Падение [Клэр Мерле] (fb2) читать онлайн

Клэр Мерле Падение Серия: Вгляд — 2

Перевод и редактура: miledifir

Вычитка: DisCordia

Дизайн обложки: Milena Lots

1 За стеной

Ана притаилась в зарослях возле трехметровой стены Просвещения. Голова кружилась от жары, согнутые ноги пронзала боль, но она не двигалась. За папоротником лес разделяла тропа. Вдалеке, по другую сторону мощеной дороги, из подлеска выглядывал человек. Вот уже пятнадцать минут как Ана поймала отблески ножа, сверкавшего в солнечном свете.

Она сделала это! Убежала из дома Джаспера, за восемь минут преодолела Общину, не встретив при этом ни души, и перебралась через стену с заостренными металлическими прутьями. И вот, наконец, она внутри Просвещения, о котором говорили: те, кто туда попадает, больше никогда не возвращается; внутри обители секты, промывающей мозги, к которой в десятилетнем возрасте присоединился Коул.

Коул.

От его имени глубоко внутри живота все затрепетало. Разыскивая его, Ана нарушала обещание, данное отцу, и предавала своего мужа. Получается, что она вовсе не практичная и рассудительная, какой учил ее быть отец. Встреча с Коулом заставила ее устремиться к правде, почувствовать, что она еще жива, что жизнь растекается по венам.

Кролик без какой-либо определенной цели прыгнул по дороге в ее сторону. Он остановился, подвигал носом, словно уловил на ветру аромат — запах колокольчиков. Обманчиво приветливые, качались их фиолетовые головки.

Разминая икроножные мышцы, Ана поняла, что ей придется принять решение. Если кролик продолжит двигаться к ней, она не сможет оставаться для охотника невидимой. Скоро она попадет в поле его зрения, и не важно, насколько низко в кустах она будет припадать к земле, он заметит пятна яркой, неестественной белизны, проглядывающей сквозь заслоняющие ее листья. Халат, в котором она убежала, в лесу был подобен маяку.

Ана бросила камень, и тот упал перед кроликом. Существо подпрыгнуло и поскакало вниз по дороге. Идеально. Довольная, но напряженная, она сжала кулаки. Теперь охотник отведет ее к ним в лагерь, и она сможет заняться поисками Коула.

Затрещали ветки. Из кустов возник подросток, смахивающий грязь с зеленых военных брюк и темной футболки. Она увидела узкое лицо с неопрятными волосами, спускающимися до плеч. В руке поблескивал нож. Парень беспрестанно его крутил.

— Что ты наделал? — выкрикнул он.

Ану пронзил страх. Охотник был не один. Она оглядела траву, доходящую ей до бедра. Прямо перед ее взором из-за куста показалось плечо, и с колен встал второй мальчишка. Она предположила, что ему шестнадцать. Младше первого. Когда он встал, у него за спиной показались стрелы, перевязанные крест-накрест. Он тоже был одет в черную футболку и военные брюки. Униформа? Но если он охотился на кролика, почему тогда не стрелял?

— Я ничего не делал, — ответил юнец. — Что-то прилетело из ниоткуда.

— Ниоткуда, — пояснил Охотник, — метафизическая невероятность.

Он сжал рукоять ножа зубами и отстегнул от ремня темную дубинку. Сделав по склону широкий шаг к своему спутнику, он резко дернул запястьем, отчего металлическая палка удлинилась, превратившись в оружие.

Ана оглядела свой купальник и шлепанцы, которые позаимствовала у матери Джаспера. Такой наряд был выбран по двум причинам: дабы избежать подозрений о том, куда она направляется, и не надевать одежду, на которую ее отец мог установить «жучки». Ей следовало больше внимания уделить тому, что может произойти, когда ей, полуголой, придется столкнуться с полоумными последователями секты.

— Необходимо вернуться на пост, — произнес подросток помладше.

Охотник убрал нож.

— Откуда-то возникают летающие объекты.

Он крадучись направился к дороге, осматривая деревья возле высокой, кирпичной стены. И мог ее обнаружить в любую секунду.

Ана сдернула подол халата с кустов ежевики и встала со всем достоинством, на которое была способна. Коул служил прямым доказательством того, что не все последователи Просвещения развращены или опасны. Она не должна была бояться секты. Не сейчас, когда решила остаться с ним.

Выпрямив плечи и тяжело сглотнув, она вышла из-за папоротника.

Охотник остановился у края тропы. Его спутник замер сзади.

— Я… Я… друг… Коула Уинтера, — запинаясь произнесла она, едва слыша себя за отдававшей в ушах пульсацией.

Никто из парней не пошевелился. В воздухе повисло напряжение. От изумления на их лицах трепет в животе Аны перетек в нервные спазмы. Она сделала шаг.

— Не двигайся, — произнес Охотник. Позади него второй паренек извлек из колчана на спине стрелу и вложил ее в лук.

— Я не вооружена.

Ее голос дрожал. Между прядей волос по лицу скатилась капелька пота.

— Покажи нам.

Охотник требовал снять халат. Она вздрогнула. Встретиться с Коулом в Просвещении было ее идеей. Ночью, когда отец поймал их за кражей диска министра, времени составить надежный план не хватило. Она уверила, что разыщет его. Возможно, если бы их не разлучили, он бы смог предупредить ее, чтобы она не приходила.

— Покажи, — повторил Охотник. Он уставился на нее, крепко сжимая в кулаке дубинку.

Она завозилась с узлом на поясе халата.

Мальчишка со стрелой покачал головой.

— Блейз…

— Тихо!

Горло свело, щеки горели от унижения. Подняв подбородок, она раскрыла халат, который соскользнул с ее плеч.

Охотник пересек поляну, сократив расстояние между ними. Юнец с луком и стрелами нервно последовал за ним.

Ана скрестила руки на груди. Ноги дрожали, но она отказывалась поддаваться его запугиваниям. Он был ее возраста, худой, а его друг и вовсе не хотел в этом участвовать. У нее были хорошие шансы. Она с вызовом встретила его взгляд.

— Доволен?

Уголок его рта приподнялся в улыбке.

— Не совсем.

Он закусил нижнюю губу и втянул воздух. Его глаза скользнули по ее груди и спустились к ногам.

Ана задернула халат.

Охотник развернулся к своему спутнику.

— Думаю, я ей нравлюсь.

— Она выглядит так, будто ее сейчас стошнит.

Глаза Аны резко взметнулись к мальчишке со стрелой, направленной ей в сердце. Нужно склонить его на свою сторону.

— Знаешь Коула Уинтера? — спросила она его.

— Ты пытаешься сказать, — отрезал Охотник, — что осознаешь, где находишься?

Она встретилась с ним взглядом. Они думают, что она сошла с ума? Что она случайно попала сюда из какого-нибудь центра психиатрической реабилитации?

— В секте Просвещение. Я перелезла через стену.

Паренек со стрелой побледнел. Его лук опустился, как увядшие колокольчики у ног. Даже Охотник выглядел удивленным.

— Блейз! — сказал мальчишка.

— Что?

— Ожерелье.

Кожу Аны защипало от волнения в его голосе. Ожерелье было свадебным подарком родителей Джаспера. Платиновая луна с бриллиантом в верхнем углу. Вместе со свадебным кольцом оно было единственной вещью, которую она прихватила с собой.

Охотник сделал еще один шаг. Пока он обследовал луну, она заметила небольшой шрам, пересекающий загорелую щеку под левым глазом.

На лице паренька появилось странное выражение. Он заправил прядь непослушных волос за ухо.

— Позови их, — сказал он.

Мальчишка с луком нащупал свисток на шее. Он с силой дунул. Пронзительный свист заполнил воздух.

— Позвать кого? — прошептала Ана, грудь стянул страх. Вдалеке с деревьев взметнулась стая птиц, напуганная звуками топота ног и хруста веток. Проскочив сквозь подлесок, объявились двое мужчин в зеленых военных брюках и темных футболках с натянутыми в луках стрелами. Завидев членов своей группы, они остановились. Блондин покрутился вправо-влево, выставив перед собой оружие и оглядев лес. Темноволосый же тронулся вперед, подняв лук, готовый выстрелить.

— Она одна? — прокричал он.

— Мы больше никого не заметили, — ответил Охотник.

— С тобой все в порядке, Мики? — спросил приближающийся мужчина.

— Да, — ответил юнец через плечо. Когда темноволосый мужчина подошел ближе, Ана разглядела, насколько они с мальчишкой похожи. Те же большие, карие глаза и высокий лоб. Но разница между ними составляла всего лет десять. Братья, решила она.

— Она перелезла через стену, — сообщил Мики. — На ней ожерелье.

— И купальник, — с насмешкой добавил Охотник.

Всего в трех метрах от нее темноволосый мужчина впервые разглядел Ану. Его глаза исследовали ее лицо и спустились к шее. Он узнал ее?

— Иди и сделай так, чтобы каждый охранник оказался осведомлен об этом, — сказал он мальчишке. — Скажи им, что мы в состоянии повышенной готовности.

Мики кивнул.

— Началось? — спросил он.

— Не знаю, — темноволосый мужчина положил руку брату на плечо. — Увидимся в лагере. Будь осторожнее.

После того, как Мики ушел, Охотник протянул руку и вдруг сорвал с Аны пояс от халата. Она отшатнулась. Дыхание стало прерывистым. Больше не поддерживаемый ничем, ее халат распахнулся.

Охотник рассмеялся.

— Она пришла в купальнике!

Взгляд темноволосого мужчины окаменел.

— Сделай хоть что-то полезное, Блейз, — сказал он. — Воспользуйся поясом, чтобы завязать ей глаза.

***

Из-за закрывавшего глаза пояса халата, туго стянутого на затылке, Ана шла по неровной лесной дороге, спотыкаясь. Один из мужчин придерживал ее за локоть, подхватывая на каждом шагу. Пока они спускались по крутому склону, никто не произнес ни слова. Единственными звуками было пение птиц и шелест травы под ногами.

Двигались они быстро.

Она была обезвожена. От жары и бессонных ночей голова раскалывалась. Ей необходимо было успокоиться. Коул все объяснит охранникам. Он убедит их не трогать ее. Но глубоко в сознание проникла другая мысль, порождающая сомнения. Накануне свадьбы с Джаспером Тореллом, пробравшись в кабинет отца в поисках улик против теста на Чистоту, она обнаружила тайные записи, сделанные бывшим Министром здравоохранения. Она передала диск Коулу в кулоне в виде деревянной звезды. Если Коул добрался до секты, если ее отец сдержал свое слово и позволил ему и его сестре Лайле выбраться на свободу, что произошло с записью Министра? Уже много недель назад ей следовало быть заголовком всех новостей.

Воздух стал прохладнее, свет под завязанными глазами потускнел. Ее ноздри наполнил запах земли и листьев. Впереди один из охранников пробивал путь через заросли. Колючки цеплялись за халат, мужчина, придерживающий ее ранее за локоть, теперь тянул за запястье. Они остановились. Рука исчезла. Кто-то потянул за узел у нее на затылке и снял повязку. Когда к Ане вернулось зрение, перед глазами заплясали белые «звездочки». Они стояли посреди леса на пересечении двух дорог. Их окружали высокие сикоморы, кусты остролиста и древний дуб. Темноволосый мужчина протянул ей пояс халата.

— Спасибо, — пробормотала Аня, опуская глаза, чтобы повязать его вокруг талии. Он кивнул.

Они продолжили путь по одной из дорожек. Ана стала различать другие звуки, раздававшиеся в лесу — звуки топора, плеск воды, шаги людей. За разросшимся боярышником она увидела сарай с плетеными стенами и крышей, покрытой дерном и соломой. Большой загон вокруг строения окружали деревянные колья. В воздухе витал а вонь навоза. Она посмотрела в открытые двери сарая. Ей и раньше приходилось видеть кур, кроликов и коров, но никогда — живую овцу или свинью.

Продолжив путь, они прошли мимо сараев из гофрированного металла, длинных одноэтажных домиков, в щели на крышах которых был заткнут мох. Желудок крутило от переполнявших ее нервов и любопытства. Она нередко слышала рассказы о похищениях, промывании мозгов и контроле разума, предположительно проводимых в средневекового типа поселении, который расположился недалеко от ее дома — теперь она сама собиралась войти в его сердце.

Они достигли развилки, от которой одна дорожка продолжала свой путь в лес, а вторая — убегала между домами. С одной стороны ее сопровождал Блейз, с другой — темноволосый охранник, державший ее за руку.

— Не поднимай головы, — сказал он, когда ее потянули вперед.

С обеих сторон от дороги отходили лонгхаусы, подобно нервным окончаниям, прикрепленным к позвоночнику. Между зданиями пролегали узкие проходы, покрытые брезентовыми навесами для защиты от солнца и дождя. Они добрались до маленькой площади со складными столиками, открытой кухней и кирпичным, одноэтажным строением в центре. Под тентами, обтягивающими металлические рамы над столами, разносился запах костра и жгучих специй. Полдюжины человек трудились у кухонного огня: резали, мыли и перемешивали. Охранники поспешно ввели Ану в кирпичное здание через боковую дверь.

— Стой здесь, — проинструктировал темноволосый охранник.

Ей пришлось несколько раз моргнуть, прежде чем глаза привыкли к темному помещению. Мгновением спустя она осталась одна в большом зале собраний. Холодные, каменные стены под углом склонялись к крыше. Тысячи аккуратно подогнанных камней мостили землю. В дальнем конце под помостом стоял стол, вырезанный из ствола дерева. Его окружали двенадцать деревянных стульев, а по обеим сторонам от него сквозь просветы в потолочных балках вниз спускались потоки солнечного света.

Ее любопытство перетекло в ужас. Что они с ней сделают, если Коула здесь нет?

Из-за двойных дверей в центре зала донесся скрежет. Двери со скрипом раскрылись и внутрь вошел хорошо сложенный мужчина лет сорока. Он был одет в зеленые военные брюки и черную футболку охраны. Позади него на площади собралась толпа. Когда люди заглянули в зал, их ропот стих.

Мужчина закрыл двери и подошел к столу. Из графина он налил в две чаши воды, потом повернулся и встал перед ней, не более чем в полутора метрах. Он нахмурился, и лоб прорезала глубокая морщина. Голова была обрита, чтобы скрыть вдовий пик.

У нее задрожали руки.

— Я — Тобиас, Начальник охраны, — сказал он, протягивая ей одну из чашек.

Поколебавшись, она приняла ее, не пробуя содержимое на вкус. Он в свою очередь сделал глоток.

— Я служил Начальником охраны в течение двенадцати лет, — сказал он, — и за это время никто никогда не перебирался через стену.

Двенадцать лет. Он должен знать Коула. Она потупила взор. Сейчас она узнает: здесь Коул или нет. Глубоко внутри заскребся страх.

— Извините, — сказала она. — Я не знала, как еще проникнуть внутрь.

— Не знали, — произнес Тобиас. И уставился на нее. Она попыталась ответить на его взгляд.

Кто-то постучал в боковую дверь. Ана вздрогнула. Дверь распахнулась и обозначилась двухметровая фигура.

— Коул? — прошептала она.

— Где она? — потребовал он, оглядывая зал в тусклом свете.

Ее сознание поплыло. Она смогла уловить только отдельные куски. Темная щетина. Посеревшая от усталости кожа. Ослепительно-голубые глаза. Спустя мгновение он притянул ее к себе.

Вдруг ее окутал запах лета и свежескошенной травы. Давящий. Перед ней, наконец, перестало все кружиться. Облегчение оказалось непомерным. Она утонула в объятиях Коула. Три недели надежд, что он в безопасности, и гаданий, увидит ли она его еще раз, показались месяцами. Бесконечные дни притворства, что она счастлива с Джаспером, пробуждения от кошмаров и тоски по его прикосновениям были окончены. Ана вдохнула его запах, желая, чтобы он остался с ней навсегда.

2 Совет

Тобиас подошел к главным дверям. Прижимаясь к груди Коула, Ана услышала, как снаружи Начальник охраны тихо с кем-то переговаривается. Затем донеслись удаляющиеся шаги, и они с Коулом остались наедине. Ее лицо пылало и жгло. Она отодвинулась, вытирая со щек дорожки слез. Коул изучал ее глазами цвета неба, отражающегося во льду.

— Ана…

Глубокий голос прозвучал тепло и с удивлением. Но было в нем и что-то еще. Из центра груди растекся жар.

— Да?

Он сделал шаг назад.

— С минуты на минуту прибудут остальные члены Совета, — он произнес это спокойно, но за безмятежностью таилось напряжение. — Позволь мне говорить, ладно?

Слишком нервничая, чтобы вымолвить хоть слово, она согласно кивнула.

Он улыбнулся.

— Не волнуйся, все будет хорошо.

Он поднял руку, чтобы дотронуться до ее щеки. Думая, что он собирается ее поцеловать, Ана наклонилась вперед, но он отстранился, и в тот же момент объявился Тобиас в компании высокой, стройной женщины и мужчины шестидесяти лет.

Женщина первой подошла к Ане и взяла ее за руку, нежно сжав.

— Я — Клеменс, — сказала она. — Министр Просвещения.

Ее глаза сверкали подобно блесткам на шарфике, повязанном у нее на талии. Казалось, будто внутри них горит огонь. Сквозь Ану прошла дрожь, и она не знала, отчего.

Министр. Ана знала, что секта слывет религиозной. Сестра Коула, Лайла, была истовой верующей, но в Клеменс Ана чувствовала некую скрытую силу. Было ли так на самом деле или ей лишь это почудилось — не имело значения. От этого Ане стало тревожно. Она убрала руку.

Лысый мужчина протянул ладонь.

— Сетон Холл, — сообщил он. — Глава снабжения.

— Ана, — ответила она, быстро пожав руку.

— Ана, — сказал Сетон. — Почему бы тебе не присесть?

Он шагнул к столу и выдвинул стул.

— Блейз и Мики обнаружили ее у северной стены, — начал Тобиас. — По-видимому, она перелезла через Стену из Хайгейтской общины в поисках Коула.

Взгляд Министра метнулся с Аны на Коула, ободряюще положившего руку ей на плечо. Ее ноги налились свинцом.

— Почему бы тебе не присесть? — повторил Сетон. Его голос прозвучал властно.

Она подошла к стулу и села, неловко чувствуя себя из-за того, что все остальные остались стоять. Коул встал позади нее.

— Ана, — сказал Сетон. — Значит, ты полностью осознаешь, кто мы и где ты находишься, и возможно, тебе прекрасно известно, что мы редко принимаем в Просвещение новичков. Почему бы тебе не объяснить причину своего появления?

Его слова потрясли ее. Неделями она переживала о том, что секта, взяв ее в плен, никогда не выпустит. Но оказалось, что они даже могут не позволить ей остаться. Она обернулась к Коулу.

— В доме своего отца, — произнес Коул, — Ана жила, словно заложница. Несколько недель назад, в ночь своей свадьбы, она решила покинуть Общину, но осталась, чтобы защитить меня и мою сестру. Я сказал, что, как только ей удастся сбежать, она может найти нас здесь.

Он немного исказил правду, взяв вину за ее появление на себя.

— Верится с трудом, — Тобиас вскинул руки. — Я понял, почему она кажется мне знакомой. Это дочь Эшби Барбера. Ты в своем уме?

— Достаточно, — сказал Сетон. — Тобиас, у тебя еще появится шанс официально выдвинуть Отказ, когда мы передадим ее просьбу Представителям.

— Мы не можем рассматривать вопрос о предоставлении Ариане Барбер убежища, — заспорил Тобиас. — Это поставит секту под угрозу. За ней явятся смотрители.

Ана выпрямилась. В мыслях она планировала покинуть Просвещение вместе с Коулом, как можно скорее продать драгоценности и воспользоваться деньгами, чтобы направиться на север. Она надеялась, что они выберут какой-то отдаленный город, чтобы обосноваться там на год или два, пока отец не откажется от попытки найти ее, а смотрители не перестанут искать Коула — в настоящее время его подозревали в убийстве Министра Питера Рида. Но чтобы организовать безопасный отход, требовалось время. Лица каждого из них слишком часто мелькали в новостных репортажах, чтобы им было позволено свободно разгуливать по городу.

— Смотрители, — сказал Коул, — не будут искать Ану. Ее отцу не хотелось бы, чтобы Коллегия прознала о том, что она сбежала. Он скроет эту информацию.

— Доктор Барбер — не только лицо кампании «Раздельное выживание Чистых», — зло ответил Тобиас. — Он глубоко вовлечен в тайные дела правительства. Доктор был связан с Объединенным разведывательным комитетом и тем, что осталось от Секретной службы. Он не нуждается в одобрении Коллегии или смотрителях, чтобы отправить за ней людей.

Ана внимательно поглядела на Тобиаса. Он говорил жестко, озлобленно, возможно, находясь в бешенстве, но его поведение было явно обусловлено необходимостью сохранить безопасность своих людей. И он был прав. Отец всегда расплывчато высказывался о том, что он делал для правительства в плане обеспечения безопасностью чистых Общин. Ее бы не удивило, если бы он реально оказался частью Секретной службы или главой некоего элитного агентства безопасности, которое лежало вне обширной власти смотрителей.

— Ее просьба будет выставлена на рассмотрение перед Представителями, и мы проголосуем, — сказала Клеменс. — Так же, как и всегда.

Клеменс пристально вгляделась в Ану, словно хотела залезть ей в голову. Дыхание Аны стало тяжелым. Сохраняя нейтральное выражение, она посмотрела в ответ. Она не хотела обнажать перед Министром свои чувства. Коул пол-детства провел в Просвещении, но она не доверяла этим людям.

— Ситуация является беспрецедентной, — сказал Тобиас. — Не похожа на все остальные. Она не какой-нибудь сотрудник Новастры нижнего уровня, которому вздумалось сбежать.

— Я так понимаю, ты будешь настаивать на официальном Принятии? — спросил Сетон Клеменс. Она кивнула.

— Ну, тогда, вероятно, ты захочешь, чтобы перед встречей с представителями Ана переоделась.

Ана с трудом сглотнула. Когда она встала, рука Коула мягко опустилась ей на спину. На это прикосновение тело отозвалось приливом тепла. Клеменс скользнула в сторону двери, и они последовали за ней.

— Коул — выкрикнул Сетон, когда они наполовину пересекли зал. — Я хочу с тобой поговорить.

Сердцебиение Аны участилось. В запястьях забарабанил пульс.

— С тобой все будет в порядке, — пробормотал он, убирая руку с ее спины.

Она прикусила щеку. Ей не хотелось быть в порядке. Она просто хотела побыть с ним. Ей нужно было столько всего ему рассказать. Им нужно было выстроить план. Ей нужна была уверенность в том, что приход сюда не стал ошибкой. Что когда придет время, он уйдет вместе с ней.

— Все хорошо, — сказал он. Но его голосу не хватило убедительности.

***

Министр повела Ану через лабиринт узких проходов между лонгхаусами. Для неопытного глаза Аны единственными отличительными чертами одного дома от другого являлись разноцветные полотна, натянутые над дорожками и отражавшие послеполуденное солнце. Стояла поздняя весна, но в последние две недели было так же жарко и влажно, как летом.

Она нервно следовала за Клеменс в гору, разочарованная тем, что осталась с Министром наедине. Пустошь перетекала в холм. Ступени на пути к плетеной входной двери становились шире, а устремлявшаяся вверх по землистому склону дорожка — круче. Обитель Клеменс лежала на краю поселка, в месте, напоминающем кольцо, образованное из небольших хижин. Обе стороны дверного проема отмечали два деревянных факела. Несколько женщин с маленькими детьми на руках ожидали у входа.

Увидев Ану, они резко замолчали. Даже плачущий младенец притих.

— Я скоро вернусь, — передала женщинам Клеменс. Ана чувствовала на себе их взгляды, пока следовала за Клеменс в хижину.

— Это правда? — выкрикнула одна из них, когда Министр достигла двери.

— Что правда? — переспросила Ана.

— Что ты перелезла через ограду, — сказала Клеменс, ее очаровательные глаза игриво улыбались.

Ана покраснела от досады. Как еще она должна была попасть в Просвещение? Трехметровая стена с металлическими прутьями и колючей проволокой на километры огибала пустошь, а ворота, если они вообще существовали, были скрыты от посторонних глаз.

— Я сейчас, — сказала Клеменс, пересекая хижину и откидывая крайнюю створку разделяющей комнату перегородки.

Женщина исчезла за стеной из прутьев с соломой, обвитых вокруг тяжелого, деревянного остова.

Ана вдохнула слабый запах жасмина и оглядела дом Клеменс. Рядом с перегородкой была лестница. Она тянулась вверх, к кровати на ножках, которая почти касалась потолка. Низкий, деревянный стол и три кресла-каталки, заполненные подушками, стояли вокруг неработающего камина. В одном из углов расположился большой комод, под одним из окон — небольшой столик с вазой белого боярышника. Сделанное вручную, все выглядело вполне естественно. Даже ковры на стенах и декоративные подушки, казалось, покрасили, используя ягоды или цветы.

Клеменс вернулась со струящейся юбкой и желтой блузкой. Ана взглянула на одежду без особого энтузиазма. В ее Общине девушки в «определенном возрасте» всегда носили платья или юбки охотнее, чем брюки, но ей не хотелось, чтобы Представители восприняли ее как некую наивную Чистую, которая не в состоянии позаботиться о себе.

— Что такое?

— Мне было бы комфортнее в брюках, — сказала она. — Можно?

Клеменс улыбнулась.

— Конечно, — женщина снова отправилась в глубину комнаты и вскоре вышла с парой свободных, черных брюк и однотонной блузкой. — Я немного выше, но ты можешь их подвернуть.

— Спасибо.

Клеменс протянула Ане одежду.

— Какой большой бриллиант, — произнесла она, когда их руки соприкоснулись.

Ана покраснела. Она забыла, что все еще носит свадебное кольцо. Заметил ли Коул? Она сняла его с пальца.

— Не торопись — сказала Клеменс. — Я подожду тебя снаружи.

***

На площади перед кирпичным зданием собрались десятки людей. Многие были одеты в униформу охраны или обычную робу. У некоторых женщин в ювелирных украшениях, как и у Клеменс, на голове или вокруг талии были повязаны прозрачные шарфы, а одежда расшита ярким бисером. Перед кухней, где теперь накрывали столы, в очереди стояла горстка людей, но большинство из них, как с беспокойством предположила Ана, находились там, чтобы просто на нее поглазеть.

Ее щеки вспыхнули, когда Клеменс повела их сквозь расступающуюся толпу через вымощенную камнем площадь к центральным дверям зала. В Общине народ пялился и перешептывался за ее спиной, потому что она не являлась Чистой. Здесь — он пялился и перешептывался, потому что она перелезла через стену. Она чувствовала, как поднимаются старые защитные барьеры, как внутри борются неповиновение и решимость.

Она не позволит им добраться до нее.

Ее взгляд блуждал в поисках Коула. Ей хотелось увидеть его прежде, чем она войдет в зал заседаний. Он мог бы подсказать, на каком решении будут основываться Представители и предупредить ее, какие вопросы они могут задать.

Кто-то дернул за ее за край блузки. Посмотрев вниз, Ана заметила копну каштановых волос. На нее глядел пятилетний ребенок. Ей потребовалось некоторое время, чтобы понять кто это. И почувствовать неожиданный прилив радости.

— Рафферти, — сказала она, присев на корточки.

Мальчиком оказался племянник Коула. Семь недель назад она не дала ему утонуть, когда он привязал к ноге кусок металла и спрыгнул в канал Камдена. Теперь на его лице и во взгляде отражались мысли. Уже хоть что-то.

— Эй, — произнесла она. — Помнишь меня?

Он кивнул, повернулся, чтобы поцеловать ее в щеку, а потом, прячась, снова растворился в толпе. Ана встала, часто моргая, чтобы избавиться от жжения в глазах.

Крепкий великан перехватил Клеменс перед двойными дверьми зала и увлек ее в одностороннюю тираду. Неподалеку от нее кучковались люди, обсуждавшие предстоящее собрание. Симона, мать Рафферти, на восьмом месяце беременности, переваливаясь, отделилась от толпы.

— Здравствуй, Ана, — сказала она, неуверенно улыбнувшись и потирая огромный живот.

— Привет.

Мгновение они стояли в неловком молчании. Когда смотритель Домбрант объявился в поисках Аны в Камдене, брат Коула, его жена и их сын Рафферти были вынуждены запереть лодку, на которой жили, и искать убежища в секте. Из-за Аны они покинули свой дом и пришли сюда.

— Рафферти, кажется, лучше, — сказала она.

— У него все хорошо, — согласилась Симона. — Местный врач сумел договориться о встрече с экспертом из Города. Парень решил провести целую вереницу новейших тестов, — за Симоной показался Коул. — У него обнаружили гормональный дисбаланс. Сейчас ему дают гормональные заменители, и он уже завел себе здесь друзей — все это и вправду помогает.

— Здорово, — восхитилась Ана, когда Коул добрался до них. Неистовыми волнами от него исходил магнетизм. Это напомнило ей об их первой встрече в зале актонского суда.

— Где Лайла? — спросил он.

— Она в семенном питомнике, — сказала Симона. — Ее не будет до шести.

Коул озадаченно поглядел на нее.

— Тогда тебе придется убедить Нэта проголосовать за Ану.

Симона покачала головой.

— Ничто не сможет переубедить его. Извини, — сказала она, пожимая плечами.

Коул придвинулся к Ане. Его дыхание обдало ее щеку теплом, когда он произнес:

— Ты в порядке?

Она кивнула.

— Нам нужно пройти через это. Потом у нас появится шанс поговорить. Наедине, — их глаза встретились, и у нее перехватило дыхание. — Ты доверяешь мне? — тихо спросил он.

Глубоко внутри нее зашевелилось желание, переплетенное с нервозностью и страстью.

— Конечно.

«Так ли это?»

Какое-то время Коул смотрел на нее, затем отдалился: физически и эмоционально.

— Ты поговорила с Рейчел? — спросил он Симону.

Ана почувствовала небольшой укол беспокойства. Ведь Рейчел была бывшей подружкой Коула.

— Сожалею, — ответила Симона. — Но она не собирается за вас голосовать.

Коул тяжело вздохнул и нахмурился.

К ним подошла Клеменс, сияющая странного рода возбуждением.

— Все Представители уже внутри, — объявила она. — Коул, не мог бы ты сопроводить Ану?

Сердце Аны глухо застучало. Коул мягко опустил ладонь на ее плечо, и они вместе прошли сквозь двойные двери. Ей хотелось, чтобы они держались за руки, но его сосредоточенное лицо превратилось в маску.

В выложенном кирпичом зале заседаний стол отставили в сторону, а деревянные ставни на высоких окнах подперли палками, позволив воздуху циркулировать. Полчаса назад комната казалась огромной и пустынной, сейчас же она была наполнена людьми разных возрастов. «И всем им позволено голосовать?»

— Откуда их столько? — прошептала она.

— В Просвещении проживает пятьдесят восемь семейств и от каждого — свой Представитель, — пояснил Коул.

Ана набралась решимости и, преодолев две ступени, поднялась на помост, где лицом к толпе уже стояли Сетон и Тобиас. Сетон поднял руки, требуя тишины.

— Мы здесь, чтобы решить, стоит ли Ариане Барбер, дочери известного генетика, доктора Эшби Барбера, выдать разрешение на пребывание с нами в Просвещении. Тобиас выдвинул Отказ, Клеменс настаивает на Принятии.

Тобиас вышел вперед, поджав губы и стиснув зубы.

— Не думаю, что нужно говорить об этом перед всеми собравшимися, — сказал он. — Но опасность, которую создает эта девушка, очевидна. Ее отец возглавлял секретную разведку Чистых, которая убила Министра, когда он попытался передать нам информацию касательно Коллегии и теста на Чистоту, — он помолчал, скользнув взглядом по Коулу.

Ана напряглась. Сбитая с толку, она посмотрела на Коула. Рассказал ли он Тобиасу, что это она выкрала диск министра из кабинета своего отца? Что Коул сделал с записью?

— Не сомневаюсь, — продолжал Тобиас, — чтобы разыскать свою дочь, доктор Барбер отправит хорошо подготовленный отряд. Он быстро сообразит, что она здесь. Надеюсь, вы все проголосуете с умом.

Начальник охраны сделал шаг назад, сложив руки. Между Представителями разгорелись дебаты. Клеменс улыбнулась им, скользнула по помосту и вгляделась в каждого, словно в близкого друга.

— Все вы слышали о необычном появлении Аны среди нас, — сказала она. — Эта девушка — не то, что мы ожидали. Но наш путь полон тайн. Только пройдя через него, мы обретем понимание.

"Эта девушка — не то, что мы ожидали". Ана сохраняла спокойствие, бесстрастно глядя вперед. Она думала о том, что из предсказания Коула уже сбылось. Про себя она усмехнулась — естественно Клеменс, как Министр, направляет людей к пророчеству, хорошо разбираясь в искусстве убеждения. Интересно, это наибольшее, на что она способна? Но вспомнив Взгляд Коула, глубоко в ее сердце зародилась безмятежность. Его мимолетное видение будущего воплощалось в реальность. Она тоже была в нем. Отчего сейчас она почувствовала всю силу и таинство момента, предсказанного когда-то.

Женский голос выкрикнул из толпы:

— Мы не можем ей доверять!

Хозяйка голоса вышла вперед. Стройная женщина под метр шестьдесят с темными волосами и накрашенными губами. Коул рядом с Аной напрягся.

— Здравствуй, Рейчел, — сказала Ана.

Бывшая подружка Коула проигнорировала ее.

— Она обручилась с Джаспером Тореллом, — произнесла Рейчел, шагая туда — сюда по помосту. — Из-за нее наша группа, работающая снаружи, была вынуждена свернуться. Она проникла к нам и манипулировала нами. Ее муж утверждал, будто существуют доказательства того, что в тест на Чистоту закралась ошибка. Из-за того, что мы ему доверились, один из наших связных пропал. Кто-нибудь когда-нибудь видел эти доказательства? Теперь Ариана Барбер здесь. Она и вправду думает, что мы поверим, будто она ушла от мужа через три недели после сочетания союзом с одной из самых богатых, аристократических семей Лондона, потому что влюбилась в Коула?

У Аны скрутило живот. Ей захотелось стереть снисходительную усмешку с красивого лица Рейчел.

— Задела за живое? — улыбнулась Рейчел.

— Он тут ни при чем.

— И это должно убедить меня?

— Ана пришла не с пустыми руками, — перебил ее Коул. Он разжал кулак, показывая кулон в виде деревянной звезды, который она передала ему в тот вечер, когда отец застал их. Он не отдал его ни Тобиасу, ни Совету Просвещения. Коул оставил его у себя. — Она нашла это у отца. Нам кажется, что именно эту запись Питер Рид пытался передать мне в ночь его убийства. — Коул открыл защелку на задней панели звезды размером с небольшую монету и на ладонь выпал диск. — Тем из вас, кто задается вопросом о мотивах появления Аны, стоит подумать о том, что она уже пошла на риск, пытаясь раскрыть правду о тесте на Чистоту. — Его взгляд с нескрываемой враждебностью остановился на Рейчел.

Зал затопило молчание. Мгновение никто не двигался с места. Даже Тобиас выглядел удивленным. Но потом первым нарушил тишину.

— На нем может быть что угодно. Не проверив, мы не узнаем что там.

— Предлагаю проголосовать, — сказал Сетон. — Те, кто согласен, что Ане разрешается остаться в Просвещении, если она согласится и пообещает соблюдать правила для входящих и выходящих в будущем, поднимите руку.

Ана посмотрела вперед и попыталась выровнять дыхание. Если они проголосуют против, позволят ли Коулу уйти? Или остановят?

Перед ней поднялась пара рук. Ее ноги задрожали. Рейчел и группа мужчин в форме охранников уставились на нее. Но постепенно зал наполнил лес рук. Почти все проголосовали за нее. Результатом стала блестящая победа.

3 Примирение

Когда Ану стянули с помоста, зал вокруг нее превратился в размытое пятно. Коул поспешно провел ее через боковую дверь. Они последовали за Сетоном, оставляя позади лонгхаусы и хижины, пока не достигли дорожки, бегущей вдоль холма. Справа от них, насколько было видно, тянулись невероятных размеров засаженные поля. Они повернули налево, и перед ними в предвечернем свете засверкали три больших искусственных водоема.

— Почему все проголосовали за меня? — спросила она. «Потому что Коул рассказал им о диске? Или на это повлияли Министр и поразившая всех информация о том, что я перелезла через стену?»

— Не знаю. Но нам повезло, что они так поступили. — Коул сильнее сжал ее руку. Он все еще был на взводе.

— Если бы все пошло иначе, ты смог бы уйти со мной? Если бы, конечно, захотел?

Рот Коула растянулся в улыбке:

— Если бы я захотел? — спросил он. — Думаешь, я бы смог выпроводить тебя в Город? — в его глазах застыл вопрос.

Ана не ответила, в ней зашевелилось беспокойство. Она ляпнула, не подумав. Может, он и улыбался, но говорил явно обиженно. С тех пор, как они расстались, когда она ушла с Министром, а он остался с Сетоном и Тобиасом, между ними что-то изменилось.

Сетон остановился впереди, ожидая, пока они его нагонят.

— После того, как ты дашь Обещание, — сказал он Ане, — тебе нужно будет выбрать: станешь ли ты постоянным жителем или временным. — Он возобновил движение, и она последовала за ним. Коул отпустил ее руку, так как дорожка не вмещала троих. — Теоретически ты можешь остаться здесь навсегда. Однако для всех будет безопаснее, если мы в течение короткого периода переведем тебя в одно из наших лондонских пристанищ за оградой. Понимаю, на раздумья у тебя не так много времени, но мы с Коулом считаем, что было бы лучше, если бы ты оставила Просвещение как можно раньше.

Ана мельком взглянула на Коула:

— Можно тебя на пару слов?

— Конечно.

Ана наблюдала за Сетоном, пока тот не ушел вперед. Ходьба не утомляла ее, но дышать все равно стало тяжело:

— Ты рад, что я здесь? — спросила она, как только Сетон оказался за пределами слышимости.

Коул опустил руку ей на шею. В его глубоко посаженных глазах разыгрывалась буря.

Он так долго не отвечал, что внутренне она уже пала духом.

— Довольно долгая пауза.

— Я хочу во всем разобраться и благополучно вытащить нас отсюда.

Ана кивнула. Была ли она тяжестью? Ответственностью, той, о которой он считал необходимым заботиться? Ей хотелось доказать, что для него она не обуза:

— У меня есть украшения, которые мы сможем продать.

— Я видел ожерелье.

— Хорошо. — Она улыбнулась, хотя сейчас это было последнее, чего ей хотелось.

— Ана, мы должны поговорить, но не сейчас.

Из ее груди вырвался вздох:

— Конечно, — сказала она, спускаясь с холма. Коул последовал за ней, но на этот раз не взял ее за руку.

За водоемами стоял одинокий дом, обросший мхом и скрытый деревьями. Он был невидим, пока не окажешься совсем близко. Рядом с ним высилась стена Просвещения.

Сетон махнул им из деревянной комнаты с земляным полом. В тесном пространстве, закинув ноги на стол, сидел мальчишка лет пятнадцати. Когда они вошли, он быстро выпрямился. Узкий проход у стола представлял собой несимметричную букву «Г».

— Вот, — сказал Коул. Он взял ее руку и опустил в нее кулон Джаспера в виде деревянной звезды. На мгновение их глаза встретились. «Что с ним происходит?»

— Нам нужно зарегистрировать новичка на временное проживание, — произнес Сетон.

Мальчишка еще раз уже с удивлением взглянул на нее:

— Но… — он снова посмотрел на Сетона, отчего Ана смутилась. Видимо, комната служила отправной точкой для всех входящих и выходящих. Мальчишка несколько раз моргнул и поерзал, раскрывая большой журнал.

— Имя? — спросил он.

— Ана Барбер, — произнес Сетон.

Мальчишка вывел ручкой на бумаге неровные, скособоченные буквы. Мать Аны выучила ее письму, но с тех пор, как ей стукнуло одиннадцать, она ничего не писала от руки, разве что подпись ставила. Интересно, у нее еще сохранились навыки?

— Интерфейс, телефоны, электронные устройства, пожалуйста, на этот поднос, — мальчишка протянул деревянную коробку.

Она покачала головой.

— Никакой электроники? — спросил он.

— Нет.

— Диск, — поправил Сетон. — Можешь оставить его здесь. Он будет в безопасности, пока Совет не решит, кто из Просвещения выйдет наружу, чтобы проверить его.

Ана сомкнула пальцы вокруг звезды:

— А я смогу пойти?

— Боюсь, что нет, — сказал Сетон. — Если ты пойдешь, то подвергнешь себя, диск и того, с кем мы его отправим, еще большему риску, чем они уже подвергаются. Извини.

В горле у нее встал комок:

— И я не могу его просто прослушать? — спросила она.

Коул потянулся рукой к ее лицу и убрал за ухо прядь волос.

— Как только его проверят, Просвещение свяжется с людьми, которые сделают запись общедоступной. Чтобы каждый смог ее прослушать.

— Я могла бы на несколько минут одолжить твой интерфейс, — сказала она.

— В проекте нет электронного оборудования. Все находится взаперти. Только покидая секту, я могу забрать интерфейс.

— Мы могли бы выйти, прослушать его и вернуться.

— Нам нужно Разрешение. Людям не позволено просто входить и выходить, когда им это вздумается. Здесь так не делается.

— Разрешение… — повторила она.

— У нас есть правила, — заметил Сетон, — предназначенные для поддержания безопасности. В Просвещении двести тридцать три жителя. В любое время нам требуется, как минимум, сорок охранников. Наш рабочий график состоит из двенадцати часов в день и одного выходного раз в две недели. В противном случае мы были бы не в состоянии выжить. Как ты понимаешь, если бы все, кто захотел, выходили и возвращались в свой выходной, это привлекло бы к себе внимание, ослабило группу и привело к тому, что стало бы намного тяжелее обеспечивать безопасность нашим поселенцам.

Ана наклонилась к Коулу, чтобы только он мог ее расслышать:

— Ты слушал диск? — спросила она. — На нем то, о чем мы думаем?

— Я все еще в списке смотрителей, — спокойно ответил Коул. — И не могу выйти, чтобы просто пройтись по Городу. К тому же, — он пожал плечами, — я и не хотел выходить.

Она знала, что, когда он дергал плечами, то что-то недоговаривал. Долгое время она изучала его взглядом, затем раскрыла ладонь и передала деревянную звезду мальчишке. После того, как кулон заперли в кладовой Прохода, ведущего в Город, мальчишка попросил Ану подписать Обещание, заверяющее, что она никогда не воспользуется своими знаниями о «просветителях», чтобы не навредить кому-то из его жителей, и что в будущем она не войдет и не выйдет без официального Разрешения. Он вручил ей небольшую, отпечатанную на принтере карту местности, которую ей необходимо было запомнить и вернуть на следующий день. Пока она изучала выцветшие дорожки, поля и леса вокруг центральной деревни, Коул попросил у Главы снабжения минутку, чтобы поговорить с ней наедине.

Сначала Сетон направился в сторону поселка вместе с ними, но потом обогнал их, превратившись в маленькую фигурку впереди. Ана подбадривала себя тем, что ей неважно, о чем Коул хотел поговорить.

— Тебе нужно снять ожерелье.

— Зачем? — спросила она.

— Так будет лучше. Спрячь его со всем остальным, что ты взяла с собой, — он откашлялся. Ана секунду смотрела на него, затем остановилась.

— Не мог бы ты мне помочь? — попросила она, поворачиваясь к нему спиной. Коул потянулся к застежке. Подушечки его пальцев слегка соприкоснулись с ее кожей, отчего на шее приподнялись крошечные волоски.

— Не заставят ли меня пожертвовать его на общее дело?

— Все довольно запутано.

Цепочка соскользнула и Ана поймала луну. Она расстегнула маленький задний кармашек на брюках Клеменс и добавилаукрашение к уже лежавшему там свадебному кольцу. Она медленно повернулась и наткнулась на Коула. Шести футов ростом он был на пять дюймов выше нее. Ана ощутила мощь его тела: квадратные плечи, широкая, сильная, спортивная грудь. Она задрала голову, чтобы заглянуть ему в глаза.

— Тебя ведь беспокоит то, что Рейчел сказала перед Представителями?

— Не очень.

Ана тряхнула головой.

— Нет. Что-то не так.

Его глаза сузились.

— Рассказывая о диске Министра, — продолжила она, — ты заверил всех, что это я его принесла.

— Если бы Представители узнали, что все это время он был у меня, они бы выкинули меня из Просвещения. Хранить у себя что-либо электронное против их правил.

— Тогда зачем ты так поступил?

— Я не хотел рисковать. Как только люди прослушают запись, твой отец поймет, что это ты выкрала диск. Если бы это произошло, когда ты была в Общине, он бы понял, что ты уже передала его мне. Я беспокоился о том, что он мог бы с тобой сделать. О том, что узнав об этом, он начал бы пристально следить за тобой и не дал бы тебе уйти.

С души упал камень. Он был прав.

— Тебе нисколько не было любопытно? И ты не хотел выйти, прослушать его, а потом вернуться?

— Конечно, любопытно. Но я не мог просто взять и уйти на целый день.

— Потому что тебе требовалось Разрешение?

— Нет. Из-за тебя. Я должен был оставаться здесь, на случай если ты придешь.

— О, — он не хотел покидать секту, чтобы не пропустить ее появления.

Коул неуверенно взял ее за руку и переплел ее пальцы со своими.

— Ана, — сказал он. — Последние три недели ты провела в роли жены Джаспера. Ты — жена другого человека.

!Так вот почему он постоянно отстраняется!.

— Между мной и Джаспером ничего не было. Все это время, что я провела у Тореллов, я обдумывала, как мне сбежать и отыскать тебя.

Его глаза стали прозрачными, подобно воде, через которую проходят солнечные лучи.

— Я знаю, ты чувствовала себя в Общине, как в ловушке. И мне бы не хотелось, чтобы то же самое ты ощущала здесь.

— Что ты имеешь в виду? Я думала, мы уйдем. Разве мы заключенные?

— Нет, — Коул улыбнулся, пошаркав ногой. Впервые за все время ему, казалось, перед ней неловко. — Нет, я просто не хочу, чтобы ты думала, что, пребывая здесь, ты обязана…

— Обязана что?

Он с трудом сглотнул.

— Обязана быть со мной.

Ее нижняя губа задрожала.

— Ты — единственная причина, по которой я здесь, — она подошла ближе и принялась теребить верх его черной рубашки. — Я здесь из-за тебя.

— Я только хотел, чтобы ты знала, что моя помощь безвозмездна.

— Безвозмездна, — кивнула она. Вдруг его губы, теплые и электризующие, прижались к ее губам. Сбивающий с толку беспорядок в ее голове отошел на задний план, чувства взяли над ней верх. Прикосновения рук, мягкость губ — вот и все, что имело значение.

Джаспер вошел в музыкальную комнату, небольшую пристройку к библиотеке, и на мгновение замер. В доме царила тишина; табурет у пианино был пуст. Он подошел к решетчатому окну и открыл его. Высунулся, глядя на бассейн и теннисный корт. «Уже почти шесть. Где все? Где Ана?»

Он нашел свою мать на кухне, поливающую вином бефстроганов. Женщина наклонялась все сильнее, сосредоточенно глядя перед собой. Большая кухня представляла собой жесткие серые рельефы, стеклянные шкафы и темную плитку. Два плетеных стула и стол, заваленный старыми журналами — ценной коллекцией его матери — располагались у задней двери.

— Джаспер, милый! — вскричала она.

От этого звука он поморщился. Он не помнил мать такой: громкой, ненастоящей, половину времени находящейся в подпитии. В его сумбурных детских воспоминаниях она только и делала, что занималась живописью, помогала ему с художественными проектами, отступая и с гордостью восхищаясь своими детьми на пути их взросления. Он гадал, неужели она стала такой после смерти Тома.

«Сейчас намного хуже», — прошептала какая-то его часть. Та часть, которая, казалось, помнит больше, чем остальная, обрывками, оставшимися после похищения. Религиозная секта промыла ему мозги, или как уверяла Ана, это случилось после политического похищения, связанного с несчастным случаем три года назад. Его собственные воспоминания о похищении были слишком расплывчаты, чтобы быть полезными: гигантский ангар, веревки, поток голосов, устремляющийся все глубже и глубже в темноту. Казалось, будто все его прошлое, до того времени, пока он не был найден блуждающим по Городу, полуголодным и потерявшим память, взболтали и теперь годы, предшествующие свадьбе с Аной, приходили к нему странными, неясными вспышками.

— Где Ана? — спросил он.

— Она ушла поплавать, — его мать отсчитала шесть картофелин из большого коричневого мешка.

— Но бассейн пуст.

— К соседям.

Разве это было не несколько часов назад не до того, как ушел ее отец?

— Странно, — произнес он.

— Люди из Общины не такие уж и черствые, как тебе кажется. Они знают, через что вам обоим пришлось пройти. У вас все будет хорошо. Ана такая замечательная пианистка.

— Ну, вот и рецепт успеха.

— Джаспер, ты был просто ею очарован, — в голосе матери послышалась нотка искренности, заставившая его обратить на себя внимание. — Твой отец был против вашей свадьбы после того, как мы узнали, что в ее тесте ошибка. Но ты убедил его. Я… — она замолчала.

— Мам, ты плачешь?

Она подняла мешок с картофелем с большим вздохом.

— Позволь мне.

— Все нормально, — сказала она, пробираясь к кладовой. Исчезнув на минуту, она вернулась на кухню более оживленная, чем когда-либо. — Почему бы тебе не пойти к Ванбергерам и не передать Ане, что ужин скоро будет готов?

— Хорошо, — он пересек кухню и направился к задней двери.

— Надень что-нибудь, — сердито сказала мать.

— Я уже.

— Не тапочки и халат! Они подумают, что ты только что встал.

— Но так и есть.

— Нет, ты просто вздремнул. Это совершенно не одно и то же.

Джаспер повернул серебристую дверную ручку. В саду он прошел мимо шезлонга, на котором сегодня загорала Ана. Ее книга все еще лежала на траве открытой, обложкой вверх рядом с наполовину пустым стаканом с водой.

В его голове промелькнула вспышка воспоминания двухнедельной давности: Ана вылезает из бассейна и вытирается. Он сидит, болтая ногами в воде, и наблюдает за ней. Назад-вперед, назад-вперед, словно она готовилась к чему-то.

— Как я отреагировал на результаты твоего теста на Чистоту? — спросил он ее.

— Твой брат умер через десять дней после этого. И мы не виделись до его похорон.

— Что я тебе сказал?

— Ты был зол.

— Из-за теста или брата? — ее глаза настороженно взметнулись. На нее было больно смотреть. Она находилась так далеко отсюда. — Должно быть, я сильно сходил по тебе с ума, раз все же решил обручиться. Даже хотя у тебя Большая тройка.

Тишина.

— А ты сходила по мне с ума? — спросил он.

Долгое время она не отвечала. Ему уже показалось, что ответа не последует. Затем она произнесла:

— Ты узнал, что Том выяснил, будто с тестом на Чистоту что-то не так. Из-за этого.

И с полотенцем на шее Ана удалилась в дом.

Он был уверен, что здесь кроется нечто большее. Даже если она была права, даже если смерть его брата не была простым несчастным случаем. Даже если он узнал, что Том обнаружил аномалию, подрывающую тест на Чистоту и ее диагноз.

«Был ли я влюблен в нее?»

Та часть, которая, казалось, помнила так много, не ответила.

4 Диск

С кружками супа и керамическими мисками, наполненными рисом, Ана с Коулом прошли мимо сервированных столов и скамеек и отправились на поиски более уединенного места. Они пересекли улочку между домами и двинулись вверх по склону.

Намереваясь сориентироваться, Ана раскрыла карту.

Коул улыбнулся тому, как она одновременно пыталась удержать еду и прочесть листок.

— Мы вот на этом склоне холма, на северо-западе, — сказал он. — Если пойдешь вниз, то направишься на юг, юго-восток в сторону прудов и здания регистрации.

Они вышли к дороге на краю поселка, оставив позади покрытые мхом дома и хижины, разбросанные по окраине.

— Ты перелезла где-то там, — он указал на развилку, одна из тропинок которой уходила влево. Сквозь высокие заросли проступили загон для скота и угол деревянного сарая. Ана кивнула. На карте дорога от плетенного строения вела прямо к северной стене, где ее нашел Блейз.

Они отправились дальше.

На поляне с растущими тут и там тонкими деревцами за столом для пикника пожилая пара играла в нарды. Рядом стояло бетонное корыто, заполненное водой. Ана с Коулом заняли столик в глубине леса. Они уселись друг напротив друга. Он взял ее руку в свою, улыбнулся и вилкой начал заталкивать в рот кусочки цыпленка с рисом.

— Так почему здесь запрещена вся электроника? — спросила она, делая глоток бульона.

— Когда лагерь только построили, электричества не было. Люди привыкли к более простому стилю жизни. Пожив без благ, начинаешь понимать насколько ты можешь стать зависим — от телевидения, видео-игр, сети, новостей. Постоянного бомбардирования информацией.

— Но из-за этого Просвещение оторвано от остального мира.

— Нам передают о том, что творится вокруг. — Она обратила внимание на его «нам».

Частичка его все еще принадлежала этому месту.

— Но, это значит, что вы полностью зависите от того, кто передает вам эту информацию.

Коул пожал плечами, отказываясь развивать тему.

— Ты выглядишь уставшей, — сказал он, озабоченно поглядев на Ану и проведя по ее подбородку большим пальцем, — уставшей, но все равно красивой.

Она покраснела.

— Сколько дней до отъезда ты планируешь здесь пробыть? — задала она вопрос.

— Максимум три-четыре. Я подожду Сетона. Он хочет завтра выйти, чтобы прослушать диск и переговорить со связным о нашем новом пристанище.

— Ты не против уйти?

— Это же не навсегда.

«Так он хочет вернуться?» Если им удастся сбежать, ей не хотелось возвращаться.

— Отец поймет, что я с тобой. Пытаясь меня отыскать, он придет сюда.

— Никто и никогда из Общин не входил в Просвещение, если только не хотел здесь раствориться, и наоборот. Это негласное правило, которое защищает обе стороны. Если твой отец нарушит его, он поставит под угрозу безопасность Чистых, которых должен защищать.

Ана придерживалась другого мнения. Отец не любил терять контроль над ситуацией. Из-за диска его команда убила Министра Коллегии. Он не позволит диску или ей так просто уйти.

Коул заметил ее беспокойство.

— Просвещение связывает большая деятельность, — сказал он. — Оказание помощи сотрудникам Новастры при их исчезновении. Помощь таким людям, как Том и Джаспер Торелл. И за все эти годы никто и никогда не перебирался через стену. Для обеих сторон слишком многое поставлено на карту.

— Никто кроме меня, — тихо произнесла она.

— Да. Кроме тебя. И шамана Тенджери, — добавил он. — Не знаю, поверишь ли ты, как Лайла, но он будто бы астрально перенес себя сюда из Сибири.

— Я и шаман?

Коул перестал жевать.

— Да, ты, возможно, заметила некую странную реакцию людей на то, что ты перелезла через стену, — он нахмурился. — А может причиной послужил купальник.

Ана поймала взгляд Коула и заметила, как уголок его рта приподнялся в улыбке. Коул подтрунивал над ней.

— На самом деле, — произнес он, поерзав на скамье. — Я давно хотел тебе кое о чем рассказать. Многие поселенцы — последователи Писаний шамана. В них есть стих, который люди считают пророческим. — Он замолчал, тыльной стороной ладони потер подбородок и продолжил, осторожно подбирая слова: — В нем говорится о явлении ангела во время полной луны.

— Ангела?

— Эти слова можно истолковывать как угодно.

Ана полезла в карман и прикоснулась к луне ожерелья.

— Так Клеменс считает, что я и есть тот ангел?

— Ну, — Коул прочистил горло. — Возможно, последователи считают это неким знаком.

Она отставила еду и обошла вокруг скамьи. Коул подвинулся, освободив для нее место рядом с собой.

— Знак чего? — спросила она, ощущая сквозь разделяющую их тонкую ткань тепло его бедра.

— Люди считают, что ангел как-то связан со свержением правительства. Больше мне ничего не известно. Я не читал Писания, — он начал нежно водить пальцем по ее запястью.

От физического контакта ее сердцебиение участилось. Ана сглотнула, пытаясь сосредоточиться на разговоре. Вероятно, Сетон рассказал Коулу про ангела с луной, когда она ушла переодеваться перед собранием Представителей. Может поэтому, когда они встретились позже, он показался ей отстраненным.

— Ты… этот стих… ты в него веришь? — слова путано вырвались из ее рта.

— Нет, — ответил он. Его палец замер над ее рукой. Ее словно парализовало в ожидании его прикосновения. — Думаю, — сказал он, — ты права насчет отца и, мне кажется, сегодня ночью ты должна остаться со мной.

Он сменил тему. Коул не был уверен в предсказании. Ее тело пылало от желания и разочарования, и чего-то еще, что она не совсем понимала.

— Только в качестве меры предосторожности? — спросила она.

Он хмыкнул, затем резко встал.

— Лайла! — произнес он. Ана проследила за его взглядом, устремленным в другой конец поляны. Возле одного из столов стояла темноволосая девушка в белом.

«Лайла?» Одетая в цветастую летнюю юбку и белую блузку с заплетенными в дюжину тонких косичек волосами, Лайла выглядела милой, женственной копией девушки, с которой Ана познакомилась в Камдене.

Сестра Коула помахала и направилась к ним. Ана вышла из-за скамьи, и Лайла порывисто обняла ее и громко чмокнула в щеку.

— Слава богу, ты здесь, — прошептала она Ане на ухо. — Еще бы чуть-чуть и он, наверное, сошел бы с ума. — Быстро взглянув на брата, девушка плюхнулась на скамью. — Вижу, ты уже успела отличиться.

— Рейчел от меня не в восторге.

— Ты еще не виделась с Нэтом.

В последний раз, когда Ана встречалась с братом Коула, он, пытаясь избавиться от нее, сказал, что Коул на грузовом корабле по пути в Америку. Нэт всегда недолюбливал ее.

— Но Представители проголосовали за то, чтобы ты осталась, — продолжила Лайла, — так что Нэту с Рейчел придется смириться, — она нежно сжала руку Аны. — И ты, — сказала она взволнованно, — пока не решится вопрос с комнатой, будешь спать со мной в корпусе для девушек.

— Да?

Коул притворился, будто занят едой.

— Разве ты не сказал ей, что каждую ночь заступаешь в охрану? — спросила Лайла. — Он думал, что в темное время суток вероятность твоего побега увеличивается, — продолжила она, снова обращаясь к Ане, — из-за этого брат уже отработал три недели без перерыва. Вообще! Так или иначе, Просвещение не поощряет «совместное» проживание молодых людей, — она рассмеялась. — Уж лучше получить собственную комнату. А мне нужно на ужин. Когда он уйдет на работу, мы устроим ночные посиделки!

Лайла вскочила на ноги. Она послала воздушный поцелуй и через пару секунд скрылась за холмом.

Коул вздохнул и провел рукой по волосам.

— С Лайлой будет чертовски непросто, — сказал он. — Попробуй заставить ее угомониться и поспи до наступления темноты. Потом я приду за тобой.

— А как же твоя ночная смена? — на задворках сознания Ана спросила себя, а не работала ли с ним в последние три недели Рейчел.

— Мой участок простирается от леса на севере до разрушенного особняка. Возле деревьев есть укрытие. Я часто прохожу мимо и смогу заглядывать туда и проверять как ты.

Она приподняла брови.

— Я хочу, чтобы ты была рядом со мной, — сказал он. — И в том случае если твоему отцу захочется нас навестить, никто и не подумает тебя там искать.

Ей тоже хотелось осознавать, что Коул рядом. И план был довольно хорош. Шансов на то, что ее обнаружат в отдаленном убежище на шестистах акрах Просвещения, было намного меньше, чем, если бы она осталась в деревне.

После того, как Коул поцеловал ее на прощание, Ана решила прошерстить карту и выяснила, что его участок пролегал ровно между домом отца и особняком Тореллов. Он и правда следил за ней.

***

Ана лежала на матрасе, втиснутом между бамбуковой стеной спальни и кроватью Лайлы. В доме располагалось с десяток подобных комнат. От центрального коридора каждую из них отделяли бамбуковые стены и двери. По словам Лайлы, которая на протяжении почти двух часов разъясняла, как в Просвещении все работает, комнаты занимали незамужние женщины. Девушки селились здесь только после того, как им исполнялось тринадцать.

Теперь Ана знала, что под полом пролегали трубы для того, чтобы зимой отапливать дома горячей водой, а на высоком холме к югу выстроились восьмифутовые ветряные мельницы, обеспечивающие электроэнергией здание, обустроенное под школу и больницу. Овощные поля и теплицы, расположенные в центре пустоши, тянулись на восемнадцать соток и орошались водоемами. Выпас скота производился на дальних полях. Их возвращали в поселок только тогда, когда оставаться на открытом воздухе им становилось слишком холодно.

Вначале она сосредоточенно слушала Лайлу, одновременно сверяясь с картой. Но когда солнце село, а сумерки заволокли небо, Ана начала терять терпение. Ей хотелось отправить Лайлу спать, чтобы мог прийти Коул, но, зажигая свечи, Лайла так увлеклась своими рассказами, что стало понятно: пройдет еще, по крайней мере, часа два.

Вдалеке кто-то наигрывал на гитаре. Вечерний воздух наполнили тихие голоса. Расставаясь на ночь, люди желали друг другу спокойной ночи.

Лайла перешла к теме Нэта и Рейчел. Теперь, когда Представители оставили Ану в Просвещении, она была уверена, что им тоже придется это принять. Ана растянулась на кровати и вся обратилась в слух. Лайла вскоре могла бы уснуть, если бы девушка вникла в ее повествование и поддержала разговор. Кроме того Ану эта тема особенно интересовала.

— Рейчел была одета в униформу охраны, — сказала она. — Они с Нэтом защищают стену вместе с Коулом?

— Каждый, кто вырос здесь, помогает охранять стену. Их начинают обучать этому с десяти лет. В основном туда входят люди от пятнадцати до тридцати пяти.

— А тебя будут обучать?

