Опустевший перрон [Сергей Соколов] (fb2) читать онлайн

Сергей Соколов Опустевший перрон

Глава 1.

Сергей

– Станция «Щелковская». Конечная. Поезд дальше не идет. Просьба покинуть вагоны – мягкий голос диктора вытащил Соколова из грустных мыслей.

Встав с непривычно мягкого кресла и поправив морской китель Соколов оглянулся вокруг. Люди спешили выскочить из синего вагона и помчаться по делам. Ритм большого города, окутанного сетью подземных линий, диктовал свои правила в современном мире. Каждый житель знал и четко представлял, в какой вагон лучше войти, чтобы оказаться по ближе к выходу и поспешить в каменные джунгли, скорее оказаться дома, выполнить домашние дела, прочитать пару строк в электронной книги или надолго зависнуть в скользящих постах инстаграмма, с надеждой быстрее проснуться и утром отправиться опять по будничному кругу.

«Разве это жизнь?!» – подумал Сергей и не спеша вышел на некогда родной станции.

Он наблюдал спины удаляющихся людей, абсолютно разных – каждый со своей историей, мыслями, чувствами. Люди стремились выскочить из подземного плена и вздохнуть чистый воздух вечерней Москвы. Сергей не спешил, его вечерний воздух оставался на это станции. На обыкновенной станции спального района, затерянного на востоке столицы. Но для него это станция была необыкновенно родной, дорогой и близкой. Именно здесь несколько лет назад он познакомился с веселой девушкой с добрым сердцем, черными волосами, яркими черными глазами и нежным именем Настя. Именно здесь зародилось то чувство, которое принято называть любовью.

«Но действительно ли была у нас любовь» – подумал Сергей.

Нервно закрывшиеся двери заставили вздрогнуть и прийти в себя. В очередной раз поправив китель, на котором грозно был закреплен знак отличия «командир корабля», он вздохнул.

Безмолвная толпа людей уходила с перрона. Только несколько влюбленных и по-настоящему счастливых пар украшали всю мрачную атмосферу спальной станций.

Он подошел к третьей колонне от начала южного вестибюля. В сознании сразу вспомнилось то первое объятие, которое Настя подарила ему. Как это было давно и как хотелось остаться навсегда в тех мгновениях. Невозможно забыть те прикосновения, в которых чувствовалась нежность и ласка, которая она могла подарить Сергею. Тогда Настя первая сделала шаг к еще робкому мальчишке, который с гордостью носил на плечах погоны старшего лейтенанта. Настя одинаково осторожным и нежным прикосновением взяла его за затылок, впившись стройными пальцами в густые волосы, встав на носочки, она прижалась своей холодной кожей лица к его горящим щекам. Сергей затаил дыхание. Их губы нашли друг друга, такие горячие, молодые, счастливые. Не было слышно мчащегося поезда, спешащих людей, надоевших объявлений диктаторов постоянно твердящих одно и тоже. Казалось, что станция над ними открылась и яркие ночные звезды с темного неба улыбались и освещали тот счастливый момент, когда весь мир останавливался перед ними.

Тем временем перрон окончательно опустел. Так всегда бывает на конечных станциях. На какие-то мгновения наступает тишина и только из тьмы туннеля несколько весело начинает нарастать стальной звук. Поезд пытается вырваться из темноты для того, чтобы ворваться в освещенный зал – только с одной целью – очередных вечно спешащих людей отвезти поближе к свои домам. И как только поезд оказывается на станции, перрон в очередной раз наполняется людьми. Это похоже на волны, весело набегающие на берег и так же весело убегающие в океан.

Эту идиллию – пустоту, горячие воспоминания и близкий звук состава прервал мокрый нос, воткнувшийся в руку Соколова. Сергей опустил взгляд и увидел рядом с собой золотистого лабрадора с грустными глазами. Соколов присел с псом рядом и погладил его за ухом. Пес наклонил голову в бок и глухо заскулил.

– Ты откуда такой взялся?! Потерялся? – спросил Сергей, понимая, что ответа он так и не дождется.

