Дневник Ребенка [Крисс Ждейн] (fb2) читать онлайн


 [Настройки текста]  [Cбросить фильтры]
  [Оглавление]

Крисс Ждейн Дневник Ребенка

От автора

Эта книга не про меня. Точнее, она не только про меня. Она про всех. Про человека, как отдельный полноценный мир, уникальный и самодостаточный. Я писала про себя, про мир, родившийся самопроизвольно у меня в голове ещё в далёком детстве. Возможно, кто-то узнает в этом мире себя. Или внезапно задумается о том, а что же происходит у него в голове. Как она устроена. Эта книга является художественным вымыслом, я не ставила себе цели научить Читателя чему-либо. В ней полно отсылок к широко известным, уже ставшим иконами мирам и вселенным, а также к неизвестным публике персонажам, ставшим кумирами локально для меня. В ней соседствует юмор и трагедия, псевдофилософия и научные факты. Она не серьёзная, но и не развлекательная. Она самобытная и совершенно не стремится хватать звёзды с неба. Это книга про жизнь, которой никогда не было, про реальность, которая существует исключительно в уме. Фантазия про фантазию. Настоящая настолько, насколько вы ей позволите.

Написание самой книги у меня заняло долгих семь лет (2015-2022 гг.). Я начинала писать её ещё в простой старой тетради и даже не предполагала, что из этой рукописи выйдет целая книга. Формат повествования, с виду разрозненный, но сохраняющий хронологию, мне лично больше всего напоминает записи из дневника или выпавшие из потрёпанной книги листы. Вот так из простых нестройных записей может вылиться целое литературное произведение. Насколько хорошее – не мне решать. Говорят, любая книга найдёт своего Читателя. Надеюсь, моя – не исключение.

Крисс Ждейн, 29 августа 2022 год.

Глава 1

Гостиная

Свет. Яркий всепоглощающий Свет, очерченный дверным проёмом. Большая железная дверь была подпёрта небольшим округлым камешком. Дальше шёл Коридор. Сложно было сказать насколько он был длинным, пространство в этом месте было капризным. Коридор вёл в обширную круглую комнату с очень высокими стенами, они уходили вверх метров на десять или даже выше. Стены терялись в облаках на открытом Небе. Да, комната не имела потолка. Точнее, потолком и было Небо с облаками. Как классический петербургский двор-колодец. Только круглый, совсем как колодец.

Комната была Гостиной. Множество дверей располагались по кругу на примерно равном расстоянии. Двери были абсолютно разными по размеру, материалам и фактуре. Некоторые выглядели старыми, другие же сверкали относительной новизной. Ещё в помещении стоял массивный каменный Камин, огонь в котором беспрестанно горел и не нуждался в обычном топливе. Интерьер состоял из пары разномастных кресел, продавленного дивана, потёртого ковра на полу, небольшого журнального столика и металлического стеллажа с книгами. На стене висел проектор, а ещё у дивана стоял старинный проигрыватель для пластинок. Почти под самым «потолком» на разной высоте расположились три гамака. К слову, никто не мог сказать точно какого цвета была Гостиная. Она имела совершенно… разный цвет. Стены были всех цветов одновременно, оставаясь при этом однотонными. А вот Пол был очевидно чёрным, матовым, словно из застывшей смолы или резины.

Здесь творились странные вещи. Интерьер мог меняться, причем совершенно без посторонней помощи. Например, когда-то давно здесь вообще не было Камина. И дверей было изначально только две. Потом их стало четыре. Позже появилась ещё одна и довольно долго их было пять. Совсем недавно здесь стояла напольная старинная ваза. Сейчас её нет. И мебель тоже пришла постепенно, а начиналось всё с одного единственного кресла. Иногда вещи появлялись ненадолго, скажем, всего на пару минут или часов. Всё зависело от того, существует ли в них Потребность.


Эпизод 1. Рассвет

– Знаешь, это странно.

Они сидели на крыше старого жилого дома, солнце медленно поднималось из-за горизонта. Он сидел полулёжа на грязной жести крыши, не заботясь о собственной чистоте, и курил уже третью сигарету. Она зябко куталась в плед, потихоньку отпивая горячий какао. Холодное морозное утро неотвратимо наступало.

– Что именно?

– Почему ты выбрал именно меня?

– Я не выбирал.

– То есть, это случайность? Ты мог попасть к кому угодно?

– Неа, не случайность. Это судьба.

– Не понимаю…

– Я попал в дверь, которая была открыта. Это как бежать по коридору и дёргать все дверные ручки подряд. Какая открылась – в ту и вбежал.

– Но ведь случайно? Могла открыться ещё какая-нибудь…

– Не могла.

– Да почему?

– Это так просто не объяснишь.

– И всё же? – не унималась она. – В классе было 28 человек…

– Да, но дверь была открыта только у тебя, – кивнул он. – Я про дверь пример привёл для простоты. Перемещение немного по-другому происходит.

– И что, из всей школы у меня одной был шанс? – девушка старалась заглянуть в огромные жёлтые глаза.

– Кри-и-исс, – простонал он, закатывая эти самые глаза. – Я. Просто. Угадал. Куда мне лететь. Всё.

Он затушил сигарету о крышу и рывком встал. Девушка неспешно пила какао и не без удовольствия разглядывала лениво потягивающегося в первых лучах солнца друга. Нет, он не был красив. Ростом чуть выше полутора метров, с тёмно-зелёной кожей, длинными висячими ушами, сродни ослиным, широкой зубастой пастью и огромными жёлтыми глазами. Он напоминал инопланетянина или ехидного гремлина. Или милого монстрика из шкафа. Но по факту он был гоблином. Она умильно улыбнулась.

– Чо? У тебя там в кружке какао по-ирландски? – спросил он ухмыляясь.

Она промолчала и улыбнулась ещё шире. Рихтор давно стал неотъемлемой частью её жизни. И ей было абсолютно не важно, что он был таким… таким… ненастоящим? О нет, он более настоящий, более живой, чем многие другие знакомые ей люди. Выдуманным? Возможно. Но он утверждал, что он прибыл из другого мира и потерял по дороге своё тело. Поэтому и был вынужден поселиться в её голове. И в это хотелось верить.

Говорят, по-настоящему психически больной человек никогда не признает себя больным. Так Крисс не признавала, что Рихтор лишь плод её воображения. Чересчур живая фантазия замкнутого в себе ребёнка, переросшая в острое психическое расстройство. Так бы, наверное, написал врач. Впрочем, никто не мог доказать ни то, ни другое. Ни реальность существующих в голове Крисс существ, ни излишнюю живость фантазии девушки. Оставалось только верить…

– Пойдём. Холодно. Рассвет посмотрели? Всё, пошли уже…

Гоблин выдернул девушку из круговорота мыслей и первым пошёл на выход. Нехотя Крисс поднялась с места и пошла вслед за ним в сторону Серой двери.


Эпизод 2. Экзамен

– Просто невыносимо…

Девушка лежала головой на столе перед включенным компьютером. Вокруг было разложено множество тетрадей, методических пособий, распечаток и прочих материалов.

– Я не могу больше…

– Можешь, – коротко ответил мужчина, возвышающийся над ней. – Повторяй.

– Мне уже снятся страшные сны про всё это. А ещё защита диплома. На фига это всё, – она закрыла лицо руками, отчаянно сдерживая слёзы. Он не любил слёз.

– Больше времени тратишь на нытьё. Повторяй.

Тихий, но строгий голос отдавал металлом, отчего девушка всё же не сдержалась и заплакала. Мужчина терпеливо ждал. Он молча стоял с прямой спиной, не изменившись в лице ни на грош.

Девушка плакала от усталости и навалившейся апатии. Грядущее утро предвещало серьёзное для каждого студента событие. Выпускной государственный экзамен. В принципе, повода для истерики как таковой не было: все билеты были проработаны заранее и бережно записаны в толстую тетрадь. Но строгий мужчина заставлял её повторять то, что давалось ей хуже всего, то что она совсем понимала, а потому – просто зубрила. Он был непреклонен. А студентка упиралась, как это обычно и бывает у них. Наконец, она перестала плакать и в последней мольбе подняла него красные глаза.

– Макс, хватит. Я всё уже выучила. Правда.

Он молча поставил перед ней стакан воды. Его спокойные серые глаза беспристрастно смотрели на замученную девушку. Потом он обратил взор на наручные часы и тихо произнес:

– Повторяй. Прогони весь материал ещё раз. До полтретьего повторяешь. И спать. Экзамен в десять. Тебе останется спать четыре с половиной часа, чтобы утром ты могла спокойно встать, собраться, хорошо позавтракать и подъехать в университет к половине десятого. До этого момента не открываешь материал. Ни утром. Ни в метро. Только по приезду. Один раз полностью всё читаешь, если получится – в голос. Потом идёшь к ребятам из своей группы и объясняешь им, то, с чем у них возникли проблемы. Чем больше – тем лучше. Особенно хороши самонадеянные идиоты, которым нужно рассказать ёмко и по делу. Идёшь на экзамен в первом потоке, – он снова перевёл взгляд на девушку, ожидая ответа.

Выдержав паузу, она молча кивнула, нехотя открыла тетрадь на первой из 60 листов странице и тупо уставилась в текст.

– Вслух.

Крисс глубоко обречённо вздохнула, сделала пару глотков воды и начала негромко читать материал. Макс привычным жестом провел ладонью по голове, приглаживая свои белокурые провощенные волосы, поправил манжеты белоснежной рубашки и одёрнул серый кашемировый жилет. Он аккуратно опустился в массивное дубовое кресло, закинул ногу на ногу и раскрыл потрепанную книгу. Кинув взгляд на время, он ещё раз быстро прикинул в уме правильность расчётов и принялся читать, краем уха слушая Крисс.


Белая дверь

Входная в Квартиру дверь, та что полна белого Света, не закрывалась. Точнее, она имела возможность закрыться, её петли были исправны и хорошо смазаны, но Хозяин не закрывал её. Иногда он об этом жалел, потому что через эту дверь в Квартиру могли проникнуть посторонние. Всякие неприятные сущности, старающиеся навредить всем и вся. Но их довольно быстро ловили и либо вышвыривали назад в белый свет, либо, это касалось особо упрямых вредителей, закидывали в Камин. Камин делал своё дело, и злые гости сгорали в его Пламени без остатка.

Но основной целью постоянно открытой двери была очевидная вещь: Хозяин впускал гостей. Всех, кто хотел войти. И некоторые гости оставались здесь жить, становясь частями Квартиры. А те, кто не находил здесь ничего интересного для себя, вновь выходили через Белую дверь и более не возвращались.

Войдя, новичок был не совсем материальным. Как призрак или дух. Он имел эфемерное тело и мог только осматривать Гостиную, никак не взаимодействуя с обстановкой. И чем дольше новичок находился здесь, тем более плотным становился его образ, он наполнялся красками и силой. И, когда новенький всё же решался остаться насовсем, только тогда у него появлялась своя «комната».

Все местные пришли сюда через Белую дверь. И создали себе свои «комнаты». Это были и просто выходы в их изначальные миры, откуда гости забрели к нам. У некоторых это был целый новый мир, созданный по правилам самого жителя, с нарушением старой доброй физики или изометрии пространства. «Комната» порой была входом в иллюзию, без конкретных объектов. Это могла быть целая планета, остров, дом или просто комната. Это целиком зависело от фантазии новичка. Ограничений не было.

Выходить через Белую дверь из Квартиры жители не рисковали. Это могло закончиться плачевно: они потеряют связь с Квартирой. Их «комната» пропадет, и найти вход заново может больше и не получиться. Особенно боялись выйти те, кто не имел своего родного мира или бежал оттуда, по некоторым весомым причинам.

Туда-сюда смело ходил только Хозяин. И ещё гости из других Квартир. Персонажи редкие, но всё же бывали и такие.


Эпизод 3. Торт

– Я уничтожу тебя! Клянусь всеми семью морями, я доберусь до тебя!

Молодая женщина бешено металась по круглой Гостиной, громко стуча каблуками сапогов, и била наотмашь увесистой саблей по юркому существу. Гоблин ловко уворачивался от ударов, периодически отбивая их пластиной на хвосте. Желтоглазый весельчак смеялся, резво прыгал по помещению и, временами кидался в разъяренную даму всем, что подворачивалось под руку. Женщина же нещадно рубила саблей по мебели, умело уворачивалась от летящих в неё предметов, иногда разбивая их саблей в полёте.

– Только попадись мне, я шкуру твою на ремни пущу! Да твоими потрохами свиней побрезгуют кормить! Гадкое отродье! Уродливая ушастая тварь!

Очередной рубящий удар пришёлся на спинку старинного дубового кресла и клинок прочно увяз в древесине. Женщина яростно дёргала за рукоять, но оружие не поддавалось. Гоблин, смекнув, что его умерщвление ненадолго откладывается, присел на корточки на полке Камина и демонстративно закурил.

– Лил, милая, ну чо ты в самом деле, м?

– Заткни свой поганый рот, падальщик! – она продолжала дёргать саблю, злобно озираясь на Рихтора. – И не смей ко мне так обращаться, погань! Для тебя я командор Лилиан Шелест, и никак иначе!

– Воу-воу, палехче, подруга, – гоблин отстранился и недовольно сложил руки на груди, – никогда в жизни не был падальщиком! Понятия не имею откуда ты енто взяла вообще…

Он сделал глубокую затяжку, тем самым скурив большую часть сигареты, и продолжил говорить, попутно выпуская дым.

– Это во-первых. Во-вторых, я уже раз сто извинился за своё поведение, и даже, прошу заметить, объяснил его причины! Зашёл я в твою ком… каюту, потому что мы тебя звали на Кухню тортик кушать, а ты не пришла. Тортик с ананасом был, кстати, ты не могла не прийти. Вот мы и подумали, что что-то случилось…

Он сделал паузу. Лилиан продолжала попытки вытащить свою прочно засевшую в кресле саблю, но с заметно меньшим энтузиазмом. Она уже не пыхтела от злости, но прятала глаза. Рихтор выбросил окурок и немного свесился с полки, стараясь заглянуть под копну пышных каштановых волос. Золотистые карие глаза морской дьяволицы были полны печали и боли. Тут она заметила его и, поудобней упершись ногой, снова начала дёргать оружие. Рихтор шумно вздохнул, не спеша закурил новую сигарету, и после очередной глубокой затяжки гораздо тише продолжил:

– И в-третьих… я никому не сказал. Я просто, так сказать «спёр у Лильки кубок шутки ради, и по-этому она бегает и злится».

Он вытащил откуда-то из-за спины здоровенный золотой кубок, богато украшенный рубинами и изумрудами, и показал его женщине. Вновь повисла пауза. Лилиан медленно повернулась к гоблину. Её молодое загорелое лицо, испещрённое мелкими морщинами и высушенное ветрами, выражало смесь недоумения и недоверия. Резко очерченные глаза сохраняли красноту недавних слёз.

Сегодня она потеряла Олли. Боцман её покойного отца. Он был для неё и опорой и стеной. Ей было плевать на всю погибшую в стычке команду и на два потопленных корабля. Она потеряла Олли. И дала слабину впервые за долгих двенадцать лет. Даже работая в кабаре, куда её ребенком продали как овцу после бунта на отцовском корабле, она не позволяла себе слёз. А сейчас не сдержалась. И, волей случая, это увидел самый дерзкий сосед по Квартире. Гоблин-трепач. Меньше всего она хотела, чтоб он раструбил об этом всем остальным.

Рихтор спрыгнул с полки Камина и подошёл к Лилиан. Он сунул кубок ей в руки и легко плечом оттеснил в сторону. Гоблин ухватился одной рукой за рукоять, пошевелил застрявшую саблю в щели из стороны в сторону и без особого усилия вынул её из дерева, буквально с одной попытки. Трещина на кресле немедленно затянулась, будто и не бывала.

– Это не делает тебя слабой, – сказал он, протягивая оружие рукоятью к Пирату. – Это делает тебя живой… И лично я этому рад.

Прихвостень добродушно улыбнулся, подмигнул ей и с одного прыжка запрыгнул в самый нижний из гамаков, висящих под «потолком». Командор всё ещё стояла на том же месте, держа одной рукой тяжелый кубок, а второй – свою знаменитую саблю, «сносящую головы с одного лишь взмаха». Женщина смотрела на зелёного разгильдяя, чья чуткость и соучастие умело прикрыто маской безразличия и шутовства. Её глаза вновь заблестели. Но она одёрнула себя и широким шагом ушла в свою каюту. Когда женщина ставила кубок на тумбу, то заметила на столе белеющий кусочек ананасового тортика на одноразовой тарелочке. Хмыкнув, она улыбнулась в пустоту.

Дверь её комнаты хлопнула и шум моря в Квартире на время стих.


Эпизод 4. Друг

– Эй, ну ты чего? Опять накрыло?

Зелёный прохвост осторожно присел рядом с рыдающей девушкой. Она продолжала плакать, не обращая внимания на гоблина. Он далеко не в первый раз заставал подругу в таком состоянии, но каждый раз пугался этого, как мать пугается внезапной тишины в детской комнате.

– Да брось ты, ерунда это… – он положил руку ей на плечо и тихонько покачал.

– Да всё… – еле слышно проговорила она. – Конец. Край. Стоп. Хватит. Не могу больше. Хоть в петлю…

– Ну-ну… – он решительно обнял её.

Она понемногу стала успокаиваться. Он ждал и подбирал слова поддержки. Это давалось ему нелегко. Он не был сиротой в своём мире, наоборот, у него была семья, даже слишком большая семья. Но семьи людей и гоблинов это всё же разные вещи. Особенно, когда речь заходила о близких отношениях между родственниками.

– Я устала, Рих. Это продолжается годами. Всю мою сознательную жизнь. И… Ничего. Ничего не меняется! Что бы я ни делала, всё только становится хуже! – последние слова Крисс произносила, уже сильно хрипя, и её снова бросило в истерику.

Он крепко держал её в объятиях, ожидая спада основного потока слёз. Крисс вообще часто плакала, впечатлительная такая, ранимая. Гоблин часто отмечал про себя, что хоть это и красиво, но неудобно быть живой эмоцией – всяк проходящий может ранить тебя, порой даже не желая этого. И вся эта девичья тонкая душевная организация будет только во вред, поскольку с ней как безоружный посреди поля битвы. Но красиво, конечно, да.

– Малыш, послушай меня, – гоблин обхватил её голову ладонями и ткнулся лбом в лоб. – Эти люди такие, какими хотят быть. Просто надо научиться жить с этим, воспринимать их такими, какие они и есть. Ты не можешь их изменить. Никто не может. Потому что они сами не хотят ничего менять. Ты не в ответе за их выбор, слышишь, Крисс?

Девушка молча слушала и вдумывалась в слова друга. Как бы сильно её ни захватывали эмоции, она старалась полагаться на Разум. Рихтор сказал всё правильно, хоть он и не был Разумом в её голове. Люди не меняются, если не хотят меняться. Особенно зрелые люди, привыкшие к своим глазам и ушам. И с этим, пожалуй, нужно смириться. Даже если речь идёт о самых близких людях.

С каждым словом гоблина она чувствовала себя спокойней и уверенней. Внутри потоками разлилось тепло, окутав всю грудную клетку. С глубоким вздохом она открыла глаза.

– Спасибо…

Она улыбнулась и потянулась рукой, чтобы обнять друга. Рука рассекла воздух, не найдя опоры. Девушка постаралась не развивать эту мысль, но грустная нотка успела прозвучать. Рих придвинулся ближе и положил голову ей на плечо.

– Родителей не выбирают, малыш… – тихо произнес он. – А меня благодарить не за что особо… На то я и нужен – чтоб просто быть рядом…


Атмосфера

В этой странной Квартире почти всегда шумно. Днём так точно. Сначала может показаться, что шум идёт с улицы, ведь в большой круглой Гостиной нет потолка. Но в действительности звуки доносятся из-за дверей, тех, что расположены по кругу. А небесный потолок, напротив, совершенно безмолвен. И если повнимательнее присмотреться, то наблюдатель увидит, что облака движутся в пределах стен Гостиной, перетекая от одной стены к другой. Тень от предметов не ползёт, как должно быть при движущемся солнце. Здесь как будто постоянно полдень, солнце в зените. Которого, кстати, в Небе нет. Да, всё правильно, это ненастоящее небо. Это иллюзия. Наверное. Никто из местных никогда и не пробовал в него подняться, чтоб проверить. Красиво и этого достаточно. Если погода хорошая, конечно. Ведь если есть Небо, значит есть и разная погода. Порой Небо заволакивало сплошными серебряными тучами и шёл дождь или снег. Здесь бывали даже ветреные бури и звонкий град. Но чаще всего была лёгкая переменная облачность. И это радовало.

Что же касается шума, то хоть он зачастую и сливался в одну сплошную какофонию, но всё же можно было различить отдельные звуки. В раскатистом гулком вое узнавался сильный ветер, сопровождающий снежную пургу. Хорошо был различим шум морских волн, бьющихся о скалы. Неприятный низкочастотный звук, мерное постукивание и скрежет напоминали работу какого-то сложного оборудования. Иногда интригующе звенели бутылки, дополняясь внезапным боем стекла. Так же временами раздавался громкий детский смех, человеческие крики, вопли, красивое пение или весёлый пьяный хор. От такого разнообразия кружилась голова.

Музыка, к слову, это вообще отдельная тема среди этого гама. Из «комнат» часто одновременно играла разная музыка. Очень разная. Со старых пластинок с присущим им треском лились оперы Рихарда Вагнера. Трещал механизмами магнитофон, выдавая узнаваемые тяжёлые гитарные рифы рока семидесятых. Где-то тихо и мелодично играла нежная мандолина. Порой даже был слышен живой концерт средневекового оркестра или заводная электронная музыка последних лет.

Да, шум здесь постоянен. Вся эта полифония то немного утихала, то, напротив, становилась громче. Какие-то звуки не прекращались даже ночью, а иные очень редкие и долгожданные. Но тишины здесь не бывало никогда.


Эпизод 5. Браслет

– Дай мне свою руку!

Маленькая беловолосая Девочка обратилась к громадному безмятежно стоящему у шлюза охраннику. Тот неторопливо повернул к ней свою огромную голову. Его гладкое металлическое лицо имело лишь пару светящихся мягким светом прорезей на месте глаз. Чёрная офицерская фуражка без знаков различия красовалась контрастными бликами. Из-под матового кожаного плаща выдвигалась пара чёрных лаковых сапог.

Они стояли, и время тоже.

Девочка дружелюбно улыбнулась Стражу и повторила громче:

– Дай мне свою руку, пожалуйста!

Ей было лет четырнадцать-пятнадцать на вид. И она была самой Чистотой. Её гибельно белые волосы тяжёлыми прядями струились до самых бёдер. Белое облегающее одеяние напоминало гидрокостюм – открытыми оставались лишь голова и кисти рук. Миниатюрные ножки венчали тканевые балетки на тонкой подошве. Волосы и одежда были настолько белыми, что её бледная, с едва уловимым фиолетово-розовым оттенком, кожа сильно контрастировала с ними. На лице выделялась пара больших, распахнутых, как у ребёнка, глаз ярко-розового цвета. Девочка выглядела как человек-альбинос, но на самом деле она была типичным представителем своей расы.

Страж безмолвно наблюдал за объектом своей службы. Он медленно вынул из кармана руку и протянул её ладонью вверх. Девочка с трудом стянула кожаную перчатку с ладони, обнажив составную металлическую руку гиганта, и вздрогнула от испуга. Ладонь и пальцы Стража были сплошь испещрены тысячами мелких царапин и разломов. Местами были наложены грубые заплатки и сварные швы, где-то внешняя обшивка уже осыпалась от времени и открывала внутренние сложные механизмы кисти. Девочка замерла в растерянности. Все знали, что Стражи очень крепкие создания, долговечные и надежные. Они считались практически неуязвимыми, и даже бессмертными. Практически. Но не вечными.

Они стояли, и время тоже.

Она сжала его пальцы своими маленькими ладошками и дрожащим голосом спросила:

– И… ты весь такой? Да?

Страж молчал. Она понимала, что он не ответит. И понимала, что бы он сказал, если бы мог. Она прижалась щекой к широкой покорёженной ладони. Страж, по обыкновению, не шевелился и погружался ощущениями в тепло маленького живого сердечка. Эта Девочка ни разу за всё время его службы не испугалась его, как это бывало с другими хозяевами. Она доверяла ему всецело, что для него тоже было впервые. Он был для неё больше, чем просто телохранитель. Он был её другом.

Девочка, наконец, выпрямилась и достала из кармашка длинную узкую ленту нежно-розового цвета, с нанизанными на неё стеклянными бусинами разной формы и размера. Она повязала её Стражу на запястье.

– Это тебе. Я для тебя сделала.

Охранник неторопливо поднял руку к лицу и некоторое время рассматривал браслет. Огоньки его глаз моргнули зелёным цветом, он снова опустил руку к Девочке и очень аккуратно, едва касаясь, погладил её по голове. Она печально улыбнулась и смело обняла большого брата, уткнувшись лицом в чёрную кожу плаща. Страж положил руку ей на спину, не возражая.

Они стояли, и время тоже никуда не шло.


Эпизод 6. Плед

– Самый приятный момент в жизни?

Крисс сидела на кровати, скрестив ноги по-турецки и с неподдельным умилением наблюдала за собеседником. Полумрак раннего утра окрашивал его синие волосы в тёмно-фиолетовый оттенок, а кожа светилась золотом и казалась бархатной. Он кутал худые острые плечи в яркий детский плед с изображением какого-то жёлтого улыбчивого подводного персонажа, и казался таким беззащитным и хрупким.

– Да! Ну… на сегодняшний день, разумеется, – живые миндалевидные глаза блестели в ожидании.

– Даже не знаю, Винс… сложно выбрать что-то одно, – тихо проговорила она, стараясь не разбудить спящего рядом человека. – Как понять, какой именно…

– Это будет первое воспоминание, приходящее на ум, – перебил её нетерпеливый эльф, – оно и будет самым ярким, самым хорошим!

– Ну… в таком случае…

Крисс нахмурила брови, стараясь разобраться. В голове вертелась тысяча воспоминаний, но ни одно из них не перекрывало своей яркостью остальные. А эльф так выжидающе смотрел и ёрзал от нетерпения, что ей стало неловко.

– Знаешь… Давай сначала ты… Какое воспоминание самое лучшее у тебя?

– День, когда я встретил Софи, – Винсент широко улыбнулся и поднял мечтательные глаза к потолку.

Крисс вопросительно посмотрела на него.

– Я не рассказывал? Это… это был летний день. В тот день я снова вышел за пределы дворцовых ворот вопреки наказу отца. Мне хотелось видеть что-то отличное от мраморных сводов и золочёных зеркал. Я гулял по тропинкам, ходил вдоль леса, любовался природой, и даже впервые увидел реку вблизи, – Винсент поджал губы. – И вдруг где-то совсем близко заблеяли овцы. Я обернулся и увидел стадо, вышедшее к водопою. И вместе с ними была девушка. Человек. Софи. Она так испугалась сначала, – эльф негромко засмеялся.

– Почему это?

– Из-за отца. Он ненавидит людей. И все вокруг боялись его и королевских подданных. А я был в королевских одеждах. Софи даже упала на колени и начала умолять меня пощадить хотя бы её семью. Так неловко было…

– Ого, неловко…

– Да. Мне потребовалось время, чтобы добиться её доверия. Я начал тайком выбираться из дворца и встречаться с ней, пока она пасла овец. Иногда я видел её с балкона во время официальных речей отца. Мне стоило больших трудов не помахать ей рукой, – он смущённо прикрыл лицо ладонью.

– Как красиво. А что вы делали? – Крисс хитро посмотрела на друга.

– Гуляли. Подолгу разговаривали. Она так много интересного показала в нашем лесу. Рассказала много про ягоды и грибы, полезные травы и всякое такое. Она научила меня готовить и прясть пряжу. Это действительно было интересно, – тонкие брови внезапно задрожали, а улыбка стала печальной. – Да, это было очень хорошее время. Лучше пока ничего не было.

Он замолк. Комната наполнилась невидимой тяжестью. Не будучи уверенной, Крисс всё же спросила.

– Что-то случилось?

– В очередную мою вылазку… я был недостаточно осторожен. Нас увидел караул и немедленно доложил отцу. Тот, конечно, пришёл в бешенство. Софи немедленно казнили. А я был изгнан, как предатель…

Винсент смотрел куда-то в сторону, пребывая в прострации. По его лицу текли идеально ровные струи голубых слёз, но лёгкая улыбка освещала его печальное лицо. Крисс не решалась прерывать это состояние и лишь наблюдала, отмечая про себя, что даже печальный Винсент очень красив.

– Отец ошибался. Ни семья Софи, ни её друзья меня не возненавидели. Я ходил на встречи с Софи чуть больше месяца. По всему городу пошли слухи об эльфе из дворца, дружащем с людьми. А когда все узнали, что этот эльф – это не кто иной, как сам принц нашего королевства… и что король отрёкся от него из-за этой дружбы… Народ меня принял. Моя жизнь стала гораздо лучше! Я только… Не могу простить себе смерть Софи…

– Её убил твой шизанутый отец, а не ты, тряпка-плакальщица, – скрипучий голос пронзил пространство. В потолке появился золотистый круг, откуда спрыгнул зеленоглазый гоблин. Винс вновь весело заулыбался.

– Привет, Зелёный, что…

– Всем. Спать, – перебил эльфа гоблин. – Вы совсем ку-ку? Пять утра, скоро вставать уже. Спать, спать, спать… Завтра поделитесь секретиками, девочки.

И гоблин бесцеремонно подхватил лёгкого эльфа и запрыгнул в портал. На кровати остался лишь детский плед Винса. Крисс громко рассмеялась, чем разбудила спящего рядом молодого человека.

– М? Ты чего не спишь, Крисёнок?

– Да, сон… Разбудил. Уснуть не получается.

Она легла, закрыла глаза и очень быстро уснула с улыбкой на губах.


Камин

Между дверьми №7 и №4 стоял Камин. Красивый двухметровый Камин с высотой топки в полтора метра. Он был сложен из серого камня и имел широкую полку из красного дерева. Полка на себе несла классический набор декоративных предметов. Тут стояли и старинные настольные часы с римскими цифрами, и сувенирные шары со снегом, и фоторамки с весёлыми семейными и романтическими фотографиями. В уголочке ютилась шкатулка на замочке, предположительно с ювелирными украшениями. Рядом красовалась высокая узкая ваза с цветами. Ромашками. Красиво, пусть и немного тривиально. Но так хотел Хозяин. И за состояние Камина он отвечал лично.

В топке постоянно горел Огонь. Пламя. Под Пламенем, конечно, лежали поленья, искрились и мерцали, как им и было положено. Но это была бутафория, исключительно часть дизайна. Пламя в топливе не нуждалось. Точнее, его топливом было нечто иное, нежели простые дрова. Оно полыхало в моменты гнева, утихало в моменты грусти, весело искрило в моменты радости. Но больше всего оно реагировало на усталость своего Хозяина. Чем больше уставал Хозяин, чем менее выраженным было Пламя. И как только Хозяину удавалось хорошо и, главное, духовно отдохнуть, так восстанавливалась и интенсивность Пламени. И как бы тихо оно ни горело, все знали, что оно не затухнет никогда.

Камин был очень важным предметом в Квартире. Он служил и как по своей прямой функции (у него действительно можно было погреться), так и как система утилизации ненужного. В него летел весь мусор из «комнат», все потерявшие актуальность предметы интерьера, некоторые личные вещи жильцов, когда они того хотели. Камин согревал и чистил это место. И его единственным недостатком был вопрос его починки. Пламя было вечным, а вот Камин – нет. Он трескался. И хоть он и выглядел очень прочным, но квартиранты прекрасно понимали, что всему приходит конец. И больше всех это беспокоило Хозяина. Потому что однажды создав этот Камин, он не знал наверняка, насколько же его хватит. И совершенно не имел представления, что же делать, когда Камин совсем развалится.


Эпизод 7. Сделка

– Что-что вы сказали?

Пышногрудая молодая женщина уверенно возвышалась перед сжавшимся на диване молодым эльфом. Она стояла, упираясь руками в тугой корсет, и томно заглядывала ему в глаза. Закусывая пухлую губу, женщина выжидающе подёргивала коленом, выдавая свою напряжённость. Эльф хлопал ресницами и искал в голове ответ на крайне непристойное предложение Пирата.

– Ты услышал, милаш, не притворяйся…

– Вы же знаете… Я… не практикую… подобные вещи…

– Ты что, девственник? – громко спросила она.

Гоблин, расслаблено сидящий поодаль с игровой приставкой в руках, зашёлся противным резким смехом. Женщина, не скрывая презрения, смерила зелёного прихвостня уничтожающим взглядом, и быстро вернулась к своей жертве. Лилиан сладко улыбнулась и склонилась над Винсентом, демонстрируя декольте.

– Не переживай, милаш, мне не в первой с таким сталкиваться. Научу тебя всему, что, куда и как надо, – она поиграла бровями, проводя языком по зубам. – Не пожалеешь…

– Э-э-э… это, конечно, очень интересно… – растерянно начал Менестрель, – Н-о-о… я… в целом… Да, я в целом не интересуюсь этой темой. Понимаете, мисс Шелест? Вот… вообще. Совсем.

– То есть? – она вновь выпрямилась и сложила руки на груди. – Ты… Из этих что ли?

Она вопросительно глянула на гоблина. Винсент так же непонимающе уставился на друга, ища поддержки. Осознав, что Пират имела в виду, гоблин снова неприятно рассмеялся и наконец вступил в беседу.

– Нет, Лил, он не голубой. Хотя девственник, тут ты угадала. Но дело-то не в этом. Ща…

Рихтор резво сел, склонившись вперед, и опёрся локтями на колени. Немного прикинув в голове порядок объяснений, он активно начал жестикулировать.

– Он же эльф, у них это по-другому работает. Причём вообще как-то по-своему, потому что эльфы из моего мира такой хернёй не маются. Этим вот остроухим чтобы захотеть «того-этого» нужно капец как много условий. Там и возраст самца определённый нужон, и баба нужна правильная, подходящая… и сезон года конкретный, и стадия лунного цикла, и курс валют свинца к свиньям, – гоблин глянул на эльфа, тот активно кивал. – Он вот именно сейчас… м-м-м. Как это называется? Совершенно не заинтересованный в сексе. И всём, что с ним делом связано. Временно. Как это называется-то? Фригидный, да?

– Асексуальный, – тихо ответил мужчина, сидящий за книгой в массивном дубовом кресле. – Условия не соблюдены. К тому же, влечение не заложено в него местным функционалом.

– Вот как, – Лилиан разочарованно оглядела менестреля с ног до головы, – жаль. А что до тебя, Макс? Ты же человек, не так ли?

Женщина, нарочно стуча каблуками, не спеша подошла к мужчине и так же неприлично нависла над ним. Она нагло выдернула книгу из его рук и склонилась ещё ниже, заглядывая в его серые беспристрастные глаза.

– Ты же можешь мне помочь с этим, да, алхимик?

– Я биохимик, Лилиан, – холодно ответил Макс, со скукой оглядев её выставленные напоказ прелести. – И да, отчасти я всё ещё человек. Я могу решить твою проблему лично.

Пират будто расцвела и, горячо дыша, потянулась к его губам. Макс остановил её, поймав за плечо.

– Я согласен на обмен, – он забрал из её рук свою книгу, вновь опустив глаза на страницы.

– Сколько? Я могу заплатить на несколько месяцев вперед, если потребуется.

– Мне не нужно золото, – отрезал мужчина, – мне нужны подопытные.

– Что? Кто тебе нужен?

– Подопытные. Люди для опытов, – Макс листал книгу и искал глазами потерянную строку. – Человек сорок, может полсотни. Молодые люди твоего возраста. Приведёшь детей – вообще замечательно будет.

Она отшатнулась, сделав несколько шагов назад. Винсент схватился за сердце в неподдельном испуге, а гоблин только вновь усмехнулся, оглядывая ошарашенных сожителей.

– И не мечтай, живодёр. Я в твоих играх с жизнью участвовать не собираюсь, – рявкнула Пират и широким шагом ушла из Гостиной. Когда сырая дверь захлопнулась, в помещении повисла давящая тишина. Первым нарушил её эльф.

– Ты серьёзно… ставишь опыты на детях?

– Нет, – ответил Макс, успевший углубиться в книгу. – Я пошутил.

– Ох, – облегчённо выдохнул Винсент, – ты это всё, чтоб её напугать?

– Да.

– Спасибо тебе, – Винсент встал и глубоко поклонился немцу в кресле. – Я уж было не знал, куда мне от неё деваться. С самого утра донимает меня. Я, пожалуй, пойду отдохну. Доброго вечера, друзья.

Менестрель тихой поступью удалился из Гостиной. Когда лианы и листья сомкнулись, гоблин с лёгкой улыбкой на лице спросил:

– Тебе ведь действительно нужны подопытные, а, Макс?

– Люди от 25 до 35 лет, – кивнул Учёный, не отрывая взгляда от текста, – но не дети. И не полсотни. У детей слишком нестабильные гормоны. Они непригодны. И мне хватит биоматериала с дюжины человек.

– И ты это умолчал нарочно?

– Винсент не уточнял вопроса. Я не уточнял ответа, – равнодушно пожал плечами Макс.

– Так я и думал, – гоблин довольно хмыкнул и растянулся на весь диван, уставившись в небесный потолок. – Обожаю нашу семейку.

Остаток вечера они провели в тишине.


Эпизод 8. Суббота

«Кажется, ей понравился терияки… Надо попробовать ещё раз».

Кухня была полна ароматных запахов. На огне газовой плиты стояло несколько разных посудин, дышала жаром духовка, гудела СВЧ-печь. Высокая фигура ловко шинковала овощи на разделочной доске, периодически поворачиваясь к плите для проверки блюд. На центральном рабочем столе в ожидании стояли несколько разных подносов.

«Пора»

Повар и нагнулся к духовке. Открыв её, он без опасений схватил и вынул голыми руками два увесистых противня. На одном противне растянулась ароматная домашняя пицца с ананасами и курицей карри. Второй противень был полон небольших булочек с кунжутной посыпкой. Фигура ловко переложила пиццу на деревянный пан и, накрыв её полотенцем, перенесла на центральную стойку. Булочки повар бережно ссыпал в корзинку и поставил рядом с пиццей.

«Теперь мясо»

Он повернулся к плите, проверяя свинину на сковороде. Убедившись в готовности блюда, повар выложил отбивные на тёмную сервизную тарелку, разместил рядом гарнир из обжаренного с овощами риса и поставил рядом соусник с апельсиновым соусом. Всё это повар уместил на строгий серебряный поднос и накрыл комплектным колпаком. После этого он нашинковал оставшиеся овощи, ссыпал их в хрустальную салатницу, добавил немного орехов и ягод, взбрызнул яблочным уксусом и кунжутным маслом. Лёгкими движениями он замешал салат, не добавляя ни соли, ни специй.

«Так… Терияки»

Повар, почти танцуя, переставил салатницу к остальным готовым блюдам и подошел к СВЧ-печи. Как только он протянул ладонь к ручке, зазвенел сигнал. Грациозным движением мужчина вытащил из микроволновки широкую тарелку с запечённым до золотистой корочки картофелем айдахо и сразу переставил её на помпезный золотой поднос. После этого повар снова подошёл к плите и открыл крышку толстостенного сотейника. В кастрюле неторопливо тушились цыплята с луком-пореём и дикой морковью. Кулинар осторожно вынул тушки, разложил их на фарфоровой тарелке, после щедро полил их соусом терияки, булькающим в ковше рядом с сотейником. Тушки тоже отправились на золотой поднос.

«А что же передать Девочке?»

Повар огляделся по сторонам. Он почесал свою золотистую кучерявую голову и так же мысленно произнёс.

«Печенье! И… Молочный коктейль… Ей точно понравится!»

Он принялся быстро убирать ненужную посуду и продукты, достал все необходимые для овсяного печенья ингредиенты и принялся замешивать тесто…


Прозвенел первый звонок.

– О… еда почти готова, – заметил гоблин, лениво лежа в гамаке под «потолком» и играя во что-то на планшете, – скоро обед…

Народ начал по-немного стекаться в Гостиную. Сожители вяло переговаривались между собой, то и дело поглядывая на Серую дверь. Спустя пару минут прозвенел второй звонок и дверь медленно отворилась. До всех донёсся приятный аромат готовых блюд. Рихтор небрежно отбросил планшет в сторону и бесстрашно перевернулся вместе с гамаком, позволяя себе свободно упасть вниз. Приземлился он на все четыре кости у самой двери и жадно втянул запахи.

– М-м-м, обожаю субботы. Жаль Шико не готовит нам каждый день.

– Ты бы отожрался, как свинья, – презрительно бросила Лилиан. – Странно, что ты на этой своей заварной еде до сих пор не отъелся до шара.

– Зависть – это непродуктивное чувство, Лил, – парировал гоблин, выпрямляясь и похлопывая себя по животу. – Мой метаболизм подстраивается очень быстро под любую еду.

– Там, наверное, уже всё готово, – мечтательно проговорил эльф. – Почему всегда нужно ждать третьего звонка?

Макс, читающий скучный на вид научный журнал, молча поднял руку вверх, указывая на пустые гамаки.

– Шико не любит появляться лично, – объяснила жест немца Лилиан, – это своего рода забота о нас. Едва ли кому-то понравится встреча лицом к лицу с Совестью.

Прозвенел третий звонок и гоблин сразу же вошёл в Кухню, не дожидаясь остальных. На широком центральном столе стояло пять блюд с номерами. Рихтор подбежал к блюду с номером «2» и тут же снял полотенце, закрывавшее противень.

– Пи-и-ицца, – растекаясь в довольной зубастой улыбке, гоблин схватил свой поднос с домашней пиццей, уже порезанной на небольшие куски, и уселся на подоконник.

Макс Нойманн, не глядя, поднял свой серебряный поднос и проследовал к обеденному столу. Лилиан сняла с золотого подноса колпак и довольно ухмыльнулась. На столе оставалось ещё блюда под номерами «4» и «1». Салат из овощей на маслянисто-уксусной заправке с булочками и овсяное печенье с шоколадной крошкой и молочным банановованильным коктейлем.

К слову, Винсент всё ещё не вошёл в кухню. Он неотрывно смотрел вверх, на гамак Шико. В доселе пустом гамаке лежала яркая вещь небольшого размера. Что именно там лежало, Винсент знал и так, но он искренне надеялся хоть раз в жизни увидеть в гамаке не тряпичную куклу в красно-чёрном наряде шута, а живого человека со своей интересной историей и, вероятно, очень доброй душой.

– Спасибо тебе, – тихо сказал эльф в пустоту Гостиной и вошёл в Кухню.


Двери

Каждая «дверь» в Гостиной таила за собой целый мир. Потому они и были такими непохожими: миры были абсолютно разными. Если проход в иной мир выглядел как собственно дверь, то по изношенности материалов можно было определить очерёдность её появления. В подтверждение этим мыслям, каждая «дверь» имела номер. Но были и такие проходы, по которым было неясно, когда они появились и какой за ними числится номер.

«Дверей» в круглой Гостиной было девять. Это, разумеется, не считая входной и Безликой Серой двери. И, в целом, в большинстве своём это были абсолютно обычные двери. Они имели ручки, замки, петли и прочие атрибуты нормальной двери. Они все открывались исключительно наружу, в Гостиную, и были расположены на равном расстоянии друг от друга.

Но у этих дверей был свой ряд особенностей. Например, когда дверь полностью закрывалась, то весь её внутренний шум внезапно стихал, как ни вслушивайся. Если же дверь хоть немного приоткрывалась, то весь диапазон звуков резко восстанавливался. И было совсем не важно, насколько сильно дверь открыта. Звуки имели одинаковую интенсивность при любом её положении, исключая закрытое. Похожая странность происходила и со светом. Обычно луч света определенного цвета яркой линией очерчивал каждую дверь по дверному проёму. Но когда дверь запиралась на ключ, именно на ключ, то свет мгновенно пропадал. Так можно было понять – дома ли хозяин комнаты и можно ли к нему постучаться.

К слову, войти в комнату было непросто. Запереть дверь на ключ можно было только изнутри. И запереть её мог только непосредственно сам жилец. Войти же можно было исключительно в присутствии в комнате владельца. С его прямого позволения или прямо с ним под руку. Если жилец выходил из комнаты по своим делам, то чащевсего он просто захлопывал за собой дверь. И никто не мог войти в чужую комнату, дверь просто не поддавалась чужой руке. Даже если постоялец, уходя, оставлял дверь открытой, то незваному гостю не давало войти некое невидимое поле. Оно упорно возвращало гостя обратно в Гостиную, как только тот переступал порог чужой комнаты. И, наконец, если хозяин комнаты запирался в ней, то никто не мог к нему войти, даже несмотря на то, что хозяин дома. Это было сродни табличке «Не беспокоить». И никакие отмычки тут не помогали, и сломать дверь не получалось. Вот такие странные совершенно обычные двери.

Обитатели Квартиры жили обычной жизнью: ходили в гости друг к другу; пользовались по своим нуждам той невзрачной Серой дверью в конце коридора; конечно, иногда сидели в своих комнатах, порой по несколько дней; или же проводили время в Гостиной сколько им вздумается. Обычные соседи необычной квартиры.


Эпизод 9. Грязь

– Помоги мне…

Хриплый шёпот прорезал безвременное пространство. Она сразу узнала голос и кинулась к нему навстречу.

– Страж! Стоп! – прокричала она, ещё только подбегая к шлюзовой двери.

С размаху шлёпнув ладошкой по идентификационной панели, Девочка юркнула в ещё не до конца раскрывшийся проход. Мрачная громадина неподвижно стояла с вытянутой вперед рукой. Глаза робота всё ещё горели красными огнями, а вместо кисти на поднятой руке блестело некое огнестрельное оружие. Страж целился в зелёного человечка, безвольно сидящего на полу в чёрной луже. За его спиной светился золотистый круг портала, в который хорошо проглядывалась грязная захламленная комната. Из щелей и отверстий зелёной обшарпанной двери сочилась густая чёрная субстанция.

– Страж, отбой, – твёрдо сказала Девочка, проходя мимо.

Огромный робот с характерным механическим лязгом опустил руку, кисть которой грациозно перестроилась в привычную пятипалую форму. Девочка быстрым шагом подошла к гостю и, рухнув на колени, крепко прижала его к себе. Гоблин в ответ грубо вцепился в белоснежную фигурку и тут же разрыдался. Его сильно трясло, он был холодным и промокшим насквозь.

– Там такое, – прохрипел он, немного придя в себя, – Миа совсем сошла с ума. Она вдруг превратилась в монстра. Что-то… стрёмное… Глаза выпученные, руки как грабли длиннющие… Такая жесть. Она попыталась нас всех убить… всех сразу.

– Тихо-тихо, – Девочка крепко прижимала к себе перепуганного друга и внимательно рассматривала дверь в портале.

Чёрная маслянистая жижа без запаха, внешне похожая на густую нефть или даже жидкий гудрон, плотно закрывала весь дверной проём, сочилась через замочные скважины и трещины в полотне старенькой двери. Частично затопив комнату, это чёрное вещество продолжало медленно её заполнять.

– Она выгнала нас из Гостиной… Закрыла нас… Только, – гоблин съёжился ещё сильнее, его голос начал пропадать, едва сдерживаясь он прошептал, – только… Мне некуда идти-и-и…

Он взвыл, его снова бешено заколотило, и он с новыми силами вцепился в неё. Их объятия уже становились болезненными, но она не отпускала его. В горле встал ком, внутри будто всё скрутило и голову бросило в леденящий холод. Девочка металась в догадках, по телу побежали мурашки.

– Монстр? – тихо спросила Девочка.

– Да… – всхлипывая ответил Рихтор, – она бегает на четвереньках, только очень низко к полу, как будто ноги неправильно вывернуты. Коленями назад будто. Худющая ужасно, бледная как труп, пальцы ненормально длинные, острые ногти. С одеждой что-то не то, всё стало серое, мокрое, лохмотьями за ней тянется. Дрянь эта чёрная с её волос течет, льётся и льётся…

– Где она?

– Там… В Гостиной… Она затопила её почти доверху… По стенам бегает, топот этот тык-тык-тык-тык… – Рихтора передёрнуло. Он поднял голову, его привычно весёлые игривые глаза смотрели нездоровой краснотой и тёмными кругами.

– Что произошло?

– Не знаю, – Рихтор задумался, – это Крисс, наверное. Пришла новая волна изменений. Новые стрессы. Новые страхи. Разочарование в жизни, глубокое такое. От этого наш Камин треснул, сильно, по центру прямо, ладонь просунуть можно. И Мию понесло, – он сделал паузу, с большой надеждой посмотрел на подругу и продолжил. – Помоги нам.

Она вздрогнула и старательно растянула дрожащие губы в виноватую улыбку.

– Ты же знаешь… Я…

– Да, – оборвал её гоблин, – ты не можешь отсюда выйти. Пока что никак. Я помню.

– Прости…

– Не за что… Просто… Ай, не важно, – он небрежно уткнулся головой в её плечо и закрыл глаза. Девочка прикоснулась губами к его голове и тоже сомкнула веки.

Они молча сидели на полу в объятиях. Чёрная грязь на гоблине почему-то не пачкала одежды Девочки, даже соприкасаясь напрямую. Вся жижа постепенно стекала на пол, оставляя одежду Рихтора сухой и чистой. Длинные белые волосы Девочки лежали концами прямо в чёрной луже на полу, и она постепенно становилась все более и более прозрачной. Через некоторое время лужа превратилась в чистую воду.

Густая чёрная жидкость полилась из нижнего края портала, шумно плюхаясь на кристально белый пол. Рихтор сделал глубокий свободный вдох и вдруг уверенно встал. Она осталась сидеть на полу.

– Всё нормально. Я идиот. Извини пожалуйста, малышка, – он грустно улыбнулся. – Я знал, что ты… Просто запаниковал, не знал куда убежать.

Он протянул ей руки и помог встать. Их рост разнился не очень сильно, по сравнению с остальными жильцами, Рихтор был ниже Девочки всего-лишь на пол-головы. И потому он мог не без удовольствия смотреть ей прямо в глаза, не задирая при этом головы. Сейчас она выглядела заметно уставшей и поникшей, хоть и очень старалась не подавать виду. Глаза Девочки светились невероятной теплотой и сопереживанием, каких Рихтор до неё не встречал.

– Знаешь… это даже хорошо, что ты не можешь выйти.

– Почему?

– Здесь ты в безопасности, – он вновь обнял её, в этот раз аккуратно и бережно.

– Тот мир снаружи… он не для таких как ты. Ты слишком хороша для него. Он тебя не заслужил, – гоблин бодро улыбнулся, держа её за плечи. – А за нас не переживай. Мне ещё влетит за то, что я сюда сунулся. Нельзя нам к тебе… В общем, я договорюсь с этой ненормальной, не раз уже договаривался. Просто подход нужно поменять…

Не дожидаясь ответа, гоблин прыгнул в портал, который сразу же за ним схлопнулся. Девочка медленно развернулась и устало побрела обратно в свою Капсулу. Она тихо говорила себе под нос:

– В безопасности… Разве жить взаперти от всего – это в безопасности? Мир не для таких как я? А для каких? Какой надо быть… чтоб выйти отсюда…

Она шла покачиваясь и, как только дошла до своей постели, рухнула на неё, мгновенно заснув.


Эпизод 10. Снег

– Что случилось?

Девушка опасливо выглядывала из-за двери своей комнаты. В Гостиной шёл снег. Перед Камином на старом потёртом ковре сидела фигура в дублёном тулупе с меховой оторочкой. Огонь в Камине горел странным зеленоватым пламенем, из которого с треском вырывались яркие вспыхивающие искры. Фигура что-то тихо бормотала себе под нос и кидала в Огонь сухие травы. Царила глубокая тягучая тишина и только треск пламени и едва слышное бормотание нарушали её.

Девушка вышла из комнаты и, стараясь передвигаться как можно тише, прошла вдоль стены к высокой железной двери. Не сводя глаз с фигуры у Камина, она постучала. Спустя несколько долгих секунд смотровое окошко резко открылось и на незваного гостя уставилась пара холодных глаз.

– Извини, Макс, – шёпотом заговорила Крисс, – я знаю, что ты занят. Но у нас вроде как ЧП, – девушка кивнула в сторону фигуры на ковре.

Глаза стрельнули в сторону Камина, шторка почти сразу же захлопнулась. Послышался гулкий лязг открывающегося замка и дверь неслышно пошла на петлях. Мужчина вышел из проёма приоткрытой двери, вытирая окровавленные руки о край длинного гибельно белого фартука. Чуть сведя в задумчивости брови, он наблюдал за движениями фигуры. Это был их сосед. Крайне редкий гость. И появлялся он только по особым случаям. Так что личное присутствие в Квартире данного жильца вызывало настороженность даже у такого собранного и уравновешенного человека, как Макс Нойманн. Он так же шёпотом спросил.

– Давно?

– Не… Не очень, судя по снегу – ответила девушка, с ужасом рассматривая перепачканный кровью фартук Макса, – Я рисовала у себя в комнате и начала мёрзнуть. Минут 20 или около того…

– Стой здесь. Не шуми. Я выясню.

Макс снял фартук, свернув его пятнами вовнутрь, сунул его в руки Крисс и двинулся к фигуре. Девушка тут же испуганно отстранила от себя свёрток, держа его на вытянутых руках. Снег хрустел под подошвами сапог Макса, но он старался не нарушать тишины и шёл медленно. Наконец от достиг ковра и аккуратно опустился на него.

– Айна? – едва слышно обратился он к женщине.

Она продолжала бормотать под нос и кидать травы в Камин. Айна была седовласой старухой со смуглой кожей и узкими азиатскими глазами. Она смотрела на Пламя отрешённым взором выцветших карих глаз и говорила на непонятном Крисс языке. Макс сказал, что это диалект якутского. В волосах старухи местами виднелись косички с вплетёнными белыми перьями. Постукивали висящие где-то на шее бусы из кости. Тулуп скрывал низкорослую женщину почти полностью, снаружи оставались только толстые меховые унты.

Макс терпеливо ждал. И вот сухая морщинистая рука бережно взяла его за кисть. Мужчина мгновенно погрузился в транс, его глаза распахнулись, затянув склеры белым туманом. От страха Крисс села на корточки и прижала к себе испачканный кровью фартук. Так же внезапно Айна отпустила руку Макса и продолжила своё дело, как ни в чём не бывало. Макс уверенно встал и пошёл обратно широким шагом, уже не беспокоясь о нарушаемой тишине.

– Всё в порядке, у нас Чистка, – он грубо поднял Крисс с Пола за локоть и забрал свой фартук.

– Чистка? – всё ещё боясь говорить громко спросила Крисс.

– Да, – немец, уже успевший зайти к себе в комнату, добавил, – за уровень тишины не беспокойся, сама Айна практически глухая, а Чистка поглощает шум. Она закончит в течение часа, не трогай её.

Железная дверь шумно хлопнула. Крисс осталась стоять посреди снегопада и шёпота старого Шамана. Ёжась от холода, она побежала до выхода из Квартиры и решительно выбежала в Белый свет.


Пол

В этой чудной Гостиной необычным всё: и двери, и стены, и потолок и даже пол. К слову, о нём. Пол в Гостиной был абсолютно чёрным. Наверное, настолько чёрным, насколько этот цвет может быть глубоким и насыщенным. И состоял Пол из особой субстанции, внешне очень похожей на твёрдую смолу или гудрон. На ощупь он был едва тёплым, будто с подогревом, резиновым и не скользким.

Хоть внешне Пол был совершенно обычным, конечно же, это было не так. Во-первых, Пол все впитывал, любую жидкость. Когда в Гостиной шёл дождь, то Пол работал как невидимая дренажная система. Вода не скапливалась, а уходила сразу сквозь него, как сквозь решётку стока канализации. Снег мог лежать на Полу, как и обычно, но он неизбежно таял от теплоты, и талая вода уходила тем же образом, оставляя поверхность совершенно сухой.

Во-вторых, если в Гостиной долго царила непогожая атмосфера, то Пол, что называется, «оживал». Он таил в своих недрах одну из основных бед этой обители: в нём жила самая жуткая, самая сильная и самая опасная тварь этой Квартиры. И имя ей было… А впрочем, о ней потом. И если дождь лил очень долго, или из «потолка» били молнии, то Пол постепенно размягчался, местами становясь жидким и превращаясь в густую масляную жижу. В такие моменты, та жуткая тварь могла вылезти из-под него наружу. И требовалось время и силы, чтоб загнать её обратно.

В сильно непогожие дни Пол начинал буквально топить Гостиную. Жуткая тварь вырывалась из него и свободно носилась по всей комнате, стращая местных. Соседи запирались в своих комнатах, спасаясь в основном от потопа из едкой жижи, потому что войти без приглашения к ним монстр не мог. А жидкость поднималась порой до самого Неба и, наверное, выливалась куда-то за его пределы. Этого точно никто не знал. Не угасающий Камин разгорался зелёно-фиолетовым пламенем, истошно булькая, и потихоньку выжигал всю эту грязь. Пол постепенно оседал на прежнее место, снова твердел и работал в обычном режиме. А жуткий монстр снова прятался под Пол, выжидая нового ненастья, чтоб прогуляться по стенам Гостиной. К счастью, такие потопы были редкостью.


Эпизод «Потерянный»

Она несмело зашла в помещение. Грустно отозвался дверной колокольчик. Звук быстро утонул в звенящей тишине заброшенного магазина. «Антикварная букинистическая лавка» – так было написано на вывеске. Формально это место считалось магазином, но, по существу, лавка была скорее библиотекой или даже музеем книги. Никто в своё время не смог сторговаться со стариком-хозяином, имеющим очень скверный характер, а потому ни одна книга так и не покинула лавки. Он то и дело возмущался, когда посетители вели себя «не правильно»: он запрещал брать больше одной книги за раз; требовал, чтобы их ставили строго на те же места, соблюдая линию корешков; он бурчал, когда книги оставляли раскрытыми и лежащими страницами вниз; он неистово кричал, если кому-то в голову приходило загибать уголки страниц или перегибать переплёт. Даже сейчас, когда это место пустовало, все книги по-прежнему стояли на своих местах. И трогать их даже сейчас гостья посчитала бы за большое неуважение.

Здесь, как и раньше, было довольно мрачно. Тусклые потолочные лампы давали лишь бедный сумеречный свет. А сейчас освещение отсутствовало, и магазин выглядел совсем уж неприветливо. Не смотря на сварливого старикана, обычно здесь было довольно уютно и тепло, и Девочка приходила сюда. Нечасто, но всегда с большим удовольствием.

За исключением отсутствия света и хозяина, обстановка была прежней. Она бросила взгляд на кресло у входа, возле которого до сих пор стоял антикварный столик с большой старинной лампой. Просиженное кожаное кресло с деревянными ножками и подлокотниками всё ещё сохраняло приличный вид. Когда-то давно она очень хотела присесть в это кресло, но суровый старик торчал в нём день и ночь, читая под светом лампы. Гостья пробежалась глазами по стеллажам. Как же много раз она носилась между ними, хватая то одну книгу, то другую, то по нескольку сразу. Она садилась прямо на пол и принималась читать. Правда её хватало всего на первые пять-десять страниц. А ещё Девочка всегда искала иллюстрации, и очень расстраивалась, если в книгах их совсем не было. Владелец лавки очень не любил, когда она так бегала и небрежно хватала книги, потому он всегда громко ругался, вспоминал своё прошлое и то, как раньше уважительно относились к книгам. Старик обещал жестокую расправу разгильдяйкам вроде неё, чем очень веселил её. Он мог много и подолгу говорить, угрожать, обещать, но до дела никогда не доходило, она даже не помнит, чтоб он при ней когда-нибудь вставал из кресла.

Девочка прошлась вглубь магазина и остановила взгляд на дальней тёмной двери. Дверь вела в подвал и у неё зачем-то было решётчатое смотровое окошко. Набрав воздуха в лёгкие, гостья двинулась к ней. Пол под ногами становился всё более скрипучим, а света было всё меньше, гостья невольно щурилась, стараясь разглядеть дорогу. По мере приближения к двери щели в полу заметно расширялись, ветхие рассохшиеся доски попадались всё чаще. С каждым шагом она всё больше боялась провалиться подпол, но всё же больше Девочка боялась посмотреть себе под ноги, прямо вниз.

В былые времена случайный взгляд на пол мог столкнуться с парой красных огоньков, смотрящих прямо из щели. И если присмотреться к этим дрожащим огонькам, то они вдруг парно мигали, продолжая следить за происходящим. Пара глаз смотрела на посетителей снизу вверх. Безумных и полных ненависти, смотрящих прямо из подвала. Этот прямой безмолвный взгляд выжигал всё живое. Холодный ужас противно просачивался внутрь тела, а ноги становились ватными и подкашивались. И вот незадачливый посетитель уже слышит тяжёлое хриплое дыхание, а огни постепенно перемещаются куда-то в сторону, теряясь из виду. И стоило гостю лишь на минуту расслабиться, как красные огни вновь появлялись, но уже в том самом смотровом окошке подвальной двери. Дверь вдруг начинала дрожать и неистово биться о косяк. Крупный навесной замок крепко держал её запертой, но успевший пропитать разум страх всё равно не покидал жертву. И когда напуганный гость наконец убегал прочь, то по залу раскатывался громкий неприятный гаркающий смех.

Она стояла перед этой самой дверью. Навесного замка не было ни на двери, ни где-либо ещё рядом. Днём дверь всегда была заперта и отпиралась только ночью, когда магазин не работал. Тогда он выходил наружу. Погулять. Гостья мотнула головой, старательно выбрасывая тревожные мысли из неё, и коснулась дверной ручки. Язычок замка глухо щёлкнул и дверь легко поддалась. Старая деревянная лестница вела в кирпичный фундамент здания. Оттуда веяло сыростью и холодом. Девочка никогда там не бывала, даже в эпоху работы лавки. Старик не запрещал подходить к подвалу, просто предостерегал, что ничего хорошего за этой дверью нет.