Лайла пожала плечами.

— Возможно. Если в конечном итоге мы здесь останемся, — она завозилась с воском, капающим со свечи. Ана задалась вопросом, а знает ли Лайла, что они с Коулом вскоре уйдут. Но она решила дать ее брату возможность самому рассказать об этом. Так или иначе, ей хотелось послушать о Рейчел.

— Так Рейчел с Коулом ладили до тех пор, пока я не пришла? — спросила она.

— С трудом. В последние недели они только и делали, что цапались. Мне кажется, пока Рейчел не увидела тебя сегодня, она была убеждена, что они снова сойдутся. Я не виню ее за это. Они встречались с Коулом с четырнадцати лет, расставались, по крайней мере, раз сто и, в конце концов, сходились.

Ана решила, что ей не стоило задавать этот вопрос.

— Рейчел, — продолжила Лайла, — вышла из семей беженцев, которые лишились крова в результате глобальной катастрофы. Она жила здесь сызмальства, кроме последней пары лет, когда Коул добровольно занялся передачей информации снаружи. Нэт, Симона и Рейчел ушли с ним, чтобы жить на лодках. До того, как Коул попал в Просвещение, с четырех лет он жил в приемной семье и пол-детства провел в детском доме. Дети сторонились его. Но когда отец Рейчел исчез, она начала ввязываться в драки. Очень злая, она передралась с большинством детей. Они с Коулом были другими. Жесткими. Одиночками. Они стали командой, а потом и парой. Все думали, что в конечном итоге они останутся вместе.

Ана прижала ноги к груди и начала елозить ступнями по матрасу.

— Кроме Коула, — произнесла она.

— Кроме Коула, — согласилась Лайла.

Решив не идти на поводу у ревности, Ана натянула одеяло на плечи и улыбнулась.

— Слушай, — сказала Лайла, — Рейчел, может, и встретила тебя довольно прохладно, но это только потому, что ей больно из-за Коула. И подозреваю, что всех очень сильно поразил способ твоего появления. Ты все бросила и рискнула прийти сюда за ним. Честно говоря, мы просто потрясены.

Ана почувствовала укол страха. Слова девушки прозвучали так, будто она сделала что-то безрассудное и глупое. Она бросила все ради парня, которого едва знала. В отличие от Рейчел, которая встречалась и расставалась с Коулом в течение десяти лет. «Время ничего не значит», — прошептала она себе. Ана прожила с отцом всю свою жизнь, но так его и не узнала.

— Жизнь в Общине для меня не так уж важна, — сказала она, защищаясь. — Мне не за что там держаться.

Она легла и натянула одеяло с головой.

— Ана? — произнесла Лайла.

— Я спать, — из-под одеяла ее голос прозвучал приглушенно. — Я не спала около трех недель. Ты не против?

Она подождала. Спустя минуту Ана услышала тихий вздох и ощутила едкий дым от потухших свечей. Потом шорох, вызвавший предположение, что Лайла тоже ложится.

— Ана, я знала, что ты придешь, — произнесла Лайла.

Ана не ответила, но, прислушиваясь, лежала тихо. Текли минуты. Когда дыхание Лайлы стало глубоким, девушка откинула одеяло и уставилась в темноту, борясь со сном. Неправда, что она ничего не оставила. Ана оставила Джаспера. Пока рядом витали недоверие и полуправда, между ними лежала огромная пропасть, но она заботилась о Джаспере. Она беспокоилась о нем..

***

Пульс. Пульсирующая вибрация в груди. Но идущая снаружи. Не изнутри. Волны энергии настолько мощные, что проходят сквозь ее кости.

Бумажный дождь падает вниз, словно конфетти. Фантики размером с руку цепляются за нее. Это все, что она видит. Улица наполняется. Рекой мусора. Поднимается к ее ногам. Ее затягивает в течение. Она сопротивляется.

Но пульс вползает в ее мысли. Блокируя связи. Замораживая кусочки мозга, отвечающие за управление конечностями. Она перестает бороться с бумажной рекой и сосредотачивает внимание на сопротивлении вибрации. Выталкивая ее из своего сознания.

Река подхватывает ее. Тащит сквозь серую улицу. Она уже доходит ей до талии. Становясь все глубже. Внутренности скручивает паника. Она больше не контролирует свое тело. Она тонет. Закрывает глаза, в голове крутятся картинки. Круг. Снег. Кролик. Потеря контроля.

Потом все стихает. Она стоит перед садовой дорожкой двухквартирного дома, на расстоянии вытянутой руки от девушки пяти футов ростом. У девушки расплывается лицо, будто его еще не нарисовали. Но на месте глаз красуются большие, глубокие черные пятна.

— Мы искали тебя, — произносит девушка. Внезапно Ана видит других. Материализовавшихся из ничего. Десятки бесформенных, невыразительных лиц, окруживших ее. Те же черные глаза и взгляд, пронзающий тело и пытающийся вырвать душу.

***

Ана с шумом втянула воздух, словно только что вынырнула из воды. Ее глаза широко раскрылись. Еще один кошмар. Она поежилась, хотя из окна дул мягкий летний ветерок.

На матрасе возле себя она расслышала глубокое дыхание спящей Лайлы. «Сколько она проспала? Где Коул?»

Она тихо перевернулась и обмерла. В стальном блеске луны у распростертого тела Лайлы высилась тень. Шестидюймовым лезвием фигура провела у горла Лайлы.

— Плохие сны? — спросил голос с легким ирландским акцентом. Ана поняла, что акцент не из ее подсознания и это вовсе не сон.

Смотритель Домбрант уже добрался до нее.

5 Деревянная звезда

Ана сидела и, молча, тормошила одеяло. Смотритель Домбрант служил у ее отца «правой рукой». В то утро, когда похитили Джаспера, он находился у них дома. Когда Ана пряталась на лодке Коула, он рыскал рядом в ее поисках. После ее возвращения из Трех мельниц и до свадьбы с Джаспером он был ее личным стражем и привратником.

Кроме того отец по-видимому прикрепил к ее купальнику «жучок».

— Слушай внимательно, — сказал Cмотритель. — Я никому не хочу причинять зла. Но все зависит от тебя, — во сне Лайла пошевелилась и что-то пробормотала. — Будет лучше, если она не проснется.

Дыхание Аны стало коротким и прерывистым, глаза неотрывно смотрели на нож, блестящим острым концом касающийся горла Лайлы.

— Что тебе нужно? — хрипло проговорила она, уповая на то, что Лайла глубоко спит.

— Диск, который ты взяла у отца.

— И?

— И все.

Ее взгляд переместился с ножа на лицо Домбранта. Когда глаза привыкли к темноте, округлые, размытые очертания Cмотрителя стали отчетливее.

— А я?

Смотритель покачал головой. Она внимательно всмотрелась в него. Невозможно было определить, говорил ли он правду. Но скорее всего в данный момент для ее отца запись имела большее значение, чем она сама.

— У меня нет диска, — сказала она.

Взгляд Домбранта стал жестче.

— Я должна была отдать его, — быстро добавила она. — Здесь запрещены электронные устройства. Все хранится в здании контроля за входящими и выходящими, — она запнулась.

Домбрант захочет, чтобы она проводила его туда. Через пустошь. В темноте. Но если, с одной стороны, было бы лучше вывести смотрителя из поселения, чтобы Лайла и никто другой не пострадал, то, с другой, пока они будут находиться в центре пустоши, Коул не будет знать, где она.

— Местным не понравится, что ты пришел из-за стены без Разрешения, — произнесла она.

— Должен тебя предупредить, — голос у Домбранта был низким и хриплым. — У меня нож и электрошокер. Что-нибудь выкинешь и что-то случится не с тобой, а с каким-нибудь несчастным зевакой, возможно, с одним из твоих друзей. Ясно? — в висках Аны застучал пульс. Она кивнула.

Сейчас Лайла слегка посапывала и Ане было просто необходимо убрать нож от горла подруги.

— Я отведу тебя туда, — прошептала она. — Я помню дорогу.

— Веди.

Ана откинула тонкое покрывало, натянула брюки Клеменс на одолженные для сна шорты и позаимствовала у Лайлы толстовку с капюшоном. Она скользнула в свою обувь и встала. Домбрант ждал ее возле двери. В воздухе послышалось электрическое жужжание. Он включил электрошокер. Ей уже доводилось видеть, как психпатруль использует подобные металлические жезлы, чтобы утихомиривать в Городе людей. От электрического тока человек падал и дергался в припадке. С электрошокером шутки были плохи.

Они медленно проследовали мимо закрытых бамбуковых дверей, из-за которых раздавалось размеренное дыхание тринадцатилетних девушек. Достигнув входной двери, Домбрант знаками приказал ей подождать. Пока он проверял улицу, в душе она молилась, чтобы Коул не появился. Домбрант — вооруженный и готовый ко всему — мог застать его врасплох.

Смотритель вернулся, без предупреждения скрутил ей руки и, пригрозив ножом, вытолкнул наружу. Они двинулись по темному проходу. Ана едва видела перед собой на расстоянии вытянутой руки в то время, как Домбрант, словно кошка, ориентировался в ночи.

Он уверенно провел ее до конца деревни. После чего они продолжили путь в гору по направлению к северной стене. Она занервничала, испугавшись, что это всего лишь уловка, чтобы вернуть ее отцу. Что если в лесу их дожидались сподручные отца, готового снова запихнуть ее в Общину?

— Нам нужно вниз, — прошипела она.

— Мы сделаем круг.

Она кивнула. Был он честен или нет, у нее все равно не оставалось выбора.

Они оставили позади мощеные дорожки лонгхаусов и вошли в лес, где Домбрант ослабил свою хватку. Между деревьями под мягким светом луны проступила устремляющаяся вверх тропа. Из карты Ана знала, что из поселения ведут всего три дороги и только одна из них, замеченная ею во время вечерней прогулки с Коулом, расходилась у сарая.

Домбрант остановился, чтобы настроить интерфейс. Проекционный блок размером со спичечную коробку был заключен в простой серебряный корпус, висящий на цепочке на его шее. Внизу с булавочную головку проступал свет, говоривший о том, что устройство работает, но призма ничего не излучала. Он нажал на контактную линзу и на радужной оболочке его глаза высветилась крошечная сетка.

Внезапно он зажал ей рот рукой:

— Не двигайся, — пробормотал он.

Скосив глаза, Ана напряглась, пытаясь рассмотреть, что же привлекло его внимание. На дорожке выплясывал луч фонарика. Послышались шаги и чье-то мурлыканье под нос. Она узнала мелодию — одну из сочинений Коула — «Ясновидение». Рука Домбранта прижалась сильнее. Если бы сейчас она укусила его, если бы она двинула его локтем и вскрикнула, Коул бы все это услышал. Но у Смотрителя в преимуществе имелись нож и электрошокер.

Колеблясь с принятием решения, она наблюдала, как всего в нескольких метрах от них проплывает двухметровая тень и исчезает вдали. Через пару минут Коул обнаружит, что ее кровать пуста. Он поймет, что что-то случилось, поднимет тревогу и отправится на ее поиски.

Домбрант медленно убрал руку от ее рта.

— Правильное решение, — сказал он. Когда он отошел, в его руке Ана заметила серебристый отблеск лезвия, зажатый наизготове, — Это инфракрасный датчик тепла, — сказал он, показывая пальцем на левый глаз, — если вдруг тебе интересно. Я вижу любого с расстояния двухсот метров и с легкостью узнаю, где ты находишься, если попытаешься сбежать.

— Замечательно.

Он обхватил ее руку таким образом, что ей пришлось двигаться в такт с ним, чтобы уменьшить боль.

— Где это здание?

***

Коул торопливо пересек площадь и побежал по проходу в сторону лонгхауса Лайлы. Уже пару часов как стемнело. Ана наверняка плюнула на него и заснула. А может он просто не хотел ее тревожить. Он мог просто стоять и наблюдать за ней… если бы Рейчел не донесла на него.

В первый раз, когда он уже собрался покинуть свой пост, Рейчел заметила его. Поэтому ему пришлось вернуться на участок у стены и ждать, пока она не отдалится настолько, что не сможет увидеть, как он спускается по холму в поселение.

Дверь в комнату Лайлы была открыта. Коул заглянул внутрь. Его сестра, закутавшись в одеяло, лежала лицом к стене. Узкий матрас у кровати был пуст.

«Спокойно».

Он огляделся в поисках следов борьбы. Все было на месте. И Лайла продолжала безмятежно спать. Может Ана вышла в уборную.

Коул обошел вокруг дома и уличных туалетов. Прочесав близлежащие окрестности, он замер, весь обратившись в слух. Сквозь заросли проскользнуло животное. На ветру зашелестели листья и вновь стало тихо. За стеной лонгхауса кто-то кашлянул.

Аны нигде не было видно.

Он побежал.

Тобиас, начальник охраны, обретался в одной из хижин на краю поселка. Он построил его самостоятельно, подальше от семейных лачуг, дугой огибающих нижнюю часть деревни. В одном из окон, приоткрытую ставню которого подпирал старый ботинок, мелькал свет. Через глинобитные стены были слышны тихие голоса.

Затаив дыхание, Коул постучал. Голоса стихли. Дверь открылась и в проеме показалась голова Тобиаса.

— Коул, — произнес он, — поздновато для визита.

Из-за невозмутимой реакции начальника в голове забили тревожные звоночки. Тобиас всегда знал, кто из его охранников и когда был на посту. Он должен был рвать и метать, узнав, что Коул покинул свой пост. Особенно после того, как днем проиграл на голосовании.

Коул отступил, пытаясь собрать воедино разбегающиеся мысли. «Был ли начальник способен самостоятельно выдворить Ану из Просвещения?»

— Что тебе нужно? — спросил Тобиас.

— У вас гости?

— Нет, я просто читал.

— Я слышал голоса. Вы читали вслух?

Глаза Тобиаса сверкнули.

— Тебе не кажется, что для одного дня ты уже принес достаточно проблем?

— Где Ана? — прорычал Коул.

Выражение Тобиаса практически не изменилось. Он отлично владел своим лицом. Одна из черт, которая помогла ему стать хорошим начальником. Его ничего не трогало.

Коул распахнул дверь ногой. Тобиас не сопротивлялся.

В мерцании свечей за деревянным столом сидели его заместители — Эд и Сандра, выглядевшие виноватыми.

Глаза Коула метнулись к начальнику.

— Не поздновато для собрания?

Тобиас выдержал его взгляд. Но Коул уже не мог идти на попятную. Когда на кону была Ана. Просто не мог.

— Эд, — наконец произнес Тобиас, все еще глядя Коулу в глаза. — Разбуди Блейза, Дейва и Фила. Пусть они захватят с собой оружие и встретят нас на восточной дороге. Сандра, ты, разбуди четырех мальцов — самых быстрых бегунов. Пусть они предупредят всех на стене. У нас незваные гости.

Коул почувствовал, как тело покрывается пленкой холодного пота.

— Вторую группу отправьте наверх к северной стене, — сказал он, пытаясь говорить твердо.

Тобиас покачал головой.

— Нет, ты ведь только что пришел оттуда, и ничего не слышал и не видел. Если же твою девушку действительно похитили, а не просто ей вдруг вздумалось где-нибудь побродить, кто бы это ни был, ему нужна запись Министра. Они используют ее, чтобы найти диск. Я с группой отправлюсь к зданию регистрации.

В дверях Эд с Сандрой протиснулись мимо Коула и скрылись в ночи.

— Тебе ведь безразлично, если Ана с диском исчезнут, — упрекнул его Коул.

— Не могу с этим поспорить, — сказал Тобиас. — Но, так как теперь она член Просвещения, она находится под моей защитой. И я помогу ей. Пойдешь ты с нами или нет, тебе решать.

***

Выполненный Домбрантом и Аной широкий круг вокруг поселения секты занял у них определенное время, но не так много, как ей бы того хотелось. Смотритель безжалостно подталкивал ее, отказываясь ослаблять хватку и в густых зарослях, и в полной темноте, где луна не могла пробиться сквозь плотные сплетения листьев и ветвей. Он превосходно ориентировался на местности. Им потребовалось всего десять минут, чтобы добраться до холмистой тропинки с видом на пруды. Еще чуть-чуть и за последним водоемом покажется здание регистрации.

Ана наклонилась вперед и уперлась руками в бедра, хватая ртом воздух.

На мгновение Домбрант сосредоточился на инфракрасном излучении своей линзы, затем щелкнул электрошокером.

— Сейчас мы на открытой местности, — сказал он, — и если я увижу, что ты замешкалась, я, не колеблясь, использую вот это. Понятно?

Она поморщилась, глядя на него из-под спутанных прядей волос.

— Ана, ежедневно плавая у Джаспера, ты пять раз с легкостью могла бы преодолеть это расстояние.

Ее постигло разочарование. Ведь ей следовало знать, что она не сможет одурачить Смотрителя. Скорее всего, отец снабдил его отчетом о ее общем психологическом состоянии, а также анализом о сильных и слабых сторонах ее физического развития. Она выпрямилась.

— Хорошо, — произнес Домбрант.

Они пробежали мимо трех прудов, в лунном свете расходящихся бликами, напоминающими серебристые отпечатки чьих-то лап. У развилки земля стала ровнее.

Домбрант нырнул в тень, утянув ее за собой.

— Теперь куда?

Отказываясь отвечать, она сложила руки на груди. Спустя несколько секунд она услышала мягкое жужжание его оружия.

— Если ты пустишь в меня разряд, я закричу и прибежит охрана, — произнесла она.

— Ты ведь знакома с этой штукой? Она стоит на уровне «два», — чтобы доказать это, он развернул к ней жезл, но в такой темноте она едва ли могла что-нибудь разглядеть.

— Если я услышу, как ты глубоко вдыхаешь, ты забьешься в конвульсиях прежде, чем сможешь открыть свой рот. Ясно?

Она кивнула.

— Да?

— Да.

Он просунул руку ей под плечо, удерживая электрошокер в нескольких дюймах от ее сердца.

— Я же сказала, что поняла.

— Просто маленькое напоминание. Так, куда идти?

Она указала на убегающую влево тропинку, с одной стороны которой росли деревья, а с другой — пролегало поле. Где-то за этим лесом высилась стена. Здание же, пока к нему не пойдешь слишком близко, оставалось невидимым.

— Ты уверена? — сказал он.

Она кивнула.

— Здание выходит на юго-восточную стену. Если двинемся вдоль нее, мы его не пропустим.

Он испытующе посмотрел на нее, а затем толкнул в сторону левой тропинки, поспешно углубляясь в лесок. Они неуклюже двигались из-за того, что его рука обвивала ее шею, пока за деревьями не показалась десятифутовая стена. Он отпустил ее. Ночью в лесу стена смотрелась внушительно. Заводские бетонные кирпичи в два этажа высотой создавали ощущение, будто ты находишься в тюрьме, а не в лесу.

Притаившись в тени у здания регистрации, Домбрант провел несколько минут, наблюдая через инфракрасное излучение контактной линзы. Ана разглядела маленький компьютерный чип, поблескивающий у него в глазу, в разных частях радужки мигал свет, то усиливаясь, то затухая. Заметил ли он кого-нибудь из охраны? Коул уже должен был поднять тревогу. Он будет искать ее.

Дверь здания была закрыта на металлический засов. Домбрант провел рукой над интерфейсом и отключил линзу. Подсветка в его глазах исчезла, и он кивнул ей, давая понять, чтобы она открыла дверь. Она вошла первой, электрошокер Смотрителя все еще работал. У нее стали сдавать нервы. Если охранники не найдут их, прежде чем Смотритель получит диск, отпустит ли он ее? А если он вернет диск отцу, все ради чего она рисковала, будет впустую.

Домбрант закрыл дверь и переключил интерфейс на внешнее освещение.

— Показывай!

Она направилась к столу, где недавно мальчик записывал ее данные и забрал цепочку со звездой Джаспера.

— Он положил его в коробку, а коробку положил туда, — сказала она, указывая на дверь в стороне от той, которая, как она предполагала, вела на одну из улиц Города.

Домбрант исследовал дверь.

— Так, — сказала она, надеясь оттянуть время на несколько драгоценных секунд, — как вы так быстро меня нашли? Все дело в купальнике? Отец прикрепил ко всей моей одежде «жучки»?

Он отступил назад и загромыхал замком. Тот крепился к двумя металлическим петлям. Концом рукоятки ножа он стал стучать по одной из них. Она начала сгибаться, поддавшись после третьего удара.

— Пошли, — скомандовал он, ударом открыв дверь. Все еще угрожая электрошокером, он заставил ее войти в узкую кладовую.

В янтарном свечении его интерфейса показались три ряда стеллажей, два из которых стояли у противоположных стен, а третий располагался в центре, разделяя пространство на две комнаты. Полки нагромождали десятки деревянных ящиков.

Домбрант выругался себе под нос. Он опустил электрошокер, вытащил случайную коробку и начал рыться в содержимом — интерфейс и связка ключей.

— Диск находится в открытом виде или в чем — то лежит? — задал он вопрос.

Смотритель не знал, что диск находится в деревянной звезде Джаспера. Что было ее единственным преимуществом.

— Тебе никогда не найти его вовремя, — сказала она.

— До чего?

— До того, как за тобой придут.

— Мечтать не вредно. Никто не знает, что я здесь. Даже раненная обезьяна-ревун прошла бы мимо этих подростков-охранников незамеченной.

— Но они знают.

Домбрант перестал обшаривать ящики и уставился на нее.

— Я не буду задавать вопрос три раза. Диск в открытом виде или в чем-то?

— Тот человек, которого мы видели, спускающимся вниз по тропинке на выходе из лагеря, и есть Коул. Он придет за мной.

Домбрант проворно метнулся к ней. Инстинктивно она попятилась. Ей в спину ткнулись деревянные доски.

— И зачем бы ему это делать?

— Потому что он знает, что на диске и понимает, что отец может послать за мной людей, — она улыбнулась с наигранной веселостью. — И вот вы здесь. Один из вас.

Он улыбнулся в ответ с насмешкой и презрением.

— Сейчас тебе не следует обо мне волноваться. Я стою, по крайней мере, десяти смотрителей и всего ничтожного количества охранников Просвещения.

— Возможно тебе следует снова надеть инфракрасный датчик тепла. Просто, чтобы проверить, не окружены ли мы.

Домбрант хмыкнул и по-видимому расслабился.

— Ох, как же ты похожа на своего отца. Как бы меньше всего тебе этого ни хотелось.

Внутренне Ана скорчилась от этого замечания. Домбрант усмехнулся, заметив ее попытки сохранить нейтральное выражение лица.

— Докажи, что отпустишь меня, — произнесла она, — а потом я скажу в чем лежит диск.

— Ты когда-нибудь видела что бывает, если выставить эту штуку на уровень «один«? — он повернул выключатель на максимум. Звук стал напоминать громкое жужжание мухи, бьющейся о стекло. — Ты потеряешь сознание. У каждого человека это происходит по-разному. Через пять-десять минут. Потом полное затмение. Представь, какую боль ты при этом испытаешь.

Ана отпрянула от жезла, сильнее некуда вжавшись в полки.

— Если я вырублюсь, тебе ни за что его не найти.

Глаза Смотрителя сверкнули. Внезапно он вжал ее в стеллаж, обвив руку вокруг шеи и перекрыв трахею. Она ударилась головой о доски. Продолжая сжимать горло, он достаточно близко поднес к ее щеке электрошокер, чтобы она почувствовала его вибрацию.

— До полного отключения мозг человека может выдержать от двадцати до тридцати слабых ударов током. Я мог бы переключить оружие на цифру «четыре», и мы могли бы это испробовать. Не подвернулось шанса проверить информацию.

Ана задыхалась и тряслась.

— В чем диск?

— В кулоне в виде деревянной звезды, — прохрипела она.

6 Выход

Домбрант крепче сжал гудящий электрошокер.

— Быстрее, — поторопил он, в то время как Ана высыпала содержимое еще одной коробки и начала рыться в нем в поисках кулона. Смотритель стоял между нею и дверью кладовой, не оставляя шансов на побег. Единственным положительным моментом в этой ситуации было то, что он стоял к двери спиной. Если бы кто-то тихо подкрался сзади, он бы этого не заметил.

— Оставь ее, — приказал Домбрант. Ана перестала перебирать электронные устройства и предметы личного обихода и перешла к следующей коробке. Смотритель обошел ее, взял коробку и перевернул ее вверх дном. Интерфейсы, бумажники, диски и старенький мобильный телефон рассыпались по полке. Он схватил чей-то бумажник.

— Какой беспорядок, — произнес он. — Шевелись.

Она перебирала вещи, краем глаза следя за тем, как он подсчитывает наличность кожаного бумажника.

— Хорошие же у тебя друзья, — сказал он. Через мгновение он сунул деньги обратно и бросил бумажник в кучу. — Ты не задавалась вопросом, почему «последователи» не носят с собой деньги? Почему у них такая строгая система, не позволяющая входить или выходить из секты без специального разрешения? Почему лидеры не разрешают пользоваться интерфейсами, тем самым разрывая их связь с внешним миром?

Ана сглотнула. Хорошие вопросы. Вопросы, на которые она еще не нашла окончательного ответа. Она посмотрела на него.

— Этот парень, Коул, с самого начала манипулировал тобою.

Она кивнула.

— И ты хочешь мне с этим помочь?

— Нет, мне все равно.

Она продолжила свои поиски в тишине. Смотритель снова синхронизировал интерфейс с контактной линзой левого глаза, отчего свет в комнате потускнел настолько, что она почтиничего не могла разглядеть.

— У тебя три минуты на то, чтобы отыскать диск, — сказал он, включив фонарик на батарейках и сунув ей в руку. — Сюда направляются семеро. Бьюсь об заклад, один из них твой парень. Если мне придется драться со всеми сразу, не уверен, что они останутся в живых.

Кровь схлынула с лица Аны. Неужели он сможет нейтрализовать всех?

— Ты… ты же обычный смотритель, — заикаясь, произнесла она.

— Это просто прикрытие. Ты же знаешь. В глубине души ты догадываешься кто я такой.

— Спецагент?

— Две минуты, Ана, — сказал он, поворачиваясь к двери. Она зажала фонарик между зубами и принялась вытряхивать коробки. Ей не хотелось, чтобы кто-нибудь из-за нее пострадал. Никаких смертей. Смотритель мог и блефовать, но какая — то часть ее склонялась к тому, что он не лжет. Он не смог бы в одиночку войти в Просвещение, если бы не был одним из лучших, хорошо подготовленных, военных офицеров.

— Поторопись! — выкрикнул он из другой комнаты.

Вокруг нее образовывались все новые и новые кучи хлама, в то время как она отбрасывала в сторону ненужные предметы, вытягивала с полок случайные коробки и переворачивала их вверх дном. Она перебирала разбросанные электронные устройства, ее руки скользили по кучам в поисках кулона в виде вырезанной из дерева звезды. «Есть!»

— Он у меня! — она схватила кулон и, оставив позади себя десятки перевернутых коробок, выбежала в основную комнату здания регистрации к Смотрителю. — Он у меня! — повторила она. Она поднесла к Смотрителю ладонь с зажатой в ней подвеской.

Домбрант схватил ее за руку. Одним ловким движением его пальцы вонзились ей в горло, а нож уткнулся в шею.

— Я возьму это, — произнес он. Пальцами он обхватил цепочку, и она выпустила ее. — Они уже здесь, — в его голосе сквозило удовлетворение, словно это доставило ему радость. Она напряглась, пытаясь хоть что-то расслышать. «Где здесь? За дверью? На крыше?»

Домбрант убрал лезвие с ее лица. Кончиком ножа он надавил ей на горло таким образом, что ей необходимо было двигаться, чтобы не порезаться. Управляя ею легкими движениями запястья, он направил их по кирпичному коридору к выходу из секты.

Она зашаркала вперед, светя перед собой фонариком и пытаясь разглядеть дорогу. В каждую клеточку ее тела вонзались иголки. Он просто прикрывался ею.

Десятифутовый коридор утыкался в кирпичную стену, в которой чернело грубое овальное отверстие.

— Верни фонарь, — произнес он. Она передала его обратно. Давление ножа на горле ослабло, свет погас. Впереди дыру окутывала лишь кромешная тьма. Единственным ориентиром Ане служила лишь крошечная люминесцентная схема в глазу Домбранта.

— Давай-ка посмотрим, насколько ты хороша.

Ей снова послышалось веселье в его голосе. Он был слишком самонадеян. Она влезла в отверстие, стремглав перебралась через него и спустилась вниз. Ее ноги коснулись мягкой земли. Она оглянулась. Следом за ней в брешь в стене карабкался Смотритель. У нее было тридцать секунд форы. «Давай-ка посмотрим, насколько ты хороша». Он дал ей возможность сбежать? Она замешкалась, и Домбрант спрыгнул позади и поспешно обвил ее шею рукой с зажатым в ней ножом.

На цыпочках Ана двинулась вперед, раздвигая в стороны ветви лозы, загораживающих выход. Они нырнули в зазор меж высоких кустов и через несколько мгновений очутились в Городе на задворках чьего-то заросшего сада. В двух домах вниз по дороге светился слабый огонек. Бурьян, кусты и разбросанные детские игрушки в лунном свете отбрасывали искривленные тени.

Слева от себя она заметила какое-то движение.

— Подойдешь ближе, и я перережу ей глотку, — предупредил Домбрант, толкая Ану вправо.

— Мы не хотим, чтобы кто-нибудь пострадал, — призвал голос, похожий на Тобиаса.

— Я не хочу делать ей больно, — ответил Домбрант. — Я лишь хотел забрать то, что принадлежит ее отцу. Разойдитесь, и я оставлю ее на углу Уэст-хилл, в двух минутах ходьбы отсюда. Разойдитесь.

С минуту никто не отвечал. Ана почувствовала, как в запястьях тяжело пульсирует кровь. В лицо ударил порыв ветра, и деревья зашептались, шевеля листьями.

Хватка Домбранта на горле ослабла. Он собрался двигаться дальше.

— Какие гарантии, что ты не вернешься? — снова произнес Тобиас.

— Я пришел один. За диском. Это все, что мне нужно.

— Тогда отпусти Ану.

«Коул!» Инстинктивно ей захотелось повернуть голову в сторону его голоса, но такое резкое движение могло привести к порезу. Давление в груди увеличилось. Она больше боялась за безопасность Коула, чем за свою собственную. Хотя отец и мог приказать Домбранту не трогать ее, он наверняка был бы рад, если бы с Коулом что-нибудь произошло.

Пытаясь успокоиться, она опустила взгляд. Ее глаза замерли на электрошокере Домбранта, выключенном и свисающем с петли на поясе.

— Я же сказал, что оставлю ее на углу Уэст-хилл, — сказал Смотритель.

И снова пауза, дольше, чем прежде. Домбрант начал подталкивать ее вперед. Не было никакого смысла притворяться, будто можно сопротивляться лезвию на горле. Они уже пересекли половину лужайки, как кто-то выкрикнул:

— Нет!

Голова Домбранта резко повернулась. Ана не могла пошевелиться, но поняла, что происходит. Тобиас выкрикнул это Коулу, а не Смотрителю. Она скосила взгляд, насколько это вообще было возможно. Краем глаза она заметила стоящего в полный рост Коула, преграждающего им путь и сжимающего в руке стальную палку, напоминающую трезубец.

— Ты не заберешь Ану.

— Не будь дураком, — сказал Домбрант, — или ей будет больно.

— Если тебе всего лишь нужен диск, отпусти ее.

— Хочешь сказать, потом ты позволишь мне уйти?

— Нас только двое, — произнес Коул. — У тебя нож. Ты хорошо обучен, иначе не прошел бы так далеко. Сейчас на твоей стороне все преимущества. Но, — его голос угрожающе понизился, — если ты выведешь ее отсюда на улицы Города, за вами последуют уже семеро. А потом к ним присоединятся еще люди.

Домбрант не дрогнул. Он схватил Ану за плечо и, убрав нож с горла, отшвырнул ее в сторону. Падая, Ана вскинула руку и ухватилась за электрошокер. Он проскользнул сквозь петлю на ремне и ударился о землю. В то же время трезубец Коула рассек воздух. Домбрант увернулся, затем атаковал сам, порезав Коулу руку. Коул сдавленно вскрикнул. Пока Ана пробиралась по влажной траве к электрошокеру, Тобиас набросился на Смотрителя сзади. Домбрант поднырнул под него, резко развернулся и с силой нанес Тобиасу удар локтем в спину. Начальник безопасности упал на колени.

Встав на ноги, Коул поднял свою палку и замахнулся. Домбрант уже был начеку. Удар оказался слабым. Мгновенно придя в себя, Смотритель прыгнул вперед. Ана поползла к нему, выставив электрошокер на первый уровень. Ботинок Домбранта попал по правой коленной чашечке Коула, нога парня подогнулась, и она тут же воткнула электрошокер Смотрителю в бедро. Домбрант повернулся, но было слишком поздно. Она уже жала на кнопку.

***

Ана присела рядом со Смотрителем. Ее руки дрожали, пока она пыталась нащупать пульс. Электрошокер не убивал людей, но Домбрант упал и так быстро потерял сознание, что это сильно потрясло ее.

Она отыскала ритмичные удары на горле. Успокоившись, она вытерла потные ладони о свои брюки и подняла нож Смотрителя. Звезда Джаспера лежала рядом с ним.

Она подцепила кулон и спрятала его в кармане толстовки, а затем подбежала к Коулу. Он катался по земле, держась за разбитое колено.

— В здании регистрации есть аптечка? — спросила она.

— Вот, — выдохнул Тобиас, задыхающийся после удара в спину. Он вынул свисток, висящий на шее. Она взяла его и передала мужчине нож Смотрителя. Она больше не желала его видеть. После минут, проведенных с ним у горла, ей хотелось, чтобы он оказался от нее как можно дальше.

Свисток прозвучал настолько пронзительно, что охранники услышали бы его и за полмили. Она вернула его Тобиасу, а затем дотронулась до руки Коула, желая ему помочь, но не зная чем. Ее пальцы стали липкими. Она подняла их на свет и увидела, что они окрасились в темный цвет.

— Коул, ты истекаешь кровью, — простонала она. — Мне нужно посмотреть, — она начала приподнимать его свитер.

— Оставь, все хорошо. Это колено убьет меня.

Из-за стены донесся ответный свист.

— Мы здесь, — обратился Тобиас в темноту.

Послышался шорох, после чего четыре мужские фигуры и одна женская промчались сквозь лозу и кусты вереска, скрывавшие дыру в стене Просвещения, с трезубцами наизготове. Только у одного из них, самого худого, был нож. Когда он подошел ближе, Ана узнала в нем Блейза — Охотника.

Взглянув на происходящее, его лицо осветила улыбка.

— Надеюсь, мы заберем его с собой, — сказал он, пиная Смотрителя. Домбрант застонал. — Нам лучше поспешить. Чел приходит в себя.

Брат Мики, темноволосый мужчина, которого Ана не видела, с тех пор как он с Блейзом проводил ее в Просвещение, вышел вперед.

— Мы не можем брать Смотрителя с собой.

— Не паникуй, Эд — ответил Тобиас. — Я задам ему несколько вопросов, а потом мы его отпустим. И Блейз, — добавил он, — если ты еще раз ударишь его, будешь доить коров на протяжении месяца.

Блейз рассмеялся, но смех прозвучал довольно натянуто.

Четверо человек втащили Смотрителя в кусты. Обмениваясь легкими переругиваниями и смешками, они пытались поднять Домбранта в отверстие. Ана помогла Коулу встать на ноги. Он оперся на нее и Тобиаса и тяжело похромал через сад.

В комнате регистрации Блейз зажег на стенах светильники, а Тобиас отправил двух охранников привести кладовую в порядок. Ана помогла Коулу сесть на единственный стул, продолжая удерживать электрошокер, словно это хоть как-то могло вернуть ей ощущение, что она снова владеет ситуацией. Домбрант распластался на полу. Эд обыскал его, сняв интерфейс и проверив на наличие оружия.

— Блейз, — сказал Тобиас, — в кладовке должна быть аптечка, не мог бы ты пойти взглянуть?

Блейз отправился в другую комнату, из-за раскрытой двери которой доносилось недовольное бормотание охранников, прибиравшихся там.

Домбрант пошевелился.

— Он просыпается, — сказал Эд. Он передал Тобиасу выкидной нож Смотрителя, пару наручников и металлическую трубку размером с соломинку.

— Где диск? — спросил Тобиас.

Эд пожал плечами.

— Это все, что у него было.

— Он нашел его? — спросил Тобиас у Аны. Она пожала плечами. — Передай им, пусть ищут в кладовой, — дал он указание Эду.

Домбрант застонал и резко сел, прислонившись к стене. Он проверил карманы своих брюк. Не найдя то, что искал, он вперился глазами в Ану. Ей стало не по себе, отчего в кармане свитера она сильнее сжала звезду.

Тобиас с железной дубинкой в руке вышел вперед.

— Почему ты один? Где твоя команда?

Домбрант покачал головой.

— Ее нет.

Тобиас усмехнулся.

— Мне кажется, что это маловероятно. Но, так или иначе, скоро мы это выясним.

Домбрант размял пальцы и повертел головой, проверяя свои мышцы.

— Два других парня из моего подразделения не так добросовестны, — сказал он. — Отец Аны не был уверен в том, что они доставят ее обратно в целости и сохранности.

Ана задумалась над его словами.

Тобиас потер пальцем небритый подбородок, оценивая достоверность информации.

— Я хочу, чтобы ты передал доктору Барберу сообщение, — сказал он. — Во-первых, когда ты уйдешь, Ана тоже уйдет. Так что не имеет смысла посылать за ней кого-то еще. А во-вторых, если он еще кого-нибудь отправит за стену, он может рассчитывать на то, что Общине «Хайгейт» придет конец.

В свете лампы Ана наблюдала за тем, как расползается пятно крови по свитеру Коула. Сегодня им придется уйти. В голове зароились вопросы: сможет ли он идти, нужно ли будет накладывать швы. Почему Блейз так долго возится с аптечкой?

— Сними свитер, — сказала она, помогая Коулу. Обнажив верх, она увидела, что порез на плече длинный, но неглубокий.

— Если вы обнародуете диск, — сказал Домбрант Тобиасу, — Коллегия обвинит в этом Просвещение. Сначала они придут с вопросами к отцу Аны, но он будет все отрицать. Они поверят в то, что это Коул забрал диск в ночь, когда был убит Рид. Они знают, что Коул один из вас. Они уничтожат это место раз и навсегда.

Тобиас подошел к Эду и женщине, стоящей рядом с ним, и они принялись совещаться. Ана гадала, почему Домбрант не сказал, что диск у нее. Может, хотел узнать, что они планируют с ним сделать?

Тыльной стороной ладони она прикоснулась ко лбу Коула — он вспотел, но кожа не была горячей. То, что температура была стабильна, являлось хорошим признаком. Наконец с аптечкой объявился Блейз, и она принялась обматывать бинтом порез Коула. Когда она завязывала узелок на марле, он поморщился.

Тобиас отошел от своих заместителей и направился к Домбранту, прижав пальцы к губам и сдвинув брови вместе.

— Нужно проверить, один ли ты пришел, — сказал он, — затем мы тебя отпустим.

— Проверьте интерфейс, — ответил Домбрант. — В нем установлена программа инфракрасного теплового излучения. Вы даже сможете сосчитать, сколько ваших людей охраняют стену.

Тобиас включил интерфейс, позаимствованный у Домбранта, и изучил информацию.

— Ладно, — сказал он. — Вот как мы поступим. Эд, Сандра и я сопроводим Смотрителя с диском в Город. Мы пробудем с ним там до рассвета, давая Ане и Коулу время покинуть Просвещение, прежде чем ее отец узнает что произошло.

В комнате повисла напряженная тишина. Тобиас намеревался позволить Смотрителю уйти с диском.

Блейз нарушил тишину первым.

— Ты хочешь отдать ему запись?

Тобиас не отреагировал, словно ничего не расслышал.

— Пристегни себя, — сказал он, бросая Домбранту его наручники. — Теперь давайте найдем диск и тронемся в путь.

— Такое решение должен принимать Совет, — настаивал на своем Блейз.

Тобиас пугающе близко приблизился к Охотнику.

— Хочешь войны?

Губа Блейза приподнялась, обнажая сломанный зуб.

— Ты же не верил в Писания?

— Ну да, — сказал Тобиас, оглядываясь на Эда и Сандру. — Кажется, я в меньшинстве. — Он высвободил крюк на своей боевой палице. Со свистящим звуком рядом с ручкой дубинки раскрылись две веерообразные панели, покрытые крошечными шипами. Блейз посмотрел на Начальника безопасности, но промолчал. Домбрант поднялся на ноги, руки его были пристегнуты в пару легких наручников из тонкого металла.

Эд подошел к нему.

— Ключ?

— Он не нужен, — сказал Домбрант. — Для того, чтобы открыть их, я не смогу самостоятельно набрать код, — Эд осмотрел наручники и одобрительно кивнул Тобиасу.

Когда Домбрант с Эдом и Сандрой с обеих сторон поравнялись с Аной, Смотритель остановился и протянул руки. Он требовал диск.

Поняв значение жеста, Тобиас глубоко вздохнул. Он закрыл глаза, пытаясь не показывать, насколько его раздражает Ана.

— Отдай ему чертов диск, пока я не передумал увести тебя с собой и не вернуть отцу. В куда более безопасное место, о чем так сильно все волнуются.

В кармане пальцы Аны коснулись вырезанной вручную надписи на оборотной стороне звезды: «Красота — это правда, правда — красива». Она крепко сжала цепочку в кулаке, чувствуя на себе взгляд Коула. Они так сильно рисковали из-за этой записи. С сожалением она вынула звезду из толстовки и бросила ее на ладонь Домбранта.

— Передай остальным, что он у нас, — сказал Тобиас Блейзу. — Выдвигаемся.

Эд, Сандра и Домбрант двинулись к выходу.

— Стойте! — приказал голос. Все в хижине обернулись. Сетон, Клеменс и еще одна пара средних лет в пижамах и длинных пальто, наброшенных сверху, входили через дверь с ночным охранником.

Сетон направился в сторону выходящей троицы. Глаза — бусинки Клеменс окинули комнату, и в мгновение ока она устремилась к Коулу, опуская на пол коробку с медикаментами намного больше той, что была в распоряжении Аны. Она начала развязывать узелок бинта, который Ана пропустила через плечо Коула и подмышкой.

Сетон и Тобиас встали друг напротив друга.

— Если мы предоставим эту запись общественности, — прорычал Тобиас, — на нас нападут. Нам придется покинуть Просвещение.

— Ты был не против, когда Питер Рид рискнул своей жизнью, чтобы отдать его нам.

— Вместе с записью Министр собирался сделать личное заявление. Ты не можешь с этим поспорить. И не говори, что это не так.

— Ты забываешь, Тобиас, — спокойно произнес Сетон. — Все мы здесь только по одной причине, веришь ты в Писание или нет. Чтобы восстановить правду.

— Боюсь что, так как я думают многие, — сказал Тобиас. Он кивнул, чтобы Эд и Сандра ушли.

Сетон покачал головой.

— Это уже не важно, — мужчины посмотрели друг на друга.

Тобиас побледнел.

— Черт! — он ударил металлической дубинкой по стене.

Ана нахмурилась, не понимая, что происходит. Домбрант понял это раньше. Он скинул наручники и неловко завозился с крошечной застежкой на тайном отсеке звезды. Ана поднялась и осторожно к нему приблизилась, пока он тряс перевернутую подвеску. Из нее ничего не выпало.

— Его там нет, — подтвердил Сетон. — Я отправил диск сегодня днем.

7 Безопасность

Клеменс вскрыла упаковку пластырей-бабочек, чтобы обработать рану Коула, затем соединила края пореза и принялась их склеивать. Ана намазала арникой ушибленное колено. От едкого запаха мази и металлического — крови, сочившейся из его руки, ее начало подташнивать.

Подтянулись остальные ночные охранники, включая Нэта и Рейчел. Тобиас приказал им выйти, но Нэт успел наградить Ану выражением полной ненависти. Сетон вышел, чтобы сообщить растущей толпе о том, что происходит. До Аны донеслись жаркие обсуждения Смотрителя, диска, того, покинет ли она Просвещение прямо сейчас, и как они будут эвакуировать всех тех, кто не обучен охранять стену.

Коул склонил голову, чтобы поймать ее взгляд.

— Прости, — сказал он. — Я просто не мог позволить ему уйти с тобой. Я запаниковал.

— Все нормально. С тобой все в порядке. И я все еще здесь. Кроме того, думаю, он сдерживал себя, — она посмотрела на другой конец комнаты, где Эд следил за Домбрантом. Учитывая все угрозы Смотрителя той ночью — нож у горла, электрошокер на самой высокой мощности — в тот момент, когда он мог использовать Ану в своих интересах, Домбрант отбросил ее в сторону. — Никому из нас он не хотел причинить зла.

— Я бы так не сказал, — произнес Коул, морщась от боли после попытки согнуть колено.

— С ним ведь ничего не сделают? — спросила она.

Коул покачал головой.

— Нет, конечно. Тобиас не позволит его и пальцем тронуть. Иначе они нарвутся на неприятности.

Клеменс приклеила последний пластырь.

— Ну вот, — она накрыла рану Коула повязкой, затем продела бинт под рукой и через плечо.

— Сегодня вечером нам придется уйти? — спросила Ана. Клеменс посмотрела на нее по-доброму, отчего ей уже стало тревожно. Мысли Аны переключились на ангела и луну.

— Сетон уже все решил, — ответила Клеменс. — Он лично проводит вас в убежище. Там вы сможете передохнуть и восстановиться.

— Разве он не нужен здесь? — спросила Ана.

— К утру он вернется.

Запись министра была в безопасности, а у Совета — план эвакуации. Являясь одним из членов Совета Просвещения, зачем Сетону рисковать, чтобы провести их через Город? О чем еще умолчали?

Тобиас вошел, следуя за своими заместителями. Сандра направилась прямиком к аптечке Клеменс с вопросом об успокоительном.

— Я бы хотел взглянуть на интерфейс Смотрителя, — прихрамывая, подошел Коул к Тобиасу. — Если бы я скопировал программу инфракрасного излучения, она бы нам сильно помогла.

Тобиас вынул интерфейс Домбранта с контактной линзой и шлепнул их Коулу на ладонь.

— У нас есть добровольцы, — грустно сказал он. — Несколько людей вызвались сопроводить вас в Город.

На лице Коула проступило облегчение. Ана догадалась, о чем он подумал: теперь раненному парню, старику и девушке не придется одним пересекать ночью Лондон.

С другой стороны комнаты Сандра присела рядом с Домбрантом и засучила рукав его рубашки. После того как она вколола ему инъекцию, Смотритель поймал взгляд Аны, отчего в горле девушки сразу пересохло. В голове зароились спутанные мысли: реакция отца на сегодняшние события; что на записи министра; выдаст ли Коллегия полномочия на атаку Просвещения.

Она наблюдала за тем, как под воздействием седативного препарата веки Домбранта закрылись и его тело обмякло.

— Я выясню, кто отправится с вами, — тихо сказала Клеменс, возвращая внимание Аны на ту сторону комнаты, где Коул сидел на стуле, вытянув травмированную ногу, и исследовал интерфейс Смотрителя. — В кладовой беспорядок, но мы должны убедиться, что вы получили свои электронные устройства и удостоверения личности.

Министр вышла из хижины, присоединившись к бурной дискуссии, разгоревшейся между охранниками и разбуженными Представителями, которая все еще разносилась в тишине.

Лайла объявилась с походным рюкзаком Коула и еще одним поменьше, висевшим спереди. Блейз позволил ей войти в комнату вместе с Рейчел.

— Ана! — сестра Коула скинула рюкзаки и подбежала к ней. — Мне рассказали что случилось. Ты в порядке?

— Да, — не совсем правда, разве что в физическом плане.

Увидев Смотрителя, находящегося в отключке, Лайла уставилась на него и обмерла.

— Коул!

Коул повернулся так, чтобы скрыть окровавленный рукав свитера от взгляда сестры.

— Это всего лишь царапина, — сказал он. Лайла стрельнула глазами на Рейчел, словно бывшая Коула была единственным, достаточно честным человеком, который снабдит ее достоверной информацией.

— Он идиот, — заявила Рейчел. — Его IQ пятьдесят, наравне с блондинкой.

Рейчел выглядела стройной и сексапильной в военных брюках, обтягивающей футболке и куртке по пояс. Она должна была работать в ночную смену у стены, но смотрелась вполне уложенной, словно готовилась к свиданию. Ана бесстрастно ее изучала, стараясь особо не переживать по этому поводу.

— Коулу показалось, что он сможет одолеть парня из спецподразделения и вызволить свою девицу из беды.

— Уже не смешно, Рейч, — сказал Коул, едва взглянув наверх.

Убежденная надменностью Рейчел, Лайла понемногу расслабилась.

— Я упаковала консервы и свежие овощи, — сказала она. — Кое-что из моей одежды для Аны в маленьком рюкзаке, в большой я сунула твою одежду и еще походную плиту.

Коул кивнул.

— Спасибо.

— Как ты собираешься отсюда уйти? Ты хоть можешь ходить?

— С нами все будет в порядке, — сказал он. — Сетон и еще пару человек, вызвавшихся нам помочь, проводят нас в убежище.

Рейчел перехватила взгляд Аны, выглядя довольной. Сердце Аны сжалось. Рейчел была одной из добровольцев.

***

Было уже за полночь, когда семь человек выдвинулись в Лондон. Метро было закрыто, из-за чего им предстояло пройти несколько миль пешком. Эд, отправившийся не по своему желанию, а по приказу Тобиаса, двигался с интерфейсом Коула. Даже с переписанной программой Смотрителя, снабжающей их показаниями инфракрасного теплового излучения и информацией об активности всех близлежащих дежурных смотрителей и психпатрулей, передвигаться по Городу в ночное время было опасно.

Коул шел с костылями. До сих пор ему удавалось не отставать, но после усердной ходьбы и небольшого перерыва, Ана заметила, что он постоянно морщится. Дальше так продолжаться не могло.

Она остановилась. После нескольких колкостей со стороны Нэта и Рейчел Сетон вынужден был отправить их вперед на разведку. Но Сетону, Блейзу и Эду пришлось замедлиться, чтобы понять что случилось. Коул стоял рядом с Аной, балансируя на здоровой ноге и вцепившись рукой в разбухшее колено.

— Еще далеко? — спросила она.

— Еще четыре-пять миль, — ответил Сетон. Ана приподняла штанину Коула. Колено увеличилось вдвое. Она сняла маленький черный рюкзак, переданный ей Лайлой, перевернула одежду с электрошокером Домбранта и вытащила бутыль с арникой. Она проворно открыла ее и стала втирать мазь в опухоль.

— Все хорошо, — произнес Коул. Ана приподняла бровь, посмотрев на Сетона. Нэт и Рейчел впереди остановились. Увидев сгорбившегося Коула, они побежали обратно.

— Нам нельзя останавливаться, — сказал Нэт. Встав рядом с Коулом, Рейчел провела рукой по его спине, давая понять, что его брат и она готовы повести его, если он отбросит свои костыли. Ана изо всех сил старалась игнорировать Рейчел. Она заставила себя сосредоточиться на других вариантах передвижения: рикше или велосипеде с тележкой, которые бы идеально им подошли. Но люди не имели склонности оставлять, где попало свои средства к существованию. Повсюду стояли только ржавые автомобили. Вдруг ее пронзила одна мысль, и она почувствовала прилив адреналина.

— Лайла упаковала походную плиту, — сказала она Сетону. — Какое топливо в ней используют?

— Этанол, — сказал он. — Тот, что мы производим в Просвещении… Предполагаю, у вас, по крайней мере, пол-литра, — продолжил он, быстро вникая в суть.

— Нам нужен автомобиль, который ездит на смеси бензина с этанолом — тот, что не сильно проржавел. Многие из них были откалиброваны под Е85, они смогут пробежать на чистом этаноле несколько миль.

Больше не говоря ни слова, Сетон щелкнул по своему интерфейсу и начал искать модели машин, сконструированные более двадцати лет назад для работы на альтернативном топливе.

Их группа потопала по пустынной главной дороге, пройдя мимо знака, извещавшего о том, что метро «Куинс-уэй» расположено справа, а парк — слева. Ана окинула беглым взглядом огромное скопище палаток и костров, просвечивавших сквозь кусты у тротуара. Из лагеря доносилась музыка в стиле «техно». До сих пор они видели сравнительно мало людей: одинокие парочки, группки подростков на велосипедах и людей, спящих прямо на земле.

— Нам нужно убираться из парка Кенсингтон, — сказал Эд, просматривая показания на интерфейсе Коула. — Здесь слишком большая активность. — В этот момент раздался звук разбившегося стекла, а затем — громкие голоса. — Здесь повсюду смотрители, — добавил он.

Они ускорились, Коул, кряхтя, двигался дальше.

— Сюда… — Эд повел из вниз по узкой дорожке. Направление было противоположным тому, куда им следовало идти. С одной стороны высилось трехэтажное здание Регентства, с другой — стена из красного кирпича с высокими дубами, закрывавшими небо. В плохом состоянии у обочины стояли тойоты, мерседесы и гольфы. Мерседес ничем не отличался от легковых автомобилей Чистых. Ана задалась вопросом, был ли когда-то этот район одним из богатых.

— Теперь сюда, — позвал Эд, ведя их к еще более узкой дороге. Коул споткнулся и, выскользнув из рук брата с Рейчел, упал на землю.

Рейчел присела рядом с ним на корточки, приподнимая его штанину. Ана наблюдала, как ее пальцы привычно двигаются по его коже.

— Дай мне аптечку, — сказала Рейчел. Скинув рюкзак с плеч, Ана достала коробку. Рейчел выхватила ее и распахнула.

— Я мазала только арнику, — сказала Ана.

— Мне нужна всего лишь минутка, — Коул морщился и никак не мог отдышаться.

— Арника, — пробормотала Рейчел. Она вытащила моток белого бинта. — Ему нужен лед и поддерживающая повязка.

— Пойдем, — сказал Сетон Ане. — Введем в интернет-поисковик каждую модель автомобиля на этой улице. Давай проверим их все. Проверим также колеса. Нет смысла заливать топливо в транспорт с прогнившими шинами.

— И на чем именно поедет эта машина? — спросил Нэт.

— На этаноле из походной плиты, — ответила Ана.

Коул слабо улыбнулся.

— Хороший план.

Рейчел усиленно хмурилась, сосредоточив свое внимание на бандаже, который она повязывала. Испытывая облегчение от того, что может сделать хоть что-то полезное, Ана оставила склонившихся над Коулом Рейчел и Нэта, и они с Сетоном отправились обратно туда, откуда пришли.

Сетон поднял интерфейс и начал проверять автомобили, а Ана светила фонариком на их марку. Министр отыскал программу, которая автоматически определяла модель автомобиля и сообщала им, совместима ли она с имеющимся у них топливом.

— Как здесь оказалось так много не разобранных машин? — спросила она.

— Спрос и предложение, — сказал Сетон. — Люди только вначале разбирали машины, думая, что заработают на запчастях деньги или получится их повторно использовать. Но, в конце концов, желающих делать это, оказалось немного. Вот эта. — Он указал на элегантный легковой автомобиль еще в достаточно хорошем состоянии.

— Совсем не похоже, что она простояла здесь двадцать лет, — Ана нагнулась, проверяя колеса.

— Да, — сказал Сетон. — Это модель 2029 года. Даже с бензиновым кризисом некоторые люди еще могли позволить себе ездить. Всего лишь десять лет назад с выделением чистого гена обычные машины исчезли из Города. А ведь странно, — сказал он с сарказмом в голосе, — сколько по-настоящему состоятельных людей оказались в Общине Чистых.

Рядом завыла сирена психпатруля.

— Во всяком случае, эта будет работать. Теперь остается надеяться, что один из мальчишек знает, как вернуть аккумулятор к жизни и завести машину без ключа.

Они побежали к остальным. В сиянии интерфейса Рейчел Ана заметила капли пота на лбу Коула и бледность кожи. Даже Блейз выглядел обеспокоенным. Рейчел туго перевязала рану марлевым бинтом.

— Так парни, — сказал Сетон. — Кто-нибудь из вас знает, как завести машину без ключа?

Блейз ухмыльнулся.

— Так и знал, что найдется причина, по которой я вызвался. Конечно же, не из-за основного задания или подобравшейся компашки. — Вдалеке завыла полицейская сирена, затем другая, обе приближались с разных направлений.

Эд снова проверил интерфейс Коула.

— Справа отсюда что — то происходит. Там три полицейские машины и три автомобиля психпатруля. Не говоря уже о четырех Смотрителях.

— Нужно двигаться дальше, — огрызнулся Нэт. — Нет времени здесь околачиваться.

Ана огляделась в поисках предмета, при помощи которого можно бы было залить этанол в бензобак. Она много раз видела, как водитель отца пользуется бензонасосом. Если они начнут просто переливать жидкость из портативной канистры, она может пролиться, а они не имели права себе позволить потерять хоть каплю.

— Давайте оставим план Принцессы и уберемся отсюда, — сказал Нэт.

— Он не может идти, — произнесла Рейчел.

— Если нужно, я смогу.

— Да, конечно.

Ана отыскала пластиковую бутылку с водой и вручила ее Блейзу.

— Не мог бы ты отрезать донышко? — спросила она. Он достал выкидной нож и начал над этим работать. Из походного рюкзака на спине Эда Сетон извлек алюминиевую канистру и встряхнул ее.

— Мы готовы, — сказал он. — Мне потребуется интерфейс Коула. — Эд снял цепочку, на которой со спичечную коробку висел серебристый компьютер-проектор, пока Сетон передавал свой собственный интерфейс Ане. — Держи Коула подальше от посторонних глаз, — проинструктировал он Эда. — Мы вернемся с машиной как можно скорее.

Ана, Блейз и Сетон побежали в конец улицы и свернули направо к дороге, ведущей в парк.

— Это она, — произнес Сетон, останавливаясь у мерседеса. Воспользовавшись ножом, Блейз занялся взломом дверного замка, в то время как Ана следила за улицей, а Сетон просматривал показания датчика инфракрасного излучения. Как только замок рассыпался Блейз, нырнул в автомобиль и щелкнул по переключателю, открывающему капот.

— Здесь есть солнечная батарея, — сказал он. Ана не знала, о чем он говорит, но звучало вполне убедительно. — Посмотрим, не разъединен ли аккумулятор. — Он подошел к передней части автомобиля и исчез за поднятой крышкой. Через минуту Блейз вылез. — Возможно, он будет работать. Солнечная батарея присоединена к аккумулятору, что означает, что он постоянно заряжался.

— Двигатель сможет завестись? — задала она вопрос.

— Неа. Ее разработали, чтобы поддерживать в аккумуляторе жизнь. Маленькая солнечная плитка встроена в приборную панель. Но она не может обеспечить батарею достаточным количеством энергии, чтобы завести машину.

Ана заглянула в автомобиль и интерфейсом Сетона посветила под рулем. Она потянула за рычаг с изображением маленького насоса, а затем подошла к той стороне машины, где выдвинулась крышка бензобака.

— Можно? — спросила она у Сетона. Он передал ей открытую канистру, и она стала вливать жидкость через разрезанную бутылку из-под воды.

— Вниз! — прошипел он вдруг. Ана присела, продолжая держать руки на бензобаке, пока этанол стекал внутрь. Блейз запрыгнул на водительское сиденье, закрыл за собой дверь и низко пригнулся. Парой секунд позже в конце улицы выскочили огни фар. К ним медленно приближался гибрид. Должно быть полиция или Смотрители. В этом районе больше некому было быть за рулем. Когда канистра опустела, Ана опустила руки и прикрыла свет интерфейса.

Если полицейские были снабжены такими же передовыми программами, как Домбрант, тогда не имело значения насколько хорошо она, Сетон и Блейз спрятались, полиция все равно обнаружит их по данным инфракрасного теплового излучения.

Гибрид проехал мимо дороги, уходящей в сторону, где прятались Коул, Нэт, Рейчел и Эд. Фары промелькнули над трехэтажным зданием Регентства позади Аны. Сетон тоже присел, прислонившись к двери со стороны пассажира и заслонив ладонью проецирование интерфейса Коула. В его остром взгляде читалась безмятежная решительность.

Огни фар становились ярче, пока белый свет не окружил Сетона ореолом. Ана затаила дыхание. Она попыталась считать, как она делала это под водой, чтобы сохранить спокойствие и, борясь с желанием побежать. Три секунды, в течение которых автомобиль пересекал их, показались им вечностью. Наконец, мир потонул в темноте. Автомобиль свернул на Бейсуотер-роуд к парку Кенсингтон и исчез.

Дрожащими руками Ана встряхнула канистру, желая убедиться, что она полностью пуста. Одновременно воздух расколол захлебывающийся кашель аккумулятора. Ее сердце подпрыгнуло от страха. Затем мотор булькнул и затих.

— Постой! — прокричала она, подбегая к сидящему на водительском кресле Блейзу. — Больше ничего не делай. — Она просунула голову в машину, чтобы взглянуть на приборную панель. Парень отодрал пластик у замка зажигания. Провода каскадом свисали на прогнивший коврик. Один комплект проводов переплетался вместе. Другой, коричневый, Блейз развернул на отдельные нити. Между тем Сетону удалось протиснуться в открытую переднюю пассажирскую дверь, и он уселся внутрь.

— Нужно поторапливаться, — сказал Сетон, глядя на проецируемое на лобовом стекле изображение с интерфейса Коула. — Еще одна патрульная машина приближается с запада. Она едет прямо к остальным.

— Давайте воспользуемся интерфейсами для заряда солнечной панели, — предложила Ана. — В режиме лазера они в пятьдесят раз мощнее, чем в качестве фонаря. Это придаст аккумулятору дополнительный импульс.

— Мы осветим половину улицы.

— Всего на минуту.

Сетон перевел взгляд с Аны на Блейза.

Блейз ухмыльнулся.

— Она нравится мне все больше.

— Ладно, — сказал Сетон. — У нас есть тридцать секунд. — Ана и Сетон переключили интерфейсы в лазерный режим и нацелили их на солнечную панель, расположенную сверху приборной доски. Сетон считал. От серебристой панели отходили лучи света, поблескивая и отражаясь со всей поверхности.

