесь людей преклонного возраста и очень сомневаюсь, что для поддержания жизни больных необходимо применение геронтологической техники. По правде говоря, я начинаю подозревать, что вы убиваете престарелых больных, требующих особо тщательного ухода.

На его смуглом обаятельном лице незамедлительно проступил яркий румянец.

— Нет, все совсем не так! — закричал он. Минуту он находился в раздумье, потом сказал; — Идемте со мной!

Нехт прошел прямо в регистратуру, где находились длинные ряды огромных дисплеев. Удалив из помещения стайку любопытных служащих, он, усевшись за один из компьютеров, пробежался пальцами по клавиатуре, отыскивая данные на самых великовозрастных пациентов и все время не переставая вслух комментировать:

— Вы видите? Сто девяносто один. Двести три. Сто восемьдесят девять. Сто девяносто два. — И так он продолжал довольно долго, пока мне не пришло в голову, что в клинике, наверное, находилось не менее полумиллиона больных, и на просмотр данных по всем пациентам уйдет, по меньшей мере, целый день.

Поразмыслив хорошенько, я язвительно сказал;

— Вижу, что вы упорно избегаете информации о заключенных здесь по политическим мотивам людях.

Он вдруг остановился и с испугом повернулся ко мне — лицо его в этот момент утратило весь свой шарм.

— Но у нас здесь нет политических заключенных! — попробовал возразить он.

— Не лгите, мне все известно! — проговорил я самым страшным голосом, на какой только были способны мои голосовые связки. — Мне известно, что у вас БЫЛИ политические заключенные, пока вы не убили их!

— Послушайте, — в растерянности проговорил Нехт. — Вы не имеете права разговаривать со мной в таком тоне. Если бы такое, как вы говорите, случилось, весь персонал клиники причастный к этому инциденту, был бы тут же расстрелян!

— К несчастью для вас, — настаивал я, — я располагаю верными сведениями У вас ЕСТЬ политические заключенные. Мне даже известны имена двоих из чих.

Он смущенно помотал головой и сказал.

— Не знаю, о ком вы говорите. Вас, должно быть, дезинформировали, инспектор.

— Найдите в списках, — приказал я, — имена доктора Кроуба и Ломбара Хисста.

Вдруг он вздохнул с облегчением и засмеялся.

— Ах, эти, — обрадованно заговорил он. — Но они вовсе не политические заключенные, как вы предполагаете. Они самые сумасшедшие из всех сумасшедших.

— Найдите их имена, — повторил я строго.

Пальцы его снова забегал по кнопкам клавиатуры.

ИХ ИМЕНА ОКАЗАЛИСЬ В СПИСКЕ!

Нехт попытался объяснить мне, что их данных не было в базе данных по геронтологическимэкспериментам потому, что они были еще слишком молоды Хиссту было всего сто семьдесят, а Кроубу — сто восемьдесят. И у меня не должно быть претензий i сотрудникам клиники.

— Они — политические заключенные! — заявил я в очередной раз. — Я должен осмотреть их!

Заведующий с сожалением покачал головой, рукой указывая на дисплей, где напротив имен интересующих меня людей стояли пометки: «ХИССТ ОБЩЕНИЕ ЗАПРЕЩЕНО. Может разговаривать топько с Кроубом. КРОУБ: ОБЩЕНИЕ ЗАПРЕЩЕНО. Может разговаривать только с Хисстом».

— Им нельзя ни с кем говорить, — объяснил Нехт. — Им запрещены свидания с кем бы то ни было. Это королевский приказ!

— Ага, — сказал я. — А какое мне дело до королевских приказов. Ваша вина доказана. Вы СОДЕРЖИТЕ здесь политических заключенных, и эти пациенты такие же сумасшедшие, как вы или я Что ж, благодарю вас за помощь, Нехт. Я сейчас же отправляюсь назад и составлю рапорт начальству о том, что в Конфедерационной Психиатрической Клинике… Заведующий совершенно растерялся С глазами, полными слез, он взмолился:

— Пожалуйста! Не надо! Эти двое и правда сумасшедшие! Самые настоящие!

— В таком случае мне придется пообщаться с ними, но только В ОТСУТСТВИИ обслуживающего персонала клиники: кто знает, может быть, врачи будут грозить им страшными пытками, если они осмелятся заговорить. Но я решаюсь на этот эксперимент только ради вас, Нехт, потому что вы произвели на меня благоприятное впечатление, и мне бы хотелось помочь вам избежать всякого рода неприятностей, так и быть, я сделаю вам это одолжение.

— О, спасибо вам, — проговорил он растроганно и немедленно вызвал охранников.

Меня так и распирало от гордости за себя — вот что значит настоящий профессионализм.

Итак, я делаю еще один шаг в моем расследовании!

ЧАСТЬ ДЕВЯНОСТО ВТОРАЯ. ЗАКЛЮЧЕНИЕ ТРЕТЬЕ

16

Нужная нам хижина стояла отдельно от остальных зданий, на одной из высоких скал над морем. Внизу бушевал Северный океан, обрушивая свои зеленоватые волны на тесные стены своей базальтовой клетки, разбивая о скалы целые островки белоснежного льда.

Чтобы попасть в хижину, нам нужно было пройти сначала через запертые на засов ворота. Охранник, внимательно осмотрев наши удостоверения, отперев замок, отодвинул тяжелый засов.

— Сейчас уже день, — проговорил он, пропуская нас в ворота, — и уборщицы уже приходили, так что там полный порядок. Хорошо, что они там все вычистили: обычно вонь из этой хижины доносится даже сюда.

Мы пошли по узенькой тропке, зажатой между двух высоких скал С севера дул ледяной ветер, принося с собой грохот прибоя Прямо нам в лицо летели огромные хлопья снега, и я порадовался, что я догадался взять с собой в это путешествие снежную маску. Какое ужасное место! Подумать только — прожить здесь почти целый век!

Пройдя еще сотню ярдов, мы оказались прямо перед хижиной, таким же квадратным, неуклюжим строением из теплоизоляционных блоков, как и все остальные дома, принадлежащие клинике — настоящая миниатюрная крепость, в полном одиночестве сопротивляющаяся непрерывным атакам ледяных ветров северного полюса. Сбоку хижины я заметил две двери.

Из левой двери нам навстречу вышел охранник.

— Сначала я покажу вам Номер 69,000,000,201. — Он сверил номер по своему списку. — Да. некто по имени Кроуб. Вам нужно соблюдать предельную осторожность — оба они не в себе Я всегда слежу за ними, когда убирают в их комнатах, чтобы никто не смел заговорить с ними.

— Они когда-нибудь нападали на кого-либо? — поинтересовался я.

— При мне — нет.

Услышав его ответ, я еще больше утвердился во мнении, что бедняги страдали из-за своих политических убеждений. Охранник находился под влиянием Нехта — это было ясно, как день.

— Вы не пойдете со мной, — сказал я Нехту. — Мое интервью будет носить бытовой характер, но, возможно, в разговоре могут случайно вскрыться некоторые детали политической жизни. Поэтому туда я пойду один, а выбудете дожидаться снаружи моего сигнала.

Охранник неуверенно посмотрел на меня, потом застегнул свою куртку на пуху, сняв ружье с плеча, взял его в руки и, просунув в щель двери свою идентификационную карту, открыл замок Заглянув вовнутрь, он обернулся, пожал плечами и, втолкнув меня в хижину, отошел на тридцать шагов.

Я с трудом подавпял в себе бурную радость: наконец-то я увижу печально известного Доктора Кроуба!

Я пошел вперед.

Мои глаза немного привыкли в тусклому мерцанию лампочки на потолке, и я увидел, что камера представляла собой всего лишь продолговатую комнату, разбитую на две половины высокой, до потолка, перегородкой из стальных прутьев.

Я удивленно осматривался вокруг: здесь было довольно уютно; комната была меблирована, на стенах даже висели полки с рядами книг.

В углу стояло что-то, напоминающее ванну, над ней склонилась чья-то фигура. Человек обернулся.

ПЕРЕДО МНОЙ СТОЯЛ КРОУБ!

Его лицо было из тех, что запоминаются на всю жизнь: слишком длинный нос, такой же длинный подбородок. Руки его были столь худы, что скорее напоминали ноги какой-нибудь птицы. В тусклом свете лампочки блестела совершенно лысая голова. Кроуб был одет в пальто, — если даже во время уборки ему и выдали чистую одежду, то он все равно уже успел в чем-то испачкаться.

— Ты как раз во время, — сказал он, как будто мой визит был обычным делом. — Ферментация завершена, и я только что снял пробу. Оно еще немножко там побродит, и я дам попробовать и тебе тоже. Думаю, это лучшее, что я делал за всю мою жизнь.

— Что это? — спросил я.

— Домашнее пиво. Каждый день я съедаю только половину моего обеда, а остальное выливаю в это корыто. Бродит просто отлично. — Кроуб приподнял крышку над своим корытом, и я разглядел посередине трубку, торчащую из темноватой жидкости на дне.

С помощью трубки он начал переливать «пиво» из корыта в чашку. Когда чашка была полна, он отставил ее в сторону и обратился ко мне:

— А теперь, — сказал он, — можешь сесть поудобнее на эту кушетку, и я дам тебе попробовать этого божественного напитка.

Я был изумлен. Передо мной стоял абсолютно здравомыслящий человек. И улыбался он даже очень приятно. Я сел на предложенную мне кушетку, и Кроуб протянул мне чашку, приглашая меня попробовать его произведение, Я решил не терять бдительности. Приподняв снежную маску, я лишь притворился, что пью.

— О, боже! Да пей же еще! — воскликнул Кроуб. — Не бойся, ты меня не обделишь. У меня этого напитка еще много, очень много! — И он вытянул вперед руку, обращая мое внимание на ряды банок в дальнем конце комнаты.

Что ж, решил я, в конце концов, почему бы не попробовать — ведь не умру же я, в самом деле. Я сделал глоток из чашки.

НАСТОЯЩИЙ ОГОНЬ!

Темная жидкость обожгла мне горло, словно кислота! Я не мог выговорить ни слова!

Он внимательно наблюдал за моей реакцией, потом сказал:

— А, обошлось без конвульсий. Значит, сивушное масло отстоялось. Ты еще видишь?

Я сквозь кашель прохрипел:

— Конечно, я вижу. О боже! Что это?

— Самый лучший бурбон из Кентукки или, возможно, белый мул. Один из даров ппанеты Земля Вселенной. Я научился изготовлять это от профессора из высшего образовательного учреждения Беллевью.

По жилам моим растекался приятный жар. Тревога моя испарипась, и мне вдруг стало очень хорошо. Посмотрев по сторонам, я сказал:

— Вижу, у тебя много книг.

Взглянув на полки, он улыбнулся.

— Они теперь уже, наверное, устарели, но Нобль Чванни настоял, чтобы их доставили сюда из моего городского дома. Не знаю, почему, но он решил, что они мне понадобятся в моем заточении.

Я посмотрел на корешки. Буквы? — Какие-то непонятные мне знаки.

— Психология, психиатрия, — проговорил Кроуб, — и все работы Зигмунда Фрейда. Полное собрание сочинений по психотерапии с Земли. Но мне не разрешили ввести ее в действие. Просвещение и прогресс не коснулся нашей планеты. Я мог бы очистить всю клинику, освободив врачей от их пациентов, но они предпочитают все время молчать и изредка прибирать в моей келье. Однако я не расстраиваюсь: у меня много друзей, таких, как ты, и они все время рядом, они не бросят меня, Еще огоньку.

Он налил мне обжигающей жидкости в чашку и сам отхлебнул из нее немного. Поморщившись, он вытер губы и сказал:

— Боже! — и через секунду добавил: — Но до чего же хорошо. — Кроуб вздохнул. — Я бы хотел, чтобы мне дали реторты — без них я не могу производить ЛСД. Поэтому пока будем довольствоваться тем, что имеется в наличии. Пей.

Я залпом выпил вторую чашку. На мгновение, как и в первый раз, все во мне перевернулось, но уже через несколько секунд я почувствовал новый прилив бодрости.

— Ну, мы потеряли уже много времени, — сказал Кроуб, взглянув на голое запястье: часы отсутствовали. — Скоро ко мне придут другие пациенты, и поэтому тебе придется поторопиться. Ложись на кушетку и начинай говорить.

Я лег и спросип:

— О чем говорить?

— Какая разница, о чем? — отозвался Кроуб. — Будем играть в свободные ассоциации. Предоставь все мне. Просто говори все, что ни придет тебе в голову.

Ну, и конечно же, я сразу же подумал о бесконечных попытках моей семьи устроить за меня мою судьбу. И я сказал:

— Если книга моя не будет иметь успеха, со мной будет покончено раз и навсегда. Мой дядя заставит меня заниматься нудной работой в офисе или же мне придется жениться на этой уродине, педи Корса, и провести свою жизнь, почти так же, как ты, в ситуации культурного вакуума на Модоне, в ссылке.

— А-а! — сказал он. — Неприятности с мамочкой?

— Откуда вы знаете? — удивленно спросил я.

— Это же очевидно, — ответил он. — Зигмунд Фрейд давным-давно разложил все это по полочкам, Эдипов комплекс! Я могу сию же минуту докопаться до сути вашего конфликта. Это классический пример из области психопатологии. Видишь ли, существует анальный пассив, ему сопутствует анальная эротика. Еще существует оральный пассив, которому сопутствует оральная эротика. Есть еще генитальная стадия, но ее достичь почти невозможно. Это ВСЕ три ступени ментального развития. Секс — основа существования. Секс — единственный мотив всех наших поступков. Вот так вот.

Я подумал, что, может быть, я находился под воздействием белого мула и потому туго соображал.

— Я не совсем понял.

— Это все потому, что ты еще не вник в суть своей ситуации, — сказал Кроуб. — Но мне все СОВЕРШЕННО ЯСНО. Твоя мать не разрешала тебе играть с ее сосками, когда ты был Фудным младенцем. Верно?

— Не думаю, — ответил я.

— Видишь? Это зародило в тебе чувство сексуальной неудовлетворенности!

И ВСЕ твои семейные проблемы исходят от этого Тебя лишили свободы самовыражения Твоя болезнь легко поддается лечению Просто нужно посмотреть в лицофакту — ты просто ДОЛЖЕН посмотреть ему в лицо — тому факту что твое развитие застопорилось на стадии оральной эротики Ты никогда не сможешь избавиться от симптомов этой болезни, пока ты не найдешь в силы подавить в себе упадочные умонастроения и не убедишь себя в том, что ты прекрасный молодой человек, и не будешь практиковать fellatio.

Я уставился на него, не понимая ничего из того, что он говорил.

— Кажется, я слишком увлекся терминологией Я почти дословно цитирую тебе Фрейда От твоей болезни может помочь лишь одно средство занятия любовью с мальчиками и мужчинами — орально, конечно А теперь извините меня, — он снова взглянул на несуществующие часы, — но на сегодня ваше время истекло Диагноз поставлен я тебе уже прописал лекарство, поэтому тебе вовсе не обязательно вновь обращаться ко мне за советом Меня просто осаждают пациенты.

17

Я поднялся с кушетки.

— Что ж, спасибо вам за сеанс терапии, — сказал я. — Я, конечно, могу себе представить насколько вы погпощены заботой о ваших многочисленных пациентах, но позвольте мне узнать ваше профессиональное мнение вот по какому вопросу.

— По какому? — нетерпепиво спросил Кроуб.

Я достал несколько сигарет — я начал курить сигареты, когда увидел во время моего визита в «Чернильный клуб», что все репортеры курят Я угостил Кроуба сигаретой, он взял ее в рот, и я уже собирался поджечь ее, как вдруг Кроуб принялся жевать табак Я не знал что сигареты съедобны Я закурил.

— Доктор Кроуб, — начал я, — очень возможно, что вы содержитесь в этом карцере незаконно.

— Я всегда это говорил, — спокойно ответил он. — Этим варварам не дано оценить профессиональную технику.

— Вы знаете, по чьей вине вы здесь оказались?

— Конечно, знаю Я видел, как он подписывал приказ Я должен был бы бежать, да я уже и собирался бежать но только меня остановили.

— Итак, вам известно, что в вашем несчастье виноват Джеттеро Хеллер?

Он странно на меня покосился, потом, оглядевшись вокруг и поняв, что мы в комнате одни, утвердительно кивнул.

— Каково ваше профессиональное мнение об этом человеке?

Кроуб сел и потер кончик своего длинного носа Затем, проведя рукой по длинному подбородку, он ответил.

— К чести моей будет сказано, я довольно хорошо изучил Джеттеро Хеллера наши отношения врача и пациента тянутся уже много лет Он проигнорировал мои первые же советы, и, как вы понимаете, я не могу отвечать за его душевное здоровье Если бы мне разрешили оказать ему по-настоящему профессиональную помощь — а его физиоментальный склад был подорван уже при исполнении задания в связи с Миссией «Земля» — его еще можно было бы спасти, но, к сожалению, это совершенно невозможно Вздохнув, он легонько стукнул кулаком по крышке радиоприемника.

— Я, конечно, внимательно следил за дальнейшей его судьбой, но все, что я о нем слышал, лишь подтверждает мое первое впечатление об этом человеке. — И он печально склонил голову на грудь Подкрепившись большим глотком белого мула, он снова сел и уставился в одну точку.

— И какое же у вас сложилось первое впечатление? — настаивал я Кроуб, кажется, задумавшись, не слышал моего вопроса.

— О чем? — в недоумении спросил он.

— О Джеттеро Хеллере, — с готовностью подсказал я.

— А, об этом. Что ж я откроюсь вам, но только просите меня объяснить свои слова, если я снова чересчур увлекусь терминологией. Это очень не простой случай, и в книгах он почти не описан.

— Что ж, начнем с того, что он любит высоту. Это очень опасное отклонение от нормального человеческого восприятия мира, так как почти всем людям свойственна альтофобия Таким образом, можно сделать вывод, что он страдает от альто-либидо.

Я снова ничего не понял.

— Да, очень опасное отклонение, — повторил доктор Кроуб. — Но это еще не все. Он очень любит быструю езду. Это состояние называется велоцитус-либидо.

— Следующие симптомы не менее пугающи. В то время как всем известно, что все люди — просто подонки, он — я имел возможность наблюдать это собственными глазами, когда он еще был моим пациентом — относится к людям с уважением и пониманием. Все это доказывает, что у него урбанус-попули-либидо. Очень скверно.

— Он любит притворяться мудрым и справедливым — бесстыжий симулянт! — но это привлекает к нему людей, хотя, по сути дела, его страстное желание казаться справедливым можно назвать юстициус-либидо.

— В моих записях особо отмечено — это сведения самого конфиденциального характера, но, так как Хеллер больше не является моим пациентом, я могу все вам рассказать — его атлетическое сложение и страсть к спорту.

Он далеко прыгает, быстро бегает, делает по утрам гимнастику и увлекается различными видами спортивных игр. На основании этого позволю себе сделать вывод о наличии у этого человека ласцивус-либидо, что в переводе с профессионального языка означает «Любовь к спорту». Ужасно.

— «Либидо» означает «страсть, влечение или любовь к чему-либо». Но в случае Хеллера либидо является отклонением от нормы, так как оно не имеет ничего общего с сексом. Слово «либидо» постоянно используется Фрейдом для описания самых нестабильных и вызывающих опасения ментальных кондиций. Так что вы сами можете сделать вывод о душевном здоровье Хеллера.

— Итак, если бы мы поставили на этом точку, то, возможно, классифицировали бы этого человека как крайне нервозного Но, к несчастью, он таковым не является. Если мы бросим взгляд на процессе его продвижения по службе, мы увидим, что он не сдается, пока не добьется исполнения задуманного. Вот это-то как раз и внушает самые большие опасения. В соответствии с нашей классификацией, это означает. — Кроуб, нахмурившись, задумался, — это означает, что наш субъект исследования ориентирован на достижение цели!

— Но и это еще не все. В отличие от нормальных людей, Хеллер никогда не отчаивается, и почти не поддается влиянию со стороны. Если мы затянем в самые лучшие книги, написанные по этому вопросу, то мы узнаем, что, согласно светилам психологии, он ориентирован на достижение цели ЛЮБЫМИ ПУТЯМИ!

Кроуб откинулся на спинку стула и мрачно смотрел на пол.

— Знаете, мне очень не хочется сообщать вам последний, и самый ужасный, пункт моего медицинского заключения.

— О, но все же это необходимо сделать, — сказал я.

— Ну что же, — проговорил Кроуб, — вы сами этого хотели. Может статься, вы плохо разбираетесь в теории земной психологии. Тогда мне придется, наверное, объяснить вам значение термина «шизофрения». Это означает, что сознание человека как бы раскалывается на две части, иными словами, раздваивается. Вы следите за моей мыслью.

Я сказал, что слежу.

— Хорошо, — продолжал Кроуб, — тогда вы должны хорошо представлять, что шизофрения — это очень опасное психическое заболевание Шизофреник — это психически нездоровый человек, и это вам может подтвердить любой психолог или психиатр на Земле.

— Итак, давайте вернемся к нашему случаю Вам должно быть известно, что интересующий нас человек когда-то называл себя Джеттеро Хеллером.

— Правильно, — сказал я.

— Но ТЕПЕРЬ, — воскликнул Кроуб, многозначительно мне подмигивая, — он называет себя герцогом Манко. ДВА ИМЕНИ. ДВЕ ЛИЧНОСТИ. ШИЗОФРЕНИЯ.

Вдруг Кроуб как-то сник и, уже совсем тихо, сказал.

— Итак, мы вынуждены признать, что этот человек абсолютно, безнадежно, бесповоротно болен.

— ОН должен сидеть здесь, а не Я.

Он в изнеможении опустился на стул, и, казалось, мысли его витали где-то очень далеко Прошло несколько минут, прежде чем он вышел из своей прострации и сказал.

— Но впрочем, мне не стоит тратить мое драгоценное время на беседу с каким-то профаном. Понять и оценить глубину моих доводов и умозаключений под силу лишь сведущему в этом деле человеку, профессиональному психологу с Земли. Вы должны меня простить. Мне нужно заняться приготовлением белого мула.

С этими словами он медленно начал подниматься со своего стула.

18

Я не дал ему встать.

— Стойте, — сказал я. — Мое дело еще не закончено Я указал на решетку, разделяющую комнату.

В другом конце комнаты было темно, и мне почти ничего там не было видно.

Над кушеткой была прикручена лампа, и я развернул ее таким образом, чтобы осветить пространство за решеткой.

Там на полу лежало что-то, напоминающее маленький холмик Лампа выхватила из темноты фигуру сидящего человека Заметив свет человек поднял голову, и я увидел, как блеснули его желтые глаза.

ЛОМБАР ХИССТ.

Он был совершенно седой, на лице, изборожденном глубокими морщинами, застыло безразличное выражение.

— А, он, — проговорил Кроуб. — На протяжении почти девяноста лет я занимался с ним психоанализом, но вот уже скоро будет пять лет, как он отказался говорить Фактически это тяжелый психиатрический случай, и ему требуется экспертиза по неврохирургии Видите ли, его фронтальная доля сильно сместилась под воздействием париетальной доли мозга, что вызвало необратимый процесс нарушения биопитания, описанный выдающимся земным ученым Снорбертом Винером в его труде «Стибернетика», в основу которого легло наблюдение над свиньями в Массачусетсом Институте Ректологии Поверьте мне, Винер просто завизжал бы от ярости, если бы узнал, что использование его теорий запретили на какой-то планетке.

Что ж, великие люди всегда страдали по вине неучей.

— Поскольку я получил лицензию, выданную мне Американской Ассоциацией Вмешательству — организацией, занимающейся материальной поддержкой медицинск работников, и я был бы в состоянии осуществить эту простую операцию Весь процесс операции подробно описан в книге, выпущенной на Земле. Операция представляется мне совершенно обязательной! Но эти неучи не хотят мне предоставить необходимые инструменты!

— По правде говоря, у меня есть один инструмент. Его применяют все психиатры на Земле практически во время всех — как простых, так и сложных — операций. Он называется ледяная пика», и он стоит очень недорого, его можно приобрести в любом магазине скобяных изделий.

— Психиатру всего лишь нужно — конечно, он должен быть при этом настоящим профессионалом, но профессионализм приобретается очень просто: достаешь листок бумаги, с печатями, где было бы написано, что ты профессионал, и вешаешь его на стенку, чтобы все видели — просунуть до упора ледяную пику под левое верхнее веко и подвигать ею слева направо. Потом то же проделывается с правым веком. Это очень эффективно: сразу же нервы разводятся в разные стороны, и все в порядке. Главное — это так просто! Однажды я попросил ведущего неврохирурга в Беллевью продемонстрировать мне эту операцию, и он просто вбежал в приемный покой, сказал мне: «Смотрите!» — и за очень короткое время произвел демонстрацию на пятидесяти чернокожих бедняках, которые содержались в клинике из милости. Всего лишь небольшое количество — кажется, что-то около семидесяти процентов — умерло на месте А оставшиеся в живых пятнадцать человек больше никогда в жизни не доставляли никому никаких пробпем. Мы даже сэкономили на этом кучу денег за счет резкого сокращения жизненного периода: после операции пациенты продержались не больше двух лет. Какая экономия государственных средств! Земная психиатрия всегда базируется на практике, поэтому психиатры там — настоящие знатоки своего дела!

Кроуб отхлебнул еще белого мула и глубоко вздохнул:

— Ах, вот он сидит там, бедняга, лишенный профессиональной медицинской помощи.

— Ну, а психоанализ вернул ему душевное здоровье? — спросил я.

— О, конечно, на все сто процентов, — заверил меня Кроуб. — Просто он не хочет разговаривать. Он даже не разговаривает с персоналом, когда каждое утро приходят, чтобы умыть его и убрать за ним мочу и кал. Здоров, как мы с вами. Просто очень упрямый.

Я взглянул на Хисста, сидящего в углу свой камеры, сверкая желтыми глазами — должен вам сказать, вид у него и вправду был очень упрямый.

Когда я выпивал следующую чашку белого мула, ко мне вдруг пришпа уверенность: я мог держать пари на что угодно, что Ломбар Хисст заговорит. Я ни капли не сомневался, что Хисст просто поджидал прихода расследующего журналиста, такого, как я, чтобы выложить всю правду о той роли, которую сыграл он в Миссии «Земля».

Поставив чашку с белым мулом на край стола, я поднял руку, чтобы помахать Кроубу на прощанье, но нечаянно задел чашку. На полу медленно растекалась лужица мутной жидкости, но Кроуб, не обращая внимания на мои извинения, с интересом разглядывал мою Руку, находя замечательным, что на ней практически не было волос.

— Спасибо, что уделили мне время, доктор Кроуб, — поблагодарил я его. — А теперь мне нужно идти.

— Оплатите в регистратуру, — сказал Кроуб, — но если вы еще захотите (…) Регистраторшу, то это будет стоить дороже. Однако, не советую вам делать этого. У большинства медсестер в Беллееью был сифилис после общения с психологами, и мне кажется, вы не должны оставлять без внимания мои слова, продиктованные моим к вам Расположением и опытом, приобретенным во время пребывания на Земле. Вы должны помнить, что Хеллер попал в беду только потому, что не последовал моим советам и не выполнял мои предписания, отказываясь от операции по укорочению суставов. Так что постарайтесь не сбиться с прямого пути. Определенно, вы относитесь к типу орального эротизма, пользуясь классификацией Фрейда и ваш путь к спасению только в том — и это вам скажет любой психиатр с Земли, — чтобы найти какого-нибудь смазливого мальчика и регулярно упражняться в сексе. До свидания! Следующий!

19

Казалось охранник очень удивился, увидев меня Заперев дверь, он сказал мне.

— Я уже и не надеялся, что вы выйдете оттуда живым Махнув рукой по направлению к второй двери, я приказал.

— Откройте.

— Вы ходите сказать, что собираетесь войти в комнату пациента Номер 69 ООО,ООО,202? У меня написано, что он имеет склонность периодически разъяряться Видите здесь, на обратной стороне его карточки, предупреждение однажды он чуть не убил уборщицу.

Я посмотрел на дату этот случай произошел почти семьдесят лет тому назад.

— С того времени, — высокомерно сказал я. — Данный пациент подвергался сеансам психоанализа.

— О, господи, откуда эта вонь? — вдруг проговорил охранник. — Ох, это пахнет от вас. Вы ведь не пили того, что вам предлагал больной? Мне кажется, вас срочно нужно доставить в клинику чтобы вам там сделали промывание желудка.

— Вы забываетесь — строго сказал я. — Вы не имеете права разговаривать в таком тоне с королевским инспектором. Откройте вторую дверь.

Охранник, пожав плечами, просунув в щель идентификационную пластину и я вошел в комнату Хисста Оглянувшись назад, я заметил, что охранник на этот раз остался стоять у двери, держа наготове ружье Я махнул рукой, приказывая ему удалиться — он какое-то время с сочувствием смотрел на меня, словно провожая в последний путь, но потом все-таки прикрыл дверь и отошел на тридцать шагов.

Я окинул взглядом комнату — было очень темно Из надтреснутых банок на разбитых полках сочилась какая-то жидкость, издающая резкий, неприятный запах Я поглядел сквозь решетку на другой половине комнаты на кушетке развалился Кроуб, потягивая из чашки свой белый мул.

Ломбар Хисст сидел на полу, не двигаясь Я даже не представлял себе, какой он громадный даже когда он сидел, его желтые глаза находились на уровне моего плеча Я подошел к нему ближе и застыл на месте под гипнотизирующим взглядом его необычного цвета глаз.

Он смотрел прямо на меня и вдруг, так неожиданно, что я даже вздрогнул, он произнес гопосом совершенно нормального человека.

— Можно мне одну сигаретку?

Я с готовностью полез в карман и, выудив оттуда пачку, протянул ему одну сигарету, довольный тем, что у меня есть время придумать, что мне у него спросить Хисст осторожно взяп сигарету у меня из рук и вставил ее в рот.

— Огонька не найдется? — спросип он самым вежливым образом.

Пошарив по карманам, я достал зажигалку, и поднес ее к самому кончику сигареты Хисста.

ВДРУГ ХИССТ СХВАТИЛ МЕНЯ ЗА РУКУ. Кость затрещала — другой рукой он выхватил у меня зажигалку С диким ревом он, как разъяренный лепертиг, в мгновение вскочил на ноги и отшвырнул меня, как какую-нибудь куклу, в противопопожный конец комнаты.

Не успел я опомниться, как он стянул покрывало со своей кровати и поджег его конец — вспыхнуло пламя.

Размахивая одеялом наподобие кнута, он кинулся к решетке.

Колотя пылающим одеялом по решетке, он орал.

— Я отправлю тебя прямо в АД. Слышишь, ты? Я отправлю тебя прямо в ДЕВЯТЫЙ АД ПРЯМО ТУДА.

По камере Кроуба разлетались огненные брызги, воспламеняя все на своем пути.

— Ты со своими психоанализами, — орал Хисст. — Я ждал этого момента долгие годы' Кроуб вскочил с кушетки, крепко прижимая к костлявой груди чашку с белым мулом, и тоже закричал.

— Не пускай огненных ангелов на мою сторону.

Искры побежали по полу камеры Кроуба, голубоватыми язычками подлизывая лужицы разлитого белого мула.

— Нет. Нет. — Вопил Кроуб. — Ты спустил на меня огненных ангелов. Ломбар продолжал колотить по решетке горящим одеялом.

Не раздумывая, я бросился к двери В это время, услышав крики, на пороге появился охранник, и я сшиб его с ног.

Охранник упал, ружье отлетело в сторону Падая, он зацепил меня, и мы, сплетясь в один клубок, покатились по снежному насту вниз, под гору.

Я успеп заметить, что из хижины выбежал Ломбар, обматывая вокруг себя все еще продолжавшее гореть одеяло.

Следом за ним из двери вырвался целый каскад пламени.

И тут раздался нечеловеческий рев — в хижине взорвались банки и корыта с белым мулом.

Взрывом крышу хижины подбросило высоко вверх, в фонтане пламенеющих щепок и соломы я разглядел тело Кроуба.

Когда все стихло, до меня донесся голос Кроуба, экзальтированно выкрикивающий.

— Смотрите. Я лечу. Я лечу. Я ВСЕ РАВНО СТАЛ АНГЕЛОМ.

Вдруг, летя высоко над землей все так же крепко прижимая к груди чашку с белым мулом, Кроуб взорвался с ужасным грохотом.

Ломбар Хисст, завернутый в горящее одеяло бежал к краю скалы Вот он оказался уже у самого края, но все равно продолжал бежать, перебирая ногами уже в воздухе Размахивая изо всех сил руками, он, падая, ревел.

— Я БОГ. Я НАСТОЯЩИЙ БОГ. С ДОРОГИ, ВЫ, () ОТНЫНЕ Я ПРАВЛЮ ВСЕЛЕННОЙ. Описав огромную дугу, как огромный огненный шар, тело его, перевернувшись в воздухе, рухнуло с высоты в две тысячи футов на плавающую у самой скалы льдину.

Льдина накренилась, тело Ломбара соскользнуло в воду, и через мгновение бушующие волны швырнули его на скалы — зеленоватые холодные воды океана приобрели багровый оттенок.

Кроуб и Ломбар были мертвы.

20

Я пообещал Нехту замять это дело.

Но я не обещал ему, что я не опишу это происшествие в своей книге Я расследующий журналист, и я очень быстро постигаю премудрости этого ремесла Ложь — вот главный козырь расследующего журналиста Соврешь здесь, соврешь там — только так можно узнать чистую правду Что значит солгать какому нибудь подонку по сравнению с моей высокой Целью — донести правду до вас, мои дорогие читатели? Вы должны быть мне благодарны за то, что я решился избрать эту трудную и опасную профессию Даже сам Боб Худворд, я уверен, не справился бы с этим лучше.

Вызвав Шафтера, я полетел на юг, собираясь нанести последний визит Хайти Хеллер, чтобы выяснить одну очень важную деталь этой истории Передохнув в северном отеле, чтобы немного оправиться от загадочной головной боли и кругов под глазами, переодевшись в более приличную одежду, мы на следующее утро снова двинулись в путь и скоро приземлились на посадочной площадке перед домом Хайти Хеллер в Пауш Хиллз.

Не дожидаясь слуг — мне расположение дома было уже хорошо знакомо — я поднялся по лестнице.

В первом же зале я увидел дворецкого, огромных размеров мужчину, который натирал серебро, и обратился к нему:

— Доложите Хайти, что здесь Монти Пеннвэлл, который хочет поговорить с ней. Поклонившись, дворецкий вышел, а мне только того и надо было: я искал комнату, куда приносили корреспонденцию: возможно, несколько минут наедине с письмами, адресованными лично ей, могут оказаться очень полезными для продвижения моего расследования.

Дверь, ведущая в художественный салон, оказалась не заперта. Заглянув туда, я обнаружил еще одну дверь в соседнюю комнату — очень возможно, что именно там держала Хайти свою корреспонденцию. Расследующий журналист не должен гнушаться ничем. Я оглянулся назад: в зале по-прежнему никого не было. Я на цыпочках направился к интересующей меня двери. Оказалось, в этой комнате Хайти хранила подарки и сувениры, присылаемые ей поклонниками со всех концов Конфедерации. Это был своего рода музей! Но меня интересовали отнюдь не музейные экспонаты.

Посередине комнаты стоял письменный стол, и на нем я заметил почтовую открытку, на которой было что-то написано. Я насторожился, Надпись на открытке гласила:.

ЖЕЛАЮ СЧАСТЬЯ В ДЕНЬ ХАЙТИ ХЕЛЛЕР.

С любовью, Джеттеро.

ТУТ ЖЕ НА СТОЛЕ СТОЯЛА КОРОБКА, КОТОРУЮ ПРИВЕЗ С СОБОЙ НА МАНКО ХЕЛЛЕР И КОТОРУЮ ОН ПРИКАЗАЛ ОТПРАВИТЬ ХАЙТИ!

Вероятно, почтовый рейс задержался, и посылка была доставлена лишь сегодня.

Я опасливо огляделся по сторонам. Сейчас мне могло пригодиться все, даже самые незначительные мелочи. В соседней комнате было тихо. Я подошел к столу.

Посылка была уже распечатана — вероятно, слуга приготовил ее для Хайти, чтобы ей оставалось только разрезать ленту и открыть крышку коробки.

Снаружи коробка была довольно большая, обернутая очень красивой золотистой бумагой, подобной которой я не видел ни разу в жизни и перевязанная лентой в два фута шириной, наверху собиравшейся в огромную розу. Очень красиво и выглядит совсем не по-волтариански.

Чтобы развязать ленту и поднять крышку мне было достаточно нескольких секунд.

Развернув верхний слой бумаги, и сразу же понял, что предмета, подобному лежащему в коробке, я в жизни никогда не видел — там находилось какое-то загадочное кольцо, размещенное в горизонтальном положении, подвешенное в пяти дюймах над более широкой платформой. С кольца, завернутые отдельно в оберточную бумагу, свисали около дюжины статуэток, частично выполненных из стекла.

В центре основания лежала зеленая прямоугольная коробка; само же основание было сделано из какого-то прозрачного, отливающего голубым, материала. Снизу клейкой лентой была прилеплена полоска бумаги, видом напоминающая счет-фактуру из магазина.

ЭТИ ЗАГАДОЧНЫЕ БУКВЫ!

Мог я их видеть где-нибудь раньше?

Мне может сгодиться любая мелочь!

Я ДОЛЖЕН ЗАПОЛУЧИТЬ ЭТОТ ЛИСТОК БУМАГИ!

Чтобы отлепить листок со дна, мне нужно было вытащить наружу этот странный сувенир.

Начав поднимать его, я сразу же понял, что недооценил его вес, хотя Хеллер нес его с такой легкостью, что я мог вполне и ошибиться.

Я снова попытался поднять это загадочное устройство, но оно, к тому же, цеплялось всеми углами за веревки. Дело закончилось тем, что я просто-напросто уронил коробку вместе с ее содержимым и ленточками на пол. В тот момент мне некогда было сокрушаться по этому поводу. Главное цель моя была достигнута.

Не обращая никакого внимания на саму безделушку, я увлекся платформой, на которой была приклеена бумажка.

По краям платформы располагались какие-то рычажки, и, наверное, я, в спешке, задел один из них.

Вдруг раздался ЩЕЛЧОК!

Я начал поддевать ногтем конец клейкой ленты — что за странное вещество, такое липкое и прозрачное.

АГА! НАКОНЕЦ-ТО БУМАГА БЫЛА У МЕНЯ В РУКАХ!

Когда я опускал край платформы, я нечаянно задел ею стол, и вдруг кольцо начало вращаться!

В КОМНАТЕ ЗАЗВУЧАЛА МЕХАНИЧЕСКАЯ МЕЛОДИЯ!

Вдруг мне стало страшно, что кто-нибудь услышит шум и войдет сюда. Внимательно осмотрев кольцо, я решил попытать счастья и потянул один из рычажков с краю на себя.

МУЗЫКА ЗАИГРАЛА ГРОМЧЕ!

Кольцо закрутилось быстрее.

Вдруг оберточная бумага развернулась, и статуэтки оказались стеклянными танцорами!

Теперь фигурки вращались по кругу и танцевали под музыку.

Как красиво, подумал я, НО ДО ЧЕГО ЖЕ ГРОМКО!

В отчаянии я принялся дергать все рычажки подряд.

Я НИКАК НЕ МОГ ОСТАНОВИТЬ ЭТУ ШТУКУ!

Танцоры кружились все быстрее; их стеклянные каблучки, звеневшие при каждом их движении, как маленькие колокольчики, теперь гремели, как настоящие гонги!

Я снова изо всех сил нажал на рычаги, и, как оказалось, слишком сильно: фигурки, сорвавшись с кольца, разлетелись в разные стороны!

Как при замедленной съемке, они на долю секунды повисли в воздухе перед моими глазами, а потом со звоном разбились об пол!

Сам механизм громко крякнул, и изнутри вырвалась большая пружина из желтого металла и со свистом ударилась прямо мне в нос.

Снаружи раздался голос — дворецкий!

— ЧТО, ЧЕРТ ВОЗЬМИ, ТЫ ТУТ ДЕЛАЕШЬ?

Сильная рука схватила меня за воротник и потащила к двери.

Протащив меня через всю лужайку к посадочной площадке, дворецкий запихнул меня на переднее сидение аэробуса.

Дрожащими руками я прикурил недокуренную сигарету и закашлялся. Дворецкий захлопнул дверцу и стоял рядом с автобусом в воинственной позе, делая вид, будто стряхивает пыль с рук, и приговаривая:

— Монти Пеннвэлл, не стоит сюда больше прилетать!

По правде говоря, я был разочарован: я-то считал, что мне повезло, что в доме нет охраны, только я не учел один момент, с таким дворецким охрана была просто не нужна.

Я побоялся спросить, велела ли мне передать эти слова Хайти или же дворецкий произнес их по собственному почину. Но ничего, утешал себя я, все-таки я не посрамил профессии расследующего журналиста и добыл то, за чем сюда явился.

Я даже почти не замечал насмешливого взгляда Шафтера.

21

Скоро мы приземлились у ворот королевского Института Этнологии, и я сразу же бросился в Департамент Незавоеванных Планет.

Мне повезло: старший ассистент профессора был знаком с нашим семейством Я пообещал ему повышение, которое, я точно знал, мне ни в жизни не удастся организовать, если он переведет мне надпись. Он был настолько наивен, что принял мои обещания за чистую монету и согласился мне помочь.

У них в департаменте для этих целей имелись разные словари, машины и электронные устройства с помощью которых можно было декодировать алфавиты и вычислять значение слов, и даже расшифровать любое закодированное военное послание.

На перевод моей бумажки у старшего ассистента ушло всего два дня, и теперь я сидел в своем кабинете в башне, изучая перевод, лежащий передо мной, текст которого привожу ниже:.

ТИФФАНИ ПЯТАЯ АВЕНЮ, Нью-Йорк, Нью-Йорк.

Покупатель: Генерал Джером Терранс Уистер (в отставке), резерв армии США.

Адрес: 5606, Сентрал Парк Вест.

Счет представлен в: Грабб-Манхэттан Банк.

Израэль Эпштейн III.

Президент.

Одна антикварная стеклянная музыкальная шкатулка с танцующими фигурками, 18 век, Венеция $21,000.00.

Примечание: Наличие кредитной карты необязательно.

Куплено ВСЕГО ТРИ НЕДЕЛИ НАЗАД!

ЕЩЕ ОДИН УЖАСНЫЙ КОНСПИРАТИВНЫЙ ЗАГОВОР!

Десять минут назад я связался по видеотелефону с компанией по Строительству Космических Кораблей и выяснил, что через десять лет после возвращения с Земли и через неделю после получения письма от Изи Эпштейна Хеллер заказал у них точную копию «Буксира-1» и сам оплатил все расходы по ее изготовлению — и неудивительно: как герцог Манко он, по традиции, получал один процент с ежегодных правительственных сборов сумму, вполне достаточную, чтобы строить десять таких буксиров в месяц. По словам старого главного инженера строительной компании, получившего на данный момент расчет в связи с преклонным возрастом (который, кстати, очень гордился проделанной ими работой: «Все золото, серебро и драгоценные камни, двигатели работают, как часы»), буксир был построен всего за три (прошу заметить) месяца и оснащен различными дезинтеграционными приборами (заметьте и это). После окончания серии испытательных полетов Хеллер отправипся в «потрясающий» круиз, который длился — ни много, ни мало — три недели. Этот корабль долгое время являлся предметом гордости компании, потому что он был совершенно неуязвим и работал без поломок и по сей день «Он частенько летает на нем на разные планеты в Конфедерации такой влиятельный человек на таком посту должен иметь возможность быстро перемещаться, и даже если кому-то покажутся эксцентрическими ею полеты на мощных двигателях «будет-было» на уик-энд с Волтара домой, на Манко, мне кажется, в этом есть смысл» Да что он знает об этом.

Наверное, сочувствуя своему «бедному Изе» и его друзьям, Хеллер, теперь у меня в этом нет сомнений, вернулся на Землю, чтобы откопать их на новой земной базе Аппарата, находящейся, может быть, даже под одним из холмов около закусочной на каком-нибудь шоссе в Коннектикуте, всего в часе езды от Empire State Building или его квартиры Может быть, он даже нашел потомков помощников Коннектикутского шерифа Рапьфа и Джорджа, которые, должно быть, все еще считали себя морскими пехотинцами Мейсабонго, и освободил их от постыдной обязанности охранять вместо своих отцов придорожную ночпежку — прибежище контрабандистов.

К этому времени он, наверное, оплатил похороны всех своих прежних друзей, устроил судьбу их потомков, обеспечив им благополучную карьеру, и все они ласково называют его «дядюшка Джет», в то время как этот парень периодически запускает лапу в архивы Служб Безопасности, подделывая документы на свое имя, чтобы никто не догадался, что ему уже сто двадцать семь лет — ведь на этой планете крайне редко доживают до такого возраста Этим людям должно казаться, что ему всего пятьдесят, хотя по документам ему шестьдесят пять, и может быть, он даже, появляясь на Земле, посыпает себе волосы мукой, чтобы создать эффект натуральной седины.

Могу себе представить разговор на эту тему между ним и пордом Бисом, главой Объединенного Комитета по Руководству Разведывательными Службами Наверное, Бис согласился, что Хеллеру-Уистеру для некоторых целей очень полезно пребывать в чине генерала Американской армии, даже если он числится лишь в резервных войсках Таким образом, Волтарианской разведке будет известно любое тактическое решение военных сил хотя бы в одной части земного шара. Но так как земляне свято верят, что нет ничего быстрее света, то все их попытки напасть на Волтар, проделав путь в двадцать два световых года, будут заранее обречены на неудачу Поэтому за всем этим стоит только одно.

ПОДГОТОВКА И ОРГАНИЗАЦИЯ ЕЩЕ ОДНОГО, ОСНОВНОГО КОНСПИРАТИВНОГО ЗАГОВОРА.

22

Вы спросите — какова цель этого последнего, главного заговора? Что ж, дорогие читатели, я скажу вам.

Нам уже стало известно, что он скрывает существование целой планеты. Но теперь дело становится НАМНОГО серьезнее.

Джеттеро Хеллер, герцог Манко, ОБКРАДЫВАЕТ ВОЛТАР, УТАИВАЯ ОТ НАСЕЛЕНИЯ САМЫЕ ГРАНДИОЗНЫЕ ОТКРЫТИЯ, КОГДА-ЛИБО СОВЕРШАВШИЕСЯ ВО ВСЕЛЕННОЙ! А теперь позвольте мне изложить вам все по порядку, и скоро вы сами убедитесь в Правомерности моего заявления.

СРЕДСТВА МАССОВОЙ ИНФОРМАЦИИнавыки работы сотрудников средств массовой информации, даже в той малой степени, в которой мне удалось овладеть ими, буквально спасли мне жизнь С их помощью я сумеп вырваться из подавляющей меня полной безвестности и прославить свое имя в веках Теперь уже никто не посмеет оказывать на Меня какое-либо давление и не принимать всерьез мою писательскую деятельность Использовав только мизерную долю всех методов и приемов работы средств массовой информации, я сумел докопаться до ИСТИНЫ И теперь я заслуживаю самого уважительного обращения ко мне «Да, благородный Пеннвэлл», «Нет, благородный Пеннвэлл», «я провалюсь сквозь землю, если вы будете мной недовольны, мистер Пеннвэлл». Никто не сможет отрицать эффективности новейших технологий в данной области, известных теперь правда, лишь на Земле, но вполне доступных всем желающим изучить их на всех планетах. РАЗВЕДЫВАТЕЛЬНЫЕ СЛУЖБЫ Пока вы не научитесь шпионить за собственным населением, вы не сможете держать его в полном подчинении Весь этот сброд скоро совсем отобьется от рук и станет крайне непочтительно относиться к власти — в результате возможно даже восстание — если только на каждом углу, за каждым их шагом не будут следить профессиональные шпионы А иначе каким еще образом правительство может узнать о готовящихся против него заговорах и о недовольных, мутящих законопослушный народ? Каким, я вас спрашиваю, образом можно спровоцировать их на преступления с тем чтобы потом посадить их за решетку? В том случае, если правительство принимает решения, неугодные отдельным гражданам и всем вместе взятым, оно рискует оказаться на грани государственного переворота, если только на помощь не придут все те же разведывательные службы, способные натравить граждан друг на друга во избежание их объединения против правительства На Земле уже давно создана целая, прекрасно функционирующая, слаженная сеть определенного рода организаций, с помощью которых маленькая группка людей, составляющих правительство, имеет возможность безбедно повелевать целыми народами Мне кажется, нашей правящей элите имеет смысл перенять методы работы разведывательных служб Земли.

НАПИТКИ Когда заходит разговор о том, что мы привыкли называть крепкими напитками, меня просто начинает разбирать смех разве можно назвать крепкими напитками наш тап и газированные воды? Они лишь вызывают прилив энергии или, наоборот, расслабляют и успокаивают НИ ОДИН ИЗ НАШИХ НАПИТКОВ НЕ МОЖЕТ ПО ЭФФЕКТИВНОСТИ СРАВНИТЬСЯ С НАПИТКАМИ ЗЕМЛИ. Если вы действительно хотите дойти до той кондиции, когда вы можете искренне заявить «Мне все равно», — вам нужно испробовать на себе воздействие белого мула Ни один из наших напитков не дает полностью забыть о проблемах — наоборот они только удваивают их В состоянии какого внутреннего блаженства можно оказаться с помощью земных напитков. Можете мне поверить. Я узнал это на собственном опыте. Но почему-то технология приготовления таких напитков известна только на Земле. Это крайне несправедливо.

МУЗЫКА Необходимо самим услышать заводной ритм панк-рока, чтобы по достоинству оценить тот вклад, какой могла бы внести Земля в развитие искусств во вселенной Клянусь вам, что нигде, никогда ни при каких обстоятельствах не доводилось мне слышать ни до, ни после описанного мною выше случая таких райских звуков. Какая в них сила, какая громкость, какая искренность чувств в земных песнях. Только Земля могла родить такое направление в музыке, и только Земля может научить нас, как правильно подобрать музыкальные инструменты и как правильно исполнять эту музыку, при этом избегая сложных мелодий и серьезных текстов.

Панк-рок — это то, что надо. Панк-рок укрепит ваши барабанные перепонки. НАРКОТИКИ. Все, что известно у нас о наркотиках — всего лишь лживая пропаганда, извращающая факты Я имел возможность пробовать марихуану, самый сильный из известных на Земле наркотиков, и я заявляю самым искренним образом, что со мной ничего не случилось. Я просто получил огромное наслаждение НАРКОТИКИ О КОТОРЫХ ВЫ НИКОГДА НЕ СЛЫХАЛИ. — САМОЕ РАСПРОСТРАНЕННОЕ ЯВЛЕНИЕ НА ЗЕМЛЕ. ТОЛЬКО С ИХ ПОМОЩЬЮ ВЫ МОЖЕТЕ ПОНЯТЬ, ЧТО ТАКОЕ НАСТОЯЩЕЕ БЛАЖЕНСТВО.

ПСИХОЛОГИЯ и ПСИХИАТРИЯ Это самые развитые и прогрессивные науки, с помощью которых достигается абсолютный контроль общественного сознания Только представьте себе что на службе у правительства находится целая армия врачей, которая, не задавая лишних вопросов, убивает и сводит с ума неугодных власти людей. Вот это СИЛА. Вообразите себе, что существует государственная монополия, влияющая на мышление людей начиная с детского возраста, превращая их во что угодно, хоть в стадо безмозглых животных.

Теперь-то вам, дорогие читатели, — я полагаюсь на ваше здравомыслие, — стало совершенно ясно, что Ломбар Хисст остался сумасшедшим только потому, что умудренному опытом и самому квалифицированному из всех врачей доктору Кроубу ЗАПРЕТИЛИ использовать необходимые для проведения операции инструменты Иначе он бы вылечил Ломбара Хисста, и все закончилось бы хорошо. А пока что эти передовые технологии лечения душевнобольных известны только на Земле.

СЕКС О, секс, секс и еще раз секс Прежде чем земляне пролили свет на этот покрытый мраком вопрос догадывался ли кто-нибудь из нас, что это такое? Мы настолько погрязли во мраке незнания, что чаши примитизированные отношения полов могут вызывать только презрение и смех Малышка божественная дева, владевшая тайнами искусства секса, была послана нам судьбой с Земли чтобы вывести нас из темноты На сегодняшний день мы бы насчитывали такое количество оазновидностей секса, если бы повнимательнее отнеслись к изучению истории и обычаев землян Мы могли бы практиковать оральный и анальный секс в каждом салоне Мы могли бы устраивать массовые оргии И инцест прочно вошел бы в нашу жизнь как вполне нормальное, и я бы даже сказал, естественное явление Пратия не желает делиться приобретенным ею божественным опытом, скрывает свои умения и навыки, и все потому, что теперь у нее несколько другая ориентация она получает высшее наслаждение от созерцания эротических сцен Она не позволяет этим таинствам выйти за грани ее семьи, и, к тому же, я очень сомневаюсь, что, при ее беспечности, она в состоянии преподать молодому поколению правильный урок Поэтому я заявляю мы можем получить РЕАЛЬНУЮ информацию только на ЗЕМЛЕ. Земля — вот настоящий рай сексуальных извращений всех видов. Извращения — это так чудесно.

ГОМОСЕКСУАЛИСТЫ. Все глупые слухи о гомосексуалистах являются частью конспиративного заговора.

Должен вам сказать, что, когда доктор Кроуб психоанализировал меня, на меня это произвело ОГРОМНОЕ ВПЕЧАТЛЕНИЕ. Как прекрасно было узнать, почему моя жизнь была такой тусклой и безрадостной, и откуда происходят все мои беды.

Раньше я даже не подозревал, что на самом деле я просто стоял на ступени оральной эротики. Подумать только, что мое невежество могло разрушить всю мою жизнь.

Как только я закончу писать для вас эту книгу, я сразу же найду Хара и любыми средствами пусть даже шантажом, заставлю его разрешить мне делать ему это каждый день.

И, конечно я уверен, что жизнь моя изменится к лучшему.

И я искренне верю, что я обрету видное общественное положение и душевный покой благодаря Земле, планете, на которой скопилась премудрость всей вселенной.

А теперь, когда я подробно изложил вам основные пункты моей аргументации, на мой взгляд, вы не можете не оценить истинного размаха этого ужасного конспиративного заговора.

ДЖЕТТЕРО ХЕЛЛЕ°, ужасный злодей, хочет лишить всю Конфедерацию, а вместе с ней «остальную вселенную, колоссальных выгод.

Но мне еще нужно объяснить вам, ЗАЧЕМ он все это задумал.

Вы помните объяснения доктора Кроуба по поводу раздвоения личности? Отлично.

А теперь взгляните на Хеллера.

Только на одном Волтаре у него ДВА имени!

На Земле он известен еще под одним именем, — Уистер, а может быть, и под многими другими именами.

Итак, присядьте, чтобы не упасть — мы приступаем к выяснению причин самого ужасного в истории нашей Конфедерации конспиративного заговора.

У ДЖЕТТЕРО ХЕЛЛЕРА — РАЗДВОЕНИЕ ЛИЧНОСТИ Следовательно, он — шизо-шизофреник.

Он не просто злодей ОН-СУМАСШЕДШИЙ.

НА ПРОТЯЖЕНИИ ПОЧТИ ЦЕЛОГО СТОЛЕТИЯ ВСЕЙ ВОЛТАРИАНСКОЙ КОНФЕДЕРАЦИЕЙ УПРАВЛЯЛ ЧЕЛОВЕК С АБСОЛЮТНО И БЕСПОВОРОТНО ПОВРЕЖДЕННОЙ ПСИХИКОЙ! Давайте на минуту забудем обе всех надуманных успехах Конфедерации в эгот период, поскольку вряд ли мы можем этим быть обязаны ему. То, что Волтар с тех пор, как он занял свой пост, не проиграл ни одной войны является заслугой, армии и Флота, да и войн, напомню вам, было всего несколько И давайте не будем говорить сейчас о том, что никогда Волтар не процветал так, как в эти годы ведь вполне естественно что, когда все обеспечены работой и активно трудятся на благо общества, это общество не может не процветать Его популярность также нужно сбросить со счета: еще бы он не был популярен, если вся его жизнь покрыта мраком, если он никогда не появляется на телевидении и если вокруг нет ни одного расследующего журналиста, который мог бы сказать людям ПРАВДУ! Его многочисленные обличья, в которых он предстает перед разными людьми, неопровержимо говорят о том, что Джеттеро Хеллер психически ненормален. НО НАМ НЕОБХОДИМО ВЗГЛЯНУТЬ В ЛИЦО ЕЩЕ ОДНОМУ ФАКТУ!

Затопив Землю, ДЖЕТТЕРО ХЕЛЛЕР ЗНАЧИТЕЛЬНО ПРИУМЕНЬШИЛ ТЕ СОКРОВИЩА, КОТОРЫЕ МЫ МОГЛИ БЫ ПОЛУЧИТЬ, ЗАВОЕВАВ ЭТУ ПЛАНЕТУ!

Я изложил вам все мои аргументы Теперь вам должно быть абсолютно ясно, дорогие читатели, что только сумасшедший мог так обворовать собственную планету. Какую жестокую, грязную шутку сыграли со всеми нами. ИТАК. В Графике Вторжения пустует место одной планеты. И имя этой отсутствующей в списке планеты — Земля. Эти графики СВЯЩЕННЫ!

У нас еще есть время, ибо завоевание этой планеты назначено через несколько лет от настоящего момента!

У нас еще есть время, чтобы разрушить этот немыслимый, бесчеловечный конспиративный заговор, запланированный организованный сумасшедшим! Я сочинил для вас воинственный лозунг:.

ВОССТАНОВИТЬ ИМЯ ЗЕМЛИ В СПИСКАХ НА ЗАВОЕВАНИЕ И ЗАВОЕВАТЬ ЭТУ ПЛАНЕТУ. Я распространю этот лозунг по всей Конфедерации Прочтите это произведение волтарианцы, и да наполнит ото ваше сердце РАДОСТНЫМ ВОЛНЕНИЕМ!

ВОЛТАР! ЧТО МОЖЕТ БЫТЬ УБЕДИТЕЛЬНЕЕ МОИХ СЛОВ?

ЗАВОЮЙТЕ ЗЕМЛЮ ВОВРЕМЯ!

КОНЕЦ (ТРИУМФАЛЬНЫЙ)!

(Ниже следующее должно быть опубликовано сразу после Триумфального Конца).

ПИСЬМО ОТ МОНТИ ПЕННВЭЛЛА К ИЗДАТЕЛЯМ.

КОМУ: КОМПАНИИ ПО БИОГРАФИЧЕСКОЙ ПУБЛИЦИСТИКЕ КОММЕРЧЕСКИЙ ГОРОД ПЛАНЕТА ВОЛТАР.

ДЖЕНТЛЬМЕНЫ (хотя я уверен, что в вашей конторе нет ни одного джентльмена!), Я только что получил для авторского одобрения отредактированную копию моей книги Я В ГНЕВЕ!

Я так зол, как никогда в жизни! Я даже не знаю, с чего начать ругаться с вами!

Вы изменили в книге имена всех, до единого, лордов. Я настаиваю на том, чтобы вы употребляли настоящие имена!

Вы все — бумагомаратели и дилетанты, сующие свой нос куда не следует! Вы изменили имя Джеттеро Хеллера, под которым он был известен в Американской армии. Его имя не Уистер! В моей книге было указано НАСТОЯЩЕЕ его имя!

И как будто бы этого было недостаточно, ВЫ ИЗМЕНИЛИ И МОЕ ИМЯ, ИМЯ АВТОРА! «Монти Пеннвэлл», куда там! МЕНЯ ЗОВУТ НЕ ТАК! Моя фамилия — одна из самых уважаемых и знатных фамилий во всей Волтарианской Конфедерации, и я настаиваю, чтобы вы НАЗЫВАЛИ МЕНЯ МОИМ НАСТОЯЩИМ ИМЕНЕМ! Удивительно, как это вы не додумались изменить названия Нью-Йорка или Турции!

ЭТО НАСТОЯЩАЯ ПОДЛОСТЬ!

Я РАСПРАВЛЮСЬ С ВАМИ!

ВЫ ПОДПИСАЛИ КОНТРАКТ!

Мне хорошо известны мои права!

Если вы ОСМЕЛИТЕСЬ тягаться со мной, я потащу вас ПРЯМО В СУД и сниму с вас МИЛЛИАРД КРЕДИТОК!

В этой книге затрагивается проблема коррупции в правительственной среде, мне все равно, если это затрагивает честь лидеров государства! ВЫ ИДИОТЫ! Именно с этой целью я и написал все эго!

Имел место факт УЖАСНОГО КОНСПИРАТИВНОГО ЗАГОВОРА! Цель этой книги ВЫТАЩИТЬ ЭТО ВСЕ НА ПОВЕРХНОСТЬ!

Люди Волтара стали ЖЕРТВАМИ этого укрывательства! Их лишили возможности завоевать планету, БОГАТУЮ СВОЕЙ МУДРОСТЬЮ.

Люди были введены в заблуждение, стали жертвами грязных манипуляций архизлодея, который, к тому же, является СУМАСШЕДШИМ!

Я должен донести до них правду, чтобы они ВОССТАЛИ ВСЕ КАК ОДИН И ВЫРАЗИЛИ ЯРОСТНЫЙ ПРОТЕСТ ПРОТИВ БЕССТЫДНОЙ ЛЖИ!

Земля лежит перед нами, беззащитная, напрашиваясь на то, чтобы МЬ! РАЗНЕСЛИ ЕЕ В КЛОЧЬЯ!

Мы должны НАСЛАДИТЬСЯ НАШЕЙ ПОБЕДОЙ!

Вы ЛАКЕИ!

Вы — ЛЮБИТЕЛИ ЛЖИ И КОРУМПИРОВАННЫЕ ПСИХИ!

ДА КАК ВЫ СМЕЕТЕ НАЗЫВАТЬ МОЮ КНИГУ ПЛОДОМ ФАНТАЗИИ!

Как смеете вы помещать предисловие, ОПРОВЕРГАЮЩЕЕ РЕАЛЬНОСТЬ ВСЕХ ЛИЦ И СОБЫТИЙ, ОПИСАННЫХ В КНИГЕ?

Как вы осмелились заявить, что я просто ПИСАТЕЛЬ, ОДАРЕННЫЙ БОГАТЫМ ВООБРАЖЕНИЕМ?

О, хочу я вам сказать, вы нажили себе КРУПНЫЕ НЕПРИЯТНОСТИ!

У меня есть ДОКАЗАТЕЛЬСТВА!

В моем распоряжении — сотни фунтов ЗАПИСЕЙ ИЗ ЗАЛА СУДА! У меня весь дом ЗАВАЛЕН ДОКУМЕНТАМИ! У меня есть все записи, фотографии и копии журналов и записей с Манко. У меня записаны все мои интервью! Я даже располагаю показаниями Гриса о каждом шаге, сделанном Хеллером!

Я вооружен, как солдат, НЕОПРОВЕРЖИМЫМИ ФАКТАМИ!

Меня не посмеют даже пальцем тронуть!

Я вдохновляю людей на великую битву! Завоевать Землю ЛЮБОЙ ЦЕНОЙ! Мы просто не можем себе позволить НЕ ЗАВОЕВАТЬ ЕЕ!

Пока что я попробую укротить свой гнев и даже унижусь до того, чтобы воззвать к голосу вашего разума, хотя лично мне совершенно ясно, что его-то у вас и нет!

Вы не должны позволять ФАЛЬШИВОМУ герцогу Манко обманывать себя! Таким образом вы воруете у самих себя БЕСЦЕННЫЕ сокровища, которые могла бы вам предоставить завоеванная Земля.

Посмотрите, как повлияла на мои взгляды эта планета 1 Благодаря ей я стал НАСТОЯЩИМ ЧЕЛОВЕКОМ, МУЖЧИНОЙ! Как только будет опубликована эта книга, я отправлюсь в дом Хара и буду заниматься с ним всякими земными штучками, пока окончательно не выздоровею! Меня заверил выдающийся авторитетный ученый и психиатр что таким образом мне удастся решить все мои семейные проблемы. И Я ДОЛЖЕН С ЭТИМ СПРАВИТЬСЯ! ТАК ЖИТЬ ДАЛЬШЕ НЕВЫНОСИМО!

Моя семейка постоянно навязывает мне работу, к которой я не чувствую ни малейшей склонности, и даже предлагают мне НЕМЫСЛИМОЕ: жениться на УРОДЛИВОЙ леди Корса чтобы жить с ней потом на УЖАСНОМ сельскохозяйственном Модоне! Там я совсем СОЙДУ С УМА!

Эту книгу ждет грандиозный успех! НЕ МЕШАЙТЕ ЭТОМУ! Моя душа, моя свобода, даже МОЕ ЗДОРОВЬЕ зависит только от успеха этой книги!

Вам придется ВЫПОЛНЯТЬ УСЛОВИЯ КОНТРАКТА!

Вам придется ИЗДАТЬ ЭТУ КНИГУ В ОРИГИНАЛЬНОМ ВАРИАНТЕ 1.

ИНАЧЕ ВАМ ВСЕМ КОНЕЦ.

ЕСЛИ ВЫ НЕ ОПУБЛИКУЕТЕ ЭТУ КНИГУ. Я ПОДАМ НА ВАС В СУД!

ВОЛТАР ЗАВОЮЕТ ЗЕМЛЮ, ИЛИ ЖЕ Я УНИЧТОЖУ ЭТО ПРАВИТЕЛЬСТВО. ВСЕМ ЧТО МНЕ ИЗВЕСТНО О ЕГО ДЕЯТЕЛЬНОСТИ.

Вот на что вы замахиваетесь!

БЕРЕГИТЕСЬ!

Полагаю, вы собираетесь угрожать не публикацией этого письма. ВЫ ПРОСТО ЖАЛКАЯ КУЧКА ТРУСОВ. Я НЕ БОЮСЬ — МОЖЕТЕ ОПУБЛИКОВАТЬ ВСЕ, ЧТО ВАМ ВЗДУМАЕТСЯ!

ПОКОНЧИМ С ТИРАНИЕЙ!

ПОКОНЧИМ С ПОДОНКАМИ, ЖЕЛАЮЩИМИ ОТОБРАТЬ У НАС ПРИНАДЛЕЖАЩУЮ НАМ ПО ПРАВУ ЗЕМЛЮ!

ПОКОНЧИМ И С ВАМИ ВАШЕ ВЕЛИЧЕСТВО ДЬЯВОЛ, МИСТЕР ХЕЛЛЕР!

Я прекращаю писать, потому что сейчас бумага, на которой я пишу, ВОСПЛАМЕНИТСЯ ОТ ЖАРА МОЕГО СПРАВЕДЛИВОГО ГНЕВА!

Я снова посылаю вам мою рукопись. Я НЕ собираюсь работать ЦЕЛЫЕ ГОДЫ над исправлением настоящих имен персонажей. Я уже и так достаточно попотел ЗА СВОБОДУ И ЗА ТО, ЧТОБЫ НАМ ВЕРНУЛИ НАШУ ЗЕМЛЮ!

(…) вас!

АВТОР!

Компания по Биографическим Публикациям, Коммерческий город, Планета Волтар. Дорогой Монти Пеннвэлл.

Мы только что получили возвращенную вами рукопись вашей книги. Нам очень неприятно сообщать вам, что книга уже отдана в набор, так что изменения, сделанные нами, останутся.

Нас удивляет ваше желание непременно опорочить ваших родителей и родственников некоторые из которых входили в Великий Совет того времени, поэтому мы приняли решение не изменять имен присутствующих на описанном вами заседании лордов, а просто опустит — весь список имен, составленный вами.

Вам наверняка будет приятно узнать, что наша компания в настоящий момент процветает, приобретая все большее влияние в кругу прессы, и что в составе нашего правления произошли некоторые изменения. Несколько членов вашей семьи проявили внезапный интерес к области публицистики и, заплатив круглую сумму наличными, выкупили нашу компанию, Редакторы, с которыми вы заключили договор, теперь не работают у иас. Поэтому мы уверены что нам удастся вновь наладить с вами дружеские отношения на взаимовыгодной основе.

Нам очень жаль, что возникла необходимость в изменении вашего имени на «Монти Пеннвэлл», но если вы взглянете на копию подписанного вами контракта, вы найдете там один маленький пункт, в котором оговаривается то, что за издателями оставляется право не только вносить редакторские поправки, но также изменять имена персонажей и избрать псевдоним автора. Прежде чем упрекать нас в нарушении условий договора, вам следовало бы повнимательнее прочитать контракт.

Однако, мы опубликуем, по вашему настоятельному требованию, в конце книги ваше письмо, чтобы читатель знал, что в оригинальный текст были внесены изменения. Полагаем, это должно удовлетворить вас.

Также, на наш взгляд, вам будет приятно узнать, что ваша книга, несмотря ни на что, все же БУДЕТ издана, но об этом будет сказано ниже.

В своем письме вы также затронули вопрос о том, может ли эта книга быть издана в качестве художественной литературы. Мы будем рады ответить вам на ваш вопрос.

Здесь существует одна проблема. Вы упоминаете о наличии у вас доказательств. Прежде чем публиковать любое документальное произведение, мы обязательно должны проверить истинность изложенных в нем фактов. Мы приложили все усилия, чтобы найти подтверждение вашим голословным заявлениям. И мы считаем своим долгом доложить вам, что:.

НАРКОТИКИ НА ФЕРМЕ ТЕЙЛ: Недавний пожар уничтожил на ферме всю имеющуюся растительность, поэтому нам яе удалось убедиться в том, что там действительно выращивалась марихуана.

ЧЕЛОВЕК В ЧЕРДАЧНОМ ОКНЕ В ИМЕНИИ ТЕЙЛ. Мы договорились с Личным Врачом Его Величества, и немедленно доставили его на ферму для проведения медицинского осмотра. На чердаке производился ремонт, и никаких следов пребывания там заключенного нами обнаружено не было.

СВИДЕТЕЛИ. Пратия Тейл, вместе со своими внуками и правнуками и прислугой недавно съехала из поместья: кажется, семье Тейл принадлежит кое-какая недвижимость на Южном Континенте. Место их вероятного пребывания находится далеко в джунглях, так что не представляется возможным нанести им визит, даже королевские офицеры не смогли им доставить повестку в суд. Личный Врач Императора утверждает, что семья Тейл ежегодно отправляется туда на отдых. Кажется, не представляется возможным и общение с остальными свидетелями. Герцогиня Манко и Хайти Хеллер сразу же выключили свои видеотелефоны при первом же упоминании вашего имени, и, мы полагаем, вряд ли они захотят представить какие-либо доказательства.

ЗАПИСИ ГРИСА: Наш человек связался с Королевской тюрьмой, и его заверили, что все документы, пленки и записи по делу Солтена Гриса, а также записи судебного заседания, были уничтожены. Это подтвердил и человек по имени Хаунд, но нет оснований полагать, что этот человек — ваш слуга, о котором вы неоднократно упоминаете в вашей книге, так как это имя очень распространено в среде желтокожих людей. Единственная копия исповеди Гриса сохранилась у вас, но этим не доказывается ее подлинность.

СОЛТЕН ГРИС: Этого человека нет в живых, можете убедиться в этом сами Его тело висит на виселице Королевской тюрьмы, где, согласно вынесенного судьей приговора, оно будет оставаться до полного разложения. Тело только недавно было обмыто эта операция производится регулярно, чтобы замедлить процесс распада тканей Однако нашему человеку удалось снять у трупа отпечатки пальцев, полностью совпадающие с отпечатками пальцев Солтена Гриса Охранник говорит, что обычно тела висят так долго, что никто уже не может назвать точную дату казни, и в архивах, за окончанием дела, все записи, относящиеся к процессу казни, были уничтожены.

КРОУБ И ХИССТ: Суперинтендант Конфедерационной Психиатрической Лечебницы Нехт, как оказалось, смог оказать помощь нашему человеку, проводящему расследование Он заявил, что в клинике никогда не содержалось политических заключенных В больничных книгах нет ни строчки о пюдях по фамилии Кроуб или Хисст. Нашему человеку было продемонстрировано то самое место, где, по вашим словам, находилась хижина указанных пациентов, но он не обнаружил там никаких признаков жилого строения, на скале действительно имеется почерневшее от огня место, но, как оказалось, там просто жгли мусор.

ВАШИ СОБСТВЕННЫЕ ЗАПИСИ Вы голословно утверждаете, что сделали копии журналов и всех документов на Манко, и что у вас имеются аудиозаписи ваших интервью Мы расспросили вашего водителя, Шафтера, которого не так давно оштрафовали за вождение аэробуса в нетрезвом виде Он сказал, что вроде бы припоминает какой-то пакет, который он должен был доставить в нашу редакцию вместе с вашей рукописью, но, к несчастью, когда он пролетал над Западным океаном, дверца аэробуса внезапно распахнулась, и пакет упал в воду. Но он готов был поклясться, что ему ничего не известно о содержимом пакета.

ОСТРОВ УСПОКОЕНИЯ Относительно этого вопроса мы получили показания сыновей некоторых местных издателей — их очень разозлили вопросы, заданные им нашим человеком, и они с негодованием отвергли предположение о существовании в прошлом острова с таким названием.

ЗАМОК МРАКА И АППАРАТ Нам согласилась оказать помощь леди Корса Мы действительно обнаружили старые залежи черных камней в Великой пустыне, леди Корса согласилась сопроводить нашего человека по этим местам и объяснила, что камни принесены сюда местными жителями для предотвращения размыва почвы Она даже всячески защищала вас, утверждая, что вы нисколько не виноваты в том, что вас постоянно посещают всякого рода странные идеи, и что вам нужно больше времени проводить на свежем воздухе, заниматься спортом Она искренне рассмеялась, когда ей передали ваши слова о подвалах, полных документов Она объяснила наличие глубоких следов грузовика тем, что сюда недавно была доставлена новая партия удобрений, и, нам кажется, не прояви она такой самоотверженной находчивости, вас вполне можно было бы привлечь к суду за сокрытие правительственных документов.

Короче говоря, не было никакого конспиративного заговора, и не могло быть, так как не осталось никаких следов того, что, по вашему мнению, явилось предметом укрывательства.

Так что мы не можем издать вашу книгу иначе, чем с пометкой «художественная литература». Мы полагаем, теперь у вас нет оснований предъявлять нам дальнейшие претензии по этому поводу.

По правде говоря, нам кажется, что прежнее руководство издательства ожидало получить от вас рукопись совсем иного плана Мы не будем придираться к словам и утверждать, что вы специально представили вашу книгу как нечто совершенно иное, чем оказалось в действительности, с тем чтобы наверняка заполучить контракт, хотя, надо сказать, прежнее руководство придерживалось противоположного мнения на этот счет. Видите ли, некоторые эксперты по публицистике сообщили им, что, действительно, в печати почти не появляется никаких материалов, касающихся личности герцога Манко, так что практически о его жизни ничего не известно, за исключением того факта, что, как только он появляется поблизости, сразу же снимаются все конфликты и противоречия Публике известно только, что, когда Мортайя Прекрасный удалился на Калабар шестьдесят лет назад, передав трон своему сыну Вулли, нового монарха окрестили «Вулли Мудрым», так как он ни делал ни одного шага без того, чтобы сначала посоветоваться с герцогом Манко.

Этот выдающийся человек отказался предоставить сведения о свой биографии даже для энциклопедий, и таким образом читателю известно лишь о юности Джеттеро Хеллера.

Поэтому ваш научный труд под названием «Жизнь и время герцога Манко» (напомним вам, что рукопись именно такого плана под таким заголовком вы собирались представить в издательство) вызвал у редакторов, решивших, что эта книга будет распродаваться с молниеносной скоростью, вполне закономерный интерес Нам кажется, такая книга и впрямь могла принести вам заслуженную славу, которой, по всей видимости, вы так жаждете.

Полагаем, лишь с помощью коварства расследующего журналиста, каковым вы, по вашему собственному признанию, являетесь, вам удалось до такой степени заморочить нам голову всей этой чепухой, что мы совсем утратили бдительность. Нельзя сказать, что вы ничего не добились своей книгой — вряд ли можно назвать ничем смерть трех человек. Ваше счастье, что двое из них оказались сумасшедшими, а третий — отпетым негодяем, иначе вам бы пришлось, в награду за ваше «обучение навыкам работы средств массовой информации», коротать ваши дни в тюрьме за сознательную провокацию их смерти, вопреки Закону о Неприкосновенности личной Жизни, принятом в прошлом веке. Мы можем забыть о том, что по вашей вине эксцентрической престарелой леди и ее отпрыскам пришлось удалиться в добровольную ссылку, и конечно, вы можете убеждать себя сколько угодно, что вам сойдет с рук предательство герцогини Манко и всеми обожаемой Хайти Хеллер, но мы абсолютно уверены, что распространение «технологий средств массовой информации» и необдуманное применение вами этих незаконных методов могут навлечь крупные неприятности на вашу же голову, поэтому — судите сами — в ваших же интересах отказаться от этой чепухи.

Нам кажется, вам не следовало бы обвинять герцога Манко во всех негативных, как вы полагаете, явлениях в нашем государстве. Нас удивляет, что он может относиться к вам с таким сочувствием.

Мы показали ему рукопись, он быстро прочитал ее, а потом просто вздохнул и сказал: «Бедный парень Я всегда утверждал, что это заразно».

Нас не удовлетворил подобный неопределенный ответ, и мы попросили уточнить, как бы он посоветовал нам поступить с вашей рукописью. И тогда он просто засмеялся и сказал: «Печатайте. Может быть, это пойдет всем на пользу». Удивительный человек!

Теперь, с вашего позволения, вернемся к нашему контракту: контракт действительно существует, подписан обеими сторонами и имеет юридическую силу. Но выплачивать вам миллиардную неустойку — это уже слишком. Начнем с того, что сумма, указанная вами в письме, сама по себе нелепа Суд не знает прецедентов, когда истец, выиграв процесс, получал бы такую крупную сумму. Во-вторых, со стороны нашего издательства не было допущено нарушения ни единого пункта настоящего контракта.

К тому же, вы должны быть довольны уже тем, что наше издательство согласилось опубликовать вашу повесть, причем, как уже было отмечено, — и вы сами можете убедиться в этом, более внимательно перечитав контракт — нами соблюдены все условия нашего договора. Следовательно, мы предлагаем закрыть этот вопрос и никогда к нему более не возвращаться.

Еще одно: в контракте говорится, что мы обязуемся издать вашу книгу, но при этом НЕ оговаривается, где и когда.

Мы проконсультировались у юристов, но они не пришли к однозначному выводу. И решение этого вопроса было предоставлено лорду Бису, кстати, вашему отдаленному кузену, который узнал об этой книге во время разговора с Королевским Историографом, являющимся также членом вашей семьи, и проявил к ней огромный интерес.

Лорд Бис внимательно прочитан рукопись и пришел к замечательному решению, с которым, мы уверены, вы согласитесь. Являясь Председателем Комитета по Делам Разведывательных Служб, он отметил, что завоевание Земли, планеты, вычеркнутой из Графика Вторжения, должно было бы начаться через несколько лет.

Этот умнейший человек сказал нам, что мы должны отложить публикацию вашей книги до того момента, когда пройдет срок вторжения, указанный в графиках, и уже нельзя будет ничего изменить: эта проблема отойдет в прошлое.

Лорд Бис посоветовал нам, когда настанет этот момент, отослать вашу рукопись на планету Земля и, с разрешения местных властей, издать эту книгу там, во избежание распространения в Конфедерации зловредных идей. Ведь в контракте не оговаривается, что ваша книга должна быть непременно издана на Волтаре!

Лорд Бис сказал, что население этой планеты воспримет плод вашего труда не иначе, как художественный вымысел, и что им и в голову не придет после прочтения рукописи заняться укреплением оборонных позиций: как он изволил заметить, население Земли крайне «непредусмотрительно и легковерно».

Идеальность этого решения подтверждается еще и тем, что, как указал нам лорд Бис, при этом мы сможем избежать нарушения Кодекса: если планеты под названием Земля формально не существует, то значит, отношения с ней не регулируются Космически Кодексом!

Но тем не менее ваша книга все-таки будет издана. Мы заранее уверены, что вы обрадуетесь этому известию. Просим еще раз заметить, что с нашей стороны нет ни единого нарушения контракта. Вы всегда можете полагаться на честь наших редакторов.

Нам очень жаль, что мы не имели ни малейшего представления о том, как императорская семья отреагирует на вашу книгу. И это очень плохо, так как мы прекрасно понимаем, что ваша матушка была до такой степени возмущена, когда прочитала, что о ней сказал Кроуб и что вы собираетесь стать извращенцем ипи гомосексуалистом, что резко сократила ваши карманные расходы, уволила ваших водителя и слугу за недостойное поведение и распродала все ваши автомобили.

Поэтому вам очень повезло, что у вас есть такие заботливые друзья, как старый доктор Прахд Биттелсфендер. Ведь именно он сообщил нам о приказе, отданном Его Величеством относительно вас, Знаете ли, не часто молодой, пылкий жених фигурирует в приказе о свадьбе.

От всей души поздравляем вас с предстоящей помолвкой с леди Корса. Вам очень повезло, что император позаботился издать по этому случаю специальный приказ, иначе вам предстояло бы длительное ожидание совершения этого самого счастливого события в вашей жизни.

Для нас нет никакого секрета в том, зачем брат леди Корса с двумя своими приятелями-охотниками и несколькими сетями для ловли лепертигов прибыл с Модона на фамильной космической яхте — чтобы обеспечить ваше благополучное прибытие на помолвку и затем столь же благополучное путешествие на Модон. Нам кажется, на такой поступок способен только истинный джентльмен, любящий брат и заботливый шурин. Наверное, когда вы получите это письмо, вы уже станете счастливым мужем и главой семейства.

Ваша невеста — прекрасная, сильная женщина, полная патриотизма и готовая сделать все для процветания своей страны, преданная своей семье — что подтверждается ее готовностью вступив с вами в официальный брак, перенести любые страдания ради того, чтобы поднять социальный статус своей фамилии. Какая самоотверженность! Мы уверены, что вы составите прекрасную пару, и ваша жена будет очень хорошо с вами обращаться, давать вам денег на покупку ботинок для путешествий вместе с нею по горам — кажется, это ее любимое занятие — и все в таком роде. Кроме того, у вас появится масса времени для философских размышлений.

И кто знает, может быть, через пятьдесят лет, вы даже сможете снова побывать на Волтаре, чтобы навестить свою семью, но только вам наш совет: замаскируйтесь хорошенько, чтобы никто вас не узнал.

Итак, решено? Отлично. Встретимся завтра на вашей свадьбе.

Ваш двоюродный дедушка.

Кюхт.

Новый управляющий директор Компании по Биографическим Пубпикациям.

НАСТОЯЩИЙ И ОКОНЧАТЕЛЬНЫЙ КОНЕЦ МИССИИ «ЗЕМЛЯ».

Л. Рон Хаббард Поле боя – Земля

Часть 1

1

– Люди, – громко произнес Терл, – очень опасные существа.

Покрытые густой шерстью лапы братьев Чамко застыли над клавиатурой. До этого оба увлеченно играли в лазерную охоту. Братья приоткрыли ороговевшие веки и изумленно уставились янтарными зрачками на говорившего. Даже официантка, возившаяся с посудой, посмотрела на Терла с тревогой.

Прозрачный купол зала отдыха Межгалактической Рудной Компании таинственно пропускал через себя легкие отсветы ночного неба. Луна тускло серебрила крестообразные переборки огромного помещения.

Терл поднял глаза от книги, которую сжимал в своих когтистых лапах, и обвел взглядом присутствовавших. По их испуганному виду он понял, какое впечатление произвели его слова. Это слегка развеселило его: какой-никакой способ разбавить однообразие пребывания их на этой забытой богом планете. Десять лет^[1] службы в горнодобывающем лагере на краю Вселенной – большой срок. Слишком большой…

Придав голосу внушительности и добавив в него рычащих ноток, Терл повторил свою мысль:

– Да, люди – это очень опасные существа.

Чар сверкнул глазищами в его сторону:

– Интересно, что это за книга, в которой ты вычитал сие?

Терл уловил иронию, но не стушевался. Кто такой, в конце концов, этот Чар? Так… мелкий служащий. Не чета ему, Терлу, – шефу секретной службы.

– Это вовсе не из книги. Это мое собственное заключение.

– Да? Что же тебя натолкнуло на него? – продолжал явно иронизировать Чар. – И что все же за книга у тебя в руках?

Терл величественным жестом указал на обложку: «Сводный отчет геологической службы». Это был настоящий фолиант из материала, делавшего его почти невесомым, особенно на такой планете, как Земля, с ее смехотворно низкой гравитацией.

Чар пренебрежительно хрюкнул:

– Если так было, то, думаю, лет двести-триста назад, а может, и больше. Зачем тебе копаться в истории, если можно взять последний отчет службы – там ясно сказано, что мы уже тридцать пятые по счету отправители бокситов с этой планеты.

Братья Чамко переглянулись и решили продолжить игру. Но как они ни вглядывались в экран, не могли сосредоточиться. Слова Терла накрепко засели в их головах.

– Сегодня, – продолжал свое Терл, – я просматривал снимки с разведдрона. Зафиксировано более тридцати особей в долине рядом с тем пиком.

При этом Терл махнул лапой в восточном направлении, в сторону горной гряды, освещаемой теперь Луной.

– Ну и…?

– Вот я и решил покопаться в книгах. В той долине должно быть много человекообразных, – для пущего эффекта Терл выдержал паузу. – Вообще на этой планете их тысячи, а возможно, и больше.

– Послушай, нельзя же верить всему, что где написано, – попытался возразить Чар. – Вот во время моей службы на Арктурусе…

– Эта книга составлена на основе исследований Департамента по культуре и этнологии Межгалактической Рудной Компании, – не обращая внимания на слова Чара, раздраженно пояснил Терл.

Младший Чамко удивленно пошуршал глазницами:

– А я и не знал, что существует такой Департамент…

В свою очередь презрительно засопел и Чар:

– Да его расформировали больше века назад. И все из-за того, что бесполезно прожирал деньги. Поболтали об экологии и заглохли, как водится… – Он резко подался всем телом к Терлу. – Ты никак задумал незапланированные сокращения? Задницу хочешь прикрыть? За мой счет списать затраты на дыхательный газ? Запомни, от меня ты не получишь ни одного рабочего!

– Успокойся, умерь свой пыл, – примирительно начал Терл. – Я только хотел сказать, что…

– Знаю, что ты хотел сказать! Ты не зря занимаешь свою должность: ты умен! Верно – умен. Не развит, нет, а просто умен. Наверное, задумал поохотиться за казенный счет?! Конечно, кто же из психлосов с их правосторонней черепной костью откажется?!

Младший Чамко оживился:

– Признаться, я порядком устал от этих пух-пух-пух и та-та-та! Поохотиться было бы неплохо. Я не думаю, что кто-нибудь…

Чар обернулся к нему, словно танк, нацеливающий пушку:

– Неплохо бы поохотиться? На этих? Да ты хоть раз их видел? – Он резко вскочил на ноги, от чего пол содрогнулся, и приложил лапу к поясу. – Они мне вот посюда! Совсем безволосые. Только на головах немного растительности. Все грязно-белого цвета, как слизняки… И такие хлюпики, особенно когда запихиваешь в мешок. – Он с отвращением рыгнул и поднял кружку с кербано. – Слабаки – не смогут поднять вот эту кружку, не надорвав кишки. И… совершенно несъедобные.

Он залпом опрокинул в себя кербано и передернул плечами.

– А ты что, видел их? – удивленно полюбопытствовал младший Чамко.

Чар плюхнулся на стул, так что содрогнулся купол, и протянул пустую кружку официантке.

– Нет, живьем не видел. Только скелет в шахте. Но мне рассказывали…

– Эту планету населяли тысячи таких существ! Тысячи! – твердил свое Терл, игнорируя выступление Чара.

Чар хохотнул:

– Неудивительно, что все они передохли. Они ведь дышали этой кислородно-азотной дрянью! Смертельно опасная смесь…

– Кстати, вчера моя маска треснула, – вспомнил младший Чамко. – У меня искры из глаз посыпались и в мозгах помутилось, пока с ней справился. Действительно, ужасная смесь… Как я мечтаю поскорее вернуться домой, где можно разгуливать без всяких масок! У нас ведь гравитация нормальная – хоть оттолкнуться есть от чего. И потом у нас все такое красивое кругом, фиолетовое, не то что здесь – дрянь зеленая повсюду! Правильно отец говорил: «Не будешь хорошим психлосом, сгниешь в какой-нибудьдыре». Прав был отец…

Чар, не спуская глаз с Терла, спросил:

– Ты и в самом деле собираешься устроить охоту на людей?

Терл сидел, уставившись в свое чтиво. Он заложил когтем то место, на котором остановился, захлопнул книгу и положил ее на колени.

– Все-таки ты заблуждаешься, – задумчиво произнес он. – В этих существах было что-то такое… Здесь сказано, что задолго до нашего прихода у человекообразных существовали большие города на всех континентах. Были летающие машины, корабли. Они даже забрасывали всякую всячину в Космос.

– Но откуда известно, что это они? Может, это какая-нибудь другая раса? – сомневался Чар. – Или вообще одна из затерявшихся колоний психлосов?

– Нет, исключено. Психлосы не могут дышать этим воздухом. Это были самые настоящие человекообразные. Кстати, тебе известно, что пишут историки о нашем приходе на эту планету?

– Что же?

– Однажды люди отправили в Космос что-то вроде послания. Дали описание и координаты своей планеты, картинки с ее изображением и т.п. Послание это перехватила Психло. А что было потом, знаешь?

– Хм… – неопределенно отозвался Чар.

– Пробы и карточки были изготовлены из очень редкого металла, стоимость которого измерялась звонкой монетой. Компания заплатила правительству Психло шестнадцать триллионов галактических кредиток за разрешение на разработки. Единственной проблемой оказалась необходимость в больших запасах дыхательного газа.

– Сказки все это! – не сдавался Чар. – На всех планетах придумывают похожие истории. – Он безобразно широко зевнул. – Все это если и было, то тысячи лет назад. Ты разве не замечал, что Департамент по межрасовым отношениям постоянно сочиняет подобные истории из далекого прошлого так, чтобы никто не смог поверить?

– А я все же намерен отловить хоть одно существо, – признался Терл.

– О, только не рассчитывай на моих подчиненных и оборудование, ясно?

Терл оторвал свою громадную тушу от стула и, скрипя половицами, направился в спальное крыло.

– У тебя просто мозги поехали, как у поганого дерьма, – прошипел ему вслед Чар.

Братья Чамко вновь прилипли к экрану, сбивая одну мишень за другой.

Чар посмотрел в пустой проем двери: знает же шеф секретной разведки, что ни один психлос не пойдет добровольно в те горы. Терл, видно, и впрямь свихнулся – там же полно урана.

Но Терл, направлявшийся теперь к своей комнате, вовсе не считал себя сумасшедшим. Он сам дал старт слухам, так что уже никто не удивится, когда он начнет осуществлять свой гениальный план, который позволит ему добиться могущества, богатства и вырваться с этой отвратительной планеты. Человекообразное существо – вот что ему нужно! Сначала одно, потом он добудет и других. Он сделал лишь первый шаг, но как удачно! Засыпая, Терл упивался собственной сообразительностью.

2

День для похорон выдался удачным, только заниматься этим хлопотным делом, похоже, никто не собирался.

Черные тучи, разрываемые острыми горными вершинами, мрачно надвигались с запада, щадя лишь небольшие лоскутки голубого неба.

Джонни Гудбой Тайлер стоял рядом со своим конем на верхнем краю горного луга и удрученно созерцал полуразрушенную деревню. Ему предстояло достойно похоронить своего отца. Тот скончался не от красной сыпи – так что бояться не приходилось. Просто искрошились его старые, усталые кости.

Джонни поднялся еще затемно и, с трудом подавив отчаяние, собрался отдать отцу последний долг. Он подозвал Быстроногого, своего самого лучшего коня, накинул на него уздечку из коровьих жил и долгим, изнурительным галопом пустился вниз по лугу, загоняя диких быков к опасной теснине. Потом он умело вышиб мозги самому крупному и жирному, а тетке Элен велел развести огонь и приготовить еду.

Тетка, однако, оказалась не готовой к исполнению. Она сломала свой самый острый кремень и теперь не знала, как ей освежевать и разделать тушу. Джонни с укором смотрел на женщину. Он был заметно выше всех деревенских мужчин, крепкий, мускулистый, загорелый. Его пшеничные волосы ласково теребил ветер. Тетка уловила взгляд Джонни и довольно быстро отыскала другой кремень, правда, очень старый и тупой. Но уже скоро ее сгорбленную фигурку можно было увидеть в дыму коптильни.

Сородичи могли бы быть и порасторопнее, думал Джонни.

Он вспомнил последние большие похороны. Ему было пять лет, когда умер мэр Смит. Пели песни, читали проповеди… Угощение было богатое, танцевали при свете Луны. Мэра Смита положили в яму, забросали сухой землей, потом воткнули в могильный холм две скрещенные палки. С тех пор настоящих, торжественных похорон здесь не бывало. Последнее время умерших просто сбрасывали в темное ущелье за водопадом, и койоты тут же растаскивали их мощи.

Но с его отцом так не поступят, решил Джонни. Старик заслуживает уважения. Молодой Тайлер развернулся и одним махом оседлал Быстроногого. Ударом грубых босых пяток он погнал коня вперед, к зданию суда. По дороге он видел сгнившие, развалившиеся хижины. С каждым годом разрушение становилось все заметнее. Уже давно, когда кому-то требовалось бревно, в лес не ходили – выламывали из пустующей хижины.

Быстроногий привычно скакал по узкой, густо заросшей травой дороге, осторожно минуя разбросанные повсюду обглоданные кости и прочий хлам. Услышав далекий вой волка в лощине, конь тревожно повел ухом. Это запах свежей крови и копченого мяса привлек хищников, вот они и спустились вниз. Джонни привычным движением подбросил на руке охотничью дубинку. Чуть позже он действительно увидел волка, крадущегося к крайней лачуге за свежими костями или за щенком, а то и за ребенком. Да, говорят, и такое теперь случается. Хищников в этих местах с каждым годом становится все больше, в то время как людей – все меньше и меньше…

Если верить легендам, на этой равнине когда-то жили тысячи. Джонни, правда, считал это преувеличением. Ну с чего бы им всем исчезнуть? Еды вдоволь. Кругом пасутся огромные стада коров, диких свиней, табуны лошадей. Чуть выше, в лесах, водились олени и козы. Даже плохой охотник легко добывал дичь. Попадались целые поля диких, но съедобных овощей. Стоило кому-нибудь ими всерьез заняться – всего было бы сколько угодно. Значит, дело в чем-то другом. Скажем, животные производят потомство без затруднений, а у людей не получается. Смерть уже давно одолела рождаемость. Младенцы же, если и появляются на свет, или одноглазые, или с одной рукой, или с одной ногой. И вообще вся жизнь местного населения, сколько Джонни себя помнил, проходила под страхом перед какими-то чудовищами. Но, может быть, так обстоят дела только у них, в этой долине? Когда ему было семь лет, Джонни спросил у отца:

– Может, людям нельзя здесь жить?

Отец устало посмотрел на него и ответил:

– Раньше люди жили и в других местах – так рассказывают легенды. Но потом там все умерли, а мы здесь все-таки живы…

Джонни не унимался:

– Вон там, в долине, полно животных. Почему бы и нам не перебраться туда?

Джонни всегда подвергал сомнению слова старших, за что его даже прозвали умником. Он всегда стремился докопаться до дна. От него только и слышали – почему да почему? Он не верил даже тому, что говорили самые мудрые старики. Вот такой был Джонни Гудбой Тайлер.

Отец не сердился, а терпеливо объяснял:

– Там мы не найдем бревен для постройки хижин.

Ответ не удовлетворил мальчика, и тот продолжал досаждать:

– Я нашел бы из чего построить жилье!

Отец склонился к нему и уже твердым голосом сказал:

– Ты хороший мальчик, Джонни. Мы с мамой очень тебя любим. Но ты должен запомнить: никто никогда не сможет построить такое жилище, что устояло бы против чудовищ!

Чудовища, чудовища… Он только и слышал о них! Но ни разу не видел.

Он вспомнил серьезный взгляд отца, и… Джонни чуть не упал, когда конь встал на дыбы. Стая огромных крыс выскочила из горных развалин, и одна вцепилась животному в переднюю ногу. «Нашел время мечтать», – ругнул себя Джонни. Он прогнал крысу, успокоил коня и пустил его галопом.

3

Скоро Джонни был уже в здании суда. Это была единственная постройка с каменным фундаментом и каменным полом. Поговаривали, что ей уже более тысячи лет. Джонни, как всегда, сомневался. Но вид у постройки в самом деле был настолько древний… Крыша, уже, десятая или двадцатая по счету, провисала, как спина тяжело навьюченной лошади. Здесь, пожалуй, не было ни одной балки, которую насквозь не источили бы черви. Окна чернели, как глазницы черепа. Каменная дорожка истерлась от ног бесчисленных поколений местных жителей, приходивших сюда на совет или же – в старые, добрые времена, когда еще поддерживался порядок, – для наказания. За свою не столь долгую жизнь Джонни не видел, чтобы люди собирались по какому-либо поводу всей деревней. Теперь они все были здесь.

– Пастор Стаффор там, – сказала, выйдя из толпы, Крисси и указала на дверь.

Это была очень хрупкая, стройная восемнадцатилетняя девушка с большими темными глазами и шелковистыми пшеничного цвета волосами. Она так обмотала себя оленьей шкурой, что обрисовались ее высокая грудь и стройные ноги. Ее младшая сестренка, Патти, миниатюрная копия Крисси, была здесь же. Она удивленно распахнула глаза и спросила шепотом:

– Джонни, у нас и вправду будут настоящие похороны?

Не ответив, Джонни гибко соскользнул с коня и передал Патти поводья. Малышка тотчас отпустила руку Крисси и ухватилась за упряжь. В семь лет она осталась без родителей и практически не знала дома, солнце для нее светило только тогда, когда Джонни поручал ей что-нибудь важное, взрослое.

– Мы будем есть мясо, выкапывать могилу и… все как положено? Правда, Джонни?

Джонни не заметил протянутой к нему руки Крисси и направился к двери.

Пастор Стаффор лежал, растянувшись на охапке грязной травы. Рот распахнут в храпе, кругом вьются мухи. Джонни шевельнул его ногой. Да, что и говорить, пастор знавал лучшие времена. Когда-то он был толстым, пышущим здоровьем мужчиной. Но это было еще до того, как он начал жевать дикий чеснок для укрепления десен. Теперь это был высокий старик, почти беззубый от цинги. У изголовья его убогого ложа валялось несколько пучков зелени. От следующего толчка Стаффор открыл гноящиеся глаза и протер их кулаками. Увидев молодого Тайлера, он успокоился и безразлично отвернулся.

– Вставай же, – сказал Джонни.

– Вот вы все, молодые, такие… – заворчал пастор. – Никакого уважения к старшим. Носитесь по лесам, грешите, лучшие куски мяса забираете…

– Вставай! Пора заниматься похоронами.

– Похоронами? – простонал Стаффор. – Какими похоронами?

– С едой, церемонией и танцами.

– Кто умер-то?

– Ты прекрасно знаешь, кто умер. Ты присутствовал при кончине.

– Ах, да… Твой отец. Хороший человек. Что и говорить, хороший. Наверное, именно он был твоим отцом…

Кожаная рубашка на плечах юноши едва не трещала по швам. Увесистая дубинка, что висела на поясе, могла в любую минуту лечь на широкую ладонь… Лицо Джонни выражало угрозу. Пастор Стаффор резко сел.

– Ты, наверное, неправильно меня понял, Джонни. В последнее время у меня в голове все перемешалось. У твоей матери было ведь три мужа. Умерли один за другим. Церемоний-то тогда не было…

– Тебе лучше поскорее встать и пойти, – холодно посоветовал Джонни.

Стаффор облокотился на ветхую скамью и начал натягивать рубаху из оленьей кожи, которую носил уже очень давно, подпоясывая измочаленной травяной бечевкой.

– Не та уже у меня память, Джонни. Э-эх! И легенды все, и как церемонии проводить, и как благословлять. Бывало, даже все семейные раздоры помнил. Так-то…

– Когда солнце будет в зените, – сказал Джонни, – ты соберешь всю деревню на старом кладбище и…

– Но кто будет копать могилу? Для настоящих похорон нужна могила, ты забыл?

– Могилу выкопаю я сам, – бросил Тайлер. Стаффор поднял с пола пучок, напихал в рот зелени и принялся жевать.

– Это хорошо, что ты снял с других заботу о могиле. Ты еще говорил о мясе… Этим кто займется? Его ведь приготовить нужно.

– С этим я уже разобрался.

Стаффор кивнул, но тут вспомнил еще:

– А кто народ будет собирать?

– Я попрошу Патти.

Стаффор смерил юношу укоризненным взглядом:

– Я бы еще мог поспать.

С этими словами он откинулся на свою лежанку. Джонни повернулся и вышел из этой развалины.

4

Джонни Гудбой сидел, обхватив колени руками, и задумчиво глядел на догоравшие угольки. Рядом с ним на животе лежала Крисси и лениво щелкала семечки из большого подсолнуха. Задумчивая, но не слишком печальная. Прежде она никогда не видела Джонни плачущим, даже в детстве. Она знала, конечно, как он любил отца… Но Джонни всегда был таким мужественным, сдержанным, даже холодным. Неужели под этим спокойным выражением лица теплится нежное чувство и к ней? Про себя она все знала, давно уже поняла, что в ее жизни значит этот парень. Без него ее жизнь превратится не просто в безрадостную, а станет невыносимой. Может быть, Джонни позаботится о ней? Эти его слезы что-нибудь да значат…

У Патти таких проблем не было. Она не только объелась мясом, но и дикой земляники налопалась сверх всякой меры. Ягоды лежали большой кучей. Девочка от души резвилась с другими ребятишками и плясала до одури. Потом подкрепилась еще немного. А теперь вот крепко спала.

Джонни все корил себя. Надо было еще раз поговорить с отцом, уже став взрослым, втолковать старику, что с их деревней действительно что-то не так. Не все же места такие – он убежден. Почему свиньи, лошади и коровы производят потомство, почему с каждым годом все больше и больше койотов, пум и птиц там, выше по склону, а людей все меньше и меньше?

Сородичи остались довольны похоронами, особенно тем, что основную работу в связи с этим взял на себя Джонни.

Самому же Джонни было одиноко и безрадостно. Все собрались на холме, когда солнце стояло в зените. Старики говорили, что в очень давние времена там было кладбище. Следы его со временем стерлись. Когда Джонни, раздевшись до пояса, копал яму, наткнулся на останки древнего захоронения с костями, похожими на человеческие.

И вот все склонились над ямой, а Патти помчалась будить пастора Стаффора. Всего собралось двадцать пять человек. Остальные не пришли, сославшись на усталость и болезни, но не забыв при этом попросить, чтобы им принесли угощение. Могилу Джонни выкопал так, чтобы положить тело горизонтально, но подошедший пастор стал втолковывать, что хоронить у них всегда было принято стоя, чтобы хватило места на кладбище для всех покойников. Когда же Тайлер возразил, что места кругом достаточно и нет нужды тесниться, Стаффор буквально набросился на него:

– Ты слишком умничаешь, парень! Тебе и Совет не указ! То ты отправишься на Великий Пик и потеряешься, то заберешься в какую-нибудь пещеру, куда людям и подходить грешно… Ты слишком большой умник! Всем давно известно, что могилы должны быть вертикальными. Это мое последнее слово!

Но отца Джонни похоронил все-таки лежа, и никто из собравшихся не посмел исправить ошибку парня: копать тяжело и солнце уже в самом зените – жарко…

После всего Джонни не стал даже и заикаться о том, что хотел было сделать еще утром. Он представил, какой поднялся бы шум! Сначала он вообще решил для себя похоронить отца в пещере древних богов, над темным каньоном в диком ущелье, что на склоне самого высокого пика. Двенадцатилетним мальчишкой он как-то забрался туда, намереваясь поймать себе второго пони. Тропинка наверх показалась ему загадочной и манящей. Джонни проехал несколько миль, пока не уперся в огромную дверь. Таких дверей, как он потом разглядел, здесь было несколько. Все сделаны из проржавевшего металла. Ни сверху, ни с обрыва каньона их не было видно. Размеры поразили мальчика, а уходили двери все вверх и вверх.

Джонни слез с пони, вскарабкался на огромный валун и огляделся. Послонялся немного вокруг и снова огляделся. Потом, набравшись смелости, подошел к двери вплотную. Навалился всем телом, но открыть не смог. Тогда он отыскал палку, подсунул под дверь и надавил. Дверь поддалась. Ржавая щеколда, сломавшись, упала рядом. Дверь оказалась очень тяжелой. Джонни втиснулся в щель и начал надавливать изо всех сил. Но его худенькое плечико не справилось с задачей. Тогда мальчик подобрал обломок палки и попытался им еще отодвинуть дверь. Тщетно. Вскоре ему это надоело, и Джонни решил оставить свою затею. Как вдруг раздался жуткий то ли скрежет, то ли стон, от которого волосы встали дыбом. Джонни бросился к пони и мигом вскочил на него. Отдышавшись, он несколько успокоился: может быть, это просто обвал в горах, а никакое не чудовище?!. Мальчик снова подошел к двери и попробовал еще раз, но опять раздался тяжкий, скрипучий стон. На сей раз Джонни догадался, что это всего лишь скрип ржавых петель, на которых висела дверь. Из-за двери пахнуло ужасным смрадом, напугавшим исследователя не меньше, чем скрип-стон. Узкая полоска света пробивалась внутрь склепа. Джонни разглядел ступени, ведущие вниз. Они очень хорошо сохранились, только… Вся лестница была усыпана скелетами! В какой-то странной одежде. Меж костей были разбросаны блестящие предметы.

Джонни не выдержал и выскочил наружу. Но на этот раз он заставил себя собраться с определенной целью: он непременно должен взять с собой доказательство, иначе ему никто не поверит. Не привыкший отступать, он заставил себя вернуться, робко протиснулся в дверь и, почти не дыша, подобрал блестящий предмет. На нем было изображение орла, державшего в когтях стрелы. Очень красивая пластинка… У мальчика буквально остановилось сердце, когда он случайно задел череп и тот на глазах превратился в груду пыли. А до этого Джонни показалось, что глазницы черепа с упреком уставились на него, осуждая за грабеж.

Когда Джонни примчался в деревню, его пони был весь в мыле. Целых два дня мальчик молчал, думая, к кому бы подойти и посоветоваться. В то время еще был жив мэр Дункан. Джонни, усевшись рядом, терпеливо дожидался, когда этот крупный мужчина наестся оленины и перестанет рыгать.

– В той большой могиле… – начал было Джонни.

– Что? Какая могила? – ворчливо переспросил мэр.

– Я про то место в темном каньоне, где хоронят людей…

– Какое еще место?!

Джонни вытащил из кармана свою находку и показал Дункану. Тот повертел головой и так, и эдак. А пастор Стаффор, который тогда был еще шустрым, как коршун, набросился на таинственный блестящий предмет и выхватил его из рук Дункана. Последовавшая за этим проповедь была не из приятных. Стаффор долго и нудно говорил о маленьких мальчиках, которые забираются в запрещенные места и заставляют взрослых волноваться, не слушают Собрание, не изучают старинные легенды и постоянно умничают. Мэр же, явно заинтересовавшись диковинкой, попросил пастора рассказать подходящую к данному случаю легенду.

– Это могила древних богов, – начал тот свой рассказ. – На памяти живущих ныне туда никто не смел заходить, не считая непослушных мальчишек. Об этой могиле рассказывал еще мой дед, а прожил он немало. Туда любят приходить боги и хоронят там только великих людей. Когда над Великим Пиком вспыхивает зарево, это означает, что боги пришли хоронить великого человека подальше от воды. Когда-то давным-давно в большой деревне, в сотню раз больше нашей, жили тысячи людей. Эта Великая Деревня располагается к востоку. Говорят, сохранились даже ее развалины. Местность там совсем ровная, только несколько невысоких холмов. И когда умирали люди в Великой Деревне, боги забирали их и относили в пещеру. – Пастор помахал пластинкой. – А вот это украшение боги клали покойным на лоб. Вот что это такое! По древним законам, никто не смеет тревожить покой умерших. От этого места нужно держаться подальше. Особенно маленьким мальчикам.

С этими словами он положил блестящую вещицу в карман, и с тех пор Джонни ни разу ее не видел. В конце концов, пастор был святым человеком и знал, что делает. Но несмотря на это, Джонни считал, что отец должен быть похоронен в могиле великих людей. Юный Тайлер никогда больше не посещал загадочное место, но всякий раз, когда над Великим Пиком занималось зарево, он вспоминал о своем открытии.

Да, Джонни очень хотелось похоронить своего отца в могиле богов.

– Тебя что-то тревожит? – спросила, подойдя тихо, Крисси.

Джонни взглянул на девушку, задумчивость его растаяла. Угасающий костер золотил волосы Крисси, отблески пламени отражались в ее прекрасных темных глазах.

– Я виноват, – признался Джонни. Крисси улыбнулась и покачала головой: нет, Джонни ни в чем не виноват.

– Виноват, виноват, – горько продолжал он. – С нашей деревней что-то неладно. Взять кости моего отца… За последний год они просто раскрошились, как те скелеты в могиле богов.

– В какой могиле? – удивленно переспросила девушка.

Джонни решил болтать глупости – пусть, с ней можно. Хоть так поговорят…

– Я должен был похоронить его там. Он был великим человеком. Многому научил меня: как плести веревки из травы, как устраивать засады на пуму и убивать ее в прыжке, ведь она не может в воздухе развернуться, ты же знаешь! Как изготавливать из шкур прочные ремни…

– Нет, Джонни, ты ни в чем не виноват.

– И похороны были скверные.

– А я других никогда не видела.

– Плохие были похороны. Стаффор не выдержал церемонии.

– Но ведь он много говорил. Я-то сама не слышала, помогала собирать землянику, но мне рассказывали. Он что-нибудь плохое сказал?

– Нет, только все равно неправильно.

– А что он говорил, Джонни?

– Да ты же прекрасно знаешь: твердит одну и ту же чушь, как боги разгневались на людей. Все знают эту легенду. Я и сам могу рассказать не хуже.

Джонни недовольно фыркнул.

– Расскажи мне, а?

Крисси приготовилась слушать с таким интересом, что ему некуда было деваться.

– … И вот наступил день, когда бог разгневался на людей за их праздность и прелюбодеяния. И пригнал он чудовищную тучу, и начал метать молнии. Божий гнев отнял жизни у многих и многих. И обрушил на Землю бедствия, и наслал мор, чтобы поразить нечестивых. И когда сделал он это, остались на Земле только честные праведники, чада господни. Но даже этих уцелевших бог решил испытать. И наслал на них чудовищ, и загнали те чудовища людей в горы и стали охотиться на них. Людей становилось все меньше и меньше, пока не истребили те чудовища всех нечестивых. И остались на Земле только святые праведники. Хвала тебе, господи!

– О, Джонни, как ты хорошо рассказываешь!

Он помолчал, потом вновь заговорил мрачно:

– Моя вина… Я должен был убедить отца. С нашей деревней что-то не так. Если бы он послушал меня и мы ушли бы в другое место, он остался бы жить. Я знаю, я чувствую это!

– Куда, в какое другое место?

– Там, внизу, огромная равнина. По ней верхом можно скакать неделю. И в легендах говорится, что там была Великая Деревня.

– Джонни, там же чудовища!

– Я никогда не видел их.

– Но ты же видел зарево над горами, которое проплывает каждые несколько дней.

– Ах, э-это?! Солнце и Луна тоже появляются каждый день. И звезды… Даже падающие звезды.

Крисси насторожилась.

– Джонни, признайся, что ты замышляешь?

– Как только взойдет Солнце, я отправлюсь в поход и посмотрю, действительно ли на равнине существовала Великая Деревня.

У Крисси застучало в висках. Она пристально всматривалась в его четко очерченный профиль, пытаясь хоть что-то разгадать. Ей показалось, что она уходит в землю, все ниже и ниже… И это она лежит в могиле.

– Пожалуйста, Джонни…

– Нет, я обязательно пойду.

– Джонни, возьми меня с собой!

– Нет, ты останешься. – Он стал соображать, как бы поубедительнее отговорить девушку. – Я, может быть, уйду на целый год.

Слезы подступили к горлу, и Крисси, едва сдерживаясь, спросила:

– Но что мне делать, если ты не вернешься?

– Я обязательно вернусь.

– Джонни, если ты через год не придешь, я отправлюсь тебя искать.

Джонни нахмурился: кажется, она пытается разжалобить его.

– Запомни, Джонни, расположение звезд. Когда через год они вновь займут это положение, а ты не вернешься, я выхожу на поиски.

– Ты умрешь, Крисси. Там полно диких зверей.

– Джонни, будет так, как я сказала. Клянусь тебе!

– Ты думаешь, я насовсем брошу тебя и не вернусь?

– Можешь уходить. Но я сделаю, как сказала!

5

Первый луч рассвета окрасил в пурпурные тона Великий Пик. День обещал быть чудесным. Джонни Гудбой навьючивал вторую лошадь. Быстроногий топтался поблизости, слегка пощипывая траву. Но он не упускал хозяина из виду. Совершенно ясно, что тот куда-то собирается, и Быстроногий не хотел, чтоб о нем забыли.

Легкий дымок струился над соседской крышей. Видно, там сейчас жарили собаку. Вчера Джонни видел, как во время похоронного пира собаки затеяли драку из-за брошенного кем-то в их сторону куска мяса. В борьбе свора задрала пестрого. Так что семья Джимсонов продолжит пир и сегодня.

Джонни не хотел упустить даже мелочи. Крисси и Патти все время стояли неподалеку в сторонке и молча наблюдали за ним. Хромой Браун Стаффор находился здесь же, развалившись на траве. У этого парня с детства была изуродована ступня, и его должны были убить сразу, но он был единственным ребенком Стаффора, а тот был пастором и вполне мог быть избран мэром. Хромой Стаффор и Джонни Гудбой сызмальства враждовали. Вчера после похорон хромой сидел в стороне и то и дело отпускал ехидные замечания о танцах, о поминках, о яме и т.п. Но когда он заявил, что у отца Джонни, возможно, кости всегда были не на месте, молодой Тайлер не выдержал и наотмашь ударил его. Он, правда, потом устыдился, что поднял руку на калеку. На щеке того теперь красовался огромный синяк. Всем своим видом Стаффор давал понять, что не желает Джонни счастливого возвращения. Подошли двое юношей и попробовали выяснить у хромого, что здесь происходит. Тот пожал плечами.

Джонни же всерьез был занят сборами к предстоящему путешествию. Возможно, он берет слишком много, но как узнать, что именно может пригодиться? В двух мешках, свисающих с боков навьюченной лошади, он упаковал кремни, связку ремней и плеток, несколько острых каменных резаков, три запасные дубинки – одна такая тяжелая, что можно смело идти на медведя, теплую одежду, несколько новых шкур.

Он боялся, что Крисси подойдет ближе, и ему придется объясняться вновь. Все-таки она напугала его своей решительностью. Скажи она вчера, что наложит на себя руки, если он не вернется, – другое дело! Это можно было бы расценить как обычную женскую болтовню. Но обещание отправиться на поиски… Тут, кажется, серьезно. Теперь ему придется быть особенно осторожным, не рисковать понапрасну. Джонни не мог избавиться от мысли, что Крисси действительно ровно через год может отправиться по равнине. От этой мысли ему становилось холодно так, что желудок опускался вниз. Крисси ведь могла стать жертвой диких животных, которые растопчут ее копытами, растерзают или съедят заживо. И виноват в этом, получается, будет он, Джонни! Все это заставляет его думать и опасаться.

Крисси подошла и что-то протянула ему. Это была костяная игла с большим ушком и острое шило. Обе вещицы были тщательно отполированы чьими-то умелыми пальцами и, по всей видимости, дорого ценились.

– Это еще мамины, – тихо сказала девушка.

– Не нужно, – растерянно возразил Джонни, понимая, что Крисси отдает ему самое памятное.

– Нет-нет, возьми…

– Они мне, возможно, не пригодятся никогда!

– Но как же ты починишь одежду, если разорвешь ее?

Толпа любопытных росла, и Джонни вовсе не хотел, чтобы люди увидели в глазах Крисси слезы. Он схватил оба подарка и быстро сунул в мешок. Крисси отступила. Джонни оглянулся: ни кровинки в ее лице! Казалось, у нее вот-вот начнется приступ лихорадки. Джонни заметил ехидный взгляд хромого, о чем-то шептавшегося с Томсоном. Лицо его окаменело. Он порывисто обнял Крисси и крепко поцеловал. Все равно что подняли лодку с изрешеченным дном, – так хлынули слезы по щекам несчастной.

– Теперь послушай меня, – тихо, но твердо сказал Джонни. – Не ходи за мной!

Она попыталась справиться с голосом:

– Если ты не вернешься, я пойду. Клянусь всеми богами Великого Пика, Джонни!

Он посмотрел на Крисси долгим взглядом, поманил Быстроногого и взлетел на него, держа в руках поводок другой лошади.

– Возьми, Крисси, моих остальных лошадей. Но не ешьте их – они ученые. – Помолчав, он добавил. – Если, конечно, не будет так голодно, как прошлой зимой…

Крисси припала к его ноге, потом оторвалась, попятилась и села на траву. Джонни стукнул пятками по бокам Быстроногого и двинулся из деревни. Да, он будет вести себя очень осторожно, как разведчик. Крисси не должна волноваться.

На въезде в ущелье он оглянулся в последний раз. Человек пятнадцать все еще стояли на прежнем месте и глядели ему вслед. Они казались подавленными. Джонни махнул им рукой. Те встрепенулись и замахали тоже.

Тропа, по которой отправился в свое путешествие Джонни, вела в темное ущелье и далее вилась по незнакомой, казалось, бескрайней равнине.

Деревенские уже давно разошлись, а Крисси, словно застыв, с безумной надеждой еще долго смотрела вслед любимому. Патти стояла рядом, прижавшись к ее ноге.

– Крисси, он вернется? Он правда вернется?

Голос Крисси стал глухим, взгляд потух.

– До свидания, Джонни, – прошептала она, едва шевеля губами.

6

Терл рыгнул. Это был вежливый способ привлечь к себе внимание. Но в ремонтных мастерских транспортного отдела стоял такой шум и треск, что прием этот не возымел действия. У Зезета в последнее время прибавилось работы. Шеф по транспорту 16-й рудной базы не очень-то нуждался в опеке шефа секретной службы. Скорее наоборот. Как только ломалась техника или выходил из строя механизм, тотчас вспоминали о Зезете.

В мастерской теперь стояли три поломанные наземные машины. У одной вся внутренняя обивка была в зеленой психлосской крови. Огромные сверла хищно свисали с верхней рамы, как острые клювы, продолжавшие целиться на уплывшую уже добычу. Они замерли в том положении, в котором их оставила прерванная программа. Приводные ремни провисли и спутались.

Терл внимательно наблюдал за ловкими движениями Зезета, надеясь уловить хоть малейшее подрагивание лап. Если бы он увидел страх и опасение в поведении шефа по транспорту, ему легче было бы повлиять на него. Но Зезет был невозмутим и спокоен. Он закончил разборку и бросил последнюю гайку на скамью. Когда он заметил Терла, его желтые зрачки сузились.

– Чего тебе?

Терл подошел вплотную и огляделся по сторонам.

– Где твой помощник?

– У меня было всего пятнадцать механиков. За последний месяц всех перевели в операторы. Ты это хорошо знаешь. Зачем пришел?

Как работник секретной службы Терл отлично понимал, что излишняя прямолинейность может помешать делу. Если он просто попросит у Зезета выполнить заявку на обслуживание разведдрона, то скорее всего получит отказ: машин и персонала нет. На этой отвратительной планете секретной службе не полагалось иметь обслуживающий персонал. Вот уже не одну сотню лет ничего, что бы встревожило Межгалактическую Компанию, здесь не происходило. И, честно говоря, секретная служба давно уже считалась второстепенной, несущественной. Чтобы вызвать интерес к своей персоне, Терлу приходилось идти на обман, хитрость, создавать видимость своей значимости.

– Мне известны случаи саботажа в работе ремонтных мастерских, – нагло заявил он Зезету. – Я потратил три недели на проверку твоей работы.

– Эй, не облокачивайся на самолет – крыло погнешь! – недовольно рыкнул Зезет.

Терл понял, что с ним лучше говорить дружелюбным тоном, и грохнулся на табуретку.

– Зезет, пусть это останется между нами. У меня возникла хорошая идея привлечения дополнительной рабочей силы. Сейчас я над этим размышляю. Мне необходим самолет с ручным управлением.

Зезет похлопал веками и опустился на табуретку рядом с Терлом, так что та заскрипела и застонала от тяжести.

– На этой планете сохранились представители древней расы, – продолжал Терл.

– Это какой же? – недоверчиво поинтересовался Зезет.

– Людей.

Зезет смерил собеседника долгим, изучающим взглядом. Прежде он как-то не замечал, что у шефа секретной службы есть чувство юмора. Некоторые парни любили подловить и разыграть друг друга, но чтобы Терл?.. Зезет не удержался: ороговевшие губы начали раздвигаться в улыбке, и из широко оскаленной пасти вырвался дикий хохот. Он с трудом справился с внезапным весельем и принялся за работу.

– Может, ты еще что-то надумал – не стесняйся, говори…

Терл почувствовал, что разговора не получается. Вот что значит метать бисер перед свиньями!

– Я могу сообщить о фактах саботажа в твоем ведомстве куда следует… – изменил тон Терл.

Зезет с грохотом швырнул гаечный ключ. Внутри у него закипало глухое рычание. Он опять сел и задумался.

– Чего же ты все-таки хочешь от меня? – спросил он раздраженно.

– Небольшой самолет дней на пять-шесть.

Зезет сорвал со стены транспортное расписание и поднес его к физиономии Терла:

– Видишь этот перечень?

– Ну… вижу.

– Видишь эти шесть самолетов, числящихся за твоим ведомством?

– Разумеется.

– И это на протяжении веков, черт побери! Зачем?

– Необходимо держать рудные бассейны под постоянным наблюдением.

– Для чего или для кого? – продолжал горячиться Зезет. – На этой планете каждый кусок руды учтен и записан еще задолго до нашего с тобой появления здесь. Планета пустынна. Здесь никого, кроме млекопитающих.

– Но ведь нельзя исключать опасность высадки неприятельского десанта.

– Здесь?! – фыркнул Зезет. – Компания зондирует весь Космос, все подходы к планете контролируются. Два-три раза в год все машины проходят осмотр, проверяются боезапасы, топливо… На все это расходуются средства. А мы оба знаем, что у Компании сейчас экономический спад. Что скажешь на это?

Терл ждал, пока Зезет успокоится, но тот не унимался.

– Если согласишься вычеркнуть из списка самолеты, закрепленные за тобой, я передам в твое распоряжение на определенный срок трехколесный наземный велосипед. Подумай!

Терл позволил себе легкую усмешку. Тогда Зезет решил все же уступить.

– Хорошо, ты получишь наземную машину. Она будет передана в твое распоряжение. Теперь ты доволен?

Терл уставился на окровавленное сиденье ремонтируемой машины:

– Неудивительно, если эта авария вызвана ошибкой в управлении…

Зезет насторожился. Он-то прекрасно знал, что авария произошла из-за злоупотребления кербано в рабочее время.

– Хорошо, один разведдрон, запрограммированный на облет вокруг планеты раз в месяц, – предложил Зезет. – И одна наземная машина в полное твое распоряжение. И ничего больше!

Терл еще раз обвел глазами обломки техники, но больше ничего не придумал. Ладно, расследование можно приостановить на время, а за это…

– Один разведдрон с облетом раз в месяц. Одну заправленную топливом и с полным боезапасом наземную машину в полное мое распоряжение. Кроме того, предоставление топлива и боезапаса по первому требованию…

Зезет помолчал, потом потянулся за бланками и подписал их. Терл решил все же присмотреть за шефом по транспорту. Такой, как он, может пойти на любое преступление, вплоть до кражи…

Зезет поднялся и выкатил самую древнюю модель наземной машины, неизвестно с каких пор пылившуюся в дальнем углу мастерской. Протянул Терлу талоны на боезапас, дыхательную смесь и горючее. Подобные сделки никогда не документировались, и тем более никогда не проставлялись даты. Ни одна из договаривающихся сторон не задумывалась над тем, какое влияние может она оказать на будущее планеты. Межгалактической же Компании знать подобные мелочи незачем.

Когда Терл отправился на полученном от Зезета Марк-2, Зезет еще долго удивлялся про себя: на какие только уловки не пускаются некоторые, и все ради того, чтобы поохотиться! Просто помешались все на убийстве… И машины тоже помешались, – пришло ему в голову, когда он взглянул на залитое кровью сиденье. Ну надо же такое придумать – человеческая древняя раса?!

Зезет беззлобно рассмеялся и вернулся к работе.

7

Джонни Гудбой Тайлер ехал по бескрайнему океану зеленой травы. День был прекрасный! Яркое небо, освежающий ветерок… Джонни был в пути уже два дня. Он спустился с гор, миновал холмы и оказался на равнине. Издали Великий Пик казался не столь внушительным и оставался для Джонни лишь главным ориентиром для возвращения домой.

Ну и что во всем этом таинственного, загадочного? Огромные стада бизонов? Джонни видел их и прежде. Попалось на пути несколько волков. Подумаешь – волки! Это ведь не медведь и даже не пума. И почему нужно отсиживаться в горах? Чудовища… Какие чудовища?! Глупые сказки… Даже того блестящего цилиндра, который появлялся в небе каждые несколько дней, и то здесь не видно. Он всегда появлялся на востоке и уходил на запад.

Но вскоре спокойствие Джонни было серьезно нарушено. Первое осложнение оказалось связанным со… свиньями. Обычно они становились легкой добычей даже для и не столь ловкого охотника. Причем наибольшим лакомством считался всегда маленький поросенок. И вот сейчас впереди Джонни заметил довольно крупное стадо, в котором были и детеныши, и огромные секачи. Все такие упитанные, спокойные. Джонни остановил Быстроногого и спешился. Пригнувшись, он начал обходить стадо, пока не повернулся к ветру под подходящим углом. Свиньи паслись в небольшой низине, в которой, наверное, в дождливое время собиралось много воды, от чего в этом месте зелень была особенно пышной. Здесь свиньи и обнаружили для себя самое подходящее питание. Животные были так увлечены поиском вкусных корешков, что ничего вокруг не замечали.

Низко пригнувшись, прячась за высокой травой, Джонни ярд за ярдом сокращал расстояние. Один молодой поросенок был уже в нескольких шагах от него, и тут Джонни резко выпрямился и сильным, расчетливым броском пустил свою дубинку. Смертельный удар! Поросенок успел лишь взвизгнуть и тут же свалился.

– Первоклассный экземпляр! – воскликнул Джонни вслух.

Но на этом дело не кончилось. Послышался зловещий рев. Не видимый из-за высокой травы, оказывается, неподалеку отдыхал громадный медведь. Стадо же, вспугнутое визгом павшего поросенка, словно вихрь, метнулось к лошадям Джонни. Медведь разъярился. Джонни почувствовал себя застигнутым горной лавиной. Он буквально вжался в землю. Дикий зверь был уже совсем рядом. Джонни покатился по траве. Над ним, заслоняя солнечный свет, нависло громадное медвежье брюхо. Джонни уже чувствовал зловонное дыхание хищника. Клыки готовы были вот-вот вцепиться в жертву. Джонни катился все дальше. Кровь стучала у него в ушах. На какое-то мгновение перед ним просветлело, и Джонни понял, что каким-то образом оказался за спиной медведя. Не раздумывая, он обхватил своего преследователя за шею и сжал пальцы до треска сухожилий. Медведь завертелся на месте, как вставшая на дыбы лошадь. Еще немного – косолапый обмяк и сел. Джонни разжал руки и отпрыгнул в траву. Медведь хватал пастью воздух, потом опустился на ослабевшие лапы и, даже не пытаясь найти противника, пошатываясь, побрел прочь.

Джонни подобрал поросенка, стараясь при этом не упустить из виду удалявшегося медведя. Он посмотрел туда, где паслись свиньи, – их там не было. И лошадей там тоже не было! Неужели ушли? Джонни растерянно остановился, держа добычу. Он заметил мешки, в которых были и резаки, и кремни, и шкуры – все! Но лошадей не было. Это немыслимо! Хотя все могло быть еще хуже… Джонни глянул на свои ноги – сбитые, оцарапанные, но больших ран нет. Болели спина, лицо – сказывалась напряженная схватка, а потом еще и удар о землю. Поругивая себя, Джонни чувствовал не столько испуг, сколько пристыженность. Не зная почему, он пошел по следу медведя. И начал свистеть. Он надеялся, что все же испуганные лошади побежали не впереди свиного стада, а просто в сторону.

Уже смеркалось, как Джонни заметил Быстроногого, спокойно пощипывавшего траву. Конь удивленно взглянул на хозяина, как бы спрашивая, куда это тот запропастился, и направился к нему неспешным шагом. Еще минут десять Джонни понадобилось, чтобы найти вторую лошадь. После этого Джонни добрался до небольшого ручейка, который, оказалось, уже переезжал, и разбил свой лагерь. Первым делом он соорудил себе пояс и привязал к нему небольшой мешок, положив туда каменный резак, кремни и трут. Потом он прикрепил к поясу самую большую дубинку. И только теперь приступил к освежеванию тушки. Ему вовсе не хотелось быть еще раз застигнутым врасплох.

В эту ночь ему снилась Крисси, затоптанная свиньями, Крисси, которую терзает медведь, Крисси, испуганная топотом копыт… А сам он стоит далеко и ничем не может ей помочь, словно это вовсе не он, Джонни, а дух, живущий на небе.

8

Великая Деревня, в которой проживали тысячи людей, – наверняка такая же выдумка, как и легенды о чудовищах. Но он, тем не менее, исследует равнину. Лишь забрезжил рассвет, Джонни продолжил поход на восток. Вид равнины изменился. Появились новые черты: холмы, курганы. Джонни сделал небольшой крюк, чтобы все рассмотреть поближе. Нагнувшись вперед и потрепав Быстроногого по холке, он остановил коня и осмотрелся. Ближайший холмик был небольшим, покрытым густой травой. Но с каким-то прямоугольным отверстием сбоку. Возвышение покрывала густая трава. Каприз природы? Открытое окно! Джонни соскользнул с коня и приблизился. Обошел вокруг. Странно: тридцать пять шагов в длину и десять в ширину. Интересно, сам холм – тоже причуда?

Старый расщепленный пень торчал рядом. Джонни отломал от него кусок, подошел к окну и начал сбивать торчащую по краям траву. Его удивило то, что трава росла на песке. Расчистив нижнюю часть прямоугольника, он заглянул внутрь. Отверстие было пустым. Джонни взглянул на своих лошадей, прислушался.

Ничего настораживающего не почувствовал и, пригнувшись, шагнул в темную дыру. Вдруг словно что-то ужалило его! Он резко выпрямился и посмотрел на свое запястье – оно кровоточило. Порез был пустяковым, и все-таки… Джонни внимательно осмотрел окно. У того были… зубы! Или это не зубы? Острые выступыказались прозрачными и отсвечивали всеми цветами радуги. Они торчали по краям проема. Джонни легко вытащил один – тот едва держался. Потом достал из-за пояса плеть и провел по ней зубом. Вот чудо из чудес! Зуб легко – не сравнить с каменным резаком – перерезал кожу. «Это же находка!» – удовлетворенно подумал про себя Джонни.

Очень осторожно, чтобы не порезаться вновь, он тщательно собрал все осколки и сложил в мешок, предварительно обмотав их куском кожи. Ценная вещь. Таким инструментом можно делать что угодно. Видимо, какой-то редкий камень. А вдруг это вовсе не окно, а пасть огромного мертвого чудовища с остатками клыков?!

Один особенно приглянувшийся осколок Джонни положил в поясной мешок и вновь приблизился к дыре. Теперь он прыгнул внутрь уже без опасений. Никакого углубления с той стороны не было, напротив, уровень внутри оказался чуть выше, чем снаружи холма. Внезапный сильный порыв ветра заставил Джонни замереть. Это изнутри пещеры выпорхнула огромная птица. Покинув свое убежище, она уселась неподалеку и начала нудно каркать, словно бранясь. Джонни продолжил осмотр. Внутри проема ничего не было, только ржавчина. Конечно, когда-то здесь что-то размещалось, но, судя по грудам ржавой пыли и отметинам в стенах, очень давно. У этой огромной дыры были настоящие стены, причем отделанные какими-то незнакомыми камнями, гладкими и серыми, очень плотно подогнанными один к другому. Без всяких сомнений – это рукотворные стены. Ни одно животное не могло бы так соорудить. Очевидно, эта пещера была частью чего-то, превратившегося от времени в красный порошок. Под кучей порошка лежали небольшие кругляшки, чуть побольше когтя большого пальца, а под ними что-то блестело. Джонни поднял один из предметов и… перестал дышать. Ошибки быть не могло! Он подошел к свету. Да, все та же загадочная птица с раскинутыми крыльями и со стрелами в когтях… Точно такая же, какую он нашел в детстве. Загадка была разгадана. Он подошел к окну и свистнул Быстроногому.

– Хороший ты мой конь! – похвалил любимца Джонни. – Здесь останавливались боги, когда несли хоронить великих людей. Здорово, правда?

Быстроногий дожевал зелень и ткнулся мордой в грудь хозяина, как бы подсказывая, что пора ехать дальше.

Джонни бережно уложил находку в мешок. Великой Деревни он не нашел, но, возможно, все еще впереди. Стены укрепляли его надежду. Их строителями могли быть таинственные боги…

Птица, наконец, угомонилась, явно испытывая удовлетворение от того, что Джонни покидает ее владения. Она проводила незваного гостя своим зорким взглядом и тотчас впорхнула в руины.

9

Терл был счастлив, как психлосский младенец. И хоть было уже далеко не утро, он решил прямо сходу отправиться в путь. Он рывком пустил наземную машину Марк-2 по скату к атмосферному шлюзу, а потом на открытый воздух. На передней панели напротив сиденья водителя висела табличка-предупреждение: «Боевую готовность проверять до отправления! Несмотря на то, что кабина герметична и содержит дыхательный газ, наличие персональной дыхательной маски обязательно! Запрещается использование частными лицами!». Далее следовали подписи: Государственный Департамент, Межгалактическая Рудная Компания, вице-председатель Сзот.

Терл ухмыльнулся. При отсутствии на планете и Государственного Департамента, и Военного, шеф секретной службы выполнял обе функции. То, что эта боевая машина сохранилась, было следствием как того, что она очень-очень старая, так и неизменности поставок техники в мастерские Компании. Чиновники Планеты-1, Галактики-1 не всегда были хорошо осведомлены, составляя многочисленные директивы и указания для отдаленных районов Империи. Терл отбросил дыхательную маску и запасной баллон на заднее сиденье и провел лапой по своей оскаленной физиономии. Какая удача! Древняя машина двигалась легко, как хорошо смазанная землечерпалка. Компактная – не больше тридцати футов в длину и десяти в высоту – она неслась над поверхностью, как парящая птица. Система непрерывного слежения за рельефом обеспечивала ровное скольжение. Пуленепробиваемые стекла смотровых щелей обеспечивали прекрасный обзор местности. Дуло пушки рационально утоплено. Внутренняя обивка, хоть и обветшала изрядно, была спокойного фиолетового оттенка. Терл чувствовал себя отлично. У него имелся пятидневный запас дыхательного газа и провизии. Он успел разобрать все свои бумаги, новых же поступлений пока не предвиделось. Он обратился к пиктографу, предназначенному для работ в шахте и позволяющему осуществлять панорамную съемку, и приступил к выполнению задуманного.

В скучной жизни шефа секретной службы на планете, ничуть не грозящей опасностями, наступил великий перелом. Эта проклятая планета решительно не давала ему никакой возможности для продвижения. Когда он получил назначение на Землю, ему, что называется, свело кишки. Он отчаянно гадал, кому же умудрился так насолить, кого задел? Объяснялось же все просто: он был молод. Психлосы, как правило, доживали до ста девяноста лет, а Терлу было всего-навсего тридцать девять. Не забыли ему намекнуть, что получить должность шефа секретной службы в таком возрасте – редкая удача. Обещали, посмотрев, как он выполнит задание, принять новое решение. То есть, если им останутся довольны, он может рассчитывать на более солидное направление – скажем, на планету Плюм, где можно ходить без дыхательной маски. Терл даже представлял себе будущее собеседование…

– Последнее место службы?

– Земля.

– Где именно?

– Земля, третья планета звездного кольца, галактики второго разряда номер 16.

– О! Ваши достижения на посту?

– Все в моем личном деле.

– Разумеется… Но там никаких особых отметок!

– Там должны быть отметки. Позвольте взглянуть?

– Нет-нет, это строго запрещено.

После чего последует убийственная фраза: «Служащий Терл, у нас сложилось мнение, что вас следует отправить в звездную систему Галактики-32. Очень тихое место, никаких признаков жизни, полное отсутствие атмосферы… Или еще более убийственный вариант: «Служащий Терл, Межгалактическая Компания вынуждена перейти на режим экономии. Сожалеем, но ваше личное дело не позволяет нам пригласить вас на следующий срок. Не звоните нам. Если понадобитесь, мы найдем вас сами».

Ему оставалось не так уж много, судя по отметкам, которые он делал на стене, как пришло сообщение о продлении службы без обещания замены. Терлу представлялось, как он, стодевяностолетний, беспомощно ковыляет по этой жуткой планете, забытый семьей, друзьями, в тупом оцепенении. Потом его кладут в узкий ров, а рука аккуратного, исполнительного клерка, даже не видевшего Терла в лицо, исправно вычеркивает имя шефа секретной службы из списка Компании… Такая сомнительная судьба заставляла Терла сейчас действовать, причем как можно активнее.

Посещало Терла и другое видение: огромный парадный зал ожидания, у дверей привратники в форме шепчутся между собой. Первый: «Кто это?» Второй: «Как? Ты разве не знаешь? Это же знаменитый Терл!» Потом открываются большие двери: «Президент Компании приглашает вас на аудиенцию, сэр, для вынесения благодарности за безупречную службу. Пожалуйста!».

Так, согласно данным топографической службы, севернее комплекса должно существовать древнее шоссе. Терл перевел машину в автоматический режим и развернул крупномасштабную карту. Вот оно! Проходит с востока на запад. Скорее всего дорога растрескалась и заросла травой, может быть, стала даже непроходимой. С другой стороны, там определенно не должно быть крутых подъемов, а шоссе, судя по карте, подходит к самым горам. Терл обвел на карте горный луг. Но, кажется, впереди шоссе! Терл перешел на ручное управление. Он уже давно не упражнялся, еще со школы, и машина повиновалась ему с трудом. Терл вылетел на насыпь рядом с дорогой и резко ударил по тормозам. Машину бросило на землю, поднялся столб пыли, а сам Терл оказался на середине старинной дороги. Отличная встряска!

Терл натянул дыхательную маску, нажал на декомпрессионную кнопку танка. Минутное разрежение… легкое неудобство… И наружный воздух стал заполнять кабину… Терл открыл люк и взгромоздился с ногами на сиденье, от чего то крякнуло и застонало. Снаружи дул прохладный ветер, особенно сильно это ощущалось по краям маски. Терл с отвращением огляделся. Да, просторы огромные и совершенно пустынные… Единственный звук – шорох травы. Тягучая тишина. Одинокий крик птицы лишь усилил ощущение пустоты. Почва заскорузлая, коричневая. Трава и редкий кустарник – зеленые. Небо – ярко-голубое, запятнанное белыми тучами. Странное место… Знакомые на Психло не поверят: чтобы ни одного фиолетового пятнышка?!.

С внезапным воодушевлением Терл нырнул внутрь танка и, схватив пиктограф, настроил его на широкий обзор и запустил. Он решил, что перешлет родным свою запись. Тогда, может быть, они поймут, как тяжело приходится их Терлу, и посочувствуют… В диктофон он произнес: «Мое ежедневное окружение». Слова из-под маски прозвучали глухо, почти печально. Но вот-таки проявились и радостные тона! На западе часть горных вершин окрасилась в фиолетово-синий цвет. Терл опустил пиктограф и засмотрелся. Прекрасно… Неудивительно, что человекообразные забились в горы. Возможно, и люди способны чувствовать прекрасное. Ему хотелось на это надеяться. Все это придавало некоторую реальность задуманному им.

Продолжая вглядываться вдаль, он вдруг заметил какие-то очертания, размыто вырисовывающиеся на фоне солнца, и повертел настройку лицевого стекла маски. Очертания приближались. Сомнений быть не могло – впереди руины древнего города. Полуразрушенные и покосившиеся, кое-где сохранились здания, причем весьма высокие. Порывы ветра трепали карту. Все верно: шоссе должно привести к развалинам. Опустившись на сиденье, Терл взял толстую книгу из стопки, сложенной на свободном кресле, и открыл на месте закладки. Там было изображение, сделанное каким-то художником несколько веков назад.

Компания использовала чинко, способных дышать воздухом планеты, для изучения опыта порабощенных цивилизаций. Чинко пришли из Галактики-2 и были такого же роста, как и психлосы, но худые и хлипкие. Чинко считались древней расой, и психлосы не хотели признаваться, что многому у них научились. Размещение их на планетах, подобных этой, упрощалось тем, что они были существенно легче и дышали кислородно-азотной смесью. Кроме того, они были дешевы! Увы, но их не осталось вовсе. Даже в Галактике-2. Они подняли восстание, и Межгалактическая Компания истребила их. Однако это произошло уже после того, как на Земле упразднили департамент по культуре и этнологии. Сам Терл чинко никогда не видел – не застал. Странная раса: рисовали картинки, цветные, затейливые… Интересно, зачем вообще рисовать что-либо? Терл сравнивал силуэт города с наброском: очень похоже, если не считать разрушений. Подпись гласила: «К востоку от гор расположены руины людского города, прекрасно сохранившиеся. Люди называли его Денвер. Он не так обширен, как другие в центральной части континента. Двери домов маленькие, без орнамента. В городе было три собора, где люди поклонялись трем разным верховным богам. Один из богов, Банк, судя по косвенным признакам, пользовался более массовым поклонением. В городе существует библиотека человеческой расы, весьма богато заполненная книгами. Департамент опечатал некоторые помещения библиотеки, представляющие особую важность и касающиеся раздела горнодобывающей промышленности. Поскольку на территории города не обнаружено залегания ценных руд, руины сохранились хорошо, чему в немалой степени способствует и сухой климат этой части континента. Оценочная стоимость восстановления представлена органам власти».

Терл усмехнулся. Ничего удивительного, что департамент прикрыли. Надо же додуматься – требовать средства на восстановление человеческих поселений! Можно себе представить, какую бурю возмущения вызвало подобное заявление, какие молнии полетели в этих эстетов! Однако сведения эти были полезными лично для него. Пора двигаться. Шоссе впереди довольно широкое – около двухсот футов, и вполне различимое, несмотря на разрушение. Скорее всего на нем двух-трехфутовый слой песка, трава и отдельные кусты по обочинам – неплохой ориентир.

Терл еще раз осмотрелся. Неподалеку паслись копытные. Судя по головам – лошади. Но даже пострелять нельзя – мясо животных здесь не годилось в пищу из-за метаболизма. А охотничьего азарта из-за своей открытости и безобидности они не вызывали. К тому же у Терла впереди была более заманчивая игра!

Он устроился поудобнее и задраил люк. Отравляющий воздух начал вытесняться живительным газом. Терл снял маску и бросил ее на сиденье стрелка. Теперь, в окружении фиолетовых оттенков, он мог и расслабиться. О, проклятая планета! Даже сквозь тонированные фиолетовые стекла она смотрелась омерзительно…

Он еще раз взглянул на карту, прекрасно понимая, что в горы ему нельзя. Оставалось рассчитывать на везение. Разведдрон ежедневно фиксировал там мощное радиационное излучение. Но вместе с тем на снимках частенько появлялись человекообразные, спускающиеся со склонов, где урана не было.

Терл еще раз прокрутил в голове свой план. План красивый, ничего не скажешь! Невероятное личное могущество и… власть. Снимки разведдрона рассказали о многом, чего другие и представить себе не могли. Так он обнаружил жилу чистого золота, проступившую после оползня, когда изыскания Межгалактической Рудной Компании уже завершились. Роскошная, невероятно богатая жила на склоне ущелья. Главное же – никому, кроме него, не известная. Полученные с дрона снимки он мгновенно уничтожил. Не шутка ли, что Зезет сам предложил отказаться от ежедневных облетов?! В то же время содержание урана в районе гор настолько велико, что ни один психлос не сможет работать с жилой: даже едва уловимая концентрация вызывает взрыв дыхательного газа. Терл самодовольно ухмыльнулся: он все-таки невероятно смышлен! Единственно, чего ему не хватает, – это человекообразного существа, а лучше – нескольких. Они-то смогли бы разработать жилу, им уран не страшен.

Итак, он овладеет золотом и переправит его домой. На этот счет он тоже все продумал. И тогда – могущество и власть! Никогда больше он и не вспомнит об этой проклятой дыре. Как от профессионала, главы секретной службы, от него требуется теперь одно: как можно тщательнее скрывать свои истинные намерения, распуская ложные слухи. Но кому-кому, а ему, кажется, этого умения не занимать… Если повезет, он сможет отловить существо с западной стороны луга. У Терла было предчувствие, что долго лежать в засаде ему не придется. Сегодня же ночью он должен добраться до людского поселения. Он переночует в машине. А там…

10

Силуэт на горизонте! Джонни Гудбой Тайлер резко натянул поводья, и Быстроногий поднялся на дыбы. Прямо впереди, на востоке… Нет, это не холмы и не горы. И это не обман зрения. Очертания четкие, прямоугольные. Неужели чудовища? А ведь он в них не верил.

Когда Джонни отъехал от таинственного отверстия на склоне, он почувствовал, что тропа стала менее удобной для движения. Широкая, футов до двухсот, пожалуй, дорога обрамлялась кустарником с обеих сторон. В некоторых местах на ней стали встречаться поперечные борозды. Джонни попробовал разглядеть их – оказалось, покрыты чем-то светло-серым. Нагнувшись и покопав, Джонни стал внимательно разглядывать все вокруг. Похоже, дорога когда-то была покрыта чем-то твердым, напоминающим стены в пещере. Может быть, одна из стен рухнула на землю и разлетелась на части?

В деревне к зданию суда, была проложена каменная дорожка, но по ней не одно столетие ходили люди. А кому могла понадобиться твердая дорога шириной в двести футов? И бесконечно длинная. Для чего? Совершенно очевидно, что этой дорогой очень давно не пользовались. Она уходила вдаль между холмов и, Джонни уже не сомневался, была рукотворной.

Джонни поначалу разволновался, но через некоторое время привык и теперь следил лишь за тем, чтоб Быстроногий не попал копытом в поперечный разлом. Когда он был маленьким, у одной семьи в их деревне была колесная тележка для дров. По этой дороге, пожалуй, было бы очень удобно катить такую тележку… Что же касается Великой Деревни, которая была у многих на слуху, он склонен был думать, что кто-то в свое время, как и он, Джонни, добрался до таинственных развалин с окном и просто преувеличил увиденное.

Но этот внезапный четкий силуэт вдали… Что это? Джонни пустил Быстроногого галопом, уже не обращая внимания на рытвины. Он ехал очень быстро, но силуэт приближался едва-едва. На какое-то время показалось даже, что видение пошло на убыль. Джонни остановился. Может, действительно, обман зрения? Нет… Силуэт поднимался и опускался, как бы образуя ровные горизонтальные площадки. Конечно же, это не горы. Джонни продолжал путь, но уже в сдержанном темпе. Солнце постепенно опустилось, а он все не приблизился к цели. Таинственный широкий путь становился все более затруднительным. Кто знает, что ждет там, впереди? Привидения? Боги? Чужие люди? Чудовища? О, нет! Только не чудовища. Пусть простаки верят в наивные сказки.

Джонни доехал до очередного ручья и разбил лагерь. Подогрел кусок жареной поросятины и отрезал ломтик осколком, найденным в таинственном сооружении. Он все не переставал удивляться находке. С таким инструментом жизнь превращалась в сплошное удовольствие. Остерегайся только, чтобы не порезаться самому. Наверное, нужно смастерить деревянную ручку или обмотать конец пластинки кожей. Тогда вообще никаких хлопот. После ужина Джонни разложил большой костер для отпугивания волков, парочка которых уже сидела поодаль и погладывала в его сторону.

– Пошли прочь, – крикнул им Джонни, – или я распорю вам брюхо!

Те и глазом не моргнули. Быстроногий и вьючная кобыла не отходили от костра, явно нервничая. Джонни подобрал пару камней с кулак. Охотиться на волков он не собирался, но лошадям необходимо пастись на свежей траве. Он швырнул над костром поросячью кость. Матерые звери кинулись за добычей. Один, волоча брюхо по земле, рыкнул и отпугнул другого. Так, прекрасно – какое-то время этот хищник будет занят. Рука Тайлера взметнулась – и отставший зверь получил смертельный удар в голову. Он даже не успел дернуться. Джонни кинул еще один камень – и другой волк упал замертво. Джонни похлопал Быстроногого:

– Ну что, приятель, кажется, я неплохо выполнил свою работу?

И он направился к убитым хищникам. Приволок тушу большого к костру и стал разглядывать. Да, в это время шкура волков ни на что не годилась: полно клещей.

– Ступайте на луг, – велел он лошадям.

Подбросив дров в костер на случай появления собратьев убитых, Джонни соорудил себе подстилку из шкур, что были в мешках, и улегся. Завтрашний день обещал быть интереснее.

11

Джонни медленно приближался к Великой Деревне. Выехал он еще затемно, и первые лучи восхода застали всадника, напряженно вглядывающегося в неизведанную даль, на окраине бывшего крупного поселения. Повсюду был песок, только между зданиями росли трава и кусты. Из ближайшего кустика порскнули то ли зайцы, то ли крысы, встревоженные шуршанием копыт. Тишина стояла такая, что, наверное, было б слышно, пролети вдруг муха. Джонни услышал нечто странное, чего никогда прежде на его слуху не было, и немного испугался. Ему показалось, что где-то за зданиями ступает чужая лошадь. Джонни ударил приготовленной дубинкой о ту, что висела на поясе, – и невидимый насмешник повторил звук. Джонни подождал. Было тихо. Потом он ударил еще раз, и звук вернулся к нему. Теперь Джонни окончательно успокоился, поняв, что такое случается только в ответ на его действия. Он осмотрелся: слева и справа – останки очень высоких зданий. Стены изъедены ветрами, но в целом еще крепкие, ровные и внушительные. Потрясающее зрелище! Кто мог соорудить такие исполины? Не иначе боги. Он примерился к каменным блокам – ни один человек не справился бы с такими. Джонни повел Быстроногого на середину проезда, который мог быть главной улицей Великой Деревни. Он хмурился, силясь понять, кто все это воздвиг. Одновременно много людей? Да, но как они поднимались на такую высоту? Он мучительно соображал. Потом представил, как были построены лестницы: сразу несколько человек поднимали на веревках блоки… Потом лестницы убрали… Пожалуй, такое возможно. Потрясающе, головокружительно, опасно, но – возможно. Удовлетворенный своей сообразительностью, что все это могло быть построено без помощи богов и чудовищ, он успокоился и уже собирался отправиться дальше, но обратил внимание на огромные пни вдоль прохода. Слез с коня и потрогал: внутри полые и совсем не… деревянные. Оказалось, проржавевший металл. Джонни счистил ржавчину – под ней черное. Повел взглядом вдоль улицы, оглянулся назад. Пни располагались в четкой последовательности. Джонни так и не разгадал назначения обрубков, лишь убедился в том, что, как и здания, они были искусственного происхождения. Все это время за ним наблюдали лишь черные оконные проемы.

Когда солнце поднялось, Джонни заметил, что в некоторых оконных проемах торчат осколки-зубы. Они были мутно-голубоватого цвета. В отдельных местах окна были полностью заложены такими же мутными покрытиями, издали напоминавшими пленки желудков животных, но на самом деле состоявшими из какого-то твердого, но хрупкого вещества. Неужели здесь, в Великой Деревне, додумались использовать незнакомый ему камень или что-то еще, о чем Джонни не ведал? Должно быть, люди, населявшие Великую Деревню, были довольно умны и изобретательны.

Впереди Джонни увидел пустой дверной проем. Дверь валялась рядом, присыпанная песком, а внутренность здания зловеще зияла чернотой. Джонни прямо на коне въехал в помещение и вгляделся в сумрак. Повсюду разбросан истлевший и сгнивший хлам, но прекрасно сохранились огромные платформы из белого камня с голубыми прожилками. Джонни слез с коня и ощупал стены: очень толстые, со множеством тяжелых дверей, две из которых приоткрыты, а одна широко распахнута. На всех дверях какие-то колеса из блестящего металла. Джонни начал осторожно подниматься по платформам и подошел к нише. Там оказались полки, а на полках невероятное множество дисков, прикрытых чем-то вроде изрядно поношенной мешковины. Большей частью диски были темно-серого цвета, а некоторые – ярко-желтые. Джонни взял один в руки – шириной в две ладони и очень тяжелый. Он перевернул круглую пластину – и глаза его расширились: опять загадочная птица с пучком стрел в когтях! Джонни принялся перебирать диск за диском. Почти на всех было изображение птицы. С другой же стороны – лица людей, одного или нескольких. Лица людей! Значит, птица – это символ людей, а не богов?!

От такого открытия у Джонни закружилась голова.

Он прислонился к стене ниши, физически ощутив, как мысли его распирает лавина сменяющих друг друга предположений. Выходит, двери, ведущие в ниши, сделаны руками человека? И Великая Деревня тоже? Двери захоронения в горах из того же металла, что и эти, только значительно больше… Значит, могила принадлежала не богам? И руины на равнине тоже? Когда-то давным-давно все это сделали люди! Но сколько же народу потребовалось, чтобы построить Великую Деревню?!

Джонни выехал из здания в некотором замешательстве. Оказывается, что-то в старинных легендах было правдой. Он ведь с малых лет слышал рассказы о Великой Деревне – и вот она перед ним. Тогда правда и то, что боги разгневались на людей и покарали их? А если нет? Могла ведь просто пронестись сильная буря… Он окинул взглядом постройки: никаких следов стихии.

Даже оконное покрытие кое-где осталось невредимым. Нигде не видно человеческих останков. Должны же были хоть кости сохраниться. Потом он заметил строение, у которого оконные проемы были заставлены металлическими щитами, а двери были плотно закрыты. Подъехав ближе, Джонни обнаружил большие металлические скобы, запечатавшие двери. Странно, но скобы и щиты были явно позднего происхождения, чем все остальное. На металле никакого налета. Значит, после того как Великую Деревню покинули ее жители, кто-то все же вернулся сюда и поработал. Но кто и когда? Песок перед дверью был расчищен. Джонни задумался. Отъехал подальше, осмотрел постройку: да, она заметно отличалась от других. Ее словно законсервировали.

Надо думать, что тот, кто вернулся сюда после массового побега, проложил и дорогу? Потом откопал эту дверь, закрепил скобами, тщательно прикрыл окна… Странно. Джонни стал изучать фасад здания. Металлический оконный ставень в одном месте едва заметно отходил. Оконный проем был довольно высоко, так что Джонни пришлось встать на спину Быстроногому. Он просунул в щель дубинку и поддел. Плита поддалась. Ободренный везением, Джонни нажал посильнее – плита застонала и спружинила, испугав коня. Джонни зацепился за карниз и подтянулся на руках. Прозрачное покрытие на месте и в целости. Джонни махнул дубинкой и разбил его. Звон в тишине прозвучал громом. Помня о своем неудачном опыте, Джонни первым делом тщательно удалил все осколки. Потом спрыгнул внутрь.

Было здесь так темно, что потребовалось несколько минут, чтобы глаза привыкли. Свет пробивался лишь сквозь узкие щели. Постепенно Джонни разглядел, что очутился в громадной комнате. Слой песка и пыли покрывал все вокруг. В помещении строгими рядами стояли шкафы, столы и стулья. Но это было не так интересно. Все стены сверху донизу были обвешаны полками, прикрытыми полупрозрачной тканью, Там что-то лежало. Джонни приблизился и отодвинул материю. На полках стояли чудные прямоугольные коробочки, показавшиеся на первый взгляд единым целым. Но было их бесчисленное множество – одна на другой в несколько рядов. Джонни взял одну в руки, и она… рассыпалась, как труха. Уже более осторожно он попробовал взять, следующую – все нормально. Странный предмет, однако… С виду коробка, а на самом деле – стопка тонких пластиночек с черными пометками. Их, пометок, невероятно много, на каждой пластинке, все расположены ровными рядами. Да, странная вещица и очень сложная для разгадки. Он поставил стопку-коробочку на полку и взял другую, чуть поменьше, которая была устроена, как и та. Джонни увидел картинку! На ней был нарисован красный кружок, чуть побольше ягоды земляники, со стеблем. Рядом с кружком – подобие палатки с торчащим вверх шестом и флажком на нем. Джонни перевернул еще несколько пластинок. Вот он нашел картинку с пчелой. Пчела была большого размера, каких он раньше никогда не видел, а рядом с насекомым – что-то вроде ворот с перекладиной. Потом Джонни увидел картинку с кошкой. Очень-очень маленькой, но настоящей кошкой. Еще на одной картинке была изображена собака, а рядом с ней закорючка, похожая на молодой месяц.

У Джонни перехватило дыхание. Он еще раз взял первую коробочку с полки. Среди пометок, расположенных рядами, он отыскал и странную палатку с флажком, и молодой месяц, и ворота с перекладиной, и еще много всяких значков. Он тупо глядел на эти прямоугольнички и с волнением сжимал их в своих руках. Что все это означает – кошки, собаки, пчелы, палатки, ягоды? Конечно, у всего этого был смысл. Какой? Джонни решил осмыслить все это позже и сунул пластинки в свой мешок. Да, в этом надо будет хорошенько разобраться… Он опустил материю, взобрался на окно, прикрыл железный ставень, свистнул Быстроногому и вскочил на него верхом. Он чувствовал себя сейчас богачом. Зачем его народу ютиться и вымирать в горах, когда здесь так удобно, столько всего интересного?! Джонни даже физически чувствовал себя здесь гораздо лучше. Каких-нибудь несколько дней – и они все переберутся сюда. Он подхватил поводок вьючной кобылы и направился на восток Великой Деревни. Старательно разглядывая все вокруг, в мыслях он уже убеждал своих соплеменников покинуть горы. Подыскивал слова для Стаффора. Надо же будет подумать и о том, как перевезти скарб. Наверное, придется соорудить телегу. А возможно, ему удастся отыскать повозку здесь, в Великой Деревне, и сразу же приучить к ней лошадей. Ему то и дело попадались вдоль дороги какие-то холмики, занесенные толстым слоем красной пыли. Под ними же вполне могли быть такие повозки. Он решил покопаться в этих холмиках, как вдруг…

12

Джонни увидел издали огромнейшего таракана или жука. Да, ошибки быть не могло: там притаилось чудо-насекомое. Джонни никогда не видел ни тараканов, ни жуков таких размеров – футов тридцать в длину, десять в высоту и двенадцать в ширину. Черного и гладкого до блеска. Джонни остановился. Вьючная кобыла держалась сзади. Существо сидело как раз посреди дороги.

У него было два щелевидных глаза. Определенно ни разу, ни в горах, ни на равнине, молодой Тайлер не встречался с такими насекомыми. Внешне оно было совершенно чистым, без какого бы то ни было налета песка или пыли. Внутреннее чувство подсказало Джонни, что насекомое живое – оно следит за ним! Через глаза-щели Джонни заметил внутри едва уловимое движение. Он медленно развернул Быстроногого и, увлекая за собой кобылу, поехал назад. Еще раньше он обратил внимание, что любое здание здесь можно было объехать вокруг. Дальше на востоке открывалось чистое пространство. Джонни решил обогнуть строение и выбраться на равнину, а там уж постарается убежать.

Раздался дикий рев! Джонни в ужасе оглянулся. Насекомое поднялось в воздух фута на три, взметнув густую пыль. Оно начало двигаться вперед. Оно ожило! Джонни пустил Быстроногого вдоль улицы галопом. Он миновал один фасад, другой. Насекомое преследовало, оно было уже всего в нескольких домах от всадника. Джонни повернул Быстроногого в боковой проезд, потом свернул еще раз. Впереди громоздились две высокие постройки. Еще немного, и он выберется со своими лошадьми на открытое пространство. Но внезапно вспыхнуло пламя, и прямо перед Джонни с грохотом рухнули высокие постройки, перегородив проезд. Засыпанный пылью Джонни резко остановил коня и повернул обратно. Теперь рев насекомого слышался уже далеко за завалом. Джонни, сдерживая тяжелое дыхание, прислушался. Рев переместился вправо: чудище двигалось по соседней улице и было на одном уровне с Джонни. А вот уже переместилось в сторону… Что же – коварное насекомое намеревается зайти противнику в спину?

Джонни оказался в ловушке. Он оглянулся на дымящийся завал. Тот поднимался футов на двадцать: да, довольно круто. Но Джонни решил не паниковать и заставил себя собраться. Лучше всего подождать, пока преследователь свернет на эту улицу, и попробовать перескочить через завал. Он отъехал подальше, чтобы дать лошадям хороший разбег. И вот, зловеще рыча, чудище показалось в конце улицы. Из ноздрей его вырывался дым. Джонни ударил пятками Быстроногого и дернул поводья кобылы:

– Ий-я-я!

Лошади взлетели на баррикаду. Скользя по осыпающемуся склону, они с большим трудом, но преодолели препятствие. Джонни оглянулся: чудище застряло у подножия завала. Он пустил лошадей галопом. От их бега по обломкам стоял сильный грохот, из-за которого Джонни не слышал уже рева сзади. Дальше, дальше!… Наконец, последние дома остались позади, и он вырвался на свободу.

Успокоившись, Джонни дал лошадям передышку: те храпели и фыркали от изнеможения. Поехал шагом, пока их дыхание не восстановится. При этом он не спускал глаз с безмолвных зданий, опасаясь новых неожиданностей. И вновь рев! Вот оно, чудище, выплыло из-за домов и устремилось в погоню. Джонни вновь пустил лошадей вскачь. Насекомое легко покрывало расстояние, настигало… Джонни резко взял вправо. Черный таракан взмыл вверх и, перелетев через головы беглецов, преградил им путь к отступлению. Джонни развернул коня и помчался обратно. Таракан плюнул огнем и, перемахнув расстояние, вновь перегородил дорогу.

Полный решимости Джонни выхватил свою самую тяжелую дубинку и отпустил поводья кобылы. Медленным шагом он повел Быстроногого на таракана. Насекомое не шелохнулось. Он приблизился еще на несколько футов. То по-прежнему не двигается, замерло. Джонни примерился к щелевидному глазу, ударил коня пятками и ринулся в атаку. Охотничья дубинка со скоростью бегущей лошади опустилась на глаз. Удар прозвучал глухо. Джонни обогнул существо. То не двигалось с места. Тогда он отъехал на исходную позицию и выхватил вторую дубинку. Вьючная кобыла заняла свое привычное место за спиной хозяина. Джонни ударил пятками, и Быстроногий ринулся вперед. В этот момент мощная струя желтого цвета вырвалась между щелей. Джонни показалось, что все ветры Великого Пика соединились в ураган. Быстроногий принял струю грудью. Оба, и конь, и наездник, взмыли в воздух и, перевернувшись, рухнули на землю.

13

Терл долго не мог сообразить, что он перед собой видит. Заночевал он, как и собирался, в своем танке на окраине старинного пустого города. Рассудив, что путешествовать в темноте по неизведанной местности небезопасно, он принял две порции кербано и забылся.

Машина его уже успела нагреться на солнце, когда спросонья Терл увидел впереди себя непонятное существо. Возможно, он и проснулся от топота его ног. Терл старался понять, что же он видит. Прежде ему попадались лошади – они паслись на склонах, но двуглавую лошадь он видел впервые. Терл похлопал ороговевшими веками. Да, головы точно две… Одна спереди, а другая чуть повыше сзади. Рядом же еще одно животное – с одной головой, но с… тремя туловищами. Терл поерзал на сиденье, напряженно вглядываясь в чудо-существа через бронированные лобовые стекла. Вот уродцы повернули и стали удаляться. Терл нажал на пуск и взлетел. Он сразу понял, что животные пытаются спрятаться от него. Он сориентировался по своей старой карте и решил обогнуть, через квартал выскочить спереди и остановить. Однако существа успели свернуть раньше. Терл вычислил их намерение, что для него не представляло труда, и решил перегородить проход, загнав таким образом беглецов в тупик. Боевой мощи Марк-2 для задумки вполне хватало. Он установил машину в нужную позицию и нажал кнопку. Взрыв обласкал его слух. Два здания разом обрушились на дорогу. Терл переключил регулятор на наземное положение и покатил вдоль улицы. Ага… вот они – попались-таки в каменную ловушку! С отпавшей вниз челюстью он, как завороженный, наблюдал за восхождением беглецов на гребень завала. Еще мгновение – и те скрылись из виду. Это озадачило психлоса. Минуту-две он сидел тихо, ничего не предпринимая. Но неужели все так и закончится? Ничего-ничего, у него еще много времени. У охоты, в конце концов, свои законы. Он нажал другую кнопку и выбросил наружу антенну слежения. Та выстрелила на высоту трехсот футов, и Терл включил экран. Вот же они: несутся, как угорелые, выписывая зигзаги между домами. Пока завтракал, Терл внимательно наблюдал за их перемещением. Отхлебнул кербано. Отлично: тупицы выбрались на открытое пространство. Он рванул рычаги управления и, перелетев по воздуху, блокировал им путь к отступлению. Он внимательно наблюдал за двухголовым. Уродец выхватил палку из-за пояса и помчался навстречу танку. Это позабавило психлоса. Существо, ха-ха, пытается напасть на него – невероятно! Удар палки прозвучал глухо, так что этот звук даже несколько оскорбил ороговевшие уши Терла. Но тут психлос различил какое-то едва уловимое шипение и сразу почувствовал головокружение. В его мозгу запрыгали яркие огоньки… Воздух! В кабину просачивался воздух! Очевидно, оказалась поврежденной прокладка, обеспечивавшая танку герметичность. Терл запаниковал. Потом, наконец, вспомнил о дыхательной маске и судорожно натянул ее себе на лицо, открыв клапан. Сделал глубокий вздох, и головокружение уменьшилось. Пришлось вздохнуть три раза, прежде чем состояние его нормализовалось.

Терл с прежним усердием принялся наблюдать за двуглавым животным. Оно, кажется, готовилось к очередному штурму. Когти Терла нащупали курок. Побоявшись отдачи на смотровые стекла, он перевел орудие в режим оглушения. Оставалось надеяться, что это остановит-таки безумца. Животное помчалось вперед – Терл нажал на пуск. Оказалось вполне достаточно. Разреженные ионы вспыхнули и зашипели. Нападавшего подбросило и перевернуло. Существо повалилось на землю. Терл еще раз затянулся дыхательной смесью, успокоившись тем, что существо упало. Однако его ожидало еще одно удивление.

Упав на землю, существо развалилось на две части.

Терл открыл люк и вышел наружу. Он проверил поясной пистолет и начал подкрадываться, все больше и больше увлекаясь неожиданной игрой. Так, значит, животных не двое, а трое? А может, четверо? Второе четвероногое состояло из одной части, со спины его просто свалились какие-то мешки. Терл потряс головой: в мозгу нет-нет да и вспыхивали яркие искры. Все-таки воздух – это такая гадость! Он подошел совсем близко к крайнему существу. Так… это точно лошадь. Пнул лежавший рядом мешок. Ничего не произошло. Заглянул внутрь: тряпье, кремни, шкуры… Он отошел и направился ко второму животному. Это тоже лошадь, а рядом с ней… О, удача, золотой туман! Это был человек…

Психлос перевернул его. Какой маленький, и совсем нет шерсти, только на голове и немного на лице. Две ноги, две руки, кожа противного белесого цвета. Терл должен был признать, что описание человекообразных Чаром подтверждалось сполна. А ведь он, Терл, тогда не принял слова Чара всерьез.

Грудь человека едва приметно вздымалась. Ну что же, вылазка Терла оказалась весьма удачной, не потребовалось даже приближаться к опасным горам.

Он подхватил одной лапой свою добычу и направился к танку. Швырнул существо, которое буквально утонуло в огромном сиденье, и занялся изолирующей прокладкой. Хорошо, хоть стекло осталось целым. Терл еще раз взглянул на хлипкую фигурку, съежившуюся в кресле стрелка. Потом он проверил изоляцию другого стекла, двери. Неплохо было бы подловить Зезета на безответственном отношении к технике, но серьезных изъянов у машины он так и не нашел. Ладно, под водой ему не ездить, да и второй встречи с воинствующим существом, очевидно, не предвидится.

Терл привстал на сиденье и оглядел окрестности: все спокойно, чисто. Животных больше не видно. Он захлопнул люк и уселся. Включил компрессор, и сразу послышалось шипение утекающего из кабины воздуха. От жары лицевое стекло маски запотело, и Терл с облегчением сорвал ее. Скорее бы вернуться на планету с нормальной атмосферой, подходящей гравитацией и с фиолетовыми деревьями… Терл обернулся. Человек начал вдруг корчиться и биться в конвульсиях. Он посинел, руки и ноги его сводила судорога. Этого Терл хотел меньше всего. Конечно же!… Поколебавшись, он нехотя натянул на голову маску и впустил в кабину воздух. Одним движением лапы он выкинул человека на траву. А сам, сидя, наблюдал за ним, опасаясь при этом, что гениальный план может полететь к чертям. Очевидно, от парализующего выстрела человек еще не оправился. Дьявольщина, какие же они хлипкие! Он толкнул люк и обернулся на лошадей. Те чувствовали себя довольно нормально. Но лошадь – это все-таки лошадь, а человек – другое дело. Может быть… Наконец-то Терл сообразил: человеческое существо не может дышать тем газом, которым дышат психлосы. Синева на лице пленника постепенно проходила, судорога тоже. Грудь его уже поднималась высоко. Человек жадно глотал воздух.

Все это создавало проблемы для Терла. Проклятье, обратно придется возвращаться в маске. Он подошел к дальней лошади. Та уже окончательно пришла в себя. Рядом с ней по-прежнему валялись мешки. Терл пошарил в них и отыскал веревки. Потом вернулся к машине и забросил существо на крышу. Узел за узлом он связал концы веревок. Получилась одна длинная. Он раскинул руки человека в стороны, сначала обвязал веревкой запястье одной, затем, пропустив веревку под днищем машины, и другой руки. Затянул крепко, надежно. Потом с силой пнул человека, проверяя, не упадет ли тот по дороге. Очень хорошо! Забросив мешки на заднее сиденье, он захлопнул люк и наполнил кабину газом.

Терл раздвинул челюсти в улыбке: все обошлось! Он запустил двигатель, развернул машину и направился к рудной базе.

Часть 2

1

Терл превратился в сгусток энергии. В его черепной коробке забурлили новые грандиозные планы. В старину, у древних чинко, было подобие зоопарка. Много лет прошло с тех пор, как с аборигенами было покончено, а клетки все еще стоят. Одна была особенно приметная – большая, обтянутая со всех сторон тяжелой решеткой, с грязным полом и забетонированным бассейном. Говорили, что здесь чинко содержали медведей и изучали их поведение. Со временем медведи, так и не сумев выбраться из западни, передохли.

Терл свалил свою добычу на пол. Впавшее в шок от дыхательного газа существо понемногу начинало приходить в себя. Терл огляделся – отличное место для него! Все необходимые меры предосторожности обеспечены. Даже замок на дверях есть. Клетка – под открытым небом. Новый обитатель может, конечно, сунуться к двери, только вряд ли ему удастся сломать запор. Хотя…

Терл решил на всякий случай привязать своего пленника. Он обвил один конец веревки вокруг его шеи, затянув простым узлом, а второй закрепил за прут решетки в самом верху. Отступил на шаг и полюбовался своей работой. Замечательно! Вышел, закрыл дверь клетки и щелкнул замком. Ему, конечно, следует подумать о более надежном укреплении двери, но пока сойдет и так.

Довольный собой Терл отъехал к гаражу, оставил там машину и направился в контору. Дел было немного: несколько донесений, но ничего чрезвычайного. Откинулся на стуле. Какое отвратительное место! Придется покрутиться, чтоб побыстрее выбраться отсюда и вернуться домой.

Терлу захотелось еще раз взглянуть на человекообразное животное – как оно там в одиночку? Он взял дыхательную маску и пошел наружу. В конторе почти никого не было. Навстречу попались лишь трое психлосов из числа секретарей, да и те не обратили на Терла никакого внимания. Подойдя к клетке, он остановился с выпученными глазами: существо почти подобралось к выходу! Рыча, он вскочил в клетку, схватил существо и вернул на прежнее место. Надо же – оно справилось с узлом!

При появлении Терла существо явно пришло в ужас. И было от чего. Оно доходило ему до пояса и весило раз в десять меньше. Терл вновь обмотал веревку вокруг шеи пленника. Отработав в свое время в горной компании и прекрасно разбираясь в снаряжении, Терл знал толк в узлах. На этот раз он сделал двойной. Еще раз все проверив, Терл направился в гараж,взял шланг и начал мыть Марк-2. Работая, он прокручивал в голове дальнейшие действия. Теперь все зависело от этого дикого существа. Нутром заподозрив неладное, он выглянул: существо стояло в дверях клетки. Терл ворвался внутрь, схватил это несносное животное и вновь вернул на прежнее место, разглядывая веревку. О, чудеса – оно справилось и с двойным узлом… Быстро перебирая лапами, Терл обмотал веревку вокруг шеи упрямца несколько раз и завязал мертвым узлом. Существо тревожно смотрело на него, издавая забавные звуки, словно пыталось говорить.

Терл вышел, подпер дверь и направился прочь. В конце концов, он не нанимался сторожить неизвестно кого. На наблюдательном пункте он перевел лицевой щит маски в режим телеобъектива и стал следить. В считанные мгновения существо справилось и со сложнейшим узлом. Терл помчался к клетке, чтобы не дать ему выбраться. Вошел, сгреб того в охапку и отнес к самой дальней стене клетки. Он обматывал и обматывал шею пленника и, наконец, завязал веревку двойным мертвым узлом. Ослабить такой не под силу и опытному такелажнику. Он вновь отошел и занял наблюдательную позицию. Интересно, что это чудовище предпримет на этот раз?

Человек потянулся к одному из своих мешков, взял что-то блестящее и разрезал веревку. Терл рванулся в гараж, обшарил завалы хлама, нашел кусок капроновой веревки, сварочную горелку с запасным блоком и узкую металлическую пластину. Когда он вернулся к клетке, человек карабкался вверх по прутьям. Терлу пришлось изрядно потрудиться. Он сделал металлический ошейник и запаял его прямо на шее мерзкого животного. Потом еще обмотал веревкой, конец которой завязал петлей, и накинул ее на один из прутьев тридцатифутовой высоты. Он отошел на шаг. Существо гримасничало и пыталось сорвать раскаленный ошейник. «Теперь не вырвется», – сказал себе Терл.

Он вновь вернулся в контору и, заглянув на склад, открепил две пальчиковые телекамеры, проверил их и отрегулировал на длину волны телеэкрана в своем кабинете. Затем вернулся к клетке, один видеоклоп установил над прутьями, направив объектив вниз, а другой – на некотором расстоянии, чтобы просматривать вокруг. Существо показывало на свой рот и продолжало издавать звуки. Кто знает, что это может означать?!

Только теперь Терл расслабился. Вечером он самодовольно развалился в зале отдыха для служащих и, ни с кем не общаясь, спокойно потягивал кербано.

2

Джонни Гудбой Тайлер с отчаянием уставился на свою поклажу, лежавшую в ярде от него. Солнце пекло нещадно. Ошейник впивался в воспаленную кожу. В горле засохло. Мучил голод. В мешках, здесь же, в клетке, было все необходимое. Свиной пузырь с водой, жареное мясо, если оно еще не протухло, и, главное, шкуры, из которых можно было бы сделать навес. Значит, необходимо выбраться… Сознание того, что он пленник, лишало его сил в большей мере, чем голод и жажда. Все вокруг было совершенно незнакомым. Последнее, что ему помнилось, – он атаковал чудовищное насекомое и… взлетел в воздух. Потом вот это… Нет, стоп! После того, как его оглушило, было еще что-то. Лежа на гладкой и мягкой поверхности, он начал приходить в себя. Ему показалось, что он внутри насекомого. Рядом с ним что-то огромное… Потом это ужасное состояние – ворвавшийся прямо в легкие огонь, ударивший по всем нервам, потом конвульсии… Еще один проблеск сознания, и к нему вернулась реальность. Он вспомнил, что лежал связанный на спине огромного таракана, ползущего по равнине. Потом ноющая боль в затылке – и вот он здесь, в клетке! Он пытался восстановить в памяти случившееся. Да, кажется, он ранил насекомое, но не смертельно. И оно заглотнуло его, а потом выплюнуло и на панцире потащило в свое логово.

Но настоящий шок его хватил, когда он увидел перед собой чудовище. Значит, они все-таки есть?! Теперь он точно знает, что не зря слыл чересчур большим умником. Он не верил старикам. Не верил в существование Великой Деревни, а она есть! И в чудовищ он тоже не верил. У него буквально поплыло перед глазами, когда, очнувшись, он понял, что стоит перед страшилищем, задрав голову. Джонни так хотелось порвать эти толстые прутья за спиной и убежать…

Чудовище! Блестящая маска на лице и длинная трубка от подбородка к груди. Под маской светящиеся янтарные глазищи. Когда оно двигалось, содрогалась земля и клетка ходила ходуном. Огромные обутые в сапоги ступни приминали почву. Мохнатые лапы с длинными когтями… Джонни подумал, что страшилище намеревается сожрать его прямо сейчас. Но нет, оно просто привязало его, как собаку. В поведении чудовища было что-то странное. Оно появлялось каждый раз, когда Джонни делал попытку выбраться из клетки. Словно все видело, оставаясь невидимым само. Может, дело в тех маленьких шариках? Чудовище принесло с собой каких-то два шарика-глаза. Один теперь поблескивал в углу клетки, а второй был прикреплен к стене ближайшей постройки.

Что это за место? Что-то постоянно громыхает, напоминает звуки того насекомого. Джонни затрясло от мысли, что где-то рядом ползают другие такие же насекомые.

В центре клетки – огромная каменная чаша со ступенями вниз. На дне песок, ил. Могила? Жаровня? Но нет, ни углей не видно, ни золы. Так, значит, чудовища все же существуют. Когда он стоял перед своим мучителем, разглядел его массивную поясную пряжку. Поясная пряжка? Да, блестящая штука, соединяющая концы ремня. Внезапно Джонни осенило: на чудовище же была не собственная кожа, а скользкая, блестящая фиолетовая оболочка. Это не его шкура! Потом штаны… Куртка с воротником… Оно носило одежду! Он вспомнил еще, что на поясной пряжке у того был рисунок. Изображение участка земли, застроенного небольшими квадратными блоками. Из них торчали вертикальные пики, из которых валил дым. Все небо на рисунке заволокло дымом. Это изображение напоминало Джонни что-то очень знакомое… Голод и жажда мешали сосредоточиться. Земля вдруг заходила ходуном, а что последует за этим, Джонни уже знал.

К клетке приближалось чудовище, неся что-то в своих лапах. Оно вошло и замаячило над Тайлером. Потом бросило прямо в пыль какие-то ломтики и уставилось на свою жертву. Джонни взглянул на ломтики – ничего похожего он прежде не видел. Чудовище жестом показало на них и потыкало когтем в свою маску. Оставшись непонятым, оно подняло из грязи один ломтик и, приговаривая что-то на своем рычащем языке, размяло его у рта Джонни. Это же еда! – сообразил Джонни. Он взял один ломтик и вдавил себе в рот. В ту же минуту ему стало плохо. Ощущение было такое, что кишки вот-вот вырвутся наружу. Начались судороги и неукротимая рвота. В пересохшей глотке не было слюны, и он тщетно пытался выкинуть эту дрянь из себя до конца. Жуткая кислятина!

Чудовище отступило.

– Воды, – взмолился Джонни, едва справляясь с собой. – Пожалуйста, воды!

Хоть бы выполоскать эту пакость… Он дотронулся до рта:

– Воды-ы-ы!

Чудовище стояло, как вкопанное, глаза превратились в щелки и светились мрачно.

Джонни держался как мог. Только не расслабляться. Лицо его окаменело.

Чудовище склонилось над ним, проверило ошейник и веревку, повернулось, вышло из клетки, с лязгом захлопнуло дверь и, обмотав засов проволокой, удалилось.

Начало смеркаться. Джонни с тоской смотрел на свои мешки. Сейчас до них было, кажется, так далеко, как до Великого Пика. Его давило отчаяние. Стало жаль Быстроногого. Конь, конечно, тяжело ранен или уже мертв. Да и сам Джонни наверняка загнется от голода и жажды.

Стемнело. Джонни вспомнил обещание Крисси разыскать его. Она, конечно, погибнет. И в ее смерти будет виноват он. Джонни обмяк. В углу клетки, не моргая, поблескивал наблюдающий глаз.

3

Весь следующий день Терл исследовал заброшенную территорию древних чинко. Неблагодарная это была работа. Территория была расположена за пределами купола психлосов с повышенным давлением, и ему пришлось надеть дыхательную маску. Древние чинко дышали воздухом этой планеты. Территория была законсервирована, сотни лет запустения и атмосферные воздействия оставили свои следы. Здесь находились бесконечные ряды книжных стеллажей. Нескончаемые коридоры, кабинеты, забитые бумагами. Древние обшарпанные столы, колченогие и прогнившие, рассыпались сами по себе. Запертые в шкафах кипы старья. Все это было покрыто слоем белесой пыли. Хорошо еще, что нет необходимости дышать всем этим.

Забавные были все же эти чинко. Они стали настоящей козырной картой Межгалактической Рудной Компании в борьбе с воинственными и развитыми мирами, обвинявшими ее в разрушении планетарной экологии. И действительно, какое-то время компания процветала и приносила доход. Приближенные к дирекции круги учредили департамент культуры и этнологии, или, как тогда писали, КиЭ. Возможно, он назывался Департамент экологии. Но чинко умели приспосабливаться. Некоторые директорские жены с загребущими лапками начали проворачивать собственные делишки, приторговывая рабочей силой под вымышленными именами на других планетах. Сведения об этом поступали в секретные службы, где подшивались, публичных разоблачений не было. Прокатилась волна забастовок, и именно она, а не коррупция, привела к окончательному краху. Дотянуться до директорского уровня секретной службе никак не удавалось. С забастовщиками – другое дело. Когда спохватились, было уже поздно. Да и стоило ли беспокоиться о культуре этой планеты?! Туземного населения почти не осталось. О ком беспокоиться? И, главное, кому? Как и все бюрократы, чинко были слишком заняты – достаточно взглянуть на сотни захламленных кабинетов. Терл надеялся найти что-нибудь о привычках людей, о том, чем они питались. Уж наверняка дотошные чинко изучали столь важный вопрос. Он все разгребал и разгребал. Пересмотрел кучу справочников, взламывая шкафы. Попадалось что угодно, кроме нужного. Он уже выяснил, чем питались медведи и горные козлы, изучил скучный научный трактат о жизни животных под смешным названием «кашалоты». Любопытно, что заканчивался он констатацией полного их вымирания.

Терл с отвращением прервался. Департамент благополучно прикончил на Земле и культуру, и экологию. Достаточно вообразить повсеместный грохот землечерпалок, взрывы горючего, заводскую копоть, застилавшую дневной свет…

И все-таки поиски его оказались не совсем тщетными. Он держал в руках пожелтевшую от времени и почти истлевшую карту. На ней было указано расположение поселений. Во всяком случае, несколько сот лет назад они еще существовали. Одно из них располагалось на территории, которую чинко называли Альпы. Несколько дюжин особей. Около пятнадцати дюжин расположились вокруг ледяного пояса под названием Северный полюс и Канада. Ничтожное число – в Шотландии и немного – в Скандинавии. И еще было отмечено одно место: Колорадо. Он впервые наткнулся на местное название Центрального рудного бассейна. Колорадо. Он разглядывал карту, забавляясь. Скалистые Горы. Щучий Пик. Смешные названия! На строгий взгляд психлоса, люди излишне поклонялись своим месторождениям, но в воображении им не откажешь.

Пока он ничего не добился, но информация о существовании аборигенов укрепила его решимость. Он найдет их и заставит работать на себя. Надо только сделать ставку на абсолютную секретность.

Терл вышел наружу, закрыл за собой дверь и посмотрел на чуждый ему мир. Административное здание древних чинко, бараки и зоопарк – все расположилось на высоком холме позади рудника. Совсем близко. С этого места был отличный обзор. Все как на ладони – и перевалочная платформа, и товарно-грузовой узел. Отсюда, сверху, не создавалось впечатления, что там, внизу, кипит работа. Если не удастся договориться о квотах, Интергалактика будет долго шипеть и сотрясать воздух. Он, правда, надеялся, что власти его планеты не станут отдавать распоряжения о специальном расследовании…

Голубое небо. Желтое солнце, порывы ветра. Как он ненавидел все это. Он заскрежетал зубами от одной только мысли, что вынужден еще какое-то время оставаться здесь. Чего ожидать от враждебного мира? Вот он закончит расследование инцидента с пропавшим трактором и вплотную займется своими делами. Испытанные и безотказные приемы секретной службы заставят пойманное существо работать. А это – единственный для него, Терла, путь выбраться из этой чертовой дыры.

4

Джонни напряженно следил за чудовищем. Томимый жаждой, изголодавшийся, потерявший надежду, он чувствовал себя пущенным по воле волн в океане неизвестности.

Чудовище вошло в клетку, от чего та задрожала. Какое-то время оно стояло, изучая пленника. Его янтарные глаза светились слабо. Потом оно затеяло непонятную возню. Начало раскачивать прутья решетки, проверяя на прочность. Удовлетворенное результатом, оно начало громыхать по клетке, изучая пыль. Остановилось, разглядывая принесенные вчера ломтики, которые пыталось скормить Джонни, и пересчитало их. О, оно умеет считать! Затем оно проверило ошейник и веревку. А после этого произошло нечто странное: чудовище открепило петлю веревки от вершины прута. Джонни затаил дыхание. Может быть, теперь удастся добраться до поклажи… Но чудовище просто закинуло веревку на соседний прут, ближе к двери. Какое-то время страшилище возилось, перематывая проволоку, вокруг засова, и, когда повернулось спиной к двери, не заметило, что один конец проволоки остался свободным.

Чудовище прогромыхало к комплексу и скрылось. У Джонни и так голова шла кругом, а тут… Он ведь уже оставил было всякую надежду. И вот – случай: петля снимается, а замок, похоже, можно открыть. Удостоверившись, что чудовище далеко, он начал действовать. Несколько раз подбросил веревку, и петля соскользнула с прута. Джонни обмотал ее вокруг талии и заткнул свободный конец за пояс. Первое, что он сделал, – кинулся к мешкам. Дрожащими пальцами развязал, и… О боже! Пузырь лопнул, и вода вытекла, а мясо, конечно же, протухло на солнце. Его взгляд упал на дверь. Что ж, он, пожалуй, попробует… Схватив охотничью дубинку и аркан, нащупав на поясе мешочек с кремнями, он подкрался к двери. Никаких признаков чудовища. Проволока запора ужасной толщины, но время источило и ее. Ободрав ладони до крови, Джонни справился с задачей: замок щелкнул. Он тут же рванулся на свободу.

В считанные секунды Джонни перемахнул через кусты и овраг и побежал на северо-восток. Он мчался, пригнувшись, прячась за каждый выступ, чтобы оставаться невидимым со стороны комплекса. Ему необходима вода. Язык распух, губы потрескались. Ему необходима еда. Давно уже чувствовались сильное головокружение и провалы сознания. А потом – в горы!

Джонни преодолел первую милю, остановился, прислушался. Тихо. Пробежал еще мили две. Снова остановился, замер. И на этот раз ничего тревожного. Надежда вспыхнула в нем с новой силой. Впереди поросль и… звук журчащей воды! Дыхание с хрипом вырвалось из груди беглеца. Он мигом бросился к краю лощины. Ничто на свете не обрадовало бы его сейчас больше, чем этот звук. Среди деревьев мирно протекал чистый ручей. Джонни окунул голову в струящуюся прохладу. Он знал, что так лучше, чем тотчас жадно напиться. Смочил губы. Еще и еще он опускал грудь и голову в поток – пусть вода впитается. Потом Джонни сделал несколько глотков и откинулся на спину, восстанавливая дыхание. Привкус отвратительной отравы исчез. Жизнь теперь казалась светлее.

Тропа, по которой он бежал, была пустынна. Наверное, чудовище еще не спохватилось. Джонни почувствовал новый прилив радости. На северо-западе, чуть выше изгиба равнины, виднелись горы. Там его дом. Джонни должен успеть остановить Крисси. Он огляделся. На другом берегу ручья в сторонке стояла покосившаяся лачуга с провисшей крышей. Теперь Джонни интересовала только еда. Он в последний раз приник к воде и быстро поднялся. Взвесил в руке дубинку и перешел ручей. Когда он бежал, никакой дичи не заметил. Возможно, по соседству с комплексом ее и не было. Крупная ему не требовалась, вполне хватило бы кролика.

Ему показалось, что внутри лачуги что-то прошуршало. Он подполз ближе и замер, прислушиваясь. Вдруг изнутри метнулось несколько крупных крыс. Джонни чуть было не кинулся за ними, но вовремя остановился. На крыс в его деревне охотились только лютыми холодными зимами. Все правильно, но времени нет, а кроликов не видно. Он подобрал камень и швырнул в постройку. Еще пара крыс метнулась на улицу. Тут он бросил свою дубинку. Точно! И вот уже в руках у него толстая крыса. Может, рискнуть и развести огонь? Опасно, да и времени нет. Но сырая крыса? Фу-у…

Вытряхнув из подсумка барахло, Джонни нашел обломок ножа и направился обратно к ручью. Выпотрошил и промыл тушку. Голод голодом, но ему пришлось сделать над собой большое усилие, прежде чем откусить сырой крысятины. Заткнув нос, он жевал и спешно глотал. Все-таки еда… Ел Джонни, постоянно сдерживая позывы к рвоте. Потом запил водой. Оставшееся мясо обернул обрывком шкуры и опустил в подсумок. Немного постоял, вглядываясь в очертания далеких гор, сделал глубокий вдох и приготовился к новому броску.

В воздухе внезапно что-то просвистело и тут же упало на него. Джонни покатился по земле. Это была сеть. Он никак не мог освободиться от нее и чем сильнее вырывался, тем больше запутывался. Он затравленно озирался, и наконец все прояснилось. Из-за деревьев неторопливо вышло чудовище, держа в своих лапах конец веревки, привязанной к сети. Оно действовало невозмутимо – так, словно у него в запасе целая вечность. Обмотало Джонни со всех сторон, подобрало под мышку и загромыхало к комплексу.

5

Терл был в отличном расположении духа и теперь расставлял на столе фигурки. Все у него идет превосходно, просто замечательно. Приемы тайной слежки всегда оправдывали себя. Теперь он точно знал все, что хотел: человек пьет сырую воду, опуская голову и плечи в нее. И, что еще важнее, питается крысиным мясом. Это все упрощает. Если вокруг комплекса водятся крысы – мясо будет всегда. Он надеялся, что сумеет обучить дикаря некоторым элементарным приемам. Подстроить побег не составило труда, так же, как и проследить за перемещением при помощи воздушного зонда. Неудобства, конечно, были – пришлось бежать в маске. По сравнению с психлосом, человеческое существо перемещалось не очень прытко, но из-за маски Терлу пришлось поднапрячься. А метать сеть он не разучился! Ему не хотелось опять прибегать к оглушающему оружию: существо на вид какое-то болезненное, чуть что – судорога, рвота… Ну что ж, он, Терл, постарается это учесть. Он вдруг задумался: сколько же крыс в день потребуется для этого несчастного? Впрочем, это нетрудно выяснить.

Терл с неохотой взглянул на донесение, лежащее перед ним. Пропавший трактор вместе с водителем-психлосом обнаружен на дне горной шахты, на глубине двух миль. Да, за последнее время Компания многих потеряла. В Главном управлении опять поднимут вой по поводу затрат на пополнение. Терл вдруг приободрился: это ведь вписывается в его гениальный план! Еще раз осмотрел кабинет – все ли сделано – и, как всегда, убрал на столе перед концом рабочего дня. Выбрал самый маленький бластер, зарядил и настроил на минимальную мощность. Протер лицевую пластину маски, вставил запасной блок и отправился наружу.

В сотне ярдов севернее комплекса он заметил первую крысу. С тщательностью, которой всегда отличался и благодаря которой занимал почетные места в школьных стрелковых соревнованиях, прицелился в скачущую тварь и снес ей голову. Несколько дальше из дренажной трубы выпрыгнула другая, он обезглавил и ее. С интересом замерил расстояние: сорок два шага. Да, он не утратил своих навыков. Охотиться глупо, но мастерство все-таки для этого требуется. Две крысы – вполне достаточно на первый раз. Терл огляделся по сторонам. Желтое… голубое… зеленое… Все, на сегодня с него хватит!

Довольный собой психлос повернул к холму. Его скулы натянулись от ухмылки. Человеческое существо, скорчившись у дальней стены клетки, сверкнуло на него глазами. Сверкнуло? Точно? Впервые Терл отметил у существа эмоции. Так, а чем оно еще здесь занимается? Забралось на свои мешки. Терл вспомнил, как оно вцепилось вчера в свое сокровище, когда очутилось взаперти. Что-то разглядывает. Книги?! Но где этот доходяга раздобыл книги? Не добрался же он до территории древних чинко – ошейник и веревка на месте. Улыбаясь, Терл подошел ближе и потряс перед пленником крысами. Тот не только не накинулся на угощение, но даже демонстративно отвернулся.

Конечно, разве животные могут выражать благодарность? Терл и не рассчитывал на это. Он осмотрел старый медвежий бассейн: все цело. Вот и труба. Он вышел из клетки и, пошарив лапами по земле, отыскал вентиль. Тот уже давно заржавел и никак не хотел откручиваться. Терл сходил в гараж за смазкой. Но и это не помогло. Терл добрался до резервуара с водой, установленного еще древними чинко. Недовольный конструкцией, он покачал головой. Насос был на месте, а энергия иссякла. Пришлось подать питание и вставить запасной блок. Но и после запуска насоса вода не пошла. Оказалось, просто труба не доходила до источника. Ударом сапога Терл вставил трубу на место. В резервуаре заурчало. Терл ухмыльнулся: прошедший школу горнорабочего всегда выкрутится. Он кое-что еще помнит и кое-что умеет. Вернувшись в клетку, психлос увидел, что бассейн быстро наполняется. Правда, вода была мутная от песка и ила. Но вода же! Когда полилось через край, затопляя клетку, животное стало поспешно хватать свои мешки и забрасывать их на прутья клетки. Терл перекрыл трубу бассейна и отключил питание. Он склонился над существом. Схватив шкуры, то отчаянно цеплялось за поперечные перекладины. Боится намокнуть?

Терл удовлетворенно осмотрелся. Все в порядке. Теперь нужно взглянуть на книги. Он протянул лапу, но существо намертво вцепилось в свое сокровище. Терл нетерпеливо ударил его по запястью и подхватил выпавшие книги. Это были книги для… людей. Слегка озадаченный Терл бегло перелистал их. Где же все-таки, существо их раздобыло? Он нахмурился, соображая. Ах, Да, библиотека чинко! Как же он мог забыть?! В старом городе была библиотека. Может быть, это существо… это человеческое существо там обитало? Да, с каждым днем все интереснее и интереснее… Может быть, чинко говорили правду, что человекообразные способны к обучению? Терл не был знаком с человеческой письменностью, но книги явно создавались для чтения. Первая напоминала детский учебник – букварь. Вторая – что-то вроде сказочных историй. Итак, обе – для начального чтения. Человек демонстративно отвернулся в сторону. Попробовать бы заговорить с ним. Но нет, бесполезно. Терл вдруг вспомнил: его же пленник разговаривал! Да, конечно, Терл точно помнит. То, что он принял за просто бормотание, урчание и хрюканье, свойственное всем зверям, было словами! А теперь еще и книги… Он развернул голову человека и заставил того посмотреть на него, Терла. Потом ткнул когтем в книгу и в голову дикаря. Никаких признаков понимания. Терл придвинул книгу вплотную к физиономии существа и ткнул ему в губы. Ни одного отрадного проблеска. Оно или не желало или не умело читать. Терл начал экспериментировать. Если бы этот дикарь умел говорить и читать, тогда его, Терла, грандиозные планы осуществились бы успешно. Он лихорадочно принялся листать книгу прямо под носом упрямца. Безуспешно: ни одного осмысленного взгляда. Так, хватит! Терл спрятал книгу в свой нагрудный карман, зная точно, что нужно делать. Он хорошо ориентировался в старом городе и помнил, где находилось хранилище дисков с записями человеческой речи. Древние чинко не удосужились записать, чем люди питались, но проявили повышенною заботу о сохранении их языка.

План действий на завтра был ясен. Терл посмотрел ошейник, проверил веревку, хитроумно запер замок и ушел.

6

Ночь стояла холодная, сырая. Джонни несколько часов провисел на прутьях. Мысль о том, что можно сесть или просто опустить ноги, вызывала отвращение.

Грязь и тина были повсюду. Потоком воды из каменной чаши вынесло осклизлый песок и разнесло по клетке, попутно размазывая на полу грязь. Совсем обессилев, он все-таки спустился вниз и улегся прямо в жижу.

Днем на солнце пол немного подсох. Дохлых крыс смыло, и теперь до них не дотянуться. Но это Джонни не беспокоило. От жары вновь усилилась жажда, обезвоженный организм стал слабеть. Джонни заглянул в мутный водоем. Нет, он не сможет преодолеть отвращение и напиться из него. Когда появился мучитель, Джонни сидел в отчаянной позе, прижавшись к решетке. Тот остановился снаружи и заглянул в клетку, держа в лапах металлическую коробку. Джонни перехватил янтарный взгляд, уставившийся на грязь. Оставалось только надеяться на сообразительность чудовища и понимание им того, что человек не может сидеть и спать в жиже. Чудовище ушло. Джонни решил, что оно уже не появится сегодня, но оно вернулось. На этот раз оно приволокло не только коробку, но и огромный уродливый стол и таких же размеров стул. С трудом втиснувшись в узкую дверь со всем этим добром, оно поставило стол, а на него коробку.

В первый момент Джонни решил, что стул для него. Однако, приставив сиденье к столу, чудовище само на него взгромоздилось – огромные ступни свесились над водоемом. Оно начало манипулировать с таинственным предметом. После чего достало из кармана книжку и швырнуло на стол. Джонни рванулся было за ней – вещица полюбилась ему, а он уже не рассчитывал увидеть ее снова, но чудовище стукнуло лапой по столу и указало на предмет. К ящику был прикреплен мешок, в котором лежали диски. Чудовище вынуло круглую пластину и внимательно изучило. В середине было небольшое отверстие и какие-то закорючки. Психлос установил пластину сверху ящика. Там был маленький стерженек, и отверстие пришлось как раз на него. Джонни заподозрил неладное, его кулаки сжались для удара. Все, что затевалось гигантом, было хитроумным, вероломным и очень опасным – каждый раз это подтверждалось. Важно выиграть время, внимательно следить и учиться, не теряя надежды на освобождение. Чудовище указало на два маленьких окошечка в ящике, потом на рычаг, торчащий спереди, и опустило его вниз.

У Джонни глаза полезли на лоб: предмет говорил! Ясно и отчетливо было сказано «Прошу прощения…» Чудовище подняло рычажок, и все стихло. Джонни осторожно приблизился. Не рассчитав силу, чудовище хлопнуло его по загривку и толкнуло к столу так, что Джонни больно ударился горлом о столешницу. Потом чудовище предостерегающе подняло когтистый палец и подтолкнуло рычажок вверх. Привстав на цыпочки, Джонни разглядел, как диск вернулся в прежнее положение. Чудовище вновь опустило рычаг, и ящик произнес: «Прошу прощения, но я…» После этого рычаг был переведен в среднее положение, и коробка замолчала. Следующее положение – рычаг вверх, и пластинка отошла назад. Джонни глянул под машину, за нее. Она не была живой, точно… Ни ушей, ни рта, ни носа. Но откуда голос? Он исходил из ящика. Он говорил на понятном Джонни языке! Чудовище снова опустило рычажок, и послышалось: «Прошу прощения, но я ваш…» На этот раз Джонни заметил, как в верхнем окошке замелькали странные закорючки, а в нижнем появилось смешное личико. И еще раз психлос поднял ручку в верхнее положение, и пластина отошла. После чего чудовище ткнуло когтем в голову Джонни и постучало по машине. Джонни заметил, как оно сместило ручку влево от среднего положения. Теперь комбинация перемещения была иной – влево, вниз и вправо. Каждый раз в верхнем оконце появлялись разные закорючки, а прежняя картинка в нижнем показывала, что машина говорит на каком-то незнакомом языке. Чудовище отвело пластину, перевело рычаг влево, вправо, в среднее положение и вниз. Замелькали другие закорючки, внизу та же картинка, но совершенно другие звуки. Чудовище самодовольно улыбалось под маской. Оно повторило свои действия и ткнуло пальцем в свою грудь. Внезапно Джонни осенило: это же язык чудовища! Он испытал жгучий интерес к ящику. Рванулся наверх, яростно отпихивая мохнатую лапу. Стол был слишком высок для него.

Наконец, дотянувшись до рычага, Джонни перевел его в верхнее положение, затем влево и вниз. Машина произнесла: «Прошу прощения, но я ваш инструктор…» После этого Джонни все повторил, но уже в комбинации слева-направо, и машина заговорила на незнакомом языке. Перевел в среднее положение – послышалась речь психлосов.

Чудовище пристально, даже с подозрением наблюдало за человеком. Оно согнулось и заглянуло Джонни в лицо. Мерцающие янтарные глаза превратились в щелки. Потом чудовище сделало неуверенный жест по направлению к машине, словно собираясь уносить ее. Джонни оттолкнул волосатую лапищу, потянулся к ручке и перевел до упора. «Прошу прощения, – произнесла машина, – но я ваш инструктор, если вы позволите мне такую вольность. Я не являюсь психлосом. Я – низкий чинко». Физиономия в нижнем окошке дважды поклонилась и прикрыла глаза ладонью. «Я – Джо Стенко, младший ассистент Невольничьей службы языковедения Языковедческого отделения Департамента культуры и этнологии, планета Земля». В верхнем окне быстро замелькали значки-закорючки. «Прошу извинить меня за самонадеянность, но я преподаю разговорно-письменный курс земных языков – английского и шведского. На левой дорожке записи вы найдете, я надеюсь, без труда, английский. На правой – тот же текст на шведском. Центральная отведена для языка психлосов, благородного языка завоевателей. В каждом из этих случаев в верхнем окне появляется письменный эквивалент текста, а в нижнем – соответствующее изображение. Заранее прошу прощения за мои смиренные притязания на попытку обучать, поскольку это делается с ведома и на благо правителей Психло и самой могущественной Межгалактической Рудной Компании».

Джонни установил среднее положение. Он тяжело дышал. Услышанная им речь была высокопарной, произношение странным, а многих слов он просто не понял. Но главное уловил. Он тщательно осмотрел металлический ящик. Сосредоточенно нахмурился, соображая. И до него дошло: если машина не живая, то и насекомое – тоже не настоящее. Джонни взглянул на чудовище. Зачем оно все делает? Что еще задумало? В его желтом взгляде не было дружелюбия. Это были волчьи глаза в отблеске костра…

Чудовище указало на машину, и Джонни перевел рычаг влево и вниз. «Прошу прощения, но придется начать с алфавита. Первая буква – А. Взгляните в верхнее окно». Джонни посмотрел и увидел изображение. «А – произносится в слове «мать». Посмотрите внимательно – и вы всегда узнаете ее. Следующая буква – Б. Взгляните в окно. Она произносится в слове «брат»…»

Чудовище пристукнуло лапой, открыло книгу на первой странице и постучало когтем по букве А. Джонни уже уловил связь между звуками и закорючками. Слова можно было изобразить. А машина учила этому. Он выбрал среднее положение, перевел рычаг вниз, и машина, очевидно, воспроизвела психлосскии алфавит. Рожица в нижнем окошке демонстрировала артикуляцию при произношении звуков. Джонни качнул переключатель вправо, и устройство начало воспроизводить шведский алфавит.

Чудовище поднялось и посмотрело на Джонни со своей высоты. Потом извлекло из кармана дохлых крыс и протянуло ему. Это что – поощрение? Джонни почувствовал себя дрессируемым животным и ничего не взял. Чудовище дернуло плечами и что-то прорычало. Джонни не понял слов. Но, когда оно склонилось над столом, чтобы взять и унести машину-инструктора, предположил, что это могло быть: на сегодня урок окончен.

Джонни решительно оттолкнул мохнатые лапищи от машины и отважно загородил ее. Он не сомневался, что будет сейчас же размазан по клетке, но продолжал стоять и неустрашимо смотреть на чудовище. То остановилось, наклонило голову на один бок, потом на другой и зарычало. Джонни не отступал. Оно снова взревело, и Джонни с облегчением понял, что оно хохочет. Пряжка пояса чудовища была в нескольких дюймах от глаз Джонни. Он вспомнил: картинка имела отношение к старинной легенде о закате человеческой расы. Хохот дикаря отдавался в мозгу Джонни рыкающим громыханием.

Чудовище развернулось и, продолжая хохотать, заперло клетку и пошло прочь.

На лице Джонни одновременно читались горечь и решимость. Ему нужно многому научиться. Очень многому. Тогда только можно будет начать действовать.

Машина осталась стоять на столе. Джонни потянулся к переключателю.

7

Было тепло, но с облаков слегка накрапывало. Джонни не замечал этого, он был полностью поглощен обучением. Он передвинул огромный стул и положил на него скатанные шкуры. Теперь он мог перегнуться через край стола поближе к нижнему окошку, в котором в очередном приступе вежливости корчилась физиономия древнего чинко. С английским ладилось, чего нельзя было сказать о психлосском. Говорят, легко вести игру, когда известны правила. Надписи и отдельные символы подолгу застывали в окошке, но их значение упрямо ускользало от понимания. Однако спустя неделю Джонни показалось, что он начинает кое-что различать. Он даже пробовал комментировать себе вслух, чтобы лучше усваивалось. Б – это для брата, 3-для зоопарка. Психлосские же слова с тем же значением начинаются с других букв. Он начал сравнивать психлосский и английский алфавиты и запоминать произношение.

Джонни нужно было спешить, иначе «диета» из сырого крысиного мяса просто свалит его. Он был уже недалеко от голодной смерти, так как отвращение брало свое, и Джонни все чаще отказывался от еды.

Чудовище приходило каждый день и внимательно наблюдало за ним. Пока оно стояло у клетки, Джонни стойко хранил молчание. Ему не хотелось быть посмешищем. От дикого хохота у него топорщились волосы, так что лучше помалкивать под этим ненавистным испытующим взглядом.

Но это было его ошибкой. От нарастающего недовольства глазницы психлоса сдвигались все теснее и теснее. Однажды ясным солнечным днем чудовище рвануло дверь клетки и, рыча, ворвалось внутрь. С минуту оно вопило на Джонни, раскачивая прутья, и когда взмахнуло своей огромной лапой, Джонни сжался в ожидании пинка. Но лапа потянулась к машине и резко перевела ручку инструктора в самое низкое положение, о котором Джонни и не подозревал. Замелькала серия новых звуков и картинок. Древний чинко произнес по-английски: «Прошу прощения, благородный обучающийся, но сейчас мы переходим к прогрессивному ассоциативно-образному методу изучения предметов, символов, слов». Замелькала цепочка новых картинок. Звук для буквы X, за ним следовали один за другим изображения предметов. Затем психлосская буква, звучащая как X, и ее повторяющееся изображение на картинке. Мелькание становилось все быстрее и быстрее, пока не превратилось в невоспринимаемую мешанину. Джонни был так увлечен, что не заметил ухода своего мучителя. Что-то новенькое! Оказывается, существует несколько уровней положения рычажка. Итак, если в положении слегка вниз происходит только что увиденное, что же случится в положении слегка вверх? Он попробовал. Ему чуть не оторвало голову! Пришлось отсидеться у решетки, прежде чем он решился на новую попытку. И опять то же самое: Джонни чуть не сшибло со стула. Склонившись к прибору, он стал осторожно присматриваться. Что же исходит от машины? Свет? Он подставил ладонь: тепло… Покалывание в руке… Предусмотрительно отклонившись, Джонни стал разглядывать нижние картинки. Каким-то сверхъестественным образом Джонни услышал – нет, не ушами (!) – «На уровне подсознания вы воспринимаете алфавит… А, Б, В…» Что это – он слышит рукой? Быть такого не может… Он немного отодвинулся, и воздействие ослабло. Придвинулся – мозг начал подогреваться. «Теперь повторим звуки на психлосском…» Джонни отошел от стола на длину веревки и прислонился к решетке. Он долго раздумывал, пока не понял, что скоростной вариант ничего не дает – человеческий мозг не успевает воспринимать. Но солнечная вспышка…

Он осмелел. Вернулся на прежнее место, выбрал другую пластинку и решительно перевел ручку вверх до упора. Он вдруг отчетливо стал знать, что если стороны треугольника равны, то равны и углы, заключенные между ними. Он откинулся. Какая разница, о каком треугольнике шла речь, главное – он это знал! Джонни вернулся к решетке и уселся на землю. Неожиданно его рука потянулась вперед, и палец вывел на песке треугольное изображение. Потом ткнул по очереди в каждую вершину и удивленно произнес: они равны. Равны чему? Друг другу… Ну и что? Наверное, это важно.

Джонни неотрывно глядел на машину. Она могла обучать и простым способом, и ускоренным, и, что невероятно, с помощью солнечного света. Внезапно всем его существом овладело безудержное ликование: он узнает все о психлосах! Понимает ли чудовище, для чего Джонни это нужно?

С этого момента жизнь пленника превратилась в сплошную вереницу все новых и новых открытий. Каждую свободную от сна минуту Джонни просиживал за столом: сначала просмотр картинок, потом ускоренное прокручивание, после этого – солнечный свет. Истощенный до предела, он за время сна не успевал восстанавливать свои силы. Ночные кошмары с мертвыми психлосами сменялись сырыми крысами, оседлавшими механических летающих лошадей… А пластинки все крутились и крутились. Джонни не сдавался, стараясь спрессовать в недели и месяцы то, что можно было осилить лишь за годы. Необходимо все узнать как можно скорее. Цель у него одна: отомстить за истребление своей расы. Но сможет ли он выучиться достаточно быстро, чтобы успеть?

8

Терл испытывал чувство самодовольства. Будущее рисовалось ему весьма радужным. Как вдруг он получил вызов к Планетарному директору. И теперь он очень нервничал в ожидании. Чего? Нового назначения? С тех пор как он завладел человеком, пронеслись недели. Подопытное существо определенно делало успехи. Каждую минуту бодрствования оно упорно изучало язык чинко и технические инструкции. Правда, оно еще так и не заговорило, но ведь это всего лишь тупое животное. Не додумалось даже воспользоваться ускоренным методом, пока Терл не показал. У него не хватило сообразительности даже на то, чтобы встать прямо перед преобразователем мгновенной передачи знаний. Неужели так трудно понять, что сигнал следует воспринимать через черепную коробку? Тупица… В таком темпе на его обучение могут уйти месяцы. Впрочем, следовало ли ожидать иного от чудовища, питающегося сырым мясом? И все же временами, стоя у клетки и глядя в странные голубые глаза этого существа, Терл испытывал тревогу.

Ерунда! Как только человек покажет первые признаки проявления контакта, можно будет сразу же приступить к делу. А если отобьется от рук – мгновенно будет превращен в пар. Одним нажатием кнопки лучевого пистолета. Свистящий удар – и нет человека. Очень просто!

Да, все складывалось неплохо – и вот этот злополучный вызов. На месте Терла любой бы занервничал. В депеше ничего не говорилось о намерениях Планетарного директора, так что Терлу оставалось гадать, какая служба катит на него телегу. Разумеется, шеф секретной службы – персона особенная. Фактически ни по одному из направлений непосредственно директору Терл не подчинялся. Случалось даже, что шеф секретной службы смещал Планетарного… Скажем, в случае причастности того к взяточничеству. Однако директор оставался главой администрации, и только он мог издать приказ о сохранении поста.

Вызов пришел за день до назначенного срока. Терл не спал почти всю ночь. Он ворочался в своей постели, прокручивая в голове предстоящий разговор. Потом не выдержал – подскочил и отправился в контору, где буквально прочесал все досье и подшивки архива в поисках компромата на Планетарного. Но ничего настораживающего ему найти не удалось. И это лишь подстегнуло его активность. Он будет искать! Будет искать, пока не найдет рычаги воздействия, повод для шантажа. Он даже почувствовал некоторое облегчение, когда назначенный срок наступил.

Планетарный директор Земли Намп был уже стариком. Ходили слухи, что его выжили из Директората Центральной Компании. Не за взятки, а просто за некомпетентность. И сослали подальше. Малоответственное назначение на заброшенную планету отдаленной галактики – отличный способ избавиться от кого-то, чтобы забыть.

Намп восседал за столом и через защитный купол разглядывал перевалочный центр. С отсутствующим видом он покусывал уголок папки. Терл осторожно подошел. Намп носил скромную униформу. Шерсть директора с синеватым отливом была тщательно расчесана и уложена. Он не производил впечатления выведенного из равновесия, хотя янтарный взгляд его был направлен в себя. Намп, не поворачиваясь, безразлично предложил:

– Садитесь.

– Явился по вызову, Ваша Милость.

– Это очевидно.

Старик никогда не испытывал к Терлу ни интереса, ни неприязни. Так же, как и ко всем остальным исполнителям. Они – совсем другие, не те, что в старые добрые времена, на других планетах, на других постах…

– Мы не приносим ощутимой прибыли, – холодно начал Намп.

Он швырнул подшивку на стол, так что задребезжала емкость с кербано.

– Полагаю, данная планета выработала ресурсы, – вставил Терл.

– Нет, не в этом дело! Здесь есть глубокие залежи руд. Этих запасов хватит на века. Так, в отличие от секретной службы, считают специалисты.

Тепл как бы не заметил упрека.

– Я слышал, что экономическая депрессия распространилась на большинство компаний, цены на рынке падают.

– Допускаю. Но это, опять же выводы экономической службы, а не секретной.

Повторный упрек заставил Терла насторожиться. Он напрягся и стул под ним скрипнул. Намп потянулся за папкой, перелистал ее и испытующе взглянул на Терла:

– Здесь цены.

– Вопрос о ценах, – попытался вернуть себе прежнюю уверенность Терл, – не имеет отношения к секретной службе.

Намп какое-то время смотрел на него, словно взвешивая – не дерзость ли это. Потом снова придвинул папку к себе и бросил холодно:

– А вопрос о мятеже – имеет.

Терл замер. Какой мятеж? До него не доходили подобные сведения. Неужели у Нампа свой собственный канал информации, в обход Терла?

– Он пока не поднялся, – уточнил Намп. – Но когда я оглашу цены и снижу премии, может произойти все что угодно.

Терл содрогнулся и подался вперед: это уже непосредственно касалось его.

Намп потряс папкой:

– Зарплата личного состава. Мы имеем в наличии три тысячи семьсот девяносто работающих, разбросанных по пяти действующим шахтам и трем исследовательским центрам. Эта цифра включает в себя и обслуживающий персоналпосадочных площадок, а также команды грузовых судов и силы перевалочной станции. При средней заработной плате около тридцати тысяч галактических кредиток в год это составляет 111 570 000. Затраты на питание, жилье и дыхательный газ в среднем составляют около пятнадцати тысяч кредиток в год на каждый из видов затрат. Итого: 55 785 000. Общая сумма составляет 167 355 000 кредиток. Добавьте к этому денежные премии и расходы на транспорт – и общая сумма может превысить наш годовой доход. Мы не учли еще затраты на обмундирование, ремонт техники и освоение новых площадок.

Терл где-то догадывался об истинном состоянии дел Компании. Это как раз и побудило его к самостоятельным действиям. Он считал, что еще не время выскакивать со своим проектом, но и не предполагал, что могущественная Межгалактическая Рудная Компания зайдет так далеко, решив снизить оплату и отменить премии. Это напрямую задевало личные интересы Терла, и он еще острее почувствовал необходимость во власти и благополучии. Но, может быть, посвятить все же в свои планы директора? Человек уверенно обучается, возможно, и удастся выработать у него хотя бы элементарные навыки. Кроме того, его можно использовать для отлова и обучения собратьев. Терл не сомневался, что абориген способен овладеть опасным горняцким ремеслом.

Разработка жилы под обледенелой коркой абсолютно отвесной скалы потребует невероятной ловкости. Не исключается, что для кого-то его затея закончится фатально. Но кого это может волновать?! Когда сырье будет добыто, этих животных можно просто уничтожить – испарить, и тайна никогда не всплывет.

– Мы можем увеличить добычу руды, – заявил вдруг Терл.

– Нет, нет и нет, – замахал лапами Намп. – Это нереально. – Он вздохнул. – Мы так ограничены численностью рабочих…

Вот оно! Самые сливки для ушных раковин Терла.

– Вы правы, – согласился он, заманивая Нампа в ловушку. – Но, с другой стороны, если мы не разрешим проблему, мятеж неизбежен.

Намп печально кивнул, и на этот раз в глубине его янтарных глаз метнулся страх: это значит…

– Именно над этим я сейчас и работаю, – не унимался Терл. Немного преждевременное заявление, но другого момента может не быть. – Если мы убедим всех, что ставки сохранятся, а новую рабочую силу не пришлют, недовольство утихнет.

– Верно, верно, – согласился Намп. – Мы уже давно не поставляли пополнение, и рабочим приходится туго, многие ворчат.

– Конечно, – поддакнул Терл. – А что вы скажете, если я заверю, что как раз в данную минуту знаю, как увеличить численность работающих, скажем, вдвое всего за два года, и уже работаю над этим проектом? Имеется в виду, без ущерба интересов психлосов…

– Скажу, что это – чудо, какого не может быть.

Терл услышал то, что хотел. Теперь ему будут рукоплескать все.

Намп заерзал от нетерпения.

– Ни один психлос не любит эту планету, – продолжал Терл. – Мы не можем выходить на открытый воздух без дыхательной маски…

– А это огромные затраты… – вставил Намп.

– …и мы нуждаемся в рабочих, способных дышать этим воздухом и хотя бы элементарно управлять техникой.

Намп откинулся на спинку стула:

– Если вы говорите о… как их… чинко, так они вымерли несколько веков назад.

– Я отдаю должное вашему знанию истории… Но нет, это не чинко. Здесь имеются местные ресурсы рабочей силы.

– Что?

– Мне не хотелось бы опережать события, но могу заверить, что в этом плане уже наметился сдвиг. Очень перспективное дело!

– Но что это за существа? Цивилизованные?

– Не совсем цивилизованные, но… одушевленные.

– Думают? Говорят?

– Да. И очень хорошо приспособлены к ручному труду.

Намп не верил своим ороговевшим ушам.

– Они умеют говорить? С ними можно установить контакт?

– Да, – несколько поторопился Терл, – они умеют говорить.

– Знаете, здесь как-то нашли птицу, умевшую говорить. Директор шахты держал ее дома. Она могла воспроизводить психлосские слова. Но однажды забыли поменять картридж с воздухом, и она сдохла. – Намп нахмурился. – Она не могла производить никаких действий…

– Нет-нет, – прервал Терл, – это совсем другое дело. Понимаете, такие маленькие существа с двумя руками и двумя ногами…

– А… обезьяны! Терл, это несерьезно.

– Нет, не обезьяны. Обезьяна никогда не сможет управлять техникой. Я говорю о человеке.

Намп тупо уставился на Терла. Потом, очнувшись, недоверчиво возразил:

– Но ведь сохранилось лишь несколько особей. Так что даже если они и умеют делать то, о чем вы говорите…

– Да-да, их причислили к опасной разновидности.

– К какой?

– К существам, подверженным инстинктам.

– Но малое их число не решит наших проблем. Ваша Милость, я буду откровенен. Я не считал, сколько их осталось…

– Веками их никто не видел, Терл…

– Разведдрон обнаружил их присутствие вот в этих горах, которые перед вами. Более тридцати особей. Кроме того, они обитают и на других континентах. Смею полагать, что при обеспечении оборудованием мне удастся собрать несколько тысяч.

– Понятно: оборудование, расходы…

– Никаких дополнительных расходов! Я все продумал и просчитал. Даже снизил численность разведдронов. Существа быстро размножаются, если создать им условия.

– Но ведь их никто даже не видел. С какими функциями они могут справиться?

– Операторы техники! Более семидесяти пяти процентов наших специалистов вынуждены заниматься трудоемким, неквалифицированном трудом.

– Ну… я не знаю… Терл. Если их даже не видел никто…

– Я поймал одного.

– Что?

– Он здесь, в клетке зоопарка. Рядом с комплексом. Пришлось, правда, повозиться. Но у меня много наград за меткость, если Ваша Милость может…

Намп недоумевал.

– Да, я слышал о каком-то странном животном в зоопарке, как вы говорите. Кажется, один из директоров шахт… да, точно, это Чар, посмеивался над затеей…

– Когда речь идет об увеличении прибыли – не до смеха, – вспылил Терл.

– Это верно, очень верно. Чар всегда был дураком. Итак, вы ставите эксперимент над человекообразным животным с целью выявления его способности заменить техперсонал? Хорошо. Замечательно!

– Теперь, – торопил Терл, – если вы согласитесь подписать общее требование на транспорт…

– Разумеется. Но можно мне взглянуть на вашего питомца? Любопытно все же… Значит, так: пособия по смерти, которые мы вынуждены выплачивать, бьют по карману Компании. Их необходимо свести к минимуму. Кроме того, не забывайте о компенсациях за порчу техники. Нашу власть раздражают подобные факторы.

– У меня было всего несколько недель – этого мало, чтобы научить управлять техникой. Но я думаю, что уже могу организовать демонстрацию.

– Вот и отлично. Готовьтесь, а потом дайте мне знать. Вы не забыли, что обучение подчиненных рас металлургии и военной технике запрещено законом?

– Разумеется, нет, Ваша Милость. Здесь просто навыки управления техникой. Нажатие на кнопки и рычаги. И обучение языку, чтобы доходили приказы. Я сообщу, когда все будет готово к демонстрации. Теперь, с вашего разрешения, требования на транспорт…

– Впереди еще достаточно времени. Сначала я взгляну на результаты эксперимента, – уклонился Намп.

Что ж, Терл найдет и другой способ. И все же, можно считать, встреча прошла небезуспешно.

Намп вдруг поднял лапу:

– Да, Терл, я ценю ваше усердие. Вчера пришла правительственная депеша по поводу вашего назначения. Власти, как вы знаете, смотрят в будущее и нуждаются в специалистах с большим опытом для работы на родной планете. Я поблагодарил и отклонил вызов. Я рекомендовал вас на второй десятилетний срок здесь.

– О, мне же оставалось служить всего два года, – не сдержав отчаяния, простонал Терл.

Он с трудом добрался до двери. В коридоре ему стало совсем плохо. Выходит, он сам загнал себя в ловушку на этой ненавистной планете. В скале блестит золотая жила. Каких-нибудь два года, и все – свобода, богатство, триумф! Все же шло так удачно. А теперь еще десять лет! Это конец, крах, он не выдержит. Нет, он должен найти рычаги воздействия на Нампа.

9

Раздался резкий громкий взрыв. На этот раз – не рев, который каждые пять дней сотрясал клетку и куполообразный комплекс. Джонни научился взбираться на самый верх клетки по угловым прутьям. Вот и теперь, ловко закрепившись там, он разглядывал округу. Равнина, котлован, зеленые горы… Упершись ступнями в поперечные перекладины, он даже умудрялся расслабляться.

К востоку от компаунд-комплекса располагалась огромная загадочная платформа. Широкая и ровная, она была огорожена столбами с натянутой на них проволокой. На платформе было что-то вроде настила, светлого и блестящего. Южный край платформы уходил под купол психлосов, из-под которого те время от времени выходили. С северной стороны от сооружения раскинулось поле. Странное это было поле. С него взлетали и на него приземлялись цилиндрические машины. Когда они спускались, поднимался огромный столб пыли. По бокам машины распахивались, и оттуда сбрасывались глыбы породы, после чего машины вновь взмывали в воздух и улетали, постепенно превращаясь в точку, а затем и совсем исчезая за горизонтом. Выгруженный материал перекладывался на транспортер, установленный между двумя башнями, и груз куда-то уплывал над светлым блестящим покрытием. Летающие цилиндры приземлялись ежедневно, и порой на платформе скапливались груды колоссальных размеров. Потом происходило непонятное. В одно и то же время каждый пятый день слышалось гудение, и материал на платформе начинал… светиться. Вот и сейчас должно произойти то же самое. Прогремят раскаты, и груда исчезнет. Именно за этим Джонни наблюдал, не отрываясь.

Но куда все исчезает? Там, наверное, уже огромная гора. На платформе никогда ничего не появлялось. Материал доставлялся по воздуху, разгружался, сваливался на транспортер и исчезал. Джонни так часто наблюдал за этим, что мог описать все действия день за днем, час за часом, минута за минутой. Он знал, что вот сейчас купол начнет светиться, столбы вокруг платформы завибрируют, потом прогремит гром, и собранное исчезнет…

Однако сегодня все было не так. Одна из машин, подталкивающих породу, взорвалась. Психлосы забегали вокруг, как крысы. Одни бросились к водителю, а другие пытались погасить пламя. Спереди у машины торчала огромная лопасть, а весь верх покрывала прозрачная сфера с сиденьем. Как раз сферу и разнесло на части. Пострадавший водитель лежал на земле без движения. Но вот подъехала уродливая приземистая машина, тело погрузили и увезли. Потом подъехала другая машина – с лопастью, спихнула поврежденную с дороги в сторону и начала заталкивать руду на транспортер. Одни психлосы расселись по машинам, другие ушли под купол.

«Происшествие», – подумал Джонни. Он повисел еще немного, но больше ничего интересного не было. Он почувствовал, как зашаталась клетка, и быстро соскользнул вниз. Чудовище отомкнуло дверь, вошло и уставилось на Джонни. Поведение мучителя было непредсказуемым. Он в любой момент мог взорваться в ярости. Вот и сейчас он был возбужден. Сделал многозначительный жест в сторону Джонни, потом в сторону обучающей машины. Джонни глубоко вздохнул. Он провел с нею целый месяц. Работал, работал, работал… Но еще ни разу не обмолвился с психлосом словом. Сейчас вдруг решился и проговорил на психлосском:

– Сломалась.

Чудовище с изумлением уставилось на человека.

Потом направилось к инструктору и опустило переключатель вниз. Не работает. Психлос злобно взглянул на Джонни, решив, что тот умышленно сломал машину, подошел и повернул ее на бок. У Джонни расширились глаза: ему-то и на дюйм не сдвинуть такую махину… Прибор сломался перед самым взрывом. Джонии подошел поближе и стал смотреть, что делает психлос. Тот отогнул небольшую панель снизу, и оттуда выкатилась какая-то кнопка; прочел цифры на кнопке, оставил машину на боку и ушел. Но очень скоро вернулся с другой кнопкой, поставил ее на место старой и прихлопнул панель. Машина заработала.

Джонни решил повторить попытку:

– Знаю все это. Дай новые записи.

Чудовище перевело взгляд с груды многочасовых записей на Джонни. Увидев свирепую рожу, Джонни подумал, что сейчас, наверное, его швырнут через всю клетку. Но чудовище быстро сгребло пластинки в мешок и ушло. А вскоре вернулось с новыми записями. Вставило очередной диск и ткнуло в Джонни когтем. Очевидно, это надо было понимать как приказ начинать работать.

Джонни произнес по-психлосски:

– Люди не могут питаться сырым мясом и пить грязную воду.

Чудовище замерло, ошеломленно уставившись на человека. Потом плюхнулось на стул.

10

Терл знал много способов принуждения. Но сейчас был не тот случай, когда это могло возыметь действие. Человек понял, что в нем нуждаются, и постарается использовать это в своих интересах. Здесь придется быть очень осторожным и изобретательным.

Терл сидел на стуле и вглядывался в незнакомое существо: может быть, у него тоже есть свои тайные замыслы? Может, оно рассчитывает на дополнительное вознаграждение? Может, Терл зря угождает ему, каждый день отлавливая свежих крыс и обеспечивая водой? Терл потратил столько времени, выясняя, чем питаются человекообразные, и вот, пожалуйста: этот отъевшийся задохлик стоит теперь перед ним и храбрится, заявляя, что все это он употреблять не будет. Терл присмотрелся внимательнее: да нет, и не храбрый он вовсе, и не отъевшийся. Скорее наоборот. Одежда совсем прохудилась, посинел от холода. Терл перевел взгляд на замерзший бассейн. Потом осмотрел клетку. Стало немного чище, видимо, пленник пробует наводить здесь порядок.

– Животное, ты должно больше работать, и тебе будет лучше.

– Зима, – заговорил Джонни, – плохо для машины. По ночам, в дождь и снег я укрываю ее шкурами, иначе она погибнет.

Терл чуть было на рассмеялся: забавно, однако, слушать дикаря, говорящего по-психлосски. У него такой смешной акцент, наверное, как у чинко.

– Ты узнал слова, но, вероятно, не понимаешь их значения. Показать тебе, животное, как правильно?

Джонни всегда опасался огромных мохнатых лап, а тут гордо вскинул голову:

– Я человек, а не животное. Мое имя – Джонни.

О, это уж слишком! Сейчас Терл проучит негодяя. Он ударил Джонни, и ошейник чуть не перерезал тому шею, когда веревка натянулась до предела. Потом выскочил из клетки и запер дверь. Когда он удалялся, земля ходила ходуном, как от землетрясения. Он почти дошел до комплекса, но вдруг, задумавшись, остановился. Оглядел серо-белый пейзаж, ощутил обжигающий холодок стекла маски. Проклятая планета! Круто развернулся и пошел назад. Открыл дверь и склонился над человеком. Поднял его, обтер снегом кровь на шее и поставил перед собой на стол.

– Мое имя – Терл. На чем мы остановились?

Он прибег к уступчивости, в душе зная, что всегда будет обращаться с этим созданием как с животным. Психлос, в конце концов, не должен забывать, что он представляет доминирующую расу. Самую великую во всей Вселенной! А это так – выродок…

Часть 3

1

Зезет находился на складе запчастей. Он разбрасывал инструменты, ненужные детали и вообще шумел как только мог. Вдруг он увидел рядом Терла и сразу накинулся на него:

– Это твоя затея срезать оплату вдвое?

Терл примирительно сказал:

– Разве это компетенция не финансового департамента?

– Почему урезали мою зарплату?

– Не только твою. И мою, и вообще всех.

– Я тут горблюсь за троих, помощи никакой, да еще за ползарплаты! – не мог успокоиться Зезет.

– Мне объяснили, что ресурсы планеты истощились, – сказал Терл.

– Премии вовсе отменили…

Терл нахмурился. Тяжелые настали времена. Рычаги воздействия… Какие уж тут рычаги воздействия?!

– Так много машин взорвалось за последнее время, странно… – посетовал шеф секретной службы.

Зезет молча уставился на него. Это, пожалуй, больше, чем намек. Никто никогда не знает, что у этого Терла на уме.

– Чего тебе надо? – грубо спросил Зезет.

– Я сейчас работаю над проектом, который поможет решить наши проблемы, – заявил Терл. – Возможно, удастся даже вернуть прежние ставки и премии…

Зезет промолчал. Когда шеф секретной службы начинает проявлять заботу, лучше отойти в сторону.

– Чего тебе надо, я спрашиваю?

– Если все пойдет успешно, зарплата может даже увеличиться. – Терл сделал вид, что не слышал Зезета.

– Ты видишь, я занят, – раздраженно бросил Зезет, – не до тебя. Видишь обломки?

– Мне нужна на время небольшая лопастная машина, – признался Терл.

Зезет саркастически хохотнул:

– Вон скрепер. Взорвался вчера на перевалочной станции. Бери, если хочешь.

От прозрачного купола лопастной машины ничего не осталось. На рулевой панели зеленые пятна крови. Внутренности разорваны.

– Мне нужна самая простенькая, типа вагонетки-платформы.

Зезет стал опять греметь инструментами. Потом испытующе взглянул на Терла:

– Так как? – не выдержал взгляда Терл.

– А заявка есть?

– Видишь ли…

– Я так и думал! Ты точно не имеешь отношения к денежным делам?

– Ну с какой стати, сам подумай.

– У нас поговаривают, слухи о тебе дошли до Планетарного.

– Обычная текучка по спецотделу.

– Ну да, конечно…

Зезет принялся сбивать молотком обломки прозрачного навеса.

Терл поплелся прочь. Рычаги воздействия… Нет у него никаких рычагов. В глубокой задумчивости он остановился на полпути между куполами комплекса. Так… налицо признаки беспорядка… Его осенило: переговорное же устройство под лапой. Он схватил трубку и соединился с Нампом.

– Здесь Терл, Ваша Милость. Могу я переговорить с вами в течение часа? У меня есть что показать вам. Благодарю, Ваша Милость. Ровно через час.

Он повесил трубку, натянул маску и вышел наружу. Легкие снежинки медленно кружились в воздухе. Зайдя в клетку, он сразу прошел в дальний угол и отвязал капроновую веревку. Джонни занимался с машиной-инструктором и внимательно следил за Терлом. Скручивая веревку, тот заметил, что Джонни уселся на стуле. С одной стороны – наглость, конечно, а с другой… А это еще что? Животное устроило над своей лежанкой навес из шкур. Второй навес оно соорудило над машиной и рабочим местом. Терл дернул веревку.

– Пойдем со мной.

– Ты обещал, что я смогу пользоваться огнем. Мы отправляемся за дровами? – спросил Джонни.

Терл грубо рванул веревку, заставляя Джонни следовать за ним, и направился к древней конторе чинко. Пинком распахнул дверь.

Джонни с любопытством глазел по сторонам – место интересное. Строение было не под куполом и рассчитано на дышащих воздухом. Повсюду пыль, которая взлетала при каждом шаге. Кое-где валялись бумаги и даже книги. На стене карта. Теперь Джонни понял, откуда взялись стол и стул. В этом помещении было полно таких же.

Терл открыл шкаф, достал маску и бутылку. Притянул к себе Джонни и натянул маску ему на голову. Джонни сорвал ее: невероятных размеров да еще, вдобавок, вся забита пылью. Он заметил тряпку и протер ею маску изнутри. Исследовал застежку и сообразил, что прижим регулируется.

Терл пошарил по всем полкам и в конце концов нашел небольшой насос. Вставил в него свежий картридж, подсоединил к бутылке и накачал ее воздухом.

– Что это? – спросил Джонни.

– Заткнись, животное! – резко огрызнулся Терл.

– Если она работает так, как твоя, почему разные бутылки?

Терл продолжал заполнять емкость, а Джонни, бросив маску, уселся возле шкафа и демонстративно уставился в другую сторону.

Янтарные зрачки Терла сузились. Мятеж? Рычаги воздействия… Нет их у него.

– Ладно, – проговорил он с отвращением, – это маска чинко, воздушная. Они так же дышали воздухом, как и ты. Чтобы пойти со мной в комплекс, тебе необходимо надеть ее, иначе сдохнешь. В моих бутылках хороший, правильный дыхательный газ, в компаунде тоже. Доволен?

– Ты не можешь дышать воздухом? – удивился Джонни.

Терл старался сдерживать гнев.

– Это ты не можешь дышать хорошим газом! Ты, животное, там сдохнешь. Напяливай маску живо!

– Значит, чинко были вынуждены расхаживать по комплексу в масках?

– По-моему, я уже все объяснил.

– Где живут чинко?

– Ты хотел спросить, где жили чинко? – поправил Джонни психлос, полагая, что тот произнес так из-за своего безобразного акцента. – Они больше здесь не живут. – Он хотел было просто посоветовать животному лучше заткнуться, но не удержался, чтобы не добавить: – Они теперь вообще нигде не живут. А все потому, что не захотели подчиниться и подняли восстание. Ясно? Всю расу пришлось уничтожить.

– А-а… – протянул Джонни.

Кажется, он узнал еще кое-что важное о психлосах. Чинко – другая раса, работали на психлосов изо всех сил, а в награду за это были истреблены злобными неблагодарными чудовищами. Джонни оглядел заброшенное помещение. Видимо, чинко были истреблены давным-давно.

– Вот смотри, здесь отметка на шкале, – показал Терл когтем на уровень в бутылке. – Сейчас один-ноль-ноль и бутылка полная. По мере использования стрелка будет опускаться. Когда дойдет до отметки 5, запомни – ты в опасности, как можно скорее беги на воздух. В бутылке часовой запас. Понял?

– Наверное, должно быть две бутылки, на одной – насос, – предположил Джонни.

Терл взглянул на бутыль и увидел указатель на месте подсоединения второй, где, кстати, был предусмотрен карман для насоса.

– Заткнись, я сказал! – разъярился Терл. Но все-таки отыскал вторую емкость, подсоединил к первой и в карман между ними опустил насос. После этого грубо напялил маску на Джонни. – Теперь слушай внимательно, животное. Сейчас мы отправимся в компаунд-комплекс. Я буду разговаривать с очень влиятельным лицом – самим Планетарным директором. Ты не должен произносить ни слова. Делай только то, что я скажу.

Джонни взглянул на психлоса сквозь стекло дыхательной маски чинко.

– Если ослушаешься, – продолжал, понизив голос Терл, – я сорву с тебя маску, и ты начнешь корчиться. Понятно? – Терлу очень не нравился внимательный взгляд этих холодных голубых глаз. Он рванул веревку. – Идем же!

2

Намп нервничал. Он встретил шефа секретной службы настороженно.

– Восстание?

– Пока нет.

– Тогда по какому вопросу?

Терл дернул веревку и втащил Джонни.

– Хочу показать вам человеческое существо.

Намп откинулся в кресле и уставился на нового посетителя. Совершенно голое, без шерсти, животное… Две руки, две ноги. Хотя нет, немного шерсти есть – на голове и лице. Странные голубые глаза. И такое маленькое…

– Оно не нагадит на пол?

– Посмотрите на его руки, – предложил Терл. – Очень хорошо приспособлены для тяжелого труда.

– Вы уверены, что не назревает никакого восстания? – уточнил Намп. – До меня дошли некоторые слухи. Кроме того, ко мне до сих пор не поступили сводки с двух отдаленных рудных баз.

– Конечно, ропот идет, но до серьезных волнений пока далеко. Если вы взглянете на руки этого животного…

– Я очень строго слежу за объемами выработки руды. Возможно, будет предпринята попытка сократить добычу.

– Все это несущественно. Персонал под строгим наблюдением, – успокоил его Терл. – Всех механиков я лично перевел в операторы и поставил на добычу руды.

– Я располагаю сведениями, что на Психло большая безработица. Может быть, стоит все же выписать рабочих оттуда?

Терл вздохнул: какой кретин!

– Но в связи со снижением оплаты и отменой премий, с учетом здешних ужасных условий, я не думаю, Ваша Милость, что окажется много желающих. Что же касается животных…

– Да, но можно же запросить расширение штатов до очередного урезания зарплаты. Так вы уверены, что волнений пока нет?

Терл присел:

– Самый верный способ предотвратить мятеж – пообещать увеличение добычи. За год мы, полагаю, сумеем укомплектовать имеющуюся технику персоналом вот из таких существ.

Черт, старик, кажется, все еще не врубился…

– Оно еще не нагадило на пол, нет? – вытягивая вперед шею, спросил Намп. – От этого существа так скверно пахнет.

– Это из-за дубленых шкур, которые оно носит. У него пока нет настоящей одежды, Ваша Милость.

– Одежды? Вы думаете, оно станет носить одежду?

– Я не сомневаюсь. Все, что у него есть, – это шкуры. Кстати, я тут захватил с собой несколько заявок… – Терл наклонился над столом и протянул Нампу листки для подписи.

Рычаги воздействия, рычаги воздействия… Как же повлиять на этого старого дурака?

– У меня только что сделали уборку, – проворчал Намп. – Теперь придется тщательно проветривать. Что это? – Он взглянул на требования.

– Вы хотели, Ваша Милость, чтобы я продемонстрировал способность животного управлять техникой. Первая заявка – на обеспечение топливом и необходимыми приспособлениями, вторая – на технику.

– Это же строго запрещено!

– Ваша Милость, мы вынуждены проявлять изобретательность, чтобы не допускать мятежей.

– Это верно. – Намп принялся изучать бумаги.

Джонни терпеливо ждал и, не теряя времени, внимательно ко всему присматривался. Его интересовали и система подачи дыхательного газа, и материал, из которого сделан купол, и крепление потолка… Внутри помещения психлосы обходились без масок, и он впервые разглядел физиономии чудовищ. Очень похожи на человеческие. Только вместо бровей – ороговевшие образования, как и вместо век и губ. А глаза огромные и желтые, как у волков. Понемногу он научился понимать их мимику и настроение. Когда они с Терлом проходили по комплексу, им встретилось несколько психлосов. Те с любопытством разглядывали Джонни, а на Терла бросали плохо скрываемые враждебные взгляды. Очевидно, он занимался работой, которая не нравилась остальным. Впрочем, они, чувствовалось, и друг к другу относились без особых симпатий.

– Вы серьезно полагаете, что эти странные существа смогут управлять машинами? – оторвавшись от бумаг, переспросил Намп.

– Мне необходима техника, на которой я смог бы тренировать свое животное, – напомнил Терл.

– Ох-хо-хо, – вздохнул Намп, – значит, оно еще не обучено! Как же вы догадались о его способностях?

«Дьявол, – думал Терл, – этот кретин опаснее, чем я думал. Ну погоди же…» Ему показалось, что директор чем-то обеспокоен. Чем-то таким, о чем не хочет говорить. Терла еще никогда не подводила интуиция. Рычаги воздействия, рычаги воздействия… Узнать бы, что его тревожит. Надо пошире раскрыть глаза и распахнуть уши.

– Оно научится элементарным операциям довольно быстро, Ваша Милость. Во всяком случае, машину-инструктора оно освоило легко.

– Инструктора?

– Да, теперь мое животное может читать и писать на родном для него языке, а также читать и писать… по-психлосски…

– Этого не может быть!

Терл повернулся к Джонни:

– Поприветствуй Его Планетарное Величество!

Джонни глянул на Терла и промолчал.

– А ну, говори, – прорычал Терл. – Или ты хочешь лишиться маски?

Джонни произнес то, что считал нужным:

– Я полагаю, Терл просит подписать заявку на технику, чтобы обучить меня. Если вы этого хотите, то должны подписать.

Джонни мог бы ничего не произносить. Намп повел себя так, словно не услышал ни слова. Он задумчиво глядел в окно. Потом пошевелил ноздрями, принюхиваясь:

– Все-таки это существо ужасно вонючее.

– Как только вы подпишете требования, я уведу его, – непрозрачно намекнул Терл.

– Да-да, разумеется, – Намп вывел на бумагах свои инициалы.

Терл, не мешкая, перехватил листки и дернул веревку. Намп перегнулся через стол и подозрительно глянул на пол:

– Оно не нагадило, нет?

3

В последнее время Терл почти не спал. Ему постоянно приходилось быть в напряжении. Вот и сегодня он уже две битвы выиграл, но предстояла третья.

Снег мягко падал, покрывая помятую машину, что стояла невдалеке от зоопарка. Человекообразное довольно забавно смотрелось в огромном психлосском кресле. Терл хрюкнул.

Первая стычка случилась на складе спецодежды.

Заведующий – придурок по имени Драк – брякнул вдруг, что заявка поддельная, что ничего иного он от Терла и не ожидал. Потом он начал нагло отказывать шефу секретной службы: и униформы подходящего размера у него нет, и что он вообще не обязан одевать каких-то диких карликов. Одежда, дескать, есть, но по спецназначению, а не для уродов. Потом еще начало выпендриваться это подопытное животное, наотрез отказываясь надеть фиолетовую форму. Терлу пришлось даже двинуть упрямцу. Однако животное поднялось на ноги и повторило свой отказ. Рычаги воздействия… Где они? Как запугать это мерзкое существо?

Терл отправился в контору чинко и, пошарив в тюках, отыскал их древнюю форму. Портной заявил было, что вовсе не желает иметь дела с подобной дрянью, но потом взялся-таки перешить. Целый час ушел на то, чтобы из двух униформ соорудить одежду для этого человекообразного, а когда все было готово, мелкая тварь отказалась теперь надевать поясную психлосскую пряжку. Можно даже сказать, что с ним случился настоящий припадок. Терлу пришлось вновь отправиться на территорию чинко и разыскать древнюю человеческую желтую пряжку с изображением орла. Странно, но это произвело на слизняка сильное впечатление – у него чуть не вылезли глаза из орбит.

Вторая неприятность произошла с Зезетом. Начать с того, что Зезет вообще отказался разговаривать. А когда, наконец, соизволил взглянуть на заявку, нашел, что на ней нет регистрационного номера, и якобы он волен принять решение по своему усмотрению. Предложил Терлу машину, потерпевшую недавно аварию, – всю покореженную, но, правда, на ходу. Терл не выдержал и как следует двинул Зезету. Они схватились и минут пять кружили по мастерской, пока Терл не зацепился за тележку с инструментами и не грохнулся на пол. Ему пришлось принять условия Зезета. Так он заполучил разбитый и окровавленный скрепер. Пришлось еще и самому толкать развалюху, чтобы вывести из гаража. Теперь в скрепере восседало это гадкое существо и, похоже, Терлу предстояло еще одно сражение.

– Что это за зеленые пятна на сиденье и полу? – спросил Джонни.

Терл не собирался было отвечать, но потом решил попугать тварь.

– Это кровь.

– Но почему она не красная?

– У психлосов кровь зеленая. Это правильный, настоящий цвет крови. А теперь заткнись и слушай…

– А что это за обгорелые обломки по краям большого круга? – не давал покоя Джонни, показывая рукой на останки стеклянной кабины.

Терл треснул его лапой. Джонни чуть не вылетел из машины, но, ловко ухватившись за вращающуюся стойку, удержался.

– Я должен знать! – решительно заявил он, едва успев восстановить дыхание после звериного шлепка. – Я должен быть уверен, что никто не нажмет на ту кнопку и не взорвет машину.

Терл вздохнул. Руки человека были слишком коротки, чтобы дотянуться до управляющей панели, и ему приходилось вставать на цыпочки на сиденье.

– Никто никакой кнопки не нажимал, она сама взорвалась, ясно?

– Но как? Что-то же заставило взорваться?

Только теперь Джонни сообразил, что это тот самый скрепер, который убил психлоса на перевалочной площадке. Он своими ушами слышал взрыв.

– Когда скреперы управляются психлосами, необходим защитный купол, – раздраженно стал объяснять Терл. – Внутрь этого купола подается дыхательный газ. Тебе крыша не нужна и дыхательный газ – тоже. Следовательно, взрываться нечему.

– Я знаю. Но все-таки почему произошел взрыв? Мне необходимо знать, ведь мне предстоит работать на этой машине.

Терл вздохнул протяжно и судорожно. Его клыки скрипели от негодования. Животное же преспокойно сидело и глазело по сторонам.