Тревожно осматриваясь в темноте, она тихо спустилась вниз. В воздухе сильно пахло спиртным. Под ногами то и дело звенели пустые оружейные гильзы. У противоположной от входа стены стояло несколько массивных деревянных ящиков. По одним лишь бликам угадывались разбросанные везде бутылки из тёмного стекла. В самом дальнем углу лежало что-то глухо чёрное. Гостья нерешительно пошла к чёрному пятну, вздрагивая от катающихся по полу гильз и бутылок. Тёмный угол оказался расстеленным прямо на полу старым кожаным плащом. Рядом стояла полупустая бутылка виски. На ближнем ящике был аккуратно разложен разобранный до пружинок и винтиков револьвер. Девочка присела на корточки и осторожно провела рукой по плащу. Под ладонью прошуршал песок и нашлось несколько револьверных патронов.

Она села на холодный плащ и прислонилась спиной к сырой стене подвала. Внезапно ей стало очень больно внутри. Будто что-то тонкое и острое пробило ей грудь насквозь. Ничего не происходило. Только тишина звенела в ушах. И время медленно пожирало это место. Девочка закрыла глаза и тихо горько прошептала:

– Тебя здесь… давно нет… что же ты мне снишься-то?

Шёпот утонул в тишине. Девочка опустилась на плащ, с головой укуталась в него, засыпав себя пеплом и песком, и просто неподвижно лежала с закрытыми глазами.

Проснулась она уже в своей белой кровати. Рядом безмолвно стоял Страж.

Глава 2

Дверь №2

Самой старой на вид была простая зелёная дверь. На ней была приколочена маленькая поблекшая табличка с номером «2». Дверь внешне напоминала вход в комнату студенческого общежития: выщербленная, покосившаяся, сплошь исписанная матерщиной, похабщиной и просто ерундой. В довершение образа она была покрыта толстым слоем масляной краски. Несколько раз, с потёками и наплывами, а местами краска уже потрескалась и облупилась, обнажая предыдущие слои. Замок несколько раз менял местоположение, отчего на полотне присутствовало шесть лишних отверстий, частично заткнутых пробками от бутылок или смятой бумагой. Почти всё время дверь была распахнута до середины, поскольку ходила она достаточно туго из-за давно не смазанных петель, и хозяин комнаты предпочитал её лишний раз не трогать. Такой скрип стоял, когда она закрывалась. Наконец, когда она была закрыта, то из всех её трещин, дыр и просветов шёл мягкий зелёный свет.

Из комнаты за зелёной дверью всегда шёл резкий специфический запах. В основном оттуда сильно пахло спиртным и табачным дымом. Иногда воняло чем-то палёным или же шёл легко узнаваемый запах еды быстрого приготовления. Часто узнавался запах крепкого кофе, а пару раз даже пахло марихуаной. Все жильцы привыкли к резким запахам и особенно не ругались, потому что в силу вступали очередные странности Квартиры. Запахи распространялись только в радиусе полутора метров от дверей, и это, кстати, касалось всех дверей.

Что же было там внутри? За дверью виднелась небольшая комнатка размерами квадратов в восемь. Это действительно была комната студенческого общежития, с выкрашенными в такой же светло-зелёный цвет стенами, одним окном со старой деревянной рамой, рассохшимся паркетом и осыпающимся мелованным потолком. Мебели в комнате было немного. Здесь стояла односпальная металлическая кровать с худым грязным матрасом. Ни подушки, ни белья. Напротив кровати громоздился тёмный деревянный письменный стол с приставленным к нему простым офисным стулом. У стула было неприлично прохудившееся сидение и отсутствовала спинка. В углу, у изголовья кровати, ютилась облупленная тумбочка с криво свисающей дверцей. Вот и вся мебель.

Личных вещей у жильца тоже было немного. Несколько не опознаваемых на вид предметов одежды небрежно свисали со спинки кровати. На стене на толстом гвозде висела старенькая акустическая гитара, украшенная наклейками, надписями и цветастым ремнём. У окна небрежно валялся потрёпанный скейтборд. На тумбе возвышался классический кальян, конечно, не почищенный. А на столе стоял компьютер. Но о нём я расскажу потом отдельно.

Сначала о главном. Чего в комнате было действительно много, так это мусора. Невозможно было сделать шаг, не наступив на что-то. В массе своей это были пустые бутылки и банки из-под всевозможного алкоголя. Картину дополняли пустые пачки из-под снэков, шоколадок, еды быстрого приготовления, сигарет и тому подобного. Мусор полностью покрывал пол, образуя кучи в углах и других менее проходимых местах. Ну и, конечно же, везде на поверхностях был приличный слой пепла и пыли, местами блестели высохшие пятна от еды и кофе, и другой грязи. Казалось, грязь даже витала в воздухе. Хотя нет, не казалось. Окно в этой комнате никогда не открывалось. Пыль и дым висели в воздухе постоянно.

А теперь о самом примечательном. На письменном столе стоял новейший игровой стационарный компьютер. С широкоформатным монитором, изящной, адаптированной под игры клавиатурой и многокнопочной мышью. Здесь же имелись всевозможные контроллеры, от простых геймпадов, до ультрасовременных перчаток с захватом движения. Так же над столом висела пара крутых компьютерных наушников. Самой яркой вещью был стоящий на специальной подставке шлем виртуальной реальности. Просто рай для геймера.

И всё это было невероятно чистым. Или просто новым. Всё время – новым. Сколько бы этим всем ни пользовались, оно оставалось новым. А всем этим пользовались часто. Офисный стул блестел отполированной засаленной тканью, а столешница была затёрта до углублений от лежащих на столе рук. Контраст с остальной комнатой доходил до боли в глазах.

Как не сложно догадаться, именно из-за этой двери постоянно звенели бутылки. Отсюда же громко звучала рок-музыка. Иногда квартирант и сам играл на гитаре, в основном, по ночам. Хозяин этой комнаты не был неряшливым студентом-игроманом, как могло бы показаться. Он был гораздо старше по возрасту, просто безалаберности в нём было даже больше, чем в молодых умах. Он беззаботно жил в своё удовольствие, всё время развлекался и брал от жизни только приятное. Абсолютный гедонист, живущий одним днём.


Эпизод 11. Ссора

– Ой всё, опять началось…

Высокая загорелая женщина, сложив руки под пышной грудью, с искренним отвращением наблюдала за рыдающей девушкой. Произошло довольно-таки рядовое событие: молодая рассталась с парнем, разорвав длительные отношения. Неприятно, конечно, но не такая уж и трагедия – так считала взрослая повидавшая жизнь Лилиан Шелест. К тому же, всё прошло довольно спокойно: без всяких там громких скандалов, публичных ссор, битья посуды, раздела имущества и выяснений отношений. Люди просто поговорили, обсудили всё относительно спокойно, немного поплакали, да и разошлись. Но боль есть боль. И вот на девушку вновь и вновь накатывало. Она несла что-то нечленораздельное, её лицо опухло от слёз и сияло краснотой, руки тряслись, и она старалась забиться в угол, поплотнее свернувшись калачиком. Лилиан цокнула языком.

– Да прекрати же ты ныть, – устало говорила она, перекрывая командным голосом рыдания. – Ты как дитя грудное, давай прекращай.

Крисс продолжала прятать голову в колени, прижимая руку к груди, стараясь хоть как-то усмирить осколочную боль внутри. Сейчас она очень хотела видеть рядом не равнодушного дерзкого Пирата, а кого-то более чуткого. Но Лилиан продолжала расхаживать по комнате взад-вперед, чеканя шаг, и вся её поддержка сводилась к упрёкам и угрозам.

– Пожалуйста, – сквозь скованное спазмом горло прошептала Крисс, – уйди. Пусть выйдет Зелёный…

– Занят он, – оборвала её Лил, – плохо ему со вчерашней попойки. Локчет, что попало, поганец.

– Ну пусть тогда Макс…

– Тоже не может, – нетерпеливо отрезала женщина, вновь закатывая глаза. – Все заняты, можешь дальше не искать…

– Ну тогда просто уйди!

– Не могу! – грозно ощетинилась Лилиан, – Очень, знаешь ли, хочу, да не могу! Тебе же плохо! А мы обязаны тебя поддерживать!

– Да ты только орёшь на меня! – вдруг выкрикнула Крисс, вскочив с места, отчего у неё тут же закружилась голова. – Какая мне польза от этого?! Ты всегда мной недовольна! Вечно я дура у тебя, вечно только херню творю! Всякое дерьмо про меня говоришь…

– ДА ПОТОМУ ЧТО ТЫ И ЕСТЬ ДЕРЬМО, КРИСТЕЛЛИНА!

Последние слова прогремели эхом в ушах девушки, от шока она потеряла равновесие и осела на матрас. Распалённая дьяволица смотрела на неё выжигающим взглядом, её грудь высоко вздымалась от тяжёлого дыхания. Рука сама собой легла на эфес сабли, сжав рукоять до белых костей. Цедя слова сквозь зубы, она продолжила:

– Ты только и делаешь, что болтаешь. Ноешь. Скулишь. Строишь идиотские планы. Мечтаешь о всякой ереси. Обещаешь что-то сделать, изменить, чего-то добиться. И что ты в итоге? – она заглянула в глаза девушки. – Ничего. Пустая болтовня и сотрясение воздуха. Ты трепло. Пустое место с длинным языком.

Капитан молча возвышалась над Крисс. Лицо девушки внезапно посерело, она перестала плакать и сидела молча. В завершение Лилиан добавила:

– И попробуй мне сказать, что я не права, – она едва заметно ухмыльнулась. – И, чтоб ты знала, я здесь не ради тебя, соплячка. Волею богов моя судьба зависит от тебя. И если тебе наплевать на саму себя, то подумай хотя бы о тех, за кого ты в ответе. Мы зависимы от тебя, нравится нам это или нет. И лично я от этого не в восторге.

Внезапно стало тихо. Обе собеседницы умолкли и даже не смотрели друг на друга. Спустя пару минут Пират вновь заговорила, уже гораздо тише.

– Я смотрю, ты успокоилась?

Крисс молча кивнула, не поднимая головы.

– Ну и хорошо, у меня тьма тьмущая дел. Если снова дурно будет, советую бахнуть стакан рому да лечь спать.

Капитан Шелест, не дожидаясь ответа, развернулась на месте и ушла прочь, растворяясь в пространстве. Крисс осталась одна в пустой комнате, всё ещё ощущая боль в груди. Только теперь её там было гораздо больше. Она раз за разом прокручивала в голове последние слова Лилиан.

– Ты не права, – едва слышно проговорила она, – я не пустое место…

Сумрак вечера пробивался через окно, освещая непривычно одинокую для Крисс комнату. А она в ступоре повторяла про себя одну единственную мысль: «Ты не права. Я не пустое место».


Эпизод 12. Тетрадь

– Да где же это, блин?

Он небрежно толкнул дверь ногой и вошёл в вечно охваченную огнём Библиотеку. Его хвост нервно наматывал круги в воздухе, а зоркие жёлтые глаза сосредоточенно бороздили текст старенькой книги. Не отрывая глаз от текста, он задумчиво шёл к регистрационной стойке.

– Что вам искать, любезнейший?

Рихтор вздрогнул от внезапного высокого голоса и встал как вкопанный. Он медленно поднял глаза. За библиотечной стойкой парила женская фигура с высоко вздымающимся оранжевым пламенем на голове. Красная матовая кожа не бликовала на свету. Дева неадекватно широко улыбалась, демонстрируя контрастно белые крупные зубы. Большие глаза смотрели на гоблина абсолютно чёрными склерами со светящимися золотыми серединами радужек. Девушка опиралась на стойку обеими руками и покачивалась из стороны в сторону.

– Чем мочь помочь, милейший? – вновь обратилась она к гоблину, излишне чётко проговаривая каждое слово. Её голос отдавал металлическим эхом.

– Ты… кто вообще? – тихо спросил Рихтор.

– Как кто? Библиотекарь есть! – дева улыбнулась ещё шире, отчего улыбка стала уж совсем жуткой, – это же Библиотека Памяти так есть? Вот я и работаю здесь так, а! Библиотекарем. По Памяти.

– А… давно? – гоблин осторожно подошёл и положил книгу на край стойки.

– С сегодняшнего утра значится, да, – хихикнула девушка. – Меня есть называют Изма, меня направили к вам в Библиотеку для так сказано наведения порядка. Понимает меня?

– Да… а кто направил-то?

– Высшая инстанция так есть. Большего говорит не иметь права. Тайна! Так что вы, молодой… нечеловек?

Вычурная манера говорить не мешала гоблину понимать Изму. Она говорила очень быстро, но при этом чётко и звонко. Но хоть она и держалась достаточно уверенно, всё же создавала впечатление наивной и недалекой простушки. В основном из-за своей широкой улыбки. Изма постучала пальцами по стойке, привлекая внимание посетителя.

– А! Я вот… ищу… – он быстро пролистал книгу до нужного места, и показал Изме какой-то абзац, – Мне бы ещё информации об этом… Я Рихтор, кстати…

– Так так таки, – глаза Библиотекаря ярко засветились золотым сиянием, а в книге на полях стали проявляться какие-то странные символы и цифры. – Блок воспоминаний 314/ 04, секция А80… 13 стеллаж… 9 полка. Минуточку есть ждать.

Изма аккуратно надела на глаза винтажные авиаторские очки и в то же мгновение исчезла где-то в глубине Библиотеки. Она практически молниеносно передвигалась между стеллажами, появляясь на разной высоте и вновь пропадая. В некоторых местах она вдруг замирала, что-то переставляла на полках, а что-то брала с собой. Уследить за ней можно было только по шлейфу красноватого дыма, остающемуся позади неё. Это было чем-то откровенно новым.

Рихтор опёрся локтями на стойку и пригляделся, стараясь разглядеть мелькающую барышню. Цветной дым шёл прямо из-под широкой яркой оранжевой юбки Измы, которая непрерывно развевалась лёгкой волной от исходящих потоков воздуха. Бросалось в глаза широкое массивное кольцо, плотно сидящее на бёдрах девушки. Кольцо выглядело тяжёлым, но это не мешало Изме проворно летать. Шириной в ладонь и толщиной пальца в два оно было усеяно крупными гранёными болтами. Жёсткий кожаный корсет приятного шоколадного цвета стягивал стройную фигурку, а высокие перчатки закрывали руки почти до самых плеч. Лёгкая юбка порой так сильно складывалась от резких движений Библиотекаря, что было понятно – ног под ней нет. Тело Измы заканчивалось кольцом на бёдрах и дымом.

Гоблин усмехнулся. «Красота какая» – подумалось ему. Необычности всегда привлекали его, особенно если речь шла о противоположном поле. А Изма показалась ему необычайно интересной. Он даже выпрямил спину и оглядел себя, проверяя, достаточно ли прилично он выглядит. В итоге он счёл, что затасканные драные джинсы и мятая толстовка – это приемлемый вид и с нетерпением ждал возвращения Библиотекаря.

Спустя полминуты она снова появилась перед Рихтором, легко держа перед собой очень высокую стопку из книг и тетрадей.

– Это всё, что находится есть по данной теме ага, – она гулко поставила стопку на столешницу и снова широко улыбнулась. – Будете значится брать, милейший?

– Быстро. И много. Молодец, – он улыбнулся, продолжая с удовольствием рассматривать Изму. – А ты забавная. Может, заглянешь к нам на кружечку чая, м? С тортиком.

Гоблин подмигнул жёлтым глазом, продолжая хитро улыбаться. Изма опустилась на один с ним уровень, недоуменно склонив голову на бок. Рихтор наконец увидел, что её лицо было сделано из тонких подвижных пластин меди, зазоры между которыми были настолько малы, что уже на расстоянии метра не были видны. Подвижных пластин было довольно много, отчего мимика механической девы была живой и натуральной. Но Изма была роботом или киборгом, или чем-то похожим. Это только раззадорило игривого прихвостня.

Механические зрачки Измы несколько раз моргнули светом, затем расширились, и она сладко спросила.

– А вы значится всех девушек на чай приглашать так есть?

– Не-е-ет, – гоблин протянул руку и смело провёл кончиками когтистых пальцев по её медному лицу, – только самых-самых красивых.

– М-м-м, и много быть девушек ранее? – она смущённо прижалась к зелёной ладони, позволяя себя гладить. Щека оказалась гладкой и теплой на ощупь.

– Много – немного. Я не считал. Но те, что соглашались… – он подался вперед и почти вплотную приблизился к лицу Измы, – те, что рискнули… Ни секунды не пожалели…

Изма глупо похихикала и тоже подалась вперед. Она коснулась щекой щеки гоблина и громко прошептала в самое его длинное ухо.

– Странно так… Не имею ни единый воспоминание о дамах в вашем секторе Памяти, господин Рихтор-сан. Так есть много-много-многократный гомосексуальный связь. Добровольный и не таковой так же. И находится публичное унижение так. А ещё страсть к доминированию над господином Рихтор-сан и мечта о групповом изнасиловании. Мужчинами, разумеется.

Изма отстранилась от Рихтора и, положив руку на стопку запрошенных ранее материалов, довольно посмотрела в помрачневшее лицо гоблина. Повисла немая пауза. Гоблин отвёл глаза в сторону и с трудом сглотнул комок в горле.

– Я – и есть сама Память, господин Рихтор-сан. Всё, что здесь есть – и есть Изма. Я помню всё значит ага. Мне есть бесполезно врать, милейший. А я знать, есть господин Рихтор-сан есть Лжец, – быстро проговорила Библиотекарь и подмигнула смущённому посетителю на его же манер, снова глупо хихикнув. – Лжец и Лицемер, ага. Информацию значится брать как?

– Да… Буду брать… – хрипло ответил он, не поднимая глаз.

Изма толкнула стопку на гоблина. Тот выставил руки вперед и приготовился ловить книги, щурясь и предвещая удары. Но книги внезапно растворились в воздухе в пыль, и золотое облако юркими струйками влилось в глаза прихвостня. Он вздрогнул, проморгался и изумленно глянул на Библиотекаря.

– Да, теперь это работать так вот. Чистая информация лишь есть, – она снова широко улыбнулась и дежурно спросила. – Что-нибудь ещё, любезнейший?

– Н-нет… спасибо…

– Всего доброго, господин Рихтор-сан, приходите к нам ещё, – протараторила Библиотекарь и хлопнула в ладошки.

Гоблин вдруг осознал, что стоит посреди Гостиной спиной к восьмой двери. Он потряс головой, быстро развернулся и целенаправленно отправился на Кухню. За пивом. Или чем покрепче.


Лаборатория

Если самой старой дверью в Гостиной была зелёная, то самой большой была – стальная. Это была массивная серая матовая дверь с узким окошком-шторкой на уровне глаз. Цельнометаллическое полотно стояло в таком же стальном проёме на трех крупных петлях. Просветов не было видно, это была единственная дверь, закрывающаяся наглухо. И большую часть времени эта дверь была заперта изнутри. На шторке был выгравирован номер «5».

Когда хозяин комнаты позволял себе оставить дверь сколько-нибудь приоткрытой, заглянуть вовнутрь всё равно не получалось. Это была гермодверь: ширина дверного полотна достигала длины ладони взрослого мужчины. Врезной замок на шести стальных прутьях открывался ключом непонятной конструкции. К тому же, нужно было знать код доступа. Напротив замка на лицевой стороне двери располагалась сенсорная клавиатура с необычными символами. Замок всегда открывался и закрывался очень громко, с характерным металлическим лязгом, петли же были всегда вовремя смазаны, и сама дверь ходила на них бесшумно.

К этой двери подходили только в случае крайней необходимости. От неё веяло холодом во всех смыслах, а один её вид внушал соседям первородный страх. Даже Хозяин Квартиры предпочитал лишний раз не беспокоить жильца по пустякам. К этому жильцу не ходили в гости никогда, а он в свою очередь не любил, когда его отрывают от работы. Но большинство всё же знало, что за большой дверью располагается самая настоящая Лаборатория.

За многие годы квартирант позволил себе оставить дверь открытой всего несколько раз. И все эти случаи были экстренными, когда приоритеты были совершенно иными. Тогда любопытные глаза наконец смогли увидеть: за стальной дверью находилось обширное светлое помещение с очень высоким потолком и глухими бетонными стенами. Большую часть помещения занимало сложное оборудование, без остановки издающее неприятный, приводящий в беспокойство низкочастотный гул. От оборудования по полу и стенам тянулись кабеля различной толщины. Мотки цветных проводов смирно лежали в углах или уходили куда-то в темноту потолка. Над головой нависали трубы наружной вентиляции, от которых отходили внушающих размеров вытяжки, добавляющих шума в этот тревожный гул.

Назначение самого оборудования оставалось неясным, но бросалось в глаза, что практически у каждого аппарата была предназначенная для надежной фиксации человека часть. Будь то медицинские кресла с ремнями или металлические хирургические столы с дополнительным освещением; расположенные в разном положении цилиндрические резервуары, заполненные какой-то прозрачной желтоватой жидкостью и ещё много всего. Под каждым таким агрегатом в сплошной бетонный пол были вмонтированы канализационные решётки со стоками.

Помимо странного оборудования глаза пугали развешенные на стенах стенды с инструментом. Большую часть представляли колющие и режущие орудия и необычные на вид приспособления. Ровные ряды инструментов располагались над чистыми рабочими столами и блестели отполированным металлом. Удивительным было то, что всё это медицинское или, наверное, даже экспериментальное оборудование, а также пол, стены и решётки канализации были идеально чистыми. Ни единого намека на членовредительство. Ни крови. Ни грязи. Никаких посторонних запахов. Кристальная чистота и порядок.

Одна из дальних стен отсвечивала высокими стеклянными шкафами и хромированными холодильниками. Шкафы тянулись вдоль всей стены и были наполнены всевозможным лабораторным инвентарём: химическими реагентами, медицинскими препаратами, одноразовыми расходными материалами и просто различной лабораторной стеклотарой. Что находилось в небольших холодильниках было непонятно, но вряд ли жилец держал там провиант. Словом, это была Лаборатория из бетона, стекла и металла. И да, в добавок к этой неприятной гнетущей атмосфере, здесь было ощутимо холодно.

Но всё же в этом неприветливом помещении был своеобразный уголок тепла. Его видел только Хозяин Квартиры. В самом дальнем углу, не видимом из дверного проёма, скромно умещался небольшой письменный стол из массива дуба. Классический набор письменных принадлежностей и небольшая старинная настольная лампа с плафоном из толстого стекла занимали большую часть поверхности. Обитое тёмной кожей кресло стояло чуть в стороне. На его спинке обыкновенно висел чёрный китель с серебряными пуговицами. Прямо за креслом ютился невысокий книжный шкаф, с полками высотой ровно в одну книгу. На них стройными рядами стояли бережно отсортированные по росту и цвету тома с потёртыми, но целыми переплётами. На шкафу виднелась небольшая белая статуэтка, выполненная в виде длинноволосой девочки с маленьким металлическим роботом в руках. Тёплый мягкий свет лампы освещал раскрытую на столе книгу. Страницы замерли в полёте, а закладкой служило белое совиное перо. На самом краю стола лежала чёрная фуражка с начищенными серебряными знаками различия. Её хозяин был офицером.

С этим жильцом старались не ругаться и не спорить. Потому что все боялись попасть к нему «на стол». Это был крайне равнодушный и невозмутимый сосед с большим пристрастием к познанию и порядку. Он преследовал своей целью изучить человеческую сущность, познать все тайны человеческой психики и физиологии. Он изучал, не гнушаясь методами, идя на любые зверства и ухищрения для достижения своих целей. Зачем? Никто доподлинно не знал. Свою человечность он либо давно потерял в череде экспериментов, либо не имел вовсе.


Эпизод 13. Проводник

– Ой…

Дверь тихонько закрылась. Эльф, нерешительно прижимая руки к себе, стоял у входа на Крышу. Он шёл сюда с абсолютной уверенностью, что место свободно. Все сидели в Гостиной и болтали, а потому он вошёл без оглядки. И вот он остановился, потеряв всякую волю. Прямо перед ним на низкой скамейке сидела рослая худая фигура в красно-чёрном шутовском наряде. На спине, позвякивая бубенчиками, лежал капюшон с ушастой верхушкой. Худые ноги кончались длинными башмаками с заостренными носами. Голову венчала копна пушистых золотых волос, непослушно торчащих в разные стороны.

Шут медленно повернулся к вошедшему. Белое как бумага лицо с застывшей улыбкой едва розовых губ не выражало никаких эмоций. Чёрные провалы без единого намека на глаза внутри уставились куда-то в пространство позади эльфа. Фигура совершенно не шевелилась, даже её грудь не вздымалась от дыхания. Лишь лёгкий ветерок трепал весёлые кудри Шута. Винсент так и стоял, забыв куда шёл, и боялся сделать лишнее движение. Он впервые видел Совесть так близко. Напряжение достигло своего предела, и Менестрель попятился назад:

– Я прошу прощения, господин Шико… – выдавил он с трудом, – не знаю… как к вам следует обращаться. Я не нарочно нарушил ваш покой. Я сейчас же оставлю вас…

Он не успел даже повернуть ручку, как Шут вдруг мгновенным рывком протянул руку в его сторону и жестом поманил к себе. Шико похлопал по скамье рядом с собой, сдвинувшись на другой её край. Движения его были неестественными и вселяли некое волнение, они начинались слишком медленно и плавно, внезапно ускорялись, и так же внезапно замедлялись. Складывалось ощущение, будто кто-то играется со скоростью воспроизведения плёнки. Шико был одним из самых загадочных жителей, наравне с Айной. Но в отличие от неё, про него практически ничего не было известно. Он совершенно не разговаривал и до сегодняшнего момента Винсент был уверен, что Шико не выходит на прямой контакт с местными. Единственное, что эльф знал наверняка, это то, что на самом деле Шико является старинной средневековой куклой. А значит перед ним сейчас иллюзия. Наверное.

Борясь с желанием убежать, Винсент робко подошёл к скамейке и сел на самый её край. Он сидел и думал, как начать разговор, и стоит ли вообще это делать. Его размышления прервал до боли знакомый женский голос.

– Винсенто?

Он вздрогнул и прислушался. Это было невозможным, вероятно, ему послышалось…

– Винсенто, это правда ты?

– Софи? – не веря ушам тихо переспросил он.

– Ох, Винсенто! Я такрада тебя слышать! Даже не представляю, как давно…

– Где ты?! – Менестрель вскочил с места, резво озираясь по сторонам в попытках понять, откуда идёт звук.

– Ой, да садись, неугомонный! – голос переливчато засмеялся, – Ты так же скакал, когда впервые увидел обычных уток в пруду!

– Ты меня видишь?! – эльф перегнулся через ржавое ограждение на крыше и принялся всматриваться в окна противоположного дома, мало ли мелькнёт тень или открыто окно.

– Конечно, вижу. Через Проводника, Винсенто!

Винсент медленно повернулся к Шико. Тот сидел вполоборота к Менестрелю. В пустых глазницах теплились жёлтые подрагивающие огоньки.

– Софи… Ты говоришь через… него?

– Да, мой принц! Твой друг – Проводник в мир Мёртвых! Он нашёл меня и предложил поговорить. Недолго, всего несколько минут, но я согласилась и на это!

– Так… ты говоришь из мира Мёртвых? – Винсент вновь присел на скамью, чувствуя горечь в горле.

– Да, Винсенто. Но есть и хорошие новости… Для меня хорошие. Я здесь больше не одна! Недавно я встретила матушку! И своего брата Джузеппе! И соседку, тетушку Изабеллу с мужем! Наконец-то, мне не одиноко… Для живых это, конечно, печальные новости, но по ту сторону всё воспринимается совсем иначе…

– Так… твоя семья? – осознание медленной леденящей волной накрывало голову эльфа.

– Многие, мой принц… Очень много знакомых лиц. Они рассказали, что король Фиэрро совсем обезумел от ненависти к людскому роду. Он велел закрыть городские ворота для людей, чтоб никто не смог бежать от его кары, и потребовал троекратных податей! Тех, кто не способен платить дань, он немедля казнит.

– Но… как при закрытых воротах идёт торговля с соседними городами? Нам ведь мало морского пути для торговли!

– Вот именно, мой принц. Торговля резко сократилась, купцы поссорились с королевством. Мы же выменивали морские дары на хлеб и овощи… Мор не заставил себя долго ждать. Вся рыба уходит на пропитание, народ начал болеть и умирать от недостатка пищи и снадобий. Они же тоже приходили через торговцев. Деньгам просто неоткуда браться, потому после первой же луны добрая половина города была казнена…

– Это безумие…

– Фиэрро казнит людей целыми семьями, – Софи тяжело вздохнула, – от стара, до млада, мой принц.

Винсента резко затошнило. Живот скрутило и зрение помутнело. Он с усилием сдержал позыв и старательно глубоко задышал. Воображение сыграло с ним злую шутку, рисуя в голове ужаснейшие картины. Целыми семьями. Просто от того, что королю эльфов неугодны люди. На такую жестокость его отец вполне был способен.

– Винсенто… Твой отец ужасное создание, на его руках кровь сотни невинных людей. Как хорошо, что королева почила ещё до всего этого ужаса, царствие ей небесное… да и едва ли она смогла бы его остановить.

– Остановить, – тихо повторил всё ещё ошарашенный Винсент.

– Я так рада, что ты всего этого не видел! Ты же такой чувствительный! Ох, как хорошо, что ты ушёл оттуда, мой принц. Слышала, король изгнал тебя, и теперь ты странствующий бард! Это так прекрасно! Жаль у меня совсем нет времени тебя послушать! Там ведь столько интересного, верно?

– Да… я ещё жив…

– Живи, Винсенто! За нас всех живи! Мы помним о тебе и очень тебя любим! Такое доброе сердце я не встречала до тебя! Ты прекрасен!

– Софи… – на глазах Менестреля стали наворачиваться крупные слезы.

– Ох, прости милый друг. Прости. Мне пора… Надеюсь, свидимся… через много-много лет.

– Софи, постой!

Жёлтые огоньки в провалах глаз Шико погасли. Шут склонил голову и молча положил руку на плечо Винса. Рука оказалась невесомой, но удивительно тёплой. Застывшее лицо, казалось, улыбалось чуть более сочувственно, оставаясь прежним. Эльф понурил голову и уже не сдерживал льющиеся сами собой слезы.

– Я ведь сбежал, – горько прохрипел он, – бросил всех их, как только нашёл Дверь в лесу. Решил, что мне там не место, что я там не нужен и гори оно всё. А теперь… Эти люди. Хорошие, добрые… Это моя вина…

Тело эльфа трясло мелкой дрожью. Некогда весёлый и неунывающий Менестрель рыдал, переполненный горем и болью. Он был самой Радостью в Квартире, самой Добродушностью. Во всём находил плюсы, радовался мелочам, как ребёнок, и всех успокаивал в моменты печали и тоски. Но что-то разбилось в его груди сейчас, что-то запетое на очень большой замок вдруг вырвалось и поглотило его целиком. Он больше не мог держать это в себе.

Шут сидел неподвижно, продолжая держать руку на плече эльфа. Наконец, Винсент сделал глубокий вдох и поднял голову. Боль по-немного уходила, уступая место решительности и холодному спокойствию.

– Я должен вернуться…

Он встал, глубоко поклонился Шуту и, не смотря на него, тихой поступью вышел из Серой двери. А Шико остался на месте. Он повернулся к закатному небу и подумал про себя:

«Первый»


Эпизод 14. Бессмертие

– Чо эт ты тут кукуешь?

Низкорослый зеленокожий забияка на ватных ногах добрёл до дивана и рухнул на него распластавшись. Рядом в старомодном кресле 30х годов прошлого столетия сидел мужчина со светлыми серебряными волосами и молодым лицом. Естественно, читал.

– Санобработка, – сухо ответил он, перебирая некие бумаги и попутно делая в них записи.

– А я думал, ты там сам с тряпочкой бегаешь, – усмехнулся гоблин, – ты же грёбанный псих по чистоте.

– Полная санобработка происходит автоматически, без участия персонала, – равнодушный тон немца сеял скуку.

– Польняя сянобработька. Биз утястия пирсяняля, – передразнил его пьяный гоблин и разошёлся противным скрипучим смехом от собственных острот. Учёный никак на это не отреагировал. Гоблин привстал на локтях и какое-то время наблюдал за скучным человеком, а потом продолжил его доставать. Пьяному ведь море по колено.

– Макс, блин. Ты в курсе, что ты большой зануда, да?

– Меня это не беспокоит, – в той же манере ответил немец.

– То есть тебе вообще насрать, чо мы о тебе думаем?

– Именно.

– И на то, что мы тебя монстром считаем похуже Мии?

– Да.

– И-и-и на то, что боимся тебя? Во время этих твоих экспериментов тут дикие вопли на всю хату, и мы ходим на цыпочках!

– Дверь герметична, вы не можете ничего слышать.

– Но ты же иногда выбегаешь на Кухню! В передничке своём окровавленном! И нам этих двух-трёх минут за глаза и за уши хватает! Знаешь как страшно вообще!

– Напрасно. Бояться нечего, – Макс пожал плечами, не поднимая глаз.

– И на нас тебе тоже насрать? Даже если мы все передохнем – не расстроишься?

Макс перевёл взгляд куда-то в сторону, ответ последовал только спустя полминуты.

– Мне будет не комфортно без вас.

– Не комфортно? – улыбнулся Рихтор, – Типа, как в переполненном метро ехать? Или, типа, в штанах слишком узких приседать? Ды?

Макс наконец взглянул на гоблина. Отношения у немца с местными были напряжёнными. В основном, Макса боялись и не понимали, что он там делает в своей Лаборатории. Но явно ничего хорошего, поскольку он – успешный учёный в области биохимии. Хозяин Квартиры рассказывал, что Макс лично принимал участие в разработке биологического оружия в фашисткой Германии из своего параллельного измерения. Того измерения, где Германия победила во Второй Мировой. Так что поводов для опасений было предостаточно.

Но, тем не менее, соседи уважали Макса за широкий кругозор, поскольку он являлся настоящим библиофилом и эрудитом. И они приходили к нему за советом, когда речь шла о чём-то действительно серьёзном и важном. Макс же, в свою очередь, помогал, поскольку не привык оставлять проблемы не решёнными. Особенно, если дело хотя бы косвенно касалось его самого.

Рихтор вовсе не пытался поссориться с немцем, как это выглядело со стороны. Просто зелёный прихвостень откуда-то точно знал, что Макс Нойманн человек по сути своей не злой, в добавок, абсолютно лишённый эмоциональной составляющей. А оттого его, наверняка, невозможно было задеть колкими фразами, он не станет ни злиться, ни обижаться. И задавать ему подобные скользкие вопросы Рихтор ой как любил.

– Неудачное сравнение, – наконец ответил Макс. – Скорее, как человеку не комфортно при потере конечности или же внутреннего органа, – Учёный снова опустил глаза в бумаги.

– Ну хоть так, – усмехнулся Рихтор, – а то ощущение такое порой, что ты переживёшь нас всех и даже не пустишь скупую мужскую слезу.

Биохимик вновь никак не отреагировал на юмор гоблина. Рихтор немного помолчал, болтая в воздухе свешенной с дивана ногой, и спросил уже серьёзнее:

– Сколько тебе сейчас? Семьдесят? Восемьдесят?

– Девяноста три.

– Ого… Это… какого ты года?

– Я родился 9 января в 1922 году.

– И… ты бессмертен, да?

– Технически, да, – кивнул Учёный, – я не могу умереть от возрастных изменений.

– Но ты седой!

– У сыворотки есть изъяны, – Макс аккуратно закрыл и убрал за спину тетрадь с записями и бумагами, достав старую на вид книгу. – В частности, я вынужден на регулярной основе совершать некоторые медицинские процедуры для поддержания работоспособности организма.

– Пить кровь девственниц? – Зелёный снова оскалился в довольной ухмылке.

– Ежемесячное переливание крови 3 группы с отрицательным резусом. Миф о моём вампиризме выдвинула Лилиан. Она далека от науки.

– А зачем?

– Мой метаболизм претерпел изменения в результате мутагенной сыворотки. Эндокринная система перестала вырабатывать часть гормонов, в частности те, что отвечают за старение организма. Но вместе с ними перестали воспроизводиться и некоторые полезные гормоны, к примеру, мой организм перестал воспроизводить все виды эритроцитов. Вследствие чего мне и необходимо восполнять их извне, вкупе с инъекциями недостающих гормонов.

– Вот чо ты такой бледный. Но если не делать это вот всё, ты не умрёшь?

– Нет. Я впаду в вегетативное состояние и потеряю до двух третей массы тела. Но не умру.

– Овощ?

– Овощ.

– Такое себе бессмертие.

– Я работаю над этим, – кивнул Макс. – Например, ранее я был вынужден совершить протезирование ротовой области, у меня отсутствовали ногтевые пластины и была алопеция всего тела.

– Чего?!

– С пятидесятых до девяностых годов двадцатого века я был полностью лишен волос, ногтей и зубов.

– А-а-а. Жуть какая. А щас? Сами отрасли что ли?

Вместо ответа Макс поднял голову и лучезарно и красиво улыбнулся ровными белыми зубами. Выглядело крайне необычно и даже пугающе.

– Тебе надо потренироваться… Перед зеркалом1. – гоблина передёрнуло.

Немец перестал улыбаться и углубился в книгу. Внезапно на часах Макса что-то запищало. Он встал, забрал с собой все свои тетради и уверенным шагом отправился к себе.

– Санобработка окончена, – бросил он на вопросительный взгляд гоблина.

– Эй! А эмоции? – спросил вдогонку Рихтор. – Это тоже эффект от сыворотки?

Макс остановился в дверном проёме.

– Отчасти. Сыворотка частично подавила выработку кортизола и адреналина, что в конечном счёте убило во мне страх, как эмоцию. Остальное – скорее приобретённое.

– То есть ты бесчувственная сволочь по природе?

– Я учёный, Рихтор. Бывший работник концлагеря. Я уже десятки лет не испытываю ничего кроме удовлетворения, либо его отсутствия.

Макс закрыл за собой дверь. Рихтор вновь опустил голову на диван и задумался. Он вспоминал своё невесёлое детство и то, как он чудом тогда выживал. Незаметно для себя, он уснул.


Лес

Одна из дверей в Гостиной имела очень необычный вид, и, пожалуй, она была самой красивой. Это был участок стены, сплошь покрытый корнями, растениями и цветами. Толстые ветки аккуратно цеплялись за стены и Пол, не уползая дальше полуметра. Причудливые на вид цветы испускали дивные ароматы и непрерывно цвели, а зелень на ветках никогда не увядала. Временами втайне от посторонних глаз растительность меняла своё расположение. Искать номер «двери» было бесполезно – его не было, но все понимали, что это дверь № «4», потому что находилась она между третьей и пятой дверьми.

Очевидно, что самой двери, как таковой, не было. Проём неправильной формы, шириной около метра и высотой близкой к двум, был сплошь затянут зеленью. Стены Гостиной без видимой границы переходили в стволы вековых деревьев под навесом из висячих растений. Вход работал по тому же принципу, что и проходы в других дверях: войти можно было только с разрешения жильца. Корни и ветки расступались, когда хозяин «комнаты» или гость проходил через них, и вновь густо смыкались, когда тот миновал проход. Прорубить проход не представлялось возможным. Растительность на проверку оказывалась прочнее стали. По рассказам хозяина «комнаты» об неё ломались любые клинки и инструменты, она совершенно не поддавалась ни огню, ни холоду, ни кислотам, ни взрывам. В дополнение, если докучающий гость будет слишком настойчиво вредить Лесу, то «дверь» начнёт защищаться: растения будут плеваться крупными шипами, испускать ядовитые газы и лихо обвивать лозой всех обидчиков, ломая кости и удушая их. Никто этого не видел воочию, но и проверять не стремился. Не сложно было догадаться, что здесь работала магия. Тем не менее, в обычном состоянии это была прекрасная зелёная стена, с причудливыми растениями и изумительными благоухающими цветами. В ночное время можно было увидеть, как цветы светятся нежным голубым светом.

Из-за этой зелёной стены всегда доносились приятные слуху звуки. Слышалось переливчатое пение птиц, умиротворяющее журчание воды, шорох качающихся на ветру деревьев. Из этой «комнаты» порой разливалось прекрасное, чарующее своей чистотой и глубиной пение под аккомпанемент тихой мандолины. Голос пел на никому неизвестном языке о чём-то лирическом. Можно было окунуться с головой в этот дивный голос, отрешиться от мирских проблем и на время забыть обо всём на свете.

И всё это не удивительно. Ведь изнутри «комната» совсем не была комнатой. Упрямые заросли вели в невообразимо красивый волшебный Лес. От одного взгляда в голове рождалось ощущение сказки. Перед глазами раскидывалась небольшая лесная лужайка, полная необычных цветов и кустарников. В лучах света, пробивающегося сквозь густые кроны деревьев, мелькали крошечные разноцветные бабочки. Скачущие по веткам и снующие в траве мелкие пушистые животные ничуть не пугались посторонних, продолжая заниматься каждый своим делом. Вот совсем рядом пасётся крупный олень с блестящей лоснящейся шерстью, на рогах которого растёт пушистый мох и распускаются цветы. Олень спокойно проходит мимо спящего в лучах золотого света крупного белого волка. Хищник мерно сопит, совершенно не реагируя ни на оленя, ни на бегающих мимо него зайцев, белок и мышей. Мир и покой царят в этом Лесу.

От прохода в Гостиную через волшебную лужайку вглубь Леса бежала узкая тропинка. Постепенно она выходила на приземистый холм. Оттуда открывался вид на прибрежный город с высоким белым замком. Местное солнце выглядело необычно большим даже на фоне чистого бескрайнего неба. Весёлый ручеёк резво сбегал вниз, превращаясь в бурную реку, а сама река впадала в обнимающее берег синее море. В стороне из глубин Леса шла мощёная камнем дорога, ведущая к воротам крепостных стен города.

Город за высокими стенами был вполне обычным прибрежным городом. Архитектура соответствовала эпохе позднего средневековья. Вдоль берега моря выстроились причалы морского порта. На водных просторах виднелись крупные торговые корабли с яркими парусами и мелкие рыбацкие лодки. В узком пространстве улиц города ютились высокие домики местных жителей, усадьбы всевозможных мастеров и уютные торговые лавки. Даже отсюда издали слышался и звонкий детский смех, и крики торговцев на площади, и бой городского колокола и многое другое, чем жил этот шумный портовый городок. Бережно охваченный полукругом синей волны, он вел свои городские дела, а высокий белый замок охранял его от всех невзгод.

Замок из белого известняка стоял у самой воды, уходя третьей частью в голубые воды. Три высокие башни, одна выше другой, будто тянулись ввысь наперегонки. Старинный замок, частично обросший водорослями со стороны моря, не имел ни одной трещины и сохранял первозданную белизну. На развевающихся по ветру узких флагах чётко был виден герб той династии правителей, что много столетий обитали в этом благородном замке. Тёмно-синее полотнище с крупной серебряной каплей воды на нём.

Житель этой «комнаты» был родом из портового города. Но большую часть времени он любил проводить наедине с собой в Лесу, гуляя по его волшебным тропам. Этот сосед был чист как слеза на эмоции и намерения, от того он частенько страдал. Но все в Квартире его очень любили за его широкую и тёплую душу. Ведь даже окунувшись в горе с головой он оставался добрым и душевным ко всем окружающим.


Эпизод 15. Магия

– Как ты это сделал?

На уютной Кухне за небольшим круглым столом сидело двое соседей. Один из них пил очень тёмный на вид напиток из тонкой почти прозрачной фарфоровой чашки. Второй довольствовался баночным пивом и вовсю дымил сигаретами.

– Что именно?

– Я про волосы. Ты сказал, что это насовсем, – гоблин проследил взглядом длинную и толстую хитросплетённую косу собеседника, спускающуюся до самого пола. Эльф, держа чашку только двумя длинными изящными пальцами, не спеша отпил из неё. Задумчиво глядя в чёрную гладь напитка, он ответил.

– Этого до конца не понимаю и я сам, – его голос звучал как мелодия нежной арфы. – Вероятно, это из-за воссоединения. Принятия своей природы.

– А что случилось-то, Винс? Ты вдруг пропал на месяц. На месяц, Карл!2 Вообще никому ничего не сказал… Крисс нервно ходила взад-вперед под твоей дверью. Боялась, что вы вообще ушёл на фиг. И вот. Явился, и тебя не узнать вообще! У вас там магическая лечилка какая-то нашлась что ли?

Рихтор глотком допил своё пиво и по привычке смял банку рукой, небрежно бросив её на пол. Винсент оторвался от разглядывания напитка и аккуратно поставил чашку на блюдце. Он перевёл взгляд в окно, смотря необычно спокойными тёмно-синими глазами. За окном шёл дождь.

– Я… вернул себе титул. И забрал корону. Волосы отрасли сами собой. Вместе с волосами вернулась и моя сила.

– Сила? – жёлтые глаза бегом осмотрели стройную фигуру, облаченную в дорогое расшитое серебром платье.

Новоиспеченный Король поднял тонкие брови. Потом, сообразив в чём недопонимание, он неторопливо поднял руку и произвел несколько лёгких вращательных движений кистью. Воздух заискрился серебром. Он расположил руку ладонью вверх, расставив пальцы. Над ладонью вдруг закружился водоворот из капелек, постепенно набиравший массу. Вскоре над ладонью эльфа парил небольшой подрагивающий шар из воды, к которому тонкими струйками тянулась влага из воздуха.

– Быстро, – заметил гоблин, – и как я смотрю, ты даже не напрягся, как обычно бывало.

– Смотри.

Маг начал медленно загибать свои тонкие пальцы к шару. Тот густел и мутнел на глазах, перетекал всё тяжелее и покрывался тонкими узорами изморози. Когда Винсент, наконец, коснулся шара, тот мгновенно превратился в блестящий гладкий лёд. Всё это произошло буквально за несколько секунд. В Кухне тоже заметно похолодало. Практически вся открытая жидкость замёрзла. Кроме напитка в чашке эльфа.

– Я понял, Винс, – гоблин недовольно разглядывал заледеневшее пиво в только что открытой им банке. – Впечатляет, ага.

Сосед улыбнулся одними уголками рта и так же медленно убрал пальцы от шара. Лёд вновь зашевелился, становясь всё более текучим, и вскоре превратился в воду. Винсент продолжил изгибать пальцы, напрягая ладонь. Шар постепенно наполнялся мелкими пузырьками, танцующими внутри. Пузырьки увеличивались в размерах и ускорялись, до тех пор, пока вода не закипела. Влажный пар заполнял Кухню, стало очень жарко и душно, как в парилке. Закипела вода в вазе с цветами. А Рихтор внезапно выронил взбурлившее пиво из рук и злобно зыркнул на друга.

– Да я с первого раза понял! – он потряс обожжённой кистью. – Маги воды рулят! Удивил! Браво!

– Я польщен, – едва слышно отозвался Король. Он вернул шару обычную форму, выровняв влажность и температуру в помещении, а затем развеял его так же, как собрал. – Если вдруг и этого недостаточно… могу поиграться с водой в твоем теле, – он хитро прищурился, совершенно не улыбаясь.

– Не надо! – Рих вдруг испугался. – Понял я. Экий ты обидчивый стал. Го-о-ордый. Никогда не любил вас, эльфов, за это.

Винсент, сохраняя очень серьёзный вид, остро глянул в глаза гоблину. Его губы сжались, синева в глазах приобрела холодный голубой оттенок, и он заговорил стеклянным голосом. Очень чётко и с презрением произнося каждое слово.

– Если бы я был таким, каким хотел меня видеть мой отец, то твоей кровью уже бы покрасили стены города. А твоя голова украсила бы наш двор…

Король в полной тишине допил свой не претерпевший изменений напиток и, поставив чашку на блюдце, отодвинул чайную пару от себя. Рихтор же не на шутку перетрусил, и абсолютно не знал, как реагировать. Винсент претерпел кардинальные изменения и совершенно не походил на себя прежнего. Он мало улыбался, почти ни с кем не общался и гораздо реже появлялся в Гостиной после более чем месячного отсутствия. И по настроению был преимущественно глубоко Печальным.

Король ощутил это неуютное смятение старого друга и улыбнулся, стараясь выдать привычное приветливое выражение лица.

– Всё в порядке, дружище. Я просто ещё сам не освоился со своей новой ролью.

– Ты больше не Радость? – догадался гоблин.

– Нет, – он сделал паузу. Его красивое, будто фарфоровое, лицо приняло виноватый вид. Но что-то озарило его изнутри, он поднял брови и улыбнулся уже искренне, – но кое-что я всё ещё могу…

Эльф вытащил из-за складок богатой одежды старенькую мандолину с длинным грифом и очень ловко заиграл на ней какую-то весёлую мелодию. Рихтор слушал и невольно расплывался в улыбке, узнавая старого друга в этой музыке.

– Вот теперь узнаю, – усмехнулся он. – Принц. Король. Для меня ты всегда будешь Менестрель из таверны Мирхольда!

Они запели вдвоем, громко и в унисон, не обращая внимания на то, насколько они были разными, и как мало общего у них осталось.


Эпизод 16. Гость

– Блин, долго они там ещё?

Третья дверь, как нарочно, была приоткрыта из-за застрявшего под косяком сапога. Поэтому на всю Гостиную эхом раскатывалась уйма непристойных звуков. Стоны и крики дополнялись очевидным влажным шлёпаньем и странноватым рыкающим смехом.

На диване, сидя по-турецки, курил зеленокожий гоблин и нервно посматривал на дверь. На время занявшая место Учёного девушка дискомфортно ёрзала в кресле. Благо кресло стояло спинкой к двери, и она хотя бы не боялась застать внезапной нелицеприятной сцены.

– А давно… они там?

– Полтора часа, – тихо ответил Зелёный, – и это только с того момента, как я их застал. Так что может и больше.

– И что? Вообще без остановки это вот?

– Ну… минут на пять, не больше. Курят, судя по запаху. Но никто не выходил.

– Мда-а-а, – смущённо усмехнулась она, – познакомилась с «мальчиком из тырнетов» на свою голову.

– Зато капитан довольная, – философски подметил Рихтор, а потом недовольно пробухтел под нос, – но да, всё равно сомнительное знакомство. Этот чертило уже зае… парил не по-детски… Буквально!

– Ну-ну, не злись. Он гость. Он тут не пропишется, свой дом у него.

– Это мало меняет ситуацию.

– Он тебя обижает что ли? – Крисс ухмыльнулась. – Или Мистер Зелёный почувствовал конкуренцию?

– Нет! – неожиданно гаркнул Рихтор и тут же вжался в диван, испуганно глянув на дверь, после чего продолжил говорить на порядок тише, – просто… Просто он меня бесит.

– Чем это?

– Да всем! – вновь возмутился гоблин. – С*ка, он такой весёлый, озорной, вечно лыбится, как имбецил! Такой супермужик весь, е**на! Весь такой молодец, всё ему по плечу, ничего-то он не боится, весь такой п***ец заибимичательный и ох**тельный и…

Крисс не выдержала и засмеялась в голос. Звуки сладострастия утихли, и сырая дверь с грохотом распахнулась настежь. Оттуда на ватных ногах вышла Лилиан, босая и завёрнутая в одну лишь шёлковую простынь.

– Ага, это вы, – тяжело дыша выдала она, рухнув на диван между Рихтором и Крисс.

Её волосы, растрёпанные и влажные, прилипли к такой же блестящей от пота раскрасневшейся коже. Она сбивчиво глубоко дышала, безуспешно стараясь успокоить дыхание. Растекаясь на диване от усталости и удовольствия, женщина искренне улыбалась соседям. Она протянула дрожащую влажную руку к Крисс и взяла её за ладонь.

– Спасибо тебе, – тихо произнесла Пират, смотря искрящимися глазами.

Крисс растерялась и неловко улыбнулась в ответ. Одними глазами она спросила Рихтора, что делать, но тот только озадаченно пожал плечами. Сделав глубокий вдох-выдох, Лилиан добавила.

– Ты, конечно, трусиха и размазня, но за подарок огро-о-омное спасибо.

Вдруг из «комнаты» капитана раздался сладкий с хрипотцой мужской голос.

– Ли-и-илька! Пять минут прошло-о-о!

Женщина растянула губы в довольной улыбке. Наклонившись к Рихтору она шепнула ему: «Ты следующий. Готовься», после чего с трудом встала и вялой походкой удалилась в свою «комнату».

– Дверь закройте! – крикнула вдогонку Крисс.

Женщина скрылась в проёме, после чего в длинных лучах света появилась рогатая тень. Зелёный прищурился и неискренне улыбнулся хозяину тени. К соседям отлетел сапог, после чего дверь закрылась, глухо хлопнув о косяк. Наконец, наступила долгожданная благозвучная тишина.

– В смысле… я «следующий»? – недоуменно нахмурился Рихтор. – За кем следующий? Куда следующий? Для чего следующий?

Крисс нервно хихикнула и дёрнула плечом. Гоблин вновь закурил, осмысливая услышанное и ругая всё вокруг вполголоса.


Детская комната

В Гостиной была и самая маленькая дверь. Она была вдвое, а то и втрое ниже и уже остальных и почти полностью скрывалась за плотными бархатными занавесками. Портьеры застилали толстую полукруглую дверку, характерную по стилю для средневековья. Украшенная толстым медным кольцом и круглыми кованными заклёпками, она держалась на миниатюрных дверных петлях, от времени покрывшихся патиной. Дверка выглядела довольно тяжёлой, непонятно как хозяин комнаты открывает её. Строго говоря, никто никогда и не видел, как он через неё ходит, хотя бы потому что никто не видел, как сам жилец перемещается по Квартире. По обыкновению, дверь была закрыта. На ней не было ни замка, ни засова и она не запиралась. Из просветов под дверью виднелся мягкий жёлтый свет.

Дверка была открыта только в день своего появления. И тогда Хозяин Квартиры сунулся сюда, чтоб ознакомиться с новым пространством. Первое, что пришло в голову гостю: он попал в логово великанов. Вся мебель и вещи, как и сама комната, были несоразмерно больше. В комнате было холодно, влажно и сумрачно, свет шёл только из одного небольшого витражного окна. С очень высокого потолка грузно свешивалась канделябра с настоящими свечами. Стены из камня украшали гобелены с изображением животных и цветов. Посреди комнаты возвышалась массивная кровать, застеленная цветным льном и шкурой бурого медведя. Под окошком стоял сундук, обитый выдубленной кожей. На застеленном шкурами полу были разбросаны резные деревянные игрушки и куклы-моталки в цветастых платьях. Когда Хозяин обернулся, то с удивлением отметил, что он сам вышел из дверцы в деревянном кукольном домике.

Словом, это место представляло собой средневековую Детскую комнату, вероятнее всего, для девочки. И комнатка была динамичной. Бродя по комнате, гость начал замечать толстый слой пыли на вещах, а в углах в лучах скудного света поблескивала густая бархатная паутина. Шкуры на поверку посеклись от времени, гобелены выцвели и напитались сырости, местами плесневея и расползаясь. Комната рассыпалась у гостя на глазах. Печальное зрелище дополнял пробирающий до костей холод, и чем дольше посторонний ходил по Детской, тем больше холод вгрызался в тело, проникая в вены и жилы. Всё это наполняло душу беспокойством и дурными предчувствиями.

Когда Хозяин Квартиры подошёл к большой двери, выводящей в остальной замок, он вдруг понял, что промочил ноги. Опустив глаза, гость увидел, что встал в лужу крови. Кровь стремительно вытекала из-под двери, заползая багровыми волнами в каждую ямку на каменном полу. Мгновение, словно вспышка перед глазами, и вот гость видит кровь повсюду. Брызги на стенах, запачканные картины, витраж в потёках. Потоки крови струятся из приоткрытого кожаного сундука. Отпечатки маленьких кровавых ладошек на шкуре и простынях. Игрушки, лежащие в луже, всё больше растекающейся во все стороны. И когда гость в ужасе бросился бежать, но его ноги разом завязли в густой красной луже, и он упал в неё, подняв тяжёлые брызги и ленивые волны. И гость пытался встать и бежать снова, и вновь падал, кровь становилась горячей, она обжигала руки и лицо, склеивала пальцы и застилала обзор пеленой. Перед глазами мелькала суетная беготня, блеск мечей и кинжалов, падающие замертво люди. Его голова взрывалась от шума. Он слышал визг, крики, звон металла, сильные глухие удары, звон падающей посуды, и снова крики, и чей-то хриплый смех, и плач, плач, плач…

Внезапно Хозяин увидел кукольное лицо. Прямо перед собой. Лицом к лицу. Старая мягконабивная кукла в красно-чёрном наряде. Ранее он видел её неподвижно сидящей на постели. Аккуратно вышитая на белом полотне спокойная улыбка и две чёрные пуговицы глубоких глаз. Она молча смотрела на гостя посреди всего этого кровавого ужаса… а потом вытолкнула его прочь. Толчком выбросила вон из Детской обратно в Гостиную.

Когда Хозяин Квартиры снова открыл глаза, перед ним было бесконечное Небо Гостиной, обрамленное кругом стен. Бросив быстрый взгляд в сторону маленькой дверки, он снова увидел в проёме просто Детскую комнату в замке, без крови, без пыли, без парящей в воздухе куклы. Тогда Хозяин вскочил с Пола и быстро захлопнул дверь. Сам. Чтоб больше всего этого не видеть. И чтоб никто не видел. Не приведи бог ещё раз встретиться лицом к лицу с этом жильцом. Это было слишком страшно.

Переведя дух, он, наконец, заметил свежий влажный след чего-то тёмно-красного на лицевой стороне двери: криво выведенную пальцем цифру «6».


Эпизод 17. Ностальгия

– О-о-о, здравствуйте, любезнейшая, ага! Приятно и есть неожиданно так!

Высокая дверь тихо скрипнула, закрывшись за девушкой. Гостья, не спеша, подошла к регистрационной стойке, села на высокий стул и улеглась на столешницу головой.

– Изма, – грустно начала она, – что со мной не так?

– В области есть какой, милейшая, а? – участливо переспросила Библиотекарь.

– По жизни. У меня так внезапно и быстро всё поменялось. Я потерялась… Что я творю вообще?

– Это риторический вопрос есть или прямой запрос, ага?

Крисс подняла глаза на механическую деву. Изма улыбалась, искренне хлопая глазами в ожидании. Библиотекарь хоть и была живым существом, по её словам – ифритом из мира, полного таких стальных демонов, но в большей степени она всё же была механизмом. Память фиксирует. В этом её задача, анализом она заниматься не обязана. Это скорее к Разуму. Но… она не могла сейчас пойти к Разуму. Ведь он был слеплен с него. Ей вообще стало тяжело лично контактировать к этой частью своего сознания. По крайней мере, подходить с таким вопросом она сочла бы за издевательство. А Изма… она машина. Она точная прямая функция. Но сейчас всё равно все остальные спят.

Крисс собралась с духом и продолжила.

– Мне страшно. Мне кажется, я ошиблась. Пошла не в ту сторону на развилке. Мне нужно было выбрать между давним, понятным, знакомым, но уже приевшимся и сомнительном в развитии. И новым. Неизведанным, многообещающим, интересным, но каким-то нестабильным и опасным на вид. Помоги мне понять… Правильно ли я…

Она замолкла. Машина с задумчивой миной повернулась к стеллажам. Некоторое время она их рассматривала, после чего вдруг метнулась куда-то вглубь Библиотеки и так же внезапно вернулась обратно. В руках она держала потрёпанную тетрадь на сотню листов с исписанной обложкой и украшенную разными детскими наклейками.

– Это есть ваши самые яркие воспоминания так. По теме «любовь» только истинно.

Ифрит раскрыла тетрадь где-то посередине. Оттуда красивыми витиеватыми струйками вырвались золотые ниточки воспоминаний. Они бесцеремонно влились в глаза лежащей на столе девушки, заполнив всё поле зрения золотым туманом. Постепенно голова наполнилась звуками, шумами, разговорами и собственными старыми мыслями. Золотая пелена расступилась, показывая картинки минувших дней. Воспоминания перетекали одно в другое, без всякого хронологического порядка и вообще какой-либо последовательности. Между ними не было никакой связи, кроме яркости самого воспоминания. Танец на выпускном. Бревно за станцией метро Политехническая. Постель в чужой съёмной квартире. Выезд вдвоём на озеро. Дискотека в детском лагере. Разговор на полу в коридоре ВУЗа. Школьная парта позади собственной. Столб на Сенной площади. Гитара на лестничной клетке. Гладь Финского залива. Каток во дворце спорта. Бутылка вина и связка апельсинов на балконе. Тонкий жёсткий матрас в своей комнате. Личный разговор в лесу вдали от класса…

Столько всего. В основном там были хорошие воспоминания. Среди них было много разговоров, поцелуев, объятий, прогулок, пьянок, секса и многого другого. Ностальгия и тёплая грусть охватили голову, а в груди защемило. Многих этих людей она потеряла по глупости, по собственной глупости и только. И восстановить с ними связь, попытаться начать новые отношения, не романтические – вряд ли уже получится. Тогда интересы были иные, и думалось совсем не головой…

Постепенно картинки перестали мелькать, туман рассеялся и к девушке вернулось нормальное зрение. Перед взором вновь возникла весёлая Изма, которая небрежно закрыла тетрадку растопыренной пятернёй.

– Ну и как это должно мне помочь? – немного погодя спросила Крисс.

– Любое решение я знать принять можно только на фактов основе так есть! – она важно покивала головой. – Факты я вам дать да!

– И-и-и как мне анализировать такую гору воспоминаний?

Библиотекарь наклонилась вперёд и немного нависла над девушкой, после чего ткнула длинным пальцем в тетрадку и спросила:

– Что в этом всём есть так самое главное, милейшая?

Крисс задумалась. Главное? Все воспоминания были настолько разными и не связанными. Хотя, если подумать, то по поводу всех своих пассий она фантазировала о свадьбе. Как и все девочки, она хотела замуж, но не ради статуса. Она представляла себя в красивом красном платье на скромной свадьбе с женихом в белом фраке. И следующей фантазией была уже семейная жизнь, где обязательно были трое детей, большая добрая собака и толстый ленивый кот. А дети неизменно были старшим мальчиком и девочками-близняшками.

– Чего вы хотеть есть от этих отношений так? – вмешалась в её размышления Изма.