— Это должно помочь, — сказал Сетон. Ана взмахнула рукой над сенсором интерфейса и выключила его. Сетон переключил лазерный луч на мягкий внешний свет. — Теперь давай.

Блейз коснулся двумя расчищенными металлическими концами коричневых проводов друг до друга, которые до этого осторожно развел в стороны. Машина заработала.

— Да! — повеселел он. Сетон оглянулся на Ану и кивнул. Она улыбнулась, почувствовав его одобрение. — Подержите это, — сказал Блейз, передавая Сетону провода. — Не дайте им коснуться друг друга. Чтобы обезопасить их, возьмем пленку из аптечки.

Блейз нажал на автоматическую разблокировку машины, чтобы открыть заднюю дверь, и Ана запрыгнула внутрь. Через пару секунд они выехали из узкого пространства и направились вверх по улице. В салоне автомобиля пахло затхлостью и сыростью, но курсировал он довольно плавно.

Когда они свернули на Орм-лейн, улицу, где был Коул, с другого ее конца вырулила патрульная машина. Автомобили ехали прямо лоб в лоб.

— Полиция. Езжай, — сказал Сетон, — и дай мне с ними поговорить.

Ана попыталась усмирить дыхание, но оно все равно осталось хриплым и поверхностным. На крыше полицейского автомобиля мигали голубые огоньки. Они отбрасывали блики перед машиной. На асфальте с того места, где они остановились, Ана разглядела ноги Коула, торчащие из-за ржавого автомобиля. Она глотнула воздух, посмотрела в сторону и увидела Рейчел и Нэта, тесно прижавшихся ко второй машине, в двух метрах от полицейских.

— Не выключай двигатель, — предупредил Сетон Блейза. — И убери уже нож.

Двое мужчин, одетых в синюю униформу с у-образным вырезом, вышли из автомобиля.

— Спокойнее, — тихо произнес Сетон, пока автоматически опускалось окно. Но офицеры подошли с той стороны, где сидел Блейз. Один из них постучал дубинкой по стеклу рядом с ухом Блейза. Мальчишка фыркнул, намеренно не спеша выполнять просьбу. Он наслаждался всей ситуацией. Ему нравилось разрешать дела и сложные задачи.

«Словно игры в кошки-мышки», — подумала Ана. Сегодня ночью Блейз вызвался помогать, потому что для него все выглядело чем-то забавным. «Пожалуйста, пожалуйста, только без глупостей».

— Добрый вечер, — сказал один из офицеров. Он поднял интерфейс, висящий на цепочке у него на шее, и посветил лучами проектора в машину. Свет ослеплял. — Могу я задать вопрос, откуда у вас этот автомобиль?

— Они здесь повсюду, — сказал Блейз.

— А бензин?

— Мы производим этанол из перебродивших фруктов, — сказал Сетон. — Мой сын смыслит в машинах.

— А это кто? — сказал офицер, светя проекцией прямо в Ану.

— Моя дочь, — ответил Сетон.

Ана заставила себя посмотреть прямо на свет, говоря спасибо за то, что в течение нескольких недель после свадьбы с Джаспером его родители не разрешали журналистам фотографировать их. Ее остриженные волосы, подкрашенное лицо и потрепанная одежда не выдавали в ней Ариану Барбер. И по всеобщему мнению она до сих пор пряталась в безопасности дома Тореллов.

— Недалеко отсюда были две поножовщины, — сказал офицер. — А возле парка произошла драка. — Он умолк, наклонил голову и вслушался в голос, раздавшийся из динамика в ухе.

Офицер позади него заглянул в свой интерфейс и нахмурился от информации, спроецированной ему на руку. Первый офицер подошел к нему, чтобы переговорить с коллегой. Света исчез, на Ану навалилась темнота. Щурясь в окно, она попыталась снова разглядеть ноги Коула, но не заметила их.

Первый офицер вернулся, облокотившись на машину.

— Предполагаю, что вы везете свою семью домой, — сказал он Сетону.

— Да.

Минутой позже полицейская машина вырулила на дорогу. Ана, Сетон и Блейз сидели в абсолютной тишине, едва веря своей удаче. Машина с синими мигалками развернулась к парку и исчезла.

— Они даже не попросили удостоверение личности, — сказала она.

— Нам повезло, что у них нашлись дела поважнее, — ответил Сетон.

— Йу-хуу! — Блейз шлепнул по приборной доске. — Вот это я называю ночная прогулочка!

Ана передвинулась по заднему сиденью, вышла и обогнула автомобиль там, где скрывался Коул. На нее уставились четыре пары глаз.

— Они уехали, — сказала она.

— Мы это уже поняли, Эйнштейн, — парировала Рейчел.

— Рейч, перестань ее доставать. — Коул, прихрамывая, двинулся вперед, и Ана помогла ему дойти до машины. Посадив его на заднее сиденье, она вернулась за походным рюкзаком, прислоненным к краю тротуара, и забралась вместе с ним назад. Между тем Сетон и Блейз изолировали рабочие концы проводов аккумулятора плотной изолентой.

Нэт, Рейчел и Эд нависли над раскрытыми дверями автомобиля.

— Отсюда мы поедем с Аной и Коулом одни, — сказал им Сетон. — Остальным нет необходимости ехать. Если нас остановят и опознают, будет лучше, если это будем только мы. И нам всем все равно здесь не поместиться. — Блейз соскользнул с переднего сиденья, уступая Сетону руль.

— Погодите, — сказала Рейчел. — А кто будет правильно заботиться о колене Коула или вдруг потребуется зашить ножевую рану, если пластырь-бабочка отклеится?

— Порез не такой уж глубокий, — сказал Сетон. — С пластырем все будет в порядке, если Коул будет больше отдыхать. Мы ничего не можем поделать с коленом, остается только надеяться, что связки не порваны.

— Что если в рану попадет инфекция?

Тревога кольнула в желудке Аны. Она изучающе посмотрела на Коула: его глаза были закрыты, голова покоилась на спинке сиденья. Она немного знала, как оказывать первую помощь, но не достаточно — об угрозе заражения. Как она позаботится о нем, если ему станет хуже?

— Эд и Блейз могут вернуться, — сказал Нэт. — Мы с Рейч поедем с вами.

— Послушайте, — ответил Сетон. — Чем меньше людей будут знать, где они, тем лучше.

— Лучше для кого?

— Нэт, — прохрипел Коул. — Тебе нужно вернуться и позаботиться о Симоне и Рафферти. Их завтра эвакуируют из Просвещения. — Нэт просунул голову в машину и сжал здоровое плечо брата. Коул с трудом открыл глаза, словно его ресницы смазали медом. Братья посмотрели друг на друга. — Отправь мне сообщение через закодированный почтовый ящик, — сказал Коул. Нэт усердно кивнул и скрипнул зубами. Рейчел посмотрела на Ану и Коула сквозь приоткрытую дверь. Блейз наклонился к окну Аны.

— Расспроси их о Писаниях, — сказал он.

Она нахмурилась, но прежде чем кто-либо произнес что-то еще, Сетон включил передачу, захлопали двери и они тронулись.

— Едем в «Заболоченные места», — сказал ей Сетон. — Выбери нужную страницу карты на моем мультифейсе. Я уже запрограммировал ее. И здесь… — Он передал ей интерфейс Коула. — Когда будешь выбирать нам маршрут, держись подальше от смотрителей и психпатрулей.

8 «Заболоченные места»

Уэтлендс или Заболоченные места представляли собой заброшенный заповедник в сто гектаров влажной земли.

Они оставили машину и медленно двинулись по болоту, с обеих сторон придерживая Коула. Через двадцать минут они достигли смотровой башни из темного дерева и кирпича. Над единственным входом в здание висел замок. Сетон отыскал ключ, спрятанный в выступе окна цокольного этажа. Он отпер замок и потянул за одну из тяжелых деревянных дверей. Из башни потянуло гнилью. В воздух вырвался пронизывающий холодок.

Коулприслонился к дверному косяку. Ана проследовала за Сетоном внутрь. У нее на шее до сих пор висел его интерфейс. Девушка включила его и выбрала режим рассеивающего освещения.

— Об этом месте знают только двое, — сказал Сетон, присев в дальнем конце комнаты и дернув вверх дощечку в полу. — Я и мужчина, которому я плачу, чтобы он появлялся здесь раз в полгода, проверял сигнализацию и сообщал, не забирался ли сюда кто.

Ана переключила интерфейс с рассеянного света на направляющий. Сетон отложил дощечку и принялся за следующую. Она направила свет в дыру. В грязи пылился пластиковый контейнер размером с чемодан. Сетон убрал еще две доски, затем нырнул под пол и раскрыл зажимы контейнера.

— С третьего этажа, — сказал он, приподнимая крышку, — на милю от башни открывается хороший вид. Любой, кто будет бродить по Заболоченным местам, попадет в область одного из десятков датчиков сигнализации. Здесь довольно много приборов, которые вас предупредят.

Сверху в коробке лежали постельные принадлежности и спальный мешок, запечатанные в герметичные пластиковые пакеты. Сетон передал их Ане. Под ними были уложены консервы, переносная газовая плита, спички и фонарик на батарейках.

— Одному человеку здесь хватит еды на неделю, — сказал он. — Я замолвлю словечко своему связному и попрошу его завести провизии на несколько дней.

— Сколько, по-вашему, мы здесь пробудем? — спросила она.

Он покачал головой.

— Зависит от ваших дальнейших планов. Коулу необходим покой. Теперь зная, насколько сильно твой отец хотел вернуть диск, можно с уверенностью сказать, что запись подлинная. Сегодня ночью я собираюсь встретиться с человеком, занимающимся этими данными. Думаю, сведения попадут в сеть в ближайшие двадцать четыре часа. Как только это произойдет, Коллегия наверняка направит все свои силы на поимку вредителя.

— Они выяснят, что это была я, или решат, что это Коул. Как бы то ни было, нас начнут искать.

— Предполагаю, что так. Скорее всего, вам придется подготовиться к тому, что вы поживете здесь месяц или два. Пока мы не подыщем вам что-то более постоянное.

Ана почувствовала, как у нее вытянулось лицо. «Месяц или два? Более постоянное?«

— Не хотелось бы провести остаток жизни скрываясь.

— Это не навсегда, — сказал Сетон. Он положил тяжелую ладонь ей на плечо. — Вы сделали намного больше любого с момента утверждения Коллегии. Грядут перемены, которые наверняка наступят не сразу. Сейчас вам нужно просто не мешать. Вы оба сделали больше, чем кто-либо мог вас попросить. Оставайтесь в безопасности. Переждите.

Ана пожевала губу. Он говорил разумно, но она не могла побороть разочарование.

— Что делать, если с раной возникнут проблемы?

— Раз в день промывай ее и меняй повязку.

Пройдя восьмиугольную башню поперек, Сетон вернулся к двери и стал проверять систему сигнализации. Через некоторое время Ана решила расстелить постель. Она развернула циновку и спальный мешок, выуженный из-под пола. Затем подошла к Коулу, который почти задремал, мягко растормошила его и помогла ему забраться в кровать. Когда он ложился, с его губ сорвался стон. Она провела рукой по его волосам. Он выглядел бледным и усталым, но перестал обильно потеть.

— Прости, — сказал он.

— За что, за ранение? — ответила она, нежно дразня его.

— Что заставляю вас с Сетоном все улаживать.

— Ничего страшного, — она снова запустила пальцы в его волосы и поцеловала. Улыбаясь, он закрыл глаза. Как только он уснул, Ана вернулась к Сетону, стоящему у двери.

— Если она сработает, то всего лишь запищит, — сказал Сетон, указывая на сигнал тревоги. — Я настроил ее так, чтобы она не слишком привлекала внимание своим шумом.

Ана оперлась о стену и наблюдала за тем, как Глава снабжения Просвещения заканчивает перепрограммирование.

— Так что имел в виду Блейз, сказав, спросить у вас о Писаниях?

— Учитывая, где ты выросла, не уверен, что мы должны говорить об этом.

— А вы попытайтесь.

— В качестве прощального подарка для тех, кто был заинтересован в его духовном учении, шаман Тенджери написал стихотворение «Гимн конца и начала». Многие в Просвещении считают, что это Пророчество и что, когда оно говорит о Падении, он имеет в виду конец системы Чистых: тестов, Коллегии, разделения людей.

— И как это связано со мной?

— В поэме — под полной луной в Просвещении появляется ангел, символизирующий «начало конца».

Она перелезла в Просвещение с ожерельем в виде луны. А Коул передал советнику кулон со звездой Джаспера с диском внутри — записью, которая, как они ожидали, доказала бы, что тест на Чистоту — фальшивка.

— И что происходит потом?

Сетон повернулся к системе сигнализации и продолжил с ней возиться.

— Если хочешь, могу достать для тебя копию, — сказал он.

Некоторое время Ана наблюдала за его работой. Он ушел от ответа. Возможно, он думал, раз Ана родилась среди Чистых, то она инстинктивно отнесется к этому с пренебрежением. Вера, религия, Бог, приметы, мистика — ее учили, что вещи такого рода служат знаками психологической нестабильности. Но она не верила, что все так просто. Не после того как Взгляд Коула стал явью. Не после той ночи, когда она противостояла отцу и странной вибрации, охватившей все ее существо, словно она была частью чего-то большего, наделившего ее своей силой, своей властью, своим совершенством.

— Сила веры — таинственная вещь, — сказал Сетон, словно прочитав ее мысли. Он обернулся к ней. — Во многом вера и делает все возможным.

— Вера?

— Один человек верит, что его поступки изменят мир, и идет к этому. Другой — думает, что ничего не сможет поделать, чтобы изменить мир, и так и поступает; он даже не пытается. Вера…

— А сила веры появляется изнутри или извне?

По лицу Сетона пробежало изумление.

— Возможно, неправильно думать об этих вещах, как совершенно отдельных, — сказал он. Мужчина замолчал, словно обдумывая дальнейшие слова. — В Просвещении есть и те, кто думает, что стихи Тенджери не столько пророчество, сколько руководство к действию, сияющая тропинка через лес, ведущая к единственно возможному, предпочтительному будущему.

— А что вы думаете?

— Я думаю, у каждого из нас своя судьба, но мы в состоянии на нее повлиять. — Он вручил Ане интерфейс Коула и забрал свой. Десять минут спустя она наблюдала, как он пробирается через болото, обходя датчики; рассеянный свет интерфейса мерцающим пузырем освещал дорогу впереди него. На полпути к грунтовой дороге он обернулся и вскинул руку. Ана помахала в ответ.

Однажды Коул сказал, что будущее нигде не прописано. «Но была ли судьба той возможностью? — подумала она. — Которую человек достигает лишь, когда ведет себя к ней?»

***

Возможно от усталости или от того, что она лежала, укрывшись в спальнике Коула рядом с успокаивающей тяжестью его тела, но Ана проспала восемь часов подряд. Без кошмаров. Без черных зомби-глаз. Без Трех мельниц. Она проснулась и увидела Коула, ставившего кипятить болотную воду на газовую плитку, чтобы заварить быстрорастворимый кофе. Судя по всему, он уже разобрал их еду, разделив ее на порции и количество дней. Несмотря на его бесспорное выздоровление, она настояла на осмотре его ран. К ее облегчению порез хорошо заживал, а колено Коула, все еще распухшее, выглядело лучше, чем прошлой ночью. Он заверил ее, что во всем виновата ходьба, все только осложнившая. Это был просто ушиб, которому требовался покой.

На завтрак они выпили жидкий кофе и разделили между собой пачку орешков. Ана перенесла их постельные принадлежности на второй этаж и провела быстрый осмотр башни, настояв на том, чтобы Коул не поднимался по лестнице. На каждом из трех уровней центральную лестничную клетку обвивали деревянные скамьи. Были и туалеты, непригодные из-за отсутствия воды. Помимо принесенной ими еды и тайника под половицами башни здесь не было ничего полезного. Нигде не видно было и тени старой аптечки или пожарного шланга.

Каждые два часа они включали интерфейс Коула с установленной в нем кодировкой и проверяли новости. Коул также хранил у себя интерфейс Смотрителя Домбранта, из которого он вынул «жучок «и оставил выключенным, чтобы его не смогли отследить.

Весь день они делились историями о жизни, которой они жили задолго до знакомства. Коул хотел знать, каково было Ане расти в сельской местности до того, как она попала в Общину; о ее ранних воспоминаниях; кто научил ее играть на пианино; и как она поняла, что она не Чистая. Ана расспросила его о приемных семьях; как он сумел выбраться с Нэтом из приюта; как оказался в Просвещении.

В обед на плите они сварили в кастрюле половину упакованных Лайлой картофелин и моркови. После того, как Коул наполнил обе чашки, он уселся напротив нее на спальный мешок. Из-за опухоли он не мог скрестить ноги, поэтому вытянул их вдоль Аны, встретившись с ней глазами над дымящимся супом.

— М-м-м, — сказала она, пробуя еду. — Он умеет готовить!

Он засмеялся.

— Вполне.

— Как думаешь, насколько хватит топлива?

— Почти на неделю, если будем экономить.

— Сетон сказал, что нам придется пробыть здесь месяц или больше.

Коул усмехнулся.

— Я не против, — он снова улыбнулся. Во всяком случае, это будет целый месяц в убежище вдвоем: без Нэта, обвиняющего Ану во втягивание брата во всякие неприятности, без бывшей подружки, бросающей гневные взгляды и заставляющей ее нервничать, без Министра Клеменс или Лайлы, рассуждающих о судьбе, ангелах и войне. Коул будет только ее.

Она показала на свою шею туда, где у него было тату — пустой черный квадрат.

— Было больно?

— Сделано на совесть.

— Почему квадрат?

— Мне было пятнадцать: у меня, Нэта и Рейчел был выходной. Наша первая совместная вылазка в Город. У нее был день рождения. Она затащила нас в тату-салон, желая, чтобы мы что-нибудь набили. Вроде как акт против внешнего мира. Мне понравился квадрат.

Ана кивнула. В конце концов, возможно, не так просто будет отделаться от Нэта и Рейчел.

— Я ничего у них не заметила, — сказала она.

— «Рейч» у нее на ноге и «Нэт» у брата на руке, — он пожал плечами. — Так, — произнес он. — Расскажи мне о Джаспере.

— Ты хочешь услышать о Джаспере?

— Ага.

От нервов у нее свело живот.

— И что же ты хочешь узнать?

— Как вы с ним познакомились?

— Ну… — Ана уселась поудобнее. — Я переехала в Общину, когда мне исполнилось одиннадцать. Его родители ежегодно устраивали большую рождественскую вечеринку. Мы встречались на ней раз в год, но особо не разговаривали, пока он не вручил мне предложение об обручении. После него Чистые парни и девушки еще не сходятся вместе, пока окончательно не подтвердят согласие на заключение союза.

Ладонями она обняла горячую чашку, вспоминая с каким влюбленным томлением она ждала рождественскую вечеринку Тореллов перед своим пятнадцатилетием. Как она решила не уходить с вечеринки, пока не поговорит с Джаспером и обнаружила его сидящим на черной лестнице в задней части дома с девушкой на класс старше ее, а их руки были связаны шарфом. Она была убита горем. До Коула Джаспер был единственным парнем, который ей нравился.

— Так ты действительно ему нравилась? — уточнил Коул.

— Да, — она подняла глаза. Тяжело было понять, что Коул думал об этом. — Если бы не это, я бы никогда не позволила Джасперу пройти через обручение, стольким пожертвовать ради меня.

Коул улыбнулся, но мышца рядом с его глазом дернулась. Возможно, разговор об их бывших был не такой уж и хорошей идеей. И ей совсем не улыбалось узнать всю подноготную их отношений с Рейчел.

— А Джаспер не пытался… ну, знаешь, когда ты вернулась к нему после свадьбы?

В голове Аны заплясали воспоминания, о которых ей не хотелось думать, особенно перед Коулом. Она опустила голову и принялась изучать свой суп. Перед ее мысленным взором предстала четвертая ночь после свадьбы в особняке Тореллов. Она внезапно проснулась от криков и стенаний Джаспера и прокралась по коридору в его комнату. Ана нежно разбудила его, как делала это теперь каждую ночь. Он широко раскрыл глаза, некоторое время пытаясь понять где находится. Его сбивчивое дыхание стало размеренным. Дрожь в руках пошла на спад.

— Даже когда вы спали? — спросил он.

Она пожала плечами. Коул протянул руку и накрутил прядь ее волос на палец. Ей хотелось прекратить разговор, но она чувствовала себя виноватой. Каждое утро, когда Коллегия приходила, чтобы проверить, как она приспосабливается, Ана притворялась, будто они с Джаспером пара. Он без вопросов подыгрывал ей. Вскоре после того, как Коллегия уходила, она играла на пианино или пару часов проводила в бассейне. Только во время этих ночных визитов ей не приходилось специально выискивать Джаспера ради своих скрытых мотивов. И до сих пор он ничего не требовал.

— Я вспоминаю все больше и больше, — сказал Джаспер. — Помню ночь, когда мы приехали на концерт после нашего обручения. Я бросил тебя. — Он провел пальцем по ее руке. — Но ты все равно пришла за мной.

Грудь Аны сдавило. Неужели в глубине души Джаспер после всей этой лжи, путаницы и предательства думает, что она его любит? Ана хотела встать, но что-то заставило ее остаться. Он имел право знать, что все кончено.

— Ана, — мягко сказал он. Джаспер сел, откинул упавшие ей на лицо волосы и прикоснулся к ее губам. Когда она не ответила, он отстранился.

— Прости, — в ее грубоватом голосе прозвучала нотка угрызения совести. — Это все ложь, Джаспер. Ты и я. Когда я была в Городе… Я кое-кого встретила. Извини. — Она встала и больше никогда не входила в его комнату.

Ана сделала глоток супа. От испытывающего взгляда Коула ее лицо залилось румянцем.

— Джаспер поцеловал меня, — сказала она, стараясь говорить правду. — Всего один раз. Я ему не ответила.

В глазах Коула пронеслась тень, исчезнув так быстро, что Ана решила, будто ей просто показалось.

— Ну, — сказал он. — Он был бы просто сумасшедшим, если бы, по крайней мере, не попытался.

— А Рейчел пыталась? — вопрос прозвучал прежде, чем она успела прикусить язык.

— Неа, — сказал Коул. — Для Рейчел предпочтительнее попытаться придушить меня, чем поцеловать.

— Она приходила прошлой ночью.

Губы Коула сжались.

— Окей, — произнес он, — ты хочешь поговорить о Рейчел. Вперед, задавай любой вопрос. Это справедливо. Ты ответила на мои — насчет Джаспера.

Ана сглотнула. Ее лицо запылало.

— Почему, пока я не объявилась в Просвещении, она думала, что вы еще сойдетесь?

Коул достал из кармана складной нож и стал раскрывать лезвия.

— Рейчел такая.

— Она работала с тобой в ночную смену?

— Ты думаешь, что между нами еще что-то есть, — мягко спросил он, — даже после того, как я встретил тебя?

Ана покраснела сильнее.

— Может быть, в глубине души ты думал, что я не приду.

Коул убрал нож.

— Ты права. Это моя вина.

Тыльной стороной ладоней Ана прикоснулась к горящим щекам в надежде остудить их.

— До того как мы с тобой познакомились, я и Рейчел все время то сходились, то расставались. Мы расходились на несколько месяцев и в итоге оказывались вместе. Без сомнений она думала, что в этот раз произойдет то же самое. Но так было, пока я не встретил тебя. После того как я оставил тебя с отцом, я не мог вернуться к Рейч. Даже на ночь. Даже если бы ты не пришла в Просвещение, и я бы больше тебя никогда не увидел. По отношению к ней это было бы нечестно. Я никогда не чувствовал к ней то, что чувствую к тебе. Я не смог попросить ее принять это. И я не смог принять это сам.

Комок внутри Аны разошелся. В ее сердце возродилась нежность, ясность и искренность. Девушка поставила чашку и наклонилась, прижавшись губами в изгиб его шеи.

— Давай больше не будем говорить о Джаспере и Рейчел, — произнесла она, чувствуя себя неуверенно и неловко.

Никогда прежде она не делала шаг сама. Очевидно. Но это был Коул. Она оставила ради него все; превратилась в довольно уязвимого человека, в то время как перелезла через забор в Просвещение. В попытке преодолеть волнение Ана сконцентрировалась на своих ощущениях: исходившем от него аромате мыла и легком запахе вчерашнего пота; прикосновении щетины к ее подбородку, грубой и жесткой. Его губы отыскали ее и нежно слились в поцелуе, словно наслаждаясь ими. Язык неуверенно протиснулся меж ее губ ей в рот. Тревожность смешалась с желанием и Ана ощутила разряд электрического тока, почувствовала, что именно сейчас она абсолютно жива, одновременно придерживаясь за свою жизнь и отпуская.

Его поцелуи становились все глубже, жестче. Рука заскользила по ее волосам. Ана шире раскрыла рот. Он застонал и отстранился.

— Я… я… — он резко встал и сделал шаг назад, словно только что осознал, что стоит слишком близко к оголенному проводу. — Должен вскипятить немного воды на потом, — сказал он, поднимая кастрюльку и хромая по направлению к двери.

— А как же твой суп? — спросила она в замешательстве.

Он обернулся.

— Суп слишком горячий, — сказал он. — Пусть немного остынет. — На его лице проступила тень улыбки. — Скоро вернусь.

Ана поджала ноги к груди и обняла их. Желание, волнение и нервы образовывали странную смесь в ее душе. Про себя она усмехнулась. Вероятно, Коул подумал, что из-за своего чистого воспитания и замужества с Джаспером она будет терзаться и испытывать вину, если они станут близки. Он пытался дать ей время; не торопить события. Но Ане хотелось соединиться с ним и отгородиться от остального мира. Она была напугана, но ей хотелось оказаться к Коулу как можно ближе настолько, насколько это вообще было возможно между двумя людьми.

10 Подозрения

Эшби Барбер проснулся от звона своего интерфейса. Он уснул полуголым на диване в гостиной. Когда он открыл глаза, от света у него затрещала голова, отчего ему пришлось снова их закрыть. Мужчина проигнорировал телефон — пусть кто бы это ни был оставит сообщение. Он сильно устал, хотел пить и был раздражен. Но когда интерфейс начал звонить снова, Эшби подумал, что это могут быть новости от Джека Домбранта, и ответил. Он пожалел об этом, как только услышал голос на другом конце.

— Еду к тебе.

«Эвелин Найт». Его глаза широко раскрылись. Боль в висках усилилась. Он уже несколько лет напрямую не общался с Председателем Коллегии. Восемь лет, если быть точным. Он привел себя в сидячее положение. Пустая бутылка из-под виски, зажатая между его голой ногой и софой, скатилась на ковер.

— Эвелин? — старательно произнес он.

— Буду через десять минут, — послышалась пауза, затем она повесила трубку.

На кухне Эшби поменял кофейный фильтр, залил литр воды, часть которой плеснул себе на лицо. Пока кофе процеживалось, он поспешил наверх, принял душ, затем надел чистую рубашку и галстук. Восемь минут спустя с кружкой черного кофе в руке он вернулся в гостиную, на экране шли новости канала Би-би-си. Он еще никогда в жизни так быстро не избавлялся от похмелья.

В конце подъездной дорожки раздвинулись автоматические ворота, когда Эшби подошел к ним. Снаружи припаркованным у тротуара стоял автомобиль Эвелин. Она ждала на заднем сиденье — силуэт за тонированными стеклами. Ее водитель открыл для Эшби дверь со стороны пассажира. Он сел рядом с Председателем, смущенно поправляя галстук. Дверь захлопнулась. Ботинки водителя затопали по тротуару к переднему сиденью. Эшби провел рукой по своим светлым волосам. Он ощутил на себе блаженную улыбку Эвелин.

— Эшби, — произнесла она с мягким смешком. — Выглядишь нервным.

Она положила свои унизанные кольцами пальцы поверх его правой руки, неловко покоившейся на кожаном сиденье. Автомобиль выехал на дорогу, направляясь к Хэмпстед-лейн. За Эшби ворота у его дома вновь автоматически закрылись.

Он повернулся и внимательно посмотрел на женщину, которую столько времени избегал. Эвелин все еще выглядела молодо, ближе к сорока, чем к пятидесяти пяти. Она была как никогда прекрасна и опасна.

— Надеюсь, мы можем стать друзьями, — сказала она.

Он сглотнул.

— Конечно, — на долю секунды в его голове промелькнул образ закипающей от злости Эвелин, после того как он сказал ей, что не уйдет от жены.

— Мне требуется твоя помощь, Эшби, — сказала она. — Расскажи, что ты знаешь о записи министра, просочившейся в сеть. — Сердце Эшби бешено забилось. «Она ничего не знает«. Но когда он взглянул на нее, такую уравновешенную и самоуверенную, то не смог не усомниться в этом. А иначе зачем бы она ему позвонила?

Они подъехали к восточному КПП.

— Уверен, — сказал Эшби, протягивая водителю свой стержень, — что не скажу тебе больше, чем ты и так уже знаешь… — он сделал паузу, — учитывая, что ты была там. — Накрашенные глаза Эвелин сверкнули. Эшби вспомнил о том, как сильно ей нравилось играть в «кошки-мышки» и как его тревожило, когда он не понимал, кем из них был.

— О, ты ни капли не изменился, — сказала она. — Восемь лет… — Она вздохнула. — Было так жаль узнать о твоей жене.

Охранник махнул им из КПП. Машина начала взбираться по Сити-роуд по направлению к Хайгейтской развязке. Эшби забрал свой стержень у шофера Эвелин, воспользовавшись моментом, чтобы привести свои чувства в порядок. После того как его жена умерла, он потерял аппетит к играм разума с Эвелин. Он уже не был тем, кем был много лет назад, когда они с Председателем тесно сотрудничали над исследованием генома Чистых и их разделением.

— С чем я должен тебе помочь?

Она не дрогнула.

— С убийством Питера Рида.

— Не сомневаюсь, что Смотрители могут предоставить тебе всю интересующую тебя информацию.

Председатель уставилась на него, не моргая.

«Существует ли что-то, чего эта женщина не знает?» — спросил он у себя. Все-таки ей придется объясниться; он не собирался разглашать информацию о секретном правительственном подразделении.

— Полагаю, твоя команда нашла тело? — спросила она.

Эшби прикрыл рот кулаком и прочистил горло.

Ее ноздри раздулись от недовольства.

— Это твоя команда забрала диск или нет? — резанула она.

— Нет, — сказал он.

— Нет? — глаза Эвелин угрожающе засверкали. Она улыбнулась. — Ох, Эшби, помню, почему ты мне так нравился. Я никогда не могла понять, когда ты мне врешь. Так непостижимо. — Она пригладила свои темные волосы, высоко зачесанные на лбу, как в старых фильмах. — Насколько я слышала, твоя дочь переняла часть твоих талантов.

«Об этом говорят ежемесячные проверки Коллегии», — подумал Эшби.

— Молодой человек, — ответил он, уводя от темы Арианы, — который был там в ту ночь, когда Питер Рид пытался покинуть Общину с записью, должно быть перехватил диск до того, как прибыла моя команда.

Эвелин достала бутылку с охлажденной родниковой водой из подставки, встроенной в дверь. Эшби наблюдал, как она медленно откручивает крышку и делает глоток.

— Коул Уинтер, — сказала она. — Человек, которого весь Скотланд-Ярд и Смотрители желают расспросить об убийстве Питера. — Она глубоко вдохнула и выдохнула. — Слышала, твоя дочь искала его в Королевской академии музыки после обручения с Джаспером Тореллом.

Эшби почувствовал, что над губой у него проступили капельки пота. Эвелин играла с ним. Но если она знала, что это он виновен в утечке, что ей действительно было нужно?

— Ходили слухи, что Джаспера вовлекли в секту Просвещение. Моя дочь всего лишь просила мистера Уинтера, одного из ее членов, держаться подальше от ее мужа.

— Что говорит о присутствии устрашающего количества силы духа в твоей дочери. А еще оставляет без ответа вопрос: что по — настоящему с ней произошло, когда она была якобы похищена, и что случилось с Джаспером Тореллом. Твоя дочь ведет на удивление занимательную жизнь для семнадцатилетней девушки, выросшей в Общине. На самом деле ей недавно исполнилось восемнадцать, ведь так?

— Да.

— Я бы хотела с ней встретиться.

По Эшби пробежал холодок. Так вот к чему все это было. Он этого не предвидел.

— Она будет счастлива, — произнес он. — Возможно, мы могли бы все устроить в следующем месяце. Они с Джаспером еще не до конца пришли в себя.

— Я все больше склоняюсь к обеду завтра вечером. Ты же помнишь где я живу? — Эшби едва смог кивнуть головой. — Прекрасно. Я с нетерпением жду встречи с ней и Джаспером. Водитель… — Она наклонилась вперед и постучала окольцованными костяшками по разделяющей их перегородке. Украшения звякнули по стеклу. Автомобиль свернул к краю дороги.

Эшби посмотрел в окно, впервые сориентировавшись на местности с тех пор как сел в машину. Они были в районе Тафнелл-парка с его лачугами и придорожными кострами. Он вздохнул. Нику, его выходному водителю, потребуется двадцать минут, чтобы добраться сюда. Если бы он заранее об этом позаботился, он бы позвонил Нику сразу после звонка Эвелин и попросил бы его последовать за ними.

Рука Эвелин коснулась его пальцев. Одно из ее колец сильно укололо его. Он отстранился.

«У женщин есть коготки», — подумал он.

— Что ты намерена делать с возможными беспорядками? — спросил он.

— Ты всегда выбирал либо черное, либо белое. Людям просто нужна уверенность, доброта и понимание. Как только они поймут, что запись — фальшивка, они успокоятся.

— Фальшивка?

— Конечно.

Эшби открыл дверь и вынырнул наружу, утонув в такой куче мусора, сваленной в канаве у тротуара, какой ему прежде никогда не доводилось видеть.

— С удовольствием увижусь с тобою вновь, — произнес он.

Эвелин ткнула в него пальцем.

— Ах, ты тянешь себя вниз, Эшби. И уже потерял прежний лоск.

Слабо улыбнувшись, он закрыл дверь. Опустилось электрическое окно.

— Пятый десяток тебя совсем не красит, — сказала Эвелин. — Рада, что в основном я пропустила четвертый. — Эшби стоял и слушал жужжание поднимающегося окна. Темное тонированное стекло закрывало фигуру Эвелин: сначала шею, затем подбородок, высокие скулы и, наконец, темные глаза.

— Я тоже рад, что ты его пропустила, — пробормотал он, когда лимузин, словно акула, выплыл обратно на дорогу.

Он взмахнул рукой перед собой, чтобы активировать интерфейс, а затем движениями пальцев набрал телефонный номер. Если его дочери завтра не будет на обеде Эвелин, чтобы дать той представление о своей жизни, интерес Председателя Коллегии в Ариане приобретет навязчивый характер. Она узнает, что Ариана пропала, никогда не была похищена и несет ответственность за утечку записи министра. Эвелин возьмет ее дочь в оборот. И если она докопается до истины, то уничтожит Ариану.

Ему в голову пришла мысль воспользоваться дублершей. Он поступал так уже дважды. Но Эвелин не какой-то случайный член Правления. Она видела Ариану несколько лет назад и даже если физические различия выдадут ее не сразу, Эвелин сообразит, что что-то не так. Нет, либо он придет завтра вечером с Арианой, либо его дочь станет врагом номер один для Председателя Коллегии и он сам окажется недалеко от нее в этом списке.

11 Окруженные

Дым валил сквозь щели закрытых амбарных дверей. Изнутри доносился стук. Она потянула за наружную щеколду. Крючок застопорился.

— Держись! — закричала она. В поисках другого входа она побежала вокруг здания. Стены оливково-зеленого цвета, казалось, растянулись на мили. Ни других дверей, ни окон. Она рванула обратно. В яркой траве лежал металлический прут. Она подняла его. Ударила им по двери. Повторяя это движение снова и снова. Легкие начали наполняться дымом. Жар обжигал лицо.

Изнутри послышалась приглушенная мольба. Захныкал ребенок. Она воткнула острый конец прута в дерево. Ее мать умерла в таком же амбаре. Точно такого же цвета. Только краска на стенах выцвела и пооблупилась, будто уже прошло много лет. Она оглянулась вокруг. Прошло много лет? Она дома?

В горле пересохло. Закружилась голова. Она не должна останавливаться. Ей необходимо попасть внутрь.

В отдалении виднелся маленький сельский дом из камня. Красочные поля. Яркое голубое небо. За амбаром лес, казалось, молчаливо наблюдал за ней.

— Помогите! — закричала она на него. — Помогите же мне!

***

Ана опустилась на колени в паре футов от кромки воды, пригоршнями вычерпывая землю и отбрасывая ее в сторону. Свет раннего утра переливался по бледно-желтой равнине. По скользящей болотистой поверхности слева от нее из темных лужиц проглядывали островки с травой. Зачерпнула, отбросила, зачерпнула, отбросила. Медленно ямка, которую она выкапывала, наполнялась пресной водой. Как только рытвина стала достаточно глубокой, чтобы наполнить жидкостью кастрюлю, она прервалась, выжидая пока осядет порода.

Вдалеке водяной пастушок с длинной шеей и оранжевым клювом плавал вокруг камышовых зарослей. Птицы с желто-коричневыми в крапинку перьями клевали траву. На горизонте красовались ряды домов, но Уэтлендс был такой умиротворенный, что Город практически перестал существовать.

Она вернулась в укрытие смотровой башни и разожгла газовую плиту. Пока в кастрюле закипала вода, она прислушивалась к легкому дыханию Коула. Спальный мешок уже оказался под ним. Он спал, заложив руки за голову. Темные, угловатые брови обрамляли его глубоко посаженные глаза. Ее пальцы так и чесались от желания провести по его коротким волосам на затылке, описать круг по тату, очертить мускулы его широких плеч.

Прошлой ночью они уснули обнаженные. Впервые за все время она чувствовала, что принадлежит кому-то. Ее сердце было наполнено им. Было странно находиться в бегах, скрываясь с Коулом, не зная, куда они пойдут или как выживут. Она боялась, что он пожалеет о том, что оставил ради нее семью, в то время как она испытывала облегчение от расставания с отцом. Жизнь в Общине была похожа на жизнь под стеклянным куполом, где ей постоянно приходилось следить за своим поведением.

Вода вскипела. Она заварила себе кофе, затем дважды проверила огоньки сигнализации.

Сзади послышался зевок.

— Который час?

Она обернулась.

— Почти шесть.

Коул перевернулся на бок и улыбнулся ей. Она улыбнулась в ответ и запрыгнула на него. Плюхнувшись на кровать, она склонилась в поцелуе.

— Ты всегда просыпаешься так рано? — спросил он.

Она подперла кулаком подбородок, подыскивая слова, чтобы точнее описать цвет его глаз: кораллово-синий; джинсово-синий; синий, как у цветка литодоры «звезда«…

— Плохие сны, — сказал она. — На самом деле, это даже хорошо.

— Что-то не так с моим лицом?

— Ничего, — засмеялась она. Он потянул ее за футболку, и они снова слились в поцелуе.

Когда они, улыбаясь, оторвались друг от друга, она сказала:

— Я вскипятила воду. Хочешь кофе?

— Это было бы прекрасно, — он зевнул и протер глаза.

Она вскочила, пересекла темное помещение и насыпала ложкой быстрорастворимый кофе в пластиковый стаканчик. Затем залила его остатками кипяченой воды, взяла свою чашку и вернулась к Коулу, усевшись рядом с ним плечом к плечу.

— Спасибо, — произнес он, забирая свой кофе. — Так о чем был твой сон?

— Я не все помню. Что-то связанное с амбаром, где умерла мама. Мне много лет снятся кошмары о том дне, когда я ее нашла. Огонь, наводнение или отравляющий газ вытекают из дверей, и она стучит, чтобы выйти, но двери закрыты, а я не могу найти способ, чтобы открыть их.

Он поцеловал ее в шею, вызвав мурашки.

— Теперь понятно, почему ты хочешь проснуться.

— Я тут подумала, — сказала она. — Если бы мы могли как-то замаскироваться, то могли бы передвигаться по Городу не обнаруженными для Смотрителей. А как только ты окончательно выздоровеешь, мы могли бы продать мои драгоценности и отправиться на север. Там мы наверняка сможем пересечь шотландскую границу. Когда окажемся в Шотландии, Смотрители не смогут дотянуться до нас.

— Я пока не могу уйти, — сказал он. — До тех пор пока мы не узнаем о последствиях записи.

Ана почувствовала в горле тугой комок смятения. Освободится ли она когда-нибудь от теста на Чистоту? Он потянулся за футболкой, лежавшей в куче одежды у кровати.

— Погоди, — сказала она, ставя свой кофе. — Сначала я должна проверить твою рану. — Она ощутила на себе взгляд Коула, когда снимала вчерашнюю повязку.

Пластыри-бабочки держались хорошо. Порез был чистым и быстро заживал.

— Извини, — сказал он. — Я не могу уйти, пока не буду знать, что с моей семьей все хорошо.

Ана кивнула:

— Я знаю, — когда он говорил о семье, она задалась вопросом, имел ли он в виду и Рейчел. Остальных еще вчера должны были эвакуировать из Просвещения в безопасное место. Она с хлопком открыла аптечку у кровати. — Несколько недель назад я смотрела передачу о гелевых имплантах, которые люди могут себе поставить для обновления лица.

— Да, я слышал о них. Но они приводят только к незначительным изменениям.

— Мы могли бы сделать много незначительных изменений, — она сменила повязку на ране и начала перевязывать плечо. Затем она помогла ему осторожно надеть футболку. Ана уже собиралась встать, когда он остановил ее.

— Что такое? — сказал он.

— Ничего.

— Ана?

— Знаю, Сетон сказал, что здесь мы в безопасности, но я до конца не почувствую этого, пока не окажусь далеко от Лондона. Мой отец всегда может разыскать меня. Просто пережидать здесь мне кажется неправильным.

— Послушай, давай выясним, что происходит, а потом подумаем над тем, как нам выбраться из Города. — Коул достал пару чистых боксеров из походного рюкзака, надел их и вынул свой интерфейс из заднего кармана джинсов. Когда он включил устройство, на стене из деревянных досок за их спальными мешками отразилась главная страница с заголовками новостей. Пока он использовал проецируемую в нижней части изображения клавиатуру, чтобы ввести пароль для закодированного аккаунта, Ана читала заголовки:

— Бывший член Просвещения говорит, что запись министра является частью жестокого плана секты по уничтожению Коллегии.

— Четыре сотни Смотрителей окружают Просвещение из-за сообщений, что секта планирует вооруженное нападение на Город.

— Председатель Коллегии заявляет, что запись министра — подделка, созданная Просвещением.

Желудок Аны наполнился пустотой. Сообщения заставляли верить, что запись — всего лишь подлог, превращающий Просвещение в нечто искаженное и смертельно опасное. На секунду в ней проснулся страх. Некоторые в секте говорили о войне. Они знали, что Смотрители окружат их, как только обнародуют запись министра. Хотели ли они этого? Планировали ли они атаку на Город? Она попыталась подавить сомнения.

— Ничего, — сказал Коул.

Отметая свои мысли, Ана подняла глаза и увидела, что он выходит со своей почты и возвращается к главной странице.

— В Просвещении есть оружие? — спросила она.

— Никакого огнестрела. Только то, что ты видела. Трезубцы, луки и стрелы. А что?

— Взгляни на заголовки.

Он молча прочел их, затем выпустил через нос воздух и покачал головой.

— Я убью Нэта, если он не вытащил оттуда Симону и Лайлу.

— И Рейчел, — тихо добавила Ана.

Коул покачал головой:

— Рейчел не уйдет без боя.

Так Рейчел осталась? Ана начала кусать палец: если бы Коул покинул Город, то в опасности осталась бы только Рейчел. Она поднялась и побрела к ближайшему окну.

— Если в Просвещении нет огнестрельного оружия, — сказала она, — как они выстоят против Смотрителей?

— Каждый, кто охраняет стену знает Пустошь вдоль и поперек. У нас есть преимущество.

— Но четыреста Смотрителей явно превзойдут численностью охрану. Какой смысл бороться? Почему бы не позволить Смотрителям выяснить, что Просвещение не угроза — что у него нет огнестрела; нет намерений напасть на Город?

— Потому что тот, кто дергает за ниточки, не хочет, чтобы Просвещение вышло из этого сухим. Читай заголовки. Со вниманием общественности к Просвещению, Коллегии, Новастре правительство даже не потрудилось отрицать содержание записи Питера Рида. Ему хочется, чтобы секту обвинили в том, что это она все сфабриковала. Кто-то могущественный не сомневается в этом, скармливая СМИ эти истории. Даже если бы мы сотрудничали, они бы не захотели, чтобы на Просвещение смотрели в благоприятном свете.

— Но если Просвещению нечего скрывать…

— Они придумают что-нибудь еще. Как сделали это с Ричардом и бомбардировкой на Тауэрском мосту. Так они работают.

— Но почему они всегда нападают на Просвещение?

— Потому что мы единственные пытаемся нарыть информацию на Новастру и Коллегию. Пытаемся доказать, что в тесте на Чистоту не все гладко.

Ана повернулась и прислонилась к окну, сложив руки:

— Должен же быть кто-то еще.

— Нет никого, кто был бы более успешен.

Она подумала, как точно придуманы ответы, заставившие людей засомневаться в записи и испугаться Просвещения. Люди верили в то, что видели на авторитетных новостных сайтах. Будет ли правительство вообще исследовать запись Питера Рида, если все верят, что это подделка?

— Нам нужны люди, чтобы задать вопросы Коллегии, — сказала она. — Необходимо показать им, что ей нельзя доверять.

— Да, но всегда встает вопрос — как?

К ней пришла идея:

— Показать всем настоящее лицо Коллегии, — сказала она, — через один из наихудших центров психической реабилитации.

— Интересно, — Коул приподнял одну бровь. Она подошла к нему и села, обняв руками свои ноги. — Ана, в тебе бунтарский дух. — Он зарылся рукой в ее волосы. — К счастью для меня, — мягко произнес он, — иначе бы ты никогда не вскарабкалась на стену Просвещения.

Она придвинулась к нему, губами коснувшись его шеи:

— Все, что нужно, это чтобы кто-то попал внутрь в виде больных, — сказала она, — на самом деле не нуждающихся в лечении. К ним нужно прикрепить миниатюрные камеры, чтобы заснять все, что там происходит. А затем им нужно выбраться таким образом, чтобы никто об этом не узнал.

Коул неторопливо поцеловал ее в губы:

— Хорошая пища для размышлений, — пробормотал он. Она не могла сказать, что он имел в виду именно это, так как к этому моменту оба думали о другом.

— Ведь это не банк, — прошептала она. — Только не в случае, когда кто-то захочет туда проникнуть. Вся охрана направлена на то, чтобы не дать пациентам уйти.

Коул начал освобождать Ану от футболки:

— Слишком рискованно, — сказал он, поднимая тряпку над головой. Его пальцы коснулись кончиков ее груди. Она закрыла глаза и откинула голову, утонув в его прикосновениях.

Он сказал, рискованно, но не невозможно.

Джаспер проснулся поздно. Отец был на работе, сестра — в школе, что означало, что он дома с матерью один. Он застал ее в гостиной за просмотром телевизора. Было 11 утра понедельника, а она уже была пьяна. Женщина предприняла слабую попытку спрятать бокал с хересом, но было очевидно, что сын заметил это, и, похоже, ее это не сильно расстроило. Она даже не смутилась.

Джаспер встал перед телевизором и они молча стали смотреть новости. Шел специальный репортаж о том, как вчерашняя спорная, тайная запись может повлиять на сделку «БензидоксКид», которую правительство намеревалось заключить с Новастрой на следующей неделе — договор в миллиард фунтов, направленный на то, чтобы сделать «БензидоксКид» бесплатным для восьми миллионов британских детей со спящей Большой тройкой. Сделку уже один раз переносили и теперь велись жаркие дискуссии о возможности новой задержки. Бюро по честной торговле заявило, что хотело бы изучить взаимоотношения правительства с «Новастра Фармасьютикс» за последние двадцать лет до применения санкций в отношении каких-либо дальнейших переговоров.

Через несколько минут мать Джаспера выключила экран.

— Ланч! — воскликнула она, вскочив на ноги. Джаспер проследовал за ней через весь дом на кухню, где она погромыхала кастрюлями, открыла холодильник, порыскала внутри и закрыла его вновь, ничего так и не выудив. — Джаспер, мы сегодня вдвоем, — произнесла она. — Что бы ты хотел поделать? — Она вела себя так, словно ему было три года и они могли отправиться на поиски приключений в сад.

Джаспер прислонился к кухонной стойке:

— Я еще кое-что вспомнил, — сказал он.

— Чудно.

— Мне было около пяти, и ты помогала нам с Томом разрисовывать большого дракона, которого мы вырезали из картонной коробки. Ты была просто огромной. — При упоминании имени ее старшего сына его мать вздрогнула. — Должно быть, ты была беременна Селин. — Он сделал паузу. Ее глаза наполнились слезами. — Ты была другой.

— Это было давно.

Джаспер кивнул:

— Ты знала, — осторожно спросил он, — что перед смертью Том думал, будто открыл какую-то аномалию в тесте на Чистоту?

— О чем ты болтаешь? — Люси смотрела недоуменно и горько, зло и устало одновременно.

— Тебе сообщили, как я потерял память?

— Джаспер, я за тобой не поспеваю. Ты перепрыгиваешь с одного на другое. Правда, тебе нужно пойти отдохнуть.

— А тебе нужно перестать пить, отчего ты могла бы здраво рассуждать хоть пять минут.

Его мать ошеломленно открыла рот:

— Да как ты смеешь?

— Том умер в подозрительном несчастном случае. Ана сбежала с людьми из Города. Я потерял память. А двадцать лет назад папа поставил все фармацевтическое состояние на исследование генома Чистых, так что теперь у него монополия на такое профилактическое лекарство, как «Бензидокс». Со всем этим что-то не так, мама.

— Запись — подделка, — сказала Люси, в ее голосе послышались истерические нотки. — Они так сказали. Секта, которая тебя похитила. Это она вложила эти ужасные мысли в твою голову. — Она махнула рукой по интерфейсу, висевшему на шее, чтобы включить его. Затем подвигала пальцами, отчего перед ней возникли голографические кнопки с цифрами.

Джаспер захлопнул рукой проекцию матери. Кнопки набора вызова исчезли.

— Позапрошлой ночью, — сказал он, — когда Ана пропала, я ходил к ее отцу. Эшби не волновало то, где она или почему ее нет. Он беспокоился только о том, что она у него забрала. Днем позже в интернете появилась эта запись. Что если именно ее и взяла Ана?

— Зачем Эшби хранить у себя что-то подобное?

— Потому что он хочет защитить правомерность теста на Чистоту. Он прятал улики против него. Послушай, когда я вернулся после похищения, Ана сказала, чтобы я задал вопросы о смерти Тома. Она говорила, что до того как я исчез, я пытался выяснить правду о несчастном случае Тома.

— Джаспер, — твердо сказала Люси, пытаясь вернуть контроль над разговором. — У тебя были очень травмирующие несколько месяцев. Все воспоминания перепутались. И Ана исчезла. Позволь мне позвонить твоему доктору. — Она попыталась убрать его руку со своего интерфейса. Некоторое время они боролись, пока она с раздраженным вздохом не сдалась, не утаившимиспуга глубоко в остекленевших глазах.

— Эшби признался, что секта Просвещение никогда не похищала меня, — сказал он. — Он единственный, кто выкрал меня. И он заявил, что это было «для моей же безопасности«.

Его мать неверяще затрясла головой:

— Это безумие.

Он крепко стиснул ее руки:

— Мам, я помню. Отец Аны был единственным, кто похитил меня после концерта. Я разглядел его до того как потерял сознание.

Женщина выдернула руки:

— Это невозможно, — произнесла она. — С тобой не все в порядке, я звоню доктору Мейерсу. — Она резко развернулась и, пошатываясь, вышла из кухни с высоко поднятой головой.

— Смерть Тома неслучайна! — прокричал он ей вслед. — Что он делал на вершине утеса в Девоне? Как он умер на самом деле?

12 Гель для лица

Как только идея заснять Три мельницы проникла в сознание Аны, она, похоже, стала занимать все ее мысли. Утром пока они с Коулом завтракали, укладывали постельные принадлежности в подпол и наполняли раковину туалета башни кастрюлями свежей воды, чтобы постирать грязное нижнее белье, ее мозг работал над вопросами обеспечения безопасности и передвижения.

Возле входа у пешеходного мостика Трех мельниц стоял только один охранник. Если бы они его усыпили, Коул помог бы ей пробраться в Три мельницы, надеть одежду охраны и встать у ворот. Боковая дверь сразу после приемной вела в пристрой. Во время своего пребывания там Ана много раз проходила через него. Это было старое помещение, для которого все санитары использовали обычные ключи. Им требовалось всего лишь достать один из них.

Она могла бы надеть синий халат, как у других пациентов. Медсестры и санитары входили в комплекс только во время медицинских обходов. Ана бы там даже не задержалась. Ей необходимо было десять минут — максимум пятнадцать — один раз обойти учреждение, а потом снять пациентов после спецтерапии. Если они выпустят это в эфир, вся страна увидит, какие на самом деле центры психической реабилитации. Слухи легко опровергнуть. Но не видео.

После выхода оттуда она сотни раз воображала, как врывается в Три мельницы и спасает свою подругу Тэмсин. Но это будет не какая-то дикая месть или спасательная операция. Это будет контролируемый акт документации. Внутри и снаружи. И когда он выйдет на публичную арену, никто не сможет сказать, что видео подделка. Председатель Коллегии будет вынуждена обосновать зверские условия и обращение персонала со своими пациентами. Правительство призовут к расследованию. И когда люди увидят Тэмсин — семнадцатилетнюю чистую девушку, похищенную психпатрулем — они поймут, что никто не застрахован. Даже Чистые начали вызывать у Коллегии сомнения.

Она положила трусики для просушки на ободок унитаза и принялась полоскать бюстгальтер. Коул подошел к ней сзади. Он скользнул руками по ее бедрам и поцеловал в шею.

— Ты так усиленно думаешь, что я практически тебя слышу, — произнес он.

— Правда? — ответила она. — И о чем же я думаю?

— О том как проникнуть в Три мельницы.

Ана кивнула:

— Ты совершенно прав.

— Я начинаю понимать знаки. Так ты говорила об этом на полном серьезе? Думаешь, одному из нас надо войти и попытаться снять это место?

— Это должна быть я, — ответила она. — Ты ранен и не знаешь где, что находится.

Он, прихрамывая, отошел назад и прислонился к дверному косяку, наклонив голову так, чтобы видеть ее лицо.

Смутившись, она сменила тему:

— Есть какие-нибудь новости об эвакуации?

— Пока нет.

— Может быть, они все еще устраиваются, — предположила она. — Если они уехали из Лондона, возможно у них нет связи.

— Если бы Нэт покинул Просвещение, он бы уже отправил мне сообщение.

— Но он должен был пойти с Симоной. Если ребенок будет ранний, он может появиться в любую минуту. Нэт это знает. И он знает, что если Смотрители окружили Просвещение, противостояние или осада могут продлиться много дней.

— Просвещение для нас не просто какое-то место… — Коул сделал паузу. — Когда мы были маленькими, нам казалось, словно мы нашли Эдем.

— Эдем?

— Райский сад. — Она никогда не слышала об этом. Интерпретировав ее озадаченное выражение лица, он продолжил. — В Библии есть история о первых мужчине и женщине, живших в садах Эдема. Месте невинности, красоты и процветания, наполненном всем необходимым. До тех пор, пока женщина не вкусила отравленного яблока знаний.

— Напоминает Сноу Уайт.

— Сноу Уайт — сказка. Неужели ты не изучала Библию в школе?

Она покачала головой.

— В Просвещении Нэт и я впервые стали свободны. Не оглядывались через плечо, гадая, не обнаружат ли нас власти и не поместят ли обратно в приют или приемную семью. Не нуждались в лекарствах. Никаких укрытий, копания в мусоре и воровства еды. Мы были сыты, одеты, ходили по утрам в школу, и у нас была работа. Она давалась тяжело, но больше мы не боялись.

До Аны дошло. Коул никуда не уйдет. Даже если Нэт окажется в безопасности со своей беременной женой и сыном, Коул не бросит это место.

— Ты ведь не собираешься покидать Город, пока все это не закончится, так?

— Пока не знаю. Мне нужны все факты. Я должен знать, что Смотрители хотят предпринять.

— А что ты собираешься делать, если Смотрители атакуют Просвещение?

Долгое время они смотрели друг на друга. Коул не сдастся. В этот момент Ана поняла, что она тоже не хочет сбегать от всего этого.

— Нам нужно устройство, — сказала она, — которое могло бы передавать запись камеры из Трех Мельниц на другое резервное записывающее устройство снаружи.

Он пошевелил плечами, словно футболка вдруг стала слишком тесной:

— Только на тот случай, если у тебя не получится выйти? Ну, это хорошее начало. Рад, что ты ничего для меня не приукрашиваешь.

— Если меня поймают, у тебя все равно останутся доказательства — да, это одна из причин для дополнительного копирования. Другая — в случае если я поврежу камеру или если нас обоих поймают на выходе. То есть кого бы мы не нашли, чтобы отправить запись в сеть, будет резервная копия, которую немедленно смогут отправить, что бы ни случилось.

— Для этого мы не сможем использовать связи Просвещения. Из-за того, что происходит, мы не можем с уверенностью сказать, за кем из них следят Смотрители.

— Поэтому нам нужно выбрать кого-то совершенно случайно.

— Это будет стоить денег.

— У меня есть драгоценности, — сказала она. Он не знал об обручальном кольце Джаспера, но видел ожерелье в виде луны с бриллиантом.

— Я думал, ты хотела воспользоваться ими, чтобы переправить нас в Шотландию?

— Так ведь ты никуда не собираешься? — прервала она. — И потом, — сказала она, — может мне тоже не стоит пока уходить.

Он снова проковылял в небольшой закуток и обнял руками ее за щеки:

— Пять минут в Просвещении, и ты заговорила как Лайла.

Она посмотрела ему в глаза: «Небесно-голубой топаз, — подумала она, — практически идеальное попадание». Ана решила, что если она расскажет ему о Тэмсин, он подумает, что она слишком эмоционально вовлечена, чтобы справиться с проникновением в Три Мельницы.

— Ты должен знать кое-что еще.

— Мы ведь просто рассуждаем, — осторожно сказал он. — Я еще не сказал «да «этому невероятно-хитроумному плану. Ты ведь поняла это?

Она кивнула и накрыла рукой его теплые грубые пальцы на своей щеке:

— В Трех мельницах есть чистая девушка из моей Общины. Не просто из моей Общины. Мы были лучшими подругами. Около года назад она пропала. — Пытаясь избавиться от эмоций, вдруг нахлынувших на нее, Ана опустила руку, отвернулась к раковине и принялась повторно споласкивать свой бюстгальтер. Перед ее мысленным взором, словно призрак, предстала Тэмсин: черные рваные волосы, обрамляющие ее полое лицо; с темными разочарованными глазами. «Пообещай мне, что ты не будешь глупо рисковать, чтобы вытащить меня… Пообещай». Голос подруги эхом донесся до нее, и неумолимая боль от того, что Тэмсин осталась в Трех Мельницах заколола в сердце. Коул нахмурился. Она заставила себя продолжить. — Психпатруль схватил Тэмсин на улице Города. Ее удостоверение личности продали. Если мы снимем ее, то сможем доказать существование коррупции среди психпатрулей, пренебрежение и лживость Коллегии, и покажем, что никто не застрахован от центров психической реабилитации, даже Чистые.

Он провел большим пальцем по ее скуле, стирая слезу. Коул видел ее насквозь. Удушающие пласты прошлого, окутавшие Ану. Он понял, что она не смогла досказать. И за это она любила его еще больше.

***

Ана собирала сухие палки у ближайших деревьев и кустарников, пока Коул крошил оставшиеся свежие продукты, полученные от Лайлы — кабачок, лук, помидор и картофель. Они пожарили ланч на сковороде над костром, чтобы сэкономить топливо, слишком сильно погруженные в собственные мысли для разговора.

После того, как они поели и все вымыли, Коул воспользовался шифратором на интерфейсе, чтобы проверить свои сообщения. Одно пришло от Лайлы. Она, Симона и Рафферти уехали с эвакуированными из Просвещения и поселились в разрушенном доме на окраине Лондона. Чтобы связаться с ним Лайле пришлось пройти четыре мили, и она постарается вступать с ним в контакт каждые два дня. Нэт и Рейчел остались в Просвещении.

Коул не обрадовался. Он беспокоился о брате, но Ана ощутила, что еще он чувствовал вину за то, что оставил Просвещение, в то время как Нэт предпочел остаться.

Во второй половине дня они проверили новости и прослушали репортаж. Количество людей, собирающихся за пределами Общин, росло, в то время как вход в штаб-квартиру Коллегии блокировали уже шесть сотен протестантов.

— Полагаю, не все купились на историю с подделкой, — произнесла Ана. Они сидели под полуденным солнцем, прислонившись к восьмиугольной башне.

— Пара тысяч от миллионов горожан. Капля в море.

После сообщения Лайлы настроение Коула становилось все хуже.

— Чего ты ждешь? — спросила она.

— Ты о чем?

— Ты знаешь, что Нэт и Рейчел в Просвещении. Ты знаешь, что Смотрители окружили стену. Но ты все еще чего-то ждешь.

Он вздохнул, потирая травмированное колено:

— Я хочу узнать, предпримут ли Смотрители попытку договориться. Чем дольше продолжается противостояние, тем больше вероятность, что они предпочтут налет на Просвещение разговору.

— И если они пойдут на переговоры, о чем они попросят?

— Они наверняка захотят увидеться с ключевыми участниками Просвещения для «допроса«.

— С советом?

Он кивнул:

— Так было с Ричардом. Его забрали на допрос и все. Четыре месяца спустя он был осужден за организацию взрыва Тауэрского моста.

— И?

Коул сжал челюсть:

— Учитывая характер записи, они могут запросить главного подозреваемого в смерти Питера Рида.

У нее перехватило дыхание:

— Тебя… — Коул ждал, чтобы посмотреть отступят ли Смотрители, если он предстанет перед ними. — Так ты думаешь сдаться?

— Я так не говорил.