– Дыхательный газ, – едва сдерживая себя, продолжал Терл, – находится внутри кабины. Машина сгребала золотую руду, в которой, очевидно, были частицы урана. В куполе оказалась трещина, и дыхательный газ вступил во взаимодействие с ураном. Произошел взрыв.

– Юран? Юран?

– Ты произносишь неверно. Уран.

– А как это будет по-английски?

Все, это был конец.

– Тупица, откуда мне знать? – завопил Терл.

Джонни спрятал улыбку. Уран, уран. Из-за него взрывается дыхательный газ психлосов. Кроме того, он выяснил, что Терл не знает английского.

– Ну, давай объясняй, какая кнопка для чего, – позволил он начать обучение.

Терл смягчился. По крайней мере, животное не смотрит в сторону.

– Эта кнопка останавливает машину. Запомни хорошенько, если что-нибудь случится – жми на нее. Вот этот рычаг – поворот налево. Запоминай: в таком положении рычага передняя лопасть поднимается. А вот в этом – поворачивается под углом. Теперь вот так – и лопасть фиксируется. Ясно? Красная кнопка возвращает ее в исходное положение.

Джонни привстал на цыпочки и поднял переднюю лопасть, развернул, зафиксировав. Он каждый раз вытягивал шею, чтобы видеть, что при этом происходит.

– Видишь вон те деревья? – спросил Терл. – Направь скрепер к ним. Делай медленно.

Сам он шел рядом.

– Теперь останови.

Джонни выполнил команду.

– Теперь попробуй подать назад.

Сделано.

– Пройди по кругу.

Джонни прошел.

Хоть, по меркам психлоса, машина считалась маленькой, сиденье оператора возвышалось над землей футов на пятнадцать. Лопасть-нож была широкой – футов в двадцать. Когда она двигалась, земля содрогалась.

– Теперь попробуй сгрести в кучу снег.

Задание было сложным. Терл внимательно следил. Было холодно, а он еще и совсем не спал сегодня… Он взобрался на машину и привязал веревку к стойке на такой высоте, чтобы Джонни не смог дотянуться. Джонни остановил машину, радуясь временной передышке. Спросил:

– Почему Намп не услышал мой ответ?

– Заткнись!

– Я должен знать! Может быть, у меня плохой выговор?

– У тебя отвратительный выговор, но он не поэтому не слышал. Ты был в маске, а старик туг на ухо.

Это была обыкновенная профессиональная ложь шефа секретной службы. Намп все прекрасно слышал, а маска почти не искажала тоненького, писклявого голоса Джонни. Директора что-то тяготило. Но что? Терл именно из-за этого не смыкал всю ночь глаз, внимательно изучал бумаги старика – донесения, приказы, переговоры. Рычаги воздействия, рычаги воздействия… Они нужны Терлу как дыхательный газ. Компромата обнаружить не удалось. Совсем ничего. Но что-то обязательно должно быть! Терл чувствовал смертельную усталость. Ему хотелось вздремнуть.

– Мне необходимо написать несколько важных донесений, – соврал он. – Ты останешься здесь и будешь тренироваться. Я скоро вернусь.

Терл вынул видеоклоп и прикрепил высоко к балке.

– Не вздумай что-либо предпринять еще!

Отдых его, благодаря двум кружкам кербано, затянулся. К зоопарку Терл вернулся уже затемно и от удивления стал как вкопанный. Испытательное поле было вдоль и поперек перепахано. Но не без пользы. Животное умудрилось повалить деревья, ровно обрубить их и уложить в штабель рядом с клеткой. Бревна получились аккуратными – одно к одному.

Животное, съежившись от резкого холодного ветра вжалось в сиденье.

Терл отвязал веревку, и Джонни поднялся.

– Что все это значит? – грозно поинтересовался Терл, тыча когтем в уложенные бревна.

– Дрова, – пояснил Джонни. – Теперь мне остается перенести их в клетку.

– Дрова?

– В общем, я устал от сырой крысятины, мой друг!

Впервые за долгое время Джонни отведал настоящей горячей пищи и погрелся у костра. Новая форма сушилась на палке. Джонни, скрестив ноги, копался в мешке. Он достал золотистый диск и, сравнив с поясной пряжкой, задумался. На диске и на пряжке изображение все той же птицы со стрелами в когтях. На диске была надпись: Соединенные Штаты Америки. На поясной пряжке: Военно-Воздушные Силы Соединенных Штатов Америки. Значит, когда-то давным-давно люди объединялись в нацию. И у них были силы, имевшие отношение к воздуху… У психлосов на ремнях было написано, что они члены Межгалактической Рудной Компании… С улыбкой, от которой у Терла поднялась бы шерсть дыбом, если б он увидел, Джонни подумал, что будет членом только Военно-Воздушных Сил Соединенных Штатов Америки и никогда не станет работать на Межгалактическую Рудную Компанию. Он бережно положил золотистую пряжку под шкуры, которые использовал вместо подушки, улегся и долго-долго смотрел на пляшущие языки пламени.

4

Могущественная планета Психло, королева Вселенной, блаженствовала в лучах тройного солнца. Неподалеку от приемно-передающего сектора стоял курьер и ждал послания. Над розово-лиловым горизонтом все затянуто дымом фабрик и заводов. Бесконечные линии электропередач, напряженное потрескивание сетей – вся мощь Компании! По широкому многорядному шоссе, идущему от комплекса, взад-вперед снуют машины. То и дело на летное поле опускаются самолеты. Вдали поднимается пирамидальный силуэт города Империи. Чуть пониже повсюду разбросаны комплексы других компаний: фабрики, заводы – все на благо галактики.

«Ну в каком другом месте так кипит жизнь? Невозможно даже представить себе», – думал курьер. Он восседал на небольшой колесной машине и бездельничал. Разве кто-нибудь захочет променять это изумительное место на какую-нибудь дыру, где нужно отсиживаться под куполом, ходить в маске, копаться в грязи, добывая руду? Кому придет в голову затевать где-нибудь в захолустье войну?

Пронзительный вой взорвал привычный шум площадки. Во все стороны расползлись бульдозеры и вакуумные машины, очищавшие принимающую платформу.

Сеть проводов над перевалочной станцией низко загудела. Потом гул сменился воем и, наконец, взорвался грохотом.

Появившаяся руда была присыпана сверху чем-то белым. Раздался сигнал к началу расчистки платформы. Мастер-приемщик тут же взгромоздился на кучу.

– Смотри-ка, – махнул лапой курьер, – снег…

Мастер много повидал в жизни, много знал и снисходительно пояснил юнцу:

– Это боксит, а не снег.

Приемщик перебрался на правую сторону и поискал под ногами. Поднял небольшой контейнер для депеш и, записав номер посылки, бросил курьеру. Бульдозеры уже подтягивались к платформе со всех сторон. Мастер быстро протянул курьеру планшет. Тот расписался и отдал планшет назад мастеру. Затем курьер сел на свою машину и, лавируя между грохочущей техникой, поспешил к зданию Центра Межгалактической администрации.

Он вошел к Зафину, младшему помощнику заместителя директора по второстепенным планетам. Зафин был молод и заносчив.

– Почему контейнер мокрый? – строго спросил Зафин.

Курьер вытащил из кармана платок и обтер контейнер.

– Это с Земли… Должно быть, там шел дождь или снег.

– Скверно, – брезгливо заметил Зефин. – А где это?

Курьер нажал кнопку, и на стене развернулась большая карта. Он сориентировался, прицелился и ткнул когтем в маленькую точку. Но Зефин даже не потрудился взглянуть. Он вскрыл контейнер и начал сортировать почту по департаментам, делая на листках соответствующие надписи, как того требовала инструкция. Он уже заканчивал просмотр, как ему попалась бумага, требующая особого рассмотрения.

– Безотлагательно?! – удивился он. Курьер взял в руки бумагу:

– Это запрос информации…

– Слишком большой приоритет, – бросил Зафин и взял листок. – Кажется, мы ведем военные действия всего в трех районах… Откуда, вы говорите?

– С Земли, – услужливо напомнил курьер.

– Кто послал?

Тот перевернул конверт и прочитал:

– Шеф секретной службы по имени Терл.

– Где его личное дело?

Когти курьера запрыгали по клавиатуре, и из стенной щели выскочила папка. Он подал ее начальнику.

– Терл, – прочел тот и нахмурился. – По-моему, я слышал это имя… А, вот! Он присылал прошение о замене пять месяцев назад. Запоминай имена, учись у старших по званию, ясно? Должно быть, ужасно скучное место эта Земля. К тому же отправление с неправильным грифом…

Курьер взял папку. Зафин посуровел:

– Где депеша?

– На вашем столе.

Зафин пробежал глазами:

– Он посылает запрос на… Нампа. Кто такой?

Курьер ввел запрос, и на экране появилась строка: Планетарный директор, Земля.

– Терл желает выявить связи этого Нампа здесь. У нас.

Курьер ввел еще один запрос. На экране вспыхнуло следующее сообщение, и курьер доложил:

– Это дядя Нипа, помощника директора бухгалтерии по второстепенным планетам.

– Ладно, ответь на запрос и перешли этому… Терлу.

– Здесь еще одна пометка – «секретно», – деликатно подсказал курьер.

– Хорошо, напиши секретно и отошли.

Зафин откинулся в кресле и задумался. Повернул кресло к окну и стал любоваться коптящим и чадящим городом. С улицы шел легкий свежий ветерок. Раздражение понемногу улеглось. Зафин повернулся к столу.

– Так и быть, не стану налагать на этого… как его… Терла взыскание. Не забудь в личном деле сделать отметку о превышении грифа секретности и неправильном использовании приоритета. Он просто еще очень молод, неопытен, а потому самонадеян. Лишние нарушения и взыскания нам ни к чему. Ты все понял?

Курьер кивнул, а про себя подумал: «К тебе все это относится в не меньшей степени».

У себя в кабинете он записал в личное дело Терла следующее: «Превышение грифа секретности, неверная расстановка приоритета, молод, неопытен, самонадеян… Дальнейшие запросы игнорировать». После этого удовлетворенно ухмыльнулся, мысленно примерив только что сделанную запись к самому Зафину. Вложил ответ в курьерский контейнер, даже не потрудившись снять копию. Через несколько дней сообщение попадет на Землю.

… Могущественный, надменный, имперский мир Психло продолжал деловито гудеть и чадить.

5

Настал день демонстрации человека, и Терл чувствовал необычайный прилив сил и энергии. С самого утра он принялся натаскивать существо еще и еще. Лопасть поднять, опустить, поворот влево, вправо, один крут, еще один круг… Терл так усердствовал, что сел на топливный картридж. Ну, это дело поправимое. Он отправился к Зезету.

– У тебя же нет требования, – заявил шеф по транспорту.

– Но мне нужен только один картридж! – негодовал Терл.

– Знаю, знаю, но у меня все наперечет.

Терл злобно оскалился. Никаких рычагов воздействия на наглеца у него не было. Проклятье!

Неожиданно в уголкахороговевших губ Зезета появилась лукавая усмешка:

– Знаешь, я, пожалуй, пойду тебе навстречу. Ты, в конце концов, вернул мне пять разведдронов… Хорошо, я сам посмотрю машину.

Зезет надел маску и отправился наружу. Терл заковылял вслед.

Джонни сидел в машине. Веревка была туго намотана на стойку, так что бедное существо не могло шевельнуться. Ледяная стойка холодила неимоверно. Терл же этого не замечал.

– Сейчас я посмотрю, в чем тут дело. – Слова Зезета почти невозможно различить: мало того, что в маске, так еще опустил голову. – Да… машина старая…

– Машина вовсе непригодная! – воскликнул Терл.

– Да, да… – Зезет проверил один контакт за другим. – Но ведь работает, верно?

Существо, забившись к краю управляющей панели, внимательно следило за каждым движением Зезета.

– Ты оставил свободный конец, – тихо подметил Джонни.

– О, верно, верно, – встрепенулся Зезет. – Так ты умеешь говорить?

– Ты же слышал.

– Верно, верно, слышал, – согласился Зезет. – А еще я слышал очень грубые, невежливые слова.

Терл фыркнул:

– Это же животное – о какой вежливости можно говорить?

– Так… так… – Зезет не обращал внимания на Терла. – По-моему, теперь хорошо. – Он вытащил из гнезда пустой картридж и вогнал новый. – Заводи.

Терл наклонился и нажал кнопку пуска. Машина заурчала. Зезет выключил ее и обратился к шефу секретной службы:

– Ты сегодня устраиваешь демонстрацию? Я еще ни разу не видел животное, которое справилось бы с машиной. Не возражаешь, если я приду взглянуть?

Терл уставился на Зезета. Он никак не мог повлиять на него, а подобный интерес с его стороны был по меньшей мере странным. Но сейчас не до этого.

– Что ж поторопись: демонстрация через час.

– Могу я погреться? – спросил совершенно окоченевший Джонни.

– Заткнись, животное! – рявкнул Терл и помчался к комплексу.

Нервничая, он стал ждать в приемной Нампа. Дежурный назвал его имя, но приглашения не последовало. Наконец, после сорокапятиминутного ожидания, Терл был приглашен в кабинет директора. На столе ничего не было, кроме кружки с кербано. Сам директор сидел в полуобороте к столу и задумчиво взирал на пейзаж за окном. Терл поправил пояс, скрипнув пряжкой, чтобы привлечь к себе внимание. Намп нехотя повернулся и уставился на него отсутствующим взглядом.

– Все готово к демонстрации, Ваша Милость.

– У вашего проекта есть условный номер? – вяло поинтересовался Намп.

Терл мгновенно сочинил:

– Проект номер тридцать девять Ж, Ваша Милость.

– Я вижу, номер отличается от привычных?

Букву Ж Терл добавил на ходу. Он знал, что этого никто не делал.

– Тем самым я хотел подчеркнуть суть, Ваша Милость. С учетом того, что персонал…

– Ах, да… Запрос на расширение штатного расписания…

– О нет, Ваша Милость! Должно быть, вы забыли о животном…

Что-то промелькнуло в затуманенной голове Нампа.

– Как же, помню… Животное… – Он продолжал безучастно таращиться.

Рычаги воздействия, рычаги воздействия… Ну как повлиять на этого старого дурака? Он и так уже всех допросил – ничего. Известно только, что племянник Нампа служит в бухгалтерии второстепенных планет помощником директора. Очевидно, только благодаря связям старого болвана и назначили Планетарным. Ведь всем же было известно, что он не отличался умом.

Создавалось впечатление, что Намп не собирается двигаться с места вовсе. Терл уже представил себе крушение блестящего плана. Скорее всего Намп заставит просто испарить животное и забыть о нем навсегда. За внешней невозмутимостью Терла скрывалось отчаяние.

– Я опасаюсь, – начал Намп, – что…

Терл нетерпеливо перебил старика. Главное – не дать ему произнести эти страшные слова. Не дать ему приговорить Терла к этой планете.

– Получаете ли вы какие известия от племянника? – почтительно осведомился Терл.

Он было собрался соврать, что учился с Нипом в школе, но передумал. Реакция последовала несколько обнадеживающая. Намп вздрогнул и подался вперед, внимательно взглянув на Терла. Было видно, что он испугался. Терл помолчал. Намп выжидал.

– Нет причин для опасений, – спокойно и дружелюбно продолжал Терл, словно ничего не заметил. – Животное смирное, не царапается и не кусается.

Намп продолжал сидеть без движения, но в глазах читалась тревога.

– Вы распорядились провести демонстрацию, Ваша Милость. Так вот у меня все готово.

– Ах, да, демонстрация…

– Если бы вы надели маску, можно было бы уже…

– Да-да, разумеется…

Намп жадно допил кербано, поднялся и снял со стены маску. Он вышел в приемную и велел помощникам следовать за ним. Искоса поглядывая на Терла, он направился к шлюзу. Терл ликовал: старикан явно боится чего-то. Остается узнать – чего, и можно считать, план удался.

6

Посинев от холода, Джонни сидел, прикованный к машине. Леденящий ветер со снегом пробирал до костей. Купол комплекса заносило на глазах. Внимание Джонни привлек топот приближающейся толпы. Земля заходила ходуном от массового марша психлосов.

Испытательным полигоном было выбрано небольшое плато в стороне от комплекса – всего в несколько сот квадратных футов. С одного края площадка кончалась крутым обрывом футов двести в глубину. Места для маневра хватало, только следовало подальше держаться от ущелья.

Терл подошел к машине, заслоняясь от секущего снега. Он стал на нижнюю ступень и приблизил огромную физиономию к Джонни:

– Видишь толпу?

Джонни взглянул на психлосов.

– Видишь переговорное устройство? – совсем злобно поинтересовался Терл и похлопал лапой по кобуре ужасного размера. – Если ты, животное, сделаешь хоть одну ошибку или сломаешь что-нибудь, я уничтожу тебя. Ты будешь мертвым. Останется только мокрое место, понял?

Терл отодвинул и проверил привязь. Веревка несколько раз обматывала стойку и еще была пропущена под зеленую раму, почти не оставляя Джонни свободы для движений. Угроз Терла толпа не слышала. Он присоединился к психлосам, широко расставил ноги и рявкнул:

– Запускай!

Джонни выполнил команду. Он очень волновался. Так с ним бывало, когда он каким-то шестым чувством угадывал затаившуюся пуму. Угрозы Терла были ни при чем. Тревожило что-то другое, чего Джонни пока не знал. Он оглядел толпу и встретился глазами с Зезетом.

– Поднять лопасть! – прорычал в мегафон Терл.

Джонни исполнил.

– Опустить лопасть!

Сделано.

– Двигаться вперед!

Джонни подал вперед.

– Назад!

Готово.

– По кругу!

Джонни справился и с этим заданием.

– Теперь сгребай снег! Используй наклон лопасти…

Джонни, аккуратно орудуя рычагами, стал со всех сторон сгребать снег к центру. Задание оказалось даже интересным, гораздо интереснее, чем просто сваливать снег в кучу. Он постарался и соорудил пирамиду, утрамбовав по бокам снег. Работал Джонни умело, быстро. Оставалось последнее: сделать заход со стороны ущелья, всего в нескольких десятках футов от обрыва.

Но вдруг рычаги перестали повиноваться. Из коробки управления вырвался зловещий вой. Все сигнальные лампы погасли. Машину начало бросать из стороны в сторону. Лопасть-нож самопроизвольно поползла вверх. Скрепер стал подниматься на снежную пирамиду, еще немного – машина потеряет равновесие и опрокинется. Обошлось… Скрепер тяжело перевалил через пирамиду и медленно пополз к обрыву… Джонни надавил на стоп. Раз, еще, еще – никакого результата. Машина ревела и упорно ползла к ущелью. В отчаянии Джонни оглянулся на толпу. Что-то в физиономии Зезета насторожило его. Так и есть: злодей сжимал в своих лапах какой-то предмет. Джонни с остервенением дергался на привязи, пытаясь разорвать ошейник, но где там!… Обрыв стремительно приближался. Слева находился ручной тормоз, его удерживал огромных размеров крюк. Если удастся опустить лопасть вниз, тормоз сработает. Из последних сил Джонни вышиб ногой крюк. Лопасть с лязгом опустилась. Скрепер начал пробуксовывать и разворачиваться. Под чехлом что-то словно взорвалось. Потянуло гарью. А мгновение спустя вспыхнул язык пламени. Прикрывая голову, Джонни смотрел на край обрыва. Всего несколько шагов оставалось, еще немного – и… Тут он вспомнил о капроновой веревке, которой он прикован к машине. Он вытянул ее насколько было возможно и, обжигая руки, попытался дотянуть до пламени. Заметил, что управляющая панель раскалилась докрасна. Обжигая пальцы, он прижал веревку к щитку. Веревка стала тягучей и расплавилась. А пламя уже лизало спину. В любое мгновение он мог взлететь на воздух.

Джонни прыгнул из кабины и покатился по снегу, сбивая пламя с головы. Машина нырнула за край обрыва и несколько раз перевернулась со страшным грохотом. Спустя мгновение земля содрогнулась от мощного взрыва. Джонни с облегчением сунул в снег обожженные руки…

7

Терл искал Зезета. Когда появился огонь, он сразу заподозрил неладное. Зезет исчез.

Толпа смеялась. Особенно сильно все захохотали, когда машина нырнула в пропасть. Этот лающий смех больно ударил по самолюбию шефа секретной службы. Намп стоял тут же, покачивая головой. Кажется, старик тоже веселился, говоря:

– Вот видите, ваш эксперимент и показал, на что способны животные. – Потом, хохотнув, добавил: – Они могут только гадить на пол!

Все разошлись, а Терл, мрачнее тучи, ринулся в ремонтные мастерские. Он искал Зезета на всех этажах. Вдруг его ороговевшие уши уловили легкий металлический щелчок. Ему был хорошо знаком этот звук – звук снимаемого предохранителя.

– Оставайся на месте! – скомандовал невидимый Зезет. – Лапы держи подальше от пояса!

Терл повернулся на голос. Зезет укрылся в инструментальном шкафу. В груди Терла клокотала ярость.

– Ты установил дистанционное управление в кабине! Ты вывел мотор из строя! Ты…

– А почему бы и нет?! – злобно шипел Зезет. – Я еще удалил датчик неисправности…

Терл буквально задыхался от негодования:

– Ты все специально подстроил!

– А где доказательства? – нахально спросил Зезет. – Это все одни слова. Ты сказал, я сказал, а дальше что?

– Ты же загубил собственную машину – с тебя и спросят!

– Да она списана давно…

– Зачем ты это сделал, Зезет?

– Однако неплохо придумано, да? – Зезет вышел из шкафа, держа наготове длинноствольный лучевой пистолет.

– Но зачем?

– Ты допустил, чтобы срезали оплату. Если вообще не сам придумал это.

– Я же пытался научить человекообразных. Деньги бы вернулись.

– Это все твои басни…

– План очень хороший! – взревел Терл.

– Ладно, не кипятись. Твой план великолепен. Вот только как поддерживать парк машин в исправном состоянии без механиков? Это ведь тоже твоя работа, я знаю. А на что способно животное – все видели.

– Это ты подстроил! Ты испугался, что мой план сработает и тебя вышибут с должности. Но теперь ты скажешь, что предупреждал, к чему может привести сокращение механиков…

– Да тут и говорить не надо. А мою причастность еще нужно доказать. Многие видели, как я уходил, и Намп тоже. К тому же все психлосы от души повеселились.

– Ты у меня еще не так повеселишься… – злобно пообещал Терл.

Зезет повел дулом:

– Шел бы ты отсюда, приятель, тебе еще нужно поминки справить, ха-ха!

Рычаги воздействия, рычаги воздействия… Это несколько охладило Терла. Он вышел из гаража.

8

На Джонни было страшно смотреть. Чудовище подобрало его и отнесло в клетку. Было очень холодно, но Джонни даже не смог развести костер. Руки превратились в кровоточащие ошметки – кремень не удержать. Да он сейчас и не хотел огня. Лицо сильно обгорело и саднило. От бороды почти ничего не осталось. Голова обуглилась. Спасло только то, что старинная форма чинко, очевидно, была из огнеупорной ткани, так что хоть тело не пострадало. Хвала чинко! Несмотря на их унизительную вежливость, все-таки они кое в чем знали толк. А урок Джонни получил серьезный. Каждого, кто согласится сотрудничать с психлосами, ждет незавидная судьба. Терл даже пальцем не пошевелил, чтобы спасти его, а ведь знал, что Джонни привязан к машине намертво. У этих чудовищ нет ни сострадания, ни жалости. У него ведь было оружие – мог бы, если б захотел, просто перестрелить веревку.

Джонни почувствовал, как затряслась земля. Чудовище вошло в клетку. Огромным сапожищем перевернуло человека. Зловещие янтарные глаза уставились на Джонни сверху.

– Ты живо? – хладнокровно поинтересовался Терл. – Сколько времени тебе потребуется, чтобы встать на ноги?

Джонни молчал.

– Тупица, – разозлился Терл, – ни черта не смыслишь в дистанционном управлении!

– Что же я мог сделать привязанный к стойке?

– Зезет, подлец, установил под чехлом регулятор дистанционного управления, а под сиденьем – дистанционно управляемую бомбу.

– Откуда я это мог знать?

– Мог бы проверить…

Джонни, поморщившись от боли, криво усмехнулся:

– Привязанный к стойке?

– Ладно, теперь ты знаешь… Когда продолжим наши занятия в следующий раз…

– Следующего раза не будет!

Терл навис над существом. Зрачки его расширились.

– На таких условиях следующего раза не будет, – упрямо повторил Джонни.

– Заткнись, слизняк! – крикнул психлос.

– Сними ошейник, у меня обгорела шея.

Терл уставился на оплавленный конец капроновой веревки. Он вышел из клетки и вскоре вернулся с паяльной лампой. На этот раз у него в лапах был металлический трос, тонкий и прочный. Терл расплавил остаток старой веревки и, не обращая внимания на попытки Джонни увернуться, припаял новую привязь. На другом конце каната запаял петлю и забросил ее на самый дальний верхний прут. Когда чудовище ушло, Джонни, преодолевая боль, закутался в грязную шкуру и затих, скорчившись под падающим снегом.

Часть 4

1

Зима в горах выдалась суровой. Снежные завалы перекрыли все подходы к равнине. Покинутая Крисси сидела теперь перед Советом в здании суда. Холодный резкий ветер уныло завывал и беспощадно задувал в пролом стены. В центре, прямо на полу, дымил небольшой костер.

Пастор Стаффор недавно слег в своей хижине и умер. Зима окончательно подорвала силы старика. Его место занял старший Джимсон. Теперь его в деревне называли пастором. Рядом с Джимсоном сидели старейшины Клэй и хромой Стаффор, который, несмотря на молодость, кажется, станет членом Совета. С самого начала болезни отца хромой стал вхож в Совет.

Все трое сидели на широкой старинной скамье. Крисси не обращала на них внимания. Два дня назад ей приснился кошмарный сон, буквально выбивший девушку из колеи. Теперь она совсем не могла спать и все время дрожала от страха. Ей привиделось, что Джонни пожирает огонь. Джовни кричал, звал Крисси по имени… И этот зов до сих пор звучит в ее ушах.

– Это глупо, – говорил ей пастор Джимсон. – Перед тобой молодые мужчины, и каждый не прочь взять тебя в жены. Ты не имеешь права отказывать. Численность людей в деревне сокращается. Зиму пережили только тридцать. Не время думать о себе.

Криси, наконец, поняла, что обращаются к ней. Она составила слова вместе: что-то об уменьшении населения… Два младенца умерли нынче, едва родившись. Мужчины не добывают скота на равнине: зима отрезала ее от деревни. Люди умирали от истощения. Ах, если бы Джонни был с ними…

– Когда наступит весна, – очень тихо произнесла Крисси, – я спущусь в долину, чтобы найти Джонни.

Никто не удивился ее словам. С тех пор как ушел Тайлер, они звучали не раз.

Хромой Стаффор смотрел на Кристи сквозь дым костра. На его тонких губах мелькнула усмешка. Его терпели в Совете лишь за немногословность да еще, пожалуй, за то, что охотно носил сюда еду и воду, когда члены Совета слишком засиживались.

– Мы знаем, что твой Джонни погиб. Чудовища схватили его.

Крисси вяло возразила:

– Но его лошади не вернулись домой.

– Чудовища сожрали и их, – убеждал хромой.

– Джонни никогда не верил в чудовищ, – выдохнула Крисси. – Он отправился на поиски Великой Деревни.

– Там тоже живут чудовища, – настаивал Стаффор. – Сомневаться в легендах – богохульство.

– Почему же они не добрались до нас? – Крисси подняла глаза.

– Горы – святое место! – резко вступил в разговор Джимсон.

– Снег перекрыл путь, и он не успел вернуться, хочешь сказать? Конечно, конечно, если только чудовища не сожрали его… – стоял на своем хромой.

Старейшина хмуро взглянул на него.

– Крисси, – заговорил пастор Джимсон – не надо упрямиться. Ты должна позволять мужчинам ухаживать за тобой. Ну всем же понятно, что Джонни Гудбой Тайлер никогда не вернется.

– Когда пройдут холода, я спущусь в долину…

– Крисси, но это же самоубийство! – не выдержал Клэй.

Крисси уставилась на огонь. Крик Джонни вновь отозвался в ней. Она не будет жить, если Джонни умер. Крик смолк, и ей послышался его шепот. Джонни звал ее!

Крисси упрямо взглянула на сидящих:

– Нет, он не умер.

Мужчины переглянулись: им так и не удалось убедить несчастную. Хорошо, они попытаются в другой раз.

И Совет перешел к вопросу о предстоящих похоронах пастора Стаффора. Еды было мало, да и могилу выкопать в мерзлой земле – дело сложное. Никто не сомневался, что старик заслужил похороны, он ведь долгие годы был здесь главным.

Крисси поняла, что ее оставили в покое, поднялась и, пошатываясь, с красными от дыма и слез глазами направилась к двери. Она притянула к себе плотнее медвежью шкуру и запрокинула голову. Когда весной на этом самом месте появится созвездие – она уйдет. Ветер пронизывал насквозь, и она запахнулась еще сильнее. Это Джонни подарил ей медвежью шкуру, а она сама выделала ее. Теперь у нее будет много работы: надо сделать новую одежду для Джонни, приготовить мешки. Она не позволит съесть двух оставшихся лошадей. Когда придет время, у нее будет все наготове.

Сильный порыв ветра с Великого Пика, словно в насмешку, обдал ее холодом. Ну и пусть… В свое время она уйдет.

2

Терл неистовствовал. Он почти не спал. Забросил кербано. Мысль о приговоре на годы ссылки здесь, в этом ненавистном отвратительном месте, постоянно преследовала его. Она настигала его на каждом шагу и звала к активности. Рычаги воздействия, рычаги воздействия… Он чувствовал себя банкротом. Ну чем он располагал? Пустяковые факты: грешки с психлосскими женщинами из обслуги, пьянство в рабочее время, приведшее к поломке техники, ворчание на старших по званию, личная переписка, контрабандой переправляемая во время телепортации руды – ничего существенного! На этом не выстроишь собственного благополучия.

Правда, на планете тысячи психлосов, да и собственный опыт его работы в тайном департаменте показывал, что при большом желании компромат всегда можно найти. Компания нанимает не ангелов. Она нанимает прежде всего крепких, не гнушаясь иногда – в связи с неблагополучными условиями, как на этой планете, – чуждым и криминальным элементом. Так что если он, шеф секретной службы, не сможет найти повода для шантажа – грош ему цена как специалисту. Взять Нампа: что-то же было… Существует же какой-то способ повлиять на него. Но какой, Терл пока не знал. Он только догадывался, что связано это с племянником Нампа Нипом, возможно, с какими-то делами, творимыми бухгалтерией там, дома. Но с чем именно? Это в какой-то степени сдерживало Терла в поисках компромата. Блефовать же, прикидываясь, будто что-то знает, рискованно. Достаточно случайного промаха, и информация превратится в ничто, Намп поймет, что под него копают. Проклятье! На запросы Терла из управления не отвечали. Лишь какой-то слабый намек о племяннике – и все. Он исписал ручку, посылая запрос за запросом – ничего. Он даже пустился на хитрость, доложив о раскрытии некоего склада припрятанного оружия. Однако на самом деле это было лишь несколько бронзовых пушек, которые откопали шахтеры на соседнем континенте. Терл, разумеется, изложил этот факт как настораживающий и опасный. Но и на сей раз никакой реакции с родной планеты. Он навел справки о работе других служб – как там идут дела, отвечают ли на их запросы. У них все было в порядке. Терл даже заподозрил, что Намп перехватывает его сообщения из телепортационной коробки. Но это его предположение не подтвердилось.

Не было сомнения, что секретная служба Психло знала о его существовании. Выслали же подтверждение согласия на продление его полномочий на Земле – следовательно, знают, что он жив.

Потеряв надежду на сотрудничество с домашними властями, Терл решил перейти к открытым действиям. Он помнил старинную заповедь тайного агента: если нет необходимой ситуации – создай ее. Его карманы раздулись от видеоклопов. Он был великим искусником по установке скрытых камер наблюдения. Он не оставил без своего внимания ни одного уголка конторы.

Терл заперся в кабинете и прилип к экрану, осматривая помещение гаража. Он ждал, когда Зезет отправится обедать. На поясе Терла висел дубликат ключа от гаража. За его спиной лежала открытая инструкция по правилам поведения и распорядку для персонала. Параграф гласил, где и при каких обстоятельствах воровство наказывается… Далее следовало пять страниц с описанием возможных взысканий… Где персонал имеет право хранить деньги и личное имущество… Следом еще одна страница с подробным изложением правил… Ага, вот: «Кража вещей и денег из помещения личного состава кем-либо из служащих в случае доказанности карается… испарением». Это было золотым ключом к предстоящей операции Терла. Главное – «в случае доказанности карается испарением». На этой планете не было Судебной Палаты по испарению, но это не столь существенно. Лучевой пистолет прекрасно выполнял эти функции. В инструкции было еще два очень важных момента: «Любой член Компании, независимо от служебного положения, обязан соблюдать данные правила» и «Соблюдение правил контролируется офицерами секретной службы на данной планете». Терл несколько дней шпионил у монитора и теперь знал, где Зезет хранит рабочие одежду и фуражку. Так… Зезет уходит… Терл выждал и, убедившись, что шеф по транспорту скоро не вернется, решил, что пора действовать.

Быстро, стараясь не привлекать внимания, Терл направился к гаражу. Открыл дверь и сразу же поспешил в ванную. Взял грязную униформу и фуражку, вышел и тщательно запер дверь. При помощи очень надежно спрятанной камеры Терл несколько дней наблюдал за комнатой старшего Чамко. Он выследил то, что хотел. После работы Чар, как правило, облачался в длинный пиджак. Деньги свои он держал в старинном роге, висящем на стене. Теперь Терл наблюдал за территорией вокруг комплекса. Наконец он заметил Зезета, выходящего из купола и направляющегося к телепортационной перевалочной станции, где работал. Хорошо. Терл просканировал переходы комплекса. Как обычно в разгар рабочего дня, они пустовали. Терл подошел к зеркалу и, быстро перебирая лапами, стал накладывать грим, время от времени поглядывая на переснятый портрет Зезета. Он утолстил брови, нарастил клыки, взъерошил шерсть на щеках – и, пожалуй, добился неплохого внешнего сходства. Все нужно уметь, служа в тайных структурах. Покончив с этим, он натянул на себя рабочие одежду и фуражку. Вынул пять сотенных из бумажника. На одной написал «Удачи!» и нацарапал несколько имен разными ручками. Переключил монитор на комнату старшего Чамко, все проверил, взглянул в зеркало. Потом еще раз осмотрел гараж. Так, Зезет вернулся на мощном моторе. Значит, задержится…

Терл проскользнул по пустым коридорам комплекса и вошел в комнату Чара, вскрыв замок отмычкой. Проверил свои пятьсот и подошел к двери. Нащупал контакт дистанционного управления камерой в кармане. Готово! Имитируя раскачивающуюся походку Зезета, подошел к рогу и, крадучись, вынул из него пятьсот кредиток. Поозирался, словно опасаясь быть застигнутым врасплох, пересчитал деньги – прямо перед камерой – и вышел из комнаты. Служитель его увидел, и Терл наклонил голову. Он добрался до своей комнаты, вложил пятьсот кредиток в бумажник и снял грим. Когда камера показала, что Зезет собирается уходить на обед, Терл положил взятую одежду на место, в ванную комнату. Вернувшись к себе, он довольно потер лапы: рычаги воздействия, рычаги воздействия… Первый шаг сделан, и он, Терл, не собирается останавливаться на достигнутом.

3

Да, то был вечер, который, несомненно, запомнится всем работающим. Дело было в зале отдыха. Не то чтобы Терла никогда не видели пьяным, просто в этот вечер он был особенно хорош. В начале вечеринки он казался несколько подавленным. Чар искоса наблюдал за ним, как он постепенно пьянеет. Он тяжело поднялся и предложил психлосам посостязаться в отжимании лапами. Все больше и больше пьянея, Терл всем проигрывал. Потом он стал приставать к Чару с предложением поиграть в кольца. Игрок брал кольцо и укладывал на тыльную сторону лапы, а ударом другой лапы посылал его к доске с вбитыми деревянными колышками. Каждому колышку соответствовало число. Побеждал тот, кто набирал больше очков. Затем делались новые ставки, и начинался следующий кон. Чамко сначала не хотел связываться с Терлом: тому всегда везло в этой игре. Но, рассчитывая на его пьяное состояние, Чар не устоял. Они начали со ставки в десять кредиток – круто для здешней публики. Чар набрал девятнадцать, а Терл семнадцать очков. Терл настоял на повышении ставки, и соперник, разумеется, не стал отказываться. Кольцо, брошенное Чаром, зацепилось за колышек с отметкой 4. Чар застонал: такой результат мог побить любой… Теперь ему придется зарабатывать больше, ведь по возвращении домой – всего через несколько месяцев – он планировал купить себе жену. А зарплата его так мала! Терл, пошатываясь, уложил кольцо и ударил по нему, словно выстрелил из лучевого пистолета. Три! Терл проиграл. Как победитель Чар не мог успокоиться. А Терл, заказав еще кружку кербано и оглядев собравшихся, вновь поднял ставку. Он стал центром внимания. Терл всегда был признанным авторитетом в метании колец, но сейчас его развезло настолько, что пришлось даже указать ему направление, в котором находилась доска с колышками. Чамко набрал пятьдесят, Терл – … два.

– Нет, ты не можешь… это… сейчас закончить, – заплетающимся языком настаивал Терл. – Ты… победил, да. Но я ставлю… сто кредиток. Ну кто бы при подобных обстоятельствах отказался?! И Чар согласился. Болельщики взревели, когда Терл промазал несколько раз кряду. Вышло так, что Чар выиграл четыреста пятьдесят кредиток. Терл, выписывая ногами восьмерки, добрался до служителя и взял еще бутылку. Заглатывая кербано, он обшаривал свои карманы, выворачивая их один за другим. В конце концов, он обнаружил последнюю кредитку, исписанную вдоль и поперек.

– Моя кредитка с пожеланиями, – произнес он и вновь направился к доске. – Давай, Чамко, еще один кон. Видишь этот билет?

Чар пожал плечами: знакомое дело – горняки любили подписывать кредитки с пожеланиями друг другу.

– Ставлю свой билет удачи, – заявил Терл. – Обещай, если выиграешь, поменять… когда будут выдавать деньги…

Чара все больше разбирала алчность. Ведь за вечер он заработал больше месячного оклада. Разумеется, он пообещал Терлу. Как победитель он начал первый. Никогда он не славился ловкостью. Бросок – единица! Все равно что проиграл… Терл тупо уставился на доску. Шатаясь, подошел вплотную и долго пялился на кольцо. Потом неуверенной поступью отошел к отметке для метания. Ему помогли встать правильно, и он бросил. Мимо!

Терл тут же отрубился. Чар и еще кто-то подхватили его, погрузили в тележку разносчика и отвезли в комнату. Все были в подпитии и, распевая похоронный марш психлосов, свалили Терла прямо на пол.

Как только веселая компания удалилась, Терл тут же вскочил на ноги и быстро запер дверь. После обеда он принял антиалкогольные пилюли, и сейчас ему нужно было избавиться от излишков, что он и проделал над раковиной, пощекотав когтем глотку. После этого он разделся, улегся на кровать и, сладко зевнув, безмятежно уснул.

Терлу снились прекрасные сны о его величественном будущем…

4

Джонни слышал, как чудовище вошло в клетку и закрыло за собой дверь. За прошедшие несколько недель руки и лицо Джонни зажили, а волосы, брови и борода немножко начали отрастать. Отражение в воде, которую он получал, растапливая снег, подтверждало это. Рубцов уже почти не было видно, но руки в местах ожогов были еще сильно красными. Он лежал, закутавшись в робу, отвернувшись от двери, и даже не оглянулся.

– Смотри-ка, животное, что я принес тебе, – прорычал Терл.

В голосе чудовища послышалось дружелюбие. Джонни приподнялся. Терл держал за хвосты четырех крыс. Когда популяция этих тварей вокруг комплекса была истреблена, Терл начал приносить зайчатину, и Джонни обрадовался такой перемене в своем питании. Здесь же крысы еще водились, и чудовище, видимо, по-прежнему думало, что они для Джонни предпочтительнее. Джонни снова растянулся. Терл бросил крыс в огонь. Одна была еще жива и попыталась уползти. Психлос выхватил из кобуры огнестрельное оружие и снес ей голову.

Джонни сел. Терл убрал оружие в кобуру.

– Столько хлопот с тобой, животное, – посетовало чудовище. – У тебя совершенно не развито чувство благодарности. Ты закончило с пластинками по базовой электронике?

Конечно, Джонни все уже изучил. Но ответом не удостоил.

– Тот, кого одурачили дистанционным управлением, никогда не сможет управлять машинами, – подытожил Терл. Он уже не первый раз толковал одно и то же, подчеркивая, что Джонни легко одурачить. – Вот еще тексты. Пошевели своими крысиными мозгами над ними, если хочешь чему-то научиться.

Терл швырнул в него тремя книгами. Выглядели они громоздко, но были совсем невесомыми. Одна угодила в Джонни, а две другие он перехватил на лету. Это были психлосские книги без перевода. Первая называлась «Системы контроля для начинающего оператора», вторая – «Электронная химия», третья – «Энергия и способы ее передачи». Джонни давно ждал их. Знания были ключом к свободе. Он сложил книги и взглянул на Терла.

– Впихни это в свои крысиные мозги, и тогда тебе не захочется сталкивать машину с отвесной скалы, – поучало чудовище. Потом оно подошло к Джонни и пытливо вгляделось ему в лицо. – Когда же мы начнем сотрудничать по-настоящему?

Джонни знал, насколько опасно это страшилище. Знал, что оно чего-то хочет от него, но не говорит.

– Может быть, никогда, – огрызнулся Джонни. Терл отодвинулся, продолжая внимательно наблюдать за ним.

– Да мне все равно, животное. А ты поправляешься от ожогов, как я погляжу… И шерсть отрастает.

Джонни понимал, что Терла ничуть не волнует его самочувствие, и ждал, что тот скажет дальше.

– Знаешь, животное, – продолжал Терл, – ты озадачило меня тогда, в первый день. – Взгляд его был цепок. – Ведь я подумал, что у тебя четыре ноги. – Он захохотал. – Я так удивился, когда ты вдруг развалилось на две части… – Он сощурил глаза. – Интересно, что же случилось с твоей лошадью?

Печаль о Быстроногом пробежала по лицу Джонни. Но он сразу же прогнал ее. Терл смотрел выжидательно. Потом встал и направился к выходу. При этом он думал: лошадь – вот ключ ко всему! Он не ошибался, это животное действительно было слишком привязано к своей лошади. Рычаги воздействия, рычаги воздействия… Они бывают неожиданными и очень мощными.

Терл развеселился. Вновь повернулся к Джонни:

– Да, ты действительно одурачил меня в тот день! Ладно, я ухожу, а ты займись книгами, крысиная башка.

Джонни смотрел ему вслед и размышлял: чудовище о чем-то догадалось и что-то задумало. Что? Неужели Быстроногий жив?

С тяжелым чувством Джонни развел огонь и принялся за книги. Неожиданно он встрепенулся всем своим существом: в перечне по электронной химии он нашел уран.

5

Терл вовсе не удивился, когда на пороге его кабинета появился расстроенный Чар.

– Терл, – обратился он неуверенно, – помнишь тот твой билет удачи, ну, который ты поставил? Так вот, не смогу я поменяться с тобой…

– О чем ты говоришь? – притворно переспросил Терл.

– Ты поставил на кон свою кредитную карточку и проиграл, а я обещал тебе, что, когда ты разживешься деньгами, сделаем обмен. Помнишь? Вот я и говорю…

– Подожди-ка. – Терл вытащил бумажник и заглянул внутрь. – Точно, его здесь нет.

– Ты проиграл его в кольца, я же говорю… Я и пришел сказать, что…

– Припоминаю, припоминаю… Я тогда здорово надрался… Ну так что?

Чамко явно нервничал, но приветливое поведение Терла, несколько приободрило его.

– Вот я и говорю: он исчез. Украли его.

– Украли? – рявкнул Терл.

– Точно, все пять сотен, что я тогда выиграл, да еще у меня было немного. Все взяли. И твой билет удачи тоже.

– Начинаю понимать. Ну-ка, подожди. Откуда украли?

– Из моей комнаты.

Терл напустил на себя официальный вид и начал записывать:

– Когда?

– Не знаю точно. Я обнаружил вчера вечером.

– Хм, вчера. – Терл откинулся на спинку стула и многозначительно уставился на кончик своей ручки. – Ты ведь знаешь, это уже не первый случай кражи из жилых помещений. Но тебе, возможно, повезло.

– Как это?

– Ну ты же знаешь, я занимаюсь секретными вопросами. – Терл театрально начал копаться в куче всякой всячины на своем столе. Потом повернулся к Чару.

– Не надо бы мне говорить об этом… Терл задумался. – Но ладно, тебе можно доверять.

– Абсолютно, – решительно отозвался Чар.

– Старик Намп все время боится мятежа.

– Наверное, после того, как урезали зарплату?

– Видишь, как ты схватываешь на лету! Я бы сам никогда не стал заниматься слежкой, но так получилось, что твоя комната была под наблюдением. Да ты не думай, не только твоя.

Услышанное ничуть не огорошило Чара. Он знал, что Компания занимается и такими делами.

Терл шарил по стеллажам, заваленным дисками с записями.

– Знаешь, я вообще-то никогда не просматриваю их. Времени нет совсем. Но вдруг повезет, не знаю… Примерно в какое время вчера?

– Не знаю.

Терл вставил диск, и на экране появилось изображение.

– Везет тебе!

– Хотелось бы верить.

– Сейчас посмотрим. Так, так… Это три-четыре дня назад. Теперь покрутим вперед…

– Постой! – воскликнул Чамко. – Что-то промелькнуло.

Терл из вежливости покрутил обратно.

– Скорее всего это ты сам либо входишь, либо выходишь. Я никогда не просматриваю такие мелочи – массу времени теряешь. Если бы не требование Компании…

– Действительно, – согласился с Чаром Терл.

– Кто это, как ты думаешь?

Терл отрегулировал резкость.

– Да это же Зезет! – воскликнул Чамко. – Ты только посмотри, чем он занимается! Комнату обшаривает. – Вот, нашел! Дерьмо! Нет, ты видишь, у кого теперь твой билет?

– Невероятно, – задумчиво произнес Терл. – Неужели уже началось, и старик прав… Погоди, куда ты?

Чар уже спешил к дверям.

– Я размажу это дерьмо!

– Нет, – остановил его Терл, – деньги так не вернешь.

Уж это он знал точно: пропажа была спрятана у него за поясом.

– Дело носит официальный характер, кража зарегистрирована должным образом.

Терл открыл книгу правил и инструкций.

– Так, том 989, раздел 34a-IV. – Перевернул несколько страниц. – … Кража личных денег и имущества… так-так-так… вот: …подлежит испарению.

Чамко подошел, взял книгу, прочел и очень удивился:

– Я и не знал, что такие правила существуют.

– Убедился теперь? Так что не советую тебе вершить суд собственными руками.

Терл вынул из кобуры лучевой пистолет и протянул Чару.

– Пользоваться умеешь? Заряжен. Теперь ты – представитель.

Это произвело на того ошеломляющее впечатление. Чар неуверенно промямлил:

– Ты имеешь в виду, что я должен убить его?

– Сам решай. Все законно.

Терл прихватил диск с записью, переносной монитор и книгу внутреннего распорядка, внимательно огляделся и скомандовал:

– Пойдешь со мной. Стой сзади и ничего не предпринимай.

Они отправились на поиски служителя, ведь тот видел Зезета, выходящего из комнаты Чара. Служитель подтвердил, что было такое, только он не помнит, в какой точно день – тринадцатого или четырнадцатого. Терл предупредил, что дело официальное, поэтому все должно оставаться в тайне. Теперь он чувствовал себя абсолютно уверенно.

В сопровождении Чара, с пистолетом и вещественным доказательством, Терл решительно направился к гаражу. Он щелкнул переключателем видеоклопа на стене. Выглянул Зезет с тяжелым гаечным ключом в лапах. Он испуганно взглянул на пистолет и суровые лица посетителей.

– Брось ключ, – приказал Терл. – Повернись спиной. Обе лапы на ограждение лебедки!

Зезет бросил в него ключом. Мимо! Терл обхватил его и повалил на пол. Чар пританцовывал вокруг, готовясь выстрелить. Терл молниеносным движением выхватил деньги из-за своего пояса – так, как будто из заднего кармана Зезета, – и протянул Чару:

– Твои?

Зезет повернул голову и уставился на деньги.

Чар пересчитал:

– Шестьсот пятьдесят кредиток. И твой билет удачи!

Он был в диком восторге. Терл подвел итог:

– Значит, ты – свидетель, что я вынул их из его заднего кармана.

– Точно, – абсолютно уверенно подтвердил Чар.

– Поднеси кредитки к камере на стене, – велел Терл.

– Что происходит? – возмутился Зезет.

– Отойди и держи оружие наготове, – приказал Терл Чару.

Потом он положил взятые с собой вещи на скамейку, отпустил Зезета, открыл книгу и показал ему, что там написано.

Зезет прочел вслух и закричал:

– Испарение?! Но я ничего не знаю!

– Незнание законов не избавляет от ответственности. Может, ты сделал это, не ведая о неизбежном наказании?

– Сделал что?

Терл продемонстрировал ему запись. Зезет страшно смутился: он увидел самого себя, ворующего деньги.

Не давая ему опомниться, Терл предъявил показания служителя.

– Так что, испарять его? – нетерпеливо спросил Чар и злобно помахал пистолетом.

Терл примирительно взмахнул лапой:

– Это, конечно, твое право, Чар, больше того – твой долг. – Терл перевел взгляд на жертву. – Но ведь Зезет, наверное, не собирается снова заниматься такими делами… Не так ли, Зезет?

Зезет тряхнул головой. Но это был не знак согласия, а признак огромного внутреннего потрясения.

Терл повернулся к Чару:

– Вот видишь? Теперь слушай. Я хорошо понимаю твой гнев, но Зезет ведь оступился впервые. Ты же получил свои деньги, и мы сделаем с тобой обмен. Теперь этот билет нужен мне как вещественное доказательство.

Чар протянул ему кредитку с пожеланиями. Терл поднес бумажку к объекту камеры, потом положил в книгу.

– Видишь ли, Чар, я сохраню его, спрятав в надежном месте, на тот случай, если с одним из нас что-то случится. Тогда он может стать доказательством. Ты понимаешь? – Его голос принял заступнический тон. – Зезет всегда был хорошим парнем. По мне, так лучше отложить наказание…

Чар подумал и поостыл.

Терл взглянул на обмякшего Зезета и протянул лапу к Чару:

– Верни пистолет.

Тот послушался.

– Спасибо, Компания не забудет. Можешь возвращаться на работу.

Чар широко улыбнулся: отличный парень этот Терл!

– Надеюсь, ты еще отыграешь свои деньги, – сказал он и ушел.

Терл снял установленную им камеру и спрятал в карман. Туда же положил и вещи, лежавшие на скамейке. Зезет стоял молча, тщетно пытаясь унять дрожь. Смерть почти накрыла его. Он затравленно смотрел на Терла и не видел его: перед ним стоял сам дьявол из мифологии Психло.

– Нормально? – поинтересовался Терл.

Зезет, убитый случившимся, опустился на скамью.

– Теперь поговорим о деле. Моему департаменту необходима наземная машина Марк-3 в рабочем состоянии, два боевых самолета неограниченной дальности, три индивидуальных грузовых судна, а также топливо и амуниция без отчетности. Все требования у меня с собой, ты только должен подписать. Согласен?

Зезет никак не мог поймать ручку, так что пришлось вставить ее между когтей несчастного. На коленях Зезета лежала увесистая стопка требований. Помертвев, он стал, подписывать одно за другим.

Вечером того же дня Терл отыграл у Чара все шестьсот пятьдесят кредиток. Он даже выставил кербано на всю толпу в честь такой победы. Когда нетвердой поступью он отправился спать, его провожали восхищенные возгласы.

Ночью ему вновь снились красивые сны: о том, как рычаги воздействия привели его к процветанию, сделали королем и унесли далеко-далеко с этой отвратительной планеты.

6

Джонни отложил книгу и, потянувшись, выпрямился. В воздухе уже пахло весной. Снег почти сошел, оставаясь лишь в тенистых местах. Чувствовался приятный прилив в мышцах. Одно дело сидеть в клетке под открытым небом зимой, и совсем другое – весной. Вдруг на черном блестящем танке к клетке подъехал Терл. Машина рокотала, пряча грозную мощь за хищной мордой с торчащим из нее стволом и прорезью слева. Терл вывалился из нее, и земля вздрогнула. Настроен он был игриво.

– Одевайся, животное. Мы отправляемся в путешествие.

На Джонни были оленьи шкуры. Он посмотрел на себя.

– Нет, нет, нет! – хохотнул Терл. – Я имею в виду настоящую одежду, а не эти вонючие шкуры. Кстати, нравится тебе моя новая машина?

Джонни насторожился. Терл, который спрашивает его мнение и ждет одобрения, – это другой Терл, не тот, которого Джонни знал.

– Я одет, – твердо отрезал он. Терл отвязал трос от решетки.

– Ладно, переживу как-нибудь, – примирительно буркнул он. – Захвати только с собой маску. Тебе придется сидеть внутри, а мне управлять в дыхательной маске будет чертовски неудобно. И дубинку свою прихвати.

Джонни еще больше встревожился. Он застегнул пояс с мешочком для кремней и кусочками стекла для резки, прицепил к нему плеть и дубинку.

Терл проверил емкости с воздухом и игриво щелкнул по эластичной маске Джонни:

– Давай-давай, забирайся в машину.

Что верно, то верно, подумал Джонни, когда утонул в сиденье, – машина неплохая. Пылающе-яркая обивка, мерцающая приборная панель, блестящие контрольные кнопки. Красиво.

– Я проверил ее на дистанционные датчики, – съехидничал Терл и загоготал. – Ты знаешь, о чем я, крысиные твои мозги. Сегодня – никаких полетов над скалами, никаких пожаров. – Он нажал кнопку, и дверцыгерметично закрылись. Потом повернул переключатель газа, и атмосфера мгновенно изменилась. – Смотри сюда, тупица! – И снова заржал.

Машина устремилась на открытое пространство в трех футах над поверхностью, мгновенно набрав скорость и чуть не сломав при этом позвоночник Джонни. Терл сдернул маску и бросил ее на сиденье.

– Видишь дверцы? Никогда не дотрагивайся до щеколды и не пытайся их открыть, когда я не в маске, животное. Произойдет авария.

Информация отличная. Джонни попытается ее запомнить.

– Куда мы едем?

– Просто покатаемся, осмотримся.

Ответ вызвал у Джонни сомнение. Он внимательно следил за каждым движением Терла и идентифицировал их с кнопками на пульте управления.

Они повернули на север, а потом, по кривой, на юго-восток. Несмотря на огромную скорость Джонни разглядел, что они пролетают над старинным поросшим травой шоссе. По солнцу определил направление. Сквозь прорези в машине увидел скопление древних строений, раскинувшиеся поля и горы впереди. Терл сбавил скорость и остановил свой танк неподалеку от самого большого здания. Вокруг были безлюдные руины. Терл открыл бар и опрокинул в себя кербано. Удовлетворенно рыгнув, он натянул маску и нажал на дверную кнопку.

– Выходи, животное, осмотрись.

Джонни перекрыл воздух и снял маску. Терл ослабил привязь. Джонни огляделся. Строения впечатляли. Совсем рядом с тем местом, где они стояли, была вырыта глубокая кривая траншея. Ветер с гор уныло шуршал высокой сухой травой.

– Что здесь было раньше? – спросил Джонни. Терл стоял, лениво облокотившись на крышу машины.

– Животное, перед тобой оборонительные сооружения планеты времен человека.

– Да? – переспросил Джонни, ожидая пояснений.

Терл нагнулся в машину, достал путеводитель чинко и бросил ему. Страница была помечена. Там сообщалось: на небольшом расстоянии от шахты находятся военные руины. На тринадцатый день после атаки с Психло горстка людей три часа противостояла психлосским танкам, отстреливаясь примитивным оружием. Это сопротивление было последним. Больше ни слова.

Джонни осматривал местность. Терл указал на кривую траншею.

– Именно здесь это было. Смотри, смотри, – сказал он и еще ослабил привязь.

Джонни подошел к краю канавы. Не было видно ни начала, ни конца ее.

– Хорошенько смотри, – посоветовал Терл.

Джонни спустился в траншею. И увидел все. Много времени прошло с того сражения, но на дне и сейчас разбросаны ржавые куски металла, очевидно, оружие людей. Клочья одежды, человеческие останки. Тягостное зрелище. Он представил себе те события, бойцов, стоявших насмерть без всякой надежды на победу. Взглянул на поле перед траншеей и представил зловещие психлосские танки, неумолимо надвигающиеся на людей, сметая все на своем пути. У Джонни зашлось сердце, заныло в груди, кровь хлынула к вискам. Терл, по-прежнему беспечно развалившись, спросил:

– Ну, нагляделся?

– Зачем ты показал мне все это?

Тот противно рассмеялся под маской:

– Чтобы ты не строило иллюзий, животное. Ведь это была самая оснащенная военная база этой планеты, и одного психлосского танка хватило, чтобы разнести ее в клочья за считанные часы. Улавливаешь?

Но Джонни понял другое. Терл, не умевший читать по-английски, не знал, что написано на табличке здания. А там было: Военная Академия Соединенных Штатов Америки.

– Давай-ка натягивай маску. У нас сегодня еще очень много работы.

Джонни забрался в машину. Никакая это не главная база обороны. Это просто школа. И сражались здесь плохо вооруженные мальчишки. Практически безоружные, они пытались защитить Землю, встали под пушки психлосов и продержались три часа! Когда машина отъезжала, Джонни все смотрел и смотрел на траншею. То были его собратья. Люди! Ему стало трудно дышать. Они не сдались на милость врагу. Сражались до последнего…

7

Терл вел машину на север, следуя по старинному шоссе. Несмотря на веселое настроение, он напряженно размышлял. Страх и… рычаги воздействия. Если нечем воздействовать, можно заставить бояться. Кажется, ему кое-что удалось: животное подавлено. Однако придется еще потрудиться, чтобы окончательно сломать его и заставить работать.

– Удобно? – поинтересовался Терл.

Джонни очнулся от переживаний и напрягся. Сегодня Терл другой – добродушный, даже болтливый. Джонни надо быть настороже.

– Теперь куда? – уточнил он.

– Просто путешествуем. Новая машина… Разве тебе не нравится?

С танком все было в порядке. Табличка на передней панели гласила: Марк-3, танк общего назначения, боевой, Смерть Врагам, принадлежит Межгалактической Рудной Компании, серийный номер ЕТ-5364724354-7, работает только на энергетических картриджах Фаро и дыхательном газе. Фаро – это живительный газ и энергия…

– Фаро – часть Интергалактики? – спросил Джонни.

Терл на мгновение оторвал взгляд от панели управления и, подозрительно посмотрев на него, дернул плечами:

– Не напрягай свой крысиный мозг о размерах Интергалактики, животное. Это монополия, которая распространяется на всю Вселенную. Это такой размах, что не понять и сотней крысиных мозгов.

– А управляет всем этим твоя планета?

– Почему бы и нет?! Разве так не может быть?

– Не в этом дело. Просто трудно представить, что такая огромная Компания управляется одной планетой.

– Существует еще несколько больших Межгалактических Компаний, и всеми руководят психлосы.

– Огромная планета, должно быть?

– Огромная и влиятельная, – отвечал Терл. Может, подбавить испугу? – Психло сметает любую оппозицию, встающую на ее пути. Достаточно одного императорского указа – и целой расы как не бывало. Понятно?

– Как с чинко?

– Да, как с чинко, – огрызнулся Терл.

– Как с человеческой расой здесь?

– Да, да! И как будет с каждым животным с крысиными мозгами, если оно не заткнется!

Терл впал в крайнее раздражение.

– Спасибо, – неожиданно поблагодарил Джонни.

– Вот, сразу вежливым стал. Так-то лучше.

К Терлу, кажется, вернулось расположение. Мохнатое чудовище не поняло, что человек благодарит его за такую ценную информацию…

Неожиданно их вынесло на окраину города.

– Где мы? – поинтересовался Джонни.

– Они называли это место Денвер.

Так, вспомнил Джонни, называлась Великая Деревня. Но если у этой есть свое название, значит, существуют и другие Великие Деревни? Он потянулся к путеводителю чинко и начал искать. Как раз в это время машина затормозила.

– Где мы находимся теперь?

Джонни оглядывался кругом, начиная что-то припоминать.

– Я же говорю – у тебя крысиные мозги, – отвечал Терл. – Здесь ты… – Внезапно он так расхохотался, что с трудом докончил фразу, – напал на танк.

Верно, похоже на то место.

– И что мы здесь делаем?

Терл ухмыльнулся:

– Мы ищем твою лошадь. Здорово?

Джонни задрожал. Но надо сохранять спокойствие. Костей нигде нет, но это еще ничего не значит: дикие животные хорошо знают свое дело. Он взглянул на Терла. Злодей явно рассчитывал, что конь будет их поджидать. Быстроногий мог какое-то время пробежать за танком, но потом должен был вернуться домой, в горы.

– Здесь видимо-невидимо хищников, которые давно сожрали моих лошадей.

– Крысиная башка, ты ничего не понимаешь. Техника же нам все покажет. Смотри сюда.

Терл включил большой экран, встроенный в переднюю панель. На экране появилась панорама с изображением окрестностей. Терл нажал кнопку, и на крыше машины что-то хлопнуло. Запрокинув голову, Джонни увидел, как на расстоянии сотни футов от земли завис небольшой предмет вроде веретена. Терл толкнул переключатель вверх, и объектив взлетел выше: опустил вниз – и веретено снизилось. Одновременно на экране менялся обзор.

– Тебе потому и не удалось сбежать, – пояснил Терл. – Смотри.

Он покрутил ручку, и масштаб изображения увеличился. После этого нажал на другую кнопку – и экран с веретеном заработали в автоматическом режиме.

Джонни наблюдал за тем, как животные пеленговались крупным планом, затем мелким. Некоторые из них изучались более тщательно.

– Садись и наблюдай, – приказал Терл. – Скажешь, когда появится твоя лошадь.

Без конца мелькали рогатые. Попадались волки – мелкие, с ближайших гор, и крупные – с севера. Были и койоты, и зайцы – кто угодно, только не лошади.

– Теперь повернем на юг. Раскрой глаза пошире, животное, если хочешь получить свою лошадь.

Они двигались по открытому месту. Джонни следил за всем внимательно. Время шло, а лошади не появлялись. Терл начинал раздражаться. На сегодня, видимо, удачи кончились.

– Нет лошадей, – проговорил Джонни.

Он хорошо знал, что, даже если увидит Быстроногого, сохранит спокойствие.

Терл сам взглянул на экран. Прямо перед ними поднимался невысокий холм. Вокруг холма очень много деревьев. В глубине зарослей темно и таинственно. Мелькают животные с большими рогами.

Так, решил Терл, остается запугивание. Нельзя терять ни дня. Он свернул под кроны деревьев и остановил машину.

– Выходи, – приказал он Джонни, натягивая маску и отжимая дверную кнопку.

Он ослабил веревку, нагнулся под сиденье, достал ружье и несколько гранат.

Джонни вышел и снял маску.

Терл притаился в тени деревьев. Холм остался за спиной психлоса. А впереди было открытое пространство.

– Сюда, животное! – приказал он. Веревка натянулась, и Джонни подошел к Терлу: не давать же чудовищу повод расправиться с ним.

– Сейчас я устрою для тебя представление, – злорадно предупредил Терл. – В школе я был лучшим стрелком. Ты когда-нибудь видел, как аккуратно отрывают башку крысам? Даже с пятидесяти шагов. Да ты не слушаешь, скотина!

Действительно, Джонни, принюхиваясь, разглядывал скалу. Там что-то чернело. Пещера? Потянуло чем-то знакомым.

Терл дернул веревку, и Джонни едва удержался на ногах. Он вновь посмотрел в направлении пещеры и крепко сжал дубинку.

Опытным движением Терл установил гранату на дуло ружья и сказал:

– Теперь следи внимательно.

Шагах в восьми от них паслось полдюжины коров. Два старых быка и четыре самки. Терл поднял дуло вверх и выстрелил. Граната описала огромную дугу, опустилась за стадом и взорвалась зеленым пламенем. Одно животное рухнуло, остальные бросились бежать прямо к Терлу. Он изготовил ружье.

– Копытные движутся на нас. Черт, теперь не скажешь, что это несчастный случай.

Быки стремительно приближались, коровы бежали за ними. Земля дрожала под мощными копытами. Расстояние сокращалось невероятно быстро. Терл начал отрывисто стрелять, целясь животным в передние ноги. Те валились на землю, мыча от боли. Воздух наполнился жуткими воплями невинных жертв. Терл, глядя на них, довольно улыбался. Джонни с ужасом смотрел на это мерзкое чудовище, испытывая к нему самое сильное отвращение. Терл оказался… Джонни не знал, как это будет по психлосски… Он повернулся к несчастным животным, собираясь дубинкой прекратить их мучения, как вдруг уловил еще один знакомый звук – не то шорох, не то урчание. Он резко оглянулся. Из пещеры, разбуженный и разъяренный, выбирался огромный гризли. Он был уже в нескольких шагах от ничего не подозревающего Терла.

– Оглянись! – закричал Джонни, но крик его потонул в вопле раненых коров.

Терл продолжал ухмыляться.

Медведь взревел.

Терл повернулся на шум, но было уже поздно. Гризли саданул его по спине с такой силой, что тот свалился с ног. Ружье, выбитое медведем из его лап, отлетело по воздуху прямо к Джонни. Но тот и не думал применять ружье. У него был свой, проверенный прием, которым он и воспользовался, не дав медведю напасть на себя. Удар дубинки пришелся как раз в лоб. Зверь взревел, зашатался и повалился на землю, силясь ухватить когтями Джонни. Тот размахнулся и еще раз ударил хищника по черепу. Медведь вздыбился и рванул дубинку клыками. Тогда Джонни перехватил ружье за дуло и прикладом сразил того намертво.

Джонни оглянулся: Терл лежал без движения. Маска на месте, глаза широко распахнуты, неподвижны. Джонни подошел ближе. Слава богу, веревка не запуталась и не помешала при схватке с медведем. Он высвободил веревку из лап Терла и занялся ружьем. На стволе метки. Предохранитель снят. Под спусковым крючком заряд. Немного поцарапано, но в полной исправности. Джонни вновь посмотрел на Терла: тот лежал без сил, то выпуская, то убирая когти. Психлос не сомневался, что человек собирается прикончить его. Лапа чудовища медленно потянулась к поясу, где висел маленький лучевой пистолет. Джонни заметил это движение и проигнорировал его, повернувшись спиной. Он прицелился и сделал шесть коротких выстрелов, прервав мучения раненных Терлом животных. Потом установил предохранитель, открыл мешок, извлек из него обломки стекла и стал сдирать с медведя шкуру.

Терл лежа наблюдал за ним. Потом до него дошло, что он должен заняться собой. В спине – боль, воротник разорван, лапа в зеленой крови. Он с трудом добрался до машины и рухнул на сиденье, не захлопнув дверцы. Он продолжал наблюдать за человеком.

– Ты собираешься тащить эту шкуру в машину? – недовольно поинтересовался он.

Джонни, не отрываясь от работы, ответил:

– Я привяжу ее к крыше.

Покончив с медведем, он нагнулся над молодой коровой. Ловко орудуя стеклом, отделил язык, отрезал ляжку и завернул это в медвежью шкуру. Потом достал из мешка веревку и укрепил добычу на крыше танка. Он отдал Терлу ружье, предупредив при этом, что предохранитель установлен, и стал очищать свои руки.

Терл молча наблюдал за его действиями. Страх? Какой тут к черту страх! Это животное не знает страха. Остаются рычаги воздействия. Только они.

– Садись, – мягко произнес Терл, – уже поздно.

8

Весь следующий день Терл был в напряжении: готовился к очередной встрече с Нампом. Он носился повсюду, выспрашивая о мятеже и записывая ответы на пленку, которую потом можно разрезать и склеить как хочешь. Он подходил к служащим во время работы и после, под куполом комплекса и на открытом пространстве. Беседы, как правило, проходили быстро и гладко. Обычно Терл спрашивал: «Вы можете перечислить положения, разработанные Компанией относительно мятежей и восстаний? Психлосы удивленно замолкали и недоуменно пожимали плечами. Тогда шеф секретной службы предлагал следующий вопрос: «Перескажите своими словами ваше отношение к этому вопросу». Тут психлосы отвечали развернуто и охотно. Служащие говорили примерно так: мятеж – это плохо, кто этим занимается, будет испарен, никому из них не удастся спастись, лично я никогда не связывался бы с этим… Опросы продолжались. Терл мелькал то тут, то там и записывал, записывал, записывал… Он всякий раз извинялся перед опрашиваемым, поясняя, что это формальность, мол, власти требуют, а сам он, Терл, конечно же, на стороне служащих. Выяснилось, что никто даже не помышлял о неповиновении.

В перерывах, пробегая мимо своего кабинета, Терл интересовался и тем, что происходило в клетке зоопарка. Камеры фиксировали каждое движение животного. Любопытство раздирало Терла. Животное проявляло невероятную активность. Вставая с первыми проблесками зари, трудилось и трудилось. Оно выскребло медвежью шкуру и с усердием вываляло ее в древесной золе. Теперь же растянутая шкура висела на прутьях клетки. А вот животное разводит огонь, обложив костер со всех сторон ветками и сучьями. Нарезанное длинными тонкими ломтиками мясо животное развесило на ветках над костром.

Терл не мог взять в толк, чем занимается существо, но рассчитывал, что к вечеру все прояснится. Может быть, это какой-то весенний ритуал? Возможно, человекообразные устраивают пляски у костра или делают еще какие-нибудь глупости? А дым и пламя должны донести богам весть об удавшейся охоте? Вчера им удалось убить много животных. Воспоминания об этом все еще отзывались болью в спине Терла.

Он ведь был абсолютно уверен, что психлосы неуязвимы для обитателей Земли. Но вчерашний гризли легко развеял эту его уверенность. Зверь был огромный – весил, пожалуй, не меньше, чем сам Терл.

Наверное, на закате человек разведет огонь до неба и начнет скакать вокруг и зазывать… Терл решил, что это для него лично ничуть не опасно, так что можно спокойно продолжать свои опросы о мятеже.

К вечеру он так набегался, что совсем забыл о Джонни. Предстояла большая работа с пленками, которая под силу только профессионалу. Терл внимательно изучал все записи, выбирал из них отдельные слова, фразы, вырезал лишнее, потом склеивал, получая необходимую ему последовательность. Типичный ответ после всех этих манипуляций превращался примерно в следующее: «Я намереваюсь поддержать восстание», «Не думаю, что угроза испарения меня остановит…» и т.п. Это было то, что нужно! Смонтированные ответы переписывались на новую пленку, чтобы не была заметна подтасовка, а прежние записи тут же уничтожались.

Только после проделанной работы Терл спохватился, что так и не взглянул на пляски животного. Но решил, что сейчас все же больше нуждается в сне, и лег в постель. Встреча с Нампом должна была состояться сразу после обеда.

– Я располагаю мнением служащих, – начал Терл свой доклад.

– Каким мнением?

– Я опросил очень многих психлосов.

– О чем?

– О мятеже.

Намп насторожился. Терл приготовил технику для прослушивания и пояснил:

– Разумеется, я все проделал конспиративно. Никто из опрашиваемых не знал, что разговор записывается на пленку.

– Что ж, это мудро, – похвалил Намп.

Он отставил бокал, сосредоточился.

Терл прокрутил несколько записей. Эффект был таким, как он и рассчитывал. Намп менялся на глазах. Когда прослушивание закончилось, он залпом осушил кружку кербано. Сейчас Намп походил на пойманного преступника: глаза бегали, лапы дрожали.

– Я считаю, что мы должны сохранить все в секрете, – предложил Терл. – Нельзя допустить, чтобы психлосам стало известно, что каждый из них думает в отдельности.

– Да, конечно, – одобрил Намп.

– Я подготовил кое-какие приказы. – Терл выложил стопку на стол. – Первый – относительно меня и тех мер, которые я считаю целесообразными при данных обстоятельствах.

– Да… – Намп подписал первую бумагу.

– Второй – относительно охраны арсенала оружия.

– Да… – Намп подписал вторую бумагу.

– Следующий – относительно изъятия всех штурмовых самолетов с территорий других баз и локализации их в одном месте под моим контролем.

– Да… – Намп подписал и этот приказ. Терл убрал подписанные бумаги и протянул Нампу следующий бланк.

– А это что?

_ Полномочия по отбору и обучению человекообразных навыкам операторов по добыче руды на случай гибели или отказа работать нашего персонала.

– Полагаю, это невозможно! – вскинулся Намп.

– Это всего лишь способ заставить работающих одуматься. Мы оба знаем, что это маловероятно.

С некоторыми колебаниями Намп подписал и эту бумагу. И то только потому, что там указывалось: «Запасной вариант плана. Альтернативный прием. Обоснование: предотвращение забастовки».

А потом Терл допустил ошибку. Он забрал бумагу с подписанными полномочиями, присоединив ее к первой пачке, и добавил:

– Это поможет нам сократить число работающих на шахтах.

Сказал и понял, что лучше бы промолчал.

– О-о! – удивился Намп.

– Я уверен, – усугубил оплошность Терл, – что ваш племянник Нип охотно санкционирует подобные меры.

– Санкционирует что?

– Снижение численности работающих, – отбарабанил Терл.

И вдруг он осознал все. Намп испытал облегчение, более того – удовлетворение. Он с интересом взглянул на Терла. Страх сменился подчеркнутой холодностью. Терл понял, что упустил шанс. Теперь Планетарный абсолютно точно знал, что у Терла нет серьезной информации.

– Что ж, – с явным подъемом в голосе предложил Намп, – приступайте к своим обязанностям. Надеюсь, все уладится.

Терл вышел за дверь. Что же все-таки было? Какая история скрывается за всем этим? Намп больше не боится. За дверью слышалось его хихиканье.

Чернее тучи Терл устремился вперед. У него, в конце концов, есть животное. У него будет много животных. Когда дело будет сделано, он уничтожит всех. Да и Нампа он испарил бы с наслаждением. Рычаги воздействия, рычаги воздействия… Нет у него никаких рычагов ни для Нампа, ни для животного. Но Терл найдет их. Так что впереди еще очень много работы!

9

Перевалочная станция, залитая солнечным светом, наполнилась лязгом и треском. Грузовые самолеты натужно ревели, и порода высыпалась из них на площадку. Повсюду толкались бульдозеры, торопливо подавая груз на конвейер. Гигантские черпаки, тряско вздрагивая, высыпали содержимое на ленту. Огромные вентиляторы завывали, вздымая столбы пыли. Порода собиралась в колоссальных размеров гору.

Джонни сидел перед этим кошмаром, прикованный к панели полевого анализатора, под градом осколков, совершенно не защищенный от грохота. Он осуществлял проверку последовательно поступающих на транспортер проб породы на содержание урана. Включались вентиляторы, и после обдува пробы воздух с пылью поступал в анализатор. Дальше нужно было следить за цветом сигнала: фиолетовый или красный. Если фиолетовый – порода отправлялась на платформу, красный – сваливалась в сторону, и раздавался сигнал тревоги. Самостоятельно Джонни не мог принимать решения. Его действия контролировал Кер, помощник оператора. Кера защищал шлем. Джонни же вдоволь наглотался и пыли, и грязи, глаза воспалились и отекли. Да ему можно было бы и не смотреть на сигнальную лампочку. Кер толкал его в плечо, давая понять, что порцию руды можно пропускать. А Джонни давил на рычаги.

Шеф секретной службы с особенной тщательностью отобрал для обучения животного именно Кера. На то были причины, Кер всего семь футов ростом, что редкость для психлосов. Одним словом, карлик. Слыл он жутким болтуном, за что его даже прозвали фонтаном. И вообще с ним никто не считался. Друзей у него не было, хотя он лез в приятели ко всем. Пользовался репутацией недоумка, но в технике он разбирался хорошо. Мало того, Терл однажды застукал Кера с двумя женщинами в заброшенном помещении. У Терла была пленка, но хода ей он не дал, за что и Кер, и женщины были ему очень благодарны. Более того, Кер числился криминальным элементом дома и на Землю попал, скрываясь от правосудия. Терл знал его настоящее имя. Еще до идеи с человекообразным Терл хотел посвятить Кера в свои дела, но потом пришлось воздержаться: ни один психлос не сможет работать в тех горах.

Кер тоже не проиграл. У него появилась возможность болтать без умолку. Вот и сейчас он рокотал из-под маски:

– Ты должен замечать каждую частичку урана. Ни один изотоп не должен попасть на платформу, понял?

– А что произойдет? – спрашивал Джонни.

– На моей родной планете произойдет вспышка. Помнишь, я тебе рассказывал? Телепортационная платформа там взорвется, а здесь нам просто будет плохо. Будь внимательным. Ни одного грамма урана не пропусти с пылью.

– Когда-нибудь такое случалось? – выкрикнул Джонни.

– Взрыв-то? Нет! – прокричал в ответ Кер. – Этого никогда не случится.

– Только пыль интересует?

– Только, только.

– А если твердый кусок урана встретится?

– Это уже не твое дело. Анализатор ничего не обнаружит.

– А как же вы определяете куски урана?

– Их иногда выгружают здесь!

Они неплохо сработались. Сначала Керу человекообразное не приглянулось. Потом оказалось, что оно довольно общительное. Животное без конца спрашивало, а поговорить Кер любил. Лучше уж такой слушатель, чем вовсе никакого… И потом, Терл вроде бы доволен, значит, можно избежать разоблачения.

Терл приводил животное каждое утро, привязывал его к машине и уводил только вечером. Причем Кер был строго предупрежден о неприятностях, если животное, не дай бог, потеряется. А еще Керу было разрешено отвязывать его в случае необходимости, если, скажем, нужно привязать к другой машине.

Этим утром штатный оператор радовался передышке. Должность у него была опасная. Уже несколько психлосов погибли здесь за прошлую декаду. Редко кто соглашался на эту работу, зато хорошо платили.

Загрузка породы была завершена. Дежурный оператор осмотрел вверенное ему оборудование.

– Оно ничего не сломало! – вступился Кер.

– Я слышал, оно взорвало бульдозер.

– Да нет же, тот уже давно подорвался, – пояснил Кер. – Месяц назад, с Валером.

– С тем самым? Это когда волосяная трещина образовалась в куполе?

– Ну, – кивнул Кер, – тот самый.

– Я-то думал, животное лапы приложило.

– Да нет, Зезет потом ответил за недосмотр.

И все-таки дежурный оператор тщательно проверил установку.

– А почему, собственно, ты так нервничаешь из-за нее? – спросил Джонни.

– Смотри-ка, – изумился оператор, – да оно психлосский знает!

– Он боится утечки в шлеме, – поспешил объяснить Джонни Кер. – Да и ты могло оставить частицы пыли на контроллере.

Джонни с любопытством обратился к дежурному оператору:

– Твой шлем когда-нибудь взрывался?

– Ты что! Я же пока жив, как видишь. Не хотел бы, чтоб дыхательный газ взорвался вокруг меня. Ладно, давай проваливай с моей техники. Пора работать.

Кер отвязал Джонни и увел в тень.

– С перевалочной машиной все. Завтра начну обучать тебя горняцкому делу.

Джонни огляделся вокруг.

– Что это за низенькое здание там, в долине?

Кер взглянул в указанном направлении. Там было небольшое куполообразное сооружение с пучком веревок на стене.

– Это морг. По правилам, всех умерших отправляют домой.

Джонни удивился.

– Родственники требуют?

– Да нет… Какого черта! Никаких таких глупостей. Просто считается, что оставлять мертвых психлосов низшим расам нельзя. Кроме того, простой расчет – боятся раздувать штаты – вдруг кто-нибудь получит деньги за мертвого. Такое случалось.

– И что потом делают с трупами?

– Ну, соберут побольше и телепортируют домой, вместе с грузом. А там похоронят. На Психло существует специальная церемония.

– Спокойное там у вас житье, наверное?

– Спрашиваешь! Никаких трещин в навесах. Дыхательного газа – сколько душе угодно. Вся атмосфера – сплошной дыхательный газ. Замечательно! Гравитация какая следует. Все кругом ярко-фиолетовое. Женщин полно. Когда я выберусь отсюда – Терл говорит, что это возможно, – заведу себе десять жен, буду целыми днями сидеть дома, щупать их и потягивать кербано.

– Приходится, наверное, большую часть газа импортировать сюда?

– Что верно, то верно. На других планетах его не создать. Необходимые элементы присутствуют в твердом состоянии только на Психло.

– Наверное, атмосфера истощается?

– Да нет! – пояснил Кер. – Эти элементы повсюду – в горах, даже в ядре – сколько угодно. Видишь купола вон там?

– Джонни посмотрел на пирамиду из куполов, телепортированных с Психло. Их разгружали подъемниками. Как раз в этот момент снимали какие-то бочки.

– Эти барабаны переправят за океан, – сказал Кер.

– Сколько же там шахт? – живо поинтересовался Джонни.

Кер поскреб за воротником.

– Шестнадцать, надо полагать.

– А где они расположены? – Нетерпение Джонни нарастало.

Кер хотел было пожать плечами, но счастливая догадка вдруг осенила его. Он полез в задний карман и вытащил какие-то бумаги. Он вспомнил, что часто делал пометки с обратной стороны карты. Запачкалась немного, но разобрать можно. Первый раз в жизни Джонни увидел карту всей планеты.

Тыча когтем, Кер пересчитал:

– Точно, шестнадцать, и две подстанции. Это все.

– Что такое подстанция?

Кер показал на массивные столбы. Они уходили на юго-восток, теряясь в голубой дали.

– Эта силовая линия тянется от гидроэлектростанции в нескольких сотнях миль отсюда. Очень древний купол. Компания там полностью заменила оборудование, и теперь мы обеспечены энергией для перевалочной станции. Это и есть подстанция.

– Там есть рабочие?

– Нет, полная автоматизация. Существует еще одна подстанция за морем, на южном континенте. Тоже автоматизированная.

Джонни изучал карту. Он очень волновался, но виду не показывал. Насчитал пять континентов. Все существующие шахты были отмечены. Он протянул руку и достал из кармана Кера ручку.

– Какую еще технику мне предстоит изучить?

Кер задумался.

– Ну… буровую, подъемники…

Джонни перевернул карту и начал записывать на обороте то, что перечислял Кер. Когда список был закончен, Джонни вернул Керу его ручку, а карту небрежным движением спрятал в свой мешок. Встал, снова сел и попросил.

– Кер, расскажи мне еще о Психло. Наверное, это очень интересное место.

Помощник оператора разговорился. Джонни внимательно вслушивался, стараясь не пропускать ничего важного. Информация неслась потоком, а в его мешке покоилась карта…

Когда один человек собирался противостоять целой Империи психлосов в надежде сбросить иго и освободить свой народ, каждая крупица знаний может оказаться решающей.

Часть 5

1

Запрокинув голову вверх, к вечернему небу, Джонни отыскал свое созвездие. Оно уже заметно развернулось. А это значит… Пора бежать, решил Джонни. Через три недели закончится год, как он ушел из родных мест. Последнее время его все чаще посещали жуткие сновидения. Крисси, миновавшая равнину и вышедшая к рудной базе…

Преград у него было множество. Самая сложная – обойти следящие приборы Терла. Джонни с отчаянной решимостью стал обдумывать предстоящий побег. Целью его жизни стало освобождение Земли от чудовищ и возрождение человеческой расы. Проснувшись, он оглядывал свою ненавистную клетку и ругал себя за слабость. Вот он сидит, как собака, – в ошейнике, упрятанный за железные прутья. Нет, что бы там ни было, он попытается бежать. Главное – вырваться из клетки. Два дня назад он, кажется, нашел ключ к возможной свободе. По крайней мере, от ошейника. Терл сам заставил его изучать электронику и монтаж: иногда, мол, выходит из строя управляющая панель или не срабатывает датчик дистанционного контроля, и оператор должен уметь устранить неисправность. Джонни ни разу не видел, чтобы рядовой оператор залезал в электронное сердце машины. Когда случалась авария или даже небольшая поломка, обычно, восклицая проклятия, подкатывал на колесной наземной тележке кто-нибудь из специалистов и делал свое дело. Для Терла ситуация усложнилась тем, что Кер не смыслил в электронике. Он был отличным механиком и только.

Джонни сидел на огромной скамье и прилежно изучал диаграммы, контуры, соединения. Предмет давался легко. Электроны перемещаются из одного места в другое, цепь замыкается, течет электрический ток. Все эти проволочки, переключатели даже нравились Джонни: сравнительно небольшие и очень удобные. Но вот приборы и приспособления в первый момент озадачили. Ему попалось любопытное подобие ножа с большой ручкой. Большой для человека, но не для психлоса. Этот нож творил чудеса. Если поставить переключатель на соответствующую отметку шкалы, а потом приложить лезвие к проволоке, та распадалась на части. Если же плотно прижать два разъединенных прежде обрывка и, приложив лезвие прибора, повернуть переключатель в обратное положение, куски, наоборот, срастались, не оставляя никакого шва. То же самое происходило с любыми металлическими предметами, только при этом нужно, чтоб оба соединяемых кусочка были из одного и того же металла. Для соединения разных металлов дополнительно требовалось специальное склеивающее вещество.

Когда Кер вышел из мастерской перекусить – кажется, это было его любимым занятием, – Джонни остался без присмотра и тотчас опробовал молекулярный нож на своей привязи. Металлический трос распался на две части! Джонни соединил концы и срастил привязь – никакого следа. Бросив взгляд на дверь и убедившись, что поблизости никого нет, он вновь перерезал трос и подбежал к инструментальному ящику в дальнем углу мастерской. Порывшись в нем, среди обрывков проволоки, металлических пластинок и т.п. Джонни увидел на дне точно такой же приборчик. Секунды неслись стремительно. За дверью уже слышался грохот психлосских сапог. Он схватил находку, опрометью бросился к скамье и срастил привязь. Работает!

Вернулся Кер, ленивый и посоловевший. Он ничего не заметил.

– У тебя неплохо идут дела, – похвалил он Джонни.

– Я очень стараюсь, – признался Джонни, нисколько не кривя душой и нащупывая за широким отворотом мокасин чудо-нож.

2

Терл все пытался разгадать тайну Нампа. Рано или поздно он, конечно, выяснит причины его тревоги. Терл просыпался среди ночи, у него буквально разламывалась голова от самых разных мыслей и планов. Он, как мог, успокаивал себя: так или иначе вскоре у него появится мощный рычаг воздействия на Нампа. Ему же удалось сфабриковать несколько признаков надвигающегося мятежа… Не очень существенных, но все-таки. Перевел несколько приписанных к другим шахтам самолетов на центральную базу. Описал весь боезапас и тщательно его контролировал. Неусыпно следил за снимками разведдрона. А тем временем на отвесной скале высотой около двух тысяч футов блестела своей прекрасной наготой изумительная жила… Сквозь белые нити и вкрапления кварца мерцало чистое золото. Очевидно, это во время последнего землетрясения край утеса отломился и рухнул в черное ущелье, приоткрыв сокровище. Наверное, когда-то в древности вулкан изверг из глубоких недр и расплавленный металл, забросав его потом тонким слоем шлака. Столетиями вода подтачивала гору, образуя каньон, пока не случился оползень.

Для психлосов это месторождение было неудобным. Повсюду в горах присутствовал смертельно опасный для них уран. Сам утес висел над бурлящим потоком, так что подобраться к жиле было крайне сложно. По ущелью носились очень сильные ветры. На вершине утеса не было даже маленькой ровной площадки, чтобы можно было разместить аппаратуру и инструменты. Да, чтобы добыть золото, видимо, придется положить не одну жизнь.

Терл намеревался снять только сливки, бурение вглубь и поиски второй жилы его не интересовали. Достаточно выбрать лишь из этого, выступающего на поверхность кармана, где, по прикидкам Терла, не менее тонны очень богатой золотой руды. По психлосскому курсу стоимость этого металла была невероятно высокой – около ста миллионов кредиток. Наличие же кредиток позволяло владельцу давать взятки, подкупать чиновников, открывая тем самым себе путь к богатству и могуществу.

Терл знал, чего хотел. Знал, как этого достичь. И знал, как переправить добычу на родную планету в тайне от всех, минуя какие бы то ни было контрольно-пропускные преграды. Он еще раз взглянул на последний снимок с разведдрона, сделал секретные пометки на нем и положил в папку с рядовыми бумагами. Теперь для полной гарантии ему срочно необходимы рычаги воздействия на Нампа, и тогда в случае неудачи он будет надежно защищен. Десятилетний срок службы заканчивался, оставался всего один год. Надо распутать клубок, связывающий Нампа, Нипа и бухгалтерию второстепенных планет. Терл нуждался в рычагах воздействия и на упрямое животное, в очень сильных рычагах, чтоб можно было оставить его без присмотра, заставить работать и вынудить отдать все добытое. Терл верил в удачу – он справится со всем этим, а потом… потом испарит животное и отбудет на Психло.

Напм представлял очень серьезную угрозу. Планетарный мог одним росчерком пера уничтожить человекообразное. Или запретить использование горнодобывающей техники. Более того, не имея серьезных доказательств о готовящемся восстании рабочих и служащих, мог вообще упразднить должность шефа секретной службы.

Терл взглянул на часы. До телепортации оставалось не так много. Он встал, снял с крюка дыхательную маску и направился к перевалочной платформе. Посыльный уже ждал. Приготовленный контейнер с депешами лежал на углу платформы. Поблизости слонялся Чар, неприветливый и какой-то взвинченный.

– Обычная проверка курьерской почты, – объяснил Терл. – Секретное задание.

Он протянул Чару свое удостоверение.

– Ладно, поторапливайся, – недовольно бросил тот и взглянул на часы. – Времени нет прохлаждаться.

Терл взял коробку и уселся с ней в свою машину. Вскрыл и вытряхнул содержимое на свободное сиденье. Чар не давал покоя операторам, выкрикивая указания. Терл приладил пальчиковую камеру к воротнику и начал просматривать листок за листком. Цифры, рутинные доклады, колонки каких-то слов – ничего интересного. Ничего обнадеживающего. Планетарный везде проставлял инициалы, кое-где подправлял цифры, делал комментарий – и все. Камера исправно зафиксировала всю эту чушь.

Терл сложил бумаги в контейнер, запер его и посмотрел на платформу.

– Порядок? – поинтересовался Чар, которому не хотелось осложнений перед телепортацией.

– Никакой личной почты или контрабанды, – сообщил Терл. – А когда будут отправлять мертвых? – Он махнул в сторону морга.

– Как обычно: раз в полгода, – ответил Чар. – Давай-ка проваливай сам и машину отгоняй. Сегодня большой груз, мы торопимся.

Терл вернулся в контору. Без всякой надежды он вывел сделанные копии на экран. Его интересовали только те, где оставил пометки Намп. Должно же быть секретное сообщение, которое мог расшифровать лишь Нип, в этом Терл не сомневался. Другого способа передать информацию домой не существовало. Когда он обнаружит, как это делается, Намп попадет в зависимость.

Терл просидел у экрана до ночи, не пошел даже ужинать. Он всматривался в копии депеш до тех пор, пока янтарные зрачки не затуманились. Где-то должно быть зашифрованное послание… Вот здесь, в этих бумагах. Надо думать и искать, искать, искать…

3

Собрать все необходимое для побега оказалось непросто. Прежде всего Джонни задумался над тем, как обезвредить видеокамеры, постоянно следившие за ним. Одна внутри клетки, другая снаружи. Если удастся это, дальше проще: ночью он разрежет молекулярным ножом привязь и ошейник. Он потратил очень много времени на изучение устройства видеоклопов в электромастерской. Они оказались весьма примитивными: небольшое зеркало для поимки образа, электронная передача изображения, и картинка записывается на диск. Никакого источника энергии в видеоклопах не было, мощность передавалась по замкнутой цепи от приемного устройства. Он даже предпринял попытку несколько переделать обучающую машину-инструктора, чтоб приспособить к выполнению аналогичных функций. Решил записать изображение клетки и свое собственное внутри ее. Потом быстрым переключением передать полученную картинку через камеру на приемник. Но видеоклопов было два, причем изображение фиксировалось и передавалось с разного удаления и под разными углами. Записывающее же устройство только одно…

Однажды Терл приволок Джонни убитого зайца и застал его за разборкой инструктора. Чудовище долго стояло молча и, наконец, посетовало:

– Научи животное полезным вещам, и оно воспользуется во вред себе же. Как я понял, ты окончательно доломал машину.

Джонни продолжал возиться с деталями.

– Ну-ка, живо собери ее и получишь вот этого жирного зайца!

Джонни проигнорировал. Но когда машина заработала, Терл швырнул ему тушку.

– И не шути со сложной техникой, понял? Она не нуждается в твоем ремонте, крысиный мозг.

Это все было сказано с такой усталой интонацией: господи боже ты мой, вот и учи таких…

Следующая трудность была связана с оборудованием, регистрирующим тепловое излучение тела. Если б удалось избежать контроля и на этом этапе, можно было бы добраться до гор. Джонни был уверен, что в этом случае его не выследят.

Кер обучал Джонни бурить под землей. Они тренировались в заброшенной шахте около пятидесяти футов в диаметре. Кер опустил боковую платформу в шахту к тому месту, где порода выходила на срез. Под платформой висела сеть для руды. Бур был очень тяжелый, пожалуй, даже для психлоса. Мышцы Джонни буквально вспухали от невероятных усилий. В ухе у него торчал наушник, Кер подавал команды.

– Не прижимай постоянно! Просто надави всем телом и отпусти поочередно. Как пробуришь отверстие, переключи бур в другой режим и отвали порцию руды. Сеть всегда должна быть под рукой. Ну, подставляй, подставляй и сыпь в нее. Теперь все повторим сначала…

– Жарко! – крикнул наверх Джонни.

Действительно, было очень жарко. Высокооборотная дрель быстро нагревалась. Стены отверстия излучали тепло.

– Ах, да… – спохватился Кер. – У тебя же нет теплового протектора.

Он порылся в карманах комбинезона. Посыпались какие-то объедки, крепеж. Наконец он извлек маленький сверток и спустил его вниз. Джонни поймал и развернул. Это был необъятный балахон с рукавами.

– Напяливай! – крикнул Кер.

Джонни удивился, как такая огромная тряпка уместилась в маленьком пакете. Спецовка была рассчитана на психлоса, рукава неимоверной длины, подол волочился по земле. Джонни подвернул рукава, сделал несколько поперечных складок. И вернулся к бурению. Удивительно: совсем не жарко!

Когда Кер решил, что Джонни нормально освоил бурение и оснастку, поднял его наверх. Тот, ерзая, снял балахон и протянул наставнику.

– Нет, – решительно воскликнул психлос, – это ни на что уже не годится! Грязная. При бурении ведь можно схватить половину дозы. Сам не знаю, как я мог забыть… Признаться, я уже много лет не занимался проходкой.

– Значит, я могу оставить себе?

– Да, оставь, если хочешь. А ты настоящий проходчик! – похвалил Кер.

Джонни бережно свернул приобретение и уложил в поясной мешок. Теперь никакой тепловой детектор не страшен.

Оставалась проблема с едой. Но и она легко решалась. Вяленое мясо много места не займет, а хранится долго. Кроме того, в пути ведь можно и поохотиться. Джонни посмотрел на свои мокасины и проверил запасную пару. Это увидел Терл. Через какое-то время он ввалился в клетку, ткнул когтем в обувку Джонни и заявил:

– Не носи больше эту дрянь! Можно переделать пару сапог, оставшихся от чинко. Разве тебе не выдали вместе со спецодеждой?

На следующий день в клетку заглянул портной. Нервно поправляя маску и снимая мерку с ноги человека, он недовольно ворчал:

– Я что – сапожник?!

Терл невозмутимо сунул ему под нос заявку. Так что лентяю пришлось ещеснять мерку для плаща-накидки и теплой шапки.

– Весна на носу, а тут – плащ, шапка… – продолжал свое портной. Но мерки все-таки снял, довольно быстро все сшил и сам принес в клетку. Но опять не удержался:

– Совсем рехнулись. Делать им нечего. Надо же: шить теплую одежду животному!

Терл был обеспокоен, хотя и делал вид, что не обращает внимания на Джонни. Но тот знал, что чудовище притворяется. И стал вести себя предельно осторожно. А тем временем подумывал уже, как раздобыть оружие. До того, как Терл начал принимать меры по предотвращению мятежа, многие рабочие носили на поясах небольшие пистолеты. После запрета на личное оружие Терл, однако, никогда не расставался со своим.

Джонни гадал, до какой степени можно довериться Керу. Карлик все-таки очень отличался от Терла по характеру. Если верить его рассказам, то Кер был преступником: промышлял воровством, шутя обманул одну молодую женщину. Напел ей, что ее влиятельный отец просит переслать ему с Кером кругленькую сумму, взял кредитки – и был таков.

Однажды, когда они оба бездельничали, ожидая прихода очередной машины, Джонни решил прощупать напарника. Он бережно хранил две кругляшки, найденные в Великой Деревне. Теперь-то он знал, что это монеты. Одна серебряная, другая золотая. Он сначала вынул из кармана серебряную и начал подбрасывать на ладони.

– Ну-ка, покажи! – заинтересовался Кер. Джонни протянул кругляшку, и тот царапнул ее когтем.

– Я однажды откопал несколько таких в развалинах на южном континенте. Можешь выбросить! – Кер разочарованно протянул монету обратно.

– Почему? – напрягся Джонни.

– Фальшивая. Сплав меди с никелем. Настоящая монета из чистого золота.

Джонни тогда вынул и подбросил вверх желтую монету.

Кер перехватил ее до того, как она опустилась в ладонь Джонни, и вскрикнул возбужденно:

– Где ты взял эту?

Он царапнул когтем и внимательно всмотрелся.

– А что, она ценная? – безразличным тоном спросил Джонни.

Лукавая искорка промелькнула в зрачках Кера. Монета, которую это животное так небрежно подбрасывает, стоит не меньше четырех тысяч кредиток! Золото достаточно податливо для чеканки, не подвержено коррозии. Кер замер и настороженно переспросил:

– Так где ты ее нашел?

– Ну-у… в одном очень опасном месте, – уклончиво ответил Джонни.

– А там еще такие были?

Кер заметно дрожал. Как же, он ведь держит в своих лапах трехмесячную зарплату! Всего в одной монетке. Кроме того, он имел право взять ее с собой на Психло как сувенир, это не возбранялось. А там на эти деньги можно купить жену. Он лихорадочно вспоминал, сколько монет расценивались как сувенир – десять, тридцать?..

– Место так опасно, что без оружия туда идти нельзя.

Кер внимательно посмотрел на Джонни:

– Ты никак хочешь заставить меня дать тебе оружие?!

– А ты бы согласился? – притворно удивился Джонни.

– Да, – ответил Кер и подумал: «Животное смышленей, пожалуй, своего учителя».

Кер еще раз с интересом посмотрел на монету, потом вернул ее Джонни и долго сидел молча. Его янтарные зрачки терялись в глубине дыхательной маски.

Повертев в руках, Джонни вдруг обронил монету и махнул рукой:

– Зачем она мне… Купить я все равно ничего не могу. Положу ее в клетке – пусть лежит. Справа от дверей.

Кер молчал. А через некоторое время деловито произнес:

– Следующая машина готова – пошли работать.

Ночью, когда Терл был далеко от следящего монитора и делал обход комплекса, золотая монета исчезла. А утром, повернувшись спиной к камере, Джонни раскопал справа от дверей и обнаружил маленький пистолет и запасную обойму.

Ну вот, теперь все в порядке.

4

Чинко были отличными учителями, но, поскольку работали на психлосов, много из того, что те могли знать или чем не интересовались вообще, в процессе обучения опускали. Для Джонни это были значительные бреши в образовании. Он своим умом дошел, что к западу в горах были залежи урана: в этом районе у психлосов не было ни одной шахты. Кроме того, он уже знал, что уран смертелен для чудовищ. Но все это была пока теория. Каков механизм воздействия урана, он еще не знал. Штудируя учебник по электронной химии, Джонни пережил шок. Оказывается, существует множество атомных формаций урана…

Сидя у костра и перелистывая книгу, он почувствовал, как содрогается земля: обычный ночной визит чудовища.

– Ну, чем ты тут занято? – грубо спросил Терл, нависая над Джонни.

И тот решил попытать счастья. Он задрал голову и посмотрел на маску психлоса:

– Там, на западе, горы…

Терл сузил зрачки.

– В тех книгах, что ты принес, о них ничего не говорится.

Терл насторожился: неужели животное что-то заподозрило?

– Я там родился и вырос, – продолжал Джонни. – Другие горы упоминаются, а об этих ни слова. У чинко очень много книг. А где книги людей?

– О-о! – фыркнул Терл. – Книги людей!…

Он порадовался: желание животного согласовывалось с планами обогащения шефа секретной службы. Он развернулся и прогромыхал прочь. А вскоре вернулся с охапкой очень древних, потрепанных книг.

– Оказывается, я всего-навсего обслуга какого-то животного, – грубо пошутило чудовище. – Если впихивание в себя тарабарщины делает тебя счастливым – наслаждайся! – И свалил книги прямо на землю. – То старье, которое ты почерпнешь из них, ничем не может повредить психлосу. – Потом он дико расхохотался. – Наверное, в этих книгах масса рецептов по приготовлению крысиного мяса!…

С этими словами он вышел из клетки, и его идиотский хохот еще долго слышался вдали.

Джонни с трепетом дотронулся до книг и начал просматривать. Почти все они имели отношение к горному делу. В одной он натолкнулся на изложение химии и увидел таблицу элементов, дающую представление об атомном строении уже известных ему химических веществ. Он схватил психлосский учебник по химии и начал сравнивать. В нем тоже была таблица химических элементов. Он положил книги рядом. Таблицы отличались. Обе обосновывались на периодическом законе, согласно которому свойства элементов находятся в зависимости от заряда атомных ядер. Но в одной таблице отсутствовали элементы другой. В психлосской их было чуть больше, особенно инертных газов.

Джонни барахтался в материале. Он ведь привык уже читать по-психлосски, а не по-английски. В психлосском варианте присутствовал радий, даже указывался его атомный вес – восемьдесят восемь, однако он был отмечен как редкий. Кроме того, у психлосов было полно элементов с атомным весом, превосходящим восемьдесят восемь. Эта таблица как нельзя более убедительно доказывала, что речь идет о чуждой планете – из другой галактики. Часть же элементов совпадала в обоих учебниках, особенно металлы, но общее их распределение отличалось. В конце концов Джонни пришел к выводу, что и тот, и другой не совсем закончены, и, совершенно отупевший, он захлопнул оба учебника. Он, Джонни, – человек действий, не то что чинко! И начал размышлять о другом: в каком месте гор находятся урановые шахты.

Ему удалось найти перечень месторождений чего угодно, кроме урана. Об этом таинственном элементе то и дело говорилось, что залежи его выработаны. Так что же, вообще ни одной урановой шахты? Нигде?

Все-таки он был уверен, что уран в горах есть. Иначе почему их так избегают психлосы? План, кажется, начал расползаться, Джонни был на краю отчаяния. Он лихорадочно листал книги в поисках хоть какого-нибудь упоминания об уране. И усилия его были вознаграждены. Как сказал бы Кер, не покопаешься в грязи – не добудешь кредиток! Книга посвящалась токсикологии при горной добыче, а раздел назывался «Возможные поражения организма при работе в подземных шахтах». Далее в перечне значилось: «Уран. Радиационное поражение». Когда он прочитал, многое прояснилось. Оказывается, при работе с ураном необходимы меры защиты, иначе могут быть страшные последствия: сыпь, выпадение волос, ожоги, изменения в крови… А дальше шло самое важное: «Радиационное облучение может привести к генным изменениям, что приводит к дефектам рождаемости и даже стерилизации».

Так вот что происходит с его народом… Вот почему рассыпались кости отца. Значит, в его деревне была радиация! Джонни вернулся к карте. Нет, урановые шахты нигде не указаны. А проявления есть, их невозможно с чем-то спутать. Теперь ясно, почему психлосы стараются держаться подальше от гор. Но, если нет шахт, откуда берется радиация? От солнца? Так уж на что козы высоко забираются в горы, но у них никогда не рождаются уродливые козлята. Внезапно Джонни пришло в голову, что если радиация так опасна, должны существовать методы ее обнаружения. Он продолжил поиски и, наконец, нашел. Прибор назывался счетчиком Гейгера. Изобретен каким-то Гейгером, жившим и умершим так давно, что Джонни и представить себе не мог. Принцип действия основывался на возникновении в газе в результате ионизации электрического разряда.

Джонни долго не мог разобраться в схемах и диаграммах, пока не натолкнулся на таблицу условных обозначений. Он уже прикидывал, сможет ли изготовить такой прибор сам, и пришел к выводу, что, имея под рукой электронную мастерскую психлосов, – вполне. Однако после побега в мастерские будет уже не попасть. В которой уже раз сегодня его одолело отчаяние.

Он лег и забылся тревожным сном. Кошмары преследовали Джонни всю ночь. Бедную Крисси топтали копытами, разрывали клыками… Вся его деревня вымерла, а чужой мир психлосов жил и хохотал над его несчастьем.

5

Оказалось, это хохотал Терл. Полуденное солнце заливало клетку. Терл перелистывал страницы книги людей и смеялся.

Джонни сел.

– Ты уже закончило?

Джонни подошел к водоему и ополоснул лицо. Вода была холодной и приятно освежала. В воздухе вдруг раздался оглушительный треск, и Джонни показалось, что где-то произошел взрыв. Но это над равниной пролетел разведдрон. Теперь он совершал облеты каждое утро. Кер объяснил, что разведдрон занимается определением вредных отложений. Предполагалось, что он, благодаря возможностям панорамной съемки, выполняет и наблюдательные функции. Машина управлялась дистанционно.

Всю свою жизнь Джонни наблюдал за такими летающими объектами и считал их природным явлением, сродни метеоритам. Но те пролетали через несколько дней, этот же – ежедневно. Те, давнишние, не производили шума при подлете и не создавали взрывного эффекта при удалении. Кер объяснил, что это зависит от скорости перемещения. Этот, теперешний, летал на очень большой высоте и не управлялся с земли. Можно было только следить за облетом. Разведдрон на базе не любили за его неприятный резкий вой.

– Почему он пролетает каждый день? – спросил Джонни, запрокинув голову.

Дрон был составляющей в его плане. Приходилось опасаться из-за съемок.

– Кажется, я первый задал тебе вопрос, – начал закипать Терл. – Ты все прочитало?

Джонни молча стал завтракать холодным мясом и водой. Терл сгреб в охапку книги и вышел из клетки, бросив на ходу:

– Если ты так стремишься разузнать о своих горах, имей в виду, в библиотеке разрушенного города, на севере, имеется подробная карта рельефа. Хочешь взглянуть?

Джонни мгновенно насторожился, но продолжал невозмутимо есть. Честно, говоря, он давно вынашивал в себе план заставить Терла поехать вместе с ним в наземной машине. Тогда бы можно было распахнуть дверцу, нацелить на психлоса оружие и наполнить кабину смертельным для него воздухом. Во всяком случае, это один из шансов на побег.

– Мне сегодня нечего делать, – признался Терл. – Твоя тренировка закончилась. Мы могли бы поехать в этот город. Ты бы взглянул на карту. Поохотились бы. Лошадей бы твоих поискали…

Джонни не мог представить себе Терла прогуливающимся. Нет, чудовище что-то затевает.

– И вообще я собираюсь тебе кое-что показать, – продолжал убеждать Терл. – Так что собирайся, я через час освобожусь, и мы поедем. Мне еще кое-что нужно проверить. Скоро вернусь. Будь готово, животное.

Джонни начал беспорядочно собираться. Поездка была несколько неожиданной и преждевременной, однако это божье провидение, не иначе… Он должен вырваться и добраться до своей деревни, остановить Крисси и уговорить всех уйти в другое, безопасное место. До возвращения созвездия на злополучное место оставалось всего две недели.

Затарахтел мотор, и машина остановилась у клетки. Джонни пригляделся: сегодняшняя совсем не похожая на танк Марк-2. Она похожа на грузовик для транспортировки техники, с крытой кабиной. Кузов был высокий и необъятный, с ограждением лишь по бортам. Единственное сходство с танком заключалось в отсутствии колес. В движении машина скользила над поверхностью. Вряд ли в такой предусмотрен детектор или пулемет.

Терл вывалился из кабины и открыл клетку.

– Бросай свой мешок в кузов, животное, и само полезай туда же.

Он подтолкнул Джонни вверх. Потом достал молекулярный нож и соединил трос с кабиной.

– Вот так! Я не собираюсь вдыхать вонь от твоих шкур.

И расхохотался, как безумный. Он продолжал смеяться, садясь в кабину. Захлопнул дверь, снял маску и запустил двигатель. Внезапно до Джонни дошло, что нейтрализовать чудовище теперь не удастся – до дверей из кузова не дотянуться.

Грузовик заскользил над землей. Перемещался он медленнее танка и амортизировал значительно хуже, потому что был недогружен. Джонни то и дело подбрасывало над бортом. Ветер свистел над головой. Джонни лихорадочно соображал, что можно предпринять. Управляющая панель машины мало отличалась от той, что в танке. Во всяком случае, ему так показалось. Он умудрился-таки мельком заглянуть в кабину, когда чудовище запихивало его в кузов. Надо сказать, психлосская техника не отличалась большим разнообразием. Везде одно и то же: рычаги, ключи, кнопки.

Какое же облегчение наступит, когда он избавится, наконец, от ошейника!… Сердце Джонни билось гулко и тревожно. Еще раз все взвесить, и, если он не ошибется, его ждет свобода…

6

Было около часу дня, когда грузовик подъехал к зданию старинной библиотеки. Терл по-прежнему был словоохотлив, когда отсоединял трос.

– Ну, животное, видишь своих лошадей?

– Пока нет, – безразлично ответил Джонни.

– Очень плохо, животное, а то на этом грузовике мы могли бы привезти с собой и десять лошадей. Да и много чего еще…

Терл подошел к дверям библиотеки и открыл замок ключом. Потом рванул привязь и толкнул Джонни вперед. В помещении было полно пыли. С предыдущего посещения библиотеки здесь ничего не изменилось. Терл вертел головой.

– Ха! – вдруг воскликнул он. – Так вот как ты забралось сюда! – О ткнул когтем в следы, оставленные Джонни под окном. – Ты даже поставило на место защитные экраны?! Ну, давай искать материалы по твоим любимым западным горам.

Джонни был несказанно рад, что теперь узнает много того, до чего раньше и додуматься не мог. Оказывается, вот эти черные полоски на белых прямоугольниках – таблички с надписями, их все можно прочесть. Как просто и понятно. Значит, тогда, в первый раз, он попал в сектор детской литературы.

– Постой-ка, – сказал Терл, – ты ведь не умеешь пользоваться указателями и картотекой. Иди сюда, животное, – он дернул трос, протянувшийся через все помещение, и остановился у полки с ящиками. К лицевой стороне ящиков были прикреплены таблички с буквами.

– Если верить чинко, на каждую книгу существует особая карточка, – он наклонился и выдвинул ящик с буквой Ф. – Все расположено по алфавиту, ясно тебе?

Джонни мгновенно сообразил. Карточки обветшали, но прочесть было можно.

– Посмотри-ка вот этот ящик – здесь, должно быть, о твоих горах, – предложил Терл.

В этом – весь Терл! Еще одно доказательство того, что чудовище не знает английского языка. Джонни подавил улыбку.

– Ты выдвинул ящик, относящийся к средствам передвижения, – обманул он.

– Ладно, без тебя вижу! Давай, ищи о горах.

С этими словами тот, не выпуская из рук трос, отошел в дальний угол помещения и заинтересовался плакатами на стене. Джонни принялся выдвигать один ящик за другим. На некоторых таблички с буквами отвалились. Наконец он добрался до нужного ему ящика и стал перебирать карточки. Дошел до той, на которой было указано: Современная Военная наука.

– Я тут нашел кое-что, – обратился Джонни к своему чудовищу. – Дай мне чем записать.

Терл протянул ему ручку и сложенный лист бумаги. Сам же продолжал слоняться от стены к стене. Джонни тем временем записывал и записывал номера книг.

Выдержав битву с раскладной лестницей, которая так и норовила скользнуть по стене на пол, Джонни добрался до верхней полки и расстегнул защитный чехол. Некоторое время он внимательно изучал корешки томов под единым названием «Система обороны Соединенных Штатов Америки».

– Есть что-нибудь о горах? – поинтересовался издали Терл.

Джонни нагнулся и помахал ему томиком, открытым на главе «Противоядерные силы».

– Ну-ка, – подошел Терл. Джонни протянул ему книгу:

– Надо взять вот эту и еще несколько.

Потом быстро передвинул лестницу и начал подбирать: «Ядерная физика», «Слушания Конгресса об испытаниях ракет», «Аварии при ядерных испытаниях», «Стратегия ядерного сдерживания: надежда или катастрофа?» и «Ядерные отходы и загрязнения». Было еще много интересного, но не хватало рук.

– Здесь же нет никаких картинок! – удивился Терл.

Джонни стремительно передвинул лестницу и, схватив книгу под названием «Колорадо. Живописные пейзажи» протянул Терлу.

– Это другое дело, животное! – Терлу явно понравилось. На иллюстрациях было много горных пейзажей в лилово-синих тонах. – Совсем другое дело.

Терл сложил книги в мешок.

– Теперь давай поищем карту рельефа.

При этом он так резко дернул трос, что Джонни чуть не упал с лестницы. Чудовище направилось на следующий этаж. Там, действительно, оказалась карта. У Джонни чуть сердце не оборвалось. На карте были изображены ближайшие окрестности, и он тотчас узнал проходы, Великий Пик… А рядом – горный луг и, должно быть, его деревня… Разумеется, карта была изготовлена за несколько веков до возникновения деревни, и тем не менее Джонни безошибочно угадал место, где она должна быть. Он нервничал. Понимал, что у Терла давным-давно есть снимки этого места с разведдрона. Отчетливо просматривался каньон. И Джонни догадался, что он смотрит на то место, где находится древняя могила. Стараясь не привлекать внимания психлоса, он напряженно вглядывался в карту. Нет, могилы или какой-нибудь пометки в этом месте на карте не было. Он осторожно подчеркнул ногтем название: «Скалистые горы. Щучий Пик.» Но осторожничал он напрасно. Терл и сам, не отрываясь, смотрел на каньон. Его огромный коготь оставил пометку на склоне около реки. Увидев, что Джонни наблюдает за ним, чудовище подчеркнуло еще в нескольких местах, однако обмануть свое животное ему не удалось. Огромные янтарные зрачки не могли оторваться от скалы. Потом Терл закинул свою лохматую голову вверх, мечтательно повертел глазищами и вдруг стал подчеркнуто вежливым:

– Ну, животное, ты довольно? Ты все увидело, что хотело?

А Джонни и рад бы поскорее увести его от карты – уж слишком пристально чудовище всматривалось в то место, где жили его сородичи. Терл загромыхал вниз по ступеням, поднимая клубы пыли. Звук его шагов гулко разносился по библиотеке, но чуткое ухо охотника уловило и… топот конских копыт…

7

Терл стоял в дверях библиотеки и смотрел на поросшую травой улицу. Джонни показалось, что он ищет глазами. И вдруг в сотне ярдов он сам увидел… Быстроногого! Кто-то сидел на нем верхом, а чуть поодаль стояли еще три лошади. Терл невозмутимо, широко расставив тяжеленные ноги, наблюдал за приближающимися.

Момент настал. Совершенно неожиданно Джонни понял, что это единственный, последний шанс. Он выхватил из-за мокасин молекулярный нож и поднес его к тросу. Тот распаялся. Джонни молнией метнулся в раскрытую дверь мимо Терла. Цепкие когти чудовища скользнули по кожаным штанам и распороли их. Петляя, как заяц, Джонни добежал до ближайшего дерева, каждую секунду ожидая выстрела в спину, и, прижимаясь к широкому стволу осины, увидел… Крисси! И не только Крисси – с ней была Патти. У Джонни вырвался стон.

– Назад! – закричал он что есть мочи. – Крисси, назад! Бегите!

Услышав голос, Крисси испуганно натянула поводья.

Лошади сбились в кучу.

Внезапно раздался ее ликующий крик:

– Джонни! Джонни!

Быстроногий галопом помчался к своему хозяину.

– Назад! – до хрипоты кричал Джонни. – Бегите! О, господи, бегите!

Девочки насторожились, нечаянная радость сменилась тревогой. Позади Джонни они увидели громадное существо и стали разворачивать лошадей. Джонни пригнулся и вихрем выбежал из-за дерева, на ходу выхватывая оружие и снимая с предохранителя.

– Если ты выстрелишь по ним, я уложу тебя! – яростно выкрикнул он в сторону чудовища.

Терл по-прежнему стоял в дверном проеме. За спиной Джонни раздалось ржание лошадей. Он рискнул оглянуться. Быстроногий рвался к нему, считая, что должен быть рядом с хозяином.

– Бегите, Крисси! Бегите! – вновь прокричал Джонни.

Терл лениво, вразвалку, пошел вперед. Он даже не достал пистолет.

– Скажи им, чтобы подъехали ближе, – наглым, уверенным голосом приказал он Джонни.

– Стоять на месте, или я стреляю! – предупредил тот в ответ и навел дуло на дыхательную трубку маски.

– Будь благоразумно, животное, – довольно миролюбиво посоветовал Терл и остановился.

– Ты знал, что они сегодня будут здесь? – едва справляясь с отчаянием, спросил Джонни.

– Разумеется. Я давно слежу за их перемещением по снимкам разведдрона. С того самого момента, как они вышли из деревни. Спрячь оружие, животное.

Джонни слышал дробь лошадиных копыт. Только бы им удалось убежать!

Лапа Терла потянулась к нагрудному карману.

– Не двигайся, стреляю!

– Животное, можешь нажать на спусковой крючок, если тебе так хочется, – пистолет заряжен холостыми патронами.

Джонни растерянно взглянул на свое оружие, глубоко втянул в себя воздух и нажал на курок… Ничего не произошло. Терл спокойно залез в карман, извлек золотую монету и подбросил ее в воздух.

– Не Кер, а я продал тебе оружие, животное.

Джонни выхватил охотничью дубинку. Лапа Терла оказалась проворнее: дуло пистолета уже смотрело в грудь человека. Потом переместилось влево, и из него вырвалось пламя.

Сзади раздалось ржание. Джонни оглянулся: одна из лошадей забилась на земле.

– Твои друзья будут следующими, – предупредил Терл.

Джонни опустил дубинку.

– Так-то лучше, – издевательски похвалил Терл. – А теперь ты поможешь мне окружить эти существа и забросить в кузов.

8

Машина мчалась на юг, увозя с собой отчаяние и страх. Вновь в ошейнике, прикованный к кабине, Джонни с болью в сердце смотрел на несчастных. У Патти кровоподтек после схватки. Сидит, как струнка, руки прикручены к бокам, спина прижата к борту. Девчушка была в шоке. Лицо ее посерело. Ей исполнилось всего восемь. У раненой лошади из правой лопатки хлестала кровь. Рана была глубокой, по краям обожжена. Кобыла лежала на боку и изредка дергала ногами. Терл просто зашвырнул ее в кузов. Джонни боялся, что она может дернуться и сломать ногу другой лошади. Это же была одна из самых первых его питомцев – Норовистая. Три лошади, в том числе и Быстроногий, были вздернуты к высокому борту и туго прикручены. Животные нервно подрагивали, косили глазами и раздували ноздри, пугаясь высоты. Крисси была привязана к другому борту, напротив Джонни. Глаза закрыты. Дыхание слабое. Сжав зубы, Джонни еле сдерживал рвущиеся из него вопросы. Теперь его собственные планы казались ничтожными. Он в душе казнил себя за медлительность. Он должен был разгадать замысел чудовища. От ненависти к психлосу ему перехватило глотку. Ресницы Крисси вздрогнули, она посмотрела на него. И увидела, что Джонни смотрит на Патти.

– Я не могла оставить ее… Она все время бежала следом… Я дважды отправляла ее назад. А потом… мы были уже слишком далеко от дома. Я побоялась…

– Постарайся успокоиться, Крисси, – сказал Джонни.

Норовистая постанывала от каждого резкого толчка.

– Я знаю, что еще было рано, – продолжала Крисси, но Быстроногий вернулся. Он пришел на равнину. Когда мужчины отправились за коровами, увидели его и Танцоршу.

Танцорша была той самой вьючной лошадью Джонни.

– У Быстроногого свежая рваная рана, наверное, напала пума. Вот я и подумала, что твоему коню удалось бежать, а тебе… Не могла я ждать, Джонни.

«Да, – подумал Тайлер, – Быстроногий мог вернуться год назад, но проходы были уже завалены снегом. Так и остался, наверное, на равнине».

– Теперь все хорошо, не волнуйся, – пытался хоть как-то привести девушку в чувство Джонни. Грузовик резко подбросило.

– Джонни, а Великая Деревня все-таки существует.

– Я знаю.

– Джонни, а это чудовище, а? – она показала головой на кабину.

– Да, Крисси. Но ты не бойся, оно не тронет.

Он готов был солгать, только бы успокоить девочек.

– Ты говоришь на его языке? У него есть свой язык? Ты выучил?

– Я почти год был его пленником.

– Что оно сделает с Патти? Со всеми нами?

– Не волнуйся, Крисси.

О боже, один ты знаешь, что может сделать с ними чудовище! Но Джонни ничего не должен говорить Крисси. И о том, что хотел бежать, тоже следует помалкивать. Да, он сам во всем виноват…

– Чудовище чего-то хочет от меня, Крисси, но я пока не знаю, чего. Я сделаю все, что оно потребует, и тогда оно нас отпустит. Оно не станет нас убивать, только запугивает, не тревожься.

Джонни не по душе было от того, что он вынужден обманывать, но что делать?! Сам-то Джонни не сомневался, что психлос убьет всех, как только будет выполнено задуманное им.

Крисси выдавила улыбку:

– Старый Джимсон теперь у нас пастор и мэр. Зиму пережили хорошо. – Она помолчала. – Мы съели только двух твоих лошадей.

– Хорошо, хорошо, Крисси.

– Я тебе приготовила новые шкуры и сама их выделала. Они в мешке.

– Спасибо, Крисси.

Патти, широко распахнув полные ужаса глаза, вскрикнула:

– Чудовище нас сожрет?

– Нет-нет, Патти. Оно не ест людей. Успокойся.

Бедняжка затихла.

– Джонни, – немного помолчав, заговорила Крисси, – ты жив, и это главное. – Слезы хлынули по ее щекам. – Я думала, ты… умер.

Да, он жив. Они пока все живы. Но долго ли так будет? Он вспомнил, как безжалостно Терл стрелял по коровам. Машина скользила над кустами.

– Джонни, – робко спросила Крисси, – ты не очень сердишься на меня?

О боже! Сердиться на нее… Конечно, нет!

Издали уже раздавался гул рудной базы.

9

Терл оставил их в кузове на всю зябкую ночь, прикрепив к бортам несколько видеоклопов. Днем он пришел и начал суетиться у клеток. Джонни был привязан слишком туго, так что не мог повернуть головы и посмотреть, чем чудовище занимается. Терл же прогромыхал к откидному борту грузовика, выволок лошадей и привязал их к ближайшей стойке. Норовистую он просто грубо швырнул на землю. Та попыталась встать на ноги, но чудовище сбило ее ударом кулака.

Потом Терл подошел к Патти, отвязал ее, надел на шею маленький ошейник, заварил и присоединил к тросу. Подцепив девчушку когтем, уволок. Когда вернулся за Крисси, та в ужасе шарахнулась от чудовища. Терл достал второй ошейник и проделал все то же и с ней. На ошейнике Крисси Джонни заметил небольшую красную нашлепку. Очевидно, такая же была и на ошейнике Патти, только Джонни проглядел. Терл перехватил его взгляд, холодный и ненавидящий.

– Теперь твое существование, животное, изменится. Бежать не за кем. Перед тобой – целая жизнь.

Он схватил и поволок Крисси. Некоторое время он не возвращался. Джонни только слышал, как лязгнула дверь клетки. Но вот огромная туша психлоса налегла на кузов. Чудовище уставилось на Джонни.

– Дурацких сюрпризов, надеюсь, больше не будет? И ты не станешь носиться с ружьем, которое стреляет холостыми? Я, пожалуй, вышибу дух из Кера – плохо он тебя выучил! – хохотал Терл, колдуя над привязью Джонни. – Крысиный мозг…

В это время, разрывая воздух зловещим ревом, над их головами пронесся разведдрон.

– Смотри хорошенько, – ехидно приговаривал Терл. – Теперь ты знаешь, зачем он пролетает каждый день. Теперь-то уж ты не станешь делать глупости. Я получаю красивые картинки, очень детальные, на которых все видно. Ну, выбирайся из кузова!

Джонни подошел к своей клетке. Машина и стол стояли тут же, за дверью. Крисси и Патти внутри были привязаны к стальному шесту на краю водоема. Крисси растирала руки и ноги сестричке, пытаясь восстановить кровообращение.

– А теперь, животное, слушай меня внимательно, – начал Терл и ткнул когтем в небольшой электрощиток на стене.

От щитка к верхним концам прутьев клетки тянулся толстый кабель, огибая каждый прут и охватывая весь периметр, он возвращался к щитку. Терл толкнул Джонни к зарослям кустарника. Там валялся койот, обмотанный веревками, он злобно урчал и скалился. Терл надел рукавицу и поднял зверя.

– Теперь прикажи тем двум животным, чтобы и они внимательно понаблюдали за моими действиями.

Джонни промолчал.

– Ну да ладно, они и так следят, – ухмыльнулся Терл.

С этими словами он поднес извивающегося койота к прутьям и бросил. Раздался хлопок, в воздух взметнулись искры. Койот пронзительно взвизгнул, а через мгновение на землю упала его обугленная туша.

Терл гнусно хохотнул.

– Животное, теперь объясни им, если они дотронутся до прутьев – с ними будет то же самое.

Джонни попросил девочек никогда не притрагиваться к прутьям клетки.

– Теперь, – Терл стянул рукавицу и заткнул за пояс, – займемся тобой.

Он полез в карман и вытащил небольшую коробку с переключателями.

– О дистанционном управлении ты теперь знаешь все. Помнишь скрепер? Вот это – дистанционный контроллер. – Он показал на Крисси и Патти. – Теперь взгляни на их ошейники. Видишь красное утолщение?

Джонни почувствовал, как земля уходит из-под его ног. Он все понял.

– Правильно, это маленькая бомба. Ее мощности хватит, чтобы оторвать им головы. Понятно, животное?

Джонни свирепо сверкнул глазами.

– Вот этот переключатель от бомбы маленького животного. Второй управляет бомбой большого. Этот щиток…

– Для чего третий переключатель?

– Благодарю за подсказку. Честно говоря, я не рассчитывал на твое внимание. Третий ключ, ты должен был понять, управляет еще одной бомбой, расположение которой тебе знать не следует. Если повернуть его, взорвется вообще все это место.

Терл садистски ухмылялся из-под маски, янтарные щелки внимательно наблюдали за реакцией Джонни.

Потом чудовище продолжило:

– Эта контрольная коробка всегда при мне. Две другие – в надежном месте. Тебе все понятно?

– Мне понятно все, – ответил Джонни, едва справляясь с яростью. – К прутьям могут подойти лошади, они погибнут. А еще мне ясно, что ты можешь спокойно нажать на ключ.

– Животное, вот мы тут стоим с тобой, болтаем… Но ты совершенно упускаешь из виду, как трогательно и заботливо я отношусь к тебе.

Джонни напрягся. Терл достал молекулярный нож и снял с него ошейник. И как бы в насмешку помахал им перед лицом Джонни:

– Свобода! Беги!

Терл начал собирать разбросанный инструмент. В воздухе все еще пахло паленым мясом койота.

– Что я должен сделать за это? Какова плата? – спросил Джонни. Терл подошел.

– Животное, даже с твоими крысиными мозгами пора понять, что со мной лучше жить в мире и сотрудничать.

– В чем?

– Уже лучше, животное. Мне нравится твоя покладистость.

– В чем сотрудничать?

– У Компании множество всяких планов. Все строго секретно, разумеется. Ты меня понимаешь? Ты будешь посвящен, если согласишься помогать мне.

Джонни пристально вгляделся в чуждые желтые зрачки.

– Когда все будет сделано, – убеждал Терл, – я щедро награжу тебя и отпущу в горы.

– Вместе с ними? – Джонни кивнул в сторону Крисси и Патти.

– Разумеется. И с твоими четвероногими друзьями тоже, можешь не сомневаться.

Джонни научился улавливать, когда Терл лгал.

– Но если ты все-таки надумаешь бежать, что маловероятно после того, как ты убедился в невозможности этого, если ты решишься обмануть меня, своего хозяина, то маленькое существо первым потеряет голову. Если попытаешься повторить – головы лишится большое. И уж если ты вообще откажешься подчиняться мне – все это место вместе с тобой и клеткой взлетит на воздух. Ну как, согласно ты сотрудничать?

– Я смогу ходить, где захочу?

– Разумеется, животное. Честно говоря, мне порядком надоело отлавливать для тебя крыс. И Терл весело расхохотался.

– А в клетку мне можно заходить?

– Только в моем присутствии!

– Я могу ездить верхом по окрестностям?

– Да, но только в ограниченном радиусе. – Терл вытащил из кармана пальчиковую видеокамеру с веревкой и набросил на шею Джонни. – Если изображение пропадет, а оно пропадет при удалении больше чем на пять миль, я поверну первый ключ.

– Нет, ты даже не чудовище, ты – дьявол!

Терл понял, что выиграл сражение.

– Так ты даешь слово?

Джонни взглянул на торчащий из кармана Терла щиток, перевел взгляд на клетку с Крисси и Патти: те полными ужаса глазами следили за говорящими.

– Да, я даю слово, – твердо сказал Джонни.

Терлу этого было вполне достаточно. Он побросал инструменты в кузов и укатил.

Подавленный Джонни направился к клетке и, боясь прикоснуться к прутьям, стал как можно проще и спокойнее объяснять пленницам происходящее. При этом он чувствовал себя обманщиком.

Часть 6

1

«Рычаги воздействия, рычаги воздействия…», – мысленно приговаривал Терл, просматривая документы Компании. Он должен разгадать тайну Нампа. Располагая компроматом на Планетарного, можно вплотную приступить к разработанному проекту. Будущее манило Терла богатством и властью. Теперь только Намп мог помешать ему. Терл уже прикинул: как только операция с золотом завершится, ему незачем будет оставаться на этой гадкой планете еще на десять лет. Если он раскопает что-то серьезное по части Нампа, останется только замести следы, включая испарение животных, расторгнуть договор о найме и… утопать в роскоши на родной Психло. Однако Намп проявлял некоторую строптивость. Во время недавней аудиенции он, посетовав на грохот ежедневно пролетающего мимо разведдрона, заметил, однако, что никаких попыток мятежа до сих пор не отмечено. В то же время что-то компрометирующее Нампа существовало. Терл верил в это. Сейчас он листал галактическое издание «Рынки металла», исправно выходящее несколько раз в год. Вообще-то оно предназначалось для департамента торговли, которого на Земле не было, поскольку руда отправлялась сразу на Психло, без торгового контроля, но его для чего-то высылали во все рудные бассейны. Терл заканчивал просмотр последнего, только что извлеченного из курьерской почты номера. Столько-то кредиток за металл, столько-то за другой… Стоимость в процентах выплавляемого, чистого металла… и так далее. Невероятно скучное чтиво. Но Терл терпеливо листал и листал, надеясь обнаружить существенное для себя. Время от времени он поглядывал на экраны, следя за животным. Скрытая камера на его ошейнике работала отлично и давала прекрасный обзор всего, что происходило в клетке и в ближайших окрестностях. Это была своего рода проверка – действительно ли животное намерено вести себя так, как пообещало? Пока все шло нормально. Терла удивляла работоспособность и сообразительность животного. Оно ухитрилось дотащить раненую лошадь и чем-то залепить рану. Соорудило загон, и теперь лошадь могла стоять на дрожащих ногах и спокойно пощипывать высокую траву. Животное сделало загоны и для других лошадей, использовав веревки. Одна из них ходила за хозяином по пятам, тыкаясь в него мордой. Терла страшно удивило, что животное разговаривает с лошадью. Странно, очень странно… Терл не понимал языка, но внимательно вслушивался, чтобы узнать, отвечает ли животному лошадь. А вдруг отвечает? Невероятно! Но раз человеческое существо говорит с лошадью, значит, они понимают друг друга? Может быть, с лошадьми это животное говорит на каком-то другом языке, не на том, на каком общается со своими самками? Терл пришел к выводу, что, наверное, его подопытное знает несколько разных языков. Впрочем, это неважно. Терл – не чинко, не собирается вдаваться в особенности вымершей расы.

Следующий раз Терл посмотрел на экран, когда Джонни оседлал лошадь и отправился на рабочую площадку. Насколько позволяла судить скрытая камера в ошейнике, психлосы не обращали на него особого внимания. Вот животное подъехало к Керу. Терл укрупнил изображение. Кер как-то устыжено посторонился. Животное произнесло странную фразу:

– Это не твоя вина.

Кер, озираясь, остановился. Выглядел он смущенным.

– Я прощаю тебя, – сказал Джонни.

Кер замер на месте. Терлу трудно было разглядеть психлоса под маской, но, казалось, тот испытал облегчение. Шеф секретной службы поймал себя на том, что не ожидал подобных отношений между животным и психлосом. Чуть позже он удивился еще больше. Животное село в бульдозер Кера. Подошел Чар и попытался воспрепятствовать, но Кер отогнал его. Животное привязало свою лошадь к прицепу и повернуло назад к плато. Кер с ненавистью смотрел в сторону Чара. Что это? Неужели животному удалось поссорить двух психлосов?

Терл отмахнулся, решив, что ему померещилось, и вернулся к мучившему его вопросу о Нампе. Когда же он вспомнил о Джонни в следующий раз, увидел его на лопастной машине срезающим деревья и подтаскивающим их к клетке. Причем тот включил регулировку, и деревья отсекались на одинаковую длину. Терл даже порадовался – такое умение могло очень пригодиться. Потом он заинтересовался описанием бокситных месторождений галактики и до самого вечера забыл о животном.

Джонни вернул бульдозер и стал возводить вокруг клетки ограждения. Он обнес клетку бревнами со всех сторон. Терл оторопел, увидев, пока, наконец, не вспомнил, что животное высказывало ему свои опасения по поводу лошадей: могут, мол, повредить прутья… Но, конечно, это животное защищало своих самок от ожога в случае короткого замыкания! Терл еще около часа изучал цены на ископаемые, а потом надел маску и отправился к клетке.

Он обнаружил, что животное соорудило себе небольшой шалаш из толстых веток. Теперь обучающая машина, стол и мешки находились под крышей. Внутри горел небольшой костер. Терл и не предполагал, что люди умеют строить из дерева. Джонни взял горящую ветку из костра, еще что-то и вышел. Терл обратил внимание, что он соорудил даже зигзагообразную перекладину на входе – с тем чтобы задерживать лошадей, оставляя проем только для человека.

Терл повернул рубильник, снял напряжение с прутьев и впустил Джонни в клетку. Тот протянул самке горящую ветку, разложил что-то на полу, сходил за дровами. Терл с интересом наблюдал. Самки вычистили свою одежду, разобрали подставку для вяления мяса, навели в клетке порядок. Он проверил их ошейники и ремни, прочность колец, к которым прикреплялась привязь. При этом девочки пятились от него, как от прокаженного. И это весьма позабавило чудовище. Потом оно вытолкало из клетки Джонни и заперло ее. И тут его вдруг осенило… Оно рассеянно повернуло тумблер напряжения и устремилось в контору.

Нетерпеливо сорвав маску, Терл бросил на середину стола калькулятор. Когти запрыгали по клавиатуре. Рапорты о тоннаже грузовых судов с рудой ползли по экрану, поступая на обсчет. Терл выхватывал даты поступления груза с Земли, его стоимость и все это вводил в компьютер. Он работал как сумасшедший. Наконец на экране проявились данные его родной планеты о добыче руды на Земле. Он уставился на монитор, откинулся на спинку стула. Сопоставление действующих на Земле межгалактических цен с рыночным объемом добычи руды говорило само за себя. Терл вздрогнул: Земля не только не была убыточной, добыча превосходила данные Нампа в… пятьсот раз! Не планета – золотое дно. Экономический бум! Даже грубые расчеты показывали, что заработную плату можно увеличить в пять, десять, пятнадцать раз! А Намп все срезал ее… Одно дело прибыль Компании, а другое – личная прибыль Нампа.

Терл работал всю ночь. Он тщательно изучал все отчеты Нампа за несколько последних месяцев – один за другим. Все выглядело привычно правильно. Колонки с выплатами, однако, вызывали сомнение. Шли имена работающих, должности, а справа запись: «согласно должностной инструкции» – напротив зарплаты и «согласно назначенной сумме» – в колонке «премия». Забавные списки! Конечно, можно было объяснить все тем, что данная шахта не принадлежала административному центру, персонал довольно ограничен, многие не умели расписываться. Вот почему следили за отправлением умерших. Около полуночи Терл наткнулся на странный отчет о техническом парке. Все имеющиеся в наличии и занятые на работах машины каждые пять дней переписывались, причем с указанием серийных номеров. Первая странность состояла в том, что занимался составлением отчета сам Намп. Это никак не входило в его обязанности как Планетарного директора. И тем не менее он этим занимался. Случайно Терл обнаружил техническую единицу, которая не использовалась вообще. Это был один из двадцати боевых самолетов, которые Терл лично вернул с других шахт. Все они парковались на взлетном поле. Намп указывал его как боевой самолет 3-450-967ЭК. Это значило, что машина эксплуатировалась весь отчетный период.

Терл сопоставил списки используемой техники. Они отличались порядком перечисления – в разных отчетах он был разный. Терл учуял шифр. И к восходу он уже знал его!

Используя бессчетное количество техники на планете, каждый мог выбрать три последние цифры, упорядочить их с номерами букв в алфавите и передать любую информацию. С восторгом Терл прочел первое зашифрованное сообщение: «Никаких жалоб. Банковская разница – как обычно». Терл сделал новые расчеты. Результат превзошел все ожидания. Послания предназначались Нипу, племяннику Нампа. Общая сумма заработной платы и премий Земли должна была составить сто шестьдесят семь миллионов галактических кредиток. В действительности же премий небыло, а жалованье составило лишь половину причитающегося. Это означало, что Нип дома перечислял положенную сумму, но часть ее поступала на личные счета самого Нипа и Нампа. Иными словами, они прикарманивали до сотни миллионов галактических кредиток в год. В то время как положенное им жалованье не превышало 75 000 К. Улики налицо: код, расчеты…

Кабинет Терла содрогался, когда хозяин в возбуждении расхаживал взад-вперед, обхватив себя за плечи. Потом Терл успокоился. Что если заставить обоих делиться? Они пойдут на это, у них нет другого выхода. Хотя, стоп… Терл был настоящим профессионалом и понимал: если он догадался, значит, может догадаться еще кто-нибудь. Деньги, разумеется, большие, но очень опасные. Если поймают за лапу – испарения не избежать.

Терлу же не хотелось рисковать жизнью. Тем более, что отслеживать ситуацию будет нелегко: не все донесения проходят через него. Так что спасибо, Терл заработает сто миллионов сам. У него все уже для этого схвачено. И никаких дел с Компанией. Ему даже не придется использовать психлосский персонал. Причем обставить все можно как эксперимент и даже устроить открытую демонстрацию. Одна сложность – переправка домой. Но он постарается, чтобы его не выследили и не поймали. Пусть Намп и Нип испытывают судьбу и рискуют. Он же пока прибережет добытую информацию, чтобы воспользоваться ею в нужный час. Потом с ними будет покончено… Терл задумался.

2

– Я слышал, вы приручили еще несколько животных, – с любопытством протянул Намп на следующее утро.

На этот раз Терл чувствовал себя более уверенно. Он не пользовался расположением в ставке Нампа. Да и сам Планетарный его не жаловал. Намп, как обычно, восседал за столом. Он не смотрел на Терла, а с отвращением разглядывал зловещий горный пейзаж.

– Согласно вашему указанию, – напомнил Терл.

– Хм, – откликнулся на это Намп и начал о другом. – Как вам известно, ваши донесения о готовящемся мятеже не подтвердились.

Терл предостерегающе приложил лапу ко рту. Намп заметил это движение и повернулся всем телом. Шеф секретной службы принес с собой множество бумаг и какое-то переносное оборудование. Терл настороженно поднял вверх коготь, нагнулся и стал что-то искать. Намп недоуменно, но терпеливо ждал, пока тот проверил каждый уголок его кабинета, заглянул под стол, прошелся по подлокотникам кресла. Каждый раз, когда Намп хотел заговорить, Терл поднимал коготь. Наконец он закончил проверку, встроенных камер не обнаружил, записывающей аппаратуры – тоже. Широко улыбнулся и сел.

– Мне надоели ежедневные облеты разведдронов, – пожаловался Намп. – У меня от этого начинается головная боль.

Терл услужливо отреагировал:

– Я прикажу изменить курс следования, Ваша Милость.

– Но вернемся к животным. У вас там теперь целый зоопарк. Сегодня утром Чар сказал, что вы добыли сразу шестерых.

– Для осуществления моего плана необходимо не меньше пятидесяти. Кроме того, нужны еще машины для их обучения.

– Абсолютно недопустимо! – привычно возразил Намп.

– Но я сохраню деньги Компании, очень большие деньги. А прибыль…

– Терл, я собираюсь издать приказ об испарении всех этих существ. Если на Психло узнают…

– Что вы, Ваша Милость. Это сугубо конфиденциально. Пока это для всех тайна. Там будут признательны, когда прибыль подскочит вверх.

Намп хмыкнул. И Терл знал почему. Теперь Намп должен стремиться к резкому увеличению численности работающих на этой планете. Ведь каждый новый рабочий оттопыривает его карман еще больше.

– У нас есть другой способ увеличить добычу, – пояснил Намп. – Я предполагаю увеличить состав почти вдвое. Там, дома, многие психлосы просто бездельничают.

– Но это приведет к снижению прибыли, – наивно возразил Терл. – Вы же сами говорили, что прибыль – наша главная задача сейчас.

– Больше руды – больше прибыль, – поучающе воинственно отрезал Намп. – Будем платить вдвое меньше. Все!

– Вот полномочия, которые вы мне передали, – словно не понимая, продолжил Терл. – По обучению аборигенов с целью наращивания производительности.

– Вы слышите меня? – гневно воскликнул Намп.

– О да, разумеется, я вас слышу, – улыбнулся Терл. – Мои заботы – только о выгоде Компании.

– Вы считаете, мои – нет? – взорвался Намп.

Терл невозмутимо разложил перед носом Нампа свои ночные исследования. В первое мгновение Планетарный намерился было смахнуть их лапой. Но вдруг замер, словно примерз к стулу. Глаза его выкатились, лапы начали трястись. Он прочитал вслух: «Никаких жалоб. Банковская разница – как обычно». И затравленно взглянул на Терла.

– По закону я имею право сместить вас, – сказал Терл с улыбкой.

Намп неотрывно смотрел на лучевой пистолет Терла, висевший у того на поясе. Глаза его остановились. Он был в шоке.

– Однако вопросы кадровой политики меня не интересуют, – несколько успокоил Терл. – Я прекрасно понимаю вас. На склоне лет каждый заботится о своем благополучии как умеет.

Намп перевел взгляд на грудь Терла и ждал.

– Установление же виновности кого-либо на родной планете не входит в мои служебные обязанности. В глазах Нампа что-то щелкнуло. Недоверие.

– Я всегда считал вас хорошим руководителем, – продолжал Терл, – именно потому, что вы всегда приветствовали инициативу подчиненных в интересах Психло.

Он собрал со стола улики.

– Я обещаю, что эти материалы не будут переданы властям. В случае моей неприкосновенности, разумеется. Я обещаю забыть обо всем, что знаю. Даже если вы мне напомните о случившемся, я сделаю вид, что ничего не слышал. И вам не поверят. Если вас подвергнут из-за этого испарению, я буду утверждать, что это из-за других промахов, и я к ним не имею никакого отношения.

Терл встал. Намп не сводил с него ошалевших глаз. На его столе уже лежала огромная пачка бланков и требований.

– Действительны только с вашей подписью, – вздохнув, сказал Терл.

Бумаги были не заполнены. Без указания даты. Это были бланки личной службы Планетарного директора.

Намп хотел было, как всегда, возмущенно произнести: «Ведь они же чистые. Туда можно вписать все, что угодно, – деньги, технику, повышение по службе, даже переписку с планеты…» Но голос не слушался его. Постепенно Намп понял, что и разум ему перестает подчиняться напрочь.

Ручка уже была вставлена в его скрюченную когтистую лапу, и в течение последующих пятнадцати минут Намп выводил свою подпись на чистых бланках – еще, еще и еще – почти бездумно.

Терл аккуратно собрал пухлую пачку. Уж он-то знал, что ни один из этих листочков не пропадет бесцельно.

– Все во благо Компании, – подытожил Терл. Он довольно улыбнулся. Сложил пачку бланков в кейс с секретным замком, улики – в большой конверт и собрал оборудование. – Смещение вас с поста привело бы к потере очень ценного работника. Считайте меня своим другом. Я не пожалею сил для процветания Компании. Вам нечего опасаться меня. Прошу вас доверять шефу секретной службы. Интересы фирмы превыше всего, но я умею заботиться и о своих друзьях!

Он слегка поклонился и вышел. Намп сидел, словно мешок с рудой. Он не мог ни думать, ни действовать. Только одна мысль сама собой вертелась в его отупевшей голове: шеф секретной службы стал неприкасаемым дьяволом, который способен сделать все, что пожелает. О том, чтобы помешать ему, Намп даже не помышлял. Отныне он в полной зависимости от Терла. С сегодняшнего дня лапы у него развязаны: планетой будет управлять Терл…

3

Джонни с грустью наблюдал за измученным состоянием Крисси и Патти в неволе. Они старались держаться, приводили в порядок клетку, находили другие занятия. Даже пытались улыбаться, когда он разговаривал с ними через заграждение. Патти и правда немного повеселела, но не рассмеялась, как раньше, когда он пообещал, что она выйдет замуж за Короля Гор. Это была в их деревне старинная семейная шутка. Напротив, Патти горько разрыдалась. И Крисси, глядя на нее, не выдержала и заплакала тоже. Надо бы как-то отвлечь их, думал Джонни.

Он отвязал лошадей и, оседлав Быстроногого, поскакал от комплекса. Танцорша и третья лошадь, по кличке Старая Свинья, прозванная так из-за привычки храпеть и хрюкать, – поплелись следом. Норовистая поправлялась, но должно пройти еще немало времени, прежде чем она поскачет.

Джонни высматривал оленя. Копчение мяса и выделка шкуры займут девочек, отвлекут от печали. Ему повезло. Он с маху вломился в заросли кустов и оказался в двух шагах от антилопы. Вскоре на спине Старой Свиньи лежала освежеванная туша. Спустя полчаса Джонни добыл и молодого оленя. Кроме того, он хотел найти дикую пряную травку, придающую копченому мясу особый вкус и аромат.

Неожиданно его внимание привлек далекий гул. Джонни насторожился, изучая небо. Вот она, маленькая точка. Все увеличиваясь, она двигалась прямо к нему. Любопытство Джонни сменилось тревожным предчувствием. Объект летел очень низко и заметно сбавлял скорость. Внезапная догадка осенила Джонни: это за ним… На поле рядом с комплексом стояла целая шеренга самолетов, и это был один из них. Он завис на высоте около сотни футов. Рокот двигателей беспокоил лошадей.

Джонни пришпорил Быстроногого и направил к базе. Самолет развернулся, набрал скорость и вдруг спикировал. Земля перед Джонни поднялась столбом, осыпая лошадей. Быстроногий встал на дыбы и метнулся в сторону. Джонни услышал взрыв и развернул лошадей в другом направлении. Земля продолжала взрываться по прямой удаляющейся линии. Быстроногий в ужасе начал метаться. Одна из лошадей потеряла поклажу. Джонни помчался на север. И снова на его пути взметнулась взрывом земля. Он попытался заставить лошадей пройти через завесу пыли. Быстроногий отворачивался, пытаясь повернуть на юг. Самолет приземлился у них на пути. Обезумевший Быстроногий вздыбился. Джонни едва совладал с ним. Распахнув боковую дверь, на сидении развалился Терл и дико, раскатисто захохотал, раскачиваясь взад-вперед и колотя себя в грудь.

С большим трудом Джонни собрал перепуганных лошадей. Он спешился, нашел и закрепил поклажу.

– До чего же было смешно наблюдать за тобой, животное, – осклабился Терл, поправляя маску.

Лошади дико косили глазами и вздрагивали. В глазах же человека была ненависть: Терл должен умереть…

– Я хотел продемонстрировать, как легко справиться с тобой, если ты надумаешь отбиться от рук, – заявил Терл. – Достаточно навести на тебя пистолет, и ты превратишься в такое же облако пыли.

Джонни привязал поводья навьюченных лошадей к шее Быстроногого и успокоил своего любимца ласковыми похлопываниями.

– У меня сегодня праздник, – сказал Терл. – Отошли лошадей домой и полезай ко мне.

– Я не захватил воздушную маску, – постарался обойти момент Джонни. – Внутри, наверное, только твоя дыхательная смесь.

– Есть для тебя маска, я позаботился. Полезай!

Быстроногий, кажется, уже совсем пришел в себя. Джонни взял его за ухо и шепнул:

– Беги к Крисси!

Быстроногий покосился на самолет и радостно помчался прочь, увлекая за собой навьюченных собратьев.

«Да, – сказал себе Терл, – животное все-таки общается с лошадьми на своем языке».

Джонни надел маску и, подтянувшись, влез в кабину.

4

Джонни даже представить себе не мог такого потрясения от полета в воздухе. Он буквально затерялся в огромном кресле второго пилота, а ремень, который предназначался для удерживания его, был для человека слишком длинен. Джонни успел ухватиться за подлокотники и теперь заворожено всматривался в проплывающую внизу землю. Он ощущал благоговейный восторг. Наверное, это чувствуют орлы! Так вот как выглядит его планета с высоты птичьего полета?!

С запада открывалась рельефная панорама гор. Вскоре Джонни понял, что машина находится выше Великого Пика. С четверть часа он был поглощен потрясающим созерцанием. Они пролетали на высоте четырех миль. Джонни даже не представлял себе, что мир так огромен, что можно испытать такие острые, но приятные ощущения.

Терл заговорил:

– Ты ведь управляешься со всеми наземными машинами, да? И сейчас нет никакой разницы, просто мы можем перемещаться в трех измерениях, а не на плоскости. Приборная панель перед тобой – дублирует мою. Лети!

И он убрал свои лапы с приборной панели. Самолет мгновенно нырнул вниз. Джонни выбросило из кресла. Машина начала пикировать. Джонни не следил за действиями Терла прежде. Панель была утыкана рычагами и кнопками. Он отстегнул ремень безопасности, придвинулся к пульту и стал пробовать кнопки. Самолет словно взбесился. Он вздымался вверх и тут же проваливался. Земля то стремительно неслась на них, то исчезала из поля зрения. Гогот Терла перекрывал рев машины. Джонни понял, что мучитель все больше и больше пьянел от кербано. Воистину праздник!

С невероятным напряжением Джонни вглядывался в приборную панель. Как на любом психлосском оборудовании, здесь все было подписано. Некоторых слов он не знал. Но отметил дополнительные кнопки рядом с теми, которые встречались ему раньше, в наземных машинах. Он сообразил, что, очевидно, они имеют отношение к третьему измерению. И понял главное: ни в коем случае не опускаться слишком низко. Отыскал кнопку высоты и нажал. Несмотря на то, что самолет продолжало болтать, земля стала удаляться. Для Терла это было равносильно победе.

– Ладно, дальше я сам… По пилотажу у меня в школе были высокие оценки. Следи, животное, сейчас я поведу машину вон к той туче.

Над ними возвышался рваный край облака. Терл нажал какие-то кнопки и затормозил в тумане. Они сели на небольшую плоскую площадку.

– Напрасно, крысиный мозг, ты не следил за моими действиями. Слишком долго пялился вокруг. Но мне кажется, если бы крысы захотели летать, стали бы птицами… – Он загоготал над своей шуткой, перегнулся через спинку кресла и откупорил очередную емкость кербано. Приложился и убрал на прежнее место. – Урок первый. В самолете ничего нельзя оставлять без внимания. Иначе твои мозги выскочат.

Терл взлетел, потом заставил Джонни повторить маневр. После третьей попытки тот легко справился с задачей и повел машину в сторону гор. Терл мгновенно, даже с некоторым испугом, оттолкнул руки Джонни и перехватил управление.

– Не сейчас, когда я с тобой, – прорычал он, и его веселость тут же улетучилась.

– Но почему не полететь над горами? – выпытывал Джонни.

Терл помрачнел.

– Запомни, когда бы ты ни летал над этими горами, прежде убедись, что нет утечки дыхательного газа. Понятно?

Да, Джонни понял. Он понял значительно больше, чем сказал ему Терл.

– Зачем ты учишь меня летать? – спросил он, не рассчитывая получить ответ.

Но Терл ответил:

– Каждый работник шахты должен уметь управлять самолетом.

Джонни знал, что это неправда. Кер умел, но говорил, что горнякам это необязательно, их должна интересовать только глубина и надежность шахты, а совсем не то, что там наверху.

Около полудня они приземлились рядом с комплексом, где стояли другие самолеты. Вместе с этим их было двадцать. Терл натянул маску, открыл кабину и приказал Джонни выходить.

– И выбрось из головы, что сможешь справиться с самолетом без моей помощи, – предупредил он. – Для управления им требуется специальный ключ для запуска компьютера. – Он повертел ключом перед носом Джонни. – Я храню его здесь, за коробкой дистанционного управления. – Он взял коробку и осмотрел ее. – Видишь, все переключатели открыты, и никаких дурацких проводов. – Терл громко расхохотался. – Просто замечательно! Никаких дурацких проводов…

Джонни отправился к лошадям. Быстроногий находился вблизи от Крисси, остальные стояли в загоне. Увидев Джонни, Патти завизжала от радости. Он представил, как они, должно быть, испугались, когда лошади вернулись одни.

– Заберите оленя и антилопу! – крикнул он в клетку. – Я немного задержался, разыскивая кинни-кинни. Она придает хороший вкус мясу. Вот, немного раздобыл…

Крисси была очень довольна.

– Мы накоптим и навялим много мяса, – крикнула она в ответ. – Здесь полно золы, так что можно будет задубить шкуры.

Джонни вздохнул с облегчением. Патти затараторила:

– Джонни, здесь у нас такая огромная шкура гризли – это ты его убил, да?

Да, конечно, он, Джонни, который теперь сомневался, того ли зверя убил…

Вечером, когда пришел Терл, чтобы впустить его в клетку повидаться с девочками, Джонни отдал им мясо и шкуры. И долго утешал как мог, стараясь прятать свое страдание из-за жестких ошейников на их нежных шеях. Он вышел, Терл запер клетку, бросил Джонни несколько книг и приказал:

– Напряги-ка свои крысиные мозги над этими книгами. Ночью! Утром Кер будет заниматься с тобой, не вздумай отправиться на свою дурацкую охоту!

Джонни взглянул на книги. Кажется, он начал догадываться, зачем нужен Терлу. Книги назывались: «Руководство для начинающего пилота» и «Телепортация как средство перемещения при обычных и свободных полетах». На второй книге было помечено: «Секретно. Запрещено распространение среди подчиненных рас».

Может, быть, Терл действует втайне от Компании, в своих личных интересах? Если так, то не оставалось сомнений в том, что и Джонни, и Крисси с Патти будут убиты, когда дело закончится. Свидетелей Терл не оставит.

5

Утром Джонни и Кер получили приказ от Терла и теперь занимались перевозкой горной техники и оборудования на оборонительную базу. Грузовое судно с объемным брюхом и спущенными трапами стояло на открытой площадке рядом с боевыми самолетами. Заметно трусивший Зезет внимательно следил за погрузкой буровой машины. Потом сам поднял трапы и захлопнул дверцы. Джонни пристегнулся в кресле второго пилота, а Кер уселся перед контрольной панелью. Машина круто взмыла вверх и взяла курс на восток. Кер вел машину низко и на малой скорости, чтобы не повредить технику.

Джонни больше не разглядывал проносившуюся внизу землю – они уже несколько раз пролетали этим маршрутом. Он устал. Целую неделю пришлось практиковаться в летном деле, а по ночам изучать книги. Все это очень изматывало. Но его главная головная боль была связана все же с содержанием книги «Телепортация как средство перемещения при обычных и свободных полетах». Причем раздел о полетах был менее для него интересен, чем раздел о телепортации. Он чувствовал, что если сумеет вникнуть, то, возможно, ему удастся отвести рок, неотвратимо нависший над ним. Математика оказалась совершенно недоступной. Это была психлосская математика – ничего общего с тем, что он изучал прежде. От незнакомых символов мозги закручивались штопором. Исторический обзор в начале книги давался весьма поверхностно. Там говорилось, что сотню тысяч лет назад психлосский физик по имени Эн разгадал тайну. До этого считалось, что телепортация состоит из скрытой энергии и вещества пространства, причем перемещенное вещество сохраняло прежнюю форму. Однако это так никогда и не было доказано. Эн открыл, что вещество может существовать независимо от времени, энергии и массы. Что все это совершенно независимые друг от друга понятия. Лишь определенное сочетание комбинаций перечисленных свойств образует Вселенную как таковую. Пространство как независимое понятие базируется на трех координатах. Перемещая начало координат, можно переместить и само пространство. Любая энергия или масса, присущая данному пространству и заключенная в нем, перемещается вместе с этим пространством. При передвижении в самолете такое пространство заключено в определенном объеме, координаты которого могут быть изменены. При этом перемещается и замкнутый объем пространства, что дает энергию мотору. Этим объясняется, почему летательные аппараты, приводимые в движение переключателями, не разбегаются в пространстве. Ведь каждый малый объем перемещающегося объекта в хвосте и по бортам имеет одну и ту же точку отсчета, единое начало координат, объединяющее их перемещение. Главному двигателю задается последовательная серия координат, и он лишь движется по ним вперед или назад, увлекая за собой перемещаемый объем.

Телепортация на неограниченное расстояние работает так же. Материя и энергия, связанные с пространством, перемещаются вслед за ним. Так создается эффект исчезновения материи и энергии в одном месте и появление их в другом. На самом деле не они изменяются, а пространство.

Вдруг Джонни отчетливо представил себе картину захвата Земли. Узнав каким-то образом о ее существовании – возможно, благодаря станциям во Вселенной, – психлосы должны были определить лишь координаты планеты. И они их определили, очевидно, воспользовавшись каким-то записывающим устройством. Запустили его, а вернув назад, расшифровали данные – и все. Если, скажем, прибор не вернулся, значит, он угодил в тело планеты. Оставалось только пересчитать координаты для запуска очередного разведывательного устройства. Затем был отправлен смертоносный газ. И когда он развеялся, прибыли вооруженные психлосы. Так Земля оказалась порабощенной.

Однако это не проясняло возможности предотвращения еще одной попытки. Любая другая психлосская космическая станция тоже могла выслать газ-убийцу или целую армию на Землю. Именно это обстоятельство выбивало Джонни из равновесия.

– Ты что-то сегодня не очень разговорчивый, – посетовал Кер, идя на посадку.

Джонни вышел из оцепенения и ткнул на встроенную камеру в своем ошейнике.

– Забудь ты об этом, – удивил его Кер. – Ее радиус действия около двух миль.

При этом он показал на клапан своего нагрудного кармана. Там была совсем миниатюрная камера.

– Это единственная? – спросил Джонни.

– Черт его знает! У Компании пунктик на слежке. В самолете больше нет, я проверял. И каким же это астероидом разбросало тут технику? Совсем не похоже на оборонительную базу.

Так оно и было. Стояло несколько зданий, даже не было взлетно-посадочного поля. Никаких шахт или бункеров. Лишь на одном конце площадки возвышались некие пикообразные штуки.

– Это все Терл… – неуверенно произнес Джонни.

– Какого черта! Вовсе не Терл. Я видел распоряжение – подписано Планетарным. Терл даже дернулся: не поехал ли «компьютер» у старика?

Это дало Джонни пищу для новых размышлений. Значит, Терл, которому принадлежал проект, для чего-то заметал следы?.. Странно…

– Похоже, этот хлам, – предположил Кер, кивнул головой в хвост самолета, – экспериментальное оборудование. Для кого? Ладно, держись крепче – идем на посадку.

Он отжал боковые кнопки, машина поползла вниз и плавно приземлилась. Кер натянул маску и засмеялся:

– Еще одно забавное наблюдение. Здесь нет запаса дыхательного газа. Только тот, что в герметичных машинах. А ты – единственный, кто может управлять ими в подобных условиях. Значит, ты будешь работать здесь! Не сносить тебе шкуры… Ладно, давай разгружаться.

В течение следующего часа они выгружали технику на открытое поле вблизи от самого высокого здания. Это были буровые установки, катушки с кабелем, ковши для руды, скреперы и летающая платформа. В общей сложности, с учетом предыдущих рейсов, собралось уже около тридцати машин.

– Давай-ка быстро разведаем, что в этом здании, – предложил Кер.

Там были только комнаты, комнаты, бесконечное число комнат. Все с койками и шкафчиками. Некоторые помещения напоминали ванные. Кер явно искал, чем бы разжиться. Но выбитые окна, ветер и мороз почти ничего не оставили. Кругом был лишь мусор.

– Ага, уже обчистили, – посетовал шустрый психлос. – Попробуем поискать в других местах.

Он вошел еще в одно здание. Джонни узнал в нем библиотеку. Но у чинко, видимо, до нее не дошли руки: библиотека пришла в негодность. Время съело все книги.

Странное полуразрушенное сооружение на семнадцати – Джонни посчитал – опорах напоминало монумент. Кер переступил порог. На стене висел крест.

– Что это за штуковина?

Джонни знал, что это церковный знак и, как мог, объяснил психлосу.

– Странно! Держать такую штуку на военной базе – недоумевал Кер. – Кстати, я не думаю, что это военная база. Это больше похоже на школу.

Джонни взглянул на Кера: крошку-психлоса, конечно, могли считать недоумком, но в наблюдательности ему не откажешь. Джонни ничего не стал объяснять, ведь на здании открыто висела табличка: Военно-Воздушная Академия Соединенных Штатов Америки. Они вернулись к грузовому судну.

– Похоже, здесь и собираются открыть школу. А кого будут обучать? Ясное дело, не психлосов – газа-то не завезли. Поднимай трапы, Джонни, мы отбываем.

Джонни все сделал, но не спешил забираться в кресло. Он высматривал в окрестностях воду и лес. Ему вдруг пришла в голову мысль, что здесь можно разбить лагерь. Недалеко ручей, да и деревьев предостаточно. Он подошел к траншее, где произошло сражение людей с психлосами. Постоял, подумал. Потом быстро вскарабкался в кресло и погрузился в глубокие размышления.

6

Вечером, открывая дверь клетки, Терл возбужденно сказал:

– Попрощайся со своими лошадьми и самками, животное! Завтра мы отправляемся в дальний поход.

Джонни так и замер с охапкой дров в руках.

– На сколько?

– Может, дней на пять, а может, на неделю, – неопределенно буркнул Терл. – Зачем тебе знать?

– Я должен позаботиться о еде для них… и вообще…

– Мне что, – раздраженно оборвал его Терл, – стоять и ждать, пока ты управишься? – Он запер клетку и подключил ток. – Я вернусь позже, – бросил он уже на ходу, спешно направляясь к комплексу.

«Начинается, – подумал Джонни. – В какое дьявольское место он потащит меня на этот раз?»

С охотой в тот день повезло. Он уложил молодого жирного буйвола. Разделал и свалил рядом с клеткой.

– Крисси! Собери-ка мне побольше копченого мяса. Примерно на неделю. И подумай, что в это время может понадобиться вам.

– Ты уходишь? – В голосе Крисси послышались панические нотки.

– Да я ненадолго!

Обе девочки выглядели испуганными, совершенно заброшенными. Глядя на них, Джонни всякий раз проклинал себя.

– Я скоро вернусь, а вы займитесь-ка лучше пищей.

Он осмотрел рану Норовистой. Она уже могла ходить, но бегать пока не позволяли порванные мышцы. Проблема с подножным кормом для лошадей оказалась одной из самых сложных. Он не хотел их выпускать, но и не мог заставить пастись целую неделю на небольшом пятачке. Наконец Джонни принял решение. Чтобы лошади паслись свободно, Патти несколько раз в день должна будет подзывать их к загону и разговаривать с ними. Патти пообещала. Он приготовил поясной мешок с кремнями и трутом, осколками стекла и веревками. Сложил кожаный костюм и упаковал его вместе с двумя охотничьими дубинками.

Терл пришел и открыл клетку.

– У нас все будет хорошо, Джонни! А как ты? – встревожилась Крисси.

Ему совсем не хотелось улыбаться, но он улыбнулся:

– Не надо волноваться. Смажь вот этим жиром шею Патти, рубец затянется. А тебе понравилось пользоваться осколками стекла?

– Да, очень удобно. Только б не порезаться.

– А ты осторожнее.

– Эй! – крикнул снаружи Терл. – Выходи живо!

Джонни поцеловал Патти в щеку:

– Теперь тебе придется позаботиться о Крисси.

Потом обнял Крисси и крепко прижал к себе.

– Очень прошу тебя, не волнуйся.

Крисси не могла оторвать рук от его шеи.

– Береги себя, Джонни! – Слезы катились из ее глаз рекой.

Терл выдернул Джонни силой и захлопнул дверь клетки, тут же подключив ток.

– На восходе, – объявило чудовище, – ты должен быть на взлетном поле у грузового самолета под номером девяносто один. Форма одежды – десантная, ботинки… – чтоб не провонять машину! С собой иметь воздушный насос, запасные бутылки с воздухом, запасную маску. Ясно? Животное…

Терл развернулся и припустил почти бегом.

Чуть позже Джонни собрал в темноте ягод и небольшой букетик цветов и попытался просунуть их между прутьями клетки. Ничего не вышло! Они просто сгорели… Боже, как это страшно и отвратительно. Совершенно выведенный всем этим из равновесия, он отправился спать. С твердым убеждением, что их будущее, если не фатально, во всяком случае не сулит ничего хорошего.

7

Они набрали высоту и взяли курс в северо-восточном направлении и десяти милях над уровнем океана. Терл навис над панелью управления. Тихий и отрешенный Джонни, дважды охваченный ремнем безопасности, то и дело протирал запотевавшую маску. В кабине резко похолодало. Вылетели они с запозданием, поскольку Терл лично проверил каждое устройство, словно боялся диверсии. Настоящий номер самолета был девяностый, но на самом хвосте его почему-то стояло – девяносто один. Машина была старая, сохранившаяся после войны на какой-то другой планете. В ней, как и в любой другой, имелось переднее отделение, но было и другое, оснащенное оружием в виде лучевых установок типа воздух-воздух и земля-воздух. Пустующее сейчас брюхо самолета было рассчитано на команду из пятидесяти пассажиров. До сих пор сохранились огромные скамейки, ящики для боезапаса, гнезда для винтовок. Но, похоже, экипажи это судно не перевозило уже столетиями.

Прикинув, что совсем скоро содержание дыхательного газа снизится, Джонни решил было перебраться на скамью. Но Терл вновь усадил его в кресло помощника. И теперь Джонни даже был рад этому. Скорее всего атмосфера разрежена, и воздуха ему не хватит. А тем временем холод своими невидимыми леденящими пальцами забирался в самолет все настойчивее.

Скорость была сверхзвуковой, но горы и равнины внизу проплывали медленно. Джонни понял, что самолет идет вблизи Северного полюса. Бортовой компьютер определял оптимальный курс, выдавая ленту с параметрами. Джонни взглянул на данные. Спросил:

– Куда мы летим?

Некоторое время Терл молчал, затем вытащил морскую карту планеты и бросил Джонни.

– Ты смотришь на мир. Он вокруг тебя.

Джонни перегнул карту.

– Я, знаешь ли, догадываюсь, что он вокруг… Но куда мы все-таки летим?

– Сюда, – Терл указывал когтем в сторону севера, – мы точно не полетим. Здесь сплошная вода в твердом состоянии. Лед. Никогда не приземляйся здесь, замерзнешь до смерти!

Джонни развернул карту. Терл нарисовал на ней красную извилистую линию от места отправления вверх через континент, затем пересекая большой остров и, наконец, вниз, к другому острову. Карта была типично шахтерской, одни цифры, никаких названий. Быстро переводя на географию чинко и вспоминая древние названия, Джонни определил: севернее Канады, пересекая Гренландию, через Исландию и вниз, к северному краю Шотландии. На горняцкой карте Шотландия значилась под номером 89-72-13. После ввода новой серии координат Терл перевел машину в автоматический режим и перегнулся через спинку кресла за кербано. Плеснул немного в крышку и залпом опрокинул. Перекрывая рев самолета, он прорычал:

– Мне необходимо отловить еще пятьдесят человекообразных существ.

– Да я думаю, что столько уже и не осталось.

– Нет, крысиный мозг! Сохранилось еще несколько групп в труднодоступных районах планеты.

– Собрав людей, ты разместишь их на оборонительной базе?

Терл взглянул на него и кивнул. Потом спросил:

– Ты собираешься помогать мне?

– Если ты рассчитываешь на мою помощь, может, лучше сначала хорошенько обдумаем, как это осуществить?

Терл пожал плечами:

– Просто. Деревня находится высоко в горах. Она обведена на карте красным кружком. Самолет у нас военный. Мы подлетаем, оглушаем всех, а потом выбираем тех, кто покрепче.

– Нет! – резко сказал Джонни.

– Но ведь ты обещал…

– Я помню, что я обещал. И говорю так не потому, что твой план не годится.

– Оружие можно установить в режим оглушения, – уверял Терл. – Говорю же, мы не будем никого убивать…

– Объясни мне прежде, что они должны будут делать, – потребовал Джонни.

– Ну, сначала мы научим их работать с техникой. Ты бы смог помочь. Сам же перевозил оборудование. Что в этом плохого?

– Они не станут сотрудничать, – возразил Джонни. Нахмурившись, Терл обдумывал услышанное. Рычаги воздействия, рычаги воздействия…

– Тогда ты скажешь им, если они откажутся работать с нами, мы разнесем их деревню.

– Да что ты говоришь?! – издевательски произнес Джонни.

Это несколько отрезвило Терла. Джонни сидел, повернувшись к нему спиной, и разглядывал карту. Он установил, что машина приближается к рудному бассейну на юго-востоке Англии. Он заключил пари сам с собой, что Терл посадит самолет на волнистой вершине при последнем перелете к Шотландии.

– Но почему они откажутся работать? – требовал объяснений Терл.

– Значит так: если мне предстоит их обучать, ты отпусти для начала к ним меня одного. И я приведу людей.

Терл хохотнул.

– Животное, если ты отправишься в деревню без меня, тебя сразу же схватят, как раба. Самоубийца! Верно – крысиный мозг он и есть крысиный!

– Если ты ждешь от меня помощи, сделай так, как скажу я. Посади самолет прямо здесь, в горах. Последние несколько миль я пройду пешком.

– И что ты станешь делать потом?

– Я приведу тебе пятьдесят мужчин!

Терл недоверчиво тряхнул головой:

– Слишком рискованно. Я потратил целый год, пока выдрессировал тебя. – Потом спохватился, что сказал лишнего. Подозрительно взглянув на Джонни, подумал: «Не следует давать этому животному понять, что оно очень ценно». – Проклятье! – Он подскочил в кресле. – Хорошо, можешь идти, пусть тебя убьют. Одним больше, одним меньше – что с того? Где эта гора?

Не долетев до Северной Шотландии, Терл посадил самолет на пологой вершине, обогнув рокочущий и сверкающий на солнце водопад, заросли низкого кустарника и несколько высоких деревьев. Джонни выиграл пари у самого себя! Терл обогнул рудный бассейн с юга…

8

Джонни ступил на незнакомую землю. Каменные утесы и густой кустарник утопали в голубой дымке и, казалось, плыли в легком тумане. Местность была необычайно красивой. Но сквозь покой и дымку то тут, то там проступали сумрачные ущелья и островерхие скалы, тая в себе скрытую враждебность. Джонни и не подозревал, что где-то есть места, столь сильно отличающиеся от его родных гор. Он переоделся в кожаный костюм, прицепил к поясу охотничью дубинку.

– Цель находится в пяти милях отсюда, – сказал Терл, указав на юг. – Очень пересеченная местность. Не вздумай исчезнуть! Между этой землей и твоим континентом – огромный океан. Ты не сможешь вернуться никогда. – Потом достал контрольную коробку, положил рядом с собой на сиденье и ткнул в нее когтем.

– Может случиться так, – начал Джонни, – что завтра утром я вернусь за тобой и мы пойдем в деревню вместе. Никуда не отлучайся.

– Завтра в полдень, – в тон ему заговорил Терл, – я спущусь вниз и отловлю пятьдесят мужских особей. Если к тому времени ты еще будешь жив, позаботься о своей безопасности – спрячься где-нибудь от обстрела. Проклятый дурак!

– До встречи завтра утром, – бросил Джонни и зашагал прочь.

– Прощай, крысиная башка!

Джонни набрел на узкую тропу и пошел на юг. Иногда он почти бежал, продираясь сквозь кустарник или пересекая полянки. Обилия пищи эта земля не обещала. Он не увидел ни одного оленя, только старые следы от копыт. Подножного корма здесь было очень мало. Далеко-далеко на высокой горе он заметил несколько диких баранов, напоминавших маленькие облачка. Напился из водопада, внимательно осмотрелся и поспешил дальше. Внезапно перед ним из зарослей высунулись три острые пики. Джонни резко остановился. Потом медленно поднял руки, давая понять, что безоружен. Гортанный с одышкой голос приказал:

– Забери у него дубинку. Да пошевеливайся!

Одно копье опустилось. Крепкий молодой человек с черной бородой опасливо вышел из зарослей и, приблизившись, быстро сдернул дубинку с пояса Джонни. Потом зашел ему в спину и толкнул. Копья раздвинулись, освобождая проход.

– Смотрите в оба! – велел все тот же голос. – Чтоб не сбежал.

Они вышли на поляну, и Джонни рассмотрел всех. Их было четверо: двое темноглазых и чернобородых, один голубоглазый блондин и пожилой мужчина, обладатель гортанного голоса, – очевидно, старший. Одежда на них была частично тканая, частично из кожи. У всех матерчатые юбки, доходящие до колен, шляпы.

– Это, наверное, оркнейский лазутчик, – предположил один.

– Нет, – убежденно возразил другой, – оркнов я видал…

– Может, он швед? – вставил свое слово блондин. – Только нет, шведы одеваются совсем по-другому.

– Помолчите вы! – оборвал их пожилой. – На подсумок лучше взгляните, может, сообразите…

Джонни рассмеялся:

– Не стоит гадать, я и сам могу ответить. Все четверо отпрянули, свесив копья. Потом один из чернобородых подошел ближе и заглянул ему в лицо.

– Это же американец, послушайте акцент!

Пожилой раздраженно перебросил копье в другую руку.

– Да все американцы вымерли давно. Уже несколько веков назад. Кроме тех, конечно, что добрались к нам.

– Пойдемте вниз, в вашу деревню, – миролюбиво предложил Джонни, – там и поговорим. Я посланец…

– Нет, нет, – замахал рукой пожилой. – Смотрите, у него нет пледа, как те носят. – Он выпрямился перед Джонни. – Так чей же ты посланец, я что-то не понял?

– Да я еще и не сказал, – засмеялся Джонни. – А когда скажу, вы все упадете. Ну так что, идем в деревню? У меня послание для вашего предводителя.

– Что ж, есть тут у нас священник, фиргус. Для тебя он – Глава клана, понял? Ну-ка, парни, окружай его и пошли вниз!

9

Деревня приютилась на берегу, как они назвали, Лох-Шина. Выглядела она каким-то временным пристанищем, словно обитатели ее с минуты на минуту готовы собраться и уйти в горы. Повсюду решетки для сушки рыбы. Из-за стен построек испуганно выглядывают юркие ребятишки. Взрослых же, что встречались на пути Джонни, было немного, да и те смотрели на него чуждо, настороженно. И здесь, в деревне, над землей стелился легкий туман. День стоял тихий. Обширная спокойная гладь чистого озера радовала глаз.

Джонни остановили у входа в единственную здесь каменную постройку. Пожилой мужчина вошел внутрь. Из помещения сразу послышались голоса. Вдруг тонкая ручонка отдернула полог, и на пришельца уставились маленькие любопытные глазенки. Джонни улыбнулся, и мальчик тут же, задернув полог, юркнул внутрь. По всей видимости, в этом доме был второй ход. Джонни слышал, как несколько раз открывалась и закрывалась дверь, и в разговор вступали все новые и новые голоса. Пожилой, наконец, вышел и указал на полог:

– Ну, парень, он хочет видеть тебя.

Джонни вошел. Вдоль стены сидело восемь мужчин. У каждого в руках или за спиной копья или дубины. В большом кресле у задней стены восседал могучий черноволосый и бородатый мужчина. На нем была рубаха, из-под которой выглядывали колени сильных мускулистых ног. Грудь богатыря крест-накрест перехватывали два белых ремня с большой серебряной пряжкой. На голове была шляпа. Джонни догадался, что это и есть Глава клана.

Глава клана властно оглядел всех присутствующих, словно проверяя, все ли готовы, и остановил взгляд на незнакомце:

– Кто тебя послал?

– У вас когда-нибудь случались беды из-за чудовищ? – в свою очередь спросил Джонни.

Все вздрогнули, насторожились. Какое-то время фиргус молчал. Потом уточнил:

– Ты о демонах?

– Может, расскажете сначала мне? – предложил Джонни.

Начался всеобщий вой. Фиргус величественно поднял руку, все стихло.

– Молодой человек, хоть ты и не ответил на мой вопрос – надеюсь, ты это еще сделаешь, – я попробую удовлетворить твое любопытство.

Джонни почти не замечал акцента, настолько была понятна речь аборигена. Фиргус говорил глубоким голосом, словно извлекая слова откуда-то из груди.

– Со времен мифов мы только и делаем, что страдаем от демонов. Мифы же повествуют, что они подняли над нашей землей облака, и люди умерли. В живых осталось совсем мало. Уверен, что и ты знаком с древними религиозными сказаниями. Ты производишь впечатление богопослушного человека. К югу от наших мест не осталось ни одной живой души. В пятистах милях к юго-востоку стоит крепость демонов. Они частенько выползают оттуда и охотятся за людьми, убивая их без всяких причин. Ты пришел в рыболовецкую деревню. Мы здесь очень рискуем. С едой у нас очень худо. Вот запасем немного рыбы и вернемся в Северную Шотландию. Мы – горный народ, из клана Фиргусов – значит, бесстрашных, по-нашему. Никто не может победить демонов… Ну вот, а теперь, когда я ответил, продолжай о себе.

– Я пришел, чтобы собрать пятьдесят молодых мужчин, добровольцев. Их будут обучать наукам, заставят выполнять опасные задания. Многие, не исключено, погибнут. Но в конце концов – да поможет нам Бог и укрепит наши силы – мы все же должны победить демонов и изгнать их с нашей земли.

Собрание вновь загудело. Всех охватило недоумение: как, разве с демонами можно справиться?

Джонни сидел спокойно и молчал. Наконец фиргус ударил эфесом меча по подлокотнику и, оглядев сородичей, позволил:

– Ты, Ангус, говори, если хочешь.

Парень возбужденно начал вспоминать древнюю легенду о том, как шведы собрали армию и двинулись на юг. Все погибли!

– То было еще до демонов, – выкрикнул кто-то.

– Никто еще не сражался с демонами! – раздался новый голос.

Седовласый участник Совета выступил вперед, и Фиргус представил: Роберт Лиса.

– Я не хочу отрицать, что это возможно. В Северной Шотландии мы голодали, верно? У нас нет кораблей. У нас нет машин, как и у наших предков в древности, чтобы пахать землю. В легендах говорится, что демоны умеют летать по воздуху, у них повсюду есть глаза. А еще говорят, что у демона в голове есть странный металлический цилиндр – в нем-то демон и заключен! Так вот что я вам скажу, – продолжал Роберт Лиса, – этот странно одетый человек в оленьей коже, по всему видать, охотник, говорящий с незнакомым акцентом, улыбающийся и доброжелательный, не из аргеллов, сказал то, о чем я мечтал всю свою долгую жизнь, а услышал впервые. Теперь я понял, кто он. Он шотландец! Слушайте, что он говорит.

Седовласый сел.

Фиргус глубоко задумался.

– Не можем мы отпустить всю нашу молодежь. Пусть будут и от кампбеллов, и от гленканнов. Ну а ты, незнакомец, так и не сказал нам ни своего имени, ни откуда ты.

Гость встал:

– Я Джонни Гудбой Тайлер. Я из Америки.

Среди собравшихся прошел шумок.Роберт Лиса сказал:

– В легендах говорится о такой древней земле. И там было много выходцев из Шотландии.

– Получается, он шотландец? Пусть будет так!

Глава поднял руку и призвал всех успокоиться.

– Это еще не объясняет, кем он послан.

Джонни был спокоен. Но это лишь внешне.

– Я посланец всего человеческого рода – пока мы еще не все вымерли!

Собравшиеся уставились на него с нескрываемым изумлением.

Фиргус наклонился вперед и посуровел.

– Как ты добрался до нас?

– Я прилетел.

Фиргус презрительно прищурился:

– В наше время только демоны умеют летать. Скажи же нам правду: так как ты все-таки добрался сюда из самой Америки?

– Я приручил одного демона.

Изумление переросло в ужас…

10

Он должен был вернуться к Терлу до того, как тот нападет на деревню. Солнце уже близилось к зениту. Джонни мчался, карабкаясь по скалам, сердце его, казалось, вот-вот выпрыгнет из грудной клетки. Кусты хлестали по лицу, камни срывались из-под ног… Ночь будет трудной, утро – еще труднее.

Фиргус послал гонцов в Северную Шотландию созвать других вождей. Те стекались из пещер и каких-то тайных щелей – бородатые, вооруженные дубинками и копьями, недоверчивые. И враги закоренелые. Прибыли представители от макдугалсов, гленканнов, кампбеллов… Даже вождь аргеллов явился. Пришел представитель от английских лордов – группы с малых гор. И даже король крошечной Северной Колонии с побережья. Только за полночь Джонни смог поговорить со всеми. Он спокойно объяснял, что у чудовища собственные планы, не связанные с интересами Компании. Он признался, что для претворения задуманного Терл уже использует его. Не стал скрывать и своего предположения, что чудовище после окончания работ скорее всего расправится с людьми. Заметив пристальные, даже подозрительные взгляды в сполохах костра, Джонни понял, что сейчас можно сыграть только на их вероломстве. И, действительно, стоило ему сказать, что рассчитывает обманом заставить, наоборот, Терла работать на людей, многие заулыбались и закивали одобрительно. А уж когда он поведал о Крисси и Патти, которые сидят в клетке на цепи в качестве заложниц, окончательно завоевал симпатии. Романтическая черточка, сохранившаяся где-то в глубине души каждого из этих людей, одичавших от невзгод и лишений, всколыхнула их. И если в головах еще переваривались расчет и опасения, сердца уже распахнулись перед чувством мщения за Крисси и ее маленькую сестру. Как же все обозлились, услышав о клетке, ошейниках, веревках и о… бомбах! Мужчины потрясали оружием, один за другим выходили к полыхающему костру и держали пламенные речи.

На холмах засветились сигнальные огни: вожди кланов созывали своих собратьев. Во все деревни были высланы гонцы. Народ должен был собраться до зари. Местом всеобщей сходки выбрали широкий луг. Бесконечные церемонии представления, расспросы опасно задержали Джонни. Он со страхом спохватился, что времени у него совсем не осталось. Еще немного – явится Терл и разрушит, уничтожит все.

Джонни загнал себя. Он карабкался по утесам до боли в боку, сдирая по крови пальцы. Он очень торопился, каждую минуту ожидая услышать над головой рокот несущего смерть самолета. Пять миль вверх по скалам! Что это? Он уже слышит гул мотора. Боже, он же ведь почти добрался! Рванулся сквозь кусты на край плато. Самолет вот-вот взлетит. Джонни что есть духу помчался вперед, крича и размахивая руками. Машина развернулась в сторону деревни и уже оторвалась от земли, как вдруг Джонни метнул свою охотничью дубинку, стараясь попасть, чтобы привлечь внимание, и в бессилии рухнул… Гул мотора стих. Джонни поднял голову.

– Они гонятся за тобой? – откинув дверцу, крикнул издали Терл. – Давай, животное, забирайся внутрь, полетим вниз и будем действовать как положено.

– Нет! – все еще задыхаясь и корчась от боли, выдавил из себя Джонни и сел. – Я все уладил.

Терл решил поиздеваться:

– Всю ночь на вершинах холмов горели костры. Я думал, там готовят из тебя жаркое!

– Они разложили костры, чтобы собрать добровольцев в отряд.

Терл не верил.

– Необходимо соблюдать осторожность, – предостерег Джонни.

С этим Терл был вполне согласен.

– Они соберутся днем на лугу в трех милях отсюда, – сообщил Джонни.

– Вот и хорошо, пусть соберутся вместе – легче будет их оглушить.

– Нет же! – зло выкрикнул Джонни. Потом постарался взять себя в руки. – Послушай, Терл, у нас все получится, если мы поведем себя правильно.

– Но ты так тяжело дышишь, животное… Скажи мне правду – они гнались за тобой? Джонни стукнул кулаком об землю:

– Да заткнись ты! Говорю же, я все устроил, остается только довести до конца. Там, внизу, соберутся сотни. Ты приземлишься на верхнем краю луга, я покажу, где. Потом ты будешь просто сидеть, открыв дверцу самолета, и больше ничего. Запомни: просто сидеть… Я сам выберу подходящих, мы возьмем их на борт и улетим завтра утром. Все!

– Ты отдаешь мне приказы?! – заорал Терл.

– Ты сделаешь так, как я сказал. – Джонни был невозмутим. – Ты будешь просто сидеть в самолете и следить за происходящим.

– А-а… я, кажется, понял, – протянул Терл. – Ты хочешь их запугать, чтоб сделались покорными…

– Угадал, – устало кивнул Джонни. – Можем отправляться.

11

Роберт Лиса сказал, что не помнит, когда последний раз собиралось столько народу в одном месте. Больше сотни шведов, несколько англичан, норвежцы. Толпа на лугу гудела, как улей. Люди предусмотрительно захватили с собой еду и питье. На всякий случай взяли оружие. Были здесь даже трубачи. Мелькали разноцветные юбки, дымили костры, раздавалось заунывное хныканье волынок.

Когда самолет приземлился на небольшом холмике, толпа в страхе откатилась назад. Глава клана хорошо организовал людей по инструкции Джонни, и когда Терл стал в дверях самолета, началась заметная паника. На некоторых лицах Терл увидел ужас. Да, животное оказалось право: его присутствие было здесь необходимо. Краем глаза Джонни следил за Терлом. Он не был уверен, что садистские наклонности мучителя не возьмут верх.

Собралось более пятисот парней. Старшие с ними уже переговорили, и теперь молодежь ожидала дальнейших указаний в центре луга. Джонни оседлал лошадь, подведенную ему вождем гленканнов, чтобы быть видимым отовсюду. Он легко справился с седлом, хоть и видел его впервые в жизни, отметив про себя, что приспособление довольно-таки нужное. Перед ним стояли главы кланов и старшины групп. По краям расположились трубачи. На склоне холма расселись старики и женщины. Тут же сновала ребятня.

Джонни начал. Большинство уже было в курсе происходящего. Его задача упрощалась еще и благодаря высокому уровню развития этих людей. Они не утратили навыков письма и чтения, знали историю, мифы, легенды.

– Итак, вы знаете, зачем я здесь! Мне необходимо пятьдесят человек, смелых, сильных, выносливых, чтобы отправиться в крестовый поход против демонов, которые не говорят на нашем языке и не понимают его. Когда я предложу вам посмотреть на чудовище, сделайте, пожалуйста, испуганные глаза и отшатнитесь в страхе.

– Еще чего! Стану я бояться… – горячо бросил юноша.

– Конечно! Но сейчас так нужно… Понимаешь? Просто сделай, как я прошу. Я верю тебе и ни минуты не сомневаюсь, что и ты, юноша, и твои друзья на самом деле храбры и отважны.

Тот пожал плечами в знак согласия.

– Я еще должен рассказать вам о характере демона. Он злобен, коварен, жесток и мнителен. Предпочитает лгать даже тогда, когда правда полезнее. Значит, сейчас я махну рукой в его сторону, а вы все сделаете вид, что очень испугались.

Джонни махнул рукой. Толпа перевела глаза на Терла и шарахнулась назад. Тот самодовольно ухмыльнулся: так-то лучше!

Джонни продолжал:

– Компания, захватившая много веков назад нашу планету, располагает техникой и технологией, каких у нас нет. Летающие машины, буровые вышки, лучевые ружья, которыми можно выжечь все наши поселения. Человечество было истреблено именно этими чудовищами. Наша раса исчезает. Нас с каждым днем все меньше. Пройдет еще несколько лет, и вообще никого не останется. Все против нас. И мы с вами должны использовать даже маленький шанс.

Толпа одобрительно загудела. Завыли волынки, загрохотали барабаны, заиграли трубы. Сквозь грохот и шум Джонни прокричал:

– Те, кто отправится со мной, научатся управлять машинами, летать в небе, применять их оружие. Предупреждаю также, что многие из нас, возможно, не доживут до победы. Поэтому мне нужны только добровольцы. Пятьдесят человек!

Джонни думал, что сказанное им в последнюю минуту вызовет в толпе смятение. Однако не успел он произнести последнее слово, как вся толпа дружно шагнула вперед.

Когда немного стихли голоса и звуки труб, Джонни объявил, какие утром предстоят соревнования по отбору. Руководители групп и кланов повернулись к своим людям, чтобы организовать подготовку. Джонни спешился.

– Дорогой Мак-Тайлер, – воскликнул седой Роберт Лиса, первым признавший Джонни, – ты истинный шотландец!

Джонни обнаружил даже, что, переделав его имя в Мак-Тайлера, аборигены довольно активно строили предположения, какому клану могли принадлежать его предки.

… Юноши один за другим проходили перед Джонни. Он заставлял их передвигаться по прямой с закрытыми глазами, чтобы убедиться в их умении ориентироваться ночью; потом все читали буквы с большого расстояния. Зрение у всех было превосходным. Он заставлял их бегать, чтобы проверить дыхание. Часть норвежцев была такого же высокого роста, как и Джонни. Светло– и темноволосых было поровну. Джонни пришел к выводу, что за прошедшие века кровь выходцев из Скандинавии смешалась, но этнические признаки северных шотландцев, даже пройдя испытание временем, явно сохранились.

Люди несколько устали. Часть выпала из соревнований. Старейшины параллельно устроили проверку на умение быстро обжиться на новом месте. Ровно пятьдесят отобрать не удалось. Джонни остановился на восьмидесяти трех. Из дипломатических соображений дальнейший отсев он перепоручил старейшине, которого парни выберут сами и кому абсолютно доверяют. Выбор пал на Роберта Лису, самого ловкого и опытного участника многих походов. После отсева остался пятьдесят один кандидат. Потом все решили, что в походе без трубачей и барабанщика нельзя. Стало пятьдесят четыре. Пожилые женщины заволновались: кто же будет заботиться о мужчинах – шить им одежду, вялить рыбу, готовить? Отобрали пять вдов. Стало пятьдесят девять. Еще, подумав, пришли к выводу, что молодым никак нельзя без умелого наставника. Шестьдесят! Кто-то со стороны высказал опасение, что, возможно, будут потери… Кто позаботится о душах умерших? Нашелся такой.

У Джонни была одна задумка. Почти все добровольцы были светловолосыми. Ему же нужно было несколько человек совсем светлых, как он сам, и по комплекции под стать ему. Причем им предстояло быстро освоить психлосский язык. Он насмотрел троих. Теперь в группе стало шестьдесят четыре человека.

Пожилой книжник беспокоился, что некому будет записывать историю происходящего, чтобы можно было сложить свои легенды. Оказалось, сам он был преподавателем истории в каком-то подпольном университете, что у него есть достойные преемники, которые легко его заменят. И Роберт Лиса согласился.

Начались распри среди тех, для кого старейшины назначили дополнительные соревнования. Еще немного, и пролилась бы кровь. Джонни сдался… После всего оказалось восемьдесят три человека. Все, ни одного больше!

Джонни разбудил Терла, который, изрядно набравшись кербано, развалился на сиденье и безмятежно спал.

– У нас восемьдесят три человека, – доложил Джонни. – Самолет способен перевезти пятьдесят психлосов. А наши восемьдесят три весят меньше. Я должен знать, что ты не против.

Терл сонливо промямлил:

– Число несчастных случаев в нашем опасном предприятии будет высоким. Примем во внимание, что всю зиму придется тренироваться… Значит, чем больше, тем лучше. Стоило ли будить меня из-за такого пустяка, животное?

Он снова повалился и заснул. Что ж, благодаря кербано удалось кое-что узнать о сроках. Джонни составил график дежурств на ночь и отправил добровольцев по домам, с тем чтобы они привели в порядок личные дела, подготовили теплую и легкую одежду, одеяла, утварь и запасы еды на несколько дней. Придется продержаться на этих запасах, пока он не сгонит скот. На заре все должны быть на месте.

Напоследок Джонни собрал глав кланов и старейшин групп.

– Может случиться так, что мы потерпим неудачу и никогда больше не увидимся…

Они отмахнулись. Смельчаки всегда играют со смертью… Что бы ни произошло, они никогда и ни в чем не упрекнут Мак-Тайлера. Гораздо хуже – не пытаться, если есть хоть малый шанс.

Уже поздней ночью, когда похолодало, Джонни поговорил с теми, кто не попал в отряд. Он не хотел, чтобы после его ухода у этих людей остались чувства разочарования. Он успокоил: если миссия смельчаков закончится успешно, придется по-своему обустраивать Землю, устанавливать новые порядки. В Англии, Скандинавии, Америке! Так что те, кто остается, должны уже начинать готовиться к большой работе – учиться, тренироваться, чтобы к нужному сроку знать и уметь все. Парни заулыбались, переполненные энтузиазма, и согласно закивали: не волнуйся, Мак-Тайлер, мы с тобой!

«Господи, какие же славные ребята эти шотландцы!» – подумал Джонни.

Он без сил растянулся под фюзеляжем самолета, завернувшись в шерстяное одеяло шотландской ручной работы, и счастливо заснул.

Впервые после смерти отца он не чувствовал себя одиноким.

Часть 7

1

Проблемы возникли с Терлом. После бурных возлияний в одиночку у него наступило тяжелое похмелье. Чудовище стало раздражительным и очень злобным. С первыми лучами солнца Джонни начал размещать людей. Провожающие всю ночь просидели на лугу у костров, чтобы не пропустить момент отправки. К утру число их удвоилось. Многие только еще прибывали из своих отдаленных мест.

Джонни показывал, где размещать пожитки, как пристегивать ремни безопасности, как рассаживаться. Он уже усадил человек шестьдесят, когда двое из них проворно отстегнули ремни, вскочили со своих мест и принялись помогать Джонни, показывая другим, как нужно устраиваться. Одни были в раздумье: не мало ли взяли вещей? Другие, наоборот, считали, что слишком много. Сколько нужно на самом деле, никто не знал. Даже Джонни. Историк четко сверял имена по списку. Подошла пожилая женщина, гремя чайниками. Пастор прикатил огромный бочонок – на случай, если кто занеможет. Джонни с любопытством рассматривал подарок пастора: он ведь никогда прежде не видел виски.

Солнце поднялось уже высоко. Терл, очнувшись, взревел:

– Когда, наконец, эти грязные ублюдки рассядутся?

Народ примолк. Джонни подмигнул, все расслабились и продолжали погрузку. Ну вот и разместились все восемьдесят три человека. Джонни предупредил:

– Полет продлится несколько часов. Полетим на большой высоте. Будет очень холодно. Дышать станет трудно. Терпите! Если почувствуете головокружение из-за разрежения воздуха, старайтесь почаще вдыхать. Пристегнитесь все хорошо, самолет будет сильно болтать. Я отправляюсь в кабину помогать этому чудовищу. Знайте, скоро вы все будете управлять машинами, так что присматривайтесь, привыкайте. Роберт Лиса остается за старшего. Вопросы есть?

Вопросов не последовало. Джонни специально перешел на более строгий тон, чтобы мобилизовать нервы новичков.

– Все будет нормально, Мак-Тайлер! – успокоил Роберт.

Джонни помахал рукой провожающим, и толпа приветственно взревела. Он захлопнул и запер дверцу. Уселся на место второго пилота, дважды опоясал себя ремнем, надел воздушную маску и развернул карту. Терл с нескрываемым раздражением зыркал на толпу. Потом резким рывком включил компрессор и содрал с себя маску. Джонни отметил в его янтарных зрачках зеленые огоньки. Что-то недоброе было в подрагивании ороговевших губ демона. Терл нечленораздельно бормотал об опоздании, об отсутствии рычагов воздействия на гадких животных и еще что-то о примерном уроке.

Самолет рванулся вперед так, что Джонни прижало к панели. Когти Терла сновали по кнопкам. Самолет наклонился на борт.

– Что ты делаешь? – закричал Джонни.

– Сейча-а-ас я кое-что продемонстрирую для устрашения, – прорычало чудовище. – Надо показать мелким тварям, что с ними будет, если ослушаются…

Когда машина начала пикировать, толпа внизу превратилась в однородное темное пятно. Джонни с ужасом все понял… Дьявол собирается испарить людей! Земля стремительно приближалась, пятно все увеличивалось…

– Не-е-ет! – отчаянно закричал Джонни.

А когти Терла уже тянулись к пусковой кнопке. Джонни схватил карту и, раскрыв ее, прижал к физиономии чудовища, закрывая обзор. Земля безудержно летела навстречу. Одеревеневшими пальцами Джонни начал барабанить по кнопкам своей панели управления. В двухстах футах от поверхности машина резко изменила курс. Но теперь навстречу стремительно мчались кроны деревьев, а за ними – отвесная скала… Джонни лихорадочно нажимал на все кнопки. Огромные ветви полоснули по брюху машины… Но вот – о Боже! – самолет вырвался на открытое пространство, чудом миновав скалу. Джонни выровнял высоту, обогнул горный хребет и направил самолет к далекому берегу. И лишь после этого запустил автопилот.

Джонни вытер пот и откинулся, взглянув на Терла. Тот только-только оторвал карту от своей маски и уставился на Джонни горящими щелками:

– Ты же чуть не убил меня! Животное…

– Ты мог все испортить, – насколько мог спокойно сказал Джонни.

– Но теперь у нас никаких рычагов воздействия на них. – Терл глянул через плечо на перегородку. – Как, скажи мне, ты заставишь их повиноваться, как?

– Но они же и без того повинуются, разве нет?

– Ты испортил весь мой гениальный план! – воскликнул Терл и мрачно замолчал.

Он схватился лапами за свою разламывающуюся от кербано башку и попытался нашарить еще бутылку. Вытащил пустую, злобно отшвырнул. Джонни предусмотрительно спрятал ее в мешок. Под сиденьем Терл все же нашел полную и жадно припал к ней.

– Признайся, животное, почему эти твари так ликовали вчера?

– Я сказал им, что после выполнения задания ты хорошо им заплатишь.

Терл уточнил:

– Они так радовались из-за денег?

– Ну… да.

Терл разволновался:

– Но ты не обещал им золота, нет?

– Они ничего в нем не понимают. Для них самое ценное – лошади и все такое…

– Это считается у них хорошей платой?

Терл стал словоохотливым. Выпитое возымело действие. В его коварную голову пришла отличная мысль. Высокая плата… Он-то точно знал, как расплатится с ними. Демон ликовал.

– Послушай, крысиный мозг! А ты неплохо управляешь самолетом, когда не пытаешься убить…

Собственная шутка, видимо, очень развеселила Терла, потому что он захохотал и еще долго не мог остановиться. До чего же все-таки тупые эти твари… Высокая плата… Неудивительно, что они потеряли планету. Но теперь у него есть хорошие, просто замечательные рычаги воздействия.

2

Через сорок восемь часов самолет прибыл на базу. Джонни очень был доволен, что Роберт Лиса с ним. Если бы не он, вполне могла бы начаться настоящая война. Двое парней, несмотря на всеобщее возбуждение по прибытии, умудрились успеть отыскать в куче ржавого металла у шоссе заброшенный склад старинного оружия. Джонни как раз только что вернулся на базу с группой, помогавшей гнать дикий скот. Он был очень занят. Многое надо контролировать. Под его непосредственным руководством уже был наведен порядок в бывших спальнях учащихся Академии. Обустроили отхожие места. Женщины приглядели удобное место для выращивания овощей: и скотине не подобраться, и вода рядом. Они заверили Джонни, что цинги бояться не стоит – будут свои и лук, и чеснок. Почва оказалась плодородной, и солнечного света вполне достаточно. Наставник облюбовал для занятий один из классов бывшей Академии. Шотландцы проявили удивительную тягу к всевозможной технике. Как оказалось, они даже немного разбирались в проводах и деталях. Очевидно, читали об этом в своих книгах.

Джонни удивился, когда Ангус Мак-Тэвиш протянул ему какую-то старую железку и попросил разрешения придать ей должный вид. Джонни, честно говоря, и в голову бы не пришло, что у кого-то во всей этой суете и неразберихе найдется время откапывать старинную свалку с подобными предметами.

– Что это? – удивленно спросил он Ангуса.

Юноша показал на едва различимые буквы. Предмет в свое время, видно, был покрыт толстым слоем смазки, которая за века превратилась в камень, но отлично сохранила сам предмет. Буквы, которые расчистил юноша, сложились в надпись, свидетельствовавшую, что это не что иное как автомат Томпсона. Еще там было указано название компании и серийный номер.

– Там их много! – возбужденно пояснил паренек. – Полный грузовик. А еще какие-то герметичные ящики, может, с боеприпасами. Если соскоблить смазку, из автомата можно стрелять! Разреши мне заняться этим, Мак-Тайлер?

Джонни рассеянно кивнул и отправился разбираться со стадом. Его сейчас больше всего волновали лошади. Он намеревался приручить целый табун. Диких лошадей здесь было сколько угодно. На коне же и охотиться сподручнее, да и труд можно облегчить. Он подумывал и о том, как бы приспособить коней к повозкам. Что же касалось еды, то ее хватало. Оставалось только всем разумно распорядиться.

Вечером сам собой состоялся общий сбор. Готовили женщины на улице, а ужинать все сели в большой комнате за ветхие столы. Роберт Лиса подсел к Джонни. Ангус Мак-Тэвиш, протянув им оружие, доложил:

– Работает! Мы разобрались и починили. Знаем, как заряжается и действует. Боезапас тоже в хорошем состоянии, так что можем стрелять.

Джонни заметил, что все притихли и внимательно слушают.

– Автоматов много, боеприпасов – тоже. Если взобраться на холм и посмотреть на восток – рудная база психлосов как на ладони. – Парень широко улыбнулся, глаза его светились. – Можно подкрасться ночью и взорвать их ко всем чертям!

Все дружно закивали, послышались возгласы одобрения. Парни повскакивали с мест и сбились в кучу. В воображении Джонни тут же встала картина кровавой бойни Мертвые шотландцы… Роберт Лиса чутко уловил его настроение. Казалось, он ждет лишь кивка. И Джонни кивнул. Роберт встал. Он был единственным, кто прежде, еще до прилета Джонни, близко видел психлосов. Однажды во время вылазки за дикими коровами он наткнулся на небольшой отряд охотившихся демонов. Это было неподалеку от рудной базы в Корнуолле. Демоны уничтожили тогда весь их отряд. Одному Роберту удалось бежать. Он спрятался под брюхом лошади и, незамеченный, таким образом спасся. Уж кто-кто, а старый охотник прекрасно понимал, как опасен и насколько хорошо вооружен их противник.

– Вот этот юноша, – Роберт Лиса указал на Ангуса, – совершил очень хороший поступок. Теперь нам всем ясно, что это смелый и решительный молодой человек. Готовый к любому сражению.

Ангус весь засветился от радости.

– Но, – продолжал после небольшой паузы Роберт, – самая большая мудрость заключается не в смелости и решительности, а в правильности и тщательности подготовки. Уничтожение одной рудной базы психлосов не положит конец их правлению на Земле. А мы ведь собираемся противостоять их власти на всей планете, не так ли? Значит, нам прежде необходимо все продумать. Торопясь, наскоком, задачу не решить. – Потом он перешел на более доверительный, даже таинственный тон. – Мы не должны всполошить демонов раньше времени. Понятно?

Всем было понятно. Согласно кивнул и Ангус. И, вдохновившись мудрым наставлением, молодежь вновь принялась за жаркое.

– Спасибо, – искренне поблагодарил Джонни.

Этим же вечером, когда стемнело, Джонни показал Роберту траншею. Еще он сказал, что намерен создать нечто вроде тайного военного совета, куда бы вошли Роберт, пастор, учитель-наставник и историк. Джонни поискал в траве и нашел ржавые останки оружия, очень похожие на автомат Томпсона. Придя на базу, показал историку – доктору Мак-Дермотту. Тот долго разглядывал, потом спросил:

– А где остальное?

– Все уничтожили… – задумчиво произнес Джонни.

– Я имею в виду останки психлосской военной техники, – пояснил историк.

– Полное поражение людей… – повторил Джонни. – У чудовищ не было потерь. А если и были, они наверняка убрали с поля боя поврежденные машины.

– Нет, нет, нет, – продолжал историк.

И он рассказал об одном странном романе, который давно нашел в библиотеке. В нем было подробное описание похожей битвы людей с демонами. А случилось это между двумя древними поселениями – Дамбартоном и Фалкирком – неподалеку от того места, где граничат Англия и Шотландия.

– А останки психлосского танка до сих пор остаются на том самом месте, – закончил он свой рассказ.

– Все верно, – подтвердил Роберт Лиса. – Я это сам видел.

Историк добавил:

– Ни один психлос с тех пор не забирается севернее того места. Я, конечно, не говорю о твоем, Мак-Тайлер, полете с демоном. Только по этой причине мы и уцелели в Северной Шотландии.

– Расскажи, что там еще в этой книге.

– Написана она скверно. Литературной ценности не представляет. Интересна, пожалуй, только с точки зрения познавательности. А написал ее рядовой армии короля Оуна, бежавший с поля боя. Я так полагаю, он был сапером. У них были подземные шахты в том районе.

– Подземные шахты? – переспросил пастор. – Рудные?

– Нет, я полагаю, слово «шахта» он использовал для обозначения зарытой в земле взрывчатки. Официально все это называлось ядерным тактическим оружием. А роман посвящен отступлению части полка на север. У капитана, я полагаю, в Северной Шотландии была девушка. А по линии раздела между Дамбартоном и Фалкирком находилась цепь шахт. Психлосские танки обстреляли шахты, и те взорвались. А чудовища отступили южнее и никогда больше не возвращались. В книге это объясняется тем, что психлосы испугались барабанного боя и духа Дрэйка…

– Постой, – прервал его Джонни, – ты говоришь, там находилось ядерное оружие?

– Ну… я так полагаю.

– Уран! – оживился Джонни. – Там должен оставаться уран.

И он объяснил Совету о действии урана на дыхательный газ психлосов.

– Ай-я! Это похоже на правду, – воскликнул Роберт Лиса.

Старый историк просветлел и накинул свой изношенный плащ на сутулые плечи.

– Звучит, как магический круг огня, как запретная граница, за которую не смеют переступить силы ада…

Джонни еще раз взглянул на проржавевшие обломки древнего оружия, потом на траншею и произнес:

– У бедолаг не было урана. Они даже не знали о существовании психлосов. У них было только это…

– Да, это были настоящие смельчаки, герои, – проникновенно сказал пастор и снял шляпу. Вслед за ним обнажили головы и остальные.

– Мы должны быть уверены, что с нами они не разделаются так легко! – решительно воскликнул Джонни.

– Никогда! – горячо поддержал Роберт Лиса.

Джонни положил обломки автомата на землю, и все скорбно направились к горящим кострам.

3

Терл изучал карту горного хребта. Он получил последние снимки с разведдрона и пытался теперь отыскать подходы или подъезды к глубокому ущелью с жилой. Задача оказалась невыполнимой. У него пошли круги перед глазами. Для наземного транспорта это место было совершенно недоступным. Вошла секретарша Чирк. Она была слишком тупа, чтобы не мешать его планам, и достаточно смазлива, чтобы скрасить его пребывание здесь. Из всего, что должна была, она лучше всего умела добывать недорогую выпивку. Основной же обязанностью ее было задерживать посетителей и переправлять их в другие отделы.

– Там ваше животное ждет встречи, – прощебетала Чирк.

– Зови, – сказал Терл и, поспешно свернув карту, спрятал в стол.

Вошел Джонни, одетый в комбинезон чинко, в маске. В руке он держал листок бумаги с перечнем необходимого. Терл взглянул на него с вниманием. Человеческое существо работало и вело себя неплохо, хотя уже и не находилось под постоянным контролем видеоклопа. Они с Терлом договорились, что Джонни может приходить к клетке с Крисси и Патти каждые несколько дней и готовить им дрова и пищу. При этом им разрешалось, недолго общаться. Джонни предложил поддерживать радиосвязь, но Терл непреклонно и даже сердито отверг это. Никакой радиосвязи! Джонни может приходить в контору, если ему что-либо понадобится, в любое время. Психлос знал о существовании радиоперехватчиков на рудной базе и опасался разоблачения.

– Я принес список, – сказал Джонни.

– Я вижу.

– Мне необходима одежда чинко, а также чем перекроить ее и сшить. А еще насосы, лопаты…

– Передай список Чирк. Можно подумать, что ты собрался перестраивать оборонную базу. Занялся бы лучше обучением животных.

– Мы занимаемся, – сдержанно заверил Джонни. И это была правда. Он ежедневно проводил с молодежью и учителем-наставником до десяти часов.

– Я пришлю к вам Кера, – сказал Терл. Джонни пожал плечами и обратился к перечню:

– Мне кое-что необходимо уточнить и обсудить. Первое – машины-инструкторы чинко. Их на территории шесть. Контрольное оборудование и руководство к нему – все на психлосском. Я бы хотел взять эти машины вместе с обучающими дисками и книги.

– Все?

– Нет, еще один важный момент: мне необходим летающий грузовой транспорт.

– У тебя же есть летающая платформа.

– Я считаю, что нам уже скоро потребуется транспорт для перевозки рабочих и груза. Я уже встречался с Зезетом, его гараж забит такой техникой.

Неожиданно подозрительному Терлу показалось, что Джонни как-то уж слишком заинтересованно поглядывает на бумаги и карты на его столе. Он и сам уже прекрасно знал, что никаких наземных подъездных путей к жиле нет. Следовательно, все перевозки предстоит осуществлять по воздуху. В то же время пассажирские самолеты и грузовые летательные аппараты оборудованы контрольными панелями, аналогичными тем, что используются на боевых самолетах, а вооружение имеют весьма ограниченное. С другой стороны, существовало строгое правило, запрещавшее ознакомление чуждых рас с психлосской техникой. Поколебавшись, Терл решился-таки уступить. В конце концов, он полностью контролирует планету.

– Сколько тебе нужно? – спросил он, протягивая лапу за списком. – Ого, двадцать?! Да еще и трехколесные наземные машины…

– Ты же сам распорядился обучать людей. А как я выполню задание без техники?

– Но двадцать?!

Джонни опять пожал плечами.

– Ну… если с машинами трудно…

Вдруг Терлу вспомнился эпизод, когда Джонни чуть не сгорел заживо в скрепере. Он откинулся в кресле и дико хохотнул. Затем достал один из бланков Нампа, поставил свою подпись и скрепил бланк с перечнем Джонни.

– Сколько времени у меня в запасе? – поинтересовался Джонни.

Терл решил помолчать об истинных сроках: осторожность в его деле превыше всего. Он быстро подсчитал в уме – всего девять месяцев. Значит, на обучение и тренировку животных – три, до следующей полугодовой телепортации, и шесть месяцев на горные работы до весенней телепортационной пересылки. Но можно и сократить…

– Два месяца на полную подготовку.

– Но это слишком мало! – возмутился Джонни.

Терл коварно ухмыльнулся, вытащил из кармана коробку дистанционного управления бомбами, похлопал по ней лапой и, расхохотавшись, спрятал.

Воздушная маска скрыла от психлоса угрожающий огонек, вспыхнувший в глазах человека. Джонни овладел собой и, стараясь ничем не выдать своей ненависти, спокойно спросил:

– Я могу попросить Кера помочь с переправкой техники?

– Скажи Чирк.

– И еще одна просьба, – задержался Джонни. – Мне необходим опытный оператор. Нисходящие и восходящие воздушные потоки в тех горах очень мощные, а зимой они будут еще больше. Я надеюсь, это не вызовет подозрений, если я немного полетаю там и осмотрюсь?

Терл положил свои мохнатые лапы на стол, словно испугавшись, что животное может видеть сквозь крышку. Он начал уже раздражаться. С другой стороны, чем дольше животное остается в неведении, тем спокойнее ему, Терлу, – по крайней мере, не разболтает. Он лихорадочно стал придумывать объяснение полетам животного в горах…

– Но, по-моему, ты и так слишком много знаешь?

– Я знаю только то, что ты мне объяснял.

– Это когда же?

– Да много раз… И тогда, в Шотландии…

Терл напрягся. Да, тогда он совершенно утратил бдительность. Совершенно. А это животное все схватывает на лету.

– Но если я узнаю, что ты болтаешь о моем проекте с Кером или с кем-нибудь другим, – он зловеще похлопал себя по карману, – мелкая самка останется без головы.

– Я помню об этом.

– Ну так убирайся прочь, мне некогда болтать с крысиными мозгами!

Джонни передал Чирк требования на оборудование и попросил ее помочь переправить технику.

– Держи, животное, – протянула она ему копии.

– Мое имя Джонни.

– А мое – Чирк. – Она кокетливо дернула плечами. – Вы, животные, очень забавны и находчивы. Не понимаю, как можно охотиться на вас. Ведь вы совершенно не страшные. И потом, вы наверняка несчастны. Дикая планета! Ничего удивительного, что Терл так ненавидит ее и так страдает… Знаешь, он обещал мне, что в будущем году мы вернемся домой, и у нас с ним появится огромный и богатый дом.

– Огромный дом? – Джонни с изумлением уставился на пустоголовую болтушку.

– Да, да! Мы с ним будем сказочно богатыми. Терл так сказал. – Она жеманно хохотнула. – А ты не забудь в следующий раз приготовить мне подарок, если хочешь добиться моего расположения.

– Обязательно, – пообещал Джонни.

Он отправился добывать технику, чувствуя себя несколько озадаченным. Выходит, через год Терла на Земле не будет. Он собирается вернуться домой, причем очень богатым.

4

– Прошу прощения, джентльмены, – обратился к своему Военному совету Джонни.

Все сидели в его комнате, считавшейся одновременно и рабочим кабинетом, и спальней, и штабом. Это была одна из немногих комнат, где уцелели стекла.

Джонни показал рукой на огромную стопку книг:

– Я просмотрел все, что возможно, но ничего не нашел.

Роберт Лиса, доктор Мак-Дермотт, пастор и учитель-наставник нахмурились. Они знали, что Джонни никогда не считал их пешками, всегда был с ними честен и откровенен. Вообще-то дела у них шли неплохо. Можно сказать, даже отлично. Молодежь преуспевала в освоении летательных машин, другой техники. Произошел только один несчастный случай. Двое водителей случайно атаковали друг друга, и один врезался в землю. Пастор успешно вправил ему поврежденную ногу и передал в руки женщин для выхаживания. По словам Кера, который пришел осмотреть разбившийся самолет, на этих грузовозах только и делать, что заниматься самоубийством.

Трое юношей, двойников Джонни, постоянно ходили с синяками на руках. Учитель-наставник держал их у машины-инструктора с утра до ночи, отпуская только на тренировочные полеты. Эти парни уже довольно сносно говорили на психлосском. Несколько молодых людей объездили диких лошадей и теперь загоняли сразу помногу скота. Словом, с едой проблем не было. На огороде у женщин буйно росли редис, салат, чеснок. Все были заняты своим делом, и оборонная база теперь напоминала большой и дружный муравейник.

– Может быть, мы сможем помочь тебе, Мак-Тайлер, – робко начал доктор Мак-Дермотт. – Ты только объясни поточнее, что нужно разыскивать.

– Уран, – вздохнул Джонни. – Все об уране. В предстоящем сражении он – ключ к победе.

– А-а… – протянул историк, – то самое вещество, которое безвредно для людей, но смертельно опасно для психлосов…

– Уран не безвреден и для людей, – поправил старика Джонни и протянул учебник по токсикологии. Люди погибают при его взрывах, он пагубно сказывается на здоровье. Но для психлосов он действительно неотвратимо смертелен. В этих горах, – он махнул в сторону хребта, залитого предвечерним солнцем, – предположительно, полно урана. Во всяком случае, так утверждают чудовища. Их самих в горы не заманить ни под каким предлогом. Терл же собирается отправить нас туда на добычу золота, как я понимаю. Он наверняка обнаружил жилу. Но ведь мы могли бы заняться добычей не только золота, но и урана. Верно?

– Конечно. А ты знаешь, как его обнаружить? – уточнил доктор Мак-Дермотт. Джонни покачал головой.

– Мне удалось отыскать перечень урановых шахт в этих книгах, но везде одна и та же пометка: выработана или закрыта.

– Похоже, этот уран очень ценен, – предположил Роберт Лиса.

– Прежде его руда широко применялась, особенно в военных целях, – поделился своими познаниями Джонни.

Пастор старательно потер переносицу:

– Может быть, твои сородичи в деревне что-нибудь знают?

– Нет, – печально произнес Джонни. – Потому-то никого из них не перетащишь сюда. Они не знают, от чего болеют, а я теперь абсолютно уверен, что из-за урана. Вот только как их убедить…

– Но на тебе, по-моему, он никак не сказался, – улыбнулся пастор.

– Я часто надолго отлучался из дома. И потом, может, уран действует не на всех одинаково. Кто знает?!

– Все дело в наследственности, – предположил историк. – Видимо, на протяжении веков у вашего народа возник иммунитет к урану. Вы же просто не знали об этом.

Джонни кивнул.

– Я и ушел-то из деревни потому, что не смог расшевелить своих людей. И сейчас не хочу тревожить раньше времени. Разведдрон облетает эти места ежедневно. Но рано или поздно я все-таки уговорю их… Нужно только подыскать подходящее место.

Джонни надолго задумался, потом решительно произнес:

– Мы обязаны решить эту проблему. Уран – ключ ко всему!

Доктор Мак-Дермотт протянул руку:

– Давай-ка, Джонни, нам эти книги. Поспим поменьше, зато, может, все вместе сумеем отыскать что нужно.

– Я так думаю, – сказал Роберт Лиса, – надо нам послать разведчиков. К великому сражению всегда начинали подготовку с разведки. Как узнать, ну… отличить этот самый уран?

– В книгах написано лишь об индикаторе урана, – пояснил Джонни, – главного же инструмента у нас нет. Он называется счетчиком Гейгера. Мне бы только взглянуть на него, я и сам бы, может, собрал что-либо подобное.

– А может быть, нам повезет, и мы найдем его в старинных развалинах – чем черт не шутит?! – вдохновенно воскликнул учитель-наставник. – Инструкции по использованию есть?

– Да нет, вряд ли инструмент такого рода сохранился, – начал было историк. – Хотя… постойте-ка, у меня, кажется, есть одна книга, очень любопытная, правда, совсем рассыпается в руках… Телефонный справочник… Так, посмотрим на Дев… Денвер… Номера, номера… Вот: Международный Центр Исследований. Ч-черт! Адреса не разобрать…

– На многих зданиях ведь сохранились таблички! – вспомнил Джонни.

Роберт Лиса выступил вперед:

– Вот я и говорю: надо выслать группу разведчиков. Главное, чтобы демоны ничего не заподозрили.

– Так у нас же есть специальные комбинезоны – тепловая защита! – воскликнул Джонни. – Помнишь, ты сам рассказывал, как спрятался под брюхом лошади. Принцип тот же. Разведдрон делает снимки сверху, так что можно пройти незамеченными. Сложнее с машинами – звук двигателей могут засечь. Что ж, пожалуй, именно этим я и займусь.

Члены совета решительно закивали головами. Пастор выразил общее мнение:

– Тебе, Мак-Тайлер, нужно поберечь свои силы для более важного. Мы здесь для чего? Чтобы помогать тебе.

– Маленький демон… – начал Джонни.

– Тот, что наладил разбившуюся летающую машину?

– Да, тот самый. Его зовут Кер. Так вот он рассказал мне, что Планетарный директор издал указ, запрещающий охотничьи вылазки. Теперь психлосы ограничены территорией компаунд-комплекса и рудной базы. Он мне еще пытался втолковать, что охота для демонов – что-то вроде спорта. Вот и выходит, можно без опасений послать разведчика в Великую Деревню. Главное – не попасться в поле зрения разведдрона.

– Хорошо, – добродушно подхватил Роберт Лиса. – Но ты не должен идти сам. Главнокомандующие никогда не ходят в разведку. Мы пошлем молодого Ангуса Мак-Тэвиша. Согласны?

Кандидатура Джонни была дружно провалена.

Ангус отправился в Денвер на небольшой наземной машине ночью. Он прекрасно овладел техникой и отличался удивительной сметливостью. Успел уже разобраться в принципе действия ватерклозета и наладил в здании канализацию, чем изрядно позабавил друзей.

Ангус отсутствовал двое суток и вернулся с массой новостей. Международный Центр Исследований оказался полностью разрушенным, а следовательно, бесполезным. Ничего даже отдаленно похожего на счетчик Гейгера отыскать не удалось. Зато он обнаружил расположение Бюро по геологоразведке, где сохранились истлевшие, правда, записи. Еще, как он понял, там разрабатывалось изыскательское снаряжение. Ангус даже прихватил с собой образцы заржавевших ножей, чем неожиданно облагодетельствовал женщин. Однако счетчика Гейгера не нашлось и там.

Вновь собрался Совет, и было принято решение продолжать вылазки, но уже в другие места. А пастор устроил молебен, взывая к Господу направить их на путь истины и указать место, где можно разыскать этот злополучный счетчик, а заодно и уран.

5

Джонни проснулся среди ночи от внезапной догадки. Кажется, он знал, где искать детектор урана. На перевалочной площадке! Он же проходил там обучение.

Раз в несколько дней он проведывал Крисси. И каждый раз при этом объезжал территорию рудной базы, чтобы психлосы свыклись с его присутствием. И теперь он решил отправиться верхом на Быстроногом. Крисси и Патти выглядели очень несчастными. Джонни принес им свежего мяса и несколько оленьих шкур для дубления и шитья. Еще он заготовил им дрова. Один из молодых шотландцев отыскал в руинах стальную пилу, привел ее в порядок, и с тех пор заготовка дров для него сделалась приятным занятием. Принесенное Джонни сложил рядом с клеткой, у деревянного барьера, с тем чтобы Терл, когда не будет занят, открыл клетку и позволил девочкам перенести все внутрь. Говорить через деревянную загородку и железные прутья было невыносимо тягостно. Крисси и Паттиприготовили несколько новых рубашек из кожи и уже упаковали. Джонни сказал им, что они неплохо выглядят. Патти все щебетала, рассказывая, какие новшества они придумали, чтобы соорудить навес – к прутьям-то теперь ничего не прикрепишь. Джонни похвалил их. Девочки хотели знать, чем занят он. Сказал, что работает. Все ли у него хорошо? Да, разумеется, все отлично. Как идут дела? Прекрасно идут, замечательно. Господи, как все-таки трудно переговариваться под неусыпным наблюдением видеоклопов. Как трудно сохранять спокойствие и уравновешенность, зная, что в любую минуту дорогие ему существа могут взлететь на воздух.

У Джонни на шее висел пиктограф. Он закрепил его вокруг торса и едва заметным движением руки включил считыватель изображения. Он долго тренировался, чтоб пользоваться этим прибором в обход видоискателя и фокусировки. По заявке, подписанной Терлом, у Джонни было достаточно чистых миниатюрных дисков, и теперь он снимал Крисси, Патти и клетку, чтобы показать их друзьям на базе. Он сознательно пошел на риск, отсняв заодно широкую панораму рудной базы в теле-фото-режиме. Не забыл запечатлеть и двадцать боевых самолетов у компаунд-комплекса, склад дыхательного газа и боеприпасов. Заснял также морг, перевалочную платформу, скаты и транспортер, контрольную башню. Наконец, удача! Появился грузовоз, наполненный рудой. Джонни укрылся за холмом. Отойдя от клетки, он ощутил внезапное беспокойство. Вытащил записанный диск и, делая вид, что собирает цветы, спрятал его в траве. Спешившись, направился к анализатору пыли, позволив Быстроногому полакомиться сочной травой. Судно еще не разгрузили. Рабочие сновали поблизости. Оператора на месте не было. Крюк погрузчика свободно болтался, и Джонни сделал вид, что закрепляет его. На самом деле он наклонился над панелью управления анализатора, откинул кожух, пробежал взглядом по схеме и отсоединил один из проводов. Подошедший оператор, видевший здесь Джонни не раз прежде, нисколько не удивился, лишь взглянул на животное с традиционным психлосским презрением.

– Пригляди-ка лучше за своей лошадью – руда пришла!

Джонни кинулся к Быстроногому и оседлал его. Грузовоз опорожнился со зловещим ревом. Бульдозеры, как хищные звери, накинулись на руду и начали выравнивать ее. Первая порция была готова для подачи в ковш конвейера. Зажглась красная лампочка. Завыла сирена. Оператор анализатора бросился к управляющей системе. Работа замерла. Из компаунда, подобно танку, выкатился встревоженный Чар, рассыпая на ходу ругань. Вдалеке уже слышался гул следующего подлетающего грузовоза. График приема руды был под угрозой срыва. Чар кричал, требуя ремонтную бригаду. Кто-то в куполе по системе радиосвязи выяснял местонахождение дежурного электромеханика. Джонни видел, куда тот пошел, и сказал Чару. Тот со злостью почему-то накинулся на оператора. Оператор, как сумасшедший, барабанил по кнопкам управляющей панели. Джонни соскользнул с коня и подошел к психлосам:

– Я могу помочь…

С рыком, способным довести до контузии, Чар посоветовал слизняку лучше убраться отсюда.

– Но я действительно могу помочь! – настаивал Джонни.

За спиной у него послышался голос:

– Да пусти, я сам обучал его!

Это подошел Кер. Чар совсем обезумел и обрушился с бранью на психлоса-коротышку.

Включив пиктограф, Джонни тем временем нагнулся над панелью, откинул кожух и сделал вид, что изучает схему. Потом потянулся и незаметно подсоединил провод. Закрыл крышку. Чар резко обернулся к нему.

– Все в порядке, – улыбаясь, доложил Джонни. – Просто нарушился контакт.

Кер прикрикнул на оператора:

– Ну чего смотришь, запускай!

Сирена смолкла, и анализатор исправно заработал.

– Я же говорил! – гордо вскинул голову Кер. – Я сам обучал его!

Джонни повернулся спиной, незаметно выключил пиктограф и направился к коню. Чар ядовито зыркнул и бросил вслед:

– Держи свою скотину подальше от перевалочной платформы, не то в следующий раз при передаче она окажется на Психло!

Продолжая бормотать что-то злобное о проклятых животных, Чар направился к комплексу. Вновь послышался лязг конвейера и грохот бульдозеров. Быстроногий неторопливо зашагал к моргу. Это здание заметно отличалось от остальных змеевиком мощной холодильной установки. Джонни обогнул постройку и осмотрелся. С этого места прямиком через перевалочную платформу можно было доскакать до холма с клеткой.

– Что это ты здесь делаешь?

От неожиданности Джонни вздрогнул.

– Да еще с пиктографом?!

Это был Терл. Чудовище вышло из дверей морга, держа в лапах какой-то список. В темной глубине здания виднелись сложенные штабелями гробы. Терл сверял имена погибших для следующей телепортации.

– Практикуюсь! – не растерялся Джонни.

– В чем? – подозрительно изучая его, спросил психлос.

– Рано или поздно тебе понадобятся снимки тех гор…

– Молчать! Ни слова об этом!

Терл швырнул бумажку в распахнутые двери морга и зловеще приблизился к Джонни. Сорвал с его груди пиктограф, откинул крышку и извлек небольшой диск, злобно бросил его в пыль и тут же раздавил огромными сапожищами. Затем запустил коготь за ремень Джонни и тряхнул, проверяя, нет ли других дисков. Еще четыре пластины упали на землю.

– Они чистые! – попытался остановить Джонни. Но Терл растоптал и эти, после чего вернул пиктограф, приговаривая:

– Запомни, животное: правилами строго запрещено производить съемку перевалочной станции. Чтобы это было последний раз!

– Но когда тебе все-таки потребуются снимки, – вставил Джонни, – надеюсь, ты сможешь достать для меня новые чистые диски.

– Я тебе не то смогу! – не совсем логично огрызнулся Терл и вошел в морг.

Когда Джонни было позволено войти в клетку к девочкам, он забрал приготовленный ими мешок и, отъехав немного, незаметно положил в него припрятанный диск. Жаль, снимка детектора урана у него теперь не было…

Вечером на базе он показал своим уцелевший диск. Расположение перевалочной станции он покажет позже, когда созреет план атаки, а сегодня пусть пока что смотрят на Крисси и Патти. Шотландцы увидели ошейники, провода, опутывающие прутья клетки, лица бедняжек – совсем еще ребенка и красивой девушки. Негодованию их не было предела. С интересом и вниманием мужчины разглядывали вражеский комплекс. Изучали расположение платформы, боевых самолетов, складов, морга. Запоминали… И если прежде они не были настроены по-боевому, то после просмотра всех их наполнила яростная решимость.

В эту ночь Джонни не мог заснуть. Еще немного, и у него в руках была бы схема детектора урана. Он так рассчитывал на успех, что даже не попытался запомнить зрительно. Он проклинал себя за это. Машины, всякие приспособления – это прекрасно, но они не могут заменить человека.

И все же настанет день расплаты с Терлом! Джонни поклялся себе в этом.

6

Ясным прохладным полднем они впервые отправились осмотреть место будущих разработок. Джонни, Роберт Лиса, трое парней-двойников Мак-Тайлера и еще два шотландца, назначенных старшими мастерами смен, летели над величественными Скалистыми горами.

А утром их базу посетил Терл. Он подкатил на наземной машине скрытно и остановился неподалеку. Часовой доложил Джонни о визите демона. Джонни, в наброшенной поверх кожаной рубахи шкуре пумы, вышел навстречу. Люди заканчивали завтракать, но он велел им оставаться внутри здания, чтобы не раздражать чудовище. Терл вышел из кабины, поправил дыхательную маску и остановился, подбрасывая на лапе коробку дистанционного управления бомбами.

– Ты зачем интересовался детектором урана?

Джонни помрачнел, но постарался придать лицу недоуменное выражение.

– После твоего отъезда мне сказали, что ты починил анализатор пыли. С пиктографом-то на шее?! Ха!

Джонни избрал тактику нападения:

– А ты что же, ожидал, что я добровольно подставлю голову? – зло выкрикнул он. – Ты рассчитывал, что я, ничего не зная, стану подвергать свою жизнь смертельной опасности? Так?

– Какой смертельной опасности?

– Какой? Радиационному заражению!

– Послушай меня, животное, ты не смеешь разговаривать со мной в таком тоне!

– Ты ведь прекрасно знаешь, что я могу заболеть от урановой пыли, и рассчитывал, что я добровольно…

– Погоди, о чем ты говоришь?

– Я говорю о токсичности урана! – еще громче закричал Джонни.

В дверях здания стоял часовой, молодой шотландец в клетчатой юбке, и бросал на демона ненавистные взгляды.

– Эй! – обратился к нему Джонни. – Живо принеси мне любую книгу на английском!

И повернулся к Терлу. Тот спрятал контрольную коробку в нагрудный карман, освободив лапу для оружия в случае необходимости. Часовой выбежал, держа в руках поэмы Роберта Бернса, очевидно, позаимствовав ее у пастора, имевшего обыкновение читать за завтраком.

Джонни раскрыл книгу и ткнул пальцем в первую попавшуюся страницу:

– Читай! Присутствие урана приводит к выпадению волос и зубов, к рассыпанию костей… Это происходит в течение двух недель со дня облучения.

– Но ведь вы же не взрываетесь! – удивился Терл.

– Это неважно. Здесь ясно сказано, что нас ждет, если мы не будем защищаться. Сам прочти, если не веришь!

Терл тупо уставился в строку «Шотландия, прекрасная страна» и брякнул:

– Верно, а я и не знал.

– Теперь знаешь! – злобно сказал Джонни и захлопнул томик. – Я и сам случайно наткнулся. Так ты собираешься обеспечить нас детектором урана или нет?

– Значит, ваши кости могут превратиться в пыль? И всего за несколько месяцев?

– Недель! – с нажимом уточнил Джонни.

Терл затрясся от хохота. Его лапа соскользнула с пояса, где висела кобура с пистолетом, он начал колотить себя в грудь:

– Так ты боишься за свою безволосую шкуру? – Как и следовало ожидать, чудовище не испытало сострадания. Но отвлеклось, и это уже хорошо. – Видишь ли, животное, я не затем сюда пришел… Здесь есть место поукромнее, чтобы поговорить с глазу на глаз?

Джонни, подмигнув часовому, вернул книгу. Молодой шотландец едва сдержал улыбку. Терл пошарил в кабине машины. Потом кивком головы велел Джонни следовать за ним в часовню, где не было никого. Он прихватил с собой огромный рулон с картами и снимками и уселся прямо на пол. Жестом предложил Джонни взглянуть.

– Твои животные все подготовлены?

– Я сделал все, что возможно.

– У тебя еще пара недель в запасе.

– Я знаю.

– Хорошо. У тебя еще осталось время сделать из них настоящих горняков. – Он развернул карту. Это был расчерченный снимок с разведдрона, охватывающий площадь около двух квадратных миль Скалистых гор от Денвера к западу. – Ты сумеешь прочитать?

– Разумеется, – ответил Джонни. Терл подчеркнул когтем каньон.

– Это здесь.

Джонни физически ощутил алчность Терла. Тот перешел на дрожащий шепот:

– Здесь находится жила белого кварца с богатыми вкраплениями чистого золота. Это чудо открылось в результате недавнего оползня. – Он вытащил из кармана огромную фотографию. – Вот она. Диагональная нить белого кварца на красноватом склоне каньона. – Терл достал снимок большего увеличения. На нем отчетливо виднелись золотые проблески. – Ты должен полететь туда и взглянуть сам. Когда оценишь обстановку и условия работы, мы еще побеседуем. Я дам тебе советы, помогу. – Он положил на карту лапу. – Запомни хорошенько место!

Джонни успел заметить, что никаких рассекречивающих пометок Терл не оставил. Умно. Никаких следов, если карта случайно пропадет… Терл сидел молча, давая возможность Джонни запомнить все. Джонни прекрасно знал эти горы, но такой детальной картины сверху, разумеется, никогда прежде не видел. Терл свернул материалы, встал.

– Сколько у нас времени? – поинтересовался Джонни.

– Шесть с половиной месяцев. До девяносто первого дня наступившего года.

– Но ведь скоро зима.

Терл передернул плечами:

– На этой проклятой планете всегда зима. Десять месяцев зима, а два месяца осень. – Он хохотнул. – Лети туда и осмотрись, животное. Даю тебе неделю-другую для рекогносцировки, а потом встретимся. И не болтай лишнего своим, ясно?

Он направился к машине, издевательски поигрывая коробкой дистанционного взрывателя.

И вот спустя два часа Джонни с товарищами летел над Скалистыми горами. Кто-то из парней шутливо произнес:

– Впервые на моей памяти Роберт Бернс оказался токсичным…

Джонни оглянулся: выходит, и часовой на борту?

– Ты так хорошо говоришь по-психлосски?

– Еще бы, – усмехнулся юноша и показал синяки на руках. Он был одним из тех, кого Джонни сам отобрал из-за внешнего сходства с собой. – Я свесился из окна второго этажа и все слышал. Значит, демон совсем не понимает по-английски?

– Самое скверное то, что я не сумел раздобыть детектор урана, – опять упрекнул себя Джонни.

– Знаешь, парень, надо быть большим оптимистом, чтобы рассчитывать на выигрыш во всех сражениях. – Утешительно произнес старина Роберт. – Кстати, а что это за поселения там, внизу?

И в самом деле, внизу раскинулись развалины большого старинного города.

– Там никто не живет, – объяснил Джонни. – Я был. Одни крысы. Город-призрак.

– Да, печальное зрелище, – вздохнул Роберт Лиса. – Такие просторы, полно еды, а людей нет. У нас в Шотландии совсем нет места, ни черта не растет, пищи мало. Да, грустная страница истории…

– Мы все изменим, – убежденно произнес молодой шотландец.

– Ай-я, нужно еще, чтобы повезло, – вздохнул Роберт Лиса вновь. – Названия у этих горных вершин есть?

– Я не знаю их, – отозвался Джонни. – У этих проклятых психлосов на картах никаких названий, одни номера. Раньше, наверное, были. Этот пик, над которым мы сейчас пролетаем, у нас называют Великим Пиком.

– Эй, ребята, – воскликнул один из парней, глядя в подзорную трубу, – смотрите, внизу на склоне овца!

– Это горный баран, – уточнил Джонни. – Охотиться на такого – не приведи господи. Они умудряются карабкаться по уступам чуть больше твоей ладони.

– А вот медведь! – оживился паренек. – Какой огромный!

– Знаете, парни, – призвал к вниманию Роберт Лиса, – у нас есть занятие поважнее. Ищите-ка лучше каньон.

Ровно через час Джонни безошибочно вывел машину к цели.

7

Зрелище открылось натрясающее. Величие могучих горных хребтов заставило людей ощутить свою ничтожность. Над бурным водным потоком, протянувшимся серебристой лентой, вздымалась красная отвесная скала. С противоположного берега на нее смотрел могучий двойник. Веками вода подтачивала гранитную породу, прорезая неприступные вечные скалы. И вот она – огромная зияющая рана в тысячу футов глубиной и всего в сотню футов шириной. То там, то здесь устремлялись вверх острые зловещие пики, надежно защищая сокровища от всего мира. Белая, в несколько футов толщиной, нить кварцевой жилы красноречиво расчерчивала отвесный склон. А сквозь эту загадочно искрящуюся белизну мерцало чистое золото. Вблизи это было удивительно и неописуемо. Ни с какими фотографиями не сравнить. На дне ущелья громоздились исполинские валуны – следы оползня. Очевидно, вода слишком глубоко разъела гранит, и огромная масса скалы, обрушившись под собственной тяжестью, сорвалась вниз.

Погода выдалась сухой, снегопадов еще не было. Ничто не мешало осмотру. Джонни снизился. Внезапно в борт самолета ударил сильнейший шквал ветра. Воздушные потоки, попадая, как в воронку, в глотку коварного ущелья, с воем стремились вырваться из своей западни. Джонни большим усилием воли выровнял машину. В эту минуту он уже не думал об ослепительной красоте жилы. Они столкнулись со смертельно опасной стихией, готовой бесследно уничтожить горстку людей. Джонни поднял самолет выше и вывел его из воздушного течения. Потом повернулся к шотландцу, похожему на него – Даннелдину Мак-Свенсону, – который знал о Бернсе:

– Ты сможешь управлять?

Даннелдин быстро занял его место. Роберт Лиса перешел на освободившееся место второго пилота. В телепортационных двигателях приходилось постоянно следить за показателями. Часть из них была встроена в компьютер, другая перепрограммировалась в ходе полета. Само же пространство оставалось абсолютно неподвижным, без времени, энергии, собственной массы. Однако для сохранения одного и того же положения необходимо было отслеживать окружающую массу и держать параллельный след. Планета вращалась круглосуточно, приходилось делать корректировку положения со скоростью тысяча миль в час. Земля обращалась вокруг Солнца, и требовалась корректировка ускорения. Солнечная система совершала прецессию и, если даже поправка составляла всего одну минуту, ее необходимо было компенсировать. Сама же Солнечная система вращалась вокруг чего-то еще с сумасшедшей скоростью. Вся Галактика пульсировала и взаимодействовала с другими галактиками Вселенной. Даже при нормальных условиях полета приходилось учитывать и отслеживать массу показателей, не говоря уже о полете в каньоне, когда управление машиной становилось истинным кошмаром. Хаотичные порывы ветра нарушали инерцию двигателя и вносили постоянные изменения в пространственно-временные координаты. Даннелдин был обучен всему и, наблюдая за руками Джонни, буквально летающими над пультом, понимал, что этот полет многим отличается от тренировочного. Клавиатура была рассчитана на широкие и сильные лапы психлоса, для работы с ней требовалось изрядное физическое усилие. Даннелдин глянул в ущелье:

– На прогулку в сумерках это не очень похоже, но я попробую!

Джонни расстегнул страховочный ремень и попросил передать ему пороховой перфоратор. Ружье выстреливало вращающимся сверлом и позволяло брать цилиндрическую пробу породы диаметром в один дюйм. Длина образца зависела от времени работы и силы нажатия бура.

– Начинайте делать съемку! – крикнул он остальным.

На борту было три пикторекордера, инструмент для замера глубины залегания и определения плотности породы. Все приспособления отличались легкостью с точки зрения психлосов, но требовали немалых мускульных усилий от человека. Шотландцы приступили к заданной работе сквозь щели в фюзеляже. Джонни нацелил перфоратор.

– Подведи машину как можно ближе к скале, но без риска для жизни.

– Ий-я! – воскликнул Даннелдин. – Нелегкая задача. Готовы? Идем вниз!…

Машина нырнула в ущелье. Джонни слышал, как забарабанили пальцы пилота по кнопкам пульта. Еще мгновение, и вой свирепого ветра заглушил все и вся.

Машину отбросило. Отвесная скала то приближалась всего на несколько дюймов, то уходила на многие ярды. Ныряла вниз и взмывала вверх. Когда самолет занимал правильное положение, вой двигателей заглушал вой ветра. Джонни пытался сосредоточиться. Он рассчитывал получить пробу с первого же выстрела. Искрящаяся жила буквально плясала перед глазами. Джонни нажал на пуск. Сверло со скрежетом вонзилось в породу. Есть! Он запустил вращение. Внезапно машину отбросило к противоположной скале. Сверло вывернулось и повисло. Джонни сделал петлю.

– Поднимись выше! – крикнул он.

Даннелдин вывел машину на двести футов выше воздушного потока. Обтирая взмокший лоб, он откинулся на спинку кресла и перешел на просторечие:

– О-о-о! Вот это да! Правду сказать – что с женой дьявола станцевать!

Джонни крикнул через плечо:

– Замеры и снимки готовы?

Парни, что все это производили, успели вовремя. Те, что снимали пиктографами, промолчали. Им нужен был еще один заход.

– Давай я сам займусь ею! – предложил Джонни Даннелдину.

– Кем? Женой дьявола? – хохотнул тот. – Нет, Мак-Тайлер. Сдается мне, что этот танец я должен дотанцевать сам.

Операторы, сидевшие на съемке, попросили опуститься ближе ко дну ущелья.

– Я надеюсь, все помолились сегодня вместе с пастором? – пошутил Даннелдин. – Тогда поехали!…

Самолет ласточкой нырнул ко дну пропасти и пошел на бреющем. Искрящиеся брызги потока дробно ударили по корпусу. Машина начала медленно взмывать, с тем, чтобы операторы смогли отснять отвесные склоны. Руки Даннелдина посинели на контрольной панели. Двигатель ревел от перегрузки.

– Тут что-то сильно греется! – встревожился Роберт Лиса.

Действительно, в кабине, несмотря на неистовые порывы ветра, становилось жарко. Очевидно, из-за постоянной перегрузки начинал сдавать двигатель. Джонни внимательно наблюдал за работой операторов, потом, когда машина поднялась выше, стал осматривать вершины утесов. Ни одной плоской площадки для посадки летающей буровой платформы. Кругом острые гранитные пальцы. И еще одно обстоятельство встревожило его. Оказывается, скала была вовсе не отвесной. Она выдвигалась под тупым углом над ущельем. Что бы они ни спустили с вершины скалы – все должно было повиснуть над пропастью в пятнадцати – двадцати футах от склона. Но как же тогда пробурить гнезда для крепления, как, наконец, добыть это проклятое золото? Самолет завис над скалой.

– Возьми немного вглубь! – попросил Джонни.

Стала заметна еще одна важная деталь. В тридцати футах от края обрыва пролегала еще одна трещина, аналогичная той, из-за которой обломился край скалы. Значит, еще одна опасность! Эта трещина, очевидно, ждет очередного землетрясения, чтобы навеки похоронить сокровище в бездонном ущелье. Они взмыли на двести футов вверх, и операторы засняли общую панораму.

– Мак-Тайлер, если мы направляемся домой, позволь подменить меня Тору, – попросил Даннелдин.

Джонни кивнул, и еще один его двойник занял место пилота. Изможденный Даннелдин плюхнулся в пассажирское кресло.

Джонни внимательно разглядывал цилиндрический стержень. Тот был наполовину из белого кварца, наполовину из чистого золота. Вот приманка, на которую клюнет Терл. И это их единственный шанс. Джонни глубоко задумался. Сколько жизней потребует от них план спасения человеческой расы?

– Двигай к дому! – распорядился он, обращаясь к Тору.

На обратном пути все члены экспедиции устало молчали.

8

Джонни скакал верхом на Быстроногом к территории рудной базы. Он задумал опасное дело и потому очень волновался. Сегодня день очередной телепортации на Психло. Весь персонал спешил и злился. У Джонни в кармане было дистанционное управление от пиктографа, который он прикрепил к дереву, вставив большой диск для многочасовой записи. А записать и отснять Джонни хотел как можно больше. Разумеется, Роберт Лиса не одобрил его. Задание это было под силу обыкновенному разведчику, и Джонни совершенно не нужно было рисковать самому. Ведь если, не дай бог, Терл запеленгует записывающее оборудование, мгновенно наступит самая жестокая кара.

Джонни не спешил с докладом, чтобы максимально использовать данную ему неделю-другую. А о сегодняшней телепортации он случайно узнал от болтуна Кера. Тот приезжал на оборонительную базу по вызову Джонни, чтобы осмотреть перегревающийся мотор. Джонни необходимо было точно выяснить: если это обычная неисправность – одно дело, а если перегрев возникает от перегрузок – совсем другое.

Появился Кер недовольно бурча что-то себе под нос. Почему Терл послал опять его? Однако настроение карлика можно было поднять. Джонни преподнес ему небольшой золотой кругляш, который где-то подобрал один из разведчиков.

– Почему ты отдаешь его мне? – недоверчиво спросил Кер.

– Так… просто сувенир. Не очень ценный.

Уж что-то, а цену золоту Кер знал. Этот маленький кругляш стоил его месячного оклада!

Кер царапнул по нему когтем. Чистое золото!