– Семью…

– Кто вам дать это может, а? Какой путь?

Крисс молча улыбнулась. Внезапно всё стало ясно как день. И все сомнения пропали. Ушла тяжесть и стало так легко дышать.

– Спасибо, – тихо проговорила она.

– Рада стараться, милейшая Кристеллина! Приходить в любое время так есть!

Девушка молча поклонилась и тихо вышла за дверь.

Внезапно она проснулась. Она села на постели во все ещё чужой для себя квартире. Под боком мирно сопел тот, к кому она переехала уже больше месяца назад. Человек, даже не подозревающий о всех этих неуверенных терзаниях своей избранницы. Она наклонилась над ним и поцеловала в лоб.

– Прости меня, – едва слышно она прошептала на ухо, – теперь я уверена. До конца.

Молодой человек пробубнил что-то невнятное сквозь сон и сгрёб девушку в объятия. Так она и уснула.


Эпизод 18. Опыт

– И каково это? Понравилось?

Пират стояла в дверях своей каюты и издевательски улыбалась мужчине в кресле. Мужчина сосредоточенно читал книгу, сидя к женщине спиной и пребывая в полном спокойствии. Он не шелохнулся при появлении этой грубой крикливой особы, хотя она всегда создавала очень много шума. Женщина прошла в Гостиную, обошла кресло и встала перед немцем нахально разглядывая его с ног до головы.

– Ну, конечно, понравилось, что за глупости я спрашиваю? Ты та-а-ак гро-о-омко стона-а-ал! – она неприятно засмеялась гаркающим смехом.

Нужной реакции вновь не последовало. Женщина хмыкнула, недовольно сведя брови. Она подошла вплотную к мужчине, склонилась над ним и томно вполголоса проговорила, смакую каждое слово.

– Тебе очень понравилось, да, Макс? Ты ведь потерял сознание от оргазма…

Учёный едва заметно вздрогнул, непроизвольно сжав пальцы на книге. Женщина победно улыбнулась, продолжая нависать. Макс поднял на неё холодные серые глаза. Его угловатое бледное лицо всё ещё сохраняло каменное спокойствие. Он попытался набрать воздуха в лёгкие, чтоб ответить хамке, и вдруг выдал прерывистое нервное дыхание. Лилиан ещё шире улыбнулась.

– Ты просто грохнулся на пол без сознания, – продолжала она сладко язвить, – с таким блаженным лицом. Это надо было видеть. А я видела. Ты дёргался от спазмов, закатывал глаза, истошно стонал не своим голосом, царапал пол ногтями у-у-у…

Нахалка коснулась пухлыми губами кончика его носа и прошлась пальцами по ровно зачёсанным назад волосам. Макс неотрывно смотрел ей в глаза, слегка, но всё же вздрагивая от прикосновений. Затем он снова опустил взгляд в книгу и негромко сипло ответил:

– Я не помню. Я очнулся в капсуле.

– Скажи спасибо нашим иноземцам. Еле дотащили тебя с руганью, говорят, ты немерено тяжёлый для своего телосложения, – без интереса протараторила она и вновь продолжила сверлить Учёного взглядом.

Макс отчаянно игнорировал беседу. Лилиан раздражённо прищурилась и внезапно выбила книгу из его рук, усевшись на колени лицом к нему. Учёный вжался в кресло, испуганно уставившись на женщину.

– Ты же помнишь, как мы этим занимались, а, Макс? По много-много раз. Да-а-а. Ты был на удивление весьма неплох. И что же тебе понравилось больше, а? – она прижалась к немцу всем телом и, горячо дыша в ухо, продолжила. – Тр*хать самому или, когда имеют тебя?

Макс стиснул зубы, ощущая как чуждые, уже забытые им чувства наполняют его горячей волной. Относительно недавно он получил извне непрошеный дар – его наделили эмоциями. Он снова чувствовал. И по началу они были очень слабыми, незаметными, тусклыми. Он спокойно мог их игнорировать и продолжать исследования. Он уже решил, что справился.

Но с каждым днём сила и глубина чувств нарастала. Они незаметно проникали в его сухой холодный прагматизм, вклинивались между решениями, задавали всё больше неудобных вопросов. С каждым днём ему было всё тяжелее работать в Лаборатории, ставить опыты и проводить вивисекцию. В нём появились и сострадание, и эмпатия, он вновь почувствовал давным-давно утраченные простые эмоции: радость, печаль, злость, отвращение. В нём вновь вспыхивала страсть и даже, наверное, любовь. Но самое ужасное для него – он вновь чувствовал страх. Это очень мешало работать: его сводили с ума крики подопытных, он рыдал, как ребёнок, над каждым умирающим в ходе эксперимента «расходником», руки дрожали во время операций, не решались вводить иглу, резать лезвием и нажимать на кнопки… Он на время приостановил исследования. Нужно было вновь обрести равновесие.

А вчера произошёл небывалой величины казус. Макс сидел в Гостиной и наблюдал с Экрана за актом соития. Всё казалось таким манящим и пленительным, забытое и от того уже новое и незнакомое ощущение. И чёрт его дёрнул взять в руки Пульт и подключиться к сессии. Нет ничего страшного или постыдного в сексе, это процесс естественный, природный. Да. Вот только Хозяин Квартиры – женщина. К чувствам Хозяйки он и подключился. И всё почувствовал сам…

Сейчас Макс с трудом сдерживал все эти странные обжигающие эмоции. Ему хотелось ударить эту дуру. Нет. Убить. Просто разбить её голову о стену до кровавого фарша. Ещё ему было невыносимо стыдно за саму ситуацию. Голова болела от этого, к горлу подступала тошнота. И он не мог придумать ей адекватного научного объяснения. Ведь он взрослый человек, чего стесняться-то? А ещё Лилиан вкусно пахла мёдом. И при всех её ужасных чертах характера, она всё равно оставалась очень и очень красивой женщиной. И сейчас она прижималась мягкими местами к нему. Как нарочно, елозила на месте тазом. Хотя, почему, «как»? И уже ЭТИ мысли мешали немцу сейчас больше всего.

А Лилиан не без удовольствия следила за всеми этими метаниями соседа.

– Какой ты стал хрупкий, – тихо отозвалась она, гладя его пальцами по губам, подбородку и шее, – прямо-таки хрустальный. Дрожишь весь, того гляди и треснешь…

– Мне не комфортно, – только и смог выдавить Макс, нервно сглатывая слюну. – Встань пожалуйста.

– Нравится? – она хищно улыбнулась и нарочно прижалась сильнее, поцеловав его в шею. – Ты никогда не был таким вкусным, милаш. Тебя сделали нормальным. Наконец-то…

– Мда, – он шумно и тяжело задышал, старательно отворачиваясь и пытаясь скинуть с себя настырную Пирата.

Но она крепко вцепилась в него и уже начала расстёгивать пуговицы жилета и рубашки, впиваясь губами в обнажённое тело. Наконец-то она получала от этого истинное удовольствие, ведь не реагирующий на ласки партнёр – это скука смертная. А Макс открыто не справлялся со своим телом, но упирался изо всех сил. Бить Лил ему показалось крайней мерой, а ничего толкового в голову не лезло. Особенно когда ладонь Лилиан нырнула куда-то вниз, и разум Макса окончательно угас под натиском чувств.

В последний момент у него мелькнула отчаянная мысль. Лёгкая улыбка снизошла на мужчину от внезапного прозрения, глаза раскрылись, и он крепко и уверенно обнял соседку.

– Дорогая моя, послушай, – тепло проговорил он, от чего она даже остановилась в изумлении, – я в целом-то не против… Сама уже видишь. Даже чувствуешь больше, да? Ты очень аппетитная. Только. Можно я сначала возьму у тебя образцы крови и мочи на анализ? И генитальный мазок тоже, желательно.

– Чего? Зачем это? – глаза женщины забегали в полном недоумении.

– Ну как же, – оживился Макс, с нелепой улыбкой начав застегивать свою одежду, – ты же у нас барышня гулящая. В прошлом – ночная бабочка, прошу прощения. Через твои недра наверняка весь ваш порт прошел. Раза по три, не меньше.

Лилиан отстранилась в нерешительности, не понимая до конца о чём говорит Учёный.

– Я работала в кабаре, – наконец возразила она.

– Да, но ведь тебя использовали не только как танцовщицу, верно? – он легонько подтолкнул её, чтоб она встала, и поднялся вслед за ней. Взяв её за руки, он доброжелательно кивнул. – Я был так глуп, невероятно, как я не подумал об этом раньше! Сейчас анализы сделаем и посмотрим. Насколько много заразы кишит в твоей крови и, прошу прощения, вагине. Может там волосяныепаразиты или грибковое образование, или вообще инфекция! Я, знаешь ли, дорожу своим здоровьем, и не буду спать с кем попало! Это ты у нас специалист по конвейерному сексу. О! Теперь я могу это прочувствовать! Рихтор называет тебя «шлюхозавром»! Это действительно смешно!

Он вдруг раскатисто засмеялся и продолжил очень наивно и тепло улыбаться. Пират, наконец осознавшая суть слов Макса, влепила ему пощечину. Да такую, что он отшатнулся, а она затрясла рукой от жжения.

– Чтоб ты сдох, Макс. Ты и эти уродцы, – злобно бросила она и поспешно ушла к себе, яростно грохнув дверью.

Макс расслаблено рухнул обратно в кресло, держась за горящую щеку.

– Итак, эмоции… 1:0 в мою пользу, – сказал он сам себе, и постарался отключиться.


Корабль

Одна дверь в Гостиной пахла сыростью. Полотно с полукруглым верхом состояло из толстых досок цельного массива дерева, укреплённого грубой обвязкой из тёмного металла и такими же кованными широкими петлями. Хоть дверь и была щедро просмолена, дерево всё равно постоянно было сырым, а потому в некоторых местах древесина начала гнить и зарастать плесенью и какими-то зеленоватыми наростами. Широкий наличник украшала искусная резьба на морскую тематику с потёртой позолотой. На двери красовалась крупная золотая цифра «3».

Конструкция двери не предполагала замка, но на ней имелся увесистый засов с внутренней стороны. Чаще всего дверь была закрыта и из широких просветов в Гостиную проникал тёплый оранжевый свет. Дверь, к слову, захлопывалась сама собой из-за большого веса и умышленного внутреннего наклона полотна. А потому, чтоб оставить дверь приоткрытой, необходимо было подпирать её чем-то тяжёлым.

Порой хозяин комнаты выставлял в Гостиную сундук в качестве подпорки для двери. Тогда всем становился слышен шум моря и скрип деревянных досок. Иногда шум дополнялся криками людей и гулкой беготней. Временами оттуда лился весёлый гам, кто-то смеялся и пел песни, звенели бутылки и играл местечковый оркестр. Но все в Квартире были осведомлены, когда подпорку нужно срочно убирать и захлопывать дверь без лишних разговоров. Если, к примеру, раздаётся грохот пушечных залпов, лязг металла и прочие воинственные шумы. Ясно, как день, что рядом враги. Или, если Гостиная вдруг наполнялась неприличными женскими стонами и ритмичным стуком. Конкретно в такие моменты остальные жители либо сидели по своим комнатам, либо прятались в потёмках Квартиры за Серой дверью. Из соображений приличия и воспитанности в основном. Ну и чтобы не слышать сопровождающий потешное время жуткий смех, или, не дай бог, не пересечься с его обладателем лично.

Оставлять дверь на распашку постоянно жилец не стремился, но всегда открывал на стук гостей. По натуре он был довольно гостеприимен и любил проводить экскурсии для всех желающих. Сюрприз ждал гостей уже тогда, когда они переступали порог. Пол сразу начинал уходить из-под ног, как при лёгкой качке. Второй деталью был непривычно низкий деревянный потолок, который скрадывал и без того небольшое помещение. Стена напротив двери была полностью выложена поблекшим цветным стеклом. Настолько мутным и грязным, что через него едва проникал дневной свет. Света здесь вообще было довольно мало: освещение исходило только из мутного витража и от старого масляного фонаря, смотрящего со стола.

Комната была густо завалена вещами. Жилец воодушевленно и с видимым удовольствием рассказывал гостям про всё вокруг, откуда и как он раздобыл ту или иную диковинку. Деревянная обшивка стен едва проглядывалась из-под огромного количества трофеев: картин в дорогих рамах, чучел голов животных, разнообразного оружия, ковров и полок, тоже забитых всякой всячиной. Вдобавок здесь стояло ну очень много мебели. Вся она была, что называется, антикварной, и относилась к совершенно разным культурам. Тут и старинный шкаф из красного дерева с богатой позолотой. Кровать, выполненная в античной греческой стилистике с шёлковыми простынями и подушками. И висящая на подвесах, кстати. Тут и китайский комод с медными ручками-кольцами. И просто огромный клёпанный сундук, обитый кожей, и ещё несколько таких же поменьше рядом. Был у жильца и широкий дубовый стол с резными ножками, и это ещё не всё. Такой объём предметов нещадно съедал всё пространство, оставляя лишь узкие проходы.

С самым большим хвастовством жилец представлял гостям свою любимую вещь. Почти в самом центре комнаты громоздилось большое кожаное кресло из вишни со свежей позолотой и роскошным мехом в качестве декора. Стояло оно на шкуре некоего зверя, а рядом возвышался узкий столик, с вырезанными из кости ножками и с миниатюрной мраморной столешницей. На столике красовался литровый цельно литой золотой кубок, богато украшенный драгоценными камнями.

А дубовый стол, стоящий позади кресла, был закидан развёрнутыми морскими картами, брошенными одна поверх другой. Тут же лежал бортовой журнал и разные картографические инструменты. Небрежно валялись вразнобой потасканный мушкетон, кисет с табаком, трубка из слоновой кости, и ещё особняком стояла небольшая золотая шкатулка с замочком. Всё это вяло перемещалось по столу от качки. Мебель же на поверку оказывалась надежно прикрученной к полу и стенам. Кубок легонько ездил по гладкой столешнице в такт ходящему под ногами полу, создавая тихий и неприятный скрежет.

Как не сложно догадаться – дышалось здесь тяжело. Воздух был влажным и тягучим, да и вся эта мебель и декор уже успели собрать на себе не первый слой пыли. Витраж, схематично изображающий морской горизонт и ожидающую на берегу девушку, при ближайшем рассмотрении оказывался грязным не столько внутри комнаты, сколько снаружи. И в ясные дни становилось видно, как наружные волны бьются о стекло.

Выйти дальше этой комнаты хозяин гостям не давал. Но только последнему дураку не было понятно, что это не просто комната, а капитанская каюта на Корабле. Каюта капитана, любящего золото, богатство и роскошь. Знающего себе цену и готовому в любой момент доказать свою правоту каждому возразившему.


Эпизод 19. Спор

– Да иди ты нахрен!!!

Зелёный гоблин настойчиво выпихивал из своей комнаты упорно лезущего туда Кутуса. Уборщик яростно шипел и свистел, орудуя шваброй как пикой. Гоблин ловко уворачивался, периодически используя свою пластину на хвосте для контр-ударов. Драка продолжалась последние минут десять.

На диване, расслаблено подавшись вперед и опираясь локтями на колени, восседал Король Винсенто Калаэро Шанзендар, отблескивая серебрящейся синевой одеяний. Он с интересом наблюдал за происходящим и добродушно посмеивался перепалке. По правую от него руку, сидя в кресле нога на ногу, отдыхал немецкий Учёный. Необычно усталый на вид. Он тоже искоса поглядывал на это бессмысленное с его точки зрения противостояние, попутно делая короткие записи в блокноте.

– Ставлю на Кутуса, – заключил он в итоге.

– Принимаю ставку, – отозвался Винс, – я склоняюсь к победе Рихтора.

– Кутус более проворный.

– Рихтор упрямец, он зубами держится за своё.

– Но он устаёт, – тут же возразил Макс, – а Кутус не имеет такой погрешности.

– Кутус абсолютно искусственное создание. Притом чужое. Он неизбежно отторгается нашей обителью, – Винсент снисходительно склонил голову, – как и всё чужеродное.

– Да. Он иной, – Макс усмехнулся и повернулся к эльфу. – И в этом его преимущество. Он может проходить сквозь нашу эфемерную материю, минуя внутренние законы Квартиры. В отличие от Зелёного.

– Зато Рихтор может телепортироваться при помощи артефакта, – зоркие синие глаза блеснули уверенностью и азартом.

– Но у артефакта есть лимит использования. Его необходимо перезаряжать. А это занимает время…

– Тем не менее, Рихтор хитрее, и он знает это место лучше любого из нас. Он способен перехитрить пришлого чужака, – Винс выпрямил до этого расслабленную спину и элегантно сложил руки на коленях. – Он вполне может запереть Кутуса где-нибудь на нижних уровнях подсознания.

– Но Кутус очень быстро учится, – Макс убрал блокнот и красиво естественно улыбнулся, сложив ладони пальцами к пальцам. – Он мутирует, меняется. Он сможет найти лазейку.

– А Рихтор может, к примеру, спровоцировать Мию, чтоб отвлечь чужака. Он не раз так делал.

– А Кутус уничтожает Мию в два счета при помощи элементарной «очистки».

– Это возможно только если она ещё мала. Когда Миа разрастается – её тяжело усмирить. И Рихтор может нарочно выждать.

– Он не настолько умён и силён, чтоб долго сдерживать чистую Агрессию в тайне, – покачал головой Макс, легко посмеиваясь.

– Согласен. Но Кутус даже не привязан к нашей обители. У него нет своего угла. Рихтор может изловчиться и выгнать его прочь, – Винсент многозначительно поднял палец вверх.

– Вряд ли он настолько осмелеет, чтоб выгонять подаренного нам Уборщика…

– Кхе-кхе!

Спорщики даже не заметили, как возня утихла. Они повернули головы к зелёной двери. Драчуны стояли с недовольными минами и со скрещёнными руками на груди. Рихтор нервно крутил хвостом, а Кутус постукивал ножкой под пышным балахоном.

– Мы вам не мешаем?

– Шшшшшссссс ххххшшшш!

Мужчины переглянулись, одновременно рассмеялись и, не сговариваясь, ушли прямиком на Кухню, дабы не смущать противоборствующих коротышек. Коротышки же пофыркали, смерили друг друга взглядом и внезапно продолжили драку, как будто никто их и не прерывал.


Эпизод 20. Буря

– Что это?!

Пол ходил ходуном, как при сильном землетрясении. Всё подпрыгивало, падало и создавало дикий грохот. Стены искажались под немыслимыми углами и покрывались длинными петляющими трещинами. Небо в Гостиной пугало непроглядно чёрными тучами, оглушительно гремел гром и сверкали яркие слепящие молнии. Практически все жители выглянули в Гостиную, с ужасом наблюдая за этим хаосом.

– Что за херня здесь творится?! Такого раньше никогда не было! – прокричал маленький гоблин, еле держась за ручку двери своей комнаты.

– Эмоциональный срыв! – крикнул сквозь грохот светловолосый мужчина. Он держался за столешницу Камина и вглядывался в грозовое Небо. – Запас Энергии на исходе!

– Что делать?! – отозвалась молодая женщина. Она стояла по центру комнаты и уверенно держала равновесие в этом трясущемся аду.

– Это Миа?! – послышался голос эльфа, выглядывающего из ветвей зелёного прохода.

– Нет! – крикнул немец, он с трудом вышел на середину комнаты, всё ещё смотрящий в Небо, – но это может её спровоцировать! Будьте готовы!

– К чему?!

– Да ко всему!

Мало-помалу Пол переставало трясти, оставалась лишь ощутимая мелкая дрожь под ногами. Гоблин рывком захлопнул свою дверь и одним прыжком добрался в центр Гостиной. Винсент тоже вышел к остальным, и, на всякий случай, ухватился за устойчивую Лилиан. Макс, задрав голову, неотрывно пялился в небесный потолок.

– Что ты там видишь такого? – раздражённо спросила Пират, уже злая из-за лишнего ожидания.

– Ориентируемся по ситуации. Нужно быть здесь. Иначе она рискует не справиться.

– Всё так серьёзно? – печально переспросил Винсент.

В этот момент тряпичная кукла, лежавшая в гамаке под самым «потолком», внезапно растворилась в воздухе, распавшись на тысячи мелких жёлтых огоньков. Огоньки закружились вихрем, спускаясь вниз, и сложились в высокую худую человеческую фигуру. Шико предстал перед жильцами в своём облике Проводника на Ту Сторону. Он встал на Пол, едва касаясь его ногами, и молча поднял свою растрёпанную золотую голову к Небу. Шут указал на грозовые облака пальцем, из его чёрных провалов глаз зазвучала старая лирическая песня про человека, поющего под дождем3.

Пол наконец остановился. Тишина заполнила помещение, но Небо было таким же густым и чёрным, как смоляной Пол под ногами соседей. Все стояли и смотрели в «потолок», готовясь к очевидному развитию событий. И когда хлынул холодный проливной дождь, жильцы Квартиры продолжали стоять на своих местах. Так они ждали несколько долгих минут.

– Вода не уходит, – первым сказал Винсент о том, что заметили все.

Вода действительно не уходила, набираясь в помещении. Внезапно из распахнувшейся Серой двери вырвался поток ледяной воды, вынося в себе маленького Уборщика в свободном балахоне. Тот проворно вскочил, звучно ругаясь на незнакомом никому шипящем языке, и начал пылесосить воду своим маленьким пылесосом-торпедой.

– Кутус, нет! – немец схватил человечка и прижал к себе. Тот возмущенно забарахтался в руках Учёного, а Макс продолжал сверлить Небо взглядом.

– И долго это будет? – мрачно спросила Лилиан, убирая с лица мокрые волосы.

– Не знаю, – честно ответил Макс, – знаю только, что нужно быть здесь. Меня предупреждала Айна ещё пару месяцев назад. Сказала, нам всем это нужно.

– Что нужно? Утонуть?! – нервничал гоблин, будучи самым низкорослым из присутствующих.

– Вода-то солёная, – заметила женщина, разгоняя уже подступившую к коленям воду.

– Слёзы, – эльф безуспешно пытался как-то повлиять на воду своей магией, но жидкость оказалась абсолютно инертна. – Это боль. Сильная.

Внезапно всех ослепила яркая вспышка. Мощный разряд молнии ударил прямиком в Камин. Трещина в нем разошлась вдовое шире прежнего, а Пламя в топке, видневшееся сквозь булькающую воду, резко убавило интенсивность. Жильцов оглушил последовавший за разрядом сильный гром, сотрясающий своей мощью Пол и мебель. С полуразрушенного Камина посыпались осколки и каменная крошка.

– О нет…

Пламя продержалось ещё несколько секунд. И погасло. Камин мгновенно рассыпался на кирпичи и пыльную труху.

Всё закончилось. Дождь перестал лить, Небо стало сумрачно серым, как в непогожий осенний вечер. Вода, успевшая дойти жильцам по пояс, понемногу начала уходить, снова впитываясь в Пол, как и раньше. Комнату оглушала гробовая тишина. Жильцы стояли на прежних местах, мокрые, ошарашенные и растерянные.

– Пи**ец… – тихо огласил общую мысль Рихтор.

Рухнул главный источник Энергии. Это была катастрофа. Грозящая гибелью им всем.


Пещера

Ещё одной «дверью» был фактически грубый разлом в стене Гостиной, достигающий полутора метров в ширину. Там, в глубине, находилась Пещера. В разлом можно было беспрепятственно войти, он ничем не загораживался. Но всякий посторонний, вошедший в проход без согласия жильца, терялся в этой беспросветной темноте, не находя выхода. Спустя некоторое время он просыпался в совершенно неожиданном для себя месте. Время менялось от случая к случаю, равно как и место пробуждения. К примеру, незваный гость мог внезапно очутиться в Париже спустя, скажем, три календарных года. Или же Пещера могла перенести его в далекую деревню где-нибудь в Нидерландах, где местные жители наставили бы на него вилы, сообщив что идёт месяц урожая, а каков год нужно узнавать у старейшин. Однажды, таинственная Пещера закинула любопытного гостя прямиком в Римскую Империю времен её процветания. Поговаривают, что живым он оттуда не выбрался.

Соседи по Квартире могли без опасений заходить в разлом. Они точно знали, что заходя вовнутрь без приглашения, они рискуют лишь вновь оказаться в Гостиной. Они всегда просыпались там спустя несколько минут, и чувствовали умиротворение и лёгкую приятную слабость в теле. Но хотя бы единожды в Пещере побывал каждый из них.

Внутри Пещеры было неуютно. Проход вёл гостя прямым тёмным коридором в плохо освещённое помещение, стены которого состояли из глыб чистейшего льда. Потолок сужался где-то вдалеке, уходя высотой в темноту. В центре гнездилось старое кострище, рядом лежал меховой походный мешок и несколько разных чаш из кости. Над костром стояла самодельная тренога с котлом, в котором мерцала чистая вода. Освещение давали только едва тлеющие угольки костра. Вот и вся обстановка. Снег под ногами, очаг и темнота.

Хозяин этой Пещеры появлялся лично в Квартире достаточно редко, лишь по особым случаям. И его присутствие скорее настораживало. Поскольку, по-первых, он был лекарем и приходил лечить, а значит есть, что лечить. А, во-вторых, соседей сбивала с толку его суть. Он являлся одновременно и абстрактной сущностью, и живым реальным человеком. И многое умел. Он мог становиться самим дыханием. Или видением. Он мог обратиться в звук. В тень. В мысль. В тонкую струйку дыма над костром, уходящую в бескрайнее звёздное небо.

Лишь когда житель Пещеры приобретал человеческий облик, внутри разлома в глубине виднелся яркий огонек. Потому что Пещера наполнялась ярким светом ритуального костра, по льду стен плясали блики от бушующего пламени. Свет заполнял всё пространство тёмной Пещеры, проникая в самые её тёмные углы. Свет согревал и очищал.

А в Гостиную тем временем проникал лёгкий запах дыма и тлеющего можжевельника. Откуда-то издалека звучала этническая музыка, схожая по звучанию с фольклором северных народов. Били глухие барабаны. Плясали струны моринхура. Резал воздух звучный варган. Слышалось необычное многоголосое горловое пение. А ещё в Гостиной выпадал крупный белый снег. Большими пушистыми хлопьями. Каждый раз.

В остальное же время разлом в стене был тих, мрачен и неприступен. Его пронумеровали условно, как дверь номер «7». В тёмное время суток можно было увидеть нежный фиолетовый свет, исходящий из глубины.


Эпизод «Завораживающий»

Эхо было необычайно громким. Даже не смотря на мягкие туфли на ногах. Каменный тоннель тянулся длинным прямым путём, как огромная круглая труба. Света было достаточно, чтобы различать путь и фактуру камня под ногами, не смотря на отсутствие видимых источников света. Создавалось ощущение, что свет перемещался вместе с гостьей, освещая ей дорогу.

Наконец, своды трубы разошлись в стороны и вывели её в обширную залу. Сразу бросилось в глаза что-то яркое, висящее почти по центру помещения. На вид это что-то было похоже на настоящее маленькое солнце, но его свет не ослеплял и не жёг глаз. Шар освещал весь зал, даря тепло и уют этой холодной каменной пещере. Она неспешно подошла поближе и нутром ощутила некое колебание. Шар был живым. И он поприветствовал её. Он был искренне рад внезапной гостье.

Она осмотрелась и заметила мебель под «солнцем». Два дивана смотрели друг на друга, между ними стоял простой журнальный столик. Один диван был очень пышным, мягким, обитым матовой красной кожей и с декоративными пуговицами на сидении и спинке. Второй же диван больше напоминал церковную скамью. Он был выполнен из светлого дерева, а сидение застилала тонкая подушка из драпа. Не решаясь без разрешения трогать чужих вещей, она обошла вокруг мебельной композиции, любуясь красотой работы и контрастом стилей.

Внезапно, её обдало пронизывающим холодом. Девочка обернулась. Позади диванов в стене находилась тяжёлая полукруглая дверь. Она была заперта на широкий засов, от неё и тянуло холодом и ещё чем-то. Чем-то злым. Ей показалось, что из-за двери идет шёпот и гостья подошла ближе. Неясные слова, очень сбивчивая речь. Кто-то звал её. Умолял открыть, выпустить. Угрожал расправой. Обещал одарить за спасение. Вновь умолял. И вновь угрожал. Рыдал и рычал попеременно. Она нерешительно коснулась пальцами засова.

Боль.

Жгучая боль прошила её руку до самого плеча. Девочка одёрнула руку, вскрикнув от испуга. За долю секунды она успела увидеть нечто полное злобы и отчаяния, жажды кровопролития и свободы. Это что-то было по ту сторону двери. Скованное цепями, обездвиженное и заточённое в этой клетке. Шёпот нарастал, в нём было всё больше угроз и рыка. Девочка явственно услышала, как звенят цепи, скрипят кольца, как металл скрежещет о камень…

Она не понимала, куда бежит. Ноги сами несли с одной только мыслью быть подальше от этой клетки. Гостья очень хотела оказаться там, где безопасно. Ей начали всё чаще встречаться деревья. Их число всё росло, и в какой-то момент Девочка осознала, что стоит посреди леса. Под ногами уже не каменный пол, а мягкая почва, мох и корни деревьев. Воздух наполнен прохладой и лёгким туманом. Едва заметная тропинка петляла лёгкой волной, и вот из туманной дымки показался домик.

Это была хижина лесника. Деревянный сруб в один этаж с открытой верандой и печной трубой из крыши. Она подошла и постучала. Дверь сама отворилась, издав тихий скрип. Сумрачное помещение освещал только дневной свет из окон и теплящийся камин. Обстановка была очень скромной. Стол, пара стульев, немного кухонной утвари и массивный камин с широкой топкой. Чего действительно было много, так это пепельниц. На столе стояла чугунная пепельница, полная окурков. Такая же полная, только фарфоровая, ютилась на узком подоконнике. Ещё одна пепельница, отлитая из толстого стекла, стояла на каминной полке, и тоже была полна. Пепла тоже было много. Лёгкий сквозняк раздувал его, гоняя по полу из стороны в сторону, вновь и вновь сдувал со стола и стульев.

Домик явно был пуст. Гостья переступила порог. Пол протяжно заскрипел. Угли в камине внезапно зашевелились. Огонь в топке наполнился всполохами и запрыгал, жадно хватая кислород. Кто-то громко зевнул. Когтистая смуглая рука ухватилась за край топки, а следом за ней и вторая. Кто-то вылезал прямо из огня. Она, не дыша, сделала шаг назад и пошла спиной вперед, следя за тёмной рогатой фигурой, потягивающейся в лучах света.

Девочка всё быстрее отходила назад, как вдруг упёрлась во что-то мягкое. Это что-то двинулось и медленно обошло её вокруг. Довольно крупный белый волк, с огромной мордой, пушистым хвостом и чрезвычайно умными спокойными глазами. В холке он достигал роста самой гостьи, а в глазах будто собралась целая вселенная из мерцающих звезд и туманностей. Он поднес к ней морду, обнюхал лицо, а потом дыхнул из ноздрей густым серым дымом и неспешно отправился к домику.

Пребывая в оцепенении, она развернулась и пошла прочь. Пройдя без оглядки шагов сто, Девочка решилась оглянуться назад. На всё ещё виднеющейся вдалеке открытой веранде выделялось две сидящих на ступенях фигуры. От одной из них шёл необычайно сильный столб дыма. Вторая фигура явно громко хохотала, поскольку отголоски её озорного смеха всё ещё доходили до гостьи.

Она успела устать от такого объёма новых впечатлений и шла без особой цели. Ей было не понятно, как совершаются переходы между частями этого «дома», и незваная гостья размышляла у кого бы об этом спросить. Или, возможно, об этом можно где-то прочесть. Она не сразу обратила внимание на то, что пол под ногами снова стал каменным. Деревья тоже пропали и вместо них появились стеллажи с папками. Ровными рядами папки разных цветов и толщины занимали всё пространство узких открытых металлических шкафов. Девочка остановилась и протянула к ним руку. Пальцы прошли сквозь металл, и как будто погрузились в прохладную воду. Она двинулась вперед и смогла пройти сквозь шкафы, будто они были голограммой. Оставалось лишь ощущение прохлады на теле и всё. Заинтересованная этим гостья двинулась дальше, встречая всё больше призрачных стеллажей на своём пути и проходя напрямую сквозь них.

Стеллажи закончились и вывели её в небольшую залу с тёмным потолком. Освещение незаметно сменилось с холодного голубого на тёплый жёлтый свет единственного факела, торчащего из стены. Рядом одиноко стояло старое глубокое кресло, массивное и немного угловатое. Кресло оказалось вполне себе осязаемым. А так как гостья уже давно чувствовала усталость, то она без промедления рухнула в него и расслабилась. Вытянув свои тонкие ножки, Девочка подумала вслух:

– Почему здесь всё такое странное?

Глаза слипались от нахлынувшего спокойствия и умиротворения. Вслушиваясь в звуки, она крутила в голове последние события. Постепенно мысли спутывались, сливались, сталкивались. Тело наполнялось теплом и мягкостью, она постепенно теряла с ним связь, переставая чувствовать конечности. Тепло сжало ощущения до плотного комочка где-то в груди, а уши улавливали едва слышимый звук водопада где-то недалеко отсюда…


«Дерево. Огромный ветвистый дуб. С густой непроглядной зеленью. Под ним холм. Холм с цветущим лугом, уходящим одним своим краем к высоким горным массивам со снежными шапками, а вторым – ныряющим в песочный пляж и примыкающее к нему бескрайнее синее море. Под дубом колодец. Низкий и широкий. Столь глубокий и тёмный, что солнце теряется в его бездонном пространстве. Воздух полон ароматов и свежести, небо несёт витиеватые перьевые облака. Это же настоящий рай.»


Она услышала стук каблуков и раскатывающееся от них эхо. Тело мерно покачивалось, её несли на руках. С большим усилием Девочка приоткрыла глаза. Размытый облик рослого человека в капюшоне, мерно развевающегося от ходьбы. Человек в капюшоне выносил гостью через тот же самый круглый проход, через который она сюда пришла. Гостья повернула голову к груди незнакомца и обнаружила тугую серебряную косу волос и красное грубое полотно балахона. А ещё одеждой человека явно что-то шевелилось. Будто что-то ползало.

– Спи, – мягкое многоголосое эхо раскатилось по проходу, а из капюшона сверкнула пара голубых огней.

Девочка послушно закрыла глаза.

Плед зашёл мехом в нос и Девочка проснулась. Она быстро села на постели и оглядела свою Капсулу. Найдя глазами Стража стоящим снаружи, она включила диктофон в личном наручном МФУ и начала надиктовывать всё, что успела увидеть в этом путешествии…

Глава 3

Кухня

Коридор от Белой двери вёл в Гостиную. Напротив Коридора была Безликая Серая дверь без номера, сливавшаяся фактурой со стенами. За этой дверью было много всего.

Например, там была Кухня, совмещённая со столовой. Просторное оранжевое помещение с невысоким светлым потолком и одним широким окном, поделённым раскладкой на одинаковые прямоугольники. Вечно играющая музыка не проникала дальше этого помещения, по-этому, переступая порог, нужно было быть готовым к довольно громкому уровню шума. В основном, Кухня выглядела совершенно обычной. В ней находилась четырёхконфорочная плита с духовкой, рядом – большая рабочая поверхность, на которой уместились микроволновка и кофемашина. На Кухне канонично был и холодильник. Над рабочим столом висела пара настенных ящиков для хранения кухонной утвари, рядом немного особняком стоял духовой шкаф, а внизу, рядом с раковиной, была встроена посудомойка. В шаге от основного стола, почти по центру помещения, стоял ещё один прямоугольный стол. Он использовался для подачи блюд или как ещё одна рабочая поверхность.

Примечательным было то, что вся техника относилась к совершенно разным эпохам. К примеру, микроволновка и посудомойка были совсем новыми, современными, с сенсорными кнопками и кучей программ. Кофемашина же, напротив, была очень старой, начала 20 века, и казалась антикварной: медная, цилиндрической формы, с ручками из тёмного дуба и затейливым декором. Плита была явно из классических пятидесятых, ярко-красная, глянцевая, с чугунными деталями, вероятно, она даже была угольной. А холодильник был производственным, полностью хромированным и относился к началу 2000х годов. Большой, двустворчатый, он всегда был полон еды, правда почти половину его пространства занимал алкоголь.

В другой части Кухни у окна стоял небольшой круглый стол с одним приставленным стулом. Правда, скорее это стол был приставлен к стулу. Когда кто-либо брал этот стул, чтобы передвинуть, то в руках у него оказывалась копия этого стула, полностью материальная и функциональная, а «настоящий» стул оставался на месте. Так что сидячих мест всегда на всех хватало. Обеденный стол был обычным белым столом, на нём одиноко блестела прозрачная стеклянная ваза с тюльпанами, всегда свежими и ароматными.

А вот откуда доносилась музыка было не ясно – никакого радио или проигрывателя, ну или просто колонки не было видно. Но чтоб изменить музыку, достаточно было громко об этом сказать, назвав желаемую композицию и исполнителя. Таким же образом менялась и громкость воспроизведения, достаточно было сказать «тише» или «громче». Правда один из жильцов любил оставлять высокий уровень громкости, и про это следовало помнить.

За окном чаще всего шёл дождь. В окно ничего нельзя было разглядеть из-за капель на стекле или густого тумана. Красивее всего на Кухне было по утрам, когда косые лучи света пробивались через плачущие дождевые облака и освещали весёлое оранжевое помещение яркими бликами. Это было очень уютно. По-домашнему.


Эпизод 21. Огонь

– И? Что делать?

Зелёный гоблин смотрел за тем, как порядком вымотанный Учёный вновь пытается заменить Камин. Макс, будучи скорее практиком, чем эстетом, старался собрать Печь. Практичную конструкцию, назначение которой оставалось бы таким же как у её предшественника. И это была уже третья Печь. Первая взорвалась практически сразу после начала работы. Вторая Печь проработала примерно с неделю и просто расплавилась. Третья попытка выглядела весьма громоздкой, неказистой, и совершенно лишённой элегантности, но Максу уже было всё равно. Лишь бы работала.

– Вообще не имею понятия, – раздражённо ответил немец, затягивая очередной болт. – Я ничем подобным никогда не занимался… Я же хирург… И биохимик… Всё как-то по точному оборудованию… Здесь обычные устройства не работают, нужно что-то… более глубинное… нелогичное…

– Не понял, – честно ответил гоблин.

– Короче, – мужчина шумно вздохнул и небрежно бросил на Пол ключ, – я делаю, что могу. Этим вообще не я должен заниматься.

– А кто? Сама Крисс?

Макс кивнул и стал проверять все параметры на индикаторах своего агрегата.

– Это ведь она создала первый Камин, – он задержал дыхание и включил Печь. – Она здесь правит бал…

Зелёный прихвостень сразу запрыгнул за диван, во избежание попадания под взрыв, как и было в первый раз. Макс же просто отошёл на пару шагов и сверлил недовольным взором машину, мысленно проклиная её и умоляя работать одновременно. Печь запыхтела и загудела как старый трансформатор. Из труб повалил густой чёрный дым, уходящий столбом в Небо. Стояла жуткая вонь продуктов горения.

– Ну… не бог весь что, конечно. Главное – работает, – заключил немец, с неудовольствием рассматривая машину.

– Капец воняет, – морщился гоблин, – даже для меня слишком. Что, всё время так будет?

– Честно говоря, даже не могу предп…

Внезапно что-то звонко лязгнуло, и всю Гостиную быстро наполнил густой едкий дым. Печь зашипела так, будто кто-то заливал костер водой, и перестала гудеть. Встала. Кашляя и отмахиваясь от дыма, Макс подошёл к агрегату. Он едва покрутил на ней ручки настройки, как вдруг она с оглушительным грохотом рассыпалась на составляющие, словно городок из детских кубиков. Немец даже не успел отскочить, и часть деталей упала на него. Рихтор испугался и кинулся к нему.

– Макс!

– Scheisse4!!!

В ярости выскочив из под увесистых обломков, Макс принялся пинать их в разные стороны, поливая отборными ругательствами на родном языке. Он всё сильнее распалялся, и, схватив валявшийся под ногами газовый ключ, наотмашь долбил по металлу. Вопли эхом наполняли Гостиную, а Учёный всё никак не мог успокоиться. Зрелище было столь печальным, что даже ехидного гоблина это совсем не веселило.

– Крисс, – спокойно сказал он, глядя в небесный «потолок».

Практически сразу в Белую дверь вбежала девушка. Она придерживала рукой округлый живот. Без лишних слов, она подбежала к Максу, одёрнула его за руку от обломков и обняла одной рукой. Он всё ещё тяжело дышал, и злобно говорил о чём-то на немецком, как будто, не замечая её присутствия. Наконец, уткнувшись в её макушку он почувствовал родной запах и успокоился. Внезапно обмякнув, Учёный тяжело опустился на колени. Крисс осталась стоять, но не отпускала его, гладя по растрёпанной голове.

– Я не могу… это починить, – тихо сказал он.

– Ничего, – грустно ответила девушка, – это не твоя вина. Я что-нибудь придумаю. Мне просто нужно понять, как…

– Снег…

Все посмотрели на Небо. Крупными хлопьями валил белый снег. Не сговариваясь, соседи перевели взгляд на разлом в стене. Он ожидаемо светился нарастающим по интенсивности фиолетовым светом, оттуда дул холодный ветер, принося запахи трав. Послышался вой, то ли волков, то ли собак.

– Огонь.

Все подпрыгнули на месте из-за неожиданного хриплого голоса за своими спинами. Низкорослая старушка в дублёной шубе стояла с совершенно невозмутимым видом, перебирая в руках костяные чётки. Лёгкий сквозняк из разлома раздувал белый олений мех на капюшоне. Шаман смотрела в лицо девушки пронзительным взглядом тёмных серьёзных глаз, отчего Крисс становилось не по себе.

– Что «огонь»? – переспросила она за всех.

– Зажги огонь, – Айна указала костлявым пальцем на детали развалившейся Печи, уже медленно тонущим в смоляном Полу. – Огонь сам сделает очаг.

– Но… как?

Старуха подошла к беременной девушке и ткнула её в грудь костяшками пальцев.

– Этим.

– Чем… душой? Сердцем? Желанием или чем? Я не…

– Без огня не будет очага, – настоятельно проговорила Шаман. – Сначала огонь. За ним придёт и очаг. Зажги собой.

Старуха вдруг села на Пол, там, где обычно сидела, и застыла в медитативной позе.

– А-а-а вы что дел…

– Я буду ждать. Не болтай. Зажги огонь.

Все переглянулись. Айна застыла до полной неподвижности и больше не реагировала на вопросы. Троица пребывала в растерянности, но, по крайней мере, все поняли, что бесполезно строить Камин заново. Нужен был Огонь.


Эпизод 22. Гедония

– Что за вопли?

Рихтор повернулся на голос и улыбнулся одним только уголком рта, ничего не ответив.

– Ого… Изменения налицо. Точнее, на лице… – женщина прошла в Гостиную и уселась на диван, с интересом разглядывая новый облик старого соседа.

Одетый только лишь в потёртые тёмные джинсы молодой человек расслаблено сидел в кресле Макса, раскачивая его на задних ножках. Босые ноги упирались в кофейный столик, руки небрежно свисали с подлокотников, а изо рта торчала тлеющая сигарета. Худое, но плотно сбитое тело имело необычный зеленовато-оливковый оттенок, из копны чёрных прямых волос торчали остроконечные уши. Узнать гоблина получалось только по крупным ярко-жёлтым глазам и привычно нахальному виду физиономии.

– Это так воздействует Либидо? – ухмыляясь спросила Пират, – Гоблюк стал красавцем? Надолго ли?

– Тебе хватит, – он оскалил в улыбке неестественно острые человеческие зубы.

– А я уж гадала, куда от меня смылась эта Черта… Успела забыть про твою истерику, – усмехнулась она, – прямо был против всеми конечностями…

– Тяжело быть простой, да? – он сверкнул глазами, продолжая скалиться.

Женщина и правда выглядела не такой сексуальной как раньше, будто из неё взяли и вынули природную привлекательность. Вроде всё было таким же, как прежде, она оставалась красивой. Но глаза будто уже не так блестели, кожа потеряла былую гладкость и сочность, а осанка чуть скосилась. Лилиан выглядела уставшей и замученной, в волосы просочилась седина, а овал лица потерял чёткость.

– Хамишь… Либидо не делает тебя бессмертным, помнишь?

Рихтор улыбался и молчал. В этот момент из комнаты с зелёной обшарпанной дверью выползла краснолицая девушка. Она медленно ползла на четвереньках, дрожала и очень неуверенно держала равновесие. По её конечностям из суставов текли тонкие струйки густой тёмно-коричневой жидкости. Эта же жидкость стекала у неё изо рта, носа и уголков глаз. Она улыбалась перепачканными некогда кристально-белыми зубами, заметно искрила и вздрагивала, как неисправный робот. Еле удерживая равновесие, она заползла в Библиотеку.

– Это что… Изма? – Лилиан, ошарашено наблюдавшая последнюю сцену, медленно перевела взгляд на парнишку.

– Смазка потекла, – негромко проговорил он, кивнув. – Её механика не рассчитана на секс. Но оказывается, в комплекте были ноги. И не только ноги.

– Ну ты даёшь, – Пират неестественно посмеялась, чувствуя себя не в своей тарелке.

Рихтор сделал глубокую затяжку и выпустил густой дым ей в лицо. Она поморщилась, но почему-то не решилась возмутиться. Его глаза светились ярким жёлтым огнём и их было видно даже сквозь дым. Он неотрывно смотрел на неё и тихо произнес:

– Ты меня хочешь…

– Что?! – она громко рассмеялась, продолжая чувствовать этот взгляд на себе. – Нет, Рих, не в этой жизни, – Лил отвернулась, её рука непроизвольно теребила волосы.

– Я не спрашиваю, – пара жёлтых глаз немного прищурилась, парень победно улыбнулся, вновь демонстрируя ряд острых зубов, и после очередной долгой затяжки он продолжил. – Я это чувствую. Ты меня хочешь, Лилиан Шелест. Прямо сейчас. Прямо здесь.

Он говорил спокойно, выдерживая паузы и не повышая тона. Его лицо постоянно терялось в выдыхаемом дыме, но немигающие глаза с поперечным зрачком сверлили лицо соседки. Лилиан вдруг совсем потеряла уверенность. Она долго искала в голове достойный ответ, но слова никак не складывались в колкий пассаж.

– Ерунду какую-то придумал себе, Зелёный, – она старательно смотрела в сторону. – Ты, конечно, привлекательным стал, не скрою. Но чтоб прям хотеть тебя. Пфф. Чушь. Это ты мне постоянно предлагал себя, если по…

– Помню, – резко перебил её «гоблин», – предлагал. Только я предлагал это молодой, горячей, двадцатилетней девушке, – он произносил каждое слово очень чётко, с удовольствием наблюдая, как меняется лицо Пирата. – Девушке, которая была самой Сексуальностью, Страстью во плоти. А теперь-то…

Он раскинул руки в стороны и склонил голову набок в снисходительном жесте. Лил глубоко оскорбилась, почувствовав колкий холод в груди, но почему-то опять не смогла разозлиться. Она неистово накручивала волосы на пальцы и вновь смотрела в жёлтые глаза. Женщина не понимала, почему ей так сложно отвести взгляд. Парировать совершенно не получалось, и она просто молча истерила.

– Я могу, конечно, помочь тебе… – через бесконечно долгую паузу продолжил Рихтор. – По старой дружбе. Но у меня есть два условия, крошка.

– Какие ещё условия, – неожиданно для себя спросила она.

– Первое. Мы будем делать это здесь. Прямо на Полу.

Она растерянно огляделась по сторонам, собираясь спросить, шутит ли он, но парень продолжил:

– И второе, – он звонко щёлкнул пуговицей джинсов. – Ты сделаешь всё сама…

Она нервно сглотнула, горло внезапно пересохло. Капитан почувствовала себя маленькой неопытной девочкой, которую только-только проверяют на навыки в сфере ублажения клиентов. Её сковал страх, перед глазами замелькали неприятные воспоминания из прошлого. Время шло, она не отводила глаз от блестящей в лучах искусственного света пуговицы. Её тело начало ныть от напряжения, а «гоблин» наслаждался этой ситуацией. Впервые за долгие годы он смог поставить на место грозную зазнавшуюся морскую дьяволицу.

Стукнул затвор Лаборатории, дверь бесшумно распахнулась и в Гостиную вошёл Макс. Он держал в руках какую-то папку с бумагами и быстро читал вполголоса. Почувствовав, что он не один, немец поднял глаза на Рихтора.

– Mein Gott5, – непроизвольно произнес он, и бросил взгляд на Лилиан. Увидев её раскрасневшиеся щёки, он вежливо улыбнулся. – Вероятно, я не вовремя?

– Та нет, Максик. У нас всё в шоколаде, – Рихтор показательно застегнул пуговицу и рывком поднялся на ноги. – Я, пожалуй, зря переживал. Справлюсь я с этим Либидо. Да, капитан?

Он вальяжной походкой двинулся к Серой двери. Уже у самого входа на Кухню, он бросил:

– Подумай, мисс Шелест. Условия те же.

Дверь хлопнула, отчего Лилиан вздрогнула. Макс сел в своё кресло.

– Знаешь, я думаю, это не такая уж плохая идея: отдать невостребованное у тебя Либидо нашему главному Гедонисту, – начал он. – Он стал уверенней и сильней, заметила? Ему это действительно необходимо в последнее время.

– Самоуверен, как бык, – ещё дрожащим голосом ответила Пират.

– Да, – улыбнулся Макс, – прямо как кое-кто лет пять назад. Это пойдет на пользу.

– Кому?

– Нам всем, – со вздохом ответил Учёный, – очень скоро ты это поймешь. Мы все пройдем через изменения. Это неизбежно.

В ответ Лилиан только фыркнула.


Библиотека

Когда-то давно за Безликой Серой дверью скрывалась Библиотека.

Созданная очень давно, она долго не имела своего жильца, а потому и путь к ней лежал через Серую дверь. Это было огромное мрачное помещение, чьи границы скрывались в темноте. Чересчур высокие стеллажи опасно раскачивались из стороны в сторону и уходили куда-то в тень потолка. Перед ними растянулся длинный стол регистратуры. От входной двери в обе стороны выстроились шкафчики картотеки, и где они заканчивались тоже было не ясно, всё уходило во мрак.

А ещё Библиотека постоянно горела. Буквально. Постоянно полыхал то один то другой стеллаж. Правда не весь сразу. Горели отдельно взятые экземпляры: книги, свитки, фолианты, папки, подшивки газет, коллажи из фотографий, плакаты, гербарии, тетради… Иногда переставали гореть. Внезапно. Иногда сгорали дотла. Но через какое-то время могли вновь появиться на полках. Или не появиться. Или появиться, но не на своих местах.

В Библиотеке всегда стоял полный кавардак. Множество экземпляров и без сгорания стояло не на месте. Торцы книг небрежно торчали со стеллажей, порой они внезапно падали с полок, создавая дикий грохот. Некоторые книги и папки валялись, где попало, были сложены неаккуратными стопками на полу, ящиках картотеки или на рабочей стойке библиотекаря, а кое-где вообще были набросаны беспорядочной кучей. Но на этом беспорядок не заканчивался. Если случайный гость, к примеру, возьмёт и пролистает любую случайную книгу, то увидит текст, в котором перечёркнуто до половины содержимого, причём разными чернилами и разными почерками. Исправления, дополнения, вымарки, ещё исправления. Часто в книгах отсутствовали страницы, часть которых могла быть как аккуратно отрезана, так и неряшливо вырвана. Иногда отдельные листы были просто вложены между страниц, или бережно вклеены, или прицеплены на скобы, скрепки, или скотч. А то и вообще на жвачку. И всё это на фоне бесконечного полыхающего пожара. Завораживающее зрелище. Единственное, что радовало – от этого пожара совсем не было дыма и дышалось здесь вполне свободно.

Раньше Библиотека была сама по себе, в неё мог войти кто угодно и самостоятельно искать нужные материалы. Вероятно, и правки вносить тоже. Но спустя время у неё появился свой хозяин. Библиотекарь. Теперь войти в Библиотеку можно было напрямую из Гостиной, но данные выдавал только её жилец. Дверь в Библиотеку была двустворчатой, высокой и помпезной, украшенной разнообразными резными узорами и цветными витражными вставками. И ещё большой медной цифрой «8» на ней. Витражные вставки ярко переливались на свету, а красное дерево дверного полотна смотрелось богато и роскошно. Когда дверь была закрыта, то из дверных просветов пробивалось яркое красноесвечение.

Впрочем, не смотря на появление Библиотекаря, беспорядка в ней меньше не стало. Она продолжала гореть, а часть книг валялась где попало. Но Библиотекарь точно знал, где лежит каждый экземпляр, и, почти всегда, мог быстро и без труда его предоставить.


Эпизод 23. Фантазия

– Да вы издеваетесь…

Гоблин, в своём привычном зеленомордом облике, стоял перед новой дверью в Гостиной. Он недовольно её разглядывал, пытаясь понять, что же она из себя представляет. Это было что-то сродни прямоугольному полупрозрачному зеркалу, за которым виднелся длинный прямой коридор, заканчивающийся ещё одним зеркалом. Трогать что-то Рихтор не решился, поскольку ему хватило баек про дверь Шико и собственных визитов к Айне.

– Ого, у нас новый сосед! Я никого не встречал, а ты?

К гоблину неслышно подошёл воодушевленный Винсент и решительно тронул полупрозрачную гладь. Рука прошла сквозь стекло, не встретив препятствий. Зеркальная гладь на деле не существовала, это была иллюзия. Коридор из зеркал вздрогнул лёгкими волнами, будто в гладкую спокойную воду бросили камушек. Эльф медленно убрал руку. Коридор перестал дрожать. Король озадаченно посмотрел на гоблина, беззвучно спрашивая его о мнении.

– Давай действовать по уму, – сказал тот.

Через минуту они уже стояли у библиотечной стойки.

– Фантазия? – переспрашивал гоблин снова.

– Так есть, да! – Изма размашисто кивала головой. – Новое есть творение Хозяйки-сама. Не окончено значится, немного образ есть только так. Но в базе внесенный, давно кстати так есть.

– То есть, он не законченный? – удивился эльф. – Как это возможно?

– Нет основания так, – ифрит листала совсем новенькую тоненькую тетрадку. – В основании всех нас значится некий образ так, говорится реальный человек внизу. Фантазия-сан не имеет таковой да основы отнюдь, ага. Он сейчас не иметь значится даже имени так.

– И у меня есть человек в основании? – спросил Винс.

– Разумеется, так. Первый есть молодой человек Хозяйки-сама, ага, – Изма кокетливо похлопала ресницами, – сначала существует человек, потом значится творить Жилец. Так было всегда, ага.

– Но… почему дверь к Фантазии уже есть?

– Так решить значит Хозяйка-сама, ага.

– В основе Айны тоже ведь нет человека, но Дверь есть, – возразил гоблин.

– Ай, ошибка! – Изма важно подняла указательный палец. – В основе так есть Айна-сан есть образ человека значится.

– Да ладно! И кто же это?

– Она сама так есть.

–… в смысле?

– Погодите вы! – перебил их Винсент. – С этим, этой… с Фантазией можно общаться? К нему можно зайти?

– Да! Я тоже есть хотеть с вами да! – лихо перелетев через стойку, механическая дева понеслась к выходу.

Втроем они вновь стояли у прямоугольного зеркала-незеркала. Изма смело двинулась первой, остальные – чуть погодя. Коридор из беззвучно вибрирующих зеркал оказался очень длинным, потому что зеркало впереди не приближалось к ним несколько минут, визуально оставаясь на одном месте. Рихтор даже временами оглядывался проверять, отдаляется ли от них вход, и то, что он был всё дальше успокаивало гоблина.

Наконец они вышли в просторную светлую залу. Помещение напоминало выставочный зал: витрины, колонны, портьеры, бархатные стойки ограждения. Но всё вокруг было чересчур белым и резало глаза. Во множествах витрин находились различные предметы. Контрастно цветные, нормальные. Но здесь было одно существенное отличие от обычного музея. За некоторыми витринами находились люди. Живые. Они двигались, махали руками, смотрели по сторонам, и при этом вели себя абсолютно спокойно, будто бы так и надо. И никакие они не экспонаты, хотя всё указывало именно на это: к витринам прилагались золочёные таблички с названиями и именами.

– Это… Музей, да? – нерешительно предположил Рихтор.

– Верно есть совершенно, – подтвердила ифрит.

Она целенаправленно двинулась к центру залы, подлетела к невысокой информационной панели и быстро вбила что-то на табло. Перед гостями, на пустом доселе месте, из ниоткуда проявилась ещё одна стеклянная витрина. Внутри неё был Винсент. Другой, не тот, что стоял сейчас рядом со всеми. Там, за стеклом, был первый его облик: с короткими волосами, мандолиной на плече, в простой кожаной безрукавке поверх рубашки с широким рукавом. Эльф старого образца. Самый первый набросок Крисс. Он приветливо помахал, проиграл несколько аккордов на мандолине и весело и звонко засмеялся. Правда звуков гости не услышали.

Настоящий Винсент пришёл в ступор. Гоблин ехидно ухмыльнулся с ошарашенного лица друга и спросил.

– Это что-то типа проекции?

– Да так. Можно посмотреть значит на любой идея так Хозяйки-сама, всё значит это храниться здесь, ага.

– А почему не у тебя? Разве это не часть Памяти?

– Да значится так. Но бывать с особым маркером мысль так. Я есть хранить то, что значит есть действительно имело место быть, происходить в жизни. Реальность назвать. А здесь – только выдуманное ага. Только Фантазии.

Винсент, немного придя в себя, наконец решился подойти к своей ранней версии и положил ладонь на стекло. В ответ Менестрель положил руку с обратной стороны и одними губами произнес: «Привет, друг».

– Он живой?

– Это называть оболочка ага. Не живое, но живое. Ведёт он себя значится так есть, как заложено внутрь программа. Существует живое только внутри этого пространства так есть. Только внутри Музея, ага. Отойдите пожалуйста, Винсент-сан.

Она вбила ещё что-то в поисковик. Перед гостями возник образ девочки-подростка с микрофоном в руках. Девочка была вызывающе одета в кожу и шипы, волосы её были взъерошены, и она пела в микрофон. Хотя с виду больше кричала, чем пела. Рихтор сообщил присутствующим, что это детская мечта Крисс и изначальный облик рок-певицы Кристеллины. Этим же именем, к слову, она как автор, до сих пор подписывает работы. Потом в витрине явился облик высокого мрачного и злобного мужчины в плаще и с длинными грязными волосами. Мужчина тяжело дышал, скалился и бросал уничтожающие взгляды на гостей. Эльф сразу признал в нём персонажа одного старого друга Крисс. То есть то, как Крисс его себе представляла, разумеется. После очередного запроса в витрине появился высокий кудрявый мужчина блондин в белом халате, фетровой шляпе и с гавайской гитарой в руках. Его улыбчивое круглое лицо с крупным носом постоянно меняло черты при поворотах головы, а хитрые глаза ненормально ярко светились голубым и зелёным цветами: налицо была гетерохромия радужек6.

– А, этот хрен… Ну ясно короче. Любые придумки, – заключил Рихтор. – А с самим Фантазией-то можно познакомится.

Изма молча подняла голову вверх. Высоко-высоко, под самым потолком висели верёвочные качели. На них сидел то ли мальчик, то ли подросток, испуганно смотрящий вниз на нежданных гостей. Он был такой же белый и с контрастными серыми тенями, а за его плечами разворачивались два широких прозрачных крыла, сотканных будто бы из самой радуги. Свет, как тонкая лёгкая ткань, развевался слабыми волнами за спиной босоногого мальчугана.

– Привет! Мы твои соседи! – крикнул гоблин. – Спускайся!

– Он есть знать, – ответила за Фантазию дева, – он нас делать. Сам, ага.

– Когда я появился, здесь вообще никого не было, – небрежно бросил гоблин.

– Реальность гибче так знать, чем восприятие, Рихтор-сан, – сверкнула улыбкой Библиотекарь, – Хозяйка-сама уметь так прошлое менять, ага.

– Но… я же помню… что его не было вообще. Никого не было.

– Сейчас помнить, да. Потом позабыть значится. Память менять по требованию бывает.

– Чо?!

– А ты не знать, милейший? Думать, что всё что помнится – единственно верная прошлое время так есть? – рассмеялась Изма.

– ЧО?! Мне стирали память?!

Краснолицая дева карикатурно пожала плечами и засвистела, отводя глаза в сторону.

– Рассказывай, железка!

– Не иметь права так! У Хозяйки-сама спрашивать так.

– Много раз это было?!

– Не иметь права говорить, ага.

– Да в смысле, бл*ть?!

Рихтор откровенно взбесился и кричал, Изма только смеялась в ответ, а Винсент смотрел на испуганного мальчика наверху. Тот уже поджал к себе ноги и уткнулся лицом в колени, словно пытаясь спрятаться от всех этих разборок. Винсент уговорил всех уйти, дабы дождаться, когда мальчик сам будет готов к контакту. Но уходя они продолжали громко спорить и шуметь. Король в призрачной надежде до последнего наблюдал за парнишкой.

Но Фантазия к ним так и не спустился. Нужно было набраться терпения.


Эпизод 24. Монстр

– Это потому, что ты не куришь вообще сейчас.

Зелёный гоблин, по обыкновению, пребывал в Гостиной, а точнее валялся в своём гамаке, висящим чуть ниже гамака Шико. Небо было серым, непогожим, но гоблин преспокойно лежал и разговаривал с ним, поскольку гипотетически мог найти нужные слова и немного «распогодить» обстановку.

– Если курить прям совсем нельзя, то может, – он покачивал свисающей вниз ногой, – может тогда гадости какой-нибудь? Чипсов? Сухариков? Спрайтолока7?

Небо совсем не реагировало. Рихтор вздыхал, хмурился и придумывал дальше. Хозяйка была в особом положении. Ей резко стало нельзя почти всё вкусное и любимое. Особенно тяжело давалось не курить, потому что до этого она курила добрых 11 лет. Вроде и хорошо, что не курит. Но нервно. Особенно на фоне гормональных перестроек организма.