— А что ты сказал?

— Ана, мне нужны все факты. Мне нужны все факты, и тогда я смогу принять решение.

Она вскочила и встала к нему спиной в нескольких футах, сердито уставившись в болото. Ей казалось будто внутри нее камень из-под палящего солнца.

Коул встал позади, положив руки ей на плечи:

— Они могут и не пойти на переговоры, — сказал он.

— Твоя сдача властям ничего не решит. Ты все время говоришь, что вы боретесь за правду, но какой смысл в том, что когда вы приближаетесь к ней, один из вас жертвует собой, чтобы спасти остальных и правда при этом теряется? — Коул молчал. Она повернулась к нему лицом. — Вот что случилось с Ричардом Коксом, не так ли?

Он уставился на нее так, что ей захотелось его встряхнуть:

— Ты будешь Ричардом. Его осудили за подрыв Тауэрского моста. Тебя осудят за убийство Питера Рида и подделку записи. А тот факт, что Новастра финансировала тест на Чистоту и хотела протолкнуть на рынок Бензидокс, и что Эвелин Найт была в сговоре с Девидом Тореллом, все это сметут под ковер. — Она сделала паузу. — Знаешь, почему я никогда не слышала о Ричарде Коксе, кроме того, что он лидер Просвещения и организатор взрыва? Потому что о нем никто ничего не знает; никто не знает, что пять лет назад правда была на грани разоблачения. Все ушло, все потеряно. И через пять лет, если ты не завершишь это, произойдет то же самое, только имя будет уже твое — твое.

Мышцы на лице Коула напряглись, брови, подбородок, губы сжались:

— Ладно, — наконец сказал он. — Расскажи, как ты собираешься пробраться мимо охраны Трех Мельниц.

За десять минут они убрали все следы своего пребывания в убежище на болотах. Они собрали еду, а остальную часть припасов поместили подпол вместе с одним из спальных мешков и матрасом. Снаружи Ана, закрывая, толкнула темные деревянные двери и поставила на место замок. Она вернула ключ на выступ, откуда Сетон вытащил его пару дней назад, и взвалила большой походный рюкзак себе на спину. Коул надел черный маленький, который девушка принесла из Просвещения вместе с электрошокером Домбранта, их единственным средством защиты.

Признав, что его собственный план не безупречен, Коул согласился изучить идею проникновения в Три Мельницы, что, как он несколько раз повторил, вовсе не означает, что они пойдут на это. Ожидая новостей от Просвещения и Смотрителей, у них было время подумать, смогут ли они отыскать хакера и смогут ли достать ключ к пристрою, который позволит им попасть из приемной в комплекс, где содержат больных.

Чтобы передвигаться по Городу не опасаясь, что их кто-то узнает, первым делом им следовало изменить свои лица. Они отправились в салон «Красоты, здоровья и фантазии«, расположенный рядом с Барнсхай-стрит, всего в двадцати минутах от болот. Пока они двигались к городской застройке, пейзаж быстро менялся. Ножные велосипеды, рикшы и электрические трехколесные мотоциклы с передними и задними прицепами сновали туда-сюда по дороге, в то время как на заполненных толпой тротуарах люди продавали безделушки, еду на вынос и бывшую в употреблении одежду.

Ана и Коул свернули на Черч-стрит в поисках дома номер 66. Большинство магазинов были заколочены, но когда Ана заглядывала в них, она заметила, что многие доски убраны, двери открыты, а внутри ведется торговля.

У салона «Красоты, здоровья и фантазии» под номером 66 был узкий вход и один эркер с наполовину сорванным с него тонким листом, впускавшим майское солнце. Дверь стояла открытой. Коул и Ана прокричали «привет «в заднюю часть магазина, где было темно. Ана предположила, что электричество отключили уже много лет назад.

— Иду! — ответил голос.

Ана напряглась. Позади нее Коул, балансирующий на костылях и с надвинутой на глаза бейсболкой, быстро проверил, не выпирает ли из рюкзака электрошокер.

— Она наверняка не имеет понятия, кто мы, — сказал он. — Играй так, словно мы ничего не скрываем.

Она кивнула.

Из темного углубления вперевалочку вышла низкая женщина средних лет.

— Так, — сказала она. — Голубки, чем могу быть полезна? Одинаковые подбородки? Флюоресцентные зрачки? Или может чуть темнее? Сейчас пользуется популярностью повторение зрачков на веках. Временное. — Когда женщина моргнула, бабочки, нарисованные у нее на веках, затрепетали.

— Нас пригласили на одну большую вечеринку, — сказал Коул. Его акцент и голос так отличались, что Ане пришлось заставить себя не пялиться на него. Она придала своим чертам самое безобидное выражение, на которое только была способна. — Ее бывший будет там, — продолжил он, — но мы не хотим, чтобы случилось что-то плохое. Реально не до этого, если вы понимаете, что я имею в виду.

Косметолог взглянула на его костыли:

— Знаю, что не должна говорить этого, — начала она, — это плохо для бизнеса, но возможно вам стоит пропустить вечеринку.

— Мы не можем, — сказала Ана, широко раскрыв глаза. — Это очень важно. Туда идет мой младший брат. Он ведет себя немного странно. Я беспокоюсь о нем, но не могу отговорить не ходить. Мне нужно за ним присматривать. Вы понимаете, чтобы ничего не случилось.

Рука Коула сжала ее руку, тепло и ободряюще.

— Хорошо, — произнесла женщина. — Но если если вы действительно беспокоитесь о бывшем парне, придется сделать так, чтобы вас не узнали. Имею в виду большее число рекомендуемых имплантантов.

— А есть какие-нибудь побочные эффекты?

— Возможно, небольшое головокружение. И они могут оставить на вашей коже небольшие отметины.

Коул приподнял бровь, глядя на Ану. Она кивнула.

— Следуйте за мной, — сказала женщина, выйдя с дневного света. — Я могу изменить ваш подбородок, дать вам новые губы, высокие скулы, другие брови, изменить цвет ваших глаз. Гель всего на неделю или около того, а краска для глаз — временная. — Она резко остановилась и Ана чуть не врезалась в нее. — Мы говорим о ста пятидесяти за каждого.

— Мы заплатим наличными, — ответил Коул. Ана посмотрела на него с удивлением.

— Тогда вам сюда. — Женщина открыла дверь в задней части магазина и показала им на маленькую комнату. Свет лился из окна, выходящего на задний двор размером с двуспальную кровать. В центре комнаты стоял массажный стол. — Кто пойдет первым?

***

Сорок минут спустя, Ана склонилась над сломанной крышкой унитаза, опустив веки и тяжело дыша. Боль в глазах от раствора краски началась с небольшого жжения, но теперь разрывала ее глазницы. Закапав его, косметический хирург предупредила, после того как закапала капли, чтобы Ана не трогала и не терла глаза в первые десять минут, краска могла распределиться ненатурально, а если она попадет в зрачок, существует опасность частичной слепоты.

Сжав руки, она застучала ногами по полу, чтобы отвлечь себя. Зуд в глазах был просто невыносимым. Если бы она знала, что повлечет за собой наличие краски, она бы попробовала найти более дорогой, но гораздо менее болезненный вариант растворяющихся цветных капель для нее и Коула. Сейчас напрасно жалеть. Бессмысленно думать о том, что они должны были быть более осторожны в выборе того, кто сделает им новые лица.

Через пару минут острая боль начала спадать и стала расти в других областях лица, куда ввели гель. Ана потерла руки о штаны. Над раковиной висело грязное зеркало. Она хотела проверить, что сотворили с ее лицом, но в то же время ее внутренности перекручивались от страха того, что ей предстояло увидеть.

Чтобы изменить форму ее лица, косметический хирург имплантировал временный гель в щеки Аны, подбородок и скулы. Капли для глаз были последними. После того, как косметолог закончила, Ана быстро встала и натянула на голову капюшон, чтобы Коул не увидел причиненный ущерб. Она попросилась в туалет и ее проводили в тесную, разбитую кабинку возле задней комнаты, пока Коулу вставляли импланты.

Она сделала глубокий вдох и встала. Гель изменит ее не навсегда. Это всего лишь лицо — ее лицо.

Ее взгляд скользнул вверх к зеркалу. В мерцающем из дверного проема свете на нее смотрела девушка. Постарше. Подбородок сливался с округлой линией челюсти.

Скулы казались ниже, затерявшись на лице. Глаза темно — карие.

Ана всмотрелась внимательнее, приподняв руку к щеке. Ее губы, нос и разрез глаз не изменились, но они выглядели абсолютно другими на лице в форме картошки. Несмотря на все изменения, глаза казались странными. Цвет темного ириса превратил ее в кого-то совершенно иного.

Она вдохнула, пытаясь обуздать вспышку паники. Ее лицо может и выглядело совершенно по-другому, но внутри она все еще оставалась той девушкой, которую шесть недель назад почти поглотили Три Мельницы. Сможет ли она пережить это во второй раз?

13 Петля

Уже наступил вечер, когда Коул с Аной вошли в полумрак коридора в поисках хакера по прозвищу «Петля». Их встретили серебристые двери трех лифтов. Несмотря на темноту, Ана не сняла капюшон. Она оставалась в нем последние два часа, пряча свои черты в тени и не позволяя Коулу ее рассмотреть. Не делая попытки взглянуть на него.

Полчаса назад пара успешно продала дилеру электроники компьютер и проекционные детали с интерфейса смотрителя Домбранта. Они оставили себе лишь миниатюрную камеру для съемок внутри Трех мельниц. На вырученные деньги они приобретут передатчик. Маленькую коробку передатчика можно крепить к любому интерфейсу. Он работает, перехватывая записываемую информацию на выбранный интерфейс в радиусе пятисот метров, и переводит видео на тот интерфейс, к которому подключен. Дилер электроники отрекомендовал Петлю, как высококвалифицированного специалиста.

Ана снова нажала на кнопку вызова лифта.

— Они не работают, — сказал Коул. Они вскарабкались по лестнице на пятый этаж, Коул хромал впереди. К тому времени как они достигли верха, он тяжело дышал и кривился. Ана сняла походный рюкзак и прислонила его к стене. В коридоре висел запах тушеной капусты. Из-за дверей нескольких квартир грохотала шумная музыка. Ругалась парочка. Громкое «бух-бух «видеоигр эхом разносилось далеко по коридору.

Как только дыхание Коула выровнялось, они направились по коридору к квартире номер 32. Очутившись перед ней, желудок Аны скрутило. Теперь, когда они уже были на месте, ее план казался не таким уж блестящим. Как они могли всецело довериться незнакомцу? Но потом она подумала о том, что тогда Коул сдастся Смотрителям, и постучала.

Им открыл парень за двадцать с длинными волосами и мешковатыми штанами.

— Петля? — спросила она.

Он исподлобья изучил ее, прежде чем потребовать у Коула снять бейсболку, а ей убрать капюшон. Она медленно опустила накидку, заставив себя не оборачиваться и не смотреть на Коула. Краем глаза она заметила, что его лоб выпирает как у Германа Мюнстера, персонажа ТВ-шоу 1960-х, повторы которых регулярно крутились в сети.

— Что вам нужно? — спросил парень.

— Нас отправил Пэт из «Би Электроникс». У нас есть работа. Нужен человек с определенными способностями.

— Оставьте свои вещи снаружи, — сказал паренек. Коул замялся. — Или оставляете или не заходите, — добавил парень, отступая в узкую прихожую. Спустив рюкзаки, Коул с Аной последовали за ним.

Они вошли в крохотную гостиную, заваленную игрушками. На ободранном диване сидела женщина. Она держала завернутого в сверток ребенка. Свободной рукой она двигала по незнакомому потоку цифр, проецируемому ее интерфейсом.

— Это 3D, — удивленно проговорила Ана, забыв о рюкзаках, своем лице и том факте, что Коул, может быть, на нее смотрит. Вся проекция интерфейса женщины отражалась на стене не как обычно — плоско, а трехмерно. Прямо перед ними поблескивала голограмма.

— Петля? — обратился Коул к мамочке.

— Все верно, — ответила та.

Щеки Аны вспыхнули. Она полагала, что компьютерным программистом, хакером, обязательно должен быть мужчина. Пора искоренять свое чистое сексистское воспитание.

— Почему бы вам двоим не присесть? — сказала Петля.

Кроме дивана ничего не нашлось. Парень вернулся в узкое кресло у двери и начал смотреть на мини-3D фильм, в котором шла борьба между двумя мастерами боевых искусств.

Ана опустилась по одну сторону от женщины. Чувствуя неловкость, она взглянула на Коула, пытаясь понять, что он обо всем этом думает. Она пришла в ужас. Ана отвернулась, но потом догадалась, что всего лишь увидела грудь женщины. Она перевела взгляд и уставилась в Коула.

Это был и он, и не он. У человека, сидящего на диване недалеко от нее, был квадратный лоб. Его глаза были так глубоко посажены, что она не видела их из-за полумрака. Его подбородок был неострым, но большим и округлым. Нижняя губа немного выпирала. Ана попыталась подавить непреодолимое ощущение. Но мысленно все еще разглядывала свое искаженное отражение в туалете косметического хирурга, и ощущала, будто идет по залу из зеркал и ей никогда не отыскать выход.

— Так у вас есть работа? — спросила Петля.

Коул прочистил горло:

— Возможно. Она касается материала, который мы хотим широко осветить.

— Неправильное вы выбрали время. В настоящий момент правительство усилило контроль. Все, что похоже на вирус, блокируют в мерах предосторожности.

Ана на диване подалась вперед:

— Но должен же быть способ передать видео большому количеству людей.

Петля мягко отняла ребенка от груди и поправила одежду:

— Ну, полагаю, вы всегда можете попробовать захватить канал новостей.

— Вы могли бы это сделать?

— Посмотрим, — Петля прижала ребенка к своему плечу и стала поглаживать ему спинку.

Ана взглянула на сморщенное личико, темную копну волос, крошечные пальчики, сжимающиеся и разжимающиеся. Одним из условий Коллегии их с Джаспером свадьбы был запрет на детей. Последние пару лет она наблюдала, как ее одногодки уходили из школы, беременели и приезжали в гости с крохотными кричащими свертками, на лицах читалось их изнеможение, и она успокаивала себя, что ей не придется проходить через это. Даже если бы Коллегия не ставила на это запрет, страх, что она может бросить свое дитя, как мать оставила ее, свел все желания к нулю.

Петля начала напевать.

Коул подвинулся в сторону.

— Может, вы знаете, кто бы мог нам помочь? — спросил он.

— О, я могу вам помочь. Просто сомневаюсь, что вы сможете себе это позволить.

— О какой сумме идет речь? — спросил Коул.

— Для начала мне нужно знать больше.

— Это пустая трата времени. — Коул поморщился, согнув больное колено, чтобы встать. — Пошли.

— О чем вы хотите узнать? — спросила Ана.

— Во-первых, какое видео вы хотите транслировать.

Ана посмотрела на Коула. Он покачал головой. «Не говори ей».

— Мы не можем вам об этом сказать.

— Так как вы думаете все провернуть?

— Мы отправим видео на передатчик. Получив его, вы прервете вещание прямого репортажа и разошлете то, что получите.

— Четыре штуки, — сказала Петля.

— Вы должно быть шутите! — Коул одернул куртку. — Пошли, мы уходим.

— Четыре штуки — большие деньги, — сказала Ана, оставаясь на месте.

— Если этот перехват как-то связан со мной, я одна из тех, кто рискует быть пойманной. И не зная, что это за передача, я не собираюсь настолько рисковать, если только вы не заплатите за мое время.

— Какие гарантии вы можете нам предоставить?

— Ну, — сказала Петля, водя кругами по спине дремлющего ребенка. — Я предоставлю вам свое удостоверение личности, пока все не закончится, чтобы вы знали, что я не собираюсь вас обмануть. Что касается перехвата, я бы сказала, существует девяностодевятипроцентный шанс, что я смогу заполучить для вас, по крайней мере, три минуты прямого эфирного времени. После этого то, насколько долго я смогу сохранять контроль, зависит от их ответной реакции. Я не узнаю, пока не сделаю это.

Ана сунула руку под свитер, где висели скрытые от постороннего взгляда ожерелье с луной и обручальное кольцо.

— Можно тебя на пару слов? — сказал Коул, широко раскрыв глаза и хмуро глядя, явно пытаясь прямо сейчас с ней переговорить!

— Валяйте, — пробормотала Петля. Они вернулись в тусклый коридор и встали перед входной дверью друг напротив друга.

— Тебе нужны деньги, чтобы добраться до Шотландии, — сказал он.

— Уже нет.

— Нам нужны эти деньги.

— Нет, если ты собираешься отдаться в руки Смотрителей или вернуться в Просвещение и сражаться. Время решать. Что ты собираешься делать?

Коул прикусил раздавшуюся губу:

— Я еще не готов уйти из Города.

— Тогда — Три Мельницы.

Он вздохнул. Что прозвучало как-то грустно и уныло:

— Ты уверена, что справишься, вернувшись туда?

— Без проблем, — солгала она.

Они вернулись к Петле. Ана отцепила застежку на ожерелье и вытряхнула на ладонь обручальное кольцо. Когда Коул понял что это, он замер.

— Все настоящее, — сказала Ана. — И стоит в пять раз дороже, чем вы запросили.

— Я не смогу найти ростовщика, который возьмет это, — сказала Петля. Но она надела кольцо на свой распухший мизинец и улыбнулась.

***

Вернувшись на улицу, Коул сверился с картой на интерфейсе. Главная дорога шла параллельно реке Темзе. Между асфальтом и рекой пролегали акры пустыря — старые спортивные центры, перелески, заросшие игровые площадки. Они были в часе ходьбы от смотровой башни и болота, становилось темно, но тащиться обратно с больной ногой было слишком далеко.

— Похоже, этой ночью тоже будет тепло, — сказала она. — Мы могли бы поспать на открытом воздухе.

— Правда? — он повернулся и поймал ее взгляд.

Ана вздрогнула. К счастью в тусклом полумраке было видно не так много. Только его выдающийся лоб и большой, округлый подбородок.

— Не похоже, что будет дождь, — сказала она. — Мы можем разделить спальный мешок.

Он бережно привлек ее в свои объятия. Ана изучала интерфейс, болтающийся на цепочке у нее на шее. Он приподнял ее подбородок, заставляя встретиться с его глазами. Цвета грязновато-коричневой умбры.

— Мое лицо тебя пугает? — спросил он.

— Немного, — «неправда», — подумала она. «Очень пугает».

— Могу я быть честен?

— Нет, — сказала она. — Да, ладно, продолжай. Только не говори, что я красивая или я решу, что ты несешь чушь.

— Твое лицо немного страшноватое.

— Фантастика.

— Я не имел в виду ничего плохого.

— Ну, это конечно нехорошо, — она попыталась вывернуться из его рук.

Он сжал ее крепче:

— Эй, я же не сказал, что ты мила.

— Нет, не сказал, — произнесла она, продолжая вырываться.

— Ты же хотела, чтобы я был честен.

— Не совсем.

— Могу я тебя поцеловать?

— Нет, ты похож на кирпич.

— Кирпич? — засмеялся он.

— Весь квадратный, — она указала на лоб, засмеявшись в ответ. Он наклонился к ней, слегка приоткрыв рот. Ана закрыла глаза и почувствовала, как его язык проталкивается сквозь ее губы. Рука Коула поползла вверх по ее шее, пальцы схватили ее за волосы и мягко потянули.

— Твои поцелуи по-прежнему такие же, как и раньше, — прошептал он.

— И твои, — произнесла она, обхватив руками его шею.

Он поцеловал ее за ухом и в раздавшиеся щеки:

— Ты уверена, что не против сна на жесткой постели? — его голос прозвучал хрипло, словно ему было трудно дышать.

Она прижалась своей грудью к его груди, желая почувствовать его мощь, его сердце, бившееся рядом с ее:

— Вместе под звездами на темном игровом поле? Звучит заманчиво.

— Это не так уж и плохо, — пробормотал он, будто забыл, о чем они говорили. Он имел в виду ее лицо или сон на природе? Ей было все равно. Ей нравились прикосновения его щетины, слегка царапающей кожу, давление его губ, то, как трепещет тело от его ласк.

— Нам и вправду нужно расположиться до темноты, — сказал он.

— М-м-м, — согласилась она. Но вместо того, чтобы отстраниться, он сильнее поцеловал ее, и ни один из них не обратил внимания на ускользающий дневной свет.

Позже, когда они нашли укромный клочок земли в зарослях кустарников, Коул развел костер из немного подсохших прутьев и веток и они уселись, глядя на пламя и накинув на плечи спальный мешок. Воспользовавшись интерфейсом Коула, чтобы получить доступ к спутниковой карте острова Три мельницы, они изучили планировку центра психической реабилитации и обсудили способы проникновения внутрь.

Ранее работающий на реке Леа завод Три мельницы располагался на острове, на который можно было попасть только двумя способами: одним — через разводной мост для машин; другим — по пешеходному мосту. Ана показала Коулу где перевозили пациентов, ткнув на промывочный блок рядом с пешеходным мостом. Санитары переправляли пациентов спецтерапии через промывочный блок, когда входили или выходили из пристройки. Ана рассчитывала воспользоваться именно этим входом. Санитары управляли дверью металлическими ключами, что означало, что если у них на руках будет подходящая отмычка, Ана сможет войти в промывочный блок без особого труда.

Пока они обсуждали, как усыпить охранника не поднимая шума, Коул вынул со дна походного рюкзака набор инструментов.

Лайла, должно быть, упаковала его в ту ночь, когда они покинули Просвещение, подумала Ана. Она наблюдала за тем, как он берет клещи и тонкий кусок металла, по форме напоминающий стенку жестяной банки.

— С их помощью ты создавал музыкальные мобили? — спросила она, вспоминая, что ее первая встреча с Лайлой произошла в их семейной лавке в Камдене. Лайла поделилась с ней, что это ее старший брат делает музыкальные мобили.

— Да, — сказал Коул, вытянув клещи над огнем.

— Как ты научился их делать?

— Я начал сооружать мобили из всякого мусора еще в приюте, когда был ребенком. Прошло время. И иногда, когда нам позволяли выйти, мне удавалось продать один или два необычных из них — скрученные куски металла и непригодные старые монеты, свисающие с палочек или веревочек. Потом в Просвещении появились мастерские, где ты мог научиться создавать вещи, которыми там пользовались или выставляли на продажу. Ричард полагал, что я подаю надежды, и отдал мне собственный верстак.

Ана слушала и наблюдала, пытаясь привыкнуть к переменам на его измененном лице. Вглядываясь слишком пристально, она все еще могла разглядеть за гелем и чернильными ирисами Коула.

Он застучал по металлу камнем. Через минуту Коул произнес:

— Закрой глаза. — Она их закрыла и почувствовала его грубую руку в своих. Что-то горячее скользнуло по ее безымянному пальцу. Когда она открыла глаза, Ана увидела, что он смастерил ей изящное, толстое кольцо из металла, который он до этого нагревал. В голове возник образ обручального кольца, которое она отдала Петле.

— Однажды я куплю тебе красивое кольцо, — сказал он.

— Оно хорошее, — сказала она. — Ты не обязан.

— Я хочу этого.

Она улыбнулась, но посчитала это фантазией. Чистым не разрешали разводиться.

Словно прочитав ее мысли, Коул сказал:

— Когда разделению Чистых придет конец, все вернется к тому, как было до теста. Людям будет позволено разводиться, и жениться на ком они захотят. — Он сделал паузу. — И в один прекрасный день, если ты захочешь, мы могли бы пожениться.

Она погладила кольцо и прижала ноги к груди. Если бы они до сих пор не скрывались от властей или ее отца. Если бы когда-нибудь наступил тот день, когда она смогла бы снова назвать на публике свое настоящее имя и развестись. Только сейчас она не могла даже показать свое настоящее лицо.

— Прости, — произнес он, принявшись упаковывать свои инструменты.

— За что?

— Я подумал, тебе понравится. Я думал… не бери в голову.

Она всмотрелась в его лицо, пытаясь определить, раздражен он или смущен. Вероятно, обижен.

— Коул, — сказала она, осторожно касаясь его руки. — Мне нравится. И… — У нее в горле пересохло. Последний раз, когда она произносила эти три слова, был восемь лет назад, до того как умерла ее мать. — Я люблю тебя, — произнесла она.

Он опустился перед ней на колени, его глаза блестели в свете костра.

— Я люблю тебя, Ана. — Он притянул ее к себе, и она крепко к нему прижалась. Глубоко в ее сердце шевельнулось беспокойство. Как все это для них закончится?

14 Охранник

Ана стояла перед слесарной, обняв себя руками. Было прохладно, низкое солнце едва пробивалось сквозь серые края облаков. Она снова надела толстовку с капюшоном и джинсы, которые ей дала Лайла, и которые были слишком малы. Просвет между носками и потрепанным низом брюк позволял холодному воздуху гулять по ее лодыжкам. В настоящий момент Коул переписывался по интерфейсу с Петлей. Было только 7 утра, но Петля уже встала вместе с ребенком и последние пятнадцать минут отправляла ему информацию. Она уже получила доступ к финансовым записям Трех мельниц, отыскала название охранной компании, услугами которой они пользовались, и узнала, что сегодня с 10 утра до 6 вечера на пешеходном мосту дежурит Джайлз Фермер. Прошлой ночью она проверила подлинность обручального кольца Аны и была готова отдать себя в их распоряжение «что бы им ни понадобилось «без лишних вопросов.

Коул выключил свой интерфейс, счастливый оттого, что Петля свела их с поставщиком седативных препаратов, шприцев и миорелаксантов на черном рынке, с которым они должны были встретиться через полчаса перед мастерской. Слесарь, которого они выбрали из-за того, что он открывался одним из первых в центральном Лондоне и располагался близко к камере хранения на станции Ливерпуль-стрит — одной из двух оставшихся камер хранения краткого содержания Города — опаздывал на три минуты.

— Нам нужно сделать это сегодня, — сказала Ана.

— Может быть, — ответил Коул, почти не глядя на нее.

— Ты сказал, что если Смотрители действительно бы намеревались начать переговоры с Просвещением, они сделали бы это в течение первых двадцати четырех часов. Насколько нам известно, они не предприняли никаких попыток. Так чего же они ждут?

— Они выясняют, как попасть внутрь.

— Или пытаются добиться того, чтобы общественное мнение оказалось на их стороне. Они не будут захватывать Просвещение, если это усугубит протесты. В любом случае у нас не так много времени, прежде чем они начнут действовать. Нам нужно повернуть народ против Коллегии до атаки Смотрителей.

Коул кивнул.

— Так это «может быть, да «или «может быть, нет«? — надавила она.

Он сглотнул и откашлялся:

— У меня есть домашний адрес человека, который сегодня заступает в охрану Трех Мельниц, Джайлза Фермера.

Ана приподняла брови.

— Петля очень дотошна, — продолжил он. — И она рада за кольцо.

Ана коснулась металла на безымянном пальце и ощутила укол вины перед Джаспером.

— Если мы собираемся сделать это сегодня, — сказал Коул, — у нас есть достаточно времени, чтобы прокатиться на метро до Джайлза Фермера, и мы сможем проследовать за ним до работы и понять как его отключить. Как только появится слесарь.

— Так это «может быть, да«? — спросила она.

Коул поджал губы и кивнул. Страх и восторг затрепетали в груди Аны. Она только собралась поцеловать его, как на пустой улице, улыбаясь им, появился невысокий человек с кожей оливкового цвета и зачесанными назад волосами.

— Уже клиенты, — сказал он, доставая огромную связку ключей, одним из которых открыл решетку перед своим магазином. — Я сегодня счастливчик.

***

К девяти утра Ана и Коул сидели, пригнувшись, в заброшенной машине у дома Джайлза Фермера. Слесарь отправил их с отмычкой, заверив, что она откроет девяносто процентов всех классических замков двадцать первого века. Они также успешно приобрели снотворное. И все это на деньги Коула, что означало, что у Аны под свитером все еще висело на шее ожерелье с луной. Она была рада, что им не пришлось так быстро его продавать. Часть ее хотела сохранить его. Оно напоминало о том, кем Ана была и откуда. И когда все это закончится, оно все еще принесет им много денег, чтобы убраться подальше из Города.

Коул размял травмированное колено. Оно разболелось от того, что последние пятнадцать минут он сидел согнувшись. В машине стоял затхлый запах. Интерьер был пропитан слабым ароматом кошачьей мочи. Ана попыталась не дышать через нос, пока разглядывала процессию георгианских таунхаусов через дорогу. Построенные рядом друг с другом, они одинаково отражали незатейливый стиль эпохи, но были разнообразны по высоте, размерам окон и деталям.

Коул вводил в интернет-поисковик имя Джайлза Фермера, когда возле магазина открылась поношенная передняя дверь. Из нее вывалился мужчина средних лет. По улице разнеслись отдаленные звуки детских взвизгов, криков и ударов. Мужчина закрыл дверь и заметно расслабился. Он затопал по дорожке.

— Это он, — сказал Коул, сравнивая человека с фотографией на интерфейсе. — Он выходит рано.

Ана быстро продела руки сквозь лямки черного рюкзака с электрошокером — они оставили походный рюкзак в камере хранения на станции Ливерпуль-стрит — и распахнула дверь автомобиля. Она вылезла, оставив дверь болтаться на петлях. Джайлз Фермер даже не обратил на них внимания. Он был слишком занят побегом из дома.

Она последовала за ним вниз по улице, оставаясь на другой стороне дороги. Коул изо всех сил старался не отставать на своих костылях. Через пару минут охранник перешел на их сторону дороги и, оглянувшись украдкой, вошел в ресторан быстрого питания. Ана подождала Коула прежде чем последовать за ним.

Они встали в очередь за завтраком позади Фермера. Охранник активировал свой интерфейс и использовал руку в качестве экрана для поиска в сети. Он нашел спортивный видеоканал, по которому транслировали игру в настольный теннис. Мужчина быстро надел наушники, отключившись от ресторана.

Пока он передвигался в очереди, Коул вполголоса заговорил с Аной:

— Попробуем напасть на него здесь. Как только он сделает заказ и сразу же выйдет, я последую за ним. Купи все, что он купит. Мы можем добавить препарат в кофе и отключить его.

Она кивнула — ей не хотелось разлучаться с Коулом:

— Если потом я не смогу тебя найти, — сказала она, — встретимся у магазина мебели, что мы прошли. — Должно быть, ее голос прозвучал встревоженно, потому что во взгляде Коула скользнуло сомнение.

«Ты уверена, что хочешь этого?«— вопрошали его глаза.

— Я в порядке, — спокойно сказала она.

Он сунул стержень ей в руку и вышел из очереди. Фермер дошел до прилавка и заказал кофе с пончиком. Ана не решалась снова посмотреть на него, пока он не отошел, и она не сделала свой заказ. К своему облегчению она заметила его сидящим на высоком стуле перед матовыми окнами, выходящими на главную улицу.

Обслуживающая ее девушка вернулась к прилавку с бумажным пакетом и ее стаканчиком кофе.

— Четырнадцать фунтов, — сказала она.

Ана передала стержень. Девушка просунула его в свой интерфейс, и на полупрозрачной панели прилавка отобразилось лицо Лайлы. Ана сохранила безмятежное выражение. Она ни капли не напоминала на Лайлу, даже без цветных линз и геля. В то же время девушка смотрела на картинку, не выказывая ни малейшего намека на что-нибудь другое кроме скуки.

— Большое спасибо. Следующий.

Успокоившись, Ана подошла к Коулу, стоящему у дверей ресторана. Он взял кофе, откинул пластиковую крышку и кинул туда снотворное. Растворимая таблетка через полчаса попала бы в кровоток Фермера, а через час он бы провалился в глубокий сон.

— Теперь их нужно поменять, — пробормотал Коул.

Когда один из посетителей освободил место рядом с охранником, он поспешно пересек ресторан и занял опустевшее место. Ана осталась там, где была, наблюдая за ними.

Интерфейс Фермера проецировался на замерзшие окна молочного цвета. Изображение было в восемь раз больше, чем отраженное на его руке. Он разделил экран, чтобы отслеживатьсразу два сайта — чемпионат Англии по настольному теннису на одном, новости Би-би-си в прямом эфире на другом. Ана просмотрела новости. В них передавали картинку двухдневной давности, когда Смотрители с винтовками разместились вокруг Просвещения, затем камера резко переключилась на темный автомобиль, подъезжающий к пропускному пункту Хайгейтской Общины. Протестующие преградили въезд в Общину. С другой стороны шлагбаума появились четыре вооруженных Смотрителя и оттолкнули людей назад, давая автомобилю проехать.

Между тем Коул поставил стаканчик кофе со снотворным рядом со стаканчиком охранника, включил интерфейс и начал пролистывать сеть. Ане повезло, так как они находились в пределах ее слышимости. Через минуту Коул потянулся через стол и взял другой стаканчик. Когда он поднес кофе Фермера к своим губам, за его запястье ухватилась рука.

— Это мое, — сказал Фермер.

Коул состряпал очаровательную самоуверенную улыбку:

— Не думаю, приятель.

— Это так, — настаивал Фермер. — Я отчетливо помню, что на моем стаканчике была красная надпись и белая булочка. — Он указал на стакан со снотворным. — На этой же — белая надпись и красная булочка. Так что ты взял мой.

Коул кивнул, быстро уступив:

— Извиняюсь за это, — сказал он, ставя кофе Фермера и поднимая поддельный. — Не обращай внимания.

— Без проблем.

Коул притворился, что сделал глоток, проверяя что-то на своем интерфейсе, и поднялся с места. Ана встретила его у двери.

— Ничего не вышло, — сказал Коул. — Мы должны дать ему транквилизатор, когда ты подойдешь к воротам, а он выйдет к тебе навстречу.

Это и был их изначальный план, ведь они не ожидали, что Фермер где-то остановится во время десятиминутной прогулки до работы. Но намного легче было бы подсунуть ему что-нибудь сейчас, чем сделать внутривенный укол перед Тремя Мельницами, оттащить его в будку охранника и надеяться, что никто этого не заметит.

— Дай мне свой интерфейс, — сказала она. — Теперь я попробую.

С долей скептицизма Коул заставил себя уступить. Она надела интерфейс, активировала его и приступила к поискам повторов чемпионатов настольного тенниса среди женщин. Затем она взяла пакет с пончиками и кофе, скользнула в наушники Коула, уменьшив звук, и, проецируя на всех, мимо кого она проходила, настольный теннис, протолкнулась сквозь очередь обратно к Фермеру.

Она опустила рюкзак и кофе на столешницу рядом с охранником. Ана уже собиралась сесть на свободный стул, когда тощий парень с татуировками во все лицо и интерфейсом, отображающим обрывки жестоких картинок, оттолкнул ее в сторону. Она натолкнулась на Фермера.

— Извините, — пробормотала она. — Мне очень жаль. — Между двумя стульями оказалось слишком тесно, а с татуированным парнем, пихнувшим ее локтем в лицо, она не собиралась спорить. Раздосадованная она схватила рюкзак и кофе и собиралась уже уходить, когда Фермер встал. Он хотел отойти и предложить ей стул. Но тогда ей пришлось бы остаться, а Коулу — последовать за ним.

— Садитесь, раз уж мы оба стоим, — произнес он.

Она высунула один из наушников, притворившись, что не расслышала его:

— Извините?

— Я сказал, садитесь, раз мы оба стоим.

— Правда? Вау, спасибо, — сказала она. — Это так мило.

Он бросил взгляд на матч по настольному теннису, отображаемый ее интерфейсом на его белую рубашку. Она изобразила легкое смущение.

— Хороший матч, — сказал он.

Она улыбнулась.

Фермер поднял свой стаканчик и продолжил одновременно смотреть новости и спортивный канал. Она взглянула на проекцию, не зная, что делать дальше. Ана поднесла кофе к губам. Он пах так завлекательно. Правда потом вспомнила, что на самом деле ей не хочется его пить, если только она не желает вырубиться в течение часа. Поэтому Ана достала пончик и откусила покрытую сахарной пудрой булочку.

Рядом с ней татуированный парень напополам разорвал зубами свой бургер. Запах гамбургера и кетчупа этим ранним утром был тошнотворным. Ана попыталась проигнорировать неандертальца, но он продолжал задевать ее локтем. Капля кетчупа стекла с его бургера на ее толстовку. Испытывая отвращение, она потянулась за серебристой салфетницей встроенной в окно и рукой опрокинула стаканчик Фермера. Крышка отскочила. Кофе разлился по столу.

— Ой! Какая же я идиотка! — Она начала вытирать беспорядок, руки дрожали, хотя ее цель и была достигнута. — Мне так жаль.

Фермер мгновенно выпрямил стаканчик, но он был почти пуст. Охранник стрельнул на нее раздраженным взглядом, но заметив огорчение девушки, смягчился:

— Не переживайте, — сказал он.

Ана продолжила вытирать бумажной салфеткой кофе с молоком:

— Мне действительно очень, очень жаль. Я куплю вам еще.

— Не, все в порядке.

— Пожалуйста.

— Все нормально.

— Что вы пили?

— Забудьте, — сказал он.

— У меня латте. Пожалуйста, возьмите. Пожалуйста. Я к нему еще даже не притрагивалась.

Он, хмурясь, снова посмотрел на нее. Но латте не вернул. Она нервно улыбнулась и продолжила вытирать пятно от бургера со своего плеча. Практически не дыша и отчаянно желая убраться оттуда, она выждала какое-то время. Наконец, смяв пустой пакет из-под пончиков, она извинилась в последний раз и покинула ресторан.

Влившись в уличную суету, Ана почувствовала позади себя движение. Она покосилась назад. Это был Коул на своих костылях.

— Я хочу пойти туда вместо тебя, — сказал он.

Благополучно смешавшись с толпой и скрывшись из поля зрения ресторанных обывателей, она остановилась и обернулась. Ей не пришлось ничего говорить — было и так ясно, что он не подходит на эту роль. Даже если бы у него не было костылей, он не знал расположение Трех Мельниц и не видел Тэмсин.

— Перестань беспокоиться, я смогу это сделать, — сказала она. Они довольно долго и тяжело смотрели друг на друга. В свете дня в глазах Коула было уже не так много черноты и тени. Словно забытый, голубой цвет спрятался под оболочкой.

— Десять минут, чтобы войти и выйти, — продолжила она. — Никто даже не узнает, что я там была.

— Я хочу, чтобы ты мне пообещала не делать попыток спасти подругу или не делать ничего, чтобы выделиться и быть пойманной.

— Да, хорошо. Петля будет готова в десять тридцать?

— Я серьезно. Пообещай.

— Буду придерживаться плана, обещаю.

— Спасибо. И да, Петля сможет записать все, что мы снимем с десяти тридцати и далее. Я кинул ей ссылку на камеру. Она запишет пятнадцать минут видео, а затем перехватит трансляцию и загрузит все, что у нее есть.

— Фермер выпил кофе?

— Он сделал глоток.

— Значит все идет по плану, — на Ану, смешавшись, накатило выжидание, нервозность и решимость. Они остановились в толпе на углу Роуман-роуд и Парнелл. Дороги были наводнены велосипедистами, многие тянули тележки с овощами, книгами, безделушками из секонд-хенда и изделиями для уличной продажи. Краем глаза Ана заметила проходящего мимо Фермера. Он отпивал из бумажного стаканчика. Девушка ткнула Коула, предупреждая его, чтобы они отошли друг от друга. Охранник Трех Мельниц скрылся в утренней толчее и, казалось, не заметил их. Они постояли несколько секунд, прежде чем отправиться вслед за ним.

***

С одной стороны подъездной дороги Трех Мельниц рядком выстроились дома из бурого камня. Чуть подальше на другой стороне у самой кромки воды стояла промышленная мельница с часовой башней. Но между домами и башней располагались голубые ворота, которые преграждали Ане путь. В голове у нее предстала картина, как она смотрит вниз на ворота с высокой обитой изнутри белым комнаты, куда пациентов загоняли после завтрака до возвращения в главный комплекс. Ее охватило ощущение, будто она снова в ловушке.

— Который час? — спросила она.

Коул проверил свой интерфейс:

— Девять сорок восемь, — сказал он. — В последующие двенадцать минут с Фермером ничего не изменится. Что если парень, которого он сменяет, зависнет там ровно до десяти, а тем временем Фермер заснет на унитазе или еще где? — Это был риторический вопрос. Коул как и Ана знал, что они подсыпали двойную дозу. Охранник будет сонным, но глубоко заснет далеко не сразу. — Вот… — Коул вставил мягкий наушник в ухо Аны. — Я смогу разговаривать с тобой через свой интерфейс. Но ты не сможешь мне отвечать.

Она кивнула. Они это уже обсуждали.

— Так, еще раз пройдемся по тому, что ты собираешься сделать.

Ей хотелось, чтобы он прекратил. Коул еще больше заставлял ее нервничать. Но она видела, что ему это нужно. Сложнее было находиться снаружи, ожидая, чем внутри, занимаясь делом.

— Как только я войду, я пробегу мимо парковки вверх по длинной дороге, ведущей на север к прачечной, которую мы видели на схеме. Я возьму халат и вернусь обратно. Затем я пройду сквозь душевые в туалете для девочек, оставлю рюкзак, переоденусь в халат и спрячусь. Ты озвучишь время и, только когда наступит десять тридцать, я войду в главный комплекс. Затем я сниму на видео пациентов, возвращающихся со спецтерапии, сниму Тэмсин, не позволив ей узнать меня, и вернусь. Или ты скажешь мне, что уже десять сорок, и я вернусь в зависимости от того, что наступит первым.

— Правильно, — сказал Коул, но выглядел он совсем невесело.

Мужчина в синей униформе Трех Мельниц неторопливо зашагал по улице по направлению к пешеходному мосту:

— Смотри, ночной охранник, — сказала она.

— Ана, — он прижался лбом к ее лбу и приобнял за шею. — Слушай свои инстинкты. Если ты почувствуешь, что что-то не так, уходи.

— Хорошо.

Ночной охранник свернул к дороге.

— Дай мне рюкзак, — сказал он. Они закинули его на спину Коула и когда уже не могли ни разглядеть второго охранника, ни быть им увиденными, двинулись к мосту.

В последний раз, когда она направлялась в Три Мельницы, человек в униформе появился в тот момент, когда она подошла к воротам. Реакция Фермера была не такой быстрой. Он сгорбился на стуле за покрытым решеткой окном в последнем буром доме, переоборудованном в пост охраны.

Она постучала по стеклу.

Вяло он опустился на ноги и вгляделся в нее:

— Подождите, — произнес он. Затем вышел из маленькой комнаты. Ана представила, как он идет к биометрической панели, кладет руки на нее… и дверь охраны открылась.

— Да? — сказал он.

— Я здесь для того, чтобы увидеть доктора Кашера, — пока она говорила, Коул, опершись на один костыль и с электрошокером в другой руке, растворил дверь. Он прижал оружие к талии охранника. Тот дернулся и шлепнулся на пол.

Ана обернулась назад, чтобы проверить дорогу и мост. Они были пусты.

— Мне требуется помощь, — сказал Коул. Он сложил костыли, вместе они подняли Фермера под руки, и оттащили его в домик старого завода. Оказавшись внутри, Ана взяла у Коула рюкзак и вставила его в дверь так, чтобы она не до конца закрылась. Если она захлопнется, чтобы выйти, им потребуется достаточно высоко приподнять руку Фермера на биометрическую панель. Что не так-то просто.

Коул снял с Фермера униформу и облачился в нее. Ана метнулась по коридору в комнату наблюдения, где за окном сидел Фермер. Она быстро пробежалась по камерам безопасности.

— С той стороны ворот есть камера, — передала она Коулу, — которая показывает участок дороги, ведущий к регистратуре. — Она выглянула в коридор и заметила, что Коул проверят пульс охранника. — Ты сможешь увидеть меня, когда я пройду через дверь душевой в комплекс, — добавила она.

— Он в порядке, — сказал Коул. Он поднялся, одернул синий пиджак униформы, в котором сейчас был, и провел картой охранника Фермера перед своим интерфейсом.

— По эту сторону ворот тоже есть камеры, — сказала Ана, — и дальше вверх по улице к главной дороге. — Им везло. Если бы Фермер не выпил накачанный кофе и не клевал носом, он бы заметил, как они подходят с Коулом и действовал бы с большей предосторожностью.

Коул прохромал мимо Аны в комнату наблюдения. Он взгромоздился на стул охранника:

— Давай посмотрим, что мы сможем обнаружить с базовым доступом безопасности, — сказал он. Удерживая окно в поле зрения, она посмотрела через его плечо на отражающуюся на стену информацию. — Здесь показано общее положение того, что происходит внутри, — сказал Коул. — Но без видеоряда. Как только ты попадешь в главный комплекс, я тебя не увижу.

— По крайней мере, из этих данных ты поймешь, если кто-нибудь из санитаров сообщит о чем-то подозрительном и сможешь меня предупредить, — «если только сигнал наушника сработает на таком расстоянии и пройдет через все стены«, — подумала она. Ана пыталась убедить Коула не идти на попятную. Пальцы свела судорога. Ей нужно успокоиться, выпустить адреналин. — Ну же. Давай откроем ворота. Если вокруг прачечной толкутся люди, потребуется время, чтобы забрать халат.

Коул достал миниатюрную камеру с интерфейса смотрителя Домбранта, которую он сохранил. На камере имелся крохотный крючок, которым он был припаян к корпусу интерфейса. Коул продел крючок сквозь футболку Аны и скрепил его с другой стороны застежкой, чтобы тот не упал.

— Если тебя поймают, я пойду за тобой.

Ана сглотнула. Он так сделает, она прочла это в его глазах. И это будет двойной катастрофой.

— Меня не поймают.

— Не забывай об этом, — он пригвоздил ее взглядом. — Ты будешь лицом к лицу со своей подругой. Тебе захочется вызволить ее оттуда. Просто помни, что мы снимем ее на видео. Мы докажем, что она — Чистая и Коллегии придется ее отпустить. Не говори ей кто ты. Не пробуй взять ее с собой.

Ана почувствовала комок в горле:

— Не буду.

— Как только ты окажешься внутри, на тебя навалятся воспоминания о том, что с тобой там творили. Тебе нужно все это заблокировать.

— Эй, я специалист по блокированию эмоций, — произнесла она. — Годы практики.

Коул не улыбнулся:

— Если без четверти одиннадцать от тебя не будет ни слуху, ни духу, я открою ворота и войду.

— Поняла, — она подняла черный рюкзак и накинула его на плечи.

— Седативные препараты, — сказал Коул, протягивая пластиковый пакет с маленькими ампулами, шприцами и миорелаксантами.

Ана взяла пакет. Шприцы все еще хранились в безопасной пластиковой упаковке. Три ампулы с дозой, способной вырубить взрослого человека на час. По мнению Аны они были мерой предосторожности и более предпочтительны, чем электрошокер на самой высокой частоте, который в результате отключал всего на несколько минут.

Она сунула пакет в карман своей толстовки. Коул поправил зажим камеры на ее свитере. Они поцеловались, и через мгновение раздался жужжащий звук, знаменующий об открытии ворот.

Сделав глубокий вдох, Ана шагнула к воротам. Ее глаза были сосредоточены на Коуле, когда она проходила мимо зарешеченного окна. Только на площадке Трех Мельниц она остановилась. Позади нее лязгнули ворота, закрываясь у магнитного столба. Звук эхом разнесся и исчез. В воздухе повисла жуткая тишина. Она внутри. На нее нахлынул ужас Трех Мельниц. Сердце принялось бешено стучать.

15 Обратный отсчет

Всю дорогу до прачечной и обратно сердце Аны выпрыгивало из груди. Коул изредка разговаривал с ней по наушнику.

— Ты молодец, — говорил он или, — держись за зданиями. Охрана просматривает улицу.

Прачечная была более чем в трехстах метрах. Ей пришлось спрятаться и выждать несколько минут, пока женщина не разобрала большой контейнер с одеждой. Когда она двинулась дальше, попав в поле зрения одной из камер безопасности, в голосе Коула явственно послышалось облегчение.

— Я тебя вижу, — произнес он.

Перед санитарным блоком она вставила в замок отмычку. Маленьким молоточком из инструментов Коула она решительно ударила по верхушке ключа и повернула его в замке. Он открылся! Как и утверждал слесарь. Ана напряженно вслушалась в звуки вокруг, надеясь, что за старой лабораторией не обретаются пациенты, которые заметят, как она выходит. Из отделения долетал слабый гул голосов.

Ана высунула отмычку и вошла в воняющую смрадом темноту душевых. Она повозилась с дверью, чтобы застопорить ее, затем провела рукой по стене, ориентируясь в коридоре. Ее ноздри наполнил запах блевотины и дезинфицирующих средств. Вспомнив, как выглядят стены, которые она рассмотрела, пока ее катили через душевые, Ана отдернула руку и продолжила по сантиметрам продвигаться вперед к редко используемому женскому туалету в задней части здания.

— Я здесь, Ана, — прошептал Коул. Она пожалела о том, что наказала ему говорить только в случае крайней необходимости. Его приободрение отвлечет ее, когда она окажется среди пациентов.

Темный проход превратился в мутно-серый. Приглушенные голоса отскакивали от кафельных стен. В середине главного коридора Ана толкнула поворотную дверь в женский туалет. Щелкнул датчик света. Она нырнула обратно, позволив двери захлопнуться. Черт. Ана забыла о камере наблюдения в дальнем верхнем углу туалета. Она не могла рисковать, входя в джинсах.

«Нет времени об этом думать». Ана стянула джемпер с футболкой и через голову надела краденный халат. Ей пришлось ускориться по двум причинам. Во-первых, медсестры пользовались коридором санитарного блока, чтобы возить пациентов на спецтерапию, что означало, что они могли появиться в любой момент. Во-вторых, санитарный блок был опасным местом для девушек. Именно поэтому они предпочитали двадцать минут стоять в очереди в безопасные туалеты в передней части здания. Никто не отваживался на это, если только не входил в группу сильных девушек вроде Тэмсин. Даже они делали это редко.

Наполовину натянув халат, Ана сняла джинсы, скинула балетки и носки. Она сунула одежду в черный рюкзак Коула к электрошокеру, вытащила пластиковый мешок с препаратами и шприцами, и толкнула дверь в женский туалет. Ана бросила рюкзак в одну из урн под сушилкой для рук, затем резко закрыла дверь.

Позади себя она услышала шорох. Кто-то еще был в коридоре. «Дыши. Продолжай дышать«. Она пошарила рукой, открыла пластиковый мешок и достала оттуда шприц, сунув остальное в карман голубого халата к отмычке.

Снова шарканье ног.

Больше не заботясь о производимом шуме, она сорвала со шприца упаковку. Кто бы там ни притаился, он видел ее в свете женского туалета. Слишком поздно прятаться.

— Десять двадцать четыре, — прошептал Коул ей в ухо.

Еще шесть минут, и Петля начнет запись.

Обрисовался силуэт. Блестящие на темной коже глаза. Парень шагнул к Ане. Один из старших, шестнадцати или семнадцати лет. Она так сильно сжала пальцами шприц, что могла в любой момент сломать его. Парень поднял руку. Дыхание Аны сбилось. Ноги перестали слушаться. В тусклом свете она увидела, как парень дотронулся до своих губ, говоря: «Ш-ш-ш». Чуть дальше во мраке затрепыхалось пламя.

— Кто-нибудь возвращается или нет? — из глубины раздался мужской голос.

— Неа.

— Так чего ты тогда там забыл?

Парень рядом с Аной почесал бритый затылок. Он поплелся обратно, пока не оказался между ней и дверью в отделение. Прерывистое дыхание Аны заглушил шорох. Привыкнув к темноте, она заметила второго парня, присевшего у стены. Он вытянул одну руку. У ее основания был обернут пояс, который он натягивал своими зубами. Свободной рукой парень что-то себе вколол. Сквозь зубы он втянул воздух. Вокруг стало абсолютно тихо. Потом послышался скрежет, когда парень на корточках осел. Приближаясь к Ане, зазвучали шаги. Первый парень схватил ее. Она вывернулась.

Костлявые пальцы сомкнулись на ее плече, и парень сильно толкнул ее в сторону коридора. Она еле удержалась на ногах. Парень пихнул ее к стене. Свет из окна упал на его покрытое струпьями лицо.

— Чет ты здесь делаешь? — сказал он. Ана держала шприц у своей ноги, готовая воткнуть его, если парень попытается что-то выкинуть. У нее не было времени его наполнить, но игла все равно бы застала парня врасплох.

— Мне отчаянно хотелось в туалет.

— Чертовы новички, — произнес он.

Парень сердито посмотрел на нее, потом сплюнул. Без предупреждения он снова потянул ее к центральному коридору.

Когда они добрались до очереди в женский туалет в передней части здания, он притянул ее к себе:

— Я буду следить за тобой, — проворчал он, пихнув ее в очередь.

Ана стояла, опустив голову, руки и ноги дрожали. Одна или две девушки устремили на нее свои взоры, но большинство либо не обратило внимания, либо им было все равно. По гулу голосов, разносившемуся по двору, она поняла, что вышли почти все. Она медленно вдохнула. В голове пронеслась мысль принять одну из таблеток валиума из пакета.

«Ты внутри. Худшая часть позади. Ты справишься». Ана выпрямилась и вышла из тени санитарного блока в свет открытого двора.

В отделении шестидесяти футов длиной в ряд стояли ангары с плоской крышей. Маленький дворик, ведущий в игровую комнату и столовую, располагался справа. Несмотря на теплую погоду, группки босоногих парней и девушек в голубых халатах кутались в тонкие серые одеяла. Несколько девушек сидели на низкой стене, сплетничая и заплетая друг другу косички. Девочка примерно тринадцати лет стояла у стены, теребя что-то в пальцах. Она вздрагивала всякий раз, когда кто-нибудь проходил мимо.

Прошло меньше двух месяцев с тех пор, как Ана была здесь. А казалось, будто прошли годы.

— Две минуты, — прошептал голос Коула. В животе словно затрепыхалась умирающая рыба.

Сначала Ана хотела снять на видео спальни.

Опустив голову, но все отмечая, она двинулась к пятой студии. В этой студии она спала, пока в течение четырех дней была заперта в Трех мельницах — худшие четыре дня и четыре ночи в ее жизни. Ана заставила изменить свой шаг на непритязательное шарканье. В отделении все двигались медленно, пока не звенел звонок на обед или, что делалось только утром, им не приходилось занимать душевую.

«Как только Петля начнет запись — если Петля начнет запись…» — мысли стали разбегаться, когда ее накрыла паника. «Проверил ли Коул, что Петля готова, прежде чем вырубил Фермера? Слабо верится» — зашептал голос глубоко внутри.

Как только Петля начнет запись, у Аны будет три минуты, чтобы охватить наихудшие стороны Трех мельниц и снять Тэмсин. Три минуты. После будет уже поздно.

— Тридцать секунд, — объявил Коул.

Она остановилась у входа в пятую студию, оглянувшись на пациентов, толпившихся в отделении. «Тэмсин, где ты?»

— Итак, — Коул произнес это словно на выдохе.

Она вошла в студию. В общей спальне было темно, только солнечный свет проникал сквозь двери ангара. Когда глаза привыкли, она увидела сорок разбросанных на полу матрасов. В воздухе висел запах блевотины и мочи. Она вспомнила, что хуже всего становилось ночью, когда двери закрывались.

Примерно в десяти футах от нее лежала босоногая девушка, сложив руки на груди и уставившись в потолок. Она все еще пребывала в шоке. Ана приблизилась к ней на цыпочках, согнувшись так, чтобы камера, закрепленная на халате, охватила черные стены в три этажа высотой, громадную пустую тьму. Другая девушка свернулась калачиком на матрасе и плакала. В глубине на бетонном полу покачивалась тень, напевающая себе под нос.

Тридцать секунд уже прошли. Она достаточно увидела. Теперь нужно показать людей в отделении и найти Тэмсин. Ана развернулась, чтобы выйти, ее внимание привлекло чье-то бормотание. В пяти футах, вжавшись в одну из обитых звуконепроницаемых стен, стояла девушка со светлыми волосами. По ее подбородку стекала слюна. Под глазами сияли большие темные синяки. Ее качало, словно она боролась со своим равновесием. Ана замерла.

Хелен! Блондинка из аквариумов. Девушка, которая обмочилась, когда их в первый раз вместе отправили на «специальную» терапию, которая кричала, когда вода накрыла их тела, которая исчезла на следующий день и больше не вернулась. Хелен захлебнулась в аквариуме, ее откачали и вероятно увезли в больницу. Теперь она снова здесь. Но почему она так выглядит?

Из сумрака раздался голос:

— Ее разрезали.

Ана вздрогнула. К дверям ангара прислонился парень, который поймал ее проходящей через санитарный блок.

— Лоботомия, — пояснил он.

Ее желудок ухнул вниз. Она попятилась назад, инстинктивно пытаясь уйти. «Разрезали. Об этом позже. Не сейчас. Теперь ты найдешь Тэмсин. Найти Тэмсин. Убраться отсюда».

— Что ты ищешь? — спросил парень, когда она поспешно проходила мимо, выбираясь на свежий воздух. Ана неуклюже зашагала, руки, словно прилипли к бокам. Она не оглянулась, чтобы убедиться, последовал ли он за ней. Все это могла отметить камера, прикрепленная к ее халату. Вздрагивания, шарканье, бормотание, плач, споры. Никаких медсестер. Никаких действий. Ее дыхание никак не выравнивалось. Мысли путались.

Перед глазами проскакивало море лиц. «Где ты?» Она не только не нашла Тэмсин, но и не заметила ни одну девушку из ее группы. Ана автоматически проследовала в игровую комнату, боясь тут же расклеиться. «Возьми себя в руки. Тэмсин, сосредоточься на Тэмсин».

За те четыре дня пока она обреталась в Трех мельницах Тэмсин никогда не зависала в игровой комнате. Она не могла быть в душевых, ее с группой не было в санитарном блоке. Оставались только спальни студий.

— Санитарка возвращается с пациентом, — произнес Коул в наушник. — У нас есть девяносто секунд.

Прошло более девяноста секунд обеспеченного срыва эфирного времени. Ана остановилась, качнувшись на месте. У нее был выбор: либо подождать во дворе и показать всей стране: какими пациенты возвращаются со спецтерапии, либо продолжить поиски Тэмсин — попытка показать всей стране, что Чистую запрятали в центр психической реабилитации, которая может окончится ничем.

Головой она понимала, что ей нужен пациент спецтерапии. Но сердцем хотела разыскать Тэмсин.

Вдруг на отделение опустилась давящая тишина. Ана огляделась. Все смотрели в сторону санитарного блока, не глядя на него. Вытянув голову и отведя глаза. Она повернулась к старой лаборатории. Ее пульс замедлился. От ужаса. Осознания. Решимости. Она подняла руку к груди, проверила камеру. Возникла фигура — санитарка, толкающая кресло. Свободные зеленые брюки, однотонный зеленый верх, дубинка на ремне вокруг талии. Медсестра шагнула в свет, показывая неровный шрам от уголка рта к подбородку.

«Санитарка Макэверн».

Взгляд Макэверн заблуждал по двору. Ана опустила голову, но краем глаза продолжила наблюдать за происходящим. Девушка в кресле накренилась вперед, лицо закрывали спутанные волосы. Макэверн отстегнула удерживающие в районе груди девушки ремни, и наклонила кресло, встряхнув его.

Девушка упала головой вперед. Раздался треск, словно бросили вареное яйцо. Ноги-спагетти, заплетающиеся как у тряпичной куклы, открыли белые бедра и серые панталоны. По лицу девушки стекала струйка крови в том месте, где щека напоролась на асфальт.

В горле Аны запершило. Она подняла руку к шее, пытаясь не дать себе закашлять. Макэверн фыркнула. Ее рука легла на дубинку, словно кто-то посмел бросить ей вызов. Все отделение вокруг Аны замерло. Пациенты даже не дергались. Ана больше не могла сдерживать саднившее горло. Она кашлянула. Глаза Макэверн взметнулись к ней. Ана, насколько это было возможно, вжала голову в плечи, стараясь не закрывать камеру и волосами прикрывая лицо. Если Макэверн сейчас к ней обратится, все будет кончено. Она поймет, что Ана не их пациент.

Кто-то позади Аны сплюнул. Внимание медсестры переключилось. Краем глаза Ана заметила покрытые струпьями, темные ноги. Парень, который следил за ней. Он снова сплюнул. Макэверн уставилась на него, затем медленно обошла кресло, словно побуждая его к действию, пока поворачивалась спиной. С чрезмерной беспечностью она проследовала в коридор санитарного блока.

Ана повернулась, чтобы рассмотреть своего новоиспеченного защитника. Его исхудавшее тело дергалось. Она догадалась, что его голова не выбрита, у него выпали волосы. Его кожа была сухая и шелушилась в районе шеи. Бензидоксовый наркоман?

Она кашлянула, в горле все еще саднило. Кровь змеилась из головы девушки. Ана двинулась вперед. В метре от девушки ее схватили за руку.

— Девчонка, — произнес ее защитник. — Или ты плохо соображаешь, или ты целый мешок неприятностей.

Ана дернула руку, но парень не отпускал ее.

— Они за всеми наблюдают. Если попытаешься ей помочь, окажешься на ее месте. Если бы ты пробыла здесь целый месяц, то знала бы об этом.

Ана посмотрела парню в глаза. Медленно он ослабил хватку. Она опустилась на колени перед девушкой, отдернула ее халат, прикрывая бедра и исподнее, затем мягко отодвинула ее волосы. Бледная кожа. Бледная шея. Тату виноградной лозы.

Она нашла Тэмсин.

16 Трент

Ана приложила пальцы к шее Тэмсин: несмотря на бессознательное состояние у девушки прощупывался четкий непрерывный пульс.

— Тэмсин, — прошептала Ана. Сквозь расселину рта Тэмсин послышался слабый стон.

— Анестезия, — произнес парень. — Будет действовать еще минут двадцать. — У Аны не было двадцати минут. Через тринадцать Петля перехватит канал новостей и выгрузит видео.

— Где все ее друзья?

— Теперь они «шокеры«.

Шокеры. Шокерами называли пациентов, которым прописывали лечение электрическим током. Она уже достаточно привлекла к себе внимание. Ана получила все, зачем пришла, поэтому ей нужно было выбираться отсюда. Но мысль о том, чтобы оставить подругу распростертой на земле лицом вниз, как животное, казалась ей невыносимой.