– Тебе что-нибудь нужно от меня, так?

– Нет, просто у меня таких два, вот я и решил один подарить тебе. Ведь мы с тобой друзья по рукоятке, верно?

Это было психлосское понятие для выражения взаимной расположенности, связанное с борьбой или какой-то бедой.

– Верно, верно…

– Кроме этого, я, возможно, надумаю кое-кого… убить… – добавил Джонни таинственно.

Кер раскатисто заржал. Он оценил юмор человеческого существа, с легким сердцем опустил кругляш в свой карман и занялся мотором. Через полчаса он вернулся к Джонни, развалившемуся в тени здания.

– Двигатель в порядке. Если он греется, значит, ты даешь слишком большие нагрузки. Следи за этим, иначе когда-нибудь взлетишь на воздух.

Джонни поблагодарил Кера, и тот растянулся рядом. Они долго болтали, хотя говорил в основном психлос. Он посетовал, что у него в последнее время и так слишком напряженное расписание, а Терл пихает его во все дырки.

– Слушай, а что у вас должно произойти на девяносто первый день? – как бы между прочим поинтересовался Джонни.

– А где ты об этом слышал?

– Да видел в расписании…

Кер почесал жирную шерсть на своей мохнатой шее.

– Ты, наверное, неправильно прочел. Речь скорее всего шла о девяносто втором дне. Это время полугодовой переправки… Телепортация бывает каждые семь дней, ты же знаешь. Столько суеты всегда…

– А девяносто второй день чем-нибудь отличается?

– Говорю же – полугодовая телепортация! Ты сам ведь видел, когда сидел в клетке.

Наверняка Джонни видел, но в то время еще не понимал, на что смотрит. Он придал лицу озадаченно-туповатое выражение.

– Ну… медленная телепортация, понимаешь? – уже завелся Кер. – Никакой руды, понимаешь? Сюда переправляют новичков, а отсюда отслуживших. И умерших тоже.

– Умерших? – удивленно округлил глаза Джонни.

– Ну да, умерших. Трупы! У нас так принято. Компания предпочитает вести учет мертвых из-за махинаций с оплатой. А еще мне кажется, что наши не хотят, чтобы психлосы попали в руки чужаков. Не хотят, чтобы трупы потрошили, ясно? Дурацкие правила. Столько хлопот всегда! Трупы кладут в гробы и по полгода держат в морге, а потом… Джонни, ну ты же сам видел, что я тебе рассказываю?!

– Все ж лучше, чем работать.

Кер согласно хохотнул.

– Это точно! Вот я и говорю, медленная переправка означает трехминутную готовность, а потом – фьюить!… Во время полугодовой телепортации наша планета посылает новую смену, потом удерживает мост между собой и этим местом. А через пару часов мы отправляем отслуживших. Так-то вот… – Он помолчал. – Кстати, ты ведь частенько носишься рядом с перевалочной платформой на своей лошади, и я давно хотел предупредить: обыкновенная переправка руды – это очень опасная штука. Она проходит стремительно, и материал расщепляется на молекулы. Понял? Если случайно подвернешься, тебя разнесет в прах, так и знай. Другое дело – медленная переправка, тогда передаваемая материя сохраняется, все доставляется целым и невредимым, трупы тоже… Так что запомни, если надумаешь бежать на Психло, с рудой не шути.

Он весело расхохотался, видимо, представив себе человеческое существо на лошади, не имеющее возможности дышать психлосским газом, раздавленное огромной гравитацией. Джонни весело засмеялся в ответ. Он вовсе не помышлял отправляться на Психло.

– А что, там действительно хоронят мертвецов?

– Ну да! Имена, табельные номера и все такое. Все это предусмотрено в контракте. Кладбище, разумеется, на окраине города – старая шлаковая куча, куда даже родственники покойных редко являются. Но контракт есть контракт. Глупость, конечно.

Джонни согласился. Кер чувствовал себя превосходно.

– Так ты не забудь мне сказать, когда решишь, кого будем убивать, ладно? – весело бросил психлос и заковылял к своему старенькому грузовику.

Джонни задрал голову к окну на втором этаже, где Роберт Лиса записывал их беседу:

– Выключай!

– Готово, – откликнулся тот и свесился ниже.

– Я, кажется, понял, как Терл собирается переправлять добычу на Психло – в гробах! – сказал Джонни.

Роберт Лиса кивнул:

– Похоже, так. Там их выгрузят, закопают, а он темной ночью проберется на кладбище и извлечет золото. Вурдалак!

Поэтому Джонни и объезжал территорию перевалочной станции, стараясь ничего не упустить. Каждая мелочь могла пригодиться в будущем.

Терл подготовил медиков и служащих для встречи прибывающих. Он не сомневался, что будет небольшое поступление. Намп-то был у него на крючке. Техники проверяли сеть электронапряжения. Появилось белое свечение. Джонни, верхом на Быстроногом, на склоне холма включил дистанционное управление записью. Над куполом техперсонала замигал красный огонь. На башне взревел громкоговоритель:

– Освободить территорию!

Провода загудели. Джонни посмотрел на огромные психлосские часы, висевшие у него на поясе. Все разбежались с платформы. Моторы выключены, техника замерла. Слышится только монотонный гул и жужжание. И вот над куполом компаунд-комплекса появляется красное свечение. Воздух над перевалочной платформой мерцает и колеблется, как от невероятной жары. В следующую секунду корабль приземляется на платформе. А через некоторое время вереницей из него выплывает, держа в лапах багаж, триста психлосов. На головах у них походные шлемы. Почти все пошатываются, озираются кругом. Некоторые попадали на колени. На контрольной башне замигал белый фонарь. Из громкоговорителя прогремело:

– Координаты удерживаются!

Медики бросились к одному из прибывших, видимо, потерявшему сознание. На платформу устремились погрузчики.

Терл вытащил список поступивших на службу и начал досмотр на изъятие запрещенного оружия и контрабанды. Он работал сноровисто, прощупывая детектором все тщательно. Подходил, осматривал, кого-то выводил из строя. Потом часть проверенных психлосов повели к самолетам, очевидно, для переправки на другие рудные базы согласно предписанию. Часть сбилась в кучу в сторонке. Новички выглядели полусонными гигантами. Они даже не протестовали, когда Терл грубо и бесцеремонно отнимал у них что-то из личных вещей. Никто ни за кого не заступался, никто никому не помогал.

Джонни невольно сравнил их с живыми, непоседливыми шотландцами. Уж те ни за что бы не остались безучастными в такой ситуации, не потерпели бы такого с ними обращения.

Терл досмотрел уже больше половины строя и внезапно замер, внимательно всматриваясь в одного из прибывших. Потом вдруг резко развернулся и машинально, не проявляя никакого интереса к оставшимся быстро зашагал вдоль строя.

Опять взревел громкоговоритель:

– Координаты удерживаются и переводятся в следующую стадию!

Наземный транспорт с прибывшими психлосами начал отъезжать к компаунд-комплексу. Джонни понял, что интерференция оказывает влияние на частоту координат. Теперь, уже кое-что зная о телепортации, он понимал, почему все моторы глушились во время первой стадии. Очень важный момент. Значит, работающие двигатели могли оказать влияние на телепортацию при перемещении. Вот почему на Земле для переправки руды на центральную базу психлосы никогда не пользовались телепортацией, предпочитая грузовые самолеты. Одно дело маломощный двигатель наземной машины, и совсем другое – мощные моторы при переправке руды между планетами и галактиками. Очевидно, во время первой стадии работающие двигатели могли внести помехи в местное пространство.

Джонни понимал, что наблюдает сейчас за таинственным и могучим каналом, протянувшимся от Психло к Земле. При второй стадии требовалось лишь удерживать координаты, чем и занимались сейчас операторы в башне. Джонни видел, как их лапы выбивали дробь по клавиатуре. Его больше интересовала именно вторая стадия. Сейчас на какое-то время наступит затишье. Он выключил записывающий аппарат.

После полуторачасового перерыва на башне вновь замигал белый фонарь. Джонни засек по часам. Над площадкой прогремело:

– Приготовиться! Вторая стадия – возвращение на Психло!

Как видно, вторая стадия требовала больших затрат электроэнергии. Гул проводов резко усилился. Подъехали очистители и привели в порядок платформу. Джонни обратил внимание, что анализатор пыли не работает. А это значит, последняя надежда заснять детектор урана провалилась.

Терл проковылял к моргу. Джонни включил пиктограф. Вокруг платформы начали сновать рабочие. Джонни представил себе могущественную планету, фиолетовую, словно созревший нарыв, захватившую не одну галактику. Он отчетливо сознавал, что на Землю присылали самые настоящие отбросы. Ненавистная Психло кишела алчущими паразитами. Безжалостными, кровожадными, не имеющими в своем лексиконе даже слова «сострадание». Терл распоряжался у подъемника, в лапах у него был список умерших. Он сверил номер гроба со списком, затем погрузчик схватил гроб своими когтями и бросил в широкий кузов машины. После чего погрузили еще один, на второй грузовик. Первый погрузчик успел уже пустым вернуться к моргу за очередным…

Подъехала машина с отправляемыми домой, державшими на коленях пожитки. Терл досмотрел их, всего двенадцать, и они встали на платформу. Белый фонарь перестал мигать: координаты в первой стадии. Включили моторы. Джонни поразило, что никто никого не провожал. Ни тебе прощальных взмахов лапами, ни пожеланий… Странно. Операторы машин резко дергают рычаги. Похоже, они не просто завидуют отбывающим счастливчикам, но и негодуют. Зажегся красный фонарь. Громкоговоритель рявкнул:

– Готовность!

Низко загудели провода. Земля заходила ходуном. Гул проводов сменился невыносимым ревом. Прошло две минуты. Над платформой нависла колеблющаяся дымка. И гробы, и психлосы исчезли…

Джонни ощутил волнообразные колебания звука, провода задрожали. Это походило на ударную волну. Зажегся белый фонарь: переправка закончена! Завести двигатели! Всем вернуться к работе!

Терл запирал морг. Покачиваясь, чудовище направилось к склону холма. Джонни выключил записывающее устройство и двинулся прочь. Терл был растерянным, но его цепкий взгляд выхватил движение.

– Нечего здесь вертеться! – зло рявкнул он на Джонни. – Тебя здесь не должны больше видеть. Убирайся, исчезни!

– А как же девочки?

– Я сам позабочусь о них. Сам!

– Но мне нужно доложить тебе о проделанной работе.

– Заткнись. – Терл воровато огляделся, подошел вплотную. – Я приду к тебе завтра. Здесь же появляться не смей никогда!

– Но я…

– Немедленно отправляйся на базу!

Ночью, крадучись, Джонни пришлось подбираться к дереву за пиктографом. Слава богу, у него был теплозащитный комбинезон.

Но что же случилось с Терлом?

Часть 8

1

– Похоже, отсюда трудно будет выкарабкаться, – сделал вывод Джонни. – Потребуется огромное количество техники. Ну и, само-собой, наше проворство.

Его беспокоило состояние Терла. Уже два дня прошло со времени их последней встречи. Они приходили в заброшенный штрек. Место это было очень опасным из-за возможного оседания грунта. Теперь Терл подъехал ночью, бесшумно, оставил машину в кустах на равнине и остаток пути проделал пешком с горящим шахтерским фонариком на голове. Жестом он велел дозорному, который едва не выстрелил в него – так загадочно и неожиданно чудовище материализовалось из темноты, – позвать Джонни.

Казалось, он не обращал внимания на то, что происходило. Джонни показал ему схему залегания жилы на портативном экране, предупредил о перегреве мотора. Терл на это лишь буркнул что-то. Да, все-таки он чем-то очень обеспокоен…

Когда группа психлосов прибыла на очередной полугодовой срок, Терл лично обошел строй и проверил каждого. Он уже осмотрел половину состава, как вдруг столкнулся лицом к лицу с этим… Незнакомец опустил голову. И хотя в неясном освещении шахтерского фонарика оказалось трудно разглядеть лицо новичка, Терл знал наверняка, что это не ошибка. Это был Джейд! Терл видел его однажды, когда был еще студентом. Произошла небольшая заварушка, и Джейд появился, чтобы призвать к порядку и разобраться с виновными. Нет, он не был агентом Компании. Он был сотрудником ИБР – Имперского Бюро Расследований. Да, ошибки быть не могло. Круглая скуластая физиономия, расщепленный передний клык, бесцветные рот и брови, лапы, изъеденные чесоткой. Да, это был Джейд!

Терла буквально хватил шок. Дальше он просто прошагал остаток строя. Он думал, что Джейд не заметил его смятения. Но, если подумать, – хороший работник ИБР никогда ничего не пропустит. Зачем он здесь? Для чего появился на этой планете? В списке он числился как Снит, профессия – разнорабочий. Значит, Джейд скрывает свое настоящее имя. Почему? Возможно, какие-то тайные сообщения Нампа? Ведь это он устроил бум со штатным расписанием. Или… – Терл вздрогнул – из-за животного и… золота?

Первым позывом было схватить оружие, уничтожить всех животных, вернуть технику и заявить, что все происходящее – затея Нампа, а он, Терл, как мог, старался остановить, помешать… Он выждал два дня, полагая, что Джейд подойдет к нему и доверится. Но тот работал на одной из шахт, никак не раскрывая своих намерений. Терл даже не пытался установить рядом с ним видеоклоп. Тот сразу бы обнаружил. И у рабочих он не решился выяснить, какие вопросы задает им Джейд, чем интересуется. Тот почувствовал бы и это. Терл тщательно обследовал свой кабинет – не появилось ли оборудования для тайного наблюдения. Ничего. Напряженный до предела, он решил впредь соблюдать крайнюю осторожность и спокойно дождаться курьерской коробки. Возможно, Джейд предпримет попытку переслать домой какое-либо донесение. Сидя в штреке и наблюдая за экраном, Терл, в конце концов, сфокусировал на нем взгляд, хотя это оказалось не таким простым делом.

– Ты говорил что-то об оборотах? – очнулся он от своих мыслей.

– Мотор перегревается. Летающая буровая платформа не в состоянии надолго зависать и эффективно функционировать, – высказал свою озабоченность Джонни.

В Терле проснулся шахтер.

– Надо загнать в скалу длинные железные шипы и установить платформу на них. Не очень надежно, но какое-то время продержаться можно.

– Нужна посадочная площадка.

– Снесите вершину горы.

– Ничего не выйдет! – отрезал Джонни и рассказал о трещине и крутизне откоса.

– Буром, – посоветовал Терл. – Может быть, удастся выровнять буром. Нудная работа, но сделать можно. Отлетай от края скалы и бури в направлении расселины.

При этом вид у Терла был рассеянный, отсутствующий. Джонни разгадал, что за этим таится какая-то большая тревога. Было понятно и другое: если проект провалится, чудовище убьет всех, чтобы замести следы. Или же просто из ненависти. Значит, всячески необходимо поддерживать в нем заинтересованность в людях.

– Может, и сработает… – проговорил Джонни, пожав плечами.

– Что? – рассеянно переспросил Терл.

– Бурение с обратной стороны расселины к центру. Самолет при этом должен висеть с подветренной стороны.

– Ах, это… Да!

– Я не показал образец, – отвлек его от мыслей о своем Джонни.

Он усилил яркость лампы и достал содержимое своего кармана. Предмет был около дюйма в диаметре и шести дюймов в длину. Джонни повернул стержень, тот заблестел. Терл вышел из оцепенения: вот это образец! Он хотел обладать им. Сейчас! Очень осторожно царапнул когтем. Чистое золото! Он бережно погладил стержень. И, закрыв глаза, представил себя на Психло – богатым и могущественным, живущим в роскошном особняке, двери которого распахнуты для всех. Когти встречных показывают на него. Все шепчутся… Это же сам Терл!

– Мы возьмем его, – возбужденно заверил Джонни.

Терл поднялся в узком проеме. Посыпалась грязь. Он продолжал заворожено смотреть на этот маленький бесценный цилиндрик.

– Ты получишь его! – повторил Джонни.

– Нет, нет, нет! Нужно все спрятать. Закопай его здесь.

– Хорошо. Но площадкой мы займемся…

– Да!

Джонни облегченно выдохнул. Перед расставанием, на выходе из штрека, Терл предупредил:

– Никаких радиоконтактов. Ничего! Над комплексом не летать. Огибать горы с востока. К базе приближаться на малых скоростях. Соорудите вторую, временную, базу в горах. На смену выходите оттуда. От базы держаться подальше. О кормежке твоих самок я сам позабочусь.

– Я должен предупредить их, что мы не будем видеться.

– Зачем?

– Они беспокоятся. Будут нервничать, могут что-нибудь испортить.

– Правильно. Можешь сходить еще раз. Когда стемнеет. Вот тепловой щит. Ты знаешь, где я живу. Посвети в ту сторону три раза.

– Ты бы мог разрешить мне взять их с собой на базу…

– Нет-нет, и не мечтай. – Терл ткнул когтем в коробку дистанционного контроля. – Не забывай, что ты все еще под моим наблюдением.

Он развернулся и исчез в ночи.

2

Джонни, Роберт Лиса, три двойника и новая смена мастеров пролетели над целью. Воздух был кристально чистым, кругом поднималась величественная панорама гор. Экипаж высматривал посадочную площадку с тыльной стороны расселины.

– Ий-а, дьявольская проблема, – посетовал Роберт Лиса.

– Да, местность невозможная, – согласился Джонни.

– Да нет, я не то имел в виду, – пояснил Роберт. – Я о демоне. Если мы шахту поднимем – ему это на руку. А если он потеряет надежду – убьет всех нас. По мне же, лучше погибнуть, чем доставить ему радость…

– Время работает на нас, – сказал Джонни, посылая машину в крутой вираж по краю каньона.

– Время, – проворчал Роберт. – У времени есть одна интересная особенность: оно улетучивается, как воздух из волынки. Если мы не закончим к сроку, определенному демоном, мы – конченые люди.

– Мак-Тайлер, – крикнул с заднего сиденья Даннелдин, – взгляни на тот участок, в сотне футов от обрыва. Чуть восточнее. Подходящее местечко!

Все дружно рассмеялись. Ничего более-менее плоского внизу не было и видно. С краю пропасти и в глубине все камни взъерошились акульими зубами.

– Принимай управление, Даннелдин, – предложил Джонни и, скользнув в сторону, уступил место пилота. Джонни был уверен, что контролирует ситуацию.

– Опустись пониже, – скомандовал он. Подобрал связку детонирующего шнура и стал наматывать на себя. – Постарайся держаться на высоте десяти футов над вершиной. Я спущусь и попробую выжечь площадку.

– Нет! – выкрикнул Роберт Лиса. Он махнул Дэвиду Мак-Кину, старшему мастеру. – Забери у него все, Дэвид. Тебе нельзя так рисковать, Мак-Тайлер.

– Прости, – возразил Джонни, – но эти горы я знаю получше.

Роберт Лиса улыбнулся:

– Хороший ты парень, Мак-Тайлер, только сумасшедший.

Даннелдин завис над пиком, а Джонни начал бороться с дверью самолета, стараясь распахнуть ее.

– Хочу убедиться в том, что я – настоящий шотландец! – весело крикнул он и шагнул впространство.

Никто не поддержал его шутки. Все слишком боялись за его жизнь. Машина подпрыгивала, и акульи зубы то приближались, то вновь уплывали вниз.

Джонни приземлился и немного ослабил веревку. Заряд не должен быть большим, иначе утес снова станет абсолютно отвесным или вообще сорвется вниз. Джонни исследовал поверхность и выбрал острый выступ. Он обмотал его детонирующим шнуром как можно ближе к основанию и подсоединил запал. По взмаху его руки подъемная веревка натянулась, и Джонни взмыл вверх. Грохот взрыва эхом пронесся по горам. Джонни же висел, раскачиваясь на ветру. Потом его снова приспустили – прямо сквозь облака пыли от взрывной волны. Пороховым перфоратором Джонни забил костыли во взорванный кусок скалы. Пропустил под ним трос и сквозь отверстие костыля. Он отлично подготовил зуб к удалению. Махнул рукой – его снова подняли. Моторы самолета буквально завизжали, и обломок ушел со своего места. Веревку с Джонни приспустили вновь, и он перерезал трос. Огромный осколок ухнул в пропасть, оставив вместо себя плоскую площадку.

Еще около часа Джонни методично повторял эту операцию с другими выступами, пока на расстоянии сотни футов от обрыва не образовалась плоская платформа около пятидесяти футов в диаметре.

Самолет сел. Дэвид, старший смены, пополз по площадке к краю пропасти, и ветер тут же сорвал с него шляпу. Он спустил измерительную аппаратуру со склона. Так можно было установить, расширяется ли ущелье книзу. Джонни подошел к самому обрыву, Тор придержал его за коленки, и глянул вниз, чтобы увидеть жилу. Не удалось. Обрыв был строго вертикальным. Остальные с интересом осматривали местность.

Джонни вернулся к самолету с ободранными ладонями. «Здесь придется работать в рукавицах, – подумал он. – Нужно попросить женщин изготовить необходимое количество».

– Ну что, – спросил Роберт Лиса, – вниз?

Вдали послышался рев разведдрона. Что делать, знали все. Три двойника Джонни скрылись в самолете. Сам он остался на открытой площадке. Резкий удар звуковой волны свалился на людей, словно дубинка. Разведдрон пронесся мимо и растаял за горизонтом.

– Надеюсь, вибрация от этой штуки не расколет скалу, – произнес вышедший из укрытия Даннелдин.

Джонни собрал всех вокруг себя.

– Теперь у нас есть место для работы. Первое, что необходимо сделать, – соблюдать строжайшую секретность, чтобы ничего не просочилось. Второе – построить убежище. Так?

Все кивнули.

– Завтра, – продолжал Джонни, – мы доставим сюда два самолета. Один с оборудованием, другой с крепежом. Попытаемся соорудить рабочую платформу прямо под месторождением. Давайте составим перечень необходимого прямо сейчас. Так, страховочные канаты, ковши для руды, ну и тому подобное.

Всем им предстояло добывать золото, которое ни одному из них не было нужно…

3

Джонни лежал в сухой траве и сквозь психлосские инфракрасные стекла ночного видения внимательно вглядывался в далекий комплекс. Он волновался за Крисси и Патти. Прошло уже два месяца, и он все острее чувствовал, что их шанс выжить ничтожно мал. Одна надежда, что зима запоздает. А от морозов и жгучих ветров им не уберечься. Большие стекла на ощупь казались ледяными. Их бинокулярные свойства затрудняли применение. Слишком велико расстояние между центрами – в расчете на психлоса, и Джонни мог воспользоваться лишь одним из них. Мертвенный свет Луны, отражаясь от горной вершины за спиной Джонни, посылал отблески прямо к равнине. Джонни надеялся увидеть пламя костра, зная, что с его наблюдательного пункта это возможно. Но ничего не было видно. Когда они с Крисси виделись последний раз, он набил клетку дровами, раздобыл немного зерна, принес редис и салат. Кроме того, у девочек оставался небольшой запас копченого мяса. Но ведь все это когда-нибудь должно кончиться. Он пытался тогда вселить в Крисси уверенность, которой сам вовсе не испытывал. Дал ей стальной нож, найденный разведчиком, и она притворилась, что очень обрадовалась. Говорила, что теперь у нее будет прекрасное орудие для разделки мяса. Все это время Джонни ничего не знал и о Терле. Получив приказ не подходить к комплексу и не пользоваться переговорным устройством, Джонни проводил время в напрасном ожидании прихода чудовища на базу. Может быть, это связано с тем, что они перебрались на другое место? Действительно, они разбили новый лагерь невдалеке от шахты, на равнине. Перебросили сюда запасные машины, запчасти, три смены рабочих и одну пожилую женщину для стирки и приготовления еды. Раньше там была шахтерская деревня, от нее близко до работы. С освоением жилы дела продвигались с трудом. Забить стальные прутья в скалу и укрепить платформу мешал сильный ветер, который изгибал настил в месте контакта с камнем, грозя сломать. Секция наклонялась до опасного угла. Два прута уже сломались, и лишь страховочные веревки уберегли рабочих от падения в бездну. Два месяца напряженной и опасной работы на ледяном ветру. А добыли всего несколько фунтов золота для предъявления.

Это была уже пятая ночь, как Джонни наблюдал за комплексом. До этого они посылали разведчика. Джонни чуть не перессорился со всеми, когда заявил, что пойдет сам. Товарищи просто-напросто взяли и заперли его. При этом Роберт Лиса рассерженно кричал, что такими, как он, Джонни, они разбрасываться не собираются. И в разведку с общего согласия отправился молодой фиргус. Он словно тень растворился в темноте и заставил себя ждать несколько часов. Кое-кто уже начал терять надежду на его возвращение, как разведчик предстал перед всеми – бледный, измотанный и тяжело раненный в плечо.

Ему удалось добраться до площадки с клеткой. Луна к тому времени уже закатилась. Костра в клетке он не увидел. По территории вокруг клетки патрулировал один вооруженный психлос. Он и выстрелил по метнувшейся тени. Фиргуса спасло только то, что он начал выть и скулить, как подстреленный волк. Это было естественно, так как зимой волки постоянно кружили по равнине.

Сейчас парень отлеживался в приспособленном госпитале под присмотром пожилой женщины, которая со знанием дела вела его на поправку – смазывала рану медвежьим жиром, делала примочки из целебных трав. В душе же молодой разведчик торжествовал: своим примером он доказал, что большинство было право, когда не пустили на равнину самого Джонни.

После случившегося многие высказались за то, чтоб об этом Джонни никогда не заикался впредь. Главнокомандующий в разведку ходить не будет! Налет ли какой или набег – пожалуйста, а в разведку – ни под каким видом.

Священник, когда они остались вдвоем, увещевал:

– Они не сомневаются в том, что справишься, и не боятся пропасть без тебя, нет! Они тебя просто очень любят, парень. Ведь именно ты дал нам всем надежду.

И вот сейчас, лежа на стылой земле и всматриваясь через бинокль с чужой морды в темную ночь, сам Джонни не испытывал больших надежд. Вот они, все здесь: горстка людей затравленной расы с маленькой заброшенной планеты пытается противостоять самым развитым и могучим существам во Вселенной. Психло удалось подчинить себе все расы. Благодаря высокоразвитым технике и технологии, а также своей безжалостности, психлосы еще ни разу не столкнулись со сколько-нибудь ощутимым противостоянием на протяжении всего своего захватнического существования.

Джонни вспомнил траншею. Несколько десятков парней с учебным оружием пытались остановить натиск психлосского танка и сложили головы. С ними ушла последняя надежда человечества. «Нет, – встрепенулся Джонни, – не последняя». Тысячу или чуть больше лет спустя здесь снова люди, в том числе и он, Джонни Гудбой Тайлер. Но как все же слаба их надежда… Одна случайная вылазка старого психлосского танка со стороны компауд-комплекса – и этой зыбкой надежды как не бывало. Разумеется, Джонни с шотландцами попытаются атаковать комплекс. Возможно, им даже удастся отбить несколько шахт. Но Компания непременно вышлет войска, и все будет кончено. Уже навсегда. Конечно, у них теперь есть оружие. Но они не имеют урана и даже не знают, как его обнаружить. Сам он ничего не может объяснить шотландцам. Где, где найти уран?

Джонни установил максимальное увеличение, последний раз окинул взглядом территорию. Ночные огни, зеленоватые вспышки над куполами… И ни одного сполоха костра. Он уже почти сдался на сегодня, когда широкоохватное стекло выхватило из общей панорамы склад топлива. Там были свалены картриджи для заправки машин. А чуть в стороне – склад взрывчатых веществ для горных разработок. Но даже если взорвать весь боезапас, компаунд-комплекс уцелеет. Там еще в полной боевой готовности стоят двадцать самолетов. Напротив перевалочной станции, наискось от самолетов и на сравнительном удалении от всего остального хозяйства, ближе к клетке, располагается склад дыхательного газа. Компания никогда не задавалась вопросом, какое количество газа имеется в наличии. Видимо, его всегда было достаточно. Емкости с газом были свалены кое-как, в полнейшем беспорядке. И никогда никем не охранялись. Кому нужно было, приходили и брали.

Джонни стал высматривать охрану комплекса. Одного психлоса заметил. Тот лениво так прохаживался у перевалочной платформы. А вот еще один – на холме, рядом с клеткой. Джонни вновь перевел стекло на склад газа и задумался. Да, он, кажется, знает, как сделать детектор урана! Дыхательный газ… Даже небольшой баллончик его при помощи регулятора выпустит объем, требуемый для маски. Когда же произойдет его взаимодействие с источником радиации, последует небольшой взрыв. Счетчик Гейгера реагирует, когда радиация воздействует на газ в трубке – так написано в старинных книгах. Дыхательный газ психлосов не просто реагирует, он мгновенно взрывается. Опасная штука, ничего не скажешь, но при осторожном его использовании может что-нибудь и получиться.

Джонни помчался в лагерь. Через двадцать минут на базе он уже говорил своим советникам:

– Главнокомандующий, по-вашему, не должен ходить в разведку?

Все закивали, радуясь, что, наконец-то, он все понял и смирился.

– Но, вы говорите, он может возглавить поход или вылазку, так?

Шотландцы сразу насторожились.

– Так вот, я, кажется, знаю, как решить задачу с детектором. – Джонни произнес это решительно и посмотрел каждому в глаза. – Завтра ночью мы идем на очень сложное и опасное дело!

4

Джонни подполз поближе к клетке. Луна закатилась, ночь стала темной. Вой волков сливался с воем холодного ветра. Среди этих завываний слух выхватывал звук радиоприемника часового. Пока все шло не очень хорошо. Первоначальный план сорвался, пришлось перестраиваться на ходу. Весь день с равнины раздавался рев бизонов. Говаривали, что в особенно суровые зимы бизоны перекочевывали вниз, к югу. Порой за ними увязывались и волки. Но теперь вот волки еще оставались, а бизонов, как и других рогатых, не было видно. План Джонни состоял в том, чтобы заставить животных в панике бежать по холму и под их прикрытием совершить диверсию. В ночь ступили двадцать самых отчаянных шотландцев. Все были в плащах с капюшонами, как у Джонни, – из защитного материала. На плащах с целью маскировки была нарисована пожухлая трава со следами копыт бизонов. Благодаря этой уловке не только в инфракрасных лучах, но и при обычном взоре их трудно было отделить от окружающего пейзажа. Задача была одна: подобраться к складу с дыхательным газом, схватить несколько баллончиков и опрометью вернуться на базу. Хитрость же состояла в том, чтоб враг никаким образом не заподозрил людей, а лучше, чтоб вообще не заметил пропажи. Оружия с собой не брали никакого.

Джонни, сказав, что сам он собирается пробраться к клетке, встретил решительный протест. Но на сей раз ему удалось взять тем, что, в случае неудачи или обнаружения часовыми основной группы, он останется в тени, и его просто никто не заметит. Джонни захватил дубинку и стал пробираться к цели. Но здесь его подстерегала неудача. Лошадей на месте не оказалось. Возможно, они были напуганы волками и ускакали дальше. Еще вчера ночью через психлосские окуляры Джонни их хорошо видел. Он так рассчитывал преодолеть последние метры, прикрывшись лошадью… Его питомцы были выучены бить копытами, и все можно было представить как схватку психлоса с взбесившимся животным. Так, лошадей нет. Джонни подождал еще немного. Кажется, впереди что-то мелькнуло. Он вздохнул с облегчением: это была его Норовистая, которая, очевидно, не смогла уйти далеко из-за не зажившей еще раны. Ну что ж, лучше Норовистая, чем ничего. Лошадь фыркала и тыкалась в него мордой, приветствуя, но тотчас подчинилась приказу успокоиться. Оттягивая одной рукой губу Норовистой, заставляя ее таким образом останавливаться через каждые несколько футов, и свесившись сбоку, чтобы уйти от пеленга, Джонни добрался до клетки без осложнений. Ах, если бы удалось галопом преодолеть расстояние до часового – если еще Норовистая не разучилась бегать и если бы позволило ее раненое плечо, – Джонни легко снял бы охрану. Психлос кружил около клетки в отражении зеленоватых огней, вспыхивающих время от времени на куполе. В клетке огня не было. Двадцать шагов. Пятнадцать, десять… Вдруг часовой повернулся. Всего десять шагов! Еще немного, и… Джонни уже изготовился метнуть дубинку, но вдруг понял, что часовой прислушивается к чему-то за спиной. Послышался едва уловимый треск. Джонни узнал этот звук: контакт радиопередатчика. Очевидно, второй охранник вызывал этого на связь. Психлос, взвешивая на лапе громоздкую винтовку, что-то пророкотал в ответ. Второй был где-то внизу, у купола. Неужели шотландцы обнаружили себя и операция провалилась? Психлос от клетки поспешил к комплексу. Что бы там ни произошло, у Джонни была своя миссия. Он стремглав бросился к деревянному ограждению.

– Крисси! – как можно громче прошептал он. Тишина…

– Крисси! – позвал настойчивее.

– Джонни? – послышался ответный шепот. Это была Патти.

– Да! Где Крисси?

– Она здесь… Джонни! – шептала девушка сквозь рыдания, – у нас давно нет воды. Яма замерзла.

У нее был такой слабый, совсем больной голосок. В воздухе стояла вонь. Джонни наступил на дохлых крыс у входа в клетку. Их не убирали, и они начали уже разлагаться.

– Патти, у вас есть еда?

– Немного… Уже неделю нечем топить.

Джонни почувствовал, как в нем закипает ярость. Надо торопиться, времени совсем не осталось.

– А как Крисси?

– У нее горячая голова. Вот она лежит здесь. Не отвечает ничего… Джонни, помоги нам, пожалуйста!

– Держитесь, – прохрипел он, – через день или два я вернусь, обещаю. Скажи Крисси. Постарайся, чтоб она поняла.

Что он еще мог сделать сейчас?!

– Лед в яме есть?

– Чуть-чуть, грязный очень.

– Попробуй растопить своим телом. Патти, ты слышишь меня? Вам нужно продержаться один или два дня!

– Я постараюсь…

– Скажи Крисси, что я был здесь. Скажи ей… Скажи ей, что я очень ее люблю.

У складов раздался резкий звук. Джонни знал, что нельзя задерживаться ни на минуту. Там кто-то оказался в беде. Схватив Норовистую за гриву, он бесшумно побежал к комплексу. Потом свесился с лошади и спустился с холма. Рыскающий луч фонаря скользнул по Норовистой и ушел дальше.

– Да это просто одна из кобыл, – раздался голос позади.

– Говорю же тебе – справа от склада!

– Включи сканер!

Послышался щелчок.

– Точно, что-то есть.

Охранники стали продвигаться вперед, подсвечивая путь фонарями. Джонни отчетливо видел в темноте их силуэты. Он пришпорил лошадь и понял, что произошло. Беспорядочно разваленные газовые баллоны и убегающие прочь в ночном мраке его шотландцы… О, черт! Охранники тоже заметили их и стали прицеливаться. Проклятая ночь! Теперь психлосы узнают о набеге. Раненый или мертвый шотландец в камуфляжном плаще – это ли не доказательство причастности людей к краже дыхательного газа?! Чудовища обязательно отомстят. База будет уничтожена.

Часовой, снявший предохранитель и готовый вот-вот выстрелить, был от Джонни шагах в двадцати. Мгновение – и в спину психлоса, как летающий болт, воткнулась охотничья дубинка. Джонни, что было духу, устремился вперед. Теперь он уже безоружен. Второй охранник повернулся, и яркий свет ударил Джонни по глазам. Психлос вскинул лучевую винтовку, но его опередил Джонни. Он ухватился за ствол огромной винтовки и вырвал ее из лап психлоса. Но воспользоваться этим оружием он никак не мог. Выстрел поднял бы на ноги весь комплекс. Психлос начал приближаться, намереваясь лапами схватить человеческое существо. Джонни перевернул винтовку и мощным ударом приклада свалил чудовище. И только было хотел припустить на базу, как земля под ним затряслась: подбегал третий охранник. Он был уже совсем рядом и стал вскидывать оружие, но тут Джонни бросил в него винтовку и угодил прикладом прямо в шлем. Раздался треск лицевого стекла. Затем глухой всхлип, и все стихло… Психлос рухнул на землю. Тем временем первый уже начал приходить в себя и потянулся к оружию. Джонни опустил приклад на грудь неприятеля, и маска сползла со звериной морды. Опять глухой всхлип – и тишина. Джонни содрогнулся. Теперь придется объяснять смерть трех психлосов! Но если бы он их не убил, то… Он постарался взять себя в руки. Услышал, как Норовистая поскакала прочь. Где-то в комплексе скрипнула дверь. Скоро это место будет кишеть психлосами. Джонни отступил в тень и стал шарить в карманах в поисках колючек. Нашел одну, вторую. Метнулся вперед, подобрал винтовку первого охранника и просунул шип под спусковой затвор. Потом со всего маху воткнул винтовку в землю, забив ствол грязью. После этого залег, спрятавшись за тело мертвого охранника. Со стороны комплекса уже доносился топот бегущих ног. Да, психлосы будут здесь очень скоро. Джонни, удостоверившись, что защищен как со стороны комплекса, так и со стороны винтовки, дернул шип. Заглушенная лучевая винтовка взорвалась бомбой. Тело, за которым Джонни прятался, содрогнулось. Взметнувшаяся грязь падала вниз, осыпая мертвого. Джонни остался невредим. Двумя часами позже, с ноющей болью в боку от быстрого бега, он был уже на своей базе.

Роберт Лиса доложил, что пока ничего необычного не заметил и организовал все на случай преследования. Когда один за другим начали возвращаться участники набега, он принимал у них коробки с дыхательным газом и аккуратно складывал в подвальное помещение. Пятнадцать шотландцев с автоматическими винтовками выстроились перед готовыми к взлету пассажирскими самолетами – на случай срочной эвакуации. Камуфляжные костюмы были надежно спрятаны. Никаких улик не осталось, ни одна мера предосторожности не была забыта, отход был полностью подготовлен. Недаром Роберт Лиса считался ветераном боевых походов.

– Потери есть? – задыхаясь, спросил Джонни.

– Девятнадцать вернулись, а Даннелдина все еще нет.

Джонни расстроился. Он оглядел всех. Ребята приводили себя в порядок, отряхивали грязь, поправляли шляпы. Прибежал дозорный с окулярами ночного видения и сообщил:

– Перемещений не замечено. Ни один самолет не взлетел.

– Один дьявол взорвался, – сказал Роберт Лиса.

– Взорвалась винтовка, – уточнил Джонни. – Когда ствол забит, взрывается весь магазин. Запал из пятисот снарядов одновременно!

– Отголоски и мы слышали, – сказал Роберт.

– Да, шуму наделали много, – все еще тяжело дыша и усаживаясь на скамейку, признался Джонни. – Меня сейчас беспокоит, как сообщить Терлу, что Крисси больна, у них нет воды, дров…

Шотландцы напряженно замерли. Один из них выкрикнул, как плюнул:

– Психлос!

– Я должен найти выход. Должен вызвать его, – устало продолжал Джонни, не обратив внимания на реплику. – Что, по-прежнему никаких признаков Даннелдина?

Дозорный вышел посмотреть еще раз. Вся группа напряженно ждала. Прошло полчаса. Напряжение нарастало. Роберт Лиса нарушил молчание:

– Что ж, ребята, как есть, так и есть. Давайте лучше…

Послышался какой-то шум. В дверь влетел Даннелдин. Он корчился, приседая и трясясь. Все бросились на помощь. Оказалось, корчился-то он не от боли, а от безудержного хохота.

– Преследования нет! – крикнул дозорный с улицы. – Самолеты не взлетают.

Даннелдин, не переставая смеяться, передал Роберту Лисе коробку с дыхательным газом.

– Кажется, пора, ребята, – призвал Роберт. – Иначе дьяволы дождутся рассвета и заявятся…

– Нет, они не заявятся, – сказал с уверенностью Даннелдин.

К этому времени все сбились в комнату. Автоматы были сняты с предохранителей. Пилоты пассажирских самолетов тоже пришли. Даже пожилая женщина остановилась в проеме дверей. Никто еще толком не знал, что произошло. Святой отец обошел всех по кругу, выдав по глотку виски. Даннелдин отдышался и начал рассказывать.

– Значит, остался я посмотреть, что они будут делать. О-о! Видели бы нашего Джонни!

И он в красках описал происшедшее, поскольку был последним, кто добежал до склада, а когда дотронулся до коробки с газом – вся куча так и посыпалась. Сначала он зигзагами помчался прочь, но потом решил вернуться – на случай, если Джонни потребуется помощь.

– Какая там помощь?! Ему вовсе не нужна была чья-то помощь!

И он рассказал, как лихо Джонни управился с тремя психлосами дубинкой и прикладом, а потом взял и пустил на воздух.

– Знаете, он походил на настоящего Давида, сражающегося с тремя Голиафами, – закончил весельчак свое живописное повествование. И добавил, чтобы успокоить всех: – А преследования не будет! Верно говорю. Я спрятался за лошадью в двух сотнях футов и, когда психлосы сбежались, подошел поближе. Лошадей не задело, но обломки винтовки угодили в бизона, оказавшегося неподалеку, и разрубили беднягу.

– Верно, я тоже видел одного быка.

– И я бежал, прикрываясь бизоном…

– Так вот чьи это были тени?! – наперебой загалдели все.

– Один здоровенный психлос – наверное, твой демон, Джонни – обшарил все с фонариком. Нашел бизона рядом с развалившимся штабелем с баллонами. В это время подошло еще несколько быков. Психлос стал палить в темноту и убил их.

Джонни вздохнул с облегчением. Ведь он ничего о бизонах не знал, хоть и предполагал, что они где-то бродят по равнине. И отвязавшийся ремень свой он отыскал. Даже дубинку подобрал перед самым отходом. Отлично: никаких улик!

– Вот это вылазка! – радовался Даннелдин. – Вот так главнокомандующий у нас, ребята!

Джонни пригубил виски, скрывая смущение.

– Негодник ты! – незлобиво пожурил Даннелдина Роберт Лиса. – Тебя же ведь могли схватить.

– Могли, да не схватили! – засмеялся тот. – Да и было бы чем рисковать!

Кто-то предложил позвать трубачей. Но Роберт Лиса не забывал ни на минуту о следящем глазе врага и отослал всех спать. «Ну что ж, – думал Джонни, кутаясь в одеяло, – будем надеяться, что индикатор урана у нас есть…» Однако Крисси это не поможет. Радио молчит. Контакты запрещены. Как же заставить Терла прийти?

5

Терл, измученный и взвинченный, приближался к месту встречи. Он вел машину одной лапой, а другую держал на заряженном ружье. Он так и не выяснил причин пребывания Джейда на Земле. Агент Имперского Бюро Расследований был приписан к самой незначительной должности на сортировке породы. Терл не осмелился предложить ему другую работу. Эта же операция требовала присутствия только когда прибывала новая порция руды. Психлосы слонялись где хотели, надолго пропадали. В отличие от Джейда, который торчал на своем посту все время. Терл не решился установить подслушивающее оборудование: наверняка тот был докой в подобных вопросах. Терл подговорил свою секретаршу Чирк заманить Джейда в постель, приспособив где-нибудь на ее теле миниатюрную камеру. Но Джейд не обратил на Чирк никакого внимания. Он лишь недоуменно пожал плечами и опустил голову на грудь. Словом, сделал вид, что ничего не понял. Что же придумать еще?

С трясущимися лапами Терл подкрался к курьерской корзине. Ничего для Джейда, и от него никаких донесений и рапортов. Может, у агента ИБР есть особые средства связи? Но, насколько Терлу известно, правительство не изобретало ничего нового уже сотни лет. Правда, у него всегда оставалось сомнение: вдруг что-то уже есть, а он, Терл, просто еще не посвящен… Бумаги и руда отправлялись, как обычно. Возможно, Компанию заинтересовали новые образцы руды? Тогда где же соответствующие отправления? Уже давно правительство справлялось лишь об объемах добычи в процентах. Терл никак не мог определить, чем занимается Джейд. Вот уже два месяца с момента появления секретного агента, скрывающего свое подлинное имя, он не может расслабиться ни на минуту. Свою собственную работу Терл делал с несвойственным ему рвением и вдумчивостью. Мгновенно отвечал на запросы. Почту просматривал, не откладывая. Все хоть в малейшей степени подозрительное в своей работе исправлял или уничтожал. Он даже лично провел технический осмотр двадцати боевых самолетов. О животных отправил ни к чему не обязывающий рапорт. При горных-де разработках случаются моменты, сопряженные с риском для жизни, и в качестве эксперимента, по предложению Нампа, было задействовано несколько выдрессированных животных, умеющих выполнять элементарные действия по управлению техникой. Животные неопасны, тупы, обучаются медленно. Компания не несет никаких затрат на их содержание. Успешное же завершение работы с ними сулит значительную прибыль. Пока же успехи невелики. Никаких сведений по металлургии, военной технике животным не передается как в интересах Компании, так и в виду крайней недоразвитости этих существ. Они едят крыс, расплодившихся на планете повсеместно в огромном количестве. Отправив такие сведения, Терл несколько успокоился. Теперь он прикрыт. Во всяком случае, он надеялся на это. Тем не менее, раз десять на дню он решал уничтожить животных и вернуть машины. И всякий раз передумывал, решая подождать еще немного. Случай с охранниками обеспокоил его всерьез. Но вовсе не потому, что жаль психлосов: согласно его плану, трупы даже были ему необходимы. Просто у одного, когда Терл отправлял его в морг, было обнаружено на груди клеймо, какое ставилось преступникам императорскими властями. Истолковывалось это примерно так: заклеймен от правосудия, заклеймен от правительства и заклеймен от найма на работу. И означало, что департамент по кадрам на родной планете допустил невнимательность. Терл доложил по инстанции. С неожиданно вспыхнувшей надеждой он подумал даже, что Джейд занимается здесь выявлением чего-то похожего. Но когда по его совету один рабочий сообщил об этом случае Джейду, тот не отреагировал никак. И снова Терл принялся гадать, зачем Джейд здесь. Напряжение и неопределенность доводили его до истерии.

А этим утром еще и животное выкинуло такую шутку, что Терл пришел в отчаяние. Он ежедневно занимался просмотром снимков с разведдрона. И сегодня наткнулся вдруг на изображение шахты с огромной надписью. Прямые и ровные буквы, двенадцать на двенадцать футов, по краю скалы. На чистом психлосском: «Безотлагательно! Встреча необходима. В том же месте, в то же время». Это было ужасно! Брезентовый чехол машины прикрывал еще какие-то слова, и Терл не мог их прочесть. Паника охватила все его существо. Потом он заставил себя собраться. В конце концов, он единственный на этой планете, кто снимает данные разведки. Терл ежедневно следил за обстановкой на шахте и отмечал, что там происходят отрадные перемены. Джонни со своей командой проводил все время там. Все животные походили друг на друга, но своего подопечного он узнавал по светлой бороде и высокому росту. Это обстоятельство обычно успокаивало Терла, поскольку Джонни был при деле, а не болтался где попало. Успехи на месторождении были пока скромными, но Терл сознавал сложности шахтерских разработок и терпеливо ждал. Кроме того, он отдавал себе отчет, что животные смогут управиться и без его контроля. У него в запасе еще четыре месяца.

Терл справился с паникой и уничтожил фотографии. Джейд не должен увидеть, да и вообще недопустимо, чтобы имя шефа секретной службы хоть как-то упоминалось и связывалось с этим проектом. Воображение время от времени начинало рисовать страшные картины… Да, необходимо уничтожить все улики. Вдруг послание в той скрытой строке содержало его имя?

Ночь обволакивала танк, двигавшийся без огней, на автоматическом управлении. Территория была очень опасной. Когда-то здесь стоял город, а теперь были сплошные развалины и вскрытые штреки. На экране индикатора мелькнула тень. Кто-то живой! Когти впились в курок. Терл затравленно прощупал окрестность и включил прожектор.

Джонни ждал в назначенном месте верхом на лошади. Дикая, не прирученная, она при виде танка нервно присела. Мертвенный зеленый луч остановился на всаднике. Там, сзади, кто-то еще? Нет, просто другая лошадь… Навьюченная большим мешком. Терл отсканировал все кругом. Так, больше никого. Снова остановился на Джонни. Тот держался спокойно. Тогда как лапы Терла не выпускали оружия. Внутри танка был дыхательный газ, но Терл прихватил с собой и маску. Он взял блок внешней связи и вытолкнул его наружу. Блок упал на землю рядом с танком. Психлос приказал:

– Слезь с лошади и подними блок внешней связи.

Джонни спрыгнул и подошел к машине. Поднял блок и заглянул сквозь прорези внутрь. В танке было темно, а стекло прорезей переключено в режим отражения. Терл спросил:

– Это ты убил охранников?

Джонни поднес прибор к губам, лихорадочно соображая. Терл был в каком-то странном состоянии.

– Нет, у нас все охранники на месте.

– Ты знаешь, о каких охранниках я говорю! У компаунд-комплекса…

Джонни с недоумением пожал плечами и участливо поинтересовался:

– У тебя какие-то осложнения?

Это окончательно доконало чудовище. Да, у него осложнения, хотя и неясно пока, с чем они связаны… Но зачем об этом знать животному?!

– Ты стал последней каплей в море моих неприятностей, – произнес он тоном обвинителя.

– О-о! – наивно удивился Джонни. – Я-то имел в виду, что зима пришла, и неплохо бы получить твой совет.

На сей раз Терл сдержал гнев.

– Какой совет?

Хотя он прекрасно знал, какой. Золото невозможно добыть. Но должен существовать какой-то способ.

А Терл – шахтер. Окончил высшую школу… Кроме того, он ежедневно изучал данные разведки и знал, что гнущиеся прутья не позволяют установить платформу.

– Вам нужна переносная деревянная лестница. Среди оборудования одна есть. Прикрепите ее к наружному склону и работайте с нее.

– Хорошо, – ответил Джонни, – мы попробуем.

Он почувствовал, что Терл начинает успокаиваться.

– Еще нам нужна защита от урана.

– Зачем?

– В этих горах его полно.

– В золоте?

– Не знаю. Вообще в породе. – Джонни решил убить двух зайцев. С одной стороны, дать понять Терлу, что места небезопасны для психлосов, а с другой, его беспокоили сроки. Он не мог начать экспериментировать с ураном, не имея надежной защиты. – Я сам видел, как один парень покрылся пятнами, – добавил он.

Это было правдой. Только, конечно, не с его командой.

Терл оживился:

– Смертельные случаи были?

– Что может защитить от радиации? – в свою очередь задал вопрос Джонни. Терл объяснил:

– На такой планете, как эта, при таком солнце, радиация всегда присутствует. В небольших количествах. Поэтому наши маски снабжены освинцованными стеклами. И у техники освинцованные кабины. Разве у вас их нет?

– А разве свинец защищает?

– Попробуй – узнаешь! – развеселился Терл.

– Ты можешь зажечь свет? – спросил Джонни.

– Мне не нужен свет, – бросил Терл.

– Думаешь, за тобой следят?

– Нет. Этот вращающийся на крыше машины диск – улавливатель и нейтрализатор любых волновых излучений. Не беспокойся, нас никто не подслушивает.

Джонни глянул вверх. Во мраке он едва различил какой-то предмет на крыше. Тот напоминал вентилятор.

– Освети-ка, – попросил Джонни.

Терл взглянул на экран. Никаких сигналов.

– Я отъеду под деревья.

Пока Терл медленно перегонял машину в укрытие, Джонни снял мешок с рудой. Танк замер, и вырвавшийся из него сноп света обнажил переднее стекло. Джонни на руках перенес тяжелый мешок с рудой и поставил его перед капотом. Открыл, и содержимое в лучах прожектора засияло. Это был белый кварц с вкраплениями золота. Он светился так, словно в нем было множество драгоценных камней. Восемь фунтов из десяти было чистым золотом.

Терл сел и уставился в лобовое стекло. Он нервно сглатывал.

– Там этого добра целая тонна, – говорил Джонни. – Его можно очистить. Видно отчетливо.

Терл сидел, не шевелясь, уставившись на золото сквозь стекло и не произнося ни звука. Джонни пошевелил мешок, чтобы показать сокровище во всей красе. Потом взял переговорное устройство.

– Мы выполняем свои обязательства, как видишь. Но и ты должен выполнять свои!

– О чем ты? – очнулся Терл, чувствуя упрек.

– Ты ведь обещал кормить, поить моих женщин, доставлять им дрова…

– Обещал… – безразлично подтвердил тот. Джонни опустил руку на золото и стал разбрасывать его.

– Стой! – воскликнул Терл. – Как ты узнал, что я не выполнил обещание?

Джонни подошел поближе – так, чтобы попасть в освещенный круг, и поднес ко лбу палец.

– Ты не все знаешь о людях. Иногда мы обладаем телепатическими способностями. У меня есть такая связь с женщинами.

Стоит ли, подумал он, объяснять Терлу, что не видно огней костра и пр.?! Зачем? В любви и в войне все средства хороши, как сказал бы Роберт Лиса. А сейчас дело касалось и того, и другого.

– Без радио? Я правильно понял?

Терл что-то читал об этом. Правда, ему и в голову не приходило, что у этих животных такое бывает. Проклятые уроды!

– Правильно, – утвердительно кивнул Джонни. – Когда о них плохо заботятся, когда им тяжело – я знаю, – и он снова показал пальцем на свою голову. – У меня есть мешок, в нем пища, вода, кремний и дрова. Еще теплая одежда и небольшой тент, который я хотел бы натянуть на клетку. Кроме того, внутри клетки всегда должно быть чисто. Пока я брошу тент на крышу танка…

– Оставь! Эта машина уйдет пустой, без всяких тряпок. Вообще я тороплюсь, мне некогда.

– И убери охранников. Тебе не нужны охранники!

– Как ты узнал об охране? – подозрительно прорычал Терл.

– Ты сам только что сказал, и мое физическое чувство говорит, что они дразнят девочек…

– Ты не смеешь мне приказывать! – повысил голос Терл.

– Да, но, если ты не сдержишь слово, мне может прийти в голову прощупать тех охранников и рассказать о том, что я знаю.

– Что?

– Просто кое-что из того, что мне известно. И все. Тебя за это, конечно, не испарят, но выкручиваться придется.

Терл вдруг и сам почувствовал, что охрану необходимо снять.

– Так ты будешь знать, если я не сделаю так, как ты говоришь? – уточнил он еще раз.

Джонни постучал по своему лбу. Угроза подействовала. Терл сменил линию поведения и спросил:

– Что вы будете делать с добытым золотом, если не собираетесь отдать его мне?

– Оставим у себя, – заявил Джонни, делая вид, что хочет поднять мешок и взвалить на лошадь.

Терл сердито заворчал. Его янтарные глаза вспыхнули свирепыми огоньками.

– Будь я проклят, если ты так поступишь! – выкрикнул он. Рычаги воздействия, рычаги воздействия… – Слушай меня! Ты что-нибудь знаешь о радиоуправляемой бомбе? Думаю, нет. Тогда я расскажу тебе. Я могу поднять ее и направить прямо над этой скалой, над твоим лагерем, над любой расселиной и уничтожить всех вас. Одним нажатием кнопки! Не в такой уж ты безопасности, как тебе кажется, животное!

Джонни стоял и смотрел в пустоту. Черные щели танка подмигивали угрозой, как и слова, вылетающие из переговорного устройства.

– Тебе, животное, придется добывать золото, придется отдать его мне, и все это ты сделаешь до девяносто первого дня. Запомни! А если ослушаешься, я испарю тебя и всех твоих животных. К чертям эту грязную планету! Ты слышишь меня, к чертям?!

Его голос истерично сорвался, и Терл заткнулся от одышки.

– А если наступит девяносто первый день, а мы еще не сделаем этого, что тебе нужно? – спросил Джонни.

Терл расхохотался, как помешанный. На этот раз он контролировал себя вполне и решил, что достаточно сильно запугал слизняка.

– Тогда ты мне заплатишь жизнью! – бросил он и хмыкнул.

– Что ж, выполни свои обещания, и мы поступим также, – спокойно сказал Джонни.

«Хорошо, – подумал Терл, – я запугал это животное, очень похоже, что запугал…»

– Клади свой мешок на танк, – великодушно позволил он Джонни. – Я наполню резервуар водой, очищу клетку и сниму охрану. Но не забывай о контрольной коробке. Один твой неверный шаг – и самки умрут!

Джонни взвалил тяжеленный мешок с рудой на машину. Когда он орудовал на крыше, незаметно снял волновой нейтрализатор и спрятал за деревом. Терл подумает, что его сорвало ветками, а людям этот прибор вполне может пригодиться.

Терл выключил освещение, и Джонни забрал мешок с рудой обратно. Он знал, что Терл не возьмет с собой этот груз. Не попрощавшись, чудовище запустило мотор и растворилось во тьме. А минуту спустя из штольни вылез Даннелдин с автоматом наперевес. Конечно, друзья Джонни понимали, что танк неуязвим, но они не предполагали, что Терл даже не выйдет из него. Убивать демона они тоже не собирались, но были намерены взять в плен, если вдруг выяснится, что девочки уже мертвы. Даннелдин тихонько свистнул. Из штреков высунулись головы шотландцев. Как один, все были вооружены. Роберт Лиса неторопливо выбрался из пролома в стене. А Джонни все еще стоял, глядя в сторону компаунд-комплекса.

– Этот демон, – признался Роберт Лиса, – в состоянии умопомешательства, я так понял. Как его кидало из стороны в сторону при разговоре! Какой истерический смех! Им движет что-то такое, чего мы не знаем…

– И о бомбе мы ничего не знали, верно? – вставил Даннелдин.

– Вот, теперь знаем, – подытожил Роберт. – Мак-Тайлер, ты ведь хорошо изучил этого своего демона. Как ты думаешь, что с ним творится?

– Как ты считаешь, он хотел прикончить тебя? – спросил взволнованно Даннелдин. – Но ты хорошо держался…

– Он опасен, – сказал Джонни.

Спустя два часа они увидели слабый свет в стороне компаунд-комплекса. Это загорелся костер в клетке. Уже хорошо! Позже, когда охрана будет снята, Джонни обязательно проведает Крисси.

Терл же задумал новую, более опасную игру с людьми, чем они с ним. Вероломный Терл – это одно. Терл-маньяк – совсем другое…

Часть 9

1

Снегопады начались поздно, но с такой свирепой и неистовой силой, что работа на шахте практически остановилась. Лестница бездействовала. Джонни, как только мог, подбадривал шотландцев. Сам поднимался и спускался на перегревающейся платформе, пытаясь вбить в скалу костыли, зависал на страховке над оскаленной пропастью. Благодаря этому они добыли еще девяносто фунтов золота. Но вот грянул настоящий снежный ураган. Под напором ветра и ледяных катышей, сравнимых разве что с пулями, лестница рухнула. На счастье, была пересменка, и никто из людей не пострадал. Сейчас все ждали затишья, чтобы осмотреться и решить, что можно в таких условиях предпринять. По мнению Роберта Лисы, Терл будет терпелив до тех пор, пока не утратит надежды заполучить золото. При таком плотном снегопаде, как сейчас, разумеется, никакие снимки с разведдрона ничего не покажут. Кроме того, удалось уговорить Джонни, что его присутствие на шахте необязательно, тем более, что кто-то из его двойников всегда был на виду, каждый в свои часы, – с тем, чтобы на фотографиях разведдрона всегда присутствовал Джонни. Ребята менялись через каждые три часа: больше на леденящем холоде выдержать было невозможно.

Итак, Джонни в этот день на шахте не было. Вместе с двумя шотландцами он летел навстречу надвигавшемуся бурану – к месту под названием Ураван. Доктор Мак-Дермотт наловчился выуживать из остатков книг ценнейшую информацию. Ему даже определили в помощь одного парня, который быстро научился отыскивать и приводить в порядок старинные карты и книги. Мак-Дермотту удалось найти ссылку на Ураван как на одно из самых богатейших месторождений урана. Это место располагалось в двухстах двадцати милях южнее базы.

Джонни, еще один пилот и Ангус Мак-Тэвиш летели теперь в небольшом самолете. Как знать, вдруг им повезет?! Ангус Мак-Тэвиш был в восторге. Он был одним из тех, кто взялся чинить древнюю технику и, надо сказать, неплохо с этим справлялся. Джонни лично занимался с Ангусом изучением книг по электронике, как и еще с одним молодым шотландцем. Оба парня схватывали на лету. Ангус, некогда драчливый, не знавший поражений, этот чернобородый сгусток энергии, был абсолютно уверен, что здесь они найдут горы урана – бери лопату и копай. Джонни же старался как можно тактичнее сдерживать его. Сам он так не радовался. Во-первых, до сих пор у них не было защиты от радиации – где уж там лопатой… Однако проверить дыхательную смесь психлосов можно, и это уже хорошо.

Видимость в сплошной белой пелене была скверной. Самолет подбрасывало и швыряло в стороны. Пару раз он попал в мощные снежные заряды, и парням приходилось подниматься выше, где уже перехватывало дыхание. Но вот буря ушла восточнее, и они вырвались на чистое пространство. Панорама западной гряды Скалистых гор, с их блиставшими в лучах высокого солнца снежными вершинами, захватывала.

– Шотландия – очень красивая земля, – сказал второй пилот, – но с этим местом не сравнится даже она…

Джонни увеличил скорость, и теперь бескрайняя белая равнина под ними понеслась стремительно. Он сверился с картой. Даже под снегом угадывалось старинное петляющее шоссе. Джонни заметил развилку, опустил машину и чуть не по кронам деревьев и крышам полуразрушенных зданий взял направление к насыпи. Посадил машину перед какой-то покосившейся постройкой прямо в хрустящий снег. Ангус Мак-Тэвиш вылетел из дверей самолета, как дикий олень, так что его шотландская юбочка едва поспевала за ним. Он принялся заглядывать во все здания подряд, потом понесся назад. Срывающимся от волнения голосом, размахивая бумажкой, крикнул:

– Это Ураван!

Джонни потянулся за картриджами с дыхательным газом и оборудованием. Они с Ангусом полночи мастерили дистанционный переключатель, открывающий и закрывающий емкости с газом. Единственное, что теперь требовалось, – это горячее радиоактивное пятно. Джонниприхватил с собой и лопаты, и страховочные веревки, и шахтерские лампы. Как охотничий пес, Ангус носился по территории в поисках старой шахты. Повсюду были завалы из породы. Когда-то очень давно эти груды были огорожены, потом ограждение просто сгнило. В полуразрушенных помещениях почти ничего не сохранилось. Ни книг, ни техники, ни человеческих останков…

Джонни вернулся к самолету и опустился на сиденье. Очевидно, это месторождение выработали еще до нападения Психло, причем с такой тщательностью, что даже не осталось загрязнения. Вдруг из очередного здания выскочил Ангус, крича что есть мочи:

– Работает! Работает!

Он держал в руках что-то, напоминающее небольшую коробочку. Джонни взглянул. С одной стороны предмет обуглился, внутри какой-то ветхий образец… Когда-то крышкой служило свинцовое стекло, маленький осколочек и теперь еще торчал в одном из уголков. Образец был черно-коричневый. Скорее всего это какое-то наглядное пособие. Джонни вгляделся пристальнее и разобрал слово «первый». Потом еще чье-то имя… Перевернул коробочку другой стороной – там едва различимо проступало: «черный уранит».

– Глянь-ка, – предложил Ангус, – что сейчас покажу!

Он взял коробочку и отнес футов на тридцать. Направил на него выходное отверстие баллончика с дыхательным газом и вернулся к Джонни. Повернул ключ дистанционного управления, и… порция газа с хлопком вспыхнула.

– Сейчас еще разок! – не унимался Ангус.

Но теперь он повернул рычажок на полную мощность. Баллончик взлетел и взорвался. Радости Ангуса и второго пилота не было предела.

– Черный уранит, – объяснил Джонни, – это и есть урановая руда. Содержит большое количество радиоактивных изотопов. Где ты раздобыл этот образец?

Ангус повел. Здание было настолько разрушено, что, прежде чем войти, пришлось разгребать остатки железной крыши. Согревшись от работы, весь в пыли, Джонни вошел внутрь и уселся на крытой галерее. Музей? Да, это был небольшой музей. Здесь сохранились и другие экспонаты: розовый кварц, красный железняк… Совершенно очевидно, образцы не принадлежали данной территории. Кстати, ничего похожего на черный уранит тоже найти не удалось. Неугомонный Ангус радовался:

– Проба на газ получилась? Получилась!

У Джонни опустились руки. Да, конечно, проверка получилась. Но это он знал и раньше, когда на его глазах от урановой пыли взорвался разгерметизировавшийся купол скрепера.

– Прекрасно. Я очень рад, что получилось, – без особого энтузиазма отозвался он. – Но даже если здесь и сохранилась руда, то она залегает на такой глубине, что нам до нее не добраться. Набери-ка побольше свинца и обложи образец. Возьмем с собой.

– Давай еще поищем, а? – предложил Ангус. Все равно пережидать бурю, подумал Джонни, и согласился.

– Давай, давай.

Но он понимал, что это лишь с тем, чтобы убить время. О, небеса, где же найти уран? Много урана. Где?

2

Это было на следующий день после полета в Ураван. Большая буря отступила, но все еще дул сильный и холодный ветер. Джонни в ужасе разглядывал глубокий каньон. Что-то произошло. Внизу, у самой воды, зависла летающая платформа. На платформе стояли Даннелдин и черноволосый бородач Эндрю. Они пытались поднять и установить лестницу, которая почти на треть ушла под лед. Другой конец лестницы лежал на противоположном берегу. Парни, подцепив сухой конец петлей троса, пытались приподнять лестницу с платформы и перетащить на свой берег. Лестница обледенела, трос то и дело срывался, платформа перегружалась непомерно. Джонни догадался: умные шотландцы изо всех сил старались создать видимость напряженной работы в ожидании разведдрона, который должен был появиться с минуты на минуту. Остальные возились на вершине, разматывая спутанные бураном веревки и стропы.

Джонни возвращался на небольшом пассажирском самолете, придумывая новый способ добычи золота. Второго пилота с ним не было. Зато напросился доктор Мак-Дермотт, сказав, что собирается писать сагу о шторме в горах. Старый шотландец, тщедушный, болезненного вида, он читал лекции по истории, просвещая парней, но совершенно не годился для физической работы.

Джонни уже давно пользовался местной радиосвязью. Передатчик на платформе был включен.

– Эндрю, сбрось тормозную катушку, – взволнованно говорил Даннелдин. – Мотор перегревается.

– Не выходит, не отсоединяется. Примерзло все!

– Отсоедини петлю от лестницы.

– Да никак же! Говорю тебе, лестница тоже обледенела.

В наушнике слышался рев перегруженного двигателя. Джонни все понял: им не удалось освободить платформу, а упасть в клокочущую ледяную воду – подобно смерти. Перегревшийся мотор мог взорваться в любую минуту. У таких платформ был примитивный контрольный щиток, обычно закрытый прозрачным навесом. Люди этим навесом не пользовались, и сейчас Даннелдин, пошатываясь под напором ветра, стоял в центре платформы. Его обдавало брызгами, панель стала скользкой. Разведдрон вот-вот появится. Он должен сфотографировать напряженную деятельность, а не катастрофу. Джонни услышал отдаленный рокот его двигателей. Надо успеть поднять тех двоих…

– Доктор Мак, – крикнул он в хвост самолета, – приготовьтесь!… Вам предстоит стать героем!

– О, господи! – только и вымолвил старый историк.

– Откройте боковую дверь и опустите вниз два свободных конца! Проверьте, чтобы они были хорошо закреплены.

Тот начал суетиться.

– Держитесь! – крикнул Джонни и камнем пустил машину в ревущее от ветра ущелье.

У бедного старика чуть не выпрыгнул желудок. От стремительного мелькания бело-бурых скал его укачивало. Джонни включил рацию.

– Даннелдин, кончай с этим! Все!

Сверху все больше наваливался мощный звук сверхскоростной машины. Даннелдин с багровым от напряжения лицом вскинул голову. Было понятно, что парень делает это специально для разведдрона, изображая Джонни. От летающей платформы струился дымок. Скованная льдом река нашла выход своей мощи и выбросила через прорубь гейзер. Эндрю бил кувалдой по застрявшей лебедке. Потом отбросил кувалду и попытался открыть бутыль с горючей смесью, чтобы поджечь канат. Бутыль не открывалась. Самолет опустился в двадцати пяти футах над платформой. Джонни старался удержать его на этой высоте. Усиливавшийся с каждым мгновением дым от платформы удушливой волной наполнил самолет.

– Доктор Мак! – выкрикнул Джонни. – Опускайте конец! Опускайте!

Старик неумело схватил связку. Он не мог найти конец. Но потом нашел и бросил за борт.

– Я не могу найти второй! – завопил он в панике. Джонни крикнул в микрофон ребятам:

– Хватайтесь за веревку!

– Эндрю, давай ты! – взволнованно скомандовал Даннелдин.

Парень намотал веревку на руку. Ее конец, упав в воду, мгновенно обледенел.

– Не наматывай так! – предупредил Джонни. Едва Даннелдин схватится снизу, натяжением веревки сломает Эндрю руку. – Наматывай на кувалду!

Двигатель платформы уже облизывали хищные языки пламени.

– Быстрее! – сорвался на крик Джонни.

Эндрю окоченевшими пальцами привязал кувалду. Джонни рванул машину вверх футов на двадцать, подняв Эндрю и оставив часть каната Даннелдину.

– Капитан покидает корабль последним! – ухарски гаркнул Даннелдин.

Джонни начал медленно поднимать машину, уводя парней от смертоносного ущелья. Эндрю висел в двадцати футах от самолета. Даннелдин болтался на той же веревке двадцатью футами ниже.

– Мне кажется, я плохо закрепил… узел. Крепеж отходит, – с отчаянием выдохнул доктор.

Джонни взглянул: без сомнения, поднять людей на стофутовую высоту не представлялось возможным. Широко распахнутыми глазами Джонни уставился на реку. Летающая платформа взорвалась огненным шаром. Самолет содрогнулся. Пламя задело Даннелдина, у него горели ноги. Джонни резко снизился до сорока пяти футов над поверхностью реки. Но прочен ли лед? Нырнул вниз, и Даннелдин коснулся глубокого снега. Джонни проволок его, стараясь сбить пламя. Потом разглядел едва приметный, покрытый снегом выступ ущелья. Он полетел к этому месту, опустил Даннелдина и снизился еще. Рукавицы Эндрю, дюйм за дюймом соскальзывавшие по обледенелому канату, сорвались, и последние десять футов парень пролетел по воздуху. Джонни развернул машину и другим бортом подошел к выступу. Двое вскарабкались в кабину при помощи доктора Мак-Дермотта. Эндрю покатился по полу. Бедный старик не находил себе места и принялся смущенно оправдываться:

– Я… вторую веревку не мог найти…

– Не думайте об этом, доктор Мак! Мне даже понравилось – ноги хоть немного согрелись, – пошутил измученный Даннелдин.

Доктор тотчас засуетился, осматривая обгоревшую обувь.

– Ай, ай, – причитал он. – Такой шанс представился, а я не сумел, не оправдал…

– Да вы все прекрасно сделали! – утешил старика Эндрю.

Джонни вышел из машины и направился к краю скалы. Они последовали за ним. Вся смена с тревогой следила за происходящим внизу. На лицах ребят проступила испарина. Зрелище было страшное…

Джонни глядел вниз, на врезавшийся в воду конец лестницы, и качал головой. Взорвавшаяся платформа провалилась под лед. Снег вокруг почернел. Джонни оглядел всех.

– Чтоб больше никаких упражнений над пропастью! Идите все сюда!

Толпа пошла за ним к площадке. Джонни, показывая вниз, пояснил:

– Там жила уходит в скалу. Это называется «карман». Такие карманы встречаются через каждые несколько сот футов. Нам необходимо прорубить шахту. Потом пойдем по жиле к краю обрыва и доберемся до кармана с обратной стороны. Ясно?

Все молчали.

– Из-за трещины излома мы не сможем вести взрывные работы. Карман вместе со скалой может оторваться. Поэтому будем пользоваться сверлами. Делать несколько параллельных шурфов и вибрационными заступами отваливать. Конечно, это займет больше времени. Будем хорошо работать – может быть, и сделаем.

Под землей?! До всех вдруг дошло, что это же колоссальная идея. Как это никому из них самих такое не пришло в голову?

Мастер смены и Даннелдин начали с энтузиазмом обсуждать детали. Понадобятся летающая буровая платформа, ковшовый транспортер… По собранию пролетел вздох облегчения. Прибыла вторая смена, и те тоже одобрили.

– Нужно будет как следует подготовиться к очередному облету разведдрона, – предупредил Джонни. – Терл хоть и сумасшедший, но все-таки шахтер. Важно, чтобы он нас понял и одобрил. Это ведь все равно, что вычерпывать скалу чайной ложкой. Сверлить будем в три смены. И потом, в такую погоду легче работать под землей.

Даннелдин отправился за пилотами и оборудованием.

Джонни вскоре услышал звук взлетающей машины.

Да, пожалуй, может получиться…

3

Обеспокоенный Зезет неодобрительно наблюдал за Терлом и группой механиков, возившихся со старым бомбодроном. Огромные помещения подземного ангара и гаражей стонали и грохотали от множества одновременно работающих дрелей и молотов. Благодаря последней телепортации у Зезета вновь был полный штат, так что сам он теперь не был так занят, как прежде. Да и Терл в последнее время не приставал к шефу по транспорту. Он обслуживал сам двадцать боевых самолетов, стоявших на внешней площадке. Словом, до этого неожиданного и странного проекта все шло гладко. Но сегодняшнее идиотство… Бомбодрон?! Зезет решил все-таки переговорить с шефом секретной службы.

Терл в это время в машинном отделении колдовал над координатами главного двигателя. Вся его одежда была в пыли и масле. В лапах он держал объемную старинную клавиатуру дистанционного управления. В помещении не было никаких сидений, поскольку бомбодрон никогда не пилотировался, и Терл в неудобной позе балансировал на вспомогательном моторе. «Шотландия, Швеция…» – бормотал он вслух, сверяя показатели главного двигателя с таблицами и записями и нажимая на кнопки пульта. «Россия… Альпы… Италия… Китай… Нет! Альпы… Индия… Китай… Италия… Африка…»

– Терл! – окликнул Зезет.

– Заткнись! – даже не взглянув наверх, огрызнулся тот. – «Амазонка… Анды… Мехико… Скалистые горы… Скалистые горы один, два, три!»

– Терл, – повторил Зезет, – этот бомбодрон не ремонтировался и не эксплуатировался около тысячи лет. Он потерпит аварию!

– Но мы же занялись им, разве не так? – самоуверенно ухмыльнулся Терл и, закончив введение координат, встал.

– Ты, наверное, не знаешь, что этот бомбодрон совершил первую атаку на этой планете. Нас с тобой тогда еще на свете не было. Второй раз его запустят, когда мы будем совсем покидать этот шарик, – предупредил Зезет.

– Вот я и готовлю его, загружаю отравляющим газом. Что тебя смущает?

– Но, Терл, мы же пока не собираемся покидать Землю, а этот отравляющий газ очень опасен. Наши собственные шахты могут пострадать.

– Мы же всегда в масках на этой чертовой планете! – рявкнул Терл и подался в огромный салон бомбодрона.

Рабочие из нижнего трюма переносили большие канистры газа наверх, бережно обходясь с ними, учитывая почтенный возраст емкостей. Терл энергично размахивал лапами, указывая, как лучше расположить груз. Сорок штук?! Почему?

– Я же велел пятьдесят, а вы принесли только сорок. Живо, живо еще десять!

Рабочие бросились за очередной партией, а Терл стал разматывать проволоку на выпускных клапанах баллонов, изучая цветные пометки.

– Терл, это сохранили как курьез, достопримечательность. Ты затеял опасную игру. Это тебе не разведдрон с его небольшими двигателями. Этим управляет автопилот! В нем ничего нельзя будет изменить после задания координат. Ничего… У него главный двигатель в десять раз мощнее, чем на грузовых самолетах. Машина сама обсчитывает пространственные координаты, согласуя с заданными на дистанционном управляющем щите, и сама вносит поправки в маршрут. Она может сбросить газ в любом месте! Этот реликт слишком опасен для использования в мирное время. И самое главное, здесь, как и на перевалочной платформе, – единожды запустив, процесс невозможно остановить. Заданные тобой координаты необратимы.

– Заткнись же! – вскипел Терл.

– В инструкции подчеркивается, что подобной техникой пользуются в экстренных случаях. Сейчас нет ничего экстренного, Терл.

– Я сказал, заткнись!

– Но зачем ты распорядился установить его в главном пролете перед воротами? Теперь ни один самолет не может вылететь. Это же военное судно, оно применяется только для первичной атаки и никогда не используется до полной выработки ресурсов планеты.

Терл окончательно потерял терпение. Он отложил занятие, бросил коробку с проволокой и навис над Зезетом:

– Я лучше тебя владею ситуацией. А поскольку на Земле не существует военного ведомства, то как шеф секретной службы я одновременно являюсь главнокомандующим. Мой приказ – закон, понятно? – он свирепо размахивал когтистым пальцем перед лицом опешившего Зезета. – Что касается управления, единственное, что от меня требуется, – это ввести дату старта и нажать кнопку нанесения удара. Все! Ничего ужасного не может произойти, потому что никто другой уже ничего не сможет изменить, а я рассчитал все до мелочей. Психлосам ничто не угрожает. Интересы Компании – прежде всего. Будет так, как я решил!

Зезет отступил. Тягачи уже вытаскивали бомбодрон в главный проезд. Да, теперь уже ни один боевой самолет не сможет покинуть ангар.

– Ты не мог подыскать лучшего места для этого корыта? – только и нашелся Зезет.

Терл держал в лапах огромный гаечный ключ. Он подошел к Зезету, помахивая ключом, вплотную и прорычал:

– На планете сохранились очаги человекообразных. Это ты понимаешь?

– Несчастные горстки… – попробовал вразумить Зезет и отошел.

Терл швырнул в него ключ. Зезет успел пригнуться, и тяжелая железка, просвистев над его головой, грохнулась на пол. Обслуживающий персонал с тревогой устремил взоры в их сторону.

– Ты ведешь себя безрассудно! – завопил Зезет.

– Только низшие расы могут вести себя безрассудно, запомни! – гаркнул в ответ Терл. – А машина будет стоять именно здесь, – сказал он, уже ни к кому не обращаясь. – Она может понадобиться мне в любой момент.

У шефа по транспорту мелькнула отчаянная мысль – не пристрелить ли Терла где-нибудь в тихом месте… Тот ведь сам распорядился вернуть психлосам изъятое прежде персональное оружие. Потом, однако, вспомнил, что Терл наверняка оставил где-то компрометирующий Зезета пакет с пометкой «Вскрыть после моей смерти», и передумал. Он решил, что лучше доложить обо всем Нампу. Зезет и сам любил поохотиться на дикарей, но знал, что Намп тоже не чурался таких невинных забав. То, что задумал Терл, лишит всех последней радости в этой забытой богом дыре.

Намп же ничего не ответил, лишь одеревенело уставился на Зезета. И грозная махина осталась в подземном ангаре, перекрывая главные ворота. Теперь достаточно было Терлу нажать на дистанционной панели всего две кнопки, и железный монстр отправится выполнять свою смертоносную миссию.

С этого дня каждый раз, когда Зезет проходил мимо бомбодрона, он озадаченно подергивал плечами. Шефу по транспорту было ясно, что Терл окончательно сдвинулся…

В эту ночь Терл чувствовал себя затравленно. Еще один день прошел, а он так и не подобрал ключ к Джейду. Зачем тот здесь? Терл решил еще раз просмотреть фотографии с разведдрона. Совершенно определенно, животные перешли на подземную разработку жилы. Находчиво! Может, у них даже что-нибудь и получится. А если нет… У Терла давно готово решение. Ежедневно он навещал Крисси и Патти, бросал в клетку дрова и мясо. Время от времени он находил рядом с клеткой кожаные мешки, но предпочитал не задумываться, как они туда попадали. Он просто брал их и тоже забрасывал в клетку. Воды в бассейне было достаточно, и он перекрыл трубу, чтобы ее не порвало морозом. Ни разу он не поймал девочек на передаче физического чувства и все гадал, которая из них обладает способностью посылать импульсы и могут ли их уловить на шахте. Ладно, пока животные трудятся, он сохранит этим жизнь. Старшая стала уже сидеть. Что ж, у него неплохие рычаги воздействия! Но когда наступит девяносто третий день… Он не мог рассчитывать на молчание этих тварей, как не мог исключить того, что Компания или правительство захотят допросить их. Животные должны быть уничтожены. Все!

Промаявшись, он забылся тяжелым, полным сомнений сном. Джейд лишал его мечты, золота. Значит, и Джейд… обречен тоже. Но как убрать агента ИБР? Придется поворочать мозгами. Терл должен стать умнее и хитрее любого секретного агента.

4

Джонни направлялся домой. В каньоне, неподалеку от деревенского луга, с самолета тайно высадили людей, четырех лошадей с упряжью, мешки. Лошади нервно пофыркивали. Их только недавно объездили, и они еще не привыкли к упряжи. Воздух был чист и морозен. Последний снегопад завалил все тропы и проходы. Ангус Мак-Тэвиш и пастор Мак-Гилви сопровождали Джонни. Пилот остался в машине на тот случай, если визит затянется дольше, чем предполагалось. Разведдрон не должен обнаружить вылазку.

На прошлой неделе Джонни проснулся ночью от внезапной догадки. Кажется, он знает, где есть уран.

В его родной деревне! Конечно, надежды мало, но болезни и угасание его рода говорили о многом. Запас руды здесь, может, не так велик, но уж наверняка больше, чем в образце, который они нашли в Ураване. Он собрался в родную деревню не только из-за урана. Были и Другие мотивы. Людей необходимо увести из этого гиблого места, во-первых, чтобы избавить от болезней, а во-вторых, из-за предстоящего сражения.

Джонни со своими разведчиками давно подыскивали для переселения подходящее место и вот вчера, кажется, нашли. Это был древний шахтерский поселок на западном склоне с открытым выходом на равнину. В центре поселка протекает ручей. Во многих окнах зданий еще уцелели стекла. Диких копытных было много, целые стада. И самое главное, за поселком был туннель длиной около полумили, что могло стать отменным убежищем. Рядом с поселком были обнаружены залежи угля. Место очень красивое, и никаких радиационных пятен. Правда, у Джонни не было уверенности, что люди сразу согласятся перебраться. Он ведь и раньше, еще в юности, предлагал это отцу, но тот лишь посмеялся, назвав сына непоседой. Но все равно, он попробует еще раз.

Ангус и пастор настояли, чтобы Джонни взял их с собой. Он предупредил их об опасности, сопряженной с радиацией и заражением, о своем нежелании подвергать их испытанию. На что Ангус принялся размахивать баллоном с дыхательным газом, обещая бежать впереди и все проверять. А пастор сказал, что может пригодиться для убеждения именно как духовное лицо.

Было решено посадить самолет в горах. Конечно, сородичи Джонни привыкли видеть разведдрон с момента своего рождения и как-то уже свыклись с ним. Но самолет мог бы перепугать их до смерти и посеять панику. Весь вечер Джонни и его товарищи провели в обсуждении предстоящего полета. Ангус и пастор были сосредоточенны и немногословны. Никаких поступков, которые могли бы испугать людей, никаких рассказов о чудовищах, никаких подробностей о судьбе Крисси!

Если бы они неожиданно появились со стороны каньона, вызвали бы у людей недоумение – все ведь проходы завалены… Поэтому путь от самолета до деревни решено было проделать на лошадях, навьюченных, как для дальнего похода по равнине. По глубокому снегу лошади ступали бесшумно. Пустые лачуги на окраине совсем завалились. По деревне плыл едкий дымок. Но почему не лают собаки? Джонни проехал к загону для скота. Пустой. Прислушался: раздался глухой стук в заброшенном старом амбаре. Наверняка там лошадь, может, и не одна. Джонни заглянул в загон, где обычно держали скотину до первого снега, – коров очень мало, на зиму не хватит.

Сдерживая свое обещание, Ангус соскользнул с лошади и начал проверку на радиацию. Пока ее не было Но где же собаки? Они всегда встречали охотников со стороны долины. Странно… Джонни направил лошадь к зданию суда. Ангус шел впереди. Радиации не было. Откуда-то из развалин выбралась старая гончая и смотрела на пришельцев мутным взором. Осторожно подошла ближе. Ее отвисшее пустое брюхо волочилось по снегу. Собака подошла к Джонни, принюхалась и чуть заметно помахала хвостом. Джонни позвал ее, и все тощее тело и голова начали раскачиваться от неистовой собачьей радости. Псина слабо взвизгнула. На ее голос отозвались еще три или четыре собаки. Джонни спешился и потрепал гончую. Это была его Пантера. Из-за угла выглянул печальными запавшими глазами мальчик. Испугавшись, побежал прочь, но споткнулся и увяз в снегу. Джонни остановился у здания суда. Дверь едва держалась на петлях, внутри было пусто и промозгло, на полу лежал снег. Джонни вышел и окинул взглядом тихую, почти вымершую деревню. Заметил дымок над крышей своего дома, направился туда, постучал. Внутри что-то зашуршало, дверь распахнулась. Тетка Элен. Женщина долго стояла на пороге и недоверчиво вглядывалась, не узнавая. Но вдруг еле слышно простонала:

– Джонни… ты же умер…

И горько зарыдала. Потом вытерла глаза передником.

– Заходи, Джонни. Я все оставила так, как было при тебе. Правда, вещи твои раздала парням. Заходи, заходи, а то холоду напустишь.

– Болеют в деревне? – спросил Джонни.

– Да нет, как всегда. Тут олень на холме появился, так мужчины отправились на охоту. Знаешь, Джонни, еды мало. Вот как ты ушел… – Потом спохватилась, что это походит на упрек. – Я имела в виду…

Она снова заплакала. Джонни почувствовал тянущую боль в сердце. Тетка постарела раньше времени. Одни глаза остались, скулы проступают болезненно. Он позвал товарищей, и те благодарно уселись у огня. Тетка Элен никогда прежде не видела чужаков и немного дичилась, но мужественно стерпела представление и захлопотала по хозяйству. Разогрела жидкий бульон из костей. И только когда гости принялись его нахваливать, перестала бросать на Джонни вопросительно-смущенные взгляды и тотчас расположилась.

– Крисси-то нашла тебя?

– Крисси жива, – успокоил добрую женщину Джонни. – И Патти тоже.

– Господи, как я рада! Все места себе не находила, как они ушли. Конь-то твой вернулся, ты знаешь?

Она вновь начала плакать, потом поднялась и обняла своего любимца, прижав к себе его голову.

Джонни вышел на воздух. Отыскал мальчонку, наблюдавшего за ними из-за угла, и попросил сбегать за мужчинами.

В пятом часу пришли старый Джимсон и хромой Стаффор. Третий член Совета недавно умер, а нового еще не выбрали. В здании суда Джонни развел костер и посадил на место дверь. Он представил Ангуса и пастора. Мужчины, как и тетушка Элен, заметно волновались. До этого в их деревне чужие не показывались. Но Ангус и пастор держались скромно, чтобы не смущать хозяев. Джонни рассказывал сородичам обо всем, стараясь не пугать сверх меры. Он объяснил, что в их деревне жить опасно, вредно для здоровья. Потому так мало рождается детей и так много смертей. Чтобы это кончилось, надо просто перебраться в другое место, и все наладится. А новое место очень хорошее: и вода есть, и главная улица широкая, снега меньше, дома лучше, есть такие черные камни, которыми можно топить печь… Старый Джимсон слушал внимательно, с интересом и одобрительно кивал. Он решил посоветоваться с Брауном Стаффором, как и положено. Хромой по-прежнему не любил Тайлера. Подумать, как все обернулось! Джонни ушел, а следом за ним ушли Крисси и Патти… Обе уже, может, умерли, а он возьми и вернись. Больше года где-то скрывался, теперь вот является и уговаривает бросить дома. Но они здесь прожили всю жизнь… Совет не знал, что делать.

– Давайте соберем всю деревню, – предложил Джонни.

– За мою жизнь вся деревня собиралась только раз, – заявил Стаффор.

– Я это знаю, – согласился Джонни. – Тридцать лет тому, когда решали перенести загон для скота… Но раз Совет не может сказать свое слово, значит, будем решать сообща.

Хромому Брауну не очень понравился такой поворот, но делать нечего. Людей в деревне осталось немного, так что Джонни быстро обошел всех. Пока все собрались, стемнело. Джонни подбросил в костер дров. Он знал, что так лучше, чем зажигать шахтерский фонарь. Когда он обводил всех взглядом, на душе скребли кошки. Он видел перед собой сломленных людей. Глаза у всех ввалились, многие были откровенно больны. Детишки кроткие, молчаливые. Всего насчитал двадцать девять человек. Как же он ненавидел в эту минуту психлосов! Но справился с нахлынувшей было яростью, улыбнулся, и слезы подступили к глазам.

Начал Джонни с того, что развязал мешок. Там были подарки. Он достал вяленое мясо, несколько новых кремней. Люди радостно кивали, благодарили. Потом он достал стальные топоры и показал, как ими с одного маха можно перерубить полено. Это произвело на собравшихся сильное впечатление. А несколько металлических ножей вызвали неописуемый восторг женщин. Джонни показал, как ими пользоваться, чтобы не порезаться самим.

После этого Джонни перешел к главному. Рассказал о новом городе и как легко туда добраться. О том, что придется лететь по воздуху, пока говорить не стал. Никто не задавал вопросов. У Джонни зародилось дурное предчувствие. Тогда он достал треугольный осколок стекла и продемонстрировал, какой он прозрачный и как хорошо пропускает свет. И что в новом городе окна сделаны из такого же, а значит, в домах всегда будет светло. Пустил осколок по кругу. Потом долго объяснял, почему они все здесь болеют. Убеждал, что в этих местах в земле отрава, поэтому ребятишки почти не рождаются. Наконец он, растерянно улыбаясь, попросил старого Джимсона провести голосование. Подсчитали: трое – за, пятнадцать – против. Детей во внимание не брали. Джонни не находил себе места. Как, как их убедить?

– Ну объясните мне, пожалуйста, почему вы приняли такое решение?

Встал пожилой мужчина, Торренс Маршалл, степенно оглядел всех, словно заручаясь их согласием, и начал:

– Здесь наш дом. Здесь мы в безопасности. Благодарим тебя за подарки. Рады, что ты вернулся.

Хромой Стаффор самодовольно ухмыльнулся. Люди тихо разошлись по своим лачугам. Джонни устало сел, обхватив голову. Почувствовал, как рука пастора опустилась на его плечо.

– Все правильно, сынок. Каждый человек чувствует себя королем только в своем доме.

– Это не то… не так… – Джонни не знал, что сказать. Лишь горестно повторял: – Мой бедный народ… О, мой бедный народ!

Совсем поздно он пошел на кладбище. Долго раскапывал снег, пока не нашел упавший крест. Поднял его, написал имя отца. Долго-долго смотрел на могильный холмик. Вот и его отец считал, что никуда уходить не надо…

Где-то над Великим Пиком горестно стонал ветер.

5

– Проснись, Джонни! Проснись! Он взорвался!

Джонни испуганно подскочил. Было еще темно. Он с трудом опомнился, что находится в своей собственной комнате, а Ангус трясет его за плечо. На столе горит шахтерский фонарь. Наконец до него дошло, о чем говорит Ангус. Он начал спешно рыться в своем мешке.

Ангус поднялся ни свет ни заря и подошел к ведрам. Воды не было, а есть снег не хотелось. Тетка Элен засобиралась было к источнику, но Ангус остановил ее, сказав, что сам сходит, пусть только она покажет. Та махнула в край деревни, куда, сколько себя помнила, ходили все. Ангус подхватил большое ведро и пошел. А поскольку решил никуда не отходить без проверки радиации, прихватил с собой небольшой баллон с дыхательным газом и дистанционный переключатель. Он проверял местность через каждые тридцать футов. И вот газ взорвался!

Помогая Джонни натягивать одежду, Ангус нетерпеливо притопывал. Вместе они выбежали из дома и на правились к ручью. Ангус велел остановиться и повернул переключатель. Взрыв! Все по-настоящему: грохот, яркая вспышка и – взрыв!

Вскоре их нагнал заспанный и перепуганный до смерти пастор. Ангус повторил пробу специально для него. У Джонни по спине пробежал озноб. Нет, это не от утренней прохлады… Дело в том, что газ взрывался как раз на тропинке, по которой дважды или трижды в день жители его деревни ходили за водой всю свою жизнь. Он же еще мальчишкой наотрез отказался возиться с ведрами: он охотник, он будет добывать еду и шкуры! Это, видимо, спасло его. Действительно, на здоровье он никогда не жаловался. Он и лошадей своих поил из другого ручья, на другом конце деревни. И вот теперь он со всей очевидностью понял, что не было у него никакого иммунитета к радиации, просто ему повезло в отличие от сородичей. Те же, особенно женщины, облучались и облучались.

Ангус все порывался раскопать снег, и пастор с Джонни едва отговорили.

– Пойми же, у нас нет защиты, – убеждал Джонни, – для такой работы необходимы освинцованные стекла, специальная одежда. Не валяй дурака! Единственное, что мы можем сделать, – это огородить место и запретить людям подходить, а потом посмотрим…

Путем тщательных промеров им удалось установить радиус горячего пятна: тридцать футов. Ангус отметил центр. Они обнесли зараженный пятачок бревнами и соорудили из кольев нечто вроде забора. Джонни еще взял веревку и натянул ее между кольями. Вскоре выбежал Джимсон, а потом и другие жители деревни – поглазеть на происходящее. Джонни уже не сомневался, что больше никто из деревенских близко не подойдет к этому проклятому месту, после того как услышал, что пастор объяснял им что-то про злых духов…

Что ж, первый шаг сделан. Теперь нужно проверить, нет ли других пятен, а времени в обрез. Джонни очень не хотелось, чтоб обо всем этом узнал Терл. Что такое колья с натянутой веревкой? Да просто загон! А вот самолет в горах и три всадника на равнине – от этого не отвертишься.

Пока они на ходу пережевывали завтрак, Джонни осматривался вокруг. Какую огромную площадь предстояло еще проверить! Потом он придумал, как ускорить дело. Немного рискованно, конечно, но кратковременное облучение, он читал об этом, допустимо. Он надел маску и набил карманы бутылками с дыхательным газом. Прихватил ведро с золой и оседлал лошадь.

– Сейчас я очень быстро проскачу вдоль тропинки, потом обратно, потом вдоль всей площадки. Взад-вперед, взад-вперед, понятно? Буду держать приоткрытую бутылку с газом. Как только газ взорвется, я посыплю это место золой и подниму вверх руку. Ваша задача – нанести зараженные участки на карту. Пастор отмечает, а ты, Ангус, показываешь ему, где, и следишь за моей рукой.

Они все поняли и приготовились к работе. Подошли два деревенских паренька и предложили помощь. Джонни попросил приготовить сменных лошадей.

От яркого солнца снег на лугу искрился. Джонни проверил, плотно ли сидит маска, приоткрыл баллон с газом, пятками стукнул лошадь по бокам и понесся вперед. Уже через минуту баллон в его руках вспыхнул. Он бросил на это место горсть золы, вскинул руку и понесся дальше. Морозное утро прорезал резкий крик Ангуса, и пастор сделал первую пометку. Джонни носился взад-вперед. Вспышка, горсть золы, взметнувшаяся вверх рука, выкрик Ангуса и вновь глухой топот копыт. Подлетев к Ангусу и пастору, Джонни поменял лошадь, открыл новую бутылку и вновь понесся…

Деревенские с недоумением глядели на молодого Тайлера. Да, этот парень всегда любил почудить. Конечно, наездник он отменный, что и говорить, это каждый знает. Но старый Джимсон получил какие-то разъяснения от святого человека, приехавшего вместе с Джонни из деревни под названием Шотландия. А они здесь и не знали, что где-то есть еще деревни. Оказывается, есть. И всего в нескольких перевалах от них… Им, конечно, не добраться, а вот Джонни смог, он такой.

Спустя два часа все было готово к отлету. Джонни, пастор и Ангус очень торопились, так что некогда было даже подумать над картой. Лошадей, на которых они въехали в деревню, оставили в подарок, а к самолету пошли пешком. Пастор объяснил Джимсону, что люди должны обходить помеченные пятна, и тот с достоинством пообещал, что сам присмотрит за этим, даже если хромой Стаффор будет возражать.

Тетушка Элен испуганно смотрела на Джонни.

– Опять ты уходишь…

Она стала подыскивать слова, как бы объяснить, что он теперь у нее один на всем свете.

– Тетушка, а пойдем с нами! – неожиданно предложил Джонни.

Нет уж, ее дом здесь. Пусть лучше сам поскорее возвращается. Он пообещал обязательно вернуться и отдал ей свое походное снаряжение – большой стальной котелок, три блестящих ножа и меховую накидку с рукавами. Она, конечно, сделала вид, что очень обрадовалась. Джонни повернулся и зашагал прочь, а когда оглянулся, чтобы помахать рукой, увидел женщину горько и безутешно плачущей. Какие там подарки…

Тетушкой Элен в эту минуту владело тревожное предчувствие: Джонни она больше не увидит.

6

В одном из помещений заброшенного шахтерского городка, что рядом с золотой жилой, царило оживление. Несколько отрядов одновременно наводили здесь порядок. Всем почему-то очень приглянулось здание с вывеской «Имперская Рудная Компания Неустрашимых». Оно неплохо сохранилось и вполне подходило для обживания. Джонни подозревал, что эта территория, после того как разработка шахт закончилась, уже кем-то перестраивалась. Очень уж это место отличалось от других. Джонни невольно гадал, что и кого побудило перестраивать город. И когда? Вскоре ответ был найден. На одной из дверей сохранилась вывеска: «Бар Кровавое Ведро», что вызвало смущение пастора. Он довольно определенно высказался, что это место запрещенное, и указал на сохранившиеся на стенах зеркала и картинки с изображением голых танцующих девиц и купидонов. Через улицу – здание «Источник Фарго», чуть подальше – «Тюрьма». На всем – таблички. Следующее здание – «Лондонский Дворец-отель для избранных» – с отдельными кабинетами, на каждой двери – табличка с указателем имени. Видимо, здесь обитали знаменитые некогда люди. Три пожилые женщины под руководством Ангуса привели в порядок камбуз. Теперь у них будет горячая вода!

В административном корпусе инженерного состава бывшей шахты удалось даже найти исторический журнал, в котором рассказывалось о добрых временах, о веселом житье-бытье и о внезапном приходе плохого человека. Еще попались небольшие листочки с перечнем экскурсий для тех, кто свободен от работы. Все это вместе с пикантными картинками пришлось со стен содрать.

Роберт Лиса и еще два пилота мечтали об угоне грузового самолета. У них до сих пор не было машин, позволявших бы добираться до Шотландии или Европы. С того самого дня, как демон упомянул о бомбардировке, они неизменно возвращались к этой теме. Они чувствовали ответственность не только перед шотландцами, но и перед всеми людьми, уцелевшими на Земле. Открывать же свои планы перед психлосами они не хотели, не имели права. Единственное, что приходило на ум, – это перехватить в воздухе психлосскую машину где-нибудь над океаном. Но как заставить молчать радиопередатчик на борту грузового самолета и как пристыковаться к машине в воздухе?

Тор и Даннелдин вместе со своими ребятами продолжали заниматься разработкой жилы. Они прорубили шахту и медленно, дюйм за дюймом, вгрызались в породу. Кварц, который они добывали, был очень красив, но золота в нем – ни крупинки. Джонни, правда, предполагал, что оно находится в карманах, а встречаются те редко, через несколько сот футов. Работа начала уже утомлять. Никак не удавалось выяснить, сколько еще осталось до излома. С каждым днем беспокойство парней нарастало: двигались быстро, но золота не прибавлялось.

Историк Мак-Дермотт был предоставлен самому себе и целыми днями пропадал то на раскопках, то в библиотеке. Джонни, Ангус, пастор и учитель-наставник склонились над картой, сделанной в походе. Радиационные пятна располагались по одной прямой. В первый момент Джонни даже подумал, что они нашли урановую жилу, однако пятна распределялись слишком равномерно.

– Расположены четко через сотню футов, – комментировал Джонни.

Вошел доктор Мак-Дермотт.

– Взгляни-ка, Мак-Тайлер, что я откопал, – взволнованно начал старик, размахивая книгой. – Путеводитель чинко ошибался насчет Военно-Воздушной Академии!

Джонни пожал плечами:

– Да, они частенько старались угодить психлосам. Ничего удивительного…

– На этот раз они назвали академией… Главную оборонительную базу.

– Я знаю, – ответил Джонни. – Очевидно, хотели придать большее значение последнему сражению на планете.

– Но там действительно была Главная оборонительная база! – воскликнул старик, потрясая книгой.

Джонни взглянул на обложку: «Порядок эвакуации в случае начала атомной войны. Министерство гражданской обороны».

– Тут встречаются любопытные места, – стал комментировать историк. – Школьники должны оставаться на своих местах вплоть до распоряжения мэра и до его эвакуации из города… нет… а, вот! Все распоряжения о порядке эвакуации поступают с Главной оборонительной базы.

– Но мы не знаем, где она находилась! – бросил Джонни.

Старик провел рукой по стопке книг.

– Известно. – И он извлек том, посвященный слушаниям Конгресса по расходам на военные нужды. Открыл книгу на закладке и прочел; – Вопрос сенатора Олдриджа: «Министр обороны утверждает, что на строительство оборонительной базы в Скалистых горах было израсходовано 1,6 биллиона долларов, причем без согласия со стороны Конгресса. Отвечает ли это действительности, господин секретарь?» – Мак-Дермотт показал зачитанный фрагмент Джонни. – Получается, что чинко абсолютно правы!

Он довольно улыбнулся и торжественно опустился на стул.

Джонни замер. Могила! Стальные двери… груды трупов на ступеньках… Могила!

– Доктор Мак-Дермотт, – позвал он, – подойдите, пожалуйста, сюда. – Он показал сделанную в деревне карту. – Помните, вы как-то рассказывали о линии ядерных шахт, заложенных еще королем Северной Шотландии между Дабартоном и Фолкерком?

Историк кивнул. Он внимательно изучал карту.

– А вы не нашли там случайно останков психлосского танка?

– Нет, – ответил Джонни. – Но взгляните. Вот эта линия пересекает проход в нижнюю долину. Расположены пятна в строгой последовательности. Линия практически прямая…

– Но если ни одного танка…

– Они просто не успели взорваться! – убежденно воскликнул Джонни.

– Как ты догадался? – разволновался старик.

Джонни улыбнулся. Говорить об этом было непросто, он старался справиться с волнением. Но спустя минуту рассказал.

– Этот проход соединяет равнину и верхний луг. За лугом каньон, уходящий далеко в горы. А над каньоном… – Главная оборонительная база древнего правительства людей!

И он уверенным росчерком сделал недостающие пометки. Он почувствовал, что сейчас может расплакаться.

– Я все гадал, куда же они отправляли добытый уран? Я знал, что где-то он должен храниться.

Пастор дотронулся до его руки, удерживая от поспешных выводов:

– Вряд ли они стали бы хранить уран на оборонительной базе.

– Так вот же, смотрите! Мы отправимся на базу, там наверняка сохранились какие-то записи, указания. Я уверен, что там мы и найдем ответ на многие вопросы.

Ангус был готов отправиться прямо сейчас.

– Я пророю туда нору!

Роберт Лиса хотел уже оповестить людей и отдать команду собираться в поход. Историк срочно занялся поисками рекомендаций и мер предосторожности при посещении древних захоронений.

– Не заводитесь-ка, парни, – успокоил всех пастор, до этого момента просто сидевший и слушавший молча. – На рассвете все узнаем.

Часть 10

1

Они стартовали, лишь стало светать. Джонни очень точно приземлился – как раз напротив двери. Шотландцы принялись выгружать технику. Самолет должен был улететь, а им еще предстояло замести следы до появления разведдрона. Роберт Лиса деловито командовал:

– Лампы не забыли? Проверьте запасные бутылки с воздухом! Где Даниэл? Осторожнее со взрывчаткой…

Двери были взломаны и приоткрыты. Все так же, как Джонни оставил много-много лет назад. Припорошенная снегом, на том же месте, где он бросил, валялась металлическая пластинка, при помощи которой он тогда открыл двери. На этот раз Джонни был в маске, и никакого запаха не ощущал.

Подошел парень с кувалдой в руках и уже собирался размахнуться пошире, но Ангус оттолкнул его:

– Постой! Здесь нужно просто смазать…

И он полил из масленки на ржавые петли. Все были в масках. Историк предупредил, что захоронения всегда опасны. Тамбывает такое вещество, которое содержится в костной пыли скелетов. Попав в легкие, оно может вызвать заражение.

– Ты не возражаешь, если я пойду первым? – возбужденно спросил Ангус.

Джонни посторонился, и он юркнул внутрь. Огонь шахтерского фонаря заметался по стенам.

– Ух ты… Сколько мертвых! Ну-ка, толкни еще.

Джонни уперся плечом в дверь, и она поддалась, открывая путь. Ангус шагнул в сторону и наступил на останки, от чего те мгновенно превратились в пыль. Все замерли, глядя вниз. Они не раз видели смерть, но это… Здесь лежало несколько сотен. Благодаря герметичности, которая была нарушена сравнительно недавно, одежда и оружие хорошо сохранились. А вот скелеты от малейшего прикосновения сразу рассыпались.

– Целый полк, не меньше, – произнес Роберт Лиса. – Вот эти двое, похоже, последними закрыли дверь.

– Отравляющий газ, – тихо промолвил Джонни. – Они открыли дверь, чтобы впустить людей в укрытие, а все отравились.

– Да, уничтожено все живое… – тяжело вздохнул Роберт Лиса. – Слушайте меня: без масок – ни шагу!

– Надо бы похоронить их, – предложил пастор. – Смотрите, у каждого есть бирка… – Он наклонился и подобрал одну. – Кноулин, Питер, рядовой ВМС США 35473524. Группа крови В.

– Морская пехота, – пояснил историк. – Здесь была военная база.

– Я думаю, – обратился пастор к Джонни, – ваша деревня была когда-то морской базой. Она ведь совсем не похожа на другие поселения.

– Нашу деревню десять раз перестраивали, – ответил Джонни. – Роберт, пошли!

– Помните о приказе? Только осматриваем. Ни до чего не дотрагиваться! Место огромное, не отставать и не теряться! – уже на ходу командовал Роберт Лиса.

– Надо бы похоронить… – повторил пастор.

– Похороним, похороним, всему свое время, – отвечал Роберт. – Стрелки, очистите путь! Я имею в виду, могут встретиться животные или еще что…

Пять шотландцев с автоматами рванулись вниз по ступенькам. Они могли наткнуться и на медведя, и на зазимовавших здесь змей.

– Команда по продувке, подготовиться!

Роберт Лиса взглянул через плечо убедиться, что тяжелый шахтерский вентилятор готов.

Внизу коротко блеснули огоньки. Радио Роберта щелкнуло. Ага! Гремучие змеи. Четыре. Прикончили. Конец связи.

– Годится! – откликнулся в микрофон Роберт.

Послышалась еще одна очередь. Бурый медведь. Спал. Готов.

– Хорошо!

– Опять двери! Заперты.

– Отряд взрывников! – крикнул через плечо Роберт.

– Нет-нет! – остановил Ангус. – Двери еще пригодятся!

– Иди вперед, – распорядился Роберт и скомандовал взрывникам отставить. – Пропустите механика!

Все замерли в ожидании. Вскоре радио ожило: двери открыты.

– Команда продувки, вперед!

Последний из отряда нес большую клетку с крысами. Скоро воздух из катакомб начал подниматься наружу. По радио сообщили: крысы живы.

– Теперь – ты, Мак-Тайлер!

Джонни проверил маску и начал спускаться по ступеням. Он слышал, как Роберт Лиса отдал распоряжение оставшимся снаружи очистить площадку, засыпать следы снегом после отбытия самолета. В мрачном подземелье голос его звучал гулко и тревожно.

2

Фонарик Джонни бегал огоньком по стенам бесконечного коридора. Комнаты, комнаты… Кабинеты, какие-то кладовки… Шаги гулко отдавались в пустоте, нарушая тысячелетний сон смерти. Первой находкой оказались копии плана базы. Схемы и чертежи были условные, без деталей и подробностей, и предназначались, очевидно, для общей ориентировки. Джонни велел взять несколько. Еще один уровень, еще… Очень сложный лабиринт. Нужно было найти штаб. Где он может быть? За своей спиной Джонни услышал разговор:

– Должны же быть подъемники!

– Я знаю, что здесь все на электричестве. Это я еще в школе знал. Электричество вырабатывается генераторами. А они все проржавели! Даже если удастся запустить – все равно нет топлива, испарилось давно. И даже если разжиться бензином, освещение все равно не заработает – смазка наверняка превратилась в камень.

– Да я уверен, что провода в порядке! А если нет, воспользуемся нашими шахтерскими фонариками. Извини, сэр Роберт, но из того, что здесь осталось, динозавра можно собрать!

Джонни слышал, как Роберт Лиса расхохотался. Сам же он не соглашался с мнением Ангуса. Они ведь ничего не знают о системе сигнализации, о том, где хранится топливо. Шансов очень мало. Однако в их положении нельзя исключать никакую возможность. И они с отчаянием тянули кабель все глубже и глубже. Диспетчерская… Неожиданно наткнулись на панель связи. Оператор все еще оставался за столом. Под горсткой пыли, которая когда-то была его рукой, сообщение: «Срочно. Не стрелять! Это – не русские».

– Русские… Русские? – спрашивали шотландцы. – Кто такие русские?

Вошел Тор из отряда шведов, и, не отрываясь от прокладки кабеля, объяснил.

– Был такой народ. Жили с другой стороны. Однажды Швеция даже воевала с Россией…

– Осторожнее с записями, – напомнил Роберт Лиса.

Чуть позже вошли в огромное помещение. На столе большая карта мира. Рядом двое с длинными указками. На стене еще одна карта, а рядом с ней – небольшой балкончик. Посветили фонарями. Все в отличной сохранности. Множество часов, которые показывали одно и то же время. Но так давно… Какая-то игрушечная модель в виде небольшого цилиндрика чуть восточнее Скалистых гор. Указка до сих пор прикасается к ней. Последнее, что успела сделать протянутая рука. На настенной карте проложен какой-то курс, последний крестик которого обрывается прямо над этой базой.

Слишком много информации, чтобы осознать все сразу. Джонни внимательно осматривался, стараясь ничего не упустить. В соседней комнате взору предстала масса разнообразных клавиатур, пультов. На стене табличка: «Особо секретно». На одном из пультов надпись: «Местная оборона». Рядом схема и карта. Джонни подошел поближе, прочел: «ЯТО. Минные поля». Неожиданно его взгляд выхватил на карте цепь шахт – как раз на углу, рядом с его деревней, и надпись: «ЯТО 15». Увидел кнопку с такой же надписью. ЯТО? ЯТО? За спиной послышался голос историка:

– ЯТО – это ядерное тактическое оружие. Это шахты!

Подошел Ангус.

– Ну, я же говорил. Электрические кнопки! Нажимаешь – есть контакт!

– А может быть, это контакт взрывателя! – осторожно предположил Джонни. – Недаром же психлосы так боятся наших гор.

– Что такое «силосная»? – спросил доктор от другой консоли. – Здесь написано: «Силосная номер 1», «Силосная номер 2» и так далее.

– Силосная? – начал объяснять Тор. – Ну, это такие ямы… В Швеции были. Раньше в них хранили…

– Вряд ли они тут что-то хранили, кроме оружия. Посмотрите, у каждой по три кнопки: «Запуск», «Готовность» и «Огонь».

Историк лихорадочно полистал словарик, который всегда носил с собой.

– Нашел! «1. Вертикальное сооружение цилиндрической формы для хранения корма… Так, 2… Большое подземное сооружение для запуска баллистических ракет дальнего действия».

Джонни схватил пастора за запястье:

– Не дотрагиваться! Может сработать сигнализация. Пусть принесут записывающее устройство, надо все зафиксировать. Необходимо определить точное расположение каждой шахты. В ракетах должен быть уран!

3

Они оказались в складском помещении. Ангус обнаружил огромную связку ключей и теперь сновал впереди, открывая одну дверь за другой. За ним степенно вышагивал Роберт Лиса. В помещении было очень холодно, и старина Роберт натянул свою старую верную шляпу на самые уши. Рация его время от времени потрескивала, передавая сообщения.

Джонни пока не нашел то, что искал. Как бороться с психлосами? Как тем удалось захватить планету? Поглощенный своими мыслями, он не прислушивался к радиопередатчику и не обращал внимания на Ангуса. Ангус же открывал очередную дверь, на которой было написано: «Арсенал». Коробки… Ящики… Бесконечные ряды! Джонни посветил. Все ящики и коробки были помечены. Но как во всем этом разобраться? Буквы, цифры… Военные любят все засекречивать. Ангус пританцовывал рядом, размахивая книгой.

– «Артиллерия. Виды и типы», – ликующе пропел он. – Здесь все: и буквы, и цифры, и даже картинки!

– Осмотрите все хорошо, – сказал Роберт.

– Базука! – воскликнул Ангус. – Вон там, в длинных ящиках, ручные гранатометы!

– Ядерные? – с надеждой спросил Джонни.

– Наверное, нет. Ничего не написано.

– Скорее всего, это местный арсенал для внутренних нужд базы, – предположил Джонни. – Вряд ли армия снабжалась отсюда.

– Как много всего! – торжествовал Ангус.

– В самый раз для нескольких сотен человек, – спокойно проговорил Роберт Лиса.

– Можно открыть? – обратился к нему Ангус.

– Помогите кто-нибудь! – Роберт махнул рукой ребятам.

Ангус побежал глазами по каталогу. Фонарик так и плясал по страницам.

– Вот, нашел. «Автомат Томпсона»… – Он взглянул на коробки, покачал головой и снова уткнулся в справочник. – Неудивительно!

– Что неудивительно? – с нетерпением вскинулся Роберт. Разведдрон должен был прилететь с минуты на минуту, они еще не завтракали, да и баллоны с воздухом пора менять…

– Это вооружение было изобретено за век до событий на базе, – сообщил Ангус. – Наверное, им пользовались только для практики.

Джонни не собирался сражаться с психлосами этими автоматами. Ангус вскочил. Его фонарик освещал легкую винтовку. Она была в затвердевшей смазке.

– Пятидесятизарядная штурмовая винтовка! – восхищенно воскликнул он. – Последний образец. Всю дрянь соскоблю, она у меня запоет!

Джонни кивнул: ценное оружие.

Впереди на дверях табличка: «Артиллерийский склад». Дверь очень толстая. Может быть, там есть ядерное тактическое оружие? Ангус осмотрел ящики. На самом верхнем было выведено: «Боевое снаряжение. Штурмовая, калибр 50». Джонни подозвал Ангуса, и они отправились на поиски. Еще помещение, еще… Ядерного оружия нигде не видно. Но… Удача! Они наткнулись на полки, заваленные амуницией с указанием размеров. Все – от ботинок до герметичных шлемов – аккуратно запаяно в прозрачные пакеты. Над полками надпись: «Боевое противорадиационное обмундирование». Джонни надорвал один пакет. Освинцованная материя и стекло. Несколько вариантов камуфляжа: серый, рыжевато-коричневый, зеленый. Да, в этом, конечно, можно работать с ураном! Показал Роберту. Тот сообщил новость дальше, но велел всем оставаться на своих местах и продолжать работу.

Они уже повернули назад, чтобы поесть и набрать воздуха, как поступило сообщение от Даннелдина: нашли сейфы! Кода нет. На одном значится: «Особой важности. Только для верховного состава». Нужна команда взрывников. Конец связи.

Ангус, покачивая головой, повторил:

– Нет кода…

Команда взрывников приготовила все необходимое. Все отошли подальше и зажали уши. Раздался взрыв, и тотчас послышался лязг упавшей двери. Пожарники с огнетушителями бросились вперед.

Джонни держал в руках руководство для операторов по контролю и ремонту – множество всяких брошюр, все о ядерном вооружении. Как создать, как заменить, хранить, обслуживать. Меры предосторожности…

– Теперь, наконец-то, мы будем знать все! – обрадовался Роберт Лиса.

– Жаль только, этими бумажками нельзя стрелять в психлосов, – остановил его порыв Джонни.

4

Наверху, наверное, уже ночь, но она не могла сравниться с гнетущей чернотой мрачной утробы оборонительной базы. Темень давила так, словно имела плотность и вес. Люди устали. Они спустились по скату, открыли герметично заделанную дверь и оказались в огромной пещере. На табличке значилось: «Вертолетная площадка». Разъеденные временем груды металла были, очевидно, когда-то летающими машинами с большими лопастями на крыше. Джонни видел такие в книге. Одна машина стояла особняком. Повсюду были очень толстые двери из металла. Еще один выход на базу! Для самолетов.

Ангус вертелся у дверного привода.

– Электромоторы! Я же говорил. Бедные парни, наверное, представить себе не могли, что наступит время, когда все придется делать вручную! А вдруг мощности не хватит, а? – волновался он. – Ну-ка, посветите мне!

Двое шотландцев, что тащили ящики с лампами, батарейками, проволокой и всяким мелким инструментом, засуетились вокруг новой игрушки. Роберт Лиса подошел к Джонни.

– Если парням удастся наладить дверной привод, можно будет взлетать. Похоже, снаружи пещеру не засечь.

Джонни кивнул. Он разглядывал отдельно стоявший вертолет. На нем было изображение орла со стрелами в лапах. На других вертолетах такого изображения не было. С трудом разбирая почти стершуюся надпись, Джонни прочел: «Президент Соединенных Штатов Америки». Значит, это специальная, именная машина! Подошел историк и ответил на его немой вопрос, подняв указательный палец:

– Глава страны. Главнокомандующий Вооруженными Силами.

Джонни задумался. Наверное, этот человек прибыл на базу в день катастрофы. Тысячу лет назад… Если так, то где же он? Джонни осмотрел ангар. Оказывается, существовал-таки небольшой подъемник к двери наверху. Дверь была очень плотно закрыта. Он прошел дальше. Еще одна дверь. Эта с большим трудом открылась. Глазам предстало совершенно отличное от всех предыдущих помещение. Благодаря изоляции трупы мумифицировались и не распадались пылью при каждом шаге. Офицеры… Немного. Операторская… Кабинет со стульями… Стеклянный бар с бутылками и бокалами. Ковры… Роскошная обстановка. Все прекрасно сохранилось. На двери Джонни увидел знакомый символ и вошел. Огромный полированный стол. Большая эмблема с орлом на стене. Флаг, зашевелившийся от притока воздуха. За столом облокотившаяся мумия… Джонни осторожно вытащил из-под кисти бумагу. Дата другая, не та, что в операторской. Два дня спустя. Единственное объяснение, которое нашел Джонни: вентиляция этих помещений была автономной. Очевидно, во время катастрофы она вышла из строя. Президент и его штабные медленно умирали от удушья…

Джонни почувствовал уважение и почтение к этому человеку. В его руках последние часы мира, доклады, сводки. Он бегло осмотрел ящики стола. Начал читать.

«Странный объект появился над Лондоном. Внезапно. Ниоткуда».

Джонни понял: телепортация.

«Завис на высоте 30000 футов».

Это важно запомнить!

«Он сбросил вниз какие-то канистры, и через несколько минут юг Англии перестал существовать».

Газ!

«После этого объект начал удаляться в восточном направлении со скоростью 302,6 миль в час».

Чрезвычайно важные сведения, думал Джонни.

«Объект пытались атаковать норвежские истребители – безуспешно. Были перепробованы все средства вооружения».

Бронированный, отметил Джонни.

Далее следовал обмен сообщениями по так называемой горячей линии с целью предотвращения ядерного обмена между США и Россией.

«Не стрелять! Это не русские», – вспомнил Джонни.

«Над Германией объект атаковали ядерной ракетой. Безрезультатно».

Значит, объект был без пилота.

«После этого объект атаковал все крупнейшие населенные центры мира. Люди были отравлены. Здесь газодрон был обнаружен за несколько часов до катастрофы. Он приступил к уничтожению восточной части Соединенных Штатов Америки. Поступали сообщения с метеорологических станций в Арктике и Канаде. Объект продолжал планомерное уничтожение человечества в Южном полушарии. С этого момента начались изменения. Наблюдатели зафиксировали внезапное появление странных танков. Они материализовались, судя по сообщениям, в разных частях земного шара и приступили к уничтожению уцелевшего…»

Боевые летающие машины телепортировались одновременно с танками, анализировал Джонни. Было несколько сообщений о внезапных взрывах танков и самолетов захватчиков. Причины – неизвестны.

Взрыв дыхательного газа после радиоактивного заражения, догадался Джонни.

«Газодрон приземлился неподалеку от Колорадо-Спрингс, штат Колорадо, разрушив город до основания».

Последнее сообщение было о слушателях Военно-Воздушной Академии, задержавших наступление танков…

На этом записи обрывались. Джонни бережно собрал листки и произнес вслух:

– Простите, что опоздал… почти на тысячу лет…

Он покинул помещение в подавленном состоянии. Из приемника послышался заботливый голос Даннелдина:

– Джонни, дружище, перестань расстраиваться и думать, как бы добыть уран! Мы нашли ядерный арсенал. Мы изучили карту, здесь все помечено. Теперь самое главное – самим не взлететь на воздух и не погубить нашу Землю.

5

Несчастье стряслось на тридцать второй день. Около полуночи Джонни проснулся от толчка. Одновременно задребезжало оборудование в Лондонском Дворце. Древнее здание стонало. Толчки продолжались еще некоторое время. Потом все успокоилось. Для Скалистых гор землетрясение – явление обычное. Джонни натянул брюки, мокасины, набросил на плечи рубаху и побежал в Империю Неустрашимых. Там горел дежурный свет. Молодой шотландец стучал по ключу коммуникационной системы, пытаясь связаться с шахтой. Радиопередатчик работал на направленном лазерном излучении в строго ограниченном диапазоне, с тем чтобы за пределами горного массива невозможно было перехватить. Лицо у парня было бледное, испуганное.

– Не отвечают, – взволнованно доложил он и стал давить на ключ с еще большим усердием. – Может быть, из-за толчков сместился приемник?

Джонни поднял по тревоге отряд спасателей. Взяли все необходимое: страховку, одеяла, стимуляторы. Погрузили в самолет и взлетели. Лица у всех напряжены. Там на шахте была смена Тора и Дуайта – всего семнадцать человек. За стеклом иллюминатора черная, как уголь, ночь. Даже звезд не видно из-за высоких плотных облаков. Лететь в горы в такое время очень опасно. На обзорном экране очерчивались неясные контуры местности. Джонни настроил резкость. Острое зрение помогло ему избежать столкновения со скалой. Он включил бортовые огни. Луч прожектора выхватил белый ледяной склон. Джонни поднял самолет выше. Он знал, что дела на шахте шли хорошо. Даже очень хорошо. До полной готовности еще далеко, но многое уже удалось сделать. Он уверенно вел машину вперед. Взглянул на экран – тот был темным. Сверился с компасом. Люди в самолете напряженно замерли. Он знал, о чем они сейчас думают. Внизу слишком близко проплыл острый пик. Где следующий?

Штурмовые винтовки, которые он поначалу забраковал, оказались добротными и очень кстати. С невероятной изобретательностью ребятам удалось перебрать боезапас. Очень осторожно они извлекли пули и отделили капсюли. Проведя тщательные эксперименты, выяснили, как заменить пистон в гильзе патрона. Сначала думали, что потребуется порох, но оказалось, капсюль-детонатор вполне справляется с задачей: пуля вылетает на большой скорости.

Джонни развернул самолет и, чтобы избежать столкновения, поднял еще выше. Однако слишком высоко забираться нельзя. Если освещение погасло, можно проскочить шахту. Кроме того, бортовые огни могут заметить с компаунд-комплекса. Значит, снижение. Опасно, но иначе нельзя.

Так вот, ребята просверлили в пулях небольшие отверстия, в самом кончике, и, надев защитные костюмы, вложили туда толченый радиоактивный порошок из ЯТО. Потом отверстия прикрыли расплавленным свинцом. Такая мера делала боезапас безвредным для человека. Зато, когда переделанная пуля попадет в цель… Ух! Попробовали на баллоне с газом – взрыв получился сильный. Потом они подточили головки у пуль и опробовали на емкости с дыхательной смесью с расстояния двухсот футов. Реакция была очень мощной. Все свободные от работы занялись заточкой. Теперь у них был неплохой запас. Сто штурмовых винтовок и пятьсот магазинов. Оружие стреляло без осечек. Разумеется, против танка или толстого пуленепробиваемого стекла купола комплекса они были бессильны, но при штурме становились смертельно опасными для психлосов, с учетом того, что в крови чудовищ тоже были частицы смеси.

Как они радовались, справившись с винтовками! Потом дошли руки и до гранатометов. Ухитрились переделать под них атомные снаряды. Теперь у них было свое бронебойное оружие. Но еще много чего предстояло переделать. Да, все шло так хорошо…

Джонни узнал внизу, на гребне, цепь кустарника. Чуть-чуть приподнял машину и сбавил скорость. Огней внизу не было. Джонни осторожно посадил машину. Все высыпали на скалу, освещая путь фонариками. Подбежав к краю обрыва, кто-то из прибывших истошно закричал:

– Джонни! Кусок скалы отвалился!

6

Опасения подтвердились. Трещина в тридцати футах от края обрыва при толчке разошлась, и громадный обломок скалы ухнул в пропасть. Склон больше не нависал над ущельем, а под небольшим углом уходил к их ногам. Внизу угадывался огромный осколок. Абсолютно белый. Ни одного вкрапления золота. Весь карман ушел!

Джонни думал о людях. Судя по всему, они не успели добраться до жилы. Значит, они где-то сейчас под ними, на глубине. Если вообще живы… Он рванулся к шахте. Хищная пропасть чернела безмолвно. Посветили фонариками.

– Подъемник! Где подъемник?

Все приспособления для спуска людей и поднятия породы исчезли. Луч заметался по шахте. Внизу тоже ничего нет. Джонни свесился вниз и разглядел крестообразные балки, поддерживавшие клеть подъемника. Там, на дне шахты, он увидел обломки клети.

– Все замолчали! Полная тишина! – потребовал он и громко крикнул вниз: – Эй! Есть кто живой? Все затаились.

– Кажется, я что-то услышал… – произнес пастор шепотом.

Джонни попробовал еще раз. Снова прислушались.

Нет, уверенности не было. Тогда он настроил радиопередатчик и повторил уже в него. Ответа нет.

– Ангус, спусти переговорное устройство вниз, в шахту.

Пока Ангус исполнял приказ, Джонни расчехлил записывающую аппаратуру. Он подобрал провод и нарастил конец. Ангус спустил переговорное устройство, Джонни подал сигнал пастору. Отверстие теперь хорошо освещалось лампами, насаженными на шесты и спущенными вниз. Рука пастора заметно дрожала, когда он брал микрофон.

– Эй, в шахте! – громко крикнул он. Другой микрофон внизу должен был уловить ответ. Ответа не последовало.

– Попробуй еще, – сказал Джонни.

Роберт Лиса напряженно следил за переносным экраном. Сначала просто отвесная скала. Потом появился кусок бревна, клубок троса… Потом подъемник! Джонни перевел аппарат в режим широкого обзора. Подъемник был пустой. По площадке, сливаясь с ветром, пронесся вздох облегчения. Все поняли, что никто не разбился.

– Я не вижу входа в туннель! – воскликнул Джонни. – Штрек завалило! Видимо, когда подъемник сорвался.

Воспользовавшись летающей платформой, трое добровольцев спустились в шахту. Джонни Роберт Лиса с ними не пустил. Один из парней спрыгнул вниз, зацепил петлями клеть, и ее вытащили на поверхность. Здесь установили кран, приводной шкив, лебедку, соорудили лифт. На этот раз Джонни не послушался Роберта и спустился сам. Вниз были переправлены черпаки, и теперь уже вчетвером ребята начали раскапывать завал. Некоторые глыбы были слишком большими, так что пришлось пустить в ход ломы. Прошло больше часа. Дважды менялись тройки. Джонни же все время оставался внизу. Работали все с невероятным напряжением, задыхаясь от каменной крошки, ничего не слыша из-за грохота инструментов. Каменный обвал оказался гораздо больше, чем предполагалось. Два фута. Три фута. Четыре… Пять! Неужели весь штрек обвалился? Снова поменяли тройку. Прошло уже больше трех часов с момента их прилета. Вдруг Джонни поднял руку. Он уловил звук, напоминающий шепот. Тотчас громко крикнул:

– Эй, в шахте!

После долгого молчания донеслось тихое:

– … воздух…

– Громче! – изо всех сил попросил Джонни.

– … отверстие…

Джонни схватил длинный шахтерский бур. Примерился и махнул парню у мотора:

– Давай!

Навалившись всем телом, он принялся отчаянно бурить. Раздался скрежет, бур прошел толщу завала.

– Шланг с воздухом!

Он вставил шланг в отверстие и, протолкнув внутрь, велел запустить компрессор. Воздух со свистом вырывался из щелей в лица спасителей. Спустя двадцать минут завал расчистили и принялись вытаскивать людей. Пришлось даже расширить пролом, чтобы добраться до последнего. Им оказался Даннелдин. У парня были сломаны лодыжка и ребро. Но все семнадцать были живы! Их осторожно подняли на поверхность в сетках для руды. Мокрый от пота, весь в пыли, Джонни поднялся последним. Пастор накинул на него одеяло.

Команда спасателей в изнеможении сидела прямо на снегу. Спасенные радостно улыбались. Пастор заканчивал вправлять лодыжку Даннелдину.

Всеобщее спокойствие вдруг прервал Тор:

– Мы потеряли жилу…

7

Когда восход прочертил на горизонте тонкую розовую полоску, Джонни еще раз заглянул в бездну. На белеющем склоне ни крупинки, ни следа золота. Когда пролетит разведдрон, Терл получит снимок и все поймет. Джонни попробовал угадать реакцию Терла, но это было весьма трудно: в последнее время их психлос совсем сдвинулся. Сколько осталось до облета? Немного.

Утро выдалось на удивление тихим. Блики зари сказочно отражались от окрестных скал. Джонни побежал к летающей платформе, дав пилоту знак следовать за ним. Поднялись в воздух над краем пучины и камнем опустились вниз. У самого дна затормозили и повисли надо льдом. Джонни посветил на обломок скалы. Какая-то часть ушла под лед, другая образовала новый береговой участок. Луч прожектора заплясал по ущелью. Какая огромная масса! С надеждой в душе Джонни пытался отыскать хоть какой-то намек на жилу. Нет, все напрасно. А ведь было около тонны. Теперь все это погребено под скалой, а может быть, ушло на самое дно, под лед. Обломок же такой ощетинившийся, что посадить на него платформу не было никакой возможности. Джонни умом еще цеплялся за идею очистить небольшую площадку, но на это ушло бы несколько часов, да к тому же скоро по ущелью начнет задувать порывистый ветер. Надо, наконец, признать случившееся: они потеряли золото! Первые порывы ветра уже дали о себе знать. Да, нет смысла стоять и смотреть. Если бы побольше времени, и без ветра… С визгом платформа вынырнула из ущелья. Джонни подошел к Роберту Лисе и распорядился:

– Спасенную смену надо отправить в город.

И стал ходить взад-вперед. Пастор с симпатией наблюдал за ним. Похоже, все еще находились в шоке от случившегося, а вот он, Джонни, уже справился с собой и думает о других.

– Я все-таки попробую! – неожиданно вслух сказал Джонни.

Роберт Лиса и пастор подошли к нему.

– Терл не знает, насколько близко мы подошли к жиле. Он не знает, что мы уже проделали половину пути. Если же он увидит белоснежный нетронутый склон, сразу догадается, что золота ему не видать. И нам несдобровать, Тор! Сколько вам оставалось до трещины?

Тор посовещался с мастером смены и крикнул от самолета:

– Около пяти!

– Я взорву ее! Теперь уже не страшно, если все обвалится. Я взорву с другой стороны. Так, чтобы создавалось впечатление, будто шурф сквозной. Поскорее доставьте взрывчатку и ружье-пробойник!

Он уточнил, какая именно понадобится взрывчатка. Самолет подрагивал, готовый к отправке.

– Да, и пришлите новую смену! Возвращайтесь скорее, у нас очень мало времени!

Уже совсем рассвело, можно лететь не опасаясь. Машина взмыла над горами.

Джонни не стал дожидаться возвращения самолета и начал действовать. Он взял с собой необходимые инструменты и спустился в шахту. Вышел из клети и направился по туннелю. Там оставалось оборудование спасенной смены, все еще горели лампы. Он подобрал дрель и начал бурить шестидюймовые длинные отверстия по краям белого кварца. Двое его напарников поняли, что он задумал, тоже взяли дрели и присоединились. Остальные, чтобы не терять время, поднимали наверх оборудование. Зачем бросать? Пострадал только радиоприемник. Штрек больше не понадобится, его можно и взорвать. Джонни удивился, с какой скоростью самолет проделал путь туда и обратно. Поддерживая радиосвязь с поверхностью, он попросил быстрее спустить взрывчатку. Поместил по мощной связке в каждое из отверстий. Сверху – огромный детонирующий капсюль. И прикрыл все это отражателем, свернутым так, чтобы направить силу взрыва к склону. Потом поднялся наверх, прихватив передатчик. Закрепив страховочный пояс с мотком кабеля, спустился по склону. Как обращаться со взрывчаткой, он знал лучше всех. На лебедке его спустили за обрыв. Теперь двигаться стало немного легче – уклон был пологим. Когда опустился на уровень штрека, Джонни подал знак. Лебедку тут же застопорили. Упираясь мокасинами в скалу, он искал маленькое отверстие, которое пробурил изнутри в центре круга со взрывчаткой. Так, вот оно. Наступила решающая стадия. На поясе у Джонни висело ружье-пробойник. Оно могло привести к преждевременной детонации, и тогда Джонни сбросит со скалы взрывом. Но сверлить времени уже не оставалось. На минимальной мощности он просверлил несколько отверстий под костыли. Балансируя и сопротивляясь резким порывам ветра, продел через них взрывной шнур. Внизу, в тысяче футов, пропасть. Теперь все сечение жилы было охвачено. Присоединил к шнуру проволоку и вместе со свободным концом поднял наверх. Время поджимало. Через полчаса должен появиться разведдрон и зафиксировать дым от взрыва. Проволоку дотянули до самолета. Все расселись в машине, на случай, если оторвет еще часть скалы.

– Приготовиться! – крикнул Джонни и нажал на кнопку.

Из склона вырвались пламя и дым. Глыба белого кварца, как снаряд, отлетела к противоположному краю ущелья. Земля содрогнулась. Площадка уцелела.

Джонни поднял машину на высоту разведдрона. На склоне отчетливо виднелось зияющее чернотой отверстие. Самолет опустился вновь. Все начали поспешно собирать оборудование и инструменты. Дым окончательно рассеялся. Издали послышался рев разведдрона.

8

Совершенно отупевший Терл сидел перед приемником с разведдрона и вяло вытаскивал очередную ленту сканера. Два последних дня он крепко пил и поэтому спал без задних ног, не почувствовал никаких толчков. Никто его не проинформировал о случившемся в горах. Тем более, что комплекс был хорошо застрахован от такого незначительного сотрясения.

Жизнь Терла превратилась в сплошной ад. Он ни на дюйм не приблизился к разгадке тайны Джейда. Настойчивые попытки докопаться до причин визита того на эту планету стоили ему потери веса. Глаза ввалились, лапы дрожали. Ненависть к этой планете с ее белыми снежными вершинами и голубым небом усиливалась с каждым днем. Единственным приятным занятием оставался просмотр снимков с разведдрона. И то после тщательного запирания дверей и досконального осмотра кабинета на предмет наблюдающей аппаратуры.

Достав снимок, Терл с минуту соображал. Что-то изменилось… Он оцепенел от неожиданности: кусок скалы откололся! На нем не было жилы. Вчерашних снимков не осталось, он всегда их предусмотрительно уничтожал. Он пытался оценить масштаб случившегося. Так, наклон изменился. Отчетливо видно отверстие в скале. Очевидно, штрек. Значит, они двигались вдоль жилы. Он уже готов был отложить фотографию, как заметил спектр минеральных отложений. Главным предназначением разведдрона была отнюдь не слежка, а анализ состава залеганий. Все фиксировалось и записывалось на ленту. Сегодняшний снимок существенно отличался от обычных. Терл прекрасно помнил зубчатый спектр золота. Он пропустил новую запись через анализатор. Сера? Там никогда не было серы! Углерод? Водород? Углеродистый водород? Ч-черт, как называются эти проклятые минералы на этой проклятой планете… Он удивился: неужели перед ним формула шестикомпонентного минерального соединения, которое на психлосском звучит как тригдит? Никогда топливо или взрывчатые вещества не импортировались с Психло. Во-первых, очень опасно, а во-вторых, их легко можно было изготовить и здесь: все необходимые компоненты на планете имелись. В десяти милях севернее комплекса работала небольшая фабрика, энергия к которой подводилась от удаленной плотины, где все это перерабатывалось.

Он еще раз пропустил данные о составе через анализатор. Тригдит! Так, в растрепанных чувствах Терл пришел к ошибочному заключению. Совершенно очевидно, что при горных разработках отсутствие спектра, похожего на сегодняшний, – обычное дело! Подобная смесь всегда висела в воздухе после взрывных работ. Он вскочил со стула, с остервенением порвал снимок и начал топтать обрывки, яростно стуча кулаками в стену. Подлые, коварные животные, взорвали скалу! Назло!

Чтобы погубить его план! Они уничтожили жилу… Обессилев, Терл рухнул на стул. Послышался стук в дверь и голос Чирк:

– Что случилось?

Он мгновенно собрался.

– Техника сломалась! – рявкнул через дверь.

Постепенно Терл остыл. Теперь он точно знал, что ему делать. То, что угрожает его жизни, будет уничтожено. Он заметет все следы. Сначала совершит давно задуманное преступление. Потом воспользуется бомбодроном и уничтожит всех животных. Его когти все еще подрагивали. Он понял, что ему станет легче, если он сейчас пойдет и прикончит двух самок. По плану это должно было произойти на двадцать четвертый день. Предполагалось изготовить специальные ошейники для лошадей со взрывным устройством и показать самкам. Потом объяснить, что на их ошейниках точно такие же. И уже после этого оторвать голову одной из кобыл. Самки ужаснутся, и он повторит то же с другой лошадью. После этого выпустит обеих и… взорвет младшую… Он представил себе панику той, другой. Это будет восхитительно! Он чувствовал, что такая разрядка ему просто необходима. Однако вспомнил о физическом чувстве этих животных. Нельзя. Тот, в горах, сразу почувствует и может скрыться. Да, каким бы заманчивым ни казалось развлечение, придется с ним повременить. Нельзя обнаруживать намерений. Лучше заняться обдумыванием великого преступления…

9

Великое преступление должно начаться с назначения Кера помощником Планетарного директора. Эту процедуру можно осуществить в течение часа. По правилам Компании, подобные назначения делались местным правителем. А по штату тому полагалось иметь помощника. Можно просто воспользоваться чистым бланком с подписью Нампа.

Вечером Терл убедил Планетарного в необходимости назначения помощника, что, дескать, позволит в случае раскрытия махинаций с оплатой и премиями свалить вину на того. Предложил назначить нового человека по имени Снит. Разумеется, он не собирался информировать старика, что Снит – кличка Джейда, тайного агента Имперского Бюро Расследований. Терл также убедил Нампа не объявлять всем о новом назначении, а просто назначить встречу с будущим помощником около полуночи в административном корпусе. Напомнив, что как шеф секретной службы он обязан обеспечивать безопасность, сказал, что спрячется за шторой в кабинете Планетарного.

Приняв все меры предосторожности, Терл проверил пистолет, совершенно бесшумное оружие, и приготовил два дистанционно управляемых взрывных капсюля. Незадолго до прихода Снита он попросил Нампа приготовить револьвер и взять его в лапу. Это несколько смутило хозяина кабинета, но Терл успокоил:

– Я буду у вас за спиной.

Намп уселся, сжимая под столом оружие. Приближался момент аудиенции. Терл притаился за шторой. До этого совершенно спокойный, он начал немного нервничать, пощелкивая веками. А если Джейд не явится? Время шло. Джейд опаздывал. Но вот по коридору послышались шаги. Конечно же, Джейд осмотрел проход на подслушивающую аппаратуру. «Идиот, – подумал Терл, – я уже все проверил. Чисто!» При этом логика в его мыслях отсутствовала совсем.

Распахнулась дверь, и вошел Джейд. Голова опущена. Он даже не удосужился переодеться, так и ввалился в рабочем.

– Ваша Милость, вызывали?

Хорошо проинструктированный Терлом Намп спросил:

– Ты уверен, что за тобой не следили?

– Да, Ваша Милость, – удивленно пробормотал Джейд.

Ну и выговор, презрительно подумал Терл. Потом он вдруг вышел из-за шторы и громко сказал:

– Привет, Джейд!

Тот испугался и уставился на незнакомца.

– Терл? Это ты, Терл?

Агенты ИБР никогда не забывали лиц. Они виделись очень давно, еще в школе, когда Джейда прислали расследовать происшествие. Всего один допрос. Но Терл понимал, что у агента наверняка была куча фотографий и записей. Он надменно ухмыльнулся.

Джейд увидел нацеленный на него пистолет и отступил. Чесоточные лапы взметнулись к груди.

– Подожди, Терл! Ты ничего не понял…

Что он собирался сделать? Расстегнуть рубаху? Выхватить оружие? Теперь это уже не имело значения. Терл прицелился и из-за спины Нампа направил дуло в Джейда, прямо в сердце. Джейд пытался еще что-то сказать, но рухнул на ковер. Совершенно очевидно, он боялся чего-то. Терл подошел и пнул ногой: мертв. Распрямился и немигающими глазами уставился на Нампа. Тот дрожал от ужаса. И это было для Терла замечательное зрелище. Но… работа есть работа.

– Не волнуйтесь, Намп. Этот парень – агент ИБР, занимался расследованием вашей деятельности. Но, как видите, не успел. Вы в полной безопасности. Я спас вам жизнь!

Намп дрожащей лапой положил револьвер на крышку стола. Терл молниеносно вскинул пистолет и выстрелил в голову Планетарного. Тот успел лишь вытаращить глаза и рухнул на стол. Зеленая кровь брызнула в стороны. Терл подошел и вложил ему в руку револьвер. С предельной осторожностью вставил в барабан револьвера дистанционно управляемый капсюль, вытащил из-за голенища другое оружие и, подойдя к Джейду, вложил ему в лапу. Второй капсюль вставил в ствол револьвера. Неторопливо огляделся. Неслышно ступая, дошел до почти уже опустевшего зала отдыха и сделал вид, будто только что был за куполом. Демонстративно снял маску и, как всегда, попросил кружку кербано.

Спустя несколько минут, когда зевающий официант принес заказ, он незаметно опустил лапу в карман и нажал на контакт. Раздался приглушенный звук выстрела. Служитель оглянулся, прислушиваясь. Терл нажал еще раз. Раздался второй выстрел.

– Похоже, стреляют?! – притворно удивился Терл. – По-моему, где-то внутри административного… Пошли посмотрим!

Вместе с официантом он выбежал в коридор, на ходу распахивая двери спальных помещений и выкрикивая:

– Где стреляли? Здесь?

Он разбудил весь корпус, настойчиво пытая сонных психлосов:

– Откуда стреляли? Кто слышал?

Кто-то показал в сторону административного крыла. Возбужденная толпа метнулась по этажу. Послышался крик из кабинета Нампа:

– Все сюда! Это здесь! Они здесь!

Последним в кабинет ворвался Терл.

– Где? Кто это?

На полу лежали два трупа.

– Ничего не трогать! – завопил Терл. – Как шеф секретной службы приказываю: все назад! – Он склонился над убитыми. – Кто-нибудь знает этого?

Вытянулись шеи, кто-то неуверенно произнес:

– Это Снит, кажется… Точно не знаю.

– Оба мертвы, – громко констатировал Терл. – Кто-нибудь, пошлите за носилками! Так, я должен опросить свидетелей.

Кто-то связался с пунктом медицинской помощи. Прибежали санитары, погрузили тела и унесли.

– Трупы – в морг! – распорядился Терл. – Если, конечно, не нужна экспертиза…

– Оба мертвы. Огнестрельные раны… Все и так ясно, – пожал плечами главный медик.

– Расходитесь! Все кончилось! – крикнул Терл.

Завтра утром он напишет подробный рапорт. Он сообщит, как секретный агент ИБР, узнанный шефом секретной службы, но не соизволивший ему представиться, нанес визит Нампу. Вполне вероятно, он собирался арестовать Планетарного, но тот выстрелил, после чего совершил и самоубийство. Терл уверен, что Намп замешан в преступлениях, о чем свидетельствуют найденные в его рабочем столе документы. Он сообщит также, что полностью контролирует ситуацию. Тела будут переправлены со следующей телепортацией на девяносто второй день.

А завтра же днем, убедившись, что животные на месте, он запустит бомбодрон, а потом сообщит, что глупые эксперименты Нампа прекращены. Все следы будут заметены… Терл чувствовал себя сейчас спокойно и уверенно. Он совершил замечательное преступление! Но, к своему большому удивлению, заснуть в эту ночь он не смог – его колотило, словно в лихорадке.

Часть 11

1

Все на шахте пришли к единодушному мнению, что имеет смысл создать видимость напряженного труда. Пусть на снимках разведдрона все будет привычно. Джонни был расстроен. Совершенно роковым образом их собственные планы зависели от планов Терла. А тому нужно было золото. Они перебрали и обсудили возможные варианты стратегии, но все забраковали. Можно было улететь на оборонительную базу – Ангус все-таки наладил привод ворот вертолетной площадки. Но база представляла интерес только с точки зрения складов боеприпасов. До этого еще далеко. Идея пастора о захоронении останков откладывалась из-за более важных дел. Людей на все не хватало. Потом же, когда им удастся отвоевать планету, дойдет очередь до мертвых. Сейчас нужно успеть позаботиться о живых и об их будущем. Итак, перебираться еще рано: и база еще не очищена, и сами они не готовы. Во всяком случае, пока. Значит, единственная задача – держать Терла в уверенности, что с добычей золота все идет хорошо. Джонни все-таки очень переживал. Во время последней беседы с Терлом он окончательно убедился, что чудовище не в себе, если вообще когда-либо было нормальным. Золото было приманкой для Терла. И Джонни придумал.

Все спешили подготовиться к завтрашнему облету разведдрона. Кусок жилы белого кварца лежал теперь на дне каньона. Джонни подключил коробку дистанционного управления к бульдозеру, которым можно было пожертвовать. Роберт Лиса соорудил живописный манекен и усадил его в кабину. Когда машина работала, руки манекена, в рукавицах, как настоящие, двигались туда-сюда. К стреле крана прикрепили сеть для руды и засыпали туда обломки кварца из верхнего туннеля. Воспользовавшись небольшим количеством золота, инкрустировали обломок скалы отдельными вкраплениями. Под прикрытием ночи, когда стих ветер, осторожно спустили машину с манекеном прямо наобломок скалы. Оператор, спрятавшийся за утесом с противоположной стороны каньона, манипулировал движениями манекена, имитируя расчистку плоской площадки и сгребание обломков в кучу. Главное – не уронить его в реку. Сеть с заблаговременно засыпанной рудой опустили сбоку машины. Все было готово задолго до появления разведдрона.

Джонни собрал всех на вершине.

– Золотые жилы обычно идут карманами, – объяснил он. – Так написано в древних книгах. Это означает, что у нашей жилы может быть еще один карман. Так что давайте работать и надеяться.

– И молиться, – добавил пастор.

2

Жмурясь от яркого солнца, очень сосредоточенный Терл сидел в своем кабинете с ручкой и сочинял донесение, завершая таким образом свое великолепное преступление. Весь день у него был расписан. Нужно подготовить отчет, просмотреть свежие снимки с разведдрона и, если животные еще на месте, запустить бомбодрон. Зезет и так уже прожужжал все уши, что из-за реликта не может добраться до своей техники и вывести ее из ангара. Словом, пора пойти навстречу Зезету. Потом он отыщет Кера и убедит его стать Планетарным директором.

И все же в глубине души Терл чувствовал себя очень несчастным. Яркое утреннее солнце, заливавшее кабинет даже сквозь освинцованные стекла, напоминало ему, что он обречен оставаться на этой ненавистной планете… Мечты о роскоши и власти на Психло растаяли, как дым. Ладно, пусть пока будет так. Каждому – свое. Он уже в десятый раз принимался за донесение, но дальше заголовка у него не шло. Что-то угнетало. Ах, да! Он же совсем забыл: собирался ведь сходить в морг и взглянуть на личный жетон Джейда. Агент, кажется, собирался что-то вытащить из рубашки в самый последний момент. Наверняка хотел предъявить карточку сотрудника ИБР. Прекрасно зная, что санитары свалили труп, не осмотрев, он решил занести номер в журнал регистрации. По плану ему требовалось десять трупов. На сегодня их только пять. Терл вздохнул. Какой красивый план: положить золото в гробы, переправить домой, а когда-нибудь… темной психлосской ночью откопать, расплавить и… плевать потом на всех свысока! Но все. Конец мечтам. Приезд Джейда все разрушил. И животные предали…

Итак, ему необходим индивидуальный номер агента ИБР. Как-то спокойнее будет, если он сам осмотрит тело. Он надел маску и вышел из комплекса. Проходя мимо клетки с самками, заметил узелок и дрова. Злобно поддел узелок сапогом и прошел мимо. Но вспомнил о физическом чувстве, которое может насторожить животных в горах. Вернулся, отключил ток, открыл дверь и злобно швырнул все в клетку. Узелок попал прямо в огонь, младшая подбежала, выхватила его и прижала к груди. Терл обратил внимание на блестящий предмет в руках старшей. Нож из старинных человеческих развалин. Подошел и свирепо выхватил. Но опять вспомнил о физическом чувстве и похлопал Крисси по голове. Кажется, самке его ласка не понравилась. Он сунул нож за пояс, вышел из клетки, подключил ток, погладил себя по карману, где находилась коробка дистанционного управления. Младшая вслед что-то заверещала, явно грубое. Неблагодарные уроды, подумал Терл. Ладно, скоро все закончится. После вылета бомбодрона он разберется с этой парочкой. Счастливо оставаться.

Психлос направился к моргу. Так он и знал: трупы даже не положили на полки, свалили прямо на пол. Он включил свет, запер дверь и забросил тяжелую тушу Нампа на полку. Даже мертвый Намп выглядел полным кретином, на физиономии застыло удивление. Кровь еще не высохла, и Терл испачкал лапы. Он брезгливо вытер их о куртку покойника. Тело Джейда оказалось на удивление легким. Терл положил его на стол и двинул кулаком:

– Будь ты проклят! Если бы не ты…

Он еще раз с остервенением ударил кулаком по безжизненной физиономии своего врага. Чесотка! Тьфу! Паршивец, весь в чесотке. Он брезгливо покосился, потом схватил лапами за горло, словно Джейд еще мог быть жив, и стал душить. Череп шмякнулся о стол, и Терл еще раз ударил по нему кулаком. Потом немного остыл. Ощупал куртку: ничего. Ни одного выступа. Может быть, жетон в ботинках? Полые каблуки – излюбленный тайник агентов ИБР. Стянул с трупа башмаки. Ничего! Где же все-таки карточка? Стащил штаны. Тоже ничего. Отступил на шаг. Ну и видок же у этого Джейда… Одежда вся дырявая, тело облезлое. Ведь за чем-то он лез под рубашку! Терл разорвал когтем окровавленную ткань. И остолбенел: три горизонтальные полосы… Наклонился ближе: да, Джейд – преступник! Терл приподнял лодыжку трупа. Конечно, вот и следы от кандалов.

Странно, агент ИБР совершил преступление! Наверное, этот тупица сунулся не в свое дело и получил по заслугам. Терл привалился спиной к стене. Он все понял. Джейд, используя свое умение, бежал и пытался скрыться от преследования на этой второстепенной планете. Выправил бумаги на Снита и дождался отправки. Джейд был в бегах!

Терла словно громом с ясного неба ударило. Джейд, выходит, ничего не расследовал, ни за кем не следил?! А своим последним жестом он просто хотел показать Терлу отметины и сдаться на милость. И это сработало бы! Лишние лапы Терлу не помешали бы. Надо же, сколько месяцев волнений и тревог! И из-за чего? Он разглядывал несчастное чесоточное существо на столе. Хорошо, что дверь была заперта, потому что шеф секретной службы не к месту разразился вдруг диким хохотом…

3

Терл вновь сидел за рабочим столом. Он был совершенно спокоен. Перед ним стояла кружка кербано, но он к ней даже не притронулся. Ручка легко скользила по бумаге. Теперь все было очень просто. Вопреки его предупреждениям о том, что участились случаи переправки на Землю криминальных элементов, в частности, разнорабочего по имени Снит, который замышлял ограбление Планетарного директора, Намп не прислушался. В конечном итоге он выстрелил в грабителя, который перед смертью успел застрелить и самого Нампа. Терл считает, что Компания должна усилить контроль за переправляемым персоналом, поскольку планета большая, а он здесь единственный офицер секретной службы. Эпизод, к счастью, не повлек за собой серьезных последствий, ситуация не вышла из-под контроля. Трупы погибших будут переправлены с очередной телепортацией. Вот и все. Это сообщение Терл подкрепил записью свидетельских показаний. Вызвал Чирк и, игриво шлепнув ее по заду, отдал бумаги для отправки. Чирк ушла. Терл взглянул на часы. Пора просмотреть последние снимки с разведдрона.

Он удивленно уставился на картинку. Что это: животные опустили на обломок скалы трактор и расчищают площадку? Точно! Вот кран, поднимающий сетку с рудой… Он увеличил изображение. Анализатор не требовался: в сетке отчетливо было видно… золото! Он изучал картинки еще и еще. Что это под самым краем обрыва? А-а, искалеченные тела… Все ясно, животные потеряли рабочих и теперь закапывают их. Пусть! Кого это должно волновать? Значит, они подобрались к жиле с обратной стороны. Он еще раз взглянул на золото в сетке. Надо полагать, несколько сот фунтов… Он плюхнулся на стул, широко улыбнулся и замурлыкал себе под нос. Что теперь делать с бомбодроном? Пока он, по-видимому, не понадобится. Потом – да, но не сейчас. Первый раз за последние месяцы у него не болела голова.

4

Терл энергично схватил кое-что из оборудования и сунул в мешок. У него созрел новый план. Он проплыл по коридорам компаунд-комплекса. Обслуга уже заканчивала уборку в кабинете Планетарного, вытирая последние капли крови. В кресле сидел… Кер. Карлик выглядел за обширным столом подавленно, а потому забавно.

– Добрый день,… Ваша Милость, – пропел Терл.

– Закрой дверь, – смущенно попросил тот. Терл подошел, проверил лапой стул – нет ли на нем крови. Чувствовал он себя сейчас превосходно.

– Я совсем не пользуюсь расположением, – печально признался Кер. – Меня раньше обижали… Все удивляются, почему вдруг Намп назначил именно меня. Я и сам удивляюсь. Я рабочий, а не администратор.

Терл с самым широким оскалом придвинулся к нему:

– Вот что я тебе скажу, Кер… Надеюсь, ты не записываешь наш разговор?

Кер насторожился и заерзал в просторном кресле. Как скрывающийся преступник, он не мог полностью доверяться шефу секретной службы.

– Намп вовсе не назначал тебя своим помощником, – сказал тихо Терл.

Тот насторожился еще больше.

– Это моя идея, – продолжал Терл. До тех пор, пока ты будешь делать то, что я велю, тебе ничего не грозит.

– На девяносто второй день пришлют нового Планетарного. Осталось два месяца. И если я сделаю что-то не так, все обнаружится.

– Нет, Кер, я не думаю, что пришлют замену. Более того, я абсолютно уверен, что не пришлют.

Кер испугался, но шеф говорил так проникновенно и доверительно…

Терл развернул папку, из которой веером посыпались вещественные доказательства вины Нампа.

– Стомиллионное воровство ежегодно! – воскликнул он. – Намп получал половину. Ты не только останешься здесь на годы, но и вернешься домой богатым. Очень богатым!

Кер старался вчитаться. Нип, Намп… кредиты, премии, урезание зарплаты. Все делили пополам. Наконец, до него дошло: единственное, что от него требуется, – это ничего не менять. Премий не платить, зарплату урезать.

– Почему ты этим занимаешься? Ты в доле? – удивленно просил от Терла.

– О, нет! Мне ничего от тебя не нужно. Это все – твое. Просто я считаю тебя другом и хочу помочь. Ведь я тебе всегда помогал, разве не так?

– У тебя столько компромата на меня – можно отправлять на испарение. А теперь еще и это!

– Послушай, Кер, – с упреком начал было Терл, но потом решил, что лучше прижать негодяя. – Ты должен выполнять все мои указания. Итак, самое первое: подписать бумагу о моем переводе на Психло.

– Хорошо, – согласился Кер. – Я даже могу издать приказ, запрещающий отменять любые распоряжения за твоей подписью. Но я все равно не верю, что продержусь больше двух месяцев.

Терл решил перейти к делу.

– Вот код, которым пользовался Намп. Номера самолетов, находящихся в эксплуатации. И не бойся. Нип, племянник Нампа, очень влиятельный человек. А вот твое первое секретное сообщение.

Терл положил на стол текст, который собирался немедленно уничтожить, как только его перепишет Кер. Сообщалось, что Намп убит бежавшим из тюрьмы на Психло преступником. Создалась новая ситуация. Перед смертью Планетарный передал дела Керу. Банковская разница – как обычно. Пусть переведут долю Кера на его счет в Галактическом Кредитном Банке Империи. Соболезнования. Счастливого сотрудничества. И подпись…

– Но у меня нет никакого счета ни в каком банке, – возразил Кер.

– Будет, будет. Я уже приготовил бумаги и перешлю при следующей телепортации. Так безопаснее.

Кер откинулся на спинку кресла. Впервые после убийства директора он вздохнул свободно. Ему даже показалось, что он как-то подрос, и кресло вроде стало поменьше. Он резко потянулся через стол и ударил с Терлом по лапам в знак добросердечного согласия. Когда Терл ушел, Кер почувствовал, как раздался еще больше, а в кресле ему даже уютно.

Больше всего Терл боялся, что Кер зазнается и выкинет что-либо нелепое. Придется пока присматривать. А что с ним будет потом, когда Терл вернется на Психло, совершенно безразлично.

5

За действиями Терла очень внимательно наблюдали с гор. На следующее утро, взяв административный танк, он выехал на прогулку в направлении старинного города на севере. До полудня пробыл на его территории, а потом оставил руины и на большой скорости помчался по бывшему шоссе к Академии. Там он вышел из танка и зашагал качающейся походкой к часовому, вышедшему навстречу.

Людей в Академии на тот момент почти не было, только дежурные, занимавшиеся хозяйством, да три часовых-шотландца из числа легко раненных.

– Чем могу быть полезен, сэр? – на сносном психлосском обратился тот, у которого была перевязана рука.

Терл огляделся. Никакого транспорта. Хотя нет, из-за дома виднеется хвост небольшого пассажирского самолета. Он взглянул на часового. Это животное может быть, сбежало? Ч-черт с ним, терпеть осталось недолго. Но как общаться с этим тупым экземпляром? Из-за своего высокомерия он сразу не осознал, что часовой-то обратился к нему на психлосском! Вернее, он не поверил своим ороговевшим ушам… Эти животные такие тупые!

Терл начал жестикулировать, изображая волосы на подбородке и указывая на маленький рост. Как бы поискал вокруг, потом величественным движением указал на себя и на место рядом с собой. Невероятно трудно договориться с уродами!

– Может быть, вы имеете в виду Джонни? – спросил часовой вновь по-психлосски.

Терл утвердительно кивнул и решил, что, возможно, придется подождать, пока за тем слетают на шахту. Это его вполне устраивало. Времени у него теперь сколько хочешь, а главное – он с некоторых пор совершенно свободен. Может разгуливать везде, заниматься чем угодно. Он скрестил на груди лапы и стал расхаживать. Планета, разумеется, отвратительная, но появилось свободное пространство. Словно разрушилась невидимая преграда. В небольшом садике паслись лошади. Терл, чтобы провести время, выхватил из-за пояса пистолет и принялся стрелять по животным. Он простреливал бедолагам одну ногу за другой. Началось дикое ржание. Лошади в агонии забились о землю, и это для психлоса было замечательным зрелищем. Так, теперь черная кобыла… Четыре конечности – четыре выстрела. Падая, лошадь подняла облако снега. О! Настоящий концерт…

Раздавшийся за спиной голос Джонни перекрыл стон лошадей. Терл не удивился внезапному появлению. Спокойно обернулся и растянул пасть в улыбке.

– Хочешь попробовать?

Он притворился, что не прочь дать оружие Джонни. Тот потянулся, и Терл, захохотав, спрятал пистолет.

Джонни давно его поджидал. С того момента, как Терл выехал из города. И поспешил с шахты сюда. Нельзя было обнаруживать наблюдения за чудовищем, поэтому Джонни медлил с появлением. Но стоны несчастных лошадей вывели его из равновесия. Да, сегодня Терл опять прежний.

– Давай прогуляемся! – рявкнуло чудовище.

Разгневанный Джонни едва заметным движением приказал часовому перерезать глотки искалеченным животным, чтобы прекратить их мучения, и завел Терла за угол дома, чтобы ограничить ему обзор.

– Я вижу, у тебя тут дела идут неплохо. Мне показалось, вы пытаетесь добраться до другого кармана.

– Да, – ответил Джонни, едва сдерживаясь, – но пока еще золота недостаточно.

Он сказал это специально. Как раз в эту минуту все золото было у него в мешке.

– Нужно оборудование? Говори, не стесняйся! Список необходимого с тобой?

Джонни ответил, что нет.

– Ну, ничего, ничего. Когда приготовишь список, положи его в мешок рядом с клеткой, и я все передам вам. Только напиши, будто для обучения…

– Хорошо, – сказал Джонни.

– Захочешь переговорить, посвети в мое окно тремя короткими вспышками, и я выйду к тебе.

Джонни кивнул.

– Обращайся, обращайся! – Терл самодовольно рассмеялся и похлопал себя по груди. – В книгах еще не написано того, чего бы я не знал о горном деле.

Определенно, Терл изменился, подумал Джонни. Кажется, он перестал нервничать. Они все еще были в поле, скрытые холмом.

– Теперь о деле. На восемьдесят девятый день привези мне золото вот в это здание.

Терл достал из нагрудного кармана снимок и показал Джонни. На здании виднелась вывеска: «Монетный двор США». Джонни протянул руку за картинкой, но Терл оттолкнул ее и показал еще три снимка этого здания – со стороны улицы и двух других сторон.

– На восемьдесят девятый день! Через два часа после захода солнца. Тебя никто не должен видеть. Я приготовил помещение, положишь туда.

Джонни разглядывал фотографии. Неподалеку груды полусгнившего металла, древние машины.

– У вас есть грузовик с широким кузовом? – спросил Терл. – Нет? Я пришлю. – После этого он перешел на командно-приказной тон. – Теперь слушай внимательно. Ты и еще двое, запомни – не больше, подъедете в назначенное время. Остальным скажешь, что тебя не будет до девяноста третьего дня. На девяносто третий день ты привезешь им плату. С восемьдесят девятого по девяносто третий ты будешь занят другими делами. Понял? Лично ты и еще двое, не больше. Остальным оставаться в шахте. Хорошо?

Джонни сказал, что все понял.

– Хочешь посмотреть, что мы добыли?

Да, конечно, Терл очень хотел. Джонни расстелил шкуру и высыпал на нее золото. В солнечных лучах оно так и горело. Терл замер, разглядывая. Потом быстро оглянулся и припал к земле. Он ласкал драгоценные крупинки, въевшиеся в белый кварц. Потом встал и лапой показал убрать. Джонни бережно – это был весь запас – собрал золото. Не отрывая от мешка глаз, Терл выдохнул:

– Красиво… Красиво! – Потом, словно очнувшись: – Значит, на восемьдесят девятый день у меня будет целая тонна, так? – Он похлопал себя по карману с дистанционным регулятором. – А на девяносто третий день я тебе хорошо заплачу…

– Почему с опозданием? – возмутился Джонни. – На целых четыре дня!

– Тебе надо будет кое-что сделать. Не беспокойся, животное, придет девяносто третий день, и ты получишь все. По заслугам. Я тебе обещаю.

Он дико загоготал, и Джонни показалось, что Терл все-таки еще не совсем здоров. Еще ни разу в жизни у него не было такого великолепного настроения.

А Терл тем временем думал: «Какие же они жадные, эти существа! Дикие и жадные. Ишь, захотели получить заработанное сразу! Нет, сначала я убью самок, а потом… И никакого физического чувства!»

– До свидания, животное! – весело бросил Терл и укатил.

6

Они двигались вдоль жилы в надежде наткнуться на другой карман. Но пока шел только кварц. Случай с лошадьми потряс всех. Люди долго приручали их, и те уже стали совсем домашними. Шотландцев поразила жестокость психлоса, бессмысленная, дикая. Неужели они все такие? Очевидно, да. Разведчики часто находили покалеченных и брошенных животных. Так же монстр может поступить и с девочками. Но приходится сжимать зубы и работать, работать…

Кроме добычи золота, дела у них шли успешно. Ангус умудрялся подбирать ключи ко всему, что попадалось на глаза. Риск был огромный: пробираться на базу в защитном костюме, беззвучно ступать по снежному насту, не оставляя следов. Любая осечка могла насторожить психлосов, любая оплошность могла стоить жизни многим людям. О той, последней на Земле битве они теперь знали все. Записи были систематизированы, установлен порядок снимков из космоса.

Джонни и Мак-Дермотт, склонившись над столом изучали материалы, пытаясь докопаться, как же противостоять чудовищам. В их распоряжении было множество докладов, сообщений, сводок. Они натолкнулись на одну странность. В сообщении утверждалось, что боевой самолет психлосов подбил танк где-то в деловой части города Денвера. Но по официальным отчетам армии США, никакого танка в этой части города не было. Они стали сопоставлять все сообщения об этом эпизоде. В результате выяснилось, что после бомбежки предполагаемого танка самолет на большой скорости взял курс на северо-восток и столкнулся с горной вершиной. Машина не взорвалась. На карте указывалось место аварии – всего в трехстах милях севернее базы. Даннелдин определил наличие объекта индикатором металлов. Выходило, что самолет все еще там, завален снегом.

При помощи двух летающих платформ находка была доставлена ночью на вертолетную площадку старой оборонительной базы. Парни сразу же принялись все подробно изучать. Машина была в нерабочем состоянии, но содержала ценнейшую информацию, раздобыть которую можно было только на территории компаунд-комплекса. В самолете погибло два пилота. Все оборудование и экипировка сохранились. Парни старательно разбирались в конструкции дыхательных масок психлосов. Обнаружили своеобразные заплечные мешки, реактивно управляемые и напоминающие парашюты. Нашли спасательные надувные пояса. У пилотов на поясах висели ружья. Контрольная панель не отличалась от тех, что были на пассажирских самолетах. В виде дополнения было только пусковое устройство пулемета и переключатель магнитной кошки. Обследовав тормозные башмаки, на которых стояла машина, ребята пришли к заключению, что те электромагнитные. Иными словами, самолет, оказывается, можно было зафиксировать магнитным захватом на металлической поверхности и тем самым избежать нежелательных смещений.

Самолет вычистили, привели в порядок и использовали для обучения будущих пилотов. Телами погибших занялся пастор. Он подробно изучил их анатомию. В предстоящем сражении очень важно будет знать, как у чудовищ расположены жизненно важные органы. Сердце у психлосов находилось на уровне поясной пряжки, а легкие в верхней части туловища, под самыми плечами. Мозг располагался в затылочной части области черепа. Все остальное – сплошная кость. После препарирования пастор похоронил их.

Вообще было много идей, а значит, что много было и работы. На чердаке здания Империи Неустрашимых устроили нечто вроде штаба. Рассчитали расстояние по равнине до ближайших стратегических пунктов. Причем все это делалось в строжайшей тайне, чтобы не попасть на снимки разведдрона. Вычислили, сколько потребуется времени для преодоления расстояний из разных точек. Словом, будущая стратегия вырабатывалась с необычайной тщательностью. Все отлично освоили базуки и штурмовые винтовки. Можно сказать, стали настоящими снайперами. Осталось решить вопрос с переправкой в другое место лошадей. Их теперь было много, все объезженные. Прославленный ветеран походов Роберт Лиса не переставал напоминать, что, если они что-нибудь упустят, хоть незначительную деталь, снова придут психлосские танки… Демоны безжалостно расправятся с людьми.

– У нас ничтожно малый шанс. Мы не имеем права ничего игнорировать. Давайте-ка повторим все еще раз… – говорил он.

Отряд из шестидесяти человек против всей Психло?! С удвоенной решимостью люди принимались муштровать и штудировать вновь и вновь. Не хватало им лишь самого важного фактора – золота.

7

Работы на шахте вели круглосуточно, в три смены. Все глубже и глубже вгрызаясь в бесплодный белый кварц. На шестидесятый день жила кончилась. Очевидно, во время сильного землетрясения в древности ее сместило куда-то вверх или вниз, влево или вправо. Перед ними была каменная стена. Они и не исключали вероятности такого факта. Каждый день снаряжались отряды разведчиков на предмет поиска запасов золота в древних развалинах. Обследовали всю доступную территорию. Вычитав в старинных книгах о золотых подвалах в банке города Денвер, первым делом отправились туда. Подвал оказался пустым, нашли всего пять золотых монет. Кое-что было обнаружено в так называемых ювелирных магазинах. Однако найденное составило всего две жалкие унции.

Судя по обнаруженным записям, рудные компании и специалисты Земли утверждали, что в районе золотых месторождений нет. Было найдено множество расписок: поступило… столько-то унций на Монетный двор США, поступило… столько-то и столько-то фунтов обогащенной руды для плавления…

Джонни с парнями совершили опасный ночной перелет в место под названием Нью-Йорк, но и там нашли подвалы пустыми. Побывали по совету историка в Форт-Юнион – руины оказались разграбленными. Даннелдин собрал богатую информацию, множество снимков: разрушенные мосты, рухнувшие каменные башни, огромные стада бизонов. И ни одного человеческого следа… Много узнали и о психлосах. Порой даже волосы вставали дыбом. Похоже, чудовища полностью вычистили все золотохранилища еще тысячу лет назад. Не гнушались и раскапыванием могил, изъятием золотых зубов у мертвых. Людей убивали за кольцо, за золотую побрякушку. Ужасно! Только теперь ребята по-настоящему поняли Терла. Оценили, что для него значил этот желтый металл. Для них самих золото никакой ценности не представляло: они не торговали, даже не знали, что это такое. Конечно, металл красивый и не ржавеет, но и только! Люди гораздо больше дорожили сталью. Так или иначе, поиски не принесли успеха. Парни по-прежнему ни на шаг не приблизились к требуемой тонне. Они упорно принялись искать пропавшую жилу.

На семнадцатый день после катастрофы – нашли! Оказывается, она поднялась почти на тридцать футов севернее и залегала теперь всего в тридцати футах под поверхностью. Проходчики вытерли усталые потные лица и принялись прорубать новую шахту. Сделали еще одну площадку для оборудования и с удвоенным старанием начали вгрызаться в белый кварц. Жила стала совсем узкой, всего около трех футов. Но люди все яростнее врубались в скалу. В штреке постоянно висела белая пыль.

Джонни вернулся к изучению докладов о ходе сражения. Нужно было тщательно изучить психлосскую тактику. Он вновь наткнулся на сообщение о таинственном танке, которого в Денвере не существовало. Еще раз внимательно изучил данные спутниковой разведки, которые продолжали поступать еще некоторое время и после гибели президента. Действительно, на одной из фотографий явно угадывался едва заметный дымок.

Они ведь очень тщательно обследовали тогда Денвер. Терл выбрал здание Монетного двора из-за небольшой древней плавильни, расположенной в нескольких минутах езды, а двор он использовал как пункт приема золота. Джонни пришло в голову, что если хоть какие-нибудь следы золота сохранились, то только там. Ведь на Монетный двор должно было стекаться огромное количество ценного металла. А что, если танк охранял здание?

Джонни и Даннелдин направились туда, предварительно убедившись, что за ними нет наблюдения. Приземлились в парке под кронами вековых деревьев. Минуту стояли молча, прислушиваясь. Место пустынное, тихое. Они и прежде осматривали эту территорию, но решили повторить с большей тщательностью. Вдруг психлосы случайно пропустили какой-нибудь подвал?

Начало смеркаться. Даннелдин совал нос во все груды, бывшие некогда наземными машинами, и гадал, как они в свое время выглядели. Джонни вспомнил фотографии, которые показал ему Терл. Обошел здание с обратной стороны, посветил лампой. Он увидел большой холм и подумал вдруг, что он вполне может оказаться тем самым таинственно исчезнувшим танком. Он аккуратно вырезал сбоку кусок дерна, чтобы потом вернуть на прежнее место, не оставив таким образом следов. Нет, это обыкновенная машина. Очень толстый корпус, который, кстати, неплохо сохранился. В месте попадания металл покоробило. Небольшая узкая смотровая щель. Пожалуй, очень отдаленно все это напоминает-таки танк… На окнах решетки. Похоже на клетку. Что это? Дверь. Он подцепил ее ломом и вошел внутрь. Поднял плиту пола…

Несколько минут спустя он, улыбаясь, птичьим посвистом позвал Даннелдина. Да, очевидно незадолго до катастрофы Монетный двор США предпринял попытку эвакуировать золотой запас страны. Тяжелые слитки пролежали тысячу лет. Никто, видимо, не сообразил искать их в танке. Парни прикинули вес.

– Чуть меньше одной десятой тонны, думаю, – сказал Даннелдин. – Терл будет доволен?

Джонни знал, что Терлу этого будет мало, а значит, и для них этого недостаточно тоже.

– Конечно, десятая часть тонны – лучше, чем ничего!

Они погрузили находку в самолет. Закрыли танк и забросали следы снегом. На это время у них было уже триста фунтов! Но нужна все-таки тонна.

Историк, вспомнивший об алхимиках, тотчас бросил все и занялся поисками нужной литературы.

Пастор тем временем посетил деревню Джонни и предупредил людей, что скоро им все же придется перебраться на древнюю оборонительную базу. А вернувшись, передал Джонни привет от старой Элен и ее просьбу не рисковать жизнью понапрасну. Джонни уловил, что пастору приглянулась его любимая тетушка. Он вздохнул и про себя пожелал им обоим удачи.

8

Ночная смена восемьдесят шестого дня началась как и любая другая. Жила, поднимаясь, постепенно сужалась. Люди отгоняли мысль, что ближе к поверхности карманы очень редки. Даннелдин, обливаясь потом, разгребал лопатой отвал. В какое-то мгновение ему показалось, что перед ним вдруг блеснула искорка. Он протер глаза и вгляделся в белую пыль. Кажется… горит. Да, да, не мерещится! В породе – блестка золота, едва заметная. Он отбросил лопату и перевернул осколок: с обратной стороны – то же. В нем все ликовало. Золото! Наконец-то добрались до второго кармана. И Даннелдин заорал во все горло.

Сбежалась вся смена и, едва втискиваясь в узкий штрек, норовила собственными глазами взглянуть на долгожданное чудо. Все, у кого были в руках буры, принялись разламывать породу. Вот она, золотая жила. Белый кварц вновь пестрел великолепными искорками. Через полчаса прорубили еще одну шахту. Новость передали срочно в город, и там тоже все закипели от возбуждения.

Всем хотелось участвовать лично. Даже пожилые женщины помогали поднимать сетки с породой. Передавали, грузили, высыпали, опускали, вновь передавали… Этому дьяволу можно было бы и побольше кварца! К рассвету восемьдесят восьмого дня они выбрали карман полностью. Тысяча шестьсот сорок восемь фунтов! Плюс еще триста шесть… Всего… Чуть меньше тонны. Но они с честью выполнили обещанное! Что ж, пора смазывать штурмовые винтовки.

С этого момента пастор стал часто и подолгу молиться. То, что им предстояло сделать, сравнивать было не с чем.

9

Терл, опасливо озираясь, ждал в условленном месте, перед Монетным двором. Солнце зашло два часа назад. Луна скрылась. Хорошо, что темно. На этой отвратительной планете начиналась весна. Было уже тепло. Снег сошел. Ночи стали не такими длинными. Терл приготовился ждать. Эти животные, думал он, такие тупые, совсем не ориентируются во времени. Он прислонился к грузовику с широким кузовом, который пригнал заблаговременно. Машина была очень древней, даже без инвентарного номера. Ее пропажу никто и не заметит. К тому же он тщательно все обдумал. Ну вот, появились… Подъехали на тяжело груженой машине, с одной горящей фарой, направленной к земле. Сдержали уговор, кретины! В кабине трое.

Терл не мог сдержать нетерпения. Подошел к мешкам, ковырнул когтем. Золото! Почти чистое, совсем немного кварца. Потом опомнился, отошел в сторону и настроил индикатор радиации. Чисто. Наметанным глазом прикинул объем. Получалось не меньше девятнадцати сотен фунтов. Перевел в галактические кредитки… Вот это богатство! Роскошь… Могущество…

Однако почему они не вышли из машины? Он подошел и посветил фонариком. Все с черными бородами. В машине же сидели Даннелдин, Дуайт и еще один шотландец. Терл стал показывать жестами: где, мол, Джонни. Дуайт вполне разборчиво на психлосском объяснил:

– Джонни не смог прибыть. Ушиб ногу. Попросил нас. Много извиняется.

Терл недоверчиво вылупился. Такая новость не входила в его план. Но, действительно, на снимке, полученном сегодня утром, он заметил перевернутый окровавленный скрепер. И светлой бороды Джонни, неизменно присутствовавшей на всех предыдущих снимках, сегодня не было. Ну неважно, расправа над самками произойдет чуть позже. Поврежденная нога вряд ли притупила физическое чувство животного, и оно, пожалуй, может еще навредить. Да, лучше подождать.

– Мы поможем погрузить мешки в твою машину, – предложил Дуайт.

Ну уж, нет! Терл категорически замахал лапами:

– Просто пересядем. Я – в вашу, вы – в мою. Все понятно?

Три шотландца выпрыгнули из огромной кабины и пересели в древний грузовик. Даннелдин запустил двигатель и медленно повернул в темный переулок. Терл стоял, раздвинув пасть. Ну вот, грузовичок исчез из виду, слышен только рокот его мотора.

Даннелдин же, закрепив рычаги управления, направил машину под углом. Велел товарищам открыть дверцу и крикнул:

– Прыгайте!

Тут же распахнул дверцу со своей стороны и метнулся от машины. Оглянулся: два неясных силуэта мелькнули в темноте. Он набросил защитную накидку на плечи и остановился. Грузовик медленно проехал футов сто и… взорвался. Ветхие стены соседнего здания рухнули.

Терл слышал, как по руинам пронеслось гулкое эхо и на землю посыпались обломки. Он был доволен – тремя животными меньше! Может, вернуться и поглядеть? Только вряд ли там что осталось. Взрывчатку он подложил прямо под сиденье. И он повел нагруженную машину к плавильне. Итак, он переходит к очередному, самому ответственному и опасному этапу своего гениального плана…

Отряд шотландцев, все в защитных накидках, высыпал из зданий. Отыскали Даннелдина и его напарников. Будет ли им сопутствовать удача дальше? Ведь иметь дело с психлосами – все равно, что играть в кости с сумасшедшими.

10

Терл давно подготовил старинную плавильню. Окна и двери уплотнены. Все старое оборудование, кроме котла в центре пола, выброшено. Инструменты, литейные формы, молекулярный резчик металла – все давно разложено. Он остановил грузовик у входа и легко перетащил мешки с рудой в неосвещенное помещение. Высыпал содержимое в котел. По обыкновению проверил все вокруг на подслушивающую аппаратуру, нет ли каких жучков или видеоклопов. Удостоверившись, что в безопасности, он сложил свою аппаратуру на скамейку, не обратив при этом внимания на маленькое свежее отверстие в ставне.

В тот момент, когда ящики стукнулись о скамью, невидимая рука открыла предварительно смазанную вентиляционную отдушину, установила две миниатюрные пальчиковые видеокамеры и так же бесшумно прикрыла заслонку. Немного пыли от сквозняка повисло в воздухе, Терл оглянулся. Крысы? О, на этой проклятой планете повсюду крысы. Он повернул рычаг скоростного нагревателя, и порода в котле начала оседать и плавиться. Появились первые тягучие пузыри. Самое главное – не перегреть. Золото легко переходит в газообразное состояние и испаряется. Очевидно, балки потолка этой древней плавильни насыщены золотым газом, сконденсировавшимся на них. Терл неотрывно следил за термометром. Желтая масса расплавилась полностью, и он перевел электронагреватель в режим поддержки температуры. Формы были готовы давно. Они предназначались для изготовления гробовых крышек. Сами же гробы делали в мастерских компаунд-комплекса. Одетой в перчатку лапой Терл взял огромный черпак и начал заполнять первую форму. На каждый гроб двести фунтов золота. Десять крышек. Работал он проворно, со знанием дела, стараясь не пролить. Шипение остывающего металла ласкало его ушные раковины. Все оказалось так просто! Компания требовала переправлять трупы в свинцовых гробах, ведь чаще всего психлосы погибали от облучения. Свинцовые гробы отлично защищали принимающую платформу, и экраны не срабатывали. Этому правилу неизменно следовали вот уже пятьдесят или шестьдесят тысячелетий. Свинца на Психло было с избытком, как хрома, железа и меди. Редкостью считались золото, бокситы, молибден и еще некоторые металлы. И чего уж не было вовсе, слава богам, так это урана. Гробы для жесткости покрывались сплавом висмута. Ему же надо было приготовить только крышки. В морге стояло очень много гробов, поэтому, чтобы не показаться идиотом, он вынужден воспользоваться уже находящимися там, иначе кто-либо заметил бы, что он тащит новые, и поднял бы шум.

Он уже залил девять крышек. С десятой пришлось повозиться: в котле, на самом дне, остался густой осадок породы и шлаков. Он торопился закончить все до рассвета. Быстро охладил котел, плеснул в него кислоты и снова разогрел. Кислота вскоре закипела. Паров ее Терл не боялся – он в маске. Снял всплывший осадок, а потом и золото. Подобрав все до капли, он заполнил, наконец, и последнюю крышку.

Пока крышки остывали, он почистил котел и черпак, проверил, не накапал ли на пол. Крышки остывали медленно, так что ему пришлось обдуть их из переносного вентилятора. Очень осторожно он выбил крышки из формы и разложил на скамьях. Достал молекулярный разбрызгиватель, вставил в него свинцово-висмутный прут и стал аккуратно покрывать золото. Расписав таким образом крышки под свинцовоподобные, он снял перчатки и собрал оборудование, которое обычно хранилось в морге. Вынул из кармана список. Старательно вывел на крышках десять имен, десять серийных номеров и десять дат смерти.

Не так просто оказалось раздобыть десять трупов. Три охранника, Намп, Джейд, будь он много раз проклят! Трое рабочих… Нужно было еще два. Ну один он заполучил, подстроив «случайный» взрыв при горной разведке. Над вторым пришлось поломать голову. И он ослабил рулевую стойку у одного трехколесника. Средство передвижения было высокоскоростным, и на нем часто погибали. Но Терлу пришлось ждать три дня, пока затея сработала. Так у него получилось необходимое число.

Терл еще раз все проверил. Замечательно! Царапнул на одной крышке покрытие когтем – держится крепко. Значит, при перевозке все обойдется. Время поджимало. Он отсоединил электронагреватель, огляделся. Кажется, все. Выключил свет. Потом подогнал грузовик, сложил крышки в кузов и прикрыл сверху оборудованием и инструментами. Вернулся в плавильню, разбросал ровно пыль, запер дверь и, счастливый, уехал.

Вентиляционная заслонка опять распахнулась, мелькнула все та же рука и сняла видеокамеры. Отверстие в ставне было заделано.

Терл мчался к базе. Он великолепно освоил дорогу и шел на предельной скорости. Было еще темно. Он затормозил у морга. В темноте перетащил внутрь крышки. Потом вышел, отогнал грузовик и снова вернулся. Запер дверь и включил освещение. Проверил: никаких жучков или видеоклопов. И вновь не заметил высверленного в дальнем углу отверстия. Стоило ему повернуться, как в отверстие просунулась едва видимая пальчиковая камера.

Терл достал из штабеля десять пустых гробов, снял с них крышки и заменил новыми. Гробы расставил так, чтобы было удобно забирать. Стащил с полок трупы и побросал в гробы. Последним был Джейд.

– Глупый оборванец! Самый никудышный агент ИБР. Как же ты ошибся, Джейд, надеясь отсидеться в этой дыре! – Терл поднял крышку. – Даже в гробу фальшивое имя – Снит!

Остекленевшие глаза, казалось, смотрят в упор.

– Нет, Джейд, – продолжал он приговаривать, – и не пытайся со мной спорить. Ни о твоем убийстве, ни об убийстве Нампа ни одна живая душа не узнает. Прощай, Джейд.

На каждой крышке Терл сделал едва заметную пометку – маленький крестик. Потом взял аппарат холодной сварки и заварил крышки. Отошел, огляделся. Все готово. Потянулся к выключателю. И не расслышал ни тихого шепота за толстой стеной морга, ни шороха раствора, заталкиваемого в маленькое отверстие в углу.

Он распахнул дверь. Через открытое пространство платформы он направился к своим апартаментам. За его спиной, у самой стены морга, скользнули два силуэта и словно растаяли…

Четырьмя часами позже, то есть уже на девяносто первый день, Джонни, Роберт Лиса и другие члены Совета внимательно изучали снимки пикторекордера. Они обдумывали все до мелочей. Нельзя было допустить ни одного промаха. От них зависела теперь не только собственная жизнь, но судьба всей планеты. А может, и Галактики.

Часть 12

1

Ярко освещенный зал для развлечений, набитый подвыпившими психлосами, гудел как улей. Торжество проходило по поводу окончания службы на этой проклятой планете. Кто не служил здесь – не поймет! Провожали двух механиков и Чара. Официанты носились по залу, не успевая подавать кербано. Женщины, освободившись от сдержанности, принятой на службе, визжали и вихляли задами. Мужчины состязались в меткости и ловкости. Отовсюду слышались позорящие естество шутки. То и дело вспыхивали лихие потасовки. Словом, атмосфера царила разухабистая. Даже малыша Кера удалось заманить в компанию. И теперь он с важным видом судил своеобразное состязание: кто больше выпьет, не дотрагиваясь до кружки лапами. Пятеро механиков, раскачиваясь, тянули школьную песенку-вопилку: «Психло, Психло, Психло! Убей их всех, убей!»

С равнины, сзади перевалочной платформы, таинственно выплыла группа всадников с навьюченными лошадьми. Копыта лошадей были обмотаны тряпками, так что шагов не было слышно. Группа направилась прямо к неосвещенному моргу. Едва слышный щелчок – и дверь открыта…

Очень пьяный Чар, пошатываясь, подошел к Терлу.

– Послушай, а ничего идейка, да?

– Какая? – не понял Терл.

– Ну-у, властям кое-что порассказать… – икнул Чар.

Терл насторожился, но собеседник не заметил, как сузились и вспыхнули его глаза. Притворно заплетающимся языком Терл предложил:

– Пошли выйдем, Чар. Я тебе подарок приготовил. На прощанье.

Чар похлопал глазищами.

– Но маски нет… совсем… Понял?

– Да ладно, пошли, там у выхода их полно.

Никем не замеченные, они направились к выходу. Путаясь в ремнях, напялили кое-как маски. Терл вошел в атмосферный шлюз, таща за собой Чара. Потом поволок бедолагу к клеткам зоопарка. Было уже совсем поздно, часовых не видно. Освещение оставалось только дежурное. Ночная прохлада несколько освежила Чара, и он начал приходить в себя.

– Животные… – злобно прошипел он. – Ты у нас известный любитель животных! Ты мне никогда не нравился, понял?

Но Терл не слушал. Что это там промелькнуло у морга? Он напряженно всматривался в темноту. Животные?

– Ты о-очень хитрый, Терл. Только меня тебе не одурачить, понял?

Терл сделал несколько шагов к моргу. Зажег карманный фонарик, посветил. Что-то коричневое, лохматое. Тьфу ты! Стадо бизонов, последнее время быки часто забредали на равнину. Доносилось чавканье и топот копыт. Где-то ухнула сова. Типичные для этой планеты звуки. Он переключил внимание на Чара. Обнял его за плечи и повел к проходу между соседними полусферами. Темно и пустынно.

– Ты о чем это, дружище? – переспросил он Чара. Снова ухнула сова. Терл огляделся. Место укромное, никто не увидит…

– Запах от капсюля, понял? – выпалил Чар, ткнувшись прямо в маску Терла. Тот поддержал его.

– Нет, не понял.

– Нампа убили не из бластера. Ты думал, Чар не отличит запах капсюля? Но по-онял он…

Лапа Терла скользнула под куртку. Он все ломал голову, чем объяснить необходимость запуска бомбодрона через день. Вот и решение.

Терл вернулся в зал. Его отсутствия не должны заметить, а ночью предстоит еще поработать. Публику совсем развезло.

У морга же вовсю суетились люди, осторожно передвигаясь между бизонами, которых пригнали с равнины. Лошадей развьючили.

Буйное веселье в зале продолжалось. Так никто и не заметил, что один из участников торжества безвозвратно исчез.

class='book'> 2 Джонни лежал в гробу у дальней стены морга. Крышку слегка сдвинули для поступления воздуха и возможности наблюдения. Снаружи здания, на крыше, установили кнопочную камеру, у изголовья гроба закрепили небольшой экран. На Джонни была синяя форма чинко и мокасины. Беготни предстояло много. За какие-нибудь две минуты нужно было отмахать большое расстояние и при этом много чего успеть, иначе план провалится и Джонни погибнет. Крисси и Патти тоже. И шотландцы, и вообще все, кто до сих пор еще уцелел на Земле. Он услышал вой сирены на башне перевалочной станции и знакомое предупреждение: «Выключить двигатели! Готовность!» Послышалось мощное гудение.

Земля завибрировала. Крышка гроба начала дрожать. Гул постепенно нарастал.

Через некоторое время на платформе уже стояли две сотни новобранцев с Психло, с поклажей. Гул смолк, но вибрация еще продолжалась. «Координаты удерживаются! Переход ко второй стадии!» Вся территория перевалочной станции ожила. Через час и тридцать минут произойдет обратная телепортация. Персонал станции выстроил вновь прибывших в шеренгу.

Терл напряженно всматривался в лица пополнения. С прошлым поступлением его ждал сюрприз. Сегодня могло повториться. Он опасался, что прислали нового Планетарного.

Терл обошел строй, не обращая внимания на барахло и контрабанду. Он пристально всматривался в физиономии под походными шлемами и сверял списки. Две сотни ровно. Хмыкнул: блажь старого Нампа – как можно больше персонала… Пройдя строй, он вздохнул с облегчением. Замену Керу не прислали, обычный состав: грязное отребье с Психло, младший обслуживающий персонал, несколько выпускников высшей школы. Как обычно. Все немного заторможены. Ни одного агента ИБР. Тер поднял лапу, и пополнение развели по самолетам для переправки на рудные базы. Большинство погрузили вместе с багажом и сразу отправили. Здесь осталась лишь незначительная часть.

Терл выдохнул с облегчением и направился к моргу. Перед зданием гарцевала лошадь… животного. Вечно она тут околачивается.

– Пошла прочь! – гаркнул он и замахнулся когтистой лапой.

Лошадь безразлично покосилась на психлоса и, когда тот распахнул дверь, подступила ближе.

Внутри покоилось десять гробов, готовых к погрузке подъемными машинами. Терл проверил метки на крышках. Порядок! Он глубоко вздохнул. Через каких-нибудь восемь-десять месяцев он их откопает и под прикрытием темной ночи, тайно… И настанет момент торжества! Богатство… Роскошь… Немного озадаченно он уставился на четвертую по счету крышку. Оказывается, имя Джейда он написал с ошибкой. Удостоверился, на месте ли крестик. Порядок. А имя… Да черт с ним! Подчистил в списке на отправление. Подумаешь, вместо одного фальшивого имени – другое… Хороший секретный агент – это мертвый секретный агент. Остальное не имеет значения.

Погрузчик перетащил девять гробов на платформу. Терл напряженно следил: ни одна крышка не открылась. Подхватив последний, оператор остановился и бросил Терлу:

– Этот что-то слишком тяжелый!

Терл подавил испуг. Они ведь все лишь на сотню фунтов тяжелее обычных. Невозможно заметить. Вес обычного гроба составлял в пределах семисот фунтов.

– Картридж, наверное, сел, – предположительно сказал он в ответ.

– Может быть, – пожав плечами, согласился оператор и сбросил гроб на платформу.

Ему показалось, что тот весил целых тысячу фунтов.

На грузовике подвезли отбывающих с багажом. В кузове всего пять психлосов: два оператора и три разнорабочих. Сопровождающий был чем-то озадачен. Он протянул Терлу список:

– Надо внести изменение: Чар не явился. Все обыскали – не нашли. А вещи его здесь.

– Которые? – уточнил Терл. Сопровождающий показал.

Одним движением лапы Терл схватил багаж Чара и сбросил на землю.

– Мы везде искали, – продолжал оправдываться сопровождающий. – Может, тревогу объявить или отменить отправку?

– Исключено, ты же знаешь! – поторопился возразить Терл. – В спальнях у баб смотрели?

Тот в ответ гоготнул:

– Не догадались. Вчера славненько погуляли…

– Ладно, переправим через шесть месяцев. Сам виноват, – отрезал Терл и вычеркнул Чара из списка.

Грузовик отъехал к комплексу, отбывающие поднялись на платформу, надевая походные шлемы. В нескольких футах от них лежали в ряд гробы. Терл взглянул на часы. Еще две минуты. «Координаты готовы! Вторая стадия!» – прогремело над платформой. Появилось белое свечение. Терл отошел к моргу. Чертов конь по-прежнему топтался у дверей. Терл вскинул лапы, словно прицеливаясь. Конь отбежал, но потом вновь стал подступать к зданию.

Ах, как приятно смотреть на гробы! Терл провожал их таким радостным взглядом… Минута до отправления… И вдруг его шерсть поднялась дыбом: из опустевшего морга прозвучал голос!

3

Когда увезли первый гроб, Джонни осторожно выскользнул из своего. На поясе у него висели три охотничьи дубинки, в руках он сжимал четвертую, самую тяжелую. Когда же забрали последний, он поставил записывающее устройство в центре помещения, на полу, и спрятался за дверью. В проем двери легла тень Терла. Джонни запустил запись. Голос Терла: «Джейд, глупый оборванец, ты самый никудышный агент ИБР…» Тень Терла дернулась. Запись продолжала звучать: «Как же ты ошибся, Джейд, надеясь отсидеться в этой дыре!» Терл ворвался, неистово хлопнув дверью. Он поднял ногу и раздавил аппарат. Джонни вышел вперед, и раскрученная дубинка точно опустилась на голову ненавистного психлоса. Пока он падал, Джонни свободной рукой выхватил из кармана чудовища коробку дистанционного управления клеткой. Снаружи прогремело: «Координаты первой стадии! Выключить двигатели!» Джонни еще раз ударил Терла. Тело дернулось. Джонни быстро сорвал дыхательную маску и бросил в дальний угол. Потом склонился. Из черепа Терла текла зеленая кровь. Ноги свело судорогой. Дыхание не прослушивалось. Зрачки выкатились. Надо бы пристрелить. Но нет, нельзя, пока не возобновится гул, иначе все сорвется. Когда провода начнут гудеть, процесс станет необратимым. Снаружи донеслось: «Готовность!» Послышался гул. Начался отсчет двум минутам, отведенным Джонни. Может быть, это последние минуты в его жизни. Он взглянул на часы и выбежал из морга. В течение этих двух минут никто не станет стрелять, чтобы не нарушить расчетные координаты.

Быстроногий верно ждал рядом. Джонни оседлал любимца и, слившись с ним в одно целое, помчался вперед. Быстроногий взмыл на платформу. Гул усиливался с каждым мгновением. Теперь все, что находилось на платформе, попадет на Психло, а ведь там нет воздуха. Джонни затормозил у первого гроба. Поймал пальцем небольшое кольцо, едва заметно торчавшее из-под крышки. Потянул… Есть – чека в руке! Второй гроб. Нашел кольцо. Дернул. Чека в руке. Третий. Кольцо. Чека. Раздался истерический крик:

– Освободить платформу, освободить платформу!

Кучка психлосов на платформе оцепенела. Один из них пальцем указал на Джонни. Четвертое кольцо, пятое, шестое! В гробы было вложено десять атомных мин страшной разрушительной силы. Применение их на планете запрещалось, потому что они могли отравить ее всю. Так. Седьмое кольцо. Джонни нагнулся.

– Схватите его! – завопил старший по платформе.

Пятеро психлосов бросились в наступление. Джонни метнул дубинку. Один упал. Еще два броска, и еще два психлоса рухнули на платформу. Седьмая чека в руке!

В кустах спрятался отряд смертников из шотландцев, все добровольцы. Если телепортация сорвется – Земле несдобровать. Восемь! Девять! Двое оставшихся на ногах психлоса наступали…

– Бей! – скомандовал Джонни.

Быстроногий встал на дыбы и ударил копытом. Последний монстр уже тянул лапы к Джонни, когда тот замахнулся и разбил ему шлем. Десять!

Джонни с силой приник к шее Быстроногого и крикнул:

– Вперед!

Кто-то из охранников вскинул лучевой пистолет, но стрелять не решился. Гул стал нестерпимым. А Джонни уже несся по равнине к клетке. Часы показывали, что до отправления осталось сорок две секунды. Никогда еще время не тянулось так медленно. Или не неслось так стремительно?

Итак, он остался на Земле. Но за ним охотились, он был под прицелом. Джонни отключил ток на прутьях. В руках у него резчик металла. Сейчас он освободит девочек от ошейников… Он спрыгнул с коня и замер. Клетка распахнута, деревянный барьер разбросан. Вещи на месте. Но где Крисси и Патти? Что-то там под брезентом. Наверное, спят. Джонни вбежал в клетку, выкрикивая имена. Никакого ответа. Он откинул брезент и увидел… Чара. Тот лежал на спине, раскинув лапы, из живота торчала рукоятка ножа, который Джонни подарил Крисси.

Времени на раздумья не осталось. Он выбежал из клетки, озираясь по сторонам. Старой Свиньи и Танцорши нигде не было. Неужели девочкам удалось бежать? Они убили Чара и скрылись? Нет, не может быть. Коробка дистанционного контроля все время находилась у Терла!

Часы отсчитывали секунды. Дула винтовок в кустах напряженно ждали. Джонни вскочил на Быстроногого и помчался к краю оврага. Спрыгнул и прижался к земле. Грохот достиг максимума. По воздуху пронеслась мощная волна. В мерцающем свечении все, что находилось на платформе, исчезло.

4

От быстрого бега Джонни скорчился. Тяжело дышал Быстроногий. Сейчас должно последовать завершающее колебание. Неожиданно земля содрогнулась с необычайной силой. Ударная волна пронеслась по равнине. В небе вспыхнуло зарево. Похоже на мощный взрыв.

Джонни добрался до края обрыва и выглянул. Слишком мощная отдача… По расчетам, ядерный взрыв должен был последовать через десять секунд. Провода вокруг перевалочной платформы оплавились. Технику раскидало. Психлосы прижались к земле. Огромное светящееся облако-пленка повисло над перевалочной платформой. Комплекс уцелел. Еще одно мощное сотрясение прокатилось по равнине. Для взрыва бомб на Психло еще рано. Что же произошло? Неужели мины, не достигнув цели, взорвались в другом месте пространства? Не хотелось даже думать, что армия Психло может вновь высадиться на Земле и уничтожить все живое.

Однако сейчас главное – атака по рудным базам. Джонни с волнением глянул на цепочку боевых самолетов. После прокатившегося сотрясения – а это был сигнал для пилотов – машины должны стартовать. Из своего укрытия Джонни наблюдал, как группы шотландцев в маскировочных защитных костюмах выбежали из засады и заняли линию обороны. Отлично. Боевые самолеты стартовали один за другим. Всего шестнадцать машин, на каждой пилот и помощник. Всю ночь они отсиживались в кабинах. Тридцать два шотландца улетали на задание. Со сверхзвуковой скоростью пятнадцать машин устремились каждая к своей цели, на удаленные базы. Их задача: уничтожение психлосов, предотвращение контрудара. Один же самолет должен обеспечивать прикрытие с воздуха здесь, на центральной базе. Джонни посмотрел на оставшиеся машины. Немного развернуты, но, кажется, уцелели. Стоп, что-то не так! Должно остаться четыре самолета, а осталось всего три. Он снова выглянул из-за обрыва. Вот оно! Стена морга разворочена, а гроб, с помощью которого это сделано, валяется рядом. Терл ожил и нашел выход. Джонни задрал голову. Вместо одного боевого самолета над компаунд-комплексом было два! Он вскочил на Быстроногого. До самолета три сотни ярдов. Поглядывая вверх, помчался вниз по склону, поднимая облако пыли. Где атакующие отряды? Что с ними? Из комплекса по нему выстрелили. Он успел к самолету. Еще несколько пуль просвистело рядом. Джонни приоткрыл дверцу. Стрекнули по обшивке. Он нырнул под машину и попытался открыть вторую дверь. Ключ! Куда Ангус положил ключ от управляющей консоли? Очередь ударила в стекло. Джонни опустился вниз. Да вот же он, ключ! На полу… За мгновение до того, как он запустил двигатель, рядом рвануло из базуки.

Самолет взмыл на две тысячи футов. Мельком Джонни увидел внизу атаку гранатометами и винтовками. Всю ночь ребята пролежали под покрывалами теплозащиты.

Джонни посмотрел на экран: где же Терл?

5

А Терл в нескольких милях севернее вел воздушный бой с самолетом прикрытия. Джонни ринулся туда. Один самолет, пытаясь оторваться, уходил, второй преследовал. Шотландцы спасаются бегством? Исключено! Внезапно Джонни все понял: Терл притворялся, пытаясь заманить противника в ловушку. Эфир молчит. Будь проклято это молчание! Шотландцы попались на хитрость. Терл сделал петлю и атаковал боевой самолет. Машина вспыхнула и начала стремительно падать. Из горящей кабины в разные стороны выпрыгнули двое. Пока Терл увлечен погоней, к нему можно подобраться… Тот пустил очередь по пилоту и ранил его. Джонни зашел Терлу в хвост. Неожиданно психлос развернул машину и направился к комплексу. Его самолет был теперь сверху. Но Терл почему-то не стреляет. Джонни догадался, что чудовище собирается расправиться с наземными отрядами. Машины психлосов отличались невероятной маневренностью, а если учесть скорость полета, преследование становилось весьма затруднительным: не угадаешь, что противник предпримет в следующее мгновение.

Терл уходил вправо. Джонни разгадал его намерения и тоже взял вправо. Зашел спереди и приготовил стрелковое оружие. Терл ушел вверх. Джонни замешкался. Теперь демон мог повторить его маневр. Джонни скорректировал направление и начал поджимать снизу. И почему только он не прострелил ему башку в морге?

Терл пошел вниз и вправо, потом влево и опять вправо. Каждый раз Джонни оказывался впереди. Слишком поздно он понял, что это – хитрость. В четвертый раз Терл открыл огонь по тому месту, где еще немного и оказался бы Джонни. Но Джонни спасла мгновенная реакция. После этого психлос, очевидно, отказался от попытки добраться до комплекса и взял курс строго на север. Что он еще задумал? Опять заманивает? Почему Терл изменил тактику?

Джонни перевел взгляд на тепловизор. Там, внизу, на север мчались… Крисси и Патти! Их лошади буквально припадали к земле. Рычаги воздействия! Джонни понял, что Терл вернулся к прежнему. Если он захватит заложников, вновь сможет диктовать свои условия… Джонни повернул ручку локальной радиосвязи. Послышался голос Терла: «Если ты не посадишь свою машину, я убью их!». Терл был уже совсем близко от скачущих, на высоте пяти тысяч футов. Джонни повернул ключ. Он точно рассчитал, где будет Терл в следующее мгновение. И его самолет опустился на крышу машины чудовища. Джонни включил магнитный захват. Убедившись в успехе, он перешел на сверхзвуковую скорость. Моторы двух самолетов взревели. Каждый из пилотов стремился к своей цели. Медленно теряя высоту, оба продолжали бороться. Двигатели перегрелись и грозили взорваться в любую минуту. Джонни схватил реактивный парашют, стропы которого давно были переделаны под рост человека, натянул его и проверил оружие. Бросил последний взгляд на панель управления. Высота четыре тысячи футов. Распахнул дверь и выпрыгнул. Парашют раскрылся, падение замедлилось. Взмахнув ногами, Джонни поднялся выше. Он следил за ревущими машинами, ожидая, что Терл тоже выпрыгнет. Положение безвыходное, двигатели неминуемо взорвутся. Джонни рассчитывал убить Терла в воздухе. Но тот и не думал прыгать. Джонни видел, как он усиленно молотил по кнопкам.

Регулируя высоту, Джонни досадовал, что ошибся. Что и говорить, тактикой психлосов Терл владел в совершенстве. Он надеялся перебором комбинаций угадать установки сидящего у него на крыше самолета. Если ему удастся согласовать оба двигателя, резким маневром можно будет освободиться от магнитного захвата и сбросить ношу. Самолет, который покинул Джонни, уже дымился. А тем временем Терл нашел нужную комбинацию, и двигатели начали работать в унисон. Но, поскольку установка Джонни была на снижение почти си сверхзвуковой скоростью, обе машины стали стремительно падать. Терл смекнул, что это смертельно. Джонни видел, как он лихорадочно стучал по кнопкам. Но вот по инерции они снизились почти до двадцати футов. Двигатели еще продолжали борьбу. И тут… обе машины превратились в один оранжевый шар!

Горящий Терл вывалился из кабины я покатился по траве. Джонни ускорил падение и, используя реактивный регулятор, приземлился в ста футах. Терл все еще катался.

6

Не отрывая от него взгляда. Джонни скинул парашют и выхватил оружие. Терлу удалось сбить пламя с одежды. Теперь он лежал неподвижно. Маска на месте. До него было пятьдесят футов. Джонни приближался осторожно: враг слишком опасен. Сорок футов, тридцать… Терл не шевелился. Джонни вспомнил Роберта Лису: план – это хорошо, но во время сражения всегда может произойти непредвиденное. Надо справиться с этим. Побег Терла нарушил задуманное людьми. Теперь одному богу известно, как все сложится. Перестрелка вдали еще продолжалась. Джонни не смотрел туда, где полыхали два самолета. Он внимательно наблюдал за Терлом. Остановился в двадцати пяти футах – ближе нельзя. Трудно было разглядеть через маску. Терл дышал с трудом, зеленая кровь запеклась на куртке. Внезапно, как по мановению волшебства, в руке психлоса появилось короткое оружие. Джонни успел отреагировать и выстрелил первым. Оружие вспыхнуло в лапах демона, он вскочил на ноги и бросился бежать. Джонни прицелился ему в правую ногу. «Это тебе за лошадей!» – промелькнуло в голове. Терл упал, нога неестественно подогнулась. Джонни подошел к тому месту, где валялось вспыхнувшее оружие. Очень изящная вещица… Не та ли самая, что называют револьвером-убийцей? Терл лежал без движения.

– Перестань прикидываться! – крикнул Джонни. Тот загоготал и сел.

– Почему ты не умер в морге?

– Животное, – принялся объяснять Терл, вправляя ногу и неотрывно наблюдая за Джонни, – я могу задерживать дыхание до четырех минут.

Странно, Терл что-то уж очень веселился. Нога, рана, кровь проступила сквозь штанину, много ожогов, а он веселится… Странно. Не упуская его из поля зрения, Джонни посмотрел на равнину. Комплекс за спиной, оттуда доносился звук перестрелки. Да, без поддержки с воздуха ребятам трудно. Где девочки? Может быть, уже скрылись? Нет, вот они! Джонни не ожидал: они возвращались. Их отделяло меньше мили. Джонни испытал облегчение: живы! Помахал рукой. Потом повел взглядом дальше. Один из пилотов, припадая на ногу, шел в этом же направлении.

Терл снова расхохотался:

– У тебя ничего не выйдет, животное! Скоро здесь появится масса психлосов!

Джонни не ответил. Он махал девочкам. Поравнявшись с догорающими машинами, лошади отпрянули. Крисси ехала верхом на Старой Свинье, а Патти – на Танцорше. Лошади дышали уже спокойно. Девочки не могли поверить, что перед ними Джонни. Крисси оставалась верхом на некотором расстоянии, ужасно бледная, на шее красный рубец от ошейника.

– Джонни, это ты?

Очевидно, он не походил на себя в одежде чинко. У Патти сомнений не было. Она соскочила с Танцорши, бросилась к нему и прижалась, обняв за пояс.

– Вот видишь! Вот видишь! – восторженно выкрикивала малышка. – Я же говорила! Я же говорила тебе, что Джонни найдет нас!

Крисси сидела на лошади и плакала.

– Ты поймал чудовище? – воскликнула Патти, показывая пальцем на Терла.

– Не становись между мной и им, – посоветовал Джонни, нежно поглаживая малышку по волосам и держа Терла на прицеле.

Джонни не хотел, чтобы девочки путались под ногами, когда Терл пошевелится. И он придумал, как отвлечь их.

– Крисси, посмотри-ка южнее, примерно в четырех милях отсюда.

Крисси взяла себя в руки, смахнула слезы. Джонни чего-то ждет от нее. Она посмотрела в указанном направлении. Откашлялась и начала говорить:

– Да, Джонни, что-то движется.

– Это друг. Скачи к нему как можно быстрее и привези его сюда.

Крисси тронулась вперед. Испуганно объехала Терла и поскакала. Ее светлые волосы развевались по ветру. Не упуская из виду Терла, Джонни занял позицию, с которой хорошо просматривался комплекс. Уровень, на котором они находились, был намного выше. В прозрачном утреннем воздухе корпус был виден отчетливо. Вверх взметнулся фонтан воды, примерно на триста футов. Джонни понял, что произошло. Шотландцы пытались смыть радиоактивную пыль. Больше всего он опасался, что сейчас появится психлосский танк или большой самолет. Но, кажется, тихо… Все равно ребятам необходимо прикрытие с воздуха, а он в двадцати милях. Других пилотов нет, все на задании.

Терл вновь принялся гоготать. По всем правилам, Джонни мог бы пристрелить наглеца, но у него было предчувствие, что Терлу известно о чем-то очень важном.

– Как девочкам удалось выйти из клетки? – спросил Джонни.

– Животное! Ты еще сомневаешься во мне? Я же обещал, что отпущу их, как только вы передадите мне золото. Я просто сдержал слово сегодня утром. Не то, что ты…

– Хватит, – оборвал его Джонни. – Говори правду – почему ты позволил им уйти?

Подошла Патти.

– Я не знаю, почему этот отвратительный урод поступил так, но перед рассветом он перерезал ошейники и велел садиться верхом и уезжать. Мы проскакали десять миль, потом все как затряслось! Мы решили спрятаться в горах.

До Джонни дошло.

– Значит, это ты убил Чара? Оставил труп с ножом в теле, в клетке, чтоб обвинили людей… Интересно, как ты собирался расправиться со всеми нами?

Терл взглянул на часы и потянулся к карману. Джонни одернул его. Терл поднял вверх два когтя:

– У меня ничего нет!

Джонни отважился рискнуть и разрешил. Терл извлек из бокового кармана какой-то предмет, около одного квадратного фута. Оказалось, что это большая панель дистанционного управления. Плоская и грязная. Со смехом Терл подтолкнул ее ближе к Джонни, но тот машинально отступил, опасаясь подвоха.

– Все-таки ты не очень высокого обо мне мнения, крысиный мозг.

Джонни, ничего не понимая, разглядывал панель: дата, время. Больше никаких показателей.

– Она необратима. Единожды установив, ничего уже нельзя изменить. Сегодня утром перед телепортацией я ввел нужную дату и время. – Он взглянул на часы. – Через десять минут все будет кончено, даже если вы успели навредить Психло.

Он захохотал так, что маска съехала набок.

– А ты, животное, здесь, в двадцати милях, и ничего не можешь сделать!

Он буквально захлебывался смехом, стуча по земле лапами.

7

В это время в подземном ангаре Зезет сходил с ума. После того как невероятной силы ударная волна пронеслась над комплексом, воцарился настоящий хаос. Пронесся слух, что это из-за человеческих существ. Люди! Эти глупые червяки ни на что не способны. Мысленно и вслух Зезет посылал проклятия Терлу. Толнепы, очевидно, ударили по телепортационной сети, чтобы исключить возможность контратаки. Они и раньше мечтали заполучить залежи минералов на этой планете. С ними всегда были проблемы, и эта война с ними должна стать решающей. Они были низенькими, вдвое ниже психлосов. Дышать могли чем угодно и, следовательно, были неуязвимы при газовой атаке, что самое страшное. Именно поэтому Зезет лихорадочно готовил Марк-32, тяжелый бомбардировщик низкого полета, – самую эффективную машину из всех в этом ангаре. Проклятый Терл! Это ведь он отвечал за оборону. А где боевые самолеты? Гниют под открытым небом! Где танки? Замурованы в подземном ангаре! А где резерв на других базах? Все убрано. Проклятый Терл! Внутри компаунд-комплекса ни топлива, ни боезапаса…

В этом Зезет был несправедлив: по правилам Компании, ни то, ни другое хранить на территории крытого комплекса не разрешалось. Все это находилось в полумиле, но два боевых отряда психлосов, попытавшихся взять склады, перебиты. Да, конечно, думал Зезет, это не иначе толнепы. Психлосы просто превращались в бледно-зеленое свечение. Такое оружие могли изобрести только толнепы. Теперь он располагал лишь свалкой старых самолетов и наземных машин с полуизрасходованными картриджами и боезапасом.

Он чуть не подрался с двумя психлосами. Те готовили бронированный танк. Две машины уже взорвались сегодня утром. Но психлосы решили последовать старой заповеди штурмовых отрядов: расчисти путь к победе сам! Машина была практически неуязвима, а радиус обстрела ее автоматического оружия превышал несколько миль. Психлосы пытались раздобыть запасные картриджи к нему и ужасно нервничали, утверждая, что нападение совершили хокнеры с Дуралеб – системы, которую Психло уничтожила двести лет назад. Из-за картриджей чуть не разгорелась драка, а самозванец Кер – проклятый карлик! – отдал тем двум чуть ли не весь запас. Назначение Кера – еще одно преступление Терла! Картриджи не подходили к Марк-32, и Зезет потерял уйму времени, провозившись с ними. Проклятый Терл!

Еще два часа назад шеф отдал распоряжение передвинуть чертов бомбодрон. Вот оно – чудовище! И второго пилота нашел среди отбросов, прибывших утром. Штатный командир Марк-32 по имени Нап – полный идиот и кретин. Так чего же еще ждать на проклятой планете?! Зезет собрал дыхательные маски, приготовил заплечный ранец, захватил запасной паек, не забыл и свой любимый гаечный ключ, с которым никогда не расставался. Этот инструмент не раз выручал его в сложных ситуациях.

Двигатель Марк-32, мягко мурлыкнув, завелся легко. Еще немного, и Зезет выйдет на защиту базы, с атакой будет покончено. Проклятый Терл! Зезет отключил магнитный захват Марк-32 и начал выруливать к воротам. Рабочие, уступая дорогу, бросились врассыпную. Они порядком измотались, собирая технику буквально из ничего. А проклятый реликт все еще загораживает проезд!

В обычных условиях через ворота ангара могли одновременно стартовать пять боевых машин. И еще оставалось место. Это же древнее ископаемое было таким могучим и широким, что полностью заблокировало выход. А ведь Зезет предупреждал… Проклятый Терл!

Зезет выпрыгнул из Марк-32 и гаркнул на старшего мастера:

– Убрать к чертям! Я еще два часа назад сказал!

– Да его с места не сдвинуть, – огрызнулся тот и ткнул когтем в сторону четырех тягачей, безуспешно пытавшихся справиться с бомбодроном.

Зезет перекинул ранец через плечо и, свирепо рыча, заглянул под брюхо махины.

– Тупицы, почему не отключили захват? Обязаны знать…

– Это же очень древняя техника, – оправдывался мастер.

Зезет зыркнул на него и рванул дверь бомбодрона – огромную, через нее одновременно загружалось несколько десятков баллонов с отравляющим газом. Кто-то услужливо подкатил передвижную лестницу. Зезет забрался по ней и еще сильнее потянул дверь. Она была заперта. Огромная бронированная дверь была заперта!

– Где ключ? – рявкнул Зезет.

– У Терла только. Мы его уже обыскались – нет нигде!

Опять Терл. Проклятый Терл!

– В жилом помещении смотрели?

– Да, да! – выкрикнул старший мастер. – Мы…

В эту минуту послышался визгливый голос между машинами. Это была Чирк. Зезет взглянул на нее с презрением: дешевка! В руках Чирк держала огромный ключ.

– Я нашла его на столе Терла, – защебетала она.

– Где остальные ключи? – заорал Зезет. – Весь набор от коробки управления?

– Не знаю, на столе был только этот, – игриво ответила Чирк.

Дьявол с ним, подумал Зезет, по крайней мере, теперь удастся выкатить чудовище из ангара и освободить проход. Он разглядывал ключ: три бороздки, выбоины, погнулся… Терл мог бы уже сделать и новый. Проклятый Терл! Зезет вставил ключ в прорезь, повернул. Щелкнули могучие магнитные захваты, дверь открылась и… ключ обломился. Зезет швырнул головку вниз, едва не задев Чирк. Залез в кабину, огляделся: никаких рычагов или управляющего пульта. Только плоская панель с прорезью для ключа и тонны, тонны отравляющего газа… Ни освещения, ни сидений – ничего. Эта машина не нуждалась в пилоте. Проклятый Терл!

Зезет уже собирался покинуть это смертоносное корыто, когда в панели что-то щелкнуло. Он ринулся к двери, но его отбросило назад. Самолет начал двигаться! Зезет отчаянно закарабкался к выходу. Поздно! Земля уплыла почти на десять ярдов. Прыгнуть он не отважился. Массивная дверь не закрылась и гулко похлопывала. Зезет снял ранец, опустился на пол. Проклятый Терл! И все эти мучения за половину оклада и без премий! Ладно, теперь они хоть смогут вывести самолеты.

8

Находясь в двадцати милях от комплекса, Джонни наблюдал за вылетом дрона. Колоссальные размеры! Но что это? Джонни похолодел… С одного борта исполина вспыхнул взрыв. Очевидно, стреляли базуки. Он сам сформировал специальный отряд для отслеживания взлетающих самолетов. Еще один взрыв. Машина не только не пострадала, но не получила даже малейших признаков повреждения. Гигант около двухсот футов в длину развернулся и, неторопливо набрав высоту, взял курс на север. Когда он скрылся из виду, Терл с издевкой спросил:

– Ты не восхищен? Ну и правильно. Когда Психло начнет наступление, тебя уже не будет на этом свете. Бросай оружие и давай поговорим на прощание.

Джонни не обращал внимания. Он пытался определить маршрут бомбодрона. Северо-восток? «Спокойно, – сказал он себе. – Не паникуй».

– А куда он направляется? – ровным голосом спросил он у Терла.

Он знал, что боевые самолеты могут развивать скорость до двух тысяч миль в час. Бомбодрон можно перехватить. Только спокойно…

– Брось оружие, и я все расскажу, – согласился Терл.

Патти начала беспокоиться:

– Что он тебе говорит? Не верь ему, Джонни, пожалуйста. Он обещал кормить нас, а морил голодом. Он даже несколько раз врал, что ты умер!

– Или ты мне все расскажешь, или я пристрелю тебя! Медленно! Сначала одну ногу, потом другую…

– Убей его, Джонни! Он гадкий, жестокий! Дьявол!

Джонни взглянул в направлении, куда умчалась Крисси. Она уже возвращалась, но почему-то очень медленно, ужасно медленно. Нет, он не может оставить девочек наедине с этим чудовищем.

– Хорошо, я расскажу тебе все, – притворно согласился Терл.

– Без вранья! – Джонни повел дулом.

– Ты что, собираешься развлечься, стреляя в меня?

– Такие развлечения мне противны, – искренне признался Джонни.

– Это потому, что у тебя крысиные мозги, животное!

Их диалог очень пугал Патти.

– Не слушай его, Джонни, просто пристрели!

– Так вот… Первая цель – Африка. Потом Китай, Россия. После этого – Италия. И возвращение на главную базу.

– «Прекрасно, – подумал Джонни. Психлос не упомянул Шотландию. А она как раз лежит по курсу, в котором удалился гигант. Шотландия – вот первая цель! Психлосы так и не смогли добраться туда. Спасибо, Терл!»

– Хорошо, – произнес Джонни вслух. – За эту информацию я, пожалуй, продлю тебе жизнь. Ненадолго…

До Шотландии на бомбодроне семнадцать часов лету. Можно успеть!

Медленно приближалась Крисси. Джонни понял, почему: Крисси поддерживала Тора, сидящего впереди. На левом плече защитный комбинезон залит кровью. Крисси успела перевязать рану, разорвав свой жакет. Она освободила плечо и при помощи травы и обрывков одежды остановила кровь. Значит, это его ранило при падении с самолета?! С помощью Крисси Тор спустился с лошади. Лицо его было серым, он пошатывался. Виновато взглянул на Джонни и прошептал:

– Прости…

– Что ты, Тор, это моя вина – не твоя!

Тор уставился на Терла. У парня был с собой «Смит энд Вессон» сорок пятого калибра с радиационными пулями. Он узнал демона и схватился за револьвер.

– Нет, не сейчас! – остановил его Джонни. – Держи на прицеле, а если начнет дергаться – стреляй в лапы. Ты сидеть можешь?

Тор был в пятидесяти футах от Терла. Он опустился на траву и наставил на психлоса дуло.

– Теперь слушай меня, Терл. – Джонни был грозен. – Этот револьвер сделает в тебе дыру, сквозь которую пройдет лошадь. В нем специальные пули, намного мощнее, чем в твоем. Понял?

Нужно сохранять спокойствие перед друзьями. Они не должны почувствовать тревогу Джонни. Он повернулся к Патти, отдал ей огромный бластер и показал, на что нужно нажимать. Малышка отошла на небольшое расстояние и закрепила оружие.

– Правильно, Джонни?

– Да, Патти, и не спускай с него глаз!

– Почему ты не хочешь убить его? – спросил Тор.

– Он много знает.

Терл не разбирал слов, но уловил намерения. Джонни достал нож и велел Терлу повернуться спиной. Подцепил воротник его куртки и распорол до пояса. Обошел чудовище и, пристально вглядываясь в злобные огоньки в янтарных зрачках, спустил оба рукава. Слегка порезал тело, когда Терл дернулся, после чего тот стих. Джонни стянул с него ботинки и брюки. Терл остался в дыхательной маске, из которой Джонни вытащил запасной баллон. Психлос в ужасе вылупился. Шерсть дыбом, когти дрожат – готов разорвать Джонни живьем. Джонни снял пояс и велел завести лапы за спину. Как можно туже стянул их. Потом снял поводья со Старой Свиньи и привязал запястья психлоса к поясу, пропустив свободный конец под дыхательную трубку маски. Теперь, если Терл задумает освободиться, он неминуемо задушит себя сам.

Джонни остался доволен собой. Без паники! На боевом самолете бомбодрон настигнуть легко. Он действовал очень быстро и собранно. Осмотрев одежду Терла, нашел еще нож и оружие. Один револьвер он взял в руки и выстрелил по кустам. Никакого шума… А кусты загорелись. Он протянул лучевой револьвер Патти и забрал свой.

– Разреши мне выстрелить в него, Джонни, – умоляла девушка.

Тот перевел ее слова Терлу:

– Она требует твоей смерти.

– Я буду сидеть тихо, – угрюмо пообещало чудовище.

– Крисси, смотрите не приближайтесь к нему. Разведи с той стороны костер. Тор согреется, и вас не будет видно. Тор, кто был с тобой?

– Гленканнон. Он где-то за холмами. Думаю, направляется к базе. Я пытался связаться с ним по рации, у него есть приемник, но он не ответил. Радиус действия слишком маленький. А куда ты собрался, Джонни?

В эту минуту на территории комплекса раздался мощный взрыв. Из ангара вылетел самолет, но был мгновенно уничтожен из базуки. Следом за ним стартовал еще один. Кончилось тем же.

– Видели? – возбужденно спросил Джонни. – Я пришлю за вами машину.

Джонни хотел отправить их на базу Академии, но Тор совсем не мог двигаться. Почему не убил Терла? Он еще мог пригодиться. Надо только держаться спокойнее… Скорость бомбодрона около трехсот миль в час. Он вспомнил это из записей доклада президенту тысячелетней давности. Боевой же самолет может развивать сверхзвуковую. Даже если гигант проделал половину пути к Шотландии, он успеет перехватить его за несколько часов до берегов острова.

Джонни вскочил на Танцоршу. До базы – час очень быстрой рысью.

– Мы еще можем договориться, – поспешил заявить Терл. – Если ты послал уран на Психло, не надейся на успех. Это и раньше пытались сделать. Вокруг приемной платформы существует защитное поле. Ни одна частица урана не может просочиться сквозь него. На месте, откуда была переправлена руда, происходит взрыв и отдача, которую все ощутили сегодня. Психло непременно начнет контратаку! Глупое животное, тебе потребуется посредник…

Джонни смерил злодея долгим взглядом. Поднял в прощальном приветствии руку и ударил пятками Танцоршу. Впереди вспыхивало зарево сражения. Он потерял так много времени. Спокойно, без паники. Боевой самолет нагонит смертельный груз.

Мчась по равнине, Джонни старательно отгонял от себя тревожную мысль, что в свое время вся мощь Соединенных Штатов не смогла противостоять какому-то бомбодрону. Не помогли ни самолеты, ни ракеты, ни атомные бомбы… Ни даже таран. Но еще есть время! Все должно получиться. Только не паниковать!

Часть 13

1

Главное – последовательность и собранность, говорил себе Джонни. Одно дело за другим. В порядке важности. Он почерпнул эту мысль в умной книге из древней библиотеки. Вот, например, он долго искал средство для обнаружения радиации и, в конце концов, нашел. А еще в книге давался совет, как устоять перед неразберихой и сумятицей. Все дело в том, что начинаешь хвататься за все сразу. Вот и сейчас навалилось много проблем, лавина нерешенных вопросов. Бомбодрон, контратака с Психло, исход схватки у компаунд-комплекса… Еще не поступили известия с рудных бассейнов. Немудрено, что голова пошла кругом. Можно ошибиться. Поэтому прежде всего следует успокоиться. Решать один вопрос за другим, строго последовательно.

Тарцорша вихрем неслась на юг. Нет, так не годится. Лошадь можно загнать. Он перешел на легкий бег. Дыхание Танцорши выровнялось. Надвигались сумерки. У них все должно получиться…

У Джонни была с собой портативная рация, и он попытался связаться с Гленканном, напарником Тора. Где-то на одиннадцатой миле пути прорезался голос:

– Это ты, Мак-Тайлер?

– Гленканнон, тебе видна скачущая лошадь с того места, где находишься сейчас?

– Да… То появится, то исчезнет. – Длинная пауза. – Ты примерно в трех милях севернее меня. Терла поймали?

– Да, только он немного притомился. Короткий отрывистый смешок. Следующее Гленканнон произнес уже без напряжения:

– Кто же его так утомил?

Долго рассказывать. Нет времени. Спокойно… Спокойно… А в микрофон:

– Девочки спасены. Тор ранен, но не опасно.

На другом конце вздох облегчения.

– Ты сможешь вести самолет? – спросил Джонни. Пауза.

– Знаешь, я тут ребра слегка помял, и колено выбито… Это если ты спрашиваешь, как скоро я смогу добраться до комплекса. А так запросто, Мак-Тайлер, самолет вести могу.

– Продолжай двигаться к комплексу. Приготовь сигнальные огни. Я вышлю тебе навстречу наземную машину. Необходимо прикрытие с воздуха. Как понял?

– Зажгу факел. Насчет прикрытия… виноват…

– Это моя вина! Удачи тебе…

Их положение не так безнадежно. Все согласились, что взрывать комплекс целиком не имеет смысла. Историк хотел сохранить библиотеку. Ангус – склад запчастей и машинный парк. Радиоактивными пулями при обстреле базы решили не пользоваться. Если не считать бомбодрона и его сопровождения, они до сих пор контролируют ситуацию.

Спустя пять с половиной миль Джонни начал вызывать Роберта Лису. Ответил учитель, и Джонни удивился этому. Судя по доносившимся в эфир голосам, там были люди не из штурмового отряда: пастор, пожилая женщина, историк… Но вот и Роберт.

– Девочки в безопасности, – передал ему Джонни.

На том конце возникла пауза. Потом вдруг эфир взорвался восторженными криками. Новость разлетелась мгновенно.

– Мы здесь держимся, – доложил Роберт. – Мне необходимо посоветоваться с тобой, но не хочу передавать в открытом эфире. Как понял меня?

– Эти обезьяны не знают английского!

– Все равно не могу. Когда доберешься?

– Минут через пятнадцать, – прикинул Джонни.

– Заезжай по равнине с севера. У нас еще перестрелка.

– Понял тебя. Самолеты в порядке?

– Мы спрятали их на равнине. Пилотов больше нет.

– Знаю. Теперь слушай внимательно. В один самолет загрузите теплые вещи, защитную одежду, еду для меня, рукавицы. Еще нерадиоактивную взрывчатку, штурмовую винтовку, воздушную маску и несколько баллонов с воздухом. Мне предстоит перелет на сто пятьдесят тысяч футов.

На другом конце молчание.

– Как понял? – крикнул Джонни.

– Есть! – откликнулся Роберт Лиса без особого энтузиазма.

– Вышли пару машин и несколько человек забрать Терла, – попросил Джонни и уточнил направление.

– Терла?!

– Да, черт возьми! Подготовь самолет, я полечу сразу же, как только доберусь.

Уже через пять минут мимо него промчалась машина, в которой сидели, пастор, пожилая женщина, крепко сжимавшая штурмовую винтовку, и шотландец с перевязанной рукой. Пастор поднял руку, отдавая честь. Джонни оглянулся: за машиной тащилась огромная цепь.

Звуки перестрелки становились все слышнее. Вспышки от оборонительной батареи поднимались на сотню футов. Чуть ниже то и дело вспыхивали огоньки штурмовых винтовок. Джонни направил Танцоршу к замаскированным самолетам. Над его головой прострекотали пули.

2

Роберт Лиса изменил своей одежке, облачившись в противорадиационный комбинезон. Его лохматая шевелюра с одной стороны обгорела. Лицо собранное, уверенное. Он сграбастал Джонни и крепко стиснул несколько раз.

– Потери большие? – остановил его Джонни.

– Пустяки. Даже удивительно! Они не высовываются, представь себе. Это все равно, что охотиться в бурю. Эй, да на тебе же нет защитного костюма…

– Вода смывает радиацию, – сказал Джонни. – Кроме того, в бомбодроне нет дыхательного газа. Мне не требуется специальное обмундирование.

– Послушай, парень, может, бомбодрон подождет, пока мы не кончим здесь, а? Ему еще много лететь, через весь океан. Мы его запеленговали, вернее, его сопровождение, и взяли под наблюдение.

Джонни распахнул дверь боевого самолета. Все готово. На сидении лежал хлеб и вяленое мясо. Женщина протянула ему чашку горячего, настоянного на травах, чая. От напитка определенно попахивало виски, и он вопросительно глянул на женщину.

Та засмеялась и сказала:

– Одними пулями сыт не будешь, сынок… Роберт взял его за локоть.

– В эфире все еще тишина…

Они договорились дать пилотам двенадцатичасовую паузу для атаки рудных бассейнов. Теперь же Роберт считал, что это слишком много.

– Может, лучше повернуть самолеты и направить к бомбодрону, как считаешь?

– Он летит к берегам Шотландии, это ты понимаешь? Шотландия – первая цель! – воскликнул Джонни.

– Я знаю…

Джонни допил чай и полез в кабину. Роберт снова остановил его:

– Я хотел тебе кое-что сказать… Возможно, наши бомбы не взорвали Психло…

– Знаю.

– И это значит, что нам могут потребоваться все машины, самолеты и оборудование. Они в ангаре, а людей нет.

-Займись этим с Гленканноном. Через полчаса он найдет тебе пилотов.

Джонни вновь полез в самолет, и вновь Роберт схватил его за рукав:

– У нас тут интересные дела творились. Сразу после захода солнца капитулировал танк!

Джонни ступил на землю:

– Продолжай.

Роберт глубоко вздохнул:

– На танке была надпись: «Проложим путь к победе». Он там, на равнине. Не волнуйся, он в наших руках. Он выехал прямо из ворот гаража и двинулся на нас. Мы обстреляли его из базуки – хоть бы что! Но ответного огня не было. Потом из танка выбросили переговорное устройство и потребовали встречи с нашим верховно-командующим. Предложили сотрудничать.

– Ну и что потом?

– Потом двоевышли, сказали, что у них был друг Чар, он таинственно исчез, но успел рассказать им, что Терл – убийца. Он прикончил Планетарного директора и посадил на его место Кера. Этот Кер вместе с Терлом и запустили бомбодрон. А еще они рассказали о расе хокнеров с Дуралеб.

– Наверное, все так и есть, кроме хокнеров. Согласно истории психлосов, с хокнерами было покончено несколько сот лет назад. Послушай, сэр Роберт, при всем уважении к тебе… я должен лететь!

– Еще нам удалось захватить их боезапас.

– Хорошие новости, по-моему.

– Оказывается, у комплекса семнадцать подземных уровней. Жилые помещения, магазины, гаражи, ангары, конторы, цеха, библиотеки…

– А я и не подозревал, что так много всего. Ну ничего страшного.

– Нет, ты постой. Все это хотелось бы сберечь. Нельзя пользоваться радиоактивными пулями. Все это еще пригодится.

– Скоро в вашем распоряжении будут самолеты.

– Психлосы говорят, что нужно заполнить компаунд-комплекс воздухом. Что масок с дыхательным газом мало. Такие вот дела, Джонни. Обещали помочь. Рассказывали, что персонал держали на половинных окладах и без премий. Они не хотят умирать от удушья.

Джонни дожевал хлеб с мясом.

– Сэр Роберт, как только вернутся ребята с самолетами, можно будет что-то планировать…

– Психлосы утверждают, что система рециркуляции дыхательного газа охлаждается воздухом. Они предлагают обстрелять входной патрубок, и тогда воздух из системы охлаждения заполнит все помещение.

– Вот видишь, как все просто. Не волнуйся, справитесь.

– Так-то оно так, только стрелять надо с самолета.

– Уже недолго ждать. Вот вернутся Гленканнон и…

– Мне кажется, это должен сделать ты, – заявил вдруг Роберт. – Это и не так опасно, если открыть огонь в полумиле…

– Хорошо, я займусь этим, когда взлечу.

– Тебе ведь придется сразу же вернуться, чтобы все проверить, осмотреть. Как же иначе!

Кажется, Джонни понял старину Роберта. Тот просто тянул время, чтоб задержать отлет. Он, очевидно, рассчитывал на атаку бомбодрона совместными усилиями пилотов. Но что если самолеты потерпели неудачу?

– Сэр Роберт, ты пытаешься удержать меня, не хочешь, чтобы я летел в одиночку, я правильно понял?

Тот развел руками.

– Джонни, сынок, ты и так уже много сделал. Нельзя тебе погибать теперь…

В глазах старика была мольба. Джонни скользнул в кабину.

– Тогда я с тобой, – решительно шагнул Роберт.

– Нет, ты останешься здесь и будешь руководить наступлением.

На краю равнины появилась машина. Из кабины вышел Гленканнон и буквально рухнул на руки Роберту Лисе.

– Проклятье! – вырвалось у Роберта.

– В чем дело? Что такое? – удивленно спросил Гленканнон. – Со мной все в порядке. Если кто-нибудь наложит мне на ребро повязку и вправит колено, я могу лететь.

Роберт Лиса обнял его за плечи.

– Рад тебя видеть живым. У нас для тебя найдется другая работенка – снайпера…

– До свидания, старина Роберт! – попрощался Джонни и захлопнул дверцу.

– Удачи… – печально отозвался тот.

Он ни минуты не сомневался, что в случае необходимости Джонни без колебаний пойдет на таран. Роберт предчувствовал, что видит этого замечательного парня последний раз. Резко отвернулся и стал отдавать приказы.

Джонни промчался над равниной на большой скорости, чтобы не поймать случайной пули, и ринулся на выполнение задачи, с которой не справились в свое время военные силы всей планеты.

Первое: он настигнет бомбодрон в пяти часах лету от Шотландии. Если атаковать огнем, взорвутся канистры с отравляющим газом, а воздушный поток может разнести его и уничтожить и Шотландию, и Швецию. Есть о чем подумать. Остается лобовая атака на предельной скорости? Пожалуй… Хорошо, что он не посвятил в свои секреты Роберта Лису.

3

Даннелдин был счастлив. Комплекс Корнуолла на Британских островах виднелся прямо по курсу. Город освещали ночные огни. Надо поставить последнюю точку на Корнуолле. Именно отсюда совершали набеги чудовища, устраивая бессмысленную охоту на шотландцев. Психлосы веками истребляли людей, без счета, просто так, ради забавы. Рассказывали, как они пленили целый отряд. Людей привязали к деревьям и медленно убивали несколько дней – одного за другим. Страшные истории передавались из поколения в поколение. Парни завидовали Даннелдину и его второму пилоту Дуайту. Оба изучили навигацию. Ни один шотландец еще не удалялся от родных мест дальше, чем на сотню миль. Им же предстояло перелететь океан. Всю ночь они отдыхали. Они слышали сигнал горна и взрыв на перевалочной станции. Оба сидели в креслах в полной боевой готовности, руки на пульте управления. Широко распахнув глаза, они с тревогой наблюдали за невероятным рывком Джонни. Что произошло с клеткой? Какой-то сбой? Джонни молнией нырнул вниз, под край оврага, и устроился там, как младенец в колыбели, за несколько минут до начала перестрелки. Мощная волна прокатилась по равнине. Самолет ощутимо тряхнуло, но все обошлось. Они взмыли в воздух в строго назначенное время. Радиовышки рухнули.

У них еще достаточно времени для перелета в любой, даже самый отдаленный уголок. На скорости тысяча миль в час и на высоте в сотню тысяч футов они подлетали к погруженной в ночь рудной базе психлосов. Вот она! На экранах не видно ни одного патрульного самолета. Легкие дымки плавилен клубились в горах, в пяти милях от комплекса. Товарные склады выстроены шеренгой. А вот замерцали полусферы компаунда! Конечная цель визита. Но Даннелдин всегда оставался Даннелдином, умеющим ориентироваться по обстоятельствам, даже если это не укладывалось в намеченную схему. Безмозглые обезьяны освободили взлетно-посадочную площадку, напоминавшую кровавые подмостки, приняв ребят за внеурочного психлоса. Хвала смолкнувшему эфиру! Заметил Даннелдин и кое-что еще. Явно просматривалась натянутая между массивными столбами, идущими с севера, линия электропередачи. Там же в ослепительном сиянии сигнальных огней возвышалась главная распределительная опора. Да, без сомнения! Уроды даже не задумывались об угрозе с воздуха. От опоры во все стороны отходили провода: к зданиям, к мастерским, плавильням. Посреди паучьего логова оставалась свободной площадка для приземления. С краю площадки громоздился огромный маховик. Даннелдин узнал его. Этот маховик при раскручивании отводил главную питающую шину от контура.

Даннелдин счел, что упустить такой случай просто грешно. Зачем позволять нелюдям воспользоваться защитными орудиями или поднять в воздух самолеты? Не лучше ли погрузить логово в хаос кромешной тьмы, а потом спокойненько взлететь и при помощи инфракрасных экранов методично разнести все в щепки! Их собственный самолет имел волновой нейтрализатор – копия того, что удалось снять с наземной машины Терла. Если его включить, психлосы не сообразят даже, откуда исходит опасность и куда стрелять. В итоге их самолет примут за сторожевой…

Даннелдин возбужденно объяснил план Дуайту. Тот обалдел, но согласился. Очень спокойно, не скрываясь, они приземлились. Даннелдин перекинул через плечо автомат, распахнул дверцу, спустился вниз и подошел к маховику. Все шло по плану, он даже успел сделать оборот. Неожиданно из будки в десяти шагах от колеса вышел психлос и выкатил глаза.

– Толнепы! – завопил он и стремительно скрылся за дверью. В один миг посадочная площадка взорвалась душераздирающими воплями: атака толнепов! Всем постам! Толнепы! Боевая готовность! Гадая, кто такие толнепы, Даннелдин вертел колесо с сумасшедшей скоростью. Только сейчас он понял, почему маховик установили так близко от взлетной площадки: на случай затемнения при атаке. Для этого и охранника приставили. Даннелдин рванулся к самолету, нырнул в кабину. Дуайт, открыв ураганный огонь, снимал одного за другим выбегавших на лестницу психлосов. Их тела тотчас превращались в факелы.

Самолет взмыл в воздух. Даннелдин выбросил на крышу волновой нейтрализатор и включил экран ночного видения. С пулеметом, установленным в режим максимального разрушения, машина пронеслась над площадкой. Потом парни спикировали над складами, прошив пулеметной очередью крыши. Для большей уверенности сделали еще один заход, на этот раз сбрасывая нерадиационные бомбы индивидуального поражения. Это был конец базы. Межгалактическая Рудная Компания Психло не имела привычки тратиться на оборону. Да и Джонни рассказывал, что Терл распорядился все боевые самолеты перебазировать в Америку.

Сопротивление практически отсутствовало. Психлосы, по-видимому, не успели даже надеть маски, как помещение наполнилось воздухом. Самолет сделал еще несколько кругов, время от времени взрывая одиночные машины. Внизу стало совершенно спокойно. Но вот радар обнаружил цель. К базе приближался какой-то воздушный транспорт. Решили пропустить. Даннелдин, к великому недовольству Дуайта, посадил машину и включил освещение. Оставшиеся в живых психлосы выходить не спешили. Транспортное судно тем временем благополучно село. Из кабины выпрыгнул пилот и, заподозрив неладное, замер. Не успел выхватить пистолет, как Дуайт уложил его из штурмовой винтовки. Потом парни подлетели к складу с горючим. Даннелдин хорошо знал, какие нужны картриджи, ведь прибывший транспорт был копией того, на котором Джонни посетил Шотландию. Дуайт набрал целую охапку и заменил выработанные на новые. Даннелдин взорвал неожиданно выскочившую из-за склада наземную машину. Убедившись, что у Дуайта все в порядке, он тут же взмыл в воздух. С высоты десяти футов опустил на крышу склада дыхательного газа мощную ядерную мину и поднял машину вверх, чтоб полюбоваться голубым фейерверком. Он увидел, что Дуайт на трофейном транспорте уже в воздухе, жив и здоров, и сам поднялся на десять тысяч футов, развернул свой самолет и пустил очередь по складу горючего. Тот взметнулся в небо вулканом. Потрясающе! Затем он сделал завершающий облет, чтоб удостовериться в сохранности самого комплекса. Это было условием задания. И механические мастерские остались невредимыми.

Без склада дыхательного газа, без топлива, с потерями на девяносто процентов личного состава, рудная база Корнуолла фактически прекратила свое существование. Что ж, достойная плата за бесчисленные преступления. Даннелдин пристроился в хвост Дуайту и строго спросил:

– Кто такие толнепы?

Дуайт не имел понятия. У них оставалось еще целых шесть часов эфирного молчания. Задание выполнено, и они могут распорядиться этим временем как хотят.

Даннелдину приспичило вдруг навестить Главу клана и свою возлюбленную, которую не видел почти год. Итак, впереди Шотландия!

4

Зезет впал в глубокую апатию. Бомбодрон мрачно рокотал в холодной темноте. Ох уж этот дурак Нап! Сначала Зезет решил, что шум исходит из необъятного чрева реликта, но потом его чуткое ухо уловило легкий гул. Зезет прислушался. Это был шум моторов Марк-32. О, Марк-32, известный как «Найди и убей их!» – бронированный бомбардировщик! Значит, Нап все-таки сопровождает? Вспыхнула надежда на избавление. Очевидно, Нап собирается бросить веревочную лестницу и вытащить его. Но Нап почему-то не замечал распахнутой двери с противоположного борта бомбодрона. Правду сказать, Зезет сам виноват, что не успел его как следует проинструктировать. Пустоголовый придурок только и делал, что болтал о каких-то болбодах и о том, что Психло – следующая жертва… Какая чушь! Да и он сам хорош: метался, как угорелый, толкнул Напа на сиденье Марк-32. Он отлично помнил свои последние слова, обращенные к Напу: «Давай вперед!» И очень тогда удивился, что тот не последовал за ним. Вместо того чтобы заняться толнепами, этот тупица на бронированном бомбардировщике эскортировал бомбодрон! Да с таким самолетом, как у Напа, можно уничтожить целый город! Ведь он практически неуязвим. Эта машина предназначалась для поддержания пехоты. С земли ее просто не достать, а с воздуха ни один самолет не пробьет броню. И что делает Нап? Сопровождает бомбодрон, который вовсе не нуждается в сопровождении. Зезету стало горько. Будь проклят Терл! Будь проклят Нап! Взглянув на часы, он прикинул, что у Марк-32 скоро иссякнет горючее. Он обречен! Зезет не заправил его запасными картриджами, необходимыми для такого перелета, а радиус действия самого Марк-32 весьма ограничен. Ладно, у Зезета полно дыхательного газа, есть оружие и гаечный ключ. Какое-то время он возился с бронированной панелью, закрывающей пульт управления, в надежде изменить курс. Бесполезно, без ключа ничего не получится. Эту панель, будь она проклята, не взорвать даже лучевым зарядом.

Он вяло опустился на холодный пол и безразлично подумал: «Будь что будет. Через день-другой бомбодрон приземлится». Но… тогда ему не удастся направить летающее корыто назад, ведь никакого управления у самолета не было. Пусть… Просто сидеть и ждать – это все, что можно предпринять теперь. Будь проклят Терл! Будь проклят Нап! Будь проклята вся Компания! И все эти мучения за ползарплаты и без премий – тоже…

5

Джонни высматривал бомбодрон. Все экраны светились. Внизу раскинулась холодная Арктика. Он еще не забыл тот памятный перелет… Помнил, что ледяная бездна смертельна: если не обморожение на льду, то верная гибель в воде. По его расчетам, до бомбодрона несколько минут лету. Совсем скоро он появится на локаторе. Джонни очень беспокоился за девочек и Тора. Когда взлетал, не успел разглядеть их – на слишком большой скорости покидал комплекс. На мгновение мелькнули лишь огоньки: то ли костер, то ли догорающие самолеты. Времени прошло уже много. Наверное, их уже подобрали. Вспомнились глаза Крисси, когда она поняла, что Джонни оставляет их. Все будет хорошо. Конечно, они уже в Академии или в городе. Пастор ехал очень быстро. Наземная машина на равнине могла развивать скорость до десяти миль в час. Надеялся Джонни и на то, что все пилоты справились с заданием и с базами покончено. Оставалось еще пять часов эфирного молчания. Возникало желание взорвать эфир зовом о помощи: так, мол, и так, бомбодрон там-то и там-то, все сюда. Нет. У ребят, конечно, и горючего хватило бы, и одежда подходящая, но вдруг кто-то еще выполняет задание? Сообщение может обнаружить их, и это кому-то может стоить жизни. Нет, он не мог так подставлять шотландских парней ради собственного спасения. Не имел права. Если через пять часов он не отзовется, тогда Роберт Лиса вышлет подмогу. Есть еще шанс… Джонни так хотелось, чтобы его друзьям в Шотландии ничто не угрожало! Он пытался найти выход. Вся надежда на самолет сопровождения. Лишь бы тот не отстал и не улетел куда-нибудь. Ведь только его можно было запеленговать. Вот! Кажется, на обзорном экране был зеленоватый всплеск. Записывающая аппаратура показывала: объект движется на скорости триста миль в час. Все, он догнал их! Пальцами в перчатках он забарабанил по пульту. Конец мечтаниям. Машина стремительно набрала высоту. Джонни испытал перегрузку. Теперь в инфракрасном излучении он ясно и отчетливо видел объекты. Так, одно за другим, одно за другим… Не спешить! Первая цель – самолет сопровождения.