– Может хоть шоколадку? Это же тебе можно? Или тоже нет?

Небо по-прежнему молчало, даже стало немного мрачнее. Рихтор снова вздохнул и покачал головой. Полежав ещё немного в раздумьях, он закимарил.

Неприятный звук пробивался в чуткие уши сквозь туман сна. Звук походил на скрип сухого дерева или скрежет ржавого металла. Гоблин повернулся на другой бок, мысленно ругая Макса за его очередные эксперименты. Внезапно раздался очень мерзкий хруст. Громкий и пробирающий. Гоблин непроизвольно сжался и открыл глаза. Небо было серым, Гостиная пустовала. Он стал снова переворачиваться, но краем глаза заметил, как внизу промелькнул тёмный силуэт, неприятно протопав быстрой частой поступью. Гоблин резко сел в гамаке, нервно озираясь по сторонам. Внизу никого не было, двери закрыты. Но шорохи и скрежет откуда-то всё же доносились.

– Да кто здесь?! – крикнул гоблин вниз.

Комната молчала, продолжая пугать скрипом и топотом. Рихтор крепко ухватился руками за края гамака и нерешительно лёг обратно, сохраняя напряжение в холодеющем теле. Вдруг что-то упало на него. Чёрное, холодное, мокрое, склизкое. Оно обхватило его сразу в нескольких местах тонкими конечностями и издало хриплый рык. Гоблин вскрикнул и на одних инстинктах отбился ногами от нападения. Резко перевернув гамак, он больше упал, чем спрыгнул вниз и тут же глянул на «потолок». Нечто чёрное и длинное лежало в его гамаке. Юркое и извивающееся, оно прыгнуло на стену и, медленно перебирая тонкими ногами, спускалось вниз. Добравшись до середины стены, нечто рывком выпрыгнуло на середину Гостиной. Вопль снова вырвался из гоблинского горла до того, как он успел это понять. Рихтор застыл в ужасе.

Существо выглядело как огромная многоножка с человеческим торсом. Длинное тело имело порядка дюжины «ног», которые на деле были человеческими руками с явственно лишним локтевым суставом. Тощее и мертвенно бледное женское тело, опутанное какой-то мокрой тряпкой, венчала лохматая копна чёрных смолянистых волос, полностью закрывающих голову существа. Острые плечи продолжались ненормально длинными костлявыми руками. Ладони тоже были слишком длинными, с узловатыми остроконечными пальцами. Существо без конца издавало то скрип, то стон, то скрежет, то хруст, в общем целую вереницу неприятных пробирающих звуков.

Чудище плавно приподнялось на половину своего насекомовидного хвоста, достигнув трех метров в высоту. Оно подалось вперед и нависло над перепуганной жертвой. Лохмы её волос свисали над окаменевшим гоблином, касаясь его лица. С них капала густая смолянистая жижа, обжигая тело холодом. Костлявые руки приблизились к голове и раздвинули чёрные лохмы. Показалось лицо монстра. Серое, гладкое и матовое как гипсовый шар, оно имело только пару огромных навыкате глаз со зрачком-точкой и широкий рот, которым служил глубокий ровный разрез на плоти в нижней половине лица монстра. Нос у чудища отсутствовал, как и брови. Существо разглядывало гоблина воспалёнными глазами с нервно дёргающимся зрачком, скрипя и шипя всё громче и чаще. Хрусь. Оно склонило голову на бок, с резким хрустом и под немыслимым углом. Хрусь. Положение головы вновь сменилось на ещё более неестественное. Хрусь. Хрусь.

Рихтор забывал дышать и моргать от страха. Монстр стал медленно опускаться на гоблина, а у него не хватало сил даже пятиться. Он отползал на дрожащих локтях и молча рыдал, забыв, как разговаривать. Ужас сковывал движения, не давая ни встать, ни отбиваться. Ноги вдруг стали вязнуть в размякшем Полу, а существо всё сильнее нависало над ним, закрывая собой весь обзор. Рот чудища стал раскрываться больше и больше, до самого предела. Внезапно плоть лопнула, брызгая почти чёрной кровью на лишающегося рассудка гоблина. «Рот» рвался всё дальше и дальше, открываясь по шее и груди. В порванной плоти «рта» блестели полупрозрачные осколочные мелкие зубы и какие-то крючки. Казалось, что они шевелились и проворачивались на своих местах, ещё больше травмируя плоть вокруг. Рихтора резко затошнило и он, наконец, потерял сознание, позволив чёрной жиже засасывать себя в Пол. Монстр улыбался одними глазами и издавал нечто похожее на хриплый смех. Гостиная стала по-немного тонуть.

Внезапно Серая дверь распахнулась и в монстра ударила мощная струя воды. На пороге стоял Кутус в яркой оранжевой спецовке и с пожарным шлангом в руках. Он заливал визжащую тварь до тех пор, пока она не нырнула обратно под Пол. Кутус тут же перевёл струю воды на затягивающегося в недра Негатива Рихтора. Гоблина мгновенно вымыло сильным напором и грубо прибило к противоположной стене. Он с трудом очнулся и вяло сел на Пол, потрясая головой и борясь с тошнотой.

– Это… она? – едва слышно спросил он у Кутуса.

Тот в ответ что-то пропищал и помахал руками, выключая брандспойт. Потом показал на Хозяйскую дверь и изобразил руками что-то похожее на пугающего детей монстра.

– Это… Миа? Да? – ещё раз переспросил гоблин.

Кутус активно покивал и ушёл обратно в Серую дверь. Миа стала… монстром. Настоящим Монстром, ещё более жутким и сильным чем раньше. Она впервые открыто напала, она старалась поглотить его, затянуть к себе. Это из-за Камина. Да. Ничего больше не чистит это место. И Миа растёт. И будет только расти.

Рихтор продолжал сидеть на месте. Он вздрагивал от холода и шоковых воспоминаний, и ошеломлённо смотрел на Пол, погружённый в свои размышления. Не замечая того, он прикурил уже третью сигарету, затем с трудом поднялся и пошёл в Хозяйскую комнату. Проследовав напрямую к Окну, он устало ткнулся влажным лбом в стекло. Чувствуя колотящий холод и бешеную усталость, он сипло прошептал:

– Ты нужна мне… Здесь… Слышишь?

Ноги непослушно подогнулись под весом тела и маленький гоблин сполз по стеклу на ковёр, позволив себе очень тихо и горько заплакать.


Крыша

Ещё одним местом, куда вела та невзрачная дверь из Коридора, была Крыша жилого дома.

Старая, покорёженная, проржавевшая Крыша пятиэтажного дома ещё довоенного времени постройки. Особой обстановки здесь не было. Стояла лишь небольшая самодельная лавочка, под которой примостился мешок из яркого оранжевого брезента. В мешке всегда был неизменный набор для посиделок: литровый термос с чаем, тёплый мягкий плед, большой зонт и контейнер с бутербродами.

Время суток на Крыше, как, к слову, и на Кухне, не совпадало с таковым в Гостиной. Чаще всего здесь был рассвет или закат. Реже – поздняя ночь. Здесь всегда было прохладно, всего градусов пять или семь тепла, и дул лёгкий ветерок. Иногда здесь наступала зима, но чаще всего – осень. Временами шёл небольшой дождь или, наоборот, сильный ливень. Во время зимы ожидаемо выпадал снег, ложась красивыми крупными хлопьями на грязную жесть.

Ещё одной особенностью этой Крыши была Бездна. Здания внизу утопали в непроглядном сизом тумане, улицы внизу не было видно. Или просто не было вообще. Бездонная пропасть. Говорят, упавшие в неё люди бесследно пропадали отовсюду. Про них забывали все, будто их никогда и не существовало. Это звучало даже страшнее чем смерть. Так говорила Хозяйка Квартиры, ведь это она создала это место, как и все другие. И она больше всего любила сидеть здесь, на Крыше, и бывала здесь чаще всех остальных.

Это было прекрасное место, чтобы побыть в одиночестве. Не было ни единого намёка на живых существ в этом месте. Окна домов напротив всегда были зашторены и за ними никогда не мелькали тени. Иногда по ночам в некоторых окнах горел свет. Для уюта. Но когда ночь сменял рассвет, то все огни гасли одновременно, как по щелчку. На Крышу никогда не садились птицы, по ней никогда не гуляли коты. Только небо, звёзды и бездонная пропасть. Рай для интроверта.

На самом деле та Серая дверь из Коридора могла вести ещё много куда. Например, на Склад, где жил Кутус. И во многие другие места, ещё только создаваемые Хозяйкой. Нужно было точно знать, куда тебе надо, и хорошо представлять в голове это место, максимально детально и чётко. Что при недоработанном мире было сложно для соседей, поэтому они туда не ходили без острой нужды. И обязательно нужно было держаться за ручку двери и ни на что не отвлекаться. Чёткая визуализированная мысль. Звучит довольно хлопотно, но местные жители за долгое время научились делать это не задумываясь.

Серая дверь не могла вывести гостей только в Белый Мир.


Эпизод 25. Рейд

– Тук-тук…

Капитан сосредоточенно всматривалась в свои расчёты. Она старательно искала ошибки и неточности, по несколько раз сверяла пути на картах, высчитывала скорости своих суден, прикидывала необходимые объёмы провианта и арсенала. В общем, готовилась к вылазке в море.

С тех пор, как она разобралась со своим врагом – предателем, погубившим её отца и всё её детство в целом, она занялась более серьёзными делами. Имея в своём распоряжении три корабля, полных верных ей матросов, она вернулась в свой портовый город, где работала в борделе. Лилиан вычистила от сброда весь порт, распустила публичный дом и основала в том же здании таверну. Город был благодарен ей за это, и они заключили негласный контракт, по которому команда мисс Шелест защищает город от набегов других пиратов, а они закрывают глаза на некоторые её дела. И дела-таки пошли гладко.

Пиратство незаметно отошло на второй план. Лилиан наладила поставки товаров морскими путями. Предоставляла охрану для сопровождения кораблей с особо ценным товаром. Помогла городу развить собственное кораблестроение, пришедшее в упадок из-за пиратов. Сотрудничая с городскими властями, по-немного очищала местные питейные и таверны от проституции. Помогала бывшим «девушкам по вызову» вновь встать на ноги и почувствовать себя полноценными людьми. В общем, дел было невпроворот… Но море звало её. Команда начинала скучать в обыденности и спокойствии. А потому она решилась вновь отправиться на поиск приключений. В конце концов, город устоит без неё месяц, верно?

– Тук-тук-тук!

Она шумно вздохнула и пошла открывать дверь. На пороге стоял растерянный Винсент с гребнями в руках и распущенными волосами.

– П…прости пожалуйста, Лили, что отвлекаю тебя, просто я подумал, ты могла бы мне помочь в одном непростом деле, если, конечно, ты не силь…

– Реще! – рявкнула женщина.

– Заплети меня, – сдавленно выпалил Король, – пожалуйста.

– А весь твой зал придворных тебе на что? – она вздёрнула бровь, оглядывая внезапно неловкого как до перевоплощения Винсента.

– Я… м-м-м… Они по-прежнему чужие для меня… Мне не нравится, как они плетут… И так как ты, никто не смог, хоть там и умелиц не мало…

– Тебе прямо вот сейчас надо?

– Ну… если ты очень занята, то я могу подождать, – Винс опустил голову, виновато смотря на порог. Струящиеся пряди тёмно-синих волос переливчатым водопадом ниспадали вниз, касаясь пола самыми кончиками.

– Заходи, – скомандовала Пират и пошла вглубь каюты, – я отплываю сегодня вечером, мне будет некогда потом.

Король эльфийский нерешительно вошёл в каюту Лилиан. Она ещё раз осмотрела бумаги и карты, и, протерев усталые глаза, решила, что отвлечься будет не лишним. Когда Винсент подошёл к ней, она бесцеремонно выхватила у него из рук гребни и усадила на низкий пуф. Зайдя к нему со спины, женщина принялась неторопливо расчесывать волосы, необычно переливающиеся серебром.

Лилиан начала заплетать Винсента с того самого момента, как он вернул себе роскошную шевелюру. Король при всём своём дружелюбии действительно был недотрогой, он не любил чужих рук. По-настоящему он это понял, когда ему понадобилось регулярно убирать волосы. К тому же, никто не мог заплести его так, как он хотел: тугими мелкими прядями и без лишних дурацких украшений – только королевская атласная лента. Лилиан аккуратно брала волосы, прядь за прядью, уверенно затягивая их и не боясь сделать эльфу больно. В отличие от придворной прислуги, которая то и дело извинялась за любое резкое движение и вообще слишком роптала из-за королевской прически.

Винсент боялся сбить подругу, а потому довольно долго молчал. Но он видел карты на столе, и любопытство взяло своё:

– А куда ты плывешь, Лили?

– За новым товаром.

– Надолго?

– Как пойдет. По плану – на месяц.

– Новое место торговли? – Винс кивнул на карты.

– Скорее… новые соседи. Перед которыми мне нужно… представиться.

– О… так у тебя рейд? – с некоторой печалью в голосе спросил эльф.

Лилиан хищно улыбнулась, ничего не ответив. Через пару минут она закончила и, хлопнув Винсента по плечу, кинула ему в руки серебряные гребни.

– Готово. Всё, свободен.

– Спасибо, Лили, – спокойно ответил Король, внезапно притихшим голосом. Он встал и неуверенно направился к выходу.

– Ну и чо ты раскис-то? – женщина облокотилась на высокий комод, криво улыбаясь вслед удаляющемуся эльфу.

Подойдя к двери, он обернулся к ней.

– Знаешь, Лили… Я понимаю, что это совершенно не моё дело. Но мне обидно, что ты так бездарно тратишь свой потенциал, – он взял в руки конец искусно сплетенной косы и едва заметно улыбнулся. – Ты способна творить прекрасное. Созидать, а не разрушать. Помогать, а не грабить.

– Пхаха, я полгорода перестроила, принцесса, о чём ты вообще?! – со смехом возразила она. – Да до меня этот город был компостной ямой! Я убрала отсюда всю шваль! Вычистила почти все закоулки! Прищучила прогнившую до дна знать и вымела всю преступность!

– Не всю, – возразил эльф, смотря ей прямо в глаза, – ты по-прежнему Пират, Лили, чем бы ты здесь не славилась. Ты не исправилась, нет. Ты сама себе и прогнившая знать и преступность.

– Ты не чужой территории, королишка, помни об этом, – начала заводиться Шелест.

– Ты перестроила весь этот город под себя, – холодным голосом проговорил Винсент. – Признайся, ты старалась не рад блага этих людей. А только лишь ради собственной выгоды. Чтобы иметь крепость и диктовать народу свою тиранию. Убрала помехи и конкурентов. И напоминания о своём прошлом, конечно, болезненном и горьком. Но ты не стала чище. Ты только сильнее увязла в собственной грязи. Это омерзительно, Лилиан.

Он очень колко посмотрел на неё взглядом истинного Короля, оглядев с ног до головы. Недовольно и печально покачав головой, он плавно вышел из каюты. Лилиан осталась стоять на том же месте, эхом слыша в голове последние слова Винсента. Фыркнув, она вернулась к своим расчётам. Да вот что-то концентрация куда-то ускользнула, а замечания Короля не на шутку разозлили её. Она вдруг схватила чернильницу и швырнула её в дверь кладовой, грязно выругавшись вслух.

Король прошёл Гостиную насквозь, мельком посмотрев на самый верхний гамак. Когда Винсент скрылся в листве четвёртой «двери», маленькая кукла шута в самом верхнем гамаке подумала про себя:

«Второй»


Эпизод 26. Подарок

– Когда ты успел так вырасти?

Беременная девушка сидела на диване в Гостиной и наблюдала за работой маленького уборщика. Кутус старательно чистил Пол пылесосом-торпедой. Свой красно-чёрный балахон он уже давно сменил на оранжевый комбинезон на молнии. Глубокий капюшон, прячущий голову, стал теперь серым. Ноги венчали массивные резиновые сапоги, а руки – толстые резиновые перчатки. Уборщик явно прибавил в росте и массе, а за спиной у него появился приличный рюкзак, полный разнообразных хозяйственных прибамбасов.

– Да, прибавилось тебе работы, конечно, – Крисс оглядывала стены Гостиной, – после взрыва Камина-то.

Уборщик равнодушно дёрнул плечами. Он смирно выполнял свою работу, а детали его не волновали. Грязь есть грязь, и её надо убирать. Тем временем, стены в Гостиной островками затягивали странного вида наросты, похожие на рыхлую пыль или на мохнатую плесень. Где-то валялся обычный бытовой мусор – как результат неряшливости гоблина. Ну и, конечно же, куда без чёрных масляных пятен от беготни Мии по стенам.

– А куда ты деваешь весь этот мусор?

Кутус что-то пропищал на своём наречии и показал головой на Серую дверь.

– Там целый Склад уже? – искренне удивилась девушка. – Получается, это всё просто копится?

– Камина-то нет, жечь нечем, – зевая ответил Рихтор из гамака. – Наш подарочек-то только собирать умеет. Демоверсия, блин.

– Ну монах говорил, что Кутус будет помогать мне, а не решать за меня проблемы, – философски подумала вслух Крисс, а после вновь обратилась к уборщику. – Эй, тритончик, твой бывший хозяин передавал тебе привет.

Кутус остановился на минутку, подозрительно прищурил огоньки глаз, и проговорил нечто более шипящее и щёлкающее, чем обычно.

– Фу, как грубо, Кутус, – посмеялась Крисс. – Кстати… Нам, наверное, стоит сделать ответный ход. Пойду подумаю.

Она встала и тяжёлой походкой проследовала в свою комнату. Подойдя к Окну, она не сбавляя шаг, прошла его насквозь. Обстановку комнаты сменило белое пространство. Во все стороны белое и бесконечное. Спокойно дойдя до Капсулы, Крисс помахала грозному металлическому великану. Страж никак не отреагировал на присутствие постороннего, оставаясь совершенно неподвижным. Девушка подошла к шлюзу и постучала в дверь. Спустя короткие мгновения, дверь раскрылась, впуская девушку.

– Здравствуй, милая, – поздоровалась Крисс с ней.

– Здравствуйте, Хозяйка, – тихо и смущённо ответила Девочка.

– Как твои дела? Не заскучала ли ты здесь?

– Оу, нет. Я нахожу себе всё новые и новые занятия. У меня широкий круг интересов, – Девочка поджала плечи и убрала руки за спину, потупив взор, – столько всего оказывается можно делать взаперти.

– Это хорошо. У меня к тебе будет одна просьба, – Крисс осторожно присела на край кресла. – Помнишь того монаха, что подарил нам уборщика Кутуса? И чей племянник так полюбился…

– Боевой монах ордена Матери Всех Богов?! Несущий благую весть Матери Всего Сущего Святой Айи?! – с неподдельным восторгом вскрикнула она.

– Да, он самый, – усмехнулась Крисс, – вижу, он тебя взаправду впечатлил.

– Он же потрясающий! – крупные розовые глаза распахнулись, блестя от радости и восхищения, Девочка почти прыгала на месте от восторга. – Он ведь такой сильный, такой стойкий, непоколебимый! Как стена! Он практически непобедим, а ещё всегда так спокоен и невозмутим! Потрясающее равновесие!

– Любишь ты грозных и молчаливых, – беременная девушка посмотрела на шлюз и одобрительно покачала головой. – В общем, я решила, что не лишним будет сделать ему ответный подарок. Может у тебя есть…

– Я знаю! Я знаю! – Девочка повернулась к своей постели и сдёрнула с неё своё живое одеяло, недовольно зашевелившееся из-за нарушенного покоя.

– Мурчияло? А ты как же…

– Новое выращу, – она небрежно махнула рукой, – это дело нескольких недель. Берите, Хозяйка! Оно очень послушное и кормить не надо.

– Хорошо, милая, – с тёплой улыбкой ответила Крисс и уже было собралась уходить.

– Стойте! Вот ещё! – белоголовая Девочка ринулась к комоду и достала оттуда белый двояковыпуклый диск. Она положила диск на ладонь и нажала на кнопку в центре. Перед присутствующими появилась голограмма девушки с весёлым лицом и в одежде, похожей на ту, что носит она.

– Приветствую, гражданин! Я МИС – Миниатюрный Интуитивный Собеседник! Готова вам помочь в любом вашем деле! – девчушка с короткими выстриженными в ровное каре волосами присела в реверансе.

– Классно, – Крисс удивленно разглядывала чудо высокой технологии, – так… Что дарить? Одеяло или эту вот штуку?

– Всё! Берите всё!

Девочка вытащила из-под кровати белый чемоданчик и очень резво уложила в него Мурчияло. Она аккуратно захлопнула чемодан и положила в небольшое явно предназначенное для этого углубление на крышке диск с МИС. Девочка легко подняла чемодан и вручила его Крисс.

– Это станция преобразования, идёт в комплекте с МИС, – ответила она на немой вопрос гостьи. – Всё непонятное можно напрямую у МИС и спросить. Берите…

– Спасибо, …

Крисс произнесла её имя. Оно прозвучало как нежная мелодия нескольких скрипок и флейт. Как шелест листьев на тёплом летнем ветру. Как тихое и трепетное дыхание любящего всё живое на свете сердца. Девочка прикрыла глаза, глубоко и спокойно дыша. Только Хозяйка могла произнести её инопланетное имя, такое сложное для чужих ушей и языков. Чрезвычайно сложное, но необычайно красивое.

– Расскажите мне потом, как он отреагирует, пожалуйста, – тихо попросила Девочка.

– Хорошо, милая, – Крисс поцеловала её в макушку и, попрощавшись, вышла из Капсулы.

Подарок был передан немногим позже. Говорят, адресат носит одеяло Мурчияло на плече, как мантию, и даже дал ему новое имя. А маленькая весёлая голограмма обрела физическое тело и стала крошечной частью его длинной нитки с бусами.


Капсула

Окно Хозяйской комнаты открывало вид на бесконечно белую равнину. Нескончаемое пространство без пейзажа и с одной единственной постройкой в нём. Окно являлось проходом в Белый Мир, но по ту сторону стекла самого Окна не было видно. Его там вообще не существовало ни для кого кроме Хозяина. Никто кроме него самого не мог проходить через Окно. Жители Белого Мира не имели возможности выйти из него в Гостиную или другие части Квартиры. Они были буквально заперты здесь волей создателя.

А пребывало здесь всего двое персон. Путешественник и его верный Спутник. Гость из иного мира и его Защитник. Они были настолько разными, насколько непохожими, что сложно было поверить в их союз. Разгадка была в том, что вторые целиком и полностью были творением первых, а потому безоговорочно подчинялись им. Слуги своих создателей.

Жили эти компаньоны в том самом необычном строении, видимом из Окна Хозяйской комнаты. Инопланетной Капсуле. Она напоминала лежащее на боку яйцо, глянцевое и блестящее. В одной из боковин этого «яйца» находился круглый футуристический шлюз, закрывающийся изогнутыми треугольными секторами, примыкающими друг к другу до полной герметичности. Каких-либо окон или иллюминаторов Капсула не имела. Один вход. Один выход.

Внутри Капсулы не было ничего необычного. Классический интерьер с цветовой палитрой от белого до тёмно-серого цветов, состоящий из кровати, письменного стола, рабочего кресла на колесиках, трех книжных шкафов, биомолекулярной установки восстановления органики, бельевого комода, забавного кресла-мешка, сверхточного голографического компьютера с интерактивным интерфейсом по всему окружающему пространству… Да, футуризм был присущ этому месту. Но в целом, это была просто жилая комната. Обыкновенная для местного обитателя.

Помещение не имело не только окон, но каких-либо осветительных приборов. Освещение исходило прямиком из стен и подстраивалось под состояние проживающего, увеличивая и уменьшая интенсивность по мере необходимости. Например, в моменты сна или пробуждения. Система сама считывала состояние жильца и происходила авторегулировка. А ещё здесь всегда было чисто. Пыль и грязь не задерживались на поверхностях, поскольку те имели свойство отталкивать от себя любые загрязнения. Пылинки просто улетали прочь, а различные жидкости путём хитрых химических реакций трансформировались в воду. Вода тут же испарялась с поверхностей, благодаря свойствам здешних материалов и постоянной вентиляции. Воздух в Капсуле непрерывно вентилировался и очищался, попутно обогащаясь всеми необходимыми составляющими. Да и бардака здесь никогда не было, хотя это скорее говорит о привычках жителя, чем о высоких технологиях.

К слову, что касается пыли и грязи, то здесь работали ещё кое-какие особенности данного места. В этом мире ничего не было подвержено влиянию времени. Вещи не старели, потому что молекулы не распадались. Люди не старели, потому что процесс деградации клеток прекращался. Так что здесь в принципе и не было никакого сора и естественных загрязнений. Жители этого измерения находились в стазисе уже много лет. А вот грязь, привнесенная извне, не задерживалась на поверхностях благодаря супертехнологиям, оговоренным ранее.

Так что главный жилец всегда был молод и чист. И буквально, и фигурально, к слову, тоже. Ведь его собственная структура тоже отличалась от привычной нам, а потому, хоть он и выглядел как человек, но таковым не являлся. Он очищал, всё, к чему прикасался. Даже без вмешательства сверхразумного ИИ и инопланетных технологий. Такова была его натура. И он мог бы очистить всю Квартиру одним своим присутствием, если бы только мог выйти из своей «камеры».

Около шлюза возвышался верный его Охранник. Он не пропускал посторонних внутрь округлого домика, более того – он был запрограммирован уничтожать любого постороннего пришлого гостя. Но, к счастью или, к сожалению, гости здесь были по истине редкостью.


Эпизод 27. Глубина

– Вы заметили?

Мирно сидящие в Гостиной соседи посмотрели на эльфа. Крисс оторвалась от вязания, Макс вынырнул из книги, а Рихтор, лежавший головой у Крисс на коленях, приоткрыл человеческий глаз. Король Винсенто стоял около двери, ведущей на Корабль, и внимательно её разглядывал.

– О чём ты?

– Стало очень тихо. Никто больше не шумит на весь дом.

– Хм, и правда. Лил давно не было видно, – согласился «гоблин».

Крисс внимательно посмотрела на влажную дверь. Выглядела она как обычно, ничего подозрительного, разве что…

– Свет не горит, – поняла она и, кряхтя, встала, предварительно бережно отодвинув голову Рихтора. – Проём тёмный, света из щелей нет. Это не нормально.

Подойдя к двери, она громко постучала. Отклика не последовало. Она постучала ещё раз. Тишина. Не выжидая лишнего, Крисс уверенно схватилась за дверную ручку и потянула на себя. Дверь не сдвинулась с места. Не поддавалась и даже не люфтила на закрытом засове, как бывало раньше. Девушка нахмурилась, ситуация всё больше настораживала. Она упёрлась ногой в стену, нелепо раскорячившись из-за беременного живота, и изо всех сил потянула дверь на себя.

– Ну куда ты напрягаешь живот! – буквально выбросив книгу в сторону, Макс подскочил к девушке и, мягко отодвинув в сторону, перехватил инициативу.

Винсент тоже подключился и встал бок о бок с Максом. Они одновременно потянули дверь за кованную ручку. Полотно начало медленно сдвигаться, но что-то основательно мешало ему. Макс и Винс стискивали зубы от напряжения, но не сдавались. Постепенно дверь всё же поддавалась, и когда между косяком и дверным полотном показался узкий проём, к труженикам подскочил Рихтор. Он уперся ногой перпендикулярно в стену и на свой страх и риск запустил пальцы в эту щель, вцепившись когтистыми ногтями в сырое дерево. Безмолвно договорившись, они одновременно рванули дверь на себя. Притяжение внезапно пропало и дверь распахнулась настежь, отчего соседи повалились на Пол.

– Что такое? Где всё? – тут же спросила Крисс, первой заглянув в комнату.

По ту сторону двери, где должна была быть каюта капитана, не было ничего. Только непроглядная темнота без каких-либо признаков жизни. Девушка подошла к черноте и уже собиралась войти, как вдруг внутри пустоты показался тусклый огонёк. Она заинтересованно пошла к нему, но её за руку схватил Макс.

– Стой, это не…

Тусклый огонёк стал быстро расти, разгораться, за ним начал просматриваться нечёткий силуэт. Очень скоро таинственный огонёк превратился в маленький люминесцентный отросток, растущий из тела большой уродливой зубастой рыбины. Она оглядела присутствующих, выпустила несколько пузырьков и резко уплыла восвояси.

– Удильщик, – тихо произнес Винсент.

– Это не пустота, это вода, – договорил немец, и показал на край водной глади, примыкающей к косяку по ту сторону прохода. Линия соприкосновения едва колыхалась от возмущений, созданных уплывшей рыбой.

– То есть, – соображал Рихтор, – это…

– Океан, – закончил за него Король, с нескрываемым испугом на лице. – Глубинный. Не менее полутора миль в глубину.

– Так… Корабль на дне?

Они молча смотрели на колыхающуюся гладь, не зная, что и говорить.

– А дверь-то есть, – подумал вслух «гоблин».

– Значит, она жива. Надо с ней связаться, – Крисс повернулась к Максу.

– Лилиан живет в эпохе 16 века. Там нет электричества, – явно смущённый Учёный, вглядывался в черноту.

– Ну, может… сунуть бутылку в воду?

– И какова вероятность, что она её найдет?

– Можно нырнуть туда и…

– И ты умрёшь. Погружение на глубину должно происходить постепенно, чтоб адаптировать тело к давлению. А здесь высокое давление тебя встретит сразу.

– А если построить мини-субмарину? Батискаф?

– Даже если мне удастся построить такую машину, которая пройдет в дверной проём, что тоже ещё вопрос… И даже если она выдержит это барьерное погружение в зону высокого давления… – Макс сделал паузу, осматривая черноту с видимой печалью в глазах. – Я не уверен, что целесообразно нарушать этот слой. Есть вероятность, что при проникновении барьер разрушится и нас затопит к чёртовой матери…

– Нет у него матери, – задумчиво ответил Рихтор, – отец только. И дяди…Не суть. И что нам делать-то, умник?

Макс опустил глаза. Соседи выжидающе смотрели на него, но Учёный молчал и нервно переминался с ноги на ногу. Он аккуратно закрыл дверь и отошёл в сторону, старательно не поднимая лица. Крисс первая нарушила тишину.

– Значит, она там застряла, так? И помочь мы ей не можем, так? – девушка сурово смотрела на немца, у которого уже начали блестеть глаза. Тот молча кивнул.

– Понятно, – девушка набрала воздуха в лёгкие, оглядывая дверь, – тогда я снесу её.

– Что?! НЕТ! – «гоблин» юркнул к двери и преградил дорогу.

– Не надо, Кристеллина! – присоединился к нему эльф, – она умная женщина, она что-нибудь придумает!

– Да, она головастая! Макс, скажи!

Учёный молчал и смотрел в Пол влажными глазами, сунув руки в карманы брюк. Рихтор рванул к немцу и в сердцах резко ударил поддых. Тот сразу сложился пополам, но на ногах устоял.

– Я против сноса, – прохрипел он торопливо, – По крайней мере сейчас. Нужно попробовать позвать на помощь.

– У вас неделя, – сухо ответила Крисс тихим голосом. – Лил, это не тот человек… за которого мне хочется бороться.

Она развернулась на месте и быстрым шагом вышла в Белую дверь. Макс совсем опустился на Пол, за ним по стене сполз Король. Оба мужчины заплакали, тихо, не слышно, пряча лица. Очень горько. Они очень любили Лилиан, какой бы стервой они ни была. Винсент был первым после неё, а Макс вторым. Они «выросли» вместе с ней.

Рихтор же тревожно ходил по Гостиной туда-сюда и изобретал в голове план по спасению Лилиан. Он материл внезапно размякших друзей и судорожно думал, кого же звать на помощь.


Эпизод 28. Призрак

– О чём они там говорят?

Гоблин елозил на диване и с нескрываемым недовольством наблюдал за сидящими друг напротив друга Шико и Фантазию. Сущности уже несколько часов неподвижно сидели в гамаке под «потолком» и молча смотрели друг на друга. Зрелище настораживало. Взъерошенный Учёный, уставший после долгих ночных посиделок в Лаборатории, расслабленно лежал в своём кресле, искоса поглядывая то на нервного гоблина, то на парочку наверху.

– Они ведь… общаются так, да? – вслух предположил Рихтор.

– Телепатически, – кивнул немец.

– О чём они вообще могут говорить?

– Ну… один из них уже давно мёртв. Второй только недавно рождён. Думаю, им есть что обсудить.

– Выглядит… напряжно. Как два демона, – Рих поёжился.

– Они оба безобидны, – Макс дёрнул плечом.

– Скажешь тоже: безобидны, – фыркнул Зелёный. – Личность для опоры не нашли ещё?

– Как видишь.

– Может это и не обязательно? Изма же как-то работает без личности…

– И она откровенно битая, если ты не заметил, – Учёный поднял глаза на Фантазию. – Когда Крисс убирала изначально заложенную в ифрита личность, то она вообще не позаботилась о последствиях. Насколько известно мне, Крисс не собирается её переделывать. А я, откровенно говоря, устал чинить и паять Изму. Ты хочешь ещё одного сломанного неполноценного соседа?

– Мда, не стоит, – поморщился гоблин и продолжил наблюдать за странной парочкой. Макс прикрыл глаза в надежде покемарить, чувствуя, как неприятно пульсируют виски. Немного помолчав, гоблин вновь нарушил покой немца.

– А Шико… что-то типа мумии, правильно?

– Нет.

– Восставший мертвец?

– Нет, он вообще не материален.

– О, так он призрак? – не унимался Рих.

– Он, что-то вроде… – нехотя отвечал Макс, посмотрев на Шута, – Что-то вроде одушевленной мысли. Идея во плоти. Только без плоти, – усмехнулся немец. – Он олицетворение самой Справедливости. Персонификация Возмездия. Аллегория Праведного Гнева и Кары Небесной.

Рихтор хмуро глянул на Учёного в ожидании объяснения попроще. Немец тяжело вздохнул и продолжил:

– Короче… он как голограмма. Иллюзия. То есть его здесь физически нет. Даже больше, чем нас с тобой. Но мы его видим и слышим. И даже физически контактировать с ним можем, что его отличает от той же голограммы. Так вот. Вследствие того, что у него за душой острая боль потери близкого человека в целом, и ребёнка – в частности, то он стал неупокоённой душой. Душой жаждущей Справедливости и Возмездия.

– Типа злого духа? Проклятой души?

– М-м-м, ну да. Допустим. С натяжкой, с очень большой натяжкой, – Макс отмахнулся и закончил мысль. – А для нас он стал хранилищем для Хозяйской Совести. Он учит нас Честности. Пронзающей, всепоглощающей и безразличной к чинам и роду.

– Промывает мозги, ага, – кивнул Рих.

– М-м-м… можно и так сказать, – немец неопределённо покачал головой, – но цели у него благие.

– А он не научит этому фокусу Фантика?

– Сомневаюсь. У них разныецели и функции. Скорее всего, Шико помогает ему осознать своё место в этом пространстве. Объясняет базу и направляет…

Макс остановился, потому что мальчик вдруг мягко спустился к беседующим друзьям. Фантазия очень взволнованно махал руками, неловко улыбался и долго кланялся, после чего вручил им обоим по листу бумаги невыносимо белого цвета.

– «Привет, друг!..– вслух прочел гоблин, щурясь от чрезвычайной белизны листа, – Я рад быть здесь с тобой! Я всегда готов помочь тебе в твоих замыслах! Взамен я прошу лишь одного – наполни меня своими Идеями!»

Гоблин громко и весело засмеялся. Он вскочил на ноги на диване, ощутив внезапный энтузиазм.

– Парниша-а-а, ты как раз по адресу! У меня сто-о-олько идей! – он оскалился в улыбке, приветственно хлопнув Фантазию по плечу. Тот отшатнулся, едва устояв на ногах, и ухватился рукой за плечо, напугано улыбаясь.

– Не думаю, что Крисс одобрит использование Фантазии в интимных целях, – настойчиво напомнил Макс, вертя в руках свой экземпляр письма.

– Добро Пожаловать, Фантик, – Рихтор сверкнул глазами и протянул мальчику когтистую руку для рукопожатия. – Поверь мне, ты не останешься разочарованным! Я просто ма-а-астер на выдумки, отвечаю.

– Bitte hör auf8, – Макс закрыл ладонью глаза, полные стыда перед новым соседом. – Он ещё так юн и чист, Рихтор. Ты его испортишь.

Наблюдавший за всем этим Фантазия вдруг беззвучно засмеялся и замахал руками перед собой, давая понять, что он ничуть не смущён и всё в порядке. Он несколько раз очень низко поклонился, потом резко крутанулся на месте и исчез в радужной вспышке своих крыльев.

– Брезгливый что ли? – несколько обижено пробухтел Рихтор, убирая так и не пожатую руку.

– Учитывая твой антисанитарный нрав, я Фантика всецело поддерживаю, – Макс вновь прикрыл глаза. – Неплохой вариант временного имени, к слову.

– А я о чём? Я мастер на выдумки, – усмехнулся Зелёный, плюхаясь обратно на диван, – а не то, о чём ты там подумал, извращуга старый…

Макс криво улыбнулся, слушая ехидный гоблинский смех.


Музей

Самой-самой новой из всех была «дверь» под номером «9». Внешне она представляла из себя прямоугольник с гладкой полупрозрачной поверхностью. Зеркальная проницаемая поверхность пропускала сквозь себя гостей при желании жильца. В глубине полупрозрачного прямоугольника виднелся длинный коридор, состоящий полностью из зеркал, оканчивающийся ещё одним зеркалом. В моменты занятости жильца последнее зеркало светилось нежным бежевым светом.

Как правило, гости в любое время могли проходить сквозь зеркальную гладь. Нужно было лишь уверенно войти в зеркало и не останавливаться в коридоре. Но квартирант имел возможность заблокировать проход при желании, так же, как и Библиотекарь мог запереть вход в Библиотеку. Тогда полупрозрачный прямоугольник превратился бы в обычное зеркало, а огромные двери Библиотеки закрылись бы на старомодный внутренний замок. Правда ничего подобного до сих пор не случалось ни у одного, ни у другого жильца. К слову, две эти локации имели некую невидимую глазу связь, потому что, по сути, дверь номер «9» была частью двери номер «8». Но Хозяин решил сделать их двумя самостоятельными мирами, подчёркивая тем самым разницу между ними.

Зеркальный коридор выходил в огромную круглую светлую залу, сопоставимую размерами с Гостиной, но богато украшенную и помпезную. Высокий потолок оканчивался полукруглым куполом из белого стекла, откуда свисала огромная золотая люстра-канделябр с хрустальными бусами и настоящими свечами. Гладкие белые стены украшали пилястры с капителями и грузные бархатные портьеры. На полу был уложен натёртый воском паркет из амаранта, выстеленный бардовыми ковровыми дорожками. Золото и красный бархат, мрамор и гранит. Помещение выглядело как богатый королевский дворец или особняк аристократов. Но на самом деле это был Музей.

Это подтверждало и наличие большого количества витрин. Здесь не было больше ничего, никакой мебели. Только уйма разнообразных стеклянных витрин, обставленных бархатными канатными ограждениями. Здесь были собраны самые различные экспонаты: предметы быта, разнообразное оружие, одежда, обувь, драгоценности, мебель, транспорт и даже люди. Да, даже живые люди стояли по ту сторону стёкол. Здесь даже встречались целые сцены с участием тех или иных персон. И к каждому экспонату прилагалась золотая табличка, на которой были выгравированы название экспоната, короткое описание и дата.

Основной особенностью всех этих вещей было то, что их невозможно было вынести из Музея. То есть гость с позволения жильца мог открыть витрину и изучить экспонат. Повертеть в руках предметы, походить по комнатам-экспонатам, даже поговорить с людьми-экспонатами и пожать им руку. Но вынести что-то за пределы помещения не получалось. Предмет или человек просто распадались на ничто, минуя зеркальную гладь. Впрочем, из Музея экспонаты не пропадали, даже распадаясь за его пределами. Их всегда можно было найти снова на своих же местах в целости и сохранности. Правда, существовала одна хитрость, о которой знали не все: хозяин Музея мог поддерживать жизнь своих экспонатов вне своего жилища, правда недолго, пока хватало сил. Но он этим редко пользовался. Ему больше нравилось зависать в своём Музее, любуясь собственными творениями.

Это место хранило в себе столько всего, что по истине удивляло, как оно вообще всё помещалось в одном помещении. Ведь Музей не имел складов, все экспонаты были выставлены в одном зале. Зал, кстати, имея очевидные конечные границы, казалось никогда не заканчивался. В нём можно было вместить любую, даже чрезвычайно большую витрину: здесь ведь могли помещаться целые здания. И зала хватало. Налицо были игры с искривлением пространства, но это совсем не ломало восприятия реальности у гостей. Внутри Музея такие игры с геометрией казались нормой, так же как во сне любая дикость кажется абсолютно уместной и логичной.

А ещё в Музее была информационная стойка. Для удобства поиска экспонатов. Она немного выбивалась из общего ансамбля, потому что выглядела как терминал с экраном и сенсорной панелью, туда можно было вбить название любого желаемого экспоната, и он тут же возникал перед гостем. И любой гость мог воспользоваться этим компьютером, разумеется, с позволения жильца.

К слову, о нём. В некоторых случаях в этом огромном выставочном зале не находилось нужного экспоната. Информационная стойка в таком случае выдавала ошибку. И это вызывало целую бурю эмоций у хозяина Музея. Он буквально тут же принимался исправлять оплошность и создавать новый экспонат, дабы заполнить пробел в своей обширной базе. Он бережно хранил все свои витрины и очень радовался, когда к нему приходили гости. А в особенности, он был рад новым запросам, потому что это сулило ему работу над новыми экспонатами. А свою работу он обожал.


Эпизод 29. Мальчик

– Кошмар, что делать-то?!

Трое мужчин собрались в Гостиной и с паникой смотрели в Экран. Проектор показывал происходящее с Крисс от первого лица. И сегодняшнее действо было крайне необычным, особенно для мужских глаз. Тем более, что стены шли новыми трещинами, а Пол утробно рычал, предвещая беду. Небо, тёмно-серое и с проблесками дальних молний, клубило чернеющими на глазах тучами. Рихтор без конца щёлкал кнопками Пульта и истерически орал:

– Она вообще ни на что не реагирует! Её как будто накрыло!

– Её и накрыло, – немец беспорядочно ходил вокруг, изо всех сил стараясь сохранять былое хладнокровие, – у неё сейчас там такая гормональная встряска, что она отключает лишние каналы информации. Стрессовая ситуация.

– Получается, мы ничем не можем помочь? – Король эльфийский сидел с ногами на диване, обхватив колени. Пребывая в оцепенении, он неотрывно смотрел в Экран.

– Гипотетически, – Макс вдруг остановился и посмотрел на Небо, – она по-прежнему должна нас слышать.

– Крисс! – гоблин отшвырнул Пульт и с двух прыжков забрался в пустующий гамак Шико, висящий под самым «потолком». – Дорогая моя, любимая, самая хорошая, слышишь меня?! Слышишь?!

– Д-да… – сдавленно прозвучало из Экрана, но тут же продолжилось усердным кряхтением и сдерживанием крика боли.

– Хоспади, дорогая, потерпи маленечко, потерпи родная моя, потерпи… – нервно затараторил гоблин.

– Скажи ей, чтоб не кричала! – немец, наконец, опустился в своё кресло, напряженно склонившийся вперед и готовый вскочить в любую секунду. – Это вредно для них обоих…

– …потерпи, потерпи, потерпи, хорошая моя, прошу тебя, только не кричи, заюшка моя, просто дыши, дыши, дыши, дыши, скоро всё закончится…

– Я за свою жизнь ни разу не участвовал… в таком… мероприятии, – тихо и медленно проговорил Винсент, неотрывно наблюдая за происходящим. – Я в целом… не представляю… что делать в такой… ну…

– Нам – ждать, – оборвал его Макс, прикуривая новую сигарету от старой, – тут большая часть работы на ней самой, к сожалению. Я не раз участвовал в этом деле, правда, – мужчина внезапно замолчал и отчётливо посерел с лица, вспомнив свои былые эксперименты. К горлу подступила тошнота, он с усилием сглотнул и жадно затянулся табаком.

– …давай, заинька моя, давай моя хорошая, дыши, дыши. У тебя всё получится. Скоро всё закончится, надо просто потерпеть и дышать, давай, давай… – продолжал говорить Зелёный.

– Вот сейчас действительно чувствуется отсутствие Лили, – так же едва слышно сказал эльф, – она хотя бы уже через это проходила…

– Eureka! Винсент, ты гений, – Макс вскочил, выбросив сигарету, и рванул в Библиотеку.

Спустя мгновение он так же вылетел из восьмой двери, таща за локоть Изму.

– А! Что есть помощь так?! Программа Измы-тян есть как регистр.р.р.ррация и хранение дан… – она вздрогнула и замолчала, глядя в Экран, инстинктивно прикрыв рот руками.

– У тебя должна быть память Лилиан. Нам нужен эпизод с появлением Эйлизы! Срочно!

– А? Маленькая демон так есть? Память Лилиан-сан есть раз вся, но быть проб…

– Что «но»?! – внезапно взорвался Макс, наступая на Изму и натурально огрызаясь зубами. – Что тебе надо опять?!

– Доступ, – криво улыбнулась напуганная дева. – Открывать значится мочь Хозяйка-сама только-только так ага. Не иметь права дост…

– Willst du mich verarschen, rust9?!!! – вскричал он в ярости, замахиваясь на Библиотекаря.

– Максимилиан! – гаркнул Винсент, резко выпрямившись во весь рост и сверкнув льдом глаз. – Не Изма устанавливала правила! Успокойся!

Макс натурально вздрогнул и растерянно посмотрел на эльфа. Винс одним жестом предложил ему сесть, что Учёный незамедлительно и сделал.

– …давай, моя золотая, ты всё сможешь, всё-всё на свете, слышишь?! Дыши, моя хорошая, давай, ты же такая замечательная, такая чудесная, такая сильная, да? Дыши, роднуля, давай…

– О, Изма-тян есть так помнить теорию ага, что Хозяйка-сама читать значится ага! Нн.н.надо?

Винсент молча кивнул, и ифрит полетела наверх давать советы по технике дыхания…

В Гостиной висело тягостное молчание, прерываемое только ропотом маленького нервного гоблина и тихими ломанными репликами Измы. Время издевательски медленно ползло, и хоть трещины на стенах больше не разрастались – легче соседям не становилось. Макс курил сигареты одна за одной, потирая виски и переносицу, и бормоча что-то на родном языке. Эльф с прямой спиной сидел на диване, поглядывая то на сходящего с ума немца, то на почти теряющего сознание Рихтора, то на так не вовремя пустующее кресло Лилиан. Рих уже отчётливо сипел и хрипел, но не переставал говорить с Небом. Он уже не размыкал влажных от слёз глаз, лежал, практически не шевелясь, и просто говорил и говорил без остановки.

– …ты ж молодец, совсем немного осталось, совсем чуть-чуть… давай, моя хорошая, моя замечательная, самая лучшая на свете девочка, я же тебя так люблю, крошку мою, очень люблю, прям сильно-сильно люблю. Никто на всём белом свете не любит тебя так, как я. Давай потерпи ещё немного, замечательная моя, совсем немного осталось…

Время шло и на Экране ничего толком не происходило. Как, внезапно… всё закончилось. Раздался безудержный женский вопль. Набежали люди в белых халатах, замелькали какие-то капельницы, ремни с кардиотокографией, держащие под спину руки, блеск металла суден, розовая плитка на стенах, яркие лампы, снова руки, но уже на животе, сильное напряжение, голоса врачей, кровь, кровь, кровь…

Раздался крик. Высокий, визгливый. На грудь Крисс положили что-то красное, тяжёлое, мокрое. Тёплое. Оно двигалось, старалось поднять голову и посмотреть на неё маленькими щёлками отёкших глаз. Оно издавало забавные звуки, ни на что не похожие и очень необычные для уха.

– Поздравляем, у вас мальчик! – сказал чужой женский голос.

– Да, спасибо… я знаю, – устало ответила Крисс.

– Сейчас мы его унесём помыть, взвесить, измерить, а вы пока отдохните.


Все в Гостиной неотрывно смотрели на нового человека, укутанного в простыню. Он напоминал белый батон с красным личиком. Винсент с восторгом прошептал.

– Он такой чудесный…

– Красная моська, – чувствуя сильную неловкость и смятение, отметил гоблин, – а башка-то как у папаши.

Макс же просто молча смотрел на малыша и ничего не говорил. Он безвольно сидел в своём кресле, в его дрожащей руке тлела последняя из третьей пачки сигарета. Серое лицо пересекали ровные линии слёз, льющихся непрерывным потоком. Он смотрел на этот укутанный кряхтящий кулёк и вспоминал то, о чём так старательно забывал все эти долгие годы.


Эпизод 30. Осьминог

– Ни минуты покоя в этом доме…

Успевший изрядно устать от череды потрясений гоблин валялся на диване в Гостиной. Вот уже полчаса непонятно откуда раздавался новый низкочастотный гул. Никто не спешил выходить, что не удивляло Зелёного, поскольку уставшими были ровным счётом все.

Винсент пропадал в своём Королевстве, где переключался на режим сурового, но справедливого короля эльфийского Винсенто Калаэро Шанзендара, что неплохо помогало ему снимать стресс. Макс старался и дальше бороться с эмоциями и их нестабильностью, что, к сожалению, получалось довольно скверно. Учёный не справлялся, временами срывался то на злобный рык, то на вопль отчаяния, что приводило его в ещё большее бешенство и смятение. Айна продолжала истуканом сидеть на месте былого Камина, Кутус регулярно обмахивал с неё пыль, будто со старой вазы. Изма, и без того часто «лагающая», искрила и запиналась ещё больше обычного. А пару раз вообще вырубилась посреди бела дня, как неисправный утюг, чем не хило напугала всех. Даже Шико в последнее время безвылазно обитал у себя в комнате, о чём свидетельствовал жёлтый свет из-под его крохотной дверцы.

В общем, новые социальные роли Хозяйки утомляли всех жителей, равно как и её саму. Кроме, пожалуй, Кутуса. Этот малыш почему-то был бодрее обычного, а потому именно он вышел на шум. Уборщик уверенно подошёл к двери на Корабль.

– Чо ты делаешь? – больше для проформы спросил Рих.

Кутус показал четырехпалой ручкой знак «Всё Ок» и без труда открыл дверь. За ней по-прежнему была непроглядная темнота, но всё же в этот раз что-то было иначе. Чётко различались ворохи крупных и мелких пузырей, мчащихся быстрыми потоками ввысь. Пузырей становись всё больше, и внезапно из прохода на Корабль начало вываливаться всякое морское добро. Разные водоросли, обломки ярких кораллов и всевозможные морские гады сыпались из воды на Пол и громоздились неровной склизкой кучей. Более сообразительные из рыб прыгали обратно в проём, остальные же бились в ужасе в куче морской травы. Рих подошёл к двери и с интересом принялся вглядываться в темноту.

– Он… светлеет. Да? Мне же не кажется?

Кутус уверенно кивнул и стал, не торопясь, собирать улов в вытащенное им из ниоткуда оцинкованное ведро. Гоблин приблизился к водной глади. Проём очевидно светлел, стал различим морской пейзаж, который постепенно перемещался вниз. Что-то едва заметное промелькнуло в воде. Что-то фиолетово-чёрное и бесформенное неровными рваными струями витало вокруг. Непонятное оно опутывало обломки Корабля и толкало их наверх. Что это? Это оно гудит?

Гул многократно усилился, а Пол под ногами пошёл мелкой дрожью. Гоблин инстинктивно потянул себя за уши, морщась от жуткого шума. Из проёма всё обильнее сыпалась морская живность, Кутус набирал уже второе ведро, совершенно никак не реагируя на происходящее. Вдруг небольших размеров осьминог прилетел гоблину прямо в морду. Зелёный прихвостень вскрикнул и попытался оторвать от себя перепуганного моллюска. Скользкий осьминожка намертво облепил щупальцами зелёную голову, в добавок закрыв Рихтору обзор. Они бы ещё долго так игрались, но в какой-то момент гул стал нестерпимо громким. От него пробирало холодной дрожью по всем органам и костям, спазм сковывал всё тело сразу. В кровь будто насыпали горсть игл, а притяжение стало невероятно сильным. Всего несколько секунд показались Рихтору вечностью. Зато осьминог отлепился, упав гоблину в руки. Напоследок в помещение плеснула волна морской воды, сбив с ног маленьких наблюдателей.

Стало тихо. Вода постепенно отхлынула, и в дверной проём пробились солнечные лучи. В глаза ударило чистое голубое небо и морской горизонт со спокойными барашками на водной глади.

– Охренеть, – гоблин, держа в руках осьминожку, заглянул внутрь. Добрая часть Корабля отсутствовала напрочь, включая собственно капитанскую рубку. По всем законам физики судно в таком состоянии вообще не должно было держаться на воде. Но части Корабля продолжали всплывать сами собой, непонятным образом держась на воде и по-немного стыкуясь друг с другом на манер конструктора.

– Что это всё значит? – растерянно спросил Рихтор у Кутуса. – Кто это сделал? Какого хрена Корабль чинится сам? Лил вернётся, да?

Уборщик воодушевленно пропищал что-то непонятное и показал большие пальцы вверх, весело щурясь глазами внутри капюшона. Он аккуратно закрыл дверь, и показал жестами, что её лучше не открывать пока Корабль восстанавливается. После этого он поднял два ведра живой рыбы и ушёл в Серую дверь. Гоблин же остался сидеть около двери. Он, по обыкновению, закурил, постепенно осознавая слова Уборщика…


Поздний вечер был спокойным и тихим. В Гостиной царила относительная тишина, поскольку Крисс спала. Рихтор кемарил прямо на Полу с трехлитровой банкой в руках. В банке обитал тот самый осьминог, которого он поймал лицом с неделю назад. На банке кривым почерком было написано «Говард».

Сырая дверь тихонько приоткрылась, негромко скрипя старыми петлями. В образовавшейся щели показалась рука с кусочком зеркала. Быстро покрутив им по сторонам, рука скрылась, а дверь распахнулась настежь. На пороге стояла Лилиан. Она была одновременно и похожа на себя прежнюю, и совершенно иной. Волосы с хорошо различимой сединой были собраны в низкий хвост. Загорелое тело покрывала свободная льняная рубаха, ниже – широкие шаровары. Талию перетягивал импровизированный широкий пояс из куска бардовой ткани. Ноги в обмотках венчали странного вида ботинки, будто бы сделанные из дерева и кожи.

Женщина быстрым шагом вошла в помещение, и чуть не споткнулась о спящего гоблина. Она присела на корточки перед ним и нежно погладила по голове, совершенно искренне улыбаясь. Желтоглазый прихвостень нехотя разлепил глаза и непонимающе посмотрел на Лилиан.

– Привет, огуречик, – ласково сказала она, не переставая гладить зелёную голову, – продует на полу-то…

Он узнал голос. Рихтор спросонья вскочил на ноги, чуть не завалившись на ровном месте. Когда Лилиан выпрямилась, он, не говоря ни слова, крепко обнял её. Бывалая Пират тихо рассмеялась, она подняла маленького Рихтора на руки, как ребёнка, поцеловала в щёку и уселась с ним на диван, мерно поглаживая по спине.

– Я дома, Зелёный… я снова дома.


Простая комната

Наконец, среди всех этих странных и необычных дверей была одна очень простая. Классическая межкомнатная дверь нежно розового цвета, на полотне – тонкий линейный узор из бабочек и цветов. Круглая ручка, как конфетка, отблескивала глянцем белой эмали. С виду дверь походила на дверь в детскую комнату для девочки. На ней красовалась аккуратная эмалированная цифра «1».

Эта дверь всегда была немножко приоткрыта, буквально на несколько сантиметров. Из дверной щели шёл мягкий белый свет. Оттуда часто приятно пахло чем-то вкусненьким: свежим овсяным печеньем, шоколадом, корицей или апельсином. Иногда на грани слышимости можно было различить тихое пение: то ли женский, то ли детский голос. Пение дополнялось шуршанием бумаги или мерным стуком швейной машинки. Иногда там играла гавайская гитара, тоже тихо и нерешительно. В особо спокойные дни можно было услышать стук спиц или шорох карандашей по бумаге.

Особое свойство было и у этой двери. Какие-то двери не имели замков или в основном были заперты изнутри, или выглядели чрезвычайно странно, были слишком большими или слишком маленькими, или ещё как-то выделялись. Особенность этой двери была в том… что особых свойств у неё не было. В любое время в неё можно было свободно войти. Без всяких лабиринтов и уловок. И спрашивать особого разрешения у хозяина комнаты не нужно было, то есть для проникновения внутрь его присутствие было не обязательным. Запахи и звуки распространялись здесь самым обыкновенным способом. Словом, это была самая обычная дверь в самом привычном понимании слова. Но здесь это выглядело достаточно необычно.

Войти мог любой гость и в любое время. Такова была воля Хозяина Квартиры, чья комната и скрывалась за этой милой дверкой. Вошедшему представала обширная восьмиугольная светлая комната с огромными окнами в целых три стены. Остальные стены были обклеены однотонными бледно-розовыми обоями, а пол застилал светлый деревянный паркет. Высокий натяжной потолок украшали приклеенные к нему большие и маленькие звёздочки, которые в тёмное время суток горели яркими зелёными огоньками. На окнах в лёгком сквозняке развевались тонкие занавески из органзы молочного цвета. Комната пленяла уютом и спокойствием.

Здесь было всё необходимое. Большую часть комнаты занимала кровать. Широкая низкая постель, сплошь заваленная декоративными подушками, разными по форме, размеру и текстуре ткани. В этих подушках можно было утонуть, зарыться и спрятаться. Среди них попадались и игрушки, вроде небезызвестных синей акулы или леопардового удава, но в основном это была гора подушек на матрасе.

Прямо напротив кровати разместился белый письменный стол, чистый и гладкий. На нём скромно стояла подставка с основными письменными принадлежностями и лоток с бумагой. Над столом нависал двухдверный шкафчик, внешне похожий на кухонный. Открыв его, гость обнаружил бы уйму художественных принадлежностей: контейнера с тюбиками и баночками краски, несколько пеналов-скруток с цветными карандашами и фломастерами, наборы кистей разного волокна и размера, спонжи, штампы, трафареты и ещё много чего другого. Как подсказка, рядом со столом был красивый металлический мольберт с закреплённым на нём холстом. Жилец, очевидно, любил рисовать.

Но на рисовании его хобби не заканчивались. У тройного окна растянулся длинный стол, на котором блестела белым корпусом электрическая швейная машина. Под столом ютились плетёные корзины с тканями. Там же был небольшой комод, очевидно, с фурнитурой и швейными принадлежностями. В стороне возвышался манекен для пошива одежды, утыканный булавками. А прямо рядом с самим стеклом окна небрежно валялось кресло-мешок ярко-красного цвета. Рядом с ним – журнальный столик и коробка, полная всякой разной пряжи, среди которой угадывался ещё один пенал-скрутка, только необычно длинный. Там лежали вязальные спицы на любую возможную толщину пряжи.

В общем, Хозяин любил созидать. Это было ясно уже после беглого осмотра его комнаты. Стены были увешаны картинами, вышедшими из-под его руки. Несколько навесных полок над кроватью служили подставкой для тряпичных кукол, тоже сшитых Хозяином. Да и подушки на кровати частично были сделаны его руками. Здесь почти всё было сделано с его участием, пусть порой крохотным, но всё же. Он сам подшивал занавески. Сам клеил флизелиновые обои. Сам приклеивал звездочки к потолку. Сам же здесь прибирался и соблюдал свой же порядок. Маленький личный храм…

К Хозяину заходили все время от времени. Но застать его лично в этой комнате было сложно, ведь большую часть времени он проводил снаружи Квартиры. В те моменты, когда он всё же был здесь, его старались не беспокоить. Ведь он тоже мог зайти к жильцам в комнаты, минуя все запоры и запреты. Но он не делал этого. Не смотря на все противоречия и даже некоторое противостояние, у жителей с создателем было взаимоуважение, основанное на обоюдном доверии и привязанности.

Итак. Это была Простая комната-мастерская с широким окном. К слову, об окне. Оно было, пожалуй, единственным необычным элементом в этой обычной обстановке. Окно открывало вид на бесконечную белую равнину, белую во все стороны. По середине в отдалении стояло некое выпуклое сооружение, а рядом с ним возвышалась чёрная антропоморфная фигура.


Эпизод «Обречённый»

Она шла по прямому обветшалому коридору некогда очень красивой квартиры. Но жильё уже давно пришло в упадок и нуждалось в срочном ремонте: обои выцвели, пузырились, а местами и вовсе отваливались; паркет рассохся и противно скрипел при каждом шаге; потолочные лампы либо едва горели, либо были разбиты, а иногда их место занимали пучки голых проводов с прикрученными к ним напрямую тусклыми лампами; сам потолок был испещрён крупными трещинами, местами пожелтел и облупился до штукатурки. Вдобавок к общей старости коридора, здесь было довольно грязно. Под ногами скрежетал песок, пыль крупными «хомяками» собралась у плинтусов и в углах. В общем, здесь было неприятно находиться уже с порога.

В коридоре было несколько одинаковых дверей. Она зашла наугад в одну из них. Здесь оказалась просторная мастерская, светлая, чистая, хорошо оснащённая. Здесь было и несколько видов профессиональных станков с различными операциями, и большой металлический стол, и уйма стеллажей с ящиками и контейнерами. Стены украшали щиты с инструментами. В противоположной части мастерской расположился уголок для отдыха: с тахтой, компьютерным столом, ноутбуком, шкафчиком с кухонной утварью, холодильником и даже кулером. Над тахтой висела карта мира с маленькими флажками, видимо, свидетельствующими о посещении того или иного места. А над компьютерным столом висела периодическая таблица химических элементов, какие-то таблички, схемы, списки. Всё это ровными рядами, красиво и аккуратно.