— Она уже четыре недели на ЛЭТ, — сказал парень, — еще парочку таких и она разучится ходить в туалет.

Внутри Аны забурлила ярость, такая внезапная и неистовая, что, казалось, ее мозг взорвется в любую минуту.

— Ее лечат электрическим током, — прошипела Ана, — потому что она помогала пациентам спецтерапии?

— Теперь она получает помощь, — сказал парень. — Да, доброта убивает, если ты обитаешь в этой дыре.

Ее ослепила злоба. Появилось чувство несокрушимости. Ничто не сможет остановить ее. Взгляд Аны остановился на парне, превратившемся в ее тень.

— Помоги мне перенести ее в пятую студию.

— Ты меня не слушаешь, да?

Она сгребла Тэмсин. Поддерживая ее за плечи и голову, Ана потащила свою лучшую подругу по асфальту. Хотя не должна была этого делать. Но она не могла просто стоять и смотреть, как у всех трясутся поджилки, пока из Тэмсин выбивают дух, кидают в крови и игнорируют. Она пообещала Коулу не вести Тэмсин с собой, не открывать ей кто она. И Ана не нарушала свое обещание.

Защитник вдруг догнал ее и подхватил Тэмсин под ноги. Вдвоем они неуклюже зашагали к пятой студии. Вокруг них остальные пациенты перешептывались, качали головами и разевали рты.

Они опустили Тэмсин на ближайшую от двери студии лежанку. На мгновение сквозь ярость пробились слезы: жгучие, сокрушительные и мучительные. Как она могла оставить Тэмсин такой?

Коул. Вот как. Если она не уберется отсюда, Коул войдет в Три мельницы и попытается пробиться в отделение. Затолкав горе внутрь, она поцеловала Тэмсин в лоб и осталась наедине с яростью.

Ана выглянула из-за двери ангара. Отделение густо накрыли тревога и напряжение.

— Ты говорил, они наблюдают, — сказала она парню. — И что они сделают?

— Пока реальной угрозы нет. Не думаю, что они что-то предпримут до завтра, пока мы не найдем наши имена в списке спецтерапии, — дрожь в его голосе выдавала страх.

— Ну, кто знает, что случится между «сейчас «и «потом«? До скорого.

Она выскочила во двор, прошагала, опустив голову, мимо очереди в женские туалеты и сразу же скрылась за толчеей больных, скользнув в санитарный блок. Коридор потонул в темноте. Ана двинулась вперед, вытянув руку, чтобы не наткнуться на что-нибудь.

Раздался шорох, затем стон.

— Ох, чел, — голос заплетался. — Трент, чувак. Эт ты?

В темноте возникла фигура: свернувшееся тело парня под наркотой, виденный ранее. Из дальнего конца коридора там, где располагалась дверь санитарного блока, ведущая к площадке Трех мельниц, раздался металлический скрежет.

Кто-то входил.

Ана направилась в женский туалет, где спрятала рюкзак. Коридор пронзил дневной свет, когда открылась дальняя дверь, ведущая в отделение. Ана метнулась к туалетам и захлопнула дверь. Щелкнул датчик света, в то время как послышался мягкий шорох приближающихся резиновых колес о бетон.

— Трент! — заныл парень под наркотой. Ана посмотрела на камеру у дальней стены туалета, направленную вниз. Ей требовалось вынуть рюкзак так, чтобы было неясно, что она что-то достает. Дверь в уборную со свистом открылась, и внутрь ввалился ее защитник.

— Кажется, тебе понравилось это место, — сказал он, закрывая за собой дверь.

— Ш-ш-ш! — предупредила она. Ана была раздосадована. По другую сторону двери резиновые колеса и мягкая обувь поспешно проследовали по коридору.

— Она не пойдет за мной сюда, — сказал парень.

Где-то там парень под наркотой завыл еще громче:

— Трент, я видел тебя, чувак. Я только что тебя видел! Чет делаешь?

— Слышишь, Трент, — сказала Ана. — Твоему другу нужна помощь. Почему бы тебе не перенести его куда-нибудь?

— Неа. Я же говорил, что буду следить за тобой. Сейчас мне кажется лучше держаться тебя.

— У меня нет на это времени.

— Правда? — сказал он, сверкнув глазами. — Спешишь на встречу?

Ей от него не избавиться. «Хорошо«, — подумала она. Ей придется уступить, повернуть это в «плюс«.

— Прикрой меня, пока я кое-что достану из урны, — поручила она. Ана встала сбоку от раковины. Трент повернулся к ней лицом, близость его тела вызывала дискомфорт. В его глазах запрыгали озорные огоньки. Она запустила руку в урну и достала черный рюкзак Коула. Трент отклонил голову и застонал в притворном удовольствии. Ана вынула из сумки электрошокер.

— Черт! — сказал парень. Он отшатнулся от ее неподвижного взгляда.

— Не валяй дурака.

— Что? Ты…?

— Просто прикрой меня так, чтобы меня не затошнило, — она прижалась щекой к стене и приоткрыла дверь туалета. Сквозь проем двери в конце коридора она могла видеть двор. Уже другая санитарка вываливала еще одного «шокера «из кресла-каталки. В отличие от Макэверн женщина быстро развернулась, торопясь обратно. Ана заперлась в женском туалете.

— Я не могу расслабиться, когда электрошокер находится так близко к моему стволу, — прошептал Трент.

— Пять минут, — произнес голос Коула в наушник Ане, заставив ее вздрогнуть. Она вела запись уже пять минут.

Что-то шлепнулось с другой стороны туалетной двери рядом с головой Аны.

— Трент! Трент, я знаю, что ты там!

— Дэнни, чувак, — проворчал Трент, качая головой. Ана всем весом навалилась на дверь, чтобы та не открылась.

— Впусти меня! — Дэнни застучал в дверь кулаком.

Санитарка вернется в коридор с минуты на минуту, а друг Трента привлекал слишком много внимания. Не похоже было, что санитарка сама их задержит, но она с легкостью могла вызвать подмогу, чтобы их схватить. Охрана могла потом поближе познакомиться с тем, что происходит в туалете.

В мгновение ока, приняв решение, Ана отцепила от халата камеру и бросила ее в урну:

— Нам нужно заткнуть твоему другу рот, — произнесла она.

Трент через плечо взглянул на камеру наблюдения Трех мельниц, прикрепленную высоко у дальней стены:

— Я не могу просто попросить его убавить звук. А если я впущу его и нокаутирую, прибегут санитары, — они переглянулись, понимая, что случится в коридоре. Ана достала из рюкзака шприц с ампулой и вложила их в руку Трента.

Его глаза в недоумении расширились:

— Кто ты? — спросил он.

Закинув рюкзак на спину, Ана включила электрошокер.

Друг Трента «под кайфом «все еще дубасил по двери.

Бам… Бам… Бам…

— Готов? — сказала она.

— Я не могу это сделать, — сказал Трент, держа в руке шприц. — Понятия не имею, что он только что себе вколол — стащил у медсестер.

Ана забрала успокоительное:

— Иди первым, — сказала она. — Он — твой друг. — Трент толкнул дверь и вышел в коридор. Когда Ана последовала за ним, они с Дэнни уже катались по полу.

Санитарка, толкающая перед собой пустое кресло по направлению к ним, остановилась и вытянула с шеи интерфейс. Ана обошла парней, колотящих друг друга на полу, и подняла электрошокер.

— Стоять!

Услышав электрическое жужжание, лицо санитарки удивленно вытянулось. Она замерла, всего на долю секунды, но Ане этого оказалось достаточно, чтобы сделать выпад и выпустить разряд. У женщины подкосились ноги, а тело забилось в конвульсиях.

Когда она перестала двигаться, Ана внимательно прислушалась. Если бы санитарка подняла тревогу, Коул уже бы что-нибудь сообщил. Но в наушнике повисла тишина.

Позади Аны Трент с Дэнни уже перестали драться. Она повернулась и увидела Трента, сидящем на своем друге, Дэнни негромко стонал. Ана схватила интерфейс санитарки и, используя мягкий свет проектора для большего освещения, закатала рукав женщины. Она быстро воткнула шприц в серебристое покрытие ампулы и постучала по предплечью сестры, как показывали на видео в интернете. Ее рука задрожала, когда она поднесла иглу к вене. Ана осторожно сдавила поршень. Как только шприц опустел, она вынула его, оставив пару капель крови. С ее души свалился груз. По крайней мере, она постучала по вене.

— Где мы можем спрятать санитарку? — спросила она Трента.

— В кладовой у задней двери.

Он встал со своего друга, и Дэнни свернулся калачиком, выбитый из колеи.

Трент помог Ане поднять санитарку. Они бросили ее в коляску и повезли в конец коридора. Если сейчас кто-нибудь решит пройти через старую лабораторию, у них будут серьезные проблемы.

Трент саданул плечом по двери. Она не была заперта, всего лишь прикрыта. С третьей попытки дверь поддалась. Они втолкнули коляску в тесное пространство.

— Что теперь? — сказал Трент.

— Нужно убираться отсюда, — Ана вынула отмычку из кармана халата.

— А что насчет ворот на улицу?

— Если хочешь остаться, оставайся. Мне же лучше.

Трент завозился, отцепляя цепочку с ключами с пояса санитарки.

— Нам это не нужно, — сказала Ана. Она положила электрошокер обратно в рюкзак и вытащила небольшой молоточек Коула, чтобы расправиться с замком.

— Да, но так это будет похоже на нападение, — произнес Трент. — Пусть они поломают голову.

Она кивнула. Хорошая идея.

Трент возился с дверью кладовой, пока Ана открывала дверь старой лаборатории. Она распахнула ее, осмотрела парковку и дорогу, ведущую к прачечной и комнатам терапии. Затем другое направление к голубым охранным воротам. В поле зрения никого.

— Чисто, — сказала она. Ее тело вибрировало от адреналина. Ане захотелось замахать в воздухе руками и с криками побежать к воротам.

— Я тебя вижу, — сказал Коул в наушник, его голос граничил с паникой.

— Выдвигаемся! — сказала она. Трент вышел, и Ана закрыла и заперла за ними дверь санитарного блока.

— Кто это? — спросил Коул, когда Ана побежала по мощеной улице к воротам. Не оглядываясь. — Я открываю.

В конце дороги, за основным блоком регистрации и мозаикой зданий, Ана увидела, как голубые ворота отъезжают от столба с магнитом. Трент бежал рядом с ней. При виде ворот его глаза расширились от удивления.

— Все чисто, все хорошо, — сказал Коул.

Почти все.

Они с Трентом выбрались на другую сторону. Она вернулась во внешний мир. Невредимая.

Дверь домика начальника завода открылась. Перед ней появился Коул. В груди потеплело от такой веры, любви и благодарности, что у нее перехватило дыхание.

— Пошли, — сказал он. Коул махнул им в будку охраны. За Аной ворота начали автоматически закрываться. Она подбежала к Коулу, и порывисто обняла его. Он поцеловал ее. — У нас четыре минуты до трансляции. Переоденься.

Трент топтался позади.

— Кто это? — спросил Коул, когда Ана вошла в комнату, где навзничь на спине лежал охранник с обнаженными волосатыми руками и ногами. Она избегала смотреть на них, пока вытаскивала из рюкзака одежду и натягивала джинсы.

— Объясню позже. Дай ему брюки охранника, — она сняла халат и надела футболку с толстовкой. — Вот, — выходя, сказала Ана Тренту. Она передала ему потертую черную обувь охранника.

— Я не смогу в них бежать. Они слишком большие.

— Зато они не так сильно будут бросаться в глаза, чем, если ты пойдешь босиком.

Трент теперь был в брюках охранника. На его тонкой талии они смотрелись так громоздко, что складками собрались в том месте, где он туго стянул ремень. Низ был подвернут несколько раз.

— Я пробыл здесь четыре недели, — пробормотал Трент, наклоняясь, чтобы надеть туфли. — Но выйти отсюда оказалось довольно легко.

— Две минуты, — сказал Коул. Ана кивнула. Голова Трента взметнулась.

— Две минуты до чего? — спросил он.

— До того как разверзнутся небеса, — сказал Коул.

Тренту не надо было говорить дважды. Секундой позже все трое спешили через мост, увеличивая расстояние между собой, часовой башней, зданиями завода и голубыми воротами. Расстояние, от которого становилось все легче и легче, чем больше оно увеличивалось.

Они миновали парковку старых автомобилей, где несколько палаток были неуклюже воткнуты в гудрон. Несколько человек ходили по кругу. Автоматически Ана, Коул и Трент пригнули головы. Дорога делала петлю, проводя их мимо заколоченного «Теско «к тропе, параллельной двухстороннему шоссе А40. По встречной полосе промчался гибрид Чистых. Ана с Коулом на секунду остановились. Она заглянула в интерфейс, позаимствованный у санитарки. Им все еще сопутствовала удача. Никто не докладывал о чем-то необычном. Пока.

— Он знает, как мы выглядим, — сказал Коул, показывая на Трента.

Ана подумала о том, как смотрела прямо в камеру в женском туалете.

— Это наменьшая из наших проблем. У них на камере уже есть достаточно хороший снимок моего лица.

Трент покачал головой:

— У меня нет в планах возвращаться и рассказывать, кто меня вытащил, — сказал он.

Коул с прохладцей поглядел на него.

Ана положила руку ему на грудь:

— Мы сделали это, — прошептала она. — Давай уберемся отсюда. — Трент подтянул свои брюки и перемахнул через торчащие из высокой травы перила на двухстороннюю проезжую часть.

— Рад был познакомиться, — сказал он Ане. — Кем бы вы ни были. Но надеюсь никогда больше с вами не встретиться. — Сказав это, он зашлепал босыми ногами, ботинки охранника болтались у него на шее.

Коул взял ее за руку:

— Это были одни из наихудших тридцати минут в моей жизни.

Она не смогла ответить. Эмоции смешались в ней: радость, гнев, печаль. Они не могли взять Трента с собой, и ему было лучше в одиночестве, но после всего через что они прошли было странно наблюдать, как он уходит навсегда.

Ана выбросилаинтерфейс санитарки в кусты, и они пересекли пустое шоссе. Вдалеке двигались несколько автомобилей Чистых. Пока Коул перебирался через ограждение, Ана придерживала его костыли. Затем они направились к противоположной стороне улицы.

— Станция Боу-чёрч прямо впереди, — сказал Коул. Они договорились отправиться через нее, потому что дожидаться поезда на станции через дорогу от Трех мельниц казалось рискованным. Они двигались настолько быстро, насколько это мог себе позволить Коул. В отдалении завыла сирена психпатруля. Коул сверил время на интерфейсе.

— Петля уже начала трансляцию три минуты назад, — сказал он. — Возможно.

Ана покачала головой. Не было времени останавливаться и искать новостные каналы. И она не могла смотреть, как нашла Хелен с Тэмсин. Не могла даже думать об этом. Ей хотелось ощутить себя в безопасности. Она не могла расслабиться, пока они не окажутся достаточно далеко отсюда.

Заметив ее выражение, Коул переключил интерфейс на карту:

— Проверим позже.

На главной улице Бромли-роуд серые многоэтажки начинались прямо от тротуара. Люди проезжали мимо на велосипедах, с прикрепленными к ним самодельными прицепами. От вида обычной суматохи Ана чуть замедлила шаг. Она улыбнулась Коулу. Они вломились в Три мельницы и выбрались оттуда!

Из-за башни на мозаичный газон выкатился фургон психпатруля. Ана напряглась. Фургон перескочил через бордюр тротуара, с визгом останавливаясь. На улицу выпрыгнули два человека в масках. Ана потянулась через плечо, чтобы выхватить из рюкзака электрошокер, но сделала это недостаточно быстро. Они уже настигли Коула со своими «жалами«. Он отбросил костыль и упал на колени, трясясь в судорогах. Ана выхватила электрошокер и атаковала. Ближайший к ней человек в маске увернулся. И вдруг боль прожгла ее нервные окончания. Такая острая, словно она находилась в огне. Ана потеряла сознание.

17 Пульс

Она лежала в темноте на холодном полу. В голове шумело. Воздух был наполнен сыростью и солью. Словно внутри пещеры. Свет отражался на влажных каменных стенах, выдавая разрозненные изображения девушки, бегущей по улицам Города, оглядывающейся через плечо.

Ана напрягла мышцы в ослабевших руках, чтобы сесть. Она не могла ясно мыслить. Картинки на стене показывали, что девушка остановилась посреди пригородной улицы и смотрит на высокое окно. Было что-то знакомое в том, что происходило с ней. Ана как будто знала, что будет дальше. И как изображения появлялись на скалистой поверхности, когда у нее даже не было интерфейса?

В ушах забила барабанная дробь, отдавая вибрацией в грудь. Вдруг она повернулась и оказалась этой девушкой на улице.

Парадная дверь ближайшего дома открылась. По направлению к ней выплыл мужчина. Вместо глаз черные дыры. Страх туго сковал ее сердце. Открылась еще одна дверь. И еще одна. Люди высыпали из домов, двигаясь так, словно пробирались сквозь приливное течение, отталкивающее их обратно. Их темные глаза были устремлены на нее.

Она оказалась в ловушке.

Внезапно над ними разорвалась волна энергии. Странные люди замерли — кишащая масса с ней в центре в виде заряженного ядра.

Она отступила от ближайших людей. Пульс внутри и снаружи нее становился все сильнее. Казалось, что кровь, текущая по венам, меняет свое направление.

Еще один шаг назад. Она на что-то наступила и развернулась. Совсем недавно там ничего не было, но сейчас на нее смотрела девушка с мальчишеской стрижкой. Она была маленькой, похожей на эльфа, и черты ее лица были искажены.

— Я за тобой наблюдала, — произнесла девушка.

— Почему? — спросила Ана, затаив дыхание.

— Я выжидала, чтобы понять та ли ты.

— В смысле?

— Ангел.

— Это все нереально.

— Только не это.

Ана огляделась вокруг. Люди-зомби все еще стояли, замерев и уставившись на нее пустыми глазами. На улице лежал необычный свет, словно с неба стянули звезду, завернули в гигантский кокон и подвесили над ними.

— Почему они не двигаются? — спросила она.

— Это — Пульс. Он отключает связь с мозгом.

— Но мы же двигаемся.

— Мы вибрируем по-другому.

Изнутри одного из зомби начал литься свет. Он разгорался в его груди, становясь все ярче и ярче. С остальными начало происходить то же самое. Свет разных цветов и форм. Вокруг стало настолько светло, что Ана подняла руку, чтобы прикрыть глаза. А потом вокруг ярко полыхнуло.

* * *

Шея и плечи ныли так, словно у нее начинался грипп. Она приподняла свое тело с жесткого пола автофургона. Голова болталась и дергалась на каждой кочке. Только тонкий лучик света из задних дверей прорезал темноту. Но она чувствовала скорость машины и последовательное направление, в котором они ехали. Должно быть, они ехали по шоссе, двигаясь очень быстро.

Запах гнили, сырости и болезни наполнял воздух. Перед ее мысленным взором промчались образы тысяч людей, схваченных на улицах, усыпленных и перевезенных в этом транспорте.

— Коул, — прошептала Ана. Она поползла по полу — грубому, деревянному настилу, уложенному поверх металлического корпуса — шаря рукой в его поисках. В пальцы впивались занозы. Внутри нарастала паника. Забрали ли они его? Разделили ли их? Она бы не выдержала, не зная что с ним.

Сквозь пелену тревоги прорвался мягкий стон.

— Коул? — она на карачках двинулась на звук, вытянув вперед обе руки. Ее ладони коснулись холодного металла. Ана присела на корточки, скользнув руками по металлической стене. И натолкнулась на что-то мягкое — чье-то тело.

— Коул! — с надеждой она нащупала его грудь возле своего лица. Ана поняла, что его руки стянуты над головой. Голова упала вперед. Он застонал. Ана провела руками от его плеч к запястьям. Они были связаны толстой цепью, короткая же — крепилась к металлическому поручню в потолке фургона.

Он висел на руках, колени были согнуты, но находились слишком высоко от пола, чтобы поддерживать вес.

— Коул, — произнесла она, гладя его по щеке. — Коул, очнись.

Он приподнял подбородок к ее руке.

— Солнышко, — пробормотал он.

«Должно быть психпатруль что-то ему вколол после того как вырубил их«. Дрожа, она просунула руки под свитер и стала проверять карманы халата Трех мельниц. Да! У нее все еще есть лекарства. Рюкзак с электрошокером забрали, но не обыскали ее саму. Ана присела на узкий выступ рядом с Коулом и высыпала содержимое пластикового пакета себе в подол: три шприца и три ампулы, плюс пакетик с миорелаксантами. Она наполнила два шприца, затем снова надела на иглы пластиковые крышки. Ана положила обратно один из шприцов в карман халата, при этом плотно прижав его к другому. Работники психпатруля привычно отбили бы атаку, но с двумя иглами, по одной на человека, у нее имелся крошечный шанс.

Она сидела на узком выступе, нажимая подушечками пальцев на лоб. Ана пыталась отгородиться от Коула. Ей необходимо подумать, а не беспокоиться о том, как его тело забьется в агонии, когда он, наконец, придет в себя.

Либо Петля предала их, либо кто-то из Трех мельниц предупредил власти. Но почему же тогда психпатруль или охрана Трех мельниц не остановила их до того, как они покинули завод? Зачем ждали, пока они не окажутся так далеко? Если только им не хотелось, чтобы Ана с Коулом считали, что им все легко сошло с рук.

Но им не сошло. Сейчас, в лучшем случае, их с Коулом арестуют. В худшем, кто знает, что психпатруль может с ними сотворить?

Тянулись минуты. Она подумала о Тэмсин — о черных волосах, спутанными прядями падающих на лицо, о крови, стекающей по шее. О Хелен — слюнях на подбородке, больших черных синяках под глазами. Она позволила желанию затеять драку, причинить боль, наброситься заполнить ее. Ана должна была попытаться вызволить их оттуда.

Она принялась стучать по стене между ней и передним отсеком. Она брыкалась и кричала, но транспорт не замедлялся.

Подобравшись, она бросалась на задние двери. Еще! И еще! Ана едва замечала боль в плече, которая, смешавшись с гневом, подпитывала ее действия.

Фургон начал снижать ход. Она поняла, что это нарушение их правил.

Тяжело дыша и сжимая иглу в руке, она стояла, пригнувшись, лицом к задним дверям и сжав зубы.

«Держись за злость. Держись. Удиви их«.

Лязгнул металл. В дверях отскочил запор. Когда створка приоткрылась, она закричала и бросилась вперед. Левая дверца врезалась в лоб мужчины. Ана подняла иглу. Запрыгнув на мужчину, она воткнула ее в плечо. Он взвыл от боли. Ана опустошила стержень. Мужчина попытался избавиться от нее, но она крепко за него держалась. Он поймал ее руку, скрутил и сбросил ее. Упав, Ана разглядела его лицо. По телу пробежала волна; она была в шоке.

Это был ее отец.

* * *

Эшби вытянул шприц из плеча. Оправившись от шока, Ана поискала, чтобы еще использовать в качестве оружия. Они стояли у входа в частный дом. Дорогу окружала ограда, а за забором виднелись деревья. Заметив кирпич, выпавший из осыпающейся стены, она метнулась и схватила его. Когда она откинула руку, чтобы запустить им в голову отца, с водительской стороны выбрался смотритель Домбрант.

— Спасибо, что вернула, — сказал он, размахивая электрошокером, который Ана пыталась использовать против него. Смотритель включил и приподнял его так, что она услышала его жужжание. Ана отшатнулась. Ее перетряхнуло, словно она снова прошла через стычку, произошедшую двадцать минут назад.

Рассудок помутился. Смотритель Домбрант и ее отец. Не психпатруль. Не Коллегия. Как они узнали о Трех мельницах? Вдруг до нее дошло. Петля не сообщала о них. Так, может, запись из Трех мельниц попала в новости.

Отец рассматривал ее округлившимися, неверящими глазами. Ана не могла сказать, чему он был больше поражен: ее нападению или изменениям на лице.

— Ну же, — сказал Домбрант. — Ты можешь подойти и сесть спереди.

— Думаю, мне лучше остаться здесь.

— Что было в шприце? — спросил ее отец.

— Разбавленный метогекситал.

Он выругался и принялся расстегивать рубашку, чтобы осмотреть плечо.

— Как ты нас нашел?

— Вы не особо и прятались, — сказал отец раздраженно.

Добрант двинулся к ней с электрошокером.

— Давай, — произнес он. — Садись с нами вперед, и я пристегну твоего парня к полу вместо потолка.

Ана разжала кулак, бросив камень. Она подошла к фургону и забралась на пассажирское сиденье. Машину качнуло, когда кто-то влез сзади внутрь. Зазвенели цепи. Затем отец с Домбрантом подошли и уселись спереди.

Несколько минут все молчали. Домбрант вел машину. Воспользовавшись аптечкой первой помощи, Эшби очистил и перевязал плечо. Они ехали по широкой дороге, обрамленной домами девятнадцатого века белого цвета. По другую ее сторону находилось водохранилище, отгороженное от реки Темзы.

— Сколько метогекситала? — наконец сказал отец, убирая аптечку.

— Пять миллилитров.

Он потер лоб, затем вдруг грохнул кулаком по приборной панели. Ана вздрогнула.

— Во что ты играешь? Посмотри на себя!

— Куда мы едем? — спросила она.

— Домой, — резко ответил отец.

Хайгейт находился на севере, и хотя она много лет провела в хайгейской общине, что означало, что она плохо знает Лондон, Ана поняла, что они направляются вовсе не туда. Они по-прежнему находились к югу от реки, следуя по ней на запад. Кроме того, у нее не было дома. Больше.

— Не волнуйся, — сказала она. — Скоро подействует лекарство. Ты сможешь забыть обо мне и немного вздремнуть. Выглядишь немного бледным и усталым, папочка. Тебя что-то беспокоит?

Отец посмотрел на нее.

Она улыбнулась:

— Нравится мое лицо?

— Не лучший твой образ, — сказал он. Он с осторожностью стянул рубашку с перевязанного плеча и снова прислонился головой к окну.

— Я дал смотрителю Домбранту новые полномочия, — произнес он, зевая. — Теперь ему разрешено делать все, что заблагорассудится, чтобы выполнить свое задание.

Ана сложила пальцы вместе у себя на коленях. Ну, это ее не особо удивило. Она подождала, пока отец закроет глаза, а его дыхание станет медленнее и глубже, затем повернула лицо к Домбранту.

— Так какое у тебя теперь задание, Смотритель? — спросила Ана.

— Мы переправим вас через границу в Шотландию.

— Так мы едем не в ту сторону, — сказала она.

— Сначала нам нужно забрать провиант.

Ана отвернулась. Если смотритель и хотел солгать, то делал бы это, по крайней мере, убедительно. Эшби Барбер мог достать провиант где угодно.

— Так почему же он сказал, что мы направляемся домой?

— Потому что это тот сельский дом, где вы раньше жили.

«Нет, пожалуйста, нет«. Она пристегнула ремень безопасности и вцепилась в него, будто он мог защитить ее от приближающегося противоборства.

Ана не была в этом доме с тех пор, как в амбаре умерла ее мать.

18 Дом

Двадцать три года назад во времена Глобальной депрессии сотни тысяч людей устремились из городов в сельскую местность, чтобы выжить за счет земли. Национальный центральный банк задействовал армию для патрулирования тринадцати миллионов гектаров своих сельскохозяйственных угодий. Большинство городских жителей оттеснили обратно в города. Но десять лет назад, как ребенок, выросший на ферме в окружении территорий Национального банка, Ана временами начала замечать, что охрана может неделями не появляться.

Сейчас они курсировали по А31, ведущей из Гилфорда, и за исключением велосипедистов и городских уличных торговцев дороги были пусты. Ана взглянула на отца, прислонившегося к стеклу автомобиля. На самом деле он выглядел бледным. Под глазами пролегли синие круги. Овальное лицо было изможденным. Она подумала о Коуле, лежащего на жестком деревянном полу сзади, и понадеялась, что он еще не проснулся и не решил, что Ана пропала.

Мимо проносились золотистые поля кукурузы. Фургон свернул с главной дороги на проселочную. Время от времени они проезжали заброшенные дома Национального банка или богатых Чистых, которые больше сюда так и не вернулись.

В то утро, когда она обнаружила свою мать мертвой в амбаре, Ана с молодой домработницей Сарой, нанятой отцом для присмотра за матерью, ушли, чтобы найти приют на ближайшей ферме и наняться к суровой женщине, которой отец Аны щедро заплатил за предоставленные неудобства. Договоренность была только на две недели. Но Сара, довольно бесполезная домработница, оказалась еще и бесполезным работником. Она уволилась, оставив Ану наедине с Джоан. Недели превратились в месяцы. Ана занималась по программе домашнего обучения. Так или иначе они с мамой очень сильно заботились об ее образовании. Днем она помогала Джоан в поле или в саду, а один или два раза Джоан даже брала ее с собой на охоту.

Затем, в конце лета, спустя несколько месяцев после смерти матери, Джоан собрала вещи Аны, за ней приехал отец с шофером и увез ее. Они направились прямиком в лондонскую больницу. Эшби попытался заставить ее поцеловать на прощание женщину без волос и с темными провалами вместо глаз — женщину, которая, как он заявил, приходилась ей умершей матерью.

Добрант проехал на фургоне психпатруля мимо столбов, обозначавших подъезд к дому. По гравию захрустели шины. Трава сильно разрослась. Деревья и кусты ежевики уже достигли амбара, угрожая утянуть его в лес.

Ана оглянулась на зеленую хижину, пока та не скрылась с глаз. Впереди обозначился деревенский дом из кирпича, прочный и такой знакомый, с деревянной входной дверью и выложенной камнем дорожкой. В решетчатых окнах было мало симметрии. Крыша, покрытая черепицей, круто уходила вверх, с обоих концов шатко торчали трубы дымохода.

«Дом«.

Домбрант заглушил двигатель. Ана протиснулась мимо спящего отца и выпрыгнула из фургона, ожидая, пока смотритель не откроет задние двери.

— Твой отец пытается тебе помочь, — сказал Домбрант, наконец, подойдя к ней.

— Мой отец только и знает, как помогать себе.

— Он не такой, каким ты его считаешь.

Ана повернула голову и посмотрела на него. Ей было интересно, что такого сотворил отец, чтобы заполучить безраздельную преданность Джека Домбранта.

— Отец привез нас с матерью сюда, когда мне стукнуло шесть. Без дорог, на отшибе, от того что моя мама была обузой.

Домбрант словно хотел что-то ответить, но затем, казалось, передумал. Он набрал код на панели, открывающий замок на двери фургона. Лязгнул металл, когда отодвинулся засов.

Ана забралась в темноту салона. Коул без движения лежал, прикованный к полу. Она положила руку ему на спину и нежно его потрясла.

— Коул? — сказала она. Он тихо выдохнул, но не проснулся.

— Лекарство еще действует, — сказал Домбрант.

— Так ты поможешь перенести его внутрь? — спросила она, пробираясь обратно к двери и делая глоток свежего воздуха.

— Неа, — Домбрант сунул руки глубоко в карманы и побрел по дороге к дому. Ана заколебалась. Ей хотелось остаться и присмотреть за Коулом; быть рядом, когда он придет в себя. Но как только отец очнется, они вероятно, как и говорил Домбрант, соберут припасы и уедут. Она, возможно, больше никогда сюда не вернется.

Ана спрыгнула и захрустела по гравию к амбару, в противоположном от смотрителя направлении. На протяжении многих лет его двери скидывали с себя оливково-зеленое пальто. Сквозь отслоившиеся пробелы краски просвечивала неровная коричневая подкладка. Ее поразило странное чувство дежавю.

Ана тщательно изучила амбар. В ее воспоминаниях она была на пять дюймов ниже, и стояла точно также как сейчас, прислушиваясь к звукам урчащего двигателя.

Отец практически не пользовался бензином — он оставлял один литр в машине на экстренный случай — поэтому звук мотора был не просто странным в то раннее утро, он казался совершенно неправильным. Из-под дверей валил дым. У Аны закружилась голова, и она почувствовала слабость. Она протянула руку к металлической ручке. Дверь заклинило. Вдалеке взвыл еще один мотор. Ана повернулась на звук. В переулке за деревьями к главной дороге прогромыхал хэтчбек цвета золотистого шампанского. Секундой позже он исчез.

Ана зажмурилась и снова открыла глаза, пытаясь отделить прошлое от настоящего. Словно проснулась от ночного кошмара. Не считая того, что она была здесь.

— Ариана? — позвал ее отец.

Она повернулась. Мужчина уже отходил от снотворного, но с трудом стоял на ногах. Он потирал лицо и сильно щурился. Его серый костюм примялся, светлые волосы торчали под странными углами. Вероятно, ему следовало присесть, чтобы восстановить контроль над мышцами.

— В то утро, когда умерла мама, — сказала Ана, — кто-нибудь еще был у дома?

— Кто-нибудь еще? — повторил он.

— Ты с кем-нибудь встречался?

Когда он понял, о чем она говорит, его лицо сменилось с растерянности на возмущение.

— Не смотри на меня так, — сказала она. — Был здесь кто — то еще в то утро, когда умерла мама?

— Только домработница — Сандра, — сказал Эшби.

— Сара. Ее звали Сара. Так кто водил золотистый автомобиль?

Черты Эшби можно было сопоставить с заблуждением. Он попытался сбросить с себя остатки сна. Вдруг он, казалось, вырвался из тумана. Его лицо побледнело; так сильно, что Ана подумала, будто у него замедленная аллергическая реакция на метогескитал.

Он начал терять равновесие. Ана рванулась, чтобы поймать его, моментально забыв про обещание, которое она дала себе много лет назад — никогда не прикасаться к нему. Отец оперся на нее, и она опустила его на траву. От их близости она почувствовала себя неловко. Как только Эшби смог принять сидячее положение, Ана отстранилась.

— Я изменил последовательность генов в твоем тесте на Чистоту, — произнес он.

Вдруг — признание, которого она ждала много лет. Даже хотя Коллегия и не смогла доказать, как он это сделал, она всегда знала об этом. Но зачем он говорит ей об этом сейчас?

— Кое-кто из моих знакомых взломал систему, — продолжил он, — и ввел пароль, который я выведал у Эвелин Найт. Он покинул ее прежде, чем кто — нибудь об этом узнал.

Ана с шумом выдохнула. К чему он ведет?

— Я всегда думал, что она странная, — продолжил он, — та история о том, что некий секретарь из ЗАГСа Гилфорда, читая твой запрос на свидетельство о смерти матери, понял, что твоя мать покончила жизнь самоубийством, и передал эту ситуацию на рассмотрение Коллегии. Я думал, что за всем этим стоит Эвелин. Может она все время следила за тем, воспользуется ли кто-нибудь результатами смерти твоей матери.

— Эвелин?

— Эвелин Найт. Глава Коллегии.

— Почему ее волновала смерть мамы?

Эшби распрямил загорелые пальцы. После всех этих лет он до сих пор носил золотое обручальное кольцо. Ана никогда не видела, чтобы ее отец выглядел настолько старым.

— У нас с Эвелин был роман. Она хотела, чтобы я оставил Изабеллу. После того, как твоя мать умерла, Эвелин решила, что теперь мы будем вместе.

— И почему это не так? — холодно спросила Ана.

— Твоя мать была единственной женщиной, которую я когда-либо по-настоящему… — он перевел взгляд, чтобы встретиться с ней глазами, и умолк. — Думаю, зацикленность Эвелин на смерти твоей матери была своего рода одержимостью или проявлением эгоцентризма.

— Но?

— Я был у нее однажды, когда забилась раковина. И пошел в гараж в поисках инструментов. Внутри стояла накрытая машина. Мне стало любопытно, и я решил на нее взглянуть.

— Золотистый хэтчбек?

— Да.

Глава Коллегии была в их доме в то утро, когда умерла ее мать. Ана внимательно посмотрела на отца. Его слова медленно доходили до нее. Медленно, медленно барахтаясь внутри, поднимаясь к легким и сжимаясь вокруг горла.

— Ты думаешь, это Глава Коллегии убила маму и обставила все как самоубийство?

— Она, должно быть, как-то к этому причастна. Что же еще ей было делать здесь в то утро? Почему она постоянно отслеживала любые запросы, касающиеся смерти твоей матери?

— Ты думаешь, мама не… — боль сдавила грудную клетку Аны. Она так долго жила с тяжелым грузом, даже не зная, что все это не из-за нее — с виной, что она разочаровала мать, чувством, что она не стала ей той поддержкой или причиной для борьбы и желания жить, жить ради нее. Но значит мама, видимо, не хотела покидать ее.

* * *

Ана опустилась вниз там же, где стояла. Колени утонули в известковой щебенке. Глава Коллегии следила за ней все эти годы, потому что знала, что в десять лет Ана видела золотистую машину, скрывающуюся с места убийства ее матери? Когда Ана написала в гилфордскую регистратуру рождения и смерти, Эвелин Найт отследила ее запрос? Заставила ли Эвелин понервничать ее выходка? Значит, это Глава отправила членов Коллегии к Ане для пересдачи теста и выявила тот факт, что у нее Большая тройка. Эвелин сделала так, чтобы все узнали о «самоубийстве «Изабеллы Барбер. Идеальный способ опозорить Эшби Барбера и увести Ану с отцом от правды.

— Почему Эвелин Найт сразу не рассказала, что ты соврал о маме, насчет рака?

Отец сидел в нескольких футах, опустив голову между ног.

— Скрыв то, что я считал самоубийством Изабеллы, — мрачно сказал он, — я скрыл убийство. Не было надлежащего вскрытия. Не было полицейского расследования. Эвелин вероятно не верила в свою удачу. Но когда спустя годы ты начала задавать вопросы, улик против нее не осталось. Ты — единственная. Свидетель.

Ана поняла, что тяжело размышлять под чувством потери. Она тонула в нем снова и снова.

— Отсрочка, — прошептала она. Ана дивилась, почему Коллегия предоставила ей временную отсрочку, которая продлевалась в случае их с Джаспером свадьбы. Но отсрочка означала, что Коллегия может в любое время заявиться и допросить ее. Она могла, раз за разом, задавать ей вопросы о смерти матери, прощупывая, что Ана помнит. И она держала Ану под колпаком, которая боялась задавать слишком много вопросов, боялась правды, цепляясь за свою жизнь в Общине. Преданная своим отцом. Недоверчивая.

Одним ловким ходом Эвелин Найт изолировала Ану от отца, Общины и друзей.

Обескураженная она вернулась в фургон к Коулу. Присела на колени рядом с ним и погладила его по волосам. Казалось, будто все направления слились воедино и вели только к Эвелин Найт. Но Главе Коллегии не удалось ее сломить. Ана встретила Коула. И она никому не позволит забрать его. Ни смотрителям, ни Коллегии, ни спецуправлению, не своему отцу. Никому.

Из дома по гравию захрустели шаги. Силуэт Домбранта обозначился в дневном свете.

— Что ты сказала своему отцу? — спросил он.

— Почему ты так ему предан?

Домбрант сжал челюсти. Он скользнул взглядом по ее отцу.

— Нам необходимо ехать, — сказал он. — Буди своего парня или мы уедем без него.

Опустив голову Коула к себе на колени, Ана мягко его потрясла.

— Просыпайся, — зашептала она. — Просыпайся.

19 Эвелин Найт

Они ехали в четырехместном автомобиле, багажник был полностью забит коробками. Домбрант сидел за рулем. Эшби — рядом. Голова Коула лежала на плече Аны. Она переплела свои пальцы с его пальцами, время от времени крепко сжимая их, желая, чтобы он быстрее отошел от снотворного, ей хотелось встряхнуть его, чтобы он проснулся.

Ана не знала, что делать. Ей слишком во многом требовалось разобраться. В ней переворачивались возмущение и злость. Ана долго прокручивала все в голове, пока ей не стало дурно, но она не могла остановиться. Косвенно Эвелин Найт была ответственна за то, что произошло с Хелен и Тэмсин, также как и с ее матерью. Кто-то должен был заставить ее заплатить.

Они свернули на запад к шоссе М25 — кольцевой дороге, огибающей окраины Города и связанной со всеми основными магистралями страны. Мимо мелькали поля и лесопосадки. Как только они съедут с гигантской кольцевой дороги, каждый час на машине будет отдалять их от Лондона больше, чем на день пути. И чем дальше они уедут на север, тем реже им будут встречаться поезда, курсирующие между большими городами.

— Ты голодна? — спросил отец, вскрывая картонную коробку у своих ног. В животе Аны забурчало, но она не была уверена от голода это или от злости, которую она чувствовала к Главе Коллегии.

— Крекер? — предложил отец, вытаскивая их.

Ана взяла всю пачку.

— Что все это значит? — спросила она. — Почему на ферме стояла машина полная еды?

— Джек… Смотритель Домбрант, — пояснил Эшби, — подготовил ее во время судебного разбирательства насчет подмены теста на Чистоту. Если бы меня признали виновным, мне бы не хотелось гнить в тюрьме.

Ана откусила крекер, задаваясь вопросом, входила ли она в его план побега. Ее все еще это волнует? «Да«, — призналась она себе с неохотой.

— Как ты нашел нас в Трех мельницах?

— Сегодня утром Джек заметил, что у него заработал «жучок «с камеры на интерфейсе. Резервное копирование передается, только если камера разъединена с проектором. Поэтому мы решили, что интерфейс продали, и кто-то разобрал его, чтобы толкнуть по частям. Но потом мы отметили местонахождение «жучка«. В пяти минутах от Трех мельниц. С помощью своей лицензии я получил доступ к камерам охраны комплекса и когда мы увидели, как туда вломилась парочка, мы решили съездить и все выяснить.

Ана прикончила крекер и принялась за следующий. Сухое печенье успокоило желудок. Отец протянул ей открытую банку фасоли и пластиковую вилку. Он положил это вперед специально для нее? Когда их пальцы соприкоснулись, она заглянула ему в глаза.

— Почему? — ее голос был напряжен. — Почему ты приехал за мной?

Он развернулся на сиденье лицом к ней:

— Два дня назад она приезжала ко мне.

— Кто?

— Эвелин. Хотела тебя увидеть. Я решил из-за подозрений, что это ты выкрала у меня запись с совещания. Потому что она знала, что вы с Джаспером связаны с сектой Просвещение. Но здесь что-то еще. Все эти годы я думал, что она пыталась вернуть меня, но теперь я понял, что она приглядывает за тобой.

«Я за тобой наблюдала«.

«Почему?«

«Хотела понять та ли ты«.

От слов отца в памяти Аны всплыло воспоминание о сне: ночном кошмаре с людьми-зомби; девочке-фее с размытым лицом. Она вздрогнула.

— Почему Глава Коллегии присматривает за мной? — спросила она. — Даже если бы я решила рассказать людям, что видела ее отъезжающей от нашего дома в то утро, когда умерла мама, кто бы мне поверил?

Эшби потер пальцем губу:

— Может это одна из причин, почему она сообщила всем, что у тебя Большая тройка, — сказал он. Отец отложил коробку с едой. «Он ничего не съел«, — заметила Ана.

Она наклонилась вперед, протянула руку и мягко положила ее Эшби на плечо. Он дернулся так, словно Ана ударила его электрическим током. Она уповала на то, что его странное поведение означает, что он хоть раз в жизни дал ей прямой ответ.

— Э-м, Три мельницы, — сказала она. — Люди ее видели?

Секунду отец не отвечал. Его глаза были устремлены в то место, где ее пальцы коснулись его.

— Они ее видели, — тихо произнес он. — Тот, кто тебе помог, прервал прямой новостной репортаж на канале Би-би-си на шесть минут. Нам нужно как можно дальше увезти вас из Лондона, пока Эвелин не узнала, что в этом тоже замешана ты.

«Би-би-си!«Ана не могла поверить. Она, дрожа, откинулась на сиденье с чувством триумфа и удовлетворения, текущим по венам.

* * *

Эвелин Найт шагала по огромному залу штаб-квартиры Коллегии — некогда одной из крупнейших электростанций страны. С ней шли два ее телохранителя, один спереди, другой сзади. Молодая помощница ступала рядом с ней в ногу. Она поправила юбку, проверила узел на волосах.

За последний час Три мельницы временно закрыли. Пациентов раскидали по другим центрам по Городу, а персонал направили для проведения расследования на допрос в штаб-квартиру Коллегии.

Ресторан располагался в нижнем зале. Было уже больше двух, но специально для Эвелин заведение оставили открытым. Обычно она никогда там не обедала, но и не собиралась беседовать с доктором Кашер в своем личном кабинете. Шарлотта Кашер уже сидела, ожидая ее в соответствии с инструкцией. Она поднялась, когда Эвелин вошла.

Эвелин подождала, пока ее помощница выдвинет стул, затем села напротив Шарлотты. Она взяла белую салфетку из стоящей перед ней тарелки. Встряхнув ее, Эвелин положила салфетку на колени и глубоко вдохнула, пытаясь справиться с настроением, которое было мрачным и с каждой минутой становилось все хуже.

Тэбби, ее ассистентка, попросила официанта принести бутилированную воду. Охлажденную. Высокий бокал. Лед. Ломтик лимона на грани стакана, не смешанный со льдом. Большую часть времени Эвелин радовало полное отсутствие у Тэбби эмоционального участия. Но в такие моменты, в те редкие случаи, когда она сама чувствовала раздражение, хладнокровие помощницы ее огорчало.

Она наблюдала, как Тэбби ставит перед ней воду, подложив при этом салфетку под стакан. Девушка с короткими темными волосами выглядела моложе своих девятнадцати. Эвелин иногда удивлялась, может ли она действительно настолько ей доверять.

Вернувшись мыслями к управляющей центра психической реабилитации Три мельницы, Эвелин изучила сидящую перед ней женщину. По крайней мере, Шарлотте хватило ума не произносить ни слова, пока председатель Коллегии не заговорила.

— Девушка, которая была сегодня на специальной терапии, — начала Эвелин, — и чье лицо за последние три часа облетело все новостные каналы, Чистая. — Она умолкла, глотнула воды, затем откинулась на стул и скрестила ноги. Глава Коллегии посмотрела на металлические балки в шестидесяти футах над ними. Сквозь перекрестный каркас были видны обрывки голубого неба. Через несколько часов солнце сядет, и небо окрасят розовые и красные всполохи. — Из хайгейтской общины, — добавила она.

Шарлотта открыла, было, рот, но Эвелин подняла руку, останавливая ее.

— Интересно, сколько еще Чистых вы по незнанию приняли…

Шарлотта, итак уже бледная, приобрела неестественно-зеленый оттенок.

— Кто-нибудь приходит на ум?

— Мы не знали о Тэмсин Страйк. Ее привез психпатруль. Он забрал ее с городских улиц. У нее не было стержня!

— Не было стержня, — повторила Эвелин. — В ее деле я не нашла ни одного базового теста, проводимого обычно при приеме. Никаких допросов, никаких записей об обстоятельствах ее поступления.

Шарлотта остекленела и сжалась.

«Я почти, что вижу ее насквозь«. Эвелин кивнула помощнице. Интерфейс Тэбби ожил. Она установила небольшой отображаемый экран между собой и Шарлоттой. Изображение проецировалось на экран и отражалось так, чтобы Шарлотта могла его видеть. Снимок был сделан с потолочной камеры безопасности Трех мельниц в туалете для девочек сегодня во время перерыва. Прямо в камеру смотрела яйцеголовая пациентка с карими глазами. Из-за увеличенного изображения кадр был зернистым и нечетким.

— Узнаете эту девушку? — спросила Эвелин.

Шарлотта покачала головой.

— В прошлом году вы выпустили столько пациентов, что не всех их помните?

— Мы не думаем, что это бывшая пациентка, — сказала Шарлотта.

— Возможно, бывшая санитарка или медсестра?

Шарлотта пошевелилась:

— Может еще одна Активная, спровоцированная недавними протестами? — предположила она.

Глава Коллегии сделала глубокий вдох. Шарлотта Кашер достаточно глупа, если решила, что может что-то скрыть.

— Вам не кажется, что преступница знала куда шла? Вы не думаете, что она знала некоторых пациентов? — Эвелин склонила голову набок, дав Тэбби понять, чтобы та включила фрагмент записи, которую она заблаговременно получила.

На экране высветилось яркое изображение двора Трех мельниц и санитарного блока, возвышающегося над ним. В нижней части картинки лежала бледная девушка с покрытой струпьями кожей, спутанные волосы закрывали лицо. В кадре появилась рука, которая убрала их, открыв тату виноградной лозы, огибающей шею девушки.

— Тэмсин, — прошептал женский голос в динамики. Девушка на земле застонала.

— Анестезия, — произнес парень. — Будет действовать еще минут двадцать.

— Где все ее друзья?

— Теперь они «шокеры«.

Изображение дрогнуло, словно по камере ударили.

Тэбби взмахнула рукой над грудью, отключая интерфейс. Изображение на экране погасло. Эвелин приподняла бровь.

— Она знала имя Чистой девушки.

Шарлотта сложила руки вместе. Они заметно дрожали.

— Вот здесь список пациенток, которых вы выпустили за последние двенадцать месяцев, — сказала Эвелин.

Шарлотта не двигалась. Казалось, что она едва дышит.

— Тринадцать девушек. Взгляните. Уверена, одна или двое из них выделяются больше, чем остальные.

Глаза Шарлотты опасливо скользнули по списку.

— На сегодня мы отыскали шесть из них, — пошла дальше Эвелин. — Еще двое мертвы. Остается только пять. Почему бы вам не рассказать мне о них? Начнем с этой. — Она указала на имя «Эмили Томас«. — Единственная девушка, которую вы выпустили до девятнадцатилетия.

Шарлотта была в шоке. Эвелин продолжала сидеть неподвижно, ожидая, пока женщина придет в себя.

— Девушка, — начала Шарлотта, прочищая горло, — которую звали Эмили Томас, появилась перед нашими воротами в конце марта. Она сказала, что ее направили из клиники. Мы приняли ее. На следующий день Эшби Барбер отправил мне сообщение с текстом, что слышал, будто у нас одна из его бывших пациенток и хотел бы повидаться с ней.

«Эшби«. Эвелин попыталась стереть удивление с лица. Она опустила ладони на белую скатерть.

— Я отправила ему сообщение, — поспешно говорила Шарлотта. — Написала, что это невозможно до тех пор, пока пациентка не пройдет интеграцию. На следующий день он явился с папкой ее психического здоровья. Оставил мне еще три сообщения, что ее родители — близкие друзья семьи, и родственники хотели бы, чтобы он был назначен психиатром по ее делу. Затем девушка начала говорить, что она его дочь. Но в новостях показывали, что Ариана Барбер вернулась домой. Во-первых, мы не могли догадаться, что это она! Я стала это подозревать только, когда доктор Барбер забрал ее.

Ненависть задушила Эвелин. Парализовала. Она воздела глаза к потолку, пытаясь усмирить дыхание.

— Каким образом он ее забрал? — спросила она.

— Он приехал с письмом министра здравоохранения, что ему переданы все полномочия на ее лечение и позволено перевезти в частное учреждение, если он того пожелает.

— Вы так просто ее отдали?

— Произошло отключение электроэнергии. Девушку пришлось реанимировать и отправить в госпиталь. Он приехал за ней на машине скорой помощи.

Эвелин откинулась на стул. Девушка, которую сегодня запечатлела камера Трех мельниц, не напоминала Ариану Барбер, но была того же роста. Лицо можно было полностью изменить, воспользовавшись гелевыми имплантами или протезами.

— Как вы думаете, почему Ариана Барбер пришла в Три мельницы? — спросила она.

— Почему?

— Да, почему? — «Почему?«Парень, с которым она решила заключить брак, похищен, а она явилась в Три мельницы. — Почему?

До Шарлотты, казалось, дошло что то, что она считала «плохо«, было еще хуже. Она поерзала на стуле.

— Сколько пациентов Эшби Барбер порекомендовал за последние шесть месяцев?

Шарлотта пыталась понять, что происходит. Она барахталась, словно тонущий человек. Рядом с Эвелин ее помощница получила доступ к регистрационным файлам Трех мельниц.

— Одного, — сказала Тэбби. — Скотта Резерфорда.

— Дата?

— 21 марта.

«В ночь, когда был похищен Джаспер Торелл«.

Тэбби отыскала в фотографиях Трех мельниц удостоверение личности Скотта Резерфорда. Последний кусок паззла встал на место. Эшби отправил жениха своей дочери в Три мельницы. Сейчас, зная об этом, Эвелин вспомнила, что ходили слухи, что Джаспер связан с сектой Просвещение; были даже слухи, что он не был похищен, что его исчезновение было инсценировано, чтобы привлечь внимание к договору с БензидоксКид. Она была поглощена проталкиванием дела вперед, что не обращала внимание на сплетни. Эшби, должно быть, понял, что Джаспер в чем-то замешан и пытался спасти ситуацию. Вместо этого она вышла из-под его контроля. Ему не удалось должным образом сделать свою работу — в очередной раз он был ослеплен любовью.

Что-то темное и мерзкое зашевелилось внутри Эвелин. Она презирала Эшби за то, что он подверг риску их напряженную работу ради эмоций своей дочери — ему нужно было избавиться от Джаспера, а не скрывать его. Но еще больше она ненавидела его за то, что все жертвы, на которые он мог пойти, были не ради нее.

Эвелин сделала еще один глоток.

— Три мельницы закроются навсегда, — сообщила она Шарлотте Кашер, быстро принимая решение. — Я отзываю вашу лицензию психиатра. И настоятельно рекомендую никому не рассказывать об этом разговоре. — Она встала.

Шарлотта повторила ее движения неуверенно, словно отчитанная школьница.

— Мне нужны допросы Коллегией Арианы Барбер за три года, — сказала Эвелин помощнице. Тэбби уже разобрала портативный экран, упаковала его и стояла возле нее. Предугадывая каждое движение, как всегда.

Глава Коллегии зашагала по большому залу к эскалаторам. Телохранители заняли свои места: один спереди, другой сзади.

Эвелин догадывалась, что Эшби натренировал дочь на ответы тестов. Никто не мог раз за разом проходить их с такими высокими баллами. Это было невозможно. Но она выявила некоторые слабости. И как только Эвелин заполучит Ариану, она использует их все, чтобы превратить дочь Эшби в одну из тех, кого он ненавидел больше всего: в выказывающую наибольшую преданность Коллегии, в ее стойкую сторонницу. А если нет, она уничтожит ее.

— Есть какие-нибудь новости по Эшби Барберу? — осведомилась она, чувствуя прилив энергии от найденного решения.

Помощница покачала головой.

— Местонахождение его интерфейса все еще заблокировано и за последние двадцать-четыре часа он ничего не покупал.

— Значит, пришло время активировать «жучка«, — сказала она.

20 Побег

— Остановись, — приказал отец смотрителю Домбранту. Они двигались по северным окраинам Лондона, все еще не съехав с М25. Ана сидела позади смотрителя, который небрежно держал руль, игнорируя требование отца. Что еще больше заставило ее задуматься об их отношениях.

Рядом с Аной Коул разминал свои предплечья, которые находились в вертикальном положении в фургоне психпатруля. Выпив бутылку воды, он съел крекеры, которые она для него припасла, и теперь выглядел в большей мере встревоженным.

— Нужно кое-что обсудить, — сказал Эшби Домбранту. — Наедине.

Домбрант бросил взгляд в зеркало заднего вида, снова встретившись с укоряющими глазами Аны.

— Здесь негде остановиться, — сказал он. Коул сжал ей руку. Она поняла, что он тоже ждал шанса поговорить тет-а-тет, надеясь, что двое мужчин выйдут из машины и оставят их на какое-то время. Ана успела ему сообщить, что у Петли все получилось и запись из Трех мельниц попала в новости. Еще она рассказала ему о том, что отец хочет вывезти их в Шотландию. Но когда она прислонилась к нему, взяла его за руку и в третий раз начала шептать ему на ухо, отец повернулся и неотрывно смотрел на них, пока она не вернулась на свое место. С тех пор они сидели настороженно, тихо, Коул переключился на свою боль и синяки.

— Дорога пуста, — сказал Эшби. — Ты можешь остановиться где угодно. — Это было правдой. С тех пор как они ехали по кольцу, им не встретилось ни одного автомобиля. Ана думала, в норме ли это или Чистые избегали поездок из-за протестов и роста гражданских беспорядков.

Домбрант вильнул влево. Автомобиль нырнул в травянистый обрыв, свернул в сторону, пропахал куст и остановился в зеленом поле, в укрытом от дороги месте. Смотритель вышел, хлопнув дверью. Ана вспомнила, каким нахальным был Домбрант, когда пришел ее допросить после похищения Джаспера. Таким самоуверенным. Но у всех есть край. Казалось, будто отец Аны подталкивал смотрителя к своему.

Эшби повернулся к ней.

— Оставайся здесь, — сказал он. Эшби потряс рукой, прежде чем открыть дверь автомобиля, словно после успокоительного на ней остались булавки с иглами. Она посмотрела, как они удаляются по полю.

— Ты ничего не слышала о Просвещении? — спросил Коул, как только они ушли. Ана покачала головой. — И ты ему веришь? Веришь, что он хочет отвезти тебя в Шотландию?

— Нас, — подправила она.

— Ты должна поехать с ним, — сказал он.

— Что? А ты останешься?

— Я должен вернуться, — Коул приподнялся, коснулся ее руки, лежащей на сиденье между ними. — Если в Просвещении что-то произойдет, я должен быть там. Должен помочь Нэту и Рейчел.

В ней вспыхнуло раздражение. Того, что они сделали в Трех мельницах оказалось недостаточно, чтобы он уехал. И еще она ревновала, хотя едва могла себе в этом признаться. Не только из-за Рейчел. Из-за всей его семьи.Она была для него всем.

— Буду ждать тебя на севере, — продолжил он. — Обозначим место. Когда все закончится, встретимся там.

Ана представила себя ожидающей посреди городской пустоты в месте их встречи. Она возвращается день за днем, но Коул так и не приходит. Она сложила руки на коленях и опустила на них взгляд.

— Нет.

Он придвинулся к краю сиденья, посмотрев сквозь лобовое стекло на Домбранта и ее отца, которые были погружены в свои собственные бурные обсуждения.

— Я не могу уехать, пока не буду знать, что все в безопасности, — произнес он. — Но ты можешь. Тебя сняли на камеру Трех мельниц. Сама сказала. Твое новое лицо знают. Все тебя ищут. Тебе нужно поехать с отцом. Разделиться сейчас для нас лучший выход.

Лучший выход для них это оставаться вместе. В любом случае после всего, что сегодня произошло, она не собиралась покидать Город. Не после того, как вся страна узнала кто такая Эвелин Найт.

— Я возвращаюсь с тобой.

— Отец остановит тебя, Ана.

— А тебе, думаешь, он позволит уйти? — спросила она, одновременно понимая, что он так уже делал и отец позволил. — Коул, пожалуйста. Нет. — Она закусила губу. — Нет. — Делая глубокий вдох, она перевела взгляд на окно, где Домбрант шел через поле к машине. Возможно, у них не будет другого шанса.

Скользнув между сидений вперед, она подняла черный рюкзак Коула, который отец оставил на полу. По весу она догадалась, что в нем еще лежит одежда с бутылкой воды.

— Что ты делаешь? — спросил Коул. Она обернулась к нему. Коул не мог бежать за ней, но она могла. И без Аны отец, скорее всего, отпустил бы его и использовал, чтобы снова ее найти.

— Встретимся на болоте, — сказала она. Не давая ему времени ответить, она выпрыгнула из машины и побежала.

Высокая трава хлестала ее по ногам. Цепкие семена бурьяна липли к теннисным туфлям. «Не думай. Просто беги«.

Коул позвал ее по имени. Она ускорилась, прыгая, летя. Ветер донес до нее голос отца, но Ана не смогла разобрать его слов. Через полминуты она рискнула обернуться. За ней гнался смотритель Домбрант. Коул ковылял намного дальше, прилагая все усилия без костылей.

Она припустила сильнее. Домбрант был в хорошей форме, но вдвое старше, коренастый, а ноги не длиннее, чем у нее. Ана могла обогнать его.

Ветер свистел в ушах. Рюкзак прыгал за спиной. Мышцы бедер начали гореть. Ана все еще была натренирована после нескольких недель строгого плавания перед побегом в Просвещение. Она следила за проецируемой картой смотрителя, когда он вел машину. Ана находилась недалеко от М1, и если по ней направляться на юг, то она приведет в северную часть Лондона. Максимум десять миль и она сможет попасть в метро, перепрыгнуть через ограждение и прокатиться по Лондону в Уэтлендс. И окажется там до темноты.

По трассе мимо них промчалась машина. Первая за целый день. Ее охватило плохое предчувствие. Она оглянулась. Домбрант, отстававший сзади, тоже остановился, чтобы рассмотреть автомобиль. Вдруг через пятьсот метров машина резко свернула и с визгом съехала под уклон. В мгновение ока Домбрант изменил направление.

Ана остановилась, как вкопанная. Машина скрылась за деревьями, затем внезапно появилась на другой стороне. Когда Домбрант пробегал мимо Коула, он что-то выкрикнул и бросил что-то блестящее. Коул подобрал это и продолжил хромать к ней.

Автомобиль притормозил рядом с отцом. Четыре двери распахнулись. Из них выпрыгнули мужчины в черных брюках и серых куртках. Инстинктивно Ана упала на руки и колени. Спрятавшись в высокой траве, она увидела, как голова одного мужчины повернулась в направлении Коула. Секундой позже трое из них понеслись через поле. Коул сменил направление, его кривая походка становилась все хуже оттого, что он задвигался быстрее, усерднее.

Возле машины мужчина набросился на отца Аны. Эшби атаковал его электрошокером, но парень увернулся в сторону, выбросил кулак в живот доктора, а за ним последовал удар по спине. Согнувшись, отец упал на колени.

Сердце Аны забухало в груди. Даже Домбрант не смог бы противостоять этим четверым. Это не простые смотрители или полицейские.

По полю Коул свернул от М25 в сторону леса, в то время как трое мужчин настигли Домбранта. Двое приблизились к смотрителю, третий продолжил погоню за Коулом. Резко взмахнув ножом, Домбрант выбросил короткое лезвие в мужчину, который гнался за Коулом. Мужчина вскрикнул и упал на землю, хватаясь за икру. Другой нападавший прыгнул на смотрителя с дубинкой в виде трезубца. Домбрант повернулся как раз вовремя и воткнул в него электрошокер. Мужчина отбил его своей дубинкой. Они оба дернулись, разом получив электрический разряд. Затем прозвучал выстрел.