Грустные глаза лабрадора напомнили ему, как это станция стала последней точкой в отношениях с той милой девушкой с красивыми черными глазами. В памяти всплыли воспоминания, как здесь, среди этих колонн, в толпе бегущих людей по своим делам они стояли и смотрели друг другу в глаза, он и она. Он хотел ее увезти с собой к холодным водам Тихого океана, где был его корабль, его экипаж, его граница, которую он охранял. Она не могла и не хотела. Это было понятно без слов. В тот момент не хватало воздуха, только сдавленный звук поезда, атмосфера наполненная горечью и люди, спешащие по делам, не давали окончательно сойти с ума в столь драматичный момент, когда их любовь растворялась в этой вселенной. Тишина, пустота, тупик. И как в тот первый раз, Настя первая сделала шаг, только уже не к мальчишке, а к командиру корабля, который с гордостью носил на своих плечах погоны капитан-лейтенанта. Она также одинаково осторожным и нежным прикосновением взяла его за затылок, впившись стройными пальцами в его густые волосы, встав на носочки, она прижалась своей холодной кожей лица к его горящим щекам. Сергей затаил дыхание и ждал поцелуя. Настя его обняла, как в последний раз.

«А был ли этот раз последний?» – подумал он.

И только губы уже не нашли друг друга, а из уст Насти слетела хлесткое как пощечина:

– Мой отчаянный, искренний я остаюсь, прости.

От станции отъезжал поезд в темноту, она уходила вдаль.

«Все кончено, это точка!» – загорелась в нем злость

«Что же я наделала» – сходила она с ума, шагая прочь.

Слезы, мысли, страх, боль.

«Настя, стой!» крикнул он не произнеся ни слова – в никуда.

Он был скован – внутри пустота и только сердце:

«Останови ее».

И только злая обида:

«Нет, уходи!» – как будто отказали тормоза всей жизни, и он летел в пропасть. Слезы скатывались внутрь, оставляя пылать лицо, отчаяние сковало горло с каждым ее шагом от него. Он отвернулся и зашагал к подошедшему поезду. Он уже не увидел, как Настя остановилась, обернулась в надежде увидеть его взгляд. Она, облокотившись на пыльную стену вестибюля, сползла на холодный мрамор, пронизанная злостью, страхом, уничтоженным счастьем, смотря, как его силуэт скрывается в вагоне синего метро.

«Такого же синего, как его волны» – зло сравнила она.

А он действительно мчал к морю. Из синего вагона, он пересел в красный аэроэкспресс, который привез его к стальной птице. Стремительно сменив часовые пояса, он оказался на берегу той бухты, на которой он всегда хотел, чтобы она побывала.

Сидя на берегу бухты, окруженной скалами, на которых пытались удержаться деревья, Соколов пил из горла медовый Джек сжигая свою горечь алкоголем. Крик чаек и бесстрашная нерпа грустно разделяли его отчаяние. Но между черной линией горизонта и нависшими грязными облаками, похожими на когти хищника проглядывалась нежно алая полоса света, оставляя надежду на доброе продолжение этой грустной истории.

– Послушай, а ведь мы с тобой похоже – сказал Сергей лабрадору, – ведь когда-то, может быть вчера, мы были с теми кто был рядом. А сегодня?! Сегодня мы одни. А знаешь, как мы познакомились?!

Лабрадор склонил голову, посмотрел грустными глазами и тяжело выдохнул.

– Здесь на станции метро, мы встретились в одной компании. Как и сейчас, был тот же стук колес, люди, бегущие в никуда, тяжелый воздух и свет фонарей. Тем июньским вечером я впервые увидел ее. Весь вечер я не мог оторвать от нее глаз. Мы долго общались – разговоры были не о чем. Но и должны ли быть они о чем то? Было легко и непринужденно, она с хитрой улыбкой слушала меня, а я не мог остановиться. Мне хотелось ей все рассказать, абсолютно все. С той встречи, как мне казалось, пробежала искра, которая обещающе должна была разгореться в пожар. Долгие годы мы с ней проводили за общением почти все свободное время, поздравляли друг друга, шутили, каждый отпуск я прилетал и встречал ее на этой станции с букетом ромашек – она их так любила. Но самого главного я сказать не мог. Я боялся ее и любил. Боялся признаться ей и самому себе, что она значит для меня намного больше. Тебе хоть интересно?! – Сергей перевел взгляд на лабрадора.

Лабрадор встал, своей золотистой милой мордочкой уперся в руку, призывая погладить его жесткую шерстку.