Однако какой странный летающий объект! Джонни ни разу не видел ничего похожего: брюхатый, широкий, почти без выступающих частей. Кажется, целиком бронированный. Он молниеносно оценил свои возможности. Стрелковым оружием здесь не пробить. На мгновение представилось, как танковая базука отскакивает в облаке огня от борта гиганта, не оставив даже вмятины. О господи! Мало того, что само чудовище неуязвимо, так еще и сопровождение… Вспомнилось, как Роберт Лиса поучал новичков: «Если палаш в двух дюймах от вашей шеи, используйте десять футов хитрости». Что известно пилоту самолета сопровождения о нем, Джонни? Он повертел ручку местной связи, радиус действия которой всего двадцать миль. Слух резанул поток брани на психлосском:

– Пора кое-кого разоблачить! Меня должны были подменить час назад. Что, черт возьми, задержало вас?

Зло, очень зло. Джонни повернул ключ связи. Он изо всех сил старался говорить басом:

– Как ваши дела?

– Бомбодрон в порядке, что ему сделается?! Я же слежу за ним! У вас тут путаница страшная на планете. Ничего общего с Психло. Вы опоздали, по какому праву? Ваше имя?

Джонни судорожно соображал. Выбрал распространенное у психлосов:

– Снит. Мое имя – Снит. Могу я узнать, с кем имею честь?

– Нап. Старший руководитель Нап. И добавляйте «Ваше Старшинство» при обращении… О, гиблое место!

– Вы прибыли недавно, Ваше Старшинство? – поинтересовался Джонни.

– Сегодня, Снит. И как же меня встретили?! Постой, постой… У тебя странный акцент, как… точно, как на обучающих дисках чинко. Ты случайно не болбод, нет? – В микрофоне послышался стук по клавиатуре.

– Я здесь родился, – честно признался Джонни. Послышался гаденький смешок:

– Так ты из колонии… Знаешь, в чем заключается наша миссия?

– Немного, Ваше Старшинство. Однако приказ изменился. Меня для этого и прислали.

– Так ты не сменщик?

– Изменено место назначения! – отчаянно соврал Джонни. – Сейчас эфирное молчание. Меня послали с устным приказом.

– Эфирное молчание?

– Да, на всей планете, Ваше Старшинство.

– Значит, все-таки напали болбоды! Я знаю, у них вся техника основана на радиосигналах.

– Боюсь, что так.

– Если ты не сменщик, что требуется от меня? У меня кончается топливо. Где ближайшая рудная база?

– Ваше Старшинство, мне велели передать вам, если израсходуете топливо… – Бог мой, куда же его послать? Марк-32 – очень опасный противник… – следует включить магнитный захват и сесть на крышу бомбодрона. Ближе к носовой части.

– Что-о?

– Когда подлетим к ближайшей базе, можете сняться. У вас есть карта?

– Нет, я не захватил. У вас тут черт знает что творится. Не сравнить с Психло. Я доложу руководству!

– Вас могут атаковать!

– Чушь! Моему самолету ничто не страшно. – Пауза. Затем зло: – Дьявольщина! Всего на десять минут. Это конец. Ты погубил меня своим опозданием!

– Тогда садитесь на нос бомбодрону, не мешкая.

– Но почему на переднюю часть? Я сяду по центру, в противном случае нарушится балансировка.

– Такой приказ связан с распределением груза на борту. Часть его перемещена в задний отсек. Приказывали садиться именно на нос.

– Но машина очень тяжелая!

– Для бомбодрона – нет! Советую поторопиться, Ваше Старшинство. Внизу ледяная вода, да и снег не теплее. Остаток топлива пригодится для взлета. Ближайшая база в нескольких часах лету.

Джонни с замирающим сердцем следил за экранами. В пределах обычной видимости бомбодрон не просматривался. Он увеличил обзор. Спустя немного Марк-32 подался вперед, опустился на переднюю секцию гиганта и включил магнитный захват. Есть! Индикатор теплового поля зафиксировал остановку его двигателей.

Джонни внимательно наблюдал. Он так надеялся, что реликт начнет пикировать или хотя бы изменит траекторию полета. В первый момент нос чудовища опустился. Но потом включились вспомогательные балансировочные двигатели, и положение выровнялось. Широкое чрево, напичканное смертью, неотступно следовало прежним курсом. Появилась лишь бортовая качка с амплитудой около десяти градусов. Слева направо, слева направо… Очень медленно и плавно. Бомбодрон немного развернуло? Нет, показалось…

6

Избавившись от Напа, Джонни начал обдумывать, как остановить бомбодрон. Он уже приблизился к нему.

Настоящий реликт. Вот небольшая вмятина от атомной бомбы, продольный шрам от столкновения с другим самолетом, темное пятно, очевидно, след пожара. Несколько мелких выбоин от ракет. Все эти изъяны бросались в глаза только из-за пятен на обшивке. Никакого урона машине они не причинили. Джонни нырнул под брюхо. Осмотрел колоссальных размеров тормозные башмаки. Ничего интересного. Снова пристроился рядом. Его боевая машина выглядела как колибри рядом с хищным сарычом. Возможно, когда это чудовище уничтожало Колорадо-Спрингс, Компания оставила его на месте битвы. Потом соорудили ангар. Может быть, смыли водой радиацию. И забыли о нем. Когда Джонни подумал, почему психлосы так поступили, похолодел. Сентиментальностью демоны не отличались. Значит, они не смогли демонтировать реликт в земных условиях. С этим могла справиться лишь планета, пославшая его сюда. А зачем он нужен на Психло? Его миссия удачно завершилась. Оставлять на виду не решились в целях безопасности. Значит, Компания не могла его уничтожить?! Из какого же материала он сделан? Одному дьяволу известно. Стоп! Джонни попробовал рассуждать логически. Магнитный захват самолета Напа сработал. Башмаки имеют ориентированную молекулярную решетку, создающую магнитное поле. Под воздействием поля молекулы на поверхности одного металла взаимодействуют с молекулами на поверхности другого, подобно микросварке. Следовательно, реликт построен из металла, возможно, не встречающегося на Земле, или из редкого сплава. Вполне вероятно, комбинация металлов такова, что сплав становится необратимым и не может быть расплавлен. Вероятно и то, что психлосы владеют технологией, позволяющей создавать покрытия, устойчивые к радиации, электроплавке и так далее.

От своей догадки Джонни вздрогнул, по телу побежали мурашки. Он не считал себя знатоком в металлургии, но та предосторожность, с которой чудовища охраняли эту область от чуждых рас, говорила сама за себя. Здесь, среди ночи, он ничего не решит. Без специальной литературы, без калькулятора, не зная, как применить психлосскую математику. Как же уничтожить бомбодрон до того, как он доберется до берегов Шотландии?

Когда Джонни впервые увидел психлоса, решил, что перед ним чудовище. Но вот сейчас он действительно смотрел на чудовище. Воплощение неуязвимости. Краем глаза он уловил едва приметное движение на экране. Пригляделся. Опять попробовал подсчитать частоту: раз в двенадцать секунд, как по часам. До него дошло, что осмотрел-то он бомбодрон лишь с одной стороны и снизу. Это легко исправить. Подобрался к другому борту. Кстати, Нап тоже летел с этой стороны, Джонни впился глазами в экран. Что? Огромная боковая дверь исполина не была заперта. После посадки Напа началась качка, и дверь все время хлопала. Дверь! Не заперта! Он увеличил изображение. В замке торчал обломок ключа. Когда гигант наклонялся в сторону двери, она распахивалась. При обратном уклоне захлопывалась под действием собственной тяжести. Каждые двенадцать секунд.

Наступил момент, когда Джонни пожалел, что оказался без помощника. Затея опасная, но вдвоем можно было бы справиться. Один спустил бы веревочную лестницу, а другой пробрался бы внутрь. Открылась… закрылась… открылась… закрылась… Каких, интересно, размеров эта дверь? Сравнил с габаритами своего самолета. А что: в нее ведь можно запросто влететь! Зайти сбоку и на трехсотмильной скорости… Нормальный боевой прием. Телепортационные двигатели позволяют. Площадки для гашения скорости не нужно. Стоит отключить мотор, и машина камнем упадет вниз. Уровень подъема регулировался небольшим телепортационным навесным мотором. Теоретически – возможно. Но как добиться синхронности? Разница в уровне верхнего положения двери и нижнего составляла около тридцати футов.

И все-таки он попробует. Но сперва нужно избавиться от двери, она перекрывает доступное пространство. Джонни принял решение выстрелить по креплению. Он зашел сбоку и, едва дотягиваясь до кнопок управления огнем – даже Кер испытывал сложности из-за роста, – одиночными выстрелами обнес крепление с внутренней стороны. Удар, вспышка… Дверь осталась на месте. Передатчик взорвался руганью:

– Болван! Тупица! Что ты задумал?

– Ваше Старшинство, я лечу без помощника. Мне необходимо удалить дверь, чтобы попасть внутрь бомбодрона и поменять курс.

– А-а-а! Только осторожнее с имуществом Компании, Снит. Порча оборудования карается испарением.

– Так точно, Ваше Старшинство!

Следующая попытка также закончилась неудачей. Джонни внимательно изучил крепление двери: две петли, снизу и сверху. Прицелился к нижней. Дверь распахнулась, петли видны хорошо. Огонь! Нет, ничего не получается. Может, следует чередовать: сначала в верхнюю петлю, потом в нижнюю, потом опять в верхнюю и так далее? Он размял пальцы. Внизу все та же бескрайняя ледяная бездна. Итак, верхняя. Прицел. Огонь! Нижняя. Прицел. Огонь! Максимальная частота стрельбы – каждые сорок секунд. Слишком долго. Но запас времени пока есть. Пока. Прицел. Огонь! Прицел. Огонь! Пауза. Эти петли хоть докрасна раскали – все равно держат. Ничего не добившись, Джонни прекратил попытки. Но через минуту с отчаянной решимостью завис над бомбодроном и начал обстрел с обратной стороны, на этот раз длинными очередями. Неожиданно, подавшись от бешеного напора воздуха, дверь широко распахнулась, повернулась на петлях, и ее прижало к обшивке. Проход освободился. Джонни остановил огонь. Несмотря на качку, дверь оставалась распахнутой настежь. Под напором ветра она сильно вибрировала. Джонни пристроил свою машину точно против зияющего отверстия. Вот оно поднялось вверх… Опустилось вниз. Пора? Нет, надо все-таки осмотреться. Включил бортовое освещение и заглянул внутрь. Да, там была площадка для посадки. Широкая платформа. Наверное, для погрузки канистр с газом. А вот и канистры… Вдруг они взорвутся при толчке? Просчитал расстояние. Включил магнитный захват. Глубоко вздохнул. Снял с пояса кобуру с револьвером, чтоб тот при ударе не выстрелил в живот, перекинул ремень через голову и сдвинул слегка в сторону, чтобы не повредить контрольную панель. Верхнюю часть пульта с клавиатурой прикрыл мягким чехлом из-под карт – на случай удара головой при резком торможении. Еще раз вздохнул, поправил маску. Последил за дверью. Его пальцы забегали по кнопкам, подстраивая машину. Как долго отверстие будет подниматься вверх после его рывка вперед? Растопырив правую руку, Джонни приготовился нажать необходимую комбинацию. Вверх, еще вверх… Правая рука готова… Пошел!

И боевой самолет воткнулся в неведомую дыру. Хруст пальцев. Стоп. Грохот! Да, он все-таки задел проем крышей. Визг металла. Голову бросило вперед, на пульт… Искры перед глазами… И темнота.

7

В это время Зезет раскачивался между надеждой и отчаянием. Поведение самолета совершенно озадачило его. Он знал, что друзей у него нет. И вообще, разве кто-нибудь когда-либо у них заботился о других?! Был у него Чар, да и тот сгинул. Скорее всего умер, иначе кто бы отказался от возвращения домой?! А если не Чар, тогда кто это? Очень странно и подозрительно. Этот кретин Нап благополучно взгромоздился сверху. Конечно, ему не хочется околевать в холодной пучине. Проклятая планета! Напа, пожалуй, не стоит винить за такой поступок. Надо же было этому тупице посадить Марк-32 не в центре, а почти на носу! От бортовой качки Зезета подташнивало. Когда он понял, что кто-то совершенно откровенно, не скрываясь, проявляет интерес к двери, начал искать в своих вещах молекулярный резчик металла. Только напрасно: он так торопился при сборах. Да и вряд ли бы это помогло справиться с бронирующим слоистым покрытием. Этот неизвестно кто открыл огонь. Зезета хотят убить? Корпус внутри бомбодрона был укреплен массивными переборками. Зезет втиснулся между ними, пытаясь укрыться, но время от времени высовывал голову, чтобы посмотрев. Страх прошел. Кто-то просто снимал дверь с петель. Зезет прекрасно понимал, что петли разжать невозможно, и тем более любопытно было наблюдать, как кто-то надеется этого добиться. Зачем? Совершенно непонятно, кому она помешала.

Любой самолет Компании, для чего бы он ни использовался, следовал шахтерским традициям. Все снаряжение базировалось на горнодобывающем. Приспособления, инструменты, оборудование были такой же неотъемлемой частью жизни, как кербано в крови. Лебедки, кронштейны, крюки, веревочные лестницы… Они даже бумажные пакеты сворачивали в виде ковша, напоминающего землечерпалку. Невероятно, чтобы в этом боевом самолете не было веревочных лестниц и страховочных тросов… Почему просто не спустить лестницу и не забрать Зезета отсюда? Он терялся в догадках. Может быть, кто-то хочет украсть канистры? Но это невозможно, они надежно закреплены. Все в этом проклятом реликте бронировано и снаружи, и внутри. Здесь ни к чему не подобраться. Машина предназначалась для одноразового использования. Может, кто-то хочет поменять маршрут? Но без специальных ключей этого не сделать, а ключей нет. Что, в конце концов, происходит?

Дверной проем свободен. Где же лестница? Где ее страховочный конец? Зезет собрался было выглянуть, но внезапно салон залил яркий свет, тугими лучами пробивая поднявшуюся от напора пыль. Взревели моторы боевого самолета. Зезет даже не успел спрятаться за перегородку. Буквально на его глазах машина пулей влетела в бомбодрон. Корпус гиганта содрогнулся. Завизжал металл. Самолет упал на погрузочную платформу, прямо напротив двери. Зезет прилип к обшивке, ожидая взрыва. Моторы пришельца заглохли, раздался характерный стук сцепления магнитного захвата. Такого рассчитанного и точного маневра Зезет никогда прежде не видел. Пошатываясь от сотрясения и тошноты, он нагнулся вперед. Сигнальные бортовые огни самолета все еще горели. Сквозь дымку он пытался разглядеть пилота. Ничего не видно. Шагнул поближе, сжимая оружие. И так не видно. Пуленепробиваемое стекло кабины, неподвижный силуэт… Маленькое существо! В маске? Странный меховой воротник… Зезет истерически завопил самому себе: «Толнепы!»

В панике он начал стрелять по кабине. Еще очередь, еще… Пули отскакивали от стекла. Что это с ним? Кажется, он пытается продырявить пулезащитное стекло. Теперь он хотел только одного – забиться в какую-нибудь щель. Судно болтало. Зезет наткнулся на канистру с газом, споткнулся об армированный шланг, отходящий от нее, и чуть не грохнулся. Вытянутые в последнее мгновение вперед лапы не дали разбиться. Оружие выскользнуло и, ударившись об пол, скользнуло в бездну. Спотыкаясь и захлебываясь, Зезет спрятался за самой дальней переборкой. Он не сомневался, что скоро будет одним мертвым психлосом больше.

8

К Джонни вернулось сознание. Шок от удара на время отключил его. Слишком много сил ушло, слишком велико напряжение и очень сильный холод. Он ощутил боль в колене, видимо, от удара о пульт управления. Из-под ногтей левой руки выступила кровь. Сильно болел лоб. Толчок оказался сильнее, чем он ожидал. Магнитный захват сработал. Но почему он ничего не видит? Снял маску. Над бровью порез, кровь заливает глаза. Он перегнулся через сиденье и оторвал кусок брезента, обтер лоб и стекло маски. Ну вот, теперь видно.

Все получилось. Как гласит их шутка, удачная посадка нужна для того, чтобы унести ноги. Оставалось надеяться, что ходить он сможет. Хвост его машины торчал из дверного проема наружу. Цела ли? Оглядел кабину. Главный двигатель и два навесных балансировочных мотора в порядке. Взялся за дверную ручку, чтобы выйти, но вдруг всплыло в памяти… Кажется, внутри бомбодрона что-то взорвалось. Он отчетливо слышал несколько ударов. Приник к стеклу – оно горячее! Значит, взрыв был. Ну и отлично. Может быть, в чреве бомбодрона что-то повреждено. Глянул на емкости с газом – вроде целые. Кстати, с тем же покрытием, что и корпус.

Джонни с ужасом осматривал металлическую полость чудовища. Все бронировано. Ребристый каркас салона необъятной глубины. В плитах – углубления, очевидно, для канистр. Поперечные стойки. Ближе к хвостовому отделению множество пустующих отверстий. Значит, загрузка газом не полная, примерно на одну треть. Но и этого… с избытком. Сколько времени у него в запасе? Взглянул на свои часы – разбились. В самолетах такого типа нет никаких циферблатов, отсчитывается и высвечивается лишь время, прошедшее с момента вылета. Значит, он не сможет определить, когда оживет эфир. Попытался сориентироваться по солнцу и поймал себя на том, что бормочет вслух. Все-таки контужен. На всякий случай надел маску: вдруг канистры с газом лопнут?! Проверил, на месте ли пистолет Терла. Да, вот он, валяется. Пристегнул оружие к поясу и выбрался из кабины. Глухо рокотали двигатели. Арктический холодный ветер задувал в проем. Внизу черная бездна ночи. Тщательно осмотрел емкости с газом. Они покрыты защитным сплавом, выведена какая-то дата. Время последней атаки? Значит, это оставшиеся, неизрасходованные канистры? Нет, более поздние, спустя двадцать пять лет. Надежду, что смесь утратила отравляющие свойства, пришлось оставить. Где управляющая панель? Там, впереди. Может быть, удастся изменить установку или просто перерезать цепи. А вот и контрольная коробка. Она ловко штампованная, всего одна прорезь под ключ, бронированная. Ключа нигде нет. Так, а что с кабелем? Тоже покрыт сплавом и наглухо впрессован в коробку…

Джонни стало не по себе. Какое ужасное сооружение. Он оглянулся в проход.

Ниши между переборками тонули во мраке. Зезет, забившийся в одну из них, примерз к обшивке. Что ему известно о толнепах? Сразу же после окончания инженерно-технического колледжа на Психло его послали служить на Арчиннаб, где были шахты Компании. Двойная звезда в Солнечной системе, ее можно наблюдать зимой с этой планеты. Маленькая гиря. Плотность такая, что один ее кубический дюйм весил бы здесь тонну. Шахта была отбита толнепами. Они умели управлять временным измерением, и, замедляя его, совершали длительные пиратские набеги. Компания изучила их трупы. Что он запомнил? В чем их слабость? Зезет сейчас мог думать только об их сильных сторонах: укус смертелен, плотность тел сравнима со сталью, обладают иммунитетом к психлосскому газу, их невозможно уничтожить огнестрельным оружием. Какие уж тут слабости… Нет, ему не выкарабкаться. Существо прошло мимо, не заметив. Вспомнил! Он вспомнил: зрение! Вот почему они всегда в масках. Толнепы видят только в инфракрасном спектре. Они вынуждены постоянно пользоваться фильтром. В коротковолновом свете существа слепнут. А убивает их ультрафиолетовое излучение. Кроме того, повышенная чувствительность к холоду, нормальная температура их тела двести градусов. Или триста. Неважно. Теперь ясно, как защищаться: нужно лишить его лицевой панели.

Зезет продумал действия. При первой же возможности сбить с головы маску, броситься и выцарапать глаза, избегая ядовитых зубов. Лапа его скользнула к голенищу, за гаечным ключом. Ключ можно метнуть в маску. Он извлек из нагрудного кармана смотровое зеркальце на длинной ручке. Он им часто пользовался для осмотра труднодоступных узлов при ремонте техники. Осторожно выдвинул его за край переборки. Существо ничего не заметило. Зезет начал следить.

Джонни с большим трудом шел вдоль прохода. Мешала качка, да и плиты здесь предназначались не для ходьбы, мешали углубления для канистр. Очевидно, этот гигант проектировался для автоматического, беспилотного управления. Он добрался до хвоста и осмотрел странное сооружение, наподобие пчелиных сот. Очевидно, это гнезда для запасных баллонов. Попробовал заглянуть в пустое отверстие – едва втиснулся. Может быть, там кабель или еще что-нибудь? Интересно, как же туда попадают психлосы? Потом сообразил, что это просто такой ячеистый каркас. За ним пустое пространство. Неуклюжее техническое решение, определил Джонни. Решил вернуться в носовой отсек. Остановился под своим самолетом. Задумался. Ничего, что бы можно было разобрать или взорвать. Даже если взорвать боевую машину, ничего не произойдет. Никаких контрольных панелей, никакого управления. Предназначение у монстра одно: долететь и отравить. Не предусмотрено даже дистанционное управление, о котором говорил Терл.

Неуклюже покачиваясь, словно пьяное, чудовище приближалось к своей конечной цели, неуправляемое и неуязвимое… Снова стало плохо видно. Рана на лбу открылась, когда Джонни заглядывал в ячейку. Он потянулся к маске, ослабил ее, чтобы рукавом стереть кровь. В это мгновение в маску ударила пуля. Маска выпала из рук. Джонни почувствовал, что поврежден большой палец. На расстоянии тридцати футов что-то шевельнулось. Охотничий инстинкт подсказал упасть на колено и из положения лежа выстрелить. Он целился в непонятную массу, надвигающуюся на него. Выстрелы Джонни остановили ее. Но Джонни не переставал стрелять. Существо отступило, спрятавшись за перегородку рядом с контрольной коробкой. Так, значит, он здесь не один!

9

Джонни ругал себя, что не прислушался к инстинкту раньше. Ведь он чувствовал чье-то присутствие. Существенный недостаток маски – мешает обонянию. Сейчас, без маски, он улавливал резкий запах. Запах психлоса. Осторожно поднялся, держа наготове пистолет и попятился к своему самолету. Психлосы сильны не только запахом, но и рукопашным боем. Он вспомнил, сколько времени потребовалось Тору, чтобы подойти к Терлу на расстоянии вытянутой руки. Кто же это? Он его знает?

Зезет замер, пытаясь унять дрожь и отчаяние. Его спасло только то, что он выбил у незнакомого существа маску. Толнеп стрелял из бластера в режиме оглушения. Каких-нибудь два-три фута, и его парализовало бы. Что? Внезапно он все понял. Презренный трус: это же животное Терла! Ярость захлестнула все его нутро. Ах, он чуть не умер от страха… Этот тупой червяк даже не переключил оружие в режим поражения! Зезет никогда не простит этому слизняку своего позора. Однажды он уже чуть не прикончил мерзкую тварь в скрепере. Ему бы тогда не дистанционный взрыватель, а лучевую винтовку… Никто бы и не заметил в сутолоке. Надо же, животное! Мелкое, мягкое, голое, бледное животное испугало его, психлоса, до смерти. Что ж, сейчас оно поплатится. Зезет с трудом преодолел отвращение. Неужели его подослал Терл? Надо выяснить, прежде чем убить. Зезет взял себя в руки и гаркнул:

– Тебя подослал Терл? Ну?

Джонни, как мог, сдержал волнение. Он и сам хочет допросить наглого психлоса.

– Ты кто?

– Чуть не сгорел в скрепере и забыл мое имя? Тупица… Отвечай, тебя послал Терл?

Это же Зезет! Терл частенько поносил его. У Джонни с ним свои счеты. Сейчас он ему покажет.

– Я собираюсь уничтожить транспорт!

Другой бы психлос загоготал, но не Зезет.

– Не сомневаюсь, животное. Отвечай, или…

– Или что? – с издевкой переспросил Джонни. – Выйдешь и будешь убит? Учти, бластер на этот раз в режиме поражения.

Говоря это, Джонни медленно отступал к дверце своего самолета. Поставил ногу на ступени, приоткрыл дверь и вытащил штурмовую винтовку с радиоактивными пулями, взвел затвор, бластер вогнал в кобуру и двинулся вдоль стены.

Зезет замер.

Джонни сначала намеревался выстрелить при первом же поползновении психлоса высунуться из укрытия, но передумал. Зезет отличный механик, шеф по транспорту, наверняка знает о бомбодроне все.

– Как же ты позволил заманить себя в ловушку? – издевался Джонни.

– Терл! – завопил Зезет. – Этот…

Полилось сквернословие по-психлосски. Джонни подождал, пока оно сменилось яростным рычанием.

– Как я понял, ты хочешь выбраться? Скажи мне, как посадить эту громадину, и я отпущу тебя.

В ответ новый поток непристойностей, да такой долгий, что Джонни потерял терпение. Но вот, наконец, главное:

– Нет способа управлять им или посадить… – Пауза. Потом с надеждой в голосе: – Терл дал тебе ключи от контрольной коробки?

– Нет. Можно ее взорвать?

– Нет.

– Ты смог бы вырвать кабель!

– Это невозможно. Произойдет крушение. Здесь все покрыто сложным металлом. Значит, ключей тебе он не дал? – Тяжелый вздох. Затем ярость. – Ты тупица! Почему не забрал у Терла ключи перед тем, как отправиться сюда?

– Терл приболел немного, – уклончиво сказал Джонни. – Скажи-ка лучше, чего нужно опасаться при отключении двигателя, чего нельзя делать?

– Никаких «нельзя» не существует, – мрачно произнес Зезет. Его снова тошнило от качки.

Джонни стал понемногу отходить обратно к самолету. От Зезета никакой пользы. Арктический воздух студил лицо. Он взглянул на палец, тот страшно распух. Зезет бросил гаечный ключ и чуть не угодил Джонни в голову… Гаечный ключ? Стоп! Попробовать использовать его.

Джонни подобрал инструмент. Типично психлосский – огромный и тяжелый. Предназначен для отвертывания двенадцатидюймовых в диаметре болтов, совсем крошечных по психлосским масштабам. Настоящее оружие. Пока он разглядывал ключ, Зезет, не моргая, следил. Джонни выстрелил в проход. Зезет нырнул в нишу. Джонни порылся за пилотским креслом и нашел вторую маску. Она работала исправно. Зезет шарил по полу в поисках зеркала. Оно завалилось в щель между плитами. В щель? Зезет пустил в ход когти и небольшую линейку, которую, как и ключ, всегда носил с собой, пытаясь оторвать плиту. Работа тяжелая, но зато какой отличный у него будет щит!

А бомбодрон продолжал путь к Шотландии.

10

Джонни, держа в руках ключ, примеривался: как-то же эту махину собрали?! Становилось холоднее и холоднее. Комбинезон ВВС должен обогреваться электрически, но батарейки испортились. Слишком много лет прошло. Проступающая на лбу кровь тотчас замерзала.

Гаечный ключ… Он заметил отблеск в нише и выстрелил. У него две проблемы. Нет, три: Зезет, Нап с Марк-32 на крыше и остановка бомбодрона. Старый Стаффор иронично называл его умником. Многие в деревне считали так же. Сейчас он ни за что не согласился бы с такой оценкой. Он понимал, что от Зезета нужно как можно скорее избавиться. Но открывать огонь в таком помещении опасно. Пули отскакивали от переборок. Предположим, Зезет – пума. Как выследить пуму? Подходить опасно, значит, нужно ждать в засаде. Нет, пусть лучше Зезет – медведь в логове. Это более подходяще. Зайти внутрь? Самоубийство. Можно поджечь шнур и… Нет, мешает собственный самолет, он может взлететь на воздух. Гранаты бы пригодились. Может быть, воспользоваться топливным картриджем? Запас большой. Подбросить и выстрелить. Конечно, картридж взорвется, но вряд ли это убьет Зезета. Психлосы такие живучие… Что делать с Напом? Надо сосредоточиться. Главное – остановить бомбодрон. Думать, думать, думать…

Джонни не замечал следящего за ним зеркала. Когда нельзя разрезать металл молекулярным ножом, психлосы пользуются гайками и болтами. Это бронированное чудовище не поддается молекулярной резке. Значит, где-то должны быть болты. Он услышал возню и выстрелил. Пуля трижды срикошетила и вылетела в проем. Может быть, плиты покрытия… Джонни вдруг расхохотался. Как же: передсамым носом его самолета плита с болтами по всему периметру! Восемь болтов. Пошло легко. Так, теперь подцепить ключом и отодвинуть в сторону. Машину качнуло, немеющие пальцы разжались, и… плита полетела вниз. Наплевать! Джонни зажег факел и заглянул в темную яму. Внизу кожух главного двигателя! Яма была огромной, с одноэтажный дом. Значит, весь трюм бомбодрона забит машинами и дополнительными газовыми баллонами. Бог ты мой! Тонны и тонны смертельного газа.

Джонни изучал подобные двигатели, правда, значительно меньше в размерах, чем этот. Преобразователи пространства, кубической формы, почти пустые внутри, но с множеством координатных выступов. Для каждого выступа свой алгоритм, своя система уравнений для пересчета поправки. Эти выступы-координаты необходимо уничтожить. Где-то должна быть смотровая управляющая панель. Примерившись к глубине, соскользнул вниз и уперся ногами в перекладину. Посветил по сторонам. Трудно было одновременно осматривать машинное отделение и следить за коридором. Может быть, все-таки сначала разобраться с Зезетом? Чтобы осмотреть все как следует, необходимо спрыгнуть вниз. Но охота на Зезета неизвестно чем может закончиться для него самого, а рисковать он не имеет права – слишком много от него зависит. Джонни нырнул вниз. Вот же она, огромная смотровая панель. Закреплена четырьмя двенадцатидюймовыми болтами. Очень неудобное место. Для психлоса с его длинными лапами, наверное, нормально, но для человека… Начал откручивать первый болт. Ужасно туго. Ключ тяжеленный. Эти психлосы, пожалуй, ни в чем не знают нормы.

Джонни вынырнул и оглядел коридор. Надо приготовить винтовку, чтобы была под рукой и не соскользнула в проем. Плюс револьвер в кобуре. Снова спустился вниз и, схватившись двумя руками за ключ широко расставив ноги, уперся что было сил. Сдвинулось. Падая от усталости, отвернул еще два болта. Ну и работка!

– Что ты там делаешь? – гаркнул Зезет из ниши. Джонни выглянул, но ничего не увидел. - Тупица! Не смей залезать в двигатель, – грозно заорал психлос. – Бомбодрон рухнет!

Спасибо, Зезет, за подсказку.

– Через два-три дня машина сама опустится! – кричал тот.

Он всерьез запаниковал, когда это животное выстрелило. Вокруг своей маски он заметил свечение. Решил, что померещилось или же свечение исходит от двигателя. А может, просто со зрением не в порядке. Но при следующем выстреле сомнения развеялись, как дым. Радиация! Животное стреляет урановыми пулями! Надо что-то делать с этой бледной тварью.

– Послушай! – крикнул он. – У тебя же есть маска. Не бойся отравленного газа. Дождись посадки, тупой слизняк!

– А что будет с людьми внизу? – огрызнулся Джонни.

Зезет заткнулся. Как это так: думать о ком-то еще, когда ты сам в опасности. Чушь какая-то.

– Оставь двигатель в покое! – взревел он.

Кажется, у психлоса началась истерика. Джонни затаился с винтовкой в руках. Нет, из укрытия не выходит. Лучше вернуться к работе. Он отложил винтовку и спрыгнул вниз. Крутанул ключом, выглянул удостовериться, что Зезет не двигается. Оставшись на последнем, полувывинченном болте, пятидесятифунтовая плита повернулась, сорвалась, ударилась в обшивку и… обрушилась прямо на затылок Джонни. Штурмовая винтовка выскользнула из рук и полетела в пропасть. Теряя сознание, Джонни расстегнул кобуру… В следующую секунду в глазах у него потемнело.

Часть 14

1

Они взяли комплекс! Завершающий полет потрепанной машины Гленканнона взорвал систему воздушного охлаждения и насосы, подающие дыхательный газ. Подземка компаунда наполнилась воздухом. Гленканнону удалось благополучно посадить машину на равнине. Замаскированная батарея изрядно повредила панель управления и радиорубку, но пожара на борту не возникло, и контрольные системы по-прежнему работали исправно. Прыгающие от радости шотландцы вытащили его из кабины и принялись тормошить, любовно похлопывая по спине, пока пастор не напомнил, что у героя все же сломано ребро.

Заиграли музыканты. Те, кто все еще судорожно сжимал винтовки, побросали оружие и тоже взяли в руки волынки и барабаны. Оставшиеся в живых психлосы опасливо вышли из подземки с поднятыми вверх лапами. Многие из них оказались не рядовыми рабочими. Почти все окончили техническую школу Компании. Среди сдавшихся были и женщины – секретарши и ассистентки. Количество дыхательных масок у психлосов было ограниченным, в основном их раздали стрелкам, охранявшим компаунд. Но Роберт Лиса обратил внимание, что у этих начальствующих демонов были собственные, персональные. Уцелело же около тридцати чудовищ. Сотни их погибли при обстреле, еще столько – от удушья. По предварительным прикидкам, всего в комплексе находилось около девятисот психлосов.

Шотландцы открыли клапаны противопожарной системы. Хлынула вода. Отряд из нескольких добровольцев с открытыми емкостями дыхательного газа обследовал территорию на радиацию. Оказалось, что вода все смыла и унесла с потоками в дренажную систему. Местность не была заражена.

Конный отряд подобрал Крисси, и эта замечательная новость опередила появление самой девушки. Крисси сразу же присоединилась к пастору и начала помогать раненым. Первое время она очень смущалась от того внимания, которое ей все уделяли. Она не привыкла быть на виду. А то, что она вдохновила своим присутствием пылких шотландцев, ей было невдомек. Где бы она ни появлялась, мужчины и молодые парни, тотчас отложив все, бросались к ней, восторженно и радостно разглядывали и так же стремительно возвращались к прерванным занятиям.

Война еще не кончилась, но уже можно было трубами возвестить о скорой победе. И потом, это чудесное избавление от невзгод такой очаровательной дамы… Это ли не повод для восторга?! Крисси же, охотно помогая раненым, в глубине сердца прятала тревогу за Джонни. Его нигде не было. Она чувствовала: с ним что-то случилось.

Шотландцы во главе с Ангусом при помощи ломов и веревок разбирали груду хлама перед дверью ангара. На это у них ушло много времени.

Терл прибег к последнему ухищрению. Он позвал к себе Роберта Лису якобы для крайне важного сообщения. На четырех цепях, под усиленной охраной, он заявил сэру Роберту, что знает, где находятся ключи от системы управления бомбодроном, и пообещал показать в обмен на возможность телепортироваться на Психло. Роберт Лиса согласился, и Терл попросил свои ботинки. Женщина, которую нашли в комнате Терла под кроватью и в маске, сказала, что ее зовут Чирк. Роберт уточнил, не она ли была секретаршей Терла. Та кивнула. Тогда он передал ей распоряжение шефа выложить ключи от блокирующей системы. Она очень рассердилась и велела передать Терлу, что он, видимо, считает ее совсем тупой. Ему же очень хорошо известно, что еще месяц назад сам велел ей уничтожить все копии ключей, и она не собирается отвечать перед Компанией за его грязные делишки! Да, она не забыла об обещании Терлом богатства, большого дома… Чирк была в ярости.

Роберт Лиса решил проверить обувь Терла. И нашел тайник. В ботинке хранился маленький лучевой пистолет.

Под наведенными на него четырьмя штурмовыми винтовками Терл, громыхая цепями, рычал что-то нечленораздельное о Чирк и бабах вообще…

Двое психлосов, братья, охотно подписали контракт на 15000 годовых плюс 500 премиальных за каждое отдельное задание. Оба побаивались контратаки с Психло, но плата есть плата. Сейчас они вместе с шотландцами ковырялись в радиосети. Приемник на борту самолета Гленканнона превратился в оплавленную груду. И 500 премиальных братьям явно не светили. Вода залила важное оборудование, перевалочная станция была уничтожена. Самолеты нельзя было использовать из-за нарушенной связи.

Потрепанная шляпа Роберта Лисы мелькала то тут, то там. Он отвечал на вопросы, отдавал приказы. Но мысли его были заняты другим. Вот уже двенадцать часов эфир молчал. Связи с самолетами не было. Он лишился таким образом возможности отдать приказ пилотам, отправленным для бомбардировки рудных бассейнов, начать поиски бомбодрона. В его распоряжении не осталось ни одной свободной машины, чтобы послать на помощь Джонни. Роберт отправился к полевому госпиталю, где находились двадцать раненых шотландцев. За ними присматривали пастор, учитель-наставник, четыре женщины и Крисси. Он встретился взглядом с девушкой, и ему стало не по себе. Джонни был прав. Ждать возвращения с задания самолетов для атаки бомбодрона не было смысла. О них до сих пор ничего неизвестно. У Роберта было тяжелое предчувствие, что Джонни в большой беде. Он сокрушенно покачал головой. Крисси тяжело сглотнула и начала бинтовать раненого.

2

Зезет ликовал. Животное ранено, причем очень тяжело. Конечно, могло быть и лучше. Бортовая качка изменила траекторию, и вместо того, чтобы снести животному голову, как Зезет рассчитывал, панель ударилась в стойку тормозного башмака и только после этого угодила в цель. Но все равно, результат оказался великолепным! На полу растеклась лужа красной крови.

Джонни выстрелил из небольшого оружия по проходу. Однако Зезет прекрасно видел в зеркало, что он отключился. Выстрелил еще раз и упал без чувств. Зезет ждал. Еще немного, и он кинется на существо, чтобы придушить. Однако все вышло иначе. Джонни отполз назад, в конец бомбодрона, и, изредка простреливая проход, забился в пустую ячейку. Для психлоса такое отверстие было слишком узким. Зезет ждал долго. Наконец его терпение лопнуло, он выбрался из ниши и нырнул в другую, в промежуточной несущей переборке. Попытался настроить зеркало, но было слишком темно. Посветил. Ничего. Очевидно, животное пробралось к другому борту. Зезет развернул зеркало направо. Просвистела пуля и выбила зеркало из его лап. Хорошо, что он сам не высунулся! Он приник к переборке, прислушиваясь. Гул моторов не давал уловить дыхание существа. Он ожидал, что с минуты на минуту животное высунется и откроет пальбу. Но этого не случилось. Зезет подумал уже, не сдохло ли. Столько кровищи натекло. Он даже повеселел. Теперь можно заняться делом. Открыл дверцу боевого самолета Джонни и повертел ручку радиосвязи в надежде разбудить Напа. Идиот наверняка дрыхнул. Зезет включил на полную мощность. Это, пожалуй, и мертвого разбудит.

– Болван! Проснись!

– Послышался испуганный голос Напа:

– Что? Кто это?

– Послушай-ка, Нап, – как можно дружелюбнее начал Зезет, – я знаю, что ты не дурак поспать. А еще я знаю, что ты мало что смыслишь в технике. И все-таки я надеюсь, что мы сможем сотрудничать.

– Зезет, это вы?

Ну и кретин!

– Кто же еще, по-твоему?

– Так вы на бомбодроне? Значит, Снит вас не забрал? Тогда как же…

– Заткнись, – прорычал Зезет. Вот что от тебя требуется: подняться вверх и опустить свою машину прямо перед дверью. Ты должен сесть на самом краю, так, чтобы перегородить воздушный напор.

Нап хотел уточнить, для чего нужно преграждать напор, но Зезет быстро вправил тупице мозги. Однако же тот, помня о десятиминутном запасе топлива, не спешил выполнять приказ. Зезет собирался забрать топливные картриджи с боевого самолета. Он не смог бы взлететь через распахнутую дверь, слишком велик риск. Вот ему и пришло в голову воспользоваться запасами горючего с этого самолета. Он взгромоздился на сиденье и стал шарить в заднем отделении. Целый ящик картриджей! Не один десяток. Но заметил он кое-что и еще. Выходной клапан его маски вспыхивал зеленоватым свечением. Оказывается, на этой рухляди – радиоактивная пыль! Естественно, ведь упаковка-то была из-под пуль с радиоактивными насадками. Свечение было слабым, но Зезет все равно испугался. Он вывалил содержимое упаковки в проход и, выпрыгнув, задержал покатившиеся картриджи. Держа их на расстоянии вытянутой лапы, осторожно выдохнул. Никакого свечения. Хорошо. Он распахнул обе дверцы боевого самолета. К заднему отделению приближаться не стоит. Он действовал, вытянув вперед обе лапы. Посветил факелом на кожух главного двигателя и на вспомогательный балансировочный мотор. Наметанным глазом сразу заметил волосяную трещину в правом моторе. Заведется или нет – неизвестно. Авария, однако, не повредит. Он нагнулся и запустил лапу под кожух, вытащил клубок проводов, порвал их, скомкал и засунул обратно. Отлично! Теперь боевой самолет не сможет двигаться прямо. Он заполз под машину и осмотрел главный двигатель бомбодрона. Вот же его гаечный ключ! Животное не успело снять крепление панели. Он по привычке сунул ключ в сапог.

Характер бросков и качки несколько изменился. Нап переместился. Как говорится, все к лучшему. Теперь не задувало в дверь.

Осторожно дотянувшись до микрофона и не садясь в кабину, Зезет скомандовал:

– Готов?

– Пришлось потрудиться, но…

– Веревочную лестницу отличишь?

Нап начал пространно объясняться, что у него хорошее образование, большой опыт работы…

– Закрепи один конец лестницы с обратной стороны сиденья. Свободный конец спускай ко мне. Сюда же опусти на веревке сетку для руды. И страховочный трос. Все сюда – к двери, ясно?

Нап опять было начал, что, разумеется, он все очень хорошо понимает, но ведь руды-то в бомбодроне нет…

– Топливные картриджи, болван! Я подам наверх топливные картриджи.

– О, вот это новость! А они подойдут?

Зезет не стал отвечать. Разумеется – да! На всех самолетах картриджи взаимозаменяемы. Другое дело – танк. Нет, какой же все-таки кретин!

Вниз опустился раскачивающийся конец лестницы и зацепился за торчащий хвост самолета. Немного далековато от двери… Зезет решительно уперся, дождался подходящего уклона, отключил магнитный захват и мощно рванул самолет на себя, после чего подключил захват вновь. Да, такое под силу только психлосу. Теперь до лестницы легко можно дотянуться. Он прикрутил конец лестницы к перекладине на полу. Поймать страховочный трос не удалось, его сносило воздушным потоком. Зезет велел Напу втянуть его обратно. Дьявол с ним, и так сойдет. Он заглянул в кабину боевого самолета и вытащил связку проволоки. Долго не мог сообразить, что бы с ней сделать. Затянул петлей на самолете и, не зная, что еще придумать, бросил конец на пол.

– Сеть для руды! – крикнул Нэпу.

Сеть опустилась. Она была тяжелой, и поэтому ее не сдувало. Поместив в нее упаковку с картриджами, Зезет подумал, что не мешало бы проверить, не пустые ли они.

Может быть, там и ленты с боезапасом? Как только взлетит, решил он, взорвет боевой самолет. Для верности. Проклятое животное! Проклятый Терл! Но взрывать слишком хлопотно, гораздо проще выкинуть парашют. Очень осторожно он запустил лапу в кабину и нащупал то, что искал. Теперь животному не выбраться, хотя скорее всего оно сдохло. Что ж, счастливо оставаться!

– Ну что, справился? – крикнул он Напу. Нап ответил, что да.

– Но где топливо?

Зезет велел ему поднять сеть.

– Поднял?

– Да, вот только проверю, как с размерами…

– Держи лестницу, чтоб тебя разорвало! Меня уже тошнит от этого летающего гроба! Я сам позабочусь об остальном, когда поднимусь. И не вздумай трогать боевые патроны. Я уже поднимаюсь.

Но он еще задержался. Бросив взгляд на радиопередатчик, выхватил гаечный ключ и разбил тот вдребезги. Излишняя предосторожность не помешает. Он схватился за лестницу и полез вверх, задрав голову. Ветер рвал одежду. Зезет приостановился, плотнее натянул маску и полез дальше.

3

В бреду, истекая кровью, Джонни лежал в ячейке для канистр. Он снова был в клетке, ошейник сжимал горло, а чудовище било его по голове. Он хотел крикнуть мучителю, что выстрелит, если оно не прекратит, но слова застревали где-то в груди. Неимоверным усилием воли он вернулся в реальность. Рев моторов ударил по больной голове. Джонни вспомнил, где находится. Это был не ошейник, а ремень от кобуры. Тяжелый револьвер висел между лопатками. В отсеке было темно. С большим трудом он повернул оружие и заглянул в барабан: всего одна пуля… Потянулся к поясу, за запасной обоймой. Ее больше нет. Бластер потерян. Перед тем как отключиться вновь, успел все-таки достать из аптечки вату и, промокнув голову, подпихнуть под ремень маски. Это было последнее, что он помнил после того, как выбил из рук Зезета вспышку. Ее и сейчас было видно. Что же это такое! Он подполз ближе. Смотровое зеркало… Так вот как Зезет за ним следил?!

Сколько времени он пролежал без сознания? Секунды, минуты? Такое впечатление, что затылок разламывается и там что-то мягкое и мокрое. Пролом черепа? Или просто волосы намокли от крови? Джонни услышал звон, потом треск. С неожиданной яростью он двинулся вперед и дотянулся до зеркала. Увидел Зезета. Первым было желание выхватить револьвер и выпустить в психлоса последнюю пулю. Но заметил конец веревочной лестницы и уплывающую вверх сетку. Они обчистили Марк-32! Он представил себе, что еще могут натворить чудовища с помощью самолета, вернувшись на комплекс. Теперь он знал, что нужно делать. Сейчас… Он судорожно боролся с бесчувствием, наползавшим на сознание. Во что бы то ни стало нужно продержаться. Что это? Зезет подбирается к радиопередатчику. Разбил гаечным ключом. Джонни, напрягая остатки сил, подтянулся к краю отверстия. Он внимательно наблюдал за Зезетом. Вот ноги чудовища взмыли вверх. Задыхаясь от боли, Джонни выполз из ячейки. На полу валялся страховочный трос. Он схватил его и дернул. Да тот закреплен за его самолет! В таком состоянии, как у него, можно легко вывалиться за борт. Он обмотал трос вокруг пояса. Ноги Зезета уже исчезли. Джонни еще раз проверил патрон. Подполз к лестнице. Зацепившись, подтянулся вверх на несколько перекладин. Он четко видел Марк-32. Бортовые сигнальные огни были включены, Нап придерживал ногой распахнутую дверцу, Зезет проделал уже треть пути к самолету. На какое-то мгновение Джонни решил, что опоздал, что Нап успел заправить машину топливом. Хотя нет, вот он разглядывает картридж… Да у них полная сетка!

Зезет взбирался все выше и выше. Его одежду раздувало порывами ветра. Он прорычал что-то Напу, слова тонули в гуле моторов. Джонни поднял револьвер. Он мог выстрелить либо в Зезета, либо в Напа, но медлил. Требовались предельная точность и осторожность, ведь пуля-то одна. Нап распахнул дверцу шире, он уже держал в лапах упаковку с картриджами. И в это мгновение заметил Джонни, дико вскрикнул и стал показывать лапой вниз. Зезет оглянулся. И Джонни выстрелил! Он хотел как можно быстрее юркнуть в самолет, но замешкался. Часть поклажи психлосов посыпалась вниз, и Джонни получил несколько сильных ударов, от чего потерял сознание. Страховочный трос не позволил ему сорваться в бездну. В самое последнее мгновение Джонни успел заметить, что Зезет, охваченный пламенем, полетел вниз. Марк-32 потряс взрыв, превративший машину в огненный шар.

Когда Джонни ненадолго очнулся, в голову пришла неожиданная мысль: старый Стаффор ошибался, не такой уж он, Джонни, большой умник. Надо же было так подставиться… Бомбодрон больше не раскачивало. На его ледяном полу лежало неподвижно бесчувственное человеческое тело…

Смертельный груз в чреве исполинского корабля неотступно следовал к берегам Шотландии. А потом двинется дальше и дальше. Скоро на Земле не останется и следа расы людей. Страшная трагедия, разыгравшаяся тысячу лет назад, подходит к своей завершающей стадии…

4

Маленький мальчик, присев на корточки, хлопотал у костра в подземелье старинного замка. Он промок от дождя. Шляпа съехала на ухо. Глаза парнишки светились гордостью. Пробежав под ливнем две мили, он доставил в замок важное сообщение. Он отыскал нужную дверь, просунул в комнату голову и прокричал:

– Принц Даннелдин! Принц Даннелдин! Проснись! Проснись!

… Даннелдин впервые за последние двое суток безмятежно спал под теплым одеялом. Мальчик зажег свечу. Так-так… Значит, теперь его именуют принцем. Прежде так обращались только к высокопоставленным. Его дядя, Глава клана фиргусов, был последним из Стюартов и, следовательно, приравнивался к королю, правда, сам он никогда не придавал этому обстоятельству какого-либо значения.

Пещеру залил слабый свет, и Даннелдин проснулся. Проступили каменные стены, скудная обстановка. Мальчик, промокший до костей, с сияющими черными глазами, оказался Битти Мак-Леодом.

– Твой сквайр Дуайт, значит, посылает твоей чести сообщение. Важное и срочное, как он сказал.

Странно, подумал Даннелдин, потянувшись к одежде. Сквайр Дуйат. Наверное, напарник его назвался вторым пилотом, а паренек просто такого слова не знал.

– Твое войско ожидает в горах. Твой сквайр торопит, говорит, что очень важно.

Даннелдин взглянул на часы. Значит, эфирное молчание закончилось! Наверняка море новостей. Он ведь еще и не знал, чем все закончилось на других рудных базах. Он натянул на себя форму пилота. Спокойнее… Время еще есть. Какая сумасшедшая была ночь. Они вместе с Дуайтом на двух самолетах доставили через океан глав кланов на торжество по случаю победы. Приземлились на ровной площадке в двух милях, чтобы не переполошить людей. Потом на лошадях сюда. Встретился с дядькой, Главой клана фиргусов, подняв того с постели, а глашатаи с факелами отправились в горы, чтобы созвать народ. Рудной базы в Корнуолле больше не существует. Теперь вся Англия свободна! Это было замечательно.

Глава клана очень любил племянника, фактически единственного наследника. Ему нравилась хватка паренька. Настоящий шотландец! Старик восхищенно выслушал рассказ любимца и одобрил его действия, подняв вверх большой палец. Пожурил немного за рискованную выходку: ребра-то зачем ломать?! Отдал распоряжение зажечь сигнальные факелы и трубить общий сбор. Потом Даннелдин отправился проведать возлюбленную и с порога спросил, согласна ли она выйти за него. Девушка радостно защебетала: о, да, да, да! И это было восхитительно. Потом он отправился передохнуть.

Мальчик схватил со стены палаш. Это было боевое и церемониальное оружие горных шотландцев. Битти сказал, что принц должен взять этот палаш с собой. Даннелдин наотрез отказался – не сейчас! Но когда увидел потухшие глазенки мальчика, уступил. Взял палаш в руки и торжественно протянул Битти:

– Согласен, но понесешь его ты.

Оружие было длиннее мальчика, но сколько радости! Почтительно и благоговейно Битти выпрямился и накинул себе на шею перевязь.

Даннелдин проверил снаряжение и вышел. Узкие проходы замка были забиты людьми. У мужчин за поясами боевые топорики. Люди были готовы к любому сражению, к любой работе. Никто не собирался прохлаждаться. Даннелдин вернулся домой! Всем объявили, что психлосы разбиты и теперь предстоит много потрудиться.

Наземная часть старинного замка, полностью разрушенная, не привлекала внимания разведдронов, веками пролетавших здесь. Говорили, что это – древняя резиденция шотландских королей. Подземелье же было колоссальных размеров, целый город-крепость. Двое воинов подвели Даннелдину нетерпеливо гарцующего коня. Все открыто и радостно улыбались своему принцу. Он вскочил в седло, усадив за спину Битти с мечом.

Шел дождь, надвигался шторм. Когда они прилетели, было совсем ясно, а теперь горизонт заволокло свинцовыми рваными тучами. Битти вдруг вспомнил конец важного сообщения:

– Твой сквайр еще, это, как его, сказал, что, мол, необходимо делать… какой-то слет.

Он говорил с акцентом, не так, как образованные шотландцы.

– Делать что?

– Я, это, точно не запомнил… Не понял слова, – оправдывался Битти. – Но вроде как… варенный слет…

– Может быть, аварийный взлет? – предположил Даннелдин.

– Точно! Так и наказал, мол, надо срочно делать!

Даннелдин пустил коня вскачь. Еще ни одной лошади никогда не удавалось отмахать две мили так стремительно. Они поднялись на вершину невысокого холма. Даннелдин тревожно огляделся: на земле был лишь один пассажирский самолет. Он спрыгнул с коня и бросил поводья мальчику. Распахнул дверцы самолета и приник к приемнику. Когда спустя минуту приземлился Дуайт, конь, испугавшись, вскинулся. Даннелдин подбежал к Дуайту.

– Взлетаем! – выкрикнул тот.

Радио все время молчало, никаких сообщений с компаунд-комплекса не поступало, Дуайт оставался дежурить. Двенадцатичасовой срок закончился. Но ни Роберт Лиса, ни другие пилоты не обнаруживали себя. Потом произошло следующее. Дуайт перехватил разговор психлосов, очень ясный и отчетливый. Очевидно, удаление не превышало тысячи миль.

– О чем же они переговаривались? – нетерпеливо спросил Даннелдин.

– Да я все записал, – доложил Дуайт и запустил диск.

«Нап, болван, проснись!»

Дуайт сказал, что сразу же направил к Даннелдину посыльного, а сам взлетел. Запись зафиксировала рев моторов его самолета. Диск продолжал вращаться.

– Бомбодрон? – поднял брови Даннелдин. – Зезет? Ну это их начальник по транспорту…

– Так вот он, оказывается, был на борту, – пояснил Дуайт. – Я поднял свою машину как можно выше. Почти на двести тысяч футов. Шел на предельной скорости. Меня чуть не размазало по сиденью. Потом перехватил распоряжения на психлосском о перемещении в другое положение, рядом с дверью, чтобы Зезет мог покинуть бомбодрон.

– Да таких машин не бывает! – засомневался Даннелдин. – Таких огромных…

Дуайт настроил пеленг. Радиосигналы поступали с севера. Он повернул в этом направлении и через какое-то время засек объект. Тот перемещался со скоростью трехсот миль в час, след на экране был очень четким. Потом было еще несколько сообщений. Кто-то по имени Снит находился в бомбодроне, непонятно только, как он туда попал. Это было какой-то несуразностью, полной неразберихой. Потом кто-то получил топливные картриджи, а психлос собрался покинуть бомбодрон.

– Тогда почему ты здесь? – воскликнул Даннелдин. – Почему не атаковал?

– Он неожиданно взорвался, – сказал Дуайт. – Я видел своими глазами огненный шар. Очевидно, он рухнул в море. Правда, на экране сохранился едва видимый отклик, наверное, обломки. Потом все исчезло. На радаре чисто. Я решил вернуться.

Даннелдин еще раз прокрутил запись показаний приборов. Все подтверждалось. Взрыв и падение. Он задрал голову, взглянул на небо.

– Возвращайся и патрулируй в этом направлении.

– Да ведь нет же никакой цели на радаре, – удивился Дуайт. – И потом такая густая облачность. Бомбодрон летел на высоте пяти тысяч футов, невооруженным глазом не увидишь.

Даннелдин обернулся и посмотрел на мрачные развалины старинного замка. Каких-нибудь две мили до него, а почти не разглядеть. Что же делать? Что это за огромный самолет? Почему он взорвался? Скоро соберутся главы кланов, столько дел впереди… Интересно, чем все закончилось там, в Америке?

5

Джонни вынырнул из ямы нестерпимой боли, пытаясь сориентироваться. От рева моторов в голове все шевелилось. Он сжимал в руках панель пола. Кровавый ручей, стекая по рукаву, запекался на металле. Джонни вспомнил о Зезете и потянулся к револьверу. Оружия не было, пустая кобура болталась на шее. Да взрыв же! С Зезетом покончено, и с Марк-32 тоже… Теперь это древнее чудовище не запеленгует ни один радар. Он уперся руками в пол. Трос все еще опоясывал его талию. Очень трудно было сосредоточиться. Несколько минут Джонни соображал, кто мог обвязать его тросом. Затылок ужасно ныл. Мысли путались. С трудом сообразил, что именно страховка удержала его от падения за борт. С каждой минутой ему становилось все хуже и хуже. Тошнило. Наверное, это от голода. Он поднялся на колени. Машину больше не раскачивало. Уже легче. Повернулся, осмотрелся. Сквозь дверной проем в салон просачивалась холодная дымка. За бортом свет? Значит, день… Сколько часов он лежал без сознания? Пополз в хвост проверить канистры с газом. Пролетели над Шотландией или нет? Может, смертоносное брюхо уже сделало часть своей работы? Джонни попытался определить, где находится солнце, но было слишком облачно. Да, соображал он плохо, повел себя как дикий горный охотник. Он открыл дверцу своего самолета и увидел полный разгром, учиненный Зезетом. Совсем скверно.

Бомбодрон двигался на юго-восток. Кажется, это в направлении Шотландии. Джонни подошел к двери и заглянул вниз, чуть не упав. Ничего не видно: туман. Потом он вспомнил о баллонах с газом. Маска душила его. Очевидно, съехала при падении. Да что он в самом-то деле! Если бы газ был сброшен, он бы сейчас не суетился. А он ведь еще жив… Чуть жив. Кажется, в баллоне маски кончился воздух. Пришлось заменить. Это немного взбодрило. Что же это он бездельничает? Он же собирался что-то сделать. Что? Времени, может, совсем не осталось. Внезапно деятельный порыв угас, Джонни вспомнил, что потерял гаечный ключ. Спустился в люк и осмотрел гнезда болтов. Осталось отвернуть еще три. Но как? Чем? На каждый уйдет уйма времени.

Джонни вернулся к своему самолету, поискал. Наткнулся на мешок, содержимое высыпал на пол. Там было шесть старинных мин, связка шнура, коробочки со взрывными капсюлями. Поискал запал. Нет. Повертел в руках мину. Никакого часового механизма, просто контакт, срабатывающий на удар. Проволоки тоже не было. Думать было невероятно трудно, особенно сосредоточиться на чем-нибудь одном. Что же делать? Взорвать махину в воздухе? Джонни наткнулся на свой походный поясной мешок. Кремни, осколки, стекла. Несколько запасных кожаных ремней. Надо попробовать. Ободренный, он добрался до панели. Намотал один из ремней вокруг головки болта. Свободный конец завязал петлей, продел руку и из последних сил рванул на себя. Болт вылетел, исчезнув в темноте. Череп разламывался на части. Джонни повторил действия с оставшимися двумя болтами. Победа! Он напрягся, поднимая тяжеленную панель и собираясь поставить ее на ребро. Железная пластина сорвалась и канула в бездну. Теперь он разглядывал люк машинного отделения. Тут и там вспыхивало электрическое свечение. Он прекрасно понимал, что лезть в работающий двигатель смертельно опасно. Психлосы говорили, что при этом возникало забавное ощущение, будто лапы нет, и, действительно, Кер предупреждал: может даже оторвать лапу!

Преодолевая боль и тошноту, Джонни сделал факел и посветил вниз. С внутренней стороны люка находилось неимоверное количество координатных выступов. Вся система отслеживала перемещение в пространстве, постоянно внося поправки и подсчитывая местонахождение, сверяя с заданным курсом. Под кожухом, очевидно, размещалось множество вспомогательных механизмов. Внутренность трюма не была покрыта защитным сплавом, так что ее можно было взорвать. Пульсирующее свечение, появляясь и исчезая, завораживало. Совершенно ясно, что взрыв разрушит следящий механизм. Вспыхнуло… Погасло… Если взорвать, конвертер пространства перестанет отслеживать маршрут. Джонни не сомневался, что моторы, обеспечивающие балансировку, вряд ли удержат судно на высоте. Значит, крушение неминуемо. От наклона вниз вновь потемнело в глазах и затошнило. Нет, только не это. Он не имеет права отключаться. Джонни до скрипа сжал зубы и остался в сознании. В его распоряжении контактные мины. Как заставить их сдетонировать? Стрелковый пулемет на его самолете! Как же он забыл о нем? Проверка управляющей панели обнадежила. Зезет не сообразил повредить ее. Джонни нагнулся взглянуть на кожух моторов своего самолета. Клубок проволоки… Да, лучше заняться минами. Может быть, уже слишком поздно и сейчас он пролетает над горами, еще немного, и смертельный газ полетит вниз… Сдвинув маску, он пожевал вяленой оленины. Нет, стало еще хуже. Надо просто взять себя в руки, мобилизоваться. Не только мысли, но и действия Джонни все время расползались. Он воспользовался страховочным тросом и соединил мины в длинную цепочку. Получилась настоящая гирлянда. Крисси, когда была маленькой, обожала плести цветочные гирлянды и украшать гриву его пони. Она… Джонни снова готов был бредить. Но, скрипнув зубами, продолжил работу. Он вспомнил инструкцию: «Нельзя допускать прикосновения контактов с другой миной во избежание взрыва». Перед его мысленным взором всплыла картинка на поясной пряжке психлоса. Облака газа в небе. Он соединил мины в последовательную цепочку, взял длинный кусок шнура и пропустил в щели между магнитными пластинами. Получилось неплохо. Оставалось только надеяться, что мины не соскользнут. Продевать шнур, ярд за ярдом, перехватывать страховочным тросом… – это потребовало невероятных усилий. Джонни снова было поплыл, но… нет, удержался. Ему удалось зацепить длинный конец страховочного троса за поперечную перекладину переборки, используя ее как тормоз. Очень осторожно начал опускать гирлянду в трюм, на кожух. Все ниже и ниже. Хорошо, что качка стихла, иначе мины могли бы прилипнуть к корпусу. Осторожно, осторожно, ниже, еще ниже… Раздался стук: первая мина коснулась кожуха. Хорошо! Нет, не хорошо. А вдруг взрыв не доберется до самого сердца двигателя? Он не мог знать точно. Очень мало времени. Свободный конец взрывного шнура перекинул через верхние перекладины. О, бедная его голова… Кажется, до стрелкового автомата не так далеко. Он достал коробку с капсюлями. На ней было указано: разрывные. Джонни установил один капсюль на шнур. Так, этот подожжет шнур, а шнур, в свою очередь, подожжет мины. Потом Джонни передумал и привязал к шнуру целую упаковку. Его взгляд упал на дверь в переборке. Он навалился, едва не потеряв сознание, и увидел склад горючего. Естественно, такое чудище сжирало массу картриджей! Он попробовал отвинтить крышку на баллоне, та легко поддалась. Он поставил баллон на пол. Теперь пламя от взрыва должно перекинуться на горючее, и тогда… Он еще раз все проверил.

Бомбодрон медленно полз к цели. «Недолго осталось», – мрачно подумал Джонни.

6

О том, что будет с ним самим, Джонни как-то не задумывался. Сейчас это не имело значения. Он знал, что его череп раздроблен, потеряно очень много крови. И все-таки надо бы как-то попрощаться со своими. Но радио не работает. Радары не могут запеленговать бомбодрон. Визуально же в такой кромешной буре его никто не обнаружит. Внизу, наверное, океан. Или того хуже – горы. Боевой самолет имел очень крепкую броню, но стрельба в замкнутом пространстве, плюс мины, плюс топливные баллоны… Через несколько секунд все превратится в расплавленную груду металла. Поискал парашют. За сиденьем нет. Главное, не наклоняться, от этого он теряет сознание. Но вот мелькнула слабая надежда. Джонни отыскал спасательный надувной пояс и ручной поршневой насос. Он принялся накачивать пояс. Потом до него дошло, что самолет-то пойдет на дно, и пояс не поможет. Он начал отключаться. Сильным порывом пояс вырвало из ослабевших рук и унесло прочь. Все! Столько времени потеряно зря.

Джонни с большим усилием забрался в боевой самолет. Там были шерстяные одеяла. Первый удар он получил о панель управления, страховочный пояс не уберег. Он обмотал колени и пульт одеялами, спохватился: в салоне самолета валялось множество предметов, и при взрывной волне каждый мог превратиться в метательный снаряд. Он вышел из кабины и принялся бросать вещи в распахнутую дверь бомбодрона. Коробки с боезапасом, лопата – зачем она тут? – и прочее. Он избавился от подвесной лестницы и сети для руды. Вещевой мешок затолкал под сиденье. Борясь с безудержным приступом тошноты, упал в кресло пилота и намотал на себя одеяло. Дважды опоясался ремнем безопасности и вжался в спинку. Пора… Проверил режимы автомата: «Полная мощность», «Уничтожение», «Готовность». Нацелил ствол на коробку с капсюлями. Кажется: бомбодрон накренился, или померещилось? Взглянул на индикатор. Точно! Его боевой самолет находился выше по уклону от дверей бомбодрона. Что-то повлияло на координаты монстра. Скорее всего магнитное поле мин. Что бы там ни было – это путь к спасению. Ударной волной его машину должно выбросить через отверстие. Все-таки, хоть слабая, но надежда есть. Он отключил магнитный захват. Машина начала пятиться к двери. Надавил на кнопку. Раздалась мощная очередь. То, что последовало потом, даже отдаленно не напоминало отдачу при выстреле. Боевой самолет катапультировал в воздух, как пушечное ядро! За этим – мощнейшая вспышка… И взрыв!

Бомбодрон превратился в реактивную ракету. Из его дверей, как из сопла, вырывались струи зеленоватого пламени. Джонни ухватился за панель управления, пытаясь выровнять машину. Та не слушалась. Правый мотор не заводился. Самолет начал медленно вращаться и уходить в пике. Скорость его все увеличивалась. Левый мотор не справлялся.

Боевой самолет Джонни штопором врезался в шторм.

7

В головокружительном падении Джонни сражался с управляющей панелью. Было очень трудно сосредоточиться. Если вырубить первый мотор, может быть, самолет начнет планировать? Удалось. Потом он вспомнил, что автомат все еще на спуске. Он сбросил одеяло, отключил стрельбу и увидел… Бомбодрон, превратившийся в огромный жуткий факел, зловеще падал прямо на него. За монстром тянулся черный дымовой след. Джонни запустил двигатель, и вращение началось с прежней силой. Бомбодрон прошел так близко, что Джонни обдало жаром. Боевой самолет стремительно приближался к… воде? Вода… Джонни испытал облегчение. Значит, еще не Шотландия, он над морем. Вода! Сейчас последует удар. Он знал, что давление воды заблокирует двери. Собрав все силы, опустил стекла обоих бортов. На что бы нажать для снижения скорости падения? Машина рухнула. От сотрясения Джонни потерял сознание. Но ледяная вода тотчас привела его в чувство. Она заливала кабину двумя мощными струями. Джонни боролся с огромным неподатливым спасательным ремнем психлосов. Казалось, вокруг все плывет. Наконец он сбросил ремень. Вода становилась все темнее. Очевидно, машина стремительно погружалась. Неужели он сейчас отключится? Как хорошо, что больше не крутит… Внезапно его охватила решимость. Он освободил колени. Никто не придет на помощь, рассчитывать можно только на свои силы. Нет, напрасно, в такой ледяной воде не выжить. Он заставил свое тело протиснуться сквозь ветровое отверстие и начал всплывать. Воздушные баллоны маски тащили вверх. Вода просачивалась под маску, смывая кровь со стекла. Толща воды становилась светлее. Он добрался до поверхности?! Вокруг бушевала стихия. Огромные бурлящие волны вздымались и опадали, сплошная стена дождя и брызг. Жуткое зрелище! Холод сковывал все его существо. Джонни понял, что еще немного, и он потеряет сознание. Теперь уже – навсегда. Волны накатывались, заливая уши. Ему вдруг почудился голос. Он знал, что умирающим часто слышатся ангельские голоса, а он, несомненно, умирал… Опять? В который раз ему померещилось то, чего он так жадно желал. Но, кажется, что-то действительно ударило по стеклу маски. Конец веревки? Он напрягся. Почудилось, что увидел Даннелдина, спускающегося по какой-то веревочной лестнице… совсем близко над водой… Даннелдина то и дело окатывало мощными валами. Джонни почувствовал, как петля охватила его кисть и крепко затянулась. Уши оказались над водой, и он услышал… Нет, это не бред! На веревочной лестнице – промокший насквозь Даннелдин…

– Давай, давай, парень! – кричал тот. – Цепляйся покрепче! Сейчас вытащу тебя. Холодновато еще купаться…

Часть 15

1

Сознание возвращалось к Джонни мучительно медленно, с трудом пробиваясь сквозь пелену черноты и боли. В памяти отрывисто всплывали эпизоды. Вот он лежит в самолете. Потом посадка. Кто-то с ложки кормит бульоном. Несут куда-то на одеяле. Зал с каменными стенами. Незнакомые лица. Сильная боль в руке. Но вот он снова проваливается в темноту… Кажется, он опять в бомбодроне. Джонни открыл глаза и увидел склоненное над ним лицо Даннелдина. Как?! Разве он не в воде… Нет, кругом тепло и сухо.

– Кажется, приходит в себя, – мягко произнес незнакомый голос. – Скоро начнем операцию.

Джонни увидел множество башмаков и юбок. Все башмаки и юбки, юбки и башмаки, как их много, а он сам где-то очень низко, почти на полу. Что это? Шум моторов? Он опять в самолете? Повернул голову и застонал от резкой боли. Джонни догадался, что лежит на каком-то столе в пассажирском самолете. Рядом слева сухощавый старик в белом балахоне. Справа от себя он узнал знакомых шотландцев. Еще четверо парней сидели на скамейке. За спиной старика еще один стол, на котором разложены какие-то блестящие инструменты. Даннелдин рядом, от его руки к Джонни тянется странная гибкая трубка.

– Что это? – чуть слышно прошептал Джонни, показывая слабым жестом на трубку.

– Кровь переливают, – ответил Даннелдин. Взвешивая каждое слово, скрывая страшное беспокойство за жизнь друга, он старался напустить на себя веселость. – Тебе крупно повезло, парень. Теперь в тебе течет королевская кровь Стюартов – ни больше, ни меньше! Отныне ты прямой наследник шотландского трона, после меня, разумеется.

Доктор подал Даннелдину знак, чтобы не увлекался. Все понимали, что Джонни может умереть, шансов выжить у него слишком мало: череп пробит в двух местах, множество переломов, состояние шока. Дыхание едва прослушивалось. Там, в подвалах замка, на земле, где оперировали веками, трепанация была отработана неплохо. Однако даже в хороших больничных условиях вероятность летального исхода всегда оставалась высокой. Джонни же случай очень редкий.

– Это доктор Мак-Кендрик, – представил Даннелдин. – Он поставит тебя на ноги. Ты, как всегда, превзошел всех. Любой на твоем месте ограничился бы одним проломом черепа, тебе же – подавай два… – Даннелдин улыбнулся. – Все будет хорошо, вот увидишь.

Господи, как бы ему хотелось верить в то, что он говорил! Но какое у Джонни посеревшее, безжизненное лицо.

– Наверное, мне следовало бы остаться в бомбодроне, раз ты был совсем близко, – прошептал Джонни.

Самый старший из шотландцев отрицательно покачал головой. Глава клана фиргусов подался вперед:

– Нет, Мак-Тайлер, эта штуковина была всего в миле севернее мыса Гнева. Считай, почти над нами!

– Как же меня нашли?

– Знаешь, – начал Даннелдин, – когда ты зажег такой факел в небе, это послужило сигналом для всех кланов. Ну и представление же ты устроил! Бомбодрон, охваченный пламенем, взвился, как ракета, осветив всю Шотландию. Это надо было видеть.

Глава агриллов ухмыльнулся:

– Твой друг тут слегка приврал, Мак-Тайлер. Он говорил нам, что заметил небольшой предмет, упавший в ледяную воду, а уж потом мы заметили вспышку в небе.

Даннелдин сохранил невозмутимый вид:

– Для истории пусть останется, как рассказал я.

Все одобрительнозакивали. Действительно, так лучше.

– Который сегодня день?

– По-психлосски – девяносто пятый.

Странно, подумал Джонни, сколько дней выпало из его памяти. Где он был все это время? Где он сейчас? Почему?

Врач заметил его растерянность.

– Они ждали меня, – объяснил он. – Меня в тот момент не было в Абердине. Потом искали для тебя доноров. Кроме того, тебя же еще нужно было вывести из шока, отогреть как следует. – Он печально покачал седой головой. – Если бы я знал, что с тобой такая беда случилась… Мне ведь пришлось оказывать помощь и другим.

Джонни насторожился:

– Много ранено? Говорите правду! Им нужен врач?

– Нет-нет, – заверил Глава камеронов, – доктор Аллен, которого отправили два дня назад, тоже хорошо во всем разбирается.

– Пострадал двадцать один человек, – доложил Даннелдин. – Один из них – ты. Погибло двое. Это еще легкие потери, если учесть, что мы сделали. Остальные приходят в норму.

– Кто эти ребята? – Джонни шевельнул слабой рукой в сторону скамейки.

– Эти? А-а… это члены Мировой Федерации по объединению человеческой расы. Первый – Мак-Дональд, говорит по-русски. Второй – Ашгрилл, его язык немецкий.

Даннелдин, разумеется, слукавил. Парней собрали в этот самолет просто потому, что у них была такая же группа крови, как у Джонни.

– А почему я опять в самолете?

На этот вопрос никто отвечать не хотел. Доктор предупредил, чтобы Джонни не волновали. В действительности же они переправляли его на подземную оборонительную базу в горах. Их могли контролировать. Никто толком не знал, что произошло при телепортации бомб, взорвались они или нет. Сдавшиеся психлосы-братья толковали о каком-то защитном экране на перевалочной станции Психло, о том, что преждевременная волна отдачи свидетельствует о закрытии этого экрана. Они еще объяснили, что обыкновенная соль нейтрализует смертоносный газ. Ангус раздобыл мощные вентиляторы, их установили на подземной базе, снабдив солевыми фильтрами. Отряд бесстрашных русских парней заканчивал расчистку древней базы, а пастор занимался погребением останков. Лучшего укрытия, чем старая оборонительная база, для Джонни не подыскать! Даннелдин уклончиво ответил:

– Где же тебе еще быть? Ты что, хочешь пропустить торжественную церемонию празднования нашей победы? Ну уж нет!

Из кабины пилота вышел радист. Он что-то прошептал Даннелдину на ухо. В руках у него был микрофон на длинном шнуре.

Даннелдин повернулся к Джонни:

– Они хотят услышать тебя. Не могут поверить, что ты жив.

– Как? – слабо переспросил тот.

– Ну, люди с комплекса! Скажи им что-нибудь. Он придвинул микрофон к самым губам друга.

– Все прекрасно, – выдохнул Джонни. – Кто-то там попросил повторить погромче. Он сделал над собой усилие. – Со мной все в порядке!

Даннелдин вернул микрофон радисту. Тот, видно, сомневался, что сообщение услышано. Даннелдин махнул ему, чтобы уходил.

– Я слышу шум других самолетов, – прошептал Джонни.

Взглядом заручившись согласием доктора, Даннелдин бережно помог Джонни повернуть голову, чтобы он мог посмотреть в окно. Их самолет сопровождало десять машин – по пять с каждого борта.

– Это твой эскорт, – гордо проговорил Даннелдин.

– Мой эскорт? Но почему – мой? Ведь все же участвовали в битве.

– Брось, парень, – укоризненно вымолвил Глава клана фиргусов. – Ты – номер один. Ты у нас самый-самый, так и знай!

Врач отсоединил трубку. Проверил пульс, кивнул головой и потребовал тишины. Пора начинать. Самолет почти не вибрировал, освещения было достаточно. Пациент вышел из шока. Врач не знал об этом симпатичном парне и десятой доли того, о чем говорили его друзья, но даже этого хватало, чтобы оценить его геройские заслуги.

– Если ты выпьешь вот это, тебе будет легче.

Джонни потянулся губами к чашке с жидкостью. Это было виски. С большим усилием он проглотил живительный напиток. Скоро боль действительно притупилась, ему показалось, что он куда-то уплывает. Доктор призвал всех успокоиться. В руках он держал трепан. Мозг парня сдавило в трех местах, а не в двух. Необходимо снять давление.

Даннелдин отправился в рубку. Он взглянул на эскорт. Каждый из самолетов вел один пилот. Все они участвовали в обезвреживании рудных баз и вернулись по его тревожному вызову сопровождать самолет к берегам Северной Шотландии. Парни геройски сражались и заслуживали возвращения по домам, но, когда узнали о Джонни, ни один не улетел.

– Поговори с ними и успокой, – посоветовал радист. – Отбою от них нет – выходят на связь каждые три минуты. И еще Роберт Лиса. Вообще, посади кого-нибудь на связь.

– Не могу я их успокоить, – печально сказал Даннелдин и глянул в конец коридора, где доктор навис уже над Джонни со скальпелем.

Радист посмотрел на Даннелдина: кажется, молодой принц плачет? Да он и сам был близок к тому.

2

Джонни оставили на подземной оборонительной базе. Госпитальный комплекс был очень просторным. Весь отделан белым кафелем. Русские, наконец, навели порядок, а пастор закончил погребение. Здесь же разместили пятнадцать раненых, включая Тора и Гленканнона. Они находились в соседних с Джонни палатах, слышно было, как они переговариваются. Их часто навещали дудочники со своими концертами. Доктор Аллен и Мак-Кендрик уже выписали пятерых, согласившись, что при такой массе неотложных дел пять пар рук не будут лишними.

Крисси постоянно дежурила у постели Джонни. Когда в палату вошли Мак-Кендрик и Ангус Мак-Тэвиш, она поднялась. Ей показалось, что мужчины повздорили и сейчас уйдут. Мак-Кендрик положил ладонь на лоб Джонни и с минуту всматривался в его бледное лицо. Потом раздраженно повернулся к Ангусу и сделал выразительный жест рукой: видишь? Дыхание больного едва улавливалось.

Три дня тому назад Джонни очнулся и шепотом попросил Крисси послать за кем-нибудь. У дверей палаты дежурил часовой с винтовкой, охраняя Джонни от незваных посетителей, каких было очень много. Крисси сходила за Робертом Лисой и теперь с тревогой наблюдала, как над ее Джонни склонился охранник с записывающей аппаратурой. Джонни надиктовывал о мерах, которые необходимо принять, если появится еще один бомбодрон. Надлежало остановить его, посадив на корпус не менее тридцати разведдронов, предварительно включив магнитные захваты. Затем изменить приемные координаты и взорвать смертельный груз. Крисси не поняла ничего, но она видела, каких усилий все это стоило Джонни. Он снова впал в кому, и когда вошел посыльный от сэра Роберта с благодарностью за сообщение, Крисси решительно преградила ему дорогу. Тот же часовой дежурил, когда вошли Ангус и Мак-Кендрик. Крисси распорядилась: Мак-Кендрика пусть пропустят, а Ангуса – нет! Когда оба вышли, часовой закрыл за ними дверь.

– Да послушай же, – взволнованно начал Мак-Кендрик, тряся Ангуса, – машины, машины, машины… Ведь это же очень хороший госпиталь! Я видел в старинной книге большие аппараты – рентгеновские. Существует даже раздел медицины – радиология.

– Радиация? – возбужденно воскликнул Ангус. – Нет, только не на Джонни! Радиация убивает психлосов. Ты спятил, наверное.

– Эти аппараты позволяют заглянуть внутрь человека и помогают выяснить, что не так. Они безвредны.

– Эти машины, – зло отвечал Ангус, – работают на электричестве. Как ты думаешь, почему подземка освещается шахтерскими лампами?

– Необходимо их наладить, пойми! – настаивал Мак-Кендрик.

– Даже если нам удастся – в них лучевые трубки. Там очень древний газ, ему сотни лет. А новый достать негде. Ты совсем сдвинулся, я погляжу!

Мак-Кендрик едва сдерживал бешенство:

– Ты можешь понять, что что-то давит ему на мозг? Я не могу воспользоваться скальпелем вслепую. Что же мне делать? Только не с Мак-Тайлером… Меня же люди проклянут!

– А-а… так ты хочешь заглянуть ему в мозг? Так бы и говорил сразу, – огрызнулся Ангус и отправился распорядиться насчет подачи электричества.

Он нашел свободного пилота и попросил его подбросить на вертолете до комплекса. Пилотов не хватало. Они были рассредоточены по всей Земле, обеспечивая нечто вроде интернациональной авиалинии, собирая горстки людей по всей планете. В их обязанности входила доставка координаторов Мировой Федерации, командиров, вождей племен в любое время дня и ночи, в любой самый отдаленный уголок. В школе обучалась большая группа новичков, но в штате по-прежнему числилось лишь тридцать два пилота. Иными словами, просьба шотландца, пусть даже командира батальона, не могла расцениваться как безотлагательная. И вообще, с базы к комплексу принято было добираться на наземной машине. Ангус сказал пилоту, что речь идет о здоровье Джонни, и тот рассердился ужасно, что он сразу толком не объяснил, в чем дело. Потом буквально затолкал командира батальона в кабину, пообещав, что непременно дождется и доставит обратно на базу.

Со зловещей решимостью Ангус направился к крылу, где содержались пленные психлосы. Небольшой стальной корпус шотландцы подключили к циркуляции дыхательного газа и несли постоянный надзор за неперестроившимися чудовищами. Их было около шестидесяти, многих доставили с отдаленных рудных бассейнов, где они сдались на милость победителей. Среди прочих был и Терл. Ангус надел воздушную маску, и охранник пропустил его в плохо освещенное помещение. Повсюду сидели демоны, угрюмо уставившись в пол. Каждый их шаг контролировался охранниками. Пленники ожидали контратаки с Психло и не спешили сотрудничать с людьми. Шотландский техник указал на Кера и вывел его из апатии. Он потребовал, чтобы тот рассказал все о шахтерском оборудовании, которое позволяет распознавать объекты в толще породы. Кер пожал плечами. Ангус сказал, что это важно для Джонни. Карлик, казалось, призадумался. Его желтые глаза оживились. Когда же он вспомнил человека, с которым провел столько времени, что-то в нем встрепенулось. Он задумчиво вертел в когтях золотую пластинку, потом стремительно поднялся и потребовал дыхательную маску. Кер направился на склад и спустя некоторое время выволок странную машину. Он объяснил, что она использовалась для анализа внутренней структуры минеральных проб для определения усталостных трещин в металле. Рассказал, как пользоваться техникой. Следовало поместить лучевую трубку за объектив, а результаты считывать с экрана. К машине прилагалась перфорированная лента, на которой распечатывался состав анализируемых проб. Принцип действия основывался на волновом излучении, Кер назвал его субпротонным полем, которое усиливалось в лучевой трубке и, проходя через образец, позволяло определять дефекты. Поскольку аппарат предназначался для психлосов, его размеры отличались внушительностью. Кер вызвался дотащить груз до самолета. Потом охранник увел его, а Ангус вернулся на базу.

Аппарат испробовали на кошках, которые исправно сражались с крысиными полчищами. Кажется, четвероногие прекрасно перенесли опыт. На экране четко просматривались черепа животных. Один из раненых шотландцев добровольно согласился на эксперимент. И аппарат позволил найти в его руке осколок камня, попавший туда при взрыве на шахте. Хотя парень все это время чувствовал себя отлично.

В четыре часа дня Джонни подвергли просвечиванию. В четыре тридцать на перфоленте появилось изображение трех проекций. Со вздохом облегчения доктор Мак-Кендрик показывал Ангусу:

– Кусок металла! Видишь? Вроде небольшой занозы чуть ниже отверстия после трепанации. Отлично! Сейчас я его подготовлю и, думаю, легко удалю осколок.

– Металл? – переспросил Ангус. – Ты собираешься пользоваться скальпелем? На Джонни? Не смей! Я тебе запрещаю! Жди меня, я сейчас вернусь.

С развевающейся бумажной лентой Ангус отправился к братьям психлосам. Они работали в отдельном помещении, пытаясь восстановить перевалочную платформу по требованию Роберта Лисы.

– Что это за металл? – потребовал объяснений командир батальона.

Те внимательно изучили спектр.

– Железистый доминит. Очень прочный сплав.

– Он магнитный? – выспрашивал Ангус.

Те ответили, что да.

В шесть часов Ангус вернулся в госпиталь с мощной электрокатушкой с захватом. Он научил Мак-Кендрика пользоваться этим приспособлением, и очень скоро осколок был извлечен, причем с минимальным, щадящим вмешательством в череп. Уже позднее, исследовав осколок, психлосы пришли к выводу, что это частица тормозной опоры боевого самолета.

Джонни смутно помнил, что с ним случилось в бомбодроне, а когда историк замучил его наводящими вопросами, Крисси решительно выпроводила старика до лучших времен. Так что эпизод с металлическим осколком остался неразгаданным. Крисси радовалась: как бы там ни было, но Джонни стало легче после операции. Лихорадка прошла, дыхание нормализовалось, лицо порозовело. На следующее утро он вышел из комы, но, слабо улыбнувшись Крисси и Мак-Кендрику, тотчас забылся нормальным спокойным сном.

Радиоэфир планеты заполнила радостная новость: Джонни вне опасности! Оркестр дудочников устроил на территории комплекса шествие с барабанным боем. Во всех уголках земного шара зажглись костры. Координаторы передали из Анд, что вожди местных многочисленных племен предлагают считать этот день всемирным праздником и просят разрешения прибыть для засвидетельствования глубочайшего почтения сэру Тайлеру. Территорию перед компаунд-комплексом наводнили люди. Звукооператорам пришлось усилить громкость, чтобы перекрыть шум ликующей толпы. Роберт Лиса расхаживал, широко улыбаясь каждому встречному.

3

Спустя две недели всем членам Совета, в который теперь входили не только пастор, учитель-наставник, историк и Роберт Лиса, но и несколько глав племен и кланов, оставивших за себя в Шотландии полномочных представителей, стало очевидно, что Джонни чем-то серьезно обеспокоен. Он приветливо улыбался посетителям, охотно со всеми разговаривал, но в глубине его глаз что-то настораживало. Какая-то неизъяснимая скорбь или печаль. Крисси никому не позволяла засиживаться у него подолгу.

Совместный отряд русских и шведов переоборудовал здание Академии под школу пилотов. Временно, до реконструкции Капитолия в Денвере, пастору выделили в Академии отдельное помещение. Отсюда было одинаково близко и до военной базы, и до комплекса. Здесь же были размещены и жилые помещения. На собрании Совета Роберт Лиса вышагивал взад и вперед, и при этом длинный палаш древних шотландских горцев то и дело задевал стулья. Кроме того, на поясе, в кобуре, покоился еще и «Смит энд Вессон».

– Что-то тревожит его… Не похож наш Джонни на прежнего.

– Может быть, он недоволен нашими действиями? Ему кажется, что мы упустили что-то? – предположил Глава клана фиргусов.

– Да нет… – возразил Роберт. – Он ни разу ничего такого не говорил. По-моему, он беспокоится, что ли… Пастор откашлялся:

– Наверное, парни, это из-за его состояния. Правую руку он, считай, потерял. Да и ходить толком не может. А он ведь всегда такой шустрый был, вот и тяжело, видно, смириться. И потом, сколько времени он провел в полном одиночестве. Подумать только, как все выдержал! Вы слишком много хотите, но должно пройти какое-то время.

– Может, он опасается контратаки с Психло? – предположил Глава клана агриллов.

– Так надо же его убедить! Одному богу известно, как мы выкладываемся, – сказал фиргус.

Это было сущей правдой. Мировая Федерация объединения человеческой расы сформировалась из тех, кто не попал в группу, переправленную в свое время в Америку. Около двухсот молодых шотландцев и пятьдесят пожилых справились с первой задачей. За два опасных рейда – один на территорию бывшего древнего университета в Оксфорде, другой – на руины Кембриджа – удалось раздобыть учебники по языковедению и культуре разных стран. Были установлены районы, в которых могли сохраниться изолированные группы людей, и определены языки, на которых они могли изъясняться. Кое-кому было поручено изучить другие языки, чего многие успешно достигли. Они называли себя координаторами. Благодаря этим людям удалось договориться с разбросанными по планете горстками. По последним прикидкам, на Земле уцелело около тридцати пяти тысяч человек. Эта цифра казалась поразительной. Совет решил, что для одного города такая численность слишком велика. Часть из тех людей спаслась бегством в горы и непроходимые леса, многие совершенно одичали. Другие чудом выжили в районах Крайнего Севера, который не представлял интереса для завоевателей. Некоторые просто заблудились и превратились в бродяг.

Совет считал одной из своих главных задач предотвратить возможные кровопролитные столкновения, объединить всех, организовав управление по клановой системе с избранием лидеров – вождей или старейшин. Роль координаторов при этом была огромной, они передавали последние известия на разных языках, их везде встречали с распростертыми объятиями.

Тяжелее всего приходилось пилотам. Они трудились, что называется, не разгибаясь, перевозя группы и отдельных людей. Когда же встречались с многочисленными сообществами, забирали столько, сколько мог вместить пассажирский самолет, обещая вернуться за остальными. Но никакой реальной организации в масштабах всей Земли все-таки еще не существовало. Местный контроль за племенами чаще был поверхностным, просто не хватало людей и возможностей. Аборигены придерживались привычных диалектов, как правило, страдали от нищеты, были голодны и оборванны. Тот факт, что после многовекового порабощения они освободились от ига психлосов, морально поддерживал их, вселял надежду на воскрешение человеческой расы. Прежде они лишь издали взирали на недоступные им плодородные поля и пастбища, обреченные на вымирание. И вот с неба спускался человек, говоривший на их языке, и учил, что нужно делать, чтобы добиться настоящей свободы. Так этим людям подарили веру и гордость за своих предков и за свою планету.

Существование Совета принималось всеми. Никто не отказывался вступить в организацию, всегда с готовностью поддерживали связь. Но неизменно задавали один и тот же вопрос: сам Джонни Мак-Тайлер входит в Совет? Да, разумеется. Больше вопросов не было. Координаторы рассказали о Джонни все. Однако сами члены Совета хорошо понимали, что Джонни не может принимать деятельного участия в работе. С другой стороны, нельзя было не учитывать авторитета этого молодого человека, ведь каждый из членов Совета был неразрывно с ним связан. Да многое происходило и без ведома Совета. Люди снимались с обжитых мест. Так, многочисленный отряд из Южной Америки с кожаными мешками, в широкополых шляпах, с традиционными лассо, верхом на лошадях, как когда-то Джонни, неожиданно появился на равнине с детьми и женщинами. Благодаря координатору, знавшему испанский, удалось установить, что они – лакерос, или гаучо – занимаются скотоводством, знают, как обходиться с буйволами. А пришли, чтобы обеспечить нормальное питание населения комплекса. Двое итальянцев с Альп, после экзамена, устроенного пожилыми женщинами, поступили в интендантство. Пятеро немцев открыли небольшую мастерскую по изготовлению режущего инструмента. В Денвере трое басков владели сапожным мастерством, а сложность их была в том, что их язык не попал в число обиходных, и им предстояло выучить английский и психлосский. А тем временем южноамериканцы всячески опекали мастеров. Прибыло и много других. Все стремились быть полезными.

– Все это необходимо четко контролировать, – сказал как-то раз в беседе с Джонни Роберт Лиса. Джонни улыбнулся:

– А зачем?

Историк тоже не терял времени. Закончив описание загадочного факта со взрывом бомбодрона, он теперь методично собирал сведения о различных племенах за тысячелетний период. Координаторы снабжали его бесценным материалом. Кое-что ему уже удалось систематизировать. Прибывшие с одной из последних партий китайцы вызвались помогать ему и в данный период усиленно изучали английский. На первых порах всем казалось, что разнообразие языков будет существенной помехой, однако скоро стало ясно, что в сложившейся обстановке образованный человек обязательно должен владеть тремя: английским – для достижения искусств, гуманитарных наук и политики, психлосским – для получения технического образования, а также своим родным, если он не был английским. Пилоты между собой привычно общались по-психлосски, так как все оборудование и описание к нему, навигация и радиосвязь обозначались на языке завоевателей. Не без того: раздавалось и множество протестов против введения в обиход языка ненавистных завоевателей. Пока историк не убедил, что язык Психло представляет собой сплав языков других миров. Никогда не существовало как такового базового психлосского языка. Люди обрадовались и стали учиться более старательно, но предпочитали все же называть психлосский язык «техно».

У пастора были свои трудности. Ему пришлось столкнуться с почти сорока различными вероисповеданиями. Но мифы и легенды у всех были одинаковыми. Надо было общаться с колдунами и ведьмами, жрецами и врачевателями, и поток их к его дверям не иссякал. Пастор боялся, что это рано или поздно приведет к раздорам, поэтому старался не отдавать предпочтения никому – пусть все будут равны. Человечество сейчас так нуждалось в мире. Он проповедовал, что лучшие представители людей погибают в войнах. Из-за этого прогресс замедляется, нарушаются связи между народами. И все согласились, что можно и должно существовать без войн. Что же касается мифов, то теперь все знали правду. Слава богу, было покончено со страхами, которые не одну сотню лет довлели над человеком. Кажется, угасли споры, чей же все-таки бог главнее. Пастор решил никого не разочаровывать, пусть каждый верит в своего. Однако всякий новый посетитель хотел знать, в какого бога верит сам Джонни Мак-Тайлер. Пастор отвечал, что тот вообще ни в какого бога не верит. Ведь это же Джонни Мак-Тайлер! Совершенно неожиданно Джонни сам стал частью всеобщей религии.

А он в это время лежал совершенно изможденный после очередной попытки начать ходить в сопровождении Крисси и Мак-Кендрика. Доктор настоятельно требовал ежедневных упражнений и тренировок. И когда пастор доложил Джонни, что народ считает его своего рода пантеоном более чем для сорока религий, он ничего не ответил. Он просто лежал, уставившись в потолок. Казалось, в его глазах не осталось никакого интереса к жизни.

Тяжелое это было время для Совета.

4

Он лежал в полудреме и не хотел просыпаться. Он чувствовал, что потерпел поражение. Возможно, бомбы на Психло не взорвались, и все это оживление на родной планете – всего лишь предсмертная агония. Может быть, очень скоро у людей вновь отберут их прекрасную Землю и поработят. Даже если все получилось и Психло больше не угрожает, существует множество других планет, населенных не менее дикими, чем психлосы, безжалостными расами. Как противостоять им?

С этими мыслями Джонни просыпался, с ними и засыпал. Люди сейчас так веселы, так обнадежены, так верят в светлое будущее… Как же будет несправедливо, если у них отнимут все это! Тогда человечеству уже никогда не возродиться.

Новый день не сулил ничего интересного. Он проснется, русский дежурный принесет завтрак и поможет Крисси убрать палату. Потом появится Мак-Кендрик, и они начнут разрабатывать руку и пробовать ходить. Все правильно, это необходимо. Потом заглянет пастор или старина Роберт, посидят с ним, испытывая неловкость и ожидая, когда Крисси их прогонит. Изо дня в день одно и то же. Беспомощность убивала Джонни больше, чем травмы. Он понимал нависшую над всеми угрозу. Когда видел радостные лица, ему становилось страшно: в любое мгновение улыбка могла смениться гримасой ужаса. Джонни подробно пересказал доктору Мак-Дермотту красочную картину уничтожения бомбодрона – на случай действий при возможной повторной атаке. Тот хотел кое-что уточнить, но Крисси спешно выпроводила старика. Она умыла Джонни и усадила в кресло, когда появился русский охранник. У него был очень странный вид. С самого начала Джонни хотел, чтобы охрана была сформирована из шотландцев. Он попросту отказался от услуг непонятных русских парней. Потом ему объяснили, что те очень огорчены, и ему пришлось изменить свое решение. Вот этого русского парня он не видел уже две недели, приходили другие. А сегодня он появился вновь, с огромным синяком под глазом, но с сияющей физиономией. Крисси и раньше говорила, что русские часто устраивают потасовки за право охранять Тайлера. Этот же был богатырем, ростом с Джонни, мощный, с раскосыми глазами, скуластый, в необъятных мешковатых штанах и белом мундире. Такой победит в любой драке! Парень выглядел симпатично и внушительно, черные щетинистые усы лихо торчали в стороны из-под массивного носа. И имя у него, разумеется, было – Иван. После подачи завтрака, он отошел к стене и стоял, прислонившись к кафелю, неотрывно наблюдая за Джонни. В дверь проскользнул координатор. Шотландский охранник махнул рукой, отсылая Ивана за сэром Робертом. Джонни испытующе посмотрел на русского. Тот отступил от стены и, глядя ему в глаза, на плохом английском проговорил:

– Как себя чувствуешь, Джонни Тайлер?

Уходить он не собирался. Джонни не отрываясь от еды, вежливо ответил:

– Хорошо. А как ты?

Русский продолжал стоять. Потом перевел просящий взгляд на шотландского координатора.

– Он ни слова больше не знает по-английски, сэр Джонни. Но у него для вас сообщение и подарок.

Крисси, подметавшая в это время пол, распрямилась и решительным движением руки откинула выбившуюся светлую прядь шелковистых волос. Вид у нее был такой, словно она собиралась пустить в ход веник и вытолкать обоих. Джонни жестом попросил ее успокоиться. В нем слабо шевельнулось любопытство. Иван очень волновался, его переполняло желание что-то рассказать. И он произнес по-русски бесконечно длинную фразу, а координатор перевел:

– Он говорит, что он – полковник Иван Смоленский с Гиндукуша. Это Гималайские горы. Он из подразделения Красной Армии, отрезанной в горах, и породнился с местными. В Гималаях около десяти подобных групп, некоторые говорят по-русски, многие на афганском диалекте. Они не являются военным подразделением. Полковник означает у них – отец. Они потомственные казаки.

Русскому показалось, что перевод получился слишком длинный, и он тут же начал вторую фразу. Координатор что-то переспросил и опять повернулся к Джонни.

– К чему все это? – строго спросила Крисси, и карие глаза ее при этом сверкнули гневно.

Но Джонни велел координатору продолжать.

– Похоже, когда они осматривали окрестности – степи там бескрайние, а семьи называются отрядами, – выехали к Уральским горам. Перехватили радиосообщение. Там все умеют этим пользоваться. Координатор, прилетевший к ним, рассказал о нашей базе, и они рассудили, что у русских тоже могла быть подобная база. Когда вернулись, связались с Иваном и попросили его разузнать, разведать – каждый ведь может летать на самолете. Он так и поступил, а теперь хочет все рассказать тебе, сэр Джонни.

– Пусть докладывает Совету! – вмешалась Крисси. – Джонни не в состоянии выслушивать всех!

Русский опять заговорил. Координатор быстро переводил.

– Так вот он говорит, что нашел эту базу. Такая же большая, как наша. Там полно атомных бомб и железа. Много погибших.

Джонни очень заинтересовался. Базой можно воспользоваться как запасной на случай нападения.

– Скажи ему – это великолепно. Но почему они не привели ее в порядок?

Быстрый обмен фразами, и из русского буквально хлынул поток объяснений. Вошел Роберт Лиса, запыхавшийся от быстрой ходьбы. Ему сказали, что Джонни принимает посетителя. Он хотел было сразу вмешаться, но передумал. Джонни был явно заинтересован. Не так, чтобы очень, но все-таки не сравнить со вчерашним еще безразличием. Роберт отступил к стене и велел координатору продолжать. А у того уже голова шла кругом. Он, конечно, привык иметь дело с уважаемыми людьми, но тут их сразу трое! Один знаменитее другого, особенно сэр Джонни. Полковник же буквально оттоптал ему все ноги, нетерпеливо требуя переводить.

– Он говорит, что знает, из-за чего человечество почти все погибло. Он говорит, что доблестная Красная Армия, противостоящая капиталистическо-империалистическим военным ястребам – это он так говорит, я не знаю словесного эквивалента, – была слишком занята противником и не заметила вторжения пришельцев из космоса. Он говорит, что пока люди не перестанут воевать друг с другом, победы не будет. Надо жить в мире, и тогда трагедия не повторится. Он очень убежденно говорит, сэр Джонни, что все русские так думают.

Джонни выронил поднос, и Иван, вспомнив о своих обязанностях, быстро поднял его. Джонни взглянул на полковника другими глазами. Координатор протянул какие-то бумаги.

– Вот их план, сэр. Они предлагают соглашение.

Роберту показалось, что Джонни устал.

– Это дело Совета, – сказал он решительно. – Руководители в Гималаях тоже входят в Совет?

Русский, словно поняв, что тот сказал, быстро заговорил.

– Он говорит, нет, – перевел координатор. – Этот Совет находится на вашем континенте, а их база – на другом. Он говорит, что их ракетные шахты направлены на наш континент, а наши – на их. Он не хочет, чтобы с тобой, сэр Джонни, что-нибудь случилось. Они предлагают, чтобы силы Южной Америки и Аляски – он знает, что северных американцев почти не осталось, – возглавили их базу под твоим руководством. А их люди – нашу. Тогда никто ни на кого не нападет. Все изложено в этих бумагах. Это придумали в России. Если ты, сэр Джонни, одобряешь, должен подписать вот здесь…

Роберт Лиса наблюдал за Джонни. Пожалуй, это первое дело, которое немного расшевелило парня. Роберт считал, что Совет должен одобрить такое предложение, и когда Джонни вопросительно посмотрел на него, кивнул в знак согласия. Джонни взял ручку и подписал. Русский Иван вздохнул с облегчением и отступил от шотландца.

– Он хочет передать тебе подарок, сэр Джонни.

Иван отставил поднос и полез в карман. Он вытащил большой золотой диск с изображением красной звезды в центре и две нашивки на лацканы. Протянул Джонни, ожидая ответа.

Координатор объяснил:

Это украшение для фуражки и кителя маршала Красной Армии. Теперь они твои. Ты теперь – Верховный Главнокомандующий обеих баз.

Джонни улыбнулся, и русский полковник расцеловал его в обе щеки. Роберт Лиса взял бумаги, а Крисси уложила подарки в кожаный мешок.

– Случись такое тысячу лет назад, – задумчиво произнес старина Роберт, – все сложилось бы совсем иначе…

Крисси поспешила выпроводить гостей: Джонни совсем обессилел.

– Совет разберется и доложит. Вполне вероятно, на той базе есть ценные материалы и техника, – рассудительно проговорил Роберт.

– Но мы должны помочь им расчистить базу, – сказал Джонни. – Это для отражения возможной повторной атаки.

Когда пришел доктор Мак-Кендрик, чтобы начать гимнастику, он с удивлением отметил сдвиги к лучшему. Джонни резко остановил его:

– Какие сдвиги?! Мне никогда уже не стать прежним…

Часть 16

1

Терл был в состоянии упадка и глубокого уныния. Его держали отдельно от остальных, в противном случае психлосы разорвали бы шефа на куски. Небольшая клетушка, в которую его поместили, прежде использовалась для хранения постельного белья. Обеспечивалась циркуляция дыхательного газа, стояла узкая двенадцатифутовая койка, в двери прорезали небольшое отверстие для передачи пищи. Сквозь вращающуюся дверцу хорошо просматривался коридор. В камере была вмонтирована двухсторонняя розетка переговорного устройства. Все было надежно укреплено. Терл в этом убедился, перепробовав все возможные ухищрения для побега. На цепь шефа секретной службы не посадили, но ежечасно, и днем, и ночью, по коридору выхаживал охранник с винтовкой в руках. Воистину Терла постигла участь самок животного. Свое положение он оценивал как досадную оплошность, но со свойственной ему склонностью к самообману, вовсе не считал непоправимым. Сравнивая теперешнюю обстановку с прекрасными мечтами о богатстве и могуществе на Психло, о всеобщем трепете при его имени, он впадал в бешенство. Эти проклятые животные посмели лишить его будущего! Десять изумительных золотых крышек от гробов плесневели на кладбище Компании… В этом Терл не сомневался ни на минуту. Ему все еще грезилось, как темной ночью он прокрадется на кладбище и откопает… Он ведь опекал этих мерзких дикарей, заботился о них. И чем же они его отблагодарили! Персональным сортиром? Забыли, с кем имеют дело. Уж чего-чего, а ума ему не занимать.

Он встал и начал соображать, заставляя себя успокоиться, сосредоточиться и проявить, наконец, свою незаурядность. Он непременно вернется на Психло. Он обязательно уничтожит этих мелких тварей и их проклятую планету – безжалостно и окончательно. Без сомнения, он еще станет предметом всеобщей зависти и поклонения. Ничто не сможет ему помешать! Он начал собирать по крупицам, по кусочкам составляющие рычагов воздействия. Первое и, разумеется, самое главное – его ум. С этим он согласился без колебаний. Второе: Терл не сомневался, что его животное забыло об огромном запасе взрывчатки, закопанной в клетке. Третье: изначально было три датчика дистанционного управления. Один все еще находился в конторе, второй изъяли, а вот третий… Третий Терл вмонтировал в дверцу клетки. Именно он, третий, позволял отключать напряжение на прутьях и наверняка до сих пор не обнаружен. Рычаги воздействия…

Сидя в полумраке, он все думал и гадал. Через несколько дней план освобождения сложился окончательно. Терл продумал все до мельчайших подробностей, все взвесил, все просчитал. Первый этап заключался в том, чтобы вынудить животных перевести его в клетку. Этого он добьется легко. Однажды, подглядывая в щель дверного окошка, Терл обратил внимание, что охранник больше не носит юбку. На нем были длинные штаны, шнурованные ботинки и странная эмблема на груди слева – какое-то крыло. И он решил воспользоваться случаем.

– Послушай, обратился он через переговорное устройство, – что означает это крыло? Охранник удивленно замер.

– Мне кажется, должно быть два крыла, – предположил узник.

– Это у настоящих пилотов, – отозвался страж, – а я еще только учусь. Но когда-нибудь и у меня будет два.

Терлу пришлось поступиться убеждениями, что животных понять невозможно. В то время как высокомерие подсказывало не обращать на них внимания, нужда заставляла общаться. Данный экземпляр говорил на психлосском, разумеется, с акцентом чинко.

– Уверен, что тебя наградят двумя крылами, – льстиво сказал он. – Должен признаться, ты прекрасно владеешь психлосским. Но дополнительная практика не помешает. Тебе необходимо чаще разговаривать. Общение с истинным психлосом – лучший урок.

Охранника заинтересовала эта мысль, и он с ней согласился. Сейчас у него под боком как раз настоящий психлос. Раньше ведь парню не доводилось разговаривать ни с одним чудовищем. Он решил для установления большего понимания рассказать о себе. Зовут его Ларсом Торенсоном, он из шведского отряда, прибывшего несколько месяцев назад для обучения пилотажу. Он не разделял враждебности шотландцев по отношению к психлосам – ведь его люди вышли из арктического района и не имели никогда контактов с демонами. Он полагал, что шотландцы несколько сгущают краски. Кстати, Терл умеет водить крылатые машины?

О, разумеется, заверил тот. Как каждый высокообразованный психлос, он знает все типы машин, прекрасно владеет тактикой воздушного боя, мастер маневра.

Охранник подошел поближе. Научиться хорошо летать было его самой заветной мечтой. Он знает, что лучший летчик из людей – Джонни. Терл знаком с ним?

О, Терл не только знаком, но именно он и обучил Джонни всему. Если бы не это досадное непонимание его заслуг… Сколько разнообразных приемов передал он Джонни, ведь они были настоящими друзьями. Да-да, Джонни был прекрасным товарищем, что и говорить.

Кроме того, шеф секретной службы получил дополнительную очень важную для него информацию. Персонала у людей, значит, не хватало, раз они вынуждены привлекать к несению охранной службы учащихся летной школы.

Последующие несколько дней каждое утро Ларс Торенсон практиковался в психлосском и выспрашивал у Терла различные приемы и хитрости пилотажа. Полностью доверяя настоящему другу Джонни, парень даже не предполагал, сколько времени придется учителям выколачивать из него всевозможные трюки. Ведь попробуй он применить хоть один из них в настоящем бою, костей бы не собрал, дурень. Терл знал, какую опасную игру затеял, но остановиться уже не мог. Ему удалось несколько подправить психлосский охранника. И вот однажды утром ему пришла в голову отличная мысль: животные ввели в язык много новых понятий, о которых Терл и не догадывался. Сейчас он нуждался в словаре, и охранник достал ему один. С удивительным старанием психлос начал штудировать новые слова и понятия. А их было очень много. То, что эти тупицы называли психлосским, никогда не было языком истинных психлосов. Их вариант представлял собой невероятный винегрет из чинко и их диких наречий. Настоящему психлосу невероятно трудно вызубрить эти слова, смысл их оставался совершенно непонятным. Итак, Терл начал вникать в смысл понятий типа «искупление вины», «раскаяние», «доброта», «жалость», «жестокость», «справедливость», «сострадание», «исправление ошибок». Да, усилий потребовалось много, и в дальнейшем, спустя время, Терл пришел к заключению, что это был самый тяжкий для него период. Все это было так чуждо, так несвойственно любому психлосу. Вскоре он освоил языковые трудности и решил переходить к следующей стадии своего плана.

– Послушай, – заявил он охраннику, – я чувствую такое раскаяние и вину, что держал бедного Джонни в клетке. Теперь я понимаю, как был жесток, как ошибался. Я всем сердцем понял, что должен искупить вину. Справедливость должна восторжествовать. Единственный способ – посадить меня в ту же клетку! Я должен испытать такие же страдания.

Эта тирада потребовала от него невероятных усилий, а его изможденный вид добавил искренности признаниям.

Охранник имел обыкновение записывать все их беседы, чтобы дома еще раз прослушать и закрепить пройденное. Терл, кстати, одобрил его привычку: теперь его раскаяние подкреплялось вещественно. В тот же вечер Ларс передал запись с признаниями Терла командиру комплекса. Это был новый человек, Агрилл, хорошо знающий дело радист. Он прекрасно разбирался в том, как обезвредить атомной пулей психлоса, и в силу этого недооценивал их коварства и вероломства. У Агрилла были свои трудности. Масса людей прилетала на самолетах на территорию вверенного ему комплекса – место-то легендарное! Координаторы водили экскурсантов по историческим местам, рассказывали, что и как здесь происходило. Однако каждому прибывшему хотелось взглянуть на настоящего психлоса. Большинство из них никогда не видели чудовищ, хотя и были порабощены ими. Все это требовало дополнительных хлопот и разрешений. Людей сопровождали в подземелье, где содержались пленники. Это было даже опасно из-за дыхательного газа: из-за новых обитателей помещение не реконструировалось. Вот так и созрела неожиданная идея. Агрилл отправился взглянуть на клетку, совершенно ясно, что ее необходимо слегка укрепить колючей проволокой, потом установить защитный барьер для людей. И тогда не нужно будет проводить экскурсии в подземелье. Кроме всего прочего, существовал и моральный аспект. Содержание чудовища в клетке будет хорошим напоминанием о прошлом и предостережением на будущее. Он доложил свои соображения членам Совета. Но те были заняты более важными проблемами, да в довершение ко всему Агрилл забыл сообщить, что речь идет о Терле.

Выделили техников, они проверили ограждение, наладили защиту для зрителей. Все было подготовлено. Терла с большими предосторожностями, в сопровождении усиленного отряда вооруженных охранников, переправили в клетку, где прежде томились Крисси и Патти.

«О, будь проклято это голубое небо! – стонал он. – Но придется потерпеть, ведь я здесь не для удовольствия. Пусть эти тупицы глазеют, насмешничают и дразнят. Это мне на руку».

Он исправно сносил возмездие. Когда проходила очередная толпа, напускал на себя свирепость, кидался из стороны в сторону, выкатывал глазищи и рычал, от чего маленькие дети верещали и отбегали в сторону. Когда-то давно в библиотеке чинко он прочел о гориллах, которые обитали в Африке, – те колотили себя в грудь. Он решил вести себя так же. Успех был потрясающий! Вот он, настоящий психлос – бешеный, опасный враг. Некоторые из посетителей даже швыряли в него чем попало. Все знали, что именно он посадил на цепь Джонни.

Однажды к клетке пришел Ларс и сказал, что толпа интересуется, где его ошейник. А через пару дней в клетку вошли двое и надели на него массивный стальной ошейник, приковав к прутьям. Терл был в восторге!

Командир комплекса радовался не меньше, однако не забыл предупредить охранника, что при малейшей попытке освободиться из клетки чудовище надлежало уничтожить. Терл растянул пасть в вежливой улыбке, радостно ударил себя в грудь и завопил.

2

Джонни отодвинул книгу и оттолкнул поднос с едой. Часовой, насторожившись, тревожно заглянул в стеклянную дверь. Полковник Иван немедленно подал отклик готовности. Это прозвучало как сигнал тревоги.

– Я ничего в этом не понимаю, – с горечью произнес вслух Джонни. – Совершенно ничего…

Часовой вернулся на прежнюю позицию и прислонился к кафельной стене. Крисси же встревожилась не на шутку. Подобная раздражительность совершенно не свойственна Джонни. И тем не менее, день за днем изучая психлосские книги, он становился все нетерпеливее. То, что он не дотронулся до завтрака, беспокоило Крисси. На тарелке осталась тушеная оленина с травами, специально приготовленная для него тетушкой Элен. Неделю назад та добралась до старой базы, чтобы повидать племянника и узнать о его здоровье. Увидев Джонни живым, сердобольная старушка расплакалась. Слава Богу, предчувствия обманули ее! Она умиленно сидела у изголовья своего любимца, пока не увидела, чем его кормят. С тех пор она стала передавать ему любимые лакомства.

Посыльный уже собирал посуду. Да, еслиЭлен увидит нетронутый гостинец, сильно огорчится. Крисси подозвала часового и предложила вместе с ней поесть, чтобы не отправлять обратно.

Если бы Джонни мог легко встать, он поднялся бы и при всем уважении к книгам пнул бы эту ногой. С этой у него особый счет. В ней было собрано все о телепортации. Осознать написанное не удавалось. Психлосская математика отличалась невероятной сложностью. Джонни даже подумал, что из-за того, что у чудовищ шесть пальцев на правой руке и пять на левой, вполне вероятно, в основе их математики заложено число одиннадцать. Все их выкладки так или иначе вращались вокруг одиннадцати. Человечество же, Джонни знал, пользовалось десятеричной системой исчисления. Он прочитал об этом, сам-то он изучал лишь психлосскую математику. Однако все, что касалось телепортации, не лезло ни в какие ворота. Эта книга доводила его до головной боли, а называлась она «Элементарные принципы интегральных телепортационных уравнений». Да… Если это – элементарные, хотелось бы ему взглянуть на сложные! Абсолютно ничего непонятно…

Он оперся здоровой рукой о край металлического обеденного столика и, покачиваясь, с трудом попытался привстать.

– Я собираюсь выбраться отсюда! – резко заявил он. – Что толку валяться в постели и ждать, когда небо обрушится на планету?! Где моя рубашка?

Полковник подошел поддержать Джонни, но тот оттолкнул его. Стоять он мог самостоятельно. Крисси заметалась по комнате, распахивая дверцы шкафов. Иван похватал костыли и трости. Охранник, в обязанности которого входило докладывать обо всем Роберту Лисе, тотчас схватился за трубку радиотелефона. Джонни выбрал костыль с круглым набалдашником. Мак-Кендрик учил его пользоваться разными приспособлениями. Сложность состояла в том, что вся правая половина тела, и рука, и нога, висели у Джонни, как плети, а опираться левой рукой на костыль, одновременно переступая левой же ногой, было очень трудно. Тот костыль, что выбрал Джонни, прислал в подарок предводитель африканцев, который и не догадывался о недуге легендарного героя. Черное дерево было искусно вырезано. Рукоятка была удобной, тщательно отполированной. А применялись подобные предметы не только как костыли, но и как метательное оружие.

Джонни прислонился к стене и стянул с себя больничную одежду. Крисси протянула ему рубаху из тонкой бычьей кожи, но из-за непонятного упрямства он выбрал штаны из оленьей кожи и старую рубаху со шнуровкой. Крисси помогла надеть мокасины. Он с трудом открыл выдвижной ящик стола и достал кобуру. Один из сапожников переделал для него кобуру под левую руку и подарил отделанный золотом поясной ремень. Все это Джонни натянул поверх рубахи. В кобуре покоился «Смит энд Вессон» сорок пятого калибра с радиационными прокладками. Джонни вытащил его, положил в ящик, а в кобуру вложил небольшой бластер. На укоризненный взгляд Ивана ответил:

– Сегодня я не собираюсь убивать психлосов!

Уложив правую руку за пояс и, пошатываясь, направился к выходу. Он уже привык к постоянному вниманию со стороны окружающих и старался не искушаться. Сейчас он с минуты на минуту ожидал появления Роберта Лисы или пастора с докладом о делах Совета. Однако на этот раз в распахнувшейся двери появился запыхавшийся шотландец в юбке и с палашом – капитан Мак-Дафф. Джонни почти не сомневался, что сейчас последует попытка не пустить его, и готовился уже к отпору, как капитан спросил:

– Мак-Тайлер, вы посылали за психлосом?

Джонни удивился. Перед операцией его обрили, и теперь он чувствовал себя короткошерстной пумой, у которой стала дыбом шерсть. До него не сразу дошло, что спрашивает Мак-Дафф. Он схватил трость и направился к двери.

Там стоял Кер! Вид у него был сиротский. Грязная шерсть свалялась, клыки под маской пожелтели, рубаха изодрана, лишь одна нога обута, шляпы нет. В глазах было что-то несчастно-униженное. Его вели четыре охранника на четырех цепях. Словом, он совсем не напоминал прежнего Кера-весельчака.

– Бедняга Кер! – вырвалось у Джонни.

– Так вы посылали за ним, сэр Джонни? – настоятельно добивался разъяснения Мак-Дафф.

– Пусть его введут, – сказал Джонни. В нем боролись смех и жалость.

За спиной Кера было еще четверо с винтовками наперевес.

– Вы считаете это благоразумным? – недоуменно произнес капитан и подал знак ввести.

Джонни распорядился отпустить цепи и отойти. Четверка с винтовками продолжала держать Кера на прицеле. Джонни попросил всех удалиться. Полковник Иван встревожился не на шутку. Крисси поморщила нос: ну и вонь! Она только что убрала и проветрила палату. Однако никто не спешил выйти. Джонни перехватил умоляющий взгляд Кера из-под маски и вновь нетерпеливо махнул рукой. Публика нехотя попятилась и прикрыла за собой дверь.

– Я сказал им неправду, – признался Кер. – Просто хотел тебя повидать.

– Тебе не мешало бы привести себя в порядок, – посоветовал Джонни.

– Это все из-за паршивого колодца, в который меня запихнули. Я совсем сумасшедший стал… Из Планетарного директора скатился в самую грязь, Джонни. У меня здесь только один напарник по рукоятке – это ты.

– Не знаю, что с тобой произошло, но…

– Вот, смотри! – Кер запустил грязную лапу за пазуху, не отдавая себе отчета в том, что это может быть воспринято как попытка достать оружие, будь Джонни взвинчен.

Но Джонни прекрасно знал болтуна. Кер поднес к его лицу банкнот. Джонни с любопытством разглядывал. Ему и прежде доводилось их видеть, но издалека, а вот в руках не держал. Он давно сообразил, что эти бумаги служили эталоном денежного обмена, причем очень ценным. Бумажка была шести дюймов в ширину и около фута в длину. С одной стороны голубая, с другой оранжевая. Самое примечательное состояло в том, что надписи на ней были отпечатаны на тридцати языках. Тридцать различных вариантов фраз, тридцать вариантов написаний, и лишь один – на психлосском. Его Джонни смог прочесть: «Галактический банк. Сотня галактических кредиток. Охраняется законом при всех видах операций. Подделка карается испарением». А еще на голубой стороне было изображение кого-то или чего-то… Напоминало гуманоида, а может… Кто знает?! Лик очень благообразный, четкий. С оранжевой стороны – изображение здания с огромным числом арок. Очень занятно, но у Джонни слишком много дел сегодня. Он вернул банкнот Керу. Тот растерялся.

– Это же сто кредиток! Это же не психлосский банк! Этим пользуются все и везде! Ее невозможно подделать. Посмотри, как она мерцает! И вот здесь едва различимые черточки и полоски…

– Ты что, подкупить меня собрался? – засмеялся Джонни.

– А что? – продолжал Кер. – Мне теперь деньги ни к чему. Посмотри.

Джонни взглянул. Кер, мельком удостоверившись, что стоит спиной к двери и видит его только Джонни, трагически развел лапы и раздвинул на груди рубаху. На грязной мохнатой шерсти явно проступали выжженные три полосы.

– Три полосы поражения в правах, – мрачно прокомментировал Кер. – Отметины преступника. Не думаю, что для тебя это новость. Именно поэтому он доверил мне твое обучение. Если бы я вздумал вернуться на Психло с подложными документами, меня подвергли бы испарению. А если психлосы вернутся на твою планету, сочтут всех нас предателями, начнут проверять каждого и найдут мои фальшивые бумаги. Настоящего же своего имени я называть не хочу: не будешь знать – не заложишь даже случайно. Улавливаешь?

Джонни пока не очень улавливал. Он совершенно не понял, почему психлосы должны Кера убить, а уж тем более не допускал мысли ни о какой случайности. Но он кивнул утвердительно. Разумеется, что-то необходимо предпринять.

– А если, кроме всего прочего, у меня найдут два биллиона галактических кредиток, подвергнут испарению немедленно, – с отчаянием закончил Кер.

– Два биллиона?!

– Да, похоже, старый Намп обкрадывал Компанию на протяжении всех тридцати лет службы на Земле. До многого не докопался даже Терл. Ну, например, он и не подозревал о взятках с женского персонала за хорошие места, о двойной цене на кербано, возможно, даже о продаже руды цивилизациям, враждебным Психло… Единственное, что теперь известно, – Намп спал на четырех матрацах. Кера это поначалу забавляло. Потом он решил два убрать и обнаружил тайник.

– Где? – поинтересовался Джонни.

– Да в одном из них, в дырке, – поделился Кер. – Сейчас покажу. Они остались за дверью.

Несчастный запахнул рубаху и, громыхая цепями, вышел из комнаты, испугав ожидающих снаружи. Он втащил большую коробку и с шумом опустил ее на пол. Затем вновь метнулся к двери и принес еще одну. Малыш Кер был ненамного выше Джонни, но отличался необычайной силой. Через несколько минут комната была забита коробками из-под кербано, доверху забитыми галактическими банкнотами.

– На счету у старика гораздо больше, но их уже не достать.

Кер стоял, гордо и самодовольно улыбаясь.

– Теперь ты можешь расплатиться со всеми, – сказал он Джонни. – Например, с братьями психлосами. Да здесь на всех хватит!

Капитан Мак-Дафф пытался доложить Джонни, что тщательно проверили все коробки, но взрывчатки не обнаружили. Он все еще недоумевал, как Джонни удалось передать сообщение в комплекс, минуя охранников. Все хотели удостовериться, правильно ли они поступили, приведя Кера. Парень даже немного разволновался. Непонятно, что здесь происходит? Явно довольный психлос скачет по комнате, звеня цепями, а Джонни от души хохочет.

– Так что же тебе нужно? – поинтересовался Джонни у Кера.

– Я хочу выбраться из тюрьмы, – захныкал карлик. – Все наши обижают меня, что я был начальником. Они мне жизни не дадут, Джонни… Ведь я знаю машины. Ну разве не я научил тебя всему, ты вспомни, а? Я слышал, у вас тут школа есть, вы еще называете это место Академией… Пойми, они же плохо разбираются. Не так, как мы с тобой. Я могу помочь. Разреши!

Джонни же, наслушавшись его странных речей, таких, казалось, неподдельно искренних и убедительных, не смог сдержаться и расхохотался.

– Знаешь, Кер, идея отличная, – согласился он и, увидев в дверях Роберта Лису, перешел на английский:

– Сэр Роберт, я полагаю, мы нашли нового инструктора в школу. Он великолепный знаток машин любого типа.

Потом улыбнулся и обратился к Керу уже на психлосском:

– Сменная работа, кварта кербано ежедневно, зарплата плюс премия – стандартные условия. За исключением похорон на Психло. Устраивает?

При этом Джонни не сомневался, что кое-что Кер наверняка припрятал.

Тот с готовностью закивал головой. Несколько сотен тысяч он оставил себе – на дождливый денек… Он протянул лапу и уже направился было к двери, как что-то вдруг вспомнил, вернулся, вплотную подошел к Джонни и шепнул:

– Еще одно чуть не забыл, Джонни. Твои перевели Терла в клетку. Присмотри-ка за ним. По-моему, он что-то затевает.

Когда психлос ушел, Роберт Лиса изумленно уставился на кучу денег.

– Не удивляйся, – пошутил Джонни. – Подкуп в наше время – обычное дело!

– Ведь это галактические деньги, верно? – уточнил Роберт Лиса. - Попробую связаться с Мак-Адамом из университета Северной Шотландии. О деньгах он знает все.

Только после этого сэр Роберт заметил, что Джонни одет для выхода. И даже несмотря на тревогу из-за оплошности охранников, подпустивших психлоса так близко к всеобщему любимцу, Роберт обрадовался переменам в его настроении. Однако, сообразив, что тот собирается уходить, взглянул вопросительно.

– Конечно, я не удержу небеса, когда они начнут валиться нам на голову, – ответил на его немой вопрос Джонни, – но и ждать сложа руки тоже не могу. В конце концов, я отвечаю за комплекс.

Он намеревался поговорить с психлосами-братьями. Ему уже докладывали, что у тех не ладится с работой по восстановлению перевалочной станции, а без этого невозможно узнать о судьбе Психло.

3

Путь к вертолетной площадке был неблизким, а особенно, когда у тебя только одна здоровая нога и костыль с неудобной стороны. Подъемник не работал и, возможно, никогда не заработает. Медленно двигаясь по переходу, Джонни только сейчас осознал в полной мере, какая колоссальная работа по расчистке помещений была проделана. За его спиной то и дело слышались распоряжения, отдаваемые по-русски. Двое подбежали к нему и сцепили свои руки, соорудив таким образом подобие переносного сиденья. Подхватили и, буквально силой усадив, бегом понесли его вниз по лестнице. Очевидно, успели предупредить и пилота, который ждал уже у распахнутых дверей.

– Нет! – воскликнул Джонни и здоровой рукой указал на свободное место.

Да за кого же они его принимают – за совсем беспомощного калеку?! Разумеется, он был инвалидом, но полковник Иван хлопнул по пилотскому сиденью, и двое русских парней опустили Джонни в кресло. Немного смутившийся пилот подошел к дверце пассажирского отсека, но русские оттолкнули его, приставили переносную лестницу и один за другим ввалились в самолет со штурмовыми винтовками. Подсадив с другого борта сэра Роберта и двух шотландцев, последовал за ними и Иван.

Пилот был шведом. Он, мрачно поругиваясь на каком-то неизвестном диалекте, примостился на место второго пилота – рядом с Джонни. Джонни пристегнул ремень, свесил вниз больную руку и оглядел пассажиров. Русские, одетые в широкие красные брюки и серые туники, расселись. Когда Джонни оглянулся, Иван достал круглую меховую шапку и надел на него. Джонни заметил на ней красную звезду и золотой диск.

– Теперь мы твои охранники! – гордо заявил Иван. По-английски он говорил с большим трудом.

Джонни улыбнулся. Очевидно, это парни из интернационального контингента. Широкие дверцы самолета оставались распахнутыми, и кабину щедро заливал яркий солнечный свет. Джонни уверенно направил машину навстречу прекрасному летнему дню…

О, горы! Белоснежные вершины на ярко-голубом фоне неба… Глубокое, таинственно темнеющее ущелье, пышные зеленые кроны деревьев… А вот и медведь, занят чем-то серьезным на склоне. Левой рукой, так и играющей по клавиатуре, Джонни развернул самолет к восточному склону. Лето. Повсюду следы недавнего дождя, пестреют цветочные поляны. Над бескрайним горизонтом возвышаются зеленые холмы. Какая прекрасная планета! Ее необходимо уберечь… Пилот внимательно следил за действиями Джонни: этот парень одной рукой, причем левой, управлял машиной лучше, чем он двумя!

Всадник? Джонни всмотрелся. Широкие брюки. Огромная шляпа. Веревка в руках?! Небольшое стадо коров…

– Лакерос, – пояснил Роберт Лиса. – Из Южной Америки. Перегоняют стада.

Джонни приспустил стекло кабины и помахал пастуху, тот приветливо поднял руку в ответ. Да, Джонни, несомненно, повезло: первый день после болезни выдался на удивление красивым и безмятежным. А вот и комплекс. Какое огромное скопление людей! Триста, а может, и все четыреста человек, задрав головы, смотрели на приближающийся самолет.

Джонни приземлился мягко, так что, пожалуй, и яичная скорлупа не треснула бы. Хвала небесам, он успел сесть до того, как к этому месту перекочевала толпа. Люди лавиной устремились к машине: коричневые куртки, черные рубашки, шелковые жакеты, грубые домотканые туники… Мужчины, женщины, дети… Он распахнул дверцу, запустил большой и средний пальцы в рот и пронзительно свистнул. Сквозь шум бегущих ног он различил звук, которого ждал: топот копыт! С развевающейся по ветру гривой к самолету стрелой мчался Быстроногий. Джонни отстегнул ремень и на глазах у замешкавшихся спутников выскользнул из высокой кабины вниз на траву. Правая рука безвольно повисла, и он быстро заправил ее за пояс. Быстроногий пританцовывал, радуясь встрече с хозяином и буквально заталкивая его мордой.

– Дай-ка мне взглянуть на твою ногу, – потребовал Джонни, опустившись на колено и стараясь поймать переднее копыто. Быстроногий же решил, видимо, что хозяин ждет от него давно разученного трюка – пожимания руки и ноги в приветствии, поднял правое копыто и изрядно поддал Джонни. Тот расхохотался:

– Да ты в полном порядке!

Джонни присматривался, как ему оседлать Быстроногого самостоятельно. Если резко подпрыгнуть, поджать живот и стремительно закинуть левую ногу, пожалуй, получится. Удалось! Значит, он больше не нуждается ни в чьей опеке.

Теперь следовало отыскать сбитых с толку двух психлосских братьев и выяснить, в чем причина задержки ремонта. Однако люди сгрудились вокруг, не давая проехать. Черные лица, коричневые, желтые, белые… Руки дотрагивались до его мокасин, что-то протягивали. Все говорили одновременно и возбужденно. Джонни чувствовал угрызение совести. Вот они рядом, улыбающиеся, доверчивые. Ах, если бы они только знали, что их ждет! Радость в любой момент могла смениться горем, смертью. Он до скрипа сжал зубы. Конечно, такое поклонение не оставляло его равнодушным, и он еще острее почувствовал свою личную ответственность перед этими людьми.

Послышались топот копыт и голос Ивана, отдающего кому-то приказы. Держа за поводья сразу шесть лошадей, подошел еще один русский. Послышалась команда, и четверо парней усадили на лошадь Роберта Лису. Очевидно, и люди, и лошади были приготовлены заранее. Два шотландца в юбках прокладывали седокам путь. К этому времени народу собралось не меньше пятисот человек. Как только Джонни решил двигаться, к Быстроногому подошел мальчонка в широкополой шляпе и взял его под уздцы. Срывающимся от волнения голоском он представился:

– Меня зовут Битти Мак-Леод. Принц Даннелдин велел мне быть твоим пажом, и вот я здесь, сэр Джонни!

Джонни улыбнулся, и малыш торжественно повел Быстроногого. Следом за ними скакали пятеро русских с длинными шестами-пиками и свисающими с плеч штурмовыми винтовками.

Приземлился еще один пассажирский самолет. Из него высыпали тридцать тибетцев, прилетевших с экскурсией, и присоединились к толпе. Из города тоже шла большая группа людей. Еще одна тянулась со стороны Академии. Народ все прибывал. Выходили из комплекса рабочие. Лошади переступали еле-еле. Восторженные люди что-то выкрикивали, приветливо размахивали руками. С тех пор как Джонни покинул Шотландию, такого массового сборища он не видел. Белые, черные, желтые руки, голубые рубахи, оранжевые платья, серые куртки, прямые волосы пшеничного цвета и курчавые черные… И приветствия, приветствия, приветствия… на разных языках. Все выкрикивали одно и тоже: «Привет, Джонни!»

Он вскинул голову и посмотрел на небо. Глаза выхватили высоко летящий самолет. Разведдрон? Теперь несколько летающих машин постоянно патрулировали над планетой. Толпа продолжала гудеть. Какая-то женщина протянула Джонни букет полевых цветов, выкрикнув: «Для Крисси!». Он поклонился и, не зная, что делать с букетом, сунул за кожаный ремень.

Значит, люди еще могут воспрянуть духом, возродить Землю?! Сколько кругом радости и надежды… И вновь к его сердцу подступили горечь и досада: надежды в любую минуту могут рассыпаться, как прах. Нет, этого нельзя допустить.

Роберт Лиса подошел вплотную к Джонни. От его внимания не скрылось, что парень нахмурился. Старейшине так не хотелось, чтобы первый светлый день его друга был хоть чем-то омрачен.

– Ну-ка, Мак-Тайлер, помаши им. Просто подними левую руку и поклонись. Они ждут.

Джонни последовал совету, и толпа взорвалась восторженным ревом.

Кавалькада направилась к территории чинко. Там находилось здание морга, а за ним – куполообразная постройка, где прежде обитал Терл. Тот частенько выходил по ночам и подолгу стоял, наблюдая… Джонни вдруг замер: в клетке сидел… Терл. В ошейнике. Чудовище металось, рычало и било себя в грудь мохнатой лапой. Джонни не смог проскакать мимо, воспоминания захлестнули его, и он попросил мальчика подвести Быстроногого поближе к пленнику.

4

Было еще раннее утро, дела с психлосами-братьями могли немного подождать. Нелишне понять, что затеял коварный Терл. Толпа все увеличивалась. Подошли рабочие из Нью-Денвера. Всякая деятельность была прекращена, машины остановлены. Среди людского моря Джонни увидел знакомых. Например, здесь присутствовал хромой Браун Стаффор. Общее число собравшихся перевалило за шесть сотен. Стало даже тесно.

Терл увидел, что к клетке приближается Джонни, и стал бесноваться еще больше. Джонни отметил, что территория мало изменилась после сражения. Потоки воды с гор прорезали несколько борозд в земле, прутья клетки кое-где были вмяты при перестрелке. Ток все так же подводился к ограде при помощи кабеля. Правда, установили дополнительное заграждение для зрителей. Да, пожалуй, ничего существенного, разве что по периметру теперь пробивались пучки свежей травы.

Джонни на какое-то время забыл о толпе. Нахлынули воспоминания. Сколько месяцев он провел за этими железными прутьями, тревожно глядя вдаль… Сколько ночей потом простоял снаружи, напряженно прислушиваясь к шепоту девочек? Ему захотелось поговорить с Терлом, задать ему несколько вопросов. Докричаться сквозь людской шум не удалось. Он перехватил взгляд одного из сопровождающих и хотел было подозвать его, но тут вперед двинулся сам командир комплекса, в котором Джонни узнал Агрилла. Он склонился к тому и спросил:

– Нельзя ли отключить ток и открыть клетку?

– Что?! – выкрикнул удивленный командир.

Джонни решил, что он просто не расслышал, и повторил. Агрилл наотрез отказался. Джонни не стал спорить с упрямцем. Но и орать через барьер он не собирался. Роберт Лиса тревожно переводил глаза с Терла на Агрилла, с рубильника на собравшихся. Он запоздало кинулся вперед, но Джонни стремительно снялся с лошади и, с трудом удерживая равновесие, повернул рубильник. Подскочил Иван и протянул ему трость. Послышалось легкое жужжание, толпа замерла. Люди догадались, что собирается сделать сэр Джонни, и гул волнообразно смолк. Охранник у клетки не шелохнулся. На поясе у него висели ключи от замка, и Джонни решительным движением руки отстегнул их. Подошел к замку. Над толпой вновь пронесся тревожный ропот, но тут же наступила полная тишина.

Терл воспользовался ситуацией и злобно завопил. Командир компаунд-комплекса было рванулся за Джонни, но огромная ладонь полковника Ивана решительно опустилась на его плечо. Полковник считал излишним, если в опасной зоне будут мелькать все подряд. Охранники стремительно сгруппировались, щелкнули затворы, и четыре штурмовые винтовки нацелились на Терла. Многие побежали к соседним зданиям и заняли наблюдательную позицию на крышах. Вновь послышалось щелканье затворов. Толпа инстинктивно откатилась от ограждения. Джонни обернулся и спокойно попросил:

– Пули могут срикошетить от прутьев и ранить людей, так что опустите винтовки.

Потом так же невозмутимо расстегнул кобуру, вытащил бластер и убедился, что тот установлен в режим оглушения. Спокойно, не торопясь, оценил ситуацию: кажется, ничего опасного. На Терле – ошейник с цепью, не дотянется. Замок открылся необычно легко, наверное, его хорошо смазали. Дверь распахнулась. Толпа перестала дышать. Теперь же Джонни решительно не обращал ни на кого внимания. Терл зарычал.

– Не шуми, – успокоил его Джонни. Тот сразу угомонился, отступил и привалился спиной к стене. В его янтарных зрачках горело злобное веселье.

– А-а, это ты, животное, привет!

Из толпы вырвался гневный голос:

– Он не животное!

О, Джонни и не подозревал, что пастор уже так хорошо владеет психлосским.

– Вижу, вижу… – глядя на Джонни, проговорило чудовище. – Кто это изувечил тебя? Так всегда бывает с тупицами. Как же такое произошло, крысиный мозг?

– Веди себя прилично, Терл. Как ты думаешь, зачем тебя посадили в клетку?

– О, опять этот мерзкий акцент чинко, – продолжал издеваться тот. – Мне так и не удалось выдрессировать тебя. – Он дико загоготал.

– Отвечай на вопросы, – настоятельно попросил Джонни.

– Это с какой же стати, а? Я уже… – И тут он произнес слово, которого никто прежде не слышал.

Джонни же хотел лишь одного: внимательно все осмотреть. Вполне вероятно, люди что-то упустили из виду, ведь они не знали замашек подлеца. Он обошел клетку, стараясь держаться вне досягаемости и, не спуская глаз с психлоса, заглянул в бассейн. Согнувшись, осмотрел поребрик под прутьями. Потом заметил рядом с Терлом сверток и жестом велел тому отойти в сторону и вывернуть карманы. Развернул сверток, а там – смена одежды, мятая кружка для кербано и… словарь. Словарь психлосского?! Зачем он Терлу? Джонни открыл и поискал слово, что сейчас произнес Терл. Вот оно: «Раскаиваться. Означает сожаление о неправильном поступке или поведении. Заимствовано из языка хокнеров. Принято к употреблению другими расами».

– Раскаялся? – удивленно переспросил Джонни. – Ты?

Теперь настала его очередь расхохотаться. Терл продолжал:

– Разве я не посадил тебя в клетку? Ты что же, не допускаешь мысли, что благородный психлос может испытать чувство…?

Джонни полистал словарь. «Вина. Сильное переживание в связи с недостойными поступками. Заимствовано из языка чинко. Применимо к политическим деятелям, допустившим угнетение подчиненных рас. По утверждению профессора Галса, часто употребляется аборигенами для выражения эмоций». Он захлопнул книгу.

– У тебя это тоже должно быть, животное. В конце концов, я был тебе вместо отца, а ты только и делал, что пытался лишить меня будущего. Я вообще подозреваю, что ты использовал меня в корыстных целях и…

– А про взорванный грузовик ты не забыл? – поинтересовался Джонни.

– Какой грузовик?

– Тот, самый последний.

– Ах, это… Я-то думал, ты вспомнил скрепер, который так коварно сломал и который взорвался на плато. Вы, животные, никогда не научитесь обращаться с техникой. – Он вздохнул. – Вот я перед тобой, я объект твоей мести.

Джонни не стал терять время на поиски очередного слова.

– Не я решил, чтобы тебя посадили в клетку и заковали в ошейник. Ты сам этого пожелал. И, пожалуй, я потребую перевести тебя обратно в подземелье. Нечего здесь бесноваться в полуголом виде и пугать детей.

– Вряд ли ты так поступишь, – ядовито заметил Терл. – Ведь зачем-то ты пришел сюда сегодня…

Не хотелось говорить лишнего, но как иначе выведать планы коварного чудовища?

– Мне необходимо переговорить с психлосами-братьями. У них что-то не ладится с перевалочной станцией.

– Я понимаю тебя, это очень важно, – согласился Терл.

Внешне он сохранял полнейшее безразличие. Потом уставился куда-то вдаль и замолчал.

Толпа вновь стала подтягиваться к заграждению. Чудовище было всего в четырех шагах от Джонни. Под маской хорошо видны клыки. А эти страшные когти… Демон был на четыре фута выше Джонни.

– Животное, – задумчиво произнес Терл, – несмотря на то, что ты сделало со мной, скажу тебе одну вещь. Ты еще придешь ко мне за помощью. Скоро Я теперь… психлос и должен… – Еще два незнакомых слова. – Возможно, я заупрямлюсь и откажусь помогать. Просто запомни: если тебе станет трудно, приходи повидаться с Терлом. Ведь мы же всегда были товарищами.

Джонни едва сдержал смех: это было уж слишком! Он бросил словарь на кучу тряпья, повернулся к наглецу спиной и молча вышел из клетки. Терл вновь принялся вопить, вскидываться и бить кулаком в грудь. Джонни бросил ключи на траву и подал ток. Подходя к Быстроногому, он все еще усмехался. Толпа расступилась, пронесся дружный вздох облегчения.

Никто не спешил расходиться. Джонни хотел поприветствовать хромого Стаффора, но неожиданно осекся: никогда прежде он не встречал таких ненавидящих глаз, такой неприкрытой недоброжелательности.

– Я вижу, ты теперь тоже калека, – прошипел Браун, резко повернулся и, приволакивая ногу, растворился в толпе.

5

Среди собравшихся было много людей, которые будут впоследствии рассказывать своим внукам и правнукам об этом историческом дне, чем и прославятся. Ведь они своими глазами видели, как смело герой вошел в клетку к настоящему чудовищу.

Джонни оседлал Быстроногого и направил его к небольшой постройке, приспособленной для братьев.

– Ты напрасно напугал людей, парень, – посетовал Роберт Лиса, который еще не успокоился. – Они волнуются за тебя.

– Я приехал сюда не перед людьми выступать, – мягко напомнил Джонни.

Это был его первый выход после болезни, и старина Роберт очень хотел, чтобы все сложилось удачно. А от этого визита к Терлу волосы вставали дыбом.

– Ты ведь теперь символ, должен понимать ответственность, – продолжал он увещевать.

Джонни же не мог смириться с тем, что из него пытаются сотворить кумира, какой-то символ – просто душа не принимала.

– Я Джонни Гудбой Тайлер – и все, а никакой не символ. – Он весело, по-доброму рассмеялся. – Можно еще – старина Мак-Тайлер…

Ну что поделаешь с ним, думал Роберт, не умевший сердиться подолгу, хорошо все-таки, что сегодня он, наконец, развеселился.

Толпа неотступно следовала за всадниками. Охранники подстраховывали сзади. Агрилл быстро разведал обстановку у постройки. Джонни остался доволен. Братьев разместили неплохо. У них был герметичный навес из стекла, под которым те и работали. Атмосферный шлюз позволял переходить из помещения наружу. В их распоряжение передали баллоны с дыхательным газом и насос. Прозрачный навес давал возможность заглядывать внутрь помещения. Здесь братья трудились, не забывая требовать плату. Ну, теперь, благодаря Керу, с этим проблем не было. Джонни немного знал эту неразлучную парочку еще со времен работы рядом с комплексом. Это были отличные специалисты, окончившие высшую школу на Психло, высококвалифицированные, изобретательные. Судя по докладам, отличались уживчивостью и даже вежливостью, если, конечно, психлосов вообще можно отнести к категории вежливых существ. Разумеется, братья любили, чтобы и к ним относились так же. Сейчас они сидели за наклонными чертежными досками. Можно было воспользоваться переговорным устройством, но Джонни не хотел обсуждать важные технические вопросы во всеуслышание. Иван словно прочитал его мысли. Он загородил проход и на корявом английском поинтересовался:

– Ты собираешься туда?

Потом начал озираться, выискивая координатора, знающего русский.

Координатор перевел:

– Он говорит, что стекло пуленепробиваемое. Он волнуется, что не сможет защитить тебя в случае необходимости.

Роберт Лиса со свойственной ему тактичностью попытался отговорить Джонни:

– Мне кажется, для первого раза твоя прогулка и так слишком затянулась.

– Нет, я именно для этого и встал, – слезая с Быстроногого, упрямо сказал Джонни.

Русский полковник нерешительным жестом подал ему трость и попросил, чтобы перевели:

– Полковник просит тебя, сэр Джонни, не стоять в воздушном шлюзе. Войдя внутрь, отступи вправо, иначе его люди лишатся обзора.

Входя в шлюз, Джонни услышал, как по толпе пронесся шепот:

– Он собирается опять войти к психлосам! Их там двое, да еще с какими когтями и клыками…

Джонни совсем не нравилось, что каждый его шаг комментируется и публично обсуждается, но что поделать. Быть символом нелегко. Вообще для него было дико, что он утратил возможность передвигаться свободно, без сопровождения. Кажется, он догадался, почему братья задернули занавески внутри: им мешали солнечные блики. Джонни натянул воздушную маску и переступил порог. Ощущение было неприятное. Он всегда плохо переносил воздушные шлюзы и перепады давления. Кроме того, дверь, отделявшая переход в помещение, была слишком тяжелой для него.

Братья прекратили работу и сидели молча, уставившись на посетителя. Никакой враждебности в их физиономиях не было, как впрочем, и радушия.

– Я пришел взглянуть на ваши успехи в восстановлении перевалочной станции, – предельно вежливо проговорил Джонни.

Они молчали. Джонни показалось, что они немного нервничают, особенно младший.

– Если вы нуждаетесь в материалах или еще в чем, я незамедлительно распоряжусь. Старший объявил:

– Вся площадка выгорела. Аппаратура тоже. Все, все уничтожено!

– Я понимаю, – согласился Джонни, переставляя трость ближе к шлюзу. – Но, наверное, детали придется заменить. Думаю, их можно снять с боевых самолетов.

– Очень сложно…

Младший как-то странно косил глазами. Показалось, подумал Джонни.

– Восстановить платформу необходимо, – Джонни решил взять их заботой. – Иначе мы не узнаем, что там сейчас на Психло. Надеюсь, вы согласны со мной?

– Много времени займет, – бросил старший.

У него тоже было какое-то странное напряжение во взгляде. Впрочем, у психлосов всегда в зрачках мелькали злобные огоньки.

– Я хотел бы и сам разобраться, – сказал Джонни. Он глянул на стол, где лежали книги. На самом краю была точно такая же, как он штудировал сегодня утром. – Если бы вы объяснили мне, то…

Младший оскалился и стремительно вскочил на ноги. Старший накрыл книги грудью. Оба свирепо зарычали. Джонни растерялся и отбросил трость. В воздухе тотчас мелькнула огромная когтистая лапа. Джонни увернулся и схватился за кобуру. Почувствовав, что левую щеку изрядно саднит, он выстрелил. Отдачей его прижало к дверям шлюза, он попытался открыть, но не смог. В это мгновение над его головой завис увесистый ботинок, еще немного, и ему проломят череп… Он приник к полу и выстрелил из лежачего положения. Ботинок исчез, но к горлу потянулись ужасные когти… Оглушительный рев наполнил помещение. Джонни выстрелил прямо по лапам, а потом и по мощной шерстистой груди. Еще выстрел, еще… еще… Кое-как он умудрился опереться на колено. Два огромных тела качнулись назад и рухнули. Джонни еще выстрелил по разу. Младший тут же потерял сознание. Старший судорожно шарил лапой по крышке чертежного стола. Выдвинул ящик… Джонни увидел у него небольшой бластер. Однако психлос и не думал целиться в Джонни. Он приставил дуло к своей мохнатой голове. Чудовище решило покончить с собой?! Помещение наполнил воющий водоворот. Джонни спокойно встал и выбил оружие из ненавистных лап. Бластер не взорвался. Чудовище растянулось рядом со столом. Ч-черт, как бы сейчас пригодилась правая рука! Джонни не мог дотянуться до трости и привалился к стене. Помещение заволокло дымом, Джонни стал задыхаться. Но что же все-таки произошло? Почему они его атаковали? Распахнулась, наконец, дверь шлюза, и ворвался полковник Иван.

– Не стрелять! – предупредил Джонни. – Здесь дыхательный газ, взлетим на воздух. Достаньте наручники.

– Не смогли найти воздушные маски! – истерично прокричал охранник и выбежал за наручниками.

Иван стянул с себя маску, чтобы получше разглядеть психлосов. Оба неподвижно лежали на полу, а Джонни держал их под прицелом. Он жестом показал на их дыхательные маски, висящие на вешалке. Иван схватил их и натянул на чудовищ, после чего перекрыл вентиль с газом. Навалившись всем корпусом на дверь, он открыл воздушный шлюз. Спустя некоторое время появились охранники и заковали строптивых.

Джонни с трудом выбрался наружу. Он понял, что люди все это время находились здесь и через прозрачный навес видели происходящее. Кто-то показал на его лицо, Джонни провел рукой и заметил кровь. С ходу оседлал Быстроногого и двинулся прочь.

В толпе еще долго переговаривались: «Почему он выстрелил в психлосов?», «Они первые напали, я видел…», «Смотрите, смотрите, несут на носилках!», «Расступитесь, пусть пройдут…», «Я не осуждаю Джонни за то, что он выстрелил по ним, правильно сделал!», «Зря наши позволили сэру Джонни войти к демонам…», «Может быть, помощь нужна?», «Но я видел: сначала они вели себя вполне спокойно, но…», «Что же случилось? Почему они набросились на нашего Мак-Тайлера?»

У Джонни не было с собой походной сумки. Кровь продолжала заливать его рубаху. Кто-то из охранников протянул платок, и он приложил его к щеке.

– Ведь они же были совсем ручными, почему набросились? – вслух размышлял Джонни.

Что он сказал братьям? Вдруг он остановился:

– Кто-нибудь записал наш разговор?

Как только он спустился с самолета, сразу заработали все пятнадцать записывающих устройств. И теперь Агрилл протянул ему одно.

– Сделайте быстро для меня копию беседы, – распорядился Джонни. – Мне необходимо понять, что их привело в бешенство.

Копию сделали немедленно, Джонни перебрался с Быстроногого в самолет.

– Помаши рукой, – опять подсказал Роберт Лиса. Джонни поднял руку. Толпа неотрывно следила за ним.

Вечером полковник Иван вошел к нему с координатором.

– Он хочет сказать тебе, сэр Джонни, что ты вел себя безрассудно. Он…

Джонни прервал:

– Скажи ему, что я полностью с ним согласен!

Русский засмеялся и, потряхивая головой, удалился. Несколько дней он все вспоминал эти слова и улыбался.

Да, первый день выдался для Джонни весьма бурным. Происшествие имело последствия. Три дня спустя Джонни передали конфиденциальное обращение Совета. Но он не придал этому особого значения. Позже, вспоминая этот момент, он оценил свое поведение и отругал себя в душе за легкомысленность. Обращение же было очень корректным, хотя несколько высокомерным: «В связи с возникшими осложнениями, в целях личной безопасности и предотвращения нежелательных последствий Совет постановляет: впредь до особого распоряжения Джонни Гудбой Тайлеру запрещается посещать территорию комплекса без специального на то письменного согласия Совета. Принято единогласно, что удостоверяется подписью. Оскар Камерман, Глава отряда Британской Колумбии». Джонни пожал плечами, скомкал бумагу и выбросил.

Часть 17

1

Браун Стаффор, по прозвищу Хромой, покинул компаунд-комплекс совершенно больным от зависти, хотя сам он считал это чувство праведностью. Какое ужасное, пошлое зрелище! Так думал он по поводу всеобщего ликования в честь Джонни. Все эти люди, толпящиеся вокруг, восклицающие, трогающие его мокасины, заискивающие… Вынести подобное здравомыслящему человеку, вроде его, Брауна Стаффора, было слишком трудно. В последнее время он чувствовал, как почва уходит из-под его ног, и ломал голову над тем, как исправить ту огромную ошибку, которую люди совершали в отношении Тайлера. С тех пор как Джонни Гудбой Тайлер появился в деревне в прошлом году, важничая, подкупая людей подарками, а на самом деле стараясь лишь зачем-то выжить их из домов, с тех пор как он, Браун, уяснил, что тот не только не умер, но и довольно успешно продвигался вперед, он затаился. Вспомнив, как он был обманут и выставлен на посмешище еще в детстве, Хромой зашелся от злобы и ненависти. Приходилось осторожничать, отгонять ярость, иначе замучила бы бессонница. То, что он не мог вспомнить конкретных деяний Тайлера, лишь усиливало маяту. Но, должно быть, они все-таки имелись, иначе Браун не чувствовал бы себя так решительно. Это же очевидно! Когда он услышал, что Тайлер стал калекой и якобы даже умер, почувствовал облегчение. Но тот сегодня вновь объявился, прихрамывающий, но как отвратительно выпячивающий себя на фоне этих психлосов! Браун старался. Когда Джимсон пожаловался на ревматизм, он милостиво показал старику, как целебная трава астрагал снимает боли. Отец оставил ему хороший запас всякого снадобья. Браун совершил этот гуманный акт после того, как обнаружил, что старый Джимсон склонялся к преступным планам Тайлера разрушить деревню, увести людей в горы и оставить там умирать от голода и холода. Джимсону нельзя было доверять управление из-за немощи. Он, кажется, всерьез свалился в постель. Просыпался лишь тогда, когда кто-то подносил поесть. Приятно было видеть, что старика не беспокоят боли и что он не тревожится делами деревни. Было довольно обременительно взять всю работу на себя, но Браун всегда отличался огромным терпением и выносливостью.

Когда пришли координаторы из Мировой Федерации за объединение человечества, Браун Стаффор воспринял их как помеху, как людей, вмешивающихся в чужие дела. А потом они показали ему кое-какие книги. Старый пастор Стаффор, прежде чем начал днем и ночью жевать астрагал, взял на себя полную ответственность и за деревню, и за свою семью. Он решил приобщить Хромого к таинству церкви, вытащил на свет божий спрятанную секретную книгу, о которой никто в деревне не знал, под названием Библия, и в строжайшей тайне научил сына читать. Но Брауна никогда не привлекала карьера священника, и он решил, что лучше постарается стать мэром. Священник мог только наставлять, а мэр – все! Логика была очень простой. Был Тайлер, гарцевавший на лошадях и сводивший с ума девушек, были молодые люди, ходившие за ним по пятам, и был Совет, смотревший сквозь пальцы на его сомнительные занятия. Но был и Браун Стаффор – молодой, но мудрый, терпеливый, все понимающий – тот, над которым насмехались, которого отвергали. А разве не возражал отец Джонни, если, конечно, он вообще был его отцом, против того, чтобы Брауну, родившемуся уродом, сохранили жизнь?! Мать говорила, что и другие тоже возражали, но ей удалось настоять на своем и уберечь младенца. Она повторяла ему это много раз, и он, в конце концов, уверовал в то, что Тайлеры покушались на его жизнь, а значит, это враги.

Итак, с его стороны было благоразумно принять меры для защиты не только себя самого, но и всей деревни. Было бы крайне безответственно не сделать этого. Координаторы пришли в восторг, узнав, что он умеет читать, и дали ему несколько текстов по управлению и один по парламентской процедуре, называемый Кодексом Роберта. Они удивили его сообщением, что как единственный действующий мэр он был как бы главой американского племени. Очевидно, почти все люди в Америке – ему показали ее на глобусе – были убиты или вымерли, его же племя – главное и, будучи сосредоточенным вблизи рудников, наиболее политически влиятельное. Но что это за Совет? Это были люди, возглавляющие племена по всему миру, они посылали своих депутатов для встреч в этот своего рода парламент. Координаторы подчеркнули, что он, Браун Стаффор, должен гордиться, ведь сэр Джонни – выходец из этой же деревни. После этого молодой Стаффор не только заинтересовался, он стал просто одержимым. Были ли другие народы в Америке? Ну, была одна пара, найденная в Британской Колумбии, и еще четверо из Сьерра-Невады, горной цепи на западе, а также несколько индейцев. Были еще племена с Аляски и эскимосы, но географически они не относились к Америке. Хромой Стаффор делал успехи. Поскольку каждый член Совета имел один голос, Стаффор, организовав спасение двоих из Британской Колумбии и четверых из Сьерра-Невады – это, несомненно, было гуманно с его стороны – и поселив их в своейдеревне как отдельные племена, стал претендовать уже на три голоса в Совете. Теперь же он работал над индейским вопросом, чтобы заручиться членством в этом племени и таким образом иметь в Совете четыре голоса. Он рассчитывал добиться своего и кое-какими другими путями. В Совете он мог как бы невзначай бросить правдоподобное замечание о Тайлере. Например, о том, как в детстве тот слыл упрямым и безответственным, а, дескать, он, Браун, всячески старался изменить о Джонни мнение в глазах людей. Он мог также заметить, что, став уже взрослым, Тайлер занимался чем угодно, только не полезным делом. Он даже отказался носить домой воду из ручья. Он старался пролить свет на любой слух о том, что Тайлер все время скрывал. Например, о гробнице… Скорее всего он намеревался туда отправиться и разграбить… В конце концов Тайлер сбежал из деревни, оставив на произвол судьбы престарелую тетушку Элен, заставив ее и других голодать две зимы. И еще: когда Джонни и Крисси были детьми, священник обнаружил какие-то обстоятельства, запретив им когда-либо пожениться. Но Тайлер, как всегда, лишь отмахнулся и до сего дня не придает этому значения.

Большинство вождей из отдаленных мест многого о Джонни не знали. Но и не спешили полностью согласиться с Брауном. Интересно, единственный ли в округе Стаффор ближайший соратник и друг сэра Джонни? Пару дней назад Хромой спорил с неотесанным вождем Сибирского племени, и у него сложилось впечатление, что ему доверяют далеко не все. Браун помрачнел. Уж кто-кто, а он лучше других знал этого Тайлера… И вот теперь это восхваление. Самодовольный придурок! У него еще хватает наглости притворяться, что не может ходить. Понятно же, что это лишь для того, чтобы поиздеваться над ним, Брауном. Кажется, психлос в клетке прекрасно понимает Тайлера. Хотя сути разговора Браун не уловил, было очевидно, что они хорошо знакомы друг с другом…

Хватаясь за соломинку, он решил разобраться во всем поглубже и этим же вечером вернулся на комплекс. Охранники, конечно, ничего не посмели сказать члену Совета, носящему цветную ленту – признак принадлежности к определенному племени, и он беспрепятственно слонялся вокруг, наблюдая за огромным чудовищем с некоторого расстояния. Ему удалось заметить кое-что любопытное. Молодой шведский пилот-стажер несколько минут стоял перед клеткой и разговаривал с психлосом. Они понимали друг друга. Парень пришел, как обычно, после занятий и совершенствовал свой психлосский. Все пилоты обязаны хорошо знать язык завоевателей, а чудовище в клетке – настоящий психлос, других же, с кем можно было бы еще попрактиковаться, поблизости не было. Охранник так же, как и Браун, ничего не понимал из разговора, но имя курсанта назвал – Ларс Торенсон.

Итак, используя свои связи, Браун Стаффор нашел в академических записях, что Ларс Торенсон из шведского племени, которое эмигрировало в Шотландию, что сначала он был стажером-координатором, потому что говорил по-шведски и по-английски и имел способности к языкам, что его отец был министром и убежденным фашистом и заставлял его использовать Федерацию для распространения своих идей, связанных с некой древней фигурой по имени Гитлер. Ларс на какое-то время был забыт Федерацией, но потом все же из-за недостатка в людях был принят в летную школу. Его успехи были весьма посредственными, а в настоящий момент он вообще находился на излечении после неудачного приземления и, вероятно, может быть вскоре отправлен на ферму в Шотландию, так как у него не все в порядке с головой. Но член Совета, конечно, мог легко отвести угрозу списания…

И Браун Стаффор начал проявлять вполне определенный интерес к Ларсу Торенсону, а через него и к чудовищу в клетке. Что ж, дела его, кажется, не так безнадежны.

2

Тот день добавил Терлу оптимизма. Все вышло так, как он и предвидел. Кто-то на этой планете раньше или позже должен был заняться телепортацией. С какой же радостью он обнаружил, что ею заинтересовался сам Джонни. Терл был хорошо подготовленным шефом секретной службы, лучшим, по его собственной оценке, и о телепортации знал абсолютно все. Когда Джонни направился к братьям, Терл с удовольствием стал ждать выстрелов. И он их услышал! На этот счет у него было два мнения. С одной стороны, ему было приятно, что схватка состоялась и что братья действовали так, как и было предсказано, с другой же, был разочарован тем, что животное отделалось лишь царапинами. Два дня он ждал услышать, что братья совершили самоубийство. Эту новость он узнал, наконец, от бестолкового стажера, навестившего его вечером. Практика в разговорном языке требует тем, поэтому Терл узнал немало.

– Ты знаешь тех двух, что работали в куполе? – спросил Ларс через барьер. – Их посадили в камеру в спальном крыле, а сегодня днем, несмотря на все предосторожности, они повесились на потолочной балке. Могли бы убежать, а вместо этого просто повесились…

– Бедные парни, – проговорил Терл, притворяясь, что не ожидал ничего подобного. – Наверное, были тяжело ранены. Когда психлос ранен слишком серьезно и знает, что не сможет восстановиться, он обычно совершает самоубийство.

Сказанное настолько не соответствовало действительности, насколько Терл мог себе позволить, чтобы не расхохотаться.

– Они хотят предать охранника и начальника караула суду, – сказал Ларс. – Вероятно, отошлют их обратно в Шотландию. Они из агриллов.

Терл щелкнул клыками, испытывая радость от такой несправедливости, и поспешил высказать это. Ларс мог бы согласиться, что власти бывают несправедливы, но так далеко заходить не решался.

– Знаешь, здесь есть некто, кто хотел бы с тобой встретиться. Это очень важная фигура, старший член Совета. Не буду называть имени. Видишь его? Он стоит в тени столба.

Терл увидел сразу, однако спросил:

– Где это? А что такое старший член Совета?

Итак, Ларс выдал политическую подоплеку происходящего, и Терл согласился поговорить через своего друга-стажера с этой важной персоной.

Переговоры проходили по рации. Браун сказал, что от ярких огней перед клеткой у него болят глаза, к тому же он недавно перенес лихорадку. Терл сообщил политику очень много своих сведений. Психлосы, говорил он, в действительности очень мирные, они интересуются только торговлей и горной промышленностью. Около тысячи лет назад случилась катастрофа, и это дало им возможность войти в дело. Нет, он не знает, что было причиной катастрофы, вероятно, какой-то природный катаклизм. Компания старалась спасти людей, но здешние обитатели неправильно поняли психлосов и попрятались. Компания же, будучи только коммерческой, к сожалению, не могла нести финансовое бремя спасательных работ, поскольку доходы ее были довольно скромными. Да, конечно, Терл может утверждать, что это животное, Джонни, спровоцировало кризис. Кровопролитие? Ну да, если подумать. Дикое даже! Терл всячески старался подружиться с ним, а теперь вот посажен в клетку без суда и следствия. На самом же деле причинами его пребывания здесь были чувство вины и желание покаяния. Это животное, ну… Тайлер, очень злобное, скрытное и раздражительное. Посмотреть хотя бы на то, что оно сделало с двумя братьями, друзьями Терла, пару дней назад: они были им настолько ранены, что покончили с собой. О, конечно же, психлосы очень миролюбивые, честные, добрые, хорошие друзья. Он сам сделал правилом своей жизни никогда не изменять правде. Что? Да, это было ужасно, что это животное… Тайлер не захотел следовать принципам морали психлосов. Нет, психлосы никогда не помышляли о контрнаступлении. Они вовсе не воинственны, а Межгалактическая была лишь рудной компанией, заинтересованной исключительно в собственном развитии и в том, чтобы поддерживать мир во Вселенной.

Когда они закончили, Ларс испытал истинное удовлетворение от такой насыщенной практики. Тень же у столба, по-видимому, хотела продолжения беседы. Терл сжал себя так, что чуть не раздавил ребра. Ему непременно нужно отделаться от этой планеты. Его планы были просто блестящими. Какой счастливый случай! Он, конечно, сделал бы это и без случая, но как все само-собой упростилось! Он теперь не только засобирался домой, к своему золоту, но намеревался еще и уничтожить эту планету. А кроме того, он хотел прихватить с собой пленника. Конечно, не этого глупого стажера, который ничего не знает, и не этого кривого политика, в чьей голове одни опилки, что он не смог отличить чепуху от важных сведений, и даже не животное Тайлера – разве если не повезет с кем другим… Лучше бы попался кто-нибудь, кто знал бы все о военном потенциале Земли… Терл еще крепче обнял себя, сдерживая торжествующий смех. Он не хотел, чтобы часовой сделал отметку о его поведении. Пусть думает, что у психлоса просто болит живот. Да, все складывалось так хорошо! Его преподаватели были бы очень рады услышать, что он, Терл, – величайший из офицеров, которых они когда-либо учили. Смех все-таки прорвался из него, но караул только что сменился, и новый часовой решил, что психлос просто безумствует в неволе. В журнале ничего не было отмечено, кроме того, что приходил стажер попрактиковаться в психлосском языке. Новый часовой, услышав из клетки дикий хохот, лишь слегка поежился. У него поначалу возникло некоторое предчувствие, а потом решил: похолодало…

3

– Мы, – сказал Джонни, – перебираемся в Африку!

Доктор Мак-Кендрик с удивлением оторвал взгляд от гипсовой повязки, которую снимал с руки Тора. Все раненые шотландцы, кроме Тора, уже покинули подземный госпиталь. Доктор Аллен вернулся в Шотландию, чтобы заняться своим делом там. И доктор Мак-Кендрик собирался вскоре последовать за ним. Закончив разламывать гипс, доктор переспросил:

– Мы?

– Да, – ответил Джонни. – Вы ведь не только костоправ, но и нейрохирург тоже – так, кажется, это называется?

Доктор внимательно посмотрел на этого опирающегося на трость парня. Он любил Джонни, очень любил. У себя дома он считался компетентным врачом и рассчитывал, что так будет всегда. Он подумывал о небольшом отпуске, который был бы сейчас очень кстати. А потом можно было бы с новыми силами опять взяться за инструменты. Но Африка?!

Сгибая руку, Тор выглядел очень довольным. Мак-Кендрик показал ему упражнения, которые тот должен был делать, чтобы восстановить мускулы.

Джонни поманил Мак-Кендрика рукой, и тот последовал за ним в палату, которая служила штабом. Старый операционный стол был завален бумагами, фотографиями и книгами.

– Мне нужно несколько мертвых и несколько живых психлосов, – сказал Джонни. Тор, стоя в дверях, засмеялся:

– Не думаю, чтобы у тебя были сложности с мертвыми. Здесь их около тысячи, вокруг компаунд-комплекса, – выбирай любого!

– К сожалению, – отвечал Джонни, – их свалили в шахту глубиной в милю, а она такая шаткая, что слишком велик риск сорваться. Всю последнюю неделю я провел в поисках мертвых психлосов.

– Есть же еще братья… – подсказал Мак-Кендрик.

– Еще раз прошу прощения, – признался Джонни, – но Совет, по каким-то своим соображениям, сжег их тела.

– А в чем вообще-то дело? – заинтересовался доктор.

– Тебя никогда не удивляло, что Межгалактическая Рудная Компания всегда отправляет тела погибших домой? Они не хотят, чтобы мертвые психлосы лежали где попало.

– Священник, – заметил Тор, – вскрыл ту пару, что мы нашли тогда в долине.

– Он искал другое, – сказал Джонни. Мак-Кендрик улыбнулся:

– Вскрытие мертвых психлосов! Не проходит дня, чтобы ты не удивил меня чем-нибудь.

Он имел в виду случай недельной давности, когда он зашивал Джонни щеку: иголка была туповата, и Джонни инстинктивно поднял правую руку и сильно схватил его за запястье. Мак-Кендрик немного сокрушался по поводу руки и ноги Джонни. Он боялся, что мог повредить что-то во время операции. Но это внезапное движение руки и кисти показало ему, что это было временное восстановление реакции. Джонни пробовал повторить это сознательно, но не смог.

– Это, наверное, как научиться шевелить ушами, – предположил он. – Необходимо найти мышцы, которые следует напрячь, зная, как это сделать.

Мак-Кендрик собирался остаться с Джонни и помочь ему полностью восстановиться.

– Ну, – сказал он, побуждаемый больше желанием помочь Мак-Тайлеру, чем интересом к вскрытию мертвых психлосов, – я думаю, что смог бы поехать. Но почему в Африку?

Джонни улыбнулся и сделал Тору знак рукой подойти поближе.

– Там есть еще действующая шахта Психло. Тор задохнулся:

– Мы пропустили?!

– Это не полностью освоенная шахта, а боковое ответвление центральной шахты у озера Виктория. Здесь, – показал он на карте. – К западу отсюда, в джунглях, вольфрамовый рудник. Психлосы сходят с ума по вольфраму. – Он очертил район. – Это все джунгли. На снимках они выглядят просто как очень высокие деревья, сплошным зонтом укрывающие все вокруг. Тысячи лет роста. Ни один разведдрон не смог заглянуть внутрь этого обширного района болот. Мы же выбирали цели по снимкам разведдрона. Пропустили… Это моя вина, что они все еще сидят там, прослушивая наши переговоры, опустив мохнатые головы в ожидании шанса улизнуть.

Тор улыбнулся:

– Спустимся да перестреляем, чтобы заполучить трупы.

– Живые мне тоже нужны. На каждой шахте есть образованные инженеры.

– А что, – спросил Мак-Кендрик, – это вскрытие должно показать?

– Я не знаю, – ответил Джонни. – Итак, ты готов собрать свои скальпели и полететь с нами?

– Ты о чем-то умалчиваешь, – обиженно буркнул доктор.

– Да, в самом деле, – согласился Джонни. – Говорю не все. Это очень секретно. Мы назовем эту операцию посещением отдаленных племен. А если ты, Тор, примешь участие, сможешь даже некоторые посетить самостоятельно, выдавая себя за меня, как ты делал это на золотой жиле.

– Звучит слишком загадочно, – сказал Мак-Кендрик.

Джонни не нравилось, как у него шли дела с Советом, куда его больше не приглашали.

– И ты намереваешься… – начал доктор.

– …выяснить, почему братья совершили самоубийство, – продолжил Джонни.

И почему он не имел успеха в распутывании системы телепортации? В течение недели он ходил вокруг да около и ни к чему существенному не пришел. Он не знал точно, что искал, но оно должно было быть там, что бы это ни было.

– Итак, Африка? – посмотрев на Тора и Мак-Кендрика, спросил Джонни.

– Африка! – решительно кивнул Тор.

– Ну… Африка, так Африка… – протянул Мак-Кендрик.

4

Большой боевой самолет плавно летел над Атлантикой. Машины такого типа использовались Компанией для переброски десанта численностью до пятидесяти психлосов и вмещали тонны механизмов и вооружения. Джонни сидел в пилотском кресле, легко и непринужденно удерживая курс левой рукой. Из-за больших размеров самолета сложно было отправиться незамеченными.

Их внимание привлекло оживление. Откуда-то появился Даннелдин с пятью парнями. Это же было как раз в день очередного рейса в Шотландию. Полковника Ивана, в чьем распоряжении находилось около восьмидесяти храбрых казаков, необходимо было убедить оставить половину отряда для охраны базы. Ангус за час до вылета, небрежно побросав около сотни фунтов различных инструментов в хвост самолета, уселся в пассажирское кресло без всякого приглашения. Довольно устрашающая куча оружия и взрывчатки, как по волшебству, появилась в руках четырех шотландцев во главе с Дуайтом. Мак-Кендрик принес то, что считал необходимым. Было несколько тревожно перед отлетом. Патти, очевидно, нашла свою привязанность в лице Битти Мак-Леода, и никто не узнал бы о том, что Битти на борту, не забеги она поцеловать дружка на прощание. Крисси чувствовала себя плохо и ничего не говорила. Подошла какая-то старуха с ее пожитками. Оказывается, Роберт Лиса отправлял их в Шотландию. Он объяснил отъезд девочек страстным желанием его семьи познакомиться с ними и приютить. Джонни уже велел закрыть дверь, как вдруг Роберт Лиса, одетый в неизменный, видавший виды плащ, со старинным палашом, решительно шагнул на ступеньки…

Когда они пролетали над восточным побережьем того, что прежде было Соединенными Штатами Америки, показались два боевых самолета. Это были Гленканнон и его друзья. По командному радиоканалу прозвучало: «Закончили грузовые рейсы. Куда вы направляетесь? У нас достаточно боезапасов и топлива». У них так же был координатор, специалист по Африке, говоривший по-французски.

– Это, конечно, не лучший рейд, в которых я когда-либо принимал участие, – недовольно проворчал Роберт Лиса в адрес Джонни, двигаясь по широкому проходу от хвоста самолета. – Скажи хоть, куда направляемся?

Координатор был молодым парнем по имени Дэвид Фокс. Он едва пришел в себя, как русский вытащил его из постели перед рассветом, побросал как попало в узел кое-какие пожитки. Дэвид успел захватить с собой справочник и пронес его в самолет. Сидя позади Джонни, рядом со вторым пилотом, координатор что-то счастливо бормотал.

– Место операции – в той части Африки, что прежде называлось тропическим лесом. Итак, поскольку миссия секретная, связываться с действующим в Африке подразделением Федерации не обязательно. Мы не знали, что на севере есть еще одна действующая рудная база.

– Повезло, что вам не снесло головы, – проговорил Роберт Лиса, перегибаясь через спинку кресла второго пилота.

– Ну, видите ли, – заметил Дэвид Фокс, – мы ведь не военное подразделение. Мы действуем не так, как они. Первый раз нам потребовалось такое вооружение, как вы, ветераны, называете.

– Вы имеете в виду схватку с психлосами? – спросил Роберт.

– О, нет, нет! – последовал быстрый ответ. – С наемниками. Обычно племена бывают очень счастливы видеть нас, но…

– Кто такие наемники? – спросил Роберт Лиса.

Он уже понял, что рейд спланирован крайне отвратительно. Он даже не знал, в кого они должны стрелять и зачем. Выяснилось, что наемники, как они себя называли, были очень странными. Координатор был заброшен в разрушенный город в этом районе, выяснить, не остался ли кто-нибудь в живых, и едва не был разорван на куски гранатой.

– Гранатой?! – переспросил Роберт. – Психлосы же не пользуются гранатами!

Да, они это знали. Это была пороховая граната. Дымящийся порох. Яркая оранжевая вспышка. Координатор уже готов был пустить в ход дубинку, вызывая по радио подкрепление, когда из-под разрушенного фундамента выполз старик и извинился по-французски. Он был оборван и едва держался на ногах. Его оставили умирать здесь свои, так как он был немощен и не смог бы долго продержаться. Выяснилось, что он называл себя наемником. С первого взгляда он принял координатора за психлоса. Затем, узнав в нем человека, решил, что тот из отряда спасателей, посланного банком.

– Что? – одновременно спросили Тор и сэр Роберт.

… Кажется, они верили в легенду, что спасатели помогут им, и держались за нее больше тысячи лет… Невероятно! Так долго хранить веру…

– Что же все-таки представляют собой наемники? – решил уточнить сэр Роберт, склонный к четкости.

– Незадолго до катастрофы – со слов брошенного старика – какой-то влиятельный Международный банк захотел уничтожить одну из африканских стран, получившую свободу от людей, называвших себя колонизаторами, и взявшую в этом банке большую сумму денег.

Достигнув военных успехов, они решили не возвращать кредит… или что-то в этом роде.

– А что наемники?

– Я вам расскажу. Итак, банк собрал большое число так называемых наемников, то есть солдат по найму, и сформировал из них тысячную армию. Предполагалось уничтожить новое правительство, применив нервно-паралитический газ. Причем у наемников имелись противогазы, аналогичные нашим воздушным маскам, только с наружными фильтрами.

– Да, я вас понял. В древние времена их называли солдатами фортуны.

– Они были уже готовы напасть на правительство этой новой страны и залегли в нескольких шахтах, когда Психло нанесла удар по планете. У них были газовые маски.

– Соль! – сказал Джонни. – Она нейтрализует газ Психло.

– Так или иначе они оказались в Африке, вооруженные до зубов, готовые к нападению, а цель была для них потеряна. Огромный конгломерат: бельгийцы, французы, сенегальцы, англичане, американцы – все национальности, все, кого смог нанять банк. Но настоящее, хорошо обученное военное подразделение. У них не было никакого названия, и в какой-то момент они сами назвали себя наемниками.

– Ну, наконец-то, спасибо! – сказал Роберт Лиса.

– Подождите, это еще не все. Большинство местных жителей района погибло от ядовитого газа, поэтому отряд двинулся к югу. Высокие деревья скрывали их от наблюдения разведки. Они собрали из деревень женщин, черных и белых, и продолжали идти. А теперь послушайте самое удивительное. По прошествии пары сотен лет они заключают рабочее соглашение с Психло. Вы впервые слышите об этом? Мы – тоже. Они становятся раздражительными. Вероятно, их назначением стал захват людей и передача их психлосам для пыток или еще чего-нибудь. Они никогда не подходили слишком близко к чудовищам, а те не имели возможности действовать в непроходимых болотах: слишком тяжелы для ходьбы, вязко для танков, а исполинские деревья препятствуют высадке с воздуха. Таким образом, наемники стали поставщиками пленных. Они связывали людей и оставляли возле комплекса, чтобы чудовища могли забрать их для каких-то своих целей.

– Пытки! – воскликнул Джонни. – Они это обожают.

– … А психлосы оставляли взамен разные безделушки или одежду. Что-то вроде торгового обмена. Все это было несколько веков назад. Численность людей истощилась до предела.

– Послушать вас, так плохо защищенным координаторам просто не подступиться к этому зверью! – фыркнул Роберт Лиса.

– Ну, не совсем так… Зато мы очень хорошо преуспеваем в дипломатии и других подобных вещах. Ведь мы получили приказ от Совета несколько дней назад: войти с ними в контакт и привлечь на нашу сторону, что мы с вами и делаем, я так понимаю? По правде говоря, наемники несколько странные. Они удерживают в подчинении многие тысячи людей, бросают своих стариков на смерть, отвратительно грубы с женщинами, никогда не женятся. У них очень высок уровень смертности. Наверное, от охоты на слонов с гранатами. О да, гранаты! Они умеют делать сырой черный порох. Знаете: древесный уголь, селитра из навозных куч и сера из шахты? Все это складывают в сосуд из глины, вставляют туда запал и с помощью сигары поджигают. Чтобы этим пользоваться, нужно подойти прямо к слону, думаю, в этом и заключается причина такого уровня смертности… Спасатели? О, да! Кажется, какая-то фирма Международного банка обещала их предкам вытащить их, но они полностью утратили связи с внешним миром. Да, конечно, координаторы могут воспользоваться этим.

– И все это рядом с рудной базой? – спросил Роберт.

– К югу, к югу, – ответил Дэвид Фокс. – Я думал, вы знаете лучше меня… Из того, что я здесь узнал, следует, что вашей целью является комплекс вспомогательной базы с обыкновенными психлосами.

– Обыкновенные психлосы?! – хмыкнул Тор. – У вас есть оружие? Нет? Оно вам необходимо. Возьмите мое запасное. И не пытайтесь выяснять историю племени психлосов, прежде чем выстрелите.

Дэвид взял винтовку.

Они летели к Африке.

5

Джонни лежал за стволом дерева, насквозь промокший от дождя, пропотевший от жары, глядя на комплекс сквозь мало чем помогавшие инфракрасные очки. В течение последних трех влажных дней они следовали вдоль линии электропередач, единственного признака хоть какой-то цивилизации. Отряд удачно высадился в районе плотины. Станция оказалась автоматической. Психлосы использовали древнее сооружение людей, оснастив его своей передовой техникой. Соображений относительно местоположения центральной базы у них не было, кроме того, что она должна существовать. Джонни не сомневался, что эта силовая электролиния – древние огромные кабели на металлических опорах – в конце концов приведет к базе. Обычно линии электропередач прокладывались по очищенным от деревьев и кустарников просекам. Здесь все было по-другому. За бесчисленное количество лет эта заросла настолько, что ничем не отличалась от любой другой части могучего бескрайнего леса. По карте старика выходило, что в древности существовала страна Верхний Заир, а эта часть континента называлась лесом Итури. Здесь экваториальное солнце никогда не пробивалось к земле. Она была прикрыта, как зонтом, сначала облачным навесом, а потом кронами величественных деревьев, сомкнувшихся в густой зеленый купол на расстоянии в сотни футов над поверхностью. Огромные ползучие растения, до фута в диаметре, обвивались, как наевшиеся змеи, вокруг стволов. Под ногами при каждом шаге хлюпал жирный чернозем. Зарядил дождь. Он срывался каплями, стекал по стволам и лианам, проливался сквозь редкие лоскутки открытого пространства, так что у человека возникала иллюзия движения через нескончаемый теплый водопад меняющейся плотности.

Начало смеркаться. Игра незаметно превратилась в мрачную, опасную действительность. Они видели слонов, бизонов, горилл. Жирафы, антилопы, огромные хищные кошки постоянно появлялись у них за спиной. Рычание леопардов и крокодилов, трескотня птиц и пронзительные крики обезьян и павлинов – все это, сопровождаемое шумом нескончаемого дождя, настораживало, давило враждебностью. По картам, вокруг на двадцать тысяч миль простирался бескрайний лес, и даже на вершине человеческой цивилизации он никогда не был полностью исследован. Неудивительно, что база столько времени оставалась незамеченной. Лес Итури не был подходящим ни для штанов из оленьей кожи, ни для мокасин, ни для хромоты. Попытка пройти через него осложнялась для Джонни болезненностью. Бесполезными казались и такой большой перелет по воздуху, и необходимость чрезвычайной секретности. Кишащие крокодилами протоки становились весьма опасными при переправах.

Итак, небольшая горстка, всего двадцать человек, рассыпавшихся между деревьями и готовых призвать на помощь резервы или самолеты в случае нужды, молча двигалась по таинственному зеленому морю. Комплекс выглядел необитаемым, но психлосы не имели обыкновения бродить в открытую. Сооружение было такое старое, что уже полностью закрывалось шатром крон. Джонни удивлялся: что же должен был натворить наемник, чтобы похоронить себя в этом унылом, пропитанном влагой склепе? Слева от комплекса он искал следы дорог для грузовиков. Вряд ли нашел бы, если б не прорвало трубопровод для транспортировки руды и это не погубило бы вокруг всю растительность. Да, дорога была, и вела она через мрак на восток. Кажется, там, вдали… вроде как просветление? Может быть, взлетно-посадочное поле? Огни для приземления грузовых самолетов или небольшие просеки между деревьями? Вела ли дорога туда? Нет. Она уходила в лес.

– Никогда еще у нас не было такого неспланированного рейда, – продолжал ворчать Роберт Лиса.

Но хорошо спланированный рейд – это тот, который прошел должную умственную проработку… Нет, Роберт никогда не мог себе представить, что на Земле еще существовали такие места.

Теперь Джонни стал думать о том, что же им в действительности было здесь нужно. Конечно, не только мертвые психлосы. Он хотел живых. В том, что они будут сражаться, у него сомнений не было. Предполагалось и то, что некоторые будут убиты, но все же он был больше заинтересован в живых. Он как раз потянулся к рации на плече, в надежде, что на комплексе откликнутся, когда его инфракрасные очки нащупали что-то справа от компаунд-комплекса. Там четко виднелась тропинка, а в конце ее то, что осталось от крушения грузовика с широким кузовом. Обломки успели уже зарасти. Так плохо видно… Дождь скрадывал все детали. Джонни передал очки Роберту Лисе:

– Посмотри, старина, что там?

Роберт сменил позу. Его плащ обвис, как промокший носок.

– Что-то под брезентом. Брезент новый. Бочка? Две бочки… Тюк?

Джонни вспомнил историю, рассказанную Дэвидом Фоксом. Координатор сидел позади них на корточках, промокший до нитки. Джонни немного отполз назад.

– Что там было насчет обмена с психлосами?

– О, да, да! Наемники оставляли пленных для психлосов, а те потом выходили, забирали людей и выносили тюки с вещами.

– Как я понимаю, обмен не состоялся, – сказал Джонни и шепнул шотландцу: – Свяжитесь с полковником Иваном.

Под началом Битти английский Ивана заметно улучшался. Маленький Мак-Леод считал позором для взрослого не уметь говорить на нормальном человеческом языке. Акцент полковника все еще резал слух, но Иван с каждым днем все меньше и меньше нуждался в координаторе.

– Тропа разведчиков, там, справа, – прошептал Джонни, усиливая сказанное движением здоровой руки. – Присмотри за ней.

– Что за новый маневр в этом ужасном рейде?! – буркнул совершенно промокший Роберт.

– Я не люблю терять людей, – недовольно ответил Джонни. – Как говорят англичане, это дурная привычка. Предосторожность – прежде всего!

– Мы что, собираемся напасть? – спросил Роберт. – Никакой же поддержки с воздуха! Деревья все закрывают. Кажется, вижу систему воздушного охлаждения циркуляции дыхательного газа. Я мог бы ударить по ней отсюда.

– А у нас есть обычные пули? – спросил Джонни.

– Ий-я! Совершенно не подготовились…

Они ждали под непрерывно льющимся дождем. Рычание леопарда, доносившееся откуда-то слева, испугало птиц и обезьян, и те устроили громкую перепалку. Внезапно в двадцати футах раздался глухой звук. Джонни обернулся: за деревом стоял Иван, а у его ног лежал какой-то странный человек. Он мог быть любой национальности и любого цвета. Одет в обезьяньи шкуры, скроенные таким образом, что напоминали униформу. Стянутая ремнем сумка открылась при падении, и оттуда выкатилась глиняная граната. Иван показал на стрелу в своей походной фляге, вытащил и помахал. Глядя через плечо Джонни, координатор прошептал:

– Отравленная стрела.

Джонни снял флягу Ивана и забросил ее, показав знаками, что пить из нее все равно нельзя. Иван отцепил от пояса человека лук. Джонни все это время стоял перед пришельцем на коленях, разглядывая гранату. Из нее выпал запал. Джонни знал этот тип запала: психлосский! Как только он опять обратил внимание на Ивана, тот протянул ему психлосскую рацию и указал на пленника:

– Он наблюдал за нами. И говорил!

Встревоженный Джонни понял, что теперь у них два врага: один впереди, а другой сзади, в лесу. Он осторожно передал через Роберта Лису приказы. Роберт же старался расположить свой небольшой боевой отряд в обоих направлениях.

Наемник! Икры верзилы перетягивали кожаные перекрещенные ремни с колчаном для стрел. На ногах – разрозненная пара грубо сделанных сапог, напоминавших парашютные ботинки с оборонительной базы. Волосы коротко подстрижены и стоят торчком. Лицо испуганное и злобное. Он зашевелился, приходя в себя от неожиданного удара Ивана прикладом. Полковник проворно поставил ногу ему на горло, чтобы не вырвался. Закончив расстановку людей, вернулся Роберт.

– Должно быть, искали нас несколько дней… Это психлосская рация?

– Да, и запал тоже. Думаю, что она здесь не единственная.

В пятидесяти футах от них яркой вспышкой взорвалась бомба. Потом наступила тишина, прерываемая лишь паническими перебежками обезьян. Джонни вернулся на прежнюю позицию. В комплексе ничего не происходило. Роберт выставил двух наблюдателей-снайперов.

– Мы в ловушке, – мрачно сказал он. – Да, отличный рейд, что и говорить…

– Займись лучше тылом! – резко посоветовал Джонни. – Надо выбить их оттуда.

– Заряжай! – выкрикнул Иван и добавил что-то по-русски.

Прогремел залп. Послышались взрывы гранат. Дым начал расползаться через пелену дождя. И вот… перекрывающий другие звуки, сменяющийся волнами топот многочисленных ног, бегущих вперед. Крики. Шотландские, русские… Кратковременное затишье, и новый винтовочный залп. Опять тихо. Голос, хриплый, неприятный: «Сдаемся!» Английский? Французский? Координатор растерялся. Топот ног уже где-то невдалеке. Джонни выхватил у шотландца лучевую винтовку и прижался к земле:

– Держать на прицеле! Не стрелять!

И сам выстрелил по системе охлаждения дыхательного газа. Древняя металлическая обшивка лопнула, как кожа. Послышался лязг и шипение. Джонни дал еще одну очередь. Все ждали. Психлосы не появлялись. Словно вымерли. Дождь все лил и лил. Живность постепенно угомонилась. Едкий пороховой дым разъедал глаза.

6

Джонни внимательно смотрел на посадочную площадку грузовых самолетов, которая начиналась сразу за дорогой. Пусто. Шотландец с радиооборудованием подбежал к нему. С брезентового чехла стекала вода. Джонни проверил передатчик: работает. Щелкнул тумблером планетарной связи и взял микрофон:

– Полет в Найроби, резервный.

Это прозвучало, как обычный запрос рейса, но на самом деле код связи с двумя самолетами, оставленными вблизи электростанции, позволял понять по-своему. «Найроби» означало: летите на наш маяк, а «резервный» – будьте начеку, не вступайте в перестрелку.

Голос Даннелдина проскрежетал в ответ: «Все пассажиры на борту».

Они были в пути. Джонни снял рацию с пояса и установил переключатель в положение «Постоянный вызов», которым пользовались шахтеры, оказавшись в завале. Это и должно было служить маяком. Потом он передал рацию одному из проходивших мимо мужчин, с тем чтобы тот спрятал ее на дереве.

Опустив дула винтовок, рассредоточившись вокруг купола комплекса, иногда останавливаясь, чтобы прикрыть друг друга, люди бежали по летному полю. Вскоре кто-то, едва различимый сквозь плотную завесу дождя, поднял руку вверх, давая знать, что все чисто. Значит, можно обеспечить прикрытие с земли. Джонни закинул лучевую винтовку через плечо, прихрамывая, пересек площадку перед комплексом. Он услышал шум насосов, работающих где-то южнее, и увидел, что линия силового кабеля уходит куда-то вбок от дороги. Пошел по ней.

Среди деревьев ютился приземистый каменный барак с гирляндами изоляторов и торчащими трубами. Джонни понял, что это завод по производству топлива и боеприпасов. Да, у них завод на вспомогательной базе. Значит, мощности электростанции хватает. Земля вокруг была перепахана, дверь в барак приоткрыта. Он толкнул ее тростью. Что за беспорядок? Канистры с топливом и боеприпасами в таких местах обычно аккуратно расставлялись по стеллажам. В боковых ячейках хранились различные присадки к топливу. А здесь все просто свалено в кучу. Совсем недавно здесь еще кипела работа. Дни? Недели? Он начал искать дорогу, которая должна была вывести на шахту. Срезал угол, присмотрелся к зарослям. Видимость была отвратительная. Свернул, вглядываясь в подлесок, окаймлявший дорогу. Заметил в нем огромный пролом по направлению к комплексу. Совсем свежий, он указывал путь вверх, к озеру Виктория, а значит – к главной шахте. Так, транспорт исчез недавно. В большом количестве…

Джонни бросил взгляд вверх, на подъездную дорогу, почти ожидая увидеть спускающиеся вниз к комплексу грузовики и танки. Стратегическое положение людей было далеко не выгодным. Часть наемников засела позади них в лесу, чуть дальше – основные силы армии. А наверху, на этой дороге, судя по следам, огромное количество наземного транспорта психлосов. Грузовики? Танки? Он уловил рокот самолетов. Оставалось надеяться, что психлосы не сумеют запеленговать их из-за рева собственных двигателей. Плотный же шатер из листвы не только скрывал движущихся по дороге от взгляда сверху, но и не давал едущим внизу оценить обстановку в воздухе. И все равно их положение было скверным. Они не могли напасть на транспорт, по всей видимости, сопровождаемый танками. План рушился.

Джонни подошел к летному полю. Маленькое, но вполне достаточно для посадки. Посмотрел вверх: разбухшее от дождя, но все-таки небо! Он не видел его уже три дня. Солдаты прятались за деревьями. Радиомаяк был установлен на лиане дюймов пятнадцати в диаметре, змеей обвивавшей высокое дерево. Может быть, когда-то это маленькое поле было больше, но сейчас джунгли сжимали его плотным кольцом.

Тяжелый бомбардировщик кругами прямо над головой снижался. Сверху его прикрывал штурмовик. Превратив лужи на площадке в мощный фонтан брызг, самолет замер. В кабине был Даннелдин. Он распахнул дверь и, довольно ухмыляясь, смотрел на Джонни. Подбежал Роберт Лиса. Офицер, командовавший резервом, вопросительно выглядывал из боковой двери бомбардировщика. Роберт, отдав ему приказание, направился к штурмовику. Джонни быстро ввел Даннелдина в курс дела.

– Транспорт на дороге, ведущей к главной шахте. Я думаю, они приходили за топливом и боеприпасами, а затем ушли обратно.

– А-а, – протянул Даннелдин, – тогда все понятно.

Как это типично для Даннелдина. Он не мог сидеть спокойно, ожидая вызова, и, оказывается, давно уже кружил над базой. Его видеоэкраны ничего не могли разглядеть сквозь дождь и завесу деревьев. Главная база, вспомнил он, была уничтожена на девяносто второй день пилотом… Мак-Арделом? Да, Мак-Арделом. У того еще возникла масса неприятностей. Психлосы предприняли попытку поднять два боевых самолета, а Мак-Ардел заблокировал им путь прямо у выхода из ангара. Он разбил в клочья линию электропередач и разбросал огромные запасы дыхательного газа, топлива и боеприпасов.

– У психлосов было две батареи противовоздушной обороны, и он их уничтожил. В этом бою ранили второго пилота, – вспомнил Роберт Лиса.

– Как бы то ни было, – продолжал Даннелдин, – летая на высоте сотен тысяч футов в течение трех последних дней, я не обнаружил в этом районе никакого движения. Но сделал снимки. Смотрите сюда, видите? Эти тени под деревьями, на краю поля… нет, чуть дальше… Десять боевых танков в резерве! Никто не вернулся, чтобы привести в порядок территорию, а те гориллы были заняты.

Джонни просмотрел несколько снимков. Один был сделан на закате. Исследовав профили самолетов, наполовину спрятанных под деревьями, он взглянул на Даннелдина.

– Да-да, – сказал тот, – точно такие, как ты посадил на бомбодрон, Марк-32, низко летящие штурмовики с тяжелым вооружением. С небольшим радиусом удаления, но способные нести запасные баки горючего.

– Те психлосы, – сказал Джонни, – не собираются защищать свою базу. Они, вероятно, готовы на все ради дыхательного газа. Все их топливо разлетелось – посмотрите на остатки дробленой руды в траве напротив самолетов. Они вовсе не готовились к полету. – Он указал на барак, наполовину закрытый деревьями. – Пробыли там несколько дней, как сумасшедшие, производя взрывчатку и горючее. Использовали те запасы руды, которые смогли наскрести, чтобы обеспечить транспорт топливом. Они вывезли весь дыхательный газ.

– Существует один-единственный источник дыхательного газа, – сказал Роберт Лиса, – на центральной базе в Америке. Вот куда они рвутся!

– С этими десятью штурмовиками Марк-32 они могут повернуть ход войны в свою пользу, – задумчиво произнес Джонни.

Он открыл карту и проследил маршрут подъездной дороги. Она выходила из леса, пробегала через равнину и вторгалась в длинное открытое ущелье. Потом вела к озеру Альберта. Но там, где дорога покидала равнину, была небольшая площадка.

– Сражение приближается, – подытожил Джонни. Он прикинул расстояние и обратился к Роберту. – Им понадобится полтора дня, чтобы добраться сюда, и два дня – до главного комплекса. Дорога ужасная. В то же время мы должны подумать о главных силах наемников. Дайте полковнику Ивану четырех солдат и миномет. Скажите ему, что он должен удерживать проход, пока не придет помощь. А ты, Даннелдин, следи за тем, чтобы транспорт не прошел насквозь. Помните, нам нужны только живые психлосы!

– Необходимо предотвратить контратаку в Денвере, – сказал Роберт.

Тор тоже решил приземлиться в горах Луны, как он заявил, чтобы взглянуть на Джонни. По плану, ему надлежало посетить племя на юге, а это было далеко, и им не удалось бы вызвать его по связи.

– Жаль, что у нас только одна боевая машина, – вздохнул Джонни.

Даннелдин беспечно улыбнулся:

– Но ведь и бой всего один, приятель!

Роберт Лиса отдал приказы, и вот уже полковник Иван и четверо его солдат пробивались сквозь дождь, таща за собой базуки, миномет и прочее. Когда Роберт инструктировал полковника, тот слушал, улыбаясь, а потом успокоил наставника:

– Засады в проходах Гиндукуша бывали и посложнее! Не волнуйтесь, этот проход мы удержим. Живые психлосы?! Ну что ж, как скажете… Справимся!

Небольшой штурмовик взмыл вверх. Всего один самолет с семью человеками на борту должен был остановить транспорт завоевателей.

7

То, что запасы дыхательного газа и боеприпасов были разграблены полностью, подтвердилось. Трава и кустарник вокруг уничтожены на многие годы. Повсюду валялись пустые канистры, Ангус открыл замок главного входа в компаунд-комплекс. Резервный штурмовой отряд ворвался внутрь. Помещение пустовало, но насосы работали, свет горел. Беспорядок на всех четырех уровнях говорил о поспешном бегстве.

Джонни остановился в коридоре, рядом с залом отдыха. Какое мрачное, сырое место, все покрыто плесенью. Со стен капала вода. Насосы не справлялись. Жуткое место для жизни даже чудовищ. Он мельком просмотрел несколько сообщений, торчащих из принтера. Даже бумага отсырела. Оказывается, психлосы вели постоянное наблюдение, особенно за пилотами. Было странно читать: «Анди, ты можешь взять груз паломников в Калькутте?» или «Пожалуйста, привези мне другой летный костюм и немного горючего, Мак-Калистер…» Шотландские пилоты чаще всего переговаривались на смеси психлосского с английским. Можно было только догадываться, с каким трудом отрезанные в джунглях чудовища разбирались в происходящем.

К Джонни подбежал русский, протягивая психлосскую дыхательную маску с запасным картриджем. Джонни принюхался и тотчас зашелся кашлем.

– Давай-ка посмотрим! Баллон вытекает примерно за два часа. А этот… наполовину пустой… или на четверть. Значит, психлосы ушли не позднее восьми-девяти часов назад.

Джонни хромал по коридору, обливаясь потом. Насосы нагнетали сюда воздух, но прохладнее не становилось. Обычное зловоние чудовищ, нет хуже, сейчас оно смешивалось с запахом плесени. С этажей комплекса доносились отдельные выкрики все еще шнырявших там людей. Джонни снял трубку телефонной связи: работает. Явственно слышался гул насосовв вольфрамовой шахте. Шахта эта была сравнительно новой, видимо, ее открыли, когда выработали прежнее месторождение. Психлосы вообще сходили с ума по вольфраму. Мониторы в конторе работали. Джонни посмотрел на большие электрические сушильные печи: руду прокаливали, а пар отводился по змеевикам. Он с трудом спустился по лестнице, ведущей в ангар. Кажется, нога его постепенно разрабатывалась. Хотел бы он верить, что сможет пользоваться лучевым пистолетом сегодня. Реакция руки слишком слабая, но понемногу тоже вроде налаживается. Ангар был в таком же беспорядке, как и все остальное. В нем еще стояла техника.

Ангус метался по огромному помещению, ставя крестики на тех машинах, которые нельзя восстановить немедленно. Два небольших танка он пометил. А несколько платформ на воздушной подушке в порядке. Из грузовиков только половина пригодна.

Джонни осмотрел склад боезапаса: лучевые минометы, обойма полная… Вопреки всем правилам хранения, все разбросано. Он вышел и подозвал Ангуса:

– Возьми два грузовика, установи на каждый по платформе, сверху – минометы. Один грузовик поставьте снаружи, другой внутри, у дверей.

Он велел сэру Роберту выделить четырех бойцов и водителя и направить один грузовик по следу транспорта психлосов.

– Вот эту штуковину?! – недоверчиво переспросил Роберт.

– Платформы надо снять и установить минометное заграждение. На дороге можно сделать завалы из деревьев. Преследуйте, но держитесь на расстоянии. Если они повернут назад – перекрывайте проход.

– А если не сработает, и они прорвутся обратно? – уточнил Роберт.

– Тогда выдвинем второй грузовик. Оставьте при нем еще четверых и водителя. Я займусь им после визита к наемникам.

– Ты сам собираешься преследовать транспорт?! – изумился Роберт. – Да, из всех военных операций в истории эта – несомненно лучшая. – Он закончил с некоторым сарказмом и вышел, чтобы отдать распоряжение.

Подбежал шотландец.

– Сэр Джонни, вам нужно спуститься на третий уровень.

Лицо его было очень бледным.

Джонни с трудом похромал вниз по лестнице. Он оказался совершенно не готов к тому, что увидел. Огромное помещение было тиром. Несколько русских парней стояли, глядя вниз, с выражением ужаса на лицах. Шотландец молча указал на пол. В луже свернувшейся крови лежало то, что когда-то было двумя старыми женщинами. Это можно было определить лишь по прядям седых волос, кускам коричневой кожи и рваной одежде, валявшимся вперемешку с обломками костей. Искромсанные тела и ящики от использованных обойм поведали леденящую душу и сердце историю. Несколько чудовищ вели здесь прицельную стрельбу, шинкуя старух дюйм за дюймом. Какой безумный хор выстрелов, криков и хохота звучал здесь всего несколько часов назад!

Доктор Мак-Кендрик, вызванный кем-то, вошел и замер, стараясь не наступить на кровь. Присел, изучая.

– Невозможно ничего сказать о температуре… Слишком мало осталось. Кровь свернулась четыре часа назад. Женщинам около шестидесяти лет, измучены тяжелым трудом. Негодяи отстреливали конечности по частям… – Он поднялся и посмотрел на Джонни. – Но почему психлосы это сделали?

– Зверство доставляет им удовольствие. Чужая боль и агония – высшее для них наслаждение. – Джонни перевел глаза на Мак-Кендрика. – Единственная радость…

Лицо доктора окаменело.

– Теперь я буду чувствовать себя увереннее при вскрытии мерзких чудовищ.

Русский пошевелил что-то палкой. Джонни обошел кровь и поднял какой-то предмет. Это был шотландский берет. Роберт Лиса остановился в шоке. Тела самого шотландца не было, только берет. Совершенно новый, такой, какие носят координаторы.

8

Джонни стоял под проливным дождем и смотрел на кузов древнего, потерпевшего аварию грузовика. Здесь два или три дня назад, а может, и всего несколько часов, стояли в ожидании психлосов три связанных человеческих существа: две пожилые женщины и молодой шотландец. Стояли беспомощные, лишенные возможности убежать и, вероятно, подстерегаемые сзади отравленными стрелами и гранатами. Сколько же всего банту и пигмеев, взятых в плен и проданных наемниками, ждали здесь своей участи? Чудовища пришли и забрали их взамен вещей. Итак, женщины умерли в агонии. Судьба шотландца неизвестна.

Русский осторожно проверил содержимое тюков. Запечатанные металлические контейнеры: около сотни фунтов серы и селитры. Под брезентом – огромный моток запального шнура. Все для изготовления гранат, кроме древесного угля. В меньшем свертке оказались электрические батареи для шахтных раций. Вот цена трех человеческих жизней! Джонни отвернулся и направился к пленным наемникам. Семнадцать из них были живы. Они смирно сидели под прицелами винтовок, руки связаны за головой, взгляды уставлены в землю. Семь раненых бандитов, лежавших здесь же, стонали и метались на мокрой почве. Двенадцать мертвых чуть поодаль свалены в кучу. Один из живых поднял глаза на подошедшего. Омерзительная тварь: зубы давно сломаны, лицо исцарапано и изрыто язвами, мощная нижняя челюсть, короткие грязные волосы. Одет в обезьяньи шкуры, скроенные на военный лад. Два больших колчана с отравленными стрелами стягивали вздутую бочкой грудь. Глаза, словно мутные лужи.

– Зачем вы стреляли в нас? – спросила образина жутким выговором.

Английский, если, конечно, суметь расшифровать…

– Вопрос поставлен неверно, – резко сказал Джонни. – Что вы здесь делали?

– По конвенциям и правилам войны, вы можете знать имя, чин, номер…

Вздор, но понятно.

– Говори! – согласился Джонни.

– Арф Майфи, капитан, боевой командир. Оккупационные силы армии Заира. Вы спасатели или от Объединенных Наций?

Вопросительно подняв бровь, Джонни повернулся к координатору.

Тот разъяснил:

– Они верят, что когда-нибудь Международный банк пришлет освободительные силы. Думаю, что Объединенные Нации были некой политической организацией, наблюдавшей за небольшими странами и защищавшей их от агрессии. Просто удивительно, как долго хранят веру!

– Где ваш главный! – спросил Джонни.

– Мне запрещено отвечать. Имя, чин, номер – все! – отрезал капитан-наемник.

– А если бы мы были этими… спасателями, ты бы сказал? – поинтересовался Джонни.

– Если бы вы были ими, вы бы все знали! – вызывающе сказал бандит. – Спасатели скоро будут здесь!

– Я думаю, нам лучше поговорить с твоим командиром.

– Генерал Снит? Он в главном лагере. Это далеко!

Джонни пожал плечами и сделал русским знак рукой. Те подняли винтовки.

– Когда вы оставили пленников в машине? – спросил Джонни.

– В машине? – переспросил негодяй, явно притворяясь, что не понимает.

Джонни опять повернулся к русскому офицеру.

– День назад, днем! – сразу поспешил доложить Арф Майфи.

Судьба шотландца неизвестна. Джонни взвешивал силы. С одной стороны, импровизированный хвост по следам транспорта психлосов, с другой – засада… В этих лесах не было флангов. Правда, небольшая наземная машина смогла бы пробиться, огибая деревья. Неудивительно, что чудовища предпочли договориться с наемниками. Джонни принял решение ждать боя. Он передал через координатора приказы русскому офицеру. Очень тщательно, с большими предосторожностями начали досматривать пленных, прощупывая их обезьяньи шкуры в поисках ножей и огнестрельного оружия. Капитан вдруг попросил:

– Позвольте мне помочь раненым.

Джонни позволил. Тот вскочил, схватил тяжелую дубинку и молниеносно обрушил ее на смирных раненых прежде, чем кто-либо успел сообразить, в чем могла заключаться его помощь. Семь раз прозвучал глухой стук. Он прикончил всех. Удовлетворенно улыбаясь, отшвырнул дубинку и повернулся к русскому, чтобы тот связал ему руки.

Часть 18

1

Битти Мак-Леод, тащивший лучевую винтовку, такую же по длине, как он сам, сопровождал сэра Джонни в главный лагерь наемников. Джонни дважды отсылал его обратно, но разве настоящий оруженосец не должен сопровождать своего рыцаря в таком опасном походе? Где-то здесь, в лесу, вокруг этой поляны, рассыпаны две или даже три тысячи человек…

Они приземлились на самом краю открытого участка. Пленников – боже, как от них разило в самолете! – держали в бомбардировщике без оружия, а после приземления первыми спустили на землю. Сэр Роберт осмотрелся и выставил своих людей для прикрытия на случай возможного отступления. Битти сумел уговорить сэра Джонни переодеться в сухое, чтобы брызги воды не разлетались от него в разные стороны при малейшем движении. Русские же, словно не замечая дождя, разрезали несколько маскировочных халатов и сделали из них плащи. Очень трудно было заставить сэра Джонни вспомнить о себе и хотя бы поесть. Но Битти настоял. Мак-Тайлер надел сухую рубашку, подпоясав ее ремнем с золотой пряжкой, натянул подшлемник, не пропускающий влагу, и застегнул плащ значком с красной звездой. В общем, для данной ситуации он выглядел весьма представительно.

Потоки воды буквально заливали кишащую людьми поляну. Кто-то в свое время просто вырубил здесь все деревья и сжег, и теперь повсюду на поляне чернели старые пни. Посевы, уже наполовину созревшие, безжалостно вытаптывались мечущимся народом, не задумывающимся об урожае.

Битти огляделся. Эти низкие твари совершенно не соответствовали его представлениям о воинах. Учась в школе, он больше всего любил читать книги о походах рыцарей и уж, конечно, никогда не сталкивался с чем-нибудь подобным. Здесь не было ни стариков, ни старух. Было несколько детей ужасного вида – с вздутыми животами, покрытых струпьями. Кормил ли, мыл ли их кто-нибудь? А взрослые мужчины… Безобразные, тупые лица всех цветов и оттенков, и все грязные. Одежда представляла собой пародию на мундиры, без какого бы то ни было стиля. Говорили эти люди на каком-то странном английском, будто с кашей во рту. Битти знал, что и сам не очень хорошо говорит по-английски, не так, как окончивший университет сэр Роберт, и даже не так, как сэр Джонни. Но ведь все прекрасно понимали его речь, к тому же он еще старался ее улучшить. Так что английский, которому он учил полковника Ивана, должен был быть вполне приличным. Но эти люди, казалось, даже не думали, какими вылетают слова из их вонючих глоток.

Битти чуть не налетел на сэра Джонни, который внезапно остановился против мужчины средних лет. На каком это он языке заговорил? А, психлосский! Вот он спросил что-то, наемник кивнул и указал на запад, при этом что-то пробурчав. Битти понял, что сэр Джонни не собирался ничего выяснять, просто хотел узнать, понимают ли наемники по-психлосски.

Куда же они идут? А-а, к тому большому навесу, перед которым на шесте висит нечто вроде флага из леопардовой шкуры. Пленных под стражей, вероятно, вели к их главарю. Это был ужасный сброд. Чтобы справить нужду, они могли остановиться где угодно, даже прямо на дороге, и тут же облегчались. На виду у всех. А вот один молодой повалил девушку на землю, и они… Чем это они занимались? Битти отвернулся. Но теперь ему на глаза попался верзила, принуждавший ребенка делать нечто невыразимое… Почувствовав себя плохо, Битти подошел к сэру Джонни и зашагал за ним по пятам. Эти люди хуже животных, думал он.

Джонни и Битти вошли под навес. Какое же это было вонючее место! Там восседал толстенный человек с желтым лицом. Доктор Мак-Кендрик сразу бы определил у него малярию. Складки жирного тела были забиты грязью. На голове смешная шапочка из кожи с козырьком впереди. На козырьке что-то приколото: брошь? Какой-то камень… Бриллиант! Тварь, которую они взяли в плен, Арф Майфи, стоял перед толстяком и, ударяя себя в грудь, докладывал. Как он называл толстяка? Генерал Снит? Было ли «Снит» обычным именем психлосов? Может, это английское – Смит? Трудно разобрать при каше во рту. Генерал что-то ел. По всему видно, доклад не производил на него никакого впечатления. Наконец он заговорил:

– Товар приволок? Серу?

– Нет, – ответил Арф и хотел было рассказать все сначала.

– Мертвяки где? – спросил генерал.

Мертвяки… Мертвяки? А-а, тела!

Капитан несколько испугался и попятился. Генерал отбросил в сторону кость, которую старательно обглодал, и попал прямо в Арфа.

– Жрать, по-твоему, что будем?

Есть мертвецов? Человеческие трупы? Битти взглянул на отброшенную кость и едва устоял на ногах… Это была человеческая рука. Мальчик выбежал на улицу, где его стало неудержимо рвать.

Джонни отыскал его, обнял за плечи. Он попросил русского отвести парнишку в самолет, но Битти не захотел уйти. Место оруженосца – рядом с рыцарем, а Джонни среди этих чудовищ – настоящий рыцарь, к тому же ему в любой момент может понадобиться винтовка.

Джонни заглянул в хижину на опушке леса и заинтересовался. Битти заглянул тоже и увидел старую, разбитую машину-инструктор. Кого же они искали теперь? Дождь лил все сильнее, а люди продолжали поиски. А, координаторов! Их нашли в другой хижине – пару молодых шотландцев. Один из них был Мак-Кандлессом из Инвернесса. Битти показалось, что он где-то видел его. Парни в шотландских беретах, оба мокрые даже под крышей. Лица их были совершенно белыми. Сэр Джонни спросил, как они попали сюда, и те указали на моток кабеля, сброшенный самолетом. Джонни предложил лететь с ним, но парни отказались, сославшись на то, что у них приказ Совета вернуть своих людей в Америку, и даже несмотря на то, что транспорт запаздывал, они не волновались, предполагая, что Совету просто трудно найти достаточное количество пилотов. После многочисленных взаимных доводов, о долге – со стороны координаторов и об их же безопасности – со стороны сэра Джонни, они все же поднялись в самолет, чтобы взять пакеты с едой и какое-нибудь оружие. Они проделали путь через толпу к тому месту, где русские держали круговую оборону, и вошли внутрь. Там был сэр Роберт. Он усадил координаторов в одно из огромных ковшеобразных кресел.

– Был с вами третий? – поинтересовался Роберт.

– Да, – ответил Мак-Кандлесс. – Был. Аллисон. Но два дня назад он свалился в реку, и его утащило какое-то чудовище.

– Вы это сами видели?

– Нет, генерал сказал. Здесь в реках полно хищников.

Джонни спросил:

– Аллисон говорил по-психлосски?

– Он был в центре по подготовке пилотов, – ответил Мак-Кандлесс. – Иногда Федерация нуждается в собственных летчиках. Думаю, что говорил.

– Да, да, говорил, – кивнул второй. – Мог немного говорить. Они вытащили его прямо с курсов. Приказ Совета вывезти отсюда этих людей пришел совершенно неожиданно, и мы…

– Не помните, случайно, не говорил ли он по-психлосски с этими негодяями? – спросил Роберт.

Они задумались. Дождь барабанил по обшивке самолета. Было ужасно жарко.

– Как же, – воскликнул, наконец, Мак-Кандлесс, – я слышал, как он разговаривал с одним из офицеров, который пришел в восторг, когда узнал…

– Это все, что нам нужно, – прервал его сэр Роберт.

Он многозначительно взглянул на Джонни: допрос! Они хотели его допросить. Джонни кивнул. Роберт вытащил берет с пятнами крови и протянул его координаторам. Они сразу обнаружили на нем вышитые инициалы. Да, это был берет Аллисона. Где сэр Роберт взял его?

Тот объяснил. Он рассказал, что наемники продали Аллисона. Это страшно потрясло Битти: продали Аллисона… Человека? Чудовищам? Ни у Битти, ни у координаторов это не укладывалось в голове.

События принимали ужасный оборот. Сэр Роберт приказал координаторам идти с ними. Те не согласились, сказав, что обязаны эвакуировать людей по приказу Совета. А сэр Роберт закричал, что он главнокомандующий Шотландии, и будь он проклят, если оставит их здесь! Координаторы попытались уйти, тогда Роберт и Джонни просто связали их веревками, которые довольно быстро нашел Битти, и посадили в грузовой отсек в хвосте самолета.

Они отозвали охрану и поднялись в воздух. Битти не удивился, когда один из пилотов попросил разрешения обстрелять тварей с бреющего полета. Роберт возразил, сказав, что эти твари все равно спрячутся за деревьями, да к тому же они сами не готовы расправиться с ними прямо сейчас, так как у них другая цель. Если же они сделали бы так, их руки оказались бы в крови.

Все были расстроены случившимся с Аллисоном. По дороге в комплекс Битти думал о людях, оставшихся внизу. Он перегнулся к Джонни:

– Интересно, как это под таким проливным дождем они умудряются оставаться такими грязными?

2

Тяжелый бомбардировщик приземлился ночью около вспомогательной базы. Дождь все еще шел. Слышались голоса животных, дерущихся за добычу. Рев леопардов, лай шакалов, жуткий, кудахчущий смех еще какого-то хищника… Они дрались за тела убитых.

Грузовик с летающей платформой и минометом был там, где его оставили, – внутри, за дверью ангара. Никаких признаков возвращения второго грузовика не было. Должно быть, он еще сопровождал транспорт. Джонни оглядел пустынный комплекс. Свет горел по-прежнему, и отдаленные насосы долбили свое. Не нарушаемая извне, вся эта система могла бы, по-видимому, работать годами. Принтер все еще шуршал, извергая бумажную ленту с записями переговоров. Джонни просмотрел их: «Мак-Ивор, не можешь дать мне топлива до Москвы? Это диспетчер из Йоханнесбурга», «Есть ли самолеты вне расписания на этом маршруте? Если нет, я закрываюсь на ночь», «Исаак, ответь, пожалуйста… Послушай, Исаак, есть какие-нибудь пригодные грузовые самолеты на шахте в Грозном? Можно их переоборудовать под пассажирские? Дай мне знать утром», «Ланди, снимаем тебя с тибетского рейса. Ты и твой второй пилот нужны здесь, чтобы помочь с пневмоподъемником. Пойми, парень!» И все на летном жаргоне психлосов. Джонни осенило, что весь этот поток сообщений дает нападающим великолепный охват активно действующих районов. Это был практически полный каталог целей для Марк-32. Если транспорт пройдет и психлосы организуют общее наступление, то опять захватят планету. Можно ли послать общий вызов через эту систему и потребовать радиомолчания на 72 часа? Нет, не годится… Эти же сообщения шли и на принтер в шахте у озера Виктория. И любая его передача отсюда была бы сразу перехвачена. Он должен уничтожить транспорт во что бы то ни стало.

Джонни вновь прошел по пустынным гулким помещениям. Чудовища унесли отсюда все, не оставив ни лучевых пистолетов, ни какого-нибудь другого легкого оружия, чтобы оно не смогло попасть в руки наемников. К счастью, в спешке они забыли о минометах. Теперь грузовик стоял снаружи ангара, в темном дворе. Джонни прикрыл двери комплекса – незачем впускать туда леопардов, слонов или змей. Он вернулся к самолету и мысленно представил все, что могло случиться. Он велел лететь очень низко, держась ближе к земле, курсом на восток, и подойти сзади: он не хотел, чтобы самолет запеленговали на мониторах танков. Затем развернуться вдоль хребта у дороги и, когда транспорт выйдет на равнину, открыть по нему огонь с флангов. А что, если они вдруг развернутся и пойдут обратно? Ну что ж, он будет здесь с минометом на летающей платформе и отрежет им отступление.

– Что?! – недоверчиво переспросил Роберт Лиса. – Один миномет против танков? Это невозможно. Транспорт уйдет обратно в лес, и они никогда не смогут вытащить его обратно. А-а… ты хочешь поднять этот самолет и отрезать их от леса? Идет!

– Главное, постарайся опрокинуть танки и грузовики, не взорвав их, – убеждал Джонни. – Не пользуйтесь радиационными пулями. Только лучевым оружием. Мы не должны их убивать. Как только они растянутся по равнине, перекройте дорогу из засады. Я же перекрою ее сзади. Остальным – обходить сбоку, вдоль хребта. А самолет – на случай, если они вырвутся на свободу и повернут обратно в лес. Хорошо?

– Хорошо, хорошо! – их координатор безуспешно пытался заменить русского координатора, находившегося сейчас с Иваном. – Я уверен, что русский переводчик все объяснит, как только мы подойдем к ним. О, я понял, я все передам!

– Помните, – говорил Джонни, – есть небольшая вероятность того, что Аллисон в этом транспорте, ищите его во все глаза, и если он вырвется во время схватки, смотрите не подстрелите.

– Больно все гладко… – произнес Роберт Лиса. – Мы не можем проинструктировать всех, переводчик неизвестно где. Изумительная операция! Я желаю нам удачи. Она нам очень понадобится…

– Мы превосходим психлосов числом, – успокоил Джонни.

– Как это?! – воскликнул Роберт Лиса. – Их здесь больше сотни, а нас только пятьдесят или около того.

– Я это и имею в виду, – улыбнулся Джонни, – нас больше, чем по полчеловека на каждого из них!

Роберт понял, а русские перевели шутку остальным. Все засмеялись. И хоть дождь совсем замучил их, они почувствовали облегчение.

Джонни занимался грузовиком, с ним были шотландец и четверо русских, один из которых – водитель. Их внимание привлекло какое-то стремительное движение в самолете. Это был Битти Мак-Леод, решивший идти с ними! Случилось как раз то, что Джонни совершенно не учел. Незачем вовлекать мальчика в предстоящее сражение. Трудность состояла в том, что Битти был горд. Да… для Джонни это была задача посложнее тактической…

Мир Битти был напичкан историями двухтысячелетней давности, когда рыцарство было в расцвете, с огнедышащими драконами, отважными героями и с дамами, всегда нуждавшимися в защите. В этом не было ничего плохого. Он был нежным мальчиком, и самым большим его желанием было вырасти таким, как Даннелдин или Джонни. Это тоже было неплохо. Но всем его мечтам угрожала опасность разбиться о грубую действительность, в которой были драконы пострашнее тех, мифических. Он никогда не смог бы жить, как принц Даннелдин или сэр Джонни, если его не защитить. Но что же делать с его гордостью? А она уже проявлялась. Когда Битти увидел в глазах Джонни растерянность от незнания, как отказать ему, решительно дернул головой. Тогда Джонни поспешно схватил с сиденья рацию и бросил мальчику. Другую пристегнул к своему ремню. Он наклонился к уху Битти и прошептал: «Мне нужен надежный связной в самолете, кто мог бы предупредить меня, если в бою что-то пойдет не так. Не пользуйся ею, пока не услышишь первый выстрел. Но если потом произойдет что-то неладное, скорее сообщи мне. Договорились?» И он приложил палец к губам. Битти просиял! Он только кивнул и исчез в самолете. А Джонни спокойно захромал по хлюпающей под ногами дороге к грузовику. Тот стоял, прорезая фарами пелену дождя. Джонни проверил экипаж, вошел и сделал знак водителю. Грузовик с летающей платформой и минометом взревел, заглушив рычание дерущихся из-за добычи зверей.

3

Браун Стаффор сидел в своем огромном кабинете и чувствовал себя огорченным, рассматривая предмет, лежащий перед ним на столе. Он не мог снять возбуждения. Дела в последние дни шли хорошо. Правительственное здание, увенчанное куполом, – говорили даже, что в свое время это был Капитолий, – частично восстановлено и купол уже выкрашен в белый цвет. Залы заново отделаны. Палату приспособили под заседания Совета. Внушительное помещение – с высокой кафедрой и многочисленными скамьями перед ней. Отдельные кабинеты для членов Совета обставлены высокими, обитыми тканью рабочими столами психлосов. Люди были слишком малорослы, чтобы сидеть за такими столами, но если рядом поставить обычный стул на какой-нибудь ящик, получалось неплохо. Был открыт отель для важных посетителей, где, кроме ночлега, можно было получить вполне приличную пищу на настоящих тарелках, приготовленную поваром с Тибета. Советы, которые Браун получал, стоя в тени столба, были поистине замечательными. Бесценные сведения о правительстве! Терл едва ли заслуживал жизни в неволе. Он ведь уже раскаялся и теперь делает все, чтобы помочь. Как все-таки непонятны психлосы?!

Плоды таких размышлений уже давали о себе знать. Это заняло немного времени, но потребовало огромного политического искусства. Терл в свое время путешествовал по всему миру как один из наиболее доверенных лиц Межгалактической Рудной Компании, и то, что он знал о правительствах и о политике, превышало человеческие возможности. Например, что касается многочисленности Совета. Вожди племен по всей планете возмущались тем, что должны приезжать, тратить время, пререкаясь в Палате… У них было достаточно дел и на местах. А кроме того, их в Совете было так много, что практически ни один вопрос не был решен под всеобщее согласие. И вожди охотно приняли предложение разделить мир на пять континентов с одним представителем в Совете от каждого. Так из неповоротливой структуры в тридцать человек Совет уменьшился до легко управляемой пятерки. Когда избранным объяснили, что работа на местах, внутри племен, гораздо важнее, чем бумаготворчество в Совете, и что там тоже нужны компетентные люди, они умело протолкнули на соответствующие места своих родственников.

Но и новый Совет оказался недостаточно гибким. И теперь готовилось назначение на должности двух представителей исполнительной власти. Немного поработав под тайным руководством Терла, Браун Стаффор в ближайшие недели должен был стать полномочным представителем Совета с правом действовать самостоятельно и совершенно независимо, решая все вопросы лишь с секретарем Совета, с которым не нужно проводить голосования, достаточно лишь получить его подпись. Все предельно упростилось.

Племена были удовлетворены. Им всем присвоили титулы, которые можно было выбирать по своему усмотрению. Они получили исключительные права собственности на земли и древние города со всем их содержимым. Это сделало хромого Брауна очень популярным среди вождей большинства племен, но, конечно, не среди шотландцев. Этих ничто не удовлетворяло. У них хватило, считал Браун, наглости указать на то, что американский континент таким образом оказался под господством самого Брауна. Однако их возмущение удалось снять простым напоминанием, что в Америке четыре племени: Британская Колумбия, где всего два человека, Сьерра-Невада – четыре, небольшая группа индейцев на юге, а также собственное племя Стаффора. Все они жили теперь в одной деревне.

Еще одной победой стал выбор столицы. По каким-то причинам отдельные племена считали, что мировая столица должна быть непременно на их территории. Некоторые предлагали даже периодически ее менять. Но потом прикинули, как на самом деле трудно и дорого содержать столицу, и поддержали Брауна Стаффора, который, якобы исходя из соображений гуманности и добросердечности, может взять расходы на плечи своего племени. Так столицей мира был провозглашен Денвер. Правда, это название в ближайшее время должно было смениться на… Стаффор.

Сейчас Брауна больше всего беспокоила резолюция старого Совета, принятая еще до сокращения его численности, об основании Всемирного банка. Приглашенный ученый шотландец Мак-Адам объяснил, что межгалактические кредитки могут оказаться растраченными зря. Он предложил передать деньги в виде займа ему и немцу из Швейцарии, имеющему много коров и сыроварни. Они же, в свою очередь, берутся распределять деньги между племенами пропорционально площадям обрабатываемых земель, выплачивая маленькие проценты. Эта идея была хорошей, так как любое племя, чтобы получить больше денег, будет стремиться освоить больше земель. Деньги потом будут поступать на счет родовых земель планеты. Должен будет сформироваться Банк планеты Земля, а займы, представляемые им, приобретут вес.

С изумляющей скоростью были изготовлены новые купюры. Немец принял в этом активное участие, так как у него был брат, владевший искусством изготовления деревянных клише для печатания на бумаге. Среди руин, называвшихся Лондоном, был обнаружен склад с огромным запасом неиспользованной денежной бумаги, а в городе, когда-то именовавшемся Цюрихом, – ручные прессы. Банкноты имели единый номинал: одна земная кредитка. Пробный выпуск… не пошел. Народ не понимал, что делать с деньгами. Из века в век люди занимались натуральным обменом, и их еще нужно было научить пользоваться деньгами. Был сделан второй выпуск. Вот этот образец второго выпуска и лежал сейчас на столе перед глазами Брауна, доставляя ему массу душевных переживаний. Более того, несколько минут назад он перенес такое потрясение, что почувствовал себя больным. Купюра была напечатана прекрасно. На ней была надпись: «Банк планеты Земля». Были и другие надписи: цифра «1» в каждом углу, словосочетание «Одна кредитка» – на языках всех племен, «Единая для частных и государственных платежей», «Обменивается в банках Цюриха и Лондона, а также в любом филиале Банка планеты Земля», «Обеспечивается освоенными землями племен планеты» и «Под эгидой Совета Земли». Подписи директоров Банка. Это было прекрасно, Но в самом центре красовался овальный портрет… Тайлера!

Браун сидел молча, уставившись на кредитку. Тайлер был здесь без шляпы, в кожаной охотничьей рубахе, с глупым выражением лица, которое кому-то показалось благородным… В довершение всего, в руках он держал лучевой пистолет. Над портретом надпись: «Джонни Гудбой Тайлер», а внизу, на завитке, – «Победитель психлосов». Браун скривился: о, как это ужасно, как отвратительно… Ну как Банк мог дойти до этого?!

Пятнадцать минут назад он разговаривал с Мак-Адамом, который объяснил, что первый выпуск вообще не был принят людьми. Поэтому и пришлось выпустить второй. Так вот теперь люди, не знавшие, что такое деньги, но хорошо знавшие, кто такой Джонни Гудбой Тайлер, пользуются купюрами не как деньгами, а как украшением для своего жилья, увешивая стены портретами сэра Джонни – всемирного героя. Толстые пачки новых денег разошлись уже по всем племенам.

«Да, – думал Браун, – их уже не отозвать обратно. Это нанесло бы большой ущерб…» Он старался объяснить, что все это противоречит намерениям Совета в отношении Банка. Имелась единогласно утвержденная резолюция Совета, направленная на то, чтобы прекратить на Земле всякие войны. В частности, она гласила: «Настоящим войны между племенами запрещаются…» Но Браун Стаффор трактовал эти слова так, что они подразумевали все войны, в том числе межгалактические. Выходит, эта купюра всей своей направленностью противоречила антивоенной резолюции. А здесь был этот… этот… выскочка, размахивающий оружием, как бы предрекая войну против психлосов и, черт его знает, против кого еще.

Мак-Адам и немец из Цюриха были очень огорчены, хотя голоса их звучали бодро. Оказывается, они имели свой устав, определенные привилегии, и если Совет хочет разрушить доверие к себе, он отрежет пути фондам Банка в Америку в будущем. Поэтому устав должен оставаться неизменным, а Банк – делать то, что ему положено. Было бы слишком плохо, если б сессия Мирового Суда стала рассматривать иск Банка против Совета по возмещению издержек, связанных с утратой доверия к Совету.

Нет, думал хромой Браун, они нисколько не огорчились. Поэтому он не станет обсуждать все это с членами Совета. Он спустится за поддержкой в тень столба у клетки. Хотя сколько-нибудь реальной надежды на поправку дела у него в этот момент не было.

– Джонни Гудбой Тайлер. Победитель психлосов… – произнес Браун и в сердцах стукнул кулаком по купюре.

Он схватил ее, разорвал на клочки, со злостью швырнул на пол. Однако потом встал, все собрал и сжег, растерев пепел. Тут кто-то вошел в кабинет и, помахивая банкнотом, восторженно спросил:

– Вы видели новые деньги?

Нет, он все-таки достанет этого… победителя психлосов!

4

Дребезжа и громыхая, грузовик прорывался сквозь ночную сырость. По всем правилам, он должен был перемещаться на высоте двух-трех футов. Но когда профиль поверхности скачет до десяти футов – до полета далеко. Телепортационная ходовая часть согласовывала ход машины со скачущим рельефом. Работа по подстройке высоты сопровождалась воем, скрежетом, убийственным хлопаньем, терзающими уши. Ни один колесный экипаж не выдержал бы такой дороги, размытой и усыпанной камнями, ни один, кроме такого вот монстра. За сотни лет гусеницы рудных машин начисто сняли с дороги защитный слой почвы. Джонни пробовал хоть немного вздремнуть. Он устал до смерти. Левая рука ныла от непрерывного хождения с посохом. На ладони, несмотря на задубевшие мозоли, были ссадины. Четыре дня барахтанья в этом лесу, четыре дня потения в этой парилке, переходы с посохом днем и нашествия насекомых ночью брали свое. Вместо войны, пусть даже с хорошим шансом на победу, сейчас он предпочел бы немного отдохнуть. Сиденье было, конечно же, большое и не ахти какое мягкое. Удары и тряска прекращались только на остановках. Как и теперь, кстати. Джонни разомкнул веки и выглянул в окно. Остатки стада слонов? Забрызганные дождем, с дрожащими в свете фар хвостами, огромные животные перегородили всю дорогу. На машинах психлосов не было звукового сигнала, и русский водитель заиграл в рожок. Он играл и играл, а слоны и не думали уступать. Несколько раз из уст водителя прозвучало что-то непонятное, и Джонни догадался, что это далеко не приветствие. Он съежился и задремал…

В следующий раз он проснулся, когда путь перекрыл леопард. Хищник задрал оленя и приспособил дорогу под обеденный стол. Обнаженные клыки и зеленые огоньки в его глазах говорили о том, что леопард готов сожрать не только людей, но и грузовик. Снова загудел рожок, но уже совсем по-другому. Русского водителя сменил уже шотландец, который теперь заиграл боевой клич. Леопард тут же прыгнул в сторону и исчез из виду. Грузовик перемахнул через растерзанного оленя, уже не первого на своем пути, и двинулся дальше.

На ровной дороге машина делала бы восемьдесят миль в час. Здесь же из нее едва выжимали восемь. Неудивительно, что переезд от вспомогательной базы до главной шахты занял не один день. Доказательством тому, что психлосы двигались так же медленно, были домики с круглыми крышами, встречавшимися по обеим сторонам дороги через несколько миль. У первого же из них Джонни велел остановиться. Отличное место для засады, но осмотреться не помешает. Оказалось, это был лишь купол, который мог вместить не более пяти психлосов. Он был пуст. Неплохое, впрочем, убежище от диких зверей и дождя.

Было непохоже, что где-то поблизости находится еще один транспорт. Значит, они по-прежнему преследуют ушедший далеко вперед такой же грузовик? Проснувшись поутру, Джонни обнаружил, что их грузовик не движется. Водитель тряс Джонни за плечо и указывал рукой. Джонни сел. Кто-то срубил несколько веток и оставил знак на дороге. По срезу было видно, что он сделан палашом или штыком. Психлосы бы просто перестреляли из револьвера. Значит, знак оставили люди. Он посмотрел на хижину у обочины.

Сзади раздался лязг оружия. Люди приготовились к неожиданностям. Джонни набросил на себя накидку, продел ремень винтовки, взял посох и шахтерский фонарь. Стоило ему выйти, как вода тотчас протекла за ворот. На земле виднелись свежие следы. Дверь хижины приоткрыта. Джонни распахнул ее ударом посоха, и в нос ударил запах крови! Какое-то движение внутри. Джонни схватился за винтовку. Наружу выскочила огромная крыса. За Джонни стоял шотландец с автоматом. Подошли двое русских, включили фонарь. Джонни поначалу ничего не мог видеть, но, шагнув вперед, обнаружил, что стоит в луже крови. Он направил луч и подошел ближе. Трудно было понять, что перед ними. Груда искромсанного мяса. Но вот лоскутки одежды… Лоскут юбочки! Это был Аллисон. Шотландцы и русские стояли, оцепенев. В ходе осмотра выяснилось, что артерии и крупные вены координатора остались нетронутыми. Садисты аккуратно снимали вокруг них ткань, клочок за клочком. Так было изуродовано все тело. Аллисон, должно быть, умирал несколько часов. Горло и лицо изверги оставили напоследок. Чертовы психлосы – профессионалы, если кого-то надо допросить. В жутком обрывке руки что-то зажато. Заостренный предмет, какие психлосы используют при чистке моторов. Им была разорвана бедренная артерия. Аллисон сам ускорил себе смерть. Он утаил предмет при обыске, а потом использовал, чтобы прикончить самого себя. Можно ли было спасти его? Не в этом лесу и не на этой дороге, печально подумал Джонни. Психлосы, вероятно, начали пытать его еще на базе, а закончили здесь. Все равно они не узнали ничего что могло бы помочь их транспорту. Хотя бы потому, что Аллисон ничего не знал о вылазке Джонни. Да, но он мог назвать количество и расположение баз, которые имелись у людей. Возможно, и сделал это, ведь есть же предел человеческого терпения… А может, и ничего не сказал. Но это уже не имело значения. Теперь конвою конец. Он обречен. Это читалось и в сузившихся глазах русских, и в яростно сжатых кулаках шотландцев.

Чуть погодя один из шотландцев вышел, достал брезент и бережно укрыл то, что еще недавно было Аллисоном.

– Мы вернемся, брат, – приговаривал он. – Вернемся, и наши клинки будут в их крови. Будь спокоен.

Джонни вышел наружу, в дождь. Он подумал, что у шотландцев теперь свои кровавые счеты с наемниками. Психлосы? Сейчас он не был уверен, что хочет видеть живым хотя бы одного из них. Чтобы взять себя в руки, Джонни пришлось призвать на помощь весь свой здравый смысл.

5

В утренних сумерках они натолкнулись на грузовик, уткнувшийся носом в реку. Это было первой неприятностью в цепи многих, что предвещал наступивший день. Водитель, переутомившись, вероятнее всего, не успел сбавить скорость. Члены экипажа, расчехлив миномет, приготовились к обороне. Но вот они увидели Джонни и очень обрадовались. Джонни велел подготовить место на своем грузовике для второй платформы. Рев моторов и крокодилов, подступивших из кишащей ими реки к людям плотным кольцом, разносился далеко. Никто не решился выстрелить, чтобы не привлечь внимания вражеского транспорта. Полузатопленный грузовик пришлось бросить и продолжать преследование на одном, изрядно перегруженным минометами и двумя платформами.

Дорога вскоре стала получше, и можно было увеличить скорость. Между грузовиком преследователей и хвостом транспорта разрыв составлял двенадцать-пятнадцать часов ходу. А если учесть, что одна машина двигалась быстрее конвоя, то и того меньше.

Было раннее утро. Продвигались уже так стремительно, что не заметили просвета впереди, и неожиданно вырвались на широкое пространство саванны. Милях в трех от себя заметили хвост транспорта! Моля бога, чтобы их не увидели, развернулись и рванули обратно, под покров леса. Джонни направил машину к западу, к границе непроходимых зарослей, и затормозил. Кругом трава и кустарник. Тут и там высились похожие на большие кактусы растения. Чтобы получше осмотреться, Джонни забрался на кабину. Так… засада располагается как раз там, куда уже подходил головной танк-таран. Горный массив по южному склону разрезало глубокое ущелье. Горы! Невообразимо высокие и увенчанные облаками два пика… Странно, здесь совсем не было дождя. Тучи висели угрожающе низко, тянуло жаром и сыростью, но дождя не было. Глядя на транспорт, русские переговаривались.

Зрелище впечатляло. Более пятидесяти машин, в основном грузовики, под завязку нагруженные топливом, снаряжением и дыхательным газом, скользили вперед огромной черной змеей. Три, нет, пять танков! В голове – таран «Проложим путь к Победе!» Настоящая передвижная крепость. Еще один шел в середине, и три замыкали колонну. Если засада на месте, вся обедня начнется, как только транспорт окажется зажатым в ее расположении. Он сразу попадет под минометный огонь. Джонни повернулся к русскому офицеру. Тот плохо понимал по-английски, но с помощью жестов и разложенной в пыли карты Джонни сумел объяснить, что тот должен сделать. Южный фланг засады закрывается холмом, правый – отвесной скалой. Если они выждут, пока вся колонна пройдет в ущелье, то минометным огнем по скале можно вызвать обвал, который перекроет врагу путь к отступлению. Русский все понял. Его люди забрались на платформу и полетели между деревьями.

Джонни пристально разглядывал транспорт, втягивающийся в ущелье. Это была позиционная война, о каких он читал в старых книгах. Когда весь конвой зайдет в ущелье, те, кто в засаде, перекроют движение, а расчет, только что посланный им, отрежет путь назад. Да, если бы горный кряж справа, а скалы слева, тогда бы конвою вовсе не развернуться. Но позиционные бои не бывают столь легки.

Они напряженно ждали, когда же в ущелье зайдет весь транспорт. На мгновение мелькнула выходящая на позицию платформа. А вот и головной танк! Из засады раздалась минометная стрельба. Но последние три танка в ущелье еще не вошли. Джонни подскочил к панели управления платформой. Люди вскарабкались за ним и ухватились покрепче. Пальцы Джонни нервно забегали по клавиатуре. Платформа взлетела в тысяче футов к югу от дороги, у кромки леса. Теперь Джонни хорошо видел голову транспорта. И вдруг… грохочущий обвал перекрывает проход! Трое из резерва засады спешно расположились на гребне справа от конвоя, в сотне футов выше машин. Танк-таран катался взад-вперед, пытаясь отыскать лазейку. Взъехал на завал, и ствол его орудия вздернулся вверх. Началась дуэль. Залпы из танка следовали один за другим. Снаряды взлетали светящейся дугой и падали в расположение командного пункта. Однако минометный огонь оттуда не прекращался. Как остановить три танка в хвосте? Джонни отвел платформу к самому лесу. Танки разворачивались. Если им позволить уйти в саванну, потом не найдешь и с самолета. Да самолету их и не перехватить: они тоже были таранами. А головной все еще штурмовал каменную преграду, скорее уже с тем, чтобы увеличить угол обстрела. Средний танк вел огонь по засаде, но благодаря холму снаряды его цели не достигали.

– Вали деревья через дорогу! – прокричал Джонни шотландцу.

Тот понял и развернул миномет. Русские, балансируя на кренящейся платформе, начали забрасывать снаряды в короткий ствол. Повалилось громадное дерево рядом с дорогой. Взрыв гремел за взрывом. Деревья падали, поднимая огромные тучи пыли. Джонни обеспечивал прицел миномета, наклоняя платформу под нужным углом. Путь трем танкам прегражден, так что в лес им уже не прорваться. И тогда танки повели орудийный огонь по платформе. Джонни, уклоняясь, маневрировал. Едва ли можно было сделать что-либо еще. Вдруг Даннелдин спикировал вниз на своем боевом самолете, и земля вокруг танков закипела от взрывов. Транспорт в панике начал сбиваться в кучу. Расценив такие действия как продолжение движения, три танка бросились вдогонку. Они шли напролом по дороге, затем резко остановились и открыли огонь по расположению засады. И опять выручил холм. В действиевступила вторая платформа. Взрыв мощной мины разнес скалу за головным танком. Поток камней и грязи хлынул вниз. Обвал полностью перекрыл путь. Головной танк раз за разом пробовал преодолеть преграду. Передняя его часть задралась круто вверх, и тут монстр получил мину прямо в обнажившееся брюхо. Он подскочил вверх, перевернулся и беспомощно замер на дороге. Джонни глубоко вздохнул. Он хотел дать команду Даннелдину, чтобы тот передал требование о сдаче, и уже потянулся к рации… Но в этот момент удача вновь отвернулась от него.

6

В переговоры психлосов отчетливо вклинился тонкий голосок Битти:

– Сэр Джонни, больше никого нет, кто говорил по-русски. Никого не осталось!

– Что там у вас?

– Сэр Джонни, танки разбили командный пункт! Сэр Роберт, полковник Иван и все координаторы… Их… выбили! Я был под брезентом. Я должен был доложить раньше. – Пауза. – Я… я потерял рацию!

Молчание, потом бормотание психлосов на той же частоте.

Джонни направил платформу к северной части ущелья, используя его как прикрытие. Транспорт внизу зажат в тиски. Машины не могут ни уйти, ни развернуться. Но стрелять по этому скоплению топлива, боеприпасов и дыхательного газа никак нельзя – в радиусе мили все взлетит на воздух. Несколько отдельных выстрелов раздалось еще со стороны русских. На гребне их было лишь трое. Психлосы могли подумать, что там вообще нет защиты. Последовала череда команд по рации. Неожиданно психлосы начали спрыгивать с машин и с лучевыми винтовками наперевес рассыпаться у подножия холма. Снова команды… Они карабкались вперед уже вдоль всего подножия. До гребня было четыреста ярдов крутого подъема. Они шли на штурм!

Но это еще был не конец. В небе кружил Даннелдин. Было ясно, что он хочет дать им пройти половину подъема и уж тут уложить всех сразу парализующим оружием.

Вновь голос Битти:

– Русские не понимают! Карабкаются на перевал!

Джонни немного приподнял платформу, чтобы лучше видеть. Битти, похоже, был в растерянности. У русских на левом фланге все было вроде бы в порядке. Они делали, что могли. Точно: резервная группа примерно в тридцать человек быстро двигалась с обратной стороны холма с автоматами в руках. Карабкающимся вверх психлосам до цели оставалось еще триста ярдов. Как раз теперь, когда они далеко от своих машин, Даннелдин мог атаковать сверху.

Но снова крик Битти:

– Сэр Джонни, русские словно обезумели! Они решили, что полковник Иван мертв, и ничего не хотят слушать!

Джонни спикировал вниз и спрыгнул с платформы. Он поспешил к перевалу. Русские уже были там и стреляли вниз по психлосам.

– Назад! – закричал Джонни. – Их атакует самолет!

Никто даже не повернулся на его крик. Джонни яростно озирался, надеясь найти хоть кого-нибудь из офицеров. Увидел одного, но тот орал что-то своим и сам палил по чудовищам. Потом все поднялись и – о боже! – пошли в атаку… Прежде чем Даннелдин успел сделать заход для обстрела, склон был усеян стреляющими русскими. Они исступленно шли и палили, палили, палили… Склон стал похож на два сходящихся огненных вала. Психлосы попытались остановить надвигающийся на них поток. Вспыхивали разряды, ревели лучевые винтовки. Даннелдин не мог стрелять, боясь задеть кого-нибудь из русских, и завис в замешательстве. Хватило бы одного захода, чтоб вырубить всех чудовищ. Но русские уже смешались с ними, непрерывно стреляя. Уцелевшие психлосы хотели было прорваться назад к машинам, но русские беспощадно преследовали их. Склон уже был усеян огромными телами. Сопротивлялись уже лишь отдельные группы. Гремели ружья. Последний психлос хотел было забраться в кабину, но русский буквально разрубил его пополам. Все одобрительно закричали.

На склоне стало тихо. Джонни осмотрел останки. Сотня трупов психлосов. Трое мертвых русских. Из горящей одежды тянется дым. Незадача! Они же здесь для того, чтобы просто захватить в плен несколько психлосов…

Джонни бросился вниз. Там он нашел русского офицера, намеревавшегося пристрелить всякое чудовище, которое хоть раз дрыгнет конечностью.

– Найди кого-нибудь живого! – закричал ему Джонни. – Не добивай раненых! Нужны живые.

Русские, еще не пришедшие в себя после боя, таращились на него. Напряжение постепенно отпустило Джонни. Он разобрал несколько английских слов: «… показать психлосам!», «убили полковника…». Джонни, в конце концов, сумел втолковать им, чтобы они нашли сколько-нибудь оставшихся в живых психлосов. Ни офицер, ни солдаты в связи с этим не проявили какого бы то ни было энтузиазма, однако поняли это как приказ к выполнению. Они встали и пошли искать тех, кто еще дышал. Таких можно было обнаружить по дрожанию клапана маски. Было найдено четверо раненых. Перетаскивать тысячефунтовые тела было чертовски трудно, и русские солдаты решили ограничиться лишь оказанием первой помощи. Съехав по склону, к ним присоединился Мак-Кендрик. Он осмотрел раненых и покачал головой:

– Я, конечно, не очень хорошо представляю строение их тел, но, пожалуй, и зеленую кровь остановить смогу.

У одного психлоса накидка отличалась от других. Инженер?