Третий человек побрел вперед. Ана не поняла, что он говорит, но серебристый пистолет, поблескивающий в его руке, все сказал. Борьба была окончена. Домбрант бросил свое оружие, поднял руки. Человек, которого догнал нож, хромая, подошел к ним, из его икры сочилась кровь. Он что-то сказал Домбранту, затем концом своего оружия ударил его по лицу. В воздухе раздался треск.

Ана вытянула шею и увидела, что у Домбранта из носа течет кровь. Мужчина, атаковавший трезубцем, присел рядом со смотрителем и прижал к его горлу нож.

— Где девушка? — спросил он. Его слова заглушал ветер, но когда Ана расшифровала их, она бросилась вниз, прижавшись телом к земле. В груди все горело. Ана не услышала ответа Домбранта, только завывание ветра. Когда она снова осмелилась выглянуть, они уже загружали Смотрителя в машину. Отец стоял на ногах, потирая ушибы. Ей показалось, что она расслышала, как он произнес имя Коула. Боясь двинуться, она сильно прокусила костяшки пальцев, отчаянно надеясь, что Коул добрался до леса.

* * *

Ана лежала неподвижно еще в течение получаса. Мужчины забрались в машину и направились по полю к деревьям. Двое — в поисках Коула, другие двое, включая раненного, остались с отцом и Домбрантом. Изредка Ана слышала приглушенные голоса тех, кто остался, но не могла понять, кто говорит. Все, о чем она могла думать, снова и снова, это: «Пожалуйста, не поймайте Коула. Пожалуйста, не поймайте Коула«.

В конце концов, мужчины вернулись. Ана прищурилась, пытаясь разглядеть среди них Коула, и почти застонала от облегчения. Захлопали дверцы машин. Взвизгнули шины. Оба автомобиля перепрыгнули через склон на шоссе. Когда они умчались, Ана приподнялась, ее руки и ноги дрожали. Покачиваясь, она направилась через изрезанное колеей поле к лесу. Послеполуденное солнце грело спину. Поля и островки деревьев растянулись на мили, шоссе выглядело уродливым порезом в земле.

Все казалось таким нереальным. Четверо мужчин схватили отца и Домбранта, оставив ее посреди ничего искать Коула.

Ана ковыляла в сторону высоких деревьев. И он стоял там, в ореоле солнца. Она сбежала вниз по склону к проселочной дороге, которая отделяла поле от леса, и бросилась к нему. Он крепко прижал ее к себе. Ана задрожала сильнее, чем когда-либо; будто ее нервы окончательно сдали. Коул покачал головой, обхватил ее лицо руками, поцеловал, и снова покачал головой.

— Господи, — пробормотал он. — Еще немного и у меня случится сердечный приступ прежде, чем мне наступит тридцать.

— Извини, что я побежала, — сказала Ана.

— Откровенно говоря, я рад, что ты это сделала, — голос Коула прозвучал бодро, но она заметила, что у него тоже трясутся руки.

— Кто это был? — спросила она.

— Спецслужба Коллегии. На их куртках я заметил золотой треугольник в белом круге.

Рука Аны взметнулась ко рту. Глава Коллегии уже обнаружила, что это они ответственны за разгром Трех мельниц? Как она их так быстро нашла?

Коул отпустил ее. Он включил интерфейс, который Ана прежде не заметила.

— Где ты его взял?

— Смотритель бросил его мне, когда появились спецы.

— Он воспользуется им, чтобы найти нас.

— Здесь стоит шифровальный жучок.

Ана присмирела. Домбрант с отцом сделали все, что в их силах, чтобы они с Коулом сбежали от спецслужбы Коллегии. Мужчины искали Ану, но даже под лезвием ножа Смотритель не выдал ее. Отец пытался защитить их, хотя она была занята разрушением работы всей его жизни. Может правда о смерти матери наконец открыла ей глаза.

— Железнодорожная станция Брикет-вуд всего в двух милях отсюда, — сказал Коул. — Мы будем держаться подальше от дорог, следовать по полям рядом с деревьями.

Они поспешили укрыться в лесу. Помня о травме колена Коула, Ана намеренно снизила темп. Мелькающий свет танцевал в ветках высоко над ними. Когда они уже не могли разглядеть ни дороги, ни поля, Коул повел их с помощью программы спутниковой навигации, подключенной через сеть.

Через полчаса Ана предложила им отдохнуть. Она занялась поисками палки, которой Коул мог воспользоваться в качестве трости, пока он сидел на пне и проверял сообщения.

— Как дела? — спросила она, вернувшись с крепкой полутораметровой веткой.

— Все хорошо, спасибо, — сказал он, отвлекшись.

— Что такое?

— Сообщение от Лайлы. Она в Уэтлендс.

— На болоте? Как?

— Без понятия, — Коул стиснул челюсти. — Сетон особо обозначил, что об этом месте совершенно никто не знает. Почему тогда сказал ей?

— Должно быть, они посмотрели видео из Трех мельниц.

— Да. Но она не должна была выходить в интернет еще в течение двух дней. И это не объясняет, почему Сетон пошел на риск, позволив ей прийти в Город, чтобы найти нас.

«Тут что-то еще«, — подумала Ана. Сетон с Клеменс знали, что отец, Коллегия и смотрители ищут Ану и Коула. Они бы не позволили Лайле прийти без причины. Довольно веской.

Нить, которая весь день стягивалась в ней все туже и туже, совершила еще один оборот.

21 Тенджери

Они добрались до болот только к вечеру. Приближаясь к смотровой башне, Ана отыскала в зарослях палку и крепко сжала ее обеими руками. Коул с удивлением посмотрел на нее, но она заметила, что его собственная рука, удерживающая трость, дрожит.

Дверь восьмиугольного здания стояла открытой. Внутрь башни дневной свет проникал сквозь прорехи в высоких окнах. Не видно было никаких признаков человеческого присутствия и ничего не изменилось, с тех пор как вчера они покинули строение. Ана заглянула в тайник. Так как походная сумка и вся еда все еще лежали на хранении на станции Ливерпуль-стрит, припрятанная снедь, которую они здесь оставили, могла бы помочь им пережить ночь.

Над головой скрипнули половицы. Коул предостерегающе посмотрел на Ану. Несмотря на то, что они шли на встречу с Лайлой, оба были как на иголках.

С верхнего этажа донесся звук шагов. Закачалась лестница. Кто-то спускался вниз. Сквозь открытые пролеты ступеней Ана разглядела одетую в темное фигуру. Плотный черный корсаж. Прямые черные волосы.

— Лайла? — произнес Коул.

— Коул?

Девушка проскакала по лестнице, но, увидев брата, остановилась. На лице радость сменил испуг.

— Это я, — сказал он. — У нас на лице импланты.

Некоторое время Лайла изучала его, затем медленно преодолела последние несколько ступеней. Они встали лицом к лицу. Девушка осталась стоять на первой ступени, чтобы не пришлось смотреть на него снизу вверх. Через секунду Лайла протянула руку и ткнула пальцем в его подбородок, затем в выпуклый лоб. Из нее вырвался нервный смешок. Она переместила взгляд на Ану и широко раскрыла глаза.

— На улице я бы просто прошла мимо, не узнав вас, — сказала она.

Коул улыбнулся и притянул ее к себе. Как только она оказалась в привычных объятиях, ее тело расслабилось. Затем Лайла отстранилась от брата и обняла Ану.

— Это была ты? — спросила она. — В Трех мельницах?

— Что ты здесь делаешь? — сказал Коул, пресекая ее вопрос. — С кем ты пришла?

— Со мной.

Ана и Коул повернулись и увидели стоящую в дверном проеме Клеменс, ее светлые глаза блестели. Солнечный луч озарил ее лицо. То же тревожное чувство, которое Ана испытала во время первого знакомства с Клеменс, снова посетило ее.

Коул выглядел удивленным:

— Ты не должна была приводить Лайлу.

— Вряд ли это было так же опасно как то, что вы сделали, — запротестовала сестренка. — Видео из Трех мельниц повсюду. Люди сходят с ума. В центре Города прошел небольшой бунт. Похищенную Чистую девушку отвезли в больницу. Нашли ее родителей. И начали процедуру закрытия комплекса.

У Аны подогнулись колени. Тэмсин в безопасности. «Слава богу«.

— Ана? — сказал Коул, обняв ее, чтобы успокоить.

— Думаю, вам следует немного поесть.

Клеменс передала Ане с Коулом термос с еще теплым домашним бульоном, который принесла с собой. Пока они уничтожали его, Лайла рассказывала об эвакуации из Просвещения, затем в подробностях описала протекающий дом, в котором они остановились с Симоной, Рафферти и другими, наряду с несколькими установленными рядом в поле палатками, потому что не смогли все поместиться в доме и соседних амбарах.

Похлебав суп, Ана снова почувствовала твердую почву под ногами. Она внимательнее присмотрелась к Клеменс. Коул тоже наблюдал за ней. В конце концов, Клеменс попросила Лайлу сходить на болото и набрать воды, чтобы они смогли приготовить чай.

— Так почему ты все-таки здесь? — спросил Коул, когда они остались втроем.

— Тенджери просит разрешения поговорить с Аной, — сказала она.

Какое-то время Ана не могла сообразить, о ком говорит Клеменс. Затем поняла: Тенджери — шаман Нганасана. Странный трепет от предвкушения пробежал по ней.

Лицо Коула стало непроницаемым, как твердая чистая стена.

— Он здесь? — спросила Ана с сомнением.

— Нет, — сказала Клеменс.

— Но как… — Ана осеклась. Несколько недель назад Лайла рассказала ей о Взгляде Коула. Она утверждала, что когда Коул спал, шаман помог ему выйти в духовный мир, показав на дверь. Коул прошел через нее и словно перенесся в будущее.

Ана скрестила руки.

— Он хочет поговорить со мной во сне? — скептически спросила она. Клеменс кивнула. Ана посмотрела на Коула. Его лицо было красным и напряженным. Он очень мало говорил о Взгляде, но Ана всегда думала, что это невероятное событие. Тревожное и странное, да. Но в основном, экстраординарное. Испытывая противоречивые чувства, Ана направилась к сигнализации. Та тихо пикала, потревоженная приходом Клеменс и Лайлы. Она отключила ее, как показывал Сетон. Она почувствовала на себе взгляд министра Просвещения. Часть ее хотела знать, кем был Тенджери — человек, отдавший секте всю свою веру. Действительно ли у него была эта странная сила или он просто был искусным фокусником? Мог ли он найти ее во сне?

— Ана, — сказал Коул, подойдя к ней. — Давай выйдем. — Она последовала за ним, пройдя мимо Лайлы, с любопытством глядевшей на них. С минуту они шли, молча, и остановились у края болота.

— Я не уверен в этом, — сказал он, потирая затылок. — Мне это не нравится.

— Но ты же прошел через это, — сказала она. — Что не так?

— Все эти истории про ангела зашли слишком далеко.

— Ты думаешь, Клеменс передала Теджери, что я ангел и поэтому он хочет со мной поговорить?

— Ты не ангел, Ана.

— Я знаю, — сказала она. — Но ты боишься, что я могу им быть.

Коул поморщился, затем оглянулся через плечо на башню. Клеменс стояла в проеме, ее лицо было слишком далеко, чтобы можно было что-то на нем прочесть.

— Так что там случилось в Писаниях? — спросила Ана.

— Загадка, — сказал Коул, начиная ходить взад-вперед. — Я… Большинство толкований трактует, что ангел умирает, вызвав Падение.

Внутренне Ана осталась спокойной. Вот почему он не хотел, чтобы она это делала. Коул считал, что шаман мог ей что-то показать, что повлияет на ее образ мышления и направит ее на путь, откуда не будет возврата. Но было ли лучше жить в неведении или рисковать, зная? Он не сможет заставить ее сделать то, чего она не захочет.

— Коул, — сказала она, поймав его за руку и остановив. — Если бы у тебя был выбор вернуться на восемь лет назад и отказаться от Взгляда шамана, сделал бы ты это?

Коул опустил голову.

— Нет, — наконец произнес он.

Ана взяла его руку и пропустила сквозь нее пальцы.

— Я не собираюсь бежать от того, что меня больше не пугает. Так я поступала раньше и жизнь вокруг меня просто исчезала. — «Она исчезает до тех пор, — подумала она, — пока ты не станешь чем-то маленьким, скрюченным в темной комнате, в надежде, что никто не включит свет«.

— Не знаю, Ана. Ты должна понимать, что у Тенджери есть какая-то цель. Если он тебе что-то и покажет, то это, потому что он хочет повлиять на твои решения.

— Но это мои решения. Ты сам так говорил, Коул. Будущее не предначертано. Ни в наших генах, ни в звездах. Все зависит от нас.

Минуту они стояли, наблюдая как утки глубоко ныряют в воду. Вдали Лайла вытеснила Клеменс из смотровой башни и побежала в их направлении.

— Твой отец, — задыхаясь, произнесла она, когда добралась до них. — С ним все в порядке, но он попал в какую-то странную аварию. Он в больнице. Показали по новостям.

* * *

Позднее, когда Ана лежала рядом с Коулом в односпальном мешке, ее мысли перескакивали с последнего разговора с отцом к тому, что он находится в больнице со сломанной ногой. В новостях сообщили, что причиной послужила неполадка в тормозах, отчего машина на скорости съехала с дороги, но Ана подозревала, что отец с Домбрантом таким образом пытались уйти от спецслужбы Коллегии. Что она не могла понять, так это почему? Ана думала над тем, зачем главе Коллегии арестовывать знаменитого доктора Барбера или бесконечно держать его где-то под замком. Но отец не был так самонадеян.

С того утра в ней начало расти чувство. Все началось, когда она увидела Хелен и Тэмсин, и глубоко укоренилось, когда она узнала о присутствии Председателя в день смерти матери, которая впоследствии затеяла с Аной свои игры. Она жаждала справедливости. Ей хотелось открыть, каким монстром является Эвелин.

— Нервничаешь? — прошептал Коул, которому тоже не спалось. Она переживала, но и хотела, чтобы это случилось быстрее. Если шаман действительно сможет прийти к ней во сне, что он позволит ей увидеть?

* * *

Ана стояла возле теплой походной плиты в центре палатки, ощущая дезориентацию. Девушка не могла вспомнить, как здесь очутилась. Палатка по форме напоминала конус и придерживалась двумя большими деревянными жердями, связанными вместе высоко в центре и спускающимися к креплениям у земли. Стены покрывала светлая холстина. С металлической цепочки, натянутой между опорами палатки, свешивались горшки. В одном углу были разбросаны постельные принадлежности, меха животных и подушки. С другой стороны стояли потрепанный стол, деревянный стул, стеклянные чашки, миски, сложенные коробки.

Она нахмурилась. У нее было чувство, что она должна знать, что здесь делает, это вертелось на кончике языка, крутилось в мыслях. Но когда она попыталась сосредоточиться, то поняла, что не знает ничего конкретного — ни откуда она, не своего имени, ни возраста. Было ли это важно? Она не была уверена.

В палатке было темно. Свет лился только из установленной высоко в центре простой лампадки. Она сделала шаг по шаткому полу из незакрепленного деревянного настила в поисках двери. Когда девушка отошла от плиты, на нее повеял ветерок. Напротив спальной зоны, с другой стороны палатки, на холщовой стене между жердями собрались свободные складки. Девушка отодвинула ткань и увидела разрыв между слоями. Скользнув вглубь, один из слоев закрыл за ней вход. Она отодвинула второй сгиб материала и вынырнула на воздух настолько холодный, что у нее перехватило дыхание.

Ана находилась в огромной долине, окруженной горами с покрытыми снегом вершинами. Вдали на другом берегу реки разросся густой сосновый лес. Впереди воздух облизывали языки костра. Собака породы хаски стояла перед палаткой, выжидающе за ней наблюдая.

— Привет, — произнесла она. Собака развернулась и потрусила по сочной траве к огню. Через несколько шагов она остановилась, ожидая пока девушка за ней последует.

Собака привела ее к пожилому человеку с кожей цвета корицы, длинными волосами и высокими скулами. Он расположился у огня, тряся что-то похожее на высохшую тыкву, наполненную семечками. Его грязный плащ хлопал на ветру.

Первая хаски присоединилась ко второй и вместе они принялись что-то разнюхивать в траве.

— Я сплю, — сказала Ана.

— Тогда, возможно, ты могла бы согреть небо, — ответил мужчина. — Здесь холодно. Сейчас лето, но все равно холодно.

— Вы тоже спите?

— Сплю ли я? — он перестал трясти своей погремушкой и пристально посмотрел на нее. Мужчина был моложе, чем ей сначала показалось. У него были темные волосы, а не седые. Нос был длинный, с плоской переносицей и широкими ноздрями. Морщины вокруг глаз, казалось, пульсировали, будто появляясь и исчезая, как волны в море. — Возможно, — сказал он. — Не уверен.

— Кто-нибудь еще здесь есть? Кажется, кто-то должен был меня ждать.

— Возможно, — сказал он.

Она огляделась вокруг. Мутноватый солнечный свет лениво разлегся по горам, бороздя сосны и купаясь в реке. Никаких признаков других палаток или людей не проявлялось в их величественных изгибах.

— Ты любишь музыку? — спросил он.

— Да.

— Каждая душа как музыка. Состоит из тех же основных нот, а звучит по-разному. — Мужчина внимательнее вгляделся в нее. Она вздрогнула, когда поняла, что его глаза покрыты пеленой. Он был слеп. — Я уже не вижу, так как раньше, — произнес он. — Связь со многими вещами нарушилась. Но разруха сейчас повсюду. Да, — прошептал он. — Да, ты тоже видела это. Теперь я знаю, кто ты.

Его слова отразились эхом, и отчетливо проявились в воздухе. Дым от костра взметнулся вверх. Глаза Аны накрыло белым облаком, а когда туман стал рассеиваться и мир снова приобрел свои очертания, она уже находилась на пригородной улице с обшарпанными домами из темного камня и побелки. Улица была пустынна: ни пешеходов, ни велосипедистов, ни припаркованных машин. Всюду валялся мусор.

Ей не хотелось быть здесь. Это место давило, словно гравитация тут была значительно сильнее. Она хотела вернуться к мужчине, красивым горам, обжигающему морозному воздуху и едкому запаху костра. Она медленно двинулась, но затем резко остановилась. Из окна наверху тишину нарушил далекий барабанный бой. Она подняла голову и увидела мужскую фигуру, плавающую в затемненном окне второго этажа.

Ана находилась внутри себя, но не отвечала за принятие решений. Она была посетителем, свидетелем, переживающим то, что уже случилось. «Это прошлое, — подумала она. — В этот день я убежала из суда от Коула и меня окружили арашаны, двигавшиеся, словно люди из того странного сна«.

Это чувство охватило ее и утвердилось. «Вернись«. Она спорила сама с собой, потому что «назад «означало идти к Коулу. Но вскоре она, спотыкаясь и поскальзываясь, повернула обратно. Нога подвернулась на стеклянной бутылке и ее лодыжку пронзила острая боль.

Она обернулась на тот дом, где заметила в окне мужчину и увидела, что кто-то выходит из парадной двери. Адреналин хлынул по ее рукам, заставив кончики пальцев заныть от избытка энергии. «На самом деле этого нет, — подумала она. — Я во сне«. Но паника была настоящей. Она проникла внутрь, заставив ее побежать.

Из другой двери появилась еще одна фигура. На этот раз — ближе. Почти из каждой двери домов по всей улице вылетали люди — словно какие-то твари из разворошенного гнезда. Не сводя с нее глаз, они выходили на ступеньки домов, двигались по дорожкам к тротуару.

Как только они стали приближаться, все исчезло.

Она стояла в дверях спальни, освещенной свечами, размером с десять квадратных футов. В воздухе витало раздражение. Коул склонился над походной плитой, что-то помешивая в котелке. Лайла сидела на единственной кровати, сердито сложив руки на груди.

Внутри Аны зашевелилась вина. Снова прошлое. Атмосфера была полна напряжения, и она являлась тому причиной.

— Вчера, после слушания… — ее губы зашевелились, произнося слова, которые она не могла изменить. — Когда ты посадил меня на свой мотоцикл, кто были те люди?

Коул покачал головой, явно не в настроении разговаривать.

— Какие люди? — спросила Лайла.

Ана попыталась подвигать руками, сказать что-то другое. Она словно оказалась в ловушке, запертая внутри деревянной куклы.

— Когда я узнала, что в тот вечер, когда Джаспера похитили, Коул шел следом за мной, — произнесла она, — это меня напугало. Вот я и убежала, а потом оказалась на улице, где из домов вышли странные люди-зомби.

— Арашаны? — ахнула Лайла. Она быстро посмотрела на Коула и снова повернулась к Ане. — Ты зашла на улицу арашанов и смогла уйти?

Ана попыталась сместить взгляд. Она разговаривала с Лайлой, но хотела еще раз увидеть лицо Коула, каким оно было до имплантов. Зачем Тенджери показывает ей это?

— А что такое эти арашаны? — спросила она.

— Эксперимент военных, — сказала Лайла.

— Никто точно не знает, — голубые глаза Коула устремились на нее, и обе ее сущности вспыхнули от этой связи.

— Там где они живут, что-то передается по воздуху, — не унималась Лайла, — что останавливает все мысли и движения. Немного пожив с этим, человек снова получает возможность действовать и думать, но остается отрешенным, замедленным, сонным. Эксперимент проводит специальный отдел психпатруля.

— Никто точно не знает, — повторил Коул.

Ана почувствовала внутреннюю борьбу. Образы затуманились. Она уходила, снова перемещаясь сквозь время. Теперь она стояла у костра в долине. Мужчина выглядел старше, волосы стали седыми, кожа на лбу покрылась морщинами, глаза от возраста приобрели молочный оттенок, слепота исчезла.

— Ваши люди кое-что нашли, — сказал он, — вибрацию, которую они отправляют, медленно разделяя миры. — Мужчина бросил что-то в огонь. Крохотные цветные вспышки взметнулись в темную воронку дыма над ними. Они жарко зашипели, ослепительные в своей неповторимости, составив цвета радуги, прежде чем развеяться как серый пепел. — Если разрушение будет продолжаться достаточно долго, мы превратимся в остров, бороздящий в темных глубинах вселенной.

— В людей со странными глазами, которых я видела…? Арашанов?

— Да. Они уже начали меняться. Ты не сможешь разрушить что-то, не уничтожив малую толику всего.

Вдруг вокруг нее все завертелось. Не медленное весомое давление прошлого, а быстрые образы, сквозь которые она пролетала, словно свет, проходящий сквозь воду. Удлиненные цвета накладывались один поверх другого, покрытые рябью красные, синие, зеленые, фиолетовые, сворачивающиеся внутрь и наружу вокруг друг друга. Отделанные побелкой коридоры. Мраморные полы. Женщина в сером костюме, разглядывающая что-то в руках Аны. Смотритель Домбрант, следующий за женщиной с электрошокером. Девочка, вышедшая из-за стены. Операционный стол. Врачи. Двухлетний мальчик с огромными черными глазами. Зеленая карта на его бритой голове. Надрез. Кровь. Тяжелый вдох. Тяжелый выдох.

Мальчик. Спаси мальчика!

22 Знания

Джаспер знал. Он знал, где провел те семнадцать дней и ночей, когда пропал, куда Эшби привез его ради «безопасности «и причину, по которой он потерял память.

Вчера он бороздил интернет, когда прямой эфир новостей Би-би-си прервал хакер. Сотни тысяч людей были удивлены, заворожены и взволнованны чьей-то видеосъемкой пациентов внутри центра психической реабилитации. Огромных черных спальных корпусов. Матрасов, расстеленных на полу. Пациентов, лежащих в темноте. Босоногих подростков в тонких голубых халатах, шатающихся по пустому двору. Без надзора. Без медсестер. Пациентов, привезенных санитарками и выброшенных как трупы.

И вот тогда все на него и обрушилось. Он был одним из психиатрических больных Трех мельниц.

Было утро среды. Джаспер застыл на пороге спальни родителей. Мать, уютно устроившаяся под одеялом на кровати с балдахином, пила чай и листала журнал. Отец стоял перед большим позолоченным зеркалом, завязывая галстук. Девид выглядел на пятьдесят-пять. Он носил прямоугольные очки с толстой оправой с того момента когда просыпался и не снимал до самого сна. Его каштановые волосы тронула седина. У него было простое, непримечательное лицо, унаследованное сестрой Джаспера, когда сам Джаспер с Томом были похожи на мать.

— А, Джаспер, — произнес отец. — Рад тебя видеть. Мы с твоей матерью только что обсуждали, что пора бы тебе уже вернуться в Оксфорд.

Джаспер посмотрел на мать. Она улыбнулась, но он подозревал, что та даже не участвовала в разговоре.

— Я поговорил с твоими преподавателями, — продолжил отец. — Зная о твоих нынешних трудностях, они готовы позволить тебе перейти на второй курс, сдав экзамены за первый во время специально разработанного для тебя летнего графика.

— А что насчет Аны?

— У Аны большие неприятности, — сочувствуя, произнес Девид. — К сожалению, она не сумела, так как ты оправиться от пережитого. Ана более ранима. Очевидно, что она так и не восстановилась после промывки мозгов «просветителями«. Ты не должен винить себя. Пришло время двигаться дальше.

— Двигаться дальше, — повторил Джаспер. Его чувства к отцу всегда были смешанными. Девид не принимал участия в их детстве, а когда он это делал, то ясно давал понять, что Том — его «золотой «мальчик. Но сейчас Джаспер явственно ощущал к этому человеку неприязнь. — Мы с Аной заключили брачный союз меньше месяца назад.

Девид посмотрел на жену.

— Ну, думаю, время показало, что свадьба была ошибкой.

Джаспер расправил плечи.

— Просвещение не похищало меня, — сказал он. Голова матери взметнулась вверх.

— Джаспер! — испуганно прошипела она.

— Эшби похитил меня и поместил в Три мельницы ради «безопасности«.

Отец уставился на него взглядом, таким далеким и полным презрения.

— Ты знал? — спросил Джаспер.

— Знал что? — сказал Девид.

— Что Эшби похитил меня, потому что у меня был исследовательский диск, выявляющий аномалию в тесте на Чистоту? Что Том кое-что нарыл в твоей лаборатории, подключившись к первоначальным заключениям о ДНК-тесте на Чистоту?

Девид поднял свой кожаный портфель. Единственной эмоцией, которую Джаспер у него заметил, был намек на насмешку.

— Я знал, что твой брат связался с сектой Просвещение. Они управляли им, использовали его, прочистили ему мозги. Том стал очень беспокойным и вел себя довольно странно. Прежде чем я смог ему помочь, он сбежал из города и покончил жизнь самоубийством.

Люси сползла с кровати на кремовый ковер и подтянулась за прикроватную тумбочку.

— Что происходит? — прохрипела она.

— Надеюсь, — продолжил Девид, — твой инстинкт самосохранения лучше, чем у него.

Отец Джаспера подобрал золотые часы со стола и, закрепив их на запястье, удалился из комнаты.

* * *

Эшби ночью принял достаточно большое количество болеутоляющих, отчего сейчас его мысли путались. Репортер, которую Домбрант встретил перед больницей, была довольно милой и приятно улыбалась, на что доктор улыбнулся в ответ, моментально забыв о тяжести того, что собирался сделать.

Оператор настраивал треногу перед кроватью Эшби. Они находились в отдельной палате частной клиники. Через час должна была явиться команда хирургов, чтобы забрать его. В пустом желудке урчало. Перед общей анестезией и операцией по установлению штифта на сломанной кости Эшби не разрешили позавтракать.

Репортер придвинула к нему стул и откинула назад свои светлые волосы. Почти такие же светлые как у Аны.

— Доктор Барбер, — сказала она, с энтузиазмом пожимая ему руку. — Большое спасибо за то, что вы согласились дать интервью.

— Не за что. Оно выйдет в прямом эфире?

— Нет, — извиняющимся тоном произнесла она. — Но мой босс сообщил, что оно будет отредактировано и выпущено через полчаса.

Эшби кивнул. Несмотря на приправленное таблетками самочувствие, он хотел покончить с этим.

— Скажите, когда будете готовы.

— Но, э-м… — девушка вытянула руку, возможно для того, чтобы убрать его волосы. Вместо этого, она закрепила крошечный беспроводной микрофон на его больничный халат. Вероятно, он выглядел ужасно, но ему было все равно.

— Полагаю, он запишет этот исторический момент — пробормотала она. Красный индикатор в верхней части камеры принялся мигать.

— Начали, — сказал оператор.

— Сейчас я нахожусь в больнице Сент-Джонс-Вуд у кровати доктора Барбера — начала репортер. — Доктор Барбер, последние сорок восемь часов были напряженными для правительства и Коллегии касаемо вашего теста на Чистоту. КПП Общин переполнены демонстрантами, смотрители окружили Просвещение, а бывшая пациентка проникла в центр психической реабилитации. Эти события взаимосвязаны? Можете ли вы нам рассказать, что происходит?

Эшби прочистил горло.

— За последние одиннадцать лет, — сказал он, — с момента внедрения первых геном-тестов на Чистоту несколько малочисленных групп людей решительно пытались подорвать обоснованность исследования ДНК.

— Значит, вы поддерживаете главу Коллегии и заявление правительства, что запись, увидевшая свет три дня назад, не более, чем розыгрыш?

— Нет, — Эшби посмотрел на Джека, стоящего в дверях. Лицо Джека стало серьезным. Это интервью подводило черту в карьере Эшби, черту во всем, за что он боролся. Но все, что его сейчас волновало — это натиск Эвелин и защита дочери. — Девятнадцать лет назад я был нанят Эвелин Найт для исследования генетических мутаций, связанных с шизофренией и депрессией. Мне предоставили ДНК — образцы группы диагностированных шизофреников, из которых мы выделили двенадцать наборов моделей мутировавших генов, вызывающих болезнь.

Однако поздние более широкие тесты, находящиеся здесь, — он поднял толстую папку с распечаткой, которую для него собрал Домбрант, — показывают, что все они пока способны идентифицировать только семьдесят восемь процентов из уже диагностированных шизофреников и дали положительный результат у восемнадцати процентов здорового населения. Проще говоря, это означает, что тест может правильно определить семь из десяти шизофреников, и ответственен за ошибочное присвоение одному из каждых пяти человек присутствия мутации.

— Значит, первоначальный ДНК-тест был неточным? — спросила репортер.

— Он был сделан в спешке. Результаты не являлись окончательными. Он послужил большим ориентиром на лучшее.

Репортер провела рукой по юбке, пытаясь собраться. Она посмотрела на оператора, сглотнула, затем произнесла:

— Я правильно понимаю, что после первоначальных заключений вы не участвовали в последующих испытаниях, которые выявили шесть самых профилированных проблем психического здоровья?

— Да, это так. Я выразил Эвелин Найт свое беспокойство тем, как представили исследования общественности.

— Но вы получили Нобелевскую премию по медицине.

— Да, — признался Эшби. — И до сих пор я защищал свое сомнительное исследование и тех, кто меня заменил.

Наступило неловкое молчание.

— Извините, — сказала репортер, краснея. — Но я не уверена, что до конца все поняла. Пожалуйста, не могли бы вы уточнить свою позицию по поводу теста на Чистоту, доктор Барбер?

— Шестнадцать лет назад мои собственные исследования зашли в тупик, и я был слишком разочарован, чтобы двигаться дальше. Я считаю, что последующие исследования, проведенные под большим давлением, также основывались на малой области тестирования, чтобы добиться каких — то результатов. Я считаю, что Консультационная Комиссия и Новастра Фармасьютикс решили использовать тест, чтобы добиться предупреждения ухудшения здоровья у подавляющего числа населения.

Молодая женщина мгновение смотрела на него, не отрываясь, словно он потерял рассудок. Ну, она была права. С тех пор как он узнал правду о том, что Эвелин сделала с его женой, как далеко она готова зайти, чтобы получить желаемое, в нем поселилась боль, которую он причинил своей супруге. Все эти годы он убеждал себя, что сделал все, что мог, чтобы защитить Изабеллу от самой себя, когда на самом деле ее надо было защищать от него.

— Почему сейчас? — в недоумении спросила репортер. — Почему именно сейчас вы признаетесь во всем этом?

— Потому что я всегда думал, что лучший способ спасти людей от того, что они могут с собой сделать, лежит в предупредительных мерах и бдительности. Сейчас я понимаю, что люди нуждаются не столько в защите от самих себя, сколько в защите от тех, кто стоит у власти.

Женщина моргнула, пораженная и шокированная.

— Это Мелисса Уайт, — сказала она, — Восьмой канал, репортаж из больницы Сент-Джонс-Вуд.

* * *

Обнаженная Ана приводила себя в порядок перед раковиной в ванной, используя кусок мыла, которое ей дала Лайла. Раковина была наполнена ледяной болотной водой, что заставило ее вспомнить о горах с заснеженными вершинами, Тенджери и мальчике.

Она собрала на затылке волосы, которые достаточно отрасли, чтобы их можно было стянуть эластичной резинкой. Как только Ана закончила мыться, она вытерлась досуха, затем спустила мыльную воду и снова наполнила раковину из кастрюли. Девушка плеснула себе на лицо, не касаясь подведенных глаз, почти таких же черных как у арашанов.

Когда она надела футболку, в дверь постучали.

— Ана? — девушка отперла замок, и Коул открыл дверь. — Итак? — произнес он.

Ана кивнула. Она еще не готова была говорить с ним о том, что произошло, пока они спали. Ей казалось это до странного бесценным и личным. Вывернуло ее наизнанку, будто все это время она следовала не туда — во сне все казалось более реальным и важным, чем наяву. Еще она чувствовала себя немного растерянно и глупо, словно приняла участие в каком-то невероятно гениальном и продуманном трюке.

Но шаман выглядел запутавшимся, а не манипулирующим. Потерянным, едва сдерживающимся.

Коул разглядывал ее. «Он видит больше, чем ты думаешь«, — пробормотал голос внутри. С ним тоже случилось что-то странное. Выдержав паузу, он постучал по двери костяшками пальцев.

— Хорошо, буду внизу.

— Подожди, — сказала она. — Я пойду с тобой. — Ана натянула джинсы Лайлы, застегнула ремень и взяла с собой мыло с футболкой, в которой спала.

Снаружи за смотровой башней Клеменс с Лайлой кипятили воду на слабом огне. Рядом с Клеменс лежали хлопковая прихватка с дюжиной мешочков. Министр извлекла из них маленькие жестяные коробочки, взяла из каждой по щепотке трав и бросила их в котелок.

— Ана! — произнесла Лайла, вскакивая. — Идем, садись с нами. Клеменс варит для тебя специальный отвар.

«Интересно, — гадала Ана, — знает ли Клеменс, на что похожа встреча с этим шаманом? Знает, — решила девушка. — Вот почему она двигается так, словно проходит сквозь время, почему обращается с каждым мгновением, будто оно проходит через ее вены«.

Усевшись и скрестив ноги, Ана посмотрела на всполохи огня — голубые и белые с желтым. Коул опустился вниз рядом с ней. Лайла завозилась с его раной. Он снял футболку и дал ей сменить повязку.

— Вы запрещаете электронику в Просвещении, — сказала Ана, тыкая в огонь палкой, — потому что она воздействует на энергию человека?

Клеменс изумленно поглядела на нее.

— Да, — ответила она. — Электромагнитные поля, исходящие от таких устройств как интерфейс или мобильное устройство, наносят ущерб.

Коул нахмурился.

— Почему я никогда об этом не слышал?

— Потому что не слушал, — поддразнила его Лайла.

— Вот, выпей это, — Клеменс налила травяной отвар в чашку и передала ее Ане.

Она сморщила нос от запаха.

— Нет, спасибо.

— Это для твоих гелевых инъекций. Он поможет активировать их и ускорить процесс растворения, что займет всего несколько часов вместо нескольких недель.

— Я помогу тебе перекрасить волосы, — сказала Лайла.

Ана сухо рассмеялась.

— Чтобы измениться, вы даете мне чай?

Клеменс с Лайлой переглянулись.

— У них есть твое фото с проникновения в Три мельницы, — сказала Лайла.

Ана замерла.

— Откуда вы знаете?

— Потому что вы с отцом мелькаете во всех утренних заголовках. Твое нынешнее лицо теперь принадлежит встревоженной женщине, у которой из больницы с юга Лондона похитили новорожденного ребенка.

— Что?

— Тебя ищут, — сказала Клеменс. — Но если бы они заявили, что ты ответственна за проникновение в Три мельницы, люди скорее бы тебя спрятали, чем сообщили о тебе.

— Когда это было? — спросил Коул, включая свой интерфейс и занявшись поисками статьи.

— Погоди! — Лайла еще была занята его перевязкой. Она мягко взяла его за руку, чтобы закончить работу.

— Это было в новостях двадцать минут назад, — сказала Клеменс. — Сразу после того как отец Аны заявил, что тесты на Чистоту были слабо изучены и послужили тщательно продуманным способом заставить здоровых людей принимать лекарство.

Лед в груди Аны распространился по всему телу.

— Он рассказал о тесте на Чистоту?

Клеменс кивнула.

Ана перестала ворошить угли и бросила палку. Она тяжело сглотнула, но комок в горле остался. Долгие годы отец защищал тест и свою репутацию. Сейчас же он публично унизил Эвелин Найт, и настроил ее против себя.

Председатель не позволит ему так просто с этим уйти.

23 Морг

Ана сидела в сыром углу башни Уэтлендс, пока остальные околачивались снаружи. Клеменс варила новое зелье, которое должно было уменьшить отек в колене Коула. Женщина шутливо заверила Ану, что на вкус оно даже хуже, чем то, что выпила она. Коул, чье обезображенное лицо никому не было известно, оставил все как есть.

Подтянув ноги к груди, Ана ковырялась в интерфейсе Домбранта — том, который он бросил Коулу, когда их обнаружила спецслужба Коллегии — чтобы просмотреть интервью с отцом. Она представила, как он должно быть себя чувствует после попыток сделать что-то благородное и осознания, что он всего лишь пешка в чьей-то игре. Эшби Барбер был объявлен героем новой эры, в то время как сила лжи скрутила его и потянула вниз. Между Аной и отцом всегда стояла недоговоренность. Теперь этот барьер рушился. Возможно, у них еще был шанс.

Ана закрыла сайт новостей и занялась поисками изображений, которые соответствовали картинкам из сна: белые коридоры, окно из радужного стекла, мраморный пол. Мальчик. Он находился глубоко в ее мыслях, словно она смотрела сквозь схему контактной линзы Домбранта, и это второе изображение накладывалось на текущее.

Домбрант был с ней, когда она нашла мальчика. Но где? И даже если она докажет, что место существует, что будет дальше? Врачи проводили эксперимент над ребенком с глазами арашана. Ана почувствовала ужас, страх, тошноту. С непоколебимой уверенностью онапонимала, что за этим стоит Эвелин.

Лайла с Коулом обогнули башню, проследовав за Клеменс. Коул лег на настил и Клеменс начала водить руками над разными частями его тела. Ана перестала за ними наблюдать.

Лайла подошла и, вытянув ноги, села рядом, вне себя от нетерпения.

— Это происходит! — сказала она.

Ана поглядела на лицо подруги, гадая, что с Лайлой. Кто в такое время мог радоваться? Или, возможно, что-то не так со всеми остальными.

— А что происходит? — спросила она.

Зрачки Лайлы расширились.

— Писания. Видения Тенджери. Падение! Твой отец рассказал о тесте на Чистоту. Бюро законной торговли и правительство на записи министра. Три мельницы уже закрыли. Даже отозвали смотрителей из Просвещения.

— Вероятно, они потребовались для сдерживания толпы в центре Города, — сказала Ана, но в глубине души все затрепетало. Это хорошие новости. Просто великолепные. Члены Просвещения в безопасности. Она не привела их к войне. Возможно, они с Коулом сделали все, что нужно было сделать. Кто-то другой раскроет эксперименты врачей над детьми арашанов и они смогут покинуть Город. Ана небрежно улыбнулась Лайле, затем вернулась к поиску картинок.

— Ты ведь не собираешься рассказывать о том, что было прошлой ночью?

Ана повертела головой.

— Ну, а что ты ищешь? — вздохнула Лайла. — Может я смогу помочь?

— Может, — произнесла Ана. — Помнишь, как после слушания Коула я вышла на улицу арашанов? — Лайла кивнула. — Не знаешь, существуют ли где-нибудь еще такие люди?

— Не думаю. Зачем тебе это? — Ана не ответила. — Ты такая же скрытная, как и Коул, — сказала Лайла, взяв подругу за руку и потянув ее вверх. — Он никогда ничего мне не рассказывает. Пошли, нужно смыть краску для волос, прежде чем она окрасит твою кожу в черный цвет.

Краем глаза наблюдая за Коулом и Клеменс, Ана позволила Лайле вытянуть ее из башни. Лайла взяла чашку, стоящую у догоревшего костра, и они потопали по вязкой земле к глубокому водоему. Была середина утра, достаточно теплого, чтобы ходить в футболке, небо усеяли прозрачные облака. Ана присела у самой кромки воды.

— Опусти голову ниже, — велела Лайла.

Ана услышала, как металлическая чашка погрузилась в водоем. Ледяная вода потекла по ее волосам, стекая по шее. Она закрыла глаза и увидела горы с заснеженными вершинами, шамана и огонь. Ана вздрогнула. Взгляд был не просто мимолетным видением возможного будущего: это был шанс, единственный раз, когда она могла быть верна лучшему из того, что знала, лучшему себя самой.

Но, возможно, ничему из этого не суждено сбыться. Может тест на Чистоту приостановят, Коллегию закроют, а Эвелин будет вынуждена отказаться от своих экспериментов.

— Расскажи мне о Писаниях Тенджери, — тихо сказала она. — Что происходит с ангелом?

Лайла замерла на какую-то долю секунды, прежде чем продолжить черпать и выливать.

— Ну, после появления ангела в свете полной луны золотая звезда приближается к двум планетам и люди пробуждаются, — Лайла застенчиво рассмеялась. Ожерелье с луной кольнуло Ану под футболкой. — Это скорее мистика, не совсем понятная, — продолжила она. — Дальше в стихотворении говорится: «Прошлое вестника для будущего. Свет вестника для того, чтобы солнце снова встало. Конец вестника для жертвы«. Большинство людей в Просвещении, верящих в Писания, считают, что Ангел — это и есть посланник.

— Но он может и не быть им?

— На греческом и латинском слово «ангел «означает «вестник, посланник или тот, кто говорит.«

— Коул думает, что ангел умрет.

Лайла закрутила волосы Аны назад.

— Правда? — спросила она. Лайла опустилась так, что их лица оказались наравне.

Некоторые люди рассматривают смерть как момент возрождения.

Ана сплюнула и села. Мокрые пряди волос упали на спину, пропитывая футболку.

— Что такое?

Прежде чем Ана смогла ответить на эвфемизм Лайлы по поводу смерти, зазвонил интерфейс Домбранта. Она уставилась на него с изумлением и испугом. Лайла подняла его и передала подруге.

«Домбрант будет со мной, когда я найду мальчика«.

— Ну же, — сказала Лайла, застегивая цепочку интерфейса на шее Аны. Она провела рукой, отвечая на звонок.

— Коул Уинтер? — произнес Домбрант, его певучий акцент невозможно было ни с кем перепутать.

— Нет, — пробормотала она. Без экрана изображение, проецируемое в воздухе, было нечетким. Казалось, словно он стоял в расплывающемся кремовом коридоре.

— Ана, нужно поговорить. Мы должны встретиться прямо сейчас, — что-то в его тоне заставило сердце забиться в горле. «Почему звонит он, а не отец?«

— Что случилось? Отец…

— Не могу говорить по этой линии. Я отправлю адрес, где мы сможем встретиться. Ты знаешь пароль на сигнализации отчего дома?

— Конечно.

— Я пришлю адрес на этот интерфейс с кодом сигнализации, как зашифрованный пароль. Будь осторожна, путешествуя по Городу.

— Подожди! — сказала она.

Но размытое изображение коридора внезапно исчезло.

* * *

Коул с Аной стояли у входа в многоквартирный дом на Финчли-роуд, что на северо-западе Лондона. Именно сюда попросил их прийти Домбрант — облезлый вестибюль с цифровой панелью на парадной двери, свисавшей с петель. Стены и пол покрывал коврово-коричневый цвет. Рядом с дверным проемом поверх обоев повесили грязное позолоченное зеркало. Она уже не находила себе места.

Линия метро была перегружена демонстрантами, направлявшимися в противоположную сторону, на юг Города. Они с Коулом слышали, как люди говорили о марше протестующих вокруг штаб-квартиры Коллегии с требованием отставки Эвелин Найт. Даже сейчас до них долетали отголоски речевок с главного входа в Общину Чистых Сент-Джонс-Вуд, находящейся в четырехстах метрах — Общины, в которой Ана с Джаспером произносили свои брачные обеты.

Коул обвил ладонью ее запястье и притянул к себе. Он не взял свои костыли и хотя все еще прихрамывал, отек пошел на спад.

— Уверен, что с твоим отцом все в порядке.

— А если его схватила Председатель?

Он пожевал губу, не зная, что ответить. Коул как и Ана понимал, что в опасности ее отец находился только из-за того, что рассказал о тесте на Чистоту.

Он погладил ее по щеке.

— Мне кажется, гель растворяется.

— Коул?

— Да.

— После того как ты увидел Взгляд, ты задумывался над тем, чтобы избежать его?

Он провел руками по ее плечам, вытягивая из тела напряжение.

— Не встречаться с тобой, — сказал он. — В последний раз, когда я ушел, а ты осталась в Общине, да. Затем, когда это произошло, я понял, что уже слишком поздно.

— Так это могло быть предупреждение?

— Возможно. У меня были годы, чтобы это обдумать. Спустя какое-то время все что я хотел — это продолжить то, что возникло между нами. Мне захотелось стать человеком из видения.

Внутри нее зашевелился страх. Лучшее в человеке. То, что она увидела, как-то зародило в ней ответственность перед мальчиком. Пока Ана это обдумывала, открылась дверь, и вышел Домбрант. Нос был искривлен и разбит, лицо в синяках, глаза налиты кровью. Слабая, тайная вера вдребезги разбилась, оставив необузданную нервозность. Он вздрогнул, увидев Ану. С черными, как смоль, волосами, напудренным лицом и подведенными глазами, она являла собой не очень-то милое зрелище.

Смотритель закрыл за собой дверь. Какое-то время они стояли в тишине.

— Ана, — произнес он, его ирландский акцент слышался как никогда отчетливо. — Боюсь, нет легкого способа пережить это.

Она сделала глубокий вдох и выпрямилась.

— Твоему отцу сегодня утром сделали операцию.

— И?

— Мне сказали, что он не очнулся от общего наркоза. Прости, Ана, но твой отец мертв.

Словно ударом по голове из нее вышибло все чувства. Перед глазами заплясали звездочки. Она или упадет сейчас в обморок или ее стошнит.

— Что? — спросила Ана. Может это недоразумение, и она просто ослышалась. Смотритель ошибся. Коул схватил ее за руку, видимо она падает, а он пытается ее удержать. Удержать ее здесь, отвести от края.

Никто не умирал от сломанной ноги. Люди каждый день ломали ноги и выздоравливали. Никто не умирал.

Домбрант прочистил горло.

— Я отправил одного мальца, знакомого — сына друга — вниз в морг для присмотра, пока следователь не пришлет кого-нибудь на вскрытие.

Ее плечи задрожали, словно захотели отделиться от тела. Коул крепко обнял ее. Ана постояла с прижатыми по швам руками, потом отстранилась.

— Я в порядке, — сказала она.

Домбрант кивнул и поморщился, будто ему было тяжело смотреть на нее. В его глазах стояли слезы. Ана отвернулась от них. Ей было не выносимо их сочувствие. Даже небольшая капля могла вывести ее из колеи.

— Кто-то убил моего отца? — спросила она.

— Да, — тихо произнес Домбрант. — Думаю, да.

— Я хочу его увидеть.

* * *

Коул поправил синий пиджак, который они приобрели в рыночной палатке у больницы. Он жал в рукавах, в тон ему брюки обнажали носки с кроссовками. Но несмотря на неряшливый вид, а смотрители всегда ходили в костюмах, это могло помочь избежать каких-либо вопросов, когда они войдут в клинику Чистых.

Частная клиника располагалась на краю Общины Сент-Джонс-Вуд. Строго говоря, она была не только для Чистых, но никто не мог себе позволить там лечиться. Репортеры и телеоператоры толпились перед двухэтажным зданием кремового цвета. Вход в него находился в стороне от основной дороги. Металлические ограждения и охрана удерживали журналистов на расстоянии.

Новость о смерти Эшби еще не распространилась. Даже находясь в оцепенении, Ана считала это странным. Как это удалось сохранить в секрете? Для чего?

Домбрант провел их с Коулом сквозь небольшую толпу к забору клиники. Он показал стержень Смотрителя. Охранник подержал его перед своим интерфейсом, сверяя данные. Он кивнул и отворил металлическую дверь.

— Они со мной, — сказал Домбрант, указывая на Ану и Коула.

Ана слегка вздрогнула. Она была слишком ошеломлена, чтобы почувствовать опасность. Коул надул щеки и нахмурил брови, отчего его наполненный гелем лоб стал выпирать еще больше. Втроем они проследовали по автостоянке к раздвижным стеклянным дверям.

— Если кто-нибудь что-нибудь спросит, говорить буду я, — произнес Домбрант.

Они подошли к регистратуре и Домбрант поприветствовал женщину за стойкой, прежде чем направиться к стальной двери с биометрической панелью. Смотритель приложил руку к сканеру, и она отворилась. Домбрант даже не оглянулся, когда они зашагали по невзрачному коридору к лестнице.

— Морг находится в подвале, — сказал он.

— Смотритель, — позвал голос. Они остановились. К ним спешил охранник с дымящимся стаканчиком в одной руке и электрошокером в другой. Когда он достиг их, чай выплеснулся ему на руку. Домбрант вышел вперед, закрывая Ану.

— Да, — сказал он.

— Нужны стержни на каждого, — произнес охранник.

— Чей приказ?

— Мы должны регистрировать всех кто входит и выходит.

— Так они же смотрители.

Охранник огляделся.

— Она не похожа на смотрителя.

— Она — стажер.

— Что в рюкзаке, — сказал охранник, указывая на черный рюкзак Коула, который покоился у Аны на спине.

— Всего лишь одежда, — ответила она. «И готовое снотворное, которым я воспользуюсь, если ты начнешь препятствовать моей встрече с отцом«.

— Почему на нем кроссовки? — показал охранник на ноги Коула. — Требования к одежде Смотрителей очень жесткие.

— Могу я увидеть ваше удостоверение? — спросил Домбрант.

— Мое?

— Да.

Охранник немного смягчился под властными манерами Домбранта.

— Я работаю здесь всего месяц.

— Хорошо, Тим, — сказал Домбрант, когда тот поднес свой стержень к интерфейсу. — Твой энтузиазм впечатляет.

— Спасибо.

— Кто — нибудь еще спускался в морг в последние полчаса?

— Я не знаю… Сэр.

— Не последите тут для меня? Дайте знать, если заметите что-то подозрительное.

— Как я…

— Проверьте удостоверения. Я настроил свой интерфейс на то, чтобы отслеживать каждый стержень, который вы просматриваете.

Тим открыл рот.

— Как вы… Это законно?

Домбрант направил Ану с Коулом дальше. Она с трудом передвигалась, слишком разбитая, чтобы осознавать происходящее. Коул ускорился, вышагивая впереди.

— Я полагаюсь на тебя, — ответил Домбрант охраннику.

Они проследовали на лифте в подвал, и вышли в поворачивающий бетонный коридор. Домбрант остановился перед двойными дверями без номеров.

— Ты уверена в этом? — спросил он. Ана кивнула.

— Ждите здесь, — сказал он. Дверь захлопнулась, когда Смотритель исчез за ней.

Секунду спустя он вернулся с молодым человеком.

— Просто стой здесь, — передал Домбрант парню. — И дай мне знать, если прибудет судмедэксперт.

Смотритель придержал дверь для Аны и она медленно проследовала в прохладную комнату с блекло-белой плиткой на стенах и полу. В дальнем конце стоял стол для вскрытия, раковина, оборудование для взвешивания, крема, бумажные полотенца и воронка. Запах гниения и крови заглушала вонь дезинфицирующего средства. Три ряда серых металлических полок напоминали чугунную плиту, которой ее мать пользовалась в сельском доме в правой части кухни. Домбрант сжал пальцы вокруг ручки. Дверь на громоздких петлях качнулась обратно. Он подался вперед и вытянул поднос из люка.

— Подожди! — сказала она. Домбрант остановился. У нее подкосились колени, когда в голове всплыло давнее воспоминание. Беззвучно за обрешеткой кухонного окна, возле которого она ждала своего отца, опускался снег. Ей было восемь лет. Мама сказала, что пора спать — погода слишком плохая и отец не сможет приехать на выходные. Затем в темноте замаячили огни фар. Просигналил автомобильный гудок. Он приехал! Скользя по свежему хрустящему снегу, она выбежала к машине. Он открыл дверь и улыбнулся.

— Папочка! — завизжала она. Он поднял ее вверх и закружил на руках. Его щека была теплой и гладкой. Она радостно завопила и зарылась холодным носом ему в шею. — Мамочка сказала, что ты не приедешь. Она сказала, что дороги очень опасные.

— Даже огнедышащий дракон не смог бы меня остановить, — произнес он, целуя ее. Затем отец опустил ее на ноги, и она подбежала к багажнику, чтобы помочь ему с сумкой.

Ана уставилась на кафельный пол морга. Через минуту она кивнула:

— Давай.

Из люка появилось тело, накрытое белой простыней. Только с другого конца торчали ноги с биркой на большом пальце. Домбрант медленно приподнял простыню. Взглянув на лицо отца, вокруг нее сгустилась тьма. У него были тонкие губы и слегка впалые щеки. Ана прикоснулась подушечкой указательного пальца к его лбу. Он был холодным и восковым.

Небольшое движение с другой стороны подноса заставило ее взглянуть вверх. Домбрант утирал глаза. Вид его горя разбил ее. Ана сгорбилась и зарыдала. Ее сердце разрывалось на части. Она попыталась, но так и не могла вспомнить последние слова, сказанные отцу. Рыдания охватили все тело, разрывая ее изнутри. Она видела кадры с вопящими и причитающими женщинами рядом с погибшими в Бензиновых войнах США мужьями и детьми. Теперь она понимала, что им нужно было горько плакать и стенать, чтобы вытолкнуть боль. Казалось, будто даже кости налились свинцом от скорби.

— Он знал, что делает, — произнес Домбрант. — Он знал, на какой риск идет, но пытался спасти тебя. — Его голос звучал глухо и мрачно. — Он только об этом и беспокоился.

Она снова заплакала, не понимая его и не желая понимать. Ей было так же больно, как и отцу от ее выходок, и теперь она уже никогда не сможет сказать, что любила его или очень сожалеет.

В конце концов плач ослаб и горе ушло внутрь. Ана опустила голову на простыню, покрывающую его бездыханную грудь. Никакого сердцебиения. Никакого вдоха и выдоха. Она положила ладонь поверх его сердца.

— Я люблю тебя, — прошептала Ана. — Может тебе тяжело в это поверить… — Она улыбнулась, слезы снова навернулись на глаза. — Но это правда. Я люблю тебя, папа.

24 Табита

Ана выпрямилась, прижав руки к лицу. Домбрант посмотрел на нее. «Да«, — кивнула она, она готова. Смотритель накрыл голову ее отца. В отсеке лязгнуло, когда поднос на роликах вкатился обратно. Домбрант повернул рукоятку, чтобы закрыть люк, и в тесной комнате повисла тишина.

— Нам нужно идти, — сказал он. Но они медлили, зная, что информатор предупредит их, если кто-нибудь появится. Ана тяжело вздохнула. Хотя она и понимала, что внутри отсека находится лишь оболочка отца, ей было трудно оставлять его. Как только она выйдет из морга, последний узелок, связывающий их в одном мире, разорвется. Обессилев, она прижалась к груди Коула. Глаза опухли, в голове стучало. Коул провел рукой по ее волосам. Ана снова вздохнула. Все это время она считала, что мотивы отца целиком и полностью эгоистичны, что им движет лишь жажда наживы и статуса. Но на самом деле все было не так уж и просто.

Пока она стояла, прижавшись к Коулу, тихая и выжатая, неожиданно сквозь нее прошел разряд. Точно такое ощущение Ана испытала в ту ночь, когда отец при помощи парализатора пытался удержать ее в Общине. Вибрация.

Она резко вздохнула.

— Кто-то идет, — сказала она, поглядев на Коула. От шока она задрожала. Он ушел. Его лицо стало твердым и безжизненным. Ана повернулась, чтобы проследить за Домбрантом. Смотритель напоминал статую. На нее обрушилась паника. Когда дверь морга со скрипом начала открываться, она выхватила из-за пояса Домбранта электрошокер.

Она застыла возле Смотрителя, хотя было трудно унять дрожь в пальцах. Из-за двери послышались шаги. В комнату вплыла маленькая фигурка. Лицо девушки, обрамленное волосами феи, ничего не выражало, глаза были слишком большими для узкого подбородка, маленького носа и кнопок-губ. Она изучила номера на отсеках, затем протянула руку и высвободила поднос Эшби.

Рука Аны сжалась на электрошокере. «Не трогай его«.

Девушка повернулась. Инстинктивно, Ана заблокировала мысли, следя за ней на расстоянии.

Девушка пристально на нее посмотрела.

— У тебя хорошо получается, — произнесла она. Голос был таким же ровным, как гладь озера в безветренный день. Ана перестала притворяться и встретилась с ней глазами. Девушка не напоминала девочку, ей было что-то около девятнадцати или двадцати. Она была одета в черную рубашку и брюки. На шее висел золотой треугольный интерфейс с белым кругом в центре — символ Коллегии. На поясе болтался металлический прут парализатора.

— Кто ты? — спросила Ана, ей не удалось унять дрожь в голосе.

— Табита, — девушка ответила так, словно говорила о кошке или собаке или человеке. Словно имя ничего для нее не значило.

— Почему ты здесь?

— Хотела увидеть кто ты такая.

Дрожь скатилась по позвонкам Аны.

— Что это значит?

— Ты мне интересна. «Я девушка с размытым лицом«.

Ана сосредоточилась на сохранении спокойствия. Что давалось довольно трудно после таких слов.

— Кто тебя послал?

— Никто.

— Ты не заберешь моего отца. Я тебе не позволю.

— Ты мне снилась, — сказала Табита.

Странные образы вплелись в мысли Аны. Она на садовой дорожке двухэтажного дома на расстоянии вытянутой руки от девушки с размытым лицом, словно его еще не нарисовали. Ана смогла только разглядеть глаза — большие глубокие колодца черного цвета.

— Раньше я жила внутри Пульса, — бесстрастно продолжила Табита. — Мне было девять, когда мы с мамой попали туда. Нам сказали, что аренда на этих улицах дешевая и что это перспективный район. Многие молодые семьи переезжали туда. Но через несколько недель появился Пульс. Я смогла уйти, а мама нет. И куда бы я направилась без нее? — Табита моргнула — самая яркая эмоция с того момента, как она вошла в морг.

— Ты выросла с арашанами?

— Я одна из них.

— Но ты работаешь на Коллегию.

— Если я буду работать на Эвелин, она освободит мою мать. Она находит мой талант полезным и занимательным. Также как и твой.

— Мой? — каждый мускул на теле Аны напрягся. Отвращение к Эвелин Найт выплеснулось на поверхность.

— Да, она знает, что Пульс не остановит тебя.

Бросив взгляд на призрачные контуры тела отца, Ана вспомнила, как вчера он говорил о том, что не понимает причин, почему Эвелин за ней следит. Может все дело в Пульсе? Она наморщила лоб. Вибрация парализатора давила на нее, увеличивая дискомфорт.

— Почему Пульс не может нас остановить? — спросила она.

— Мозг некоторых людей работает по-другому, — ответила Табита. — Мне кажется, именно поэтому пять процентов людей не впадают в гипноз. — Она медленно наклонила голову. — Через несколько месяцев моя мать снова смогла двигаться, шить и следить за садом. Организм адаптировался. Изредка она даже рисует. Иногда кажется, будто она снова очнулась… — Девушка запнулась, словно воспоминания внезапно исчезли. Глаза впились в Ану. — Мы тоже приспосабливаемся. «Но по-другому«.

Ана вздрогнула. Под маской лица Табиты все еще не наблюдалось никаких признаков того, что она разговаривает в голове Аны. Может ей все это мерещится? Табита откинула простыню, накрывавшую голову Эшби, и указала на красную точку на шее.

— Замороженная разновидность жидкого яда. Еще час и он растворится.

— Спасибо, — заикаясь, произнесла Ана.

— Не благодари меня, сомневаюсь, что судмедэксперт придет вовремя, — она накрыла мужчину и задвинула поднос обратно.

Осознав, что в ближайшее время возможность получить ответы на вопросы исчезнет, Ана шагнула к девушке.

— Если люди приспосабливаются и способны функционировать в Пульсе, — сказала она, — какой смысл в длительном воздействии на арашанов?

— Арашаны являются средством для достижения цели.

Глаза Аны сузились, когда у нее появился вопрос: что является целью. «Мальчик? Эксперименты? «

— Заставь Эвелин поверить, что она слаба. Это единственный способ остановить ее.

— Как это сделать?

Табита уже направилась к захлопывающимся дверям и остановилась.

— Я так понимаю, тебе не безразличны «просветители«? — не оборачиваясь, сказала она. — Они в опасности.

— В опасности? Но смотрители же ушли.

— Два дня назад в водоснабжение Просвещения добавили бензидокс.

— Зачем?

— С бензидоксом в крови люди двигаются и действуют под Пульсом, словно загипнотизированные. Просветители попадут под его влияние, и им будет приказано уничтожить друг друга. — Девушка толкнула рукой дверь морга и выскользнула в коридор клиники. Вибрация ослабла вместе с ее шагами.

Несколько секунд Ана не могла пошевелиться, словно ее тоже обездвижили.