– Значит интересно – сам ответил за него Сергей и продолжил – мы гуляли долго по вечерней Москве, для нас не было людей, машин, кварталов, пыльных дорожек и каменных набережных. Нам было просто, легко и интересно. Для меня она стала собирательным образом. Тем осенним днем она впервые меня поцеловала. Знаешь, как это было неожиданно?! Я просто провалился куда-то вниз, стрелки часов остановились. Проходящие люди тоже замерли, никто не смотрел на нас. Весь мир остановился. Мне хотелось не останавливаться и остаться в тот момент вечно. Ее дыхание, губы, взгляд, волосы, рассыпанные на плечах. А потом. Опять расставания, длинные встречи в короткие отпуска. И только километры расстояний, наверное, съедали те чувства, которые были у нас. Каждый из нас не смог сделать тот единственный шаг – каждый боялся шагнуть в неизвестность, оставить все и кардинально поменять жизнь. Наши чувства разрушило не расстояние, а страх. Предательский, мерзкий, сжирающий изнутри страх. Она не оставила этот город с широкими проспектами, зелеными парками и романтичной красотой высоких зданий, я не мог бросить своих людей. Переполненный амбициями, чувством долга, я не смог отказаться от Присяги и просто остаться и стать счастливым. Мы были необычно прекрасно противоречивы. Может и это нас погубило? Ее улыбка и ее азарт. Она безумно любила желтый. У нее была желтая тойота. Настя всегда носила что-то желтая, а я предпочитал темные тона. Для нее скорость была важна. А я любил спокойствие. Находившись по морям, подвергая себя бесконечным качкам на океанских волнах, рискуя жизнью, пропитанный солью – на берегу мне всегда хотелось ехать медленно в крайней правой полосе. Настя с удовольствием запрыгивала на американские горки, а я ждал внизу, переживая за нее. Мы любили валяться на гладко выстриженных газонах и читать. Только читали мы разные книги – она сходила с ума от приключений и детективов, я сжигал исторические романы. В метро, на долгих перегонах мы читали. Для нас было счастье вместе читать, да даже ехать и смотреть друг на друга – вдвоём рядом – это уже счастье. Иногда мы катались по кольцевой, потому что от «Охотки» до «Щелчка» нам просто не хватало времени. Станции смешивались в одну, поток людей, занятых своими делами превращались в один клубок. Были только мы – я и она – наши мысли, чувства, желания. Настя варила кофе в турке, наливала в термос, и долгими вечерами мы, поглощая кофе, не могли остановиться в наших разговорах. Кофе стало одним из наших связующих – я не любил кофе, а она могла говорить о нем вечно. Своими рассказами, процессом приготовления она заставила меня полюбить это чёрный горький напиток и не переставать его пить никогда. Настя без ума была от самолетов и полетов, а мне нравилось мчать в поезде через всю страну. Она была скромная, но наедине сводила меня с ума своими жаркими объятиями и поцелуями. Она никогда не ругалась матом, но вела себя всегда свободно и не боялась осуждения. Она стала моей единственной, моей историей, моей болезнью от которого не было лекарства. Разойдясь тогда на перроне я не стал здоровым. Каждый день я вспоминаю ее и думаю про нее. Но, наверное, уже не смогу написать ей, найти ее, встретиться.

Лабрадор несколько раз пролаял и уперся мордочкой в ноги Сергею. Он погладил его по голове и продолжил:

– А знаешь почему я здесь?! – не найдя ответа – он продолжил – в какой-то момент я понял – «…пусть мне перестанут командовать «Смирно» при каждом моем убытии с корабля, пусть ко мне больше никто не обратиться грозным и справедливым именем командир, пусть я не смогу держать в одном кулаке всех этих разных, но верных моряков, пусть мне не принесут пробу пищи и своей росписью я не разрешу накрывать на стол, пусть мне не доложат за пять минут о подъеме флага или за пятнадцать о заходе солнца, но я просто останусь счастливым человеком. Морщины полученные в тридцать лет из-за бесконечно бессонных ночей растворятся в спокойном отражении свободного человека, страшные волны, жестко бьющиеся о непреклонную сталь будут только вспоминаться за рюмкой любимого дедовского коньяка, приятно согревающего тела, седые волосы прекратят появляться после каждого дня проведенного на железе, а ночью я буду просыпаться не от звука тревожно звонящего телефона, а от тишины, которая не дает спокойно заснуть – что я должен все оставить и вернуться и быть с ней. Только я ее не найду. Все, что у меня осталось – удаленный аккаунт в социальных сетях, подаренная ее книга и фотография. Ни телефона, ни адреса. А нужны ли были они при тех встречах, при тех мгновениях, которые дарили то чувство свободы, чистоты и нежности. Мне хочется ее найти, я готов ее искать и ждать здесь каждый вечер, на этой станции, которая нас познакомила и которая нас кинула в омут тех чистых чувств.