Но всё же что-то показалось Девочке странным, необычным. Предметы мебели почему-то не отбрасывали теней, да и по цветовой гамме всё выглядело достаточно блёклым и серым, а некоторые предметы и вовсе казались нарисованными. Пройдя вперед, гостья протянула руку к металлическому столу, но рука прошла сквозь объект, а сам стол пошёл небольшой рябью. Она попробовала дотронуться до других вещей, но они тоже оказались неосязаемыми. Всё в этой мастерской было призрачным, ненастоящим.

Кроме подножного материала. Несмотря на общую опрятность мастерской, в помещении было полно разного хлама: обрезки фанеры и гипсокартона, поломанная бытовая техника, непонятные запчасти, кучи мотков проводов, битых микросхем, обрезков труб, листового металла, остатки ремонтных и покрасочных материалов, в массе своей – просроченных. Всё это грудилось в ящиках и коробках, канистрах и вёдрах, пакетах и мешках, и было неприятно грязным, пыльным, уже изрядно состарившимся, порой на десятки лет. Ржавые рассыпающиеся материалы ждали своего часа для работы с ними. И с большой долей вероятности, они так и сгинут в единственном настоящем и тёмном углу этой призрачной мастерской.

От всех этих мыслей Девочке стало очень грустно и она вышла. Внезапная гостья решила проверить другую комнату и вошла в следующую дверь. Перед ней предстала яркая галерея с наградами. Вытянутое помещение полное красивых витрин с классическим оформлением из красного и зелёного бархата и золотых кубков, трофеев, медалей, наградных лент. Только… у всех этих наград были очень странные названия. «Самому хитрому лентяю в школе № ***». «Медаль за завоевание сердца городской девчонки». «Почётный приз за своевременный уход от ответственности». «Самый логически правильно мыслящий человек». «Награда за смелость высказаться перед начальником цеха». «Лучший мысленный оратор года». «Премия за стойкость на своих нереализованных решениях». И ни одной награды с чем-то привычным, за спортивные успехи, к примеру, или за победу на олимпиаде, или за какое-то место в любом ином мероприятии. Только вот такие мнимые непонятные ей трофеи. И всё это невыносимо ярко блестело, переливалось, будто светилось изнутри, ослепляло неадекватно сильным свечением.

В самом конце этого хранилища находилась массивная отдельно стоящая витрина. Внутри, на огромной подушке, находилась непомерно большая корона, напоминающая то ли шапку Мономаха, то ли императорскую корону. Массивный головной убор из золота, толщиной в палец, украшенный самоцветами и жемчугом, возлежал на подушке и давил морально уже одним самим видом. Девочке было не по себе, ведь такую корону было физически невозможно надеть на голову – она была слишком большой и тяжёлой. Но витрина явно частенько открывалась, о чём свидетельствовала немного скошенная от времени передняя дверца. Под подушкой находилась золотая табличка с вычурной гравировкой «Непризнанному Гению».

Всё это окружение вызвало у неё ещё большее смятение, чем призрачная мастерская. Вдобавок, гостья чувствовала внутреннее отторжение, граничащее с омерзением. А потому гостья поспешно покинула галерею и с ходу вошла в дверь напротив.

Её тут же оглушило. Девочка рефлекторно закрыла уши ладонями и только спустя насколько мгновений, когда привыкла к уровню шума, осмотрелась. Комната напоминала серверную. Здесь было темно, рядами стояло оборудование, тянулись змеи толстенных проводов. Единственным источником света, и собственно громкого звука, был широкий телевизионный экран на стене. На нём безостановочно мелькали картинки, которые представляли собой нарезку из ТВ-программ и видеоматериала с интернет-ресурсов. Как раз от экрана тянулись толстые кабеля, уходя вглубь помещения и подключаясь ко всем серверам, разветвляясь на множество мелких проводов. Она не решилась идти в темноту коридора серверов, а потому сосредоточила внимание на экране.

Видео содержало очень много всякого разного материала. Среди прочего чаще всего мелькали кадры с политических и аналитических программ, спортивных соревнований и разнообразных научно-популярных передач. Впрочем, на экране встречались и кулинарные уроки, демонстрация работы неких станков или производственных лент, выступления виртуозов игры на гитаре, вырезки из жизни крупных кошек и даже кадры с какой-то яркой детской игры по типу «три в ряд». В целом, всё это было интересно и показывало насколько разными на самом деле вещами увлекается хозяин этой квартиры. Но звуковое сопровождение было чрезвычайно громким, а кадры сменяли друг друга слишком быстро, не давая какой-то углубленной специализированной информации. Гостья поискала глазами пульт управления или что-то подобное. Но здесь был лишь без конца шумящий экран и сервера для хранения данных. Не было возможности ни выбрать какую-то одну тему видеоролика, ни остановить их, ни просто сделать потише.

Чем дольше Девочка находилась здесь, тем больше видеоряд смещался в сторону мировой политики и уфологии, мелькало всё больше кадров конспирологического характера. И тем громче становился «телевизор», даже казалось, что сам экран становится больше. Или не казалось. Темнота помещения сгущалась, а яркость экрана только нарастала вкупе с и без того громким радиовещанием. Она начала отступать назад к двери, боясь повернуться спиной к этому разрастающемуся «телевизору», и лишь у самой двери бросилась прочь, не в силах больше здесь находиться.

Заходить куда-то ещё совершенно отпало желание. Но у гостьи были конкретные цели. Поэтому она, не спеша, прошлась до конца узкого коридора, пока не упёрлась в самую чистую на вид дверь. Она сделала глубокий вдох и вошла.

Дверь вывела её на открытую мощёную террасу с летним кафе. Стоял тёплый солнечный день, позади кафе виднелись невысокие старые здания. За столиком кафе сидела женщина, с длинными благородного бардового цвета волосами, в жёлтом свитере крупной вязки и бежевой летящей юбке. Женщина повернулась к гостье, и её лицо показалось ей невероятно знакомым.

– Здравствуйте, – уверено начала женщина, едва заметно кивнув головой.

– Здравствуйте, – Девочка ответила поклоном, чувствуя неловкость.

– А вы кто? – женщина откинулась на спинку стула, сложив руки на груди. – И как вы сюда попали?

– Я? – гостья почувствовала, как теряет остатки уверенности, ведь её действительно никто сюда не звал. – Я путешественник по мирам. Изучаю внутренние миры людей… чтобы помогать им.

– М-м-м, – неприятно протянула собеседница и, поджав губы, растянула их в фальшивой улыбке. – И как вас зовут?

– А-а-а… моё настоящее имя очень сложно в произношении, – она махнула рукой, отворачиваясь в сторону от пристального взгляда, – друзья обычно называют меня просто «Девочка», «малышка» . Раньше Хозяйка называла меня Нечто. Но больше не зовёт…

– И что вы здесь делаете? – настойчиво спрашивала женщина.

– Я? Изучаю внутреннее устройство этого человека, его подсознание, – она показала пальцами вокруг, – Хозяйка хочет ему помочь…

– Как интересно, – совершенно равнодушно ответила собеседница, продолжая натянуто улыбаться. – И как вы собираетесь ему помочь, после всего увиденного?

Повисла тягостная пауза. Девочка быстро проанализировала всё увиденное ранее и не смогла ничего придумать с ходу.

– Ну так что? – давила женщина. – Не знаешь?

– Такие решения за пять секунд не принимаются, – хмуро ответила Девочка, стараясь оправдаться, – я ещё не всё осмотрела…

– Так тебя никто и не просил, – женщина с лёгким прищуром осматривала гостью, – помогать-то… Сами разберёмся, не маленькие.

– И вы предлагаете мне просто стоять и смотреть? – возразила гостья. – А вы сами-то кто?

– Я – Сновидение о любимом человеке, – женщина отвернулась от неё, наконец перестав лживо улыбаться, – почившем.

– И давно вы здесь?

– Столько сколько нужно, – сухо бросила она.

– И… зачем вы здесь? – она сложила руки на груди в ответном жесте.

– Потому что так хочет он, – тихо ответила женщина.

– А вы? Вы хотите здесь быть?

Женщина не отвечала. Она сделала шаг навстречу.

– Разве вам не пора уйти?

– Он не хочет. Не отпускает, – образ женщины вдруг пошёл рябью, как мнимая мебель в мастерской. – Уходи пожалуйста. Ты не сможешь ему помочь.

– Но… он сам из этой ямы не выберется!

– Ты не сможешь ему помочь, – повторяла женщина раз за разом. – Уходи пожалуйста.

Она стала отвечать так на любой вопрос гостьи. Постепенно громкость голоса Сновидения стала расти, голоса стали множиться, накладываться друг на друга, заполняя собой весь звуковой диапазон. Девочка перестала слышать себя саму, голоса стали слишком громкими и давили всё больше и больше. Она стала робко уходить, вышла в коридор и быстро перешла на бег, выбежав прочь из этой квартиры.

Девочка резко проснулась и села на кровати. Холодный ужас охватывал её, по рукам и ногам бегали мурашки, а в груди зашевелилось битое стекло. Она попыталась отдышаться и внезапно разрыдалась, бесконтрольно и громко воя.

В голове эхом звучали слова той женщины.

«Уходи пожалуйста. Ты не сможешь ему помочь.»

Глава 4

Структура жителей

Все жители в Квартире являлись выдумкой. По крайней мере, так утверждал Хозяин. Сами они так не считали, ссылаясь на своё прошлое, свои ощущения и характеры. Как будто это нельзя выдумать, не находите? И создавались эти персонажи не абы как, в их создании были определенные закономерности.

Первый и самый важный момент создания жильца был в том, что в основе каждого «вымышленного друга» лежал некий прообраз. Как правило, за основу брался вполне себе реальный человек, характеристики которого впоследствии редактировались. У реального человека могла быть заимствована внешность, некая яркая черта характера, манера поведения, голос, манера одеваться, серьёзное увлечение и т.п. Вместо конкретного человека в основу мог лечь некий собирательный образ из нескольких людей. Это мог был кто-то близкий, как лучший друг или родственник, или кто-то знаменитый, например, актёр или певец. Но кто-то живой и настоящий в основе всегда лежал. Усиление конкретных черт и ослабление других делали образ более самобытным и самостоятельным. Образ дополнялся собственной локальной историей мира, подробной или нет, личным прошлым персонажа, характерными для него мелочами, а порой и необычными способностями. Но на этом создание не заканчивалось.

После этого наставала вторая стадия. Хозяин вкладывал в жильца Квартиры некую личную Черту. Эмоцию. Потребность. Травму. Эти Черты влияли на персонажа в той или иной мере, наполняя его образ особым колоритом, зависящим от того, носителем чего он являлся. Некоторые Черты непосредственно влияли на героев, а некоторым были необходимы конкретные условия для обитания, т.е. они выбирали изначально предрасположенного к себе жильца. Но обо всем по порядку.

Чёткого списка Хозяин не вёл, поскольку с течением времени список всё равно бы менялся вместе с мировоззрением и дополняемым опытом создателя. Но всё же были некоторые постоянные элементы, не меняющиеся из года в год. Например, эмоции. Самые базовые, знакомые практически всем людям. Радость, Печаль, Гнев, Страх. Так же среди постоянных Черт были базовые потребности, особенно важные для Хозяина, к примеру Либидо, Голод, Гигиена. Иногда появлялись травмы, как осколки из собственного прошлого, и кто-то мог получить из-за этого неприятное событие в личной биографии. Некоторые Черты объединялись в более сложные, к примеру, Гнев и Азартность давали Страсть, и именно она в основном присутствовала как Черта создателя. Либидо и Чревоугодие, вкупе с Ленью превращались в Гедонию. И так далее.

И вся эта нестройная схема находилась в постоянном движении. Жильцы менялись под влиянием потребностей, их личности развивались. Эмоции перебегали от одного носителя к другому, Черты появлялись и исчезали, эмоции сливались и вновь разделялись, потребности усиливались или утихали. Характеры персонажей вновь и вновь претерпевали изменения и те не сходили из-за этого с ума. В смысле, они не могли совсем потерять рассудок, лишь немного выпасть из седла. Потому что они были ненастоящими, вымышленными. Но сами они этого осознать не могли. В них это не было заложено создателем. Важно было лишь помнить самому, что они ненастоящие.

Но даже не смотря на то, что жильцы были выдумкой, они влияли на Хозяина. Герои воздействовали на него, а он – на них. Они находились в плотной взаимосвязи и старательно заботились друг о друге. Хозяин берёг своих героев, а они заботились о его здоровье, психологическом в основном. Помогали проживать те самые травмы, преодолевать жизненные трудности, вместе с ним радовались и грустили, восторгались и разочаровывались, влюблялись и остывали. И продолжали убеждать создателя в своём существовании, настойчиво и непреклонно. Но, как знать, может они и были самыми настоящими, а их носитель был не согласен принять это? Может, всё это самообман и бегство от собственного сумасшествия? Знать бы наверняка…

Давайте спросим у них?


Эпизод 31. Вальс

– Бум!

Тяжёлая металлическая дверь грохнула о косяк. Помятый с виду мужчина вышел из своей комнаты. Он глянул на своё кресло и, откровенно поморщившись, просто сполз по стене на Пол, тут же закурив. Немец уставился на безмолвное ночное Небо. Чёрный потолок мерцал огоньками звёзд, вяло текли редкие сизые облака. Граммофон негромко проигрывал музыку, нежную и мелодичную. Она заполняла собой помещение, перекрывая собой все остальные шумы и успокаивая нервную систему. Крисс часто засыпала с включённым плеером, и музыка могла литься в Гостиную до самого утра.

Макс закрыл глаза и погрузился в эту музыку. Перед глазами вновь начали всплывать кадры из прошлого. Настолько давние, что он с трудом верил в происходящее, и что этот розовощёкий улыбчивый медик из памяти – это он сам. Учёный давал мыслям течь своим чередом, но вдруг он решил сфокусироваться на одном конкретном воспоминании. Он думал о ней.

В воздухе заискрились радужные огоньки и красивой вереницей опустились на Пол, кружась в причудливом танце. Искорки множились и постепенно складывались в человеческую фигуру, танцующую по кругу в Гостиной. Спустя несколько мгновений по комнате вальсировала искрящаяся женская фигура в платье свободного кроя.

– Линдэ? – не веря своим глазам, прошептал немец.

Женщина остановилась и беззвучно рассмеялась. Она неспешно подошла к ошарашенному Максу и нежно взяла его за руку. Мужчина не почувствовал прикосновения, только лёгкое ощущение давления. Поразмыслив, он осознал, что произошло и немного растерялся.

– Фантик, спасибо, конечно, но я не… – печально начал Учёный, но «Линдэ» поднесла палец к его губам и отрицательно покачала головой.

Она потянула немца на себя, подняв его с Пола, и очень чувственно обняла за шею. Так же, как и много лет назад. Мужчина положил руки на образ, но вновь ощутил лишь слабое сопротивление под пальцами, ни тепла, ни фактуры ткани, ничего, только мягкое давление извне. Она ненастоящая. Иллюзия. Но женщина так знакомо и по-родному улыбалась, так искрились счастьем её глаза, что нутро Макса невольно вздрагивало, а тепло бурными волнами приливало в грудь. Очевидно, Фантик создал образ из памяти Макса. То есть, это буквально копия воспоминания. Макс искренне улыбнулся.

«Линдэ» наконец ослабила объятия и начала медленно покачиваться в такт музыке. Её большие карие глаза блестели влагой и едва сдерживаемым восторгом, она закусывала нижнюю губу и бегло рассматривала его лицо, будто тоже не видела его много-много лет и очень соскучилась за это время. Они медленно танцевали под музыку и просто смотрели друг на друга.

– Да, – шёпотом проговорил Макс, – такой я тебя и запомнил. Сколько же лет прошло? Двадцать? Тридцать?

Она не ответила. Из динамика полилась мелодичная оркестровая музыка. Они принялись медленно вальсировать по Гостиной. Учёный прижимался к «Линдэ», без конца сетуя, что нет никакой тактильной отдачи. Ни запахов, ни тепла. Он так хотел снова почувствовать её тело в своих руках,ощутить аромат её каштановых волос и мягкость её изнурённых домашней работой рук. И всё же образ был таким живым и настоящим, что только лишь радужные искры вокруг него напоминали его происхождение. И с каждой минутой мужчина проникался любовью к этому облику, вновь и вновь вспоминая былые времена, когда он был простым врачом в госпитале и никакого отношения к науке не имел. Они долго-долго молча танцевали под сменяющиеся мелодии, до тех пор, пока у Макса не начали сами собой подкашиваться ноги. Он тяжело упал на диван, не отрывая взора от «Линдэ», образ из воспоминаний опустился рядом и взял его за руки, так же неотрывно и нежно смотря ему в глаза.

Макс широко по-детски улыбался, его колотило от бури эмоций внутри. Он с трудом держался, чтоб не закричать от нахлынувшего потока радости, боялся спугнуть это чувство, такое опьяняющее и горячее. Он старательно отгонял все посторонние мысли, упиваясь этим внезапным моментом счастья и был не в силах оторвать взгляда от возлюбленной. Тут «Линдэ» подалась вперед, смущённо краснея на глазах, и Макс не выдержал первым. Он впился губами в поцелуе, снова не ощутив ничего в руках. Сквозь шквал радости пробилась колкая холодящая мысль. Столько всего захотелось сказать, столько всего он не успел сделать.

– Прости меня, Лин, прости, – горько сказал Макс, взяв её голову в ладони. – Я всё потерял… Вообще всё. Я забыл о вас, не думал, что это вас коснётся… Mein gott, Linde. Во что я себя превратил? Когда мне сказали… что вас с Йенсом накрыло взрывом… Я ничего не почувствовал… Я просто продолжил работать… Я даже не был на ваших похоронах… Прости меня, Лин…

Макс крепко прижал к себе женщину. Он уже говорил что-то нечленораздельное, его всего трясло от внезапно нахлынувшего внутреннего холода и ужаса. «Линдэ» молча слушала его, крепко обнимая его в ответ, кивая и гладя по спине. По её гладкому мерцающему лицу текли слёзы, но она продолжала его обнимать. В какой-то момент она посмотрела наверх и тяжело вздохнула. Неожиданно для себя Макс шатнулся вперед в неустойчивом положении, тело «Линдэ» стало проницаемым. Немец с тревогой взглянул на неё.

– Нет… нет, нет, нет, Линдэ! – в отчаянии мужчина стал хвататься за возлюбленную, но пальцы рассекали воздух, проходя сквозь воспоминание. – Не уходи, постой!

Образ постепенно становился прозрачным и начал распадаться на отдельные искорки. «Линдэ» печально смотрела на Макса, изо всех сил стараясь улыбаться дрожащими губами. Женщина обречённо помахала ему рукой, лицо предательски кривило гримасу горя разлуки. Она положила ладони на лицо.

– Линдэ!!! – внезапно заорал Макс, вскочив на места, – Останься!!! Стой!!! Я умоляю, не уходи!!! Я всё исправлю! Я смогу всё вернуть! Я обещаю тебе! Стой!!! Bitte, nein!!! Linde!!! Mein Liebe, bleib bei mir! Lass mich nicht wieder allein, Lindeeeeee !!!!10

Фигура окончательно распалась на огоньки, очень быстро погасшие в сумраке Гостиной. Наступила звенящая тишина. Макс грузно упал на колени и стукнулся лбом в Пол, закрывая лицо ладонями. Он бесконтрольно рыдал, продолжая умолять образ остаться. От истерики его начало сильно тошнить и он повалился на бок, свернувшись в позу эмбриона. Учёный лежал с закрытыми глазами, не понимая, где находится, и говорил до тех пор, пока не отключился.

На самом верху, свесив ножки с гамака, за ним безмолвно наблюдала пара фигур. Долговязый мёртвый Шут с медленно потухающими огнями в бездонных провалах глаз и белоснежный бумажный ангелочек, щекочущий воздух радужными искрами. Они дождались, когда немец уснёт и, не сговариваясь, хлопнули друг другу в ладони.


Эпизод 32. Мусор

– Чо, бомбит?

Парень в джинсах подошёл к сидящей на диване женщине, нервно покачивающей ногой. Её брови были сдвинуты, руки – сложены на груди, она наблюдала за тем, как низкорослый Уборщик собирает мусор с Пола в Гостиной. Мусора было немного, но молодую женщину раздражало его наличие в принципе – его принесли недавние гости. Друг понаблюдал за работой Кутуса, потом обратился к Крисс.

– Да ладно тебе, не бери ты в голову, – черноволосый «гоблин» плюхнулся рядом с ней и тут же положил голову ей на плечо, – много ли в Бразилии этих Донов Педров11

– Обидно, – тихо констатировала она.

– Согласен. Очередное разочарование.

– Чем дальше, чем проще, на самом деле, – философски заметила Крисс, – я сама виновата. Гостей надо проверять ДО того, как ты открыл им Дверь.

– Ты доверилась эмоциям, – парень дёрнул плечом.

– Ага. Опять…

Он еле слышно посмеялся, наблюдая вместе с ней за стараниями Кутуса. Они посидели немного в безмолвии. Рихтор хорошо знал это состояние старой подруги. Её было бесполезно успокаивать и тем более – жалеть. Всё что ей требовалось в момент такой злой печали, или печальной злости, это – быть рядом и не болтать лишнего. Потому что её будет раздражать любая болтовня. Даже если он попробует её отвлечь и перевести тему. Это будет воспринято, будто ему всё равно. Надо переждать. И просто посидеть рядом.

Крисс снова заговорила.

– Теперь я понимаю, о чём говорил Бирк…

– М? Этот стрёмный утырок-то?

– Он хороший. Правда, – Крисс улыбнулась мыслям.

– Да, разумеется, – иронизировал Рих, закатив глаза.

– Просто немножко сошёл с ума… и пьёт всё, что горит…

– Ну да, ну да, – хрипло похихикал Рихтор. – Дык, чо он говорил?

– Когда я спрашивала его о собственных размышлениях, мыслях, внутренней организации мира, то он отвечал мне одно и то же: «Тебе будет скучно. Я об этом думаю уже много лет. Это значит, мне нужно будет очень многое тебе разъяснять и объяснять. А это скучно». Тогда я смертельно обижалась. Прям не на шутку. А зря.

– Хм. Но он мог бы попытаться, разве нет? – возразил Зелёный.

– А смысл? Для этого нужен особый инструментарий. Обширные знания. Навык эмпатии. Желание окунуться в это всё с головой, в конце концов, разобраться, проникнуться. А я тогда совсем овечка была. Да нет. Прям аф-ф-фца… Он просто впустую бы потратил время. Как я вчера…

Женщина головой показала на мусор на Полу. Рихтор поставил подбородок ей на плечо и поджал губы, обдумывая свой комментарий. Он с особым трепетным чувством рассматривал её недовольное и печальное лицо, а потом тихо спросил:

– На ручки?

– Кто к кому? – тут же переспросила Крисс.

– Кто предлагает, того и ручки, – «гоблин» очаровательно улыбнулся острыми зубками и поиграл бровями.

Крисс тут же смущённо рассмеялась и улеглась головой ему на колени. Закрыв глаза, она погрузилась в тепло тела Рихтора, а он положил руку ей на голову, поглаживая слегка вьющиеся русые волосы. Внезапно ей стало очень спокойно. Пожалуй, ближе, чем он, ей уже никто не сможет быть. Самый старый из друзей. Самый родной из названных братьев. Самое любимое Эго-состояние.


Интервью: Гоблин

– Привет, Зелёный. Есть минутка?

– М? Чо, интервью? Прямо здесь? – хмурится, озирается по сторонам, – Давай только в сторонку отойдём.

– Я может не вовремя?

– Намана всё, – отводит в тёмное место. – Ну давай, чо там надо…

– Расскажи о себе. Откуда ты пришёл?

– Ну чо рассказывать, – вздох. – Я родом из подземного королевства Литтери, или Литтерия, как говорили люди. Для вас это, типа, как из пещер в Средиземье, наверное, потому что открытой магии у нас не было. Сам я из подземников, так наш вид и назывался, эт те гоблюки, которые только в сырых подземных пещерах живут. У нас там всё в лучших традициях – сыро, мокро и влажно, – широко улыбается. – Чем ближе к внутренним рекам, тем теплее. В городе всегда парилка прямо, это хорошо помню. Народу дохрена, река город огибает, жара. Надышали, напердели, – тихо смеётся.

– И как ваше королевство устроено? Классы? Сословия?

– Да всё просто, примитивно донельзя. Есть король и пара-тройка его приближенных. В глаза их никто не видел, но они точно есть. Остальные – рабочие. Сильные и что-то соображающие шли в стражу. Сильных и тупых отправляли на каменоломню, добычу руды и самоцветов. Средних пристраивали носильщиками «принеси, подай, пошёл нах*й, не мешай». Если с головой дружишь, то можно стать помощником у торговцев. Есля прям варит котелок – то можно в собственно торговцы податься и вести дела с поверхностью. Ну, как я, например, – тихо смеётся, – совсем дохлые и больные сородичи, кривые, косые всякие, либо просто не доживали до зрелости, либо их силой превращали в корм. Да, что ты так смотришь, жрали их. Свои же. Каннибалы мы, вот так. Порой, даже своя же семья сожрать могла. Если это можно назвать «семьёй», конечно…

– У вас были отдельные семьи внутри города? Или община?

– Ну что-то… среднее. Были у нас порой особо верные бабы, которые спаривались только с одним самцом, даже жили вместе и как-то заботились о потомстве. Но это скорее исключение. Спаривались с сильными, потом мужик уходил и всё. Баба сама растила детей, пока они немощные, и потом пинком под зад – работать. Я своего батю в глаза не видел, может это вообще один из моих старших братьев, как знать. Я и мать-то особо не помню, не факт, что узнаю её в… лицо, так сказать.

– Но ведь о тебе заботились? Пока ты был маленький?

– Ну-у-у… скорее нет, – смотрит по сторонам. – Я родился довольно хилым, но мне дали шанс. Вероятно, потому что мы не голодали. Все ржали надо мной всё детство, потому что я был на голову ниже, чем средний гоблин, уши эти странные ещё, лупоглазый. Короче, меня, наверное, забили бы камнями, если б я был кретином. Я их развлекал, смешил, стравливал шутками так, что они друг на друга кидались. Стебанёшь хорошенько одного – все ржут, кто-то подхватит, первый злится и пошла потасовка. А я свалил в закат, – смеётся.

– И как ты выживал такой маленький?

– Я по началу работал носильщиком, но надолго меня не хватило. У нас день-через два случались обвалы, потому что шахты строились как попало. Из говна и палок, только без палок, – усмехнулся. – Проектированием никто не занимался, было одно только условие – нельзя копать прямо под городом. В остальном копали наугад, от этого сыпались уже прокопанные туннели, укрепленные дай бог тем самым говном и палками. Я кстать буквально. От тряски во время обрушения сыпались ветхие мосты. Народ дох как мухи. И я пару раз попадал под обвалы, мне хватило. Стал искать варианты…

– Но если обвалы были такими частыми, то, как насчет дефицита рабочих рук?

– Пфф, – отмахивается, – это компенсировала наша плодовитость и быстрый рост молодняка. Особенно хорошо жилось плодовитым бабам, им давали самые комфортные условия и кормили за счет короля. Но это надо голов по 8-10 рожать каждые полгода. Непрерывно. Моя мама была обычной, максимум пятерых смогла заделать, я как раз из такого помёта. Так вот… Я работал носильщиком и задолбался. Это же опасно пи**ц и работа по 16-18 часов каждый день. Если день не запарный. Бегал я так пару месяцев, охреневал от холода по ночам, и прятался от любвеобильных амбалов, да, это вообще отдельная тема у нас была. Зазеваешься и всё, – нервно смеётся, – на всю жизнь запомнишь, если выживешь, конечно. Ну и нагрянуло мне счастье. У казначея помощник подох, упал в ущелье, говорят – сам. И он пришёл искать ему замену среди наших. И нашёл меня, я пошёл в помощники к нему.

– А как он выбрал тебя? Что ты сделал?

– Досчитал до 20 и сложил 5 плюс 7, – смеётся, озирается по сторонам. – Серьёзно, базовые знания математики проверял. А я один умел считать и в целом делал это быстро. Меня шаман научил, единственный адекватный гоблюк у нас. Я приносил ему нужные ему ништяки, а он за это учил меня читать и считать.

– И ты работал помощником у казначея?

– Да, классно было. Я стал чем-то вроде писаря, он меня письму научил. Ходил за ним везде, побывал во дворце, короля правда всё равно не увидел. Помогал с торговыми сделками, потому что на особо крупные сделки он ходил лично. А то торгаши могли и обмануть и что-то себе в карман положить. Жил так довольно долго, успел привыкнуть к комфорту… – потупил глаза.

– Но что-то пошло не так?

– Я увидел поверхность, – смотрит в сторону, пауза. – Люди спускались к нам сами, а вот эльфы брезговали, и нам нужно было подниматься наверх. Они приезжали к нам раз в год или реже и обменивали магические артефакты, слабенькие в основном, на определённые самоцветы, которые добывались только у нас. И вот разок меня взяли на такую сделку, – пауза, вздох. – Мы надели тёмные балахоны и гоглы, потому что свет солнца мог нас обжечь. Поднялись на элеваторе. И я увидел… Небо. Лес. Зелёные холмы. Рядом проходила река, с чистой прозрачной водой. Птицы. Облака. Солнце, мать его… Солнечный летний день. Это было невообразимо красиво тогда. Я успел опьянеть от воздуха и так засмотрелся, что даже не заметил, как пришли эльфы. Но они меня не особо впечатлили, потому что выразительно морщились при виде нас. Типа, фу-фу-фу, грязные вонючие животные, – усмехнулся. – Но справедливости ради скажу, что по сравнению с людьми – это божественные существа. Высокие, в зелёных расписных одеждах, светлокожие. Прям класата-а-а…

– И что потом?

– Суп с говном, блин. Я больше не мог жить спокойно. Я хотел туда, к свету. Казначей тогда предупредил меня, что подняться то я могу, но нашему брату там дорожка одна – гоблинам было запрещено находиться вне подземных пещер. Кем запрещено? Людьми, кем ещё? Кто ещё единолично, никого не спросясь, устанавливает правила-то? И я возненавидел свою жизнь. У меня никак не получалось принять то, что я имел. Я долго искал способ свалить, хоть куда-нибудь, но по рассказам бывалых – в нашем мире везде наш брат мешался, везде мне сулила смерть. Я бы, наверное, так бы и страдал там, если бы не шаман. Он рассказал мне, что среди эльфийского магического хлама у короля должен быть очень сильный артефакт, способный открывать порталы в другие миры. Я полез его… добывать. Да. Купить со скидкой12, – смеётся. – Просто очертя голову, не знаю, я так уверенно никогда в своей жизни не действовал. Я знал, где в замке сокровищница с артефактами и потому проник туда очень легко.

– И ты украл артефакт?

– Да, – смотрит по сторонам, – я понимал, что светиться в замке нельзя – так сразу понятно будет, кто вор. Я вычислил время, когда стража меняется, проник в замок через отстойные трубы. То ещё удовольствие, скажу я тебе. Залезаю в сокровищницу, а там Гилби. Ящеропёс. У нас их держали для устрашения больше, но сожрать мог на месте, не успеешь дёрнуться. Но это ж Гилберт! Я, блин, его вырастил, когда ещё носильщиком работал, естественно ящерочек мне ничего не сделал. Я спокойно прошёлся по сокровищнице, там блин хлама этого набросано по полу было просто завались. Что брать? Хрен его знает. Искал-искал, тут смотрю что-то в витрине. Простой кинжал. Из дерева. Но почему-то под стеклом, – смотрит по сторонам. – Я открыл витрину, смотрю на деревяшку. Блестит дерево неестественно. Тут какой-то шум за дверями и Гилби начал гаркать во всё горло, с чего вдруг, я так и не понял. Короч я хватаю этот кинжал и тут на лай Гилби вбегает стража. Я рефлекторно отмахиваюсь артефактом крест-накрест и тут он разрезает… ну… воздух. Пространство. Полоски в воздухе золотые получаются и потухают. Я на одних инстинктах очертил круг и вот он – портал. Ну и не раздумывая сиганул… А то у стражи арбалеты, не убежишь уже.

– И-и-и? Чо там было то?

– И-и-и вот я здесь, – тихо смеётся. – Слушай, это было 15 лет назад, я плохо помню детали. Видел какой-то свет, меня кружило и несло куда-то, какие- то размытые образы, звуки. Я только помню, что меня занесло в город людей, они бегали, говорили что-то непонятное, потому что язык у вас другой, не такой как у наших людей. И я висел весь такой бестелесный над городом и вообще не понимал, что я такое, где я такое. Призрак или дух, ну что-то прозрачное короче. Я помню, что искал место чтоб спрятаться. Потому что кинжал начал гаснуть, и я подумал, что это явно плохо, что меня либо прям щас убьёт, либо выкинет обратно… что тоже меня убьёт, – смеётся. – И я стал прыгать в людей. Не спрашивай, на инстинктах. Я просто знал откуда-то, что так нада. Так вот, я бешено сигаю в человеков, но они были как бы закрыты, не принимали меня. Меня выбрасывало обратно. Я скакал долго, уже без разбора, во всех подряд. И в какой-то момент я сиганул в ребёнка. Я даже не смотрел, кто это был, но что-то было с ним не так. И меня не выкинуло.

– «Не так»? Это…?

– Он светился. Типа… как будто был ярче чем всё вокруг. Горел огоньком.


– Это я-то?

– Ага. Я хз, что это было, не спрашивай, говорю ж, – смотрит по сторонам. – И я в тебе схоронился. Я даже на время забыл кто я есть, прикинь? Кто я, откуда, как попал сюда. И сидел я так очень долго, учил язык, обычаи, правила. Когда я вспомнил, кто я такой, и начал понимать, что к чему, тебе было уже лет 14. Ты была мелкая, одинокая, от всех держалась в стороне, ловила насмешки… Ну я и решил с тобой поговорить. Ну а дальше ты сама знаешь. Вот такая история.

– Почему ты выбрал именно меня?

– Я уже говорил. Я не выбирал… Судьба, наверное.

– Ну хоть доволен жизнью?

– А то, – подмигнул, ухмыльнулся, положил руку на плечо интервьюера. – Как не быть довольным-то? Я те больше скажу… Я счастлив.

– Ой…

– … – смеётся, обнял интервьюера.


Эпизод 33. Остров

– Ахаха, да ладно?!!

Громкий весёлый смех доносился с Кухни. Старые друзья сидели и распивали спиртные напитки, закусывая их различными вкусностями. Зрелая женщина с бронзовой кожей пила что-то крепкое из тёмной непрозрачной бутылки. Желтоглазый прихвостень гасил баночное пиво, заедая его начос. А синеволосый эльф держал в руках высокий узкий бокал с чем-то прозрачным и игристым, и смаковал тонкие ломтики твёрдого сыра.

– Ага, – продолжила Лилиан, – и в итоге мне пришлось выжечь весь город к чёртовой матери. Весь, дотла…

– А как же люди?!! – Винсент подавился вином и уставился на Пирата.

– Мы забрали с собой всех, кто пошёл добровольно, – заверила Лил, бережно постукивая эльфа по спине. – К счастью, это оказалось большинство населения. Но нашлись и упрямые черти, конечно…

Женщина залпом допила жидкость из своей бутылки и аккуратно поставила её под стол. Открыв следующую, она продолжила рассказ.

– Я громко и честно сказала, что подожгу город. Эти фанатики нас не оставят в покое покуда мы живы. Надо было им показать, на что способна Лилиан Шелест! Кто не поверил мне и остался – не мои проблемы. Не больше дюжины семей из тысячи спасённых человек, – женщина почувствовала на себе осуждающий взгляд Короля. – Не надо на меня так смотреть, красотка, я дала им свободу выбора и сутки на сборы.

– А что потом? – спросил гоблин.

– Часть народа ушла сама, кто куда. Остальных, самых боязливых, мы перевезли в другой портовый город, Сэнт-Луана, мой торговый партнёр. Четыре дня на северо-восток от Тиэрро Зомбрия. Там высадили людей, запасов живенько набрали, да и поплыли прочь. Потому что фанатики по наши головы гнались, а не за горожанами. В Сэнт-Луане у руля свой человек, наставник городской. Умудрённый опытом и сильный духом мужик, отставной вояка, жизни сполна хлебнул. Против него они чёрта с два рискнули бы выступить. Но мы беды не миновали, – она усмехнулась, водя дном бутылки по столу.

– Вас догнали?

– Да. Причём чертовски быстро. Волшебная причуда у них была помощнее нашей. И даже то, что «Утёс» нырять под воду умел не спасло от залпов. Ещё и поддержка Его Величества, засранца этого продажного. Тоже из этой секты оказался. Нас нагнали уже на третий день пути и было у них не менее трех десятков кораблей. Орудия какие-то невиданные, палили очередью ядер, я такого и не видела раньше. И все мои три кораблика в щепки… ко всем чертям…

Она изобразила рукой взрыв и гулко стукнула по столу жёсткой растопыренной ладонью. Винсент и Рихтор переглянулись, недоверчиво поглядывая на Лил.

– И как ты выжила? – первым спросил гоблин.

– Вообще не понимаю, – она удивленно покачала головой, смотря куда-то сквозь пространство. – Я помню, как палуба ушла из-под ног, меня швырнуло в воду и потянуло вниз, в пучину. Всё вокруг быстро темнело, а потом глухой удар по затылку. И всё. Я очнулась на берегу незнакомого острова в прибойной полосе. Местные там шкерились в лесах, боялись меня, аки шторма, и называли демоном. Сказали, меня принесло море, и я была мёртвой. Прям дохлой, взбухшая была, зелёная. Они хотели сжечь, да, говорят, море не давало меня забрать и омывало три дня, а я от этого оживала постепенно. Чертовщина какая-то.

– То есть… ты воскресла?

– Походу да, – женщина задумчиво кивала.

– Прям несложно догадаться, кто тебя спас, – улыбнулся Рихтор, подмигнув.

Лил внезапно смутилась, как девочка, и неловко улыбнулась.

– Он мог, да. Тот ещё чертило. Но я его не видела уже много лет, с тех пор как ляльку в животе носила. Слышала, она выбралась из моей реальности в вашу. Вся в отца. Тоже на месте никогда усидеть не мог, – Лилиан внезапно затихла, подпёрла руками голову и умиротворённо посмотрела в окно. Сейчас она выглядела непривычно спокойной и совсем немножко печальной, и похоже даже забыла про свой рассказ.

– Так чем кончилось-то всё? – одёрнул её Рихтор.

– А? – очнулась Пират. – Да, ну потом я встала, привела себя в порядок, так сказать, и пошла знакомиться к местным. Смешные такие оказались. Низенькие пузатенькие дикари, безобидные мирные человечки. Они и не перечили мне, потому что боялись. Глупо ругаться с «демоном», – рассмеялась она.

– Стала местной богиней? – усмехнулся Рих.

– А то. У них были такие же как они на другой части острова, вроде соседнего племени. Ошалевшие эдакие чертилы, регулярно набеги на этих мягкотелых устраивали. А эти немощные им всё и отдавали. Я решила это поправить.

– Научила их обороняться? – тепло улыбнулся эльф.

– Ага. Учила базовому обращению с оружием. Дикарям этим велела построить башню смотровую, чтоб заранее видеть набег врагов. Со временем они привыкли ко мне, язык их подучила, чтоб понимать, чего они там лепечут. Построили они мне домик, обучили всяким простым ремёслам. Я теперь умею делать горшки и миски! – женщина рассмеялась сама над собой. – Там вообще хорошо. Спокойно. Пляж, пальмы, горный родник. Я как-то успела забыться там. Увлеклась райской жизнью…

– А потом приплыл корабль, да? – нетерпеливо подгонял её Рих.

– Пришёл…

– В смысле? – одновременно опешили мужчины.

– Он притараканил в гавань на огромных крабьих ногах, чёрт меня дери… – Лилиан растерянно смотрела в пустоту. – «Багровый Утёс» и так был ныряющим кораблём, как лодки подводные из мира Крисс или Макса… Но ног у него точно никогда не было. Судно буквально вынырнуло посреди вод и притопало к моему домику на побережье. До смерти распугал мелкоту местную, и опустился на корму посреди пляжа. Сама напугалась не на шутку. Поднялась на него когда спустя день, он пустой весь был, но целёхонький. Как новый.

Лилиан сделала большой глоток напитка и наконец подняла глаза на пребывающих в ступоре соседей, тут же прыснула, захлебываясь.

– Ну у вас и рожи, видели бы вы, – сквозь заливистый смех проговорила она, вытирая лицо от брызг.

Рихтор и Винсент пришли в себя и улыбнулись вслед за ней, не без удовольствия наблюдая за такой простой и доброй Лилиан. Такой знакомой и такой новой одновременно. Пират, пережившая смерть и чудом вернувшаяся с того света, отсвечивала прежним огнём в глазах, только вот гнева и гонора в них больше не было. И даже не смотря на морщины и седину, Лил выглядела молодецки озорной и уверенной в себе. Великая женщина. Сильная.

Чуть позже они рассказали, что знали про восстановившийся «Багровый Утёс», чем немало её удивили.


Эпизод 34. Плеер

– Это что-то невероятное!!!

Молодой парнишка бегал по Гостиной туда-сюда. Он вертел в руках обычный китайский mp3-плеер и слушал музыку через розовые накладные наушники. Прежнего Фантика в нём можно было признать только по паре радужных световых крыльев за спиной. В остальном он был совершенно не узнаваем. Длинный бежевый сюртук викторианской моды с золотыми пуговицами, внутри – молочный шёлковый жилет с мелким узором, а под ним белоснежная рубашка со стоячим накрахмаленным воротником и тонким галстуком-бантом. Тёмно-коричневые зауженные брюки кончались высокими блестящими сапогами на обшитых кожей пуговицах. Аккуратные рыжие локоны обрамляли круглое курносое лицо и совсем не трепались от бесконечного скакания мальчишки. Мелкие веснушки покрывали носик и щеки Фантика, на носу сидело маленькое пенсне на кожаном шнурке. Улыбчивое подвижное лицо с большими зелёными глазами и светлыми ресницами с восторгом рассматривало необычный для него агрегат.

– Бо-о-оже, это великолепное изобретение! Я не нахожу слов! Оно, оно… Оно играет музыку! Само! Без электричества! Вы видите?! Видите?! Это… Это… Это чудо! Это магия какая-то…

Он говорил очень быстро и сбивчиво, постоянно активно жестикулируя руками. Крисс, сидя с ногами на диване, любовалась новым жильцом, мельком оценивая реакцию окружающих. Лилиан, расслабленно сидела в своём золочёном кресле нога на ногу и тоже тепло смотрела на мальчишку, периодами посмеиваясь над его гиперактивностью. А гоблин был открыто недоволен. Как и всегда. Он лежал в своём гамаке и изо всех сил играл во что-то на планшете, старательно игнорируя происходящее.

– Это плеер, Мэл, – сказала Крисс, подозвав мальчика к себе. – Забирай, если нравится.

– Я скопирую, можно? – он подлетел и неуклюже бухнулся рядом с Крисс, заехав ей локтем в бок по неосторожности и оставив этот факт без внимания. – Мне очень нравится! Я изучу, сделаю себе такой же и отдам, можно? Я не сломаю, можно? И музыка такая разная и интересная! Феноменально!

– Ноутбук ему не показывайте, – пробухтел Рихтор из гамака, – а то он умрёт от счастья. Хотя… наверное, тогда стоит показать.

– Чем ты так недоволен, огурчик? – спросила Лил.

– Он шумный.

– Макс тоже, – тут же ответила Пират.

– Он треплется без умолку.

– Изма тоже, – пожала плечами Лилиан.

– Он восторгается простыми вещами… как дебил, – уже сквозь зубы процедил гоблин.

– Рих, это грубо, – вмешалась Крисс. – Он только-только получил личность, которую ждал года два, если не больше. Да, экстравагантную, но кто у нас тут нормальный-то? Он полностью в своей роли, как и должно быть у только что сформированной персонификации.

Роскошно одетый мальчик слушал плеер и улыбался, не слушая как его обсуждают. Он бесцеремонно улегся спиной на руки к Крисс, полностью погруженный в изучение плеера. Фантик быстро освоился в Квартире и ещё до обретения личности вёл себя достаточно уверенно и смело, чем одновременно и удивлял, и веселил коллег. Он внезапно начинал танцевать или кого-то пародировать, или разбрасывать конфетти по Гостиной. Он выскакивал из-за угла, стараясь кого-то беззвучно напугать, перевоплощался в соседей, устраивал в Гостиной световое шоу… Но после обретения основы, собственной личности, суть которой сводилась к образу разбалованного, самоуверенного и увлечённого изучением мира потомка состоятельного аристократа, он стал совсем уж наглым и порой откровенно бесстыжим. Чем почему-то очень нравился Крисс, но неистово раздражал Рихтора.

– ОН. МАЛОЛЕТНИЙ. ДОЛБ**Б, – намеренно громко проговорил раздражённый прихвостень, чтоб парень наконец услышал его сквозь музыку.

– Он слеплен с подростка, – безразлично ответила Крисс, накручивая рыжие волосы на пальцы, – он и ведёт себя в соответствии со своим возрастом.

– Ты просто ревнуешь, котик, – хитро улыбнулась Лилиан.

– Чо?! Что за бр…

Внезапно железная дверь распахнулась настежь, громко бахнув о стену. Если бы стены Гостиной имели штукатурку, то она непременно осыпалась бы от этого грохота. На пороге стоял разъярённый Учёный с натурально красными глазами.

– МЭЛВОН!!! – сходу зарычал он.

– Гер Макс! – мальчик, имевший теперь самое настоящее имя, а не просто временную кличку, тут же подскочил к нему и без тени страха протянул руку для рукопожатия, но заметил у немца в руке какой-то прибор. – О-о-о, это же спектроскоп, верно? Я его брал, да, удивительный инструмент! Я его разобрал, чтобы изучить устройство, но потом собрал обратно, правда здорово?! Сам, представляете?! Я почистил линзы и покрутил…

– Ты… – перебил его Макс, – трогал… мои… инструменты… без разрешения?

– Да, а что? – весело спросил Мэл. – Я же всё положил на место! Ну кроме спектрометра. И счётчика Гейгера. Я его потом верну вам.

– Макс, держи себя в руках, он всего-лишь ребёнок, – Пират на всякий случай подошла к ним, чтоб успеть среагировать в случае вспышки ярости Макса.

– Я просто учусь! Мне всё интересно! – то ли оправдывался, то ли возмутился мальчик.

– По-этому ты полез под «потолок» в Небо, куда нельзя. И под Пол к Мии, куда ещё больше нельзя. И продырявил стены Гостиной в нескольких местах, что тоже нельзя, – настоятельным тоном перечислял Рихтор. – Кстати, объясни, пожалуйста, какого лешего ты умеешь заходить в наши комнаты без нас и нашего разрешения? Крисс, чо за дела?

– А? – женщина задумалась, смотря на девятую дверь. – Я не давала ему такой привил…

– Я сам сделал так, – радостно перебил Хозяйку Мэлвон.

– Что ты сделал? – не поняла Крисс.

– Я сделал себя демиургом! Богом! Сам! Классно, правда?!

– Ты, что?!!

– Пам-пам-па-а-ам, – пропел гоблин тревожный мотив и засмеялся.

Мальчик наивно хлопал рыжими ресницами и добродушно всем улыбался. Все смотрели на него, потеряв дар речи. Он искренне не понимал, почему все так перепугались и даже разозлились, и переводил взгляд с одного лица на другое. Но все взрослые были явно чем-то недовольны, и он вдруг почувствовал себя виноватым. Хотя совершенно не понимал за что.

– А что такого-то? – тихо спросил он, опустив глаза в Пол и шаркнув ножкой. – Я хочу изучить всё, а это требует много времени. Всей жизни может не хватить. К тому же это порой опасно. Спать ещё приходится, есть там, вот это вот всё… Я как всё изучу, то снова стану обычным… Правда-правда…

Хозяйка уже стояла рядом со всеми и ловила на себе упрекающий взгляд Учёного. Нехорошо получилось, не продумано. Поторопилась. А зеленоглазый Мэлвон убрал руки за спину, вновь посмотрел на Крисс исподлобья и виновато поджал тонкую линию розовых губ. Глаза с широким-прешироким зрачком искрились в лучах естественного света и были полны мольбы прощения, прямо глаза как у Кота в сапогах13. Лилиан сдалась первой.

– Подкупает, да? – она толкнула подругу в плечо.

– Да уж, – согласилась Крисс, тяжело вздохнув. – Ладно. Но только спрашивать. Обо всём. О любой идее. Один косяк – и я не посмотрю, что ты сама милота.

Мэлвон довольно улыбнулся и низко поклонился Крисс.

– Ой, и хапанём мы горя с этим придурко-о-ом, – цокнул языком Рихтор и продолжил играть на планшете, демонстративно увеличив громкость.


Интервью: Пират

– Ого, как тут просторно стало… Привет, Лил.

– Е-е-ей, здорова! Как его там? Ин..тер..вью? Садись прям туда вон. Давай, я готовая вся, – смеётся.

– Замечательно. Расскажи мне свою историю, старушка.

– Ахаха, сама ты старушка, – смеётся. – Историю мою? Ну давай вспоминать. С чего начать?

– Начни с описания мира, какой он у вас?

– Наш мир это как ваш мир века 16-го примерно. Только прогресс технический у нас не пошёл дальше парового двигателя. Во-первых, потому что у нас нет этой… как там… нефти, да? Макс мне говорил. А значит и нет всего, что из неё делают. А ещё у нас ошалелая церковь, прямо-таки дикая и чумная. Не такая как ваша, гораздо более резвая. Очень умно выбирает последователей, особенно среди высших чинов и богатеев всяких. Следит за ними, мозги промывает с пелёнок, растит их и ни шагу в сторону сделать не даёт. Ну и, конечно, наука под запретом практически вся. Макса бы повесили сразу, – смеётся. – Строго очень, да. Инквизиция своя есть, те ещё черти, очень не любит умных да изворотливых, – смеётся. – Тупые, но суровые черти, да…

– Так откуда ты? Из какой страны? Испания? Мексика?

– Ой, у нас другие страны, другие океаны, другая суша. Есть что-то похожее на Англию вашу, на Германию, на Россию даже… но другое. Сама я и не знаю откуда я родом. Мать свою я никогда не знавала, мной с младенчества занимался отец. Джонатан Шелест. На корабле я тоже с пелёнок, мореходство прямо-таки у меня в крови. Не кровь, а вода с солью, – громко смеётся. – В общем, я на «Багровом Утёсе» и выросла. Моё присутствие там никого не пугало, я знала куда можно сунуться, а куда мне строго нельзя. Отец учил меня фехтовать, стрелять, вязать узлы, читать карты. К 9 годам я была уже полноценным матросом на судне. Могла бы так и жить. Но не тут-то было.

– Амм… То есть…?

– Был среди команды один мутный, называл себя гордо Карлос Денто де Оро, потому что зубы золотые имел с раннего детства. Так вот этот лысый чёрт по капле лил команде в уши мыслишки, что мне здесь не место. Что я мешаю капитану. Что я могу стать лёгкой добычей. Что я баба на корабле, в конце концов. А если уж у нас случался неудачный заплыв… О-о-о, Карлос рьяно вбивал в головы матросни, что капитан – старый дурак, не видит сам, как я здесь мешаюсь, отвлекается на меня, и от этого страдает вся команда. Отец не придавал значения этим сплетням, а вот зря, – качает головой, пауза. – В какой-то момент… его внезапно свалила болезнь. Очень странная, знаешь. Быстрая и очень болезненная. Отец худел на глазах, его рвало от любой еды, живот очень болел, – пауза, – как острое отравление тяжёлым ядом, сейчас уже понимаю… Макс сказал, а он знаток в этом. И именно в этот момент Карлос устроил бунт. Из-за своего состояния отец не смог отстоять свой ранг. Его закололи в неравном бою. А эта мразь ещё и пальнула в конце в спину, чтобы не оставить шансов…

– Ох… прости Лилиан…

– Не, всё хорошо, я уже отомстила, – хищно улыбнулась, смеётся, – просто рассказываю, что было, раз спрашиваешь. В общем, Карлос отвоевал себе корабль. Меня хотели пустить по доске, но Карлос был охотлив до наживы, а потому меня сдали в бордель за приличный взнос, три моих веса, это до чёртиков много. Мне тогда было всего 10 лет.

– И… ты работала… ну…

– О-о-о да, – очень громко смеётся, – но не сразу, конечно. Лет до 12 я была девочкой на побегушках. А потом началась моя… как это… карьера, – улыбается, играет бровями. – Очень лихо, учишься буквально в первые дни. После такого меня вообще было сложно чем-то напугать. Или удивить. Или смутить. Я не сошла с ума, наверное, только из-за бешеной ненависти к предателю Карлосу. Ну и потому, что постоянно пила ром. Да, такое вот детство, чёрт его возьми. Я пользовалась спросом, ведь я действительно хорошо этому научилась, – смеётся, закрывая глаза ладонью. – Самой смешно от этого теперь. Мне даже самой нравилось иногда прыгать-то. Я многих прельщала, но всегда есть фавориты. И вот однажды один богатей решил меня выкупить насовсем. Урод страшенный, тупой, жуткий извращенец, но запредельно щедрый. Я согласилась, очертя голову просто. Свобода стоила того! О-о-о, как он меня баловал. Заваливал меня всякими подарками, платьями, едой привозной, я о-о-очень хорошо жила. Если не вспоминать, что я для него делала, конечно, – хищно улыбнулась, играет бровями. – Он покупал мне практически всё, что мне захочется. Именно он мне и подарил эту саблю. Но тогда никто не знал, что она волшебная. Я её из рук почти не выпускала, так она мне полюбилась. Тренировалась, пока было время. И я прожила так чуть больше года. Как ты понимаешь, терпение – не самая моя сильная черта, – смеётся. – В один прекрасный вечер, я перерезала ему горло.

– Ого!

– Ого, – кивнула, – горячая голова. Вспыхнула, чего уж теперь. Я много чего терпела от урода этого, но тут ему приспичило на меня поссать. Ну я и… – громко смеётся, – ты понимаешь, да? Начисто всё там, одним взмахом – вжух! И пока он не заорал, не понял ничего, я его и добила. Рука не дрогнула. И вот я схватила свою сабельку и бросилась в порт. Там было достаточно просто скрыться. Я плохо представляла, что мне делать дальше-то. Бродила там, успела испугаться, потому что, попадись я, меня бы повесили в тот же день. Но спас случай. Снова, – широко улыбнулась. – Я наткнулась на Оливера. И он меня узнал. Боже милостивый, как он разрыдался тогда. Олли Фир был другом моего отца, чёртов алкоголик, ни разу его трезвым не видела. Был боцманом на «Багровом Утёсе». Во время бунта он… промолчал. Просто испугался выступить против Карлоса и целой толпы. А когда всё произошло, он не мог поверить, что не остановил это всё, винил себя во всем. Сокрушался и проклинал себя за слабость и трусость. А в голову выстрелить рука дрожала. Упивался получается, в надежде просто не проснуться. А тут я. Живая. Он тогда при встрече поклялся мне в верности до последнего вздоха, и в помощи во что бы то ни стало отомстить за предательство. Я не поверила тогда… но у меня не было времени думать. Рискнула. И не прогадала, повезло видимо. Тут-то и началось самое интересное.

– Ну-ка?

– Олли помог мне тайком пробраться на «Утёс». Корабль отплыл, я пробыла до поздней ночи в трюме. Когда большая часть матросни уснула, тут-то и началась моя месть. Олли говорил сидеть тихо до его сигнала, но это же я! – громко смеётся. – Когда подняли тревогу, я уже окончательно убедилась, что моя золотая сабля не просто игрушка для богачей. Там на рукояти была гравировка «Quito la cabeza de los hombros». Это значит «сносящая головы с плеч». Мне не нужно было ни целиться, ни разворачивать руку, всё происходило само собой. Но только в атаке, обороняться нужно было уметь всё равно, как и контр-атаковать. Но я неслась напролом, опьянённая злостью и ненавистью. Чёрт возьми, я едва уцелела! Я одна перебила большую часть команды, и это мне лет 15 было от силы! Олли пытался вызвать на дуэль Карлоса, но тот, как крыса, сбежал в первые же минуты резни, бросив своих людей. Тех, кто сдался, я всё равно казнила. Ох, и злая же я была тогда.

– Да уж, я тебя такую помню. И что потом?

– Моя жизнь превратилась в погоню за этим ублюдком, – поджимает губы. – Но пираты есть пираты. Грабили, конечно. Я зажила роскошно, брала всё, что захочется. О-о-о сколько я добра всякого на «Утёс» притащила. Как сорока, – смеётся.

– А как ты попала к нам?

– В один из рейдов я цапнула ту самую дверь. Ну понравилась. Просто выкорчевала понравившуюся мне дверь, да. Потому что захотелось. Могла себе позволить! – громко смеётся. – Долго за ней была просто кладовая, куда я без разбору скидывала всё подряд: безделушки, механизмы, волшебные диковинки, драгоценности. Я и разбираться не хотела, там настоящий бардак был. Я до сих пор не понимаю, что именно произошло. Был шторм, корабль изрядно трясло. Что-то там упало и разбилось, судя по звукам. Не спрашивай, не знаю, я даже плохо помню, что там в кладовой было. И вот из-под двери пошёл белый свет.

– Портал?

– Ага. По-началу я вообще побоялась туда заходить, просто замуровала. Выманил меня звук гитары. Гоблюк тогда не на шутку напугался, – смеётся, – я ж чуть его не зарубила. Чёртова вспыльчивость, – смеётся, отмахивается. – Но потом как-то улеглось само собой, и с тех пор я с вами.

– Не жалела никогда?

– Нет. В детстве ты ужасно мне напоминала саму себя, – пауза, смотрит в сторону. – Напуганную, потерянную, злую. Только ты действительно имела на это право, а я не прощала тебе этого. У каждого свои беды. Я плохо умею быть мягкой, Крисс, разве что чуть-чуть. Прости меня, в общем…

– Всё хорошо, Лил. Я больше не злюсь.

– Я тоже, – улыбнулась.


Эпизод 35. Поцелуй

– Мне страшно…

Гоблин мужественно прятался за диваном. Железная дверь была непривычно открыта настежь, последние полчаса оттуда доносился ужасный грохот, перемежающийся с грозными воплями Макса. Пират с серьёзным лицом стояла у самого входа и наблюдала за истерикой немца.

– Чо там происходит? – тихо спросил Зелёный.

– Он разносит свои машины…

– Серьёзно?.. – гоблин нерешительно двинулся к Лилиан, но резко остановился, услышав смачный дребезг стекла.

– Бьёт склянки свои… сразу целыми шкафами… – женщина печально разглядывала разгромленную Лабораторию.

– Афигеть… чо делать-то?

– Что-то здорово взбесило нашего умника, – вслух подумала Лил и попыталась войти. Барьер не пропустил её.

– Макс, пойдём покурим, – непринужденно улыбаясь, сказала она.

Немец сидел на бетонном полу посреди битого лабораторного стекла и обломков оборудования. Он обречённо держал голову в руках, закрывая лицо и вздрагивая от тихих всхлипываний. Кровавые потёки на руках темнели и сворачивались на глазах, а обширные рваные раны заживали без следов и шрамов. Лилиан почувствовала ком в горле, никогда прежде она не видела соседа в таком состоянии.

– Макс, – настоятельным тоном произнесла она, – пошли на Крышу. Надо поговорить.

Спустя несколько минут Учёный поднялся и послушно направился вслед за Лилиан с совершенно пустым взглядом.

На Крыше был мороз, украдкой падал редкий мелкий снег. Макс сидел и бездумно пялился в пространство, не реагируя на обстановку. Женщина крутила самокрутки впрок и молча ждала, когда же старый друг подаст голос. Спустя почти час, когда Лил успела два раза покурить, укутаться в плед от холода и даже подремать, Учёный внезапно начал тихо говорить.

– Я убил свою семью, – он сделал паузу, бесконечно долгую по ощущениям Лил, – Жену… сына… Подписывал бумаги о полевых испытаниях… даже не посмотрел на зону поражения. Моему сыну было всего семь…

Макс продолжал смотреть в никуда. Из серых необычайно живых и воспаленных глаз заструились слёзы. Его била мелкая дрожь.

– Я даже не помню его лица… я постоянно был в лаборатории… с трудом вспомнил его имя…

Лилиан молчала. Неприятный мороз, совершенно не связанный с погодой, пробегал по телу от каждой фразы Макса. Не верилось. Отчаянно не хотелось верить. Старый внутри и молодой снаружи, он был разбит вдребезги, в разы сильнее чем его лаборатория. Макс, погубивший сотни жизней ни в чем не повинных людей. От гоблина она слышала, что в её отсутствие Учёный сумел доработать свою формулу и стать полностью бессмертным. При этом он уже давно не использовал подопытных, ставя все опыты исключительно на самом себе. И вот – успех. Он исполнил свою мечту, он неуязвим. Не стареет, не болеет, излечивает любые раны… Но какой ценой.

Пират искала хоть какие-то слова поддержки, чтоб смягчить эту боль, но в голову не приходило ничего путного. Лилиан нерешительно положила руку ему на плечо – всё что она смогла придумать в этой ситуации. Внезапно Макс сам схватил женщину в объятия, сжав её до хруста костей в теле. Её теле. Лил стиснула зубы, чувствуя, как перехватывает дыхание, но решила потерпеть. Мужчину колотило, а сердце стучало в бешеном ритме. Он тяжело дышал, зажмурившись и сжимая объятия всё сильнее.

– Что со мной? – тихо спросил он.

– Истерика, – прохрипела женщина, уже ловя темному в периферийном зрении, – ты… умаялся…

– ЧТО МНЕ ДЕЛАТЬ?! – завопил он внезапно, рванув Лилиан на себя.

Что-то глухохрустнуло. Лил вскричала от боли. Немец очнулся и тут же отпустил её, испуганно осматривая. Пират схватилась за левое подреберье, морщась от пронизывающих ощущений.

– Лилиан! – дрожащим голосом залепетал Макс, боясь прикоснуться к ней вновь. – Что я… прости, пожалуйста… я не знаю… Боже, извини меня…

– Ничего, – она через силу улыбнулась, ощупывая повреждения.