– Этому сделай все, что сможешь, – попросил Джонни и стал карабкаться в расположение засады. Битти помахал ему с вершины, быстро развернулся и скрылся. Джонни поднялся, наконец, и огляделся. Командный пункт, представлявший собой впадину в скале, был разгромлен. Снаряд упал прямо перед этим местом. Оборудование, радиостанцию – все разнесло в щепки. Битти стоял на коленях перед сэром Робертом, осторожно поддерживая его голову. Глаза ветерана были открыты. Он понемногу приходил в сознание. Всех, кто здесь находился, сильно контузило. У некоторых открылось кровотечение из носа и ушей. Джонни подошел ближе: может быть, у Роберта сломаны пальцы или есть ушибы. Нет, кажется, ничего серьезного. Смочив водой платок, стал приводить в чувство поочередно Роберта Лису, полковника Ивана, двух координаторов и шотландского радиста. Потом он взобрался на скалу и посмотрел вниз: весь конвой был цел, ничего не взорвалось. Похоже, русские использовали обычные заряды, а не радиоактивные. Но ведь им нужны не трофеи, а живые психлосы.

Трое русских и Ангус сумели открыть люк перевернутого головного танка. Ангус влез в него с фонариком, русские смотрели сбоку. Джонни сложил руки рупором и прокричал:

– Есть кто живой?

Ангус высунулся и прокричал в ответ:

– Никого! Все задохнулись!

Нетвердой походкой к Джонни подошел очень бледный Роберт Лиса. Джонни посмотрел на него, и неожиданно оба в один голос произнесли:

– Самая продуманная операция за всю историю?!

7

Три дня они расчищали завалы и занимали базу у озера Виктория. Дорога уходила на юг, огибая горный массив, и вела к шахте. Когда тучи немного рассеялись, далеко на северо-западе открылись огромные вершины высотой не менее шестнадцати тысяч футов. Горы Луны. Здесь, в экваториальной жаре и сырости, ни снега, ни льда никогда не было и в помине, однако вершины были белыми. Семь ослепительно былых снежно-ледяных шапок просматривались отовсюду. В древности эта горная цепь служила границей между территориями двух или трех стран. Во время нашествия психлосов, а возможно, и раньше, в горах были пробиты проходы. Психлосы же никогда не совались к горам ближе, чем располагались шахты. В горах Луны обитало несколько мелких племен – коричневые и черные, иногда встречались и белые люди. Они порой голодали, несмотря на богатые леса вокруг и полные дичи саванны. Можно было спуститься вниз, но дикая осторожность удерживала их от приближения к району шахт. Древняя электростанция, обозначенная на картах людей как «Плотина водопада Оуэн», обеспечивала шахты энергией в таком количестве, что психлосы свет держали постоянно включенным. Разработки были обширными. Они велись на семи подземных уровнях со многими боковыми ответвлениями, где добывали вольфрам и кобальт. Механизация выработок была отменной. Но Мак-Ардл в ходе своей странной вылазки подорвал завод по производству топлива, снаряжения и всего прочего.

Четверку раненых психлосов поместили в изолированную комнату, куда подавался дыхательный газ. Мак-Кендрик взялся присматривать за ними. А что делать с трупами? Морга поблизости не было, и из-за тропической жары пришлось спешно загрузить тела в самолет и поднять в заоблачную высь горы, обозначенной на карте как пик Элгон, всегда покрытой льдом и снегом. Итак, там лежало теперь всего девяносто семь тел.

– Из нас получились неплохие могильщики, – пошутил Даннелдин после окончания работы. – Он взглянул вниз с головокружительной высоты. – Или это вознесение…

Шотландцев передернуло от такого юмора.

Они расчистили дорогу и подогнали машины к базе. Несмотря на предписания Компании, топливо, снаряжение и дыхательный газ были упрятаны под землю в безопасном месте. Явился Тор с подмогой. Он сказал, что его люди видели огни боя, а когда услышали о разгроме последних психлосов, сразу окрестили операцию Битвой Тайлера. Тор послал в саванну охотников, которые принесли много дичи. Были музыка, пляски…

– Джонни, я всегда рад что-нибудь сделать для тебя, но мне надлежало быть в другом месте. Невозможно же находиться в двух местах сразу! – рассыпался в признаниях Тор.

Он заметил выход транспорта из леса, когда находился в стороне, на высоте двух тысяч футов, чтобы помочь в случае необходимости. Он заснял весь ход сражения на видеодиски и очень удивился, что никто не изъявляет желания взглянуть на них. Усталые, довольные, что, наконец-то, дожди остались позади, они расселись кругом в огромных креслах зала отдыха. Джонни просматривал сообщения пилотов, которые все еще выдавал принтер. Ничего необычного.

– Ну что, пора за работу! – бросил он.

Работать?! А разве они занимались чем-то другим? Роберт Лиса покачал головой. Ангус посмотрел на свои руки – все в синяках от огромных замков и люков. Даннелдину вспомнились воздушные перевозки психлосских покойников и укладка их в снег. Полковник Иван, сидевший с перевязанной рукой, нахмурился и присвистнул, услышав, что перевел ему координатор. Его парни и психлосов били, и тракторы водили, и шахты чистили – неужели это еще не все, что требовалось?

– Хорошо, – осекся Джонни. – Терпеть не могу объяснять, что и как нужно делать… Ладно.

– Но что же?

– Мы здесь для того, чтобы найти причину самоубийства братьев, – напомнил Джонни.

Да черт с ними, с этими братьями! Они, в конце концов, только психлосы, а кроме того, покушались на Джонни.

Итак, Джонни держал речь, время от времени замолкая и давая координатору возможность доводить сказанное до всех. Он говорил о том, что они до сих пор не знают, есть ли еще жизнь на Психло. Рассказал о кредитке Галактического Банка, о расах, перечисленных на ней. Вспомнил, что у него сохранился тот экземпляр и пустил по кругу. Присутствующие смекнули, к чему он ведет. Земля оставалась незащищенной перед контратакой. Ведь если на Психло по-прежнему все идет своим чередом, им следует опасаться нового бомбодрона. Кроме того, и другие расы могут легко достичь Земли. Получить ответы на все вопросы можно лишь заново отстроив перевалочную телепортационную установку и испробовав ее на практике. Психлосы же, которым была поручена эта работа, предпочли уйти из жизни.

Все осознали ситуацию: ни одной группе или организации не доводилось еще сталкиваться с таким кругом проблем, а тем более защищать свою планету.

– Время выбрало нас, – подвел итог Джонни. Ангус, я хочу, чтобы ты запустил установку, с помощью которой, говорят, у меня в черепе нашли осколок. Это необходимо сделать как можно быстрее. Потом мы приступим к осмотру черепов психлосов. Если мы разыщем что-нибудь и если кто-либо из оставшихся в живых чудовищ перенесет операцию, мы обретем того, кто поможет восстановить оборудование. Мы обязаны справиться! Затем забросим видеокамеры на Психло, а также на другие планеты. Пока же, без знаний, мы блуждаем в потемках, а если и идем куда-то, то к пропасти. Мы – покойники…

– У нас ведь есть все выкладки и инструкции по телепортации, сказал Ангус. – Я просматривал их.

– Ты же наверняка ничего не понял! – разволновался Джонни. – Я сам неделями разбирался. Я не математик, но, по-моему, там что-то не так. Уравнения не решаются. Словом, нам нужен психлос, который не наложит на себя руки при первом же упоминании об этом.

– Но, Джонни, – вмешался доктор Мак-Кендрик, – я не вижу признаков того, что в их головах находится что-то инородное. Думаю, рентген вряд ли нам поможет.

– Когда я лежал и пытался найти способ оживить руку, – заговорил Джонни, – перебрал груду книг по работе мозга. И знаете, что я нашел? Давно, когда еще были больницы, хирургия и инженеры, очень давно, возможно, двенадцать столетий назад, ставились опыты по вживлению электрических капсул в головы младенцев, чтобы управлять их поведением. Их заставляли плакать или смеяться, чувствовать голод и так далее. Одним лишь нажатием кнопки.

– Отвратительные опыты! – возмутился Роберт Лиса.

– И тем не менее существовала идея, – продолжал Джонни, – управлять всем населением, запихнув капсулы в головы…

Координатор перевел для полковника Ивана. Тот ответил, что россказни об управлении целым народом ходят и в России, но это никому не по душе.

– Не знаю, удалось это или нет, – сказал Джонни, – но когда я думаю, что выкинули братья, мне кажется, разгадка рядом. Почему эта пара нормально сотрудничавших с нами на хороших условиях предателей вдруг напала на меня, когда я произнес лишь несколько слов. Я просматривал видеозаписи, из которых кто-то вырезал куски. Я нажал как следует, чтобы восстановили телепортационный передатчик. Они были совершенно убитыми. Стоило мне произнести «Если вы объясните мне…», оба словно обезумели.

– Может быть, они не хотели раскрывать то, что знали? – предположил Роберт Лиса.

– Самоубийство они совершили спустя два дня, – прервал его Джонни. – Позже я расспрашивал Кера, слышал ли он о чем-либо подобном. Оказалось – да! Он рассказал мне об инженере с планеты, где когда-то служил. Психлосы использовали там представителей иной расы, и этот инженер, перепив, ночью убил одного из них. А через пару дней и самого себя. Вот, собственно, все, что он слышал. Кроме того, добавил он с нажимом, – психлосы забирают тела своих покойников. Есть там в них что-то, что они хотели бы скрыть.

Все начали переговариваться, размышляя над проблемой.

– Итак, я уверен, что психлосам в младенчестве, – говорил Джонни, – вживляют что-то в мозги с целью охраны технологии.

На этот раз Мак-Кендрик и Ангус явно оживились.

– Стало быть, этим нам и предстоит заняться? – подытожил Роберт Лиса.

Ангус пошел к себе возиться с оборудованием. Мак-Кендрик отправился готовить хирургический стол и инструменты. Даннелдин и Тор полетели на гору за трупами. Прав Джонни или нет, предстояло еще выяснить, а сейчас необходимо пошевеливаться, чтобы узнать как можно больше и как можно быстрее. Планета совершенно беззащитна перед контратакой!

Роберт Лиса приступил к комплектованию батареи противовоздушной обороны и приведению ее в суточную боевую готовность. Эта маленькая горстка в полсотни человек плюс несколько пилотов намеревались защитить целую планету. Наивно? Может быть. Но что-то же надо делать…

8

– Кто ты? – спросил Терл.

Он не испугался, увидев в тени столба силуэт. Ночь серебрил лунный свет, такой сильный, что отсюда виднелись даже снежные вершины Скалистых гор. Ларс Торенсон доставил человека, пришедшего сюда по требованию старшего члена Совета Стаффора. Ларс был полностью деморализован с тех пор, как при попытке выполнить невозможный боевой разворот во время учебного полета попал в аварию. Он был выброшен из самолета и чуть не сломал шею. Недавно его взяли переводчиком в Совет. Гипсовый воротник, который он вынужден был носить, не мешал речи. Ему было велено сопроводить прибывшего к клетке, отключить ток, взять переносной радиопередатчик, второй вручить гостю и следить за тем, чтобы других передатчиков поблизости не было. Ларс отличался пунктуальностью. Новое назначение он принял при условии, что сможет насаждать фашизм в племенах, чем осчастливит своего отца и себя тоже. Ларс вспомнил, что следует передать курсанту, стоящему в карауле, приказ покинуть пост.

Терл говорил с пришедшим так, чтобы ни голосом, ни выражением физиономии не выдать презрения к очередному животному. О Сните, генерале наемников, он знал все. Как военный офицер, офицер безопасности и политик он был очень хорошо осведомлен о банде. Как и все его предшественники на этом посту, Терл допускал ситуацию, что группа людей, обитающая в непроходимом лесу, до которой ни пройти, ни проехать и которую невозможно контролировать, развивает символические отношения с психлосами. Наемники выбили из округи представителей всех других рас и представили сотни банту и пигмеев на вспомогательные шахты. Единственным привлекательным моментом в этой ситуации было то, что в любую минуту можно было закупить человеческое существо для пыток. Да, Терл не только знал о них все, но и сам организовал их доставку сюда. Терл нуждался в верных и надежных войсках под рукой, а поэтому ему нужен был Стаффор. Тот был решительно согласен: доверять этим шотландцам не следует, они слишком хитры и коварны, не следует также вовлекать в дело и курсантов, преисполненных неуместного восхищения этим… Тайлером.

Наемники пришли, но Стаффор, похоже, трусил вести переговоры. Терл предложил командиру гостей спуститься к клетке.

– Кто ты? – повторил он по рации.

Говорит ли в самом деле это существо по-психлосски, как было доложено? На психлосском, но так, словно у него во рту была каша, генерал Снит нагло спросил сам:

– Ты-то что за фрукт?

– Я Терл, главный офицер службы безопасности этой планеты.

– Тогда что ты делаешь в клетке?

– Это наблюдательный пост по предотвращению распространения людей.

– Ага! – ответил Снит, прекрасно все поняв.

– Я так думаю, – продолжал Терл, – что у вас возникли какие-то разногласия в деталях. – И подумал: «Идиот, я вытащил его из джунглей, а он еще не соображает, что я – сила».

– Плата за работу… – начал было Снит.

Разговор с психлосом по рации казался генералу вполне естественным. Он и прежде общался с ними таким образом. Оставалось только произвести на этого надлежащее впечатление. Уж монстры понимают толк в переговорах.

– Плата за работу? – переспросил Терл.

Он прекрасно понимал причины беспокойства, хоть и считал всегда, что наемники работают лишь за взрывчатку и какой-нибудь хлам.

– Нам давали ссуду в Банке, – объяснил вояка. Он знал все права, хорошо разбирался в торговле. – Тысячу долларов на душу в день. Но мы не получили никаких денег!

– А сколько вас? Какие сроки? – выспрашивал Терл.

– Я грубо подсчитал: тысяча человек, так? На тысячу лет.

Терл быстро прикинул: 36 500 в год на каждого, 36500000 – на армию. Всего…! Но он решил испытать собеседника.

– Что? – притворно удивился он. – Это же больше миллиона!

Снит важно кивнул:

– Так. А они не соглашаются.

Психлос знал, как избежать западни. Может быть, еще удастся сговориться с болваном. Эта дубина не способна произвести даже элементарный подсчет.

– По твоим словам, вы были наняты Банком, чтобы занять Китангани, затем войти в Киншасу, свергнуть правительство и, дождавшись прибытия представителей Банка, договориться о приемлемых платежах по ссудам. Так?

Сниту нечего было ответить ни по существу договора, ни по порядку. Предания всегда были для него ерундой. Но неожиданно он осознал, что разговаривает с тем, кто подробно осведомлен в их делах. А Терл свое знал. Ему не составило труда добыть нужную информацию. Маленькая шутка, ставшая возможной благодаря тысячелетнему пребыванию психлосов на планете. Все подробности удалось заполучить от взятого в плен торговца, подобающим образом допрошенного через несколько дней после возвращения.

– Но твои предки, – Терл подвел безжалостный итог, – взяли лишь Китангани. Они не завладели Киншасой.

Снит весьма туманно представлял, что же там на самом деле происходило, однако надеялся, что это никогда уже не всплывет. Деятельность его предков была прервана вторжением психлосов.

– Видишь ли, – продолжал Терл. – Банк был взят под контроль. – Он надеялся, что эта дубина проглотит любую ложь. – Галактический Банк, расположенный в системе Кредидеса, выкупил его права.

– В системе Кредидеса? – опешил Снит.

– Да… Это в восьмой Галактике.

Это действительно было местонахождение Галактического Банка. Всегда неплохо подсластить ложь капелькой правды.

– Так, значит… – промямлил сбитый с толку Снит. Надо смотреть в оба. Кажется, их собираются надуть. Или уже надули?

– Далее, – врал Терл, – тебе, наверное, будет очень приятно узнать, что им приняты все облигации вашего Банка, и твоя в том числе. – Такой поворот совершенно сбил Снита с толку. – Итак, как один из агентов Галактического Банка – о, если бы так было! – я уполномочен оплатить работу. Но предки твои выполнили лишь половину ее, следовательно, и ты получишь только половину. Итого пятьсот тысяч долларов. – Про себя Терл гадал – что же такое доллары? – Полагаю, вполне приемлемо.

Для Снита мир вокруг стал светлее. Он уже думал, что вообще ничего не получит.

– Да, – протянул он, размышляя. – Мне кажется, я смогу уговорить своих парней принять условия. – Он уже про себя прикидывал:

«Выйдет по десятке на брата, а остальное – мне…»

– Какие у вас еще проблемы. Помещения подобрали?

Снит кивнул. Ими занят целый район в городе. Дома, правда, в плохом состоянии, но все равно – дворцы после джунглей!

– Следует ввести униформу, – посоветовал Терл.

Он внимательно разглядывал грязное существо в обезьяньих шкурах, увешанное отравленными стрелами, в островерхой кожаной шапке с бриллиантом. – Почиститесь, причешитесь, приведите себя в порядок. Приобретите вид, подобающий регулярным войскам.

Ну и сказанул! Снит даже разозлился. На него просто плюнули и растерли, как и на все его войско! Двадцать подразделений по пятьдесят человек в каждом, все обучены, натренированы.

– Как у вас с продовольствием? – поинтересовался Терл.

Снит вздрогнул.

– Еда ни к черту! – признался он в сердцах. – В домах мертвяков завались, но все старые, сухие. В следующем контракте надо бы вставить пункт о питании.

Терл вдруг вспомнил, что наемники – известные каннибалы, что частенько мешало торговле с базами. Он решительно отказал:

– Такого пункта не будет!

Весь план может полететь к чертям, если дать этим тварям разгуляться. Во время разработки золотой жилы он из книг чинко выяснил, что эти создания поразительно привержены людоедству. Один раз он уже хотел использовать наемников в своих целях, но, во-первых, слишком много вопили о нехватке еды, людей в округе им уже недоставало, а во-вторых, они все же были далеко.

– До продления контракта у вас еды будет – завались! – пообещал Терл.

– Это неплохо… – хитрил Снит. Ему-то хотелось тотчас согласиться, ведь его людям приходилось уже есть всякую дрянь: болотных буйволов, слонов, обезьян… Но не стоит сразу быть таким сговорчивым, можно и поторговаться. – Ладно, согласен, если деньгами не обидите…

Далее Терл признался, что вскоре попытается отправиться на Психло и, лично собрав деньги в Галактическом Банке, вернется. И как бы между прочим обнадежил, что смог бы нанять их как вооруженные силы для охраны комплекса и Совета.

– Ты сам привезешь деньги? – недоверчиво посмотрел на него Снит. – Все пятьсот тысяч?

Конечно, нашел дурака… Снит категорически заявил:

– Нет, я сам и еще шесть моих парней отправимся с тобой и присмотрим!

Терл не знал, проявит ли правительство Империи хоть какой-то интерес к бандитам. Но возможно… Он согласился:

– Разумеется, добро пожаловать! Ну а до отъезда ты поможешь мне. Есть что-нибудь еще?

Было и еще. Снит втиснулся между барьером и прутьями клетки и придвинулся насколько было возможно. Терл взял протянутый ему предмет.

– Они… это… вот такими хотят заплатить, – ябедничал Снит. – Тут рисунок только с одной стороны, и я сомневаюсь – не подделка ли.

Терл поднес к свету. Что еще такое?! Он не мог ничего понять.

– Знаешь, я думаю, лучше тебе самому прочитать.

– Ладно, сейчас, – согласился Снит. Читать-то он не умел, но что там написано, ему рассказали. – Значит, тут написано, что это одна кредитка. Она является единственным законным платежным средством. А по кругу рисунка, смотри, Джонни Гудбой Тайлер, победитель психлосов.

Именно то, что психлосы побеждены, генерала больше всего и беспокоило.

Терл среагировал мгновенно:

– Конечно, это фальшивка!

– Я так и думал, – облегченно вздохнул Снит.

Его предки никогда не забывали об осторожности в таких делах. Обмани прежде, чем обманут тебя, – вот заповедь, достойная настоящего мужчины!

– Послушай, что я собираюсь сделать, – сказал Терл. – Только теперь, когда ты все знаешь, помалкивай. А в Галактическом Банке за это получишь звонкой монетой.

Прекрасно! Теперь Снит знает, на кого работает. Психлос, похоже, деловой парень.

– Годится, – согласился он. – Кстати, я знаю человека с этой картинки.

Терл еще раз поднес бумажку к своим глазам. Черт, как же он похож на его первое животное! Он старался вспомнить, где слышал названное только что имя. Точно! Это же и есть та самая бледная тварь!

– Этот орел улизнул из-под носа, – сообщил Снит. – Совсем недавно. Напал на моих парней, ни слова не сказал. Положил всех! Еще и тела укрыл, и телегу с товаром.

– Где?

– Где… В лесу. Понятно, где…

Ничего себе новость! Этот негодяй разгуливает по всей планете. Терл знал, что этим обрадует Хромого. Животное было вовсе не там, где думал старший член Совета. Да еще и войну разжигает среди мирных племен. Стаффор был очень способной политической марионеткой. Теперь его необходимо превратить еще и в военную марионетку. К делу!

– Итак, по существу договорились. Если чего-то не учли – решим потом, – сказал Терл. – Подписывай и через пару недель, а то и раньше, приступайте к исполнению своих обязанностей.

– Есть! – с готовностью отчеканил Снит.

– Что касается наград, – добавил Терл, – я постараюсь убедить кого надо предоставить тебе право убить это… насолившее тебе животное.

Снит отправился к себе, в старый город, в сопровождении Ларса, стойко терпевшего вонь во имя великого учения Гитлера.

9

В подземных помещениях на базе у озера Виктория было прохладно. Ангус задействовал мощную систему охлаждения, и атмосферная влага оседала на теплообменниках вдоль стен, стекая на пол мутными лужицами. Гудел минералоискатель, зеленовато горел работающий экран, в который напряженно вглядывались Мак-Кендрик, Ангус, сэр Роберт, Даннелдин и Джонни. Тяжелая безобразная голова психлоса, более восемнадцати дюймов в диаметре, лежала на столе. Основную ее часть занимала кость. Череп напоминал человеческий, и при плохом освещении можно было ошибиться. Там, где у людей находились глаза, брови, губы, нос и уши, у психлосов выступали костистые образования. При осмотре они не казались ороговевшими, и лишь прикосновение выдавало их жесткость.

– Кость! – воскликнул Ангус. – Почти такая же твердая, как металл, – не проникнуть…

Кто-кто, а Джонни мог засвидетельствовать это, помня, как быстро оправился Терл после удара охотничьей дубинкой.

Ангус изменил настройку, отрегулировав прибор на поиск металлов. Он увеличил глубину проникновения на пять делений.

– Стоп! – остановил доктор. – Вернись немного, кажется, я что-то заметил.

Прибор регистрировал наличие извести. На экране отразилась ничтожная разница плотностей, небольшое пятно. Ангус сфокусировал луч точной настройкой. На экране четко проступили внутренние кости и извилины. Пять пар глаз следили неотрывно. Пальцы шотландца нажали на другую клавишу, включив еще один луч, с другой стороны объекта.

– Подожди, – попросил Мак-Кендрик, – верни луч на пару дюймов к полости рта. Да, здесь. Подрегулируй. Есть! Вот оно…

Действительно, на экране проявилось плотное темное пятно, задерживающее излучение. Ангус включил режим записи.

– Они что-то вставляют в мозги! – заметил возбужденно Роберт Лиса.

– Не спеши, – остановил его Мак-Кендрик, – рано еще делать выводы. Это может быть просто застаревшим ранением.

– Да нет же, нет, – волновался Роберт, – слишком гладкий!

Джонни выдернул рисунок с изображением. Сбоку шли результаты анализа металла. У них с собой была психлосская книга с расшифровкой поверхностных проб грунта. В сырой комнате пахло плесенью, и Джонни неожиданно охладел к этой важной для всех работе. Он воспользовался возможностью и вышел, чтобы заглянуть в справочник. Он долго перелистывал страницу за страницей в поисках похожего спектра. Ничего, что могло бы заинтересовать. Странно… Начал искать среди комбинаций. Психлосские инженеры, работавшие на этом оборудовании, возможно, дали бы ему ответ и без справочника. Он почувствовал досаду на русских парней, которые из мести за полковника, устроили психлосам бойню. Те четверо, в охраняемой комнате, находились в тяжелейшем состоянии. Двое были простыми шахтерами, третий – управляющим, если верить одежде и документам, а четвертый – инженером. Мак-Кендрик очень сомневался, что сможет поставить их на ноги. Он извлек пули и зашил раны, но психлосы были все еще без сознания. А может, только делали вид? Они лежали в комнате, куда подавался дыхательный газ, привязанные к койкам, и часто-часто дышали. У доктора даже не было в распоряжении психлосского терапевтического справочника, который Джонни однажды видел. Компания предпринимала все усилия, чтобы возвращать на Психло мертвые тела, но гораздо меньше пеклась о поддержании здоровья психлосов. Факт наводил на мысль, что главной целью такого подхода было недопущение попадания тел к чуждым расам, а вовсе не сантименты. В комплексах вообще не было госпиталей, при том, что несчастные случаи при горной разведке бывали нередко. Вот, кажется, схожий спектр: медь! Теперь следующий фрагмент: олово! Он совместил два изображения – похоже. Олово и медь. Нет, еще что-то. Оставался небольшой участок спектра. Искать дальше, дальше… Нашел: свинец! В основном медь, немного олова и совсем чуть-чуть свинца. Он соединил три спектра в одну картинку – да, это, что нужно. Был еще один справочник по смешанным рудным залежам для проведения разведки с воздуха. А в нем десять тысяч разделов, и Джонни поначалу не хотел в нем копаться. Но оказалось, что работать с ним очень легко. Он открыл раздел «Залежи меди», затем – «Залежи олова» и «Залежи свинца», где и разыскал нужное кодовое изображение. И не только его, но и соотношения, приведенные к одиннадцатеричной системе. Коду соответствовало пять частей меди, четыре – олова, и две – свинца. Он поискал еще. В книгах людей такой комбинации соответствовала бронза. Это, по всей видимости, был очень стойкий сплав, сохранявший свои свойства сотни лет. Упоминался даже Бронзовый век, в то время орудия делались в основном из бронзы. Замечательно. Но Джонни показалось забавным, что развитая в техническом отношении раса вставляет бронзу в черепа.

Он вернулся с найденными материалами и обнаружил, что Мак-Кендрик с помощью молотка и подручного зубила расчленил череп на составляющие. Джонни с удовольствием пропустил бы данную процедуру…

– Мы просканировали весь череп, – доложил Ангус, – там только эта чудная штуковина.

– Я порылся в его карманах, – добавил Роберт Лиса, – он всего лишь чернорабочий. В удостоверении написано, что его зовут Кла, проработал сорок один год, на Психло у него три жены.

– Компания выплатит им пособия? – спросил Даннелдин.

– Нет, – ответил Роберт, показывая смятую бумагу. – Здесь также сказано, что ему исправно платили за мужские подвиги в Доме Компании. Только не знаю, как это понимать…

– Экономическая система поощрения патриархата, – съехидничал Даннелдин. – Мораль в рассрочку.

– Кончайте шутить, ребята! – оборвал их Джонни. – Так вот: предмет сделан из сплава под названием «бронза». К сожалению, сплав этот совершенно не магнитный.

Доктор стоял перед окончательно вскрытым черепом. С профессионализмом опытнейшего хирурга он отделил нечто, похожее на толстые нити. Так оно и было! Две плотно прижатые друг к другу полусферы, и вокруг каждой намотана нить.

– Я думаю, что это нервы, – сказал Мак-Кендрик. – Сейчас все узнаем. – Он осторожно освобождал предмет от обмотки. Сняв запекшуюся кровь, положил его на стол. – Не прикасайтесь! При вскрытиях это опасно.

Джонни пригляделся: тускло-желтого цвета, примерно с полдюйма. Ангус выхватил предмет пинцетом и заложил в анализатор.

– Он не полый. Сплошной кусок.

Мак-Кендрик достал маленький футляр с проводами и зажимами. Но, прежде чем присоединить контакты руками в перчатках, отвлекся на структуру нитей. Это была мозговая ткань, но как она отличалась от человеческой! Он взял пробы с нити и кожи трупа и понес их к старому, наспех собранному микроскопу. Он сделал с образцов срезы и посмотрел в окуляр. В удивлении присвистнул:

– Демоны состоят не из клеток. Не знаю, как у них с обменом веществ, но их структура не клеточная. Вирусная! Да, вирусная. – Он повернулся к Джонни. – Знаешь, похоже, эти громадины представляют собой вирусную субстанцию. Интересно чисто теоретически. Это означает, что их тела существенно плотнее наших. Возможно, для нас это и не важно. Давайте исследуем нити.

Он присоединил к концу нити зажим, а второй заземлил на руку. Замерил электрическое сопротивление нити, отступил и пропустил ток. У присутствующих зашевелились волосы: труп двинул левой ногой.

– Хорошо, – удовлетворенно произнес доктор. – У них не бывает трупного окоченения, гибкость сохраняется. Я наткнулся на центр, который отвечает за ходьбу.

Зрители были в ужасе, наблюдая, как Мак-Кендрик помечает бирками нерв за нервом, определяя их функции, а труп поочередно двигает то челюстью, то ухом, а то вообще высовывает язык. Мак-Кендрик невозмутимо комментировал:

– Собственно, ничего нового в этом нет. Обычные электрические импульсы, заменяющие команды мозга. Какой-то ученый делал подобные эксперименты еще тринадцать столетий назад. Он думал, что все тайны мысли в его руках, и сделал из этого культ под названием «психология». Теперь все забыто… Обыкновенная мышечная реакция. Я лишь систематизирую линии связи.

Все равно жутко! Забытые суеверия зашевелились в мужчинах. Одетые в перчатки руки Мак-Кендрика были испачканы зеленой кровью, а работал он с необыкновенным изяществом, пока не пометил полсотни нервных окончаний.

– Ну, теперь к главному! – сказал доктор, присоединяя контакты к нервам, снятым с бронзы.

Работа была нелегкая. В комнате холодно. От трупа тошнотворно попахивало. Мак-Кендрик, чувствовалось, порядком устал.

– Я не думаю, что этот кусок металла может привести к самоубийству, однако мы имеем великолепную возможность проверить. – Он указал на бирки. – Вкусовые и сексуальные центры находятся здесь, очень близко друг от друга. Теперь – эмоции и действия, вот здесь, с другой стороны. Этот металл был вживлен в младенчестве. Смотрите, с этой стороны черепа заметны шрамы. В таком возрасте кости еще мягкие и срастаются быстро.

– Как же он все-таки работает? – нетерпеливо гадал Ангус.

– Я думаю, – ответил Мак-Кендрик, – что центры действия и наслаждения замкнуты накоротко. Возможно, это сделано для того, чтобы психлос чувствовал себя счастливым только в работе. Но я не могу дать окончательный ответ, пока мы не рассечем нервы вот здесь. Полагаю, они вызывают удовольствие при совершении жестокости.

Неожиданно Джонни вспомнился Терл. Когда тот делал что-нибудь грубое, мерзкое, всегда смеялся и приговаривал: «Восхитительно!»

– В попытке сделать их просто трудолюбивыми, – продолжал доктор, – ученые просчитались, создав настоящих дьяволов.

С ним никто не мог спорить.

– Самоубийства им не помогут! – заявил Роберт Лиса. – Нам нужен другой труп. Есть ведь еще помощник управляющего шахтой, как сказано в бумагах, и оплата у него вдвое больше. На стол его!

Мак-Кендрик перешел к другому столу. Они поместили в установку другую голову. Было уже ясно, где искать. Они теперь всматривались в мозг того, кто носил имя Бло. Вдруг Джонни, с отвращением наблюдавший за работой и совсем было потерявший надежду, улыбнулся. В голове этого психлоса было… два металлических предмета! Выхватив рисунок, он кинулся к справочнику. Сомнений не оставалось: серебро! Когда он вернулся, Мак-Кендрик увереннее, чем в первый раз, заканчивал вскрытие. Он пометил точки соединения второго куска металла, прежде чем извлечь его. Тот оказался полым, но с тончайшей нитью внутри. Они предположили, что в других телах могут быть такие же. Мак-Кендрик простерилизовал находки. Джонни же располовинил серебряный предмет. То, что находилось внутри, напоминало элемент дистанционного управления.

– Странный какой-то нерв, – удивился доктор. – Не могу сказать точно, куда он ведет. Я поработаю с этим…

– Может быть, это резонатор? – предположил Джонни.

– Дифференциальный волномер, – убежденно заявил Ангус. – Вроде измерителя разности длин мыслительных волн.

Джонни не мешал им, но в нем засела идея, что все это сделано для того, чтобы создать импульс при определенном сочетании условий, который и побуждал к нападению или самоубийству.

– Есть во всем этом одна сложность, – задумчиво произнес Мак-Кендрик. – Вживлялась эта штука ребенку, а вот вытащить ее из мозга взрослого… Но я попробую.

Сам он при этом не верил в успех. Кроме того, живых психлосов всего четверо, да и те при смерти.

Часть 19

1

Хромой на заседании Совета пребывал в отвратительном расположении духа. Все теперь галдели, обсуждая старшего советника планеты Брауна Стаффора и выясняя его намерения. И этот черномазый африканец, и эта желтомордая азиатская обезьяна, и этот коричневый латиноамериканец, и эта тупая скотина из Европы… Неужели они еще не поняли, что он старается вовсю, чтобы сделать для людей как можно больше и лучше? Плюс ко всему, он теперь, после прихода наемников, представляет интересы пяти племен и является Верховным мэром Америки. Но они надумали проверить условия найма и затраты по нему, причем во всех деталях. А ведь какой кровью достались ему пункты договора! Сколько часов он бился, чтобы договориться с генералом Снитом. Планете же нужны вооруженные силы. У Верховного мэра Африки вызывал сомнение размер оплаты. Мол, сто кредиток в день на одного наемника – это чересчур, члены Совета, в крайнем случае, согласны на пять, но и это не что иное, как разбазаривание денег, приводящее к их обесцениванию. Споры, и споры, и споры, ковыряние в мелких незначительных вопросах. Браун поспешил удержать Совет хотя бы на цифре 5, не дай бог тот окажется решительнее. Его мозги в попытке решить проблему в свою пользу буквально одеревенели.

Сопровождаемый Ларсом в старый район, где обосновались наемники, Браун был немало смущен поведением их женщин, которые свободно расхаживали по улице без какой бы то ни было одежды. Генерал Снит, махнув рукой, назвал все это лишь забавами. По пути назад Ларс без умолку твердил ему о замечательном, выдающемся вожде древности, как его там… Биттер… Гитлер… Да, Гитлер! Каким тот был подвижником расовой чистоты и моральной честности. Расовая чистота нисколько не привлекла внимание Брауна, а вот слова «моральная честность» его заинтересовали. В этом плане его отец, можно сказать, был выдающимся человеком. Выслушивая бесконечные аргументы Ларса, он вдруг вспомнил свой разговор с Терлом, вполне дружелюбным созданием. Они говорили о рычагах воздействия. Если они есть, никто не помешает сделать все, что заблагорассудится. Звучит неплохо. Хромой Браун ухватился за эту идею. Он искренне надеялся, что Терл сочтет его послушной куклой, которой он всегда рад помочь и предложить дружбу. Ясно, что у него не было никаких рычагов воздействия на свой Совет. Он усиленно пытался разработать тактику, которая позволила бы ему и секретарю Совета получить полномочия в управлении планетой. Он вспомнил еще одну вещь, сказанную Терлом: хороший Совет – это послушный Совет. Да, это было бы неплохим вариантом: принять закон, затем арестовать возмутителей спокойствия или использовать их как рычаги воздействия. Что-то вроде этого… Мысль вспыхнула и крепко засела в его голове.

Браун поднял руку, требуя молчания:

– Мы сейчас же примем резолюцию о заключении контракта с наемниками, – сказал он, придавая голосу всю властность, на которую способен.

Все примолкли, а азиат запахнул свою одежду. Что в этом было – пренебрежение, вызов? Сейчас он получит!

– Я исхожу, – заявил Браун, – из моральных соображений.

Далее он произнес речь о морали как становом хребте любого общества, о том, что власти предержащие должны быть правдивы и честны, что не надо выносить сор из избы и раскрывать народу обстоятельства скандальных ситуаций. Это прошло неплохо. Все, разумеется, были согласны, что моральные качества руководства должны быть на высоте, невзирая на разность трактовок того или иного момента. Предложенная резолюция была принята незамедлительно, и любые возражения против соответствующего развития событий в государственном управлении привели бы теперь к смещению нарушителя с поста. На этот счет члены Совета были щепетильны. Итак, одна резолюция принята. Был объявлен перерыв. По возвращении в офис Браун и Ларс по крохам припоминали сведения о видеоклопах. Ларсу было кое-что известно. Вероятно, Терл покажет ему, где они установлены.

На следующее утро, когда все официальные лица покинули свои комнаты, Ларс, приличия ради, установил их в укромных местах, подключив к автоматическому записывающему устройству. Той же ночью Браун имел секретнейшую встречу с генералом Снитом, в результате которой дюжина женщин из наемников была принята на службу в отель, управляющий которого остался очень довольным, что заполучил красоток, способных сделать пребывание его гостей более комфортным, и предложил свои услуги в любом деле.

Терл высоко оценил мудрость Брауна и признался, что чрезвычайно горд тем, что его идеи пригодились. Хромой был весьма ему обязан и, вернувшись в офис, допоздна работал над этапами реализации своих планов. Особое место среди прочих проблем занимали провинности Тайлера, в отношении которого у Стаффора, наконец, были развязаны руки. Список этих провинностей получился длинным, а наказание явно запаздывало.

2

Ночь была безлунной. Ни один фонарь у клетки не горел. Часовому было приказано куда-нибудь исчезнуть. Браун уселся на землю. Терл нагнулся, опершись на барьер. Ларс Торенсон со словарем, освещенным переносным фонариком, пристроился между ними. Говорили они негромко. Ничто из их беседы не должно было проникнуть наверх. Сегодня великая ночь! Терл щелкнул челюстями. Волны энергии так и изливались из него. Это совещание было столь важным, столь значимым для исполнения задуманного, что он едва дышал. Однако голос должен быть спокойным, небрежным, услужливым. Конфликтные ситуации сейчас недопустимы. Чтобы контролировать ход событий, ему пришлось собрать в кулак всю волю. Браун шепотом докладывал, как он преуспел в раздувании подробностей шумного скандала в Совете. Он поочередно уединялся со всеми четырьмя Верховными мэрами и демонстрировал им записи, неопровержимо доказывающие, что их управление представляет собой сплошное нарушение их же собственных законов. Каждый имел возможность полюбоваться на себя, вытворяющего черт знает что с женщинами наемников, и мэры были вынуждены со стыдом согласиться, что это может стать позором для всего правительства. Ларс испытал некоторые затруднения, выискивая в психлосском словаре «стыд», но в конце концов нашел это понятие в разделе вышедших из обихода. Резолюция, предложенная Совету Брауном Стаффором при содействии секретаря, которой едва мог расписаться, а читать вовсе не умел, прошла. Вся власть Совета отныне оказалась главным образом в руках Брауна Стаффора как наиболее опытного и заслуживающего доверия советника. Остальные собрали пожитки и разъехались по домам. Отныне слово Брауна Стаффора стало законом для всей планеты. Терл решил, что по этому поводу не мешает выразить восторг, и не поскупился на похвалы в связи с проявлением государственного ума. Но Брауна, чувствовалось, что-то еще угнетало.

– Могу ли я еще чем-то помочь тебе? – спросил Терл.

Хромой издал глубокий, разочарованный вздох и извлек лист с обвинениями против Тайлера.

– Но теперь, – чуть слышно произнес Терл, – у тебя достаточно сил и полномочий, чтобы взять его в оборот. Обвинения серьезные?

– О да, – прошептал, светлея, Браун. – Он помешал переселению племени, проводимому по решению Совета. Похитил координаторов, убивал людей, крал принадлежавшее им и всячески нарушал их права.

– Да, – прошептал Терл, – это серьезно.

– И это еще не все! – горячился Браун. – Он устроил засаду на психлосский конвой, затеял беспощадную резню, завладел всеми машинами.

– У тебя есть доказательства? – задрожал Терл.

– Очевидцы из племени уже здесь. И видеозаписи нападения ночью были показаны здесь недалеко, в горах. Ларс снял копии.

– Я думаю, что всего этого более чем достаточно для совершения правосудия.

Слово «правосудие» было еще одним из найденных в словаре совсем недавно.

– Более того, – не унимался Браун, – когда он стащил два миллиона галактических кредиток, найденных в комплексе, там едва ли осталось три сотни. Это же грабеж!

У Терла перехватило дыхание: два миллиона галактических кредиток? Его золотые гробы меркли по сравнению с этим… Чудовищу понадобилась пара минут, чтобы привести мысли в порядок, после чего оно заявило Ларсу, что нуждается в новом картридже с дыхательным газом. Ларс передал ему один, не заметив, что электронное заграждение включено. А Терл, спохватившись лишь в последний момент, едва успел переключить контрольный тумблер. Заменив картридж, он стал лихорадочно гадать. Старый Намп? Должно быть… Этот идиот вовсе не такой простак. Он, наверное, столько наворочал за тридцать лет… Два миллиона галактических кредиток! Неожиданно Терл внес в свои планы коррективы. Он точно знал, что сможет сделать с этим. Эти два миллиона будут упрятаны в три-четыре запечатанных гроба с пометкой «Радиационное поражение», в них никто не сунется, и они пойдут прямо на кладбище. До этого у него были менее действенные варианты. Он отбросил все, и перед ним развернулась ослепительная перспектива – не только беспроигрышная, но и чрезвычайно прибыльная. Это безопаснее, чем все, что он задумывал раньше. Удобнее в реализации.

Тайная встреча в темноте продолжалась.

– Что? – прошипел Терл. – И в этом вся проблема?

Он точно знал, что к чему. Этот кретин не мог наложить лапу на его животное – Тайлера!

Хромой Браун прогнулся еще.

– У меня есть и другие причины свести с ним счеты…

– Гм-м, – промычал Терл, надеясь, что это прозвучит весьма деликатно и глубокомысленно. – Дай-ка подумать… Гм-м. Главное – заманить его в определенное место. – Обычная техника работы шефа секретной службы. – Невозможно пойти и схватить его, так как он неуловим или слишком хорошо охраняем, следовательно, правильнее всего заманить его сюда, подальше от охраны, а затем арестовать.

Браун чуть не подпрыгнул от внезапно нахлынувшей на него радости: вот так чудо-идея!

– Последний раз он проявлял свою деятельность, – прошептал Терл, – когда мы проводили телепортацию. Когда он узнает о следующей, непременно прибудет с налетом. Здесь ты и сможешь его схватить.

Хромому все было ясно.

– Но, – добавил Терл, – тут есть одна трудность. Он использует собственность Компании. Самолеты, оборудование. Если бы это принадлежало тебе, можно было бы приписать ему колоссальное воровство.

Хромой сник. Ларс уже повторил и пояснил, но он все никак не мог уловить сути.

– Так же он использует все остальное, – продолжал Терл абсолютно спокойно. – Да будет тебе известно, Межгалактическая Рудная Компания заплатила правительству Психло триллионы кредиток за эту планету. Вся Земля – собственность Компании!

Ларсу приходилось одновременно следить за речью психлоса и шарить в старом английском словаре в поисках, что же такое триллион, объясняя все Брауну. В конце концов он понял главное: это неизмеримая уйма денег.

– Считается, что ресурсы планеты, – сказал Терл, – полностью выработаны. Ложь! Планета не «выработана» до тех пор, пока не доберешься до жидких слоев. Теперь ее стоимость – несколько миллионов кредиток. – В действительности, Терл знал, – сорок триллионов, но он решил сбить Брауна с толку. Кажется, ему это удалось… – Я, – шептал он, – постоянный агент и представитель Компании и уполномочен распоряжаться ее собственностью по своему усмотрению. – Все было враньем, но надо же замести следы. – Конечно, вам это понятно. Скотине Тайлеру тоже, и именно поэтому он оставил меня в живых.

– О! – вырвалось у Брауна. – Это-то и не давало мне покоя. Я не понимал, как кровопийца, прикончивший братьев, оставил в живых тебя.

– Что ж, теперь тебе известен секрет, – сказал Терл. – Он и сам пытался вести со мной переговоры о выкупе планеты. Чувствует, что может бродить по ней, в полной мере используя имущество Компании. Конечно, я и слушать об этом не захотел, зная его скверный нрав.

Хромой был буквально подавлен тем, какую ловушку расставил для него Тайлер. Ему показалось, что земля разверзается под ногами.

– Он знает, где эти два миллиона? – спросил Терл.

– Да.

Боже мой, как же он, Браун, был слеп! Тайлер купил бы и Компанию, и планету… А что бы стало с ним, Брауном?

Терл все предусмотрел.

– Ему, этому животному, я ничего не намерен продавать. Я думал о тебе.

У Хромого вырвался вздох облегчения. Он огляделся по сторонам и подался вперед, не в силах выжидать задержек с переводом.

– А не продашь ли ты Компанию и планету мне? Я имею в виду всех нас.

Терл задумался.

– Разумеется, стоимость высока, но, понимая, каковы теперь обстоятельства, пожалуй, могу…

Браун был достаточно сведущ в экономике. Он знал, как показать себя на высоте.

– С соответствующим договором?

– О, конечно! – заверил Терл. – Договор вступит в силу с момента подписания. Но его нужно зарегистрировать на Психло, таков порядок.

Черт возьми, да попытайся он в самом деле такое предпринять, испарят немедленно… Он опять притворился, что сел дыхательный картридж, и выиграл дополнительное время. Существовал определенный порядок списания планет. Компания ведь никогда не покупала их. Кроме того, всегда оставалась масса оружия. Землю же Терл твердо решил уничтожить. Он постарался взять себя в руки. Так, если он уничтожит планету, от договора о продаже останется пепел. Отлично! Компании понадобится не меньше двух лет для контратаки. У него очень много времени. Да, он со спокойной душой может подписывать фальшивку.

Тайное совещание возобновилось.

– Для реализации плана тебе необходимо выполнить следующее: вернуть мне рабочее помещение, дать возможность расчистить и восстановить перевалочную станцию, обеспечить меня всем необходимым, а также предоставить мне силы для надлежащей защиты от нападения.

Стаффор заколебался.

– Я же должен захватить два миллиона в представительство Компании на Психло, – сказал Терл. – Ты не думай – я не вор!

Стаффор принял довод.

– Кроме того, необходимо составить акт о продаже планеты и отделения Компании здесь, чтобы заручиться законностью действий, – убеждал Терл. – Я не хочу, чтобы ты остался без акта. Я хочу быть честным в отношении тебя.

Стаффор неуверенно поддакнул, все больше склоняясь к тому, что Терл намерен вести дела честно. Но все же еще сомневался.

– Если у тебя будет договор о продаже, ты станешь владельцем планеты, а значит – шахт и всего оборудования, и никакой Тайлер тебе уже не сможет помешать.

Стаффор выпрямился. Он почувствовал прилив энергии.

– Непременно, – продолжал Терл, – предай гласности сообщение о предстоящей телепортации на Психло. Стоит ему узнать, тотчас примчится сюда и попадет в твои руки.

Решено! Браун хотел было протиснуться через ограждение для рукопожатия, но Ларс вовремя напомнил, что оно под током. Браун отскочил и завопил:

– Я составлю акт! – Потом снова перешел на шепот. – Да, составлю. Все твои условия приняты. В точности так и сделаем, как ты сказал.

Он рванулся к наземной машине, но перепутал направление. Ларсу пришлось встряхнуть советника и подтолкнуть в нужную сторону. По дороге в Денвер Хромой с обезумевшим взглядом не переставал повторять:

– Теперь все… Правосудие свершится…

Терл не верил счастью. Он содрогался всей тушей, едва сдерживая распиравший его смех. Он это сделал! Он станет богатейшим из ныне здравствующих психлосов! Успех! Могущество! Ему удалось! Но еще ему хотелось бы, чтоб Земля непременно разлетелась в прах. После того, конечно, как он покинет ее.

3

Джонни бросал камни вниз, к затерянному в горах озеру, настоящему внутреннему морю, вытянутому до самого горизонта. Над ним зарождалась буря – достаточно обычное для этих мест явление. Склон, на котором Джонни стоял, обрывался над озером почти отвесно, футов на двести. В результате разрушения или вулканического выброса на северо-востоке склон был усыпан камнями величиной с кулак, словно предназначенными для метания. Джонни взял себе в привычку ежедневно приходить сюда, за несколько миль от шахты. Здесь, в экваториальной зоне, было жарко и влажно, но ходьба приводила его в норму. Хищников он не опасался, так как постоянно носил с собой оружие. Звери беспокоили, но не нападали. Здесь простиралась дорога – должно быть, психлосы протоптали, спускаясь от шахты. Дорога эта пересекала склон и спускалась к озеру, где был своего рода пляж. Но психлосы не любят купаться, поэтому приходили сюда скорее всего покататься на лодке.

Джонни читал, что район этого озера самый густонаселенный на континенте. Здесь в свое время жили несколько миллионов человек. Психлосы же давным-давно сделали свое дело и здесь, не оставив ни людей, ни хижин. Джонни всегда удивляло, почему чудовища охотятся в основном на людей. Доктор Мак-Кендрик объяснял, что дело в симпатической нервной системе психлосов: страдания животных доставляли им меньше наслаждения, или, возможно, потому, что люди походили на них самих – две руки, две ноги, прямая походка. Даже их отравляющий газ, ориентированный на одушевленных существ, был в гораздо меньшей степени опасен для четвероногих и рептилий. Так было сказано в психлосской инструкции по применению. Чудовища истребляли существ с высокоразвитой центральной нервной системой. Но, так или иначе, дичи вокруг полно, и звери, заслышав человека, не убегали, как от психлосов. Джонни догадался: у людей нет того резкого, неприятного запаха, как у тех.

Буря накатывалась все ближе. Джонни взглянул на далекую базу: готовы ли там к приближению непогоды? Он заметил, что от шахты отъехала трехколесная машина, едва различимая из-за расстояния. Кто-то хочет видеть его, или это обычная вылазка?

Джонни в раздумьях побрел назад к скалам. Дела шли из рук вон плохо. Один из психлосов умер, остальные едва держались. Примерно у трети покойников обнаружили по две отметины в голове, и Мак-Кендрик теперь тренировался в извлечении металла без риска для жизни психлосов – в надежде, что это удастся реализовать на ком-нибудь из оставшейся тройки. Двое из них имели в черепах по два объекта. Будет ли для них радостным избавление от этих страшных приспособлений? Возня с трупами была Джонни не по душе. Он старался думать о чем-нибудь другом. Во время боя он неожиданно осознал, что управляет летающей платформой двумя руками! Мак-Кендрик был убежден, что стрессовая ситуация заставила другую часть мозга взять на себе утраченные функции первой. Джонни не поверил, считая, что это он сам, усиленно тренируясь управлять своими нервами, добился успеха. А начинал он с простых контролируемых движений рукой и ногой. С каждым днем дело шло все лучше, и теперь Джонни мог даже бегать. Без посоха. Мог метать дубинку. Чувство беспомощности понемногу покидало его.

Он подобрал камень и швырнул. Тот, описав дугу вдоль склона, поднял на воде маленький всплеск, звук которого дошел до Джонни секундой позже. «Совсем неплохо», – сказал себе Джонни.

Буря надвигалась большой темно-серой стеной. Джонни обнаружил, что трехколеска почти уже рядом с ним. Остановилась. Он не узнал водителя и подошел ближе, всматриваясь. Оказалось, это его третий «двойник», Стормалон. На самом деле парня звали Стан Ставерглер. Он был из норвежской группы, в далеком прошлом эмигрировавшей в Швейцарию. Ему удалось скрыть имя и происхождение, но не манеры. Каждое движение выдавало в нем принадлежность к шотландцам. Он был одного роста и телосложения с Джонни, с такими же голубыми глазами, но более темными волосами и загорелой кожей. Со времени разработки золотой жилы он нисколько не заботился о поддержании сходства и даже подрезал снизу свою бороду. Стормалон преподавал в Академии. Ему, талантливому пилоту, нравилось обучать новичков. Парень где-то разыскал летный костюм, белый шарф, огромные очки и с удовольствием все это носил. В общем, любил немного покрасоваться.

Они похлопали друг друга по спинам и улыбнулись.

– Мне сказали, что ты здесь бросаешь камни в крокодилов, – сказал Стормалон. – Как рука?

– Ты, наверное, видел последний бросок, – отвечал Джонни. – Слона бы я не убил, но вон туда достал.

Они подошли к большому плоскому камню и уселись на него лицом к озеру. Шторм набирал силу, но они не спешили уходить. Обычно Стормалон не отличался разговорчивостью, сейчас же у него была масса новостей. Ему пришлось чуть ли не носом землю рыть в поисках Джонни. В Америке никто ничего не знал, и Стормалон направился в Шотландию, чтобы найти друга или услышать что-либо о его местонахождении. От Крисси сердечный привет. Глава фиргусов просил засвидетельствовать свое уважение, подчеркнуть, не почтение, а уважение. Тетка Элен низко кланяется, она теперь замужем за пастором, живут в Шотландии. О Джонни же Стормалон услышал от координаторов, вернувшихся в Шотландию после миссии к племенам наемников. О, этот наемный сброд теперь обосновался в Денвере. Страшные люди. Стормалону приходилось сталкиваться с ними. Привезли тело Аллисона для захоронения. Его убийство вызвало в Шотландии бурю негодования. Но Стормалон не за этим искал Джонни. Во время перелета с ним приключилось нечто необыкновенное.

– Ты говорил, – напомнил Стормалон, – что возможно новое вторжение на Землю? Похоже, так оно и есть…

Он летел в Шотландию по Северному Полярному кругу на обычном боевом самолете. Уже достигнув острова, он сначала по приборам, а потом и просто через окно кабины увидел невероятных размеров летательный аппарат. Он подумал, что вот-вот врежется в него. Объект закрыл весь экран. И вдруг – ничего нет.

– Ничего нет? – удивился Джонни.

– Да. Самолет врезался в твердое тело, которого на самом деле не было. Прямо в небе, понимаешь? Огромный, во все небо – и нет его. В сумке у меня есть снимки изображений с экранов.

Джонни просмотрел их. Это была сфера, опоясанная кольцом. Не похоже ни на что из виденного раньше. Громадина. В углу четко просматривались Оркнейские острова. Летающий объект, насколько можно судить, в поперечнике был равен расстоянию от середины Шотландии до островов. На втором снимке самолет был охвачен вспышками выстрелов. А на третьем – таинственная сфера исчезла…

– Корабль, которого не было… – задумчиво произнес Стормалон.

– Свет… – Джонни вспомнилась одна теория. Эта штука могла двигаться быстрее света. А изображение ее отстало. – Знаешь, это догадка, но я как-то читал, что если предмет движется быстрее света, то кажется невообразимо огромным. Я читал это в книгах по ядерной физике, но почти ничего не понял.

– Да, возможно, – согласился Стормалон. – И старуха говорила, что он не столь велик.

- Старуха?

Когда первый испуг прошел, Стормалон прокрутил записи назад. Оказалось, что он не заметил появления на экране Шотландии.

– Ты знаешь, как это бывает: усталость от долгого перелета, рассеянное внимание, недостаток сил, такое случается с курсантами – реакция притупляется как раз тогда, когда требуется повышенная собранность.

Просмотр записей вспять выявил маленький след, поднимающийся от фермы к западу Кинлохберви.

– Ты знаешь это местечко на северо-западе Шотландии?

Стормалон сбросил скорость и вышел на эту точку для обстрела или разведки. Там образовалось лишь выгоревшее пятно, вокруг фермы в основном торчали скалы, других повреждений или противника он не обнаружил и приземлился рядом с фермой. Вышла старая женщина, ошеломленная появлением двух гостей с неба в один день. Живя здесь, она годами не видела чужаков. Она усадила Стормалона за стол, напоила травяным чаем и показала подаренный складной нож.

– Складной нож? – Джонни, всегда очень серьезный и собранный, вдруг заинтересовался сущим пустяком. – Помнишь, мы находили такие в развалинах старинных городов?

– Да, только этот совсем новый и блестящий. Но слушай же дальше. Старуха вспомнила, что вычесывала шерсть своей собаки, как вдруг почувствовала сзади легкий порыв ветра. Она обернулась и увидела перед собой маленького серого человека. За ним был большой серый шар, опоясанный кольцом. Он приземлился как раз там, где обычно паслась корова. Совсем без звука, словно специально, чтобы напугать старушку. Она пригласила этого маленького человека на чашку чая, как и меня, но, в отличие от него, я спустился вниз с грохотом и представился. Маленький серый человек выглядел даже привлекательно. Ростом значительно меньше, чем обыкновенные люди, с серыми волосами, в сером костюме. На ремне, охватывающем шею, висела какая-то коробка. Человек что-то сказал в коробку, и та заговорила по-английски. Он говорил тихо, но с интонациями и выражением, а коробка – монотонно и механически.

– Вокодер, – догадался Джонни. – Портативное устройство для перевода. Описано в психлосских книгах, но психлосы не пользуются такими.

– Может, и так… Далее маленький серый человек спросил женщину, есть ли у нее какие газеты. Нет, конечно, она и в глаза их не видела, но есть люди, у которых газеты имеются. Затем он спросил у нее о книгах по истории. Доброй женщине так не хотелось разочаровывать пришельца, и она сказала, что слышала об этих книгах, только у самой нет ни одной такой. Ей было трудно понять гостя, но тот изо всех сил пытался объяснить, что ему нужна хоть какая-нибудь бумажка, где было бы что-либо напечатано. Это дало толчок. Женщина вспомнила о новых кредитках, которыми с ней расплатились за шерсть.

– Кредитки?!

– Ах да, ты же еще не видел! – Стормалон пошарил в кармане и извлек одну. – Теперь нам платят вот этим.

Это был банкнот… Банка планеты Земля. Джонни внимательно осмотрел его. И вдруг глаза его остановились на картинке… Его собственная персона с оружием в руках. Джонни так смутился, что даже не задумался о сходстве.

– Как бы то ни было, – продолжал Стормалон, – старуха взяла это именно из-за картинки. Одну бумажку она сразу повесила на стену. Вторую отдала маленькому серому человеку за нож.

– Я думаю, недорого за нож такого качества, как ты говоришь, – заметил Джонни.

Стормалон как-то не подумал об этом…

Необычный гость спокойно допил чай, аккуратно упрятал банкнот между металлическими пластинками, положил во внутренний карман и, поблагодарив хозяйку, направился к кораблю, где сказал что-то тому, кто был внутри. Он попросил женщину не подходить близко и закрыл за собой дверь. Из шара вырвалась струя пламени, шар поднялся, стал размером во все небо и исчез. Да, наверное, Джонни прав, скорость была сверхсветовая. Но объект не летал, как наши самолеты, и не телепортировался. А маленький серый человек, похоже, не был психлосом.

Джонни напряженно замер: неизвестная раса? Проявляют интерес к Земле, когда психлосов уже нет? Озадаченный, он молча уставился на озеро. Шторм усиливался.

Невозмутимый Стормалон раскрыл планшет для карт.

– Тебе письмо от Кера, – сказал он. – Несчастный так настаивал, чтобы я непременно передал письмо в твои собственные руки. Я твердо пообещал, но он все равно добавил, что, если ты не получишь его послание, произойдет катастрофа. Вот, читай.

4

Конверт был из материала, который используется для огнеупорных прокладок. Вверху было выведено: «Страшная тайна». Джонни посмотрел конверт на свет, все больше меркнувший от надвигающейся грозы. На взрывчатку вроде не похоже. Вскрыл. Конечно, это каракули Кера. Его полуграмотные закорючки едва ли были безупречны с точки зрения психлосского языка, но содержание доносили вполне. Джонни читал: «Страшная тайна. Адресат известен. Как ты знаешь, личная переписка запрещена правилами Компании, и отправка этого письма может стоить мне трехмесячного жалования. Но перед отбытием ты просил написать при возникновении определенных ситуаций и отдать пилоту, который быстро доставит тебе весть. Итак, без имен. Похоже, началось! Вот и пишу тебе, несмотря на то, что Компания срежет мне плату. Последствия обнаружения этого текста ужасны. Вчера этот горе-летчик, этот дубина Ларс, считающий себя чемпионом по боевому пилотажу с подачи того, кого я не называю из соображений безопасности, сломал свою дурацкую шею и нанялся помощником «сам знаешь к кому», спустился вниз и теперь ведет к тому, чтобы всем психлосам установить устройства подачи и насосы для дыхательного газа в старом офисе. Насколько я знаю, помогать они не желали. Да и, как ты тоже догадываешься, не будут. Похоже, они уверены, что ты знаешь, кто убил старого. Второй, которого убили вместе со старым, успел что-то рассказать им, за что и поплатился. Они не намерены ничего делать «известно для кого» и вообще сотрудничать «известно с кем», так как уверены, что «известно кто» взорвет их к черту. Все вентиляционные устройства и насосы подачи газа в этой секции взорваны, и вряд ли там кто-либо сможет работать без дыхательной маски. Этот олух, чемпион по боевым полетам, ни разу не воевавший и сломавший себе шею, пришел ко мне, и я сказал, что смогу отремонтировать «известно чьи» помещения, но мне понадобятся кое-какие комплектующие. Возможно, даже с других шахт, так как здесь все поломаны. Он ответил, что есть распоряжение Совета, и я могу быть уверен что получу все необходимое. Я накатал им потрясающий план проведения ремонта с указанием массы комплектующих и теперь тяну резину, как могу. Мне сказали, что «известно кто» на Совете заявил, что это секретное и безотлагательное дело, они торопят меня и обещают дополнительную плату. Ха-ха! Но я вожу их за нос, да будет тебе известно. Тебе же теперь лучше быть здесь, так как я заявил им, что нуждаюсь в помощниках, конечно, не назвав твоего имени, а то «сам знаешь кто» подпортит нам воздух в шахте. Итак, ты знаешь, что к чему, а мои когти уже болят от писанины, но я носом чую, что надо поторапливаться, хотя сам буду тянуть столько, сколько смогу, заказывать ненужные запчасти для газового насоса, который не работает и не будет. Ха-ха! И вот это личное письмо может стоить мне трехмесячного жалованья. Так что, если меня заметут, с тебя причитается. Ха-ха! Порви это письмо, если не хочешь, чтобы оно стоило мне не только трехмесячного жалованья, но и моей мохнатой шеи. Ха-ха!»

Джонни перечитал и, выполняя просьбу, порвал.

– Когда это передано? – спросил он Стормалона.

– Вчера утром. Мне же еще нужно было найти тебя…

Джонни посмотрел на озеро. Буря набрала силу и надвигалась стеной черного хаоса. Она была уже почти над ними. Джонни подтолкнул Стормалона к машине. В молчании они отправились через саванну. Прорвались первые раскаты грома, и дождь хлынул на землю ручьями.

Джонни знал, что ему немедленно нужно в Америку.

5

– Это же ловушка! – горячился Роберт Лиса.

Джонни, добравшись до базы, коротко изложил содержание письма Кера. Он приказал немедленно проверить самолет Стормалона и держать его в готовности. Со Стормалоном прилетел второй пилот, который стоял теперь рядом с подошедшим к ним Ангусом. Джонни взглядом сравнивал двух парней.

– Ты что, доверяешь этому твоему… Керу? – допытывался Роберт Лиса.

Джонни не ответил. Он обрадовался, что Ангус порядком смахивает на второго пилота, если же ему подкрасить немного бороду и переодеться – сходство будет полным.

– Ответь же мне! Охота рисковать жизнью…

Роберт был так возбужден, что, не переставая, ходил взад-вперед по подземной комнате Джонни. Речь его все время срывалась на шотландский диалект.

– Я должен лететь немедленно, – отрезал Джонни.

– Нет! – сказал Даннелдин.

– Нет! – повторил Роберт Лиса. После короткого обмена фразами с полковником Иваном координатор, увлекшись, воскликнул по-русски:

– Ни-ет!

Джонни попросил Ангуса поменяться одеждой со вторым пилотом.

– Тебе лететь не надо, Ангус. Ты поспешил согласиться.

Ангус ответил решительно:

– Я лечу! Буду молиться об удаче и полечу с тобой, Джонни.

Стормалон и Джонни стояли перед огромным психлосским зеркалом. От тропического солнца кожа Джонни потемнела, и разница их была не столь заметной. Борода Стормалона была несколько другого цвета, но краска исправит положение. У Джонни на лице был небольшой шрам, почти заживший. С этим ничего нельзя было сделать, и он надеялся: люди подумают, что Стормалон попал в какую-то переделку. Но шрам можно и прикрыть повязкой! Вот, пожалуй, еще существенная разница: форма бороды. Ангус принес набор всяких принадлежностей, и Джонни, сделав несколько проходов, аккуратно подровнял свою бороду так, чтобы она выглядела, как у Стормалона. Потом они поменялись одеждой. Джонни глянул в зеркало: порядок… Он вполне может сойти за Стормалона: огромные очки, белый шарф, кожаная куртка – все на месте. Но, кроме внешнего сходства, следовало еще поработать над произношением. Джонни подстроил голос под Стормалона. Потом попробовал тот. Стормалон не картавит. Окончил университет. Говорить помягче? Джонни попытался. Получилось!

Все присутствовавшие были очень взволнованы. Русский здоровяк до хруста сжимал пальцы. Битти Мак-Леод заглянул в комнату и шагнул вперед. В глазах паренька застыла мольба.

– Нет! – решительно заявил Джонни. Гордость гордостью, но дело это смертельно опасное. Потом, правда, он смягчился. – Ты будешь помогать полковнику Ивану.

Битти сглотнул комок. Ангус закончил приготовления и убежал. Из ангара, где готовили самолет, доносились лязг металла и жужжание дрели. Джонни кивком подозвал Ивана. Тот подошел с координатором.

– Перекрой наглухо американскую базу, полковник. Все двери. Чтобы никто не мог войти, кроме нас. Закрой прочно, как только сможешь. То же самое сделай с арсеналом обычных и ядерных вооружений в тридцати милях к северу. Опечатай его. Укрой каждый автомат, все, что не используется шотландцами. Сделаешь?

Отряд полковника готов. Сделает все необходимое. Джонни подозвал Даннелдина и сэра Роберта, и они уединились. Джонни коротко обрисовал то, что им в точности надлежит сделать в случае его гибели. Те были необычайно сосредоточенны и явно беспокоились за него. Отчаянная дерзость его плана могла оказаться беззащитной перед любой случайностью. Но они все сделают, чтобы помочь.

– И еще, Даннелдин, – сказал Джонни. – Сделай так, чтобы в американскую Академию в течение двадцати четырех часов прибыл пилот для выполнения обязанностей Стормалона, который при удачном стечении обстоятельств будет выполнять особое поручение.

Даннелдин кивнул.

От старухи, пришедшей с гор Луны, надо было разузнать все. У нее был мешок с едой, несколько бутылок сиропа и большой сэндвич из просяного хлеба с жареным мясом африканского быка. Она стояла здесь же, пока Джонни не подкрепился. Сэр Роберт упаковал еду, а Даннелдин – бутылки, после чего они пошли в старую психлосскую операторскую. От самолета все еще доносились удары молотка и жужжание дрели – Ангус занимался проверкой работоспособности. Джонни взял несколько ярдов бумаги из печатающего устройства и просмотрел сводку, определяя районы плохой погоды по переговорам пилотов. Так, так… Два упоминания об аппарате размером во все небо! Похоже на то, что рассказывал Стормалон. И в обоих случаях упомянут маленький серый человек. Одно сообщение из Индии, другое – из Южной Америки.

– Везде попадается маленький серый человек, – пробормотал Джонни.

Даннелдин и сэр Роберт смотрели в распечатку через плечо Джонни, любопытствуя, о чем он говорит.

– Стормалон вам все объяснит, – бросил Джонни. – Мы, несомненно, представляем какой-то интерес для внеземной цивилизации. Поддерживайте эту базу, да и любые другие, используемые для обороны, в состоянии полной боевой готовности…

Звуки молотка и дрели стихли, и они пошли к самолету, который был развернут к двери ангара. Стормалон со вторым пилотом были уже там.

– Вы остаетесь, – сказал им Джонни. – Оба. Ты, – он надавил пальцем на грудь Стормалона, – будешь мной. Делай что-нибудь каждый день, носи мою одежду и бросай камешки. А ты, – он указал на второго пилота, шотландца, которого звали Дарф, – будешь Ангусом!

– Я не смогу делать того, что может Ангус! – воскликнул второй пилот.

– Сможешь, – твердо сказал Джонни.

Русский, вбежавший в ангар с улицы, доложил, что все чисто, не слышно никаких посторонних звуков, ничего не видно даже на приборах. Теперь английская речь Джонни имела шотландский акцент. Они с Ангусом забрались в кабину. Роберт Лиса и Даннелдин забросили им мешок с едой и теперь стояли внизу и просто смотрели на Джонни. Что-то вертелось на языке, что-то хотелось сказать, но ни один, ни другой не могли вымолвить и слова. Битти стоял в сторонке и робко махал рукой.

Джонни захлопнул кабину. Ангус поднял вверх большой палец. Джонни дал механикам сигнал выкатывать их наружу и сжал рычаги. Он оглянулся назад. Никто из аэродромной команды и людей у ангара уже не махал. Пальцы Джонни надавили на кнопки панели управления. Стормалон, затаив дыхание, наблюдал, стоя у двери. Он знал, что Джонни – пилот, которому нет равных, но видеть такой быстрый взлет боевого самолета, с таким резким набором высоты и выходом на сверхзвуковую скорость ему приходилось впервые. Звуковая волна ударила назад, эхом откатившись от африканских гор. Или это был раскат грома, поглотивший летящую машину? Вспышка молнии, еще раскат… Люди все еще стояли у дверей ангара, глядя туда, где в пелене облаков уже исчез самолет.

Да, Джонни умчался в Америку. Никому из его друзей это не нравилось. Совсем не нравилось.

6

Уже темнело, когда они приземлились на старом летном поле Академии. Горело лишь несколько огней. Взлетное поле не было постоянно действующим, никто не заботился о его освещении, поэтому пришлось садиться по приборам. Дежурный офицер спал, и им пришлось будить его для доклада:

– Стормалон Стан Ставенглер, пилот, Дарф Мак-Налти, второй пилот, возвращаются из Европы, учебно-боевой самолет 86290507918. В ходе полета происшествий не было.

Дежурный офицер занес все это в журнал, но не потрудился даже дать им расписаться и вновь приготовился ко сну.

Джонни представления не имел, где находятся койки Стормалона и Дарфа, просто забыл поинтересоваться. Стормалон, возможно, обитал в отделении старших курсов. А Дарф… Он нервно соображал, как быть. «Дарф» тащил переполненную сумку с едой, а другую с инструментами. Ладно, Стормалон у них – ас и, наверное, может кое-что себе позволить. Джонни взял сумки и передал их курсанту:

– Пожалуйста, забрось это в мою комнату. Курсант уставился на него: Стормалон всегда таскал сумки сам.

– Нам пришлось быть несколько дней без сна, и почти все время в полете, – объяснил Джонни и зевнул.

Курсант пожал плечами и взял сумки. Джонни пропустил его вперед и пошел следом. Они вошли в отдельную комнату. Все в порядке – на стене норвежский пейзаж вышивкой. Стормалон любил обставлять быт с комфортом. Курсант бросил сумки на стол и направился к выходу. Но Ангус тоже не знал, где место Дарфа. В спешке Джонни отобрал половину продуктов и инструментов, сунул курсанту и сказал:

– Помоги и Дарфу.

Курсант глянул на него с явным недовольством.

– Видишь ли, он поранил руку когда играл в кегли, – загнул Джонни.

– Похоже, вашей физиономии тоже перепало, сэр.

Курсант был сонный и злой, но, кажется, Джонни с Ангусом выкрутились.

Восхитительное начало, думал Джонни. Сэр Роберт наверняка бы стал теперь распространяться о стратегическом расчете. Надо планировать любую операцию, сказал бы он. Все случайности должны быть предусмотрены.

Ни курсант, ни Ангус не вернулись, и Джонни решил, что все обошлось как нельзя лучше. Он быстро разделся, нырнул в постель Стормалона и тотчас уснул… Но вот уже кто-то будит его, тряся за плечо. Он вскочил и потянулся за оружием. На него смотрела психлосская маска, а на плече лежала когтистая лапа.

– Ты получил мое письмо? – прошептала маска.

За окном было уже светло. Кер отступил на шаг, озадаченно разглядывая Джонни. Потом психлос-карлик на цыпочках пробрался к двери, убедился, что она заперта, осмотрел комнату на предмет «клопов» или иной какой технической начинки и вновь подошел к Джонни.

– Неужели заметно? – буркнул Джонни, отводя волосы со лба.

– Для какого-нибудь олуха, конечно, нет, – ответил Кер. – Но ведь мы вместе с тобой в шахтах пуд соли съели. Уж я-то тебя каким хочешь узнаю…

Он сунул свои когти в ладонь Джонни.

– Добро пожаловать в хорошую западню, Джонни… Я имею в виду Джонни, расписавшегося как Стормалон. Пусть руда идет и тачки катятся!

Джонни принужденно улыбнулся: Кер всегда был немного клоуном. Тот же придвинулся совсем близко.

– Ты знаешь, тебя тут могут прикончить. Кое-что просочилось сквозь стены. Если ты или я ошибемся, ставь на нас крест. Осторожность, да! У тебя часом не уголовное прошлое? Нет? Будет! Ведь перед тобой – закоренелый уголовник. Кто приехал с тобой? Дарф – кто он?

– Ангус Мак-Тэвиш, – ответил Джонни.

– О, это лучшая новость после твоего прибытия. Человек с головой! Как он здорово в железках разбирается… Итак, наши действия? Что сперва?

– Сперва я оденусь и позавтракаю, – сказал Джонни. – В столовой мне показываться нельзя. Стормалон был инструктором у большинства курсантов.

– Точно. А я в то время готовил операторов техники. Знаешь, я ведь тут кучу всяких дел переделал. – Пока Джонни одевался, Кер болтал без умолку. – Эта Академия – так здорово! И курсанты… Я рассказываю им о том, как ты учился, что делал. Много, конечно, привираю, но это для их воспитания. Они знают, что я вру, но им это нравится. Тридцать девять тонн руды в час никому не сделать. Но ты же понимаешь. Ты знаешь меня. Работа эта мне по душе. Веришь, впервые радуюсь, что я маленького роста. Я немногим выше тебя и, Джонни, разрази меня гром, если кто-нибудь смог бы еще сделать это: я ведь убедил их, что я – получеловек! – Он сидел на кровати, прогнувшейся под его тушей чуть ли не до пола, и хохотал. – Круто, правда? Прикинь – получеловек! Я наплел им, что моя мама, психлоска, переспала со шведом… Ха-ха!

Джонни, облачившийся в одежды Стормалона, несмотря на серьезность момента, тоже не удержался от хохота.

Но Кер вдруг перестал смеяться и задумался.

– Знаешь, Джонни, – его дыхательный клапан быстро поднимался и опускался, – впервые в жизни у меня есть друзья.

Проглатывая на ходу завтрак и запивая водой, Джонни сказал:

– Слушай, что тебе следует сделать. Спустись к начальнику Академии и доложи, что Стормалон и Дарф командируются в твое распоряжение для выполнения спецзадания. Я уверен, у тебя есть полномочия, данные на самом верху.

– О да, я получил их, – ответил Кер. – Мне ими уже все мохнатые уши прожужжали. Наседают на меня, чтобы я закончил обменную установку для дыхательного газа. Но я сказал, что мне нужна помощь и комплектующие с корнуолльской шахты.

– Отлично. Скажи им также, что Даннелдин будет здесь через пару дней и заменит Стормалона на инструктаже. Наплети, что школе грозит разрушение. Потом возьми закрытый автомобиль, поставь перед входом, усади «Дарфа», возвращайся сюда, и мы отбываем.

– Делай то, делай се… – ворчал Кер, уходя.

Джонни проверил лучевое оружие и сунул в карман. Через пару часов станет ясно, что за игру ведет Кер. А пока…

7

До машины удалось добраться без трудностей, если не считать беззлобных шуток проходящих мимо курсантов типа «Что, шмякнулся где-нибудь?» – по поводу повязки Джонни или «Поссорился с кем-то, Стормалон? Наверное, из-за той девчонки в Инвернессе?» Машина оказалась загруженной так, что пассажирам было тесно даже в огромных психлосских креслах. Кер гнал ее по равнине с легкостью, за которой стояли годы и тысячи часов за баранкой. Джонни и не знал, что Кер водит наземную машину. Причем у малыша получалось даже лучше, чем у Терла.

– Я сказал им, – признался Кер, – что вы едете за всем необходимым в Корнуолл. Я также должен присмотреть за разгрузкой самолета.

– Пока тут нет никакого преступления, – отозвался Джонни.

Это задело Кера, и он погнал автомобиль на огромной скорости. Здесь, по камням! Ангус зажмурился и сжался.

– Здесь пара дыхательных масок и баллоны. Мы пустим газ по этим трубкам. Маловато для меня, но вам хватит, – сказал Кер.

Они послушно надели маски. Маски чинко, переделанные для человека, были несколько неудобны. Джонни не задумывался о скорости. Какое-то время он просто наслаждался прекрасным днем. Вся долина казалась коричневой, а на возвышенностях белел снег. Он же устал от южной жары и сырости. Было так приятно вернуться домой. Он мгновенно вышел из этого сладостного состояния, когда машина с визгом затормозила у клетки. Кера, кажется, мало заботило, каково придется двигателю. Он высунулся в окно и крикнул:

– Здесь!

Терл! Это был он, опирающийся лапами на решетку. Электричество было отключено.

– Давай быстрее! – заорало чудовище. – Мне надоело жариться на солнце. Где тебя носило столько дней, олух?

– Всего три дня, – огрызнулся Кер.

Он повернул на другую сторону комплекса, к входным воротам гаража. Примерился и проскользнул на свободное место.

– Теперь мы пойдем в офис? – спросил он.

– Не теперь, – ответил Джонни, проверяя оружие в кармане. – Помнишь, где впервые взяли в плен Терла?

– Тот чулан? Да… – неуверенно произнес Кер.

– Туда еще подается дыхательный газ? – спросил Джонни.

– Думаю, да.

– Только давай проедем мимо складов с электроникой и возьмем анализатор минералов.

На физиономии Кера видна была борьба чувств.

– Думаю, все же лучше бы начать с офиса, – произнес он.

– Сделаем, сделаем, – отмахнулся Джонни. – Но сначала небольшое дельце. Не волнуйся. Чтоб меня черти взяли, если я доставлю тебе неприятности. Расслабься и делай, что я говорю.

Кер развернулся и погнал машину по лабиринту проездов туда, куда указал Джонни. Со дня боя здесь ничего не было убрано, по-прежнему стояли самолеты, машины, бульдозеры и прочее – на все случаи жизни. Куча добра, накопленная за тысячу лет. Джонни оценивающе осмотрелся: все это будет нужно для возрождения Земли. И такого полно на каждой базе. Все нужно сохранить. Но, как бы много всего ни было, этому рано или поздно придет конец. Еще один аргумент в пользу необходимости межпланетного сотрудничества. Джонни не был уверен, что все созданное – дело рук психлосов: те были мастерами заставлять работать на себя иные расы. Похоже, что телепортация – решающий фактор их силы. Надо подумать об этом.

Они остановились перед каким-то чуланом, и Ангус затащил туда анализатор. Джонни возился с подачей дыхательного газа. Они надели маски, задраили дверь, а Керу предложили маску снять. Кер, малость напуганный происходящим, старался сохранять присутствие духа. Он достал какую-то черную тряпку и закрыл замочную скважину. Джонни и Ангус приступили к работе. Они уговорили Кера сунуть голову на стол под анализатор. Малыш подчинился безропотно, но глаза его при этом дико вращались. Он был уверен сейчас, что друзья его несколько не в себе. Он, как мог, втолковывал им принципы работы с этой машиной и убеждал, что ранений в голову унего никогда не было. Ангус научился отлично пользоваться установкой, виртуозно устанавливая переключатели на разные глубины и подстраивая фокус. Через некоторое время Кер пожаловался, что у него затекла шея. Но Джонни и Ангус не обращали на это внимания и поворачивали голову психлоса в разных направлениях. Лишь через полчаса Керу, наконец, разрешили встать. Он тер шею и пытался выпрямить спину. Джонни внимательно посмотрел на него:

– Расскажи, Кер, о себе, о своем рождении.

Тому подумалось, что Джонни окончательно сошел с ума. Он раскрыл рот, но, оглянувшись на дверь, вытащил из кармана небольшое устройство и прилепил напротив смотрового окна: световой датчик предупредил бы их о подслушивании. Ангус выключил внутреннюю связь.

– Хорошо, – согласился Кер, – слушай. Я сын богатых родителей…

– Слушай, только давай без вранья! – оборвал его Джонни.

Тот обиделся. Горестно вздохнул, достал фляжку с кербано и приложился. Потом присел на корточки у стены и начал снова.

– Я – отпрыск богатой психлосской семьи. Моего отца звали Ка. Очень гордая семейка. Его супруга разродилась целым выводком. Обычно у нас приносят четверых, иногда пятерых. А тут – шестеро. Часто в таких случаях один бывает коротышкой. Ему, наверное, не хватает места в утробе или чего-то еще… – Он помолчал. – Вот я и был этим шестым. И чтобы не позорил семью, меня просто выбросили на помойку. Обычное дело на Психло. – Кер вздохнул. – Меня спас и забрал к себе раб нашей семьи. У него были свои мотивы. Он состоял в подпольной революционной организации. Под столицей Империи целые мили заброшенных шахт, куда убегают рыбы. Их никто не может там поймать. Вот там оказался и я. Может быть, поэтому шахты для меня – родной дом. Рабы были балфанцы, раса голубых людей. Они чудные – могут дышать и смесью, и воздухом, и психлосским газом, масок не носят, их легко узнать в толпе. Они думали, что Психло нужна им и только им, чтобы делать бомбы или что-то в этом роде. Как бы там ни было, они вырастили меня и научили красть для них вещи. Я был маленький и мог везде пролезть. Когда мне было восемь лет, в организацию Имперским Бюро Расследований был внедрен агент по имени Джад. Он был провокатором и подбивал нас на крупные дела. После этого ИБР устроило облаву. Мне, маленькому, удалось улизнуть через вентиляционный канал. Шатался по улицам, голодал… В заднем дворе магазина нашел окошко, куда взрослый бы не пролез, забрался внутрь и включил систему сигнализации. Это побудило меня позже узнать все об этих штуках.

Кер примолк и отхлебнул еще кербано. Пауза была для него кстати: из-за маски глотнуть кербано очень сложно – не выплюнуть зернистый осадок. Кроме того, исповедь принесла облегчение, ведь прежде он никому не рассказывал о себе всего.

– Потом, – продолжил Кер, – меня разыскали, судили, признали виновным, заклеймили как отверженного и дали сотню лет каторги в имперских лагерях. Вот так я в восемь лет оказался на тяжелых работах рядом с матерыми уголовниками. Я был настолько мал, что с меня сползали любые кандалы, и мне было позволено перемещаться свободно. Поэтому у меня на ногах и нет отметин. Я спокойно могу снимать ботинки. Поскольку меня не стреножили, главари камер использовали меня для сообщений и передачи запрещенных предметов. Так я получил высшее уголовное образование. Ха-ха! Когда мне исполнилось пятнадцать, по лагерю прошла эпидемия чумы, многие охранники перемерли, и я, не имея кандалов, сбежал. К тому времени я в совершенстве знал свое дело. Коротышка, я мог залезть в любую форточку или кладовку, на которые никто даже не догадывался ставить решетки. Ну… скопил кое-что, конечно… Раздобыл фальшивые документы, подкупил чиновника из отдела кадров Межгалактической Рудной Компании и нанялся таким образом шахтером. Двадцать пять лет я отпахал на Компанию, работая куда пошлют. Мне только сорок один, а психлосы живут до ста девяноста, так что у меня где-то сто сорок пять или чуть больше в запасе… На повестке дня вопрос: как бы их спланировать? Ха-ха!

– Спасибо, что ты доверился нам, – сказал Джонни. – У Терла есть власть над тобой?

– У этой обезьяны? Ну уж нет! Была, да, но не теперь… Нет, черт его возьми!

– Где ты научился считать?

Кер расхохотался:

– Скажешь тоже! Я в этом болван болваном. Я всего лишь технарь – институтов не кончал, только опыт. Ну и… тюрьма тоже.

– Тебе нравится жестокость, Кер?

Психлос опустил голову. В свете установки он выглядел пристыженным.

– Честно говоря, вам будет странно узнать, мне приходилось изображать, что мне это нравится, что я получаю удовольствие от этого. Иначе другие сочли бы меня ненормальным. Нет, мне это не нравится. Сказать стыдно… – Он одернул себя. – Слушай, Джонни, а к чему ты все это?

Ангус и Джонни переглянулись. У этого психлоса ничего инородного в голове не было. Но Джонни не собирался терять информацию. Кер, выходит, не знал об этих штуках. Да, наверное, мало кто знал.

– У тебя другое строение черепа, Кер. Ты совсем другой, понимаешь?

Кер даже подскочил.

– Правда? Вот здорово! Я ведь чувствовал… – Он погрустнел. – Психлосы не любят меня. Но, если честно, – я их тоже! Вот и причина нашлась.

Результаты испытания успокоили Джонни и Ангуса. Им совсем не хотелось, чтобы Кер напал на них или убил себя, поняв, что они выпытывают у него технологию телепортации. Они собирали аппаратуру, как вдруг вспыхнул сигнал: кто-то стоял за дверью.

8

Кер натянул свою дыхательную маску. На цыпочках подойдя к установке, включил ее и рывком распахнул дверь. Из комнаты вырвался поток дыхательного газа. Стоявший снаружи без маски Ларс замер. Он только собирался установить видеоклоп. Вероятно, он захлебнулся на вдохе и тотчас напрягся, вытягиваясь на цыпочки, как человек, которого душат. Он зажал руками рот, откинулся назад, дергая ногами. Лицо его посинело.

Секунда-другая – и он забился бы в конвульсиях. Джонни и Ангус схватили его за руки и выволокли на свежий воздух. Ангус обмахивал его куском жести. Постепенно к Ларсу возвращалась жизнь. Синева прошла, и он сердито изрек:

– Что вы тут делали?

– Спокойно, парнишка, спокойно, – примирительно произнес Ангус. – Мы тебе жизнь спасли! Тс-с-с…

Выражение лица Ларса, смотревшего на Джонни, было непередаваемо. Джонни подбежал к Керу, который громыхал чем-то в машине.

– Все в порядке, – сообщил психлос. – На кожухах ни трещин, ни других повреждений.

Они уехали, оставив Ларса лежать с тем же выражением лица.

– Почему он на меня так смотрел? – спросил Джонни.

– Осторожнее с ним, – отозвался Кер. – Это псих. Глаза и уши Совета. Любопытен не в меру. У него в башке одно: какой-то там Биттер или Гитлер был величайшим полководцем в истории человечества… И если ты хоть на минуту останешься с ним наедине, он станет втолковывать это и тебе тоже. Наверное, религия такая? Вообще я не против религии, но, по-моему, он что-то не то говорит. Терл ему мозги, видно, окончательно, вынул. Хотя там не особо много и было. Ха-ха!

– Но почему он так смотрел на меня? – повторил Джонни.

– Он просто ищейка… Слу-у-шай, но какое удовольствие беседовать с такими, как вы! Нет, здорово все-таки, что я не такой, как все психлосы.

Они остановились там, где на первом уровне комплекса был кабинет Терла. Вынули ящики и потащили вверх. Перед самым входом Ангус остановился.

– А почему, собственно, Терл сам приводит в порядок свои апартаменты?

Кер рассмеялся.

– В отсутствие Джонни он приказал распространить слух, что это приманка. Но это еще не все! – Он указал когтистой лапой на дверь офиса. – Если психлосов выпустить из жилых секций, они могут пройти сюда и перебить работающих. Терл убежден, что, если их распустить, они его прикончат. Они ненавидят его.

– Подожди, – остановил Джонни, – это означает, что он уничтожит их всех, прежде чем войти сюда?

Он поднес руку к замку двери.

– Ты осмотрел помещение на предмет ловушек?

– Ха-ха! – засмеялся Кер. – Да я тут, ожидая вас, перерыл все.

Они вошли внутрь и расставили оборудование. Да, тут был полный разгром: провода выдернуты, установка подачи газа разбита, столы и стулья перевернуты, везде клочья бумаги. Джонни заметил, что вся нижняя часть стены, справа от стола Терла, заставлена большими запертыми ящиками.

– Залезали внутрь? – спросил он. Кер пожал плечами:

– Ключей нет. Начальник службы безопасности любит безопасность своей персоны.

Джонни отправил Ангуса на поиски часового. Курсанты все еще охраняли комплекс. Кер, облеченный исключительными полномочиями, повторив слово в слово то, что сказал ему Джонни, послал за Чирк. Ей было далеко до представительной секретарши минувших дней. Ее привели за цепь, прикрепленную к воротнику. Шерсть ее свалялась. На носу уже давно не было пудры, а на когтях – лака. Единственной ее одеждой была какая-то непонятная накидка, свисавшая с опущенных плеч.

– Где ключи? – спросил Кер.

Ключи! Всем нужны ключи! Голос ее одновременно был скрипучим, шипящим и очень ядовитым. Мало того, что Терл довел их всех до такого состояния, погубил ее карьеру, но ее еще и тащат на цепи лишь затем, чтобы выяснить, где ключи! Со дня боя Терл был злой. Всем же почему-то нужны были ключи, ключи, ключи. А ее обязанности…

Джонни что-то шепнул на ухо Керу.

– Ты что, собираешься бунтовать? – сразу рявкнул тот.

Но Джонни опять что-то тихо произнес, и Кер несколько смягчился:

– Не болтай! То, что Терл тут хотел перебить вас, еще не причина вешать на всех психлосов.

Чирк притихла. Глаза округлились. Клапан маски двигался часто-часто.

Джонни вновь пошептался с Кером, и тот произнес:

– Важно это или нет, но, когда он был полноправным хозяином в комплексе, а ты бы потеряла ключи, едва ли он погладил бы тебя по головке!

Было заметно, как билось ее сердце. Целых полминуты клапан не двигался. Потом зашевелился снова.

– Терл здесь? – спросила Чирк так тихо, что из-под маски едва можно было услышать.

– Да что с ней нянчиться! – снова сорвался Кер и добавил угрожающе: – Говори, где ключи от этих дверей!

Чирк замотала головой:

– Он их никому не давал. Возможно, их уже нет…

Что это: неужели она плачет?

– Ладно, уведите ее, – грубо бросил Кер.

Чирк увели. А на пороге вновь нарисовался Ларс.

– Что все-таки происходит?

– Ищем план разъема связи, – не растерялся Кер. – Где-то коротнуло.

Кругом валялись баллоны с дыхательным газом. Джонни повернулся, взял один, вскрыл. Ангус, Кер и сам он были в масках. Кер порылся у себя в карманах и, достав какие-то предметы, показал Ларсу.

– Тут опасная работа. Я требую, чтобы нам прибавили жалованье!

Ларс взглянул. Три предмета напоминали деформированные радиоактивные пули, но не были ими. Еще там был скрученный кусок запального шнура и кусок обшивки компаунд-комплекса.

– Кто-то пытался пробраться в офис! – возмутился Кер. – Я требую, чтобы дверь была заперта и чтобы никто здесь не ошивался, а именно ты – не приближайся и на выстрел. Сам себя прикончишь, а повесят на нас. Я твои методы знаю!

Ларс опять глотнул газа и закашлялся.

– Убедился? – спросил Кер. – Тут каналы, заполненные газом, и он все еще выходит.

Ларс начал отступать назад, в холл, непрерывно кашляя. Он разглядывал отданные ему предметы.

– Это опасно?

– Возьми да посмотри сам! – посоветовал Кер. – А если я еще раз увижу тебя здесь, доложу, что ты вмешиваешься в работу и только мешаешь. Проваливай и не возвращайся. Повторяю: если твоя рожа еще мелькнет здесь – Совету придется искать другого специалиста. Понял? У меня все!

Ларс по-прежнему внимательно разглядывал Джонни. Но вдруг из дальних жилых помещений раздался какой-то рев. Ларс выскочил наружу.

– Ты действительно нашел это здесь? – спросил Ангус.

– Да нет, конечно, – ответил Кер. – Закроем двери, запремся на решетку – и за работу. Из всего необъятного комплекса здесь Терлу хотелось бы быть в последнюю очередь. Но когда мы закончим, он сюда заторопится, предварительно послав кого-нибудь посмотреть, на чем же мы тут подорвались. – Кер прислушался к реву. – Кажется, заварил ты кашу, Джонни. Наверное, Чирк разболтала уже. Ишь, как Терл надрывается…

Джонни захлопнул и запер входную дверь, дал сигнал Ангусу вскрыть замки кабинетов. Ангус достал набор инструментов, и они втроем приступили к делу.

Часть 20

1

Им предстояло с исключительной тщательностью отыскать все видеоклопы в кабинетах, да еще так, чтобы этот тронутый, но достаточно опытный офицер секретной службы ничего не заметил. Если они справятся, то получат все материалы, технологии и расчеты по телепортации. Кроме того, получив доступ к видеозаписям, они узнают, что случилось с психлосами. Станет известно местонахождение иных рас и их намерения. Люди выйдут на связь с другими мирами и защитят свою Землю.

Терл вынужден был заново создавать перевалочную станцию, от старой остались лишь обгоревшие обломки. А люди нуждались в устройстве, способном просмотреть и скопировать любую книгу, раскрытую Терлом, любую формулу, написанную им. Они должны были заснять его кабинет, все оборудование, каждый припаянный резистор, каждый смонтированный провод. Не было сомнений, что Терл проверит все как до, так и после работы. Чего-чего, а дотошности и мнительности у него сколько хочешь. Появись у него хоть тень подозрения, что за его работой наблюдают, он ее не начнет, а если увидит, что чужаками получена информация – может прикончить себя. Было совершенно очевидно, что в его черепе есть подобное тому, что обнаружено у мертвых психлосов.

Перед отлетом из Африки доктор Мак-Кендрик говорил, что едва ли удастся извлечь устройство из кости так, чтобы психлос остался живым. Шансы были, но всецело рассчитывать на них не приходилось. Ангус с запозданием начал понимать, почему Джонни сохранил Терлу жизнь и не разбомбил всю эту кучу дерьма. Сложная ситуация… Маловероятная возможность, которая могла сработать. Но с каким риском! Ангус не сомневался, что Джонни ставит свою жизнь на карту, неимоверно рискуя. Но и выигрыш большой – психлосская технология телепортации. От этого зависит судьба всей планеты. Джонни удивительно хладнокровен, думал Ангус. У него же самого не хватило бы выдержки сохранить объективное видение всей картины. Захлестнули бы эмоции. Ангус преклонялся перед мужеством Джонни и его верностью общему делу. Наемники или Терл прикончат Джонни не задумываясь, если обнаружат здесь. Роберт Лиса не случайно считал их затею безнадежным мероприятием. Это уже какой-то запредельный, невиданный род мужества…

Ангус вскрыл замки, за которыми хранилось все необходимое для работы шефа секретной службы, бумаги и записи, которые Терл считал важными. Джонни разыскивал сверхсекретные документы и расчеты, связанные с телепортацией, но не нашел ничего, кроме обычных результатов тестов. Хотя кое-что интересное все-таки попалось. Например, сводка по всем запасам полезных ископаемых, которые еще сохранились на Земле. Компания столетиями не занималась такого рода исследованиями, довольствуясь первоначальными данными. Терл же скрупулезно собирал по крупинкам все, что могло пригодиться. Джонни улыбнулся. Шестнадцать месторождений золота, почти таких же, как выработанное ими. Анды, Гималаи… Не близко, да и народу понадобится побольше. А все эти залежи и к урану имеют отношение. Попались на глаза пухлые тома информации о существующих природных ресурсах. Сотни лет руководители службы безопасности продолжали заносить сюда результаты разведки, в том числе и геологической, автоматическими летательными аппаратами. Компания, с ее методами глубокого бурения, могла вести разработки в любом слое земной коры, почти до расплавленных. И, разрабатывая начатое, психлосы умели консервировать разведанные богатства на будущее. Терл же просто подмял под себя материалы Компании.

Руды, металлы… Земля еще так богата! Джонни поспешно перелистал страницы. Но все это далеко не то, что в первую очередь нужно. И все же приятно было узнать, что его родную планету еще не выгребли до дна.

Ангус обнаружил то, что в данный момент было очень кстати, – детектор подслушивающих устройств Терла. Это был продолговатый кожух с антенной, имеющей круглую чашечку на конце, с переключателями частот, световой и звуковой индикацией.

Работа в электронной мастерской принесла Джонни пользу. Он знал, что ни одна из регистрируемых ими волн не пройдет через свинец и его сплавы. Естественно, ни одно устройство не сможет передавать сигналы через слой свинца. Следовательно, зачем использовать детектор, если устройство все равно не сможет работать, так как повсюду свинец?! Сперва надо было настроить аппаратуру. Джонни прошел к шкафам с электронным оборудованием и взял все необходимое. Вернувшись, он увидел, что Кер уже обследовал помещение, но ничего не обнаружил. Они осмотрели бывшую приемную, где восседала Чирк. Она была достаточно просторна для работы, а приборная панель могла пройти в дверь. Пока Джонни работал с детектором, Ангус и Кер сняли систему со стального основания и приварили к полу, а затем заделали швы так, что всю конструкцию стало практически невозможно сдвинуть. Перед ней поставили стулья. Получилось совсем неплохо.

Результаты впечатляли. К каждому переключателю был подключен микропередатчик из тех, что обычно используются в схемах дистанционного управления. Теперь каждый переключатель при работе будет посылать сигнал от контрольного реле. Они были так миниатюрны, что потребовался бы микроскоп, а прикреплялись с помощью молекулярного ножа. Труднее всего было зафиксировать реле в нужном месте при склеивании. С помощью дистанционного контрольного прибора они проверили работу схемы при повороте каждого переключателя. Следующий этап был еще более трудным: предстояло подогнать створки диафрагмы, взятые из авиационных наблюдательных устройств. Там применялись миниатюрные автоматические регуляторы светового потока, при увеличении которого устройства срабатывали на закрытие. Пришлось разобрать сложнейшие схемы, напылить слой свинца и вновь собрать, да так, чтобы после этого устройства работали как на раскрытие, так и на закрытие. Ангусу в этой работе не было равных! Затем они взяли соединительные кольца, установили их вокруг освинцованных диафрагм и подстыковали кнопочные микропереключатели для запуска.

Установив пятнадцать таких устройств, они организовали масштабные испытания. При включении детектора диафрагмы мгновенно перекрывались. По окончании его работы они раскрывались вновь. Другими словами, свинцовые диафрагмы срабатывали при включении тестера, устанавливая защитный экран на «клопа», делая его необнаружимым и на мгновение «слепым» и «глухим». Но как только тестер отключался, все «клопы» и другие устройства вновь оживали. Более того, они предприняли экскурсию на склады, сказав появившемуся там Ларсу, что ищут пружинные амортизаторы, а нашли не только второй детектор подслушивающих устройств, но и основные их компоненты. Свалили все это в коробку, а коробку положили в автомобиль, чтобы по возможности вывезти из страны.

Теперь у них был один «реконструированный» детектор и пятнадцать защитных систем для подслушивающих устройств. Заметив, что у них стало тихо, вновь сунулся Ларс. Они велели ему убраться, а Кер поставил запись с грохотом, лязгом молота и визгом дрели. Результаты работы замаскировали, все следы убрали. И лишь после этого вспомнили, что прошло очень много времени. Все проголодались. Впереди работы было еще много, но, по общему согласию, они решили все же отдохнуть.

Джонни и Ангус не стали испытывать судьбу и, чтобы не встречаться с курсантами в Академии, предпочли переночевать в комнате Чара. Кер собрался ехать, чтобы доставить им еду и рабочую одежду. С минуты на минуту ожидали Даннелдина. У Джонни было для него письмо, касающееся психлосов, которое удалось отпечатать на принтере Чирк: «Все в порядке. Днем устроим транспортировку тридцати трех психлосов, находящихся в заключении, в Корнуолл. Сообщим, что потерпели аварию в море. Вызови доктора. Не ранее чем через три дня. С этим у тебя не будет проблем. Они будут умолять об отъезде. Послание съешь». Кер пообещал доставить лично и укатил. Джонни и Ангус потянулись, разминая затекшие мышцы. Пока все хорошо, а что там впереди?

2

Несколько потерявшийся на двенадцатифутовой кровати Чара и слегка взвинченный пребыванием в пустом комплексе, где эхо отзывалось, словно в пустой бочке, Джонни ожидал возвращения Кера. Было уже поздно, и он не мог понять причину задержки. Чтобы убить время, он читал. Чар, укладывая вещи, оставил немало книг, которые не хотел тащить домой. Одной из них была «История Психло» для юношества, возможно, принадлежавшая когда-то Чару-школьнику, так как на внутренней стороне обложки детскими каракулями было выведено: «Книга Чара. Если украл – верни!», а ниже приписано: «А то расцарапаю!». Да-а, Чар уже не расцарапает никого: он мертв – Терл постарался.

Кер упоминал о подземных шахтах, и Джонни испытывал теперь особый интерес к тому, что под столицей Империи и ее пригородами находится заброшенный лабиринт проходов и штреков. Целых сто тысячелетий назад психлосы выработали все свои поверхностные месторождения и переключились на технологию глубинных разработок. Некоторые располагались на глубине до восьмидесяти трех миль, иногда вплотную подходя к жидкому ядру. Какая там, должно быть, жара! Живые существа не могут работать в таких условиях – только машины. Подземное пространство под городом было так изрыто, что время от времени какое-нибудь здание обрушивалось.

Когда вернулся Кер, Джонни читал о первой межпланетной войне за преодоление ресурсного голода. Коротышка был мрачен, что не скрывала даже маска.

– Даннелдина пытались арестовать, – сообщил он.

Даннелдин, оказывается, прилетал на боевом самолете к закату и устраивался на жилье и ужин. Но только вышел в гостиную, как двое в обезьяньих шкурах, с арбалетами, возникли из темных углов и заявили, что он арестован. Целое подразделение таких же ждало в стороне наготове. Они усадили Даннелдина в машину, за рулем которой сидел Ларс, и повезли к большому столичному зданию с размалеванным куполом. Даннелдина втолкнули в зал заседаний, и Верховный мэр планеты обвинил его в многочисленных преступлениях типа вмешательства в дела Совета и разжигания войны. Однако, присмотревшись, он завопил: «Что? Это же не Тайлер!» Потом вызвал начальника охраны и устроил ему разнос. Взяв с Даннелдина обязательство не подстрекать к войне с Шотландией, Верховный мэр отпустил его на свободу.

Даннелдин, прихватив машину Ларса, вернулся в Академию. С ним все в порядке. Керу пришлось подождать, чтобы вручить письмо. Даннелдин велел передать, что очень волнуется за Джонни.

– Значит, – подытожил Кер, – тебя тут ждали, у них глаза везде. Нам надо быть очень осторожными, управиться как можно быстрее и сразу же выпроводить тебя отсюда.

Джонни и Ангус перекусили тем, что принес Кер, и отправились поспать часа на четыре. Кер, которому из-за отсутствия дыхательного газа оставалось спать в маске, заперся в своей комнате.

Еще не рассвело, а они уже работали. Кер вновь поставил диск с грохотом и лязгом. Но они делали совсем другое: устанавливали «глаза» и передатчики изображения так, чтобы нельзя было обнаружить. Потом взялись за покрытый свинцом купол, высверлили там, где это было необходимо, «пулевые отверстия», мучаясь над проблемой, как покрыть их. Верхушка купола имела более прочное покрытие, чем стены, а детекторы-телегляделки, по выражению Кера, должны были находиться достаточно высоко. Пришлось позаботиться о том, чтобы «пулевые отверстия» имели нужную форму и вид настоящих вмятин. Для создания общей картины они наделали дырок и в других местах, но не закрыли, чтобы создать впечатление равномерного обстрела всех помещений. Разместили детекторы и передатчики в пистонах, заделав отверстия грубыми «нашлепками» из стекла. Каждый телеглаз был в футляре из свинца и снабжен свинцовой же диафрагмой. В результате все это выглядело как дырки, небрежно заделанные спешившими рабочими. Все отверстия были направлены в различные точки двух кабинетов.

– С этим он не станет дурить, – усмехнулся Кер. – Испугается, что газ выйдет наружу, а воздух попадет внутрь.

К полудню закончили монтаж «телеглаз» и испытали детектором на прием: при включенном детекторе те слепли, а при выключенном – фиксировали все вокруг. Потом устроили короткий перерыв на завтрак и вырубили надоевший всем диск. Неожиданно снаружи послышался шум. Кер подошел к двери и отомкнул ее. Ларс, хлебнув дыхательного газа, отпрянул назад. Он потребовал, чтобы Кер вышел и переговорил с ним прямо сейчас.

– Ты же только мешаешь нам, – огрызнулся Кер, но вышел.

– Ты подставил меня! – яростно заорал Ларс. – Отдал мне всякое старье с радиоактивной пылью! У меня были неприятности! Когда я показал это Терлу, он стал рассматривать, поднес близко к маске – были взрывы. Ты знал, что так будет! Он избил меня!

– Ну хорошо, хорошо… – бормотал Кер, – мы все очистим до подачи газа.

– Тут были радиоактивные пули! – разорялся Ларс.

– Все в порядке. Они проникли через купол. Мы их разыщем. Ты только не волнуйся.

– Пытаешься насолить мне? – не унимался Ларс.

– Оставайся здесь, – пожал плечами Кер, – радиация разрушает человеческие кости, ты же знаешь…

Ларс не знал и быстро ретировался. Когда Кер вернулся и запер дверь, Ангус спросил его:

– А пули и в самом деле были радиоактивными?

Кер рассмеялся и стал запихивать под маску питательную пасту. Джонни все удивлялся: Кер был единственным психлосом, способным жевать в маске. Вот и сейчас он умудрялся есть и одновременно болтать.

– Пыль, – отвечал Кер, продолжая смеяться, – под солнечными лучами светится голубыми точками. Я обсыпал ею пули. Невинная детская шутка. – Он расхохотался, но потом вдруг посерьезнел. – Мы же должны были как-то объяснить наличие пулевых дырок, вот и пришлось «найти» с десяток пуль. Этот Терл – такой умник, но иногда бывает совершеннейшей дубиной.

Джонни и Ангус смеялись вместе с ним. Можно было представить, как Терл пялится на голубые искорки на принесенных Ларсом находках. Терл, глубоко убежденный, что весь мир против него, наверняка чуть не разнес клетку. Он, видно, подумал, что его опустевшая дыхательная маска взрывается от присутствия урана.

Теперь им предстояла настоящая слесарная работа, и по комнате разнесся уже настоящий стук и лязг. Суть операции заключалась в установке защищенных свинцом «телеглаз» во входные и выходные вентиляционные каналы так, чтобы их не было видно, а они из темного своего углубления могли бы обозревать изрядную часть помещения. Вентиляционные трубы сами нуждались в реконструкции. Кер, даром что карлик, гнул листы железа, как бумагу. Он закрепил лист на трубу так, что соединение казалось сделанным наспех и очень непрочным. Снаружи создавалось впечатление, что достаточно тронуть пальцем – отвалится. На самом же деле внешние границы были намертво приварены.

Они установили камеры, убедившись, что заслонки работают, поставили вентиляционные проходы на место и запустили подающие насосы. Был уже поздний вечер, но Джонни, Ангус и Кер трудились без остановки. Только за полночь система вентиляции, была, наконец, отлажена и работала вполне сносно. Чувствуя, что запаздывают, они не останавливались ни на секунду. Теперь нужно было собрать сигналы со всех датчиков и передать в Академию. Ни один из датчиков не передавал информацию более чем на пару сотен фунтов. Все работали на разных частотах и требовали громоздкой системы подачи питания.

Джонни повозился с детектором и сделал так, что при его включении многоканальный блок питания выключался. Радиоволн при работе тестера не должно быть вообще, но это было самым простым. Сложнее было довести передачу до Академии. Они решили эту проблему, используя в качестве проводника… землю. Подземные радиоволны отличаются от обычных тем, что распространяются только на глубине. В качестве приемного – другой такой же. Особый диапазон волн практически исключал опасность обнаружения. Поскольку психлосы не использовали на Земле этот радиодиапазон, пришлось в большой спешке монтировать схемы, перестраивая обычное радио на подземные волны. Ангус и Кер рванули в Академию, чтобы установить приемные и записывающие устройства: одно в чулане, другое на старом телефонном узле, а третье под изразцовыми плитками в часовне.

Джонни тем временем прятал в землю вне пределов купола систему питания. На всякий случай у него была легенда, что он разыскивает кабели электропитания. Но она ему не пригодилась. Все вокруг спало. Он разместил батареи питания, которых хватило бы на полгода, вложил установку в водонепроницаемый мешок и, вставив подземную антенну, закопал. Ни одна живая душа не заметила бы, что до этой травы кто-то дотрагивался – сработал навык подготовки охотничьих ям-ловушек. Вернулся внутрь, проверил. Свинцовые заслонки работали безупречно. На датчики подавалось питание от блока. Он включил их, чтобы Ангус и Кер получили в Академии сигналы на запись. Джонни хватило работы по приведению в порядок панелей и установке пультов на место. Никакой резак не возьмет эту сварку! В восемь утра на пороге появились Ангус и Кер. Они закрыли дверь и, улыбаясь до ушей, повернулись к Джонни.

– Работает! – сказал Ангус. – Мы наблюдали за тобой и засекли серийный номер сварочного аппарата. Все пятнадцать изображений. – Он пошарил рукой. – Вот тебе записи!

Просмотрели диски. Что там номер – каждое пятнышко на поверхности просматривалось отчетливо. У всех вырвался вздох облегчения. Потом Ангус взял Джонни за плечо и показал на дверь:

– Твоя голова и опыт слишком дорого ценятся. Нам осталось здесь нанести лишь последние штрихи, а тебе нужно уходить. Промедление слишком опасно для тебя.

Кер аккуратно укладывал переделанный детектор туда, где он лежал прежде, и придавал кабинету первоначальный вид.

– Когда я взялся помогать, подозревал, что ты появишься, – сказал он, не прекращая работы. – Самолет заправлен. Он прямо напротив дверей ангара. Две последние цифры – 93. Дожидается тебя. Пойми: им не мы нужны, а ты!

– Со всем, что тут осталось, мы за час управимся, – успокаивал Ангус. – Тебе действительно надо двигать отсюда. Это приказ сэра Роберта, чтобы ты исчез как можно скорее.

Кер отомкнул дверь кабинета.

– Пока! – произнес он с чувством.

Все верно… Они могли завершить работу, не опасаясь. Но Джонни привык доводить начатое до конца. Он намеревался ждать их в самолете.

– Спустись вниз и сообщи, когда все будет готово, – сказал он Ангусу.

– Тебе надо уходить, – умолял тот.

Джонни отдал честь и вышел. Спустился в комнату Чара за своими вещами. Было 8 часов 23 минуты. Они опоздали на два часа.

3

Перед утром Браун Стаффор понял, что нашел Тайлера. До этого он целыми днями не мог ни есть, ни просто спокойно сидеть. По ночам не мог спать. Двадцать четыре часа в сутки, с мрачным упрямым блеском в глазах, он только и думал, как бы захлопнуть ловушку, поставленную для Тайлера. Преступления должны быть наказаны! Злодеяния не могут кануть в неизвестность! Безопасность государства превыше всего! Все правительственные бумаги, все получаемые им рекомендации убеждали в одном: нужно достать Тайлера во что бы то ни стало. Удача, похоже, улыбнулась, когда он просматривал результаты аэрофотосъемки, сделанной в три часа ночи. С этими системами всегда было много проблем. С тех пор как записывающие устройства были перенесены в столицу, ему не давала покоя их непостижимая сложность. Он часто расшибал их вдребезги, не получая нужных результатов. Было мучительно сложно переваривать все материалы, получаемые из Шотландии. Пилота, следящего за работой всех этих систем, не было на месте. А здесь был Тайлер! Выделывающий в танце один из самых неожиданных шотландских кульбитов у костра в окружении других. Несмотря на беззвучность изображения, Браун почти физически ощутил боль в ушах от сумасшедших завываний труб, которыми должна была сопровождаться эта невероятная пляска. Да, охотничья куртка… и все остальное – он!

Техника доставила Брауну массу неприятностей, когда он попытался прокрутить записи обратно. Наконец он настроил аппарат и получил поразившее его изображение – это был не Тайлер! Он сообразил, что не все продумал. Тайлер не смог бы танцевать, размахивая руками. Ведь когда Браун видел его в комплексе, тот сильно хромал, опираясь на трость, и у него совсем не действовала правая рука. Но – стоп! На другом изображении, переданном с другого аппарата, пролетавшего в районе озера Виктория, он увидел человека на берегу, бросающего в воду камни. Та же куртка, те же волосы и борода… Тайлер! Нет, и этот не мог быть Тайлером, потому что бросал камни правой рукой и, судя по телодвижениям, совершенно не хромал. Брауну не оставалось ничего иного, как швырнуть пикторекордер на пол. В этот момент в комнату ворвался Ларс Торенсон с новостями. Браун велел выкладывать только хорошие. Какого черта делали двое Тайлеров, снятые в одно и то же время разными аппаратами, в двух разных точках планеты?

– Вот я об этом и толкую! – кричал Ларс. – Есть трое шотландцев, похожих на Тайлера. Но это все не то. Ты знаешь, что нас просил искать Терл? Давние шрамы на шее на уровне воротника. Я-то не понимал, почему Стормалон носит свой шарф так высоко. Он не делал так раньше. И только сейчас стало все ясно, как день: он скрывает свои шрамы! Тайлер здесь, внизу, в комплексе! Он выдает себя за Стормалона!

Из ошибочных предположений им удалось сделать верные выводы. Хромой моментально начал действовать. Сколько раз Ларс вкручивал ему о величайшем воине Гитлере и его беспроигрышных сражениях?! Терл был поражен его предусмотрительностью. Он был готов к этой минуте! Двумя днями раньше Браун закончил подготовку контракта наемниками, но генерал Снит стоит того. Двое солдат выехали на вездеходе в деревню на высокогорном лугу. Собрания не было. Жители просто были схвачены, несмотря на возражения. Все они были спешно переброшены в отдаленную деревню, выбранную Тайлером на противоположном склоне горы. Пятеро молодых людей, которые могли бы что-то возразить, пребывали в то время в Академии. Трое осваивали работу с техникой по поддержанию горных проходов зимой, двое учились на пилотов. Стариков и ребятню не стоило выслушивать, на все их мольбы, что сорвется подготовка к зиме, было наплевать. Людям объявили, что их переселяют в связи с ликвидацией старых шахт военного значения. На самом деле эти шахты были взорваны очень давно, но, следуя дальновидной стратегии, Браун наглядно показал им проявление тайлеровской лжи. Старый дом Тайлера был начинен взрывчаткой, и наемники заверили Брауна, что Тайлер взлетит на воздух, как только откроет дверь. Решено было представлять дело таким образом, будто Тайлер, несмотря на все предупреждения об опасности старых шахт, пошел к своему старому дому. В этом случае Браун оказывался абсолютно в стороне от каких бы то ни было возмущений. Верховный мэр планеты теперь вспоминал, чья это была идея – его или Терла… Но это, в конце концов, не столь важно. В любом случае это блистательное проявление политической мудрости. Необходимо освободить народ и государство от преступника Джонни Гудбоя Тайлера с минимальным общественным резонансом. Браун читал где-то, что цель оправдывает средства. Это казалось ему жемчужиной теории политики. Он чувствовал, как становится в один ряд с великими деятелями истории…

В шесть утра Браун Стаффор приказал генералу Сниту сменить охрану комплекса. Курсанты часто привлекались к несению службы. Они, конечно, ворчали, так как это отвлекало их от учебы, к тому же у Совета была теперь своя армия.

Итак, наемники должны были заступить в караул в восемь часов. Спешка объяснялась тем, что двое, сопровождавшие «Стормалона», некоторое время назад отбыли из Академии, что было отражено в журнале дежурным офицером. Солдатам-наемникам раздали автоматы Томпсона. С наземными машинами были проблемы, но автоматов хватило всем. Ларс получил инструкции. В его распоряжение передали двух верзил с пулеметами и приказали двигаться к комплексу. Он должен был ждать в засаде до появления «Стормалона» и, по возможности, без шума взять его под арест. Далее Ларсу надлежало доставить пленника в зал заседаний суда. По предъявлению формальных обвинений арестованному будет сообщено, что в течение двух недель Всемирный суд займется его делом, а до того времени он будет находиться под стражей в старой деревне. Где-то Хромой вычитал понятия «предварительное следствие» и «домашний арест». Он так и скажет Тайлеру! После этого Ларс доставит Тайлера в горы. Вряд ли курсанты или русские, удерживающие старое кладбище, смогут что-либо предпринять. Ларс предложил:

– Его надо брать в кабинете Терла.

Браун возразил:

– Нет. Терл уверил меня, что сможет восстановить любые повреждения, если Тайлер натворит там что-то. Тайлер наверняка задержится, чтобы сделать что-нибудь плохое, когда остальные уйдут. Постарайся взять его одного. Остальные могут прийти на помощь. Нам нужен преступник Тайлер! Его нужно взять тихо, предъявить обвинения и отправить в горы. Будь вежлив. Выполняй любые просьбы. Чтобы все было как положено. И не повреди офис. Это требование Терла.

Инструктаж показался Ларсу сумбурным и нечетким, но главные моменты он схватил. Взяв двух наемников и убедившись, что они не забыли пулеметы, он завел бронемашину и покатил. Браун вызвал генерала Снита.

– Держи своих людей вне поля зрения комплекса и в готовности на случай тревоги. Прикажи до атаки огонь не открывать.

Генерал Снит лишь кивнул. Его люди сполна отработают свое жалованье. Хромой достал специально сшитый для таких случаев судейский наряд. Облачился в него и осмотрел себя в старом зеркале. Потом подошел к окну и стал ждать. Вот он, день расплаты за все годы, за все унижения и насмешки!

4

Джонни едва вошел в комнату Чара, как в его левый бок уперся ствол автомата. Из-за кресла вырос второй наемник, держа наготове свое оружие. За кроватью стоял Ларс и целился из лучевого пистолета.

– Мы убьем тебя, – заявил Ларс. Да, это его война! Все должно выглядеть подобающим образом. Он много слышал о вероломстве этого человека, очень опасного и способного на все. Чтобы выполнить приказ Верховного мэра, ему, Ларсу, нужно проявить себя с исключительной стороны. Так, как сделал бы на его месте сам Гитлер. – Выполняй требования, и тебе не будет причинено никакого вреда. Наши действия совершенно законны. Ты арестован по приказу Совета и вооруженными силами Совета.

Джонни, войдя в комнату, снял маску, и сразу почувствовал зловоние, исходящее от грязных наемников. Час! Ангусу и Керу нужен один час, чтобы привести в порядок офис. Эти негодяи могут пойти и арестовать их. Нужно выиграть этот час любыми способами… Ларс с наемниками угадали точное время его появления. Когда Джонни попросил Кера принести рабочую одежду, тот просто связал в узел все пожитки Стормалона. Сейчас они были в вещмешке рядом с кроватью. Теперь же мешок был раскрыт и, по всему видно, тщательно обыскан. Оба пакета с продуктами – из Африки и из Академии – были разграблены. У Ангуса вещей было мало, инструменты он носил с собой, и было совсем незаметно, что здесь лежали вещи двоих. Солдат, что стоял за спиной Джонни, движением глаз приказал второму прикрыть его, а сам извлек из кобуры Джонни лучевой пистолет. Джонни пожал плечами. Выиграл время!

– Ну и куда вы меня поведете?

– Этим утром ты должен предстать перед Советом и выслушать предъявленные им обвинения, – ответил Ларс.

Джонни как бы случайно закрыл дверь за спиной, отрезав таким образом коридор. Ангус и Кер не пойдут к ангару этим путем, но могут нашуметь, тогда пропадут результаты всей их работы.

– Я ничего не ел со вчерашнего дня, – пожаловался Джонни. – Не будете возражать, если я перекушу что осталось?

Ларс отступил к стене. Наемник, что был поодаль, тоже отошел. Стоявший рядом с Джонни переместился в другую точку. Джонни присел и сделал глоток из бутыли. Затем отложил несколько бананов. Наемники, покинув Африку, не видели с тех пор ни одного банана и буквально пожирали их глазами. Джонни предложил, и они, наверное, взяли бы, но Ларс прикрикнул, и те вернулись на место. Расправившись с бананами, Джонни нашел немного просяного хлеба. Огромные психлосские часы на его руке отстукивали тягостные минуты.

– Так что это будут за обвинения? – протянул он и посмотрел на Ларса.

Тот криво улыбнулся. Приказами о сохранении тайн Совета он был накачан по самую макушку.

– Узнаешь в свое время!

Джонни покончил с хлебом и нашел немного сахарного тростника. Часы отстукивали минуты. Джонни стал не спеша очищать тростник, поедая сердцевину, время от времени прихлебывая водой из бутылки. Он вдруг подумал, что если они будут молчать, то Ангус или Кер могут зайти, чтобы посмотреть, ушел ли он. Джонни полагал, что Ангус забросил свой мешок в самолет, но они все же могли заскочить, рискуя быть убитыми или арестованными. Надо разговорить Ларса, чтобы чужой голос привлек их внимание. Оставалось еще сорок две минуты.

– По-моему, вы изрядно покопались в моих вещах, – укоризненно сказал он. – Мне надо их перебрать.

Но у Ларса были свои намерения. Он хотел дважды убедиться, что не спутал Джонни с кем-то, но в спешке забыл. Теперь он вновь вспомнил о шрамах на шее. Он становился умнее и осторожнее. Здесь требовался продуманный тактический ход. Уж очень ему не хотелось, чтобы этот Тайлер схватил наемника и использовал его в качестве живого щита. Шею Тайлера-Стормалона прикрывал воротник спецовки.

– Знаешь, ты как-то не очень смотришься в рабочем, – заметил он. – Я думаю, тебе следует надеть что-то получше, ведь ты идешь на столь почтенное мероприятие… Можешь переодеться, если, конечно, хочешь. Все стволы опущены. Давай!

Джонни криво усмехнулся при упоминании о «почтенном мероприятии»: какая торжественность! Но вслух сказал:

– Да, пожалуй, следует привести себя в порядок.

Он стал раскладывать вещи, стараясь побольше шуметь. Чем больше Ларс говорит, тем лучше. Еще тридцать девать минут. Кер, кажется,притащил все вещи Стормалона. Джонни стал выбирать, критически осматривая каждую вещь, то и дело спрашивая: «Пойдет ли вот это?», «А как насчет этого?», «А как обычно одеваются, появляясь перед Советом? Так?» Он вынуждал Ларса давать консультации. Двадцать восемь минут… Неожиданно Джонни обнаружил, что Стормалон, бывший всегда аккуратным, приберег костюм, в котором во время разработки золотой жилы играл роль Джонни. Крисси тогда сделала несколько одинаковых. Джонни таким образом старался отвлечь ее от мысли о плене. Похожие были также у Даннелдина и Тора. Ого! Даже мокасины. Двадцать три минуты… Джонни начал раздеваться, чтобы ополоснуться. Ларс дернулся вперед от нетерпения. Терл говорил ему о важности характерных примет для главы службы безопасности. Справедливо сказано. На шее едва приметные шрамы! Ларс ликовал.

– Теперь пошевеливайся, Тайлер! – воскликнул он. – Я точно знаю, что это ты. Шрамы на шее!

«Вот что он выискивал, негодяй!» – подумал Джонни.

– Остальные уже отбыли? – спрашивал Ларс.

– Да, разумеется, – ответил ему Джонни, надеясь тем временем, что друзья, отбывая в Академию для установки записывающих устройств, отключили систему и вряд ли включили ее вновь. Замечательно! Но еще двадцать минут…

– Ты, видно, намеревался оставить здесь пару штучек от себя? – допытывался Ларс. – А остальные мы найдем, не бойся. Маскарад окончен, Тайлер. Одевайся!

Джонни взял кусок шкуры и начал обтираться. Оба наемника наблюдали за ним с изумлением: они в жизни не видели мытья и даже не слышали об этом.

– Как вы меня нашли? – спокойно спросил Джонни.

– Государственная тайна! – гордо бросил Ларс. Семнадцать минут…

– Наверное, ты что-то узнал от этого… Биттера, или как его там? – В памяти всплыли слова Кера, что Ларс помешан на этом деятеле.

– Ты имеешь в виду Гитлера? – поправил Ларс.

– Ах, Гитлер, – согласно кивнул Джонни, – конечно. Необычное имя для психлоса.

– Гитлер был не психлосом! – торжественно выдохнул Ларс. – Он был человеком. Он был величайшим полководцем всех времен. Он, он… почти святой!

– Это, наверное, было так давно… – протянул Джонни.

Еще оставалось пятнадцать минут… Три четверти часа удалось-таки продержать их в неведении. Но нужен час, целый час!

Да, отвечал Ларс, это было давно. Откуда он узнал о Гитлере? Его семья родом из Швеции. Все они очень любили читать. Его отец был настоящим министром. У них дома хранились старые книги, они были напечатаны на чистом шведском, но немецким министерством военной пропаганды. Очень вдохновляющее чтение! Это религия, превозносящая арийскую чистоту, а Швеция – одна из колыбелей арийской расы. Большинство из его племени имело наглость насмехаться над этим великим учением, но ведь оно когда-то было национальной религией…

– Мне бы хотелось узнать об этом поподробнее, – сказал Джонни, делая заинтересованное лицо. – Он что, в самом деле был великий руководитель?

– О да! Вне всякого сомнения. Гитлер завоевал весь свет и насаждал принципы расовой чистоты. Тебе обязательно надо бы почитать эти книги. Они удивительны. Ах да, ты ведь не читаешь по-шведски. Что ж, я, пожалуй, почитаю тебе некоторые места. Об этом можно говорить без конца, ну вот, например, из книги «Моя судьба», там даются наброски судьбы целой расы. Видишь ли, он был сверхчеловеком и в то же время – одним из нас. А чтобы стать сверхчеловеком, нужно учиться, учиться и учиться, постигая священные догмы фашизма.

– Они, эти фашисты, кому-нибудь поклонялись? – спросил Джонни.

Семь минут… Он одевался, не спеша поправляя ремни.

– Да, конечно. Настоящее имя бога – Фюрер, но Гитлер встал на его место на Земле, чтобы создать царство мира и доброй воли. Наполеон тоже был великим полководцем, а до него – Цезарь, а еще раньше – Александр Великий, а до этого – гунн Аттила. Но они не были святыми. Достаточно изучить историю, чтобы понять разницу. Пусть даже Наполеон был великим полководцем, но по многим пунктам он ни в какое сравнение не идет с Гитлером. Пусть он даже прошел Россию, но он не проявил своего таланта, каким прославился Гитлер, завоевавший Россию. Все это было очень давно, а теперь человечество загнано в угол. Итак, совершенно очевидно, что если человечество вновь хочет подняться и обрести величие, то оно должно следовать идеалам фашизма, и кто знает, кто будет новым Гитлером, несущим Земле мир и добрую волю. Тебе это покажется забавным, но, когда моя мать рассматривала старые изображения, она говорила, что у меня с ним большое сходство!

Вдалеке зашумела машина. Судя по звуку, она объехала кругом и направилась к выходу. Без сомнения, сумасшедшая езда Кера! Они уехали. Джонни быстро закончил переодевание, упаковал вещи, особенно тщательно уложив любимое пальто, шарф и очки Стормалона, и все перевязал.

– Проследи, чтобы это вернули Стормалону, – сказал он Ларсу.

Но Ларс промолчал, и тогда Джонни решил взять вещи с собой. Дело было сделано. Он пока не знал, как выберется из этой передряги. Его несколько удивило, что Ангус и Кер уехали спокойно, несмотря на то, что самолет все еще оставался в ангаре. Но Джонни и так был рад, что все закончилось в их пользу.

– Пошли! – весело бросил он и направился к выходу.

5

Они выбрались через дверь, которая обычно была заперта. Джонни оглянулся вокруг, надеясь передать вещи Стормалона кому-нибудь из курсантов, но никого не обнаружил.

– Я прослежу, чтобы это было отправлено в Академию, – опередил его разочарование Ларс.

Джонни не было необходимости глубоко задумываться над смыслом действий, большинство из которых было направлено на то, чтобы проскользнуть незамеченным и не ввязываться в бой. Особенно реальной эта угроза была в отношении курсантов из России, расположившихся в подземных укрытиях в горах и представляющих собой довольно серьезную силу. Со стороны гор надвигалась буря, гнавшая черные тучи и озарявшая время от времени Великий Пик вспышками молний. Поднявшийся ветер пригибал к земле высокую траву. По воздуху неслись листья. Осень… Здесь, на высоте одной мили, ощущалась прохлада. Все это наводило Джонни на мрачные мысли и предчувствия. Он отбыл из Африки в бурю, и сейчас опять была буря. Джонни забросил мешок на спину и забрался в машину.

Ларс был отвратительным водителем, что лишний раз подтверждала гипсовая повязка на его тонкой шее. Джонни презирал его. Он знал очень многих шведов, все они были отличные парии. Из разговора с Ларсом он понял, что те презирают его не меньше, чем он, Джонни. Этот тип все еще плел про величайшего полководца, хотя Джонни был уже сыт его бреднями по горло.

– Заткнись! – резко оборван он. – Ты просто предатель и изменник, не понимаю, как ты сам себя выносишь. Заткнись!

Ларс замолчал, но в глазах его мелькнули злобные огоньки. Ему вдруг стало приятно от сознания того, что этот тип Тайлер скоро умрет.

Машина затормозила у черного входа в Капитолий. Никого не было ни на улице, ни в коридоре. Ларс позаботился об этом заранее. Джонни втолкнули в дверь. Наемники из темноты направили на него стволы «томпсонов». В кресле на возвышении сидел… хромой Браун. В черной мантии. По обе руки лежали древние своды законов. На лице играл нездоровый румянец. Глаза сверкали необычайно ярко. Сейчас он был похож на хищника, готового атаковать жертву. Браун узнал Джонни, как только переступил порог: было в нем что-то присущее только ему, ненавистное Брауну с детства. Легкая уверенная походка, яркие голубые глаза… Хромой ненавидел все, что в его рассудке было хоть сколько-нибудь связано с Тайлером. Ну, кто теперь сильнее?! Он, Браун Стаффор! А эта минута – воплощение его многолетних грез.

– Тайлер? – величественно спросил Хромой. – Подойди и стань перед судьей. Отвечай: действительно ли тебя зовут Джонни Гудбой Тайлер?

Он включил записывающее устройство: все должно соответствовать букве закона. Джонни подошел к возвышению и встал напротив скамьи.

– Что означает весь этот балаган, Браун? Ты же прекрасно знаешь, как меня зовут.

– Молчать! – взвизгнул Хромой, думая, что в его голосе есть должная сила и убедительность. – Взятому под стражу надлежит отвечать коротко и правдиво, иначе он будет заподозрен в неуважении к суду!

– Но я что-то не вижу здесь суда, – сказал Джонни. – И что тут делаешь ты в этом смешном халате?

– Тайлер, тебе, ко всем прочим обвинениям, добавляется неуважение к суду!

– Да ради бога, – заметил Джонни со скучающим видом.

– Думаю, тебе совсем не захочется веселиться, когда я оглашу список обвинений. Учти, здесь только предварительное слушание. Через пару недель будет созван Всемирный суд, и тогда начнется все по-настоящему. Но как уголовный преступник ты вправе выслушать обвинения заранее, дабы мог должным образом организовать свою защиту. Теперь слушай, слушай! Ты обвиняешься в убийстве первой степени. Жертвы – психлосы-братья, законопослушные государственные служащие, злодейски раненные тобой с намерением убить, позже вынужденные наложить на себя руки из-за страданий. Далее: похищение людей с угрозой физического насилия и захват двух координаторов, исполнявших поручение Совета, злодейское нападение на представителей безобидного племени наемников с бессмысленным убийством половины воинов, разбой, учиненный по отношению к торговцам, следовавшим конвоем по своим делам, и жестокое убийство до последнего человека.

– Психлоса, – уточнил Джонни. – Это были психлосы, собиравшиеся напасть на нашу столицу.

– Имеется видеозапись в качестве доказательства! – воскликнул Браун. Конечно, он вынужден будет стереть ее с диска. – Ты на суде. Это лишь обвинения, которые предъявляют пострадавшие от тебя жители планеты. Так что молчи и слушай! Суд также отмечает следующее… Имеет место ряд других обвинений, не предъявленных пока на настоящий момент.

– Даже так? – бросил Джонни, насмешливо разглядывая этого шута.

– Ты обманом захватил панель дистанционного управления и запустил против людей летательный аппарат Терла. Разумеется, нашлись свидетели, подкупленные или принужденные тобой к даче ложных показаний. Именно по этой причине данное обвинение не включено в список, но это, вне всякого сомнения, будет сделано в дальнейшем.

– И это все, на что тебя хватило? – с иронией заметил Джонни. – А может, я еще и игрушки у детишек крал? Забавно!

– Дослушай остальное, и с тебя слетит вся твоя спесь. Я справедливый судья законного и беспристрастного Совета. На период разбирательства тебе запрещено использовать мою… Я хотел сказать, собственность Совета, такую, как самолеты, машины, здания, инструменты и оборудование.

Сейчас он, Браун Стаффор, его «сделает»! Резким движением он достал бумагу, подтверждающую факт продажи ему Межгалактической Рудной Компанией земного отделения, и предъявил Тайлеру. Тот пробежал глазами: «Настоящим документом подтверждается, что за сумму, составляющую два миллиона кредиток, Терлом, ниже именуемым представителем одной стороны, все земли, шахты, разработки, комплексы, самолеты, инструменты и оборудование, а также транспортные средства и т.п. передаются Совету как законно избранному правительству Земли. Вступает в силу со дня подписания». Под документом стояла поддельная подпись Терла. Джонни ведь знал настоящую… Он хотел убрать бумагу в свою сумку.

– Нет, нет! – закричал Браун. – Это же подлинник!

Порывшись на столе, он нашел копию и протянул Джонни. Тот взял и спрятал в сумку.

– Это еще не все, – заявил Браун. – Вся планета была собственностью Компании, о чем свидетельствует соответствующий акт.

Он вновь протянул Джонни подлинник, но, подумав, достал копию. Джонни взглянул: неужели Терл и в самом деле продал этим олухам планету?

– Все законно, – напыщенно говорил Хромой, – бумаги будут оформлены как полагается.

– Где? – поинтересовался Джонни.

– На Психло, разумеется. Чтобы избежать неожиданностей, добрейший Терл согласился полностью взять на себя оформление всех бумаг.

– Когда? – спросил Джонни.

– Как только он восстановит технику, которую ты, бандит, злонамеренно разбил.

– А деньги он с собой возьмет?

– Конечно. И передаст их в Компанию. Это честнейший человек.

– Психлос, – напомнил Джонни.

– Да, психлос, – исправился Браун, неожиданно разозлившийся сам на себя, что допустил такое отклонение от юридической процедуры.

– Итак, – стал зачитывать он, – с целью защиты законных прав племен мерой пресечения для упомянутого выше Джонни Гудбоя Тайлера избран домашний арест. Настоящим ему также предписывается не покидать упомянутый его собственный дом. Тайлер считается виновным вплоть до явки во Всемирный суд, должным образом созданный при содействии Совета и централизованно наделенный исключительными полномочиями правительства Земли. – Он решил, что заключительный аккорд обвинения прозвучал более чем убедительно, и величественно опустился на скамью. – Если у арестованного есть какое-нибудь желание…

Джонни вынужден был соображать быстро. Он мало принимал в расчет Хромого, чья злоба и ложь его, однако, немало удивили. В ангаре стоял заправленный самолет!

– Да, – отвечал Джонни, – у меня есть желание. Если я буду отправлен в горные луга, пусть туда доставят и моих лошадей.

– Твои лошади – исключительно твоя собственность. Поэтому желание принимается. Проявляя любезность, я исполню твою просьбу, как только ты отправишься в свою деревню.

Джонни бросил на Хромого презрительный взгляд и вышел из комнаты. Браун же провожал его сияющими глазами: Тайлеру конец! Он облегченно вздохнул. Сколько же он ждал? Двадцать лет… Нет-нет, это не месть. Он должен поступить так. Этого требовал долг. Теперь жизнь землян в надежных руках – в его, Брауна Стаффора, руках. Он сделает для них все, что в его силах и, презрев тяжесть ноши, уже делает…

6

Случившееся позже убийство Битти Мак-Леода ввергло планету в новую войну. А началось все в полдень, когда Битти, по несчастью, заметил у Капитолия в Денвере Джонни.

Когда командир подразделения русских в Америке получил приказ из Африки о закрытии подземной базы, было абсолютно ясно, что ни они, ни Джонни не смогут проследить за лошадьми. Лошади были собственностью русских. У них был небольшой табун в Америке, и парни не собирались расставаться с ним. Битти Мак-Леод считал себя ответственным за лошадей Джонни. Измучившись сомнениями, он сообщил полковнику Ивану, что должен сопровождать их. Упрашивал без конца, говоря, что лошади знают его, что животные могут испугаться долгого перелета и что кто-то должен быть рядом с ними, кто бы их успокоил и кому они доверяют. Полковник Иван сдался.

Еще до рассвета русские намертво закрыли свою базу, словно ядерный арсенал. Тот, кто попытался бы войти внутрь, не зная дороги или без ключей, непременно бы подорвался. Самолеты подготовили к возвращению, загрузили все, что посчитали нужным взять с собой, и еще до рассвета покинули базу небольшой колонной. Оставалось только забрать лошадей из долины. Путь пролегал через древние руины Денвера. Мало кто из русских бывал там раньше. Еще чуть-чуть – и они будут дома, где их ждут жены, дети, матери, друзья и возлюбленные.

В Денвере открылось несколько маленьких магазинчиков, и теперь сюда съезжался самый разный люд. Продавалось главным образом то, что удалось извлечь из-под обломков в разрушенных поселениях. Однако все чаще на прилавках можно было увидеть и продукцию, произведенную в племенах: одежду, обувь, украшения, утварь, разные сувениры. Русские решили, что, коль отправка им предстоит лишь вечером, а просто лежать в траве в ожидании скучно, использовать время для покупок. Они поставили машины поблизости от Капитолия, благо там было много свободного места, да и купол служил хорошим ориентиром, и рассеялись. Битти находился под особой охраной своего приятеля, большого русского парня по имени Дмитрий Томлов, который получил от полковника Ивана приказ везде быть рядом с мальчиком, не спускать с него глаз и держать оружие наготове. Казалось, все идет хорошо. Битти и его сопровождающий разыскали маленькую лавку, где швейцарская семья торговала поделками и украшениями. Старик-швейцарец нашел и починил гравировальный станок. Он вообще был мастером в ремонте разного рода железок, находимых среди руин, не замеченных в свое время охочими до металла психлосами. Его сын находился в дальней комнате-мастерской, будучи готовым защитить лавку от вторжения наемников. Те же с дубинками рыскали по всей округе, представляясь полицией, и тащили себе в карманы все, что хотели. Совет, несколько представителей которого пребывали в Денвере, подтверждал, что наемники – это действительно полиция, охраняющая законность и порядок, и что сопротивление ей – уголовное преступление. Никто в точности не знал значения слова «полиция», но всем было ясно: это что-то очень плохое. Старик-швейцарец принял решение уехать из Денвера, так что его изделия распродавались спешно и за бесценок.

Дмитрия дома ждала жена, и родственников у него было очень много, однако в первую очередь он все же купил небольшой кавалерийский кнут, отделанный серебром, – для Битти. Конечно, Битти был против того, чтобы хлестать лошадей, но уж больно красивая была вещица: два фута длиной, почти как лук наемников, хотя никто, кроме него, не обратил на это внимания. Битти немножко нервничал. Ему хотелось раздобыть что-нибудь особенное, взрослое, для Патти. Он верил, что очень скоро увидит ее. Он все высматривал, а денег у него было совсем немного. Его жалованье составляло две кредитки в неделю, а каждый солдат получал по одной в день. Выдачи жалованья не было уже давно, и у Битти осталось всего четыре кредитки. А лучшая безделушка стоила не меньше десяти… Кроме того, препятствием служил еще и языковой барьер. Швейцарцы плохо говорили по-английски, их речь представляла собой смесь немецкого и французского. Русский тут едва ли мог помочь, он совсем не говорил по-английски, а никто вокруг, в том числе и Битти, не знал русского языка. Но с грехом пополам они объяснились с помощью знаков на бумаге, жестов, мимики и пальцев. И Битти нашел то, что нужно! Покрытый золотом медальон в форме сердца с ярко-красной розой посередине. Медальон можно было раскрыть и поместить внутрь маленькую картинку. Через красиво сделанное ушко проходила тонкая цепочка. На тыльной стороне медальона оставалось место для надписи, и, конечно, старый швейцарец был рад ее выгравировать. С учетом работы, все должно было стоить шесть кредиток. Но у Битти только четыре… Однако такой подарок! Увидев разочарование на лице мальчика, хозяин лавки уступил. Битти был рад безмерно. Он, правда, долго не мог решить, что же написать на медальоне. Над ним часто подшучивали, говоря, что пора жениться, но он-то понимал, что еще совсем маленький. Конечно, он мог бы, как это делали взрослые, выгравировать «Патти, моей будущей жене», но отверг. А может, «Патти с любовью от Битти»? Нет, не то… Пожалуй, лучше всего будет «Патти, самой прекрасной даме. Битти». Старик сказал, что это слишком длинно и не поместится на медальоне. Так что, смешно это или не смешно, а пришлось вернуться к первоначальному варианту: «Патти, моей будущей жене». Старик, прикинув, что получится, согласно кивнул.

Процедура отнимала много времени, и Битти переживал, что может опоздать к русским. Ведь уход за лошадьми Джонни – его обязанность как молодого дворянина! Ради этого он прилетел в Америку. Наконец швейцарец закончил работу, вложил медальон в красивый футляр и еще завернул в бумагу. Русский к тому времени уже купил все, что хотел, и они с Битги поспешили к стоянке. Было холодно, немножко морозно, с деревьев опадали сухие листья. А в горах громыхала гроза. Все как бы говорило, что надо поторапливаться. Охранник Битти забрался на водительское сиденье и принялся разглядывать приобретенные подарки. Битти, утонувший в громадном психлосском кресле, отгородился стеклом и с удовольствием вертел в руках свой новый кнут. С того места, где он сидел, хорошо был виден вход в здание Капитолия. Там же стояла большая наземная машина с затемненными окнами. И вдруг он увидел Джонни! Без всякого сомненья, то был он, сэр Джонни, одетый в кожаную куртку. Джонни вышел из бокового прохода. Дверь машины была приоткрыта, и Джонни сразу нырнул внутрь. Битти хотел открыть окно к закричать, но у него ничего не получилось – окно заклинило. Затем из двери вышел еще кто-то, в форме курсанта, с повязкой вокруг шеи. Этот второй остановился и, похоже, говорил с кем-то стоявшим на лестнице. Человек, одетый курсантом, прокричал:

– Он спустится к комплексу забрать своих лошадей!

Потом и сам влез в машину, которая тут же отъехала. Битти был вне себя: ну как же он не смог открыть это злополучное окно и позвать сэра Джонни?! Взять лошадей? Ради этого Джонни и проделал путь до Америки? Битти попытался втолковать русскому запустить мотор и следовать за машиной. Но тот не слушал. Отчаянные жесты и телодвижения не дали результата – русский не был намерен ехать, пока не дождется своих. Битти вытащил его из кабины, и они вместе побежали на поиски остальных. Время шло, но им никто не попадался. Разрушенный город был слишком велик, разбросан и завален обломками. Неожиданно они заметили одного. Тот в одиночку прогуливался у входа в парк. Его звали Амир. Парень не отличался быстрой реакцией, но товарищем был замечательным. Битти, как мог, стал втолковывать ему, что к чему, используя русское «ско-рьее!» и давая таким образом понять, что надо срочно найти всех и немедленно отправляться в путь. Он не был уверен, что передал Дмитрию свое беспокойство, но сделанного было достаточно, чтобы убедить-таки в необходимости следовать за той машиной. Они вернулись и быстро двинулись из города.

7

Ларс Торенсон предусмотрел все меры предосторожности. Ни охрана, ни оружие не были заметны, но Тайлер каждую секунду был под прицелом. Было сделано все, чтобы его неуправляемые дружки не пришли к нему на помощь. Ларс разместил охрану в машине, приказал остальным наемникам не появляться на виду и поменьше выходить на улицы, передал подразделению в комплекс распоряжение затаиться, наблюдать и не открывать огонь даже в случае атаки. В комплексе у него был небольшой сюрприз для этого Тайлера… Ларс подумал, что даже сам Гитлер одобрил бы его тактическое мастерство. Они заберут коней, отвезут Джонни на луга, прикажут ему войти в дом, и… С угрозой спокойствию государства будет навсегда покончено. А Совет здесь ни при чем!

Солнце все плотнее затягивало облаками. День становился серым. Поднявшийся ветер нес тучи пыли и поднимал пожухлую траву. Не скажешь, что Ларс был на высоте как водитель. Машина двигалась медленно, то и дело подпрыгивая на камнях из стороны в сторону. Джонни прикидывал свои шансы. Он не тешил себя иллюзиями, что ему даже после всех заверений позволят выбраться живым. Не помешает ли гипс сломать шею этому предателю? Хорошо ли владеют автоматами эти два смердящих наемника? Оружие их, хотя и мощное, но устарело еще до психлосского нашествия. Конструкция была слишком тяжелой для ручного оружия, отдача при стрельбе была такой, что ствол приходилось держать изо всех сил, иначе его уводило вверх. Это оружие не было оснащено компенсатором, позволявшим бы уменьшить отдачу ствола. Заряжалось оно дисками на шестьдесят патронов с весьма слабыми и ненадежными пружинами подачи. Многие из этих древних автоматов просто отказывали при стрельбе. Кроме того, для автоматической стрельбы необходимо было знать некоторые секреты. Джонни был знаком с ними, а наемники? Возможно, им приходилось стрелять из такого автомата пару раз. Но опыта обращения с огнестрельным оружием у бандитов наверняка нет. Ему пришел в голову дерзкий план: заговорить с ними об оружии, взять автомат для объяснения да и продырявить грязные, нечесаные головы. Но тут же он и отбросил эту затею. Если он не проявит особой изобретательности, эта поездка для него может стать последней в жизни. Ларс, чувствовалось, способен на любую подлость, и в глазах наемников та же решимость. Самоуверенный сброд.

Впереди показались строения компаунд-комплекса. Вокруг в беспорядке разбросаны самые разные объекты.

Ларс с трудом объехал стадо быков, вильнул в сторону от зарослей кустарника, едва не опрокинув всех в канаву, потом сильно тряхнул машину, преодолевая пару валунов, на которые вовсе не нужно было наезжать, и, наконец, остановился в сотне футов от подъема, тянущегося к клетке, где теперь сидел Терл. Это было не столь близко к комплексу, как ожидал Джонни. Он увидел трех лошадей, стоявших мордами против ветра. Где же Танцорша? Да вот же она! Похоже, на ней свинцовые удила. Кобыла не отворачивалась от ветра. А-а, удила зацепились за что-то в камнях. Как раз за ней огромный камень, дальше комплекс, а там множество удобных позиций… Джонни проверил это на собственном опыте в той давней битве. Он молча смотрел через ветровое стекло: что там – засада или ловушка? Откуда ждать помощи курсантов? Эту минуту Ларс и приберег для своего маленького сюрприза. Он читал у Гитлера – или это говорил Терл? – «Если хочешь обезвредить кого-либо, разрушь его надежды, потом направь ложные ожидания в нужное русло и прикончи его!» Потрясающий военный постулат! Сидя за панелью управления в ленивой позе, Ларс произнес:

– Ты, наверное, думаешь, что в ангаре, у выхода, стоит заправленный боевой самолет с номером, оканчивающимся на девяносто три? Уверен, ты понимаешь, о чем я. Так его там нет. Топливо слито этим утром, а самолет задвинут в самую глубь ангара, подальше от глаз.

Так вот почему Ангус и Кер не остановились на пути обратно, подумал Джонни. Они, не увидев самолета, решили, что Джонни спокойно улетел. А ведь они рассчитывали, что никто не заметит самолет. Что ж, на помощь теперь надеяться не приходится. Даже хорошо, что не нужно ходить под прицелом у этих диких наемников. Предатель дал ему возможность осмыслить сказанное, а затем добавил:

– Не хочется добираться до лугов верхом. Я, пожалуй, спущусь в гараж и возьму машину с отделениями для перевозки лошадей. Загрузишь туда своих скакунов, и мы отвезем их в горы. – У него не было такого намерения, но это была отличная ложная подача надежды. Да что там – блестящая! Гитлер или Терл одобрили бы это. – Можешь вылезать и собирать своих лошадей. Наемники за тобой присмотрят.

Ларс вышел из машины и затрусил по направлению к гаражу с обратной стороны комплекса. Джонни вытолкали автоматами. Он стоял с левого борта, по обе стороны от него замерли наемники, готовые стрелять по первой команде. Он же спокойно рассматривал кажущийся безлюдным комплекс. Не привезли ли его сюда, чтобы убить?

8

Сквозь завывания ветра Джонни услышал громыхание. Взглянул на север. К ним на хорошей скорости двигался грузовик. При таком освещении сидящих в кабине не было видно. За грузовиком – бескрайняя равнина, ничего больше. Он услышал другой звук и сразу заметил медленно снижающийся с востока самолет, из тех, что непрерывно снимают местность. Оттуда вряд ли стоит ждать подмоги. В грузовике, по всей вероятности, кто-то из тех, кто подстроил ловушку. Джонни оглянулся на комплекс. Его не оставляло ощущение слежки. Двое наемников наблюдали за грузовиком и держали оружие так, что из грузовика его не было заметно. Грузовик с грохотом приближался, проехал мимо Танцорши и резко остановился, подняв густую пыль и зарывшись носом в землю, словно что-то случилось с двигателем. Кто-то спрыгнул с восьмифутовой высоты кабины и побежал вверх к Танцорше. Джонни не поверил своим глазам: Битти Мак-Леод! У него что-то в руках… Кнут?

– Битти! – закричал Джонни.

Голос мальчика, подхваченный ветром, едва долетел до него:

– Я возьму лошадей, сэр Джонни! Это моя работа!

И Битти побежал по холму дальше.

– Вернись! – кричал Джонни, но рокот мотора заглушал его.

Русский, почуяв неладное, спрыгнул с машины и закричал:

– Битьюшка! Остановка! Хальт!

Резкий порыв ветра и гул разведдрона, казалось, перекрыли все.

– Возвращайся! Назад! – кричал русский. Вот мальчик подбежал к лошади, чтобы освободить ее.

– О боже, Битти, вернись! – сорванным голосом еще продолжал умолять Джонни.

Поздно… Из-за камня, как раз перед Танцоршей, вырос наемник, вскинул автомат и выпустил длинную очередь прямо в живот мальчика. Битти отбросило назад. Пули прошили его насквозь. Он упал. Русский бежал вперед, на ходу доставая из-за спины автомат. Как из-под земли, встали еще двое наемников, ударили «томпсоны». Русский взмахнул руками и свалился замертво.

Джонни в одно движение встал перед своими охранниками и столкнул их головами что было сил. Выхватил у одного автомат и каблуком размозжил голову второму. Развернув оружие, он изрешетил первого пулями. Потом, припав на колено, пустил очередь веером, разорвав на куски оставшихся. Он стал искать взглядом, кто убил Битти. Того не было видно. В дверях комплекса появились еще пятеро и тотчас направили в сторону Джонни град свинца. Его «томпсон» опустел. Перезарядить нечем. Джонни бросил автомат и схватил другой. Не обращая внимания на пули, вскочил с земли и, стреляя на ходу, побежал туда, где упал русский. Укрывшись за его телом, Джонни выпустил в пятерых длинную очередь. Они ринулись было в комплекс, но вторая волна настигла их раньше, чем они успели открыть дверь. Джонни снял автомат с русского и передернул затвор. Нет, он достанет того, что застрелил Битти. Слева и сзади от него выросли восемь сидевших в засаде наемников. Джонни остановился, выжидая, пока все выйдут из укрытия, и начал стрелять. Он поднес автомат к плечу и бил широкой очередью до тех пор, пока не увидел кучу покойников.

Ларс в это время был в гараже и уловил стрельбу. Он побежал по холму наверх и вдруг услышал выстрелы из незнакомого ему автомата. Да, точно, у наемников таких не было. Значит, Тайлер жив? Еще очередь… И вот Ларсу пришел на ум лучший способ действий в таких случаях. Он рванул в гараж, нашел в самой глубине старый автомобиль и, нырнув под него, зарылся в какое-то тряпье.

Джонни сделал перебежку в сторону, открывая себе обзор перед валуном и пытаясь накрыть убийцу Битти. Он заметил еще одну группу наемников, с другой стороны комплекса, стрелявших на бегу. Он вжался в камень, тщательно прицелился и изрешетил всех.

Терл в своей клетке залег под парапет и прижался к земле. Он приготовился ко всему. Это было его животное! Потом он отскочил назад, в любой момент ожидая расправы. Подумал было, что неплохо бы достать немного взрывчатки и сделать гранату, но потом решил, что сразу обнаружит себя, и отбросил эту мысль. Психлос лежал ничком, охваченный ужасом.

Используя деревья и валуны как укрытия, перебегая с одного места на другое, Джонни искал убийцу Битти. Поднялся ветер. Грохот выстрелов теперь сопровождался и раскатами грома. Ну где же он? Где? В дверном проеме комплекса возникли двое и бросились на Джонни с автоматами наперевес. Пули просвистели совсем рядом с его головой. Их Джонни взял легко. Он достал из подсумка новый магазин. Эти обезьяны, должно быть, укрылись за обломками трактора. Джонни на всякий случай послал туда очередь. Быстрая перебежка, снова огонь. Вот он! Наемник пытался скрыться. Джонни крикнул ему, тот развернулся и хотел открыть огонь, но не успел: Джонни разрубил его очередью пополам.

Гром смолк. Стало неожиданно тихо. Джонни заменил магазин. Он быстро перемещался по полю боя, поглядывая на лежавших. Один, извиваясь, попытался дотянуться до оружия, но Джонни прикончил его. Он ждал еще. Ни одного движения… Танцорша во время перестрелки освободилась и ускакала по склону. Джонни взял автомат на сгиб руки. Ярость битвы в нем улеглась. И он пошел к Битти.

9

Мальчик лежал в луже крови лицом вниз. Джонни был убежден, что он мертв. Это было просто невозможно: принять в такое маленькое тельце столько пуль и выжить. В душе его был настоящий ад. Он опустился на колени и, взяв голову мальчика в свои руки, осторожно приподнял ее. Что это? Чуть заметное дыхание… Глаза Битти приоткрылись. Застывшие в шоке, они узнали Джонни. Битти шевельнул губами. Очень слабый шепот. Джонни нагнулся.

– Я… я не был достойным дворянином… Это так, сэр Джонни?

По щекам мальчика скатились две крупные слезы. Он, вероятно, думал, что Джонни проиграл бой. Джонни хотел поддержать его, пытался заговорить сам, но голос не повиновался. Он хотел сказать: «Нет, нет, Битти, ты был достойным дворянином. Ты спас мне жизнь». Но словно онемел. Рука Битти, державшая запястье Джонни, дрогнула. Тело мальчика напряглось. Голова бессильно упала набок…

Джонни сидел и плакал. Он не мог говорить. Он никогда уже не скажет Битти, что тот ошибался, что он был самым лучшим дворянином. Нет, нет, Битти, нет!

Он взял тело мальчика на руки и пошел к машине. Очень осторожно положил на сиденье. Вернувшись, поднял русского и тоже отнес в машину. Быстроногий долго наблюдал за своим хозяином издали, а потом осторожно подошел. Другие лошади, преодолев страх, последовали за ним. Джонни положил мальчика к себе на колени и медленно направился в сторону Академии. Лошади пошли следом.

Джонни остановился у траншеи, где тысячу лет назад шестьдесят семь курсантов приняли свой первый и последний бой. Он просто сидел, не отпуская тело Битти. Его появление заметили, многие выбежали из здания. Весть разошлась быстро, люди все прибывали. Заметив такое скопление народа, пришли Даннелдин, Ангус и Кер. Джонни вышел из машины, держа на руках мертвого мальчика, и молча остановился. Говорить он не мог. С ревом подъехали несколько машин с русскими. Курсанты бросились к арсеналу и вернулись с автоматами. Ропот толпы становился все громче и настойчивее. Люди бросались в свои комнаты, хватали личное оружие и спешно перезаряжали обоймы. Никто не обращал внимания ни на раскаты грома, ни на сильный, порывистый ветер. Русские что-то кричали и показывали в сторону комплекса. Но их никто не понимал. От Денвера примчался маленький трехколесник. Из кабины выскочил офицер-оператор разведдрона, держа в руках развевающиеся на ветру результаты съемки. Он на ходу объяснял, что случилось. Он сказал, что сейчас у комплекса одна машина с русскими. Наемники мертвы. Целое подразделение!

– А психлос по имени Терл? – прокричал кто-то. – Он еще жив?

Над толпой пронесся гул. Люди кинулись к снимкам, где Терл был виден живым.

– Да, он еще жив, – ответил русский координатор, получивший информацию от прибывших на грузовике.

Толпа всколыхнулась. Русские выстроились в цепь по команде офицера и взяли оружие наизготовку.

Подъехавший полковник Иван был совершенно убит сознанием своей вины, и, глядя в лицо Битти, сказал:

– Я найду твоего убийцу!

Джонни, наконец, пришел в себя и взял ситуацию под контроль. Он забрался на крышу машины, посмотрел на собравшихся, и все стихли.

– Нет, – сказал он, – сейчас мы не должны ничего предпринимать. В звездных системах, окружающих нас, опасность куда большая, чем наемники. Мы ведем опасную войну, но вот совершили ошибку, в результате которой погиб невинный мальчик. Убийцу я прикончил. Жаль только, что для Битти уже ничего нельзя сделать.

Но мы будем работать! В этой траншее около тысячи лет назад пали шестьдесят семь курсантов. Их смерть не была напрасной. Они не проиграли, вступив в смертельную схватку. Теперь мы здесь! Мы снова сражаемся! Наши друзья-пилоты держат небо земли под постоянным наблюдением. Со временем я могу призвать кого-либо из вас. Откликнитесь вы на мой призыв?

Изумленные взгляды были красноречивее всех ответов. Неужели же он мог подумать, что нет? Раздался единодушный крик поддержки. Несколько минут Джонни не мог успокоить людей. Потом добавил:

– Пока я оставлю вас. Этого мальчика нужно переправить в Шотландию. Его похоронят соплеменники.

Джонни слез с машины. Пилот приготовленного для русских рудовоза указал на него координатору. Они загрузили лошадей Джонни. Вещи Стормалона перенесли из машины. Русские погрузили и тело Дмитрия Томлова, чтобы отвезти на родину. Джонни, держа Битти, забрался в кабину. Перед тем как закрыть за собой дверь, он вновь обратился к толпе:

– Сейчас не время для мести. Но мы еще возьмем свое…

Его поняли. Тяжелая машина взмыла в воздух и развернулась в сером штормовом небе. Она становилась все меньше и меньше, пока совсем не исчезла из виду.

10

Гораздо более серьезное положение, нарушавшее все планы, ждало их в Шотландии. Шотландцы уже приступили к восстановлению замка в Эдинбурге, пытаясь поднять строение, две тысячи лет назад бывшее оплотом национального самосознания, а теперь вновь обретшее старинное название Данэдин – Горная крепость. Самолет с Джонни приземлился в парке перед замком, как раз напротив Национальной галереи. Встречать его прибежало такое количество людей, что едва удалось найти место для посадки. Снимки с разведдрона были приняты записывающими устройствами корнуолльского месторождения и доставлены пассажирским самолетом с шахты задолго до появления Джонни. Шотландцы нашли достойное применение захваченным у психлосов транспортным средствам, используя их теперь в своих интересах.

Мать Битти и другие члены его семьи тоже были здесь. Трубы заиграли траурный марш. Женщины открыто плакали, мужчины, полные решимости мстить, сжимали кулаки. Стемнело. Прибыла почетная охрана шотландских горцев, и офицер отрапортовал Джонни, что готов организовать сопровождение на встречу с вождями кланов. Те ожидали неподалеку от Королевской Академии. Под надрывный плач труб Джонни прошел вперед. Сложенный пирамидой костер освещал происходящее. Вспышки пламени отражались на отточенных мечах вождей. Всех собрала общая проблема: война! С запозданием из Африки к Джонни присоединился Роберт Лиса. Они шли сбоку от траурного шествия, охрана прокладывала дорогу к сложенному из камней возвышению. Глава фиргусов вышел вперед, салютуя, и примкнул к движению.

Хочешь ли ты войны? – шептал Роберт Лиса. – Думаю, нет. Это разрушит все наши планы. Именно по этой причине тебе стоит переодеться перед митингом. Ты должен знать: он будет!

Джонни как-то не думал о своей одежде и только сейчас оглядел себя. Плечо куртки было в уже запекшейся крови из раны на шее. Спереди он весь был залит кровью Битти.

В эту самую минуту вождь клана кэмпбелов говорил собравшимся:

– … Я говорю вам, что эта вражда может быть разрешена только войной!

Яростный рев: «Война! Война!».

В свете костров засверкали лохаберские топорики. Джонни встал на каменное возвышение. Он поднял руку, призывая к молчанию. Установилась напряженная тишина.

– Мы не хотим войны… – начал он. Это вызвало недовольство.

– Его одежда вся в крови, – выступил вождь агриллов, – а он против войны!

– Убийца мальчика уничтожен! – выкрикнул Джонни.

– А вспомни Аллисона! Это подлое убийство осталось неотмщенным! Заправлявший всем вождь наемников все еще жив! Разве это не повод для кровной мести?

Джонни понял, что толпа становится неуправляемой. Она требовала летчиков и транспорт. Она требовала полного уничтожения наемников. И что же? Для себя Джонни все решил еще во время долгого перелета. Он видел, что вся работа идет насмарку. Если этот район Америки будет уничтожен – конец всем планам. Он посмотрел на Роберта Лису, ожидая поддержки, но увидел ту же ярость, что на лицах вождей и их воинов. Да, Джонни не удосужился в свое время честно и подробно раскрыть им свои замыслы. А Ларс показал, что и среди них бывают предатели. Он пытался теперь объяснить, что над планетой висит куда большая опасность, что они не знают о судьбе Психло, что в мире звезд есть и другие расы… Но в суматохе никто не слышал этих его слов. Пока, наконец, высокий и влиятельный Глава фиргусов не встал перед толпой и не провозгласил:

– Пусть говорит Мак-Тайлер!

Гул стих. Все застыли в напряженном ожидании. Джонни смертельно устал. Он не спал уже несколько суток. Он собрал все силы и начал уверенно:

– Я обещаю вам победоносную войну! Если вы позволите мне вести вас, если все без исключения кланы и группы выделят людей, готовых на любой риск, если вы будете действовать согласно моим планам и если мы посвятим всему месяца три подготовки. Война будет. Мы непременно отомстим, у нас будет для этого возможность.

Его выслушали молча. А когда он закончил, тишину разорвал единодушный гул согласия. Лохаберские топорики поднялись выше, засверкали в отблеске костров палаши. Трубы взорвались призывным военным кличем. Люди приветствовали Джонни до хрипоты. Когда он сошел вниз, большие руки Роберта Лисы обхватили его за спину и увели. Пока он шел, люди старались дотронуться до него. Они вставали перед ним, размахивая оружием, а потом начали скандировать: «Мак-Тайлер! Мак-Тайлер! Мак-Тайлер!» Весь этот шум перекрыл рев труб и грохот барабанов.

– Пока все в твою пользу, парень! – сказал Роберт Лиса ласково, подводя Джонни к временному пристанищу в старом доме, где можно было помыться, переодеться в чистое и отдохнуть. – Думаю, мы с тобой еще ударим?!

Битти Мак-Леода похоронили на следующий день в склепе старого собора. Процессия растянулась больше чем на милю. Джонни сказал Главе клана:

– Он умер дворянином. Мы должны похоронить его как рыцаря.

Облачившись в плащ, старый фиргус, теперь законный король Шотландии и всех британских островов, посвятил Битти в рыцари прикосновением меча. Каменотес непрерывно работал, вырубая из камня саркофаг. И вот все готово. Священник прочел поминальную молитву, и под скорбные звуки труб маленькое тело было предано земле. На доске уже было вырезано: «Сэр Битти. Настоящий рыцарь».

Они знали, что Битти это понравилось бы…

Лицо малышки Патти застыло от неутешного горя. В конце похорон ей передали маленький сверток, найденный в кармане мальчика. Это был медальон. Она с трудом прочла выгравированную надпись: «Патти, моей будущей жене». Слезы хлынули из глаз девочки, она упала и зашлась в рыданиях.

Битти Мак-Леод не ушел от них совсем. Имя его стало легендой. Будущие поколения, если им удастся жить, сохранять память об отважном рыцаре-мальчике в песнях и преданиях. Память о сэре Битти, спасшем жизнь сэру Джонни.

Часть 21

1

Космический корабль Акнар-2 вращался по орбите вокруг Земли на высоте четырехсот двадцати одной мили.Маленький серый человек сидел в сером корабле и пристально всматривался в серый экран. Он провел частичный анализ ситуации и теперь испытывал смутное беспокойство. Перед ним стояла баночка с таблетками от несварения. Да, у его работы были и негативные стороны. Приходилось принимать самые разные напитки и прочее, чем потчевали его гостеприимные аборигены. А этот травяной чай… Желудок бунтовал!

Маленький серый человек нервничал. Как всегда, ему и теперь приходилось распутывать и решать сложнейшие задачи, требовавшие единственно верного, безошибочного ответа. За долгую жизнь ему приходилось сталкиваться со множеством серьезных ситуаций, порой невероятно опасных и головоломных. Но ни разу – он наспех прикинул на крошечном калькуляторе – за триста тринадцать тысяч лет ни ему, ни его предшественникам не доводилось встречаться с такими разрушениями, как на Земле. Он вздохнул и проглотил очередную таблетку. Последний пакет информации, полученный от связного, содержал такие элементы, которые требовали более тщательного анализа и экспертных оценок. Оказывается, на планете полно взрывчатки, которая может опустошить ближайшее пространство. Как назло, бушевал шторм, в котором свет бурно интерферировал с неясностью… положения вещей. Инфразвуковой передатчик, независимо от того, насколько узко он мог быть сфокусирован, был, в конце концов, электронным устройством, а следовательно, интерференция была не только возможна, но и совершенно определенно имела место. Он не считал себя квалифицированным техником, у него было другое назначение. Но и специалисты на борту корабля ничего не могли сделать с помехами. Еще больше усложняла положение задержка связи с компетентными лабораториями. Его корабль находился на удалении двух с половиной месяцев полета от такой помощи. Утомленный, он уже седьмой раз прокручивал на дисплее первую порцию информации. Вновь появилось изображение комплекса, старинного рудного центра психлосов. За холмом прятались вооруженные люди. Вот подъехала машина с группой первого человека. Трое вышли, причем двое направили оружие на третьего! Маленький серый человек предпринимал все новые и новые попытки добиться четкости изображения. Он еще раз вынул банкнот и вновь обратил внимание на экран. Полной уверенности в том, что это один и тот же человек, у него не было. И совершенно бесполезно опять вызывать специалиста. Маленький серый человек придвинулся к дисплею. Вот подъехала вторая машина. Грузовик. Маленькая фигурка свесилась, держа какое-то странное оружие, потом рванулась в атаку. Но на настоящую атаку это не очень похоже… Человек из-за холма выстрелил, маленькая фигурка упала.

Маленький серый человек еще раз внимательно просмотрел всю последующую схватку. Нет, пожалуй, на банкноте и там, у комплекса, одно и то же лицо. Несомненно! Вот машина поехала, за ней двинулись лошади, кто-то стоит перед толпой и держит на руках маленького человека…

Четкость изображения сейчас была необходима, как никогда, но ее нет. Звук же из-за шторма превратился в какое-то прерывистое пощелкивание. Разобрать удалось всего несколько фраз. Кто-то из толпы вытянул вперед руки, показывая, что у него нет оружия. Оправдывается, чтобы человек в грузовике не начал стрелять? Интересно, кого это он держит? Отпрыск правящего монарха? Инфратрансляция с острова была более отчетливой, а запись речи и вовсе прекрасная. Кажется, надвигаются военные действия? Но против кого? Опять тот же человек. Самолет, на котором он направился к полюсу планеты, тщательно отслеживался.

Маленький серый человек снова вздохнул. Нет, он определенно сомневался. Сомневался во всем. Он не чувствовал в себе готовности к серьезному анализу увиденного. Он собрался было достать очередную таблетку, когда зажглась сигнальная лампочка с верхней палубы судна. На орбите персонал не очень загружен, и сигнал тревоги имел первостепенное значение. Он нажал кнопку, включил экран для получения сообщения и взглянул в бортовой иллюминатор. Да, конечно, он давно этого ждал. Боевой корабль! Вот он, следует по орбите рядом, сверкая на фоне черной бездны. Как всегда, зловещий. Так, так, посмотрим: ромб с прорезью – знак отличия толнепов. А он все ломал голову и гадал, когда же они появятся. Он порылся в бумагах. Толнепы… военные корабли толнепов… так… имеется… Имеется ли в спецификации ромбовидный с прорезью? Да… Класс – Вулкор. Так… Вулкор… спецификация… Ага, вот: «Вес две тысячи тонн, двигатели на световой энергии, основное вооружение – лучевые пушки 64 калибра…» Какая скучища эти бесконечные техспецификации! Можно подумать, что кого-то интересует количество и плотность внутренних переборок. Э-эх… «Укомплектован пятьюстами толнепскими пехотинцами и шестьюдесятью тремя операторами…» Господи, разве можно рассчитывать, что клерки, составлявшие банк данных, способны оценить, какая информация может понадобиться специалисту?! «… Управляется лейтенантом, уполномоченным на принятие самостоятельных решений на уровне конкретных тактических задач, лишенным права отдавать стратегически важные приказы». Вот это и искал маленький серый незаметный человек.

Щелкнул зуммер внутренней связи. Маленький серый человек включил бортовой экран, на котором сразу нарисовалась грубая физиономия толнепа в защитном шлеме. На шлеме – знак отличия. Маленький серый человек понял, что видит перед собой командира корабля. Он подкрутил ручку управления связью, с тем чтобы толнеп увидел и его лицо.

– Удачного вам плавания, сэр! – поприветствовал толнеп. – Я Рогодетер Сноул.

Он говорил на общепринятом психлосском, поправляя толстые очки, чтобы получше разглядеть собеседника.

– Приветствую вас, лейтенант, – отозвался маленький серый человек. – Могу быть чем-либо полезен?

– О да, Ваше Превосходительство! Возможно, вы предоставите нам собранную вами важную информацию о планете…

Маленький серый человек вздохнул:

– Боюсь, что собранного еще мало для принятия решений. Информация пока сырая. Всегда готов поделиться, но считаю своим долгом предостеречь от поспешных выводов.

– Ерунда, все можно организовать! – отозвался толнеп. – Мы совершили довольно длительный перелет, и моя команда теперь погружена в глубокий сон. Но это не помешает отправить вниз небольшой отряд для сбора предварительных данных.

Этого больше всего и боялся маленький серый человек. Он продолжал:

– Не смею навязывать вам свое мнение, но считаю подобное нецелесообразным.

– О-о? Но быстрый наскок позволил бы получить недостающее! Схватим несколько существ в разных местах, быстренько допросим… Какие проблемы?

– Лейтенант, я вынужден уведомить вас, что этот плод окажется незрелым. Я нахожусь на орбите уже долгое время и располагаю неплохой информацией, которую вы намереваетесь добыть при наскоке, как вы говорите. И я готов хоть сейчас передать ее вам.

– Очень мудрое решение, Ваше Превосходительство! Но почему все-таки не кратковременная боевая вылазка? У меня есть соображения на этот счет.

– На самом деле, – отвечал вежливо маленький серый человек, – я глубоко ценю вашу находчивость и проницательность. Однако может оказаться, что гораздо важнее не обнаруживать нашего присутствия, а спокойно понаблюдать.

– Вы допускаете, что эта планета – единственная из обитаемых в данном секторе? – спросил Сноул.

– Мой дорогой друг, – говорил маленький серый человек, – в данном секторе может оказаться до трехсот разновидностей.

– Если верить слухам, то триста две, – вставил Сноул.

– И на сегодняшний день мы не можем утверждать, что эта – единственная. Однако поверьте моей интуиции, она действительно может оказаться единственной в своем роде.

– О, я понял! – возбужденно воскликнул толнеп.

– Но пока судить рано. Кроме того, любой рейд на планету может раскачать весьма критическую политическую ситуацию не в нашу пользу.

– Значит, вы рекомендуете воздержаться? – еще раз уточнил толнеп.

– Да, вы меня верно поняли. Я немедленно перешлю вам все записи. Вы их изучите и, вероятнее всего, придете к такому же заключению.

– Нам трудно понять ваше решение, – признался толнеп. – Ведь вам известны наши принципы: нет рейдов – нет премиальных! Но мы прислушаемся к вашему совету.

– Прекрасно, мой друг. Через некоторое время мы обсудим дальнейшую совместную тактику.

– Ха! – опомнился вдруг толнеп. – Как вы считаете, сколько продлится ожидание? Несколько дней? Месяцев? Лет?

– Я полагаю – месяц.

Толнеп вздохнул. Потом просветлел и улыбнулся. Надо сказать, улыбка толнепа была ужасной из-за его больших ядовитых клыков.

– Хорошо, Ваше Превосходительство! Очень благородно с вашей стороны передать нам свою информацию. Я внимательно ознакомлюсь с ней. Кстати, позвольте предложить вам наш эскорт и защиту. Полагаю, что с минуты на минуту могут появиться корабли хокнеров. Вы ведь знаете их кровожадность!

– Благодарю вас, мой друг, – вежливо отозвался маленький серый человек, – но мы не враждуем с хокнерами.

– Разумеется, разумеется! – поспешил исправиться толнеп. – Может, вы нуждаетесь в снабжении? Пожалуйста…

– Благодарю, лейтенант. Не сейчас. Возможно, позднее. Ваша любезность очень мила.

– Мы же ваши должники! Загляните как-нибудь на чашечку чая! – хохотнул толнеп и отключил связь.

Напоминание о чашечке чая отозвалось судорогой в желудке маленького серого человека. Он потянулся за таблеткой. Да, положение усугубляется с каждой минутой. Пожалуй, с такой сложной ситуацией он еще не сталкивался.

Кажется, таблетка принесла некоторое облегчение. Внезапно маленький серый человек понял, что могут появиться и болбоды, и хаувины, и бог знает кто еще. Оставалось лишь надеяться, что они сумеют поладить между собой. В теперешней ситуации на пересылку отчетов домой и на получение ответов уйдут месяцы. Маленький серый человек почувствовал себя очень одиноким. Он снова взглянул в иллюминатор на ощерившийся военный корабль, сверкающий на орбите. Толнепы очень жестоки. Но болбоды и хокнеры не лучше. Он посмотрел на планету внизу: неужели она – единственная? Если да, то в какой-то мере это облегчение. С другой стороны, он хорошо представил себе, с каким неистовым бешенством на нее все накинутся!

Он глубоко вздохнул и задумался.

2

Терл мурлыкал. Сегодня он снова шел в свой рабочий кабинет! Было несколько неприятных моментов. Утром он отправил Ларса осмотреть помещение, не установлены ли там мины-ловушки. Он решил: пусть лучше Ларс взлетит на воздух, чем он сам. Терл вдруг заметил пучок волос. Это была серая психлосская шерсть! Спокойно… У Кера шерсть оранжевая. Услышав от Ларса о минах, Терл первым делом подумал на Тайлера: тот уходил из комплекса последним и вполне мог что-нибудь подстроить. Тот факт, что Тайлер не явился убить его, Терла, после того как расправился с наемниками генерала Снита, беспокоил. Вот уже второй или даже третий раз у Тайлера был шанс свести с ним счеты, но тот не делал этого. Нелепо? Непонятно! Терл, в конце концов, подумал, что установив ловушки, Тайлер решился. Но клочки серой шерсти все меняли. Значит, его животное вновь отказалось мстить. Ненормальное поведение! Но вот Терл нашел подходящее объяснение: очевидно, животному так часто доставалось от него, Терла, что оно до сих пор боится… Да, так и есть!

Терлу на время полегчало, но он вновь вздрогнул, как только вспомнил, что на его жизнь покушается уже кто-то из психлосов. Решение было принято мгновенно: уничтожить всех оставшихся психлосов! Однако вернувшийся с задания Ларс доложил, что рано утром все тридцать три психлоса спешно были посажены в самолеты и переправлены за океан. Здесь же остались запасы хорошей еды, кербано и дыхательного газа. Терл остыл и начал собирать скудные пожитки: словарь, баллоны с дыхательной смесью. Он считает, что навсегда покидает клетку – эту ненавистную тюрьму. Какое счастье вновь спрятаться от яркого солнца, не видеть этого отвратительного голубого неба…

Терл переступил порог кабинета, запер дверь и включил циркуляцию газа. Через несколько минут он уже мог снять маску, этот жуткий намордник. Какое облегчение! Осмотрелся. Кое-что было сдвинуто. Не видно записей и снимков разведдрона. Кому они могли понадобиться? Не работает радиосвязь. Ну и что? Комплекс мертв, и это его больше не волновало. Да, конечно, в его кабинете рылись. Один из столов сдвинут. Терл хотел было вернуть его на прежнее место, но обнаружил, что стол накрепко приварен к полу. Интересно, зачем?

Ха! Знакомый почерк животного… Он непременно установил подслушивающую и записывающую аппаратуру. Одежду не тронули. Потом Терл примет цивилизованный вид, а сейчас он хотел найти свои башмаки. Вот они. На полу вокруг них пыль. Значит, к башмакам не притрагивались. Он перевернул правый и оттянул каблук: выпали ключи… Терл направился к секретной двери. Так, они пытались ее взломать. Безмозглые тупицы! Терл знал, что его кабинет вскрыть невозможно. Он отпер дверь ключом. Все на месте. Он взял детектор, включил – работает. Раздался щелчок, потом свист. Вспыхнула сигнальная лампочка. О, дьявол, его кабинет напичкан жучками! Целый час Терл занимался обезвреживанием. Все, что находил он складывал на стол. Чего только не было: миниатюрные микрофоны, сканеры, видеоклопы… Все тщательно замаскировано. Тридцать одна штука! Он пересчитал еще: да, тридцать одно приспособление. Что и говорить, его животному пришлось потрудиться. Тупица! Наконец он закончил и напялил на себя тунику. Кто-то предусмотрительно занес в кабинет изрядное количество кербано. Терл жадно хлебнул. Он уже приготовился расслабиться, но потом решил для пущей важности сделать еще один проход по кабинету с детектором. Прибор сигналил! Минут пятнадцать Терл не мог найти источник. Обнаружил. И где? В верхней кнопке туники. Итак, тридцать две единицы. Он внимательно исследовал всю одежду. Все, больше нет. После этого проверил все каналы визуально. Детектор ничего не регистрировал, но кто знает?! Потом, усевшись в кресло, Терл внимательно оглядел себя. Посмотрев на стол, он расхохотался. Тупицы думали обвести его, Терла! До него вдруг дошло, что где-то же должен быть и усилитель-ретранслятор. Он натянул маску и позвал Ларса. Вдвоем они обошли все переходы комплекса. И нашли-таки! Он был прикручен проволокой в нише чулана. Терл зло вырвал ретранслятор и выключил его. Такой мог проработать непрерывно полгода. Так, а где записывающее устройство? Ведь конечная цель животного – получить запись. Он вернулся и захватил радиоприемник для шахтных работ.

Вот, за дверью гаража, в укромном месте, куда можно прокрасться незамеченным, животное установило рекордер. Терл отключил приспособление и забрал с собой. Теперь, пожалуй, можно и расслабиться. Даже если жучки и остались еще где-то, что в них пользы без ретранслятора и без записывающего устройства?!

Счастливый, он вернулся в кабинет, включил еще раз детектор. Тишина. Замечательно! Он надел брюки и ботинки. Откупорил бутылку и, откинувшись в кресле, жадно присосался к горлышку. Все, теперь – домой! К богатству и могуществу… Вот этим он и займется. Пришла его очередь устроить животному ловушку, и он ее устроит. Он устроит ловушку такой силы, что от бледного слизняка останется только мокрое место.

Примерно через час Терл приступил к делу. Для начала необходимо было сориентироваться во времени, а только после этого начать конструировать оружие такой смертоносной и разрушительной силы, которое используется Компанией только в случае угрозы нападения на Психло. Когда оно сработает, от этой планеты не останется и грязного пятна. Терл направился в секретный отсек и открыл потайную дверь.

3

После возвращения на африканскую рудную базу Джонни плохо спал по ночам. Он вертелся на высокой психлосской кровати. В подземном помещении было темно и душно. Он без конца прокручивал в уме события последних дней, оценивая шансы, и пытался понять, где допустил просчет. Жизнь мальчика казалась ему невероятно высокой платой за приобретенную информацию. Сэра Роберта здесь сейчас не было, он остался в Шотландии организовывать систему противовоздушной обороны Эдинбурга. И Мак-Кендрика тоже не было, он отправился домой, чтобы проследить за перебазированием подземного госпиталя в более подходящее место, благо, помещений теперь хватало. Полковник Иван был в России. Стормалон, как известно, был оставлен здесь по соображениям внешнего сходства с Джонни и из опасения возможных налетов. Оказавшись без дела, норвежец посвящал свое свободное время инспектированию летного техобеспечения. Благодаря настойчивым изысканиям Стормалона Джонни начал предугадывать истинное назначение африканской базы. Здесь добывалась лишь незначительная часть руды – выжигали на склоне вольфрам. Никаких других карьеров обнаружить не удалось: факт весьма примечательный. Всем необходимым – топливом, дыхательным газом и т.п. – база снабжалась близлежащими центрами в лесах Итури. На базе было много самолетов, что натолкнуло Стормалона на мысль о ее чисто оборонительных функциях. В старом психлосском руководстве он обнаружил, что в случае атаки на центральную базу в Денвере африканская должна была взять на себя организацию контратаки и застать противника врасплох. Похоже, именно этим психлосы и занимались здесь перед их уничтожением. Стормалона очень заинтересовала одна находка: несколько типов летного техобеспечения, не значащегося в списках используемого. Эти машины отличались от известных. Они предназначались для каких-то особенных целей. После выполнения задания – типичный ход психлосов – машины затолкали в дальний угол ангара и забыли о них. Возвращение подобной техники на Психло было лишь слишком дорогостоящим, либо чересчур хлопотным занятием. Согласно бортовым журналам, сохранившимся до сих пор, их использовали для добычи материалов, обнаруженных на орбите планеты. Несколько необычная для психлосов практика. Выяснилось, что ряд редких металлов в орбитальных объектах обладал исключительно высокой ценностью, поэтому Компания пошла на необычный шаг, послав сюда эту технику. При условии хорошей изоляции дверей и благодаря телепортационным двигателям такая техника могла с легкостью совершать перелеты, скажем, на Луну и обратно. Однако самолеты совсем не были приспособлены для горной добычи: в вакууме невозможно загружать и выгружать. Следовательно, их назначение состояло в другом. На самой ли Психло, на любой ли другой, контролируемой ею, планете эти машины, бронированные, тяжелые, способные были атаковать другие летающие объекты. Герметичные, оснащенные дистанционно управляемыми магнитными захватами, они приближались к летающим в космосе объектом и удерживали их. До сих пор можно было обнаружить обломки таких объектов. Например, металлическую пластину с надписью «НАСА». Стормалон не нашел этого названия в перечне, после чего пришел к выводу, что объект малозначителен.

Джонни безразлично оглядел реликты. Изоляционные прокладки дверей за столь долгий срок наверняка утратили герметичность. Кроме того, шарнирные соединения не рассчитаны на усилия человека. Джонни обнаружил паучьи гнезда, где вывелось не одно поколение, питавшееся кишащими здесь насекомыми. Больше других его заинтересовал самолет с лучевой пушкой.

Упорный Стормалон, имея в распоряжении несколько недавно прошедших обучение механиков и трех запасных пилотов, а кроме того, склад запчастей на базе, сумел привести все в порядок. Он ухитрился даже нарисовать с обеих сторон носовой части корабля по горящему факелу, объяснив, что это – символ свободы. Стормалон всегда отличался чем-то таким, что неизменно восхищало Джонни. Но сейчас он позволил себе заметить, что не хотел бы, чтоб этот факел стал символом крушения летающего реликта. Не встретив энтузиазма, Стормалон уязвленно парировал:

– У тебя есть другой, более подходящий летательный аппарат, способный нанести визит непрошеным гостям на орбите в четырехстах сотнях миль отсюда?

Вот уже несколько дней они усиленно наблюдали за светящимися точками на орбите. Сначала появилась одна, потом еще две, а теперь их уже было четыре.

– Нанести визит?! – с ужасом переспросил Джонни. – Да ведь у этих твоих машин нет даже оружия!

– А мы установим, – невозмутимо заявил норвежец. – Я уже и чертежи раздобыл.

– Лучше бы ты занялся тем, вторым, – посоветовал Джонни.

– А я уже разобрался с ними… вчера, – по-прежнему невозмутимо отвечал Стормалон. – Пульт управления несколько устарел, но действует превосходно.

– Ни в коем случае не смей приближаться к объектам на орбите! – запоздало предостерег Джонни.

– А я и не приближался. Просто сделал несколько снимков.

Он их действительно сделал! Один объект оказался большим самолетом в форме ромбовидного моста со множеством лучевых сопел. Второй походил на цилиндр с приемной палубой на переднем, более толстом конце. Третий напоминал пятиконечную звезду, каждое щупальце которой заканчивалось пушечным дулом. Последний объект был шаровидный, с внешним кольцом-обручем.

– Послушай, – растерянно произнес Джонни, – это же совпадает с описанием корабля маленького серого человека, в которого ты чуть не врезался…

– Вот и я говорю, – с достоинством ответил Стормалон, – за нами уже давно наблюдают.

Джонни и сам догадывался, что они попали под наблюдение, на которое всякий имеет право. Они ведь и сами не отказывались от кругосветных облетов разведдрона, до сих пор наблюдая за американской базой. Кстати, и разведдрон зафиксировал незнакомые объекты на земной орбите. Разумеется, противнику тоже не запретишь наблюдать. Земная оборонительная система была приведена в боевую готовность, но этого так мало!

Этой ночью Джонни вовсе не мог заснуть. Даннелдин запаздывал с первой записью активности Терла, и Джонни даже не был уверен, что когда-нибудь получит диски. Переговоры через радиосвязь на эту тему были строго запрещены. Джонни полежал немного в темноте, потом нервно встал и принялся расхаживать по комнате. Вышел на улицу. Было жарко и влажно. Небо затянуто облаками. А ему так хотелось увидеть звезды…

Неподалеку, готовые в любую минуту взмыть в воздух, стояли два самолета. Реликт Стормалона был здесь же, под рукой, темно-зеленый и огромный. Поддавшись импульсу, лишь бы не думать ни о чем и не выжидать в беспомощности, Джонни поставил в известность дежурного офицера, взял маску и летный костюм. Как и говорил норвежец, управляющая панель была несколько устаревшей. Кнопки подъема и балансировки оказались несколько крупнее и расположены в непривычных местах. Джонни продел руки в ранец парашюта, пристегнулся, плотно задраил иллюминаторы и направил древний корабль в небо.

Прорвавшись сквозь облачность, он увидел звезды. Он по-прежнему испытывал внутренний трепет. С тех самых пор, когда чудовище впервые взяло его в полет, это восторженное состояние никогда не покидало его. Темное небо и мерцающие звезды, серп Луны. Высокие горные вершины, прорезавшие облака, отливали серебром и искрились снежными шапками. Джонни почувствовал, как взвинченность и напряжение проходят, отступают. Он просто наслаждался полетом. По привычке включил сканирующие экраны. Отклик! Вгляделся: на орбите – уже ставшие привычными четыре объекта… Нет, не четыре, а уже пять! Пятый приближался к знакомой четверке. Пять спутников, ярче и крупнее звезд. Джонни нестерпимо захотелось подняться на высоту четырехсот миль и взглянуть на ночных гостей. Он справился с собой. Без поддержки это безумие, да и зачем лишние осложнения? Единственное, на что можно решиться, – это попытаться сделать еще несколько снимков. Стормалон снимал днем, и ультрафиолетовое излучение придало размытость изображению. Он бросил машину на отметку двухсот миль, ближе к объектам, с одной целью – сделать запись и быстро удалиться. Но что это? С борта пятого сорвалась вспышка? Точно. Еще одна. Неужели по нему открыли огонь? Готовый ретироваться, он увидел, как один из четырех привычных объектов разрядился целым фейерверком огня в пятого. О, да они перестреливаются между собой!

Он взял вверх еще на полторы сотни миль. Захваченный желанием ничего не пропустить и все зафиксировать, он не отдавал себе отчета, что приближается к пришельцам на сверхзвуковой. Поразительное зрелище! Голубовато-зеленоватые лучи чередовались с огненно-оранжевыми тепловыми вспышками. Джонни опомнился. Пришельцы занимали почти весь экран, расстояние стремительно сокращалось. Оставалось всего семьдесят пять миль. За мгновение до того, как он успел изменить курс, перестрелка на орбите прервалась. Джонни направил свое старое корыто на полной скорости вниз. Эта война была чужой, а он даже не знал, вооружен ли его корабль. На высоте около сотни миль над поверхностью он расслабился. Поднявшись еще на пятьдесят миль, взглянул на объекты. Четыре объекта оставались на прежнем месте, потом к ним вновь приблизился пятый. Но сражения больше не было. Джонни, удивившись собственному безрассудству, покачал головой: он проделал именно то, от чего предостерегал Стормалона. Реликт заметно разогрелся. Кабина стала горячей. В следующий раз, когда он решит повторить вылазку, возьмет обыкновенный боевой самолет, с хорошей изоляцией, с надлежащим вооружением. Пожалуй, сэр Роберт изрядно задал бы ему за такую выходку…

Краем глаза Джонни заметил на экране еще один блик. Кто-то возвращается из Шотландии или Америки? Не обращая внимания на температуру, он нырнул на перехват и опознание. Включил локальную радиосвязь и услышал:

– Не стреляй! Я женюсь на твоей дочери!

Это был Даннелдин. Джонни расхохотался, пожалуй, первый раз после своего печального возвращения из Америки. Он облетел в приветствии машину Даннелдина и пристроился к нему в хвост. Оба направились к базе.

4

Маленький серый человек в маленькой серой кабине измученно вздыхал. Его желудок еще не нормализовался окончательно, а теперь вот новое… Ситуация и без того чрезвычайно сложная, а эти военные, как расшалившиеся дети. Разумеется, это чисто военный выпад, не имеющий ничего общего ни с политикой, ни с экономикой, ни со стратегией. Волей-неволей маленький серый человек стал сторонним наблюдателем происшедшего. Сегодня у него на столе стояло уже четыре дисплея, на каждом – отдельное лицо. Если так пойдет и дальше, придется доставать из запасников новые экраны и устанавливать для них новые полки.

Физиономия толнепа была злобной. Он постоянно поправлял очки.

– Мне дела нет до того, что вы не ожидали меня здесь встретить! Ко мне не поступало никаких инструкций, и я не знаю, в состоянии войны мы с вами или нет!.

Физиономия хаувина стала фиолетовой от неожиданной провокации толнепа. Квадратный шлем с овальной головы съехал набок, помяв слуховую антенну. Его беззубые лезвиеобразные десны дергались под искривленными губами, словно для укуса.

– Откуда вы можете знать, ведутся военные действия или нет? Вы же пять месяцев назад покинули базу!

Хокнерский лейтенант, командовавший звездообразным космическим кораблем, выглядел несколько надменно из-за монокля и обилия золотых шнурков. Его длинное безносое лицо приняло выражение презрения, как было принято у его народа в системе Дуралеб.

Болбоды слыли известными задирами и хулиганами. Чуть крупнее психлосов, но какие-то неуклюже-бесформенные. Всегда вызывало удивление, как им удается хоть что-нибудь удержать в руках, вечно сжатых в кулаки. Высокий ворот свитера почти подпирал несоразмерно громоздкую фуражку. Болбоды не носили никаких знаков отличия, всей душой презирая других за приверженность к глупой привычке, но маленький серый человек знал, что перед ним – партийный лидер Паундон, командующий цилиндрическим судном, который ко всем остальным относится как к ущербным дегенератам.

– Хорошо, – огрызнулся толнеп, – наши расы воюют или нет?

Ответил хаувин:

– У меня нет сведений о том, что нет. И, следовательно, все может быть. Я подчеркиваю, уже не первый раз мирно приближающийся к базе военный корабль хаувинов подвергается нападению подкрадывающимися толнепами.

– Ваше Превосходительство! – Неожиданно для маленького серого человека толнеп призвал его рассудить. – Располагаете ли вы информацией о военных действиях между толнепами и хаувинами?

Спорили они на военную тему, но в какой-то мере влияющую и на политическую ситуацию.

– Курьерский корабль ничего не сообщал, – устало отвечал маленький серый человек.

Может быть, у кого-то из них есть другое средство от несварения? Нет, маловероятно… Ему очень хотелось, чтобы они перестали ссориться.

– Вот видите! – прошипел толнеп. – Нет никакой войны, а вы являетесь и делаете выбоину в моей броне.

– Правда? Я повредил ваш корабль? – оживился хаувин.

– Эй вы, оба! – не выдержал хокнер. – Кажется, вы совершенно забыли об этом странном перехватчике. Если вам не терпится подраться – это ваше дело, но чей был перехватчик?

Болбод прохрипел:

– Психлосский, надо полагать, чей же еще?

– Я знаю, приятель, – надменно откликнулся хокнер, поправляя монокль, – но я специально взглянул на перечень психлосского военного флота, и, видишь ли, подобного корабля там не значится. – Он показал перед экраном перечень «Известные типы боевых кораблей Психло». Сборник был, разумеется, на психлосском. Все встретившиеся на орбите говорили по-психлосски. Все радиопереговоры также велись на психлосском, поскольку никто не знал другого. – Здесь его нет.

Хаувин решил сменить тему:

– Откровенно говоря, я не встречался с такими прежде.

Болбод перешел к существу вопроса:

– Интересно, почему он резко сменил курс, когда вы прекратили перестрелку!

Какое-то время они размышляли над этим. Потом хокнер поправил монокль и сказал:

– Кажется, я знаю, в чем дело: пилот подумал, что наше внимание может переключиться на него. – Он презрительно фыркнул. – Вот и решил дождаться момента, когда один из кораблей будет выведен из строя, чтобы завладеть им.

Приняли и это предложение. Маленький серый человек терпеливо слушал изложение военных теорий. В таких вопросах он не специалист, и, в конце концов, согласился с тем, что перехватчик рассчитывал завладеть поврежденным кораблем.

– Думаю, они весьма сообразительны, – вставил хокнер. – Возможно, поблизости затаились и другие перехватчики.

– Я съем их одного за другим по кусочку! – пообещал хаувин.

– Я вышибу их одним ударом, – похвалился болбод. – Если бы их было много, они бы уже давно захватили всех нас. Я думаю, что это не психлосы. Никогда прежде не встречался с факелами, такой символики нет ни у одной расы. Я вообще не понимаю, почему мы медлим, почему не высадимся и не захватим их? Ведь нас теперь много! Можем действовать объединенными силами.

Мысль его показалась любопытной. К болбодам привыкли относиться как к сильному, но туповатому противнику. Теперь же на него поглядывали с уважением.

– Необходимо учесть, что никто из нас еще не сталкивался с психлосами в бою, – напомнил хокнер. – Однако я не думаю, что на борту перехватчика психлос, поэтому считаю разумным спуститься вниз и объединенными силами…

– …вышибить из них дух и поделить добычу! – бодро закончил болбод.

Вот теперь, кажется, настал черед маленького серого человека.

– А если они – единственные в данном секторе?

Да… Военные учли подсказку, поразмышляли и решили-таки действовать объединенными силами. Они согласны принимать всех вновь прибывающих. Они дождутся очередного курьерского судна, которое послал маленький серый человек, пусть даже придется ждать месяц. Если связной принесет сведения о том, что эти не единственные, тогда объединенные силы высадятся на планету, захватят ее и добытое поделят по справедливости, чем и компенсируют потерянное время. Никто из обсуждавших момент не спешил раскрывать своих решений о том, в какую из систем направится после дележки. У каждого на этот счет были собственные соображения. Но план приняли единогласно.

– А если все-таки будет доказано, что эта планета единственная из обитаемых? – спросил их маленький серый человек.

Насилие, насилие, военные только и способны сеять насилие и смерть.

Тогда, решили те дружно, голову придется ломать политикам. Военным же людям не о чем особо размышлять, и с планетой в любом случае можно поступить согласно выработанному ими плану.

Первый раз за всю свою долгую жизнь маленький серый человек наблюдал, как несколько независимых, традиционно враждебных друг другу рас достигли согласия. Да, удивительные настали времена. Когда все договорившиеся отключили экраны, маленький серый человек вынул было очередную таблетку, но, подумав, бросил ее обратно в баночку. Ему вдруг пришло в голову навестить пожилую женщину, напоившую его этим злополучным чаем. Возможно, у нее найдется и противоядие.

5

Две головы, соприкасаясь, склонились над тусклым зеленым экраном в небольшой плохо освещенной комнатушке на самом глубоком уровне африканской базы. Джонни дождался, наконец, первых записей – весьма солидной стопки дисков за десятидневный период. Даннелдин объяснил задержку: большая группа пилотов заканчивала обучение, и необходимо было принять контрольные полеты, а отъезд из Америки в такой напряженный и ответственный момент мог вызвать подозрения. Кроме того, он смог прихватить с собой четырнадцать свежеиспеченных летчиков, с которыми теперь предстояло нянчиться Джонни и Стормалону. Все парни отличные товарищи, шведы, немцы. Кер продолжал обучать операторов наземной техники. Теперь каждому племени нужны скреперы и грузовики. Хромой Браун присылал оборудование из заброшенных шахт, оно тоже нуждалось в надежных операторских руках. Рудные карьеры открывались по всему земному шару, и с каждым днем требовалось все больше и больше пилотов грузовых самолетов. Ангус напросился с Даннелдином. По его словам, ему трудно справиться с искушением пристрелить Ларса Торенсона. Но это – отдельный разговор.

Джонни просматривал диски. Приятно было сознавать, что они с Ангусом и Кером хорошо потрудились, установив тридцать два фальшивых видеоклопа и даже радиотранслятор с записывающей аппаратурой – совсем как по-настоящему. Вот она, на столе у Терла, – груда изъятых приспособлений. Но когда Джонни увидел, что Терл воспользовался радиоприемником для обнаружения канала связи с рекордером, пережил несколько неприятных мгновений. Потом успокоился: они же в качестве канала для настоящей установки использовали землю… Терл ничего не заподозрил. Смешно было смотреть на его самодовольную физиономию, когда он, удовлетворенный, возвращался к себе с обнаруженным рекордером в лапах. На следующем диске Терл взял толстую книгу. Каждая страница разбита на четыре колонки. В самой широкой наименование системы, ниже – перечень планет, входящих в нее. Слева направо по колонкам – параметры движения систем: направление и скорость перемещения, прецессия, плотность и характеристика Солнца. По каждой планете – вес, период обращения, состав атмосферы, температура поверхности, населяющие расы, координаты основных городов, стоимость месторождений. Все скорости и направления, координаты в отсчете от данной галактики и трехмерные координаты в психлосском исчислении, кратном одиннадцати.

Терл просидел над книгой несколько дней, переворачивая страницу за страницей, водя когтем по колонкам. Так он просмотрел всю книгу, и Джонни теперь располагал записями каждой страницы.

– Кроме самой первой! – возбужденно сетовал Даннелдин. – Когда я просматривал записи, не смог понять значение нескольких символов. Мы решили, что на первой странице дается расшифровка, а Терл просто все знает наизусть и никогда не заглядывает в самое начало. Теперь посмотри на последний диск.

Джонни слушал вполуха. Он был потрясен увиденным: какое великое множество обитаемых миров – сотни! Нет, больше… Шестнадцать вселенных? И это только те, что интересуют психлосов. Сколько же тысячелетий ушло на сбор этой информации? Джонни очень внимательно вгляделся в записи: книга была составлена чинко. Кое-что его озадачило.

– Я не смог понять несколько символов, – признался он.

– А я тебе о чем толкую? Из-за этого тоже пришлось задержаться. Уж очень мне не хотелось, чтобы ты изводил себя ожиданием ключа к их расшифровке. Вот мы и ждали подходящего случая. Посмотри, говорю, последнюю запись.

Терл отложил толстенный том в сторону, и работавший вентилятор неожиданно перевернул обложку. Вот она – первая страница! Перечень значений всех символов.

– Послушай, Даннелдин, у нас теперь полный список всех телепортационных координат шестнадцати вселенных! – возбужденно воскликнул Джонни. – Но что же все-таки он искал?

Терл отбросил книгу с явным раздражением. Джонни прокрутил последний диск еще раз. Звуки, которыми сопровождались действия Терла, были живописными психлосскими ругательствами. Несколько дней на столе Терла пролежал приготовленный им чистый лист бумаги, без единой пометки. Теперь же психлос буквально накинулся на бумагу и стал непрерывно строчить на ней. Джонни поставил предыдущий диск, чтобы определить, какая из колонок интересовала того. Так, Терл водил когтем по колонке рядом с символом «Время телепортационной передачи с Психло и обратно». Джонни все понял: Терл пытался отыскать свободное окно, чтобы не столкнуться с другими. По опыту Джонни знал, что подобные расписания никогда не меняются. Получалось, судя по обилию планет, что телепортационная платформа на Психло работала круглосуточно. С другой стороны, на каждой из планет из-за опасений интерференции могла находиться лишь одна действующая платформа. Пожалуй, перед Терлом довольно сложная задача. Не так-то легко отыскать свободное окно, чтобы вписаться в него. Одно дело, когда речь идет о переправке руды или техники, а другое – когда о собственной шее, здесь рисковать нельзя. Он вывел на листе: 92 День!

Вынужденное решение, требующее пребывания на планете лишних пять месяцев. Терл расстроился и залил горе доброй порцией кербано. Через несколько дней он смирился со своей участью как с неизбежностью.

Джонни ожидал увидеть записи, на которых Терл приступил к созданию нового пульта для телепортационной платформы, но таких записей не оказалось. Вместо этого Терл отправился в секретный отсек своего кабинета, открыл потайную дверь и достал небольшой сверток, судя по всему, очень тяжелый, так как нес он его в двух лапах и даже напрягшись. Терл развязал тесьму. В свертке оказалась металлическая коробка. Он открыл крышку, взял огромные клещи, раздвинул их на один дюйм и опустил в коробку. Сначала что-то сорвалось, и Терл предпринял вторую попытку. С явным усилием удерживая клещи двумя лапами, чудовище достало небольшую горошину. Она опять вырвалась и упала на пол. Джонни замер: на металлическом полу образовалась изрядная вмятина! Глубокая вмятина от такой маленькой горошины? Терл с трудом подцепил шарик и положил на край стола. Джонни попробовал подсчитать в уме… Он прекрасно знал, какою силищей обладал психлос. Даже по грубым прикидкам выходило, что горошина весит не меньше семидесяти пяти фунтов. Джонни разволновался. Он крикнул Ангуса, попросив его принести анализатор минералов и определить вещество горошины. Следующие три часа они пытались отыскать по справочнику подходящий элемент. Такого не оказалось. Следовательно, они столкнулись с материалом, отсутствующем даже в справочнике психлосов! Джонни попытался хотя бы приблизительно определить атомный вес. В земной периодической таблице элементов ничего подобного не нашлось. В психлосской – тоже. Там было множество элементов с близким весом, даже большим, но именно такого не было. Вдруг Джонни подумал, что, возможно, этого элемента на Психло и не существует…

– Как бы я хотел разобраться во всем этом, – вздохнул он.

– Послушай, – обиделся Даннелдин, – я уже два часа наблюдаю за тобой и ничего не могу понять: ты говоришь, словно колдуешь.

Джонни стал втолковывать:

– В этой таблице сведены атомные числа элементов. Атом состоит из ядра и положительно заряженных частиц, а иногда и незаряженных. Число положительно заряженных частиц называется атомным числом. Положительно заряженные частицы вместе с незаряженными составляют атомный вес. Кроме того, вокруг ядра по кольцам, или орбитам, вращаются отрицательно заряженные частицы. На самом деле они больше напоминают оболочки. В общем, ядра плюс вращающиеся вокруг него отрицательно заряженные частицы и образуют различные химические элементы. Вот и вся премудрость, если упрощенно.

– Но наша, земная таблица основана на кислороде и углероде, так? Потому что эти элементы жизненно важны для человека. Психлосы же отличаются от нас. У них совершенно другой метаболизм, следовательно, таблицы могут не совпадать. Кроме того, Психло подчинила себе множество галактик и имеет в распоряжении такие металлы и газы, о которых древний земной ученый и не догадывался.

– Не совсем так. Этот древний ученый допустил заполнение пространства между ядром и кольцами, а также между отдельными орбитами. Улавливаешь?

– Послушай, ты нанес мне такой сокрушительный удар, что я упал на дно шахты! – взмолился Даннелдин.

– Не советую засиживаться там, – пошутил Джонни, – я и сам всякий раз карабкаюсь наверх, стоит только начать задумываться над всем этим. Главное в другом – этот элемент не является компонентом телепортации!

Оба вернулись к просмотру, оставшихся дисков. Терл, похоже, с легкостью обращался с металлами, как человек – с листами бумаги. Он буквально загнал Ларса, заставив раздобыть для него лист бериллиевого сплава, и когда тот в очередной раз пришел с пустыми руками, Терл, со свойственной ему грубостью, объявил болвану, что это… вещество используется в управляющих панелях боевых самолетов и что нужно спуститься в… гараж и посмотреть в… зезетовых ремонтных мастерских и немедленно принести ему кусок этого… вещества! Ларс пулей вылетел – на записи отчетливо прослушивался торопливый топот его ног – и вскоре принес необходимое. Терл вытолкал его вон и запер дверь.

Джонни и Даннелдин сделали анализ сплава. На этот раз даже Даннелдин не испытал затруднений. Сплав состоял из бериллия, меди и никеля. Лист был грубый, необработанный. Терл взял ножницы длярезки металлов и сделал заготовку. Загнул края. Обжег швы и сварил молекулярным резаком. Сделал плотно прилегающую крышку с небольшим набалдашником вместо ручки. Прорезал в днище отверстие для ввинчивания внутрь пластины. И самодовольно расхохотался: вещица получилась затейливая. Он отполировал поделку и анодировал. Теперь она выглядела, как золотая. У него получился равнобедренный шестиугольник – настоящее произведение искусства. Крышка легко снималась. Привинчиваемая к дну пластина пока была выдвинута.

В поперечнике коробка достигала фута, а в высоту – около пяти дюймов.

На следующий день Терл приступил к наполнению коробки. Он изготовил очень точные петлеобразные шарнирные стержни и поместил внутрь. Теперь к крышке коробки были прикреплены шесть стержней. Когда крышка снималась, стержни из каждого угла выталкивали к центру пустующие пока гнезда. Он несколько раз проверил все и весело рассмеялся, заглядывая в отверстие дна. Удостоверившись, что все сработает так, как задумало, он вызвал Ларса и велел принести отлитые в виде горошин три металла и три неметалла. Джонни с Даннелдином довольно быстро установили компоненты: железо, кремний, натрий, магний, сера и фосфор. Для какой надобности? Джонни порылся в книгах. У натрия, магния, серы и фосфора было одно общее свойство: все так или иначе использовались при изготовлении взрывчатки. Зная Терла, Джонни первым делом задумался над этим. Однако комбинация сама по себе не могла взорваться, все составляющие лежали на крышке стола рядом, и ничего не происходило. Железо и кремний? Эти вещества довольно широко распространены в земном ядре и коре.

Джонни предположил и другое: что если Терл поместил внутри коробки незаметно еще какое-нибудь вещество? От этого дьявола можно было ожидать чего угодно. Куда делась та тяжеленная горошина? Исчезла? Джонни еще раз прокрутил диск сначала. Так… Терл взял горошину, промерил ее, тщательно протер и запер за потайной дверью… В том месте на столе, где она лежала, осталась вмятина. Терл сделал внутри коробки небольшое гнездо под эту горошину, но почему-то не вложил ее, а спрятал. Принесенные Ларсом компоненты разместил по углам. Когда открывалась крышка, стержни выталкивали их к центру, к пустующему пока гнезду. Следовательно, все должно было соприкоснуться…

Кое-что о радиоактивных элементах Джонни знал и прекрасно понимал, что единственное необходимое условие для цепной реакции – придать атомам начальное ускорение. Но ведь психлос лишен возможности работать с радиоактивными веществами. Значит, горошина, которую он с такими предосторожностями спрятал, каким-то образом выполняет роль стимулятора, вызывающего давление атомов? Оставалось только догадываться, что реакция последует разрушительная. Джонни укрепился в этой догадке, хорошо при этом понимая, что произойдет, когда кто-либо попытается открыть коробку.

Терл запер свое детище в стол, убрал все следы и спрятал книгу с названием «Уравнения взрыва», не имеющую решительно никакого отношения к телепортации. Так чем же он занят? Чтением книги психлос занимался и на всех последующих дисках.

Часы Джонни показывали за полночь. Парни провели у экрана больше суток без сна и пищи.

– Кажется, я точно знаю, как звали сатану, – зевая подвел итог сделанному Даннелдин. – Его звали Терлом.

6

Поскольку Терл занялся не телепортацией, Джонни на время переключился на решение других проблем. Он надеялся распутать загадочную технологию психлосов через сотрудничество с уцелевшими чудовищами. Ах, если бы удалось извлечь из черепа психлосского инженера, те два кусочка металла!

Вернулся Мак-Кендрик. Двое с африканской базы подхватили малярию, разносимую москитами, но ему удалось раздобыть из высушенной коры хинин, и с этой бедой легко справились. Что же касается трех психлосских пациентов, с ними было сложнее. Жизнь в них едва теплилась. Тридцать три психлоса с американской базы были доставлены в Африку без приключений и расселены в специально оборудованных помещениях. Доктор почти не надеялся на удачу.

– Я перепробовал все возможные варианты, – объяснял он Джонни в хирургическом кабинете подземелья. – Проникнуть в сложное строение черепа без его повреждения практически невозможно. Работа с трупами, с которыми я экспериментировал, показала, что жизненно важное соединение узлов будет непременно рассечено при внедрении. Эти металлические штучки вживляются, очевидно, не позднее трех-четырех месяцев со дня рождения, когда костная ткань еще податливая. Потом добраться внутрь не представляется возможным. Разумеется, я буду продолжать исследования, но… не особенно надеюсь.

Джонни неотступно размышлял над решением этой проблемы. Ему казалось, что в последнее время вопросов стало еще больше, а ответов на них все меньше. Он физически ощущал, что, если не удастся все распутать, человеческая раса очень скоро окажется на краю гибели.

Проходя мимо помещений с психлосами он неожиданно услышал что его позвали по имени. Он заглянул в смотровое окошко ближайшей двери: там была Чирк! Он никогда ничего не имел против Чирк. Разумеется, она просто пустоголовая болтушка, совершенно беззлобная.

– Джонни, я хочу поблагодарить тебя за спасение всех нас!

Очевидно, кто-то, скорее всего Даннелдин, уже побеседовал с прибывшими.

– Джонни, когда я думаю, что этот ужасный Терл хотел убить всех нас, у меня шерсть встает. Я всегда считала тебя приятным, Джонни, ты это знаешь. Приятным и смышленым. И я теперь знаю, что обязана тебе жизнью.

Джонни откликнулся доброжелательно:

– Спасибо, Чирк. Могу я что-нибудь для тебя сделать?

Она выглядела несчастной. Совсем без одежды, только какая-то тряпка намотана на тело, шерсть свалялась.

– Нет-нет, я хотела просто поблагодарить…

Джонни зашагал дальше, но внезапно остановился как вкопанный: психлос, говорящий слова благодарности?! Выражающий признательность и ничего не требующий взамен? Невероятно! Минут десять спустя он уже приставлял к голове Чирк минеральный анализатор. Двадцать минут на обработку данных – и ответ готов. У Чирк в черепе не было бронзового стержня. У нее была серебряная, отличавшаяся, как формой, так и размером, от мужской капсула. На африканской базе было теперь двенадцать психлосок. После долгих уговоров и увещеваний все прошли осмотр, и ни у одной не оказалось бронзового цилиндра. У всех серебряные капсулы, как у Чирк. Вспомнили и трех умерших. Мак-Кендрик извлек из черепов трупов эти загадочные предметы. Тщательное изучение показало, что внутреннее нитевидное волокно капсулы менее сложной конструкции, чем у мужчин.

– Насколько я понимаю, эти капсулы без повреждения черепа не извлечь, – развел руками доктор. – Строение женского черепа намного замысловатее, чем мужского. Единственное, о чем можно догадываться, – эта капсула выполняет другие функции.

Джонни загорелся новой идеей. Раз нет бронзового цилиндра… На следующее утро он отправился к Чирк.

– Ты не хотела бы заняться чем-нибудь? Какой-нибудь работой?

Разумеется, это было бы здорово, раз уж нельзя вернуться на Психло. Терл уничтожил ее личное дело, и Компания никогда теперь не захочет иметь ее как свою служащую. А если Джонни пообещает ей хорошо платить и не отсылать на Психло, она с огромным удовольствием будет выполнять все, что нужно, потому что сходит с ума от безделья и без косметики.

В сопровождении охранника, в дыхательной маске, Чирк отыскала склад одежды и выбрала что понравилось. После чего направилась к озеру, кишевшему крокодилами, и без проблем искупалась. Затем попросила отвести ее в хранилище образцов минералов. Там Чирк нашла гипс, растолкла его в ступе, бросила немного меди, добавила кислоты и выпарила все на огне. Промыв и смешав остаток с моторной смазкой, сложила полученное в жестяную коробочку. Где-то раздобыла краску, добилась чистого фиолетового цвета и залила все в полый цилиндрик с заостренным концом. Остатки аккуратно слила в бутылочку. В довершение всего модница посетила магазин, добрав недостающее. Через какое-то время из ее комнаты выплыла невероятно броская дама, какую когда-то видели на психлосских улицах. Даже дыхательная маска не могла скрыть ее искусного макияжа. Когти Чирк были покрыты фиолетовой краской. Белоснежную униформу украшал отливавший золотом воротничок и такой же пояс. Она даже умудрилась соорудить себе из чехлов для кресел своеобразные сапожки. Чирк сразу потребовала, чтобы ее проводили к другим психлоскам. И спустя полчаса те буквально забросали командующего базой требованиями контрактов и одежды.

Многого Джонни от них не ждал, но охотно пошел навстречу. Разумеется, с женщинами возникли особые хлопоты, но их стремление сотрудничать явилось для Джонни неожиданным откровением.

Чирк рыскала повсюду в поисках какой-то грязи. Вокруг было полно ила, но ей нужна была особенная грязь. Она до смерти заболтала Ангуса, заставив его таскать за ней огромный микроскоп. Джонни наблюдал, как они проходили по краю болота: впереди Ангус – карлик по сравнению с восьмисотфунтовой матроной, потом она, а следом – двое охранников на случай нападения диких животных. Джонни подошел к ним. Делая время от времени мазки на стекле лодочным веслом, Чирк отрицательно покачивала головой.

Джонни подметил странность в поведении зверей. Когда на открытом пространстве появлялся он, те игнорировали его присутствие. Но Чирк?! Вокруг словно все вымерло – ни слонов, ни буйволов, ни львов. С веками животные утратили страх перед человеком, но психлоса они избегали за милю.

– О, эти глупые мужчины! – кокетливо болтала Чирк. – Они обожают загнать зверя и окружить. Потом понемногу убивают и радуются… Да, глупые все-таки…

Джонни предпочел не объяснять, с чем связана эта глупость. Чирк, наконец, нашла то, что искала. Зачерпнула ведром и понесла к комплексу. Там разлила по бутылкам, добавила какого-то зеленоватого раствора, поболтала и вручила Мак-Кендрику. Тот недоуменно уставился на бутылки. Чирк пояснила:

– Смажь этим раны, глупое существо! Как можно рассчитывать на выздоровление психлоса, если не применить это вирусное средство? Это знает каждый ребенок.

Тут до доктора дошло: его лечение основывалось на борьбе с бактериями, в то время как психлосы сами имеют вирусную структуру! За какие-то три дня его пациенты пошли на поправку. Открытые гноившиеся раны их очистились и зарубцевались.

Чирк работала в библиотеке. Она была шокирована беспорядком и вот уже несколько дней занималась только подбором и расстановкой томов. Другие психлоски занимались уборкой огромного комплекса. Джонни работал в одном из кабинетов, когда вошла Чирк и заявила:

– Твоя библиотека в безобразном состоянии. Согласно циркуляру Компании, на каждой базе должен быть обязательный перечень книг. Заведующий же здешней библиотеки отличался крайней нерадивостью и заслуживает отметки в личном деле. Теперь я работаю на тебя и считаю необходимым поставить в известность, что, начиная с индекса 2.345.980-А, книги отсутствуют. Тебе следует связаться с Психло, и недостающее будет дослано. Это очень серьезно. Подумать только – неукомплектованная библиотека!

Хотя Чирк больше не работала на Компанию, предпочитала соблюдать все формальности и следовать заведенным правилам, о которых Джонни даже не догадывался. Он удивленно смотрел на список отсутствующих книг. Особенно его поразили два названия: «Опознание вражеских военных кораблей: и «Перечень боевых подразделений чуждых рас».

Чирк продолжала расстанавливать книги, а Джонни собрал тридцать человек, включая двух пилотов, и отправил их на поиски недостающего. Он понял: если удастся отыскать пропавшие книги, гостей с орбиты будет легко опознать и, возможно, найти меры защиты от них. Хорошо, что из Шотландии уже вернулся сэр Роберт, ему как раз и пришла в голову мысль, где искать пропажу:

– Джонни, ведь психлосы на этой базе не знали, кто их атаковал. Следовательно, они могли копаться в интересующих нас книгах. Вы трупы хорошо осмотрели?

Именно там они и были! В заплечном мешке одного из сменных мастеров.

Три часа спустя, после сравнения снимков Стормалона и Джонни и прочтения описаний, стало ясно, что они столкнулись с толнепами, хокнерами, болбодами и хаувинами. Знали они теперь и как те выглядят, какой военной мощью обладают – все казались гадкими и опасными. Однако никаких упоминаний о шарообразном окольцованном корабле или о расе маленьких серых человечков не нашли ничего.

На следующий день произошел казус, связанный с Чирк. Нет, сама она ни в чем не виновата, ошибку допустил Джонни. Она взгромоздилась на стол и что-то записывала. Джонни изучал данные по расстояниям от Земли до ближайших военных баз и перечень скоростей военных кораблей пришельцев. Двигатели у них были различных принципов действия. Пришельцы главным образом использовали солнечную энергию, только по-разному. Джонни пытался подсчитать, как давно те покинули свои базы. К этому времени у него уже имелась копия перечня обитаемых планет, позаимствованная у Терла, и было ясно, что психлосов интересовали не все обитаемые миры, а лишь некоторые. Джонни с удивлением прочел, что в одной только их галактике биллионы солнц, а всего во вселенных около сотни биллионов галактик. Ему же еще предстояло познакомиться с пятнадцатью другими вселенными… От Земли до центра галактики около тридцати тысяч световых лет. Один световой год составлял около шести триллионов миль. Все внеземные корабли двигались со скоростью, превосходящей скорость света, однако необходимо было определить величину этого превосходства. Каким-то образом нужно было добыть невероятно громоздкие арифметические выкладки, причем через психлосскую математику. Вручную это было вообще нереально. В глубокой задумчивости он обратился к Чирк:

– Ты не поможешь мне ввести исходные данные в компьютер?

Она недоуменно взглянула на него и замерла.

– Я… не умею…

Джонни улыбнулся:

– Да это же очень просто, элементарная арифметика! Вот взгляни…

У Чирк закатились глаза, и она растянулась на столе без признаков жизни. Джонни опешил. Пришлось вызывать подъемник, чтобы перевезти бедняжку в комнату и уложить в постель.

Через три дня Мак-Кендрик сообщил Джонни:

– Она до сих пор в шоке. Остается надеяться, что со временем придет в себя.

После случившегося Джонни чувствовал себя неважно, он начал догадываться о назначении серебряных капсул: психлосским женщинам запрещалось интересоваться математикой. Лишнее доказательство того, что ключом ко всему служила именно математика. С другой стороны, эти проклятые уравнения не имели решения, и даже психлосская математика казалась бесполезной. Замкнутый, смертельно опасный круг.

7

Когда прибыл курьерский самолет, они заканчивали установку радиотелескопа. Ангус, с раскрасневшимся от солнца и ветра на вершине Элгона лицом, был доволен собой. Немецкие и шведские пилоты во время небольших передышек от неумолимого Стормалона помогли разыскать и установить огромную чашу рефлектора и ретрансляторы вокруг комплекса. Теперь появилась возможность охватить широкую полосу частот. Как сказал Ангус, каждое слово этих мартышек на орбите будет известно. Кроме того, и на экранах удалось получить их изображение. Джонни услышал рокот приближающегося самолета, скрытого облачностью. Он поблагодарил Ангуса за прекрасную работу и разделил его уверенность в получении более подробной информации о гостях.

Гленканнон переправил из Америки бесценные диски. Копии с них было поручено надежно спрятать в подземных помещениях, а подлинники остались у Джонни. У Гленканнона была куча новостей. Патти серьезно болела, но Крисси выходила ее, и сейчас опасности уже нет. Крисси велела передать, что очень любит его и скучает. Спрашивает, когда он вернется. Она подыскала для них очаровательный дом неподалеку от замка, а женщины помогли ей обставить его, собрав необходимое в старом городе. Кастильские горы защищены мощными лучевыми пушками, угроза с воздуха исключена. Даннелдин? О, он по-прежнему крутится день и ночь с новобранцами. Людей, правда, сейчас прибывает поменьше. Основная масса операторов уже подготовлена. Кер чувствует себя превосходно и посылает Джонни в подарок новую воздушную маску собственной конструкции. Как он выразился, она лучше сидит на голове и не съедет, когда Джонни будет подворовывать материальные ценности Компании. А еще Кер сообщает последние новости «Джонни сам знает о ком». Джонни спустился вниз и принялся крутить диски. Теперь у них для этого было специально приспособленное помещение, где можно было получать не только исключительную четкость изображения, но и оптимальную четкость звука. Терл! Этот по-прежнему строчил непонятные уравнения, которые не имели решения, а поэтому казались бессмысленными. Чудовище продолжало заполнять ими страницу за страницей. И… ничего о телепортации. Джонни скользил взглядом по экрану. Снова и снова приходилось топтаться на месте. Вот Терл поднялся со стула, вышел из кабинета и открыл еще одну потайную дверь. Вынул большой лист бумаги, такой большой, что для считывания информации с него потребовалось бы три прохода сканера. Бумага была явно древней, едва не распадалась от ветхости, вся пожелтела. Терл развернул лист и склонился над ним, когтем отслеживая северную оконечность огромной плотины к югу от американской рудной базы. Мотнул головой. Скомкал бумагу и швырнул в корзину. Вывел на своих листах символы измерения длины и напряжения и снова принялся за уравнения. Следующие два дня – только уравнения. Все! На дисках больше ничего не было. Час ушел на восстановление огромного листа бумаги. Теперь у Джонни было несколько копий с него. На листке было написано: «Защитные сооружения планеты 203534». Джонни знал, что под таким номером у психлосов значилась Земля. На схеме было указано расположение всех рудных баз, огневых батарей и…? Маленький незнакомый значок стоял рядом с каждой плотиной и под силовыми линиями электропередачи от дамб к рудным базам. А вот и первая удача, о которой Джонни не приходилось и мечтать. На схеме указано местоположение перевалочной платформы. Еще одной! Он сравнил психлосскую схему со старинной картой. Вторая платформа располагалась неподалеку от плотины под названием «Кариба» в бывшей древней стране Родезии, впоследствии переименованной в Зимбабве. Платформа была помечена как «запасная аварийная». Выходит, психлосы предусмотрели возможность дублирования телепортации войск или передачи секретной информации на случай тревоги.

Окрыленный неожиданным открытием, Джонни, в сопровождении отряда шотландцев, бросился к готовому взлететь в любой момент штурмовику. Торопливо взобрался на борт сэр Роберт. Буквально за миг до взлета пулей влетел Мак-Кендрик с медицинским ранцем за плечами. Джонни направил самолет к югу.

Цель находилась всего в тысяче миль, и они добрались довольно скоро. Внизу показалось большое озеро, потом огромная плотина, чуть юго-восточнее водопада – одного из крупнейших на планете. Поскольку на схеме Терла это живописное место было отмечено как район мощных оборонительных сооружений, Джонни заходил на посадку очень осмотрительно. Они ведь даже не догадывались о существовании этой базы. Компаунд-комплекс обнаружили на небольшом удалении к востоку. Выслали разведывательный отряд со штурмовыми винтовками и в защитном обмундировании. Вскоре по рации пришло первое сообщение. Место пустынно, докладывал взводный офицер, очень похоже на базу неподалеку от леса Итури на севере Африки. Вторую платформу не обнаружили, но она должна была находиться где-то рядом с плотиной. Разведчиков приняли на борт, и Джонни начал облет местности. Деревья, деревья, деревья… Порой они все укрывали единым шатром, и лишь кое-где расступались, показывая огромные головы слонов и диких буйволов. Джонни неторопливо обследовал квадрат за квадратом. Одно дело изучать карту, а другое – сориентироваться на местности. Время от времени он поглядывал на карту. Так, вот он заметил внизу подобие окружности, тщательно промерил расстояние от плотины и на самом медленном ходу посадил штурмовик. Стормалон выбросил для ориентира дымовую шашку, перепугав диких животных, которые стремглав пустились наутек.

Место представляло собой огромную чашу, края которой поднимались на две сотни футов над дном. Это было похоже на кратер или на огромную, диаметром в тысячу футов, воронку от взрыва бомбы. Чаша эта сильно заросла, так что сверху едва просматривалась. Да и здесь, внизу, трудно было разглядеть какие-либо сооружения.

Джонни вдруг догадался, почему Терл отшвырнул схему: веками шефы секретной службы Земли не следили за оборонительной системой, существовавшей и функционировавшей когда-то. Джонни так огорчился, что сэр Роберт поспешил подбодрить любимца.

– Надо подойти поближе, может, что и прояснится…

Сам он хорошо видел, что база давно и безнадежно запущена.

Джонни высадил взвод на краю чаши-кратера, и готовые к игре со смертью участники вылазки, вооружившись топорами, начали пробиваться сквозь заросли.

– Осторожнее, – предупреждал доктор Мак-Кендрик, – здесь полно насекомых. От мух цеце случается сонная болезнь. А в воде кишат черви, которые забираются в кровеносные сосуды. Имейте в виду, медикаментов мало, не пренебрегайте защитными сетками и держитесь подальше от воды.

– Спасибо! – поблагодарил Джонни, считая совет доктора своевременным.

Медленно спускаясь, они натолкнулись на один из столбов перевалочной платформы. Потом, поискав в разных направлениях, обнаружили еще два. Найти четвертый не составило труда. Джонни взял лопату и стал копать грунт, надеясь, что главный принцип психлосов – никогда не спасать имущества – окажется верным и на сей раз. И точно! Под двухфутовым слоем перегноя из опавших листьев лопата стукнулась о платформу. Замелькали топоры. Вскоре из зарослей проступила контрольная башня, а чуть в стороне от нее был обнаружен и купол компаунд-комплекса. Пульта не было. Провода сняты, валяются тут же. Изоляция в отличном состоянии. Отсутствие силовой линии напряжения обескуражило Джонни. На схеме Терла она значилась.

Начало темнеть и, поддавшись настоятельным уговорам доктора, все вместе решили подняться наверх. Ночью слушали топот слонов, рев львов и другие голоса таинственных джунглей. Было прохладно. Утром прорыли поперечную траншею и нашли питающий силовой кабель. Осторожно, опасаясь что-либо повредить, прорыли еще одну траншею и обнаружили отвод кабеля к вспомогательной рудной базе. Рядом с силовым был уложен еще один кабель, назначения которого установить не смогли. Отслеживая направление силового кабеля, вышли к огромной плотине. Настоящий монстр! На первый взгляд казалось, что разрушений нет. Водостоки работали. Сохранились следы относительно недавнего посещения кем-то энергетического зала. Джонни никогда еще не бывал на плотинах. В помещении все вибрировало от силы еще вырабатываемой энергии. Рев водопадов и генераторов оглушал. Джонни подумал, что база очень-очень древняя. Кое-где еще сохранились следы деятельности людей, земное оборудование. Ангус отыскал распределительный щит и рубильники в отдельном помещении. Только два из них были без налета и с клочками психлосской шерсти. Значит, психлосы здесь все же появлялись. Но каково назначение всех остальных? Под рубильниками надписи на психлосском: «Силовая линия 1», «Силовая линия 2», «Силовая линия 3». Под ими еще ряд: «Перевалочная стадия I», «Перевалочная стадия 2», «Перевалочная стадия 3». Джонни внимательно присмотрелся. Под каждым рубильником цветной код. Попытался докричаться до Ангуса, но тот не услышал, и Джонни пришлось выйти. Он объяснил Ангусу и сэру Роберту:

– Терл занимается силовыми уравнениями. Что-то интересует его с северной стороны американской базы. Очевидно, его таинственные закорючки как-то связаны с этим.

Он велел Ангусу вернуться в энергетический зал, а сам расставил шотландцев вдоль линии, помеченной Терлом таинственными значками. Переговаривались по рации.

– Переключи рубильник первой силовой линии, – скомандовал Джонни Ангусу.

И тут случилось такое, чего никто и предположить не мог: разверзлась преисподняя! Все, что находилось вдоль линии, отмеченной Терлом и охватывающей кратер, – деревья, кусты, земля – закачалось, расщепилось, вздыбилось и с грохотом рухнуло вниз. Казалось, взорвалась бомба! С минуту в людей летели обломки стволов, ветки, камни. Сэр Роберт бросился взглянуть, что сделалось с посланными корректировщиками: живы? Рации молчали… Целый час откапывали шотландцев. Один потерял сознание, некоторых помяло и поцарапало. Шестерых пришлось извлекать из-под завала.

Мак-Кендрик хлопотал над потерпевшими, раздавая антисептик и спирт. Джонни подошел со стороны плотины. Зрелище напоминало полевой госпиталь после сражения. Тот, что лежал без сознания, очнулся. Парню, прямо скажем, не повезло: его подняло в воздух и ударило о землю. Джонни стал извиняться, а тот, кого больше всех исколошматило, ухмыльнулся:

– Разве такая ерундовая встряска может вырубить настоящего шотландца? А все-таки что это было?

Действительно, что? По рации раздался встревоженный голос Ангуса:

– Я сделал что-нибудь не так?

Парни засмеялись, а Джонни ответил:

– Порядок, порядок! Только верни рубильник в прежнее положение.

Обломки шевельнулись, и все успокоилось. Джонни осторожно приблизился к краю чаши. Он не смог двинуться вниз. Не смог пройти… сквозь воздух! Взял камень и бросил вперед. Камень отскочил, словно от стены. Повторил еще, размахнувшись посильнее, – тот же результат. Велел Ангусу повернуть рубильник. Невидимый барьер исчез. Включение – барьер появился! За последующие два часа, замыкая и размыкая второй ряд рубильников и бросая камни, они обнаружили, что сама плотина окружена невидимым защитным экраном. Чаша также была защищена, причем и сверху. При второй стадии воздух начинал мерцать, а Ангус доложил, что показания измерительных приборов упали. На третьей стадии возникал странный запах, а показания приборов падали до нуля. Итак, двойная защита… Перевалочная платформа не могла быть атакована даже с воздуха! Плотина тоже. При этом львиная доля вырабатываемой энергии уходила непосредственно на поддержание защитного экрана.

Джонни отдал приказ установить мины-ловушки для непрошеных гостей с орбиты, и в полдень они тронулись домой. Появился слабый проблеск надежды. Джонни так и сказал об этом сэру Роберту. И еще сказал, что очень надеется на старину Роберта, пусть тот возьмет под наблюдение африканскую базу, пока Джонни будет заниматься другими делами. Кратко охарактеризовал седому ветерану, главе военного штаба, сложившуюся ситуацию: реальную возможность атаки с Психло и выжидательное поведение гостей с орбиты, которые рано или поздно нанесут визит. Политическая ситуация в Америке не так сейчас важна, как перечисленное, хотя упускать из-под контроля не следует и ее. Еще объяснил, как важно разобраться с телепортацией или хотя бы с управляющей панелью. Что это даст? Овладение самым главным психлосским секретом. Основная же проблема, сделал упор Джонни, – защитить то, что осталось от человеческой расы. Ведь их лишь горстка… Жестокая контратака психлосов ли, нападение ли пришельцев с орбиты – и то, и другое может навсегда уничтожить людской род. Сам Джонни, как только вернется на базу, отправится в Россию кое-что обсудить. Согласен ли сэр Роберт взвалить на свои плечи такой груз ответственности?

Роберт Лиса со всей серьезностью заверил, что это для него огромная честь и что он не подведет. Но что следует предпринять, если все же гости с орбиты пожалуют? Не будет ли Джонни сердиться, если с визитерами, не дай бог, что-нибудь случится?

Джонни ответил, что не будет, и оба широко улыбнулись.

Часть 22

1

На экране проявились четкие очертания разведывательно-ударного челнока болбодов. Цилиндрическая миниатюрная копия огромного военного корабля, выпустившего челнок, заходила на посадку рядом с плотиной. Маленький серый человек поглядывал на экран. Происходящее не особенно интересовало его. Он был рад, что офицер связи установил дополнительные экраны на подставках. Военный корабль джамбитов присоединился к остальным на орбите. Им командовал офицер в сверкающей золотом чешуе, с глазами на месте рта. Ему объяснили ситуацию: дескать, пока еще трудно судить, является ли данная планета единственной обитаемой, и он согласился присоединиться к основной группе наблюдателей. Сейчас лицо джамбита занимало весь экран, он, как и все остальные, внимательно следил за высадкой разведчика – так болбоды называли свой ударный челнок.

Всего в каюте работало шесть дисплеев, на пяти из которых – крупным планом лица участников объединенных военных сил, а на шестом – панорама рейда. Последние дни маленький серый человек чувствовал себя лучше, мысль вновь посетить старушку оказалась правильной. Та ни минуты не сомневалась, что расстройство его желудка никак не связано с ее травяным чаем. Может быть, его чем-то угостили язычники? Ну да ладно, чего теперь судить, лучше выпить пахтанье. Он выпил холодную и приятную на вкус жидкость. И вскоре почувствовал значительное облегчение. Однако старушка на этом не успокоилась. Когда-то давно племянник дал ей рассаду, выращиваемую издревле, и теперь всякий раз по весне на ближайшем холмике пышно зеленеет целебная травка. А зовется она перечной мятой. Сейчас старушка сходит и нарвет ему. Действительно, стоило ему пожевать ароматные листики, от недавнего расстройства и следа не осталось. Поразительно! Отзывчивая женщина дала ему пучок с собой. Маленький серый человек хотел заплатить, но она замахала руками, отказываясь наотрез: мол, не по-соседски как-то… Он продолжал настаивать, и тогда старушка сказала, что неподалеку от ее хижины есть шведское поселение, но она не может даже поговорить с людьми, так как не знает их языка. Может быть, добрый гость подарит ей штуковину, которую носит на шее и в которую говорит, и получается понятно? Ведь эта машина, наверное, может говорить и по-шведски? Маленький серый человек обрадовался. У него самого было несколько таких переговорных устройств. Оставалось только поменять микропластинку, чем он и занялся, усевшись на скамеечке возле дверей, вызывая интерес собаки и коровы. Да, утро для него в тот раз выдалось очень приятное.

Разведывательный челнок болбодов плюхнулся неподалеку от заросшего шоссе. У участников вылазки за спинами висели ранцы-убийцы.

– Надеюсь, это чисто ознакомительный рейд? – надменно произнес хаувин, увидев смертоносные ранцы. – Кажется, мы договорились, что цель рейда – узнать, чем на плотине занимаются люди? – С орбиты они наблюдали за продвижением людей. Потом там, внизу, что-то взорвалось. Пришельцы буквально умирали от любопытства. Оказалось, взрыв не сопровождался тепловым выбросом. Не было и следов пожара. – Если мы применим ранцы на плотине, наши действия примут политическую окраску!

– Я отвечаю за своих подчиненных! – проворчал с экрана командующий болбодов.

Беда с этим объединением, думал маленький серый человек. Каждый норовит контролировать всех остальных. Приходится терпеть и помалкивать. На борту челнока было трое болбодов. Первый шел намного впереди остальных. Лица наблюдавших с орбиты были напряжены. Это ведь первая вылазка на поверхность! Маленький серый человек попытался отговорить, но вопрос был чисто военный, и он не стал напирать. В конце концов, любой имеет право поинтересоваться оборонительной системой противника. Идущий впереди болбод находился уже в пятидесяти футах от дверей энергетического зала. Рев водосливов заглушал все. Плотина оказалась невероятно огромной. И вдруг – взрыв. В воздух метнулся вращающийся огненный шар. По экранам пошла рябь. Первый болбод исчез, превратившись в облако! Ясно, на что бы он там ни наступил, это что-то сдетонировало с ранцем-убийцей. Следовавших за первым тяжело ранило.

– Ага! – воскликнул хокнеровский лейтенант.

Можно было понять, что он ожидал нечто похожее. Однако «ага» не относилось к взрыву. Небольшой штурмовой самолет, еще минуту назад невидимый на экране, приземлился рядом с площадкой взрыва. Из машины повыскакивали люди. Шведы, решил маленький серый человек, увидев белокурые волосы. За старшего у них был, однако, молодой чернобородый офицер в юбке, с палашом и лучевым пистолетом. Разбойники спустили с борта подъемник. В руках у шведов позвякивали цепи, которыми они опутали лежавших болбодов. Отрывистые команды бородача едва доносились сквозь грохот водопада. Шотландский офицер пытался отыскать хоть что-нибудь от первого болбода, но видел перед собой только окровавленные лохмотья. Но вот, кажется, что-то нашел… Положил в мешок. Махнул рукой в сторону подъемника. Разбойники погрузили связанных пленников и подняли на борт штурмовика. Та же участь ждала и разведчика. Самолет взмыл в воздух и взял курс на север. Пехотинцы же вошли в энергетический зал.

По выражению лиц на экранах трудно было понять общий настрой. Похоже, все шокированы. Времени на обдумывание второй вылазки не осталось. Инфраизлучатель переключился на снежный, сверкающий хребет Элгона. Всем участникам не терпелось взглянуть на устройство, очень напоминавшее радиотелескоп, недавно установленное на вершине. У всех сложилось впечатление, что телескоп отслеживает их вращение по орбите. Хокнеровский военный корабль для взятия проб получил задание обезвредить устройство. И сейчас на экране суденышко заходило на посадку. На борту оружия не было, но личное члены экспедиции держали при себе, их безносые лица мелькали за стеклянным лобовым стеклом ионных саней. Похоже, внизу отчаянный ветер: сани болтает, трудно найти подходящее место для посадки. Внизу бездонная пропасть, теряющаяся в облаках. Порывами ветра то и дело срывает снежные залпы. У края обрыва – чаша преступного телескопа. Ионные сани так долго заходили на посадку, предпринимая попытку за попыткой, что наблюдатели на орбите устали ждать.

Толнепский лейтенант стал прикидывать стоимость рабов. Он знал несколько планет с воздушной атмосферой, где за одного раба платили тысячу кредиток. Только бы достать товар живьем! По его расчетам выходило, что на этой планете ни много ни мало – около пятнадцати тысяч, а то и все тридцать. В пересчете на кредитки – пятнадцать миллионов! Девятнадцать процентов от этой суммы – величина его персональных премиальных – составят два миллиона восемьсот пятьдесят две тысячи кредиток. Сумма его долга, из-за чего, собственно, он и согласился на эту экспедицию, – пятьдесят две тысячи девятьсот шестьдесят. Значит, у него остается… два миллиона семьсот девяносто семь тысяч сорок кредиток. Можно смываться!

Хаувин мечтал о запасе серебряных и медных монет, остававшихся в руинах древних городов. Психлосы не ценят эти металлы, а он-то прекрасно знает рынки сбыта!

Болбод неотступно думал о всей психлосской технике, которая может достаться ему, пока разбойники не захватили его разведывательно-ударное судно. После этого болбод мог думать только о расправе над грабителями.

Джамбит ломал голову над тем, как бы оставить своих партнеров без рабов, без ценных металлов и без техники.

Наконец ионные сани приземлились на ледник, и внимание всех обратилось к экранам. Из саней вышли пятеро хокнеров в раздувшихся причудливых костюмах, с лучевыми винтовками. Неожиданно раздалось предупреждение контролировавшего высадку хокнерсвского офицера:

– Внимание: тревога! Боевой самолет!

Самолет действительно висел на высоте двухсот тысяч футов, ничего не предпринимая вот уже больше часа. Хокнеры задрали головы, вглядываясь в небо и переговариваясь с офицером.

– Нет, нет! – лающе выкрикнул он. – Под углом от вас! Поднимается вдоль склона!

Только теперь все обратили внимание: с орбиты самолет казался черточкой на огромном ледяном склоне. Пятеро хокнеров внизу могли заметить лишь машины, остальное скрывал выступ в скале. Боевая машина на бреющем полете замерла в сотне ярдов за телескопом. Высадился ли кто-нибудь из нее, не было видно. По всей вероятности, в таком положении ее удерживали телепортационные двигатели. Обрыв был крутой. Хокнеры рванулись вперед. Из огромной чаши полоснул лазерный луч. Одного из хокнеров на краю обрыва подкинуло в воздух и сбросило вниз в облака. Ионные сани содрогнулись, начали сползать вниз, минута – и они скрылись в бездне. Четверо оставшихся сквозь снег и ветер, постреливая, упорно пробирались к телескопу. Небольшая площадка перед устройством взорвалась зеленоватыми брызгами. Раздался грохот. Еще один хокнер упал. За ним – следующий. Третий! Четвертому почти удалось добраться, но и он зарылся в снег.

Перестрелка стихла. Внизу лишь вой и свист ветра. Показалось несколько пехотинцев, они выскочили из-за телескопа. Их красно-белые костюмы походили на кровавые пятна на снегу. Перевернули лежащих хокнеров, забрали их оружие. Один подошел к краю пропасти и заглянул вниз, куда сорвались первый и сани. Хокнеров оттащили к краю ледника и на страховых веревках спустили вниз по склону, где стоял самолет. Один из пехотинцев вернулся к установке и проверил исправность. Потом скользнул вниз и, ухватившись за распахнутую дверцу самолета, вскарабкался на борт. Машина тотчас нырнула в облака. Инфраизлучатель не смог пробиться сквозь тугую пелену и переключился на рудную базу.

– Так, так… – многозначительно протянул толнепский лейтенант. – Все так, как я и предполагал. – Он пропустил мимо ушей упрек за посылку второго отряда и невозмутимо продолжал свое. – Это ловушка! Мне совершенно ясно, что вчера у плотины они подстроили взрыв, чтобы заинтриговать и заманить. Потом затаились в засаде и захватили двоих болбодов вместе с разведчиком. А сегодня – радиотелескоп. Это тоже западня. Кто же в наше время использует радиотелескоп? Всем известно, что инфралучевой радар куда эффективнее. Причем, обратите внимание, ни один из хокнеров, кроме того, сорвавшегося, не был убит. Я специально следил: все стреляли в режиме оглушения! И теперь у них четыре пленных хокнера!

– Стоит ли говорить об этом в открытом эфире? – насторожился командир джамбитов, поглаживая себя по отполированной чешуе. – Они наверняка прослушивают наши беседы.

– Чепуха! – оборвал его толнеп. – Наши детекторы не засекли источника инфраизлучения, а пользуемся мы местной линией связи. Я уже говорил: никто не применяет радиотелескоп со времени… со времени… Хамбоновской Звездной Войны! Жуткие помехи. Громоздкие. Говорю же вам – это ловушка, приманка. А вы заметили, как быстро их офицер отрегулировал устройство? Надеются, небось, что мы клюнем еще раз.

– Вряд ли, – усомнился хаувин. – Зачем? Ведь у них в плену два болбода и четыре хокнера. Один допрос на досуге… Зная методы психлосов, не завидую тем парням!

– Они не психлосы! – взорвался хокнер, изо всех сил стараясь скрыть свое раздражение из-за захвата его команды.

– Верно! – согласился болбод. – Мы же все видели того психлоса вместе с ними, на озере. Просто психлосы используют расу планеты в своих целях. Точно так же они поступали и прежде. Я настаиваю на массированной атаке, на выводе из строя всей имеющейся на планете техники. Иначе будет поздно.

Внезапно на экранах у всех появились размытые очертания. Серые волосы, такая же серая борода. Человеческое лицо! Глаза голубые. На существе какой-то странный потрепанный плащ…

– Если вы переключитесь на планетарную волну, – заявил незнакомец по-психлосски, – я с удовольствием готов обсудить условия возвращения пленных. Двое болбодов контужены, но не ранены. Четверо хокнеров просто оглушены, хотя у одного, похоже сломана рука.

Пришельцы перешли на планетарную волну, и с их губ сорвалось единодушное «нет». Толнепскому лейтенанту удалось перекричать остальных:

– Неужели вы думаете, что мы позволим захватить еще одну группу? Нет, нет и нет!

– Для вашего спокойствия мы можем оставить всех на склоне, неподалеку от кратера. Место открыто со всех сторон. – Абориген был настроен дружелюбно. – Назовем это перемирием. Обещаю, что ваши корабли не будут атакованы и не будут сопровождаться.

– Вы не могли допросить их так быстро! – воскликнул джамбит. – Они все мертвы!

– С ними все в порядке, – невозмутимо повторили с Земли. – Это ваше окончательное решение? Вы отказываетесь забрать своих воинов? Ладно, – пожав плечами, бросил бородач, – скажите хотя бы, чем их кормить.

Толнеп подал знак остальным: просил слова.

– Разумеется, разумеется, – притворно улыбаясь, проговорил он. – Мы приготовим пакет с едой и пошлем вниз.

Пришельцы отключили внешнюю связь.

– Я еще раз повторяю, – продолжал настаивать на своем толнеп, – это все подстроено. Если вы напуганы, предоставьте инициативу мне.

Спустя некоторое время из люка толнепского корабля выстрелили пакет. Он был хорошо защищен. Мгновение, и он завис на раскрывшемся парашюте. Еще немного, и он приземлится на берегу озера… От компаунд-комплекса отделился наземный транспорт и направился к посылке. На всех экранах лица засветились радостным ожиданием. Через несколько секунд тех, на поверхности, психлосы они или нет, ждет сюрприз. Но тут подал голос хокнер, уже успевший определить по справочнику тип наземной машины:

– Послушайте, это же таран! Танк «Путь к победе»! Он полностью бронирован!

Действительно, машина подъехала к пакету, опустила пушку и выстрелила. В небо взлетел огненный столб. В пакете была бомба. Танк выстрелил еще раз, потом кто-то вышел и собрал горячие осколки.

– О-о! – заскрипел деснами-лезвиями хаувин. – Теперь у них образцы нашей взрывной технологии!