Лабрадор резко отстранился и начал срывать передними лапами ошейник. Соколов недолго думая, расстегнул ошейник и увидел аккуратно написанный номер телефона.

Достав свой телефон, он небрежно набрал номер, осознавая, что с этим замечательным грустным лабрадором ему скоро придётся расстаться. Гудки были долгими, и как только Сергей был готов отключиться он услышал голос, который показался ему знакомым:

– Алло – нежно донеслось из динамиков

– Здравствуйте, мне кажется, я встретил Вашу собаку, и она меня никуда не отпускает!

– Ой, ой, здравствуйте, вы где?!

– Щелковская – только и успел сказать Соколов, как телефон выключился, безжалостно показав на черном экране белый силуэт погасшей батареи.

Что-то предельно знакомые было в этом голосе. Что-то ласковое нежное азартное.

Глава 2.

Настя

Она узнала его. «Неужели это он?!» – думала Настя – как он появился и как он нашел ее собаку, ее Рича. Она невероятно быстро оделась и выскочила на улицу. Дождь предательски заливал восток столицы. Но ей было все равно. Неожиданный звонок, рассказавшей, где ее собака и голос – родной, отчаянный, искренний. Настя бежала, не замечая лужи и капли больно падающие на ее голову. Это была такая же мерзкая погода, как в тот день, когда она ушла, когда он ушел сев в очередной состав метро, который его увез в неизвестность. Тогда Настя не помнила, как выскочила из обыденного вестибюля, слившегося с переходом и прыгнула в свою тойоту, дождь мерзко стучал по машине, добавляя сжигающее ее отчаяние. Она завела машину, резко включила передачу и влилась в поток стремящихся машин. Сигарета горько дымила в уютном салоне желтой тойоты. Дальний свет уверенно разрезал печальную темноту Щелковского шоссе. Настя втягивала дым сигареты и не могла понять, почему история, которая начиналась, как добрая сказка превратилась в печальную сагу. Она постоянно кидала взгляд на пассажирское сидение, в надежде увидеть Сергея рядом.

А теперь Настя бежала вдоль того злополучного шоссе, вспоминая как она была счастлива с тем мальчишкой и не понимая, почему она тогда ушла. Может быть страх, который ее сжирал перед новым местом. Может быть воды холодного океана против ее уютной столице. Настя боялась сделать шаг в неизвестность и уехать на восток, за тысячи километров, чтобы быть только с ним. Она бежала и пробовала звонить. Абонемент был недоступен. Настя бежала, промокая, но, не замечая этого. Там они – самые верные и преданные, тех кого она любит. Ее мальчишка с пылкой душой. Тот который делал ее счастливой, то который услышав нет, ушел, улетел, уехал, не остановил, не задержал.

«Что ты такое думаешь, ты же ушла?! Но зачем ты клялся, зачем ты был со мной, зачем мы познакомились, если мы не остались вдвоем» – ужасная противоречивость горела внутри, не давая промокнуть насквозь. Вот и метро, оно рядом, она бежит. «Мой отчаянный, искренний»– билось в ее сердце.

Тяжелые двери, карточка, турникет, открывается, как назло медленно, последние ступеньки, перепрыгнуть, третья колонна и стоп.

Настя смотрела на него и не могла отвести взгляд, все тот же пылкий взгляд, тоже мальчишеское лицо, но добавились морщины, та же улыбка, причёска, глаза.

Сергей смотрел на нее и не мог отвести взгляд. Как будто и не было этих долгих лет, этого клубка отношений, перемешанные влюбленностью, страстью, расставанием и любовью на века. Как и в то же вечер он увидел добрую девушку с черными глазами. Тот же блеск в глазах, также азартная улыбка, те же волосы, тело.

Рич присел на грязный перрон, вытоптанный за долгие годы людьми, он переводил взгляд с двух людей и что-то у себя в душе осмыслял. Ему казалось, что этот парень очень даже нужен этой девушки. Он по-собачьи улыбнулся, и только в проходящих составах отражались две человеческие фигуры, которые любили друг друга.

И как в тот первый раз она сделала первый шаг, только уже к офицеру, построившему свою карьеру на мостике корабля, в вечных бессонных ночах и страшных морских штормах. Настя также одинаково осторожным и нежным прикосновением взяла его за затылок, впившись стройными пальцами в его густые волосы, встав на носочки, она прижалась своей холодной кожей лица к его горящим щекам. Сергей затаил дыхание – искренние и нежные объятия переполнили теплотой два сердца, встретившиеся годы спустя на конечной станции одного спального района с надеждой быть навсегда.