– Я не специально, – горько произнёс он, сверкая вновь слезящимися глазами. – Я не хотел… Tut mir leid, ich bin ein Idiot14

– Послушай меня, – перебила его женщина, собираясь с силами, – тебе чертовски плохо. Из-за ошибок прошлого. Больших ошибок. Я знаю это чувство, кому как не мне знать-то. Оно жжёт. Режет изнутри. Но прошлое – прошло. Мёртвых не воскресить.

Немец снова опустил глаза, погрузившись в свои мрачные воспоминания. Лилиан погладила его по спине, не дав ему утонуть в своих бедах снова.

– Прошлое на то и прошлое, что оно всё, ушло. Самое время подумать о настоящем. Оно ведь гораздо важнее, да? Оно происходит прямо сейчас.

– Но у меня ничего нет… – промямлил Макс.

– Неужели?! – рассмеялась Лилиан, терпя боль от сломанного ребра. – Ты не стареешь! И на тебе всё заживает как на кошке!

– Какой в этом прок? – нахмурился мужчина. – Я только сейчас понимаю, насколько абсурдна идея вечной жизни…

– Но у других-то нет такого дара, Макс. Другие умирают. А ты не умрёшь. Никогда.

Он отмахнулся. Разве это дар? Это проклятие. Чтобы это понять, нужно было его обрести. Сколько людей полегло ради этой бессмысленной затеи? Страшно вспомнить. Сколько зверств он учинил, сколько бессмысленных смертей. И сколько ещё людей осталось там, в лабораториях, в тюрьмах… Щёлк. Глаза мужчины распахнулись от осенения. Учёный растерянно поднял глаза на Лилиан, не веря, что он не додумался до этого раньше.

– А ведь ты права.

– Ну да, – усмехнулась она, щурясь от бьющего в глаза садящегося солнца, – ты никогда не умрёшь. Тебя ж невозможно убить. Ты столько всего можешь…

– Сделать, – закончил за неё мысль Макс.

Решимость вихрем наполнила его. Он вновь протянул руки к соседке, но теперь он нежно обнял её, стараясь не давить на сломанное ребро. Пират даже растерялась, объятия от Учёного – это было так непривычно. От холодности и безразличия Макса не осталось и следа, теперь это был статный, умный, сильный и вечно молодой мужчина… Завидный жених. Она мысленно посмеялась от собственных размышлений.

– Спасибо, Лилиан, – тихо отозвался немец, немного ослабив объятия. – Мне нужно вернуться домой. В свой мир. На время. Я вернусь, как только всё исправлю.

Она хотела что-то ответить, но внезапно он склонился и поцеловал её. Нежно. С чувством. От неожиданности, она даже ответила. Лил растворилась на мгновение в этом ощущении, а боль в груди ушла на задний план. Время застыло на несколько секунд. Макс оторвался от губ подруги и встал с места, глупо улыбнувшись.

– Импульс… Это на удачу…

Немец широким шагом двинулся прочь. Боль снова кольнула в подреберье, и женщина пришла в себя.

– Них*я себе… – только и смогла сказать она.

А где-то в Гостиной под Небом улыбчивая кукла подумала:

«Третий»


Эпизод 36. Шахматы

– Шах и мат! Ха-ха, я снова выиграл!!!

Рыжий подросток победно замахал руками над головой, танцуя прямо на стуле. Немного скуксившаяся ифрит недовольно смотрела на позицию шахматных фигур. Она вновь проиграла партию на первых ходах, эта игра совсем ей не давалась. Внезапно лучезарно улыбнувшись, она проговорила:

– Не знаю, как вам это так легко удаётся, Мэлвон-сан! Потрясающе!

– Я ви-и-ижу па-а-артию на три хода вперё-о-од, – весело пропел он. – Ты ужасно предсказуема, Изи, просто кошмарно. Надо тебя перепрограммировать!

– Не лучшая ваша идея, Мэлвон-сан, – вежливо улыбаясь, ответила Изма.

– Что б ты понимала в этом, ты ж просто тупая машина, – пошутил в своей манере парень. – Ещё партеечку?

– А давайте!

– Привет, Мэл…

К столу подошла Хозяйка. Она присела на корточки перед парнем и стала заботливо расправлять складки на свисающей части роскошного сюртука. Мэлвон резко помрачнел и даже не обернулся на женщину.

– Доброго времени суток, Хозяйка-сама, – приветливо поклонилась Библиотекарь – А у нас тут игра в разгаре, как видите.

– Ого, Изма! Ты нормально разговариваешь? – искренне удивилась Крисс, и обратилась к Аристократу. – Твоя работа, милый?

– Да, – холодно ответил он, не поднимая глаз.

– А как ты это сделал?

– Достаточно просто. Я вложил ей кусочек личности одной вашей хорошей знакомой. И доработал кое-какие огрехи в индивидуальности. Дел на пять минут.

– Звучит сложнее, чем кажется, – улыбнулась Крисс.

– Для абсолютного дилетанта, да, – кивнул он.

Крисс печально смотрела на парня, силясь улыбаться. Странным было видеть его смурным, он всегда был или весел, или восторжен, или хотя бы увлечён работой. Но вот печальным или злым она его ещё не видела. Крисс понимала причины его негодования – её эксперимент не удался.

– Ты всё ещё злишься? – тихо спросила она.

– Да! – громко ответил он, внезапно посмотрев ей в глаза уничтожающим взглядом.

– Я могу как-то исправить положение? – тихо отозвалась женщина.

– НЕТ! – молодое лицо исказилось гневом, сделав его старше лет на пять, желваки играли, а руки сами сжимались в кулаки, казалось он сейчас бросится в драку.

– Мэл, я же не…

– Я. Не хочу. Это. Обсуждать! – отрезал парень и резко отвернулся.

Крисс замолкла. Нерешительно посидев ещё немного рядом, она всё-таки встала и ушла прочь. Мэлвон сверлил взглядом стену Гостиной, явно что-то вспоминая и испытывая целую бурю эмоций. Изма, наблюдавшая за сценой со стороны, откровенно растерялась. Она порылась в своих закромах, но это ей ничего не дало. Наконец, выдержав достаточную паузу, она спросила:

– Мэлвон-сан, а что, собственно, произошло? Я не могу найти в Памяти никаких…

– Правильно, там их и нет.

– Как это нет? – опешила Библиотекарь. – Ведь я храню всю Память…

– Нет, – мальчик снял пенсне и раздраженно потер уголки глаз, – я сделал «карман» для этого воспоминания. Скрыл так, чтоб доступ был только у меня и этой… суки… чтоб никто не узнал.

– Скрыл без моего ведома? – у Измы едва заметно дёрнулся глаз. – Мэлвон-сан, нехорошо лезть на чужую территорию…

– Да-да, я знаю! Заткнись уже! – вскипел он и швырнул пенсне об стену, развернувшись на стуле спиной к шахматной доске.

Ифрит нахмурилась. Она часто… Нет. Она всегда спускала мальчишке излишнюю грубость в общении, поскольку разумом была старше его почти в два раза. И потому не воспринимала серьёзно его порой очень злого и оскорбительного юмора. Но вот вмешательство на свою территорию её действительно задело. Основательно. С тех пор как Мэлвон «починил» её личность, она стала полностью живой и настоящей, сохранив при этом свой прежний антураж и характер. Новые детали личности взрастили в ней ярую любовь к живым существам, некоторую леность в делах и здоровый уровень язвительности. Ну и, конечно же, личные чувства, как и у всех жителей Квартиры. Тем не менее, негативные эмоции ей давались хуже положительных – она слишком много лет была вечно радостной картонкой. Образом, получившимся сломанным в момент своего создания.

Библиотекарь откинулась на стуле, недовольно сложив руки на груди. Когда Мэлвон наконец повернул к ней голову, то не на шутку смутился вида сердитой соседки. Он глубоко вздохнул:

– Ну ладно. Прости пожалуйста… Я виноват.

– Что вы скрыли? – она сурово смотрела светящимися золотыми радужками, совершенно не улыбаясь.

– Ну… Хозяйка устраивала эксперимент, результаты которого мне… очень не понравились.

– Настолько, что вы решили похозяйничать у меня в Библиотеке?

– Там… жесть…

– Хватит юлить! Что там?! – повысила голос ифрит.

– Она сунула мне Либидо! – снова вспылил мальчик, но уже как-то отчаянно, – Ну, проверить, зайдёт или нет… Просто взяла и вселила в меня эту дрянь! И така-а-ая мерзость в голову полезла! Я столько насоздавал такого… Ужас, – он поёжился.

Растерянный мальчик угрюмо посмотрел на Изму. Весь её гнев мгновенно испарился, она наклонилась вперед и сочувственно погладила его по волосам. Он неуверенно смотрел на шахматные фигуры, теребя пальцами манжеты сюртука.

– Я не хочу быть носителем Либидо, – пробухтел он, вдруг упершись лбом в ладонь девы.

– Не будьте, – Изма улыбнулась, – Хозяйка-сама не сможет вас заставить принять Черту, если вы против. Особенно, если вы отторгаете её своей натурой.

– Ну вообще-то она меня не спрашивала даже, – заныл мальчик, – просто пришла и нагло запихала в меня эту штуку… сказала «проверяю совместимость» и сунула… смеялась… смешно ей было, понимаете ли…

– Ну так вы так же поступаете, – пожала плечами Библиотекарь.

– А? – Мэл поднял озадаченные глаза.

– Вы навязываете свою волю соседям, Хозяйке-сама, мне… Переделываете что-то под себя, забираете чужие вещи без спросу, никогда не извиняетесь за свои проступки, а ещё открыто хамите всем…

– Но… это же на благо науки! – возмутился Аристократ. – Это нужно для изменений в вашем мире! Для развития, для прогресса! Мне нужно это для…

– Верно, – перебила его Изма, продолжая по-матерински гладить по голове, – вам нужно. Не нам. Как Хозяйке-сама было нужно проверить вас на Либидо, Мэлвон-сан. Понимаете теперь, как мы все себя чувствуем? То-то же. Будет вам наукой!

Мальчик недоуменно бегал глазами по лицу ифрита, разом потеряв все весомые аргументы. А она встала и чмокнула озадаченного парнишку в рыжую макушку, после чего ушла к себе, оставив парня наедине с антикварными шахматами и сбивчивыми мыслями.


Интервью: Король

– Тук-тук? Можно?

– Здравствуй! Я так рад, что ты зашла. Я помню, ты предупреждала, проходи, располагайся, будь как дома. Интервью, верно?

– Да. Тут очень красиво…

– Пожалуй соглашусь. Но в лесу гораздо красивее.

– Ну что, ваше Королевское Величество? Расскажешь нам как ты к нам попал?

– Право мне неловко, милая, – смущённо улыбнулся. – Я не чувствую себя королём. Но историю расскажу. Начнем издалека. Наше королевство, равно как и весь мой родной мир, можно сравнить с классическим миром !!br0ken!! Основу жизни в нём представляет природная стихийная магия, на ней всё и построено. Мирхольд – мой родной город-королевство, единственное место, в котором правящей династией остались чистокровные эльфы. Когда-то очень давно это был город, полностью наводнённый только эльфийским народом, но это было так давно что даже я не застал этого времени. Люди, гномы, полурослики и даже раса тёмных наводнили наш город порядка восьми сотен лет назад.

– А сколько тебе сейчас?

– Сейчас мне сто двадцать шесть лет. Предупреждая твой вопрос – я ещё достаточно молод для короля, – смеётся, прикрывая ладонью рот. – У нас корону передают, когда наследник пересечёт границу в 150 лет. К слову, у нас иное течение времени, наш день длиннее вашего из-за другого солнца.

– Насколько?

– Часов на пять. Потому я и появляюсь в такое разное время, то ранним утром, то поздней ночью, то днём, то в сумерки. К сожалению, мне заранее не известно, какое время суток у тебя.

– Хм, интересно. Так а про народ? Значит эльфы только в замке остались? В городе они встречаются?

– Преимущественно в замке, – кивает. – Любой, кто покидал замок, по обыкновению, растворялся среди народа, и более новостей о нём не всплывало. Скорее всего, никто и не выживал там, жизнь за воротами замка полна непредвиденных опасностей. Чуждых нам, первородным. Отец ужасно боялся и ненавидел всех представителей иных рас, но больше всего, конечно же, людей. Он запрещал нам контактировать с простыми людьми, и если поначалу он просто был против этого и выражал неудовольствие, то закончилось это полной изоляцией всех нас в замке, – печально вздохнул.

– Ого, вот это паранойя.

– Да, отец боялся, что люди нас изживут. Мирхольд со временем стал обителью для многих народов. Наполнился самыми разнообразными ремёслами. Живёт город преимущественно рыболовным промыслом, а также торговлей дарами моря: жемчуг, кораллы, раковины. Полей своих у нас нет, а потому зерно, овощи и фрукты исключительно завозные. Особенно дорогими являются специи. Но зато у нас под боком лес, густой и огромный. Так что дерева и лесного товара всегда хватало. Мы ведём торговлю с двумя близлежащими соседями, и в целом королевство живёт хоть и скромно, но стабильно.

– Классно, наверное.

– Да, очень уютный город, – кивнул. – Но, к сожалению, то, чего так боялся отец, неизбежно происходит: народ эльфов планомерно вымирает. А ведь мы являемся единственными носителями водной магии в нашем мире.

– А почему вымирает народ?

– Мы не успеваем за жизнью, – качает головой, печально смотрит, – слишком быстро для нас течёт жизнь людей. К тому же, отец поступал недальновидно и необдуманно, выгоняя представителей своей расы вон за любой проступок. Он так стремился сохранить чистоту крови эльфов, что начал проводить чистку среди своих же людей, а потому наше число медленно, но верно сокращалось. Это, не считая угрозы войны.

– Ой, я думала, вы мирные… Вы воевали с кем-то?

– С султанатом Турания, – кивает, – это наш морской конкурент по другую сторону морского залива. Держава с мощным флотом, стоящая над нами военным преимуществом. Очень долго войной они всё же не решались пойти, возможно, именно из-за нашей водной магии, но мы были вынуждены платить им дань за ловлю рыбы в нашем же море, – вздох. – Отец боялся, что Турания рискнет и всё же устроит конфликт, ведь Мирхольд не устоит перед залпом сотен кораблей. А потому он соглашался платить людям, что сводило его с ума всё больше. Он становился всё более и более безумным…

– Если ты не хочешь говорить об этом…

– Нет-нет, всё хорошо, – улыбнулся, взял интервьюера за руку. – Я прошёл это испытание, не беспокойся. Я любил отца тогда и сочувствовал ему. Рос я в замке под строгим запретом выхода наружу. Но в детстве мне не было скучно. Как особу королевской крови, меня обучали всему необходимому: основам этикета, танцам и музицированию, фехтованию и стрельбе из лука, военному делу и основам экономики, геральдике, картографии и истории нашего рода. Но больше всего меня увлекали уроки стихийной магии.

– Круто… А какие ещё народы магией владеют?

– Земляная магия подвластна у нас только полуросликам, самые близкие наши соседи и наш основной торговый партнёр. Их плодородные земли кормят нас зерном и овощами. Магия огня подвластна только гномам, живущим за лесом в горных массивах. Наше с ними партнерство состоит в доставке им натурального жемчуга и кораллов. Они показали себя очень хорошо во время наших военных походов, выступив как наш союзник. А воздушной магией заведуют далекие пустынные жители, монахи-отшельники. Тихий народ, которых мало видел воочию.

– И магия была просто с рождения? Сама по себе?

– Да. Но только у чистокровных представителей, к сожалению. Оттого нам и было запрещено контактировать в первую очередь с людьми. Потому что мы с ними, ну… совместимы. В плане совокупления. Да уж, – неловко улыбаясь смеётся, вертит в руках ладонь интервьюера, – хотя меня эта тема не очень занимает. Так вот, наша магия врожденная, но всё же её необходимо развивать. Обучение начинается с раннего возраста и постепенно усиливается с неким упором на конкретные направления магии. Всё зависит от способностей ученика. Это завораживает. Течение самой жизни у тебя между пальцев, – поглаживает пальцы интервьюера. – Я мог так любоваться целыми днями напролёт. Особенно меня привлекал термальный переход воды от холода к кипятку и обратно. И, конечно, бег по водной глади.

– Ты умеешь ходить по воде?!

– Да, – тихо смеётся, – я могу перейти океан пешком.

– Офигеть!

– Ничего необычного для меня, – смущённо улыбнулся, прикрыв лицо ладонью, – этому мог научиться любой из эльфов при должном желании и упорстве.

– Так… а что про девушек? Ты же принцем был, да?

– Оу, это, – пауза. – По традиции по достижении зрелости я должен был вступить в брачный союз со специально воспитанной для этого девушкой-эльфийкой. Мне не то, чтоб это сильно претило… меня это не интересовало вообще, – печально улыбнулся. – Равно как и сейчас не интересует. Я желал посмотреть мир, увидеть, что же там за мраморной стеной замка. И когда мне исполнилось около 60 лет, это примерно, как подросток у людей, я стал втайне уходить из дворца. Отец часто увлекался с головой в своих делах, а потому я мог уходить на долгое время. Никто меня не искал и даже не замечал моего отсутствия. Я гулял в окрестностях замка, впервые за долгие годы заточения, и даже успел познакомиться с людьми. Они были совсем не такими, какими мне их описывал отец. Простые люди с простыми радостями. У них была своя гармония, не такая как у нас. Но… мой мир изменила она…

– Полагаю Софи?

– Да, – улыбается, смотрит в сторону, пауза, – маленькая, хрупкая. Очаровательная. Она не была красива… ну, по эльфийским нормам. Чистая. Честная. Она была так проста и искренна. Так бесстрашно пасла этих огромных по сравнению с собой овец. Она была невероятно сильна духом, эта крохотная девушка. Она буквально вдохнула в меня новую жизнь. У меня полностью сменились ценности… Прекрасная Софи.

– Извини меня, Винс…

– Нет, я должен рассказать, – сжал ладонь интервьюера в своих руках, набрал воздуха в грудь. – Как ты помнишь, нас поймали. Я стал настолько неосторожен, что про мои вылазки стало известно отцу. Караул поймал нас с Софи и приволок во дворец. Отец… не желал ничего слушать. Он немедля устроил публичную казнь прямо на лестнице ко дворцу в назидание всем, – пауза. – Я не успел понять, что произошло… Я до сих пор вижу перед глазами, как белокурая голова скатывается по ступеням. Не могу это выкинуть из памяти. В следующее же мгновение король лично обрезал мне косу и вытолкнул меня в толпу перепуганных людей. Без волос я лишился большей части своих магических способностей. Я был официально изгнан, лишён всех званий и регалий. Фиерро отрёкся от меня как от сына…

– О боже…

– Первые несколько дней изгнания я вообще не помню, – пауза. – У меня был такой ступор, настолько я был потрясён, что не воспринимал ничего. Отец рассчитывал, что толпа забьёт меня камнями из ненависти к нашей расе или к нему лично. Но на моё удивление люди меня приняли, – слабо улыбнулся, – многие открыто сопереживали мне. Недоброжелателей оказалось не так уж и много. Первое время я жил в доме семьи Софи, несколько недель меня просто било горем и отчаянием… Меня держали, когда я чуть не убил себя… Не один раз… Но потом… Потом я сумел собраться и начал искать себе место в этом новом для себя мире. Всё-таки, я многое умел и мог найти применение моим знаниям и навыкам.

– А недоброжелатели как же? Они ведь были, как ты говоришь?

– Были. Но я не прятался. Я хорошо владел шпагой и мог за себя постоять даже без магии. Хоть я и сменил свои одежды на гораздо более простые, но всё равно привлекал внимание прохожих. Эльфы у нас так просто не расхаживали по улицам всё-таки, – улыбнулся. – И так я бродил, пока не набрёл на городскую таверну. Чудесное место. Столько интересных людей, весёлая музыка, вкусная еда. Я довольно быстро там освоился и даже стал местной знаменитостью. Люди приходили послушать, как я пою, танцую и играю на мандолине, которую мне щедро подарил хозяин таверны. Как хорошо я там жил, – мечтательно смотрит в сторону, – я был наконец-то свободен. Дни полные веселья и тепла. Хозяин позволял мне жить бесплатно, точнее моей платой было веселить гостей и постояльцев. Но для меня это даже не было работой. Я, наконец-то смог жить так, как хотел.

– Но как ты попал к нам?

– А вот это очень интересно. Я сам не знаю. Я много гулял по лесу, поскольку раньше это было мне недоступно. Собирал ягоды и грибы, и дикие плоды. Животных не трогал, мне больше нравилось рыбачить у моря. И вот один раз я случайно вышел на ту самую тропу и по ней – на ту полянку. Я услышал женский смех в зарослях и пошёл на звук. И так нашёл «дверь». Когда я зашёл, то увидел Лилиан. Она сразу приняла меня, такая смелая и грозная, но добрая в душе. А там и Рихтор пришёл, с ним мы быстро стали лучшими друзьями. Я даже водил его к себе в таверну несколько раз. Но он слишком много пил и буянил, – весело смеётся. – Я прощал ему это. Это часть его нрава.

– Доволен ты таким исходом?

– Неужели, по мне не видно, милая? – улыбается, целует руку интервьюера. – Я обрёл друзей, коих никогда ранее не имел.

– Даже так?

– Я счастлив, Крисс. Спасибо вам за это.


Эпизод 37. Взрыв

– Да он вернётся!

Женщина стояла у пятой двери. Она беспокойно рассматривала полотно, погружённая в тревогу и лёгкое отчаяние. Пират расслабленно кемарила на ковре посреди Гостиной. «Гоблин» в обличье человека сидел в кресле Макса склонившись вперед и наблюдал за Хозяйкой.

– Я понимаю, – тихо ответила Крисс, – но каждый раз, когда кто-то из вас уходит, мне очень не по себе…

– Да это понятно, – вздохнул Рихтор, – но Макс – Человек Слова.

– Он дал обещание, – Лилиан важно подняла палец вверх, не открывая глаз.

Крисс кивала, но будто бы ничего не слыша. Она встревоженно разглядывала дверь, выискивая любые намеки на беду: трещины, сколы, ржавчину, гарь, плесень, да что угодно… Макс отсутствовал уже второй месяц, что ощутимо отражалось на ней самой, поскольку Учёный был второй её опорой по жизни, не считая Рихтора. Крисс всегда опиралась на Разум. А теперь она вдруг стала очень рассеянной, тугодумной, недальновидной и гораздо более агрессивной. Даже то, что временно функция Разума перешла к Винсенту, не помогало. Ведь Винсент являлся носителем Печали, Ностальгии и Одиночества. Сами по себе эти Черты давали Меланхолию. А вкупе с Разумом это давало… Депрессию. Кажется, так стало даже хуже.

– Он ведь не сказал, что именно собирается делать? – задумчиво спросила она.

– Неа, – ответила Лил, – просто пообещал «всё исправить».

– Это может обозначать что угодно, – нахмурилась Крисс.

– Да вряд ли он что-то прям эдакое натворит! Это же Макс! Он спокойный, рассудительный, уравновешенный, – речь «гоблина» перебил грубый смех Пирата.

– Я бы не была так в этом уверена! – сквозь гогот проговорила она.

Рих злобно на неё глянул. Женщина пожала плечами и вновь закрыла глаза. Крисс заметила щель, изловчилась и открыла смотровую шторку на двери. Она с опаской заглянула вовнутрь: по ту сторону всё ещё была разбитая Лаборатория, окутанная полумраком. Крисс продолжила нервно ходить взад-вперед около двери Макса, откровенно накручивая себя до состояния паники. Немец действительно стал очень нервным, вспыльчивым и неадекватным. Эмоции давались ему через очень большую работу над собой, а то и вовсе не давались. Он всё чаще срывался, всё чаще орал и матерился в голос, сжимал кулаки и вообще резко и в штыки принимал любое сопротивление своей воле. Мало ли что он там учудит? Предчувствие было откровенно нехорошим. Именно сейчас. Что-то не так. Она чувствовала. Она знала.

– Там всё хорошо, – старался её успокоить Рихтор. – Пойдём чаю попьём. С печенькаме…

Крисс вздохнула и уже собралась уходить. Внезапно всех ослепила яркая вспышка света, а потом дверь гулко бухнула, выгнувшись внутрь Гостиной пузырём. У всех заложило уши от громкого продолжительного грохота, Пол пошёл ходуном. Как только основной шум прекратился, Крисс метнулась к двери и мгновенно обожглась о полотно. Из образовавшихся щелей толстенной двери стал валить едкий серый дым вперемешку с крупными хлопьями пепла. Женщина в панике осматривала дверь и вновь кинулась её открывать, но подскочивший к ней Рихтор обхватил её, прижав обожжённые руки к телу.

Вдруг из-под «потолка» к присутствующим спустилась вереница жёлтых огоньков. Перед ними предстал Шико, как всегда мертвенно бледный и неразговорчивый. Он подошёл к Крисс, больше левитируя, чем ступая, и положил руки ей на плечи. Лохматая золотая голова качнулась вперед и Шут пристально посмотрел провалами глаз на женщину. Рихтор сделал шаг в сторону, грозно наблюдая за действиями Шико.

– Зачем ты здесь? – недоверчиво спросил он.

Мертвец, не шевелясь, стоял перед Хозяйкой Квартиры. Крисс до ужаса напугалась и замерла на месте, не зная как реагировать. Невесомые ладони мертвеца неприятно холодили плечи. Дым с пеплом продолжали заполнять комнату, заставляя тучи в Небе набираться свинцом. Сильно пахло гарью и жженой резиной. Она вертела головой, бегая глазами по помещению, но вдруг Шут встряхнул Хозяйку, заставляя сконцентрировать внимание на себе. Он медленно отрицательно покачал головой и мягко оттолкнул её от Лаборатории. После этого он положил сухую ладонь на вспучившуюся, пышущую жаром дверь. Без напряжения Шут вогнул её обратно, как вмятину на тонком пластике, поставив на место в пазы. Шико закрыл смотровую шторку и дым перестал проникать в Гостиную. После этого мертвец повернулся к соседям и молча указал на Серую дверь.

«Вам стоит отвлечься, господа»

Все переглянулись, одновременно услышав незнакомый мягкий баритон в голове.

– Ты… умеешь говорить? – нерешительно спросил Рихтор.

Шико молчал, продолжая указывать на Серую дверь, как дорожный знак. Лилиан взяла за руку остолбеневшую Крисс и без лишних слов повела её на Кухню. Хозяйка, пребывая в шоке, послушно двинулась за капитаном, не сводя глаз с Совести в выцветшем красно-чёрном наряде. Рихтор тоже пошёл за ними, с опаской оглядываясь на Шута. Уже у самого входа на Кухню Хозяйка вновь услышала бархатный голос.

«Он справится. Дай ему время»

После этого худая фигура распалась на огни и вихрем залетела в щели своей крохотной дверцы.


Эпизод 38. Спарринг

– Походу я влюбилась…

Пара соседок наблюдала за спаррингом молодого эльфа и рыжего мальчишки. Обе особы завороженно следили за ловкими и меткими выпадами Короля и размашистыми рубящими атаками викторианского Аристократа. Винсент совершенно не менялся в лице, оставаясь спокойным и сосредоточенным. При этом он уверенно наступал на весело хохочущего Мэлвона, который с каждым промахом и с каждым шагом назад смеялся всё громче, а бил всё агрессивнее.

– Держите себя в руках, Мэлвон-сан! – выкрикнула Изма, широко улыбаясь. – Это просто тренировка!

– Ты сам нарвался! – задиралась Лилиан. – А я говорила, что он мастер меча!

– НЕ! БОЛТАЙТЕ! ПОД! РУКУ! – нервно выкрикивал Мэлвон, нанося мощные удары, которые, впрочем, Король легко отводил.

Винсент, практически не переставая давил на мальчика, проводя ловкие контр-атаки и сбивая равновесие соперника. Аристократ уже натурально рычал, больше скалясь, чем улыбаясь, но отчаянно продолжал бой. Эльф же мирно чуть заметно улыбался, искренне радуясь спаррингу, без какой-либо иронии и притворства. Он бился вполсилы, иногда тихо посмеивался, не нанося ни одного ранения мальчишке. Когда парень в очередной раз отшатнулся в сторону, тяжело дыша и сверля Пол взглядом, Винсент опустил шпагу и проговорил:

– У тебя хорошая техника, юноша, но ты слишком торопишься. Стараешься быть скорым на атаку, что делает тебя предсказуемым.

– Быть быстрее тебя непросто, – устало усмехнулся демиург, выпрямляя спину.

Мэл покрутил плечами и головой, разминаясь перед новым заходом. Он осмотрел эльфа с ног до головы, после чего вдруг хищно улыбнулся и сказал.

– Вообще-то… я ведь действительно могу быть быстрее…

Он вновь кинулся в атаку, но в этот раз бой пошёл иначе. Мэлвон внезапно стал гораздо проворнее и ловче. Немыслимым образом у него получалось скакать с места на место и проводить очень сложные приёмы, порой слишком опасные. Винсенту даже пришлось отступать, несколько раз лезвие шпаги едва не коснулось его шеи и лица. Мальчишка продолжал хохотать и выкрикивать короткие призывы к атаке, он мельтешил в глазах и рубил наотмашь, забыв о том, что в его руках настоящее оружие. Когда в очередном манёвре лезвие блеснуло в районе груди эльфа, тот чудом успел увернуться. Шпага со звенящим звуком распорола шёлковый расшитый серебром рукав королевского одеяния. С лица Короля мгновенно сошла умиротворенная улыбка.

– Нечестно! – выкрикнула Лилиан, вскочив с места. – Ты использовал свои божественные уловки, щегол!

– Мэлвон-сан, это читерство, – расстроенно проговорила ифрит. – Вы манипулируете законами физики…

– А мы об ЭТОМ не договаривались, – крикнул в ответ демиург, лучезарно улыбаясь. – Речь шла о спарринге и только! Никаких правил никто не устанавливал!

Винсент молча оглядел задиру и скинул на Пол верхнюю мантию с распоротым рукавом. Глаза его вдруг наполнились пронзительно холодным голубым светом, а вены на лице, шее и запястьях проявились мягким бирюзовым свечением. Воздушные ткани одеяния пошли лёгкой волной, клинок шпаги взяла изморозь, опутавшая его слаженным затейливым узором. Мэл пришёл в восторг, понимая, что наконец-то смог разозлить мастера меча.

– Раз никаких условий не было, – тихо проговорил Винс, – то… извольте… пасть замертво.

В комнате ощутимо похолодало, соседки нервно озирались по сторонам. Стены Гостиной покрывались инеем, кожа дивана внезапно захрустела как снег. Король нескольких раз взмахнул шпагой, оставившей позади себя в воздухе крохотные мерцающие снежинки, и первым пошёл в атаку. Он взбежал будто бы по самому воздуху, ловко заходя за спину парнишке. Льдинки градом осыпались на Пол, попадая под ноги отступающему Мэлу. Винсент, практически не останавливаясь фехтовал, вновь и вновь взбегая по воздушному льду. Он, уже смело оставлял мелкие порезы на руках и ногах парня, стараясь попадать рядом в одни и те же места. Демиург сам начал взлетать в атаках, щурясь от искрящегося света шпаги Винсента. Он азартно лез на рожон, окропляя Пол кровью, ещё в полете застывающей в красные льдинки. Постепенно кровопотеря заставила мальчика вернулся на Пол, но он не переставая нападал и счастливо улыбался. В одно мгновение он сделал молниеносный рывок вперед. Шпага пронзила плечо Короля. На одних рефлексах озорной демиург тут же продавил лезвие глубже и провернул. Очнулся он только услышав перепуганные вопли соседок.

– Винсент!!!

Король даже не дёрнулся. Он схватил парнишку за кисть, державшую оружие и сжал тонкие пальцы на ней. Рука мгновенно покрылась инеем и коркой льда, разрастающимися вверх с ошеломительной скоростью. Демиург неистово дёргал руку назад, задыхаясь от спазмов из-за лютого холода. Рванув в очередной раз, он обломал собственную руку по локоть, от чего испуганно взвизгнул и отбежал назад на несколько шагов. Мастер меча медленно вынул клинок из раны и шваркнул замороженной рукой Мэла об Пол. Красное стекло искрами осыпало Гостиную, а эльф кинул шпагу под ноги испуганному мальчику.

– К бою, – холодно сказал он, перекладывая свой клинок в другую руку.

– Стоп! Нет! – вмешалась Лил и решительно подошла к Винсенту. – Хорош! Наворотили уже!

– Вы почему такие психи?! – Изма подскочила к Мэлвону и бесцеремонно увела его в Зеркальную дверь, что-то тихо приговаривая на ухо.

– Тебе надо бы… – начала было женщина говорить о ране.

– Это пустое, дорогая Лили, – мягко прервал её эльф, вернувшись в спокойное состояние одним глубоким вздохом. – Я лишь хотел оказать помощь юному творцу. Опыт того стоит.

Винс быстро откланялся, зажимая раненое плечо, и скорым шагом отправился к себе в четвёртую дверь. Пират провожала его взглядом.

– По факту ты выиграл, – бросила она ему в след.

– Не скажи. Он не ставил цели меня убить. А убить он способен щёлкнув одними лишь пальцами, – с этими словами эльф скрылся в листве.

Лил согласно кивнула, оставшись в пустой Гостиной и наблюдая за тем, как талая кровь впитывается в Пол. Демиург есть демиург. Не стоит об этом забывать.


Интервью: Учёный

– Амм, ты свободен сейчас? Если нет, я потом могу…

– Ну ты же уже пришла, – усмехнулся. – Проходи, садись. Интервью?

– Хорошо… А тут уютно. Стало.

– Благодарю. Итак?

– Расскажешь про свой мир?

– Интересного мало, на самом деле, – почесал затылок. – Моя вселенная – это вариативная ветка развития событий, в которой во время Второй Мировой войны победу одержали силы нацистской Германии. Классика тоталитаризма и авторитарной власти. Итог очевиден. Они не просто поработили весь мир, но и устроили тотальный геноцид народностей, буквально уничтожив большую часть противоборствующих стран. Часть населения была оставлена как бесплатная рабочая сила, а также материал для иных целей, в основном исследовательских. Африканский континент наравне с Южной Америкой и Восточной Азией был зачищен полностью. Использовался впоследствии как полигон для испытания сверхмощных боевых снарядов.

– Кошмар…

– Согласен, – кивнул, – но германскому населению досталось не меньше. У нас главенствовал жёсткий тоталитаризм, прямо утопический. Всё население нацистской Европы было полностью подконтрольно правительству. Уровень жизни граждан не волновал главенствующих тиранов. Люди сверх меры работали, большинство – без выходных, а праздники были… упразднены, – усмехнулся. – Нормой стали нехватка продовольствия, перебои с поставками медикаментов, огромные очереди за дефицитными товарами. Был введён комендантский час. Повсюду стояла вооруженная военная полиция, строго следящая за порядком и, конечно же, превышающая свои полномочия. Пропаганда лилась из каждого рупора и динамика, любое неугодное слово в адрес правителей могло вызвать огонь на поражение.

– Прям Оруэлл15. И люди не бунтовали?

– Нет. Страшно же. Полиция могла посетить любой дом в любое время дня и ночи и увезти члена семьи, или вовсе забрать всех. Знаешь зачем? – пауза. – Иногда в нужном регионе пленных внезапно не хватало, а прервать исследование нет возможности. Тогда в ход шли свои. И буквально все граждане об этом знали. Находились даже такие, кто принимал такую участь за счастье. Программирование пропагандой приносило свои плоды, не последние люди над ней работали, продумывая каждое слово в речах и плакатах. Но в массе своей люди просто боялись возражать.

– Жуть какая… И как выглядела Европа?

– Как Великая Германская Империя, – пожал плечами, – это было одно большое объединение, посвятившее себя Науке. Все доступные ресурсы шли на разные ответвления наук, но больший упор был на космические технологии, с целью распространения влияния за пределы Земли. Правительство шло на любые жертвы, теряя всё человеческое, что в них ещё оставалось. Жутко вспоминать, если честно… – качает головой.

– Прости пожалуйста, Макс.

– Ничего, я не в претензии. Я ведь тоже в этом участвовал, не стоит об этом забывать, – печально улыбнулся. – Я работал в отделе разработки биохимического оружия, занимался непосредственно разработкой составов для массового уничтожения боевых единиц в максимально короткий срок. Людей, конечно. Несколько моих составов даже успели пройти проверку в военных действиях, и, как я узнал позже, применялись они на мирном населении вражеских сторон.

– Заче-е-ем?!

– Ну… тотальное уничтожение «неправильных» людей, – тихо смеётся. – Извини пожалуйста, это нервное. В общем, в своё время это и стало толчком для меня. Изучая способы умерщвления людей, я осознал, насколько человек по натуре своей хрупок. Насколько мы в действительности уязвимы и неполноценны. Меня это сильно потрясло, я даже помню, как резко перестал пить алкоголь и курить. Правда, курить потом всё равно продолжил. Вкусно, – тихо смеётся. – Правда, когда я возобновил курение, оно совершенно мне не вредило. Уже. В итоге, я добился разрешения на разработку составов для улучшения человеческого организма, естественно, под эгидой создания uber-солдат. На тот момент уже существовали разработки подобного плана, но все они были достаточно сырыми и малоэффективными, к тому же давали множество побочных эффектов. Идея создания сверх-солдат меня абсолютно не интересовала, но я поддакивал, чтоб в мои исследования вкладывали как можно больше средств. Я желал обрести настоящее бессмертие.

– Такое как сейчас?

– Да, – пауза, смотрит в сторону, – всё остальное отошло на второй план. Я буквально сутками работал в лаборатории, целыми неделями не бывал дома, даже не звонил Линдэ по несколько дней. Я проводил бесконечные апробации на подопытных, используя сразу по-несколько образцов улучшающих составов. Приток средств и подопытных никогда не иссякал, а потому исследования шли очень быстро. Впервые я попробовал свой же препарат на себе, когда мне было лет 27. Инъекция прошла без серьёзных побочных эффектов, а результатом её обнаружилось резкое снижение выработки кортизола, адреналина, дофамина и окситоцина, что вызвало основательную перестройку работы нейромедиаторов. Проще говоря, я сильно приглушил весь свой эмоциональный спектр, и в первую очередь – тревожность и страх.

– Робокоптер16?

– Ну… близко, – усмехнулся. – Я стал в разы черствее и холоднее, ты застала этот период. Помнишь? Был равнодушным и жестоким, меня не могли тронуть ни слёзы, ни вопли. А ты, помнится, искренне пугалась и восхищалась, – тепло улыбается. – Ну всё-всё-всё, не отворачивайся, пожалуйста, я же шучу. Так вот. Как следствие, я резко перестал сомневаться и испытывать сочувствие, и исследования набрали ещё больший темп. Со временем, я стал чувствовать только удовлетворение от проделанной работы, утоляя свою страсть к познанию и изучению. А цель стать бессмертным превратилась в смысл моего существования. Я забыл про всё остальное, ничто не имело значения на фоне этой безумной идеи.

– Но ты же говорил о какой-то Линде…

– Я был женат, – кивнул. – До работы в лаборатории я работал хирургом в полевом госпитале в самый разгар войны. Молодой энтузиаст, я отлично справлялся с потоком раненых, быстро зашивая раны, убирая осколки снарядов и проводя сложные открытые операции, хотя мне было едва 20 лет. Там я и встретил Линдэ. Она ассистировала мне в качестве медсестры, на фоне войны мы и сошлись, – хмурится. – Плохо помню это время, всё происходило так быстро и сумбурно. Помню, что меня перевели в лабораторию по собственному запросу, поскольку Линдэ была уже беременна, и я хотел быть к ней поближе. Так я из спасителя жизней стал убийцей.

– А жену это не смущало?

– Нет, – пауза, усмехнулся, – чудесная женщина. Высокая, кареглазая, стройная. Волосы цвета шоколада. Лилиан в молодости мне напоминала её внешне… За всю свою жизнь жена не сказала мне ни слова поперёк. Даже спустя много лет, когда я во всю работал над исследованиями и не появлялся дома по несколько дней – она ни разу не упрекнула меня за моё отсутствие. Ни за то, что я пропустил рождение и взросление сына, ни за то, что я забывал про их дни рождения, ни за мою сумасшедшую идею с бессмертием… – пауза. – Говорила, что за такими как я – будущее. Святая женщина. Я не был её достоин никогда.

– Там же что-то жуткое случилось? Снова… Если хочешь – можешь не рассказывать.

– Не «случилось». Я их убил. Сам, – пауза, говорит тише. – Война уже закончилась, но правительство любило работу на опережение, потому разработки в области оружия не останавливались. Когда я в очередной раз подписывал документы на испытания нового состава массового уничтожения, исследованиями которых я всё ещё заведовал как глава отдела, то я просто поставил подпись. Не читая. Был слишком занят основными исследованиями. А в бумагах как полигон была прописана уже жилая область Германии, где и находился мой дом. Когда я узнал об этом – было уже поздно, испытания показали очень хороший КПД, уничтожив 6 тысяч человек в течении 4 секунд.

– Твою ма-а-ать… на своих людях?!

– Ну вот так, – печально улыбнулся. – Как ты понимаешь – в те времена, я не почувствовал горя. Просто остался работать и жить в лаборатории. Я осознал, что меня больше ничего не сдерживает, и наука стала мне полноценным домом. Я начал активно изучать генетику и постепенно развивал свои способности. Мне удалось посредством вмешательства изменить извне скорость обмена веществ, что дало мне повышенную регенерацию. Методом постоянных проб и ошибок и ценой сотен жизней я добился устранения гена старения из ДНК и мой организм перестал изнашиваться и стареть. Да, много времени мне приходилось исправлять побочные эффекты от вводимых инъекций, а также добиваться способа сделать изменения постоянными и не требующими новых доз. И самое важное – у меня всегда было два варианта состава – свой, полноценный, и экземпляр на показ. Не мог же я этим идиотам отдать такие способности, – тихо смеётся. – Я не нацист, я Учёный. Сумасшедший, конечно, но всё же. Врач, в конце концов. Они и так умудрились уничтожить абсолютно всё, не имея таких разработок.

– Так… а как ты попал к нам?

– Вот этого я не понимаю до сих пор. И был бы рад найти объяснение. Я искал новое место для расширения лаборатории. Мне пришло анонимное сообщение, что в одном из заводских зданий ликвидировано предприятие и пустует целое здание. Большое, с хорошей вентиляцией. Как ты понимаешь – это и было то самое здание, в котором я сейчас живу. И в одном из помещений я нашёл портал. Дверной проём с ярким белым светом. Двери там не было. Я вошёл туда совершенно не задумываясь, и вышел в Гостиную. Там нашлись первые трое жителей, помню, они играли в карты и пили вино. Напугал их, – тихо смеётся, – они наперебой стали рассказывать о себе, об этом месте, о том, как сами попали в Квартиру, и это всё очень меня заинтересовало. Предчувствовал гряду новых экспериментов, – улыбается, смущённо отводит глаза. – Да, я действительно хотел пустить всех под нож, не кори меня, мне самому сейчас стыдно за это. Дверь я поставил уже сам, сделав её открывающейся только изнутри. А в последствии – и для тебя.

– Ты рад, что так получилось?

– Безмерно. Вы вылечили меня, – положил руки на плечи интервьюера, – вы подобрали и поставили на место мозг, выпавший где-то на пути к безумству. Не случись эта встреча – страшно представить, что бы я тут наворотил в конце концов, – пауза, тише. – Спасибо, Кристеллина.

– О, ты помнишь…

– Я всё помню, это часть моего мутированного тела, – тихо смеётся. – И да… Извини меня за ту жёсткость в прошлом. Это не…

– Не надо, Макс. Мне это было нужно тогда. Спасибо тебе за всё.

– Не за что, Meine Liebe, – поцеловал интервьюера в лоб. – Вы – моя семья. Нет ничего… важнее семьи.


Эпизод 39. Лазанья

– Все будут? Это быстро…

Жильцы кучно сидели на Кухне и с восторгом наблюдали за действом. Совершенно неузнаваемый на вид Макс готовил им ужин. А немец тем временем продолжал рассказывать о своих приключениях, не обращая внимания на все эти взгляды.

–…так вот и получилось, что меня не поддержал вообще никто. Даже из преданных, как мне казалось, коллег, – он зажевал кусочекморкови. – Ну и мне… больфе нисиво не офталофь… как пойфи профив всех.

Мужчина неаккуратно нашинковал овощи, периодически попадая ножом по пальцам, ранки на которых затягивались мгновенно, из них даже кровь не успевала выступить. Макс небрежно высыпал овощи на раскаленную сковороду.

– Я не особо боялся, хотя, нет… Признаюсь, перенервничал не на шутку. Но самое главное же начать, а потом уже… Не сойти с ума окончательно! – он вдруг очень громогласно рассмеялся, от чего все вздрогнули.

Никто не смел перебивать Учёного. Все немного нервозно улыбались, изредка переглядываясь. Даже Мэлвон сидел тихо и с восхищением разглядывал Макса и его новый облик. От прежнего стиля не осталось и следа. Мужчина был одет в некогда белый затасканный свитер с горлом. Сейчас это была серая дырявая тряпка с дырами и торчащими нитками, перепачканная запекшейся кровью и сажей. Вместо отутюженных кашемировых брюк теперь были солдатские карго цвета хаки, тоже затасканные и грязные. Прежними были только сапоги, но они больше не блестели лаком, а были сплошь сбитыми, смятыми и тоже с пулевыми отверстиями. На плечах и бедре Макса чернели портупеи с пустыми кобурами.

Макс почесал растрёпанную белую голову, вспоминая порядок готовки, поправил закатанные рукава свитера и продолжил.

– Так вот! Я довольно быстро стал условным врагом народа. Мою физиономию можно было увидеть на всех постерах и экранах по всей стране. А условным – потому что народу в действительности было тогда безразлично, кто этот враг. Но всё-таки я очень быстро нашёл подпольное сообщество, местное сопротивление. Очень слабое, буквально около десятка человек с дефицитом всех ресурсов. Но всё же они не сдавались. Они естественно с порога пальнули мне в голову с маузера. А вот когда я вста-а-а-ал… – он снова громко рассмеялся, заливисто и зажмуриваясь. – Вот тогда они меня выслушали!

Крисс толкнула в бок Рихтора и шепнула на ухо:

– Вообще не помню, чтобы он готовил еду.

– Я тоже, – кивнул гоблин, – стоит ли это есть?

– Тихо, – шикнула на них Лилиан, – не злите его…

– Да я не злюсь, что ты, родная, – с улыбкой отозвался Макс, который прекрасно улавливал шёпот даже в шуме кухонной утвари. – Я был вынужден научиться готовить. И не только готовить. Но обо всём по-порядку. Так вот, о чём я? Таким образом, это сообщество и стало отправной точкой моих приключений. Сопротивление нужно было расширять. Мы начали вытаскивать из тюрем подопытных, что для меня вообще проблемой не было: я все эти места знаю как свои пять пальцев. Казалось бы, что могло пойти не так? А проблема состояла в том, что большинство этих людей обрабатывали сывороткой подчинения. По доброй воле на эксперименты уже не шёл практически никто, всех гнали шокерами и стволами. Сыворотка была временной, чтоб сохранить чистоту эксперимента, но чтоб минимизировать уход за биоматериалом. И потому эти люди противоборствовали своему спасению, – он поморщился. – Они кидались с кулаками, поднимали тревогу, кидались из окон на верную смерть, ох… Нужно было не просто их вытащить из-за решётки, а ещё выдержать их некоторое время, пока эффект препарата не выветрится. И это время не всегда у нас было. И антидота мы не раздобыли, к сожалению, никак не получалось. Нет, я мог бы, но там была велика вероятность попасть в плен, а это всё. Без поддержки эти ребята не справились бы. Так что время от времени нам приходилось устранять спасённых людей, что тяжело переносилось нами всеми. Там встречались знакомые лица, друзья и даже родственники.

Макс поставил противень в духовку и принялся вытирать всё что запачкал. Готовил он действительно быстро и уверенно, но очень неаккуратно, то и дело роняя и просыпая ингредиенты, что его самого совершенно не смущало. Собрав всё и вытерев начисто поверхности, он подошёл к старинной кофе-машине и налил себе чёрный кофе, не поднимая глаз на слушателей.

– А потом мы начали спасать детей. Просто целыми корпусами. Вот где был настоящий ужас. Перепуганные, тощие, слабые, обритые наголо все. Тут были уже разные варианты: и дети военнопленных; и дети ЭКО, рожденные и выращенные специально для экспериментов; и дети своих граждан, отнятые у них силой; и просто отданные на растерзание отпрыски… от подростка до младенца, – немец грузно сел на стул у плиты и закурил, смотря в никуда. – Когда я работал в лаборатории, я не ставил эксперименты на детях. Они действительно не подходили по параметрам, и я очень этому рад. Не знаю, смог бы я… даже не хочу знать.

В помещении повисла гробовая тишина. Макс сидел, уронив голову вниз. Он изрядно помрачнел и молча курил, как будто отключившись от внешнего мира. Соседи боялись нарушить эту тишину и выжидали, когда мужчина сам придёт в себя. Время всё шло, и первым не выдержал Мэлвон.

– А что потом?! – на него тут же все шикнули.

Макс вздрогнул, очнулся и улыбнулся жителям Квартиры. Он допил кофе одним глотком и встал.

– Извините. Так вот! После всего увиденного мне пришла в голову гениальная идея! Что ж, раз всё равно всё сообщество прогнило изнутри, все верхушки окружили себя незаслуженными благами, а граждане не хотят бороться за свои жизни, то самым рациональным будет разрушить этот мир до основания и построить заново! – он стоял, широко улыбаясь с горящими радостью глазами.

– И ты… что? – неуверенно спросила Крисс.

– Я подорвал все ядерные заряды! – весело ответил он, глупо похихикав. – Как в «Терминаторе», да-да! Я заморочился и запустил все ядерные бомбы одновременно! И они уничтожили всех! Ну тех, кто в бомбоубежище не успел спуститься, разумеется.

Все замерли. Макс посмеивался, как умалишённый, и оглядывал ошарашенные лица.

– ЧО??!! – первым вскочил гоблин.

– Так вот… что гремело тогда, – задумчиво проговорила Лилиан.

– Ты устроил войну, – тихо подумала вслух Крисс, – прямо настоящую ядерную войну.

– Да, к сожалению, – Макс пожал плечами и проверил духовку. – Сейчас у нас ядерная зима. В общей сложности я спас порядка пяти-шести сотен взрослых и около полутора тысяч детей. Настраиваем новый быт. В среднем я работаю где-то за десятерых человек, благо у меня нет жёсткой необходимости есть и спать. Я там и рабочий, и инженер, и охранник, и учитель, и повар, и нянька, и врач, в конце концов… но я очень доволен!

Немец непривычно живо улыбался, сверкая ровными белыми зубами. Он выключил плиту и голыми руками достал пышущий жаром противень из духовки. Поставив перед друзьями румяную ароматную лазанью, он победно посмотрел в их лица.

– Фирменное. Первое, что приготовил сам. Кушайте, – он опёрся на рабочий кухонный стол спиной, снова закурив.

Соседи с аппетитом ужинали. Макс с неприкрытой радостью и гордостью наблюдал за тем, как охотно они едят приготовленный им ужин, нахваливая его внезапный кулинарный талант. Сам он есть отказался, потому что голода как потребности всё равно не испытывал.

– А что, ты не ешь вообще? – спросил Рихтор.

– Я пью воду, – миролюбиво отозвался немец, – мне достаточно.

– Только воду? – удивился Винсент. – Простую?

– Да, я способен усвоить всё необходимое из простой воды. Если она минеральная – то вообще сказочно.

– А давайте Девочке отнесём! – вдруг предложил Мэлвон. – Угостим её.

– Хорошо, я отнесу, – кивнула Крисс, но мальчишка тут же замахал руками.

– Да я сам отнесу! Я знаю, как к ней пройти!

– В смысле? – опешила Крисс, а остальные даже остановили трапезу и повернули головы на мальчика.

– Я нашёл лазейку! – гордо сообщил он. – Я уже проверял! Этот бешеный робот чуть меня не угрохал, конечно, но я его обезвредил! С большим трудом, но смог! А Девочка такая милая, такая стесняша, уи-и-и! Спряталась от меня!

Мэл весело затопал ногами по полу и зажевал ещё один кусочек лазаньи.

– Ты ох*ел? – в лоб спросил гоблин.

– Ой, да я просто посмо…

Внезапно Макс рывком вытянул пацана из-за стола и отошёл с ним на несколько шагов в сторону. С совершенно спокойным, каменным выражением лица он крутанул рыжую голову вокруг тела. Послышался отрывистый треск костей. Немец провернул голову ещё на 360 градусов, ему в лицо брызнула алая кровь. После третьего поворота под очень неприятные звуки голова отделилась от туловища. Макс с пинка открыл дверь в Гостиную и швырнул сначала тело.

– К ней нельзя. В следующий раз – перекручу в фарш, – тихо сказал он голове Мэлвона и выбросил её в Гостиную, после чего захлопнул дверь.

Мужчина вытер лицо рукавом свитера, больше размазав кровь по нему и, медленно подойдя к столу, занял стул Мэлвона, между Крисс и Измой. Он снова улыбался, немного виновато смотря на друзей и неловко теребя в руках столовый нож, попавшийся под руку. Изма стала заботливо оттирать щёку немца салфеткой, в надежде убрать пугающую всех кровь. Он довольно сощурился и не сопротивлялся.

– Ты потрясающий17, – первой нарушила тишину Лилиан, улыбаясь ему хитрой улыбкой.

Немец застенчиво опустил лохматую седую голову, неуверенно пожав печами и продолжая вертеть в руках нож. Крисс вдруг обняла Учёного за корпус, прижавшись лицом к видавшему виды свитеру. Макс аккуратно обнял её в ответ и нежно поцеловал в макушку.

– Спасибо, что вернулся, – прошептала Крисс.

Он кивнул и прижал её к себе чуть сильнее. Все продолжили неспешно ужинать в свете оранжево-белой Кухни.


Эпизод 40. Спичка

– Это ты чо делаешь?

Желтоглазый гоблин проснулся от странного шума и свесился с гамака, нервно накручивая хвостом в воздухе. Буквально минуту назад Хозяйка материализовалась посреди Гостиной и стояла по центру, не двигаясь. Она молча смотрела в ночной «потолок», куда-то мимо гоблина. Её облик был каким-то прозрачным, призрачным. Вокруг было непривычно тепло, как будто Камин снова горел. Но Камина по-прежнему не было. Рихтор вновь обратился к подруге.

– Эй, Крисс, чо происходит-то?

Крисс по-прежнему не реагировала. Она медленно закрыла глаза. Её тело стало ещё более прозрачным и, будто бы начало светиться изнутри. Гоблин нахмурился. Ему стало открыто боязно спускаться вниз, но оставлять происходящее в Квартире без внимания – это огромная глупость. Он прикидывал, кого нужно вытащить на помощь, и между делом вновь спросил.

– Кри-и-исс! За-а-а-ая! Отве-е-еть…

Внезапно поднялась Айна. Она шаркающей походкой подошла к светящемуся облику и стала ходить вокруг Хозяйки, приговаривая что-то на своём языке. Крисс всё больше наполнялась светом, озаряя помещение мягким солнечным сиянием. В какой-то момент свет полился прямо из тела Крисс, подобно жидкости, густой и прозрачной как светлый горный мёд. Гостиная наполнилась запахом плодовых деревьев и свежестью горных склонов.

Рих боялся пошевелиться. Он редко пересекался с Айной, даже реже чем с Шико. И он боялся её до ужаса. Он понимал, что Шаман не причинит ему вреда, но сама её неясная таинственная суть напрягала его. Поэтому сейчас он остерегался, что старуха заметит его присутствие. Он примерялся, куда бы ему спрятаться и сделать это максимально быстро. Ведь Айна, по его наблюдениям, была не такой уж и глухой, и уж точно не была слепой. Рихтор вынул из ворота футболки кинжал и очень осторожно очертил круглый портал, ведущий прямиком на Кухню, поджимая губы от искрения краёв червоточины.

– Останься…

Он вздрогнул и медленно обернулся. Айна смотрела прямиком на него, глаза в глаза. Она одарила его тяжёлым, неясным в намерениях взглядом и вернулась к своему обряду. Свет всё лился потоками, медленно заполняя помещение. Пол не впитывал странный жидкий свет, а он в свою очередь проникал во все щели и трещины, заполняя их яркими мерцающими нитями. Трещины в стенах жадно втягивали оранжевую «жидкость», излучая золото. Волны энергии временами захлёстывали собой мебель, как морской прибой, скатываясь с неё обратно без следа. Гоблин так засмотрелся на весь этот танец, что не заметил, как перевесил с края гамака, и ему ничего не оставалось как спрыгнуть вниз. Он спланировал на богатое кресло Лилиан и забрался на верх его спинки. Подождав ещё немного, он наконец спросил.

– Тогда я хочу знать, что происходит, – его голос открыто дрожал.

– Рождается огонь, – ответила старуха и остановилась напротив Крисс, лицом к лицу.

– А это что такое? – спросил гоблин, указывая на льющийся из Крисс свет. – Это безопасно вообще?

Айна самозабвенно продолжала обряд. Рих цокнул языком и нерешительно дотронулся до потоков энергии. «Жидкость» оказалась неосязаемой, но очень тёплой и влажной, как воздух в бане. Набрать её в руку тоже не получилось. Но не кислота и не лава, уже хорошо, мысленно рассудил гоблин.

– А мне-то что делать? – спросил он больше у самого себя.

Свет продолжал литься из Хозяйки, а её тело продолжало «разгораться». И чем ярче «горела» Крисс, тем сильнее бил из неё поток световой энергии. Рихтор нервничал, глядя как потоки жидкого оранжевого сияния заполняют Гостиную. Уровень «воды» уже доходил Айне до пояса. Когда свет подступил к верху спинки кресла, гоблин в три прыжка запрыгнул обратно в гамак, в надежде, что до «потолка» всё это великолепие не доберётся. Он принялся открывать портал, как вдруг внизу что-то глухо хлопнуло. Гоблин даже не успел оглянуться, как его волной накрыл быстрый поток золотого солнечного света. «Жидкость» мгновенно заполнила Гостиную и ударила в Небо.

Гоблин должен был испугаться, но… не смог. Тёплая субстанция обволакивала и грела всё тело целиком. Никуда не хотелось сбегать. Наконец-то. Небо озарилось ярким слепящим светом, как в солнечный и безоблачный день. Пространство вокруг преображалось. По стенам вдруг прорезались десятки окон самой разной формы и размера, и во всех них было Небо. Мебель в Гостиной обновилась, став светлой и чистой, будто действительно новой. Трещины в стенах окончательно заросли и исчезли, будто их и не бывало. Все эти перемены не пугали маленького боязливого прихвостня, он принял их на удивление спокойно и даже радостно. Зелёный лишь любовался происходящим, расслаблено лёжа в гамаке. Гоблин вдруг помахал кому-то перед собой. На него с Неба смотрело огромное как мир Солнце.

Волны постепенно уходили, неспешно и осторожно. Окна в стенах остались, как и обновленная мебель внизу. Небо вновь стало ночным и звёздным, заливая помещение контрастным лунным светом. Фигура Крисс по кусочкам растворялась в воздухе, как бывает, когда она засыпает в Квартире. Прозрачная фигура осыпалась по краям, становясь всё меньше и меньше, пока не остался маленький яркий огонёк. Айна осторожно протянула руку к нему и достала из него Спичку. Тёплый оранжевый огонек радостно освещал удовлетворенное лицо старухи.

– Спичка? – тихо вопросил гоблин.

– Огонь, – хрипло ответила Шаман, – огонь снова есть.

– Значит и Камин будет? – оживился Рихтор.

Она неспешной походкой двинулась к Пещере, вновь ничего не ответив. Рихтор спустился вниз и осмотрел обновленную Гостиную. Он потрогал диван, кресла, книги на стеллаже, всё было таким же, но будто после тщательной чистки. Двери тоже выглядели как в самый первый день своего появления. Получается, это была чистка, и она прошла как нельзя успешнее. Пахло сосновым лесом.

Он хмыкнул и двинулся к своей комнате, но не нашёл её. На месте обшарпанной зелёной двери из общежития стояла другая: кривая ржавая чугунная дверь с окошком из как попало приваренных прутьев. Гоблин неуверенно дёрнул за ручку. Дверь со скрипом распахнулась, но за ней не было привычной захламленной комнаты. Дверь вела в узкий тоннель с кривыми перекрытиями и покосившимся потолком, освещённый уродливыми фонарями из палок и смолёной ткани. Спустя всего доли секунды Рихтор узнал это место и резко захлопнул дверь. Он прижался к ней спиной, с бешено колотящимся сердцем, в глазах резко потемнело от паники.

– Нет… нет-нет-нет… я не готов, – бормотал он под нос, оседая на Пол.


Интервью: Прищелец

– Привет, родная.

– Здравствуйте! Проходите, – восторженно смотрит. – Вы и у МЕНЯ будете брать интервью?! Правда?!

– Ну, конечно, милая! Ты же тоже здесь живёшь. У тебя по-прежнему мило.

– Спасибо! Вам удобно? Может чаю? – мельтешит, суетится.

– Нет-нет, не нужно. Сядь пожалуйста. Расскажи мне…

– Я из космоса! – топает ногами на месте, восторженно смотрит. – Точнее… с одного из спутников планеты Марс. С наименьшего из них.

– С которого?

– Его больше нет, – понурила голову. – Раньше у Марса было три спутника. Мы воздвигли на нём исследовательскую станцию. Я на ней родилась и выросла. Мои сородичи так и жили: мы путешествовали по галактике между станциями и занимались сбором информации обо всём вокруг. Изучали различные миры, их особенности там. Мы мирные исследователи, хранители данных о мироздании, – активно кивает. – И таких станций по всем галактикам было бесчисленное множество. И они все были связаны между собой определенными каналами… для вас это примерно, как интернет. Только на весь Космос, – качается взад-вперёд.

– И как сейчас живут твои сородичи?

– Я не знаю, – смотрит в сторону, – я очень много лет не могу связаться ни с одной станцией. Ни с центром. У нас есть родная планета. Была во всяком случае, – вытирает внезапные слезы. – И я не умею настраивать связь такого рода. И Страж не умеет. Но это всё равно, уже столько лет прошло… они бы нашли меня… они бы меня не бросили…

– Милая, всё хорошо. Ты здесь в безопасности.