Состоялось спешное совещание. Маленький серый человек внимательно слушал, не переставая удивляться тому, как все-таки забавно устроены военные мозги. Все единодушно согласились, что любое действие землян – коварная западня, целью которой является захват кораблей на орбите. Так же единодушно решили дождаться курьерского корабля маленького серого человека, чтобы получить ответ: единственная в своем роде эта планета или нет. А до прибытия связного продолжать сбор проб в ненаселенных местах, избегая захватов аборигенами. После получения ответа на вопрос –единственная-неединственная – массированная атака с уничтожением всех и вся. Согласились все, кроме толнепа. Он еще не мог прийти в себя из-за неудачи с бомбой.

– Я отправляюсь вниз немедленно, – шипел он, – и перекусаю всех до смерти!

– Великолепная идея, полагаю… – задумчиво протянул хокнер, поправляя монокль.

– А почему бы и нет?! – согласились остальные.

Толнеп заподозрил, что партнеры мечтают просто избавиться от него, и пока поутих. Но позже он всем покажет!

2

Джонни рассчитывал потихоньку осмотреть базу, но оказалось, что везде полно людей. Новый пилот очень гордился тем, что помнит легендарного сэра Джонни. Сам же Джонни недоумевал: зачем ему пилот? Рука теперь работает хорошо. Однако и это еще не все: его сопровождали три Марк-32 и два грузовых самолета для транспортировки команды психлосских техников. Воздушный караван пролетел в северном направлении через Африку, Красное море, Средний Восток и взял курс на Россию.

… Полковник Иван с радостью показывал свои озера и реки. Джонни ожидал увидеть здесь много снега, но была еще осень, и белые шапки покрывали лишь горные вершины. Самолет приземлился среди людского моря. Иван оттеснил толпу. Джонни распахнул дверцу и был буквально оглушен. Все приветствовали его, галдели. Разобрать ничего было невозможно – все слилось в один мощный рев. Он даже не мог разглядеть какого-нибудь отдельного лица. Когда он ступил на землю, Иван спешился. Он вообще вел себя немного скованно и излишне официально, возможно, полагая, что Джонни винит его за Битти. Но Джонни сердечно обнял молодца за плечи, и сразу все прояснилось. Ему подвели коня – золотистого жеребца с седлом. Джонни проворно вскочил на него. Толпа взревела. Он знал только одно-единственное слово по-русски – «здраафствуйтие». Мол, как дела, привет. Он произнес это, и толпа зашлась от восторга. Джонни огляделся. Самолет приземлился у подножия очень высоких гор, не меньше четырнадцати тысяч футов. На вершине, где был снег, должно быть, база русских. Он-то думал, начнет осмотр не откладывая. Однако у собравшихся были несколько другие планы. Повсюду он видел шатры из шкур или войлока, горящие костры. Джонни понял, что все одеты по-праздничному. Да, для них сегодня настоящий праздник. А то, как они обступили его, свидетельствовало, кто есть виновник такого торжества. Джонни гадал, не может ли здесь быть Тора. Придется, видимо, крепить братство одним-единственным русским словом… Впереди группа всадников. Джонни то и дело поднимал руку, приветствуя не умолкавший народ. Как звучит русская речь, он слышал раньше, но теперь все больше раздавалось «браво», «буэно», «вива»… Что? Конечно, вот они широкополые шляпы латиноамериканцев! В воздухе чувствовался запах жареного мяса. Повсюду играют балалайки, гитары, флейты, барабаны. Полковник подвел к шатру из кожи. Джонни, взмахнув рукой последний раз и теперь уже совсем не к месту произнеся единственное русское слово, вошел внутрь. С ним был координатор, и Джонни тотчас же поинтересовался, можно ли отправиться на базу без промедления. Полковник пришел в недоумение: нет, нет! Всему свое время. Надо подумать о людях, они же видят живого Джонни Гудбоя Тайлера впервые. Джонни слабо отбивался, говоря, что он как раз о людях и думает, но куда там! Опасность поджидает на каждом шагу – дело привычное, а вот возможность увидеть живого героя выпадает не каждый день.

Что же делать? По крайней мере, хоть снять тяжелый летный костюм: оказалось, здесь совсем не так холодно. Полковник протянул свой вещевой мешок, в котором Джонни нашел белоснежный наряд из бычьей шкуры – почти такой же, как на банкноте, с обеих сторон на груди петли для картриджа. Девушки постарались на славу. Еще и мокасины! И красные шаровары, если понравятся. Золотой шлем? Нет же, он не из золота. Это русский облегченный шлем из противоударного алюминиевого сплава. Ивану пришлось слетать в Грозный, чтобы покрыть его бериллием. Внутри мягкая прокладка. Наушники на тесемках, чтобы завязывать под подбородком. Все отделано бисером. Украшали шлем в сибирском племени. Что ж, красиво, да и доктор Мак-Кендрик велел Джонни беречь голову после ушибов. Джонни боялся только, что в таком шлеме он будет как глухой. Он умылся и облачился в дареное.

Дела обстояли так: план Ивана о назначении американца командующим русской базы получил одобрение старого Совета – пока еще тот не развалился. Набрали южноамериканцев и послали сюда. В Арктике нашелся отряд сибиряков, изголодавшихся политических заключенных. Теперь все они здесь, вместе с собаками и медвежьими шкурами. Еще нашли небольшой отряд казаков. Так что в России теперь людно. А еще есть один американец, с которым Джонни может встретиться и поговорить. Позвали американца. Тот вошел, таща за руку совсем молоденькую девушку. Он широко улыбался. Бог мой: это же парень из родной деревни Джонни – Том Смайли! Оба очень обрадовались встрече. Том был рослым парнем, на год моложе Джонни, рассказал, что окончил школу механиков, а здесь специалистов не хватало, он и согласился поехать. Уже месяц обучает других. А это его девушка. Маргарита. Она была хорошенькой, только очень смущалась. Джонни поклонился, как это делал сэр Роберт. Она поклонилась в ответ. Том признался, что они собираются через пару недель справить свадьбу. А Джонни пожелал им нарожать побольше детишек. Маргарита залилась румянцем, когда Том перевел ей, но с радостью закивала головой.

Пожалуй, первый раз кто-то из деревни Джонни двинулся с места. Теперь вот Том обучен и сумел уже расчистить проходы в горах скрепером, и люди не голодали зимой. А когда сошел снег, начали шевелиться. Собирались перебраться в тот город, о котором говорил Джонни. Но хромой Браун послал в деревню свой отряд, чтобы принудить людей силой. Им даже пришлось побросать нажитое. Но Том и еще несколько парней решили, что соберут все брошенное и переправят вслед.

Полковник проводил молодежь и протянул Джонни бутылку с русской водкой. Напиток оказался таким крепким, что у Джонни сразу затуманилась голова. Прекрасное средство для снятия усталости, наверное, его настаивают на медвежьих зубах. Иван подтвердил, удивившись только, как быстро Джонни догадался о рецепте, и опять потащил его наружу.

Люди занимались своим делом, готовились к пиршеству и танцам. Все улыбались, приветливо кивали, проходя мимо Джонни. Невдалеке два немецких пилота с африканской базы что-то потягивали из кружек. Третий патрулировал. С высоты доносился звук работающих двигателей. Джонни на психлосском велел парням отдыхать и развлекаться, и те взглянули на него с уважением. Он знал, что у них особое задание: один всегда патрулирует, а два других в полной готовности спят в кабинах с включенными рациями. Да, все это веселье и оживление вокруг от полного непонимания той опасности, с которой столкнулись земляне: они ведь сейчас, можно сказать, в состоянии войны с могучими силами на орбите.

Полковник увлек Джонни на небольшой холмик и, широко поведя рукой, показал, как огромна и чудесна его земля. Сколько здесь дикого хлопка, достаточно, чтобы одеть тысячи людей, и полным-полно коров, чтобы всех прокормить. А вон в той стороне – руины огромного города с фабриками и заводами. И хоть не все машины пока налажены, Том Смайли полагает, что ткацкое оборудование можно уже запустить. Джонни про себя приятно удивился: значит, они приобрели в лице Тома второго Ангуса?!

А Джонни знает, что южнее находится могила императора – монгола по имени Тимур Великий? Две тысячи лет назад он правил миром. Это факт! Иван обязательно покажет это место. Джонни много слышал о Гитлере, Наполеоне и им подобных. И часто думал: если бы всякий сброд не стремился так к личной власти, удалось бы человечеству противостоять Психло? Он знал о существовании теории, что, дескать, войны необходимы для развития технологий, и полагал, что подобная теория очень подходит психлосам. Но Ивану ничего говорить не стал, а вполне искренне восхитился развернувшейся перед глазами панорамой. Где база? Там, выше, совсем близко. Завтра они совершат поход, и Джонни все увидит своими глазами.

Когда спускались, навстречу попался приветливый здоровяк-шотландец с двумя помощниками. Оказалось – сэр Эндрю Мак-Налти, глава Федерации и шеф всех координаторов. Услышал, что Джонни собирается посетить Россию, и тотчас прилетел. Мак-Налти был очень обаятельным мужчиной, добродушно-улыбчивым, исполненным гордости и восхищения своими парнями. Джонни очень обрадовался встрече: нужно было обсудить взаимодействие разрозненных отрядов и племен. Поблагодарил сэра Эндрю за отличную работу. Тот, в свою очередь, поблагодарил Джонни за спасение жизни двум его подчиненным в Африке. Джонни убедился, что может полностью доверять этому человеку.

Веселье было в самом разгаре и не прекращалось, пока с небосклона не исчезло большое, в виде квадратной коробки, созвездие. Танцы, музыка, песни… Хорошая еда и питье. Каждому хотелось, чтобы Джонни непременно выпил у его костра, а поскольку тот не имел определенного опыта, Ивану утром пришлось будить героя не без труда. После завтрака отправились на старинную оборонительную базу. Предназначенная для защиты от ядерного удара как командный пост база была очень глубокой и надежно укрепленной, с учетом землетрясений в данном районе. Правда, ей недоставало отделки и законченности американской, но по размерам она ту превосходила. Освещалась шахтерскими психлосскими фонарями. Останки погибших русские похоронили с почестями. Помещение расчистили психлосскими машинами, доставленными из Грозного. Том Смайли наладил систему водоснабжения. Полковник Иван извинялся, что, мол, вовсе не заставлял американцев работать, они сами энергично взялись за дело. На базе нашлись огромные запасы обмундирования и боеприпасов. Обмундирование, правда, не столь хорошо упаковано, как на американской, но зато ручные огнеметы работают, как часы. Сотни единиц штурмовых винтовок и автоматов Калашникова. Джонни подарили один отхромированный и дали к нему пятьсот патронов.

Русский премьер никогда не посещал базу, но его командный пост всегда был готов. Джонни решил было, что и здесь на стене висит его портрет, но ему объяснили, что это – Ленин, он правил, возможно, во времена Тимура Великого. Точно же никто ничего не знал. Подумали только, что человек, видно, очень был уважаемый, и решили оставить. Уровень за уровнем, проход за проходом, они обошли почти всю базу. Останавливались то тут, то там, чтобы Джонни мог рассмотреть получше. Улыбались, когда он хвалил, радовались, если благодарил. Больше всего ему понравился подземный ангар. Помещение было таким просторным, что вполне могло вместить сотни самолетов. Как раз то, о чем мечтал Джонни. Для расчистки завалов старой техники, как они сказали, «мигов», использовались бульдозеры. По-русски Джонни читать не умел, и ему объяснили, что «миг» означает военный самолет, показали пластинки, снятые с этих грозных машин. У ангара имелся собственный порт и вход. Сохранились руководства по использованию ядерного тактического оружия. Материалы были на русском. В северной части базы они обнаружили огромные склады ядерного вооружения, но, пока не прочитали руководства, решили туда не ходить. И силосных ям хватало. В двух даже сохранились заряженные ракеты. Это было небезопасно. Потом сходили на угольную шахту, что неподалеку. Значит, нет проблем с топливом – все под рукой?! Сейчас уже добывают много черной руды. Собираются добрать все запасы дарового тепла. План есть? А как же! Джонни похвалил. Он действительно остался доволен всем увиденным, искренне и сердечно пожал руки русским братьям.

Незадолго до захода солнца Джонни смог отправиться на Тибет. Экскурсия, планировавшаяся как двухчасовой осмотр базы, вылилась в двухдневный поход. Удивительно все-таки, как многого могут добиться люди, когда не мешает обилие всякого рода управляющих!

Перед отлетом Джонни пришлось надеть шлем. Полковник Иван сам проследил за этим. И наушники опустить, и завязать тесьму под подбородком. Ивану дела нет, что тот ничего не слышит: шум моторов что ли слушать? А уши на большой высоте могут отмерзнуть. Джонни рассмеялся, но сделал, как велено.

3

Как опытный, хотя и не всегда везучий игрок, лейтенант толнепского отборного Военного флота Рогодетер Сноул быстро смекнул, что разглядел нечто весьма важное. И плевать, что впоследствии его зрение притупилось. Неделю назад он перехватил радиопереговоры внизу, на планете, на что остальные участники объединенных сил не обратили внимания. Объяснять никому ничего не стал. Линия называлась «Канал Федерации», по ней передавались новости и сообщения существ, которых называли координаторами. Речь шла о племенах. Как флотский офицер, существующий главным образом на солидные вознаграждения от продажи рабов, он чувствовал, что может преуспеть. Известно, что в торговле толнепам нет равных. Сказав партнерам, что необходимо установить наблюдение за обратной стороной планеты, он отделился от группы и занял скрытую позицию. Два дня назад он перехватил секретное сообщение. Переговаривались на английском языке, у него же на борту имелись записи словарей. Так вот аборигены там, внизу, готовились к приему какой-то знаменитости. Помешать визиту – слишком поздно, а понаблюдать полезно. С большим удивлением толнеп обнаружил, что эта важная персона похожа на человека с банкнота. «Канал Федерации» разогрелся от обсуждения следующего пункта движения знаменитости – старинного города высоко в горах под названием Лхаса. Координаторы собрали там уже несколько племен, но люди продолжали стекаться со всех сторон. Толнеп-лейтенант молниеносно продумал план: не предупреждая остальных, схватить эту знаменитость, учинить жесткий допрос, как умеют только толнепы, ну еще, может быть, психлосы, заполучить необходимую информацию и добиться капитуляции планеты. Тогда ни с кем не придется делиться… Итак – к действию!

Пройдя по своему ромбовидному кораблю, он заглянул в каюту дежурного и взял список личного состава. Нашел в нем офицера, которому задолжал 2021 кредитный билет, им оказался младший лейтенант Плисс.

Если все удастся, одним долгом станет меньше. Он связался с Плиссом и вызвал его из каюты. Отдал приказание разбудить двух рядовых, организовать быстрый завтрак, отправиться на поверхность и быстро захватить необходимого человека.

День выдался на редкость красивым. Джонни передал управление второму пилоту, немцу. Горный хребет впереди очаровал его. Никогда прежде Джонни не видел Гималаи. Потрясающе! Вершины вздымаются вверх на пять, а то и на все семь миль. Снег, ледники, глубокие ущелья и застывшие реки… Какие масштабы! Летели юго-восточным курсом на большой высоте и на скорости чуть выше звуковой. Как легко было с наушниками: рева моторов совсем не слышно. Может, Иван и прав, утверждая, что сильный шум влияет на слух. Второй пилот взял курс на вздымающийся справа по борту пик. Джонни расслабился, впервые он чувствовал себя просто путешественником. Он вспомнил о подаренном ему хромированном автомате, лежавшем под ногами. Вдруг ему пришло в голову взглянуть, не отхромирован ли ствол внутри – тогда стрелять опасно. Нет, слава богу, сообразили, можно пользоваться. Джонни собрал автомат и попрактиковался с затвором. Потом вставил магазин и, передергивая затвор, прогнал всю обойму. Все работало отменно. Попробовал бой, постреляв по вершине. Увлекшись, он не расслышал, как второй пилот предупредил о скорой посадке на склоне горы. Место было открытым и таким обширным, что даже не походило на гору. Чуть ниже дворца просматривалась ровная площадка. Поодаль – остатки бывшего живописного парка. Весь город словно утоплен в исполинской чаше, окруженной горами со всех сторон. А вот небольшая группа людей. Почти все в шкурах, только некоторые в ярко-желтых мантиях. Места для посадки было достаточно, но второй пилот почему-то опустил машину на груду булыжников, бывшую когда-то зданием. Справа поднимался ввысь старинный дворец. Группа людей оказалась в сотне ярдов от самолета. Джонни расстегнул страховой ремень и широко распахнул дверцу. Толпа не двинулась с места. Никто не бросился навстречу. Никто не приветствовал. Что ж тут удивительного, подумал Джонни, нельзя же быть одинаково популярным повсюду. Ремень автомата зацепился за консоль, Джонни приподнял его, распахнул дверь пошире и спрыгнул вниз. Обычно в таких случаях второй пилот пересаживался на место первого, но немец сидел как вкопанный, глядя прямо перед собой. Джонни перевел взгляд на толпу: никто так и не сошел с места. Он отличил среди собравшихся трех координаторов, но и те не шелохнулись. Группа напоминала смертников, стоящих под дулами наведенного оружия. Что-то подсказывало обогнуть самолет и обследовать плато и руины. Неожиданно глаз Джонни вырвал три бегущие к нему фигуры с лучевыми винтовками наперевес. Все серые, они были похожи на человека, только с лицевыми защитными пластинами. Толнепы! Расстояние быстро сокращалось. Оставалось не более семидесяти пяти ярдов. Джонни привычным движением поискал поясное оружие, но тут же вспомнил, что сжимает в руках автомат Калашникова. Он пригнулся, нажал на спусковой крючок и послал огненный веер навстречу бегущим. Те от неожиданности замерли, но тут же вновь бросились вперед. Автомат не причинил им никакого вреда?! Толнепы… Что он знает о толнепах? Ведь всего несколько дней назад читал психлосский справочник… Так, глаза! Они полуслепые и без лицевых пластин не могут ориентироваться. Он перевел автомат на одиночные выстрелы. Ближайший из бегущих был уже в пятидесяти ярдах, дальний – в шестидесяти. Джонни припал на колено, глубоко вдохнул и выстрелил по лицевой пластине дальнего. Прицелился вновь, вдохнул, выстрелил – снял второго. Слишком долго… Ведущий совсем рядом, видны его клыки. Стрелять уже некогда. Джонни встал во весь рост и двинул прикладом прямо в лицевую пластину. Закончил рубящим движением ствола. Толнеп не упал, а лишь отклонился. Ядовитые клыки. Подпускать нельзя. Джонни перебросил автомат в левую руку и выхватил из-за пояса лучевой пистолет. Он стрелял, не переставая, в режиме поражения. Сила луча пригвоздила толнепа к земле. Не прекращая стрелять, Джонни приблизился еще. Он буквально вжал противника в землю. Наконец мощный удар луча обездвижил того. Лицевая пластина разбилась, жутковатые странные глаза закатились. Кажется, толнеп потерял сознание. Так, а что с остальными? О! Один уж мчится, едва ориентируясь, к развалинам дворца, а другой ищет дорогу назад. Джонни разглядел отливающий серебром нос небольшого космического корабля, спрятавшегося во впадине. Значит, толнеп пытается пробраться на корабль? Джонни скинул ранец, вытащил лучевую винтовку, хорошенько прицелился и выстрелил. Никакого эффекта! Он перевел оружие в режим распыления на максимум. Огонь! И пришелец превратился в факел…

Джонни вгляделся в корабль. Поблизости с ним никого. Посмотрел на лежавшего рядом: судя по знакам отличия, офицер. Держась от корабля на порядочном расстоянии, Джонни связал его. Первые выстрелы из автомата просто отскочили от толнепов. Джонни хотел было оттащить связанного, однако – бог мой! – тот был неподъемным! Неудивительно, что АК47 оказался бесполезным. Джонни чувствовал, что владеет ситуацией. Три самолета сопровождения еще не успели отреагировать – так стремительно развивались события. Они все еще кружили над головой. Джонни не спеша огляделся: толпа продолжала стоять без движения. Смешно… Джонни посмотрел в кабину своего самолета: немец как сидел, так и сидит – не шевелясь, уставившись вперед. Джонни схватил рацию и обратился к патрулирующим: – На посадку не заходить!

Что с этим космическим кораблем? Короткими перебежками, петляя, приблизился. Да, спрятан неплохо. Корабль, кажется, втолкнули в расщелину задним ходом. Джонни осторожно приблизился. Спереди лучевая пушка. Сам аппарат в виде серебряного ромба. Навес откинут. Три кресла. Сзади небольшой багажный отсек. На вытянутой руке Джонни ткнул винтовкой: аппарат не взорвался, но легко откатился. Странно: такие неправдоподобно тяжелые пассажиры – и такая легкая машина… Схватился руками за борт, намереваясь взобраться. Машина вибрировала. Внутри что-то продолжало действовать. Джонни пригляделся к панели управления. Мигало несколько ламп. Он не имел понятия, что означают эти то ли буквы, то ли значки и на какой энергии все это работает. Если верить общим положениям психлосского справочника, то, должно быть, на солнечной. Пожалуй, лучше ни до чего не дотрагиваться, дабы ненароком не взлететь. Толпа все стояла, не двигаясь. В какое-то время Джонни показалось, что и он словно застывает. Может, это реакция на незнакомую технику? В машине что-то продолжало работать. Руками Джонни улавливал легкую вибрацию. То, что прежде принял за обыкновенную пушку, оказалось чем-то большим. Ствола было два, один над другим, в жерле верхнего что-то постоянно вспыхивало. Джонни чувствовал, что летаргия усиливается. Если что-то внутри работает, значит, так или иначе снабжается энергией. Где питающий кабель? Отыскал на дне толстый провод, как раз под пультом. Кабель шел к выступающему аккумулятору. В багажном отсеке валялась связка проводов. Джонни привязал один к кабелю, в месте соединения с аккумулятором. Отошел, припал к земле и сильно рванул на себя. Кабель удалось вырвать из гнезда. В воздух полетели искры. После этого сразу произошло три вещи: машина перестала вибрировать, летаргия отступила, и… вся толпа вышла из оцепенения. Люди попадали на землю, кто где стоял. Джонни оттащил кабель подальше и побежал к людям. Когда пробегал мимо своего самолета, увидел, что второй пилот спешно выбирается из кабины и беззвучно шевелит губами. Джонни его совсем не слышал!

Приблизившись к толпе, он увидел, что один из координаторов пытается встать на колени, остальные одурело раскачивались над самой землей. Повсюду валялись знамена, музыкальные инструменты – атрибуты несостоявшегося чествования. Губы координатора шевелились, но Джонни ничего не слышал и решил было, что парень с испугу потерял голос. Оглянулся: самолеты сопровождения уже приземлились. Как же он их не услышал? Что это с ним? Но тут, наконец, до него дошло, что все дело в шлеме. Джонни развязал тесемку и отогнул наушники.

– …вы сюда попали? – говорил координатор.

– Прилетел! – несколько резковато ответил Джонни. – Вот же мой самолет!

– А это что за существо? – спросил координатор, показывая на толнепа. – Как оно здесь оказалось?

Минуту-другую Джонни приходил в себя. Вся эта беготня, стрельба утомили его, а эти так ничего, выходит, и не поняли. Народ был в смятении. Подошли вожди племен, озадаченные, смущенные, какие-то потерянные: они ведь подготовили замечательную встречу, с подарками, с музыкой, а он уже здесь… Они принялись извиняться. Координатор отвечал на расспросы Джонни. Нет, ничего странного они не заметили. Собрались с рассветом и ждали, потом вдруг он появился так неожиданно. Видно, они сбились во времени. Должно быть, уже часов девять? Что-о? Два часа дня?! Нет, этого не может быть!

Однако, так и не поняв, что к чему, они, пусть с опозданием, решили все же начать торжество. Джонни предложил всем пока успокоиться и направился к рации. Предупредил пилотов самолетов сопровождения быть бдительными и не спускать глаз с кораблей на орбите, затем переключился на планетарную линию. Он понимал, что пришельцам все слышно, а поэтому решил по возможности засекретить содержание разговора. Кода еще не было, а значит, придется выкручиваться по-другому. Он вызвал сэра Роберта в Африке.

– Маленькая птичка пыталась тут чирикать, – начал он. – Но уже все окей. Нашему другу Ивану в новой норе нужен новый потолок. Понимаешь меня?

Роберт Лиса все прекрасно понял: Джонни просил прикрытия русской базы с воздуха.

– Твой оркестр разучивал элегию Свенсона? – продолжал Джонни. Такой мелодии у шотландцев не существовало. Значит: полная тишина в эфире. Ведь если пришельцы узнали о его посещении Тибета, следовательно, имели возможность прослушивать секретную линию. – Я могу сыграть две-три ноты, а все остальные – только элегию Свенсона.

Он отключил связь. Ситуация оказалась намного опаснее, чем он мог предположить. Для всех людей на планете. Он один оставался глухим, и поэтому только он один смог противостоять. Значит, пушка с двойным стволом способна парализовать! Именно таким образом толнепы завладевают пленниками, которыми потом торгуют.

4

Пилот только что приземлившегося самолета сопровождения не понимал, что происходит. Это он и пытался объяснить координатору, не говорившему по-немецки. Джонни поинтересовался у него, сделал ли он запись событий. Тот ответил, что сделал. Тогда Джонни объяснил обоим: координатору – на английском, а пилоту – на психлосском, что корабль пришельцев оборудован специальным излучателем и что неплохо бы увести собравшихся во дворец и прокрутить им запись, дабы люди не думали, что здесь не обошлось без дьявола. Пусть успокоятся. А потом можно будет и торжествовать. Народ отправился за координатором в помещение, а Джонни склонился над толнепом. Тот уже очнулся. Глаза без маски подслеповатые, растерянно-злые. Очевидно, толнепы приспособлены к другому световому диапазону и нуждаются в корректирующих фильтрах. Джонни поискал кругом и нашел осколок лицевой пластины. Держась как можно дальше от хищной пасти, приложил осколок к глазам связанного. Тот попытался было цапнуть, но Джонни, отдернув руку, нагнулся и сказал:

– А теперь я выслушаю твое повествование. Наверное, длинную и печальную историю о тяжелом детстве и условиях, доведших тебя до преступления. Так как же ты дошел до такой жизни?

– Ты издеваешься надо мной! – взбесился толнеп.

– О, да мы говорим по-психлосски… – улыбнулся Джонни. – Отлично! Ну, я тебя внимательно слушаю.

– Я тебе ничего не скажу!

Джонни нарочно огляделся по сторонам. Совсем недалеко от вершины высокого дворца он очень тщательно выбрал одну из площадок и, показав на нее, произнес:

– Мы собираемся оттащить тебя вон туда, к фонтану, и сбросить вниз.

Толнеп расхохотался:

– У меня даже царапины не останется! Джонни поразмышлял.

– И то верно. Мы не враги тебе. Пойду-ка я отвяжу провод, прилажу дистанционный контроллер и отпущу тебя на твоем корабле на орбиту.

Толнеп тревожно примолк.

– Некогда, говорю, возиться с тобой, пойду займусь контроллером, – повторил Джонни и направился было к кораблю.

– Подожди! – не выдержал пришелец. – Ты и вправду собираешься… ну, вернуть мое судно?

– Разумеется! Так поступило бы любое цивилизованно мыслящее существо.

Толнеп пронзительно завопил:

– Ты, гнилой, грязный психлос! Ты ничего не сделаешь! Ничего! Нет предела вашему низкому садизму!

– С чего ты это взял? Чего ты боишься?

– Меня пристрелят, и ты прекрасно знаешь об этом. Я буду шипеть и гореть от воздушного трения!

– Они не хотят твоего возвращения? – удивился Джонни.

– Нечего играть со мной! – неистовствовал толнеп. – Ты считаешь меня тупым? Ты считаешь их тупыми? Ведь я заметил, как ты стрелял парализующими лучами, наверняка облил меня вирусом, чтобы погубить весь экипаж! Это ты-то друг? Как бы не так… Спокойно стоял и смотрел, как я отхаркиваю легкие, корчусь в агонии, медленно, раз за разом добивая трением воздуха!

– На войне все так поступают, это нормально. – Джонни пожал плечами и вновь повернулся к кораблю.

– Подожди, я все скажу! Спрашивай, что тебя интересует.

Итак, Джонни услышал о тяжелой судьбе младшего лейтенанта Слайтера Плисса и его начальнике, лейтенанте Рогодетере Сноуле, о том, какой он, Джонни, тупица, что помешал им выиграть в азартной игре. Он услышал еще много чего, не имеющего отношения к делу. Закончил Плисс так:

– Сам понимаешь, Сноул ничего не говорил команде – хотел получить все премиальные сам, но поговаривают, что, если вы окажетесь единственными, обнаружившего ждет награда в сто миллионов.

– Что значит – единственными? – уточнил Джонни.

Но младший лейтенант ничего объяснять не стал. Добавил только, что объединенные силы ждут последнего подтверждения и вскоре перейдут к массированной атаке. А его командир оказался сообразительнее остальных и, воспользовавшись перехваченной информацией, нашел способ завладеть всем населением планеты. Но Сноул никогда не говорит всей правды. Главное, им потребуется дополнительный транспорт для переправки рабов и, возможно, Сноул уже послал за ним домой. Он видел когда-нибудь настоящую двойную звезду? Отсюда она должна быть очень-очень яркой. В созвездии, которое напоминает квадратную коробку с этого угла наблюдения. Вот это и есть дом толнепов. Девятая планета кольца. У них только одна планета. Они налетчики на другие планеты. Занимаются добычей рабов. Казалось, толнеп вполне искренен, и Джонни пообещал не отсылать его обратно. Во всяком случае – сейчас.

Джонни читал, что после укуса у толнепов в течение шести дней не вырабатывается яда. Он взял пустой контейнер из-под образцов, какие-то обрывки тряпок и велел толнепу несколько раз укусить, что тот и проделал совершенно безропотно. Джонни сложил ветошь в контейнер и плотно прикрутил крышку. Мак-Кендрик говорил что-то о противоядии от змеиных укусов. Может быть, ему удастся изготовить и противотолнепскую сыворотку?

Приземлился второй самолет конвоя, но Джонни сразу послал экипаж в разведку. Топливо приходилось экономить, а неподалеку от города находилась заброшенная угольная шахта. Он велел оценить общий запас угля и условия разработки карьера. Может быть, там случайно сохранилось и грузовое судно? Вскинул голову и посмотрел на небо. Никого не видно. Да, денек выдался…

Координатор вместе с немецким пилотом показали людям запись событий и теперь демонстрировали космический корабль с пушкой. Кажется, испуг удалось развеять. Возвращаясь назад, к Джонни, толпа остановилась на почтительном расстоянии. И вдруг все, словно по команде, опустились перед ним на колени и начали отбивать поклоны. Потом склонились до земли и оставались так долго. Джонни чуть не хватил удар – он уже довольно насмотрелся сегодня на падающих…

– В чем дело? – обратился он к координатору.

– Им очень стыдно. Они задумывали праздник, чествование сэра Тайлера, а все так нелепо провалилось. Еще, – координатор запнулся, – еще они потрясены вашим поведением. Они и раньше уважали вас безмерно, а теперь, после всего, что увидели, почитают, как божество.

– Ну хватит, вели им подняться! – выкрикнул Джонни.

– Вы ведь спасли им жизнь. Даже больше… – не унимался координатор.

– Какая ерунда! – возмутился Джонни. – Мне самому просто повезло, что оказался в шлеме. Пусть немедленно встанут!

Немецкий пилот приблизился и тоже принялся было оправдываться. Он долго и сбивчиво объяснял, почему не осмелился стрелять: пушка Марк-32 могла снести всю площадь вместе с сэром Тайлером и толпой. Джонни затряс головой и махнул рукой, чтобы тот ушел. Координатор начал представление вождей племен. Вперед вышел невысокий человек с монгольским лицом, в меховой шапке. Джонни пожал ему руку. Координатор назвал: Норгэй, вождь шерпов. Его люди – великолепные проходцы по горам и часто проводят караваны с солью через Гималаи и Индию в Непал. Раньше их было очень много, где-то около девяноста тысяч, но уцелело сотни три – те, что спрятались в недоступных горах. Им не хватает пищи. Охотники они превосходные, а вот дичи там совсем нет. Следующим был монах Ананда, человек в оранжевой мантии. Очень крупный, с добродушным лицом, тибетец. Здесь у них монастырь в пещере. Все уцелевшие тибетцы считают его главой своего племени. Дело в том, что еще до прихода психлосов китайцы вытеснили тибетцев из их родной страны, с тех пор те скитаются по всему свету. Китайцы притесняют буддизм, а Ананда – буддист. Однако до пещеры добраться очень сложно, через глубокое ущелье высоко в горах, поэтому психлосы и не добрались. Тибетцы тоже голодали. На открытые участки выходить опасно, а среди скал мало что вырастишь. Потом выступил вперед вождь китайцев Чонг-вон. А знает ли сэр Джонни, что китайцев было когда-то восемьсот миллионов? Невозможно представить! Есть еще одно племя на Северном Китае, те нашли убежище на старинной оборонительной базе в горах. Они ее так и не достроили. База не очень большая, там теперь живут около ста человек. У Чонг-вона триста пятьдесят! Живут они на равнине, которая была заминирована, и психлосы туда не совались. С едой плохо. Все китайцы говорят на древнем дворцовом языке мандаринов.

Джонни пожал всем руки и поклонился.

– Они приготовили для вас небольшое представление, – сообщил координатор. – Не хотите ли взглянуть?

Джонни в замешательстве посмотрел на небо. Конвой приземлился, все напряжены до предела. Его самолет уже готов к взлету. Он отослал немца в кабину. Да, он непременно задержится и посмотрит представление. Чувствовал он себя в эту минуту довольно скверно.

Около восьмидесяти человек в оранжевых мантиях, скрестив ноги, уселись рядами – люди Ананды. Когда Джонни подошел поближе, заметил, что в группе есть женщины, старики и дети. У всей мужской половины бритые головы. Внешне все сохраняли невозмутимое спокойствие, но в глазах мелькали озорные огоньки. Вперед выступил монах с длинным свитком в руках.

– Прошлой весной у них были большие трудности, – сказал координатор. – С ними никто, абсолютно никто не мог разговаривать. Ни на индийском, ни на цейлонском. Просто беда. А сейчас – послушайте!

Буддист прочел со свитка длинную фразу. Группа запела. Запела на… психлосском! Старик зачитал еще один отрывок. Люди вновь пропели перевод. Джонни прислушивался недоверчиво. Координатор шепнул:

– Он читает на языке пали. Канонизированный язык Будды! В монастыре, оказывается, сохранилась древняя библиотека. У них великолепные способности к языкам. – Потом он громко обратился к монаху: – Теперь на языке чинко, пожалуйста!

И все повторилось на языке чинко.

– Мы воспользовались машиной-инструктором, а уж на пали с психлосского они сами перевели, – гордо произнес координатор.

– Вам понравилось, сэр Джонни? – поинтересовался Ананда по-психлосски. – Они не только поют, но и бегло говорят.

Джонни громко поаплодировал исполнителям, и те были очень рады. Кажется, он не зря посетил эти края.

– Они все здесь? – поинтересовался Джонни.

– Нет, есть еще около сорока человек, но от монастыря сюда очень сложно добраться. Нужны веревки и всякое такое…

Джонни понравилась идея перевода на психлосский язык слов о всеобщем мире и любви буддистов. Ведь это могло стать мощным фактором объединения всех людей на Земле.

Музыканты начали играть на своих трубах и дудочках. Женщины развели костры и разложили скудные припасы. Вернулись пилоты, посланные на шахту. Они помогли погрузить в самолет корабль-разведчик и надежно связанного толнепа.

– Там очень много всякой техники, – доложил пилот. – Очевидно, при штурме шотландцы старались ничего не уничтожать. Дыхательный газ взорвали, а бомбить не стали. Боеприпасы и топливные склады в целости. Ангар на нижнем уровне забит самолетами. Девятнадцать штурмовиков. Богатейший склад запасных частей. Судя по всему, там добывались бокситы. И ни одного живого психлоса.

Джонни подошел к самолету и включил планетарную связь. Вызвал американскую базу, Даннелдина, вспомнив его любимую шутку:

– Ты не запамятовал, что у меня пятнадцать дочерей на выданье? Надо бы их быстренько отправить замуж!

– Понял! – отозвался Даннелдин и отключил связь.

Он знал, где теперь находится Тайлер, и через десять-двенадцать часов пошлет в Гималаи пятнадцать пилотов.

А торжество шло своим чередом. Люди оправились от шока окончательно и наслаждались едой, приветливо улыбаясь проходившему мимо них Джонни. Самолеты сопровождения кружили высоко в небе, готовые к схватке в любую минуту. Опустился вечер, и начались приветственные речи о том, как люди благодарны сэру Джонни за все, какой он для них желанный гость. Пришлось выступить и ему. На помощь пришли координатор, знающий китайский, и монах. Джонни говорил по-английски координатору и по-психлосски монаху. Монах же переводил на тибетский, или как его там… Времени уходило несколько больше обычного. Наконец Джонни перешел к делу.

– Я не могу оставить вас здесь. – Он многозначительно показал на небо. – А вы не можете бросить тех, кто остался у вас дома.

Все дружно закивали.

– В горах так холодно…

Все согласились.

– И еды совсем нет.

О да! Господин такой заботливый и, наверное, знает, как ослаблены их дети.

– Но ваша помощь необходима. Нужно бороться с психлосами, чтобы покончить с ними навсегда. А кроме того, теперь еще нужно противостоять и пришельцам с орбиты…

Стало так тихо, что было слышно, как падают снежинки. Ему показалось, что люди не поняли его. Он уже было хотел повторить, как тишина взорвалась. Забыв о манерах и учтивости, люди ринулись вперед, сомкнув вокруг Джонни плотное кольцо. Ему даже пришлось привстать. На всех трех языках с губ собравшихся сорвался один вопрос: как они могут помочь?

Эти изголодавшиеся, оборванные остатки великих народов даже не мечтали, представить себе не могли, что в них кто-то может нуждаться, что они не только могут бояться и прятаться, но и быть полезными. Они воспряли духом. Координаторам и вождям едва удалось вернуть их на места и усадить у костров, так они были возбуждены. Когда Джонни заговорил вновь, все притихли. Неожиданно ему пришло в голову, что аудитория гораздо больше. Наверняка небесные гости прилипли к своим мониторам. Он наскоро переговорил шепотом с координатором. Да, в подземелье дворца есть огромный зал, он расчищен. Джонни пошептался с Анандой. С горящими от возбуждения глазами буддисты спустились в зал. Джонни включил шахтерский фонарь и прикрыл дверь. Атмосфера к беседе располагала. Джонни говорил по-психлосски, монах – на пали и на тибетском. Джонни сказал, что библиотеку нужно непременно перевезти в другое место. На русской оборонительной базе есть надежное, глубокое помещение. Они не боятся высоты? Монахи рассмеялись: лишний вопрос для горцев. А облететь вокруг земного шара и поселиться с другими племенами? Нет! Ведь они покинули мир, уйдя в монастырь, только из-за опасности. Джонни поделился своими планами о будущей системе связи: передается информация на психлосском, потом, по радиолиниям, на языке пали, а буддисты снова переводят на психлосский. Там, в небе, ни за что не смогут разобраться. Все согласились, что идея замечательная. Говорящая на пали планетарная сеть? Да, да, да! Правда, тут же и встревожились. А что, если кто-нибудь из них попадет в плен? Тогда секрет будет раскрыт. Вся жизнь – сплошная опасность. Да, согласились они, ее хватало и здесь, дома. Джонни попытался объяснить, что им будут платить деньги – кредитку в день, что это очень хорошая плата, но договаривать ему не пришлось: они согласны – и все! Они знают, что это секрет, и никому не скажут. Даже теперь они выходили из зала на цыпочках.

Подошла очередь шерпов. Предстояло много охотиться, взбираться на высоченные горные вершины. А в России огромные равнины со стадами диких овец и коров. Надо заготовить и насушить много мяса. Смогли бы они отправиться в Россию и взять на себя продовольственное обеспечение? Конечно! И охотиться будут, и запасы сделают какие надо!

Потом своих людей подвел Чонг-вон. Секретность и скрытность давно уже стала частью их жизни. Джонни начал расписывать им одно не очень благоприятное для здоровья место, где есть мухи, которые разносят сонную болезнь, однако, если соблюдать осторожность и носить сетки, это не так опасно. Еще там много хищников, но у людей будет вооруженная охрана, каждый, если захочет, может научиться стрелять. Насекомые и звери? Чепуха! Где это место? Что нужно делать? Они пойдут прямо сейчас! Джонни объяснил, что придется лететь на самолетах. Кстати, там очень жарко… Что? Разве есть места, где бывает жарко? Джонни спросил, умеют ли они строить дома. Они гордо признались, что не забыли еще искусства своих предков. И инженеры среди них есть, и построить могут что угодно. Джонни предупредил, что задание сверхсекретное. Это место находится рядом с плотиной, его нужно расчистить и привести в порядок, сделать навесы и бункер. У них будут техники-консультанты. Дадут машины и операторов. Да они и сами смогут научиться управлять любой техникой. Господи, зачем же тратить время на разговоры – где это? Джонни сказал, что каждому будут платить по кредитке в день, и они со временем смогут приобрести себе землю. Когда Чонг-вон спросил своих людей, согласны ли, те решили, что он разыгрывает: разумеется, согласны!

Теперь можно было продолжить праздник. Но на торжество это уже не походило. Люди разбились на группы, сдвинув друг к другу головы, шепчутся на разных языках, обсуждают сборы. Джонни пожелал всем спокойной ночи, они оглянулись и начали кланяться, кланяться… Он поклонился тоже. Направляясь к своему самолету, случайно остановился у грузовоза с толнепом.

Захотелось вызвать Рогодетера Сноула и поиздеваться над ним. Но сдержался. Пусть поволнуется. Настоящая схватка еще впереди.

5

В Шотландии Джонни оттягивал встречу с вождями племен как только мог. Он ожидал новых дисков из Америки, но Гленканнон задерживался. Наконец Роберт Лиса, прибывший на встречу из Африки, доложил, что вожди проявляют нетерпение, и Джонни пошел с ним. Дом, который подыскала Крисси, оказался совсем близко от замка Рок. По дороге молчали, всматриваясь в небо. Два стражника с боевыми топориками и лучевыми винтовками проводили их в подземное помещение. Вожди привели в порядок старинное убежище и реконструировали дом парламента с глубокими нишами. Огни шахтерских ламп бросали таинственные тени на знамена кланов и сводчатый потолок. Явились все. И хотя пришлось ждать не один час, приветливо поднялись навстречу. Глава фиргусов пожал Джонни руку, похлопал по плечу и объявил собрание открытым.

Роберт Лиса прокрутил диски с записью штурма радиотелескопа. Вожди неожиданно развеселились, глядя на диковинные физиономии пришельцев. Их заинтересовала забавная игра на видеоэкранах: на каждом доска с шестью краями и шесть небольших фишек. Когда один из игроков двигает фишки, другие повторяют движение насвоих досках. Фишки же выполнены в виде миниатюрных кораблей, танков и даже солдат. У каждой фишки свои правила передвижения, а все вместе удерживаются на доске при помощи встроенных магнитов. Когда сэр Роберт объяснил, что разыгрываются отдельные моменты ограбления планеты, игра перестала забавлять. Потом он рассказал собранию об инфраизлучении, о том, что вести открытые переговоры опасно. Он узнал это от пленного хокнера. А если все же будет необходимо переговариваться, нужно включить интерференционные генераторы, которых у них пока нет. Высокое собрание готово было тотчас запретить всякие переговоры и провозгласить давно забытое предостережение «У врага длинные уши». Но поднялся вождь агриллов и напомнил, что они имеют право решать далеко не все, поскольку не являются правительством всей планеты. То же располагается в Америке, и, не исключено, шотландцам придется еще с ним воевать. Джонни встал и призвал всех вспомнить, что первое правительство возникло здесь, в Шотландии, на берегу озера, и с тех пор остается единственно законным органом. Однако пока лучше сохранять видимость подчинения правительству в Америке, а не действовать так, как если бы его не существовало вовсе. Иначе они могут погубить Землю. Вместе с тем необходимо действовать в интересах и на благо планеты. Правящий здесь орган контролирует созданную Федерацию по объединению человеческой расы. Он уверен, что все будут исполнять их приказы и игнорировать те, что приходят из Америки. Это федеративные приказы, и они должны исполняться всем сообществом неукоснительно.

– Хорошо, хорошо! – согласно закивал Эндрю Мак-Налти, глава Федерации.

– Даннелдин, – сказал Джонни, – титулованный принц Шотландии. Он мог бы контролировать летный состав.

– Вместе с тобой, – поправил его глава кампбеллов.

Джонни пояснил, что этот законодательный орган контролирует пилотов. Военный шеф Шотландии осуществляет руководство всеми вооруженными силами, включая наемников. Следовательно, этот орган руководит всей планетой. Если они считают его аргументы убедительными, то должны вынести официальную резолюцию, закрепляющую положение вещей. После небольшого обмена репликами резолюция была принята. Сэр Эндрю предложил выслушать пожелания вождей отдельных племен, а сэр Роберт заверил, что обязуется учесть их при руководстве военным сектором.

С учетом своеобразия сложившейся обстановки решили игнорировать указания, исходящие из Америки, но не вызывая подозрений. Американское правительство поддерживает врагов Шотландии, с которыми еще предстоит жестокое сражение. Опасная ситуация требует предельной осторожности и взвешенности. Поднялся сэр Роберт и охарактеризовал разбросанность тех, кто населяет планету. Он высказал свои соображения и предложил собрать всех людей в ограниченном числе населенных пунктов, которые можно будет надежно защитить. Собрание пожелало, чтобы выступил Мак-Тайлер и подытожил состояние дел со своей точки зрения. А поскольку, кроме всего прочего, он является членом каждого племени, его слово и будет решающим. Конечно, Джонни было бы неизмеримо легче выступать с подобной оценкой, располагай он последними данными из Америки. Слишком много сейчас зависело от действий Терла. Разумеется, технические подробности он обсуждать не собирался, опасаясь утечки информации, но ознакомить с общей стратегией считал необходимым. Итак, Джонни сказал следующее: они не располагают точными сведениями о судьбе Психло, поэтому не могут исключать возможности контратаки. Пришельцы на орбите достаточно вооружены, но чего-то выжидают, землянам же необходимо воспользоваться их промедлением и срочно укрепить противовоздушную оборону; задача номер один – защита населения Земли и контроль над племенами, люди еще слишком разрознены и не сложились в единую расу, а следовательно, в любую минуту могут начать действовать инстинктивно.

Его поблагодарили и утвердили план сэра Роберта. Собрание проявило предельную рассудительность и мудрость. Оставалось решить еще кое-какие вопросы. Вызвали доктора Аллена, который с головой ушел в движение за объединение племен. По его мнению, существовала серьезная опасность при слиянии и размещении в непосредственной близости разобщенных долгие века сообществ. Могли возникнуть эпидемии в связи с различием в иммунитетах. Он опасался тифа и оспы. Да, в его распоряжении несколько ассистентов, они облетели весь земной шар и сделали все, что возможно, изучили всю имеющуюся литературу о вакцинации, обеззараживании, санитарии и прочем, серьезно занялись разработкой сывороток. Необходимы две вещи: полная изоляция людей с проявлением первых признаков заболеваний и поголовные прививки и вакцинация населения. Вожди племен, благодаря неустанной помощи координаторов, охотно откликаются на нужды медицины, но доктор хотел бы, чтоб программа его стала официальной и общепризнанной. Собрание приняло необходимую директиву и передало для исполнения сэру Эндрю Мак-Налти.

После этого заслушали руководителя Банка планеты Земля Мак-Адама. Он настоял на встрече по трем причинам. Невысокий, седой и весьма консервативный, он вел себя очень учтиво. Достал пухлый портфель и выложил на стол бумаги. Начал с того, что правительство в Америке швыряет деньги на ветер и создает условия для местной инфляции, которая в конечном счете может перекинуться и на другие районы: отрядам наемников выплачиваются сотни кредиток, что порой равно годовому бюджету целого племени; те же полученные деньги не ценят и разбрасывают прямо на улицах, купить сейчас в Америке нечего, деньги в казну не возвращаются. Он не уйдет отсюда без соответствующего постановления. Он считает, что необходимо утвердить новую денежную единицу специального образца для Америки, которую впоследствии можно будет девальвировать согласно курсу в остальном мире. Он, Мак-Адам, твердо убежден, что здешнее правительство пойдет навстречу его пожеланиям и позволит заменить на банкнотах изображение Джонни Гудбоя Тайлера на изображение Брауна Стаффора. Подпись при этом может быть следующей: «Браун Стаффор. Верховный правитель Земли». По мнению Мак-Адама, отсутствие изображения сэра Тайлера послужит скорейшему обесценению купюр, что, разумеется, никоим образом не обесценит его заслуг. Что они думают на этот счет?

Джонни улыбнулся. Вожди расхохотались и дали Мак-Адаму свое благословение. Кроме того, он сказал, что хочет заручиться соответствующим уставом Банка – уже от здешнего правительства. Афишировать ничего не нужно, но так ему будет спокойнее. Прочитали – утвердили. Сославшись на частную беседу с сэром Робертом о перемещении Банка из Цюриха в Люксембург, Мак-Адам охарактеризовал данную меру как весьма трудную и неудобную. Придется перевозить все оборудование.

Связались с сэром Робертом. Тот доложил, что в Люксембурге имеется неплохая психлосская база, где в свое время добывалась железная руда. Это неподалеку от старинной крепости. Кстати, «Люксембург» – в переводе и есть «маленькая крепость». Город расположен на пересечении важных магистралей и защищен лучше Цюриха. Мак-Адаму предложили начать подготовку к переезду. Тому ничего не оставалось, как подчиниться. В повестке был еще один важный вопрос – о подготовке к военным действиям. Возможные затраты не покрывались бюджетом племен и не подтверждались земельной собственностью. Мак-Адам предложил организовать займы под что-нибудь другое. Попросили высказаться Джонни. Он сообщил, что знает о существовании нескольких месторождений, и, поскольку сейчас все спокойно, можно заняться разработкой. Месторождения очень богатые. Собрание было наслышано о познаниях своего лидера в рудном деле и прислушалось: пожалуй, эта мера – наиболее гарантированный залог, но если трактовать месторождения как собственность вождей, а не племен. Мак-Адам поинтересовался, знают ли они о притязаниях Хромого на владение всей планетой. Да, они знали. А о его требовании единоличного распоряжения земным филиалом Межгалактической Рудной Компании? Глава фиргусов заявил, что, правильно это или нет, но право принятия подобных актов принадлежит им, и они согласны поручиться своей долей месторождений на военные расходы. Мак-Адам чуть заметно улыбнулся. Он прекрасно понял, откуда подул ветерок, и согласился. Зачем разрушать их самоуверенность? Вожди приняли резолюцию и передали сэру Роберту полномочия распоряжаться, как они выразились, военной кубышкой по своему усмотрению. Позднее эта мера довольно отрезвляюще подействовала на группы, пытавшиеся было отколоться.

Охранники проводили Джонни до дверей его дома. Крисси выбежала навстречу. Она уже приготовила чай и слойки. Вытянув ноги, распустив шнуровку на рубахе, в мягких домашних мокасинах Джонни сидел в столовой. Конечно же, его больше всего тревожили дела в Америке, но так хотелось сосредоточиться на житейском… Крисси сообщила, что завтра к ним на обед придут тетушка Элен и пастор, и ей бы очень хотелось, чтобы Джонни остался дома. Здесь, в Шотландии, тетушка заметно помолодела, поправилась, кашель прошел совсем. Джонни отметил, что и Крисси этот воздух пошел на пользу: стала настоящей красавицей, кудри собраны в высокую прическу, глаза так и светятся. И новая одежда ей к лицу, платье удачно подчеркивает ее прелестную фигурку. Следов от ошейника почти не осталось. Патти уже лучше, только очень исхудала. Пока еще в постели. Надо бы Джонни проведать ее утром. Одна беда – малышку ничто не интересует. Может быть, Джонни расскажет ей какую-нибудь забавную историю?

Джонни поинтересовался, есть ли у этого дома фундамент. Да, отвечала Крисси, есть, очень крепкий и глубокий. Джонни похвалил ее, что так хорошо все обставила, и посоветовал: если настанут тяжелые времена, спустить лучшие вещи в подполье. А есть ли у нее место в убежище старого замка? Крисси ответила, что она и об этом подумала, так что ему не следует волноваться за них. Она, слава богу, тоже поглядела на мир и приобрела кое-какой жизненный опыт.

Джонни все очень нравилось. Замечательный старинный дом, так не похожий на его убогую лачугу в родной деревне. Чай и слойки просто изумительные… Если все закончится хорошо и ему повезет, когда-нибудь такое вот сидение у очага за неторопливой домашней беседой, может, и покажется делом привычным, а пока он всецело погружен в проблемы всей планеты и не может себе позволить расслабиться ни на минуту.

Ударили в гонг на входных дверях, и Крисси метнулась открыть. Джонни вскочил с радостным криком и бросился навстречу Гленканнону.

Часть 23

1

Проклятый Терл! Сначала Джонни подумал, что получил данные о местоположении отметок на столбах. У него не было с собой необходимого для полного анализа оборудования. Он лишь мельком просмотрел диски и заглянул в коробку, пересланную Кером. Там лежал кусок кабеля. До девяносто второго дня оставался еще месяц, и Джонни с превеликим удовольствием остался дома на обед, чтобы повидать Элен и пастора. Да и Патти нужно было поддержать.

Утром он встал полный решимости во всем разобраться. И вот – нате! Гленканнон объяснил свое опоздание тем, что в последние дни Терл большую часть времени проводит снаружи. Это при его-то нелюбви к открытому пространству?! Гленканнон намекнул, что в дыхательную смесь чудовища добавили немного воздуха, намереваясь тем самым отвадить его шастать по базе. Выяснилось, что кое-что они упустили. Например, не установили пиктограф рядом с платформой. Пришлось срочно прилаживать на одном из ближайших деревьев, так, чтобы наемники ничего не заметили. Теперь наблюдение не зависело от облетов разведдронов. Просматривая записи, Джонни удивлялся, как дотошно Терл замерял расстояние до столбов, вооружился даже микрометром. Однако он вовсе не замерял местоположение контактов для телепортации. Вот результат работы психлоса – схема: перевалочная платформа, новое положение управляющей панели и… загадочная линия из непонятных закорючек. Теперь понятно, почему Терл столько времени провел за силовыми уравнениями.

Он пытался точно высчитать, на каком расстоянии от пересылающей платформы можно разместить загадочную линию, не влияя на процесс телепортации. Вот оно, на окончательной схеме: семь и восемь одиннадцатых фута. Замкнутый круг вдоль платформы с ее новым пультом.

В коробку, что прислал Кер, была вложена записка: «Сам знаешь от кого». Вот кусок, который удалось, по случаю, ха-ха, отпилить. Откопал за плотиной южнее, где им уже не пользуются. Если ты не знаешь, сообщаю: это атмосферно-защитный ионизирующий кабель. Порядковые номера составляющих не посылаю, ты все равно не поймешь. За такую работу мне положена трехмесячная зарплата – не каждый день удается спереть имущество Компании. Так что, если я попадусь, ты оплатишь мне эту работенку. Учти, от таких ставок ты довольно скоро прогоришь. Ха-ха! «Сам знаешь кто». И приписка: «Мне сильно повезло – откопать этот кабель. Теперь пусть у тебя голова раскалывается, когда получишь коробку из-под завтрака. Ха-ха!»

Джонни внимательно изучил обрезок. Поперечное сечение точно такое, как у кабеля вокруг плотины в Карибе. Он присмотрелся, из чего кабель состоит. Его нужно было размещать в определенном положении, в зависимости от желаемого направления защитного экрана. Сам кабель был бронирован. Как Керу удалось его перерезать, оставалось лишь гадать. Принцип действия был на удивление простым: внешняя оплетка – отражатель. Под ней – главная питающая жила. Над ней – еще один провод, потом следующий и так далее. Каждый внешний провод усиливает внутренний. Все вместе должно подключаться к коробке, которой сейчас нет и которая содействует усилению. В результате возникает невероятное по силе поле, действующее на ядро и вращающиеся на него частицы атомов воздуха. Под воздействием поля молекулы воздуха перестраиваются, образуя длинные цепи. Итог: невидимый плотный занавес под названием атмосферно-защитный ионизирующий кабель. В этом они имели возможность убедиться в Карибе. Даже пулей не пробить! Однако экран не был силовым, как те, что применяли хаувины на своих военных кораблях. Экран состоял из молекул воздуха. Терл собирался установить его на расстоянии семи и восьми одиннадцатых фута вокруг платформы и пульта? Рискованный план Джонни летел к чертям. Он-то собирался дождаться сборки пульта, а потом каким-нибудь образом выкрасть его. А теперь? Разве можно проникнуть через такую надежную завесу? Проклятый Терл! Машинально Джонни сделал несколько копий плана. Достал карту оборонительных сооружений Межгалактической Рудной Компании и отметил тот участок, на котором Кер отрезал кусок кабеля. Карта была такой древней и затертой, что раньше Джонни даже не замечал на ней похожих линий вокруг остальных плотин. Оказывается, и эта африканская база имела вторую подземную линию передачи. А дамба, которая в древние времена называлась водопадом Оувен, защищена. Джонни связался с Ангусом и попросил его отправиться на место и взглянуть, а если кабель все еще там – снять над ним деревья бульдозером. Если же работает силовой щит, попробовать переключать рубильник и проверить работу экрана. Пытаясь сориентироваться в новых условиях, Джонни бродил по территории компаунд-комплекса. Он увидел, как прилетел сэр Роберт, и показал ему старую карту, объяснив, что все рудные базы должны иметь подобные экраны. Старине это могло пригодиться. Джонни слонялся, не находя себе места. Телепортация… Величайшая тайна психлосов! С ее помощью чудовищам удается контролировать не одну вселенную. Без нее невозможно защитить Землю. Столкнулся с Мак-Кендриком. Да, раненые психлосы поправлялись. Чирк еще лежит. Нет, он еще не придумал, как извлечь из черепов загадочные предметы – любое проникновение убьет. Да, он, доктор, тоже полагает, что, если попробовать расспросить психлосов о технических моментах, они либо набросятся, либо покончат с собой. Женщины? Эти, видимо, отключаются, как Чирк. Что доктора действительно заботит, так это рацион новых пленников. Психлосы, видимо, считали описание рационов вражеских рас делом маловажным. Сами же пленники понятия не имеют, как это называется на других языках. Если не решить эту проблему в ближайшее время, можно скоро лишиться пришельцев. Кстати, Джонни знает, что прошлой ночью захватили еще троих? Судя по всему, джамбиты послали разведчиков, заинтересовавшись всплеском активности в Карибе. Шотландский офицер столкнулся с их кораблем и сообщил вниз китайцам. А те, воспользовавшись, как они рассказывали, сеткой для ловли тигров, сделали чучело, похожее на человека, и установили на берегу. Джамбиты прямиком и направились к подсадной утке. В это время на них накинули сетку и подвесили на дереве. Они такие жуткие, безобразные. Никто не знает, чем они питаются. Остается надеяться, что поможет старушка с гор Луны.

Джонни продолжал бродить по комплексу. Проклятый Терл! Все складывается неожиданно рискованно. Всеми правдами и неправдами надо искать ответ. Однажды Джонни уже задумывался о разборке телепортационного мотора с потерпевшего аварию психлосского танка. Разумеется, управляющая панель машины отличается от пульта перевалочной платформы, но принцип телепортационных моторов наверняка тот же. Джонни направился в ремонтные мастерские с твердым намерением разобрать-таки двигатель. Изрядно развороченный танк стоял на прежнем месте. Джонни залез в кабину, проверил топливо и завел мотор. Да, надо отдать должное психлосам – их техника служит вечно. Джонни выключил и принялся отворачивать винты пульта. Его отвлек появившийся в дверях вооруженный охранник, протянувший наушники и попросивший их надеть. Джонни выбрался из кабины взглянуть, что происходит. Появился Стормалон вместе с толнепским младшим лейтенантом Слайтером Плиссом в окружении охраны.

– Что случилось? – спросил Джонни.

Его никто не услышал, так как все были в наушниках. Он увидел толнепский патрульный корабль, припаркованный в гараже. Об остальном догадаться было несложно: либо Стормалон сгорал от любопытства, как управлять судном, либо Ангус решил разобраться в физике парализующих лучей. Слайтер Плисс вел себя добродушно. Он, видимо, уже навсегда вычеркнул себя из расы толнепов. Он увидел Джонни и прошипел приветствие. Однако оставалась опасность, что злобный толнеп включит летаргическую вибрацию и сбежит. Джонни опустил наушники. Пришелец воспринял выдернутый из аккумулятора кабель как издевательство. Удалось все же разубедить его. Ему передали необходимые инструменты, и он довольно быстро все исправил. Машина начала вибрировать, и толнеп что-то отключил, после чего жестом указал Стормалону, где включать и с чем соединять. Норвежец схватывал на лету. Он кивнул пленнику и подал знак охранникам увести. Когда Плисс проходил мимо танка, Джонни приподнял наушники и собирался продолжить начатое. Но тут толнеп буквально переполошил всех охранников, резким движением распахнув дверцу танка. Его чуть не пристрелили. Джонни велел опустить оружие. Он бы в случае чего прекрасно справился гаечным ключом.

– Как я понял, ваши люди не служат психлосам? – уточнил толнеп, свесившись в распахнутую дверь. Но ответа не получил. – Что ты собираешься делать с мотором? – обратился он к Джонни.

Тот внимательно посмотрел прямо в глаза пришельца и, подумав, что толнеп как боевой офицер, возможно, знает психлосскую технику, спросил в свою очередь:

– Ты знаешь, как работают эти двигатели?

– Чтоб меня разорвало, нет! И никто ни в одной вселенной не знает! – эмоционально воскликнул Плисе. – На вашей планете я впервые, но участвовал в набегах на другие психлосские базы. Если верить книгам, тысячи таких вот штуковин пытались разбирать эксперты. – Он устрашающе улыбнулся. – С этим еще никому не удавалось справиться.

Не обращая внимания на озлобленность собеседника, Джонни слушал его внимательно.

– У нас есть их технические описания, учебники по математике. Удалось даже захватить телепортационный пульт. Везде сказано, что при включении все срабатывает, но лишь один раз, а потом, после разборки, не восстанавливается. Наши лучшие военные умы допрашивали психлосских инженеров, – признался толнеп, – но ничего не добились. Эти придурки либо набрасывались, либо убивали себя. А где у вас тут помещение с образцами металлов? Я голоден – вдруг найду что-нибудь съедобное…

Джонни вопросительно взглянул на Плисса и велел охранникам проводить.

– Удачи тебе, – прошипел толнеп, и его увели.

Что это в его шипении: обычная злоба, свирепость? Не похоже. Джонни сбился с порядка действий и начал все сначала. Нажал кнопку «Пуск» и повернул переключатель. Ничего не произошло. Проверил соединения: все исправно. Припомнил, не дотрагивался ли до чего-нибудь толнеп. Нет. Еще раз повторил действия – ничего. Так, что ему рассказывал о пультах Кер? Однажды у них вышел из строя скрепер. Стеклянный купол был снят, потому что Джонни не нуждался в дыхательной смеси, и грязь попала на панель управления… Кер вызвал не механика, а инженера. Тот приехал с небольшим передвижным краном, отсоединив провода, снял консоль пульта целиком и увез в подземные мастерские. Тогда Джонни больше всего интересовал кран, у которого были круговые магнитные пластины с отжимающими пружинами. И никаких двигателей. Захваты крана приводились в движение магнитным полем. Теперь он жалел, что не обратил внимание, как извлекали панель. Начнем еще раз. На чем он остановился, когда привели толнепа? Он откручивал винты… Психлосы часто пользовались гаечными ключами, хотя и имели в распоряжении молекулярные ножи. Он открутил все винты и поднял панель. Винты ушли в черный изоляционный материал с обратной стороны крышки, на которой была смонтирована электронная схема. Так, винты… Они должны что-то с чем-то скреплять. Присмотрелся: винты как винты, ничего особенного. Опустил крышку. Исследовал консоль другого пульта, изучая углы, под которыми ввинчен крепеж. Но и это не помогло. Наверное, все же дело в винтах. Когда в соединение попала грязь, они провернулись.

Джонни повторил действия раз пятьдесят. Все оставалось по-прежнему: мотор был мертв. Наконец он отступился. Пошел к озеру и начал бросать камни в крокодилов. И устыдился: по сравнению с психлосами, они были очаровательными, безобидными существами. Подкатил трехколесник от сэра Роберта с заботливым напоминанием, что не следует так долго оставаться в незащищенном месте, когда нет прикрытия с воздуха. Визитеры на орбите не дремлют!

– Тебе бы хотелось перестрелять всех психлосов? – неожиданно ошеломил посыльного Джонни.

Будь проклят Терл! Будь прокляты все психлосы! Что за радость узнать о том, как сотни рас произносят эти слова триста две тысячи лет… Надо что-то придумать, какой-то план, пусть рискованный и опасный, пусть! Иначе они лишатся родной планеты.

2

В Денвер пришла зима. Но ни холодные колючие ветры, ни обильный снегопад не могли испортить приподнятого настроения хромого Брауна. Он знал, что привезли новые банкноты. Огромная пачка лежала у него на столе. Ярко-желтые, с печатным текстом на одной стороне, а на другой, прямо по центру, – его, Брауна, портрет. Сколько пришлось пережить, прежде чем сделали фотографию. Браун перепробовал бесчисленное множество поз, поворачиваясь и так, и эдак. Старался добиться многозначительного выражения лица, хмурился и раздувал щеки – все не то. На помощь пришел Ларс Торенсон. Он сказал, что все дело в бороде. Браун носил черные усы и бороду. Усы были нормальные, а борода – длинная и очень жидкая. Пришлось сбрить. От усов, по настоянию Ларса, решено было оставить лишь узкую продольную полоску над верхней губой, как у великого полководца древности Гитлера. Потом возникли проблемы с костюмом. Ничего подходящего у него не было, и генерал Снит пообещал достать. Главарь наемников каким-то образом узнал о старинном кладбище с герметичными гробами. Откопали несколько в поисках подходяще одетого покойника. Наемников стало сильно рвать, а двое вообще померли. Доктор потом объяснил, что это от формальдегидного отравления. Наконец кто-то отыскал в подвале шоферский комбинезон, одна пожилая женщина его перешила. Раздобыли фуражку. Снит приволок награбленные украшения. Хромой знал, что рубины и алмазы фальшивые, но блестели здорово. Он приколол их слева, словно медали, и остался доволен. Позу они с Ларсом взяли у другого великого – Наполеона: заложенные за край сюртука пальцы одной руки. Мак-Адам все спрашивал, нравится ли портрет на кредитке самому Стаффору. Да, согласился тот, получилось превосходно.

Этот банковский билет был достоинством в сто кредиток. Мак-Адам сказал, что можно напечатать только такой. Браун считал случившееся очень важным не только для себя, но и для всей Америки. Надписи были сделаны только на английском: «Сотня американских кредиток. Имеет хождение для оплаты частных и правительственных счетов». Мак-Адам предупредил, что теперь необходимо изъять и обменять устаревшие деньги. Хлопотное это дело – прежние ведь были достоинством всего в одну кредитку. Однако сердце Брауна грела мысль: наконец-то портрет ненавистного Тайлера будет уничтожен. Да, это его победа! Настроение заметно улучшилось. Он-то, когда узнал, что Тайлер не только не вернулся в заминированную деревню, но и вообще сбежал из страны, места себе не находил. Сгоряча даже чуть не отказался от плана Терла. Хорошо, Ларс поговорил с ним. Брауну показалось, что и Ларс так же, как и он, ненавидит Тайлера, особенно после случившегося. Так вот именно Ларс сказал, что, если они будут двигаться вперед, к моменту телепортации Тайлер непременно объявится. Терл тоже имел с Брауном беседу и убедил, что Тайлер обязательно прибудет на перевалочную платформу, а уж он приготовил для этого животного такую ловушку, что никому не снилось. Словом, успокоили.

Остальные дела шли из рук вон плохо. Куда-то подевались вожди племен. Ларс заверял, что, мол, они полностью открыты перед Брауном. А что на экскурсии больше никто не прилетает, тоже естественно – зима… Люди незаметно исчезали, словно растворялись. Сначала повар, потом швейцарские торговцы. Еще и еще. Гостиница опустела. Магазины закрыты. Портные сбежали. Немецких мастеровых тоже след простыл. Ланейрос перегнали стада южнее, где корма лучше. Браун переговорил с генералом Снитом: может, это связано с его наемниками? Терл его в этом поддержал. Но Снит клятвенно бил себя в грудь, что его люди надежные.

Академия все еще функционировала. Теперь было достаточно и пилотов, и операторов наземной техники. Однако они большей частью отсиживались в помещении. Все реже и реже проводились тренировочные полеты. Вышли из строя все рации и телепринтеры в штабе. Их забрали как бы для починки, но ни один не вернули. Ну и черт с ними, Браун все равно не очень доверяет всякой там технике, да и пользоваться ею он не умел. Но теперь все изменится. Все начнут ему поклоняться, развешивать на стены его портреты. И все из-за новых денег! Ему вдруг захотелось повидаться с кем-нибудь, покрасоваться. Он вызвал Ларса и Снита и отправился с ними в новую деревню, где разместил своих сородичей.

Браун Стаффор так глубоко замечтался о том, как покажет кредитку, как все его зауважают, что даже не следил за полетом. Обогнув снежный пик вовсе не по маршруту, Ларс Торенсон посадил самолет невдалеке от шахтерского поселка. Тот оказался пустым. Ни одного дымка над крышами. С «томпсоном» на плече Снит стал обследовать. Нет, никаких следов пребывания человека. Браун, переходя от здания к зданию, ковырял каблуком снег, надеясь найти хоть какое-нибудь свидетельство. И вот нашел бумажный пакет с письмом внутри. Письмо было от Тома Смайли Таунсена. Хромой затрясся от ярости. Нет, не из-за того, о чем было в письме, а от сознания, что какой-то Том Смайли научился писать! Однако письмо было отпечатано. Браун решил прочесть. Том расхваливал одно место, которое называлось Ташкентом, – какие там высокие горы и бескрайние равнины! А сколько пшеницы и овец! И зимы почти совсем не бывает. Еще о том, как он женился на… Какая безнравственность! Забыть о чистоте крови… Браун бросил письмо в снег. Наверное, деревенские вернулись на прежнее место. Они ведь так не хотели перебираться. Однако удивляло, что здесь не остались и индейцы, и колумбийцы… Им-то старая деревня на что сдалась? Там ведь так холодно и голодно.

Браун решил слетать на свою родину. Ларс посадил самолет как раз в центре уранового круга. Осмотрелись. И здесь никого. Браун зашел в несколько лачуг – не было даже пожитков. Опасливо – из-за мин-ловушек – он приблизился к дому Тайлера. Как это понимать: дом уцелел – значит, мины не сработали? Потом он заметил, что крыша как-то вздута. Обошел дом и увидел двух разорванных в клочья наемников. Генерал Снит ткнул стволом автомата в свежее месиво костей и тряпья:

– Видать, поживиться ребятам приспичило, да сами стали жертвами.

Брауну захотелось остаться одному. Волоча ногу, он пошел на то место, где они хоронили сородичей. Оглядел с холма деревню, покинутую теперь уже навсегда. Что-то давило, мешало дышать. Ах, да: он стал вождем без племени… Теперь в его подчинении только наемники, да и те не коренные американцы. Поразмыслив и сцепив зубы, решил не подавать виду, иначе положение его пошатнется. Неожиданно взгляд его упал на возвышение. Памятник?! Небольшой хорошо отесанный камень. На нем надпись: «Тиммоти Тайлеру по прозвищу Храбрый, хорошему отцу, с глубоким почтением. От любящего сына Д. Г. Т.» Браун завыл по-волчьи. Он хотел повалить надгробье, да только ногу расшиб – камень был установлен накрепко. Все его несчастья из-за него, Джонни Гудбоя Тайлера. Тайлер виноват во всем! Значит, он непременно появится на телепортации? Что ж, у Терла свои проблемы, а у него – свои… Если Тайлер переступит эту чертову платформу, может считать себя покойником.

Браун поковылял к самолету, бросив Ларсу и Сниту:

– Во имя нашей общей безопасности вы должны научить меня пользоваться автоматом.

Те согласились, что это весьма мудро. Терл неоднократно повторял, что во время телепортации стрелять строго запрещается, но ему-то что за дело?! Браун возьмет автомат… Нет, два автомата!

Весь обратный путь он обдумывал план расплаты с Тайлером.

3

Маленький серый человек вглядывался в странные очертания корабля землян в нескольких милях над его орбитой. Объединенные силы еще месяц назад убедились, что с землянами связываться опасно. Тогда молодой лейтенант Рогодетер Сноул, потерпев неудачу с десантом, нацелил пушки на него. Корабль искусно сманеврировал и пристроился к борту Вулкора. Экипаж уловил серию лязгающих ударов. Сноул был заинтригован. Он послал небольшой отряд на борт, и разведчики, вернувшись, доложили, что на их военном корабле установлено около двадцати мин на магнитных захватах. Иными словами, судно землян заминировало орбиту, по которой они вращались. Сноул изумился, что мины не взорвались. Но самое удивительное было в том, что они ведь снабжены запалом, срабатывающим под атмосферным давлением! Это означало, что, как только военный корабль попытается высадиться на поверхности Земли, взорвутся все двадцать штук.

Капитаны остальных кораблей осмотрели и свои посудины: все чисто. Однако, во избежание заминирования, не предприняли ни единой попытки преследовать земной корабль. После случившегося их боевой дух дрогнул. Странное судно имело огромную дверь с одного борта и очень много подъемных кранов. Маленький серый человек не считал себя знатоком горнодобывающей техники или военным экспертом, но даже ему стало ясно, что корабль отлично приспособлен для сбора космического мусора: кранами не пользовались, следовательно, должен быть магнит, встроенный в дверь. Он заметил на своем экране множество разнообразных осколков, словно когда-то землю посетила комета, возможно, из другой системы, и обломки ее вращаются до сих пор. Вот таинственный корабль исследует один из осколков. Но неожиданно устремился в сторону. Магнит в двери сразу притянул осколок. Забавно, подумал маленький серый человек, очень напоминает птичку, охотящуюся на насекомых и зависшую над цветком. Мгновение – и «птичка» взмывает вверх свечой…

Ответа пока не было. Возможно, не будет еще несколько месяцев. Нового курьера не прислали, что может означать только одно: других обитателей в данном секторе пока не обнаружено. Да, неспокойные настали времена. Несварение вновь напомнило о себе. Три недели назад, когда кончилась перечная мята, он навестил приветливую старушку. Та очень обрадовалась, и собака признала его. Разговорное устройство очень помогло: теперь старушка свободно торгует со шведами, продает овес, масло. Купается в деньгах. Вот, шесть кредиток – достаточно, чтобы купить акр земли или вторую корову. Вечера старушка просиживала в кресле, пока, наконец, не связала ему прелестный серый свитер. В небе-то, поди, холодно… Маленький серый человек теперь сидел в нем, теплом и удивительно мягком. Он погладил обнову и загрустил. Говорил ведь он этим, на орбите, что начинать военные действия в Северной Шотландии крайне необдуманно. Надеялся, прислушаются.

А через неделю, когда он отправился вниз за очередной порцией мяты, старушки на месте не оказалось. Она исчезла. Дом заперт. Собаки не видно. Коровы тоже. Следов насилия он не обнаружил, но кто знает?! Эти военные умеют быть такими осторожными и коварными, когда захотят. Он сам накопал мяты из-под снега. Переживать ему не положено по должности, но сердцу не прикажешь. Ох уж эти вояки: их просто обуревает желание ограбить планету, не хватает терпения хотя бы дождаться курьера. Какие дикие идеи приходят им в головы! Заметили, что на каждом самолете или установке появились маленькие существа в оранжевых мантиях. Теперь переговоры ведутся на каком-то непонятном языке. Запустили речевой анализатор – сломался. Перепробовали все кодирующие машины – бесполезно. Теперь все сообщения напоминали какие-то песнопения.

То место в Африке, где земляне устроили западню и захватили две разведывательные группы объединенных сил, расчистили и возвели на нем странные строения, похожие на башни. Это навело всех на догадку. И действительно, в справочнике говорилось, что подобные строения являются религиозными храмами. Военные пришли к заключению, что на Земле произошел политический переворот, победу в котором одержали религиозные фанатики. Религия в цивилизованных вселенных считалась опасной, она воспламеняет народ. Разумное правительство и военные умы стремятся подавлять любые ее ростки. Однако их сейчас не интересовали ни политика, ни религия. Решили ждать.

Маленький серый человек переключил внимание с корабля землян на объединенные силы. Число межпланетных кораблей на орбите увеличилось уже до тринадцати. Подтягивались все новые участники, все новые расы. Они принесли новость, что экипажу, открывшему единственную обитаемую планету, назначено вознаграждение в сто миллионов кредиток. Теперь всеми владело желание не потрошить, а как можно больше собрать свидетельств о находке. Рогодетер Сноул кипел от бешенства, но прекрасно понимал, что его превосходят численностью остальные участники рейда. На орбите настоящее столпотворение. Маленький серый человек согласился со своим руководителем в том, чтобы отделиться от основной группы, не дожидаясь, пока начнется суматошная дележка. Он вернулся к безмятежному наблюдению за кораблем землян. Казалось, что он закончил работу и начал медленно спускаться вниз, держа курс на Африку.

4

Джонни следил за спуском минера. Это был Стормалон. Охранник повернул рубильник атмосферного щита и пропустил корабль, после чего вновь включил экран. Всякий раз при этом возникало доводящее до обморока шипение. Щит оставался невидимым. Была разработана специальная система оповещения пилотов во избежание крушений. Стормалон подрулил к устройству, которое психлосы использовали для размягчения металла, ломая молекулярные связи, после чего пропускали через бронированные ролики, перемалывающие окончательно. В результате получался порошок такой тонкой структуры, что, если бросить пригоршню в воздух, образовывалось невесомое облачко. Такая технология требовалась психлосам для топливных и взрывных процессов. Приведя в движение бортовые краны, второй пилот приступил к выгрузке улова в измельчитель. Стормалон выпрыгнул из кабины и подошел к Джонни.

– Пятьдесят пять тонн за одну ходку! – самодовольно доложил он. – На орбите стало тесно. Нам еще нужно?

Джонни не был уверен, сейчас его занимало другое. Они спустились в компаунд-комплекс на контрольную встречу. Вернулся связной буддист. Джонни не переставал удивляться их манере перемещаться. Они запускали правую руку в левый рукав, а левую – в правый и переступали короткой шаркающей рысью. Плечи при этом оставались неподвижными. Создавалось впечатление, что человек в оранжевой мантии плывет. Недавно от Ивана поступила большая партия одежды, зеленой защитной униформы, а также зеленых алюминиевых шлемов. Мантии буддистов были слишком приметными. Джонни решил, что скоро все будут носить униформу, так безопаснее. Связной поклонился и протянул Джонни пакет, извиняясь за задержку: слишком много было работы. Иван через координатора писал: «Дорогой Маршал Джонни! Жители твоей деревни благополучно добрались и очень довольны. Мы тоже. Доктор Аллен очистил Джимсона от сорной травы, которую тот поедал беспредельно, и теперь старому намного лучше, будет жить. Все твои соплеменники передают тебе привет. Том Смайли тоже передает привет и спрашивает, как ты себя чувствуешь. Твои лошади на вольном выпасе. Я поработал с Норовистой, и теперь ее не узнать. Не забывай и сам заниматься с лошадьми. Буддийскую библиотеку спрятали надежно. Теперь вот о чем. Во сне мне явился ангел и строго наказал тебе носить шлем. Твое письмо с благодарностью очень меня озадачило. Давая тебе тогда шлем, я ведь не думал о спасении твоей жизни, просто считал, что высоко в горах холодно и незачем морозить уши. Я даже не стал украшать его звездой. Не забудь передать от меня низкий поклон Крисси, когда будешь ей писать. Надеюсь, кто-нибудь присматривает, как ты одеваешься. Твой друг Иван, «командующий русской базой до назначения на эту должность американца». Джонни вскрыл посылку: зеленый шлем, как у всех, с неизменными наушниками. Он оказался очень удобным. На нем кое-где виднелись едва заметные следы выправленных вмятин. Наверное, прежде чем послать, Иван опробовал вещицу из оружия. Еще в посылке был боезапас для АК47. Джонни предложил просверлить в пулях небольшие отверстия для размещения уранового взрывного порошка, чтобы можно было применять против толнепов. Так и сделали.

Джонни и Стормалон направились к участку промывки метеоритного порошка. В небольшом овраге трудились психлосские дамы, шлепая огромными лотками в огромных бадьях с ртутью. Они работали в перчатках и защитных костюмах.

Когда Стормалон начал вылеты по минированию орбиты, смотрел сквозь пальцы на проделки молодых пилотов и, как подозревал Джонни, потворствовал им в желании попрактиковаться на незнакомой технике. Парни повадились собирать на орбите причудливые кристаллы и всякого рода обломки. Джонни собирался было положить забавам конец, они и так уже переполошили визитеров до смерти. Но тут, как всегда, вмешался неугомонный Ангус. Он проанализировал образцы последней партии и обратил внимание на отличающийся химический состав кристаллов. Оказалось, какой-то космический объект, не принадлежащий их системе, пересек пространство и разразился метеоритным дождем. Ангус обнаружил мелкие вкрапления незнакомого химического элемента, похожего на тот, что Терл использовал для центрального гнезда своей коробки. Очевидно, проходя атмосферу, вещества сгорали вплоть до микроскопических частиц. На орбите же они сохранялись в первородном состоянии.

Джонни целый день ходил кругами, ломая голову, как извлечь вещество, пока не вспомнил о промывке более тяжелого, чем шлак и пустая порода, золота. Психлосы тоннами переводили ртуть в некоторых горно-обрабатывающих процессах. Решили попробовать совки. Железо, медь, никель и большая часть других элементов были легче ртути и всплывали, образуя соединения. Этот же странный элемент с глухим стуком опускался на дно. Он отличался невероятной вязкостью, и отдельные частицы его сцеплялись друг с другом. Пришлось промыть огромное количество порошка, прежде чем удалось получить небольшое количество нужного металла. Можно было бы механизировать процесс, но психлоски справлялись с тяжеленными лотками играючи. Они встретили Джонни приветливо. Пользы от них, конечно, было мало. Одно-единственное упоминание о психлосской математике – и дамы отключались.

Психлоски доложили, что скоро вернется Ангус, и Джонни решил дождаться. Первое, о чем женщины его спросили, когда Ангус появился, нужно ли еще. Тот кивнул. В мастерской Ангус сдублировал коробку Терла, но с маленьким добавлением: когда крышка открывалась, отдельные элементы не скатывались в центр, за это отвечал пистон с таймером, но стоило установить нужный интервал после вскрытия – пистон опускал толкающие стержни. Ангус уже изготовил шесть таких коробок. Элемент в центре, возможно, отличался от того, что был у Терла, но это было не так важно. Веса варьировались около семидесяти пяти фунтов. Центральные элементы Ангус хранил отдельно, причем каждый из них, где лежал, оставлял глубокие вмятины.

– Если вы не собираетесь взрывать всю Вселенную, – пошутил Ангус, – то, наверное, восьми штук хватит. Из последней партии можно изготовить еще две.

– А что эти коробочки делают? – взмолился Стормалон.

Джонни помотал головой:

– Мы не знаем. Но если Терл занимается с таким усердием, можно предположить, что это самое мощное психлосское оружие. Умоляю тебя, Ангус, держи ядра подальше, не дай бог все это слипнется на планете! Когда все сделаешь, отправь их в бронированное подземелье в Карибе.

Джонни ушел. Напряжение последних дней улеглось. Все-таки многого удалось достичь. Китайцы в Карибе выполнили обещание, среди них действительно оказались прекрасные строители, умело работающие по дереву и камню. Были и художники. Словом, чаша скоро превратилась в удивительно живописное местечко. Выступающие над поверхностью крыши очень опрятно и затейливо были покрыты черепицей. Обустроили китайцы и собственную небольшую деревеньку – между атмосфернымэкраном и озером, у самой плотины. Шахты противовоздушной обороны сверху прикрыли подобием башен.

В Америке тоже вроде все ладилось. Оставался открытым вопрос лишь с психлосской математикой. Последнее время Терл только тем и занимался, что перелистывал и переписывал страницу за страницей: уравнения, уравнения, уравнения… К изготовлению управляющей панели так и не приступал, явно рассчитывая воспользоваться готовыми деталями. По его требованию приносили разнообразные варианты панелей от скреперов – он все браковал, требуя обгоревшую. Однако та, настоящая, хранилась у Джонни в подземном гараже. И Терлу ничего не оставалось, как заняться изготовлением металлической коробки.

Джонни наблюдал за хокнерами, которых переводили в другое помещение. Пленные постоянно устраивали между собой потасовки – раса с расой, словно дикие коты. Хокнер, что повыше и не такой ужасной наружности, если не считать отсутствия носа, был младшим офицером, но весьма образованным. Он проявлял усиленный интерес к самолетам, припаркованным неподалеку. Джонни задержал группу, намереваясь задать несколько вопросов. Рядовые хокнеры не владели психлосским, офицеры же могли изъясняться неплохо. Длинный подозрительно оскалился на самолеты. Он узнал Джонни.

– Ты знаешь, что ни один из этих самолетов, вернее, ни один из корпусов не изготавливался на Психло?

– Нет, не знаю, – сказал Джонни. Охрана насторожилась. А хокнер подошел к наземной машине и заглянул под бампер:

– Вот, посмотри сам!

Джонни нагнулся и увидел какие-то буквы, вроде как на галактической кредитке.

– Этот корпус изготовлен на Дуралебе – вот что это значит. Психлосы импортируют все корпуса и для самолетов, и для танков, и для прочих машин из других звездных систем. Сами они лишь вставляют внутренности, обшивают и размещают моторы и управляющие панели. Никто, кроме психлосов, не умеет обращаться с этим. На других планетах делают и другую технику, но психлосская бесполезна, если нет пульта. Их делают только на Психло. Только!

Джонни поблагодарил, но тот добавил:

– Не благодари меня, приятель. Если тебе когда-нибудь удастся завести моторы, ты сможешь скупить все вселенные. Именно этим секретом психлосы держат за глотку всех. Но ты не сможешь, так и знай. Хокнеры пробовали не раз. Ничего не вышло.

Джонни изучил характеры пленников: даже при видимом расположении те отличались невероятной злобностью. Однако последнее время он слишком часто слышал подобные предостережения. Вряд ли это недоброжелательность. Он решил немного сменить тему:

– Слушай, а твоим сородичам доводилось когда-нибудь разбираться в психлосских математических уравнениях?

Длинный заржал, как лошадь:

– Приятель, лучшие умы ломали над ними головы во всех вселенных на протяжении трехсот с лишним тысяч лет. Эти уравнения не решаются. И дело не в арифметике. Одиннадцатизначная система исчислений не так уж необычна. У некоторых рас до двадцати трех цифр встречается. Все дело в глупости этих уравнений. Они никогда не сходятся. А что касается книг, то все они бессмысленны. Вздорные! Дурацкие! Порченые! Ладно, распорядись-ка лучше, чтоб нас накормили, как толнепов.

Джонни посоветовал заглянуть к Мак-Кендрику, а сам вернулся в комнату для просмотра и в который уже раз уставился на простыни с уравнениями Терла. Чувствовал он себя прескверно. У него вот и бомба теперь есть, чтобы в случае необходимости заслать на Психло, но – как это сделать? Число пришельцев на орбите увеличивается с каждым днем, а Терл продолжает бездельничать. У Джонни созрел отчаянный по смелости план: завладеть пультом до окончания телепортации. Но даже в этом случае тот сработает только единожды, если толнеп говорит правду. Он снова уставился на уравнения. Ни одно последующее не вытекает из предыдущего. А судьба всей планеты зависела от их решения. Наверное, другие расы давно, зайдя с этим в тупик, сдались, смирились с могуществом психлосов, проклиная и ненавидя их.

5

Терл насторожился. Возникли проблемы с деньгами, а он не знал, как выйти из этого положения. Он не сомневался, что его работа будет оплачена, но вышло иначе. Стало ясно, что выплатить ему два биллиона галактических кредиток – непосильная для денверского филиала планетарного Банка задача. Хуже того, Браун Стаффор явно что-то затеял, устроив возню с обменом купюр, да еще тратит их на всякую чепуху. Задумал строить замок, и название уже придумал – Бергсдорфен. А план Терла это животное назвало второстепенным!

Директор Банка Мак-Адам, попросту Немец, заявился на комплекс с новыми бумагами для подписи. А без подписи Терла деньги не могли быть обменены и выплачены. Больше всего Терл боялся улик. Мак-Адам заявил, что прежний контракт заверен неправильно, одна подпись не имеет юридической силы. Терлу, который ненавидел оставлять подписи, пришлось уступить и подписать левой лапой. В конце концов, он мог бы потом предъявить иск по поводу подделки контракта. Новый контракт был очень серьезным. Там Терл именовался как офицер, военный и политический деятель, шеф секретной службы, глава Межгалактической Рудной Компании. При этом не было никакого упоминания о земном отделении Компании. Таким образом, Терл подписался от имени центрального правления. В контракте также говорилось о том, что интересы Компании и ее собственность могут быть переданы другому лицу или проданы. Многообещающе, но весьма пространно – как хочешь, так и толкуй.

Однако лапы у Терла тряслись. Если на Психло обо всем этом узнают, прикончат незамедлительно. За триста тысяч лет Компания ни разу не распродавала свою собственность и не передавала кому-либо своих интересов. Привели нотариуса и свидетелей. Текст контракта был отпечатан на английском, немецком и психлосском в пятнадцати экземплярах. Не подпишешь – не получишь денежки. Терл, трясясь, подписал все пятнадцать, следом за ним подписал Стаффор – как представитель единственного законного правительства Земли и как куратор американского филиала планетарного Банка. Терл в панике с ужасом смотрел на эти пятнадцать копий – отпечатанных, подписанных, проштампованных красными, золотыми и восковыми печатями. Деньги после этого ему выдали, заявив, однако, что филиал в Денвере закрывается, поэтому ему придется хранить всю сумму у себя. Терл не возражал.

Подъехал грузовик, набитый мешками, которые тут же занесли в кабинет. Терлу передали его экземпляры контракта и взяли расписку в получении соответствующей суммы. Когда все ушли, он мигом кинулся уничтожать подписанные документы. Потом успокоился, развалился в кресле и уставился на мешки с деньгами. Он знал, что нужно делать. Под охраной отправился в морг за тремя гробами. Вернувшись, стал перекладывать в них деньги, скрупулезно пересчитывая каждую пачку. Было уже поздно, а он не пересчитал еще и половины. Набросил на гробы одеяла и улегся спать, чтобы завтра продолжить со свежими силами. Перекладывая пачки, он удивлялся, какое огромное количество этих бумажек представляют собой два биллиона кредиток. Понял, что трех гробов не хватит. Опять пришлось вызывать охранников и отправляться в морг. Он хорошо помнил, что вчера один гроб стоял рядом с воротами. Однако теперь его на месте не было. Кому он мог понадобиться? Первым делом поинтересовался у сторожей. Затем учинил допрос командиру группы наемников Арфу Майфи. И что выяснилось?! Эти надежные, дисциплинированные, по определению Снита, солдаты продают гробы курсантам за виски…

Терл понял, что, очевидно, после его ухода тот гроб был просто продан. Сторож открыл морг и выдал ему еще один. Арфу Майфи не помогли оправдания, что курсанты выплавляют из свинцовых гробов модельки космических кораблей и солдатиков. У Майфи у самого есть несколько таких фигурок – что в этом плохого? Это же для игры под названием клепп. Из гробов Компании?! Терл потребовал встречи со Снитом, чтобы тот положил конец безобразию.

Спустя три дня Терл решил посетить склад металлов, чтобы подобрать нужные заготовки. Проходя по ангару, он обнаружил, что тот совершенно пуст. Два грузовика да полдюжины боевых самолетов – вот все, что осталось от огромного парка. Он прямиком направился в гараж. Там такая же картина. Все разграблено! Он схватил Ларса и стал трясти. Тот принялся объяснять, что последнее время техника часто ломалась, и ее просто заменяли новой из гаража или ангара. Терл готов был разорвать Ларса на куски, но вдруг опомнился: что это он, в самом деле, он же теперь ни за что не отвечает…

А еще через три дня у него произошло бурное объяснение с Кером. Расчистка перевалочной платформы от обломков и обрывков проводов закончилась, и Терл захотел убедиться в правильности расположения указателей на столбах. Он пришел на перевалочную станцию и увидел… Кер, используя самых неумелых и неряшливых стажеров, вместо того чтобы прокопать траншею под атмосферозащитный ионизирующий кабель, перепахал всю территорию! Более того, повсюду валялись брошенные оборудование и техника. Краны, скреперы. На чем бы ни обучались эти тупые животные, все потом оставлялось ими без присмотра. Если требовалось что-то поднять, они брали кран и тут же его бросали. Чудовищно! Стоя на платформе, щурясь от яркого зимнего солнца и испытывая тошноту от дыхательной смеси ужасно паршивого качества, Терл готов был растерзать карлика.

– Ты ответишь за разгильдяйство! – кричал он.

– Ну что я могу поделать, если они все ломают, – отбивался Кер.

– Неужели нельзя было копать строго по одной линии?

– Не могут эти животные копать строго по одной линии, – бормотал, сдерживая смех, Кер.

Терл смекнул, что тот что-то замышляет. Лучше отойти в сторону и поговорить спокойно, без крика.

– Послушай, Кер, – начал он, – это ведь в твоих интересах, чтобы я добрался до Психло.

– Разве?

Рычаги воздействия, рычаги воздействия…

– Вот что я сделаю: переведу на твой счет в Галактическом Банке десять тысяч кредиток. У тебя же есть там счет и небольшая сумма. Я добавлю.

– Хромой платит мне сто тысяч земных кредиток просто за то, что я откопал для тебя этот кабель. Ясно? Работа тяжелая, и я считаю, что меня накололи.

Терл согласно махнул огромной головой:

– Хорошо, я переведу на твой счет сто тысяч галактических кредиток, если ты поможешь мне и вообще согласишься сотрудничать.

– Ха! Я могу заработать вдвое больше, и Стаффор заплатит, если откажусь помогать тебе. Ясно?

– Вот как? – насторожился Терл. Это было похоже на правду. Последнее время Браун Стаффор что-то вилял и скрытничал.

– Ему нужны твердые гарантии. Ему дела нет до твоего возвращения на Психло, – раззадоривал Кер.

– Но разве он забыл, что у меня на руках подписанные им документы?

– Его интересует только один человек – ты знаешь, кто!

– Послушай, я переведу на твой счет полмиллиона, если ты мне поможешь.

Кер призадумался, почесал шею.

– Ладно. Но это если ты уничтожишь мое личное дело, добудешь мне новые документы и переведешь на мой счет… семьсот пятьдесят тысяч. Я, пожалуй, присмотрю, чтобы все прошло гладко…

Терл уже собрался сказать, что согласен, но карлик продолжал:

– И будь любезен уладить дела с Хромым. Быстренько признавайся, как ты собираешься схватить того человека, а я уж постараюсь убедить Хромого. Он контролирует все работы. Это последнее условие, и можешь считать, что мы с тобой договорились.

Терл пристально посмотрел на Кера: как все-таки жаден малыш до денег.

– Слушай же: я намереваюсь по кругу, снаружи атмосферозащитного кабеля выставить цепочку наемников с отравленными стрелами. Арбалеты и луки не помешают телепортации. Шепни об этом Стаффору, и он станет покладистым. Ну как, согласен теперь?

Кер кивнул и улыбнулся.

Терл ушел, едва дотерпев, когда можно было снять маску. Отхлебнул кербано, чтобы успокоить нервы. Сосредоточенно поразмыслил. Значит, все-таки Стаффор… Его следует опасаться. Терл не все рассказал Керу. Он подстроил так, что Снит и еще четверо окажутся на платформе, вооруженные ядовитыми стрелами. А для Стаффора он приготовил красивую бериллиевую коробочку. Эта коробочка уничтожит следы: и копии контракта, и все остальное. И Кера тоже! Он ведь должник омерзительного животного.

Последующие три ночи Терл провел спокойно, пока не обнаружил, что его охранники исчезли из виду. Он вышел и увидел всю шайку у ворот морга, смертельно пьяную. Ясно: Снит воспользовался полученной информацией и разжился на виски. Надо терпеть. Терл еще успеет расправиться с этим сбродом. Главное – не спускать глаз со Стаффора. Коварный тип постоянно интриговал. Крыса, настоящая крыса! Наверняка хочет заполучить свои денежки обратно.

Он вернулся в помещение и проверил гробы с банкнотами, опечатал и сделал пометку: «Радиационная опасность». Теперь никто на Психло и близко не подойдет. На крышке каждого поставил свой любимый крестик. Да, он станет богатым и могущественным… Он разложил постель и увидел в эту ночь изумительный сон: все улики уничтожены вместе с проклятой планетой навеки, все приветствуют Великого Терла, даже члены императорской семьи раскланиваются с уважением.

6

В глубоком подземелье африканской базы, сжавшись перед экраном, Джонни переживал поражение. Девяносто второй день приближался со скоростью урагана. Сначала Джонни надеялся сконструировать второй пульт, используя чертежи и записи Терла, и установить его в Карибе. Такое решение избавило бы от ненужных жертв в Америке. Думалось, что это прекрасный шанс. Но оказалось по-другому. Чтобы помешать Терлу взорвать странную бомбу, придется атаковать платформу в день телепортации. Это был неимоверный риск. Да и новости не радовали. Визитеры предприняли еще две вылазки в разных районах, не обошлось без потерь.

Грузовой самолет при возвращении был захвачен хаувинами и взорвался прямо в воздухе. Оба пилота погибли. Охотничий отряд из России обстрелян, три сибиряка и шерп были мгновенно убиты. С планом защитных сооружений вокруг Эдинбурга тоже сложности. Сэр Роберт намеревался переправить туда несколько миль атмосферного кабеля и отделить замок. Электростанции Шотландии оказались неприспособленными для преобразования психлосской энергии. Корнуолльская работала на приливной волне Бристольского канала, и ее мощности не хватало для обеспечения Эдинбурга. Тащить кабель по воздуху? Слишком громоздко. А частями – бессмысленно. Шотландцы же, восстановившие Эдинбург, отказывались бросать город из национального патриотизма. Переправка оставшегося населения ниже, в Корнуолл, как предполагалось, не оправданна. Там стало бы слишком тесно. Джонни понимал, что Эдинбург снимал эту проблему.

Терл продолжал топтаться на месте. Большую часть дня он проводил за обмерами столбов электропередачи и линии напряжения. Все, что делало чудовище, дублировалось в Карибе. Теперь у них были натянуты провода и проведена полная разметка пространственных координат. Ангус, как только поступали новые сведения, отправлялся в Карибу и вносил соответствующие дополнения и поправки. Одно время все выглядело весьма обнадеживающе. Терл натащил всякого металла и даже изготовил корпус пульта – массивное сооружение около квадратного ярда. Они сделали точно такой же, вот он лежит в тайнике, зияющий пустотой. После всплеска активности следующие несколько дней Терл валял дурака с плавкими предохранителями. К конструкции же не притронулся. Сначала уравнения, теперь вот это… Джонни взял со стола дубликаты всех предохранителей и надеялся понять, чем занимается Терл. Понял одно: некоторые элементы будущей панели управления окажутся фальшивыми. Это будут не сопротивления, не конденсаторы, а обыкновенные предохранители, выполненные в виде элементов цепей. Терл занимался чем-то весьма странным. Используя измерительную аппаратуру, он переключился на предохранители. Какой-то намеренный хитроумный способ порчи электроцепей при помощи тончайшей нити накаливания, которую без микроскопа и не разглядеть. Вот и все. Ничем иным психлос не занимался.

Внимание Джонни стало рассеиваться, но вдруг словно током ударило: да ведь точно такие же нити накаливания в загадочных капсулах, что вживлены в черепа психлосов! Он вскочил и бросился на поиски Мак-Кендрика. Доктор колдовал над очередным черепом, запуская в него тончайший хирургический инструмент.

– Оказывается, в этом нет ничего сверхъестественного! – с порога закричал Джонни, возбужденно размахивая серебряной капсулой. – Обыкновенный предохранитель! Вибрация ни при чем, радиосигналы – тоже. Обыкновенный предохранитель! – Он схватил снимки внутренней полости психлосского черепа. – Вот, взгляни! Ты говорил, что эти нервные окончания являются проводниками импульсов их мыслей, верно? Теперь послушай: математика – не что иное, как логически выстроенная мысль, а следовательно, ее можно каким-то образом замерить. Если у психлосов есть душа или даже если ее нет вовсе, любое ментальное действие должно замыкать этот канал, понятно? Тогда выходит, что, когда психлос думает логически, в этом проводнике возникает ток, соединяя нервные окончания. Даже во сне. Представил себе, что подошел чужак. А психлос прекрасно понимает: могущество его расы зависит от сохранения тайны математики. Чужак хочет узнать ее. Психлос инстинктивно замыкается и перестает думать о математике. Происходит разрыв, короткое замыкание, предохранитель перегорает.

Мак-Кендрик внимательно выслушал и возразил:

– Все сказанное не объясняет суицида.

– Слушай дальше! Взгляни на снимок и на предохранитель. Серебряная капсула расположена в непосредственной близости от бронзового элемента, замыкающего цепь «удовольствие – боль – действие». Обрати внимание на нить накаливания предохранителя. Когда тот распадается, концы замыкают цепь с бронзовым элементом. Психлос испытывает непреодолимое желание убивать. Постоянно замкнутая цепь между серебряным и бронзовым элементами доводит психлоса до одержимости: нельзя убить другого – значит, нужно убить себя!

Мак-Кендрик задумчиво пожал плечами:

– Это не объясняет потерю сознания у дам…

Джонни взял другую капсулу:

– Данный предохранитель отличается… Поскольку математика – это логическая мысль, у существа усиливается ток в цепи. Женщины, вероятно, не изучают математики и остаются алогичными существами. Вполне допускаю, что такой подход мог стать частью психлосской морали. Когда женщина начинает думать логически или только пытается, возникает такой сильный ток, что предохранитель вылетает. Бронзового элемента у женщин нет, и они мгновенно впадают в кому. Их разум отключается от нервной системы. – Джонни помолчал. – Может быть, объяснение не совсем полное. Знаю только одно: речь идет о предохранителях и коротких цепях. Именно таким образом чудовища защищают свою империю.

– И именно поэтому такие сумасшедшие, – продолжил Мак-Кендрик. – Похоже, ты дошел до главного.

Он развернул на столе психлосский череп, огромный, тяжелый.

– Одно только плохо, – Джонни напрягся, готовый к любым возражениям.

– … Мы не приблизились к тайне извлечения этих предохранителей из черепов, – закончил доктор.

Джонни положил на стол снимки и капсулы и тихо вышел.

7

Боевой истребитель Тайлера, как выпущенная стрела, мчался на северо-запад. Сигнал тревоги поступил полчаса назад. Гленканнон попал в беду. Наступил семьдесят восьмой день, до телепортации оставалось четырнадцать. Терл так и не начал еще консоли пульта. И вот беда с Гленканноном! Его атаковали на пути в Африку. Число пришельцев на орбите достигло восемнадцати. К Рогодетеру Сноулу пришло подкрепление в виде четырех тяжелых военных кораблей, из которых один был грузовым перехватчиком. Возможно, именно поэтому они отважились напасть на Гленканнона. Когда прозвучал сигнал тревоги, Джонни находился снаружи. Стормалон и еще два пилота поспешно собирались. Узнав, в чем дело, Джонни схватил маску и взлетел. Переговаривались на пали. У Гленканнона и Стормалона связисты были. Джонни не остался без связи. Песнопения буддистов, будучи загадкой даже для командного состава, мало что ему давали. Он набрал высоту и расширил обзор. Впереди по курсу Стормалон и еще двое. Гленканнона не видно. Джонни направил вверх сканер. Пришельцы все еще на орбите, видны размытые ультрафиолетовые очертания. Корабль класса Вулкор? Два других более крупные. Оба ромбовидные. Ага, вот и лейтенант Рогодетер Сноул собственной персоной. Три остаются на орбите, очевидно для высадки требуется огромный расход энергии. Два – определенно грузовые. Вот от одного отделились челноки: шесть иглообразных аппаратов устремились к поверхности. Четко, на психлосском, Джонни передал:

– Сверху шесть шершней!

Это предостережет Стормалона. Появился Гленканнон. Прошмыгнул на высоте ста тысяч футов и взял курс на базу. Где же его сопровождение? Четыре иглы пристроились в хвост. Обстреливают. На перехват ринулся Стормалон. Компактным формированием три истребителя врезались в ряды преследователей. Взрыв! Сгусток голубого пламени. Еще один. Еще! Остался только один преследователь. Джонни следил за приближающимися шестью. Прицелился в лидера, нагнулся и надавил большим пальцем на контакт. Мощнейшая струя энергии врезалась в формирование толнепов. От взрыва зарябило на экране. Вдруг толчок: обломок толнепского челнока ударил в борт. Джонни скользнул вокруг и зашел в хвост. Полоснул из лучевой пушки. На курсе оставалось четверо толнепов. Джонни вошел в штопор, едва не столкнувшись с одним, и заткнул лучом вражескую пушку. Машина взорвалась. Трое оставшихся, уйдя мертвой петлей, перешли в лобовую. Вокруг все кипело от ураганного огня. Стекло самолета пробито. Но Джонни продолжает атаковать. Один! Два! Он выровнял машину, установил мощность на максимум и направил луч вверх. Толнепский корабль разбух огненным шаром. Где Гленканнон? Ага, вот он, снижается, почти добрался до базы. Но на хвосте толнеп! Стормалон атакует. Открыли воздушный экран. Толнеп взрывается… Воздух еще не успел переионизироваться, и огненный шар проваливается вниз, рядом с самолетом Гленканнона. Джонни со Стормалоном просканировали вокруг: никто не преследует. Вдалеке с земли поднимаются столбы дыма. Пошли на посадку.

Гленканнон неподвижно сидел в кресле. Буддийский связист пытался привести его в чувство. Гленканнон… плачет? Руки трясутся. Шепчет:

– У меня был приказ следовать дальше. У меня был приказ…

Связист махнул рукой, чтобы Гленканнона оставили одного.

– У пилотов в Америке слишком много работы, – сказал он. – Необходимо прикрыть с воздуха. Свободных пилотов сопровождения не было, и мы все откладывали вылет. Потом Гленканнон решил, что ждать больше нельзя – слишком важная информация. Вызвался один шведский пилот, из новичков. Толнепы атаковали над северным побережьем Африки, слишком далеко от Корнуолла и Люксембурга. Помощь все равно не подоспела бы. Швед сбил троих, но ему нужна была поддержка. А у Гленканнона приказ… Когда тот выпрыгнул с парашютом, его расстреляли прямо в воздухе. Знаете, Гленканнон собирается выйти на орбиту и вступить в бой с пришельцами, чтобы отомстить… Его убьют!

Джонни и Стормалон подошли к другу, чтобы успокоить. Мол, сэр Роберт решил эвакуировать Академию из Америки на корнуолльскую базу, это вопрос нескольких дней. Все уже подготовлено. Племена централизуются.

Гленканнон протянул пакет с дисками и упал головой на руки.

Да, дорого пришлось заплатить, очень дорого. Стоило ли?

8

Стоило! Уже спустя несколько минут после просмотра одного диска Джонни понял: впервые за бесконечно долгую и садистскую историю Психло глазам чужака открылся секрет телепортационной перевалочной платформы. Терл, не имея возможности заполучить старую панель, собирал теперь из отдельных частей. И каким бы сумасшедшим он ни был, работал предельно собранно. Ведь от его мастерства зависела его собственная жизнь. Корпус был давно готов. Теперь он устанавливал кнопки на передней панели. Все было тщательно размечено и подписано. Просверлил отверстия под крепежные винты.

Зачарованно следя за экраном, Джонни наблюдал,. как Терл взял кусок изоляционного материала, около квадратного ярда, – такие прокладки применялись при электромонтаже – и вложил ее под верхнюю крышку и по бокам коробки. Очевидно, на этой прокладке он намеревался монтировать схему. Сделал в ней несколько отверстий для крепления в верхней крышке. Затем посыпал прокладку порошком и плотно прижал крышку, с тем чтобы отпечаталось положение кнопок. После чего все опять разобрал и сделал дополнительные пометки красным карандашом в местах контакта с кнопками. По разметке высверлил небольшие отверстия и вставил металлические пистоны. Теперь, когда верхняя крышка опускалась, кнопки соприкасались с пистонами. Терл перевернул изоляционную пластину – пистоны выступали и с обратной стороны – и пометил, где верх, а где низ. Время от времени сверяясь с собственными записями, начал вставлять в пластину с обратной стороны различные детали: сопротивления, конденсаторы, усилители, реле и переключатели. Разводка схемы выглядела грубо и старомодно. Но вот началось странное: он принялся нашпиговывать схему предохранителями. Фактически у каждого пистона теперь был собственный предохранитель, который в случае нажатия кнопки в сборе должен был разорвать только что собранную цепь!

До этого момента работа чудовища была вполне осмысленной, но предохранители?! Наконец все готово. Терл сделал цветную разводку и отшлифовал. Теперь стоило нажать любую из кнопок панели, и… Терл ликовал, любуясь своей работой. Отхлебнул кербано. Но что это? Прикрепив проводки к источнику питания и щелкнув зажимами терминала, он одним махом пережег свое восхитительное детище. Все предохранители вылетели разом. Действие сопровождалось светящимися хлопками, искрами и дымом.

А вот теперь он приступил к настоящей работе. Извлек из стола уравнения, приготовил микрометрический инструмент, расчистил место для всевозможных линеек и треугольников, заточил до волосяной тонкости белый карандаш, повернул изоляционную пластину чистой стороной – и следующие несколько дней, то и дело сверяясь с записями, прилежно рисовал новую схему. Кроме металлических пистонов, ничего общего с первой у этой не было. Терл скрупулезно вырисовывал сопротивления, конденсаторы, усилители, реле – все тончайшими линиями с завитками и закорючками. Потом еще раз тщательно сверил все с записями. Процедура была долгой и нудной, ведь это была электронная цепь исключительной сложности и запутанности. Теперь, если все эти элементы соединить проводами, при нажатии кнопок цепь оживет. Он покрыл изображение тонким слоем красной пасты, сквозь который хорошо просматривалась вся схема, причем, если поверх провести остро заточенным карандашом, на пасте оставался четкий след.

Терл взял нож, один конец которого, нарушая молекулярные связи, резал металл, другой применялся для сцепления и склеивания. Склеивающим концом он начал водить по рисунку. Там, где нож повторял схему, оставался четкий след. Таким образом Терл прорисовал ее второй раз без прерывания.

Джонни наблюдал, затаив дыхание. Потом метнулся прочь из комнаты в инструментальную мастерскую, схватил кусок изоляции и молекулярный нож. Сделав диагональный росчерк в изоляции склеивающим концом ножа, он приложил к отрезку напряжение. Цепь замкнулась. Значит, выстраивая в линию молекулы не проводящего ток материала, можно добиться аналога проводника? С широко распахнутыми глазами он рванулся к экрану.

Два дня у Терла ушло на прохождение схемы. Потом он взял растворитель, тряпку и промыл поверхность пластины. Схема стала невидимой. Изнанка пластины была нерабочей, и кто бы ни вскрыл коробку, ничего бы не заподозрил. Ученые многих рас бились над тайной психлосов, пытаясь оживить фальшивую схему, и вынуждены были признать свое бессилие. Терл делал что-то в верхнем левом углу пластины. К сожалению, его листки закрывали обзор. Похоже, он устанавливал переключающий ключ, который должен выходить на верхнюю крышку. Единственное, что понял Джонни, – ключ имел несколько положений, в соответствии с разными стадиями телепортации. Ключ с какой-то бессмысленной пометкой «диммер» был своеобразной ловушкой. Если случайно повернуть его в неправильное положение, невидимая цепь перестанет работать. Начальное положение ключа рассмотреть не удалось. Терл уже собирал коробку. Понял Джонни еще и то, почему выкручивание винтов приводило к неисправности.

Терл поместил коробку в электромагнитное поле. Потом в один из винтов, в месте прохождения изоляционной пластины, вставил еще один предохранитель. Джонни сходил за магнитным предохранителем. Пока по предохранителю шел ток, он оставался целым. В момент отключения электромагнитного поля взрывался. Значит, перед тем как вскрыть коробку, необходимо поместить ее в поле. Как только винт достигал верхнего края панели, остаточного магнитного поля хватало для поддержания слабого тока. В момент вывинчивания магнитный поток исчезал, предохранитель взрывался.

Немного успокоившись, Джонни скопировал схему Терла. Все, кроме положения ключа. Он по-прежнему не мог бы управлять перевалочной платформой. Еще раз прокрутил последний диск. Нет, не видно. Мешают бумаги. Некоторое время он поразмышлял над тем, что можно было бы изготовить несколько панелей и поэкспериментировать, но пришел к выводу, что все равно придется пробираться на платформу. Ужасно рискованно, может стоить не одной человеческой жизни, но другого выхода нет.

9

Джонни спокойно и сосредоточенно приводил в порядок вещи, бумаги с записями. Он не сомневался, что с ним что-то случится, поэтому хотел успеть проинструктировать Ангуса. Копии сделал специально для него. Ангус настойчиво отговаривал Джонни, но тот заявил, что рейд слишком опасен, а потому он не может рисковать чужой жизнью, оберегая свою. Кроме того, ему потребуется помощь еще тридцати шотландцев. Должно быть десять водителей и пятнадцать пилотов. Ангус продолжал протестовать, да куда там! Вот если бы здесь был сэр Роберт… Вдвоем они, может, и переупрямили бы неугомонного Тайлера. Но старик теперь эвакуировал Академию. Ангусу пришлось сдаться.

Прилетел адъютант сэра Роберта, Джонни передал ему подробные инструкции и сказал, что, вероятнее всего, поведение пришельцев на орбите будет зависеть от того, удастся ли ему завладеть телепортационной установкой. Анализ их радиопереговоров подтверждает то, что, наблюдая за американской базой, они пришли к выводу о подчинении людей психлосам. Очевидно, заметили Терла или Кера. Убеждены, что Америка находится во власти психлосов до сих пор. Скорее всего обстановка прояснится окончательно после сеанса телепортации. Нужно готовиться к тому, что небеса обрушатся на планету массированной атакой.

Джонни вызвал шотландского офицера и велел устроить приманку на рудной базе в Сингапуре. Там находилась пустующая база, рядом с покинутым городом. Психлосы когда-то добывали там олово, титан и вольфрам. Работала она на гидроэлектроэнергии. Имелся атмосферный кабель, небольшие склады и несколько самолетов. Горстка китайцев, три пилота и координатор должны незамедлительно отправиться в Сингапур и создать видимость бурной деятельности по установке перевалочной платформы. Платформу в Карибе тщательно замаскировать. Пусть продолжают думать, что это храм. Предупредил офицера, что, возможно, Сингапур подвергнется яростной атаке с воздуха, на что тот лишь улыбнулся и удалился с выделенными ему людьми.

Джонни совершил короткую вылазку в Карибу. Китайцы сделали все, что смогли. Даже организовали небольшой госпиталь. Благодаря их усилиям местечко теперь больше напоминало живописный сад, чем поле боя. Доктор Аллен научился использовать сочные побеги пиретрума, растущего в окрестностях Найроби, для борьбы с насекомыми, и теперь, несмотря на обилие зверей, привлекающих мух цеце, проблем с сонной болезнью не было. Вечером Джонни услышал пение и игру на струнных и духовых инструментах. Записал. И посоветовал прокручивать это, включив громкоговорители, когда ведутся работы. Эта запись и мощное гудение атмосферного кабеля послужат надежной защитой от любых перехватов.

В Африку Джонни вернулся на восемьдесят седьмой день. Стормалон изучал последние диски с расшифровкой цветовых кодов электронапряжения. Решено было просто перерубить кабель пульта, а в Карибе подсоединить согласно схеме. Коды были переданы Ангусу. Стормалон предупредил, что эта информация, наверное, последняя. Джонни ввел его в курс дела, сказал о своей уверенности в том, что визитеры непременно атакуют, чем бы ни кончилась телепортация. Стормалону следует уделить больше внимания воздушной обороне планеты. Нет, с собой Стормалона Джонни не возьмет, на сей раз его будет прикрывать Даннелдин. Тора он включил в группу захвата. Джонни не упомянул Роберта Лису, обычно возглавлявшего подобные операции. Стормалон, как и Ангус, отговаривал, убеждал, что Америка разоружена. Академия пустеет. В распоряжении Тайлера остается лишь небольшая группа людей. Полно наемников! Нет, без сэра Роберта с Тайлером не сладить…

Джонни поднялся на верхний уровень комплекса и неожиданно столкнулся с Кером. Психлос-карлик засветился от радости. Ударили по рукам. Оказывается, Кер специально разыскивал Джонни, чтобы показать ему глупые деньги, печатающиеся теперь для Америки. Джонни затащил его в пустующее помещение и покачал головой, увидев купюру со смешным изображением Брауна Стаффора.

– Ничего не стоят! – возбужденно говорил Кер. – Наемники бросают их прямо на улице.

Кер так радовался, что улизнул с базы. Подробно пересказал разговор с Терлом.

– Представляешь, предлагал мне семьсот пятьдесят тысяч галактических кредиток! Совсем рехнулся.

Он описал, что творится на перевалочной станции. Ничего нового. Все перепахали, как и договаривались. Кер никак не мог поверить, что Джонни собирается туда. Когда осознал, стал очень серьезным:

– Не нравится мне твоя затея, как хочешь. А вдруг ты напорешься на военный отряд телепортированных психлосов?

– У меня есть для них подарок.

– А у меня шерсть дыбом встает, как подумаю, что они могут нагрянуть. Имперскому Бюро Расследований хватит двух дней, чтобы найти и прикончить меня.

– Не волнуйся. Держись поближе к тем немногим оставшимся психлосам. Научишь их играть в карты!

Кер хохотнул. Потом поинтересовался:

– А этот человек, ты еще называешь его Лисой, он вернулся?

– В каком смысле?

– После того, как Академию перевели в Англию, я его больше не видел. Надо бы кое-что с ним обсудить, да вот найти не могу. Даннелдин разорался на меня, когда я у него спросил. И в Эдинбурге его нет, и в России тоже. Я к тому, что он, наверное, знаком с деталями плана.

Джонни отмел подозрения Кера.

– Нет-нет, от него никто ничего на узнает.

– ИБР может заставить разговориться любого, – откровенно сказал Кер.

– Но сэр Роберт – не любой.

Несколько позже Джонни и сам задался подобным вопросом. Сэр Роберт исчез… Может быть, он сопровождает грузовоз? С подробностями плана он не знаком.

Последний день перед рейдом Джонни провел на озере Виктория. Обдумывая, взвешивая, подводя итоги. Нет, он не заблуждался насчет предстоящей опасности. Написал письмо Крисси – пастор прочтет ей, положил на видное место. На конверте надпись: «Для Крисси. На случай, если со мной что-нибудь случится». Когда-то он читал, что прежде люди, уходя на битву, завещали друзьям и близким свое имущество. У Джонни были только лошади и одежда. Подумал, что Крисси, возможно, записала на его имя дом в Эдинбурге, но это решил оставить на ее усмотрение. Потом вспомнил о книгах – адресовал Патти. А подарки? Например, автомат от Ивана. Их, таких подарков, немного, но все-таки. Добавил: «Все прочее, что осталось после меня, прошу разделить поровну между…» Далее шли имена самых верных товарищей. Джонни немного подумал и приписал Кера. Чувствуя, что все сделал правильно, остаток дня посвятил проверке снаряжения. Убедился, что противорадиационный костюм не прохудился, воздушная маска заправлена, охотничьи дубинки готовы. Не забыл и о копиях контракта с Терлом. Проверил бериллиевую коробочку с бомбой. Заточил топорик для перерубания кабеля пульта. Кажется, ничего не упустил. Спокойный и собранный, он отправился спать. Дальнейшее зависит от бога. Или от дьявола, вроде Терла.

Часть 24

1

Девяносто второй день на американской базе выдался холодным и ветреным. В середине дня, за четыре часа до телепортации, пошел снег. Для снегопадов было еще не слишком поздно, но этот оказался не по сезону обильным. Огромная свинцовая туча разрядилась мощными залпами. Терл же, несмотря ни на что, пребывал в отличном настроении: это его последний день на ненавистной планете! До сих пор у него все шло гладко. С самого утра до снегопада он крутился снаружи, проверяя провода и кабели. Почти любовно зачистил направляющие на столбах, именно они должны изменить пространственные координаты и перенести Терла на Психло. Он уже придумал для себя великолепную историю. Вернувшись домой, он расскажет о кровавом восстании, о распродаже залежей другим расам. О том, как он, Терл, сражался, спасая технологию Компании и – увы! – вынужден был применить ультимативную бомбу, чтобы навсегда избавить Компанию от коварных изменников. Ему поверят. Разумеется, пошлют наблюдательную камеру. И увидят… грязное пятно! Потом он уйдет в отставку, сославшись на непомерную тяжесть пережитого. А однажды отправится на кладбище и спокойненько откопает десять золотых крышек и два биллиона галактических кредиток. Спешить он не будет. Все будет использовать потихоньку, осмотрительно, говоря, что получает прибыли от обмена с другими вселенными.

Так он грезил в ожидании специального отряда наемников. Да, он не любил подолгу оставаться на открытом воздухе. Да, он всей душой ненавидел проклятую планету. Но сегодня даже дыхательная смесь не вызывала у него привычной в последнее время дурноты. Что ни говори – это великий день!

Появились наемники. Несут, как и велено, большой и длинный мешок, напоминающий багаж отбывающих. Перед самым сеансом Терл развяжет узел одного из концов, и человек Снита напялит на сидящего в мешке воздушную маску. После этого, если кто-нибудь надумает атаковать платформу, десять раз подумает… Он приказал наемникам скинуть груз на середину площадки и стать рядом. Теперь следующий шаг. Терл вернулся в крытый комплекс, взгромоздился на небольшой подъемник, припаркованный прямо в коридоре, и подъехал на нем к своей конторе. Долго мучился, не зная, что перевезти раньше – гробы или пульт. Гробы хорошо защищены от непогоды, и никто не посмеет выкрасть – слишком тяжелые. На секунду отвлекся на ковер в кабинете и увидел на нем грязь. Терл решил, что наследил сам. На каждой крышке стоял заветный крестик. За четыре ездки он вывез гробы на платформу, и всякий раз предупреждал охранников соблюдать предельную осторожность. Теперь пульт. Терл опрокинул его набок, чтобы перехватить за полое днище. Отпер секретный отсек, достал мину-ловушку и прилепил внутрь каркаса. Установил время срабатывания – десять минут с начала телепортации. Сеанс продлится сорок секунд. А через шесть минут и двенадцать секунд – бах! И нет пульта. Он установил пульт на специальной, чуть больше обычных размеров, платформе, внутри атмосферного запирающего кольца. Вписался тот удачно. На специально смонтированном щите – рубильники, включающие защитный экран, под небольшим навесом. А вот консоль панели из-за снегопада пришлось укрыть брезентом. Подъемник же просто спихнули вниз. Какая разница после того, как эти тупые животные устроили кругом такой кавардак. Все завалено магнитными кранами, бульдозерами… Ужас! Терл снял с кронштейна силовые кабели от столбов к пульту. Ему не хотелось покидать платформу после введения пространственных координат, поэтому накануне он сплел все провода в толстый жгут и подвесил над площадкой. Еще раз сверил по цветам концы кабеля: все правильно. Проверил исправность воздушного экрана, повернул рубильник. Снегу навалило видимо-невидимо, но все функционировало исправно. Отключил.

Оставался еще час. Можно поднять прощальный бокал кербано. Терл последний раз оглядел свою контору. Открыл секретный отсек и начал забрасывать все в утилизационный бункер. Открыл потайную дверь, заглянул во все ящики и выбросил из них содержимое. Навыки шефа секретной службы не так быстро умирают. Побросал все в бункер и лишь потом заметил, что утилизатор не работает. Ну конечно: он же сам пережег все предохранители в комплексе, когда проверял атмосферный кабель! Ну и черт с ним, с утилизатором, скоро вся планета превратится в дым. Он переоделся в парадный мундир и полюбовался на себя в зеркало. Побросал кое-какие мелочи в походный ранец. Взглянул на часы: двадцать минут до отправления. Терл напялил дыхательную маску с запасным картриджем, прихватил красиво, но очень мудрено перевязанную коробку с бомбой, перекинул через плечо ранец и вышел.

Снаружи – полная боевая готовность. К платформе стянулось целое войско наемников. Пятьсот лучников заняли круговую оборону, развернувшись спинами к атмосферному кабелю: сплошная живая стена. Правда, выглядели вояки замерзшими даже в своих бизоньих шкурах. Арф Майфи был за старшего. Терл строго обратился к нему:

– Потрудитесь объяснить своим солдатам, что пользоваться можно только луками, отравленными стрелами, ножами и копьями. Никакой пальбы, никакого лучевого оружия.

Генерал Снит и почетный караул из шести человек, все в воздушных масках, заняли позицию на платформе, прикрывая луки от снега. Терл присмотрелся: сквозь снегопад и метель ничего не было видно. Откуда-то доносилась болтовня. Что это? О, тупицы! У морга собрались все оставшиеся без дела наемники: провожали генерала Снита! На снегу валялись связанные женщины, и животные развлекались с ними. Дикий сброд. Хорошо, что он в маске и не вдыхает жуткой вони. Браун Стаффор и Ларс Торенсон подъехали на наземной машине. Вот кого Терл хотел видеть! Он подошел к ним. Вместо приветствия Хромой грубо бросил:

– Не вижуТайлера!

Терл остановился перед хамом, закутанным в необъятную шубу. Снег падал Брауну на голову и воротник. Глаза лихорадочно блестели.

– Появится! – успокоил Терл.

Он опустил взгляд к ногам Хромого. На земле лежал узкий футляр около фута длиной. Терл резко нагнулся – Хромой не успел помешать – и схватил футляр. Ударом когтистой лапы он сорвал замки. Автомат Томпсона! Прав он был, что не доверял негодяю. Одного выстрела из этой штуки достаточно, чтобы взорвать платформу! Терл перехватил оружие за ствол и, согнув колесом, отбросил в сторону.

– Так делать нехорошо. Ты же мог взорвать всех нас.

Хромой не очень огорчился. Его маленькие глазки бегали воровато. Терл выдернул из-за пояса Ларса пистолет, вынул обойму и метнул все как можно дальше.

– Никакой стрельбы! – прикрикнул он, погрозив перед ненавистными физиономиями внушительным когтем.

– Посмотри лучше, какой замечательный подарок я тебе приготовил. – Он протянул Хромому золотистую коробку. Она весила не меньше девяноста фунтов, и Браун едва поднял. – Это очень ценный подарок. Откроешь, когда я отбуду. И свершатся твои самые заветные мечты. Это тебе память обо мне.

Никакой опасности передавать коробку сейчас не было. Эти тупицы целый час будут только распутывать завязку. Потом откроют крышку, и… Нет планеты! Терл потрепал Брауна по голове. Взглянул на часы. Время еще есть. Самоуверенной, даже наглой походкой он отправился к платформе. Арф Майфи призвал солдат к готовности. Терл повернул рубильник и включил атмосферный щит. Вот и чудесно: теперь до него не добраться! Наемники захватили с собой огромное количество баллонов с воздухом. Генерал Снит в боевом плаще из шкуры бизона, с алмазом на шляпе, обвешанный ядовитыми стрелами, салютовал Терлу, ударив при этом себя кулаком в грудь. И все-таки не удержался:

– Деньжата когда будем менять? – Он ткнул пальцем в сторону кучи банкнот с изображением Стаффора.

– Кредитки – везде кредитки! – успокоил его Терл. – Кроме того, я – ваш должник, не так ли?

Снит согласно кивнул. Переговариваясь с ним, Терл наклонился над длинным тюком и развязал узел. В психлоса впились черные, ненавидящие глаза. Терл подозвал солдата и подал знак. Вояка напялил на лицо пленника маску и запихнул запаянную бутылку с воздухом в мешок. Терл взглянул на часы. Уже совсем скоро. Подошел к пульту. Повернул стартовый ключ в верхнем левом углу в исходное положение. Кнопки панели засветились. Терл отсчитывал секунды. Потом ввел из памяти компьютера координаты. И, отслеживая по часам нужный момент, нажал на пусковую кнопку. Перегнулся и активизировал десятиминутный взрыватель бомбы. Провода начали гудеть. Краем глаза он заметил, как из-за машины Брауна вырос человек в защитном костюме. Терл напряженно всмотрелся в снег: не может быть! Значит, Хромой заполучил-таки своего врага?! Терл переместился в центр платформы. Гул нарастал. Какое это счастье – через три минуты оказаться на Психло целым и невредимым…

2

Браун позеленел от злости, когда Терл обнаружил автомат. Но вид согнутого в баранку оружия отрезвил его: чудовище сильнее. Он принял подарок. Наверное, там золото, очень уж тяжелая коробка. Браун не мучился совестью, считая, что он это заслужил. Однако теперь его мысли занимал Тайлер. Браун дождался, пока психлос отгородится щитом. Он видел, как салютовал генерал Снит. Видел все, что происходило на платформе. Но что в этом странном мешке? Тайлер? Нет, не может быть. Терл бы признался. Но вдруг он? Возможно, Терл вел с ним, Брауном, двойную игру? Нет, это не Тайлер. Тогда кто? Все-таки это он! Надели воздушную маску… Берут с собой на Психло? Нет, не может быть, чтобы Тайлер… А если он? Когда снег на земле подбросило, Браун удивился, но ничего особенного не заметил. Вот Терл вернулся к панели управления. Хромой знал, что провода будут гудеть. Решил дождаться. Метель мешала смотреть. Ему показалось, что гул уже слышен, но завывание ветра и шумная болтовня наемников, провожавших своего генерала, сбивали с толку. Браун ждал, когда Терл перейдет в центр платформы. На заднем сиденье его машины лежал еще один автомат. Браун все предусмотрел. В тот момент, когда Терл окажется в центре, он выхватит автомат, приблизится к краю платформы и пустит длинную очередь. В мешке наверняка Тайлер! Но надо дождаться начала сеанса, иначе Терл может помешать.

Браун не услышал топота ног за своей спиной. Неожиданно через его голову протянулись две руки и вырвали подарок Терла. Радиационный щит, под ним воздушная маска… Кто это? Он заметил светлую бороду. Тайлер!

– Бегите! – прокричал человек в маске. – Ради собственного спасения, бегите! – повторил он и нырнул за край комплекса.

– Стреля-я-яй! – завопил Хромой Ларсу и завертелся на месте.

Ларс понесся в сторону Денвера. Что-то словно толкнуло Хромого. Голос! Он прекрасно знал голос Тайлера. Но этот был со шведским выговором. Все равно Тайлер где-то здесь, рядом. Браун быстро проковылял к машине и дернул дверцу. Она была заперта! В это время с платформы раздался крик. Это был точно голос Тайлера. Безошибочно. Нужно спешить!

3

Дуайт осторожно поднялся за краем оврага. На нем был радиационный маскировочный костюм, воздушная маска и лицевая пластина из просвинцованного стекла. Когда Терл первый раз появился на платформе, Дуайт, прижимая рацию к пластине, скомандовал: «Готовность номер один!». Его выбрали как офицера, четко действующего по намеченным планам и имеющего хороший опыт работы с людьми. Он ведь был одним из лучших мастеров в шахте.

Сразу после полуночи участники операции попрятались в гробы, закопанные через определенные интервалы по периметру платформы. Гробы были установлены, когда Кер с курсантами укладывал атмосферный кабель, ночью. Присыпали грязью. Привыкшие пьянствовать наемники ничего не заметили. Дуайт был суеверным человеком. Все складывалось слишком удачно. Джонни находился внутри атмосферного щита в гробу, закопанном рядом с краем платформы. Выстрелы для него не представляли опасности, он проверял. Дуайт цепенел от одной только мысли, что сейчас Джонни наедине с этим грязным отребьем. Дуайт пытался отговорить его, но тот упрямо твердил, что не может подвергать людей смертельной опасности. Предстояло перерубить атмосферный кабель, воспользоваться дистанционным управлением, чтобы завершить манипуляции подъемного крана, и спустить бронированную сферу на пульт. Сквозь атмосферный щит крану не пробиться, следовательно, необходимо убрать экран. Он еще говорил что-то о положении ключа панели, что нужно его определить до начала сеанса, с тем чтобы прервать телепортацию. И еще перерубить кабель, питающий сам пульт. Дуайт хотел послать троих, но Джонни сказал, что втроем под сферой не поместиться.

Терл подошел к панели. Дуайт передал: «Готовность номер два!» Следующая наступит, когда психлос нажмет пусковую кнопку. Атака начнется при возникновении гула.

У Джонни и его людей на всю операцию полторы минуты. Они долго репетировали в Африке. Но кто знает… Снежные разряды ухудшали видимость. Но то, что было необходимо, он различал. Бог мой, сколько же этих бандитов! В огромных накидках из шкур они кажутся монолитом. Доктор Аллен инструктировал о яде на стрелах: действует медленно, но смертельно. Вызывает невероятное возбуждение нервной системы, и человек погибает. Доктору, правда, удалось приготовить противоядие в виде сыворотки, и он каждому выдал по ампуле, предупредив, что в любом случае необходима немедленная госпитализация с хирургическим вмешательством.

Дуайт заметил на платформе генерала Снита и шесть солдат. Этого никто не предвидел! Каким же надо быть идиотом, чтобы позволить переправить себя на Психло. Что теперь будет с Джонни? Может быть, удастся еще что-то сделать? Дуайт вспомнил строгий приказ Тайлера: делать только то, что намечено. На платформе еще кто-то в мешке. Кто? План Джонни срывается! Теперь он совсем не защищен. Дуайт стиснул зубы: у него приказ, он должен выполнить его и выполнит, вот только за Джонни страшно.

Наемники у морга очумело галдели. У них – никаких проблем. Дуайт переключил внимание на Терла. Тот нажал на пусковую кнопку.

«Готовность номер три!»

Оружие, которое они выбрали, не должно повлиять на процесс перевалки. Кроме того, они запаслись еще и ядерным, на случай контратаки с Психло. Терл перешел в центр платформы и вдруг насторожился. Гул все нарастал, перекрывая завывание ветра и гомон солдат. Это не вписывалось в план Терла…

– Вперед! – крикнул Дуайт в рацию.

Тридцать шотландцев откинули крышки гробов. Двадцать пять приготовились к атаке, четверо остались в резерве, один рванулся к крану. Огонь! Двадцать пять русских огнеметов выплюнули сгустки пламени в кольцо негодяев, словно из преисподней. Послышались яростные выкрики «За Аллисона!», «За Битти!», «Да здравствует Шотландия!» Дуайт включил громкоговоритель с записью рева слонов, что должно было сбить с толку и вселить страх в противника. Корыстолюбивое отребье ринулось вперед за добычей, но струи огнеметов буквально скручивали их луки. Наемники повыхватывали копья. Вопли у морга усиливали какофонию. Полупьяная шайка, давя друг друга, бросилась через равнину наутек. Одного из шотландцев наемник стал теснить копьем.

– Прикройте Эндрю! – скомандовал Дуайт. С другой стороны цепи полоснули из огнемета. Эндрю выхватил палаш, зарубил нападавшего и рухнул рядом. Двое из резерва, прокладывая путь топориками, подбежали к товарищу. Дуайт посмотрел на часы: прошло пятьдесят восемь секунд. Бизоньи плащи бандитов так и вспыхивают пламенем. Пора переходить ко второй части задания…

Дуайт напряженно вгляделся в снежную пелену. Кран. Ему уже пора двигаться. Оператор сидит внутри. Один из резерва прикрывал его из огнемета. Изготовленную из обшивки боевого танка сферу закопали вместе с куском кабеля для пульта. Получился надежный бронированный купол. Снабдили его магнитными захватами для полной изоляции панели. Дуайт видел, как опустилась стрела крана. Сфера, очевидно, успела вмерзнуть в землю. Оператор раскачивает стрелу, пытаясь выломать из почвы… Все, пошла! Раскачивается, повисла на стропах. Оператор выровнял положение. Наемники рванулись к крану. Шотландец накрыл их огнем. Сфера зависла на границе атмосферного щита, и Дуайт увидел, как оператор перевел машину на дистанционное управление. Остальное ложилось на Тайлера: перерубить кабель и опустить сферу. У него и находилась коробка дистанционного управления. Дуайт пытался разглядеть, что творится на платформе, но огненная завеса и снежная пелена закрывали обзор. Он знал, что Джонни необходима помощь, однако, стиснув зубы, продолжал делать свое.

Оранжево-красные потоки огня по всему периметру прекратились. Наемники представляли собой живые факелы. По снегу стелется черный удушливый дым. Дуайт вновь посмотрел на часы: время еще есть. Как только Джонни перерубит кабель и опустит бронированную сферу, Дуайту надлежит вернуться в гроб и затаиться. Шотландцы потрясают огнеметами в воздухе. Двое из резерва спешно укладывают в гроб Эндрю. Пытаются просунуть под радиационный костюм товарища ватный тампон. Вот, пошатываясь, поднялся один из наемников. Замахивается копьем. В него метнули нож, он согнулся и упал. Оператор крана выпрыгнул из кабины и мчится к норе с гробом.

– Десять секунд на закапывание! – скомандовал Дуайт.

Неожиданно наступила тишина. Слышно лишь шипение огненных язычков и свист ветра. Наемники замерли в жутких позах. Что ж, Аллисон и Битти отмщены. Недобитая группа бандитов все еще бежит по краю равнины. Густой дым закрыл платформу. По рации шли номера – условное сообщение о том, что боец в надежном укрытии под свинцовой крышей. Дуайт сверил: все, кроме Эндрю. Но тому, он сам видел, помогли. Оставалось только надеяться, что его укрытие не станет для Эндрю настоящим гробом.

Из-за дыма Дуайт видел только стрелу крана. Провода гудят все сильнее. Джонни предупреждал, что до волны отдачи все должны находиться в укрытиях. Дуайт взглянул на часы. Атмосферный щит не убран, стрела крана неподвижна. Как ему в эту минуту хотелось ослушаться! Он знал, что Джонни в беде. Бронированная сфера висит в воздухе. Нет, он не имеет права… Его ведь потому и выбрали. Время вышло. Дуайт отбежал к своей норе, скользнул в гроб и прикрыл крышку.

4

Услышав по рации «Готовность номер три!», Джонни выглянул из гроба. Он находился рядом с платформой за атмосферным экраном, одетый в радиационный костюм, воздушную маску и лицевой щиток. На поясе – вещевой мешок со всякими мелочами на непредвиденный случай, вроде охотничьих дубинок. В руках – огнемет. Он никак не ожидал увидеть на платформе Снита и еще шестерых. Ему и в голову не могло прийти, что те добровольно решат отправиться с чудовищем. Деньги… На платформе свалены в кучу кредитки. Все сборище смотрит на Терла, который нажал на пусковую кнопку и повернул голову. Наемники не могли видеть Джонни: он был в тридцати футах за их спинами. А он уже приготовил огнемет. И в последнее мгновение неожиданно заметил легкое движение. Длинный тюк. Один конец открыт. Там кто-то живой! Седые волосы, край потрепанного плаща… О господи – сэр Роберт! Огнемет становился бесполезным, иначе он убьет и старину Роберта.

Терл воинственно и самоуверенно перешел в центр платформы. Провода гудели все сильнее. Внезапно психлос замер, словно пораженный громом. Мгновение назад он отчетливо видел Тайлера у машины Хромого, а теперь он здесь, внутри атмосферного экрана? Что случилось со щитом? Неужели не работает? Нет, Терл ясно различает мерцание. Он собрался уже наброситься на Джонни, но увидел, как тот, бросив под ноги оружие с длинным стволом, потянулся к поясному мешку. Джонни выхватил контракт Терла и швырнул в центр платформы. Чудовище мгновенно узнало красные и золотые печати. Джонни, что было сил, выкрикнул:

– Не забудь захватить это на Психло!

Терл оцепенел. Слизняк решил погубить его! На негнущихся ногах он опустился и поднял бумаги. А распрямляясь, чуть не столкнулся с генералом Смитом, собиравшимся уже отдать команду своим лучникам. Джонни поднял бериллиевую бомбу и размахнулся метнуть ее на платформу. Коробка была обмотана воспламеняющимся шнуром. Золотистый отлив металла, шестигранная форма и размеры делали ее очень приметной. Шнур не был запалом, запал располагался внутри и был выставлен на девятиминутное срабатывание таймера, утопленного в крышку. Снизу коробки крепко-накрепко прижата пластина. Джонни поджег шнур. Две стрелы просвистели рядом с его головой…

– Ложись! – крикнул Джонни и со всей силы бросил коробку в Терла.

Бомба задела того вскользь и упала к ногам. От одного ее вида наемники пришли в ужас и метнулись с платформы врассыпную. В это время грянула запись трубного рева слонов. Бандиты наткнулись на невидимый щит, их отбросило назад. При беглом взгляде на коробку пережитый из-за бумаг страх сменился у Терла ужасом. Бомба с таймером! И когда это животное успело выкрасть ее у Хромого. Еще развязать и установить регулятор?! За считанные секунды… Невероятно! Он хотел было сбросить ее с платформы, но, увидев валявшихся на снегу наемников, понял: они вернут обратно. А гул проводов нарастал. Терл понимал: надо сорвать нижнюю пластину и вынуть ядро. Он физически ощущал, как таймер отсчитывает секунды. Встав на корточки, попытался вывинтить нижний винт. Нет, схвачено намертво.

Джонни проскользнул мимо психлоса: нужно стащить сэра Роберта и перенести к пульту. Бандиты встали на колени. Просвистели стрелы. Джонни с огромным усилием волок тяжелый мешок. Сэр Роберт кричал, чтобы он бросил и спасался сам, но Джонни не слушал.

Из громкоговорителей несся рев слонов. За атмосферным щитом дым. Обзор застилает снежная пелена. На платформе земля от огня превратилась в грязь. Терл когтями царапал по дну коробки. Он совсем обезумел от страха. Двое наемников бросились к Джонни. Отпустив сэра Роберта, он дважды взмахнул дубинкой. Какой, однако, долгий путь к пульту! Приподнялся еще один бандит. Джонни уложил и его. Встал на ноги Снит, что-то кричит, тыча пальцем в Джонни. Грохот все перекрывает. Один кинулся прямо к ногам Джонни, чтобы дернуть, но тот успел размахнуться дубинкой и вышиб скотине мозги. Он все тащил сэра Роберта. Еще немного. Могучий все-таки старик!

Снит принуждал двоих оставшихся атаковать. Луки намокли, и наемники взялись за копья. Джонни метнул дубинку, и один из нападавших кувыркнулся с платформы. Джонни выхватил еще одну и выбил из рук последнего копье. Он почти уже дотащил ношу к пульту, как Снит, сжав в кулаке отравленную стрелу, вонзил острие в левое плечо Джонни. Тот покатился по земле, выхватывая нож. Стремительно встал и проткнул лезвием глотку генерала.

Боль в плече жгла огнем. Джонни вырвал стрелу и, корчась, стиснул зубы. Время еще есть, яд действует медленно. Он должен успеть. Взглянул на платформу: психлос, ломая когти, бился над коробкой, стараясь вышибить дно. За щитом тихо. Потом голос Дуайта:

– Десять секунд на закапывание!

Джонни понял, что опаздывает. Гул проводов уже нестерпим. Надо сосредоточиться, у него есть еще работа. Он чувствовал, как бешено бьется его сердце. Подхватив сэра Роберта под мышки, он потащил его по грязи. Вот и пульт! Здесь еще одна бомба… Ее необходимо обезвредить. Нужно прислонить старика поближе к пульту, иначе ему перережет ноги бронированным куполом. Взглянул на панель. Ключ в верхнем положении, а при телепортации должен находиться в нижнем. Нужно запомнить… Если бы кто-нибудь был рядом… Полез в мешок за дистанционным управлением. Осколки стекла… Да это же ампула! Все, противоядия нет. Коробка мелко дрожала. Нет, это дрожат его руки. Он запустил кран. Стоп! Сначала убрать щит. Сознание начинало меркнуть. Темно… Сердце вот-вот выскочит. Он дотянулся до рубильника и отключил атмосферный кабель. Так, теперь кран. Как медленно опускается навес… Наверное, стропы обледенели. Приготовил топор: когда гул прекратится, нужно успеть перерубить силовой кабель. Слабея с каждой секундой, Джонни повернул голову в сторону платформы. Чудовище справилось и очень бережно извлекло тяжелое ядро. Джонни вдруг понял, что сделает психлос в следующее мгновение: метнет сердечник в него, и тот, тяжелый, как пуля, пройдет сквозь человеческую плоть…

Что-то мелькнуло с другого края платформы. Хромой Браун! В руках автомат. Пытается подкрасться поближе, чтобы выстрелить наверняка. Сфера все еще опускается. Терл уже размахнулся. Тишина. Только дым, снег и скрип троса. Джонни показал пальцем в сторону Брауна:

– Терл, он собирается стрелять!

Психлос завертелся на месте, заметил Брауна и со всей своей чудовищной силой запустил в него сердечник. Пробив хилую грудь, ядро вышло в позвоночник. Браун захрипел, жутко скорчился и свалился. Последнее, что успел прошипеть, было злобное «Будь проклят, Тайлер! Будь проклят!»

И Хромой затих навеки.

Провода продолжали гудеть. Терл победно выкрикнул:

– Моя взяла! Крысиный мозг, моя взяла!

В голове Джонни все пульсировало, но он нашел в себе силы ответить:

– Твои гробы набиты опилками! Их подменили сегодня утром!

Терл метнулся к своему сокровищу.

– И золота у тебя нет, мы тогда тоже подменили крышки.

Терл разинул пасть. Платформа замерцала. Гробы с опилками тоже. Засветились трупы наемников и сам Терл. Все, даже снег, исчезло с платформы. Гул оборвался. Едва удерживая топор, Джонни рубанул по кабелю. Еще, еще… Кабель распался. В глазах совсем потемнело, сознание угасает… Нет, это опустилась сфера! Щелкнули магнитные захваты. Стало совсем тихо.

Джонни показалось, что он потерял чувство времени. Или это Терл продлил телепортацию? У Джонни в мешке был шахтерский фонарь. Джонни потянулся было, нащупывая, и услышал голос Роберта:

– Переруби веревку, освободи мне руки!

Джонни посмотрел на связанные руки товарища… Внезапно его охватил панический ужас: он же совсем забыл о бомбе под пультом! Уперся рукой в край тяжелой коробки и, подставляя изуродованное плечо, пошарил по дну. Нащупал, одной рукой взял мину, в темноте на ощупь вынул запал…

Сердце билось с невероятной силой. Джонни начинал терять сознание. Но еще нужно успеть… Ключ… Положение ключа-переключателя… Джонни ощущал, как существо его разрывается на части, нервы напряжены до крайней степени.

– Сэр Роберт, скажи им… скажи, что переключатель должен находиться… в нижнем положении… В нижнем – для следующей…

Снаружи бронированного купола раздался чудовищный взрыв. Платформа заходила ходуном. Ощущение было такое, словно несколько землетрясений произошли одновременно и вся планета разлетелась на части. Джонни провалился в черноту. Он уже не слышал и не ощущал творившегося там, вне купола, хаоса.

5

За час до начала телепортации группа кораблей на орбите поднялась над горизонтом, чтобы наблюдать за американской базой. Маленькое разведывательное судно хаувинов, следовавшее чуть впереди основной группы, докладывало накануне об усилении активности в Америке. В рапорте сообщалось, что в инфралучах ночью удалось запеленговать группу крадущихся людей, вскоре скрывшихся из виду. Теперь же сканеры объединенных сил с орбиты уловили большое скопление людей. Внизу бушевал снежный шторм, и изображение поступало размытым. Однако внимание участников наблюдения за комплексом было приковано к другому. Всех интересовало предстоящее интервью. На подмогу Рогодетеру Сноулу прибыл его дядя, адмирал Сноулетер. Семья никогда не забывала собственных интересов. Адмирал возглавил группу из пяти кораблей, самым крупным из которых был боевой грузовоз класса вселяющих ужас, флагманский корабль «Захват». Не забыл адмирал прихватить с собой и репортера. Руф Арзебоггер считал себя асом репортажа толнепской газеты «Полночный клык». Даже среди умеренных газет эта считалась изданием претенциозным и проимперским. В ней всегда печаталось только то, что одобрялось правительством. Арзебоггер собирался брать интервью у Рогодетера на борту флагмана. Участники объединенных сил недолюбливали адмирала и не разделяли его убеждений, что он как старший по званию имеет право возглавить их военный союз. То, что адмирал являлся дядей еще менее популярного Рогодетера Сноула, лишь увеличивало ряды противников его стремления.

– Теперь поговорим о человеке, чье изображение красуется на фальшивом банкноте достоинством в одну кредитку, – предложил Арзебоггер. – Считаете ли вы его мошенником?

– Хуже того! – бросил Сноул.

– Вы, конечно, понимаете, что любые утверждения должны чем-то подкрепляться. Очевидно, он промышляет тем, что, кроме прочего, похищает младенцев и пьет их кровь?

– Именно так! – подтвердил Сноул.

– Наверное, вы из скромности умолчали, – продолжал подсказывать репортер, – что при высадках часто встречались с этим… как его… Тайлером? Верно? Я имею в виду встречи в личном бою.

Рогодетер знал, что его сейчас слышат все, и не решился полностью удовлетворить политический голод своего дядюшки. Каждое его слово сразу бы стало предметом осуждения.

– Не совсем так, – поправил он репортера. – Я хотел сказать, что несколько раз пытался встретиться с ним один на один, но он всегда убегал от меня.

Из-за его спины послышалась реплика самого адмирала:

– Больше ему это не удастся!

– Теперь следующий вопрос, Рогодетер: считаете ли вы эту планету единственной обитаемой в данной системе?

Маленький серый человек следил за ходом беседы на экране. Он не очень жаловал газетную братию, а этот Руф Арзебоггер вызывал у него просто-таки отвращение: под ногтями грязь, физиономия какая-то болезненная, весь какой-то помятый… Казалось, с экрана вот-вот омерзительно запахнет. К счастью ли, нет, это как посмотреть, вчера прибыл его курьерский корабль. Он привез много новостей, в том числе и недвусмысленное утверждение, что других обитаемых планет в данном секторе нет. Вместе с этим известием поступило и сообщение о подъеме цен. Предложенные хаувинской Межгалактической Конфедерацией Систем первоначально сто миллионов удваивались болбодовской Империей Равенства. О том, что творится у других, маленький серый человек не знал, но нетрудно предположить, что взвинчивание цен одними пройдет повсеместно. Кроме прочих бумаг, в курьерской почте содержался анализ сложившейся ситуации с выводом о том, что времена настали странные и что за обозримую историю подобных еще не бывало. Было и несколько тонких намеков на то, что ему следовало бы теперь находиться дома, а не терять время на орбите звезды двадцатого порядка значимости. Но это было лишь так, между прочим. Маленький серый человек понимал, что его возвращение ничего не решает. Ни он, ни кто другой не смог бы помочь в такой безнадежно тревожной ситуации. Он продолжал рассеянно слушать идиотские вопросы репортера и ответы твердолобого вояки, когда раздался сигнал вызова. На экране появилось лицо дежурного офицера.

– Ваше Превосходительство! На территории бывшей столицы происходит что-то странное. На всех экранах полная неразбериха. Точно невозможно определить. Нет ясного изображения.

На экране маленького серого человека возникла физиономия хокнера:

– Ваше Превосходительство, насколько я понял, вы говорили, что здесь располагается ставка центрального правительства. Мы получили изображение скопления крупных войск и зарегистрировали избыточное тепловое излучение. По вашему мнению, это носит чисто политический характер?

Маленький серый человек взглянул на свой экран. Прежде малоразборчивое изображение из-за снежного шторма там, на Земле, сделалось и вовсе невидимым. Общая картинка напоминала интерференционный процесс. Стоп! А что это за ступенчатая линия? След телепортации! Грандиозная вспышка… По местной связи пронесся резкий крик: «Перегрузка экрана!» Перегрузка экрана? Кто бы мог ожидать подобного… Маленький серый человек устремился на командный пункт, как и полагалось в случае непредвиденной ситуации. С других космических кораблей доносилось удивленное бормотание. С поверхности планеты сорвался колоссальных размеров огненный шар. Протяженные скрученные массы извивающегося огня и дыма выплеснулись на невероятную высоту, затмевая дневной свет. Создавалось впечатление, что мир внизу разлетается на куски.

6

Сэр Роберт едва дождался, когда поутихнет тряска. Он не задавался вопросом, что ему делать. Старину одолевала одна мысль: поскорее освободить руки и помочь Джонни. Он видел, как стрела попала тому в плечо. Видел, как Джонни выдернул ее. Он знал, что стрела отравлена, и знал, что последует дальше. Джонни, как на грех, очень активно двигался, а значит, яд всосется быстрее. Роберт напрягся, надеясь порвать веревку, так, что у него вздулись вены на шее. Под куполом черно, словно в бочке с дегтем. Он даже не видел, где упал Джонни. Но Роберт все равно до него доберется. Только бы не оказалось слишком поздно. Ободрав кожу на запястьях, Роберт разорвал-таки веревку! Ощупывая темноту, он наткнулся на Джонни и сжал своей могучей рукой его плечо чуть ниже раны. Топорик его при сотрясении отлетел куда-то в сторону. Постанывая от нетерпения, сэр Роберт шарил по металлическому полу, под панелью, под Джонни, пока пальцы его не коснулись рукоятки. Он больно стукнулся затылком о край пульта. Он попытался лезвием топора разрезать рукав плотного защитного костюма Джонни. Работать одной рукой неудобно, да еще такая темень вокруг. Опасаясь порезать Джонни, Роберт сложил его рукав и стал отчаянно пилить лезвием. Нет, одной рукой не справиться. Он вспомнил, что Джонни всегда носил с собой в мешке кожаные ремни. Пошарил, наткнулся на осколки стекла, нащупал конец ремня и потянул. Он просунул под ремень шахтерский фонарь и плотно стянул повязку. Теперь можно было работать обеими руками. Быстрее. Быстрее. Удалось прорезать рукав чуть ниже жгута. Одежда Джонни набухла от крови. Рука Роберта стала липкой. Он нашел рану и острием топорика сделал на ней крестообразный надрез. Сорвал с себя воздушную маску и приник к ране губами. Только бы успеть отсосать яд… Раз за разом он сплевывал горькую, обжигающую жидкость. Хорошо, думал он, значит, яд еще не всосался. Глубока ли рана, он не знал, а в темноте не определить. Роберт поискал на поясе Джонни медицинский пакет, но не нашел. Кровотечение, кажется, несколько уменьшилось. Может быть, вена и не задета? Тогда без компресса даже лучше. Пощупал пульс. Тот все ускорялся. Уже не сосчитать. Тело Джонна напряглось, конечности слабо подрагивали. Роберт стал искать ампулу с сывороткой. Она должна быть в мешке. И тут он вспомнил осколки стекла… Нашел лишь отбитое дно ампулы. Действуя наугад, открыл рану и вставил осколок в плоть: может быть, там что-то еще осталось. Зажал рукой и стал массировать. Снова нащупал пульс. Тот все учащался. Дрожь в теле Джонни усилилась. Все ли Роберт сделал, что мог? Он больше ни о чем не смел думать. Дышать в этой тесноте становилось все труднее, и он натянул маску. Потом проверил маску Джонни. Мембрана слабо вздымалась. Успел ли парень поменять бутыль? Если да, то у него еще двухчасовой запас воздуха.

Роберт привалился спиной к стенке купола. Освободил от пут ноги и распрямил тело Джонни, уложив его голову к себе на колени. О господи, как у того дрожат руки и ноги! Неужели это конец всему? С деталями плана старик не был знаком и что делать дальше, не имел представления. Он проклинал себя за тупость.

Дела с эвакуацией Академии шли гладко, и однажды ночью он, как безрассудный мальчишка, вышел на холм взглянуть, что там, на комплексе. А ведь за ним охотились, наверное, не один день… Его схватили, связали и отволокли в пещеру. Били. Нос вот сломан теперь и до сих пор забит спекшейся кровью. Одного не учли подлецы: он слишком опытен и вынослив, чтобы развязать ему язык. До последней минуты Роберт не понимал, чего от него хотят, пока не бросили на перевалочную платформу. До последней минуты он не мог подумать, что его решили переправить на Психло. Пока не надели маску. Он испытал даже некоторое облегчение, вспомнив на примере с Аллисоном, как умеют пытать психлосы. Он был готов ко всему. Знал о готовящейся атаке, понимал, что освободить его не смогут. Очевидно, огнеметом предполагалось очистить, выжечь платформу. Из-за него, старого осла, Джонни бросил огнемет, пожертвовав собственной жизнью. Он опять нащупал пульс. Одному богу известно, сколько может выдержать организм при таком чудовищном пульсе. Тишина снаружи начала угнетать. Где-то в укрытии должен находиться резервный отряд с грузовиками и самолетами. Доктор Аллен и доктор Мак-Кендрик среди них. Все в радиационных костюмах и масках. Чего они ждут? Почему так тихо? Что это пощелкивает? Да ведь у Тайлера же должна быть поясная рация! Пошарил… Вот она! Треск раздается из нее. Неужели все погибли? Роберт нажал на кнопку:

– Алло! Алло!

Больше ничего в голову не приходило. Как узнать, кто остался снаружи?

– Алло! Алло! – Потом решил открыть местоположение. – Говорит пульт!

Кажется, вновь щелкнуло. Послышался слабый голосок, словно издалека и шепотом:

– Это вы, сэр Роберт?

Да это же Тор! Старик даже прослезился.

– Тор?

– Да, это я, сэр Роберт!

– Тор, я здесь с Джонни. Его ранило ядовитой стрелой. Скорее освободите нас!

Подключился доктор Аллен:

– Сэр в костюме?

– Нет, черт побери! Нет у меня костюма! К чертям меня – надо его выручать!

– Сэр, его радиационный костюм в порядке?

Роберт сник:

– Нет…

– Простите, сэр, – прошептал Аллен, – если мы поднимем купол, вы оба погибнете. Наберитесь терпения. Мы ищем выход. Слышите меня?

– К чертям терпение! – бушевал старик. От волнения и отчаяния он перешел на шотландский диалект. – Спасать парня надо, помирает кажись.

Ответа не было. Он принялся колотить по металлу. Да что они, в самом деле, не понимают, что Джонни помирает…

Донесся тоненький певучий голосок:

– Сэр Роберт, они делают все возможное. О, благородный сэр, здесь так тяжело!

– Ты откуда? – Роберт перешел на психлосский.

– Я как раз у вашего купола, благородный сэр. Моя рация под защитной маской, так что извините за шепот. Мы не хотим, чтобы визитеры с орбиты перехватили разговор.

– Что они делают, эти визитеры?

– Я не знаю, сэр Роберт. Снежная облачность закрыла все. Вижу связного, прикрепленного к пилоту. Сейчас узнаю. Ждите!

После долгой паузы детский голосок послышался вновь:

– Сэр Роберт! Он сказал, что они покинули орбиту и зависли где-то над нами. Следят. Наши парни в полной боевой готовности. В воздухе Даннелдин. Он спрашивает, как у вас дела, как сэр Джонни.

Роберт, ощущая трепет лежащего на его коленях тела, понимал, как сейчас важно поддержать дух пилотов. Нельзя говорить, что Тайлер умирает. Да ведь он еще жив!

– Скажи им, пусть не волнуются…

Связист ненадолго пропал. Потом объявился:

– Коммуникатор пилота передал по связи!

– Как они думают спасать нас? – требовал объяснений Роберт.

Будь все проклято, сидеть в этой мышеловке и ждать? Дыхание Джонни стало частым и прерывистым.

– Здесь очень плохо, сэр Роберт. Очень. Вы, может быть, слышите хруст? Это силовая линия электропередачи. Произошло замыкание на землю. Все полыхает, кругом искры.

– Каковы потери?

– Я не знаю, сэр Роберт. Спасательная команда на скреперах откапывает гробы. Я стою над воронкой, где была платформа. Все дымится. Очень жарко. А как у вас?

Роберт как-то не заметил. Лишь теперь понял, что до купола не дотронуться. Так и сказал.

– Мне велели напомнить, чтобы вы не отключали магнитные захваты. Удивительно, что они еще держат. Не отключайте, слышите? Они собираются захватить купол вместе с подставкой.

Включился кто-то еще:

– Дуайт! Ты нас слышишь, Дуайт?

Тоненький голосок продолжал сообщать:

– Нашли его гроб на краю оврага. Край обрушился на него сверху. Пригнали подъемник. Поднимают. Открыли крышку. Кажется, Дуайт сильно контужен. Но пытается сесть…

– Черт возьми, когда же они займутся нами? – выкрикнул Роберт.

– Вами занимается другая бригада, благородный сэр. С нижнего уровня компаунд-комплекса доставили небольшой кран. Один человек набрасывает стропы на большой кран. Тот завалился, нужно поднять.

Только теперь до сэра Роберта стало доходить, каково снаружи.

– Мы были на шестнадцатом уровне внизу, – объяснял ребячий голосок. – Всех сильно контузило. Весь воздух с этого места унесло, ничего не было слышно.

– Что это было? Что вообще произошло? – нетерпеливо выспрашивал Роберт.

– Пока не знаем, благородный сэр.

– Здесь поблизости было ядерное оружие – оно что, взорвалось?

Пауза. Связист вновь куда-то отлучился. Появился опять:

– Нет, сэр, говорят, обошлось.

– Тогда что случилось? Что это было?

– Простите меня, благородный сэр, но никто из нас не знает. Ура! Подъезжает бульдозер, чтобы приподнять вашу ловушку. Терпение, сэр Роберт! Делают все возможное. Еще три гроба откопали. – Пауза. Потом очень печально: – Тот, кого называли Эндрю, мертв…

Платформа качнулась – очевидно бульдозер подцепил снизу. Роберт заслышал урчание двигателя. Потом крик и грохот. Тонкий голосок:

– Рухнул один из столбов. Никого не ранило. Сэр, подъезжает ваш грузовик!

– Грузовик?! – рявкнул Роберт. – А где же самолет? Должен быть самолет!

Пауза. Видимо, юный буддийский коммуникатор вновь отлучился. Потом:

– К югу нашли реку. Пилот сказал.

Роберт ощущал уже бешеный пульс Джонни.

– Не понимаю, – кричал он, – здесь каждая секунда дорога! Срочно нужна сыворотка! Поднимите купол, передайте хотя бы сыворотку!

– Простите, сэр Роберт. Река в ста двадцати милях отсюда. Сохранилось старинное шоссе. – Голосок захлебывался, не давая Роберту перебить. – Взяли мощные насосы. Все оборудование заражено. Его необходимо обмыть водой. Когда это сделают, вас освободят.

Сэр Роберт сжал могучие кулаки. Сто двадцать миль! Сколько же уйдет времени?

Паренек, словно читая его тревожные мысли, пояснил:

– Мне сказали, что доедут быстро. В кабине сам Тор. Он знает, как сейчас важна скорость. Ваш грузовик – первый на очереди. Большой кран уже подняли.

Послышался лязг скрепера, платформа качнулась и освободилась от крепления.

– Откопали уже пятнадцать гробов. Все шотландцы живы. Кроме того… Эндрю, которому раздробило череп. Крышки изнутри оплавились – до гробов не дотронуться.

Раздался стон и скрип. Что-то звонко ударилось о вершину купола. Очень осторожно, стараясь не потерять, нижнюю платформу приподняли. Ее держали магнитные захваты. Роберт почувствовал, как конструкция, зависнув в воздухе, начала перемещаться и стукнулась о кузов грузовика. Еще раз приподняли, видимо, чтобы получше установить. Связист все это время находился на платформе.

– Мне все хорошо видно, сэр Роберт. Снегопад кончился. Чуть в стороне полно тел на земле. Это наемники. Купол компаунд-комплекса взорвался, теперь все открыто! Тор садится в кабину грузовика. Говорит, что он хороший водитель, так что не беспокойтесь. Поедет как можно быстрее. Простите, мне велят перебраться в кабину и пристегнуть ремень.

Грузовик с ревом рванулся вперед. Роберт бережно поддерживал безвольную голову Джонни. Дышит. Нащупал пульс: вроде немного замедлился… Роберт вспомнил, что у Джонни должны быть часы. Пятьдесят минут. Машина двигалась с такой скоростью, что ясно слышался свист ветра снаружи. Время, время… Пятьдесят две минуты. Пятьдесят девять! Грузовик резко затормозил. Съехал вниз. Опять затормозил. Послышался певучий детский голос:

– Мы на берегу реки. Воды много! Подключают мощный насос. Я должен отойти подальше. Мне и самому необходимо смыть заражение, всем остальным тоже. Потом проверят дыхательным газом.

Послышался звук стекающей по бортам машины воды. Тишина… Тонкий голосок:

– Сэр Роберт! Подъехал грузовик с краном, сейчас его моют. Я – уже. Можете нащупать рычаг магнитных захватов?

Сэр Роберт давным-давно приготовился. Он еще час назад хотел отжать захваты. Послышался скрежет. Навес пошел вверх! По глазам резанул яркий свет. Джонни без памяти. Но дышит. Обладатель певучего голоска стоит рядом, стряхивая с себя брызги. Стягивает маску. Ему всего-навсего тринадцать лет.

– Меня зовут Кьюнг. Спасибо, что были так терпеливы со мной, сэр Роберт. Я волновался не меньше, чем вы.

Перемахнув через борт, в кузов запрыгнул доктор Аллен. Выхватив ампулу с сывороткой, склонился к руке Джонни. Голову раненого держала медсестра. Пошатываясь, поднялся сэр Роберт. Он был в испарине. Посмотрел на север, откуда дул сильный ветер: горизонт пылал.

– Что это?

Рядом оказался Тор:

– Это Денвер…

Роберт оцепенел. Только что все они вырвались из преисподней, как туда же и попали.

Часть 25

1

Впервые за этот мрачный томительный год маленький серый человек воспрял духом. Надежда, которая, казалось, оставила его навсегда, снова затеплилась. Пусть пока слабая, но все же надежда. Он особо не заинтересовался ярчайшей вспышкой, которую увидел внизу, и не очень утруждал себя наблюдениями за зловещим облаком, поднимающимся над Землей. Вдруг на экране сверкнул росчерк. Телепортационный след! А он уже и не надеялся его увидеть… Первой реакцией было желание узнать, видели ли это с других кораблей. Маленький серый человек с тревогой прислушался к стрекоту по каналам связи.

– Совершенно очевидно, что это был ядерный взрыв, – сказал болбод.

Похоже, это его вполне устраивало, а драчливое лицо говорило о том, что он готов дать отпор каждому, кто осмелится оспорить его мнение. Толнеп предложил тут же высадиться и растереть это место в порошок. Хаувин начал строить догадки, что здесь не обошлось без политических интриг, и пытался убедить в этом маленького серого человека. Но тот сам не спешил высказываться – хотел выяснить, что известно остальным. Черту под всеми догадками подвел хаувин. Разглядывая все через монокль, он презрительно фыркнул:

– Да вы, оказывается, не понимаете самого главного. По данным разведки, ночью была предпринята попытка налета. Корабли внезапно исчезли. Нет никаких сомнений, что мы только что видели кульминацию завуалированной политической драмы. Я склонен полагать, что власть перешла в другие руки. Как известно, политическая ситуация на планете не отличалась стабильностью. Прежде этой планетой управляли церковники, ну те, что в желтых балахонах. Но они, видно, проиграли и были сосланы в свой храм в южном полушарии. А теперь какие-то вояки ядерным взрывом уничтожили столицу. Только за несколько последних месяцев произошло два мятежа, атмосфера накалена до предела, политический климат вполне созрел для нашей объединенной атаки.

– Правильно! – рявкнул болбод. – Пора показать им нашу настоящую силу!

Джамбит хихикнул:

– Боюсь, что меня вам придется исключить. По крайней мере, в данный момент. Не сочтите за труд взглянуть вон на ту горку, точно к западу от столицы.

Короткая пауза сменилась возгласами удивления. На экране нарисовались пятнадцать разнокалиберных военных самолетов.

– Засада!

– Ерунда! Их флот не идет ни в какое сравнение даже с одним нашим флагманским кораблем!

– Как они отвратительны…

Потом наступило затишье. Вдруг экран маленького серого человека заполнило лицо Руфа Арзебоггера из «Полночного клыка». Репортер находился на толнепской линейной машине «Захват».

– Ваше Превосходительство! – промямлил Арзебоггер, – может, пользуясь моментом, вы отдадите приказ атаковать?

Маленький серый человек никогда не проявлял своих эмоций. Вот и теперь он лишь тихо и очень спокойно произнес:

– Очистите мой экран.

– О, конечно, Ваше Превосходительство! Сию минуту, Ваше Превосходительство! Уже исчезаю, Ваше Превосходительство!

Неряшливая физиономия репортера пропала.

Маленький серый человек скорчил гримасу отвращения. Конечно, рано или поздно все они придут к какому-то общему решению и предпримут объединенный маневр. Но пока никто не заикался о телепортационном следе. Никто даже не приблизился к какому-либо логическому выводу. Неужели каждый из них тайно вынашивает мечту отхватить премию, держа остальных в неведении? Маленький серый человек решил послушать дальше. Слушать всегда безопаснее.

Объединенные силы оживились и передислоцировались на участок орбиты точно над этим районом. Вспышки работающих двигателей озаряли небо, в эфир просочились команды, раздающиеся на кораблях. Подготовка шла полным ходом. Первым, кто высказал вслух потаенные мысли всех – о наградах, – был хаувин:

– Меня только что осенило: а если они и есть то самое, но сами об этом не знают? Вот сообщение, что с утра вокруг огневой площадки бродит какой-то психлос.

– Послушайте, неужели вы думаете, что, будь он психлос, он бы не знал? – спросил джамбит. Это замечание встряхнуло хокнера.

– Если этот болван не знает, тогда это точно он.

– Но если бы это был он, – включился хаувин, – он наверняка знал бы. А он не знает, значит – это не он.

Адмирал задумчиво поцокал зубом и тоже решил внести свою лепту:

– Поскольку существует вероятность, что они – это то самое, я не вижу причин для промедления. Надо атаковать и растереть их в порошок! – На него воззрились со всех экранов: как это он додумался до столь глубокой мысли?! – Но, с другой стороны, – продолжал тот, блистая своими недюжинными логическими способностями, – если они – те самые, значит, представляют для нас серьезную угрозу.

– А как же награда? – проворковал джамбит.

– Мы сможем выяснить это, допросив пленных, – сказал адмирал. – Как главнокомандующий объединенными силами…

Все тут же возмутились: атаковать – да, растереть в порошок – да, но почему это вдруг Сноулетер возомнил себя главнокомандующим?! Адмирал же разозлился не на шутку. Еще бы – на борту репортер, а они вздумали пререкаться. Не может же он ударить в грязь лицом перед прессой!

Перебранка затянулась, а маленький серый человек тем временем вернулся к изучению обстановки внизу. Он заметил движущуюся на юг небольшую колонну грузовиков. Она как бы состояла из двух частей: первая, поменьше, мчалась по древней магистрали – так, по крайней мере, определил маленький серый человек, вторая, побольше, почти с такой же скоростью неслась несколько сзади. Могло показаться, что вторая преследует первую. Но вот на берегу какой-то реки они встретились, соединились, не проявляя друг к другу никакой агрессивности. Река разливалась весенним половодьем. Усиленно заработали насосы. Мощными струями люди поливали свои машины и обливались сами. Смысл их действий был непонятен маленькому серому человеку, пришлось обратиться к справочникам. Радиация – вот что это! Большим количеством воды ее можно смыть. Значит, ядерный взрыв все-таки был? Психлосы веками подавляли любые попытки использования подобного оружия. Поучительная глава древней истории была почти забыта. Маленький серый человек приказал офицеру связи подрегулировать обзорные экраны. Над Землей висела дымка, да еще и облачность ухудшала видимость. Город внизу пылал неистовым пламенем. Южный ветер очистил небо над рекой, на берегу которой расположились грузовики, но помехи оставались очень сильными. Ах да, линия электропередачи, питающая старую шахту! Вот отчего изображение на экране прыгало и корежилось. Кто эти люди на берегу? Беженцы? Остатки недобитой армии? И вдруг под колпаком, который они подняли краном, маленький серый человек увидел… пульт. Он попытался разложить ситуацию по полочкам. Неизвестно почему, но он чувствовал, что этот взрыв как-то связан с телепортацией. Но как? Кто-нибудь из командиров объединенных сил обязательно спросит его совета. Надо отвечать уклончиво. На этот раз он знал, что пользы от него не будет никакой. Единственное, о чем он молил провидение, – чтобы остальные не заметили внизу пульта. По-видимому, в этой группе были раненые, и люди хлопотали вокруг них. Так прошло довольно много времени. Наконец прилетели и приземлились на берегу шесть боевых самолетов в сопровождении звена прикрытия. Маленький серый человек, не отрываясь, смотрел на пульт. Внизу же происходило следующее: люди застропили пульт тросами и перенесли в один из самолетов.

Неожиданно очнулся хокнер:

– Что это они перетащили из грузовика в самолет? Уж не пульт ли? Мне никак экран не отрегулировать…

Маленький серый человек вздрогнул. Им совсем не следует видеть пульт, но уж если увидели – хорошо бы, не узнали. Однако…

– Точно – пульт! – воскликнул хокнер.

Погрузились люди довольно быстро. Из всех самолетов только два были заполнены под завязку, остальные – полупустые. Маленький серый человек прикинул их вместимость: пожалуй, двух и хватило бы, чтоб забрать всю группу.

На орбите трещали наперебой. Кто-то видел такие пульты на снимках и теперь облизывался в предвкушении обещанной награды. Тем временем группа внизу, оставив на берегу погрузчики, насосы, кран и что-то похожее на парочку гробов, улетела. Но тут произошло нечто совершенно странное и необъяснимое: шесть стартовавших самолетов, вместо того чтобы выстроиться четким порядком, начали вдруг носиться в небе друг за другом, выписывая замысловатые кренделя, да так, что, даже прокрутив запись повторного изображения, невозможно было разобрать, где какой самолет. Четыре из шести снова приземлились. Но которые – те, что с грузом, или нет? Началось бурное обсуждение. Командиры кораблей вновь и вновь просматривали запись на своих экранах, отыскивая опознавательные знаки. Первым осенило хокнера: два самолета из шести, под защитой небольшого звена прикрытия, стартовали с черепашьей скоростью – где-то тысяча миль в час – и взяли курс на северо-восток. А четыре, с большим прикрытием, остались на берегу.

– Это приманка! – завопил он. – Они хотят, чтобы мы бросились вдогонку за первой группой – на северо-восток!

На орбите продолжали наблюдение, вычерчивая курс первой группы. По расчетам, самолеты должны были обогнуть полюс и, если ничто не остановит, проследовать к пагоде в южном полушарии. При такой скорости они прибудут на место часов через девять. Словно подтверждая предположения хокнера, самолеты, оставшиеся на берегу, неожиданно взмыли в воздух и взяли курс на северо-запад. Эти мчались уже со скоростью две тысячи миль в час. Экстраполяция их курса выявила единственно возможный пункт приземления – древнюю шахту неподалеку от места, некогда называвшегося «Сингапур».

– Попались, голубчики! – ликовал хокнер. – У меня сообщение, что именно в этом районе отмечены признаки активной деятельности: там строится подобие платформы. Никаких сомнений в том, что пульт несут именно в этот самый «Сингапур»!

Адмирал, естественно, попытался спорить. Как старший по званию он рассчитывал на беспрекословное подчинение остальных. Главным аргументом в его возражениях была пагода. Дело в том, что адмирал люто ненавидел все религии. Религиозные фанатики, по его мнению, чрезвычайно опасны и подлежат безусловному истреблению. Совершенно очевидно, что и на этот раз налицо пример религиозного бунта, чему есть доказательства. Некий религиозный орден захватил власть на этой планете и выкрал пульт. Нет сомнений в том, что эта планета – та самая, и адмирал скомандовал: «Курс – на пагоду!».

Приказ есть приказ. Объединенные силы бросились в погоню за «сингапурской» группой, выжимая из своих кораблей всю скорость, на которую те были способны. Но мощный линейный корабль «Захват» к ним не присоединился. Подстрекаемый Руфом Арзебоггером – дескать, только так можно добыть классный материал для его хвалебной статьи – и ненавистью ко всем религиям, сам адмирал Сноулетер откололся от всех и направил свой тяжелый корабль, чрево которого было забито боевыми самолетами, в Карибу.

2

Джонни очнулся с тревожным чувством. Земля сотрясалась! Некоторое время он не мог понять, где находится. Потом вспомнил: он в Карибе, в бункере, а комнату эту китайцы приготовили специально для него. Прямо под орудийной платформой. Внутри холма они соорудили глубокие бункеры и стены некоторых даже выложили облицовочной плиткой. Освещались бункеры шахтерскими фонарями. Эта комната была облицована желтым кафелем. Кроме кровати, здесь стояли стулья и платяной шкаф. На стене заботливые китайцы поместили портрет Крисси, сделанный по снимку пиктографа. Похоже, только, пожалуй, глаза немножко раскосые.

Земля снова содрогнулась. Бомбежка? Джонни уже собрался встать с постели, как вошел доктор Аллен и ласково, но твердо удержал.

– Все в порядке, – сказал доктор Аллен. – Наверху все схвачено, не волнуйся. – Взяв Джонни за руку, он стал считать пульс. В дверях показался сэр Роберт с перебинтованным носом. Старина явно ждал, когда доктор уйдет. – Ну и угораздило же тебя, – сокрушался Аллен, осматривая рану Джонни. – Но сейчас пульс уже в норме. Сыворотка нейтрализовала оставшийся яд. Так что еще несколько деньков, и… Благодари сэра Роберта: это он тебя спас.

Огромные психлосские часы лежали рядом на тумбочке. Джонни взглянул и удивился: неужели он проспал восемнадцать часов? Да за это время бог знает что могло произойти…

Опередив его вопросы, доктор Аллен сказал:

– Знаю, знаю. Но ввести тебе опиум было необходимо, чтобы замедлить сердцебиение. – Он приложил стетоскоп к груди Джонни, вслушался. – Никаких отклонений в работе сердца не нахожу. Вытяни-ка перед собой руки. – Джонни послушно вытянул. – Ну что ж, уже не дрожат. По-моему, ты выглядишь молодцом.

Земля снова вздрогнула.

– Сэр Роберт, что происходит? – воскликнул взволнованный Джонни.

Многозначительно кивнув сэру Роберту, доктор вышел, и старый шотландец тотчас подскочил к кровати. Не отвечая на вопрос, он лишь смотрел на Джонни, сияя от счастья. Еще бы не радоваться – парень жив! Вон даже щеки порозовели.

– Что происходит? – повторил Джонни.

– Это? Милях в двухстах от нас толнепский корабль посылает сюда бомбардировщиков. Но, слава богу, воздушной обороной у нас командует Стормалон, так что можно быть спокойным. А все остальные силы гости с орбиты бросили на Сингапур.

Заглянул Ангус.

– Пульт установили? – сразу спросил Джонни.

– О, да, – входя отвечал тот. – Поэтому они и не беспокоили тебя. – Он ткнул пальцем в потолок. – Со всей этой пальбой, с нашей зенитной артиллерией и двигателями наших самолетов мы не осмелились бы запустить установку. Все это связано. Китайцы очень ловко все устроили.

– Следующее пусковое положение переключателя – нижнее, – сказал Джонни.

– Да, сэр Роберт уже сказал. Все готово, если только эта пальба когда-нибудь прекратится. Ну ладно, отдыхай.

И Ангус вышел, столкнувшись в дверях с Тором.

– Ну как ты? – спросил Тор. Джонни с досадой отмахнулся.

– Лучше расскажи, что случилось.

Тот рассказал, что произошло, и что он предпринял.

– Да-а, не обрадовал ты меня, – протянул Джонни.

– Все даже хуже, чем ты думаешь, – добавил Тор.

– Много погибло?

– Эндрю и Мак-Дугал. Но есть раненые – пятнадцать человек. Они здесь же, в маленьком госпитале. Несколько контузий, переломы. Но в основном – ушибы, порой очень сильные. Слава богу, ожогов нет. От радиации парней защитили свинцовые гробы. Вот почему погиб только Эндрю.

– А Мак-Дугал?

– С ним еще ужаснее. Мы долго не могли найти его тело. И вот что нам попалось… – Только сейчас Джонни заметил, что Тор держит в руках что-то очень тяжелое. Положив груз на стол, Тор продолжал: – Пришлось осмотреть все трупы. Они были раскиданы повсюду. Развороченные взрывами внутренности – жуткое зрелище, я тебе доложу… Мы зашли на линию взрыва, думая, что его тело могло быть снесено с платформы, и остановились у того места, где раньше была контора Терла. Всю верхушку здания будто срезало. Там тоже было несколько трупов. Не хотелось писать «пропал без вести», поэтому мы решили опознать всех. Там нашли и труп Мак-Дугала. И вот что еще. – Тор развернул пакет. – Я думаю, ты обрадуешься такой находке. Один из трупов, что мы нашли, обгорел до костей, а это было у него между позвонками.

В пакете была горошина от бомбы, сделанной из неизвестного металла.

– Хромой Браун, – сказал Джонни. – Терл постарался. Похоже на пулю. Да, я действительно рад этой находке.

– Мы нашли еще одну посылочку, которую ему передал Терл, – сказал Тор. – Ангус обезвредил ее. Слушай, а как она действует?

– Я точно не знаю, – уклончиво ответил Джонни. – Но Терл…

– Мы обнаружили его утилизатор, – перебил Тор. – Питание перекрыли, не сомневаясь, что он попытается использовать его. Представляешь – он полнехонький! Хочешь посмотреть? Он здесь, на тележке в коридоре. Хорошо, что у нас был специальный мешок, непроницаемый для радиации. – Тор сделал кому-то в коридоре знак. Вкатили тележку. – Не вздумай стрелять из этих пистолетов. Кер вставил в них поршневой затвор, так что теперь эти игрушки стреляют в тех, кто нажимает курок. Кер просил предупредить тебя.

Они передали Джонни буклеты и документы, найденные в тайниках кабинетов. Такого добра у Джонни было уже полно. В глаза бросилось название одной брошюры: «Оборонительные системы неприятельских рас и краткое описание их планет». Джонни полистал. Да уж, «неприятельских рас» у психлосов было предостаточно. А вот и о Толнепе! Эта планета относится к системе «двойной звезды». В самой системе только три обитаемые планеты: седьмая, восьмая и девятая. Толнеп – девятая планета. Она имеет пять спутников, из которых основной – Азарт. Используется в качестве базы военных кораблей. Ни один толнепский корабль нельзя телепортировать в атмосферу, так как весьма неэффективны их двигатели, которые, по существу являясь радиоактивными, тратят в атмосфере слишком много энергии. После постройки такие корабли базируются на спутнике Азарт, а экипажи и все необходимое доставляются на борт с поверхности планеты. Поскольку время от времени высказывались предложения по захвату планеты Толнеп и началу горных разработок на ней, а также поскольку обычной наступательной тактики в случае подобной войны будет вполне достаточно, спутник Азарт не должен пострадать в силу причин, указанных в данной статье. Джонни взглянул на дату по психлосскому календарю: этот каталог появился на свет лишь несколько лет назад.

Раздался глухой звук, и земля содрогнулась. Джонни вдруг понял, что все, кто заходил к нему сегодня, вели себя как-то странно. В их поведении чувствовалась неестественная, натянутость. Они просто щадили его! Пока он читал, Тор получил срочное донесение с предложением немедленной капитуляции. А теперь влетел радист со связкой депеш для сэра Роберта. Влетел, передал и так же стремительно унесся. По лицу Роберта пробежала тень.

– Что, совсем плохо? – встревожился Джонни.

– Ладно-ладно, парень, – ответил сэр Роберт, – не следует так волноваться. Его шотландский выговор настораживал.

– Немедленно скажи мне всю правду! – потребовал Джонни, хорошо зная, что Роберт только в сильном волнении начинал говорить с акцентом.

Тот вздохнул и перешел на безупречное университетское произношение.

– Что ж, если угодно знать, – мы упустили инициативу. По неизвестной причине противник внезапно начал атаку. – Роберт похлопал ладонью по стопке донесений. – Почти три четверти вражеских сил брошены на Сингапур. Наши пока сдерживают натиск, но, согласись, это не может продолжаться вечно. К русской базе приближаются самолеты с борта большого транспортника. Эдинбург бомбят. Ни у русских, ни там, в Эдинбурге, нет достаточного прикрытия. А оттуда, – он ткнул пальцем в потолок, – громадный монстр уже несколько часов кряду извергает бомбы и самолеты. Кроме того, на нашу голову вполне может свалиться толнепский десант – не меньше тысячи, а у нас мало сил, чтобы вести войну на земле. Теперь ты все знаешь. Прояснений, очевидно, никаких не предвидится, может стать только хуже.

– Позовите доктора Аллена, – сказал Джонни. – Я встаю.

Роберт попытался возражать, но в конце концов отступил. Доктор Аллен был весьма недоволен.

– Ты просто напичкан наркотиками, которые предотвращают заражение и проникновение яда в кровь. Резкие движения тебе строго противопоказаны. Может начаться сильное головокружение.

Но Джонни упорствовал. Зная, что и так делается все возможное и невозможное, он хотел лично оценить ситуацию. Сидеть сложа руки невыносимо и не в его характере. Пока Джонни озирался вокруг в поисках какой-нибудь одежды, вошли один из координаторов и пожилой китаец.

– Это господин Цанг, – представил координатор. – Он готовил для вас комнату. Господин Цанг немного говорит по-английски, поэтому может быть вам полезен.

Китаец поклонился. Он явно был рад встрече с Джонни, однако чувствовалось, что непрекращающиеся глухие взрывы не дают ему покоя. Когда он подавал Джонни чашку с бульоном, руки его дрожали. Джонни хотел поставить чашку на стол, но Цанг замотал головой:

– Пейте, пейте! Потом, может, некогда будет.

В дверях вырос радист и рукой поманил Роберта. Тот торопливо вышел. А Цанг между тем немного успокоился. Уверенность в том, что теперь все будет хорошо, крепла в нем с каждой минутой. Кто же еще сможет спасти положение, если не Джонни Гудбой Тайлер?! Выкладывая оружие, которое принес с собой, китаец довольно улыбался. Одеваясь, Джонни вспомнил предупреждение доктора Аллена. Голова действительно сильно кружилась. К тому же ныла и плохо слушалась рука. Одеться стоило больших усилий. Теперь Джонни был в бледно-зеленой форме, такой, как у всех. Господин Цанг пристегнул к его ремню слева «Смит энд Вессон», справа – лучевой пистолет и ловко приладил перевязь из черного шелка, чтобы Джонни мог мгновенно выхватывать то или иное оружие. Он заставил проделать трюк, дабы убедиться, что у Джонни получится. И в заключение вручил Джонни бледно-зеленый шлем.

– Теперь вы можете стрелять в них, – радовался господин Цанг. – Пух! Пух!

Он был очень доволен и все время кланялся, широко улыбаясь.

Если бы все было так просто, подумал Джонни. Он поблагодарил старого китайца и поклонился в ответ.

Боже, как кружится голова! Кажется, сама комната несется куда-то бешеной каруселью. Землю потряс сильнейший взрыв.

3

Проходя по подземному коридору, Джонни заметил дверь в госпиталь. Несмотря на то что целью его было как можно скорее выбраться наружу, к платформе, он все же не мог не проведать раненых. За дверью раздавались странные звуки, похожие на щелканье затворов. Оружие в больничной палате? Войдя, Джонни увидел около тридцати коек. Занята же была только половина из них. Два китайца с повязками на рукавах сказали, что они из арсенала, где выдают раненым шотландцам боевое оружие – бластеры, автоматы Калашникова с зажигательными пулями, револьверы. В палату быстро вошла пожилая медсестра. По выражению ее лица было видно, что она не одобряет творящейся здесь суматохи. Узнав Джонни, она словно подавилась тирадой возмущения, которую намеревалась выплеснуть из себя. А хотела она, без сомнения, попросить лишних убраться.

– Здесь тринадцать человек из рейдерской группы и два артиллериста. Есть еще где-нибудь раненые? – спросил Джонни.

– Да, двое юношей в хирургическом отделении, – сообщила медсестра. – Доктор Мак-Кендрик говорит, что операции прошли успешно. А вам разве разрешили вставать, Мак-Тайлер?

Один из раненых узнал Джонни и окликнул его по имени. Джонни подходил к каждой койке и извинялся. Ведь продумай он свой план до мелочей – таких больших потерь можно было бы избежать. Семнадцать пострадавших из тридцати одного… Нет, восемнадцать, если считать его самого. В палате поднялся настоящий гвалт. «Да здравствует Шотландия!» – кричали раненые, сидя и лежа в постелях. Ни сильные ушибы, ни контузии, ни переломы не смогли сломить их дух. Эти парни разбили противника и кровью отомстили за Шотландию. Они были победителями, а их раны – почетными знаками доблести и мужества. Они – настоящие герои всей шотландской нации. Им не нужно было от Джонни ни оправданий, ни объяснений. Он пытался что-то еще говорить, но слова потонули в возгласах всеобщего ликования. Он просто поприветствовал парней поднятой рукой, улыбнулся и вышел.

Снаружи доносилась льющаяся из репродукторов торжественная религиозная музыка, включенная специально, чтобы помешать слежению инфралучей. Джонни выбрался из бункера. Дневной свет мутно пробивался сквозь плотную дымовую завесу. В воздухе стоял запах древесного угля. В чаше было необычно людно. Раньше Джонни казалось, что здесь достаточно просторно – по его прикидкам чаша имела диаметр около тысячи футов.

Но сейчас здесь казалось тесновато. Здание пагоды в центре чаши простиралось за пределы платформы во все стороны. Снаружи чашу окружало нечто вроде мощеной дорожки. Когда Джонни попал сюда впервые, здесь почти никого не было. А теперь… Вон там, справа, два электрика, итальянец и швейцарец, тянули провод в бункеры. Немецкий и шведский летчики разбирают сложенные на тележке дыхательные маски. Рядом шотландский офицер что-то объясняет русскому солдату. Слева от них небольшая группа сортирует оружие. Двое шерпов толкают тачку с тушей бизона к наспех обустроенной кухне. Из одного бункера в другой беспрерывно мечутся буддисты с радиодонесениями. А уж китайских семейств, с их кучей детей и родственников, здесь видимо-невидимо. Один из столбов, подпирающих крышу пагоды, китайцы увещали щитами, представлявшими уцелевшие на Земле племена. Получилась настоящая интернациональная декорация. Джонни услышал, что его окликнули по-психлосски. Это был Чонг-вон, глава китайцев и ведущий архитектор.

– Мне очень неловко, – начал тот, – но нам пришлось переправить сюда людей из поселка у озера. Это озеро слишком широкое. Кабельная защита в середине оказалась очень тонкой. Поэтому несколько снарядов упали недалеко от плотины. Взрывная волна сделала поселок ненадежным убежищем. Кроме того, дым от костров, на которых люди готовили пищу, не рассеивается сквозь экран. – Говоря это, он постоянно кланялся. – Зато мои инженеры, как вы можете убедиться, – продолжал китаец, – прокладывают воздуховоды под кабелем через холм.

Кучи грязи и груды камней вокруг чаши показывали, где прошлись китайцы своими лопатами, чтобы проложить путь воздуху снаружи. – На одном воздуховоде они поставят всасывающие вентиляторы, на другом – вытяжные. Причем, эти воздушные каналы будут изогнуты так, что взрывы не смогут их разрушить. Мне очень жаль, что я не предусмотрел этого раньше.

– Вы все сделали великолепно, – похвалил Джонни. – А плотина не пострадала? Вы сказали, что бомбы упали выше по течению…

Чонг-вон подозвал одного из инженеров, и они залопотали на своем птичьем языке. Потом Чонг-вон повернулся к Джонни.

– Пока цела. Но от взрывной волны вода перехлестывает через нее, пришлось установить временное заграждение, чтобы снизить водослив. Если озеро обмелеет, мы останемся без электричества.

Весь нижний этаж пагоды был открыт со всех четырех сторон. В сущности пагода представляла собой лишь маскировку. Металлическая перевалочная платформа была видна как на ладони. Китайцы начистили ее так, что она блестела даже при неярком освещении. Джонни прохаживался под высокой крышей пагоды, чтобы как следует разглядеть, где установили главный пульт. Он улыбнулся, увидев на противоположной стороне площадки подставку в форме жуткого крылатого чудища. У пульта стоял Ангус.

– Здорово, правда? – кивнув на подставку, спросил он Джонни.

Да, впечатляло. Громадная голова, крылья, изогнутый хвост. Из бронированного металла, раскрашенного красной и золотой краской.

– Дракон, – сказал Чонг-вон, – древний символ китайской Империи. Видите, это броня из расщепленных молекул.

Но это еще не все. Пульт был вмонтирован в спину дракона, а драконья чешуя создавала надежное прикрытие, с тем чтобы оператор мог спокойно работать на пульте, скрытый от посторонних глаз. На небольшом возвышении перед пультом стояли два стульчика, а сбоку была прилажена полка для документов и компьютера. Все покрыто непробиваемой броней. Так что этому пульту никакие повреждения не грозили. Как не грозил и нежелательный посторонний взгляд. Да, этот пульт порядком отличался от психлосского оригинала, весьма далекого от художественных излишеств. Какие все мастера эти китайцы!

– Видите, – сказал Чанг-вон, – этот дракон в точности такой же, как и остальные. – Последив за его рукой, Джонни увидел, что все углы крыши пагоды оканчиваются такими же, только поменьше в размерах. – А завершат ансамбль, – продолжал китаец, – дракончики над входом в каждый бункер. Видите? Работа, правда, еще не закончена…

Сидя за пультом, Ангус колдовал над папкой с таблицами координат. Он пытался «привязать» цифры из таблиц к клавишам пульта и данному моменту времени.

– Все оказывается довольно просто, – сказал он. – Больше возни с расчетами. Для каждой планеты существуют восемь координатных перемещений, и надо просто выбрать точное место.

Где-то упала бомба. Джонни вздрогнул.

– Если бы это прекратилось, мы бы могли по-настоящему заняться делом. Когда же наступит затишье? Хотя, по правде, пока не представляю, как мы сможем воспользоваться этим пультом.

А Чонг-вон продолжал демонстрировать свои достижения. С внутренней стороны каждого из мощных столбов, поддерживающих крышу пагоды, которая защищала платформу и пульт от дождя, были вмонтированы шахтерские фонари, направлявшие свой свет в центр платформы.

– Ночью, – сказал Чонг-вон, – свет снаружи не виден.

Джонни хотел было пойти в эксплуатационный бункер, но Чонг-вон увлек его в большую подземную комнату. Эта комната была облицована красивой плиткой, а в дальнем ее углу виднелась небольшая ораторская трибуна. По всему залу выстроились ряды кресел. Потом Чонг-вон показал Джонни одну из тридцати небольших квартирок, которые китайцы построили специально для гостей и посетителей. Это вдобавок к комнатам для летчиков и обслуживающего персонала. Да, китайские инженеры были превосходными специалистами. Джонни заинтересовали орудийные площадки, которые могли прекрасно защитить чашу, а в том числе и платформу. Вот только солдат было маловато. Наконец он дошел до операторской. Здесь было довольно оживленно. За образец они взяли такую же, обнаруженную в свое время на американской подземной базе. Только здесь сделали гораздо просторнее. В центре – стенд с огромной картой планеты. По мере поступления сообщений с мест боевых действий по карте с помощью длинных указок передвигались маленькие свинцовые модельки самолетов и орбитальных кораблей. Вражеские машины были с красными ярлычками, земные – с зелеными. Стормалон, в кожаном плаще, с белым шарфом на шее, с огромными защитными очками на носу, сидел между двумя связистами-буддистами, которые что-то лопотали в микрофоны. Наушники казались непомерно большими на их блестящих бритых головах. Джонни уже говорили, что буддисты обслуживают планетарную спецсвязь Стормалона и командный канал сэра Роберта. У последнего оператором был тринадцатилетний Кьонг. Инструктировать Джонни никому не пришлось: на большой управляющей панели все было хорошо видно и понятно.

Хуже всего дела обстояли в Сингапуре, людям там порядком досталось. На русской базе не смолкала зенитная артиллерия. Тор с группой пилотов прикрывал Карибу с воздуха. Даннелдин защищал Эдинбург. Пожалуй, только на шахте у озера Виктория все было спокойно.

Джонни прислушивался к передачам по спецсвязи и командного канала. Все они велись на пали, которого он совсем не понимал. Была еще и третья станция, находившаяся в ведении какого-то шотландского офицера, который отслеживал передвижение противника. В дальнем углу операторской стояло несколько запасных столов. За одним сидел Гленканнон, сгорбившись над стопкой фотографий. Джонни подошел и взглянул: оказалось, сделанные с экранов снимки воздушного боя. Не того ли, в котором погиб молодой швейцарец? Гленканнон взял следующую пачку – с изображением громадного монстра, висящего у них над головой. Гленканнон был очень взволнован, руки его дрожали. Видно, он не совсем еще оправился после своей разведывательной вылазки, и на этот раз Даннелдин запретил ему лететь. Джонни попытался заговорить с ним, но Гленканнон даже не прореагировал.

Поступающие сообщения радостными назвать было нельзя. Но что поделаешь – война есть война. Сколько продержатся места, не защищенные атмосферным ионизирующим кабелем? Самым уязвимым был Эдинбург. Джонни не оставляли тревожные мысли о Крисси. Оставалось надеяться, что в бункере под замком Рок она в безопасности. Как сказал сэр Роберт, все они там скрываются под землей. Зенитная артиллерия была самым мощным средством защиты Эдинбурга. С воздуха Даннелдин обстреливал самолеты, которые пытались прорваться в город. Джонни решил взглянуть на здешнюю зенитную артиллерию. Он никогда не видел грозное психлосское оружие в действии. Вернее, так близко не видел.

Он вышел из операторской. Чонг-вон убежал по каким-то своим делам, которых у него было выше головы. В пехотных окопчиках и рядом с ними сидели китайские семьи, все вместе – взрослые и дети. И собаки здесь же. Выглядели люди измученными и встревоженными. Дети плакали. Взрослые, завидев Джонни, быстро вскакивали и, широко улыбаясь, начинали кланяться.

Выход из чаши представлял собой извилистый коридор, проложенный под кабелем, чтобы тот не приходилось отключать всякий раз, когда кто-нибудь входил в чашу или выходил из нее. А изгибами коридор был устроен с тем, чтобы внутрь не попали осколки снарядов и не проникло пламя. Джонни подошел к первой зенитной установке. Орудие было закрыто защитным кожухом. Рядом стояли двое артиллеристов в русской военной форме и бронежилетах. Шотландский офицер заметил Джонни и выбрался из своего окопа.

– Мало орудий, – посетовал он. – Мы не сможем защитить озеро. Наших сил хватит только на защиту чаши.

Джонни подошел к пушке. Она была снабжена компьютерными прицелами, которые пристреливались по любому движущемуся объекту. Стоило лишь повернуть рычажок – компьютер начинал рассчитывать скорость и траекторию полета объекта, наводя ствол и осуществляя залп. Потом отыскивал следующий движущийся объект и разделывался с ним. Джонни взглянул наверх. С расстояния почти двухсот тысяч футов вражеский самолет был едва различим. А Джонни знал, что это орудие бьет максимум на пятьдесят тысяч футов. Самолет сбрасывал бомбы. Орудие стремительно ответило пять раз подряд. Пять бомб, сброшенных с самолета, взорвались в воздухе от прямого попадания из пушки. Следом в отдалении прозвучало еще несколько взрывов.

– Эти упали в озеро, – пояснил шотландский офицер. – Оно за пределами сектора обстрела. И с теми, что сбрасываются над лесом, мы тоже не возимся.

Джонни посмотрел в сторону леса. В семи или восьми милях от них начинался пожар. Нет, лес горел в трех отдельных местах. Наверняка все звери сбежали оттуда. А того самого бизона, которого притащили шерпы, наверное, убило взрывом. Одно хорошо – пожар скоро прекратится, так как в лесу слишком сыро. Он снова повернулся к орудию. Да, много бед могла натворить одна такая игрушка при атаке на шахты год с лишним назад, если бы атака не была полной неожиданностью. И если бы шефы безопасности вроде Терла не пренебрегли обороной Компании. Милях в десяти еще одна бомба упала на лесистый холм, и даже отсюда были хорошо видны столб дыма и вывороченные деревья.

Возвращаясь в чашу, Джонни заметил Гленканнона, который торопливо застегивал на ходу летную куртку. Гленканнон шел один, без второго пилота и радиста, к самолету, окруженному мешками с песком. Решив, что он получил какое-то срочное задание, Джонни не стал окликать. Гленканнон сел в самолет, бронированный Марк-32, предназначенный для полетов на большой высоте. Спускаясь в подземный коридор, Джонни столкнулся со Стормалоном. Тот бежал бегом и кричал:

– Гленканнон!

Но самолет уже взлетел.

4

Ни на минуту Гленканнон не переставал думать о трагическом эпизоде. Покоя ему не было ни днем, ни ночью. Мучили кошмары. Последние слова его швейцарского друга не выходили из головы: «Уходи! Я собью их! Уходи!» А потом пронзительный крик… И все. Катапультироваться молодой пилот не успел. Страшная картина гибели друга – Гленканнон видел на своем экране его разорванное тело – до сих пор стояла перед глазами. Просмотрев в который раз снимки и записи того воздушного боя, Гленканнон ничуть не усомнился, что этот монстр сейчас над чашей. Убийца! Да, вот он, линейный корабль «Захват»… Гленканнон чувствовал, что непременно должен вернуться туда, не взирая ни на какие препоны. Он долго послушно выполнял приказания, подавляя в себе созревшее стремление, пока не почувствовал, что должен сделать это именно сейчас – взлететь и уничтожить проклятого толнепа. Он слышал голос Стормалона по командному каналу связи: «Гленканнон! Немедленно вернись! Я тебе приказываю!» Но щелкнул тумблером и отключился. Он летел в самолете Стормалона. Эта машина, переоборудованная для высотных полетов, с плотно задраенными люками находилась в «аварийном резерве». Самолет обладал огромной огневой мощью, а кроме того, оснащен бортовыми бомбами, которые могли разрушить сразу полгорода. Машина была одета в броню, способную выдержать самые жестокие атаки. Послать за ним в погоню не могли. Все остальные самолеты Марк-32 были сейчас на озере Виктория, здесь же использовались только истребители-перехватчики. Да и слишком высоко он уже забрался.

Самолет поднимался все выше и выше. Гленканнон надел кислородную маску, потому что твердо решил выйти за пределы атмосферы. «Захват» медленно и тяжело раскачивался на высоте трехсот пятидесяти тысяч миль над Карибой, то есть в пятидесяти милях над границей земной атмосферы. Из махины вылетали самолеты и устремлялись вниз бомбить очередную цель. Вскоре они возвращались за новой партией смертоносного груза. Один из самолетов, заметив Марк-32, пикировал. Гленканнон с презрением навел на него прицелы и нажал на гашетку бомбометателя. Марк-32 тряхнуло отдачей. Толнепский самолет вспыхнул и понесся вниз кометой. Ответный ход «Захвата» не заставил себя ждать. Его орудийные отверстия мигнули, и длинные струи пламени прочертили небо у самого Марк-32. Одна даже брызнула огнем по борту, порядком нагрев обшивку. Гленканнон увернулся и скользнул за пределы досягаемости. По направлению огней реактивного двигателя он мог предвидеть курс корабля. В двадцати милях от «Захвата» он закрепил свое положение, пробежав пальцем по клавишам пульта управления. Теперь он был вне зоны досягаемости толнепского корабля. Он настроил экраны и начал наблюдение. В темном небе ярко мерцали звезды, но он не видел их. Не видел он и своей Земли. Все его внимание сейчас было приковано к линейному кораблю «Захват». Посчитав, что атака вражеского самолета – не его миссия, толнепский монстр вскоре возобновил спуск и прием на борт своих самолетов. Заносчивости у капитанов кораблей такого класса было сколько хочешь – считалось, что они неуязвимы.

Гленканнон заметил, что перед тем как открылись огромные передние люки ангарной палубы, мигнули бортовые сигнальные огни. Вероятно, это было предупреждение для приближающихся не скапливаться возле люка во время подготовки самолетов к спуску. Каждый раз, когда открывался люк, Гленканнон впивался глазами в экран, на котором появлялся ангар, вся палуба которого была загромождена самолетами. Толнепы в скафандрах носились от одной машины к другой, проверяя топливо и боезапас. Теперь бомбы были гораздо крупнее прежних. Топливный отсек они оставили открытым. Повсюду валялись какие-то баки, наверное, со сжиженным газом. Гленканнон обратил внимание на подъемный ромбовидный мост, по которому взад-вперед сновали две фигуры. Один толнеп был в штатском, другой, в офицерской форме и фуражке, казалось, занят только этим штатским. Настороженности в их поведении не чувствовалось. Он снова переключил все внимание на люк ангара и внешнее сигнальное освещение. Он вел хронометраж, не забывая рассчитывать и свои позиции. В голове по-прежнему слышалось: «Уходи! Я собью их! Уходи!» Именно это Гленканнон и собирался сейчас сделать: сбить их! Приняв окончательное решение, он почувствовал себя спокойнее и увереннее. Он должен сделать это! Загорелся сигнальный огонек. Пальцы ударили по кнопкам пульта. Марк-32 рванулся вперед так, что от мощного ускорения Гленканнона вдавило в кресло. Орудия «Захвата» выстрелили. Оранжевые шары отскочили от корпуса Марк-32. Пробившись через заградительный огонь, Гленканнон влетел в распахнутый люк ангара и нажал на все гашетки сразу…

Джонни и Стормалон наблюдали за всем этим на обзорном экране. Они видели, как самолет вошел в ангарный люк. Чтобы увидеть огромное пламя взрыва, обзорные экраны не требовались. Яркий свет залил блеклое небо на пятьдесят миль в округе. Смотреть на него было больно. Исполинский корабль падал, прочерчивая небо огненной дугой. Сначала очень медленно, потом все стремительнее. Войдя в слои атмосферы, он начал гореть еще ярче. Он спускался все ниже и ниже, все ближе и ближе к земле.

– Боже праведный! – воскликнул Стормалон. – Он же в озеро упадет!

А он падал и падал, все быстрее и быстрее, похожий на гигантскую комету, разорвавшую небо огненными красками. Но теперь он падал под углом. Стормалон весь напрягся, словно усилием воли хотел заставить чудовище изменить траекторию и упасть не на плотину, а где-нибудь на лесистых холмах. Пылающая развалина неслась с огромной скоростью.

Корабль рухнул в пяти милях от плотины, подняв фонтан воды и пара на тысячу футов. Оставшееся топливо взорвалось под водой. Пустынную китайскую деревушку снесло с берега, словно ее никогда там не было. Взрывная волна ударила в плотину. Вода поднялась, захлестнула сооружение и могучим каскадом взметнулась в воздух. Земля под ногами содрогнулась. Затаив дыхание, люди смотрели на озеро: выдержит ли плотина? Волны успокоились. Плотина была на прежнем месте. Но к ее привычным звукам прибавился еще один. Огни горели. Генераторы работали. Охранники, стоявшие возле электростанции, бросились врассыпную. Вода с ревом выходила из берегов, обрушиваясь на острова, инженеры метнулись вон из чаши. Большая часть техники, оставленной на берегу озера, была снесена. Инженеры бегали, пытаясь отыскать хотя бы одну летающую платформу. Одну, зарывшуюся в берег и занесенную илом, все же удалось откопать. Инженеры вместе с оператором поднялись к вершине дамбы. Джонни и Стормалон стояли рядом с самолетом, готовые взлететь в любую минуту и прийти к ним на помощь. Китайская речь заполнила эфир.

Защитный кабель над чашей еще удерживался на третьей стадии. Вернувшись в энергетический зал, охранники снизили мощность ионизирующего экрана до первой стадии. Джонни и Стормалон уже собрались сесть в самолет, чтобы лететь к озеру и узнать, что там нашли инженеры, как те вернулись и сразу побежали с докладом к Чонг-вону. Услышав их взволнованную трескотню, Джонни подошел ближе.

– Они говорят, что плотина цела, – сказал ему Чонг-вон. – Временное заграждение по всему верху сломано, даже бетонная дорожка и перила разрушены. Но это пустяки, никаких серьезных повреждений, ни одной трещины они не нашли. Но на противоположной стороне плотины береговой устой от сотрясения высвободился и продолжает понижаться. Это может привести к отказу турбин.

– Сколько времени нужно на ремонт? – спросил Джонни.

Чонг-вон уточнил у инженеров. Точно они не знали – четыре или пять часов. Они сделают все возможное, чтобы остановить воду и заделать течь. Сразу не получилось – не хватило раствора. Дальний угол плотины вырвало. Теперь они хотят вернуться на озеро и сделать все, что требуется. Из бункера выбежал Ангус. Он искал Джонни.

– Стрельба прекратилась! Теперь можно попробовать!

– Наверное, можно запускать установку, – сказал Стормалон, потрясенный гибелью Гленканнона. – Но надолго ли?

– Пожертвовав собой, он, по крайней мере, избавил нас от этого чудовища, – печально произнес Джонни.

5

Маленький серый человек отправился следом за всеми к Сингапуру. Он решил держаться подальше от военных кораблей, так как находиться рядом с ними небезопасно – того и гляди угодишь в какую-нибудь историю, не говоря уже о том, что стреляют куда попало. Поэтому-то он и припоздал, прибыв на место, когда сражение уже началось. Обнаружить шахту оказалось несложно – по сверкающему конусу оборонительного огня, залпы которого не смолкали ни на минуту, поражая одну цель за другой. Шахта располагалась далеко к северу от развалин древнего города, а с другой ее стороны высилась плотина гидроэлектростанции. Непрерывный орудийный заслон препятствовал проникновению инфралучей и поначалу мешал рассмотреть, что происходит внизу.

Маленький серый человек не считал себя докой в военном искусстве, и то, что специалист знал назубок, ему приходилось искать в справочниках. Узнать же требовалось максимальную и минимальную высоту, с которой можно вести безопасное наблюдение, а также определить тип орудий. Последнее оказалось делом весьма кропотливым. Наконец он подвел итог своим изысканиям: локальный оборонительный периметр; компьютеризированный корабль, предназначенный для отражения внезапных атак противника; предвзрывная лучевая пушка, действующая как в атмосфере, так и вне ее; частота стрельбы 15 000 выстрелов в минуту; дальнобойность 175000 футов, минимальный безопасный предел 2000 футов; обслуживающий экипаж – 2 стрелка; стволы и кожух произведены фирмой «Вооружение Тамберта, Предичам»; компьютеры – компанией «Межгалактическое оружие Психло»; стоимость перевозки на платформы Предичама – 4269 кредиток. Ну и ну, какое дешевое оружие… Но таков принцип деятельности Межгалактической Рудной Компании: прибыль, прибыль и еще раз прибыль. Неудивительно, что у них вечно неприятности. Значит, решил он, безопаснее всего оставаться на высоте двухсот миль, чтобы не мешать самолетам, спускаемым с заатмосферных военных базовых кораблей, дрейфующих на высоте трехсот пятидесяти миль. Так он и передал своему капитану, а связиста попросил как можно точнее сфокусировать луч на орудийной площадке, которая, как ему показалось, покрыта защитным экраном. Пульт он увидел почти сразу. Неужели? Надежда вновь возвращалась к нему. Телепортационный пульт рядом с площадкой! Возле пульта копошились люди. Он впился в обзорные экраны в поисках телепортационного следа. Но даже долгое пристальное наблюдение ничего не дало. Никаких признаков. Интересно, подумал он, заметили это на военных кораблях? Может, они не знают о существованиипоказательного следа? А может, у них обзорные экраны другой системы. Но есть вероятность того, что они вообще никогда не видели телепортационного следа и не знают, как он выглядит…

Маленький серый человек вздохнул: к чему гадать? Так или иначе, то, что было очевидно для него, осталось незамеченным. Эти люди внизу не могли использовать телепортационную установку. В воздухе даже были их собственные самолеты. А самолеты и пушечные ядра исключают телепортацию. Сама установка разлетелась бы на кусочки от искажений.

Атакующие переключили свое внимание на гидроэлектростанцию и начали бомбить плотину, чтобы отрезать шахту от энергоснабжения. Это дало временную передышку самой шахте, а маленький серый человек снова впился глазами в пульт. Он ждал появления характерного признака. Так и есть: углерод! Эта штуковина внизу – просто-напросто перегоревший пульт. Какое разочарование…

А тем временем объединенные силы, потерпев фиаско с плотиной из-за мощного атмосферно-силового поля над ней, переключились на самолеты противовоздушной обороны. Он видел, как два штурмовика джамбитов разлетелись на куски. Схватка была жаркой.

Маленький серый человек приказал подняться выше. На юге бомбардировщики объединенных сил начали сбрасывать бомбы на древние развалины Сингапура. От непрестанных взрывов слепило глаза. Он никак не мог понять, зачем бомбить беззащитный город, ровнять его с землей, вместе с теми ценностями, которые там, вероятно, остались. Но действия вояк редко поддавались логике. У него снова заболел желудок. Какие ужасные времена. Наступят ли лучшие? Надежда его так слаба… Он знал, что на Земле есть база, которую когда-то называли «Россия», и приказал направить свой корабль туда. Один из кораблей наступательных сил выпустил над базой несколько самолетов с десантниками. Маленький серый человек видел, как на равнине высадилось около пятисот хаувинов. Под огневым прикрытием они начали продвигаться вперед. Казалось, база совершенно безоружна. Никакого ответного удара не последовало. Десантники подходили все ближе к базе. Вот они начали подниматься по горному склону к месту, где вероятнее всего, находился подземный оборонительный пункт. Когда они были уже в сотне ярдов от него, земля под ними внезапно вспыхнула. Мины! Тут же со стороны базы грянули залпы орудий. Хаувины в ужасе бросились наутек, пытаясь найти убежище в деревне. Офицеры кричали, пытаясь остановить своих подчиненных, но тщетно. Перед базой осталось лежать больше сотни убитых и раненых. Перегруппировавшись, хаувины поднялись на повторное наступление. Тогда из распахнувшихся ворот ангара неожиданно вылетели самолеты и обстреляли нападавших с воздуха.

Маленький серый человек не видел на своем экране никаких следов. Да он особенно и не надеялся увидеть, тем более в таком дыму. Он приказал пройтись над американской базой на высоте четырехсот миль, так как она была ближе других к орбитальному курсу. Ему даже удалось немного вздремнуть. Когда зависли над объектом, его разбудил зуммер, и маленький серый человек поспешил вернуться к обзорным экранам. Развалины были совершенно безжизненными. Вдоль берега реки стояли брошенные грузовики и насосы. Купол, который когда-то прикрывал пульт, лежал тут же, подцепленный крюком подъемного крана и опрокинутый набок. На севере, в городе, еще бушевал пожар. Приборы показывали, что вся местность заражена радиацией. Маленький серый человек приказал изменить орбиту, чтобы пролететь над Шотландией. Ему очень хотелось остановиться и узнать, не вернулась ли та старушка. Сенсоры вдруг зафиксировали тепло, а потом на экране появилось четкое изображение дрокинского военного корабля. Маленький серый человек заглянул в карты. Это были не очень точные карты – просто страницы, вырванные из школьных учебников географии, но он легко нашел этот город, объятый теперь пламенем. Это был Эдинбург. В наушниках стоял сплошной треск, и связисту пришлось повозиться с настройкой. Грянул оглушительный шквал звуков! Маленький серый человек понял, что говорят дрокины, но он не знал их языка, даже несмотря на то, что те управляют двенадцатью планетами. Язык дрокинов больше смахивал на истерические вопли. Конечно, он мог воспользоваться вокодером, где-то были даже словарные цепи, но вряд ли в этих истошных воплях было что-то, кроме приказов летчикам. Другой язык, который удалось разобрать, в последнее время он слышал часто. Этот, в отличие от дрокинского, был плавным, спокойным. Маленький серый человек даже повозился над расшифровкой этого языка, но только напрасно потратил время. Впрочем, ничего не нужно было расшифровывать. Все было и так ясно: шло жестокое воздушное сражение.

Он посмотрел вниз. Неподалеку от города высился громадный мыс, на котором расположились зенитные установки. Вокруг скалы бушевал огонь. Сбитый дрокинский бомбардировщик рухнул, добавив фонтан своего зеленого пламени в оранжевое зарево горящего города. Уж здесь-то не может быть никаких следов телепортации. Он очень расстроился, даже загрустил. И очень удивился, обнаружив в себе такие чувства. Неужели напряжение прошедшего года пробудило в нем эмоции? Может быть, пожилая женщина на севере Шотландии, особенно, когда он узнал, что она исчезла, расшевелила в нем сентиментальность? Теперь же он чувствовал легкое беспокойство: вдруг она не успела спастись и погибла в этом адском пламени? Все это ему очень не нравилось. Настроения, недостойные настоящего профессионала. А не вздремнуть ли часок-другой, подумал он, чтобы, выспавшись, обдумать происходящее более здраво и четко, без этих туманных сантиментов?! Все-таки он пережил кошмарный год… Маленький серый человек вошел в свою каюту и прилег. Казалось, поспал он лишь несколько минут, но проснулся с совершенно ясной головой. Неожиданно все стало на свои места. Ну и тупица же он: как сразу не догадался, в чем смысл перекрестных маневров, которые вытанцовывали те земные самолеты?! Конечно, он чего-то не понимал в военной тактике, но сообразить было можно. Та группа самолетов, что на максимальной скорости умчалась в сторону Сингапура, была приманкой. А перегоревший пульт – лишь наживкой. Он очень внимательно просмотрел видеозапись этих «танцев в воздухе», потом аккуратно вычертил курс второй группы, которая уже должна была прибыть к той пагоде в южном полушарии планеты. Он отдал распоряжение, и корабль на большой скорости устремился вперед. Он поспел как раз вовремя, чтобы увидеть гибель «Захвата». Зрелище поразило его. Он никак не понимал, как такое могло произойти. Линейный корабль-носитель класса вселяющих ужас взорвался на орбите? Это было немыслимо. Передав необходимые распоряжения, маленький серый человек смотрел, как исполинская машина, разваливаясь на части, с жутким свистом пронеслась по небу, раскалив воздух, и рухнула рядом с плотиной. Видимость ухудшилась, и несколько минут он не мог разглядеть, что с плотиной, но почти не сомневался, что она разрушена. Оказалось, однако, что сооружение выдержало. Мощный поток воды хлынул по речному руслу. Маленький серый человек навел телеобъективы экранов на плотину. Да, повреждения были, и серьезные. Изрядное количество воды утекало через пробоину на левой стороне. Похоже, сражение было весьма жарким. Леса до сих пор горят. Точно, вон и сопровождение «Захвата»: самолеты мчатся за горизонт в надежде, что их подберет какой-нибудь толнепский корабль-носитель в районе Сингапура. Наверное, они успели вылететь из чрева «Захвата» прежде, чем тот взорвался. Ну да бог с ними, с самолетами. Пора как следует осмотреть пагоду. Сейчас самолетов рядом с ней нет. Инфралучи не улавливали ничего, кроме религиозной музыки, которая заглушала все голоса. Он пристально вглядывался в экран. Долго ждать не пришлось. След телепортации! Да, да и еще раз да! Он прокрутил видеозапись, чтобы окончательно убедиться, что глаза не обманули его. Надежда ожила вновь. Потом он вдруг засомневался: чересчур все хорошо, чтобы быть правдой. Известно, что захваченные пульты уже один раз срабатывали, а вот теперь еще раз, уже последний. Казалось, в ожидании прошла целая вечность. А потом он снова увидел след. Пульт сработал дважды. Дважды! Маленький серый человек ощутил неимоверную радость. Потом удивился: сначала сентиментальность, затем тревога, а теперь – радость? А на носу срочная работа! Как же с ними связаться?

В эфире зазвучала спокойная речь, похожая на религиозную проповедь. О чем они говорят там, внизу? Он схватил вокодер и положил его возле микрофона передатчика. В вокодере было несколько языков. Один, французский, не годится совершенно. Другой – немецкий, но маленький серый человек никогда не слышал его. А если это английский? Точно, английский. Вокодер механическим голосом перевел его бормотание: «Прошу разрешения на посадку на вашей территории. На моем корабле нет оружия. Намерения мои самые мирные. Наша встреча одинаково выгодна обеим сторонам».

Маленький серый человек ждал, затаив дыхание. От ответа с Земли зависело все.

Часть 26

1

Джонни и Ангус пытались разобраться во всем этом. Они склонились над рабочим столом рядом с пультом управления. Перед ними лежал раскрытый том технического руководства, найденный в утилизаторе Терла. Психлосские технические руководства никогда не отличались высоким качеством, а это вообще никуда не годилось. Нет ничего хуже туманно написанного справочника для оператора, в который не включены основные теоретические положения и определения. Они обсуждали провалившийся план Джонни и возникшую в связи с этим дилемму. Озаглавлено психлосское техническое руководство было так: «Примеры по технике безопасности и инструкции по подготовке операторов телепортационных установок». Разумеется, в нем ни слова о местоположении переключателей. Но они сейчас обсуждали то, что в книге было названо явлением «идентичного пространства». В руководстве говорилось об опасности пересылки на расстояния, меньше чем двадцать пять тысяч миль. Джонни надеялся, что так или иначе он сможет поместить тактические ядерные заряды внутри главных военных кораблей. В руководстве говорилось, что пространство на определенном положении может быть рассмотрено как идентичное. Точка удаления от некоего начала отсчета, приобретала «иные» свойства по квадратичному закону. Полное различие не могло быть достигнуто, пока расстояние это не становилось равным примерно двадцати пяти тысячам миль. Такая особенность использовалась при разгоне телепортационных двигателей, что сильно отличалось от собственно переноса. Принцип работы двигателей заключался в том, что «идентичное пространство» оказывает сопротивление искажениям. Чем меньше расстояние, тем сильнее искажение. Следовательно, источником энергии для двигателей становилось сопротивление пространства искажению, но перемещения объекта при этом не происходило, перемещалась лишь точка расположения двигателя. Можно было запустить их дюжину в одной комнате, и, несмотря на взаимные исключения, они бы работали. Но для перемещения объекта без повреждений его самого или же оборудования необходимо было выбирать точки отправки и приема таким образом, чтобы преодолеть эффект идентичности, иначе можно получить полную кашу. Все это было чертовски трудно, и Джонни чувствовал себя не совсем хорошо. Всякий раз, когда он наклонялся, у него кружилась голова. Появившийся доктор Аллен настоял еще на одном приеме сульфопрепарата.

– Мы не сможем разбомбить корабли, – сказал Джонни. – А если подвергнем бомбардировке их планеты с помощью этого оборудования, они узнают о ней нескоро. Их с их реактивными двигателями отделяют целые месяцы пути от дома. – Он вздохнул. – Оборудование не должно подвести.

Система работала. Это доказанный факт. Для испытаний с разведдрона сняли автоматическую камеру на гироскопической платформе. Система управления позволяла заснять изображения объекта абсолютно во всех ракурсах. Приладили записывающее устройство. Установка могла «забросить» объект и доставить его назад, а могла доставить объект куда надо, вернуть в необходимую точку и оставить. Чтобы перебросить и вернуть объект, производилось перемещение «этого участка пространства» и его возврат. Иначе говоря, «этот участок пространства» перемещался на место «того участка», который возвращался пустым, за счет чего объект фиксировался в месте назначения. В реальности ничего не перемещалось с места – просто участки «того» и «этого пространства» ставились в соответствие.

Он разместил камеру на гиростабилизированной платформе и, когда была видна Луна, переслал на ее поверхность. Удалось получить несколько отличных изображений кратеров. Он «забросил» камеру на Марс, рассчитав расстояние и координаты, и к ним пришло изображение гигантской долины, в которой легко можно было узнать реку. Теперь рассеялись все сомнения по работоспособности системы. Но нужны были не пейзажи. Джонни и Ангус слышали рокот. Их друзья были безжалостно убиты. Должно было быть хоть что-то, что можно сделать с помощью системы. Никакой ясности в голове… Можно пригрозить захватчикам уничтожением их планет, но повторная атака более чем вероятна. Вызов по радиосвязи. Голос Стормалона:

– Открывайте огонь! Неопознанный корабль, высота сто миль, направление – север.

Стормалон переключился от связи к просмотру записи. Связистка, молодая буддистка, дотронулась до его плеча.

– Сэр, – произнесла она по-психлосски, – получено непонятное сообщение из района боя. Звук монотонный, но похоже на язык, который вы используете, разговаривая с сэром Робертом. Я сделала запись, сэр.

Стормалон не обратил внимания. Он протянул бумагу:

– Прокрути это.

«Мой корабль не вооружен. Вы можете наводить пушки на него или на меня».

Стормалон моргнул: английский?! Вернее, его смешное механическое подобие. Он получил изображение. Джонни и Ангус заворожено смотрели на него.

– Нет, нет, – закричал Стормалон, – мне кажется, все в порядке!

Он показал им изображение. Корабль был похож на мяч, опоясанный по окружности.

– Помните тот корабль-призрак, в который я врезался? И старушку с шотландского побережья? Это же тот самый корабль! – Он выжидающе смотрел на обоих. – Пропустить?

– Может быть, уловка? – насторожился Ангус.

– Но ты уверен? – спросил Джонни. – Это точно тот самый корабль?

Буддистка наклонилась к Стормалону с микрофоном. Тот схватил его и закричал:

– Привет! Всем привет! Вы слышите меня?

Монотонно-металлическое:

– Да.

– Чем вас угощала старуха? – поинтересовался Стормалон.

– Травяным чаем, – отвечал тот же голос. Стормалон усмехнулся.

– Приземляйтесь на поле к северу, где мы сможем держать вас под прицелом. Покиньте корабль, выходите без оружия. Наши солдаты вас встретят.

Металлический голос:

– Условия приняты.

Стормалон передал необходимые приказы наружной охране и на батареи. Затем вновь прокрутил диалог.

– Интересно, кто же этот парень…

2

Маленького серого человека привели в расположение пагоды. Ростом он едва доставал до плеча Джонни. Одет был в изящный серый костюм. Если не брать во внимание серый цвет его кожи, он вполне походил на землянина. Ангус смотрел с подозрением:

– Это же свитер шотландской вязки…

– Да, да, – отвечал пришелец через свой электронный переводчик. – Извините, но сейчас не время для объяснений. Мы должны как можно скорее объединить наши усилия.

Охранник доложил:

– Над его кораблем работает белая мигалка.

Переводчик сэра Роберта Кьонг прошептал:

– На частоте боевых переговоров радировано: «Временный мягкий поверхностный контакт».

Сказано было по-психлосски. У этого маленького сэра, должно быть, очень острый слух…

– О, так вы знаете психлосский! – обрадовался тот, убирая свою электронику в карман. – Значит, мы можем обойтись без этого. Бывает, что он дает сбои, пропускает важное, что приводит к недоразумениям.

Прежде чем его успели остановить, он шагнул к основанию открытой панели управления.

– О, стандартная телепортационная установка! Я вижу, у вас лишь одна.

Джонни почувствовал в его голосе нечто вроде иронии.

– Мы можем построить еще.

Он имел в виду, что не стоит пытаться свистнуть эту – замена будет обеспечена довольно быстро. Но маленький серый человек был настроен дружелюбно. Он быстро оглядел собравшихся.

– Нам в самом деле следует поторапливаться. Есть здесь представитель правительства планеты?

– Вам, должно быть, нужен сэр Роберт, – указал Джонни.

– Но достаточно ли у вас полномочий, сэр, чтобы действовать от имени правительства? – прямо спросил маленький серый человек.

Наступила пауза. Сэр Роберт подозвал своего связиста, и тот быстро установил связь с Главой клана фиргусов в осажденном Эдинбурге. Связь шла через офицеров на пали. Глава клана заметил, что вроде бы резонно считать именно их настоящим правительством. Хотя бы потому, что другие им не попадались.

Маленький серый человек попросил:

– Оформите это в виде короткого, но четкого документа. Не должно быть никаких неясностей. Ничего, что могло бы стать предметом спора или судебного разбирательства.

Им не хотелось распространяться о таких вещах в эфире, поэтому Глава клана фиргусов передал сообщение на гэлльском языке, и они записали его.

Маленький серый человек был сама активность. Он взял документ и спросил:

– У вас есть деньги? Я имею в виду галактические кредитки.

Да, у некоторых из них были такие кредитки, взятые у мертвых психлосов в качестве трофея. Но подсумок Джонни был погребен под развалинами, у Ангуса была лишь сумка с инструментами. Роберт Лиса тоже не позаботился, чтобы прихватить кредитки с собой. Тогда маленький связист Кьонг подбежал к охранникам и тут же вернулся с сотенной бумажкой. При этом охранник сказал, что сэр Роберт вправе распоряжаться ею как захочет.

– Извините, – сказал маленький серый человек, – мне следовало быть более точным. Минимально возможное количество – пятьсот.

Джонни знал, что, возможно, у них найдется еще несколько кредиток – в вещах Кера! Но они остались на озере Виктория. Еще пара миллионов покоится в сейфе, но это ведь так далеко. Кьонг бросился к летчикам. В самую точку! У тех нашлось еще немного: у одного – пять сотенных банкнот, у другого – шесть. Итого… Да, разумеется, все это в полном распоряжении сэра Роберта.

– О, двенадцать сотен кредиток! – Маленький серый человек начал заполнять бланк. – Простите, ваше звание? – спросил он сэра Роберта.

– Верховный главнокомандующий Шотландии.

– Нет, простите, можем ли мы просто написать «Уполномоченный представитель исполнительной власти? А вот здесь сверху – «Временное правительство планеты Земля». Дата, адрес… Подпишите вот здесь, внизу, пожалуйста.

Роберт все подписал. Тем временем маленький серый человек извлек из кармана маленькую книжку в мягком переплете, начертал на внутренней стороне обложки: «Временное правительство планеты Земля», а вверху на следующей странице – «1200 К» и поставил свои инициалы. Вручая книжку сэру Роберту, он сказал:

– Извольте, это ваша чековая книжка. Храните в безопасном месте, чтобы не потерять.

Они обменялись рукопожатиями. Маленький серый человек глубоко вздохнул. Затем, вновь оживившись, отогнул борт своего ладного серого костюма и произнес что-то в микрофон миниатюрного передатчика. С поста наружной охраны доложили:

– Только что верхние огни его корабля стали голубыми.

Кьонг пояснил:

– Его радио передает: «Местные переговоры. Не прерывать».

Маленький серый человек повернулся к ним и довольно потер руки.

– Теперь вы – наши клиенты, и я могу давать вам рекомендации. Прежде всего – торопитесь.

Он извлек из внутреннего кармана какую-то книгу. Оказалось, это была «Адресная книга» на психлосском языке.

– Выходите на связь по этим адресам как можно быстрее. Мы отдаем приоритет воюющим державам. Сперва, наверное, Хокнер. Эта планета в нашей системе, так… координаты, да, Фонтанный сад напротив Императорского дворца… Основные координаты…

Он диктовал ряды цифр, а Ангус быстро записывал. Цифры шли в том же порядке, что и в большом справочнике Терла. Ангус подозрительно спросил:

– А вы умеете работать с передающим оборудованием?

Маленький серый человек усиленно замотал головой:

– О нет, дорогие мои, конечно, нет! Бог мой, я лишь располагаю адресами.

Затем он увидел, что Ангус намеревается рассчитывать координаты на листке бумаги.

– У вас что, нет позиционного компьютера? Вы же до скончания века вручную считать будете. У нас нет ни секунды!

Он отогнул лацкан, но прежде чем заговорить, обратился к сэру Роберту:

– Вы позволите мне вызвать человека из моей команды с компьютером? Мне также нужны красные контейнеры. Не будете ли вы так любезны выслать охрану для его сопровождения? То, что я здесь, не должно получить огласку.

Сэр Роберт кивнул, и маленький серый человек что-то выдал в свое радио. Потом он провел по панели управления:

– Как разукрашена… Вы, конечно, знаете, что там все весьма примитивно?

В сопровождении охранника явился еще один одетый в серую форму, вручил этому впечатляющий своим видом компьютер, стопку каких-то картонок красного цвета и сразу же в сопровождении охранника удалился. Изящным движением маленький серый человек оперировал каким-то регулятором на боковой стороне устройства. Все наблюдали, как появляются и исчезают различные клавиатуры. Маленький серый человек извлек одну из них.

– Теперь это позиционный компьютер, – сказал он, поводив им перед Ангусом. – Данные в него вводятся прямо в процессе передачи. Клавишу передачи нужно нажать в строго определенный момент. Этими клавишами вы определяете режим: «засылка», «засылка и возврат», «обмен». Затем вы просто посылаете измерительный импульс в пространство, и пожалуйста – восемь основных координат на момент «ноль» на экране. Проще некуда! Примите это в качестве подарка по случаю открытия нового счета. У меня найдется еще. Теперь, думаю, мы можем начать передачу… Двадцать две сотни, отсчет по звездам, основная вселенная. – Он глянул на часы. – Так, восемь минут. Передача занимает порядка двух. Мы передадим обращение к основным цивилизациям. Психло мы, разумеется, пропустим, номер двадцать девять, но добавим лорда Вораза – даст бог, он не в постели. Это займет примерно час. Затем часа три выждем и выполним «вызов с возвратом». На каждый контакт шесть минут – мы максимально облегчим задачу и дадим время на размышление. Итак, где-то за семь часов, ну плюс еще чуть-чуть, мы сможем собрать их всех здесь. Готовьтесь к приему гостей. Он, почти не дыша, выхватил из футляра несколько красных картонок и указал на них сэру Роберту:

– Подписывайте каждую внизу, а я заполню остальные. Действуйте быстро, как только сможете.

Сэр Роберт взглянул. Написано на психлосском: «Не терпит отлагательства! Убедительно просим вас направить своего уполномоченного представителя для решения политических и военных вопросов в ходе переговоров с иными расами, имеющего право участия в переговорах и принятия решений обязывающего характера. Упомянутая персона защищена от посягательств на удержание в качестве заложника, что может повлечь за собой его самоубийство, а, следовательно, разрыв всех договорных обязательств. На месте встречи просьба быть………… Место проведения совещания………… Продолжительность совещания определяется по усмотрению участников. Название планеты………… Атмосфера планеты………… Преобладающие температуры………… Тип светила………. Обмен веществ населяющей расы………… Пища: пригодна для вашей расы………… непригодна………… Возвращение посланника в целости и добром здравии с копиями выработанных протоколов гарантируется. Рекомендуется………… (имя, печать) Уполномоченный представитель законного правительства планеты………… (Подпись) Дипломатические расходы принимающая сторона берет на себя………… (Подпись).»

Сэр Роберт изучал документ несколько дольше, чем хотелось бы маленькому серому человеку.

– Подписывайте же, подписывайте, – торопил тот. – Дважды, на двух последних строчках. Я поставлю свои инициалы, печать и все остальное.

Маленький серый человек сложил картонки в две стопки, провел рукой по их кромкам, стопки стали похожи на коробки красного цвета. В страшной спешке он взял первую подписанную сэром Робертом карту, заполнил бланк, поставил инициалы, прихлопнул печатью и затолкнул в коробку.

– Хокнер! – бросил он Ангусу, вскочил на середину платформы, бросил коробку, метнулся назад и сразу же принялся за следующую.

Джонни смотрел на часы и заносил на ленту вычисляемые Ангусом координаты, вводя их в машину. Он нажал на кнопку пуска. Первая коробка, сверкнув, исчезла.

– Толнеп! – сказал серый, – парадная лестница Дома Грабителей.

Ангус стучал по клавиатуре компьютера. Джонни сидел за панелью. Серый бросился на платформу и поставил вторую коробку. Выждав, пока он убрался, Джонни нажал на кнопку. Вторая коробка исчезла. Китайские связисты, видя, сколько дел у маленького серого человека, предложили свою помощь, так как он уже не мог дышать. Кьонг, заметив, что содержимое всех карточек, за исключением адреса, было одинаковым, взялся заполнять их. Таким образом, пришельцу оставалось лишь ставить печать, инициалы и запихивать карточки в коробку. Вместе они сделали эту работу на сорок минут раньше. Тяжело дыша, маленький серый человек позволил себе и другим немного отдохнуть.

– А вы сами намерены принять участие в совещании? – спросил сэр Роберт. Тот покачал головой:

– Ну что вы, дорогой мой, конечно, нет! Я лишь помощник. Когда все соберутся, инициатива окажется в ваших руках.

Джонни и сэр Роберт переглянулись: да, надо соображать побыстрее. Через шесть с половиной часов сюда явятся двадцать девять уполномоченных представителей власти от пяти тысяч планет!

Маленький серый человек передал что-то по радио.

– Свечение на корабле вновь изменилось. Голубой свет вспыхивает быстрее. А теперь остались только красные вспышки, – докладывал охранник по внутренней связи.

Кьонг, в свою очередь, известил сэра Роберта:

– Содержание передачи: «Район в состоянии перемирия. Обстрел, военная техника или нападение представляют потенциальную угрозу жизни и безопасности ваших представителей. Прекратить огонь в радиусе пятисот миль».

Сэр Роберт спросил:

– А можете ли вы организовать перемирие по всей планете?

– Нет, я не могу! Ущемление прав государств сразу же вызовет протесты. Извините, но вашим людям в других районах придется еще немного продержаться.

Сэр Роберт ушел наверх, чтобы изложить обстановку по командному каналу связи и подбодрить таким образом людей. Из ответного доклада он понял, что ярость атак не уменьшается. Войска держатся, но из последних сил. Как следовало из докладов пилотов противника, кто-то исключительно по глупости превратил в костер развалины древнего Лондона.

Ангус же получил расчетные данные для большинства передач. Но маленький серый человек сказал, что можно немножко отдохнуть, а затем, после трехчасового перерыва, начать готовить все необходимое для «передачи с возвратом». Инженер-китаец и Чонг-вон находились в некотором замешательстве, но пытались привлечь внимание Джонни. Заметив это, он повернулся к ним, доверив управление Ангусу.

– Мы очень извиняемся, – начал Чонг-вон, – мы о дамбе. Уровень воды падает, уже сейчас показались входные отверстия турбин. Фу Чинг, мой инженер, говорит, электричество будет в ближайшие шесть часов.

Они же нуждались в шести с половиной.

3

Джонни направил нарочного с приказом вызвать Тора и доставить некоторые документы, включая копии планов старых психлосских оборонительных сооружений. Ожидая, он наблюдал, как маленький серый человек работает на компьютере рядом с панелью управления. Пальцы того буквально плясали по клавиатуре. Настоящий компьютер требовал по отношению к себе такого же профессионализма, как и телепортация. Джонни заметил, что серому необязательно даже смотреть на клавиши компьютера. Его пальцы коротко ударяли как бы произвольно. Джонни подумал, что внешность обманчива, пожалуй, этот пришелец неизвестно откуда представляет собой нечто большее, чем может показаться с виду. Дело даже не в его имени и личности, о которых они, кстати, до сих пор не имеют представления. Наверняка у него были какие-то более веские причины помогать им, чем те, что он изложил. Не то чтобы Джонни не доверял ему, просто по смыслу того немногого, что маленький серый человек сказал, Джонни чувствовал, что за его присутствием здесь стоит что-то очень серьезное. Он решил для себя: что бы ни говорил им серый, впоследствии он, Джонни, докопается до истинных причин, лежащих в основе происходящего. Пока у него было только предчувствие. Да нет, пожалуй, была и уверенность. Одно только не ко времени: если из-за дамбы не будет энергии – вся операция потеряет смысл. А у них на все про все – два часа. Демонтировать за два часа такую громадину?! Это невозможно.

Принесли карты. Среди них был набросок, сделанный китайскими инженерами, на котором указывалось местонахождение деревни. Был набросок района озера. На картах использовались традиционные условные обозначения, а не китайские, что делало их понятными и информативными. Взглянув на карту оборонительных сооружений, Джонни впервые заметил, что это – «копия с топографического оригинала». Приведенные цифры говорили, что оригинал составлен восемьсот лет назад. С помощью увеличительного стекла Джонни изучил все, что касалось самой дамбы. Дамба Кариба, перестроенная психлосами в целях обороны, в длину составляла примерно две тысячи футов. Высота конструкции достигала четырехсот двадцати. Сооружение примыкало к озеру в сто семьдесят пять миль длиной. Наибольшая ширина – двадцать миль. Настоящая громадина, через которую проходит автомобильная дорога. Джонни сравнил карты. На оригинале нет никакой деревни! Что это значит? Неужели облик планеты изменился? Он схватил рисунок с планом района. Река, помеченная как «Замбези», длиной около двух тысяч двухсот миль, была одной из самых больших на планете. Она протекала через «Карибское ущелье» и в этом месте перегораживалась для построения огромной гидроэлектростанции. Стены ущелья обрывались совершенно отвесно. Где же там быть деревне? Он вновь сравнил карты. Верхняя часть дамбы, как раз в месте крушения, находилась на уровне поверхности.

Джонни понял, в чем дело. Воды реки Замбези год за годом просто несли огромное количество ила в это озеро. Нет ничего удивительного в том, что уровень воды падает с такой скоростью. Взрыв, должно быть, перебросил через дамбу миллионы тонн ила, а поток воды уже не был столь силен, чтобы смыть все это. Само озеро заметно обмелело. Теперь оно стало длиной около ста двадцати миль, а шириной чуть больше тысячи футов. Все остальное – сплошная грязь. Он повернулся к Чонг-вону и инженеру:

– На этой дамбе шесть входных отверстий, через которые вода попадает на генераторы. Прямо сейчас необходимо закрыть все шесть. На момент телепортации мы вырубим всю энергию. Это где-то двадцать пять минут. Потом закройте отверстия. Когда нам понадобится энергия для следующей телепортации, мы отключим защитный кабель, чтобы избежать утечки мощности, и откроем только два входа. Вы сумеете это обеспечить?

– Да, конечно! – они повторили всю последовательность. – Вы хотите, чтобы все было выключено на двадцать пять минут, все входные отверстия закрыты, а затем, двумя часами позже, мы открываем лишь два из них, выключив защитный кабель. Нужно ли закрыть отверстия для сброса воды?

Джонни кивнул. Никогда прежде вода в случае чрезмерного подъема не переливалась через дамбу, а уходила в низовья рек через дренажные отверстия. Надо беречь воду. Ситуацию в целом это, конечно, не изменит, но может помочь. Тор был здесь.

– Найди Дуайта, – попросил его Джонни.

– У него тяжелый перелом руки.

– Он же один из лучших подрывников! – воскликнул Джонни. – Нет, ты мне его все же разыщи.

Люди все еще работали у панели управления, но сам он уже мог отвлечься на организацию. Появился Дуайт: два черных сверкающих глаза, рука в гипсе, прихрамывает, улыбка до ушей. Джонни не стал тратить время на долгие объяснения и расспросы.

– Дуайт, приготовь два тысячефутовых барабана детонирующего шнура, три-четыре емкости жидкой взрывчатки, буры, провода, запалы, в общем, все, что нужно.

– Ты что, – спросил Тор, – планету надумал взорвать?

– А ты, Тор, – продолжал Джонни, – собери всех, кто был в шахтах, и как можно больше китайцев.

Как всегда, под рукой оказался Стормалон.

– Ты, – кивнул ему Джонни, – приготовься к переброске взрывчатки и людей через озеро. К концу первого часа транспортировки все должно быть готово.

Джонни набросал записку, которую связисты должны были передать Ангусу, как только тот закончит с контейнерами для передачи: «Пару часов у тебя не будет энергии. Сообщи, когда будешь готов к первой передаче. Мы устроим взрыв. Не начинай, пока не получишь подтверждения. Связь – по рации».

Получившие приказы люди потянулись к выходу. Некоторые еще не оправились от вылазки, были раненые. Доктор. Аллен смотрел на все это с осуждением, но молчал. Джонни вышел наружу. Слава богу, был день, можно хоть осмотреться. Он взглянул на дамбу: да, вне всяких сомнений, это ил. Растекся по поверхности. Довольно грязная предстоит работенка. На склонах скал тоже ил, будто его нанесли гигантской кистью. Чтобы принимать сообщения, касающиеся первой телепортации, Джонни держал радио включенным. Нагруженные люди выбегали из складов, неся взрывчатку к самолету. Летчики находились рядом с машинами. Два шахтерских аэробуса были задействованы для переброски людей. Дюжина китайцев направилась в энергетический зал с его огромными рычагами, те могли пригодиться при работе с проржавевшими за тысячелетие заслонками. Джонни подошел к кромке дамбы, оглядел озеро. И не поверил своим глазам. Он надеялся, что при полете через слои атмосферы большая часть сгорит. Огромный треснувший в нескольких местах корабль затонул в иле пятью милями выше дамбы. Это в немалой степени угрожало катастрофой. Обугленные обломки задерживали потоки воды, и выше них зарождалось новое озеро. Джонни подозвал Дуайта:

– Возьми пару-тройку человек и платформу. Заложи взрывчатку слева от пролома и проделай новый проход для воды. Я дам тебе время уложить шнур. Делай и скорее возвращайся.

Дуайт бросился на поиск людей и взрывчатки. Джонни нашел место, откуда был виден противоположный конец дамбы. Похожая на полумесяц дамба как бы вдавалась в озеро. Да, здесь и терялась вода. За счет удара концы с большей силой вдавливались в берег. Дальний конец был достаточно тверд в сравнении со скалой, но нижняя часть дамбы двигалась! Вода выходила оттуда гигантским ревущим потоком. Возможно, древние разломы до недавнего времени были забиты илом, но взрыв освободил их. Единственное, что способно сдержать поток, – это с полмиллиона тонн породы, если свалить ее со стороны набегающего потока. Но времени на работу бульдозеров и экскаваторов уже не оставалось.

Похоже, что план действий, уже наполовину сформировавшийся, был что надо. Джонни осмотрел скалы на дальней стороне ущелья. Если взорвать одну из них, чтобы заполнить брешь, не разрушит ли сотрясение остатки дамбы? Защитный кабель тоже проходил через скалы. Рисковать не хотелось. Его размышления прервал раздавшийся из рации голос Ангуса:

– Первая часть завершена. Готовы к выключению!

– Выключайте, – передал Джонни. – На станции, вырубите энергию! Стормалон – на вылет!

Жужжание защитного кабеля прекратилось. Раздался глухой стук падающих на землю предметов – кусков оболочки, останков птиц, всякой трухи. Изолирующей системы больше не существовало. С надсадным ревом взлетели самолеты. Джонни заметил летающую платформу, зашел на нее и взялся за рычаги управления. Пролетев над дамбой, он направился через озеро к отдаленным верхушкам скал. Дуайт был уже там. Джонни сверху изучал строение скалы. Прикинул силу и мощь водяного потока у дна с этой стороны озера. Он намеревался сбросить как можно больше породы в озеро с таким расчетом, чтобы поток пронес их и закрыл щель. Комбинация рискованная. Необходимо в предполагаемых точках разлома скалы просверлить три отверстия в сотню футов глубиной каждое и под строго определенным углом. Он указал нужные места, идя по кромке скалы. Все три. Примерно в двухстах ярдах выше дамбы, с углом отклонения от вертикали примерно в пятнадцать градусов. Участники операции запустили машины для сверления. Они работали быстро, но достаточно ли? В распоряжении два часа. Кабель! Эта секция пролегала к озеру ближе, чем точка бурения. Его нельзя терять! Если оставить все, как есть, кабель будет порван первым случайным вмешательством и сброшен в озеро.