Домбрант размял плечи, быстро приходя в себя.

— Что произошло? — спросил он, потянувшись за дубинкой. — Я слышал голоса.

— Ты мог нас слышать? — спросила Ана в замешательстве. В то же самое время на его интерфейсе вспыхнул красный свет, сопровождаемый звуковым сигналом.

— Пора убираться отсюда, — сказал Домбрант, неуклюже разминая мышцы лица. Ана подбежала к Коулу. Он качался на месте взад-вперед не в состоянии с этим справиться. Она обняла ладонями его лицо.

— Коул, — сказала она. — Коул, пойдем, нам нужно идти. — Его глаза вяло пытались сфокусироваться. — Вот так, — нежно сказала она. — Идем. Все кончено. Ты не спишь. — Переплетя его пальцы со своими, Ана осторожно направила Коула за Смотрителем к выходу.

Домбрант затрусил впереди них по подвалу клиники. Молодого Смотрителя, который должен был за всем следить, нигде не было видно. У лифта загорелась стрелка «вниз«, сообщающая, что кто-то спускается.

— Лестница, — сказал Домбрант. Они выбрались на бетонные ступени и замерли в тишине. Красные лучи с интерфейса Смотрителя отблескивали на кирпиче. Он включил программу инфракрасного излучения. За стеной раздался звонок, и двери лифта разошлись. Индикатор выявил трех человек, вышедших в коридор всего в метре от них. Ана затаила дыхание.

Ей показалось, что она сдерживала его, даже когда они находились в ста метрах от больницы, направляясь обратно к загруженной станции метро Сент-Джонс-Вуд. Ана перелезла через низкое заграждение в сторону пустыря и стала пробираться сквозь кусты ежевики и траву, пока дорога не скрылась с глаз. Домбрант с Коулом последовали за ней.

— Что там произошло? — спросил Домбрант.

— Отцу сделали укол какой-то разновидности замороженного жидкого яда, — сказала Ана. Пускаться в объяснения не было времени. — Если мы вскоре не отправим его на вскрытие, яд растворится. Эвелин Найт сойдет с рук еще одно убийство.

Кожа между бровей Коула пошла складками, как будто думать ему удавалось с трудом.

Домбрант пролистал список имен на интерфейсе.

— Кто бы ни спустился вниз, когда мы ушли, это был не судмедэксперт.

— Мы можем перевезти отца? В другое место?

— Нет времени.

— Я не понимаю, — сказал Коул. — Зачем кому-то приходить с парализатором в морг и говорить тебе об этом? Откуда они узнали, что мы будем там? Откуда они узнали, что парализатор на тебя не подействует?

— Эта девушка — арашан.

— Арашаны, о военном эксперименте над которыми рассказывала Лайла?

— Эксперименте Коллегии, — поправила Ана.

Коул сощурил глаза. Напряжение от парализатора все не проходило.

— Так как она покинула гнездо?

— Табита Плум, — вмешался Домбрант, читая информацию, проецируемую на вытянутую руку. — Девятнадцать лет. Посещала школу Бромли до девяти. Затем внезапно ее бросила. Их с матерью объявили без вести пропавшими. Дело закрыли несколько месяцев спустя. Она появилась в платежной ведомости Коллегии через пару месяцев после семнадцатилетия. И она отметила свой стержень в клинике через несколько минут после меня.

Коул прижал ладони к лицу.

— Что такое? — спросила Ана.

— Мигрень. С тех пор как мы вышли оттуда такое ощущение, что голова вот-вот взорвется.

— Коул… Есть еще кое-что, — она взяла его за руку, понимая, что это не лучший момент, но они не располагали такой роскошью, как время. — Нам нужно попасть в Просвещение. — Нахмурившись, он печально посмотрел на нее. Вероятно, он мечтал о том, чтобы новостей больше не было. — Думаю, Коллегия планирует инсценировать внутреннюю атаку. Она загрязнила водоснабжение бензидоксом и собирается настроить людей друг против друга.

* * *

Они ехали в черном автомобиле Домбранта. Ана не знала, что они будут делать, когда доберутся до Просвещения. Вероятно спецслужба Коллегии или тот, кто собирался разжечь внутренние распри, воспользуются парализаторами для излучения вибраций. Что означает, что Домбрант с Коулом не смогут защититься. Они могли только надеяться на то, что пребудут вовремя и успеют предупредить остальных.

Коул всю дорогу не мог спокойно усидеть на месте и сообщение за сообщением отправлял в Просвещение. В нижней части хайгейтской деревни в паре метров от северной стены Просвещения Домбрант свернул на боковую улочку. Он припарковался напротив одноэтажного здания из красного кирпича с висящей над входом вывеской: «Станция смотрителя«.

— Не подождете минутку, — сказал Домбрант.

Ана наблюдала за тем, как он перебежал через дорогу и исчез внутри. Она откинулась на заднее сиденье, плохо себя чувствуя и нервничая.

— Ты доверяешь ему? — спросил Коул.

Женщина в сером костюме. Смотритель Домбрант позади женщины с электрошокером.

— Он нужен нам, — ответила она.

Коул зажмурился. Он надавил двумя пальцами на лоб.

— Это парализатор? — спросила она. — Ты уже с ним сталкивался?

— Нет. В ту ночь, когда я ждал тебя перед Общиной, а парни твоего отца использовали ту же вещь, последствия были не такими.

— Может он что-нибудь делает с гелевыми имплантами.

— Ана — сказал Коул морщась. — Тенджери показал тебе не атаку на Просвещение? — Она покачала головой. С хмурым лицом он откинулся на спинку сиденья.

С дорожной сумкой на плече появился Домбрант. Он пересек дорогу и забрался в машину, бросив вещи на пассажирское сиденье.

— Медикаменты, — сказал он. — Теперь мы можем ехать.

25 Атака изнутри

Время близилось к полудню, солнце стояло высоко в серо-голубом небе. Футболка Блейза под рюкзаком прилипла к спине. Он был весь потный и грязный, казалось, больше, чем кто-либо. Два дня назад он прополоскал одежду в пруду, но к футболке со штанами после этого добавился еще один запах. Металлический. А так как у него не было мыла, он даже не побеспокоился о том, чтобы снова их постирать.

Сандра проинструктировала их группу и подтвердила, что смотрители покинули посты у стен Просвещения. Теперь они направлялись обратно в поселение, чтобы принять ванну, должным образом поесть и поспать. Блейзу надлежало бы испытывать от возвращения радость — в эти три дня каждая группа непрерывно охраняла свой участок стены, через день патрулируя его в течение двадцатичетырехчасовой смены — но вместо этого чувствовал себя не в своей тарелке. Не было ни войны, ни битвы. Может в Писаниях допущена ошибка?

Они прошли сквозь поля кабачков и томатов, сойдясь на дороге, которая огибала нижнюю часть поселения. Из-за деревьев поднимался дым. В воздухе витал запах жареного мяса, специй и картофеля. Смех людей стал громче, когда они запетляли по проходам между лонгхаусов, направляясь к главной площади.

Перед общественным залом собралось восемьдесят шесть человек. Настроение у них было не хуже, чем в праздничное время. Куда бы он ни поглядел, у всех на лицах видел усталость, облегчение и восторг. Охранники смеялись и шутили с живым энтузиазмом. Несмотря на мучительный голод в желудке, Блейз оставил площадь и побрел к своему дому. Он вытащил из комода сменную одежду с книгой в надежде помыться до того, как кому-нибудь еще взбредет это в голову, затем пойти поесть. Хотя в последние два дня никто не волновался о баках, он был уверен, что в некоторых из них еще есть вода.

Неподалеку от хижин в нижней части деревни он заметил шефа.

— Все в порядке? — спросил Тобиас.

Блейз остановился. Тобиас обучал Блейза на протяжении четырех лет, а потом командовал им еще шесть. Он ни разу не спрашивал у Блейза «все ли в порядке«. Улыбаясь, Тобиас хлопнул его по плечу и продолжил взбираться по холму.

Какое-то время Блейз наблюдал за ним, затем направился к ограждению из деревянных кольев, окружавших душевые. Каменная баня была разделена на комнатки с полом, поросшим травой, и открытой крышей. В каждой камере имелся свой водяной бак, расположенный высоко на металлических сваях.

Выбрав самый полный бак — добрых три дюйма на дне — он вошел в частокол и взобрался по пятиметровой лестнице на платформу. Блейз наполнил флягу водой, используя один из дождевых наполнителей, стоящих в стороне, затем вылил остатки в бак. Когда он запрокинул голову и сделал большой глоток, его внимание привлекло какое-то движение. За грядками салата во фруктово-ореховой посадке между деревьями что-то мелькнуло. Что-то коричневое скользнуло вперед и разделилось на шесть частей.

— Что? — произнес Блейз, опуская флягу. Шесть человек в коричневом одеянии цепочкой шли через поле — с поднятым оружием, по диагонали. Блейз попытался пригнуться. Ноги отказались слушаться. Когда нарушители приблизились, он заметил, что даже не может оторвать от них взгляд.

«На нас напали!«

Он стоял высоко. У мужчин не было возможности обнаружить его. Но остальные в поселении служили легкой мишенью. Правда их всего шестеро, и это не армия. Но из всех ситуаций, когда отряд мог войти в Просвещение, он в кратчайший срок преодолел стену на пути в поселение и выбрал именно тот момент, когда люди впервые собрались в одном месте. Нападавшие были хорошо проинформированы и у них имелись парализаторы — единственная вещь, против которой «просветители «не могли выстоять.

Блейз казалось, дышал, но не имел ни малейшего понятия как. Он потерял над этим контроль и не мог даже пошевелить пальцами. Мужчины прошли под баком рядом с ограждением. Он напрягся, чтобы рассмотреть их, но их расплывчатые фигуры скрылись из поля зрения.

Под ним что-то хрустнуло.

— Стоять, — произнес голос — один из незваных гостей, который пересек душевые и был сейчас совсем близко. Чьи-то размытые очертания попали в зону видимости Блейза. Черно-зеленая военная футболка. Один из охранников Просвещения. «Беги!«Если парень все еще может двигаться, почему же он просто стоит?

— Давай, — сказал первый мужчина — руководитель отряда. Теперь его голос раздался ближе, всего в двух метрах от платформы, на которой стоял Блейз.

Охранник Просвещения занес руку за плечо и, как во сне, вытащил из полотняного колчана на спине стрелу.

— Кто вы? — прошептал он.

Если бы мышцы Блейза отвечали, они бы обмякли и оставили его, потому что это был голос Мики.

Он попытался закричать, но как оказалось бесполезно, потому что ему не удавалось даже сглотнуть.

— Как тебя зовут, мальчик? — спросил глава отряда.

— Мики.

— А это кто? — нарушитель указал вправо от Мики, в скрытую от взора Блейза зону.

— Мой брат.

— Нет, — сказал второй мужчина, выходя вперед. — Он твой враг и собирается убить тебя. Защищайся, Мики.

Блейз начал вырываться, словно был похоронен заживо, у него выходило хуже, чем когда-либо. Он должен был пробиться сквозь парализатор. У него получится. Блейз был уверен, что у него получится! «Борись. Сражайся«. Но чем усерднее он старался, тем тяжелее приходилось.

Мики поднял стрелу.

— Мики? — проплыл по воздуху голос Эда. Независимо от того, что заставляло Мики двигаться в оцепенении, то же самое происходило и с Эдом.

— Стреляй в него, прежде чем он убьет тебя, — приказал голос.

Руки Мики задрожали на изогнутом луке. Хотя Блейз и не видел Эда, но по их голосам понял, что между братьями всего пара метров. Мики был хорошим стрелком. Он мог попасть в сердце, так как их готовили к выживанию в условиях жизни и смерти.

— Но он мой брат, — захныкал Мики.

— Стреляй же в него.

По спине и лицу Блейза стекал пот. Кожу пощипывало от прохладного ветра. Он был похож на замороженного человека, наблюдавшего за миром в ледяной смирительной рубашке. Блейз ждал такие знакомые натяжение и свист лука, звук стрелы, рассекающей воздух. Смертельный удар.

— Нет, — руки Мики затряслись. — Он мой брат.

Повисла тишина. Воздух стал тяжелым, как вода на дне океана. Мики опустил лук со стрелой. Блейз услышал недовольный ропот, затем щелчок, словно на револьвере убрали предохранитель. Перед его взором заплясали фигуры и разные цвета. У него не получалось моргать и от ветра на глаза наворачивались слезы. Тело выдавало только слабые признаки паники, которую он ощущал. Ни одышки, ни дрожи.

— Нет, — произнес руководитель. — Сами мы это делать не должны.

— Попробуй на ком-то еще. На ком-то более восприимчивом. Может быть такие дети, как он, не реагируют.

— Посмотри на него, — сказал лидер. — У него все признаки, а значит у нас проблемы. — Когда он снова заговорил, голос мужчины изменился, он обращался к кому-то по интерфейсу или в гарнитуру. — Они не так восприимчивы, как должны были, — сказал он. Последовала длинная пауза. — Охранник проявляет все признаки, но отказывается причинять боль другому. — Еще одна пауза. Голос главного снова изменился. — Нас просят привезти их, — сообщил он.

— Что?

— К нам направляют фургоны.

— Так скольких мы должны забрать?

— Столько, сколько сможем.

Медленно закипая, Блейз забился в невидимых путах, которые его сдерживали. Он хотел устроить им разнос, вышибить дерьмо из этой парочки.

Блейз наблюдал, как Мики с Эдом послушно идут за спецотрядом в сторону поселения.

Время пришло, и никто из них не внял Писаниям.

* * *

Домбрант сканировал сообщения смотрителей и психпатруля. Коул с Аной на заднем сиденье слышали только гул голосов из наушника Смотрителя, пока тот фильтровал информацию. Коул тряс коленом, приложив ко лбу ладони со сплетенными пальцами.

— Нам нужно поехать туда и узнать, что происходит, — сказал он.

— И попасть прямо в засаду? — запротестовал Домбрант. — Нет. Нам нужна информация.

Ана наклонилась и схватила сумку Домбранта. В ней лежали транквилизаторы, трубки с дротиками, гарнитура под парализатор, электрошокеры и даже пара самих парализаторов. Ни одного медикамента. Она перелезла на переднее сиденье и проверила бардачок. Аспирин. Ана протянула серебристую упаковку Коулу и почувствовала облегчение, когда он принял две таблетки.

Они припарковались на холме, спускающемся к юго-восточной стене Просвещения, в двух минутах от здания регистрации и скрытого входа в деревню. Но Домбрант был прав. Им нужно было лучше разузнать о том, что происходит, прежде чем они спустятся в пустошь.

— Я ничего не нашел, — сказал Домбрант. — Психпатруль и смотрители не принимают участия. Они бы не смогли скрыть это. Может помощница Главы пыталась отвлечь тебя. — Он повернулся к Ане. — Отправили тебя подальше, чтобы спокойно заняться вскрытием твоего отца.

Ана подумала о девушке с размытым лицом из сна. Она не могла им объяснить, но почему-то верила Табите.

— Можешь получить доступ к линии спецслужбы Коллегии? — спросила она.

— Нет, — некоторое время Домбрат сжимал рулевое колесо. — Эвелин Найт сошла с ума.

— Может она всегда была безумна.

Смотритель скосил глаза, чтобы снова взглянуть на нее. Затем посмотрел в зеркало заднего вида на Коула, чьи глаза были прикрыты, а голова покоилась на спинке сиденья.

— С ним все хорошо?

— Он поправится, — оправдываясь, ответила Ана. Она перелезла над ручником и вернулась на заднее сиденье. Когда она уселась рядом с Коулом, Домбрант приподнял палец, приказывая помалкивать и вслушиваясь в наушник.

— Только что прозвучал запрос на отправку фургонов психпатруля на Милфилд-лейн, Н6, — произнес он.

— Это внизу дороги — подскочил Коул. — В минуте отсюда.

— Точно, — Домбрант достал дорожную сумку. — Боюсь, нам придется идти пешком. Машина будет заметна, как флуоресцентная корова в амбаре.

Выйдя на улицу, Ана вложила руку в руку Коула и яростно стиснула ее. Тенджери не показывал ей «кровавую баню «в Просвещении, но это не говорило о том, что такое не могло произойти.

26 В стан врага

Четыре черных фургона проследовали в конец Мертон-лейн и повернули направо, направившись на север по Милфилд-лейн, где вдоль одной стороны тянулась высокая стена Просвещения, а вдоль другой обочину дороги закрывали низкие ограждения и густые кусты.

— Здесь тупик, — сказал Коул. Они прятались за стеной на пересечении Мертон и Милфилд. Спину Аны кололи шипы ежевики, а обувь тонула в грязи. — Если мы последуем за ними, нас заметят. Нам нужно добраться до проема в стене, пройти сквозь здание регистрации и предупредить охрану.

Домбрант затряс головой:

— Слишком долго.

Проехав сто пятьдесят метров в тупик, фургоны остановились. Из них выпрыгнули восемь мужчин в черной форме психпатруля. Пока один человек из автомобиля занялся задними двойными дверями, другой встал на посту. У каждого висели электрошокеры и трезубцы, а на голову были надеты отражатели. Их коммуникативные устройства были невидимы, но работали в унисон, ясно передавая инструкции.

— Вы останетесь здесь, — приказал Домбрант. — Я подойду ближе.

— Мы теряем время, — возразил Коул. — Нам нужно попасть в Просвещение и всех предупредить.

Домбрант передал Ане дорожную сумку с запасным оружием, затем словно тень кользнул на дорогу. Она сжала руку Коула, чтобы предостеречь его от дальнейших действий.

— Люди из психпатруля в отражателях, — произнесла она.

— Как и мы, — запротестовал парень. На их головах тоже были серебряные ободки, как и у Домбранта, но всего их было только четыре. Ана могла выдержать вибрацию в течение пяти-десяти минут, потом концентрация снижалась, а давление на голову становилось невыносимым. Даже если бы она отдала свой, они могли помочь только двум охранникам из Просвещения.

— С парализаторами, — сказала она, — предупреждать будет некого.

— Я должен попасть внутрь, — Коул встал, обнаруживая себя.

— Коул, — прошипела Ана. Она сдавила ему руку, пытаясь воззвать к его разуму.

Ассистент Главы Коллегии сказала, что готовится внутренняя атака. «Просветители «должны были драться друг с другом. Что-то пошло не так. Позволь Домбранту выяснить, что они делают. — Она потянула его вниз.

— Если что-то случится с Нэтом или Рейчел…

Боль в его глазах разожгла в груди гнев и противостояние. Эвелин Найт за все заплатит. Ана найдет мальчика, как показывал ей Тенджери и преступления Главы будут разоблачены.

— Чем они занимаются? — спросил Коул. Ана посмотрела на него и проследила за его взглядом. Психпатруль вытаскивал из фургонов огромные лестницы. Они прислонили их к десятифутовому бетонному барьеру, затем по двое стали карабкаться вверх. Достигнув вершины, мужчины подняли вторую лестницу, чтобы перекинуть ее на другую сторону.

В тот момент, когда вторая лестница была установлена, обозначилась фигура. Она тяжело перекинулась через ограждение и спустилась вниз по ближайшей стене. Ана держала руку Коула свободной рукой. Она не могла разглядеть лицо мужчины, да ей и не пришлось. Он был одет в военные брюки и черную футболку охраны Просвещения.

Коул повернулся к ней:

— Думаю, это Эд, — его голос звучал тихо и надломлено, глаза потускнели. Ей хотелось утешить его, сказать, что все будет хорошо. Но это было не так.

Ритмичными и неспешными движениями, как заводной солдатик, Эд завершил спуск. До того как он достиг земли, еще один охранник из Просвещения перекинул ноги через край и послушно начал двигаться вниз. Сотрудник психпатруля направил Эда к первому фургону с улыбкой, приклеенной к лицу, которая словно говорила: «это самая легкая работа, которую я когда-либо делал«.

Ана сжала зубы. Когда она отыщет мальчика, то испытает огромное удовольствие от того, как Эвелин Найт, и все то, над чем она работала, развеется и исчезнет, будто пыль на ветру. Она вдруг вспомнила женщину в сером костюме, которая была во сне Тенджери. Серый костюм с золотыми полосками — форма Коллегии. Могла ли Правительница быть настолько глупа и тщеславна, чтобы проводить эксперименты над детьми арашанов прямо в штаб-квартире Коллегии?

Непрерывная череда охранников Просвещения спускалась по лестнице и садилась в фургоны. Рядом с Аной Коул был так сильно напряжен, что, казалось, будто он вот-вот сорвется. Девушка беспокоилась о том, что если Домбрант вскоре не появится, Коул может сделать что-то, о чем они все пожалеют. Это были его люди, его семья, которая превратилась в призраков, в ходячихмертвецов.

Коул вырвался.

— Нэт! — задохнулся он.

Ана схватила его за футболку, пытаясь оттянуть назад. Его движения были слишком шумными, чтобы их не заметить. Должно быть, его увидели. «Пожалуйста, только не это«.

— Коул, — взмолилась она.

Сзади Домбрант вцепился в Коула и потащил вниз. Он проскользнул мимо них, незамеченным.

— Это Нэт, — прошептал Коул. Ана нащупала ожерелье с луной, сжав ее большим и указательным пальцем. Коул никогда бы не позволил психпатрулю схватить Нэта. Она подвинулась для лучшего обзора. Нэт спустился с длинной лестницы и подошел ко второму фургону, махая руками из стороны в сторону.

Глаза Домбранта резко взметнулись между Аной с Коулом. Выражение горького огорчения стерлось с его лица, сменившись решимостью человека, получившего задание.

— Видимо, — сказал он, — Глава Коллегии все еще думает, что может вернуть контроль над ситуацией и сохранить бразды правления. Они забирают столько охранников, сколько смогут, в штаб-квартиру.

— Зачем? — прохрипел Коул.

— Ее специальное оружие — парализатор — не работает в Просвещении так, как она планировала. Вероятно, Эвелин хочет понять, что пошло не так.

«Штаб-квартира Коллегии«.

Оштукатуренные коридоры. Мраморный пол. Женщина в сером костюме, разглядывающая что-то в руках Аны. Девочка, вышедшая из-за стены. Операционный стол. Врачи. Двухлетний мальчик. Большие черные глаза. Зеленая карта. Надрез. Кровь.

Голос внутри вздохнул: «Спаси мальчика«.

— Может она хочет протестировать их в своей лаборатории, — сказала Ана.

Коул уставился на нее:

— Какой лаборатории?

— Правительница проводит эксперименты над детьми арашанов.

— Откуда ты знаешь? — спросил Домбрант.

Ана вспомнила, как они с Коулом в первый раз стояли перед стенами Трех мельниц и она спросила, откуда он знает, что Взгляд реален, а она та самая девушка. «Ана, ты просто знаешь и все«, — сказал Коул. В то время она не понимала. Теперь ей все стало ясно. Теперь ничто не могло поколебать ее уверенность.

Ана посмотрела в глаза Домбранта:

— Эвелин Найт ничего не оставляет на волю случая. Она очень скурпулезна. Как бы Глава не использовала бензидокс и вибрации парализатора, она планировала это в течение двадцати лет. Профилактическое здравоохранение. Бесплатное лекарство для каждого школьника по всей стране…

Домбрант нахмурился:

— Договор еще не подписан.

— Только потому, что ему дали отсрочку, но он все еще находится на обсуждении, а Эвелин стоит за кулисами, усердно пропихивая его.

В раздумье он провел большим и указательным пальцами по подбородку. Коул согласится на то, чтобы поехать за фургонами и захватить один из них, но им нужен Смотритель. Ана посмотрела на улицу вниз. Задние двери трех фургонов были закрыты. Остался всего один и психпатруль отчалит со своими заключенными.

— Езжайте вперед, — выкрикнул мужчина, когда загнал оставшихся охранников в четвертый фургон. — Мы прямо за вами, — водитель из первого автомобиля махнул из окна рукой и завел двигатель.

Ана приподняла бровь и посмотрела на Смотрителя. Он выглядел обеспокоенным, от чего девушка сразу поняла, что Домбрант думал о том же.

— Мы можем выкрасть один из фургонов, — произнес он.

Коул сглотнул:

— Да, можем, — сказал он, вникая в план. — Схватить один из фургонов, последний.

— Ты в этом не участвуешь, — сказал ему Домбрант.

— Участвую.

— А я?

— В каждой машине два охранника мужского пола. Ты должна остаться здесь, чтобы помочь оставшимся «просветителям«.

— Нет.

Лицо Смотрителя напряглось:

— Ана, последнее, о чем меня попросил твой отец — это позаботиться о тебе.

— И как ты будешь это делать на расстоянии?

Домбрант посмотрел на Коула в поисках помощи.

— С ней бессмысленно спорить, — сказал Коул в приподнятом настроении. — Она всегда выигрывает.

Сотрудники психпатруля забрались в свои автомобили, и первый выехал на дорогу.

— И как мы это сделаем? — спросил Коул. Сейчас, когда они собрались провести дикий контрудар ради спасения, ему не терпелось приступить к его осуществлению.

Домбрант вытащил пистолет.

— Я один это сделаю, а вы останетесь, — Ана не видела пистолет в дорожной сумке. Видимо он повесил его под пиджак до того, как покинул «Станцию смотрителя«. Еще до больницы.

Они низко пригнулись за оградой, когда первый фургон с эмблемой психпатруля показался из-за угла и проехал мимо. Второй и третий незамедлительно последовали за ним, повернув налево на Мертон-лейн.

— Хорошо, — сказал Домбрант. — Проще всего начать до того, как тронется последний фургон. — Он поколебался, взглянув на Ану, серьезно и вопросительно. У нее перехватило дыхание. Он собирался убить людей из психпатруля, если же он просто их ранит, они смогут предупредить штаб-квартиру Коллегии. Это единственный путь. Она кивнула.

— Погодите, — сказал Коул. — Что это?

В том месте, где психпатруль переправил охранников через стену Просвещения, появилась голова. Плечи, грудь, ноги — человек в куртке и брюках древесно-коричневого и лиственно-зеленого цветов перебрался через стену и принялся спускаться по лестнице.

Домбрант выругался:

— Спецлужба Коллегии.

Сотрудник спецслужбы достиг земли и двинулся, чтобы поздороваться с мужчиной, закрывавшим последний фургон. Они обменялись рукопожатиями и приветствиями, их громкие, беспечные голоса эхом отдавались между стенами по обе стороны дороги.

На верхушке стены появился еще один сотрудник спецслужбы, затем еще и еще.

— Шестеро, — подсчитал Коул.

— Они ждут другой транспорт, — сказал Домбрант. Он закинул сумку на плечо. — Следуйте за мной.

Ана с Коулом побежали за ним по круто спускающейся, чем вначале могло показаться, Мертон-лейн. Они проследовали мимо подъездной дорожки с громадными металлическими воротами в конце. Легкие Аны обожгло огнем. Коул рядом с ней легко передвигался. Что бы там Клеменс не сварила, это сработало, и его мигрень, казалось, сдуло с надеждой на возмездие.

— Сюда, — сказал Домбрант. Он спрятался за заброшенным грузовиком со спущенными колесами, облупившейся краской и болтающимся боковым зеркалом. Когда смотритель раскрыл сумку, послышался громкий гул. Он вытащил два электрошокера и передал один Коулу.

— А я?

— Ты — девица в беде. Или скорее девица с нервным срывом. Надеюсь, эти парни решат, что сегодня хороший денек, чтобы остановиться и подобрать тебя.

Ану возмутили столь сексистские стереотипы.

Коул подмигнул, пытаясь ее успокоить.

— Не выказывай страха, — сказал Домбрант. — Они заметят это. Действуй, Ана, как делала это раньше. Ты сможешь.

Она кивнула.

— Как только они остановятся, — сказал Смотритель Коулу, — подожди пока выйдут. Я буду с другой стороны. На тебе водитель, на мне — пассажир. Мы используем электрошокеры. Никакого другого оружия, иначе сотрудники спецслужбы нас услышат. У вас еще остались седативные препараты?

Ана стряхнула черный рюкзак Коула и вытащила снотворное, которое подготовила до того, как отец с Домбрантом напали на них возле Трех мельниц. Она забыла пластиковый пакет с остатками препаратов в фургоне психпатруля.

— Только один, — сказала она, протягивая его.

Домбрант втянул воздух сквозь зубы.

— Плохо. Если мы его разделим, они проснутся через полчаса.

— А если мы возьмем их с собой? — предложила Ана. — Засунем их в багажник. Потом если они очнутся, я вырублю их шокером.

— Фургон едет, — предупредил Коул.

Домбрант сбросил сумку и бросился через дорогу. В руке он сжимал электрошокер, а в зубах — шприц с твердой пластиковой крышкой. Он присел рядом с проржавевшим каркасом автомобиля.

Ана двинулась к центру дороги. «Действуй«. Единственный раз она видела работу психпатруля, когда человек избил кого-то молотком и маниакально размахивал им вокруг. Она рывком раскрыла черный рюкзак и достала молоток Коула, который использовала, чтобы сломать замок в Трех мельницах. Заметив выползший на улицу фургон психпатруля, ее ноги задрожали. Она пошла к нему, размахивая молотком. Проходя мимо автомобиля на обочине, Ана ударила инструментом по боковому окну. Стекло зазвенело, разбившись. Она закричала, выпуская страх.

Ана побежала дальше, замахнулась и разбила окно другой машины, а потом и боковое зеркало.

Черный фургон, двигавшийся прямо на нее, начал замедляться. В порыве вдохновения она, размахивая молотком, выскочила вперед, словно хотела разбить фары автомобиля или даже броситься под машину.

Фургон остановился. С щелчком раскрылась дверь. Один из мужчин высунулся наружу.

— Прочь с дороги!

Ана широко размахнулась и бросила молоток в ближайшую фару. Мужчина из психпатруля вышел, обнажая зубы. В мгновение ока Домбрант очутился рядом, сбив его и выставив электрошокер. Коул прыгнул на водителя, сунув оружие в ребра мужчины. Водитель в конвульсиях упал на клаксон. По улице прогремел громкий звуковой сигнал. Коул сдернул парня с руля, в то время как Домбрант втянул первого в фургон. Ана помогла ему погрузить человека на переднее сиденье. В наушнике водителя раздались голоса. Коул подобрал его и воткнул в ухо. Все втроем замерли.

Опираясь на находившегося в бессознательном состоянии водителя рядом с тем местом, где микрофон с устройством связи крепился к рубашке, Коул произнес:

— Все в порядке. Лишь какие-то демонстранты не желают сходить с дороги. — Он умиротворенно улыбнулся. — Никаких проблем. Так спокойно еще никогда ничего не проходило.

27 Новастра

Кондиционер внутри Новастра Фармасьютикс работал на полную мощность. Находиться в помещении из матового стекла было все равно, что оказаться внутри айсберга. Окна начинались у дверей, тянулись по просторному фойе, и поднимались вверх на четыре этажа. Внутри полупрозрачных стен, разделявших широкие коридоры от главной стойки регистрации, горел мягкий свет. На входе Джаспер провел стержнем через первый сканер. Он был одет в серый костюм, который остался у него со дня заключения союза с Аной, и полосатый галстук. Эта деталь, возможно, была перебором, но он не собирался рисковать и отходить от соблюдения дресс-кода.

Джаспер прошествовал к стойке с зажатым в руке коричневым конвертом. Не таращась, не оглядываясь. Ему нужно было создать впечатление, что он бывал здесь уже тысячу раз, хотя насколько помнил, никогда не наведывался на работу отца. Даже когда Том проходил практику в исследовательской лаборатории.

Его встретила администратор с изумрудно-зелеными глазами, несомненно, покрашенными. Ее янтарно-красные волосы были подстрижены в гладкий, градуированный боб. Когда она взяла его стержень и поняла, что он сын Девида Торелла, генерального директора, взмахи ее ресниц участились. Она внимательно изучала его, пока заполняла необходимую для пропуска форму, затем попросила улыбнуться в камеру.

Джаспер посмотрел на матовый стеклянный кружок за стойкой. Затвор открылся и закрылся. Выведя изображение на принтер, администратор просунула его в машину, печатающую пропуски, и принялась задавать вопросы. Помнит ли он что-нибудь о похитителях? Вернулась ли к нему память? Какого это жениться на девушке, которую он даже не знает?

Джаспер наклонился ближе, чтобы забрать пропуск посетителя. Он блеснул чарующей улыбкой, отчего администратор покраснела и умолкла.

— Вам нужно все время хранить пропуск при себе, на случай отключения электричества, — произнесла она.

— Хорошо. На самом деле я бы хотел, чтобы мое появление стало сюрпризом. Вы же не сообщите отцу о том, что я пришел, чтобы его не испортить?

Молодая женщина пробежалась пальцами по его руке, покоившейся на прилавке. Джаспер постарался отреагировать спокойно.

— Я сохраню ваш секрет, — сказала она. — Уверена, на выходе вы попрощаетесь со мной.

Джаспер прикрепил пропуск к пиджаку и прошел сквозь металлодетектор. Путь ему преградил охранник.

— Какие-то проблемы? — спросил он, изо всех сил пытаясь придать голосу беззаботность.

— У вас выключен интерфейс, — сказал охранник. Джаспер махнул рукой перед грудью, и на форме охранника высветилось изображение его домашней страницы.

— Вы обязаны постоянно так ходить, — сообщил ему охранник. Джаспер кивнул. В каждый интерфейс был встроен «жучок«, что означало, что его местоположение можно было отследить, визуально к нему подключиться и проверить. Все, что видел Джаспер, возможно, даже записывалось охраной.

Охранник продолжил обыскивать его, затем провел рукой над коричневым конвертом, чтобы проверить, нет ли внутри какой-нибудь угрозы.

— Если выключите его, — сказал он, кивком головы указывая на интерфейс Джаспера, — мы отправим кого-нибудь, чтобы выяснить, чем вы занимаетесь.

Джаспер поднялся в стеклянном лифте на верхний этаж. Матовое фойе и мраморные полы раскинулись внизу, а затем исчезли и он скользнул в темноту. Зажглись лампы. Все, что было видно теперь сквозь стеклянные двери, это металлическую шахту лифта.

Лифт открылся на рецепшене размером с гостиную родителей. Два дивана отстояли друг от друга. За белой мраморной плитой устроился молодой человек.

— Могу я вам чем-то помочь? — спросил он, одной рукой скользнув под стол к кнопке вызова охраны.

Джаспер поднял пропуск.

— Джаспер Торелл. Я хочу увидеть отца.

— Присаживайтесь, — сказал мужчина.

Сквозь динамики раздавался фортепианный концерт Шопена номер 5. Это напомнило ему о том, как он впервые увидел Ану в школе, играющую на этом инструменте. Она была настолько непостижима. Такое противоречивое сочетание силы и уязвимости, страсти и сдержанности. Словно она была двумя разрозненными половинками.

Со вчерашнего дня почти все воспоминания об их отношениях вернулись: ошибки, совершенные им; расстояние, на котором он держал Ану, пока пытался понять, что ему делать с диском о расследовании, переданным братом.

Джаспер хлопнул большим конвертом по бедру. Он прошелся по залу, рассматривая ужасные художественные загогулины и яркие красочные брызги. Администратор сделал несколько звонков. Джаспер почувствовал на себе взгляд мужчины, желающего, чтобы он вышел из пузыря своего безмятежного уединения.

Наконец, в фойе вышла женщина. Рыжие волосы, веснушки, черная юбка с белой блузкой.

— Я — Лекси, — сказала она, протягивая Джасперу для рукопожатия ладонь. — Я секретарь твоего отца. Мы встречались несколько лет назад на рождественской вечеринке твоих родителей.

Джаспер оглядел женщину. Он ее не помнил.

— А твой отец знает, что ты придешь?

Он продолжал смотреть на нее, не решив, как себя вести. Спокойно, держа все под контролем, и равнодушно? Или как человек, которого похитили, промыли мозги, страдающего потерей памяти и отчаянно пытающегося поговорить с отцом?

— Твой отец на совещании, — продолжила Лекси. — Боюсь, на целый день.

— Не могли бы вы передать ему сообщение?

— Конечно.

Джаспер протянул коричневый конверт.

— Я подожду ответа в его кабинете.

— Не уверена, что он сможет взглянуть на него прямо сейчас, — сказала Лекси. Она снисходительно улыбнулась.

— Передайте ему, что это срочно. И я не уйду.

Улыбка Лекси застыла.

— Почему бы тебе не пройти со мной, — она взяла конверт и указала Джасперу на огромный кабинет. Одна стена из прозрачного стекла выходила на Город и реку.

Джаспер уселся на стул с мягкой обивкой, стоящим за внушительным рабочим столом отца. Он крутанулся на нем, чтобы выглянуть из окна. Стену покрывала светлая сетчатая ткань, ткань, которая автоматически затемняла солнечный свет, когда он становился слишком ярким. Из кабинета отца открывался отличный вид на штаб-квартиру Коллегии.

Четыре кремово-дымчатых купола торчали с четырех углов гигантского кирпичного строения, окруженного высокими стенами, электрическим ограждением и пустошью, которому было суждено стать центром деловой и развлекательной жизни. Амбициозный проект по реконструкции электростанции был приостановлен во время Развала 2018. Финансисты махнули рукой, оставив богато обустроенную электростанцию вокруг обломков.

Джаспер хотел было позвонить матери. Она заслужила узнать правду о Томе. Но в то же время задался вопросом, достаточно ли мать сильная, чтобы ее принять. Понимала ли она, на что ее муж способен? Игнорировала ли это все эти годы, притворяясь, что если не знать, значит этого нет? Слабость — не оправдание. Ведь она должна была быть в ответе за то, что закрывает глаза, отказываясь видеть то, что лежит прямо перед ней. Она должна знать.

Когда он вошел в кабинет, на проекции от его интерфейса появились настройки экрана: «синхронизировать с местным отображением визуально/крупно/мелко«. Он выбрал «мелко «и тканевая панель перед окном превратилась в белый экран. Джаспер жестом руки открыл набор цифр и указал на домашнюю иконку из списка контактов. Загорелся красный свет, сообщающий, что звонок соединился с интерфейсом матери. Он стал ждать ответа.

Тут же дверь в кабинет отца распахнулась. В комнату ворвался Девид: красное лицо, запотевшие очки. Он прошагал к столу, тряся коричневым конвертом.

— Откуда это у тебя? — прорычал он.

— А ты как думаешь? — ответил Джаспер, сидя прямо перед гневным взором отца.

— У тебя тяжелые времена, сынок. И я очень занят. Поговорим об этом, когда ты оправишься от последних недель, — ярость в его голосе не соответствовала словам.

Джаспер поднялся с кожаного кресла.

— Может, я не хочу их преодолевать, — свет на интерфейсе стал зеленым. В динамике раздался голос матери.

— Джаспер? Что происходит? Ты где?

— Теперь мама тоже с нами, — сказал Джаспер, — возможно, папа, ты потрудишься нам объяснить, почему я нашел два отчета о вскрытии Тома у тебя в ящике? В одном говорится, что в крови были найдены значительные остатки ЛСД с кетамином.

— Девид, что происходит? — Джаспер увидел лицо матери. Ее глаза, красные от слез, проецировались на затемненной оконной панели за отцовским столом.

— Сейчас у меня нет на это времени, — ответил отец, бросив конверт так, что тот ткнулся в грудь Джаспера. — Ты слишком запутался, чтобы понимать, о чем говоришь.

— Почему ты нам не сказал? Ты причастен к этому?

— Что? — голос Люси повысился, приблизившись к истерике.

— Причиной, по которой отец Аны упрятал меня в клинике психической реабилитации Три мельницы в ночь заключения брака, послужили найденные мною материалы по расследованию Тома. Из них видно значительное расхождение действующего теста на Чистоту с исследовательскими результатами. Не правда ли, папа?

— Девид?

— Как ты смеешь приходить сюда и вытаскивать меня с чертового совещания из-за такой ерунды?

— Ты не смотрел новости? Эшби Барбер признался. Он сделал заявление о том, что настоящие ДНК-тесты были слабо изучены. Запись между тобой и Главой Коллегии подлинная. Так скажи нам, папа, не об ЛСД ли с кетамином, которые психпатруль использует, чтобы схватить людей на улице, они хотели умолчать? Ты знал, что Том шпионит. Этого было достаточно для того, чтобы превратить его в нестабильного человека. — Джаспер обошел вокруг стола и встал перед отцом, на лице его был написан гнев. — Ты предпочел деньги своему старшему сыну?

Девид вскинул руку и ударил его кулаком в челюсть.

Щека Джаспера отдалась взрывом боли. Он попятился назад.

— Ты потерял его, детка, — сказал Девид. — В твоей голове все перепуталось.

Джаспер обхватил подбородок, когда голос матери, холодный и спокойный, прорвался сквозь колонки.

— Переведи меня на большой экран так, чтобы я все видела.

Он нажал на иконку синхронизации «крупно«. Тут же вся ткань на окне потемнела, и лицо Люси нависло над ними: бледное, прекрасное и увеличенное в пятьдесят раз. Ее светлые волосы, обычно такие безупречные, были даже не расчесаны.

— Джаспер, — сказала она, — принеси домой отчет о вскрытии.

Он кивнул и повернулся, чтобы забрать конверт.

Отец сделал это первым.

— Парню промыли мозги, — выплюнул он. — Это смешно!

— Эшби Барбер мертв, — возразила Люси. — Об этом только что объявили.

— У меня сейчас очень важная встреча. С этим придется подождать.

— Отдай Джасперу отчет, — сказала Люси, — или я позвоню в Би-би-си и расскажу им, что ты с секретарем здравоохранения и тремя другими чиновниками тайно подписываете договор БензидоксКид.

Девид потянулся к ящику письменного стола.

— Не смей мне угрожать, Люси.

Слеза навернулась на ее огромный голубой глаз:

— Ты… ты ублюдок!

— Я положу конец этой глупости, — сказал он, вынимая коробок спичек. Когда он поджег одну, Джаспер прыгнул на отчет о вскрытии. Бумаги и безделушки рассыпались по столу. Девид отстранился. Язычки пламени побежали по конверту. Джаспер попытался его погасить. Тканевая штора у ближайшего окна загорелась. Желтое пламя распространилось по всей длине окна, выжигая лицо Люси в центре и быстро рассредотачиваясь по стеклянной стене.

Воздух начал наполняться едким запахом. Джаспер ударил отца в живот. Девид схватил декоративное железное пресс-папье и ударил им о голову сына. Джаспера накрыла темнота. Дым наполнил легкие, и он потерял сознание.

28 Главное управление

— Они купились? — спросил Домбрант у Коула.

— Думаю, да.

— Давайте тогда сделаем все по-быстрому. Ана, продолжай наблюдать, — он протянул ей контейнер размером с палец. Девушка выбралась из фургона и, пока Коул помогал Смотрителю впрыскивать снотворное патрульным, она вынула из водянистой жидкости пористую контактную линзу с подсвеченной схемой и вставила ее в правый глаз.

Ей понадобилась пара секунд, чтобы приспособиться, а затем всем телом Ана почувствовала, будто вошла в виртуальный мир. Принцип был тот же, что у интерфейса — электронная информация накладывалась на внешнюю оболочку, только с контактными линзами разница не ощущалась. Она перевела взгляд с улицы на стену Просвещения. Она могла видеть сквозь барьеры и за их пределами. Шесть подсвеченных красным фигур непрестанно двигались, спуская лестницы, переговариваясь, двигая ногами. Она наблюдала за ними в течение минуты, затем просмотрела окрестности, совершив полный круг и проверив все в непосредственной близости на наличие признаков жизни. Это было удивительно: люди, которых она могла видеть за стенами домов, занимались готовкой, работали, спали, прибирались.

В задней части фургона раздался лязг металла. Позади Аны Домбрант открыл одну из дверц.

— Никому не двигаться, — сказал он. Она смотрела на стену Просвещения и слушала, как Смотритель с Коулом спустили первого мужчину с переднего сиденья и бросили назад. Когда она обернулась, то увидела шесть сгрудившихся в темноте мужчин и женщин, отпрянувших от обездвиженного тела.

— Должно быть, парализатор где-то в фургоне, — сказала Ана. — В противном случае они бы уже очнулись.

— И еще, по-видимому, в штаб-квартире, — сказал Домбрант. — Держите отражатели все время включенными.

Ана с Коулом кивнули. Она продолжила осматривать местность, пока перемещали второго патрульного. Как только оба сотрудника психпатруля оказались в багажнике, она запрыгнула внутрь.

— По пути мы остановимся, чтобы переодеться, — сказал Домбрант. — Уверен, люди помогут тебе их раздеть.

— Погодите! — по другую сторону стены в сотне метров от спецслужбы на ветке болтался человек. Секундой позже он запрыгнул на стену и спустился вниз, словно на руках и коленях у него были присоски.

— Кто в Просвещении очень хорошо лазает? — спросила Ана.

Человек приземлился на Мертон-роуд в стороне от череды агентов спецслужбы, будто знал о них и старался избежать. Секунду он отряхивался, затем метнулся через улицу, вскочил на стену и оказался на пересечении с Мертон-лейн. Заметив фургон психпатруля, он застыл.

— Блейз, — сказал Коул.

Ана махнула ему, удивленная тем, что рада его видеть. Ошарашенное выражение на его лице сменилось осознанным и он побежал к ним. Она рванулась к нему с гарнитурой парализатора, чтобы вибрация автомобиля не ввела его в оцепенение.

* * *

Ана потеряла счет времени, пока они болтались в задней части фургона. Внутри было тесно и душно, тревожило и вялое повиновение охранников. Блейз, нахальный, как всегда, сначала шутил над этим, разыгрывая над своими коллегами мелкие, глупые подколы. Затем он попросил бывшую Коула поцеловать его и Рейчел прижалась к губам. Захваченный врасплох, он больше не произнес ни звука, пока Ана не рассказала про бензидокс и парализаторы, а Блейз поведал ей о том, что произошло в Просвещении, как агенты спецслужбы пытались заставить Мики пристрелить своего брата.

Примерно через полчаса один из патрульных начал приходить в сознание. Заметив сопротивление Аны, Блейз выхватил у нее электрошокер и ткнул им в мужчину. Теперь они были вынуждены делать это через каждые пять-десять минут, что заставляло ее страдать.

Спустя какое-то время раздались крики, шум хлопушек, звон стекла. По стенам фургона заколотили палками по звучанию напоминавшими разрастающуюся грозу. Им нужно было подъехать ко входу в главное управление, а Коул с Домбрантом в одежде психпатруля не способствовали тому, чтобы их отличили от настоящих. Ана переплела потные пальцы и попыталась расслабиться.

В воздухе раздавались тысячи скандировавших голосов. Ана почувствовала, что автомобиль снизил скорость. На капот что-то приземлилось с глухим стуком, раздался скрежет металла.

В темноте Ана с Блейзом посмотрели друг на друга. Ее сердце, казалось, запрыгнуло в горло. Фургон остановился. Домбрант заговорил, голос его заглушал металлический треск.

— Нас задержали протестанты, — донесся до Аны его голос.

Охранник что-то ответил. Они обменялись еще одной фразой. Затем кто-то похлопал по капоту, и они двинулись дальше. Фургон свернул налево.

Ана переложила электрошокер из правой руки в левую, и вытерла ладонь о брюки. «Я в штаб-квартире Коллегии«. Каждое интервью, затрагивающее Коллегию, казалось, вспыхивало в ее сознании. Они находились у нее под кожей, внутри нее, выползая из ее головы.

— Ты в порядке? — прошептал Блейз.

Ее грудь вздымалась. Она глубоко задышала. Фургон остановился. Ана двинулась к задним дверям. Лязгнул металл, дверь скрипнула, и внутрь упал свет. Все, что она могла сделать, чтобы успокоиться, это выпрыгнуть наружу.

— Легче, — сказал Домбрант. Ана помедлила и спустилась вниз. Не поворачивая головы, она оглядела помещение и увидела, что они в турбинном зале электростанции. Облицованные белым колонны, отставленные друг от друга на два метра, выстроились с обеих сторон зала. За колоннами вокруг здания она заметила мощеную дорогу, вооруженных охранников в башнях, обеспечивающих безопасность окружавших высоких заборов. В зале стояли припаркованными несколько автомобилей, но других фургонов психпатруля не было видно. Вероятно, они выгрузились и уже уехали.

— Вы поздно, — произнес голос. Рука Коула легла на электрошокер на поясе. По усыпанному гравием полу зашуршали шаги. Даже твердая походка говорила о том, что это член Коллегии, а не агент спецслужбы.

— Быстро выведи их всех, — пробормотал Домбрант. Ана переместила гарнитуру с талии на спину, затем накрыла ее сверху футболкой. Когда она выстроилась вместе с остальными пленниками, до нее дошло, что позаимствованные у Лайлы футболка с джинсами не соответствуют униформе Просвещения.

Домбрант пересек зал и поздоровался с представителем Коллегии.

— Извините за это, — сказал он. — Мы пытались использовать несколько путей отхода, надеясь объехать митингующих.

— Мне поручили показать вам, где сейчас находятся добровольцы.

«Добровольцы, как же«.

Женщина шагнула к фургону. Коул поспешно захлопнул задние двери — с находившимися без сознания патрульными внутри — и Ана оказалась лицом к лицу с женщиной без бровей и в очках с толстой оправой.

Глаз Аны дернулся. Когда-то ее опрашивала этот член Коллегии. Она сосредоточилась на том, чтобы расслабить лицо и безучастно смотреть вперед. Блейз стоял через два человека от нее. Чтобы подыгрывать, он по-прежнему стоял в ободке, врученном ему в фургоне Домбрантом, или был бы парализован. Заметила ли это женщина? Что будет с добровольцами, когда они окажутся вне зоны действия парализаторов? Они начнут просыпаться, задавать вопросы, паниковать и затеют драку. Если это случится прежде, чем они соберутся с остальными, беды не миновать.

Домбрант вытащил дорожную сумку с переднего сиденья фургона и небрежно перебросил ее через плечо. Представитель Коллегии повернулась на пятках и повела их через боковую дверь в бетонной стене.

Они последовали за ней сквозь проход из отсыревшего кирпича. С одной стороны тянулись огромные металлические трубы, перемежающиеся с большими металлическими резервуарами. С потолка свисали провода со шлангами. Внезапно они выбрались в гигантский атриум.

Ана скрыла удивление. Зал был величественным и красивым. Эскалаторы тянулись к балконам первого и второго этажей. Полы покрывал мрамор. Мощные стеклянные восьмиугольники были заключены в кофейно-салатовую обрешетку. Над вторым балконом выступали офисные коробки со стеклянными стенами, на крыше пересекались здоровенные металлические балки.

Ее глаза скользнули к дальнему выходу. Высоко над арочными дверями солнечный свет врывался внутрь сквозь мозаичные кусочки разноцветного стеклянного окна. Красные, синие, зеленые и фиолетовые цвета перемешивались друг с другом. Ана чуть не споткнулась. «Окно из сна«.

Представитель Коллегии провела из мимо стеклянных лифтов и эскалатора. Атриум был настолько огромен, что казался пустым, несмотря на двадцать или около того людей, рассеявшихся по кафе или гуляющих мимо. Никого хоть чуть-чуть не заинтересовали добровольцы.

Ана постепенно перешла в конец шеренги, где вышагивали Блейз с Коулом.

— Дети арашанов здесь, — прошипела она, пытаясь, чтобы ее голос прозвучал невзначай, стараясь не оборачиваться на Коула. Он не ответил. Она задумалась, услышал ли он ее. Но потом почувствовала, как он придвинулся к ней, оставив Блейза в хвосте. Пальцы скользнули в ее, и Ана ощутила его грубую кожу на своей ладони. Ее поразила его смелость. Коул сжал руку, и она ответила ему. «Я люблю тебя«, — прошептала Ана про себя, надеясь, что он как-нибудь это поймет.

Потом Коул отпустил ее и поспешил вперед колонны.

— Извините, извините, — сказал он. Сотрудница Коллегии повернулась без каких-либо эмоций на лице — совершенно пустым по сравнению с охранниками-лунатиками Просвещения. — Нам еще далеко? Мне нужно в туалет.

Глаза Домбранта все осмотрели, перейдя на Ану в конце строя, оглядев зал и проверив балкон.

— Мы почти пришли, — произнесла член Коллегии. — Возле стойки регистрации есть туалет. Не могли бы вы потерпеть еще минутку?

— Конечно, он подождет, — сказал Домбрант.

Коул скользнул по нему взглядом, затем ответил:

— Хорошо.

Они прошествовали сквозь редко встречающийся широкий проход с высокими потолками и дверьми по обе стороны. Иногда им попадались другие идентичные коридоры.

— Здесь легко потеряться, — сказал Домбрант. Сотрудница Коллегии даже не моргнула. Рейчел и другие охранники Просвещения начали проявлять признаки возвращения к жизни. Бывшая Коула начала нервно озираться вокруг. Вскоре она заметила Ану и закрыла рот. «Значит, лицо ко мне вернулось«.

Коул метнулся вперед, жестко взяв Рейчел под локоть. Они зашептались, балансируя на грани спора, затем он отступил.

Сотрудница Коллегии остановилась перед белой дверью и постучала. Ручка повернулась. Один из вооруженных охранников главного управления отошел в сторону, позволив им войти. Ана взглянула на его винтовку, гадая, стреляет она дробью или патронами.

Они проследовали сквозь узкий коридор, в конце которого расположился второй охранник. Он открыл дверь, которую охранял, и пригласил их в тусклый ангар, а затем закрыл ее.

Вдоль задней стены расположились высокие окна, настолько густо покрытые грязью и копотью, что сквозь них просачивался только мутноватый дневной свет. Двое охранников с электрошокерами разместились в паре метров от выхода, следя за восемнадцатью захваченными в Просвещении людьми, растеряно и робко жавшимися друг к другу в центре комнаты. Ана не чувствовала электромагнитные вибрации, что означало, что большинство из них пришло в себя.

— Это последняя партия, — сказала представитель Коллегии самому крупному охраннику, который возвышался на добрые шесть футов, огромные плечи с бицепсами высовывались из рукавов формы.

Охранник фыркнул и направил добровольцев в ангар. Он приказал первому в шеренге отойти и присоединиться к большой группе. Двое из них уставились друг на друга, когда выдвинулись вперед. Ана на долю секунды поймала взгляд Рейчел, затем увидела, как Коул дал сигнал Домбранту.

— Так что насчет туалета? — спросил Коул. Сотрудница Коллегии указала на закрытую дверь в узкий коридор, где они встретили первого охранника.

— Первая дверь направо.

Коул кивнул. Домбрант придвинулся к ближайшему охраннику в правой части комнаты. Рука Коула легла на электрошокер. Одновременно каждый из них выхватил оружие. Они навалились на ничего не подозревающих охранников. Застрекотали разряды и мужчины затряслись. Когда первый упал, Домбрант беззвучно поймал его и опустил на землю. Второй свалился с легким стуком. Каждая голова в ангаре повернулась к закрытой двери. Представитель Коллегии открыла рот. Ана подскочила к ней, когда Домбрант бросил ей электрошокер. Она поймала его в воздухе и мгновенно прижала к горлу женщины. Свободной рукой Ана поднесла палец к ее губам. Женщина, моргая, поглядела на нее.

Тобиас выскользнул из толпы захваченных охранников Просвещения, недоверчиво оценивая Коула и Домбранта. Приподняв брови, он посмотрел на Блейза.

Домбрант покачал головой. Нет времени на объяснения. Он протянул Тобиасу упавшую винтовку и серую кепку охранника. Блейз взял винтовку с кепкой у другого мужчины. Затем Домбрант подал знак Тобиасу и Блейзу встать на место настоящей охраны.

Ана попятилась с женщиной из Коллегии к задней двери, чтобы, когда она откроется, их не было видно. Между тем Домбрант вручил Рейчел дорожную сумку со всем оружием и легким кивком приказал добровольцам сидеть.

С тех пор, как они вошли в ангар, прошло меньше минуты.

Домбрант постучал по входной двери. Ана сосредоточилась на глубоком дыхании, пытаясь не шуметь.

Дверь открылась. С того места, где стояла, она могла разглядеть охранника в щель между дверными петлями.

— Туалет, — сказал Домбрант, тыча пальцем в Коула.

Коул протиснулся мимо него в коридор.

— Да уж, попасть сегодня домой из-за всех этих протестантов будет проблематично, — сказал Домбрант, оставаясь в проеме и заслоняя охраннику обзор. — Они практически разорвали наш фургон по приезду сюда.

Пульс Аны забился в горле, а потом и в желудке. Глаза ее были прикованы к женщине из Коллегии, но все внимание устремлено в коридор, к Коулу, направившемуся в дальний конец.

Охранник рядом с Домбрантом сощурил глаза и вытянул шею, чтобы заглянуть в ангар. В тот же самый момент раздался звук металла, врезавшегося в плоть. Лицо охранника резко метнулось в другой конец коридора. Домбрант пнул его в живот, затем ударил по горлу. Застонав, охранник упал.

Все еще удерживая представителя Коллегии, Ана обошла открытую дверь. В коридоре Коул тащил в ангар другого охранника за ноги. Она издала легкий вздох облегчения.

В течение нескольких секунд четверо охранников правительства распластались на полу ангара без одежды.

— Что мне с ней делать? — спросила Ана, прикасаясь электрошокером к сотруднице Коллегии. Женщина глядела на них, словно это происходило с кем-то где-то еще.

— Только посмотрите на нее, — сказала Рейчел, двигаясь в сторону женщины. — Тетка думает, будто это телевизор. — Она выхватила у Аны электрошокер и ткнула им в грудь сотрудницы Коллегии. — Проснись, — сказала она. — Это реальность. — Рейчел нажала на кнопку питания, высвободился разряд электрического тока, и женщина рухнула.

* * *

Они раздали оружие из сумки Домбранта. Блейз, Нэт, Тобиас и Домбрант переоделись в серую форму внутренней охраны Коллегии. Тобиас предложил вывезти из штаб-квартиры Коллегии столько подчиненных, сколько удастся. Он понадеялся, что четырнадцать мужчин останутся незамеченными на заднем сиденье фургона психпатруля.

Вооружившись парализующим резистором, выдувной трубкой и одевшись в форму Коллегии, Ана скользнула к двери ангара.

— Куда мы идем? — спросил Коул, Блейз с Домбрантом следовали позади.

— Займемся поиском лаборатории, — ответила Ана. Но Коула с Блейзом с ними не было, когда она нашла их. Означает ли это, что это не должно произойти? Не взяла ли она их на неоправданный риск?

— Какого рода лаборатории? — спросил Домбрант.

— Той, в которой над детьми проводятся опыты намного хуже, чем над крысами.

— Можно чуть конкретнее?

— Дети арашанов. Образцы ткани мозга. Пристратие к бензидоксу. Лоботомия. Введение вирусов. Испытания на устойчивость к боли, — она открыла дверь в оштукатуренный коридор.

— Как ты узнала об этом?

— Может расскажу, когда выберемся.

Домбрант схватил ее за запястье в железные тиски.

— Начинаю подозревать, а не отправилась ли ты в самоубийственную миссию?

— Ты не обязан был идти, — сказала она. Но он пошел.

— Что здесь на самом деле происходит? — горящие глаза Смотрителя переместились с Аны на Коула. Блейз подошел, сжав руки на конфискованном оружии.

— Каждый свободен принимать решение. Время делать свое.

* * *

В ее сне, когда Ана увидела радужное сочетание цветов, ей показалось, что она стоит высоко, почти вровень с витражом. Она поспешно повела соратников через атриум к лифтам. До того, как их двери закрылись, к ним присоединились еще два сотрудника Коллегии. Домбрант с Блейзом притворились, что заняты беззаботным обсуждением погоды. Ана с Коулом стояли бок о бок, глядя прямо перед собой.

На третьем этаже и последнем для лифта все вышли. Не говоря ни слова, все четверо повернули в противоположную сторону от сотрудников управления. Ана позволила себе задержать дыхание и вытерла руки о серую юбку.

— Извините, — произнес кто-то сзади. По мраморному полу застучали шаги. Все ближе и ближе. Все остановились. В грязной металлической панели стены у края балкона Ана наблюдала за отражением приближающейся местной сотрудницы.

— Мне нужно переместить очень тяжелый стол, — сказала женщина. — Не могли бы вы, молодые люди, мне помочь?

Желудок Аны скрутило. Коулу с Блейзом следовало пойти. Ей нужно остаться наедине с Домбрантом. Только вдвоем. Она не повернулась. Она не могла. Ее глаза сосредоточились на собственном отражении — серый пиджак с белой накрахмаленной рубашкой, практичные слишком узкие туфли на плоской подошве. Ана вздрогнула, увидев себя.

— Это займет всего минуту, — сказала женщина.

В голосе Блейза явственно послышалась усмешка:

— С удовольствием.

Коул с Блейзом последовали за женщиной. Ана с Домбрантом направились в другую сторону. Никто не оглянулся назад.

29 Каменные дети

Домбрант через интерфейс на домашней странице Коллегии искал схему ее расположения, пока Ана стояла на страже. Они прошли уже с десяток белых коридоров, похожих друг на друга.

— Учетные записи, — пробормотал Смотритель, просматривая проецируемую информацию. — Людские ресурсы, тестирование, контроль качества, закупка, продажа и маркетинг. Лаборатории нет.

Ана закусила верхнюю губу. Почему она в этом уверена? Ведь она не доверяла шаману?

— А исследования? — сказала она. — У них должен быть научно-исследовательский отдел.

Домбрант проверил.

— На четвертом этаже значится небольшой «Отдел развития«. Единственный путь — по лестнице.

Ана затеребила рукава белой накрахмаленной рубашки. Кто-то должен остановить Главу.

— Тогда на четвертый этаж, — произнесла она.

Домбрант оттянул нижнее веко и вставил контактную линзу с электронной схемой. Он несколько раз моргнул, устанавливая ее на место.

— Следуй за мной.

Они быстро зашагали, практически перейдя на бег. За следующим поворотом показалась металлическая дверь с надписью «Пожарный выход«. Никаких дальнейших указаний, что четвертый этаж надстроен над зданием старой котельной, не было видно.

— Никогда раньше не видел, чтобы гель растворялся так быстро, — сказал Домбрант, когда они вошли в дверь и выбрались на покрытую стальными листами поверхность.