– Простите, – трёт глаза, прочищает горло. – В общем, мы раса исследователей, да. Наши технологии в сравнении с земными можно назвать превосходящими. Даже, наверное, слишком, – улыбнулась. – Мы идеальны по меркам человека. Мы не стареем, не болеем. Контролируем рождаемость и смертность. Все представители едины и равны. Всё делается на чистой искренности и желании помогать друг другу. Что ещё… у нас вот нет преступности, загрязнения природы и космоса, у нас не бывает войн и внутренних конфликтов. У нас даже валюты нет. Нам не нужно. Мы стремимся… как сказать… делиться своим светом! Мы столько информации собрали уже! – машет руками. – Мы ведь существуем очень давно! Задолго до появления Солнечной системы…

– И у вас нет конкурентов извне?

– Ну… Сложно сказать, – хмурит брови. – Открытых – нет. Мы осознаем, что не все такие дружелюбные. И что не все хотят принимать наши дары. Потому мы изучали и представителей других цивилизаций! Нас неустанно поражает, что большинство иных разумных рас настроено так агрессивно. Нас не раз стремились завоевать, поработить, уничтожить, – печально качает головой. – Это так глупо и неразумно. А потому мы не спешили дарить наши знания всем подряд. Долгое время мы изучали прошлое этих миров, чтоб лучше понимать их и всё-таки постараться уладить всё мирным путём.

– Прошлое? Вы изучали архивы? Или прямо путешествовали во времени?

– Да! Мы путешественники во времени! – активно кивает, улыбается. – Мы умели отправлять своих в определенные временные отрезки времени, согласно которым пространственное положение небесных тел совпадает с текущим! И при этом мы там были чем-то вроде проекции, совершенно не взаимодействующей с окружением, а потому мы абсолютно не вмешивались в события. Чистое наблюдение и фиксация происходящего! Так мы исследовали найденный мир, его становление и развитие, специфику роста. Мы видели, как формировались обычаи и традиции, как цивилизация пришла к тому или иному результату и что на это повлияло! Это так увлекательно! – активно кивает.

– Ты ведь этим и занималась, да?

– Да! Я путешественник по мирам! – звонко смеётся. – Это так классно! Я не ныряла в прошлое, моя исследовательская работа происходила в настоящем времени. У меня была своя направленность, я должна была изучать срез личности расы. Психологические аспекты. Мироощущение представителей цивилизации. Ну, – хмурит брови, – это чем они живут, какие у них ценности, что они не признают. Такое вот. В моей специфике никак было без личного контакта, а потому у меня был камуфляж для общения, особенность которого была в том, что люди не запоминали меня! Не откладывался у них в памяти контакт! Так интересно разговаривать с этими существами! – смеётся.

– А язык?

– Транслирование образов! Ментальный бессловесный разговор! Это очень интересно, правда! – активно кивает.

– И Страж ходил с тобой?

– Разумеется! – смеётся. – Он был приставлен ко мне как телохранитель на случай внезапной агрессии изучаемого объекта. К сожалению, иногда было нужно. Мы ведь не бессмертны, – поджимает губы, – нам нужно себя защищать! Стражи специально под эти цели и создавались! Они даже имели уникальные черты, локально для каждого исследователя. Например, – произносит странный набор звуков, похожий на музыку, – имел Стража на четырёх ногах – внешне как собака или волк. Транспортный! Некоторые имели Стражей как целый дом! Передвижной корабль с самоосознанием! Но… они все считались вещами. И сами Стражи считали себя вещами, так уж они были запрограммированы. А я… не могу так. Он ведь рискует ради меня! Он меня защищает! – решительно смотрит. – Нельзя так… Он заслужил… тепла… любви…

– Он тебе как старший брат?

– Наверное, да, – пожимает плечами. – Я не знаю, что такое семья в вашем узком понимании. У нас нет семей в привычном вам виде. У нас нет родителей. Мы все родные. Ну… нет, – смутилась, – я не про это вот… нет… мы братья и сестры! Все! Помните, я говорила про рождаемость? Так вот – мы реплицируемся. Когда кто-то из нас погибает, как правило, из-за внешних факторов, то из базы запрашивается его ДНК и он восстанавливается. Клонируется, если угодно. И порой бывало, никто и не знал, что тот или иной исследователь погибал – копии идеальны. Но это довольно долго происходит, а потому целесообразнее не погибать и защищаться Стражами, – активно кивает.

– А память?

– Общая ментальная база данных. Вся память общая. Это… сложно объяснить. Мы в прямом смысле едины… Но индивидуальны… Ой, я вас сейчас запутаю, – неловко улыбается.

– То есть… единый разум, понимаю примерно. И вы не рожаете?

– Нет… мы способны… к репродукции, – неловко улыбается. – И иногда к ней прибегаем, когда остро не хватает численности. Когда новая станция открывается, например. Потому что у нас строго запрещено иметь более одной копии самого себя. Не знаю почему, никогда не задумывалась. А как проходит репродукция – мне не положено знать. Нет доступа. Молода я слишком. Но технически могу… – неловко улыбнулась. – Я уже на Земле узнала про секс. Наверное, у нас нечто подобное происходит… Интересно, наверное…

– Так сколько тебе лет?

– Я уже и не скажу, – хмурится. – У нас было принято выбирать комфортный для себя возраст, и большинство собратьев были в возрасте от 15 до 25 лет по человеческим меркам. По большому счету… мы вечны, – смеётся, – здесь неуместен вопрос о возрасте, извините.

– Так… так… и как ты оказалась на Земле?

– Ой… это долго рассказывать. Я до сих пор не понимаю, что же такое… Короче! Я была в экспедиции, когда всё произошло. Я уже возвращалась и в какой-то момент перестала получать отклик от родной станции. Я попыталась связаться с другими станциями, но там тоже была тишина в эфире. Даже не сигнал отсутствия подключения или сигнал тревоги, а просто тишина. По прилёту станции просто не было на месте. Вообще. Как будто и не было никогда. Я приземлилась на Марс, там у нас был перевалочный пункт на случай чрезвычайных ситуаций, но он был в таком плачевном состоянии. Рассыпался на глазах. Но коммуникационный центр ещё работал. Я попыталась связаться хоть с кем-то, но не отвечал никто, даже родная планета. Вернуться туда у меня не было возможности, поскольку она находилась в другой галактике, и добраться туда можно было лишь скачками. Но мой энергоблок не был рассчитан на такое количество скачков, а станции, расположенные на пути… ну они не отвечали! – наворачиваются слёзы. – И я не понимаю, что же произошло! Я прождала там в перевалочной станции несколько дней, стараясь понять, что же не так, потому что ни один прибор не сообщал о сбоях… Всё было исправно. И я в итоге оставила сигнал о бедствии и ушла в криогенный сон. Проспала я так… ну, долго… ориентировочно несколько сотен тысяч лет… Проснулась только когда основной энергоблок совсем разрядился.

– Не плачь, милая…

– Ну я не понимаю! – плачет. – Я очнулась и ничего, никаких сообщений…Вообще! Пусто. За столько лет меня никто не нашёл! И похоже, даже не искал! Я просканировала сектор на наличие живых организмов и внезапно оказалось, что Земля уже обитаема. Я достала запасной энергоблок и отправилась её изучать, уже больше от отчаяния. Местные люди были очень примитивны, имели такой узкий спектр восприятия, но внешне были очень похожи на нас. Разве что все очень… разные внешне. Я впервые увидела стариков. И детей. Увидела какие вы… несовершенные. Но при этом очень… интересные.

– А к нам как попала, помнишь?

– Не очень, – успокаивается, – я жила среди людей… несколько сотен лет… изучала их, уже привыкла к их причудам. Видела войну. Видела рассвет и падение цивилизаций. Видела их недалекую сущность, которая не сильно то и менялась от столетия к столетию… А потом я встретила… встретила… – хмурит брови, – я кого-то встретила и… попала в ту белую комнату… вместе со своим кораблем… и Стражем…

– Ну не помнишь и…

– Эй!! Это была… – вскакивает с места в ужасе, – я вспом… это была… была она…

– Кто был?

– ТИХО! – говорит хрипящим многоголосьем, – ЗаМОЛчи! Ты нЕ доЛЖнА ЭтО поМНиТЬ!!! – закрывает рот руками, садится на корточки, молчит.

– Так это она тебя нашла и поймала?

– … – медленно кивает, зажимая рот.

– Понятно. И что же…

– Я всё… Я потом… Простите.

– Интервью окончено.


Эпизод «Братский»

Девочка сидела на постели и печально смотрела на шлюзовую дверь. Ей было скучно и очень хотелось снова отправиться на изучение какого-нибудь мира. Но ей почему-то запретили. Уже даже это стало нельзя. Это вроде как не было домашним арестом, хотя по сути… По сути, её заперли внутри закрытого мира. Жизнь стремительно теряла всякий смысл и наполненность. По словам Хозяйки, это было ради её же блага. «Мир полон опасностей и неприятных вещей, тебе лучше оставаться здесь». Создатель переживала за неё. Или за что-то ещё. Девочке уже было всё равно. У неё в жизни не так много радостей, чтоб спокойно реагировать на потерю ещё одной.

Вздохнув, она открыла в воздухе виртуальный журнал наблюдений, где делала заметки и записывала описания своих приключений. Так же здесь хранилась информация про возможные места путешествий, своего рода картотека миров подсознания различных персон. Каталог интересных людей, простым языком. Каталог был достаточно объёмным, миров было великое множество, но поистине интересными ей казались лишь немногие. Существовало так же несколько мест, куда она регулярно приходила, вновь и вновь. Она оценивала изменения, заносила новую информацию в базу данных, сравнивала состояния, отмечала тенденции, подчёркивала прогресс или регресс. Это было очень увлекательным занятием, завораживающим и гипотетически – бесконечным. Сколько же всего интересного внутри этих смешных человеков, как они похожи и различны одновременно. Как они всю жизнь меняются, в сущности, оставаясь такими же. Вырастают, не взрослея. Взрослеют, минуя детство. Живут в сообществе, мечтая об одиночестве. Скучают по людям, пребывая наедине с собой. Делают то, что призвано делать кем-то до них, ненавидят это, целой толпой ненавидят, но продолжают делать. Убивают друг друга за природные минералы и металлы, которые им и не принадлежат, и которые проще научиться репродуцировать, чем добывать. Обрекают собратьев жить в спартанских условиях, спокойно живя в избытке ресурсов. Забавные инопланетяне. Глупые, наивные. Обречены на вымирание, к сожалению, как и те, что были здесь до них. Но интересное в них есть.

В каталоге были в основном друзья и знакомые Хозяйки. И она относилась к ним с должным почтением и уважением. Особенно к хорошим друзьям Хозяйки. И вот Девочка листала каталог и вдруг остановилась на одном из миров. Это было очень красочное место. Здесь столько всего, сумбурного, смешанного, неупорядоченного, как перепутанные слайды в проекторе. Но всё такое живое, тёплое и вкусное. Взгляд улавливал яркие картины, написанные акварелью или акрилом. На картинах – потрясающие красотой пейзажи, натюрморты, цветы. Мир был полон вкусных блюд, очень красиво поданных, аппетитных, чаще всего – сладких десертов. Мелькали очаровательные поделки с искусственными цветами, такими правдоподобно живыми, что их боязно было брать в руки. Всплывали весёлые настольные игры в узком кругу друзей, длинные прямые дорожки бассейна, звучала музыка из автомобиля. Временами наискосок проносился велосипед, весело шуршащий шинами по асфальту, или мерно проходили лыжи, скрипящие по белому насту среди высоких ровно рассаженных сосен. А вот стоят маленькие аккуратные горшочки с растениями. Кажется, это перцы. Порой перед глазами всплывали сложные, но занимательные цифровые чертежи, обширные ландшафтные 3D-макеты, большой ворох сопроводительной документации, формулы, расчёты. Вот сидит большая красивая собака… Она почему-то отдаёт грустью и некой прозрачностью. А вот забавный рисунок, который Хозяйка рисовала специально для этого человека. Здесь были даже огни ночного города, большого, блестящего, кипящего жизнью. Такого далёкого и желанного. Огромное количество красок, воспоминаний, желаний, эмоций. Всё это перемежалось с капучино в стакане, удобными кедами, песнями в ванной и звонким девичьим смехом.

А ещё здесь были попугаи. Великолепные птицы, летающие повсюду в этом мире, часто пролетая перед самыми глазами, без конца поющие и чирикающие. А внизу носились пышнохвостые белки, шустро прыгая из стороны в сторону и посматривая по сторонам в поисках вкусненького. Животные сновали туда-сюда, играя друг с другом, галдя и мельтеша. Как красиво. Как тепло. Она непроизвольно улыбнулась.

Девочка листала миры дальше и вновь остановилась. Перед глазами предстал другой увлекательный мир. Мрачный, суровый и полный тёмной магии и мистики. Здесь царило позднее средневековье, готическая архитектура замков очаровывала взор, а дикая природа выглядела крайне неприветливо. В городах стояла разруха, царили разбой и болезни. Люди отчаянно боролись за жизнь, тут и там носились жуткие невообразимо уродливые чудовища, на страже лесов стояли грозные человеко-волки, а в сером свинцовом небе метались крылатые кровососущие твари. Без конца слышался звон и грохот орудий, неистовый вой чудищ, истошные вопли людей, дикий рык животных и гул пробирающего до костей ветра, ненадолго прерывающий эту какофонию ужаса.

На фоне всех этих страстей и серо-чёрного пейзажа хорошо вырисовывались три яркие фигуры. Разномастная троица мужчин, совершенно не похожих между собой ничем, кроме ярких светящихся в темноте глаз, без конца поддерживающая весь этот хаос и безумный танец зверств и смерти. Мир переполненный бессмысленной жестокости, страданий и… веселья? И весь этот мрачный мир, со всеми его ужасами и трагедией конца, лежал в широких ладонях хорошего мальчишки. Простого школьника, весёлого озорника, любящего свою семью, вкусно поесть и мечтающего изменить мир. Хотя бы тот, что вокруг него. Как любопытно.

Она продолжила листать каталог. Картины сменяли одна другую, большая их часть была не очень занимательной, порой – откровенно скучной, а некоторые миры даже принадлежали ушедшим из жизни главы Квартиры людям. Самые печальные или самые пустые, как правило. Но никакие миры никогда не удалялись из каталога. Даже опустевшие. Все миры были здесь, перед глазами, даже спустя долгие годы.

И вот она пролистала до очередного странного мира. Совсем нового и крохотного на первый взгляд. Здесь было только фойе. Комната ожидания, лобби для гостей. Простая скромная опрятная и светлая комната. В ней стояла пара непретенциозных кресел и низкий журнальный столик. По стенам ровными рядами развешаны застеклённые рамки с различными материалами информационного и развлекательного характера: чертежи планов помещения, схемы различных устройств, подробные колонки статей с картинками и без, отпечатанные мелким бисерным шрифтом, коллажи с фотографиями, нотные листы с записанными от руки мелодиями и многое другое. Очень много информации, самой разной, подробной и очень интересной. На журнальном столике лежало несколько неприметных и вряд ли имеющих отношение друг к другу предметов. Крепкая самодельная рогатка на руку взрослого, бронзовая медаль за заслуги в каком-то боевом состязании и опросники с вариантами ответов, уже заполненные преимущественно ошибочно, о чём говорили низкие оценки, выведенные красным шрифтом наверху листа.

Не считая входной, лобби имело всего одну дверь, судя по всему, ведущую в основное пространство этого подсознания. Простая, как и вся обстановка, дверь из массива дерева, но что-то с ней было не так. Она очень плотно закрывалась, практически стык в стык с дверным косяком. Ах да, на ней не было ручки. Дверь открывалась исключительно изнутри. И очень редко.

– Ракушка, – под нос проговорила Девочка и снова улыбнулась, – Как интересно. С ним будет непросто…

Она выключила виртуальный журнал и повалилась на постель, раскинув руки и ноги звездочкой.

– Я хочу наружу… Нет… Наружу! – хмурясь сказала она вслух, – Выпусти меня! Достала уже…

Пустота ей не ответила. Она свернулась калачиком посреди постели, уткнувшись лбом в колени. В голове вертелась одна только мысль. Она не расстраивалась, не грустила и не впадала в апатию. Девочка злилась. По-настоящему. Насколько способно злиться существо, состоящее из Чистоты и Любви. Она была на грани.

«Выпусти её. Пора»

Глава 5

Интервью: Шут

– Можно войти?

«Возможно»

– Ты на меня ужасов не навлечёшь? Я по делу. Недолго.

«Посмотрим»

– Итак, я точно знаю, что ты умеешь говорить. А значит гипотетически я могу взять у тебя интервью. Верно?

«Возможно»

– Ну… мне необходимо узнать что-то про тебя…

«Попробуй»

– Э-э-э… хорошо. Насколько мне известно, ты родом из средневековой… Англии? Франции?

«Британии»

– Вот, да. И твой мир это… прошлое моего мира? Или параллель?

«Не имею представления»

– М-м-м, логично. Ты был придворным шутом?

«Да»

– Тебе нравилась твоя… должность?

«Более чем»

– Ты делал то же, что мы знаем про шутов? Дурачился там, веселил народ?

«Да»

– Тебя не любили придворные, наверное? Ну, шуты же умеют шутить так… неоднозначно, да?

«Да»

– И… тебе желали смерти?

«Порой»

– Но ты был хитрее?

«Недосягаем»

– И ты был ребёнком?

«Нет»

– Но молод точно был? Не старше 20, да? Ну… когда был живой…

«Да»

– А где ты жил?

«Каморка за тронным залом»

– А… почему твоя дверь ведёт в детскую комнату?

«Я был учителем»

– О, ты обучал детей?

«Дочь короля»

– Как классно. А что преподавал?

«Письмо, историю королевства, геральдику»

– Ого, ей нравилось?

«Не всё»

– Ты, наверное, и её веселил?

«Она любила театр теней»

– Вы хорошо общались? Она не была капризной?

«Не больше, чем все дети»

– Классно… ам-м… и, что же потом произошло?

«Варвары»

– На замок напали?

«Да»

– И, я так понимаю, он не выстоял?

«Нет»

– Получается… ты погиб от руки захватчика?

«Да»

– Что-то мне неуютно от такого диалога. Мне продолжать?

«Как пожелаешь»

– О Господи… в общем, все погибли?

«Да»

– И-и-и… ты стал после этого… призраком?

«Проводник на Ту Сторону»

– Это что-то вроде Харона?

«Я Связной живого и мёртвого миров»

– А как ты это провернул?

«Договор с Потусторонним»

– Ого, звучит как договор с дьяволом. А какие условия?

«Обмен. Возмездие за службу»

– Ты служишь проводником, чтоб мстить?

«Воздавать по заслугам»

– Тем варварам?

«Всем»

– Справедливости ради?

«Да»

– Та-а-ак… а как ты в Квартиру-то попал?

«Портал»

– Это понятно, как он появился?

«Не имею представления»

– Да блин… То есть, ты не знаешь?

«Знаю»

– А? В смысле? Не имеешь представления, но знаешь?

«Да»

– И как же?

«Это тебе известно»

– Предположим… не знаю, стоит ли спрашивать… Тебе нравится у нас?

«Более чем»

– Правда?

«Мне здесь спокойно. Я здесь нужен»

– Это правда так. Спасибо…


Эпизод 41. Уборка

– Ничего себе!

Хозяйка зашла в Гостиную и тут же встала как вкопанная. В помещении бурлила работа: жильцы проводили генеральную уборку. Макс обновлял мебель, меняя набивку сидений и спинок, Лилиан с Мэлвоном мыли Пол швабрами. Шико на пару с Измой летали под Небом и натирали стёкла и рамы бесчисленных окон. Винсент сидел на краешке дивана и неспешно плёл из ярких шёлковых лент новый гамак. Кутус ходил прямо по стенам и машинально протирал их, растерянно наблюдая за остальными. Только Рихтор отсутствовал.

– Привет! – первым отозвался демиург, весело помахав Крисс. – А мы тут помогаем тритону!

– Это… очень… мило… – женщина нерешительно переступила порог собственного дома.

– Последняя очистка прошла успешно, – заверил её Макс, добродушно улыбнувшись. – Грязи за месяц особенно не скопилось. Но всё же мы решили немного обновить обстановку.

– Вы прям… молодцы, – тихо отозвалась Крисс, оглядывая всех присутствующих, – а где Рихтор?

– На Кухне. В тоске и печали, – ответил Винсент.

– Бухает он, – не переставая возить шваброй, пояснила Лил. – Пьёт, спит, пьёт, спит. Иногда залипает в этот, как его… планшет. И так весь месяц.

Крисс двинулась к Серой двери, но её остановил Макс, по пути поймав за руку.

– Не надо. Он там чертовски пьян и зол. Ты рискуешь нарваться.

– Из-за очистки?

Они молча повернули головы на Дверь №2, где теперь была кособокая дверь в Подземелье. Макс встал с Пола и взял Крисс за руки.

– Пришла его очередь, – немец печально смотрел исподлобья, – он не хочет меняться, до последнего ищет отговорки.

– Но… ему же всё равно придётся… Да?

– Да. И он это прекрасно понимает. А потому отсрочивает неизбежное всеми доступными способами. И… – мужчина замялся, – вам нужно будет это обсудить. И простым весёлым разговором тут не обойтись. Это скорее всего будет тяжело и громко.

– Но не сейчас?

– Но не сейчас, – Макс легко улыбнулся. – Тебе стоит продумать этот диалог заранее. Рихтор появился первым и гораздо раньше нас всех, его тяжело переубедить и в менее существенных вопросах…

– Он баран и вредина, – вставила Лилиан, грустно усмехаясь, – ленивый раздолбай, злоязыкий плут, живущий в своё удовольствие. Да вот незадача, он привык быть молодцом по определению. Просто, потому что он есть. И сейчас он кошмар как бесится, что нужно отрывать задницу и идти к своим бедам.

– Это действительно необходимо? – взволнованно спросила Крисс. – Он же уже менялся… стал Гедонией.

– Да, к сожалению, необходимо – Учёный вновь посерьёзнел. – Меняться – это закономерно для нас всех. Рихтор только начал меняться, он не прошёл весь путь. Мы ведь лишь части твоего…

– Офиге-е-еть!!! – крик Мэла сбил всех с мысли. – Вы видите это?!! Вы знали?!!

Аристократ неистово тёр Пол верёвочной шваброй. Чёрное покрытие Пола, доселе казавшееся сплошным и глубоким, на деле оказалось толщиной всего в пару сантиметров. А под ним было стекло. Толстое прозрачное стекло, за котором было бездонное Небо. То же самое что и в окнах и наверху.

Все оставили свои дела и обступили находку.

– Серьёзно? – Крисс опустилась на корточки и потрогала стекло. Стеклянный Пол оказался тёплым.

– Очень интересно, – Макс задумчиво свёл брови. – Значит Негатив не был в основе изначально, это приходящее явление. И Миа, получается, тоже.

– Ничего не понятно, но очень интересно18, – криво улыбнувшись, Пират тоже присела, чтобы поближе взглянуть на Стеклянный Пол.

– Я о том, что Пол здесь – это основа основ, – пояснил Макс, – Пол является базой, он появился первым, когда ещё не было ни стен, ни Белой двери, ни Неба. Он – начало. Пол и вот это, – Макс хлопнул по спинке своего кожаного кресла.

– Понятней не стало.

– По задумке Пол и состоит из Негатива, – объяснила Крисс, – густой чёрной смолы из неприятных эмоций и боли. Потому он так легко всё впитывает в себя, он поглощает то, из чего состоит сам. От этого растет в глубину. Камин помогал жечь излишек, грел, когда холодно, оберегал, когда страшно… но не очищал всё до конца. Источник энергии помогает, но функционал у него иной. И казалось, что Пол всегда был чёрным и смоляным. Я успела забыть. Просто я не думала, что Негатива осталось так мало. Он ослепляет и кажется, что всё плохо… хотя по сути-то…

– Значит мне в своё время не казалось, что Небо то выше, то ниже? – вдруг осознал Винсент. – Когда я ещё пользовался гамаком. Да?

– Да, милый. Чем больше Негатива, тем стены выше и света меньше…

– По-моему, это не так работает, – возразил Мэлвон, – ведь если Чёрный Пол лежит на Стеклянном Полу и утолщается по мере накопления Негатива, то по всем законам физики он должен поднимать всё на нём стоящее и…

– К чёрту законы физики, – отмахнулась Крисс, – это та часть мировосприятия, которая действует мимо логики.

Тем временем тёмная субстанция настойчиво потянулась к расчищенному месту и заслонила собой кусочек Неба в Полу. Само же Небо немного посерело. Крисс встала и внимательно посмотрела на розовую дверь в свою комнату.

– Как ты там сказал? Меняться – это закономерно для нас всех?

Макс кивнул. Хозяйка решительно двинулась прочь из Квартиры.


Эпизод 42. Полароид

– Красиво пляшут, да?

Вальяжно развалившись на кожаном диване, загорелая женщина наблюдала за парой молодых людей, танцующих в Гостиной. Немец расслаблено сидел в своем кресле, без книг и тетрадей, и тоже смотрел за молодыми. В помещении громко играл Граммофон, Память с Фантазией лихо выписывали парный танец, сочетающий в себе элементы рок-н-ролла, брейка и сальсы.

– Весьма умело, – подметил Учёный, с интересом наблюдающий за происходящим. – Юноша, это твой базовый навык или приобретённый?

– Базовый! – выкрикнул Мэлвон, не снижая темпа. – Я с детства люблю танцевать!

– С детства? – взрослые обменялись озадаченными взглядами. – Ты отписал себе прошлое?

– Разумеется! У меня бурная! И интересная! Жизнь!

– И какая же?

– Не сейчас! Это долго! – Мэл как раз выполнял очередной сложный элемент и уже состроил недовольную гримасу. – Давай потом! Отвлекаешь!

– Тезисно хотя бы расскажи, – не унимался Макс, – интересно же, что ты там насочинял.

– Я богат! Родовит! Талантлив! И у меня! Большое! Светлое! Будущее!

– Ой, да кто бы сомневался, – рассмеялась Лилиан, качая головой.

– Эй! Я не имба19, – Мэлвон даже остановился, едва не уронив ифрита, и обиженно посмотрел на Лил, – я всё-всё продумал!

– Ив чём твои слабости, Рыжик?

– Ха! Так я тебе и сказал! – мальчик гордо вздёрнул нос.

– На самом деле, это очевидно, – Макс поджал губы, – ты не зрелый. Ребёнок. Дитя.

– И что-о-о-о? – Мэлвон закатил глаза.

– А то. Ты уязвим к тому же, к чему уязвимы все малолетние дети и незрелые личности.

– Пф-ф-ф, я демиург!! Я всё могу!! Меня вообще ничего не может…

Макс сорвался с места и жахнул топором по журнальному столику, расколов его пополам. Всё произошло так быстро, что Мэл даже не отследил, когда мужчина схватил стоящий у ножек кресла топор. При этом немец не сводил с мальчишки не моргающих стеклянных глаз. Фантазия запоздало испуганно взвизгнул и отпрыгнул. Лилиан даже не шелохнулась, только грубо рассмеялась в конце представления. Макс неспешно сел обратно, с лёгкой улыбкой на лице, и аккуратно поставил топор на место.

– …напугать, – закончил мальчик мысль, а потом завопил, хлопая круглыми от ужаса глазами. – Заче-е-е-ем?

– Проверка провалена, – сквозь смех проговорила женщина.

– Но от внезапности кто угодно испугается! На то она и внезапность!

– Сказал всесильный демиург, – с усмешкой отозвался Учёный.

– А как насчёт такого, – женщина нехотя поднялась и подошла к Аристократу, – здесь нет внезапности.

Лил была почти на голову выше паренька, а потому, чтоб заглянуть ему в глаза, она склонилась вперёд, упершись руками в бёдра. Всё ещё растерянный Мэлвон не понимая разглядывал соседку, но вдруг его взгляд упал на пышную загорелую грудь Пирата, показавшуюся из декольте свободной рубахи. Он смутился и отвёл глаза.

– Ну что ты, зайчик? – елейным голосом проговорила она, взяв его за подбородок и повернув лицом к себе. – Испугался, маленький? Обижают тебя, крошку Мэла? Хочешь на ручки, м?

Она чмокнула его в самый кончик носа и озорно подмигнула. Парень на глазах раскраснелся и окончательно потерялся. Он что-то мычал, беспорядочно бегал глазами, старательно не смотря на красивую загорелую женщину, его голова залилась жаром. И не только голова. В какой-то момент ноги внезапно подкосились, но он поймал равновесие и не упал. Лил всё ещё стояла склонившись вперёд, приговаривая что-то про то, какой он молодец и умничка, и обводила черты лица парня, скользя пальцем по носу, губам, бровям и овалу лица.

Вспышка света привела его в чувства, он встряхнул головой. Изма, по обыкновению, широко улыбаясь, стояла сбоку и держала в руках старенький фотоаппарат марки «Полароид». Она обмахивалась свежим снимком, с умилением глядя на размякшего Мэлвона.

– О том я и говорю, – продолжил свою мысль Макс, снисходительно улыбаясь, – Возрастные уязвимости. Ничего криминального. Они просто есть, прими это как данность.

– Но я говорил о других уязвимостях, – промямлил мальчик.

– Ты ещё не раз перепишешь свою жизнь, – Пират потрепала рыжую голову и снова рухнула на диван, – а то чую нутром, там такая сырая история, хех…

Макс согласно кивнул и прикрыл глаза, следуя примеру Пирата. Изма молча пожала плечами и вприпляску удалилась к себе в Библиотеку, любуясь на снимок. Аристократ недовольно всех оглядел и в расстроенных чувствах ушёл к себе перечитывать свои сочинения.


Интервью: Шаман

– Ам-м-м… прости, что беспокою. Можно мне взять у тебя интервью? Это не нарушит твои обряды?

– … – молчит.

– Мне нужно узнать совсем немного… Я помню, что у тебя длинное интересное имя, необычное такое. Айта… Айлута…

– Айталыына.

– Да… и что ты… живая. Ну то есть, ты – реально живущий где-то человек, бабушка-шаман в каком-то племени. Прямо вот в том же пространстве и времени, что и я.

– …– молчит.

– Кивни хоть.

– … – молчит.

– Давай, я потом зайду? Просто ну…

– … – встаёт, берёт интервьюера за руку, ведёт глубже в Пещеру, спустя несколько минут пути выводит на свет. Взору предстаёт снежная равнина под чистым безоблачным небом. Вдалеке высятся холмы, усеянные хвойными деревьями. За спиной – высокая скала с разломом, похожим на тот же, что и в Квартире. Спускается вниз по холму, ведя интервьюера за руку. На глаза показывается небольшая деревня оленеводов, числом в восемь отдельно стоящих чумов. Из одного чума выскакивает мальчик лет шести, плотно укутанный в меховой тулуп. Он бежит мимо гостей с большим ведром, замечая их – останавливается и смотрит, хлопая узкими глазами. Шаман говорит ему что-то на родном языке, и малец бежит дальше, как ни в чём не бывало.

– У вас тут… красиво. Это твоя деревня?

– … – ведёт в самый дальний чум, заходит и усаживается на меховые подстилки, жестом предлагает сесть рядом. Достаёт из корзины небольшой свёрток из тонкой кожи, разворачивает. Внутри оказывается кладезь всякого разного добра, состоящая из памятных вещей: фотографий, украшений, игрушек и т.п.. Достаёт одну из фотографий и показывает. На чёрно-белом фото на фоне чума стоит девушка в затейливом фольклорном наряде, характерному для северных народов: меховая шапка, толстые рукавицы, шуба до земли, бусы из металлических пластинок. Девушка улыбается и выглядит смущённой. Лицо очень знакомо интервьюеру.

– Ой… это ты, да? Такая молоденькая, хорошенькая. Сколько тебе здесь?

– … – переворачивает фотографию. На задней стороне карандашом написано число «1936».

– Ого… Сколько же тебе лет?

– … – украдкой улыбается, убирает фотографию, достает другую. На ней та же девушка внутри чума сидит у очага, держит на руках свёрток из шкур и тёмной ткани. Из свертка выглядывает белое пятнышко щекастого лица грудничка. Показала пальцем на ребенка, – Сэртэх.

– Это… твой сын?

– … – вынула из свёртка маленькую потемневшую от времени деревянную игрушку оленя. Такая же игрушка угадывается на фотографии с младенцем, висящей над колыбелью.

– Как мило…

– … – убирает фотографию, достает ещё одну. Фото в очень плохом состоянии, ветхое и сильно опалённое с одной стороны. На нём улыбчивый молодой человек с молодой девушкой сидят в санях и машут в камеру. Показала пальцем на девушку, – Мичийэ.

– Это его подруга?

– Невеста, – достала из свёртка ещё один кулёк ткани, а уже из него – красивое металлическое украшение на голову – бастынгу, из начищенных светлых пластин и монет, скреплённых между собой кольцами. Бастынга выглядит абсолютно новой и не ношеной.

– Очень крутая. Такая блестящая.

– … – не торопясь убирает всё памятное добро обратно, бережно заворачивает кожаный свёрток и прячет. Поднимается и выходит из чума, ведёт интервьюера в сторону от деревни дорогой к лесу. Долго идёт по лесу, уверенно и не оглядываясь. Приводит к странной конструкции из брёвен, выставленных в столбы в двух метрах над землёй. На столбах параллельно земле закреплён какой-то крупный продолговатый кокон из шкур.

–… это что?

– Аранкасы.

– Не понимаю…

– Могила. Шамана.

– Ой… Это сын?

– … – улыбается, кивает головой, – Так надо.

– А… как?

– Огонь забрал.

– Сына?

– Обоих.

– И девушку?

– В земле она.

– Но… ты улыбаешься…

– … – молча уходит обратно.

– Айна, я не понимаю… Ты не любишь говорить, но мне нужно хоть что-то узнать.

– Что-то узнала, – улыбается.

– Да блин!.. Ладно. Как ты на меня вышла, можешь сказать?

–… – молчит до самой деревни, потом наконец показывает на скалу, где расположена Пещера. – Свет. Думали мир духов. А там ты.

– Оу. Не так круто, как ожидалось, да?

– Так надо, – глухо смеётся, – Шаман нужен там.

– А как он появился?

– … – молчит, смотрит в глаза интервьюеру.

– Думаешь, это судьба такая?

– Олох биир. Суол элбэх.20

– Наверное…

– Слушай его, – ткнула интервьюера пальцем в грудь, – оно знает. Оно всё скажет.

– …я постараюсь. Спасибо Айна.

– … – кивнула.


Эпизод 43. Фейерверк

– Как скучно! Аргх!

Девочка лежала звездой на постели в своей космической Капсуле. Ничего не происходило. Вообще ничего. Она уже сходила с ума от безделья, ощущая себя заточённой в замке принцессой, под охраной верного дракона. Выходить в «эфир» нельзя. Выходить в Квартиру нельзя. Собственные хобби уже порядком надоели. Она протяжно простонала, катая голову по кровати.

– Зачем вообще такая жизнь? – вслух подумала Девочка.

Она соскребла себя с постели и уныло поплелась к шлюзу. Страж неизменно стоял снаружи и молча сверлил пустоту зелёными огнями глаз. Она подошла к нему и безвольно уткнулась головой в корпус. Большая разница в росте делала её крохотной, белая голова приходилась роботу точно в солнечное сплетение. Страж опустил взор на свою подопечную и осторожно положил громадную ладонь на белую головку.

– Ты же тоже не можешь вытащить нас наружу? – глухо спросила она.

Страж продолжал гладить свою маленькую хозяйку. Он не мог ничем помочь. Даже выйти на прямую связь с Хозяйкой. Та сама решала, как и когда контактировать с Белым Миром. Извне это выглядело для неё как беззвучное шоу за стеклом. Страж посмотрел куда-то вверх, на какое-то конкретное место в пространстве. Это и было шоу за стеклом. Он знал это наверняка.

Девочка тяжело вздохнула. При всей внешней холодности и немоте Стража, он умудрялся проявлять небывалую для механизма теплоту и эмпатию. Но иногда очень хочется просто поговорить. Сказать хоть несколько слов. Девочка глубоко дышала, медленно набирая в лёгкие воздуха, но что-то внутри вдруг кольнуло… больно-пребольно… и она заплакала. Её бросило в холодную сковывающую дрожь. Она вцепилась белыми ручками в чёрный китель робота. Слёзы лились градом, не давая опомниться, острое чувство отчаяния и безысходности накрывало с головой. Она никогда отсюда не выйдет. И никогда не умрёт. Она заперта здесь навечно. Одиночная камера в тюрьме. Персональный ад.

Страж терпеливо ждал. Когда Девочка стала опускаться на пол, поддаваясь тяжести истерики, он взял её на руки. Через несколько минут она заметно успокоилась, лёжа головой на плече «большого брата». Она всхлипывала через неравные промежутки времени, потеряно смотря в никуда, а робот едва уловимо покачивал её на руках. У него не было речевого аппарата, не был предусмотрен конструкцией, как и у всех Стражей. Он не мог выразить сочувствия гримасой, у него не было ни черт лица, ни даже просто рта. Он никак не мог передать свои чувства, которые зачем-то у него были. То ли производственный дефект, то ли приобретённый навык ИИ, сейчас это уже не имело значения. Он хотел, но не мог. Но надо было что-то сделать. Он чувствовал себя обязанным что-то придумать. Хоть что-то.

Страж осторожно прижал к себе Девочку, стараясь закрыть её всю целиком руками, боясь пережать и причинить ей боль, но не в силах отпустить этих объятий.

– Что с тобой? – тихо спросила она, немного озадаченная такой внезапной нежностью телохранителя.

Он начал качать её из стороны в сторону, имитируя качели, даже слегка подбрасывая в пиковых точках. Она смущённо улыбалась, совершенно не понимая, чем таким странным он занят. Не то. Он остановился и опустил к ней голову, смотря глаза в глаза. Робот начал быстро-быстро переключать индикаторы в глазных провалах, меняя цвета с зелёного цвета на жёлтый, с жёлтого на красный, с красного вновь на зелёный. Создавался эффект сломанного светофора или даже мигающей новогодней гирлянды. Она заинтересовано наблюдала за огнями.

– С тобой всё в порядке, друг? – осторожно спросила подопечная, – Ты странно себя ведёшь.

Снова не то. Да как же… О! Его осенило. Робот поднял вверх правую руку, трансформируя её на ходу в оружие. Ещё до того, как она успела встревоженно запротестовать, он пальнул вверх. Яркая вспышка на мгновение ослепила её, снаряд стремительно поднялся на заданную высоту и взорвался мощным красивым облаком яркого огня и мерцающих осколков. Она замерла, восторженно наблюдая. Страж выстрелил снова. И снова. Это было похоже на фейерверк. Только громче и гораздо красивее. Девочка завороженно смотрела на мерцающие осколки, с силой разлетающиеся во все стороны, окутанные танцующими вихрями пламени и дыма. Постепенно её глаза вновь загорелись, а губы расплылись в улыбке. Во-о-от. Другое дело.

Выпустив с десяток снарядов, Страж опустил руку. Девочка наблюдала за лениво рассеивающимся дымом, а как только тот совсем пропал, перевела счастливый взгляд на телохранителя.

– Я люблю тебя, братик… – едва слышно произнесла она и поцеловала гладкую пластину лица.

Он не дрогнул, оставаясь стоять неподвижно. Девочка обняла его за шею, прижавшись щекой к прохладному металлу. Она была счастлива. Она не одна, у неё есть Страж. Который и друг, и брат. И вообще всё-всё для неё. А Страж просто… почувствовал себя самым-самым механизмом. Самым важным и самым нужным во всей Вселенной.

И так будет целую вечность.


Эпизод 44. Выбор

– Отдай мне своё тело!

Женщина прервала вязание на спицах и изумлённо посмотрела на нависающего над ней пьяного гоблина. Его знатно шатало и подёргивало, но он старался выглядеть максимально грозно и уверенно. У него совсем не получалось, но едва ли он понимал это. А ещё от него разило так сильно, что уже сам запах можно было поджечь. Крисс сдержано улыбнулась.

– В каком смысле?

– В прямом, – тут же выпалил Рихтор, размашисто махнув руками, – вот прямее некуда! Отдавай, бл*!

Его речь забавно тянулась и искажалась, было очень тяжело сохранять спокойствие. Крисс убрала в сторону спицы и клубки, мысленно подыскивая слова. Она заранее готовилась к пьяной исповеди, но всё равно та случилось внезапно.

– Зачем тебе моё тело?

– Птушта я жить!.. хочу… мне надоело тут торчать!! Я хочу быть живым!! Настоящим!!

– Вот как, – Крисс сложила руки в замок на груди, – так живи, кто тебя держит-то?

– ТЫ!!!

– Как?

– Ты тут главная!! Я хочу быть главным!! Пусть и в чужом теле…

– Хитрый какой, – невесело усмехнулась Крисс, – а мне куда тогда идти?

– Не знаю… Здесь поживешь, я же смог…

– Мне мой реальный мир больше по душе, – она подняла брови, понимая, что разговор всё-таки будет неприятным, – как бы я ни ныла.

– А мне куда деваться?!

– У тебя есть свой мир, где…

– ДАЖЕ НЕ СМЕЙ, – завопил он, – я не пойду туда!!

– Почему?

– Да потому что меня там убьют, идиотка!!! Сразу же!! – в этот момент его шатнуло и как будто затошнило, он склонился вперед, хватаясь за живот.

– Не лезь на рожон просто… – спустя паузу ответила Крисс, печально наблюдая за ним. – Разрулить можно любую ситуацию.

– Ты дура, Кристина… – покачал головой немного протрезвевший гоблин. – Непроходимая идиотка просто. Меня вообще никто не будет слушать. Я вор. Я преступник. Против Короля. Нет… Застрелят на месте в башку и всё, – он рухнул на диван, уставившись глазами в Небо.

– Во-первых… не надо мне хамить, – гораздо тише продолжила Крисс, ощущая нарастающий ком в горле, – Не я виновата в твоих злоключениях. Во-вторых, у тебя есть мы.

– Там, – он указал на дверь в Подземелье резким жестом, – там мне никто не поможет. Вообще никто.

– Ну можно же заранее составить план, и…

– Да га-а-авно это всё-ё-ё-ё! – перебил её Рих, отмахиваясь, – нечего там ловить…

Он встал и, неуверенно пошатываясь, побрёл к Серой двери. Крисс быстро соображала, как его остановить, ощущая целый ворох неприятных эмоций. Она чувствовала себя виноватой за активное давление на друга, колола обида за несправедливые оскорбления, и, конечно, было страшно за Рихтора. Может там действительно всё так плохо и не стоит туда лезть?

– Рих, – окликнула она его.

– Отвали…

– Рихтор! Я с тобо…

– Остань грю…

– Рихтор, стой!

– ПШЛНХ! – рявкнул пьяница, уже ловя ручку безликой двери.

Она свела брови. Ну нет. Это переход всех границ. Рихтор, пожалуй, единственный, кто при желании умел делать ей по-настоящему больно. Больнее всех, больнее чем любые живые люди и родственники. Когда гоблин сумел поймать ручку двери, она громко сказала.

– Я согласна.

– Чо?

– Я отдам тебе своё тело. Свою жизнь.

– Серьёзно? – он опешил, не веря своим ушам.

– Да, – она повернулась к нему, в её глазах читался холодный гнев, лицо немного побледнело, а губы подрагивали, – мы полностью поменяемся местами. Но…

– Щас угадаю, – Рих сразу поник, не успев толком обрадоваться.

– Да. Ты обязан хотя бы попробовать. У тебя есть Кинжал. Ты заранее поставишь точку возврата и вернёшься, если ситуация того потребует…

– Ля-я-ять, ты вообще слушала… – начал было возражать он, закатив глаза, но теперь уже она его перебила.

– Но! Если ты даже не сунешься в Литтерию, я больше никогда не передам тебе контроль.

– ЧЕГО-О-О-О???

– Запру. К Ней. Будете на пару сидеть в Небытии.

– В смысле, бл*ть?!!! Ты ох**ла?!!! – заорал Рихтор в ужасе.

– Всё или ничего, – она полоснула по нему взглядом, чувствуя одновременно и ужас, и странное удовлетворение от такого жестокого решения.

– ДА ЭТО ВЕРНАЯ СМЕРТЬ!!! – в истерике вопил он, – ЭТО НЕСПРАВЕДЛИВО!! ТЫ НЕ ОСТАВИЛА МНЕ ВЫБОРА!!!

– Абсолютно несправедливо, – кивнула Крисс, стараясь держать марку, – У тебя три дня на решение и составление плана действий. На конец третьего дня, если ты не уйдешь в Подземелье, я запру тебя в Белом Мире.

– Пи**ец… Ну, Крисс, родная, да не получится…

– Разговор окончен, – отрезала она, вставая с места и уходя прочь из Квартиры. – Время пошло.

Гоблин ещё долго кричал матом, шарахаясь по Гостиной, раскидывая мебель и долбя стены кулаками. Реакции не было. Он кричал и бесился, пока совсем не выдохся. Лежа на Полу, он смотрел в Небо красными болезненными глазами, ненавидя всё вокруг, включая самого себя. Эмоции угасали вместе с опьянением, и им на смену приходили мыслишки о поставленном ультиматуме. В какой-то момент он сначала посмотрел на дверь в Подземелье, потом на входную Белую дверь, а потом на дверь в комнату Хозяйки. В голове, окончательно протрезвевшей от алкоголя и истерики, зрел план действий.

– Всё или ничего, – повторил он слова Крисс, – очевидный выбор, милая…

Вскоре он уснул. А Совесть, которую не было видно, но она точно где-то была, подумала.

«Четвёртый»


Интервью: Библиотекарь

– Привет, я пришла брать интервью. Есть минутка?

– О-о-о, доброго дня, Хозяйка-сама, как чудесно! – широко улыбается. – Будьте как дома!

– Ну, давай начнём с самого начала. Откуда ты?

– Я представитель особой, очень секретной организации! – активно кивает. – Если не вдаваться в подробности, то это-о-о… Канцелярия… бдительности. Да!

– Это как так?

– Я не могу много рассказать, Хозяйка-сама! – нервничает, искрит. – Меня могут, так сказать, уволить, знаете ли!

– Ну-у-у… расскажи хоть что-нибудь. Где это место?

– А ином измерении, Хозяйка-сама, в очень хорошо сокрытом измерении, да-да.

– И как выглядит эта ваша Канцелярия Бдительности?

– Это-о-о довольно мрачное место, да-да! Там темно, нет окон и много открытого огня и бушующего пламени! Там очень жарко и очень шумно! Там очень много священных книг, которые мы сами и пишем! И у нас много-много сотрудников, да-да! Они работают без устали, без перерыва и отдыха, без выходных и праздничных дней!

– Похоже на Ад…

– Ой, нет что-о-о вы! – пугается. – Совсем не то! Все сотрудники усердно трудятся, занимаясь… сохранением… очень большого количества… информации… Да. В этом наш смысл!

– И там все – как ты? Ифриты?

– Ну, не все-е-е, нет, – комично отмахивается, – есть и более сложные механизмы, и попроще, определенно есть! Но в целом, мы являемся превосходным сочетанием живой души и мёртвого металла, да-да!

– То есть вы прям… живые? Не роботы?

– Разумеется, Хозяйка-сама! – широко улыбается. – Ну, не в привычном вам понимании, у нас нет биологических частей, нет стадий развития, нет рождения и смерти… Но мы очень даже живые, да-да! Возможно, даже более живые, чем кто бы то ни было!

– Так… душа в металле?

– Йеп! – широко кивает.

– И как вы рождаетесь? Откуда-то вы же взялись…

– Всегда были, – пожимает плечами, искрит.

– Ла-а-адно… значит… у тебя есть начальство?

– Конечно!

– И оно следит за твоей работой?

– Разумеется! За каждым сотрудником… Канцелярии Бдительности… следит… Совет Бдительности… За каждым его шагом! – искрит, натянуто улыбается.

– Даже сейчас?

– Даже сейчас! Всё что происходило, происходит и будет происходить с Измой перманентно известно Совету!

– Ты под постоянным наблюдением?

– Йеп!

– И… тебя это не смущает?

– Нет! – неестественно смеётся. – Я счастлива работать на своей работе! Как и любой другой сотрудник… Канцелярии Бдительности, нашей прекрасной организации!

– О-о-окей… И какой у тебя срок службы?

– Это решает Совет!

– То есть, ты заранее не знаешь… А были ли такие служащие, которым что-то не нравилось?

– Нет! Точнее… – искрит, – Они были, но перестали быть…

– Устранили?

– Не совсем, – вполголоса, сильно искрит, – понимаете, Хозяйка-сама… всё, что происходит в Бытии, записывается библиотекарями, вроде меня. И если что-то нами не записано, то этого не происходило вовсе… Или если кого-то не записали, то его никогда и не существовало…

– Но ты же помнишь, что кто-то был, а потом его не стало?

– В силу специфики своей работы. Я же не человек, да-да, – широко улыбается.

– У тебя кто-нибудь из знакомых, друзей, родных… пропадал?

– Нет! Точнее… мы все там немного в иных отношениях! Коллеги пропадают иногда, но это их вина! – поднимает палец вверх. – Надо работать хорошо и нам всем будет обеспечено приятное долгосрочное существование, да-да!

– Я-я-ясно… это многое объясняет. А почему ты у меня в Библиотеке, а не в своей конторе?

– Меня немножко наказали! – нервно смеётся.

– А за что?

– За разгильдяйство, Хозяйка-сама! Я бестолковая, знаете ли! Всё-всё записываю, но вот на место класть… о-о-о, с этим сложности! И я буду с вами до конца ваших дней, да-да! Учусь на одном конкретном человеке!

– А потом?

– Потом Совет определит мою судьбу!

– А портал ты как нашла? Ведь тоже через портал пришла, да?

– Конечно! Мне его открыли в… Канцелярии.

– Как?

– Не могу рассказать, милейшая Хозяйка-сама, это строго засекреченная информация, – натянуто улыбается.

– Но ты знаешь, как открывать такие порталы?

– … – сильно искрит и хватается за дёргающуюся голову, – Давайте другой вопрос, пожалуйста…

– Всё-всё-всё. Я тебя поняла. Напоследок: тебе у нас нравится?

– Разумеется!!

– Ну да, я поняла…

– Нет, поймите меня, Хозяйка-сама, мне правда очень у вас нравится! – широко улыбается. – Тут очень хорошо! Чудесное место! Я так рада, что я сюда попала! Я действительно рада!

– Хорошо, Изма, спасибо. И… кстати… порядок-то то ты у меня не наводишь.

– Я очень стараюсь, – закусывает губу, – Я буду стараться лучше! Правда-правда!

– Очень надеюсь на это.


Эпизод 45. Пустота

– Так странно…

Она шла по улице своего города по обыденным бытовым делам. Впервые за долгое время у неё совершенно не получалось фантазировать на ходу. Образы распадались, музыка в плеере никак не помогала настроиться. Вокруг была обычная уличная суета, люди сновали туда-сюда, холодный ветер морозил руки и забирался за ворот куртки. Никаких посторонних образов, видений, никаких наложений на картинку мира. Ничего.

– Отвратительно. Скука какая. Неужели так и живут все люди? – подумалось ей.

Обычно она шла и болтала с гоблином. Он шёл вразвалочку рядом, без конца смоля сигареты, то и дело запрыгивая на висящие по пути вывески и балконы, в один прыжок забираясь на столбы и дорожные знаки, прогуливаясь по крышам припаркованных автомобилей. Они шли и обсуждали всё подряд: насущные вопросы, недавние события, людей вокруг, грядущие мероприятия, былые времена… Они так много разговаривали, что она не замечала, как внезапно приходила к месту назначения. Рихтор становился всё более и более реальным. Полупрозрачный его облик, который она впервые увидела лет в 15, давно стал «настоящим». Ярким, подробным и он казался даже осязаемым. Казалось, что его вот-вот получится взять за когтистую ручку и чмокнуть в зелёную макушку. В любой сезон он был одет одинаково. Зелёные классические кеды, поношенные синие джинсы, простая белая футболка без принта и чёрная кожаная куртка, которую он никогда не застёгивал. Она слышала его хриплый скрипучий голос, обожала его заливистый смех. Она бы узнала этот голос среди сотен других. Она порой так заигрывалась со своим воображением, что начинала отвечать Рихтору вслух, забывая, что только она одна его слышит и видит. От этого бывало смешно и неловко. И чуточку грустно.

Но сегодня всё было иначе. Рядом никого не было. Никто не разговаривал с ней. Даже без мысленного образа. В голове было тихо и пусто. Она остановилась посреди улицы и отошла в сторону.

– Рих! – мысленно позвала она.

Никто не отозвался. Крисс сделала глубокий вдох и постаралась расслабиться. Она закрыла глаза и сосредоточилась. Несколько минут спустя неё получилось. Вот она. Белая дверь. Вот она входит через неё в свою Квартиру. Идёт по длинному Коридору, невообразимо долго идёт и, наконец, проходит в Гостиную. Диван. Кресло Макса. Кресло Лил. Ковер Айны на чёрном Полу. Столик перед диваном, Стеллаж с книгами, Проектор, Граммофон… ах, как же здесь не хватает Камина. Она смотрит вверх и видит круглый небосвод, перечёркнутый двумя гамаками из атласных лент. Пройдя глубже, Хозяйка видит покорёженную взрывом дверь в Лабораторию… теперь ведь это не Лаборатория, верно? Она стучится.

– Ма-а-акс! А-а-ау-у-у!

Из-за двери слышатся поспешные шаги и, дверь резко распахивается, чуть не сбив Крисс с ног. На пороге стоит взмыленный Учёный в ситцевом женском переднике, весь перепачканный в муке и ещё чём-то.

– Дорогая моя, прости, я занят… Давай попозже.

Не дождавшись ответа, Макс захлопывает дверь. Недолго думая, Крисс подходит к двери на Корабль и тоже стучится. Тишина. Она дёргает ручку – засов не пускает её. Она проверяет дверь в Лес, но заросли тоже не пропускают, отказываясь расступаться. В последней надежде, Крисс идёт в Библиотеку. В Библиотеке как обычно бедлам. Прямо за стойкой информации свалена целая груда книг, а вокруг ни души.

– Изма?

– А! Хозяйка-сама, как приятно! – ифрит выскочила прямо из груды и весело помахала рукой.

– Где все?

– Ой, сейчас я скажу!

Железная дева тут же вытащила из-под стойки какой-то журнал и пролистала его до нужной страницы.

– Так-так-так… Рихтор-сан… отправился в своё измерение «Дарк Фэнтази: Подземное царство Литтерия» ещё месяц назад… и новых данных пока не поступало! Максимилиан-сан… находится в своём измерении «Альтернативная история: Германская империя» и занят проработкой новых рецептов блюд! Лилиан-сан… находится в своём измерении «Кроссовер История/Фэнтази: Мир без нефти» и… отбивает новую атаку пришлых иноземцев!..

– Изма? – монотонная речь Библиотекаря быстро утомила Крисс, но ифрит тарахтела дальше.

– Винсенто-сан… тоже находится в своём измерении «Эпик Фэнтази: Королевство Эльфийское» и он медитирует четвертый час! Шико-сан… в своём измерении «История: Британия Средневековья» и он в режиме сна!..

– Изма!

– Айна-сан так же находится в своём измерении «Текущая реальность: Якутия» и она в режиме сна! А Девочка нахо…

– И-и-изма-а-а!!

– А? – ифрит наконец прервалась.

– Мэлвон где?

Изма сунула руку в ворох бумаг и вытянула оттуда за шиворот рыжего парнишку.

– А Мэлвон-сан помогает мне настроить мою работу, – она широко улыбнулась. – Вам же не нравится, что я всё время всё теряю.

– Что ты жуёшь? – женщина хмуро оглядела мальчика.

Аристократ нерешительно вынул из вороха тарелку с кусочком яблочного пирога. Проглотив, он смущённо ответил:

– Мне лучше думается, когда я ем…

– Получается, что все-все заняты? – расстроено заключила Крисс.

– Получается, так, Хозяйка-сама, – кивнула Библиотекарь, пытаясь забрать у Мэла тарелку, которую он старательно отдалял от рук девы. – Крошка Мэл, здесь нельзя есть!

– А я не ем! – мальчик нырнул обратно в книги, – я набираюсь энергии!

– И зачем я только вас создаю-то…

Картинка слетела. Женщина вновь оказалась посреди улицы. Кто-то, проходя мимо, толкнул её в плечо. Она помотала головой и недовольно посмотрела на время. Примерно 10 минут она пробыла в забвении, и лишнего времени у неё не оставалось, дела не ждали. Нужно было идти дальше, вот так, одной. Она тихо выругалась и продолжила путь, закурив лишнюю сигарету.


Эпизод 46. Протез

– Не комфортно?

Немец сидел на своем привычном месте, куря сигарету за сигаретой. Хозяйка Квартиры, прижимая к груди тряпичную зелёную куклу Рихтора, ютилась в уголке дивана. Она разглядывала куклу, которую когда-то давно сшила своими руками, и временами поглядывала на дверь в Подземелье. Прошло уже несколько месяцев с того момента как Зелёный ушёл, дело шло к полугодию, и с тех пор он не подал ни одного знака. Почему так долго? Винсент справился за месяц. Лилиан – где-то за четыре, здорово всех напугала своей внезапной пропажей. Макс пропал тогда на два с лишним месяца, но то и дело за дверью что-то гремело. Гоблин отсутствовал уже пятый. И ничего. Ни шума, ни странных знаков. Дверь была заперта изнутри, и Крисс не хотела туда соваться.

– Тебе необходимо отвлечься, – мягко проговорил Учёный, – с ним всё хорошо, дверь же на месте. Он слишком долго тянул с изменениями. Дел, очевидно, накопилось немало.

Она молча рефлекторно кивнула, продолжая тревожиться, как будто, не слыша собственный Разум. Макс коротко вздохнул, выкурив сигарету в одну затяжку. Как со стеной разговаривать. Он нахмурил брови и настойчиво продолжил «стучаться».

– Что самое тяжёлое в его отсутствие? Ты можешь это выделить?

Крисс повернула к немцу голову, смотря исподлобья. Макс терпеливо ждал, когда она наконец-то заговорит, но женщина мрачно сверлила его взглядом. Ей явно не хотелось это обсуждать. Особенно спустя столько времени. Тем не менее, Макс продолжил.

– Вероятно, ты привыкла, что он без конца болтает, отчего эта внезапная тишина оглушает? Ведь он говорил с тобой больше, чем любой другой из нас? Вы вместе просыпались, вместе ложились спать. Я прав?

Крисс едва заметно кивнула.

– И тебе страшно потерять его навсегда? Ведь он твой первый и единственный настоящий друг? И друг, и брат, и… в общем, у вас особая химия. Так?

Снова короткий кивок.

– И, конечно же, если с ним случится что-то фатальное, то вся вина будет лежать на тебе… с твоей точки зрения. Ведь это ты надавила на него авторитетом, чтобы он решал свои проблемы. Он не хотел, а ты вопреки всему заставила его. Всё верно?

Она опустила глаза на куклу. Весёлая зелёная морда светила глянцевыми жёлтыми глазами. Крисс уткнулась лицом в белую футболку, сжавшись всем телом в плотный комок. Макс прикусил язык и решил больше ничего не говорить. С одной стороны, он не сказал ничего нового или противоречивого. С другой – страх есть страх, и то, что немец прав в своих рассуждениях, никак не уменьшают этого. Поддерживать и сопереживать Макс не очень умел, даже обретя эмоции. Он привык решать поставленные задачи. Чётко. Точно. В срок. И принимать любые факты, как информацию для расчётов. А тут… Сейчас ей нужно нечто иное. Что-то чувственное, тонкое, эфемерное. Что-то такое, чем Зелёный раньше и занимался. Иногда Разум ощущал себя бесполезным и беспомощным. Как сейчас, например.

Он встал с кресла и подошёл к Крисс. Присев на корточки он положил обе руки ей на плечи, отчего те вздрогнули. Слова поддержки, вертящиеся на языке, звучали либо по-детски наивно, либо попросту были враньём. Поэтому он молча поцеловал женщину в макушку и ткнулся лбом в голову. Так он хотел дать знать, что он с ней, он рядом, и она не одна в этой беде.

– Всё будет хорошо, – не удержался он.

– Спасибо, – тихо ответила Хозяйка.


Весна выдалась тёплой. В этот вечер Гостиная была полна народу. Яркие напитки, интересные угощения, весёлая музыка. Крисс сидела по центру дивана, между Королём и Аристократом. Один запинаясь трещал, размашисто жестикулируя руками, второй – сдержанно улыбался, неспешно попивая чай из изящной фарфоровой кружки. Пират играла в карты с Библиотекарем, выигрывая у неё уже в третий раз. Макс умудрялся читать книгу во всём этом гаме. Шут и Шаман хоть и отсутствовали на мероприятии, но свет в «дверях» давал понять, что они дома. Хозяйка усталым взглядом оглядывала своих жильцов, всё ещё прижимая к себе тряпичную куклу гоблина.

Внезапный резкий скрип перекрыл собой весь шум. Тяжёлая кривая дверь в Подземелье ухнула о стену и из полумрака коридора вышел Шахтёр.

Все замерли от изумления. Узнать в этой персоне Рихтора получилось не сразу. Он стоял вполоборота в тени от плохо освещённого коридора шахты. У него был скорее человеческий облик, но с яркими не характерными для людей чертами: кожа была оливково-зелёного оттенка, уши достигали ладони в длину, да и в целом пропорции лица были крупными и выглядели немного карикатурными. Лохматая пыльная голова имела странную асимметричную прическу, очень короткую слева, и привычно длинную справа. Крупные жёлтые глаза, светились в пыли и темноте рудных шахт и презрительно оглядывали соседей.