– Стормалон! – закричал Джонни. Тот как раз выбирался из аэробуса. – Какой самолет у нас самый большой?

Стормалон осмотрелся и указал на морской бомбардировщик.

– Пришли нескольких техников на этот край дамбы. Если верить старой карте, здесь находится кабельный соединительный узел. Отсоединяй его. С этой секцией ты перелетишь сюда – будем перемещать линию электропередачи.

Бредовая идея: зацепить незакрепленный кабель, лететь к юго-западу над озером и оторвать его! Требовались дополнительные инструкции. Понятно, что кусок в одну десятую мили может привести к крушению самолета. Быстро осмотрев район действий, Стормалон отправил техников разъединять кабель со стороны дамбы. Джонни взглянул на буровые установки. Сверла были из закаленной стали и могли выдержать даже огромный перегрев. Сейчас они дымились. Посмотрел на часы: надо бы чуть-чуть ускорить.

Пятью милями выше опытный мастер-шахтер и два его помощника сидели в иле, среди обломков боевого корабля, проваливаясь порой чуть не по пояс. Оператор платформы вынужден был корректировать ее каждые несколько минут, иначе она просто утонула бы в грязи. Какая громадина этот корабль! Неудивительно, что не удалось провести его через атмосферу. Должно быть, сборка его происходила на Азарте, спутнике Толнепа, а доставка осуществлялась отдельными блоками. Отважиться летать на таких махинах можно лишь тщательно рассчитав силу тяжести и гравитационные потоки. Где-то под этими страшными останками покоится тело Гленканнона. Даже Марк-32 не смог устоять перед этим взрывом. Настоящий корабль-кладбище. Какова его длина? Две тысячи футов, три? Сложно определить, когда большая часть его затоплена. Получилась своего рода еще одна дамба. Казалось бы, корабль неминуемо затонет, а что на самом деле?

Чтобы наблюдать за действиями своих людей, Джонни взял с собой небольшую подзорную трубу. Одни занимались сейчас прокладкой шнура через дальний край кратера, другие – с противоположной стороны. Ни те, ни другие не нуждались в советах. Буровые машины вгрызались в скалу, выбрасывая облака пара из систем водяного охлаждения. Двадцать человек прокладывали трубу от озера к насосу. Для охлаждения нужна была еще вода. Чертов ил: очень легко поскользнуться, и уже все были измазаны им с ног до головы. Джонни взглянул на часы. Оставалось совсем немного. Проделать такие отверстия за три часа было почти подвигом, а они уложились в полтора! Налегли на буровые: на каждую всей своей массой давили четверо. Он надеялся, что сигнал с корабля серого поможет им. Чтобы заняться дамбой, им пришлось оголить фронт. Без защитного кабеля положение становилось уязвимым. Ожила рация. Группа с обломков корабля запрашивала Дуайта. Все готово к взрыву. Дуайт повернулся к Джонни. Тот пытался разглядеть в трубу входные отверстия генераторов. Закрыты ли? И потом, такая грязная вода… Ничего не понять. Он вызвал Чонг-вона. Старый китаец был как всегда на месте.

– Еще пять минут, чтобы закрыть последнее, – донесся его голос. – Перекрыли дополнительные водоспускные отверстия. Извините, господин Джонни, но за эти рычаги никто годами не брался.

– Считай, что тысячу лет, – поддержал его Джонни. – Сколько там у вас людей?

– Семьдесят два человека. Половина всех сил внутри дамбы!

– Молодцы! Закругляйтесь и выводите всех. Дамбу может просто сорвать.

– Мы постараемся побыстрее, – пообещал Чонг-вон.

Раздался рев, и Стормалон поднял свободно болтающийся кабель. Он врубил сирену.

– Все готово, чтобы рвать! – прокричал Стормалон. – Скажи, когда можно!

Огромный самолет морской авиации завис над озером рядом с оконечностью дамбы. Кабель подцепил крюками и выдернул из соединительного узла. Люди разбегались оттуда.

– Убирайтесь! – закричал Джонни тем, кто был на буровых.

Людям было жаль бросать установки, и тем не менее, скользя и спотыкаясь, они метнулись прочь от кромки скалы. Джонни проверил: никого не должно остаться в районе кабеля.

– Рви! – прокричал он в радиопередатчик.

Сидевший в самолете Стормалон был своеобразного мнения обо всем этом. Кабель, подобно гигантской змее, дергаясь, сопротивляясь, стал отрываться от земли. Он тормозил самолет. Стормалон бросал тяжелую машину вверх и вниз, пытаясь выдернуть кабель. Помаленьку, фут за футом, тот оторвался… Самолет поднимался все выше и выше, направляясь к перевалу. Половина кабеля из земли вышла. Оглушительный треск, и кабель порвался! Машина Стормалона свечкой взметнулась в небо, таща за собой пару сотен ярдов его. Стормалон отрегулировал набор высоты, стабилизировав полет, растянул оторванный кусок вдоль берега и сбросил. Потом вновь вернулся. Из самолета еще торчали крюки.

– Держите меня! – прокричал пилот через громкоговоритель.

Люди бросились к перевалу и намертво закрепили на крюках оторванный конец кабеля. Стормалон выдернул его из многовекового хранилища. Люди вновь побежали к буровым.

– Мы закончили! – раздался голос Чонг-вона.

– Прекрасно! – отозвался Джонни. – Выводите всех до последнего человека и сами тоже уходите, потом доложите мне!

Он видел издали маленькие фигурки в голубых спецовках, убегающие от здания на дороге. Вот они уже на безопасном расстоянии.

– Все чисто, господин Джонни, – сообщил Чонг-вон. Бурение непрерывалось. Джонни дал сигнал Дуайту.

– Взрывчатку – в отверстия! – скомандовал Дуайт.

Джонни смотрел, как устанавливают запалы и, поскальзываясь, отбегают к платформе. Последнего пришлось втаскивать за воротник, и когда взлетели, его ноги еще болтались в воздухе. Платформа переместилась на безопасное расстояние и приземлилась. Джонни наблюдал за местом разлома. Взрывы. Тяжелые удары. Вся грязь взметнулась к небу. Брызги и дым на мгновение закрыли разлом. Из-за ударной волны задрожала земля, потом волна разошлась по воде озера. Через двадцать четыре секунды оттуда донесся звук, словно шлепок тяжелой руки. Дым понемногу рассеивался. Огромный разлом не сдвинулся, образовался лишь канал, проходящий через верхнюю и нижнюю кромки кратера. Через этот кратер протекал ручеек. И только? Джонни смотрел в трубу, затаив дыхание. Он боялся, что придется взорвать еще раз, тогда как времени было в обрез.

– Ну же, ну! – повторял он. – Больше! – Он знал, что вода вполне может размыть и расширить дорогу. – Давай!

Дальний край кратера был как минимум на два фута выше, чем уровень воды у дамбы. Нужен более мощный взрыв. Какой-то предмет выступил над поверхностью воды. Лучевая пушка? Мелькнув еще раз, предмет исчез. Вода хлестала через дальнюю стену кратера. В кратер били волны пузырящейся грязи. Вода размывала верхний край, прибывала… Теперь она собиралась у нижнего проделанного взрывом пролома, размыла дорогу и протекала ширящимся с каждым мгновением потоком. Третья волна в нижнем кратере. Плавающие ошметки… Чаша наполнилась: все уходило в нижнее озеро. Течение реки удалось восстановить. Джонни передал Дуайту, что люди справились блестяще. Буровые гудели и дымились. Джонни посмотрел на часы: оставалось не более двадцати минут. Как быстро пролетело время!

– Сколько секций вы нарастили на сверла? – спросил Джонни Тора.

– Пять.

– Придется ограничиться этим. Вынимайте буры. Стормалон, – крикнул Джонни по радио, – начинай переброску людей и оборудования!

Ему был виден Чонг-вон, казавшийся маленькой точкой на противоположном краю дамбы. Джонни передал ему:

– Командир, минут через пять-десять вы увидите здесь порядочный фейерверк. Ждите, пока не убедитесь, что дамбу не унесло и она безопасна. Только потом отправляйте людей с инструментами открыть два входных отверстия генераторов и подать питание на кабель купола и на пагоду Все ясно?

– Да, господин Джонни.

– И убедитесь, что вам не угрожает взрыв.

Извлекаемые буры громыхали в проделанных отверстиях.

– Дуайт! – позвал Джонни. – Бери емкости и сливай взрывчатку в отверстия, а потом надевай их сверху. Скорее!

Дуайт сделал указующий жест, и его люди зашевелились. Они осторожно переливали содержимое огромных канистр в до сих пор горячие отверстия. Взрывчатка почти кипела. Пузырящийся, насыщенный паром воздух мешал заполнению. Джонни побежал вперед, протягивая детонирующий шнур. Вокруг каждого заряда была проложена большая петля. Емкости играли роль мин, наполненных взрывающимся паром.

– Запалы! – прокричал Дуайт.

– Некогда! – выкрикнул Джонни. – Я собираюсь подорвать это огнем с воздуха!

– Что? – не понял Тор.

Пустые емкости разместили как бы в круге зарядного шнура. Выстрела по одной емкости с лихвой хватило бы, чтоб подорвать все.

– Оставьте этот самолет мне, – указал Джонни на одноместную машину. – Убирайте отсюда все и всех.

Стормалон пытался протестовать, затем стал подгонять рассаживающихся по машинам людей. Когда все оборудование было размещено, а люки самолетов закрыты, Стормалон прокричал Джонни:

– Стреляй после того, как наберешь высоту: эта штука взлетит ракетой!

Джонни посмотрел на часы: девять минут. Самолеты готовы к взлету. Дуайта втянули последним. Джонни огляделся последний раз: порядок! Потом рванулся к боевой машине и вырулил на старт. В этой зоне не осталось ни единого человека. Взлет. Набор высоты примерно до двух тысяч футов. Даже с такой высоты дамба выглядела большой. Транспортные самолеты приземлились на полосу, наспех помеченную мешками с песком. Стормалон в спешке руководил переброской. Чонг-вон и его люди спрятались в укрытии.

– Огонь по зарядам! – скомандовал Джонни.

Он поставил оружие в режим непрерывного, кучного и предельного огня, пристегнул ремень безопасности. Сейчас здесь будет необыкновенный грохот. Пока же внизу довольно мирно. Через чернеющий вдали разлом проплывали обломки, сносимые водой с разрушенных конструкций. Река текла прямо в озеро перед дамбой. Прибывающий поток уходил под дамбу и все ширился. Джонни закрыл на замок обтекатель, проверил люк. Стоит ли выходить на высоту три тысячи? Пожалуй, отсюда лучше. Правда, машина может набрать и больше, но он плохо представлял, что это такое – полтораста галлонов жидкой взрывчатки да еще тысяча футов детонирующего шнура номер пять. Он аккуратно прицелился в центральную бочку. Гашетка! Все небо перед ним вспыхнуло огнем. Стена зеленого пламени в три тысячи футов высотой. Машину затрясло. Ударила взрывная волна, и самолет начало ввинчивать в небо, как камень из пращи. От удара о ремни безопасности Джонни на секунду потерял сознание и тут же обнаружил, что летит вниз головой. Он взялся за управление. Самолет выровнялся. Он летел назад. Двигатели с воем разворачивали машину в нужном направлении. Взрыв сдвинул с места треснувший лобовой обтекатель. Джонни увидел скалу. Ее передняя часть неспешно съезжала в озеро, как в замедленной съемке. Полмиллиона кубических ярдов камней. Вся громада казалась единым целым. Но так только казалось. Это был аккуратно срезанный горный пласт, внутри раздробленный. Еще не долетев до воды, он утратил первоначальную форму, распавшись на куски. Все выглядело так, словно Джонни и не покидал берега. Но это только издали. Многое попало прямо в центр озера. Джонни посмотрел на дамбу: неужели она столь же медленно сдвинется, и в образовавшееся русло с ревом хлынет вода озера? Он пытался рассчитывать все так, чтобы взрывная волна ушла вверх, в воздух, а не в землю. Все так и получилось, в самолете он ощутил это на себе.

Первый вал воды ударил по дамбе, обрушив на нее волну в сотню футов высотой. Выдержит ли дамба? Он не мог видеть, переносят ли подводные течения камни именно к тем глубоким промоинам. Заходил на самолете с разных сторон: вода все так же текла из-под дамбы. Он продолжал наблюдать. Было ли то, что он видел, игрой воображения? Фигурки людей в голубом бежали в сторону станции. Он не стал ждать. Он посмотрел на часы: запас полетного времени – две минуты. Взявшись за рычаги управления, Джонни посадил самолет на свободную полосу. Заглушил двигатели. Ему пришлось специально убедиться в этом – в ушах стоял звон. Осталось полминуты. Дамба заперта наглухо! По подземному проходу он прошел к куполу. Бросил взгляд на пагоду: она даже не пошатнулась от взрыва. Ангус не отрывался от управления. Маленький серый человек склонился к компьютеру. Ангус взмахнул рукой и крикнул:

– Включить энергию! Передача!

4

В последние два часа ощущалась еще чья-то активная деятельность. Играла незнакомая музыка – возвышенная, исполненная достоинства. Слышалось в ней что-то отдаленно знакомое, и Джонни припомнил, как один курсант нашел стопку пластинок. Если по нескончаемой концентрической дорожке провести шипом розы, завернутым в бумажный рупор, то, придвинувшись поближе, можно было расслышать звуки множества инструментов. На древней, почти выцветшей наклейке значилось: «Лоэнгрин. Кливлендский симфонический оркестр». Эта музыка очень напоминала ту, давнюю, но звучала гораздо глубже, проникновеннее. Джонни догадался, что к этому приложил руку маленький серый человек. Музыка из его корабля? Конечно, это для прибывающих делегатов. Появилось еще кое-что с корабля маленького серого человека: сетчатый экран, охватывающий платформу, сквозь который можно было смотреть. Доктор Аллен теперь возился с его установкой.

– Эпидемиологический контроль, – загадочно произнес он, когда Джонни проходил мимо.

Взмокшие китайские техники с довольными чумазыми физиономиями один за другим вылезали из люка. Была налажена проточная вентиляция. Дым уже развеялся. В районе платформы произойдет скопление разнообразных атмосфер в момент соединения пространств, а особенно в момент переходного процесса. Убрали с глаз китайских беженцев, потерявших свою деревню навсегда. Теперь кучи неопрятных узелков куда-то исчезли. Детей и собак отправили в чердачные помещения. Взрослые оделись в самое лучшее. Почетная охрана, вышедшая из бункера, сдувала с мундиров последние пылинки. Охранников было шестеро, все разных национальностей, все в парадной форме. Без оружия, но с треугольными флажками на длинных древках. Во главе охраны встал почтенный китайский дворянин, да нет, это же буддист-связист, одетый по-китайски – в шелковое узорчатое кимоно и небольшую шапочку. Ну и, разумеется, важный, как министр, переводчик с психлосского. За три-четыре минуты до прибытия первого гостя Джонни прошел к верхней комнате. Но войти не успел. Из дверей выскочил Кьонг, которому сэр Роберт кричал вдогонку:

– И скажи Стормалону, чтобы принес вторую регистрационную книгу!

Мальчик несся, не разбирая дороги. Вокруг сэра Роберта кипела работа, стоял непрерывный шум. Джонни открыл рот, намереваясь спросить, как дела, но сэр Роберт опередил его, мрачно покачав головой:

– Они применяют какой-то новый вид бомб, которые порой не удается подорвать! Эти кретины превращают пустые города в пепел. Наши разведдроны еще работают. Ну зачем им жечь, скажем, Сан-Франциско? С последнего сбитого аппарата мы получили изображение двух медведей на улицах. Мы имеем дело с сумасшедшими!

Джонни хотел подойти, но сэр Роберт вновь покачал головой:

– Мы не сможем сделать больше, чем теперь. Как ты думаешь, стоит нам вообще говорить с этими посланниками?

– Я не знаю, – сказал Джонни. – А стоит ли звать Главу клана фиргусов?

– Нет, нет, нет! – отвечал сэр Роберт, – ни за что! Эдинбург погибнет…

Джонни почувствовал волнение старого друга и спросил:

– От Крисси есть новости?

– Все в убежище. Даннелдин прикрывает с воздуха.

Вбежал Стормалон с книгой в руках. Сэр Роберт взглянул на Джонни:

– Ты… это, привел бы себя в порядок. Почистился бы… Подумай над тем, что скажешь гостям.

Он отправил Джонни и с головой ушел в дела, не забыв запереть дверь, чтобы бешеный гул не проник на платформу. Джонни направился к своей комнате. Он уже сворачивал по проходу, как гудение проводов, до этого почти заглушавшее музыку, внезапно оборвалось.

Через несколько секунд раздался мягкий хлопок. На платформе стоял хокнер. Безносый, с лорнетом в руке, он был одет во что-то сверкающее. Перед ним красовалось что-то вроде золоченой корзины. Раздался звонок. Верхняя кромка экрана засветилась пурпурным светом. Взяв корзинку, хокнер надменно оглядел окружающих в лорнет и осторожно ступил с платформы. Почетный караул салютовал ему. Посол благополучно миновал эпидемиологический контроль. Сопровождающий принял у него корзинку. Буддист в китайской одежде поклонился. С подозрением в голосе посланец Хокнера произнес по-психлосски:

– Я Блан Тесто, высочайший министр, уполномоченный императора Хокнера, долгих ему дней! Я вправе участвовать в переговорах и подписывать взаимные соглашения и договоры как в политической, так и в военной сферах. Моя личность неприкосновенна, и любого характера покушение приведет к аннулированию всех соглашений. Любая попытка удержания меня в качестве заложника не имеет смысла, так как правительство не будет предпринимать никаких действий по моему выкупу. В случае применения пыток с целью добычи информации я незамедлительно совершу самоубийство неизвестным вам способом. Я не являюсь носителем каких-либо заболеваний и какого-либо оружия. Да здравствует империя Хокнер! И всем добрый день!

Связист, одетый китайцем, вновь поклонился и произнес краткую приветственную речь, очень сжато изложил цели переговоров, проинформировал, что они начнутся примерно через три часа, проводил гостя в отведенные ему апартаменты, где можно немного отдохнуть.

Джонни пришло на ум, что все процедуры будут похожи одна на другую с разницей лишь в лицах, расах и одеждах. Он сосредоточился на том, что должен будет сказать, когда соберутся все. Для сэра Роберта будет большой неожиданностью узнать, что Джонни решил доверить эту миссию ему.

У мудрого, закаленного жизнью ветерана не было никаких приличествующих мыслей к данному случаю. Все его заботы и мысли теперь – об Эдинбурге. Нет уж, пусть снова отдувается Джонни.

5

Джонни подползал под лучом, чтобы войти в свою комнату, когда на него внезапно накатила слабость. Там, на дамбе, он сумел удержаться силой воли и подавил это чувство. Но теперь, беспокоясь за Эдинбург и Крисси, он чувствует, что не вполне контролирует себя. Он смертельно устал за эти несколько дней. Джонни не был готов к такому повороту событий. Здесь было четверо человек, делавших то, что не мог сделать он. Они сидели на низких скамьях или на полу с опущенными головами, руки их непрерывно двигались. Цанг, скорее почувствовав его присутствие, вскочил с пола и поклонился:

– Господин Джонни, позвольте представить вам мою жену!

Седая китаянка с добрым, мягким лицом быстро встала и, улыбнувшись, поклонилась. Джонни поклонился в ответ. Голова его закружилась. Женщина села и вновь углубилась в работу.

– Позвольте теперь представить мою дочь!

Юная, очень хрупкая и красивая девушка с цветком в прическе. Джонни поклонился. Он чувствовал себя хуже некуда. Девушка села и продолжила свое занятие.

– Позвольте представить моего племянника! – продолжал Цанг.

Симпатичный юноша с грохотом вскочил со скамейки. Поклонился. Он был одет в синюю рабочую спецовку. Молодой человек сел и снова взялся за свои инструменты. Джонни посмотрел на китайцев. Все они работали сосредоточенно. На Джонни вдруг нахлынула легкая горечь: если переговоры сорвутся и они проиграют – сколько страданий ждет этих славных людей! Этих и тех тридцать пять тысяч, оставшихся от всей человеческой расы. Он не должен допустить такого.

Джонни шел в свою комнату. Кто-то еще, похоже, не терял времени даром, скорее всего Ангус и электрики: у стены над кроватью возвышался штатив с тремя обзорными экранами. Одна из камер была установлена в верхней комнате. Джонни видел столпившихся там, у пультов, людей с микрофонами и снимками разведдронов. Камера, передававшая изображение, была установлена в конференц-зале. Камера третьего экрана передавала изображение с платформы. Как раз когда он смотрел, появился представитель Толнепа. Он был в сверкающем зеленом одеянии, зеленой была и его шапочка, только ботинки – грязно-голубые. Глаза прикрывали огромные очки. В руках он держал подобие скипетра с большим набалдашником и зеленую корзинку с едой и личными вещами. Хотя и похожий на рептилию, он, тем не менее, ходил прямо, и у него были лицо, руки и ноги. Возможно, это результат эволюции динозавров в сторону развития чувств и уменьшения размеров. Содержание его речи было почти таким же, как у хокнера. Ответное слово он выслушал со зловещей улыбкой. Выглядел он при этом весьма озабоченно. Джонни намеревался с размаху броситься в кровать, как вдруг его неожиданно остановили. Сопровождавший его Цанг решительно сказал:

– Нет-нет, сейчас – в ванну!

Двое китайцев действовали под началом Цанга. У них была ванна, изготовленная из шахтерской вагонетки, установленной на голом полу.

– Да я уже ни рукой, ни ногой не могу двинуть! – слабо отбивался Джонни. – Пожалуй, только лицо сполосну.

Цанг возник перед ним с зеркалом в руках:

– Вы только взгляните на себя…

Джонни взял зеркало. Грязь. Следы взрывчатки. Перевязь черного шелка похожа на выцветшую тряпку. А в волосах ил… Он опустил глаза вниз, вспомнив, что прошелся по грязи по пояс. Посмотрев на свои ладони, он не смог бы определить цвет кожи. Он напоминал себе сейчас пса с деревенской помойки.

– Ваша взяла, – сказал вздохнув Джонни и начал стаскивать с себя одежду. У Цанга был большой шахтерский черпак, в который он бережно сложил весь гардероб Джонни, а также шлем, обувь и оружие.

Джонни забрался в ванну. Она была для него коротковата, чтобы вытянуть ноги, но вода доходила до груди. В жизни своей он кроме рек и холодных горных потоков нигде не мылся. Что уж говорить о горячей ванне! Он чувствовал, как усталость отступает. Освободив руку от повязки, Цанг начал яростно работать намыленной мочалкой. Неожиданно он прервал работу и о чем-то зашептался с другим. Он взялся за плечи Джонни. Снова шепот, и в протянутой руке Джонни оказался кусок бечевки. Джонни пришел в ужас, когда увидел, что дочь Цанга стоит перед ним в ванне абсолютно обнаженная! Он отвел взгляд, и та ушла. А Цанг все тер и тер. Он тщательно занимался волосами и бородой Джонни. Еще дважды мытье прерывалось. Один раз – чтобы обернуть бечевку вокруг грудной клетки, второй – чтобы расположить ее вдоль ног. Временами Цанг тер его волосы и бороду полотенцем, а когда Джонни выходил из ванны, набросил еще одно, большое-большое. Он вытирал Джонни насухо, при этом, чтобы достать до его плеча, китайцу приходилось подпрыгивать. Лишь надев на Джонни мягкий голубой халат, китаец позволил ему лечь в постель. Чтобы не смотреть на экраны, Джонни вытянулся в полный рост. Но его вновь потревожили.

Пришли доктор Мак-Кендрик и доктор Аллен. Рука Джонни была освобождена от халата. Доктор Аллен срезал повязку, прочистил рану чем-то бьющим в нос, затем посыпал на нее белым порошком и заставил Джонни проглотить сульфопрепарат. Когда доктор Аллен накладывал свежую повязку, заявился Цанг с чашкой бульона. Оба доктора отошли в сторону. Джонни стал подозревать, что они что-то задумали. Доктора бывают наигранно веселы или в связи с преподнесением сюрприза, или в связи с тем, что дела обстоят хуже некуда, но не знают, как об этом сказать больному.

– Я всегда знал, – заявил доктор Аллен, – что Даннелдин со Стормалоном – дикари. Когда ты подрывал скалу, я был снаружи. Ты тоже дикарь, Джонни Гудбой Тайлер. Признайся, ты всегда пользуешься боевым самолетом для подрыва?

Джонни вознамерился было дать отповедь, что на подготовку запалов не было времени, но к нему придвинулся доктор Мак-Кендрик:

– Подозреваю, что это для него естественная манера поведения.

Фраза для отвлечения внимания. Он как-то незаметно вставил длинный шприц и, держа кулак Джонни, всадил пару дюймов тонкой стали прямо в вену.

– Ой, – крикнул Джонни. – Больно все-таки! Вы же знаете, я терпеть не могу ваши иголки.

– Это тебе за твои обмороки, – бросил довольный Мак-Кендрик, протирая иглу. – Найденный нами препарат называется «Полный состав витаминов В». Змеиный яд плюс расслабляющее, да еще ко всему – сульфопрепарат… Очень скоро ты почувствуешь себя гораздо лучше.

– Я и так получил достаточно, – парировал Джонни, защищаясь. – И нечего делать из меня решето.

Доктор Аллен потер его плечо рукой: – У тебя просто слишком много работы и проблем выше головы. Уясни, что мы хотим помочь тебе. Дай нам внести свою лепту. Ты делаешь все по высшему разряду. Дай и другим такую же возможность.

Доктор Мак-Кендрик и доктор Аллен удалились. Бульон хорошо подействовал на желудок. Немножко спустя Джонни поднял голову и покрутил ею. Ему не хотелось снова испытать слабость.

На платформе появилась еще пара посланников. Верхняя комната напоминала ад. Джонни беспокоили предстоящие переговоры. Он подумал, не слишком ли залежался.

– Господин Цанг! – позвал он. – Можно мне мою кожаную куртку?

Верно парни сказали – пусть и другие помогут. Уж Цанг-то откопает его оленью куртку… Дальнейшее было совершенно неожиданным. Ворвавшийся Цанг во все свои пять футов закричал:

– Нет! – Он силился подыскать подходящие слова в своем скудном английском лексиконе. – Он господа!

Китаец не знал, как выразить свою мысль. Пораженный Джонни наблюдал, как он выскочил из комнаты и тут же вернулся с координатором, говорящим по-английски и понимающим по-китайски. Цанг направил на координатора весь пыл своего красноречия. Наконец замолк. Но как только координатор открыл рот, Цанг, вспомнил еще что-то, обрушил на того еще один поток и лишь после этого, изобразив на лице безразличие, замер в поклоне, спрятав руки в рукава.

Чернобровый координатор глубоко вздохнул.

– Вряд ли вам такое, Мак-Тайлер, выпадало, но сейчас вы должны проявить мудрость дипломата. Я этих китайцев знаю: если втемяшат себе что-то в голову, становятся хуже моей старой тетушки.

Джонни вытянулся в кровати и уставился на потолок.

– Ну и что плохого в том, что я просто попросил подать мне оленью куртку для выхода?

– Все! – сказал координатор. – Абсолютно все! – Он вздохнул. – Господин Цанг – прямой потомок семьи дворецких, заправлявших казной при династии Чинь, правившей в Китае с воцарения в 1644 году до самого 1911 года. Что-то около восьмисот лет назад. Это была последняя правящая династия, перед тем как Китай стал народной республикой. Императоры и весь их двор не были китайцами, эта раса называлась «маньчжуры». Они нуждались в советниках. Как говорит господин Цанг, семья его служила маньчжурам верой и правдой, но времена переменились. И за эту службу предки его были изгнаны в Тибет. Западные владыки сбросили трон. Они не нуждались в семье господина Цанга. И теперь он что-то вроде мандарина Голубой Бляхи, по линии предков – настоящий дворянин. Он говорит, что все их семейные манускрипты и свитки хранятся в каком-то тайнике вместе с библиотекой китайского университета.

– Это в России, – прервал его Джонни. – На русской базе. Одному богу известно, как они там сейчас держатся…

– Хорошо, – сказал координатор. Он так и сказал, что мы могли бы прочесть вам эти документы, если бы он ими располагал. Семья его хранит память о прошлом, ожидая прихода к власти династии, которой они могли бы служить. У них, у этих китайцев, долгая память. Только представить себе – ждать восемьсот лет, чтобы вернуться к исполнению своих обязанностей!

Цанг почувствовал, что разговор уходит в сторону, и толчками в бок дал понять координатору: скажи ему, скажи! Тот вздохнул: ему сложно было представить, как воспримет это Джонни.

Он говорит, что это вы – «господин Джонни», – и, выпаливая в одно дыхание: – Поэтому не должны выглядеть как дикарь!

Если бы Джонни не был так занят решением огромного количества проблем, он бы непременно расхохотался Координатора успокоило то, что Джонни не воспринял его слова в штыки, и он продолжал:

– Он говорит, что знает о готовящейся встрече, на которую понаедут спесивые и разодетые господа. Оно и в самом деле так, я же видел, что там затевается на платформе. Маски и те с драгоценностями, одежда расшитая. У одного даже лорнет с бриллиантом. – Сглотнув, он выложил остальное. – Если вы предстанете на переговорах в коже, они подумают, что вы и в самом деле дикарь, и слушать вас не станут. – Он вздохнул. – Еще он говорит, что, если вы станете действовать и изъясняться как неотесанный варвар, к вам отнесутся с презрением. – Он помолчал, давая Джонни возможность все осмыслить. – Вот об этом господин Цанг и толкует. Не сердитесь на него. Со своей стороны, очень уважая вас, добавлю: от итогов этой встречи зависит тридцать пять тысяч, нет, сейчас уже меньше, но все равно много человеческих жизней.

Джонни хотелось убедить господина Цанга, что он будет вежлив и не заденет ничьего самолюбия. Все будет как надо. Но вышло по-другому. Господин Цанг заставил координатора встать и переводить его речь слово в слово. Пристроившись возле кровати, он начал… Во время коротких пауз координатор едва успевал доносить.

– Быть могучим воином – это еще не все. Выигрывая все сражения, обращая врагов в бегство с поля боя, можно проиграть войну… за столом переговоров!

Джонни понял. До победы еще ох как далеко, но даже если они победят, на переговорах можно потерять все. Мысль эта уже сидела в нем, но очень глубоко. Цанг помог лишь вытащить ее на свет божий. Господи, как ему сейчас нужны советчики! У него же в голове совсем пусто…

– Ваши манеры, – координатор продолжал переводить речи маленького китайца, – должны быть рассчитаны на то, чтобы произвести впечатление. Господин управляет своими подчиненными, и их надо поставить в положение подчиненных. Ведите себя надменно, не надо быть чересчур вежливым, надо быть холодным и надменным… Подумать только, этот старичок говорит, как по книге. Настоящий придворный лексикон…

Цанг жестом попросил координатора не вставлять своих реплик.

– Не надо, – послушно продолжал координатор, – соглашаться сразу или даже делать вид, что вы согласны. Избегайте подтверждающих слов. Они будут выдвигать заведомо неразумные требования. И ведь, кто знает, вы можете выиграть! Дипломатия – это искусство компромисса. Между разными полюсами всегда лежит разумная середина, которая, возможно, будет точкой согласия. Всегда работайте с выгодой для себя. С наибольшей выгодой!

Координатор остановился.

– Он хочет знать, согласны ли вы с его соображениями?

– Да, да, конечно! – ответил Джонни. – Пусть продолжает.

Он чувствовал, что, даже если это не бесспорные истины, польза несомненна.

– А теперь он хочет преподать вам пару уроков хороших манер, – продолжал координатор. – Смотрите!

Но понятия о хороших манерах представителей тех рас, с которыми придется иметь дело, и советников древней Поднебесной империи могли и не совпадать. Хотя через минуту Джонни понял, что не прав, рассуждая так – то, что он узнал, подойдет, пожалуй, для любой расы.

– Итак, как правильно стоять. Прямо, ступни слегка в стороны, прогнуться. Твердо стоять. Так стоит победитель. Усвоили? Тогда повторите! Как держать скипетр или жезл. Одна рука держит конец, кисть другой сжимает противоположный. Все на виду. Можно немножко постучать по ступне, чтобы показать, что непокорный может быть наказан. Непринужденное переступание с ноги на ногу даст понять, что аргументы противника – пустой звук. Усвоили? Вот жезл: попробуйте! Нет, не совсем так. Свободнее. Вы же – господин! Теперь все сначала. Идите, не замечая того, что у вас на дороге. Будьте сильным. Ровнее… Еще ровнее. Без остановок. Усвоили? Делайте!

Полчаса Цанг бился над Джонни, который, наконец, признал, что его походка крадущейся пантеры должна быть заменена на более величественную. Цанг заставлял его отрабатывать и походку, и позы, весь урок вновь и вновь, пока не остался доволен. Джонни, чувствовавший себя прежде не в своей тарелке, обрел уверенность. Все было чуточку искусством. Как поединок на охоте, но только другого рода. Это несколько иная борьба. Он чувствовал, что готов. Экран свидетельствовал, что прибывают все новые и новые посланники. Господин Цанг подсказал, что те еще должны вручить верительные грамоты в зале заседаний, так что время пока есть. Продумал ли Джонни стратегию действий? Это очень важно: как вступить в дипломатическую схватку, как принудить маневрировать… У него есть время подумать.

– Это как и в сражении, но солдатами вашими теперь будут слова и мысли. Неверная их расстановка означает проигрыш.

С этими словами, сославшись на другие дела, и оставив Джонни несколько озадаченным, господин Цанг удалился. Но тут же вошел Чонг-вон, вертя головой из стороны в сторону.

– Дамба! – Он крепко сжал кулаки и энергично сдвинул их вместе. – Дыра! Утечка уменьшается, уровень воды растет.

Он решительно качнул головой, низко поклонился и вышел.

Что ж, хоть это сделано хорошо, подумал Джонни. Перерыв в подаче питания привел бы к тому, что какой-нибудь дипломат мог застрять где не надо. Теперь его волновала только пылающая планета, судьба его людей. И переговоры, конечно. Укол, кажется, подействовал: слабости как не бывало.

6

«Другим делом» Цанга оказалась стрижка Джонни. Вошедшая дочь старого китайца усадила Джонни лицом к экранам и заработала маленькими ножницами и гребнем. Это было для Джонни новое. Он, бывало, сам, когда волосы становились слишком длинными, отхватывал лишнее с помощью острого ножа. Девушка была знающей толк в этом деле. Ножницы ее работали быстро-быстро, издавая звук, как приводной ремень на шахте, когда мотор работал на высоких оборотах. Ладно, дипломатия – тоже война, размышлял Джонни. Появляющиеся господа буквально излучали власть и силу. Напавшие на Землю казались по сравнению с ними мелкой сошкой, державшей под контролем какие-нибудь двадцать планет. О некоторых расах, представители которых сейчас появлялись, он читал. Некоторые контролируют на дипломатическом уровне и до сотни планет. Как они высокомерны, самоуверенны! Какое богатство и могущество представляют! За их спинами – государства с триллионами жителей. Это уже закаленные победители, может, сотен таких переговоров. Да, это, пожалуй, посложнее, чем на войне, где у тебя хоть и сильный противник, но один. Каковы у них с сэром Робертом шансы против этих прожженных политиков? Кто они? Солдаты, противостоящие холеным дипломатам, в кармане каждого из которых, может, тысячи политических трюков. Имея вместо оружия только свою голову и рекомендации господина Цанга, Джонни чувствовал себя несколько выбитым из седла, а стратегии у него и вовсе никакой.

У девушки было с собой маленькое зеркальце, которое она поставила так, чтобы Джонни мог себя видеть. Она подровняла волосы на затылке и красиво уложила спереди. Немного походило на шлем. Волосы блестели. Борода и усы были подрезаны аккуратно. Он едва узнавал себя. Где она могла видеть людей, стриженных подобным образом? Он поднес зеркало ближе. А шея! Раньше шрамы его были жесткими, как мозоли, их легко было найти, но теперь их совсем не видно. Не нашел он на щеке и следа гранаты наемника. Ироническая усмешка его пропала, когда он обратился к изображению на экране верхней комнаты. Звук был вырублен, и Джонни, передав девушке зеркало, нажал на кнопку.

– …понять, что они вытворяют! – Эти слова Стормалона совпали с появлением на мониторе очередной картинки с разведдрона. – Я уже со счета сбился!

– Пятнадцать, – помог ему кто-то.

– Посмотрите: серия зажигательных бомб по этому заброшенному месту… – Взгляд на карту. – Детройту! Зачем его сжигать? Там тысячу лет живой души не было! Может, они пытаются разрушить оборону континента? Психи!

Картинка пропала.

– Я не могу прикрывать с воздуха руины! Что с Эдинбургом?

– Сообщение от ПВО, – отозвался кто-то с пульта. – Обзор пространства затруднен из-за дыма. Даннелдин свалил шестнадцатый хаувинский бомбардировщик.

Джонни выключил звук. Его охватило нетерпение. Дипломаты являлись один за другим. Как медленно… Вошли Цанг и координатор. Они принесли ворох разных вещей. Было видно, как напряжен Джонни. Цанг произнес что-то монотонным голосом. Координатор перевел:

– Господин Цанг напоминает вам, что за столом переговоров можно изменить ход битвы. Надо использовать весь имеющийся опыт и терпение.

Цанг показал Джонни на принесенные вещи, потом снял с него халат и развернул тунику. Казалось, в ней не было ничего броского: блестящий черный шелк, стоячий воротник, плотно облегающий шею. Но вот пуговицы с серебристым отливом привлекли внимание Джонни. Откуда такие – известно. Однажды он поделился своим удивлением с Кером, увидев красивый металл на аварийной клавише психлосской машины. С первого взгляда металл был похож на серебро, но даже при тусклом освещении сверкал всеми цветами радуги. Кер сказал тогда, что используется этот металл на кнопках не из-за своей красоты, а из-за твердости. Мономолекулярное напыление из иридиевого сплава выдержало бог знает какое количество когтей. И потом, в темноте шахты аварийная кнопка не потеряется из виду – она мерцает цветным огоньком. Племянник Цанга так напылил пуговицы, что слепило глаза. Цанг облачил Джонни в тунику с рукавами, застегнул снизу доверху. Затем помог надеть ботинки. Обувь чинко, но тоже покрытая иридиевым сплавом. Застегнул широкий, также покрытый металлом ремень. Весь, кроме пряжки с надписью «ВВС США», надраен до зеркального блеска. Однажды, сидя в клетке, он подумал, что является последним выжившим в этой организации. Странно, но теперь это обрадовало его. Во время процедуры одевания Джонни пришел в легкий ужас, оттого что Цангу не понравились складки на его плече, и он, сняв тунику, отослал ее на доработку. Но у господина Цанга было припасено кое-что еще. Шотландский жезл с фигурками резного дерева. Джонни знал, что едва ли удастся использовать его по назначению, но ему не хотелось выходить на переговоры вообще безоружным. Вошел племянник, держа в руках шлем русской работы, но отполированный китайцами. Что они с ним сделали? Ремешок шлема покрыт иридиевым сплавом, как и весь шлем. Племянник с гордостью развернул так, чтобы Джонни разглядел изделие спереди. Как им это удалось? Потом Джонни увидел в руках парня металлические трафареты, через которые тот покрывал шлем разноцветными сплавами. Это был дракон. И какой! Золотые крылья по бокам шлема, когти словно вцепились в переднюю кромку, чешуя и шипы на позвоночнике расцвечены голубым. В глазницах свирепой оскаленной морды – словно настоящие, рубины.

Белые клыки в кроваво-красной пасти. Воплощение ярости! И белый, рельефно-выступающий шар во рту. Дракон казался объемным и очень напоминал глиняных дракончиков на перевалочной платформе. Сперва Джонни подумал, что это слишком, но потом, глянув на очередного посланника, появившегося в короне, похожей на башню, подумал, что на таком фоне – нормально. И все же… Дженни посмотрел на шлем: необычный какой-то дракон…

– Очень красиво, – передал он племяннику через координатора.

Они застегивали его одежду.

– Вы же хоть расскажите мне про этого дракона, – попросил Джонни господина Цанга.

Тот взмахнул рукой и повел рассказ о том, что китайский престол назывался «Трон Дракона». Ланг-пио и чи-фу были обычной придворной одеждой в Поднебесной… Джонни это знал.

– Попроси, чтобы он рассказал именно об этом драконе. Это же разные вещи!

Цанг вздохнул. Сколько других, куда более важных вещей он должен рассказать господину Джонни! Стоит ли ударяться в красивые сказки?! Но так тому и быть. Давным-давно…

Джонни лежал на кровати, держа шлем на груди, и слушал. Время у него было. Он слушал господина Цанга, разворачивающего перед ним длинную захватывающую историю. Где-то на половине повествования Джонни неожиданно вскочил и сказал координатору:

– Придумал! Пожалуйста, позовите кто-нибудь сэра Роберта.

Это заставило Цанга вздрогнуть, и Джонни добавил:

– Спасибо! Очень интересный рассказ. Вы помогли мне больше, чем думаете.

Поскольку господин Джонни, казалось, благодарен, да и, похоже, торопился, господин Цанг откланялся, уверенный, что шелковые одеяния подготовлены должным образом. Джонни оглянулся в поисках записывающего устройства. Сложно было выразить мысль. Он сам так не думал, но что-то загадочное и постоянно ускользающее необходимо было записать.

Появился Роберт. Он тоже позаботился о своей внешности: плащ времен династии Стюартов, подобранный по цвету килт, белые шотландские гетры. Словом, настоящий лорд. Джонни впервые видел его в парадном мундире. Это впечатляло. Но в глазах старика таились усталость и тревога.

– Похоже, предстоит трудная работенка, – начал Джонни.

– Ага, парнишка. Как тебе этот, с Толнепа? Я не дипломат, браток, а вытащить сюда старого фиргуса нет никакой возможности. Предвижу опасность во вражде правителей государств. Наше дело пока – сторона. Один неверный шаг, и у нас прибавится врагов. Так-то.

Он был опечален. Но Джонни и не думал о том, чтобы успокаивать сэра Роберта.

– У нас есть блестящая возможность. Что я предлагаю сделать: туда идешь ты и делаешь все, что в состоянии. – Сэр Роберт слушал вполуха. – Затем, затянув время на обдумывание как можно дольше, ты приглашаешь меня. Представь меня как угодно, но желательно не очень корректно.

– Так их переводчики сделают представления, – заметил сэр Роберт.

– Сделай, как я говорю, хорошо?

– Ладно, парень, буду держаться, покуда смогу. Как наступит пора – позову.

– Удачи тебе! – пожелал Джонни.

– Да, мне она была бы весьма кстати.

Появился улыбающийся Чонг-вон.

– Из дыры теперь только ручеек течет! Мои люди установили силовой кабель и налаживают соединение. До темноты все будет в порядке. – Бум! – изобразил он жестом устроенный взрыв и удалился.

Точно – бум! – подумал Джонни. «Бум» и будет, если они пролетят с этими переговорами.

7

Пожалуй, лишь за три минуты до того, как войти в зал, сэр Роберт вполне серьезно осознал, что сегодня ему предстоит самая тяжелая схватка в его жизни. Голова совершенно не работала. Со времен их возвращения он спал урывками и только теперь понял, что это было ошибкой. Несмотря на свое прозвище «Лиса», он чувствовал себя заторможенным. Впрочем, прозвище-то он получил в бою, а не за столом переговоров. Он бы, несомненно, справился, если бы речь шла о командовании на войне. Ведь это он из засады продырявил стрелка и порубил на куски топориком толнепов. Но здесь он решительно проигрывал этому разодетому, уверенному в себе франту. Сэр Роберт чувствовал себя из рук вон плохо. Половина сил ПВО Эдинбурга выведена из строя сокрушительным ударом толнепов. Россия не выходит на связь вообще. И из глубины бункера, где находится его жена, никакой информации. Сам он безнадежно не знает, как добиться прекращения огня. Пока этот, с Толнепа, подкапывается под них, помахивает скипетром, втирается в доверие к остальным, на планете происходит черт знает что. Его зовут лорд Шлейм. В речи лишь глупое хихиканье и гнусное шипение, которым он владеет, как рапирой.

– Итак, достопочтенные, – говорил Шлейм, – мне не до конца ясны причины созыва этого высокого совещания. Ваше личное время, комфорт и безопасность, достоинство ваших особ – все принесено этими дикарями-выскочками в жертву мелкой дискуссии частного характера. Конфликт, имеющий местное значение, вроде небольшой стычки. Не иначе. Нет никаких сомнений, что привлечение крупных союзов, представителями которых вы являетесь, совершенно излишне. Я полагаю, что более разумным было бы просто аннулировать итоги этой встречи и передать дело военным.

Представительное собрание разволновалось. На то оно и представительство! На некоторых дыхательных масках поблескивали драгоценности. Расшитая алмазами одежда колыхалась при движении. Несколько корон выдавали присутствие посланцев монархии. Двадцать девять вершителей судеб шестнадцати вселенных, уверенные в своей правоте. Они знают, что в силах обратить эту планету в ничто одним щелчком ногтя или когтя, стоит только захотеть. Не особенно внимательно слушая этого лорда Шлейма, они больше шептались друг с другом – возможно, об обычных светских скандалах, происшедших со времен их последней встречи. Маленький серый человек сидел в стороне. Был здесь и другой, очень похожий на этого, но в костюме лучшего исполнения. Оба наблюдали за сэром Робертом. Было совершенно очевидно, что от них не стоит ждать вмешательства, а тем более содействия. Сэр Роберт недолюбливал аристократов. Слабаки, порочные, часто небезопасные – вот его мнение об этой породе. Он заставлял себя не показывать своего презрения.

– Итак, мы все же собрались на эти переговоры! – объявил Шлейм.

Все забормотали, засуетились. У каждого были какие-то свои дела: «Давайте кончать с формальностями», «Отсидимся и в сторону!», «Ой, у моей комнатной ящерицы сегодня день рождения…» Последнее вызвало восторженное оживление. Все уже предъявили верительные грамоты, все, кроме сэра Роберта, были знакомы друг с другом. Лорд Шлейм сел на место, откуда было бы удобнее направлять ход собрания.

– Мы же не рассмотрели верительную грамоту этого… этого солдафона, собравшего нас, – бросил он уже с места. – Я предлагаю вместо него ведущим собрания себя…

Сэр Роберт предъявил им запись для прослушивания. Она была на гэлльском языке, которого гости не знали. И его полномочия ведущего просто были бы отняты, как он ни глядел умоляюще в сторону маленького серого человека, но тут один из безразличных ко всему эмиссаров запросил верительные документы самого серого. Тот кивнул. Томясь скукой, остальные признали его верительную грамоту.

– Боюсь, – сказал Шлейм, – мне придется выразить недоумение еще по одному вопросу. Можем ли мы быть уверены, что у этих выскочек хватит средств на покрытие пусть даже скромных расходов на эту встречу. Наверное, вы все не собираетесь нести это бремя сами, оставаясь без оплаты? Конечно, он что-то там обещал… по дипломатической ставке, что ли, но где гарантии? Рискуем получить долговую расписку на огрызке бумаги…

Посланники рассмеялись, хотя шутка была откровенно глупой.

– Почему же, мы можем расплатиться, – начал злиться сэр Роберт.

– Объедками с тарелок? – хохотнул Шлейм. Эмиссары рассмеялись пуще прежнего.

– Галактическими кредитками! – парировал сэр Роберт.

– Взятыми, разумеется, из карманов наших экипажей, – вновь захохотал Шлейм. – Хорошо, не имеет значения. У Высочайшего есть полное право заявить о продолжении встречи. Я же, со своей стороны, считаю единственно возможным для представителей столь могущественных держав вариантом обсуждение условий сдачи и капитуляции этих бандитов.

– Ну хватит! – оборвал его сэр Роберт. С него было довольно. – Мы здесь не для обсуждения условий капитуляции. Кроме вас, кстати, есть представители других планет, дайте же им сказать свое слово.

– Но, – ответствовал Шлейм, плавно взмахнув скипетром, – у моей планеты здесь больше всего кораблей. И старший в этом «соединении по поддержанию порядка» – толнеп, Верховный адмирал Сноулетер…

– Покойник, – буквально проревел злой сэр Роберт. – Его «Захват» валяется здесь неподалеку, в озере. Они все теперь трупы – и адмирал ваш, и его команда.

– Неужели? – протянул в смятении лорд. – Какая неожиданность… Что ж, бывает. Большой это риск – космические полеты. Возможно, кончилось горючее. Но это не отменяет сказанного мною. Теперь, значит, старшим является Рогодетер Сноул. Он повышен в звании. Капитан. Итак, здесь остается мощное соединение наших кораблей, что дает мневозможность занять жесткую позицию в переговорах по поводу капитуляции вашей планеты после ничем не спровоцированного нападения.

– Мы не проигрываем! – свирепел сэр Роберт.

Шлейм пожал плечами. Небрежным взором он обвел собрание, как бы призывая к терпению в дискуссии с этими варварами, и медленно проговорил:

– Позволит ли мне уважаемое собрание удалиться для уточнения некоторых вопросов?

Ему позволили. Лорд Шлейм отсоединил шар от верхушки скипетра. Сэр Роберт с ужасом понял, что это замаскированный передатчик, и в ходе переговоров лорд поддерживал связь со своими силами.

– О! – воскликнул он, посмотрев на сэра Роберта, улыбаясь своим клыкастым ртом. – Восемнадцать ваших крупнейших городов сейчас горят…

Так вот зачем они жгли пустые города! Создают видимость победы. Хотят запугать и занять жесткую позицию при переговорах. Сэр Роберт хотел заявить, что это лишь руины, где уже десять веков никто не живет, но лорд Шлейм гнул свое:

– Высокому собранию нужны подтверждения? Прокрутите вот эту запись.

Он достал из своего приемника кассету, наподобие тех, что они получали с разведдронов.

– Я не сделаю этого! – отрезал сэр Роберт.

Собравшиеся недоумевали. Они, похоже, укрепились во мнении, что армия этой планеты действительно проигрывает.

– Сокрытие истинного положения дел, – рассмеялся лорд Шлейм, – есть деяние наказуемое. Советую вам подумать. Конечно, если у вас нет оборудования…

Сэр Роберт вложил запись в проекционный аппарат. Появилось изображение. Это были красочные панорамы горящих городов. Языки пламени взметались на тысячу футов. При включенном звуке это было похоже на гул бушующей топки. Ракурс каждого изображения был подобран так, чтобы зрительный эффект пожара был наибольшим.

– Мы предлагаем, – начал Шлейм, – весьма мягкие условия. Уверен, что мои действия вызовут неудовольствие нашего Дома Грабителей за чрезмерную мягкость. Мною движет чувство жалости, хотя действия мои, конечно, продиктованы интересами правительства. Согласно предлагаемым мной условиям, все население Земли продается в рабство в порядке возмещения ущерба, причиненного в ходе вероломного нападения. Гарантируется приемлемое содержание. При транспортировке половина останется в живых. Остальным представителям воюющих держав – хаувинам, джамбитам, болбодам, дрокинам и карнесам – дается возможность раздела планеты в качестве компенсации ущерба от потери мирных кораблей. Вашему правителю предоставлено право ссылки на Толнеп с проживанием в комфортабельном месте заключения. Считаю, что эти условия вполне приемлемы для всех. Даже слишком мягкие…

Остальные представители, переглядываясь, только пожимали плечами. Выходит, они вызваны сюда лишь в качестве свидетелей заключения соглашения о капитуляции в этой маленькой войне?

Лихорадочно соображая, как вести себя дальше, сэр Роберт пытался найти выход из ловушки. Кажется, в начале встречи он пару раз слышал звук телепортации, но абсолютно уверен не был. Считать их он тоже не мог – слишком устал. Его друг и командир ранен. Его жена, возможно, уже мертва. Единственное, что ему хотелось, – наброситься на это чудовище с отравленными клыками, помериться силами. Но он понимал, что такой поступок повлек бы непоправимые последствия, убил бы последнюю надежду. Заметив его нерешительность, лорд Шлейм, язвительно шипя, добавил:

– Поймите, земляне, что эти вот господа могут ускорить вашу капитуляцию. Полагаю, представители сил по поддержанию порядка согласятся со мной.

Упомянутые закивали и по очереди заявили, что со всем согласны. Остальные просто наблюдали. Мелкая дискуссия. Но они могут запросто поддержать толнепа, если не захотят более тратить свое время.

– Я здесь, – начал сэр Роберт, – для обсуждения условий не нашей, а вашей сдачи. Но, прежде чем мы продолжим, я должен пригласить моих уполномоченных и товарищей.

Он сделал знак в ту сторону, где, как он знал, была камера, и сел. Он ужасно устал. Его убивала медлительность в принятии решений. Неужели эти позолоченные бездельники не понимают, что, пока они тут прохлаждаются, лучшие люди гибнут на полях сражений? Нет, это их не волнует. Нет ни понимания необходимости, ни интереса. Он знал, что разбит наголову, но надеялся, что хотя бы не навредил Джонни. Но что сможет сделать тот?

Часть 27

1

В зале заседаний звучала музыка. Неспешная, полная достоинства. Впечатляющая своей силой. Посланники стали оглядываться, с интересом ожидая, что же произойдет. До сих пор это была довольно занудная встреча на столь же занудной планете, где нет даже ночных клубов с танцующими в них женщинами. Разговор сам собой ушел от серьезных проблем, никакого знакомства с горячими точками… Даже взяток никто не предлагал! Одна скука, сдабриваемая мелкими перебранками, задевающими амбиции воюющих в этом секторе. И вот – прекрасная музыка, поистине королевская.

В дверях появился огромный человек. Шесть с половиной футов роста. Пурпурная перевязь. Кожа желтого цвета. Наголо острижен. Это был монгол из китайской группы. Само по себе его появление не показалось бы необычным, если бы он не нес что-то на голове, придерживая руками, напрягшимися всеми своими мускулами. Незаметное, но, по всему было видно, очень тяжелое. Но сколько посланники ни вглядывались, ничего не увидели. Только его напряженные руки и выступающие мышцы спины. Он шел в такт музыке, и была заметна легкая дрожь в его коленях. Он ступил на платформу и с большим усилием опустил свою невидимую ношу. А был это небольшой стекловидный стенд, который психлосы использовали для мелких электронных работ. Он поглощал любой свет. Оптический состав, покрывающий стенд, выпускал обратно сотую долю процента света. Стенд не отражал ничего. Человек установил его с большим трудом. Разволновавшиеся присутствующие в изумлении вытягивали шеи, смотря в разные стороны. Переводчик, выступающий в роли распорядителя, – в его ухе был замаскирован радиопередатчик – произнес:

– Представителями планеты даются твердые гарантии того, что в это помещение не будет внесен объект, способный принести смерть, повреждения или какой-нибудь иной вред.

Кое-кто из посланников рассмеялся: неплохая шутка – положить на платформу и заявить, что это безвредно. Это вызвало у гостей неподдельное любопытство. Огромный монгол удалился, а в боковых проемах появились два восхитительно разодетых мальчика. Каждый нес ярко-красную, расшитую золотом подушку, на которой лежала толстая книга. Неспешно, сначала первый, затем второй, мальчики подошли к распорядителю. Тот переложил книги на невидимый стол так, чтобы корешки были видны всем. Значит, на платформе все-таки что-то было. Невидимый стол. Интересно. Те, у кого зрение было острее, давно прочли названия: «Словарь психлосского языка» и «Межгалактические законы союзов правящих рас». Но лорд Шлейм, со своим слабым толнепским зрением, даже и не пытался прочесть. Весь напрягшись, он как бы затаился. Представление устраивают! Что ж, пусть. Кто бы тут ни был, Шлейм любого загонит в угол и прикончит своими клыками. Они не смогут ничего сделать.

Мальчики, полные достоинства, удалились. Музыка неожиданно оборвалась. Раздалась барабанная дробь. Распорядитель взмахнул руками и, перекрывая грохот, мощным голосом объявил:

– Повелители планет! Лорды высших и могущественных галактик! Позвольте представить вам господина Джонни Гудбоя Тайлера! Того, кто воплощает в себе дух Земли!

Над барабанным боем взлетели звуки труб. В боковом проходе появился Джонни. Он шел медленно, величаво, словно весил тысячу фунтов. Облаченный в черное, он держал в руке жезл. Жезл был похож на серебряный, хотя и не был таковым. При малейшем движении он от падающего на него света переливался всеми цветами радуги. Джонни подошел к платформе, остановился у столика и повернулся к залу. В то же мгновение над дверью вспыхнул мощный прожектор. Теперь черное с серебром полыхало, словно ожившее таинственное пламя. Джонни молчал, не пытаясь привлечь к себе внимание, просто разглядывая всех сурово и презрительно. Господин! Кажется, это заставило всех удивиться. Собравшиеся здесь порой и сами любили пустить пыль в глаза. По крайней мере они с пониманием встретили бы такое поведение, но здесь чувствовалось совсем иное. Взять хотя бы это чудовище на шлеме господина… Как живое! А может, оно и есть живое? Лорду Шлейму крыть было нечем. К несчастью, на нем висел один серьезный просчет. Когда попадалось многозначное слово на психлосском, требовалось обозначить нужное значение интонацией или ударением. Например, слово «дух» на психлосском могло означать «разум», «ангел» или «дьявол», и, хотя переводчик правильно выделил значение, лорд Шлейм терзался выбором. Он буквально взбесился:

– Светлейшие посланники! Я ставлю под сомнение право на выступление этого дьявола! Мы же не видели его верительных грамот! Мы…

– Сэр, – прервал его Джонни, – вас так плохо слышно. Что вы сказали?

Шлейм был в смятении. Но продолжал в ярости:

– Я сказал…

– Ах да… – протянул Джонни, взмахнув жезлом. – Прошу прощения, Ваша Светлость, это все ваш толнепский акцент. Провинция… Ничего не разобрать. А вы, господа, понимаете его?

Все рассмеялись. У Шлейма и вправду был акцент, возможно, из-за клыков и привычки шипеть. И насчет провинции – как в точку: единственная планета толнепов была весьма удалена.

– Ты дьявол! – прошипел Шлейм.

– Ну, ну, ну, – пожурил его Джонни. – Такое собрание, а вы дерзите. У меня, да и у остальных уважаемых представителей может появиться желание выкинуть вас отсюда.

Затем, прежде чем Шлейм успел отреагировать, произошло следующее: жезл, который сжимала рука Джонни, неожиданно оказался направленный на ноги Шлейма. Из него вырвался узкий луч света. Такой фонарик используется в шахтах для определения запыленности. Джонни смотрел вниз, потом повернул голову в сторону, как бы пряча усмешку. Свет погас. Шлейм глянул на свои ноги. О черт! Вместо подобающих случаю парадных сверкающих ботинок на нем были старые, грязные… Слуга! Проклятый тупица в суматохе сборов надел на него совсем не то… Шлейм проткнет его насквозь, лишь доберется домой! Нет, он проведет его по улицам – пусть маленькие дети забьют его насмерть.

Джонни обратился к посланникам:

– Уважаемые господа, прошу меня извинить. Полагаю, вас не очень задело мое опоздание. Полагаю также, что мы с вами, несмотря ни на что, найдем взаимопонимание. Мне хотелось бы вести дальнейший разговор только с позиций закона.

Он посмотрел на всех ласково и почтительно. Положив жезл на невидимый стол, коснулся рукой большой книги. Слова и жесты, почерпнутые из старых учебных дисков чинко, пришлись кстати. Входя в зал деревянной походкой, Джонни чувствовал себя неестественно, театрально, но вдруг он стал понимать, что со временем приобретает все большую уверенность.

– Никто, – продолжал он, – не ожидал, что знатные титулованные особы и полномочные посланники, коими являетесь вы, решатся на весьма неприятное путешествие или соберутся на этой заштатной планете для урегулирования разногласий в частном конфликте.

Делегаты смотрели на говорившего с удивлением: это было что-то новое… Как раз то, о чем каждый из них думал про себя, не решаясь сказать вслух. Сэра Роберта, наоборот, словно громом ударило: что он затевает еще? Война, по его мнению, – это частный конфликт? Их укрепления падают под ударами, их друзья гибнут, а Джонни заявляет, что это всего лишь «разногласия»?! Старик огляделся в поисках серых людей. Те держались как-то отчужденно, отдельно от всех и… улыбались. Интересно… Роберт знал, что Джонни не вступал с ними в контакт, значит, им известно не больше, чем ему. Он едва сдержал себя, чтобы не вскочить и не закричать, что это же серьезное дело – как Джонни не понимает этого? Но он знал, что все эти посланники в сверкающих одеждах с драгоценными безделушками, странными физиономиями и щупальцами, все они – участники настоящих переговоров.

– Нет, – говорил Джонни, – было бы оскорблением для тех могущественных империй, которые вы представляете, созвать вас для обсуждения проблемы, связанной с обыкновенным пиратством.

Лорд Шлейм чуть не свалился со стула. Он уже намеревался заткнуть глотку дьяволу, когда обнаружил, что взгляд существа вновь направлен на его обувь. Но не это остановило лорда Шлейма. Чутье дипломата подсказывало ему, что дьявол сам может запросто попасть в вырытую им же самим яму. Легче легкого доказать, что нападающие корабли Толнепа укомплектованы экипажами военных вполне законно. Ладно, пусть он закопается поглубже. Ха! Этот дьявол ему, Шлейму, не соперник!

– Столь титулованные представители королевств и правительств, – продолжал Джонни, – должны – поправьте меня, если я ошибаюсь – исходить из действующих положений Межгалактического закона. Если взять это за основу, соответствующее разбирательство едва ли может быть принято всерьез.

Точно! Чистая правда! Присутствующие, за исключением представителей воюющих сторон, крайне заинтересовались происходящим. А те, наоборот, выглядели озабоченно. Кроме лорда Шлейма. Да, думал он, этот дьявол сам копает себе могилу. Одно лишь вызывало тревогу: толнеп должен был носить оптические фильтры, преобразующие падающий поток, а каждый отблеск пуговиц на одежде этого дьявола пробивал защиту фильтра, что отзывалось приступами головной боли. Шлейму хотелось заставить вырубить прожектор, освещавший чудовище с его пылающими глазницами.

Джонни уточнил:

– Принципиальным является противопоставление понятия «пираты» понятию «вооруженные силы». Я уверен, что время от времени даже и более организованные, регулярные, хорошо оплачиваемые соединения или даже торговые корабли в результате мятежа, потери курса или смещения руководства могут обратиться к пиратству, встречающему благосклонное отношение со стороны их собственных правительств. Тем более, что примеров хватает. Ужасные времена. Как раз в прошлом месяце, как известно всем представителям, произошел бунт на эскадре в Оксентабе. Таких примеров множество. Старая история. Об этом много написано.

– Итак, – немного помолчав, продолжал Джонни, – уберечь законопослушные государства, представителями которых вы являетесь, и обрести реальную возможность справиться с пиратством, где бы оно ни возникло. Это надлежит прояснить. Может, оформить в виде соглашения таким представительным собранием, как наше?

Отличная идея, думали посланники. Все правильно. Хмурые физиономии воюющих. Лорд же Шлейм уверен, что дьявол прогорит.

Джонни открыл психлосский словарь.

– Известно, что психлосский язык представляет собой смешение многих, в том числе и ваших, и, строго говоря, не является созданием лишь психлосов. Это всеобъемлющий язык, берущий начало во многих мирах, что является единственной причиной его повсеместного использования.

Это было правдой. Какая эрудиция! Психлосы, действительно, тащили, что могли, из других языков. Так может, не стоит и называть его психлосским?! Все стали перешептываться, спорить.

– Это обычный словарь, – сказал Джонни. – Всем знакомый, не так ли? – Он поднял книгу повыше. Все закивали. Джонни положил словарь перед собой и начал читать. – Здесь написано: «Пират – тот, кто занимается грабежом торговцев или же населения планет, используя корабли либо соединения кораблей, не подчиняясь законодательным актам правительства, а также любой член такого корабля».

Да, все так. Это – пиратство. Но Лорд Шлейм излучал довольство. Он чувствовал, что «сделает» этого дьявола, и уже в точности знал, как именно. Раскусить все эти доводы и продолжить переговоры о сдаче – детская забава. Он сам дал дьяволу этот шанс. Все толнепские корабли напрямую подчинялись указаниям правительства. Абсолютно законно.

Джонни обратился к книге законов.

– Конечно, согласно межгалактическим нормам у нас есть другое определение. С вашего позволения, зачитаю: «Статья 234.234.352.678. На основании соглашений между Психло и Хаувином, подписано на Блонке, Психло и Камходом, подписано на Психло, здесь и в дальнейшем пиратом считается похищающий горнорудное сырье и минералы». – Джонни постучал по книге и коротко усмехнулся. – Теперь понятно, как, почему и по чьей вине появилось такое определение?

Они рассмеялись. Психлосов, которые готовы переступить через любого ради собственных интересов, не любили.

– Следовательно, – заявил Джонни, – высокому собранию, как я полагаю, стоит должным образом дать всеобъемлющее определение понятиям «пират» и «пиратство», а затем, по зрелому размышлению, принять соответствующий действенный документ.

Сэр Роберт тяжело вздохнул: Джонни предлагает проводить целые дни, рассуждая о каких-то соглашениях, в то время как силы Толнепа, несомненно, вызванные по радио посланником, разносят планету на куски. Но вздох его потонул в гуле всеобщего одобрения. Джонни отвлекся от книги и вновь взял в руки жезл.

– Позвольте мне высказать свою скромную точку зрения. – При этом он выглядел весьма величественно. – Мы должны принять меры прямо сейчас, исходя из того, что знаем местонахождение офицерского состава и команд толнепского флота, которые надлежит медленно испарить как пиратов или же расстрелять как военных преступников.

Лорд Шлейм вскочил с воплем:

– Остановитесь!

Он оглядывался на остальных, вовлеченных в войну. Те сидели прямо перед ним и молчали. Похоже, они были огорошены. Вдруг до него дошло, что этот дьявол сказал «Толнеп», а не объединенные силы». Шипя и брызгая ядом, лорд Шлейм выразил свой протест. Дьявол зашел слишком далеко! Мгновение лорд Шлейм был готов рвать и метать, но сейчас требовалось другое.

– Доблестные вооруженные силы Толнепа стали жертвой вашей гнусной инсинуации! – яростно прокричал он. – Это необоснованное обвинение должно быть немедленно снято высоким собранием. Здесь присутствуют и другие воюющие стороны. Требую изъятия данных утверждений из протоколов как могущих быть превратно истолкованными, как оскорбление межгалактического характера.

Спокойный, улыбающийся Джонни перевел взгляд с ботинок толнепа на его клыкастую голову.

– Ваше бесцеремонное поведение дела не поправит. Своими выходками вы оскорбляете присутствующих господ. Держите же себя в руках.

– Требую разъяснений! – разорялся толнеп. Джонни терпеливо вздохнул:

– Ну ладно, вы их получите. По моему глубокому убеждению, силы Хаувина, Болбода, Дрокина, Джамбито и Хокнера, возможно, ложными обещаниями вовлечены в преступные действия Толнепа. Согласно вашим утверждениям, силы Толнепа имеют подавляющее численное превосходство. И, поскольку ваш старший офицер, руководивший так называемыми объединенными силами, убит, а вы выдвинули на его место другого толнепа, представляется совершенно очевидным, что эти силы объединены для нападения под прицелом орудий толнепского флота. Таким образом, мы не можем считать виновными вооруженные силы этих государств. И мы не обвиняем их. Они лишь жертвы и, по моему убеждению, неподсудны, если нами будет принята честная и однозначная трактовка понятия «пират»

Пора! Лорд Шлейм учуял подходящий момент. Он сокрушит этого дьявола. Исполненный достоинства и величия, он поднялся в полный рост.

– Твои доводы, дьявол, растают, как первый снег. Ни адмирал, назначенный Толнепом, ни капитан ни на шаг не отступили от предписаний правительства Толнепа. Так что оставь всю эту трескотню насчет «пиратов», и перейдем к более подобающей дискуссии для столь высокого собрания – о сдаче!

Шлейм уже ощущал вкус победы и триумфа. Еще немного – все будет кончено.

Сэр Роберт застонал. Он увидел, что двое серых, глядя в пол, нервничают. Жалеют, небось, что затеяли это. Джонни, взглянув на толнепа, печально покачал головой. Затем обвел глазами собравшихся. Они сидели расслабленно, явно теряя интерес. Немедленно нужно предпринять что-то такое, что привлечет их внимание вновь.

– Господа, – заговорил он, – пожалуйста, простите за все отклонения от основной темы собрания. Этот… толнеп настаивает, чтобы мы ограничились рассмотрением обычного нападения на мирную планету. С вашего разрешения, у меня нет иного выхода, как согласиться и уделить все же время такой досадной помехе в нашей работе.

О да, хорошо. Неизвестно, чем это кончится, но пусть продолжает. Они полагают, что толнеп не станет чересчур осложнять дело.

Джонни вздохнул.

– Я чрезвычайно благодарен вашим высочествам за терпение. – Он повернулся к Шлейму и занял очень уверенную позу. Приподняв жезл, постучал им по руке. – Лорд Шлейм, поскольку я склонен считать, что вы вели какие-то переговоры, извольте предоставить собранию распоряжения, дававшиеся вами вашим военным.

Шлейм захохотал.

– Вам хорошо должно быть известно, что посланник не может вмешиваться в дела военного ведомства. Скажу также на будущее, что толнепские командиры имеют право на самостоятельные действия в ходе экспедиции, о чем вы, дикари, вряд ли имеете представление.

– Я подозревал, что законные приказы отсутствуют.

– Я не говорил этого, – прошипел Шлейм.

– Разве? У меня нет иного выхода, как перейти к более важным вопросам. Вы же только тянете время.

Джонни дважды ударил жезлом по ладони. В тишине это прозвучало как легкие выстрелы. В проходе показались двое одетых в форму техников, которые вкатили шахтерскую тележку. Отделанная под золото, она выглядела очень красиво. Система проецирования в воздух. Ее прямым назначением была передача изображений в шахтах и туннелях. С точностью до деталей принцип действия совпадал с используемым в защитном кабеле. Свет, взаимодействуя с ионами атмосферы, приводил к росту их концентрации и отражался назад. Помещая рядом с оригиналом масштабную линейку, можно было не только получать изображения, но и измерить расстояния между точками в трехмерной проекции прямо в воздухе. Техники разместили устройство слева от Джонни. Пульт управления лег на невидимый стол. Поклонившись, техники исчезли. Все совершилось так быстро, что у лорда Шлейма совершенно не нашлось времени для размышлений. Но он не унимался:

– Я против показа ваших глупостей! Я не позволю оказывать давление на высокое собрание, пока…

– Шлейм! – строго одернул Джонни. – Не напускайте на себя невинность. Конечно, вы знаете, что этот показ вам не на руку. Все это не делает вам чести.

Посланники забормотали. Действительно, сел бы уж этот Шлейм и сидел спокойно. Это, наверное, будет так интересно…

Джонни нажал на клавишу. Появилось светлое пятно, и тут же возникло изображение. Это было лицо Руфа Арзебоггера – крупным планом, объемное. Посланникам показалось, что тот стоит прямо здесь, рядом с ними. Звука не было. Никто из них не видел прежде системы проецирования в воздух по той простой причине, что психлосы не занимались продажей развлекательной техники, да и было это, в конце концов, всего лишь шахтерским оборудованием. Болезнь оставила на лице Руфа свои следы. Клыки почернели, один вообще сломан. Одет репортер был под выходца из трущобы. Этим кадром начиналась длинная серия изображений, полученных пилотами воздушного заслона на реке Пургатор. Снимки были сделаны с фотопулеметов. Джонни спросил:

– Он является представителем вашего правительства? Подумайте как следует, Шлейм. Это министр, чиновник, военный – кто?

Кто-то из посланников хихикнул. Персонаж выглядел до того отвратительно, что если это толнепский министр… Шлейма словно обожгло. Он еще раз посмотрел на изображение: действительно урод! Тошнотворный монстр. А тут еще блеск от этого дьявола слепит глаза… Он вцепился в фильтры и посмотрел снова. Что-то вроде знакомое. То, как он рассматривал изображение, наводило на мысль, что все толнепское правительство состоит из таких вот «красавцев». Некоторые посланники хохотали уже открыто. Нет, надо что-то делать. Шлейм заорал:

– Нет, конечно, нет! Такую уродину вышвырнули бы из коридоров власти Толнепа! Вы оскорбляете меня! Вы оскорбляете Толнеп! Это спланированная акция по подрыву чести и достоинства моего ведомства и моей планеты. Я должен заявить протест!

– Тише, тише, – произнес Джонни, – послушайте еще немного. Вы заявили, что он не относится к вашему правительству и не имеет никаких официальных полномочий. Так?

– Конечно! Если вы думаете…

– Тогда, – продолжал Джонни, – чем он занимался, отдавая приказы адмиралу Сноулетеру?

Он нажал еще одну клавишу. Камера словно поплыла. Изображение сдвинулось. Появился мостик «Захвата». Вот ромб с рассекающей его полосой – толнепский воинский знак различия. А вот и сам адмирал Сноулетер, смотрящий на безобразного Руфа Арзебоггера. Джонни коснулся третьей клавиши. Появился звук. Громыхание межпланетного флагмана, приводящее к дрожанию иллюминатора, отчетливо перекрывалось голосом Руфа Арзебоггера: «Действуйте самостоятельно, Сноулетер! Делайте все, что обеспечило бы максимальную выгоду. Я втолковываю вам: нужно обрушиться на эту базу. Забирайте все себе. Первый раз целая планета под вашим контролем. Пусть кто-нибудь другой убирается, бросая добычу. Хватайте людей, продайте с выгодой для своего кармана. А я вас прикрою. Хотите вы этого или нет, вы это сделаете! Я могу приказывать вам. А прибыль поделим! Понятно?»

Сноулетер улыбался. Он поднес конечность к фуражке и ответил: «Слушаюсь!»

Джонни вновь нажал клавишу. Камера как бы отодвинулась. Теперь в небе над Пургатором «нарисовались» все объединенные силы. Звук был выключен.

– Это ваш адмирал и ваш флот.

Джонни нажал на клавишу, и картинка исчезла, оставив лишь световое пятно.

Демонстрация изумила эмиссаров. Все выглядело как в жизни. Ничего подобного они раньше не видели. Да, это был флот Толнепа. И адмирал тоже. Шлейм выразился по этому поводу:

– Монтаж! Это кто угодно может сделать. Это так называемая очевидность…

– Не надо, Шлейм, – остановил его Джонни. – Эти истерики не помогут вам после случившегося. Такое невозможно смонтировать. Это видно по качеству.

Джонни повернулся к посланникам:

– Ваши высочества, вы имели возможность видеть, что толнепский адмирал действовал не согласно предписаниям своего правительства, а под руководством частного преступного лица. Он руководствовался мотивами личного обогащения, а не интересами своей планеты и своей расы. Тише, Шлейм, своими выходками вы не скроете очевидного. Простите, господа, я отвлекся. В его положении можно только принимать соболезнования. Этот адмирал Сноулетер, кстати, является дядей Рогодетера Сноула. Племянник, как следует из доступных нам записей, и вовлек старика в авантюру. Это у них, наверное, семейственное, и совершенно очевидно, что пиратская деятельность высокопоставленного дядюшки будет достойно продолжена племянником.

Джонни не стал говорить, что они располагают гораздо большей информацией, пока придерживаемой для более подходящего повода. Но и так всем было ясно, что именно Руф Арзебоггер толкал адмирала на совершенные тем действия.

– Итак, обвинение в пиратстве доказано! – подвел итог Джонни. – Мы имеем флот, управляемый помимо воли правительства. Если вы позволите мне сказать еще немного, я просто задам лорду Шлейму вопрос о капитуляции этих кораблей, и мы займемся более серьезными проблемами. Шлейм, кто бы там ни командовал, будьте так любезны, запросите его и прикажите произвести посадку на равнине.

– Вы с ума сошли! – вскричал Шлейм. – Наш флот держит господство в воздухе, а вы просите…

– …прекратить пиратскую экспедицию, – закончил Джонни. – Простите, господа, но этот Шлейм, как мне кажется, отнимет у вас чересчур много драгоценного времени, пока мы будем его тут убеждать. С вашего позволения, покончим с этим из ряда вон выходящим вопросом.

Да, да! Соглашениями и договорами можно заняться позже. Посланники воюющих планет при этом смотрели друг на друга, малость напуганные: черт, во что их втянули! Маленький серый человек уже не выглядел столь пристыженным. Наблюдавший же за Шлеймом сэр Роберт чувствовал, что до развязки еще далеко. Толнеп что-то шипел по радио. Наверное, отдавал приказ об уничтожении кораблей и экипажей. Он говорил по-психлосски, что показывало, как он нервничает. Извинившись, сэр Роберт встал и быстро двинулся к пультам, чтобы поднимать силы, приводить их в состояние готовности, чтобы удвоить бдительность ПВО. Один серый человек тоже сорвался с места и передал на корабль приказ о включении пары красных огней и передаче сигнала: «Внимание, внимание! В данном районе ведутся межпланетные и межгалактические переговоры. Любое судно, вошедшее в зону, будет осуждено по межгалактическим законам, а к его правительству или владельцу будут применены соответствующие санкции. Внимание, внимание! В данном районе ведутся…»

2

Лорд Шлейм не испугался. Он контролировал свои действия, он приложил максимум дипломатического умения, а когда все сорвалось, перешел на военный язык. Для него стало очевидным: если он позволит событиям развиваться в том же ключе, он непременно проиграет. Итак, он решительно изменил свой первоначальный план. Нелегкие минуты. Он чувствовал, что влияние серого уменьшается, что само по себе очень плохо. Следовательно, едва ли стоит принимать в расчет возможность мести от него. Это была первая встреча за год, и Шлейм был абсолютно уверен, что ни посланники, ни объединенные правительства, в силу расстояния, не представляют опасности для Толнепа. Только что он отдал Рогодетеру Сноулу, уже капитану, необычный приказ. Кодовые слова были известны лишь высшим офицерам и высшим чиновникам толнепского правительства. Реальное значение используемых слов могло быть совсем иным. Вдобавок ко всему, радио работало на частичном наддиапазоне, известном только толнепам. Передачу не мог принять никто, кроме высших офицеров и дипломатической службы. Такие радиоустройства постоянно работали на всех флагманах Толнепа. Если этот уровень безопасности кого-то не устраивал, передачи еще и шифровались. Шлейм только что приказал Рогодетеру Сноулу направить корабли в определенные точки Земли, соединить все силы и на максимальной скорости следовать к месту переговоров. Сноул должен игнорировать все предупреждения маленького серого человека. Пока что ядро толнепских сил находилось над Сингапуром. Это чуть больше сорока пяти сотен миль отсюда. Они появятся здесь через пару часов. В нижней части скипетра Шлейма, с другой стороны от радио, установлен парализатор. Для его запуска необходимо лишь перевернуть скипетр, и все в радиусе слышимости будут мгновенно парализованы. Все, кроме него: в его ушах будут заслонки. Все участники встречи – его заложники. Больше всего ему хотелось под каким-либо предлогом собрать всех в одном месте, на дне впадины, так чтобы и охрана тоже оказалась в радиусе слышимости. Потом, с приближением флота, он заткнул бы уши и повернул скипетр.

При отборе толнепских дипломатов храбрость ценилась не меньше ума. Если будет необходимо, он с оружием проложит себе путь к пульту защитного кабеля, отключит его и пропустит корабли. Устройство телепортации беспокоило его менее всего. Самым лучшим было бы все уничтожить. Для расы, строящей свою экономику на работорговле, телепортация представляла скорее угрозу, чем помощь. Шлейм сам находился в радиусе полета корабля до дома. Другие участники войны – тоже. У них два пути: присоединиться или быть убитым. Что до остальных, то его мало беспокоило, как они доберутся к себе. А мертвые посланники и мертвый земной сброд ничего не расскажут, особенно, если их еще и сжечь. Конечно, ему еще предстоит мучительная борьба с этим дьяволом и захват устройства телепортации. Пусть дьявол умрет – это не будет иметь значения. Но забавнее всего то, что в случае провала он использует для своей защиты доводы этого дьявола. Он будет утверждать, что Рогодетер Сноул стал пиратом, начал действовать вопреки приказам и что его, Сноула, появление на этих переговорах есть противозаконный акт. Он знал, что сможет убрать Сноула и командовать экипажами Толнепа. Сноул просто будет принесен в жертву высшим интересам. Обычное дело в дипломатических кругах.

Шлейм мог также с помощью толнепских сил уничтожить корабли всех остальных воюющих. Неплохой план… Оставалось лишь суметь собрать всех участников встречи во впадине. Теперь он был уверен в себе и почти уже не слушал этого дьявола. Что бы тот ни предпринял, это его уже не спасет.

Лорд Шлейм уселся на место. Да, дипломатия – это искусство. Но если она терпит поражение, то остается сила. Он коснулся нижней части своего скипетра и обратил весь свой слух вверх, ожидая скорого появления флота.

3

Из-за смены кассеты возникла небольшая заминка. Эмиссары, поняв, что Джонни вновь собирается говорить, расселись по местам.

– Господа, – начал тот, – прошу вашего соизволения прояснить мне имеющее касательство к Толнепу. Честно говоря, меня восхищает ваше долготерпение. Уверяю, вскоре мы сможем обсудить юридические аспекты, связанные с этими захватчиками.

Правила хорошего тона с дисков чинко неплохо дополняли науку Цанга. Все присутствующие, кроме воюющих, приняли его сторону. Джонни стоял в полный рост в лучах прожектора. Пуговицы на его одежде сверкали. Когда он поворачивал голову к Шлейму, казалось, дракон на его шлеме шевелится.

– Толнеп, – произнес Джонни, вкладывая как можно больше презрения в это слово, – я посмотрел кое-что, когда проходила процедура вручения верительных грамот. Я хотел бы уточнить…

Шлейм непринужденно сидевший на своем месте, тихо произнес:

– Валяй, дьявол.

Джонни удивился: в чем причина такого неожиданного спокойствия? Выдающаяся способность к самоконтролю? Джонни погасил прожектор. Появился новый снимок. Посланники привстали. На снимке, словно из космического корабля, отчетливо, в трех измерениях, были видны все девять колец системы Толнеп. Солнце, двойная звезда, огромное тело со светилом-спутником создавало двойные тени на планетах и их спутниках. По психлосскому навигационному справочнику система называлась «Батафор», а по древним земным источникам – «Сириус» или «Пес».

– Это Батафор? – спросил Джонни Шлейма. Тот рассмеялся:

– Уж если ты сделал снимок, то должен знать, что на нем. Зачем же спрашивать?

Джонни направил жезл на второй ряд, выискивая хаувина.

– Возможно, представитель короны Хаувина поможет нам? Это система Батафор?

Временами хаувин жалел, что оказался втянутым во все это. Его народ издавна враждовал с толнепами, много терпел в прошлом от их грабительских рейдов. Он начал догадываться, что санкции и репарационные меры не замедлят последовать. Этот «дух Земли», похоже, прилагает усилия по исключению воюющих из игры, и у него есть какая-то возможность страховки от ошибок. Лучше попытаться извлечь пользу. Кажется, риска нет. Он поднялся и вышел вперед. Джонни передал ему жезл с бьющим из него световым потоком. Хаувин провел по всей схеме.

– Да, я опознал и подтверждаю, что это – система Батафор, старое психлосское название. У себя мы называем эту звезду «Двое», что по-хаувински значит «мать и дитя». – Он показал на ближайшее к Солнцу кольцо. – Вот это Юбо. Она пустынна из-за высоких температур и скачков тяготения. – Быстрыми движениями он обозначил кольца со второго по пятое. – У них есть свои наименования. Но это не суть важно. Не заселены по причине сотрясений и вулканической активности. – Он указал на шестое кольцо, почти полностью скрытое двойным солнцем. – Это Тортхат. Разработана психлосами. Ее население подвергнуто уничтожению.

Хаувин вопросительно взглянул на посланника Хокнера:

– Мой господин, у вас не будет возражений, если я продолжу?

Тот пожал плечами и натянуто ухмыльнулся:

– Вы, дорогой коллега, сказали достаточно много, и, я полагаю, можно заявить, что это собственность Хокнера!

– Отлично! – продолжал хаувин. – Холобан – седьмая планета, входит в хокнеровскую конфедерацию. Восьмая планета – Балор, одна из принадлежащих Хаувину.

Опустив жезл, он посмотрел на лорда Шлейма. Но тот просто пожал плечами и сказал:

– Вы проявили незаурядные лекторские способности по астрономии. Кое-что о растительном и животном мире вы, правда, пропустили, но, может быть, еще продолжите?

Хаувин ткнул в девятое кольцо:

– Толнеп, насколько я могу судить… – Он вгляделся. – Эти точки соответствуют пяти спутникам, один отсюда не виден. Благодаря им Толнеп великолепен. Другие планеты системы редко имеют более одного. В силу своего строения спутники своеобразно отражают свет. Светило излучает во всем спектре, но из-за отражения образуется спектральный сдвиг. Жители Толнепа отдают предпочтение работе при свете спутников, а при солнце обычно спят. Говорят, что они – не коренные обитатели…

– Ради бога, пощадите, – вмешался лорд Шлейм, – может, еще о толнепской системе оплодотворения поговорите? Прошу вас, осветите и этот вопрос…

Кто-то засмеялся. Шлейм изящно отвоевывал утраченные позиции.

– На десятой планете, – продолжал представитель Хаувина, – психлосы тоже вели разработки. Она называлась Танг. Население вывезено толнепами еще до психлосской оккупации. Одиннадцатая…

– Большое спасибо, – сказал Джонни. – Вы исключительно любезны.

Посланник сошел вниз и хотел было уже сесть на место, но Джонни остановил его и нажал еще на одну клавишу. Как по волшебству, в воздухе появилось отчетливое изображение города.

– Это Криф, – сказал хаувин. – Столица Толнепа. Ее легко узнать. Обратите внимание на переплетение улиц. – Он взял указку. – Вот Дом Грабителей, центр государственной власти. Посмотрите, как интересно расходятся и сходятся вновь корпуса здания. По архитектуре Толнеп узнаваем безошибочно. Вот это Граф, известный городской парк и аукционный центр по продаже рабов. Скала с отверстиями…

– Спасибо, – остановил Джонни, – теперь, пожалуйста, непосредственно о том, что мне хотелось бы от вас услышать.

Он надавил клавишу, и картина изменилась. Камера спикировала в парк, и эмиссары ощутили что-то вроде свободного падения. Парк остался на месте, но по сторонам все как бы проваливалось. Было такое ощущение, что камера находится на дне чаши. Движение прекратилось. Теперь оставалась лишь панорама парка. На изображении были видны длинные корпуса аукционного центра с удобными ложами для покупателей. Но самой примечательной деталью казался циферблат, установленный на вершине скалы.

– Часы, – подсказал Джонни.

Ах да, конечно! – Хаувин вздохнул и бросил взгляд на лорда Шлейма, но тот просто сидел и улыбался, прикрыв лицо очками и сжимая скипетр. – Говорят, часы эти собраны из костей рабов. Огромное количество их пошло на колеса, вращение которых видно через окошки. Говорят, что для окантовки было убито пятьдесят восемь тысяч рабов женского пола.

– Я говорю о времени… Наверняка вы знакомы с этим из толнепских источников.

– Ах! – воскликнул хаувин, думая, куда бы скрыться. Он боялся, что когти Шлейма разорвут его на части. – Да, дата, время, конечно… Я знаком с толнепской системой. Изображения получены два часа назад. – Он взглянул на свои часы. – Точнее, час и пятьдесят три минуты. Блестяще! Это на телепортационной установке? – Он посмотрел на нее. – Да, должно быть, с нее.

Я чрезвычайно благодарен вам, – сказал Джонни. Он вновь нажал клавишу. На картинке во всем великолепии сиял Толнеп со всеми своими пятью спутниками.

– Лорд Шлейм, – спросил Джонни, – действительно ли это Толнеп со своими спутниками?

Тот рассмеялся:

– Вряд ли это поможет мне, если я скажу, что нет. Да, дьявол, не стоит беспокоить нашего дорогого хаувинского астронома. Это Толнеп и его пять спутников. – И он весело захохотал.

Замечательно, – сказал Джонни. – Тогда вы, обитатель Толнепа, вне всякого сомнения, обращали внимание на его спутники. Какой из них вам нравится больше остальных?

Такой внезапный выверт насторожил Шлейма. Он следил за происходящим вполглаза. По его расчетам, флот должен вот-вот появиться, но эти могут выслать воздушную разведку. Он посмотрел на часы и коснулся нижней части скипетра. Сейчас важно только одно: как вывести наружу посланников и охрану и уложить всех одним поворотом скипетра.

– Дома у меня есть занятия, более приятные, чем глазеть на спутники, – хмыкнул толнеп.

– И все же – какой вам нравится более всего? – настаивал Джонни.

– Да любой… – равнодушно ответил Шлейм.

– Ну, коль лорд не отдал предпочтения ни одному, – сказал Джонни, выставляя указатель, – возьмем вот этот – Азарт! – Он осветил изображение. – Обратите внимание на эти вот кратеры. Ими отличается как раз данный спутник.

– По Шлейму прошел озноб: Азарт?! Да ведь под его поверхностью арсеналы всего толнепского флота! Сюда грузовыми судами доставлялись отдельные части кораблей. Здесь их собирали. Огромные межпланетные корабли Толнепа просто не оторвались бы от его поверхности. Перед каждой отправкой груза или команды все небо прочесывалось в поисках неприятельских разведчиков. Перед запуском каждого военного корабля толнепские сторожевики устанавливали в небе заслон. Военное назначение Азарта хранилось в строжайшей тайне. Как этот дьявол добрался до информации? Или же просто удача? Шлейм почувствовал на душе тяжесть. Но потом его страхи мгновенно улетучились. Дьявол со страшным чудовищем на шлеме сказал:

– Я хотел бы попросить ваши высочества выйти наружу. Для вашего удобства там уже установлены стулья. Думаю, то, что я собираюсь вам показать, будет не менее интересно.

Получается, Джонни, сам того не зная, решил за Шлейма его задачу!

Лорд Шлейм был совершенно уверен, что покинет помещение последним. Он хотел, чтобы здесь не осталось никого. На входе, он заметил, была дверь с замком. Покинув зал последним, он вполне естественно закроет дверь на замок. За ней уже не придется присматривать, и можно быть уверенным, что никто не затаится в этом звуконепроницаемом зале, не сможет неожиданно напасть на него. Посланники друг за другом покидали зал. Как сидевший дальше всех он, конечно же, вышел последним. Дьявол следовал впереди него. Маленький серый человек куда-то исчез. Но еще этот распорядитель! Старик в забавном китайском халате. Похоже, у него были, какие-то бумаги. Такие же лежали перед каждым из них. Приглашения,разумеется! Должно быть, одно свалилось, и распорядитель теперь усиленно занимался поисками. Найдя, наконец, он с трудом огласил какие-то имена. Итак, Шлейм должен был изобразить, будто что-то перепутал. Он рылся в карманах и делал озабоченный вид. Распорядитель, похоже, волновался: он вроде и не замечал Шлейма, но стоял рядом и бормотал что-то, водя по бумажке пальцем. Нашел время! Шлейм буквально исходил ядом: еще немного – и его задержка станет заметна всем. Но он должен убедиться, что в зале никого не осталось. Возможно – он оглянулся, – там есть телеэкраны? Какое-то устройство наверху… Может, телекамера? Нет, лучше дождаться, пока кто-нибудь сюда заглянет. Ну наконец! Распорядитель, не торопясь, двинулся к двери, бормоча уже на ходу. Шлейм пошел следом. Он был почти у двери и хотел было уже закрыть ее, как распорядитель вдруг замер. Лорд Шлейм, все внимание которого было нацелено на дверь, увидел двух техников. Тех самых, что настраивали проектор. Они торопились теперь убрать его. Неожиданно скипетр выпал из рук Шлейма. Техник перехватил удар когтями и успел заслонить лицо рукой. Не сумев удержаться на ногах, он засунул свой толстый рукав в рот Шлейма. Шлейм среагировал однозначно. Он ударил! Сильно, раз за разом, шипя от ярости. Техник с воплем отлетел назад. Придерживая рукав, он исчез в проеме двери. Второй техник испуганно бормотал извинения на каком-то непонятном языке. Китаец? Техник поклонился, проворно поднял скипетр и протянул Шлейму. Тот схватил и, почувствовав на месте насечку и кольца, облегченно вздохнул. По крайней мере, его оружие при нем!

Распорядитель, в свою очередь, рассыпался перед ним длинными витиеватыми извинениями. Улучив мгновение, он сделал нетерпеливый жест второму технику, и только после этого стоявший в нерешительности парень подошел к проектору и укатил его.

Оглянувшись назад и приняв оскорбленный вид, Шлейм убедился, что комната опустела, и без замечаний со стороны распорядителя закрыл ее и запер. Он изображал хромоту. Попросив распорядителя о нем не беспокоиться, скоро присоединился к остальным.

В госпитале доктор Аллен и медсестра осторожно снимали куртку с «техника». Аллен взял подбитый ватой рукав и, не прикасаясь, положил в широкую банку. Капли яда выступали отчетливо. Посмотрев на руку парня, доктор сказал по-психлосски:

– Нет и царапины, но кожу все же обработаем. Смелый поступок.

Тот пропустил комплимент мимо ушей и бросил на пол тонкий нож и миниатюрный лучевой пистолет.

– Нож был у него сзади, на уровне шеи, а пистолет в ботинке. Я подумал, что нам это не помешает…

– А ты уверен, что нет чего-нибудь еще? – спросил доктор. – А то мне уже надоело штопать дырки на Джонни.

– Да нет, ничего, – сказал Чонг-вон. – Если только не грохнет кого-нибудь по макушке своим скипетром…

– Если до этого дойдет, Джонни увернется, – сказал Аллен, – но этот лорд Шлейм – такая опасная тварь. – Он указал на банку с рукавом. – Сестра, занесите это в нашу коллекцию. Разработаем противоядие.

4

Полковник Иван лежал в темноте, рядом с огнеметом, на мешках с песком. Это была его первая вылазка по подземным переходам, ведущим вниз, к базе. Куча наполненных мешков, образующих линию укрепления, постоянно росла. Борода Ивана была опалена, на руках волдыри. В полусотне футов впереди бронированная дверь главного входа начинала светиться от выстрелов лучевого оружия, поражавших ее каждые несколько секунд. Иван попытался мысленно вернуться во вчерашний день. Что там? Нет топлива и снаряжения, в воздухе тоже все скверно. Летчиков прижимают вниз, к границе. Антенна радиосвязи выведена из строя. И это вчера? Казалось, прошло уже минимум полгода… Все их шахты теперь взорваны. Сколько их? Тысячи? Вся равнина покрыта разорванными в клочья телами, но наступление продолжается. Дверь раскалилась так, что красный цвет уже превращается в голубой. И долго так будет? Как долго он сможет выдержать этот обжигающий жар? Он думал о том, что сейчас предпринимает Джонни.

Глава клана фиргусов лежал на здоровом боку, разглядывая уклон скалы. Отступать некуда. Входы в туннели завалены. Осталось лишь одно зенитное орудие, способное вести огонь. Его пока не использовали. Оно было пристроено на случай прорыва последних укреплений на скале. Ревущее море огня над Эдинбургом заглушало звуки выстрелов. Сколько могут гореть старые постройки? Думалось, что вот-вот враг отступит. Высоко в небе появился очередной корабль и сразу стал сбрасывать одну за другой летательные машины с десантом. В это время в воздухе был лишь Даннелдин. Он появился со стороны Корнуолла, где проводил дозаправку. Почему они не послушались Мак-Тайлера и загнали всех в старую корнуолльскую шахту? Тоска по Эдинбургу? А что теперь осталось от Эдинбурга, кроме пепла? Колонна сил неприятеля приближается, готовясь к штурму через другой вход. Фиргус надеялся, что Даннелдину удастся с ними справиться. Он будет нужен шотландцам, если, конечно, кто-то уцелеет. Глава клана думал, что вряд ли окажется в их числе. Он потерял слишком много крови. Вновь он подумал о Мак-Тайлере.

– Целься пониже, по первому, – скомандовал он наводчику. – Стреляй, пока есть патроны. На худой конец, смерть примем со славой, да?

В Сингапуре офицер-шотландец повернулся к перепачканному пеплом связисту и навел прибор ночного видения.

– Не понимаю, – пробормотал он.

Толнепские корабли пытались пробить отверстие в защитном кабеле с северной стороны, используя артиллерию. Это давалось дорогой ценой защищавшимся. Нападавшие тоже потеряли уже двенадцать танков, но ударная группа атаковала дальний кабель, и, прежде чем их удалось остановить, они пробили отверстие, потеряв при этом пять кораблей. Шотландец находился в полной уверенности, что следующая волна со стороны наступающих захватит силовую станцию и вырубит энергию, оставив их всех без защиты. Но те неожиданно откатились. В течение последних двадцати минут они занимались приемом на борт раненых и снаряжения. Подвергавшиеся постоянным атакам боевые самолеты выходили теперь из пределов видимости. Толнепский флот разворачивался. Пять минут назад зенитчик-наблюдатель доложил, что всем не толнепским самолетам приказано отойти: одним – в сторону Эдинбурга, другим – в Россию. Оставались только толнепы.

Да, на сингапурской шахте им прижали хвост. И, в общем, с весьма умеренными потерями – не сравнить с уроном противника.

Вернулись оставшиеся боевые машины. Никто теперь не перекрывал проход через атмосферу. Последний самолет совершил посадку. Когда затихли его двигатели, тишина ударила в уши. Слышались лишь звуки защитного кабеля. На юго-востоке дым еще застилал развалины древнего Сингапура.

– Их корабли снижаются в заданном направлении! – доложил офицер с зенитной установки. – Держат слегка к югу.

– Скорость? – запросил шотландский офицер.

– Набирают. Минуту… Я вычисляю. Следуя этому курсу, от шахты… Кажется, идут на солнечной энергии – только две мили в секунду. Будут в районе Карибы через… тридцать семь или восемь минут.

Шотландец отдал приказ связисту:

– Предупреди пост на Карибе. У них, похоже, будет работа.

Сплошь покрытая дымом равнина вокруг них подтверждала, что эта флотилия может натворить немало бед. Без защитного кабеля обороняющиеся успеют десяток раз погибнуть. Где-то запела птица. Здесь, в горящих развалинах? Забавно. Офицер думал о том, что сейчас делает Джонни. Где бы он ни был, надо выступать на Карибу. И не смойся он так неожиданно со своим флотом – без защитного кабеля их бы тут за двадцать минут порубили. Для Карибы они нужны живые.

5

Рассаживание эмиссаров снаружи заняло какое-то время. Кто-то хотел сменить дыхательный картридж, один или два изъявили желание перекусить. Остальные просто прогуливались, заглядывая в котловину, любопытные, но настроенные дружелюбно. Один дошел до того, что сторговал в деревне, где жили китайские беженцы, собаку. Он видел такого зверя впервые в своей жизни и поразился его уму, особенно, когда пес куснул его. Посланнику было непонятно, почему говорящий по-психлосски китаец отказывается: пять тысяч кредиток – это же куча денег! На Спландорфе, его родной планете, на эти деньги он смог бы купить дом, ферму.

Наступила ночь. Платформу осветили шахтерскими прожекторами. Посланники расселись по скамьям и стульям, расставленным полукругом на безопасном расстоянии от массивной металлической площадки. Лорд Шлейм сидел, уткнув подбородок в закругленную верхушку скипетра. Джонни стоял в центре платформы, что вызвало некоторое удивление посланников: для чего это он водрузился столь странно? Пуговицы его в огнях прожекторов сверкали, чудовище на шлеме словно ожило. Да, очевидно, тут никому не будет скучно…

– Господа, – сказал Джонни, – заранее прошу прощения за то, что отнимаю ваше драгоценное время. Но… Сами понимаете, без демонстрации нам не обойтись. Демонстрации неумеренных аппетитов. Итак, с вашего разрешения…

Все, кроме воюющих сторон и Шлейма, расхохотались: демонстрация аппетитов?! Кто кого быстрее скушает? Они уже видели подобное.

Джонни дважды ударил жезлом по руке. Механик быстро выкатил из тени причудливо разукрашенную шахтерскую тележку. На тележке был дракон, похожий на того, что на шлеме. Крылатый, примерно в пять футов высотой. Голова с яростным оскалом пасти, сверкающие алые глаза. Вся спина от шеи до хвоста усеяна иглами. Механики хотели снять его с тележки, но Джонни остановил их, словно дракон мог укусить. Шлейм хохотнул. Поглощенный увиденным и услышанным, он, хотя ему и было безразлично то, что делает этот дьявол, все же не сдержался.

– Да это же не живое существо! – задиристо крикнул он. – Чучело, раскрашенное глиной! Оно же внутри пустое! Ты что же, надеялся завлечь уважаемых господ в этот театр, как неразумных детей?

Но господа глянули на него с осуждением: вот всегда он спорит! Один из сидевших рядом с Шлеймом наклонился к нему и настойчиво прошептал:

– Потише!

Шлейм оглянулся: огромного роста – предки его, наверное, были деревьями. Кожа, похожая на кору, покрытая «листвой» голова. Руки – фут в диаметре. Шлейм решил, что надо присмотреть за ним, когда он начнет действовать, а пока рано.

– Простите лорда Шлейма, – сказал Джонни. – Он очень волнуется, да и не разглядел, видно, толком. – Все засмеялись. – Животное на тележке, – продолжал Джонни, – называется «дракон». Посмотрите: вот здесь, на пульте, его мать.

Собравшиеся осмотрели дракона больших размеров, свернувшегося вокруг пульта, и рассмеялись: его мать!

Надо же…

Сэр Роберт стоял в дверях командного пункта. Позади него был Стормалон с докладом. Они вполголоса спорили. Сэр Роберт качал головой. Наконец сказал громко:

– Оставь парня в покое!

Стормалон опять ушел внутрь. Лорд Шлейм заметил его. Может, кто-то сообщил о передвижении флотилии? Может, придется действовать быстрее, чем он планировал? Шлейм вслушался в ночное небо. Появившись, он должен запустить звуковой маяк. Это был его приказ.

– Теперь, если вы заметили, дракон на тележке отличается от того, что на моем шлеме. – Джонни указал на голову. – Этот, меньший, уже накормлен.

Да, тот, что на шлеме, держал в пасти шар. Маленький такой, белого цвета.

– А тот, на тележке, пока голоден, – продолжал Джонни. – Вот вам экспонат для коллекции растительного и животного мира различных планет. Императорский дракон! Он ест спутники, планеты…

Всем показалось, что это неплохая шутка. Правители всегда «питаются» планетами. Императорское меню?! Да, остроумно. Посланники от души смеялись. Это как раз к тем событиям, за которыми они наблюдают.

Джонни вновь дал сигнал механикам, успокаивающе поглаживая дракона по макушке – затем неожиданно подхватил его руками под шею и живот, как бы нападая, и, пошатнувшись, снял. Дракон был такой тяжелый?!

Механики откатили разукрашенную тележку и исчезли. Шлейм пристально наблюдал за всем, благо, обладал способностью хорошо видеть в темноте. Те просто отошли в сторону. Порядок: при включении парализующего луча все будет нормально. Джонни водрузил дракона в центр платформы. И вот подошло время для самого интересного. Он наклонился к драконьей голове и что-то сказал на ухо.

– Понял, – сказал он уже громко. – Ты порядком голоден. Так возьми и съешь Азарт!

Прислушавшись с другой, не видимой для посланников, стороны дракона, он услышал тихое «сейчас» Ангуса и настроил временный регулятор разрушительной бомбы в животе дракона на пять минут. Ногтем большого пальца снял предохранительный колпачок с дымовой машины, какие используются в штреках шахт для определения направления потока воздуха. Из пасти дракона повалил белый дым. Ярость! Джонни соскочил с платформы. Ангус нажал кнопку телепортации. Жезл Джонни указал на дракона:

– Иди и не возвращайся, пока не сожрешь Азарт! Иди же!

Загудели крылья. Окутанный дымом дракон сверкнул прощальным блеском и исчез из виду. Отдача была почти незаметной. Джонни посмотрел на часы: три с половиной минуты. Он прошел назад через платформу. Через несколько секунд сюда упал кусок холодной и очень твердой поверхности Азарта.

– Имеет ли кто-нибудь из господ при себе надежное устройство для записи изображений? – спросил Джонни. – Мне не хотелось бы пользоваться своим, чтобы не вызвать у кого-то недоверие. Не будет ли кто-нибудь из вас столь любезен одолжить аппарат, который можно запечатать во избежание подмены?

Лорд из Фоулджопэна, гигантской империи семисот планет, сказал, что весьма обязан. Удалившись в свои апартаменты, он вскоре вернулся с корзиной. Здесь же исследовал ее содержимое. Джонни запечатал переданный ему аппарат металлом. Вновь появившиеся механики положили наземь гиростабилизированную платформу с разведдрона. Джонни попросил лорда из Фоулджопэна присоединить камеру к разъемам платформы. Тот, предварительно оглядев платформу и столбы, убедившись, что передача отключена и гудение отсутствует, вышел на середину платформы и, вставив камеру в гнездо, по просьбе Джонни присоединил ее. Оба сошли с платформы. Джонни посмотрел на часы: прошло уже семь минут. Дракон должен был попасть точно на поверхность Азарта. Бомба должна была сработать две минуты назад. Следующий запуск перенесет камеру чуть в сторону от местоположения спутника.

– Готов! – передал Ангус.

Гудение проводов. Платформа с камерой, сверкнув, исчезла. Отдачи не было. На часах Джонни тридцать девять секунд. Тон гудения изменился. Площадка слегка задрожала. Камера и платформа возвратились. Гудение стихло. Легкая отдача. Механики вкатили проектор и разместили его между посланниками.

– Теперь, – обратился Джонни к лорду из Фоулджопэна, – не будете ли вы так любезны извлечь камеру, распечатать ее и передать в проектор? И, пожалуйста, чтобы быть уверенным, что это именно ваш диск, запишите в конце пару слов. Мы будем знать, что диск или ленты не подменены. Прошу вас.

Лорд выполнил все в точности.

– Камера холодна, как лед! – сказал он.

Джонни затаил дыхание. Он догадывался, что может натворить бомба, но не был уверен. Момент решающий. Выключить прожекторы. Включить изображение. В темноте повисло объемное изображение Азарта, безошибочно узнаваемого по пяти эллипсам. Они часто имели дело с бомбами и взрывами и ожидали увидеть столб дыма и пыли. Но теперь они и представить себе не могли, что произойдет. Джонни был вежлив со всеми, спокоен, словно и не находился в центре большой войны.

На первый взгляд не было ничего странного. Затем, когда картинка пришла в движение, все заметили отверстие. В верхнем правом углу изображения. Только отверстие. Нет, еще немного черного по краям. Вслушивающийся в небеса Шлейм уловил сигнал готовности. Что ему полсотни таких дьяволов, появись его корабли здесь?! Он расслабился. Бомба вызвала сенсацию. Не бывает бомб, способных проделать такое отверстие. Изображение исчезло, и послышался голос лорда из Фоулджопэна.

– Представление… – рассмеялся Шлейм. – Вы делаете нас участниками какого-то фарса!

– Господа, – сказал Джонни, – не может ли еще кто-нибудь одолжить мне записывающую камеру?

Такая нашлась у лорда Дома. Он принес камеру из своей комнаты, и повторилась проделанная ранее процедура. Ангус пересчитал время, перестроил камеру на другой угол и вернул. Лорд Дом, перепуганный тем, что тысяча двести миров представляемой им республики оказываются втянутыми в это темное дело, записал на диск несколько слов еле слышным голосом. Джонни нажал на переключатели. В темноте перед ним сиял Азарт! Примерно сотая часть поверхности спутника стала теперь дырой, окруженной клубами дыма. До момента исчезновения из вида Азарта дыра была больше похожа на дверь в норе, чем на растущее отверстие. Ужас прокатился по рядам посланников. Но Джонни не дал разрастись шуму.

– Ну вот, господа, вы изволите видеть, что дракон и в самом деле был изрядно голоден. – Он усмехнулся. – Послушное животное: сказал ему съесть спутник – он и съел.

Вылей на них бочку ледяной воды, это не произвело бы такого ошеломления. Собравшиеся с ужасом во все глаза смотрели на Джонни. Молчание прервал Шлейм. Ему пришло в голову, как можно выиграть в новой ситуации. В его багаже был запасной пистолет и еще одна записывающая камера. Но, обратившись к собственным ботинкам, он обнаружил, что оружие исчезло. Чертов слуга! Хаувинские рабы никогда не отличались надежностью.

– Да вы просто забрасываете камеру на какие-нибудь декорации в горах, – не сдавался он. – А ваши люди там устраивают ее на фотографирование. Вы мошенник! – Шлейм сам искренне верил в то, что говорил. Но он хотел еще раз убедиться до начала исполнения задуманного.

– У меня в багаже есть записывающая камера.

– Ну так возьмите ее, – посоветовал Джонни.

Шлейм поспешил в свою комнату и принялся рыться в корзинке. Вот: на дне был не только запасной пистолет, но и еще один скипетр с парализатором в нижней части. Один можно оставить в кресле, пока он будет вырубать защитный кабель. Три гранаты! После включения луча он забросит одну на командный пункт, а остальные пойдут, чтобы заставить замолчать всех, кто может выйти из другой двери. Замечательно! Нет, наверное, он не станет подвергать пыткам слугу. Шлейм притащил с собой всю корзину и поставил ее перед своим стулом. Осторожно, чтобы не раскрыть сидящим вокруг ее содержимое, он извлек камеру. Это было устройство другого типа, работающее с дисками.

– Ну, дьявол, – сказал Шлейм, – мы разоблачим все твое мошенничество прямо здесь и сейчас. Вряд ли ты мог знать, не будучи жителем нашей планеты, что на обратной стороне Азарта находится огромный перечеркнутый ромб. Он сделан из тонкого слоя сверхпрочного материала и служит навигационно-опознавательным знаком. Кроме офицеров флота, о нем мало кто знает. И вряд ли у вас найдется устройство, способное регистрировать сигналы в диапазоне выше того, что вы называете видимым светом. Только в нем будут видны ромб и молния. Ваша камера не сделает этого. Конечно, на вашей подделке такого не было. Сейчас я раскрою мошенничество века!

Он чувствовал в себе уверенность. Но прежде чем телепортационная установка будет уничтожена, он должен иметь точную информацию. Декорация это… или в самом деле Азарт? Если Азарт… А что, если его мучитель раскрыл секрет телепортации? Такое оружие! Он встал с места, вставил камеру в гироплатформу и опечатал ее когтем. Ангус слышал все. Он настроил координаты таким образом, чтобы камера зафиксировала обратную сторону Азарта и дыру. Засылка, возврат, и, как только прекратилась отдача, лорд Шлейм бросился к камере, проверяя отпечаток когтя. Он был невредим. Шлейм вернулся к проектору. Убедился, что изображение именно то, что нужно. Записал «Это лорд Шлейм!» на диск и опустил его в аппарат.

Действительно ли он слышит в небе далекий звук, или ему кажется?

6

Лорд Шлейм предчувствовал, что на изображении не будет ромба и светящейся черты. Только глаза толнепа увидят это, только его камера зарегистрирует изображение. Подходящий момент для выведения из строя окружающих. Так, в небе слышен свист. Одна-две минуты – и флот будет здесь. Как раз вовремя. Умно все же с его стороны. Но ведь он обладает репутацией весьма увертливого политика. Грозного противника. Он убедился, что корзина под рукой. Бросил взгляд на собрание. Все напряженно ожидали появления изображения. Совершенно беззащитные. Он отметил точное местоположение дьявола, хорошо видимого в луче прожектора. Шлейм дотронулся до нижней части скипетра.

– Прокрути-ка последнюю картинку с этой твоей подделкой! – усмехнулся он.

Джонни нажал на клавишу. Прожекторы погасли, уступив место объемному изображению Азарта. Теперь спутник предстал под другим углом. Видна была обратная сторона и часть передней. Фильтр давал голубой оттенок, но это был Азарт. Громадина как бы плавала перед ним. А прямо в центре светилось крупное и отчетливое изображение ромба с росчерком толнепского воинского знака, чернеющего на поверхности спутника. У Шлейма перехватило дыхание. Все правда. Это Азарт. Конец росчерка указывал на что-то похожее на дверь ангара. И как раз в этот момент она закончила раскрываться. Толнепская пещера, зияющая огромной пропастью! Спутник уменьшался в размерах. Он был похож на голубой шар, в бок которого с силой вдавили пальцем, по поверхности шара разрасталась сеть морщин. То, что было похоже на клубы черного дыма, заполняло теперь образующуюся впадину. А затем из зияющего отверстия пещеры выплыл военный корабль. Несмотря на его, вероятно, быстрое движение, из-за своих размеров он, казалось, шевелился еле-еле. Наконец тридцатитысячный линкор толнепского флота очутился в открытом космосе. Но поздно. Морщинка на поверхности достигла и его. Вся кормовая часть корабля исчезла! Прямо на глазах собравшихся громадина превратилась в газ. Начали открываться ворота другого ангара, но на этом запись оборвалась. Последние клубы черного дыма и останки корабля обратились в ничто, голос произнес: «Это лорд Шлейм!». Шлейм закричал и бросился в бой. Заслонки в уши, и вот он прыгает вперед. Крутанув нижнее кольцо скипетра, он быстро провел слева направо по дуге, словно автоматом.

– Парализатор! – кричал он дико. – Стойте прямо! Не двигаться!

В рядах возникла суматоха. Некоторые упали. Он выдернул из корзинки второй скипетр. Развернув кольцо, пытался достать охранников в окопах. Но те не падали. Сунувшись в корзинку, Шлейм извлек три гранаты. Изо всех сил бросил одну вверх, на командный пункт, другую – ко входу в котловину, третью – в самого дьявола. Потом он вытащил пистолет и направил его в дьявола, целясь с тридцати футов, и с наслаждением нажал на спуск. Но… выстрела не последовало.

Лорд Дом, представлявший цивилизацию, в основном состоящую из воды, и поэтому имевший форму луковицы, встал и пошел на Шлейма. Тот поднял пистолет, намереваясь просто ударить Дома. У толнепа хватило бы сил разнести всех и вся. Джонни бросил свой жезл, попав прямо в наушники монстра. Лорд Браул, массивный, похожий на дерево посланник, стоявший за ним, обхватил Шлейма своими огромными руками, сжав, словно тисками.

– Держи его! – крикнул лорд из Фоулджопэна. – Не давай ему коснуться тела!

Щелкнув чем-то на запястьях, он обнажил похожий на клюв нож и бросился к Шлейму. Тот пытался вырваться, но огромные руки держали крепко. Похожие на бусинки глаза лорда из Фоулджопэна разглядывали покрытую сталью шею толнепа.

– О! – воскликнул он. – Незалеченный шрам!

Его нож стал резать. Капли серой крови выступили из свежей раны. Лорд из Фоулжопэна сжал края раны, и оттуда выпала хрупкая стеклянная капсула. Она была цела.

– Это для самоубийства, – объяснил лорд из Фоулджопэна. – Стоило было только надавить на шею, и он умер бы мгновенно. – Он укоризненно посмотрел на Джонни. – А попади вы в капсулу своей палкой – мы бы остались без подсудимого!

Это был первый намек, что все идет в точности, как планировалось. Лорд повернулся к столпившимся вокруг него посланникам и резким голосом прокричал:

– Изъявляет ли собрание свою волю по поводу ареста этого посланника и предания его суду?

Они думали. Взвешивали. Смотрели друг на друга.

Один сказал что-то о «тридцать второй статье». Джонни способен был думать только о немедленных действиях и немедленном прекращении войны. Понимают ли эти господа, что гибнут люди? А что касается Шлейма, неужели они не видели, как тот пять минут назад обращал против них оружие? Но здесь он столкнулся с нерешительными остолопами, прославившимися, однако, в дворцовых правительственных кругах. В небе нарастал свистящий звук. Это угроза безопасности всех.

– Требую, чтобы он был судим должным образом, – произнес кто-то из задних рядов.

– Все согласны? – спросил другой голос. Да, ответили представители мирных сторон, но воюющие не приняли такое решение.

– Настоящим заявляю, – сказал лорд из Фоулджопэна, – что посланник Толнепа является заключенным по решению большинства собрания и подлежит суду по статье тридцать второй, карающей проявления насилия в отношении полномочных представителей.

Гул в небе нарастал. Джонни проложил себе путь в толпе. Он остановился прямо перед толнепом и ткнул прямо в его морду скипетром:

– Вот то, что ты искал, Шлейм. Это настоящий. Все остальное – подделанное нами. Кстати, как и все твое оружие.

Шлейм стал кричать и вырываться.

– Принесите цепи! – крикнул лорд из Фоулджопэна.

Джонни вплотную склонился над толнепом в поисках других капсул. Потом заговорил вновь:

– Слушай, Шлейм, прикажи своему новоиспеченному капитану убраться. Ну! Говори или я запихну тебе передатчик в глотку!

Лорд Дом пытался отодвинуть Джонни:

– Это пленник! Он вправе не выходить на связь. Статья 51 процессуального кодекса…

Джонни не мог сдержаться:

– Уважаемый лорд Дом, наше высокое собрание под угрозой страшной бомбардировки. Я требую для вашей же безопасности…

– Требуете? – спросил лорд из Фоулджопэна. – Знаете, это сильно сказано. Есть определенные процедуры, которых необходимо придерживаться. И я официально заявляю, что вы запустили предметом в посланника. Собрание…

– Я спасал ему жизнь! – закричал Джонни, указывая на Дома. – Толнеп расколотил бы ему череп!

– Вы сделали это как ведущий собрания? Что-то я не припомню среди обязанностей ведущего…

Соображая, Джонни на мгновение задержал дыхание.

– Я не знаю, что там у вас… Я действовал как представитель планеты, в обязанности которой входит охрана жизни приглашенных.

Он не знал об упомянутой процедуре. Да и так ли это важно сейчас?!

– Так, это подпадает под статью 41 – об ответственности планеты за жизнь приглашенных, – сказал лорд Дом.

Примчался китайский охранник с мотками цепей с приводов двигателей. Его сопровождали два пилота с толстым тросом.

– Согласно статье 41, – в отчаянии произнес Джонни, – я должен потребовать от пленника приказ о сдаче нападающего флота.

Лорд Дом посмотрел на лорда из Фоулджопэна. Тот покачал головой.

– Единственное, что может быть предпринято в данном случае, согласно статье 19, – это временное зависание противников при условии непосредственной угрозы переговорам с их стороны.

– Отлично! – согласился Джонни.

Он сознавал, что идет на риск. Посланники настроены далеко не дружественно. Но он должен сделать все возможное. Он должен спасти жизни не только тех, кто здесь, но прежде всего выживших в Эдинбурге. Он поднес радиопередатчик к губам Шлейма:

– Требуй немедленного зависания атакующих! И передай капитану, чтобы убрал свои силы отсюда!

Толнеп зло плюнул. Его связали цепями. Кто-то нашел в его корзинке запасные фильтры и заменил разбитые так, чтобы Шлейм не мог видеть. Его посадили на землю. Закованный, он напоминал огромный барабан подъемника. Видна была только физиономия. Губы дергались, но с них слетало лишь шипение. Джонни хотел на него заорать: если тот не возьмется за радио, Толнеп получит в гости большого дракона… Лишь мысль о чрезмерной жестокости заставляла его выбирать выражения. Возникшую проблему, прежде чем Джонни успел заговорить, разрешил лорд Дом.

– Шлейм, – начал он, – вы не находите, что положение ваше на суде существенно облегчится, если вы прикажете отозвать силы нападающих?

Шлейм ухватился за соломинку.

– В том случае, если, конечно, капитан находящегося над нами флота воздержится от пиратской деятельности и последует моему приказу, я готов. Давайте передатчик.

Джонни быстро поднес к его пасти устройство. Хотя с большим удовольствием рассадил бы им ненавистные клыки.

– Без шифра! Передай только: «Объявляю немедленное зависание атакующих». А потом: «Всем участникам конфликта предписываю подняться на орбиту».

Шлейм смотрел в лица стоящих вокруг него. Когда Джонни нажал на замаскированный переключатель, он удивил их тем, что передал сказанное в точности. Но что за таинственная улыбка на губах толнепа?

Для исполнения приказа необходимо предпринять некоторые меры. Из скипетра прозвучал голос Рогодетера Сноула: «Мой долг узнать, находится ли посланник Толнепа под угрозой физического насилия или взятия в плен».

Они переглянулись. Очевидно, что руководство флота тянет с выполнением столь неожиданного для них приказа. Шлейм уткнулся подбородком в тяжелую цепь. Он улыбался.

– Могу ли я говорить вновь?

– Прикажи исполнить все немедленно! – сказал Джонни.

Ему не хотелось наносить открытый удар по Толнепу при таких обстоятельствах. И на этот раз Шлейм в точности последовал словам Джонни. Вновь голос Рогодетера Сноула: «Я буду слушаться лишь в том случае, если получу гарантии личной безопасности посланника Толнепа и обещания вернуть его невредимым». Лорд из Фоулджопэна сказал лорду Дому:

– Это сделает наказание невозможным.

– Согласно статье 42, – вмешался лорд Браул, – суд может состояться. Это в порядке вещей. Я своим честным словом гарантирую возвращение посланника невредимым. Нет возражений?

Согласие незамедлительно было передано. А где-где маленький серый человек? Вдруг он словно вырос из-под земли. Он посмотрел на всех и, получив добро, заговорил в микрофон. Сначала он передал какой-то кодовый сигнал, за которым последовал шум, шедший, кажется, из-за лацкана пиджака. Затем ему кто-то сказал:

– Благодарю Вас, Ваше Превосходительство. Будьте добры сообщить посланникам о моем приказе по прекращению атак и выводу всех кораблей из районов боевых действий на орбиту. Конец связи.

Джонни указал посланникам на представителей воюющих держав: это они разрушили Эдинбург и Россию!

– Лорд, – обратился он к лорду из Фоулджопэна, – я уверен, что соглашение о временной остановке боевых действий касается всех воюющих сторон.

– Ох, – отвечал тот, – не хочу думать, что это сделают лишь корабли Толнепа. Было бы неразумно со стороны остальных не согласиться.

Но посланники Болбода, Дрокина, Хаувина и все остальные указывали на сэра Роберта, появившегося в дверях командного пункта.

– Мы согласны! – прокричал он с отвращением на лице, злясь на них за задержку.

Представители воюющих сторон стали оглядываться. Накинувшаяся на них группа связистов чуть не сбила с ног. На разноязычии срочно были переданы указания о временном зависании.

Ну слава богу, думал Джонни. Они были под угрозой неминуемой гибели. Да и сейчас все еще висит на волоске. Никто ведь не дал гарантии, что за этим не последует яростная атака.

Так кто же он, этот маленький серый человек, имеющий над всеми такую власть? Что и кто стоит за ним? Чего он хочет в этой ситуации?

7

Когда посланники тащили Шлейма, к Джонни подбежал связист Кьонг.

– Сэр Роберт просил вам передать, – прошептал мальчик, – что сейчас начнется срочное перебазирование. Нет повода для тревог. Они работали над этим последние полчаса. Сейчас отдаются приказы. Сотни людей заперты в ловушке в убежищах под Эдинбургом. Переходы и выходы засыпаны. Никто не знает, сколько там живых. Он говорит, что это как обвал в шахте. Время дорого, он хочет успеть помочь им. Если надо, он вернется.

Какая-то ледяная рука сжала сердце Джонни: Крисси и Патти там… Если еще живы.

– Я тоже должен! – решительно сказал он.

– Нет, нет, сэр Джонни, – отвечал Кьонг. – Сэр Роберт сказал вам, чтобы оставались здесь. Он сам сделает все возможное. Он просил передать, что вверяет вам все дела.

Ад кромешный! Сэр Роберт выскочил из комнаты. Он успел переодеться и теперь на ходу застегивал серую накидку.

– Прощайте, сэр Джонни, я должен быть с ним, – сказал Кьонг и умчался.

Из санитарной части выбежали Мак-Кендрик и Аллен с сумками. Аллен обернулся и что-то крикнул медсестре. Раненые, прихрамывая, тоже направлялись к самолету. Пробежали четверо пилотов. Охранники, минутой назад помогавшие тащить Шлейма, кричали друг на друга. К ним подбежал солдат сразу с несколькими сумками, и они все вместе понеслись… За ними – несколько офицеров и связисты из операторской. Джонни встревожился из-за неожиданного волнения среди китайцев. Матери оставляли малышей на попечение подростков и бросались к выходу. Мужчины хватали вещи и поторапливали друг друга. Безудержный лай собак усиливал какофонию криков и воплей. Заработал двигатель, затем второй. Трое пилотов-шотландцев, держа в руках планшеты, бежали от командного пункта, на ходу набрасывая на себя куртки. Все это время сэр Роберт стоял на трапе самолета и кричал:

– Вперед! Быстрее! Давай!

Голос Стормалона, стоявшего у входа в командный пункт, перекрывал весь грохот:

– Виктория! Виктория! Дьявол вас возьми, держите же радио включенным! Возьмите все шахтные насосы, какие достанете. Воздушные шланги и компрессоры. Ясно? Думаю, ясно! До связи.

Тут же принялась за дело женщина-связистка, затараторив на пали.

– Быстрее! Вперед! – разорялся сэр Роберт. – Эдинбург горит, черт побери!

Прямо с набора высоты пилоты стали переходить звуковой барьер. К Джонни подошел лорд Дом. Его крупная водянистая физиономия изображала сосредоточенность.

– Что происходит? Вы бросаете этот район? Поймите же, в ходе временного зависания производить перемещение сил для достижения преимущества над противником незаконно. Должен предупредить…

Для одного дня, пожалуй, хватит… Джонни уже сыт по горло политическими реверансами в стиле чинко. Его сейчас тревожила судьба Крисси и Патти. И тех парней, что вернулись в Россию.

– Они отправились, чтобы освободить из завалов сотни людей, – устало сказал Джонни. – Думаю, вряд ли правила распространяются на мирное население, лорд Дом. А если даже и так, вам вряд ли удастся остановить наших шотландцев. Они спасают свой народ!

Джонни поднялся на командный пункт. Повсюду следы спешной отправки. На месте оставались лишь китайская связистка да Стормалон. Закончив передачу, женщина в изнеможении откинула голову. Целыми днями они были на посту без отдыха. Это первое затишье.

– Россия? – спросил Стормалона Джонни.

– Я послал большую группу в Сингапур полчаса назад. Они взяли с собой все, что было. Потом перелет через Гималаи. И еще через пару часов они вернутся. Не знаю, что они найдут в России, оттуда несколько дней ничего не слышно.

– Эдинбург?

– За последний час ничего.

– Я слышал, ты отправлял всех с Виктории в Шотландию. А что с пленными?

– Они дали Керу лучевую винтовку. – Стормалон сразу перехватил взгляд Джонни. – Кер сказал, что отстрелит голову всякому, кто хоть пальцем пошевелит. Они еще оставили старуху с гор Луны, чтобы позаботилась о питании. Все твои важные записи в безопасности…

Он хотел было добавить «здесь», но вдруг заметил, что за ними очень внимательно наблюдает лорд Дом. Тот проговорил:

– Мне не хотелось бы вмешиваться, но невольно подслушал разговор. Скажите, район собрания, континент, а может, вся планета остаются без прикрытия с воздуха?

Джонни пожал плечами и указал на Стормалона:

– Вот он да я.

Это несколько испугало лорда. Он даже вздрогнул. Рассмеявшись, Стормалон сказал:

– Знаете, это, в общем-то, вдвое больше обычного. Совсем недавно был только он.

Лорд Дом прищурился и посмотрел на Джонни. Этого молодого человека, казалось, ничто не беспокоило.

Он ушел и передал остальным информацию. Те обсудили и решили получше смотреть за Джонни.

8

Джонни смотрел вниз, в котловину, стоя в дверях командного пункта. Каким все кажется тихим… Китайские подростки укладывали спать малышей. Уставшие от надрывного лая собаки успокоились. Посланники разошлись по своим комнатам, кроме тех, кто нес караул у Шлейма. Вооруженных людей не видно. Место казалось заброшенным. Все-таки еще не поздно… Для выросшего в тиши гор покой этот был желанным. Это был род затишья, которое вмиг может взорваться лучевым ураганом. Но пока все тихо.

Сколько всего произошло за такое короткое время, не давая Джонни возможности поразмышлять. Кто знает, чем закончится разбирательство посланников с Шлеймом? Он, по правде, не доверял им. Что там сейчас в Эдинбурге? В России? Он старался взять себя в руки, не задумываться, иначе захлестнет волна горя и тревог. Как говорилось в книге, которую он когда-то прочел, можно держать под контролем или делать лишь что-то одно. Да, это, наверное, так. Психло! В том круговороте, в котором он жил, мысль о Психло была чем-то вроде постоянной зубной боли. Есть ли опасность контратаки? Да! И есть одно-единственное, чего он ожидает. В его распоряжении – установка для телепортации. Она прекрасно работает. А самолетов в воздухе нет. Психло! С этой угрозой надо покончить. Он шагнул к пульту и чуть не споткнулся об Ангуса. Тот сидел в пятне света, проворно управляясь с какими-то железками. Он даже не посмотрел вверх, зная, что это Джонни.

– Пока ты там занимаешься своим Шлеймом, – сказал он, не прерываясь, – я разместил камеру на верхушке толнепской горы для наблюдения за спутником. Но реактивные двигатели не выдержат телепортации – только специальные. Итак, запустил я ее. Все смонтировал на одной платформе.

– Ангус, – прервал его Джонни, – надо разузнать, что делается на Психло. Мы получили технику, получим и время.

– Дай мне полчасика на все.

Джонни видел, что Ангусу не нужна помощь. Но и он не собирался сидеть сложа руки. По дороге к себе заглянул в госпиталь. Доктор оставил здесь одну пожилую медсестру-шотландку, чем та ужасно возмущалась. Когда Джонни вошел, она осматривала пациентов.

– Пора принимать сульфопрепарат и сделать укол! – грозно напомнила она.

Джонни знал, что не стоило сюда соваться, но ему хотелось знать о состоянии оставшихся раненых. Двое с черепно-мозговыми травмами. С ними, кажется, уже все в порядке. Но в глазах парней была печаль. Двое обожженных зенитчика шли на поправку, и они, тоже шотландцы, хотели быть сейчас в горящем Эдинбурге.

– А ну, раздевайся и ты! – потребовала медсестра. Она сняла повязку с плеча Джонни и осмотрела рану.

– О! – воскликнула медсестра. – Даже шрама не осталось!

Но она все равно заставила Джонни принять сульфопрепарат и запить водой. Затем засадила иглу шприца на дюйм в здоровую руку и вкачала туда дозу витамина В. Измерив температуру и отсчитав пульс, она подвела итог:

– Да ты в порядке!

У нее это прозвучало как обвинение.

Джонни достаточно напрактиковался в дипломатии. Он перебросил плащ через руку, взял свой шлем, улыбнулся и сказал:

– Я рад, что эти люди здесь, под вашим отличным присмотром. Возможно, для защиты района, мне понадобится помощь…

Услышав от него это, раненые оживились: Джонни принимает их в расчет! Когда он ушел, шотландцы наперебой заговорили о том, что смогут сделать, и все улыбались при этом вместе с медсестрой.

После отправки китайцев Джонни не надеялся найти Цанга. Но тот был здесь. Он расстелил на койке какие-то одежды из голубой ткани, собираясь переодеться, и еще какие-то мелочи. Он непрерывно кланялся. С руками в огромных рукавицах он напоминал насос. Цанг хотел сказать что-то, но его английского явно не хватало. Он на минуту исчез и вернулся с Чонг-воном.

– Слава богу, хоть вы здесь, – обрадовался Джонни. – Я уж подумал, совсем один остался.

– О нет, нет! – ответил Чонг-вон. – Все координаторы отбыли, но мы же знаем, что у нас гости. Посланники. Вот я и здесь. А еще кухня, электрики и двое зенитчиков. – Он высчитал на пальцах. – Всего человек двенадцать будет. У нас одна проблема. – Он увидел, как напрягся Джонни. – Еда. Считал, что мы прокормим этих посланников, и приготовил самые изысканные блюда из китайской кухни, о которых вы едва ли слышали. Но они не едят нашу пищу! Итак, у нас есть все, но есть некому. Плохо!

Да, черт возьми, трагедия для человека из горного племени, веками сжатого в тисках города…

– Накормите детей, – предложил Джонни.

– Уже, уже, – ответил Чонг-вон. – Даже собак. А знаете, здесь есть уютное помещение – усядемся там да и закатим хороший обед!

– Хорошо, я помогу чем-нибудь, – сказал Джонни.

– Не волнуйтесь, все будет в порядке! Есть вечером – это весьма, весьма роскошно. Повара будут рады сделать вам приятное. Сюда! – Он бросился в зал и принес поднос, на котором в тарелках был суп и маленькие кусочки мяса. – Это… как бы сказать… Нет слова на психлосском… Чтобы перекусить между блюдами. Давайте, давайте…

Джонни рассмеялся: жизнь прекрасна, несмотря на все их беды. Он уселся и принялся за закуску. Цанг, раздобыв маленький столик, вновь стал раскланиваться.

– Что это он? – спросил Джонни.

Чанг-вон указал на четвертый экран, как и третий, направленный в зал заседаний.

– Господин Цанг был здесь все время, пока вы стояли там, у платформы, и до полусмерти замучил координатора просьбами о переводе. Они засняли все на диск. Второй экран позволял видеть одновременно и вас, и посланников. Я заглянул сюда пару раз…

Господин Цанг прервал их своей длинной речью. Чонг-вон переводил:

– Он хочет, чтобы вы знали, что вы – самый способный и послушный ученик. Он говорит, что будь вы наследным принцем Китая, а его семья – советниками, их бы не изгнали.

Джонни рассмеялся, намереваясь вернуть комплимент, но господин Цанг говорил с потрясающей скоростью, извлекая что-то из своего рукава.

– Он чего-то хочет… – сказал Чонг-вон. – Ага, чтобы вы приложили руку к этомуписьму. Ваша подпись… – Он развернул лист. – Вот оно, влияние китайского характера!

У Чонг-вона брови поползли вверх, когда он стал доводить до Джонни содержание написанного.

– Здесь говорится о том, что вы даете согласие на отмену изгнания его семьи из императорского Совета и рекомендуете оставить их в качестве советников правительства планеты и лично ваших.

– Но я же не являюсь членом правительства, – сказал Джонни.

– Знает он это, но хочет, чтобы здесь стояла ваша подпись. Предупреждаю, у него двое братьев и много других родственников. Все они искушены в дипломатии. Ого, он говорит, что здесь еще один документ. Точно. В этом говорится о восстановлении их в сане Мандаринов Голубой Пуговицы и разрешении носить круглый головной убор с голубой пуговицей на макушке, как дворянину высшего ранга. Это правда, они являются таковыми.

– Но я не… – пытался возразить Джонни. Господин Цанг разразился протестующей тирадой.

– Он говорит, что вы сами не знаете, кто вы. Распишитесь, а он сделает остальное.

– Но у меня нет полномочий. Война идет и долго еще будет. Я…

– Он говорит, что войны войнами, а дипломаты есть дипломаты, и точка в этой игре еще не поставлена. Я бы на вашем месте подписал, господин Джонни. Они все сейчас учат психлосский и английский. Это его шанс достичь цели, к которой их род шел восемь веков. Я зачитаю для вас.

Джонни чувствовал, что без господина Цанга им не обойтись. Он подписал предложенное при свидетельстве вождя китайцев Чонг-вона. Господин Цанг почтительно свернул листы и вложил в папку из золоченой парчи.

– Кстати, – сказал напоследок Джонни, – скажите ему, что мне очень понравился его рассказ о драконе, съевшем Луну.

Часть 28

1

Психло! Дом двухсот тысяч миров. Центр Империи, правившей в шестнадцати вселенных и за триста две тысячи лет разрушившей их. Психло, ставшая причиной гибели человечества… Что же произошло с ней, если действительно что-то произошло? Что стряслось с Психло? Если она жива, то каковы ее планы? Грозит ли Земле опасность оттуда? Весь этот сумасшедший год тревожная мысль занозой сидела в их головах. И вот теперь они рассчитывали получить ответ на главный вопрос…

Лунный свет падал в котловину. Тускло сиял металл платформы. В небе – тишина. Яркие звезды. Ангус и Джонни переглянулись. Скоро должно все выясниться.

– Первым делом, – говорил Джонни, – обследуем разработки и оценим работоспособность оборудования. Возможно, существует какая-нибудь техника, способная предупредить их. Надо быть предельно осторожными и не слишком приближаться.

Из позиционного справочника они взяли координаты оборудования на Лузите, психлосской разработке, где, кроме горняков-психлосов, никто не жил. Большая планета, но удаленная от Психло. Приготовив новую гироплатформу, они установили на нее камеру в бронированном корпусе, рассчитали координаты так, чтобы камера оказалась в четырех десятках миль от перевалочной станции, ввели координаты и произвели запуск. Загудели провода. Камера возвратилась. Легкая отдача. Джонни вставил диск в стоявший тут же проектор и нажал на клавишу…

В первую секунду оба подумали, что они где-то допустили ошибку или же там, на Психло, закрыли базу. С расстояния в сорок миль деталей не разглядишь, и Джонни сфокусировал проектор на более близких предметах. Там была… дыра! Никакой базы… Перекошенные столбы электропередачи. Просто дыра в поверхности планеты. Никаких дорог к куполам комплекса. Джонни и прежде удивлялся, почему на разных планетах корпуса комплексов располагались по-разному. Возможно, платформа на Лузите стояла далеко от остальных построек. Все-таки психлосы были помешаны на стандартной планировке. Обычно телепортационная установка находилась рядом с центральным административным зданием планеты. Сюда отовсюду доставлялась руда. Здесь хранились книги, работали магазины, обитали высшие чиновники. И вдруг – дыра… Огромная дыра, и больше ничего.

Они выбрали еще одну станцию – Меркогран, в пятой вселенной. Планета была раз в пять больше Земли, но имела меньшую плотность. Отправили гироплатформу и вернули обратно. Когда Джонни выключил проектор, стало ясно, что на этот раз их ждало что-то новое. Пришлось увеличить угол обзора. Меркогран находился вблизи. Ясно виделись места оползней и обвалов в горной цепи. Подобная катастрофа завалила бы любой комплекс. Джонни всмотрелся. Вот! Справа внизу! Перевернутая чаша купола. Телепортационные столбы. С них свисают обугленные провода… Рассуждая здраво, из того, что комплекс и перевалочная станция в нерабочем состоянии, нельзя сделать окончательных выводов.

Наудачу они выбрали еще одну планету – Брелоттон. Согласно другому источнику, она была незаселенной. Коренное население в течение шестидесяти тысяч лет находилось под психлосским правлением. Пересчитав координаты с удалением в сорок миль, они произвели еще один запуск. Увиденное поразило и Ангуса, и Джонни Возникло изображение города. В центре, на возвышении, виднелась установка. Здания, невероятной прочности и размеров, были разрушены до основания. Завалы образовывали как бы расходящиеся окружности с центром на плато. Постройки тысячефутовой высоты в городе, где жили миллионы, упали, словно костяшки домино. От оборудования почти ничего не осталось. На месте платформы – дыра. Все столбы опрокинуты. Купола, отброшенные взрывом, лежали у основания комплекса, открывая знакомую схему подземных сооружений. Приглядевшись, можно было заметить траву, пробивающуюся сквозь развалины. Признаков жизни не было…

Джонни отошел и, усевшись, задумался. Попросил Ангуса отыскать кадры, полученные с разведдрона у Пиргатори, с видом американского комплекса. Ангус приготовил записи, и Джонни увидел дыру на месте платформы, вывороченные столбы и сожженный город в полусотне миль.

– Я знаю, что произошло, – тихо произнес Джонни. – Мы тут всю ночь можем рассматривать психлосские планеты с тем же результатом. Дай-ка мне компьютер. Заглянем на Психло в девяносто второй день прошлого года. Свет проходил примерно 5869713600000 миль в год. Луч, покинувший Психло в тот день, и сейчас еще в космосе. Необходимо оказаться впереди него и, установив шестимиллиардное увеличение, попасть в нужную точку пространства. Событие произошло год назад, за вычетом нескольких дней…

Сложная задача – выбрать угол в астрономической системе координат, чтобы поймать объект. При этом постараться избежать близости массивных тел, способных оказать мощное воздействие, хотя бы на две-три минуты. Нет, пожалуй, стоило рискнуть и забросить объект на четверть часа, с надеждой, что он не сдвинется и его можно будет вернуть. Какое-то время ушло на настройку. Они изменили увеличение, отрегулировали тепловые датчики, отфильтровав влияние побочных источников. Рассчитали время. Запуск! Провода загудели, отсчитывая минуты и секунды. Возвращение…

Камера появилась, лишь немного сместившись на платформе. Джонни был полон решимости выхватить ее, но Ангус оттолкнул его руку: холодный металл мог повредить кожу! Пришлось ждать, пока камера немного прогреется. Если бы они вскрыли ее сейчас, диск бы просто перекосило от резкого перепада температур. Как же трудно ждать… Все равно, что дразнить жаждущего, отодвигая от него стакан с водой. Наконец они увидели изображение. Прекрасная картина. Правда, из-за температурных воздействий она получилась слегка размытой. Столица психлосской Империи. Рельсовые пути, улицы, сбегающие с холмов подобно ленте конвейера. Что-то от планировки шахт было внесено в архитектуру города. Огромная, суматошная Психло. Средоточие власти над вселенными. Гигантская когтистая лапа, ломающая кости планет и их обитателей. Трехсотдвухтысячелетний монстр, повсюду раскинувший свои садистские и беспощадные щупальца. Ни Джонни, ни Ангус не видели раньше столь огромного города. Сколько же в нем может быть жителей? Сто миллионов? Миллиард? Нет, не на планете, а только в одном этом городе на равнине. Поезда, рельсы, расходящиеся по спирали. Автомобили, похожие на шахтерские вагонетки, но набитые психлосами. Толпы на улицах. И никаких бунтов! Невероятное число психлосов. Какие они маленькие на изображении, но зато как их много…

Ангус и Джонни были подавлены. Они сравнивали увиденное с разрушениями Земли. Несоизмеримо. Какое же безумие со стороны жалкой горстки людей – пытаться остановить такую мощь. Они были так потрясены увиденным, что даже не обратили внимания на перевалочную станцию. Пришлось прокрутить запись обратно. Настроили оптику проектора, чтобы в кадр попала платформа более крупным планом. Наконец увидели то, что произошло после того, как Джонни на Быстроногом пересек американскую платформу.

Первым делом они увидели рабочих, разбегавшихся в стороны от перевалочной станции, очищенной для приема груза с Земли. Вот грузовики, ожидающие развозки гробов и вернувшегося персонала. Появился первый слабый отблеск… Взрыв! Отбросило рабочего. Включился силовой экран. Невидимый купол над платформой мгновенно захлопнулся для отражения взрыва. На атмосферный защитный кабель не похоже. Что-то другое… Невидимый силовой экран. У грузовиков было время отъехать прежде, чем произошло дальнейшее Большая наземная машина аварийной помощи рванулась в зону взрыва. Прошла целая минута… Первый смертоносный гроб взлетел на воздух! Ядерный планеторазрушитель угодил в самое гнездо. Силовой экран выдержал. Волна разрушения остановлена. Кипящий ад не выходит за пределы защитного экрана… Снова удар! Взорвался еще один планеторазрушитель. Экран держит. Господи, какова же должна быть инженерная мысль, чтобы обеспечить такую защиту! Сколько энергии на это расходуется… Еще удар? Колоссальное ядерное загрязнение. Экран держит! Психлосы сбегаются к месту аварии со всех сторон. Тех, что были внутри, вдавило в экран. Четвертая бомба. И вновь экран держится. Машину аварийной службы перевернуло. Из близлежащих построек выбило стекла… Почва буквально ходит ходуном, словно при гигантском землетрясении. Рухнули первые здания, их будто втянуло в преисподнюю. Но вот рушатся уже и другие… Рванула пятая бомба. Точно в замедленной съемке, сначала небольшая, потом все расширяющаяся территория оказалась во власти кипящего атомного пламени. Оплавляющее пятно все увеличивается, распространяясь по долине. Столица Империи и ее окрестности пожираются огненной волной. Рельсовые пути, здания и даже холмы превратились в общий котел желто-зеленого пламени. Джонни и Ангус расширили сектор наблюдения.

– Бог мой… – только и смог вымолвить Ангус.

Джонни почувствовал слабость. Только что перед его глазами разворачивалась жуткая картина задуманного и свершенного им год назад. Он был подавлен сознанием вины, давила ответственность за все эти разрушения…

Джонни думал ведь, что бомбы уничтожат только постройки Компании и, возможно, столицу. Оказалось, что люди сотворили новое светило…

– Что случилось? – сдавленно спросил Ангус. Джонни смотрел под ноги.

– Я выдергивал чеку десять раз… Запалы были установлены без задержек по времени, а бомбы – радиоактивные, старые, с ржавыми корпусами. Значит, была утечка радиации, хоть мы и хранили их в защитном кожухе. – Он махнул рукой. – Тогда, во время боя, я бросил взрыватели на платформу. Забыл я о них, понимаешь? А они ведь тоже был радиоактивные, и когда попали на Психло, привели к взрыву. Наверное, это и усилило отдачу в прошлом году. – Он помолчал. – Они, видимо, включили силовой экран, о котором говорили братья. Причем достаточно мощный.

– Знаешь, я читал, что недра Психло изрыты заброшенными шахтами и туннелями. Решето, да и только! Они называют это проходкой около ядра. Очевидно, пламя пошло вниз, – предположил Ангус. – Пятый взрыв приблизился вплотную к ядру, а следующие пять достигли его.

– Я думаю, заряды вызвали цепную реакцию, вещество превратилось в плазму. Скорее всего процесс продолжается и сейчас, он может продлиться миллионы лет… Планеты Психло больше нет! Есть новое пылающее солнце…

Ангус кивнул:

– А телепортационные установки Империи, не зная об этом, продолжали пересылку строго по графику и… разнесли себя в пух и прах.

Джонни в изнеможении покачал головой: – Да, в Денвере год назад… – Его передернуло. – Терл сам себя отправил в ад. Бедняга…

Ангус подпрыгнул:

– Бедняга?! Терл? После всего, что натворило это мерзкое чудовище, ты… Джонни, я иногда удивляюсь тебе. Ты, как никто, умеешь сохранять хладнокровие в самых сложных ситуациях, а то вдруг выкидываешь типа «бедняга Терл»!

– Но, согласись, ужасная смерть, – добавил Джонни. Ангус выпрямился.

– Ну ладно, – сказал он так, словно только что вынырнул из озера. – Психло больше нет. Империи тоже. Об этом нам, по крайней мере, не придется больше беспокоиться. Счастливо отделались, да?

2

Эмоции эмоциями, но Тайлер был охотником. Он вырос в суровых горах с их пулями, медведями и волками, умел разгадать любого хищника, выжидающего неверного движения. Вот и теперь в нем проснулся инстинкт… Джонни резко повернулся, готовый к самым решительным действиям. Стоявший за его спиной маленький серый человек спросил:

– Вы еще не знаете?

Он приблизился совершенно бесшумно. Джонни убрал руку с пистолета.

– Произошло такое, что трудно осознать. Боюсь, что Психло перестала существовать. Разумеется, мы предполагали… Однако не до конца понимаем, что же все-таки случилось.

Вмешался Ангус:

– Остались ли психлосы хоть где-нибудь?

Другой маленький серый человек, только что телепортировавшийся и стоявший в стороне, подался вперед.

– Мы неоднократно проверяли. Зондирование показало, что Психло перестала существовать лишь пару недель после катастрофы в Денвере. Нами повсюду разосланы корабли…

Первый выразительно взглянул на говорившего. Предупреждение? Второй продолжал с явным напором:

– Обычно Компания размещала телепортационнное оборудование в центральном управлении шахт или в резиденциях наместников. И все чиновники, а также офицеры высшего ранга расквартировывались там же: и ходить близко, и управлять легче. Разумеется, и резервуары дыхательного газа располагались поблизости. Первое же полученное сообщение подтвердило, что психлосы резко прекратили пересылку в космос. И это при их-то монополии на использование телепортации! – Он помолчал. – Безусловно, все вселенные мы не смогли проверить, но, зная психлосов, можем утверждать, что ни установок, ни комплексов, ни служащих не осталось. Мы сами махнули на это рукой пять месяцев назад. Предел по запасам дыхательного газа – шесть месяцев. Этот срок истек.

Джонни внимательно разглядывал этих человечков. Они явно чего-то недоговаривали и явно чего-то хотели. От них исходила угроза. Джонни чувствовал это. У того и другого приятные вкрадчивые манеры, оба вежливы, предупредительны. Однако такая простота настораживала своей неестественностью.

– Вы уверены, – спросил Джонни человечков, – что кто-нибудь из психлосских инженеров не построил установку для телепортации?

– О! – воскликнул второй, – если они не изжарились на Психло, то неминуемо попали бы к нам. Учтите, что ближайшую к нам установку разнесло на части, а вместе с ней и полгорода. Ужасно! Я со своей семьей по чистой случайности оказался достаточно далеко, ведь наши рабочие помещения на пятнадцатом уровне под поверхностью.

Как их понимать: пытаются предостеречь? Джонни обратил внимание на острые ноготки человечков.

Заговорил Ангус:

– В справочнике я не нашел ни одной планеты, сходной с Психло по составу атмосферы. Что вам известно об этом? Где-нибудь еще есть дыхательный газ?

Оба размышляли довольно долго. Затем тот, что пришел позже, ответил:

– Фобия! Вряд ли ее занесли в справочник…

И гости чему-то рассмеялись. Первый потом объяснил:

– Извините, это что-то вроде шутки. Все так называемые психлосские секреты – открытая книга для нас. Как типично для психлосов: исключили Фобию из перечня! Шестьдесят одну тысячу лет назад они сослали на Фобию короля Хака. Это самая удаленная планета в их системе, ее невооруженным глазом даже с Психло не увидишь. Там настолько холодно, что сжиженная атмосфера находится на поверхности в виде озер. Хака и его приближенных первоначально разместили под специально построенным куполом. Впоследствии, испугавшись побега, их всех уничтожили. Типично по-психлосски! Из школьных учебников изъяли целую главу истории. Давайте-ка посмотрим звездные таблицы. – Взяв их, серый перелистал страницы и, рассмеявшись, передал своему спутнику.

– Где угодно, только не здесь!

В ответ на вопросительный взгляд Джонни второй заявил:

– Безусловно, здесь нет ни одного психлоса. Только немного замерзшего дыхательного газа и все… Пару недель назад зондирование показало, что планета абсолютно заброшена. Исключено! Психло прекратила существование. По данным съемки я понял, что в живых осталось совсем немного. – Он показал на дракона у пульта. – По причинам, известным лишь психлосам, они покончили с собой. – Он покачал головой. – В живых лишь маленькая горстка инженеров на отдаленных шахтах. Не советую думать, что никто не позаботился о них. Они мертвы. Все!

Пытался ли первый остановить его? Казалось, что второй и одет побогаче, и власть имеет над первым.

– Предлагаю вернуться к переговорам, – предложил первый. – Поверьте, нам есть что обсудить.

Ну вот, подумал Джонни, теперь еще и это…

– Я не являюсь членом правительства, – попытался он отговориться.

– Нас тоже это беспокоит, – ответил первый. – Но вы вызываете доверие. Если нам удастся найти общий язык, мы сможем рассчитывать на ваше содействие в переговорах с правительством Земли.

– Я настаиваю на серьезной дискуссии, – подхватил второй.

Джонни ощутил вдохновение. Он вспомнил, что первый пьет травяной чай…

– Через полчаса подадут обед. Если наша пища для вас пригодна, прошу присоединиться!

– Мы польщены! – с готовностью признались гости. – Вообще-то мы едим все…

– Значит, через полчаса, – повторил Джонни и удалился, чтобы отдать Чонг-вону распоряжения относительно гостей. Он надеялся хоть как-то разгадать тайные помыслы этих двух серых и узнать, чем они опасны.

3

Маленький серый человек действительно мог есть! Джонни поразился тому, как здорово удалось китайцам оборудовать свободную гостиную. Наверху висели разрисованные бумажные фонарики с шахтерскими лампочками внутри; на стенах картины: на одной – идущий прямо на зрителя тигр, а на другой – летящая птица; вдоль стены – столики для десерта, а посередине комнаты – огромный стол, покрытый скатертью. Господин Цанг настоял на том, чтобы Джонни облачился в тунику из золоченой парчи, после того как тот отказался от халата из зеленого сатина. Джонни выглядел весьма привлекательно. Доносящаяся откуда-то тихая восточная мелодия, позвякивание посуды, выносимой Чонг-воном и хруст челюстей серых были единственными звуками здесь в эту пору. Джонни приглашал Ангуса, но тот отказался, убедив, что необходимо все же присматривать за гироплатформой. Присутствие Стормалона тоже не помешало бы, но тот так устал, что уснул в помещении командного пункта. Когда Джонни пригласил господина Цанга и Чонг-вона разделить трапезу, оба отказались, сославшись на «служебные обязанности». Таким образом, Джонни оказался при таком обилии и великолепии яств только с серыми. Поговорить даже было не с кем. Серые все жевали, жевали, жевали… Обед начался с холодных закусок: яичного рулета, запеченных кусочков рыбного филе. Цыплята, завернутые в тонкую бумагу, лежали горкой. Все это было поглощено гостями в мгновение ока. Затем подали блины: с мясом, сладкие, свернутые трубочкой, оладьи… И это было съедено довольно быстро. Внесли огромные блюда с мясными кушаньями: в миндале, с грибами, под чесночным соусом, с перцем. Все умяли! Настал черед горячего. Со всем, что подавалось, серые управлялись играючи. Ничего не пропустили! Джонни не переставал изумляться, где Чонг-вон умудрился раздобыть такое невероятное разнообразие деликатесов. Да, конечно, вокруг в изобилии дичи, к тому же китайцы умеют работать на огороде. Сам он ел немного. Господин Цанг пускался в высокомерные объяснения по поводу каждого блюда, подчеркивая, что это кухня Южного Китая, а настоящая кухня получила развитие на севере во времена династии Чинь, в бытность его рода при дворе. Джонни понравилась пекинская утка и мясо по-монгольски. Вкусно! Конечно, не сравнить с копченой олениной его тетушки Элен, но ничего… Появилась медсестра и сказала, чтоб Джонни не вздумал употреблять алкоголь после сульфопрепарата. Излишне с ее стороны – Джонни и так ничего не пил. Не торопясь, серые расправились с яствами, рассчитанными на тридцать человек. Как только в них поместилось?! Джонни, не теряя времени, присматривался к гостям. Кожа у них серая и шершавая. Глаза серо-голубые, с толстыми веками. Головы круглые и совсем безволосые. Носы с горбинкой. Уши большие, напоминающие жабры. На руках по четыре пальца с маленькими острыми ногтями. В целом они очень даже напоминали землян. Одно поражало: два ряда зубов… Наблюдая за тем, как много и жадно они ели, Джонни пытался угадать их корни. Почему-то вспомнилась рыба, которую как-то показал один пилот… Да, тогда они пролетали над Викторией, и из-за нехватки горючего им пришлось приводниться и плыть на спасательном плоту. Там на них напала рыба. Ее пристрелили из пушки. Она была довольно крупной. Как же она называлась? Он еще посмотрел в старинной книге… Акула! Точно, акула. У этих серых такая же кожа, похожие зубы. Может быть, это более высокая ступень развития акул? Тем временем решили подать чай. Нет, не потому, что гости насытились – у Чонг-вона кончились припасы еды. Когда чай был подан, первый серый с ноткой беспокойства осведомился, не травяной ли. Его заверили, что чай обычный, зеленый. Оба гостя улыбнулись Джонни, признав этот обед одним из лучших в их жизни. Под взглядами пришельцев Джонни чувствовал себя неуютно, словно, покончив с едой, они могли съесть его самого. Но слишком уж искренней была благодарность… Как бы ему дознаться теперь, к чему оба клонят?

– Вы знаете, – заговорил первый, – о силах нападающих? Ведь именно это обстоятельство беспокоит вас больше всего сейчас, верно? Так вот слушайте: все – хлам! Теперь о психлосах. Они никогда не вкладывали денег в оборону. Их военная техника не обновлялась столетиями. Чудовища предпочитали купить полдюжины женщин или пару тонн кербано, чем заниматься перевооружением.

Он посмотрел на Джонни с таким видом, словно сообщит сейчас что-то ужасное.

– Люди имеют представление о том, сколько стоят зенитные установки, которые используют? Меньше пяти тысяч кредиток. Хлам! Дальность поражения не превышает двух тысяч футов. Установки эти сторговали по сходной цене… Наверняка купили как новые, какой-нибудь чиновник занес цену в журнал, а разницу прикарманил.

– А сколько будет стоить современная зенитная установка? – поинтересовался Джонни.

Второй немного задумался. Затем извлек из внутреннего кармана маленькую серую книжку и принялся что-то изучать через лупу.

– Вот, например, универсальная оборонительная установка с компьютерным управлением… Радиус действия 599 миль, 15000 выстрелов в минуту, одновременное отслеживание 130 судов или 2300 бомб на траектории, разрушающая способность класса А-13. Это пробивание брони флагмана. Цена до скидки – 123475 К, плюс транспортировка и монтаж. Такие батареи, расположенные вокруг ваших укреплений, способны предотвратить натиск всех объединенных сил, удерживая их на такой высоте, откуда невозможно выпустить самолеты.

Первый утвердительно закивал головой:

– Верно, психлосам свойственна одновременно и непредусмотрительность, и расточительность. Не думаю, что они держали оборону планеты на должном уровне.

Джонни вполне мог бы расписаться под этими словами. Он понял, что в ходе беседы ему удастся многое узнать об этих парнях и заставить их говорить.

– Что ж, удовлетворите мое любопытство, – попросил он. – Сколько будет стоить организация нормальной обороны планеты?

Казалось, Джонни затронул важную тему. Серые сдвинули головы. Первый начал извлекать разные мелкие предметы из кармана, разглядывая каждый. У второго на пальце оказалось кольцо. Сперва Джонни подумал, что это простое украшение, но серый принялся вращать кольцо, стучать по нему и дергать. Из кольца размоталась длинная тонкая нить, а само кольцо стало почти невидимым. Оба работали ловко, голоса их сливались:

– …30 зондов, противолучевой зонд… 15 космодромов, система автоматического обстрела неопознанных целей… стоимость комплектации патрульного аппарата с системой опознавания… 2000 радиомаяков… 256 истребителей Марк-50… 400 десантируемых противопехотных танкеток… 7000 противопехотных заграждений… 100 защитных кабелей с пропускными воротами для городов… 50 разведдронов… 50 автоматических истребительных аппаратов…

Расчеты, кажется, подходили к концу. Второй вновь начал возиться с кольцом, постукивая по нити, которая вдруг превратилась в длинный свиток. Щелкнув по бумаге, он развернул ее перед первым. Тот просмотрел цифры.

– С запасными частями и доставкой, – изрек он, – это будет 500,962,878,431 К. С высылкой в два приема при восьми процентах годовых плюс 285,000,006 К в год на заработную плату техникам, военным, на содержание жилья для экипажей. – Он перекинул свиток через стол к Джонни и подвел итог: – Ну вот, эффективная и недорогая система планетной обороны. Высочайший технический уровень. Будет работать сотни лет. Как раз то, что вам следовало бы иметь.

Названная сумма на 498,960,876,431 К превосходила имеющиеся у Земли средства. Джонни ужаснулся про себя по поводу беззащитности своей планеты. Теперь, кажется, настал момент выяснить что-либо насчет самих этих серых.

– Ваша информация представляет для меня большой интерес, но позвольте, господа, поинтересоваться – кто вы такие? Торговцы оружием?

У обоих был такой вид, словно Джонни окатил их из ведра. Посмотрев друг на друга, они расхохотались.

– О, простите нас, – захлебываясь, выговорил первый. – С нашей стороны просто невежливо! Видите ли, в наших кругах мы достаточно известны, и нам как-то даже в голову не пришло представиться. Драйз Глотон! Мне очень приятно было познакомиться с вами, лорд Джонни Тайлер.

Джонни пожал его шершавую руку.

– Позвольте представить вам лорда Вораза. Лорд Вораз – лорд Джонни Тайлер, господа!

Джонни пожал вторую шершавую руку и сказал:

– Просто Джонни Тайлер. У меня нет титулов.

– Позвольте усомниться в этом, – усмехнулся лорд Вораз.

Первый добавил:

– Лорд Вораз является Генеральным директором, управляющим Галактического Банка.

Джонни моргнул и поклонился. Лорд Вораз пояснил:

– Драйзу нравится называть себя директором по работе с клиентурой, но это не более чем банковская шутка. На самом деле он представитель Галактического Банка в данном секторе. Вы, наверное, подметили, что я пару раз наступил ему на пятки, ха-ха! Региональный управляющий обладает всей полнотой власти в секторе и несколько ревностно относится к своим полномочиям. – Он весело засмеялся, поддразнивая коллегу. – Ваша планета входит в его сектор, а взаимодействие с вами входит в его обязанности. Только он может определить уровень прибыли закрепленного за ним района. Что до меня, я здесь лишь по случаю встречи представителей галактик. Весьма приятно… неприятно…

Драйз Глотон резко прервал его:

– Его Светлости нет необходимости знать все входящие и исходящие данные, касающиеся этого сектора. Он великолепно управляется на уровне вселенных!

Лорд Вораз весело рассмеялся:

– Дорогой мой, я в самом деле виноват, что побеспокоил вас. Мы ведь только ищем…

Драйз вновь прервал:

– Мы здесь, чтобы помочь, сэр Джонни. Кстати, не желаете ли открыть счет? Личный счет! – Он пошарил по карманам в поисках документов. – Вам может быть предоставлена хорошая скидка и абсолютная тайна вклада.

Денег у Джонни не было. Даже карманных, не говоря уже о чем-то еще. Золотую монету – и ту отдал! Возможно, Крисси и получала его зарплату пилота, но сам он тех денег не видел. Но пришлось отогнать неожиданные воспоминания о Крисси: не время.

– Прошу прощения, – сказал он, – возможно, позже у меня будут средства для вложения в ваш Банк…

Те обменялись быстрыми взглядами, и Драйз сказал:

– Договорились! Только помните – мы не враги вам.

– Да, я не хотел бы иметь таких могущественных врагов, – искренне признался Джонни, продолжая терзаться любопытством. – Флот отошел лишь после вашего разговора со Сноулом…

– А-а, это… – протянул Драйз. – Галактический Банк предоставляет своим клиентам самые разнообразные услуги. То, что вы видели, – лишь услуга юридического характера. Военным требовалось заверенное сообщение о том, что переговоры законные. Речь шла не о вере на слово, конечно, они просто доверяют Банку.

– Неужели вызов эмиссаров входит в банковские обязанности? – недоумевал Джонни.

– В общем-то, нет… – начал лорд Вораз.

– Если угодно, считайте так, – предложил Драйз. – Иногда и созыв такого рода переговоров можно назвать услугой. Цивилизованная планета, с которой можно иметь дело, причем без осложнений… – в интересах Банка.

Нельзя сказать, что Джонни был удовлетворен на все сто, но на душе у него почему-то полегчало.

– У меня создалось впечатление, что посланники беспрекословно повинуются вам. Вас называют Ваше Превосходительство, а лорда Вораза – Ваше Величество… Как вы поступаете, когда они не подчиняются вашей воле? Например, не являются на собрание?

Кажется, это несказанно поразило лорда Вораза. Прежде чем откликнулся Драйз Глотон, он бросил:

– Это же немыслимо! В таком случае Банк вправе востребовать их долг, аннулировать кредит! Иными словами, их экономику начнет лихорадить. Они станут банкротами, а планета будет распродана прямо у них из-под ног! О, они много раз подумают, прежде чем…

Драйз, наконец, решился прервать:

– Ваше Величество, – мягко проговорил он, – твердость вашей позиции в подобных вопросах хорошо известна вселенным. Однако прошу принять во внимание, что это мой сектор, и все, что касается данной планеты, является предметом только моих забот. Прошу извинить. Вряд ли сэр Джонни имеет четкое представление о Галактическом Банке. Ведь мы столетиями не переиздавали свои информационные материалы. Сэр Джонни, может быть, вы желаете получить подробную справку?

Разумеется, Джонни хотел. Его очень насторожило, что «планету продадут прямо у них из-под ног».

4

Чонг-вон налил еще чаю.

– У вас не должно создаться впечатление, что мы жестокие существа! – воскликнул Драйз, делая большой глоток из чашки.

– А-а, – подумал Джонни, – просто могущественные и смертоносные.

– Наша раса называется селаши, – продолжал Драйз. – Мы являемся коренными жителями трех обитаемых планет системы Кредидеса. В основном планеты эти состоят из воды – где-то на девять частей воды приходится лишь две части суши. Вся наша деловая активность заключается в банковских операциях. – Он добродушно улыбнулся и отхлебнул из чашки. – Мы – идеальные банкиры! Едим все, что угодно, способны жить при любой силе тяжести. Наша мораль – абсолютная честность и высшая ценность обязательства.

Джонни готов был поверить, что так оно и есть, но что-то подсказывало ему, что серые о многом умалчивают, а особенно о том, что желают заполучить сами. Понятие «честность» может включать в себя не всю правду, значит, должны существовать какие-то другие мотивы. Вежливо улыбаясь, он продолжал внимательно слушать.

– На каждой планете примерно пять миллиардов жителей, – говорил Драйз. – Все население занято. Хотя почти все силы направлены на банковские операции, у нас есть, разумеется, свои инженеры и техники, поверьте, много математиков. Примерно пятьсот тысяч лет назад мы развивали космонавтику. Я правильно освещаю ситуацию, Ваше Величество?

Лорд Вораз никак не мог отвлечься от мысли о планетах, не выполняющих обязательств. Но ответил с профессиональным изяществом истинного банкира:

– Четыреста девяносто семь тысяч четыреста тридцать два года назад настал сто третий Звездный день этой вселенной.

– Спасибо, – поблагодарил Драйз, оставив лорда Вораза наедине с его вычислениями. – Триста тысяч лет назад…

– Триста две тысячи лет, – поправил лорд Вораз.

– Весьма признателен… Мы двинулись на Психло. Нет, не подумайте – не как завоеватели. Мы никогда не развязывали войн. Тогда психлосы были другими, не такими кровожадными, как потом. В то время они не занимались истязаниями и убийствами. Но, наверное, не стоит распространяться о тех, кого уже нет…

– Что вы, наоборот! – запротестовал Джонни. Его реплика несколько раздосадовала собеседников, но они сдержанно улыбнулись.

– Понятно, – продолжал Драйз. – О чем я? Ах да, так или иначе – сейчас вы удивитесь – мы не интересовали их, поскольку не располагали металлами и не занимались рудной промышленностью. Мы сами нуждались в металлах, а они – в компьютерных технологиях, которыми славились мы. Завязались торговые отношения. Такие отношения для них были внове. Им пришлось узнать многое, что касалось финансов, а мы согласились обучать. – Он сделал паузу, словно что-то вспоминая. – Они – отвратительные существа. Хуже не придумать! Их порода… Есть какая-то рыба на вашей планете, вы, наверное, знаете… Вспомнил – пиранья! Психлосов пугала перспектива основания постоянных колоний на других планетах. Они опасались коренного населения. Следствие подобной политики – армии безработных, тяжелая депрессия, развал экономики. – Драйз вздохнул. – Мы помогали им создавать рынки металлов. С их транспортной системой телепортации это не составляло труда. Психлосы начали богатеть, горнодобывающая промышленность ширилась, экономика крепла. Затем, с психлосской точки зрения, произошла ужасная вещь. Случилось это двести тысяч лет назад…

– Двести девять тысяч четыреста шестьдесят два года, – поправил лорд Вораз.

– Благодарю вас, коллега. Другая раса украла или открыла секрет телепортации!

– Бокснарды, шестая вселенная, – пояснил лорд.

– До сих пор неясно, что же произошло в действительности, – продолжал Драйз. – У нас нет доступа ко всем документам военного характера. Однако предполагаю, что бокснарды пытались применить телепортацию в военных целях. Психлосы нанесли упреждающий удар, уничтожив все семь планет бокснардов. На это ушло…

– Три года и шестнадцать дней, – подсказал лорд Вораз.

– Они вырезали всех, кто был прямо или косвенно связан с бокснардами. Мы не смогли найти никаких следов. Та война сильно изменила психлосов. Примерно на полвека они прервали все межгалактические связи. Для нас тоже наступили трудные времена. Кроме того, их раздирали внутренние противоречия и конфликты. Более поздние записи подтвердили, что население сократилось на шесть восьмых. Возрождение деловой активности психлосов заняло целое столетие. После этого они стали другими.

Ага, подумал Джонни, вот когда те начали вживлять в головы младенцев капсулы. Цель очевидна: предотвратить утечку знаний в области телепортации и математики.

– Они сожгли все свои книги, утратили способности к искусству, – рассказывал Драйз. – Судя по их словарям, можно сделать вывод, что их язык стал беднее. Он утратил такие понятия, как сострадание и жалость. Но еще, похоже, и здравый смысл… – Он помолчал. – Хотя мы и называем их психлосами, слово это прежде не использовалось. Сами они называли себя по имени монарха, занимавшего трон Империи. Чтобы не докучать вам, – я заметил, что кое-что вам уже известно, – буду краток. Несколько последующих столетий были очень плохими для всех, особенно для психлосов, которые обрели репутацию самых жестоких, кровожадных захватчиков, какие только когда-либо были. Императорский двор сотрясали кризисы, правящая династия пережила физическое уничтожение четверых принцев.

– Семерых, – подал свой голос лорд Вораз. – И двух принцесс…

– Благодарю, коллега! Так вот. В условиях полнейшего упадка они явились на Кредидес и буквально молили нас о помощи. Психлосы нуждались в средствах для найма солдат и приобретения оружия. Но мы, как и все другие расы, не хотели иметь с ними ничего общего. Однако кто-то из комитета по кредитам…

– Лорд Финистер, – напомнил Вораз.

– Верно! У него хватило ума привлечь их. Банк буквально вырвал у них подписи. Мы получили право контроля всех их межгалактических связей, движения капиталов, хода мирных переговоров. С их стороны всем селаши гарантировалась неприкосновенность, как личная, так и планет обитания. Кроме того, психлосы обязались обеспечивать Банк телепортационной пересылкой. Они, поставив подписи, получили деньги, и положение их стабилизировалось.

Заговорил лорд Вораз:

– Лишь дважды они пытались нарушить соглашение, но, набрасываясь на нас, неизменно отступали.

– Итак, – подвел итог Драйз Глотон, – у вас есть общая картина, касающаяся Галактического Банка. Мы его называем галактическим, хотя следовало бы называть межгалактическим. Он охватывает шестнадцать вселенных. Но название «галактический» наводит клиентов на мысль, что это банк их галактики. Им так больше нравится.

Джонни понял, что столкнулся с силами более могущественными, чем психлосы. С организацией, способной подчинить себе даже чудовищ. Он насторожился: опасно, очень опасно.

– Теперь, вероятно, – заговорил Джонни, вы захотите переговорить с правительством касательно телепортационного обслуживания.

Драйз и Вораз переглянулись, затем оба уставились на Джонни.

– Не с правительством, – уточнил Лорд. – Я сомневаюсь, что именно оно контролирует технологию телепортации. Телепортация – тема отдельная, и, поверьте, мы не собираемся заниматься рассмотрением этого вопроса сейчас. Вы же убедились, что возможность космических перелетов существует без телепортации. Пусть медленнее, но тем не менее.

Джонни чувствовал, что серый умалчивает о чем-то важном, но виду не подал. Приняв непринужденную позу, он сказал:

– Возможно, мы коснемся вопроса денежных выплат за нападение. Они могут оказаться существеннее, чем мы ожидали.

– О, что вы… – ухмыльнулся Драйз и начал теребить кольцо, пальцы его замелькали, длинная нить развернулась в ленту. – Ничтожная сумма! Размеры выплат колеблются и зависят от численности правительств, представляемых посланником, а также размера его оклада. Обычно выплачиваются премиальные в размере 85000 К или чуть больше в случае задержки переговоров. Но не более! Оплата Банка стандартная и не меняется: 25000 К. Примерно столько я трачу на содержание яхты…

– Дело в том, – объяснил лорд Вораз, – что Банк оплачивает расходы на содержание яхты, если она используется в деловых целях. Я полагаю, Драйз, было бы справедливо оплатить месяцы, затраченные вами на поиски…

Тот резко прервал:

– Расходы на яхту будут компенсированы лишь за перелет от Батафора системы Балор – там находится региональное представительство Банка. – Он обратился к Джонни. – Это планета хаувинов. Они, в общем, неплохие существа. Каждый в отдельности честен. Итак, пусть будет 60000 К. Всего около 17000 К.

Неплохо, подумал Джонни. Драйз явно колебался.

– Видите ли, мы… не уверены, что вы получите эти средства… Все зависит от исхода собрания.

Джонни стал гадать, что за этим может быть. Он решил впредь очень внимательно следить за развитием событий.

5

Теперь оба серых поглядывали на Джонни с прищуром. Они были весьма серьезны. Его Превосходительство Драйз подался вперед:

– Это вопрос чистоты прав собственности. Банк никогда не станет марать свое имя связями с обладателями незаслуженных прав!

– Никогда! – воодушевленно подтвердил лорд Вораз.

– Репутация Банка и, конечно, репутация расы селашей, – говорил Драйз, – зиждется на абсолютной честности и непогрешимой законности.

– Законность – всегда и во всем! – с пафосом вторил лорд. – Противозаконный поступок равносилен нашему краху! Мы играем по правилам, поэтому нам доверяют квинтиллионы!

Джонни не принадлежал к числу этих квинтиллионов. Было в словах обоих серых что-то холодное, тяжелое. Ужасное…

– Возможно, вы позднее объясните мне все подробнее, – предложил Джонни. – Чтобы устроить предстоящую встречу, мне необходимо оценить весь спектр того, что будет рассматриваться.

Драйз откинулся в кресле.

– Хорошо. Справедливое требование. Итак, с чего начать? Шестнадцатая вселенная, – продолжил он, – открыта недавно – меньше двадцати тысяч лет назад. Картографирована частично. Правительство психлосской Империи засылало разведывательные зонды, но в течение очень долгого времени данных не поступало, Ваша планета входит в так называемую систему внешнего звездного кольца на задворках галактики. Однажды было перехвачено послание землян, что позволило определить ее точные координаты для последующей засылки зонда-разведчика. Правительство Империи получило законные права на исследования и право на собственность, что было оформлено документально. Правительство продало планету Межгалактической Рудной Компании, а та заняла деньги на покупку в Галактическом Банке. Все это – обычная, ничем не примечательная рутина. Компания проделывала подобные операции несчетное число раз. Займы такого рода засекречиваются путем вложения документа о праве собственности в Банк. Обычная ставка по кредитам – две восьмых. В психлосской арифметике это приблизительно восемнадцать процентов годовых. Был оговорен и срок: двадцать пять столетий. В прошлом Межгалактическая всегда безупречно расплачивалась, понимая, что с Банком шутить не стоит. Фактически Землю она купила недавно. По всем остальным договорам Психло полностью рассчиталась. Подобная же операция называется заклад. Вы следите за моими рассуждениями?

Стоило ли говорить, что Джонни был весь внимание?!

– Был сделан повторный заклад, – продолжал рассказывать Его Превосходительство. – Возникла необходимость рассчитаться за военные расходы Компании. На сей раз речь шла о меньшей сумме, и, так какпроцентная ставка была высокой, она была выплачена за пять лет.

Джонни все понял: Галактический Банк финансировал вторжение на Землю! Именно этот Банк дал деньги на смертоносный газодрон… Должно быть, серые уловили перемены в настроении своего слушателя. Лорд Вораз начал торопливо уверять:

– Это обычный бизнес! Банк предоставляет средства, клиенты тратят их по собственному усмотрению. Это вовсе не означает, что Банк является вашим врагом. Обычное дело… Рядовой бизнес.

– Итак, – сходу продолжил Драйз, не утруждая себя объяснениями о вверенных ему полномочиях, – срок заклада составил четырнадцать сотен лет.

Джонни тщательно анализировал информацию:

– Я полагаю, война аннулировала заклад?

– Ну что вы, дорогой мой, конечно, нет! – возразил Драйз. – Военный захват никак не сказывается на долге планеты. Равно как и изменения в правительстве не отменяют долговых обязательств. Иначе бы правительства просто устраивали ежедневную чехарду, с тем чтобы избежать обязательств финансового характера. – Он рассмеялся. – Нет, нет, ни правительственные перестановки, ни захват не отменяют долга планеты. Платить обязаны новые владельцы!

– Во время первого захвата, – напомнил Джонни, – когда Межгалактическая захватила Землю, никаких долгов не существовало.

– Они будут считаться внутренними, – ответил Драйз. – Внутренние долги не имеют ничего общего с межпланетными. Нет, планета была официально открыта, официально куплена у правительства Психло Межгалактической Рудной Компанией. Закладные оформлены соответствующим образом. Все сделано абсолютно законно.

– Абсолютно! – подтвердил лорд Вораз.

– Вопрос не в долге, – уточнил Драйз, – а в том, кто его выплатит.

– Значит, вы созвали собрание для выяснения вопросов оплаты? – спросил Джонни.

– Не совсем. Хотя это и близко к истине, – ответил Драйз. – Видите ли, пока шла схватка, сложно было определить, кто станет полномочным правителем планеты. Я не мог вручить этот документ…

Он держал в руках официального вида бумагу, не передавая ее Джонни. Тот протянул было руку, но Драйз возразил:

– Нет! По вашим собственным словам, вы не член правительства.

– Что последует за вручением?

– Готов объяснить. Состоятся переговоры для установления возможности и размеров платежей. Если они не окажутся успешными, мы произведем выкуп.

– А потом?

– Планета будет пущена с аукциона и продана тому, кто предложит наибольшую сумму. Так, подозрения Джонни подтвердились.

– Какова же судьба жителей планеты? – сухо спросил он.

– Это, разумеется, забота покупателя. Права собственника неприкосновенны. Данный вопрос вне компетенции Банка.

– А что покупатели делают обычно? – настаивал Джонни.

– По-всякому бывает. Как правило, расплачиваются наличными или берут кредит, чтобы выкупить заклад. Чаще планету оккупируют, а в случае неповиновения осуществляют краткосрочный заем, организуют массированную военную обработку аборигенов. Зачастую для погашения долгов население продается в рабство. Такие клиенты заинтересованы в расселении своего народа, вы понимаете…

Джонни задумчиво посмотрел на серых.

– Не думаю, что покупателям будет легко завоевать нашу планету.

– А… – протянул Драйз, делая пренебрежительный жест, – оборона планеты – хуже некуда! У вас лишь горстка людей. Современным оружием все можно сделать за пару дней. Те объединенные силы, что вы видели, – чахлые комары. Настоящие силы еще не были вовлечены. Однако не волнуйтесь, нет никаких оснований для тревог. Это бизнес, обычный бизнес, вопрос заклада и оплаты долгов. Дело финансового характера.

– То есть вы ждете только чьей-нибудь победы, чтобы вручить документы? – подвел черту Джонни.

– О, я не сомневаюсь в вашей победе! – уверял Драйз. – Собственно, по этой причине мы и беседуем с вами. Очень рассчитываем на то, что вы организуете заседание правительства, когда, по нашему мнению, возникнет необходимость. Тогда мы сможем обсудить условия. Вот и все.

– Если я приму решение организовать заседание, – сказал Джонни, – в ваших интересах ознакомить меня с документами. Я же должен иметь представление, о чем пойдет речь.

– Тысяча извинений, но вручить материалы вам я не имею права. Посмотреть – пожалуйста!

Джонни взглянул на бумаги. Целые страницы исписаны подробным изложением открытия планеты Земля, сумм долга и т.п. К тексту прилагался бланк. Джонни пришлось поднести документы к свету. А заодно и к работавшей весь вечер телекамере, удачно замаскированной вверху одного из углов комнаты. Он просматривал последний лист, на котором было следующее: «Уведомление о нарушении. Адресовано… Дата… Настоящим документом вы вызываетесь на переговоры с официальными представителями Галактического Банка с целью:

а) обсуждения условий немедленной выплаты по имеющимся у вас финансовым обязательствам при осознанном понимании того, что платеж просрочен на… без всяких попыток выплаты или разрешения на отсрочку;

б) при таком положении дел, которое Галактический Банк считает неудовлетворительным, и во избежание передачи прав собственности или применения штрафных санкций в течение одной недели с упомянутой выше даты предлагается выплатить непогашенный упомянутый выше долг по займу, который составляет 40,960,217,605,216 К (сорок триллионов девятьсот шестнадцать миллиардов двести семнадцать миллионов шестьсот пять тысяч двести шестнадцать галактических кредиток) и является остатком исходного долга, а также суммой процента по нему, законно предоставленному Межгалактической Рудной Компании Психло в объеме 60,000,000,000,000 К (шестьдесят триллионов галактических кредиток). Данная сумма переведена Галактическим Банком по представлению Межгалактической Рудной Компании на счет правительства психлосской Империи и явилась, в полном объеме, выплатой за право владения упомянутой планетой Земля. Солнечная система, шестнадцатая вселенная… Драйз Глотон, региональный управляющий (Подпись. Печать). Галактический Банк. Батафор системы Балор. Генеральное представительство сектора 4, шестнадцатая вселенная».

Джонни спросил:

– И каковы же будут приемлемые условия погашения?

– О! – доброжелательно воскликнул Драйз Глотон. – Немедленная выплата пяти триллионов и согласие, ну, например, о переводе пяти миллиардов в месяц. Вы видите, что это законный, подлежащий выплате долг, связанный с просрочкой. Вы скоро поймете, что взаимодействовать с нашим Банком очень легко, ведь мы могли потребовать немедленного погашения всей суммы. Как видите, мы – ваши друзья. Предметом нашей гордости является не только наша абсолютная честность и порядочность, но и отношение к клиентам.

«Пять триллионов! – ужаснулся про себя Джонни. – Пятьсот миллиардов в месяц!» Люди располагали лишь двумя с небольшим миллиардами… Не имея ни промышленности, ни других доходов. Ресурсы, какие можно было бы пустить в счет оплаты, тоже отсутствовали. Драйз уловил в его глазах испуг.

– У вас в запасе целая неделя. Вам предоставлена большая свобода действий.

– Как только собрание решит судьбу Шлейма, – сказал Джонни, – взаимоотношения с остальными участниками…

– Да, вопрос о правах собственности на планету будет решен, – торжествующим тоном объявил Драйз, – и вы сможете организовать встречу для нас, на которой будет вручен документ и все остальное…

– У победившего правительства, – вставил лорд Вораз, – будет несколько дней для решения вопроса, где взять деньги.

– А вы не сможете одолжить их нам? – быстро спросил Джонни.

– Дорогой мой, конечно же, нет! Средства уже одолжены.

– Кто может стать покупателем планеты?

– Любая из воюющих сторон была бы рада такому приобретению. У них, в отличие от вас, есть промышленность, кредиты…

– Таким образом, победив в схватке, мы рискуем быть уничтоженными теми же толнепами? – возмутился Джонни.

– Что поделаешь, – посетовал вместе с ним Драйз Глотон, делая энергичный жест. – Деньги есть деньги. Бизнес…

6

… Стормалон, свернувшись за столом командного пункта в усталом забытьи, очнулся от грубой встряски. Ослабевший после стольких дней боев, он встревожился, увидев Джонни.

– Вставай! – требовал тот, одновременно пытаясь пробудить в Тинни, буддийской связистке, хоть какие-то признаки жизни.

– Что случилось? – вскочил Стормалон. – Вновь атакуют?

– Хуже! – бросил Джонни. – Эти маленькие серые… Тинни, да проснись же, наконец!

После многих суток боевого дежурства без сна и отдыха та совершенно утратила чувствительность. Но вот, кажется, начала приходить в себя.

… Джонни раскланялся с гостями. В тяжелейшем состоянии духа он обошел вокруг окутанной ночной тьмой котловины. Мак-Адам! Сейчас ему нужен Мак-Адам из Банка Земли, что в Люксембурге. Немедленно! Нет, Тайлер не собирался проводить заседание правительства. Ему просто необходима консультация с кем-нибудь, понимающим в банковском деле.

– Мак-Адам! – втолковывал Джонни Тинни. – Выйди на связь с Мак-Адамом!

– Что стряслось? – спросил Стормалон. – Что мне делать?

Джонни, как обычно, был хладнокровен. Он указал на диски:

– Сделай с них копии.

Эта просьба не добавила ясности Стормалону, но он послушно пошел к аппарату и немедленно запустил его.

Тинни тщетно пыталась связаться с Люксембургом, сонно бормоча кодовые обозначения на пали.

– Там нет никого, все отбыли, если ты пытаешься связаться с Люксембургом, – сказал Стормалон. Он сообразил, что Джонни, наверное, многого не знает. – Россия! Из Сингапура все направились туда, но не могут добраться до места – все в огне.

Как?! Подземный пожар на базе? Джонни не мог понять.

– Ты ведь бывал там, – напомнил Стормалон. – Не знаю, что там к чему, но у них есть какой-то материал, черный такой, тусклый, в стороне от основного входа… Не знаешь, что это?

Уголь! Конечно, русские же заготовили на зиму целые горы…

– Это уголь, – ответил Джонни. – Камень черного цвета, который может гореть.

– Да, наверное, те, что строили базу, свалили его рядом, а он во время боя и воспламенился. Сингапурская группа не может подойти к базе. Их мало, у них нет насосов, нет даже воды поблизости. Был вызов о помощи. Лишь Люксембург не подвергся налетам. Два часа назад люксембуржцы заправились и тоже вылетели в Россию. С тех пор никаких сообщений. Обратно тоже никто не вернулся.

– Наверняка в Банке Земли есть радио! – воскликнул Джонни.

– Да… – с сомнением протянул Стормалон. – Но вряд ли в глухую ночь оно работает. Люксембург ведь не входит в систему обороны.

– Я сам полечу туда! – объявил вдруг Джонни. – Какие самолеты остались?

– Чего?! – переспросил Стормалон. – У меня приказ сэра Роберта, чтобы ты оставался здесь!

– Но ведь Мак-Адам не сможет добраться сюда без пилота. Сам знаешь, что в Люксембурге пилотов не осталось.

– Ни единого.

Джонни не знал, что делать.

– А если перебросить пилота из Эдинбурга и забрать…

– Исключено! Все эдинбургские были здесь. Ужас какой-то! Разрушена сеть туннелей под скалой. Невозможно даже выяснить, остался ли кто живой в укрытии. Они взяли воздушные насосы и оборудование для подачи воздуха уцелевшим. Из Корнуолла доставляется экскаваторная техника. Но им нужны пилоты в качестве операторов. Не думаю, что возможно снять хоть одного.

– У тебя здесь есть самолет?

– Конечно. Даже пять. Но ты не полетишь, ясно?

Тинни повернулась к ним:

– Молчание… Никто не отвечает. В конце концов, сейчас два часа ночи!

– Я лечу, – решительно сказал Джонни.

– Нет! – заорал на него Стормалон.

– Тогда полетишь ты! – сорвался Джонни. Стормалон заморгал. В общем, пару часов он все-таки поспал…

– Учти, здесь все остается на тебе, – предупредил он. – Хочешь иметь защиту с воздуха – будь и в небе, и у этого микрофона одновременно.

– Ничего, задействую Тинни. Буду следить за сетью с борта, успокоил его Джонни. – Если вообще придется подниматься в воздух. Сейчас война идет не в воздухе, милый мой. Здесь, с этими двумя маленькими серенькими… Не заснешь до Люксембурга?

Стормалон пожал плечами.

– Возьмешь копии записи ужина с этими… Доставишь в Люксембург и покажешь Мак-Адаму. Из-под земли достань! Скажи, что я просил просмотреть материал немедленно. Это чрезвычайно важно. Пусть он изыскивает пути задержки выплат долга. Так и передай, слово в слово!

– Долга?

– Да, долга! Если мы не заплатим им или не оттянем время – проиграем войну. Даже если победим в ней…

Часть 29

1

Следующие два дня были для Джонни сплошным кошмаром: клетка, дрон… Да и в остальном не лучше. Стормалон улетел и пропал, на запросы не отзывается, даже когда Джонни вызывал его по радио открытым текстом. Откликнулась, правда, банковская контора в Люксембурге, но там не оказалось никого, кроме какой-то девицы, говорившей на совершенно непонятном языке. Услышав «Мак-Адам», девица оживилась, что-то залопотала, но никто опять ничего не понял. Джонни не мог покинуть операторскую и на минуту.

А в зале шло судебное заседание. Эмиссары деловито сновали взад-вперед, до Джонни же никому не было дела. Спал он в операторской, то и дело просыпаясь от голоса Чонг-вона, который заскакивал чуть не поминутно по какой-нибудь неотложной необходимости. Откровенно говоря, положение у Джонни было – врагу не пожелаешь. Ведь получи он какой-то срочный приказ – что сделает голыми руками? У него не было ни специально обученных летчиков, ни войск обороны – вообще ничего. Он был действительно единственным защитником этой планеты. Да еще Тинни. Правда, помощь ее в этом трудно представить.

Ангус все еще возился с телепортационной установкой. На какой-то толнепской горе он вышел из гироклетки, чтобы как следует изучить, что же все-таки стало со спутником Азарт.

– Я хотел узнать, бывают ли на Толнепе землетрясения, – объяснял он Джонни. – Посуди: если ты изменяешь массу той или иной системы, совершенно логично ожидать изменений и в гравитационном напряжении. Где-то я вычитал, что запуск спутника вызывает землетрясения или что-то в этом роде. Но Толнеп не трясет нашу гироклетку.

Через несколько часов Джонни услышал приближающийся шум мотора и, раздраженный, вышел узнать, в чем дело. Ангус сидел за рулем скрепера, проталкивая через вход под защитным кабелем громадный кусок линейного крейсера. Тот самый кусок корабля, которым это корыто ударилось о берег. Чонг-вон не на шутку рассердился: у него нет людей, чтобы приводить в порядок исцарапанный пол. Ангус промычал что-то о желании удостовериться, не иссякла ли еще активность абсолютной бомбы.

– Ну вот, только этого здесь и не хватало. Не вздумай притащить еще что-нибудь, – проворчал Джонни и вернулся в операторскую.

На следующее утро, с аппетитом уплетая китайскую лапшу, Ангус рассказывал:

– Я протащил этот металлолом за Азартом. Надеялся, что груда железа пройдет сквозь газ…

– Какой еще газ? – не понял Джонни.

– Так ты же еще не знаешь?! Азарт теперь, оказывается, – просто газ. Гигантское такое облако, понимаешь? Какое-то время оно было грязно-серым, почти черным, потом просветлело. Представь себе: ты знаешь, что это газовое облако, но видишь сквозь него. Теперь совершенно ясно, почему психлосы никогда не использовали эту бомбу. Ведь их рудно-добывающая цивилизация нуждается в металле, а не в газе.

– Так что же все-таки произошло с этим металлоломом? – нетерпеливо спросил Джонни.

– Я был уверен, что эта железка пройдет сквозь облако и упадет на поверхность Толнепа. Не тут-то было! Она действительно зашла в облако, но добралась только до его центра, там и застряла. И до сих пор там. Хочешь взглянуть на снимки?

– Только не вздумай палить по облаку, чтобы этот хлам свалился нам на голову в доказательство, – взмолился Джонни.

– Ладно, не буду, – заверил Ангус. – Но вот в чем я убежден: если эта абсолютная бомба превращает все в газ, реакция должна прекратиться и уже не может возобновиться самопроизвольно. Металлический след свидетельствует о том, что все эти газы – низкомолекулярные. Водород.

– Значит, абсолютная бомба вызывает расщепление на молекулярном уровне, – подхватил Джонни. – Стимулирует деление атомов тяжелых металлов. Я не специалист, но, судя по твоему рассказу, так, наверное, и будет…

– Короче, – подытожил Ангус, – я пытаюсь тебе втолковать, что масса спутника не изменится, пока сила тяжести постоянна. В таком холоде появляющийся в результате газ – просто испарившаяся жидкость, а спутник – нечто вроде пузыря, с гораздо большим диаметром. По-моему, ты смог бы пролететь через него.

– Потрясающая идея, – одобрил Джонни. – Только я не полечу, ладно?

Ангус доел лапшу.

– Просто я подумал, что тебе будет интересно узнать, что разрушение спутника не внесет изменения в наши координационные таблицы. Повышение массы облака немедленно изменит каждую координату.

– Да, ты здорово во все врубился, – похвалил Джонни.

Ангус не возражал.

Однако новости из других мест были не столь обнадеживающими. Не то чтобы просочились какие-то дурные вести… Новостей не было вообще. Ни из Шотландии, ни с русской базы. Это настораживало.

Главу клана фиргусов нашли в ужасном состоянии: еле жив. После переливания крови его отправили в подземный госпиталь в Абердине, но надежда на выздоровление очень слабая. Просверлили в породе отверстия и заблокировали туннели, надеясь протащить в пещеры воздушные шланги. Поговаривали, будто кто-то слышал голоса, но с теми пещерами связи не было. А через воздушные шланги много не скажешь, кричи – не кричи. Город представлял собой просто башню из дыма, как и сам замок Рок. Сутками напролет люди пытались открыть подъездные туннели, работая как каторжные.

На русской базе было не лучше. Поверхностный огонь в угольной шахте удалось потушить, но нижние пласты все еще горели. Поэтому теперь въезжали прямо через новенький пролом в скале. Вентиляторы были защищены слишком мощной броней и фильтрами, чтобы приносить хоть какую-то пользу.

Вдобавок к и без того напряженному положению в Карибе, куда-то исчез Драйз Глотон. Дежуривший в тот день стрелок сообщил, что тот на рассвете вышел наружу, чтоб распорядиться зажечь сигнальные огни и включить радиомаяк возле своего корабля. А потом взял и улетел. Причем так стремительно, что не удалось даже проследить направление. Теперь огни прожекторов не горели, только два красных едва мерцали, а радиомаяк сообщал, что все корабли должны очистить зону переговоров. Лорд Вораз, когда его спросили, только пожал плечами и сказал, что, возможно, все дело здесь в директорских прерогативах или банковских заморочках… И, долго не рассуждая, вернулся к своей трапезе. Да, не очень-то он помог.

Но самым большим потрясением для Джонни в те два дня было неожиданное появление капитана Рогодетера Сноула, которого вызвали на собрание в качестве свидетеля, но Джонни об этом никто не сообщил, как и не предупредили и стрелка противовоздушной обороны. Впервые Джонни узнал о прибытии Сноула, услышав выстрелы. Лорд Дом влетел в операторскую, несколько секунд беззвучно, как выброшенная на берег рыба, открывал рот, а потом разразился громогласной бранью. Прекратить огонь! Джонни дал стрелку отбой. К счастью, приказ подоспел вовремя, и Ангус не успел пустить в ход установку. Но все-таки Рогодетер Сноул, не соизволивший запросить разрешения на посадку, едва не дал превратить себя в решето.

– Его вызвали свидетелем! – надрывался лорд Дом. – Вы что, не знаете, что идет судебное заседание?

Заседание так заседание… Джонни сунул за пояс свой «Смит энд Вессон», заряженный термитными пулями, и вышел, чтобы лично посадить толнепа с помощью дистанционного радиоуправления и убедиться, что он не заметил огрехов в их обороне, а точнее, полного ее отсутствия. Будучи остановленным в своем порыве расстрелять машину Рогодетера, Джонни отыгрался на том, что конфисковал у прибывшего наглазники и, убедившись, что у того нет запасных, лично препроводил свидетеля в зал судебного заседания. Оставив его там, Джонни сказал эмиссарам, что, когда разборки кончатся, пусть вызовут его, Джонни, из операторской – для сопровождения Сноула, так как на время пребывания в Карибе тот должен превратиться в слепой и глухой камень. Примерно пять часов спустя Джонни вызвали. Он проводил Рогодетера Сноула к его машине, но прежде чем вернуть наглазники, приказал Чонг-вону пометить корпус корабля толнепа черной несмываемой краской. Пусть Сноул жалуется кому угодно, только теперь ему придется попотеть, чтобы сделать свое суденышко неузнаваемым. Джонни вернул толнепу его фильтры. Уставившись на своего провожатого, тот изумленно завопил:

– Ты?!

– Я, – ответил Джонни. – И вот тебе мое персональное напутствие: если я еще раз повстречаю тебя на этой планете или поблизости, пеняй на себя. А теперь катись к чертовой бабушке!

И хлопнул дверью люка перед носом ошеломленного Сноула.

Когда корабль скрылся из виду, Джонни вытащил из ушей заслонки и обнаружил, что стрелок уже минут десять умоляет его дать добро на залп под видом «несчастного случая». Джонни проникся к парню большой симпатией. Он и сам подумывал о том же…

А от Стормалона по-прежнему никаких известии. Из Эдинбурга – тоже. Ничего о Крисси. Ничего из деревни. Ничего – от его друзей. Бездействие, как он понял, во сто крат тяжелее, чем жизнь белки в колесе. Он уже почти дошел до критической точки в своем беспокойстве за людей и планету, которую ему так долго пришлось защищать. Не полегчало и тогда, когда в восемь вечера второго дня лорд Вораз предложил ему работу за пятьдесят кредиток в год: отправиться в систему Кредидес и всю оставшуюся жизнь выпускать телепортационные пульты для Банка. Джонни поспешил уйти, чтобы не разразиться бранью, готовой вот-вот сорваться с языка. Нет, ничего ужаснее этих двух дней в жизни Джонни еще не было.

2

Прояснилось только на следующий день. Джонни провел ночь в операторской, задремав за столом, где утром и застал его лорд Дом.

– Через два часа будут оглашены и поставлены на голосование результаты судебного разбирательства, – сообщил он.

– Я не член правительства, – буркнул Джонни.

– Мы знаем, – сказал лорд Дом. – Но именно вы – заинтересованное лицо, и вам следует присутствовать. Кроме того, будут объявлены репарации. Поэтому извольте явиться!

Значит, репарации… Неожиданный всплеск надежды: хватит ли, чтобы покрыть долг Галактическому Банку? Или, по крайней мере, для первых платежей?

Тинни тоже более-менее выспалась в эту ночь, насколько, конечно, может выспаться человек, сидя в кресле. Эфир молчал, поэтому Джонни попросил Чонг-вона подменить его и пошел переодеваться. На голове господина Цанга красовалась маленькая круглая шапочка из черного сатина, похожая скорее на коробочку, с голубой пуговицей на макушке. С тех пор как ему восстановили звание, он, не переставая, скалил зубы. Он поклонился и вкатил тележку с ванной. Пока Джонни одевался и завтракал, господин Цанг занялся своими делами. Потом он извлек небольшую коробочку на шелковом шнурке, положил на ладонь и что-то прошептал, склонившись над ней. Джонни едва не подскочил от неожиданности, услышав из коробочки монотонный электронный голос, произносящий английские слова. В ответ на удивленный взлет бровей Джонни, господин Цанг сказал, что это подарок маленького серого человека – Драйза Глотона. Подарок в честь открытия банковского счета! А еще Джонни узнал, что дочь господина Цанга изображает на рисовой бумаге тигров и птиц. А потом продает картинки эмиссарам по пятьдесят кредиток за штуку. А его зять при помощи молекулярного пульверизатора рисует драконов на круглых металлических тарелках. Он свои изделия продает уже по сто кредиток за штуку. Сам господин Цанг всегда презирал торговцев, но сейчас принимает в этом деле живое участие для пользы своих детей. Господин Цанг разъяснил, что маленький серый человек обнаружил в корабельной библиотеке записи на языке китайских мандаринов, сделал микрокопию, и вот – извольте видеть этот рычажок… Верхнее положение соответствует переводу мандаринского на английский, среднее – мандаринского на психлосский, а нижнее – английского на психлосский. Ну разве не забавно звучит английская речь с интонациями, присущими китайцам?! На этом сюрпризы не закончились. Подарок оказался еще и вокоридером. Видите этот огонек? А вы проведите им над китайскими иероглифами, и произойдет считывание на английский или психлосский. Точно так же преобразует английский и психлосский в китайский. С его помощью никогда не попадешь впросак из-за неграмотно составленных речей. Работает это чудо-вещица от тепла человеческого тела, поэтому никакие батарейки не нужны. Теперь Цанг сможет разговаривать с Джонни напрямую! Безусловно, это не значит, что он тут же прекратит изучать языки. Нет, он не хочет, чтобы его голос звучал механически. Ну разве этот Драйз Глотон не душка?!

Джонни был рад, что теперь господин Цанг сможет говорить без координатора, но все же чувствовал влияние Галактического Банка. Господин Цанг не замедлил воспользоваться подарком маленького серого человека.

– Я слышал, вы собираетесь выслушать решение суда, которое так или иначе касается вас. А поскольку вы не знаете, назовут вас виновным или нет, я вам посоветую вот что: сидите молча с важным видом и слушайте. Спросят что-нибудь – просто поклонитесь, но ничего не говорите. Только поклонитесь. Так вы сможете вызвать новое судебное заседание.

Совет был неплохой, но не очень он успокоил Джонни. Чонг-вон доложил, что эфир по-прежнему мертв. Никаких сообщений ни от Стормалона, ни из Эдинбурга, ни из России.

Все лорды собрались. В зале сделали перестановку. Теперь на платформе стояла высокая кафедра, за которой восседал лорд из Фоулджопэна. Напротив ровными рядами выстроились кресла для всех остальных. У дальней стены, в закутке, огороженном цепями, на горняцкой тележке лежал закованный до подбородка Шлейм. К началу заседания его перекатили в пространство между кафедрой и аудиторией. Лорд Дом указал Джонни на место рядом с лордом Воразом, несколько в стороне от остальных. Было совершенно очевидно, что никто и не думал относиться к Джонни как к полноправному участнику заседания. Лорды даже не смотрели в его сторону. Хорошо хоть, что не усадили рядышком со Шлеймом.

– Обсуждение уже закончилось, – шепнул лорд Вораз. – Теперь они должны рассмотреть каждый вопрос в отдельности и проголосовать.

Все-таки это действительно больше похоже на переговоры, чем на судебный процесс. Странно, что отсутствует эмиссар Земли, но они могут начать и без него. Лорд из Фоулджопэна сделал знак лорду Браулу призвать аудиторию к порядку, что тот и сделал.

– Мы с вами условились, что имеется соответствующая запись в договоре о переосмыслении слова «пират», – начал лорд из Фоулджопэна. – Однако хочу обратить ваше внимание на тот факт, что это переосмысление никоим образом не может иметь отношения к рассматриваемым сегодня вопросам, поскольку произошло оно после инцидента, по поводу которого и собралось наше судебное заседание. Верно ли то, что сказал я, господа?

Они согласились.

– Посему наше судебное заседание будет опираться на существующие законы и выводы. Выслушанные и надлежащим образом записанные на пленку показания капитана Рогодетера Сноула свидетельствуют о том, что ему приказали осквернить священную территорию нашего собрания посредством бывшего толнепского эмиссара Шлейма. Надеюсь, собрание правильно отнесется к свидетельским показаниям упомянутого Сноула, особенно учитывая тот факт, что Сноул считал себя обязанным защищать толнепского эмиссара. Это обстоятельство оправдывает Сноула. Надеюсь, вы того же мнения.

Они были того же мнения.

– Следовательно, задача данного собрания – доподлинно установить, что эмиссар лорд Шлейм по собственному злому умыслу, а не под чьим-либо нажимом, отдал вооруженным силам Толнепа приказ атаковать территорию собрания. Разделяете ли вы мое мнение?

Единодушное голосование подтверждало, что они разделяют его мнение. Шлейм истошно завизжал.

– Далее было неоспоримо доказано, – продолжал лорд из Фоулджопэна, – что названный толнепский эмиссар действительно пытался парализовать, застрелить и прочими способами обезвредить других эмиссаров, верных своим законным и освященным веками обязанностям. Как вам, безусловно, известно, это в корне противоречит соответствующим статьям закона, зачитывать которые я не стану, дабы не отнимать у вас время. Смею спросить, таково ли ваше решение?

Бесспорно, их решение таковым и было. Шлейм завизжал еще громче.

– Созванное по всем законам собрание данною ему властью выносит следующее решение: с сего дня и на последующие сто лет толнепы объявляются расой вне закона. Прошу голосовать за это решение.

Они проголосовали за это решение. И на их лицах выступило сердитое выражение.

– Отсюда следует, что все договорные обязательства с планетой Толнеп и расой, ее населяющей, отменяются, – объявил лорд из Фоулджопэна. – Голосуете вы за это?

Они проголосовали и за это.

– Все посольства, консульства и дипломатические миссии планеты Толнеп будут закрыты, а ее дипломаты – выдворены. Выполнение дипломатических обязанностей по второстепенным вопросам возлагаются на хаувинские посольства, консульства и дипломатические миссии. Согласны вы с предложенным решением?

Они были согласны.

– Поскольку данным собранием была гарантирована личная неприкосновенность эмиссара Шлейма и его возвращение на родную планету Толнеп целым и невредимым, принимается следующее решение. Бывший эмиссар Шлейм будет закован в цепи и выслан на государственный невольничий рынок в городе Криф. Этим решением собрание выражает свое отношение к приговоренному субъекту. Позвольте спросить: такова ли ваша воля?

Их воля была таковой. Шлейм визжал и плевался, а Джонни недоумевал: собираются они когда-нибудь перейти к вопросу о репарациях? Это была хоть и призрачная, но все же надежда. А лорд из Фоулджопэна тем временем продолжал:

– Так как Толнеп имеет превосходство в военных судах, а также поскольку, согласно показаниям самого Шлейма, толнепский офицер, командующий объединенными силами, был старше по званию, собрание принимает решение оправдать все расы, примкнувшие в объединенным силам, кроме толнепской. Однако из-за того, что вооруженные силы этих рас по-прежнему представляют угрозу для мирного неба над собранием, оправдание будет зависеть от следующих условий. Первое: они должны обеспечить возвращение толнепским флотом всех пленных – живыми и невредимыми, в любое место, выбранное главнокомандующим планеты Земля. Второе: они сами обязаны возвращать живым и невредимым каждого пленного, который может быть ими захвачен. В то же самое или любое другое указанное место. Третье: они должны любыми способами, вплоть до применения при необходимости военного вмешательства, препроводить толнепский флот на родную планету. Четвертое: они обязаны проконтролировать посадку всех кораблей толнепского флота на поверхность соответствующей планеты и сделать так, чтобы собрание было уверено, что корабли с того момента никогда более не смогут стартовать вновь. И, наконец, пятое: они должны вернуться на свои планеты. А теперь я перечислю расы, вооруженные силы которых подпадают под данный пункт решения суда: болбоды, хаувины, хокнеры, джамбиты, дрокины, а также все вооруженные силы, нанятые ими, и вооруженные силы любой планеты за пределами этой системы. Согласны вы с зачитанным?

Последовала небольшая дискуссия. Эмиссары, представлявшие перечисленные расы, колебались, голосовать или воздержаться.

– Я думаю, – прошептал лорд Вораз, – за неимением иного авторитета, вы могли бы выбрать место выдачи пленных.

– Да, – тоже шепотом ответил Джонн. – Только они ничего не сказали о том, что нам делать с их пленными, которых мы можем захватить.

– Это не мирный договор, – прошептал лорд Вораз. – Речь идет о преступлении против собрания. Я… э-э… замолвил словечко о пленных землянах. Они, знаете ли, актив планеты. Пленные, которых вы возьмете в воздухе, были бы упомянуты только в том случае, если бы это был мирный договор. И к тому же, я очень сомневаюсь, что они захотят принять своих пленных, опасаясь заражения. Ведение биологической войны пока не отменено. Вы же находитесь под защитой пункта, в котором сказано: живыми и невредимыми…

«Актив, – думал Джонни. – Как бы не так! Просто печешься о ценном имуществе, которым не прочь снова завладеть». Вслух он не сказал ничего.

Джонни был рад, что хотя бы часть пленных землян вернется домой. В конце концов собрание пришло к соглашению, что эмиссарам сомневающихся сторон лучше проголосовать «за», так как полное единодушие собрания будет выгоднее смотреться в записи.

– По законам собрания, – сказал далее лорд из Фоулджопэна, – необходимо упомянуть об акте насилия, совершенном против бывшего эмиссара Шлейма. Лорд Вораз дотронулся до колена Джонни:

– Это о вас.

– Известный нам под именем Джонни Гудбой Тайлер запустил в названного лорда палкой и попал в него. Волею, данной собранием, упомянутый Тайлер оправдан. Голосуете вы за такое решение?

Они проголосовали, а Шлейм зло плюнул.

– Начинается самое приятное, – шепнул Вораз.

– В соответствии со Статьей 103, – провозгласил ведущий, – которая предусматривает любые услуги по охране жизни участников собрания, и за пресечение преступных намерений лорда Шлейма, а также за то, что усилия обезоруженного Шлейма оказались напрасными, известный нам под именем Джонни Гудбой Тайлер награждается Орденом Багровой Ленты. Такова ли воля собрания?

Грянули овации и шумные комментарии. Лорд Вораз зашептал:

– Чатоварианская императрица Виз основала этот орден восемьдесят три тысячи двести шестьдесят восемь лет назад, когда одна служанка на какой-то конференции спасла жизнь своему возлюбленному. Кто-то там на него покушался, а она предотвратила убийство, но сама получила ножевую рану. Так появилось название ордена – Багровая Лента. – Он стремительно выхватил из кармана блокнотик и стал быстро в нем рыться. – Вот. Этот орден наделяет вас титулом лорда и назначает пенсион в две тысячи кредиток в год. Для этого существует специальный фонд. Я должен сделать пометочку.

Еще раздавались отдельные хлопки, и лорд Вораз знаками показал Джонни, что надо встать и поклониться. Джонни встал с кислой миной, думая, что непременно повесит этот орден на шею своему Быстроногому. Не нуждается он в таких почестях! Когда они перейдут к репарациям?

Лорд из Фоулджопэна разматывал длинный рулон бумаги, испещренной цифрами.

– Кроме того, коварное нападение названного Шлейма оскорбило честь и достоинство эмиссаров и представляемых ими планет. Настоящим собрание присуждает планете Толнеп штраф и репарацию в размере одного триллиона галактических кредиток. Эмиссары, чьи корабли в означенный отрезок времени находились в небе, не должны рассматриваться в качестве получателей компенсации по причинам конспиративного характера. Возмещения, суммы которых уже обсуждались на предыдущих совещаниях, будут распределены между эмиссарами в соответствии с размерами представляемых ими популяций. – Он отбарабанил одну за другой массу цифр. – Согласно ли собрание с таким решением?

Они лишь подкорректировали кое-какие подсчеты.

– Земля почти ничего не получает! – возмущенно зашептал Джонни лорду Воразу.

– Некоторые из этих эмиссаров представляют сотнемиллиардное население, – шепотом пояснил тот. – У чатовариан, например, на их семистах планетах, живут почти тридцать девять биллионов. А вас здесь сколько – тридцать тысяч с небольшим?

Наконец все эмиссары согласились с предложенными поправками. Джонни сидел как на иголках. Неужели они совсем не собираются возмещать причиненный Земле ущерб?

– Любые финансовые операции должны производиться в соответствии с порядком, установленным Галактическим Банком, – продолжал лорд из Фоулджопэна. – На этот раз он не требовал согласия собрания. – А теперь я спрашиваю вас: подтверждаете ли вы все принятые здесь решения, которые могут быть засвидетельствованы и подписаны?

Джонни встрепенулся и взволнованно зашептал лорду Воразу:

– Они же сожгли множество городов! Как будут возмещены убытки? Кем?

– Я пытался об этом говорить. Может, ценность имущества и возросла бы, – шептал лорд Вораз. – Но ведь вы знаете: это не мирное собрание. Это уже суд, и он касается преступления, совершенного против самого собрания.

Никакой компенсации для Земли?! Джонни едва сдерживался, чтобы не вскочить с возмущенными репликами. Если бы здесь был сэр Роберт! Или Мак-Адам…

– Штраф в триллион кредиток – абсолютно дутая цифра, – шептал лорд Вораз. – Считайте, что толнепская экономика уже мертва. Если бы Толнепу присудили вдобавок и компенсацию за разрушение земных городов, он все равно никогда бы не смог выплатить ее после такого штрафа. Утешьтесь хотя бы этим. Зато вы очистили свою планету от всех захватчиков.

«И от всех притязаний на права, – подумал Джонни с горечью. – Теперь нам наверняка грозит лишение права пользования Банком. И сделать ничего нельзя – нет денег».

Не дав Джонни опомниться, на него набросился лорд из Фоулджопэна:

– Почему нет вашего эмиссара? Это возмутительно! Повлиять на принятые собранием решения это никак не сможет, но, если ваш эмиссар не явится, чтобы подписать их, они будут признаны недействительными. И ваша война не прекратится. Так что вам следует посоветовать своему правительству прислать его сюда незамедлительно. Документы будут подготовлены на подпись завтра. Узнайте, может, он уже прибыл?

– Но я не представитель…

– У вас есть влияние, – перебил тот, – используйте его! Мы хотим покончить со всем этим как можно скорее и отправиться по домам.

– Вам лучше не противиться, – прошептал лорд Вораз.

Джонни поискал глазами… Драйз Глотон вернулся! Когда Джонни выходил, Драйз спросил лорда Вораза:

– Ну так что – будет представитель Земли?

Вораз кивнул на Джонни.

– Вы поторопите его? – вскинул Драйз глаза на Джонни.

Джонни пробормотал, что он, дескать, попытается. Драйз с Воразом переглянулись и заулыбались.

Джонни был слишком расстроен решениями суда, чтобы ломать голову над причиной этих улыбок.

3

Выходя из зала заседаний, Джонни почувствовал раздражение. Война! Одного слова любого из присутствующих здесь было довольно, чтобы флоты с готовностью проследовали на боевые позиции и сбросили свой смертоносный груз. А после этого спокойненько удалились, нимало не волнуясь о разрушенных домах и загубленных человеческих жизнях там, внизу. Джонни прогуливался по мощеной дорожке вокруг бункера. Был солнечный день, и вытяжные вентиляторы создавали легкий сквознячок. В стрелковых окопчиках лежали малыши, одетые в лохмотья. Они молча смотрели на Джонни. Собаки на привязи потянулись к нему, принюхиваясь, и, учуяв «своего», дружелюбно завиляли хвостами. Дети постарше сидели, скрестив ноги, кормили малышей и сами ели что-то из мисок. Они улыбались. А он думал: почему эти дети должны быть лишены нормального будущего? Жизнь без страха? Война! Да кто, черт возьми, дал этим бездушным расам право убивать беспомощных, себе же подобных, громить и жечь их города? Назови это «расовой политикой», назови это «вынужденными государственными мерами», назови как угодно – все равно будет равносильно поступкам умалишенных. Психлосы! Чем им так насолила эта планета? Неужели они не могли купить все, что нужно? Разве трудно было сказать: «Нам нужен металл. Мы можем обменять на то, другое, пятое, десятое…» Так нет же – им больше нравится убивать и грабить. Джонни думал о том времени, когда непрошеные гости еще не нагрянули на Землю. Люди, наверное, жили себе мирно и счастливо, спокойно работали. А потом налетели чудовища… А вместе с ними – Банк.

Наверное, четкая организация все же необходима, но это не дает права бездушному скоту управлять человечеством! Джонни вспомнил о Брауне Стаффоре и его идиотских фантазиях с названием «государство». Впрочем, чего еще ждать – Браун по своему сознанию недалеко ушел от этих хищных лордов. Еще раз посмотрев на ребятишек, Джонни решил: чего бы это ему ни стоило, войны больше не будет. Нигде и никогда!

Он так погрузился в раздумья, что Чонг-вону пришлось тряхнуть его за плечо, чтобы вернуть к действительности. Китаец прямо подпрыгивал от нетерпения и жестами звал Джонни за собой. В конце концов он почти насильно затолкал Джонни в рубку. Тинни принимала позывные. Из наушников пробивалось громкое стрекотание – кто-то говорил на пали. Тинни что-то сказала в микрофон и повернулась к Джонни:

– Это шотландский офицер. Он возглавляет группу спасателей в России. Он там заметил клубы странного зеленого дыма из вентилятора. Шахтный подъемник удалось починить, и теперь как раз в эту минуту людей вывозят наружу.

Тинни принимала одну передачу за другой.

– Полковник Иван! – Она снова повернулась к Джонни. – Это тебе, слушай… «Передайте Маршалу Джонни, что доблестная Красная Армия по-прежнему служит ему верой и правдой».

Пока Джонни соображал, что бы на это ответить, и не находил слов, Тинни сказала:

– С тобой хотят поговорить лично.

Она сняла с головы наушники и подала Джонни.

– Джонни? Это Том Смайли Таунсен! – Вот тебе и конспирация. Джонни не мог выдавить из себя ни слова. – Джонни, в деревне все в порядке! Все живы-здоровы. Ты меня слышишь?

– Слава богу! – Джонни, наконец, обрел дар речи. – Скажи им это от меня: слава богу!

Он плюхнулся в кресло, на глаза навернулись слезы. До сей минуты он даже не сознавал, как тревожился за этих людей. Необходимо было призвать на помощь всю волю, не распускаться, чтобы сохранить способность думать и действовать.

Сообщения продолжали поступать, и вскоре Джонни совсем успокоился, погрузившись в дела. Все спрашивали, что делать дальше, а он, в свою очередь, радовал людей хорошими новостями о выводе вражеских сил и об условиях соглашения. Голос связиста звучал под аккомпанемент ликующих криков. У них было пять раненых пилотов и многопострадавших от пожара. Ожидалась помощь из Шотландии. Джонни узнал, что в Абердине организован подземный госпиталь, и распорядился отправить туда самых тяжелых, а еще одна медсестра из абердинского госпиталя посетит Ташкент, чтобы помочь и там.

Джонни так увлекся делами, что напрочь забыл о сэре Роберте, пока Драйз Глотон не прислал Чонг-вона освежить его память. Джонни тянул время. В замке Рок еще не все утряслось, и он знал, что вытащить оттуда сэра Роберта будет не так-то просто. Он даже спросил, не сможет ли лорд из Фоулджопэна отложить подписание документов на денек, потому как «этот сэр Роберт просто несносен»! Правдами и неправдами он вывернулся и занялся устройством пленных в Балморалском замке, находящемся примерно в пятидесяти милях к западу от Абердина. Увидеть замок с воздуха было легко – по трем приметным холмам и по реке. Да и сам замок представлял собой весьма живописные развалины. До Абердина от замка была приличная дорога, но Тор сказал, что, если понадобится, сможет на самолете вывезти пленных в Абердин. Напомнив ему о мерах предосторожности, Джонни вышел из рубки и отыскал хаувинского посланника, который теперь, кажется, был связным орбитальных флотов, чтобы отдать ему карту для главнокомандующего хаувинской армией. Хаувины заявили, что приступят к выполнению условий соглашения немедленно, не дожидаясь подписания документов. Кто знает, сколько окажется пленных?

Драйз Глотон снова прислал Чонг-вона поторопить Джонни. Ох уж эти маленькие серые человечки… Как им хочется заполучить сэра Роберта! Джонни все же упросил шотландских связистов разыскать старину, и, когда после томительного ожидания голос того раздался в наушниках, дурные предчувствия Джонни подтвердились.

– Какого черта? Что там еще стряслось? – орал сэр Роберт на ни в чем не повинных связистов, а уж потом переключился на Джонни и стал костерить его на чем свет стоит. Ты, дескать, и не знаешь, что двадцать одна сотня человек сидит в древнем убежище под скалой, если вообще еще живы! Тебе, значит, невдомек, что все выходы оттуда завалены при взрывах. Ты, мол, не представляешь, как они пробили в нескольких местах дырки и протянули воздушные шланги, но попробуй пообщайся через них! Скала от постоянных обстрелов разрушена со всех сторон, то и дело – обвалы… Да, Дуайт с ними. Да, он получил обсадные трубы из Корнуолла и пытался загнать их туда. Они тут не сидят сложа руки, а работают в поте лица, понятно?

Да, Джонни было все это понятно. Еще полчаса ушло у него на то, чтобы внушить сэру Роберту, что без его подписи дело «визитеров» не будет закрыто. Наконец, не забыв угостить связистов крепким словцом за нерадивость, сэр Роберт сказал, что вылетит сразу же, как только найдет свободного пилота. Джонни в изнеможении откинулся в кресле. Ох, и не любил он эти баталии с сэром Робертом. Тем более, что позиция старика была ясна, как божий день. В тех заваленных убежищах находились и самые близкие Джонни: тетушка Элен, Крисси, Патти… А ему, готовому голыми руками рыть землю, приходится раздавать указания да чай попивать с этими…

Когда Чанг-вон известил маленького серого человека о скором прибытии сэра Роберта, тот остался очень доволен.

4

В черноте ночного неба, обгоняя собственный звук, показался самолет. Похожий сначала на маленькую звездочку, он с приближением все увеличивался, запрашивая разрешения на посадку. Самолет не проявлял никаких признаков агрессивности. Джонни вышел навстречу. Открылся люк, и кто-то спрыгнул на землю. Джонни никак не мог разглядеть лица – оно как-то белело расплывчатым пятном. Оказалось, лицо было забинтовано. Пилот подошел и ткнул Джонни в его бороду:

– То, что надо!

Даннелдин! Они тепло обнялись. Потом Даннелдин легонько подтолкнул Джонни к свету.

– То, что надо, – повторил он. Кто же тебе подстриг бородку, а? Запиши-ка меня к своему парикмахеру! Правда, моя сейчас тоже покороче стала – обгорела…

– Тебя что, сбили? – спросил Джонни, обескураженно разглядывая забинтованное лицо.

– Ну, парень, обижаешь… – протянул тот. – Разве есть такой болбод или хокнер, что мог бы сбить аса Земли Даннелдина?! Нет, мой дорогой, это случайно зацепило. Ожог не очень серьезный, но ты же знаешь Аллена – не успокоится, пока не спеленает тебя, как младенца.

– Как там дела? – спросил Джонни.

– Плохо. С пожаром мы кое-как справились. Но на этом хорошие новости кончаются. Дуайт с Тором пытаются открыть туннели, но мешают постоянные оползни. Надейся на лучшее – вот все, что я могу сказать. Слушай, а этот маленький серенький вернулся? Это его посудина там стоит?

– А разве он был в Эдинбурге?

– Конечно! Всюду совал свой нос и приставал с расспросами. Под ногами у всех вертелся. Потом, кажется, получил то, что искал, и усвистел в Абердин. Его чуть не сбили, представляешь? Он все искал короля – ну ты знаешь, Главу клана фиргусов.

– А что с ним?

– Ранен. У него открылось кровотечение. Знаешь, наверное, такая напасть – кровь не останавливается, хоть что делай. Сколько раз я ему повторял, чтоб не ввязывался, не для него эта война. Мы нашли его и тут же, не мешкая, отправили в абердинский госпиталь. Там ему сделали переливание крови. Этот серый пытался пробиться к нему, но «придворные», ясное дело, не пустили да еще в шею вытолкали. Тогда он прижал к стенке доктора Аллена. Ты знаешь, по-моему, он собирает повсюду книги и пиктографирует их. Так вот. Он заставил доктора Аллена рассказать, что с королем. Потом они принялись рыться в старинных рукописях и нашли какое-то соединение… А, вот: витамин К. Сказал, что свертывает кровь. Синтезировали этот препарат, и что ты думаешь – кровь остановилась! Теперь старик поправляется. Слушай, а этот маленький серенький что – тоже врач?

– Нет, – сказал Джонни. – Он управляющий филиалом Галактического Банка. Я тебе потом расскажу все. Но он был здесь, чтобы убедиться, есть на этой планете правительство или нет.

– Как бы там ни было, но он оказал нам хорошую услугу, – заметил Даннелдин.

Джонни был рад за старого фиргуса, но уверенность в том, что банкиры смыкают кольцо, не давала ему покоя. О том, что планета на грани банкротства, Джонни решил Даннелдину не говорить.

– Ты видел Стормалона? – спросил он. Даннелдин отрицательно покачал головой и предложил:

– Пошли-ка мы за сэром Робертом, а то он, наверное, уже концы отдал в самолете.

Сэр Роберт и в самом деле был очень плох. Посеревшее лицо со следами ожогов и все в копоти, руки – сплошные синяки да ссадины, вместо одежды обгоревшие лохмотья. В общем, нынешний облик сэра Роберта полностью соответствовал истине: немолодой, прошедший адовы муки, смертельно уставший. Так оно и было. Они хотели было поднять его и понести, но старик был очень тяжелым, поэтому пришлось подкатить тележку и на ней отвезти его в госпиталь. Джонни разбудил медсестру, чтобы та осмотрела. Оказалось, что серьезно пострадали только руки. Медсестра сделала сэру Роберту укол, что тот снес, не пикнув. Неожиданно заявился господин Цанг со своим семейством. Постояли над душой и так же неожиданно удалились. Но очень скоро все вернулись со своей неизменной ванной на колесиках, выкупали сэра Роберта, аккуратно подровняли ему обгоревшие волосы и бороду. Потом уложили в постель. А сэр Роберт за все это время даже глаз не приоткрыл.

Джонни застал такую картину: Даннелдин вовсю храпит, сидя в кресле, а медсестра его разбинтовывает. Ожог в самом деле был не слишком сильным, но бороды действительно поубавилось. Медсестра собралась было наложить новые бинты, но Джонни остановил ее и позвал дочь Цанга, чтобы та подровняла бороду Даннелдину в точности как у него самого. Джонни рассчитывал, что парень подменит его на рации, пока он будет искать Стормалона. Но Даннелдин спал беспробудным сном и ни на что больше не был годен. Джонни сдал его с рук на руки семейству Цанга, зная, что ванна и постель другу обеспечены.

Джонни связался по радио с Россией. На старой базе сейчас набилось несколько тысяч человек. Значит, в дыму или без него, но некоторые базы все же выполняли свое назначение. Сейчас там были китайцы с севера, сибиряки, шерпы… Тинни приняла несколько радостных сообщений лично для себя: уцелевшие монахи, буддийская и китайская библиотеки находились вне опасности. Она тут же побежала обрадовать Чонг-вона и Цанга. Связь с Ташкентом и Эдинбургом ожидалась поздно ночью, но Джонни уже выдохся и перепоручил радистам принимать сообщения. Важнее всего сейчас было выяснить, где Стормалон и Мак-Адам. В Люксембурге отозвалась девица и произнесла невразумительный набор слов. Вряд ли она говорила о Стормалоне или о шотландском банкире. Неужели ему придется улаживать банковские вопросы самому?

5

Как известили Джонни, подписание договора должно состояться днем. В радиорубку заявились Драйз Глотон и Лорд Дом. Драйз держался с необыкновенной любезностью.

– Я слышал, что ночью прибыл представитель Земли. Не забудьте, что на подписании его присутствие обязательно.

Джонни взглянул на часы: близился полдень. Он направился в комнату, где находились военачальник и Даннелдин. Даннелдин, уже одетый, сидел на кровати. Он выглядел отдохнувшим, даже бодрым. А сэр Роберт лишь чуть приоткрыл глаза, когда Даннелдин с Джонни выходили из комнаты.

– Подежурь здесь, пока я не вернусь, – сказал Джонни, когда они вошли в радиорубку. – Я тоже должен присутствовать на подписании этого договора. А потом пойду искать Стормалона.

Он быстренько ввел Даннелдина в курс дела и вернулся к сэру Роберту. Старый шотландец сидел на краешке кровати с неприкрытыми телесами и что-то жевал.

– Подписание договора, – брюзжал он с набитым ртом, – пустая трата времени. Все равно они нарушат любой договор. Просто хотят заполучить эту чудесную планету. Мое место в Эдинбурге! Я должен откапывать этих несчастных. Все-таки ты был прав, Мак-Тайлер, им всем следовало бы побывать в Корнуолле!

Джонни дал ему доесть, сам попил чаю и сходил за проектором. Сэр Роберт занудно ворчал что-то об измене родине, но Джонни умудрился все же коротенько обрисовать ему суть и поделился своими соображениями на будущее.

– Я не дипломат! – кричал сэр Роберт. – Не убедились еще? И не юрист! И не банкир! Черт с ним, хоть и мизерные шансы, но я согласен.

Большего Джонни и не хотел. В полдень они вошли в зал заседаний. Сэр Роберт был, что называется, при полном параде. Джонни – в черном кителе, на голове – летный шлем. Никто не обратил на них внимания. Договор был написан на длиннющем свитке, а свиток разложен на столе, чтобы каждый из посланников подходил, подписывал, ставил свою личную печать, дожидался подписи и печати Банка, удостоверяющих его подпись и печать. Церемония была обставлена с парадной торжественностью. За столом восседали Драйз Глотон и лорд из Фоулджопэна. Сэр Роберт вновь забубнил что-то о напрасной трате времени, но так тихо, что слышал только Джонни. Подписание растянулось на целый час. Их очередь была последней. Сэр Роберт подошел к столу, вывел на свитке свою фамилию, потом растопил над пламенем спички немного сургуча и придавил подпись внушительной круглой печатью. Драйз тут же пририсовал банковскую завитушку и свернул свиток.

– Настоящим свидетельствую, что Галактический Банк подтверждает подлинность Карибского Договора, планета Земля. На этом наша работа завершена. Позвольте лишь напомнить, что копии договора немедленно следует разослать на все корабли.

Он развернул документ, достал из нагрудного кармана пикторекордер и отсканировал свиток сверху донизу.

Поднялся представитель хаувинов:

– Мне стало известно, что все пленные отправлены в условленное место и приняты там под расписку представителем Земли.

Драйз взглянул на Джонни. Это известие передал утром Тор. Речь шла о семи пилотах, трех русских солдатах, двух шерпах и одном шотландце. Всего – тринадцать человек. Все было бы распрекрасно, если бы не полное отсутствие на кораблях захватчиков съестных припасов земного происхождения. Еще немного – и они умерли бы от голода. Пленных срочно переправили в абердинский госпиталь, где поддерживали внутривенно питательным раствором. Тор тогда не на шутку рассорился с дежурным хаувинским офицером. Кто-то вспомнил, что у толнепов остался еще один пилот. Отправив первую группу, Тор все проверил. Действительно, у толнепов остался еще один пилот – немец. Но те поклялись, что он – последний. Тор поверил.

– Наш офицер подтверждает, что пленные возвращены, – сказал Джонни.

Эмиссары, чьи корабли находились на орбите, передали распоряжения своим главнокомандующим. Наступила заминка. Вошел Даннелдин и доложил, что, по наблюдениям из России, вся флотилия, находящаяся на орбите, выстроилась вокруг толнепских кораблей, вспыхнула и пропала. После передачи этого потрясшего всех сообщения связь прервалась. Все вышли наружу посмотреть, как Ангус будет запускать голого, закованного в цепи Шлейма на рынок рабов в Крифе^[2].

Эмиссары вернулись в зал заседаний. Сэр Роберт сидел в первом ряду, надеясь, что все уже кончилось. К нему подошел улыбающийся Драйз и извлек из кармана какой-то документ.

– Господа, – обратился он к аудитории. – Вы являетесь свидетелями того факта, что предмет спора о том, кто будет владельцем Земли, исчерпан. Правительство планеты цело и невредимо. Король поправляется. Представитель находится здесь и наделен полномочиями действовать от имени своего правительства. Статус планеты определен! – произнес он победоносно. – Эмиссар Земли! Я хочу представить вашему вниманию уведомление о неплатежеспособности. Если после обсуждения, но ни в коем случае не позднее чем через неделю, эта закладная не будет оплачена, планету со всеми населяющими ее народами, объявят банкротом.

Он сунул документ в ладонь сэру Роберту:

– Считайте себя официально предупрежденным.

Сэр Роберт сидел, остекленело уставившись на бумагу. Наградив Джонни акульей улыбкой, Драйз Глотон сказал:

– Весьма вам признателен за содействие. Благодаря вам мы смогли официально вручить ему уведомление. Помимо выполнения функций директора филиала Банка, я часто действую от имени собственного ведомства по денежным сборам.

Он подошел к креслу, взял увесистую кипу объемных буклетов, повернулся к высокому собранию и сказал:

– Достопочтенные господа! Главная цель нашего собрания достигнута. Статус Земли выяснен. Впрочем, не сомневаюсь, что каждый из вас обладает полномочиями в приобретении территорий для своего государства. Существуют и иные средства, кроме войны.

Те слушали, пожимая плечами. «Война – самое верное средство», – заявил один. «Психическое здоровье расы зависит от войны», – изрек другой. «Разве иным способом государство может продемонстрировать свою мощь?» – недоумевал Браул. «Галактический Банк не может существовать без займов на ведение войн», – сострил Дом. «Правители могут прославиться только военными успехами», – веселился кто-то… Все были в приподнятом настроении. Джонни с ужасом смотрел на всех этих лордов: какое будущее уготовано его планете?

Драйз, улыбаясь, стал раздавать буклеты:

– Дожидаясь решения нашего основного вопроса, я сочинил кое-какие брошюры. Здесь вы найдете сведения о массе, особенностях почвы, климата, перечень морей, горных вершин, а также некоторые весьма живописные пейзажи. Это действительно очень красивая планета. Здесь могут разместиться несколько биллионов жителей, дыхательный газ им будет обеспечен. Большинство ваших планет имеют колонии, но даже сейчас они перенаселены. – Драйз, наконец, раздал свои буклеты, и все принялись разглядывать яркие картинки. – Вы располагаете кредитами, а многие – и наличными деньгами. Для оккупации планеты от вас потребуются совсем малые усилия. Как вам, вероятно, известно, ее защитники располагают примитивными средствами и минимумом живой силы для сопротивления вашему натиску. Если вы соблаговолите немного задержаться, в ближайшие семь дней здесь состоится аукцион, и все имущество планеты пойдет с молотка, поскольку через неделю истекает срок выплаты ею долгов. Совершенно очевидно, что планета не может оплатить заем, так как не имеет для этого наличности и кредитов. Благодарю вас, господа!

Последовало оживленное обсуждение, представители весело переговаривались друг с другом. В зале царило праздничное настроение. Было ясно, что все не против задержаться, даже те, что прибыли из самых отдаленных галактик.

– И все это только из-за денег! – не выдержал Джонни.

Драйз улыбнулся:

– Мы не питаем к вам ни капли враждебности. Но дело есть дело. По обязательствам надо платить, и это знают даже дети. – Он повернулся к сэру Роберту. – Организуйте переговоры как можно скорее. Тогда мы сможем довести это дело до конца.

Сэр Роберт и Джонни вышли из зала.

6

В чаше развернулась бурная деятельность. На место племени Чонг-вона в Эдинбург были переправлены северные китайцы, доставленные туда из России по распоряжению Джонни. Похоже, вернувшимся там досталось порядком – такие все были измученные, грязные. Многие – со следами ожогов. Некоторые – в состоянии сильного истощения, и даже полет из Эдинбурга не принес им желанного отдыха. Люди бежали к своим детям, позабыв об усталости, обнимали их, забрасывали вопросами. Собаки нетерпеливо рвались с привязей к хозяевам, заливаясь радостным лаем. Это были счастливые минуты. Джонни радовался вместе со всеми. Работали они без отдыха, до изнеможения, пока не падали с ног. Глядя на счастливых отцов, весело забавляющихся со своими ребятишками, на матерей, дотошно выспрашивающих, что они ели и как спали, Джонни думал о чванливых лордах и бездушном правительстве. Разве их заботит будущее людей? Может, подобные правительства и вершат правосудие «во благо всех», но остаются при этом холодной жестокой силой, и жизнь человеческая для них – ничто. Чонг-вон занимался размещением своих соплеменников. Пробегавшему мимо Джонни он сказал, что отправит их в старую шахту, переоборудованную под жилье. Теперь Джонни был свободен от собрания, и Даннелдин мог принимать дела.

– Есть что-нибудь из Эдинбурга? – спросил Джонни, войдя в радиорубку.

Даннелдин покачал головой.

– Тогда я пошел искать Стормалона.

Джонни прихватил респиратор и летную куртку. У самого выхода из чаши он нос к носу столкнулся со Стормалоном.

– Где ты был? Я тебя звал-звал, охрип даже!

Стормалон молча увлек его в бункер, где их никто не мог подслушать.

– Я летал уже не помню сколько дней без отдыха, да еще очки потерял!

Да, так и было. Худющий, глаза ввалились. Некогда белый шарф весь в грязи, куртка в смазке и копоти, пропитана потом, а на плече изодрана пулей.

– Ты ранен, – сказал Джонни.

– Ничего страшного, – отмахнулся Стормалон. – Один дрокинский офицер никак не хотел сдаваться. Ух и погонялся я за ним! Ты только представь: он на своих двоих карабкается на гору, а мы с Бэном Ломондом – за ним на крылышках. Ну и пальнул по нему немного из пушечки. Убивать не хотел – просто оглушить. Потом я сел. Хотел подойти к нему, а он как выстрелит! Прикидывался мертвым. Пришлось еще раз оглушить. Ну и заварушка, я тебе доложу!

– А что же ты все-таки делал? – требовательно спросил Джонни.

– Пленных отлавливал! Они побросали моряков и пилотов вокруг Сингапура. Даже не потрудились отправить своих раненых в Россию. Даннелдин подбил, наверное, штук тридцать самолетов под Эдинбургом, и уцелевшие пилоты расползлись на запад и в Хайлендс. Собрать их – еще та работенка, хочу сказать! Они боятся, что их будут пытать, впрыснут какой-нибудь вирус или убьют. Поэтому, естественно, сдаваться без боя не спешат.

– Всех собрал сам?

– Кроме шестерых банковских охранников, французов. Они не солдаты, наверное, охраняют какой-нибудь сейф…

– Стормалон, – перебил его Джонни, – я пытался связаться по рации со всеми этими местами. Ты обязан быть здесь, и люди должны тебя видеть!

– Все из-за Мак-Адама, Джонни. Он запретил мне отвечать на запросы. И каждому, кто видел нас, строго-настрого приказал не трепаться. Я говорил, что ты будешь волноваться, но он был неумолим. Нет – и все! Мне очень жаль, Джонни.

– Тогда начнем сначала. Ты распространил копии моих переговоров с серыми?

Стормалон посмотрел по сторонам.

– Да, я получил их на рассвете и сразу же пошел прямо в спальню Мак-Адама. Когда он узнал, что я от тебя, запустил проектор, не мешкая. Потом вызвал того немца и шестерку пленных банковских охранников со всей корзиной документов Галактического Банка, а секретарше запретил предоставлять какую бы то ни было информацию. Потом мы вылетели. Он просто-напросто похитил меня! Мы были на всех полях сражений, искали офицеров. У Мак-Адама был список национальностей, и он хотел взять по несколько человек каждой. Джонни, от этих французских гвардейцев не было никакого проку. Мне пришлось все делать самому. Правда, удавалось и передохнуть. Кстати, ты знаешь, что Мак-Адам и тот немец прекрасно говорят на психлосском? Так вот, пока он вел допрос, я мог пару часиков подремать. После этого мы брали пленных на борт… связанных… Французы сидели, наставив на них свои пушки. А мы летели к следующей позиции.

– О чем он их спрашивал?

– Не знаю. Пыток не применял, это точно. Иногда совал им под нос бумаги Галактического Банка. Пленные что-то отвечали.

Джонни выглянул из бункера. Банковские охранники в серой униформе вытаскивали ящики из самолета, а несколько китайцев выкатывали груз на тележках и везли в чащу.

– Я не вижу никаких пленных, – сказал он.

– А-а, – протянул Стормалон, – мы же вернулись в Люксембург, взяли ящики. Там он прихватил еще парочку банковских охранников – на этот раз немцев, – и мы вылетели к базе на Виктории. Здесь уж я отдохнул вовсю, пока Мак-Адам не переговорил с пленными, которые там уже были. Потом мы сдали пленных под расписку и полетели дальше. Вот и вся история.

Нет, до конца истории еще далеко, подумал Джонни. Он посоветовал Стормалону добыть себе какой-нибудь еды и отдохнуть, а сам отправился искать банкира.

Мак-Адам, низенький крепыш с черной посеребренной слегка бородкой, подгонял «грузчиков», указывая то или иное направление. Увидев Джонни, он остановился и энергично взмахнул рукой. Потом обернулся и подозвал какого-то человека.

– Вы, наверное, не знакомы с бароном фон Ротом? Он тоже банкир.

Немец был крупным, одного роста с Джонни, но в плечах пошире. Его красное лицо излучало радушие.

– Очень рад, – промычал он и, не дав Джонни опомниться, облапил его.

Мак-Адам нырнул в чашу, и немец, прихватив тяжеленный ящик, побежал следом. Джонни кое-что слышал об этом немце: кроме того, что сделал карьеру на продаже молочных продуктов и прочей провизии, он еще и происходил из семьи, чей род заправлял банковскими делами Европы несколько веков до вторжения психлосов. Весь его облик выдавал удачливого дельца.

Последняя тележка с багажом проехала через вход в чашу. Джонни так и не узнал, что находилось в этих ящиках, и тоже направился в чашу. Китайский экипаж и несколько банковских охранников под руководством Чонг-вона завешивали пагоду брезентовыми полотнами, пряча платформу. Другие китайцы тащили тросы и подцепляли к ним брезент, чтобы замаскировать проход из бункера к пульту. Мак-Адам разговаривал с Ангусом. Когда Джонни подошел, они улыбнулись, и Мак-Адам пробормотал Ангусу: «Потом, потом…» Багаж исчез в закрытом бункере. Собаки и все китайские дети куда-то пропали. Взрослые занялись уборкой. Несколько эмиссаров слонялись взад-вперед, наблюдая за возней с брезентом, а потом, не проявив особого любопытства, удалились, показывая друг другу занятную, по их мнению, брошюру.

Даннелдин дежурил в радиорубке. Когда вошел Джонни, он тут же похвастался, что говорил со Стормалоном, и тот окрестил его бородку «а ля сэр Френсис Дрейк». Нет, из Эдинбурга ничего нового, кроме того, что недавно прибывшие туда северные китайцы работают на славу. Кер с двумя охранниками Банка держит под прицелом еще пятьдесят пленных на Виктории. Джонни взглянул на небо. Да, беда не ходит одна, поэтому придется как-то самому управляться. Он пошел в свою комнату, чтобы переодеться во что-нибудь попроще. В их распоряжении было несколько дней. Но время пролетает молниеносно, особенно тогда, когда его в обрез.

Приближалась последняя битва.

7

Наступил роковой момент собрания Банка. Джонни сидел один в маленькой совещательной комнате, поджидая остальных. Он не сомневался, что предстоящая баталия будет посерьезнее всех прежних. Пока Мак-Адам и барон фон Рот готовились, Джонни не мог сидеть сложа руки. Дел было невпроворот. Пять дней и ночей в бункере не смолкало жужжание телепортационных механизмов. На платформе, завешенной брезентом, появлялись и исчезали грузы. Разговаривали люди мало, опасаясь посторонних ушей. Слышались только отрывистые команды: «Глуши мотор!», «Приготовились!», «Давай!» Когда кто-нибудь, особенно, эмиссары или маленькие серые человечки, подходил близко к брезентовой маскировке или пытался прошмыгнуть в коридор бункера, суровые банковские охранники без лишних церемоний выталкивали прочь. От Мак-Адама Джонни добился лишь «Потом, потом!». Даже обычно говорливый Ангус молчал. Так незаметно пролетели дни. Господин Цанг сказал Джонни, что переговоры финансистов и банкиров имеют свои, весьма специфические особенности. И добавил одну фразу, которая не давала теперь Джонни покоя: «Власть золота творит с душами чудеса». На следующий день после прибытия Мак-Адама, рано на рассвете, Джонни вылетел в Солсбери, старый город милях в ста семидесяти южнее Карибы. Он слышал, что когда-то в этом городе был университет. Джонни пытался уговорить сэра Роберта лететь вместе с ним, но старый шотландец прочно засел в радиорубке, удерживая связь с Эдинбургом. Тогда Джонни взял на подмогу двух солдат-китайцев, чтобы они хоть отгоняли слонов и львов, если те вздумают помешать его занятиям. К счастью, библиотеку удалось откопать из обломков университета. Рассортировав карточки каталога, Джонни довольно скоро нашел то, что искал. Когда-то это была очень богатая библиотека. Обилие трудов по экономике говорило о том, что относительно молодая нация испытывала невероятные трудности именно в этой области. Все труды были на английском языке и прекрасно освещали историю экономики и банковского дела. Господин Цанг был абсолютно прав: предмет действительно специфический. Стоит кому-то, вроде этого психа Кинса, ошибиться, и вирус безумия поражает всех остальных, а потом уж сам черт не разберет – так все запутывается! Государство должно существовать для людей, такой вывод сделал Джонни, и чувствовал, что этого можно добиться. Отдельные предприятия производили определенную продукцию и обменивали ее на другую. С помощью денег сделать это было легче. Но и сами деньги могут стать предметом торговли. Четыре дня Джонни просидел, зарывшись в книги, под защитой китайских гвардейцев, зорко охранявших его от черных мамб и бизонов.

Теперь, поджидая всех в зале, он был горд собой: не будучи специалистом, все же разобрался, из-за чего сыр-бор. Вошел сердитый сэр Роберт и, по обыкновению недовольно брюзжа, уселся радом с Джонни. Маленькие серые человечки указывали сэру Роберту на место рядом с собой, но главнокомандующий Шотландии не считал себя специалистом. Больше всего его сейчас беспокоил Эдинбург. Пищу и воду в пещеры удалось передать по тонким шлангам, но скала продолжала осыпаться, так как работы в туннеле не прекращались. А здесь Драйз Глотон и лорд Вораз. Посреди комнаты стоял столик на четверых, и они уселись за него рядом. Одеты они были, как обычно, в опрятненькие серые костюмчики. Кипы бумаг положили прямо на пол. Своим видом Драйз и лорд смахивали сейчас на голодных акул. Ни Джонни, ни сэр Роберт никак не отреагировали на их появление.

– Вы не очень-то любезны сегодня, – заметил с акульей улыбкой лорд Вораз.

– Не до любезностей тут с вами! – сердито бросил сэр Роберт.

Его неожиданный переход на английский заставил серых вспомнить о вокодерах.

– Я заметил в окопчиках вокруг чаши полсотни солдат в белых кителях и красных брюках… – проговорил Драйз Глотон.

– Правительственная гвардия, – ответил сэр Роберт.

– Они вооружены до зубов, – продолжал Драйз. – А один, огромный такой, скорее похож на разбойника, чем на офицера правительственной гвардии.

– Слышал бы полковник Иван, что вы о нем говорите… – проворчал сэр Роберт.

– Неужели вы не понимаете, – не утихал Драйз, – что, убив, эмиссаров и нас, вы станете расой вне закона? Если с нами что-нибудь случится, здесь вскоре соберется не меньше дюжины флотилий, и от вас не останется даже воспоминания.

– Лучше, понимаешь, сражаться, чем тут… бумажки перебирать… – Сэр Роберт махнул рукой на гору бумаг. – Ну ничего-ничего, мы и здесь не дадим себя облапошить. Не надуете, не на тех напали. Биться будем не на жизнь, а на смерть – как на войне!

Лорд Вораз повернулся к Джонни:

– Почему вы считаете нас врагами, лорд Джонни? Заверяю, что лично к вам мы питаем самые дружеские чувства. Даже преклоняемся перед вами.