— Это особые травы министра Просвещения, — ответила Ана. Она задалась вопросом, по-прежнему ли он считает, что она находится под влиянием Коула и секты. Возможно, он прав и это было самоубийство. Даже Коул, никогда не воспринимавший всерьез Писания, беспокоился, что она и есть тот самый ангел. Ана взглянула наверх на зигзагообразную лестницу. На задворках сознания забрезжило легкое сомнение. Она достала резистор парализатора из кармана пиджака, прикрепила его к затылку и проверила, надет ли он у Домбранта.

— Да, — сказал он, улыбнувшись краешком губ. — Я бы не поверил чужим словам о своем будущем. Но только не ты, Ана. — Он отстегнул с пояса электрошокер и передал ей. Затем проверил винтовку на наличие патронов.

— Следи за второй дверью, — произнесла она.

Он застыл, озадаченный.

— После похищения Джаспера, когда твой отец попросил приглядывать за тобой, я знал, что у нас проблемы. Ты была изворотливой и слишком хитрой. Но твой папа не мог забыть, что ты его маленькая девочка. Ему нужно было уберечь тебя от судьбы твоей матери.

— За исключением того, что это была не судьба, — сказала она, — а Эвелин Найт. У папы был с ней роман. Он попытался порвать с ней, но у Эвелин были другие планы. — Брови Смотрителя сошлись на переносице. — Она была возле дома в день смерти мамы, — продолжила Ана. — Моя мать не убивала себя.

Печаль, казалось, тотчас же омрачила его лицо.

— Вчера у сельского дома, когда мы заехали за провизией… Ты что-то ему сказала, и тогда он собрал все кусочки воедино. — Ана кивнула. Домбрант опустил глаза. Через мгновение она проскользнула мимо него, бесшумно двинувшись вверх по лестнице.

Наверху, когда Смотритель настиг ее, Ана заметила, как он пытается оправиться от шокировавшего его откровения и сосредоточиться на том, что впереди.

Он открыл дверь пожарноговыхода и осмотрелся, прежде чем махнуть ей рукой.

Перед широким окном расположились четыре верстака с микроскопами и компьютерами. За каждым столом стояли черные мягкие кресла на колесиках — все пустые. В дальнем конце комнаты виднелась одинокая деревянная дверь.

Ана медленно повернулась в поисках деталей из сна. Они попали не в то место?

Домбрант осторожно двинулся к другой двери и выглянул в продолговатое окно.

— Туалеты, — сказал он.

В тишине раздался щелчок. Смотритель поднял винтовку. Ана сжала электрошокер. Вдвоем они развернулись к тому месту, откуда послышался шум. Обозначилась темная линия дверного проема, стена раздвинулась, открыв коридор. Из него вышла девочка восьми лет. Длинные черные волосы, юбка в складку. Маленькая девочка из стены.

Девочка заметила их секундой позже и замерла.

Домбрант медленно сделал круг, чтобы потайная дверь не пропала из виду. Ана встала напротив девочки, каждой клеточкой ощущая вибрацию. То, что она видела в своем Взгляде, было настоящим. Эксперименты существуют. Медленно она присела и положила электрошокер у своих ног. Домбрант опустил винтовку.

— Мы не причиним тебе зла, — мягко сказала Ана.

Девочка уставилась на них с отрешенным выражением в глубине глаз. Ее зрачки были большими и темными.

— Кто вы? — спросила она.

— Меня зовут Ана. Это Джек. Нам рассказали об экспериментах, и мы пришли проверить, все ли проходит правильно.

Девочка склонила голову набок.

— О, — произнесла она. — Раньше никто не приходил проверять. Меня зовут Лимон. Мне восемь. Я самая старшая. Когда мне исполнится десять, я смогу вернуться домой.

Ана улыбнулась. Картинка перед ней размылась. Справа она услышала дыхание Домбранта.

— Не хочешь познакомить нас с остальными? — спросила Ана.

— Хорошо, — сказала девочка. Она отступила в проход в стене. Ана вошла первой, затем последовал Домбрант, защелкивая за собой потайную дверь.

— Тебе разрешают бродить, где захочется? — мягко спросила Ана.

— Остальным нет, — сказала Лимон, не пускаясь в дальнейшие объяснения.

Короткий коридор заканчивался тупиком. Лимон провела рукой по стене. Ее пальцы наткнулись на небольшой выступ. Она ткнула его ладонью, и раздался еще один щелчок открывающейся двери. Девочка вышла в большое помещение, напоминающее больничное. Вибрация усилилась.

Свет попадал из больших позолоченных окон с дальнего края. По обе стороны на покрытом линолиумом полу палаты стояли кровати с высокими передвижными столиками между ними. На опорах с потолка свисал двухсторонний плоский экран, на котором показывали мультфильмы. Между двумя большими окнами установили раковину и круглые часы вроде тех, что были в актовом зале школы Аны.

Но она с трудом это отмечала. Она смотрела на детей. Капельницы в руках, бритые головы, впалые лица. Они лежали на белых простынях, уставившись в одну точку или повернувшись к экрану. Лимон села на пустую кровать и принялась смотреть телевизор.

В горле Аны жгло. Она была свидетелем «шокеров «в Трех мельницах и тонула в «аквариуме«, но ничто не могло подготовить ее к этому. Все в палате пахло болезнью. Дети напоминали опустевшие сосуды, разбитые, с вывороченными и выброшенными из тел душами.

Домбрант положил руку ей на плечо. Ана дернулась. Он показал в дальний конец палаты, где находилась матовая стеклянная дверь. Вторая дверь. За ней в свете перемещались тени.

Ана с Домбрантом медленно двинулись по палате с оружием наготове. Смотритель поднял винтовку и махнул Ане, чтобы она открыла дверь, а он вошел первым. Он сдвинул винтовку, прижав приклад к плечу, щеку к стволу и устремив правый глаз в прицел. Присев, она открыла дверь. Оказавшись внутри, Домбрант спустил курок. Один из трех врачей у операционного стола упал на пол. Вата и шприцы вместе с ним полетели вниз. Второй врач схватил скальпель и метнул его в Смотрителя. Домбрант снова нажал на спусковой крючок, ощутив отдачу в плечо. Скальпель пролетел мимо Аны, врезался в стену и с грохотом упал. Второй врач рухнул на колени.

Осталась еще женщина, в чьих глазах промелькнул ужас. Ее рука, в которой все еще находился хирургический нож, дрожала.

Ана вошла в комнату за Домбрантом. На операционном столе лежал обнаженный мальчик. Не более двух лет. По центру груди проходил большой шрам, а ноги по толщине напоминали руки. Зеленые линии на его обритой голове обозначали различные зоны мозга. В передней части головы, в том месте, где был сделан надрез, текла кровь.

Ана скользнула взглядом по скальпелю женщины, покрытому каплями все той же крови.

— У вас нет никакого права быть здесь, — сказала женщина. — Уходите. — Она вздрогнула, когда Ана приблизилась к ней. Быстрым движением пальцев, она отключила резистор парализатора под пластиковой шапочкой врача. Глаза женщины расширились, прежде чем превратиться в камень.

— Что это, Ана? — произнес Домбрант охрипшим голосом.

— Это лаборатория, Джек.

Из мальчика вырвался булькающий звук.

Рука Домбранта метнулась ко рту.

— Господи! Он без анестезии.

Ана вложила электрошокер в пояс. Дрожащими руками она попыталась отстегнуть мальчика.

— Что ты делаешь?

Она смела рукой поднос с медицинскими инструментами. Скальпели и щипцы с грохотом упали. Стеклянные пробирки разбились.

— Я ищу одежду.

Он взглянул на ее бессмысленный разгром, затем наклонился, чтобы снять наушники с врачей. Ана распахнула шкафчик под операционным столом и выбросила его содержимое. Домбрант поднялся и принялся снимать лабораторию и мальчика на интерфейс.

— Сделано, — сказал он. — Запишем остальных детей в кроватях и уберемся отсюда.

Ана сорвала свой серый пиджак и закутала в него мальчика.

— Мы не можем взять его с собой.

— Тогда уходи! — вскричала она. Ее лицо было красным и влажным. Должно быть, она плакала. Ее захлестнула ярость. Ана подхватила мальчика, прижала его маленькой щекой к груди и демонстративно уставилась на Смотрителя. Она не оставит мальчика.

— Мы не сможем пройти с ним через Главное управление, — сказал Домбрант, пытаясь образумить ее. — Я все снял. И мы уйдем отсюда с видео.

— Тогда вперед, — она вытерла нос тыльной стороной ладони. Она разрывалась на части. В том, чтобы забрать мальчика не было никакого смысла. Она не сможет уйти с ним, но ей было все равно. Гнев, словно яд, растекался по телу. Ничего из того, что произошло, не было разумным. Ее логика и разум обмельчали. Они больше не имели значения. Все, что было важно, чтобы мальчик узнал, что за пределами этих стен есть что-то еще. Узнал, что не весь мир наполнен монстрами. Чтобы на краткий миг он почувствовал, что хоть кто-то может обращаться с ним по-человечески.

Ана попятилась к двери с мальчиком на руках. Таким невесомым! Она едва замечала куда идет. Стены с кроватями расплывались от горячих обжигающих слез.

— Я не нуждаюсь в заботе, — сказала она низким гортанным голосом. — Я знаю, на что иду.

Смотритель кивнул.

— Я всегда знал, что тебе не нужна защита от самой себя, Ана.

Плечом она вытерла слезы, чтобы поглядеть на Домбранта. В глазах Смотрителя смешались грусть, ярость и невыразимый ужас. Словно в зеркале. Что-то в ней щелкнуло. Он прав. Она никогда не нуждалась в защите от самой себя. Она знала, кем была. Она знала, кем была и не боялась себя, больше нет.

Они прошли через палату бок о бок. Ана остановилась у кровати Лимон, мокрые дорожки на ее щеках подсыхали, вибрации в груди ослабли.

— Ты идешь? — спросила она.

Девочка покачала головой.

— Если я буду хорошо себя вести, то скоро отправлюсь домой. Через шестьсот восемьдесят четыре дня.

Ана кивнула:

— Намного раньше, — пробормотала она. — Если я выберусь отсюда, то намного раньше.

Ана шагнула к потайной двери и прошла в стене вслед за Домбрантом, который не тратил время на заметание следов. Он толкнул дверь и побежал по кирпичному проходу в темноту. Следуя за ним, Ана старалась двигаться плавно, чтобы не растрясти мальчика.

Луч света засиял впереди. Когда она достигла двери, ведущей в кабинет, Ана обратилась к Домбранту.

— Если кто-то поднимет тревогу и явится охрана, постарайся выбраться с видео.

Его глаза вспыхнули:

— Их система безопасности никогда не была на высоте, — сказал он. — Или ты забыла? Я стою десяти Смотрителей и, по крайней мере, пятидесяти никудышных охранников Коллегии.

* * *

Коул с Блейзом вернулись к лифту на третьем этаже, ведущему в атриум, и стали ждать Ану. Пальцы Коула покоились на электрошокере на поясе униформы, плечи были отведены назад, глаза просматривали большой зал внизу. Вдалеке он насчитал восемь охранников, попарно патрулирующих первый этаж, и их отсутствие на балконах.

Блейз облокотился на стеклянную стену у лифта и вертел нож.

— И сколько нам еще ждать? — спросил он.

— Столько, сколько нужно.

— Никто из охраны не стоит на месте. Все ходят туда-сюда.

Коул стиснул зубы.

— Убери нож, — они стояли на третьем этаже с видом на открытое пространство Главного управления — балконы второго и третьего этажей, эскалаторы, двери с аркой впереди. В какой-то момент Ане с Домбрантом придется пройти через главный атриум, сердце штаб-квартиры, чтобы вернуться на парковку. И он должен быть там, чтобы прикрыть ее отход. Он не даст Ане умереть.

Лифт дернулся. Металлические двери со свистом разъехались и появились два сотрудника Коллегии. Они прошествовали мимо Коула и Блейза, не выказывая ни малейшего интереса. Кожу Коула защипало. Их присутствие пугало. Арашаны были сонными, растерянными, из другого мира. В Коллегии все было по-другому. Он никогда прежде не был здесь, но теперь понимал, почему Ана так сильно ее презирала и боялась.

— Ладно, — сказал он. — Давай пообщаемся.

Они с Блейзом побрели по широкой галерее туда, где в последний раз видели Ану со Смотрителем. Их украденные винтовки висели на плече стволами вниз.

Впереди из-за поворота в галерею выплеснулась быстро движущаяся темная куча людей. Четверо охранников сопровождали высокую женщину. Сбоку следовала девушка.

Руки Коула вспотели. Он не узнал помощницу, но заметил Главу Коллегии. Сотни раз он видел ее в новостях, выходящей из автомобиля, пожимающей руку премьер-министру, посещающей школы. Он продолжил следовать спокойному темпу Блейза, заглушая в голове голос: «Беги!«

Когда они проходили мимо, он кивнул в сторону. И тогда его сердце замерло. Девушка-подросток — метр с кепкой, короткая прическа феи — уставилась на него и тем самым привлекла внимание Правительницы.

— Стоять! — приказала Глава Коллегии. Ее слова пронзили его тело, словно одного их звучания было достаточно, чтобы остановить его.

Коул с Блейзом повернулись, встретившись глазами на секунду.

— У нас сегодня посетители, — произнесла Глава, обращаясь к Коулу. — Всем сотрудникам безопасности было приказано оставаться на первом этаже.

У него пересохло в горле. Коул представил, как бьет головой охранника слева, затем ударяет рукоятью винтовки другого секьюрити по горлу. Блейз справится с остальными. Но тогда вся Коллегия будет поставлена на уши. Ана и пленники из Просвещения не смогут уйти.

30 Добровольцы

Пока Ана с Домбрантом находились в лаборатории, третий этаж главного управления оживился. Коридоры наводнили сотрудники Коллегии, выходившие из закрытых белых дверей и, прежде чем двинуться дальше, вежливо перекидывающиеся друг с другом парой слов.

— Улей проснулся, — сказал Домбрант. — Пойдем другим путем. — Он закрыл дверь на лестницу, отсекая их от внутреннего мира пожарным выходом, затем надел контактную линзу со схемой и включил интерфейс. Ана удобнее устроила мальчика, наблюдая, как на зрачке Домбранта танцуют цветные лучи.

— Здесь есть еще один пожарный выход, — он задвигал пальцами перед грудью, словно принялся печатать на невидимой трехмерной клавиатуре. Точечный узор на его глазу приобрел красный оттенок. — Мы попадем туда через потайные коридоры. Готова?

Они полупрошли-полупробежали путь от лестницы на третьем этаже. Домбрант резко открыл дверь слева и увлек Ану внутрь. Когда дверь закрылась, она услышала раздавшиеся из-за угла шаги. Она вглядывалась в темноту, пока Смотритель наблюдал сквозь датчик инфракрасного излучения. Через несколько минут он сообщил, что все чисто, и они последовали дальше.

— Почти пришли, — сказал он тремя похожими коридорами спустя. Ребенок на руках становился все тяжелее. Ана прижала его к себе. Она ощутила, что Смотритель замешкался. Из небольшого кабинета вышла молодая женщина в сером пиджаке Коллегии с чашкой чая в руке.

— О, боже мой, — произнесла женщина, бросаясь к ним. — С ним все в порядке?

Они встретили единственного доброго сотрудника Коллегии за всю историю ее существования.

— Простите, — прожевала Ана. На лице женщины появилось озадаченное выражение, а затем Домбрант с электрошокером подошел к ней и, задергавшись в конвульсиях, она упала.

* * *

Четырнадцать «просветителей «сгрудились в задней части фургона психпатруля с двумя потерявшими сознание патрульными между ними. Тобиас закрыл черные двери машины. Он подошел к Эду с Нэтом, сидящим на переднем сиденье в форме смотрителей. Эд был за водителя, правда, опыт имел небольшой. Впрочем, как и все остальные.

— Только тихо, — сказал Тобиас. — Вас обязательно пропустят.

— Шеф, — сказал Нэт. Лицо его выражало страдание, губы были поджаты. Тобиас знал, что тот переживает, оставляя своего брата. Мимоходом он вспомнил, как двенадцатилетний Коул разыскал Нэта в приюте и помог ему сбежать. Эти двое всегда были неразлучны. Та особая связь, появившаяся после мытарств детства, научила их, что никому не стоит доверять.

— Я присмотрю за Коулом, — произнес Тобиас. — Все будет хорошо, мы все выберемся отсюда. — Таков был план. Шестнадцать охранников выезжают в фургоне психпатруля, оставшиеся десять с Аной и Смотрителем просто выходят через парадную дверь в украденной униформе — прямо в толпу за воротами, состоящую из парней с камерами и протестующих.

Но в Писаниях все обстояло не так.

* * *

Ана с Домбрантом с шумом пронеслись по металлической решетчатой лестнице на три пролета вниз и оказались в огромном обложенном кирпичом коридоре. Тридцатифутовые стены с железными балками, поддерживающими кирпичное строение, навалились на них с обеих сторон. В десяти футах сверху слева были установлены люминесцентные лампы с обнаженной проводкой. Вдалеке в полумраке отсвечивало голубым.

— Сюда, — сказал Домбрант, направив их к свету.

Здесь обнаружился квадратный проем, через который проникало солнце. Они выбрались на покрытое грязной плиткой пространство, напоминающее парковку, где они оставили фургон психпатруля.

— Почти на месте, — сказал Смотритель.

За бетонной аркой Ана разглядела турбинный зал электростанции с изогнутой крышей. Справа от них между столбами, стоящими обособленно, внутрь проникал солнечный свет. Фургона психпатруля на парковке не было видно.

— Поедем на автомобиле, — сказал Домбрант. Они подбежали к ближайшей машине. Ана с мальчиком присела у пассажирской двери, Домбрант принялся вскрывать замок.

— Подожди, — произнесла она. Послышалось тихое жужжание, и в ангар сквозь свет въехали два автомобиля. Мужчины внутри были одеты в коричнево-зеленые камуфляжные куртки и кепки. Сотрудники спецслужбы. Ана сильнее прижала мальчика.

— Быстро, — сказал Домбрант. Он потянул ее и толкнул за колонну. — Двигай!

Ближайший выход располагался в двадцати метрах. Ана шла напряженно, защищая ребенка своим телом. Может колонны частично прикрывали ее, не давая возможности разглядеть, что она несла. Может, мужчины просто не обратили на нее внимания.

Достигнув коридора, ведущего в главный атриум, Ана побежала. Грудь жгло огнем. Домбрант догнал ее, и они вышли в главный зал Коллегии с отполированными полами, элегантными обеденными столами и стульями.

— Нам нужно просто пройтись, — сказал он. Ана взглянула, как он вытаскивает духовое ружье. — Ни при каком раскладе не останавливайся. Я буду сзади.

Ее пальцы коснулись ребенка, когда она приподнимала его. Ана почувствовала себя уязвимой с занятыми руками и невозможностью сопротивляться, полностью зависимой от Смотрителя.

— Идем, — приказал он.

Она вышла в роскошное фойе, размером в три раза превышающее олимпийский бассейн. Со всех сторон ее окружали бары и рестораны, на которые свысока взирали балконы. Вначале, когда она проходила мимо эскалаторов, никто не обращал на нее внимания. Но потом Ана заметила как сотрудник Коллегии, сидящий за чашкой эспрессо, застыл и устремил на нее взор. Затем еще один. И еще двое на балконе посмотрели вниз и показали на нее пальцем.

* * *

Председатель Коллегии вошла в отдел кадров на втором этаже, и кабинет зашевелился при ее появлении. Сотрудники, сидящие за серыми столами, между которыми стояли разделяющие их белые экраны, поднялись. Двое вышли из-за своих мест, чтобы поздороваться.

— Мисс Найт, — произнес один из них. — Благодарим за визит. Чем можем вам помочь?

Коул смотрел вперед, отказываясь обращать внимание на Блейза, который свербил его взглядом, призывая сражаться. Каждая минута, оттягивающая сигнал тревоги, на минуту увеличивала возможность Ане найти детей и вывести их, следующие шестьдесят секунд давали Тобиасу шанс сопроводить небольшую группу охранников Просвещения, включая Нэта и Рейчел, к фургону психпатруля, на котором они смогли бы покинуть штаб-квартиру Коллегии.

— В личном составе отдела безопасности выявлена проблема с дисциплиной, — сказала Правительница. — Где мистер Бодроу?

Мужчина, разговаривавший с Главой Коллегии, обернулся к человеку за ближайшим от него столом и кивнул. Член Коллегии тут же запустил на своем интерфейсе поиск запрашиваемого сотрудника.

— Восточное крыло, ванная комната на первом этаже.

На лбу Главы залегли складки. Она провела рукой по пучку волос.

— Эти двое уволены, — сказала она. — Пожалуйста, заберите у них удостоверения и выпроводите вон.

Сотрудник Коллегии, отвечающий за персонал, даже не вздрогнул.

— Да, мисс Найт.

Глаза Коула наконец взметнулись к Блейзу. У них не было стержней, равно как и времени.

* * *

Ана уже наполовину пересекла большой зал, когда тишину разорвал сигнал тревоги.

— Бежим! — крикнул Домбрант позади нее.

— Оставь меня! — взвизгнула она в ответ.

Она побежала, обхватив мальчика. Домбрант скользнул в сторону, исчезнув за стойкой из гладкого дерева с черными и серебряными стульями. В передней части зала в арке двери появились два охранника. Они остановились и повернулись к Ане, беря ее на мушку. Вдруг мужчины упали, как прихлопнутые мухи, один, через секунду другой. «Джек!«— подумала она, снова ринувшись вперед.

На месте двух упавших охранников появились еще четверо. Один что-то прокричал, но Ана не расслышала его из-за шума. Равномерно выстроившись перед главным входом, четверо мужчин подняли оружие и направили на нее стволы.

Она остановилась, лихорадочно оглядываясь на кремовые кресла и стеклянные столики ближайшего ресторана, огромные кашпо с яркой порослью, выползающей из них. Ее грудь вздымалась, в ушах звенело, над головой мелькали разноцветные блики — удивительный обман солнца, преломляющегося в витражном окне и создающего впечатление, что зал находится под водой.

Журналисты, операторы, толпы протестующих собрались перед дверьми Главного управления. Если бы они только увидели мальчика! От взгляда на него у них бы заболели сердца. Ана подняла его, показывая охранникам, и двинулась вперед. «Пожалуйста, не стреляйте«.

Внезапно, сигнал тревоги стих.

— Стой, где стоишь, — прокричал охранник. На куртке у него были нашиты две золотые полоски.

— Ему нужен врач, — ответила Ана. «Где же Домбрант?«

Сзади донеслись звуки десятков ботинок.

Домбрант видимо понял, что не сможет вытащить ее, поэтому и не пытается ей помочь. «Хорошо«, — решила она. Он держит свое слово, спасая себя и видео про детей.

— Назови свое имя и код удостоверения, — приказал офицер.

— Я уже нашла его таким, — произнесла Ана. Ее голос звучал ровно. Под контролем. В отличие от всего остального. — Он с трудом дышит.

Офицер поднял интерфейс и увеличил на нем изображение Аны, чтобы сфотографировать стержень. Еще пара секунд и он поймет, что она не сотрудник Коллегии. Ана шагнула к нему, высоко держа мальчика.

— Не двигайся! — защелкали винтовки, пальцы замерли на спусковых крючках.

— Я не вооружена, — прокричала она. — Разве вы не видите, что ребенку требуется помощь?

Затем раздался громкий хлопок. Офицер безопасности вскрикнул. Двое из его людей одновременно упали. Один остался стоять, целясь в Ану. Она резко обернулась и увидела двадцать мужчин в серой форме охраны, рассыпавшихся по краям зала. Они принялись стрелять друг в друга, кто из винтовок, кто из духовых ружей. Невозможно было отличить охранников Просвещения от сотрудников Коллегии.

Ана бросилась на колени, согнулась над мальчиком и поползла с ним к выходу. Сотрудник Коллегии, спрятавшийся под столом, наблюдал за ее передвижениями без малейших признаков эмоций.

Внезапно крики усилились. Возле толпы у въезда на парковку появились шесть агентов спецслужбы. Они вклинились в драку, размахивая трезубцами, ножами и электрошокерами. Спецназовцы не были так неповоротливы, как охранники Коллегии, но и не делали различия между нарушителями и реальными сотрудниками. Они калечили всех подряд, выказывая наслаждение от ближнего боя.

Рвалась плоть, трещали кости, тела с грохотом падали на твердый мраморный пол. Ана попыталась отгородиться от этого. Всего несколько метров лежали между нею и дверями. Она почти добралась.

— Достаточно! — рявкнул голос с одного из балконов. Ана обернулась и увидела Главу Коллегии. Штаб-квартиру накрыло одеялом тишины. Вибрация. Вокруг нее все сотрудники Коллегии и охранники замерли. Просветители, напичканные бензидоксом, ощущали себя словно в тумане. Эвелин велела им сесть, и они подчинились.

— Ариана Барбер, — сказала Эвелин, перегнувшись через балкон второго этажа и сверкая глазами. — Я везде искала тебя. — Она подошла к центральным эскалаторам. — Все в порядке, — объявила женщина агентам спецслужбы, рассредоточенным по залу, по трое с каждой стороны для безопасности. — Сегодня Ариану настигла ужасная весть о смерти отца. Но мы, наконец, расставим точки над «и«.

Ана отвернулась от Главы. Домбрант с отснятым материалом оказался в ловушке. Придется ей использовать свой шанс. Сжав мальчика, она выпрямилась и направилась к выходу.

Громкий хлопок заставил ее дернуться.

— Чисто! — выкрикнул агент спецслужбы. Он вытащил тело из-за керамического горшка. — «Правая рука «доктора Барбера, — сказал мужчина, обыскивая карманы Домбранта и срывая с него интерфейс. Крови не было. В него стреляли снотворным.

Ана сглотнула. Последний шанс. Мальчик у нее на руках был единственным оставшимся доказательством. Она ринулась вперед, едва держась на ногах.

— Ты же не оставишь своих друзей, не так ли? — спросила Эвелин с удовольствием в голосе. — Предпочитаешь спасти мальчика, чем этого человека, поставив все на кон?

Ана напряглась и снизила темп. Ее осенило, что хотя сотрудники Коллегии видели, как она передвигается по фойе с мальчиком, никто не пытался остановить ее. Кто-то другой поднял тревогу.

На балкон второго этажа вышла Табита с двумя охранниками, тащившими Коула. Его лицо было в крови, он двигался так, словно его изрядно избили. У нее защемило сердце и принялось выписывать кульбиты в груди.

Эвелин прошествовала к эскалатору и стала спускаться на первый этаж.

— Я сама с этим справлюсь, — сказала она агенту спецслужбы в ободке. Глаза солдата заледенели, но он услужливо отстегнул миниатюрные металлические блоки на голове. Команда неохотно последовала его примеру. Эвелин кивнула охранникам на балконе, чтобы они сделали то же самое.

Как только все были разоружены, женщина улыбнулась.

— Ну вот, — сказала она, — Только ты и я. — Глава Коллегии вышла в огромный мраморный атриум.

«Она любит рисковать, — подумала Ана. — Ей нравится испытывать свою власть«. Глаза Аны переместились наверх, откуда на нее смотрела Табита.

— Ты забыла о своей помощнице, — сказала она. — Нас трое. Кроме того, ты также восприимчива к парализатору, да, Эвелин?

Глава Коллегии рассмеялась.

— Ты была проблемой. Полной сюрпризов. В отличие от совершенно предсказуемого отца. — Она издала удовлетворенный вздох. — Разве это не прелесть. Твоя мать начала все это, а теперь и ты здесь. — Она кружила вокруг Аны. — Видишь ли, я просто хотела вывести Изабель из дома, чтобы никто нас не подслушал. Собиралась немного покатать ее. Чтобы она исчезла. Но когда мы были в амбаре, я разболталась, рассказав о неблаговидном поступке ее мужа.

— Конечно, было бы намного проще, если бы ты просто убила себя, — сказала я.

— Хорошо, — ответила она.

Эвелин рассмеялась.

— Хорошо! Это напомнило мне, что все великие открытия — Эвандера Флеминга, Луи Пастера — счастливая случайность, ведомая ученым разумом, достаточно развитым, чтобы не упустить возможность.

Женщина перестала кружить вокруг Аны и встала к ней лицом к лицу на расстоянии вытянутой руки.

— Бензидокс, который принимала твоя мать, вкупе с парализатором, который я использовала, чтобы держать вас с отцом в стороне, сделал ее не только мобильной, но и абсолютно внушаемой. Я просто вышла из машины и оставила ее одну.

Ана задыхалась, в груди все перекатывалось, словно росли волны, готовые уничтожить все на своем пути. На секунду ей показалось, что она сейчас разрыдается, но боль и ненависть становились все сильнее и глубже, ослепляя ее темным соблазном мести.

— Затем объявилась ты, — продолжила Эвелин. — Передвигающаяся сквозь парализатор как ни в чем не бывало. Поразительно. Ты была первым встреченным мною человеком, который смог это сделать.

Зеленая дверь амбара. Выхлопные газы отравляют воздух. Сальные сосульки волос закрывают лицо. Грязь впитывается в низ ее белой пижамы. Мягкая вибрация двигателя автомобиля.

Ее мать начала все это.

А она закончит.

Отвернувшись от Главы Коллегии, она, прихрамывая, двинулась в сторону дверей. В тишине позади нее раздался щелчок.

— Патроны без усыпляющих гранул, — сказала Правительница. Ана оглянулась и увидела направленный на нее пистолет. — Я сняла предохранитель.

Вдалеке завыли сирены смотрителей. Звук медленно нарастал.

Ана повернулась лицом к Эвелин. Ее трясло, но она не боялась за свою жизнь. Если сейчас она умрет, то за мальчика у нее на руках. За всех детей, которые будут спасены от жестокости Эвелин Найт.

— Все кончено, Эвелин, — произнесла она. — Каждый Смотритель в Городе направляется сюда. Даже если ты сможешь уйти, застрелив меня, после того, что сегодня произошло, после всех обвинений Коллегии в халатном отношении в центрах психической реабилитации будет проведено расследование. Надеюсь, ты с осторожностью заметала следы. Сколько детей арашанов умерло от твоих экспериментов?

— Табита, — позвала Глава. Пока она говорила, кожа под ее подбородком заходила ходуном, глаза налились кровью. — Передай Коулу Уинтеру свой пистолет и скажи, чтобы он прижал его к своей голове.

Внимание Аны переключилось на балкон на Табиту. Помощница главы подчинялась ей, чтобы защитить свою мать. Поступит ли она так и сейчас?

Табита сделала шаг к Коулу. Что-то металлическое перешло из ее рук в его. Он поднял блестящий предмет к голове.

Внутри Ана почувствовала, как что-то сломалось. Окончательной жертвой будет не она, а он. Что будет все это значить без него? «Надейся, Ана. Мужайся«. Мики отказался застрелить брата. Коул не станет в себя стрелять. «Пожалуйста, не стреляй«. Но, вспомнив недавнее воздействие на него поля парализатора и его мучительную мигрень, в нее закрались сомнения темнее, чем ночное небо.

Она посмотрела вниз в огромные пустые глаза мальчика. Этот мальчик уничтожит Главу Коллегии. Ана задыхалась. Глава не сломала ее, потому что она встретила Коула. Теперь ей придется найти еще большие силы. Изнутри. Из лучшей части себя.

Зал поплыл у нее перед глазами. Ана сделала крошечный шаг в сторону стеклянных дверей.

— Пусть стреляет, — приказала Глава Коллегии.

Все размылось. Ее веки задрожали. Она лежит на диване и Коул играет «Ясновидение«.

Еще один шаг. Коул проводит рукой по ее волосам. В этот день они навестили его мать. Нет, это происходит сейчас. Этот момент. Это решение.

Ее слезы капали на бледную кожу мальчика. В груди так сильно болело, что возможно в нее уже попала пуля. Но, так или иначе, она толкнула плечом стеклянную дверь. Так или иначе, она все еще здесь вместе с солнцем, сиренами, свежим воздухом.

За ее спиной раздался выстрел.

31 Хаос

Губы Джаспера задвигались, всасывая воздух. Легкие разрывало от недостатка кислорода. Глаза и горло жгло так, словно в них вонзили тысячи иголок. Он оказался на полу после того, как что-то тяжелое опустилось ему на спину. Кто-то тащил его за ноги. Парень слегка приоткрыл глаза и увидел, что вокруг все покрыто серым туманом.

Мужчину, тянувшего его, одолел кашель. Вокруг клубился плотный дым. Ноги Джаспера упали на пол. Мужчина рухнул на колени рядом с ним. Он повернул голову в другую сторону и его стошнило. Боль в груди была невыносима. «Пришла смерть«.

На заднем плане глухо ревела сигнализация. Расширяясь, лопались трубы. Вдалеке разбивались стеклянные панели, а деревянные — трещали и шипели под огнем. Оглушающий пузырь дыма окружил Джаспера с мужчиной, словно они очутились в безмолвном центре урагана.

Джаспер медленно заморгал. Глаза без конца слезились, отчего картинка расплывалась. Сквозь пелену проступила фигура. Высокая, светлые волосы откинуты назад, нетронутая дымом.

«Том! — Джаспер протянул дрожащую руку. Брат выглядел таким юным, такого же возраста, как он сейчас. — Том!«

Том плавал в сером водовороте теней. Приблизившись к Джасперу, он повернул голову и уставился на него. «Вставай!«— его голос звучно прогремел в голове Джаспера. Команда, которой необходимо было подчиниться, отозвалась в теле парня, заставив собрать остатки сил в самых дальних уголках его существа. — «Поднимайся!«

Джаспер перевернулся на колени. Руки тряслись, но он пополз. Мужчина рядом с ним сложился вдвое и тяжело задышал. Джаспер боднул его головой. Кашляя и перемещаясь на коленях, они двинулись по коридору. Чудом мужчина вывел их к пожарному выходу. Джаспер толкнул дверь. Она была сильно раскалена. Парень бросился на дверь, и плечо пронзила острая боль. Потеряв равновесие, он упал на ступени. Внизу слышались далекие голоса. Парень, задыхаясь, застонал, количество дыма вокруг него поредело. Что-то желтое повисло в дымке. А потом все исчезло.

Тело парня дернулось. Стали слышны крики людей. Он сделал вдох и раздался странный механический всасывающий звук. Кислород. Кислород. Кислород.

Пожарный поднял его. Джаспер плюхнулся ему на плечо, болтая конечностями, как тряпичная кукла. Болело все. Каждый мускул, каждая кость.

Он оказался на улице. Воздух овевал его лицо. Пожарный опустил его на носилки. Мужчина, который вытащил его, лежал рядом на других. Джаспер повернул лицо, чтобы рассмотреть человека, спасшего его. Он едва мог разлепить глаза, но когда ему это удалось, Джаспер увидел синее лицо отца с застывшим взглядом.

Санитар склонился над его отцом в поисках удостоверения личности. Он нашел стержень и быстро проверил его на интерфейсе.

— У меня Девид Торелл! — объявил он. Камеры и официозно выглядевшие люди устремились к ним.

— Отправьте его в «Роял Альберт«, — приказал дородный мужчина в темном костюме. Два санитара подняли носилки и втолкнули их в машину скорой помощи.

Один из медбратьев вернулся к парню. Джаспер быстро замахал руками и вцепился в свое удостоверение. Он попытался тряхнуть головой. Затем замер. От внезапной боли ему захотелось вырвать прямо в кислородную маску. Санитар сглотнул и обернулся туда, где только что закрылись двери скорой за его отцом.

— Удостоверения нет, — произнес он. — Отнесите его к тем, кто едет в «Сан Эндрюс«.

Джаспера откатили в сторону туда, где находились вместе более пятидесяти сотрудников Новастры, свернувшиеся калачиком, кашляющие, шатающиеся, распластавшиеся в креслах-каталках, с шумом вдыхающие и жалующиеся на головную боль и тошноту.

С того места где он лежал ему была видна река. Солнечные лучи отражались от мутной зеленой воды. Дальше по берегу, на другой стороне, обозначилась штаб — квартира Коллегии. К старой электростанции подъехали фургоны смотрителей, завывая сиренами. Но на кирпичном соборе висел занавес тишины. Охранники на башнях с винтовками наизготове, протестующие, карабкающиеся на заборы, журналисты, теснившие сотрудников безопасности Коллегии — казались фотоснимком, запечатлевшим момент времени.

На плечо Джаспера опустилась чья-то рука. Он увидел карие глаза, овальное лицо с угловатыми скулами.

— Дым в легких может привести к острым изменениям в психике, — сказал его брат. — Джаспер, ты видишь совершенно другое.

Он зажмурил глаза и мысленно отправил своим нервным окончаниям сигнал расслабиться. Когда он снова открыл глаза, человеком, опустившим руку на его плечо, был уже не Том, а медбрат.

— Держись, — произнес санитар. — Все наладится.

* * *

Ана щурилась на вымощенной улице вокруг штаб-квартиры. За пределами трех ступеней аллея из аккуратно подстриженных деревьев вела к двум симметричным фонтанам. Вдалеке слева от нее металлический барьер перекрывал автомобильный мост через реку. Охранники Коллегии оттеснили назад сотни журналистов и протестующих. Но Ане был слышен плеск Темзы о бетонные берега, фонтанный насос, качающий воду, вой сирен смотрителей. Все люди были парализованы.

На последней ступени у нее подогнулись ноги. Ана рухнула на колени и снова заставила себя встать. С этой стороны моста, припаркованная между входом и охраной, стояла карета скорой помощи. Она устремилась к ней. Водитель сидел за рулем в яркой белой рубашке и брюках. Сестра стояла у водительской двери, встревоженным лицом повернутая к безмолвию штаб-квартиры. Ана с осторожностью опустила мальчика, затем надела резистор парализатора на голову женщины.

Медсестра заморгала, возвращаясь к жизни. Она выглядела окаменелой и дезориентированной.

Ана подхватила хрупкого ребенка.

— Я вернусь за тобой, — тихо шепнула она ему на ухо, передавая женщине. — Присмотрите за ним. — Затем рванулась обратно к огромному фасаду в стиле модерн, передвигая ногами настолько быстро, насколько это вообще было возможно.

Внутри зала она заколебалась. Мраморную плитку окрашивали пятна крови. Эвелин Найт волокла себя к дверям, помогая локтями. Глубоко из груди вырывался стон. Черные кудрявые волосы торчали из ее пучка. Безжизненные ноги оставляли за собой кровавый след. Она задыхалась. За ее хриплым дыханием послышались легкие шаги.

Табита шла следом по центру огромного зала, крошечная детская фигурка по сравнению со значительным сооружением. Ее движения были неторопливы. В одной руке она держала пистолет.

Глаза Аны переместились на балкон второго этажа, внутри переворачивались надежда и страх. Она слышала всего один выстрел.

Вдалеке у эскалаторов Коул дрейфовал между замороженными сотрудниками Коллегии. Следуя им в такт, целый и невредимый. Облегчение было таким безмерным. Она втянула воздух, пытаясь не задохнуться от комка, стоящего в горле.

Рядом с ней раздался взвод курка. Табита теперь стояла над распростертым и окровавленным телом Главы Коллегии.

— Мисс Найт, — сказала Табита, медленно поднимая свой пистолет. Громкий хлопок сотряс зал. Эвелин изогнулась. В глазах бушевала боль. У нее сбилось дыхание, когда она попыталась перевернуться. Женщина хотела развернуться лицом к помощнице. Затем ее руки подогнулись и она упала. Сквозь ткань пиджака проступила темная жидкость. Она захрипела, сжав пальцы.

Ана стояла, наблюдая, как с безукоризненно накрашенного лица Главы утекает жизнь. Щека Эвелин вдавилась в мраморную плитку, алая струйка побежала по подбородку.

Прохладный ветерок подул Ане в шею. Она вспомнила о заснеженных горных вершинах. Тенджери. Мечте о чем-то лучшем.

Тест на Чистоту всегда был частью чего-то большого и хитроумного. Он проникал в разум людей, вызывая сомнения, взращивая чувство слабости. Но насколько люди могли быть слабыми, настолько они могли быть и сильными.

Взгляд Табиты проник глубоко в Ану. «Ты готова?«Казалось, она произнесла это, наклонившись и стянув цепочку с интерфейсом через голову Эвелин с теперь уже грязными и влажными от крови волосами. Ее палец завис над красной кнопкой на приборе Главы Коллегии.

Волна энергии накрыла Ану. Она побежала по огромному вестибюлю к эскалаторам. Давление от вибрационного поля парализатора исчезло. Она припустила еще сильнее. Ей необходимо было добраться до Коула прежде, чем мир погрузится в хаос.

Снаружи стало очень шумно. Люди вопили, кричали, недовольно возмущались. Внутри подразделение спецслужбы окружило Табиту.

— Оружие на землю! Оружие на землю!

Ана продолжала бежать. Мышцы завибрировали, когда она очутилась на эскалаторе и принялась перепрыгивать сразу через две ступени.

Коул стоял и смотрел на нее сверху, с растерянностью и теплотой в крашенных карих глазах. Губы кровоточили, из-за глубокого пореза на щеке и синяка размером с кулак на его лице преобладали сине-фиолетовые цвета. Он заморгал, отходя от транса.

Внизу Табита опустила пистолет и встала на колени, сложив руки за голову.

Один из агентов спецслужбы достал оружие, затем присел, чтобы проверить пульс Эвелин.

— Глава Коллегии мертва.

— Присядь, — прошептала Ана Коулу. Он неуверенно взял ее за руку и выполнил просьбу, притянув к себе.

Через стеклянные арочные двери в здание ворвались смотрители. Затопали ботинки. Мужчины в шлемах и противогазах распределились по всему периметру зала с щитами и дубинками в руках.

— Сдайте ваше оружие, — приказал голос в громкоговоритель. «Просветители «немедленно подчинились, побросав электрошокеры с трезубцами и опустившись на мраморный пол. Спецслужба ждала распоряжения командира, прежде чем медленно подняла руки.

Кто-то позвал медработников. Группу репортеров протолкнули через двери и вытеснили из здания. Два Смотрителя надели на Табиту наручники, выглядевшую теперь покорной и маленькой, будто ее поймали в момент безумия, и она не имела ни малейшего понятия, что происходит. Еще шестеро окружили ее, и повели к дверям, Табита оглянулась на балкон. Ане показалось, что она заметила улыбку на лице помощницы Главы. Затем круг смотрителей вокруг нее сомкнулся и Табиту поглотили синие костюмы.

Коул притянул Ану к себе, прикоснувшись лбом. Его покрытые мозолями ладони опустились на ее лицо.

— Что с твоим лицом? — спросила она.

— Мы с Блейзом подрались. Теперь все хорошо. Мне ввели большую дозу Бензидокса. Воспоминания о синяках, порезах и мигрени притуплены и расплывчаты.

— Коул… — Ана сжала его руки, ее душило чувство вины. — Я должна была принять решение. Прости. Она заставила меня сделать выбор, и я думала, что ты уже мертв. Думала, что убила тебя.

— Я знаю, что ты сделала. Я все слышал, — слезы блестели в его глазах. Он заправил прядь волос, выбившуюся из ее хвоста. — Я считаю, что ты и есть ангел, Ана, — произнес Коул с ноткой благоговения в голосе. — На секунду мне показалось, что ты сияешь.

Она улыбнулась, смаргивая слезы.

— Слишком много Бензидокса, — ответила она. Ана придвинулась ближе, зарылась в его объятия и закрыла глаза. Скоро смотрители арестуют их со всеми, отобранными и прикованными наручниками, теми, кто находится в нижнем зале. Их задержат для допроса. Смотрители будут пытаться собрать воедино то, что произошло в штаб-квартире и привело к смерти Главы Коллегии. И они найдут четвертый этаж.

Ана сделала вдох и опустила голову на грудь Коула.

Вокруг них, прекрасной неизвестностью, вершилось будущее.

32 Конец и начало

Спустя сорок восемь часов допроса, в основном состоящего из рассматривания стен палаты в компании с сотрудницей Коллегии, которая не разговаривала, не ела и не шла на зрительный контакт, Ану выпустили со станции смотрителей.

Она замешкалась на улице, щурясь на солнце и обнимая себя руками. Через дорогу мать затаскивала в дом коляску по крутым ступеням. Вдалеке раздавался стук молотка. Из ближайшего магазина доносились голоса.

Смотритель, который подписывал Ане разрешение на освобождение, передал информацию. О том, что они находятся в Клэпеме, где бы это ни находилось. И что все государство просмотрело видео, как она, пошатываясь, выходила из штаб-квартиры Коллегии с ребенком-арашаном. Парализаторы обездвижили людей, но не отключили десятки камер, которые в тот день снимали акцию протеста.

Ана сделала глубокий вдох и подняла лицо к солнцу. У нее нет ни денег, ни удостоверения. Насколько она знала Коула, Домбранта, Блейза и остальных разместили на разных станциях смотрителей по всему Лондону. Просвещение должно быть опустело. Есть только одно место, куда она может пойти: назад к отцу.

Направляясь в сторону звуков главной улицы, она принялась мечтать о чистой одежде, горячем душе, тайнике отца с наличными в ящике для носков. Вдруг она согнулась, схватившись за живот. Больше не нужно прятаться или убегать. Отца больше нет.

До нее донеслись звуки приближающихся шагов.

— Ана! Ох, Ана! — Лайла вытянула руки вперед и вцепилась в нее. — Я только зашла купить сэндвичи. Мне сказали, что пройдет еще как минимум час. — Лайла рассмеялась, но из ее светло-голубых глаз по напудренным щекам покатились слезы. — Давай где-нибудь присядем, — сказала она.

Лайла помогла Ане пройти по дорожке к дому в георгианском стиле, и они опустились на порог. Лайла развернула сэндвич с курицей и салатом и всучила Ане в руки.

— Спорим, у них ужасная еда, — произнесла она. — Поешь немного. Он с курицей.

— Спасибо, — сказала Ана. — Спасибо, что пришла. — Лайла посмотрела на нее. На мгновение веселье улетучилось. Она вздохнула, взяла еще один огромный кусок сэндвича и усмехнулась. Минуту она, молча, жевала, прежде чем ответить.

— Говорят, что всех «просветителей «отпустят в последующие двадцать четыре часа. Коул на станции смотрителей в Уондсворте. Нэту с Рейчел удалось выбраться в фургоне психпатруля, что очень хорошо, потому что Симона прошлой ночью родила мальчик, и она бы убила Нэта, если бы он при этом не присутствовал. Ребенка назвали Майлзом.

Ана улыбнулась. Так много счастья и грусти перемешивались внутри, что их давление приносило боль.

— Мальчик выжил?

— Да, — Лайла сжала ей руку. — И остальные тоже. Когда все устаканится, всем арашанам сделают тест ДНК. И тогда можно будет отыскать его мать. Доктора теперь зовут его Луи.

Ана закрыла рот рукой, чтобы сдержать рыдания.

— Смотри, — сказала Лайла. — Я принесла тебе парик с очками. Да-да! — Она вынула предметы из пластикового пакета, как фокусник вытаскивает кролика из шляпы.

— Так люди не узнают тебя, пока мы будем добираться до Города на метро. — Лайла продемонстрировала свои товары, надев черный парик Клеопатры и водрузив на маленький нос очки в проволочной оправе.

Рыдания Аны сменились смехом.

— Что? — спросила Лайла. — Я серьезно. Это серьезно. Тебя по четырем разным причинам за неделю показали по интернет-ТВ! Хорошо, возможно я преувеличиваю. Хотя если проверить, то это очень изощренная маскировка.

— Спасибо, — сказала Ана, заглушая хрюканье ладонью.

* * *

Четыре дня спустя Ана скучала, сидя на краешке пружинной кровати в больничной палате. Было почти два часа дня, и Коул вскоре должен был ее забрать. Снаружи в коридоре послышалось шарканье резины о линолеум. Она спрыгнула на ноги. Луи. Толкая перед собой каталку, вошла одна из медсестер физиотерапии. К руке маленького скрюченного под одеялом Луи крепились провода от капельницы внутривенного питания и других жидкостей. Желтый оттенок постепенно сходил с кожи, хотя изнуренные конечности были все еще слабы, чтобы удерживать его.

— Медсестра будет через минуту, — сказала Ане женщина. — Знаю, вы хотели уйти пораньше, но было бы прекрасно, если бы вы помогли мне переложить его на плед до ее прихода.

Ана улыбнулась. Радужный плед был новым дополнением к палате. Опасаясь перегрузки чувств детей-арашанов, все врачи и терапевты согласились с тем, что постепенное внедрение стимулирующих средств в окружающую среду необходимо проводить с осторожностью.

— Здравствуй, — сказала Ана, присев у кровати Луи. — Не хочешь вместе со мной взглянуть на плед с радугой? — Луи до сих пор не разговаривал и даже не издавал ни единого звука, но на секунду его желто-серые глаза замерли на ней. Медсестра приподняла его, а Ана перенесла капельницу. Когда Луи уложили, она опустилась рядом с ним, расположив руки по швам. Вдвоем они уставились в потолок.

— Мне кажется, радугу нарисовали не там, — сказала она. — Как ты смотришь на то, чтобы в один из дней помочь мне разукрасить потолок? — Комната зазвенела от неловкой тишины. Он ничего не ответил. Она и не ждала. — Я хочу удивить тебя. Сестры пока не разрешают мне этого делать. Не в ближайшие недели. Но я собираюсь угостить тебя мороженым. Любого вкуса, какого захочешь. Можешь попробовать все.

Раздался стук в дверь. Ана села, стараясь не задеть мальчика. Только перекладывающим его медсестрам разрешался физический контакт.

В дверном проеме объявился Коул. Сердце запрыгало у нее в груди. За последние два дня гель растворился и лицо, которое она любила, снова вернулось. Волосы у него были такие же темные и коротко подстриженные, как в первую их встречу, глаза — ясные, цвета бледно-голубого горного ручья. В руках у него был венок из белых роз и черный пиджак на одном плече. Она встала и подошла к нему. Они слились в поцелуе, долгом и нежном.

— Привет, — сказал он, когда они разомкнули объятия.

— Привет.

Он протянул ей пиджак, который забрал сегодня утром из дома ее отца. На улице было тепло, но она должна была надеть его на похороны.

— Подожду снаружи, — сказал он.

— Уже иду.

Коул улыбнулся.

— И спасибо, — добавила Ана.

— Без проблем.

После того, как он вышел, Ана снова легла рядом с Луи.

— Сегодня похороны моего отца, — сказала она. — Сейчас мне нужно уйти. — Она чуть дольше задержала взгляд на потолке. — Через минуту вернется Элизабет или Кейт или какая-нибудь другая медсестра. Ты побудешь пока здесь? — Тишина. Ана села.

— Увидимся позже.

Нехотя она побрела в больничный коридор и остановилась у порога, глядя на Луи. Его мать, молодую женщину-арашана, уже нашли. Сейчас она проходила лечение в другой части госпиталя. Ана навестила ее один раз. Женщина не понимала, где находится и ничего не помнила, как и большинство арашанов. Но у врачей были оптимистичные прогнозы по поводу того, что придет день и она сможет забрать сына.

Внизу по коридору из плоского экрана у регистратуры разносились новости.

— Премьер-министр, — вещал репортер. — Ваше правительство отрицает какое-либо отношение к экспериментам Коллегии и недостаточным исследованиям теста на Чистоту, но каков ваш ответ на заявления о небрежности в распространении разделенного генома Чистых? — внимание Аны сосредоточилось на плоском экране. За последние несколько дней все Общины были официально демонтированы, барьеры сняты, люди по желанию могли свободно входить и покидать их.

— Помещение людей с чистым геномом в огражденные Общины было сделано из желания защитить неискаженную генетическую линию в нашей популяции. Это было инициировано из страха перед неизвестным, страха, что случится, если генетики, предсказывающие, что через двадцать лет у всего сообщества появятся мутированные геномы и психические расстройства, окажутся правы. Это было ошибкой.

— А если бы тест генома Чистых был бы более точным?

— Мы не можем себе позволить, чтобы наше сообщество было построено на страхе. Надеюсь, в ближайшее время этого не произойдет.

Ана пересекла приемную и, наблюдая за изображением, прислонилась к стене. На картинке премьер-министр сел в автомобиль. Затем на экран выплыл репортер.

— Ограждения Чистых официально убраны, — произнесла женщина в камеру. — Шесть из самых халатно работавших клиник психической реабилитации закрыты. Пациенты воссоединены с их семьями и им предоставлена поддержка и консультация для возвращения их к домашней жизни. За последние несколько дней по всему Городу установлены общественные палатки с волонтерами, оказывающими психологическую поддержку тем, кто был травмирован фотографиями и новостями о бесчеловечных экспериментах Эвелин Найт. С вами была Мелисса Уайт, ведущая репортаж с Даунинг-стрит, дом 10.

Ана попрощалась с администратором и спустилась на лифте в вестибюль, где ее поджидал Коул.

— Как обстоят дела?

— Хорошо, — сказала Ана. — Пока без существенных изменений. Как дела в Просвещении?

— До сих пор много пересудов. Даже если люди вернутся в Просвещение, он уже не будет прежним, — взгляд Коула устремился в вестибюль. Ана обернулась, чтобы посмотреть на дверь. Возле пластиковых стульев, сунув руки в карманы брюк и одетый в белую рубашку и черные ботинки, стоял Джаспер. Он выглядел бледным и сконфуженным. Солнце падало на его песочно-каштановые волосы и отбрасывало тени на жесткие линии лица. Когда их глаза встретились, он опустил взгляд, словно стал свидетелем того, чего не должен был.

— Мотоцикл снаружи, — сказал Коул. — Подожду тебя там. — Он задержался на мгновенье.

Ана наклонилась к нему и прошептала:

— Не забывай чье кольцо я ношу.

Он провел большим пальцем по металлическому кругу на ее указательном пальце. На его лице заиграла полуулыбка. Коул снова поцеловал ее, затем покинул лобби, широко выпрямив мощные плечи. Ана ощутила внутри знакомый трепет от желания и восхищения. Когда Коул покинул здание, Джаспер подошел к ней.

Они неловко поздоровались: она протянула руку для рукопожатия, он наклонился, чтобы чмокнуть ее в щеку.

— Тебя отпустили, — сказала она. — Извини, что не пришла повидаться. Твоя мать рассказала о пожаре и отчете о вскрытии брата. Джаспер, мне очень жаль.

Он кивнул, нервно сжимая руки в карманах.

Булавочные уколы в груди стали болезненнее.

— Мне жаль, что у нас ничего не получилось, — тихо произнесла она.

Джаспер выдавил меланхоличную улыбку.

— Я буду скучать по тебе, Ана.

Она закусила губу, не зная, как реагировать.

— Я буду жить с другом в городе, — продолжил Джаспер. — Мама знает адрес, если вдруг когда-нибудь ты захочешь найти меня.

— Хорошо, — сказала она.

— Наконец, я займусь практикой, для которой учился.

— Ты получил «дело«?

Он кивнул.

— Я присоединяюсь к обвинительной команде, нанятой матерью, и буду посещать вечерние занятия, так что в следующем году смогу сдать экзамены. Над защитой отца работают около двенадцати лучших юристов страны. Будет нелегко… — Джаспер умолк. По капелькам пота над верхней губой и на лбу можно было предположить, что его бросило в жар. — Ну, знаешь, — он пожал плечами, двигая руками в передних карманах и сутулясь. Ана почувствовала слабый, но отчетливый укол потери.

— Жаль, что не удержал тебя — выпалил Джаспер. — Все те месяцы, когда ты не знала смогу ли я пройти через обручение, захочу ли быть с тобой. Если бы я нашел в себе смелость сказать, что мы бы могли пройти через это вместе и… — Он прервался. И сейчас она бы не была с Коулом. Джаспер не произнес этого, но подумал. Вероятно, он был прав. Но сожаления не могли изменить прошлое, и Ане не хотелось, чтобы все было по-другому.

— Ну, — произнес он. — До свидания, Ана.

И медленно попятился назад.

Она наблюдала за ним, гадая, вернется ли когда-нибудь тот светлоглазый смеющийся Джаспер, с которым она познакомилась в одиннадцать, из арктического холода, где он очутился после смерти брата. Она надеялась, что да.

Когда он проходил через автоматические двери, Ана выкрикнула:

— Мне пришлось продать свадебное кольцо женщине, хакнувшей Би-би-си.

Джаспер обернулся, рот расплылся в полуулыбке:

— Надеюсь, она осталась довольна, — сказал он. — Оно стоило целое состояние.

* * *

Ана со Смотрителем Домбрантом выбрали для проведения похорон отца крематорий на Голден-гринс, расположенный недалеко от стены Просвещения и расформированной КПП хайгейтской Общины. Коул проехал сквозь открытые ворота и остановился во внутреннем дворике, окруженном низкими строениями и высокой часовней с колоколами. Несколько мужчин в костюмах и галстуках среднего возраста — люди, с которыми ее отец работал или играл в гольф — собрались возле входа в крематорий, их автомобили заполнили парковку.

После всего, что произошло, Ана не знала, придет ли кто-нибудь из них. Домбрант заговорил с красивой сорокалетней женщиной с покрасневшими от слез глазами. Тэмсин стояла в стороне со своими родителями. Она постригла волосы после того, как вышла из Трех мельниц. Ее покрытая струпьями прозрачная кожа налилась и порозовела. Легкий макияж скрывал большую часть изъянов, и она выглядела прекрасной и загадочной с татуировкой виноградной лозы, опоясывающей шею.

— Хочу тебя кое с кем познакомить, — сказала Ана, слезая с мотоцикла и беря Коула за руку, как только он поставил его на подножку.

— С печально известной Тэмсин? — спросил он. Она кивнула. Когда три дня назад она навещала Тэмсин, Коула с ней не было. После шоковой терапии девушке было непросто находиться среди людей, которых она не знала. Долговременная память осталась прежней, но ее родители предупредили Ану, что бывают моменты, когда она забывает, что делала и где была, и становится подавленной.

Ана обняла подругу, поздоровалась с родителями Тэмсин и представила Коула. Они несколько минут разговаривали, пока не вышел крематор и не попросил зайти всех внутрь. Ана с Коулом вошли последними. Домбрант стоял во внешнем зале, склонившись над столом у каменной плиты с именем отца.

— Вернусь через минутку, — сказала Ана. Коул поцеловал ее запястье и вошел в комнату для проведения церемоний. Ана подошла к Домбранту и положила венок из белых роз рядом с несколькими букетами. Некоторое время они изучали маленькую серую плиту отца. Когда она повернулась к Смотрителю, она заметила его немигающий остекленелый взгляд. Скорбь внутри нее возросла.

— Если тебе что-нибудь понадобится… — произнес он.

Ана кивнула.

— С тобой все будет хорошо, малышка.

Две крупные слезинки стекли по ее щекам. Она смахнула их подушечками пальцев.

— А как же ты? — спросила она. — С тобой будет все хорошо?

— Я живой, — Ана посмотрела ему в глаза. Столько всего читалось в них. Больше, чем она могла представить.

Наконец Ана кивнула.

— Нам лучше войти.

Он мягко взял ее под руку, и они вместе прошествовали сквозь раскрытые деревянные двери.

Эпилог

Иногда, когда на Энкиду я уплываю в сон под запахи костра и теплые звуки фортепианного сочинения Коула, я вспоминаю ту первую ночь, когда мы впервые с ним встретились, и его музыку, вернувшую меня к жизни, подобно солнцу, согревающему землю после долгой зимы.

Иногда летними вечерами, пока Коул показывает Рафферти с палубы первые звезды, а Нэт рядом с ними укачивает малыша Майлза, я вожусь с пианино и думаю о Писаниях и Тенджери. Лайла говорит, что я была ангелом. Другие с нового Просвещения — что ангел умрет, и они все еще ждут его. Но я отрицаю ярлыки — Чистых, Большую Тройку, Ангела. Больше я не нуждаюсь в этом. Я была ими всеми и никем из них.

Для меня будущее — великая неизвестность. Мы пишем его сейчас, каждый из нас создает его своим выбором в борьбе за то, чтобы стать тем, кем хочет.

Благодарности

Мне бы хотелось поблагодарить всех, кто внес свой вклад в то, чтобы продолжение Взгляда состоялось. Особая благодарность моему редактору Ребекке Ли за помощь в оформлении Падения, моему агенту Джо Уильямсону в Энтони Харвуд, редактору Сусиле Бейбарс за то, что в первую очередь дала Ане с Коулом шанс и всей команде Фабер.

Спасибо моим критикам Сандре Никель, Тиоке Токедира, Майне Уиттерман и Стефани Совиньи. Спасибо Кассандре Гриффин за все отзывы и замечания по обеим книгам — мои поздравления за приобретение личного агента! Ты следующая!

Кейт Льюис и Андреа Капо, моим дорогим подругам, которые всегда с энтузиазмом и любовью поддерживали мой труд в качестве писателя.

Моим ребятам — Клоду, Шону и Уэсту.

И спасибо всем, кто нашел время, чтобы связаться со мной после прочтения Взгляда. Мне нравится слушать вас, пожалуйста, продолжайте присылать письма!

Об авторе

Клэр Мерле написала свой первый сверхъестественный сценарий в возрасте тринадцати лет и назвала его в честь дорожного знака. «Опасность «не попала на большие экраны, но девушка продолжала писать и думать об этом в школе и университете. Клэр с отличием окончила курс кинематографии и получила степень бакалавра, и последующие несколько лет проработала в Британском институте кино. Она выполняла работу курьера и помощника оператора и мечтала о создании собственного фильма. В 2000 она написала сценарий и сняла короткометражный фильм «Цвета«, который был продан «Канал плюс«. егодня Клэр сосредоточилась на создании книг для молодежи. Она проводит время между Парижем и Лондоном вместе со своим мужем-французом и двумя маленькими сыновьями.

КОНЕЦ

Больше книг на сайте - Knigoed.net

Оглавление

Клэр Мерле Падение Серия: Вгляд — 2

1 За стеной

2 Совет

3 Примирение

4 Диск

5 Деревянная звезда

6 Выход

7 Безопасность

8 «Заболоченные места»

10 Подозрения

11 Окруженные

12 Гель для лица

13 Петля

14 Охранник

15 Обратный отсчет

16 Трент

17 Пульс

18 Дом

19 Эвелин Найт

20 Побег

21 Тенджери

22 Знания

23 Морг

24 Табита

25 Атака изнутри

26 В стан врага

27 Новастра

28 Главное управление

29 Каменные дети

30 Добровольцы

31 Хаос

32 Конец и начало

Эпилог

Благодарности

Об авторе