– Дарова, уроды…

Рихтор вышел на свет, не дожидаясь ответа. Все снова ахнули. Сразу бросилось в глаза отсутствие левой руки, а точнее массивный ржавый протез с клешнёй-хваталкой на конце вместо неё. Агрегат был привязан к плечу и торсу «гоблина», ремни туго сидели на худом поджаром теле. Одет он был в откровенную рванину: жёсткие рабочие штаны с зияющими дырами, местами перемотанными грязной тканью, вероятно, в качестве дополнительной защиты, и тряпка, больше всего напоминающая бельевую майку, висящая на заострённых плечах. «Гоблин» твёрдой тяжёлой поступью, обитой железками обуви, двинулся к друзьям.

Он, не мигая, смотрел в глаза Хозяйке, игнорируя всё прочее окружение. Когда он подошёл вплотную, то стал хорошо различим шрам от ожога, раскинувшийся на левую сторону головы и левое плечо. Ожог немного залезал на лицо, полное новых морщин, а часть длинного уха отсутствовала. Рихтор молчал, на его лице чётко читалось презрение и едва сдерживаемый гнев. Все, затаив дыхание, ждали развития событий.

Крисс начала вставать, но Шахтёр схватил её за горло своим кривым протезом и грубо усадил обратно на место. Его лицо заметно подёргивалось, желваки играли, а свободная рука была сжата в кулак до белых костей.

– Я… тебя… ненавижу, – процедил он сквозь зубы, так злобно и хрипло, как никогда в жизни не говорил, – Из-за тебя… я едва не потерял башку…

– Тем не менее, ты здесь, – вмешался Макс с блеском психопатии в глазах, уже держащий в руках свой знаменитый топор.

Рихтор резко поднял Крисс и отбросил к дальней стене, чуть не сломав ей при этом шею. В это же мгновение Макс полоснул топором по Шахтёру, но тот увернулся и пнул немца в бок сапогом. После этого «гоблин», не раздумывая, вскинул на Учёного свою железную руку. Из клешни полыхнула плотная струя пламени, охватившая мужчину с ног до головы. Кто-то завизжал, поднялся дикий шум. Рихтор, не глядя, поймал уцелевшей рукой лезвие, сверкнувшее около уха, и бросил бешеный взгляд на Пирата. Лил даже успела испугаться этого испепеляющего взора, а потом получила увесистым агрегатом прямой удар в живот. Женщина осела на Пол, задыхаясь от спазма. Воздух наполнился серебристым мерцанием. Полагаясь на один лишь слух, «гоблин» с разворота влепил пощечину раненой ладонью с уже стекленеющей кровью. Воздух наполнился мелким красным льдом, а после удара металлом в переносицу Винсенту – и алой кровью серебристого перелива. Король эльфийский, взвыв, упал на колени, зажимая сломанный нос с нещадно хлещущей из него кровью. Шахтер быстро глянул на Мэлвона, но тот остолбенев сидел на диване, бледный и беззвучно рыдающий, а за его спиной пряталась перепуганная Изма, искрящая как новогодний салют.

Убедившись, что больше никто не будет нападать, Рихтор подошёл к сидящей у стены Крисс. Она ещё осмысливала ситуацию и силилась поверить в происходящее. Она даже не сразу заметила, что он подошёл. Рих присел перед ней на корточки, от чего она вздрогнула и инстинктивно закрыла голову руками.

– Я передумал, – тихо прохрипел он, переводя дыхание, и уже гораздо спокойнее смотря на неё, – не нужно мне твоё тело… Сам справлюсь как-нибудь. Без сопливых.

Он встал, быстро оглядел сжавшуюся от страха Крисс, дрожащую и беспомощную. Его снова передёрнуло. Он смачно сплюнул на Пол и поспешно вышел прочь через свою дверь в Подземелье, громко хлопнув ей.


Интервью: Аристократ

– Привет, я…

– А-а-а, я всё ждал, когда же, когда же, когда же… Садись-садись, давай! – суетится.

– Ярко-то как у тебя. Хорошо, итак…

– Да, я понимаю, тебе не терпится узнать, откуда же появился такой потрясающий человечек как я! Конечно, я с превеликим удовольствием расскажу тебе всю мою трогательную и будоражащую сознание историю! Итак, начнём с самого начала! Стояла ранняя промозглая осень…

– Погоди!.. мне прям так супер подробно не надо…

– Так я и не супер подробно! Исключительно самое важное! Итак, стояла ранняя промозглая осень. День с самого утра был дождливым, омерзительно пахло дымом и плесенью. Густое свинцовое небо Лондона тяжёлой плитой нависало над мрачными старинными домами…

– Что ты описываешь?

– День своего рождения! Это очень важный день, – часто кивает.

– Так, давай я всё-таки буду задавать вопросы…

– Но ведь так ты можешь о чём-то важном не спросить! Я так старался, когда выписывал свою историю! – расстраивается.

– Так. Мы либо делаем по-моему, либо…

– Ла-а-адно, Господи, какая ты душная, – хмурится.

– Итак. Где ты родился? Что за мир? Только коротко!

– Лондон 19 века. Мрачный, индустриальный. Серый, пропахший смогом заводских труб и орошённый горячей кровью простых людей, он поглощал своими недрами…

– Я поняла. Это наша… то есть, это Лондон моего мира?

– Да. Или нет. Я ещё не решил, – улыбается.

– И ты из богатой семьи, верно?

– Совершенно верно.

– И?

– Что и?

– Что дальше, рассказывай?

– Блин, рассказывай, не рассказывай, определись уже! – цокает языком, закатывает глаза.

– Расскажи. Мне. Про свою семью.

– Ой, они скучные донельзя. Чопорные сухари. Юристы, судьи, прокуроры. Мы семья законников, прости Господи. Соответственно я тоже должен был пойти в юристы или что-то такое.

– Но ты не пошёл?

– Нет. Конечно, я что – дурак? Это скукотень жуткая вообще. Я хочу стать учёным! Я хочу объездить весь мир! Изучить все науки! Побывать в космосе! На дне океана! В кратере вулкана! Изучить все пеще…

– Хорошо, хорошо, я поняла. Твоя семья это не одобрила, полагаю?

– Нет, – расстроился, – они угрожали мне, что откажутся от меня и лишат всего наследства, если я не выучусь на кого-нибудь «нормального». Мне пришлось поступить в академию. Я по образованию адвокат, – морщится.

– Но по диплому, конечно, не работаешь?

– А я не доучился. Я сбежал! – смеётся.

– Сбежал?

– Ага! Я украл у отца из сейфа кое-какие бумаги и пустился в бега! Ахаха! Я хотел показать им всем, с кем они связались! Что я сам себе хозяин, и никто мне не указ!

– И долго ты был в бегах?

– Два дня… даже полтора, наверное.

– Серьёзно?

– Я заблудился. Меня вернули домой полисмэны.

– И дома ты получил взбучку?

– Эй, чего ты смеёшься?! Я отдал полиции бумаги отца и его довольно быстро посадили за коррупцию! А чтоб меня не трогали любящие родственники, я сказал им, что у меня и на них найдется кое-что. И меня наконец оставили в покое.

– Солгал?

– Ну-у-у, технически да, но я правда знаю, где достать такую информацию, так что соврал только наполовину, – самодовольно улыбается.

– Итак, тебя оставили в покое?

– Да! Я наконец-то смог посвятить себя своему любимому делу! В моём распоряжении был весь особняк отца, мне никто не решался перечить, и я вдоволь…

– А мама? Она не была против?

– Мама была только рада! Она ненавидела отца! Технически это был даже не мой отец, потому что они поженились, когда я уже был. Маленький совсем, но был. Брак был по расчёту, и мама была мне безмерно благодарна, что я избавил её от такого груза! Так что она не ругалась, даже когда были неполадки с опытами.

– Это какие?

– Ну… пожа-ары, взры-ывы… затопленный винный погреб…

– Ох, ясно. Как ты нашёл портал?

– Я его сам сделал!

– КАК?

– Это было очень сложное инженерно-алхимическое сооружение, над которым я работал день и ночь, созданное мной дабы разрезать пространственно-временной континуум и погрузиться в недра межгалактического туннеля параллельных вселенных.

– …

– Ну что-о-о?! Я создал машину времени. Она взорвалась. Получился портал.

– В это охотно верю.

– Так и было задумано!

– О, я не сомневаюсь. Тебе у нас нравится?

– Да! У вас бесподобно! Я так рад, что ты меня придумала! Быть мне нравится гораздо больше, чем не быть!

– Ну и замечательно.

– Это всё?! Я только начал рассказ! В тёмную ночь 9 сентября…

– Потом, Мэл, потом.


Эпизод 47. Перемены

– Что-то не так?

Учёный сидел на Кухне в компании эльфа и морской волчицы и неторопливо попивал крепкий чёрный кофе. В духовке пёкся большой пирог, приятный аромат щекотал носы и дразнил желудки. Винсент пристально разглядывал Макса, скользя глазами по всё ещё непривычному для глаз облику. Тот слегка нервничал, не понимая, как трактовать этот интерес Короля.

– Тебя что-то смущает? – снова вопросил он, буквально чувствуя этот внимательный взгляд.

– Удивительно, как мы меняемся, не находите? – задумчиво проговорил эльф. – Вы никогда не скучали по себе прежнему?

Макс резко помрачнел.

– Я – нет. Не то, о чём хочется вспоминать.

– А я иногда скучаю, – с улыбкой ответила Лилиан, – мне порой забавно вспоминать, какой дерзкой и лютой бестией я была. Меня любая мелочь могла взбесить. Сейчас от этого чертовски смешно, да.

– Я тоже иногда скучаю по прошлому, – Винсент мечтательно посмотрел в окно. – Правда возвращать то время мне совершенно не хочется. Я был слабым. Наивным. Несмышленым.

– Но улыбался гораздо чаще, – подметил Макс.

– Что есть, то есть, – покачал головой эльф, – но ведь так было нужно. Всё случившееся не напрасно.

– Всё происходит так, как и должно происходить, – заверил его немец.

– Хочется верить, что в этом всём есть смысл, – Винсент снова стал осматривать Макса, едва заметно при этом улыбаясь.

– Я начинаю плохо про тебя думать, – нервно пробубнил Макс, поглядывая то на настенные часы, то на любопытного эльфа.

Король озадаченно посмотрел в глаза Максу, и, наконец сообразив, красиво переливчато засмеялся. Лилиан ехидно улыбалась, наблюдая картину со стороны, и не вмешиваясь.

– Нет, нет, Максимилиан, я… – говорил он через смех, – я совершенно не… Ох… Меня, конечно, изначально считали… ну… мужеложцем…

– Пидором, Винс. Будь проще, – расплываясь от удовольствия, вставила Лилиан.

Король смутился. Тут уже прыснул Макс, глядя на румянец на щеках эльфа.

– Д-да… Спасибо, Лили. Я не такой. Вовсе. Мой интерес совершенноиной! Уверяю тебя, – эльф покачал головой, – я просто пытаюсь понять… Осталось ли в нас что-то от прошлых нас?

– Разумеется, – Макс задумчиво запрокинул голову назад. – Например, я по прежнему полевой врач и лабораторный учёный. Этого у меня не отнять. Я, как и прежде, руководствуюсь принципами практичности и целесообразности, даже не смотря на некоторые резонансы с эмоциональной стороной. Стремлюсь к рационализаторству и оптимизации затрат, уменьшению энтропии вокруг себя…

– Короче, такой же душнила, – заключила Пират. – Ну, а ты, красавица?

– О, я как и раньше обожаю природу! – воодушевился Винсент. – Я могу бесконечно долго гулять по лесу и вдоль береговой линии, наслаждаться восходами и закатами, ливнями и снежными бурями. Жаль они у нас редки.

– Твоя суть в любви к природе?

– В любви к прекрасному, – улыбнулся Винс. – Я люблю музыку. Живую, уличную, душевную. Обожаю слушать щебет птиц ранним утром. Звонкий детский смех. Тягучие песни женщин, занятых домашним бытом. Я обожаю наблюдать за тем, как люди не покладая рук работают, превозмогая трудности, как помогают друг другу, учат новому. Как делают родным подарки. Скромные, но очень искренние.

– Разве это не её функции? – озадачился Макс.

– Её, – эльф опустил глаза, – Она есть Любовь. Но дитя не может делать это оттуда. Потому, часть её работы сейчас лежит на мне. Моя изначальная суть… в смирении… В принятии. В глубокой бархатной Печали, прохладной, как прозрачные воды бескрайнего моря. Конечно, это моя новая суть. Ведь Радость теперь у Лили.

– Значит в тебе больше нового, чем старого, – быстро сообразила Лилиан, заметив как поник эльф, – но что-то ещё старое есть же? Того, что только твоё?

– Ну… – спустя паузу продолжил Король, – Я по-прежнему менестрель, хоть и королевских кровей. Я, как и прежде, пою.

– Уже неплохо, – улыбнулась Лил.

– Ну, а ты?

– Я осталась собой, – она гордо задрала голову, – я люблю море, я люблю путешествия. Меня тянет в даль, за горизонт. Конечно, уже не так буйно как раньше, – она громко засмеялась, – годы не те, да и Лень становится. Но свобода. Не-е-ет, никому не отдам свою свободу! И вам не советую! Дурное это занятие.

– Удивительно то, что при всём это ты совершенно другая, – возразил Винсент.

– В Лилиан нет Агрессии, – ответил Макс, – потому и Страсть поутихла. Вся Агрессия переросла в облик Мии. Человеческая личность очень сложна, в ней огромное количество настроек. Порой одна переменная является решающей, а порой – не влияет ни на что. Здесь заранее не просчитать, только эмпирически можно выяснить.

Все молча согласились и на какое-то время затихли. Время никуда не торопилось, и друзья просто наслаждались обществом друг друга.

– А ведь когда-то нас было всего пятеро, – вдруг задумчиво произнес Макс, глядя на подошедший пирог в духовке.

– А ещё раньше – трое, – кивнула Пират.

Печь звякнула, сообщая о готовности блюда. И в этот же момент на Кухню зашёл Шахтёр. Он с мрачной, но спокойной физиономией двинулся к холодильнику, не обращая ни на кого внимания.

– Нас очень долго было трое, – повторила свою мысль Лилиан, – правда я плохо помню, чем мы там занимались.

– Бухали в основном, – буркнул Рихтор, достав, оглядев и почти сразу убрав на место банку пива, после чего он выключил пищащую духовку. – Доставать?

Немец молча кинул. «Гоблин» уверенно сунул в печь свою жуткую металлическую руку и вынул румяный и ароматный пирог, напоминающий квадратный каравай. Рих поставил пирог на кухонный стол.

– А ещё раньше был только я один, – тихо продолжил он.

– И чем вы занимались?

– Говорили.

– О чём?

– Обо всём, – Рихтор пошёл к выходу, – я видел, как она выросла. Буквально.

– Это довольно мило, – тихо сказала Лил.

– Пирог на всех? – уже стоя у двери спросил Шахтёр.

– Да, на девятерых.

– Я позову.

Зелёный человек вышел, оставив дверь на Кухню открытой. Соседи проводили его взглядом, молча радуясь, что он всё-таки вернулся домой.


Эпизод 48. Полукровка

– А, вот ты где?

Женщина вздрогнула от знакомого голоса и боязливо оглянулась. Она уже часа два сидела на Крыше, релаксируя на низкое закатное солнце. На пороге Серой двери стоял желтоглазый Рихтор, нерешительно топчась на месте. Он аккуратно закрыл за собой дверь, сделал пару неуверенных шагов и остановился.

– Войти можно вообще?..

Она оглядела его с ног до головы, такого непривычного и чужого, коротко кивнула и сразу отвернулась обратно. Шахтёр осторожно, стараясь не греметь обувью, прошёл к скамейке и сел на другой её конец, сохраняя дистанцию с женщиной. Они молча наблюдали за солнцем, ощущая напряжение в воздухе. Зелёный достал самокрутки и закурил, запахло плесенью и жжёными волосами. Он то и дело искоса поглядывал на подругу, укутанную в детский плед по самые уши, не решаясь начать разговор.

– Хотел рассказать, – начал он, поджимая губы, – чо там у меня происходило-то… Интересно?

Она опасливо глянула на его увесистую железную руку. Рих тяжело вздохнул и краем глаза заметил зелёный хвост тряпичной куклы, выглядывающий из складок пледа. Это его немного приободрило, он даже улыбнулся.

– В общем, – начал он, – как только я дошёл до города, то меня сразу повязали. Я ж говорил, помнишь? У них там моя рожа на плакатах до сих пор висела повсюду, даже спустя столько лет. Некоторые бумажки даже новые были, прикинь. Так отчаянно искали меня, хех. Короч, мне грозила смертная казнь. Красивая, публичная казнь на центральной площади, ажно гильотину вытащили. А её использовали только для самых-самых отъявленных преступников, – он криво улыбнулся, глядя на солнце. – Я звизда, хехе.

Рихтор тихо рассмеялся сам над собой. Крисс опустила глаза.

– Погодь грузиться, щас интересно будет. В общем, меня притащили в замок короля. К слову, короля я так и не увидел, что странно. Зато встретил старого «друга» казначея. Ну, «друга» – эт, конечно, ирония. Так как я в любом случае был труп, то я наврал с три короба: что, мол, пришёл с повинной, что хочу во всём сознаться, вернуть артефакт и вообще, я всё осознал, простите, был не прав, я говно подзаборное, ай-яй-яй. Слезу там пустил, у-у-у, театр и балет, хех, – Рихтор докурил самокрутку и зажевал бычок, как жвачку. – Не знаю, поверили они мне или нет, но кинжал забрали и казнь отменили. Я уже даже расслабился, похвалил себя мысленно. А зря. Эти черти устроили публичное выступление и вывернули всё так, что это они сами нашли меня! Прикинь, суки хитрожопые! И, тип, в знак милосердия за моё чистосердечное признание и повиновение воле короля они меня пощадят, типа. Ага. Но за воровство накажут всё равно, – он помахал протезом, – тут и гильотина пригодилась как раз.

Крисс осматривала грозную железную штуковину. Слишком массивная, непропорциональная, она выглядела несуразной, неудобной и плохо спроектированной. Но крепкой и тяжёлой. «Тяжесть – это хорошо, тяжесть – это надёжно»21 – подумала она.

– Нравится? Сам собрал. Да, она кривенькая, собирал из того, что было под рукой. Хах, под рукой, – он весело подмигнул Крисс. – Лан, в общем меня не грохнули, да. Рубанули руку где-то до середины предплечья мож поменьше чутка. Именно левую, чтоб работоспособность не сильно потерял. Знаешь почему? Правильно. Меня закинули на работу в шахту, в самые низы. В носильщики. Считай, вопрос смерти был просто вопросом времени. Там всё-ё-ё было как раньше, вообще-е-е ничего не поменялось за эти 15 лет. Я там таких флешбеков22 словил…

Его всего передёрнуло. Он снова закурил и посмотрел на подругу, внимательно его слушавшую, но всё ещё зажатую. Он вздохнул и продолжил рассказ.

– Так как я умирать не планировал и в целом всё там уже знал, то я решил всё переделать под себя. Гоблюки – народ тупенький, – Рихтор повернулся к читателю и процедил сквозь зубы, – и так могу говорить только я, усёк, убогий? – он вернулся к рассказу, – и их можно настроить под себя, если правильно себя поставить. Особенно они ценят силу. Тупую такую, сильную силу. Вот собрал я себе новую ручку, поставил на место местных здоровяков и начал гонять всех под свою дудку. Мы укрепляли коридоры шахт, чтоб они перестали сыпаться каждую неделю. Составили карту рудников (да, её не было), чтоб определять куда лучше копать. Я собрал им бур. Не спрашивай, как, сам не знаю, на чистом энтузиазме и интуиции. Это всё дурное влияние Максика, – он рассмеялся, снова обнажив тёмные, остроконечные и уже частично поломанные зубы. – В итоге коридоры перестали обваливаться, а новые пути не мешали старым. Добыча руды резко возросла, народ перестал дохнуть как мухи. Это всё заняло где-то месяца два, может больше, не знаю. И тут появился казначей. И снова пригласил меня на должность торговца. Но я отказался.

– Почему? – непроизвольно спросила Крисс, и тут же осеклась, закрыв пледом пол-лица.

Рихтор даже остановился. С момента его фееричного возвращения прошло порядка трех недель, и за всё это время она не сказала ему ни слова. И вообще активно избегала встречи с ним. То и дело сбегала прочь, не слушая его извинений. Оно не мудрено, он сам понимал, что дров наломал. И если соседи сумели достаточно быстро его понять и простить, то Крисс – нет. Шахтёр тепло улыбнулся и продолжил говорить.

– Да не дрейфь ты, не укушу… щас всё объясню. Понимаешь, казначей же собирал налоги, его никто не любил. Он был выходцем из простых гоблинов, хотя лично я в это не верю – больно он высок для нашего брата. Но по легенде он один из нас. Так вот, он как должность эту получил, так поставил себя выше всех, мгновенно запрезирал простых гоблюков, с говном их смешивал. Мол, я себя сам сделал, а вы все ничто. Он мужик умный, даже слишком, и хоть мне дерьма откровенного не сделал (даже в ситуации с рукой он действовал в рамках местных законов), но я чот ему не доверял больше. Его не удивляло многое такое необычное, что должно было бы. Например, моя сейчасшняя рожа. И потому я решил остаться среди своих. Они ж безрукие совсем, не то, что я! – он снова грубо заржал.

– Почему ты такой? – наконец тихо спросила Крисс.

– А, я сам не знаю, – он подсел ближе. – Мне кинжал давал способности к телепортации и к перемене облика. Там было больше скиллов23 заложено, но я хорошо освоил только эти два. И как его у меня забрали, так я и потерял обе эти абилки. Но я ж носил его, не снимая, на шее всё это время, помнишь? Ну и походу что-то накопить успел… В общем, когда мне руку рубили, я от испуга очень захотел быть не собой, а, тип, человеком, каким я был тут у нас в Квартире. Мозг-то сбежать хотел. И вот я стал таким. Не гоблин, не человек. То ли заряда не хватило, то ли момент болевого шока прервал перевоплощение… Я не знаю, – он махнул рукой, – ентот вот момент совсем не смутил казначея. Вот вообще. Он даже бровью не повёл…

– Значит, ты таким останешься?

– Скорее всего, – Шахтёр пожал плечами. – В руднике кстати пошёл слушок, что я, мол, полукровка. От человека родился, типа, хех. Это почему-то придавало мне авторитета среди своих, я и не спорил, – он поднял бровь. – А чо, стрёмный штоле?

– Нет… – поспешно отозвалась женщина, – интересно выглядит. Хочется это нарисовать… А ожог?

– Та взрыв в шахте, – отмахнулся Рихтор, – не всё же шло гладко, бывали и накладочки.

– А волосы?

– Тоже от взрыва, не отрастают больше. Опалил. Может эта кривая форма внешности неполноценная. У меня и регенерация не очень стала. Раны долго затягиваются…

Они снова погрузились в тишину. Напряжения как вначале уже не было, но всё же оставалась некая неловкость и недосказанность. Рихтор вновь прикусил губу, выбросил очередной бычок от самокрутки в Бездну и подсел совсем вплотную к Крисс, касаясь плечом плеча. Он бесцельно рассматривал окна дома напротив и вдруг почти шепотом произнёс:

– Ты это… прости меня… пожалуйста… даже не так. Я прошу прощения. Так точнее. Я с остальными уже давно переговорил, там народ в теме моих событий, поняли-простили. От Макса только по роже получил и всё. Я тогда, конечно, здорово перегнул, гадостей наговорил, на эмоциях был… Нерешённых вопросов в Литтерии ещё вагон и маленькая тележка, атмосфера движняковая, ни минуты покоя. Стресс на стрессе. Я в тот день капец был зол… Ну и сорвался на вас. Несправедливо вышло. От слова совсем. В общем… прости, пожалуйста, я был не прав и здорово накосячил… Я вовне не ненавижу…

В этот момент Крисс положила голову на его плечо и уверенно кивнула в знак принятия извинений. Он даже замолчал от неожиданности. Так просто простила… Сходу. Без условий. Без претензий. Он ведь её тогда чуть не убил… Рихтор сгрёб Крисс в объятия, крепко прижав к себе, уткнулся физиономией в голову и медленно втянул запах её волос. Задержав на несколько секунд дыхание, он старался запомнить этот запах. Кокос и ваниль. Такого запаха в Подземелье не будет. Но вдруг ему удастся достать эссенцию у людей. Будет напоминать о ней, о доме. Может у Макса есть? Или у Шико. Он хотел спросить у Крисс об этом, но вдруг заметил, что она уснула. Просто отключилась. Расслабленная, спокойная, с улыбкой на губах и слезами на глазах. Полностью доверившись. Он улыбнулся.

– Дождалась меня, да?

Крисс что-то промычала сквозь дремоту. Шахтер прикрыл глаза и тихо запел под нос её самую любимую колыбельную песню. Про белых медведей.


Интервью: Негатив

– Не знаю, зачем я это делаю…

– ТаКОвы Пра-А-аВИла…

– Мда… постарайся меня не сожрать.

– нИЧегО нЕ ОбЕщаЮ…

– Короче. Откуда ты?

– Я ПрОСто е-е-есТЬ…

– Откуда пришла? Когда?

– я ВсЕГда бЫлА…

– Что ты такое?

– я тЬМа-а-а… сТР-р-Рах… бО-о-Оль… гНе-Е-Ев… неНАви-И-Ис-с-СтЬ… и ОтЧАянИ-ие… ТвоЙ хУ-уДшИЙ коШ-ш-Шмар…

– Согласна. Но я больше о твоей принадлежности к виду живых существ. Ты монстр? Демон? Дух? Что ты такое-то?

– дЕмОн? МонСТр? А кТО нЕ моНСтр?..

– Давай без философии.

– Ты ЗнАЕшь КтО я… я ЧаСТЬ её…

– Тёмная сторона?

– нЕгАТИВ… вСЁ еЁ зЛо… Её тЕНь…

– И почему вы разделены?

– Да… пОЧеМу мЫ рАздЕЛеНы?

– Я здесь задаю вопросы.

– зАЧЕМ нУжнО быЛо наС РаздЕляТЬ?

– Не выходи за рамки формата интервью.

– ПлЕВаТь на РамкИ… ТЫ… тЫ наС РазДелиЛа… заЧем?

– Никого я не делила…

– Ло-О-Ожь… тЫ сОтВориЛА ИдеАЛ… оЧистИЛА еГо от всЕгО ДурнОГО… оТ мЕНя…

– Так, похоже мне пора…

– ПрАВда ГлазА КолЕТ, Крисс-с-с?..

– … – молчит.

– тЫ жИвЁшь В вЫдуМАннОМ МирЕ… В СКАазкЕ… гДЕ есТЬ хОРОшИе и ПлОхие… АбсОлюТНое ДобРО… и Зло-О-о… Где ВсЕ тЕБя ЛюбЯт ПроСТо Так… И ниКоГда нЕ пРеДадУТ…

– Неправда.

– …гДе ВСЁ пО-ТвОЕму… и ВСЕМ ХуЖе ЧеМ тЕбЕ… тЫ оКРужИла СеБЯ чУжиМИ сТРадаНИяМи… чТоб смЯГчИть СвОи…

– Что за бред…

– нА чТо Ты рАсСчиТЫВаешЬ?.. СоХРаНитЬ сВоЮ ПрИнЦессУ?.. в ХруСтАльноМ ГрОбУ?.. мёРтВый ИдЕАл…

– Это не твоё д-дело…

– мОЁ, Крисс… иЗ-зА ТеБя я тАКая… СтАЛа тАКоЙ оГРОмнОЙ… тАКОй УроДлиВоЙ… тЯЖёлоЙ… и ГусТой…

– … – молчит.

– тЫ ЛиШиЛа меНЯ СВетА… СпРЯталА мЕнЯ… бУдТо МеНЯ и Нет… нО я ЕСТЬ.

– … – молчит.


– дУМаЕшь МнЕ НрАВиТСя бЫТь тАкоЙ?…

– Понятия не имею…

– ПоШШШлА пРОчь… ПроЧЬ! ПРОЧЬ!!!


Эпизод 49. Пламя

– Какая крутая… спасибо…

Желтоглазый работяга разглядывал свою обновлённую руку. Рыжий мальчишка улыбался от удовольствия и гордости, по-детски пряча руки за спину и смущённо крутясь на месте. Он взял на себя смелость спроектировать для Рихтора новый протез, более изящный и анатомически правильный. Шахтер был искренне удивлён и изучал конструкцию на предмет комплектации.

– Я очень старался, – скромно сказал Мэл, – правда-правда… Там и огнемёт можно подключить. Если хочешь.

– Жаль я не смогу пронести её в своё логово, – вслух подумал Рихтор.

– Почему? Из-за барьера? Хочешь, я сломаю его? Я знаю как порталы уст…

– Не-не-не, – мягко прервал его Зелёный, – палево прост. По ту сторону-то никто не знает про этот мир, – «гоблин» по-всякому прокручивал железную кисть. – Блин, как своя. Только лучше в разы. Жаль чувствительности нет…

– Но ведь… ведь можно сказать, что это, типа, эльфийский артефакт такой! – не сдавался пацан, – или гномья поделка. У вас же есть гномы? Дворфы? Цверги? Кобольды?

– Есть такие, да. Но даже они не смогут такую тонкую работу проделать. А эльфы если увидят – им я чо скажу? – ухмыльнулся Рихтор. – Я с ними торгуюсь иногда, ибо плавали – знаем… Не-не, малой.

Фантазия поник, снова ощутив себя не у дел. Шахтёр искоса на него глянул и ободряюще хлопнул по спине. Малец едва устоял, ощутив колкое жжение в месте удара.

– Ой, та не кисни, Рыжий, я буду носить её здесь. Чтоб отдыхать от своей бандуры. Она ж тяжёлая ого-го. Идёт?

Он поднёс к парню пыльный оливковый кулак. Мэлвон радостно ткнул в него своим украшенным дорогими кольцами розовым кулачком.

– А ты не такой уж и подонок! – весело ляпнул парень, сразу же испугавшись собственных слов.

– А ты не такой уж конченный дебил, – парировал Шахтёр, криво улыбаясь.

Мэлвон нервно засмеялся, а работяга ему подмигнул, продолжив изучать и нахваливать протез.

Внезапно зазвенел колокольчик. Или сирена завыла. Или это был сигнал светофора. Или школьный звонок. Не понятно. Громкий неприятный высокий звук. Но на него вышли все. Даже Айна и Шико. Никто не понимал, откуда идёт звук, все вертели головами по сторонам и пожимали плечами. Никто не мог уйти. Все буквально мгновенно оставили все свои дела и вышли в Гостиную. Такое было впервые.

В помещение из своей комнаты вышла Хозяйка. В руках у неё был крохотный серебряный колокольчик, напоминающий такой, каким зовут дворецкого. В другой руке у неё была дорожная сумка средних размеров. Она молча прошла вглубь, поставила сумку на кресло Макса, прошествовала к месту, на котором стоял Камин, и развернулась ко всем.

– Что опять случилось? – хмуро просил Шахтёр, недоверчиво поглядывая на сумку.

– И что это за противная штука? – Мэлвон ткнул пальцем в колокольчик в руке Крисс.

– Призывной звонок, – тихо ответила она, скользя глазами по лицам и остановившись на Айне, стоящей позади всех.

– Новая попытка? – догадался немец, понимающе кивая.

– А почему раньше ты не звала нас так? – не унимался Мэл.

– Не нужно было, – коротко ответила Крисс.

– А это работает только днём? Или ночью мы тоже…

Ифрит прижала к себе парнишку и аккуратно приложила ему палец к губам, намекая, что сейчас стоит помолчать. Сквозь толпу навстречу к Хозяйке двинулась Шаман, все почтенно расступились. Айна медленно протянула из складок шубы сухую сморщенную ладонь. На ладони лежала та самая Спичка, ровно горящая ярким оранжевым огнём.

– Күн курдук күлүмүрдээ24, – тихо прохрипела старуха.

Крисс улыбнулась и осторожно приняла Спичку из рук Шамана. Присутствующие замерли. Лилиан и Винсент заметно вздрогнули, обнаружив у себя за спинами безмолвно нависающего Шико. Макс внимательно следил за событиями, вертя в руках сигарету и не решаясь её закурить. Изма так же прижимала к себе Мэлвона, тот робел от присутствия Айны и молчал. Как и Рихтор, который так и не привык к старухе с её причудами. Но Зелёного больше интересовала дорожная сумка. Это зачем ещё?

Крисс держала Спичку в обеих руках как что-то невероятно ценное и хрупкое. Она пристально смотрела на неё, ничего не произнося вслух. Огонь стал колыхаться и разрастаться, радостно прыгая на ладонях женщины. Пламя не обжигало рук, а лишь лизало и щекотало пальцы. Она осторожно поднесла огонёк к лицу, с особым трепетом вглядываясь в весёлое рыжее пламя. И Пламя лизнуло Крисс в нос, слегка уколов его и брызнув в глаза крохотными озорными искорками.

– У каждого из нас внутри есть что-то… – сказала она шёпотом, – И у меня в том числе.

Пламя резко взвилось на полметра, заставив наблюдателей отшатнуться назад. Хозяйка спокойно и умиротворенно опустила Пламя на место былого Камина и отошла к остальным. Пламя быстро закружилось на месте в небольшой огненный вихрь, из воронки стали появляться новенькие кирпичи и звонко шлёпаться друг на друга ровными рядами. Камин рос у всех на глазах, под искры и щёлканье весёлого огненного смерча. Пламя вилось, будто бы постоянно смеясь и жадно окутывало постройку. Оно забиралось в щели и стыки кирпичей, оставляя после себя светлый скрепляющий состав. Дымоход ушёл длинной трубой в Небо, а в самом конце на готовый Камин рухнула увесистая полка из красного лакированного дерева, подняв клубы строительной пыли. Пламя отстранилось, как-будто оценивая свою работу, облизало всю постройку целиком, собрав тем самым с неё всю грязь и пыль, и юркнуло в топку на своё законное место.

– Ну да, ты бы так лихо не смог, – ехидно шепнул Шахтёр Учёному, за что получил лёгкий подзатыльник от Макса и шиканье от остальных.

Крисс уверенно подошла к Камину, осмотрела его со всех сторон и довольно кивнула. Она оглянулась на остальных, ожидая реакции. Мэлвон нетерпеливо захлопал в ладоши, буквально прыгая на месте от восторга. Остальные последовали его примеру, начав с неуверенных хлопков и закончив бурными аплодисментами.

Хозяйка Квартиры водила рукой по гладкой полированной полке. У неё снова есть Камин. Она непроизвольно улыбалась своим мыслям, ощущая уже забытое за столько лет равновесие в душе. Этот продержится долго. Она была в этом уверена.


Эпизод 50. Сумка

– Я извиняюсь, а это что?

Когда все вдоволь нахлопались, Зелёный указал рукой на сумку, мирно лежащую в кресле Макса. Хозяйка не сразу отозвалась, задумчиво глядя на дверь в свою комнату. Рихтор успел три раза повторить вопрос, с каждым разом повышая голос. На четвёртый раз Крисс ответила.

– Я тебя слышу.

– Потрудись объяснить, дорогая? – нервно продолжил он. – Ты кого-то хочешь турнуть что ли?

Он нутром чувствовал недоброе. Такое недоброе, что даже появление Камина не сможет перекрыть это событие. Пламя в топке звонко трещало, порой выныривая колючими язычками. Крисс ещё раз провела рукой по каминной полке и решительно двинулась к своей комнате.

– Сядьте пожалуйста, – тихо сказала она, – я никого не прогоняю. Всё будет хорошо.

– Ты уверена? – недоверчиво спросил Шахтёр, оставаясь на своём месте, в то время как остальные поспешили распределиться на доступных местах.

– Как никогда, – Хозяйка легко улыбнулась.

Она остановилась около двери №1 и аккуратно положила на неё ладонь. Сделав глубокий вдох, она закрыла глаза и нежно прошептала.

– Выходи.

Дверь начала трансформироваться. Её каноничная прямоугольная форма стала сглаживаться и превратилась в правильный овал, рисунок на полотне и дверная ручка растворились в потоке изменений. Полотно из деревянного превратилось в белый глянцевый полимер, разделенный на треугольные, загнутые в спираль сегменты.

– Да ну ты брось, – едва слышно вымолвил Рихтор, чувствуя нарастающий трепет в груди, – это же…

Крисс выдохнула и убрала руку. Шлюз медленно открылся, издав тихое шипение. В дверном проёме стояла она. Хозяйка подала ей руку, и Инопланетянка нерешительно вошла в Гостиную. Она быстро оглядела помещение широко распахнутыми глазами, смущённо помахала всем присутствующим, остановив свой взгляд на Рихторе. «Привет» – одними губами произнесла она. Тот онемел, а ноги будто приросли к земле. Это был момент, о котором он мечтал долгих 15 лет. Её дверь здесь. Она здесь. Девочка сделала шаг к нему.

Пол внезапно задрожал. В том месте, куда она ступила, чёрная жижа поспешно растеклась в стороны, обнажая Стеклянный Пол. Небо внезапно затянуло свинцовыми тучами, в помещении заметно потемнело. Густая смола, чавкая и булькая, начала стекаться воедино, вырастая в высокую бесформенную фигуру. Послышался скрежет и стрекотание, масса полностью открыла Стеклянный Пол и нависла над Девочкой. Крисс отошла к остальным, оставляя Инопланетянку наедине с Монстром.

– Не лезть, – тихо и уверенно сказала она всем, не обращая внимания на их перепуганные лица.

– ТыЫЫы… – масса наконец приобретала черты Мии, постепенно формируя из жижи части этого жуткого существа. – кАаАК жЕ я сОсКУчИлАСЬ…

– Ч..что тебе нужно?… – дрожащим голосом спросила она.

Миа бросилась на Девочку. Из ниоткуда появился Страж, преградив чудовищу дорогу, и с ходу пальнул по ней очередью. Миа поглотила пули, даже не шелохнувшись, и ударила наотмашь по роботу. Страж увернулся в прыжке, оттеснив Девочку к остальным.

– НЕ МешАЙ! – горланила Миа, – эТо Не тВоЯ ВойнА!!

Телохранитель продолжал палить на поражение, используя всё доступное ему вооружение и стараясь увести Монстра подальше от толпы. Но даже самые его сильные атаки, даже самые мощные снаряды не наносили чудищу никакого вреда. Наоборот, Миа злобно хрипло смеялась и только росла в размерах. Когда Страж растратил все свои снаряды, он бросился в лобовую атаку, выдвинув из механической руки что-то подобие клинка. Миа быстро росла, она занимала уже половину Гостиной, она даже не старалась уклоняться от шинкующих атак робота. Подловив момент, она, подобно змее, ловко обернулась вокруг Стража, схватив его по всем конечностям жуткими человеческими лапами.

– тЫ нИЧегО не моЖеШь МнЕ сдЕлАТЬ… – прошипела довольная собой многоножка, – тЫ ЗдесЬ лИшНИй…

Монстр затянул свои кольца, прокручивая их в разные стороны. Заскрипел деформирующийся металл, Страж не мог больше пошевелиться. Он старался вырваться, но всё было бес толку – механизмы получили серьёзные повреждения, ни руки, ни ноги его больше не слушались. Страж даже не мог оглянуться на Девочку, чтоб удостовериться, что с ней всё в порядке.

Миа почувствовала это. Она хищно глянула на неё. Инопланетянка пребывала в лютом ужасе, не веря своим глазам – старший брат не справился. Монстр сузила глаза и с мерзким хрустом склонила голову набок. Она накинула на Стража ещё пару колец, полностью покрыв его своим телом.

– Пожалуйста, нет! – закричала Девочка, чем только вызвала смешок у Негатива. – ОСТАНОВИ ЭТО! – закричала она Хозяйке Квартиры.

– Я не могу, – тихо ответила Крисс, спокойно глядя на Мию. – Это и не моя война. Только ты способна…

Девочка не дослушала и рванула Стражу на помощь. В то же мгновение Миа прокрутилась вокруг жертвы, словно цепная пила, сжимая корпус робота до предела. Гостиную наполнил страшный лязг металла и хруст переломанных деталей, на Пол посыпались яркие искры. Миа вертелась с жутким смехом, в стороны летели куски искорёженного металла, обрывки проводов и ткани. Монстр раскидывала обломки по всей Гостиной, пока не осталось ничего. Стража не стало. Гостиная наполнилась холодящим душу стрекотанием и щёлканьем Монстра.

Под ноги к ней прикатился кристалл. Бывший глаз Стража. Она смотрела на потухший осколок, прокручивая в голове эти последние секунды жизни старшего брата. Нет. Этого просто не может быть. Страж не мог погибнуть. Не мог он её бросить. Оставить одну посреди поля боя. Она подняла с Пола минерал и стала растерянно разглядывать его. Слабый свет ещё теплился в нём, но вот и он совсем потух, сделав камень серым и безжизненным. Тем временем Миа оползла вокруг Девочки, окружив её, и снова нависла над ней, щёлкая суставами и вертя своей жуткой патлатой головой.

Крисс поймала за плечо качнувшегося вперед Рихтора.

– Верь в неё, – коротко пояснила она и снова перевела взгляд на Девочку. – Она справится.

Она сжала в ладошке серый кристалл. Монстр сужал кольцо и говорил что-то про её беспомощность и никчёмность, но Девочка не слушала. Сверкая стеклянными грязными зубами, Миа потянула к ней свои тощие бледные руки, неестественно растопырив узловатые пальцы. Девочка вдруг наотмашь ударила по рукам Монстра, оцарапав осколком в руке. Миа хрипло посмеялась и щетинила смоляную чернильную гриву. Девочка подняла на неё глаза. Сердце бешено колотилось, бушующий жар заполнял голову. Это было новым чувством, непонятным для неё. Руки сами собой сжимались в кулаки, а ноги жаждали движения, любого. Тело так трясло, как никогда раньше. Все мысли заполняли лишь желание мести и справедливости. И совершенно не хотелось плакать. Хотелось совсем иного…

– Я уничтожу тебя… – сквозь зубы процедила она, чувствуя, как до боли в голове пульсируют вены.

Она решительно схватила Монстра за нависающую над собой голову. Миа завизжала и одёрнула обожжённое лицо, извиваясь в воздухе верхней частью своего насекомого тела. Девочка нырнула ручками в густую чёрную плоть Монстра, Миа взвилась на дыбы и заметалась по Гостиной, неистово воя от боли. Она крепко вцепилась в жгучее смоляное тело Мии и обхватила его руками и ногами. Миа металась по помещению, раскурочивая мебель и разбивая стёкла в окнах, она вертелась, лезла на стены, падала на спину, стараясь скинуть с себя белоголовую Инопланетянку. Монстр постепенно становился всё меньше, а на Пол непрерывным потоком лилась холодная вода, ледяная и кристально чистая.

Никто не посмел вмешаться. Кто-то прижимался к стенам, кто-то спрятался за Безликой Серой дверью, Рихтор сидел на Камине, который, к слову, больно обжигал Монстра рыжим Пламенем при приближении. Девочка продолжала держаться за Мию, а её руки чернели, будто пропитываясь чернилами. Сначала матовая чернота заполнила их по локти, затем – по плечи. К моменту, когда Монстр совсем ослаб и от него оставался сгусток чуть больше футбольного мяча, Девочка уже вся целиком была черна, как тень. Она уверенно стояла на ногах и держала в руках Негатив, проливающийся на Стеклянный Пол хрустальной водой. Когда на Пол упали последние капли воды, на абсолютно чёрном силуэте раскрылись глаза – две яркие белые прорези без зрачков и радужки.

– Ну вот и всё, – донеслось сразу отовсюду мягким эхом.

Силуэт сделал глубокий вдох, отозвавшийся переливчатым звоном в ушах всех присутствующих. Она медленно выдохнула и образ начал светлеть, снова показались черты лица, стали визуально отделимы конечности, волосы и элементы одежды. Полностью вернув себе прежний облик, она слабо улыбнулась, стоя пошатываясь на слабеющих ногах.

Рихтор рванул с места и подхватил падающую подругу. Он прижал её к себе, удерживая на весу, вымотавшуюся за несколько бесконечно долгих минут. Шахтер разрыдался, не стесняясь, расцеловывал её лицо, вновь и вновь повторяя, как он счастлив её видеть, как рад, что она справилась и всё наконец закончилось. Постепенно к ним подошли остальные, выражая искреннюю радость и поддержку. Все обнимали Девочку, а она устало улыбалась и не сопротивлялась.

– Ты молодец, – тихо сказала Бывшая Хозяйка Квартиры. – Ты свободна.

– Куда ты? – спросил за всех Рихтор, первым заметив ту самую сумку в руке Крисс.

– Мне пора, – женщина стояла в Коридоре ведущем к Белой двери. – Больше я вам не указ. Вы все полностью свободны.

– Ты уходишь? – тихо проговорила Девочка, стараясь встать на ноги.

– Да, – ответила женщина на ходу, приближаясь ко входу в Квартиру.

– Насовсем?! – испугался Макс, шагнув следом за ней, – но как мы…

– Ну, это всё ещё моя голова, – усмехнулась женщина, – просто я вас отпускаю. Вы теперь сами по себе. Я вас больше не держу. У вас свои миры, свои жизни. Я оставлю вам это место, чтобы вы могли общаться друг с другом.

– А ты?! – встревожился Мэлвон, следуя примеру Разума.

– А мне пора, – она оперлась спиной на раскрытую дверь, тепло оглядывая своих друзей детства, юности и зрелости. – Берегите себя. Люблю вас. Вас всех. И дарю вам самое дорогое, что у меня есть. Свободу.

Крисс пнула ногой камень, удерживающий Белую дверь постоянно раскрытой, и вышла в закрывающийся проход. Тяжёлая дверь ухнула о косяк, почти сразу пропав в темноте Коридора. А за ней следом исчез и Коридор, оставив за собой гладкую стену Гостиной.

Девять дверей. Девять ипостасей простого человека, обычного, коих миллионы вокруг нас. Светлое Эго. Мрачное Альтерэго. Эмоциональный Разум. Печальное Смирение. Радушная Доброта. Настойчивая Совесть. Таинственная Духовность. Забывчивая Память. И Безудержная Фантазия.


Эпизод «Последний?»

Девочка сидела на скамейке, вглядываясь в красное закатное небо. Она часто посещала это место, оно вообще стало её любимым местом в Квартире. Она сидела в одиночестве и размышляла.

С тех пор, как ушла Хозяйка, всё поменялось. Она помнила этот день как вчера. После исчезновения Белой двери и Коридора жильцы ещё долго пребывали в недоумении и растерянности. Кто-то раз за разом ощупывал стену, кто-то громко и грязно ругался, кто-то вдруг заплакал, а кто-то засмеялся, заливаясь громким неадекватным хохотом. Первые несколько недель то один, то другой житель приходил проверять, не вернулась ли дверь на место. Но время шло, дела не ждали, и постепенно все свыклись с мыслью об уходе Крисс. Добрые друзья всё чаще общались между собой, пребывая на Кухне, или с головой окунались в свои дела.

Хозяйка не пропала бесследно. Редко, но всё же она захаживала в Квартиру, просто выходя из Серой двери. Навещала она друзей преимущественно либо в ранние утренние часы, либо поздними вечерами. И она больше слушала их. Конечно, всем оставались доступны Экран, с которого можно было следить за событиями её жизни, и Небо, через которое с Крисс можно было говорить напрямую. Правда, жильцы делали это всё реже и реже, чаще проводя время в своих мирах, и выходили на связь не больше раза-двух в неделю. Спустя почти полгода только двое из девяти продолжали усердно следить за жизнью экс-Хозяйки: это сама Девочка и, конечно же, Рихтор. Они часто сидели на диване в Гостиной вдвоём, смотря в Экран, как будто там показывают интересный сериал. В такие моменты Девочка чувствовала себя особенно спокойно и умиротворённо. У неё было всё, чего она так долго желала: свой дом, любимый родной человек, он же и лучший друг, а ещё целая жизнь впереди. Свободная жизнь, принадлежащая только ей. О большем мечтать и не приходилось.

К слову, свободы у неё теперь было вдоволь. У неё наконец-то появилась возможность посетить всех своих друзей, чем в первые месяцы она активно занималась. Ей было безумно страшно ходить по мирам без старшего брата, но любопытство и страсть к познанию была сильнее, а потому она обошла все двери по несколько раз.

Она наконец-то своими глазами увидела величественный пиратский корабль. «Багровый Утёс» важно стоял на отмели, переминаясь на своих жутковатых крабьих ногах. Местные жители уже без страха сновали туда-сюда, их дети лазали по огромным конечностям. Все местные считали корабль за доброго морского демона, защищающего остров. Лилиан показывала, как она круто гоняет на сёрфинг-доске. Они вместе обошли весь тропический островок, искупались в тёплом море и позагорали на солнышке. А ещё её накормили необычными тропическими фруктами, каких она раньше и не видела.

Девочке посчастливилось так же побывать в белокаменном эльфийском дворце, расположенном посреди шумного торгового города. Король Винсенто, водил её по бесподобной красоты залам дворца и показывал ей свою коллекцию диковинных вещей и поделок, собранных с разных частей света. Они гуляли по вечернему королевскому парку и по лесным тропинкам, залитым утренним солнцем. Пили самый вкусный эль во всём городе, а ещё он сыграл девочке на мандолине, очаровав своим дивным голосом.

Она с изумлением рассматривала полностью изменившиеся лаборатории. Теперь это были палаты для больных и раненых, в которых врачевал сам Макс Нойманн. Ещё там был уголок мастера на все руки, где ютились самые разные инструменты, от столярных до ювелирных. Великий учёный познакомил её с детьми, которых обучал наукам и ремеслу. Она смогла отведать самый вкусный яблочный пирог, посетить лекцию по органической химии, в которой, к слову, ничего не поняла, и даже пострелять из огнестрельного оружия.

Подземный город напугал её. Даже несмотря на то, что её приняли как дорогого гостя и везде сопровождали с охраной, как королеву. Гоблины приняли Девочку за первозданную волшебницу, а Рихтор охотно подыграл, выражая восхищение и раболепие. Сам город жутко вонял и был очень тёмным, всё вокруг было очень грязным и, ей стоило большого труда находиться там и вообще к чему-то прикасаться. Но и здесь интересное тоже нашлось: как благородному гостю ей показали сокровищницу короля гоблинов, продемонстрировали эльфийские артефакты, среди которых она узнала тот самый кинжал, служивший Рихтору долгие годы. А ещё Девочка посетила ферму ящеропсов и держала в руках милых щенят этих созданий. Ей даже подарили одного. Беленького, как она сама.

Очень интересным оказалось путешествие по снежным равнинам Якутии. Там было очень холодно и просторно, и первое время – неуютно, потому что эти места напомнили Девочке о своём заточении в Небытии. Старая шаман напоила её горячим оленьем молоком, провела какой-то интересный обряд, а ещё они вместе сходили на рыбалку, хотя Девочке так и не удалось ничего поймать. Айталыына вместе со своими односельчанами сыграли ей на национальных инструментах, спев несколько весёлых песен, а дети подарили свои деревянные игрушки.

Девочке удалось посетить даже средневековую детскую, полную пугающих наваждений и страшных образов из прошлого. Её тоже посетили эти ужасные сцены, но Шико не выгнал её, как поступал ранее с непрошеными гостями. На доли мгновения шут показал это место в лучшие времена. Она увидела его живым. Весело смеющийся молодой человек с задорными зелёными глазами и с пухленькой капризной девчушкой на руках. Сложно было узнать в нём привычного мёртвого соседа, особенно когда видение, зажмуриваясь от удовольствия, заливалось смехом, запрокидывая кудрявую лохматую голову назад.

Но не смотря на все эти путешествия, больше всего времени Девочка проводила в Музее и в Библиотеке. Пристанище ифрита дало ей возможность вспомнить столько всего, о чём она успела забыть за долгие годы. То, чем очень дорожила в своё время, и то, о чём предпочла бы и не вспоминать. А также то, чего она попросту не знала, будучи запертой Хозяйкой в Небытии. Но ведь знать лучше, чем не знать, рассуждала Девочка, а потому раз за разом окуналась в воспоминания, вновь и вновь переосмысливая всё, что с Крисс (а значит и с ней) происходило за эти годы. А Музей стал для неё настоящей отдушиной. Девочка снова смогла встретиться с дорогими и любимыми людьми, которые ушли из её жизни в разные периоды времени. Там был и мрачный человеконенавистник, отставной немецкий вояка Максимилиан-Рудольф фон Биркенау25, живший в сыром подвале старой книжной лавки. Человек, пугающий и завораживающий своей харизмой и широтой интересов. Уникальный человек. Таких не забывают. Внезапно в Музее нашёлся и Кириан26, гордый паладин ордена «Красная Звезда», служащего на благо всего рода человеческого. Ох, какой же он пафосный и возвышенный, это и искренне забавляет, и внушает некоторое уважение. Он ведь был так искренен, и с него фонтаном била энергия. Здесь, в Музее, был даже Чёрт. Да… То ли бог, то ли демон. Возлюбленный Лилиан, и отец Эйлизы. Демон с простым коротким именем Эйз. Господи, ему же вообще всё что угодно было по плечу. Он мог буквально всё-всё что можно и нельзя вообразить. А эти глаза… жёлто-оранжевые, со зрачком звёздочкой! Широко распахнутые, украшенные озорной зубастой улыбкой от уха до уха. Как было больно, когда он внезапно пропал… Пропал и больше не появлялся. Радовало лишь то, что остальные трое были не только здесь. Спокойный боевой монах Ашш, холодный защитник и крепкая стена, подаривший Квартире не только хозяйственного Кутуса, но и сделавший очень много для Крисс и Девочки. Мрачный дымный ифрит Унд, по желанию оборачивающийся белым волком и умеющий одним взглядом вытаскивать из людей самые потаённые их эмоции. И умиротворённый солнечный Велл27, любящий и прощающий всех, и способный осветить любую, даже самую долгую и тёмную ночь.

И пусть все эти лица были всего лишь копиями, созданными умелыми руками Мэлвона, Девочке всё равно было приятно вновь их увидеть, услышать и вспомнить то хорошее, что они дали им обеим. Ей и Крисс.

Девочка вдруг поёжилась. Размышления навели её на понимание, от которого она старательно отворачивалась. Она взрослеет. В Небытии время не шло, а здесь идёт. Она познаёт жизнь Снаружи. И это действительно тяжело и в основном невесело, как её и предупреждала Крисс. Поглотив Мию, Девочка стала ощущать весь спектр эмоций, и негативные эмоции оказались чертовски неприятными и навязчивыми. Но их присутствие так замечательно оттеняло хорошие чувства, положительные эмоции действительно заиграли новыми красками. Кто бы мог подумать. Только съев ложку горького начинаешь по-настоящему ценить сладкое. Только выбравшись из сплошной суматохи и шума искренне полюбишь покой и тишину. А одиночество такое уютное, когда до него пришлось пробыть в толпе крикливых и порой неприятных людей.

Она не старела внешне. Но всё происходящее делало её старше. С каждым новым днём она чуточку взрослела.

– Привет, – тихо раздалось у неё за спиной.

Она так увлеклась своими размышлениями, что не заметила, как пришёл Рихтор. Девочка улыбнулась и протянула ему руку. Шахтер нежно принял хрупкую розовокожую ладошку и чмокнул её тыльную сторону. Он сел рядом и уткнулся носом ей в макушку.

– Грустишь? – спросил он, елозя острым носом по белым волосам.

– Немного… думаю…

– О чём?

– Настоящие ли мы…

– А какая разница?

– Тебе не страшно? – она подняла на «гоблина» глаза. – Вдруг вся твоя жизнь – это всего лишь чей-то вымысел? Плод чьей-то фантазии…

– И что? – он усмехнулся. – Разве это важно?

– А что же тогда важно?

– То, насколько ты счастлив, – он коснулся губами её лба, – здесь и сейчас. А всё остальное – не важно.

Она снова улыбнулась и крепко обняла Рихтора, прижавшись щекой к пыльной одежде.

Солнце медленно село за горизонт и небо окутала тёплая тёмная ночь.

Эпилог

– И это всё?? Вся история?

– Нет, конечно. Там ещё много чего происходило.

– Они ушли, да?

– Нет, они живут там до сих пор. С ними происходят всякие истории, весёлые и не очень. Они продолжают меняться, расти над собой, переосмысливать свои жизни.

– А Квартира? Она есть?

– Есть. Она всё там же. Тоже перестраивается, меняется по обстоятельствам. Двери меняются. Камин ещё не раз треснул, и не раз восстановился сам. Небо всё так же – то ясно, то пасмурно, то снег, то дождь. Всё по-прежнему. Но и не так как раньше.

– А где об этом можно прочесть?

– Нигде. Я этого не записывала.

– Но почему?!

– Потому что нет необходимости. История началась с середины, на ней же и закончилась.

– Но чем всё это закончилось?

– Разве это существенно? Важен путь. Это и есть жизнь. Я показала небольшой кусочек. Возможно, даже не самый важный.

– Я не понимаю, мама…

– Ты ещё слишком мал, чтобы это осознать, милый. Иди мой ручки и зови сестру. Пора кушать и идти гулять…

Благодарности


Отдельнаяблагодарность:

Коновалову Андрею Антоновичу

Жданову Николаю Александровичу

Одинцову Олегу Фёдоровичу


Так же, Спасибо:

Гусакову Максиму

Шировой Татьяне

Беляцкому Кириллу

Стрельцову (Лукину) Кириллу

Воротилову Ивану

Куликовской Анастасии

Голицыной Елене

Казаковым Андрею и Наталье

Гулиеву Роману

Сониной Елене


Выражаю особую благодарность моим родителям и моим детям.

Примечания

1

отсылка к фильму «Терминатор 2», сцена, где Джон Коннор учит терминатора быть более приветливым внешне и просит его улыбнуться, получая от робота весьма жуткую неестественную улыбку.

(обратно)

2

Отсылка к телесериалу «Ходячие мертвецы» , сцена, где главный герой, шериф Рик Граймс, узнаёт о смерти жены и экспрессивно разговаривает с сыном, а мальчик по имени Карл спокойно стоит и не реагирует. Позже из сцены вышел популярный интернет-мем с комичным сюжетом.

(обратно)

3

Известная песня «Singin’ in the Rain» в исп. Джина Келли из одноименного фильма 1952 года.

(обратно)

4

«Дерьмо!» пер. с нем.

(обратно)

5

«Мой бог!» пер. с нем.

(обратно)

6

Отсылка к доктору А████ К████, популярному персонажу литературного проекта "SCP Foundation", используется согласно открытой лицензии Creative Commons Attribution-Share Alike License 3.0 (Unported) (CC-BY-SA).

(обратно)

7

Любимый странный напиток автора; в стакан насыпается лёд, наливается жирное молоко и прозрачная сладкая газировка в пропорции один к одному.

(обратно)

8

«Пожалуйста, прекрати» пер. с нем

(обратно)

9

«Ты издеваешься надо мной, ржавчина?» пер. с нем.

(обратно)

10

«Пожалуйста, нет! Линдэ! Любовь моя, останься со мной! Не оставляй меня снова!» пер. с нем.

(обратно)

11

Цитата из знаменитого советского фильма «Здравствуйте, я ваша тётя» 1975 года выпуска, произнесённая главным героем в исп. Александра Калягина.

(обратно)

12

Разговорный фразеологизм в узком кругу знакомых автора, означает «украсть» В разговоре обычно звучит шуточный диалог: «Он купил это со скидкой». «С какой?». «Со стопроцентной».

(обратно)

13

Отсылка к персонажу Кот в Сапогах из цикла анимационных фильмов «Шрек», снятых в 2004-2010 гг., а так же главному герою мультфильма с одноимённым названием. Герой отличается способностью делать чрезмерно милое выражение морды, останавливающее и обезоруживающее противника.

(обратно)

14

«Прости меня, я идиот» пер. с нем.

(обратно)

15

Отсылка на широко известный антиутопический социально-фантастический роман «1984», написанный Джорджем Оруэллом в 1949 году. Сюжет романа описывает сверхтоталитарное государство, контролирующее жизнь людей во всех возможных областях.

(обратно)

16

Слово-ирратив слова «Робокоп», отсылка к персонажу одноимённого фильма 1987 года выпуска. Главный герой фильма является первым в истории киборгом, способным к быстрому анализу и принятию верных решений, но лишённый памяти и эмоций.

(обратно)

17

Отсылка к известному интернет-мему с Киану Ривзом, а именно к его цитате: «Нет, это ты потрясающий. Вы все потрясающие», произнесённой актёром на конференции E3 в 2019 году в адрес благодарного слушателя из зала.

(обратно)

18

Отсылка к известному интернет-мему, вышедшему из фразы «Них*я не понял, но очень интересно» авторства Сергея Александровича Демехова, ведущего видео-блог под названием «Батя жжет».

(обратно)

19

Термин из среды гейминга, означающий неравномерно развитого персонажа, зачастую – слишком сильного и неуязвимого к урону, от англ. «imbalance» – не сбалансированный.

(обратно)

20

«Жизнь одна. Дорог много.» пер. с якут.

(обратно)

21

Цитата из культового фильма «Большой куш» 2000 года выпуска, принадлежащая герою Борис Бритва, описывающему свойства револьвера: «Тяжесть – это хорошо, тяжесть – это надёжно. Даже если не выстрелит, таким всегда можно дать по голове».

(обратно)

22

Художественный приём (в кинематографе), нарушение хронологической последовательности повествования для показа неких событий прошлого, от. англ. «flash» – вспышка, «back» – назад. В обыденности термин используется для описания внезапных нахлынувших воспоминаний, часто – ярких и негативных.

(обратно)

23

Термины из среды гейминга, «скилл» от англ. «skill» – навык, умение от англ., «абилка» от англ. «ability» – способность, возможность.

(обратно)

24

«Сияй, как солнце» пер. с якут.

(обратно)

25

Отсылка к персонажу Коновалова А.А. (старый друг автора, коллега по ВУЗу)

(обратно)

26

Отсылка к персонажу Беляцкого К. (пропавший друг детства автора)

(обратно)

27

Отсылка к персонажам Жданова Н.А. (муж автора), фигурирующим в недописанной им книге «Чертоги Души».

(обратно)

Оглавление

  • От автора
  • Глава 1
  • Глава 2
  • Глава 3
  • Глава 4
  • Глава 5
  • Эпилог
  • Благодарности
  • *** Примечания ***