Он казался вполне искренним.

– Но дело есть дело, не так ли? – съязвил Джонни.

– Вот именно! – подхватил лорд Вораз, не уловив иронии. – Однако личное отношение значит порой очень много. Вот и вы не избежали его влияния. В последние дни я несколько раз пытался разыскать вас. Очень жаль, что нам не удалось поговорить до официальных решений. Поверьте же – мы ваши друзья.

– В каком, интересно, смысле? – холодно спросил Джонни.

Такого тона испугался бы даже гризли или слон, но только не лорд Вораз.

– Неужели вы не понимаете, – заговорил он как ни в чем не бывало, – что, если планета продана, с молотка пойдет все ее имущество? И люди тоже… Разве вы не читали брошюру? Вы же и ваши ближайшие с торгов сняты.

– Какое великодушие! – хмыкнул Джонни.

– Поскольку раньше нам не удалось поговорить, – продолжал лорд Вораз, а остальные, похоже, задерживаются, я скажу вам то, что хотел сказать, сейчас. У нас есть одно предложение. Мы хотим организовать в Галактическом Банке технический отдел и поставить вас во главе. В Снауче – это, как вы знаете, столица системы – мы построим великолепную фабрику, дадим вам все необходимое. Контракт с вами будет заключен пожизненный. Если предложенные условия кажутся вам достаточно выгодными, мы готовы их обсудить. Вы никогда не будете знать недостатка в деньгах.

– А ведь все как раз решают деньги… – произнес Джонни с горечью.

Тон его поразил банкира в самое сердце.

– Но ведь так и есть! – закричал лорд Вораз. – Все имеет свою цену, и все можно купить.

– Только не честь и совесть.

– Молодой человек, – строго заметил лорд Вораз, – вы очень талантливы и обладаете массой прочих достоинств, но в вашем воспитании есть существенные пробелы!

– Я бы на вашем месте не смел так разговаривать с ним, – предупредил сэр Роберт.

– О, прошу прощения, – спохватился Вораз. – Я слишком увлекся в своем стремлении помочь.

– Так-то лучше, – проворчал сэр Роберт и разжал кулаки.

– Видите ли, – продолжал лорд Вораз, – так принято, что любой ученый нанимается какой бы то ни было компанией. И все его разработки являются собственностью этой компании. Самому внедрять свои достижения и открытия для ученого – пустая трата времени. Все компании, банки и, естественно, все правительства абсолютно солидарны в этом вопросе. Ученый сидит себе тихонько, отрабатывает жалованье, патенты сдает компании и продолжает трудиться дальше. Так принято. Если же он попытается изменить ход вещей, остаток жизни его пройдет в судах.

– Значит, сапоги, которые тачает сапожник, принадлежат ему, а научные открытия бедного ученого – компании или государству? Что ж, толково…

Лорд Вораз пропустил мимо ушей сарказм. А может, и не почувствовал его.

– Очень рад, что вы понимаете. Деньги решают все. И любую вещь, в том числе талант, можно купить. В этом сердце и душа бизнеса, краеугольный камень банковского дела.

– А я думал – прибыли, – вставил Джонни.

– Конечно, конечно, – согласился лорд Вораз. – Если это честная прибыль. Но, поверьте мне, душа и сердце…

– Как приятно узнать, – перебил Джонни, – что банковское дело и бизнес имеют душу и сердце. До этого мне как-то не удавалось обнаружить в них эти органы…

– Дорогой мой, вы напрасно иронизируете, – с упреком произнес лорд Вораз.

– То, что калечит жизнь порядочных людей, не может иметь ни души, ни сердца, – заявил Джонни. – Сюда я отношу и банки, и бизнес, и правительства. Их действия можно оправдать только если они существуют для людей. Если они служат чаяниям простых смертных.

Лорд Вораз взглянул на него с любопытством и задумался. Было что-то в словах этого лорда Джонни… Но лорд Вораз отбросил крамольные мысли. Все-таки он был банкиром!

– Вы действительно очень своеобразный молодой человек, – сказал он. – Может быть, потом, когда вы станете старше, поймете, что в мире…

В комнату вошли Мак-Адам и барон фон Рот.

– Кто это своеобразный молодой человек? – спросил барон. – Джонни? Да уж, слава богу! Я гляжу, вы, двое, торопитесь, – выпалил он, глядя а Драйза и лорда Вораза. – Никогда не видел, чтобы кто-нибудь так пекся о своей доле… Начнем?

Часть 30

1

Мак-Адам с бароном фон Ротом энергично тряхнули руки Драйзу и барону Воразу и уселись по свою сторону стола, пристроив кипы документов, как и те, на полу. Джонни недоуменно хлопал глазами: Мак-Адам и барон были… в серых костюмах… Несколько мгновений стороны молча смотрели друг на друга. Джонни вспомнил вдруг двух волков, за которыми однажды долго наблюдал. Нетерпеливо переступая лапами, оскалив клыки, животные настороженно глядели друг на друга, оценивая противника, перед тем как начать кровавую схватку не на жизнь, а на смерть. И эта их схватка теперь была не на жизнь, а на смерть, потому что поражение Мак-Адама и барона означало бы крах для всего человечества. Джонни понятия не имел о том, что задумали барон и Мак-Адам, поэтому без какой бы то ни было внутренней дрожи ждал, когда кто нанесет свой первый удар в решающей битве.

– Для начала я хотел бы спросить вас, господа, – обратился Мак-Адам к серым, – не могли бы вы дать нам еще немного времени? Скажем, месяц…

Драйз обнажил в кривой усмешке два ряда зубов:

– Исключено! Вы дотянули до критического момента. Ни о какой отсрочке не может быть и речи!

– Времена сейчас тяжелые, – вступил в разговор барон. – Повсюду экономический кризис…

– Это нам известно, – ответил лорд Вораз. – Но экономический кризис не может служить оправданием. Вы давно уже могли признаться, что просто не в состоянии заплатить свои долги, сохранив тем самым наше время. Что вы делали столько дней – ума не приложу!

– Я допрашивал членов экипажей уничтоженных кораблей, – спокойно сказал Мак-Адам. – Не думайте, что было очень просто найти хотя бы по одному офицеру каждой расы, напавшей на эту планету.

– И на допросах они поведали вам об экономическом кризисе? – съязвил Драйз. – С таким же успехом вы могли бы сейчас же подписать этот формальный отказ от прав на планету и таким образом поставить последнюю точку в нашем деле.

– Я обнаружил, что члены экипажей этих кораблей не хотят возвращаться домой. Они были завербованы на военную службу. Некоторые опасаются, что по возвращении им придется участвовать в революциях и гражданских войнах, а они не хотят стрелять в своих. Другие уверены, что будут немедленно демобилизованы и примкнут к армии безработных, не имеющих возможности себя прокормить. А ведь вы знаете о мятежниках, которые выходят на улицы многих столиц…

– Можно подумать, что вы сделали открытие, – сказал лорд Вораз. – Весь прошлый год были смуты и беспорядки. Поэтому-то эмиссары, находящиеся здесь и разрабатывают планы военного вторжения на другие территории, чтобы отвлечь свое население от его проблем. Спросили бы меня, я бы вам все растолковал.

– Это ничего не меняет, – вклинился Драйз. – Советую вам добровольно сдать планету, потому что кое-кто из эмиссаров преследует единственную цель: купить ее и отправиться в военный поход, чтобы отбить у вас теперь уже свою собственность. Ваш флот не в состоянии сдержать такой натиск, поэтому, если вы только…

Барон пригвоздил его взглядом:

– Занимаясь сбором всей доступной информации повсеместно, мы имели возможность сделать для себя соответствующие выводы.

Джонни насторожился: оказывается, эта парочка раскатывала туда-сюда… А что-нибудь, кроме вояжей, они собираются делать, черт возьми!

– Царит экономический хаос! – воскликнул барон. – Как только Межгалактическая Рудная Компания прекратит поставлять металл, цены на него тут же подскочат. Заводы закрыты. Безработные бунтуют. Чтобы отвлечь их, правительства строят военные планы. Для изготовления оружия у населения реквизируются уже не только автомобили, но даже кастрюли и сковородки…

Драйз пожал плечами:

– Тоже новость! Это не имеет ни малейшего значения. А тем более отношения к вопросу о вашей неплатежеспособности. Эмиссар Земли сам подпишет этот документ, или нам следует прибегнуть…

О том, к чему им следует прибегнуть, он умолчал. Воздух в комнате, казалось, наэлектризовался.

– Положение у вас очень тяжелое. Ваше Превосходительство, – произнес барон, буравя Драйза Глотона своими бледно-серыми глазами.

Директор филиала пожал плечами:

– Внутренние дела Банка никак не связаны с вашими обязательствами.

Барон повернулся к сэру Роберту:

– Его Превосходительство весьма обескровил свой филиал, неблагоразумно предоставив персональные займы высшим чиновникам психлосских планет Тортут и Тан системы Батафор, а еще более крупные персональные займы – правителям шестнадцати принадлежавших психлосам планет из четырех ближайших звездных систем. Эти займы были подкреплены вкладами в недвижимость на самой Психло.

– Откуда вы узнали? – взвился Драйз. – Это же особо секретная информация!

– Один безработный поделился, уж очень большой зуб он на вас отрастил, – сказал невозмутимо барон. – Недвижимость на Психло взлетела ко всем чертям, а сами должники – мертвы. Очень необдуманный и рискованный шаг для банкира. Психлосы ведь давно всем известны своим вероломством и варварством.

– Вкладчики имеют право оказывать давление на Банк. – Вораз бросился на защиту своего подчиненного. – Но все это не освобождает вас…

– Еще бы они не оказывали давление! – перебил его барон. – Основной доход Галактического Банка составляют денежные перечисления из фондов психлосских планет. Не от займов, а от высоких процентов, устанавливаемых Банком для владельцев капитала. И когда эти денежные перечисления планетных регентств были выключены из игры… Вы следили за моей мыслью, Ваше Превосходительство? Так вот, тогда вашим регентским банкам пришлось выставить своих служащих и повесить на дверях замок. Главное отделение Банка в Балоре, да и ваш личный офис распрощались уже со всеми сотрудниками. Именно поэтому, сэр Роберт, – продолжал барон, – вы испытываете давление. Драйз Глотон обрисовал единственное, по его мнению, возможное будущее Земли как несостоятельного должника – передача ее в чью-нибудь собственность. Эта планета – единственная, которой Межгалактическая Рудная ссужала деньги. Он, видимо, полагал, что, пустив ее с молотка по дешевке, он таким образом предотвратит всеобщее банкротство.

– Вы не станете лучше плавать, если укажете кому-то на его грязные плавники, – разозлился Драйз. – Подписывайте, не то хуже будет! – Накопившееся за нелегкий прошедший год раздражение выплеснулось наружу. – Немедленно платите!

Он схватил бланк и шлепнул им о стол перед сэром Робертом. Мак-Адам, подавшись вперед, мягко отодвинул руку Драйза:

– Вернемся к этому позже…

Маленького серого человека трясло. Он не мог припомнить подобного провала. Что задумали эти люди? Если у них действительно нет денег, почему они тянут время? Все равно им не удастся ничего изменить. Пускай себе трепыхаются…

– А теперь потолкуем о банке в Кредидесе, – сказал барон. – Мы были там. Снауч, как и столицы двух других планет селаши, очень пострадал от перегрузочной отдачи. Верхние этажи банковских зданий разрушены.

– Можно восстановить, – слабо отбивался лорд Вораз.

– Взрывом снесены гигантские рекламные щиты Галактического Банка – те, что были видны из каждой столицы. Они все еще болтаются там, разбитые вдребезги.

– Установим новые, – еще не сдавался лорд Вораз.

– Но за целый год вы не удосужились это сделать! – Глаза барона, казалось, вот-вот просверлят в противниках дырки. – Далее. Все три планеты селаши, а значит, миллионы жителей, зависят от банков. Лишившись телепортации, вы тем самым утратили возможность добраться до остальных пятнадцати вселенных. А там – миллионы селаши, брошенных на произвол судьбы в местных отделениях Банка, разоренных, как и то, которое имел честь возглавлять Его Превосходительство. Эти миллионы не могут вернуться домой и уже не надеются увидеть своих близких. Толпы мятежников осаждают двери вашего филиала. И они жаждут крови!

Лорд Вораз пожал плечами:

– У Банка есть надежная охрана.

– Но как вы собираетесь с ней расплачиваться? – поинтересовался барон. – Банковский доход пополняли отнюдь не займы, а перечисления из психлосских фондов. Теперь, когда Межгалактическая Рудная лопнула, новых поступлений не будет. Уже началась безработица. Как вам должно быть известно от Драйза, многие отделения Банка закрылись.

– Нам не привыкать к трудностям, – стойко заявил лорд Вораз.

– Ваши прошлые беды – чепуха по сравнению с нынешними, лорд Вораз, – сказал барон, наклонясь к нему. – Все ненавидят психлосов лютой ненавистью. Когда лорд Лунгер, лицо которого украшает ваши банкноты, двести тысяч лет назад заключил сделку с психлосами, дабы прибрать к рукам их финансы, он запретил кому бы то ни было из психлосов быть членом Совета директоров Банка.

– Это бы подмочило репутацию Банка, – согласился лорд Вораз. – Вполне разумный ход.

– Да! – воскликнул барон. – Но потом психлосы настояли, чтобы отныне и навечно резервные фонды Банка хранились в сейфах Империи.Каково?!

Лорд Вораз на мгновение смежил набрякшие веки. Как слепой, ощупал ладонью лицо. Потом собрался и произнес:

– Да, это правда. Но вы остаетесь должником, несмотря ни на что.

– Несомненно! – выпалил барон. – Вы – неплатежеспособны. И если вы как можно скорее не найдете финансовой поддержки, вы прогорите.

– Хорошо, – парировал лорд Вораз, – но ваши доводы лишь еще раз подтверждают, что мы обязаны завладеть этой планетой.

– Одна планета не спасет вас, – включился в разговор Мак-Адам.

– Почему бы вам не захватить старые психлосские горнодобывающие или регентские планеты? – подозрительно спокойным голосом спросил барон. – Неужели вам мало свыше двухсот тысяч планет?

– Только не это! – ужаснулся лорд Вораз. – Так мы наверняка истощим свой кредит и выставим напоказ свои проблемы. Да и как можно предлагать Банку уподобиться пиратам?!

– О господи! – воскликнул Драйз. – Планеты, о которых вы толкуете, куплены по всем правилам. Вы что, предлагаете нам воровство?

– Их права – спорный вопрос! – закричал лорд Вораз. – К чему нам лишний повод для военных конфликтов? Банк – мирная организация. Каждый, кто посягнет на те планеты, очутится в суде. Должен заметить, вы очень слабо разбираетесь в межгалактической юриспруденции.

– А по-моему, достаточно, – ответил Мак-Адам. – Вам приходилось читать психлосскую Императорскую Хартию Межгалактической Рудной Компании? В оригинале?

– От корки до корки! – раздулся от важности лорд Вораз. – Как можно иметь дело с какой-то компанией, не познакомившись с ее хартией?! Эта же была утверждена психлосским королем Дитом еще триста две тысячи девятьсот шестьдесят один год назад. Да в каждом центральном отделении Межгалактической Рудной на стене висит… висела копия этого документа. Так положено по закону. Я читал…

Барон бросил на стол копию.

– Следовало бы вам познакомиться с экземпляром лучшего качества. – Он подтолкнул документ к Воразу, но тот и не собирался читать, зная его почти весь наизусть. – Обратите внимание на статью 109, – советовал барон. – Она гласит: «В случае отсутствия директора или директоров правитель планеты, принадлежащей Межгалактической Рудной Компании, получает право принимать решения, обязательные для выполнения».

Лорд Вораз пожал плечами:

– Безусловно. В то время у них была одна-единственная добавочная планета, и правил ею наследный принц. Тогда директора не утруждали себя бизнесом. И я не понимаю…

– Но эта статья действует и поныне, – перебил его барон.

– Да-да, – пробормотал Вораз. – Но вы просто оттягиваете…

– Следующая статья – 110, – невозмутимо чеканил барон. – «В случае крайней необходимости или грозящей Компании опасности, а особенно в случае катастрофы, правитель планеты может распоряжаться имуществом Компании». Заметьте, за все эти годы статья не подвергалась никаким изменениям.

– Ну и что? – взвился Вораз. – Я ведь уже объяснил – наследный принц… Иначе он потерял бы свое влияние. А принц очень боялся дворцовых переворотов. Заграбастав счета Компании, он укреплял свое положение.

– Но вы не станете отрицать, что названные мною статьи действительны и сейчас? – спросил барон.

– Когда же мы, наконец, вернемся к нашему вопросу? – устало протянул Драйз. – Эта Хартия не поможет вам увильнуть от уплаты сорока триллионов кредиток!

– Сорока триллионов девятисот шестидесяти миллиардов двухсот семнадцати миллионов шестисот пяти тысяч двухсот шестнадцати галактических кредиток, – уточнил лорд Вораз.

– Значит, по-вашему, в настоящей Хартии нет никаких неточностей? – не обращая внимания на сумасшедшие цифры, добивался своего барон.

– Конечно же, нет! – отозвался лорд Вораз.

Барон фон Рот и Мак-Адам взглянули друг на друга и расхохотались, повергнув тем своих оппонентов в немалое изумление. Мак-Адам нагнулся и выловил из-под стула толстую папку документов.

– Подписано и заверено по всем правилам спустя одиннадцать месяцев после разрушения планеты Психло. – Он бросил папку на стол, и та шлепнулась со звуком выстрела.

Сплошь уставленный печатями фолиант украшали официальные красные ленты и алые с голубым круги. Это был контракт Терла! Межгалактическая Рудная Компания, со всем ее оборудованием, активом, планетами и счетами, была продана. Мак-Адам хлопнул сверху еще одним документом:

– Это свидетельство, подтверждающее истинность и правомочность данного договора, а также передачу всего имущества Компании. Подписано последним главой Компании несколько дней назад. А вот и квитанция. Смотрите: «Оплачено полностью».

Драйз и лорд Вораз открыли рты от изумления. Всякое бывало в их практике, но такое… Наступила тягостная пауза. Потом, как по свистку, они схватили документы и погрузились в изучение, надеясь отыскать хоть какую-то лазейку. Наконец лорд Вораз проговорил испуганно:

– Да, договор имеет юридическую силу… Согласно этому документу, законное правительство планеты может даже диктовать Банку Земли срок выплаты займов. Вполне законно, это подтвердит любой суд.

Но Драйз покачал головой:

– Чтобы сей документ получил законную силу и помог вам предотвратить передачу владения вашей планетой, он должен еще быть запротоколирован в Зале Законности в Снауче!

– Ну как же, как же, – проворковал барон, доставая из кармана копию. – Запротоколировано три дня назад. В принципе, я с этого и начинал…

Драйз старался не выдавать своего состояния:

– Я согласен, что этот договор гарантирует вам планеты, оборудование и, возможно, даже займы. Однако Банку необходимо время, чтобы предоставить эти займы. И, к тому же, мы не станем ссужать деньгами тех, кто не выплатил свои прошлые займы. Данный документ просто-напросто доказывает, что вы действительно являетесь должниками, и я намерен потребовать, немедленной выплаты наличных.

– Поговорим об этом позже… – Барон повернулся к лорду Воразу. – Сколько, по-вашему, стоил Галактический Банк? Я имею в виду активы и пассивы в соответствии с вашей последней балансовой ведомостью.

– Мы не обязаны давать вам отчет! – ощетинился тот.

– У вас с собой есть экземпляр ведомости, составленной две недели назад, – уверенно сказал барон.

– Вы что, роетесь в моей корзине? – Лорд задыхался от гнева.

– Ах, боже мой! Нет, конечно, – отвечал барон. – Зачем же? Я просто получил справку. Так или иначе, вот размноженная копия из вашей конторской книги. – Он протянул испещренный цифрами листок. – С учетом всей недвижимости, а также оплаченных счетов и за вычетом неоплаченных налогов, эта сумма, по грубым прикидкам, равняется примерно одному квадриллиону кредиток.

– Они не имели права обнародовать эти данные, – промямлил Вораз. – Впрочем, я признаю: приблизительно квадриллион…

– Мы только упустили факт, что вы на грани разорения, – вставил Мак-Адам.

– Банк выкарабкается! – огрызнулся лорд.

– Только если вы доберетесь до отделений Банка в других галактиках, но вы такой возможности не имеете, – парировал Мак-Адам.

Барон грациозно повел рукой:

– Впрочем, мы настроены благодушно. Мы ведь ваши друзья, не так ли?

При этом он улыбнулся Джонни. Джонни не отрывал глаз от спорящих. Зрелище захватывало, как бой быков.

– А наши друзья, – Мак-Адам указал в сторону маленького серого человека, – как мне кажется, пребывают не в столь благодушном настроении.

– Но будем к ним благосклонны, – сказал барон. – Вораз, вы отчаянно нуждаетесь в поддержке, вам просто жизненно необходимы солидные активы, иначе – неизбежное разорение. Согласны?

Вораз свирепо уставился на него, потом с безучастным видом уронил голову на грудь.

– Да…

– Посему мы намерены взять вас на поруки. Верно, Джонни?

Джонни пожал плечами: мол, делайте, что хотите.

Лорд переводил пытливый взгляд то с Мак-Адама на барона, то в обратном порядке.

– Итак, Банку Земли предлагается купить две трети Галактического Банка.

– Что?! – вскрикнул Вораз. – Это основная доля! Вы сможете управлять всем Галактическим Банком? – Он вдруг стих, о чем-то задумавшись. – Но на какие средства?

Барон улыбнулся:

– А планеты на что? – Он извлек откуда-то новый документ. – Пока не завершены уточняющие расчеты, стоимость одной планеты составляет в среднем шестьдесят триллионов кредиток.

– Большинство стоит значительно дороже, – сказал Вораз.

– Значит, вы получаете актив, – продолжал барон. – Так вы сможете вернуть свои деньги, да еще с запасом. Психлосы никогда не позволяли вам владеть планетами, а теперь вы получаете такую возможность. Мы передадим одиннадцать планет стоимостью шестьдесят триллионов кредиток каждая в обмен на право владения двумя третями Галактического Банка.

Лорд Вораз колебался.

– Кроме того, мы отдадим в распоряжение Банка 199989 К от актива планет и актив Компании целиком. – Мак-Адам беззаботно откинулся на спинку стула. – Это позволит вам вернуть доходы от фондовых перечислений и даст вам возможность сдавать внаем право на горные разработки. Это спасет ваш Банк!

– Подождите, – сказал Вораз. У него был такой вид, что думалось: откажется. – Я должен быть с вами откровенен. В список, которым вы располагаете, не включены резервные горнодобывающие планеты. Чтобы сбыть с рук все, какие только можно, планеты и обобрать Межгалактическую до нитки, был выработан императорский Указ, согласно которому Межгалактической Рудной Компании вменялось в обязанность передать во владение пять планет любому, кто активно занимается горными разработками. Существует записанный по всем правилам – в Зале Законности – перечень одного миллиона планет, с их подробными координатами, не разработанных Компанией. И еще. Боюсь, что Драйз так и не показал вам полный договор о покупке этой планеты. Оставаясь в неведении, вы продолжаете говорить о ней в единственном числе. А договор включает еще девять планет этой системы и все луны, упомянутые мимоходом, так как стоимость их не подсчитана. Кроме того, солнца, туманности и звездные скопления. Вы и понятия не имеете о чудовищных масштабах собственности Компании. Не согласитесь ли вы на то, чтобы мы сами обследовали эти неизведанные угодья и также включили их в кредит Банка?

– По-моему, тут без обмана, а, барон? – Мак-Адам улыбнулся. – Ты не видишь никакого подвоха, Джонни?

Джонни призадумался. Это было уже не первое их упущение. Но теперь, кажется, ничего подозрительного.

– Мы согласны, – решительно заявил Мак-Адам и протянул руку лорду Воразу.

Тот протянул было в ответ свою, но вдруг отдернул.

– Подобного рода сделка должна быть ратифицирована Коллегией Галактического Банка. Барон рассмеялся:

– Хорошо, давайте соберем Коллегию. В соответствии с вашей Хартией, они могут собраться в любой из шестнадцати вселенных.

– Подождите, – сказал лорд Вораз. – В Коллегию входят двенадцать богатых и влиятельных селаши, которые…

– …напуганы до смерти, – докончил за него барон. – Состояние Банка и непрекращающиеся волнения убедили их в том, что, если Банк разорится, они потеряют все. Поэтому они не станут сомневаться: это заманчивое для них предложение!

– Но они не могут собрать Коллегию за моей спиной! – воскликнул Вораз.

– О, нет! – сказал барон. – Они просто передали мне свои голоса. – Он достал из-под стула новую пачку каких-то бумаг и небрежно бросил на стол. – Извольте убедиться.

Лорд Вораз с изумлением воззрился на документы, узнавая личные печати…

– Не соблаговолите ли вы после этого, – продолжал барон, – немедленно созвать Коллегию Галактического Банка и внести резолюцию о том, что Банк Земли покупает две трети Галактического Банка?

– Резолюция должна быть напечатана, – перебил Вораз. – Я созову Коллегию, но…

– А вот и резолюция, – протянул барон. – Отпечатана честь по чести. Вы даже не представляете, как я рад, что вы согласились созвать Коллегию, и нам не придется возвращаться в Снауч. К чему вам лишние неприятности?

Неожиданно для всех Вораз расхохотался.

– Вы парочка угрей! Это же печатала моя секретарша! Вот ее инициалы.

– Верно, – ничуть не смутившись, сказал барон. – Очаровательная девушка! Она хотела спасти и вашу, и свою работу. А теперь просто подпишите здесь как председатель Коллегии и президент…

– Постойте, – остановил Вораз, внезапно посерьезнев. Он казался чем-то встревоженным. – Все это прекрасно, но есть три вещи, которые могут расстроить эту сделку и уничтожить нас всех.

– Первое, – вклинился Драйз, – как я смогу получить свои деньги по закладной? Наличными и немедленно?

– Ах, это… – протянул Мак-Адам и взял внушительных размеров бумагу, сложенную в несколько раз. – Перед вами – сводка о передаче денег Межгалактической Рудной Компании от вашего Банка. Здесь сказано, что на девяносто второй день прошедшего года в процессе телепортации находились определенные капиталы Компании. Они были переданы Банку для последующей передачи, но Банк, естественно, уже на имел возможности передавать их. Платежи за металлы, заработная плата… Все это здесь приведено. И эти деньги Компании по-прежнему находятся в вашем Банке. Будучи в Снауче, мы открыли счет для Банка Земли. Давайте посмотрим. Общая сумма полученных от двухсот тысяч планет и не переданных фондов за прошлый месяц составила 209,438,971,438,643 кредитки. Это наши деньги. Даже если вы вычтете отсюда сумму займа, у нас все равно останется примерно сто шестьдесят восемь триллионов. – Мак-Адам порылся в бумагах. – Вот наша санкция, а вот – квитанция. Распишитесь здесь, Драйз.

Маленький серый человек сидел молча, пытаясь понять, что все-таки происходит. Он и не надеялся уже вернуть больше десяти триллионов в аукционе. Что ж… Он взял ручку…

Лорд Вораз остановил его:

– Все это прекрасно, но я говорил о трех вещах. Осталось еще две. – Он повернулся к Джонни. – Надеюсь, лорд Джонни простит нас за то, что мы относимся к нему, как к наемному работнику? Истинная правда, что мы не можем обходиться без перевалочных установок и пультов. Мы привыкли транспортировать все банковские средства и деловые бумаги на психлосском оборудовании, используя лишь свои ящики. Процедура весьма обременительная, но отправка космическим кораблем обходится в пять-десять тысяч кредиток и отнимает уйму времени. Собираетесь ли вы помогать нам теперь, когда мы лишены иной помощи?

– Это – к Джонни, – сказал Мак-Адам. – Мы здесь ни при чем. Джонни, мы дадим тебе заем с минимальными процентами и поможем организовать производство. Тебя прельщает идея стать собственником Компании?

2

Джонни очнулся. Он так глубоко погрузился в финансовые дела, что ему стоило немалых усилий сосредоточиться на технических вопросах. Эти пульты, разбросанные по шестнадцати галактикам, много бед могут натворить на Земле. Тысячи или даже сотни тысяч подобных аппаратов не всегда будут проходить через руки дружелюбно настроенных рас. У пультов масса возможностей, с их помощью можно перевозить людей, отправлять почту, металлы, готовые изделия, продукты. Но можно ведь и бомбу подложить, как это было с психлосами и толнепами. Раньше Джонни особо не задумывался об этом – слишком много было других забот, но теперь…

– Я должен подумать, – сказал он.

Господин Цанг воспользовался заминкой и выставил поднос с чаем и какой-то снедью.

Операторы набирались из психлосов. Поэтому орудийная платформа и пульт управления в расчет не принимались. Надо предусмотреть все меры безопасности самой платформы. Может, установить камеру и фотографировать каждый груз… Анализаторы металлов! Если установить их внутри платформы, можно проверить груз со всех сторон, сверху донизу, и если их соединить в схему, до которой никто с пульта не сможет добраться… Точно! Если анализатор зафиксирует наличие в грузе урана или прочих опасных элементов, реле разомкнет цепь – пульт не сработает.

Думать под прицелом внимательных глаз было непросто. Джонни не нужно было говорить, что судьба банков зависит от его решения, он и сам все понимал. А если он свяжется с Алленом и Мак-Кендриком и разгадает болезнь… Говорят, она сопровождается аурой. Но как бы там ни было, он может определить болезнь по вирусам или бактериям, независимо от того, предваряет ее аура или нет. И если на платформе будет найдено нечто подобное, они пустят в ход реле, и пульт также не сработает. А еще на каждом пульте можно написать: «Любая попытка провезти контрабандный груз приведет к недееспособности пульта»… А если кто-нибудь попытается замаскировать опасный груз? Тогда: «Любая попытка использовать пульт с целью военной угрозы планете Земля приведет к взрыву пульта». Да, он должен построить пульт с «защитой от дурака». А если окажется, что окончательная сборка пульта будет производиться неизвестно где и неизвестно кем? Он мог бы обеспечить надежную охрану строительной площадки. И еще: к окончательной сборке допустить лишь несколько самых верных и самых неподкупных. Открыть школу для внеземных операторов, которые не будут знать ничего, кроме управления пультом.

– Мне кажется, я смогу это сделать, – наконец сказал он.

Все просияли. Господин Цанг убрал поднос.

– Но установка обойдется довольно дорого, – добавил Джонни. Впрочем, я не собираюсь продавать пульты – только сдавать в аренду. Раз в пять лет пульт должен будет заменяться новым. – Эта уловка гарантировала не имеющей постоянного дохода Земле приток денежных средств и, к тому же, позволяла инспектировать перевозимый груз. – И еще придется задействовать какую-нибудь фирму для производства корпусов некоторых узлов.

– Так вы сможете обеспечить нас пультами или нет? – нетерпеливо спросил лорд Вораз.

– Он же обещал, – вмешался барон. – А уж если Джонни что обещает, будьте покойны – сделает!

– Хорошо, – мрачно кивнул лорд. – Теперь нам предстоит преодолеть самую серьезную преграду. – Он махнул рукой в сторону зала заседаний. – Эмиссары! Для того, чтобы войти в мир межгалактического банковского дела, вам остался всего один шаг – принятие резолюции. Так что вам лучше уяснить сейчас, что этот бизнес требует очень большой ловкости и искусства. Как вы уже знаете, в государствах, которые представляют здесь эти эмиссары, не утихают волнения. Экономика там в удручающем состоянии. И тем не менее, природа этих надутых чиновников такова, что они будут считать свое мнение единственно правильным и игнорировать все на свете, кроме собственного высокомерия. У меня есть веские основания полагать, что они считают войну единственным путем спасения экономики своих государств. Военная мощь и истерия вокруг войны отвлекают народ от его проблем и укрепляют положение высших чинов – так они считают. Прежде Банк жил за счет могущественных, хотя и ненавидимых всеми психлосов. Их больше нет. Земля и даже Кредидес – планеты небольшие. У вас нет сильной армии. Простите за прямоту, но они вряд ли отнесутся к вам с почтением. Лорд Шлейм полагал, что Банк утратил былое могущество. Он-то думал, что может посягнуть на собрание, и проиграл. Однако еще тринадцать месяцев назад подобной мысли невозможно было допустить даже на секунду. Впрочем, рано или поздно все эти надменные лорды придут к такому выводу. – Он кивнул на документы. – Здесь у вас миллион двести тысяч обитаемых миров. Весьма соблазнительная наживка для крупной рыбы. Поскольку лорды настроены на войну, они постараются найти предлог продемонстрировать свое неуважение к собственности Земли, Межгалактической Рудной Компании или Банка. Значит, они нападут на них. Перессорятся из-за них между собой. Наплюют на порядок, спокойствие и здравый смысл. И чем больше будет расти клубок экономических проблем у них дома, тем с большим рвением они будут искать повод нарушить закон.

Джонни внимательно слушал. Наконец-то они подошли к самому главному. Ведь это основная проблема, и, если не решить, двери, которые они с таким трудом приоткрыли, захлопнутся у них перед носом.

– Пока, – заявил лорд Вораз, – никому из этих лощеных аристократов не удалось еще пропихнуть вопрос о военном займе для своей расы. Мы редко предоставляем займы для ведения войн. Мы просто выдаем облигации и разрешаем продавать их. Военные займы не подтверждаются реальными деньгами. Когда состояние экономики столь шаткое, шансов получить деньги назад почти нет. В народе война так же непопулярна, как и лорды, которые за счет нее наживаются. Не исключены бунты, а бунтовщики, как известно, – отчаянные ребята. Поэтому вам следует предугадать тот момент, когда их отчаяние переметнется на вас.

Джонни встал. Эти маленькие серые человечки до сих пор ничего не подписали. А может, они просто водят его за нос? Он решительно взял свой шлем и жезл.

– Мы с сэром Робертом уже обсуждали это. Да, риск велик. Но у нас нет выбора. А теперь я хочу спросить: получаю ли я с вашего согласия временный банковский полис на ближайшие два часа? Если да – вы спасены. Если же нет – вы проиграете все.

– Вы и – банковский полис?! – изумился лорд Вораз.

– Соглашайтесь! – настоятельно призвал барон.

– Но ведь он может толкнуть нас и на…

– Вам лучше сказать «да», лорд, – вмешался Мак-Адам. – Не забывайте, что вы имеете дело с Джонни Гудбоем Тайлером.

Лорд Вораз оцепенело смотрел то на барона, то на Мак-Адама.

– Я ведь еще не подписал…

– И я… – добавил Драйз.

Барон подался вперед и вдруг щелкнул Вораза по лбу.

– Он согласен, Джонни, действуй!

– Но ведь он может и бед натворить, – лопотал Вораз. – Он очень своеобразный молодой человек.

А Джонни с мрачным сэром Робертом уже удалились.

3

С чащи орудийной площадки сняли брезент. В каждом окопчике топтался русский кавалерист. Полуденное солнце палило немилосердно, отражаясь в ружьях и пуговицах. Несколько эмиссаров нежились в тенечке под крышей пагоды. Джонни призвал лордов вернуться в зал.

Услышав возню, Стормалон, как раз вылезший из радиорубки с какой-то депешей в руке, рванулся было к Джонни и сэру Роберту, но могучая перебинтованная ручища полковника Ивана задержала его.

– Оставьте их в покое!

Полковник Иван умудрился даже выговорить по-английски. Он выполнял приказ, внимательно наблюдая, как эмиссары входят в зал. Он знал, что через минуту туда войдет Джонни, и о том, что Джонни собирается делать, он тоже знал. Но там, в зале, уже никто не будет охранять Джонни, поэтому полковник Иван немного нервничал. Даже беглого взгляда было достаточно его наметанному глазу, чтоб убедиться: многие эмиссары прячут оружие в складках своих роскошных одежд. Кто знает, как они отреагируют, когда Джонни выступит со своим заявлением. Это все равно, что плыть по кишащей крокодилами реке. Но полковник Иван уже принял решение: если они хоть пальцем тронут Джонни, никто из этих лордов и банкиров не уйдет с Земли живым. Но кто же поможет Джонни там, в зале? Ведь эти волки способны на все…

Стоя на коленях, Ангус возился с проектором, что-то отлаживал, регулировал, настраивал. Время от времени он поднимал голову, озирался вокруг и вновь углублялся в работу. Он очень спешил. Ведь проектор мог понадобиться в любую минуту.

Расстроенный Стормалон, теребя в руках донесение, смотрел, как в зал входят последние лорды. Полковник Иван все еще не отпускал свою могучую длань. Наконец, вслед за лордами, вошли Джонни и сэр Роберт.

Вораз с Драйзом и Мак-Адам с бароном фон Ротом сели у стены. На высокой трибуне рядом с Джонни стоял сэр Роберт, бросая на собравшихся свирепые взгляды из-под седых кустистых бровей. Как ни крути, а этим могущественным заправилам придется сматывать удочки. Он только надеялся, что последствия не будут для всех плачевными. Грянул военный марш. Ведущий встал:

– Господа, это последнее заседание созвано по просьбе представителя Земли. Пожалуйста, сэр Роберт!

Начало не обещало ничего хорошего. Лорды зароптали, косо поглядывая в сторону лорда Вораза. А где же обещанный аукцион? И что собирается им поведать эмиссар Земли?

Сэр Роберт подался вперед. Зажегся прожектор.

– Господа! – начал он зычным голосом. Нам есть что обсудить, кроме аукционов!

– Вы хотите сказать, что мы зря проторчали здесь столько времени? – крикнул лорд из Фоулджопэна.

– Наши запасы пищи и дыхательного газа на исходе, – заверещал лорд Дом. – Мы и так остаемся здесь сверх положенного. Выходит, впустую?

Начался шум. Вораз сидел молча, с безучастным видом. У него на сей счет было свое мнение.

– Господа, – повторил сэр Роберт громко, чтобы все услышали, – не так давно мы говорили о какой-то награде. – Мгновенно наступила тишина. Такой поворот не мог не заинтриговать. – Речь идет о двух денежных суммах, по сто миллионов кредиток, которыми предполагалось поощрить определенные поиски. Награду должен был получить тот, кто найдет… – Лорды насторожились, – … его!

Сэр Роберт махнул рукой в сторону Джонни. Шлем и пуговицы того сверкали в луче направленного на него прожектора. Это была поистине драматическая сцена. Сэр Роберт своевольно спутал все планы Джонни. Но, тем не менее достиг неплохого эффекта. Строгим, торжественным голосом он продолжал:

– При помощи горстки шотландцев он уничтожил самую могущественную империю в шестнадцати галактиках! Этот человек, – сэр Роберт сорвался на крик, – покончил с империей, которая внушала ужас всем вам! Вы представляете здесь пять тысяч планет. Он же уничтожил империю свыше миллиона планет!

В зале стояла гробовая тишина. Делегаты боялись навлечь новые неожиданности.

– А теперь я спрашиваю: хотите ли вы узнать, как он навсегда покончил с психлосами?

Но ответа от лордов вовсе не ожидалось. В зал стремительно ворвались полковник Иван и четверо русских. Они вкатили тележку с атмосферным проектором, ловко установили его и стали у стены. Сэр Роберт нажал кнопку на пульте дистанционного управления. Прожектор погас, застрекотал проектор. На стене, за трибуной, появилась картинка: столица Империи перед самой катастрофой. Великолепные крепостные валы могучих психлосов тянулись на многие мили и терялись вдали. Немногим эмиссарам удалось видеть это наяву. Попасть туда без приглашения можно было только ценой собственной жизни. Но они узнали купола императорского дворца, знакомые по печатям психлосов. А потом на экране разразилась катастрофа. Зал затаил дыхание. Невиданные масштабы бедствия предстали взору лордов. Психло, поглощенная расплавленной дьявольской смертью, на их глазах превратилась в палящее солнце. Экран погас. В наступившей темноте прозвучал зычный голос сэра Роберта:

– Вспомните о гнете психлосов! Подумайте о том, как изменилась по их милости жизнь планет! О том, какие беды Психло принесла вашим расам! А теперь осознайте, что всему этому навсегда пришел конец! Вы в долгу перед этим человеком. В неоплатном долгу. За то, что он избавил вас от чудовищ!

Не привыкшие бояться эмиссары удивились, почувствовав в себе страх. Сэр Роберт не унимался. Он был сейчас очень горд собой. А всех этих безжалостных лордов, которые чуть было не уничтожили его родную Шотландию, он ненавидел лютой ненавистью.

– Теперь, когда вы знаете, что он сделал с планетой Психло, я собираюсь показать вам еще что-то.

Сэр Роберт выключил свет и включил проектор. Появилось полное изображение толнепской луны. Раньше они видели лишь ее фрагменты, так как застать полнолуние на Толнепе – все равно что бороться со Шлеймом. Вдруг луна начала морщиться и разваливаться. Прямо на глазах поглотив крупный корабль, не успевший улизнуть. А потом появилось изображение горной вершины. Джонни тоже не видел этого раньше. На первый взгляд, луна превращалась в газ. И газ этот сжигался сильнейшим космическим холодом. Следующий кадр. Падает металлический обломок. Вот он приближается к луне, но не успевает коснуться поверхности, как из «газовой» луны выбрасывается гигантский язык-молния и «слизывает» его. На мгновение металл раскаляется докрасна, а потом, превращенный в облако сжиженного газа, всасывается в жидкую сердцевину. Теперь луна представляет собой шар, но не просто газовый шар. В нем сосредоточены несметные квинтиллионы мегавольт. Расщепление атомов сгенерировало громадный электрический заряд, но нет ни кислорода, ни второго полюса, чтобы вызвать течение. Космический холод сковал электричество. Джонни, наконец, понял, как работало психлосское горючее, хотя в нем не содержалось тяжелых металлов, а лишь окисляющие. Эта луна уничтожила бы любой корабль, рискнувший приблизиться к ней. И не дезинтеграцией, а гигантским электрическим зарядом. А вот и метеор! Полыхнула молния и расплавила «лазутчика». Сначала эмиссары увидели, как луна превращается в ледяную гибельную массу. Голос сэра Роберта заставил их вздрогнуть.

– При желании он может сделать то же самое и с вашими планетами. – Огрев каждого дубинкой по затылку, он не добился бы такого потрясающего эффекта. – И никто не может помешать ему!

Джонни не собирался так драматизировать ситуацию, но сэр Роберт праздновал триумф. Он был в ударе. Прожектор осветил Джонни.

– Он собирается соорудить двадцать восемь пусковых площадок в двадцати восьми местах, – орал старина. – Их координаты будут настроены на ваши планеты. Если кто-нибудь из вас надумает поиграть в войну – ответят все двадцать восемь!

Джонни вовсе не просил сэра Роберта говорить об этом. Двадцать восемь площадок – да, но зачем же…

– Стоит вам хотя бы на дюйм ступить за черту, – надрывался сэр Роберт, все ваши планеты станут точь-в-точь как эта луна.

Эмиссаров, кажется, хватил паралич.

– Вы, – ревел сэр Роберт, до единого, должны подписать документ, запрещающий войну с нами, а также ваши междоусобицы. Отказавшись, вы таким образом подпишете смертный приговор себе и своим планетам. – От ткнул пальцем в Джонни. – Он может сделать это, и он это сделает, будьте уверены. Так что бросьте ломаться и живо подписывайте!

Сумасшедший дом! Эмиссары с дикими возгласами повскакивали с мест. Полковник Иван с кавалеристами настороженно следил за ними. В зале поднялся жуткий гвалт. Сэр Роберт с торжествующим видом смотрел на лордов. Преследуемый лучом прожектора, на середину вышел Джонни. Он поднял обе руки, пытаясь утихомирить публику.

– Это объявление войны! – кричал Браул, выражая общее настроение.

Джонни стоял неподвижно, пока мало-помалу лорды не успокоились.

– Это не объявление войны, это объявление мира, – сказал он спокойно. – Я знаю, что экономика ваших планет находится в одной упряжке с войной. Я также знаю, что вы считаете войну наилучшим способом избавления от лишнего, по вашему мнению, населения. Но в любой войне всегда есть победитель и проигравший. Каждый надеется, что проигравшим будет не он. Но шансы равны. Поэтому, декларируя мир, мы лишь защищаем вас друг от друга.

Раздался крик лорда из Фоулджопэна:

– Мы вернемся домой и бросим против вас мощнейшую армию! Даже если вы нас убьете, наши флотилии отомстят за нас и не оставят здесь камня на камне! Это вы подписали себе смертный приговор!

Сэр Роберт подскочил:

– Флотилии не спасут ваши планеты! От нашего оружия вам не защититься. Только один будет знать его расположение. А если с этим человеком что-нибудь случится, и он не сможет переоснастить их, через тридцать суток платформы сработают автоматически. Повторяю: если что-нибудь случится с ним или с Землей, ваши планеты будут уничтожены – все до единой! В ваших интересах защищать Землю и его самого. От этого зависит ваша жизнь, жизнь ваших правителей и ваших рас! А насчет флотилий… Конечно, они могли бы напасть на нас, даже успешно… Но если вы не вернетесь домой, никто ничего не узнает. А если они нас и атакуют, то куда потом вернутся – на пепелище?

– Вы угрожаете эмиссарам? – выкрикнул Браул.

– Мы защищаем эмиссаров! – огрызнулся сэр Роберт. – Ваша военная промышленность запущена на полную катушку, поэтому в зале вряд ли сыщется хоть один, кто представлял бы правительство, не испытывающее давления. Вам не помешает ознакомиться с принципом форс-мажор. Сие означает, что галактики внезапно подвергаются воздействию превосходящей силы! Стоящий перед вами человек и то, что он может сделать, и есть это форс-мажорное обстоятельство. И именно он диктует будущее. Я человек военный, это вы дипломаты, и в вашей власти предотвратить это событие. Сейчас или никогда! Если вы упустите такую возможность, вы никакие не дипломаты, а тупицы, безмозглые кретины, самоубийцы несчастные!

– А как мы сможем вас проконтролировать? – крикнул сзади какой-то щупленький лордик.

Джонни мягко отстранил сэра Роберта. Старик своей необузданной инициативой нарушил все его планы, но, кажется, добился неплохого результата. Посланники навострили уши.

– До того как площадка будет приведена в действие, – сказал Джонни, – непременно соберется конференция. – Его слова заинтересовали. – И только конференция примет окончательное решение о запуске площадок.

Они уже колебались. Джонни заметил, что, по крайней мере, часть эмиссаров прельщает идея укрепить таким образом свое положение в правительстве. Они прикидывали, взвешивали, раздумывали. Но все еще сомневались.

– Это большой риск, – высказался один.

– И никак не решает проблем нашей экономики! – добавил второй. – Наоборот, начнется хаос!

Глядя на них, Джонни понимал, с кем имеет дело: каждый из этих лордов и население их планет из поколения в поколение жили под гнетом жестоких садистов. Даже сохранив политическую свободу, они, тем не менее, были заражены философией психлосов, проповедующей, что любые живые существа – лишь животные. Алчность, коррупция и поиск во всем личной выгоды считались естественными для всякого индивидуума. Таких понятий, как порядочность и достоинство, просто не существовало. Клеймо психлосов! Подобные идеи могли родиться только у безумцев. А психлосы утверждали, что их жизненные принципы – единственно правильные. Как же достучаться до этих могущественных лордов?

– Вся наша промышленность работает на войну! – выкрикнул кто-то из посланников. – Мир приведет нас к краху!

Да, подумал Джонни, психлосы были заинтересованы в нескончаемых междоусобицах. При желании они могли бы шутя уничтожить всех. Так нет же: психлосы хотели, чтобы планеты дрались друг с другом, как дикие звери, и считали бы себя таковыми.

– Есть и другие способы лечения экономики, – сказал Джонни. – Военную промышленность можно переоборудовать для производства так называемых «потребительских товаров». Вы сможете делать вещи, необходимые в мирной жизни, покончите с безработицей. Пройдет немного времени, и между вашими планетами наладится постоянное транспортное сообщение. Психлосы задушили торговлю, установив незыблемое правило везти все к ним. Изменить это правило не составит большого труда. Начнется быстрый и дешевый обмен товарами между системами. Бунты прекратятся. Мирная промышленность начнет выпускать мебель, красивую одежду… Мы даем вам великолепный шанс возвестить о начале эры процветания!

Похоже, как об стенку горох: они слушали – и только.

– А как нам усмирить бунтовщиков сейчас? – спросил Дом.

Посмотрев на него, Джонни решил: пора доставать последний козырь. Вораз сейчас упадет со стула.

– Я уверен, – сказал Джонни, – что Галактический Банк с радостью предоставит вашим правительствам займы для закупки продовольствия. Так ваши планеты смогут продержаться, пока мирная промышленность твердо встанет на ноги. Бунты прекратятся тотчас, как только вы всех накормите и объявите, что войн больше не будет. Популярность правительства возрастет.

Браул повернулся к Воразу:

– Это правда?

Сидя между Мак-Адамом и бароном, Вораз почувствовал ощутимые толчки с обеих сторон. Но промолчал.

– Кроме того, – продолжал Джонни, – я не сомневаюсь, что Банк предоставит займы для переоснащения военной промышленности. И еще я уверен, что Банк перейдет на работу с другим сектором: станет ссужать деньгами мелких предпринимателей, даже частников, чтобы те могли тоже производить свои товары.

Вораз продолжал игнорировать толчки Мак-Адама и барона и смотрел на Джонни. Этот молодой человек говорил о коммерческой стороне банковского дела. Обычно эта отрасль имела связи с мелкими уличными лавчонками…

А Джонни шел дальше:

– Помимо этого, я хочу сообщить вам, что рынок упрочится множеством новых планет. Вы получите возможность брать ссуды, чтобы купить эти планеты, и достаточные капиталы – чтобы разместить там население, которое вы сейчас называете «лишним». – Джонни повернулся к Воразу и чуть повысил голос. – Не так ли, лорд?

Глава Галактического Банка чувствовал себя так, словно его тащила неведомая волна. Он ведь возражал против наделения этого молодца банковским полисом. Может, встать и заявить об этом? Галактический Банк всегда имел дело с расами. Потом он внезапно понял, что находится в зависимости от психлосов. Вораз мучительно соображал. Да-а, банкиры Кредидеса своего не упустят. Он подумал о громадном населении, страдающем хронической безработицей. В голове вдруг возникла картина: крошечные филиальчики Галактического Банка, раскиданные по всем городам, континентам, планетам… Окружные банки! Ссужать деньгами мелких предпринимателей, каждого встречного… Интересно, до лорда Лунгера такое практиковалось? Ах, да… Ведь это обеспечит работой массу селаши! И потом, что он там говорил о колонизации новых планет? Давать займы под их покупку? Ведь с миллионом двумястами тысячами планет придется что-то делать. Это проблема застала лорда врасплох. Чтобы избежать инфляции, придется постоянно подпитывать всех деньгами. Этот юноша пытается задействовать лишние активы. Но, и еще раз – но! Давать деньги правительствам для закупки продовольствия – все равно что выбросить на ветер. Это уже социальная политика. Переходный период может затянуться, и правительства по уши увязнут в долгах. Лорд Вораз покосился на Джонни с неожиданным благоговением во взгляде. Неужели он действительно так уверен в себе и доподлинно знает, что и как делать, если эмиссары примут его предложение? Вораз увидел ответ в глазах Джонни: да, он знает!

– Отвечайте же, лорд Вораз! – торопил Браул. – Вы сделаете, как он говорит?

Вораз встал.

– Господа! Так сложилось, что Галактический Банк только что вступил в права владения в тысячу с лишним раз большими активами, чем за все время своего существования. Эти активы необходимо задействовать. Мой ответ – да. Галактический Банк готов предоставить займы с оформлением всех необходимых документов и обязательств.

Лорды сидели в оцепенении, переваривая.

– А теперь, господа, – не дал им опомниться Джонни, – не пора ли нам вернуться к обсуждению Межгалактического мирного договора?

Те колебались. Хуже того, было очевидно, что некоторые и не думают сдаваться. Вспомнилось изречение господина Цанга: «Золото творит с душами чудеса». Сейчас перед ним сидели не люди, но должна же и у них, наверное, быть душа. Прожив века под господством психлосов, они хорошо усвоили их философию. Придется и относиться к ним, как к психлосам, делая упор на личную выгоду. Будучи воспитанным на совершенно иных моральных принципах, Джонни чувствовал отвращение к тому, чем приходится заниматься. Но слишком много жизней поставлено на карту. Он спустился с трибуны и присел на корточки, чтобы быть вровень с лордами.

– Погасите свет и отключите все диктофоны! – сказал он и посмотрел на маленьких серых человечков. – Вы обязаны подтвердить, что все диктофоны выключены.

– Мы свидетельствуем.

Ну что ж, хотя бы этого он добился – внимания к себе. Понизив голос до конспиративного шепота, так, что всем пришлось вытянуть шеи, чтобы расслышать, Джонни сказал:

– Я надеюсь, вы не думаете, что я обделю каждого в отдельности…

Насторожились.

– Что производят ваши крупнейшие фирмы? – заговорщическим шепотом спросил Джонни.

– Оружие, – донесся ответный шепот.

– А что, по-вашему, случится с этими компаниями?

Лорды удивились такому наивному вопросу:

– Прогорят, естественно!

– Именно, – по-прежнему шепотом согласился Джонни. – А теперь я раскрою вам все карты. Если вы по возвращении домой во всеуслышание объявите о договоре, запрещающем все войны, акции работающих на войну фирм мгновенно обесценятся. Тогда вы, не заикаясь о переоснащении военных предприятий и об обещании Банком кредитов, сможете скупить по дешевке акции обанкротившихся фирм. И не исключено, что даже на те же самые займы. Вы станете владельцами этих фирм, а для своего населения – героями, накормившими всех и усмирившими мятежников. А потом, когда все утрясется, потекут займы. Ваши фирмы ожидает процветание. Стать миллионером? Раз плюнуть! А миллионы скоро превратятся в миллиарды… – Он сделал паузу. – А теперь вы должны забыть все, что я только что сказал, словно я не говорил вам этого.

Джонни встал. Теперь надо только ждать. Неужели осечка? Вряд ли. Просто их мыслительные аппараты слишком долго находились под началом психлосов. До Джонни стали доноситься шепотки: «Я смогу завести еще одну любовницу», «Моя жена давно уже ненавидит наш старый замок», «Мне не придется продавать яхту»… Шу-шу-шу, шу-шу-шу… Джонни уже не мог разобрать ни слова. Вдруг поднялся лорд из Фоулджопэна:

– Лорд Джонни, мы уже забыли, что вы только что сказали. Никто из нас никогда не повторит ни слова из этого. – Казалось, он даже стал выше ростом. – Стройте ваши площадки! Мы составим самый надежный, самый непробиваемый, наижесточайший антивоенный договор из тех, о которых вам когда-либо приходилось слышать! – Он повернулся. – Зажгите свет! Включайте диктофоны!

Все встали, и началось:

– Да здравствует лорд Джонни! Да здравствует лорд Джонни!

От оваций можно было оглохнуть. Полковник Иван, облегченно вздохнув, освободил палец, прилипший к спусковому крючку. Потом живо построил своих кавалеристов в защитный блок, чтобы сопровождать Джонни в совещательную комнату. Лорды хлопали Джонни по плечу, едва не сбивая с ног. Содом! Полковник Иван не знал, что Джонни им наговорил. Да он и не интересовался. Главное сейчас – вывести Джонни отсюда, пока те от избытка чувств не переломали ему кости. Зная Джонни, полковник Иван не удивлялся реакции лордов. Ведь это же Джонни Гудбой Тайлер!

4

Русские благополучно сопроводили их в небольшую совещательнуюкомнатушку, где они устроились для проведения следующего раунда. Драйз Глотон что-то мурлыкал, проверяя текст и подписи на чеке, переданном его Банку от Межгалактической Рудной Компании. Конечно, это был не самый крупный чек, о каких ему доводилось слышать, но его филиалу такие суммы и не снились. Да это был и не просто чек. Он означал возвращение платежеспособности, вновь открывал двери опечатанных отделений Банка, и значит – сулил работу потерявшим ее. По сути, проверять документ было вовсе необязательно. Драйз и так знал, что все правильно, просто испытывал наслаждение, читая еще и еще раз. С видимым удовольствием он соорудил расписку, вывел на ней подпись с завитушками и, собрав закладные, нацарапал по диагонали крупными буквами: «Оплачено полностью». Но скольких месяцев беспокойного ожидания это стоило! Он бережно спрятал чек в карман и только потом, с веселыми ужимками, протянул Мак-Адаму расписку.

– Дело сделано, – сказал Драйз. – Было очень приятно с вами работать.

Протянув было Мак-Адаму руку, Драйз вдруг заметил, что лорд Вораз все еще сидит неподвижно, с отсутствующим видом, уставившись в стол. Драйз почуял неладное.

– Ваше Величество, что случилось?

Вораз повернулся к нему и, не обращая внимания на Джонни, проговорил:

– Неужели вы не понимаете, что он сделал?

– Вы о займах? Лорды просто пытаются взять в долг деньги, чтобы скупить акции обанкротившихся фирм. По-моему, тут все без обмана.

– Да нет же, – с досадой перебил Вораз, – я говорю о том, что он делает с теми лордами и их правительствами. Нет, вы не понимаете! Позвольте, я объясню. Обеспечивая всеобщую занятость и возможность даже крошечным уличным лавчонкам брать денежные ссуды, он таким образом создает независимый средний класс. Этот класс не будет стоять в позе просителя, зажав в руке засаленную шляпу. В недалеком будущем он станет независимым. А вот государство окажется в зависимости от среднего класса, как от рынка, и никогда не сможет пренебрегать им. И в основном Банк будет иметь дело именно с этим классом.

– А что в этом страшного? – спросил Драйз. – Правительства станут нашими должниками и как миленькие будут плясать под дудку Банка.

– Именно, – подхватил Вораз. – А Банк будет твердить им: думайте о среднем классе. Все интересы Банка будут нацелены в ту сторону. А лорды с их правительствами утратят все свое могущество и исчезнут как класс.

– А-а, – протянул Драйз, припоминая школьную программу. – Что-то вроде «социального банка»…

Джонни устало откинулся на спинку стула. Ему нестерпимо хотелось, чтобы они поскорее угомонились.

– Это называется «социальная демократия», – сказал он. – И она будет действовать, пока существует возможность расширить границы ее влияния. У нас есть такая возможность.

Теперь Вораз смотрел на Мак-Адама и барона.

– Вы понимаете, что он только что сделал? Всего за несколько минут, не выходя из зала заседаний, он освободил больше, чем все революции вместе взятые?!

– Я понимаю, что он дал нам возможность держать этих лордов на крючке, – сказал Мак-Адам. – Может, мы покончим с этой резолюцией и свернем собрание?

Вораз извлек из кармана доверенность.

– Это напомнит вам о второй резолюции.

Очнулся барон:

– Это вы насчет лорда Лунгера?

– Да, – сказал Вораз. – Итак, когда он умер? Двести…

– Послушайте, – перебил его барон, – по-моему, ни в одной вселенной никогда не было более ненавидимой расы, чем психлосы. А ваш лорд Лунгер двести тысяч лет назад спас их вместе с Банком. Вряд ли сегодня это можно назвать благодеянием.

– Еще бы, – хмыкнул Вораз.

– Определение денег звучит следующим образом: «некое понятие, подкрепленное доверием», – сказал барон. – Так вот, от этого определения пользы мало вашим деньгам. Не больше, чем от изображения лорда Лунгера на банкнотах.

Джонни неожиданно запаниковал. Его пугало смутное предчувствие, основанное на воспоминаниях о том, что сталось с деньгами Земли. Он уже открыл рот, но не успел сказать и слова, как могучая десница сэра Роберта остановила его.

Не спуская глаз с Джонни, Драйз сказал Воразу:

– Ваше Величество, вы не находите, что этот молодой человек – наполовину селаши? Так похож!

Голос Драйза был абсолютно серьезен.

Джонни мог только бросать на них свирепые взгляды. Рука сэра Роберта все еще лежала на его плече.

– Обратите внимание на его глаза, – между тем продолжал Драйз. – Они… серые, а оттенок… как море. Вы только взгляните: серые!

– Да-да, – я понимаю, что вы хотите сказать, – поддержал лорд Вораз. – Он определенно похож на селаши.

– У меня есть несколько пиктографий с его изображением, – говорил Драйз. – В разных ракурсах. Мы попросим Ренефина, художника, составить с их помощью идеализированный портрет. Шлем выписать в цвете. А пуговицы сделать сверкающими с помощью специальных чернил. Мы сделаем портрет пространственным, в трех измерениях. Вот только что написать на свитке? «Джонни Гудбой Тайлер. Покоритель психлосов»?

– Нет, нет, – замахал руками Вораз.

– «Тот, кто принес свободу»? – вставил свое барон.

– Не то, – отверг Вораз. – Слово «свобода» вряд ли понравится лордам. Нужно придумать краткую, точную фразу, знаете ли, нам ведь придется печатать новые деньги и отправлять на «пенсию» все устаревшие ценные бумаги. И в уголке придется добавить: «Гарантируется Банком Земли и Межгалактической Рудной Компанией». Или что-то в этом духе… В центре можно поместить картинку покрупнее, но вот подпись… – Он замялся.

Вдруг Мак-Адама осенило:

– Мы должны отразить его великое деяние. Фоном надо пустить картинку ниспровержения психлосов, а написать можно так: «Джонни Гудбой Тайлер», а ниже: «Тот, кто осчастливил все расы».

– Точно! – воскликнул Вораз. – Это то, что надо. Ведь его победа над психлосами – не самое главное. Его слава прогремит по всем звездам и системам.

Лорд Вораз порывисто схватил ручку, сделал подпись для банкноты в принятом варианте и размашисто расписался на резолюции. Итак, дело было сделано. Маленькие серые человечки встали, лучезарно улыбаясь. Сэр Роберт, наконец, отпустил Джонни, и все обменялись рукопожатиями.

– Мне кажется, – сказал Вораз, обращаясь к Мак-Адаму и барону, – мы доказали, что можем и дальше великолепно сотрудничать.

Все засмеялись. Собрав свои бумажки, маленькие серые удалились.

– Хо-хо! – ликовал Мак-Адам. – Мы свободны, как птицы! – Он посмотрел на Джонни. – Ты славно потрудился, малыш!

5

Мак-Адам с бароном фон Ротом собирались уходить, складывая документы и нет-нет заглядывая в них вновь.

– Как же вам удалось заставить снаучских директоров слушать вас? – спросил Джонни. Барон громогласно хохотнул:

– Все началось с того, что мы открыли счет, но не простой, а… золотой. С тех пор как психлосы захапали золото, оно стало в Кредидесе большой редкостью и оценивается в полмиллиона за унцию. Так вот мы открыли счет золотом. Твоим золотом, Джонни. Около тонны. Не так давно мы перелили его в слитки. Чуть не надорвались, пока тащили до Банка. Они в жизни не видели столько.

Джонни рассмеялся:

– Значит, даже запасы Терла пригодились…

– Нет, это вы открыли и разработали жилу, – сказал Мак-Адам. – Золото принадлежит тебе и экипажам. Если захочешь, мы вернем его домой. Но сейчас оно находится за непробиваемым стеклом на стенде, установленном в фойе Галактического Банка в Снауче. Это историческое золото. Музейный экспонат.

– Да, – вспомнил Джонни, – а как Кер согласился подписать те бумаги?

– Кер? – переспросил барон. – Он ведь твой друг, Джонни. Мы сказали ему, что это тебе поможет. В ту ночь Стормалон видел снимки Психло, которые ты сделал, и сказал Керу, что это – мертвая планета. Ты бы видел его реакцию! У него словно гора с плеч свалилась. Он ведь всегда чувствовал себя рядом с психлосами загнанным зверем. Поэтому, являясь последним официальным главой планеты, – он даже успел получить документы о своем назначении, они тоже подшиты к делу, – Кер несказанно обрадовался избавлению. Мы пообещали ему стандартный контракт на работу, за исключением пункта о возвращении домой. Кроме того, мы позволили ему оставить несколько сотен тысяч кредиток, награбленных его предшественником, и гарантировали дыхательный газ на всю жизнь. Последнее, я надеюсь, мы сможем обеспечить?

Джонни думал о луне Фобия. Да, пожалуй, они смогли бы перекачать ее в бутылки. Наблюдая за сборами Мак-Адама и барона, Джонни сказал:

– Вы оба потрудились на славу!

Они переглянулись.

– У нас был хороший пример для подражания…

– Но как вы умудрились сформулировать этот контракт о продаже Межгалактической так, чтобы Терл подписал?

Мак-Адам довольно рассмеялся.

– Когда Браун Стаффор пытался использовать его для получения своей новой валюты, он обнаружил, что контракт не имеет юридической силы. Терл даже пытался подделать свою подпись! – Он продемонстрировал копию. – Вот тогда мы с бароном и призадумались. Со времени бомбардировки прошло уже почти одиннадцать месяцев, а контратаки так и не случилось. По словам Кера, в случае гибели Психло у других горнодобывающих планет почти не оставалось шансов получить достаточное количество дыхательного газа. Они бы все погибли.

– Поэтому, – продолжил барон, – мы рискнули, как подобает истинным банкирам, и составили крепкий универсальный договор.

– И еще, – добавил Мак-Адам, – мы сделали ставку на твою победу над психлосами. И не ошиблись!

– Вы никогда не проиграете, поставив свои фишки на Джонни! – воскликнул барон и хлопнул по кипе документов. – Ну вот, кажется, ничего не забыли, – пробормотал он, по-хозяйски оглядываясь вокруг.

– Нет, забыли! – воскликнул сэр Роберт таким тоном, что все застыли в изумлении. – Мне кажется, что вы поступаете непорядочно по отношению к этому бедному парню. Вы просто бессовестно используете его.

– Я вас не понимаю! – взвился Мак-Адам.

– Вы помещаете его портрет на земной валюте, вы пользуетесь его идеями, его энергией для достижения своих целей. Вы получаете в собственность шестнадцать галактик. А теперь собираетесь печатать изображение этого молодого человека и на галактических кредитках. А он, лично он, беден, как церковная мышь. Он даже не может забрать своего пилота! Я знаю, вы собираетесь ссудить его деньгами на строительство завода. Но ведь это просто способ закабалить его, сделать вашим должником. Стыдно, господа!

Да, большего эффекта сэр Роберт не смог бы добиться, стукни он даже Мак-Адама и барона по голове. Едва Джонни понял, к чему старина клонит, тотчас попытался остановить неуемного шотландца. Джонни никогда не задумывался о деньгах: он всегда мог выйти на охоту и добыть себе пропитание. Однако прервать расходившегося сэра Роберта не так-то просто.

Барон посмотрел на Мак-Адама, тот – на барона. Удивление их было очевидным. Сэр Роберт не отрывал от них колючих глаз. Ситуация возникла крайне неловкая. Наконец сэр Роберт заговорил спокойно:

– По крайней мере, вы могли бы хоть немного заплатить ему за использование его изображения.

Лицо Мак-Адама просветлело. Он бросил на стол документы, которые держал под мышкой, и принялся рыться в них. Он нашел то, что искал, и плюхнулся на стул, зажав в руке бумагу.

– Ах, Джонни, Джонни, простите нас, пожалуйста! Просто вы никогда не вспоминали, и мы решили, что вам это не интересно сейчас. – Он выудил из стопки информационное сообщение об Уставе Банка. – Банк земли был учрежден первоначально действовавшим Советом Трех Глав. Об этом свидетельствует сей листок. – Он раскрыл следующий документ. – Однако этот Устав есть единственный законный документ. Мы с бароном всегда недоумевали, почему они отличаются друг от друга. Не припомните ли вы, кто порой исполнял обязанности секретаря первоначального Совета?

Информационный листок Устава ссылался только на Мак-Адама и барона фон Рота.

– Браун Стаффор!

– Преследуя личные интересны, – продолжал Мак-Адам, – он сделал копию резолюции для публичной огласки. Мы и не думали, что она нас заинтересует, уж простите нас. – Он раскрыл Устав. На титульном листе, над именами «барон фон Рот» и «Мак-Адам» красовалась надпись: «Джонни Гудбой Тайлер»! – неужели вы никогда не обращали внимания, что мы всегда интересуемся вашим мнением, прежде чем заключить крупную сделку? Вы были так заняты более важными делами, что мы просто не смели вас беспокоить. Но, сэр Роберт! Этот человек является собственником одной трети Банка Земли. Так гласит Устав.

– Джонни теперь владеет и двумя девятыми, что составляет около двух процентов Галактического Банка, – подключился барон. – И одной третью Межгалактической Рудной Компании. – Он повернулся к Мак-Адаму. – Может, мы все-таки занизили его долю?

Мак-Адам взглянул на сэра Роберта:

– Неужели вы думали, что мы выбросим этого, как вы изволили выразиться, бедного парня за борт! Помимо перечисленного, он еще и владелец той тонны золота, о которой я рассказывал. Да чтобы сосчитать все его капиталы, вам понадобится компьютер. Они исчисляются квинтиллионами! Джонни – самый богатый «бедный парень», какого когда-либо знали эти шестнадцать галактик, включая самого императора Психло!

Сэр Роберт неожиданно расхохотался и хлопнул Джонни по плечу:

– Да ты, оказывается, переодетая церковная мышь! – Он обвел взглядом остальных. – Ну, господа, так и быть – по рукам! Только, добавил он, – может, вы купите для него полдюжины этих дутых лордов?

– Да он их уже всех купил с потрохами! – воскликнул Мак-Адам.

Все, кроме Джонни, расхохотались. У него голов шла кругом. Квинтиллионы. Гигантская сумма просто не укладывалась в мозгу. Теперь он, наверное, сможет купить и кожаные постромки для своего Быстроногого? И новую мебель, если Крисси… Воспоминания о Крисси, которые он прежде старался в себе заглушать, кольнули сердце. Мак-Адам и барон снова сложили все бумажки и пошли к выходу, покачивая головами. Из-за двери донесся шум. Сэр Роберт поднял глаза и увидел следующую картину: двое русских, охранявших вход, цепко держали Стормалона, рвавшегося в комнату.

– Сэр Роберт! – кричал Стормалон. – Идите сюда, пожалуйста! Я получил депешу для вас и уже битый час не могу прорваться!

Сэр Роберт внял мольбам. Оставшись один в комнате, измотанный до предела Джонни пытался сосредоточиться. А что теперь? Здесь его ничто больше не задерживало. Он мог сесть в самолет и лететь в Шотландию. Джонни подобрал с пола свой шлем и вышел. За дверью он натолкнулся на сэра Роберта. Тот сжимал в кулаке написанное от руки донесение, плача и смеясь одновременно. Сунув бумагу Джонни, он сказал с сильным шотландским акцентом, как всегда, когда сильно волновался:

– Как славно! Вот подарок так подарок! Джонни, Джонни, понимаешь, эта скала все-таки спасла их!

Эдинбург! Сегодня на рассвете спасатели прорвались в последний туннель и вывели оттуда изможденных, едва не падающих с ног от усталости и голода людей. Но – живых! Всех две тысячи сто человек… У Джонни снова закружилась голова. Теперь – от того, что с плеч свалилась великая тяжесть. В сообщении не было фамилий, и он рванулся в радиорубку. Навстречу, скрытый мглой, шел человек в шлеме, какие обычно надевали в сверхскоростные полеты. Тор! Тот увидел Джонни и радостно закричал:

– Смотри, дружище, кого мы тебе привезли!

Кто-то бросился к Джонни с раскинутыми для объятий руками. Крисси! Бледная, похудевшая настолько, что остались лишь одни огромные глаза, она обнимала его, повторяя сквозь слезы:

– О, Джонни, Джонни, никогда больше я не расстанусь с тобой! Никогда! Обними меня, Джонни!

Джонни прижал ее крепко-крепко, и так они стояли долго, не говоря ни слова.

Часть 31

1

Джонни неторопливо ехал верхом на Быстроногом вдоль берега Алзетт. Он возвращался домой. Стоял чудесный летний день. Солнечный свет заливал густую листву деревьев, растущих вдоль тропинки, разбрызгивая на землю ясные пятнышки, которые, казалось, подпевают мягкому журчанию воды. Быстроногий фыркнул и едва не стал на дыбы, испугавшись медведя. Это был тот самый медведь, которого они видели здесь три месяца назад, возвращаясь со старой шахты. Медведь ловил рыбу. Вот он насторожился, повел носом и увидел их. Встал на задние лапы. Довольно крупный – футов шесть с половиной.

– Ты что, медведя испугался? – похлопал Джонни Быстроногого. – Ах ты, старый плут!

Быстроногий пристыжено заржал и успокоился. С той поры как лошадей переправили сюда из России, они только и делали, что жирели, и Быстроногий старался, насколько позволяла его лошадиная фантазия, разнообразить свою скучную жизнь. Раньше, отправляясь каждое утро в шахту верхом, Джонни всегда отпускал его порезвиться, пока сам занимался делами. Вот и сейчас Быстроногий с радостью обследовал бы этот дивный, полный таинственных шорохов летний лес. Но, повинуясь каблукам хозяина, остановился. Джонни с интересом наблюдал за медведем, а тот, не усматривая ничего угрожающего в коне и всаднике на противоположном берегу, продолжал свое занятие. Джонни нисколько не сомневался, что, будь на его месте психлос, зверь тут же пустился бы наутек и бежал бы, не останавливаясь, весь день. Интересно, вяло думал Джонни, поймает ли он хоть одну рыбешку…

Джонни проснулся сегодня со смутным предчувствием, что в этот день непременно произойдет что-то очень важное. Но так и не дождавшись, чувствовал себя теперь как бы обманутым. Он решил пробежать в памяти прошедший день: вдруг какое-то событие ускользнуло от его внимания?! Утром, как обычно, он приехал на старую шахту и, как обычно, застал там все тот же бедлам. Три месяца назад он купил старый Гранд Дачи в Люксембурге, что раньше принадлежал Межгалактической Рудной Компании. Психлосы вели там железно-рудные разработки, правда, весьма лениво. Они же построили небольшой сталепрокатный стан и кузницу по производству крючков, ведер для руды и прочей дребедени, что могла понадобиться им на планете Земля. Это место было надежно защищено, и захватчики не совались сюда. Да и подземное расположение идеально подходило для организации здесь окончательной сборки пультов. В старой шахте работали Ангус Мак-Тэвиш и Том Смайли Таунсен. Они соорудили сборочный конвейер, и теперь оставалось лишь установить отдельные элементы цепи на изоляционную прокладку, утопить ее под крышку панели и придать товарный вид. Фактически никто, кроме Джонни, Ангуса, Тома и сэра Роберта, не знал, что окончательная сборка производится в Люксембурге. Предварительная включала даже упаковку. Рабочие считали Ангуса и Тома Смайли просто инспекторами. Правда, эти двое работали лишь пару часов в день. Используя специальные шаблоны и инструменты, они извлекали «полуфабрикат» пульта из ящика, доводили его до ума, опечатывали и присовокупляли к ровненьким рядам «братьев-близнецов». Затем бдительно охраняемая со всех сторон колонна грузовиков везла пульты за тридевять земель, к древнему туннелю, который когда-то назывался Сен-Готард, протяженностью около девяти миль. Там пульты выгружали на дрезины, а дрезины устанавливали на старенькие рельсы. И катились эти дрезины к центру туннеля. После прохождения через заблокированную камеру автомат шлепал на ящик штамп и устанавливал на другую дрезину. Теперь уже другой караван грузовиков, еще более зорко охраняемый, мчал их к новой перевалочной площадке, расположенной ныне в горной чаше в Цюрихе.

Поскольку идея использования туннеля принадлежала Джонни, Ангусу и Тому Смайли и так как туннель охраняли вооруженные до зубов солдаты, никто не знал, кто же все-таки производит окончательную сборку. Прошел слух, будто этим занимается спецперсонал, а может, даже гномы или еще какие существа, обитающие в туннеле. В день выпускалось около двухсот пультов. Те же люди, что делали предварительную сборку, монтировали перевалочную площадку целиком, столбы и сеть электропередач. В этом не было ничего секретного.

«Да, – пробормотал себе под нос Джонни, – ничего особенного сегодня не произошло». Вот на прошлой недели – да: Том Смайли сообщил, что его Маргарита собирается стать мамочкой.

Медведь, наконец-то, поймал форелину, выволок ее на берег, воровато оглянулся по сторонам и снова полез в воду. Быстроногий нашел молоденькую травку и принялся, шумно фыркая от удовольствия, поедать. С чатоварианами – тоже ничего нового. Банк известил сэра Роберта о том, что все фирмы чатоварианской империи, работавшие на войну, разорились, и тот с Ангусом и шестью селаши улетел туда. Чатовариане славились своими замечательными способностями в строительстве оборонительных сооружений. Им было чем похвастаться: ни одна атака психлосов так и не смогла пробить надежную броню империи, включающей семьсот планет. А ведь психлосы атаковали даже газовыми бомбами. Вот поэтому-то, да еще по некоторым соображениям, новая телепортационная компания, называемая теперь, после того как Джонни отказался предоставить для вывески свое имя, «Производство установок», заключила с чатоварианами договор о сотрудничестве. Селаши помогли Ангусу отобрать фирмы, а сэру Роберту – оформить покупку. Теперь они стали владельцами одиннадцати чатоварианских фирм. Да, на этой сверхперенаселенной планете – подумать только: сорок девять триллионов! – не было недостатка в фирмах, как и в инженерах и рабочей силе. Главные офисы купленных компаний так и остались в Чатоварии, а они работали в филиалах, открытых здесь. Хороших новостей нет и в помине! Содержать главные офисы вместе со всем штатом сотрудников оказалось весьма дорогим удовольствием. Да и возникла проблема – что производить, Их технологии и производственные мощности были недурны, но Джонни споткнулся на математике: чатовариане пользовались бинарной системой, по ней работали все компьютерные сети. И тем не менее, все, что бы они не строили, было отменного качества. За единственным исключением. Джонни никак не мог смириться с их реактивными двигателями. Летать на таких самолетах – одна морока. К тому же им требовались специальные взлетно-посадочные площадки. Для полетов в космос они были, конечно, великолепны, но совершенно не годились для движения в атмосфере. Даже остановить их толком было невозможно.

Сами чатовариане заполонили Люксембург. Премиленький народ: пяти футов ростом, с плоскими головами и крупными, выдающимися вперед «кроличьими» зубами, кожей оранжево-золотистого цвета и перепончатыми, но очень проворными руками. Чатовариане обладали немалой физической силой. Джонни убедился в этом, когда однажды затеял шутливую возню с одним чатоварианским инженером и не смог его победить, в то время как считался всегда отменным борцом. Еще те отличались сноровкой. Все делали очень быстро и умело. Питались… древесиной. Прибыв сюда, перво-наперво засадили около пятнадцати тысяч акров земли смешанным лесом, который вырос со скоростью автоматной очереди в то, что они называли «катализатор – цветочный горшок». Так чатовариане выращивали себе пропитание. У них вышла небольшая стычка с тремя китайскими инженерами. Китайцы очень любили строить из дерева, а чатовариане возмущались таким безрассудным растранжириванием добротной пищи. Сами они обожали работать с камнем: небольшими лучевыми инструментами вроде мечей высекали зарубки, чтобы камни соединялись без раствора. Потом обжигали и притирали камни друг к другу. Броня получалась надежная. От такой обработки выявлялась каждая крупинка внутренней структуры камня, переливаясь яркой разноцветью. Очень красиво! Чатовариане обучили своему искусству китайцев, а те научили их ткать шелк, так что все обиды, хотя и не сразу, были забыты.

Приглашение на чатоварианский обед – что прогулка на лесоповал. Джонни пришлось вырвать у них обещание, что они не сгрызут все деревья в округе. Джонни хотел делать машины и самолеты для телепортации. Но он не знал устройства телепортационного мотора, и все попытки узнать терпели неудачу. Проклятая психлосская математика! Ничего не сходится… Эта мысль сидела в голове занозой и не давала покоя.

Медведь тем временем выловил еще одну рыбку. Ласковое солнце переливалось на куртке Джонни, сшитой из оленьей кожи… И все-таки он ждал, что сегодня непременно произойдет что-то хорошее. День еще не кончился! Задумавшись, Джонни потрепал Быстроногого по холке, и тот, ошибочно приняв это как приказ, помчался вперед по лесной тропинке.

2

Выскочив из леса, он поспешил к дворцу, и тут уж Быстроногий отвел душу, продемонстрировав свое умение останавливаться на полном скаку: резко осадил и встал на дыбы, обхватив воздух.

– Щеголь! – поддразнил его Джонни.

Они проделали не больше полумили, но Быстроногий был доволен прогулкой. Дорога пролегала по центру десятиакрового луга, весьма его занимавшего. Гром, хромой сын Норовистой, вылитый Быстроногий, и крупный светло-коричневый пес, которого Крисси нашла в лесу, носились по траве друг за другом в шутливой борьбе. Норовистая смотрела на приятелей безучастно, Быстроногий направился к ней.

Джонн спрыгнул с него и козырнул русскому дозорному в сторожевом окошке справа от дворца. В ответ мелькнул белый рукав. Это место действительно очень изменилось. Оно теперь выглядело таким новеньким, таким сияющим. Но китайские инженеры поняли то, чего не понимали чатовариане: это место всегда должно казаться не имеющим возраста. Крисси первой приметила его. Они летели тогда в небольшом самолетике, и Джонни, только что купивший герцогство, никак не мог придумать, где им лучше всего обосноваться. Внезапно Крисси, высунувшись в окно, закричала: «Здесь! Здесь!». Ничего не оставалось делать, как только приземлиться там, где она захотела. Крисси была еще очень слаба, и Джонни просто не мог ни в чем ей отказать. Развалины замка лежали среди пустоши. Возможно, когда-то этот замок был окружен парком, кто знает… Трудно было даже представить, что эти руины некогда были чем-то более привлекательным, чем груда камней. Не обращая внимания на кусты шиповника, цеплявшиеся за ноги, Крисси, как безумная, носилась по пятидесятиакровому полю и кричала: «Это место просто создано для скотного двора!», «А это – для лошадей!», и, раскинув руки, показывала на какие-то ямки и впадины: «Можно приспособить под чаны для дубления!» Пробежав вдоль быстрого ручейка, обрадовалась: «Можно будет подвести прямо к кухне – и у нас всегда вода будет под рукой». Ловко перепрыгивая через обломки, которые когда-то вероятно, были полом, она восклицала, пытаясь увлечь Джонни, который ровным счетом ничего не видел, кроме развалин: «А здесь у нас будет камин!» А здесь – то, а там – се… Успокоившись, наконец, она остановилась, повернулась к Джонни и сказала: «В этом доме мы никогда не будем знать голода. Он укроет нас от снега и холодного ветра». И добавила – вызывающе, словно защищаясь: «Вот здесь мы и будем жить!»

Джонни встретился с чатоварианским инженером, прибывшим с первой партией из двухсот строителей, и попросил его возвести «что-нибудь современное». Он был уверен, что избавился хоть от одной головной боли, но на следующий день ему пришлось выдержать атаку прямо-таки разъяренных архитекторов. Когда чатовариане гневались, они издавали звук, напоминающий свист сквозь зубы, а когда смеялись – будто вода в бутылке булькала. Так вот чатоварианский архитектор высвистывал свое негодование. Не имело никакого значения, был Джонни владельцем Компании или нет, он все равно оставался чатоварианцем, поскольку получил свой титул от имени самой императрицы Виз. И ему еще будут указывать, что он должен знать! Джонни подсунули какую-то диссертацию по архитектуре, и он долго плутал в ней, как в лесных дебрях. Чатовариане тщательно изучили архитектурные стили древней Земли, многое из чего заимствовали для своей планеты. Классические греческая и романская архитектуры, хотя и считались непрактичными, были вполне приемлемы для многих систем. Ренессанс они расценивали, как нечто совершенно уникальное. И, можно сказать, надорвали свои художественные способности, постигая тайны барокко. Но модерн?! Ни за что! Лучше отправьте их назад, в Чатоварию. Лучше они умрут с голоду, чем согласятся на такое. Есть черта, через которую нельзя переступать.

Это потом Джонн узнал, что «модерн» – это архитектурный стиль, преобладавший на Земле примерно одиннадцать столетий назад, что для него характерны простые, без излишеств, прямоугольные формы и множество огромных стеклянных окон, что тот, кто выдумал этот стиль, презрел все архитектурные достижения. Короче говоря, «модерн» вовсе не имеет права называться архитектурой. Возмущенный чатоварианин, тыча дрожащим пальцем в сторону старого Люксембурга, поддерживаемый пятью ассистентами, которые согласно кивали со скорбными минами за его спиной, вопил, что весь этот город был построен в стиле модерн, и, дескать, пока он жив, его высоконравственная душа не позволит увековечить такие мерзости… Джонни извинился. Чатоварианин сменил гнев на милость, и Джонни учтиво поинтересовался, что они сами могут ему предложить. Пятеро ассистентов моментально выложили обширный план. В древности это здание было дворцом Великого Герцога Люксембургского, начали они. Джонни, впрочем, так не думал, но благоразумно промолчал. Близлежащие замки, по всей вероятности, были построены в готическом и неоготическом стиле, следовательно, и дворец не должен выпадать из общего ансамбля. Джонни долго тянул с ответом, посоветовался с Крисси, но та лишь восторженно щебетала о каких-то чисто женских штучках, которые, по ее мнению, «придадут очарование» их будущему дому. Не забыв упомянуть об этих «очаровательных штучках», Джонни, наконец, дал свое согласие.

Они с Крисси поселились пока в шалаше в лесу, готовили на костре, наслаждались тишиной и уединением. Чатовариане расчистили площадку и возвели бронированный стальной остов. «Сгоняли» на парочку мраморных рудников на севере Италии и снарядили там несколько грузовых судов, завалив все место зелеными, розовыми, в общем, всякими плитами. Потом по своей уникальной технологии срастили их друг с другом. Ручей заставили бежать туда, куда нужно. И водопровод сделали. Чтобы не сжигать в каминах «хорошую пищу», установили в них солнечные батареи, создававшие ко всему еще и видимость пламени.

Дворец был готов. Может, конечно, он и выдержан в готическом стиле, но от разноцветья рябило в глазах. Зато Крисси осталась новым домом очень довольна. Прохаживаясь по подъемному мосту, Джонни слышал, как из старого города доносится треск и лязг: чатовариане крошили Люксембург… Сначала город прочесывали историки и искусствоведы, а уж потом чатовариане давали волю своим строителям, вытравливая отовсюду модернистский дух. Банк перебрался обратно в Цюрих, где Джонни мечтал жить, скучая по любимым горам.

Он вдруг остановился: на лужайке чернело выжженное пятно. Так, значит, Драйз побывал здесь сегодня. Драйз сдал дела по руководству филиалом и теперь руководил в Галактическом Банке связями с Банком Земли. Он настаивал на уточнении «единственный», но сия гордая поправка была отвергнута администрацией, поскольку грозила отпугнуть клиентов. Посему, в возмещение морального ущерба, Вораз от щедрот своих положил Драйзу жалованье в сто тысяч кредиток в год – вполне достаточно, чтобы позволить себе не только яхту. Яхту Драйз оставил здесь и телепортировался домой, а в его отсутствие селаши, члены экипажа, обучали чатовариан азартным играм и отхватили таким образом кучу денег. Правда, китайские инженеры отыграли потом эти деньги и вернули беспечным чатоварианам, так что Джонни не стал поднимать шум. Драйз всюду появлялся на своей любимой яхте. Чудачество, конечно, – летать на противоположный берег за бутылкой шнапса на космическом корабле, но иначе он не был бы Драйзом. Соглашаясь на предложенную работу, он поставил условие: выходные в любое удобное для него время. Для полетов в северную Шотландию. Драйз говорил, что затевает на стороне «перечный бизнес», но Джонни не верил ему. Что-то тут было нечисто. Сегодня Драйз, наверное, привез Крисси масло или еще что-нибудь. С другой стороны, он мог и оплачивать счета господина Цанга. У Драйза были свои заказчики, и господин Цанг – в том числе. О личном счете Джонни заботились пятнадцать селаши, которые работали на шахте. И, несмотря на все драйзовы уловки, счет этот приносил около триллиона ежедневного дохода. Однако счет господина Цанга явно представлял для Драйза какой-то интерес. Джонни предложил господину Цангу какое-никакое жалованье, чему тот немало удивился: камергеру, дескать, обычно платит его хозяин. Из этого Джонни заключил, что есть гости желанные, а есть – нежеланные. Впрочем, деньги зарабатывала дочь господина Цанга. Звали ее Лю, в честь последней императрицы китайской династии. Имя этой молодой женщины стало уже довольно известным. Она работала в небольшом, стилизованном под пагоду строении на заднем дворике, которое в действительности было замаскированным противовоздушным дотом, и рисовала на шелке и рисовой бумаге своих любимых птичек и тигров. Каждая ее работа могла украсить коллекцию истинного любителя искусства и оценивалась в тысячу кредиток. Помимо этого, Лю помогала Крисси вести хозяйство и была неплохим парикмахером.

Джонни решил, что для приземления корабля Драйза лучше установить на посадочной площадке металлическую подставку. Теперь он уже вполне сносно ладил с маленьким серым человеком – просто устал бороться. Через двор было не протиснуться. Лин Ли, зять господина Цанга, вытащил из банкетного зала всю мебель и облагораживал ее молекулярным металлическим распылителем. Аудитория из двух чатовариан с благоговением наблюдала за молодым мастером. Еще бы! Он умел «рисовать» картины… пульверизатором, ловя брызги кусочком картона. Работал Лин Ли очень проворно. Как раз сейчас он выписывал на огромном банкетном столе рыцарей, заимствованных, как понял Джонни, на гобеленах. Теперь Лин Ли уже не делал медальоны с дракончиками вручную: два чатоварианских механика, восхищенные его талантом, по образцу сотворили машину, штампующую теперь по десять тысяч таких же в час. Джонни не хотелось прерывать Лина Ли, но прошмыгнуть незаметно никак не мог, поэтому пришлось остановиться и понаблюдать. Крисси и господин Цанг как-то говорили о том, что некоторые чатовариане «срываются с катушек» на каком-нибудь приеме и начинают уплетать хозяйскую мебель. Так вот для чего это металлическое покрытие! Надо же как-то застраховаться от ущерба, который могут нанести дорогие гости, коих здесь, надо сказать, было немало.

Всплыло прежнее разочарование. Утром он не сомневался, что начавшийся день будет каким-то необыкновенным, и непременно случится что-то очень-очень хорошее. Но нет, ничего. Лин Ли начал «рисовать» сражающегося рыцаря со свирепым выражением лица. Выписывая жуткие кровавые капли на лезвии меча, он использовал какой-то алый металл. Потом настал черед рыцарских доспехов, и художник взял молекулярный распылитель серого металла. Чатовариане взирали на него с благоговением. Один держал запасной пульверизатор, готовый передать мастеру по малейшему требованию. Пока восторженные зрители были лишь подмастерьями и только мечтали научиться такому же искусству.

И вдруг Джонни понял, что произошло. Та самая, обещанная ему свыше весть!

Он поспешил через арку и бросился к дворцу. Обежав вокруг и лихо перемахнув через ручей, он «тормознул» у черного хода, с размаху влетев в кухню. Крисси с господином Цангом перекладывали что-то из кастрюли, стоявшей на огне, в большую миску.

– Крисси! – закричал он. – Собирай вещи!

В уголке сидела Патти. За последнее время она не вымолвила ни слова. Просто забивалась куда-нибудь и сидела, уставив глаза в пол. Тинни в который раз пыталась разговорить ее.

– Тинни, – попросил Джонни, – свяжись с шахтой. Вызови мне самолет – чтоб был здесь через двадцать минут! Позвони доктору Мак-Кендрику в Абердин и скажи, чтобы сейчас же отправлялся на Викторию.

– Патти приболела, – тихо сказала Крисси.

– Возьмем ее с собой! – бросил Джонни.

– Это дипломатическая конференция или какая? – спросил господин Цанг через вокодер.

– Медицинская!

Господин Цанг поставил миску и ринулся вон из кухни, чтобы бросить в мешок белый халат и очки без стекол. На старинных картинах он видел именно эти атрибуты и считал их обязательными.

– Джонни! – спохватилась Крисси. – Я же приготовила рагу из оленины…

– Съедим в самолете! Мы летим в Африку!

3

Джонни вел самолет сам. Второй пилот был новичком, из французских беженцев, обосновавшихся в Альпах. Звали его Пьер Соланж. Был он довольно молод, совсем недавно закончил обучение и еще плохо говорил на психлосском. Пока ему доверяли лишь примитивную работу, и парень даже мечтать не мог о том, что именно ему выпадет такая честь – доставить самолет к дворцу и быть вторым пилотом у самого Тайлера. Если с базы до дворца он летел довольно уверенно, то теперь увидел, как стартовал Джонни. Беднягу охватил трепет. Самолет рванулся с места, словно пуля из ружья! И теперь тот летел со сверхзвуковой скоростью на высоте всего пятнадцать тысяч футов. Француз очень боялся, как бы они не снесли Альпы.

– Мы так низко летим, – робко заикнулся он.

– На борту пассажиры, – отрезал Джонни. – Поднимемся выше – они замерзнут. Следи-ка лучше за приборами, чтобы не впилиться в какой-нибудь разведдрон.

Теперь дроны выполняли функции радиоуправляемых перехватчиков. Всю жизнь они, проклятые, не оставляли Джонни в покое. И теперь тоже. Чатоварианская оборонительная система была укомплектована лишь наполовину: слишком дорогое удовольствие – раза в три дороже, чем расписывали Драйз с Воразом, но зато в десять раз лучше. Автоматическая пушка с дальнобойностью в полторы тысячи миль одним залпом могла уничтожить космический флот противника; атмосферные перехватчики зорко следили за воздушным пространством, космические патрулировали орбиты; зонды засекали любой движущийся объект в пределах десяти световых лет. С такой броней не страшна никакая атака. Но, поскольку система была неполной, в игру вступали аварийные перехватчики-дублеры, реагирующие на каждый летающий объект. Перехватчик направлял мощный зеленый луч на радиомаяк, недавно установленный в носовой части самолетов, который начинал испускать кодированный сигнал. Код был настолько высокочастотный и запутанный, к тому же менялся каждую микросекунду, что противник не мог и надеяться продублировать его. Не получив ответного сигнала, перехватчик открывал огонь. Ага, три аварийных перехватчика со Средиземноморья. Тут как тут! Вынюхивают, высматривают… Стажер, похоже, туговато соображал, и Джонни сам принялся вертеть колесико настройки изображения. Чатоварианские перехватчики – будьте уверены! У каждого на носу намалеван огромный глаз. Нет, чатовариане не страдали манией украшательства. Расчет был на то, что любой пилот инстинктивно захочет выстрелить прямо в зрачок пялящегося на него ока. А как только выстрелит, перехватчик «рикошетом» вернет выстрел атакующему, взорвав его пушечку, естественно, вместе с самолетом. Так что никогда не стреляйте в эти глазки! Правда, сейчас, несмотря на свою воинственность, очи, казалось, смотрели с экрана растерянно. Перехватчики напоминали сторожевых псов: принюхались и удалились на свои дозорные посты. Стажер-француз никак не мог поверить, что они благополучно пролетели над Альпами. Но Джонни было не до таких глупостей. Он уже настраивал экраны на орбитальные перехватчики. Впрочем, те не проявили к ним особого интереса, удовлетворившись кодом. А это еще что такое?! На экране появился космический зонд. Откуда он здесь взялся? Чужак? Все звездные перехватчики и зонды снабжены «объективом» из «светового магнита». Реагируя на световые потоки, он стягивал их из зоны диаметром во многие мили с помощью магнитной аберрации, сводил в крошечную точку. По существу, объектив действовал так, как если бы имел многомильный диаметр. Однако проблема состояла не в минимальных размерах объектива, а в предохранении от перегрева. Поэтому зонды оснащались диафрагмами и фильтрами, которые при приближении к солнцу опускались и защищали приемник и записывающие диски от возгорания. Такое устройство «объектива» давало усиление в десятки триллионов.

Щелкнув тумблером на панели управления, Джонни принял сигнал зонда и переключил изображение на центральный экран. Порядок: свои! Это был их собственный космический зонд. Впрочем, Джонни сомневался, что кто-нибудь станет теперь нападать на Землю. Мирный договор вступил в силу. Посланники даже увезли домой копии материалов о гибели Психло и Азарта. Банк захлебывался в водопаде займов на покупку продовольствия. Но для начала массового производства ширпотреба, конечно, требовалось время. Джонни верил, что сумеет докопаться до загадки телепортационного мотора, и тогда… Тогда все будет – и ширпотреб, и, что самое главное, уникальные летательные аппараты вместо допотопных самолетов с реактивными двигателями.

– Смени-ка меня, – сказал он французу и пошел в салон.

Увидев его, Крисси встрепенулась и начала разворачивать закутанную в одеяло миску.

– Наверное, остыло совсем…

Джонни сел рядом. В хвосте самолета, уставившись в пол, сидела Патти. Это начинало тревожить его. Ведь девочке было только девять лет, и Джонни думал, что она скоро поправится. Теперь же, глядя на нее, он уже сомневался.

Господин Цанг, как заметил Джонни, решил не тратить времени попусту и обложился горами бумаг, вспомнив о своих дипломатических светских обязанностях. А Джонни все-таки решил подкрепиться.

– Из Снауча пришла почта за неделю, – сказал он. Это означало, что Драйз вернулся из Цюриха.

– Деловые бумаги отошлите в контору, пусть занимаются своей работой.

– А я так и сделал, точно так и сделал, – закивал господин Цанг. – Осталась дипломатическая почта и светская. Приглашения на свадьбы, крестины, банкеты… Просьбы выступить на собраниях.

– Хорошо, поблагодарите и ответьте вежливым отказом.

– О, я уже, уже, – отозвался господин Цанг. – Все так и выполнено. Теперь можно разбирать корреспонденцию на восемнадцати тысячах языках, с помощью вокодера, вокоридера и вокотайпера. Правда, и работы прибавилось, справляться с такой уймой корреспонденции становится все труднее.

Началось, подумал Джонни. Старшийбрат господина Цанга был назначен на должность камергера при дворе Главы клана фиргусов. А младший набирался ума в дипломатическом колледже в Эдинбурге.

– У вас есть еще братья? – спросил Джонни с набитым ртом.

– Нет, к сожалению, – отвечал господин Цанг. – Я говорю о племяннике барона фон Рота. Он хочет обучаться дипломатии в моем ведомстве.

– Отлично, – согласился Джонни.

Господин Цанг прибавил громкость вокодера, потому что рев самолета, с тех пор как принял управление Пьер, усилился вдвое.

– А я мыслю нанять тридцать или даже побольше русских или китайских девушек и подучить их для работы секретаршами и операторами вокотайперов. Ничего сложного в этом нет: одна читает приглашения с помощью вокоридера, переводя их на свой родной язык, другая потом диктует в вокодер ответ, и вокотайпер печатает его на том языке, на котором письмо написано…

– Дерзайте, – одобрил Джонни.

– Мне кажется, следует оборудовать новое помещение для служащих и хранения информации…

– Оборудуйте.

– Тут есть одно письмецо… Я думаю, вам надо с ним ознакомиться, – проговорил господин Цанг. – Письмо адресовано Мак-Адаму, а написано лордом Воразом. Для вас – копия. Драйз просил, чтобы Мак-Адам узнал ваше мнение, прежде чем ответить.

Не было печали, подумал Джонни.

– Вораз спрашивает, какова должна быть доктрина для определения законной силы коммерческого займа.

– Это не относится ни к дипломатическим, ни к светским вопросам, – заметил Джонни.

– И все-таки это из области дипломатии, – настаивал господин Цанг. – Вы же знаете Вораза и Мак-Адама, оба терпеть не могут неприятностей и хотят уладить все полюбовно заранее, чтобы избежать их. Вся проблема в том, на выпуск какой мирной продукции следует переоснастить военные компании. Если выбор окажется ошибочным, вся программа провалится, а Банк предоставит заведомо бесполезные займы.

Его собственная проблема в том, что он выбрал не ту одежду, думал Джонни.

– Межгалактическая Рудная Компания, – продолжал господин Цанг, глядя в письмо Вораза, – рассматривала сотни тысяч дельных предложении, о чем есть соответствующая запись в Зале Законности, дабы избежать использования их другими расами. Согласен, это вопрос не дипломатический, но я гарантирую грандиозный дипломатический скандал, если Банк даст ссуду под производство убыточных товаров. Кроме того, все эти предложения зафиксированы в математических выкладках психлосов.

Джонни, наконец, расправился с оленьим рагу и передал миску Крисси. Что-то такое было в старых книгах… Как же это называлось. Рынок как фактор прибыли. Вот!

– Передайте Мак-Адаму, чтобы организовали из банковских служащих опросные команды – пусть рыщут по всем планетам и выспрашивают у населения, что бы те хотели купить. Не что им следует купить, а что бы они хотели. И пусть не давят своими мудрыми советами, а просто спрашивают. Я вспомнил, как это называлось – выяснить «рыночную конъюнктуру». А я как раз сейчас корплю над психлосской математикой.

Тинни внимательно прислушивалась к разговору, и уже начала молотить по клавишам радиофона, аппарата новейшей системы, чего, впрочем, и не требовалось. Самый «бедный» коммутатор из созданных чатоварианами для какой бы то ни было планеты, связывал два биллиона индивидуальных радиоканалов, а после войны им пользовались лишь тридцать одна тысяча человек. У всех были радиофонные печатающие устройства. Сейчас Тинни связывалась с Банком в Цюрихе. Видя, что Джонни не собирается ничего добавлять к сказанному, господин Цанг кивнул Тинни, и та начала передавать сообщение Мак-Адаму, которое тот незамедлительно и получил.

– Это вам оставил Драйз, – сказал господин Цанг, протягивая Джонни небольшой голубенький диск с кнопкой на тыльной стороне.

На нем было написано: «Галактический Банк». Джонни не спешил брать вещицу и молча глядел на нее. Тогда Цанг добавил:

– Передал один чатоварианский офицер.

Джонни взял диск.

– А больше он ничего не оставлял?

– Будто вы не знаете Драйза, – отозвался господин Цанг. – Хвастался, что в Хайленде огромные запасы масла, и прислал Крисси полную корзину. Там какая-то старушка держит пятнадцать голштинских коров. Драйз говорил, что он финансирует производство масла.

Джонни рассмеялся: он знал, что в Шотландии не было голштинских коров. Должно быть, Драйз упросил какого-нибудь пилота завезти их из Германии или Швейцарии, где коровы уже успели одичать. Да, новый «перечный бизнес»…

– А вы ему что-нибудь подарили?

– Ну разумеется, – ответил Цанг. – Мы всегда готовим ему огромную кастрюлю жареного риса. Он просто обожает это блюдо! А мой зять откопал где-то книгу о рыбах, с цветными иллюстрациями, и сделал на их основе несколько медальонов. Теперь мы каждый раз по одному вручаем Драйзу. Он говорит, что безделушки ценятся очень высоко.

– И вы платите Лин Ли? – спросил Джонни, зная о коммерческих пристрастиях китайцев.

– Конечно, платим. Мелкой наличностью из вашего социального фонда.

Термин «мелкая наличность» имел довольно широкое значение. С оборонительной системой Земли планетарный Банк тоже расплачивался «мелкой наличностью». Впрочем, господин Цанг еще не все сказал.

– Эта кнопочка – только первая ласточка из тех призов, что они предусмотрели в новой банковской программе для всех, кто откроет у них счет. На каком языке вы говорите – неважно. Нужно лишь воткнуть эту штуковину… ну хотя бы в петличку воротника и мурлыкнуть какую-нибудь мелодию, а потом только беззвучно шевелить губами. И пока шевелятся ваши губы, кнопка будет петь. Они собирают народные песни во всех уголках.

Джонни взял из сумки набор инструментов, которыми постоянно пользовался, корпя над проектом. Вскрыл кнопку и исследовал потроха микровизором. Внутри кнопка представляла собой набор микроскопических аккумулирующих элементов с кристаллами процессора. Крохотная батарейка заряжалась от энергии окружающего воздуха. Пьезоэлемент приводил молекулы воздуха в движение, что и вызывало звук. Просто и довольно дешево. Но Джонни искал совсем другое. Он всегда подозревал, что Банк получает информацию с помощью каких-то махинаций, и дотошно проверял все вокодеры и подобные им штуковины, дабы убедиться, что в них не вмонтирован микрофон или какое-нибудь записывающее устройство. Правда, ни разу не нашел, но не забывал, в каких кругах ему приходится теперь вертеться. Вернув кнопке первозданный вид, он приладил ее в петличку на воротнике куртки.

– Да, Драйз просил передать, что это не типовой экземпляр, – раздался из вокодера голос господина Цанга, звучащий как из трубы. – Он коллекционирует записи старинных американских баллад и поместил их сюда. А поскольку американских-то как раз не очень много, на поточное производство они претендовать не могут.

Джонни откашлялся и усиленно зашевелил губами. Кнопка зажужжала какую-то мелодию без слов. Где же он слышал это? В Германии, в Шотландии? Ах, да, эта мелодия называлась «Джингл Бэллс». А кнопушечка распевала: «Банк Земли! Банк Земли! Испытанный мой друг. Нам поддержка нужна твоих надежных рук!» Потом гордый голос заявил: «Я клиент земного филиала Галактического Банка!»

– Да, какая уж тут «американская баллада»… Ну и шутник этот Драйз! Впрочем, он никогда ведь не шутил. Такой серьезный маленький серый человек…

Джонни уже собрался было снять голосистую кнопку, но новый куплет заставил его рассмеяться: «Как прекрасен этот свет! Тишина царит вокруг…» Джонни вспомнил, что пение вызывается движением челюстей. В чем тут дело – то ли от брызг слюны, то ли от напряжения лицевых мускулов, то ли еще от чего-нибудь. Он снова задвигал челюстями, чтобы услышать продолжение. «Здесь ни бед, ни войн нет, здесь бизон с оленем – друг…».

– Господин Тайлер! – донесся из селектора взволнованный голос. – Над озером Виктория сплошная облачность. Может, лучше взять курс на Карибу?

Джонни принял управление. Над Викторией всегда было облачно. Едва он открыл рот, чтобы запросить разрешение на посадку, как кнопка запела: «Солнце светит целый день!» Прогнозец-то паршивый, подумал Джонни, отцепил кнопку и сунул в карман.

4

Оценив обстановку, Джонни поостыл: новичок был ни в чем не виноват. Он и сам теперь заметил, что уже наступила ночь, а для «автопилота» такое пустячное обстоятельство – не помеха. Только наметанный глаз опытного летчика, да и то не сразу, смог бы различить под черным ковром облаков смутный силуэт Элгон. Взглянув на экраны, Джонни окончательно простил молоденького француза. Облака были столь плотные, что приборы обзора, нацеленные на них, не показывали ничего, кроме снежной бури. И увидеть то, что скрывалось за непроницаемой завесой, мог лишь тот, кто прекрасно знает и форму озера, и расположение поселка. Сильные электростатические помехи. Должно быть, над поселком жуткая гроза. А бедный Пьер мечтал лишь об одном – ощутить ногами твердую почву. Он не мог прочесть по приборам то, чего там не было, и не видел ничего, кроме редких звездочек в небе и сплошной черноты внизу. Он был уверен: любая попытка прорваться сквозь черный пласт неминуемо приведет их к гибели, и уже распрощался с жизнью. Кто может поручиться, что они не врежутся в какую-нибудь гору? Впрочем, если бы Пьер узнал, что пик Элгон выше уровня, на котором они летят, он бы от страха уже умер. К счастью, он не знал этого, как не знал и того, что две вершины, еще более высокие, они уже миновали. А господин Тайлер, как назло, еще мурлычет себе под нос какой-то дурацкий мотивчик… Как можно петь перед смертью?

Виктория дала «добро» на посадку, и Джонни начал снижение, направляя самолет сквозь грозовые облака. Экраны так и не прояснились, но, помня маршрут назубок, он время от времени мог опознать проскальзывающие клочки изображения. Хотя смотреть на экран было бесполезно: казалось, какой-то шутник-невидимка ради забавы хлещет по нему струей из брандспойта. Наконец шасси самолета коснулись земли. Джонни больше заботился о пассажирах, чем о точном месте приземления, и посадил самолет так, что Пьер вновь запаниковал, когда он заглушил двигатели: тот думал, что самолет все еще в воздухе.

Дождь лил и в самом деле. Джонни открыл люк и в луче опознавательных огней самолета увидел Кера. Вид у того был очень мрачный. И виной тому вряд ли только ливень, подумал Джонни. Обычно Кер очень радовался встречам с ним. Последний раз они вдвоем трое суток корпели над карибской установкой. Планета Фобия была совершенно неуловимой. Иными координатами, кроме «где-то рядом с психлосским солнцем», они не располагали. Одно время казалось, что они никогда не найдут эту планету и Кер умрет от недостатка дыхательного газа. Но все же Фобию разыскали – она имела форму расплющенного эллипса. Перигелий, ближайшая точка орбиты, намного ближе к ее солнцу, чем ее афелий, наиболее удаленная точка, и расстояние до ее солнца от этих двух точек настолько различалось, что любой, кто захотел бы поселиться на Фобии, непременно бы погиб, даже психлос. Фобия проходила через три состояния: когда она отворачивалась от своего солнца, ее атмосфера охлаждалась и сжижалась, когда удалялась – жидкость замерзала, а когда вновь приближалась к солнцу – круг замыкался, и атмосфера опять становилась газообразной. Однако в долгую «летнюю» пору – а год на Фобии длится примерно восемьдесят три земных – здесь вырастал мох и другая растительность, а когда атмосфера сжижалась, все «засыпало» до следующего лета. Несмотря на то, что они пережили ужасные дни, возясь с камеральной триангуляцией, вычисляя орбиту планеты, результаты превзошли самые дерзкие мечты Кера. На планете стояла глубокая «осень», и не составило большого труда накачать огромные баки сжиженным дыхательным газом. Мало того, они привезли оттуда почти пятьдесят тонн вещества, необходимого для производства керб-пасты. Да, когда они виделись последний раз, Кер был неподражаем. А вот теперь он стоял перед Джонни мрачнее тучи, из которой на него низвергались потоки.

– Привет, Джонни, – сказал он деревянным голосом.

– Что с тобой стряслось? – спросил тот. – Проигрался в кости?

– Ты тут ни при чем, Джонни. Тебя я всегда рад видеть. Это все из-за Маза. Он был здесь главным инженером, когда начались разработки. Один из раненых. Я собрал отовсюду почти семьдесят бывших военнопленных и по мере сил отрабатываю свое жалованье, пытаясь вдохнуть жизнь в эту вольфрамовую шахту.

Он подошел ближе. Дождь хлестал по дыхательной маске, мундир насквозь пропитался влагой.

– Я не инженер! – вдруг завопил он. – Я всего лишь руковожу разработками! Надо продвигаться вглубь – верхний слой уже истощен, а этот Маз и все эти… психлосы только сидят с постными физиономиями и ни черта не хотят делать! Какой-то… олух показал им снимки уничтоженной Психло. А я не обучен этой… математике и не могу рассчитать следующие месторождения руды!

«Я тоже», – подумал про себя Джонни. Он был рад, что его дамы не знают языка психлосов. Однако дела, похоже, действительно плохи. Кер ругался только когда был очень расстроен.

– Поэтому-то я и здесь, – сказал ему Джонни.

– Правда? – Кер оживился.

– А Мак-Кендрик уже прибыл?

– Было радиосообщение с какого-то самолета из Шотландии. Это Мак-Кендрик? Тогда он будет здесь часа через три.

Три часа! А Джонни хотел начать немедленно. Ну что ж, найдутся и другие дела. Хотя бы заполучить несколько трупов психлосов…

– Сделай одолжение, Кер, отведи моих людей в поселок.

– Хорошо, – весело ответил тот.

На плече у него лежал рулон брезента – хорошая накидка от дождя. Шлепая к заднему люку самолета, Кер на ходу раскручивал брезент. Пьер понемногу приходил в себя. Правда, теперь его обуяли новые страхи. Он с ужасом смотрел, как Джонни роется в шкафчике и достает спецкостюмы для большой высоты. Один бросил французу, а второй надел сам. Джонни услышал, как захлопнулась дверь заднего люка, и увидел в пелене дождя фигуры, направляющиеся к шахтерскому поселку. Потом взвизгнул последней «молнией» на костюме, проверил горючее. Порядок.

Через двадцать секунд они снова были в небе. Пьер все еще возился со своим костюмом, толком не зная, как его надевать. О господи, от жизни, которой живет господин Тайлер, просто волосы встают дыбом. А Джонни, казалось, ничто не смущало. Самолет поднялся над грозовыми тучами, экраны прояснились. Джонни видел остающиеся позади звезды и горные вершины. Самолет летел с зажженными огнями, держа курс на обледеневшие снега, где когда-то оставили трупы психлосов. Джонни нужны хотя бы два: рабочего и инженера. Настроение Пьера вряд ли бы улучшилось, узнай он, куда и зачем они летят. Сумасшедшая скорость ужасала его. На приборы он теперь даже не смотрел, его взгляд прилип к лобовому стеклу. Джонни сориентировался моментально. Он знал, где они оставили автопогрузчик, который мог послужить маяком. Он надеялся, что, несмотря на то, что прошло много времени, трупы не разложились под снежно-ледяным панцирем.

А бедный Пьер, ни сном, ни духом не ведающий, куда они направляются, просто пялился в стекло расширенными от страшного предчувствия глазами. Вдруг стекло заволокло сплошной белой пеленой. В свете фар Пьер увидел, как белые клубы наползают друг на друга, и с ужасом понял по звуку моторов, что самолет идет на снижение.

– Нет! – завопил он. – Не надо! Вы же сядете на облако!

Джонни мельком глянул на прибор: никакое не облако, по крайней мере, под его углом зрения, просто сильный ветер поднял снежную бурю. Да это же погрузчик! До самого сиденья засыпанный обледеневшим снегом. А трупы психлосов как раз за ним, под плотным снежным пластом. До ближайшей посадочной площадки было далеко, и Джонни с помощью приборов посадил самолет прямо в скрипучий сугроб и заглушил моторы. От сильнейшего воющего ветра самолет трясло. Джонни поплотнее приладил кислородную маску.

– Выходи и дай мне руку!

Пьер находился в состоянии прострации: как же так, ведь он отчетливо видел, что они садятся на облако, и теперь никак не мог понять, почему самолет не проваливается. Из предыдущего их маршрута француз заключил, что они находятся вблизи от экватора, если не на самом экваторе. А на занятиях, помнится, говорили, будто на экваторе очень жарко. И вдруг – снег! Это за пределами его воображения. Его небольшим племенем повелевали иезуиты, которые манипулировали людьми, внушая им страх перед адом. Репутация Джонни Тайлера сама по себе постоянно подпитывала суеверие и благоговейный трепет. То, что они сели на облако, удивило Пьера меньше, чем приказ Джонни выйти из самолета. Пьер по-прежнему заворожено смотрел на белизну за окном. Облако, а что же еще? В мозгу вдруг всплыло изображение распятого Христа. Нет, он еще слишком молод для роли мученика. Хотя… чем не выход? Он схватил из-за спинки кресла реактивный ранец и судорожно нацепил его на плечи: может, господин Тайлер и умеет гулять по облакам, но сын мадам Соланж на это не подписывался. Собрав все мужество, он открыл люк, зажмурился и выпрыгнул, держа палец на рычажке ранца. У такого типа самолетов расстояние от сиденья до земли равнялось примерно восьми футам. Но Пьер, видно, настроился на все двенадцать тысяч, судя по тому, как он мандражировал. Плюхнувшись на снег, он едва не переломал ноги. Совершенно сбитый с толку, парень упал навзничь и, ощущая всем телом твердую поверхность, никак не мог понять, почему это он не проваливается сквозь облако.

А Джонни тем временем был полон решимости осуществить свою задумку как можно быстрее. Из набора инструментов в самолете он извлек лом и теперь искал им в снегу тела психлосов. Наконец почувствовал, что лом во что-то воткнулся. Он смахнул верхний слой снега. Показался кусок дыхательной маски, а потом… Джонни стал ощупывать поверхность под плечами чудовища, чтобы найти, куда можно воткнуть плоский конец лома и освободить труп из ледяного плена. Этот психлос весил, наверное, добрых тысячу фунтов, а в одеянии из заледеневшего снега – того больше. Воткнув лом поглубже, Джонни надавил. Но чудовище так прочно вмерзло в снег, что железка сорвалась, верхним концом больно ударив Джонни по ноге. Джонни попробовал снова, надавив изо всех сил. На этот раз, с низким скрипучим звуком, чудовище шевельнулось. И вдруг, видимо, откликнувшись на призывный звук, напоминающий утробный стон, поющая кнопка в кармане Джонни вывела зловещую музыкальную фразу: «Там призраки по небу скачут…»

Пьер, трясясь, как в лихорадке, смотрел, как из облака поднимается какой-то жуткий дьявол. Мало того, этот дьявол еще и пел замогильным голосом… Издав протяжный звук, Пьер рухнул без чувств.

5

Откопав труп рабочего, Джонни подошел к погрузчику и сколол лед с зубцов и храповиков. Но лишь собрался завести, как обнаружил, что Пьера рядом нет. А он так надеялся, что француз хотя бы откроет грузовой люк. Припорошенного снежком Пьера он нашел у самолета. Удивившись, Джонни осмотрел парня: руки-ноги вроде целы… Зачем он нацепил реактивный ранец? И почему без сознания? Ну ладно, сейчас не время возиться с ним, потом… Джонни подкатил погрузчик, подцепил бесчувственное тело Пьера и опустил платформу до уровня грузового люка. Потом, став на сиденье, открыл дверь. Но едва он снова сел, сильный порыв ветра захлопнул люк. Чертыхнувшись, Джонни спрыгнул и пошел поискать в самолете какую-нибудь подпорку. И вдруг он увидел… Патти. Наверное, о бедняжке впопыхах забыли, ведь все время она сидела тихо, как мышонок, не заметить ее было очень легко. Девочка совсем продрогла. Джонни распахнул шкафчик, взял одеяло и укутал ее. Патти не отрывала глаз от пола. Чтобы заблокировать люк, он не нашел ничего лучшего кроме палки, на которую была намотана карта. Кое-как установив подпорку, он выпрыгнул из самолета, забрался на погрузчик и уже почти впихнул безвольное тело своего второго пилота, как новый мощный порыв ветра хлопнул дверцей. И снова он забрался в самолет и попытался подпереть дверь, но на этот раз хрупкое дерево не выдержало. Палка с хрустом переломилась. Неожиданно за его спиной раздался тоненький голосок:

– Давай подержу…

Придерживая одной рукой одеяло, Патти другой распахнула дверцу грузового люка. Впервые за последние месяцы девочка заговорила, предложив свою помощь. В который раз Джонни поднял беднягу француза и, наконец-таки, втащил и сгрузил на пол. Потом еще раз забрался в самолет и оттащил Пьера в сторону, освобождая место для двух других «пассажиров». К его удивлению, Патти помогала тащить. Так, с помощью девочки, которая держала дверь, Джонни погрузил в самолет и обоих психлосов. Патти внимательно наблюдала. Потом он быстренько припарковал погрузчик, задраил грузовой люк и поспешил в кабину, прячась от колючего ветра. Связавшись с поселком, попросил, чтобы приготовили безбортовый грузовик и погрузчик, и, убедившись, что Патти пристегнула ремень, поднял самолет в небо.

Джонни уже смирился с тем, что опять придется продираться сквозь сплошную облачность почти на ощупь, с подслеповатыми приборами. Но, к его радости, гроза заканчивалась. Дождь над поселком поутих. Собралась приличная толпа. Последний раз Джонни видел некоторых из этих экс-моряков и экс-астронавтов сквозь оружейный прицел, и теперь было странновато смотреть на всех этих джамбитов, хаувинов и иже с ними. Впрочем, выглядели они вполне безобидно. В толпе стояли три чатоварианских инженера в своих ярко-оранжевых спецовках с надписью «Отчаянная Оборона» на груди. Должно быть, они проводили здесь обследования с целью последующего переоснащения этой шахты. Джонни заметил еще один самолет. Пустой. Наверное, прилетел Мак-Кендрик. Он кликнул Патти и, примостив ее под мышкой, спрыгнул на землю. Кер сидел в погрузчике.

– Второй пилот там остался. Дышит, но без сознания. В общем, в отрубе, – сказал Джонни. – В госпиталь его, и обоих психлосов – туда же.

Не отпуская девочку, Джонни пошел в поселок искать Мак-Кендрика. Кер тут же взялся за дело и, демонстрируя лишь ему присущие мастерство и ловкость в обращении с машиной, перебросил все три тела в грузовик. У водителя грузовика, только что обученного джамбита, глаза чуть не вылезли из орбит, когда он увидел, как в машину бухнулись два тела громадных психлосов и щупленькое тельце – сверху. Первым порывом толпы при виде психлосов было бежать со всех ног без оглядки. Одежда из снега и льда растаяла, и чудовища казались живыми. Водитель тоже готов был броситься наутек, чтоб как можно быстрее увеличить расстояние от грузовика, в котором лежат жуткие психлосы, – ведь они могут ожить в любую минуту!

Кер, заметив, какой начался переполох, и поняв, что может остаться без водителя, закричал:

– Да нет же, они – мертвы!

Бочком-бочком джамбит вернулся на сиденье. Толпа тоже осторожненько переползла поближе. На Кера уставились десятки вопрошающих глаз.

– Разве вы не слышали, что мне сказал Джонни?

Они не слышали. Слишком далеко было.

– Эти психлосы, – начал Кер, – скрывались в джунглях. Внезапно они выскочили из засады и начали рвать когтями второго пилота Джонни. Ох и разъярился Джонни! Он бросился в атаку, как бешеный. Схватил за глотку обоих разом и удавил!

Его слушали разинув рты. Доказательство подлинности услышанного – в грузовике. После минутной немой сцены какой-то хаувин, из бывших офицеров, сказал:

– Неудивительно, что мы проиграли войну.

– Да-а, – протянул Кер. – А когда ты узнаешь Джонни получше, поймешь: если он взбешен, так взбешен – по-настоящему.

Он дал водителю грузовика знак трогать. Глядя на ошарашенные физиономии, Кер едва сдерживался, чтобы не расхохотаться, но устоять против соблазна такого великолепного розыгрыша он просто не мог.

Придя в поселок, Джонни спустил девочку с рук и отправился на поиски Мак-Кендрика, которого нашел в госпитале.

– Ну и где же эпидемия? – требовательно спросил Мак-Кендрик. – Ты своим звонком срываешь меня с лекции, я собираю целую команду, бросаю все, мчусь сюда. И что я узнаю: ты улетел!

– На этот раз точно получится, – убежденно сказал Джонни, не обращая внимания на его раздражение.

– Ты опять о капсулах, Джонни… – устало проговорил Мак-Кендрик. – Я уже все испробовал. В эти черепа не пробраться. Сплошная кость. Разве я тебе не показывал? – Доктор подошел к столу, где лежал громадный череп психлоса, и постучал по нему костяшками пальцев. – Обычная кость! Я, конечно, могу просверлить ее насквозь, но что толку?

– Ага? – ухватился Джонни. – Сам сказал «просверлить» – не я.

Он подошел ближе, легко взял череп, весивший добрых полсотни фунтов, и оттянул нижнюю челюсть.

– А теперь взгляни на ушные кости.

Соединение, где ушная кость граничила с челюстной, приоткрылось, и показалось крохотное отверстие, не больше дюйма в диаметре.

– Когда-то ты показал мне эту дырочку, – продолжал Джонни, – заверив, что в нее не пройдет ни один инструмент. Но она-то как раз и ведет в те области мозга, куда вживлены эти злосчастные капсулы.

Мак-Кендрик смотрел на него скептически.

– Джонни, я прилетел сюда с целой медицинской бригадой. Я думал действительно что-то случилось. Но раз дело несрочное, мы, пожалуй, немного отдохнем с дороги.

Джонни поставил череп на стол, на котором обычно делали вскрытие.

– С твоей колокольни оно, может, и несрочное. Но главная загвоздка в том, что мы по-прежнему понятия не имеем, как сделать психлосский мотор, и не можем врубиться в их математику. А пока мы этого не знаем, мы уязвимы! У нас сотни самолетов, а мы не знаем, как их оживить. Надо развозить по планетам самое необходимое. Без моторов мы как без рук. Так что дело срочное, что бы ты ни говорил. Посмотри сюда!

Достав из кармана тоненький изоляционный проводок, Джонни просунул его одним концом в крохотную дырочку в черепе психлоса, а другим – в дырочку на противоположной стороне черепа.

– Что это ты делаешь? – недоуменно спросил Мак-Кендрик.

– Ответь-ка мне лучше, могут ли такие провода порвать ушные или челюстные мышцы?

– Ну, в принципе, они могли бы задеть какие-то ткани, но основные мышцы не здесь… Послушай, что ты мне голову морочишь?!

Джонни порылся в наборе инструментов и достал молекулярный гальванический пистолет.

– Из стерженька в этой штуковине на поверхность выливается молекулярный поток, – пояснил Джонни. На лице Мак-Кендрика проступило изумление:

– Да как же можно это в голову просунуть?

– А мы и не будем. Зачем? – Джонни извлек из своего универсального набора анодную пластину. – Где те капсулы, которые удалось вытащить?

Мак-Кендрик протянул ему одну – два бронзовых полукружия. Отрезав несколько кусочков электролитного провода, Джонни взял молекулярный гальванический пистолет и соединил провод с электродом, через который подавался ток на стерженек, распыляющий металл. А другой конец провода положил на кусочек бронзы. Вторым проводком соединил бронзу с анодной пластиной, затем длинным проводом связал разъем обратной связи анода и разъем токового входа пистолета. Джонни собирался просто заменить кусочек бронзы обычным распыляющим стержнем пистолета, а потом зашунтировать распыляющий узел, но вместо этого заставил ионный поток через провод течь на анодную пластину.

Именно для того, чтобы получить устойчивый электролиз, он собрал схему обратной связи к пистолету. Когда все было готово, он нажал «курок». Анодная пластина начала покрываться бронзой. В капсуле, извлеченной из черепа психлоса, появилась крохотная дырочка. Пораженный Мак-Кендрик, неважно разбиравшийся в тонкостях электрических премудростей, воскликнул:

– Она уменьшается!

– Мы заставили молекулы металла устремляться к аноду. По-моему, это называется «электролиз». Просто мы не позволяем молекулам разлетаться, а направляем на анод.

Он передвинул проводок на кусочке бронзы, чтобы приток ионов ударял в другой участок, а истечение происходило из нового места. А Мак-Кендрик все повторял, оторопело уставившись на бронзу:

– Да ведь металл исчезает!

– Чтобы появиться на анодной пластине, – успокоил его Джонни. – Причем, заметь, все это можно проделать, не забираясь в мозг!

Он отмерил новый кусочек провода и небольшой сварочной горелкой оплавил кончик, придав ему округлую форму.

– Если сгладить все острые углы, сможешь ли ты через то отверстие вот таким проводком добраться до бронзовой капсулы в мозгу, не задев нервных окончаний? А потом проделать то же самое с противоположной стороны?

Тут-то Мак-Кендрик был на высоте! Не причинив психлосскому мозгу никакого вреда, можно было преспокойно проколоть кору его по меньшей мере в двух местах.

– Давай попробуем! – оживился он, забыв о своем желании отложить все важные дела до утра.

Трупы психлосов лежали на двух горняцких тачках за дверью. Бесчувственное тело Пьера куда-то исчезло. Мак-Кендрик позвал двух медсестер и еще одного врача. Общими усилиями они вкатили тачку с трупом психлоса-рабочего в свою «анатомичку». Этот психлос был крупнее всех, с кем им приходилось иметь дело раньше. Кое-как они переложили его на стол.

– Он, наверное, еще не оттаял внутри, – предположил Джонни.

– Велика важность, – отмахнулся Мак-Кендрик. – Ты разве забыл, что мы поднакопили приличный опыт? Чего только не было! Иногда я был уверен, что мы вообще не сможем оперировать.

Он взял стопку микроволновых прокладок и пришлепнул их с обеих сторон головы психлоса для ускоренного размораживания. Господин Цанг протянул Джонни белый халат и очки без стекол. Недоумевая, для чего они, Джонни сунул очки в карман. Едва он открыл рот, чтобы отдать необходимые распоряжения, как вдруг поющая кнопка уныло завела: «Прошли веселые деньки, когда душа от счастья пела…» Вся медицинская бригада так и застыла. Картина и без того была жутковатой, а тут еще кто-то ни с того, ни с сего затягивает погребальную песнь! Джонни сунул неуемную кнопку-коробку Цангу:

– Чтоб я ее больше не видел!

И он занялся приготовлениями к операции, выуживая из своего «на все случаи жизни» набора инструментов анализатор металлов, который использовался в рентгеновском аппарате. Положив на него голову мертвого психлоса, он стал вертеть ручки настройки, добиваясь четкого изображения бронзовой капсулы. После этого Мак-Кендрик разомкнул челюсти психлоса и поставил между ними металлическую подпорку. Второй врач вытер растаявшую воду и передвинул микроволновые прокладки, чтобы еще больше ускорить процесс размораживания. Наклонившись к Джонни, одна из медсестер прошептала ему на ухо:

– Мне кажется, девочке не следует здесь находиться.

Обернувшись, Джонни увидел Патти. Вероятно, она вошла следом за ним и теперь с любопытством рассматривала белый череп. Впервые за последние несколько месяцев он увидел, что Патти хоть к чему-то проявляет интерес, и боялся насильным выставлением за дверь спугнуть наметившийся проблеск.

– Пусть остается, – прошептал он медсестре, и та вынуждена была смириться, хотя явно не одобряла такое его решение.

Наконец Джонни подготовил схему электролиза. Мак-Кендрик разглядывал эскизы нервных окончаний психлосского мозга, которые он набросал еще раньше. Положив рисунки перед собой, он взял приготовленные Джонни электролизные провода и приступил к работе. Глядя в проекционный экран и сверяясь с рисунками, он начал пропихивать закругленные проводки внутрь. В конце концов, обходными маневрами, он добрался до бронзовой капсулы, внедренной в мозг психлоса. Вторым проводом проделал то же самое с обратной стороны. Убедившись, что все готово, Джонни щелкнул переключателем. Анодная пластина начала покрываться бронзой. Наблюдая за проекционным экраном, можно было подумать, что Мак-Кендрик аккуратно стирает пятно. Капсула становилась все меньше и меньше. Приблизительно через полчаса от бронзы не осталось ни малейшего следа. Мак-Кендрик осторожно высвободил провода.

– Теперь посмотрим, не повреждены ли нервные ткани, – пробормотал он.

Медики быстро облачились в клеенчатые фартуки, натянули перчатки, приготовили необходимые инструменты, в том числе и пилу. Медсестра снова наклонилась к Джонни:

– И все же я настаиваю. Это зрелище не для детей. Сколько ей? Десять?

Патти сидела на высоком табурете, с интересом наблюдая за происходящим. Прогнать ее Джонни не решался.

– Оставьте ее в покое, – прошептал он.

Предусмотрительно подставив тазы, разложив тряпки, они включили пилу. Пила с мерзким визгом погрузилась в череп. Потекла зеленая кровь, которую тут же вытирали. Мак-Кендрик, видно, настолько набил руку в распиливании психлосских черепов, что за считанные минуты добрался до места, где совсем недавно была бронзовая капсула. Вооружившись зеркалом, он обследовал нервные ткани.

– Крошечный ожог все-таки заметен, – сказал он.

– Надо уменьшить силу тока, – сказал Джонни.

Он занялся установкой реостата в цепи. Медицинская бригада тем временем, поднатужившись, перетащила труп со стола на тачку. Потом тачку выкатили в коридор, а через несколько минут место психлоса-работяги на столе занял бывший психлосский начальник. Идя по уже проторенной дорожке, с бронзой в его мозгу они покончили быстро. Потом настала очередь серебряной капсулы. Мак-Кендрик вновь обратился за помощью к своим рисункам. Затем, вооружившись электролитными проводами, он добрался до цели. Все шло прекрасно, пока не задел плавкую вставку. Она была такой крошечной и так быстро плавилась, что пришлось изрядно повозиться, чтобы, осторожно манипулируя проводками, вывести наружу все серебро без остатка. Наконец все было кончено. Снова визг пилы, зеленая кровь и склонившийся над обнажившимся психлосским мозгом Мак-Кендрик… Выпрямившись, он восхищенно посмотрел на Джонни. Этот парень изобрел оригинальнейший метод проведения операций! Мак-Кендрик уже рисовал в воображении, как можно будет извлекать пули и металлические осколки, не делая глубоких надрезов. Электролизная хирургия!

– Ну что же, с трупом испытание прошло удачно, – сказал Джонни, взглянув на часы. – Уже почти полночь. Завтра испробуем на живом психлосе. Идет?

6

С семи утра следующего дня команда Мак-Кендрика начала готовить операционную.

– Мы мало знаем о психлосских болезнях, – сказал он Джонни. – Их разлагающиеся трупы могут стать источником опасной инфекции. Опасной для самих психлосов. Так что переодевайся и готовь новые провода.

Следуя распоряжению доктора и попутно озадачив господина Цанга просьбой раздобыть свежий белый халат, Джонни вернулся в операционную. Раскладывая проводки, он, к своему удивлению, услышал, как Мак-Кендрик приказал медсестре доставить Чирк.

– Она при смерти, – сказал Мак-Кендрик. – Несколько месяцев самки психлосов кормили ее через желудочную кишку. Строение ее мозга идентично, а отверстие в челюсти больше. Она уже в коме, и нам не придется давать ей большую дозу метана для анестезии.

– Лучше я сам привезу ее, – вызвался Джонни.

Прихватив кислородную маску, он отправился в нижние помещения, в которых постоянно циркулировал дыхательный газ. Когда он подкатил тележку вплотную к кровати, на которой лежала Чирк, к нему тут же подскочили две психлоски. Чирк лежала не шевелясь, с закрытыми глазами. Бедняжка ужасно похудела и была похожа на обтянутый кожей скелет. Две рослые женщины без труда перенесли ее на тележку. Глядя на Чирк, Джонни подумал, что сейчас, наверное, и сам мог бы поднять ее.

– Дайте ей дыхательную маску, – велел он. Женщины смотрели на него отсутствующим взглядом.

– Зачем? – спросила одна.

– Чтобы она могла дышать! – рявкнул Джонни, теряя терпение.

– Вы ничего не добьетесь, если будете ее пытать. Она все равно ничего не почувствует – заявила вторая.

Видимо, Джонни чересчур напряженно вникал в смысл сказанного, и первая, увидев его замешательство, пояснила:

– Мы ждали, что кто-нибудь придет убить ее. Они всегда так делают. Мы даже удивлялись, почему вы тянете столько месяцев. Другого лечения одурьмии исправители не признают.

Он не понял.

– Ну, «исправители» – это нечто вроде культа, которому поклоняются психлосские ученые-медики. Неужели вы не знаете этого? А «одурьмия» – это просто болезнь, которой иногда болеют психлоски в детстве. Странно, что заболела Чирк – ведь ей уже тридцать. Но никаких сомнений – точно одурьмия, и совершенно естественно, что рано или поздно ее должны умертвить.

– Я не собираюсь ее убивать! – закричал Джонни. – Я собираюсь ее вылечить!

Они, разумеется, не поверили. Во-первых, лечить одурьмию противозаконно. Во-вторых неправомочному лицу, кто бы он ни был, запрещалось проникать в мозг. Следовательно, человек лжет. Но над бедняжкой Чирк им все равно не покуражиться, ведь она не почувствует боли, когда ее станут пытать.

Джонни взял дыхательную маску, сам надел на Чирк и покатил тележку через воздушный «шлюз», слыша, как за его спиной переговариваются: «Пытать будут, я же тебе говорила», «Да…» С грустью размышляя о «цивилизованных» психлосах, Джонни, наконец, добрался до операционной. Худенькая-то худенькая, но на стол Чирк укладывали втроем. Мак-Кендрик уже набил руку на подобных операциях, да и вся его бригада была хорошо подготовлена. Новый врач приподнял дыхательную маску Чирк и просунул ей в рот эспандер. Медсестра скользнула метановой трубкой под дыхательную маску, потом прослушала сердце Чирк стетоскопом. Пульс замедлился до нужного уровня. Сестра кивнула Мак-Кендрику. Маска не закрывала челюстные отверстия, и Мак-Кендрик просунул проводки в мозг. Джонни осторожно подстраивал молекулярный пистолет. Медсестра внимательно вслушиваясь в ритм сердца, регулировала смесь метана и дыхательного газа. Капсула в голове Чирк постепенно уменьшалась, а металла на анодной пластине становилось все больше и больше. Через час и сорок пять минут Мак-Кендрик отступил от стола, держа в руках проводки. Из дырочек в голове Чирк сочилась зеленая жидкость. Медсестра быстро остановила кровотечение. Метановую трубку убрали, эспандер – тоже. Вентиль на емкости с дыхательным газом сестра отвернула до отказа.

– Несколько месяцев назад мы испробовали это на одном работяге… – сказал Мак-Кендрик. – Она очнется часа через четыре. Если, конечно, очнется.

Джонни очень надеялся, что Чирк поправится. Когда он прикатил тележку обратно, обе психлоски очень удивились, увидев Чирк живой. Они помогли Джонни переложить ее на кровать, а когда он снимал с нее дыхательную маску, одна из женщин спросила:

– Вы хотите, чтобы мы убили ее?

Это было слишком, и Джонни вытолкал обеих взашей. Потом взял стул и сел за дверью, собираясь ждать все четыре часа. Ему очень нужно, чтобы Чирк выкарабкалась, поэтому будет ждать столько, сколько понадобится.

7

К несчастью Джонни, проход, в котором он устроился, оказался весьма оживленным. А может, любопытные просто находили любой предлог, чтобы взглянуть на знаменитость? Пришла и Крисси.

– Я так виновата, что тогда не доглядела за Патти. Просто думала, что ты идешь следом за нами, и девочка с тобой. А когда, уже в поселке, увидела, что ее нет, побежала назад, только ты уже был в воздухе.

Патти поглядывала на Джонни из-за ее спины.

– Но я должна поговорить с тобой о другом, – сказала Крисси и протянула конверт, который до сих пор прятала.

Одного взгляда на то, что она стала доставать из конверта, было достаточно, чтобы понять: Драйз привозил не только масло. Четыре разнокалиберные монеты и четыре банкнота. Это были пробные экземпляры новых денег Галактического Банка с пометкой «Образец недействителен». Монеты – различной геометрической формы, превосходной чеканки, а банкноты – на великолепной бумаге. Джонни не отметил на деньгах никакого изъяна.

– Эта монета, в одну одиннадцатую кредитки, – еще куда ни шло, – сказала Крисси. – На зеленом фоне не так заметно. Монета в три одиннадцатых – голубенькая – тоже сойдет. А вот на красной, в пять одиннадцатых, уже можно разглядеть. И, наконец, желтая – шесть одиннадцатых – просто отвратительна.

Чтобы Крисси разглагольствовала о деньгах – поразительно! Она, наверное, за всю свою жизнь ни разу денег и в руках-то не держала.

– Но ужаснее всего, Джонни, другое. Ты просмотри банкноты от самого маленького до самого крупного. Я сказала Драйзу, что эти новые деньги очень, очень расстроили меня! Вот это – одно-кредитный банкнот. А это они называют одиннадцать кредиток, хотя написано – десять.

– Все дело в психлосской системе исчисления, – начал объяснять Джонни. – Она основана на числе одиннадцать, вместо десяти, как мы привыкли. «Десять» означает одна единица от одиннадцати плюс ноль.

– Придется поверить тебе на слово, – вздохнула Крисси. – Но меня-то взбесило совсем другое. Вот взгляни на эти деньги: эта бумажка – достоинством в… один-ноль-ноль кредиток. То есть сто? Но это то же самое, что сто двадцать один банкнот в одну кредитку. Да-да, помню, психлосские числа. – Она показала Джонни еще один банкнот. – А этот – один-три-три-один кредиток.

Джонни внимательно разглядывал деньги. На монетах чеканное изображение увеличивалось с ростом достоинства. Глянцевая бумага, на которой были напечатаны банкноты, поблескивала мерцающим светом.

– Прости, но я не вижу в этих деньгах ничего странного, – сказал он Крисси.

– Да ты на лицо посмотри! – не выдержала та. – На монетах они отчеканили твое лицо в профиль. На мелких незаметно, но на крупных, желтеньких, можно разглядеть. Да нос же! Разве у тебя такой нос?!

Джонни взял монеты, снова вгляделся. Точно, курносый.

– А бумажные деньги… – продолжала Крисси. – Драйз уверяет, что при печати, дескать, трудно воспроизвести точное изображение. А мне наплевать! Ты только взгляни: они сделали тебе серую кожу, набрякшие веки, а уши… Да это жабры, а не уши!

Джонни взял банкноты. Так и есть – портрет изменен. Он усмехнулся: ай да хитрецы! Как ловко сработано, не подкопаешься, да и скандал поднимать не будешь. Вроде бы и он на портрете, только слегка напоминает селаши. Замечательно! Меньше шансов стать мишенью в горах. Но не зря Джонни учился искусству дипломатии.

– Жаль, что они не понравились тебе, Крисси.

– Да не в этом же дело! Просто на них ты на себя совсем не похож.

– Боюсь, изменить уже ничего нельзя. Слишком долго и хлопотно печатать новые деньги, – сказал Джонни. – Может, в следующем выпуске…

Этот довод, казалось, смягчил Крисси, и она, сложивденьги в конверт, удалилась, бросив на ходу, что пошел бы лучше пообедал, чем сидеть здесь сиднем. Патти подошла ближе и уселась на пол. Девочка все еще казалась погруженной в свои мысли, но уже не столь мрачной, как прежде. По трапу поднялся Кер, сопровождаемый, наверное, тридцатью бывшими военными, среди которых были и джамбиты, и дрокины, и парочка хокнеров. Проходя мимо Джонни, он приветливо кивнул и пошел дальше, а его свита… Едва разглядев, кто сидит на стуле, они подпрыгнули от ужаса и стремглав бросились под защиту Кера. Джонни почуял неладное.

– Кер! – крикнул он.

Тот подошел, оставив замершую от страха группу в проходе.

– Кер, что ты им наплел про меня?

– Ничего, – отвечал тот. Его янтарные глаза излучали невинность. – Просто они все со странностями…

– Чтоб этого «ничего» больше не было, понял?

– Конечно! – обрадовался Кер и, повернувшись, подмигнул своей команде. – Все в порядке, сейчас он на вас уже не сердится!

Было очевидно, что реплика Кера несказанно обрадовала тех. Джонни взглянул на приятеля подозрительно. Кер крикнул одному из хокнеров, бывшему офицеру, вести группу в гараж и заняться мытьем машин, повернулся к Джонни и сказал:

– Ох и напугал ты меня тогда. Правда, только на минутку. Я уж решил, что ты и вправду меня догонишь.

– Еще что-нибудь? – бросил Джонни.

Ха-ха! Ну ладно, неправда, что он жил здесь один-одинешенек, когда все улетели в Эдинбург на подмогу. Они оставили здесь своих детей и стариков. Да, он умирал от скуки, сидя в коридоре с бластером на коленях. Потом обнаружил, что один из старичков говорит на таком смешном-смешном языке – датском. А еще раньше Кер нашел в закромах у китайцев вокодер с датским, поэтому просто разминался, рассказывая старичку всякие байки, а тот переводил их малышам, которые постоянно околачивались поблизости. Поначалу дети побаивались, считая его чудовищем. Но Кер сказал им, что на самом деле он человек. Родители его были людьми, просто маму однажды напугал психлос, поэтому он таким и уродился. Но с Джонни-то он всегда был честен, ведь Джонни – друг детства, да и вообще Кер считал его человеком только наполовину.

– Не то чтобы я хотел сменить тему, – сказал Кер, тем не менее ее меняя, – но я слышал, у тебя проблемы. Не могу же я вечно мыть машины. Когда ты, наконец, займешься делом и прижмешь Маза к стенке, чтобы я мог запустить эту шахту?

– Как раз я этим занимаюсь, – ответил Джонни. И взглянул на часы.

8

Может, потому, что Чирк была очень слаба, но прошло пять часов, а она все не шевелилась. Надев кислородную маску, Джонни пододвинул свой стул вплотную к кровати. Патти хотела войти вместе с ним, но Джонни не пустил, пока не нашел вторую кислородную маску. От дыхательного газа у человека начинались судороги. Нацепив маску, Патти уселась на пол, прислонясь спиной к стене и скрестив ноги. Джонни показалось, что дыхание Чирк выравнивается. Или ему просто очень хотелось этого? Нет, он не ошибся! Чирк слегка шевельнула лапой. Казалось, прошла вечность, прежде чем она издала глубокий прерывистый вздох. Открыла тусклые глаза. Взгляд ее сфокусировался на Джонни, и некоторое время она просто смотрела на него. Вдруг Чирк резко приподнялась на кровати, упершись локтями, и сказала:

– Джонни, ты отправил тот библиотечный экземпляр, о котором я говорила? В главном управлении разразится ужасный скандал, если обнаружится недокомплект книг.

Джонни шумно вздохнул: гора с плеч! Он уже собрался ответить, как услышал удивленный голос Чирк:

– Что это я такая худенькая? – Она разглядывала свои лапы. Приподнялась повыше. – И почему я так ослабла?

– Тебе надо как следует подкрепиться, и ты быстро поправишься. Теперь у нас есть великолепная керб-паста и даже немного жевательных корешков.

Она оживилась, но не надолго.

– Джонни, а я уже давно здесь?

– Не очень.

Она задумалась. И вдруг завопила:

– У меня была одурьмия! Это неизлечимо!

– И тем не менее.

Она помолчала. Потом снова:

– Но почему они не испарили меня? Исправители?

– Ты скоро поправишься, я уверен, – сказал Джонни. – Мне кажется, что сейчас ты здоровее, чем до болезни.

Она снова задумалась и, наконец, выдала:

– Я поняла. Ты сидишь здесь, что бы они не смогли войти сюда и испарить меня. Джонни, ты храбрый человек, и я благодарна тебе. Но ты не сможешь остановить исправителей. Они выше любого закона. Они сами – закон. Они могут сделать что захотят и с кем угодно, хоть с самим императором. Джонни, тебе лучше уйти отсюда, пока они не пришли.

Какое-то время Джонни молча смотрел на нее. В каком же страшном мире насилия и жестокости жили психлосы…

– Я здесь для того, – сказал он, – чтобы рассказать тебе свежие новости. Я сжег исправителей, Чирк.

Разве это было неправдой? Даже если он не знал, кто такие исправители, они уничтожены вместе с Психло. Радиоактивностью.

Чирк просияла. От ее мрачности и следа не осталось.

– Джонни, как это здорово с твоей стороны!

Она порывисто села на кровати, скинув ноги на пол.

– Где моя одежда? Надо срочно начинать работать, иначе в моем досье опять появится черная метка. – Она попыталась встать.

– Я бы на твоем месте не торопился, – сказал Джонни. – Тебе сейчас отдых необходим. Будем считать, что у тебя выходной.

Она нырнула в постель, слабая, уставшая.

– Хорошо. Ведь ничего страшного, если я приду завтра?

Джонни заверил ее, что ничего страшного в этом не будет. Потом он вышел, отыскал психлосок и сказал им, что получил приказ, освобождающий Чирк от испарения. А если они вздумают причинить ей какой-нибудь вред, он урежет им жалованье и испещрит черными метками их досье. Поэтому им разумнее накормить ее хорошенько и помочь вымыться. Не понять его психлоски не могли. Ведь что бы он ни говорил, ладонь его лежала на заткнутом за пояс лучевом пистолете. А это они понимали лучше всяких слов.

Часть 32

1

Известие о том, что пройдет не менее трех дней, чтобы можно было убедиться в успехе операции, не подняло Джонни настроения. Мак-Кендрик опасался инфекции. Напрасно Джонни внушал ему, что, если они не разгадают психлосской математики, он запросто может оказаться снова в зале заседаний перед очень сердитыми эмиссарами. Напрасно заверял, что он снова будет вовлечен в демонстрацию силы. На все это Мак-Кендрик ответил, что спешка хороша лишь при ловле блох. Чирк же поправлялась очень медленно. Она все еще была в постели, слабость и головокружение не проходили. Джонни даже забеспокоился: вдруг эта операция влияет на вестибулярный аппарат или даже на деятельность мозга?

А тем временем исчез Пьер Соланж. Джонни битый час выяснял, где он может быть, пока кто-то не сказал, что видел собственными глазами, как горе-пилот садился в самолет, отправлявшийся в Европу. В состоянии Патти наметился отрадный перелом. Джонни сидел в библиотеке, листая книгу за книгой, когда вдруг почувствовал, что рядом кто-то стоит. Патти. Девочка явно хотела поговорить с ним. Джонни молча выжидал, пока она решится.

– Джонни, пожалуйста, скажи мне правду. Битти еще долго жил?

Он вздрогнул от неожиданности. Память вернула его в тот роковой день. Горло сдавило так, что он смог лишь кивнуть.

– Значит, его можно было еще спасти, – сказала Патти.

Джонни смотрел на нее, но говорить не мог. Да нет же, девочка, нельзя! Его нельзя было спасти после всего, что с ним сделали! Нельзя! Но как об этом сейчас скажешь…

– Если бы я умела лечить людей, и будь я тогда там, он сейчас был бы жив, – убежденно сказала Патти. – Знаешь, Джонни, я хочу попросить этих докторов взять меня с собой. Я буду очень послушной, надоедать не стану. Буду ходить в школу, хорошо учиться. Я выучу все-все, чтобы стать доктором. Ты ведь поможешь мне, Джонни?

Он обнял ее за плечи и, наконец, выговорил:

– Конечно, помогу. Ты можешь остаться у моей тетушки Элен. С Мак-Кендриком я поговорю и позабочусь, чтобы у тебя было столько денег, сколько понадобится.

Она отстранилась. Глядя на него полными решимости глазами, с достоинством произнесла:

– Спасибо.

И вышла.

Немного погодя, Джонни успокоился и подумал: все-таки она немного оттаяла. Он уже не надеялся, что она поправится, но теперь у Патти появилась цель, которая вернет девочку к жизни. На следующий день, когда Джонни был в мастерской электриков, ему понадобились сведения о ценах на молекулярные пистолеты, за чем он и прибежал в библиотеку. Он увидел там Чирк! Она сидела за столом, обложившись книгами.

– Джонни, – в голосе ее звенели строгие нотки, – ты оставил здесь жуткий беспорядок. Потрудись в другой раз ставить книги на те же полки, откуда брал.

Джонни вгляделся в нее. Челюсти под дыхательной маской сосредоточенно мусолили жевательный корешок. Янтарные глаза прояснились. Она даже успела немного прибавить в весе.

– Идеальный порядок в библиотеках – обязательное требование Компании, – продолжала Чирк. – Ты должен уяснить это, Джонни.

Прочитав нотацию, она успокоилась и снова занялась делом. Джонни с удовольствием смотрел, как она точными размеренными движениями ставит книги на полку – значит, координация движений вернулась к ней полностью. Он уже собрался уходить, чтобы обрадовать Мак-Кендрика, как…

– Джонни, – задумчиво проговорила Чирк, – я по-прежнему думаю о математике. Если тебе еще нужна моя помощь, я попытаюсь научить тебя складывать, вычитать… И все такое прочее. Но, Джонни, – она уставилась на него умоляющим взглядом, – положа руку на сердце, зачем благородному человеку математика? Я имею в виду, какая в ней польза, Джонни?

Через несколько минут, счастливый, он уже говорил Мак-Кендрику, что дело в шляпе.

2

И они начали разрабатывать подробнейший план. Иметь дело с психлосами, да и просто находиться рядом с ними всегда было рискованно. Одного движения их милых лапок с «роскошными» коготками хватило бы, чтоб разодрать в клочья лицо тому, кто им не приглянется. Поэтому доктор и начал с Чирк, выбрав наименее опасную пациентку. Работяга, на котором он ставил опыты раньше, оказался очень неспокойным: когда ему делали анестезию, он рванулся, не оставляя никаких сомнений в своих намерениях расправиться со всей медицинской братией, и только ремни удержали его. Да, оперировать психлосов, уверенных, что их положили на стол с единственной целью – убить, – не самое безопасное занятие. Как и многие практикующие врачи, молоденький доктор тоже изучал элементарную стоматологию. Он осмотрел парочку черепов, изучая клыки и коренные зубы, и обнаружил на них почерневший от времени налет от керб-пасты, а еще и очевидный кариес. Джонни принес серебро и ртуть, чтобы доктор мог сделать амальгамные пломбы. Еще смастерил дыхательную маску с пробками, блокирующими доступ воздуха в рот, чтобы заставить психлосов дышать только носом. Еще нашел маленькие сверлышки. План был таков. Всем психлосам будет объявлено, что «согласно только что полученному предписанию», они обязаны вылечить и отшлифовать свои зубы. Операция болезненная, поэтому будет проводиться под наркозом. Те поначалу засомневались. Компания никогда не заботилась о здоровье своих служащих. Но, как говорят, новая метла… Операция была поставлена на поток. Психлосов привозили в операционную, дав наркоз, удаляли капсулы, потом переносили на другой стол, где молоденький врач демонстрировал свой талант стоматолога. Таким образом, каждый следующий психлос, попадая в операционную, видел, как предыдущему лечат зубы… А на вопрос, для чего на первом столе металлоанализатор, им отвечали: для обнаружения дупла в зубе.

Итак, медики засучив рукава принялись за дело. Конвейер работал как часы. Один за другим психлосы лишались металлических капсул в мозгу, перемещались на стол другого доктора, который штопал им зубы, и на каталке отправлялись обратно – в психлосский район поселка. На двенадцатый день была сделана последняя операция. А тем временем психлосы, которых вылечили первыми, уже вовсю разгуливали. С зубами чудовищ, конечно, повозиться пришлось порядком, но зато их пасти словно засверкали! То и дело можно было наблюдать забавную картинку: проходя мимо любой зеркальной поверхности, психлосы задерживали дыхание, приподнимали маску и разглядывали свои «улыбки». То, что психлосы теперь не были равнодушны к красоте, само по себе прогресс. Вежливости, правда, в них не прибавилось, но они стали более сговорчивыми, а порой даже приятными в общении. Кер не мог перенести такого ущемления прав. Пусть он не знал, что в его мозгу не было ни одной капсулы, но хорошо видел, что клыки его не сверкают, как у остальных. Делать нечего – пришлось отполировать и ему.

Медицинская бригада разогнула свои затекшие спины и начала укладываться.

– Ну вот и все, Джонни, – сказал Мак-Кендрик. – Будьте все здесь осторожны, в их поведении могут еще проскальзывать остаточные явления, сказаться воспитание и образование. Полной гарантии мы дать не можем. Желаю тебе разгадать психлосскую математику. Думаю, ты своего добьешься.

Доктор Мак-Кендрик со своей командой улетел обратно в Абердин.

3

Чирк подбирала для Джонни персональные дела сотрудников Компании, а тот просматривал их одно за другим. Она передала ему пухлую растрепанную папку со следами плесени. Это было досье некоего Сота, помощника директора шахты. Служил он в поселке горняков под Денвером. Прежде Джонни никогда не видел его. Наверняка этот Сот постоянно находился в конторе или был заядлым домоседом. Из его дела Джонни узнал, что Соту сто восемьдесят лет. Значит, ожидать от него резвости в делах и мыслях не приходилось. Но в досье было еще кое-что. Последний раз Сот был на своей родной планете в возрасте пятидесяти лет и с тех пор никогда не навещал Психло. Он курсировал из вселенной во вселенную, работая то там парочку лет, то сям годика четыре. Но на Психло – ни ногой. Это было тем более странно, что почти все грузы проходили через Психло, и Джонни всегда думал, что этот закон распространяется на весь персонал. Фактически обязательное требование использовать планету Психло в качестве станции пересадки было главным уязвимым местом в экспансии психлосов, так как телепортационные платформы не справлялись с огромными объемами грузов, приходящих ежедневно. Поэтому Джонни начал сдваивать платформы: одна – для приема, другая – для передачи. Джонни продолжал изучать досье. После окончания школы горняков Сот стал младшим профессором «рудной теории». Жизнь его протекала вполне заурядно до пятидесяти лет, как вдруг совершенно неожиданно его перевели на какую-то очень далекую планету, на должность помощника директора шахты и в следующие сто тридцать лет жизни Сота беспрестанно перемещали с места на место, но оставляя при этом все в том же неизменном ранге – помощника директора шахты.

Все это было довольно странно. Переворошив кучу бумаг, Джонни, наконец, обнаружил один документ, датированный числом, когда Сот впервые покинул Психло. В этом документе было сказано: «Непригоден для преподавательской работы. Фла, главный исправитель. Клиника Гра, Психло». И этот листок обрек живое существо на пожизненную ссылку?! Других черных меток вроде не наблюдалось. Работу свою Сот всегда выполнял исправно, да и в остальном – только положительные отзывы. Вместо того чтобы направиться прямиком к Соту, Джонни решил сначала испробовать на Мазе. Этот психлос, бесивший Кера, был одним из самых крупных. Маз был здешним инженером-проектировщиком. Памятуя о психлосах-братьях, Джонни на всякий случай прихватил бластер и, перейдя в другую комнату, чтобы обеспечить себе тылы, вызвал Маза. Зубы того сверкали! Маз уселся и сварливо, без предисловий, изрек:

– Я слышал, этот Кер распинался, дескать, я не хочу работать. Мне плевать на контракт, но если вы думаете, что можно поставить какого-то карлика, хоть он и руководит разработками, над инженером-проектировщиком, заблуждаетесь!

– Он просто хочет, чтобы вольфрамовая шахта снова заработала, – заступился Джонни.

– А что толку? На Психло ведь все равно не переправить после ваших подвигов.

Джонни решил: хватит тянуть волынку, пора переходить к делу.

– Если вы научите меня, как рассчитать местоположение следующей жилы, я все улажу.

Маз нахмурился. Джонни приготовился к самому худшему.

– Я не думал, что мне придется обсуждать нашу математику с каким-то чужаком, – сказал Маз мрачно.

Он задумался. Приподнял задний ремень дыхательной маски и поскреб затылок. Пауза затягивалась.

– Где же это было… – наконец заговорил он. – В горняцкой школе? Да, точно в горняцкой школе. Вот потеха! У меня не выходит из памяти, как кто-то держит перед моим носом вихревую спираль… – Он зевнул, призадумался. – Вот так-так! – заорал неожиданно. – Да это же исправитель, который вел нашу группу. Знаете, я не вспоминал о нем тысячу лет. Старый…! Очень любил развлекаться с молоденькими самцами в свободное от посещения секс магазинов время… Так о чем мы говорили?

– Я просил научить меня вашей математике, – напомнил Джонни.

Маз пожал плечами:

– Зачем вам утруждаться? Я сам рассчитаю все гораздо быстрее. А что он собирается делать с рудой?

– Переправлять на другие планеты, – ответил Джонни.

– Это противозаконно. Но какова будет премия? Лично для меня, разумеется.

– Как обычно.

– Теперь послушайте меня. Вы объявляете этому Керу, что он больше не будет командовать мной, удваиваете премию, а я рассчитываю местоположение руды. – Он засмеялся. – Вольфрама там намного больше, чем в моих отчетах Компании. Ну как?

Джонни согласился, и Маз ушел. Испытание завершилось, хотя, прямо скажем, не очень убедительно. Маз на него не напал.

Джонни выжидал два дня, думая, что Маз покончит с собой. Но тот просто самоустранился и начал всячески мешать Керу, выломал при этом свои анализаторы, инструменты, выкопал пограничные столбики, пометив таким образом район раскопок. А Джонни, чтобы не тратить время зря, отправился в Солсбери, в сопровождении Тора, который охранял его от слонов и черных мамб, пока Джонни в развалинах древнего университета разыскивал старинные книги, в которых было бы хоть что-то о «вихревых спиралях», которые зачем-то держат перед лицом. Наконец в какой-то брошюрке, озаглавленной «Гипноз для всех», он нашел упоминание об этих штуках. Джонни сделал одну – оказалось очень просто – и стал вертеть ею перед мордой олененка, которого держал Тор. Олененок удивленно таращился на нее – и только. Тор попросил Джонни испробовать на нем, но мелькающая перед носом пружинка вызывала у Тора лишь приступы хохота. Как гласило пособие, человека можно усыпить и внушить ему что угодно. У этого человека даже мысли не возникнет, что он действует по приказу. Джонни подозревал, что, если и психлосы подвержены гипнозу, реакция их должна быть иной. Так или иначе, но он догадывался, что тот исправитель пытался сделать с Мазом. Эффекта это не вызвало из-за отсутствия капсулы.

Нет, в каком же страшном все-таки мире жили психлосы! Посадить все население под ментальный колпак! Правда, они здесь не были первооткрывателями, о чем поведали Джонни покрытые паутиной книги из древней библиотеки. И именно книги, написанные людьми, привели Джонни к идее с капсулами. Как может живое существо, кем бы оно ни было, считать себя вправе превращать в послушных роботов других живых существ? Он подумал о Ларсе: интересно, был ли Гитлер похож на него? Связавшись с Викторией и узнав, что Маз по-прежнему упорствует, Джонни отправился на обработку Сота. Уж кто-кто, а тот должен смыслить в математике.

Начать производство двигателей Джонни принудили. Но после долгих мытарств с психлосской математикой он сам разозлился не на шутку. Разгадать тайну стало уже делом принципа. Другого пути нет. Терл с его громоздкими уравнениями, которые никогда не сходились и не имели никакого смысла, был не помощник. Почему, если с пультом что-нибудь случалось, он никогда не знал, где именно в цепи неполадка? Джонни вдруг вспомнил о письме Вораза. Сотни тысяч изобретений – и все на языке психлосской математики. Чтобы действительно переоснастить военные компании на производство ширпотреба, эти сотни тысяч открытий, пусть даже накопившиеся за тысячелетие и, вероятно, украденные психлосами у ныне уже не существующих рас, могли очень хорошо показать разницу между грядущим благоденствием всех галактик и неизбежностью оказаться на новой конференции перед сворой разъяренных эмиссаров, жаждущих его крови. И пока Джонни не вытрясет секреты психлосской математики из бывших служащих Компании, никто не сможет понять, в чем суть этих изобретений. Да, прав господин Цанг, проблема может стать «дипломатической». Это очень даже может кончиться войной.

4

Как выяснилось, Сот не жил в общежитии. Видимо, его старческий кашель по ночам не давал остальным психлосам спать, и те настояли, чтобы ему поставили койку в маленькой комнатушке, бывшей кладовой, подключенной к общей системе снабжения дыхательным газом. Комната оказалась вполне пригодной для жилья. Из старых полок Сот смастерил подобие столов и шкафов. Столы были аккуратно застелены бумагой, а шкафы до отказа забиты книгами. Когда Джонни вошел, Сот сидел за столом на высоком табурете. Его шерсть казалась испачканной голубой краской: психлосская седина. Янтарные глаза смотрели мутно, в уголках выступал белый гной. Одет старый психлос был в свободный балахон. На голове – маленькая шапочка. Сот всматривался в Джонни подслеповатыми глазами, стараясь угадать, кто перед ним. Заметив за поясом Джонни бластер, Сот сказал:

– Значит, вы пришли за мной. А я все удивляюсь: почему так долго обо мне никто не вспоминает?

– Как много у вас книг, – поспешил сменить тему Джонни.

– Да, мне повезло, – оживился старик. – Когда поселок атаковали впервые, я был в конторе и услышал пальбу. Побежал в свою комнату и упаковал все книги в водонепроницаемые мешки. Потом, когда мы должны были поселиться здесь, я спросил одного милейшего молодого человека, могу ли я взять книги с собой. Он разрешил.

Джонни смотрел на корешки книг. Большинство заглавий прочитать он не мог – буквы были незнакомы.

– Мне всегда позволяли брать с собой книги, – сказал Сот. – Для телепортации не имеет значения вес или объем. Вы ведь тоже не станете разлучать меня с моим сокровищем?

Джонни вдруг испугался: не страдает ли Сот старческим слабоумием? Потом догадался: они же ведь здесь не знают, что остаются теперь единственно уцелевшими психлосами… Они, скорее всего, думают, что где-нибудь есть и другие пленники.

– Я не собираюсь вас никуда транспортировать. Мы уверены, что на других планетах больше нет психлосов.

Какое-то время Сот переваривал новость. Потом тихонько фыркнул:

– Забавное завершение стотридцатилетней ссылки. Впрочем, если я здесь, ссылка еще не закончилась.

Джонни решил не мешать старику. Пусть сам все расскажет. Спросил только:

– А с чего все началось?

Сот пожал плечами:

– Как обычно. Был непочтителен и неисправим. Разве этого нет в моем досье? – Джонни отрицательно помотал головой. – Да вы сами все узнаете. Позже у меня появилось то странное чувство, будто мне следует быть честнее. Да, я вам так признателен, что вы вылечили мои зубы. Клыки особенно нестерпимо болели. Ну так вот. Представьте себе молоденького психлоса, который только недавно начал работать в школе, еще смущается на своих уроках и от волнения немного путает…

– Математические термины? – не выдержал Джонни.

Сот взглянул на него и долго молчал.

– Почему вы спросили? – Невидимая туча, которая, казалось, зависла над его головой, унеслась прочь. – Да, полагаю, математика тут тоже поучаствовала. Речь шла о расчете рудных жил. – Он вздохнул. – Должно быть, кто-то донес на меня, потому что во время урока вошел исправитель, приставленный к этой школе, и начал кричать на меня, а потом – и на весь класс. Конечно, моя выходка не имеет оправданий, но я несколько лет винил в случившемся свою мать. Она была членом подпольной религиозной организации и верила, что всякое чувствующее существо имеет душу. Ее вера так или иначе повлияла на мой поступок. Этот исправитель стоял посреди класса и орал, что все мы просто животные, о чем всегда обязаны помнить. Он так шумел, что утомил меня. Я только хотел его успокоить, чтобы не мешал вести урок. Даже не знаю, как это вырвалось… – Сот надолго замолчал. – Я никогда не рассказываю этой истории, потому что она вызывает у меня болевые ощущения. Но теперь… – Он тихо выдохнул. – Он мертвый, и я могу говорить об этом спокойно. – Он пристально посмотрел на Джонни. – Ведь правда? Я могу говорить, и ничего не будет?

– Конечно! – воскликнул Джонни. – Тем более, что я даже не знаю, кто такие исправители.

– Теперь мне кажется, – задумчиво проговорил Сот, – что и я не знаю доподлинно. Но жизнь, на которую они обрекли меня, стала хорошим стимулом, и я смог собрать ценнейшие сведения. По крупицам. На множестве планет, где мне приходилось жить. На мое счастье, книг везде было в изобилии. Так вот, двести пятьдесят тысяч лет назад психлосы были совершенно иной расой. Даже назывались по-другому. Я все глубже зарывался в книги, открывая больше и больше, и, наконец, узнал об этой группе ярмарочных актеров – шарлатанов и мошенников. Ну, вы понимаете… Именно они – прародители психлосов. Они гипнотизировали добровольцев на сцене, заставляя их вытворять всякие смешные штуки на забаву публике. Это были не просто отбросы, это были преступники. Началась паника. И тогда они пришли к императору. Не знаю, что они ему наговорили, только после этого визита все школы и медицинские учреждения были переданы им в подчинение. Прежде, как сказано в книгах, эта раса называлась по имени своего правителя. И как раз в тот период их стали именовать психлосами. Так звали тех ярмарочных шутов. Отныне, вместо того чтобы быть названной в честь правителя, раса получила название в честь «психлосов». Из старых словарей я узнал, что слово сие означает «состояние ума». А другое его значение – собственность. То есть каждый становится собственностью психлосов. А эти головорезы стали именовать себя исправителями, что означает «ментальный врач». Так, раса стала психлосами, или «умственной собственностью», а исправители, или ментальные доктора, превратились в подлинных, хотя и тайных, правителей. Они учили детей. Никто на планете не мог избежать их надзора. Они запретили религию. Они диктовали всем свои мысли. Ах, каким же глупцом я был! Нет мне оправданий. – Он снова помолчал. – Но тот исправитель так расшумелся, что я не выдержал. И мамочка моя здесь ни при чем. Зря я только грешил на нее. – Он помолчал еще немного, потом тяжело вздохнул. – Просто само собой вырвалось. Я сказал: «Мы не животные!» – Сот вздрогнул. – Так началась моя ссылка. Теперь вы все знаете…

Джонни понял, что эти исправители были не только мошенниками, но и душевнобольными.

– Так что же все-таки привело вас ко мне? – спросил Сот, переборов приступ уныния. – Такая развалина, как я, вряд ли уже на что сгодится.

Джонни не стал ходить вокруг да около:

– Вы должны хорошо знать математику.

Слезящиеся глаза старика заволокла подозрительность.

– Как вы узнали, что математика – мое увлечение? В досье этого нет. В свое время я заплатил одной служащей Компании пять тысяч кредиток и с тех пор знаю, что там написано. – Вдруг его осенило. – А-а! – Он махнул рукой в сторону полок. – Мои книги! – Потом вновь сомнение. – Но почти все книги на недоступных людям языках, лишь единицы могут прочесть их… Многие расы, представители которых писали эти тома, уже вымерли. Слушайте, – взмолился он, – скажите, наконец, зачем вы пришли?

– Я хочу, чтобы вы обучили меня психлосской математике, – сказал Джонни.

Неожиданно в поведении старика появилась странная неловкость. Он был явно смущен.

– Сто тридцать лет никто не обращался ко мне с подобной просьбой. Конечно, вы чужая раса, но разве это имеет значение?! Тем более, что психлосов почти не осталось. Что именно вы желаете узнать?

Напряжение с Джонни мигом спало: неужели удалось?

– Прежде всего, – начал Сот, устроившись поудобнее и отпив глоток кербано, принесенного Джонни, – существует огромнейшее количество различного рода математик, придуманных, как вы понимаете, различными расами. Всю жизнь я коллекционирую их. Существуют системы для всевозможных целых чисел. К примеру, чатовариане пользуются «бинарной системой», в которой только две цифры – единица и ноль. Они заложены в компьютеры. Сила тока или направление магнитного потока имеют одно из двух значений. Одно значение соответствует цифре «ноль», второе – «один». Любое число в любой системе можно перевести в бинарную систему с помощью нуля и единицы. Разумеется, для живых существ громоздко, а для компьютеров – в самый раз. Далее. Есть система, основанная на цифре «три». Совершенно иная – на цифре «четыре». Пять, шесть и так далее – все абсолютно разные. Есть даже основанные на двадцати и шестидесяти. Для вычислений на бумаге самая простая система – та, что называется десятичной. Она основана на цифре «десять». Психлосская математика базируется на цифре «одиннадцать». Некоторые называют это «сверхдесятеричной системой». Пожалуй, я не стану забивать вам голову – эта система чересчур сложна.

– О, я просто мечтаю узнать все о «сверхдесятеричной системе»! – воскликнул Джонни. И сам устыдился своей неискренности: надо же сказать – «мечтаю»…

– Куда проще обучить вас десятичной, – сказал Сот. – На какой-нибудь планете вы сможете прославиться как первооткрыватель. – Видя, что Джонни не купился на это, старик вздохнул. – Ну хорошо. – Он взял скомканный лист бумаги. – Для начала я напишу вам цифры «сверхдесятеричной».

Джонни сказал, что уже знает эти цифры, но Сот энергично замотал головой.

– Нет-нет, вряд ли вы знаете. Чтобы в полной мере понять тот или иной символ, нужно знать его происхождение. Итак, все цифры как символы изначально были первыми буквами слова, которое образовывало их, либо же число точек и черточек. Либо они были пиктограммами, впоследствии стилизованными до тех пор, пока не стали лишь частью первоначальной картинки или ее стенографическим вариантом. Итак, психлосские цифры изначально были пиктограммами. Время шло, варианты их написания все более упрощались, пока цифры не приобрели свой нынешний вид. Одиннадцать цифр, как вы и видели. Раньше их называли «дорогой к счастью».

Джонни не знал этого и слушал старика с растущим интересом. А Сот рисовал цифры – пиктограммы, маленькие картинки.

– Ноль – голодный рот. Видите зубки? Единица – коготь. Двойка – живое существо с киркой. Тройка – тоже живое существо, лопата и гора. Четыре – горняцкая вагонетка, заметили четыре угла? Пять – это то, что мы называем «раздетая» лапа, с пятью когтями. Шесть – «одетая» лапа, с шестью когтями. Семерка – рудный пласт. Восьмерка – плавильный котел, обратите внимание на дымовую трубу. Девятка – металлические слитки, сложенные пирамидой. Изначально их было девять, но теперь просто пирамида. Десять – разряд молнии, символ власти. Одиннадцать – две сжатые лапы, что означает удовлетворенность. Как вы понимаете, это небольшой поучительный урок. Дескать, добыча и выплавка руды спасают вас от нищеты и голода, приводят к могуществу и процветанию. – Он засмеялся. – Лишь немногие знают об этом. Известен только окончательный вариант.

Сот быстро пририсовал над картинками одиннадцать психлосских цифровых символов в их общепринятом виде. Цифры сохранили некоторые черточки пиктограмм.

– Очень любопытно, – сказал Джонни. Его действительно позабавили эти подробности: надо же – психлосы были горняками с самого начала! – Я чуть-чуть знаю арифметику этой системы. Набил руку на силовых уравнениях.

Это была истинная правда. Проклятые уравнения вызывали у него приступы головной боли – никогда не сходились. Сот смотрел на него проницательно.

– Вы хотите докопаться до формул телепортации?

Джонни вздрогнул.

– Да… мы сейчас монтируем установки…

– Я знаю, – сказал Сот. – Так вот откуда новый источник дыхательного газа и керб-пасты! Я слышал о необитаемой планете Фобия. – Старик явно недоумевал. – Ах, да! – вдруг вскричал он. – Один из ваших ученых сделал расчеты в какой-то другой математической системе, и теперь вы пытаетесь проверить их на психлосских уравнениях. – Сот расхохотался.

Джонни предложил ему еще кербано. Старик продолжал:

– Ну хорошо, хорошо. Только вряд ли это пойдет вам на пользу. Хотя странно, что ничего у вас не получается. – Он снова засмеялся. – Вам бы родиться на Психло^[3]! – Он хохотал так, что из глаз катились слезы. – Ну довольно, – успокоился он. – Коль вы уже знакомы с телепортацией – какая разница? – С этими словами он отыскал на столе чистый лист бумаги и нарисовал окружность. Потом задумался и, выпрямившись, взглянул на Джонни. – А как вы собираетесь со мной рассчитываться?

– Называйте цену.

– Собственный дом, свободный доступ во все библиотеки, персональный компьютер. И больше никаких пересылок. Никуда!

– Договорились, – сказал Джонни. Сот скоренько набросал на бумаге свои условия. Потом добавил:

– Само собой – дыхательный газ и хорошая пища на весь остаток жизни. Простите, что приходится упоминать об этом. Но мне осталось каких-то десять лет, поэтому могу попросить о такой малости. Ну вот, и больше ничего.

Джонни подписал. И даже приложил к новорожденному договору свою «печать» – чиркнул ногтем. Сот казался помолодевшим. Он церемонно пододвинул к себе лист бумаги с нарисованным кругом, затем положил сверху чистый лист.

– Вы что-нибудь слышали о кодировании? О шифрах? О криптографии? Ладно, неважно. Вот психлосский алфавит. – Он написал. – А это психлосские цифры. – И старик расставил над буквами цифры. – Как видите, каждой букве соответствует определенное числовое значение.

Джонни кивнул, а Сот, отложив верхний лист, вновь вернулся к большому кругу.

– Это, – сказал он важно, показывая на круг, – периметр Императорского Дворца Психло. – За пределами круга он изобразил несколько маленьких наклонных черточек. – А это – ворота. Всего их одиннадцать. Большинство психлосов даже не подозревали, что ворота эти имеют названия. Движемся против часовой стрелки: «Врата Ангела», «Врата Соблазна», «Врата Дьявола», «Врата Бога», «Небесные Врата», «Врата Проклятия», «Врата Чудовища», «Врата Кошмара», «Врата Раздора», «Королевские Врата» и «Врата Изменника». Одиннадцать, и каждые со своим названием. – Он взял с полки книгу «Силовые уравнения». – Тип уравнений в психлосской высшей математике не имеет значения. Они совершенно идентичны. Коль вы упомянули «силовые уравнения», остановимся на них. Разницы никакой.

Он полистал когтем книгу, открыл на странице, на которой были сведены все уравнения, и ткнул в верхнее:

– Видите букву С? Вы, должно быть, думаете, что это какой-то математический символ? Но это всего-навсего первая буква слова «соблазн». – Он придвинул первый рисунок. – Итак, мы видим, что буква С имеет числовое значение 19. Поэтому нам остается лишь прибавить, или вычесть, или произвести иное арифметическое действие с этой буквой, то есть с числом 19. Теперь в уравнении нет букв, но любой психлосский математик знает, что делать дальше: нужно взять вторую букву слова «соблазн» – букву О, ее числовое значение равняется 16. Далее. На третьем этапе множителем будет числовое значение третьей буквы слова, то есть Б, которое равно двум. И так далее. Если в изначальном уравнении встречается буква П, вы используете его числовое значение и далее последовательно продвигаетесь по слову «Проклятие», буква за буквой. В самом первом уравнении всегда есть одна из этих букв, поэтому вам всякий раз приходят на помощь названия ворот. Если вы заимствуете уравнения, они строятся в обратном порядке от решения, так, чтобы получилось название тех или иных ворот. Понятно?

Да, Джонни понятно. Понятно, что это закодированная математика. И все. Неудивительно, что у них никогда ничего не сходилось, если в изначальных уравнениях сидит такая закавыка. И если прибавить к этому еще и то, что вся математика построена на «одиннадцатеричной системе», любому несведущему такая наука покажется не более как галиматьей. Джонни порадовался, что заранее прицепил под лацкан рекордер. Да, он не был психлосом, но не каждому психлосу, наверное, под силу запомнить одиннадцать заковыристых названий.

– Я должен быть честен с вами, – сказал Сот. – Хотя и не понимаю, откуда взялось такое стремление к честности. То, что я вам рассказал, далеко не все.

5

Джонни затих. Что же еще? Неужели после стольких трудов он еще не достиг заветной цели? Но спрашивать не стал. Решил ждать. Сот явно мучился угрызениями совести – так ли честна сделка? Он то брал в лапы контракт, то откладывал…

– Поймите, секретность вокруг этого предмета была возведена в культ, – занудно объяснял он. – Правда, я познакомил вас с психлосской математикой лишь в общих чертах, хоть это меня оправдывает. Для решения уравнений телепортации недостаточно того, что вы сейчас узнали. – Сот вздохнул. – Правительство всегда боялось: а вдруг служащие Межгалактической Рудной Компании на какой-нибудь отдаленной планете начнут своевольничать и вздумают открыть собственное дело! Поэтому, пользуясь криптограммами, вы не найдете ключа для решения силовых уравнений. Мне кажется, это вообще фальшивки. Я не могу помочь вам рассчитать пульт.

– Но ведь братья, кажется, чего-то добились, – возразил Джонни.

– Братья! – перебил Сот. – Допустим, они что-то пронюхали. Допустим, даже попытались. Но ничего не узнали! – он презрительно хмыкнул и махнул лапой в сторону психлосского поселка. – Никто из этих олухов не способен построить пульт. Да, они знают то же, что теперь знаете и вы, и могут вполне успешно использовать свои знания. Но пульты для них недоступны! – Он посмотрел на договор чуть ли не с вожделением, потом решился. – В горной школе был создан специальный класс, в который исправители отбирали с великим тщанием. Самых лучших. Таковых было немного. Этих избранных натаскивали во всех премудростях горного дела, и в теории, и в практике. По распоряжению правительства на каждой планете лишь ограниченный контингент мог в случаях крайней необходимости строить телепортационный пульт или ремонтировать его, для чего и готовилась эта специальная группа. Мы прозвали их «мозговой трест». Эти умники не всегда были лучшими, но исправители считали их таковыми. И поскольку правительство было просто помешано на секретности, выпускников «мозгового треста», естественно назначали на посты офицеров безопасности.

«Терл»! – мелькнуло у Джонни.

И, словно прочитав его мысли, Сот добавил:

– Терл тоже был из «мозгового треста». Любимчик исправителей. Напичканный информацией, хитрый и очень злой. Типичный продукт исправителей. Только Терл мог построить пульт пересылки с нуля. Но он умер.

Мозг Джонни работал лихорадочно. Ведь у него были все бумаги Терла! Они подскажут последовательность действий. Впрочем, Сот тут же развеял его радужные мечты:

– То же самое относится и к моторам. Только Терл мог рассчитать схемы моторных пультов. – Таких бумаг у Джонни не было.

– К вашему сведению, они совершенно разные, – сказал Сот. – Перевалочные пульты работают по принципу «равного пространства», а действие моторных основано на сопротивлении изменяющемуся пространству. – Он вертел в лапах договор. – То, что я вам рассказал о психлосской математике, годится для любых расчетов, кроме телепортации.

Джонни оживился. По крайней мере, можно будет расшифровать сотни тысяч патентов на изобретения. Но – моторов нет, как и не было. Значит, он «обречен» на реактивные двигатели. А «Отчаянная Оборона» не сможет легко приспособиться к мирной жизни. Вдруг он кое-что вспомнил.

– Но ведь как-то высшие чины ремонтировали моторные пульты раньше? – спросил Джонни.

Сот встрепенулся. Он смотрел то на контракт, то на Джонни.

– Так вам нужна только схема? А я-то думал, вы всерьез интересуетесь математикой… Математика, знаете ли, чистая наука, – добавил он с горячностью и обидой за любимое дело. – Но коль вам нужна лишь схема… – Он принялся ворошить бумаги и книги на столе. – Где моя дыхательная маска?

Они вышли наружу. Джонни приказывал, а Сот передавал его распоряжения кому следует. Нужно было демонтировать пульты самолета, наземной машины и летной платформы и осторожно перенести их в ремонтную мастерскую. Механики забегали, торопясь исполнить все в точности. Вскоре все три пульта лежали на полу в мастерской.

– Перед вами три типа пультов для моторных приводов, – пояснял Сот. – Все существующие моторные пульты относятся к тому или иному из этих типов. А теперь мне понадобится ваша помощь. Силы, знаете ли, уже не те.

Сот запер дверь, чтоб никто не вошел, достал с верхней полки емкость для «ядовитой руды». Джонни частенько доводилось видеть такие штуки. Прозрачные баллоны имели пару очень тесных пройм. Джонни знал, что такие приспособления используются для рассортировки мышьяковых соединений, применяемых при очистке руды. С помощью Джонни Сот запихнул пульт наземной машины в баллон. Потом туда же втиснул соединительные провода, срезанные с машины. Герметично закрыв баллон, подсоединил воздушный шланг к арматуре на днище, баллон с сидящим внутри пультом начал накачиваться воздухом. Манометр и набор инструментов Сот пропихнул сквозь проймы, просунул туда же лапы и защелкнул обтюраторы на локтях. Глядя через прозрачную крышку на манометр, он сказал:

– Надо довести давление до сотни фунтов.

Стрелка манометра подползла к отметке «сто». Сот проверил локтевые защелки. Давление держалось. Взяв из набора отвертку, Сот выкрутил болты из верхней пластины. Джонни заворожено наблюдал. Однажды он уже пытался проделать то же самое с танковым пультом, после чего тот немедленно перестал работать. Но Сот, не долго думая, открутил все болты, снял крышку пульта со всеми клавишами и змеящимися пучками проводов. Потом занялся изучением самого пульта. Все блоки и узлы здесь были на месте, но, в отличие от установки, недоставало изолирующей прокладки. Отобрав провод с зажимами на концах, он зашунтировал им обе стороны блока,состоящего из трех узлов.

– Предохранители давления, – пояснил он. – Пульт работает только в том случае, если внутри поддерживается высокое давление. Как только уровень давления понизится, любой из этих трех предохранителей может перегореть. Это случается, когда кто-нибудь надумает вскрыть пульт. Кроме предохранителей и блока, устраняющего перенапряжение, все остальное, что вы здесь видите, – просто никчемные потроха. Выглядит солидно, но потроха – и только. К управлению пультом это не имеет ни малейшего отношения. Когда предохранители перегорят, я заменю их новыми. Но стирающий механизм пока не заработал. Настоящая схема еще не повреждена.

Джонни недоумевал: где же тогда настоящая схема, если все это скопище узлов и деталей – просто «никчемные потроха»? Но старый психлос, видно, знал, что делает. Он пнул шланг от днища баллона, выкачивая воздух, высвободил лапы из пройм и отстегнул защелки на локтях. Баллон ушел на пол. Потом Сот перевернул пульт.

– Эти кнопки при нажатии, естественно, проваливаются, как на обычной клавиатуре, и касаются ложной схемы. Но к управлению это, опять-таки, не имеет отношения. Вся схема располагается в крышке. Когда вы нажимаете на какую-нибудь кнопку, отсекается внутренняя световая траектория, и схема начинает работать. То же самое – со всеми остальными кнопками. Полностью скрытая схема, собранная с выверкой на молекулярном уровне, в верхней пластине пульта. Если вы решитесь потревожить крышку, схема будет стерта. Один вывернутый из крышки болтик – и пульта больше не существует…

– Где-то тут у меня была бумага… – пробормотал Сот. Он разыскал большой лист бумаги, на котором свободно помещался пульт. – А металлический порошок где?

Нашелся и темно-коричневый порошок, измельченный почти в пыль. Казалось, тот рассеется в воздухе от малейшего дуновения. Сот высыпал его на бумагу и осторожно разровнял тонким слоем. Затем аккуратно, чтобы не запутались пучки проводов, положил сверху крышку пульта. Откопал в залежах мастерской батарейку и с помощью проводков подсоединил ее к пульту, произведя небольшой фейерверк из искр. Так он «подзарядил» кнопки и верхнюю панель пульта. Потом, четко зафиксировав ее на бумаге, присыпанной металлическим порошком, старик быстро пробежал по клавиатуре, нажимая все кнопки.

Джонни вдруг догадался, что сделает психлос, и предостерегающе вскинул руку, чтобы тот не убирал панель. Схватил с полки камеру металлоанализатора, встал на стул и сделал несколько снимков. Когда Джонни закончил съемку, Сот с большой осторожностью поднял панель. На бумаге осталась полная схема управления пультом, «нарисованная» частичками металлического порошка, сбившимися в группки под воздействием магнетизма. При перемещении все же какая-то часть схемы стерлась. Но ведь Джонни успел сделать снимок. Для большей уверенности он еще раз снял тоненькие черно-коричневые линии.

Теперь у них была схема! Сот снова запихнул пульт в баллон, накачал туда воздух, довел давление до ста фунтов, заменил перегоревшие предохранители, проверил уплотнения, а потом собрал пульт и привинтил верхнюю панель на место. Спустя два часа у них были схемы всех трех типов моторных пультов. После этого они вынесли пульты наружу, кликнули механиков, и те установили их на прежние места. Испытание прошло отлично. Джонни ликовал. Первый шаг к производству моторов сделан.

6

Когда они вернулись в комнатенку старого психлоса, уставший Сот долго кряхтел и покашливал, сбрасывая груз тяжелого дня. Джонни терпеливо ждал, сидя на скамейке. Наконец Сот заговорил:

– Я не могу ни собрать, ни разобрать телепортационное грузовое устройство. Это умел только Терл. А построить новую я и подавно не смогу. Так что мне, наверное, не следует подписывать этот договор.

Он повертел документ в лапах, потом, прощально взглянув на него, протянул Джонни.

«Ну и задурили же исправители мозги своей расе!» – подумал Джонни, а вслух сказал:

– Ну что вы! Вы нам очень помогли. Теперь я смогу расшифровать все изобретения. С вашей помощью во многие миры придет процветание.

– Правда? – удивился Сот. Задумался. – Это приятно. Действительно, очень приятно. – Он что-то взвешивал в уме. – Знаете, – сказал он через какое-то время, – у вас тоже есть проблема безопасности. Желающих добраться до психлосской математики и украденных психлосами чужих достижений немало. Вы ведь знаете, что профессор Ен – тот, что открыл телепортацию, был бокснардом? Не знаете? Естественно, попытки заполучить эти сведения не прекращаются. И, кажется, я могу кое-чем помочь. – Он помолчал. – Да, пожалуй, могу. – Сот улыбнулся. – Как и всякий, кто одержим какой-либо страстью, я обожаю рыскать повсюду в поисках чего-нибудь интересненького. Так вот, лет эдак десять назад я был на одной мертвой планете – даже деревца не найдешь – и мастерил там вычислитель, основанный на психлосской математике. Компания и правительство, наверное, забились бы в конвульсиях, если бы это стало известно. Я до сих пор помню схемы, которые тогда придумал. Мне понадобятся кое-какие приспособления и детальки, все заработает в лучшем виде!

Вычислитель! Ведь Джонни боялся даже думать о тех сотнях тысяч формул, которые придется перелопатить, чтобы довести найденные изобретения до ума. А если появится вычислитель, кто угодно из его команды сможет вмиг произвести все расчеты!

– Помогите нам, – попросил Джонни. – И я тут же выложу вам миллион кредиток!

– Миллион! – дурашливо воскликнул Сот. – Какие деньги!

Он порылся в кипе бумаг. Джонни подумал, что старик ищет какую-то справку, но потом понял, что Сот расчищает в бумажном море островок, чтобы поставить чашку с кербано. Сот явно намеревался принять стимулятор. Чашка была пуста, и Джонни, достав из кармана пакет кербано, наполнил ее. Поблагодарив, старый психлос скромно отпивал маленькими глотками, потом, памятуя о хороших манерах, предложил Джонни, но тот, естественно, отказался.

– Как вы меня удивили, – сказал Сот. – Но я еще не все рассказал. – Он допил кербано, после чего пришел в норму – сердце забилось ровнее. – Я перевел простенькую психлосскую арифметику в десятичную систему. – Он снова покопался в ворохе бумаг и нашел то, что искал, на полу. – Поразительная система! Даже дети могут освоить ее с легкостью. Психлосская Империя держалась за свою одиннадцатиричную нарочно, чтобы всех запутать.

– Меня-то они точно запутали, – признался Джонни.

– Охотно верю. Но это было частью программы безопасности. Так или иначе, все основные арифметические действия и многие формулы можно перевести в десятичную систему. В будущем, возможно, даже деньги на нее переведут, но пока даже новые выпущены по старой системе. Десятичная должна стать основной и единственной. Старая, неуклюжая – канет в прошлое! – Он торжествующе посмотрел на Джонни. – Вы получите свой вычислитель. Одиннадцатиричная система будет упразднена. Все станут относиться к ней как к причуде древности и вскоре забудут. А ведь это само по себе – мера безопасности.

Джонни нашел чистый лист бумаги, что-то быстро записал.

– Еще один договор? – воскликнул Сот, прочитав «вверх ногами».

– Плюс к первому, – кивнул Джонни. – Два миллиона кредиток, если вы сделаете вычислитель, и еще миллион – если переведете психлосскую математику на десятичную систему.

– О! – радовался Сот. – Теперь я смогу собрать целый склад трудов по математике! Да что там склад – десять складов! Нет, пятьдесят! Ну же, давайте, я быстренько подпишу, пока вы не передумали!

Когда они покончили с формальностями, Сот некоторое время задумчиво смотрел на договор.

– Знаете, – сказал он, – на Психло эти деньги сделали бы меня богачом. Взял бы себе дюжину самочек, наплодил кучу детишек. Даже титулованной особой мог бы стать, основателем династии… Теперь же это невозможно.

– Но ведь и здесь есть психлосы, – сказал Джонни. – И самочки в том числе. Ваша раса не вымрет.

– Вы же не знаете, – вздохнул Сот, как-то вдруг обмякнув. – Давным-давно исправители в самом зародыше убили идею психлосских колоний. Они убедили верховных правителей, что, приспособившись к жизни на других планетах, колонисты станут представлять угрозу для трона, так как чужеродная атмосфера может повлечь мутацию. Поэтому они настояли, чтобы детеныши у психлосов рождались только на родной планете, то есть на Психло. Правда, очень-очень редко, – продолжал Сот, – особа королевской крови могла отпускать своих самок на другие планеты, но только в сопровождении целой команды исправителей. А все служащие Компании женского пола, по приказу этих негодяев, перед отправкой на чужие планеты подвергались стерилизации.

– Вы хотите сказать… – Джонни беспомощно махнул рукой в сторону поселка психлосов.

– Да, – подтвердил Сот. – Все эти самки стерилизованы и, стало быть, никогда не смогут иметь детенышей. – Некоторое время он сидел молча, погрузившись в раздумья. – Вы, вероятно, думаете, будто я держу на вас зло за то, что вы сделали с моей планетой? Ошибаетесь. Раса начала приходить в упадок с того момента, как к власти пришли эти проходимцы. Насколько я понимаю, – продолжал он, – именно они превратили психлосов в диких зверей, постоянно вдалбливая им, что они лишь животные, подавляя любые попытки инакомыслящих открыть новую мораль. Веками народы всех вселенных молились о гибели Империи. Как ее ненавидели! – Он взглянул на Джонни. – Рано или поздно нашелся бы смельчак, который избавил бы галактики от гнета Империи психлосов. Это было заветной мечтой каждой расы. Вы, – он ткнул когтем в Джонни, – вероятно, считаете уничтожение Психло своей заслугой. Это не так. Цивилизация была обречена с той поры, как исправители получили власть. Вы тут ни причем. Это они уничтожили Психло и всю Империю. Терл был также виновен, как и остальные. Знаете, я не раз слышал, как он объявлял людей опасными существами. По милости исправителей психлосы стали опасными существами на тысячелетия. Но теперь они не представляют угрозы, потому что раса вымерла! – Сот тяжело вздохнул и обвел глазами захламленный бумагами стол. – Ну что ж, может, я смогу хоть как-то возместить нанесенный ущерб. – Он снова посмотрел на Джонни. – А вы, Джонни Гудбой Тайлер, перестаньте мучиться угрызениями совести. Уничтожив Психло, вы дали всем галактикам шанс вернуться к нормальной жизни. И не нужны мне эти договоры. Но коль вы предложили, я принимаю их. Однако помогать вам – уже привилегия, и я благодарен вам за такую возможность.

Эпилог

Через несколько месяцев Джонни прослышал, что правительство Шотландии собирается ввести налог на восстановление Эдинбурга. Он знал, что в самую раннюю пору шотландской истории страна и понятия не имела, что такое налог: за все платил король. Да и сомневался Джонни, что у Шотландии есть средства для восстановления столицы. К тому же он вообще считал налогообложение недопустимым: неужели правительство иными словами не может заработать себе на пропитание? Почему нужно грабить свой собственный народ? Потолковав с Даннелдином, он убедил его «продать» Главе клана фиргусов идейку о восстановлении Эдинбурга с помощью добровольных «пожертвований». Дабы сохранить милую сердцу иллюзию, будто деньги жертвует шотландский народ, они с Даннелдином понаставили вдоль путей-дорог красные ящички, куда шотландцы могли опускать мелкие монеты. И некоторые «копилки» даже опустошали ради приличия. А на самом деле все расходы оплачивал Джонни. Все работы он поручил чатоварианской строительной компании «Строим на века, Инк.» Он уже уладил все производственные формальности в Люксембурге и кое-как – банковские в Цюрихе. Верные себе чатовариане начали с того, что отправили изыскательскую команду колесить по всей Шотландии, в том числе и к правительству, выяснить, каким желается видеть Эдинбург. А уж потом делали то, что считали нужным. Эдинбург будет существовать в трех ипостасях – так решили чатовариане: резиденция планетарного правительства, учебный центр планеты Земля и столица шотландских народных ремесел. Воплотить столь полярные замыслы в архитектуре оказалось нелегкой задачей, а тем более, что чатовариане всегда утверждали, что архитектура должна: первое – сохранять национальные традиции, второе – отвечать определенному назначению. Как выяснила изыскательская команда, когда-то город называли «Старая Коптильня», потому что здесь вечно стоял отвратительный запах. А еще первопроходцы выяснили, что уже в течение одиннадцати столетий в Эдинбурге не жил ни один шотландец. Эти сведения совершенно развязали им руки: они сровняли с землей все, сохранив лишь замок Рок, скоренько привели в действие несколько доселе мертвых хайлендских гидроэлектростанций, проложили канализационную систему, запустили очистные станции. А уж потом началась настоящая работа. Северную часть города отвели под промышленные застройки и мастерские ремесленников, придав ей вид старинного шотландского поселения – здесь появились такие же каменные домики, в каких когда-то жили шотландцы Хайленда. Чатовариане моментально спроектировали множество специализированных школ – снаружи все они выглядели как древние замки, словно сошедшие с иллюстраций старинных сказок, а внутри – приспособлены к привычному землянам образу жизни. Эти школы-замки чатовариане рассеяли повсюду, окружив их роскошными парками. Замок Рок оставили правительству. Он был так разрушен, что чатоварианам пришлось раздобыть старинные гравюры с его изображением, чтобы иметь представление, как он выглядел в лучшие времена. Хотя чатоварианам и не было равных в умении творить чудеса с камнем, заглянуть на два тысячелетия назад они не могли. Осталось загадкой, откуда они узнали, что замок принадлежал одному из первых шотландских королей, Дункану, который, по-видимому, был убит Макбетом, и что замок этот стоял именно здесь. Кто-то говорил, что они откопали в развалинах Британского Музея какую-то древнюю пьесу. Скалу они собрали заново: перестроили ее пещеры, отделали все голубым итальянским мрамором, одели в надежную броню, а потом водрузили сверху сверкающий белизной замок Дункана. В древнем городе они нашли собор, по их мнению, идеально сочетавшийся с архитектурой замка, и воспроизвели его в мерцающем алом камне, назвав «Собор Святого Джайлза».

Шотландцы восторгались такой работой, которую они «финансировали». Джонни тоже был доволен. Впрочем, без «головной боли» не обошлось. У себя на родине чатовариане страдали от перенаселенности и поэтому вечно перегибали палку с наемной силой. А поскольку этот заказ был «срочным» да, вдобавок, для самого «босса», они набрали огромнейшую команду. Кроме того, добились гарантии, что никто не будет уволен. В результате штаты строителей раздулись до размеров, почти равных населению Земли. Поэтому Джонни поручил им восстановление всех городов, сожженных «визитерами». Тут и призадумались чатовариане: для чего все эти города? Ведь уже одиннадцать веков в них никто не живет. Пришлось изыскательским командам попотеть. Какое будущее может быть у этих городов, исходя из ресурсов, близости рек и морей, урожая, который может вырасти при здешнем климате, возможных в будущем торговых партнеров, количества работников для той или иной промышленности. Да, задачка была не из легких.

Восстановить историческую архитектуру оказалось проще всего в Азии, сложнее – в Европе, совершенно невозможно – в Америке. Последний континент облюбовал ненавистный чатоварианам «модерн». Поэтому пришлось отобрать во всех городах лишь наиболее интересные здания, сделать дубликаты, а остальное пространство заполнить парками, парками, парками… Основная компания на Чатоварии еще раньше закупила подвесные железные дороги в огромном количестве, и теперь, переправив их на Землю, строители связали города между собой таким образом, чтобы не портить парки.

Для очистки окрестностей Денвера от радиации пришлось нанять одну хаувинскую фирму, а потом чатовариане перестроили все, даже деревеньку Джонни.

Так как жить в новых городах пока было некому, строители опечатывали окна и двери домов, оставляли в каждом городе сторожей и переходили на следующий. Ну что ж, думал Джонни, глядя на эти пустые города, может, в какое-то прекрасное время в каждом из них забурлит жизнь…

Кер возглавил горную школу в Эдинбурге, а оставшиеся в живых психлосы в ней читали лекции и проводили семинары. В город хлынули толпы жаждущих обучиться горному делу, чтобы возродить добычу металла на своих родных планетах. Кер пиктографировал все лекции, чтобы сохранить технологию. Для практических занятий он использовал Корнуолл и Викторию. А кроме того, помогал Чирк, которая восстанавливала библиотеки. Дел у Кера хватало.

Оставалось огромное множество планет бывшей психлосской Империи, население которых было уничтожено или нашло убежище в горах. Поэтому координаторы спешно занялись организацией в Эдинбурге своего колледжа, дабы привести народы к процветанию. Проблем с набором не было, поскольку Галактический Банк предпочитал иметь дело с такими планетами, чьи координаторы прошли обучение в Эдинбурге.

Новое правительство Земли провозгласило Главу клана фиргусов королем – не исключено, благодаря влиянию брата господина Цанга. Таким образом, Даннелдин стал кронпринцем. Впрочем, как подметил Джонни, старый фиргус и Даннелдин такое повышение всерьез не воспринимали.

Правительство ленилось принимать новые законы и в конце концов свалило все дела на высших судейских чиновников, вмешиваясь лишь когда не было иного способа усмирить их споры.

Иван, получивший титул «Народный полковник доблестной Красной Армии», правил Россией. Ему помогали люди из деревни Джонни, а потом кое-кто из молодых вернулся в Америку, чтобы возрождать свою страну.

Чонг-вон со своим племенем, объединившись с северными китайцами, начали отстраивать заново свой Китай. Экспорт шелка и различных изделий народных промыслов стал хорошим подспорьем для китайской экономики. А еще они открыли кулинарную школу, которая стала очень популярной благодаря селаши, раззвонившим по всем галактикам, что китайская кухня – самая лучшая, особенно рыбные блюда. Селаши финансировали всякого инопланетянина, пожелавшего открыть у себя дома китайский ресторанчик, при условии, что он отправит на обучение несколько будущих поваров. Такая могучая реклама привела к тому, что учеников кулинарной школы в Китае стало больше, чем китайцев. Им приходилось учиться не только готовить, но и выращивать многие культуры. Сельское хозяйство и рыбный промысел в Китае стремительно расцветали благодаря дополнительной рабочей силе. Предводитель Чонг-вон, встречаясь с Джонни, всякий раз хвастался, что голод больше не является «национальной чертой» китайцев. Джонни никак не мог понять, зачем инопланетяне, привыкшие к совершенно иной пище, учатся готовить то, что им никогда не придется есть. Но могущество Банка и аппетиты селаши действовали в равной степени безупречно.

Идя в ногу с межгалактическим переходом на десятичную систему, Банк выпустил в обращение новые деньги, которые расстроили Крисси окончательно: Джонни был еще меньше похож на себя, чем на прежних монетах и банкнотах. «Ты больше напоминаешь селаши, чем самого себя!» – возмущалась она. Впрочем, Джонни не стал открывать ей секрет. Дело в том, что он сам – ненавязчивыми, но целенаправленными маневрами – добивался того. Теперь он мог спокойно гулять по улицам, и лишь редкий прохожий мог показать на него. Еще парочка свеженьких денежных выпусков – и его вообще никто не узнает, кроме друзей-приятелей.

Банк в Снауче так и не вернул ему золото. Они там отгрохали новенький банковский комплекс и поместили золото под колпак из непробиваемого стекла в фойе главного корпуса. А украсили сей ценнейший экспонат надписью на всех языках: «Это золото добыто лично Джонни Гудбоем Тайлером и группой шотландцев. Они оставили его здесь, потому что доверяют нам! А значит, и вы можете смело довериться нам. Откройте у нас счет, и за скромную плату вы получите уникальную возможность самим дотронуться до этого исторического золота!»

Когда Джонни понадобилось немного золота для гальванизации выставочной модели телепортационной машины, строительство которой освоила в Чатоварии «Отчаянная Оборона», Дуайту с командой пришлось отправиться в Анды и открыть там новый прииск. После того как Банк поддержал предложение Джонни и провел опрос среди населения, переоснащение бывших военных компаний на производство мирной продукции пошло как по маслу. Некоторое время межгалактические патенты почти не востребовались. Жители цивилизованных планет требовали кастрюли и сковородки, производство которых было очень просто освоить, а приносило оно огромные прибыли.

Эмиссары теперь разбогатели и обрели могущество, следуя советам Джонни, даже с лихвой – проповедовали в своих странах социальную демократию. Джонни редко посещал их конференции, но эмиссары исправно присылали ему депеши, спрашивая мнения по тому или иному вопросу… Как они частенько говаривали друг другу, запрещение войны было самым выгодным предприятием, о котором им когда-либо приходилось слышать.

Хаувинская коммерческая разведывательная служба разослала на те пресловутые двадцать восемь платформ секретные предписания, не подозревая, что действует по указке Галактического Банка. Выбор остановился именно на них, поскольку эта разведслужба славилась повсюду утечками информации. Предписания моментально «под большим секретом» распространялись по всем галактикам. В них говорилось, что количество платформ надлежит увеличить с двадцати восьми до пятидесяти трех, с учетом новых рас, и размещаться эти платформы должны в семнадцатой вселенной. Предписания вызвали новый антивоенный бум, но, кроме того – и астрографический скандал. Как же так?! Четыре в квадрате – шестнадцать… Значит, может быть только шестнадцать вселенных. Ученые головы немедленно начали исследования, но вряд ли для того, чтобы отыскать пересылочные платформы, скорее, чтобы выяснить, где же находится эта семнадцатая вселенная.

Сотрудникам Королевского Института Демократии в Чатоварии удалось обнаружить какую-то неизвестную вселенную, но она только-только появилась, никаких следов жизни здесь не наблюдалось, да и на что устанавливать платформы – тоже неясно. Тогда ученые заключили, что это – восемнадцатая вселенная. А семнадцатую, с платформами, ищут по сей день. Да и мудрено найти, иногда рассуждал Джонни, ведь существовала она только в его голове. Джонни никогда не делал этих платформ. Мак-Адам сообщил ему, что изрядное количество резервных планет старой Межгалактической Рудной Компании – и обитаемых, и пустынных – тормозит рынок. Тогда Джонни через своих курьеров селаши под большим секретом ознакомил эмиссаров с перечнем этих планет. Те, не мешкая, уладили все формальности с Компанией, а уж потом выплеснули планеты на рынок недвижимости под лозунгом «Покупайте дачи, где вы сможете наслаждаться мирной безмятежной жизнью!» Эта операция принесла эмиссарам солидные барыши. Еще бы им не молиться на Джонни! Воистину: мир – самое выгодное предприятие.

Не обошлось и без ложки дегтя в новостях, поступающих к Джонни. Досадное известие прислали селаши, следящие за его доходами. Кстати, штат их раздулся уже до двухсот. Так вот селаши доложили, что земное отделение компании «Строим на века, Инк.» осталось единственной убыточной организацией. Во всех остальных доходы уже давно превышают расходы. Джонни пообещал переговорить с генеральным директором компании и переговорил. Оказалось, что в платежной ведомости появилось еще двести тысяч чатоварианских рабочих. Генеральный директор объяснил свое решение тем, что им, дескать, приходится восстанавливать не только земные города, но и все остальные, пострадавшие от войны, и что они разработали программу строительства на двести лет вперед. Дескать, они все продумали до мелочей и не хотят, чтобы им мешали. Джонни заявил генеральному директору и его шестерым помощникам, что, коль они строят города, пусть поскорее соображают, как доказать прибыльность своего предприятия. Те ответили, что начнут соображать тотчас. Джонни добавил еще, чтобы они больше не отклонялись от принятой программы. Да нет же, они и не собирались заселять Землю чатоварианами, разве они не понимают, что могут вытеснить Человека… Просто у них такой стиль работы. Джонни подумал и решил, что ничего страшного в этом нет. А вскоре и вовсе забыл.

В один прекрасный день Стормалону осточертело демонстрировать новые самолеты с телепортационными моторами, которые «Отчаянная Оборона» продавала во все галактики, и обучать пилотов, и он упросил Джонни разрешить ему слетать на Луну. На что Джонни, в свою очередь, согласился, упросив лишь Стормалона для начала найти скафандры, потом еще таких же чокнутых троих пилотов и снарядить четыре орбитальных «горняка». Стормалон хотел узнать, сможет ли снова обнаружить тот самый тяжелый металл. По его расчетам, метеориты уже упали на поверхность Луны. Экспедиция действительно нашла метеориты с признаками тяжелого металла и привезла почти двести тонн руды для переработки. Но кроме руды, Стормалон привез поразительную новость.

– Там отпечатки шагов, – сказал он Джонни, – и следы шин.

Джонни это очень заинтересовало. Еще бы: где следы, там и охота! Они начали строить версии. Может, захватчики? Но служащие «Отчаянной Обороны» с возмущением отмели такое оскорбительное предположение: их оборона самая надежная. Тогда, быть может, следы остались еще со времен войны? Джонни не собирался неделями торчать в космосе на орбитальном «горняке», поэтому зафрахтовал на пару дней яхту Драйза Глотона, и они вместе со Стормалоном отправились взглянуть на загадочные следы еще раз.

Так и есть! Отпечатки ног и следы шин… Вдруг наметанный глаз Джонни углядел какую-то бумажку. Должно быть, обертка, выброшенная за ненадобностью давным-давно и уже успевшая покрыться слоем пыли.

На обертке было написано: «Мятная жевательная резинка без сахара. 15 плиток. Спасатель Жизни, Инк, Нью-Йорк». Стормалон предположил, что это из разбившегося самолета. Но никаких осколков поблизости не было. Драйз решил, что когда-то это, вероятно, использовалось для заделывания дыр. Все-таки резина, знаете ли… Джонни не подпустил Драйза и Стормалона к следам, записал все для верности на пикторекордер и только потом пошел по следам и нашел пирамидку, сложенную из камней, с какими-то выцветшими тряпочками, которые, вероятно, когда-то были флагом. Затем пробежал вперед – попробуйте бегать, когда вы почти ничего не весите – и нашел еще одну пирамидку с неузнаваемыми обрывками флага. Вот и все находки. Правда, Джонни обратил внимание на то, что открытая часть обертки гораздо больше выцвела, чем закрытая. Отсюда он сделал вывод, что этим следам и пирамидкам уже не одна сотня лет. А значит, и опасности никакой нет. Закончив свои изыскания, они засобирались домой. Вот когда было сделано настоящее открытие – на обратном пути. Драйз показал Джонни первые снимки Луны, которые он в свое время делал, и Джонни заметил, что сейчас облачность стала намного плотнее. Джонни сделал еще несколько сравнений. Они держали курс на Европу, но пока были видны Африка, а потом Центральный Восток. Так вот последний был зеленым, а посреди Африки голубело невесть откуда взявшееся море. Когда яхта приземлилась, Джонни, несмотря на то, что опаздывал к воскресному ужину, прямиком направился к дежурному офицеру «Отчаянной Обороны» и поинтересовался, знает ли тот о происшедших на планете переменах. Оказалось, тот знает, но за более точной информацией офицер предложил обратиться к генеральному директору компании «Строим на века, Инк.».

– Вы просили нас доказать прибыльность компании, – сразу перешел в наступление директор, – и мы наняли еще немного чатовариан, чтобы основать филиал «Здоровье». Видите ли, девиз «строим на века» можно трактовать по-разному. В данном случае мы «строим на века здоровье и сильные тела».

Джонни потребовал объяснений: какого дьявола они сделали это с планетой? Оказалось, пустыня Сахара находилась ниже уровня моря, поэтому они подсократили Средиземное море и соорудили новое, которое будет наполняться дождевыми потоками, и посадили там пятьдесят пять квадриллионов «пулеметных» деревьев. И на Среднем Востоке – тоже посадили, там достаточно воды. Прекрасный вид. Вот только растет все медленно. Но зато какая вкуснотища! А еще они посадили шестнадцать квадриллионов на западе американского континента… Ах, Джонни никогда не видел этой части континента? Ну как же, когда-то на этой огромной равнине росли великолепные леса, о чем можно судить по ископаемым остаткам. Впрочем, и он, генеральный директор, искренне сожалеет, что на планете изменился климат. Но тут уж ничего не поделаешь – обычное явление. Зато воздух стал чище.

Но каким образом такая огромная трата денег и прием на работу новой армии чатовариан могут поднять прибыль? Тогда директор выложил на стол балансовые ведомости. Все они свидетельствовали о росте прибыли в результате экспорта пищевых деревьев в нуждающиеся чатоварианские колонии. Джонни простил его, более того – повысил жалованье. И отправился домой, успев-таки к ужину.

В те дни произошло еще одно событие, о котором стоит упомянуть. Надев дыхательную маску инопланетянина, чтобы не привлекать толпу зевак, Джонни отправился на ярмарку в Цюрих и увидел там Пьера Соланжа. Бывший его второй пилот, в нищенских лохмотьях, рассказывал любопытствующим, что он собственными глазами видел, как Джонни Гудбой Тайлер разгуливал по облакам. Мало того, он вытащил из облака самого дьявола и спел с ним дуэтом. Закончив свой рассказ, француз начал обходить публику с помятой кружкой, прося подать. Похоже, он теперь таким образом зарабатывал на жизнь. Когда Пьер приблизился к Джонни, тот снял маску. Француз чуть было опять не грохнулся в обморок. Джонни, вокруг имени которого ходило уже столько нелепостей, решил: хватит! Он сгреб Пьера за шиворот и потащил в самолет. Когда они вернулись в Африку, он заставил парня сесть – одного! – в другой самолет и лететь на Викторию, подняться на тот самый пик, где все еще лежали под снегом психлосы, посадить самолет, выйти, увидеть «собственными глазами», на обратном пути провести самолет через слой облаков и приземлиться на Виктории. Пьер исполнил все в точности, и Джонни отправил его обратно в Люксембург. Француз искренне благодарил Джонни. И было за что: он после всего вернулся к своей прежней работе и со временем стал вполне сносным пилотом.

В Эдинбурге произошло удивительное и загадочное событие. Саркофаг Битти Мак-Леода чудесным образом уцелел при бомбежках. Его защитили рухнувшие балки взорванного собора. Чатовариане перенесли саркофаг в новый кафедральный склеп, и теперь Битти покоился рядом с героями войны, среди которых был и Гленканнон, вернее, то, что от него осталось. Когда Патти исполнилось шестнадцать, она заявила, что намерена сочетаться браком с Битти Мак-Леодом. Никакие уговоры не подействовали, и в мрачном склепе появилась юная невеста в белом венчальном платье. Патти стояла среди саркофагов, зажав в руке медальон с портретом своего жениха, на котором была надпись: «Патти, моей будущей жене». Церемонию проводил приходской священник, который не смог найти закон, запрещавший подобные свадьбы. После этого Патти надела траурное платье и стала именовать себя миссис Мак-Леод. Продолжая обучаться медицине, она основала Межгалактическую Организацию Здоровья имени Мак-Леода, все расходы по которой Джонни взял на себя.

У Крисси родился сын, Тимми Тайлер Смелый, точная копия отца, как утверждали все. А через два года – дочь, Мисси, и все клялись, что это – вылитая Крисси. Когда Тимми исполнилось шесть лет, Джонни спохватился: мальчик не получает нормального образования! У него было не меньше двух десятков «дядюшек»: «дядя» полковник Иван, «дядя» сэр Роберт, «дядя» Даннелдин… И все шотландцы, которые работали с Джонни, тоже были «дядюшками». Они совсем избаловали мальчишку, привозя ему гостинцы со всего света. Их, кажется, не волновало, что ребенок растет необразованным… Да, Тимми неплохо знал несколько языков – русский, китайский, чатоварианский, психлосский, английский… Да, он считал в уме. Да, он умел управлять телепортационной тележкой, которую сделали для него дядя Ангус и дядя Том Смайли. Но Джонни не мог спокойно смотреть, что его сын растет в полной изоляции и неведении о настоящей жизни. И тогда он принял решение. Дела повсюду шли прекрасно, да и занимались ими в основном другие. Так что, собрав необходимое, Джонни посадил в старенький авианосец Тимми, Крисси, Мисси и улетел с ними на юг Колорадо. Прибыв на место, он отключил на борту радио, спрятал самолет в лесу и разбил лагерь. Весь следующий год, невзирая на жару и дожди, Джонни трудился над перевоспитанием Тимми. С Мисси никаких хлопот: девочка во всем помогала матери – готовила еду, дубила кожу, словом училась премудростям женской науки. А вот сын тревожил…

Поначалу Джонни пришлось быть даже жестковатым по отношению к Тимми. Но через пару месяцев мальчик уже многое умел. Он знал всех животных и понимал их язык, повадки. Научился объезжать диких скакунов без седла, метал охотничью дубину и однажды даже подбил койота. Джонни уже не так беспокоился о будущем сына и решил перевести его в следующий «класс» – взять с собой на волка, а потом и на пуму. Но в первый же день «посвящения в охотники», когда они были в лесу, Джонни услышал в небе рокот самолета. Наверняка пилот заметил над лесом дымок их лагеря. Отец с сыном поспешили туда. Джонни не оставляли дурные предчувствия. В лагере они нашли Даннелдина и сэра Роберта.

– Дядя Даннелдин! Дядя Роберт! – звонко закричал Тимми и вихрем ринулся к ним, забыв об «уроках жизни», которые преподносил отец со всей строгостью весь последний год…

Крисси быстро приготовила нехитрый обед. Гости, похоже, не слишком торопились вернуться к своим делам. Незаметно наступил вечер, все собрались у костра и пели шотландские песни. Потом Тимми танцевал хайлендский народный танец, показывая, что еще не забыл уроков Тора. Наконец, когда Крисси с детьми ушла спать, Даннелдин начал серьезный разговор. Сначала издалека:

– Тебе, наверное, интересно знать, зачем мы здесь.

– Что, плохие новости? – сразу оборвал прелюдию Джонни.

– Почему плохие? – пробурчал сэр Роберт. – Вовсе нет. Да мы все шестнадцать вселенных знаешь как держим?! А с чего ты взял, что новости должны быть обязательно плохими?

– Вы прилетели не просто так, – сказал Джонни с подозрением.

– Ну хорошо, – сдался Даннелдин. – Угадал – не просто так. В свое время ты гастролировал по всем земным племенам. Так вот мы подумали: почему бы тебе не прокатиться и по галактикам, хотя бы к самым значительным цивилизациям. Столько правителей мечтают наградить тебя медалями, осыпать дарами, в общем, отблагодарить за то, что ты принес процветание на их планеты.

Джонни разозлился не на шутку:

– Вы что, ничего не поняли?! Я взял отпуск! На год! Отпуск, ясно? Неужели так трудно представить, что у меня есть еще и семейные обязанности? Какой я к черту отец, если позволю своему сыну расти необразованным дикарем?

Даннелдин выслушал спокойно, а потом рассмеялся:

– Мы и не сомневались, что ты так отреагируешь. Не беспокойся, Тор полетел вместо тебя.

– Если вы уже все уладили, зачем прикатили? – спросил Джонни, успокаиваясь.

Сэр Роберт внимательно посмотрел на него:

– Слушай, парень, прошел уже год, как ты затаился. Тебе не приходило в голову, что твои друзья могли просто соскучиться по тебе?

Так Джонни и вернулся. А поскольку его сын был очень занят изучением сразу пятнадцати языков, постижением премудростей пяти различных математик, освоением всего, что ездило и летало, включая новую яхту «дяди» Драйза Глотона, Джонни ничего не осталось, как махнуть на него рукой как на недоучку. Наверное, это было единственной неудачей в жизни Джонни Гудбоя Тайлера – сын не пошел по его стопам охотника…

Доктор Мак-Дермотт написал книгу «Джонни Гудбой Тайлер, каким я его знал, или победитель психлосов, гордость шотландской нации». Книжонка была так себе, для полуграмотных. Но убогое содержание компенсировалось шикарными цветными стереоскопическими иллюстрациями – автор получил свободный доступ во все архивы. Книга в первом издании разошлась тиражом в двести пятьдесят биллионов экземпляров. Была переведена на девяносто восемь тысяч галактических языков и выдержала потом много переизданий. Размеры гонорара настолько превысили нехитрые жизненные запросы доктора Мак-Дермотта, что он смог основать даже Музей Тайлера. Это здание с золоченым куполом вы увидите сразу за зданием денверского вокзала.

Вскоре после возвращения из Америки Джонни исчез. Домочадцы и друзья знали, как он ненавидит глазеющие толпы и всякие восхваления, поэтому не волновались. Джонни и раньше говорил, что сделал свое дело, что нужды в нем больше нет, а поэтому может позволить себе жить так, как хочет. Охотничья сумка, пара дубинок и нож исчезли вместе с Джонни. А на колышке остались висеть шлем и мундир с блестящими пуговицами.

На других галактиках не знали о таинственном исчезновении кумира, продолжая поклоняться ему и боготворить.

… Спросите кого угодно на любой цивилизованной планете – где Джонни? И наверняка услышите: он там, вон за тем холмом. Он всегда начеку. Спросите, спросите. Вам даже подскажут дорогу…

Комментарии

2

"Установил время срабатывания – десять минут с начала телепортации. Сеанс продлится сорок секунд. А через шесть минут и двенадцать секунд – бах! И нет пульта." — Или у автора или у переводчика нелады с арифметикой.

(обратно)

3

"Я стою над воронкой, где была платформа… – Мы были на шестнадцатом уровне внизу, – объяснял ребячий голосок. – Всех сильно контузило… – Откопали уже пятнадцать гробов. Все шотландцы живы" — Такой вот атомный взрыв, в гробах на поверхности все живы здоровы. Понять это невозможно. 

(обратно)

4

"– Мы неоднократно проверяли. Зондирование показало, что Психло перестала существовать лишь пару недель после катастрофы в Денвере." - Если вдуматься, то не "после" а "до". Последовательность событий такая: земляне в гробах отправляют взрывчатку, которая превращает Психло в звезду и после при следующей телепортации часть этой звезды переносится на землю - и происходит катастрофа в Денвере. Причём между этими событиями прошла не пара недель, а одиннадцать месяцев ("– Подписано и заверено по всем правилам спустя одиннадцать месяцев после разрушения планеты Психло. – Он бросил папку..Это был контракт Терла!") — Часть 30 п.1

(обратно)

5

"Луч, покинувший Психло в тот день, и сейчас еще в космосе." - Мощность отраженных лучей, показывающих мирную жизнь Психло столь мала, что даже не могла покинуть атмосферу и в космосе герои могли видеть только свет новой звезды. 

Понятно, что фантастика, но ведь она должна быть логичной. Приведены всего 4-е примера, но ведь их гораздо больше. Рекомендация: при чтении нужно отключать логику, Читать "на расстоянии", так же как рассматривать картину написанную маслом.

(обратно) (обратно) (обратно)

Примечания

1

«Время, расстояние, и вес во всей книге были переведены в старые Земные единицы измерения для информативности, и для того чтобы не путать с различными единицами измерения Психлосов. – Переводчик». (примечания к англ. изданию. – прим. тьма).

(обратно)

2

«Договор этот будет иметь любопытные последствия. Прибыв на Толнеп, лорд Шлейм направился в редакцию ведущего журнала «Полночный клык» и потребовал организовать в прессе шумную кампанию против капитана Рогодерера Сноула, обвинив его во всех бедах. Шлейм заявил, что именно ложные показания Сноула стали причиной его бесчестия и позора всей толнепской расы. Рогодетера Сноула подстерегли на улице и забили до смерти. Родственник капитана, Агитор Сноул, в отместку, обвинил лорда Шлейма, а потом, дождавшись его восстановления в правительстве, вместе с группой офицеров флота взорвал обидчика, да не одного, а со всей Палатой Грабителей. Это событие вошло в историю как «Великий заговор Шлейма». Вскоре толнепский флот развалился и не мог больше заниматься работорговлей, которая составляла экономику планеты. Когда настала пора выплачивать контрибуцию, Толнеп оказался неплатежеспособен. Продажный налоговый департамент не поспевал за взятками высших чиновников и одного за другим, за налоговые задолженности, арестовывал толнепских простых смертных, стерилизовал их, вырывал зубы и продавал в рабство. В конце концов планету купили хаувины, и на этом существование Толнепа и толнепов прекратилось. – Краткая История Галактического Банка, том 43562789A.»

(обратно)

3

«Для Земного, и нескольких других изданий этой книги была допущена некоторая вольность перевода, главным образом из-за временной недоступности печатных шрифтов включающих Психлосские цифры и буквы. Например это относится к последующим объяснениям… – Переводчик.»

(обратно)

Оглавление

Рон Л. Хаббард План вторжения

  ПРЕДИСЛОВИЕ ВОЛТАРИАНСКОГО ЦЕНЗОРА

  ПРЕДИСЛОВИЕ ВОЛТАРИАНСКОГО ПЕРЕВОДЧИКА

  ЧАСТЬ ПЕРВАЯ

    ГЛАВА 1

    ГЛАВА 2

    ГЛАВА 3

    ГЛАВА 4

    ГЛАВА 5

    ГЛАВА 6

    ГЛАВА 7

    ГЛАВА 8

  ЧАСТЬ ВТОРАЯ

    ГЛАВА 1

    ГЛАВА 2

    ГЛАВА 3

    ГЛАВА 4

    ГЛАВА 5

    ГЛАВА 6

    ГЛАВА 7

    ГЛАВА 8

  ЧАСТЬ ТРЕТЬЯ

    ГЛАВА 1

    ГЛАВА 2

    ГЛАВА 3

    ГЛАВА 4

    ГЛАВА 5

    ГЛАВА 6

    ГЛАВА 7

    ГЛАВА 8

  ЧАСТЬ ЧЕТВЕРТАЯ

    ГЛАВА 1

    ГЛАВА 2

    ГЛАВА 3

    ГЛАВА 4

    ГЛАВА 5

    ГЛАВА 6

    ГЛАВА 7

    ГЛАВА 8

    ГЛАВА 9

  ЧАСТЬ ПЯТАЯ

    ГЛАВА 1

    ГЛАВА 2

    ГЛАВА3

    ГЛАВА 4

    ГЛАВА 5

    ГЛАВА 6

    ГЛАВА 7

    ГЛАВА 8

  ЧАСТЬ ШЕСТАЯ

    ГЛАВА 1

    ГЛАВА 2

    ГЛАВА 3

    ГЛАВА 4

    ГЛАВА 5

    ГЛАВА 6

    ГЛАВА 7

  ЧАСТЬ СЕДЬМАЯ

    ГЛАВА 1

    ГЛАВА 2

    ГЛАВА 3

    ГЛАВА 4

    ГЛАВА 5

    ГЛАВА 6

    ГЛАВА 7

    ГЛАВА 8

  ЧАСТЬ ВОСЬМАЯ

    ГЛАВА 1

    ГЛАВА 2

    ГЛАВА 3

    ГЛАВА 4

    ГЛАВА 5

    ГЛАВА 6

    ГЛАВА 7

  ЧАСТЬ ДЕВЯТАЯ

    ГЛАВА 1

    ГЛАВА 2

    ГЛАВА 3

    ГЛАВА 4

    ГЛАВА 5

    ГЛАВА 6

    ГЛАВА 7

    ГЛАВА 8

    ГЛАВА 9

    ГЛАВА 10

  ЧАСТЬ ДЕСЯТАЯ

    ГЛАВА 1

    ГЛАВА 2

    ГЛАВА 3

    ГЛАВА 4

    ГЛАВА 5

    ГЛАВА 6

    ГЛАВА 7

    ГЛАВА 8

    ГЛАВА 9

  ЧАСТЬ ОДИННАДЦАТАЯ

    ГЛАВА 1

    ГЛАВА 2

    ГЛАВА 3

    ГЛАВА 4

    ГЛАВА 5

    ГЛАВА 6

    ГЛАВА 7

    ГЛАВА 8

    ГЛАВА 9

Рон Л. Хаббард Во Мраке Бытия Миссия: Земля # 2

  Предуведомление Волтарианского Цензора

  Предисловие Волтарианского Переводчика

  Словарик-Ключ к Книге «Во Мраке Бытия»

  Часть ДВЕНАДЦАТАЯ

    Глава 1

    Глава 2

    Глава 3

    Глава 4

    Глава 5

    Глава 6

    Глава 7

    Глава 8

    Глава 9

    Глава 10

    Глава 11

  Часть ТРИНАДЦАТАЯ

    Глава 1

    Глава 2

    Глава 3

    Глава 4

    Глава 5

    Глава 6

  Часть ЧЕТЫРНАДЦАТАЯ

    Глава 1

    Глава 2

    Глава 3

    Глава 4

    Глава 5

    Глава 6

    Глава 7

  Часть ПЯТНАДЦАТАЯ

    Глава 1

    Глава 2

    Глава 3

    Глава 4

    Глава 5

    Глава 6

    Глава 7

    Глава 8

    Глава 9

  Часть ШЕСТНАДЦАТАЯ

    Глава 1

    Глава 2

    Глава 3

    Глава 4

    Глава 5

    Глава 6

    Глава 7

    Глава 8

  Часть СЕМНАДЦАТАЯ

    Глава 1

    Глава 2

    Глава 3

    Глава 4

    Глава 5

    Глава 6

    Глава 7

  Часть ВОСЕМНАДЦАТАЯ

    Глава 1

    Глава 2

    Глава 3

    Глава 4

    Глава 5

    Глава 6

    Глава 7

    Глава 8

  Часть ДЕВЯТНАДЦАТАЯ

    Глава 1

    Глава 2

    Глава 3

    Глава 4

    Глава 5

    Глава 6

Рон Л. Хаббард Внутренний Враг Миссия: Земля # 3

  Опровержение Волтарианского Цензора

  Предисловие Волтарианского Переводчика

  Словарик-Ключ к Книге «Внутренний Враг»

  Часть ДВАДЦАТАЯ

    Глава 1

    Глава 2

    Глава 3

    Глава 4

    Глава 5

    Глава 6

    Глава 7

    Глава 8

    Глава 9

  Часть ДВАДЦАТЬ ПЕРВАЯ

    Глава 1

    Глава 2

    Глава 3

    Глава 4

    Глава 5

    Глава 6

  Часть ДВАДЦАТЬ ВТОРАЯ

    Глава 1

    Глава 2

    Глава 3

    Глава 4

    Глава 5

    Глава 6

    Глава 7

    Глава 8

  Часть ДВАДЦАТЬ ТРЕТЬЯ

    Глава 1

    Глава 3

    Глава 4

    Глава 5

    Глава 6

    Глава 7

    Глава 8

    Глава 9

  Часть ДВАДЦАТЬ ЧЕТВЕРТАЯ

    Глава 1

    Глава 2

    Глава 3

    Глава 4

    Глава 5

  Часть ДВАДЦАТЬ ПЯТАЯ

    Глава 1

    Глава 2

    Глава 3

    Глава 4

    Глава 5

    Глава 6

    Глава 7

    Глава 8

  Часть ДВАДЦАТЬ ШЕСТАЯ

    Глава 1

    Глава 2

    Глава 3

    Глава 4

    Глава 5

    Глава 6

    Глава 7

  Часть ДВАДЦАТЬ СЕДЬМАЯ

    Глава 1

    Глава 2

    Глава 3

    Глава 4

    Глава 5

    Глава 6

    Глава 7

    Глава 8

  Часть ДВАДЦАТЬ ВОСЬМАЯ

    Глава 1

    Глава 2

    Глава 3

    Глава 4

    Глава 5

    Глава 6

    Глава 7

    Глава 8

    Глава 9

Рон Л. Хаббард Дело Инопланетян Миссия: Земля # 4

  Опровержение Волтарианского Цензора

  Предисловие Волтарианского Переводчика

  Словарик-Ключ к Книге «Дело Инопланетян»

  Часть ДВАДЦАТЬ ДЕВЯТАЯ

    Глава 1

    Глава 2

    Глава 3

    Глава 4

    Глава 5

    Глава 6

    Глава 7

    Глава 8

    Глава 9

    Глава 10

  Часть ТРИДЦАТАЯ

    Глава 1

    Глава 2

    Глава 3

    Глава 5

    Глава 6

    Глава 7

    Глава 8

    Глава 9

  Часть ТРИДЦАТЬ ПЕРВАЯ

    Глава 1

    Глава 2

    Глава 3

    Глава 4

    Глава 5

    Глава 6

    Глава 7

  Часть ТРИДЦАТЬ ВТОРАЯ

    Глава 1

    Глава 2

    Глава 3

    Глава 4

    Глава 5

    Глава 6

    Глава 7

  Часть ТРИДЦАТЬ ТРЕТЬЯ

    Глава 1

    Глава 2

    Глава 3

    Глава 4

    Глава 5

    Глава 6

    Глава 7

    Глава 8

    Глава 9

  Часть ТРИДЦАТЬ ЧЕТВЕРТАЯ

    Глава 1

    Глава 2

    Глава 3

    Глава 4

    Глава 5

    Глава 6

    Глава 7

    Глава 8

    Глава 9

  Часть ТРИДЦАТЬ ПЯТАЯ

    Глава 1

    Глава 2

    Глава 3

    Глава 4

    Глава 5

    Глава 6

    Глава 7

    Глава 8

    Глава 9

    Глава 10

    Глава 11

Рон Л. Хаббард Судьба Страха Миссия: Земля # 5

  Опровержение Волтарианского Цензора

  Предисловие Волтарианского Переводчика

  Словарик-Ключ к Книге «Судьба Страха»

  Часть ТРИДЦАТЬ ШЕСТАЯ

    Глава 1

    Глава 2

    Глава 3

    Глава 4

    Глава 5

    Глава 6

    Глава 7

    Глава 8

  Часть ТРИДЦАТЬ СЕДЬМАЯ

    Глава 1

    Глава 2

    Глава 3

    Глава 4

    Глава 5

    Глава 6

    Глава 7

    Глава 8

    Глава 9

  Часть ТРИДЦАТЬ ВОСЬМАЯ

    Глава 1

    Глава 2

    Глава 3

    Глава 4

    Глава 5

    Глава 6

    Глава 7

    Глава 8

    Глава 9

  Часть ТРИДЦАТЬ ДЕВЯТАЯ

    Глава 1

    Глава 2

    Глава 3

    Глава 4

    Глава 5

    Глава 6

    Глава 7

    Глава 8

  Часть СОРОКОВАЯ

    Глава 1

    Глава 2

    Глава 3

    Глава 4

    Глава 5

    Глава 6

    Глава 7

    Глава 8

  Часть СОРОК ПЕРВАЯ

    Глава 1

    Глава 2

    Глава 3

    Глава 4

    Глава 5

    Глава 6

    Глава 7

    Глава 8

    Глава 9

    Глава 10

  Часть СОРОК ВТОРАЯ

    Глава 1

    Глава 2

    Глава 3

    Глава 4

    Глава 5

    Глава 6

    Глава 7

    Глава 8

    Глава 9

    Глава 10

    Глава 11

Рон Л. Хаббард Миссия: Земля «Испытание смертью»

  Опровержение Волтарианского Цензора

  Предисловие Волтарианского Переводчика

  Словарик-Ключ к Книге «Испытание Смертью»

  Часть СОРОК ТРЕТЬЯ

    Глава 1

    Глава 2

    Глава 3

    Глава 4

  Часть СОРОК ЧЕТВЕРТАЯ

    Глава 1

    Глава 2

    Глава 3

    Глава 4

    Глава 5

    Глава 6

    Глава 7

    Глава 8

  Часть СОРОК ПЯТАЯ

    Глава 1

    Глава 2

    Глава 3

    Глава 4

    Глава 5

    Глава 6

    Глава 7

  Часть СОРОК ШЕСТАЯ

    Глава 1

    Глава 2

    Глава 3

    Глава 4

    Глава 5

    Глава 6

    Глава 7

  Часть СОРОК СЕДЬМАЯ

    Глава 1

    Глава 2

    Глава 3

    Глава 4

    Глава 5

    Глава 6

    Глава 7

    Глава 8

    Глава 9

    Глава 10

  Часть СОРОК ВОСЬМАЯ

    Глава 1

    Глава 2

    Глава 3

    Глава 4

    Глава 5

    Глава 6

  Часть СОЮК ДЕВЯТАЯ

    Глава 1

    Глава 2

    Глава 3

    Глава 4

    Глава 5

    Глава 6

    Глава 7

  Часть ПЯТИДЕСЯТАЯ

    Глава 1

    Глава 2

    Глава 3

    Глава 4

    Глава 5

    Глава 6

  Часть ПЯТЬДЕСЯТ ПЕРВАЯ

    Глава 1

    Глава 2

    Глава 3

    Глава 4

    Глава 5

    Глава 6

Рон Л. Хаббард Навстречу Возмездию Миссия: Земля # 7

  Заявление Волтарианского Цензора

  Предисловие Волтарианского Переводчика

  Словарик-Ключ к Книге «Навстречу Возмездию»

  Часть ПЯТЬДЕСЯТ ВТОРАЯ

    Глава 1

    Глава 2

    Глава 3

    Глава 4

    Глава 5

    Глава 6

    Глава 7

  Часть ПЯТЬДЕСЯТ ТРЕТЬЯ

    Глава 1

    Глава 2

    Глава 3

    Глава 4

    Глава 6

  Часть ПЯТЬДЕСЯТ ЧЕТВЕРТАЯ

    Глава 1

    Глава 2

    Глава 3

    Глава 4

    Глава 5

    Глава 6

    Глава 7

  Часть ПЯТЬДЕСЯТ ПЯТАЯ

    Глава 1

    Глава 2

    Глава 3

    Глава 4

    Глава 5

    Глава 6

  Часть ПЯТЬДЕСЯТ ШЕСТАЯ

    Глава 1

    Глава 2

    Глава 3

    Глава 4

    Глава 5

    Глава 6

    Глава 7

  Часть ПЯТЬДЕСЯТ СЕДЬМАЯ

    Глава 1

    Глава 2

    Глава 3

    Глава 4

    Глава 5

    Глава 6

    Глава 7

    Глава 8

  Часть ПЯТЬДЕСЯТ ВОСЬМАЯ

    Глава 1

    Глава 2

    Глава 3

    Глава 4

    Глава 5

    Глава 6

    Глава 7

  Часть ПЯТЬДЕСЯТ ДЕВЯТАЯ

    Глава 1

    Глава 2

    Глава 3

    Глава 4

    Глава 5

    Глава 6

    Глава 7

  Часть ШЕСТИДЕСЯТАЯ

    Глава 1

    Глава 2

    Глава 3

    Глава 4

    Глава 5

    Глава 6

    Глава 7

    Глава 8

    Глава 9

  Часть ШЕСТЬДЕСЯТ ПЕРВАЯ

    Глава 1

    Глава 2

    Глава 3

    Глава 4

    Глава 5

    Глава 6

    Глава 7

    Глава 8

Рон Л. Хаббард Катастрофа Миссия: Земля # 9

  Заявление Волтарианского Цензора

  Предисловие Волтарианского Переводчика

  Словарик-Ключ к Книге "Катастрофа"

  Часть ШЕСТЬДЕСЯТ ВТОРАЯ

    Глава 1

    Глава 2

    Глава 3

    Глава 4

    Глава 5

    Глава 6

    Глава 7

  Часть ШЕСТЬДЕСЯТ ТРЕТЬЯ

    Глава 1

    Глава 2

    Глава 3

    Глава 4

    Глава 5

    Глава 6

    Глава 7

    Глава 8

    Глава 9

  Часть ШЕСТЬДЕСЯТ ЧЕТВЕРТАЯ

    Глава 1

    Глава 2

    Глава 3

    Глава 4

    Глава 5

    Глава 6

    Глава 7

    Глава 8

    Глава 9

  Часть ШЕСТЬДЕСЯТ ПЯТАЯ

    Глава 1

    Глава 2

    Глава 3

    Глава 5

  Часть ШЕСТЬДЕСЯТ ШЕСТАЯ

    Глава 1

    Глава 2

    Глава 3

    Глава 4

    Глава 5

    Глава 6

    Глава 7

  Часть ШЕСТЬДЕСЯТ СЕДЬМАЯ

    Глава 1

    Глава 2

    Глава 3

    Глава 4

    Глава 5

    Глава 6

    Глава 7

    Глава 8

    Глава 9

  Часть ШЕСТЬДЕСЯТ ВОСЬМАЯ

    Глава 1

    Глава 2

    Глава 3

    Глава 4

    Глава 5

    Глава 6

    Глава 7

  Часть ШЕСТЬДЕСЯТ ДЕВЯТАЯ

    Глава 1

    Глава 2

    Глава 3

    Глава 4

    Глава 5

    Глава 6

    Глава 7

  Часть СЕМИДЕСЯТАЯ

    Глава 1

    Глава 2

    Глава 3

    Глава 4

    Глава 5

    Глава 6

    Глава 7

Рон Л. Хаббард Злодейство Торжествует Миссия: Земля # 9

  Заявление Волтарианского Цензора

  Предисловие Волтарианского Переводчика

  Словарик-Ключ к Книге "Злодейство Торжествует"

  Часть СЕМЬДЕСЯТ ПЕРВАЯ

    Глава 1

    Глава 2

    Глава 3

    Глава 4

    Глава 5

    Глава 6

  Часть СЕМЬДЕСЯТ ВТОРАЯ

    Глава 1

    Глава 2

    Глава 3

    Глава 4

    Глава 5

    Глава 6

    Глава 7

    Глава 8

    Глава 9

    Глава 10

    Глава 11

  Часть СЕМЬДЕСЯТ ТРЕТЬЯ

    Глава 1

    Глава 2

    Глава 3

    Глава 4

    Глава 5

  Часть СЕМЬДЕСЯТ ЧЕТВЕРТАЯ

    Глава 1

    Глава 2

    Глава 3

    Глава 5

    Глава 6

    Глава 7

    Глава 8

  Часть СЕМЬДЕСЯТ ПЯТАЯ

    Глава 1

    Глава 2

    Глава 3

    Глава 4

    Глава 5

    Глава 6

    Глава 7

  Часть СЕМЬДЕСЯТ ШЕСТАЯ

    Глава 1

    Глава 2

    Глава 3

    Глава 4

    Глава 5

    Глава 6

  Часть СЕМЬДЕСЯТ СЕДЬМАЯ

    Глава 1

    Глава 2

    Глава 3

    Глава 4

    Глава 5

    Глава 6

    Глава 7

    Глава 8

  Часть СЕМЬДЕСЯТ ВОСЬМАЯ

    Глава 1

    Глава 2

    Глава 3

    Глава 4

    Глава 5

    Глава 6

  Часть СЕМЬДЕСЯТ ДЕВЯТАЯ

    Глава 1

    Глава 2

    Глава 3

    Глава 4

    Глава 5

    Глава 6

    Глава 7

  Часть ВОСЬМИДЕСЯТАЯ

    Глава 1

    Глава 2

    Глава 3

    Глава 4

    Глава 5

    Глава 6

    Глава 7

    Глава 8

  Часть ВОСЕМЬДЕСЯТ ПЕРВАЯ

    Глава 1

    Глава 2

    Глава 3

    Глава 4

    Глава 5

    Глава 6

Л. Рон Хаббард Обречённая планета (Миссия Земля — 10)

  СЛОВАРИК-КЛЮЧ К КНИГЕ «ОБРЕЧЕННАЯ ЗЕМЛЯ»

  ЧАСТЬ ВОСЕМЬДЕСЯТ ВТОРАЯ

    ГЛАВА 1

    ГЛАВА 2

    ГЛАВА 3

    ГЛАВА 4

    ГЛАВА 5

    ГЛАВА 6

  ЧАСТЬ ВОСЕМЬДЕСЯТ ТРЕТЬЯ

    ГЛАВА 1

    ГЛАВА 2

    ГЛАВА 3

    ГЛАВА 4

    ГЛАВА 5

    ГЛАВА 6

    ГЛАВА 7

  ЧАСТЬ ВОСЕМЬДЕСЯТ ЧЕТВЕРТАЯ

    ГЛАВА 1

    ГЛАВА 2

    ГЛАВА 3

    ГЛАВА 4

    ГЛАВА 5

    ГЛАВА 6

  ЧАСТЬ ВОСЕМЬДЕСЯТ ПЯТАЯ

    ГЛАВА 1

    ГЛАВА 2

    ГЛАВА 3

    ГЛАВА 4

    ГЛАВА 5

    ГЛАВА 6

  ЧАСТЬ ВОСЕМЬДЕСЯТ ШЕСТАЯ

    ГЛАВА 1

    ГЛАВА 2

    ГЛАВА 3

    ГЛАВА 4

    ГЛАВА 5

    ГЛАВА 6

    ГЛАВА 7

    ГЛАВА 8

  ЧАСТЬ ВОСЕМЬДЕСЯТ СЕДЬМАЯ

    ГЛАВА 1

    ГЛАВА 2

    ГЛАВА 3

    ГЛАВА 4

    ГЛАВА 5

    ГЛАВА 6

  ЧАСТЬ ВОСЕМЬДЕСЯТ ВОСЬМАЯ

    ГЛАВА 1

    ГЛАВА 2

    ГЛАВА 3

    ГЛАВА 4

    ГЛАВА 5

    ГЛАВА 6

    ГЛАВА 7

  ЧАСТЬ ВОСЕМЬДЕСЯТ ДЕВЯТАЯ

    ГЛАВА 1

    ГЛАВА 2

    ГЛАВА 3

    ГЛАВА 4

    ГЛАВА 5

  ЧАСТЬ ДЕВЯНОСТАЯ. ЗАКЛЮЧЕНИЕ ПЕРВОЕ

    1

    2

    3

    4

    5

    6

    7

  ЧАСТЬ ДЕВЯНОСТО ПЕРВАЯ. ЗАКЛЮЧЕНИЕ ВТОРОЕ

    8

    9

    10

    11

    12

    13

    14

    15

  ЧАСТЬ ДЕВЯНОСТО ВТОРАЯ. ЗАКЛЮЧЕНИЕ ТРЕТЬЕ

    16

    17

    18

    19

    20

    21

    22

Л. Рон Хаббард Поле боя – Земля

  Часть 1

    1

    2

    3

    4

    5

    6

    7

    8

    9

    10

    11

    12

    13

  Часть 2

    1

    2

    3

    4

    5

    6

    7

    8

    9

    10

  Часть 3

    1

    2

    3

    4

    5

    6

    7

    8

  Часть 4

    1

    2

    3

    4

    5

    6

    7

    8

    9

  Часть 5

    1

    2

    3

    4

    5

    6

    7

    8

    9

  Часть 6

    1

    2

    3

    4

    5

    6

    7

    8

    9

    10

    11

  Часть 7

    1

    2

    3

    4

    5

    6

    7

    8

  Часть 8

    1

    2

    3

    4

    5

  Часть 9

    1

    2

    3

    4

    5

    6

  Часть 10

    1

    2

    3

    4

    5

    6

    7

    8

    9

  Часть 11

    1

    2

    3

    4

    5

    6

    7

    8

    9

    10

  Часть 12

    1

    2

    3

    4

    5

    6

    7

    8

  Часть 13

    1

    2

    3

    4

    5

    6

    7

    8

    9

    10

  Часть 14

    1

    2

    3

    4

    5

    6

    7

  Часть 15

    1

    2

    3

    4

  Часть 16

    1

    2

    3

    4

    5

  Часть 17

    1

    2

    3

    4

    5

    6

    7

    8

  Часть 18

    1

    2

    3

    4

    5

    6

    7

    8

    9

  Часть 19

    1

    2

    3

    4

    5

    6

    7

    8

  Часть 20

    1

    2

    3

    4

    5

    6

    7

    8

    9

    10

  Часть 21

    1

    2

    3

    4

    5

    6

    7

  Часть 22

    1

    2

    3

    4

    5

  Часть 23

    1

    2

    3

    4

    5

    6

    7

    8

    9

  Часть 24

    1

    2

    3

    4

    5

    6

  Часть 25

    1

    2

    3

    4

    5

  Часть 26

    1

    2

    3

    4

    5

    6

    7

  Часть 27

    1

    2

    3

    4

    5

    6

    7

    8

  Часть 28

    1

    2

    3

    4

    5

    6

  Часть 29

    1

    2

    3

    4

    5

    6

    7

  Часть 30

    1

    2

    3

    4

    5

  Часть 31

    1

    2

    3

    4

    5

    6

    7

    8

  Часть 32

    1

    2

    3

    4

    5

    6

  Эпилог

  Комментарии

    2

    3

    4

    5

*** Примечания ***